Монстр [Яна Городецкая] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Яна Городецкая Монстр
1
Дыхание Маши сбивалось. Она старалась выдыхать, как можно тише под теплым одеялом. Было очень жарко. Челка намокла от пота и прилипла ко лбу. Сегодняшняя царапина на щеке щипала от соли. С каждым выдохом лицо все больше горело. Душно. Душно и очень страшно. Он там. Маша точно это знала. Хоть ей и было всего восемь лет, но она могла отличить игру воображения от правды. Он определенно стоял там в проходе. Он смотрел на нее. Ждал, когда она приподнимет край одеяла, чтобы запустить желанную прохладу или хоть немного высунет руку или ногу. Попытается выглянуть одним глазком и проверить, следят ли за ней. И она так же знала — стоит ей хоть что-то из этого сделать, защита тут же спадет. И он ринется к ней в комнату и утащит за собой. В лес. Она ощущала всем своим детским телом, что именно так и случится. А поэтому надо выждать в этом одеяльном убежище. Скоро он уйдет, и можно будет высунуться и вдохнуть свежий воздух.***
Не смотря на то, что утро было еще очень раннее, оно уже пахло уютными оладьями. Еще не столь настойчивый солнечный луч осторожно прилег на лоб. Маша открыла глаза. Хотелось спать. Веки были тяжёлые. Но она знала, что папа специально встал раньше обычного, чтобы пожарить ей эти оладьи. Чтобы она могла насладиться завтраком даже тогда, когда он вынужден оставлять ее на весь день. Лениво потянувшись, она опустила ноги на прохладный пол. Теперь, кажется, сонливость отпускает ее. Напялив тапочки, Маша побрела на их маленькую, но уютную кухоньку. Хотя она и не совсем их, но еще два месяца будет принадлежать только ей и папе. Холодная, слегка колючая вода из ручного умывальника окончательно ее приободрила. Она плюхнулась на большой деревянный стул, явно сколоченный лет эдак тридцать назад. Тем не менее это не мешало ему быть все еще крепким. И удобным. Маша поджала под себя одно колено. Вот и бежевая миска с оладьями, бережно прикрытых вафельным полотенцем. Чайник тоже еще горячий. Значит папа ушел совсем недавно. Она плеснула в чашку без ручки заварки и кипятка и раскрыла полотенце. Ах, этот аромат! Утро всегда было таким приятным, теплым, уютным. Все ночное уже практически растаяло в ее мыслях. Растворилось в предвкушении дня. Засунув в рот весь оладушек, Маша неторопливо его пережевывала и смотрела в окно. Небольшой задний дворик, на котором расположился сарай, тележка и ее красный старенький велик. Здесь еще должен быть папин велосипед, но отец всегда уезжает на нем с утра. А как же еще? Пешком все не обойдешь, лес большущий. Да и наверняка ему, как обычно, нужно съездить в поселок на почту. Он все время отправляет какие-то отчеты в главный отдел. Что именно и для чего она не понимала, но знала, что это было делом обязательным. А может и даже поедет в контору (так папа ее называл). Ничего, еще чуть-чуть, и он снова будет проводить с ней больше времени. Просто иногда ему приходится вот так бросать ее с раннего утра до позднего вечера в этом доме среди густого леса. Он лесной смотритель. У него есть четкий план, есть контрольные точки, которые он должен объехать, осмотреть, доложить, провести инструктаж местным и приезжим в Угрюм дачниками. Подготовиться к проверке пожарной комиссии. И много чего еще, что она не запомнила или не старалась запомнить. Но раз в месяц несколько дней папа оставлял ее на попечение самой себе. Зато потом они проводили столько времени вместе! Катались на велосипедах, ездили на сельский рынок за продуктами и сладостями, выслеживали барсуков и лис. А еще папа ей читал вслух. Он прекрасно читал, интересно с разными интонациями. Они устраивались на диване в его комнате. Маша усаживалась к папе спиной, тот облокачивался на свою огромную подушку. Маша раскладывала перед собой раскраску, фломастеры, карандаши. Рисовала, закрашивала бесцветные области и слушала, как папа брал ее в путешествия по соседним странам и сказочным мирам. Его бархатистый и уверенный голос медитативно уносил ее далеко от этого домика. Он поднимал ее над верхушками деревьев и переносил все дальше в истории, от которых дух захватывало. Неудивительно, что к своим восьми годам она знала содержание большого количества книг. В своем классе Маша была самая эрудированная. Так сказала Ирина Олеговна. Это приятный комплимент. Хотя она и не сразу поняла значение этого слова, но позже папа объяснил ей, что к чему. И благодаря этим самым познаниям у Маши была очень развита фантазия. Не по годам, как говорила их городская соседка тетя Лена. Уж слишком она себе много чего придумывала. Почему-то эту самую соседку эта черта в Маше очень раздражала. Она так и говорила ее папе: «Следите, чтобы чего лишнего она не напридумывала, а то мало ли». Только сейчас Маша начала осознавать, что возможно тетя Лена была права. Она отвела взгляд от деревянного забора, окружавшего дом и прячущего двор от леса, и посмотрела на оладьи перед ней. Круглые, не такие большие, как блины у тети Кати.
2
В тот день, а точнее десять дней назад, эти самые блины лежали перед ней на тарелке. Они с папой как раз были в поселке, ждали, когда откроется почта с обеда. И ждали как раз у тети Кати дома, точнее только Маша. Папа сказал, что пройдется до базара. У Кати большой каменный дом, ухоженный. Правда какой-то не гостеприимный. Будто пустой. Нет в нем живости, не хватает смеха. Да и тетя Катя одна живет. А когда живешь один, то много не смеешься. В этом Маша была уверена. И вот пережидали они обед. Катя сидела за круглым столом напротив Маши, шумно чавкая блином со сгущенкой. А Маша сидела, и ей кусок в горло не лез. Она не могла поверить только что услышанному. — Вы шутите? Не бывает такого же, — девочка серьезно смотрела на свою взрослую черноволосую собеседницу. — Ну как не может же? Я тебе говорю, это все правда. Я сама лично видела девушку, которая с ним столкнулась, — в глазах тети Кати играли смешинки, но голос был не шутливый. Только что она поведала Маше жуткую тайну, от которой у той мурашки побежали по спине. — Называют его по легенде Чужой. А еще, еще как раз високосный год теперь. А это знаешь, что значит? — Катя наклонилась к Маше через стол, и протянула, — Можно его вызва-а-ать. Она отклонилась и отхлебнула из своей чашки. А у Маши аж в горле пересохло. Да как же так? Да что она такое несет? Настоящий монстр в лесах Угрюма? А ведь именно так она его и назвала — монстр. Огромный с пустыми глазницами и лохматыми лапами. Черный, рычащий. Он спит в пещере на склоне старого Васильевского оврага и выходит каждый високосный год. — Теть Кать, а зачем его вызывают то? — голос Маши звучал глухо, будто, если спросить громче, то чудище услышит ее. — Дак он воскресает мертвых. Вот призовет его кто-нибудь, да попросит у него воскресить человека какого-нибудь. И монстр это сделает, но делает он не просто так это. Нет, деточка. В награду он забирает другого человека, ну или ребенка, в свою пещеру утаскивает и жрет его до самого следующего високосного года! С этими словами женщина с силой хлопнула руками по столу, отчего чашки и блюдца разом испугано звякнули. Сердце Маши тут же с силой забилось, сбивая дыхание.***
Вот и сейчас при воспоминании этого, ее пульс снова ускорился. Она подняла взгляд к окну и тяжело выдохнула. Тетка Катя во всем виновата. Если б не она, сидела бы сейчас Маша спокойно и ела бы свои оладьи, не волнуясь ни о чем. А теперь вот подумала об этом всем, и еда в горле встала. Аппетит пропал, в общем, завтрак испорчен. Маша убрала со стола и направилась в комнату, чтобы переодеться на улицу. Она задержалась в проходе, осматривая косяк. Никаких следов. Как ни странно, каждое утро, когда солнце будит ее ото сна, все, что она переживала вот уже несколько ночей, кажется ей обычным кошмаром, сном, сказкой. Будто это просто игра ее воображения, и на самом деле ничего не было. И папе рассказывать даже не хочется. Он подумает, что она слишком маленькая и перестанет брать ее с собой на вахту. Оставит в городе с бабушкой, раз он такая маленькая и боится придуманных страшилок. Постояв еще немного, она убедилась, что здесь все как прежде, и шагнула в комнату.
****
Колесо велика немного подпрыгивало на то тут, то там выглядывающих из-под земли камнях. Тропа от дома и через лес прямиком в поселок была давно протоптана. Но для велопрогулок не идеальна. Бодро подпрыгивая на своем металлическом коне, Маша направлялась за Асей. Та была ее летней подругой вот уже второй год. Еще в прошлом году они разболтались на рынке. Рассматривали кроликов, пока папа делал закуп продуктов. Тогда Ася сказала, что у нее дома есть что получше. И после недолгих уговоров, папа отпустил Машу посмотреть на это самое получше. Что оказалось сворой щенят от сторожевой овчарки семьи Аси. Вот и завязалась дружба. Ася была на два года младше Машу, но для своих лет очень умна, считала Маша. И храбра. Она излазила окрестности вдоль и поперек и рассказывала Маше разные истории о соседях, своих родителях и жизни поселка. Маше нравилось быть будто в гуще событий, ведь их с папой лесной домик находился в двадцати пяти минутах езды на велосипедах от поселка. Там на отшибе к ним никто не приходил в гости. Они были как будто в стороне от жизни. Поэтому Маша часто наведывалась к Асе сама, особенно, когда папа вот так, как сегодня, выезжал на дежурство и весь день отсутствовал. Тем временем переднее колесо велосипеда медитативно крутилось, возвращая Машу к воспоминаниям.
3
Спустя день после рассказа тети Кати, Маша вот так же неслась в поселок, подгоняемая одной навязчивой мыслью. Она пришла к ней вечером перед сном еще тогда, потом зудела в голове весь следующий день. И утром уже не оставалось сомнений — надо убедиться в своей правоте. Маша барабанила в дверь дома изо всех сил, пока его хозяйка наконец не появилась перед гостьей. Катя провела ее на кухню, усадила за стол и налила свежезаваренный чай. — Ну чего стряслось у тебя? — озадачено спросила она Машу. — Я думала о том, что вы рассказали, — начала та, стесняясь полностью открыться. Но заметив недоумение во взгляде собеседницы, быстро затараторила, — ну про монстра, ну помните вы говорили позавчера. Скажите, он правда возвращает мертвых людей? — А- а, — важно протянула тетка, — ну говорят, что возвращает. Я лично ведь не сталкивалась с ним и, дай Бог, не придется. Но легенда ходит, что уже много-много лет каждые четыре года пропадает кто-то в нашем поселке и в окрестных. Детишки, например, исчезают. Находят потом только их кости, понимаешь? А некоторые люди странным образом покидают свои дома. Говорят, это потому, что к ним возвращаются их мертвецы, вот они и не могут больше сидеть на своем месте, чтобы перед людьми не объясняться. Проваливают, понимаешь? — А он может кого угодно оживить? — Да. Только говорят, чтобы умер этот человек не более пятидесяти лет назад. Ну вот если захочешь царя, например, воскресить, то, конечно, это невозможно будет. А тебе кого надо? — Мне? — замялась Маша, ковыряя скатерть ногтем. — Да я это, не для себя. А вы знаете, что надо делать? Ну как его позвать? Катя откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди: «Ох, Машка, я тебе, конечно, могу рассказать, но опасно это все. Ты же не будешь этой ерундой заниматься? Не вздумай! И подружайке своей не растрепи, а то потом скандала от ее мамки не миновать мне». Маша уверенно затрясла головой и сделала большой глоток чая. Она с нетерпением ждала, когда тетя Катя ответит на ее вопрос.4
Впереди показались первые дома. Местные просыпались рано и принимались за свои обыденные дела. Маша свернула на самую широкую улицу поселка, миновала почту, распахнутые ворота рынка, хлебобулочный магазин и выехала на соседний переулок. Она притормозила возле аккуратной деревянной калитки и, набрав побольше воздуха, прокричала «Ася!». Подождав секунд десять, она снова позвала подругу. Та открыла калитку, уже придерживая за руль свой велосипед. На сгибе локтя у нее свисал пакет с яблоками. — Мама с собой дала, — Ася покачала пакетом перед лицом подружки, — а у тебя что там? — Оладушки остались от завтрака. И хлеб еще взяла, — Маша потрогала кулек лежащий в корзине за сидушкой.****
— Знаешь, Ась, я тебе кое-что расскажу. Только обещай, что никому не скажешь, хорошо? Ася со всей серьезностью посмотрела на Машу и послушно закивала. — Мне снится кошмар третью ночь уже, — почти шепотом сказала Маша, близко наклонившись к уху подруги. Они сидели на большом плоском камне на берегу озера, кидая куски хлеба в воду, где те быстро исчезали во ртах подплывающих рыб. — Какой кошмар? — так же прошептала Ася. — Как будто он ко мне приходит. — Он? — Ну да, этот… монстр. Ася испугано отстранилась от подруги. — И как он выглядит? Что он делает? Маша огляделась по сторонам, убеждаясь, что их никто не подслушивает. Она снова ближе пододвинулась к Асе и заговорила еще тише. — Он стоит перед моей комнатой ночью, рычит и дышит. Большущий и весь в шерсти. Как человек, но у него морда не человеческая. То есть я не видела точно, но знаю, что не человеческая. — Маша, я боюсь. А вдруг и ко мне придет во сне? — Ася оглянулась назад. — Не придет, — Маша громко откусила яблоко и зачавкала, — а пофему к тебе то? Афь, ты то причем? — А ты причем? Маша замолчала и посмотрела на подружку. Ну не могла она ей рассказать. Ну точнее о каком-то чудище она подруге сказала еще тогда. Совсем чуть-чуть. Но о повторном походе к тетке не заикнулась. Это был такой секрет, о котором никому не говорят. А вдруг Чужой сделает то, о чем теть Катя говорила. Он же не просто монстр, он может вернуть мертвых.
5
В тот день после возвращения от болтливой тетки, Маша застала отца дома. Он что-то искал в старом косом серванте. Неряшливая стопка бумаг лежала рядом с его ногами. Из радио доносилась какая-то ария, в которую периодически вплетались помехи от плохого сигнала. Папа не слышал, как Маша вошла, и когда та тронула его за спину, дернулся от неожиданности. — Ох, Машутка, напугала, — растеряно, но грустно улыбнулся он. — Папочка, ты что ищешь? — Да, квитанция одна затерялась. Повез бумаги на почту, а там, глядь, и не хватает одной. С меня требовать будут. Вот ищу. А ты где была сегодня? С подружкой бегала? Маша присела на диванчик сборку от серванта. Ария как раз закончилась, и дядька ведущий бубнил что-то неинтересное. — Пап, а ты за мамой скучаешь? Отец выглянул поверх открытой дверцы. Его взгляд был задумчив. — Скучаю, Машутка. Конечно, скучаю. Маша знала, он не любил говорить на эту тему. Старался переводить беседу в другое русло. Но иногда все же получалось его разболтать. Мама умерла, когда Маше было всего два года. Она сильно болела целый год до этого. Ничего из жизни мамы Маша не помнила. Да и саму маму она не помнила. Видела только несколько общих фотографий. Знала, что та была очень красивая и очень добрая. Так папа однажды сказал. Но больше подробностей он не рассказывал. Все остальное Маше поведала бабушка. Она показала ей снимок, где отец и мама стояли на берегу моря. «Анапа» было написано красивым вытянутым почерком позади фотокарточки. Папа там не такой как сейчас. Он был моложе и улыбался на снимке широченной улыбкой. И крепко прижимал к себе светловолосую лучезарную девушку, которая придерживала прядь влажных волос, чтобы те от ветра не лезли ей в лицо. Маша обожала этот снимок. От него веяло солнцем, морем и счастьем. А еще бабушка сказала, что на нем есть и она. Но только тогда ее родители об этом не знали. Как это не знали, Маша понять не могла. Но такими они были только на этом снимке. Папа был таким там. Сколько себя помнила Маша, она не видела его никогда слишком веселым или слишком счастливым. Он был по большей части спокоен, либо хмур. Иногда по утрам в их городской квартире он будто уходил куда-то далеко в свои мысленные миры и мог, не отрываясь, смотреть в окно. Такое часто бывало в выходные дни. В будни дома стоял переполох. Отец торопился в контору, бабушка старалась скорее накрыть на стол и собрать Машу в садик, а затем и в школу. А в выходной все будто становилось на паузу. И тогда папа тоже немного останавливался и вот так мог долго глядеть в окно. По отражению в стекле Маша видела, что он смотрит просто в никуда. Здесь в лесу дни протекали более размеренно, поэтому задумчивость накрывала отца чаще. Особенно в последние пару недель он был будто грустнее. Папу, казалось, что-то гложило, но он не рассказывал ей. И сейчас, вытаскивая наверх новые стопки бумаг, он будто тоже не особо слушал, что говорит Маша. Ужин и вечер прошел в их обычном темпе. Рассказы о каких-то папиных делах, поостывшая жаренная картошка и соленья в миске, которые бабушка передала еще в самом начале лета с собой.***
Тогда же ночью Маша никак не могла уснуть. Подушка неуютно скомкалась под головой. Одеяло было слишком жарким, но без него было по-настоящему прохладно. И мысли, мысли лезли в Машину голову. Она придумала кое-что, отчего ей было очень волнительно. Возможно ли это? Получилось бы ли у нее? Назойливые мысли не покидали ее еще два дня. Завтрак, прогулки, папино чтение, уборка, письмо от бабушки — ничего из этого ее не отвлекало. Она понимала, что кое-чего не хватает в ее задумке. Пока на второй день размышлений по пути домой не увидела то, что окончательно ее убедило — пора! Тогда она притормозила посередине широкой асфальтированной дороги, разделяющую поселок и проезд к ее дому, и смотрела на свою находку. Ее дыхание сперло от волнения.
6
Маша и Ася неторопливо катили велосипеды рядом с собой. Он шли по тропинке, протянувшейся от озера к поселку. Тропка была узенькая, так что они могли идти лишь друг за другом. А свисавшие от краев колоски щекотали голые икры. Ася бесконечно щебетала о маме, новых щенках, о том, как дедушка обещал взять с собой на рыбалку. Сказал, что в эти выходные червей будут копать. Они противные, но для рыбалки нужны. Он даже смастерил ей маленькую удочку. Да, у нее есть собственная удочка, которая стоит в углу возле ее кровати и ждет своего часа. Маша ничего не могла рассказать о рыбалке, папа не брал ее ни какую рыбалку. Но он брал ее иногда в лес. Это было очень веселое время, посвященное только им двоим. Папа любил природу и любил учить и наставлять. Он показывал ей деревья, учил различать трели птиц. Поглаживал мох у выпиравших корней и говорил, как ориентироваться в этих лиственных и еловых джунглях в случае чего. Случая чего никогда бы не наступил, думала Маша. Она хорошо изучила знакомую местность, а заходить в глубь в незнакомые места желания не было. Потом отец доставал термос и разливал по пластиковым походным стаканам чай, совал ей в руки булочку и задумчиво делал глоток. Они слушали тишину, переплетенную с шорохами крыльев. Отмахивались от мошкары и комаров и после быстрого перекуса гуляли дальше. Это были выходные отца. Когда ему не надо было нестись в контору или в соседние поселки. Когда школа была еще слишком далеко, а лето еще впереди и долго. Маша обожала эти моменты — они были даже лучше, чем вечера с чтением книг. Поэтому пока Ася лепетала про удочку, дедушку и рыбалку, Маша прокручивала в голове картинку, как они с отцом следят за дятлом или просто пробираются между деревьями. Как отмечают и запоминают, где уже прошли. Казалось, что вечер еще далеко, но с каждой пройденной минутой сердце Маши стучало немного быстрее, а невидимый груз давил на ее детские плечи все сильнее и сильнее. Наконец они дошли до поселка и остановились у местного базара. Жители все еще сновали между рядами. Однако половина лавок уже пустовала. И не удивительно, торговля начиналась рано утром, когда прохлада еще не перебивалась летним зноем. И полностью заканчивалась ближе к четырем, когда все, набрав продукты, шли по домам готовиться к ужину. Ася позвала ее к себе во двор показать щенков. Но настроения у Маши совсем не было. Она соврала, что отец велел не задерживаться сегодня, взяла у подруги еще одно яблоко и покатила по улице в сторону дороги, ведущую к их с папой домику. Она ехала не очень быстро, яблоко в кармане сарафана ритмично колотило ее по бедру. Маша прокатилась по главной улице до почты, затем свернула на съезд, ведущий от поселка в лес. Дорога съезда минут через пять превратилась в две параллельные грунтовые линии, прорисованные сотней колес, когда-либо проезжавших тут. Линии разделяли заросли пыльной травы. Какое-то время по бокам можно встретить дачные дома, окруженные заборами разной масти. И если ехать дальше, то и не заметишь, как вскоре трава полностью захватывает грунтовые линии, стирая их границы и покрывая собой весь дальнейший путь. Так в размышлениях Маша доехала до своего поворота. Тропа от дороги уходила налево в лес. Маша остановилась, выбирая свернуть ли ей или поехать прямо. На самом деле эта широкая дорога вела непосредственно до их дома. Точнее она уходила и дальше, но по ней можно было доехать и до дома. Но Маша любила эту тропинку, пролегающую между деревьями к их заднему двору. Так Маша сокращала путь, и было что-то сказочное в том лесу, который окружал ее по пути домой. Решив не изменять себе, она свернула на тропинку и поехала домой, крутя педали. Надкушенное яблоко осталось лежать на земле на перекрестке.7
Маша мыла тарелки, пока папа раскладывал диванчик в зале и доставал постельное белье. Он вернулся домой расстроенный, но не стал рассказывать, что случилось. Расспросил про ее день, да и замкнулся в своих мыслях. Она решила, что тот снова грустит о маме, но, конечно, виду не подала. И в мыслях похвалила себя за то, что натворила ради него. Папа точно будет очень счастлив, если все получится. Хотя получится ли? Поцеловав его в щеку, она пошла к себе в комнату, уже умывшаяся и почистившая зубы. За спиной остался свет его ночника, впереди была ее скромная комнатка. Вот кровать напротив дверного проема. Сбоку окно, под ним письменный стол и стул, неудобный и скрипучий. Но Маше не приходилось особо на нем сидеть, уроки делать не надо было. А книжки можно почитать и лежа под открытым окном в зале. Недалеко от кровати старый платяной шкаф. Обои бежевые в полевой цветочек, они были такими и в прошлом году. В утреннем свете цветочки словно распускались и зазывали скорее встать и начать день. В сумерках и при луне будто немного прикрывали свои бутоны, убаюкивая. Маша выключила свет и залезла в свою кровать. Было еще душно, отчего одеяло неприятно грело кожу. Она откинула его в сторону, удобно засунула обе руки под подушку. Ощутила прохладу ее обратной стороны и уютно улеглась, глядя в проход, и надеясь, что она уснет еще до того, как отец выключит ночник в своей комнате. Он что-то читал и вроде бы еще не собирался спать. Поэтому у нее хватало времени уснуть без страха и быстро. Уснуть и верить, что в эту ночь все будет по-другому. С тех пор как Маша совершила то, что совершила, ночи перестали быть спокойными. Уже несколько дней она не могла думать о предстоящей ночной темноте без мурашек. Она засыпала, когда все было, как прежде, и пробуждалась среди ночи от ужаса, который заставлял стынуть кровь в ее маленьких жилах. Она убеждала себя, что все это сон, кошмар. И каждое утро почти в это верила. Но ночью снова не могла нормально вдохнуть от того, что боялась нарушить тишину. Ее тело словно знало, что надо спрятаться, поэтому Маша просыпалась уже почти полностью укрытая. И только завидел ЕГО в проходе, натягивала одеяло до макушки и не шевелилась. Тусклый свет в комнате папы колебался от движений. Кажется, папа встал, что-то взял. Она услышала тяжелый вздох и потом скрип дивана — снова улёгся. «Ничего, — подумала про себя Маша. — скоро ты обрадуешься». Она сделала это ради него. Она слишком его любила и не могла оставить вот так горевать в одиночку. Несколько дней назад рано утром, едва солнечный лучи легли на стену ее спальни, Маша дождалась, когда хлопнет входная дверь и аккуратно вышла в зал. Прошла на кухню и увидела в окно, как отец отдаляется от дома. Натянув футболку и шорты, она схватила нож со стола, запрыгнула в свои сандалики и вышла во двор. Ее верный металлический конь уже лежал и ждал у калитки. Влажный и прохладный от травы, он заставил ее поежиться. Маша крутила педали по дороге, ведущей в поселок. На пол пути она притормозила и бросила велик на обочину. Немного пройдя вглубь, подошла к дереву, чей ствол напоминал огромную рогатину. В середине, откуда дерево раздваивалось, свисала тушка зайца. Именно его она и обнаружила вчера на дороге. Мошки уже копошились в глазах и носу звереныша. Скорей всего они уже начали откладывать свои яйца в его шкурку. Маша точно не знала, как быстро это происходит, поэтому очень торопилась. Она двумя пальчиками взялась за ухо грызуна и на вытянутой руке несла его перед собой. Практически бережно уложила тушку в холщовый мешочек, висевший на руле. И поехала дальше. В сам поселок Маша заезжать не стала, а объехала его другой дорогой. Не хотелось попадаться кому-либо на глаза: папе еще расскажут, что в такую рань она тут шаталась. Вопросов будет. Минуя почту, ближайший магазин и еще некоторые постройки, она проехала мимо. Позади остались ограды, впереди слева растянулось поле. Точнее самая крайняя его часть. Маша знала, что оно гигантское. Особенно это было заметно по отдаляющимся стогам сена, казалось, разбросанных то тут, то там сказочным великаном. Справа тянулись заросли кустарников, переходящие в настоящие лесные джунгли. — Прямо по дороге, до конца поля и направо, — повторяла Маша полушепотом, крутя педали. Летняя утренняя прохлада моросила ее оголенные плечи, развевала волосы. От зарослей еще веяло холодком, от поля рассеивалась туманная дымка. Маше показалось, что ехала она целую вечность, уж настолько неизменным был пейзаж по сторонам, пока наконец не увидела впереди тот самый край поля. Он действительно существовал. Дорога словно вела в своеобразный тупик. Да только Маша знала, что свернуть ей надо направо в заросли. Так она и сделала, тем более, что тропка тут все же была. Ей пришлось слезть с велосипеда и повести своего железного напарника рядом. Маша шла мимо кустов. Они старались царапать ей руки и ноги. Потом кустарники расступились и их сменили деревья, чьи стволы были уже более снисходительны. Маша удерживала велосипед и старалась ускоренным шагом двигаться по еле видной дорожке. Так она шла и шла, пока вдруг перед ее глазами не возник он — тот самый овраг, о котором говорила тетка Катя. Раскинувшись далеко вперед, заросший высокой травой он и пугал, и манил одновременно. Склон, по которому ей предстояло спуститься, был достаточно крутым. Так что Маше пришлось положить велик на землю и двигаться уже дальше в одиночку. Она аккуратно, скользя по траве, спускалась вниз, не выпуская из рук холщовый мешочек. В какой-то момент сандаль предательски соскользнул, и она шлепнулась прямо на попу. Кажется, острый мелкий камешек уперся ей в копчик. Ощущения не из приятных. Дальше она решила спускаться в таком полусидящем положении. Наконец преодолев спуск, она встала, отряхнула шорты сзади и пошла дальше. Трава доходила Маше до живота. Приходилось преодолевать ее и пробираться аккуратно. «Вдруг тут змеи!» — промелькнула мысль. Отчего у нее сбилось дыхание. Но отступать было нельзя. Другого зайца она навряд ли найдет, а этот не протянет еще несколько дней. Она шла вперед медленно, оглядываясь по сторонам и что-то ища. Может она неверно выбрала направление? А может тетка ее вообще обманула? Маша оглянулась назад — прошла уже достаточно далеко. Кажется, она точно должна быть здесь, неужели пропустила? Наконец слева впереди она увидела то, что искала. Большое черное отверстие в склоне оврага, даже заросшее травой со всех сторон, хорошо выделялось. Словно огромная нора для огромного лиса. Пещера. Так она и сказала — там будет пещера. Это ЕГО пещера. Маша замерла. С одной стороны, она не очень верила во все эти байки. Сказки для детей не иначе, но с другой — ведь пещера тут. А для чего она тут? Возможно ли, что там правда дремлет монстр? Маша ощутила, как в горле пересохло, а воды то с собой не взяла. Да и зачем, она ведь быстро туда и обратно — успокаивала Маша себя. Наконец решившись, она пошла вперед, пока не поравнялась с входом в пещеру. Он выше ее на голову. «Большой проход для кого-то ростом с человека», — подумала Маша. Из черной бездны дул ледяной холод. Травинки по краям входа шевелились в одинаковом ритмичном танце, будто пытались ее то позвать к себе, то прогнать обратно. Ей стало жутко. Либо сейчас, либо никогда. Второй раз она сюда точно не вернется. «Подношение прямо в пещеру, только так. Без подношения никак», — звучали слова тетки в голове. Маша села на корточки и вывалила из мешка тушку зайца. Та беззвучно упала на траву. Вслед за тушкой вывалился нож. Маша взяла нож в руки и замерла над зверьком. «Кровь пустить обязательно, на кровь идет он, понимаешь?» — словно в воздухе зазвучали слова Кати. Она никогда не разделывала тушки, видела, как это делали другие, но сама ни разу. Ей стало жалко этого мертвого зайца. Мало ему, что он оказался сбит каким-то равнодушным шофером. Так еще и пузо вспорют ни за что. Ладонь под рукояткой ножа уже вспотела, и тот чуть не выскользнул из руки. Маша поднесла лезвие к животу зайца, начала давить, но вдруг нож съехал по меху, заяц сдвинулся в сторону. Сердце ее екнуло. Маша наступила на вытянутую заднюю лапу зверька, так чтобы у него не было шансов сдвинуться снова, и направила лезвие перпендикулярно его брюшку. Она начала давить ножом сильнее вниз. Он уперся в шкуру, немного промял ее. Вдруг она ощутила, как нож прорвал кожу и проник внутрь. Маша потянула орудие к себе и лезвие порвало кожу зверька дальше. Маленькие кишки полезли наружу, и темная кровь медленно растеклась по светлому брюшку. — Фу-у-у, — сказала Маша вслух и вскочила на ноги. Она бросила ножик и отдышалась. Почти все сделано. Осталось отдать подношение и позвать чудище. Всего-то. Взяв зайца за одно ухо, она подошла ближе ко вхожу пещеры и прицелившись, закинула тушку во внутрь. Заяц глухо упал на землю недалеко от входа. Утренний свет попадал немного на то место, где тот лежал. Его видно. Не сказать, что четко, но видно. Маша наклонилась чуть вперед, так чтобы ее слова были слышны только пещере. Она не отрывала взгляда от тушки и проговорила: — Эй, ч-чужой, выходи за мной, — сделала глубокий вдох и замолчала. Было необычно и странно, — наступил тот самый год. Покрепись-ка…. И…. и вперед. Дыхание снова сбилось. — Заберешь ты душу… — ее голос стал тише, — в плен. А другую… дашь. Взамен. Она услышала, как ветерок зашевелил траву вокруг нее. Трава перешептывалась, осуждала, посмеивалась над ней. Но надо было произнести эти слова еще целых два раза. Так сказала тетя Катя. Когда Маша с волнением вышла из дома поселковой сплетницы, она села на велосипед и не могла думать ни о чем другом. И весь путь зубрила их. Она повторяла их мысленно перед сном и утром едва открывала глаза. Ведь главное не забыть. Маша придвинулась к пещере поближе и снова заговорила в пустоту: «Эй чужой, выходи за мной. Наступил тот самый год. Подкрепись-ка и вперед. В-вперед. Забери ты душу. В плен. А другую дай взамен». «Вот же блин», — подумала она про себя. Заберешь или забери. Как правильно то? Наверное, забери. Так убедительней. Чью душу он заберет? Ой да ладно, какая глупость. Нашла время думать об этом. Надо было произвести еще раз. На только громче, решила она. Сделав еще один вдох, она постаралась сказать во весь голос. — Эй чужой! Выходи за мной! Наступил тот самый год, подкрепись-ка и вперед! Забери ты душу в плен, а другую дай взамен! — последние слова она буквально выкрикнула. И для убедительности прокричала еще раз, — взамен! — Прямо в проход пещеры. Наступила тишина. Трава перестала шуметь. Мир замер и тоже ждал вместе с ней. Что делать дальше? Уходить? Маша наклонилась вперед, ближе к прохладной тьме пещеры, чтобы разглядеть тушку зайца, который лежал там на земле. Она прислушалась, не отрывая взгляда от тушки. Тихо. Никого тут нет. Надо было догадаться, что сказки это все. Как вдруг тушка дернулась и со звуком «шшшшшшш» резко проскользнула во тьму. Волосы на руках встали дыбом. Маша отпрянула от пещеры и со всех ног дала деру. Лодыжки утопали в траве, которая всеми силами тормози девочку. Она цеплялась за сандалии, пыталась рвать ремешки и замки на них. Маша запнулась и упала вперед. Мягко приземлилась на четвереньки и тут же вскочила. Она прорывалась сквозь заросли. Кровь стучала в ушах. Ей казалось, что она не дышит. «Лишь бы не догнал,» — звенела мысль в голове. Ветер сильно дул ей в лицо, будто тоже тормозя ее. Всё вокруг вдруг ополчилось против нее. Не смотря на это, Маша бежала так быстро, как могла. Впереди уже приближался склон. Она начала на него взбираться, но скользкая трава сбила ее с ног. Снова упала и снова поднялась. Цепляясь пальцами за траву и землю, Маша поползла наверх. В подушечках пальцев стало очень больно. Но останавливаться было нельзя. Маша изо всех сил подтягивалась всем телом все выше и выше, пока наконец не достигла самого верха. Перебравшись на ровную землю, она свалилась на спину и быстро задышала. Затем оперлась на локти, привстала и увидела, что никто за ней не бежал. Ветер совершенно затих. Вся природа вокруг замолчала, и лишь протоптанная полоса, пересекающая травяные заросли внизу, напоминала о том, что мгновение назад Маша убегала. Тут же она поняла, как горит кожа на коленках, алая, местами стертая в ссадины. Руки в царапинах. Дыхание начало восстанавливаться. Неужели ей показалось? Наверное, обман зрения. Мираж. Папа читал ей такие истории, где моряки видели несуществующие острова. Или странники в пустыне шли, надеясь приблизиться к воде, которой не существовало. Так и здесь, ей просто привиделось. Напридумывала себе. Это все тетка Катя с ее страшилками и пугалками. Одновременно Маше стало очень грустно, что, наверное, все это вымысел, и у нее ничего не получилось. Она встала на ноги, подняла свой велосипед и покатила ее прочь от этого места.****
На часах было уже десять. Папа все еще не ложился спать, он что-то читал, было слышно, как шелестит бумага. Усталость брала верх над Машей, и ее накрывала дрема. Веки стали совсем тяжелые, и как только она закрыла глаза, погрузилась в глубокий сон. Она блуждала с Асей по лугу, на котором росли щенки, как цветы. Ася все говорила, что наконец может показать ей своих кутят, вот мол, как они растут. И они собирали их и складывали в корзинку. Это было смешно и странно одновременно. Ася говорила, что можно найти еще и других окрасов на другом поле. Но сначала надо отнести этих домой. Они как раз собирались повернуть в сторону дома, как вдруг сон стал отдаляться. Отдалялся сон, отдалялась Ася, отдалялись щенки. Маша поняла, что вокруг нее тьма. Она уже не спит. И тут же ее накрыл жуткий страх. Она не стала долго мешкать и накрылась одеялом с головой. Главное не вылезать и молчать. Она слышала, что ОН там. В проходе. Он стоит и ждет, когда она выглянет или закричит. Тогда тот схватит ее. Маша слышала, что он дышал, так тихо и тяжело одновременно. И то, что его дыхание было не рядом с кроватью, хоть как-то ее успокаивало. Так, замерев, можно полежать до рассвета. А потом он уйдет. Но вскоре под одеялом стало жарко. Пот собирался на лбу и под носом. Волосы прилипли к скулам. Неимоверно захотелось пить. Но он все еще был там, Маша это точно знала. Главное перетерпеть.
Неизвестно, сколько прошло времени, но зевота подкатила к горлу. Почти не раскрывая рта, Маша тихо зевнула, и ее тело немного расслабилось. Одеяло будто окутало ее. Оно начало впитывать влагу с поверхности кожи. Маша это ощущала. Мысли понемногу путались. Духота уже не стала такой назойливой. Маша снова погрузилась в сон.
8
Солнечный зайчик скользнул по ее лицу. Потанцевал на щеке, а затем переместился на веки. Маша приоткрыла глаза. Одеяло валялось на полу. Комнату снова заполняло утреннее тепло. Из кухни доносился шум. Папа что-то готовил. Маша слезла с кровати, накинула домашний халатик, который ей подарила бабушка, и вышла из комнаты. Она оглядела дверной проем. Не увидела никаких признаков ночного посещения и снова поймала себя на мысли, что возможно ей все это приснилось. Маша убеждала себя в этом каждый раз. Вот уже пятая ночь. Но все живы и здоровы. На кухне отец угрюмо помешивал омлет в сковородке. Он мельком взглянул на Машу и снова окунулся в собственные мысли. Маша присела за стол, подперла ладонью подбородок. Она следила за выражением его лица. Брови сдвинуты к переносице, задумчиво. Сомкнутые губы немного поддергивались, словно он вел сам с собой внутренний диалог. Вилка монотонно царапала дно сковороды. Маша почувствовала груз вины. Она разбудила эту печаль в нем. Если бы она не завела тогда разговор о маме, папа бы не был сейчас в таком настроении. Кажется, что печаль поедала его с каждым днем все больше. Маша так хотела все вернуть назад: и свои слова, сказанные ему, и слова, сказанные там в пещерную темень. Чудище не вернуло ей маму, оно лишь пугало ее в реалистичных кошмарах. Как избавиться от этого наваждения — она не знала. Папино настроение только усугубляло домашнюю атмосферу. Даже краски стали как-то тусклее. А все она, она виновата. Папа переложил омлет по тарелкам и придвинул одну Маше. Скривил рот во что-то на подобие улыбки и пожелал ей приятного аппетита. Да, какое тут приятное — кусок в горло не лез. — Мы сегодня пойдем гулять? — спросила она, медленно проглатывая завтрак. — Нет, Машунь, сегодня не получится — мне надо снова в контору. — Но разве у тебя не выходной? — По плану да, — он посмотрел в окно, — но меня вызвали, есть важные дела там. Маша сконфузилась. Именно сегодня ей сильно хотелось провести с ним побольше времени. Так как она была виновником его грусти, ей нужно поделиться с ним всем. Рассказать, что она старалась все исправить. Но как же было страшно: а если папа не поймет. Папа ел молча, хотя Маша пыталась разболтать его разговорами о всякой ерунде.***
После завтрака Маша смотрела, как папа садится на свой велосипед с большой сумкой наперевес, как у почтальона. Он забрал с собой какие-то бумажки из серванта. Буркнул, что вернется после обеда, и что макароны по-флотски в кастрюле в холодильнике. Маша причесалась, завязала хвост и переоделась в уличный летний костюм: майка и шорты голубого цвета. Точнее уже бледно голубого. Бабушка подарила его в самом начале лета, но здешняя старая стиральная машинка быстро забрала яркую краску обновки. Провернув ключ, она дернула для собственного спокойствия входную дверь один раз. Та не поддалась, значит все прочно закрыто. Маша обошла дом и вышла к воротам, которые выводили на широкую проездную дорогу. В этот раз она решила поехать путем подольше. Напротив их дома через дорогу находился другой дом. Обычно он пустовал, но сейчас рядом с ним стояла белая «Лада», из багажника которой мужчина доставал пакеты. Из одного пакета торчали длинные закрученные шампуры. Этих соседей она видела в прошлом году, всего неделю они пробыли. Мужчина, насколько Маша помнила, его звали Гена, приветливо помахал ей. Она ответила тем же и поехала прочь. Уже завернув за почту, Маша постаралась очень быстро проехать мимо дома тетки Кати. Почему-то ей страшно не хотелось с ней столкнуться. Она направилась прямиком на улицу, где стояли уже жилые дома. Вот и Асин дом. Она затормозила возле ее ворот. Послышалось, что за ними какой-то шум. Маша подождала немного, но когда поняла, что никто просто так выходить не собирается, нажала на звонок. Через мгновение калитка открылась, за ней стояла высокая рыжеволосая женщина в коротком летнем халатике и фартуке. — А, Машка, — улыбнулась Асина мама, — как раз доедает. Проходи. Будешь завтракать? — Нет, спасибо, — быстро пробурчала Маша и с великом зашла во двор. Чистый, просторный. Слева большой белый дом и его крыльцо. Видно, что ступени только что подметала хозяйка. Сложенный змейкой длинный узкий коврик ждал, когда его вернут на ступеньки. Справа здоровенная будка Лесси, Асиной овчарки. Но сейчас Лесси не было на месте. — Аська, ты доела?! — Крикнула женщина в открытую входную дверь, — тут Маша пришла! Через мгновенье из двери выглянуло веснушчатое лицо. Ася была, как обычно, в радостном настроении. Она обулась и спустилась к подруге. — Щенков смотреть будешь? — без лишних колебаний выпалила она. Маша согласно кивнула. Ася пошла вглубь двора и поманила подругу за собой. Пустую крытую площадку перед домом от сада отделяла сетка рабица. Они подошли к металлической калитке, и Ася потянула дверцу на себя. Та со скрипом отворилась. Девочки попали в сад, который растянулся аккуратными рядами. Здесь росли яблони и груши. Однако Ася свернула налево и пошла вдоль сетчатой ограды. Маша последовала за ней. Они прошли немного и остановились возле крытого вольера, сколоченного из досок разного размера. За ними было какое-то шумное движение. Маша наклонилась вперед и увидела овчарят. Пять плюшевых удивлённых мордочек обратили свое внимание на гостей и подбежали к ограде. Шестой щенок, равнодушный ко всем, пытался достать зубами свой маленький хвостик. Он неуклюже заваливался на спину, привставал и снова делал попытку ухватиться. Остальные щенки опёрлись передними лапками на доски, стараясь дотянуться до рук. Они кряхтели и пищали. А их мать, явно уставшая от своей участи, лежала в углу на устланной соломой земле. Она поглядывала за происходящим одним глазом и делала слабые попытки приветливо пошевелить хвостом. — Классные, — улыбнулась Маша, — это кто: мальчики или девочки? — Вот тот мальчик, — Ася указала на кутенка, играющего с хвостом, — а эти все — девчонки. Но они веселые. Любят со мной играться. Хочешь их погладить? Она перегнулась через ограждение, приманивая за собой подругу. Мягкие мордочки радостно тыкались в ладони. Щенки нетерпеливо покусывали Асины пальцы, отчего та засмеялась. Маша последовала ее примеру и тоже потянулась к щенкам. Те мгновенно заинтересовались новым человеком и переключили свое внимание на нее. Лесси, убедившись, что никто не обидит ее потомство, закрыла глаза и громко выдохнула носом воздух. — Я их так люблю! — воскликнула Ася. — Когда я вырасту, у меня будет много собак. Овчарок, как Лесси и эти щенята. Буду разводитьих. — Думаешь, мама тебе разрешит иметь столько животных? — задумчиво спросила Маша. — Разрешит. Но сначала мне надо выучиться в школе. А потом я буду взрослая и смогу делать, что хочу. Ты сможешь приходить ко мне и играть с ними, — в Асиных глазах замелькали танцующие блики. — Классно. Я бы хотела. — Посмотри, какие у них мордочки, я люблю их всех. Надеюсь, что мама разрешит оставить их. В прошлый раз она отдала всех. Может в этот раз оставит. Ну или хотя бы одного, — щенята тыкались любопытными носами в руки девочек. Маша еще какое-то время поиграла с щенками, затем Асина мама позвала их попить компот и съесть по пирожку. — А то бродите вечно голодные неизвестно где, — пробурчала женщина, накрывая алюминиевый таз с пирожками зеленым полотенцем. Подруги быстро управились с пирожками, а затем решили побродить по поселку. Всю прогулку Ася была в приподнятом настроении. Она не очень замечала, как Маша погрузилась в собственные размышления. Пока ее подружка щебетала все про тех же щенят, и какой загон она построит для всех овчарок, Маша думала о том, как исправить то, что натворила. Она расстроила папу, она вызвала чудище. Она запуталась и не знала, что ей делать. — Слушай, если я тебе расскажу секрет, ты не растрепишь? — спросила она Асю. Та резко затормозила и заинтересовано посмотрела на Машу: «Конечно, никому-никому, честное слово». Маша увидела в наивных голубых Асиных глазах огромное любопытство. «Нет, она не сможет ее понять», — мысленно сказала себе Маша. А затем сделала глубокий вдох и наигранно придала голосу мрачности. — Я зайца мертвого нашла на дороге. — Да ну! И где он? Покажешь? — тут же отреагировала Ася. — Нет его там уж. Я его это… я его выкинула в кушары. А потом уже на следующий день пошла, а его и нету там. — У-у, а чего мне не сказала сразу? — Маша услышала обиду в голосе подруги. — Не знаю. Подумала, что тебе противно будет. — А мне не противно. Я уже мертвых кроликов у нас видела. Но на дороге, это другое. Они пошли дальше немного молча. Затем к Асе снова вернулось настроение, и она продолжила рассуждать о своей будущей взрослой жизни заводчика собак.
***
Солнце уже перекатилось через зенит. Все вело к обеду, когда девочки поняли, что утренних пирожков им было недостаточно. Ася позвала Машу к себе на покушать, но та отказалась. Она простилась с подругой и покатила в сторону выезда с поселка. Однако проезжая мимо дома тетки Кати, она затормозила. У нее были вопросы, и ей нужны были ответы. Громко постучав в дверь, Маша ждала. Калитка у Кати всегда была открыта, так как многие приходили к ней за лечебными сборами. Уж очень хорошо та разбиралась во всяких травках. Хозяйка дома не заставила себя долго ждать и быстро распахнула дверь. — О, Машка. Какими судьбами? — Можно спросить у вас на счет чудища? — Ой, Машка, все никак не угомонишься. Ну заходи спрашивай, пока я не ушла. Застала ты меня вовремя. Маша прошла по тусклому коридору на такую же не очень освещенную кухню. — Чаю хочешь? У меня где-то конфеты были. — Нет, спасибо, я не буду. Маша заерзала на стуле, затем сконцентрировалась на белой кружевной скатерти, края которой свисали со стола перед ней. Пальцы тут же стали просовываться в отверстия кружев. — Ну тогда спрашивай, что хотела, — тетка Катя уселась напротив нее. — А что, если кто-то вызовет чудище? Что ему тогда делать? — А ты что ль призвала? — глаза Кати смотрели на нее то ли с усмешкой, то ли с удивлением. — Я? Нет, нет еще. То есть не звала я никого. Но если бы позвала или кто-то позвал, что делать дальше? — А я почем знаю? Мне таких инструкций не давали. Все росказни, которые я слышала, заканчиваются на том, что Чужой забирает кого-то из живых. — Вы говорили, что он воскрешает людей. — Говорила, ну дык так люди говорят. Чужой мертвых воскрешает, но кого-то забирает. Я ж предупреждала, что он демон опасный. С ним шутки плохи. — А как сделать так, чтобы он вернул мертвого? Если кто-то его вызовет, то как потом быть? — Ой, Машка, я тебе столько в прошлый раз наговорила. Думала, что любопытство твое утихомирила. А ты все вопросы да вопросы. Дался он тебе, этот демон. — Просто интересно очень. Спросить больше не у кого. — Ну я достоверно не знаю, но думаю, что коль уж кто-то вызовет демона, то должен ему рассказать, зачем призвал. Попросить воскресить кого надо, ну конкретно, понимаешь? — Попросить? — удивилась Маша. — Да, сказать, чего ему надобно. А то мертвых вон сколько, откуда ж ему знать, зачем его призвали. — Вы еще сказали, что знаете кого-то, кто видел этого монстра. — Знаю, помню, говаривала. Ну Люсия, крестная моего брата двоюродного. Ой там такая шальная баба. Ну да не о том я. Она так и сказала, мол было дело, баловались по детству с подружками. Призвали, да не рады были. Потом вроде как одна и утонула через пару недель. Ой, Машка, не лезь ты в эти дела. Только зря я тебе все поведала. Ух и узнает твой отец, достанется мне потом. — Не узнает, я не скажу ему. Катя взглянула на настенные часы и встала из-за стола: «Ну все, пора мне». Она проводила Машу на выход, и та уже помчалась к своему дому со всей скоростью. Теплый июльский ветер дышал ей в лицо. Кажется, теперь она знала, что ей делать дальше. 9 Папа уже был дома. Он что-то писал, сидя за кухонным столом. Увидев Машу, слегка улыбнулся и жестом указал на плиту, на которой стояли разогретые макароны по-флотски. Маша поцеловала его в щеку и быстро прошмыгнула к себе в комнату. «Нужно попросить, всего лишь попросить», — звенело в ее голове. Как же она сама не додумалась? Она вызвала чудище, но не сказала зачем. Ей стало и страшно, и легко одновременно. Надо всего лишь попросить, и он вернет ее маму. И папа снова будет счастлив. Они все снова будут счастливы. Она не могла дождаться ночи. День тянулся до безобразия долго. Он будто издевался над ней. Папа был еще угрюмей. Он быстро и без особой интонации почитал ей истории морских приключений пиратов. Маша жевала сваренную кукурузу в этот момент и слушала только наполовину. Наконец вечерние дела подошли к концу, и папа отправил ее умываться и готовиться ко сну. Дневное нетерпение сменилось тревогой. При солнечном свете разговор с чудищем казался чем-то таинственным, но уже с наступлением темноты — эти ощущения превратились в страх. Маше так сильно хотелось рассказать отцу о том, что она попросит у лесного монстра. Но она решила сдержаться, и когда Чужой вернет ее маму, она сделает настоящий сюрприз. Кое-как почистив зубы, Маша пошла в зал и чмокнула отца в щеку. Тот пожелал ей спокойной ночи, а сам тем временем читал газету в свете ночника. Маша с быстро бьющимся сердцем прошла в свою спальню, выключила свет и залезла в кровать. Свет ночника из зала немного успокаивал и убаюкивал ее. Это было привычно и внушало чувство безопасности. Может сегодня все закончится, а может окажется, что ничего и нет. Но в ее детской душе зародилась настоящая решимость.
****
Сон рассеивался, и она возвращалась в реальность. Вокруг нее сгустилась ночная тьма. Одеяло уже практически накрыло с головой. Маша ощутила, что сейчас ОН здесь. В проходе. Она натянула одеяло до самой макушки и прислушалась. Точно — ровное и тяжелое дыхание. Не смотря на теплое укрытие, холодок пробежал по ее спине. Маша знала, что ей нужно делать, но никак не решалась начать. Темнота и страх будто сжимали ее горло и отняли голос. Она старалась выровнять дыхание, но то совсем не слушалось. Воздух будто вырывался урывками. В горле пересохло. Она полежала ещё минут пять, готовясь вымолвить хоть слово. Но язык прилип к небу, отчего произнести звук казалось еще более невозможным. Надо что-то сказать. Надо спросить. Говори уже! Маша сделала максимально глубокий вдох и на выдохе промолвила: «Ия…» И затихла. Это все, что она смогла из себя выдать. Но там, за кроватью, послышалось движение, как будто Чужой переместился с ноги на ногу. Она прислушалась, звуков больше нет. Маша полежала в тишине еще немного. Затем попыталась сказать спокойным тоном: «Что вы… что… что ты хочешь?» Она зажмурилась и прислушалась сильнее. Стояла тишина. Может он ее не услышал? Маша ловила темп его дыхания. Ровное. Сжала кулаки. Хорошо ли это, что ничего не происходит? Тихо. — Зачем. Призвала, — вдруг донесся до нее низкий глухой голос. Мурашки разбежались по затылку к вискам. Побежали по шее, плечам и ушли в ладони. Ноги похолодели, а сердце застучало с бешеной скоростью. Маша молчала. — Зачем… призвала? — снова спросил голос. — Мам, маму хотела попросить… — губы у Маши пересохли. Слова не хотели звучать как надо — Обратно. Чужой, казалось, издал глубокий вдох. — Верну того, кого просишь, — сказал он, — с тебя долг. — К..какой долг? — Одна душа… — Как это? Как я? — Маша растерялась от услышанного. Она не могла и подумать, что все эти россказни про души могут оказаться правдой. Вдруг Маша уловила звук движения. Шаркающим шагом монстр приближался к ее кровати. Все ближе. Ей стало еще страшнее. Захотелось, чтобы кровать поглотила ее, спрятала. Маша поняла, что он остановился совсем рядом с ней. — Принеси другую душу, — вдруг раздалось прям у ее лица. Маша дернулась и попятилась ближе к стенке. Она ощутила спиной твердую опору и вжалась в нее. Посильнее схватила одеяло, старалась держать так, чтобы ни одна часть тела не открылась. Сердце стучало еще сильнее, в висках колотило. Это очень мешало ей услышать, крадется ли он к ней. Но он не крался, как будто просто ждал ее ответа. Отдышавшись, она смогла совладать своим голосом: «Кого мне принести? Куда?» — В пещеру-у-у, — почти прошептал он, — решай сама. Не решишь, заберу душу отца. — Н-нет, — заплакала Маша, слезы залили ей глаза и щеки, — папу не тронь. Только не папу. — Завтра до полуночи. Жду душу или заберу отца, — грозно прогудел голос. Одеяло вдруг начало слазить с ее тела. Маша поняла, что его стаскивает монстр. Она попыталась удержать одеяло силой, но это оказалось невозможным. Когда ткань слетела с ее лица, Маша увидела ЕГО. Чужой стоял прям перед ней в шаге от кровати. Огромный черный силуэт. Горбатый. Длинные лапища держали ее одеяло. Невозможно было рассмотреть хоть какие-то черты. Он казался сплошным черным пятном на фоне комнаты. Однако по контуру виднелось что-то наподобие шерсти. Но самое жуткое — это глаза, которые светились пламенным красным цветом на фоне его черноты. Они смотрели прямо ей в душу. Маша не могла оторвать взгляда от них и не сразу поняла, что весь его силуэт начал словно растворяться в воздухе. Конечности исчезали, часть его уже просто парила над полом. Все постепенно рассеивалось, последними исчезли глаза. Одеяло свалилось на пол.
10
Маша шла по еле протоптанной тропинке, раздвигая ветки кустов в стороны. На улице температура уже поднялась до тридцати градусов, однако здесь деревья пытались удержать тень между своими стволами. Маша громко дышала носом. Птицы пели, но где-то там в вышине, как будто над кронами. Может они корили ее, но боялись делать это слишком близко. Маша слышала стук собственного сердца. Тук-тук-тук. Оно стучало в висках. Оно стучало по всему телу. Иногда руки неуклюже отодвигали ветки, и те больно пружинили обратно ей в плечи. Но боль не могла отвлечь Машу от того, что сейчас творилось в ее мыслях. Она шла ровно, не оглядываясь назад, по тому пути, что уже проходила однажды до момента, пока все не изменилось. Она шла так уже минут пятнадцать. Стук в висках смешивался со звуками леса. Со звуком шагов. И со звуком других шагов, что вторили ее. Наконец перед ней открылся знакомый вид. Деревья остались позади. Впереди раскинулся овраг. На его густо заросшем дне не осталось и намека на то, что когда-то она пыталась пробить себе дорогу через эти заросли. Высокая трава ровно и плотно покрывала всю поверхность, слегка покачиваясь, создавая на поверхности мнимые волны. Маша встала у самого края, глубоко втягивая носом ветер, который дул ей в лицо. — Я не была тут никогда, — раздалось у нее за спиной. Ася сравнялась с подругой и встала, удивлено разглядывая пейзаж перед ней. — Как ты нашла это? — спросила она. — Набрела случайно, — еле выдавила из себя Маша. Она не хотела смотреть на стоящую рядом с ней девочку, ниже ее на пол головы. Ася немного придвинулась в Маше, задев ту локтем. Маша рефлекторно отодвинулась. — Чудно-о, — протянула Ася, прозвучало это как-то по-взрослому, — а ты туда ходила? Ася указала пальцем вниз. Маша сглотнула слюну, но это было проблематично. — Да, спускалась немного. Там есть интересное кое-что. — А что? — Ася слегка постучала по ее пальцам. — Там что-то типа пещеры. — Не страшная? — веснушки на щеках Аси танцевали в такт ее живой мимике. — Не страшная, хочешь посмотреть? — Маша наконец взглянула на подругу и слегка улыбнулась. Ася податливо кивнула. Маша взяла ее за руку и, еле отрывая ноги от земли, стала спускаться вниз. Ася потянулась за ней. Маневрируя, они аккуратно слезли до дна, ни разу не упав. Казалось, что трава здесь стала еще выше, она доходила Маше почти до шеи, а Асе до ушей. Маша пошла прямо в заросли, протаптывая путь себе и своей спутнице. Она шла осторожно и медленно. Ноги притягивались к земле с удвоенной силой. Но трава легко поддавалась и проминалась, будто помогая ей дойти до нужной точки. Ася шла позади и то охала, то ухала, то говорила «о-о-о». Она рассматривала стены оврага, растущий по его краям лес. Рассматривала, как солнце играло и блестело в травинках, как ветер качал колоски травы. Она мало говорила, находясь под впечатлением. Это было на руку Маше, ведь разговаривать ей совсем не хотелось. Как назло, они дошли до пещеры очень быстро. Будто это расстояние сократилось нарочно, и вот уже перед ними зияла темная дыра, из которой веяло холодом. Ася вышла из-за Машиной спины и воскликнула: «Ого!». Она подошла поближе, коснулась краев входа. — Ну и дует же отсюда, — одновременно удивлено и радостно сказала Ася, повернувшись к Маше. Та смотрела на нее молча. — А внутри что? — Внутри? — Маша поняла, что это ее шанс. — внутри интересно. Я заглядывала. — И я могу? — Да, посмотри. Там кажется проход, и вообще здоровско. Ася придвинулась ближе к дыре и прислушалась. Внезапный порыв холода ее остановил, и она отпрянула. Маша уже стояла близко к ней. — Ой, я что-то не хочу смотреть, — сказала Ася и отодвинулась подальше, упершись прямо в Машино туловище. Та не сдвинулась с места. Ладони страшно вспотели. Что делать дальше? Ветер поднял ее волосы сзади, подталкивая вперед. Вдруг Маша уловила внутри тьмы какое-то движение. Она поняла — там ОН. Ждет. — Маш, дай пройти, — немного нервно сказала Ася и попыталась обойти подругу. В это секунду Маша осознала, что медлить нельзя. — Ась, смотри, там кролик! — крикнула она и повернула подругу лицом к пещере. — Кролик? Где? — Да вон же сидит внутри. Ну посмотри, — почти умоляя, сказала Маша. Ася снова подошла ближе к пещере и наклонилась вперед, стараясь хоть что-то разглядеть. И тут пара рук толкнули ее с силой в спину. Ася полетела вперед, но вовремя ухватилась за край земляной входа. Она повернулась назад, и Маша увидела в ее глазах испуг и абсолютное непонимание. «Назад нельзя!» — поняла Маша. Ее охватила паника. Она вцепилась в кисть подруги и оторвала ее от земляной опоры. Ася закричала, попыталась сопротивляться. Маша толкнула ее. Толкнула ее раз! Но эта маленькая девочка против нее оказалась на удивление сильной. Ася уперлась ногами в грунт, не поддаваясь толчкам. Лицо ее покраснело от напряжениям. Маша впала в ярость. С размаху она пнула Асю в живот. Та вскрикнула от боли и схватилась за ушибленное место. Маша толкнула ее, что было сил. Ася не удержалась и полетела прямо во тьму. Маша отпрянула назад, пытаясь сообразить, что делать дальше. И тут раздался детский визг. Тонкий голосок Аси разнеся эхом по оврагу. Крик заставил впорхнуть птиц с веток. Он заставил Машу похолодеть. Она резко рванула прочь. Ужас нагонял ее, он бросался на нее, хватал ее за шею. Маша неслась, боясь хоть глазком взглянуть назад. Она бежала сквозь заросли, и ни одна травинка не пыталась ее остановить. Ветер гнал ее вперед. Перед глазами был только приближающийся склон. Маша залетела на него на четвереньках и поползла вверх. Очень быстро взобравшись, она залезала на край. Села и резко повернулась к оврагу, внимательно выискивая хоть какое-то движение. Но никого не было. Только трава. Маша отползла подальше от склона и подождала еще совсем немного. Убедившись, что больше она никого не увидит, встала и побрела по тропинке назад. Но пройдя несколько метров, Маша упала на колени и горько заплакала, закрывая лицо грязными ладонями.11
Не помня себя, она вышла из леса и наткнулась на брошенные здесь два велосипеда. Подняв Асин велик, Маша завезла его в кусты. Она кое-как взобралась на свой. Ноги не слушались и соскальзывали с педалей. Еще попытки, и с ними получилось совладать. Скорее она покатилась прочь от этого места. Маша быстро проехала поле, промчалась мимо въезда в поселок и свернула на дорогу, ведущую к дому. И только сейчас заметила, как вокруг вдруг стало темнее. Небо заволокло тучами. Ветер не на шутку разыгрался. Маша торопилась домой. Она проехала мимо любимой тропинки, ведущей к заднему двору ее дома. Не сворачивая, Маша крутила педали, когда первые капли дождя коснулись ее лба. Наконец показался дом. Калитка была почему-то открыта. Маша притормозила возле нее и слезла с велосипеда. — Привет, молодежи! — раздалось за спиной. Маша обернулась и увидела соседа, который закреплял брезент на своей машине. Она подняла ладонь вверх, делая жест приветствия. И быстро зашла внутрь. Дома было необычно. Суетливо. Почему-то в зале стояли большие дорожные сумки, в которых уже лежали сложенные вещи. Маша застала отца на кухне, складывающего старые чашки в пакет. — Папа, почему там сумки? — выпалила она. — Машут, что с тобой? Лицо все чумазое! — удивился отец, не переставая складывать утварь. — Почему там сумки? Мы уезжаем? — настойчиво повторила Маша. — Дочка, мне надо кое-что тебе объяснить, сядь пожалуйста, — он указал за стол. Маша тут же выполнила его просьбу. — Меня уволили, Машут, — спокойно проговорил отец, — велели освободить жилище, завтра прибудет новый лесничий. — Почему? За что? Разве могут уволить? — Очевидно, что могут, — он отложил пакет с посудой в сторону и присел на стул, — у них возникла большая недостача по подотчётным деньгам. Меня уже недели три мучали с этими бумажками. То это им не так, то то им не так. Грозились, что вычислять растрату и уволят. — Растрату? — Машу напугало это слово. — Да, Машунь. Повесили на меня растрату. Недостачу денег. Я не смог им предоставить всю документацию. Но откуда ей у меня быть? Лишних бумаг не было. Ведь каждая квитанция под запись практически шла. Пригрозили и уволили. Сегодня утром заявление предоставили. Пришлось подписать, иначе страшили по статье лишить работы. — По статье? — не понимала Маша. — Именно так, доченька. Статья это дело уже гиблое. Тяжело потом найти работу, коли такое случится. Я согласился на немедленное освобождение от должности. Поэтому собирайся, уезжаем в город. Он встал и продолжил укладывать посуду в пакет. Маша не чувствуя ног, побрела в свою комнату. Она села на кровать и уставилась перед собой. Недели три уже его там мучали. Три недели, как он был не в себе. Три недели, как потерял радость. В ее детской голове все сложилось. Она посмотрела на вход в свою спальню, там, где каждую ночь стоял Чужой. Поднесла ладонь ко рту и с силой впилась зубами в подушечки указательного пальца. Ее душила тяжесть от осознания всего происходящего. Папа заглянул в комнату и поторопил ее. Почти без каких-либо чувств Маша сложила вещи в свою спортивную сумку, уложила туда же несколько любимых игрушек. А затем пошла и умыла лицо. Когда она вошла с вещами в зал, папа уже все собрал и сидел на диване, ожидая ее. Они еще раз оглядели дом и вышли на улицу. Дождь начал набирать силу. Маша достала из сумки тонкий, практически целлофановый дождевик, пока отец закрывал дверь на замок. Они прошли мимо папиного велосипеда, подпиравшего забор. Он принадлежал конторе. Однако Машин велик был ее собственностью. Уже за воротами отец повесил сумки на ее велосипед, закинул большой рюкзак за плечи, удостоверился, что замок прочно висит на входе. И они двинули по дороге прочь.****
Маша сидела в автобусе и смотрела, как дождь тарабанит в окно. Они устроились в самом конце, аккуратно поставив ее велосипед так, чтобы он никого ненароком не ушиб. Но людей было мало. Так что вероятность чего-то подобного казалась мизерной. Маша смотрела, как мимо проносятся поля и деревья, деревья и поля. В голове еще стояла картинка — она возле почты ждет папу, пока тот понес ключи от их бывшего дома оператору. Маша смотрела себе под ноги, боясь случайно увидеть среди прохожих кого-то из Асиных родителей. Капли на стекле резво скатывались в ручейки, ручейки сносило со стекла ветром и скоростью. Автобус навсегда увозил их все дальше от поселка.
Последние комментарии
35 минут 25 секунд назад
36 минут 12 секунд назад
5 часов 54 минут назад
9 часов 36 минут назад
9 часов 57 минут назад
10 часов 51 минут назад