Закрытыми глазами (ЛП) [Helholden] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Легче сопротивляться в начале, чем в конце.

Леонардо да Винчи, «Дневники».

*

— Ты будешь служить мне снова, как служил в прошлом, — зазвучал глубокий рокот из Пустоты, и чернота, поглощая свет, росла, росла подобно тёмной туче над водой. Саурон ощутил её, лишь только распахнулась Пустота, высвобождая его тёмное присутствие, и никакому свету не под силу было противостоять ему, ибо даже в поражении власть его была всемогущей и неодолимой. «Мелькор», — донёсся шёпот из глубин разума Саурона. «Моргот Бауглир». Враг, у которого было много имён, точно так же, как и у самого Саурона.

Однако в отсутствие Моргота в ткани мироздания гордыня Саурона возросла, и теперь, когда тот вернулся, Саурон не стремился вновь стать его слугой. Он не ответил на зов и просто удрал. Призвал все силы, всю энергию и создал завесу, за которой спрятался от всемогущего Морготова сознания. Лучше бежать целую вечность, чем вернуться к рабским цепям. Не было в целом мире того, что Моргот мог бы пообещать ему и понудить пересмотреть своё решение.

Вот только это было не совсем так.

От пронзительного крика в своём сознании Саурон упал на колени, не сумев от него убежать; звук терзал его дух гулким звоном, пока Саурон не схватился за голову, вонзаясь пальцами в череп, чтобы унять его — что угодно, лишь бы унять его — и крик в сознании сорвался с губ, наполняя пространство диким воем. И тогда он пропал. Бренное тело рухнуло на землю, побеждённое, ослабшее, и в тишине, что воцарилась вслед за невыносимым звоном, уши наполнило тяжёлое, раскатистое эхо. «Шаги», — понял Саурон, лёжа без сил после учинённой над ним расправы.

— Ай-ай-ай, — раздался глубокий и едкий голос. И подцепило живот стальным сабатоном, и перевернуло на спину. И вот тяжёлый латный башмак безжалостно надавил на грудь всем своим весом. — Теперь мы непослушны, да? Как изменили тебя годы, Майрон.

Саурон воззрился на него, не в силах сдержаться. Моргот был огромен. Могуч. Внушителен по силе и даже просто по размерам — выше любого существа, что видел Саурон за всё своё существование. А ещё — злонравен, жесток и неумолим. Бескомпромиссен. Теперь Моргот стоял, со стальным сабатоном на груди Саурона, закованный в броню с головы до ног, как монстр, готовый к битве. Разгневав его, не приходилось ждать, что это сойдёт тебе с рук.

— Тебя долго не было, Мелькор, — бросил ему Саурон и потянулся к сабатону, чтобы попытаться столкнуть его, снять тяжесть с груди и просто вдохнуть — лёгкие пылали от этого усилия. — Всё меняется, когда исчезаешь так надолго…

Моргот поднял свою стальную ногу, размахнулся и с яростью пнул Саурона в его смертную грудь, ломая кости с громким треском и отшвыривая от себя. И вот Саурон лежал на животе, втягивая воздух сквозь пульсирующую агонию, и хотя боль была невыносимой, но он выставил руки вперёд и попытался отползти.

Всё было тщетно.

Через мгновение Моргот обрушился на него снова. Опять поддел ногой и перевернул на спину, наклонился и схватил за горло, крепко стиснул стальные пальцы на трахее и поднял в воздух за шею. Саурон висел, вцепившись в руку Моргота, едва дыша сдавленным горлом. Глаза Моргота удовлетворённо сияли, и гадкая улыбка расцвела на его губах.

— Ты будешь служить мне снова, как служил в прошлом, — повторил Моргот непреклонно. — Но на этот раз в наказание за безрассудное неповиновение ты будешь не слугой, а рабом. И лишь когда усвоишь свой урок, прекратишь тявкать и создашь мне новую армию, я рассмотрю возможность вернуть тебя на твоё прежнее место.

Моргот разжал пальцы и просто отпустил. Саурон ударился оземь, дыша глубоко и болезненно, и с каждым вдохом и выдохом делалось всё больнее. «Тявкать». Это слово. Глубоко внутри будто разверзлась глубокая яма. «Нет», — подумал Саурон, преисполнившись гневом. Наперекор боли, скрипя зубами от пульсации во всём теле, он поднялся и встал прямо.

— Я не пёс…

Моргот вновь ударил сабатоном в грудь Саурона и переломал ещё больше костей. Саурон ахнул, а Моргот навис над ним, вне себя от ярости.

— Ты мой пёс! Ты всегда им был, Майрон, и сделаешь, как я скажу!

Саурон каким-то образом изыскал в себе силы засмеяться, хотя вышло больше похоже на скрежет.

— Никогда, — прошипел он в ответ, глядя Морготу в самые глаза. — В целом мире нет ничего…

Настал черёд Моргота смеяться, и глубокий рокот наполнил воздух, будто произошло землетрясение. Он отвернулся от Саурона и махнул рукой, раздвигая перед собой завихрения пространства. С помощью незримой силы приподнял он завесу меж мирами и показал, что на другой стороне. Саурону была уготована особая пытка.

Там, скованная путами из чёрного дыма, что шевелились и скользили, как змеи, на запястьях и лодыжках, шее и талии, висела сама Владычица света, Галадриэль. Она была прикована к стене живыми клубами дыма, но лицо её сияло ослепительным белым светом, что озарил всё его существо. Без сознания, с закрытыми глазами и свисшей набок головой — но, если не считать оков, она казалась невредимой.

Единственная его слабость — и Моргот уже завладел ею.

Моргот приблизился к её бессознательному облику, большая ладонь потянулась к щеке, будто для того, чтобы погладить, хотя на самом деле её здесь не было — то был лишь морок. Однако образ этот говорил правду. Галадриэль уже попала в плен, и Саурон никак не мог помешать Морготу подвергнуть её любым мучениям, каких бы тот для неё ни пожелал.

— Позволю себе не согласиться, — возразил Моргот тихо, но зловеще. — Твоя ненаглядная Владычица света у меня, и я предлагаю тебе в утешение награду — если захочешь принять. Я знаю, что в глубине души ты этого хочешь. Чувствую твое желание, твою любовь к ней. Ты притворяешься, что этого нет, но это песней летит сквозь бескрайние грани и завесы мироздания. Я знал: чтобы тебя поймать, мне нужна лишь она. — Рука Моргота соскользнула с отражения её лица, и он повернулся и наконец посмотрел на Саурона в упор. — Можешь забрать её, Майрон. Я отдам её тебе. Твоё единственное желание. Твоя единственная отрада. Она будет твоей целую вечность, и ты сможешь делать с ней всё, что ни пожелаешь, и никто не встанет у тебя на пути. Даже она сама.

Моргот пошёл к нему — шаги гулким эхом отдавались в разуме, каждый сродни удару возмездия, — пока не поравнялся с поверженным телом Саурона.

— И другой вариант, — прошептал Моргот с угрозой, которой светились также и его глаза. — Я могу отдать её моим оркам, моим троллям, моим зверям, а ты понаблюдаешь, как они буду силой брать её прямо у тебя на глазах; сам же ты к ней и пальцем не прикоснёшься. Выбор за тобой. Её судьба в твоих руках. — Моргот отошёл от Саурона, точно наскучила ему вся эта нелепица. — Никогда не говори, Майрон, что я не милосерден.

Вопреки боли от каждой сломанной кости, что пронзила лёгкие, Саурон пытался дышать, глядя на лучезарную Галадриэль в оковах. Выбор был скуден, но к тому времени, как последнее слово слетело с губ его мучителя, Саурон принял решение. Упершись ладонями в землю, он медленно поднялся на колени и склонил перед Морготом голову.

— Я твой слуга, — кое-как выдавил из себя Саурон, пусть тело и содрогалось на каждом слове.

*

Галадриэль очнулась в покоях, что отвёл ему Моргот, и, завидев его, резко села, затем отпрянула, прижавшись к стене позади себя. Её глаза широко распахнулись, и она задышала быстро — грудь беспорядочно вздымалась и опадала. Она обвела взглядом комнату — может, ища оружие, — но не нашла ничего, кроме того, что он держал в руках; он сидел на стуле напротив и затачивал клинок о точильный камень.

— Проснулась, — услышал он свой беззаботный голос, и она зашипела.

— Ты, — выплюнула она.

Конечно, она его узнала. В наказание за непокорность его привязали к последнему его смертному телу, ибо оно было значительно слабее других, что он использовал в прошлом. Его привязала сила, с которой даже он не мог тягаться, и изменить внешность было ему неподвластно. По крайней мере, она знала эту смертную форму. Так будет проще. Он — Халбранд, старый друг, что был у неё когда-то. Хотя это не его настоящее имя. Да и то, которым нарекли его давным-давно, тоже ненастоящее. Просто имя. Оно ничего не значило.

Саурон остановил заточку и облокотился на камень.

— Да, я. Ещё есть, что добавить?

— Ты подлый… — Её прекрасное лицо исказилось, она сглотнула ком в горле. — Ты ничего от меня не получишь! Держись подальше, иначе отрежу…

— Нет нужды в угрозах, — сказал Саурон, убрал клинок в ножны и поднялся. — Я тебя не трону. Без твоего на то разрешения. — Он посмотрел на неё многозначительно. — Понятно?

Не похоже было, чтобы Галадриэль поверила. Она вновь окинула комнату взглядом.

— Зачем тогда ты сунул меня сюда?

Саурон глубоко вздохнул. Это будет долгий разговор, ведь она ему не поверит.

— Не я. Моргот. Ты в моих покоях лишь потому, что это был бы или я, или его уроды. Ты предпочла бы их?

Миг она молчала.

— Ты и есть один из его уродов.

Он кивнул на это, поджав губы.

— Ладно, вставай тогда. — Он подошёл к ней, протянул руку. — Отведу тебя к ним.

Галадриэль уставилась на его ладонь. И не двинулась с места.

— Нет, — бросила наконец.

Он кивнул вновь, но на этот раз его губы скривила обида. И ею же пылали его глаза, когда он наклонился к Галадриэль.

— Тогда хватит пенять на меня.

Он тут же отстранился, не желая напугать ещё сильнее — она и так дрожала всем телом, и уж наверное от страха. Он мог представить себе её мысли, и когда отважился мимолётно заглянуть в её разум, увиденное ему не понравилось. В сознании вспыхнул промельк их двоих в неистовом объятии-схватке, и его замутило. Так вот как она о нём думала? Кулаки сжались сами собой.

— Усмири свои мысли, Галадриэль, — бросил он через плечо. — Как уже сказал, я не трону тебя без разрешения. Кровать твоя. Я останусь на полу.

Он сделал паузу, раздумывая над тем, что ей рассказать, но какой смысл что-то утаивать? Они оба пленники. Почему не быть с ней настолько честным, насколько возможно?

— Ты здесь лишь потому, что Моргот угрожал отдать тебя своим тварям на поругание, а я был бы вынужден за этим наблюдать, если бы отказался взять тебя в награду за своё возвращение в рабство, — проговорил Саурон глухо. — Твоей неизбывной боли я предпочту твой гнев. Так что валяй. Злись, но не забывай об этом.

Потом он ушёл — ибо слишком много искренности выплеснулось за раз и признавать это было невыносимо. Не то, чтобы это давало ей какую-то власть над ним. Ни у одного из них не было здесь власти, да и Моргот в любую минуту мог передумать. Над их головами угроза будет висеть всегда, и всё прочее было неважно. И он ничего не мог сделать, чтобы это изменить. Как и она.

Долгое время Галадриэль молчала. Биение её сердца замедлилось — он слышал его даже с другого конца комнаты. Там, где он стоял, в скале зияло широкое отверстие — огромное окно, что тянулось во всю стену. Облокотившись на карниз, он смотрел на каменоломни внизу. Работа кипела. Куда ни глянь сновали всевозможные твари, ответственные каждый за свою копь или приспособление, повсюду пылали факелы. Все они пребывали в полнейшем неведении, что он на них смотрит.

— Как ты намерен поступить со мной, — спросила она требовательно из-за его спины, — раз я дана тебе в награду?

Саурон поневоле задумался, как на это ответить, но само решение он принял ещё в тот миг, как согласился на требования Моргота. Он не оглядывался — не хотел видеть выражение её лица. Она ему не доверяла. Он это знал, и он не ожидал, что она просто возьмёт и доверится теперь, когда они опутаны, стянуты вместе против воли.

— Буду тебя защищать, — сказал он, — чем смогу.

Единственный ответ, который имел смысл. И она не обязана ему верить.

Он всё равно это сделает.

*

Недоверие Моргота росло день ото дня, и, дабы развеять его сомнения, приходилось притворяться. Саурон долго трудился в кузнице, мастерил серебряное ожерелье с алмазами. Оно вышло грузным, роскошным и прекрасным. К ожерелью он выковал длинную тонкую цепь с браслетом на конце — на свою руку. Сойдёт за поводок. Мерзкое прикрытие. Но Моргот оценит. Это отведёт от них его глаза, взгляд которых Саурон чувствовал на себе постоянно. Нельзя было допустить, чтобы Моргот решил, что его слуга… что его рабы не выполняли то, что от них требовалось. «Пёс», сказал он. «Потомство». Какие гадкие слова! Они же не собаки!

Саурон, верный своему слову, Галадриэль не трогал — во всяком случае, не в этом смысле. Ладонь на предплечье здесь и там. Рука, протянутая ей, чтобы помочь спуститься по крутой лестнице. Однажды она поранилась, и он обработал порез. Он спал на раскладной койке в другом конце комнаты, она — на кровати. Он держал слово, и Галадриэль начала расслабляться. Иногда они вели беседы. Иногда он даже смел надеяться, что ей по душе его общество. Их положение было ужасным, но они извлекали из него столько пользы, сколько могли, ибо лишь друг другу они могли здесь верить. И мало помалу он приходил к выводу, что она начала ему доверять.

Он принёс ей ожерелье, завёрнутое в ткань и туго перевязанное. Галадриэль с опаской взяла свёрток в руки. Посмотрела, опять подняла взгляд к его глазам.

— Что это?

— Подарок, — ответил он. Заметив, что она медлит, не зная, открыть или нет, он подбодрил: — Ну же. Оно не укусит.

Галадриэль прищурила глаза. Она больше его не боялась и не сердилась на него. Здесь, в этом аду, у них завязалось некое подобие дружбы.

Благодаря которой он пока не лишился рассудка.

С тихим вздохом она взяла свёрток и села. Развязала ленту, потом развернула ткань и ахнула, глядя на мерцающее украшение. Изящно наклонилась, подцепила пальцами и подняла инкрустированное самоцветами ожерелье, чтобы рассмотреть получше. Тогда длинная цепочка упала на пол, и Галадриэль опустила глаза и проследила за ней взглядом. Та была больше метра в длину, и она сразу же уставилась на Саурона.

— Что это? — потребовала она ответа с намёком на ярость в голосе.

Он присел напротив.

— И подарок, и прикрытие, — признал Саурон. — Он следит за нами. Думаю, он планирует вмешаться. Если ты наденешь это, он расслабится. — На миг Саурон остановился и подумал, как же ему от этого тошно. Как ненавистно ему это. Не только гнев в её голосе, но и обида в глазах. Это было дурно по отношению к ней, и он это знал. — Ты не обязана, если не хочешь, конечно. Просто я боюсь того, что он может с нами сделать, если узнает.

— Узнает о чём? — спросила она напряжённо.

— Ты как думаешь? — бросил он в ответ, хотя и без злости. — Считаешь, он отдал тебя мне в награду, чтобы мы стали друзьями, Галадриэль?

Она не шевельнулась.

— А кто мы? Друзья? — выпалила, дерзкая, как всегда. И он бы солгал, сказав, что не любит в ней именно это.

Он замер от одной мысли об этом, не зная, что сказать дальше.

— Разве нет?

Теперь молчала уже Галадриэль. Она ещё раз взглянула на ожерелье и опустила его обратно в тряпицу.

— Возможно, — прошептала она, — странная участь, на которою нас обрекли, не дала нам иного выбора.

Он сглотнул ком в горле. Это был почти что тот ответ, который он ожидал услышать — и довольно.

— Наденешь?

Она долго безмолвствовала.

— Я подумаю, — сказала, заворачивая ожерелье.

— Но не слишком долго, — предупредил он. — У нас заканчиваются варианты.

— Пока что он ничего нам не сделал, — возразила она, встретившись с ним взглядом.

— Это не значит, что так будет всегда.

Она отвела глаза. Не удостоила его предупреждение ответом. Она не боялась так, как следовало бы, и до добра это не доведёт. Он надеялся, она всё же образумится и примирится с необходимостью слегка унизиться, отведя этим беду от них обоих.

Но Галадриэль была горда. Меньшего он от неё и не ждал.

*

— Да не так надо, — раздражённо проговорил он, указывая на светящийся красным изгиб раскалённого металла. — Бей молотом и высекай сбоку, прямо вот…

— Я знаю, что делаю… — громко огрызнулась Галадриэль и поправила в руке молот. И глубоко вздохнула. — Дай секунду. Жар глаза застит.

Саурон встал сзади, положил свои ладони на её, чтобы верно направить.

— Дело не в жаре, — сказал он. — Ты не так держишь. Так искривляется с краю. Вот… — Он подогнал её кисть как надо и сжал. — Сейчас попробуй.

Галадриэль сделала, как он сказал, и край стал обретать форму. В этом адском месте почти нечем было заняться, и он взял на себя труд научить её кузнечному делу. У неё получалось всё лучше, но она была спесива и вспыльчива — это мешало. Сейчас она работала с лезвием, а он направлял её руки. Он бы ещё сделал из неё настоящего кузнеца, если б только она слушалась, а не пыхтела от ярости.

— Видишь? — произнёс он. — Уже лучше выглядит.

— Что такое? — зазвучал грубый голос, и Саурон отстранился от Галадриэль, застигнутый врасплох тем, что в кузнице вместе с ними оказался орк. В это время суток сюда обычно никто не совался, и прежде в этот час всё всегда было спокойно.

Галадриэль оставила инструменты и тоже повернулась лицом к орку. Саурон слышал, как участилось её сердцебиение. Плохи дела.

— Лишняя пара рук, умеющих ковать мечи, армии не повредит, — бросил он, стараясь не подать виду, сколь пугающими казались ему возможные последствия для них с Галадриэль.

— Эльфийка? — зашипел орк. — Куёт мечи? Когда должна бы вынашивать ублюдков…

Саурон действовал не думая. Одной рукой он схватил раскалённый клинок, другой — орка за шкирку, прижал к его горлу лезвие, и то с шипением вгрызлось в плоть. Тварь взвыла, и где-то позади него ахнула Галадриэль. Она попыталась оттащить его — он ощутил на себе её руки. Слова полились из его рта прежде, чем он смог остановиться:

— Ещё раз скажешь это, грязный орк…

— Нет! — зашептала ему на ухо Галадриэль. — Пожалуйста, не надо…

Он отдёрнул руку и отпустил орка, и тот немедленно отпрянул, воя от боли. Тяжело дыша, Саурон наблюдал, как тварь проворно исчезает из виду, и у него внутри всё вдруг упало. Если этот орк скажет хоть слово о произошедшем кому-то ещё и Моргот услышит…

Он уронил на пол горячий клинок, не заботясь о том, где тот упадёт, затем бросился к Галадриэль и не глядя схватил за руку.

— Пойдём, — сказал он и потащил её за собой, не сняв кузнечный фартук — в голове даже мысли не возникло оставить его здесь. — Нужно вернуться в мои покои…

— Зачем?..

Он повернулся к Галадриэль и посмотрел умоляюще.

— Пожалуйста, хватит вопросов. Просто идём.

Галадриэль кивнула, сжала в ответ его руку и пошла за ним. Казалось, они возвращались целую вечность, и он обшаривал взглядом каждую комнату, которую они миновали, чтобы добраться до его покоев.

Он закрыл и запер за ними дверь, затем повернулся к Галадриэль. Следующий его поступок вызвал у неё смятённый крик — Саурон дёрнул за завязки её фартука, рванул наверх за шейный ремень и бросил наземь. Потом обеими руками ухватился за платье и разорвал его, отчего в ткани образовалась огромная брешь. Галадриэль оттолкнула его, и в её глазах читались сразу и страх, и гнев.

— Да как ты смеешь… — прошипела, и слёзы выступили на её глазах, когда попыталась прикрыть прореху в платье. — Я-то думала…

— Хорошо. Ты плачешь, — сказал он, к этому моменту впав в исступление — им пылали его глаза. — Продолжай. Всё лицо должно быть в слезах. Повернись. Я порву ещё в одном месте…

— Что? Нет!

Он схватил её за руки и больно стиснул — но она должна была понять. Должна была выслушать.

— Галадриэль, в любую минуту к нам могут нагрянуть другие. Нужно, чтобы ты выглядела настолько обиженной, насколько возможно. Нужно, чтобы платье было изорвано в клочья. Нужно, чтобы ты продолжала плакать. Ты можешь это сделать?

Галадриэль трясло, но вот она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, наконец-то начав понимать, что всё это значит. Кивнув головой, она снова опустила руки по бокам. Он кивнул в ответ, отпустил её руки и обхватил ладонями щёки.

— Я не собираюсь делать тебе больно, но нам нужно, чтобы они поверили, что я это делаю. Понимаешь?

Она вновь рвано выдохнула.

— Да.

— Хорошо, — сказал он. — Сейчас я порву платье, а потом ты ляжешь на пол и будешь плакать. Сделаешь?

Галадриэль закивала.

— Да, — ответила она. — Сделаю.

Он обошёл её. Разорвал подол доверху. Добавил ещё брешей тут и там — просто чтобы выглядело побесцеремоннее, — и вновь вернулся и посмотрел Галадриэль в лицо. Затем он поступил удивительно даже для себя самого: притянул и на мгновение обнял, чтобы успокоить её нервы. И прошептал очень близко к уху следующие слова:

— Это всё. Теперь ложись на пол. Они вот-вот будут здесь.

Он отпустил её, и она сделала, как он сказал. Она лежала на полу, поджав колени к груди. Он сорвал с себя фартук и отбросил прочь. Расстегнул и отшвырнул ремень, измял одежду на себе и сел. Не слишком откровенно, но, может, на доверчивых орках сработает.

Вскоре после этого затарабанили в дверь, однако ответа дождаться не потрудились — вынесли вместе с петлями и остальным, и Саурон в ярости вскочил с места.

— Что всё это значит?!

Во главе процессии шёл сам Моргот.

Высокий и неколебимый, он был вне себя от злости. Он переводил взгляд с Галадриэль на Саурона и обратно. Оглядел её порванную одежду, затем посмотрел на Саурона. И презрительно скривил губы.

— Думал, изодранного платья хватит, чтобы облапошить меня, Майрон, когда в воздухе не пахнет сексом?

Саурон не нашёлся с ответом. Он не ожидал, что Моргот придёт сам, и всё же тот здесь, и нельзя было ответить на вопрос, не выдав себя.

— Хм-м, — протянул Моргот, оглядывая комнату, будто заскучав. — Схватить обоих.

Дальнейшее произошло очень быстро. Орки набросились на Галадриэль, подняли на ноги. Его тоже схватили и потащили. Их выволокли из его покоев и провели тёмными коридорами в сам Тронный зал в сердце подземной крепости. Орки бросили их обоих на пол перед пустым троном, и Саурон вскочил, завидев Моргота — тот приближался, его длинный чёрный плащ стелился позади него по обтёсанной скале под их ногами.

Он отбросил плащ вбок и сел на трон. Саурон с Галадриэль оба стояли перед ним. Она старалась хоть как-то прикрыться, удерживая остатки платья вместе, и зрелище больно кольнуло в самое сердце. Это он был виноват.

Внезапно что-то со звоном шлёпнулось на пол, и по огромным стенам заскакало эхо. Саурон посмотрел вперёд и увидел серебряное ожерелье с алмазами, выкованное для Галадриэль. Теперь оно лежало на камне перед ним, куда его бросил Моргот. Камни все как один блестели в свете факелов. Моргот нашёл его — а если он что-нибудь находил, то всегда делался недоволен.

— Поводок для твоей зверушки? — спросил Моргот всё ещё со скукой в голосе. — Почему тогда она без него?

Саурон не удостоил этот вопрос ответом. Ему хотелось посмотреть на Галадриэль, но сейчас это было бы наихудшим из всего, поэтому он не стал.

— Надень это на неё.

Саурон взглянул на ожерелье, что лежало на много метров впереди него. Он будто застыл. Происходящее быстро превращалось в кошмар, который он всё меньше и меньше контролировал. Спустя бесконечное мгновение тишины он стряхнул с себя оцепенение и двинулся вперёд. Наклонился, ухватил и поднял ожерелье. Когда он повернулся к Галадриэль, она была неподвижна как статуя, а лицо было гордым наперекор обстоятельствам. Он восхитился этим. Он медленно пошёл обратно к ней и остановился всего в шаге.

«Можно?» — произнёс он одними губами, спрашивая разрешения. Без него он бы не стал этого делать.

Галадриэль встретилась с ним взглядом, затем чуть подняла подбородок в едва заметном кивке. «Да», значит.

На миг он закрыл глаза, пытаясь совладать с натиском ненависти к себе, когда расстегнул замочек и поднял руки к её шее. Он закрепил украшение и отступил назад. На ней оно смотрелось изумительно — тонкая серебряная цепь-шнурок ниспадала к самым ногам, а её конец терялся где-то в лоскутах платья, что лежали на полу. Он отошёл от Галадриэль. Но приказы Моргота на этом не прекратились.

— Славно, — прогрохотал его ответ. — Теперь опусти её на четвереньки.

Саурон, не веря своим ушам, обернулся и воззрился на Моргота.

— Нет никакой необходимости…

— Необходимости? — с вызовом вопросил Моргот, и глаза его гадко заблестели. — А я думаю, что это именно что необходимость, Майрон. Ты не сделал, что обещал — и это после того, как я пожаловал тебе столь достойную награду! Разве она не достойна, Майрон? Разве не отрадно смотреть на неё? Разве не пробуждает она в тебе великую потребность, невыразимое желание? Мне нужно доказательство твоей верности, и ты предоставишь мне его здесь, на глазах у всех, чтобы не было сомнений в том, кому ты предан.

Он похолодел. Вновь перевёл взгляд на Галадриэль, которая всё так же стояла неподвижно, но выражение её лица выдавало ужас. Она тоже посмотрела на него. Со страхом.

Саурон повернулся обратно к Морготу.

— Есть другие способы доказать мою верность…

В разум проник истошный вопль, и Саурон рухнул на колени; тот же самый треклятый звон, что опустошил его дух, когда Моргот впервые пришёл к нему. Он заполонил голову и наконец вырвался изо рта ужасным воем. Следом за этим на спину Саурона опустилась плеть стоящего поблизости орка — та хлестнула через тунику, ожгла, рассекая смертную плоть. Выступила кровь, а звон исчез из сознания, но остался эхом в ушах.

— Ещё хоть раз не подчинишься, — предупредил Моргот, — и я отдам её оркам прямо здесь, перед тобой. Я тебе это обещаю, Майрон.

Комментарий к Часть 1

Я, так же как автор оригинала, разделю на две части. Первая вполне безобидная, хотя всё довольно мрачно и напряжённо. В преддверии беды. 🌚🌚🌚 Во второй части нас ждёт рейтинг.

========== Часть 2 ==========

Комментарий к Часть 2

TW дабкон, взаимный нонконистый дабкон.

Ум, не зависящий от времени и места.

Ум — место сам в себе, он может сам

Из ада сделать рай, из рая — ад.

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

*

Он медленно повернулся и взглянул на Галадриэль. Она всё так же смотрела вперёд, пытаясь собраться с духом перед тем, что её ожидало. Лучше пусть это будет он, вот только… это было не так, совсем не так. Саурон поднялся на ноги, хотя и с большим усилием из-за гулкого звона, что всё ещё отдавался эхом в ушах. Ноги понесли его к Галадриэль, и вот он стоял перед ней. Не заботясь о том, как это выглядит и не разозлит ли Моргота проявление нежности, он провёл рукой по её шее, по линии челюсти, остановился большим пальцем на щеке. Прислонился своим лбом к её, чтобы оказаться с ней так близко, что никто бы не услышал его шёпота.

— Скажи, что это ничего, — пробормотал он, и его голос дрожал. — Разреши мне.

Она открыла рот и рвано выдохнула. Без слов. Затем резко втянула воздух.

— Это дикость…

— Я не смогу, если не разрешишь, — торопливо прошептал он, прильнув своим лицом к её. — Я не смогу смотреть… Я не позволю им…

Слыша это, она вздохнула, почти ахнула.

— Да, — выскочил ответ — быть может, слишком быстро, но он её не винил. Или он, или эти твари — а они вряд ли будут с ней нежничать.

Хотя, при толпе зрителей… Саурон не знал, что из этого выйдет. Уж точно он не собирался ни раздевать её, ни обнажаться сам. То, что ему придётся сделать, и так было мерзко, и ни к чему было усиливать это унижение, но особого выбора им не дали. Если бы он вступил с ними в схватку и проиграл — а скорей всего этим бы и кончилось, — для Галадриэль всё стало бы лишь хуже. Он бы оставил её совсем одну в этом аду — мучиться им на потеху.

Но было кое-что ещё. Саурон не возьмёт её, вначале не сделав этого. Уже какое-то время мысль об этом сидела в глубине его сознания, хотя он никогда не переходил к действиям — ведь она не просила. Обеими ладонями обхватив её лицо, он сократил то мизерное расстояние, что между ними оставалось, и запечатлел на её губах нежнейший первый поцелуй. Если это случится, то на его условиях, и плевать, одобряет Моргот или нет. Саурону хотелось бы, чтобы она этим наслаждалась, пусть даже это было отвратительно. Ему не хотелось бы, чтобы она его боялась. Он не причинил бы ей вреда, чтобы утолить Морготов непомерный аппетит. Большие пальцы водили по щекам, даже когда её распущенные волосы упали вперёд в подобии завесы, даруя хоть немного личного пространства.

Он прильнул ближе, поцеловал крепче и почувствовал, как Галадриэль рукой тянется вверх меж их телами, хватает и крепко сжимает в кулаке ворот его туники. Она приоткрыла губы, впустила, давая разрешение, и тут же сглотнула тихий стон, пытаясь скрыть собственное желание. Тогда он пылко смял её губы своими, прикусил нижнюю, прижался телом — вожделение брало верх. Его язык скользнул глубже, а её в ответ погладил так нежно! Саурон со стоном переместил ладонь с её щеки на затылок, запустил руку в волосы и стиснул. Раз она этого хотела, всё сделалось немного более терпимым. Он мог отключиться от остального. Мог притвориться, что его, остального, не существует.

Он задрал её голову назад и спустился ртом к горлу, и тогда с её губ сорвался нежный вздох. Едва слышный. Как старалась она вести себя тихо! Он проложил дорожку из поцелуев по её горлу вниз и внезапно прикусил кожу. Галадриэль резко вдохнула, и рука, что вцепилась в его тунику, потянула вниз сильнее, чем раньше. Губами он прочертил узор до самого её уха, зубы прихватили мочку. Он ощутил, как при этом она неосознанно качнула бёдрами, и наконец ему стало ясно, что она желает его так же, как и он её. Им не придётся притворяться в самом главном — лишь в том, что это было тем, чем на самом деле не было.

Одной рукой он нырнул между ними к прорехе на платье и скользнул под ткань.

— Дёрнись прочь, — прошептал он ей на ухо. — Притворись, что борешься. И я опять тебя притяну.

Галадриэль кивнула, тяжело дыша ртом, а затем оттолкнула его руку с яростью, поразившей даже его.

— Убери руки! — выкрикнула она и резко развернулась.

Вышло превосходно. Он поймал её под локоть и дёрнул на себя, затем обхватил одной рукой за талию и плотно прижал спиной к своей груди. Другая его рука дерзко прокралась сквозь дыру в платье сзади, ухватилась за бельё на бедре и резко сорвала его с тела. Галадриэль вновь ахнула, и в этот раз вышло громче, чем в предыдущий. Это казалось тем, чем на самом деле не было; под поверхностью этого он различил её желание.

Его рука, вернувшись к бедру, неторопливо ласкала кожу.

— Можно? — повторил он невдалеке от её уха едва различимым шёпотом.

— Да, — мягко ответила она, пряча слово в выдохе.

Ему этого хватило. Он лишь надеялся, что она и правда этого хотела. Он скользнул ладонью по округлым ягодицам и между бёдер, погрузил пальцы в тепло и, ощутив, что она уже влажная, не совладал с собой и зарычал. Спустился губами к шее, другой рукой распределил скользкую влагу по маленькому чувствительному бугорку спереди. С нажимом начал втирать круги, пока она извивалась, притворяясь, что хочет вырваться — корпусом подавалась прочь, а бёдрами стремилась к его ласке, подавляя вскрики наслаждения, что так и рвались наружу.

Он вскинул руку и закрыл ей рот — и не без причины. Двумя пальцами другой руки он проник в неё, и она застонала ему в ладонь, отчего звук вышел слабым, искажённым. Внизу он двигал пальцами внутрь и наружу, сгибал в нужном месте, вновь целовал её шею, лизал и прикусывал кожу на горле. Теперь он действовал с ней резче, грубее, добавил третий палец. Наконец она задрожала, затрепыхалась в его руках и кончила, туго сжимаясь вокруг пальцев.

Он убрал ладонь с её рта и толкнул на пол. Галадриэль споткнулась, приземлилась на руки и обернулась. На её лице отразилась обида, и он попытался извиниться одними глазами. Он опустился рядом с ней на колени, дёрнул за руку и развернул к себе лицом. Подхватил её под голову и снова привлёк близко. Их лбы соприкоснулись ещё раз, хотя и на краткое мгновение.

— Прости меня, — шепнул он тихо ей в губы. — Прошу, притворись, что сопротивляешься.

Галадриэль едва заметно кивнула и отпрянула, силясь высвободить руку из его хватки.

— Отпусти!

Она ахнула, когда он рванул её обратно на себя и повалил на каменный пол. Возможно, страх всё-таки подкрался и сделал всё слишком реальным, потому что, когда он заглянул ей в лицо, она боялась по-настоящему. Озиралась вокруг и видела, что все взгляды устремлены на них. И извивалась под ним всем телом, и рвалась из его рук — тоже по-настоящему. Взгляд её глаз вновь метнулся к нему, и ему показалось, что она вот-вот заплачет.

Пришло время для худшего. От этого его замутило. Он боролся с ней — не для того, чтобы сделать больно, а чтобы удержать на месте и вновь поговорить. С огромным трудом ему удалось прижать к полу её руки, и он разместился у неё между ног. Ненадолго опустил голову и дождался момента, когда губы вновь окажутся рядом с её ухом.

— Я не сделаю больно, Галадриэль, — прошептал он. — Прошу, поверь.

Он чуть отстранился и заглянул в её глаза. Как видно, она немного успокоилась, хотя всё ещё дрожала.

— Мне страшно, — призналась она, едва слышно выдыхая эти слова.

— Мне тоже, — шепнул он в ответ, — но боли я не причиню.

Он вновь наклонился к её уху, отпустил одно из запястий и просунул ладонь вниз между их телами.

— Разреши мне, — взмолился он ещё раз.

— Да, — выдавила из себя она.

Он задрал платье ровно на необходимую высоту, позаботившись, чтобы всё тело её было прикрыто и ни один зверь её не увидел. Освободился из штанов. Он был готов, но всё равно сделал пару быстрых движений рукой, чтобы справиться со смущением, что угрожало пересилить желание. И, когда разместил себя на её жарком входе, он снова прильнул своим лбом к её и посмотрел ей в глаза. Галадриэль, казалось, поразила интимность, к которой он стремился, но вот их губы приоткрылись, стоило ему толкнуться внутрь. Он входил медленно, и она задохнулась, а он тяжело выдохнул. Закрыл глаза и замер, заполнив её до упора.

Он не думал о глазах, что на них смотрели. Нашарил её руки, сплёл свои пальцы с её и крепко сжал. И, оперевшись на локти, начал двигаться. Она вздыхала на все лады, рвано и неровно, и то, что он не чувствовал её кожей нигде, кроме как внизу, похоже, лишь обостряло ощущения от контакта. В ней было тесно и очень тепло, а при толчках мышцы сжимали так, что из его горла вырвался мучительный стон. Саурон задвигался быстрее и жёстче, жаждая этим насладиться и в то же время желая закончить это как можно быстрее и избавить её от лишнего унижения.

Из толпы, что за ними наблюдала, летели смешки и похабное улюлюканье, и, стремясь выгнать это из головы, он стиснул руки Галадриэль сильнее и попытался сосредоточиться на ней, на её восхитительном жаре. Хотел поцеловать её, но это было невозможно — не здесь, не прямо сейчас. Он чувствовал, как она, будто не зная, как быть с ногами, то закидывала их ему за спину, то тут же роняла по бокам. Он ускорился ещё, стал входить до упора, и вот уже она ахала на каждом толчке. И тогда он понял, что ей хорошо. Что она этим наслаждается. Она дрожала, изнемогала. Закинула ноги ему на талию и толкнула в себя. И тогда он потерял над собой власть.

Он двигался в ней, и наконец ощущения от ударов слились в единое нестерпимое удовольствие. Он толкался вновь и вновь, задыхаясь, и тут она сжалась на нём и сотряслась в своём освобождении. Это лишь увлекло его дальше, заставило вбиваться жёстче, злее, пока спустя мгновение он не кончил и не рухнул на неё сверху.

Оба они лежали какое-то время в молчании. Всеобщий смех превратился в оглушительный гам. Саурон крепко зажмурился. Хотел было от неё оторваться, но понял, что лишь его тело прикрывает её, и лучше уж продолжать лежать.

— Хм-м, — снова прокатился глубокий рокот. — Так гораздо лучше, Майрон. Можете идти.

Разделение оказалось одновременно бесцеремонным и унизительным. Он отстранился, заправил себя в штаны, затем подтянул вниз подол изорванного платья, прикрывая её. Как во сне, встал с каменного пола. При этом он держал Галадриэль за руку, помогая подняться и ей.

Он не помнил обратный путь в покои — лишь то, как всё время держал её за руку и что на него навалилось несказанное онемение. Как только они вернулись, он вспомнил о высаженной двери, поднял её и небрежно приставил ко входу, чтобы создать хотя бы видимость личного пространства. Но какое личное пространство могло быть теперь, когда столь многие видели, как они с Галадриэль занимались тем, чем занимались? Пройдя пару шагов, он опустился на колени. Его тошнило. Желудок скрутило, он наклонился и исторг из себя то немногое, что съел за сегодня.

Краем сознания он различил удаляющиеся быстрые шаги, затем — их возвращение.

— Вот, выпей, — зазвучал её голос слева.

Чашку прижали к его губам, и он глотнул холодной воды. Он пил, чтобы избавиться от горечи во рту. Сквозь пелену в своём сознании он отметил, что она успокаивающе гладит его по волосам.

— Прости меня, — проронил он еле слышно.

— Не за что просить прощения, — пробормотала она, и он понял, что она сидит рядом. Её руки обвились вокруг его плеч и шеи, она его обняла.

Это его поразило. Он думал, она его возненавидит, будет сторониться прикосновений, не захочет иметь с ним ничего общего. Там выбора у них не было. Она согласилась, но какова была альтернатива? Быть изнасилованной толпой чудовищ, быть пущенной по кругу?

— Как можешь ты так говорить? — прошептал он.

Она слегка отстранилась и взяла в ладони его лицо. И заставила посмотреть на неё.

— Ты не обязан был вставать на мою защиту. Не обязан был спрашивать у меня разрешения. Не обязан был так тщательно прикрывать меня от их взглядов. — На миг занервничав, она провела пальцем по его щеке. — …Не обязан был делать мне приятно.

Он понял, о чём она, но этого было недостаточно.

— Ничто из этого не помогло.

— Да, не помогло, — согласилась она, — но… — Не в силах подобрать слова, она опустила одну руку ему на грудь, прижала ладонь к сердцу. — Это указало на то, что мне нужно было знать.

— На что же? — дерзнул он спросить.

Она просто вновь притянула его к себе, обняла во второй раз. Она не ответила. А он не повторил вопроса. В итоге она встала с пола и, держа его за руку, вынудила подняться следом и пойти за ней. Подвела к постели и уложила. Он повиновался, уступив её настойчивости. Она медленно сняла с себя порванное платье и оставила его на полу, а он отвёл взгляд, потому что теперь она была обнажена. Он услышал, как она расстёгивает и кладёт на столик ожерелье. Затем она присоединилась к нему на кровати и укрыла их одеялом.

То, что она сделала после, поразило его ещё больше: своей тонкой рукой она обхватила его грудь и приткнулась к нему под бок. Притянула к себе крепко, а её нога даже обвилась вокруг его, и вот он повернулся к ней лицом и тоже обнял за талию. Что-то заклекотало у него в груди, и он вдруг затрясся всем телом. Галадриэль погладила его по волосам, успокаивая. Только когда она дотронулась до его щеки, коснулась большим пальцем солёных дорожек, он понял, что плачет. Он открыл глаза и глядел на неё очень долго. На её лице не было слёз. Но глаза ярко сияли. Казалось, никакая боль не могла заставить их померкнуть.

Ладонь замерла на щеке, и тогда он сделал то, чего от себя не ожидал.

Поцеловал. Не смог остановиться. Галадриэль откликнулась на этот поцелуй, приоткрыла губы, что ещё пуще сбивало с толку. У неё вырвался стон — тихий, нежный звук во мраке, и Саурон осторожно потрогал её лицо пальцами, а затем перевернул на спину и оказался сверху. Он её хотел, но хотел на собственных условиях, а Моргот у них это отнял. Замарал, превратил во что-то отвратительное и гадкое, и теперь ничего не вернуть. Не стереть.

Он разорвал их поцелуй и воззрился на неё в темноте.

— Знаю, я сказал, что не сделаю больно, — произнёс он, — но сделал. Я причинил тебе боль.

Она задрала голову, вздёрнула подбородок. В глазах отразилось несогласие.

— Ты спросил разрешения.

— А какие варианты у тебя были? — возразил он.

Она поднесла ладонь к его лицу, ласково дотронулась до щеки.

— Разные, — признала она, — но лишь один я выбрала.

«Выбрала». Теперь он кое-что понял. Почему он сверху? Он взял её под спину и перевернул их так, что сверху оказалась она. Если она этого хочет, то пусть покажет, чего именно. Больше он у неё этого не заберёт.

Она ахнула, а затем поднялась и села прямо, роняя одеяло. В тусклом свете её нагое тело было прекрасно, и он дал волю своим глазам.Приоткрыв рот, он блуждал по ней взглядом, запечатлевая в памяти ладные изгибы, и почувствовал, как шарят по его груди руки, как тянут они за тунику, силясь задрать повыше. Он чуть приподнялся и позволил ей стянуть с себя одежду. Галадриэль уронила её, обхватила его лицо и притянула для поцелуя, устраиваясь на нём сверху в позе наездницы.

Где-то там, за пеленой нежных поцелуев, он ощутил, как руки оставили его лицо и опустились к штанам, принялись расстёгивать и стаскивать их по бёдрам. Вот она вернулась к нему на колени, обхватила ладонью его мужское естество и стала ласкать. Между поцелуями из его горла вырвался придушенный стон, а когда она приподнялась, пристроилась и опустилась, он рвано выдохнул ей в губы. Она была всё такой же влажной, очень-очень тёплой, и, когда качнулась бёдрами к нему, он вскинул обе руки ей на спину и прижал ближе к себе.

Она скакала на нём до тех пор, пока оба они не вспотели, тяжело дыша, задыхаясь между поцелуями. Скакала, пока не содрогнулась от разрядки не один-два раза, а многократно, и их тела скользили друг о друга от каждого блаженного освобождения, что она на нём испытала. Сам он кончил лишь после того, как она повалила его плашмя на кровать и, упираясь в его грудь, двигалась вверх и вниз почти грубо, стоная всё это время.

Галадриэль насаживалась на него до упора и выжимала досуха, будто хотела, жаждала его всего до последней капли — и пик от её ласк был таким пронзительным, что у него потемнело в глазах, пока он трепетал под ней.

Он обхватил её руками, притянул к себе вплотную, повернулся с нею на бок и обнимал так всю ночь. Его рука погладила её лицо да так и осталась там. Пытливо глядя ей в глаза, он размышлял. Какой вред в правде, когда они и так уже прошли через худшее? А может, худшее ждало их впереди? Им нечем было утешиться — только друг другом. Почему бы не признаться? Она была для него всем.

— Я тебя люблю, — сказал он в темноте.

Её глаза засияли, но на этот раз, он понял, это был не просто отблеск света. Она подалась вперёд, запечатлела на его губах мягкий поцелуй, погладила по щеке.

— Я тоже тебя люблю, — тихо призналась она в ответ и прижалась крепче.

Так они и уснули в объятиях друг друга, в покое, наперекор невзгодам и жестокости мира вне этой комнаты.

*

Моргот вынудил их сделать то, что они сделали, — пусть. Они не могли этого изменить. Но каким-то неизъясним образом у них получилось всё исправить, пустить в нужное русло, создать собственную канву их отношений. Здесь, в безопасности его покоев, они могли быть самими собой и наслаждаться спокойствием, счастьем и удовольствиями, но за пределами комнаты для остальных им приходилось притворяться хозяином и рабыней. Галадриэль не гнушалась надевать ожерелье с цепью, ибо Морготу нравилось видеть его на её шее, и долгое время он их не трогал.

Однажды Саурон завёл об этом разговор.

— Если он прикажет повторить, нам надо знать заранее, как себя обезопасить.

Галадриэль помолчала, затем их взгляды встретились.

— Думаешь, он потребует этого ещё раз?

— Да, — ответил он, — хотя бы и из жестокости. Надо быть готовыми, Галадриэль.

Долгое время она хранила молчание, затем поднялась и подошла. Села к нему на колени, обняла за шею и наклонилась к уху.

— Тогда, если это случится, можешь дарить мне удовольствие так, как сочтёшь нужным, — прошептала она, — а я притворюсь, что мне неприятно. Буду вырываться. Буду кричать. Но хочу, чтобы ты помнил: это будет не всерьёз. И неважно, как яростно я буду сопротивляться, — ни в коем случае не останавливайся.

Она немного отстранилась и посмотрела в глаза, затем взяла его лицо в ладони и подарила нежнейший поцелуй. А когда губы её раскрылись, она добавила:

— Знаю, в это трудно поверить, но ты никогда не делал мне больно. Ни разу. Я теперь это знаю.

Он сглотнул ком в горле, всей душой презирая, что приходится замышлять такое ради выживания, ради того, чтобы пережить очередной день. Но подготовиться к такому было просто-напросто разумно. Если это случится, а они не обговорят всё заранее и он её обидит…

— Ты уверена? — спросил он.

Галадриэль улыбнулась — и губами, и глазами. Даже он не смог бы усомниться в её искренности.

— Да, — сказала она, и он ей поверил.

*

Это случилось. Они шли по коридорам вместе — потому что всегда ходили вместе. Саурону претила сама мысль оставить Галадриэль одну где бы то ни было, даже в его покоях, поэтому она всегда и везде его сопровождала. Так он защищал её, и она не возражала. Сегодня, как и в любой другой день, она надела ожерелье с цепью, и браслет был у Саурона на запястье, но в этот раз Моргот подошёл и встал у них на пути.

— Майрон, — приветствовал он своим глубоким, рокочущим голосом. Жёсткий взгляд его остановился на Галадриэль, затем пополз по её фигуре сверху вниз. — Давайте-ка. Ступайте за мной.

То была не просьба. А приказ.

Снедаемый беспокойством, Саурон оглянулся на Галадриэль. Она посмотрела на него в ответ, едва заметно кивнула, и они пошли за Морготом.

Его высоченная фигура привела их в большой пустой зал. Внутри стояла какая-то мебель, и в одно из кресел опустился Моргот. Они же вдвоём остались стоять посередине тёмной комнаты, не зная, что делать. Впрочем, Моргот быстро всё прояснил.

— Поставь свою рабыню на четвереньки и оплодотвори для меня, Майрон, — потребовал он. — Она пока не беременна, так что, подозреваю, ты не выполняешь свой долг так часто, как следовало бы.

Саурон метнул взгляд на Галадриэль, поворачиваясь к ней всем телом. Несмотря на её былые заверения, он оказался зажат между теми же тревогой и ненавистью к себе, что и раньше. «Можно?» — спросил одними губами. Ответ Галадриэль пришёл не в виде кивка, ведь она смотрела в сторону Моргота. Она просто склонила голову и начала опускаться на колени.

— Раздень её, — скомандовал Моргот с гадким возбуждением в тоне. — Хочу, чтобы она была голой. И ты. Но цепь оставь на ней.

Саурон прерывисто выдохнул. Настала пора для худшего, но деваться было некуда. Вспомнив слова Галадриэль, он обошёл её, встал позади её коленопреклонённой фигуры, затем снял браслет с запястья и позволил ему упасть. Развязал шнурки платья, стянул его с плеч, обнажая её, спустил до самого низа. Потянулся к нижнему белью и тоже спустил. Глянув мельком на её лицо сбоку, он заметил, что она стоит с закрытыми глазами. Она приподняла одно колено, другое, помогая раздевать её, и он был благодарен за то, как слаженно они действовали.

Хорошо, что они это обсудили. Он и представить себе не мог, как сделал бы хоть что-то из этого без её прямого разрешения, без того, чтобы она сказала, что всё в порядке. Хотя бы это ощущалось нормальным, невзирая на унижение, что испытывали они оба.

Он сорвал с себя тунику и швырнул вбок. Опустился на колени позади Галадриэль, надавил рукой на спину, вынуждая опустить торс как можно ниже к полу, на платье, что лежало перед ней — благословенная прослойка между нагим телом и холодным камнем. Галадриэль повиновалась — прижалась грудью к полу, оставив бёдра высоко вздёрнутыми. А затем он раздвинул ей ноги и сделал то, что заставило её вскрикнуть от шока, — припал ртом к её сладкому, скользкому лону, провёл языком вовнутрь и вверх. И она уже текла и источала аромат желания. Судя по всему, её будоражило быть выставленной напоказ, пускай она и стыдилась этого. Из-за стыда с телом, бывает, творится всякое.

Она дёрнулась прочь от его рта и языка, затем — обратно к нему и опустила голову, скрывая лицо, стыдясь своего возбуждения в столь непотребной позе. По крайней мере, их было двое. Их было двое. Член затвердел, когда Саурон осознал, что это её заводит, и он лизал и посасывал, потом вошёл двумя пальцами в скользкий жар её лона и стал толкаться ими, покуда рука не заблестела от её соков. Ртом он всё это время не отрывался от неё, лаская лишь сильнее и настойчивее, а она лишь жёстче вжималась в его лицо.

Он развернул ладонь, согнул пальцы внутри неё вперёд, к животу, с бóльшим нажимом лаская то сладкое местечко спереди, и Галадриэль не выдержала — пронзительно вскрикнув, она кончила ему на руку и в рот, и он слизнул эти капли, упиваясь вкусом. После этого он убрал руку, расстегнул и снял бриджи. Несмотря ни на что, она будет наслаждаться этим каждый раз. Он об этом позаботится.

Опустившись на колени позади Галадриэль, он той же рукой, что была внутри неё, обхватил член и приласкал себя по-быстрому, убеждаясь, что готов настолько, насколько необходимо, — а затем толкнулся. И она сжалась и затрепетала, и с губ её сорвался пьянящий блаженный вздох. Она подалась бёдрами назад, насаживаясь до отказа, и, очутившись так глубоко в ней и жаждая насладиться моментом, он именно тогда вдруг понял, что для Моргота это выглядит слишком обоюдно. Поэтому он подхватил цепь, что свисала с её ожерелья, и потянул на себя.

Не настолько резко, чтобы сделать больно, но достаточно сильно, чтобы она подняла голову. Последовали мучительно приятные удары бёдрами в бёдра, что раз за разом отправляли пульсирующий член до упора, а Галадриэль, тяжело дыша, громко вскрикивала на каждый толчок. Свирепость его движений маскировала то, как она подавалась обратно, охотно встречая его рывки, — и Моргот не заметит, не поймёт. Она вцепилась в платье на полу, стараясь противостоять шоку удовольствия, что пронзал её тело толчок за толчком.

Он ускорялся, пока она не завопила — и он не смотрел, доволен ли Моргот. Саурон пытался сосредоточиться на ней — на ощущении густого, скользкого жара, когда её мышцы стиснули член и она мощно кончила. Потом она обмякла под ним, ноги и руки ослабли и стали разъезжаться, но он продолжал вбиваться до конца, пока её тело не омыло ещё одной волной шока, и ещё одной, и ещё, пока её наслаждение не потекло на пол.

Сладкое освобождение настигло его и ослепило, и он едва не рухнул на Галадриэль, еле успев ухватиться за её спину и выровняться.

— Ты молодец, Майрон, — сквозь плотный туман в сознании донёсся до него голос Моргота. — Позаботься, чтобы она поскорее понесла. Я устал ждать.

От смысла сказанного всё обращалось прахом, и Саурон закрыл глаза.

Что вообще могло быть адом, если не это?

*

Это случилось много раз и многими способами. Моргота, казалось, подпитывали их бесчестье и позор, и чем краснее были их щёки после, тем лучше. Однажды Саурон ковал в кузнице оружие, и жар от него, должно быть, овладел им. Он глубоко задумался, поглощённый работой. Галадриэль сидела за столом в паре метров от него, когда из расплавленного металла вырвалась яркая искра — но окрашенная не так, как полагалось бы обычной искре. Поражённый и растерянный, Саурон из любопытства провёл рукой по этому месту в воздухе. Искра вернулась — и на этот раз она подчинилась его воле.

От осознания у него загорелись глаза. Что-то происходило. Его магия, его сила — это возвращалось.

И в тот самый миг, словно эти два события сплетались воедино, Галадриэль за столом сделалось плохо и она сложилась пополам. Он резко обернулся и посмотрел на неё. Она подняла лицо и встретилась с ним взглядом. В глазах её читалось страдание.

— Кажется, я ношу дитя, — призналась она мягко, хотя голос дрогнул от страха. — Меня тошнит уже какое-то время.

Он уронил инструменты. Ему бы тоже испугаться, но он был на удивление спокоен. Он подошёл, опустился рядом с ней на колени, взял её руки в свои и крепко сжал.

— Всё будет хорошо, — успокоил он, и лицо её исказилось от боли.

— Откуда тебе знать? — спросила она резко, страшась худшего — для них, для их ребёнка.

Он дотянулся и нежно взял её лицо в ладонь.

— Не переживай, — сказал он, вспоминая искру над раскалённо-красным… и что это для него означало. Губы растянулись в тонкой улыбке, наполняя глаза неестественным светом. — Я кое-что придумал.