Человек и Земля. Том. 5 [Жан Жак Элизе Реклю] (doc) читать онлайн



ЧЕЛОВЕК и ЗЕМЛЯ
ЭЛИЗЕ РЕКЛЮ
Человек и Земля
География, по отношению к человеку, не что иное, как История в про­странстве, точно так же, как Исто­рия является Географиею во времени.
ТОМ пятый
НОВАЯ ИСТОРИЯ
Революция - Контр-революция-Борьба за национальность-Освобо­ждение негров и крестьян - Интернационалъ
СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ
Население земли. - Распределение человечества - Латинские и гер­манские народы-Русские и азиатские народы
Перевод с французского, с разрешения автора, приват-доцента Имп. СПБ. Университета
П, Ю. ШМИДТА

ИЗДАНИЕ
БРОКГАУЗ-ЕФРОНА
е.-П ТЕРВУРГТэ
19OS

Оглавление,
Книга третья.-НОВАЯ ИСТОРИЯ. (Окончание). Оир.
Гл. XVI. Революция. Хронология.-Идеалы революции.-Коро­лева и король.-Армия, духовенство и рабство.-Возста­ния и бунты.-Созыв Генеральных Штатов.-Же-деПом.-Бастилия.-4-оф августа.-Гражданские права.- Франция и Европа.-Террор.-Бабёф.-Возрождение науки. - Календарь. - Контр-революция. - Голландия, Швейцария, Италия.-Экспедиция в Египет. - СанъДомипго 3 - 70
Гл. XVII. Контр-революция. Хронология.-Восемнадцатое брю­мера.-Французская империя. - Европейские войны.- Реставрация и реакция.-Вмешательство французов в пспапские дела.-Войны за освобождение испанских колоний. - Бразилия. -Независимость Греции.-Дека­бристы- Июль 1830 г. - Бельгия, Польша, Италия,
Испания, Англия. - Уничтожение рабства. - Завоева­ние Алжира.-Материальный прогресс. - Романтизм и классицизмъ 71-128
Гл. XVIII. Борьба за национальность. Хронология.-Революция
1848 г. во Франции и в Европе.- Социализм и со­циалисты.-Июньские дни.-Борьба в Германии.-Вен­герское восстание.-Возстание в Милане, в Венеции и в Риме.-Империя.-Восточный вопрос.-Война в Италии. - Китай и европейские державы. - восстание тайпингов.-Реформа в Японии.- Европа и ИпдоКптай.-Возстание сипаевъ 129-183
Гл. XIX. Освобождение негров и крестьян. Хронология.- Население Америки.-Торговля пеграми. - Воспитание рабов.-Движение за освобождение негров.-Попытка Джона Броуна.-Эмиграция из Европы в /Америку.- Война за освобождение.-Освобождение чернокожих.- Мексиканская война.-Доктрина Монроэ.-Уничтожение рабства в России ...... 184-226
Оглавление
Гл. XX. Интернационал. Хронология. - Рабочий интернацио­нал.-Суэцкий канал.-Сражение при Садовой.-Един­ство Италии. - Франко-прусская война.- События в Испании.-Парижская коммуна и испанский федера­лизм.-Филлоксера.-Русско-турецкая война.-Берлин­ский трактат.-Расширение колониальных владений.-
' Раздел Африки.-Европа и Азия.-Испано-американ­ская война.-Объединение народностей . . . ... ■ 227-291
Книга четвертая-СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ.
Гл. I. Население земли. Научное познание пашей планеты.- Полярные области. - Численность населения земного шара.-Колонизация севера.-Патриотизм и националь­ная рознь.-Так называемые естественные границы.- Национальности.-Мировые центры. - Угнетенные на­родности 297 -338
Гл. II. Распределение человечества. Роскошь и ужас городов.- Переселение сельских жителей в города.-Распреде­ление городов.-Сеть промежуточных этапов.-Нор­мальный и ненормальный рост. - Оригинальность го­родов.- Города политические, военные, промышлен­ные.-Городская организация. -Гигиена и искусство.- Города-сады 339-381
Гл. III. Латинские и германские народы. Национальное тщесла­вие.-Латинские народы.-Средиземноморский восток.- Больной человек.-Греция.-Италия.-Пиренейский по­луостров.- Франция: её колонии, дело Дрейфуса.- Париж и провинция.-Олигантропия.-Северная Аф­рика.-Марокко и Сахара.-Германия: морские воору­жения, внутренние водные пути.-Австро-Венгрия.-Бель­гия.-Голландия.-Скандинавия 383-459
Гл. IV. Русские и азиатские народы. Панславизм.-Работа пад объединением. - Кола. - Инородцы.-Евреи.-Поляки и немцы балтийских провинций.-Финляндцы.-Чер­кесы, грузины и армяне. - Духоборы. - Вытеснение азиатских народов.-Закаспийские страны, Туркестан и степи.-Иран и иранцы.-Памир, Тибет, Монго­лия, Сибирь, Маньчжурия.-Китай и китайцы.-Япония
и японцы.-Корея 461-536
Алфавитный указатель географических и исторических на­званий и имен цитированных в тексте авторов . . . 537-559
Список чертежей и карт.
№ 427. Сен-Клод и Фернэ
№ 428. Гренобль и Визилль
№ 429. Область и кантоны страны басков п Беарна ”
№ 430. Театр Вандейской войны
№ 431. Войны в эпоху революции ........
№ 432. 1-е флореазя в Германии
А» 433. Долина Рейна накануне революции 0
№ 434. Швейцария в 1795 г
№ 435. Дочерния республики °.
№ 436. Египет и Сирия во время Бонапарте ,э
№ 437. Остров Гайнанъ
№ 438. Империя Наполеона в 1811 г
№ 439. Гибралтарский проливъ
№ 440. Испанские владения в Америке 91
№ 441. Вальпарайзо и Аконкагуа 97
№ 442. Великая Греция ^3
№ 443. Английское представительство в парламенте в 1832 году 715
№ 444. Окрестности Алжира и Мптиджи . . 719
№ 445. Полярный американский архипелагъ 123
№ 446. Германский союзъ . . 135
№ 417. Равнина Венгрии . . . 147
№ 448. Театр Крымской войны 135
№ 449. Восточная окраина России
№ 450. Северная Италия 160
№ 451. Южная Италия 161
№ 452. Китай в эпоху тайпингов 171
№ 453. Южная Япония ... 175
№ 454. Малаккский проливъ 177
№ 455. Бывший перешеек между Америкой и Африкой 189
№ 456. Переселение в Соединенные Штаты с 1820 по 1905 г 199
№ 457. Переселение в Соединенные Штаты по национальностямъ 201
№ 458. Театр войны освобождения негровъ 207
№ 459. Обе столпцы эпохи войны за освобождение негров 215
№ 460. Индейцы и негры в Соединенных Штатахъ 217
№ 461. Пути от Лондона до Бомбея 235
№ 462. Захват Франции в 1871 году 247
№ 463. Карта областей Франции, охваченных филоксерой 259
№ 464. Раздел Турции в XIX веке . . 263
Стр-
№ 465. Европейские владения в Африке 265
№ 466. Независимая Абиссиния 273
№ 467. Марокко, подчиненное султану, и Блед-эс-Сиба 277
№ 468. Независимый Афганистанъ 278
№ 469. Сиам между Бирмой и Анпамомъ 279
№ 470. Китай и европейские державы 281
№ 471. Всемирный почтовый союзъ 287
№ 472. Прогресс в взучспип земного шара: карта долины Дуная и карта Папуасии 299
№ 473. Северная полярная область 300
№ 474. Южная полярная область 301
№ 475. Лондон и население земного шара 305
№ 476. Железнодорожные пути между Калэ и Миланомъ 311
№ 477. Железнодорожные пути между Марселем и Миланомъ 315
№ 478. Железнодорожные пути между долинами Жвронды и Эбро .... 317
№ 479. Число путешественников, пересекающих Ла-Манш и франкобельгийскую границу 321
№ 480. Невыкупленная Италия 323
№ 481. Район пангерманизма 325
№ 482. Две территории с одинаковым числом жителей: Уругвай и остров Цув-Минъ 335
№ 483. Нормально отстоящие один от другого сседлые пункты 344
№ 484. Ненормально отстоящие один от другого сседлые пункты .... 345
№ 485. Города Европы с населением не менее 100000 жителей 347
№ 486. Пустынное побережье Каролины 350
№ 487. Побережье с многочисленными гаванями 351
№ 488. Сорт вь устье реки: Антверпен и Шельда 351
№ 489. Порт открытого моря: Сан-Франциско 355
№ 490. Села земледельческие и промышленныя 359
№ 491. Лилль, Рубэ, Туркоэпъ 367
№ 492. № 493. Кварталы Нью-Иорка 379
№ 494. Английские владения на Средиземном море 391
№ 495. Общины Сицилии 401
№ 496. Италия, Мальта, Тунисъ 403
№ 497. Лиссабон и Тахо 405
№ 498. Прирост народонаселения Франции в течение XIX столетия . . . 419
№ 499. Распределение населения в северной Африке 430
№ 500. Алжирия, Тунис, Сахара 431
№ 501-502. Северная часть Атлантического океана от Нью-Иори а до Гамбурга 442-443
№ 503. Германси.ое побережье Северного моря 445
№ 504. Водные пути сообщения Германии 447
№ 105. Брюссель. Границы распределения языков . 451
№ 506. Западные славяне . 463
№ 507. Водные пути сообщения и главнейшие желенодоржные линии Рсссии 465
№ 508. Севернгя Норвегия, Кольский полуостров, Финляндия 471
№ 509. Области еврейской оседлости 474
№ 510. Некоторые местности, особенно потерпевшие отъ погромов .... 475
№ 511. Народы Кавказа 481
№ 512. Места армянских избиений 487
№ 513. Закаспийский край и русский Туркестанъ 493
№ 514. Разделенная Персия 501
№ 515. Центральная Сибирь 515
№ 516. Провинция Сечуепъ 519
№ 517. Пекин и Желтое море 522
№ 513. Полуостров Ляо-тунгъ 523
№ 519. Железные дороги Китая 529
№ 520. Иокогама и её окрестности 533
Список рисунков в текстив.
Малый Трианон, где Мария-Антуанетта играла в фермершу 9
Гренобль в эпоху революции 13
Взятие Бастилии 19
До-Лопе, губернатора Бастилии, ведут в ратушу, куда он не дошел живымъ 20
Комиссар Фуллонъ 21
Гиоэн де-Керангаль 23
Вольней 25
Кавалеры ордена св. Людовика, приносящие знаки ордена и вместе с ними водоносы 27
Взятие Тюдьерн (10 августа 1792 г.) 31
Рыцари кинжала 35
Клуб якобинцев 36
Людовик XV1 перед Конвентомъ 37
«Настоящая обыкновенная гильотина-хорошая опора свободы» 43
Тарелка с надписью: «Я стою на страже народа» 44
Ассигнация времен революции 45
Франсуа-Эмиль Гракх Бабефъ 47
ILL Г. Роммъ 53
Офицерский эполет с изображением провозглашения прав человека . . 63
Сахарный завод в Сан-Доыпнго 69
18-е брюмера 75
Гора св. Михаила 77
Сарагосса. Собор на берегу Эбро 83
Венский конгресс 1814-1815 г 85
Скала Гибралтара . . . . . 88
Грот Калппсо на острове Пережпль 89
Симон Боливаръ 99
Берег Кефалонии 105
Казненные декабристы . . 109
Карл X стреляет в игрушечного кролика 111
Собирание убитыхъ 113
Битва на улице св. Антония 1830 г 117
Константина и ров Руммеля 121
Чарльз Дарвинъ 125
Ружье-зонтик национальной гвардии 133
Озеро четырех кантоновъ 137
Сен-Симонъ 140
Шарль Фурье 141
Дрезден на Эльбе 145
Миланский соборъ 149
Джузеппе Мадзпни 150
Джузеппе Гарибальди . . 151
Прудонъ 153
Покушение Орспни в улице Лепельтье 14 января 1853 г 159
Мессинский пролив к северу от Мессины 1G3
Приготовление опиума. Перегонка 166
Приготовление опиума. Упаковка в сосуды 167
Тысячелетний лост в Фу-чеу через реку Си-хо 168
Тысячелетний мост в Фу-чеу через реку Си-хо 169
Оловянные копп в Пераке 179
Удайпур. Дворец Шах-Джехана 181
Улица в Бахии J87
Продажа негритянки с детьми 193
Джон Браун 197
Эмигранты, переезжающие Атлантический океан на пароходе 203
Эмигранты направляются па Дальний Западъ 205
Сцена из воины за освобождение негровъ 209
Битва при д’Аптьетаме 212
Мост через Бернсейд в 1886 году 213
Бенито Жуарецъ 219
Акведук в Кверетаро . 221
Михаил Бакунинъ 232
Карл Марксъ 233
Вид на Ватикан и его сады 239
Долина Гравелотта 213
Пейзаж в Великой Кабмин 245
Варден, рабочий-переплетчик,разстрелянный в 1871 г 250
Шарль Делесклюзъ 251
Низверженная Вандомская колонна 253
Жап-Баптист Мплльеръ 255
Картагена и её заливъ 257
Брод через Нигер близ Бафеле 267
Водопад Виктория на реке Замбезп 269
Мечеть в Мекнесе 275
Вид в гавани Раванны 283
Сцена лишения имения по суду в Ирландии 285
Пирога в Новой Гвинее на Ноорд-Ривере 302
Экспедиционное судно «Бельгикаэ во льдахъ Антарктики 303
Дом на границе в городе Галлуся (департ. Норд) 300
Вид Бриансона. Казармы и укрепления 313
Скала Шекспира в двух километрах к западу от Дувра 319
Международный конгресс студентов в Лилле 329
Эскимосъ 332
Эскимосский ребенокъ 333
Уголок Ливерпуля 341
Стр.
Марсель 0 его порт; вид с Notro-Dame de Иа Garde 353
Крезо и ого заводы 357
Уголок возвышенной части города Каркассона .... 361
Парнас. Час обеда, квартал Тампля 363
Город Эр па Лисе 365
Несколько старых домов на Дом в Бурпфвплле 373
Рабочий квартал в Манчестере 374
Дом для рабочих въ Личворте 375
Цитадель Каира 386
Раскопки одного храма в Ниппуре 387
Еврейская нищенка въ Иерусалиме 38б
Цфйтун в Тавре 393
Диаграмма уменьшения Турции с 1812 по 1905 г 395
Рильский монастырь в Македонии 397
Порт Генуи 399
Толедо па Тахо 407
Общий вид Барселоны 411
Франция и её колонии 413
Эмпль Зола 415
Лурдская пещера 416
Пюи-ан-Вфлэ 417
Южная толпа (Нарбовна, 5 мая 1907 года) 421
Древний Тенес, старинное гнездо пиратов 423
Бона; вид, снятый с высоты Гпнпова 427
Сцена на рынке в Алжирип 433
Улица в Лагуате 435
Музыканты во время парадного марша 438
Немецкие студенты 439
Сцена на улице маленького города в Германии 411
Вид полабского селения 448 .
Дом в окрестностях Гамбурга 449
Бельгия, Конго, Голландия и её колонии 453
Долина в Норвегия . 456
Долина в Швеции 457
Генрик Ибсен . 458
Молодые болгары 462
Полуночное солнце на Шпицбергене 467
Юрта лапландцевъ 470
Дом в Кпшпневе после погрома 473
Порт Александровск на Кольском полуострове 477
Церковь и замок ТИИильда-Иппселн 483
Гурийские гончары из окрестностей Батума 484
Грузинский типъ 485
Пейзаж из южного Закавказья . 489
Этнографический состав <всея России» 490
Разделение Российской империи 491
Киргизская юрта п её обитатели 495
Далики на дороге между Бушнром и Ширасомъ 499
Колонна в пустыне к юго-западу от Кирмана 503
Дверь мечети в Туркестане 505
Дервиш-счетчик в Самарканде 507
Тип киргиза 510
Черемис с Уральских горъ 511
Русские социалисты, приговоренные к каторжным работамъ 513
Железнодорожный мост через Обь 516
Деревня Юзола на тракте близ Иркутска 517
Одна из главных улиц Мукдена 521
Китайская гостиница. Обед кули 525
Японская школа при старом режиме 531
Японский военный корабль 534
♦ 4 ❖
Хронология.
Неккер был министром финансов с 1777 но 1781 г, де Калонн-с 1783 по 1787 г., Ломени де Бриеин с мая 1787 по август 1788 г.; покинувши свой пост, Неккер председательствовал затем при выборах.
1789 г. 5-го мая открытие Генеральных Штатов; 17-го июня третье сословие собирается в Национальное Собрание; 20-го июня при­несение клятвы в Жё-де-Пом; 22-го июня часть духовенства присоеди­няется к третьему сословию; 23-го июня король нарушает требова­ния третьего сословия; 27-го июня собираются три сословия.
11-го июля изгнание Неккера; 14-го июля взятие Бастилии; 4-го августа уничтожение привилегии.
1-го и 3-го октября королева дает обед гвардии; 5-го и 6-го октября выход из Парижа женщин, возвращающих королевскую семью в Версаль.
22-го декабря разделение Франции на департаменты; 29-го декабря первая продажа национальных имуществ.
1790 г. 20-го июня уничтожение титулов, гербов и мундиров; 26-го декабря декрет относительно гражданского устройства духовен­ства.
1791 Г. 20-го июня королевская семья арестована в Баренне; 17-го июля республиканская манифестация расстреляна на Марсовом поле; 4-го сентября Законодательное Собрание заменяет Учредитель­ное Собрание.
В октябре и ноябре декреты против эмиграции.
1792 г. 20-го апреля объявление войны Австрии; 8-го июня образо­вание лагеря революционеров под Парижем; 20-го июня народ вры­вается в собрание и во дворец; 5-го июля «отечество в опасности»; 26-го июля манифест герцога Брауншвейгского.
10-го августа Пале-Рояль взят приступом, король отправлен в Тампль, созван Конвент.
24-го августа взятие Лонгви; 30-го августа взятие Вердена; от 2-го до 5-го сентября убийства в Париже; 20-го сентября победонос­ная битва при Вальми.
21-го сентября провозглашение Республики Конвентом; 5-го но­ября победа при Жемаппе.
6-го ноября донесение комитета о процессе Людовика XVI.
1793 г. 21-го января казнь Людовика XVI.
6-го апреля образование Комитета Общественного спасения; 31-го мая парижские революционеры требуют обвинения жирондистов.
В сентябре победа при Гоншооте; 16-го октября победа при Ваттиньи; 5-го декабря (15-го фримера ИИ-го года) Конвент освобождается от гебертистов и в апреле 1794 г. от дантонистов.
1794 г. 26-го июля (9-го термидора ТТ-го года) падение Робес­пьера.
1795 г. 20-го марта поражение парижских революционеров; 20-го мая обезоружение предместий.
5-го октября (13-го вандемьера Ш-го года) роялистское восстание в Париже подавлено войсками; 26-го октября Директория заменяет Конвент.
1796 Г. с февраля по август заговор и процесс Бабёфа.
14-го апреля победа при Монтеноте, поход в Италию.
1797 г. 4-го сентября (18-го фруктидора Ѵ-го года) Директория очищает советы от роялистских элементов.
1798 г. 18-го июня (30-го плёриаля VI-го года) Директория, в свою очередь, лишается большинства своих членов.
1799 г. 9-го ноября (18-го брюмера ѴИИ-го года) государственный переворот Бонапарта.
Приводим список лиц, имевших различное значение во время французской революции:
Копдорсэ, род. близ Сен-Кентена, энциклопедист . . 1743-1794 Лавуазье, род. в Париже, химикъ . 1743-1794
Гойф Люсьянт, художн., род. в Арагоне 1746-1828
Гёте, Вольфганг, род. во Франкфурте-на-Майне, поэт. 1749-1832 Годвин, Вилльям, литератор, род. близ Кембриджа. 1756-1836 Бернс, Роберт, шотландский поэт, род. близ Айра. . 1759-1796 Шиллер, Фридрих, поэт, род. в Марбахе .... 1759-1805 Кювье, Георгий, натуралист, род. в Монбельяре . . . 1768-1832 Шатобриан, литератор, род. в Сен-Мало 1768 - 1848
Гумбольдт, Александр, фон, путешествен., род. в Берлине 1769-1859 Бетховен, Людвиг, род. в Бонне 1770-1827
Гегель, философ, род. в Штутгарте 1770-1831
Вортсворт, поэт, род. в Кумберленде 1770-1850
Скотт, Вальтер, романист, род. в Эдинбурге . . . 1771-1832 Турнер, Джон, художник, род. в Девоншире . . . 1775-1851

Идея священного девиза - «свобода, равенство, братство»-затерялась вскоре совершенно среди разоренной страны взятых приступом городов.
Глава шестнадцато^.
ИДЕАЛЫ РЕВОЛЮЦИИ.-КОРОЛЕВА И КОРОЛ.-АРМИЯ, ДУХОВЕНСТВО И РАБСТВО. - воссТАНИЯ И БУНТЫ. - СОЗЫВ ГЕНЕРАЛНЫХ ШТАТОВ.-ЖЕ-ДЕ-ПОМ.-БАСТИЛИЯ.-4-ОЕ АВГУСТА.-ГРАЖДАНСКИЕ ПРАВА,-ФРАНЦИЯ И ЕВРОПА.-ТЕРРОР.-БАБЁФ.-ВОЗРОЖДЕНИЕ НАУКИ,-КАЛЕНДАР.-КОНТР-РЕВОЛЮЦИЯ.-ГОЛЛАНДИЯ, ШВЕЙЦАРИЯ, ИТАЛИЯ.-ЭКСПЕДИЦИЯ В ЕГИПЕТ,-САН-ДОМИНГО.
События, которые произошли во Франции в конце XVIII века и получили наименование «французской революцип», не могли во всем своем целом осуществиться до того времени, пока не созрели совер­шенно самые идеи революции. Идеи ведь не превращаются в дей­
ствия, пока не войдут в сознание, пока не станут горячо желаемыми, подготовляемыми и пока не будут куплены ценою огромного числа добровольных жертв. Спрашивается, какая была в этом мире чувств, мыслей и представлений в течение века «Энциклопедии» господ­ствующая идея, выделявшаяся и царившая над умами, не оставляя в них пи малейшего сомнения? Эта господствующая идея резюмиро­вана в знаменитой брошюре Сийеса, это-«третье сословие», т.-е. буржуазия,-она представляет собою все и, между тем, не считалась ни во что. По самому своему определению, третье сословие должно было выделяться из аристократии и духовенства и представлять собою всю нацию как крестьян, так и рабочих и интеллигентных людей, даже богатых и не отличающихся от аристократии ппчем, кроме отсутствия генеалогического древа в семейных архивах. Однако, теми, кто требовал особенно настойчиво общечеловеческих прав, теми, кто с особым упорством называл себя равным аристократии и духовенству, были представители собственно буржуазии, образовывав­шие класс мелких собственников, деятелей промышленности и людей свободных профессий.
Без сомнения, жалкое население бедняков-крестьяне, истощен­ные податями п барщиной, старики па костыляхч., испитые люди, по­крытые грязью и пбтом и питавшиеся в годы неурожая хлебом из древесной коры,-все эти несчастные, голодные люди имели также страстное желание улучшить свое положение, если бы только на это была малейшая надежда. Однако, для них, как и для русских крестьян, «до неба было слишком высоко»! Идеал XVIII века, осуществлен­ный французской революцией, хорошо охарактеризован «Разбойниками» Шиллера, игранными в первый раз в 1782 г. Все эти «разбойники» представляют собою граждан, страстно жаждущих справедливости и восстающих против вельмож, против суда, против собственности; однако, среди этих повстанцев, выдвинутых неравенством того века, нет ни одного рабочего, ни одного крестьянина: Шиллер прямо пе замечал, что эти последние, подобно представителямч> буржуазии, являются существами, до последней крайности подвергавшимися эксплуа­тации J),-если они жаловались па свою судьбу, то ,никто не слушал их жалоб.
Таким образом, политическая эмансипация третьего сословия, составлявшего буржуазию,-эмансипация, которой уже желало, которую требовало огромное большинство заинтересованных лиц, сделалась неизбежной: революция в этом отношении должна была лишь подтвер­дить то, что эволюция умов и интересов уже окончательно завершила
1) Jean Jaures, «Lc Theatro Sociab.
Однако, были ли на самом деле требовавшие признания своих прав представители буржуазии республиканцами, и должна лп была их по­беда повести к победе политической формы полного равенства? Ни в каком случае! Как американские колонии, отделяясь от Англии, считали себя еще лойяльными, верными королю, протестовали с полной искренностью, если их заподозревали, и заверяли, нисколько не кривя душою, в своей преданности метрополии, точно так же и Фран­ция, пускаясь в опасную авантюру восстания, приведшую к на­сильственной смерти повелителей и к провозглашению республики, была исполнена искренности и даже энтузиазма и совершенно роя­листски настроена. Толпа даже пе понимала вовсе возможности суще­ствования общества, которое не управлялось бы повелителем «до­брымъ» или «великимъ». За исключением очень небольшего числа лю­дей, по преимуществу мыслителей, принадлежавших к знати и к высшей буржуазии, иначе говоря, к классам, которые располагали на­столько своим досугом, что могли составить себе лично представление о поведении двора,-народные массы только и требовали, что рабского преклонения пред королем, и плакали от полноты чувств, когда оп проходил мимо. В течение самых неспокойных годов, предшество­вавших 1789 г., люди, которые позднее отличались наибольшим жа­ром в борьбе с королевской властью,-люди, которые голосовали за присуждение к смерти «Людовика Капета», имели, без сомнения, своим первоначальным идеалом королевство с его полной иерархией, королевство, в котором всякий закон, всякая милость проистекали бы от тропа, как естественного первоисточника. Должно, однако, было случиться так, что неумолимая логика событий захватила их и за­ставила против их собственной воли сделаться республиканцами. Эшафот, который был воздвигнут для короля и королевы, явился в силу случая, был результатом внезапного затмения и временных несогласий между главнейшими режиссерами драмы, разыгрывавшейся на политической арене, и, когда история пошла своим нормальным порядком, она естественным образом привела к восстановлению королевской власти.
Люди освобождаются от своих наследственных предразсудков лишь крайне медленно, и еще более века спустя после революции- названной так для краткости, как-будто она и па самом деле все перевернула-можно все же констатировать во Франции, что старинная монархическая основа и до сих пор существует; значительная часть так называемых граждан не имеет достаточно смелости, чтобы быть действительными гражданами. Они требуют себе повелителей, которые думали бы и действовали бы за них! Если прежняя коро­левская власть не восстановилась, то это потому, что кандидатов па
власть, считая в том числе и народных трибунов, слишком много, и они взаимно друг друга исключают. Вместе с отпечатком коро­левской власти сохранилось и влияние церкви. Франция осталась като­лической, также как и монархической; конечно, она не признает более догматов, но она всегда преклоняется пред авторитетом, ве­рует в чудеса и принимает готовые выводы, представляемые ей «пастырями народовъ». В этом отношении народ нисколько не изме­нился или, вернее, изменяется лишь с большою медленностью, путем перемещения центра тяжести из высших классов в классы средние, из аристократии и духовенства в буржуазию, которая становится все более и более многочисленной и сознающей свой ум и свою силу.
В течение последних лет своего существования до революции монархия обнаруживала полное отсутствие мудрости, последовательности и выдержки. Можно сказать, что, охваченная безумием, опа прямо с охотою пускалась в рискованные приключения и своею неосторожностью ускоряла день своего полного падения. Мария-Антуанетта, сделавшаяся французской королевой лишь для того, чтобы принимать участие в блестящих придворных церемониях, в веселых празднествах и в интересных интригах, оставалась австрийской принцессой, которая заботилась об интересах своего дома и совершенно открытым обра­зом стала настоящим агентом своей матери Марии-Терезии и позднее своего брата Иосифа II; её вмешательство в политические дела вы­ставляло ее всегда на вид; её безумные выходки, её компрометирую­щие связи, наконец, этот позорный процесс с ценным колье, который показал, что она получает драгоценные вещи из нечистых рук,-все это выдвигало ее на первый план, обращало на нее вни­мание и так уже восстановленного против нее Парижа. Что касается короля, то этот в основе своей добрый, но совершенно безвольный чело­век, с большими предразсудками, допускал все самые непоследова­тельные, противоречащие одна за другой политические комбинации,-оне заставляли его выступать попеременно то в качестве короля Франции, то в качестве супруга «австриячки», то делали его филантропом с самым чувствительным сердцем, то чистокровным аристократом, преданным религии и оберегающим все древние обычаи. К тому же основная сущность королевского достоинства отнюдь не власть, а про­извол и каприз! Король должен чувствовать себя превыше всякого права, всякого закона, чтобы считать себя настоящим повелителем,- «самая сущность и жизнь правительства-говорит Мишле-заклю­чается в тайных повелениях об аресте». Даже когда после взятия Бастилии в феврале 1790 г. король был королем уже только по
имени, он сохранял все же еще свою привилегию заключать в тюрьму каждого, кого бы ему пи заблагоразсудилось и).
До 1788 г. пытки применялись во Франции по приказу короля со всею своею жестокостью. «Допрос с пристрастиемъ» применялся гражданскими и военными судами и считался даже необходимым. В 1780 г. Людовик XVI принял посвящение «Апологии пытки», напи-

Малый Трианон, гд Мария-Антуанетта играла в фермершу.
санной Мюйард де Вуглансом из Э и получившей специальное одо­брение папы Пия VI.
Король не только старался, насколько мог, сохранить установле­ния старого времени, но и усиливал нх еще более при различных обстоятельствах. Таким образом, в 1781 г. он лишил всех лиц, не принадлежащих к благородному сословию, возможности по­лучать повышения в военной карьере. Он запретил давать даже самый низший офицерский чин кому-либо, кроме представителей ари­стократии, которые имели бы, по крайней мере, четыре степени благо­родной крови по отцовской линии, титул же генерала предоставилъ
1) «Histoire de France», ѵ. ХѴП, р. 337.
лишь тем, кто имел доступ к королевским каретам *). В этом заключалась одна из причин, сделавших армию столь слабой при защите королевской власти во время тяжких дней испытания. Все завидовали друг другу: обыкновенные войска не любили привилегиро­ванных полков; низшие офицерские чины были естественными врагами своих непосредственных высших начальников, и эти последние пи­тали ненависть к генералам, которые получали патент па гене­ральский чин еще в колыбели. Армия была дезорганизована с того самого момента, как только события привели ее в соприкосновение с народом: она таяла перед восставшими безо всякого сопротивле­ния; войска, направленные против толпы, братались с нею.
Если высшие пастыри церкви и занимались охотно разговорами о священных предметах, то они, во всяком случае, относились очень серьезно и к вопросам о благах земных, и можно даже сказать, что именно упорное сопротивление духовенства против всяких мер к сравнению налогов было одною из главных причин того пере­ворота, который разорил Францию и сделал королевскую власть игрушкою в руках народа. Церковь охотно согласилась принимать некоторое малое участие в общих расходах, но она выплачивала ежегодно эти суммы лишь в качестве дара, приятного для короля, кроме того, она позволяла устраивать кое-какие займы под обеспечение своих земельных имуществ, что ей ничего не стоило. Еще в середине столетия проект оценки всех земельных имуществ церкви, зани­мающих примерно четверть территории Франции (А. Дебмдур), был отвергнут, как оскорбление святыни, ибо таким образом обнаружи­лось бы богатство духовенства, и было бы оффициально констатировано то, что было уже известно в общих чертах, именно существование земельных имуществ ценностью в 4 миллиарда, не обложенных никаким налогом, в стране, где земледелец изнывал под бреме­нем десятинного сбора, налогов и барщины.
Одним пз наиболее поучительных фактов этого заключитель­ного периода старого режима было существование самого жестокого раб­ства во владениях, принадлежащих аббатству Сен-Клод и заклю­чающих, кроме города, 12 приходов, 15 деревень бароната Муаран и 5 деревень превоства Сен-Лораи-Гранво. Подобно тому как ари­стократия, считая в том числе и получивших титулы богачей, сде­лалась защитницей рабства чернокожих па Антильских островах, точно также и духовенство считало одной из своих святейших обя­занностей сохранять рабство белых рабов, полученных им в пред­шествующие века путем наследования, конфискаций, интриг и захватов.
1) Michelet, «Histoire de France*, v. XVII, p. 358.
Монахи Сен-Клод, в числе 24-х, назначались непосредственно
№ 427. Сен-Клод и Фернз.

и: 4ооооо
р 5 10 20 килам
папою, носили титул каноников и пользовались украшениями, похо
жими на епископские. Являясь избранниками среди монашества, эти привилегированные лица были в то же время и избранными аристо­кратами, так как могли вступать в общину лишь при условии ари­стократического происхождения «в четырех коленахъ», как со сто­роны отца, так и с материнской: опи представляли собою, следова­тельно, цвет от цвета привилегированного сословия Франции и в качестве такового должны были бороться за интересы своей касты. В 1770 г., когда крепостные, «прочно прикрепленные» к землям мо­настыря, обратились с нижайшей просьбой к королю, общественное мнение стало всецело на сторону этих несчастных: адвокат мона­хов Сен-Клода, Кристен, с жаром выступил в защиту монасты­ря. Затем Вольтер проявил все свое красноречие, которое некогда служило Каласу, и взбудоражил опять всю Францию и весь мир. Ни­чего, однако, все же не вышло: опираясь на безансонский парламент, некоторые из членов коего также имели рабов в своих имениях, монахи-аристократы Сен-Клода выдержали и неудовольствие собствен­ного епископа, и неудовольствие короля и общественного мнения. Вплоть до самого разгара революции, до взятия Бастилии, сохранили они своих крепостных рабов, среди которых находились и чужеземные пере­селенцы, имевшие несчастье поселиться на год или хотя бы даже на день в стране.
И, несмотря па все это, та самая Франция, где пережитки сред­невековья были еще столь сильны и столь многочисленны, считала себя уже зрелой для образования идеального общества равных и свобод­ных граждан! Чтобы достичь этой цели, она с настойчивостью обра­щалась к королю, который, со своей стороны, жесточайшим образом затруднялся в выборе министра и, в зависимости от минутного на­строения, выбирал их поочередно то среди противников, то среди сторонников двора. После сильнейшей растраты денег, последовав­шей за отставкой Тюрго, Людовик ХѴ’И обратился к иностранцу и протестанту Неккеру, несмотря на то, что уже но самой своей рели­гии этот знаменитый банкир находился, так сказать, вне законов. Неккер, заискивавший перед общественным мнением и желавший завоевать себе популярность, действительно, успел в этом своем стремлении, пожертвовав собственным богатством, отменив различ­ные пенсии и синекуры, воздержавшись от увеличения налогов и даже устроив в провинции агентства для контроля своей администрации. Все это было уже слишком хорошо, и двор имел низость потребо­вать от него в награду за все его труды, чтобы оп «торжественно отрекся от заблуждений Кальвина»! Путем займов он достал де­нег, и потому придворные сферы думали, что теперь можно обойтись уже без него (1781 г.).
После опыта введения экономии попытались, пригласив де Калонна, испробовать расточительность. Так как богатство страны изме­ряется не расходами, а доходами, то, казалось бы, нельзя было много расходовать; де Калонн, однако, швырял миллионами, не считая, покупал замки для короля и для королевы, раздавал на все стороны подарки, пенсии, награды. Щедрость этого необыкновенного министра

Гренобль в эпоху революции.
финансов была столь странной, что некоторые историки думали ви­деть в нем даже скрытого революционера, совершавшего все этн безумства лишь с целью скорейшего подготовления катастрофы. «Так как реформа монархии была необходима, то следовало заставить со­гласиться с этим и широкие круги, заставить их почти желать ре­форм и для того сделаться их соучастником, раздавать им широко остатки сокровищ, подкупать их и с улыбкою вести их к краю пропасти» *)
Близкое крушение правительства казалось столь неизбежным, что некоторые другие правительства, торопясь поделить паследство, соедн-
пялись уже неоффициально в тайные союзы. Интенсивное развитие жизни влияло на всех людей, которых работа мысли и жажда власти различным образом объединяла за пределами контроля администрации. Никогда франк-масонство и другие тайные организации, существовав­шие во все времена под самыми различными наименованиями, не раз­вивали более широко своей деятельности; если бы внезапно вся госу­дарственная власть со всей своей иерархией совершенно исчезла, то тотчас же нашелся бы новый состав лиц, подготовленный к го­сударственной деятельности продолжительной практикой тайных об­ществ. Герцог Орлеанский, в качестве главы масонов, испытывал уже себя в роли короля буржуазии, в какой роли орлеанская <млад­шая линия» должна была позднее, в XIX веке, выступать с таким успехом. Почти все деятели, прославившиеся в великие дни револю­ции, выступали в качестве новичков на политической арене в долгах тайных обществ, и именно здесь же был формулирован и «священ­ный девизъ», заключавшийся в трех словах: «свобода, равенство, братство», избранных позднее символом республики,-этот велико­лепный девиз, столь далекий и в настоящее время от осуществления!
Участие различных географических областей Франции в общем деле революции было чрезвычайно неравное: на обширной области страны далеко не все поля сходны между собою по плодородию; имеются даже области, которые ничего не производят. Целые провинции пере­жили самый драматический период событий, не принимая в нем пикакой активной роли. Особенно альбигойский и тулузский юг был слишком лишен силы и жизненной энергии с того времени, как его раздавили полчища феодалов севера, чтобы найти в себе силу и подъем духа, достаточные для служения делу свободы.
В других провинциях, особенно на востоке королевства, на­против, народные возмущения образуют пролог драмы, приведшей ко взятию Бастилии, и имеют совершенно особое значение по своей числен­ности и по своему непрерывному повторению. Увеличивающееся непо­виновение «безплеменных людей, бунтовщиков и тайных солеваровъ», отмечаемое властями Безансопа, между прочим, в 1788 г., постоянные подвиги разбойников, сделавшие столь популярным в низших клас­сах имя Мандрена, непочтительные к властям памфлеты, циркули­ровавшие всюду, разгромы рынков, вешание булочников, поджоги замков, сожжение архивов и оффициальных пергаментов-этих «проклятых писаний, которые всюду делают людей несчастными и угнетенными» !),- все эти местные педоразумепия были затем забыты при последующем широко развившемся движении, коего они явились
1) Цптпр. по Taine, «Les Origines de Иа France Contemporaino».
предисловием и одним из главнейших факторов. Эти экономические движения не прекратились нисколько с приближением времени созыва Генеральных Штатов, об этом свидетельствует ограбление домовъ
№ 428. Гренобль и Визилль.

и: 2оо ооо
з и = ~ ИЭ КНЛОМ.
Ревельоп и Гфнрио 27-го и 28-го апреля 1789 г. в Париже; они не прекратились и в течение последующих лет; можно указать даже па запоздалый бунт крестьян кантона Вод в 1802 г., булт так на­зываемых «сожигателей бумагъ», которые с криками «мир людям война бумагамъ», устраивали ауто-да-фе документов и захватывали оспаривавшиеся земли J).
1) Eug. Mottaz, «Les Bourla-Papey et la revolution Vaudoise».
Эта жаккерия продолжалась безостановочно и составляла как бы фон тех блестящих вариаций, которые производились в Париже борющимися силами; она, без сомнения, подвергалась влиянию событий, происходивших в столице, но в то же время п понимание этих последних невозможно, если не знать той поддержки, которую оказы­вали им народные массы в провинции.
Что касается участия в подготовке революции, которое при­нимала в провинции французская буржуазия, еще не сознававшая того, что отделяло ее от народа ’), то оно концентрировалось в двух главнейших пунктах-в Ренне и в Гренобле. Эти столицы при­надлежали к странам, гораздо менее страдавшим от деспотической централизации королевства и сохранявшим также до некоторой сте­пени девственность 1 2). В смысле иерархических традиций и специаль­ных договоров, заключенных королевской властью, каждая из про­винций отличалась от других некоторыми чертами своих установле­ний: так, Бретань, очень верная своему прошлому, располагала еще парламентом, который отнюдь не являлся только собранием прислуж­ников п писцов; совершенно наоборот, это совещательное собрание столь же гордилось своими прерогативами, как-будто старинное гер­цогство было еще свободной страною и как-будто единение с сосед­ним королевством зависело всецело от его воли. Таким образом, когда двор сломил сопротивление парижского парламента, он уви­дел, что против него восстает парламент Ренпа. Пришлось осаждать дворец парламента, арестовывать манифестантов и посадить некото­рых из них в Бастилию, несмотря па пх привилегии людей, при­надлежащих к высшему сословию.
В Гренобле дело было еще более серьезно. Там парламент имел за собою парод, и парод взял на себя инициативу в оказа­нии сопротивления. Дофпнэ не имела подобно Бретани воспоминаний о политической независимости, но эта провинция имела нечто еще луч­шее-практическое осуществление настоящих свобод. Горные области этой провинции, близкия к горным снегам, сообщались с нижними долинами лишь крутыми тропинками и были предоставлены самим себе ленивыми администраторами; они сами собою управляли в ка­честве автономных республик, сообразно со старинными обычаями, и сами распределяли между собою налоги, которые уплачивали акку­ратнейшим образом, пе исполняя, однако, условий, требовавшихся капризами короля. Отсюда проистекал дух твердой решимости и стро­гой выдержки, проявлявшийся даже у парламентских деятелей, испор­ченных, впрочем, сильно развитым крючкотворством.
1) М. Bakouninc, note manuscrite.-2) Michelet, «IJistoire de France», vol.
XVII. p. 419.
Когда в Гренобль пришел приказ об изгнании этих прави­телей, весь город встал на ноги для оказания пм почестей. Их провожали, даже отчастп против их воли, триумфальной процессией, затем их вернули еще более торжественным образом, причем женщины из народа украшали их розами и зеленью; потом, взявшись за свои дубины, парод обратился в сторону войск, освистал офи­церов, окружил и связал солдат, завладел воротами города и ударил в колокола, чтобы созвать крестьян из окрестностей. Это была уже революция! Приказания двора явно не признавались, и деле­гаты трех сословий собрались по своей собственной инициативе в замке Визилль, па берегах бурной Романши (21-го июля 1788 г.). Чувствуя себя представителями не только Дофинэ, а и Франции, они постановили после длинного заседания, продолжавшагося 20 часов, что отныне не будут более собирать налоги по простому приказу короля, а лишь по воле народа, переданной Генеральными Штатами. Со всех сторон взоры всех были обращены на депутатов Дофинэ и ото­всюду их поощряли к борьбе; солдаты не решались более стрелять: одни, потому что сами принадлежали к народу; другие, видя пред собою столь могущественное проявление общественного мнения, не знали сами, кто были настоящими властителями. Депутаты разошлись, но со­звание Генеральных Штатов сделалось неизбежным и даже созвапие их с преобладанием третьего сословия, иначе говоря, французской буржуазии.
Министерство Домени де Бриенпа было настоящим боевым ми­нистерством; оно было назначено королевой по её настоятельному же­ланию; побуждаемое силою вещей, оно принуждено было созвать Гене­ральные Штаты или, иначе, подчинить короля народу. Ломепи де Бриенп, человек с вызывающим характером, распустил нотаблей, чтобы показать, насколько он презирает всех, кто не служит непосред­ственно королю. Затем он, как бы побившись об заклад, стал оскорблять самолюбие всех этих несчастных парламентов Парижа и провинции, не требовавших ничего, кроме внешних признаков по­чета и соблюдения своих старинных привилегий. Затем он устано­вил, как бы в насмешку над народным представительством, «Высокое собрание», состоявшее из принцев крови и настоящих царедворцев. Тем пе менее, когда касса совершенно опустела, Бриенну пришлось уйти в отставку, и король должен был претерпеть новое унижение-снова вернуть Неккера, своего личного врага, который снис­ходительно начал оказывать поддержку французскому королевству своими собственными деньгами и своим кредитом. Генеральные Штаты собрались. Буржуазия восторжествовала; высшие сословия, духовенство и король отошли на задний план.
Человек и Земля, т. V. ,> - *
Выборное движение приняло эпически величественный характер, обусловливавшийся не только значительностью событий, но также и опасностью положения: Франция страдала от голода. Зимние холода и плохой урожаи утроили несчастное положение населения; смертность, усилившаяся там и сям, благодаря восстаниям, увеличилась чрезвы­чайно и, несмотря на все беды, которые валились на него, народ, тем не менее, поддерживался надеждою на наступление новых вре­мен. Выборы, производившиеся в каждой провинции различными спо­собами, были почти всеобщими, если не считать Парижа, города, всегда находившагося на особом положении, где условия ценза играли боль­шую роль при производстве выборов. В провинции в выборах участвовали все, за исключением слуг: около 5 миллионов населения- факт, единственный во всемирной истории-принимали участие в этом великом народном решении, и делегаты отправились в Версаль, на­груженные «наказами», в которых излагались жалобы, пожелания, постановления и надежды народа. Несмотря на большую умеренность внешних форм, эти наказы третьего сословия вполне единодушны в смысле требования справедливости и равенства. Они свидетель­ствуют, однако, также и о чрезвычайно искренней, почтительной и трогательной вере в монархию. Они проникнуты также уважением к христианству в его католических формах, и, хотя и провозглашают свободу совести, отнюдь не требуют свободы вероисповеданий *) Что касается аристократии и духовенства, то они также стремятся умень­шить ту тяжесть, которая должна была лечь на их собственную касту, и перенести ее па своих соперников. Аристократия желает уничто­жения десятинногосбора, закрытия монастырей и частичной продажи церковных имуществ. Духовенство, с своей стороны, требует уничто­жения привилегий аристократии и в обмен на часть своих земель добивается того, чего оно всегда добивается: воспитания детей-души будущих поколений 1 2).
Генеральные Штаты собрались 5-го мая 1789 г.-великий день, считающийся в истории как бы началом новой эры господства бур­жуазии в Западной Европе. Первоначально все толклись на одном месте. Все сословия-аристократия, духовенство, буржуазия-заседали в отдельных залах совещаний и занимались лишь одни отстаиванием привилегий, другие-их уничтожением. Собрание третьего сословия, охва­ченное движением века, взяло, однако, на себя инициативу: оно кон­ституировалось в «Национальное Собрание» и заставило два другие
1) Ch. L. Chassin. «Genio de la Revolution». - 2) Micholet, op. cit., XVII,
pp. 463, 464.
Штата перейти в общее зало заседаний. Священники, чувствовавшие свою принадлежность к пароду в силу своей бедности и недовольные своею оторванностью, повиновались первыми, сперва в одиночку, но затем во множестве. Двор, располагавший еще грубою материальною силою и воображавший, что имеет достаточно и моральной силы, ду­мал, что собрание не будет иметь храбрости собраться, если ему

Взятие Бастилии.
преградят путь солдаты. Однако, представители народа, какими они пи были роялистами, сделались, сами не зная того, республиканцами; будучи изгнаны из одной залы, они собрались в другой, в знаменитой зале Жё-де-Пом, и. охваченные энтузиазмом, поклялись <ни за что не расходиться». Король собственнолично приказал депутатам разойтись и ожидать его воли. И тогда-то Мирабо разразился по адресу церемониймейстера знаменитой тирадой: «Скажите тем, кто вас послал, что мы собрались здесь по воле народа, и что нас но выгнать отсюда иначе, как разве силою штыковъ»!
Париж выступил на поддержку собранию, киторое иначе, по всей вероятности, уступило бы, после заключения в тюрьму и казни не­скольких его членов. Было совершено нападение па тюрьму с целью 2*

Де-Лонэ, губернатора Бастилии, ведут в ратушу, куда он не дошел живым.
освобождения заключенных; затем были сожжены загородки городской таможни, восставшие завладели порохом и оружием; солдаты фран­цузской гвардии, почти сплошь парижане, смешались с пародом; полк из Шатовьё, состояв­ший из швейцарцевъвальденцев, чувство­вавших себя францу­зами по нравам и стремлениям, отказал­ся стрелять в толпу; организовалась мили­ция, с тем большим жаром принявшаяся за борьбу, что чувство­вала себя окруженною чужеземными войска­ми - швейцарскими, германскими, кроатскими, не владеющими даже языком и не по­нимаемыми народом.
II внезапно, против желания начальников и советников, против всякого здравого смы­сла, по лишь охвачен­ная страстною верою и единодушием, масса народа в диком увле­чении ринулась на ко­лоссальную громаду
Бастилии, эту черную груду камней, в тени которой город, казалось, волновался совершенно бессильно. И эта крепость, которая могла защи­щаться уже одною своею массивностью, открыла, в конце концов, свои ворота, опустила подъемные мосты, так как сами её защитники почув­ствовали, что настал великий день освобождения. Бастилия сдалась <в силу нечистой совести»1),-ее гипнотизировала коллективная воля Парижа.
Взятие Бастилии было событием капитальной важности, заставляв­шим дрожать королей, воодушевлявшим народы-оно получило симво­лический смысл, пе утраченный им и до сих пор; но, как пи пре­
1) Michelet, «Histoire de Иа Revolution Frangaise», И, p. 203, edition de 1877.
красно рисковать всем в моменты отчаяния, из-за дела, которому предан, все же иллюзия, порожденная победоносным взятием Бастилии, была вредна: она убеждала в том, что будто бы достаточно энту­зиазма парода для того, чтобы выполнить невозможное. Нет, па деле неорганизованные толпы, снабженные лпшь камнями и холодным оружием, риску­ют сильнейшим образом, если идут напролом, высту­пают против прочных стен, за которыми сидят дисциплинированные сол­даты, умеющие целить из пушек! Иерихонские трубы не ниспровергают более стен городов, и совершен­но безразсудно опьянять себя словами, пустыми зву­ками! В битве всегда самое падежное быть самым силь­ным и в то же время более дальновидным, чем про­тивник, - увлечению, силе воли следует противопо­ставлять непреодолимое зна­ние.
События в Париже рас­шевелили некоторые группы населения, остававшиеся пас­сивными вследствие продол­жительного сна, обусловлепрод. ного старинною ненавистью и продолжавшимся гдетом.
Вплоть до Пиренеев и до Гасконского залива народ был встряхнут сильнейшею дрожью, являвшеюся опасным симптомом. Это было, по словам современников, время «великого страха^. Привыкшие страдать крестьяне приготовлялись во многих местностях к новым страданиям и искали себе убежищ в лесах и в пещерах. Пример Парижа придал, однако, новую энергию народным массам, нетерпеливо ожи­давшим момента, когда можно было бы сбросить ярмо: каждый город провинции завладел своей Бастилией, и за городами последовали, в свой черед, и села и деревни. Крестьяне поняли, что располагаютъ

Комиссар Фуллонъ
,_ в Сомюре в 1717 г. повешен на фонаре в Париже
в 1789 г. Его голову носили по Парижу на пике сортом, набитым сеном.
силою, они стали осаждать замки своих господ, завладевать их архивами, делавшими из них людей, платящих оброк и несущих барщину, стали сжигать документы, которыми у них отнималось их имущество, перестали платить подати и на некоторое время стали сво­бодными людьми. Горе было владельцам, пользовавшимся ненавистью населения и жестоко обращавшимся со своими вассалами в течение мирных времен. Теперь пришел их черед испытать оскорбления и насилия, замкам их грозила опасность разрушения, и самим им угрожала смерть, если только не удавалось бежать в чужия страны. Во Франции происходила организационная работа, с каждым днем народ все больше и больше научался владеть оружием, и среди огром­ной народной толпы, которая научилась и нападать и защищать, под­держивавшие королевскую власть и аристократию полки швейцарцев и германцев, стоившие больших денег, затеривались как в море.
Представители высшего сословия, заседавшие в Версали, отнес­лись к событиям с достоинством. Видя, что народ, до того времени порабощенный, предавал огню их владения, их пергаменты и генеа­логические таблицы, прекращал платить подати и оказывать личные, услуги, аристократия решила великодушно принести все это в жертву. Без сомнения, некоторые её представители понимали, что само бла­горазумие подсказывает им отделиться от тех эмигрировавших представителей высшего сословия, которые превратились во врагов го­сударства и приготовлялись идти войною на Францию; некоторые из них никак не могли отрешиться от обычной роскоши знатных вельмож, играющих в долг и расточающих золото, как если бы его постоянию было слишком много; другие же, проникнутые до мозга костей философией века, знали прекрасно, что их старинные права лежали за пределами справедливости и представляли собою вопиющий произвол, который настало время прекратить. Высокое чувство само­пожертвования, с которым это было совершено, сделало из «ночи 4 августа» того же 1789 г. момент, о котором память никогда не изгладится. Все были растроганы, все чувствовали себя счастливыми, что могут быть равными со всеми, все радовались тому, что падали преграды феодализма, делавшего человека врагом человечества. Вос­торженный подъем духа, увлечения справедливостью и самоотрече­нием охватило и города и провинции, пользовавшиеся привилегиями, и они одна за другой единогласно отказывались от всех преимуществ, которыми одарила их монархия, чтобы слиться в одной общей массе французского парода. Можно было думать, что в эту ночь революции резюмировались все желания, все надежды прошедших поколений.
Правда, позднее всех опять взяло раздумье, и вскоре «мудрые люди» принялись постепенно опять возвращать себе то, что было ими
отдано в порыве энтузиазма и увлечения принципом. Декреты 5- 11 августа отмечают, что, за исключением десятинного сбора, дей­ствительные повинности не отменены, но что крестьяне имеют право откупиться от них. «еслп сойдутся в цене со своими господами»,

и даже эти декреты, подписанные королем лишь в октябре, пе были никогда надлежащим образом обнародованы. Жакерия продолжалась- в одной Бретани было разграблено и сожжено до марта месяца 1790 г. 25 замков-крестьян вешали, и лишь в июне 1792 г. был издан окончательный закон, уничтоживший выше­упомянутые обязан­ности крестьян безо всякого выкупа.
Провозглашение, «прав человека» вы­звало осуществление це­лого ряда реформ вотированных едино­гласно; однако, новые законы, указы и поста­новления очень скоро доказали, что на самомъ
деле старый режимъ Гюэн де Керангаль,
МаЛО ИЗМЕНИЛСЯ. род. в Ландивизио в 1746 г. Первый из благородных, въ
течение ночи 4-го августа, отказался от своих привилегий.
Большое разно­
образие происхождения типа, нравов и даже языка, наблюдавшееся во французском народе, объясняет отчасти, почему представители, собравшиеся со всех провинций Франции, были увлечены стремлением основать национальное единство пе па предполагаемом кровном родстве и не на традиционном братстве, а па правах человека. Те формулы, на которых конституировался французский парод, вполне подошли бы и к созданию республики, обнимающей собою все человечество i). Дело в том, что, действительно, идейное движение в течение XVIII века приняло характер универсальности: оно перешло далеко за границы Франции п за пределы современности, распространилось на все страны и на все . времена. Нередко внимание
1) Jacques de Boisjolin. «Des Peuples de la France», p. 9.
историков обращалось более на действия Фридриха II, на деятель­ность английской конституционной монархии, на войны за независимость американских колоний, чем на внутренния дела Франции; в пример приводились нравы китайского народа, интересовались чернокожими Сан-Доминго и обитателями островов Океании. Таким образом, было вполне естественно, что Национальное Собрание провозгласило права французов, основываясь на краеугольномъ’ камне прав всего челове­чества. Без сомнения, законодатели заблуждались, так как, следуя масонскому мировоззрению той эпохи, они искали основу человеческой нравственности за пределами человечества, находили ее в лице Выс­шего Существа; они искали опоры за пределами индивидуального со­знания, которое при всей своей неустойчивости является, тем не менее, величайшим двигателем любого искреннего деяния. рассматривая че­ловека как вечного раба, как подданного, [они желали руководить им при помощи законов, являющихся излучением божественной воли, коей сами они считали себя истолкователями. Как бы то ни было, права человека, которые они провозглашали под влиянием верховной мысли, нашедшей, наконец, своих глашатаев, представляют все же значительнейшее историческое явление за время от возникновения че­ловечества до наших дней. Впервые народ объявляетъ] себя соли­дарным со всеми другими нациями всего мира, со всеми другими ра­сами,--солидарным во имя права, коим обладает каждый предста­витель человечества,-права стремиться к исканию собственного счастья.
В эту великую и прекраснейшую эпоху, какую когда-либо пере­живало человечество, идеалы самых высоких философов, служив­ших проповедниками человеческой мысли во всей её красоте, каза­лось, были близки к осуществлению. В мае 1790 г., когда обсужда­лось право исполнительной власти объявлять войну, Вольней предло­жил Национальному собранию взглянуть на весь род человеческий как на одно единое общество, стремлением которого является мир и счастье всех и каждого из его членов; он указывал на то, что в этом великом обществе народы должны рассматриваться как единые личности,-они пользуются теми же естественными правами и подчинены тем же законам справедливости, как и отдельные личности отдельных обществ второго порядка; он доказывал, что, следова­тельно, ни один парод не имеет права завладевать собственностью другого народа, не может лишать его свободы, его естественных преимуществъ». Таким образом, весь земной шар с этого времени в мыслях новаторов должен был быть охвачен одним общим правом всего человечества. Должна была возникнуть федерация всех людей в целях всеобщего счастья.
Это счастье надеялись осуществить путем выработки «справед­
ливых законови,» и их одинакового применения ко всем гражданам. Конечно, не трудно себе представить, с каким жаром и страстностью относились французы того времени к Закону, представлявшемуся им символическим в виде лучезарной богини! Ведь закоп должен был заменить собою полный произвол! Ои должен был встать на место
капризов короля, умножаемых тысячами капризов подчиненныхъ
лиц, которые от самого вла­стителя и до последнего из слуг изливали па несчастных подданных целый поток же­стокостей, несправедливостей и насилий. По самому опреде­лению своему, закон пред­ставлялся в виде весов абсо­лютно справедливых, абсо­лютно равных для всех, и эта уверенность в его спра­ведливости была достаточным утешением для тех несчаст­ных, которым столько прихо­
дилось страдать от неспра­ведливостей правосудия, со­вершавшагося во имя короля. Они воображали, что с этих пор безличная справедливость будет витать над пародом, блещущая и излучающая свои

Вольней, род. в Краоне в 1757 г., ум. в 1820 г.
благодеяния, как солнце испускает свои лучи! Они не знали, что монархия, сделавшись полиархией, не перестает быть королев­ской властью: сколько людой, обладающих властью, столько кро­
хотных королей, которые истолковывают, санкционируют и при­меняют законы к своей собственной выгоде. Закон всегда был таким, каким желали его сделать более сильные!
Национальное собрание, в силу власти, данной ему народом,
вооруженное правом изготовлять законы, в скором времени сковало бы снова страну панцирем с тем, чтобы подчинить ее опять силь­ному правительству, коего собрание было бы единственным советчиком. Народ жил, однако, уже своей собственной жизнью и организовался неожиданно для защиты себя от возвращения своих властителей, для защиты от казны, от дельцов и от опасностей, вызываемых страхом!
Деревня за деревней объединялись в сообщества крестьян; эти
последние вступали в федерации с городами, и от провинции к про­винции, не взирая на прежния границы, образовывались союзы: обладая общими интересами, одинаковым стремлением к миру, одинаковыми заботами о будущем урожае и о завоеванной свободе, граждане при­знавали друг в друге братьев и заключали себя взаимно в брат­ские объятья, забывая, что некогда отцы их враждовали между собою. Конечно, дружеские узы возникали, главным образом, между общинами и странами, близкими по нравам своих обитателей, по легкости своих сообщений, по существовавшим между ними связям взаимного обмена; в этом отношении было бы очень интересно изучить распре­деление групп по первоначальным ячейкам, образовавшимся, таким образом, совершенно внезапно на всем протяжении Франции. Однако, в эту великую годину взаимное притяжение между собою чувствовали не только при существовании сходственных черт, но и при существо­вании полного контраста: жители долины охотно встречались с обита­телями гор, владельцы виноградников-с жителями лесов, так как все хотели взаимно узнать друг друга и побрататься между со­бою, охваченные общим подъемом героического настроения и стремле­ния к добру. Все стали лучше, чем когда бы то ни было: это были прекраснейшие дни, какие когда-либо переживала Франция, единствен­ные дни в её истории! Народ был воодушевлен энтузиазмом выше своих пределов, он доходил до любви ко всем людям, живущим па земле!
Объединение Франции, до того времени разбитой на отдельные феодальные государства, которые сдерживались в руках короля в виде одного целого, совершилось, следовательно, вполне внезапным образом. Оставалось лишь предоставить все своему течению для того, чтобы весь народ сделался действительно «единымъ», проявляющим лишь нормальное разнообразие состава, свойственное всем естествен­ным группам, сорганизовавшимся для проведения п поддержания до­рог, для снискания пропитания и для других общих интересов. Франция была уже до известной степени разбита на кантоны, округи и департаменты еще до того, как Сийес составил проект её оффи­циального разделения, до того, как Роберт де Вогонди начертил её карту, и как Турэ предложил Национальному собранию ее утвердить. Это последнее, стремясь установить свою собственную власть с целью урегулирования сбора податей, устройства иерархий чиновников и под­чинения отдельных общин государству, отнюдь не поддалось влиянию желаний, высказывавшихся отдельными группами населения, и самым насильственным порядком приступило к разделению королевства, заботясь лишь о том, чтобы части его были равны по своим раз­мерам.
Первоначально даже было решено, что каждый из 80 или 81 (9X9) департаментов будет разделен на 9 округов, которые, в свою очередь, подразделятся каждый па 9 кантонов. Без сомнения, сама природа вещей, независимо от воли законодателей, требовала уничтожения дрфвпих исторических делений-феодальных, администра­тивных, церковных, военных и таможенных, которые нередко уста-

Кавалеры ордена Св. Людовика, приносящие знаки ордена и вместе с ними водоносы.
новлялись в силу чистейшего каприза и поддерживались постоянно, не справляясь с желанием заинтересованного в этом населения: провин­ции политические, финансовые округа, гражданские области, церковные рай­оны, военные и судебные округа, выборные парламентские округа, страны с действующим римским правом и правом обычным, районы с барщиной и с выкупом, местности, в которых действовал кон­кордат, или же в которых духовенство назначалось папою J),-все это, необходимым образом, должно было исчезнуть, и Франция должна была освободиться от этой запутанной сети внутренних границ- все, что от неё еще оставалось, сохранялось лишь искусственно. Впро-
1) Louis Blanc. «Histoire de Иа Revolulion Irar.^aise^, II, р. 402.-Edmond et Jules de Goncourt. «Histoire de la Societe Fran^aise pendant la Revolution», p. 393.
чем, границы департаментов, округов и кантонов в большинстве случаев на всем своем протяжении не менее искусственны и, ко­нечно, также исчезнут; они оказывают, однако, влияние крайне вред­ное, в том смысле, что ими нарушаются естественные сообщения, и на тысячу ладов затрудняется передвижение населения.
Не подлежит сомнению, что более естественное разделение на «области» дало бы карте Франции вид также неправильный, лишь в другом отношении, так как поверхность различных налегающих друг на друга областей вариировала бы до бесконечности: характер­ные черты каждой из этих областей различаются сильнейшим обра­зом, сообразно с природою и с произведениями почвы, сообразно с моральным и умственным развитием населения н в зависимости от общего направления жизни. Кроме того, прогресс цивилизации и облегче­ние в сношениях с соседними областями не преминули бы, в виду отсутствия центральной власти, уничтожить все эти частичные разде­ления. В ту эпоху, когда были нанесены административные границы, разделявшие области, нужны были еще целые недели для того, чтобы письменные приказы и ответы на них могли достигать от центра к периферии великого государственного организма; однако, на то, на что ранее требовались часы, достаточны в настоящее время минуты. Является, следовательно, совершенно противным здравому смыслу же­лание заключить в неподвижные границы историю, которая вечно изменчива и постоянно испытывает превращения.
Новое административное разделение Франции должно было заста­вить законодателей различных законодательных собраний приняться за горячее обсуждение противоречивых теорий, касающихся политиче­ской организации королевства, его федерализации или централизации. Этот же самый вопрос возник и по отношению к американским колониям после победы, одержанной ими над британскими силами; однако, решение в обеих странах не могло быть одинаковым, так как и исторические традиции и условия современности были там и здесь совершенно различны. Во Франции непримиримые централизаторы одержали верх, так как страна была объявлена «единой и нераз­дельной» в том смысле, что одни п те же законы, одни и те же формы административного управления должны были применяться к на­селению самому разнородному по своему происхождению, по нравам и по своей истории: всюду как у подножья Пиренеев п Альпов, так и в Арденнах и в Бретани, граждане или, вернее, подданные, должны были повиноваться приказаниям, исходящим из центра, должны были приспособляться к тем одеждам, которые для них были скроены. Очевидно, искусственное единство, которое желали таким образом создать, было в несогласии со всем движением истории, со всемъ
ритмом жизни земли, и, в конце концов, оно и одержало верх лишь по видимости, так как, сообразно с окружающим, законы всегда получают совершенно различное применение.
№ 429. Область и кантоны страны басков и Беарна.

1: иооо ооо
0 13 25 50 НИЛОМ-
В пределах карты имеются исключительно области герных долин, которые образовали ряд отдельных кантонов.
Черные точки указывают местонахождение главных центров кантонев.
Еще в 1791 г. один из депутатов учредительного собрания, Ашар де Бопвулуар, протестовал против нелепого объединения за­
конов, заявляя, что «большинство находящихся здесь нормандцев стремится сохранить обычаи своей страны»,-он отстаивал то мне­ние, что «законы должны быть разнообразны, и правила должны быть различны в соответствии с нравами и особыми обычаями в каждой провинции». Однако, фанатизм власти, наигрывая па тезисе «равен­ство всех людей», не желал признать местных традиций, наслед­ственных обычаев и привычек, которыми местные жители так до­рожили, как частью своего существования, и нивелирующее все и вся равенство сделалось одним из символов революции. Некоторые про­винции от этого выиграли, другие же много потеряли,-потеряли в особенности различные «долины», т.-е. мелкие пиренейские республики, которые, благодаря своим естественным стенам гор, были во все времена защищены от произвола властителей; с этого времени, с проведением дорог, с уничтожением лесов и, главным образом, с расширением умственного и нравственного горизонта, они неми­нуемо должны были принять участие в общей жизни великой нации, принимавшей их в свое лоно. Таким образом, свободные общины, «миры» горных жителей утратили бесконтрольность своих поступков, потеряли возможность устраивать свои управлявшие всеми делами на­родные собрания, па которых каждый гражданин и каждая гражданка имели право присутствовать, имели право голоса и инициативы. Похи­щение столь неоценимого наследия имело своим следствием неизбеж­ное возмездие-неудовольствие, которое явилось добавлением ко всем остальным элементам реакции и распада государства.
Прекрасные дни первоначального энтузиазма не могли длиться долгое время. За исключением нескольких представителей, духовенство смотрело очень недружелюбно на принесение в жертву привилегий, и всюду, где оно было достаточно сильным, для того, чтобы возбудить и поднять народ, опо отстаивало чрезвычайно энергично свои права на землю: крестьяне, которые сами ничего не имели, вовлекались в борьбу из-за сохранения миллиардов в руках прелатов. восстание разыгралось в Камбрэ, будучи вызвано таким же клерикальным движением, как и в соседней Фландрии, где крестьянское население жалось вокруг своих аббатов, защищая свои прежния традиции, иначе говоря-свое собственное порабощение. В диоцезах западной и южной Франции крестьяне также роптали, и даже в таких городах, как Ним и Монтобан, где вследствие непосредственного соприкосно­вения католиков и протестантов поддерживалась взаимная ненависть среди населения, начались убийства и кровопролития. При этих столк­новениях духовенство имело одно огромнейшее преимущество: «оно знало прекрасно, чего оно хотело», тогда как Национальное собрание

Взятие Тюльери (10 августа 1792 г.).
Картина I. Берто.
не знало этого Таким образом, когда депутаты католики потребо­вали от своих коллег, представителей аристократии и третьего со­словия, чтобы они открыто сказали, исповедуют ли они традиционную религию Франции, или нет,-эти депутаты колебались, проявляли нере­шительность п робость,-они принадлежали ведь к переходному вре­мени, были одновременно католиками по традиции, свободомыслящими по воспитанию,-затруднение их было чрезвычайно велико. В 1790 г. Учредительное собрание в течение многих часов обсуждало вопрос, должно ли поддерживать отмену Нантского эдикта, пли нет? Затем оно занялось устроением духовенства, и, хотя и совершенно не при­знавало догматов, исповедуемых Церковью, постановило все же по дорогой цене оплачивать те курьезные церковные церемонии, которые, правда, хороши для народа, но вызывали лишь презрительные усмешки у большинства членов Собрания. Подобно сатиру басни, представители французской нации дули одновременно для того, чтобы было и холодно и жарко! Франция должна была, однако, оставаться католической, так как новая вера в братство всех людей, но зависящее от повеления Божия, сама еще не сознавала самое себя. И если буржуазия все же пережила победоносно все хаотические события революции, то лишь по­тому, что она закончила свое предварительное развитие и не позволила себе отклониться от своих идеалов. Истинное свободомыслие, однако, еще отсутствовало: буржуазия по освободилась от евангелического мистицизма и пе переставала верить в божественную мораль, переда­ваемую чрез посредство Церкви. II эта последняя одержала верх, длинный ряд её перевоплощелий еще не заключился!
Впрочем, гражданское общество попробовало войти в соглашение с христианской религией. Республиканские священники взялись за та­кое соглашение, воображая, что могут одновременно повиноваться и Евангелию распятого па кресте Христа и евангелию энциклопедистов. С полной искренностью опи оставались преданными хранителями своей веры, произнося в то же время требуемую от них, как от чи­новников государства, присягу, что останутся «верными нации, закону и королю и будут поддерживать конституцию». Здесь, опять-таки, оправдалось изречение священного писания, что нельзя служить двум господам! Римский папа пе одобрил принесших присягу священни­ков, и вскоре большинство рьяных католиков стало считать их поддерживателями дьявола, колдунами, сторонниками нечистой силы, отравляющими св. причастие своими злыми деяниями; отказывались от их молитв, с ужасом устранялись от их богослужения и спла­чивались еще теснее вокруг святых служителей Церкви, пе осквер-
1) Michelet. «Histoire de Иа Revolution fran^aise», vol. I, passim.
Человек и Земля, т. V. З
вивших своих уст словами, осужденными Церковью, и остававшихся в непосредственном общении со святым отцом, римским перво­священником, который воплощал собою старый режим еще полнее, чем сам король. Антагонизм между революционным обществом и традиционным христианством сделался еще более сильным, более непримиримым с того времени, когда Учредительное Собрание, придя к убеждению, что народ не может обходиться без религиозного культа, решило, что с этого времени великим национальным праздни­ком будет праздник Разума, который будет справляться в самой церкви Парижской Богоматери, на том самом месте и в том са­мом алтаре, где господствовала ранее упраздненная теперь религия. Подобные церемонии, производившиеся с огромною театральною пом­пою и полные фальши, были по существу не чем иным, как паро­дией на католическую обедню, и были в то же время значительно ниже её, так как не проистекали от народа, и среди участвующих никто не был охвачен искренним чувством. Столкновения между Разумом и Церковью должно было окончиться победою последней, так как Разум предстал пред толпою также в качестве богини, по несчастной, бессильной, представлявшей собою жалкое подражание прошлому. Разум явился в облике Минервы или новой Приснодевы, но молитвы пе возносились к нему, тогда как под сводами церквей чело молящихся склонялось еще пред почерневшими от времени изображениями святых!
Впрочем, за пределами внешних форм установившагося като­лицизма,-его не решались еще окончательно изгнать, и даже сам Робеспьер, ставший почти папою, окруженный сонмом верующих, заметно покровительствовал ему, как бы для того, чтобы найти более надежную гарантию абсолютной власти, за пределами этих форм, все республиканцы, все их установления и создания были проникнуты католическим духом. Все претендовали на то, что добром или злом насильно создадут счастье человечеству, все хотели ему диктовать нерушимые законы, созданные непогрешимым умом. «Пока вы не создадите по одному и тому же плану и пока не вылепите по одному н тому же образцу всех детей отечества,-говорил Дюкос,-тщетно будут законы ваши провозглашать святое равенство». Каждый рево­люционер носил в самом себе диктатора! К счастью, в течение великой и горячей эпохи революции, охваченной еще своим первым пылом, все эти диктаторы приходили между собою в столкновение, и из этих столкновений возникала в качестве равнодействующей великая деятельность народа. Как ни сильны оказывались те пли другие отдельные личности, как ни энергично вторгалась их воля в царящий хаос, все же пи Мирабо, ни Дайтон, ни кто другой не мог бы
ничего сделать, если бы не было давления снизу, если бы его не подталкивали тысячи клубов, собраний, союзов, которые образовыва­лись всюду, группировались меледу собою, объединялись и содействовали составлению, возобновлению и оживлению многочисленных сборищ, бо­лее близких ко власти. Союзы обусловливали возникновение клубов, а эти последние содействовали возникновению крупных политическихъ

Рыцари кинжала
обезоруживаются в присутствии Людовика XVI (февраль 1791 г.)
партий. Кордельеры, якобинцы подготовляли и заранее решали то, что парижская Коммуна, Учредительное Собрание или Конвент впослед­ствии постановляли. Таким образом, французское население, испыты­вавшее подъем революционного энтузиазма, принимало и с мандатами п без мандатов ближайшее участие в постановлениях собраний.
Кроме гражданской войны, которая подготовлялась, вследствие разжигания духовенства, и первые искры которой разгорались уже иногда в целые пожары, угрожала еще и война внешняя, представлявшаяся тем более опасной, что во главе армии стояли еще и командовали ею представители высшего сословия, бывшие в большей или меньшей степени скрытыми врагами революции,-кроме того, и сам король, не то по своей воле, не то невольно, был соучастником и, как предз*
полагалось, главою армии эмигрантов. Военные лагери образовались в непосредственном соседстве с границею, в Турине и Трэве, и с обеих сторон сообщения происходили более или мепеф свободно,- офицера даже получали свое жалование, и государство платило за их обмундировку и лошадей; не известно было, где начиналась п где кончалась Франция,-для Людовика XVI она была, во всяком случае.

Клуб якобинцев.
В настоящее время в этом помещении находится Парижское Антропологическое Общество и его музей.
далеко от Парижа: там, вдали, имелись падежные войска, и вер­ные германцы ожидали только удобного момента для того, чтобы по­бедоносно верпуть его обратно в его столицу, трепещущую от страха и разоруженную.
Он и попытался па самом деле бежать: он проехал даже в почтовой карете более трех четвертей пути до вооруженного ла­геря Монмеди, откуда мог уже подать руку эмигрантам Трэва, но тут он был узнан и из Варепна возвращен обратно в свой дворец, в Тюльери (1791). Этим был нанесен бесповоротный удар! С этого момента король и королева, уже более чем подозреваемые в измене народу, не могли далее и надеяться на примирение с Францией, и, каковы бы пи были обменивавшиеся с той и с другой стороны свидетельства уважения и клятвенные уверения в любви къ
отечеству, разрыв неизбежным образом должен был привести к преданию суду и к осуждению Людовика XVI. Он был казнен 21 января 1793 г.
Это событие привело в ярость всю монархическую Европу, в особенности Англию, которая сама, впрочем, казнила в свое время Карла 1. Однако, казнь Людовика XVI имела гораздо большее симво-

Людовик XVI перед Конвентом.
лическоф значение, чем казнь Карла I. Английская революция являлась в истории не более как событием местного характера, привязан­ным к данному народу,-опа была распрею между партиями, тогда как смерть Людовика XVI была предупреждением, брошенным в лицо всем европейским монархам. Французская революция, провоз­гласившая права человека, приняла мировое значение, и во имя всех угнетенных народов ова и предала гильотине своего короля. Здесь дело шло уже о борьбе между двумя основными принципами, между королевскою властью, происхождение которой признавалось божествен­ным, с одной стороны, и свободою всех людей, равных по своему рождению,-с другой. Людовик XVI представлял собою жертву, воплощавшую весь старый режим, все пережитки, долгое время счи­тавшиеся священными, и французские эмигранты, подымавшие оружие против своего собствеппого отечества, призывавшие па него чуже-
земные правительства, являлись логичнейшим образом защитниками общего дела всех привилегированных лиц всей Европы. Над различными государствами Европы, с их изменчивыми границами, витали, как в древних легендах,два духа, оспаривавшие друг у друга власть над миром!
Франция, как государство, была в это время в положении, ко­торое казалось совершенно отчаянным. На западе духовенству и ари­стократии удалось поднять крестьян против буржуазии городов, ко­торая, со своей стороны, охваченная увлечением, присоединилась к числу друзей революции. Таким образом, старинная ненависть, к коей у грубых земледельцев прибавилось справедливое недовольство, обусловленное требовательностью парижского центрального правитель­ства, вызвало снова борьбу, которая и ранее свирепствовала в стране, борьбу между латинизированными, преданными христианству, городами п оставшимися языческими деревнями. От века к веку поддержива­лась эта рознь; несмотря на то, что прежние почитатели каменных глыб научились падать ниц пред алтарями церквей, враждебные отношения сохранились между обеими кастами. Ненависть к налогу на соль и к другим налогам накопилась в сердцах крестьянства и нашла теперь исход, излилась злобой на этих «синихъ», особенно когда, как искра в порох, проникло известие о предполагающемся наборе в 300000 человек. На самом деле, приверженцы королев­ской партии, «шуаны», были также объединены и удовлетворяли лишь своим прежним республиканским инстинктам, когда ходили «по­охотиться иа куропатокъ» в сопровождении мелкопоместных дворян, бывших подобно им самим полукрестьянами. Кадудаль сказал со­вершенно верно одному из офицеров, только-что приехавших во Францию: «мой друг, скажите королям, что здесь дерутся за них лучше, чем они сами были бы в состоянии».
Хаотический беспорядок провинции дал время на подготовление войны, и разыгравшееся затем восстание, особенно в Вандее, было тем труднее подавить, что природа страны чрезвычайно благоприят­ствовала всяким засадам и нападениям из-за угла. Здесь имелся запутанный лабиринт долин, извороты коего были известны лишь местным туземным жителям; здесь тянулось множество мелких холмов, изрезанных складками и долинами и не имевших вовсе естественных пунктов, удобных для обозрения окружающей страны; тысячи, сотни тысяч ущельев, замкнутых непроходимостью дороги, для которой являются препятствием камни или слишком большая вязкая почва болот; всюду рассеянные июля и луга, настоящие есте­ственные укрепления, скрытые благодаря густо сплетающимся ветвям деревьев; всюду настоящие бойницы между листьями, из которыхъ
М0Жн° прекрасно стрелять, оставаясь незалеченным; отовсюду здесь раздаются сигналы, подражающие различным деревенским звукам,
№ 430. Театр Вандейской войны.

и: 4 ооо ооо
ИОО
200 ХИЛОМ.
Главнейшая область вандейского восстания заштрихована по Видаль де На Блаш.
Первые стычки были при Сен-Флоране, при Бопрэ, при Обьэ (25 апреля 1793 г.), при Шолэ, где одержали верхь вандейцы. Брессюир, Туар, Сомюр (6 июня) были ими заняты, но Нант оказал мужественное сопротивление, и инсургенты вернулись в свои собстве ные области, которые они затем и защищали в течение многих месяцев, отражая нападения войск Конвента. Наконец, они были разбиты при Шатильоне, затем при Шолэ (17 октября). Затем был предпринят печальный поход в Гранвилль. чтобы заручиться содействием шуянов Майенны и англичан. На обратном пути вандейцы были разбиты при Мане и Савенэ (23 декабря).
Война, начавшаяся избиениями в Маигку (март-апрель 1793 г.), окончилась потоплениями восставших в Нанте и разорением Вандеи „адскими полками", однако, мелкая борьба продолжалась еще до 1795 года.
Поражение при Кибероне относится к 1795 г.
отдаленному пению птицы, ударам клюва дятла, выгоняющего своим клювом насекомых из-под коры. Эти звуки, сбивавшие с толку, являлись настоящими призывами к смерти.
Между тем, с другой стороны Франции раздавались также звуки надвигавшейся великой войны, виднелись строящиеся полки, целые армей­ские корпуса и батареи пушек под предводительством старых гене­ралов Фридриха II. Все правительства Европы, одно за другим, восставали против Франции, виновной в том, что в отместку она швырнула им под ноги голову своего короля. Пруссия, Австрия и другие союзные государства давали войска, ставшие под начало эмигрантов-арнстократов, тогда как в то же время Англия помогала деньгами. Начался новый крестовый поход против французского на­рода и, не говоря уже о мстительных намерениях духовенства, в религиозном энтузиазме не было недостатка во время этой священной войны. Во многих британских семьях была, положительно, одним из существенных религиозных убеждений ненависть к французам, этому свободолюбивому народу, соединяющему в себе предразсудки католицизма с проклятыми идеями свободомыслия и с суетностью элегантной жизни. Найти оправдание своей ненависти всегда пе труд­но; можно найти даже более чем оправдание-божественное внушение. Являлось, таким образом, совершенно прочно в течение многих поколений установленным, что даже патриотизм и благочестие тре­буют ненависти к наследственным врагам-к французам.
Казалось совершенно немыслимым, чтобы Франция могла проти­востоять победоносно всеп Европе, составившей против неё заговор, тем более, что одновременно ей приходилось подавлять возмущение и её собственных подданных. Была ли к тому же у неё в действи­тельности армия? Обнаруживали ли хоть какую-нибудь внутреннюю связь между собою полки, остававшиеся в её распоряжении и находив­шиеся в этом ужасном хаосе постоянныхь внутренних переворо­тов под командой офицеров, которые предавали республику? Уже среди разгоревшейся войны приходилось реорганизовать все военные силы, превращать армию короля в народную армию, набирать, обучать и дисциплинировать сотни тысяч рекругов п противопоставлять их сплоченным батальонам завоевателей.
Изо всех дел революции именно это, на первый взгляд столь безнадежное, предприятие удалось наилучшим образом. Центр войны быстро переместился: из северо-восточной Франции, где началась борьба, опа перешла в Бельгию и Германию; события следовали одно за другим с быстротою вулканического извержения. Поразительные военные успехи, приводившие в отчаяние реакционную Европу, должны были бы, казалось, убедить ее как-раз в обратном, так как они проистекали от того обстоятельства, что ход революции с этого вре­мени отклонился в сторону, удалился от своей цели. И, несомненно,
№ 431. Войны в эпоху революции.

и : 4 ооо ооо
О "ьо ИОО ~ 20О КИЛОМ.
Густая штриховка покрывает территории, которые Людовик XIV и Людовик XV прибавили к владениям Франции. Округ Мзнбельяр был подчинен Вюртембергу, округа Бризах, Сальм. Заар, Гагенау-различным германским князьям, Мюльгаузен входил в состав союза швейцарских кантонов. Ландау. Филиппвилль, Мариенбург, Бульон составляли часть Франции.
Е иисколство Льежа заштриховано редкою штриховкою. Лф.-Лауфель, Рк.-Рокур-поля сражений во время Семилетней войны.
умышленно пытались тонкие политики направить горячее увлечение па­рода в сторону жарких битв!
Импульс, которому французы времен революции повиновались за пределами своей страны, столь же сложного порядка, как и им­пульс, давший начало движению крестовых походов, во время коих рыцари, монахи и крестьяне, ринувшиеся в даль с целью освобожде­ния св. Гроба Господня, наивным образом считали своим главней­шим побуждением религиозную веру, тогда как, на самом деле, они просто хотели удовлетворить свою страсть к военным приклю­чениям. Возвышенные чувства, несоменно, в известной степени при­мешивались к тому общему подъему, который направлял молодежь к границам Франции. Кое-кто считал себя и в правду глашатаем истинной справедливости и свободы и мечтал об освобождении сво­их собратьев по ту сторону Рейна и по ту сторону Альпов. Бытьможет, даже и вся республиканская армия во всем своем целом была в слабой степени проникнута этими идеалами, приподнимавшими ее несколько над обычною полковою жизнью. Эти идеалы, по крайней мере, выставлялись предлогом прежде всего! Однако, очень скоро грубые военные нравы, инстинкты грабежа и убийства взяли верх, и честолюбие, теперь уже допускавшееся у солдат, стало заставлять их более мечтать о галунах и нашивках офицеров и даже о «маршаль­ском жезле». Идея священной формулы-«свобода, равенство, брат­ство»-скоро затерялась среди разоренных стран и городов, взятых приступом!
Впрочем, победы армий, называвшихся республиканскими, были куплены Очень дорогою ценою. Пред угрожавшею величайшею опас­ностью французское правительство, движимое к тому пародом, поло­жило в основу своих действий «общественное благо»1)
Подобно тому, как некогда духовенство видело в Боге Единого Судию своих поступков против еретиков, точно также члены Кон­вента, сделавшись руководителями республики, считали себя ответствен­ными единственпо пред своим внутренним пониманием добра. Они повиновались лишь единому стремлению спасти отечество, каковы бы ни были применявшиеся средства, и сколько бы жертв ни пришлось при этом принести. Правительство ведь всегда составляется из та­ких же людей, облеченных плотью и кровью, имеющих свои соб­ственные инстинкты, страсти, проявляющих любовь и ненависть,-по­тому, по самой природе своей человеческой, носители власти и весь сонм тяготевших вокруг них паразитов видели врагов государ­ства прежде всего в своих личных врагах, и массовые казни со­вершались очень нередко несправедливо, безвсякого повода. Не чу­довищно ли противоречие; что как-раз в то время, когда республика,
1) Teodore Duret, Revue Blanche, 15 mars 1901, p. 419.

заменившая собою монархию, претендовала на установление прав человека и про­возглашала пер­вейшим прави­лом уважение к свободе личности, новый режим стал действо­вать совершенно обратно своим принципам и принял за акси­ому, что жизнь того или другого члена обществавеличина ничтож­ная для обще­ства, ничего не значит, будет ли пролито не­сколькими капля­ми крови более или менее?
Это была так называемая эпо­ха «террора», не потому, чтобы в течение двух лет, начиная с убийств в сен­тябре 1792 г., было пролито больше крови, чем в некото­рые предыдущие эпохи; в истории Франции, равно как и в истории других стран,
питтта плгтАтпипп «Настоящая обыкновенная гильотина-хорошая опора свободы». иЫли ДиИииИѴЧпи событий, во время
которых кровь текла в еще большем изобилии. Но на этот раз это
была кровь короля, духовенства и аристократии, отсюда и название этого периода эпохой «ужаса»-в эти дни возмездия класс притеснителей увидел, что топор палача обернулся на него самого!
Во всяком случае, это реакционное движение,-явление справед­ливого воздаяния, столь естественное для бессознательной массы,-имело для республиканской Франции, нарождавшейся к новой моральной

жизни, результаты са­мые плачевные. Тогда как одни из гра­ждан привыкали к виду крови, к доно­сам, к деятельности полиции и группирова­лись вокруг того или другого из мелких деспотов, другие-про­никались страхом и переставали верить в осуществление своих идеалов. Среди пав­ших под гильотиной голов, многие, без со­мнения , принадлежали людям, работавшимъ
Тарелка с надписью: «Я стою на страже народаэ. МЫСЛЮ И искавшим самым ревностным образом разгадки тайп будущего человечества. Общественное мнение колебалось, руки убийц дрожали при исполнении их жестоких деяний, и реакция сдела­лась неизбежной! Франция, подвигавшаяся вперед без компаса, без определенного намеченного пути, передала власть в руки честолюб­цев и ловких дельцов. Революция была ничем иным, какъ
длительной надеждой и иллюзией, что наступит, наконец, новый день. Осуществление идеалов было отсрочено до грядущих веков.
Равенство могло быть лишь пустым словом для тех, кто ие имел никакой собственности, т.-е. для большинства народа. Любят твердить, что продажа земельных имуществ аристократии и церков­ных земель имела в результате превращение крестьянина в соб­ственники-землевладельца, но это отнюдь не согласуется с фактами. Верно лишь то, что число землевладельцев увеличилось в значитель­ной пропорции, не определенной, впрочем, точнее статистикою того времени. В этом был, без сомнения, экономический переворотъ
величайшей важности, так как новые слои населения приобщились къ
жизни за счет земли, и был дан новый толчок к увеличению про­изводительности. Однако, самый принцип распределения имуществ в зависимости от случайностей наследования, от умения обделывать дела п от случая, отнюдь не изменился, и великое множество пред­
ставителей земельного пролетариата осталось, как и в прежния времена, лишенным малейшего клочка земли и осужденным собирать жатву
разве лишь па полях землфвладельца-аристократа или представителя
буржуазии. Закон, правда, признавала, и даже прославляла, право собственно­сти, по им владели лишь те, кто обла­дал уже собствен­ностью, подобно то­му как в евангель­ском изречении- «у имущего еще при­умножится, а у не­имущего и то, что он имеет, отни­мется»! Таково было неизбежное след­ствие сохранения римского права въ
I Se..e .5. I

Ассигнация времен революции.
области землеполь­
зования! На самом деле именно это и понимала буржуазия, упоенная приобретением власти, под «правами человека»; опа провозглашала свое собственное политическое могущество, стоявшее в соответствии с её экономическою силою и с наложением её власти на произво­дящую землю. Потому возмущение достигло сильнейших пределов, когда в сентябре 1789 г. одннч, священник деревни Исси-л’Эвек, в Отюнуа, принял в серьез понятие «равенство» и приступил спокойнейшим образом к разделу земель поровну между всеми. Ему поторопились дать понять, что он прикасается ко святая святых соб­ственности, являющейся гораздо более священной, чем все религиозные дарохрашилыиицы! Люди бедные, бесприютные бродяги должны были оставаться без всякой собственности за пределами законов.
Такая же политика велась и по отношению к рабочим. Уничто­жив «цехи» и «мастерства», труд освободили от преград, созда­вавшихся закопами и обычаями и препятствовавшпхч, ремесленникамъ
и представителям третьего сословия получать доступ к индустрии; рабочие, однако, не были ничем вооружены против эксплуатации своих хозяев. «Защитники всех свободъ», т.-е. законодатели, запретили рабочим, законом 14 июня 1791 г., образовывать союзы для защиты своих интересов, которые в оффициальном тексте были названы «так называемыми». Шапелье, внесший этот закон, который с того времени преобладал в различных формах, установил с большою точностью теорию, долженствовавшую позволять как отдельным,так и объединившимся хозяевам одерживать постоянно верх над изолирован­ными законом рабочими. «В государстве-говорил он-нет более корпораций,-в нем имеются лишь частные интересы отдельных личностей и интересы общественные. Никому не разрешается внушать гражданам еще какие-то интересы промежуточные». В силу таких принципов, общество вполне логическим путем могло бы запретить даже образование клуба игроков в мяч пли собрание археологов! Таким образом, буржуазия, достигнув своей цели, запрещала народу, остававшемуся еще угнетенным, пользоваться в отстаивании своего собственного дела тем языком, который сама она употребляла. За­воевавшие власть заменили собою бывшее высшее сословие и поспешили припфреть покрепче за собою ворота крепости, в которую они всту­пили! Для того же, чтобы еще прочнее утвердить исключительное право собственников, те, кто ничего не имел, были лишены права выбо­ров,-более четверти всего французского населения лишилось права избирательного голоса-они ведь не уплачивали требуемых налогов в размере трех дней труда пли, иначе, трех франков, следовательно, не могли и претендовать па это.
Впрочем, бессознательные еще массы, давление которых неиз­бежным образом сказывалось на законодателях, имели пока лишь крайне смутное представление о своем праве на владение землею. Социалистические идеи были лишь слабо представлены во время того великого движения, которое привело к революции. Почти все брошюры, написанные с великим жаром в защиту реформы, свидетельствуют об уважении к собственности и, в силу Странной непоследователь­ности, именно во имя самой собственности, этой первейшей из при­вилегий, предъявляется требование упразднить все привилегии. «Реформ, не революций»-таково было всеобщее требование преобразователей, которые вмешались в революцию бессознательно п сами того не желая. Всего вообще около двух десятков произведений, смутно социалисти­ческих по внешней форме, пять пли шесть-имеющих более опредеиеппую социалистическую тенденцию,-таково место, занимаемое социализмом среди четырех тысяч брошюр, которыя' вместе съ
наказами выражают собою желания Франции в 1789 г. ’). II в течение того цикла трагических событий, который имел место в течение следующих годов, сама логика вещей не позволила народиться в мыслях писателей новым идеалам, сами первичные инстинкты не облек­лись еще в социалистические формы. Пи народные массы, пи люди,
которые представляли их, в роде Жака Ру, Варла, Леклерка и других, не распола­гали ясно выраженными учениями. Те, кого на­зывали вожаками на­рода, не вели его, а следовали за ним 2) и ограничивались тем, что воспроизводили его смутные пожелания, заключавшиясяпросто-папросто В7, «стремлении к лучшему, в грезах утолить свой голодъ».
И, тем не менее, история констатирует, что революция, хотя и не произнесла самых первых слов социа­лизма, была все же его предтечею. Дело в том, что она вы­ступила со смелостью и отвагою, а такая

Франсуа-Эмиль Гракх Бабёф, род. в Сеч-Кентене в 1760 г., казнен в Вандоме 26 мая 1797 г.
отвага таит в себе зачаток новых отважных деяний.
Лишь одно единственное имя относится к сделанным в тече­ние революции попыткам вызвать социальный переворот, который по­буждался бы стремлением к равенству между людьми и имел бы в результате обобществление земли н её продуктов. Это имя- Бабёфа, которому дано было прозвище «Гракха», олицетворяющее отнятие земель, на которые имеют равное право все граждане. Обще-
1) Andre Lichtenberger, Revue Soci iliste, 2 juiti 1898.-2) Bernard Lazare, Ilistoire des Doctrines revolutionnaires», p. !'.
ство, основанное для реализации этих идеалов, было «общество рав­ныхъ»,-оно желало осуществить «общность имущества и труда» »). Членов его называли анархистами, чего, однако, они вовсе не заслу­жили, так как создать равенство хотели путем установления за­копов, путем издания указов, конституций, создания комитета обще­ственного спасения, путем организации армии заговорщиков, сами воины которой не были посвящены во все тайпы предприятия. Эти мудрые комбинации потерпели, однако, крушение, и террор, начавший действовать на пользу реакции, раздавил общество равных: смерть, заключение в тюрьму и изгнание было результатом всех их стремле­ний. Бабёф погиб на гильотине в 1797 г., тогда как его сотова­рищ Буонаротти (1761-1837) жил еще так долго, что мог пожать руку после 1830 г. новым апостолам равенства, представителям нарождающихся социалистических учений.
Таким образом, Великая Революция была абсолютно бесплодна в смысле реализации единственного идеала, который создал бы истин­ный переворот-уничтожения бедности. Экономическое движение про­должало свой путь, который должен был привести к образованию крупных капиталов, к основанию больших фабрик и к развитию пролетариата. Что касается эксплуатации правительством трудов граждан, то она оставалась такою же, как и прежде. Как остро­умно разъясняет писатель-скептик, реформа обложений, существовав­ших при прежнем режиме, была чистейшим маскарадом,-обложе­ниям этим были даны лишь другие новые названия, чтобы доставить удовольствие наивной публике, плательщикам податей: «подати» и «десятинные налоги» были названы «поземельными налогами», «цеховые» и «промысловые» налоги, равно как «пробирное» право, были заме­нены «патентами»; право «контроля» было заменено «гербовымъ» сбо­ром; «пошлины» были переименованы в «косвенные налоги»; наконец, ужасный «gabelle»-«соляной налогъ», заслуживший проклятие стольких несчастных, присужденных к галерам и к смерти, был заменен более скромным наименованием «налога на соль»; «барщина» была уничтожена, но она была заменена уплатою податей натурою. Един­ственное изменение заключалось в том, что административный язык обогатился новыми словами 2). Был, однако, еще один налог- налог кровью. Никогда не уплачивался он столь ужасным образом, как в те годы, которые последовали за оффициальным облечением властью парламентарной буржуазии.
По крайней мере, одно дело было сделано Конвентом, являв-
1) В. Philippe Buonarotti, «Conjuration pour l^galitc, ditede BabeuI»,p.87.-
2) G. de Molinari, «Grandeur et decadence de la Gucrre», p. 221.
шимся истолкователем того класса, который установил только-что свое политическое господство. Буржуазия понимала, что знание необхо­димо для того, чтобы гарантировать её собственное могущество, и умела пользоваться всеми успехами, совершившимися во всех отраслях науки. Ею были основаны многочисленные школы-эти всегда столь обильно накрытые трапезы, с которых крохи падали, к счастью, и в народ, собравшийся вокруг пирующих. Без сомнения, основание школ должно было привести к повой монополии-к монополии дипло­мов, к умственной диктатуре; однако, инициаторы этого нового дела видели в нем прежде всего лишь благородную сторону предприятия. Распространение образования и научных исследований приняло заме­чательные размеры.
Французская революция в истории мысли соответствует чрезвы­чайно крупной эволюции,-метафизические размышления заменились измерением, взвешиванием, распределением по категориям и класси­фикацией, и это произошлоТименно в ту эпоху, когда язык «чувства» и «чувствительности» еще преобладал,’когда трагедия жизни почти всегда сопровождалась реторикой. Лавуазье, одна из жертв революции, доказал тончайшими взвешиваниями, что один из элементов воз­духа, кислород, соединяется с окисляющимися телами; Гитон де Морво создал изобретением химических знаков новый язык, который в течение целого века служил ученым и служит и до наших дней; наконец, благодаря установлению применения метра и всех его производных мер, что было делом астрономов и мате­матиков той эпохи, внешняя сторона научных исследований была в значительной степени упрощена, вычисления ученых стали гораздо яснее, и сразу жизнь как бы удлинилась, так как в течение её можно было совершить гораздо большее количество работы. Сама форма нашей планеты, определенная измерениями в Западной Европе, в Лапландии и в экваториальных областях Америки, послужила для установления метра, от которого затем были произведены путем последовательного умножения на 10 все высшие меры длины и путем деления на 10-все низшие; исходною точкою для установления мер веса и объема послужил тот же метр. Несмотря па стойкость рутины, новые меры постепенно вытеснили прежние «футы» и «сажени» и, мало-по-малу, почти завоевали весь мир, проникнув даже к тем пародам, которых самое их зарождение в «этот ужасный период революции» повергало в священный ужас.
Изменение календаря не имело такого же успеха, несмотря на то, что календарь, до спх пор применяемый у так называемых цивилизованных народов, в сущности -собрание нелепостей, из коих некоторые положительно смешны. Что такое представляет собою, Человек и Земля, т. V.
например, это число 1 января, не соответствующее, положительно, никаким ни земным, ни небесным событиям? Христиане не нахо­дят в пользу пего никакого иного аргумента, кроме того, что в этот день, по преданию, совершено было обрезание Богочеловека- обряд, коим Иисус Христос становился членом той самой еврей­ской религии, которую он должен был затем низвергнуть! По всем астрономическим и логическим соображениям должно было бы начинать год с начала одного из четырех времен года, либо с летнего или зимнего солнцестояния, либо с весеннего или осеннего равноденствия. Французская революция и взяла за начало года осеннее равноденствие, отнеся к нему 1-ое вандемьера-день, который должен был в то же время напоминать грядущим поколениям о провозгла­шении французской республики. Однако, большинство первобытных пле­мен и, можно сказать, вообще все люди, повинуясь своим есте­ственным инстинктам, считают действительным началом года пер­вые дни весны, когда празднуется «возрождение природы». Не менее курьезно и разделение года па неодинаковые по числу дней месяцы. Откуда взялась эта разница в днях, которых бывает то 28, то 29, 30 или 31,-она ни па чем не основывается, и даже запомнить ее возможно нфкаким-либо логическим способом, а лишь путем при­менения совершению специальных и странных мнемонических пра­вил. Не было ли бы гораздо более естественно, как это и сделали математики-новаторы эпохи революции, сделать все месяцы содержащими одинаковое число дней, например, по ,30 дней, разделенных на три декады, и прибавить в конце года еще пять или шесть дней дополни­тельных, как того требует время обращения земли вокруг солнца? Что касается названий этих месяцев, являющихся пережитками римского календаря, то не должны ли бы и они быть изменены не только во имя здравого смысла, но и во имя достоинства человечества? Ведь полней­ший абсурд называть «сентябремъ», т.-е. «седьмым месяцемъ», па самом деле девятый и т. д. вплоть до декабря-«десятаго» месяца, который на самом деле двенадцатый. И положительно недостойно применять в нашем современном языке те приемы низменной лести, которые были выдуманы коленопреклоненными царедворцами завоевателя Юлия Цезаря и всемогущего Августа. Наконец, действительно ли так важно сохранять старинное халдейское разделение месяцев па недели из 7 дней, ритм которых меняется ежегодно, и не должно ли пере­менить и номенклатуру дней недели, заимствованную без какой-либо системы из старинных мифологий, языческой, римской, христианской?
Французская революция разрешила этот вопрос о календаре трудами математика Ромма. Освободившись открыто от «христианской рутипы», народти «вписал имя республики в геометрии небесных телъ»
Календарь
51
(М. Шелэ); стихотворец же Фабр д’Эглантин изобрел для обозна­чения месяцев действительно великолепные наименования, которыя
№ 432. 1-ое Флореаля в Германии.

и: юоооооо
О ИОО 250
бОО/Гй'ЛЙЛГ.
22-28 Апри пя
2ЭАпр.-5Мая
6-12 Мая

13-19 Мая
',0 26 Мая
Эта карта, составленная Э. Инэ ((Peterm. Mittheil. 1905, р. 97). основана на времени цветения 12 видов растений-сливы, вишни, терна, крыжовника, груши, яблони, с «рени. каштана, оябины, боярышника, ракитника и айвы-по наблюдениям за ц^лый ряд лет на многочисленных станц.ях; важнейшие при этом станции отмечены первыми буквами своих названий. Относительно альпийских местностей нет еще данных.
сами по себе составляют уже целую поэму: вандемьер, брюмер, фример, нивоз, плювиоз, вентоз, жерминаль, флореаль, прериаль, мессидор, термидор, фруктидор-все названия, которые, несмотря на контр-революцию, вошли в разговорную речь и, несмотря ни на
4*
что, сохранятся под нашими небесами. В других странах названия месяцев, составленные на том же основании, намечаются временами года.
Что касается изменения летосчисления, установленного француз­ской революцией, то оно не имело никаких данных к тому, чтобы удержаться, и, без сомнения, в будущем не будет принято. Год I республики отнюдь не был началом нового человечества, освободив­шагося от всех традиционных предразсудков и живущего счастливо, в полной справедливости и среди братской любви: этот золотой век, вечно ожидаемый и постоянно обманывающий ожидания, отнюдь не настал и на этот раз; мелькнувший луч, осветивший человечество на один момент, был ложной зарею. Республиканское летосчисление, заменившее собою христианскую эру, было лишь иллюзией, появившейся на место другой иллюзии. Ни одна революция, как бы ни была она важна по своим идеалам и по своим следствиям, не отрывает род человеческий от его прошлого, и основной задачей истории является показать во всех подробностях систематическое следование событий в течение ряда веков, равно как и их отражение на судьбах того пли другого народа, обитающего на земной поверхности. Истинной эрой, которую предстоит еще установить, является летоисчисление, начало коего, научным образом установленное, относилось бы к самому древнему событию, известному В летописях человечества !)
Отражение разыгрывавшейся во Франции великой исторической драмы на других странах Европы и всего мира было очень различно в зависимости от внешней среды. Толчок был чрезвычайно силен и резок, и тогда как некоторые государства, например, Великобри­тания, применяли отчаянные усилия, чтобы отразить надвигавшуюся опасность, другие, глубоко захваченные событиями, должны были при­способляться к новому порядку вещей, приспособляться к новому географическому распределению: за прежним неустойчивым равнове­сием последовало насильственным путем новое, находящееся в лучших отношениях с окружающими условиями.
Таким образом, например, Бельгия была охвачена революцией. Эта страна, составлявшая, противно естественному порядку, часть Испа­нии, и этою последнею, вследствие физической невозможности сношений с нею чрез территорию Франции, предоставленная в распоряжение её союзницы, не менее католической и столь же преданной ей Австрии,- эта страна вступила на путь революции лишь несколько месяцевъ
1) Сы. по этому вопросу: «Nouvelle proposition ропг Иа suppression de Гёге chrclienne». Temps nouveaux; 6 ипаи 1905.
спустя после взятия Бастилии. Она была, однако, силою оружия снова подчинена императорской власти, но затем в 1792 г. ее наводнили республиканские полки, и вся оиа сделалась обширным полем битвы, где решались судьбы Европы. Что касается соседней Голландии, то прошли уже те дни, когда она могла померяться силами с флотами Франции и Англии. Старинный республиканский дух её исчез, и бур­
жуазия её, испорченная богатством, добытым торговлею пряностями, приниженная морально своим паразитиче­ским существова­нием, не имела более энергии, необходимой для применения до­бытых капиталов на защиту родной страны. Со стороны соседей Голландии, англичан и пруссаков, был сделан целый ряд серьезных попыток, направленных 'про­тив её независимости, и затем, в свой че­ред, явились в страну французские войска. В течение несколькихъ
недель Голландия была захвачена почти без всякого сопротивления, и была установлена Батавская республика, естественный спутникъ

ци. Г. Ромм,
род. е 1750 г. в Риоме. Присужденный к смертной казни во время реакции прериаля Ш года, он, вместе с пятью своими друзьями, закололся кинжалом.
французской республики (1795 г.). Однако, это
новое государство не имело флота, или, по крайней мере, то, что от флота оставалось, было совершенно недостаточным для удерживания на расстоянии военных судов англичан. Отдаленные колонии гол­ландцев, отрезанные от сообщения с Амстердамом и лишенные местных организованных сил, которые могли бы противостоять новым завоевателям, попали вскоре в руки англичан. Это была награда, полученная последними за ту огромную потерю, которую они понесли вследствие отделения Соединенных Штатов: правда, часть этихъ
колониальных владений должна была позднее быть возвращена Гол­ландии, но Англия сохранила за собой столь важный стратегический пункт, как мыс Доброй Надежды, равно как сохранила и южную Африку с её голландскими колониями, которые с того времени в течение почти столетия ей никак не удается умиротворить.
Народы связаны между собою узами тесной солидарности, и, в силу того, интенсивное реакционное движение, совершавшееся в Англии, отразилось и на Франции, вызвав и в пей ход назад. Повидимому, может показаться на первый взгляд парадоксом, что главнейшими причинами той неудачи, которую претерпела революция, должно счи­тать захват Индийской империи Ост-Индской компанией и вообще колониальный паразитизм Англии с его необходимыми следствиями- истреблением туземцев и обращением их в рабов. Между тем, такой вывод основывается па несомненных фактах. Среди многих причин, отклонивших в сторону революционный дух и напра­вивших его па фатальный путь кровопролитной войны и завоеваний, самою важною была непоколебимая привязанность Англии к старому режиму божественного права королей и к привилегиям аристократии. Ведь именно в Англии нашла монархическая Европа, благодаря го­сподству этого государства над всеми морями и благодаря выгодам, полученным им от торговли, ту прочную опору, которая, в конце концов, обусловила её победу. II эта реакционная сила черпалась английской аристократией пе из чего иного, как из соучастия с нею самого английского народа, испорченного своими победами в дальних странах, своею военною славою и всеми низостями колониального паразитизма. Величайшие преступления, совершавшиеся при торговых сношениях с Африкой и при эксплуатации азиатских владений, довели народ до полного нравственного падения со времени революционного периода XVII века, и этот регресс позволил английской аристократии воспользоваться против второй революции тем самым народом, который совершил первую.
Замечательно, во всяком случае, что революция совершилась во Франции именно лишь тогда, когда Франция утратила все свои колонии.
Германская империя могла, уже в силу своей обширности, ока­зывать чрезвычайно энергичное сопротивление войскам республики, вступившим в борьбу за обладание долиною Рейна. С этой стороны война велась с переменным счастьем, по в результате борьба должна была развить в германских народах движение в пользу объединения на почве патриотизма, объединения, подобного тому, кото­рое произошло во Франции. Лишь путем столкновения и взаимной перетасовки хаос, мало-по-малу, приводился в больший порядок. В конце XVIII века французская революция застала Священную империю
состоящею из 1900 мелких и крупных государств, если считать № 433. Долина Рейна накануне революции.

и: иоооооо
(Г"” ' Ио . 2Д.. 'QQ 60килолъ
Из сотен различных владений, расположенных в пределах карты, отметим: Шпей­ер и владения шпейерского епископа (ШпЛ Страсбург я владения страсбургского епископа (Ст.) владения герцога Лихтенбергского ’Л.и, так называемые свободные гс рода Ландау иЛн.). Виссембург или Вейссенбург (Вс.), Гагенеу иГ ), Васселоне (В), Щлетштадт (Шл.), Оффенбург (О.), Гегенбах (Гг.), Цел/ь (Ц.) и Гармерсбах (Гр.
в отдельности все лены аристократических родов, считавшихся
полными господами в своих владениях >). Теперь через 100 лет все эти различные государства, за исключением двух, существуют лишь в виде следов или, по меньшей мере, «упорно не разлагаю­щихся труповъ>, и этот контраст обусловливается всецело событиями, вызванными войнами и самим духом революции.
Восточнее Франции Швейцария находилась в состоянии полней­шего беспорядка, совершенного политического хаоса, который можно сравнить лишь с хаосом Германской империи. Отдельные государства или кантоны, образовывавшие конфедерацию, составляли лишь меньшую часть швейцарской территории,-эта последняя заключала в себе также мало округов или подчиненных областей. Семь кантонов из тринадцати носили титул «свободных имперских городовъ», и несколько аристократических родов главенствовало там над город­ским и сельским населением, лишенным всех политических прав. В других кантонах власть принадлежала духовенству. За­тем имелись союзные области, более или мепее непосредственно связанные со Швейцарией; такова была Женевская республика, таковы же были епископство Базеля, Вале, Сен-Галля, конфедерация Гри зон а, княжество Нейшательское и Валанженское. Французское вмешательство, поддержанное, главным образом, в кантоне Вод местными восста­ниями, по встретившее в других местах сопротивление, в особен­ности в старых кантонах, оберегавших наследственные традиции, положило конец всем этим полным противоречий пережиткам старипы, хотя и не обнаружило особого уважения к «правам чело­века», провозглашенным столь торжественно. В 1798 г. Швейцар­ская республика была создана практически в качестве вассальной Франции страны, 'так как оиа обязалась принимать участие в вой­нах соседней республики, доставлять ей 18000 солдат сообразно с традициями, установленными королевскою властью, и открывать ей два военных пути чрез свои горы 1 2).
Таким образом, совершенно напрасно, лишь из естественного чувства самолюбия считают себя швейцарцы избранною народностью, стоящею выше их соседей по своим заслугам: под давлением той удобной философии, коей несчастье приписывается грехам, счастье же добродетели, обитатели республиканских кантонов Альпов и Юры хвалятся нередко тем, что они гораздо лучше французов, немцев или итальянцев,-однако, уже самый факть единения между народно­стями, говорящими на разных языках, и образование нмн конфеде­рации доказывает достаточным образом, какое основное руководящее
1) А. Ilimly, «Histoire de иа formaliori territoriale des Etats del’Europe cen­trale», t. 1, pp. 273 ss.
2) Ernest Nys, «Notes sur la Neutralitd», pp. 50, 51.
влияние имел здесь самый рельеф Швейцарии. Этим своим горамъзащптникам и тем специальным условиям, которые проистекали
№ 434. Швейцария в 1795 г.

Масштаб 1 : 300000).
По А. Гимли, главнейшие элементы, из которых составлялась Швейцария, следующие:
Тринадцать кантонов: Цюрих, от которого зависели свободные города Штейн и Винтертур; Берн с городами Брюгом, Ленцбургом, Аарау и Цофингеном; Люцерн с Семпахом и Сурсеем; Ури и область Андерматт; Швиц с вассальным горо­дом Кюсснахтсм и областью Эйнзидельн (Эйн.и; Унтервальдсн; Цуг; Гларис н вассальный город Верденбергь (В ); Базель; Френбург; Сопер; Шаффгаузен и, наконец, Аппенцелль.
Подчиненные области: Сарган (3.), Турговия и Фрауенфельд (Фр.), принад­лежавшие к 8 старинным кантонам и к Аппенцеллю; Баден (Б.), Бемгартен (р.), Меллинген (Мл.), Рапперсвиль (Рп.), принадлежащие Цюриху, Берну и Гларису, Беллинзона (Бл.) и Ривьера, принадлежавшие 8 старинным кантонам; Локарно (Лк.), Валь-Маджиа (Мд.), Луганj (Лг.) и Медризио (Мд.), принадлежавшие всем кантонам, за исключением Аппенцелля; Морат (Мор.), Грандзон (Гр.), Орб (Ор.) и Эшаллен (Эш.и, принадлежавшие Берну и Фрейбургу Уцн’ах (Уц.) и Гамс (Гм.), принадлежавшие Швицу и Гларису; Энгельберт и Герзау-сво­бодные области под протекторатом 4 лесных кантонов; область Вод, принадлежавшая городу Берну.
Союзные области: аббатство Сен-Галль, Тоггенбург, гс род Сен-Галль и Биенн.
Области присоединившиеся: Вале, Мюльгаузен, Нейшатель и Валанжен, Женева, часть епископства Базельского с Валь-Мутье (Мт.) и Незвиль (Нв.), Гризоны и под­чиненные им Вальтелина, Чиавенна (Ч.) и Гальденштейн (Гл.).
от окружающей природы, обязаны швейцарцы своей политической свободой; уважение к правам человека не играет тут ни малей­
шей роли, так как важнейшим промыслом швейцарских канто­нов, начиная со средних веков и кончая началом нынешнего столетия, была продажа солдат всем самодержцам-тиранам Европы: еще н до настоящего времени можно, пожалуй, найти в альпийских долинах ветеранов, которые могуть похвалиться тем, что сами состояли в числе таких наемников. Несмотря на провоз­глашение постоянной нейтральности, что поставило Швейцарию после 1815 г. в положение совершенно особое в европейской политике, кантоны продолжали, тем не менее, доставлять войска различным государствам Европы-Франции, Голландии, Пруссии. В 1816 г. на­считывалось около 30000 швейцарских солдат, доставленных чуже­земным властителям Лишь федеральная конституция 1848 г. за­претила окончательно участие в военной службе в чужеземных странах, но окончательно достигнуть устранения этого явления еще не удалось, п лишь в 1859 г. подобная продажа людей была приравнена к преступлению 2).
Революции, аналогичные швейцарской, произошли, благодаря влия­нию общего движения, и в государствах полуострова Италии. Там также ХѴШ век был подготовительным периодом, во время которого нарушилось равновесие. Импульс столь могущественный, что заставил папу Климента XIV' осудить и изгнать иезуитов, и продиктовал Беккариа его книгу о «Преступленияхъи наказанияхъ», полную благородства и гуманности, привел в движение все буржуазное общество, в особен­ности на севере Италии и в Тоскане. Вопрос о земельной собствен­ности также был поднят, и рискнули даже наложить свою руку па земельные имущества духовенства. Говорят, что в соредине ХѴШ века две трети земель Италии п, быть-может, даже еще большее количе­ство находились во владении различных церковных общин, а из остальной трети значительная часть состояла из крупных имений аристократов; лишь одна девятая часть всей итальянской территории возделывалась непосредственно самими владельцами. Давление обще­ственного мнения, поддерживаемое мыслителями того времени, заставило правительства северной Италии секуляризовать значительную часть цер­ковных имуществ, как это было сделано и в Испании, в Австрии и в Баварии; эта секуляризация принесла, однако, выгоду лишь бога­тым капиталистам буржуазии, и земля нисколько не в большей сте­пени оставалась закрепленной за крупными землевладельцами 3).
Вторжение французских войск в Италию имело своим глав-
1) E. von, Muyden, cEssais Historiqucs, Иа Suisse sous le pacte do 1815», t. I, p. 531 ss.-2) Ernest Nys, «Notes sur la Neutralit6», p. 93.-3) G. de Greef, «Essai sur la Monnaie, le Credit ct les Banques», t. VIII, p. 5.
ииейииим результатом если пе изменение экономических условий, то, во всяком случае, изменение условий вассальных отношений. Импе-
№ 435. Дочерния республики.

и : 20 ооо ооо
О 250 спп 1000 Килом.
Батавская республика существовала с 1795 по 18С6 г.-, Гельветская республика преобразо­валась в 179S г.; Цис'аданская республика, возникшая иб октября 1796 г. к югу от По, преобразовалась в республику Цизальпинсю ю; последняя, основанная 9 июля 1797 г., сдела­лась в 1802 г. Итальянской республикой, президентом который был Наполеон Бонапарте. Лигурийская республика основана 5 июня 1797 г. и слилась с империей в 805 г. Римская рес­публика существовала с 13 февраля 1798 г. по сентябрь 1799 г.и Партенопейская республика- с ЗЗянв.ря по 13 июня 1799 г.
ратор австрийский являлся до того времени настоящим властите­лем северной Италии либо непосредственно, либо чрез посредство князей, которые к нему тяготели. Франции необходимо было, следо­
вательно, оттеснить австрийцев за Альпы, и фактически история снова начинала, лишь под повою внешностью, то колебательное движение взад и вперед, которое совершалось уже столько раз на севере между устьями Мааса и устьями Рейна, в центральной части-по на­правлению к устьям Дуная и в долине реки По. Сила напора, но­вые быстрые методы ведения войны, наконец, до известной степени и сочувствие пародов, политические судьбы которых являлись в на­стоящем случае ставкою,-все это дало перевес республиканским войскам, и договор в Кампо-Формио фиксировал на некоторое время (1797 г.) унижение австрийского дома.
Изменение равновесия заключалось, главным образом, в уста­новлении в Италии различных мелких республик, имевших вас­сальные отношения к Франции: «Цизальпинская» республика, наиме­нование которой напоминало владычество древнего Рима, для которого области реки По были <по сю сторону» Альпов, избрала своею сто­лицею Милан. Лигурийская республика получила своим главным городом Геную; церковные владения были внешним образом превра­щены в Римскую республику, и крови св. Януария в неаполитан­ском соборе было приказано лишний раз раствориться, чтобы санк­ционировать торжественно основание республики Партеиопейской. Ди­ректория, диктаторское министерство, управлявшее в те времена Фран­цией, приняла политическую тактику-весьма удачную, если бы опа была искренней,-заключавшуюся в том, чтобы группировать вокруг ма­теринской республики целый выводок республик дочерних, тянув­шихся от Амстердама до Неаполя и образовывавших для Франции защитную стену из пародов, благоприятно к ней настроенных, что должно было с этого времени гарантировать равновесие Западной Европы. Однако, на самом деле, эти республики были лишь наимено­ваниями без реально существующих объектов, были простыми пят­нами краски, нанесенными на карту Европы. Созданные прежде всего военною силою и ею же поддерживавшиеся, эти дочерния республики ожидали лишь нового насильственного переворота для того, чтобы отделиться от материнской. Кроме того, не были ли они уже доста­точно предупреждены о грозящей им судьбе заявлениями генерала Бонапарте, указывавшего своим солдатам с высот Альпов па пре­красную землю Италии? <Вы голодны и почти голы... Я поведу вас в самые плодородные равнины мира,-там вы найдете огромные го­рода, богатые области, там отыщите вы почести, славу, богатство»1).
Эти города, эти области разграблялись, облагались контрибуцией и штрафами, причем провозглашались свобода и грядущее благоден­
1) Прокламация в Альбеыгя, 20 жерминаля, IV' года республики».
ствие. Полководец-победитель, поражавший, пугавший даже свое соб­ственное правительство своими непрерывными победами, внезапными как удары молнии, действовал с этого времени по своему усмотре­нию,-он пе давал себе даже более труда читать приказы Директо­рии. Он пощадил светскую власть папы, несмотря на данные ему приказания, он пощадил и Австрию и самым низменным образом предоставил ей в кампо-формийском договоре Венецианскую респуб­лику, независимость которой была ранее торжественно обещана.
Впрочем, это последнее старинное государство, казавшееся столь почтенным по своему прошлому величию, пало на самую низкую сту­пень морального разложения. Когда Венеция, замещенная Португалией и Испанией, затем Голландией и Англией, утратила свою торговлю с дальними странами, а вследствие того и свою промышленность, она сохранила еще свои приобретенные богатства, по должна была изъять их из области торгового обмена,-богатства эти были употреблены на выдачу займов и ипотек и на покупку земель. Осторожная до того времени республика, избегавшая захватывать земли, кроме остро­вов и мысов, которые легко было бы защитить со стороны моря, стала теперь заниматься покупкой земель па континенте. Аристократыкапиталисты превратились в крупных землевладельцев. В 1780 г. Венеция располагала в Италии и в Истрии, на Далматском и Албан­ском побережье, равно как па Ионических островах, очень обшир­ными владениями, населенными более чем 3000000 жителей. Эти огромные земельные имущества [оставались, однако, иммобилизирован­ными в руках их владельцев,-общее течение раскрепощения >) земель пе захватило Венеции, равно как и большей часть итальян­ских областей. Начиная с XVII века, граждане знаменитой респуб­лики претерпели величайшее унижение, так как видели, что гол­ландцы и англичане делают им успешную конкуренцию в гаванях Ливорно, Неаполя и Анконы. Венеция, в конце концов, стала посы­лать свои собственные товары в Ливорно, где их забирали англий­ские экспортеры, чтобы везти на восток. Наконец, накануне своего падения венецианская аристократия жила уже исключительно самыми низменными приемами капиталистической торговли-игрою и проститу­цией. Одно из прекраснейших зданий города было посвящено азарт­ным играм, и вепецианские патриции, в своих одеждах сановников государства, восседали там в качестве банкометов, представляя го­сударственную власть во всем её величии, но будучи на самом деле не более как живущими па жаловании агентами компании еврей-
1). G. de Greef, «Essai sur laMonnaic, le Credit et les Banques», VIII, pp. 4-5.
ских и христианских капиталистов. Все игроки являлись в масках, тогда как банкометы сидели с открытыми лицами
Однако, до какой степени позора ни спустилась Венеция, благо­даря падению государственных учреждений, в которых пароду было отказано решительно во всякой инициативе, эта старинная республика не попала бы все же в руки австрийской монархии, если бы Франция сама не находилась в данный момент в состоянии переходном между республиканским и монархическим образом правления. Одна единая личная воля начинала управлять Францией и заставляла себе повиноваться,-ею было продиктовано немедленное заключение мира с Австрией, что имело целью не допустить других полководцев на бе­регах Рейна добиться результатов еще более решительных, чем результаты, полученные Наполеоном Бонапарте.
Эта же самая единоличная воля решила и предприятие изумитель­ной и романтической экспедиции в Египет. Очевидно, ни французский парод во всей своей массе, ни даже большинство правящего государ­ством совета, не принимало ни малейшего участия в этих химери­ческих авантюрах, задуманных полководцем, жаждавшим славы Александра Великого или Цезаря. Тем не меиее, Директория охотно дала свое согласие на выполнение этой фантазии, видя в пей единствен­ное сродство отстрочить появление опасного властителя и надеясь даже, быть-может, втайне, что он не вернется из гибельной экспедиции.
Как нп гениально была задумана и как ни блестяще была вы­полнена экспедиция в Египет, ей не суждено было увенчаться успе­хом, так как предполагавшеюся целью этого предприятия было вы­рвать из рук Великобритании владение Индией, и так как путь в Калькутту проходил еще вокруг мыса Доброй Надежды,-отсюда и фантастическое наименование, данное войскам, отправленным в долину Нила, «левого крыла английской армии». Египет, котирый ра­нее был естественным посредником между Востоком и Западом и впоследствии должен был снова таковым же сделаться, как-раз в эпоху Бонапарта не был таким посредником. Таким образом, экспедиция в Египет не могла иметь никаких серьезных резуль­татов,-французское правительство видело в ней лишь способ про­длить свою власть и отсрочить неизбежную свою отставку; полководец же, пускавшийся на удачу в дальнюю страну, искал лишь внешней славы, фиктивных завоеваний, украшаемых воспоминаниями класси­ческих времен.
С 36000 солдат, из коих каждому он обещал по возвра­щении из экспедиции столько денег, что «будет из чего купить
1J Daru, «Ilistoire de Vcnise».
шесть десятин земли» 1), Бонапарте сперва одержал ряд легких по­бед. Завладев беззаконным образом Мальтой, причем ему удалось удачно ускользнуть от преследования английского флота, он мог за­тем выдавать себя за посланца Аллаха и любимца Магомета, кудес­ника, повелевающего над великим змеем, вышедшим из под­ножья колонны Помпея 2); вскоре, однако, после этого периода победъ

Офицерский эполеи с изображением провозглашения прав человека.
настали черные дни: французский флот был уничтожен Нельсоном в водах Абукира, затем французская армия остановилась под сте­нами Сен-Жан д’Акра и не могла ничего с ним поделать; после похода, сопровождавшагося ужасными жестокостями, которые Наполеон, сделавшись на время восточным деспотом в роде Тимура или Мурада, считал дозволенными в этой стране, столь удаленной от внимания Европы, он, покинув свою армию, бежал и, успешно обманув англий­ские суда, высадился во Франции, чтобы снова выступить в качестве «человека, намеченного самим Провидениемъ».
Гибель французской армии в Египте была неизбежна. Опа не могла бы удержаться иначе, как в том случае, если бы решилась остаться па завоеванной земле и образовать новое независимое государство в роде того, как это делали крестоносцы в средние века; французские сол­
1) «Прокламация 3-го флореаля, VI года республики».
2) Свидание Бонапарте... со многими муфтиями и имамами внутри великой пирамиды... 25 термидора VI года.
даты стремились, однако, вернуться в свое отечество и были, таким образом, осуждены с самого уже начала на капитуляцию, так как море было занято англичанами. Память об удивительной экспедиции в Египет исчезла как мираж в пустыне. От неё сохранились лишь томы драгоценных научных исследований-памятник, воздвиг­нутый 175 членами «Комиссии наук и искусствъ». Эти ученые, со­провождавшие французские войска до первых порогов Нила с целью изучения почвы, климата, надписей, изваяний, могил и всего, что со­хранилось от древней египетской цивилизации, были на африканской почве представителями победоносного шествия человеческого духа ХѴШ века, ставшего благодаря французской революции действующею волею. Эти научные исследования должны были повести к отвоеванию всей истории прошлого, считавшейся навсегда погребенной. Камень, открытый в росетте и попавший позднее, благодаря случайностям войны, в Британский Музей, позволил исследователям, благодаря своим надписям на трехязыках, дешифрировать иероглифы, и, малопо-малу, от значка к значку, от рукописи к рукописи, перед нами раскрылись летописи древнего мира. Научные исследования египетской комиссии, столь удачные в области изучения прошлого, имели мень­шее значение в смысле подготовки будущего. Нивелировка, произве­денная Лепэром, с целью выяснения возможности прорытия канала между Средиземным и Красным морями, дала результаты, обескура­жившие исследователей,-к счастью, 50 лет спустя было констатиро­вано, что результаты эти ошибочны. По заключению геодезиста Лепэра, уровень Суэцкого залива примерно на 10 метров (9,908) выше уровня Средиземного моря; потому, чтобы избежать наводнения побережий Среди­земного моря, пришлось бы ограничиться постройкой канала со шлюзами от Нила до Красного моря. Несмотря на это, африканский мир с того времени стал одним из притягательных центров, занимав­ших внимание Европы, и менее чем через три четверти века после вызванных тщеславием и бесполезных битв у пирамид и у горы Табора, Египет сделался столь же великими торговыми вратами Ста­рого Света, как во времена фараонов и Птоломеев.
По другую сторону земного шара французская революция также должна была отозваться громким эхо. Однако, новая республика Соеди­ненных Штатов, бывшая чересчур английской по духу, не могла поддаться влиянию революционного движения, которое имело своею целью, ни более, ни менее как провозглашение прав человека. Завоевав свою независимость, благодаря своим явившимся вместе с Лафайетом и Рошамбо французским союзникам, Соединенные Штаты от­нюдь не желали порывать сношения с новой французской республикой, но опи держались по отношению к ней с большою осторожностью,
которую ничтожнейший повод мог превратить во враждебность. Больше всего проявляли к ней симпатии небольшие группы креольской буржуа-
№ 436. Египет и Сирия во время Бонапарте.

и : бооо ооо
о" 100 *00 Зс 0 ATfzZ ом
зии, образовавшейся в Мексике, в Лиме и в Буэнос-Айрфсе,-опе, несмотря на дальность расстояния, подпали влиянию философских учений энциклопедистов. Эти группы, однако, были слишком малочисленны ми, чтобы иметь возможность обратить свои симпатии в действия. восста-
Человек и Земля, т V.
5
ний, направленных в сторону установления республиканского строя, не было нигде, кроме португальских колоний Бразилии, где благород­ный Тирадентфс, с несколькими студентами и офицерами, сделал бесплодную попытку провозгласить национальную независимость: это Оыло в 1789 г., в том самом году, когда во Франции пала Бастилия. восстание это произошло на целый век ранее, чем следовало.
Что касается великого пфрувианского восстания, под начальством Тупак Амару-«блестящего ужа»,-возстания, происшедшего в 1780 г., за два года до окончательного признания независимости Соединенных Штатов, то оно вовсе не имело задачей освобождение пародов; несмотря на то, что оно было вызвано невыносимым гнетом режима, оно было в действительности не более как внутренней войной за интересы ди­настии и имело своею целью просто-па-просто перемену властителя и восстановление власти инков. Самые условия этого восстания, которое было к тому же очень быстро и с большою жестокостью подавлено, свидетельствуют о том, что среда и общество Северной Америки и Америки Южной были почти несравнимыми между собой величинами. Тогда как колонисты, говорящие па английском языке, совершенно расчистили вокруг себя место, уничтожив и оттеснив туземцев, почему могли не беспокоиться о том, что их абсолютная власть по­терпит от образования лиги туземных племен, потомки' конквиста­доров жили, напротив, во всех частях огромной завоеванной ими страны среди толпы порабощенных ими народов: они находились в непосредственном соприкосновении с этническими элементами, питаю­щими против ппх злобу и ненависть, и не столько недовольных да­лекой Испанией, сколько враждебно относящихся к своим притесшителям-испанцам. Лишь из-за недостатка надлежащей перспективы и в виду близости обоих американских континентов писатели ста­рались отыскать апалогичпые причины историческим движениям, быв­шим по происхождению своему совершенно различными. Во всяком случае, влияние идей, которые были выработаны Западною Европою в течение XVIII века, пи в чем абсолютно не проявлялось. Непосред­ственное и сильнейшее отражение французской революции сказалось на огромном острове, называвшемся в те времена островом СанъДоминго, и на остальных Антильских островах, принадлежавших Франции, Именно сюда на остров Испаньолу были, как известно, вве­зены в качестве рабов, в самые первые годы после занятия острова испанцами, африканские негры. В 1517 г. ввоз чернокожих, уста­новленный эдиктом, достигал 4000 в год, и уже в 1522 г. их было такое количество на плантациях Диего Колумба, сына адмирала, что они могли истребить всех колонистов. Нередко для некоторого оправдания и извинения плантаторов утверждали, что земледельческий
труд под жгучими лучами солнца Антильских островов для евро­пейцев немыслим; это утверждение, однако, неправильно, как было доказано самими рабовладельцами: они ввозили сюда «нанятыхъ» евро­пейцев из своего собственного отечества, и те за пропитание и за кое-какое небольшое жалование давали обещание работать на хозяина в течение известного ряда лет. Как бы то ни было, африканское
№ 437. Остров Гайнан.

1: 6ооо ооо
О ЮО 200 зоо кюкгл.
В течение XVII века французские колонисты устроилась в северо-западной части острова, и по Рисвикскому договору остров Гаити был разделен между испанцами и французами. В 1795 г. французы приобрели и испанскую половину острова. Когда французы были изгнаны, образовались соперничавшие между сэбой государства. Начиная с 1644 г., республика Сан-Доминго и республика Гаити ри? делили между собою остров пополам, на западную и восточную половину, причем столицами их явились города Сан-Доминго и Лорт-о-П рейс.
рабство вытеснило все другие роды труда, и торговцы Сенегала и дру­гих привилегированных английских, голландских, французских компаний состязались между собою ревностно в течение всего XVII и XVIII века, стараясь добыть «превосходные экземпляры из Индии» для собственников Антильских островов. Французские плантаторы, заменившие собою в западной части Сан-Доминго испанцев, просла­вились вскоре тем, что располагали паилучииим человеческим ин­вентарем, добытым в дальних странах путем коварства и возму­тительных жестокостей. «Гражданинъ» Дюкержоли в своем ценном «Manuel des Habitants de Saint-Domingue»1), вышедшем в Париже в X году
1) Cit6 par А. Cone, республики, описывает спокойнейшим образом «четыре наиболее употребительных способа добывания негров для земледельческой куль­туры». Первый и «самый продуктивный» способ, это-похищение. Образ действий был чрезвычайно прост. «Некоторые прячутся в лесу или вблизи дорог и поджидают ничего не подозревающих про­хожих подобно тому, как охотник подкарауливает робкую дичь; другие садятся в засаду на рисовых полях и захватывают всех детей, которых земледельцы посылают для того, чтобы прогонять птиц; некоторые также держатся вблизи источников и захватывают всех несчастных, кого жажда заставит подойти к воде, или же устраиваются вблизи заливов, чтобы захватить тех рыболовов, ко­торые занимаются промыслом для снискания себе пропитания. Однако, самым выгодным местом для нападения на чернокожих могут слу­жить степи, когда на них трава высока, или же засада вблизи тро­пинок, ведущих от одной деревни к другой». Еще одним спосо­бом добывания рабов было разжигание войны между отдельными властителями Гвинеи. «Побежденные, избежавшие смерти, осуждены на рабство .. Как только прибудут суда, начальники племен отправляются тотчас же на завоевание каких-нибудь областей, сжигают села, опустошают страну, забирают в плен всех жителей, если только сами, ставши жертвою своей жадности, не делаются добычею торгов­цевъ». В-третьих, можно было «возбуждать властителей против их собственных подданныхъ». Наконец, последним средством, наиболее хитрым, была «замена прежних наказаний за преступления и про­ступки у чернокожих племен одним единственным наказанием - обращением в рабство и продажей... Чтобы увеличить число винов­ных, увеличивали число преступлений. Властители выдумывали самые тонкия разделения проступков, чтобы устанавливать наказания за них; они постановляли, что крупные проступки наказуются лишением сво­боды не только самих виновных, но и всех членов семьи муже­ского пола, наконец, всей семьи и даже всех друзей её. Продавали в рабство также должников, которые не могли уплатить свои долги, и на побережье работорговцы, устраивали запасы детей чернокожих, которых продавали по мере того, как они достигали работоспособ­ного возраста».
Подобные жестокости должны бы, казалось, тронуть парод, кото­рый чрез своих представителей собирался провозгласить права чело­века с таким захватывающим энтузиазмом. И, на самом деле, кое-какие робкие голоса пробовали подниматься в защиту чернокожих, этих наиболее угнетаемых представителей рода человеческого. Однако, то, что называется «правами благоприобретенными», иначе говоря, утвержденные традицией преступные деяния импонировали все же и
самым благородным из мыслителей. Никто не решался наложить руку па имущество сатрапов из высшего сословия, добывавших столь лег­ким способом колоссальные богатства трудом других и иногда столь щедро открывавших свою мошну в Париже. Пикто не решался ограбить этих могущественных аристократов, зато сами они, вследствие того, что совесть их была спокойной, протестовали уже заранее против казавшагося логически неизбежным отторжения их собственности и

Сахарный завод в Сан-Доминго.
начинали безжалостное преследование против свободных представи­телей цветной расы, которые позволяли себе требовать права голоса при выборах,-таким образом, например, мулат Винцент Ожэ исключительно лишь за желание голосовать был предан колесованию. Злоба рабовладельцев достигла бешенства, когда Учредительное Собра­ние в 1791 г., не заботясь о правах негров, сочло своею обязан­ностью предоставить метисам, рожденным от свободных родителей право участвовать в колониальных собраниях. Это вызвало постано­вление большинства европейских колонистов Сан-Доминго отделиться, от Франции, виновной в распространении «Декларации прав человека», Подобно тому как эмигранты Кобленца заключили союз с прусса­ками и императорскими войсками против революции, точно также под давлением кастовых интересов и плантаторы Сан-Доминго согласи­лись с англичанами п испанцами против своего собственного отечества.
В свой черед, чернокожие вместе с метисами, бывшими уже свободными, пришли в волнение. Они взяли защиту своих интересов в свои собственные руки, сами стали заботиться о своем освобожде­нии и кое-где прогоняли и умерщвляли своих прежних хозяев. И только тогда лишь французская республика признала совершившийся факт, провозгласила, наконец, с большим запозданием равенство всех рас по отношению к правам человека. Депутат Сантона, сообщивший эту добрую весть на острове, был окружен толпою, ока­зывавшею ему божеские почести. Армия чернокожих, счастливых своею свободою, ринулась па завоевание всего острова; англичане и испанцы были изгнаны. Позднее нередко высмеивали тех, кто, по примеру Дюпона и Робеспьера провозглашал: «Пусть лучше погибнут колонии, чем принципъ»! На этот раз, однако, именно благодаря тому, что республика согласилась, в конце концов, соблюсти принцип, опа победоносно сохранила за собою колонию и даже увеличила её размеры вдвое. Несколько лет спустя, из-за того, что принцип снова был нарушен, колония эта окончательно была утрачена Францией.

♦ ♦ ♦ Хронология.
1799. 9-10-го ноября (18-19-го брюмера) государственный перево­рот; 24-го декабря Бонапарте избран первым консулом.
1800. 14-го июня битва прп Маренго; 3-го декабря битва при Гогенлиндене; 24-го декабря покушение на Наполеона в улице Сеп-Нпсез.
1801. 9-го февраля заключение Люневилльского договора; 15-го июля установление конкордата. Эвакуация Египта.
1802. 25-го марта Амьенский мир; 19-го мая установление ордена Почетного Легиона; 16-го августа возвращение эмигрантов; 2-го августа Бонапарте назначен пожизненным консулом. Экспедиция на Сан-Доминго.
1803. 12-го мая нарушение мира; эвакуация Гаити.
1804. Заговор Кадудаля; 21-го марта казнь герцога Энгиенского; 18-го мая Наполеон становится «императором республики>; 2-го декабря церемония коронования.
1805. Булонский лагерь; 26-го мая Наполеон коронуется в Милане; 19-го октября капитуляция Ульма; 21-го октября Трафальгарская битва; 2-го декабря-Аустерлиц; 26-го Пресбургский мир.
1806. 1-ое января упразднение республиканского календаря; 14-го октября битва при Иене и Ауерштедте; 21-го ноября указ о континентальной блокаде.
1807. 7-го и 8-го февраля битва при Эйлау; 14-го июня битва при Фрпдланде; 8-го июля Тильзитский мир: 30-го ноября фран­цузы в Лиссабоне; 17-го декабря бомбардировка Копенгагена.
1808. В мае при свидании в Байонне Наполеон низлагает Карла IV и Фердинанда VII; 22-го июля капитуляция Бейлена; 30-го августа капитуляция Цинтры.
1809. 20-го февраля взятие Сарагоссы; 22-го апреля битва при Экмюле; 21-22-го мая битва при Эсслинге пли Аспсрпе; 6-го июля битва при Ваграме; 14-го октября заключен мир в Вене. Римский папа переводится в Савону.
1810. Возстания в Буэнос-Айресе, в Каракассе, в Мексике.
1811. Отступление французов из Испании; 20-го марта рождение римского короля. Успехи аргентинских инсургентов.
1812. 24-го июня вступление французов в Россию; 5-7-го сен­тября Бородинский бой; 19-го октября оставление Москвы рус­скими; 25-го ноября переход через Березину; в октябре заговор генерала Маллэ. Изобретение первого локомотива Стефенсоном.
1813. 26-27-го августа битва под Дрезденом; 16-17-го октября битва при Лейпциге. 13-го февраля битва при Сальте и осво­бождение Аргентины; Боливар в Каракасе.
1814. Война во Франции; 31-го марта капитуляция Парижа; 20-го апреля прощание Наполеона в Фонтенебло. Реставрация.
1815. 1-го марта Наполеон высаживается в бухте Жуан; 18-го июня Ватерлоо. Белый террор; 26-го сентября Парижский трактат.
1816. Изгнание членов Конвента. Боливар снова появляется в Венецуэле.
1817. Переход через Анды Сан-Мартина и битва при ПГакабуко
1818. Битва при Майно; освобождение Чили.
1819. Освобождение Андов Гренады.
1820. 1-го января Риего завладевает Кадиксом.
1821. 7-го апреля взятие Афин греками-инсургентами; 19-го июня поражение гетэристов в Валахии; 5-го октября взятие Три­полицы. Освобождение Венецуэлы.
1822. 21-го июля падение Акрополя. Освобождение Бразилии и Порту­галии. Шампольоп дешифрирует камень росетты.
1823. 31-го августа сражение при Трокадеро; взятие Кадикса; 5-го ноября казнь Риего.
1824. 19-го апреля смерть Байрона.-Освобождение Перу.
1825. 5-го февраля Ибрагим-паша высаживается в Морее; 26-го декабря (14-го декабря ст. ст.) заговор декабристов. Откры­тие для публики первой железной дороги из Стоктона в Дарлингтон.
1826. 26-го апреля взятие Миссолонги турками; 25-го (13-го) июня казнь декабристов.
1827. 20-го октября Наваринский бой. Парри достигает в поляр­ном архипелаге 82° 40' сев. шир.
1828. Французы в Морее. Соперничество династий в Португалии.
1829. 14-го сентября Турция признает независимость Греции.
1830. 6-го июля взятие Алжира. Июльские дни (24-26-го июля). Сентябрьские дни в Брюсселе (23-27-го сентября). 29-го ноября восстание в Польше.

Вся деятельность Наполеона заклю­чалась в пренебрежительном нару­шении всех естественных гармоний.
Глава семнадцатая-
ВОСЕМНАДЦАТОЕ БРЮМЕРА.ФРАНЦУЗСКАЯ ИМПЕРИЯ.-ЕВРОПЕЙСКИЕ ВОЙНЫ,-РЕСТАВРАЦИЯ И РЕАКЦИЯ.-ВМЕШАТЕЛСТВО ФРАНЦУЗОВ В ИСПАНСКИЕ ДЕЛА,-ВОЙНЫ ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ ИСПАНСКИХ КОЛОНИЙ. - БРАЗИЛИЯ. - НЕЗАВИСИМОСТ ГРЕЦИИ,-ДЕКАБРИСТЫ. - ИЮЛ 1830 Г.- БЕЛГИЯ. ПОЛША. ИТАЛИЯ, ИСПАНИЯ. АНГЛИЯ.- УНИЧТОЖЕНИЕ РАБСТВА. - ЗАВОЕВАНИЕ АЛЖИРА. - МАТЕРИАЛНЫЙ ПРОГРЕСС,-РОМАНТИЗМ И КЛАССИЦИЗМ.
ҐТЧранция была предоставлена своей судьбе, когда Наполеон Бонапарте пожелал ее взять; она не верила более в свободу, по верила в силу и опьянялась славою завоеваний, - потому для неё настало время повиноваться полководцу. Стадии постепенного её пора­бощения были очень быстро пройдены. Менее чем через три месяца после того, как «человек, намеченный Провидениемъ», покинулъЕги-
пет, он ворвался во главе своих солдат в залу заседаний «Пяти­сотъ» и прогнал законодателей, председателем которых был его собственный брат и соучастник. Так совершился переворот 18-го брюмера (9-го ноября 1799 г.), которым была упразднена рес­публика, и восстановлена монархия, лишь под другою внешнею формою и под другим наименованием. Сначала генерал Бонапарте удоволь­ствовался титулом консула, который он согласился разделять с Рожером Дюкосом п с Сийесом, тем самым аббатом, который некогда начал революцию буржуазии своей брошюрой о третьем сословии и теперь заключил ее созданием конституции, примененной к жела­ниям нового деспота,-конституции, при которой вся власть концентри­ровалась в руках государства.
Необходимо было, однако, освободиться от всех республикан­цев, остававшихся во Франции, в особенности от тех, которых почести, выгодные места, деньги и военная слава не сделали более благоразумными, и вынужденное молчание которых пе гарантировало вовсе их повиновения в будущем. Как-раз случился заговор про­тив правителя, облегчивший изгнание этих ненавистных людей,-их отправили умирать от лихорадки в болота Гвианы. Та часть армии, которая более всего вызывала подозрение в своем республиканском духе, была также приговорена к смерти,-ее отправили на остров Сан-Доминго вместе с отрядами диких шуанов. Бонапарте рассчитывал, таким образом, получить двойную выгоду. Он пе только удалил солдат, неповиновения которых он имел оспование опа­саться, но и настраивал в свою пользу всех сторонников прежнего режима во Франции и в остальной Европе своею грубою попыткою восстановления рабства чернокожих. Та самая армия, которой ранее было поручено провозгласить республиканское правление, и уничтожение барщины и рабства на берегах Рейна, получила теперь миссию снова поработить негров и восстановить торговлю рабами! Менее чем в два года климат Сан-Доминго и оружие негров уложили 35000 чело­век, которые высадились в начале 1802 г. у мыса Гаити и при­везли с собою собак, выдрессированных для военных целей и приученных питаться мясом негров; последние французские солдаты были взяты в качестве пленников английским флотом в ноябре 1803 года. Так потеряла Франция прекрасную колонию, которая еще до Кубы носила наименование «жемчужины Антильских острововъ».
Что касается двойного острова Гваделупы, который сам в 1794 г. отвоевал обратно от англичан свою независимость и под французским флагом управлялся при полной автономии и при полной гарантии для негров их прав свободных граждан, то Бонапарте пе мог, разумеется, терпеть, чтобы остров этот подавал и далее
такой превосходный пример свободного существования народа. Выса­дившаяся на него армия восстановила силою оружия рабство, и черно­кожие тысячами предпочитали смерть и находили единственный исход в массовых самоубийствах; тысячи других негров были приве­зены в Европу, обучены военным приемам, посылались затем во все опасные пли вредные для здоровья места и погибали там. Черно­кожее и европейское население, остававшееся па Гваделупе, получило,

18-ое брюмера.
(Современная английская карикатура).
таким образом, хороший урок, п, когда англичане появились перед островом, они были встречены неорганизованной толпой жителей «без ненависти, но и без любвп».
По отношению к Соединенным Штатам, бывшим уже доста­точно могущественными, Бонапарте остерегался, однако, выступать с такою же нетерпимостью. Впрочем, все же, не спросясь колонистов Нового Орлеана и других населенных пунктов страны, он продал за 80 миллионов американской республике всю территорию «Луизианы», земли которой были еще очень мало известны и простирались от устьев Алабамы в Мексиканском заливе до устьев Колумбии па берегах Великого океана,-область поверхностью не менее 2500000 кв. километров, превосходящую в пять раз поверхность Франции! Безъ
сомнения, эта полюбовная уступка, увеличившая вдвое поверхность при­годных для колонизации земель, находившихся в руках Соединен­ных Штатов,-уступка областей, гарантировавших Штатам в буду­щем возможность проведения путей от Атлантического океана к Тихому,-эта уступка случилась лишь несколькими годами или десяти­летиями ранее, чем совершилось бы занятие этих областей в силу естественного течения событий, под напором миллионов колонистов, быстро увеличивавшихся в числе и двигавшихся неудержимою лавиною.
Находясь, таким образом, в согласии с рабовладельцами, этими главнейшими представителями того, что именуется «принципом собственности», первый консул пожелал примирить свою личную власть и с важнейшим консервативным элементом прежней власти, с католическою церковью. Был заключен конкордат с Римом. Путем этого соглашения с церковью, восстанавливавшего прежния формы религиозного культа, будущий император надеялся сделать свою власть освященною обрядами, религиозным догматом, хотел придать своей персоне характер священный. С другой стороны, он льстил себя надеждой, что замкнул духовенство в тесную сеть чиновничьей иерархии; он предполагал, что будет держать священников в каче­стве подчиненных чиновников. Правда, искренние католики чувство­вали себя глубоко униженными тем незаконным соглашением, которое соединило обе власти, духовную п гражданскую; жизнь церкви, однако, долговечна, и сколько раз духовенство, долженствовавшее служить госу­дарству, становилось, па самом деле, его господином! восстановление католицизма с его оффициальными обрядами считалось сторонниками религии великою победою, и они чувствовали себя признательными «новому Моисею», несмотря па всю невоздержапность его языка и все грубости, которые, при его деспотизме и неумении вести себя с людьми, совершались им по отношению ко многим прелатам и к самому римскому папе.
В то время как властная воля требовала от Франции реста­врации оффициальной церкви, Шатобриан, один из тех идеологов, к которым Бонапарте питал особую ненависть, содействовал делу религиозной реакции своим «Духом христианства»-трудом исключи­тельно литературного характера и совершенно поверхностным, в кото­ром прославлялась красота соборов, звучность колоколов и прелесть церковного пения, - чтобы защитить низвергнутую религию и возжечь снова её угасшее пламя, необходимо было слепо верить из самой глубины простой души в священную миссию Распятого; иначе ни у государственного человека, ни у писателя не было бы этой «веры, которая двигает горами»! Что касается народных масс, отвыкших уже от религиозных церемония и торжественных процессий, но про-

Гора Св. Михаила.
никнутых еще католическим духом деспотизма и повиновения, то они снова подставили свою выю под традиционное ярмо. Однако, ничто не заставляло все же забывать междуцарствия!
Возстановление церкви повлекло за собою и реорганизацию дела народного просвещения. В этом отношении были также приняты свои меры: университет был сформирован сообразно с нуждами армии. Правитель страны, бывший прежде всего главнокомандующим на суше и на море, имел, главным образом, в виду образовывать солдат, и воспитание в школах, коллегиях, лицеях должно было подготовлять учеников к казармам. С этого времени не принимается вовсе во внимание ни расовое различие, ни среда, и образование дается ученикам вне всякой зависимости от этих условий: всюду должны были они при­способляться к одинаковому роду и способам преподавания, всюду должны были подчиняться и делать все по звуку барабана. Преподавателю не раз­решалась никакая инициатива: он был не более как оружием, не более как говорильной машиной, которая в определенный час, в определенную минуту должна была произносить слова по приказу свыше. Никогда мысль не находилась в большем пренебрежении, как в царствование «маленького капрала»; всякое интеллектуальное превос­ходство было ненавистно этому человеку, желавшему властвовать лично и быть повелителем над душами, подобно тому, как он был уже повелителем над теламп своих подданных. Когда он принял из рук папы императорскую корону и возложил ее на свою голову (1804 г), он позаботился о том, чтобы его собственное величие было освящено п в школьном катехизисе: «христиане обязаны по отно­шению к королям, которые пмп управляют, и в особенности к нашему императору Наполеону, проявлять любовь, уважение, повино­вение, верность, готовность нести военную службу. Почитать и служить нашему императору значит почитать и служить самому Богу».
Постоянная война, прерывавшаяся лишь короткими периодами перемирия, необходимыми для пополнения войск, стала нормальной функцией империи. На суше неслыханные победы следовали одна за другой, и Франция окружалась покоренными, тяготевшими к ней госу­дарствами; зато на море все, что оставалось от её морского могу­щества после Абукира, было окончательно уничтожено. Около мыса Трафальгар Нельсон истребил императорский флот вместе с фло­том Испании, и.с этого времени все корабли, носившие еще фран­цузский флаг, были принуждены держаться в глубине гаваней; самое большее, что они могли себе позволить, - это тайком передвигаться вдоль берегов, от одной бухты к другой, под прикрытием сухо­путных сигналов.
Эта полнейшая беспомощность на море содействовала, несомненно^
тому, что все агрессивные силы Франции были как бы в силу обрат­ного толчка направлены против остальной Европы и). Победы при Аустерлице, Иене, Ваграме соответствовали английским победам при Абукире и Трафальгаре. С своей стороны, Великобритания, бывшая единственной страной, распоряжавшейся морем, могла с этого вре­мени проникнуться убеждением, что опа властительница всего мира или, по крайней мере, побережий всего мира,-это было началом мор­ского господства Англии, долженствовавшего продолжаться около века. Высшая аристократия, равно как и аристократия коммерческого мира, управлявшая пародом, черпала в этой славе непреоборимую силу. Опа применяла в своей ужасной борьбе с Наполеоном все свои рессурсы деньгами и людьми, увеличивала займы, разоряла промышлен­ность, подвергая страшнейшей нищете толпы пролетариата, по притом она обладала полною уверенностью, что после окончательной победы, когда вся Европа будет истощена, она явится все же первою среди других держав и будет обладать полной над ними гегемонией, так как владеет монополией в области изготовления изделий промышлен­ности и располагает дальними рынками.
Тогда-то Наполеон и задумал лишить Англию её главнейшего рынка окончательным завоеванием Европы. Континентальная блокада (1806 г.) должна была совершенно изолировать Великобританию, сделать из неё более чем остров, сделать клочек земли, затерянный в океане. С этого времени было строжайше запрещено кому бы то ни было оставаться нейтральным в этой борьбе; такое крохотное госу­дарство, как Дания, испытало это на самом себе, когда в сентябре 1807 г. английское правительство, прекрасно умея, не хуже своего мо­гущественного соперника, пренебрегать правами других, бомбардиро­вало с моря Копенгаген: в течение четырех дней город был предоставлен огню, и затем флот удалился, умертвив не менее 2000 мирных жителей.
Правда, отрезая все сообщения между материком и его есте­ственным придатком, островами Великобритании, император разо­рял своих подданных, лишал их изделий промышленности и воз­вращал, таким образом, в состояние первобытного варварства с единственною целью причинить как можно более зла неприятелю,-эта надежда поддерживала его в бессмысленной борьбе. Движение обмена товарами почти совершенно прекратилось и поддерживалось лишь коегде благодаря контрабанде, которой, впрочем, содействовали в тайне и некоторые сановники империи, извлекавшие из неё крупные выгоды. Не подлежит сомнению, что торговые интересы играли значительную
1) Friedrich Batzel. «Das Meer ais Quelle dor Volkergrosse», p. 75.
роль в том возмущении пародов, которое возникло против фран­цузской империи, как только настали первые её неудачи. Впрочем,
№ 438. Империя Наполеона в 1811 г.

1 : 2 5 000 000
о Fcn иооги” is о о хклом.
Территория, покрытая косою штриховкою, зависела непосредственно от императора и была разделена на департаменты. Вертикальная штриховка отмечает страны, правительства которых были ему более или менее подчинены.
это было и справедливо: безнаказанно нельзя становиться поперек пороги пародам!
Вся деятельность Наполеона, поскольку он не был увлекаемъ
Человек и Земля, т. V.
отливною волною торжествующей реакции, состояла именно в резком и произвольном вмешательстве во все европейские события, в пре­небрежительном нарушении всех естественных гармоний, происте­кающих от согласования народов с окружающей средой и с основ­ным смыслом пх исторического развития; он не знал и не же­лал знать всего того, что могло бы дать его деятельности устойчи­вость, по крайней мере, на некоторое время.
Таким образом, безо всякого основания, если не считать осно­ванием желание дать своему старшему брату Иосифу управление коро­левством, Наполеон пригласил короля Испании Карла IV и его сына Фердинанда в Байонну, на французскую территорию (1806), и путем угроз принудил обоих к отречению от престола. Народ, однако, не позволил передавать себя из рук в руки так легко, как ко­рону. Он оказал сопротивление с такою храбростью и силою, какой никогда еще не видывали. Ни при одной осаде крепости не было еще войск, столь твердо решившихся умереть в её стенах, как при осаде Сарагоссы,-когда войска, защищая город из окон каждого дома, увпделп, наконец, что круг огня вокруг них суживается, они ринулись в собор, затянутый черным сукном, пали там ниц и присутствовали таким образом на собственном отпвании !). Люди, которые оставались столь индифферентными к собственной смерти, отнюдь не могли ослепляться всеми насилиями войны и всеми ужасами, являющимися её следствием. Однако, людей, остававшихся столь безразличными к жизни и к смерти, нельзя было запугать крова­выми деяниями войны п последующими ужасами: жестокость, проявляв­шаяся в силу атавизма в течение семивековой войны с маврами и затем в продолжение фанатического периода инквизиции, пробудилась теперь против этого чужестранца, который сам внес в страну на­силие и жестокость; никогда ни один автор не воспроизводил более ужасающих сцен, как те, которые сохранились в произведении Гойя, и «жидами>! И именно это-то и придало
1) М-ше de Siae!, столь безудержно жестокий характер войне с Испанией. В конце концов, после всего этого кровопролития, полководцы Наполеона, по­беды которых были бесполезны, принуждены были все же очистить полуостров и вывели из страны остатки своей армии, уносившей бо­гатую добычу,-их преследовали английские войска под начальствомъ

Сарзгосса. Собор на берегу Эбро.
Веллингтона,-также «еретики» и «дети дьявола», с которыми прихо­дилось примириться испанцам.
Эта испанская война продолжалась еще, когда возникла новая ужасная война -война с Россией, новая затея императора, напоми­навшая экспедицию в Египет своею романтичностью и условиями военных операций вдали от всяких линий снабжения п опоры армии. Будучи естественным врагом национальной независимости, Наполеон не принял даже такой понятной меры предосторожности, как попутное освобождение Польши, чем он мог бы создать себе, хотя и с не­которым запозданием, ценного союзника. Потеряв много солдат в Бородинском бою, он вступил, тем не менее, в Москву, откуда
его изгнали пожары, и, когда затем он принужден был поспешно бежать в воске, войска его должны были отступать и пробиваться по снегам, по болотам, чрез леса, чрез разлившиеся реки при ледо­ходе. Казаки, как волки, преследовали их, уничтожая множество отставших и сбившихся с пути: это было уже пе войско, а вереница вооруженных банд, оставлявших за собою трупы, оружие, раненых и пленников. Из 740000 людей, приведенных Бонапарте в Россию, лишь 14000 перешли обратно границу. Одно из последствий этой ужасной военной трагедии можно, впрочем, считать счастливым: опа привела в сопрпкосновение славян и инородцев Европейской Росси.и и Азии с тысячами молодых представителей Западной Европы, остав­шихся там пленниками, ставших членами гражданской жизни рус­ских, сделавшихся носителями цивилизации н новых идей. Большое число русских революционеров второй половины XIX века свидетель­ствует о том значительном участии, которое принимали эти фран­цузские пленники в эмансипации русской мысли.
Империя быстро приближалась к своему концу. Во Франции пе было более годных солдат, и приходилось набирать несовершеннолет­них для предстоящих страшных кровопролитий. Народы Европы, видя, что звезда Наполеона закатывается, одип за другим против него восставали. Саксонцы в самом разгаре битвы переменили фронт: они были на стороне Наполеона, затем же обернулись против него и даже приняли участие в его преследовании. Арена борьбы была перенесена в самую Францию. Париж был взят, п император заключен па острове Эльбе; одпако, эта клетка могучего орла была слишком близка к его прежнему полю деятельности: он вскоре из неё ускользнул, и Франция, опустошенная, обагренная кровью, лшйенная всякой воли, не способная сказать ни слова, хотя дело касалось её собственного будущего, позволила Бонапарте снова захватить власть, подобно тому, как менее года тому назад она позволила, чтобы власть перешла к Людовику XVIII от чужестранных королей, и как сто дней спустя она допустила обратный переход власти к тому же Людовику XVIII.
Весь парод был совершенно парализован, был беспомощен против надвигавшихся с востока вражеских войск, в числе кото­рых находились даже стрелки из лука, башкиры и калмыки J). И, вместе с тем, после несчастной битвы под Ватерлоо, когда вто­рично французские крепости были заняты иностранными гарнизонами, оказалось, что дух революции все еще продолжал свою подземную деятельность, так как новый монарх понял тотчас же, что онъ
1) Jean de Bloch, «La Guerre , 1.1. Description du mecanisme de la guerre, p. 21.
должен явиться пред своими подданными не иначе, как держа в своих руках парламентский акт. Он уверял, правда, что издал его из милости, но разве он сделал бы это, если бы не чувствовал себя к тому принужденным?
Реставрация так называемой законной династии Бурбонов, равно как и низложение всей семьи Бонапарте, даже казнь одного изъ

Венский конгресс 1814-1815 г.
Великими деятелями этого конгресса были Меттерних (сидящий справа), когорому принад­лежат слова: «человек начинается от барона», и Талейран (стоящий слева), сказавший, чти «Слово дано человеку, чтобы скрывать свои мысли».
них, короля Неаполитанского Мюрата, обнаруживали план монархов, которые распоряжались теперь Европою: опи желали, вопреки всему, восстановить политическое и социальное положение того «соглашения > народов, которое существовало до взятия Бастилии; они желали, чтобы французская революция и даже империя не оставили после себя ни следа!
После победы, купленной такою дорогой ценой, Великобритания, которая осталась под гнетом национального долга в 20 миллиардов, считавшагося ужасным, и лишилась более чем миллиона людей, впала, казалось, в безнадежно бедственное положение, замкнулась в своей «блестящей изолированности», тогда как три великия континен­тальные державы Европы, Россия, Австрия и Пруссия, теснейшимъ
образом сблизились между собой и образовали «Священный союзъ»: мистические формулы указывали на сверхъестественный характер их объединения. Три повелителя народов ставили себя под непосред­ственное управление Господа Бога и, несмотря на то, что являлись представителями трех различных религий-православия, католицизма и протестав гизма,-допускали, чтобы ими в равной мере правил дух римского папизма, его религиозная нетерпимость: под этим мудрым управлением они желали, во что бы то пи стало, восстановить «принципъ» верховной власти.
Акт «Священного союза» подготовлялся с ноября 1814 г. по июнь 1815 г. Венским конгрессом и был подписан в Париже 26-го сентября 1815 г.; в нем повелители России, Пруссии и Австрии за­являли, что они, нижеподписавшиеся, считают себя «избранными Про­видением править тремя коленами одной и той же семьи народовъ», эту же семью следует воспитывать по старинному методу-следует наказывать любя. Во Франции аристократическая и клерикальная реак­ция всецело привязывала себя к прежним монархическим тради­циям, следовала приказаниям папы и подчинялась иезуитам; чудеса, сопровождавшие кое-где кровопролития, совершались в провинциях, где народные массы находились еще в полном подчинении духовен­ству; преследования тех, кто не падал ниц пред торжествующею церковью, становились столь сильными, что всякое сопротивление, даже со стороны лиц, наиболее стойких, должно было прекратиться: в этом отношении не делалось разницы между старыми республиканцами, насаждавшими древо свободы н провозглашавшими права человека, и бонапартпетами-идолопоклопппками, глаза которых постоянно были обращены к острову св. Елены. Новые разочарования, новые неудачные революции подготовлялись, таким образом, для будущих поколении.
Первыми жертвами усердия Священного союза были именно те, кто с особым увлечением боролся против общего врага, против Наполеона. «Лига добродетели» (Tugendbund), образовавшаяся в каче­стве тайного общества для отвоевания независимости и единства Германии, была оффициально распущена, и её наиболее деятельные члены подверглись преследованиям того самого правительства, кото­рое они воскресили к жизни; студенческие общества были по­ставлены под строжайший падзорь; шпионство проникло в среду молодежи, разъединило и развратило ее; доходило до того, что пресле­довались даже гимнастические общества в качестве очагов пеиавистной революции.
На востоке Европы дело реакции приняло другие формы,-оно совершалось путем увеличения порабощенных земель. «Святая Русь»
захватила всф, что осталось от Полыни, именно великое герцогство Варшавское, дав от имени императора обещание соблюдать его коп-
Я° 439. Гибралтарский пролив.

1 : 1 250 000
' 1 ~25 5(Г 75 кил
Остров Леон соединена» в настоящее время перешейком с материком, на нем на­ходится Кадикс. Т-Трокадеро, где была битва 31 августа 1S23 года.
ституцию, уважать свободу печати и свободу личности, наконец, под­держивать представительный образ правления; однако, императоры никогда не чувствуют себя связанными своими обещаниями, окружаю­щие их сановники государства всегда находят средство оправдать
всякое преступное деяние! Таким образом, поляки должны были раз­делить с русскими рабство, в котором находились и все другие под­данные империи.
В качестве замечательного явления контраста, легко, впрочем, объяснимого, можно отметить, что Испания, единственная в Европе

Скала Гибралтара.
Вид из глубины Алжезирасской бухты.
страна, являлась исключением из этого общего движения вспять: её подданные закалили свою энергию в борьбе, и если бы население полу­острова было предоставлено европейской реакцией самому себе, то не­сомненно, что революция одержала бы на нем победу над священ­ной властью королей. Возвращенный в Мадрид союзниками король Фердинанд VII, которого окружал целый сонм инквизиторов и мо­нахов, поспешил восстановить режим полного произвола; оп не желал составлять лишь часть светила, управляющего страной, подобно Людовику ХѴПИ во Франции, и отверг конституцию, которую собрание кортесов вотировало в 1812 г. во время войны с французами; оп объявил себя абсолютным монархом. восстановленная инквизиция принялась действовать не только против еретиков, но также-и даже главным образом-против либералов; тюрьмы наполнились заключенными; тысячи испанцев, и притом лучшие люди страны,
были изгнаны из страны. Однако, жажда свободы, всколыхнувшая народ до самой его глубины и являвшаяся логическим последствием того упорного героизма, который был выказан в войне за незави­
симость, была слиш­ком настоятельной, слишком всеобщей, так что король, эта несчастная и невежественная
личность, человек неразвитый и без­нравственный, не мог найти в себе и в окружавших его иезуитах под­держки. необходи­мой для борьбы.
Во всех частях Испании вспыхнули восстания, и парти­занская война на­чалась опять, как во времена Наполе­она. Даже армия восстала против ре­жима духовенства. Риего завладел в 1820 г. укреплениями острова Леона, го­сподствующими съ

Грот Калипсо на острове Пересиль.
Гравюра заимствована из сочинения «Les Ph6niciens et rOdyssde» V. Вёгагси.
юга над подступами к Кадиксу,игимн, певшийся его солда-
тами, был подхвачен с энтузиазмом в Галиции, в Бискайе, в На­варре, в Мурсии и в Мадриде; тюрьмы инквизиции были сожжены, и парод направился ко дворцу короля. История опять повторилась, и те перипетии, которые разыгрывались во Франции накануне революции, были воспроизведены и в Испании. Напуганный король обещал восстановле­ние конституции 1812 г. и вторично произнес клятву перед народом, собравшимся пред королевским дворцом. Инквизиция была декретом уничтожена, и заключенные выпущены пз тюрьмы; двое мучеников, страдавших еще от пыток, которые они претерпели в застенкахъ
иезуитов, получили даже места министров в совете; были уничтожены майораты; монастыри, в которых скопились богатства страны, были принуждены отдать часть их государству. Торжествующая буржуазия стала приверженной королю и парламенту, тогда как король, затая в себе мщение, стал подготовлять заговор с «Апостолической ИОптой» внутри страны и с иностранными правителями вне её. Тогда-то мы видим курьезное зрелище: французская армия проникает в Испанию (1823 г.) и выполняет там миссию, аналогичную той, какая была по­ручена войскам Брунсвика в самой Франции в начале великой революции: герцог Ангулемский, племянник короля Людовика XVIII, стоит во главе этих вторгшихся военных сил, с осторожностью двигавшихся вперед по тем опасным ущельям, где за несколько лет перед тем погибло столько других французов. На этот развторгшиеся враги имели на своей стороне сочувствие духовенства, и «армия для защиты веры», образованная из набранных кое-где по деревням, вокруг монастырей и церквей, народных банд, шла впереди них. Менее чем в 10 месяцев кампания окончилась французская армия завладела Кадиксом и освободила короля от того почетного плена, в котором он находился, и снова этот несчастный человек, предоставленный своим инстинктам грубой жестокости и защищаемый занявшими страну войсками против своего собственного народа, мог с радостью приняться за преследование своих врагов. Однако, финансовая и административная дезоргани­зация лишь увеличилась; Испания претерпела даже такой позор, что видела, как алжирские корсары брали в плен её корабли и опу­стошали её берега, а она ничего не могла поделать, не могла от них защититься.
Бедствия испанской монархии усложнялись внешними войнами, которые приходилось ей вести с американскими колониями. Известно, как ревностно оберегали преемники Карла V свои владения по ту сторону океана. Они старались разлить мрак и молчание над этими обширнейшими территориями и сами эксплуатировали их богатства лишь путем монополий, предоставленных коммерческим предприятиям, которые также были подчинены наблюдению подозрительной инквизиции. Карты, планы, статистические данные, исторические и этнографические документы старательно прятались в архивах, и смертная казнь угро­жала не только пиратам, нападавшим на защищавшиеся ими по­бережья, но даже и потерпевшим кораблекрушение, выброшенным морскими волнами па берег. Таким образом, одною из очень круп­ных побед философского духа XVIII столетия надо было считать благосклонное разрешение, данное французским астрономам, измерить
дугу меридиана на плоскогорий экваториальных Андов, и позднее пре­доставленное испанцам и иностранцам разрешение путешествовать
№ 440. Испанские владения в Америке.

1 : 80 ооо ооо
О ' 1 ИООО 2000 4000АЖИ7ЛМИ.
Центральная Америка: Гв^Гватемапа; Гн=:Г>ндурас; С.-С=Сан-Сальвадор; Н_ Ника­рагуа; К.-Р,-Коста-Рика; П=Панама. Гвиана: Дж^Джоржтоун; Пр-Парамарибо: Кн=сКайенна, Антильские острова: Я.г=Ямайка; Г-Гаити; С.-Д Сан-Доминго; ГТ.-Р-Порто-Рико.
и исследовать страну. Тогда, мы видим, Феликс Азара, отправленный специально для разграничения испанских и португальских владений,
занимается в то же время географией областей Ла-Платы, изучает нравы населения, животных и растительность пампасов, затем опубликовывает свои исследования в обширных трудах, предназна­ченных для публики. Точно также жители Новой Гренады Мутис и Кальдас, испанцы Рюйс и Павон занимаются изучением есте­ственной истории области Андов. Наконец, Александру Гумбольдту, знаменитому ученому и в то же время богатому человеку, с пре­красными связями и сильнейшими рекомендациями европейской дипло­матии, удается в сопровождепип его друга Бонплана (1799 г.) про­никнуть внутрь испанских владений Нового Света и завершить свое замечательное путешествие по тропической Америке и по Мексикан­скому плоскогорию, которое составило настоящую революцию в наших познаниях о земле и о людях.
Вполне очевидно, что естественная эволюция должна была вестп к отделению от Испании её американских колоний, совершенно по­добно тому, как от Великобритании путем эволюции отделились 13 политических групп, сделавшихся Соединенными Штатами. Как в Северной, так и в Южной Америке потомки европейских коло­нистов с негодованием и презрением подчинялись приказаниям, приходившим из метрополии, из их собственного отечества, сделав­шагося для них чуждым, несмотря на общность языка п традиций; будучи лишены всякой инициативы в устроении своих собственных местных интересов, они относились с ненавистью и с чувством собственного нарушенного права к правлению колониями тех неопыт­ных и не сведущих лиц, которые посылались им из Европы, главным образом, с целью доставления им возможности составить себе крупное состояние; в областях испанской Америки, одпако, эти группы недовольных людей оставались в течение трех веков слиш­ком малочисленными и слишком разбросанными па большом про­странстве, так что пе могли претворить свои скрытые в душе чувства в могущественное движение коллективного протеста. Духовное напря­жение не было еще достаточно сильным; заключавшийся в котле пар не достиг еще давления, достаточного для того, чтобы преодолеть сопротивление прочных стенок, которые его заключали. Впрочем, положение в испанских владениях Америки усложнялось еще спе­циально тем обстоятельством, что мало или вовсе не цивилизованные европейцы, каковыми были испанцы и креолы, находились в более или менее непосредственном соприкосновении с туземными племенами, образовывавшими главную массу парода и отличавшимися от ппх языком, традициями, экономическими условиями, интеллектуальным и моральным своим развитием.
Испанцы в Америке находились, таким образом, перед огром­
нейшими трудностями в своих первых попытках к созданию политической независимости-трудности, каких не встречали англоамериканцы. Путем своеобразного сцепления борющихся сил, рево­люции в испанской Америке, очень многочисленные и разнообразные по своему происхождению и по своим проявлениям, приняли в неко­торых местностях даже явственно клерикальный и ретроградный характер,-это были, следовательно, уже прежде всего контр-рево­люции. Политический и военный распад, наблюдавшийся затем на самом полуострове Испании, имел своим неизбежным следствием предоставление своим собственным силам каждой из колоний, и эти последние продолжали существовать первоначально, не встречая ни пре­пятствий, пи содействия со стороны метрополии; из них каждая па свой манер искала естественного равновесия сообразно с идеалами, слагающимися в качестве равнодействующей всех многочислен­ных интересов и желаний. Почти всюду восстания отнюдь не воз­буждались республиканскими, либеральными пли даже патриотическими требованиями, и почти всюду провозглашалась верность прежнему ре­жиму. Инсургенты восставали при возгласах «да здравствует Ферди­нанд VII, законный монарх Испании»!-и даже при возгласах <да здравствует св. Церковь»! Опи считали себя ревностными роялистами, хотя и не проявляли повиновения,-их восстания, однако, имея перво­начально совершенно консервативный характер, несли в себе, тем не мепее, зачатки будущих революций.
Первым толчком, вызвавшим общее движение в испанской Америке, было вступление войск Наполеона на полуостров и затем взятие Мадрида: низлагая короля династии Бурбонов на европейском континенте, император создавал ему по другую сторону океана, на берегах Рио-Браво-дель-Норте и Рио-де-ла-Плата, огромное множество защитников, которые, ринувшись в кровавую борьбу, оказались, десять или двадцать лет спустя, в совершенно новой среде, безусловно отличающейся от той, о которой они грезили. Изо всех элементов, боровшихся между собою,-монархическая предай пост и республи­канское увлечение, приверженность католицизму и свобода мысли, воспоминания о прежнем могуществе древних американских народов и стремление к образованию великой народности безо всяких пред­разсудков происхождения и цвета кожи, стремление к экономическому порабощению и желание труд сделать свободным,-пи один из этих элементов не одержал полпой и совершенной победы, и изо всех столкновений, компромиссов, взаимных уступок воз­никли республики, в политическом смысле независимые,-республики, в которых рабство чернокожих исчезло, равно как исчез и угне­тающий режим, по которые почти все остались под властью римской
церкви п военного правительства. Старинные народы ацтеков, майя, муйска, кихуа, гуарапи сложились в этнические группы п превратились в то же время в современные народы, спаянные новыми расовыми связями, единым языком и общими новыми идеалами.
Обширность территории испанской Америки, от Скалистых гор до пампасов, препятствовала с самого начала всякому общему дви­жению возмущений и войн, которое должно было повести к образо­ванию испано-американских республик. расстояния были слишком велики, чтобы сообщение между отдельными частями являлось возмож­ным; в лучшем случае смутные отзвуки приносили новые известия о совершившихся событиях, часто более или менее искаженные. восстания происходили в областях, отдаленных одна от другой на тысячи километров, и можно только удивляться тому, что все же солидарность интересов защитников общей независимости могла восторжествовать над столькими материальными препятствиями, могла повести, мало-по-малу, все же к некоторому объединению вокруг единого центра общих усилий всех пародов, столь далеко один от другого отстоявших.
Такая невольная локализация первых попыток к отвоеванию независимости позволяет одновременно многим городам приписывать себе честь первой инициативы в защите свободы, в связи с боль­шим или меньшим значением, которое ими придается тем или другим событиям. В 1809 г. город Квито восстал во имя «Ферди­нанда VII и св. Церкви»; однако, эта местная революция, которою обязаны нескольким адвокатам-креолам, совершилась без малей­шего участия населения Эквадора, и волны её пф перешли за границы страны. В .Мексике, в Каракасе, в Буэпос-Айресе восстания имели более серьезное значение и являлись точкою отправления на­циональной борьбы, которая продолжалась более десятка лет и заклю­чилась, в конце концов, полным поражением метрополии.
Уже в 1808 г. беспорядки вспыхнули в городе Мексико, впцекороль Итуригарай был заключен в тюрьму; однако, настоящая революция возникла лишь два года спустя в селении Долорес к северу от столицы, под предводительством священника Гидальго «во имя святой католической религии и добрейшего короля Фердинанда VII». Смертоубийство иная-борьба продолжалась не столько между националь­ными партиями, сколько между религиозными сектами, из которых одна почитала Божию Матерь Монсерратскую-это были испанцы, дру­гая Божию Матерь Гваделунскую-это были индейцы Анагуака. Благо­даря самоотверженным революционерам, явившимся с самого полу­острова Испании и придавшим восстанию Анагуака несколько более возвышенный смысл, независимость «Новой Испании», которая сдела­
лась с того времени известной под наименованием «Мексики», была, в конце концов, провозглашена, и «гакупины», презрительное наиме­нование, данпое всем испанцам, должны были покинуть Новый Свет. Как часто, однако, мексиканская республика имела поразительное сходство с абсолютной монархией, с наследием Монтезумы!
Что касается народностей Центральной Америки, разделенных в настоящее время на пять отдельных республик, то они прини­мали лишь в слабой степени участие в борьбе против Испании и находились последовательно под властью различных самодержавных правителей, получив ярлык республиканских государств лишь в 1823 г. Внутренние процессы, происходившие в среде этих народ­ностей, в которых, за исключением разве Коста-Рики, туземный элемент, еще плохо < латинизированный», имеет огромное значение, состояли прежде всего в борьбе между двумя стремлениями: стремле­нием к политической централизации и стремлением к местной авто­номии. Естественный недостаток отношений между центрами полити­ческой жизни, очень сильно между собою удаленными, отсутствие еди­ного могущественного притягательного центра, обусловили разъединение всей области перешейка на отдельные государства соответственно числу естественных областей. Эти государства имели каждое вполне опре­деленный политический характер, ясно выраженную географическую индивидуальность. Гватемала обладает непрерывным остовом из плоскогорий и вулканов, тянущихся параллельно океану; Сальвадор, пропорционально гораздо более населенный, но имеющий меньшую по­верхность, состоит из широких долин между цепями вулканов; Гондурас раскрывается колоссальным веером по направлению к низменному побережью Антильского моря, тогда как его южный склон склоняется правильным полукругом к заливу Фонсека; Никарагуа располагает населенными областями лишь по окраинам своего гро­мадного озера, поднятого не менее как на 30 метров над морем, тогда как Коста-Рика является поперечной полосой высоких обла­стей, тянущихся между обоими морями и окружающих с севера цепь вулканов. Вся Центральная Америка, извилистая и изрезапная, не имеет географической целостности, и природа её, равно как и сопер­ничество местных честолюбий, содействовали полной неудаче попы­ток объединения, предпринимавшихся в различные времена в течение XIX столетия.
На южном континенте Нового Света крупнейшие интересы тяготели, главным образом, вокруг Буэнос-Айреса и устьев Ла-Платы, коммерческое значение которых было уже велико, и вы­сокая мировая роль которых уже предвиделась. Англичане, став неоспоримыми властителями океана, после истребления испанского и
французского флотов при Трафальгаре, поспешили произвести в 1806 г. морскую демонстрацию перед Буэпос-Айресом и предло­жили аргентинцам свое покровительство в случае их восстания против Испании. Однако, предложениям их вполне благоразумно не доверяли, и двоекратно «портеносы» или обитатели «порта» БуэносъАйреса принуждали их снова садиться на корабли. «Портеносы» уже тогда мечтали о полной независимости, и в начале 1810 г. в столице образовалась революционная юнта. Несколько лет спустя, инсургенты захватили всю территорию Аргентини и вырвали ее изъпод власти испанцев. Что касается того клина суши, который заключен между реками Парагваем и Параной, то его обитатели, молчаливые гуарани, с усердием повиновались малочисленной ари­стократии европейцев Асунциопа. подобно тому как во времена сво­его «обращения» они столь же усердно повиновались своим исповед­никам, миссионерам-иезуитам; они также совершили немедленно собственную политическую революцию, отказавшись решительно от всякой солидарности со своими соседями аргентинцами. В течение более чем четверти века, маленькое государство, называвшееся Па­рагвайской республикой, оставалось почти совершенно замкнутым для чужестранцев,-в такой же степени, как были замкнуты Китай и Япония. Правда, эта замкнутость была ему навязана одною личностью, являвшеюся почти беспримерным типом деспота, коему слепо по­винуется целый народ,-это был Франсиа, сын француза и парагваянки, который наметил себе вполне твердую линию поведения и никогда от неё не отступал. Он управлял при помощи террора, но без жестокости: будучи властителем душ, он был в то же время и властителем тела своих подданных, был одновременно и диктатором государства и всеобщим исповедником.
Все другие восставшие народности испанской Америки чувство­вали себя солидарными в своих требованиях, предъявлявшихся ими к их прежним властителям. Аргентина подала им великолепный пример; в 1817 г. пять тысяч человек, составлявших войско Сан-Мартина, перешли через Анды со всем своим военным сна­ряжением и направились па помощь повстанцам Чили. Испанские войска ожидали врагов у выхода перевала Кумбрия, где проходила тропинка, которою обыкновенно следовали все путешественники; одпако, аргентинский полководец, скрывая истинное направление своего пути, пошел к северу, по долипе Гермозо или «Красивой долине», пере­шел горы перевалом Бокети, в 3565 метров высоты, и, спустив­шись оттуда по тихоокеанскому склону, обошел позиции испанцев и нанес им под Шакабуко первое поражение, за которым год спустя последовала решительная победа при Майпо. Чилийский флот отра­
зил затем на побережьи все попытки прежних властителей восста­новить утраченную власть.
№ 441. Вапьпарайзо и Аконкагуа.

1; 2 5 0 0 000
*» ' ' ' ИОО 15OA%/76W
В северной части Южной Америки, также благодаря тесной солидарности малочисленных войск повстанцев, возникли во мноЧеловек и Земля, т. V. 7
гих частях территории от устьев Ориноко до солончаковых про­странств Атакамы американские республики, отвоевавшие свою неза­висимость после ужасных перипетий и даже крупных поражений, которые, казалось, имели решающее значение. Здесь в 1810 г. раз­горелось восстание против испанского режима в Каракасе. Оно было вскоре подавлено благодаря тому, что страшное землетрясение, разру­шившее столицу и несколько других городов Вепецуэлы, было при­нято многочисленными верующими страны за наказание, ниспосланное свыше. Борьба разгорелась затем, однако, вновь в других частях страны, особенно в Новой Гренаде, и ряд выгранных патриотом Боливаром битв открыл ему врата Каракаса (1813). Вскоре ему пришлось вторично бежать и снова начинать борьбу на плоскогориях Новой Гренады. Преследуемый неуспехом, он удалился за границу, затем в 1816 г. появился снова в Венецуэле и на этот раз мог бороться с увлечением, не покидая страны, и начал с того, что гарантировал себе содействие рабов, провозгласив уничтожение рабства. Тогда-то война и приняла размеры настоящей революционной п республиканской кампании. Король Фердинанд VII был позабыт, и «лианеросы» обширных равнин Вепецуэлы, не менее выносливые, чем «гаучосы» пампасов Ла-Платы, носились вихрем по степям на своих быстрых копях, опьяненные чувством дикой независи­мости. Собираясь в толпы и моментально рассеиваясь, они внезапно нападали на врага и столь же быстро исчезали,-однажды эскадрон этих кавалеристов даже бросился в реку, чтобы вплавь завладеть флотилией испанцев! Легенда гласит, что удивительное воинство это состояло из призраков-привидениями, душами умерших был окру­жен генерал Паэц, лучший полководец Боливара. С другой сто­роны, генерал-губернатор писал королю по поводу победы, одер­жанной над колумбийцами: «Всякий, кто только умеет читать и пи­сать, рассматривался нами как бунтовщик; истребляя всех, кто только имеет такия знания, я падеюсь с корнем вырвать дух восстания»!
В 1819 г. область Гренадских гор была очищена от испан­ских войск; два года спустя победа при Карабобо (в июне 1821 г.) освободила Венецуэлу, но Порто-Кабелло оказывал сопротивление еще вплоть до 1823 г. Между тем Боливар отправился помогать Эквадору и Перу. Там также при Аякуко (19 декабря 1824 г.) испанцы были разбиты. За исключением Каллао, который нал лишь в 1826 г., вся огромная колониальная империя Филиппа II превратилась в поми­нальные республики, пе завоевавшие еще своих гражданских сво­бод, но пользовавшиеся уже полною независимостью автономных го­сударств. Даже на водах Антильского моря, где испанское прави-
эту «жемчужину Антильских острововъ»,

Симон Боливар (1783-1830).
тельство могло еще посылать легко помощь, половина острова Испапьолы, остававшаяся в его владении, была совершению освобождена от влады­чества испапцев, сперва под знаменем Колумбии, затем в союзе с островом Гаити. Испания сохраняла еще в течение более чем целого века остров Кубу, и Порто-Рико с целой вереницей мелких островов, население которых было мало­численно. Изо всего того обширного Нового Света, который пода­рил ей Колумб, Ис­пания не сумела сохра­нить ничего, кроме этих своих сахар­ных и табачных плантаций, окружен­ных жилищами ра­бов!
Освободившись от чужеземных повели­телей и руководителей, испано американские республики воспользо­вались этим для раз­вития своей торговли, с того времени откры­той для всех европей­
ских народов; они были, тем не менее, проникнуты старинными пред­разсудками, прежним теократическим духом ацтеков и инков, лишь слабо изменившимся под управлением клерикальной монархии, которое продолжалось в течения трех веков. Самое значительное изменение, происшедшее в народных массах, проистекало от войны за неза­висимость, в коей проявились все их различные страсти,-наклон­ность к грабежам и жестокость в такой же мере, как и смелость и храбрость. Кроме того, свободное соприкосновение с переселенцами самого разнообразного происхождения должно было расширить их кру­гозор и подготовить будущее объединение всех граждан. Однако, нарождающиеся республики не были еще готовы к объединению в одну обширную конфедерацию, к какой приводила их общая толькочто выдержанная борьба, приводил опыт аналогичныхт, объединений
народов, воспоминания о собственных перенесенных страданиях, пользование одним общим культурным языком и географическое расположение их континента, столь прекрасно ограниченного в своих очертаниях.
Панамский конгресс, который Боливар устроил для республи­канцев, представителей испано-американских республик (1824 г.), повел лишь к обмену взаимными любезностями и к вынесению ни­чего не стоящих резолюций: немыслимо было и требовать, чтобы еще варварские народности, каковыми были потомки-метисы племен муйска, кихуа, аймара и араукапов, могли оцепить значение федераль­ного объединения между отдаленными странами, едва знавшими друг друга по имени, и самое значение того выбора, который был сделан Боливаром, именно избрание Панамы центром эманципированной Америки, оставалось для них, вероятно, совершенно недоступным. Могли ли они понять значение этой грани между двумя океанами, пред­назначенной некогда сделаться величайшим связующим звеном в деле распределения богатств по окружности земного шара? Впрочем, движение реакции, следующее неизбежным образом за каждой вне­запной конвульсией государства, началось и во всех этих государ­ствах, и сам Боливар, прилагавший все старания к выполнению задачи, явно невозможной, именно к объединению всех правительств отдельных республик, содействовал в значительной степени такому регрессивному ходу. Встав на место прежних властителей, оп же­лал управлять теми же самыми способами: закрытием газет, восстановлением монастырей и их школ, военными вмешательствами и восстановлением диктатуры. Он не имел, однако, возможности про­явить полноту абсолютной власти. Получив почетную отставку, оп скончался в 1830 г. в своем имении Сан-Педро, вблизи СантаМарты, жалуясь так па судьбу: «Что мы делали,-разве не вспахи­вали море?»-говорил он. Понимал ли сам он, однако, в доста­точной мере те события, которых был главнейшим деятелем, и в силу которых старинные колонии были отторгнуты от Испании и вступили в великую конфедерацию прогрессивных народностей, открытых свободно влиянию европейской цивилизации?
Одновременно с Испанией и маленькое королевство Португаль­ское увидело, как его огромные колониальные владения Нового Света ускользают из рук, по внешности в силу отражения революцион­ных движений Европы, но на самом деле-из-за несогласий между властями метрополии и обитателями колонии. Португальцы Америки, достигнув почти такой же численности, как население их родпой страны, почувствовали себя достаточно сильными для того, чтобы отка­зывать в повиновении тем приказаниям, которые направлялись къ
нпм из Лиссабона, и пожелали независимо управлять своей страной. В этом отношении мнения всех были столь единодушны, что Бра­зилия, открыто объявляя себя государствомъ’ монархическим, отде­лилась от Португалии без всякого революционного кризиса, даже без пролития крови; она просто предоставила в 1822 г. своему регенту, Доп-ПедроБраганцскому,иа выбор-изгнание или императорский трон. Он, разумеется, без колебания пожертвовал своей лойяльностью воина, и Бразилия заняла подобающее ей место среди великих авто­номных государств.
Тогда как область распространения цивилизации европейского типа расширялась в Новом Свете за счет всех континентальных стран, говоривших на испанском и португальском наречии, к ней приобщилась в бассейне Средиземного моря маленькая Греция, это драгоценное наследие минувших веков, которое завоевателями-тур­ками было насильственным путем привязано в течение нескольких веков к миру азиатской культуры. Следуя обратному движению исто­рической волны-движению с запада па восток, Европа снова завла­дела страною, которая среди всех других должна была бы считаться самой первой, по происхождению, страною, в которой сто поколений тому назад совершился великий переворот в области умствепной и нравственной жизпи,-переворот, послуживший точкою отправления нашей современной деятельности.
После русского вмешательства в 1770 г. греки Морей и остро­вов архипелага претерпевали ужаснейшие преследования, в особен­ности со стороны албанцев, которых турецкое правительство вы­теснило в Грецию, дав им полное разрешение убивать и грабить. Снова возникал невольно вопрос, будут ли в состоянии побежден­ные оправиться от терпимых ими бедствий?
Без сомнения, греческая народность или, скорее, тот комплекс различных народностей, которые говорят на эллинском наречии и обозначаются общим именем «грековъ», была бы совершенно истре­блена и никогда не могла бы воскреснуть, если бы режим, навязан­ный турками-завоевателями после взятия Константинополя, продол­жался в течение многих поколений. Все греки были объявлены рабами, не имеющими права обладать какою бы то ни было собствен­ностью, и по достижении десятилетнего возраста каждый должен был платить ежегодно подать-«харачъ», чтобы выкупить право жить в течение года. Ежегодпо христиане должны были поставлять на каждые пять человек детей одного ребенка, который воспитывался в маго­метанской вере и обучался военному искусству для применения его против собственных своих соотечественников. Много матерей
убивало своих детей собственными руками, чтобы спасти их от этой ужасной участи, и затем сами убивали себя! К счастью, невеже­ственные турки, неспособные вести формальную сторону управления страною, которая некогда была Византийской империей, должны были поручать это дело иностранцам, т.-е. тем же грекам, на которых возлагалась ответственность за весь их народ, и которые при помощи денег и лести нередко умудрялись выхлопатывать привилегии для самих себя и для представителей своей народности. Так, скоро на­ступило время, когда греки не были уже более обязаны доставлять своих детей для несения военной службы в войсках; некоторые из них, благодаря своей ловкости и деловитости, достигли даже того, что получили довольно высокие дипломатические должности, служили драгоманами, секретарями и если не оффициальными, то фактическими посланниками.
Даже более,-фанариоты, т.-ф. греки, родившиеся в квартале Фанар Константинополя, получили в 1731 г. в свое управление Молдавию и Валахию под верховным покровительством султана. Впрочем, властители-османли никогда не совершали систематических насилий: они завладевали землями или же грабили запасы и дома жителей, собирали двойные п тройные подати, наказывали палками проявлявших неудовольствие, но в своей гражданской жизни грекам всегда предоставлялось сохранять прежние обычаи и под ответствен­ностью своих архонтов пли демогеронтов опи сами управляли своими школами и церквами. Не только пользование своим языком, но и изучение его содействовало у них в значительной степени развитию национального единства. Турки позволяли им также свободно исповедывать их религию и предоставляли патриарху их почетное место в среде правительства: терпимость, проистекавшая от пренебрежения, заходила у победителей так далеко, что в своих ежедневных молитвах православные греки испрашивали у Господа Бога и его святых истребление варваров, иначе говоря, их собственных по­велителей-турок и).
Отнятие земель турецкими пашами у греков также не послу­жило на пользу туркам, так как заставило ограбленных греков направить все свои естественные способности в сторону промышлен­ности и особенно в сторону торговли: это изменение формы труда имело своим следствием то обстоятельство, что все движение обмена товаров перешло в руки людей, которые по самому своему наиме­нованию, по своему языку, даже по внешности и нередко по активной
1) А. Gcnadios. «Lh Grece Moderne et la Guerre de rinddpendance», trad. par Louis Menard.
своей пропаганде являлись носителями духа независимости и были тесно связаны друг с другом во всех областях эллинского вос­тока -они служили естественными рассадниками постоянно длившагося заговора против азиатского могущества. Наконец, существовали еще
№ 442. Великая Греция.

1 7 500 000
0^ ~ 9 по " " OQ 0 ЮММ
греки, которые, несмотря на завовевания магометан, сумели сохранить неприкосновенными сокровища своей национальности,-это были арматолийцы Фракии, Македонии и Фессалии, обитавшие в высоких горных долинах, па крутых плоскогориях и появлявшиеся нередко внезапно при соучастии обитавших внизу греческих крестьян среди поместий турок, которые и предавались разграблению; таковы были также клепты, разбойничьи племена Эпира, Парнасса и Тайгета, стойко защищавшия
свою «свободу в горахъ». Эти разбойники были греками по преиму­ществу, и из их среды выходили самые стойкие и упорные борцы за свободу возрождающагося народа. Среди них же продолжал про­цветать и литературный греческий язык: они обогатили его превосход­ными песнями, которые сделались в течение войны за независимость почти народными гимнами.
Под копец эпохи империи Наполеона греческие патриоты обра­тились к дипломатам, собравшимся в Вене, с просьбою принять Грецию в число тех держав, которые захватывал их план пере­устройства европейского равновесия. Их мольбы были, однако, не удостоены внимания, и им оставалось только рассчитывать па самих себя и сорганизовываться там-и-сям в тайные общества, преследую­щие либо чистоидеальные цели, либо подготовку восстания и будущей революции. Так основалось и стало развиваться в Афинах филэллиническое общество, затем в Фессалии общество гетерпстов или «братское содружество», возникшее по мысли поэта Константина Ригаса. Уже в 1821 г. гетеристы организовали восстание в Румынии, в рассчете на высокий престиж их вождя, князя Александра Ипси­ланти, сына валахского господаря и генерала русской армии,-бытьможет, они также надеялись и на вмешательство русского императора, которому они приписывали желание восстановить Византийскую империю. Священный союз не разрешил, однако, европейским самодержцам поддержать восставших; они были всеми покинуты: оставили их и сербы и румыпы, которые при всей ненависти своей к своим пове­лителям, туркам и фанариотам, пе доверяли и своим освободите­лям, патриотам Греции. Побежденным в открытой битве, этим первым героям греческой независимости только и оставалось, что с честью умереть. Один из них взорвал себя со всем своим отря­дом в одном из монастырей.
Однако, голоса румынских инсургентов нашли себе отзвук и в Морее и на островах архипелага. Епископ Германос призвал к оружию всех греков. Мессения объявила себя независимой, и в течение нескольких месяцев флотилия из 180 мелких судов, играя в прятки среди запутанного лабиринта Цпкладов, уничтожила ряд турецких военных судов и истребила [гарнизоны в портах. В конце 1821 г. инсургенты завладели Триполицей, столичным городом Морей; в Аргосе собралось первое национальное собрание; затем такое же собрание было созвано в Эпидавре, и делегаты, торопясь возможно скорее вступить в соглашение с европейскими государствами, избрали себе президентом или «проэдросомъ», облеченным королевскою властью, фанариотского князя Александра Маврокордато; однако, греки дали еще не настолько доказательств своей храбрости, чтобы великия державы,
преклоняющиеся лишь пред успехом, могли обнаружить к ним бла­госклонность, и общественное мнение, обладавшее еще большею силою, чем правительства государств, пе было в достаточной степени воз­буждено. Порта имела время, чтобы организовать свои войска и свой флот для вторжения в Грецию; сыну вице-короля Египта, ИбрагимуПаше, было поручено начальство, и в 1825 г. он проник в Морею

Берег КефалониИ.
во главе 20-тптысячного войска, обученного европейской тактике фран­цузскими офицерами. Кровопролития и опустошения были ужасны: Мо­рей сделалась пустыней, тогда как по другую сторону Коринфского перешейка город Миссолонги, куда спаслись бегством тысячи греков и сочувствовавших им иностранцев, среди которых был и великий поэт Байрон, принужден был выдерживать в течение почти це­лого года осаду, которая закончилась героическим прорывом чрез войска осаждавших и взрывом укрепления, под развалинами кото­рого было уничтожено множество друзей и врагов (1826 г.). Лишь тогда европейские державы сочли, что настал момент «вступиться за грековъ»,-к этому побуждала их и энергичная деятельность всехъ
сочувствовавших грекам, которые со всех сторон отправляли им помощь людьми и деньгами. Трое иностранцев были поставлены во главу управления греческими делами: Капо-д’Истрия, которому протежи­ровало русское правительство, был назначен президентом; англича­нин Кокран, прославившийся уже своим участием в борьбе за независимость в Южной Америке, был назначен генерал-адмира­лом флота; Чёрч, также англичанин,-генералиссимусом армии. Россия. Англия и Франция отправили в турецкия воды свои флоты, ко­торые уничтожили почти без боя корабли Ибрагима-Паши, находив­шиеся в бухте Наварив (1827 г.).
Война окончилась,-оставалось лишь очистить Грецию и острова от вооруженных банд мусульман, которые там еще находились. Европейские державы продиктовали условия мира, которыми признава­лась, однако, первоначально верховная власть Порты и уплата контри­буции Грецией, но, в конце концов, была признана абсолютная неза­висимость этого небольшего королевства. В современной истории мало периодов борьбы, когда восставшие обнаруживали бы такую храбрость и упорство, как в этой войне за греческую независимость! Когда Греция была объявлена свободной от турецкого владычества, в ной оставалось ровно 600000 греков п албанцев: «чтобы освободить их, 300000 их собратьев пожертвовали своею жизнью... Треть погибла для того, чтобы дать свободу двум другим третямъ» ’)! Это мужество греков вызвало во всей Европе величайшее изумление; со времен французской революции молодежь не испытывала большего энтузиазма. Под впечатлением минувшей великой эпохи невольно воображали, что герои Повой Эллады воскресят гений древней Греции, и можно сказать, что либеральная буржуазия чувствовала себя тогда па самом деле юной и опьяненной надеждами,-ей казалось, что она справляет свое обручение с идеалом!
В конце концов, однако, политическое освобождение части Греции было не более как символом гораздо более значительной революции, совершавшейся в восточном мире. Внезапно все греки оказались свободными. То, что ими называлось «великой идеей»,-иначе говоря, солидарность всей Греции,-воплотилось в государство, к которому они с этого времени тяготели, независимо от специальных условий окружающей среды. Более чем какая-либо другая народность, греки на самом деле воплощают собою одну «идею», именно вслед­ствие того, что вопрос о месте рождения, о народности и о языке подчинен у них совершению личному убеждению. «Я-грекъ»,-и этого достаточно для того, чтобы славянин, валах, албанец, предста-
1) Pierre de Coubcrlin. Soc. normande de Geogr. 1900, p. 147.
вптель любой народности по рождению мог бы п должен был бы считаться на самом деле греком. Ведь, главным образом, воля человека делает страну его отечеством по избранию; внешния условия ничего пф значат; интерес представляет лишь жизнь в самой основе своей сущности ’). Даже вопрос о территории, имеющий такое большое значение в глазах патриотов и народов, имеет второстепенное значение для греков. В пример можно привести обитателей побе­режья Малой Азии и островных жителей архипелага Турции, которые по существу являются эллинами и, сознавая свою народность, очень горячо относятся к национальному едппству, по отнюдь не стремятся сделаться подданными короля маленькой Греции и заранее уже не доверяют бюрократии королевства, которая ограничила бы их тыся­чами мелочных правил: им гораздо удобнее устроиться с турками, которые вовсе не проявляют намерения прививать им оттоманский патриотизм и оставляют их жить отдельными общинами, пе вмеши­ваясь в их общественные начинания и в дело образования. Греки Метилен на Лесбосе, греки Смпрны и Самоса, зпают также, что онн по существу более свободны и живут лучше под покровительством турок, чем жили бы под непосредственным управлением нейтра­лизующей власти афинских чиновников,-потому они безо всякого нетерпения ожидают образования греческой федерации в будущем. На самом деле эта федерация существует: греки всюду прекрасно узпают друг друга и взаимно помогают друг другу; за пределами политических границ они образуют уже самостоятельное единое целое, связанное духовными узами.
В течение войны за освобождение Греции Россия сама была аре­ною событий, свидетельствующих о том чувстве солидарности, кото­рое начинало уже связывать все народности Европы в одпп общий великий организм. Здесь неожиданно возник политический заговор, имевший своим предлогом вступление на престол Николая I вместо его старшего брата Константина (1825 г.). Этот заговор был, од­нако, без труда подавлен ужасным императором, только-что возло­жившим па себя венец; однако, духовное влияние людей, осужденных па смерть или на ссылку на Кавказ п в рудники Сибири, сыграло, быть-может, большую роль в развитии освободительных идей в России, чем могла бы сыграть замена лица, стоявшего во главе пра­вительства, другим или даже чем могло бы иметь обнародование конституционного акта. «Декабристы», получившие это наименование по имени месяца, когда вспыхнуло восстание, дали столь высокий при-
1) Victor Berard, мер героизма, что эпоха эта может считаться точкою отправления той великой незаметной работы, которая совершалась в течение века в самых глубинах русского парода.
И, на самом деле, в истории России заговор декабристов останется на вечные времена событием первейшей важности, покры­вающим неувядаемой славой тех благородных представителей выс­шего сословия, которые рискнули восстать, не имея перед собой никакой иной целп, кроме уничтожения своих собственных приви­легий. По внешности нечто подобное происходило и во Франции в XVIII веке, когда представители аристократии и духовенства, увлекае­мые свободомыслием, насмехаясь над «священными» установлениями п «вечными основами общественности», подрывали, так сказать, почву под основанием трона и алтаря; однако, в России это движение имело более глубокое значение. Аристократы и прелаты Франции обла­дали достаточно утонченным развитием, чтобы предчувствовать неиз­бежно грядущие события, и предупреждали их заранее, как шахмат­ные игроки, пе увлекаясь слишком игрою. Сам король пожимал плечами, замечая признаки приближающейся революции, и говорил: «после нас хоть потопъ»; однако, во всяком случае, эти насмешли­вые люди не сумели сохранить до конца принятой ими позы, и, когда угроза осуществилась на деле, онп поспешно прекратили все свои насмешки и воспользовались весьма серьезно всеми преимуществами своего происхождения, своего богатства и социального положения, к которым до того выражали презрение. В России Пестель, МуравьевъАпостол п их сотоварищи были гораздо более искренни,-они стре­мились от чистого сердца вступить в качестве равных в общество ниже их стоящих, стремились найти во всеобщей свободе гарантию своей собственпой свободы. Затем, когда наступпли дни репрессий, все эти передовые люди явили пример благородства и мужества, ко­торый никогда не исчезнет из народной памяти.
Этот взрыв политического увлечения соответствует быстроте того поворота русской мысли, который она перетерпела под влиянием идей западной философии. В эпоху Петра Великого царь один отпра­вился в Западную Европу, чтобы найти новые способы управления: сам народ не принимал никакого участия в этих поисках, в которых царедворцы позднейших времен желали видеть вступление двадцатимиллиопного паселения России в культурный мир Европы. Позднее императрица Екатерина, правда, призвала к своему двору философов, но это было лишь кокетливое заигрывание с западной культурой,-она остерегалась применять к управлению своим наро­дом советы её друга Дидро. Без сомнения, придворные поспешили усвоить тот модный язык, па котором опа говорила, по это было
с их стороны не более как внешнею видимостью: «философами были, как были палачами-из раболепства» ’) Под кожей русского можно было еще вполне пайти татарина. Однако, влияние мысли по­стоянно увеличивалось, и, без сомнения, те поверхностные идеи, которые были посеяны иностранными писателями, находили все же кое-где благо­приятную для себя поч­ву. Это обстоятельство еще болееусилилотесо­бытия, которые затем подготовили великий переворот в умах русского общества.
Польская аристокра­тия, расположенная гео­графически гораздо ближе к Западной Европе, в силу этого самого принимала уже более близкое участие в умственном дви­жении западных на­родов; можпо сказать, что постоянно меняю­щаяся граница насто­ящей Азии находилась за пределами Поль­ского королевства. Во время войн начала столетия эта граница, одпако, сразу сильно переместилась: русский парод, при борьбе
всколыхнувшись до самой глубины своих масс, вошел в тесное со­прикосновение со вторгшимися в Россию полчищами Наполеона. Столкно­вение это началось па полях сражений и закончилось целым рядом кровопролитий, рассеянием и истреблением вторгшихся завоевателей; в то же время происходил все же и некоторый обмен симпатий и идей, несмотря па все опьянение взаимною ненавистью и кровью. Чтобы отразить чужестранцев, парод должен был свободно подняться; в нем была пробуждена личная инициатива, и рабы, сражаясь бок-о-

Казненныф декабристы (1826).
П е с т е л ь -род. в 1793 г.; офицер и дипломат. Про­грамма его была:«земля-крестьянам, светское и обязатель­ное образование и федератияный строй России>.
Рылеев -рои. в 1784 г.-, отставной офицер, вы­дающийся поэт.
Бесту жеа Р ю м ин -бывший морской офицер, поэт и журналист.
Муравьев-Апостол -род. в 1796 г., офи­цер. Предание гласит, что Ромм, избежав смертной казни и спасшись в России, был его учителем.
К а х о в с к и й-отставной офицер. В день принесения присяги Николаю I Каховский убил одного из генералов, приняв его за императора.
1) Michel Bakounine, «Societc Nouvelle», seplembre 1896, p. 332.
бок со своими господами, без сомнения, мечтали уже о том, что получат землю и волю. Охвативший народ подъем духа был в то же время шагом вперед в сторону свободы. Мир между европейскими повелителями, одержавшими победу над армиями Наполеона, пе был еще заключен, когда в России зародился ужо первый заговор людей, приносивших себя в жертву затем только, чтобы поставить на новый путь русский народ,-на путь, открытый французскою революциею; эти люди ринулись в борьбу со всею наивностью юных варваров, не знающих еще ни сомнений, ни разочарований в своих иллюзиях.
Вся Европа находилась в те времена в состоянии политического брожения: со всех сторон требовали исполнения обещаний, данных Революцией или наследовавшими её власть;главнейшим образом, однако, во Франции концентрировалась эта борьба между партиями ре­волюционными и сторонниками традиционного роялизма. Карл X, чело­век, лишенный всякого престижа, занявший трон Людовика XIV, был, казалось, специально избран Провидением в качестве типич­нейшего представителя монархической системы, доведенной до абсурда: лишенный всякого понимания политических условий и в то же время полный чванливости и преисполненный веры в свое божественное право короля, он насмехался над свопм народом, невероятно воз­буждал его своими законами, указами и повелениями, гарантировать выполнение которых он пе имел сил. Самые противоположные партии, республиканцы и империалисты, соединились против него. Трехдпевная революция (1830 г.), во время которой защитою ему слу­жили лишь иностранные наемники, заставила ого бежать. Сам по себе малозначительный факт достаточно характеризует этого человека: во время своего путешествия от Рамбулье в Шербург, где он 16-го августа сел на корабль и отправился на остров Уайт, главнейшею заботою Карла X было находить для своего обеда четыреугольные столы, так как круглые столы пе допускались старинным этикетом королевского двора. После двухлетнего пребывания в одном из дворцов Великобритании, он, забытый всеми, умер в Австрии.
Его заменил другой король, тот, которого старик Лафайет представил пароду со следующими словами; «вот лучшая из рес­публикъ». Луи-Филипп был прежде всего-сама торжествующая бур­жуазия. Революция, начавшаяся в конце XVIII века красноречивым провозглашением прав буржуазии, закончилась вступлением на пре­стол этого «короля-граждапина». Крупная промышленность, развивав­шаяся во Франции по образцу английской, завладела страною и полу­чила хартию на управление ею,-это управление чрез посредство цен­зового выборного начала и деятельности обеих палат утверждали
власть в руках крупных землевладельцев, богатых представителей промышленности и высших чиновников. Узаконенное общество, со­стоявшее приблизительно из миллиона избирателей, наконец, после двукратных неудачных попыток, после воинственной реакции и реставрации, осуществило свои идеалы. Революции нередко повторяются дважды, прежде чем результаты будут окончательно достигнуты, и

Нарл X стреляет в игрушечного кролика.
когда революция возвращается вновь, она обыкновенно является в новой форме, даже по внешности противоречащей той. в которой опа по­явилась впервые. Таким образом, после победы английской буржуазии, победы, представленной возникновением CommonweaUh, в Англии совер­шилась другая революция, повлекшая за собою первоначально военную диктатуру Кромвеля, затем реставрацию законной династии; однако, менее чем через пол-века после казни Карла I либеральная и пар­ламентарная буржуазия все же окончательно захватила власть над государством при Вильгельме Оранском.
Так называемая «Июльская революция», символизировавшая во Франции приобретение власти средним классом населения,-классом образованным, предприимчивым и уже богатым, отразилась на всем европейском мире сильным потрясением и в точках наиболее не­устойчивого равновесия-сильнейшими конвульсивными пароксизмами. В непосредственном соседстве с Францией небольшое королевство Голландии, состоявшее из двух частей, плохо согласованных между собой по своей предшествующей истории, разорвало внезапно полити­
ческие узы, связывавшие эти части в одно общее целое. Население южных областей, без сомнения, страдало в течение тех 15 лет, которые длилось оффициальное единение. Валлонцы, говорящие на фран­цузском языке, с большим неудовольствием подчинялись необходи­мости пользоваться в административных сношениях языком, кото­рый казался им менее культурным, чем их родной язык; они жаловались также на неравенство обложения податями, которых тре­бовали с них более, чем с другого населения, жаловались на все­возможные притеснения, причинявшиеся им, как пароду побежденному. С другой стороны, духовенство, всемогущее во Фландрии со времени ужасной эпохи испанского владычества, возбуждало у своих покорных прихожан непримиримейшую ненависть против голландского режима, при котором преобладали кальвинистские традиции. В Бельгии состоялся союз либералов и клерикалов против общего врага, и из этого союза родилось новое небольшое государство, которое с самого пер­вого появления своего на свет принуждено было провозгласить свою нейтральность и поставить себя под милостивый протекторати» евро­пейских держав; вслед за насильственным союзом с Голлан­дией последовал брак по рассудку между Валлонией и Фландрией, вступившими в союз против собственного желания Истинные сим­патии имеют своей точкой отправления полную свободу,-оне разви­ваются лишь в свободных и независимых ассоциациях.
Возстание в Полыпе, начавшееся в копце 1830 г., имело не такие результаты, как революция в Бельгии, по последствия его, по­жалуй, были еще крупнее, и эта великая историческая драма имела еще более трагический характер. Первоначально русские войска при­нуждены были очистить страну, и польская армия, появившаяся как бы по мановению волшебного жезла, оказалась вскоре настолько сильной, что могла выдержать первый натиск огромных вооруженных масс, направленных против неё. Борьба, начавшаяся во время зимних холодов, среди густых лесов, засыпанных снегом долин, про­должалась затем весною во время разлива рек и длилась в течение почти целого года, причем нередко удачи поляков приостанавливали движение русских войск. Борьба была, однако, слишком неравной, и 8 сентября 1831 года Варшава принуждена была сдаться и сде­лалась ареною таких ужасов, что о них никогда не забудет история. Вскоре затем остатки польских батальонов были оттеснены на территорию Австрии и Пруссии. Тысячи беглецов просящих о приюте, направились в иностранные государства, особенно во Франции, где продолжались внутренния распри между польскими партиями-партией претендента на королевский престол Чарторыйского, и открытыми ре­волюционерами Польши; между тем в побежденном их отечестве
вся сознательная интеллигенция была совершенно раздавлена ужасней­шим режимом насилия и несправедливости.
Мелкие революции, вспыхнувшие в нескольких частях северной Италии, были также подавлены. Меттерппх, который был величай­шим вдохновителем европейской контр-революции, мог воздейство­вать там непосредственно,-он располагал войсками Австрии, кото­рые стали исполнителями его великих деяний: вся Италия, в томъ

Собирание убитых.
Гравюра Франциска ле Гойя и Луциентес. 1746-1828.
числе и Пьемонт, королевство двух Сицилий и римские области, была в то время не более как вассальной провинцией «императорского и королевскаго» правительства; произнесение самого слова «свобода» счи­талось уже преступлением, и произносили его лишь в тайных «ло­жах карбонариевъ».
В Испании было свободнее, по крайней мере, потому, что боро­лись с оружием в руках; но борьба эта не носила открытого ха­рактера. Обитатели полуострова были еще слишком рабами принци­пов, традиций и нравов католической монархии и не могли открыто и искренно ринуться в революцию с целью завоевания республикан­ской свободы: подобпо тому, как и в соседней Франции, где была сделана попытка совместить все элементы свободы с младшею ветвью Бурбонов, являвшеюся с того времени символом либеральной бур­жуазии, так и здесь, в Испании, старались объединить в одном Человек и Земля, т. V. S
политическом целом всех противников старого монархического режима и сделать из них воинство королевы Изабеллы, возведенной на трон вопреки обычаям престолонаследия Бурбонов, т.-е. вопреки так называемому «салическому закопу». С одной стороны, духовен­ство, с другой-либеральная буржуазия напрягали силы в борьбе между собой: боролись две партии-«carlistos»-карлисты, названные так по имени Дон-Карлоса, законного наследника престола, и «сгиstinos» -кристиносы, получившие имя регентши; борьба происходила не только в окрестностях столицы, по и с еще большей интенсивностью в провинции, в особенности в Наварре и в стране басков, оби­татели которой из ненависти к административной централизации и из справедливого стремления к отвоеванию своих местных свобод, находились удивительным образом в союзе с реакцией. Гористая природа Испании, разбивающая ее на участки, облегчала упорную борьбу, и в течение 7 лет, с 1833 по 1840 г., она продолжалась без перерыва и была исключительно жестокой и кровопролитной. В конце концов, кристиносы восторжествовали, и Испания воспользовалась не­которым промежутком покоя, явившимся перерывом в её крова­вых летописях.
Как бы в силу параллельности течения событий, перипетии кото­рых столь трагически развивались в соседнем государстве, в Португалии также происходила борьба из-за трона двух повелителей- жестокого Дон-Мигуэля и молодой Марии де-Глория. И в этой стране точно также победу одержала молодая королева, бывшая, впрочем, едва ли менее деспотичной, чем её соперник.
В Англии пропсходили также события величайшей важности, не повлекшие за собою, впрочем, кровопролития. В эту эпоху страна, государственное устройство которой служило образцом для всех мо­нархий с представительным образом правления, возникавших в Европе, испытывала сама большие затруднения в государственной жизни вследствие крайней несправедливости избирательных законов. Благо­даря чрезвычайной медленности, с которой Англия, управляемая зако­нодателями и аристократами, ярыми консерваторами, приступала к изменению своего старинного политического равновесия, представитель­ство в парламенте соответствовало еще той эпохе, когда южные графства были пропорционально гораздо более населены и являлись более богатыми, чем графства северные. В те времена, когда уста­навливалось выборное начало, графство Девонширское было обширной приморской областью, графства Сомерсетское и Упльтское были цен­трами промышленности, тогда как графство Ланкаширское, отличав­шееся более суровыми климатическими условиями, имело менее густое
и менее цивилизованное население *),-отсюда вытекал и тот огром­ный перевес, который давался до 1832 г. представительству части Англии, расположенной к югу от реки Тренты: даже и в настоящее время еще, несмотря на различные смягчения такого несправедливого распределения, введенные с течением времени, южные области коро­левства все же пользуются большими преимуществами. Таким обра­зом, возникал все более и более сильный контраст между геогра­фическим распределением сил, с одной стороны, в парламенте, с другой-в самом народе, воля которого, в копце концов, всегда одерживала верх.
Несмотря на сопротивление всех консервативных элементов, и в особенности церкви, эта народная воля, приложенная в данном случае к истинному делу прогресса, смогла точно также добиться и освобождения рабов в английских колониях. Уже начиная с 1808 г., ввоз чернокожих на американские плантации был оффициально за­прещен; в 1811 г. парламент приравнял торговлю рабами к пи­ратству и подтвердил запрещение договорами, заключенными с раз­личными европейскими государствами. Затем в 1830 г. британское правительство освободило всех рабов, принадлежавших государству. Наконец, в 1833 г. был издан великий акт общего освобождения: парламент вотировал сумму в пол-миллиарда франков для выкупа у плантаторов их рабов, число которых достигало почти 639000 душ; на одном лишь острове Ямайке их насчитывалось 322000. Этот акт освобождения был, однако, далеко не первой, как это обык­новенно говорят, мерой, принятой в защиту порабощенных негров. Прежде всего еще в 1792 г. французская республика провозгласила освобождение рабов на острове Сан-Доминго; затем в том же 1792 г. Дания уничтожила торговлю рабами в колониях западной Индии и в 1803 г. подтвердила это постановление еще более действи­тельным образом, запретив разъединять путем продажи членов одной и той же семьи негров, организовав дело просвещения негров и приняв различные другие мероприятия, причем, однако, не дала все же рабам полной свободы 2).
Пример Великобритании вызвал подражание и в других госу­дарствах Европы, отчасти под давлением воли их народов, но, пожалуй, еще более в силу внешнего давления Англии, которая согла­силась лишиться материальных выгод, связанных с торговлею не­грами и производством в широких размерах колониальных това­ров, отнюдь не имея в виду ставить себя при этом в условия конку-
1) W. Bagshot, ренции, неравные с другими народами. Понеся финансовый ущерб, Англия желала, разумеется, чтобы тяжесть его была распределена и между другими государствами. На большей части Антильских остро-

Битза на улице Св Антония 1830 г.
вов, и в особенности на Ямайке, плантаторы были совершенно разо­рены переворотом, происшедшим в условиях производства. Впро­чем, это было и совершенно справедливо. Можно было только привет­ствовать, что чернокожие были освобождены, наконец, от оковывав­ших их цепей и неумолимого бича, позабыли дорогу к ненавистнымъ
плантациям и стали прилагать свой труд к обработке своих соб­ственных насаждений.
Реформы, проведенные в Англии, благодаря последовательным победам общественного мнения, продолжались, независимо от смены царствующпх особ и министерств. Даже как-раз под влиянием консервативного правительства была вотирована парламентом пользо­вавшаяся наибольшими народными симпатиями мера этой эпохи, именно уничтожение или сведение до самой незначительной величины пошлин на хлеб, что дало всей британской торговле характер свободного обмена товаров. Этим Великобритания была поставлена во главу всех цивилизованных народов, и ей была гарантирована известная духов­ная гегемония, которая казалась ею вполне заслуженною в течение це­лой половины века. Некоторые писатели доходят даже до того, что воображают, будто существует способ, которым отныне и навсегда можно устранить всякия революции. Для этого достаточно, по их мне­нию, подражать английской аристократии в искусстве делать уступки буржуазии и народным массам с мудрой медлительностью, соответ­ствующей требованиям, предъявляемым последними,-таким спосо­бом можно постоянно управлять массами и выигрывать во власти то, что потерял в своих привилегиях. Однако, эти писатели, прекло­няющиеся, во что бы то ни стало, пред британскою мудростью, забы­вают, что такия временные реформы никоим образом не излечи­вают хронических болезней национального организма; они забывают, что Ирландия остается порабощенной и находится в руках крупных землевладельцев, которые не имеют даже мужества, чтобы жить в своих собственных имениях; они забывают, что разоренная и го­лодающая Индии находится постоянно во власти жадной клики торгов­цев, и что в самой Англии под покровом наружного благосостояния парод продолжает страдать от бедности, хотя, быть-может, и в несколько меньшей степени, чем в эпоху ужасных войн империи.
Французское правительство, увлеченное по другому пути, чем английское, должно было прежде всего заставить забыть свое революци­онное происхождение. Чтобы вступить на правах равного в сонм королей, Луи-Филипп должен был представить достаточные доказа­тельства своей консервативной мудрости и должен был энергично восстать против своих прежних соучастников. Он и не преминул это сделать, и первое десятилетие его царствования прошло, главным образом, в вызывании ряда восстаний с целью их подавления. В то же самое время Луи Филипп воспользовался и обычным приемом раз­вращения народа,-именно отклонил внимание общества, направив его па завоевательную воину, не представлявшую, впрочем, большой опас-
пости. Еще за несколько дней до июльской революции французский флоти, высадил в окрестностях Алжира войска, которые быстро заняли го­род, рассеяв его защитников, и положили здесь конец правлению
Я° 444. Окрестности Алжира и Митиджи.

1 : 5 00 ооо
о ио го зо килоѵ
князей-пиратов. Это курьезное княжество, насмехавшееся в тече­ние трех веков над христианскими державами, конечно, не могло бы существовать вовсе, если бы не поддерживалось тайными соучастниками; теперь оно окончательно исчезло с берегов Средиземного моря, но уничтожение этого гнезда пиратов не могло совершиться без того, чтобы Франции не пришлось начать войны также и с племенами внутри страны,-опа была принуждена начать завоевательное движение, кото­
рое длилось в течение нескольких поколений и даже теперь еще, в начале XX века, окончательно не завершилось.
Мало-по-малу, французы проникали все более и более в глубь мате­рика, покорение одной народности влекло за собою покорение других, усложнялось вооруженными набегами туземцев. Полководцы интере­совались, впрочем, не столько судьбами завоеванных народностей, сколько выполнением своего военного ремесла, и видели в Алжире лишь обширное поле для военных маневров, на котором солдаты практиковались во всех воинских операциях, в передвижении пол­ков, в атаках, внезапных нападениях, отступлениях, засадах и сражениях,-одним словом, там формировалось то, что называется «военным духомъ»,-духом, враждебным всякой свободной мысли, всякой личной инициативе, всякому мирному прогрессу. Все воображали, что эта непрерывная война в Алжире подготовит в результате французскую армию к одержанию великих побед и при войне в Европе. Это было ошибочно, как позднее и стало ясно во время битв, сопровождавшихся поражениями,-мелкие африканские экспедиции, направленные против несвязных и плохо вооруженных туземных войск, вовсе не подготовляли к войнам, предпринимавшимся против могущественного неприятеля,-войнам, в которых принимали участие огромные массы войск, располагающие колоссальной артиллерией; зато, правда, африканские войска вернулись во Францию весьма искусными в деле охоты за людьми, как они это потом и доказали на улицах Парижа, состоя на службе «добрых принципов порядка и власти».
Завоевание Алжира имело бы лишь печальные последствия, если бы страна эта должна была остаться только военной школой,-она сде­лалась, однако, кроме того, вопреки всем желаниям полководцев, и областью для колонизации; борьба между обоими элементами- военным захватом страны и гражданскою культурою-имела вначале траги­ческий характер. Это была война не на жизпь, а на смерть, и в течение тех долгих лет, когда Алжир был превращен в огром­ную казарму, можно было, положительно, бояться, что туда будет окончательно закрыт доступ европейским идеям и нравам. Однако, армия, для которой был необходим обширный круг поставщиков, не могла все же существовать без того, чтобы не вводить в страну даже, вопреки собственному желанию, многочисленного гражданского населения, которое давало в то же время известную прочность всем военным завоеваниям. Таким образом, дело завоевания страны находилось как бы в заколдованном кругу и, несмотря ни на что, должно было вести к уменьшению п, наконец, к полному подчинению военного элемента, как ни старался он, во что бы то ни стало, из­бежать этого фатального исхода. Точно также диктаторское управление
Алжиром стремилось к сокращению территории, запятой гражданским элементом О* каждый европеец, поселявшийся за границами области расположения войск, которая ограничивалась четыреугольником Сахеля п Митиджи, оказывался уже в силу этого самого вне закона: часовые

Константина и ров Руммеля.
имели приказание стрелять в него. Позднее сделали еще хуже: уни­чтожили всякую колонизацию, даже в непосредственных окрестностях Алжира. Маршал Валэ решил предпринять военную экспедицию, не­смотря на то, что она запрещалась договором в Тафна; Абд-эльКадер объявил ему, в свою очередь, войну, и маршал восполь­зовался этим случаем для того, чтобы приказать всем колонистам Сахеля и Митиджи покинуть свои фермы. Этот приказ, изданный
1) Rouire, «Revue des Deux Mondes», 15 sepi. 1901, p. 357.
20 ноября 1839 г., уничтожал одним взмахом пера девятилетий труд колонизации. Тщетно выражали европейские колонисты желание защищаться сами, и на самом деле они могли это сделать,-граждан­скому населению не позволили спасти колонию: колонисты на­сильственно были заключены в стенах Алжира, и войска три года вели войну, проливали кровь и производили огромные расходы, чтобы отвоевать обратно территорию, которую так легко было просто не потерять х). И, несмотря на все это, столь презиравшиеся колонисты одержали, в конце концов, верх над своими естественными врагами-завоевателями, и Алжир был приобщен к европейскому миру. Это был великий шаг вперед в общем ходе эволюции, которым, мало-по-малу, связывается все человечество и присоединяется к тому типу цивилизации, какой представлен народами, получившими греко­римское воспитание.
В эпоху завоевания Алжира средиземноморский восток был также встревожен бряцанием оружия. Проявился новый «пастырь народовъ» в лице некоего Мехмет-Алн, который из небогатых офицеров достиг высокого звания египетского паши (1804 г.). Его военные силы под начальством его сына Ибрагима сражались в Морее и у Наварпна; но вскоре после того Мехмет поссорился со своим повелителем, турецким султаном, и вступил с ним в борьбу, которая завершилась поражением турок при Незибе, 24 июня 1839 г. Вмешалась Европа-Россия, Австрия, Англия,-имея в виду, что тот, кто лучше защитит Турцию, приобретет больше прав над нею; Мехмет-Али должен был оставить Сирию и удовольствовался потомственным владением-Египтом.
После ужасных войн времен империи, в течение той части XIX века, когда народы Европы несколько передохнули от крово­пролитий, в развитии человеческого духа совершился крупный про­гресс, вполне соответствующий расширению материальной области, зани­маемой человечеством. Снова начались великия путешествия, пред­принимавшиеся энергичными учеными исследователями,-они охватили всю область знаний, обнимающую «космосъ». Сппкс и Марциус опубли­ковали свое замечательное путешествие по реке Амазонке (1817-1820), которое никем не было превзойдено в смысле глубипы и точности; капитан Фицрой, сопровождаемый Чарльзом Дарвином, отправился па своих кораблях «Адвенчуръ» и «Бигль» (1826-1830) в путь и произвел великолепные исследования, послужившие точкою отпра­вления для столь драгоценных выводов относительно образования
1) Rouire, ор. cit., рр. 3G5, 366, 367.
123
коралловых островов, относительно движений земной коры П ПР0ИСХ0 ждения и распределения животных.
№ 445. Полярный американский архипелаг.

1 : 20 000 000
О-*"'-' Г250 500 " ИОСОККЛОМ.
Б.-Остров Бичи на северо-запад от земли Сев. Девона. М. П.-магнитный полюс на полуострове Бтотия. ,,
В 1904-1906 г. Амундсен совершил первое непрерывное плавание вокруг Нового Света чрез северо-западный проход.
В ту же самую эпоху внимание мореплавателей обратилось па полярные страпы, и опи стали предпринимать путешествия не только
подобно Чепслору, Гудсону и Берингу для окрытия «северо-восточ­наго» или «северо-западнаго» прохода, вдоль северных берегов Азии или Америки, но также и для непосредственного достижения полюса,- такое путешествие было предпринято, например, капитаном Баф­фином 200 лет тому назад. По стопам китобоя Скоресби, одного из самых отважных исследователей Ледовитого океана, моряки, отправлявшиеся британским правительством, Сэбип, Джон Росс, Парри, один за другим проникали на север с целью изучения его берегов. В 1827 г. Парри достиг широты 82<> 40', которая затем, в течение продолжительного периода, оставалась наиболее близким к полюсу пунктом, достигнутым человеком; затем в 1831 г. Джемс Росс открыл целый архипелаг островов и полуостровов в полярных водах и на одном из них открыл магнитный по­люс, т.-е. как-раз то место, где магнитная стрелка направляется перпендикулярно к земле. Экспедиция 1845 г., стоявшая под началь­ством Джона Франклина, имела печальный исход: корабли и участ­ники экспедиции погибли, похороненные во мраке полярной ночи; в 1848 г. британское правительство отправило для спасения её не менее четырех вспомогательных экспедиций; в 1850 г. десять судов рассекали волны моря вокруг острова Бичи, который являлся одним из мест зимовок Франклина. Сложный лабиринт полярного архи­пелага был пересечен но всем направлениям, и при этом не только удалось найти следы этой печальной экспедиции и разузнать все пери­петии её драматической гибели, но и открыть, наконец, знаменитый северо-западпый проход, которого искали в течение более чем трех веков. В 1853 г. мореплаватели, вступившие в Ледовитый океан через Берингов пролив, встретились на ледяных полях острова Мельвилля с путешественниками, проникшими чрез Баффинов про­лив. Во всяком случае, этот найденный с такими трудами путь не мог еще быть использован, и в течение целого полувека, вплоть до 1905 г., пикто им не проходил. Что касается исследований антаркти­ческих стран, то они производились менее основательно, чем иссле­дования северных полярных, и на долгое время были приостановлены, после того как Джемс Росс во время своей экспедиции 1841-43 гг. принужден был остановиться на расстоянии 1315 километров от южного полюса, так как встретил на своем пути длинную стену льда и обширный гористый континент с вулканами Эребусом и Террором.
Увеличение знаний, приобретенное путешественниками, так ска­зать, в ширину, завоевывалось другими учеными в глубину. Геологи исследовали земную кору, сравнивали горные породы, выясняли их сходство, различия и контрасты, отмечали напластование, изгибы и сме-
щепия этих пород и на основании этих различных изменений, следы которых ими констатировались, восстановляли прошедшие века земли п её историю. В то же время историки изучали памятники старины и архивы, сверяли рассказы и легенды, исследовали документы прежних времен, подвергая их более точной и суровой критике, воскрешая, таким образом, прошедшее п предчувствуя все более и более ясно
будущее, даже в тех случаях, когда они ошибались относитель­но его деталей. Это была эпоха Тьерри, Мишле, Гервипуса, Бокля, Феррари,-эпо­ха великая, так как, разъясняя великия события прошедшего, опа подготовляла новые в будущем. Жизнь человечества непре­рывно возобновляется, но, следуя нормальному и пенрерывному ходу, события вчерашнего дня поучают нас тому, что последует завтра.
Материальный вели­кий прогресс этой эпо­хи заключался, глав­ным образом, в том, что люди XIX в.

Чарльз Дарвин. 18091882.
получили несравненно
большую, чем прежде, способность к передвижению,-опа возросла, прямо, до крайних пределов. Применение пара к передвижению путешественни­ков и товаров еще и ранее неоднократно предсказывалось,-его пред­чувствовали, можно сказать, даже со времен расцвета Греции. В те­чение средних веков Рожер Бэкон предсказывал появление «ма­шин, приводящих в движение самые большие корабли», управляе­мые одним человеком и двигающиеся по рекам и по морям с такою быстротою, как если бы они были переполнены гребцами; он же предсказал и машины «колесницы без лошадей, движущиеся с невероятной быстротою». И в самом деле, так как было уже из­вестно действие пара на крышки котлов, и была известна легкость
движения колес на деревянных или металлических осях, то явля­лось вполне простым и естественным объединить эти два отдельные факта и вывести из нпх, как, это без сомнения, сделал и Рожер Бэкон, всю теорию устройства железных дорог. По меньшей мере, изобретатели, современные энциклопедистам или даже предшествовав­шие им, строили уже пароходы и пользовались ими, несмотря на на­смешки и сарказмы «здравомыслящихъ» людей. Пе подлежит сомне­нию, что Денис Папин плавал уже в 1707 г* при помощи пара по реке Фульде, между Касселем и Мюнденом. Лодочники тех мест сломали, однако, его судно, долженствовавшее произвести переворот в способах передвижения.
В течение последующего века новое открытие одержало победу над предразсудками невежества и, в конце концов, завоевало сперва речное, затем п морское судоходство. Вслед за паровыми судами по­явились локомотивы и вагоны на рельсовых мутях. Около 1830 г. страны, являвшиеся в данном случае инициаторами,-Англия, Соеди­ненные Штаты, Франция, Бельгия, Германия-выстроили свои первые железные дороги, и вскоре последние произвели огромный переворот, увеличив число путешествий ii приучив людей к быстроте: из года в год подвижность народов увеличивалась в совершенно невероят­ной пропорции. Переворот, происшедший в нравах и обычаях, в силу большей легкости перемещения, производит впечатление настоя­щего чуда: в такой стране, как Англия, где ранее в течение года насчитывалось не более 2.000.000 людей, путешествовавших в обще­ственных каретах, теперь переносится по железным путям более миллиарда путешественников, а другими способами сообщения пере­двигается еще более миллиарда. Для все большей и большей части чело­вечества головокружительная быстрота передвижения стала жизненною потребностью.
В силу этого и условия равновесия государств также измени­лись. Англия и северные Соединенные Штаты, население которых, благодаря развитию железных дорог и пароходства сделалось самым подвижным, получили перевес над всеми другими пародами, завое­вав себе славу вездесущности. Страсть к путешествиям, которую в прежния времена трудпо было удовлетворить, сделалась теперь легко удовлетворяемой для большего числа лиц; переселения, которые ранее должны были совершаться путем массовых перемещений, имевших характер настоящего урагана, могли теперь происходить постепенно, путем переселения отдельных лиц, семей, небольших групп, при­чем, однако, общая масса в значительной степени превосходила по своей численности прежния переселения народов. С точки зрения по­литической, это увеличение подвижности цивилизованных народовъ
позволило им также завоевать в материальном отношении весь оби­таемый мир. Ни одно дикое племя не могло противостоять с успе­хом людям, владеющим страшным оружием и способным появ­ляться внезапно у любых берегов, бороться с ветром и прилив­ным течением и поражать на большом расстоянии своими ядрами, производящими пожар. Располагая паром и порохом, Европа без труда завладела всеми областями мира, образующими в настоящее время её колопиальпые владения.
Весь технический и научный прогресс, все новые точки сопри­косновения между пародами имели своим необходимым последствием соответствующую эволюцию французского языка. Словари столь сильно обогащались техническими терминами и новоизобретенными пародом словами, что их постоянно приходилось занове перерабатывать; опп так разрастались, что их толстые томы, положительно, не могли более вмещать всех богатств разговорной речи. Старинный акаде­мический язык погиб совершенно под давлением новшеств. Еще в XVIII веке все были убеждены, что язык может быть «фикси­рованъ», что и желал сделать Ришельё, основывая знаменитое обще­ство «правильной речи». Писатели великого века «Энциклопедии» стре­мились к тому же, хотя и были захвачены переворотом, вызванным новою жизнью; однако, даже помимо их воли язык видоизменялся и обогащался: их желанием было, напротив, сохранить его в преж­нем положении. Впрочем, легко понять, что писатели того времени преклонялись пред своим столь элегантным, точным и чистым литературным французским языком. Он, казалось, припимал.даже характер всемирного, и, если чужеземные народы и не знали его, то, по меньшей мере, хорошо или худо, им пользовались при всех дворах; поверхностные историки воображали даже, что может совер­шиться проникновение языка сверху вниз, из высших слоев в народ. Поразительный успех французского языка казался прочно закрепленным, но именно в этом-то успехе и заключалась опас­ность, так как мпогие начинали думать, что французский язык с этого времени принимает исключительный характер, становится един­ственным языком, служащим для выражения человеческой мысли. Язык, слишком охраняемый от новшеств, сделался совершенно неприкосновенным, и писатели пе решались вносить никаких изме­нений пи в слова, пи в обороты. Язык становился совершенно не­подвижным. После времен революции и империи писатели 1819 г. были еще под исключительной властью Расина и Буало *)’ 01,11 не
1) Воту de Gourmont, «Sur Иа Langue fran^aise», Mercure de France, juillet 1898, p. 75.
решались искать ничего нового и ограничивались измышлениями новых перефразировок.
Чтобы избежать этой словесной тираннии, было лишь одно сред­ство-революция, и действительно такая революция была произведена романтизмом. Возникли страшнейшие разногласия, взаимные ссоры, расточались друг другу проклятия, друзья расходились, в семьях возникал раздор, молодое поколение восставало против старого, на театральных подмостках разыгрывались настоящие битвы. Впро­чем, торжествующий романтизм носил, как и всякое прогрессивное явление, уже в самом себе элемент реакции: оп занимался всякой чепухой мистицизма и, возвращаясь к средневековью, прославлял рыцарей, закованных в железо, монахов в их капюшонах, благо­родных дам с белоснежным челом; оп описывал таинственные своды соборов, корридоры тюрем и часовни кладбищ. Эта болезнь, впрочем, продолжалась недолго, и когда борьба закончилась, когда каждый автор, безразлично, поэт или прозаик, приобрел полную свободу писать все, что ему вздумается, французский язык и другие наречия Западной Европы усовершенствовались в этой борьбе в равной степени, обогатились новыми приобретениями, сделались более эффектными, более гибкими, более понятными и приспособленными к обсуждению тех великих задач, которые возникли пред современ­ным обществом.

БОРЪЫК \\^\\\o\\^дънocт.
Хронология.
1830 г. - 29 ноября восстания в Варшаве и в Польше.
1831 г.- 3-17 февраля восстания в Модене, в Болоньи и т. д.- 13 февраля п 16 сентября восстания в Париже.-8 сен­тября взятие Варшавы.
1832 г. - 21 мая Мехмет-Али берет приступом Сен-Жан-д’Акр и 21 декабря разбивает турецкую армию при Кониэ.
1833 г. - Волнения в Вандее и в Лионе.-8 июля договор в Ункиар-Скфлфсси, по которому турецкие проливы переходят к России.
1834 г. - 9 - 13 апреля восстание в Лионе и кровопролитие на улице Трапснонен в Париже.-Попытка Мадзини в Савойе.
1835 г. - 28 июля покушение Фиески.-В октябре 1836 г. ЛуиНаполеон в Страсбурге.
1839 г. - 12 мая восстание в Париже.-24 июня Мехмет-Али одер­живает победу над турками при Незпбе.
1840 г.- 6 августа Луи-Наполеон в Булони.-На востоке дер­жавы вмешиваются и 11 сентября бомбардируют Бейрут.
1841 г. -13 июля по международному договору проливы возвра­щаются Порте.
1843-1845 г. Многочисленные восстания в Италии.
1846 г.-18 февраля восстания в Кракове; жаккерия в Галиции.
1848 г. - 3 января восстание в Милане.-29 января-15 февраля неаполитанцы и тосканцы получают конституцию.-10 февра­ля восстание в Мюнхене.-В Париже 24 февраля револю­ция; 23-26 июня дни гражданской войны; 10 декабря ЛуиНаполеон избран президентом.
1848 г. - Германский Союз: 2-7 марта народные волнения в Штуттгарте, в Мюнхене, в Ганновере, во Франкфурте, в Гамбурге, в Карлсруэ, в Маннгейме, в Гейдельберге и т. д.; дается конституция Саксен-Веймару, Нассау, ГессенъДармштадту и др.-В Вене: народные волнения 13 марта; состояние полного восстания в течение нескольких меся­цев; император принужден бежать 15 мая и вторично бежит 7 октября; революционный период завершается взятием Вены 1 ноября.-В Берлине: 18 и 19 марта происходит борьба с оружием в руках на улицахъ
Человек и Земля, т. V. 9
столпцы Пруссии; либеральное министерство существует до ноября.-В Праге восстание 19 марта, повторяющееся за­тем 17 июня.
1848 г. - В Милане: австрийцы изгнаны 19 марта; после битвы при Кустоцце 24 июня Радфцкий занимает Милан 7 авгу­ста. Венеция восстает 22 марта; 9 августа провозгла­шается республика, существующая в течение года.-Шлезвиг. 24 марта германцы изгоняют датские власти; в апреле прусская армия восстановляет порядок; в апреле и мае восстание поляков в Пруссии.-В Риме 19 ноября бег­ство папы Пия IX.
1848 г. - Во Франкфурте 30 марта собрание подготовительного пар­ламента. -14 апреля толпы революционеров появляются в Донаушингене; в течение 15 месяцев Баден нахо­дится в полном революционном брожении. - 18 мая первое заседание германского парламента.-10 июля пе­ремирие между Пруссией и Данией, вызывающее во Франк­фурте восстание 18 сентября.
1848 г. - В Венгрии: в апреле и мае восстание сербов, кроатов и румынов против венгерцев; в июне военные действия.- 29 сентября первая бптва между австрийцами и венгерцами; 31 декабря венгерцы очищают Будапешт.
1849 г. - 27 февраля поражение венгерцев при Капольне, 6 апреля победа при Годолло, затем 9 победа при Ваше и 19 при Наги-Сарло; 21 мая венгерцы снова берут крепость Будапешта; 17 июня вступление русских в Венгрию; 28 июля венгерцы провозглашают равенство всех народностей; 11 августа Гергей становится диктатором и капитулирует 13 августа в Вилагосе.
1849 г. - 9 февраля в Риме провозглашается республика; фран­цузы высаживают войска в Чивита-Вфккии 24 апреля и, несмотря па восстание 13 июня в Париже, берут Рим 30 июня. - Во Флоренции вспыхивает революция 16 февраля и продолжается до 25 мая. - 23 марта австрийцы разбивают пьемонтцев в Новаре.-1 апреля взятие Брешии и страшное кровопролитие.
1849 г. - 28 марта король Пруссии избирается парламентом во Франкфурте германским императором; 28 апреля они отказывается. - 20 - 30 июня кровопролитные столкнове­ния в Бадене.-23 июля сдается Раштат, 27 августа Петроварадип, 28 августа Венеция, 27 сентября Коморн.

ж жицимальмасти*
Слово «социализмъ» понимается всеми как «борьба за установление справедливости среди человечества».
Глава воселхнадцатаз.
РЕВОЛЮЦИЯ 1848 г. ВО ФРАНЦИИ И В ЕВРОП.-СОЦИАЛИЗМ И СОЦИАЛИСТЫ,-ИЮНСКИЕ ДНИ,-БОРБА В ГЕРМАНИИ. -ВЕНГЕРСКОЕ воссТАНИЕ.-ВОЗСТАНИЕ В МИЛАН, В ВЕНЕЦИИ И В РИМ.- ИМПЕРИЯ.-ВОСТОЧНЫЙ ВОПРОС.-ВОЙНА В ИТАЛИИ,-КИТАЙ И ЕВРОПЕЙСКИЕ ДЕРЖАВЫ.-ВОЗСТАНИЕ ТАЙПИНГОВ.-РЕФОРМА В ЯПОНИИ, -ЕВРОПА И ИНДО-КИТАЙ.-ВОЗСТАНИЕ СИПАЕВ.
И И олитпческий переворот, получивший в истории громкое название А А «революции 1848 г.», заслуживает, действительно, быть выде­ленным среди исторических событий XIX века. Если внешние ре­зультаты и были мало прочны, то, по меньшей мере, во Франции, от9*
куда вылетела искра этого пожара, низвержение представительного мо­нархического образа правления французской буржуазии привело менее чем в течение года к восстановлению того порядка вещей, который по существу приблизился к условиям наполеоновской империи; кроме того, этот толчок был дан как-раз в тот момент, когда весь мир, в очень многих областях своих, находился в состоянии чрезвычайно неустойчивого равновесия, и потому движение быстро рас­пространилось от королевства к королевству и достигло* самого края земли. Никогда сознательная или бессознательная солидарность народа пе проявлялась с большею очевидностью, никогда не ощущалось яснее", что жизнь цивилизованного человечества пульсирует одним и тем же темпом! Едва в Англии высадился король Луи-Филипп,-в той самой Англии, где ранее спасалось столько республиканцев, изгнан­ных им,-как немедленно вслед за ним явился туда же и пре­старелый Меттерних, этот злой гений европейской контр-революции, а затем, вскоре после того, и король Пруссии должен был смиренно предстать пред своим народом в Берлине и просить у него с непокрытой головой извинения за нарушение своих обязанностей кон­ституционного монарха.
В силу возвратного толчка Германия и тяготевшие к ней про­винции с не-германскпм населением оказались гораздо глубже взбу­дораженными, чем Франция: в этой последней стране вопрос о на­циональном единстве более не поднимался, пикем пе пропагандиро­валась идея федерации,-между тем общим желанием всех немцев было создать единое великое отечество, не находящееся во власти обо­их управлявших делами государств и пе подпадающее их ревни­вому соперничеству. Тот хаос, который называли «германским сою­зомъ», окончательно запутался, к удовольствию обоих «пастырей не­добрыхъ», благодаря распрям различных мелких князей и князь­ков, между которыми была распределена империя. Распределение этих владений усложнялось благодаря чрезвычайно сложной чересполосице, которая делала из лабиринта мелких государств и их близких и дальних ленов невероятную путаницу, в которой могли разо­браться лишь немногие специалисты. Отсутствие определенного полити­ческого единства имело своим последствием образование чрезвычайно большего числа мелких центров, независимых областей, удерживав­ших свой своеобразный характер в каждой части страны; притом границы, разделявшие эти различные государства, оставались часто неопределенными, сбивчивыми, не обозначенными точно. Но, несмотря на все это, к какому бы мелкому государству здесь человек ни при­надлежал, вне всякой зависимости от того, жил ли он в мире или же среди войн и распрей, германская национальность его оста-
валась все же прочно определенной, в силу уже того языка, на ко­
тором он говорил: баварцы в такой же степени чувствовали себя
германцами, как и саксонцы; австрийцы па Дунае были не менее сы­
нами Германии, чем вестфальцы па Руре или па Везере.
Как только прежния географические границы сгладились, благодаря усовершенствованию путей сообщения и благодаря концентрации населения в городах, так оказалось, что Германия вполне естественным порядком, по самому существу свое­му, являлась гораздо более единой, чем соседния страны, соединенные искусственным образом. Это единое целое, несмотря на свои политические подразделения, представляет скорее единый на­циональный организм, чем сама Франция от Бретани до Прованса и от Фландрии до страны басков. Чрезвычайное политическое разнообразие германских государств могло, правда, изменить это глубокое единство населения Германии, но первым же актом общей революции было про­возглашение единства всего германского мира. II народное движение приблизилось к данной цели гораздо более, чем позднее это сделала восстано­вленная Германская империя. Согласно конституции, которую вотировал с энтузиазмом «подгото­вительный парламентъ» во Франкфурте, все государства, говорящие на немецком языке, должны были объединиться в федерацию и при­слать своих избранных путем всеобщего голо­сования представителей во Франкфурт; права немецких граждан должны были быть свой­ственны жителям всех государств любой части Германии; все внутренния таможенные границы подлежат уничтожению; монетное обращение, меры веса и длины устанавливались общие;

Ружье-зонтик националь­ной гвардии.
армия и флот должны были набираться со всего обширнаго
отечества. Правда, все эти решения не были подтверждены действи­тельностью: они породили лишь чисто-внешнюю декорацию, так какъ
революции должны повторяться дважды и достигают своих целей
лишь окольными путями.
Одновременно с германцами различные угнетенные народности прусского королевства, равно как и народы/Австрии-чехи, поляки,
русины, словаки, кроаты, итальянцы, румыны и, наконец, уже прежде всего венгерцы, требовали настойчиво также своей независимости. Чув­ствования человеческие переплетаются, однако, нередко самым курьез­ным образом, и в данном случае те самые люди, которые столь сильно жаловались па несправедливое притеснение их самих дру­гими, считали вполне естественным заставлять подчиняться себе са­мим другие народности, говорящие на иных языках. Самые рев­ностные патриоты, вызывавшие восстание германского населения Гол­штинии и Шлезвига, возмущались претензиями датчан, поляков и чехов, желавших освободиться от германского ига.
Как-раз в это время славянские народности отдыхали от страшнейшей гражданской войны. В то время, как поляки Познани бесплодно пытались поднять крестьян для отвоевания своей националь­ной независимости, крестьяне Галиции, русинского происхождения, во­оружившись своими косами, ринулись на польских помещиков, кото­рых опи ненавидели, и, как говорят, уничтожили около 2000 пред­ставителей аристократии и духовенства. Господство Пруссии и Австрии в присоединенных ими польских провинциях утверждалось с тем большею прочностью, что жители этих провинций были разъединены традиционною ненавистью. Благодаря этим местным неурядицам, английское правительство имело возможность уничтожить политическую автономию Краковской республики, этого последнего обломка некогда могущественного польского государства (1846 г.).
В Австрии, в Венгрии, в южных славянских землях про­исходили явления, аналогичные имевшим место в Полыпе, по при­нимавшие еще более широкие размеры. Это хаотическое смешение на­родов находилось в постоянном движении то в том, то в дру­гом направлении. В эту эпоху в Праге, в Вене, в Пеште, в Загребе были восстания; не было ни одного города на юго-востоке Европы, вплоть до ворот Стамбула, который не был бы в брожении или в лихорадочном ожидании каких-нибудь великих перемен. Безо всякого сомнения, если бы все различные угнетенные народности сумели поступиться своими взаимными правами и объединились против общего притеснителя, они одержали бы верх над устано­вившимися правительствами и затем могли бы уладить по справед­ливости свои собственные частные нфдоразумения. Но племенная и социальная вражда была сильнее любви к свободе и политической независимости н мешала такому объединению. Венгерские и польские помещики, привыкшие повелевать и пользоваться богатством, пе могли допустить, чтобы румынские и сербские, кроатские, русинские крестьяне, к которым они в течение многих поколений относились с полнымъ
Угнетенные народности и их племенная вражда
135
№ 446. Германский союз.

и: юоооооо
О 100 250 ъъъкилам.
Горизонтальная штриховка ограничивает область Германского союза (1820-6 г.)-, еди­ным связующим органом его был парламент, засилавший во Франкфурте и объединявший 39 государств-Австрию, Пруссию, Баварию, Саксонию, ‘ ан“„ д‘ ,
Области, выбиравшие германского императора, но не входившие Во состав союза, на карте белы я,-таковы были Пруссия за Одером, Венгрия, ! Кружки обозначают города, где произошли s°ac V й-ст Ч п n«u=«
стр. 129); черные точки, большею частью, поля сражения. К Ку тоцца, Н _Новара, шинген; Р=Раштад; Ка^Каполна; Г ^Годолло; В Ваш и Наги-Сарло; П=Петро наради н; Ко-Коморн; Б-Берн; Л -Люцернъ
пренебрежением, были допущены в качестве равных принять уча­стие в борьбе и в победе!
Истинно просвещенные умы и благородные сердца, правильно истолковавшие историю, понимавшие, что тесная солидарность между всеми народностями, стремящимися к освобождению, является необхо­димым условием успеха, были редки. рассказывают, что патриарх Раечич, прежде чем приступить к открытой борьбе с венгерцами, предложил от имени национального конгресса сербов, собранного в Карловице, заключить с представителями Венгрии дружественное соглашение, в силу которого венгерцы должны были допустить братское объединение всех австрийских славян, тогда как последние потре­бовали бы отозвания всех славянских войск, применявшихся ав­стрийским правительством к умиротворению Италии, м заключили бы союз с итальянским народом, который сам в это время был вовлечен в борьбу за свое освобождение1). Национальное само­любие взяло, однако, верх. Венгерцы желали отвоевать свою независи­мость и удержать свою власть! Не прпшло еще время разрешить во­прос единым логическим и нормальным способом, т.-е. путем свободного объединения всех народностей юго-восточной Европы, от Праги до Константинополя!
В маленькой Швейцарии происходили также события весьма замечательные,-они свидетельствуют о могуществе общественного мнения при столкновении его с дипломатическими условностями. Иезуиты, всегда умвпие ловко раскидывать свои паутинные сети, успели добиться того, что их приняли в несколько кантонов, и сумели прибрать к своим рукам воспитание детей в Люцерне и в другихгь католических городах Швейцарии. Будучи ловкими дипломатами, они считали себя в силах вести и открытую борьбу, и под их покровительством образовалась лига, получившая название «Sonderbund», т.-е. «особый союзъ»; эта лига объединила семь католических канто­нов-Швиц, Люцерн, Ури, Унтер вальден, Цуг, Фрейбург и Валэ (1846 г.). После долгих колебаний и временных мер осталь­ная часть Швейцарии восстала, в конце концов, против этой лиги открыто и одержала победу над нестройными бандами, находивши­мися под начальством священников. Война продолжалась не долее нескольких дней (в ноябре 1847 г.) и захватила врасплох Меттфрниха, Гизо и других министров, которые иначе охотно помогли бы католической религии вооруженной силой. Тем не менее, европей­ская дипломатия все же заговорила о вмешательстве; по тогда вие-
1) А. d’Avril, «La Serbie chretienne», p. 77.
запно разнесся слух о революции, происшедшей в Париже. Па сле­дующий же день, после 29 февраля, граждане города Нейшателя освободились от лица, управлявшего кантоном от имени Пруссии, и, несмотря на все старания европейской дипломатии, заставили при­знать свою политическую независимость и устранили всякое прусское владычество. События эти имели своим результатом получение Швей­царией значительно большего политического единства за счет мест-

Озеро четырех кантонов. Южная сторона с востока.
пых автономий. Власть иезуитов была сломлена, что послужило на пользу государству: конфедерация отдельных государств сделалась конфедеративным государством.
В Италии, подобно тому как и в Швейцарии, революция вско­лыхнула уже население самых различных провинций, подняла его в Ломбардии п вь Сицилии еще до того, как слух о парижских собы­тиях распространился за пределами Альпов; почти либеральное по­ведение пового папы Пия IX заставило обратить все взоры к Риму и ожидать, что возрожденное христианство приведет освобожденные и доверяющие ему народы к новому веку справедливости и свободы.
Когда сильный толчок февральской революции всколыхнул всю
Европу, народное движение в Италии сделалось неизбежным, Венеция провозгласила себя свободной республикой, король Сардинии КарлъАльберт был принужден под давлением общественного мнения объявить войну Австрии, так как иначе ему угрожало низвержение с трона. Это была эпоха «Risorginiento»-«воскрешения» Италии. В течение нескольких недель и почти безо всякого кровопролития Италия достигла того, что отвоевала свое политическое единство-этот идеал, который некогда витал в виде призрака лишь пред немногими благородными умами,-идеал, осуществить который они никогда пе надеялись. С самых первых дней борьбы между итальянскими рево­люционерами и австрийскими гарнизонами эти последние принуждены были отступать,-они должны были очистить Милан и другие города западной Ломбардии, главные центры итальянского патриотизма, центры, в которых курильщики образовывали лиги, отказывавшиеся от курения австрийского табака, и молодые девушки объединялись и давали клятву никогда не одарять любовью ненавистных австрийцев или даже тех из своих соотечественников, кто индифферентен к требованиям народа. Страсть к самопожертвованию была столь велика, что муче­ников за идею было пе перечесть; изменение политического равновесия было признано неизбежным самыми заядлыми консерваторами; но, с своей стороны, не осуждали ли себя сами горячие итальянцы фаталь­ным образом к реакции, доверяя ведение борьбы за свои права и заботу о своем освобождении своим естественным врагам-обоим власть имущим, папе и королю?
Отзвуки февральской революции пе ощутились вовсе в Испании,- в такой степени эта страна привыкла уже к смятениям граждан­ской войны; между тем острова Великобритании, вопреки своей тради­ционной изолированности, были потрясены этою общею волною рево­люции. Английский народ пришел в движение, п парламент должен был окружить себя целой армией: даже в Ирландии дошло до откры­того восстания,-возстания, обреченного, впрочем, уже с самого начала на полнейший неуспех, так как ирландцы, были ослаблены много­вековым угнетением и к тому же были лишены физической силы, благодаря постоянным голодовкам, едва могли владеть своими кольями и погибали нередко во множестве, усеивая своими трупами дороги.
Замечательным образом отзвук этнх европейских событий, и притом весьма серьезный по последствиям, наблюдался в далекой Индии п на крайнем востоке,-по крайней мере, английские писатели приписывают именно отражению западных революций восстание сиков в Лахоре и в Пенджабе; спки разбили войска Индийской кампании в нескольких битвах, и в то же время многочисленные восстания сингалезов стали угрожать вообще английскому могуществу в Индии.
Что касается тайпингов Китая, которые около того же времени при­вели в смятение Срединную империю, то и по отношению к ним мы^с уверенностью можем сказать, что данный ими страшный тол­чок является доказательством общности и параллельности пульсации жизни востока и запада, под ^влиянием одних и тех же глубоко лежащих причин; нет, впрочем, пи одного факта, который позво­лял бы непосредственно связывать эту великую революцию в Китае с событиями, которые на другом конце Старого Света всколыхнули Париж, Берлин, Вену, Пешт и Милан.
По отношению к Америке с латинским населением дело обстояло иначе: моральное влияние Франции было в этих областях таково, что её новая революция потрясла сильнейшим образом духов­ную жизнь и этой страны и вызвала местами, особенно в Новой Гренаде, серьезные политические движения.
Революция 1848 г. отличается от всех предшествовавших рево­люций и отмечает, в силу этого, начало очень крупной эпохи в истории; дело в том, что, по меньшей мере, во Франции и в Англии, иначе говоря, в обеих 'странах, которые до конца довели первое политическое движение, н правленное против королевской власти, рево­люционное [движение 1848 года обнаружило явное стремление к изме­нению социальных условий. Революция 1789 г. имела своим един­ственным идеалом победу третьего сословия, т.-е. буржуазии, и самое её проведение, в основе своей, было обязано деятельности лиц, владевших землею и недвижимыми имуществами,-деятельности про­мышленников, торговцев, ремесленников и людей либеральных про­фессий; народ играл лишь роль статистов-он внес в революцию свои грубые инстинкты толпы, свой энтузиазм, свое негодование. В 1848 г., напротив, рабочие, люди труда, были главными участниками революции. Опи не знали тогда еще, быть-может, самого слова «социа­лизмъ», которое новейшего изобретения, но опи заставили уже войти въкисторию это понятие; они придали истинное значение социализму,- значение отнюдь не абстрактное, так как все понимают это слово как «борьбу за установление справедливости среди человечества».
Справедливость! Ее торжественно провозгласили уже пол-века тому назад под наименованием «прав человека»,-к этому при­соединились и торжественные возгласы в честь «братства». Начиная с этой эпохи, время осуществления идеалов справедливости казалось тем более наставшим, что были изобретены многочисленные машины, которые должны были облегчить труд человека; помимо того и способы разделения труда, установившиеся в производстве, значительно повысили его продуктивность. И вот, вместо того, чтобы увидеть улучшения
своего положения пропорционально прогрессу механического производ­ства, рабочие почувствовали, что, наоборот, условия их существования становились все более и более ненадежными: применение машин въ
промышленности позволило хозяевам экономить на вознаграждении, уплачиваемом личному составу. Какое же дело было рабочим до ихъ

Сен-Симон (1760-1825).
оффициально признан­ных прав, если за ними не было важней­шего права-права на существование!
Вследствие этого они с одушевлениемч. вос­пользовались случаем мщения.Различные уже очень многочисленные социалистические уче­ния, в течение двад­цати последних лет, надавали достаточно превосходных обеща­ний,-теперь от них потребовали,чтобы они сдержали эти обещанияПо рассказам той эпохи, депутация ра­бочих явилась в ра­тушу, предстала пред членами временного правительства и в самых возвышенныхъ
словах предложила
им «принести три
месяца бедствий и бедности па пользу республики». Безо всякого сомнения, в Париже и вообще во Франции было достаточно людей, охваченных самыми возвышенными стремлениями, и типичный «человек 48 года», каким он сохранился в памяти последующих поколений, восстает пред нашим умственным взором в виде храбреца и искреннего человека, с открытым и симпатичным лицом, обрамленным окла­дистой бородою, с горячими словами на устах,-человека, опьяненного жаркими спорами, в которых более сквозила горячая вера в буду­щее, чем признание разумных доводов, основанных на понимании современного положения вещей,. «Человек 48 года» был, на самомъ
деле, добрый малый, и в течение первых недель, последовавших за революцией, все переживали тот сильнейший подъем и ту искрен­нюю радость, какую энтузиасты испытывали в начале великой фран­цузской революции. Иностранцы притекали толпами в Париж: при­ведем в пример хотя бы Чарльза Диккенса, который пытался даже
писать по-французски на республиканском языке, на котором, как он объявил, он желает с этого вре­мени объясняться!
Но, как бы то пи бы­ло, люди не могут су­ществовать одними сло­вами: им нужен так­же хлеб, и общество, к которому теперь рабочие обратились, чтобы получить от него свою вполне заслужепную награду, это общество не сдержало своих обещаний; оно не признавало более того «права иа трудъ», которое было признано перед тем оффици­ально не более и не

Шарль Фурье (1772-1837).
менее как минист­
рами. Дело в том, что социалисты были еще в совершенном мень­шинстве: опи были столь малочисленны, что пе могли действовать па общественное мнение иначе, как внезапным натиском пли даже воз­буждением скандала. Конечно, учения о социальном перерождении, выйдя из области чисто-умствеиных измышлений и фантазий, пытались произ­вести проверку на опыте; они пытались воплотиться и войти в жизнь, вследствие чего перестали уже быть утопиями и заявили себя в действи­тельной жизни и); однако, все эти теории были в чрезвычайном между собою несогласии, и найти между ними общую равнодействующую было совершенио немыслимо. Одни из социалистов этой эпохи начали прямо с того, что установили абсолютную власть, прежде чем «орга-
1) Bernard L zire, «Hisloire des doctrines revolulionn liresa, p. 3.
низовать «новое функционирование социального организма; наибольшее число этих реформаторов удовольствовалось тем, что применило к новым целям иерархию уже существующую; некоторые же другие прежде всего отбросили все установленные власти.
Принимая во внимание многовековую рутину, по которой все невладеющие землею осуждены па плохо вознаграждаемый труд, много ли могли значить те делавшиеся кое-где попытки установления обще­ства на вполне гармоничных началах, при которыхъ’ жизнь каждого являлась бы гарантированной и протекала бы счастлпво среди брат­ских отношений окружающих? Без сомнения, попытки эти были очень интересны, но это были не более как мимолетные молнии, про­резавшие тьму традиционного рабства. В 1812 г. Роберт Оуэн, до­казав, что человек определяется вполне окружающею средою, поже­лал показать также на деле, на своей фабрике в Пыо-Ленарке, что, создавая среду с внешними условиями полной справедливости и ра­венства, можно добиться и постепенного изменения сампх людей. За­тем в 1824 г. па девственной почве Америки он расширил эти свои опыты и создал ряд «гармонических общинъ», которые встре­тили затем подражание в различных местностях Соединенных Штатов и почти все преуспевали материально, но затем были опять поглощены окружающим всемогущим капитализмом.
Менее важными в смысле реализации были опыты, произведен­ные во Франции и имевшие зато большее значение в смысле выра­ботки дальнейших идей. Могучий гений Шарля Фурье всколыхнул глубоко умы мыслителей и сделал своими последователями самых возвышенных и благородных по своему характеру людей того времени; однако, учеппкп эти, представлявшие столь замечательное и избранное общество, не были пи достаточно многочисленны, пи достаточно богаты для того, чтобы основать образцовую социалистическую общину по тому превосходному в смысле построения иерархии плаву, какой был за­думан учителем-к тому же, прежде всего община представляла со­бою лишь малую часть всего его учения. Попытки в малом масштабе, произведенные в Копдэ-сюр-Вегр, в Брукферме и в других ме­стах, были заранее осуждены па неуспех, как предприятия явно несовершенные. Точно также и колония Менильмонтана, устроившаяся вблизи Парижа и попытавшая реализовать гармоничное объединение трех сил-труда, капитала и таланта, противоречила слишком явно одеянием и обычаями колонистов установивтппмся привычкам бур­жуазии,-противоречила настолько, что закон должен был грубо вме­шаться в дело и разогнать общинников, которые почти все были людьми пауки и высокого умственного развития и оставили неизглади­мый след в истории.
Вместе с тем, другое учение более простое и по существу даже наивное, по своим социальным воззрениям почти детское, обнаружило несравненно более могущественное влияние на некоторую часть Фран­цузского народа: это было коммунистическое учение, изложенное Кабэ чисто-евангельским языком. Учение это давало полное удовлетворение тому давнему инстинкту народных масс, который во все времена заставлял их видеть окончание всех своих бедствий в возвраще­нии к общему владению всеми землями и в естественном к нему дополнении-общности всего имущества. Кабэ нашел себе многочис­ленных последователей, и, когда он распростился со Старым Све­том и отправился в Америку, чтобы основать на её девственной почве колонию, которую назвал Икарией, за ним последовали сотни его учеников, жаждавших этой жизни, полной мира и счастья. Как известно, судьба Икара была, однако, печальна! Его крылья растопи­лись от действия солнечных лучей. Могла ли преуспевать община, не располагающая свободой, община, состоявшая к тому же от­нюдь не из монахов, дошедших до полного отупения, вследствие по­стоянного послушания, молитвы и самобичевания?
Таким образом, количество вызванных нарождающимся социа­лизмом попыток разрешения социальных задач было вовсе не ве­лико. К тому же политики-эмпирики, которым было предоставлено управлять страной и законодательствовать, были далеко не согласны между собой относительно того направления, которому должно было сле­довать; большинство их было даже того мнения, что «социальный во­прос более не существуетъ», и что достаточно преодолеть лишь воз­можно лучшим способом трудности настоящего момента, не пытаясь нисколько изменить существующие отношения между капиталистами и рабочими массами. Тогда как одни из передовых людей красноре­чивые, возвышенного ума и благородного сердца деятели, представляв­шие наилучшую социологическую школу, которую когда-либо видел свет, обращались к народам с призывом, стремясь увлечь их к основанию общества, основанного на справедливости, другие пред­ставители общества подготовляли в тайне способы вызвать среди ра­бочих возмущение, чтобы затем истребить значительную часть их. устроив в целях спасения страшнейшее кровопролитие.
Заговор их удался! Забастовавшие рабочие, которых безо вся­кой пользы применяли в «национальных мастерскихъ» для перевозки земли в тачках и для мощения улиц, были все сразу распущены и этим непосредственно подвинуты на мятеж, особенно благодаря под­стрекательству крикунов-журпалистов. И на самом деле ужасное кровопролитие разыгралось в конце июня 1848 г: в течение несколь­ких дней происходили битвы на улицах, и захваченные рабочие
безпощадно умерщвлялись. восставших рабочих генералы, воевавшие ранее в Африке, третировали как «бедуиновъ», и они узнали на своей собственной шкуре, что республиканская буржуазия в смысле жестокости подавления восстания действовала одинаково или, пожалуй, даже лучше королей. Победители июньских дней заставили надолго замолкнуть все требования социализма, но в то же время превратили республику в рабыню монархизма, оспованного на божественной вла­сти королей; во Франции вскоре под ложным наименованием «пре­зидентства» была создана императорская власть.
В Англии реакционное движение протекало параллельно и притом бо­лее успешно,-так называемое «чартистское» движение было задавлено без необходимости со стороны парламента пользоваться столь резкими средствами, как военная сила и кровопролитие. Лишившись двух своих передовых вожаков, Европа сделалась с того времени совершенною жертвою обычных своих угнетателей: общий отлив следовал за той приливной волной, которую революция разлила по всему миру.
Германский парламент во Франкфурте заседал среди бесконеч­них ь затруднении; ему приходилось группировать в федерацию абсо­лютные монархии, затем заниматься германскими областями, пе пред­ставленными в собрании депутатами, каковы были области Шлезвига и берегов Вислы; приходилось решать и много других задач, по существу неразрешимых. На деле парламент, находившийся во власти двух сильных соперничавших между собою держав, Прус­сии и Австрии, был не более как послушным орудием в руках союзных князей, после того как прошла уже революционная буря. Германские войска, которые во имя единства Германии захватили уже победоносно Шлезвиг, очистили эту завоеванную страну, и барри­кады, построенные на самих улицах Франкфурта (18 сентября), были без труда уничтожены. В довершение унижения парламент, в конце концов, избрал императором Германии того самого короля Пруссии, который в течение всего периода революции выражал пол­ное свое нежелание признавать собрание народных представителей и самым открытым образом противодействовал всем его решениям. И на этот раз король отнюдь пе оказал народным представите­лям чести принятия от них власти: он согласился получить импе­раторскую власть не от народа, не от буржуазии, а лишь от дру­гих князей, своих родных и двоюродных братьев, которые только и казались ему имеющими право предлагать ему императорскую ко­рону. Он не допускал и мысли о том, чтобы переворот совер­шился снизу,-он должен был совершиться сверху. Историки, ком­ментирующие события, добавляли, что столь великий переворот и со­
здание национального единства, не могли совершиться в полном мире и согласии, но должны были произойти по старинному способу, утвер­жденному историей,-«огнем и мечемъ».
Впрочем, члены франкфуртского парламента, по крайней мере, пе были умерщвлены. Большинство их было отозвано Австрией, Прус-

Дрезден на Эльбе.
сией, Саксонией и Ганновером; остальная часть депутатов искала спасения в ИИТтуттгарте; по последняя речь президента была покрыта уже грохотом барабанов. Это был последний акт комедии, и на­чалась уже трагедия. восставшие жители Бадена, бывшие защитниками национального единства Германии, были после ряда кровавых битв оттеснены к югу п совершенно истреблены; затем, после капитуля­ции Раштадта, в котором заперлись последние борцы, отстаивавшие это вполне проигранное дело, террор, внесенный прусскими завоева­телями, совершенно придавил баденцев на долгие годы. Другая часть пруссаков в то же самое время руководила репрессиями в Дрездене. Военные суды рубили головы, наполняли тюрьмы заключенными, кон­фисковали имущества. Одному из триумвиров, стоявших во главе дрезденских инсургентов, Рихарду Вагнеру, уже известному компо-
Человек н Земля, Т ѵ. Ю
зитору, создавшему «Тангейзера», удалось ускользнуть, тогда как зна­менитый русский революционер Михаил Бакулин, бывший душою оказывавшагося сопротивления, был схвачен, брошен в тюрьму и затем выдан русскому императору, этому главнейшему устроителю европейской реакции.
К тому же самому царю Николаю I обратилось австрийское пра­вительство с просьбою помочь в деле подавления восстания венгерцев (венгров). Эта азиатская народность, родственная туркам ио происхожде­нию и языку, подпала совершенно ппым судьбам, чем турки па Бал­канском полуострове. Оба народа были вполне разъединены своей ре­лигией: тогда как турки образовали авангард магометанских народ­ностей, венгерцы, уже по самому своему географическому положению, были поставлены впереди всех христианских пародов и то являлись победителями, то оказывались побежденными пли даже совершенно покоренными турками и страдали при этом гораздо более, чем дру­гие, в этой бесконечной и беспощадной борьбе. Но, хотя венгерцы и приносили себя в жертву за общее дело, они все же лишь на поло­вину признавались другими европейцами,-их едва знали, и в них видели то, что они, впрочем, и были в действительности, именно- видели азиатов, не вполне еще приспособившихся к окружающему их хаосу народностей-к славянам, германцам, итальянцам и румынам, в среду которых они попали. Не будучи в состоянии научиться всем многочисленным и разнообразными наречиям, какие были распространены вокруг них, венгерцы избрали для сношений с другими странами язык, применявшийся во всех канцеляриях, в которых составлялись договоры и конвенции-именно латинский. Их собственные писцы и нх духовенство также стали пользоваться этим языком, и в течение восьми веков, вплоть до 1848 г., как повели­тели Венгрии, так и их вассалы, судьи, чиновники и даже землевла­дельцы говорили между собою по-латыни; этот латинский язык был, однако, очень сильно видоизменен, превратился в нечто в роде жаргона, получив глагольные формы туземного наречия ’)
Революция 1848 г., увлекшая венгерцев в борьбу за свою нацио­нальность, за восстановление своего родного языка и гза отвоевание своих прав, заставила нх впервые выступить в качестве европейстой народности на ряду с другими западными народами, кото­рые были охвачены в те времена таким же движением, направлен­ным в сторону завоевания свободы. Героизм венгерцев сделал их братьями тех пародов, которые являлись величайшими представите­лями арийской цивилизации. Военное положение венгерцев было перво-
1) Anton Bartel, 1896, < Dictionnaire
начально, повидимому, совершенно отчаянное: их войско состояло изъ
Яо 447. Равнина Венгрии.

1: 5 ооо ооо
<Г 1 1 ^Поо 200 Го О К И Л О М
иррегулярных банд, тогда как славянское население страны, в со­единении с населением соседних провинции и даже с добровольцами 10*
Балканского полуострова, находилось па службе германской Австрии, владевшей хорошо организованною армиею. Когда в Вене восстание было в полном разгаре, н жители её обратились с воззванием к своим соседям-венгерцам, эти последние, «будучи вечными формали­стами и законниками» (Ассерин), стали ждать оффициальной просьбы п явились, в конце концов, слишком поздно и в слишком малом числе: 28 октября Виндишгрец осадил Вену, 29-он ее бом­бардировал, 30 - выжидал случая, 31 - оттеснил венгерскую армию и 1 ноября вошел победителем в столицу Австрии. Вскоре настал черед и Пешта: венгерское правительство должно было вы­вести оттуда войска и сконцентрировать все свои военные силы к востоку от Тиссы; однако, польский генерал Бем, которому, несмотря на то, что он стоял во главе восставшей Вены, удалось ускользнуть, совершил в Трансильвапии чудеса стратегии и одержал несколько побед, а вскоре затем Гергей, сделавшийся главнокомандующим венгерской армии, превосходно реорганизованной Кошутом, одержал одну за другою также ряд крупных побед, воспламенивших на­дежду во всех республиканцах Западной Европы-австрийцы при­нуждены были очистить Пешт и отступить в беспорядке до самой границы. Тогда-то австрийский император и принужден был про­сить помощи у своего могущественного союзника, императора Николая I: 150-титысячная армия проникла в Венгрию с западной п с север­ной границы, тогда как с юга двинулись сербы, а с запада от­крыли военные действия германцы. Маленькая венгерская армия, окру­женная со всех сторон, отчаянно защищалась до тех пор, пока Гергей, избранный диктатором, не капитулировал от имени всего народа в равнине Вилагос недалеко от Арада (13 августа 1849 г.). Вскоре после того восстание кончилось, и сопротивление оказывала лишь крепость Комаром (Коморн), которую еще долгое время защи­щал Клапка.
Венгерцы сдались пе законному своему повелителю, императору австрийскому, а русской армии. Фельдмаршал Паскевич имел воз­можность написать своему монарху: «Государь, Венгрия лежит у ног Вашего Величества». Австрийцы, однако, взяли на себя дело отмщения: военные суды, устроенные по всей Венгрии, приобщали население к германскому миру путем розог, тюремного заключения, расстрелов и виселицы. Гергей, побежденный полководец, быть-может, на самом деле виновный в измене, но, во всяком случае, типичный вояка, настроенный всегда против гражданской власти, претерпел вели­чайшее унижение: ему было предоставлено роскошное здание для жилья п богатая пенсия, тогда как его сотоварищи по воине были расстре­ляны или погибли на виселице. Самый жестокий из австрийских гене-
радов, Гаинау, прозванный «бичевателемъ», получил другое наказание. Вскоре после усмирения восстания он посетил одну из лондонских фабрик;. рабочие его узнали и выгнали вон, избив ремнями, как отвратительную гадину.
В Италии борьба за освобождение претерпела те же перипетии, как и венгерское восстание. Революционеры северной части полуострова

Миланский собор.
одержали сперва победу, и австрийцы принуждены были очистить Ми­лан и отступить за Мннчио, тогда как в то же время на востоке Венеция отвоевала свою независимость, которая была у неё отнята Наполеоном Бонапарте пол-века тому назад. Римляне и неаполитапцы стремились помочь ломбардцам; в то же время борцы за республику не решались вести борьбу одни и, заглушив свое справед­ливое недоверие к королю, который так часто изменял, шпионил, преследовал, заключал в темницу и расстреливал их друзей, обратились все же с предложением союза к Карлу-Альберту; король в надежде превратить свое маленькое королевство в обширную
монархию, согласился на новую измену-измену принципу божественной королевской власти. Во всяком случае, такой союз между естественными врагами не мог быть удачным. Карл-Альберт был не настолько силен, чтобы иметь возможность помериться с могущественной австрий­
ской армией под командою энергичного старого полководца Радецкого;
он потерпел полное поражение в битве

Джузеппе Мадзини (1805 - 1872).
ври Кустоцце (25 июля 1848 г.), затем на следующий год был разбит при Новаре (25 марта 1849 г.), и ему не оставалось ничего более как отказаться от пре­стола, пред лицом своего народа, и пере­дать власть и итальян­скую корону своему сыну Виктору-Эмману­илу, который, но край­ней мере, не имел за собою позорного про­шлого, полного измен.
Победа Австрии легко могла бы иметь более серьезные по­следствия, если бы она не вызвала зависти Франции. Обычное со­перничество герман-
цев и французовъ
из-за господства надъ
Италией началось лишь
в новой форме, будучи скрыто под дипломатическими ухищрениями. Казалось бы вполне естественный!, чтобы Франция, имевшая оф­фициально республиканский образ правления, вмешалась для защиты независимости родственных республик, по на самом деле произошло совершенно обратное: вовлеченная, подобно Австрии, в движение, против­ное освобождению народов и освобождению личности, Франция послала свои войска в Италию для защиты римского папы. Обе державы, и Франция и Австрия, выступали на защиту добрых принципов порядка и законности.
В Риме, где после бегства папы Пия IX возникла республика,
душою сопротивления был один из триумвиров, Джузеппе Мадзини, выдающийся революционер своего времени, отличавшийся огромной энергией, силой воли и настойчивостью, замечательным искусством в деле выбора людей п полным самоотречфнием в повседневной жизни. Будучи типичным человеком долга, он умел возбуждать энтузиазм и героизм самопожертвования, и, когда избраннейшие бойцы
пали, он, не теряя присутствия духа, твер­дый и бесстрастный, все же умел находить людей, которые добро­вольно приносили свою жизнь в жертву обще­ственному делу. От. не отступал пред ужасной необходимо­стью непрестанного са­мопожертвования молодых энтузиастов, так как, страдая сам за дело освобождения и объединения Италии, пе мог и для других представить более вы­сокой радости, как ощущавшейся им са­мим. Будучи суров, как кальвинист, он в некоторых отно­шениях был еще не­терпимее католиков в смысле римских традиций. Его девиз был «Dio е Ророио»; по

Джузеппе Гарибальди (1807-1832).
этому девизу права па­
рода проистекают от самого Бога и именно от того Бога города Рима, который дважды в течение истории дал Италии всемирную власть- сперва в эпоху римских императоров, затем во времена римских пап. Мадзини веровал твердо, что в ближайшем будущем этот римский Бог в третий раз даст итальянской республике первое место среди народов всего мира. Таким образом, Мадзини на самом деле не был врагом «святого отца», бежавшего из Рима, чтобы пе
приходить в соприкосновение с проклятыми республиканцами,-на­против, он желал, чтобы римский папа основал новую эру рели­гиозной власти-власти, при которой демократическая вера придала бы старинным обычаям новое значение. В отсутствие папы именно таким образом пытался он в Риме истолковать церковные обряды.
Революция, возникшая из стремления к независимости и в то же время верная римским традициям,'вызывала противопоставление двух понятий-«народа» и «Бога»; она не могла привести ни к чему иному, как к фатальным затруднениям. Но столь же абсурдными и противоречащнми здравому смыслу были и средства, примененные для подавления этой революции: заключавшейся в пей лжи была противо­поставлена другая ложь, так как французская республика, или, по крайней мере, то государство, которое носило её наименование, требо­вало уничтожения римской республики и восстановления папской власти: еще раз Франция выступила в качестве «воипа Божия», согласно со старинной церковной традицией. Правда, для того, чтобы выполнить эту низменную роль папского жандарма, французское правительство перед тем принуждено было подавить восстание, разыгравшееся на самих улицах Парижа; но французский народ, утомленный борьбою преды­дущего года, не имел более охоты выступать с оружием в руках, и французские войска, поставленные па службу Пия IX, смогли, в виду незначительной численности настоящих защитников Рима, одержать верх над краснорубашечниками Гарибальди.
Совершенно обесчещенная французская республика могли далее только все более и более погрязать в своем позоре: опа уничтожала самое себя, уничтожая братскую республику, с которой боролась к тому же совершенно бесполезно, так как, благодаря этому, влияние Австрии сделалось всемогущим. Франция доставляла деньги и войска па пользу придворной камарильи Австрии. Что касается папы,; то, получив опять в свое владение римскую область, оп понял, что настало время заявить торжественно и без какого-либо умолчания о том, что примирение церкви с новым строем общественной жизни совершенно не возможно. Излечившись от своих первоначальных иллюзий, «верховный первосвященникъ» отплатил прежде всего за все зло, причиненное папской власти, и затем стал придерживаться строжайшим образом принципов полнейшей реакции, которые нашли себе полное выражение в энциклике 18G4 г. Подчиняясь закопу изме­нения всего существующего, католицизм, тем но менее, претендует на то, что остается единым и цельным. Он считает себя недви­жимым, так как «римский первосвященник не может и не должен ни примиряться, ни вступать в соглашение с прогрессом, с либера­лизмом и с современной цивилизацией»!
Дело реакции было закопчено и подготовляло свою законодатель­ную формулировку, являвшуюся, впрочем, бесполезной. Франция, кото­рая некогда дала начало революционному движению, должна была те­перь покаяться и поискать в своем прошлом одну из предпиествовавших конституций. Одна из партий, притом могущественная часть
Национального Собра­ния, желала возвратить­ся даже ко временам Людовика Святого, но так далеко собрание не пошло, и, остано­вившись на временах империи, оно предста­вило себе, что возможно удержать так назы­ваемые <завоевания ре­волюции», т.-е. извест­ное политическое, эко­номическое и социаль­ное равенство, и в то же время вернуть ту эпоху всеобщего, ува­жения к Франции и к её военной славе, ко­торая, впрочем, стол печальным образомч, привела к унижению и разорению. Быть-может, также и народ, недовольный всеми по­следовательно один за другим сменявшимися режимами и делавши-

Прудон (1809-1865).
мися в течение двух лет опытами республиканского образа правления, ринулся с отчаяния в полнейшую неизвестность, в ожидании, что единая личная воля, быть-можст, скорее осуществит те тысячи обещании, которые давались столько раз писателямп-социалистами и до сих пор постоянно обманывали народ.
Вполне естественно, что и эти химерические ожидания должны были быть обмануты, так как личное правительство исполняет всегда волю единого властителя, представленного, однако, как это вполне
естественно, толпою паразитов, которые его окружают. Наполеон ПИ не мог ускользнуть от этого общего закона.
Прудон, в своем знаменитом сочинении «La R, пытается установить, что новый император, вышедший из революции и возведенный на престол волею беднейшего рабочего населения Парижа и провинции, должен невольно сделаться исполнителем высшей логики событий, превосходящей его собственные желания и желания окружающих; он предсказывает этому импера­тору невольную роль исполнителя велений социализма. Впрочем, нельзя забывать, что Прудон писал под угрозой изгнания и тюрьмы, и в его произведении много иронии, которая позволяла ему торжествовать над грубою силою. История двадцатилетнего царствования Наполеона показывает нам, во всяком случае, что, несмотря на свое прошлое мечтателя, наполовину социалиста, и несмотря на свою природную доб­роту, «человек декабрьских дней» был насильственно увлечен са­мими последствиями вероломства и кровопролития на путь не прекра­щающейся репрессии. Если в некоторых случаях оп и выступал «деятелем социальной революции», то лишь постольку, поскольку все люди служат невольными орудиями Провидения.
К счастью, стремление к свободе в течение периода революции было слишком велико, и заглушить его совершенно пе было возмож­ности; жпвая сила человеческой деятельности не может быть пода­влена вполне; ее можно лишь отклонить от её цели, направить плоти­нами и каналами на боковые пути, по проявляться она будет все же, несмотря пи на какие препятствия, и вызванные ею изменения будут значительны. Такова же была причина, по которой материальное бла­гополучие увеличилось почти внезапно столь замечательным образом во Франции и во всей континентальной Европе в течение первых лет, отмеченных торжеством реакции. Несмотря па изгнание и бег­ство за пределы страны очень большего числа республиканцев, не­смотря на эмиграцию сотен тысяч прилежных работников, промы­шленное и торговое развитие получило чрезвычайный размах в зна­чительной степени, благодаря инициативе всех тех лиц, кто был лишен возможности применять свой ум и образование к проведению политических и социальных реформ и направил все свои силы па создание новых промышлепных предприятий и выработку новых ме­тодов; произошло, таким образом, простое перемещение сил, и импе­рия во Франции оставалась, несмотря ни на что, популярной в тече­ние целого ряда лет. Народ пе может останавливаться и долго за­думываться над сложным сцеплением вещей: не доискиваясь при­чин, оп олицетворяет событие в лице той или другой личности, которой оп приписывает последствия современного экономическаго
движения даже вплоть до обилия урожая, причины которого он знает, однако, прекрасно, так как они основываются на его собственном труде. Однако, империя, какою ее желали видеть избиратели, еще упоен-
№ 44В. Театр Крымской войны.

зоокилом.
200

5 000 000
1854 г.~22 апреля бомбардировка Одессы; 14 сентября высадка союзников в Евпа­тории; 20 сентября сражение при Альме; 26 сентябпя и 26 октября битвы при Балаклаве-, 5 но­ября Инкерманский бой. 1855 г.-8 сентября взятие Малахова кургана. 1856 г. - Парижский трактат.
пые славою прежних времен, не могла ускользнуть от своего злого рока,-она должна была поддерживать свой престиж крупными внеш­ними войнами. «Восточный вопросъ» представил тому удебный случай. Турция, находившаяся в состоянии политического разложения и почти беспомощная с военной точки зрения, не могла противостоять столь страшному противнику, как Россия. Между тем Николай I, этот грозный монарх, царивший в течение третьей части века в несокру­
шимом ореоле величия, как настоящее божество,-этот монарх, считавшийся непобедимым, серьезно угрожал Оттоманской империи, и войска его проникли даже уже в область дунайских княжеств. РСонстаптинополь, город столь долго желанный, сделался бы, конечно, для него легко доступной военной добычей, если бы западные державы, Франция и Англия, но выступили па защиту турок. Традиционные интересы Великобритании были глубоко затронуты, так как «царица морей», являвшаяся со времени взятия Гибралтара и Мальты главней­шею властительницею Средиземного моря, не желала ни за что на свете поступаться своими интересами морской державы и предоставляла русским свободное владение Дарданеллами. Впрочем, с точки зрения географической, дело касалось в данном случае и вообще мирового владычества, так как страны, омываемые восточным Средиземным морем, господствуют над путями, ведущими из Европы в Цен­тральную. Азию и в Индию. Правда, самое сердце Азии,граничащее с Каспийским морем, находится по существу во власти России, но что касается путей, ведущих в Индию, то Великобритания, имея в виду равновесие её сил, вполне справедливо считала насущным национальным вопросом не допустить русские войска до запятия Константинополя. Конечно, этот «путь в Индию» даже до наших дпей является совершенно проблематичным: никто им не пользовался, так как практически он был недоступен. Лишь немногие иссле­дователи проходили этим путем чрез Малую Азию, страны Евфрата, Иран п плоскогорий Афганистана; все купцы, все военные силы и чины администрации избирали кружный путь, вокруг мыса Доброй Надежды или чрез Суэцкий канал. Не подлежит, однако, никакому сомнению, что завоевание европейской и азиатской Турции войсками русского царя переместило бы центр тяжести всего политического мира и дало бы русским возможность контроля над Средиземным морем и Персидским заливом; это же безнадежно подорвало бы престиж Англии л затем при постепенном распространении русского влияния подорвало бы и её действительную власть над обширными территориями Индостана. По совершенно аналогичной причине, к тому же еще более настоятельной, британское правительство применило пол-века тому назад все находившиеся в его власти средства к тому, чтобы отрезать от сообщения со страной и погубить француз­скую экспедицию в Египет. Что касается Франции, то главнейшие причины её стремления померяться силами с русским колоссом были менее ясны, н, безо всякого сомнения, народ, если бы он был предо­ставлен самому себе, отнюдь не рискнул бы предпринять такую опас­ную авантюру; однако, властитель, в рукп которого этот народ сам себя предоставил, мечтал, быть-может, об отмщении России за то
поражение, которое было нанесено его дяде, или, возможно, желалъ
№ 449. Восточная окраина России.



40 000 000
1000
2000 КИЛ0М
Граница с вертикальной штриховкой отмечает пределы России в XVIII веке. Гу­стая косая штриховка показыиает территорию, приобретенную ь 1858 г. (левый берег Амура) и вь 1860 г. (правый берег Амура). В 1875 г. весь Сахалин, принадлежавший Японии, был получен от неё в обмен на Курильские острова. Редкая косая штриховка отмечает об­ласти, приобретенные Россией в 1900 г. и утраченные в 1905 после русско-японской войныП. А.-Порт-Артур.
выставить себя передовым борцом 'западной цивилизации против полуварварского Востока.
Война эта развернулась в величественную драму чрезвычайной
простоты. Она локализировалась почти всего иа одной единственной точке обширной окружности Российской империи, на небольшом гори­стом отроге, отходящем от Крымского полуострова за пределами собственно России, вдающемся в воды Черного моря; лишь кое-какие мелкие, пе имеющие значения военные события произошли на берегах Финляндии (взятие Бомарзунда) и на отдаленнейшем полуострове Камчатке. В течение более чем года все усилия концентрировались вокруг ветвистого залива, защищенного укреплениями Севастополя. Это была не более как одна лишь точка; по на эту точку борющиеся державы направили все свои силы и рессурсы, все свои войска, капи­талы и средства нападения и защиты. Сопротивление, оказанное рус­скими, равнялось силе напора: стены, разрушавшиеся за день, воздви­гались снова в течение ночи, и новые полки союзников подходили с моря в то же время, как полки русских подходили с суши и замещали непрерывно недостаток в людях, возникавший от пере­полнения траншей и брешей трупами. В конце концов, судьба помогла нападающим, и вся южная половпна крепости была отнята у русских (8 сентября 1855 г.). Внезапно русская империя ока­залась пе только побежденной, но и глубоко униженной. Император Николай, предчувствовавший поражение, умер от унижения и горя; Россия, настолько преданная деспотизму, что для неё немыслимым еще являлось изменить политический строй, должна была, тем не менее, «собираться с силами».
Однако, в то самое время, когда престиж России и её кажущееся могущество претерпели столь сильно ощутимое поражение вследствие событий в Крыму, империя эта развилась значительно в смысле увеличения поверхности как бы путем независимого от своей воли роста. её придатком сделалась обширная территория, тянущаяся к западу от реки Уссури между правым берегом Амура и побережьем Тихого океана, и эта территория открылась для колонизации. Россия с этого времени пришла в соприкосновение со свободными водами Тихого океана. Со стороны запада морские проливы Балтийского и Черного морей оставались закрытыми, со стороны же востока Россия господ­ствовала над обширными океаническими пространствами, и небольшая деревушка, основанная на берегу Тихого океана, чтобы дать приют первым представителям славянской народности на этой окраине, могла с гордостью назваться «властительницей Востока»-Влади­востоком. Формальный договор, заключенный с Китаем в Айгуне в 1858 г., закрепил за Россией эти новые приобретения.
Вскоре после Крымской войны французская империя, верная своим основам, должна была выдержать вторую войну, которая, впрочем, с давних пор уже подготовлялась. Еще ранее было
заключено между Виктором-Эм ману илом и Наполеоном соглашение; по Наполеон, как человек нерешительный, охватываемый иногда

Покушение Орсини в улице Лепельтье, 14января 1858 г.
внезапными фантазиями, медлил сдержать свои обещания; один из итальянских патриотов, Орсини. напомнил ему об этом самым грубым образом, бросив бомбу под его карету 14 января 1858 г. Первоначально, однако, это предупреждение не было понято: охваченный страхом и жаждой мщения, император думал лишь о принятии репрес-
спвных мер против всякой свободы п всякого проявления республи­
ка 450. Северная Италия.

Масштаб 1:5000000.
1S48 г. 25 июля битва при Кустоцце.-1849 г. 2 марта битва при Новаре; 25 апреля высадка французов в Чивита-Веккия; 30 июня взятие Рима.
1859 г. 2' кая битва при Монтебелло; 30 мая битва при Мортаре; 31 мая битва при Па­лестро; 4 июня битва при Магенте; 8 июня битва при Мариньяно (Меланьяно); 24 июня битва при Сольферино, 11 июля мир в Виллафранке. Парма присоединяется к Италии, Модена изго­няет своего герцога и присоединяется к Италии в 1860 г.
1860 г. 11 мая высадка „тысячи" Гарибальди в Марсале; 24 июля битва при Милаццо; 1 августа высадка в Реджио; 7 сентября вс упление в Неаполь; 18 сентября би-тва при Каете ьфидардо (пьемонтцы против папских войск); 22 сентября битва при Вольтурно; 28 сентября капитуляция Анконы.-1861 г. 13 февраля капитуляция Гаэты.-1862 г. 29 августа поражение гарибальдийцев при Аспромонте.
1866 г. 24 июня битва при Кустоцце; 18’июля битва при Лиссе.-1867 г. 30 октября францу­зы занимают Рим; 3 ноября гарибальдийцы разбиты при Ментаке.-1870 г. 20 сентября итальянцы вступают в Рим.
Леньяно, нанесенное на карту,-место поражения Барбароссы в 1175 г., а не четвертая вершина четыреугольника, коего три другие вершины образованы Псшиерой, Вероной и Мантуей.
канского духа; под давлением общественного мнения ему пришлось
все же уступить настояниям будущего короля Италии и помочь ему в завоевании его королевства. Победоносная кампания, предпринятая
Я? 451. Южная Италия.

и: 5 000000
о 100 200 зоокилом.
Наполеоном, довела его до границы Мипчио и до огромного четыре­угольника австрийских укреплений. Здесь он пожелал остановить
Человек и Земля, т. V. 11
ход событий; но события продолжали развиваться и без его содей­ствия. Окончательно решившись образовать единое политическое целое, итальянская буржуазия продолжала внутреннюю войну, невзирая на мир, заключенный в Виллафранке обоими императорами. Население Пармы, Модены, Тосканы и Романьи отняло владения у королевства Сардинского, тогда как Гарибальди во главе своей «тысячи >-в дей­ствительности 1067 сотоварищей-тайным образом, хотя [и не без ведома министра Кавура, сел на суда и внезапно появился у запад­ного берега Сицилии в Марсале. Его поход чрез весь остров и затем по другую сторону Мессинского пролива вдоль Неаполитанского континента был настоящим триумфальным шествием и окончился решительным сражением (1859 г.) па берегах реки Вольтурио. Неаполитанскому королю только и оставалось, что запереться с немно­гими преданными ему людьми в укреплении Гаэта, и Гарибальди при­готовлялся уже направиться со своими войсками к Риму, который оказал бы, вероятно, не более сопротивления, чем Палермо и Неаполь. Италия была уже очень недалека от того, чтобы стать самостоятельной; впрочем, опа достигла этого пс вполне одними своими собственными силами, как того желала, в этом были виновны и упущения её своенравного союзника. Последний неожиданно окружил папу фран­цузским гарнизоном и поручил французским войскам охранять город Рим против итальянского народа. Это значило-попасть в совершенно безвыходное положение, так как сама сила вещей дей­ствовала как-раз обратно его желаниям. Когда один из его министров, отвечая па интерпелляцию парламента, в которой запра­шивалось, когда французская армия предполагает очистить Рим, произнес в ответ: «Никогда!»-весь мир над этим смеялся. Унизительного опровержения его слов не пришлось ждать слишком долго. Достаточно было для этого, чтобы Италия взяла в своей борьбе за единство и свободу другую точку опоры, помимо Франции,-она оперлась на Пруссию, которая также основывала, если не свою на­циональную независимость, то, во всяком случае, свое могущество на объединенной Германии, и которая в борьбе имела тех же самых противников, как и Италия.
В эту столь важную и критическую для всей Европы эпоху весь мир находился также в состоянии возбуждения. Китай и Япония, Ин­дия и Индо-Китай, Соединенные Штаты и Мексика были равным образом потрясены могущественными переворотами.
Несмотря на то, что каждый из европейских цивилизованных народов считает, пожалуй, одною из наиболее драгоценных своих привилегий возможность закрывать, когда сочтет это необходимым,

Мессинский пролив к северу от Мессины.
границы своей страны для доступа чужих товаров и подданных других стран, все народы считали, тем не менее, Китай и Японию народами варварскими, именно в силу того, что они не принимали к себе иностранцев и закрывали для них свои границы. Благодаря применению пара, сблизившему между собою континенты, попытки мо­рального, а затем и материального господства европейцев в этих странах, сделанные в XVI и XVII веках иезуитами и другими мис­сионерами, должны были теперь опять возобновиться, и на этот раз в них принимали уже участие все представители европейского мира: протестантские пасторы различных сект, наравне с католическими монахами, с купцами и спекуляторами всякого рода, равпо как и авантюристы всех национальностей, устремились на восток и приняли участие. Большинство из тех, кто так настаивал на открытии Китая, желали, конечно, злоупотребить этим открытием, например, хотя бы для ввоза в страну опия. Китайцы прекрасно понимали опас­ность, увеличивавшуюся со дня на день, и, чтобы противодействовать ей, могли рассчитывать лишь на свое дипломатическое искусство. Опи не имели возможности одержать верх в открытой борьбе, так как силы были неравные. Прошло уже то время, когда Восток развивался независимо от Запада. Тогда обе половины Старого Света жили не­зависимо одна от другой, шли различными путями, не обнаруживая никакой заметной связи между собою. С тех пор, однако, как Европа свыше меры расширилась и создала в Америке вторую Ев­ропу, китайский народ оказался как бы зажатым в тисках между двумя половинами цивилизованного мира. Даже более-Европа получила такое распрострапепие, что чрез посредство России стала ближайшей континентальной соседкой Китая и стала угрожать ему сразу с не­скольких сторон нападением и непосредственным захватом его территории.
Если бы Китайская империя не была затронута на самом деле и не опасалась изменения обычаев, порядков и этикета, она, без сомнения, не приспособилась бы так скоро к новым политическим условиям и не переместила бы свою столицу на новое место, чем было совершенпо изменено положение её центра тяжести, и сделана более легкой организация сопротивления. Стратегическое положение Пекина-«столицы севера» -получило с этого времени особенно боль­шое значение, так как наиболее легко предвидимые опасности угро­жали именно со стороны северной границы. Императоры манчьжурской династии, происходившие сами от завоевателей, которые в течение ряда поколений должны были воевать, чтобы преодолеть сопротивление китайцев, совершенно справедливо опасались воинственных племен своего собственного отечества и зпали также прекрасно, что монголы
часто спускались со своих плоскогорий и завладевали этой страной. Понятно поэтому, что столица империи в течение долгого времени удерживалась, именно в северной части страны, так далеко от на­стоящего центра Китая, которым является «Срединный Цветъ» между двумя большими реками: можно было спокойно предоставлять мирныя

Приготовление опиума. Перегонка.
народности своим собственным силам, но надлежало зорко наблю­дать за неспокойными соседями, тем более, что позади них мед­ленно, по с роковою непоколебимостью вырастала держава еще более могущественная п опасная, чем манчьжуры и монголы- русское государство.
В середине XIX века, однако, угроза со стороны Россип была еще очень отдаленной, и Китаю скорее приходилось опасаться нападе­ния с моря. Европейские державы, хотя и были отделены от Даль­него Востока обширными пространствами континента, имели, тем пе
менее, полную возможность достичь Китая морским путем, и въ'этом отношении наибольшие шансы попасть в сферу их влияния имела южная и центральная часть страны, именно бассейн Сп-киан, залив Хан-чфу п устье реки Ян-Тзе. В ту эпоху, когда коммерсанты Европы и Америки заставили свои правительства

Приготовление опиума. Упаковка в сосуды.
вторгнуться силою в Китай, река Хоан-Хо, изливающая в настоя­щее время свои воды в Печилийский залив по направлению к северу империи, впадала также и южнее Шаптупского полуострова. Таким образом, именно по направлению к этим особенно угрожаемым пунктам должно было переместиться и сопротивление, оказываемое Китаем, и если бы великий организм Китайской империи был еще полон жизни, если бы властители империи с окружающими их ман­даринами не превратились в настоящие мумии, спрятанные за двой­ными стенами Пекина, опи, без сомнения, направили бы свою дея­
тельность в сторону угрожающей опасности, подобно тому, как это сделали их предшественники в эпоху расцвета китайского народа.
Возвращение в Нанкин-«столицу юга»-привело бы также все защищающие силы государства в непосредственное соседство с бо­гатейшими и паселепнейшими центрами; конечно, если бы китайское правительство подало такой пример инициативы и решительности в эти опасные времена, то и те внутренния неурядицы, которые с та­кою остротою разыгрались в виде восстания тайпингов, были бы в значительной степени устранены, и китайские мандарины не дожили бы

Тысячелетний мост в Фу-чеу чрез реку Си-хо.
до унизительного поражения, напесенпого им европейскими наемными войсками. Хань-Коу, являющийся торговым центром империи, где вследствие того сходятся все экономические рессурсы соседних про­винций, был также избран очень удачно; быть-может, с точки зре­ния стратегической, с точки зрепия защиты и агрессивных действий, местностью, наиболее указываемою самой природой, был бы город Киу-киан, расположенный на скалистом полуострове южпого берега Яп-Тзе, между этою большою рекою и внутренним морем ИТо-Ян, по которому проходят судоходные каналы по всем направлениям: отсюда и наименование «Город девяти рекъ», которое получил этот крупный торговый центр, открытый англлчанамц силою для европей­ской торговли. Из этого центрального места, расположенного почти на одинаковом расстоянии между Нанкином и Хань-Коу, расходятся во все стороны крупные пути, образуемые либо водными артериями, либо горными проходами; эти пути направляются прежде всего ко всем частям великого речного бассейна Срединной империи, затем на
юго-восток к Фу-чеу и к другим портовым городам Фо-Киена, на юго-запад к Кантону и на север к Кайфону и Пекину.
Но, в то время, как китайские правители закупорились в своих дворцах, ставших настоящими их гробницами, и давали убаюкивать себя старыми сказками о давно минувших временах, события текли своим чередом, и в народных массах совершались крупные превращения: изменяя свое равновесие, экономические усло­вия всего мира должны были захватить и Китай и китайское общество, которое способно было не менее других обществ подпадать влиянию

Тысячелетний мост в Фу-чеу чрез реку Си-хо.
новых условий. Таким образом, совершенно напрасно сохранила Срединная империя свою ненависть против всего чужеземного, и напрасно кичилась она, сравнивая себя с Европой, этой столь дале­кой страной, разделенной на такое количество мелких и враждующих между собою государств. Китай сознавал свое величие, обусловленное продолжительностью его существования, великим его прошлым, об­ширностью его владений, многочисленностью его населения-при всех этих преимуществах ему недоставало все же инициативы, которой было довольно у настойчивых чужеземцев, торговавших в его порто­вых городах. Эти «рыжие варвары», т.-е. большею частью белокурые англичане, заслуживали, действительно, наименования варваров, так как их главнейшее ремесло заключалось прежде всего в контра­бандном ввозе опиума, ужасного яда, добываемого на их индийских плантациях. С точки зрения нравственности, поведение Китая, отказы­вавшагося от отравления своего парода опиумом, было, без сомне­ния, вполне достойным, и Великобритания едва ли имела основания хвастаться своей более высокой культурой, когда заставляла своихъ
торговых клиентов потреблять яд, угрожая иначе бомбардировкою и вооруженным нападением. Впрочем, этот политический грех отнюдь не представляет чего-либо исключительного в истории чело­вечества. Круговорот международной жизни катит постоянно свои мутные волны, и едва ли найдется в Европе торговое государство, которому нельзя было бы сделать упрека в том, что оно на ряду с более или мфне полезными товарами не продавало первобытным народностям и столь губительной для них водки и других подоб­ных же продуктов.
В 1839 г. началась так называемая «опийная» война, и вполне естественно, что первою же её ареною явились окрестности Кантона - самый южный из подступов к китайской империи, являющийся в то же время более всего приближенным к Европе и к азиатским её колониям в Индии и Индо-Китае. Будучи всемогущим на море, где тяжелые и неуклюжия китайские джонки отваживались пускаться разве лишь затем, чтобы утонуть, английский флот мог свободно ма­неврировать у берегов, неоднократно силою врывался во вход к Кантону, бомбардировал форта, временно захватил даже один из островов, расположенных у входа в реку Ян-Тзе, т.-е. как-раз против самого центра империи, и, в конце концов, захватил окон­чательно один из островов, который обусловил его полное торговое и военное господство над всем южным Китаем и над островами, омывающими юго-восточную Азию. Начиная с 1841 г., этот гористый островок, Гонг-Конг, прекрасно защищенный против китайцев, стал непрестанно расти и богатеть, как в смысле увеличения насе­ления, так и в смысле военного могущества. По Нанкинскому дого­вору, которого добились англичане в 1843 г., пять портовых горо­дов побережья были открыты для свободной торговли европейцам, именно-Кантон, Амой, Фу-чеу, Нин-По и Шанхай. В следую­щем году американская эскадра, а затем и эскадра французская за­ставили предоставить себе те же преимущества: французы потребовали, кроме того, уничтожения законов, которые были изданы против хри­стианских миссионеров и новообращенных туземцев, и снова като­лическое духовенство, а за ним и различные секты протестантов принялись за свою деятельность по разрушению китайской империи.
Несколько лет спустя, т.-е. как-раз в ту эпоху, когда весь западный мир был сам глубоко потрясен в своих политических основах, китайскую империю всколыхнуло восстание тайпингов. кото­рое по своей разрушительности и обильному пролитию крови могло вполне равняться с предшествовавшими переворотами, происходив­шими на крайнем Востоке,-оно отличалось от них, однако, чертами несомненно чужеземного происхождения. Народные банды, группиро­
вавшиеся вокруг организаторов восстания, вспыхнувшего после про­должительной тайной подготовки в 1850 г., принадлежали почти исклю­чительно к сословию <хакка>, к презиравшимся всеми пролетариямъ
Я? 452. Китай в эпоху тайпингов-

1 : 15 ооо ооо
Q ' 250 500 ' " ИО О О КИЛ.
Империя тайпингов (1851-1862) отмечена косой штриховкой. Город Юнг-нган в Куан-си был взят тайпингами осенью 1851 г., Нанкин-19 марта 1653 г., Нин-по 9 декабря 1861 г. Этот город был отнят у них в 1862 г., Шао-Хинг и Су-чен-в 1863 г., Чанъхен, Хан-шен, Ху-чен,-весною 1864 г., Нанкин, наконец, 19 июля 1864 г.
берегов Си-киана и его притоков,-в них видят северных ки­тайцев очень чистой расы, переселившихся сюда в страну <пунти> или «корней земныхъ», т.-е. туземцев, образующих главные массы
населения Куан-Туна. восставшие были, таким образом, чистокров­ными китайцами и во время своего победоносного шествия чрез цен­тральные провинции Китая, вдоль величайшей жизненной артерии Сре­динной империи, они приобретали себе приверженцев исключительно среди китапцев-патриотов, для которых владычество маньчжурской династии являлось одним из жесточайших унижений: символом осво­бождения было: оставлять волосы свободно расти согласно с древним обычаем-отсюда и наименование «чан-мао» или «длинноволосыхъ», которое было дано всем повстанцам. И эти чистокровные китайцы подверглись столь сильно влиянию и проповеди немногочисленных мис­сионеров, которых они понимали лишь па половину, и подпали в такой мере действию весьма посредственных религиозных трактатов, что сделали Библию своею священною книгою, причем перевели часть её на китайский язык, стали считать Иисуса Христа одним из сво­их богов п признали протестантов своими «собратьями по вере». Они приводят с благоговением «десять великих небесных зако­новъ»,-не что иное как десять заповедей евреев, переведенных ими с полною точностью, но с добавлением запрещения применять «не­чистые вещи», т.-е. опиум и табак. Коммунизм первых христиан, пробудивший в лих долго дремавшие атавистические чувства, несом­ненно содействовал тому, что нмн была провозглашена общность иму­ществ. и было решено реорганизовать владения землею па основе обра­зования ассоциаций из 25 семей, владеющих общею земельною соб­ственностью.
В течение 14 лет тайпинги образовывали государство в госу­дарстве, п весьма вероятно, что им удалось бы совершенно нарушить политическое равновесие всего китайского мира, если бы. с одной сто­роны, они не подчинились властителю, увлекавшемуся слишком беспочвенными идеями и охваченному безумием власти, властителю, кото­рый, сделавшись одним из лиц «святой Троицы», не считал более землю достойной своего взгляда 9, 11 если бы, с другой стороны, они не затронули неблагоразумно европейского населения на берегах Ки­тая. Европа предпочитала пметь дело с дряхлым подчинявшимся её велениям пекинским правительством, слабые стороны которого ей были известны, чем вступать в новые дипломатические сношения и комбинации и приспособляться и приспособлять свои собственные инте­ресы и выгоды к таковым реформированного Китая. В силу этого наемные войска всевозможных национальностей, находившиеся под командованием французских, английских и американских авантю­ристов, в роде Бретон де Колиньи, д’Экбеля, Уарда, Бургвипя, Гол­
иї Lindesay Brine, «The Tacping Rebellion in China».
ланда и благородного Гордона, которого приятнее было бы видеть в другой кампании, выступили против восставших, чтобы покорить их и подчинить маньчжурскому правительству. Таким образом, при по­мощи европейцев же удалось правящему Китаю избавиться от восстания. вызванного в значительной степени под влиянием самой Европы: это влияние чужеземцев сказывалось, несмотря на то, что они были очень малочисленны по сравнению с колоссальною массою китайцев; оно выражалось столь сильно, что влияние его проявлялось как в действиях правительства, так и в глубоких переворотах, совершавшихся в народных массах.
Однако, европейцы желали получить и некоторую часть оффи­циально признанной власти над страною, и еще до конца восстания тайпингов разгорелась война. Великобритания и Франция взяли на себя задачу представлять интересы всего «цивилизованного мира». Бомбардировка и взятие Кантона, затем две последовательные атаки укреплений Пей-хо и взятие Тянь-Цзиня, наконец, победоносная кам­пания 1859 года, увенчавшаяся штурмом Пекина, сожжением и разграблением Летнего дворца-были главнейшими событиями этой англо-французской войны с Китаем, обнаружившей ясно военное преимущество западных держав. После этих поражений китайское правительство принуждено было уступить и непосредственно, по требо­ванию европейских послов, открыло целый ряд новых портовых городов для европейской торговли; кроме того, было увеличено и ко­личество различных привилегий, дававшихся европейцам, и им был даже предоставлен контроль над китайскими таможнями. В то же время католические и протестантские миссионеры устроились внутри страны в местностях, которые им казались подходящими, и совме­щали в своем лице в глазах китайского народа одновременно и китайских чиновников и лиц, покровительствуемых иностранными державами.
В Японии произошел аналогичный переворот, но более про­стым, более благородным и в то же время более драматическим способом,-политические и общественные результаты его являются, пожалуй, в XIX веке наиболее замечательным чудом истории, так как в данном случае произошло ни брлее, ни менее как внезапное изъятие целого народа из замкнутого круга восточной культуры и его вступление в европейский культурный мир. Само собою разумеется, что подобный переворот может быть объяснен лишь внутренним давлением чрезвычайной силы. Обыкновенно предполагают, что требование начальника американской эскадры адмирала Перри, предъ­явленные в 1853 г. японскому правительству открыть для торговли
ланда и благородного Гордона, которого приятнее было бы видеть в другой кампании, выступили против восставших, чтобы покорить их и подчинить маньчжурскому правительству. Таким образом, ври по­мощи европейцев же удалось правящему Китаю избавиться от восстания. вызванного в значительной степени под влиянием самой Европы: это влияние чужеземцев сказывалось, несмотря на то, что они были очень малочисленны по сравнению с колоссальною массою китайцев; оно выражалось столь сильно, что влияние его проявлялось как в действиях правительства, так и в глубоких переворотах, совершавшихся в народных массах.
Однако, европейцы желали получить и некоторую часть оффи­циально признанной власти над страною, п еще до конца восстания тайпингов разгорелась война. Великобритания и Франция взяли на себя задачу представлять интересы всего «цивилизованного мира». Бомбардировка и взятие Кантона, затем две последовательные атаки укреплений Пей-хо и взятие Тянь-Цзиня. наконец, победоносная кам­пания 1859 года, увенчавшаяся штурмом Пекина, сожжением и разграблением Летнего дворца-были главнейшими событиями этой англо-французской войны с Китаем, обнаружившей ясно военное преимущество западных держав. После этих поражений китайское правительство припуждеио было уступить и непосредственно, по требо­ванию европейских послов, открыло целый ряд новых портовых городов для европейской торговли; кроме того, было увеличено и ко­личество различных привилегий, дававшихся европейцам, и им был даже предоставлен контроль над китайскими таможнями. В то же время католические и протестантские миссионеры устроились внутри страны в местностях, которые им казались подходящими, и совме­щали в своем лице в глазах китайского народа одновременно и китайских чиновников и лиц, покровительствуемых иностранными державами.
В Японии произошел аналогичный переворот, но более про­стым, более благородным и в то же время более драматическим способом,-политические и общественные результаты его являются, пожалуй, в XIX веке наиболее замечательным чудом истории, так как в данном случае произошло ни брлее, пи менее как внезапное изъятие целого народа из замкнутого круга восточной культуры и его вступление в европейский культурный мир. Само собою разумеется, что подобный переворот может быть объяснен лишь внутренним давлением чрезвычайной силы. Обыкновенно предполагают, что требование начальника американской эскадры адмирала Перри, предъ­явленные в 1853 г. японскому правительству открыть для торговли
ланда и благородного Гордона, которого приятнее было бы видеть в другой кампании, выступили против восставших, чтобы покорить их и подчинить маньчжурскому правительству. Таким образом, при по­мощи европейцев же удалось правящему Китаю избавиться от восстания. вызванного в значительной степени под влиянием самой Европы: это влияние чужеземцев сказывалось, несмотря на то, что они были очень малочисленны по сравнению с колоссальною массою китайцев; оно выражалось столь сильно, что влияние его проявлялось как в действиях правительства, так и в глубоких переворотах, совершавшихся в народных массах.
Однако, европейцы желали получить и некоторую часть оффи­циально признанной власти над страною, и еще до копца восстания тайпингов разгорелась война. Великобритания и Франция взяли на себя задачу представлять интересы всего <цивилизованного мира». Бомбардировка и взятие Кантона, затем две последовательные атаки укреплений Пей-хо и взятие Тянь-Цзпня, наконец, победоносная кам­пания 1859 года, увенчавшаяся штурмом Пекина, сожжением и разграблением Летнего дворца-были главнейшими событиями этой англо-французской войны с Китаем, обнаружившей ясно военное преимущество западных держав. После этих поражений китайское правительство принуждено было уступить и непосредственно, по требо­ванию европейских послов, открыло целый ряд новых портовых городов для европейской торговли; кроме того, было увеличено и ко­личество различных привилегий, дававшихся европейцам, и им был даже предоставлен контроль над китайскими таможнями. В то же время католические и протестантские миссионеры устроились внутри страны в местностях, которые им казались подходящими, и совме­щали в своем лице в глазах китайского народа одновременно и китайских чиновников и лиц, покровительствуемых иностранными державами.
В Японии произошел аналогичный переворот, но более про­стым, более благородным и в то же время более драматическим способом,-политические и общественные результаты его являются, пожалуй, в XIX веке наиболее замечательным чудом истории, так как в данном случае произошло ни брлее, ни менее как внезапное изъятие целого народа из замкнутого круга восточной культуры и его вступление в европейский культурный мир. Само собою разумеется, что подобный переворот может быть объяснен лишь внутренним давлением чрезвычайной силы. Обыкновенно предполагают, что требование начальника американской эскадры адмирала Перри, предъ­явленные в 1853 г. японскому правительству открыть для торговли
населения Куан-Туна. восставшие были, таким образом, чистокров­ными китайцами и во время своего победоносного шествия чрез цен­тральные провинции Китая, вдоль величайшей жизненной артерии Сре­динной империи, они приобретали себе приверженцев исключительно среди китайцев-патриотов, для которых владычество маньчжурской династии являлось одним из жесточайших унижений: символом осво­бождения было: оставлять волосы свободно расти согласно с древним обычаем-отсюда и наименование «чан-мао» или «длинноволосыхъ», которое было дапо всем повстанцам. И эти чистокровные китайцы подверглись столь сильно влиянию и проповеди немногочисленных мис­сионеров, которых опи понимали лишь па половину, и подпали в такой мере действию весьма посредственных религиозных трактатов, что сделали Библию своею священною книгою, причем перевели часть её на китайский язык, стали считать Иисуса Христа одним из сво­их богов и признали протестантов своими «собратьями по вере». Они приводят с благоговением «десять великих небесных зако­новъ»,-не что иное как десять заповедей евреев, переведенных ими с полною точностью, но с добавлением запрещения применять «не­чистые вещи», т.-е. опиум и табак. Коммунизм первых христиан, пробудивший в них долго дремавшие атавистические чувства, несом­ненно содействовал тому, что ими была провозглашена общность иму­ществ, и было решепо реорганизовать владения землею на основе обра­зования ассоциаций из 25 семей, владеющих общею земельною соб­ственностью.
В течение 14 лет тайпинги образовывали государство в госу­дарстве, п весьма вероятно, что им удалось бы совершенно нарушить политическое равновесие всего китайского мира, если бы, с одной сто­роны, они не подчинились властителю, увлекавшемуся слишком беспочвенными идеями и охваченному безумием власти, властителю, кото­рый, сделавшись одним из лиц «святой Троицы», не считал более землю достойной своего взгляда !), и если бы, с другой стороны, они не затронули неблагоразумно европейского населения на берегах Кптая. Европа предпочитала иметь дело с дряхлым подчинявшимся её велениям пекинским правительством, слабые стороны которого ей были известны, чем вступать в новые дипломатические сношения и комбинации и приспособляться п приспособлять свои собственные инте­ресы и выгоды к таковым реформированного Китая. В силу этого наемные войска всевозможных национальностей, находившиеся под командованием французских, английских и американских авантю­ристов, в роде Бретон де Колипьи, д’Экбеля, Уарда, Бургвипя, Гол-
1) Lindcsay Brine, «The Tacping Rebellion in China».
Соединенных Штатов портовые города империи, были основною при­чиною этого великого переворота: на самом деле, они были не более как поводом. Без сомнения, американская республика, владевшая в течение нескольких лет тою частью побережья Нового Света, которая располагается как-раз против Японии, должна была отыски­вать новые заграничные рынки для своего нового торгового порта- Сан-Франциско; точно также и Россия и все другие европейские дер­жавы, поспешившие последовать примеру Соединенных Штатов и потребовавшие также свободного доступа в японские гавани для своих кораблей, имели своею главнейшею целью-найти рынок для своих товаров в Японии. Однако, как ни была велика материальная и моральная сила, развитая этим объединением всех внешних усилий, она все же не могла одержать верх над традиционной, столь свято соблюдавшейся в течение двух веков политикой Японии иначе, как при том условии, что этого действительно желала значительная часть феодальной аристократии, японских «даймио», которые тогда управляли страной под личиною власти «сиогуна», освящаемой таинственным призраком «микадо»! Любознательность японской аристократии была пробуждена в сильнейшей степени: Япония стремилась познакомиться с этим чуждым ей миром, который зарекомендовал себя пред пею событиями в Китае и прежде всего уже своими замечательными изобретениями. Как только империя открыла свои двери, каждый из японских аристократов стал добиваться того, чтобы обзавестись книгами, предметами европейской промышленности, машинами, старался построить себе пароход, чтобы на нем объезжать свои владения.
Однако, между патриотами-копсерваторами и молодежью, охва­ченною стремлением к новизне, должен был разыграться жесто­чайший конфликт. Внутренний переворот, косвенным следствием которого явилось открытие гаваней иностранцам, продолжал расша­тывать прежнюю организацию империи, п уже 15 лет спустя после появления судов адмирала Перри все оказалось возобновленным. Весь торговый мир, т.-е. все те мелкие феодалы, которых можно сравнить с буржуазией западных народов, вступили с этого времени в свободное сношение с торговцами всех цивилизованных держав; крупные феодалы, сделавшие из Японии обширную федерацию могуще­ственных представителей высшего сословия, должны были теперь пре­клониться пред центральною властью микадо, не восстановленною в её прежнем абсолютизме, но измененною по образцу конституцион­ных правительств Европы. Это подражание дошло даже до ребячества, по оно пе перешло все же в глупость. Обезьянничая с европейцев, чтобы получить их оружие и воспользоваться их законодательствами, и создавая сильную центральную власть, японские администраторы по­
заботились, вместе с тем, о том, чтобы отнять у европейцев, живу­щих в Японии, их привилегии консульской юрисдикции; ничто ие могло склонить их также к тому, чтобы предоставить европейцамъ
№ 453. Южния Япония.

1 : ио ооо ооо
о 100 250 500 КИЛ 0 М.
право приобретения хотя бы самой незначительной земельной собствен­ности: Япония остается у себя дома полновластною хозяйкою.
Во многих случаях принятие японцами западных нравов тре­буется молчаливо установленными условностями, которые называются приличиями, так, в городах ношение платья сделалось обязатель-
пыл для всех; но на ряду с тем возникло и стремление перенимать европейский костюм, несмотря даже на тот существующий по самой природе контраст между европейцами и японцами, который наблю­дается в их скелете, в фигуре, в походке, в художественном вкусе и в традициях. Но если, с одной стороны, так много япон­цев проявляет этот забавный миметизм, то, надо заметить, что сам народ, находящийся в сношениях с европейцами, нередко, напротив, обнаруживает чрезмерный национализм, переоценивает свое собственное значение по сравнению с другими народами и про­являет даже отвратительный шовинизм, основывающий славу своей страны на поражении других и благосостояние её на разорении сопер­ников. В силу естественного контраста, именно те японцы, которые сочли себя обязанными подражать европейцам в костюме, в этикете и в обхождении, обнаруживают, вместе с тем, и величайшее отвра­щение к чужестранцам; что касается народных масс, сохраняю­щих древние нравы, старинные традиции и одеяния, то они обнару­живают также и природное, свойственное япоискому народу добродушие и гостеприимство.
Из древних религий удержался в Японии лучше всего шиптоизм-«путь боговъ», происхождение коего чисто-японское, так как в этой религии по существу нет ничего, кроме почитания предков, т.-е. иначе преклонения пред самим народом; что касается буддизма, относительно которого думали, что он внедрился в самую глубину души японцев, то он является не более как поэтическим воспо­минанием прежних времен, не более как суеверием, в роде веры в фей и в гномов. На самом деле японцы сделались даже более европейцами, чем сами европейцы; большею частью они совершенно отбросили прежния религиозные представления и верят исключительно лишь в законы, выведенные из точного наблюдения фактов и из опытной поверки их.
Как бы то ни было, не подлежит сомнению, что европейское влияние вызвало в Японии жестокую борьбу, между тем как по внеш­ности, по крайней мере, колоссальная масса китайского народа была захвачена в гораздо меньшей степени.
Дело в том, что европейскому влиянию чрез обширные конти­нентальные массы гораздо труднее проникнуть, чем чрез Японский архипелаг, легко доступный со всех сторон. В середине века, когда империя Восходящего Солнца окончательно была уже охвачена эволюционным движением, Китай, население которого было, по меньшей мере, в десять раз больше, оказывал и в десять раз более силь­ное сопротивление тем иноземным элементам, которые стремились
вызвать в нем переворот; так, окрашенная жидкость исчезает, в конце концов, будучи вылита в большое количество чистой воды.
№ 454. Малаккский пролив.

1 : 5 ооо ооо
О ИОО 200 зоо килам.
Настоящими владениями Великобритании является остров Пинанг, столица Джорджтоун и округ Веллесли, область Диндингс, города Малакка и Сингапур. Протекторат Велико­британии распространяется на провинции Перак, Селангор, Негри-Сембилан, Джохор и Паганг.
Между Японским архипелагом и материком Азии располагается Корейский полуостров, который по самому своему ^географическому положению был поставлен разыгравшимися в середине века собы-
Человек и Земля, т. V. 1-
тиями в очень невыгодные политические условия. Несмотря на то, что обширное протяжение и очень резко очерченная форма гарантировали ему, казалось бы, политическую индивидуальность, полуостров этот не мог избежать целого ряда последовательных вторжений со стороны как той, так и другой империи, между которыми он был зажат, как между двумя челюстями. Взятие Пекина союзниками и окончательное унижение Поднебесной империи устранило, однако, для Кореи опасность китайского владычества, но вместо Китая выступила другая могуще­ственная его наследница, которая, в свой черед, стала оспаривать у Японии преимущественное влияние на судьбы Кореи и теперь недавно была разбита на полях Мапчьжурии. В течение целого полувека велись интриги и дипломатические хитросплетения, напоминающие игру в шахматы тем бесконечным перемещением фигур, каковыми были министры и посланники, купцы и миссионеры; главенство доставалось то одному, то другому правительству; Корея, подобно Марокко, Персии и Сиаму, является не более как добычей, оспари­ваемой друг у друга жадными до наживы державами.
Тогда как европейское влияние сказывалось со столь неодинако­выми результатами на странах Дальнего Востока, на Китае, Японии и Корее, которые до того времени совершенно ему не подпадали, южная часть побережья Азии, обращенная к Зондскому архипелагу, была приобретена всецело одною из европейских держав. Франция, пред­приимчивые политики которой весьма сожалели о том, что ими была утрачена часть Индийской империи, перешедшая в ХѴШ веке к Великобритании, стремилась в отместку за это приобресть другие «Индии». В 1859 г. Франция начала свое дело занятием Сайгона в низовьях Мекопга, и затем последовательно, мало-по-малу, при по­мощи оружия и дипломатии, была занята вся восточная часть Индо­китая,-она была исследована, нанесена на карты и приобщена к французским колониальным владениям. Мирное население Кохинхины, Аннама и Тонкина, получившее от Китая свое образование, оказывало лишь слабое сопротивление, и если бы к нему относились со справед­ливостью, чего, впрочем, и странно было бы требовать от завоева­телей, то они и бовсе не оказали бы никакого сопротивления: будучи земледельцами, привязанными к земле, они платят подати тому, кто их требует, и вследствие своей численности и своего прилежания, равно как и благодаря плодородию почвы у той державы, которая имивладеет, накопляются огромные богатства. Несмотря на бессистемность постоянно сменявшихся режимов управления, французский Ипдо-Китай получил быстро чрезвычайно большое значение среди всех других стран Дальнего Востока.
Малайский полуостров, соединяющийся с континентальною частью
Индо-Китая и расположенный между Мартабанским и Сиамским за­ливами, по самой своей ориентировке но отношению к Малаккскому проливу должен более принадлежать к Индии, чем к Китаю: в этом отношении ничто не изменилось с того времени, как «лучи света исходили из Индии». Дело в том, что здесь вдоль западного берега полуострова проходит морской путь, которого не обойти,-онъ

Оловянные копи в Пераке.
идет Малаккским проливом, огибает Сингапур или соседние островки и направляется далее свободно либо к северу, по напра­влению к Банкоку, либо к северо-востоку, к портам Кохинхины и Китая, либо, наконец, к востоку и юго-востоку, к островам Зонд­ского архипелага. Потому легко понять, что именно заставило евро­пейские державы, при .их постепенном захвате земного шара, начать присоединение Индо-Китая со стороны западного побережья. Уже в 1511 г. португальцы завладели городом Малаккой, который, благодаря своему положению на одном из наиболее узких мест пролива, сде­лался главнейшим пунктом встречи мореходов и в течение уже более двух веков был хорошо знаком всем капитанам судов, плававших в водах Малайского архипелага. Затем владельцами Малакки стали вслед за португальцами голландцы и, наконец, апгли_ чане. Англия захватила последовательно сперва остров Пуло-Пинапъ
и территорию, расположенную против Веллесли на полуострове, за­тем остров Сингапур и земли Перака, Селангора и Пегри-Сембилап или «Девять государствъ»; лишь потом уже опа распространила свою власть и на Паганг на восточном берегу: только в 1888 г., почти четыре века спустя после прибытия европейцев па полуостров, обосновались они на берегах, обращенных к Китайскому морю О-
Время окончательного приобретения европейцами всех берегов океана в этой области совпадает со временем восстания, носящего название «возстания сипаевъ». До того времени Индийская компания пользовалась вдвойне своими силами и своими деньгами, с одной сто­роны, для того, чтобы увеличить постепенно обложение налогами полу­острова, с другой-она старалась влиять на английский парламент и выхлопатывать у него необходимые средства для содержания военных сил, в которых являлась надобность в видах округления и упро­чения своих завоеваний. Между тем значительность государственных интересов, связанных с владением столь обширной империей, за­ставила, в конце концов, британское правительство постепенно заме­нить собою компанию в области административной и законодательной; но эта замена совершилась отнюдь не без промахов и ошибок, ко­торые подрывали лишь престиж властителей в глазах большинства подданных. Около этого времени, в 1857 г., было неосмотрительно введено в туземные полки Индии новое оружие -карабин Энфильда, патроны которого мазались салом. Это обстоятельство неожиданно сблизило индусов и мусульман, которых разъединяла традиционная ненависть, тщательно поддерживавшаяся англичанами: как поклонники рогатого скота, так и ненавистники свиного мяса были оскорблены в своих религиозных верованиях и обрядах, и это побудило их к неповиновению и восстанию. Первый бунт произошел в области Мират; здесь восставшие сипаи были обращены в бегство, но затем им удалось завладеть городом Дели, центральным городом Индо­стана, у которого сходятся важнейшие торговые пути, и который в то же время является важным стратегическим пунктом долины Инда и Ганга, равно как и естественной столицей империи. Все недовольные, ободренные тысячами чудес и пророчеств, которые постоянно по­являются в такие критические периоды, вообразили, что настал вели­кий день освобождения, и, в свою очередь, присоединились к восстав­шим: было ясно для всех, что судьба Англии зависела всецело от того, удастся ли ей снова завладеть городом Дели. Однако, область восстания оказалась ограниченной: оно не распространплось на Пенд­жаб и затронуло лишь слабо Мадрас и Бомбей; большая часть индий­ских князьков осталась верной английскому правительству, которое
1) Hagh Clifford, The Geographical Journal, january 1899.
их содержало; афганцы же довольствовались тем, что созерцали про­исходящие военные события с высоты своих гор. Англичане повели дела удачно и после чфтырехмесячной осады взяли Дели: война, однако, тем не менее, продолжалась более года с переменным счастьем и сопровождалась страшными кровопролитиями и чудовищными жестоко­стями. Конечно, «цивилизованные» воители, одержавшие, в конце кон-

Удайпур -Дворец Шах-Джехана.
цов, победу, говорят с негодованием о преступлениях, совершав­шихся их противниками, и одобряют свою собственную энергию в той политике террора и безжалостного истребления, какую они вели.
Индийская компания среди этих шумных событий погибла, и 1 ноября 1858 г. королева Виктория издала манифест, которым непосредственно принимала Индию под свою власть. Англия взяла на себя, таким образом, ответственность за управление этой обширной империей, которая в эпоху её завоевания имела не менее 220 мил­лионов обитателей. Можно ли было, спрашивается, принять на себя эту ответственность и можно ли было управлять страною на таком далеком расстоянии, при полнейшем незнакомстве с нею; являлось ли возможным, действительно, серьезно и тщательно охранять инте­
ресы этого колоссального населения? Прежде всего уже была полнейшей иллюзией уверенность в том, что сам английский народ может открыто и честно взять на себя защиту английских народностей, нравы которых столь сильно отличаются от его собственных. Мелкая бур­жуазия и пролетарские массы Англии едва начинали еще сами действо­вать на пользу своего собственного освобождения; не будучи даже еще проникнуты чувством симпатии к своим собственным собратьям по Соединенному королевству-к ирландцам, они едва ли могли быть чувствительными к тем несправедливостям, которые совершались по отношению к индусам! Управление отдаленными колониями поручалось ими высшей политической касте, и в недрах самой этой касты за­боты об индийских делах сваливались, разумеется, на немногих лиц, притом на лиц из крупных администраторов или капита­листов, которые уже по самому существу своему должны были быть угнетателями Индии и расхитителями её богатств: в действительности, таким образом, прежний режим Индийской компании сохранился и лишь принял новую внешнюю форму,-британская аристократия пе упустила из своих рук лакомую добычу!
Между тем восстание сипаев все же изменило кое-что в об­щем равновесии индусских народов: оно являлось как бы пред­чувствием лежащего в отдаленном будущем национального объеди­нения Индии. Конечно, среди восставших сипаев, которые принадле­жали ко всевозможным народностям и понимали друг друга, лишь пользуясь особым военным жаргоном, не могло быть и речи о том чувстве, которое называется «патриотизмомъ» па западе. Повстанцы Индии, поклонники Вишну, Сивы или Магомета, по происхождению махратты, раджпуты или бепгалы. разумеется, совершенно не поняли бы даже таких лозунгов, как «Индия для индусовъ» пли «объеди­нение Индии»,-лозунгов, подобных объединявшим итальянскую бур­жуазию в одно великое целое; еще в меныпей степени могли они по­вторять слова германцев: «земля наша простирается повсюду, где раз­дается немецкий языкъ». Их объединяли отнюдь пе сыновняя любовь к земле-кормилице и пе чувство братской солидарности с товарищами по труду и по существованию: их объединяли перенесенные сообща страдания, ненависть против чужеземцев, презиравших их и обра­щавшихся с ними жестоко, наконец, полная неспособность понять этих чужеземцев, являвшихся существами совершенно иной касты. II, тем не менее, из этого отрицательного патриотизма, требующего активного объединения усилий и временной, по крайней мере, дружбы между собою в течение общих трудов, общих битв, нередко об­щего плена и смерти, зародился все же известный специально индусский патриотизм, объединяющий в движении против англичан народы са­
мого различного происхождения, разъединенные ненавистью и наслед­ственными традициями. Из самого поражения возникла идея будущей победы, в которой примут участие все народности этой огромной страны-страны, которая, как теперь хорошо известно, представляет замечательно ясно выраженное географическое целое, располагающееся между почти непроходимыми хребтами гор на севере и обоими мо­рями, соединяющимися па юге. Сеть железных и колесных дорог, возникших из стратегической и торговой надобностей, покрыла полу­остров со времени этого восстания и придала ему значение, какого оп не мог иметь еще в ту недавнюю эпоху, когда обширные про­странства Азии должны были казаться их обитателям миром совер­шенно беспредельным.1
Несмотря на разнообразие рас, наречий и каст, Индия находится па пути к единству, совершенно подобно Италии, и на пути к приоб­ретению единой воли и единой власти, создаваемой объединением ра­нее не связанных между собою элементов. Этого и достаточно: ведь во все времена ничтожное меньшинство определяло все движения без­вольных, подчиненных ему народных масс!

1850
1851
1854
1856
1858
1859
1860
1861
1862
1863
1864
1865
Угров и
♦ ♦♦
Хронология.
г. -15 ноября новый парламент приводит Германию к поло­жению, существовавшему до 1848 г.
г. - 2 декабря государственный переворот Луи-Наполеона, избранного 20 декабря по плебисциту.-В Китае тайпингп начинают свое победоносное шествие.
г. -10 апреля заключен англо-французский союз, направлен­ный против России; 20 сентября высадка союзников в Евпатории; осада Севастополя, который взят 8 сен­тября 1855 г.
г. -16 ноября п 29 декабря 1857 г. англичане бомбардируют Кантон.
г. -14 января покушение Орсшии (141 убитых и раненых).
г. - С мая по июль-итальянская кампания.-В октябре восста­ние Джона Броуна.
г. - С июля по октябрь-пекинский поход и разграбление Лет­него дворца.-С мая по сентябрь «тысяча» Гарибальди завое­вывает королевство Обеих Сицплий; пьемонтцы нападают на Папскую область и присоединяются к Гарибальди.
г. - 13 февраля капитуляция Гаэты.-3 марта (19 февраля) манифест об освобождении крестьян в России. - 12 апреля первые враждебные действия в Соединенных Штатах.-21 июля северяне разбиты при Буль-Рёне.
г. - Гарибальди разбит пьемонтцами при Аспромонте.-Тайпингп нападают па Шанхай.-Северяне разбиты во многих сра­жениях, по препятствуют южанам удерживать свою об­ласть севернее Потомака.
г. - восстание в Польше.-Германцы занимают Голштинию.- От 2 до 4 июля победа северян при Геттисбурге и взятие Виксбурга.
г. - 1 февраля Пруссия и Австрия вторгаются в Данию.- 19 июля взятие Нанкина.-Поход Шермана на Саванну и Гранта на Ричмонд.
г.- 9-17 апреля сдача Ли и Джексона близ Ричмонда.- 14 апреля убийство Линкольна.

Человек начинает себя чувство­вать все более и более человеком в среде великого братства, именуе­мого человечеством.
Глава девятнадцатая.
НАСЕЛЕНИЕ АМЕРИКИ - ТОРГОВЛЯ НЕГРАМИ,-ВОСПИТАНИЕ РАБОВ,ДВИЖЕНИЕ ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ НЕГРОВ.-ПОПЫТКА ДЖОНА БРОУНА,- ЭМИГРАЦИЯ ИЗ ЕВРОПЫ В АМЕРИКУ.-ВОЙНА ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ. ОСВОБОЖДЕНИЕ ЧЕРНОКОЖИХ,-МЕКСИКАНСКАЯ ВОЙНА.-ДОКТРИНА МОНРОЭ,-УНИЧТОЖЕНИЕ РАБСТВА В РОССИИ.
^Параллельно с событиями в Старом Свете, Новый Свет должен был в течение второй половины XIX века претерпеть крупные изменения политического равновесия, вызванные перемещением ма­териальных интересов и в то же время идейным движением. Тем не менее, было огромное различие между переворотами современ­ной Америки и революциями Европы и Азии,-оно заключалось в том, что на континентах Старого Света народы и классы, боровшиеся между
собой, по происхождению своему были привязаны к той самой земле, за которую они боролись, тогда как население Нового Света пришло из-за моря и как по происхождению, так и по идеям своим пред­ставляло собою чуть не самую передовую часть человечества.
Туземцы обеих Америк, очевидно, не были в состоянии при­нимать сколько-нибудь крупного участия в совершавшихся переворо­тах: в лучшем случае те из них, которые уцелели, вовлекались также в борьбу, захваченные общим движением. Народности, спо­собные ассимилироваться, т.-е. земледельческие племена, обитавшие в странах, завоеванных испанцами,-племена, которые в течение ряда веков почти совершенно смешались с испанцами, вследствие скре­щивания, оказались насильственно втянутыми в войпы за испано-аме­риканскую независимость. Привлекаемые с большей или меньшей си­лою в сферу притяжения европейской цивилизации, эти элементы, бла­годаря закваске, образованной потомками европейских колонистов, содействовали образованию новых народностей латинской Америки. Что касается кочевых охотничьих племен, которые странствовали по центральным областям Бразилии и по значительной части Север­ной Америки, то они не могли быть вовсе использованы европейцами в качестве рабочего элемента ни в рудниках, ни на полях, ни в степях. Те ложные носители цивилизации, которые распоряжались в Америке, были неспособны цивилизовать их непосредственно и были слишком эгоистичны для того, чтобы применять к ним мягкия меры, воспитывать их добрым к ним отношением, как то пытался сделать Вилльям Пенн,-ясно поэтому, что они обратились к самому перво­бытному средству-к варварскому истреблению туземных племен.
Несмотря на это, туземная раса северо-американских индейцев все же не исчезнет совершеппо с лица земли,-значительная часть её представителей оказывается в настоящее время цивилизованной и свободно примешивается к европейскому населению; впрочем, среди истребителей этой народности имеется немало людей и даже уче­ных, которые оправдывают такое истребление: отнятие на законном основании имущества и уничтожение слабых сильными обычно любят выдавать за «закон Дарвина»! На самом деле то представление о мире, какое выработали себе краснокожие, было совершенно не совме­стимо с мировоззрением «бледнолицыхъ», и столкновение, неизбежным образом, должно было разыграться между обоими непримиримыми эле­ментами, как некогда оио разыгралось между пастухом Авелем и земледельцем Каином J)!
В середине XIX века потомки туземцев были гораздо мало-
1) Paul Carus, The -Monist, аргиї 1899, p. 400.
численнее по сравнению с другим этническим элементом, именно с потомками африканских негров, ввозившихся в течение двух предшествовавших веков работорговцами. В 1860 г., накануне гра­жданской войны, которая должна была разыграться между обеими поло­
винами СевероАмерпкайеной республики, насчитывалось уже около 4000000 черно­кожих и метисов в Соединенных Шта­тах, т.-е. в 10 рази, более, чем аборигепов-и ндейцев. Че­тыре пятых этого ко­личества чернокожих были рабами, и пото­му легко понять, что эта огромная масса не могла производить ни­какого непосредствен­ного влияния на окру­жающее население, со­стоявшее из белых европейцев по проис­хождению; помимо того, однако, и свободные негры были совершенно изгнаны из общества граждан европейской расы,-с одной сто­роны, благодаря своему низменному происхо­ждению и бедности, съ

Улица в Бахии.
другой-в силу инстин­ктивного отвращения
к этим «потомкамъ
Хама», усиливавшагося еще более религией. Они являлись, так ска­зать, висящими в пространстве, так как были заклеймены в стране, в которой жили, и совершенно порвали всякия связи со страною сво­их предков, откуда были насильственно вырваны. Онп нередко не знали даже, из какой части Африки происходят их собственные деды, и в каких местах они жили после превращения их в рабов.
Даже и между Антильскими островами, которые по составу сво­его населения являются настоящей Африкой Нового Света, и между родиной негров, расположенной восточнее, по ту сторону Атлантиче­ского океана, не было никакой материальной связи. Ввезенные из раз­личных областей Черного континента негры не были объединены между собой одним общим языком: они постепенно объединялись теперь поневоле, принимая правы, язык и религию своих прежних господ-французов, англичан, голландцев или испанцев. Без сомнения, негры острова Гаити или Ямайки привязаны самым тес­ным образом к своим африканским предкам; они в значитель­ной степени следуют их миросозерцанию и их образу мыслей: у них в употреблении сходные пословицы, проникнутые такой же точно горь­кой иронией; они воспроизводят те же самые песни и проявляют такия же суеверия. То, что сохранилось на острове Гаити от религии Воду, напоминает очень поклонение змею в храме Вида. По хотя все сходство в образе жизни, в привычках и в мыслях и под­держивает некоторую связь между разъединенными родственными на­селениями, они все же не имеют никаких прямых между собою сно­шений, и обитатели острова Гаити не признают никакого другого оте­чества, кроме Франции, страны своих прежних господ.
Лишь Бахия, столица Бразилии, явилась единственным городом Южной Америки, где впезапно завязались сношения с первоначаль­ным отечеством негров, с Африкою,-тому причиною, по всем вероятиям, было то обстоятельство, что чернокожие сами нередко со­вершали путь чрез океан, попадая в эту страну. Негры племени минас, образующие настоящую цветную аристократию в этой части Нового Света, знали, по крайней мере, по слухам о «стране копей», т.-е. о Золотом Береге Африки, и им знакомо было название города Э.иьмины, находящагося в центре той страны, откуда их предки были насильно увезены. Многие из этих прежних рабов пли потомков рабов, сделавшись свободными, вернулись в свою родную страну и образовали в прибрежных городах могущественные корпорации. Тор­говые интересы, родственные и дружественные связи, увеличивающиеся все более и более, объединяли эти оба континента, находящиеся па довольно близком расстоянии в этой области, и, благодаря этой первой точке соприкосновения, несомненно, станут возникать и впредь все более и более многочисленные сношения между американской Порту­галией, каковою является Бразилия, и различными португальскими коло­ниями, уступленными теперь новым владельцам. У африканских нег­ров в большей или меньшей степени смешанной расы, которые сами себя называют «португальцами», Бразилия известна под наименова­
нием «Табомъэ-сокращенное обычное приветствие их «ста бомъ» т.-е. «как поживаете > ’).
Плантаторы Северной Америки сделали также попытку завязать прямые сношения с негритянскими государствами и с Гвинейскимъ
№ 455. Бывший перешеек между Америкой и Африкой.

1 : 50 ооо ооо
О ИООО 2000 5000КИЛО
берегом; однако, начинание это не могло привести к серьезным ре­зультатам, так как оно, но крайней мере, отчасти паправлялось рабо­владельцами, которые старались в то же время быть филантропами и желали, вместе с тем, отделаться от освобожденных рабов, пе­ревести их на берега Африки, чтобы их собственные рабы не имели
1) Richanl Burton, «То tho Goid Coast for golds.
у себя перед глазами постоянно освободившихся людей. В 1815 г. еще один из разбогатевших негров Массачузетса привез с со­бою в английские владения в Африке, в Сьерра-Леоне, около 40 сво­их соотечественников, и в подражание ему основались позднее раз­личные общества колонизации чернокожих; слияние этих обществ в 1848 году, в этом великом году революции, дало начало республике Либерия, которая, впрочем, до настоящего времени далеко не блестяще оправдала это свое наименование. О настроении умов защитников рабства в Соединенных Штатах можно судить по тому обстоятель­ству, что северо-американская республика была единственной изо всех великих держав цивилизованного мира, которая отказалась признать это новое государство, возникшее на африканском побережье. Соеди­ненным Штатам казалось слишком унизительным снизойти до того, чтобы ответить хотя бы простым словом вежливости чернокожим потомкам прежних рабов!
Вслед за предположением отделаться от свободных негров путем их выселения из страны по естественной логике вещей у плантаторов явилось желание отнять у отпущенных па свободу ра­бов их свободу, данную столь неосторожно владельцами прежних времен. Уже тогда, впрочем, свободные негры были таковыми лишь по названию: все, что составляет гражданские права,-право собраний, право голоса, право выступать перед судами-было у них отнято: опи не могли даже быть свидетелями на суде иначе, как разве против рабов или вообще против чернокожих; притом они не приводились к присяге, так как считалось, что форма присяги слишком высока и благородна для того, чтобы произноситься устами чернокожого, при­вычными ко лжи £). Особый костюм, присвоенный неграм, делал нх уже издали заметными для европейцев. Если кто-нибудь из негров решался защищаться против наносящего ему обиду или оскорбление европейца, оп подвергался наказанию; если же он имел несчастье убить своего противника, его судили как убийцу. Выходить из сво­их жилищ негры могли лишь в определенное время и в опреде­ленные же часы должны были возвращаться домой; если же их встре­чали в непоказанное время на улице, то опи подвергались наказанию бичем 2). Для путешествий им не давали паспортов и в большей части Соединенных Штатов им даже совершенно запрещалось вся­кое путешествие по железной дороге,-таким образом, фактически свободные негры находились па положении заключенных в тюрьме. По одному из решений высшего суда-«они не обладали пи одним правом, какое обязаны были бы уважать европейцы; вполне справед-
1) «Negro-law of South Carolina», pp. 13 ss.-2) Op. cit.,p. 24.
ливым и законным порядком они могли быть снова обращены в рабство на пользу европейцамъ» х).
И, действительно, такое обращение в рабство и было постано­влено Южными Штатами. В течение 1859 г. в Арканзасе был воти­рован закоп, по которому пзгонялпсь все освобожденные негры, и 1 января следующего года были путем аукциона проданы в раб­ство все те несчастные чернокожие, которые не решились покинуть этого штата. Такой же закон об изгнании негров был в следую­щем году издан в штате Миссури. Луизиана и Миссиссиппи точно также поторопились последовать примеру, поданному Арканзасом. В других местностях того же самого результата достигали лицемерными постановлениями, например, обращением негров в рабство под предлогом наказания за леность, за пьянство или за безнравственный образ жизни,-спрашивается, кто из негров не рисковал подверг­нуться обвинению в безнравственности со стороны европейцев, кото­рые желали заставить его работать на себя? Даже у ворот самой сто­лицы Соединенных Штатов, в штаге Мэрилепд, сторонники рабства требовали, чтобы 75000 вольноотпущенных государственных рабов были снова обращены в рабство и распределены между гражда­нами европейской расы. На чем же осповывалось столь жестокое тре­бование?-На том, что свободный негр развращается вследствие без­делья, и прямая обязанность европейца «позаботиться о том, чтобы оп, трудясь, стал нравственнее. Таким образом, следовательно, из любви к неграм и с воспитательными лишь целями желали они сделаться снова владельцами живого человеческого мяса! Правда, за­конодательное собрание не решилось опубликовать этот закон открыто; оно установило его косвенным образом, разрешив белым брать по желанию детей чернокожих и «позволив людям цветной расы отка­зываться от своей свободы»-ужасающее разрешение, очень похожее на повеление! С этого времени всякое освобождение негра от рабства стало абсолютно запрещено владельцу,-такое освобождение совершалось лишь в силу закона, если негр открывал и предавал тайный заго­вор свовх соплеменников против белых-одни лишь предатели считались достойными свободы!
Таким образом, рабство, явное и скрытое под наименованием свободы чернокожих, становилось все более и более тяжелым из года в год в силу того, что освобождение от него слишком угрожало частным интересам. Это было далеко уже не то время, как ранее, когда под влиянием философии XVIII века плантаторы первые опла­кивали это «отвратительное установление» и ставили в вину Англии
1) Revuc de deux Mondes, 1-ег decembre 1860.
«преступление», заключавшееся в том, что она оставила им такое печальное наследие. Даже в начале XIX века на самом конгрессе Масон, Джефферсон и другие произносили громовые речи против этого преступления, навязанного им против их собственной воли, и главнейшим образом именно среди плантаторов организовывались общества освобождения негров. Даже еще в 1831 и 1832 гг. законо­дательное собрание Виргинии обсуждало меры, которые следовало прпять для постепенного искоренения рабства. Двадцать лет спустя, виргинец, который решился бы по поводу рабства негров высказать то, что говорили его отцы, рисковал подвергнуться изгнанию из среды своего общества. «Было время,-говорил сенатор Гаммон,-когда у нас были еще сомнения и колебания, но теперь мы не имеем более никаких сомнений... Наше сознание совершенно спокойно, паше реше­ние твердо и непоколебимо»! Знаменитый Каллуп прибавлял к этому, что «рабство-самая прочная основа и самое постоянное изо всех сво­бодных учреждений в мире». И все па перебой высказывали сообра­жения такого же рода, и, наконец, окончательная формула была про­изнесена одним из правителей штатов, Мак Дюфи: «Рабство-крае­угольный камень здания нашей республики»!
Само собою разумеется, что к услугам богатых людей и рабо­владельцев была Церковь во всем своем целом, притом не только в рабовладельческих штатах, но и в штатах свободных. В Библии, как Ветхий, так и Новый Завет касается владения чело­века человеком лишь в том смысле, что объявляет рабов такою же священною собственностью, как и всякая другая собственность Даже те вероучения, которые вначале имели революционные тенден­ции и утверждали вместе с Уисли, что «рабство-собрание всех по­роковъ», даже и эти вероучения дошли от уступки к уступке до разрешения своим епископам делаться воспитателями рабов. Одни лишь квакеры оставались в этом отношении непреклонными нена­вистниками рабства, и именно та секта, единственная из всех про­тестантских сект, была среди них лишена титула «братского веро­учения».
Церковь в лице большинства своих пастырей подпала уже очень прочно влиянию рабовладельцев; необходимо было точно также подчинить и науку,-это и удалось по отношению ко многим её пред­ставителям. С одной стороны, духовные писатели установили наилуч­шим образом, что Ханаан, сириец и его отец Хам, предок ха­митов были прокляты Господом Богом, п что негры хотя и не были одинаковой с ними народности, по все же были точно также прокляты; с другой стороны, американские антропологи, принадлежавшие все к сторонникам происхождения человеческого рода от многих корней,
учили, что между белыми и чернокожими существует коренное, пол­нейшее и резкое различие, и чернокожие-раса, бесспорно, более низкая, промежуточная между человеком и обезьяной. Иначе говоря, хотя с точки зрения сущности самого учения представители духовенства и науки находились в полной между собою оппозиции, по противоречие это было не более как кажущимся, так как ненависть объединяетъ

Продажа негритянки с детьми.
(Гравюра 1844 года).
всех, и в оправдание её с одинаковым правом можно было при­водить аргументы как из одной, так и из другой области. Не все ли было равно, являются ли негры проклятым родом, на котором тяготеет первородный грех, или же они представляют собою низшую равновидпость Homo sapiens,-важно было, во всяком случае, иметь возможность объявить их осужденными на вечное рабство!
Опираясь па силы, которые в других случаях являются всюду между собою враждебными, именно на церковь и на науку, сторонники рабства имели смелость заставлять негров самих признавать рабство естественным условием своего существования. Конечно, среди этих несчастных находились люди, дошедшие до полного отречения от сво­их прав и гордившиеся своей собственной низостью: на всех рын­ках, где продавались рабы, можно, бывало, видеть негров, смеявшихся на все шутки белых покупателей и позволявших себя ощупывать, нисколько от того не страдая. Они всходили па помост, скакали, Человек и Земля, т. V.
принимали различные позы, сами расхваливали свои мышцы, свою силу и ловкость и в особенности свой покорный нрав: все презирали их, а они даже гордились этим всеобщим презрением. Таким образом, нравственное воспитание чернокожих довершало воспитание физиче­ское, которое в центральных штатах велось методически на одном уровне со скотоводством. Цена чернокожого раба, как рабочего жи­вотного, была в Соединенных Штатах, этой торговой и промы­шленной стране, более научно поставлена, чем во всех других стра­нах мира. Скотоводы Виргинии, Кентукки, Миссури воспроизводили успешно над чернокожими те опыты скрещивания, которые произво­дились над породами домашних животных, и результаты, получен­ные ими, были в высокой степени замечательны. В середине XIX в. эти штаты промежуточной между севером и югом полосы, куда проникла уже промышленность европейцев с её платным трудом, стали постепенно утрачивать интерес к земледелию и не производили ни хлопка, ни риса, пи сахара, как южные штаты побережья. Они занимались исключительно производством и вывозом скота и рабов и продавали ежегодно до ста тысяч чернокожих, называвшихся «вир­гинскими», па рынках Чарлстона, Саванны, Мобиля и Нового Орлеана. И надо сказать, что рабы эти были, действительно, превосходны,-это были удивительные результаты научно обоснованного приложения практических принципов скотоводства. Их можно было сколько угодно ощупывать со всех сторон, пробовать их ноги, руки, бедра,-все мышцы их были упруги, сильно напрягались и годились для всех работ; грудь их была колесом, белые ряды прочных зубов окаймляли рот. Разводившие рабов предприниматели гордились своим двуногим ско­том и уверяли, что умеют образовывать в этих великолепных те­лах и такия души, какие требовалось. «Так как счастье заключается в отсутствии горя и забот,-говорит один из них,-я полагаю, что наши 4 миллиона рабов счастливейшие люди под лупою. В их ран проникает сатапа под видом сторонника освобождения от рабства»!
Можно было думать, что «республиканцы» Новой Англии всегда и при всех обстоятельствах хлопотали об освобождении рабов,- на самом деле, однако, пол-века спустя после основания республики никто и не думал о таком освобождении: все придерживались свято буквы и духа конституции, по которой рабство африканских негров сохранялось. Первым из белых, кто рискнул поднять в одном из журналов вопрос об освобождении негров, был Вилльям Ллойд Гаррисон, но его схватили, водили с веревкой па шее по улицам Бостопа и ввергли в тюрьму (1835). Этот журналист был, однако, настоящим героем и вскоре оказался уже не в един­ственном числе: вокруг него сгруппировалось некоторое число храб­
рых людей; в каждом из больших городов зародилось общество аболиционистов (сторонников освобождения негров от рабства), и эти общества стали быстро возрастать, в особенности, когда у сто­ронников рабства явилось желание ввести рабство в настоящую по­литическую и моральную систему. Во имя «принципа» рабства южане ставили себя выше конституции; точно также северяне, вместе с Сумнером, стали призывать к «высшему закону» и вместе с Венделем Филиппсом «проклинать отвратительную республику». В то время, как на юге стали преследовать и вешать всех путешественников, на которых падало подозрение в аболиционистских стремлениях, в северных штатах образовались кружки людей, восстававших про­тив законов, возникали тайные союзы, имевшие целью спасать бег­лых рабов и препровождать их в свободную страну, в Канаду, «подземными путями», т.-е. по надежным тропинкам, соединяющим между собою те немногочисленные гостеприимные дома, которых двери всегда бывали открыты ночью для несчастных чернокожих. Однако, вплоть до той эпохи (1851 г.), когда Бичер-Стоу опубликовала свой знаменитый роман «Хижина дяди Тома», который растрогал весь мир вплоть до Африки и до глубин Китая, партия сторонников осво­бождения от рабства открыто презиралась всеми, кто имел хорошие манеры, благородные мысли и изящную речь. Говорить о чернокожих с симпатией считалось признаком вульгарности; совершенно так же, как 50 лет спустя название «анархистъ», и название «аболи­ционистъ» отмечало не только преступность, но еще и невежество носящего его. Ученые были в этом отношении согласны с предста­вителями высших слоев. Бостон называл себя «the liub of the Uni­verse»-«ступицею мирового колеса»-и, несмотря на то, в этом миро­вом центре всякая идея, направленная к освобождению чернокожих, отвергалась с презрением теми, кто претендовал на моральное го­сподство над всем человеческим обществом. Гарвардский универ­ситет, во всем своем целом, профессора и студенты высказали торжественное осуждение этому дурному учению об освобождении не­гров от рабства!
В то же время различие экономических условий между севером и югом и в особенности диктаторский дух, овладевший политиками, сторонниками рабства, должны были сделать войну между обеими поло­винами американской республики неизбежной: еще задолго до оконча­тельной борьбы возникали местами резкия столкновения,-ведь одною из основных черт истории является, что всегда предшествующие судороги наблюдаются накануне крупных переворотов. Таким обра­зом, после решения конгресса, которым в 1854 г. были созданы два новые штата, Канзас и Небраска, война разгорелась внезапно в 13*
первой из этих областей между сторонниками рабства и свободными колонистами. Рабовладельцы Миссури, возбужденные издали политиками конгресса, желали, во что бы то ни стало, хотя бы силою населить Канзас порабощенными неграми. В день голосования миссурийцы ворвались в залы, где происходило избрание, умертвили земледельцев, пришедших из свободных областей, и затем торжественно провоз­гласили свою победу. С другой стороны, целый поток рабочего люда продолжал направляться из северных и северо-восточных штатов па новые территории: произошло не мало серьезных вооруженных столкновений. Это было прелюдией к великой войне, которая должна была разыграться там несколько лет спустя; множество народа, при­нимавшего участие в этих столкновениях, подготовилось в них к продолжительной и страшной борьбе. Канзас был завоеван севе­рянами, защитниками освобождения негров, по на самом деле оп пропал для последних, так как первым параграфом конституции нового штата запрещалось каждому негру, будь то раб пли свободный человек, когда-либо вступать на его территорию: всюду и везде видим мы компромиссы между добром и злом!
Единственною причиною гражданских войн Канзаса были мате­риальные интересы: для борьбы за идею не хватало революционного увлечения. Чернокожие рабы были слишком скованы по рукам и по ногам и не имели возможности возбудить сами войну за свое осво­бождение,-рабовладельцы располагали слишком значительными мате­риальными силами, и специальная полиция, наблюдавшая за плантациями, действовала настолько строго, что малейшая попытка тотчас же пода­влялась. Благороднейшими и великодушнейшими представителями народа явилось несколько представителей белого населения, и во главе их Джон Браун. Этот виргинский фермер, по происхождению своему северянин, проектировал собрать вокруг себя целую армию беглых чернокожих и основать вместе с ними воинственную республику в горах Аллегени, превращенных в неприступную крепость. «Сам Бог-говорил он-создал эти горы, чтобы сделать из них место для защиты восставших рабовъ*! Будучи убежденным пуританином, по в то же время человеком скорее действия, чем молитвы, он считал себя избранным извлечь меч во славу Господа Бога и начать войну за освобождение чернокожих. Война эта продолжалась недолго, была чисто-местной и совершенно незначительной по количеству сражаю­щихся, но она все же являлась героическим подвигом со стороны нападающих и благородным деянием по той цели, которую пресле­довала, гораздо более благородным, чем позднейшая, так называемая «война за освобождение». Тогда как последняя, всколыхнувшая мил­лионы людей, в течение четырех долгих лет развернулась въ
целом ряде ужаснейших столкновений, не стремясь сделать ни малей­шей попытки к изменению текста конституции,-борьба, вылившаяся в восстании Джона Брауна, совершилась без какого-либо лицемерия, вне каких-либо оффициальных и условленных действий. Герой восстания
был вдохновителем всех тех, кто в позднейшей великой борьбе видел в нем пред своими глазами истинный идеал чест­ного борца. И совер­шенно справедливо гла­сил припев к воин­ственному гимну, ко­торый распевался позд­нее освобожденными неграми: «Дух Джона Брауна шел впереди насъ»!
Что касается факти­ческих условий этого небольшего местного восстания, то величе­ственная оффициальная история старается, по­видимому, забыть их, и в тех самых Со­единенных Штатах, где столь охотно со­храняется всякое вос­поминание о великих людях, где с суевер­ным уважением от­носятся ко всему, что им принадлежало, не-

Джон Браун.
Род. в 1800 г., повешен 2 декабря 1859 г.
льзя найти ни камня, ни надписи, которая в хвалебных или, по крайней мере, подходящих выражениях прославляла бы память Джона Брауна. В 1859 году, 16 октября, он с 22 своими друзьями и со своими собственными сыновьями завладел складом оружия, находив­шимся в городе Гарперсферри. Этот город, как стратегический пункт, лежащий при слиянии Потомака и Шипандоа, был превосходно выбран, и, если бы негры из окрестностей пришли на помощь
если бы восстание постепенно распространилось из страны в страну, там молено было бы удерживаться чрезвычайно долгое время, но восстания вовсе не произошло, и со всех сторон появились вооруженные силы виргинцев, начавшие осаду. Небольшая кучка людей была частью уничтожена, частью захвачена, и Джон Браун, покрытый ранами, был повешен 2 декабря в одной из деревень по соседству с Гарперсферри. Перед тем, как надеть на шею веревку, он поце­ловал в лоб негритенка, находившагося среди любопытных,-это было его последнее деяние и в то же время символ и выражение надежды на лучшее будущее, которое, впрочем, еще и до сих пор не осуществилось среди народностей американской республики.
Если историки Соединенных Штатов, более верные букве, чем духу истории, не оказывают полной справедливости восстанию Джона Брауна, то еще менее отдают они себе отчет в том огромном содействии, которое оказывал окончательной победе севера тот поток эмигрантов из Европы, который непрерывно двигался в Америку,- в страну притекали в огромном числе люди, полные сил и энергии, жаждущие труда и приключений, притом в большинстве слу­чаев еще более приверженные свободе, чем сами американцы. Эми­грация из Европы в Новый Свет является экономическим и социальным фактором очень большего значения-фактором, который требует тщательного изучения. За исключением эмиграции на восточное побережье Северной Америки, переселение европейцев в другие об­ласти Нового Света, открытые в конце XV и в течение XVI века, имело лишь слабое значение по отношению ко всему населению. Сперва некоторое число авантюристов, под влиянием рассказов первых завоевателей, набросилось на эти недавно открытые земли. Несмотря на формальные запрещения эмигрировать без специального разрешения, целые корабли, полные отважными эмигрантами, отправлялись контра­бандою в море. Меры, принимавшиеся против переселения, стано­вились, однако, все более и более суровыми, и в то же время случаи быстрого обогащения делались более и более редкими, и инте­рес к заморским чудесам ослабевал. Из Испании и Португалии эмиграционное движение в завоеванные ими области Америки совер­шенно прекратилось, и с того времени европейское население страны стало увеличиваться лишь за счет рождения метисов, за счет не­многочисленных представителей европейской расы, родившихся в самой Америке, и, наконец, за счет ввоза «нанятыхъ», явившихся по заказу и обрабатывавших землю за счет господ. Тем не менее, эмиграция являлась все же, так сказать, приманкой для европейцев в течение трех первых веков занятия страны.
Начиная с середины XVIII века, ввоз <нанятыхъ» немцев в Пенсильванию был настолько значителен, что испугал Берке: онъ
№ 456. Переселение в Соединенные Штаты с 1620 по 1905 г.

Недавно опубликованы следующие цифры, которые были еще неизвестны автору: с 1 июля 1904 г. по 30 июня 1905 г. переселилось 1027000 душ и в течение следующего года 1030000 душ.
выразил в 1765 г. опасение, что колония эта сделается совершенно чуждой Великобритании по языку, по нравам и по стремлениям; однако,
эмиграция пе получила все же характера постоянного и правильного явления до начала XIX века, именно до окончания войн времен империи. По мере того, как уменьшалась торговля рабами, и по мере того, как наемный труд начинал замещать труд чернокожих рабов, число эмигрантов увеличивалось: с тысяч оно поднялось постепенно до десятков и до сотен тысяч душ переселенцев в год. В течение столетия, окончившагося 30 июня 1900 г., из Европы по своей воле переселилось в Америку в поисках за новым отече­ством около 30 миллионов душ.
Никогда еще, в течение всего хода истории, щф совершалось пере­селение народов в таком масштабе: великия переселения прежних времен имели одинаковое значение, как и заселение Америки; по они не захватывали такого колоссального количества людей. Несмотря на новое увеличение европейской эмиграции, которое констатируется, на­чиная с 1898 г. вследствие переселения большего числа итальянцев, австрийцев и русских, все же вопрос еще. будет ли XX век в этом отношении выше XIX, так как, если средства сообщения и оказываются гораздо более многочисленными и действительными, чем ранее, то, с другой стороны, они служат скорее колебательному дви­жению взад и вперед, чем окончательному перемещению в одном направлении: без сомнения, путешествовать будут больше, но, по всей вероятности, эмиграция будет слабее, так как равновесие в составе и рессурсах населения все более и более устанавливается в раз­личных областях. В 1882 году эмиграция достигла паивысшей точки в XIX столетии: в одни лишь Соединенные Штаты эмигрировало 788992 человека, притом большею частью в самом расцвете сил; около миллиона людей, следовательно, то в одиночку, то группами перешли из одной части света в другую.
При этом деле переселения произошло замечательное разделение национальных элементов. Па 30 миллионов эмигрантов 20 мил­лионов направились в Соединенные Штаты, и почти все эти массы состояли чуть пе исключительно из обитателей северной Европы- англичан, шотландцев, ирландцев, немцев и скандинавов. В Южной Америке, напротив, преобладающим элементом среди новых пришельцев были обитатели южной Европы-итальянцы, испанцы и португальцы. Что касается французов, народности, живущей как наокеаническом, так и на средиземноморском склоне Европы, то они были представлены в обеих половинах Нового Света приблизи­тельно в равной, но в общем все же в слабой пропорции.
С той и другой стороны смешение этнических элементов раз­личного происхождения не перестает и до сих пор объединять народности севера и юга в одно общее, типичное, космополитическое
целое. В Америке нет семьи, которая не имела бы родственников среди славян, германцев или представителей латинской расы.
№ 457. Переселение в Соединенные Штаты по национальностям.

Как ни легка сделалась эмиграция, для того, чтобы покинуть родину и привычную окружающую среду, необходимо все же иметь известное
мужество, энергию и решительность. В прежния времена эмиграция совершалась лишь с оружием в руках в видах завоевания, как то происходило в эпоху мамертпнцев, или же она осуществлялась при помощи торговых караванов, под покровительством обычаев и договоров. В настоящее время эмигрируют уже не столько семьи, кланы или секты, сколько отдельные личности, которые, пускаясь на такое сомнительное предприятие, поступают с большим благоразу­мием, иногда даже с известною робостью, стараясь предусмотреть все опасности и уменьшить до последней степени риск; прежде всего они стараются создать себе второе отечество, где могли бы найти свой родной язык, родные предания и по возможности также нравы, сход­ные с правами своей страны, и сердечные симпатии своих родичей и друзей. Провинциалы или иностранцы, устраивающиеся в каком-ни­будь большом городе, обыкновенно не рассеиваются, как придется, а собираются вместе и группируются по кварталам, стараясь помогать друг другу против индифферентности или враждебности чужих и против случайных опасностей. Такия национальные группы образуются в виде островков во всех главнейших городах-в Париже, в Лондоне и Сап-Франциско, совершенно подобно тому, как в преж­ния времена в университетах студенты образовывали «коллегии» и «землячества». Когда благодаря счастливому случаю кто-нибудь из эмигрантов находил себе местожительство чрезвычайно гостеприимное и удобное, то нередко его соотечественники устраивались вокруг него, подобно тому как пчелы собираются вокруг царицы. Таким обра­зом, «барселонетцы» Верхних Альпов, сделавшиеся продавцами тка­ней в Мексике, постоянно приглашались или призывались туда в середине XIX века родственниками и друзьями, которым удавалось нажить на этом деле большое состояние. За 50 лет число капита­листов «барселоиетцевъ», людей, впрочем, без большой предприим­чивости, но трудолюбивых и помогавших друг другу, поднялось до 450 человек, с состоянием, без сомнения, не менее ста миллионов франков и).
Подобные примеры были правилом в прежния времена и не­редки еще и в настоящее время, несмотря на то, что человек на­чинает чувствовать себя все более и более человеком в среде вели­кого братства, именуемого человечеством. Кто одушевлен благород­ными чувствами, кто честен и добр, тот найдет себе или, по край­ней мере, заслужит всюду друзей и сотоварищей. Обыкновенно желания и стремления людей, переселяющихся из одной страны в другую,
1) Em. Chabaud, «Des Barcelonnettes a Mexico»; Edmond Demolias, «Les Framjais d’aujourd’bui, tipes sociaux dn Midi et du cenlre», pp. 29 ss.
обнаруживаются прежде всего в тех наименованиях, которые даются ими новым странам, где они устраиваются и где чаще всего видят столь любимые ими черты и особенности своей родной страны. Так, можно привести в пример Новую Англию, эту современную англий­скую колонию, в которой самым точным образом воспроизводится отечество англичан, наименования, расположение и внешний вид анг­лийских городов и деревень. Положительно нет английского города,

Эмигранты, переезжающие Атлантический океан на пароходе. (Гравюра 18S5 г.).
у которого не было бы тезки в этой американской провинции, которая является первою, отделившеюся от его отечества.
В наши времена люди, переселяющиеся в другую часть света, из любви к приключениям или из желания познакомиться с неве­домыми странами, составляют, конечно, большое исключение. Главней­шими стимулами, побуждающими европейцев эмигрировать, являются, с одной стороны, хлеб, с другой, свобода, и в особенности важную роль играли эти стимулы в течение периода революции, которым была отмечена середина XIX столетия.
Переселение ирландцев, происшедшее в эту эпоху и совершенно освободившее некоторые из округов Ирландии от жителей, имело своей единственной причиной голод. Наступила действительно жесто­кая голодовка, внешней причиной которой была болезнь картофеля,
настоящей же причиной являлся захват земель чужеземными капита­листами,-ужасная смертность уничтожила более десятой части населе­ния, и у большинства оставшихся в живых было единственным же­ланием бежать из страны, искать своего спасения в Соединенных Штатах Америки, где, как было известно, сотоварищи по несчастью получили уже и работы и крупное 'жалование и составили себе даже порядочное состояние. Все, у кого был хоть какой-нибудь клочек земли, продавали его за любую цену, чтобы только заплатить за пере­езд; другие обращались к общественному мнению Англии, охваченному большим состраданием к постигшему Ирландию бедствию и отовсюду стали стекаться пожертвования, собранные по подписке; наконец, мно­гие землевладельцы, на владениях которых гибли их крестьяне от голода, соглашались платить за переезд другой части крестьян, бытьможет, в надежде освободиться от угрызений своей совести. Все эти средства, вместе взятые, действовали столь сильно, что на про­тяжении 6 лет, от 1847-«черного 47 года»-до 1852 г. население Ирландии уменьшилось с 8100000 до 6000000. «Бедная старуха» - «Shan Von Vocht», как называют ирландцы меланхолически свою род­ную страну, утратила более четверти своих детей. С 1826 г. по 1905 г. статистика эмиграции в Соединенные Штаты отмечает приток в страну 4104000 ирландцев и 3345000 настоящих англичан.
Германская эмиграция, первоначально менее значительная чис­ленно, должна была позднее превзойти эмиграцию ирландцев и затем уступила свое место еще более могущественному натиску итальянцев и славян-ея причиною был, без сомнения, также голод, особенно в Рейнских п Силезских областях; однако, к голоду присоеди­нялся здесь еще н другой элемент, имеющий гораздо большее духовное и моральное значение-именно, кроме голодных людей, в Америку направлялись и те, кто боролся за народ и был побежден в этой борьбе. Разочарование делало пребывание их в своем отечестве слишком неприятным, и они направлялись в Соединенные Штаты, которые, правда, были еще очень далеки от грезящихся вдали идеа­лов, но, по крайней мере, предоставляли своим эмигрантам полную свободу передвижения и легкий доступ к ораторским трибунам и к изданию газет. Трудно определить значение в истории Соединенных Штатов той роли, которую играла эта эмиграция республиканцев или, по меньшей мере, радикалов германского происхождения, которые, не­сомненно, влияли на общее воспитание американского народа. Во вся­ком случае, достоверно, что война за освобождение негров обязана была в значительнейшей степени своим успехом той горячей про­паганде республиканцев Европы, во множестве вставших в ряды северян и подкрепивших войска их и духовно и материально,-они
внесли в них свои республиканские убеждения и свою ненависть к рабству. Одна лишь Германия доставила Соединенным Штатам 190000 милиционеров, и именно им приписывают, главным обра­зом, сохранение штата Миссури в среде лиги северных штатов.
К восстающим против существующего строя должно отнести также и молодых людей Европы, избегающих воинской повинности

Эмигранты направляются на Дальний Запад. (Гравюра 1655 г.).
путем добровольного изгнания. Главным образом, в Германии и в Австро-Венгрии рекрутировались эти эмигранты, предпочитавшие опас­ности неизвестной страны казармам своего отечества. Британия, где войска набираются из наемников, не давала колониям этой катего­рии лиц, Россия же дала лишь за последние годы некоторое количество меннонитов и других приверженных религии людей, которым их религиозные и нравственные принципы запрещают носить оружие. Впрочем, еще до того крупные восстания в Польше имели одним из своих результатов направление в Западную Европу и в Соеди­ненные Штаты большей части польских патриотов, которые смогли ускользнуть от заключения в тюрьму, от ссылки и от смертной казни. Франция и Испания также приняли участие в этом движении переселения из-за своих установлений о военной службе, по в обе­их этих странах центр эмиграции долгое время органичивался
областями басков между Адуром и Кантабрийскими Пиренеями. Дело в том, что баски, чрезвычайно ценящие свою свободу, предпочитают покинуть отечество и претерпеть все трудности и опасности дальнего пути, чем подвергаться унизительной службе в военных гарнизо­нах-потому онп нередко направлялись в Америку, где прямо пора­жает большое количество их соотечественников. Испанские респуб­лики Нового Света, Мексика и Чили, обнаруживают уже большим числом эвскарийскнх наименований, встречающихся у них, что баск­ский элемент принимал огромное участие в заселении этих обшир­ных стран. Точно также и обитатели Азорских островов, несмотря на свою любовь к родине, покидают ее в большом числе, предпо­читая эмиграцию военной службе. Какого бы мнения мы ни были об этом явлении, во всяком случае, должно признать, что далеко пе трусы бегут, чтобы не носить солдатской формы,-напротив, это наиболее энергичные люди, имеющие больше других личной инициативы и по­тому представляющие собою ценную находку для тех новых стран, в которых они поселяются.
Когда напряжение обеих противоположных сил сделало войну неизбежной, южане вообразили, что они легко одолеют своих противников. Будучи людьми благородного сословия, претендующими на происхождение от британской аристократии, они питали величайшее презрение к тем лавочникам и рабочим, с которыми им приходи­лось бороться, и в которых они видели равных своим собственным рабам. Они считали, что это такая же челядь, которую можно разо­гнать как восставших рабов, которых их древние предки, по сви­детельству Геродота, разбили и рассеяли не оружием, а бичами. К тому же только у них одних и были кадры настоящей армии. Большинство сухопутных и морских офицеров встало, разумеется, на сторону защитников рабства, с которыми их связывали обще­ственные и светские отношения. Южане имели уже некоторый военный опыт в Мексике и в Центральной Америке, и привычка командо­вать в лагерях своих негров сделала из них настоящих воена­чальников; по сравнению с ними северяне являлись во время пер­вых столкновений не более как недисциплинированными бандами. Таким образом, вне всякой зависимости от своих убеждений, если не в справедливости, то, по крайней мере, в законности и в юриди­ческой правильности своего дела, равно как и в собственном пре­восходстве, южане, защитники рабства, не сомневались нисколько в своем материальном перевесе над своими северными противниками. Однако, на самом деле именно северяне были более сильны. Они превосходили южан численностью, и сомкнутые ряды их могли попол-
пяться без конца толпами эмигрантов, притекающими из Европы и № 458. Театр войны освобождения негровъ

1 : 1 6 ооо ооо
О 250 500 ИОООКМЛОМ.
Черные точки отмечают места сражений, Геттисбургь находится ь Пенсильвании, близ границы Мерилэнца; Саванна-самый южный город Южной Каролины.
всегда склонными в равной степени взять в руки как военные до­спехи, так и орудие труда; кроме того, они располагали обширными
рессурсами, доставлявшимися им промышленностью, которая значи­тельно превосходила промышленность южан; прежде всего, однако, они располагали уж величайшими сокровищами, даваемыми знанием и инициативой; наконец, сеть железных дорог, раскинувшаяся по всей поверхности Соединенных Штатов, позволяла передвигать как угодно войска для нападения и защиты. Без сомнения, политики, на­правившие конфедерацию южных штатов в сторону открытого восстания и военных действий, прекрасно были знакомы с этими огром­ными преимуществами северных штатов; в своей заносчивости, однако, находящей объяснение в предшествовавших событиях, они воображали, что их противники не сумеют воспользоваться этими колоссальными силами: они рассчитывали, что за ними поддержка боль­шинства, которая всегда была им гарантирована в представитель­ных собраниях,-подобно тому как в сенате и нередко в па­лате представителей; оии рассчитывали и здесь одержать верх над той безымянной толпой, которая волновалась в промышленных цен­трах севера. Пренебрежение к своим противникам великая сила, но ею не следует злоупотреблять. Южане не могли равняться со сво­ими северными соперниками в трудоспособности, по нередко одержи­вали победы силою ораторского искусства, силою своего красноречия; привыкшие командовать своими неграми, они воображали, что могут также командовать и над белыми, и опьянение от своих собствен­ных речей сопровождало их и на полях битвы. Дело доходило до того, что они претендовали даже на превосходство в области духов­ной жизни, несмотря на то, что их литература по сравнению с ли­тературою северян и в особенности с литературою Новой Англии не имела, положительно, никакого значения. Этому унизительному не­равенству они давали курьезные объяснения, высказывая претензию на то, что южане, будучи естественными охранителями старинных тради­ций, не желают ни за что отступить от классической литературы вре­мен Мильтона, Дрейдена, Гольдсмита и Попа; в силу этого, будто бы, все попытки создать новую литературу совершенно их разочаровывают.
Первые военные события, как казалось, оправдывали самоуве­ренность сторонников рабства. После бомбардировки они взяли 16 апреля 1861 г. форт Сумтер, главное укрепление Чарльстонского за­лива, «священный» город конфедерации, и затем в битве при БулльРёне, на болотистых пространствах, прилегающих с запада к нижнему течению Потомака, войска конфедерации, недостаточно обу­ченные и попавшие первый раз под огонь, обратились в постыдное бегство. Северянам пришлось приостановить военные операции, в ко­торые они необдуманно пустились, и ограничиваться оборонительным образом действий, прятаться за земляными укреплениями, в которыхъ
отважными и более свободнеобыкновенною смелостью Вашингтона и попытались вторгшись в Мэрилендъ
город врасплох.


рекруты получали первые уроки военного ремесла. Но затем война вскоре снова разгорелась, п мелкие столкновения перешли в настоящие битвы. Само географическое положение обеих враждующих столиц, Вашингтона и Ричмонда, принуждало войска тяготеть к этим мест­ностям. Тогда как южане, будучи более нымп в своих движениях, рискнули с проникнуть до ближайших окрестностей даже захватить этогь и Пенсильванию, се­веряне приближались медленно к Ричмонду постепенными подхо­дами, частью с севе­ра, переходя через те параллельные речные долины, которые отде­ляли их от реки Джемса, частью с вос­тока, по тому самому полуострову, который возвышается или ско­рее поднимается сту­пенями по направлению к Ричмонду. Неодно­кратно войска, научив­шиеся теперь своему кровавому делу, стал­
кивались в ряде нерешительных битв, продвигались вперед и отсту­пали после яростного натиска и без окончательных результатов. Редко война была болйф кровавой, редко столько человеческих жизней приносилось в жертву на полях битвы, как в течение этой четырехлетней борьбы.
Разбитые первоначально на суше, северяне одержали победу в первом же морском сражении, и вскоре то огромное преиму­щество, которое давали им промышленность и торговля, позволило распространить блокаду вдоль побережья владений защитников рабства и даже блокировать некоторые заливы и устья рек. Конечно, морские разбойники юга и иностранные мореходы нередко прорывали эту блокаду и ввозили в осажденную область оружие, продовольствие и корреспон­денцию, но такой подвоз совершался с огромными затратами в об­мен на хлопок, сборы которого уменьшались с года па год. На­стал день, когда железное кольцо замкпулось-речная флотилия судовъ
Человек и Земля, т. V. 1'^
Сцена из войны за освобождение негров. (Набросок Фр. Г. Шелля).
Раненый слева просит рисовальщика отодвинуть от него труп солдата, который умер и придавил его. В центре молодой солдат перевязывает свою ногу около трупа своего стца.
внутри страны соединилась около Виксбурга с морскою эскадрою, пришедшею к низовьям Миссиссиппи. Тогда как главнейшая масса войск была сконцентрирована на окружности ядра, образуемого обеими столицами, обширное пространство, тянувшееся далеко на юго-запад, оказывалось совершенно сдавленным военными силами северян: ясно было, что борьба должна окончиться победою того гигантского удава, который захватил уже свою жертву широко разверстою пастью!
Однако, неверное представление, вызванное результатами первых столкновений между соперниками, и тайное желание европейских дер­жав устранить опасную конкуренцию Соединенных Штатов в случае их победы, вызывали в умах большинства политиков пред­положение, что упорное сопротивление южан, в копце концов, утомит фанатиков-севфрян и заставит их исчерпать все их рессурсы. Знаменитейший из государственных людей этой эпохи, Гладстон, известный уже в те времена под наименованием «великого старца», обнаружил также недостаток политической прозорливости, так как оффициально поздравил предводителей южан с тем, что они сумели «создать государство»! На самом деле, до этого было, однако, еще далеко! Им недоставало для того основной руководящей идеи, которая была бы способна поднять народные массы и увлечь их на защиту высокого и благородного дела. Если рабовладельцы и делали вид, что верят в справедливость принципа рабства и считают, что вполне стоит жертвовать за него своею жизнью, то, с другой стороны, массы мелких людей, не имевших недвижимой собственности, оставались совершенно индифферентны к этому принципу и, хотя и ненавидели негров из-за различия в цвете кожи и в силу конкуренции, кото­рую встречали с их стороны, но в то же время ненавидели и крупных собственников, своих высокомерных хозяев. Если бы еще политические деятели южных штатов оперлись на основной принцип всякой свободной ассоциации, если бы они вступились за естественное право каждого па известную личную автономию и свободу соединяться с другими сообразно со своими симпатиями, одним сло­вом, если бы они просто-на-просто сказали-«ваше общество, господа северяне, нам не нравится, и мы желаем теперь жить, как нам хочется, выбирая своих союзников по нашему собственному вкусу»,- то в таком случае они находились бы на прочной почве и с точки зрения человеческой справедливости были бы неуязвимы. Конечно, надо думать, что они не преминули бы выступить именно в таком напра­влении, если бы были одни, по во время борьбы на одной с ними стороне находились и мелкие представители белого населения, которых они так презирали, и толпы рабов,-положение, таким образом, усложнялось, и они испытывали чрезвычайно неприятную необходимость
провозглашать, с одной стороны, право на свою личную свободу, с другой же-право порабощения других. Им приходилось в силу этого ссылаться на прецеденты в истории, на тексты закопов, на тарабар­щину конституции и юриспруденции; подобно тому, как ранее им при­ходилось защищать различные отдельные пункты законов в стенах Конгресса, так теперь они выступали на защиту буквы закопа на поле битвы; пустые словопрения адвокатов сопровождались громом пушек!
Со своей стороны, северяне лишь с большою медленностью отста­вали от своего конституционного формализма и выступали открыто па защиту высокого принципа человеческих прав на свободу. Оффи­циальные заявления сводили это право также к жалкой букве закона, лишь одни так называемые аболиционисты-сектанты или фанатики не желали признавать «компромисса Миссури», «процесса Дрид Скотта», « решений Высшего Суда» и других парламентских и судебных пре­цедентов. Эмигранты, вступавшие в число американских граждан и во множестве входившие в войска, имели обо всем также гораздо более высокое и более далекое от истины представление, чем сами американцы, привыкшие уже к конституционным тонкостям: необхо­димо было наследование в течение нескольких поколений нелепей­ших традиций, чтобы провозглашать, что чернокожие являются такою же «собственностью» рабовладельцев, как домашний скот. Новоприбыв­шие колонисты находили вполне естественным снимать рабов с план­таций и вооружать их против их прежних владельцев, тогда как педантичный президент Линкольн и окружавшие его ученые закон­ники видели в неграх первоначально лишь чистейший предмет тор­говли, точно определенный прежними законодательными актами; даже когда логика событий положила копец всем этим недоразумениям, когда все же пришлось освободить и вооружить чернокожих, то и тогда уважение к прежним формулам заставило освободителей обо­значать их курьезными перифразами. О них говорили тогда как о «военной контрабанде», т.-е. как о простых неодушевленных вещах в роде пороха и пуль, и долгое время все оффициальные акты, отно­сившиеся до этой контрабанды, составлялись на жаргоне, совершенно непонятном для всех остальных, кроме заинтересованных юристов. Точно также, когда новый штат, Западная Виргиния, отделился от рабовладельческого штата, называемого в просторечии «Старой Вирги­нией», формальное желание его обитателей казалось недостаточным для оправдания этого акта, квалифицировавшагося южанами как преступле­ние, и Линкольн счел себя обязанным облечь его в словесные хитросплетения, над которыми поработала не одна сотня прилежных казуистов.
Несмотря на все это, пришлось все же, в конце концов, обна­родовать заключительный акт, явившийся конечным выводом изо всей продолжительной борьбы между обеими половинами северо-амери­канской республики. Манифест 1 января 1863 г. провозгласил, что «все лица, содержавшиеся в рабстве в каждом из восставших против союза штатов, отныне и навеки должны быть освобождены». Можно сказать, что с этого времени революция была окончена, так какъ

Битва при д’Антьетаме.
Федеральные войска захватывают мост чрез Бёрнсейд (17 сентября 1862). По наброску Эдвина Форбса, сделанному во время сражения.
теперь уже северяне пришли к окончательному соглашению-бороться во имя принципа; огромные рессурсы, которыми они располагали, при­менялись теперь отнюдь не случайно и пе в защиту дела, спра­ведливость коего не сознавалась. Однако, постепенное освобождение 3200000 рабов, находившихся на плантациях южных штатов, должно было логически завершиться освобождением и 800000 негров, находившихся в штатах, еще занятых войсками северян. Педан­тичный президент Линкольн отнес на 1 января 1900 г. срок освобождения последнего негра-раба в Соединенных Штатах, однако, сцепление событий потребовало гораздо более быстрого решения этого вопроса, и очень скоро в каждом из штатов рабы оказались окон-
чателыю выкупленными. Будучи, однако, приучены к дисциплине, во время прохождения страшной школы рабства, негры южных штатов продолжали сохранять дисциплину и в течение войны, одни повинова­лись своим прежним господам, другие -своим освободителям. Неболее нескольких тысяч из них бежали со своих плантаций с тем, чтобы присоединиться к федеральным войскам, предводители которых принимали их как «военную контрабанду» и пользовались

Мост чрез Бернсейд в 1886 году.
ими, применяя их на пользу союза северных штатов. Когда севе­ряне могли, наконец, перейти от защиты к наступлению и проникли глубоко в область плантаций южных штатов, будучи вооружены провозглашением свободы рабам, чернокожие, способные носить оружие, стали сбегаться со всех сторон и вступать в ряды вторгшихся, так что, в конце концов, до 200000 негров стали сражаться сами за интересы своей народности,-ими, впрочем, не было сделано ни­какой попытки нарушить законный образ действий, и переход их к оружию отнюдь пе придавал их действиям характера восстания.
События быстро следовали одно за другим. Окончательным по­
воротным пунктом были первые числа июля 1863 г., непосредственно накануне национального праздника. Именно в это время был взят северянами Виксбург, бывший клюнем к естественному пути Мис­сиссиппи, и, вместе с тем, последняя попытка южан двинуться массою с главными своими военными силами на север потерпела неудачу, так как они натолкнулись на сильно вооруженный треуголь­ник из холмов Геттисбурга в Пенсильвании. Сила восстания была окончательно сломлена. У южан ощущался недостаток в людях, в материальных средствах и, наконец, в уверенности,-все, что оста­валось еще в их распоряжении, было направлено для защиты много­численных укреплений, образовывавших целый лабиринт вокруг Ричмонда. Обширная территория, заключенная между Атлантическим океаном, Мексиканским заливом и Миссиссиппи, не имела более ничего, что оказывало бы сопротивление-ее можно было сравнить с почти пустою скорлупою яйца. Конечно, федеральные войска попыта­лись пересечь эту область по её большому диаметру. После окончатель­ных побед, одержанных в центральной части области, охвачен­ной восстанием, т.-е. перед верхним загибом реки Теннесси, где оканчиваются южные цепи Аллегенскпх гор, и где начи­наются обширные возделанные равнины Георгии, генерал Шер­ман расположил свои войска параллельными колоннами не с тем, чтобы окончательно раздавить врагов,-они и так не могли ему про­тивопоставить серьезных военных сил,-но с целью опустошения страны, перерыва всех линий сообщения, занятия всех дорог, мостов и железнодорожных путей, уничтожения огнем городов, деревень и плантаций; одним словом, оп намеревался сделать продолжение войны абсолютно невозможным вследствие того, что между штатами, лежа­щими по берегам Миссиссиппи, и штатами Атлантического побережья образовалась совершенная пустота. Никогда, быть-может, даже во вре­мена монголов более методическое опустошение страны не было при­ведено в исполнение! Пожар распространялся на протяжении более ста километров в ширину и более 500 километров в длину!
Этот ужасный поступок, по меньшей мере, достиг своей стра­тегической цели. Прибыв на берег моря около Саванны, генерал Шерман соединился с атлантической эскадрой, и кольцо вокруг южан, таким образом, сузилось настолько, что грозило их задушить. В начале 1865 г. войска северян стали одновременно надвигаться с севера и востока, с юга и с запада против укрепленных пози­ций генерала Ли в окрестностях Ричмонда и Питерсбурга, и 17 апреля последние войска восставших штатов были окружены со всех сторон и должны были сложить свое оружие. Кровавая война закончи­лась, и политическое и социальное равновесие новой республики, родив-
шейся среди таких мучений, оказалось совершенно измененным. С этого времени люди европейской расы продолжали, правда, в болыпип-
№ 459. Обе столицы эпохи войны за освобождение негров.

1: 2500000
О 50 100
150 КИЛО ГИ .
стве случаев, презирать и даже ненавидеть чернокожих, но, по край­ней мере, в принципе пе признавали рабства «божественным устано-
влениемъ»! Как бы для того, чтобы придать еще более эпический ха­рактер концу этой страшной борьбы, президент Линкольн, бывший главным защитником освобождения от рабства, среди полной своей победы пал от руки убийцы.
Победа северных штатов над южными имела обычные послед­ствия: она заставила признать успех ^законным-таким признало его огромное большинство тех, кто ранее относился к нему с нена­вистью и осыпал ого проклятиями; вместе с тем, эта победа поро­дила тысячи пророков, предсказавших грядущие события задолго до того, как они могли совершиться. Те самые заинтересованные лица, которые предвидели неизбежную победу юга, так как победы этой они желали, высказывались теперь за то, что совершенно нелепо было не верить в «очевидное предначертание», увлекавшее северо-американ­скую республику в сторону единства и усиления своего имущества. И не подлежит никакому сомнению, что, несмотря на ненависть и злобу, возбужденные страшным кровопролитием, Соединенные Штаты оказались по окончании войны более тесно между собою связанными, чем когдалибо в предшествующие периоды своей истории. Можно сказать даже более северные штаты, по типу своей культуры преимущественно про­мышленные, оказались фактически разросшимися в силу естественного расширения с севера к центральным областям и из центра к югу. Непосредственная эмиграция колонистов Новой Англии в запад­ные и центральные штаты явилась носительницей этого процесса асси­миляции. Что это было именно так, доказывает прежде всего уже то обстоятельство, что типичное устройство местной автономии, развитое в Массачузетсе и в соседних штатах, так называемое «township», распространилось и на запад, тогда как этого нельзя сказать о рас­пространении менее популярной организации-«графства» ’) Обитатели Коннектикута приобрели особую известность непостоянством своих взглядов-они были настоящими политическими номадами, переносив­шими в своих carpet bag’ax'b (сундуках хартий) в различные другие штаты новые уложения и новые способы устройства государственной жизни.
Поддерживаемые этим непрестанным миграционным движением, все завоевания свободного труда являлись в то же время завоеваниями северных штатов: область свободного труда перешла за границы Мис­сури, Кентукки и Теннесси; она достигла и Алабамы, где вследствие экс­плуатации богатых залежей каменного угля и железных руд возникли быстро огромные города, окруженные фабриками, и где обычаи платнаго
1) Emile Boutmy, «ЕИёпиеп'.з d’une psycliologie politique du peuple americain» p. 42.
тРУДа5 распространенные среди белых, перешли и на чернокожих рабо­чих. Побережья Флориды с его великолепными отелями, куда тысячами стекаются для поправления здоровья и для отдыха жители городов атлантического побережья, сделались также непосредственным продол­жением берегов Новой Англии, Нью-Иорка и Ныо-Джорсп.
№> 460. Индейцы и негры в Соединенных Штатах.

Индейцы
Негры 111111111Н
о-/ 1-7 7-17 17-35 35-60 60-100%
1 : до ооо ооо
О 500 ЮОО
2000 КИПОМ.
Что касается главнейшего результата воины-освобождения черно­кожих,-то нечего и говорить, что хотя такое освобождение и было провозглашено в определенный момент, оно отнюдь не было тотчас же н осуществлено. Рабство исчезало или, скорее, видоизменялось в его современную форму платного промышленного труда лишь с боль­шою медленностью; еще и в наши дни, около полувека спустя, после оффициального освобождения рабов, в жизни и в законах, в осо­бенности же в глубине души людей, удерживается немало отврати­тельных остатков этого прежнего положения вещей. Случалось даже.
что юристы пытались восстановить косвенным образом рабство все­возможными законодательными уловками и притом находили себе помощников и соучастников среди судей и парламентских деятелей. Подобные несправедливости, однако, неизбежны, так как старинные установления обладают большою прочностью; к тому же все роды эксплуатации одного человека другим-рабство, крепостное состояние, работа за жалование-принимают вполне аналогичные формы, трудно различимые при различных внешних условиях.
Северо-американская республика вышла из гражданской войны столь сильною и могущественною, что смогла даже одержать крупную моральную победу над чужеземною державою, пе будучи даже принуждена прибегать к угрозам пли к серьезным манифестациям. В копце 1861 г., т.-е. когда конфедерация южных штатов была уже про­возглашена, и война разгорелась, Наполеон III, этот случайно попав­ший на престол император, одержимый постоянно различными химе­рическими идеями, вмешался дипломатическим путем во внутренния дела Мексики, заключив в этой стране союз с клерикальною пар­тиею, причем имел в виду оказать содействие кое-кому из финан­совых дельцов. Англия и Испания, бывшие в союзе с Францией, ради урегулировки вопросов, касающихся займов и таможенной поли­тики, заметили, в какую опасную авантюру их стараются вовлечь, и поспешили устраниться, так что наполеоновская империя осталась в одиночестве.
По свидетельству летописцев этой эпохи, посылая свои войска в Мексику, с целью уничтожения там республиканского режима и замены его империей, Наполеон III, обыкновенно очень молчаливый, на этот раз проговорился и выдал свой секрет: «В этом заклю­чается величайшая идея моего царствования»-сказал он. Считая себя высшим судиею, стоящим у кормила правления всего человече­ства, он имел в виду, не более, пе менее, как изъять Новый Свет из-под преобладающего влияния англо-американцев и сделать для испанской Америки то, что, как он полагал, было сделано им для Франции, именно направить ее как выпрямляемую реку в посто­янное ложе, вырвать ее окончательно из-под ненадежного и измен­чивого режима инстинктов и капризов толпы, подчинить ее власти, данной свыше,-власти, направляемой волею единой личности, единого императора, который, как предполагается, всегда мудр и благоразу­мен. Чтобы придать своему намерению видимость предприятия, в коем он совершенно не заинтересован, Наполеон не последовал примеру своего дяди, у которого троны распределялись исключительно между членами его собственной династии: избранный им правитель, бывший
представителем его монархического идеала, принадлежал к старин­ному австрийскому дому,-дому, являющемуся изо всех королевских домов Европы самым преданным традициям рабства. Время для возведения на трон члена Габсбургского дома в этой стране, завоеван­ной некогда полковод­цами Карла V, было, ка­залось, выбрано удачно. Действительно, «док­трина Монроэ», за­прещающая европей­ским державам вме­шиваться в политиче­ские дела американ­ских государств, бы­ла временно парали­зована, так как се­веро-американская рес­публика находилась в состоянии разъедине­ния; быть-может, даже политики, старавшиеся подчинить Мексику императорской власти, надеялись, что сила примера и общность интересов заставит объединившиеся штаты юга, иначе говоря, ра­бовладельческую ари­стократию областей
Презид< Флориды и Миссис­сиппи вступить в тесный союз съ
Все эти комбинации страдали, однако, отсутствием политической мудрости и дара нредвидения: «величайшая» идея Наполеона III ока­залась на самом деле величайшим безумием. Прежде всего уже французские войска, успешно сражавшиеся с самыми сильными армиями Европы, натолкнулись здесь на чрезвычайно опасных врагов, кото-

Жуарец, 1806 1872.
> мексиканской республики, вою мексиканскою и»
рых презирали совершенно напрасно до начала войны. Первая же встреча с ними окончилась их поражением: 5 мая 1862 г. при­ступ на город Пуэбла был победоносно отбит, и прошло более года, прежде чем французская армия смогла сорганизоваться и взять, наконец, Пуэблу, открыв, таким образом, путь внутрь Мексики.
Французы вступили в этот город 10 июня 1863 г. и подготовили там оффициальное вступление па престол императора Максимилиана, который принял бразды правления своей империей в следующем году, после того как получил помазание на царство от римского папы. Однако, война отнюдь не была копчена. Хотя французские войска, опираясь па католическую армию полководцев мекспканской консерва­тивной партии, оказывались почти постоянно победителями в откры­тых битвах, и хотя республиканское правительство, президентом которого был индеец Бенито-Жуарец, принуждено было спасаться бегством из одного города в другой, оно организовало все же мелкую гверпльясскую войну, со всех сторон тревожило победителей-пути сообщения их постоянно оказывались отрезанными, и очень часто они оставались без подвоза провиаптов. Мексиканских патриотов вешали сотнями, но снова нарождались тотчас же тысячи их!
Когда полное крушение рабовладельческих штатов повлекло за собою крупный переворот в истории американского народа, Напо­леон III понял, что ему ничего более не остается, как подготовить отступление, и что благоразумие требует измелить политику и предо­ставить императору Максимилиану самому находить выход из опас­ного предприятия, если такой выход вообще являлся возможным. Несчастный правитель Мексики вообразил, что может чего-либо добиться путем террора, и в октябре 1865 г. издал декрет, кото­рым угрожал смертною казпью в 24 часа каждому захваченному своему противнику! Этот декрет обратился против него самого, и казнь над ним самим была совершена в следующем году в долине Квфретаро. Ои царствовал три года, но в течение этого периода пе протекло ни одного дпя, когда бы историки не видели ясно, как плачевно должна кончиться его судьба-«великая идея» была для него гибельной! Впрочем, политическое преступление, совершенное Францией, подчинившейся химерическим идеям своего императора, было совершено ею без морального в нем участия и потому не вы­звало против неё чувства ненависти и мщения в душе мексиканцев. Вполне верный инстинкт подсказывал им, что их враг-враг случайный, а не естественный и отнюдь не желает им на самом деле зла; потому они простили Франции все совершенное зло и пред­почли помнить великие уроки французской революции и забыть нелепые капризы императорской контр-революции. Кроме того, они понимали, что в той экономической борьбе за существование, которая одинаково жестоко ведется отдельными пародами, как и отдельными личностями, им не приходится вовсе бояться своих «латинскихъ» собратьев, а скорее даже рассчитывать на солидарность с ними, тогда как, папро-
тпв, им следует остерегаться своих временных друзей и соседей, живущих по ту сторону Рио-Гранде.
Как бы то пи было, исход мексиканской войны сильнейшим образом поддержал <доктрину Монроэ» и сделал ее политическою истиною, о которой более не могло быть и разговоров: в течение истекшей половины века честолюбивые мечтания превратились в пол­ную реальность. Сь этого времени уже самое разнузданное вообра­жение не могло себе представить более, чтобы Франции, Англии или

Акведук в Кверетаро.
какой бы то пи было другой европейской державе удалось по своему желанию изменить политическое равновесие Нового Света, в Северной или Южной Америке. Принцип, установленный президентом Монроэ со времени восстания за испано-американскую независимость, не встре­чал уже более никаких противоречий. Самою силою вещей Соеди­ненные Штаты добились того, что получили среди держав западного мира выдающееся место и главенство в Америке. они составляли республику, являвшуюся покровительницей других республик, и явля­лись в общем мировом укладе ярким контрастом Российской империи-государству, самому обширному по протяжению своей терри­тории и в то же время представляющему главнейшую опору консерва­тивных принципов старинного деспотизма.
После сильного возбуждения, причиненного Крымской войной,
русскому правительству пришлось считаться с возбужденным обще­ственным мнением. Несмотря на то, что народ не имел собствен­ного представительного органа, при помощи которого его мнения могли бы оффициально проявляться, он, тем не менее, был сильно взвол­нован, и ряд местных возмущений, бывших признаками, предше­ствующими общему перевороту, свидетельствовал о все более и более нарастающем, нетерпении подданных. Как ни желало центральное правительство сохранить установившийся порядок вещей, оно не могло не знать о таком положении дел и пробовало дать хоть некоторое удовлетворение требованиям, предъявляемым народом. Без сомнения, русский народ с тем коллективным эгоизмом, который свойствен вообще большому скоплению людей, связанных между собою вековою историей, допускал, чтобы правители его преследовали по отношению к чужеземным народам политику завоеваний и гнета: он смотрел даже с известным удовлетворением на завоевания в отдаленных странах, при помощи которых к империи присоединялись обширней­шие азиатские пространства. Он вполне одобрительно относился к войнам на Кавказе, окончившимся в 1859 г. пленением Шамиля, пророка и предводителя кавказских племен, и полным умиротворе­нием Кавказа в 1864 г., вследствие окончательного опустошения всех находившихся еще в состоянии восстания территорий западного Кавказа; народные массы были даже до известной степени в согласии со сво­им правительством и сочувствовали его намерениям, когда было раздавлено новое польское восстание 1863 г. Как и все другие народы, население святой Руси требовало справедливости лишь по отношению к самому себе и принимало охотно участие в несправедливостях и жестокостях по отношению к другим народам!
Легче всего уступают правительства в требованиях улучшений материального характера, так как ими они сами первые могут вос­пользоваться. В силу этого русское правительство стало постепенно развивать сеть железных дорог, которая была связана с единствен­ным железным путем, существовавшим до того времени, с желез­ной дорогой, соединявшей между собою обе столицы. Кое-где стали проводить в дополнение к железным путям и колесные пути, и через реки были переброшены и мосты. В то же время были открыты и коекакие школы для молодого поколения нарождающейся буржуазии, и были объявлены амнистии за содеянные преступления; так, были отпущены на свободу некоторые пз живших в изгнании декабристов, и члены их семей были восстановлены в правах.
В то же время в 1857 г. было решено занести руку и на священное установление рабства, которое со времени преступления, совершенного Борисом Годуновым против русской свободы, столь
сильно разъело самое сердце русского народа. Как и всегда в по­добных условиях, это «либеральное» решение правительства было продиктовано ему необходимостью. Император Александр II выяснил следующим образом побуждения, заставляющие так поступать, перед дворянами, собранными в Кремле: «Дадим свободу, чтобы она не была взята силою»! Частичные восстания и отдельные бунты крестьян были часты, и, с другой стороны, многие из помещиков были за одно с восставшими. Доведенные до отчаяния крепостные бежали во множестве в степи южпой России, и нередко кровавые столкновения происходили в имениях помещиков. Число помещиков, которые погибали от рук крестьян, определялось в среднем в 70 чело­век в год, причем нередко их предавали жесточайшим пыт­кам или сжигали живыми ’).
17 марта 1861 г. (5 марта ст. ст.) началась эра освобо­ждения крестьян. Можно легко представить себе, как колоссален был экономический п социальный переворот, испытанный народом, если вспомнить, что число крестьян мужского пола, которые должны были быть освобождены в Европейской России, в Сибири и в Закав­казье, достигало почти 12000000 душ (ИО1/2 миллионов по пере­писи 1857 г.-последней, которая была произведена перед освобо­ждением); из них от 800000 до 900U00принадлежало государ­ственным имуществам. К этому количеству «душъ» мужского насе­ления должно прибавить почти такое же число женщин всех возра­стов, так что общее число крепостных, составлявшее, по Семевскому, около 23000000, представляло собою несколько более половины (530/о) всех крестьян империи и более трети (37,5°/о) всего насе­ления России.
Чисто административное дело освобождения, начатое постепенно с губерний, ближе всего находящихся к цивилизованной Европе, продолжалось в течение двух лет, тогда как уплата' крестьянами денег за землю, которую они получили в нераздельную для их общин собственность, продолжалась вплоть до конца века. Фактически правительство отнюдь не дало освобожденным крепостным тех зе­мельных участков, которые занимались ими в ту эпоху, когда они были прикреплены к земле: их заставили выкупать эту землю, ко­торая по всей справедливости должна была составлять их неоспоримую собственность,-само правительство не позволяло помещикам лишать крестьян земли, что же касается крестьян, то они не прекращали вспоминать о земле в своих былинах, песнях и разговорах,
Их пе только заставили выкупать землю по ценам, которые въ
1) Alex. Tratchevski. Ilevue internationale de Sociologie, aout, 1895, p. 19.
некоторых областях составляли двойную и тройную настоящую стои­мость земли, но им и не позволяли также приобретать всю площадь участков, которые возделывались ими в крепостном состоянии. Их наделы были особенно сильно обрезаны в плодородных южных гу­берниях и так малы, что могли прокормить землепашца и его семью разве лишь в том случае, если бы применялись усовершенствованные приемы земледелия, о которых в те времена в России не могло быть и речи. По существу под видом выкупа крестьяне принуждены были вознаграждать помещиков за предоставление личной свободы и за освобождение от тех трех дней в неделю барщины, которые каждый крепостной без различия пола должен был работать на помещика t).
Важнейшим результатом, вызванным освобождением крестьян, явилось разорение очень большой части представителей дворянского сословия. Как только дворяне, в особенности те из них, кто бы­вал в своих поместьях лишь на несколько месяцев во время лучшего времени года, получили выкупные свидетельства, они тотчас же заложили их и растратили полученные суммы, предаваясь безум­ной роскоши. Другие продали земли, составлявшие их частную соб­ственность: говорят, что около 30000000 десятин стало в короткий срок достоянием спекуляторов и ростовщиков, в то же время как государство путем различных облегчений, предоставляемых при залоге земель, а также и путем конфискаций сделалось фактическим владельцем большей части земель дворянства. Наконец, многие из помещиков, и, без сомнения, это было большинство, привлекались ско­рее жизнью чиновников, чем жизнью землевладельцев, предпочитали сдавать свои земли крестьянам в аренду, чем заниматься ими, и влекли своих прежних крепостных к полному разорению.
При быстром росте земледельческого населения, лишенного доста­точного количества земли и способного в то же время исключительно лишь к земледелию, арендные цены па земли вскоре сильно возросли. Таким образом, в течение сорока лет положение сорока миллионов крестьян центральной России не переставало ухудшаться: расходы по выкупу, увеличивающиеся налоги, повышение арендных цен, незнание хороших способов обработки земли привели русского земледельца к такому же точно положению, в каком находилось земледельческое на­селение Ирландии. Конечно, были и исключения,-кое-где, главным образом, в Московской губернии, наблюдались достаточное проявление инициативы и достаточная поддержка одной части населения другою, так что удалось заменить первобытную соху глубоко поднимающим землю плугом, ввести посевы клевера и четырехлетний севооборот. Огромное
’) Риегге Kropotkinc. Notes manuscrites.
число крестьян, однако, погибло от нищеты или непосредственно из крепостных пут попало в еще худшие цепи рабства, налагае­мые ростовщиками, евреями или православными. Сколько многолюдных общин и обширных округов потерпело полпое разорение вследствие продолжительных неурожаев и вечно угрожающих голодовок!
В это же самое время имел место еще один очень существен­ный факт,-именно нарождение в России рабочего пролетариата: этот новый класс образовался в то самое время, как произошло усиление класса буржуазии благодаря основанию большего числа фабрик и по­рабощению торговли: впрочем, в противоположность тому, как можно было бы думать, фабричные рабочие все же составляют в России не­значительное меньшинство населения. Тогда как в центральных губерниях мелкие кустарные крестьянские промыслы занимают не менее 7000000 душ, работа па фабриках, несмотря па все премии и поощрения со стороны правительства, направленные к развитию фабричной промышленности, занимает пе более как 2000000 рабо­чих, иначе говоря, отнимает от земледельческого труда менее чем одну пятидесятую всего прироста населения за время от 1861 до 1905 г. Еще и в настоящее время значительное большинство населе­ния России имеет своим единственным рсссурсом земледелие.
Каждый крупный переворот порождает как прогрессивные, так и регрессивные явления, и в зависимости от того, которые из них подвергаются исследованию истории, последняя либо превозносит, либо оплакивает результаты данного события. Поскольку дело ка­сается, однако, последствий освобождения крепостных в России, ни­каких сомнений в этом отношении быть пе может. Несмотря на все упущения и все нежелание, несмотря на злокозненные попытки реформаторов, старавшихся отпять одной рукой то, что давалось дру­гою, рабство все же оказалось уничтоженным; помещик-землевладелец не имел более права стегать кнутом своего слугу, и помещица не могла более втыкать булавки в тело своей горничной-соперницы; земле­пашец мог с этого времени обрабатывать свою полосу с песнею, так как выкупил свою землю, мог назвать ее своею собственностью и с полною любовью вкладывать в нее свой труд. Замечательным следствием освобождения было то, что в инертной до тех пор массе населения стало образовываться общественное мнение и, в силу есте­ственной логики вещей, с ним приходилось считаться. Благодаря этому, пришлось, к величайшему негодованию консерваторов, создать в России суд присяжных: одним из самых громких приговоров этого нового суда было оправдание одной молодой девушки, Веры За­сулич, которая стреляла в градоначальника, бывшего главным ви­новником наказания плетьми одного из заключенных (1878). Точно
Человек и Земля, т. V. Иа
также правительство было принуждено создать земство и допустить в него крестьян. Таким образом, в России появились вещи совершенно небывалые: мировые судьи, избиравшиеся путем двухстепенных выбо­ров всем крестьянством на равных правах с помещиками, и нечто в роде сельских парламентов, где крестьяне позволяли себе отстаивать свои собственные интересы, причем делали это с полным смыслом и даже с умом. Без сомнения, различные ограничительные меры, предпринятые в особенности в царствование Александра III» уничтожили почти совершенно эту первую попытку создать непосред­ственное народное представительство и прямую защиту народных ин­тересов; одпако, было уже несомненною и непоколебимою истиною, что никакое правительство не имело более возможиости вычеркнуть совершившагося из истории и пе могло изменить того, что русский народ находился уже, в силу охватившего его социального и полити­ческого движения, в условиях, аналогичных с теми, в каких были и другие культурные народы Европы. Все перевороты в области мысли должны были, следовательно, неминуемо находить общество вполне под­готовленным к их восприятию и пониманию. Современный мир рас­ширился на все то огромное пространство, какое занимает Россия!

1866
1867
1868
1869
1870
1870
1871
1872
1873
1874
♦ ♦♦
Хронология.
г. -14 июня объявление Пруссией и Италией войны Австрии; 24 июня битва при Кустоцце; 3 июля битва при Садовой или при Кёпиггреце; 4 июля возвращение Венеции Франции; 17 июля пруссаки подступают к Вене; 20 июля битва при Лиссе; 21 июля перемирие.-Конгресс рабочего интерна­ционала в Женеве.-1 ноября Ментана.
г. - 5 февраля французы покидают Мексику; 19 июня-казнь императора Максимилиана.-Россия продает Аляску Соеди­ненным Штатам.-Возстания на Крите и на Кубе.
г. - 17 сентября восстание в Кадиксе; 30 сентября бегство королевы Изабеллы.-Взятие Самарканда русскими.-Государ­ственный переворот в Японии.
Г.- 17 ноября открытие Суэцкого капала.
г. - 8 мая плебисцит; 19 июля объявление войны Пруссии; 2 августа первые столкновения; 14-18 августа сражения при Ворни, Резоивплле, Гравелотте, Сеп-Прива; 1 - 2 сен­тября - Седан; 4 сентября провозглашение республики, 18 сентября обложение Парижа; 27 октября сдача Меца; 9 ноября битва при Кульмье; 3 января 1871 г. битва при Бапоме; 10 января битва при Вилльесекселе; 18 января прусский король провозглашен императором германским в Версале; 28 января сдача Парижа и перемирие; 1 февраля восточная армия ищет убежища в Швейцарии.
г.- 20 сентября вступление итальянцев в Рим; 16 ноября Амедей Савойский провозглашен королем Испании.
г. - 8 февраля выборы во Франции; 1 марта заключение .мира; 18 марта-28 мая парижская Коммуна.
г. - Начало карлистской войны.
т.- 11 февраля Амедей покидает Испанию.-24 мая маршал Мак-Магон занимает место Тьера.- В июле федералист­ское движение в Малаге, в Кадиксе, в Севилье и в Картагене.-16 сентября очищение французской территории от германских войск; 20 ноября организация сеитенната.- Русские берут Хиву.
г. - 3 января государственный переворот генерала Павия.- 12 января сдача Картагены; 29 декабря королевская власть восстановлена Мартипецом Кампос.
187.') г.- 30 января установление французской республики вотировано 353 голосами против 352. восстание в Герцеговине.
1876 г.- 28 февраля конец карлистской войны.-29 мая низложение Абдул Азиса, убитого 11 июня; 31 августа Абдул-Гамид замещает Мурада V.-Война сербов с турками.
1877 г.- 16 мая государственный переворот Мак-Магона; в ок­тябре переизбрание 363.-22 июня русские переходят Дунай; с июля по декабрь борьба у Плевны; 18 ноября взятие Карса.
1878 г. - 11 февраля английский флот входить в Дарданеллы; 3 марта Сан-Стефанский договор; 13 июня-13 июля Берлинский конгресс.
1879 г.- 30 января отставка Мак-Магона.-Англо-афганская война.- Война между Чили и союзом Боливии с Перу.
1881 г. - Русские вступают в Туркестан, французы-в Тунис.- Фессалия возвращается Греции.
1882 г.- 11 июля бомбардировка Александрии; англичане занимают Египет.-Взятие Ханой.
1883 г. - Разгорается война между ' Сербией и Болгарией.-Французы завладевают Апнамомт.
188-1 г. - Русские берут Мерв.-Война французов в Китае.
1885 г. - В феврале Берлинская конференция организует запятие европейцами Африки.-18 сентября союз Румелии с Бол­гарией.-26 января взятие Хартума Махди.-28 февраля поражение при Лан-Соне; 9 июня заключен мир между Францией и Китаем.-Англия завладевает Бирмой.
1886 г. - Европейская блокада препятствует Греции начать войну.
1889 г. - 15 ноября провозглашение республики в Бразилия.
1894 - 1895 г. Японо-Китайская война.-Начало постройки вели­кого Сибирского пути.
1896 г. - 1 марта поражение итальянцев при Адуе.
1897 г. - восстание па Крите; греко-турецкая война.
1898 г. - Дело Дрейфуса-С мая по август испано-американская война.-В сентябре битва при Омдурмане; французы и анг­личане в Фашоде.-Русские занимают Порт-Артур и англичане Вей-хай-вей.
1899 г. - В январе Германия занимает Киао-Чау; восстание на Филиппинах.
1900 г. - Боксерское движение в Китае; отправление против його европейских войск.

Примерение между трудом и капиталом не­возможно, но каждая новая борьба между ними дает в результати» мировую сделку, которая все более и более приближается к справедливости.
Глава двадцато^.
РАБОЧИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ. - СУЭЦКИЙ КАНАЛ - СРАЖЕНИЕ ПРИ САДОВОЙ.-ЕДИНСТВО ИТАЛИИ.-ФРАНКО-ПРУССКАЯ ВОЙНА.-СОБЫТИЯ В ИСПАНИИ.-ПАРИЖСКАЯ КОММУНА И ИСПАНСКИЙ ФЕДЕРАЛИЗМ - ФИЛЛОКСЕРА.-РУССКО-ТУРЕЦКАи ВОЙНА.-БЕРЛИНСКИЙ ТРАКТАТ - РАСШИРЕНИЕ КОЛОНИАЛНЫХ ВЛАДЕНИЙ. -РАЗДЕЛ АФРИКИ.-ЕВРОПА И АЗИЯ.-ИСПАНО-АМЕРИКАНСКАЯ ВОЙНА.-ОБЪЕДИНЕНИЕ НАРОДНОСТЕЙ.
Различные перевороты в Европе, благодаря которым было вы­брошено за пределы своего отечества множество изгнанников и беглецов, имели, по меньшей мере, то положительное значение в истории, что помогли этим изгнанникам образовать новые груп­пировки вне исключительно национальных чувств, носящих всегда мелочной характер. В тех кварталах центральной части Лондона,
где, в силу естественной потребности во взаимной поддержке, постоянно сталкивались революционеры разных стран-итальянцы из Венеции, Генуи и Рима, испанцы из Барцелопы и Валепции, парижане и ба­денцы, поляки и русские, здесь на этой нейтральной почве должно было возникнуть их объединение: общность цели и интересов, одинаковость применяемых средств приводили, по крайней мере, к частичному соглашению этих изгнанников, несмотря на все препятствия, пред­ставлявшиеся в силу различия в нравах и в языке, и несмотря па соперничество и честолюбие тех лиц, кто среди нпх главенство­вал. Таким образом, сформировалось нечто в роде тайного нравивитфльства, стоящего во главе возникающих Соединенных Штатов Европы, притом сформировалось без ведома гордой Англии, которая не удосгоивала вникать в деятельность впавших в несчастие людей, пользовавшихся у неё убежищем и работавших над переустрой­ством всего мира. Такая попытка международного соглашения, в ви­дах установления нового европейского равновесия, покоящагося па гражданской свободе и на равном признании интересов всех госу­дарств, являлась, бесспорно, политическим фактом первейшего по­рядка; однако, взаимные обязательства, взятые па себя заключавшими договор, были лишены народной санкции, которая одна лишь может реализировать их в будущем; к тому же большинство этих политических деятелей принимали сами участие в деле управления своею страною и потому отнюдь не были лишены некоторой заинтересованности в выполнении своей миссии.
Гораздо более значения, чем такое предварительное соглашение между представителями различных народов, имело другое междуна­родное соглашение-рабочий Интернационал, зародившийся внезапно в среде рабочего пролетариата всех европейских народов. Астропомы, географы и путешественники открыли материальное единство нашей планеты, и вот теперь низшие рабочие классы Англии, Германии, Швейцарии, Франции почувствовали потребность взаимного объединения, несмотря на то, что, казалось, самой судьбою им было предназначено друг друга ненавидеть и, несмотря на то, что они с трудом лишь могли между собою объясняться на чуждом им языке; все же они образовали одну сплоченную группу, объединились в одну единую на­цию, вопреки всем традициям и всем законам тех государств, к которым принадлежали. Духовпое единство, объединение человече­ства, о котором философы столько некогда толковали, и о котором большинство из них мечтало лишь как о несбыточной фантазии, на­чало, наконец, принимать реальные формы на грязных улицах Лон­дона, под покровом дымного, желтоватого лондонского тумана.
Начало этого дела имело очень скромные размеры, и корни его
трудно даже проследить, хотя оши и многочисленны и проникают да­леко в прошедшее, подобно корням и корешкам огромного дерева, пронизывающим почву. С полною справедливостью можно сказать, что еще до революции 1848 г. некоторые группы социалистов подготовляли организацию Интернационала, и кое-кто из честолюбивых деятелей партии приписывал даже себе славу первого решительного толчка, на­чавшего это движение. Факт тот, что после многочисленных попы­ток эта новая ассоциация реально возникла в 1864 г. на народных собраниях в Лондоне; опа возникла уже вполне сознательпо относя­щеюся к своим задачам, говорила на языке, все выражения кото­рого являлись точно определенными и продуманными, так как люди, к ней принадлежавшие, обращались к целому миру и знали, что слова их будут раздаваться от века и до века. Понимая вполне, что «эмапципация рабочих может совершиться лишь усилиями самих ра­бочихъ», международная ассоциация обращалась с призывом ко всему рабочему миру, приглашала его бороться со всеми монополиями, со всеми классовыми привилегиями и предостерегала их против всякого участия в борьбе и в интригах буржуазной политики. Но общему своему тону манифест рабочего Интернационала звучал военным кличем против всех правительств, и чрез их головы он обра­щался с братскими словами ко всему человечеству, для которого «■истина, справедливость, нравственность должны были служить руковод­ною нитью безо всякого ограничения расы, веры пли национальности. Не должно быть ни долга без прав, ни прав без долга». Бытьможет, в этом воззвании объединившихся рабочих было одно лишь лишнее слово, именно упоминание «веры», так как человек, кото­рый верует в сверхъестественную силу и который следует слепо велениям, предполагаемым им ниспосланными с неба, пе может иметь никакого представления о свободе и, следовательно, не будет никогда принадлежать всецело ассоциации товарищей, требующих своих прав и добивающихся их жестокою борьбою.
Велико было возбуждение в классе собственников, представи­тели которого распределяют между собою лучшие места и заставляют работать па себя массы крестьян и рабочих. Движимая страхом, рисующим в настоящем реализацию будущего, буржуазия вообразила, что массы рабочего люда примкнули уже к той группе избранных, которая представляла собою Интернационал, и что тысячи пролета­риев обратились уже против неё с самыми враждебными намере­ниями. Это была иллюзия, за которую она позднее отомстила массовыми заключениями в тюрьмы, изгнаниями и расстрелами. Однако, как ни мало было первоначально число людей, сознательно относившихся к могуществу идеи, понимавших непримиримый антагонизм, суще­
ствующий между свободным трудом и монополией капиталистов, пре­следования не могли все же достичь своей цели. На этот раз семя было брошено па благоприятную почву. Особенно во Франции имели наивность думать после эпохи Коммуны, что законы, декреты и угрозы

Михаил Бакунин, 1814-1876.
судом додавили окон­чательно Интернацио­нал, и зерно было из­влечено с корнем из почвы. На самом деле, вне зависимости от того, сохранилось ли, или исчезло назва­ние, изменились ли,пли были заменены ярлыки, факт остался фактом, столь же непоколеби­мым, как всякое ве­ление Провидения. Ра­бочий Интернационал является продуктом современной цивилиза­ции. Рабочие вышли из первобытного не­вежества: они знают и будут знать все более и более твердо, что интересы всех их общие, невзирая на какие бы то ни было границы на каждом клочке поверхности земного шара: им из­вестно, что их соб­ственное небольшое
отечество будет не­
прерывно уменьшаться по сравнению с великою отчизною, каковую представляет собою человечество.
Впрочем, правители, несмотря на борьбу с одним из эле­ментов общего международного объединения, именно с рабочим Ин­тернационалом, были, тем не менее, вовлечены всем ходом исто­рии в круг событий, который должен привести к тому же самому результату,-они сами работали на пользу уничтожения преград между
<■
нациями на континенте Европы: железнодорожные сети сплетались между собою все более и более тесно; был пробит туннель под Аль­пами, чтобы соединить Францию с Италией, в то же время как в Северной Америке лихорадочно строили железный путь через плоско­горья и пустыни Ска­листых гор для тес­нейшего соединения через континенталь­ные пространства ве. дичайших портов Атлантического и Ти­хого океанов-НьюИорка и Саи-Франциско.
Работали даже и над еще более великой задачей, заключавшей­ся в том, чтобы пере­резать тот тонкий пере­шеек, который соединя от Африку с остальною частью Ста­рого Света. По суще­ству это было возобноьление дела, совершен­ного уже,по всем веро­ятиям, самою приро­дою в течение короткой эпохи четвертичного периода,-дело, которое и люди уже осуществи­ли некогда, более двух тысячелетий тому на­зад, несколько обход­ным путем. Предания
її история сообщают о прорытии канала, ведшего от восточной ветви Нила к Арсинойскому заливу, в концевой части Красного моря, и известно, что Дарий, воспользовавшись работами фараона Нехо, сделал этот канал настолько широким, что в нем могли расходиться две триремы. Засыпанный песками, этот канал был затем возобновлен при Птолемеях и позднее был вторично восстановлен в царствование Траяна; это была та <река>, по которой перевозились на берега Нила

Карл Маркс. 1818-83.
В Инцернационале Карл Маркс являлся сторонником централистской и социалистической тенденции, тогда как Ба ■ кунин-сторонником федералистической и анархистской.
огромные глыбы порфира, извлекавшиеся из скал по берегам Крас­ного моря. Амру восстановил eme раз этот судоходный путь; но после него песок и ил сделали снова свое дело, и, в течение одиннадцати веков, Африка опять являлась плотно прикрепленной к континенталь­ному телу Азии. Впрочем, все великие умы мечтали о восстановлении этого египетского канала. Стихи, которые Марлоу1) влагает в уста Та­мерлана, свидетельствуют о том, насколько очаровывала мысль о прорытии перешейка воображение всех в эпоху Возрождения:
Здесь, но вдази от стен Александрии славной, Где волны Тнррские так близки к волнам Чермным, Где сотня стадий лишь моря разъединяет,- Здесь я б прорыл канал, глубокий и широкий, Чтоб быстро мог корабль на крыльях ветра До брега Индии богатой донестися!
В периоде самого разгара современной промышленной жизни, в то время, когда от интенсивного труда рабочего класса ожидалось нечто в роде всемирного возрождения, ученики Сен-Симона стали фанатиками прорытия перешейка между Азией и Африкой, сделали из него почти догмат своей религии, и именно ими посланные инженеры выполнили предварительные нивелировки и создали проекты, которыми позднее воспользовались дельцы и финансисты. Можно сказать, что теоретически канал был прорыт уже в те времена, когда Бурдалу окончил свою нивелировку от одного моря до другого, в 1847 г. Однако, более 20 лет должно было пройти, прежде чем удалось восторжествовать окончательно над политическими соперничествами, над торговой конкуренцией и над нежеланием Великобритании и Порты допустить прорытие канала. Не подлежит сомнению, что если бы не щедрость египетского хедива Измаила-Паши, если бы не многие миллионы франков, ушедшие па рекламу, и если бы пе бесплат­ный труд обязанных барщиной феллахов, которые мешками пере­носили землю, вырываемую из канала, то этой победы и вовсе бы не одержать. Наконец, 17 ноября 1869 г. разукрашенная и расцве­ченная флагами флотилия судов вступила в междуокеанский канал, соединяющий Порт-Сайд с озером Тимса. Это было, без сомнения, одно из величайших событий в истории торговли и даже вообще в истории завоевания человечеством земного шара; однако, банальные оценщики этих событий видят в них лишь триумф Франции, ин-
J) Marlowe, «Tamburlaine the Great»: «.And here,not far from Alexandria,- Whereas the Tyrrhene and the lled Sea meet,-Beeinu distant Jess than fullahundred leagues,-I meau to cui a channel io them botb,-That men might quickly sail io India!»
женеры которой подготовили своими исследованиями это дело, в то же время, как капиталисты снабдили его капиталами.
Это торжество человечества было, однако, внезапно нарушено страшным потрясением, обусловленным, с одной стороны, франко-
Я® 461. Пути от Лондона до Бомбея.

Современный путь идет чрез Москву, Ташкент, Мерв, пока не проведен еще же­лезнодорожный путь чрез Одессу, Тифлис, Тегеран, Кветту. - Морской путь проходит либо вокруг мыса Доброй Надежда, либо чрез Гибралтар, Суэц, Аден.-Смешанными путями являются пути на Марсель и Суэц, или Константинополь, Адану и Ковейт.
Дуга большего круга, соединяющая Лондон и Бомбей, представлена на этой карте в виде прямой линии; расстсяния на карте (10 градусов в сантиметре) правильны вдоль основания и по вертикали. Корабль при огибании мыса Доброй Надежды находится от Бомбея дальше, чем при выходе из Лондона.
прусской войной, с другой-полною переменой политики Англии: эта страна, не перестававшая проявлять сильнейшую оппозицию прорытию Суэцкого канала в течение всего периода работ, изменила внезапно свои намерения, как только дело было закопчено, и путем покупки акций оказалась главнейшей владелицей пути, предназначенного сде-
даться великою дорогою в Индию. Пока Англия могла опасаться, что какая-нибудь другая держава устроится прочно в Египте, па этом главном промежуточном этапе между Лондоном и Бомбеем, она должна была прилагать все свои старания к тому, чтобы путь вокруг Африки, мимо мыса Доброй Надежды, оставался единственным путем, по которому направлялись суда. Как только, однако, был открыт второй путь, более короткий н мепее опасный, так Англии пришлось, во что бы то ни стало, доб?иваться того, чтобы если не вполне завла­деть им, то, по меньшей мере, занять первое место среди его владель­цев. Однако, превыше всех соперничеств между народами являлась в данном случае, в качестве высшей цели всего человеческого рода, задача сближения народностей и рас, и соединение, так сказать, тихо­океанского побережья с Атлантическим, пересоздавшее, совершенно очертания и распределение материков.
Подобные результаты играют в мировой истории гораздо более важную роль, чем относительно мимолетные следствия, обусловливае­мые столкновениями пародов, даже войнами, как ни ужасны последние, и как ни многочисленны причиненные ими бедствия. В эту эпоху инициатива во всех европейских делах не принадлежала уже более Франции, у которой не было настоящей национальной политики, и во главе которой стоял тогда больной, слабый и нерешительный чело­веки. Всю дипломатию вела Пруссия, которая сама направлялась и ру­ководилась личностью, обладавшею ясным умом и могучею волею и стоявшею превыше всяких укоров совести или предразсудков. Князь Бисмарк прекрасно расчистил политическую почву германского мира, установив совершенно неоспоримым образом гегемонию Пруссии в делах Германии. Первоначально в 1864 г. он решил в пользу Пруссии вопрос о границах с Данией, присоединив к Пруссии всю область этого королевства, расположенную к югу от Фленсбурга и бывшую бесспорно германской; кроме того, он даже перенес полити­ческую границу на сто километров далее к северу, на самую тер­риторию датского королевства. Чтобы как-нибудь привести в согла­шение этот поступок с национальным вопросом, было установлено, что датчане могут при случае снова присоединиться к своему скан­динавскому отечеству путем свободного голосования, но такого голосо­вания никогда не требовалось. Пруссия сделалась, таким образом, владетельницей чрезвычайно важной в стратегическом смысле обла­сти: Шлезвиг-Голынтейп господствует над устьями Эльбы и Травы и заключает в своих пределах ту полосу, по которой проходит великий морской канал, соединяющий Киль с Эльбой; канал этот, с самой эпохи присоединения страны, считался одной из необходи­
мейших работ, которая должна быть произведена для завершения всего дела созидания будущей империи ’).
После этого первого успеха, гарантировавшего положение Пруссии со стороны севера и дававшего ей вполне законченную стратегическую границу, удобную как для наступательных, так и для оборонитель­ных действий, предстояло предпринять еще более решительное дей­ствие,-именно изгнать Австрию из Германского союза. Комбинация эта казалась тем более трудно осуществимой, что Австрия оказала под­держку Пруссии при завоевании Гольштейна, между тем как первым же актом признательности со стороны Пруссии должно было быть объ­явление ей войны. Никаких колебаний, однако, не было, и путем лов­ких дипломатических маневров удалось легко поссорить эти две ве­ликия германские державы. В 1866 г. возгорелась война, и Пруссия, лучше вооруженная, с давних пор готовившаяся к военным дей­ствиям, ясно сознававшая намеченную цель и урегулировавшая отно­шения с остальной Европой, где опа гарантировала себе союз с Италией и невмешательство Франции и России, шла почти математиче­ски точно к победе. Через две недели после объявления войны она выдержала уже решительную победу при Садовой и воспользовалась своим триумфом очень ловко, пе потребовав от Австрии ничего, кроме нравственного удовлетворения, на самом деле тем более дей­ствительного, что оно налагало на побежденных известного рода долг благодарности. Древняя Габсбургская империя оказалась, таким обраразом, исключенной из германского союза, тогда как другие госу­дарства Германии, королевства, княжества, герцогства и «свободные» города изменили направление своей политики и силою вещей были при­нуждены тяготеть к Пруссии, в район притяжения которой опп попали.
Таким образом, германский народ, который в 1848 г. попы­тался совершенно самостоятельно конституироваться, оказался теперь через 20 лет реформированным волею единого властителя. Однако, теперь он был представлен не полностью, так как австрийские гер­манцы были поставлены за пределы этой новой группировки,-таким образом, предстояло в будущем вернуться снова к войнам или ко внутренним переворотам, чтобы довершить то дело, которое было на­чато. В корне своем эта политика «крови и железа», в которой историки, преклоняющиеся пред успехом, видят свидетельство ге­ниальности прусского монархизма, заключалась на самом деле в вос­препятствовании сплою или хитростью свободному и полному развитию и сформированию германского народа и вела к тому, чтобы превра-
*) См. карту Ла 29э, т. П Г, стр. 4S9.
тить его в сплошное войско, в кадры которого к тому же входят далеко не все германцы.
Единство пангерманизма, таким образом, еще не является со­вершившимся фактом; что же касается итальянского единства, то эту историческую ступень можно считать уже окончательно пройденной. Тем не менее, Италия в своих военных действиях против Ав­стрии отнюдь не была счастливой. На суше она проиграла сражение при Кустоцце, на море же её флот, па который она возлагала много на­дежд, был разбит п рассеян в Адриатическом море, вблизи острова Лпссы. В это время Австрия, военный престиж которой по отноше­нию к Италии был спасен, была, тм не менее, принуждена пере­вести свои войска через Альпы, чтобы защитить свою столицу про­тив Пруссии; из затруднительного положопия она вышла очень эффект­ным способом, уступив Венецию своему союзнику Наполеону Ш, ко­торый, в свою очередь, вернул ее Виктору-Эммануилу под условием, что она будет принята лишь после всеобщего голосования. После раз­личных дипломатических фокусов, направленных к тому, чтобы закрепить за Пруссией заслугу уступки Венеции, старинное Пьемонт­ское королевство, достигнув естественных границ Апеннинского полу­острова, получило, наконец, возможность округлить свои владения вплоть до Альпов: Италия являлась, таким образом, со стороны географической, вполне законченным целым, и лишь с той точки зрения законченность её оказывалась неполной, если считать, что политика должна повиноваться желаниям населения,-дело в том, что, без сомнения, в южном Тироле и в Истрии население, гово­рящее на итальянском языке, в большинстве случаев, вероятно, также желало бы присоединиться к итальянскому государству.
Некоторое время французский гарнизон продолжал защищать римского папу против итальянских войск, надвигавшихся на Рим, но каждый чувствовал, что такой образ действий совершенно проти­вен требованиям истории. Как только франко-прусская война обна­ружила превосходство Пруссии, итальянское правительство поспешило за­нять всю территорию Рима, Римскую провинцию и самый город, «чтобы гарантировать духовную независимость папы» (20 сентября 1870 г.). Ирония была в данном случае чересчур велика, но что оставалось делать Пию IX, как не подчиниться неизбежности? В Ватикане со­брался совет, высказавшийся в пользу непогрешимости верховного первосвященника. Самая логика вещей показывала ясно, что с пол­ным и окончательным уничтожением светской власти духовная власть папы чрезвычайно увеличивалась. Сделавшись «Ватиканским пленни­комъ», папа в то же время был возведен в сан богов.
В течение этой эпохи Испания была охвачена сильнейшим кри­
зисом. вызванным её приспособлением к современным идеям. В 1868 году поднялось общее движение против королевского двора, вы­званное царившими в нем интригами и его распущенными нравами; это движение привело к изгнанию королевы Изабеллы в тот самый момент, когда оиа заключала союз с Наполеоном и с римским папою, с целью сохранения светской власти церкви.

Вид на Ватикан и его сады.
Хотя революция и была вызвана борьбою за власть в среде пред­ставителей высшего сословия, князей, генералов и дипломатов, либе­ральное движение, шедшее спнзу, придало ей почти республиканский характер: народ освободился от иезуитов, была провозглашена пол­ная свобода печати и обучепия, и даже были уничтожены городские та­можни, эта настоящая язва народной жизни, и было признано за ка­ждым гражданином, достигшим 25-тилетпего возраста, право участия в выборах. Республика, без сомнения, была бы установлена в Ис­пании, если бы государство не обладало своими двумя паразитами, ар­мией и флотом, и если бы оно само не являлось паразитом своих дальних колоний, Филиппинских и Аптплльских островов.
Куба, эта «жемчужина Антилльских острововъ», была, однако, охвачена восстанием в то же самое время, как и метрополия, и, по­добно Испании, требовала независимости, стараясь освободиться от па­
губного установления рабства, являвшагося верным залогом гряду­щихъпереворотов и кровопролитий. На богатых плантациях этого острова добывалось, впрочем, слишком много денег для того, чтобы жадные чиновники и авантюристы не пустили в ход всех средств для подавления восстания на Кубе и для удержания негров в рабстве: красноречивые разглагольствования о национальной чести обманули наивные толпы граждан. Отягощенная своим громоздким монархи­ческим аппаратом, в том числе и рабовладельческими колониями, Испания только и могла превратиться снова в монархию, и един­ственною целью регентства Серрано были унизительные поиски короля. Предполагалось, что таковой будет найден в лице одного из кня­зей Гогенцоллернов, но такой выбор мог бы повлечь за собою войну между Францией и Германией, прежде чем Бисмарк был вполне готов к нападению, и придворные, искавшие повелителя, обра­тились к другому лицу, принцу Амедею Савойскому, который согла­сился вкусить этого, нередко столь горького, плода королевской власти (1870). Лишь немногого, однако, недоставало до того, чтобы судьба его сделалась похожей на судьбу другого коронованного монарха-им­ператора Максимилиана. В течение более чем двух лет ему при­ходилось бороться со своими врагами, с одной стороны, с карлистамп, с другой-с республиканцами, и еще большую борьбу приходилось вести с предполагаемыми друзьями-мопархистами-конствтуционалистами и с либералами; ему приходилось направлять свою деятельность прежде всего согласно велениям церкви и согласно желаниям круп­ных землевладельцев Кубы. В конце концов, ему ничего не оста­валось более, как спасаться бегством (1873), предоставив власть той из партий, которая окажется более сильной.
В середине 1870 г. дипломатическая борьба, которая давно уже велась между Францией и Пруссией, разрешилась объявлением войны. Бисмарк с большим талантом сумел вызвать окончательный раз­рыв, пользуясь для этой цели даже подложными телеграммами, но устроив все же так, что произнести фатальное слово заставил своих противников: перед общественным мнением, столь легко поддаю­щимся обману, вина в объявлении войны должна была лечь на Фран­цию. Это была уже его первая победа. С первых же дней объявления военных действий Пруссия одержала, однако, и вторую победу в гла­зах всего света, обнаружив, что она была вполне готова к борьбе, тогда как Франция, армия которой находилась в руках старых, неразвитых и соперничавших между собою военачальников, могла лишь нелепейшим образом кичиться своею чрезвычайною предусмо­трительностью, тогда как на самом деле оказалась захваченной
врасплох и не располагала ни выработанными планами военных дей­ствий, ни запасами провианта, ни достаточной артиллерией; она всту­пала в борьбу на удачу, тогда как враг её совершенно точно ji определенно наметил план своих действий.
Что касается общих шансов, основывающихся на существую­щем равновесии народностей, то они также склонялись скорее в сторону Германии. Если французская империя и пользовалась извест­ным престижем, основывавшимся на её прежних счастливых вой­нах, то в данный момент она была сильно ослаблена своей послед­ней мексиканской авантюрой и была унижена своими различными дипломатическими неудачами при сношениях с Пруссией; в то же время последняя пользовалась новою, но блестящею славою, полученною во время войны против Австрии, которая велась с такою точностью и методичностью, какими не обладали победители при Мадженте и Сольферино. Правда, империалистский режим Франции, сознававший все более и более возраставшую свою слабость, попытался получить более твердую почву путем плебисцита, который па его двухсмыслепные во­просы дал очень банальное одобрение; Пруссии не было надобности прибегать к таким уверткам: война с Францией пользовалась там настоящей популярностью. Французское правительство создавало кажу­щийся энтузиазм, заставляя толпу при помощи полиции кричать: «В Берлин! В Берлинъ»! Германские же войска, спешно двигавшиеся к французской границе, были полны самой настоящей решимости сра­жаться, победить и оттеснить врагов, если удастся, до Парижа пли даже далее. Тогда как во Франции массы населения не проявляли никакой особой враждебности против пруссаков или, скорее, относи­лись к ним лишь со врожденной недоверчивостью, испытываемой всеми против каждого чужестранца, то, с другой стороны, герман­ская молодежь, вся прошедшая через школу, узнала там, что фран­цузы являются «наследственными врагами»; она твердо заучила, что следует отомстить за убийство Конрадина, учиненное в XIII веке королем Карлом Анжуйским, и за опустошение Палатината, совер­шенное Лувуа; все были охвачены патриотическим энтузиазмом на­ционалистов, направленным к отвоеванию Эльзаса-Лотарипгии, и многие доходили в своей дикой ненависти к французам до пределов, указанных Рюккертом: «На поле твоего соседа брось, по крайней мере, камень, чтобы, упав на землю, он раздавил хоть цветокъ».
С точки зрения общего национального единства, которое по су­ществу лежит в основе стремления к расширению Германии, без сомнения, Франция находилась также в явственно неблагоприятных условиях. В ту эпоху, когда Германия была разбита па множество отдельных государств, империй, королевств, княжеств, герцогств и Человек и Земля, т. V. 16
свободных городов, и когда Италия-«эта превосходная географиче­ская единица»-состояла также из множества отдельных политиче­ских областей, причем самая драгоценная из пих принадлежала чужеземной державе, вошло в пословицу противопоставлять этой раз­дробленности обоих государств то, что носило наименование «досто­славного французского единства». Эпитеты «единой и нераздельной» в самом прямом смысле этого слова придавались французской рес­публике, тянувшейся от Пиренеев до Рейна, но, в то же время, уже самые эти наименования, являвшиеся военным лозунгом во время междоусобных неурядиц, последовавших за падением королевской власти, доказывают, что естественные наклонности к политическому разъединению были па самом деле весьма сильными. В действитель­ности, Франция, взятая во всем своем целом, является гораздо ме­нее единой, чем Германия, даже чем Италия.
Основная причина этого контраста-чисто-географическая. Франция занимает два склона материка: своею южной частью она принадле­жит бассейну Средиземного моря, тогда как противоположная её сторона, к которой относится большинство её речных бассейнов, направлена к океану: Германия, напротив, вся целиком обращена к северу, тогда как Италия вся целиком принадлежит Средизем­ному морю. Из этого вытекает, что, несмотря на все смешение, скре­щивание и передвижение населения взад и вперед, население области, имеющей два склона, т.-е. Франции, сохранило чрезвычайно сильное различие если не в городах, то, по меньшей мере, в отдаленных областях. Не подлежит сомнению, что между эвскарийцем Нивы или Бидассоа и ардепцем пли лотарингцем различие в типе гораздо большее, чем между тирольцем и мекленбургцем пли между ломбард­цем и сицилийцем, хотя и они между собою сильно различаются. Ошибочное представление иностранцев и даже самих французов, хвастающихся своим национальным единством, основывается, с од­ной стороны, на смешении, которое нередко имеет место,-именно на смешении всей страны с городом Парижем, считающимся как бы итогом всего государства, тогда как, па самом деле, он является его полным контрастом, с другой стороны-на удивительном за­блуждении тех, кто видит в однородности административного управле­ния указание на сходство между народами, подчиненными одному и тому же режиму. Вследствие того, что карта Франции разделена одинаковым способом на департаменты, округи и кантоны, некоторые вообра­жают, что политическое и социальное развитие идет совершенно одина­ково на берегах Средиземного моря и на побережье океана.
Еще и с другой точки зрения Германия, вступившая в борьбу с Францией, превосходила последнюю: она не располагала колониями.
Французская империя не могла вести единой и прямой политики, на­правленной точно в цель, как стрела, так как ей приходилось рассеиваться и своими мыслями и своими действиями. В результате весь народ являлся как бы <децентрироваппымъ» в смысле силы своего сопротивления: завоевание и запятие Алжира, мексиканские пред­приятия, колонии в Китае п в Индо-Китае, равно как и другие коло-

Долина Гравелотта.
ниальные приобретения уменьшили участие Франции в жизни Европы: и именно такому перемещению энергии должно приписать в значитель­ной степени образование единой Италии и победу Германии 9Когда вспыхнула война, французское правительство должно было оставить все свои проекты, касающиеся дальних стран: некоторые из колоний, например, Великий Бассам, были совершенно оставлены французскими войсками, а в одном из главных французских владений, в Ал­жире, многие угнетенные народности сочли момент подходящим для отвоевания своей независимости. Произошли многочисленные нападения на новых французских поселенцев, и позднее обратпое отвоевание Кабилии стоило многих и тяжелых затрат.
1) Friedrich Ratzel, «Das Meer ais Quello der V6lkergr3sse>, p. 75.
Наконец, Франция в 1870 г. была политически и социально го­раздо более разъединена и, следовательно,гораздо менее дисциплини­рована, чем Германия: именно тот прогресс, который в ней со­вершился в смысле развития республиканских и социалистических идей, разбил ее на два враждебных лагеря, которые делали немысли­мой всякую общую работу. Когда война была объявлена, враги им­перии, представлявшие собою цвет интеллигенции Франции, выражали протест против неё с ярым негодованием, и полиции пришлось прежде всего прибегнуть к терроризированию Парижа; затем, когда колесо фортуны обернулось, и империя пала при радостных криках республиканцев, тогда весь мир наблюдал издали с полным изумле­нием зрелище, как французские города и в особенности столица Франции выходили нз себя от радости при известии о постигшем их несчастий,-это несчастье освобождало их от их правителя! В то же время была нарушена устойчивость всего военного организма. Тогда как быстро формировались полки национальной гвардии и добро­вольцев с целью принять участие в борьбе с врагом, те, кто принадлежал к военной касте, переставали интересоваться борьбою; маршалы, в роде Базепа, старались сберечь свою армию в надежде восстановить империю или помочь монархической реакции; другие глав­ные начальники армии вели борьбу лишь для проформы, и многие из них даже желали быть побежденными. Открытая вражда, поощряемая военным начальством, воцарилась в скором времени между солда­тами регулярных войск и гражданами, желавшими защищать страну, по не прошедшими чрез казармы и чрез полицейские участки; победы не должно быть ни в каком случае, так как опа благоприятство­вала бы республике со всеми её социальными последствиями. В силу того, что Франция была так разъединена, её поражение было совер­шенно неизбежно, и можно только удивляться, что она столь долгое время могла еще оказывать сопротивление. Те, кто ранее не желал войны, являлись теперь продолжателями борьбы и защищали с силь­нейшим увлечением Францию, защищая в её лице республику.
Императорские войска были быстро оттеснены из Эльзаса и на границе Лотарингии. После страшных кровопролитий армия Базена, со­стоявшая из 170000 человек, допустила запереть себя в АИеце, от­куда не решилась выйти, будучи предназначена своими начальниками к гибели; 2 сентября, всего через какие-нибудь сорок дней после объявления войны, другая огромная армия была разбита под Седаном и тщетно пыталась пробить себе проход чрез неприятельские войска. Император был взят в плен, империя пала: все казалось уже кон­ченным, но республика не желала признать себя побежденной. Новые армии как бы выросли из земли. Париж, который Тьер 30 летъ
тому назад окружил кольцом фортов, чтобы бомбардировать его в случае восстания, пожелал воспользоваться ими против неприятеля, причем сделал это вопреки желаниям своего правительства, которое приготовлялось к бегству; пруссакам пришлось вести долгую и труд­ную зимнюю кампанию, проникнуть вплоть до окрестностей Безансона, Буржа, Ренна, занять около половины Франции, прежде чем обществен­ное мнение дозволило правительству преклониться пред правом силы

Пейзаж в Великой Кабилии.
Позади деревни, расположенной, как обыкновенно у кабилов, на вершине горы, виднеется очень неясно хребет Джурджура со своими высокими вершинами.
и подписать условия мира, стоившего французскому народу двух на­селенных провинций и пяти миллиардов франков (1871 г.),-самой крупной военной контрибуции, которая когда-либо была выплачена: фи­нансисты и до сих пор говорят об этом перемещении капиталов с благоговейным ужасом.
Унижение Франции и возвышение Пруссии, превратившейся с этого времени в Германскую империю, вызвали чрезвычайно сильное волнение во всем мире. Все, кто до того времени следовал традицион­ным взглядам и веровал в прежнюю славу народов, увидели с изумлением, что ошибались, и что нм приходится преклониться теперь перед новым восходящим светилом. Вследствие быстроты перемены впали в новую крайность: во многих странах, от внутренних об­ластей Америки до архипелагов Океании, пришли к убеждению, что
Франция перестала вовсе существовать и жила лишь внешнею жизнью, благодаря великодушию победителей. Внезапно американцы, австра­лийцы, русские, японцы, пораженные необыкновенным поворотом истории, пришли к убеждению, что и французская литература це­нится более, чем она того заслуживает, и что в школах по­свящают слишком много времени изучению языка, на котором говорит разбитая и побежденная нация. Даже у мелких варварских народов, где общественное образование еще вовсе не существует, но где, по меньшей мере, имеется зародыш войска, немедленно заме­нили треуголку и кепи остроконечною каскою! Это был тоже своего рода способ оказания почета цивилизации, т.-е. силе. Со всех сторон появлялись пророки, провозглашавшие окончательное исчезновение Фран­ции, пе путем её будущего вступления в единицу более высокого порядка, каковую составит цивилизованный мир, но как следствие окончательного завоевания и насильственного покорения. Доходило даже до того, что облекали эти предсказания в научные формулы и утвер­ждали, что по «закону Брюка>, который управляет судьбами челове­чества, согласно с перемещением магнитного меридиана, французский народ совершенно будет стерт со страниц великой Золотой книги истории после сражения под Седаном. Наконец, распространилась мания -и притом не столько в Германии, сколько во Франции-про­тивопоставлять то, что называется «духом латинской расы», т.-е. духом централизации, католицизма и якобинизма, тому, что носит название «духа германской расы»-духа, обладающего всеми доброде­телями и прежде всего личною самодеятельностью и свободою инициа­тивы. В силу такого противопоставления следовало бы признать по­строенное в правильные ряды войско императора Вильгельма предста­вителем духа свободы в истории современного мира!
Франция, однако, хотя и среди полного разгрома, все же продол­жала существовать и даже, благодаря внезапному расстройству цен­трального правительства, жизнь французского народа приняла более непосредственный, более искренний, более захватывающий своими контрастами характер, в то же время возбуждавший более надежд в будущем. Обе Франции, которые в течение войны были обращены одна против другой и делали, таким образом, общую победу немыс­лимой и невозможной, оказывались теперь после мира еще более враждебными и более охваченными борьбою, чем когда бы то ни было. Все политические и религиозные партии, которые видели в республи­канских и социалистических идеях угрозу своим привилегиям, объединились в одну сплошную и стойкую массу, имевшую целью, во что бы то ни стало, привести народ снова в лоно церкви и монархии, хотя бы даже для этого пришлось опереться на содействие чужеземцев,
которые только-что нанесли Франции самое жестокое и ужасное униже­ние. Победителям, однако, отнюдь не было неприятно видеть свою жертву в судорогах борьбы, которая, как они воображали, должна была привести Францию к полному хаосу революции. Бисмарк поэтому
№ 462. Захват Франции в 1871 гсду.

о 100 200 400 НИл О м.
Область, занятая пруссаками под конец перемирия-26 февраля 1871 года, заштрихована по Видаль-Лаблаш. Город Бич, который открыл свои ворота германским войскам лишь 11 марта, и города Лангр, Оксон, Безансон не были заняты пруссаками. Бельфор, оса­жденный с 4 ноября 1870 г., капитулировал линь по приказанию из Парижа, и гарнизон его вышел 18 февраля с воинскими почестями. К местностям сражений, приведенным на стр. 228 (из них битвы при Кульмье, Бапоме и Виллерсекселе, рассматриваются как победы французов), добавим защиту Шатодёна (18 октября), нерешенное сражение при Бонъла-Роланде (18 ноября) и поражения при Мансе (10-12 января) и Сен-Кентене (19 января).
не сделал ничего для содействия монархическим партиям и для восстановления королевской власти, которого они добивались; с другой стороны, Италия, хотя сама и являлась 'монархическим госу­дарством, должна была совершенно враждебно относиться к восстановлению во Франции монархии, так как в таком случае Франция явилась бы союзпицей папства. Будучи предоставлена своимъ
собственным силам, монархическая реакция во Франции имела на своей стороне всех французов, притом очень многочисленных, кото­рые желали возвращения монархии и видели спасение лишь в мире, в тишине и в рутине. Под наименованием «деревенщинъ», которым они гордились, представители французского монархизма, составлявшие боль­шинство Национального Собрания, пожелали даже покинуть Париж как город, зараженный чумою, и перенести заседания Собрания в какой-ни­будь из более мирных городов, например, в Бурж, который был уже в прежния времена резиденцией побежденных королей. Что касается Парижа, этого проклятого города, то его решили, в наказание за его прегрешения, бросить к ногам идола католицизма, и на Монмартрском холме, подпертом со всех сторон и укрепленном с большими затратами, стала медленно возникать некрасивая базилика Сердца Иису­сова (Sacre-Coeur).
Однако, на глазах Собрания «деревенщинъ», первым актом, кото­рого было торжественное моление,-Собрания, которое решило предаться во власть какого-нибудь нового короля, наследника Людовика ХГѴ' и Людо­вика XVI, многие города Франции и первым уже Париж, превратились в «Коммуны». Что же понимала, спрашивается, масса республиканцев под этим словом, имеющим столь многоразличное происхождение,- оно ведь связано с историей Франции и Италии, со средними веками, с эпохою Возрождения и с революцией? Прежде всего в Коммуне видели организацию для открытой борьбы с монархизмом, который желали восстановить, и со светскою властью церкви, за которую стояли священники и монахи. В то же время в Коммуне видели и то са­мое, что видели уже век тому назад в Республике,-именно, зарю нового общества, в котором будет больше справедливости и свободы, и в котором у каждого будегь обеспечен его собственный кусок хлеба, так что люди, освободясь от забот о дневном пропитании, будут в состоянии заниматься более возвышенными задачами и на­слаждаться радостями умственной и духовной жизни.
Обстоятельства, определившие возникновение Коммуны, были до­вольно незначительны,-таковым была слабая защита правительства и оставление на произвол судьбы одного из артиллерийских парков, которым пруссаки, вступив в Париж, могли воспользоваться; это были, однако, лишь детали, и сущность заключалась не в том. По существу Франция была разъединена, и оба враждующих элемента её необходимо должны были сгруппироваться открыто один против дру­гого, вполне ясно обнаруживая свои намерения и определенно проявляя свои желания. Это и сделали участники парижской Коммуны, более из­вестные, как и все побежденные, под бранным наименованием «коммунаровъ». Условия чрезвычайной опасности, в которых нахо­
дился тогда Париж, были такого рода, что заставляли сжиматься сердца. Город был окружен тройным кольцом вражеских войск, которые охотно предались бы грабежу; он был наполнен француз­скими войсками, которые в ярости от германских побед вымещали их на своих соотечественниках; наконец, и вся масса француз­ского народа выражала сильнейшее негодование против Парижа, как очага непрестанных революций,-ясно, что великий город не мог и надеяться на победу, несмотря па многочисленность своих ресур­сов. Никто сколько-нибудь знакомый с историей не мог иметь ни малейших сомнений относительно конечного исхода борьбы. Все, кто приветствовал Коммуну, все испытанные участники прежних рево­люций или же молодые энтузиасты, охваченные стремлением к свободе,- все знали заранее, что они обречены на смерть! Чувствуя себя иску­пительными жертвами, они обнаруживали благородную преданность идее и долгу, и это придавало торжественное величие, отражавшееся па общей физиономии Парижа, придавало городу мужественную решимость и пол­ное самоотречение-одним словом, делало его столь возвышенным, каким оп никогда не был ранее. Даже те, кто стоял у власти, подчинялись большею частью побуждениям более высоким, нежели побуждения, обыкновенно управляющие честолюбцами, жаждущими титу­лов, почестей и власти. Они сами видели, что, по прошествии несколь­ких недель пли нескольких месяцев, настанет неизбежно пора­жение.
Будучи заранее осуждены па неизбежную гибель, участники Ком­муны должны были пользоваться кратким остающимся в их распо­ряжении временем, чтобы подать великий, пе имеющий себе равного пример, и чтобы, таким образом, в будущем, по миновании рево­люций и контр-революций, дать начало новому обществу людей, не знаю­щему голода и не знающему денег. Но, чтобы предпринять подобное дело, необходимо было объединиться одною общею волею и привести в осуществление теорию, уже испытанную на практике. Между тем, парижские коммунары распадались на группы, чрезвычайно сильно расходившиеся,- группы, которые в силу того должны были действовать нередко в противоположном одна другой направлении. Некоторые из их числа оставались еще отуманенными якобинским романтизмом, у других проявлялись в полной чистоте революционные инстинкты; лишь мень­шинство понимало, что необходимо действовать методически в сторону разрушения всех государственных установлений и в смысле пода­вления всех препятствий, которые мешают самостоятельной группи­ровке граждан. В результате дело управления страной Коммуною было по результатам ничтожно и ле могло быть иным, так как в действительности оно находилось в руках вооруженного народа.
Если бы граждане были охвачены единою общею волею, направленною к социальному возрождению, они заставили бы своих избранников проявить эту волю, но им приходилось заниматься лишь защитою- храбро сражаться и с достоинством умирать!
Главная ошибка в деле правления Коммуны, ошибка неизбеж­

Варлен.
Рабочий-переплетчик, расстрелянный в мае 1871 г.
ная, так как опа вытекала из самого принципа, на котором основывалась власть Коммуны, заключалась в том, что Коммуна была правительством и силою вещей ото­жествляла себя с на­родом. Естественное действие власти и опья­нение ею влекли Ком­муну к тому, что она считала себя пред­ставительницей всего французского государ­ства, всей республики, а не только парижской Коммуной, обращав­шейся с призывом ко всем другим ком­мунам городов и сел свооодно объеди­ниться. Зараза оезумия власти в такой сте­пени охватила эту но­вую носительницу вла­сти, что она сочла себя
обязанной даже вступить в оффициальные сношения с представителями других монархических государств Европы, позабыв, таким образом, свое собственное происхождение, основанное по существу на протесте про­тив монархизма. Возникнув из недр народа, она вообразила, что при­надлежит другому классу, классу властителей. Впрочем, когда по­явился декрет об отмене рекрутского набора, когда Коммуна по­рвала все связи с духовенством, когда она вернула закладчикам все пожитки, заложенные в ломбарде, когда отменила штрафы и вычеты из жалованья рабочих и уничтожила квартирную плату, тогда народ.
очевидно, говорил чрез нее своими собственными устами. И не была ли она тогда, действительно, зачатком настоящего коммунистического общества?
Фактом, единственным в истории, было то, что парижане не
питали никакого злого чувства к в течение пяти месяцев и из­бороздил пх здания снарядами. Пруссаки располагались еще ла­герем вокруг внешних вос­точных фортов от Сеп-Дени до Вилльнёв-Сен-Жоржа, но пх нисколько не ненавидели, считая, что они исполняют свой долг солдат. Весь мир, взиравший на Париж, мог даже с изумлением констатировать, что идеи братства народов, провозглашенные Ин­тернационалом, воплотились в живую действительность. Низвер­жение Вапдомской колонны, кото­рого еще во время империи требовали литераторы и худож­ники, как Евгений Пеллетан (в неприятелю, который осаждал ихъ

Шарль Делесклюз (1809-1871), убитый на баррикадах 25 мая.
В совете Коммуны Делесклюз принад­лежал большинству и являлся предста­вителем якобинских элементов. Варлен, членъИнтернационала, принадлежал мень­шинству и являлся выразителем более со­циалистических тенденций.
менно польстить тем, кто их победил, сколько для засвидетель­ствования своих братских симпатий к собратьям, которых привели против них, и для того, чтобы выразить чувство негодования против властителей и королей как той, так и другой страны, которые вели своих подданных па бойню. Если бы в пользу Коммуны не имелось ни единого другого факта, то и тогда ее следовало бы поставить чрез­вычайно высоко в истории эволюции современных эпох!
Без сомнения, новое общество, действовавшее в столь полном несогласии с прежними политическими принципами, не могло вызывать
в правящих классах ничего, кроме чувства ужаса и негодования. Ведь члены Коммуны начали с того, что ограничили свои собственные содержания суммами, представлявшими крайний предел необходимого, и продолжали завтракать и обедать скромнейшим образом в «ка­бачке на углу»! Те из пих, кто вышел из рядов рабочих, оста­лись товарищами своих прежних собратьев по ремеслу, а их жены и дочери продолжали работать в швейных мастерских и в пра­чечных! Такия нарушения традиций не могли быть прощены ни одним правительством, которое себя уважает, и потому с самых первых столкновений в окрестностях Парижа регулярные войска стали при­менять к своим пленникам новый устав военного судопроизводства, позволявший каждому военному приговаривать к смерти каждого гра­жданина. На эти кровавые деяния Коммуна отвечала «декретом о за­ложникахъ», который стал приводиться в исполнение лишь позднее и против всякого желания, тогда как умерщвление коммунаров в окрест­ностях Парижа продолжалось самым спокойным образом, а за­тем, в течение «кровавой недели», расправы с ними происходили па улицах и в домах и, наконец, по окончании 70-тидневпого правления Коммуны, стали производиться в казармах и в тюрьмах. Контраст между обоими нравственными воззрениями проявился с пол­ною очевидностью! Тогда как парижские социалисты, относившиеся с уважением к человеческой жизни, решились лишь против всякого своего желания на репрессивные меры против лиц враждебной касты, представители духовенства, судьи и солдаты армии считали особою за­слугою приведение в исполнение смертного приговора над любым гражданином восставшего народа. Среди них мы видим, например, одного из высших начальников армии, вносившей «порядокъ»,-че­ловека, отличавшагося, впрочем, самым низменным образом жизни в эпоху империи,-который рассказывал позднее самым циничным образом, что оп производил выбор среди пленников и приговари­вал к смерти тех ИЗ НИХЧ-, у кого лицо было более благородным, интеллигентным и гордым, в особенности выбирал стариков, так как они повиновались, очевидно, своим убеждениям, и самых молодых людей, так как ими двигали, несомненно, энтузиазм и стремление совершить великие подвиги.
Вообще говоря, со времени подавления Коммуны ясно намеченною консерваторами целью было производить отбор в обратную сторону, как это совершалось во времена ипквизицип,-уничтожать людей, повин­ных в том, что они обладают более высокими умственными способностями, большею возвышенностью мысли и более сильною волею, и приспособляться к тупости остальных, скорее подходящей для покорных подданных. Такой отбор жертв удался духовенству
Испании, которое, па самом деле, воспрепятствовало своим согражда­нам мыслить и действовать в течение более чем трехсот лет. Во Франции такой отбор, однако, не мог совершиться с достаточной методичностью, чтобы достичь столь же значительных результатов, но он все же имел весьма заметные последствия в исторической эво­люции следующего поколения. Сколько раз при тяжелых условияхъ

Низверженная Вандомская колонна.
приходилось констатировать, что недостает людей, и, вообще говоря, если социализм утратил свой благородный характер, свою увлека­тельность и гуманность, если оп превратился в политическую партию? которая готова вмешиваться во все парламентские интриги, то главней­шую причину этому пе должно ли искать в том обстоятельстве, что он был лишен своих лучших людей? Ему был нанесен удар прямо в голову. Однако, «ничто не теряется», как говорят, и если справедливо, что реакция могла возмнить, что социалистической гидре отсечены все её головы, то, с другой стороны, самые события времени Коммуны разрослись, вследствие раскатов их громким эхом в глубине народных масс, и явились для последних как бы неко­торой гарантией грядущего освобождения. Повсюду, вплоть до недр русских тюрьм и сибирских рудников, снова зародились новыя
надежды. Исторические события, разыгравшиеся в Париже, провозгла­сив братство людей, приняли чисто-эпические размеры.
Замечательная моральная сила, которою обладает одно лишь лмя Парижа в общем ходе человечества и, следовательно, в рево­люционных движениях, объясняется, как и его притягательная мате­риальная сила, чисто-географическими условиями окружающей среды. Отовсюду слетаются мотыльки к источнику света, рискуя сгореть па нем! Схождение рек к естественному центру, к бассейну Сены, является как бы символом того движения, которое захватывает умственно развитых и честолюбивых людей и притягивает их к этому центру человеческой деятельности. Мы не говорим здесь о тех лицах, кто переселяется в Париж, как во всякий другой большой город, в поисках за клиентами своего торгового предприятия или другой своей профессии,-по отношению к пим Париж, пожалуй, уступает первое место другим столицам мира, где создаются большие богатства в более короткий срок; мы говорим лишь о тех, кто привлекается в Париж его умственною, духовною и художественною жизнью, привлекается обаянием, оказываемым им как грандиозным сборищем людей. Париж является настоящей тропической страной, страною вечной весны всей интеллигенции человечества. Это положение вещей выражается и в цифрах, так как при всех прочих равных условиях Париж является столицею, которая более всех других получает от лиц, в нее приезжающих; потому и жизнь бьет там с наибольшею интенсивностью и проявляется в наиболее разнообразных формах.
Первоначальные элементы туземного населения представляют, с точки зрения эволюции, поразительный характер этнической двойствен­ности. Изучение карты Галлии показывает нам, что здесь народность белгов, несомненно, германского происхождения или, по меньшей мере, сильно германизированная, встречалась в низовьях долин Марны и Оазы с настоящими кельтами,-здесь соединялись оба потока, при­нося каждый свои собственный характер; наследственность и влияние окружающей среды вызывали сильнейшие контрасты в образе мышления и в проявлении энергии этих различных народностей, смешивавшихся между собою в течение веков. Непрерывная борьба, происходящая в глубине социальных слоев, должна проявляться еще с большею кипучестью, вызывать еще большую внешнюю работу, сила которой в исключительных случаях доходит до настоящих революционных взрывов. Такие взрывы могут быть направлены то в одну, то в другую сторону-либо в сторону прогресса, либо, напротив, к регрессу. Так, в течение периода реформации Париж, находившийся
во власти членов католической Лиги, работал, несомненно, на пользу церкви и против свободы мысли: кровавая Варфоломеевская ночь являлась печальным результатом контр-революции. При других условиях, однако, Париж шел, без сомнения, во главе француз­ского парода, борясь и страдая за общее дело всех пародов вообще. Десятилетие, которое, по преимуществу, носит наименование «времен революции», заслуживает, на самом деле, быть выделенным изо
всех других эпох в силу того потока чувств и мыслей, который Париж вынес на по­верхность на пользу всего чело­вечества, и в сплу великого зна­чения тех событий, которые там тогда совершились. Затем, по миновании этой великой эпохи, с коей начинается современная история, сколько было других моментов в XIX столетии, имев­ших мировое значение: революция 1848 г., разразившаяся отражен­ными ударами во всем мире и, так сказать, повлекшая за собою оффициальное выступление социа­лизма на политическую арену, за­тем революция 1871 г. и париж­ская Коммуна, вызвавшая столько надежд в душе угпетфнных народов.

Жан-Баптист Милльер (1817-1871).
Несмотря на то. что он не принимал участия в Коммуне. Милльер был расстрелян 21 мая 1871 г на площади Пантеона.
За несколько дней до начала Коммуны Бисмарк, взирая с вер­шины холма па Париж, который собирался капитулировать, указал на него своей свите с жестом презрения: «Животное околело»-ска­зал он. Между тем, пожалуй, никогда в истории развития челове­чества революционная деятельность Парижа не развивалась столь сильно, как именно в это время. С того момента, когда была провозглашена, парижская Коммуна и даже еще более после её подавления, все угне­тенные самых различных народностей сознали свою солидарность, почувствовали себя объединенными общими идеалами, стоящими под единым знаменем. Особенно Испания, находившаяся со времени из­гнания королевы Изабеллы в состоянии вечной революции, была глубо­чайшим образом потрясена примером Парижа, и, когда в 1872 г была провозглашена испанская республика, общее движение, начавшееся
в большинстве провинций и городов, приняло характер явственно коммунистский. Принцип федеративного объединения, который, кажется, прямо начертан на самой почве Испании, где каждый естественный отдел страны сохраняет свою полную географическую индивидуаль­ность, повидимому, даже временно восторжествовал,-он был на некоторое время принят, п у кормила власти встал ревностный уче­ник Прудона, бессмертный Пи-п-Маргалль, один из редких людей, коих пользование властью не могло испортить. Однако, военная централь­ная власть была еще слишком могущественной, чтобы оставить свою добычу-народ; было устроено новое восстание карлистов, и оно по­требовало вмешательства армии. Ораторы, выдающие себя за республи­канцев и расточавшие звонкия слова, приняли участие в этой игре, имевшей целью восстановить власть военщины, и утром 3 января 1874 г. один из испанских генералов вошел под звуки барабана и с примкнутыми штыками в зало собрания кортесов: таким спо­собом вообще устанавливается обыкновенно королевская власть!
Однако, одна из общин вызванной революцией федерации, именно город Картагена, еще долгое время храбро защищалась благодаря це­лому поясу окружавших город фортов и благодаря военным кораб­лям, которые он захватил. Находясь в руках людей более созна­тельных, мыслящих и решительных, наконец, более стойких, чем большинство революционеров того времени, картагенская община при­близилась гораздо] более, чем Париж, к идеалам братства и ра­венства между гражданами и более прямо и открыто принялась за ре­шение социальных вопросов: и впоследствии еще, долгое время спустя, пролетарии Картагепы вспоминали о счастливых днях трудов и прекрасного житья во время осады! Защитники города принялись за дело серьезно; онп не побоялись освободить 12 июля 1873 г. 1500 осужденных на каторжные работы п доверить им снаряжение флота; с ними в качестве матросов они предпринимали крейсерства в открытое Средиземное море и давали морские сражения военным су­дам, защищавшим существующий порядок; с ними же они явились и под стены Альмерии и Аликанте. Затем, когда последний пз фор­тов Картагепы принужден был капитулировать, они прорвали линию блокады на броненосце «Нуманция» п высадили на французскую терри­торию в Оране главнейших участников революции, которых торже­ствующая реакция не преминула расстрелять (12 января 1874 г.).
В конце года в Испанию был призван обратно Мартпнецом Кампосом Альфонс XII, молодой сын королевы Изабеллы, и, после должного благословения папы на дело восстановления монархии и рели­гии, он высадился в Барселоне; будучи более карлистом, чем сам Дон-Карлос, он принялся за дело при содействии министра Капо-
васа и изо всех сил стал уничтожать все следы революционных движений, потрясших Испанию. Прежде всего оп упразднил присяж­ный суд, гражданский брак, свободу обучения, вернул церкви и мо­нашеским конгрегациям непроданные еще церковные имущества, за­претил не-катол икам всякую церковную службу, - одним словом, приблизился, насколько только было возможно, к режиму прекрасныхъ

Картагена и её залив.
дней инквизиции, не дав все же церкви полного удовлетворения. В колониях он поддерживал до последней крайности привилегии план­таторов, вместе с тем, принес публичное покаяние пред респуб­ликой Соединенных Штатов, когда одно из её судов было захва­чено испанцами, причем американские граждане, находившиеся на нем, были расстреляны.
С этой стороны испанская монархия не имела никаких иных надежд, кроме выигрыша времени, так как никто решительно, бу­дучи в здравом уме, не мог сомневаться в ясно начертанной участи, па которую были обречены антильские колонии. Не подлежало Человек и Земля, т. V. И7
сомнению, что население Кубы, с точки зрения своих интересов, было слишком раздроблено, чтобы быть в состоянии самому освободиться от своей метрополии, пока, по крайней мере, там существовали рабынегры. «Обитатели полуострова», т.-е. прирожденные испанцы, купцы или чиновники, которые эксплуатировали жителей Кубы, были там еще очень многочисленны и опирались на военный гарнизон. С другой стороны, кубанцы европейского или смешанного происхождения, непо­средственно боровшиеся за свои интересы с испанцами, которые поль­зовались привилегиями, не решались восставать, так как сами были замешаны в преступном порабощении негров и боялись восстания рабов. Наконец, сами чернокожие были распределены на обширной территории, где всякое объединение их было до чрезвычайности за­труднено, и потому встречали непреодолимые препятствия при попытках придать общий характер своим восстаниям; последние почти постоянно являлись местными возмущениями, направленными против того или дру­гого хозяина или приказчика; к тому же постоянно увеличивающееся количество вольноотпущенных развивало в среде самих негров со­перничество интересов и симпатий. Вместе с тем, надзор за этим островом был очень легок: военные суда могли без труда блокиро­вать главнейшие подступы к его берегам, и сильно суженная форма Кубы позволяла испанской армии свободно очищать всю внутреннюю часть страны от повстанцев. Все это, без сомнения, объясняло в достаточной степени устойчивость испанского правительства в качестве владельца Кубы, но, по существу, кто из государственных людей мог рассчитывать па мирное уничтожение рабства и на длительность ве­ликодушие жадных и могущественных северных соседей, купцовъамериканцев? Потеря Кубы, Порто-Рпко и соседних островов была для Испании лишь вопросом времени-
Подобно Иберийскому полуострову, после его попытки основать республиканскую федерацию, Франция после Коммуны была охвачена движением сильнейшей реакции. Но, совершенно подобно Испании, и для французских правителей являлось полною невозможностью возвра­титься ко временам столь давним, как они желали бы, и к каким их заставляла стремиться простая логика. Они не решались восстано­вить королевскую власть, что, казалось бы, было их первым долгом, как истинных «деревенщинъ» и крестьян. Сильное противодействие Парижа, к которому они питали ненависть, и из которого они бежали, несмотря па то, что он их все же к себе притягивал, наполняя их страхом, заставляло их давать обещания и предоставлять гаран­тии, от коих трудно было тотчас же отказаться. По меньшей мере, сыновья умерщвленных коммунаров могли, взирая па события с вы­соты птичьего полета, вполне засвидетельствовать победу своих отцов,
так как в самом уже ѵии,>
удержании названия «респуолика» находилось признание нового принципа .
а принципа прав человека и гражданина.
№ 463. Карта обпяртоа
ииластеи Франции, охваченных Филоксврои.

Округа сильне охваченные фшксероп в ,, слабо
„ ^МОШЧСШиб

500 КИЛО ГН
1 : 7 500 000
100
250
о
заменивших собою божественные права королей. Фанатики реакции понимали это также прекрасно, по они были связаны по рукам и по 17*
ногам, были опутаны целою сетью различных обстоятельств, кото­рые мешали им вернуться вспять к тем годам, которые предшество­вали фатальному 1789 г. Даже король, который был ими избран, и за которым они признавали двойное достоинство примирять обе ветви королевской семьи, так как он был прямым наследником графа ИЛамбор и в то же время внуком Луи-Филиппа,-даже этот король, поистине ниспосланный Провидением, отказался в самый последний момент рискнуть авантюрой реставрации. Королевская власть должна была отрешиться от своих прав вследствие старческого бессилия. Мертвые, даже и по прошествии долгого времени после своей смерти, управляют живыми: «республика без республиканцевъ»-такова была почти оффициальная формула режима, установившагося в побежденной Франции. Зрелище этого в высокой степепи противного логике поло­жения вещей было одновременно и печально и забавно; опо представляло собою смесь самых противоположных пережитков. Политическое по­ложение страны, граждане которой руководствуются принципами, явно друг другу противоречащими, может являться лишь полнейшим хаосом.
Новое бедствие поразило Францию. её народные массы, ведущие очень экономный образ жизни и сильно потерпевшие уже от страш­ного разгрома, причиненного войной, подверглись новому разорению со стороны филоксеры-бедствия, которое вполне может быть сравнено с войною: потери той области Франции, которая как-раз не потер­пела от вторжения врагов, должны быть исчислены не менее как в 10 миллиардов франков и). Эти денежные потери были, однако, ни­чтожны по сравнению с потерею, проистекавшею от остановки в труде, которая произошла в столь широко развитой отрасли народной про­мышленности, как виноделие, и угрожала совершенно изменить все традиционные привычки населения, вызвать, так сказать, перемещение центра тяжести в населении и даже изменить его душу. Многие депар­таменты, где ранее население не знало бедности, и где общественное благосостояние было высоким, например, департаменты Эро и Жи­ронды, были страшнейшим образом охвачены разорением земледель­ческого населения настолько, что в них появилось нищенство. Име­ния, сильно упавшие в цене, переходили из рук в руки, и во мно­гих местностях Франции получились обширные районы, сложившиеся из сотен мелких виноградников, разоренных филоксерою, преж­ние владельцы которых должны были покинуть страну. Тогда как большинство потерпевших от этого бедствия людей стало обращаться к правительству с тем, чтобы получить от него лпбо какую-нибудь-
1) Gabriel Hanoteau, Nouvelle Revue, 15 nov. 1902.
помощь, либо казенные места, другие, обладая большею инициативою, изощрялись в изобретении наилучших способов культуры и в со­здании новых отраслей промышленности; наконец, третьи устраивались в Алжире и в дальних колониях. Не подлежит сомнению, что рас­пространение филоксеры содействовало увеличению у французского земле­дельца того благоразумия, которое он проявляет в смысле увеличе­ния своей семьи: пе имея уверенности в будущем, он охотно огра­ничивает число своих детей, и, несомненно, во Франции, где число деторождений постоянно уменьшается, население значительно уменьши­лось бы, если бы убыль не заполнялась пришельцами из Бельгии, Италии, Швейцарии, Германии и славянских земель.
В этом отношении другие культурные страны мира, за исключе­нием некоторых стран, где господствует буржуазия, каковы «са­ксонския» области Трансильвании и многочисленные районы Новой Англии, отнюдь не проявляют того же духа благоразумия, и население их чрез­вычайно быстро увеличивается, как то явствует из статистических таблиц; с другой стороны, Европа п европеизированные народы в настоящее время с менее легким сердцем, чем ранее, вступают в дипломатические конфликты и в вооруженные столкновения. Ужасы франко-прусской войны несколько отрезвили, повидимому, руководителей политики европейских пародов. Несмотря на то, что ни в одну из эпох истории не производилось во всем свете, по сравнению с на­родными рессурсами, таких страшных затрат на военные нужды, не смотря на то, что армии по численности и по умелой организации пре­взошли в значительной степени войска прежних времен, и расходы на приобретение запасов, имеющих разрушительные цели, достигли размеров, которые можно считать прямо немыслимыми даже для вре­мени хотя бы наполеоновских войн,-несмотря па все это, народы Европы, доведенные до последней степени милитаризма, остерегаются нарушать мирные трактаты, лишь ревниво наблюдают друг за дру­гом и уверяют, что задачей правительства является стремление к благосостоянию всех народов. Каждая нация затрачивает миллионы и даже миллиарды франков, чтобы бронировать свои границы и свои суда, чтобы наполнять свои арсеналы снарядами и свои казармы отбор­ным пушечным мясом. Война объявлена священною, она считается порождающей силу и храбрость; великий стратег германских побед, Мольтке, соблаговолил даже нарушить свое обычное молчание и за­явить, что всеобщий мир-«великолепная мечта». «Между тем, цивили­зованные народы не решаются начать новые настоящие воины и при­ступить к новым кровопролитиям.
Со времени капитуляции Парижа так называемая христианская
Европа осталась в состоянии вооруженного мира, и война в её пре­делах произошла лишь на Балканском полуострове, когда русские под предлогом массовых избиений и всевозможных зверств, совер­шаемых в славянских странах турками, вообразили, что будут в состоянии одержать над последними ряд легких побед. «Больной человекъ», как предполагали, не решится оказать сопротивление «се­верному колоссу». Однако, на самом деле, сопротивление было им оказано, и перипетии русско-турецкой войны 1877-1878 гг. были та­кого рода, что заставили еще более призадуматься всех стремившихся к борьбе с оружием в руках,-опе показали воочию, сколько ужас­ных затруднений могут причинить нападающему подобные авантюры в случае серьезного сопротивления врага. Без сомнения, Россия была гораздо сильнее как в смысле численности людей, так и в смысле количества военного материала; презирая своего врага, опа была вполне уверена в быстрых успехах. Придворные генералы, окружавшие монарха, ожидавшего побед, к крайнему своему огорчению заставили его присутствовать при весьма многих поражениях. Направившись слишком быстро и слишком необдуманно чрез Балканы по дороге к Константинополю, русская армия подверглась атаке с флангов и принуждена была перейти к оборонительному образу действия; затем она неосмотрительно подступила под стены Плевны и мри взятии её оставила на всех склонах длиннейшие ряды трупов. Тогда поняли, насколько прогресс в огнестрельном оружии изменил условия войны и увеличил шансы осажденных, если они твердо решили дать отпор и спокойно ждут врага. Впрочем, неравенство сил и рессурсов между обеими сторонами было слишком велико, и окончательная по­беда должна была остаться за русскими, которым к тому же помо­гали румыны. Впрочем, и на этот раз они не достигли своей ко­нечной цели: Царяграда-«города царей». Не будучи достаточно уве­ренными в том, как к ним отнесется этот многолюдный город, и как будет вести себя английский флот, они остановились в его предместье Сап-Стефано, где в 1878 г. ими был продиктован унизительный для турок мир, коим Турции едва оставлялась пядь земли на европейском материке и то под верховным контролем победителей.
Такое крупное изменение равновесия в соотношении сил вели­ких европейских держав было, однако, слишком значительным для того, чтобы последние могли оставить заключенный договор без пере­смотра. Потому державами были посланы их уполномоченные в Берлин, где под председательством князя Бисмарка, считавшагося до некоторой степени главою во всех советах, где дело касалось насилия, совершилось безапелляционное новое распределение территории
№ 464. Раздел Турции в XIX веке.

Масштаб ИсИОСООООО.
Россия заняла часть Бессарабии в 1812 г., около того же времени Сербия получила на поло­вину независимость. В 1629 г. Россия продвинулась до Дуная и заставила признать на особом положении Валахию и Молдавию, соединившиеся в 1861 г. Греция сделалась независимым го­сударством в 1830 г. В 1856 г. южная Бессарабия была присоединена к Молдавии.
3 В 1878 г. Румыния принуждена была вывести свои войска с левого берега Прута, но получила Добруджу; Сербия увеличилась на Нишскую область, а Черногория получила полоску земли, нз которой находится Дульциньо; Болгария была отделена от Турции, и Рукелия была поставлена под власть губернатора-христианин’а; Босния и Герцеговина были отданы Австрии, и ею был занят округ Новый Базар.
В 1881 г. Греция получила Фессалию; в 1885 г. Румелия присоединилась к Болгарии; в 1897г. остров Крит был объявлен автономным и поставлен под власть греческого губернатора
Балканского полуострова и Малой Азии между европейскими государ­ствами. Сербия и Черногория, освобожденные от турецкого суверени­тета, получили некоторое приращение своей территории. Болгария обра­зовала вассальное княжество, тогда как Румелия, к югу от Балканов, осталась турецкой провинцией: болгарский народ оказался, таким образом, разделенным на две половины; необходимо было, очевидно, сохранить элементы для постоянных интриг и будущих войн. Что касается Румынии, то опа в награду за действительную помощь, которую принесла России в опасный момент, поплатилась утратой Бессарабии и взамен этой плодородной и населенной провинции, которую она принуждена была очистить по принуждению, ей были даны болотистые пространства Добруджи. Русские отрезали себе недурную часть завоеванной территории: кроме Бессарабии на европейском кон­тиненте, опп взяли полосу в Малой Азии, где находятся крепость Карс и очень удобно расположенный порт Батум. Что касается Австрии, которая оказала лишь кое-какие дипломатические услуги, то она получила за свои хлопоты небольшую гавань и, в качестве еще более ценного подарка, покровительство над двумя славянскими про­винциями, Боснией и Герцеговиной, которые очень кстати округлили Австро-Венгерскую империю, изменив ту курьезную форму, которую ей придавала длинная полоса побережья Далмацип. Все государства вплоть до Персии получили по клочку земли. Наконец, Великобритания, ко­торая была, так сказать, побеждена одновременно с Турцией, так как не могла ей принести серьезной помощи иначе, какв последний момент, заставила себе уступить, благодаря таланту своего у полно-, моченного, лорда Бикопсфильда, остров Кипр, взамен уплаты де­нежной суммы и некоторого протектората над Малой Азией. Впрочем, это последнее дело, требовавшее значительной затраты спл и круп­ных расходов, осталось почти мертвой буквой, хотя английский на­род и мог бы воспользоваться данным положением вещей для того, чтобы сделаться действительным защитником армян и, в свою очередь, приобресть себе в этом развитом народе весьма суще­ственных помощников п сотрудников. Все другие требования Берлин­ского трактата были также пустыми словами на бумаге,-между ними паходилосыи требование, предъявленное к Порте, чтобы она в равной сте­пени нелицеприятно творила правосудие над всеми своими подданными, без различия происхождения и религии, и в особенности защищала бы армян-земледельцфв от разбойничьих курдских племен: никогда ни одно обещание не нарушалось более жестоким образом, как это, данное Портою!
Хотя торжественные решения великого собрания европейских дипломатов и не могли иметь никакого иного реального значения,
кроме ратификации воли самих народов, они все же получили большой вес в силу того, что были высказаны собранием, представляющимъ
№ 465. Европейские владения в Африке.

1:75 000 000
О 1000 2000 4000КИЛОМ.
* Великобритания занимает Египет, Судан и другие области от Каира до Момбазы, в южной Африке-от Блантира до Каптоуна, затем в ся распоряжении находится Батурст, Фритаун, Акка, Лагос, Китовый залив, Занзибар и Бербера. - Французские владения по берегу моря состоят из Алжира, Туниса, Сен-Луи, Конакри, Бингервилля, Порто Нуово и Либрвилпя и по другой стороне континента обнимают Мадагаскар и территорию Обок.-Гер­мания устроилась в Дарессаламе, в Винтгуке, в Укка и Ломе.-Турция сохранила за собою Триполи.-Бельгийский король, под наименованием повелителя независимого государства Конго, управляет в Боме, -Италия занимает Массуа и Магадоксо, Испания обладает Оро и Бата, Португалия-Биссао. Кабинда, Сен-Паоло-де-Лоанда и Шинд.
собою всю Европу. Со времени Вестфальского договора и даже со вре­мени Венского конгресса оффициально признанный мир расширился в чрезвычайной степени. Кроме того, и язык дипломатов изменился.
Они не говорили уже более исключительно от имени своих власти­телей, они торжественным образом заявляли от имени другой могу­щественной величины-от имени всех цивилизованных народов! Очевидно, сознавался уже новый порядок вещей,-некоторое моральное единство, проистекавшее от существования известного общественного мнения всей Европы. Отдельные державы не только взаимно боялись одна другой, но и понимали также, что новая великая европейская война не понравилась бы даже тем из народов, кто имел бы в виду одержать победу. С другой стороны, они знали также, что завоевания, сделанные в дальних странах, войны, ведомые с народностями, считающимися варварскими или дикими, будут более чем прощены- будут им даже вменены в заслугу и составят их славу. Таким образом, с молчаливого одобрения своих государств правители Европы принялись за размежевание Африки, Азии и Океании с целью распределения между собою отдельных кусков этих континентов и образования обширных колониальных владений.
В начале XX века европейские державы почти закончили раз­дел Африки, нередко называемой «Черным континентомъ» вследствие того, что, с одной стороны, он населен неграми, и, быть-может, также потому, что оп не совершенно известен. Обширные террито­рии, поверхностью во много тысяч квадратных километров, имеют уже, судя по Готскому альманаху, своих оффициальных властителей, несмотря на то, что по ним не прошло еще ни единого путешествен­ника. С точки зрения завоевания это обстоятельство не имеет боль­шего значения, так как не подлежит сомнению, что военные силы, которыми располагают европейские государства, достаточно велики для того, чтобы одержать полную победу над недисциплинированными и необученными военному искусству племенами. Достаточно, чтобы та или другая страна была по дипломатическому уговору предоставлена Великобритании, Франции или Германии, и эта держава может тогда терпеливо ожидать времени, когда будет возможно совершенно или отчасти захватить страну для торговой эксплуатации. В настоящее время африканский континент может рассматриваться как область, находящаяся в полной экономической зависимости от Европы. Можно сказать, что при своей реальной силе, при своем чрезвычайном пре­восходстве и престиже, которыми они пользуются, европейцы не встре­тили бы при занятии страны никакого сопротивления, если бы, со своей стороны, не производили несправедливостей и всевозможных жесто­костей; впрочем, во многих случаях войны и восстания даже вызы­вались ими нарочно, так как давали случай военачальникам пода­влять врага и приобретать, таким образом, славу, почести, чины и движение по службе.
Главнейший довод политиков, горячо отстаивающих размеже­вание всего мира на ряд колониальных областей, состоит в том, что необходимо найти исход для все увеличивающагося населения Европы и место сбыта для перепроизводства мануфактурных изделий промышленности. К этому основному доводу присоединяют обыкно­венно, не веря притом, впрочем, пи единому своему слову, истре-

Брод чрез Нигер близ Бафеле.
панные доводы относительпо морализующего влияния христианской циви­лизации и, таким образом, совесть оказывается вполне удовлетворен­ной. Правда, большая часть захваченных европейцами территорий совершенно не подходит для их собственной жизни, и опи не могут в них акклиматизироваться; справедливо также и то, что те области, которые обладают благоприятным для европейцев климатом, не могут дать им деятельности, подходящей к их образу жизни. Эти обширные пространства, присоединенные к так называемым «коло­ниальным владениямъ», не могут, следовательно, рассматриваться как настоящие колонии, так как онп вовсе не предназначены для жизни колонистов; онп не могут служить для помещения избытка народонаселения Европы. Это, просто-на-просто, местности, где могут устроиться те или другие торговцы и промышленники, которые ищут эксплуатации естественных богатств страны или возможности снабжать
население нужными ему продуктами; большинство туземных жителей привыкло, однако, к более простой жизни и находит вокруг себя в произведениях родной страны все, что для него является нуж­ным; необходимо, следовательно, чтобы со стороны так называе­мых колонизаторов были приложены усилия к тому, чтобы вы­звать у туземцев новые потребности, и чаще всего они вызывают потребность в водке или в каком-либо другом подобном же яде: у негров, которых европейцы толкают в сторону полного безумия неизвестные до того времени деньги получили единственным своим назначением-покупку спиртных напитков *) Вот, что называется в занятых европейцами областях Черного континента начатками цивилизации, первою её ступенью, за которою следует рабство! До­пустим, что в этом все же имеется некоторый прогресс, так как негр-покунатель носит в настоящее время все же название свобод­ного человека.
Начало современных колониальных завоеваний в Африке вос­ходит ко временам генуэзских и португальских путешествий, к тем временам, когда мореплавателя XIII и XIV веков открыли ост­ров Лагнам, названный позднее Мадерой, и землю Ланселот, назы­ваемую теперь островом Лапсеротом в группе Канарских остро­вов. От островов исследователи в скором времени перешли и на побережье континента; с этого времени представители Европы, тор­говцы и миссионеры, устроились в Африке, и смешение крови стало происходить в ней столь же сильно, как и смешение идей. Негры Копго и до сих пор называют европейцев «мпуту» или «людьми страны Путу» 2), т.-е. Португалии, в воспоминание о прибытии порту­гальцев. Туземцы африканского побережья, в свою очередь, переняли от миссионеров, явившихся из Лиссабона, и Опорто, не только одни наименования: они обязаны миссионерам крестами, которыми онп укра­шают свои дома, не зная даже их значения, они обязаны им .также и оффициальным посвящением имени того или другого СВЯТОГО; негры и негритянки-идолопоклонники путем окропления их святой водой превращаются в истинных христиан. Точно также служители Христа занесли африканцам статуэтки Иисуса и Девы Марии, равно как и изваяния святых, которые постепенно видоизменились у них в фе­тиши, считавшиеся долгое время произведениями местного происхожде­ния; эти грубые изображения с торчащими во все стороны гвоздями представляют Распятого, пронзенного ударами копья, и Богоматерь. Внутри страны не приходится встречать таких фетишей, онп имеются
1) А. cPAlmada Negreiros, Congres Colonial International de Paris, 1900.-2) Cii. Lemaire, notes manuscrites.

Водопад Виктория на реке Замбези.



лишь в западных областях, в которых ранее миссионеры проповедывали христианство. Эти исковерканные изображения представляют собою все, что сохранилось от стараний прежних обратителей в христианство. Те формы религии, которые некогда проповедывались ка­толическими священниками, исказились самым курьезным образом в силу возвращения к прежним верованиям, как только миссио­неры покинули страну. Таким образом, у племени бамба на берегах низовьев Конго молодые представители этого племени приводятся колдунами в состояние паралича, похожее на смерть, и в этом со­стоянии остаются в течение трех дней, после чего наступает воскре­сение их к жизни. Очевидно, здесь подражание «Господу Иисусу» и великой тайпе его смерти и победоносного возврата к повой жизни О-
Колониальная Португальская империя, простиравшаяся далеко внутрь страны и охватывавшая неизвестные страны, но имела точных гра­ниц. Считалось, что она заключает в себе все области континента за пределами Мавритании и бассейна Нила; однако, страны, занятые португальцами, в действительности, имели лишь незначительную пло­щадь,-маленькая Португалия могла дать лишь очень небольшое число плантаторов и авантюристов. Голландцы похитили у португальцев южную часть Африки, т.-е. области, мыса Доброй Надежды, которая позднее перешла в состав английских владений со всеми прилежа­щими территориями; затем новые пришельцы, завоевывая область за областью, завладели в течение века широкою полосою в пределах реки Замбези, делая вид, что совершенно не знают о претензиях на эту страну со стороны Португалии, которая, как признавалось евро­пейским международным правом, в течение трех веков владела всею шириною африканского материка, от одного берега до другого, от Анголы до Мозамбика. Даже более,-захватив территории, которые им правились, англичане распространили на остальные португальские владения нечто в роде протектората и, по общему убеждению всех по­литиков, прорицающих о будущих судьбах, все прежния португаль­ские владения, рано или поздно, должны перейти в руки Англии. Пор­тугалия. сделавшаяся как бы феодально зависимой от Великобритании, является на самом деле не более как временно пользующеюся дохо­дами с богатств тех земель, которыми её властительница станет завладевать последовательно, сообразно с потребностями данного мо­мента. Во время своей войны с голландскими бурскими республиками, Англия так пользовалась гаванью Лоренцо-Маркец, как если бы эта превосходная гавань составляла её оффициально признанную-собствен­ность.
1) Keane, «Мао, Past and Present», р. 109.
К этим в высокой степени важным владениям южной око­нечности Африки, где до открытия Суэцкого капала находился пункт, составлявший необходимый этап для всех мореплавателей, направляв­шихся от берегов Атлантического океана к берегам Индийского Англия сумела прибавить полосу земли, которая простирается к северу до озера Танганайки и по другую сторону этого озера продолжается вдоль бассейна Нила до Средиземного моря. Несмотря на обширный пробел, разделяющий на две части эту срединную полосу Африки, англичане рассчитывают воспользоваться ею для своих целей путем постройки железнодорожного пути длиною от 7 до 8 тысяч километ­ров, который соединит Капштадт с Александрией и свяжет своими разветвлениями рынки побережий Индийского океана с Красным мо­рем. Можно считать половину этого великого дела уже законченным, так как па юге железная дорога, открытая в 1905 г., пересекает реку Замбези, тогда как северная железная дорога доходит уже до Хартума, и в промежуточных областях пароходы совершают уже рейсы вверх и вниз по Нилу и по великим озерам. Великобрита­ния является, таким образом, главною повелительницею всей восточ­ной половины Африки, где другие державы располагают лишь коло­ниями второстепенного значения. Впрочем, далеко не все еще нахо­дится в распоряжении англичан, так как горы Эфиопии, где берет начало Голубой Нил, возвышаются еще непокоренными, как высокая' крепость, и английские владения в Египте останутся незаконченными до тех пор, пока англичане не завладеют потоками реки и не будут иметь возможности регулировать её течение для орошения своих равнин.
В западной Африке британские купцы располагают также об­ширными областями для эксплуатации, между которыми находятся насе­ленные пространства, орошаемые низовьями Нигера; однако, на этой стороне континента наиболее обширные области выпали на долю Фран­ции. Значительная часть этой территории образована полнейшими пу­стынями,-как выразился один из английских министров,-«галль­ский петух любит клевать песокъ»; главнейшие французские колонии в Африке обнимают, однако, более половины Мавританских стран, т.-е. обнимают область, которую можно назвать африканскою Европою. Эта страна, по своему положению на побережье Средиземного моря, напротив Испании, Франции и Италии, образует с географической точки зрения часть того латинского мира, которому она и истори­чески принадлежала в течение эпохи величия Рима. Тунис и Алжир, туземное население которого состоит из берберийцев, родственных, ио всем вероятиям, другим племенам побережий западного Среди­земного моря, лишь с относительно недавнего времени получили в состав своего населения чуждый арабский элемент, теперь же, блого-
даря наплыву колонистов, итальянцев, французов, испанцев, к которым примешиваются и другие европейцы, на этой почве культиви-
№ 466. Независимая Абиссиния.

1: 12 500000
О 20С 400
аоокилом.
ВЛЛДГЪпи я
Bph ТЯнсКия

Французския

Гурецкия


руется новая народность, которая, по своему происхождению, кажется превосходно подготовленной к тому, чтобы пустить здесь корни, и, дейЧеловек и Земля, т. V. 18
ствительно, несмотря на делавшиеся сначала неблагоприятные предска­зания, она прекрасно здесь акклиматизировалась. Европа фактически расширилась путем приобретения Малой Африки, подобно тому, как, с другой стороны, опа расширилась путем заселения противоположной оконечности африканского континента, именно Капской колонии и со­седних областей.
Алжир хотя и простирается уже довольно далеко вглубь пустыни, благодаря оазисам, которые его усеивают вплоть до Туата, оказывается все же фактически совершенно отделенным от других французских владений, расположенных по берегам Сенегала в верховьях и по среднему течению Нигера, по берегам озера Чад, на побережье Гви­нейского залива и еще более в выжженных пространствах области Уадай; военные очень дорого стоющие экспедиции и исследования отваж­ных путешественников, пускавшихся в неведомые страны, связали обе оконечности этой огромной африканской империи лишь сетью марш­рутов, далеко отстоящих один от другого. Впрочем, если Алжир и Тунис являются колониями, на самом деле подвергающимися засе­лению,-колониями, в которых европейцы, действительно, возделывают почву и живут со своими семьями, то другие области, приобретенные Францией по ту сторону Сахары, отнюдь не составляют колонии в собственном смысле этого слова и с утилитарной точки зрения ока­зываются скорее причиною лишних расходов для национального бюд­жета: они могут приносить пользу лишь купцам и поставщикам ар­мии. Тем не менее, в виду того, что земной шар с каждым днем все более и более уменьшается, благодаря быстроте передвижения и вездесущности, которую дают человеку новые двигатели, пустынное пространство, отделяющее Мавританское плоскогориф от долины Ни­гера, также сокращается, и все владения Франции в Африке, вплоть до Конго, обещают слиться в один прекрасный день в одно сплош­ное географическое целое. Теперь вовсе уже нельзя назвать безумной мечтой постройку железной дороги, которая соединила бы Габфсский залив с дельтою Нигера, пройдя мимо озера Чад, и создание же­лезнодорожного пути чрез Африку, который явился бы быстрым спо­собом сообщения между Францией и Бразилией.
Что касается Германии, то её владения также богаты пустынями,- она обладает на юго-западе Африки обширными каменистыми про­странствами, которые путем крупных затрат стараются превратить в плодородные земли; наиболее богатые населением и естественными богатствами владения её находятся, однако, в восточной части конти­нента. Здесь они окаймляют внутреннее море Африки-озеро Танганайку-и прилегают к еще более обширному озеру Ниапца. Против этих германских владений в Африке, по другую сторону Тангапайки,
располагается огромное государство Конго, называемое, «независимымъ» на основании существующих международных трактатов, так как оно не принадлежит еще пока ни одной европейской державе,-тем пе менее, один из европейских повелителей сделал его своею част­ною собственностью, которая получает, впрочем, финансовую под­держку от парламента его страны. Это королевство Конго в 120 разъ

Мечеть в Мекнесе.
обширнее самой Бельгии и завершает собою список европейских приобретений в Африке вместе с итальянскими владениями-Эритреей и областью Сомали и незначительными испанскими владениями, состоя­щими из нескольких островов. Европейцам остается захватить лишь Эфиопию, если эта империя пе европеизируется, мало-по-малу, сама, иначе говоря, не перейдет в руки купцов, промышленников п спекуляторов-европейцев. На севере Триполи имеет уже своего предполагае­мого завоевателя, общепризнанного всеми христианскими державами, именно Италию; наконец, па северо-западной оконечности Марокко чуть не каждый год дает повод правителям Европы передвигать до направлению к нему свои эскадры, и, конечно, лишь вопрос вре­мени, кто станет его счастливым обладателем, и кто будет его завистливым соперником!
Если Марокко до настоящего времени не захвачено еще ни одпой
европейской державой, то именно вследствие того, что оно служит пред­метом распри уже в течение ряда веков, и соперники друг друга нейтрализовали. Марокко почти примыкает к Испании, Цеута выдви­гается по направлению к Гибралтару, Танжер-к Тарифе. Таким образом, когда окончилась семивековая война между мусульманами и христианами за обладание Иберийским полуостровом и окончилась в пользу последних, то естественно они стали преследовать своих вра­гов и па соседнем материке и в силу этого взяли Цеуту и другие укрепления на мавританском побережье, которые, с точки зрения во­енной, имеют, так сказать, лишь символическое значение. Настоящим защитником Марокко против испанского вторжения была в действи­тельности Великобритания, которая заняла Танжер между 1662 и 1684 г. и несколько лет спустя завладела Гибралтаром, вонзив, таким образом шип в самое тело Испании и приобретя надзор за проли­вом. Пораженная в самое сердце и униженная испанская держава не могла и мечтать более о дальнейшем распространении своих завое­ваний на африканском континенте. Она попробовала, правда, разъдругой продолжить деятельность в этом направлении, но весьма веж­ливые предупреждения, раздавшиеся с разных сторон Западной Ев­ропы, показали ей, что приходится довольствоваться приобретенными позициями. Со своей стороны, Франция, сожалея о пропущенном случае, находится постоянно на страже на границе Алжира й старается расши­рить свой протекторат за границы этого государства, тогда как Анг­лия и Германия работают обе усердно пад тем, чтобы насадить прочно свою торговлю и свое политическое влияние в портовых горо­дах Мароккского побережья.
Чтобы оправдать заранее захват Марокко тем или другим из европейских государств или раздел этой страны, часто приравни­вают эту империю к Турции, называя ее также «больным человекомъ»; это шуточное название не имеет, однако, никакого оправдания,-пи одна угнетенная народность в Марокко не просит о чужеземном вмешательстве, и если не считать еврейских купцов, то между пле­менами, населяющими страну, нет ни расовой, ни религиозной вражды; Марокко приходится иметь дело лишь с темп врачами, которые его окружают, предлагая ему со всех сторон на перебой различные целебные или предохранительные средства. Если бы внезапно все чужестранные посланники, имеющие свою резиденцию в Танжере, ис­чезли, и если бы мароккским народностям не приходилось более бояться этих соперничающих между собою дипломатов, то внутреннее равно­весие страны не изменилось бы вовсе: две пятых территории, носящей на картах наименование «Марокко», продолжали бы платить подати и образовывать подчиненную страну, управляемую чиновниками сул­
тана и), тогда как независимые области, обитатели которых отказываются Уплачивать налоги,-области, составляющие три пятых страны, образо-
№ 467. Марокко, подчиненное султану, и Блед-зс-Сиба.

11 7 5 0 0 0 0 0
о 100 250 500КИЛ0М.
Страна Блед-эс-Сиба покрыта косою штриховкою по карте Камилля Фиделя (Bulletin de Иа Sociate de Geographie d'Oran, 1903). Блед-эль-Магзен заключает в своих владениях приморское Марокко, от Тстуана до Ифни, равно как Фен, Марракеш, Тафилельт и др. области. В 1907 г., по данным де-Сегонзака, она сократилась до размеров треугольника между Танжером, Фецом и Рабатом.
вали бы ряд мелких и чрезвычайно жизнеспособных республик, существующих сами по себе, благодаря своей небольшой торговле и
1) R. de Segonzac, Societe de geogr. d’Alger et de l’Afrique du Nord, 2-е trim. 1902, p. 183.
свободе связанной с периодическими переселениями. Эта область Блед-эс-Сиба-«свободная страна»-ничего пе требует от Европы, если не затрагивают её собственных прав. Ио, спрашивается, ка-
№ 468. Независимый Афганистан.

1: 12 500 000
о 200 чоо 800 КИЛОМ.
кая из велпкпх держав, имеющая быть наследницей мароккского султана, будет обладать достаточным политическим тактом, чтобы не затронуть этих самостоятельных племен?
На азиатском континенте, где с незапамятных времен устроились могущественнейшие империи, народы Европы не могли при­ступить к разделу территории с такою же бесцеремонностью, как на Черном континенте. Однако, и здесь каждое европейское владение сделалось точкой опоры для новых приобретений, притом чрезвы-
чайно*.обширных. Таким образом, Россия воспользовалась своей
№ 469. Сиам между Бирмой и Аннамом.

1 : 12 500 000
О 200 400 воопилом.
властью над Сибирью, которая сама по себе составляет третью часть всей поверхности Азии, для того, чтобы распространить свое по
литическое и даже административное влияние на соседния области- Маньчжурию, Монголию, Джунгарию, Кашгарию, и с этой стороны гра­ницы империи сделались расплывчатыми, так что является даже невы­ясненным вопрос, насколько сот тысяч квадратных километров увеличилась русская империя на самом деле путем данных террито­риальных приобретений? Со своей стороны, англичане, будучи хозяевами Индии, подчиняют себе все более и более вассальные княжества, закрепляя за собою новые приобретения, .ограниченные их «научно установленными границами»: на западе-плоскогориями Белуджистана, и Афганистана; в центре они подвигаются на Тибет чрез колос­сальный Гималайский хребет, тогда как па востоке закругляют свои владения в Бпрме и захватывают мелкие государства на Ма­лайском полуострове. Наконец, Франция, расположив свой войска и своих чиновников на побережье Китайского моря, простирает свои владения внутрь страны и расширяет пх за счет Сиамского королевства, которое теперь доведено уже до чрезвычайно малых размеров.
На западе Азия, Анатолия и Персия представляют собою зре­лище, аналогичное тому, что мы видим в Марокко. Эти области также лишь благодаря соперничеству держав остаются под властью своих нынешних повелителей-магометап. Россия, Англия и Германия имеют виды на Малую Азию и на Месопотамию,-отсюда возникают постоянные столкновения, и этим лишь держится турецкое владыче­ство. Персия является лишь как бы огромной шашечной доской, по которой игроки, англичане и русские, передвигают искусно шашки, оказывая в то же время внешния почести персидскому шаху-«царю царей»-в его тегеранском дворце.
Там, где европейский режим не вводится непосредственно, он проникает косвенно, путем подражания; именно таким способом видоизменила всю свою внутреннюю организацию и Япония, которая превратилась, так сказать, в частицу Европы, перенесенную в открытый Тихий океан, за пределы Азиатского материка. В каче­стве уже европейской державы и при помощи средств и методов, заимствованных у Европы, одержала в недавнее время Япония по­беду над Китаем. Не было ни одной битвы на море или на суше, которая не была бы ею блестяще выиграна. При устье Ялу китайский флот был истреблен; при штурме Вей-хай-Вей китайский гарнизон принужден был сдаться. В течение нескольких недель японские войска одержали верх над Китайской империей и могли бы произ­вести захват её территории, если бы европейские державы не вме­шались с целью сохранить равновесие на Дальнем Востоке и не позволить его нарушать во вред им самим.
Итак, начало XX века сказалось в Срединной империи вмешатель-
Я» 470. Китай и европейские державы.

и: 20000000
0"‘" 200 600 ' ~И200 КИ Л О М.
С 1895 г. Порт-Артур был последовательно занят Японией, Россией и опять снова Японией. Формоза осталась в руках Японии. Великобритания с 1841 г. основалась в Гонгконге, область владений которой расширилась. Китай уступил также Великобритании Вей-хай-Вей. Киао-чау-германское владение и залив Кван-чеу-французское. В Шанхае все державы имеют территориальные концессии.
Круглые точки означают открытые для иностранной торговли портовые города.
ствол в её дела всех «цивилизованныхъ» держав, в тол числе
Японии и Соединенных Штатов Америки. Истинная причина такого коллективного вторжения отнюдь не из тех, которые могут быть одобрены: дипломаты, конечно, не сознаются с полной откровенностью в этом, но па самом деле европейские государства имели главною побудительною причиною простое стремление к грабежу. Япония при­соединила к своим островным владениям обширный остров Фор­мозу и другие мелкие островки; Россия пожелала также захватить зна­чительную часть Китая; Франция, Германия, Англия стремились рав­ным образом завладеть тем пли другим куском китайской земли.
Впрочем, каждая из великих держав рассч'итывала не только иа захват материального имущества в виде хороших земель, гава­ней или рынков для торговли,-она желала также и привилегий или монополий для своей промышленности в тех или других провин­циях внутренней части Китая; предприниматели Европы и Соединен­ных Штатов стремились заполучить те или иные существующие или предполагаемые рудники или же линии проектированных железных дорог. Кроме того, протестантские и католические миссионеры,-люди еще более жадные и ненасытные, чем сами дипломаты п купцы,- предъявляли требования об уплате жалования, пенсий, о представлении извинений, сопровождаемых подарками; наконец, требовали возмездия за перенесенные ими преследования и гонения, действительные или воображаемые. Всем этим европейские державы вняли, притом они пожелали вмешаться все сразу из боязни, что та или другая из них получит слишком большие преимущества при разделе приза. То, что получило затем наименование «войны», являлось тем более ужасным, что со стороны Китая не оказывалось почти ппкакого сопро­тивления: было одно лишь кровопролитие и грабеж; все первоначально были довольны и поздравляли друг друга со своими победами или, вернее, преступлениями; когда же затем Европа стала выражать изумление, убийцы и грабители умыли руки и стали обвинять своих союзников: французы, англичане, русские, германцы, американцы, японцы сваливали друг на друга свои ужасные кровавые деяния, тре­буя в то же время с китайцев денежного вознаграждения за то, что было ими совершено. Кроме того, онп требовали и наказания своих врагов. Христианская церковь делала то же самое, чтобы засвидетельствовать наиболее блестящим способом то участие, кото­рое она принимала в этой разбойничьей войне: в церквах можно было видеть головы обезглавленных китайцев, выставленные во славу Бога-Мстителя и приверженных ему миссионеров :)!
1) New-Jork Herald; 18 sept. 1900.
Несмотря на то, что европейские державы в союзе с Японией усердно занимаются выгрызанием Китая по его окружности, империя эта слишком обширна, и население её, определенное по переписи 1901 г. в 425.000.000 душ, представляет собою слишком значитель­ную часть культурного человечества, чтобы нападающими самими не была признана полная невозможность непосредственного раздела Китая: это ужасающее всех дело размежевания Китайской империи отклады-

Вид в гавани Гаванны.
вается все далее и далее на будущее время, причем в основу его полагается разделение империи па «сферы влияния»,-вернее, оно пре­доставлено па благое усмотрение тех, кто окажется наиболее ловким в разделе завоеванной добычи.
Соединенные Штаты Америки, соперничающие с Россией в стремлении быть первою среди великих держав современного мира, принимали лишь второстепенное участие в китайских делах,-у них были интересы более существенные. «Доктрина Монроэ», которую они противопоставляли европейским правительствам во всех поли­тических вопросах, касающихся Пового Света, должна была логи­ческим путем препятствовать всякому их вмешательству в споры из-за областей или побережий не-американских. На самом деле.
однако, они вели себя далеко не согласно с нею: сознание своей силы увеличивало все более и более честолюбие американской республики, и она приняла участие в разделе островов Океании. Соединенные Штаты вступили с Германией и Англией в конфликт из-за архипелага Самоа и захватили, в конце концов, один из островов, за­владев в то же время группою Гавайских островов, более близкою к его берегам. На самом деле, это последнее приобретение было под политическим покровом лишь чисто-коммерческою сделкою: американские плантаторы и миссионеры, которые принимают участие во всех делах захвата, монополизировали постепенно и обработали все плодородные земли этого архипелага для возделывания сахарного тростника. Рабочие, привезенные с Азорских островов, с островов Океании, из Китая и нз Японии, заменили постепенно на плантациях туземных жителей, которые были обречены на гибель и вымирание; очень богатые же сборы тростникак могли вскоре, благодаря присоеди­нению островов, доставить огромные коммерческие выгоды Соединен­ным Штатам. По существу это было в противоположность устано­вившимся взглядам продолжение прежней политики рабовладельцев.
Затем возгорелась испано-амерпкапская война, в которую испан­ское правительство было вовлечено тем безумным упорством, с ко­торым оно продолжало экономическое и политическое угнетение Кубы: если бы оно проявляло немного более мудрости, хоть какую-нибудь спра­ведливость и желание установить равноправие, то кубанцы, относясь вполне основательно с недоверием к своим соседям-американцам, сделались бы, без сомнения, ярыми испанскими патриотами! Редко, од­нако, бывает, чтобы властвующие умели умерять свою власть: опп по­стоянно доходят до крайних пределов возможного и пспытуют Провидение,-того требует нх упрямство, которое они называют своею честью. Таким образом, Испания вполне сознательно шла навстречу своей гибели, предоставляя политикам Соединенных Штатов играть высокую роль,-конечно, они заявляли, что выступают в защиту спра­ведливости и гуманности! Подвиги -испанской военщины на несчастной Кубе за последнее время владычества Испании, когда с небольшими перерывами борьба продолжалась там почти в течение сорока лет, были, действительно, ужасны: едва ли когда-либо военные действия причиняли колонии более страшные бедствия! По переписи 1887 г. на­селение острова состояло из 1.742.000 душ, тогда как десять лет спустя, после оставления острова испанскими гарнизонами, оказалось в общей сложности менее 269.000 душ! Островитяне-патриоты имели пол­ное право думать, что эти страшные потери являются выкупом за их свободу, и что Соединенные Штаты сдержат свое обещание уважать полную автономию кубанцев, освобожденных оружием великой и бла­
городной американской республики. И, па самом деле, оффициально с 1902 г. Куба возведена в независимую державу, обладает собствен­ным президентом республики, вице-президентом и двумя выборными палатами; но все это не более как фикции, которые никого не обма­нывают: во всех отношениях и в особенности в экономическом, этот огромный остров составляет область, входящую в сферу влия­ния финансовой деятельности американцев. Ставкою войны были, впро­чем, еще и другие владения-богатые Антильские острова, Порто-Рико

Сцена лишения имения по суду в Ирландии.
Под руководством полиции, фермер изгнан из своего дома, который после этого приводится в негодность для жительства.
и по другую сторону океана, в китайских водах, обширный архипе­лаг Филиппинских островов!
Крайняя непропорциональность сил между американскими и испан­скими флотами, в смысле их материальной постановки, в смысле совершенно устаревшей артиллерии испанцев, придавала перипетиям войны как на Филиппинах, так и в антильских водах вполне театральный характер, поражавший воображение простых зрителей и возбуждавший до крайности чисто-детский энтузиазм народа-победптеля. Круговые эволюции эскадры адмирала Девея вокруг испанского флота в Манильском заливе, когда этот флот, менее чем в течение часа, был превращен в гигантский костер, выход кораблей адми­рала Серверы из узкого прохода Сант-Его, когда они один за дру­
гим без боя шли ко дну, располагаясь вдоль берегов,-все это были картины, полные глубокого трагизма, которыми тотчас же воспользова­лись и журналисты, и писатели, и поэты, превозносившие до небес па­триотизм американских политиков. Их способ выражения внезапно изменился, и на политических собраниях перестали лирически про­славлять освобождение пародов, а стали заниматься восхвалением по­беды и разделом добычи: совершенно подобно придворным Наполеона до его похода в Россию, и эти «герои» американцев только и гово­рили теперь, что о «развивающихся знаменахъ» и о «полете амери­канского орла с распростертыми крыльями»! Еще более важно то об­стоятельство, что американская республика совершенно заразилась при­мером всех насильников древности.
Совершенно справедливо, что завоевания, основанные на насилии, несовместимы с конституцией; однако, конституция, к которой продол­жают относиться положительно с религиозным уважением, не обла­дает все же такою эластичностью, чтобы к ней можно было приспо­собить американскую политику, которая развивается пли видоизменяется с течением времени то в хорошую, то в дурную сторону, сообразно с импульсами, даваемыми самим народом. Впрочем, верхняя палата, являющаяся главным истолкователем конституции, неоднократно по­становляла, что воля Конгресса выше конституции. В начале войны за независимость уплата податей колониями, не представленными в Вестминстерском парламенте, казалась им страшнейшей несправед­ливостью; по прошествии же столетия эти же самые колонии, сделавшись Северо-Америкапской республикой, считают вполне справедливым налагать самые различные повинности на население Порто-Рико, не признавая в то же время необходимым считаться с их мнением.
Несмотря на конституцию и на доктрину Мопроэ, Соединенные Штаты считают себя призванными заполучить в свою собственность Филиппинские острова и приступают к занятию их, пользуясь спосо­бами, заимствованными от еврейского истребителя Иосии и знаменитого мучителя Торквемады. Даже в наше нынешнее время, несмотря на все обилие его ужаснейшими репрессиями,-обилие, свойственное всем тем эпохам жизни человечества, когда оно находилось в колебании между добром и злом,--мало все же можно найти случаев столь отвратительных, как приказ, данный генералом Смисом своим войскам, коим все жители острова Самар мужского пола и более десяти лет от роду присуждались к смерти!
Таким образом, в начале XX века северо-американская рес­публика присоединилась к другим великим державам в смысле полной своей солидарности с ними и стала вести такую же агрессив­
ную политику, создающую новые международные недоразумения и при­учающую пароды к идее о необходимости новых войн. Вместе с тем, все цивилизованные народы распределяются в настоящее время столь тесно иа сильно уменьшившейся поверхности земного шара, что принимают невольно участие в общем идейном движении и все стремятся по одному направлению, согласно с общими принципами. В полную противоположность такой тенденции, хотя и подчиняясь ей, по внешности, так как пе говорят уже более о «концерте европей­ских державъ», а говорят о «всемирном концерте», отдельные ве-
№ 471. Всемирный почтовый союз.

и: 325000000
о 6000 иоооо 15000
Ныне в 1907 г. Китай, Марокко, Абиссиния, Афганистан, Непал, Бутан и султанский Оман не входят еще оффициально во всемирный почтовый союз. В Китае особое почтовое устройство стоит в связи с союзом, и в силу того за марку в 25 сантимов можно из любой мест­ности Европы послать письмо в любой большой город Китая.
Густая штриховка покрывает различные части Британской империи, где стоимость письма в 15 грамм всего 10 сантимов. Незаштрихованные пространства это-те, где из-за их малонаселенности почтовая служба не организована.
ликия государства, повинуясь традициям соперничества и взаимной не­нависти, продолжают свою прежнюю политику завоеваний и захватов, политику привилегий и монополий, стремятся даже создавать китайские стены вдоль своих границ и отнюдь не отказываются от старин­ного права угнетать и казнить своих подданных. Мы видели, наир., как Порта методически истребляла и истребила более 300000 армян в силу того только, что боялась их чрезмерной развитости и свобо­долюбия; мы видели, как Россия спокойно присутствовала при этих ужасах, даже облегчала пх, быть-может, имея в виду, что её вой­
скам в ближайшем будущем легко будет занять пространства, оставшиеся без обитателей, заподозренпых в революционных наме­рениях: мы видим, наконец, что каждое правительство оставляет за собою право продолжать в своей стране сообразно с обстоятель­ствами такого рода разнообразнейшие действия, какие были осуждены общественным мнением всего мира. Однако, превыше всех этих го­сударств и всех, кто ими правит, вырисовывается уже все более и более явственно образ еще более величественный - образ рода человеческого, слагающагося во единый целый и нераздельный орга­низм.
Не является ли уже то обстоятельство в высокой степени важ­ным фактом в истории человечества, что почти все культурные на­родности земного шара объединились во «Всемирный почтовый союзъ», целью которого является облегчение пересылки по сухопутным и мор­ским путям писем и документов, печатных произведений и дело­вых бумаг, образцов товаров и, наконец, небольших сумм де­нег, притом пересылки за чрезвычайно незначительную плату, уста­новленную всеми согласно однообразному тарифу? Начиная с 1875 г., деятельность почтового союза продолжается регулярно, и единственной заботой принимающих в нем участие государств является доставле­ние этой всемирной организации способов передвижения и взимание той части сборов, которая данному государству принадлежит согласно с производимым общим рассчетом. Ежегодно народам, пользующимся услугами союза, предоставляется какая-нибудь новая льгота или какоенибудь новое уменьшение почтового тарифа; ежегодно всемирный союз захватывает какую-нибудь новую страну, присоединяющуюся к тем, в которых он уже функционирует, и которые обнимают более миллиарда людей,-развитие его идет быстрыми шагами вперед, пре­восходя все, что только можно было ожидать. Центром этой огромной паутинной сети, распростирающей свои нити по всему земному шару, был избран город Берн, эта скромная столица, не могущая срав­ниться ни с Лондоном, ни с Парижем, ни с Чикого.
После такого блестящего успеха этого всемирного начинания были пущены в ход и многие другие подобные же предприятия, воз­никшие благодаря инициативе отдельных личностей и отдельных групп, которым правительства, подчиняясь силе общественного мне­ния, принуждены были предоставить необходимые средства для осу­ществления. Таким образом, например, моряки всех национальностей разговаривают в настоящее время между собой при помощи сигна­лов, являющихся для всех попятными. Таким же образом всякия заразные болезни, чума или холера, захватываются в самом месте их происхождения. Наконец, таким же образом состояние баро-
метра сообщается по телеграфу от одной обсерватории другой, и на основании этих данных с 1863 г. ежедневно составляется карта распределения атмосферного давления, служащая для предсказания по­годы. Все эти результаты, однако, совершенно ничтожны по сравнению с теми, которых филантропы ожидают от всемирного соглашения по вопросу о международном третейском суде. Правда, в настоящее время дело с третейским судом налаживается плохо, и в каче­стве арбитров избираются лица, взгляды которых диаметрально про­тивоположны взглядам народов, избираются властители, которые жи­вут паразитами и высасывают кровь своего народа,-их непосред­ственный интерес заключается в том, чтобы держать народ в рабстве. Когда в 1899 г. собралась Гаагская конференция, инициа­торы этого международного конгресса воображали, что поступили с ге­ниальною ловкостью, приглашая на нее участников от имени русского царя, который изо всех живущих на земле, по свойственпому ему наследственному положению и в силу самообмана неразвитых масс, более всего приближается к чисто Божескому величию. Они воображали в своей наивности, что мир всего мира получит особую вероятность осуществления среди народов, если император всея Руси объявит себя сторонником всеобщего мира! Однако, в то самое время, когда русский царь созывал делегатов всех других держав для объеди­нения под его веским покровительством, в это же время он при­зывал под ружье новые военные силы, издавал указы об увели­чении флота и об усилении артиллерии. Вместе с тем, как бы для того, чтобы разубедить государства, имеющие завоевательные стремле­ния, доказатьим, что это не угрожает их разыгравшимся аппети­там к захвату новых земель, на конференцию не были приглашены представители народов, которым угрожал захват: так делегаты южно-африканских республик, государств, против которых Анг­лия вела столь недостойную войну, не были допущены; даже более того, - в силу «международного соглашения» представитель Самого Господа Бога на земле, римский папа, миссией которого должна бы быть проповедь мира в людской среде, был также позабыт при составле­нии списков приглашенных! Гаагская конференция, несмотря на вы­сокое покровительство, была, таким образом, не более как полити­ческой комедией, но, несмотря па это, ее все же должно считать серьез­ным знамением времени, так как если бы мнение всех мысля­щих людей не пришло к выводу о необходимости заменить третей­ским судом все насилия и ужасы войны, конечно, никто не давал бы себе труда и осуществлять такую конференцию.
Как бы то пи было, появление такого нового объединения наро­дов проявляется все более и более явственно, несмотря на частные Человек и Земля, т. V. 19
интересы отдельных государств, которые желали бы поддерживать ревниво свою изолированность, а в настоящее время вопреки своему собственному желанию принуждены вступать в общий союз. Арена деятельности расширилась, так как охватывает в настоящее время все земли и моря, но силы, которые находились в состоянии борьбы в каждом отдельном государстве, являются все теми же самыми, какие бо­рются и на всем земном шаре. В каждой стране Капитал ста­рается поработить рабочих, совершенно также, как на великом ми­ровом рынке Капитал, разросшийся чрезмерно, не заботящийся о прежних границах, старается заставить работать к своей собствен­ной выгоде огромную массу производителей и стремится завоевать и приобресть всех потребителей земного шара, как диких и некультур­ных, так и цивилизованных. Мы видели уже однажды, как при­казы; исходящие от биржи, обусловили посылку целой эскадры,-это было, когда французское министерство приказало занять Митилепы, чтобы взыскать суммы, следуемые по долговым обязательствам; точно также греко-турецкая война, напр., происходившая в 1897 г., была в такой степени перемешана со спекуляцией турецкими фондами, что являлся даже вопрос, насколько враждебные отношения между обеими державами были серьезны,-под комедией битв и бомбардировок скрывалась еще более ожесточенная игра на повышение и на пониже­ние. Очевидно, все было заранее подстроено: было устроено так, что турецкия полчища одержали победу, а маленькая Греция получила в свое управление, хотя и чрез посредство других держав, остров Крит, который был главною ставкою войны.
В настоящее время всемогущество Капитала и его международ­ный характер-явления столь прочно установленные, что можно гово­рить уже, просто-на-просто, как о совершившемся факте, о замене в ближайшем будущем правительств банками в деле ведения упра­вления страной, равно как и в провозглашении войны или мира. Впрочем, не руководят ли косвенным образом уже и в настоящее время миллиарды государственного бюджета всеми делами государства? И, в силу этого, различные политические единицы не принимают ли уже и теперь все более и более международный характер под управлением синдиката, который заинтересован то в возвышении, то в унижении той или другой из марионеток политической комедии,-этот синдикат видит в государствах лишь цифровые величины, которые в зависи­мости от потребностей и момента должны быть занесены в тот или иной столбец гросбуха. Но, несмотря па это, как ни ужасающе мо­гущественными сделались эти группы вершителей судеб, отвоевываю­щие одна от другой сокровища мира, они все же еще пока не полные властители; ежедневно мы видим, как между нпми и эксплуатируемыми
ими рабочими массами возникают жестокие конфликты. Дело в том, что экономическое противоречие между Капиталом и Трудом велико и абсолютно. Тогда как Капитал имеет естественную тенденцию к обращению в рабство всех тех, кто находится па его службе. Труд может лишь влачить жалкое существование и погрязать в ру­тине, если он не является свободным, самостоятельным, радостным, если он не создает личной силы и не порождает инициативы. При­мирение этих двух противоположных начал составляет настоящую квадратуру круга, которой тщетно ищут благожелательные люди,-оно пе мыслимо, по при каждой новой борьбе в результате являются но­вые временные уступки, которые приближаются постепенно к идеалу истины, приближаются к свободному участию в труде всех предста­вителей рода человеческого и к пользованию продуктами труда и теми чудесами техники и искусств, которые он производит!
Таков идеал человеческого общества. Перейдем теперь к изучению современного положения вещей, чтобы увидеть, двигается ли человечество при своем нынешнем столь быстром ходе в жела­тельном для нас направлении.

Книга четвертая.
СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ.
Население земли.-Город и деревня.-
Латинская и германская расы.-Русские и азиаты.- Англия.-Новый Свет и Океания,-Современное государство._ Земледелие и собственность.-Промышленность и торговля.-
Религия и наука.-Воспитание.-Прогресс.

Сфвгтгнтя история

Самый факт проведения политической границы вдоль хребта Альпов был достаточен для того, чтобь’и фактически сделать горы эти выше.
Глава первая
НАУЧНОЕ ПОЗНАНИЕ НАШЕЙ ПЛАНЕТЫ. -ПОЛЯРНЫЕ ОБЛАСТИ. - ЧИС­ЛЕННОСТ НАСЕЛЕНИЯ ЗЕМНОГО ШАРА. - КОЛОНИЗАЦИЯ СЕВЕРА,- ПАТРИОТИЗМ И НАЦИОНАЛНАЯ РОЗН. ТАК НАЗЫВАЕМЫЕ ЕСТЕ­СТВЕННЫЕ ГРАНИЦЫ.-НАЦИОНАЛНОСТИ.-МИРОВЫЕ ЦЕНТРЫ.-УГНЕ­
ТЕННЫЕ НАРОДНОСТИ.
I 1 рогресс человечества, в смысле познания обитаемой им пла" *неты, не подлежит ни малейшему сомнению. При начале истории горизонт, окружавший каждую народность, представлялся ей границами всего мира, и со всех сторон примыкали к её местообитанию неве­домые страны. В настоящее время наука о земле доступна для ка­ждого. Нет человека, обладающего хотя бы посредственным образова­нием, который не был бы уверен в том, что обитает оп на по­
верхности огромного земного^ шара, который может объехать по всей его окружности, не имея надобности бороться с какими-либо чудови­щами или защищаться от великанов.
В течение XIX века главнейшие черты строения нашей планеты в области между обоими полярными кругами были окончательно уста­новлены; тайны, мало-по-малу, были разгаданы: африканские путеше­ственники распутали, в конце концов, вопрос об истоках Нила, Конго и Замбези и открыли, куда изливаются воды великих африкан­ских озер; также, в свою очередь, был выяснен вопрос о связи реки Цангбо с Брамапутрой, равно как брошены были лучи света и па другие вопросы меньшей важности. Короче говоря, в настоящее время возможно представить почти полную картину строения земной поверхности на протяжении всех её пяти континентов, хотя должно все же заметить, что мы еще очень далеки от обладания подробными картами всех населенных стран, выполненных в большом мас­штабе. Лишь Европа от Финляндии до Португалии и от Шотландии до Черного моря, северная Африка от Орана до Красного моря, Индия и большая часть Соединенных Штатов обладают своим докумен­тальным воспроизведением в виде топографических кари., так называемых карт генерального штаба, на которых нанесены пол­ностью все малейшие детали распределения вод, лесов, обработан­ных пространств и заселенных пунктов; но сколько зато еще про­белов представляется на картах других стран! При издании в свет таких атласов, каковы атлас Штилера и Вивьен-де-СенъМартена, изображающие внеевропейские страны в масштабе 1: 5000000- 8000000 настоящей величины, составители нередко находятся в боль­шом затруднении при заполнении ячеек триангуляционной сети; за от­сутствием точных указаний и данных картографу нередко прихо­дится истолковывать по собственному разумению те сведения, которыми он располагает. Предложение Пенка изобразить всю земную поверх­ность в однообразном масштабе 1 : 1000000 не могло бы быть еще пока осуществлено в области Тибета, реки Амазонки, в пределах Сахары и Папуасских стран иначе, как при оставлении обширных пробелов. Не подлежит, однако, сомнению, что такая карта все же будет скоро составлена, совершенно так же, как будут составлены и еще более подробные топографические карты, так как не проходит дня, когда такой инвентарь форм земной поверхности не обогащался бы новыми деталями и не вырисовывал бы их со все большею и большею точностью.
Остается, однако, познакомиться еще с двумя обширными поляр­ными пространствами, доступ к которым преграждают пловучие льды и целые ледяные стены. В северной полярной области простран­
ство, пе изученное человеком, было в 1903 г. равно лишь 3980000 кв.
№ 472. Прогресс в изучении земного шара: карта долины Дуная и карта Паоуасии.

1: и ооо ооо
0 '° 25 50 КИЛ О М.
Съемка этих двух рек Новой Гвинеи или Папуасии, находящихся по юго-западному берегу, оьила совершена в октябрь 190G г. 1. Г. Гондиус-ван-Герверденом. Пунктирные линии обозна­чают направление видных вдали вершин. Реки судоходны для судов, сидящих на 3 метр?, до поперечных черточек. 3
П. д._покинутая деревня; Д~деревня, занятая жителями в 1906 г.
километров, ЧТО составляет ОКОЛО ’/и28 всей земной поверхности и равняется приблизительно полуторной поверхности Средиземного моря; полярные путешествия столь быстро следуют, однако, одно за другимъ
1) Olinto Marinelli, Rivista geogr. Ita]., april 1903, p. 194.
в настоящее время, что каждый год можно ожидать нового значитель­ного расширения наших знаний по направлению к полюсу.
№ 473. Северная полярная область.

ИОООКИЛОМ .
и: 4.3 000 000
250 500
Изследования Арктики:
А. Кань и, 25 апреля 1900. 8ft°34' с. ш.
С. П и ри, 21 апреля 1902, 8447' с. Ш.
Изследования Антарктики:
А. С котт. 21 декабря 1902. 8247' юж. ш.
В'. Б р юс, 13 марта 1904, 744' юж. ш.
С'. К у к , январь 1774, 7140' юж. ш.
Обе карты №№ 4”3 и 474 нари
В. Нансен, 7 апреля 1895, 8644' с. ш.
D. Де-Лонг, 24 июня 18S1, 17°42f с. ш.
В. В е д Д е л л ь, 20 февраля 1823, 7445'юж.ш.
С. Д е Г e р л а х , 23 марта 1898, 71°3б' юж.ш.
D. Беллингсгаузен, февраль 1820, около 69° юж. ш.
заны в одном масштабе.
В области южно-полярной, т.-е. в области антарктического ма­терика, неизученное пространство, подлежащее еще завоеванию отваж-
1) 26 апреля 1906 г. он пропик ближе к полюсу, до 87°6' с. ш.
пыми путешественниками, является гораздо более обширным и менее ясно очерненным: в настоящее время оно составляет приблизительно
Я® 474. Южная полярная область.

20000000 кв. километров, т.-е. поверхность, приблизительно равную двум третям поверхности Африки.

В этом усматривается все же нечто унизительное для челове­ческого гения, и соперничество, проявившееся в недавнее время между учеными различных наций-бельгийцами, англичанами, французами, шотландцами, германцами и норвежцами,-в области завоевания ан­тарктических льдов, доказывает, что человечество считает как бы уколом своему самолюбию то обстоятельство, что окружность' предпо­лагаемого антарктического континента затронута лишь кое-где в нескольких местах. Правда, путешествия, предпринимаемые с целью проникновения в это царство льдов и снегов, где нельзя и рассчитывать най­ти своих собратьев, представителей рода человеческого, и где пе найдено до сих порч, даже ни млеко­питающих, ни пре­смыкающихся, а известны лишь пипгвины,
Пирога в НовойГвпиее »а Но.рд Роверъ рь16ы ц насекомыя_
правда, эти путешествия не могут выдержать сравнения в смысле инте­реса и непосредственной полезности сч> путешествиями, предпринимаемыми в населенных и плодородных странах, но достаточно одного сознания, что земли и воды Антарктики еще не известны, что исследовать их трудно и опасно, и у человека тотчас же является желание пройти по ним, познакомиться с их формами и физическими условиями. Чело­век желает знать все до последней скалы, до последнего камня в своих земных владениях! Знаменитый мореплаватель Кук, как то нередко случается с великими людьми, вздумал указать потомству границы исследования и выразил уверенность, что никогда ни один мореход не пройдет в область более близкую к южному полюсу, чем удалось проникнуть ему самому (1772 г.). обескураженные этим предсказанием лишь очень немногие путешественники решались пу­ститься за пределы крайних пловучих ледяных гор, отрывающихся от южно-полярных ледников. Антарктические полярные исследования были возобновлены лишь в'ь 30-ых годах XIX века в ту са­мую эпоху, когда проявилось новое стремление к изучению севера; затем, после того как была открыта Земля Виктории с её высокими вулканами и колоссальной ледяной стеной, которую сочли непреодолп-
мою, попытки снова прекратились. Воля рода человеческого, однако, не­преклонна! II в XX столетии путешествия в антарктические страны снова были начаты. Первая зимовка на южно-полярных льдах была совершена лдрианоы Герлахом (летом 1898 г.), затем английские моряки, прибывшие на судне «Дисковери», рискнули взобраться на вул­кан Террор и проникнуть далее к югу чрез снега плоскогорий по­крытого льдом континента (1902-1903).

Экспедиционное судно «Бельгика» во льдах Антарктики. Фотография снята при свете луны.
Не один лишь интерес к внешним очертаниям побуждает обитателей земного шара к исследованию,-они стремятся проникнуть и под земную поверхность, узнать строение земной коры, изучить её жизнь и развитие. То же самое стремление, которое побудило человека одержать победу над пространством, коего ранее он был рабом, и заставило его выработать способы достижения любой точки земной поверхности, заставило его покорить себе и все условия внешней среды сперва с целью познания их, затем с целью изменения их по своему желанию. Познакомившись с формами и измерив размеры своего обиталища, человек стал рыться в земной коре, исследовать
ея отложения, прослеживать слои песку, глины или угля, струйки воды н жилы металлов, начал сравнивать различные местности между со­бою, определять их возраст и их взаимоотношения в последова­тельности развития,-одним словом, он сделался геологом, и те са­мые карты, па которые были им нанесены положения всех отдель­ных черт земной поверхности, оп утилизировал и для изображения налегания слоев и для указания их применимости для практических целей. Одни исследователи изучают, таким образом, землю, другие в это же время исследуют реки, озера и моря,-они определяют их температуру, соленость, течение, глубины и движение воды; они от­мечают опасности представляемые водами, отыскивают средства их избежать. Некоторые исследователи изучают, напротив, источ­ники подземного огня, кратеры вулканов и потоки лавы, наконец, другие стараются проникнуть в воздушное пространство и знакомятся с наблюдаемыми в нем явлениями, заходя даже за границы обла­стей, в которых может дышать человек, достигая высот втрое более значительных, чем самые высокие горы. Далее человек поже­лал связать геологию с географией путем истории; ему захотелось определить, почему н как развилась каждая черточка в строении земной поверхности, захотелось восстановить постепенное развитие ка­ждой области,-подобно тому как от изучения анатомии переходят к физиологии, так теперь и географы рассматривают земной шар как живое существо, органы коего непрерывно изменяются.
И сколько других вспомогательных ветвей, сколько специаль­ных отраслей пауки привязаны к этим первичным основным обла­стям знания в великой области рода человеческого! Сотрудников великого дела изучения и устройства нашей планеты должно считать теперь уже не тысячами, а миллионами, чтобы не оказать несправед­ливости низшим помощникам!
По отношению к размерам поверхности населенной области земного шара, число людей является все еще очень незначительным, так как не. превосходит полутора миллиарда душ. Следуя обычным метафорам поэтов, можно сравнить число представителей рода чело­веческого с числом «песчинок в пустыне» или «капель в оке­ане»,-впрочем, это все же некоторое преувеличение: па самом деле, если бы все люди были равномерно распределены по континентам, на одинаковом друг от друга расстоянии, то у каждого из них ока­залась бы в его распоряжении область поверхностью в 9 гектаров, т.-е. 900000 кв. метров,-ему на расстоянии ЗОО метров по всем направлениям едва ли были бы видны даже его самые ближайшие со­седи. Если бы, наоборот, кто-нибудь пожелал соединить всех людей,
обитающих на земном шаре, па какой-нибудь обширной долине, окру­женной красивым амфитеатром гор, и предоставил бы при этом каждому квадратный метр поверхности, т.-е. значительно более места,
№ 475. Лондон и население земного шара.

и : 5оо ооо
О 10 20 30 КИЛ0М
Заштрихованное пространство ограничивает лондонский полицейский округ, называемый также «Великий Лондонъ»; поверхность его равняется 1787 кв. килом. и заключает 711356) жит. 11906).
Круг, обведенный вокруг Лондона, причем за центр взят Чэринг-Кросс, имеет радиусом 228С0 метров, и поверхност его равняется 1680000000 кв. метров.
чем располагают участники в различных общественных собра­ниях, то поверхность, занятая родом человеческим, имела бы раз­меры в 1600 кв. километров, т.-е. составляла бы Чэоооо все^ по" верхности континентов. Таким образом, Лондон с его обширным округом был бы достаточен для того, чтобы вместить всех совре­менных обитателей земного шара и)!
1) Bullet, de la Societe Neuchateloise de Geographie, t. V, 1889-90, p. 122.
Человек и Земля, т. V. 20
Однако, на самом деле представители рода человеческого не концентрируются в одной точке, а распределяются равномерно, как по полям шахматной доски, по поверхности земли. Распределение их в высшей степени не равномерно и повинуется закопам с весьма многими переменными величинами. Могло бы казаться, что первейшим условием должна быть возможность добывания пищи, и что в течение веков люди должны бы постепенно все более и более приближаться к тропическим областям, где, как говорил Гумбольдт, достаточно нескольких квадратных метров для того, чтобы пропитать чело­века,-в конце концов, они должны были бы, казалось, прямо бит­ком набиться в этих областях вечного лета, где нет надобности почти ни в каком труде для того, чтобы обеспечить себе существо­вание. На самом деле мы видим совершенно иное: оставляя в сто­роне вопрос о том, откуда произошел род человеческий или отдель­ные человеческие расы, мы должны прежде всего констатировать, что ни в одну из эпох жаркия страны пе были населены более густо, чем другие области; в настоящее время та часть человечества, кото­рая живет в экваториальном поясе, значительно меньше той, какая приходилась бы на его долю при равномерном распределении людей ио поверхности земного шара. Можно даже сказать, что в течение двух тысячелетий происходило некоторого рода перемещение отдель­ных групп человечества но направлению к северу, наблюдавшееся в среде народов, выработавших культуру. Если человек в неко­торых областях тропического пояса и может, действительно, суще­ствовать почти ничем, то, во всяком случае, он там не преуспе­вает, и чисто-растительное существование пе ведет его к развитию его умственных способностей и не заставляет его становиться вла­стителем той слишком благосклонной к нему природы, которая его окружает. Люди скопляются, напротив, в областях, требующих с их стороны постоянного труда, из коего и проистекает постепен­ное развитие человека. За немногими исключениями эти «страны труда» расположены все в северной умеренной полосе.
Таким образом, оказывается, нет страны, которая была бы слишком холодной для существования человека. В областях, где почва промерзает как камень в течение долгих зимних месяцев, уже первобытные обитатели находили возможным существовать, зани­маясь рыболовством пли охотою; в настоящее же время человечество сумело добыть себе там в изобилии средства к существованию: за­пасшись теплой одеждой, удобными жилищами и топливом, оно со­здало себе там новую среду, перенеся, таким образом, на далекий север климат теплого юга,-не располагая там солнцем, оно су­мело накопить излучаемую им энергию и использовать ее далеко отъ
тех областей, где эта сила проявляется естественным образом. Те­перь не вызывает уже никакого удивления нахождение таких огром­ных городов, как Петербург, в столь большом расстоянии от экватора, на 60° сев. шир., где средняя годовая температура близка к точке замерзания,-более миллиона жителей находят себе приют в этом городе, основанном лишь два века тому назад и построенном на почве, которая последовательно то превращается в болото, то про­мерзает. Точно также и в Сибири не мало городов, расположенных севернее изотермы нуля, быстро заселяется: большое число постоян­ных жилищ человека основывается ежегодно все ближе и ближе к полюсу. В 1890 г. в восточной Канаде можно было найти самые северные возделанные местности п жилища европейцев лишь под 49°, под той же шпротой, как Франция; однако, и там, как в Ста­ром Свете,заселение подвигается теперь по направлению к полярному кругу. Нет никаких препятствий к тому, чтобы целое кольцо горо­дов основалось по всей окружности Гудсонова залива, и чтобы торго­вые пункты, санатории, фабрики и научные учреждения возникли даже на берегах арктического архипелага Америки. На Шпицбергене имеются уже отели, мосты через реки и зачатки дорог-там, быть-может, когда-нибудь также возникнут свой Вавилон и своя Александрия.
Вследствие того, что земля теперь открыта для всех-по край­ней мере, в принципе, так как человек не считает ее пока себе принадлежащей-кто бы то ни было, каждое единичное лицо или группа лиц, может тотчас же последовать тому притяжению, которое оказы­вается тою или другою областью па них. Казалось бы, нет ничего проще, как осуществить то желание, которое было формулировано Ри­хардом Вагнером-организовать «рациональную эмиграцию» человече­ского рода в страны юга; одпако, приобретенная в настоящее время человеком подвижность отнюдь не обусловливает еще возможности такого массового передвижения, какое предполагал этот великий ху­дожник. Все люди, находящиеся в полном здравии, составляют себе идеал местообитания сообразно с тем климатом, в котором сами они сложились; как часто можно видеть, например, что шотландец умирает от жары рядом с южанином, который совсем замерз от холода! Все, что можно предвидеть в будущем, это то, что вскоре человечество сумеет воспользоваться различными климатами земного шара для того, чтобы парировать органические недостатки каждого из них: дети, быть-может, будут воспитываться па животворном по своему климату севере, ревматику будет легко найти климат теплый и сухой, люди с расстроенными нервами без труда будут получать возможность жить на больших высотах, старики будут согреваться в странах, богатых солнцем.
Как бы пи было велико желание каждого отдельного человека или каждой группы людей изменить свое местообитание, заселение земли тормозится в своем развитии целым рядом явлений, которые нахо­дятся под сильнейшим давлением рутины и пережитков старины. Поверхность нашей планеты пересечена целою сетью политических границ, которые делят ее па части, объявляемые собственностью императорскою, королевскою пли национальною. Необходима, положи­тельно, крупнейшая революция в области мысли для того, чтобы до­стичь в этом отношении изменения установившихся традиций. Впро­чем, в подобных вещах чрезвычайно легко самому ошибиться и обмануть других, так как под одним и тем же словом подразумеваются нередко понятия чрезвычайно различные, и они применяются даже в просторечии в очень противоположных смыслах в зависи­мости от настроения. Таково, например, слово «отечество», которое означает место, где человек начал свою жизнь в лоне семьи, и которое в то же время понимается нередко в смысле строго замкну­той территории, вокруг которой только и есть что враги.
Не подлежит сомнению, что любовь к отечеству, взятая в своем первоначальном значении, вполне законна и нормальна. Вполне естественно больше всего любят то, что лучше всего знакомо. Ничто не может быть более соответственным человеческой природе! Любовь, порождаемая трудом, заставляет ценить каждую борозду, из кото­рой человек добывает свой хлеб насущный, над которой он про­ливает свой пот, страдает и после трудов и беспокойства нахо­дит себе утешение и покой. Та самая земля, на которой мы родились, которая нас питала,-опа же обусловила и возникновение всех ассо­циаций, необходимых для существования,-здесь, впитав в себя мо­локо матери, человек познакомился с себе подобными, здесь он любил, основал семью, здесь же он наслаждался прелестями родного, доступного его пониманию языка, прелестью родной песни, которая за­ставляет смеяться или плакать. В этом чистейшие и благороднейшие источники, проистекающие единственно из нормальныхъусловий существо­вания. Потому и нельзя особенно удивляться, что каждая обширная группа людей воображает, будто она если и не единственная существующая па свете, то, во всяком случае, единственная заслуживающая инте­реса, внимания, единственная заслуживающая счастья; в силу этого она придает особое, исключительное значение тому уголку земного шара, на котором обитает, считая другие области, не принадлежа­щие ей, низшими и второстепенными. К тому же, страны наиболее населенные, «отечества» наиболее «знаменитыя», выделяющиеся среди других известными материальными преимуществами, обусловливают то, что их обитатели вполне естественно видят в этом свою кол-
лектпвную заслугу, как если бы земля их национальных владений более совершенная, чем в других странах, являлась особою специальною наградою, ниспосланною Провидением её обитателям.
Эта иллюзия владельцев объясняет до известной степени пре­тензии, свойственные каждому патриоту, любить свою страну совершенно особою, чрезвычайною любовью; но к такой общей причине присоеди­няются еще и другие, более скверные. Если в каждой народности встречаются люди, которые стремятся к освобождению от всяких предразсудков, от всяких бессмысленных побуждений и идей, упа­

дом на границь в городе Галлуен (департ. Норд).
следованных исключительно по традициям, то все же сам народ, во всей своей массе, должно сказать, находится всегда еще в стадии первобытного нравственного состояния, именно в стадии преклонения пред грубою силою. Ему нравится грабить, убивать и торжествовать победу над распростертыми трупами врагов. Он хвастается всем тем злом, которое причинили его предки другим народам; он с безумным энтузиазмом прославляет в стихах и в прозе все те ужасные деяния, которые были совершены его представителями в чу­жих странах,-он торжественно приглашает даже своего Бога принять участие в этом опьянении народною славою. Он не ограни­чивается хвастовством прежде совершенными кровопролитиями, но охотно подготовляет п новые, притом пе только против своих со­седей, но, как это ни удивительно, и против чрезвычайно далеко живущих народов, которые даже, быть-может, никогда не слышали названия завоевателей. К любви в своей земле и к родному языку,
которая считается всегда источником патриотизма, примешивается, следовательно, и страсть к грабежам и ненависть к чужеземцам, и из этих-то элементов возникает цветок патриотизма, который прославляется всеми, как одно из лучших проявлений человеческого чувства. Впрочем, нравственный и умственный прогресс, совершив­шийся в течение ряда поколений, раскрыл все же кое-кому глаза; многие начинают понимать, сколь нелеп такой «этноцентрический» эгоизм у других народов, по они не желают еще допускать, что он столь же нелеп и у них самих. Кто бы мы ни были, мы всегда желаем быть «народом срединной империи», подобно китайцам. Если «великая французская нация», например, повторяла тысяче­кратно во всех своих периодических изданиях, что она «шествует во главе цивилизации», то, с другой стороны, Гегель, которому гер­манцы охотно верят на слово, удостоверяет, что германский народ является «воплощением объективного духа», что можно перевести более просто фразою-«германцы являются единственным яародомч», понимающим истину» и)!
Не относится ли к тому же роду чисто-маниакального увлечения то упорство, с каким ученые разных стран говорят о том, что их исследования относятся к науке «германской» или к науке «французской», пе понимая, что подобная суетность столь же забавна, как если бы говорили о науке «бургиньонской», «вальденской» или < зал ьцкам м ергутс кой»?
И насколько это является контрастом со способом выражения наших предков в эпоху 1789 г.! Вот, например, как говорит Кондорсэ об установлении метрической системы: «Академия старалась исключить все элементы произвола, все, что могло заставить подозре­вать влияние здесь частных интересов Франции или каких-либо на­циональных стремлений; она желала, одним словом, чтобы в том случае, если основные принципы и детали этого предприятия перешли в потомство, было невозможно даже угадать, какою народностью они были задуманы и выполнены». И декрет Учредительного Собра­ния воспроизводил в 1792 г. те же самые идеи в сходных же выражениях! Около этого же времени знамя графа Варвика, захваченное французами во время столетней войны в 1427 г., было торжественно сожжено национальной гвардией Монтаржи во имя принципа братства народов.
Основной спорный вопрос по отношению к идее отечества и вообще по отношению к политическим задачам заключается в вы-
1) Ludwig Gumplowicz, «Sociale Sinnestauschungen», Neue Deutsche Rund­schau. 189G.
Мораль коллективная и индивидуальная
311
яснении, существует ли коллективная мораль, отличная от морали
Я? 476. Железнодорожные пути между Кала и Миланом.

и: 5000000
о 100 200 300 КИЛО м.
''-аботы. находящиеся в производстве: туннель Лешберга от Спица до Брига.
Проектированные туннелщ которые вызывают против себя все более или менее сильные возражения: туннель от Жу до Валлорба для сокращения линии на Понтарлье; путь от Лонъле-Сонье до Женевы чрез Сен-Клод; путь от Сент-Амура на Еельгард; путь от Шамуни на Аосту туннелем сквозь Монблан; путь от Альбевтвилля на Аосту чрез Малый СенъБернар; путь от Сан на Сен-Флорентин; путь от Лабар (D) на Ар-Сенан (А).
индивидуальной, является ли недопустимая для отдельного человека
жестокость допустимой для культурных групп? Психология толпы, без сомнения, паука новая, но она ни разу еще не пыталась предста­вить похвальным то, что ежедневно осуждается ею по отношению к отдельной личности. За отсутствием этого и отнюдь не желая руковод­ствоваться «христианскою моралью», должно допустить справедливость замечания Толстого: «если постыдно для молодого человека проявлять грубый эгоизм, например, не оставляя ничего есть другим, или сталкивая с пути более слабых, пли пользуясь своей силой для того, чтобы лишать их необходимого, то столь же постыдно желать того, что называется расширением своего отечества, и если находят глу­пым и смешным, когда человек хвалит сам себя, то должно бы считать столь же глупым и восхваление своей родной страны» и). Кол­лективный эгоизм еще более печален, чем эгоизм индивидуальный, так как он размножается до бесконечности; каждая человеческая лич­ность имеет право на наши симпатии и па нашу любовь, по еще тем большее право имеет на них каждая группа людей, каждая народность, каждая нация! Если даже только просто придерживаться той морали, кото­рая проявляется в настоящее время между людьми, которые себя ува­жают, то патриотическая ненависть к другим народам оказывается не имеющею никакого смысла.
Понятие «отечество>, каковое каждый государственный человек считает своим «долгомъ» превозносить превыше всех других го­сударств, является источником лишь ложных выводов и прискорб­ных заблуждений. Прежде всего уже все, что дипломаты высказы­вают по поводу «естественных границъ», разделяющих будто бы го­сударства в силу известного географического предназначения, совер­шенно лишено всяких разумных оснований. Естествепных границ в том смысле, какой придают им патриоты, не существует. Если оставить в стороне острова, как Великобритания, то все другие пре­грады, установленные между народностями, пе более как создание рук человеческих, и ничто не мешает переместить их или, по­просту, уничтожить. Без сомнения, имеется некоторая постепенность в этом отношении, и такая граница, как, например, ломанная черта, проведенная уполномоченными после долгих переговоров, протоколов и поправок между Францией и Бельгией на протяжении около ЗОО километров, по воздушной линии, является совершенно фантастической и пе составляет препятствий даже для контрабанды, хотя и оказывается чрезвычайно стеснительною для мирных путеше­ственников; но даже и такия политические границы, как проведенные вдоль гребней Альпов пли Пиренеев, оказываются не менее произ-
1) La Revue Blanche, 1 mai 1896, traduction Alf. Athys.
вольными и не в большей степени согласуются с естественными осо­бенностями страны. Конечно, франко-бельгийская граница отделяет Фландрию от Фландрии, Арденны от Арденн, но точно также и пограничная черта, проведенная от одного каменного столба до дру­гого по великому альпийскому хребту, разделяет две территории, оби­татели которой говорят па одном языке, отличаются одинаковыми нравами и составляли некогда одно целое государство. Эта граница

Вид Бриансона. Казармы и укрепления.
насильственно разъединила и отрезала, с одпой стороны, в пользу Италии, с другой-в пользу Франции, две половины Бриансонской области, которые ранее представляли одну республику. Точно также граница, проходящая по Пиренеям, отделяет басков от басков, арагонцев от арагонцев и одних каталонцев от других. С той и с другой стороны пастухи и дровосеки против своей воли при­нуждены соблюдать эту фиктивную границу и со стороны обоих госу­дарств присуждаются за несоблюдение её к штрафам и тюремному заключению.
Изо всех границ наименее неблагоприятными являются еще, по­жалуй, те, которые проведены по рекам, так как притяжение, ока­зываемое естественным образом плодородными землями речных до­лин, п торговля, которая привязана к реке, противодействуют той тен­денции, какая наблюдается па границе, именно уменьшению населения
но обеим сторонам её; на горах эта последняя тенденция усугуб­ляется еще естественным уменьшением численности населения с вы­сотою местности. Вследствие этого, не должно удивляться тому, что на протяжении нескольких десятков тысяч километров границ евро­пейских государств эти границы не более как на расстоянии какойнибудь тысячи километров проходят вдоль водных путей, и самый длинный участок представлен реками Дриной, Савой и Дунаем от Бажина-Бахта в Сербии до Силпстрии в Добрудже.
Некоторые государства, проводившие между собою границы в древности и в средние века, вполне логично заботились о том, чтобы пограничная черта, намеченная стенами, палиссадами или рвом, вы­рытым трудами человека, проходила по местности, обращенной в дикое, некультурное состояние,-местности, жизнь в которой была бы запретной для людей. Это было, действительно, самым верным сред­ством к тому, чтобы воспрепятствовать несчастным побежденным народностям возвращаться к своим разоренным очагам. Так поступали, например, китайский император и корейский король при разграничении своих владений, и совершенно то же делали феодальные бароны при установлении границ между своими владениями. Договоры, однако, забываются, и надзор за границей ослабевает, тогда как любовь к земле у земледельца сохраняется бесконечно дол­гое время, и по прошествии многих лет, десятилетий или даже ве­ков запретная полоса заселяется спова. В наше время государства поступают иначе, и результаты этого получаются еще более печальные, так как с обеих сторол черта границы до некоторой степени как бы гипнотизирует солдат, жандармов и таможенных надсмотр­щиков, которым поручено оберегать пограничные столбы и знаки. Всюду, где только допущено существование тропинки, где построена шоссейная дорога или, еще того более, где проведен канал или же­лезнодорожный путь, каждый путешественник провожается испытую­щими взглядами; если оп кажется подозрительным, его допрашивают, обыскивают, заключают в темницу, он становится как бы вещью в руках жандармов. По обе сторопы дорог воздвигаются казармы, и сильнейшие укрепления преграждают все проходы, которые, как полагают, имеют некоторое стратегическое значение.
Если взять в качестве примера политического разделения такую естественную границу, как проходящая по Альпам граница между Францией и Италией, то легко можно заметить, что крутизна склонов, высота перевалов, изобилие снегов и утомительность подъема ничто в смысле разграничения, по сравнению с таможенными постами и во­енными укрепленными пунктами. В прежния времена горные жители свободно сообщались и переходили с одного склона на другой в те-
чение более чем половины года; не имея никаких оснований ко вза­имной ненависти, они помогали друг другу и сообразно с временами
477. Железнодорожные пути между Марселем и Миланом.

и: з ооо ооо
о 50 100 ■ 150 МИЛОМ
года перегоняли свои стада на те альпийские горные луга, которые ка­зались им оолее удобными. Некоторые общины, границы коих не
были в точности обозначены столбами, устраивались наверху гребня с тем, чтобы располагать лугами и лесами как того, так и другого склона; одпа из республик простиралась даже от низинных фран­цузских долин до таких же долин Италии, и среди дорог её имелся даже туннель «Траверсетъ» Визо, который за несколько соти, лет до века инженеров освобождал горных жителей от необходи­мости затруднительного подъема на хребет. В настоящее время «по­рядок царитъ> на этих высотах, и ревниво относящиеся одна к другой власти блюдут за тем, чтобы соседи не могли друг дружку посещать без паспортов и не подвергаясь допросам. В настоящее время даже и тропинки не прокладывается через Альпы без того, чтобы об этом не доносилось в Рим и в Париж. За последние пятьдесят лет устроено пять колесных дорог через горные пере­валы на франко-итальянской границе, именно-пути чрез Малый СенъБернар, Мон-Сенис, Мон-Женевр, перевал Ларж и перевали. Тенде; но, кроме этих дорог, в наш век чрезвычайного прогресса мы поостереглись провести хотя бы еще одну новую дорогу! Точно также до сих пор довольствуются железной дорогой, которая проходит че­рез горы Морьен между Модапой и Бардоннешем, дорогой, которая, быть-может, и вовсе не была бы построена, если бы в ту эпоху, когда она была начата, оба склона не принадлежали одному и тому же повелителю, управлявшему одновременно Пьемонтом и Савойей. А сколько затруднений причиняет французским властям открытие Сим­плонского туннеля! Точно также допускаем, что «вопросы патриотизма» не играют роли в выборе пового пути между Парижем и Миланом и между Англией и Италией: но можно ли сказать то же самое о же­лезной дороге между Марселем и Миланом? Казалось бы, совершенно необходимо соединить эти два крупные европейские города коротким железнодорожным путем, и соединение это состояло бы всего лишь в постройке железной дороги длиною в 20 километров по воздушной линии между Бриансоиом и Бардоннешем, которая прошла бы под перевалом Планппне туннелем длиною несколько более трех кило­метров. До тех пор, пока эта магистральная линия сообщения пе будет доведена до конца, торговля Марселя будет терпеть сильней­шие потери от того самого правительства, которое должно ей покрови­тельствовать,-военный дух, однако, не допускает того, чтобы был прорыт туннель, который пронизал бы границу. В течение прибли­зительно уже полувека происходит спор по поводу другого железно­дорожного пути, считающагося совершенно необходимым, именно пути, который соединил бы Ниццу с перевалом Тенде. Постройка его ре­шена, вотирована, утверждена, но, очевидно, недостаточно составит план дороги и проверить его очертания,-необходимо еще настроить
фортов, которые могли бы се бомбардировать, и устроить склады по­роха, которым можно было бы ее взорвать. В конце концов, ита­льянцы прокладывают теперь дорогу, огибая французскую границу.
Укрепления-вот в чем главнейший вопрос при рассмотрения границ. Об этом можно судить по Бриансону, старинному торговому
№ 478. Железнодорожные пути между долинами Жиронды и Эбро.

i: 5ОООООО
О ЮО 200 зоокилом.
Пути, постройка которых, казалось бы, решила эти железные дороги; между Олороном и Яка чрез Сомпорывысота 1632 м.), между Сен-Жироном и Леридой, чрез туннель в иссОм. высоты над перевалом Сало; между Аксом и Пюйсерда чрез перевал Пюйморен (1931 м.) и между Пюйсерда и Риполь чрез перевал Тоза (18С0 м). Пурталэ находится в нескольких километрах от Сомпор к востоку.
пункту, где встречались мирные горные жители обоих склонов и бе­седовали о своих делах, подновляя свои дружественные отношения. В настоящее время это огромный комплекс стен, бастионов, ка­зарм. укрепленных мостов, врытых в скалы батарей, и каждая из окрестных гор, охраняемая целым рядом фортов, песет на своей вершине сильную крепость. Редуты возвышаются вплоть до по­лосы снегов, и альпийские стрелки, составляющие гарнизон в этих вечно занесенных снегами укреплениях, принуждены бывают часто
добираться до них, прорывая траншеи в снегу. Самая высокая вер­шина всего массива, гора Шабертон, высотою в 3138 метров над уровнем моря, или 1800 метров над Бриансоном, также увенчана фортом, построенным итальянцами и господствующим над всеми за­щитными сооружениями французов. Обе народности борются между со­бою па поприще миллионных затрат, обмениваясь в то же время дипломатическими любезностями. Точно также дорога через Мон-Женевр пересечена в нескольких местах и располагается над страшнейшими пропастями, чрез которые ведут подъемные мосты. Затраты, производимые с той с другой стороны на постройки, ма­невры, продовольствие войск требуют годового бюджета, который, если подсчитать, во что он обойдется в течение столетия, представил бы. вероятно, собою сумму, за которую можно купить любое королевство! Вполне понятно, таким образом, почему соседния государства неже­лают часто создавать новых путей сообщения. Каждый такой пути», без сомнения, стоит денег, но преграждающие его форты стоят еще дороже!
Можно попять также, почему при подобных условиях погранич­ная зона лишается своего населения. Обитатели высоких гор вообще имеют тенденцию переселяться в области менее холодные, более бо­гатые в промышленном отношении и обладающие большими рессурсами; это стремление их еще более усиливается, благодаря господству военной власти. Начальники военных сил, командующие своими гар­низонами и имеющие перед собой лишь весьма слабо представленное гражданское пасе.иение, тем в меньшей степени считаются с ним, что различные чиновники, обыкновенно в большом изобилии имеющиеся па границе, находятся по обязанности вполне к пх услугам. Под предлогом национальной защиты и высшихинтересов страны, вся­кая индивидуальная воля подавляется. Принужденные исключительно лишь повиноваться, граждане предпочитают удалиться из этой обла­сти вовсе, и вокруг казарм и портов остаются^лишь поставщики и всевозможные свойственные этим местам паразиты. Можно сказать, что уже самый факт проведения политической границы вдоль хребта Альпов был достаточен для того, чтобы фактически сделать эти горы выше и прекратить к ним доступ прежних обитателей!
Пиренеи обнаруживают то же самое экономическое явление еще более наглядным образом. Нет ни одного значительного пути, кото­рый пересекал бы эту цепь на вышине более чем 2000 метров: между перевалом Пюимораном (1931 метр) на востоке и'перева­лом Пуртале (1795 метров) на западе, па протяжении по прямой ли­нии 190 километров между долиною Гароииы и долиной Эбро нет ни одной колесной дороги. Ни один железнодорожный путь не Пересе­
кает Пиренеев, так как линия от Перпиньяна на Барселону идет но самой окрайпе хребта у морского побережья, тогда как железная дорога из Вайоипиы в Мадрид огибает горы совершенно с запад­ной стороны, описывая большую дугу чрез страну басков. Железно­дорожная сеть образует, следовательно, пробел в 430 километровъ

Скала Шекспира в двух километрах к западу от Дувра.
между обоими этими параллельными путями, несмотря па то, что на этом обширном промежуточном пространстве направление железной дороги, которая должна была бы соединить два больших и важных торговых пункта, Тулузу и Сарагоссу, намечено самою природою. Разумеется, представлялись десятки проектов и планов проведения та­кого пути, и они обсуждались неоднократно в собраниях представите­лей Испании и Франции; не мало было начерчено карт, на которых была уже нанесена эта проектируемая линия, по безумное увлечение вы­борной политикой препятствует как тулузцам, так и арагонцам думать о своих собственных интересах: для кандидатов в депу­таты достаточно просто от времени до времени ставить вехи на про­ектируемом пути и заставлять прогуливаться вдоль него инженеров, и-все оказываются удовлетворенными! Затем в застольных речахъ
удается, конечно, втиснуть старинные словечки-«нет более Пире­неевъ», тогда как, на самом деле, Пиренеи подымаются все выше и выше, будучи заключены между двумя непрерывными цепями солдат, жандармов-; таможенников и карабинеров. Совершенно подобию тому, как в Альпах, население здесь уменьшается вследствие эмиграции, несмотря па притягательное влияние, оказываемое лечебными курортами и дачными местностями. Граница в представлении каждого из пра­вительств вызывает к себе лишь недоверие, подозрительность, и оби­татели её рассматриваются как неприятный элемент, мешающий тамо­женным и стратегическим операциям. Самое лучшее, что могут сде­лать первобытные обитатели, это-уйти из тех мест. Подозрительное и ревнивое, недружелюбное отношение является единственною причиною, из-за которой в течение полувека был построен чрез Пиренеи лишь один единственный колесный путь, и не было проведено ни од­ного железнодорожного. До двенадцати подъездных путей было прове­дено по долинам в ожидании того времени, когда более тесное объ­единение пародов позволит прорыть эти горы, не заботясь о снабже­нии туннелей укреплениями.
Очевидно, истинные местные интересы не могут быть даже поняты далекими от данных областей правительствами, живущими в больших городах, где ничто не напоминает о горных пастбищах, лесах и убежищах. В прежния времена все общины обоих скло­нов вдоль Пиренеев, равно как и на плоскогориях Испанского полуострова, были объединены в «lacieres»-слово, которое писалось также paserics и производилось от слова рах, раих-мир, и такие до­говоры гарантировали на некоторый период-на 10, 9, 7 или 5 лет- дружественное соглашение, имевшее значение даже в военное время: «Обитатели французских и испанских гор и долин могут вести торговлю, сообщаться со своими соседями и производить всякого рода обмен товарами, как и в миришя времена. II рогатый скот ука­занных стран может пастись во всех частях гор, как во время мира». Таковы были ясно выраженные условия facieres, подписывавшиеся делегатами общин во имя их «законных полномочий», что произво­дилось всегда на открытом воздухе, под открытым небесным сво­дом, вблизи пограничного столба. При заключении международных трактатов в Западной Европе вплоть даже до Утрехтского договора 1713 г. эти контракты пограничных жителей считались действитель­ными, и их продолжали заключать вплоть до французской революции; в конце XIX века (1887 г.) одно из заключений таких трактатови, справлялось еще вблизи Сен-Жан-де-Люца, но смысл события уже утратился, и жандармы, таможенники и правительственные чиновники
совершенно игнорировали такие договоры !). Ардуэн Дюмазе 2) цити­рует подобные же пережитки старины под наименованием права «совместной пастьбы»; 21 община области Сиз пасет вместе свой
№ 479. Число путешественников, пересекающих Ла-Манш и Франко-бельгийскую границу.

На самом деле контраст менее того, который вытекает из приведенных цифр, сооб­щенных Западною и Северною железнодорожными компаниями; некоторое движение пассажи­ров происходит чрез бретонские порты Сен-Мало и Гран-Вилл с заходом на норман­ские острова и чрез Дюнкирхен в английские и шотландские портовые города Немецкого моря: оно присоединяется к указанному диаграммой.
С другой стороны, прямой железнодорожный путь Париж-Кельн-Берлин-С.-Петербург пересекает Бельгию, и его пассажирское движение совершенно напрасно повышает данные верхних кривых.
Замечательно, что ежегодно число путешественников, въезжающих во Францию чрез северную границу, оказывается более высоким, чем число выезжающих. По отношению к англо-французскому передвижению пассажиров имеющиеся данные не позволяют заключить, наблюдается ли и здесь то же самое.
скот в испанской долине^ Аэцкоа; точно также французская область Барету имеет право пасти свой скот в долине Ронкаль за ежегод-
1) Wentworlb Webster. Soci6te Ramond, 1892.-2) «Voyage en France», 41-e зёгие, pp. 88, 131, 157.
Человек и Земля, т. V.
21
пое поднесение трех двухлетних и безупречных во всех отноше­ниях телок.
Старание, которое патриоты прилагают к охранению границ го­сударства на суше, простирается даже и на границы морские, проходя­щие среди водных пространств. Так, Па-де-Кале является, казалось бы, достаточной преградой для того, чтобы не было надобности охра­нять его берега; это крепостной ров, достаточно широкий для такой крепости, как Дувр! Когда сильное развитие промышленности в се­редине XIX века заставило инженеров озаботиться сильнейшим раз­витием путей сообщения, то казалось совершенно неизбежным устано­вить непрерывный путь между обеими главнейшими столицами мира- Лондоном и Парижем. Пролив шириною не более 31 километра, и глубина его в том месте, где встречаются два главнейших прилив­ных течения, идущих друг другу навстречу из Немецкого моря и из Ламанша, не более 54 метров,-он представляет собою лишь простую царапинку, происшедшую вследствие поверхностного размыва­ния пород. Не удивительно, что явилось бесконечное множество соста­вителей самых разнообразных проектов соединения берегов при помощи мостов, виадуков или туннелей; однако, до тех пор, пока такое предприятие казалось совершенной химерой, правительства мало им интересовались. Когда же, наконец, в 1868 г. один из изо­бретателей, Томе-де-Гамоп, принудил общественное мнение после 30-тилетних исследований и промеров отнестись серьезно к своим планам, и когда предварительные работы, произведенные на берегах Франции, показали, что предприятие это, действительно, осуществимо, тогда британские военные власти были охвачены внезапно страхом и запретили совершенно продолжение работы; мысль о том, что полки вторгающихся врагов могут в один прекрасный день вынырнуть со дна моря, преследовала их как страшное видение! Без сомнения, подобное опасение-совершенное ребячество, но оно основывается на тех неисчислимых преимуществах, которые дает Великобритании её островпое положение. Правда, совершенно сираведливо, что благо­даря подобному новому пути, который связал бы материально англий­ские острова с континентом, Лондон получал бы ежегодно значи тельпо большее число посетителей из Европы и Великобритании, сде­лавшись начальным пунктом того моста, который переброшен от Старого Света в Америку,-он стал бы, в силу этого самого, почти единственным складочным местом континентальной торговли в ущерб Гавру, Дюнкирхену, Антверпену, Роттердаму, Бремену и Гам­бургу. Можно судить о тех потерях, которые несет в этом отно шении Англия, если сравнить число путешественников, которые еже­годно пересекают франко-бельгийскую границу, с числом тех, кото­
рые пересекают пролив,-оно в пять раз значительнее последнего, несмотря на то, что Амстердам и Брюссель оказывают несравненно меньшее притягательное влияние, чем Лондон.
Не довольствуясь теми препятствиями, которые обусловливаются самою природою Великобританских островов, Соединенное королев-
№ 480. Невыкупленная Италия.

и: 4 ооо ооо
50 ИОО 200 К ИЛ О Г*1.
Заштрихованные части населены итальянцами, не привязанными к своему отечеству, или же населением, говорящим на романском языке (в окрестностях Клеса, Кавалезе и Кортины). Вблизи Триента имеется островок германского населения, равно как и два других в Италии к востоку от озера Гарда. Славянские народности проникают вдоль долины Савы до окрестностей Удины.
ство, по примеру Соединенных Штатов и под влиянием того же регрессивного движения, которое вызвало войпу с Трансваалем, при­няло решение уже совершенно бесполезное и в то же время крайне неприятное для путешественников,-именно, санитарный досмотр пас­сажиров третьего класса, которые, кроме того, принуждены еще дока­зать, что обладают 125 франками. Фактически, доступ в Англию воспрещается в силу этого всего лишь нескольким десяткам лпц в течение года, но притом тысячи пассажиров подвергаются не­приятностям и унижениям.
Чтобы оправдать существование границ, абсурдность которых бросается в глаза, приводят в качестве аргумента национальное единство населения, как-будто бы политические группировки обладали, действительно, нормальным составом, и как-будто бы было настоящее совпадение между очерченной границами областью и всем населением, относящимся сознательно к общей жизни. Конечно, каждый человек имеет право вступать в состав той или другой группы и соеди­няться сообразно со своими склонностями с другими людьми; общность нравов, языка, истории является в данном случае первейшим эле­ментом по своему значению. Уже свобода группирования единичных личностей обусловливает подвижность границ, и как мало, на са­мом деле, согласуется свободное желание обитателей с оффициальными договорами!
Греческое восстание в первую половину ХИК столетия явилось со­бытием, воплотившим наиболее полно этот совершенно призрачный принцип национального объединения; ему старались придать специаль­ное значение, как-будто бы существует какое-либо другое, более важ­ное основание, помимо воли отдельных людей, соединяющейся с дру­гими волями. Замечательные перипетии этого восстания, напоминавшие представителям образованной буржуазии события классических и ро­мантических времен, самые имена Афин, Марафона, Платеи, Саламина действовали па души людей как своего рода заклинания: тогда как восставшее население Морей и соседних островов стремилось, просто-на-просто, освободиться от своих турецких притеснителей, его друзья, западно-европейские «филэлл инисты», воображали, что при­сутствуют при возрождении времен Мильтиада и Перикла; ‘древняя Греция восставала из своей гробницы в их представлении благодаря Боцарису и Капо-д’Истрии. Полная противоположность в смысле расы и языка между европейскими греками и азиатами-турками, равно как и противоположность религиозная между христианами и мусульманами, между крестом и полумесяцем, способствовала еще более укреплению в умах людей химерического представления о существовании в дей­ствительности национальных единиц как особых коллективных существ; вопрос об истинном происхождении современных греков возникал лишь пред немногими единичными учеными.
После опыта, произведенного Грецией, и однобокого решения гре­ческого вопроса великими европейскими державами, настала очередь формирования единой Италии, которое явилось, с точки зрения единения национальностей, еще более характерным, чем неудачная попытка эмансипации Греции,-в то время как греческий народ, рассеянный по всему побережью Востока, не обладает точными границами ни в одной части своих владений, население, говорящее на итальянскомъ
Национальности греческая и итальянская 325
языке, достаточно точно соответствует по своему распределению геоЯ» 481Район пангерманизма.

и 1 6 000 000
л' " ^ 200 400 800 к ил о м
За пределами Германии страны, населенные народностями, говорящими на немецком языке, покрыты густою штриховкою; говорящие же на германских наречиях (фламандско-голландское, датско-норвежское, шведское) покрыты редкой штриховкой.
Народности чуждые по происхождению, живущие в Германской империи-лотарингцы, дат­чане, славяне, -отмечены точками.
Некоторые пангерманисты заявляют, что Германия должна занимать всю центральную Европу, от Антверпена до Трансильвании и от Триеста до Дерпта (Юрьева).
графическим контурам Апеннинского полуострова: <1е Alpi che cingono
1’Italia» (Альпы, опоясывающие Италию) ограничивают, за немногими исключениями, область «dove suona il si» (где раздается «si»). Впрочем, это итальянское единство, которое, повидимому, так хорошо намечается стеною амфитеатра, представляемого Альпами, было прославлено еще ранее весьма многими писателями: со времени французской революции оно стало главнейшим требованием всех патриотов итальянского полуострова, и сколько раз эти последние, переходя от желаний к действиям, пытались осуществить освобождение и объединение Италии! Все эти попытки являются одной из замечательнейших эпопей, какие рисует нам история народов. «Единая» Италия теперь сложилась, но остается все же еще «не выкупленная» Италия, в состав которой входят Истрия, Трентская область и Мальта; с другой стороны, освободившаяся народность, сделавшись великою и могущественною, поторопилась последовать примеру своих предшественников и стала притеснять другие народности на африканском континенте, с целью приобретения ряда колоний. Она заняла Эритрею и восточную Сомали в ожидании, что гибель «больного человека» сделает ее наследницей Триполи и позволит ей осуществить свои права на владение Албанией.
Третий обширный опыт был произведен Германией, является гораздо более сложным и совершался в течение многих поколений, но можно ли видеть серьезно в этой сбивчивой эволюции развитие принципа национальности? Когда германский народ начал свое дви­жение в сторону объединения, он не был вовсе, подобно Италии, поддержан в этом своем начинании теми ясно видимыми доводами, которые даются резкою ограниченностью географической области, отме­ченной вполне точными пределами. Германия не имеет вовсе есте­ственных границ: Галлия, Славянские земли, Скандинавия и Германия взаимно проникают одна в другую и глубоко между собою сцепляются для того, чтобы общественное сознание национального единства могло зародиться и развиться, достигнуть зрелого осуществления, связи должны были быть не территориальные, а даваемые языком или, по меньшей мере, родственностью наречий. Сливаясь постепенно в один общий более совершенный язык, служащий для выражения мыслей высшего порядка, народные наречия подготовляли образование германского оте­чества. Германия сложилась, таким образом, в умах людей задолго до того, как ее попробовали практически осуществить. Еще когда гер­манский народ был разделен ига множество плохо ограниченных крупных и мелких государств и провинций, имевших каждая свои собственные идеалы единства и целостности, национальное чувство ра­ботало уже над созданием объединения той части Центральной Европы, «wo die deutsche Zunge klingt». Можно сказать, что Германия является
гораздо более созданием Лессинга, чем Бисмарка, и первая часть дела объединения значительно превосходит вторую по логичности и действительности выполнения. Она завершилась во всем своем целом и пе усложнилась никакими вторжениями в чужия права; она охватила вскоре всю Германию и отнюдь пе стремилась увеличиваться за счет своих соседей под предлогом политических п стратегических ин­тересов и предшествовавших исторических событий.
Однако, по сравнению с этой Германией, созданной мыслителями, фактическое осуществление Германской империи имело совершенно иной характер. Неоднократно деятели данной исторической трагедии пыта­лись утвердить принцип национальности нарушением его самого, пы­тались укрепить и усилить свое германское отечество, опираясь па по­лосу земель, лежащих за его пределами,-земель, не принадлежащих ему как по языку, по происхождению, так и по вполне ясно выра­женным стремлениям жителей, составляющих плоть от плоти другой нации. Вопреки всяким комментариям, объяснениям и историческим раскопкам, не может быть никакого сомпения в действительности того, что эльзасцы, говорящие на немецком языке, и лотарингцы, гово­рящие по-французски, принадлежат; к тому политическому целому, центром которого является Париж. Не подлежит сомнению также, что датчане, обитающие к северу от Эйдера [вплоть до современной границы Иилланда, действительно, истинные датчане по своим симпа­тиям, по языку и по традициям, унаследованным от предков. На­конец, около полутора века прошло уже с того времени, как в рав­нинах восточной Германии поляки Познани были насильственно при­соединены к Пруссии, и потомки их, оторванные совершенно от сво­его исторического прошлого, тем не менее, остались поляками, выра­жающими постоянно протест в глубине своего сердца против всех несправедливостей, совершаемых по отношению к их народности.
Таким образом, подобно [Италии и подобно Греции, которая в своем национальном самолюбии не стесняется требовать от ру­мын, албанцев, славян и даже турок возвращения Македонии, Фра­кии и островов,-подобно этим государствам, Германия не имеет права упрекать другие страны, Францию, Великобританию или Россию, что они в своих территориальных приобретениях, совершаемых мирным или завоевательным путем, недостаточно оказывают ува­жения «принципу национальности». Как те, так и другие государства руководствуются в равной степени коллективным духом хищения и грабительства, и этот дух особенно ярко проявляется, когда дело касается дальних областей, которые лицемерно квалифицируются обыкновенно как «колонии», хотя в большинстве случаев отнюдь не становятся местом пребывания эмигрантов страны и остаются псклю-
чительно лишь областями чрезмерной «эксплуатации», где представители военного сословия находят поприще для «принесения себя в жертву во славу отечества», тогда как различные спекуляторы стремятся обо­гатиться бесплатным трудом рабов или крепостных из туземцев. Вполне естественно, что все эти покушения на чужую собственность уснащаются объяснениями в роде необходимости «борьбы за существо­вание»; имена ученых, затверженные формулы, полные педантства определения, придают философский характер старинным предразсуд­кам, наследственной суетности, скверным страстишкам. Греческие слова, немецкие обороты речи оправдывают кровопролитие и захваты в глазах виновников; им достаточно убедить себя в том, что они представители высшей расы, и это кажется для них полным оправданием всякого насилия, всякой жестокости. «Это же самое де­лали, не будучи даже знакомы с антропологией, древние евреи, когда они безо всяких угрызений совести душили и истребляли филисти­млян и амалекитянъ» 1),
Однако, агрессивный патриотизм приобрел даже некоторую на­учность в течение XIX века, чтобы придать большую телесность иллю­зорному принципу национальности. В прежния времена завоеватели той или другой страны не старались вовсе привить свой язык побе­жденным,-напротив, им нравилось видеть в этих последних низшие существа, неспособные подняться до высокого достоинства по­велителей страны, до употребления того же наречия, применения тех же выражений, акцента и оттенка голоса; победитель любил насмехаться над непонятной болтовней своих пленников, и всевозможные жесто­кости казались ему дозволенными уже в сплу этого различия языка, которое, по его мнению, представляло достаточно ясное доказательство неравенства,-конечно, неравенства не в пользу тех, кого он мог оскорблять безнаказанно на своем языке победителей. Сколько раз, начиная с войн, веденных Галаадом и Ефраимом, о которых рассказывает Книга Судей 2), враги истреблялись до-чиста из-за того, что не могли произнести слова «shibboleth» или какого-нпбудь другого пароля с достаточно правильным акцентом страны. Правда, в те времена еще не было открыто то, что называется «принципом нацио­нальности ». Теперь же стремятся превратить побежденных в сооте­чественников. Их пичкают уроками и упражнениями, чтобы научить их языку повелителей, и чтобы можно было со второго поколения рассматривать их как людей, принадлежащих к своей народности. Таким образом, например, по повелению свыше, вывески на домахъ
1) Paul Mantoux, «Pages Libres», 22 mars 1902.-2) Гл. XII, ст. 5, 6.

Русский Итальянец Венгерец Француз Норвежец Англичанин Бельгиец Датчанин Шведъ Немецъ
Международный конгресс студентов в Лилле.
и надписи на вагонах, равно как и оффициальные объявления, пи­шутся на наречии господствующей народности: словаки, сербы, румыны должны стараться говорить по-венгерски, поляки и датчане объясняться по-немецки, бретонцы-молиться на французском языке.
Все же, однако, национальная ненависть уменьшается, несмотря на все старания националистов и правительств! Правда, и до сих пор не исчезла еще вполне ненависть между населением по сю и по ту сторону границ, по что значит это недружелюбное отношение по сравнению с тем, которое наблюдалось в прежния времена против людей других государств исключительно лишь из-за того, что они чужеземцы! Все, кому пришлось бывать в Англии несколько раз в течение последних десятилетий, не могли не заметить, какой удиви­тельный прогресс совершился в смысле благорасположения и сердеч­ного отношения англичан к чужестранцам со времени середины прошлого столетия. В прежнее время чужеземец должен был опасаться грубостей и даже оскорблений со стороны местных жителей. Житель континента, которого выдавала в толпе его внешность, ко­стюм, язык или акцепт, служил предметом насмешек и оскор­блений; «damncd frenchmen»-было одним из обычнейших выраже­ний, которыми преследовали чужестранца во время его прогулок по Англии, хотя бы даже оп и не принадлежал к народности, являю­щейся «наследственным врагомъ». Даже англичанин, если он был незнаком населению, и, конечно, в еще большей степени чужестра­нец, попадая впервые в какую-нибудь английскую деревню, могли быть вполне уверенными во враждебном приеме, который встретят со стороны местных жителей в особенности со стороны детей. Как только такой чужестранец появлялся, так беда была ему, особенно если оп имел несчастье обладать каким-нибудь физическим недо­статком пли быть слишком богато или слишком бедно одетым,- «Bili, there is а stranger, hcave а stone at liim!» i)-такими словами встре­чали его. И нередко дело не ограничивалось угрозами бросанья кам­ней, но их бросали и па самом деле, и ему приходилось искать спа­сения в какой-нибудь гостинице, где его все еще провожали на­смешки и шутки жителей, а затем нередко злоключения его усугубля­лись еще тем, что его принимали, в конце концов, за шпиона и подвергали настоящему допросу. Нередко отрезали ему всякое отсту­пление, прежде чем удавалось найти убежище, и преследователи окру­жали его и танцовали вокруг него как дикари вокруг своей жертвы,- это было то, что называлось «ио dauce the hog», т.-е. «танец дикоб­раза». Один из небезызвестных писателей, Ричард Хис, подверг-
1) «Билль, смотри, чужестранец; брось в него камень»!
ший всестороннему изучению сельскую жизнь Англии, рассказывает, что его мать, голландка по происхождению, но могла выйти из дому без того, чтобы её не преследовали как дичь надоедливые мучители, устраивавшие вокруг неё такие дикие хороводы. Между тем, какая огромная перемена теперь через 50 лет! Конечно, Англия не совсем еще переродилась и местами в отдаленных деревнях чужеземец, быть-может, и теперь еще не гарантирован от всяких оскорблений, но обыкновенно вежливость к нему и даже благорасположение и сердечность проявляются все же со стороны окружающих в самых различных формах.
Консервативные умы упорно стремятся удержать границы государ­ства, хотя бы нх пришлось при этом обагрять кровью, - границы, которые к тому же отнюдь не долговечны, так как часто ме­няются,-однако, тем не менее, цепи, которые привязывают людей к их родной земле, стали все же, так сказать, более хрупкими, и отдельные специальные притягательные стороны, свойственные той или другой стране, стали обнаруживать менынее влияние на людей, так что последние пе удерживаются уже ими наперекор своим естественным склонностям. Население земного шара стремится все более п более распределиться по его поверхности, сообразно с теми преимуществами, которые представляют различные страны с точки зрения климата, условий труда, легкости существования и даже красоты местности. При таком все более и более легком согласовании Человека с Землею каждый обитатель земного шара может в настоящее время наметить и ускорить наступление того дня, когда устроится на избранной им почве, на земле, которая рисуется ему самому «землею обетованной»: таким образом, нормальное распределение людей совершается в раз­личных частях -земного шара пропорционально их элементам при­способляемости. Эмиграция примерно 20 миллионов европейцев яви­лась одним из важнейших фактов такой большой подвижности в настоящее время человека, и параллельно с этим и другие умеренные и даже тропические области Нового Света заселились и, несомненно, не перестанут заселяться и в будущем. Значительная часть про­странств Сибири и северного Китая, Австралия, множество африкан­ских областей приобретают и будут приобретать и в будущем та­ким же точно способом новое население: род человеческий подобно воде морской стремится подойти под один уровень, и в настоящее время он может это сделать без особых затруднений, так как, по крайней мере, отчасти исчезли те препятствия, которые были па пути его движения.
Как это и подобает в организме столь грандиозном и слож­ном, как мировой организм, человечество избрало себе целый рядъ

Эскимос.
и пли. точнее
центров, где специально преследуются те или ипые вопросы, или более глубоко рассматриваются известные задачи. Не признавая ка­кой-либо единой мировой столицы, оно, сообразно с теми пли дру­гими преимуществами, памечает различные большие города циви­лизованного мира в Европе или в Новом Свете в качестве центральных мест постоянного управления или пунктов временного объединения. В некоторых случаях правительства, вы­ступая в качестве отдельных лиц, изби­рают тот или другой город главным заведующим центром; еще чаще инициатива в этом направлении принадлежит ученым пли другим обществам, которые изби­рают город, соображаясь с важностью трудов, произведенных в той пли другой области, или иногда даже в зависимости от красоты местности. Таким образом, сложились целые десятки подобных есте­ственных центров, признаваемых всеми совершенно единодушно. Так, Париж был избран всеми государствами в каче­стве резиденции «метрической комиссии», предместье Гринвич признан за место
прохождения общего международного меридиана, и там же, в силу этого, централизуются все сведения, касающиеся долгот земного шара; «гринвичский часъ» регулирует хронометры всего мира, и лишь Франция отказывается пока от его признания. Берн, столица очень скромная по сравнению с великими столпцами мира, был избран центральным местом организации почт и телеграфов, местом на­хождения международного органа железных дорог, центральной лиги мира, бюро художественной и литературной собственности и т. д. Во­круг Рима группируются ученые общества, ведающие статистикой, тогда как геологи привязаны к Берлину в смысле создания общей геологической карты земного шара; Брюссель, в котором давно уже нахо­дятся центральное бюро «международного колониального института» и «международное геологическое бюро», является также в настоящее время местом, где для библиографов составляется список всех книг, статей и других печатных документов, появляющихся еже­годно *). Женева является местом установления международного соглашения об оказании помощи раненным на поле битвы; в Страс­бурге централизуются сведения по сейсмологии; в Гааге долженъ
1) Международное библиотечное бюро в Брюсселе приняло классификацию книг по децимальной системе (принцип Мелъвиль-Девея).
быть построен дворец для того, чтобы дать приют делегатам «конференции мира», и т. д.
За исключением таких центров, которых не следует переме­щать, чтобы поддерживалась правильность работы, имеются и другие места встреч, меняющиеся с года на год, куда в различные пе­риоды времени привлекаются разные, тем или другим интересующиеся лица: ученые, художники, промышленники и т. п.; такия места нахо­
дятся в странах, которые по данному времени и по данной задаче обладают наибольшею при­тягательною силою. Они становятся фактически на несколько дней естественными центрами, в которые внезапно переносится жизнь всего чело­вечества. Перемещающиеся из города в город конгрессы совершают свободно на поверхности пашей планеты дело объединения человечества.
С увеличением пространства, занимаемого людьми, все более и более целесообразная орга­низация пользования естественными рессурсами позволяет населению бесконечно увеличиваться с года на год, с десятилетия на десятилетие, и каждый новый подсчет жителей земного шара, производимый этнографами с начала XIX века, доказывает, что в населении землп наблюдается значительный прирост, а, между тем, сколько бесполезного человекопстребления происходит постоянно, как-будто людям недостает места па

Эскимосский ребенок.
земле! Правда, среди целого ряда истребленных народностей имеются многие пе уничтоженные произвольно, а вымершие естественною смертью, в силу своей неспособности приноровиться к новой среде. За европей­цами всюду следует целый кортеж из болезней, этих страшных их спутников, коими они нередко бессознательно пользуются для того, чтобы расчистить вокруг себя место. Европейцы вполне заслужили наименование, которое дало им племя тинех Северной Америки-«Ewic Daetlini» -«влекущие смерть за собою» и). Так, напр., население мно­гих островов Океании исчезло все до последнего человека не
потому, чтобы его истребил кто-нибудь нарочно, а в силу чисто кос­венных причин, благодаря новой создавшейся вокруг пих среде. Точно также и в северных областях появление белого человека вызвало исчезновение туземных жителей. Таким образом, например, лопари Кольского полуострова находятся в состоянии полного исчезно­вения. Большая часть их страдает различными болезнями, покрыта
’) PetitotjElis Reclus, «ф Primitif d’Auslralie», p. 371 ss.
сыпями и язвами, грязна до противности, отличается полным безразли­чием к собственной судьбе,-в силу этого они постепенно умень­шаются в численности, и в начале XX века их оставалось уже не более 16000 тысяч человек, распределенных всего лишь в 25 де­ревнях па поверхности приблизительно 100000 кв. километров ’) Эскимосов полярной Гренландии было в 1890 г. 300 душ; через 12 же лет это число сократилось еще на одну треть (Пири). По дру­гую сторону Северной Америки от мыса Варроу до Алеутских остро­вов осталось не более 500 туземцев, хотя в середине XIX столетия там жило в пять раз большее число. Истребив богатства север­ных морей, европейские китобои уничтожили рессурсы, позволявшие прибрежным жителям континента бороться за жизнь с арктическою природою.
Гораздо чаще истребление туземцев было сознательным: ружей­ные пули, отрава, нарочно рассеиваемые зараза обусловливали их быстрое вымирание. Так, колонисты Тасмании истребили все черноко­жее население острова; убийцам выдавались даже премии, чтобы уско­рить это дело, и существовали настоящие охотники за человеческою дичью; последняя женщина тасманского племени, 75-тилетпяя старуха по имени Лалла-Рук, была убита в 1876 г., как птица, в ветвях дерева, на которое она спасалась. Другие австралийские племена были «вычищены» таким же точно способом; в Квинслэнде же явилась даже гениальная идея выдрессировать «чернокожую», т.-е. туземную по­лицию для истребления бродячих инородцев того же туземного пле­мени, встречающихся в окрестности колоний. Гуанхп Канарских островов были уже истреблены или проданы в рабство большею частью за пределы архипелага еще в XVI веке, и последний чистокровный туземец скончался в 1828 г. Северная Америка, в особенности Ка­лифорния, была грандиозною бойнею туземцев: целые народности ис­чезли уже около века тому назад в ту эпоху, когда была написана книга Купера, «Последний из могиканъ», справедливо изображающая судьбу пе только индейцев этого племени, но и многих других охот­ничьих племен Нового Света. В Южной Америке испанцы и пор­тугальцы совершили такое же дело истребления туземцев, как и англо-американцы Северной Америки, и в настоящее время на Ан­тильских островах не остается более прямых потомков того много­миллионного туземного населения, которое нашли здесь завоеватели: всего лишь 120 душ чистокровных караибов, сохранившихся в ле­сах Сен-Доминика, представляют собою все, что осталось от бренных племен,-к ним присоединяются лишь несколько метисов Сен-
]) II. Goobel, Globus, As 16, 23 octobre 1902.
Винцента и других островов, равно как и побережья Гондураса. На Огненной Земле охота за туземцами еще продолжается: около поло-
№ 482. Две территории с одинаковым числом жителей: Уругвай и остров Цун-Мин.

1 : 7 500-000
О 100 200 400 КИЛО М.
Республика Уругвай насчитывала в декабре 1904 г. 1036000 жителей; должно добавить к этому числу еще часть обитателей бразильской провинции Рио-Грандедо-Суль (Ш9О7О жителей в 1900 г.), чтобы достичь числа 1200000, составляющего численность населения острова ЦунъМин. Следует обратить внимание на то, что обе области находятся под одной широтой, но в разных полушариях.
вины их уже погибло под пулями, тогда как другая половина по­гибает оть чахотки.
Массовые изгнания в роде тех, в которых повинны русские после занятия высоких горных долин Кавказа, являются также сплошным истреблением туземцев, так как подобные переселения могут совершаться, лишь сопровождаясь страшнейшею гибелью людей
вследствие болезней, голодовок, тоски по родине и столкновений с чу­ждыми племенами. Утрачивая свое отечество и свое имя, несчастные губят и свою душу. Что можно сказать теперь о черкесах, абхазах, чеченцах и лезгинах? Они исчезают, растворяясь среди тюркских племен, среди греков и других народностей, между которыми нахо­дятся те клочки земли, какие были им предоставлены. Однако, пред­ставители народности продолжают все же существовать, и если когданибудь будет заявлено о полном исчезновении этих племен, то это будет справедливо лишь на половину, их смерть будет лишь кажу­щейся. И сколько народностей считается, таким образом, истреблен­ными, тогда как они попросту ассимилированы окружающими наро­дами. По крайней мере, потомство пх сохранилось, подобно тому, как потомство сабинян некогда сохранилось в Риме. Точно также ведь либерийцы и лигурийцы продолжают жить в галльском населении Франции, и в Англии сохраняется кровь бриттов. Точно также кровь алгонкинов и семинолов может быть найдена в современных американцах Северной Америки и кровь араукапов в испанском населении Чили.
Некоторые статистики пробовали определить число людей, кото­рое может прокормить наш земной шар. Цифра эта зависит прежде всего от образа жизни, который должно предположить по отношению к каждому обитателю земного шара в среднем, так как, например, охотничьему населению всего лишь из 500 миллионов душ было бы совершенно тесно на поверхности земли, где в настоящее время живет уже втрое более людей. С другой стороны, если основываться на питании среднего европейца, то сколько возникает при подобном предположении самых разнообразных противоречий. Продуктивность различных почв зависит от факторов, столь мало еще известных; необходимое для пропитания количество пищи столь сильно еще разли­чествует у разных авторов-спфциалистов данного вопроса, что не следует удивляться крупному расхождению результатов их исследо­ваний. Воейков вычислил ’), что население в 16 миллиардов людей прц нахождении своем лишь в узкой экваториальной полосе между 15° сев. и 150 южн. широты могло бы существовать вполне нормально. В тропических областях, как говорит Гумбольдт, в странах, где произрастают бананы и другие растения, дающие значительное ко­личество пищевых веществ, поверхность в 15 кв. метров достаточна для того, чтобы регулярно пропитывать одного человека. Иначе го­воря, если воспользоваться в бассейнах Ганга и других рек Индии, на восточном склоне Мексиканского плоскогорий, в степяхъ
1) Guiseppe Ricchieri, Universita populare, № 24, 1903.
Боливии и в речных долинах Колумбии и Бразилии и берегов Центральной Америки землями чрезвычайной плодородности, то можно было бы найти территории в 10 и даже в 20 раз более обширные, чем те 22500 кв. километров, которые необходимы для гаранти­рования жизни всего человечества,-последнее, сообразно с этим, могло бы без каких-либо затруднений достичь численности 15, 20, даже 30 миллиардов душ. Сколько чисто-земледельческих пространств имеется уже и теперь, где население, питающееся исключительно про­дуктами своей почвы, превосходить скученностью промышленные округа Западной Европы! В качестве примера можно привести остров ЦунъМин, где около 1200000 обитателей живут па 1475 кв. килом. и непре­рывно взрывают землю, чтобы извлечь из неё свой хлеб насущный.
Обращая внимание на то, что все соображения относительно численности населения земли в будущем отнюдь пе должны стоять впереди таковых о его качественном развитии, мы все же можем присоединиться к мнению такого осторожного исследователя, как Равенштейн, по которому емкость пашего земного шара определяется в 6 миллиардов душ населения. Впрочем, все подобные вычисления пе могут пметь серьезного значения, так как точкой отправления их является гипотеза, что современные условия труда не изменяются, и что земля будет заселяться мало-по-малу, следуя тому, как в настоящее время заселяются различные области Европы. Следует, однако, принять во внимание то основное соображение, что цивилизация отнюдь не имеет еще той интенсивности, которая предписывается наукою, и что возрастание добычи продуктов земной коры облегчит размножение рода человеческого в границах, которые теперь совер­шенно нельзя предвидеть. Кроме того, должно признать, что поверх­ность удобных земель, в настоящее время очень ограниченная, должна расшириться в чрезвычайно сильной пропорции, в одних местностях путем орошения почвы, в других - благодаря осушению её или искусственному смешению почв. Ведь, на самом деле, в преж­ния времена вовсе не существовало «удобных земель»: все они были созданы человеком, творческие способности которого не только не уменьшились, но, напротив, увеличились в чрезвычайной пропор­ции. Области, сделавшиеся в наши дни самыми плодородными, были некогда покрыты лесами и болотами; постепенно, от века до века, человек завоевывал заступом и плугом обширнейшие пространства и те самые части земной поверхности, которые не могли прокормить и одного единственного обитателя, жившего охотою и рыбною ловлею, дают в настоящее время пропитание тысячам жителей, даже каме­нистые поля или голые скалы, как, напр., на острове Мальте, стано­вятся плодороднейшими садами, в которых труд человеческий скры­вает в форме растительных веществ огромный запас солнечной
Человек и Земля, т. V. 22
теплоты. Каждый прогресс земледельческой пауки, получающий приме­нение на тех десяти миллионах гектаров, которыми человечество располагает в качестве возделанной почвы, дает чрезвычайное уве­личение количества пищевых веществ, добываемых человеком, и соответственно увеличивает и число потребителей. Именно та часть света, которая по всему своему существу лучше всего приспособлена к произведению растений и, следовательно, к пропитанию людей, едва затронута еще трудом на всем безграничном своем протяже­нии, и этот труд применяется здесь в значительной степени к про­изведению продуктов промышленности второстепенного значения для человека. Так, обширнейшие лесные пространства в тысячи квадрат­ных километров протяжением обладают нередко лишь немногими прогалинами, на которых человек занимается обработкою почвы и бросает в нее семена, дающие во сто раз ббльшую жатву, если только дикия травы не ногубят их немедленно. В Колумбии нередко группы хижин, в которых обитают туземцы-рыболовы, имеют единственными своими садами корзины с землей, подвешенные к ветвям высоких деревьев.


География-отнюдь не нечто неподвижное, она творится и перестраивается ежеднев­но,она изменяется ежеминутно в силу деятельности человека.
Глава вторауи-
РОСКОШ и УЖАС ГОРОДОВ,-ПЕРЕСЕЛЕНИЕ СЕЛСКИХ ЖИТЕЛЕЙ В ГОРОДА-РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ГОРОДОВ.-СЕТ ПРОМЕЖУТОЧНЫХ ЭТАПОВ.-НОРМАЛНЫЙ И НЕНОРМАЛНЫЙ РОСТ-ОРИГИНАЛНОСТ ГОРОДОВ,-ГОРОДА ПОЛИТИЧЕСКИЕ, ВОЕННЫЕ, ПРОМЫШЛЕННЫЕ,- ГОРОДСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ, -ГИГИЕНА И ИСКУССТВО.-ГОРОДА-САДЫ.
Кроме силы естественного притяжения, оказываемого землею, стремя­щеюся распределить людей равномерно по всей своей поверхности, существует в современном мире совершенно ей, повидимому, про­тивоположная сила, которая соединяет сотни тысяч и даже миллионы людей в некоторых узко-ограничепных пунктах, вокруг какогонибудь рынка, дворца, народной площади или парламента. Города, быв22*
шие уже значительными в самом начале эры железных дорог, сде­лались теперь городами колоссальными, невероятными скоплениями вы­тянутых в линии домов с бесконечною сетью улиц и переулков, бульваров и площадей, над которыми днем стоит сероватое облако дыма, тогда как ночью ярким световым столбом освещается небо. Вавилон и Ниневия древности вызывали изумление всех народов, по еще несравненно обширнее, сложнее и кипучее являются современ­ные Вавиловы, изобилующие и людским населением и чудовищными машинами. Подобно городам древности, одни проклинают их, другиепревозносят до небес. Руссо, оплакивая порчу сельских жителей, гибнущих в больших городах, называет последние «ямами для ловли рода человеческаго», тогда как Гердер видел в них «укрепленные лагери цивилизации», Рёскин же 9 судит о них сле­дующим образом, нападая в особенности на тот город, который в наши дни является самым большим и отнюдь не самым сквер­ным изо всех, именно на столицу великой британской империи: «Делать деньги-вот в чем великая задача англичан. Взгляните на их колоссальный грязный Лондон, шумный, грохочущий, дымный, воню­чий,-это отвратительное скопление раскаленных кирпичей, извергаю­щих яд из каждой своей поры. Вы думаете, что это город труда? Отнюдь нет, таковою не является ни одна его улица. Это величайший город игры, игры очень скверной, игры очень трудной, но все же пе более как игры... Эго колоссальный бильярд без зеленой покрышки, но с такими глубокими лузами, как бездонные пропасти,-он не более как бильярдъ»! Правда, все эти причитания людей, прокли­нающих города, справедливы, по также справедливы и прославления их другими людьми. Сколько живых сил угашается в этих горо­дах с нездоровым воздухом, со смертопоспыми миазмами, с не­прерывною борьбою, угашается либо из-за отсутствия применения сил, либо из-за взаимного уничтожения непавистью. Но в то же время не эти ли объединяющие людей города порождают новые великия идеи и являются источниками новых начинаний, из коих выросли пере­вороты, освободившие человечество от его старческих язв? «Еще имеется на свете гигантский бродильный чан,-это Парижъ», заявляет Барбье, а Гюго, с своей стороны, возвеличивает тот же Париж в стихах, полных энтузиазма: «Париж-мать-кормилица, к которой стекаются, чтобы питаться от неё идеями, целые поколения».
Многоразличная деятельность городов, направленная и ко злу и к добру, находит свое отражение в страстях и в непреклонной воле людей, бегущих из сел и небольших деревень в чаянии
1) Ruskin, «The Crown of the wild Olive», pp. 31, 32. Edit, de 1897.
найти жизнь более широкую, но нередко чахнущих и гибнущих в большом городе. Не говоря уже о людях, упорно ищущих нового и в силу этого направляющихся по доброй воле в тот или другой из современных Вавилонов, сюда причисляются те-и имя им легион,- кто привлекается к крупным населенным центрам подобно песчин­кам, несомым морскими волнами и отлагаемым на берегу. Сюда

стекаются крестьяне, лишенные своего клочка земли из-за покупки его каким-нибудь крупным собственником или из-за мимолетного каприза помещика, который вздумал превратить свои поля в пастбища или в место для охоты; сюда идут деревенские жители, поступающие в услужение к горожанам, которые их к тому приглашают, кор­милицы, кормящие детей вместо их матерей, рабочие, солдаты, чинов­ники п служащие, получающие квартиру в городе, и, вообще говоря, все, кто принужден подчиняться господам или скорее всего госпо­дину наиболее властному - экономической необходимости. Волей-не­волей они увеличивают своею персоною городское население.
Весьма любезно землевладельцы-моралисты советуют деревенским жителям оставаться прикрепленными к земле; по в то же время они же сами своими действиями отрывают крестьянина от почвы и создаютъ
для него столь невозможные условия существования, что он принужден бежать в город. Кто, спрашивается, уничтожил общинные владения, кто уменьшил, а затем и совершенно прекратил их права пользо­вания естественными угодьями, кто вырубил леса и заросли, лишив крестьян, таким образом, необходимого топлива? Кто обпес стенами свои владения, чтобы отметить образование земельной аристократии? За­тем, когда создались крупные промышленные предприятия, то не зе­млевладельцы ли собственники прекратили обращаться к мелким ку­старным производителям деревни, жившим там своим ремеслом? Когда у крестьянина не стало более общинных земель, когда пре­кратился сбыт его мелких промышленных изделии, и доходы его со­кратились, одновременно с возрастанием потребностей, удивительно ли, что бегство в город стало для пего неизбежной необходимостью? Так как крупные землевладельцы перестали пользоваться постоянно боль­шим количеством рабочих рук при работах на своих полях, то живущие земледельческим трудом принуждены были бежать из деревни, осужденные иначе на безработицу. Когда теперь земледельцу надо много рабочих рук для жатвы или для сбора винограда, он не обращается более к своим прежним клиентам, а обращается к той «бродячей армии» ирландцев, фламандцев, «гавашей», к этим без­вестным рабочим, которые появляются неведомо откуда, самое место рождения которых, язык и нравы никому не известны,-они исче­зают так же, как и появляются, не оставляя никаких следов.
Таким образом, огромное число людей привлекается в водово­рот больших городов, повинуясь при этом закону более могуще­ственному, чем их собственная воля: личный каприз каждого играет лишь чрезвычайно второстепенную роль в той силе, которая его при­тягивает. Что касается той относительно небольшой части людей, бе­гущих из деревни, которые направляются по своей воле в города, то они разлагаются па элементы очень неодинакового значения, так как каждый из таких беглецов ищет в городе того, что доста­вляет ему удовольствие, выгоду или более глубокое удовлетворение его личной жизни; эти же идеалы оказываются чрезвычайно различными у разных лиц. Немало есть таких людей, выселение которых с их родины положительно необъяснимо. Так, невольно поражаешься изумлением, встречая, папрпмер, где-нибудь в горах Юры, в Пи­ренеях или в Севеннах живописно расположенный домик, который брошен его владельцем и превращается в развалины. Его окружает, казалось бы, все, что должно бы заставлять любить это жилище. Рядом с ним развесистое дерево, помнящее отдаленных предков, приветливо манит под свою сень; ручеек хрустальной чистой воды бежит по зеленому лугу; все, что обнимает взор с порога жилища-тенистый
сад, луга, поля и рощи, принадлежало или и теперь еще принадлежит семье владельца; но она состоит всего лишь из двух стариков, напрягающих все свои слабые силы, чтобы поддержать хозяйство. Все, однако, гибнет, болота постепенно покрывают луг, сорные травы разрастаются по аллеям сада, жатвы уменьшаются с года на год, и на хозяйственных пристройках проваливаются крыши. Когда умрут старики, развалится и дом! Спрашивается, разве нет у них семьи, детей, внуков или хотя бы племянников, которые могли бы продолжать дело своих предков, вести его так, как они его вели? Оказывается, у них есть сын, но он относится с презрением к земле: он служит жандармом в каком-нибудь из дальних горо­дов и находит гораздо большее удовольствие в том, чтобы подби­рать на улице пьяных и составлять протоколы. Когда умрут его родители, он не будет знать, что делать с родными полями: они зарастут травою, и какой-нибудь крупный помещик купит их впо­следствии пли скорее получит почти даром, чтобы закруглить свои владения, предназначенные для охоты.
Если бы в этом одном заключались единственные причины сильного роста больших городов, то последние явились бы на­стоящими язвами общественной жизни, и мы имели бы полное право предавать их проклятию, как то делали пророки Израиля, про­клинавшие древний Вавилон. В таком случае должно бы признать за настоящие чудовища эти города, возрастающие со дня на день и с часу па час и запускающие свои длинные щупальца в самые отда­ленные деревни, их можно было бы назвать гигантскими вампирами, высасывающими человеческую жизнь. Каждое такое явление, однако, весьма сложно. Если худшие элементы, испорченные и павшие люди, сгорают или сгнивают быстрее в городской атмосфере наслаждений п пороков, то, с другой стороны, те, кто жаждет науки и ищет научиться мыслить, желает сделаться лучше, превратиться в писателя, в художника или даже в провозвестника какой-нибудь истины,-все эти люди устремляются в музеи, школы, в библиотеки городов и почерпают новые идеалы в соприкосновении с другими людьми, также охваченными высокими стремлениями,-все такие пришельцы заселяют также города и не их ли трудами, главным образом, продолжает двигаться колесница человеческой цивилизации? Когда города увеличиваются, человечество прогрессирует, когда они умень­шаются, социальному организму угрожают регресс и впадение в вар­варство.
Если не давать себе труда вдумываться, то можгио, пожалуй, вообразить, что города распределены совершенно случайным образом,
и на самом деле целый ряд рассказов свидетельствует нам о том, что основатели городов предоставляли случаю выбор местности, где будут возведены их домашние очаги, и будут возвышаться защи-
Я“ 483. Нормально отстоящие один от другого оседлые пункты.

Г. 200 000
о и 6 юкилом.
щаюиция город стены j полет какой-ниоудь лтищы, остановка в беге оленя, кораблекрушение, претерпенное мореходами, обусловливают по рассказам нередко постройку города. Столица Исландии Рейкьявикъ
возникла, таким образом, волею богов. В 874 г. бежавший из своего отечества Ингольф в виду Исландии бросил в море дере­вянное изображение божества домашнего очага и тщетно пытался сле-
№ 484. Ненормально отстоящие один от другого оседлые пункты.

i: 20000Q
0 1 S ИОКИЛОМ.
довать за ним,-опо исчезло из вида, п ему пришлось основать на берегу временный лагерь, и лишь позднее, три года спустя, он на­шел в другом месте выброшенного на берег деревянного идола и перенес туда город, который оказался расположенным столь выгодно,
насколько вообще мог быть удобно расположен город в этой ужасной «стране льда».
Если бы земля была совершенно однородна по своему рельефу, по качеству почвы и по условиям климата, то города распределялись бы на ней, так сказать, геометрически правильно: взаимное притяжение, инстинкт общественности, легкость взаимного обмена вызвали бы их возникновение на равных друг от друга расстояниях. В том случае, когда область была бы совершенно плоска, и не имелось бы естественных препятствий, когда не существовало бы рек, особенно благоприятно расположенных гаваней, и не было бы разделения на отдельные политические единицы,-при таких условиях главный го­род возник бы непосредственно в центре страны; города второсте­пенного значения распределились бы вокруг него па равных между собою расстояниях, и каждый из них являлся бы центром своей собственной планетной системы из более мелких населенных пунк­тов, сопровождаемых роем деревень. Нормальное расстояние в один день пути должно было бы установиться на такой плоской равнине между отдельными городами: число «льё» проходимых обыкновенным пешеходом с рассвета до сумерек-12-15, соответственно числу часов в течение дня, составляет фстествеппое расстояние от одного города к другому. Однако, приручение домашних животных, затем изобретение экипажей и, наконец, применение к передвижению машин, постепенно или даже внезапно, видоизменило эти первоначальные расстояния: сперва время хода вьючной лошади, затем время пробега экипажа стало определять нормальное расстояние между крупными ско­плениями оседлого населения. Что касается деревень, то среднее между ними расстояние имеет в основе длину пути, которую может сделать земледелец с телегой, нагруженной сеном или снопами. Присутствие воды для скота, удобства перевозки плодов земных, вот что регули­рует расположение хижин с их скотными дворами и амбарами.
Во многих странах, населенных с давнего времени и сохра­нивших еще в распределении населенных пунктов первобытные расстояния, можно подметить в кажущемся хаосе расположения городов все же известный порядок, который очевидным образом регулиро­вался некогда шагами пешеходов. В Китае, в России, где железные дороги созданы лишь недавно, даже во Франции, можно констатировать поразительную правильность, с которою располагались городские насе­ления до того времени, как развитие горной и другой промышленности нарушило естественное равновесие ’) Таким образом, напр., главный город Франции, Париж, оказывается окруженным по окраинам и
1) Gobert, «LeGerotype .
вдоль побережий страны рядом крупных городов, которые по своему значению занимают второе после него место,-таковы Бордо, Иапт,
№ 485. Города Европы с населением не менее 100000 жителей.

и: згоооооо
о ТОО ИООО 2000 КИЛОГ'1 .
Поверхности кругов пропорциональны населению городов, причем приблизительно 150 тысяч жителей приходится на один квадратный миллиметр поверхности круга. На эту карту нанесены лишь пункты, имеющие население не менее как в сто тысяч жителей, при­чем по возможности нанесены и их предместья. Впрочем, некоторые города пришлось слить по нескольку в один общий круг. Вот эти группы: Саут-Шильдс, Гэтсгед, Сендерлэнд и Ньюкэстль.-Престон. Блэкберн и Бернли.-Галифакс, Брэдфорд и Лидс.-Биркенгед, Ольдгэм, Манчестер и Ливерпуль.-Дерби, Ноттингэм и Шеффильд.-Вульвергэмптон, Сальфорд и Бирмингем - Саѵтгэмптон, Брайтон и Портсмут вместе с Лондоном.-Гаага и Роттеодам.-Гент, Антверпен и Брюссель.-Рубэ и Лилль.-Альтона и Гамбург.-Шенеберг, Риксдорф, Шарлоттенбург и Берлин. -Бохум, Гельзенкирхен, Бармен, Эльберфельд, Дортмунд, Дуйсбург, Эссен и Дюссельдорф.
Руан, Лилль, Нанси, Лион. Старинный финикийский, затем греческий город Марсель принадлежит по своему происхождению другой фазе
истории, чем города, бывшие галльскими и потом сделавшиеся фран­цузскими; однако, и его положение стоит в полной гармонии с распо­ложением их, так как Марсель находится на конце того идущего к Средиземному морю луча, который по длине своей равняется двойному расстоянию между Парижем и крупнейшими городами-планетами его планетной системы. Между столицею и городами второго порядка воз­никли также в равных один от другого расстояниях города мень­шего значения, но все же довольно большие-они разделены двумя днями пути, т.-е. 25-30 <лье>: таковы Орлеан, Тур, Пуатье, Ангу­лем. Наконец, на половине пути между каждым из этих двух центров третьего порядка сформировались города еще более скромные, отмечающие середину дневного пути-Этамп, Амбуаз, Шательро, Рюффек, Либурн. Таким образом, путешественник, пересекающий Фран­цию, находил поочередно сперва город, в котором можно было немного отдохнуть, и затем город, в котором можно было уже вполне под­крепиться: первый удовлетворял потребности пешехода, второй всад­ника. Почти на всех дорогах это правильное чередование городов повторялось одинаковым образом, являясь вполне естественным, так как оно регулировалось шагами людей и ходом лошадей и экипажей.
Неправильности в распределении этих этапов объясняются все различными чертами рельефа, направлением рек, тысячами контра­стов географического характера. Природа земли прежде всего является началом, определяющим выбор людьми места для возведения жи­лищ. Населенный пункт может возникнуть лишь там, где родится хлеб; основывающие его избегают бесплодных песчаных про­странств, каменистых местностей, твердой глинистой почвы, трудной для вспахивания, и он вырастает как бы сам собою, по соседству с землями рыхлыми, легкими для обработки, причем опять-таки удаляется от областей низменных и сырых, хотя бы они были чрезвычайно плодородными: история земледелия показывает не мало примеров тому, что такия рыхлые наносные почвы все же заставляли человека избегать их вследствие крайней своей вредоносности для здоровья; они были обработаны лишь общими трудами всех в очень поздние периоды жизни человечества.
Земли, слишком неодинаковые по своей природе, равно как п земли, слишком бесплодные, не привлекают к себе населения и препятствуют или задерживают даже основание городов. Ледники, снега, холодные ветры, так сказать, изгоняют население из суро­вых горных долин: естественным стремлением городов является основание их непосредственно за границами областей, неблагоприят­ных по своей природе, на первом же пункте, который только ока­
жется удобным у самого выхода из долины. Каждый поток, каждая река, в свою очередь, обладает прибрежным городом в более низкой части своего течения, где её русло внезапно расширяется, разветвляется на множество рукавов, бегущих среди каменистого ложа. Слияние двух, трех илп четырех речных долин дает начало уже более крупному оседлому пункту, который тем более значителен, при всех прочих равных обстоятельствах, чем обильнее воды, сливающиеся между собою. Может ли быть, например, положение города более естественным образом намеченное, чем, например, положение Сарагоссы па середине течения Эбро, ^при слиянии двух долин, в которых текут Галайо и Хуэрва. Точно также Тулуза, столица юга Франции, занимает место, которое уже ребенок мог бы указать на карте, как место встречи народов,-там начинается речное судоходство выше слияния верховьев Гаронны с реками Арьеж и Лэр. Базель и Женева также расположились на обоих западных углах Швейцарии, па тех великих миграционных путях, которыми следовали различные переселяющиеся народы, а на южном склоне Альпов все долины без исключения у своего выхода снабжены городом, сторожащим этот выход; такие огромные города, как Милан, отмечают собою эти точки схождения долин, а верхняя часть долины реки По, образующая три четверти огромного круга, имеет своим естественным центром город Турин.
В нижнем течении реки возникновение городов обусловли­вается аналогичными условиями внешней среды: при слиянии двух рек или в месте расхождения трех-четырех судоходных путей или сухо­путных естественных путей сообщения возникает город. В дру­гих местах образуются оседлые пункты там, где неизбежно является остановка путешественников: у быстрин, водопадов, скалистых ущелий, где приходится останавливаться баржам или даже перегру­жать товары; узкия места рек, где совершается переход с берега па берег, являются также местностями, предназначенными самою при­родою для возникновения деревни пли даже города, в особенности если и другие преимущества добавляются к тем, которые обусловлены сужением реки. Иногда сильно выраженный загиб реки, приближаю­щий её долину к другому центру деятельности населения, расположен­ному в бассейне другой реки, может также привлекать к себе боль­шое число жителей, так, например, Орлеан должен был возник­нуть па берегу Луары, которая течет здесь к северу по на­правлению к Парижу, точно также Царицын возник в той части Волги-, которая приближается к Дону. Наконец, на каждой реке особо важным жизненным пунктом является местность, соседняя с её устьем, где прилив останавливает и задерживает поверхностное
течение, и где суда, спустившиеся по реке, встречаются естественным образом с морскими судами, пересекшими обширные морские про­странства. По составу гидрографических условий это место встречи реки с морем может быть сравнено с основанием дерева, где ствол его отходит от глубоко вдающихся корней,-таково нормальное
№ 486. Пустынное побережье Каролины.

1: 5 ооо ооо
положение многих крупных портов Западной Европы, находящихся у бе­регов открытого моря-таково поло­жение Гамбурга п Лондона, Антверпе­на п Бордо.
Вырезы побе­режья оказывают также влияние на распределение городов.Некоторыепесчапые берега, лишь слабо выгнутые, со­вершенно недоступ­ны для кораблей за исключением разве редких дней полного штиля,- пх по возможности избегают обитате­ли внутренней ча­сти контипента, рав­но как избегаетъ
О 50 100 200 КИЛО М. 11 МОрЯК, ПуСКЯЮ-
щийся по океану. Таким образом, например, берег в 220 километров длины, про­стирающийся по прямой линии от устья Жиронды до устья Адура, имеет всего лишь один единственный город-маленький Аркашоп, являющийся купальным и дачным местом, расположенным вдали
от берега, за стеною, образованною дюнами мыса Ферре. Точно также цепи песчаных отмелей и кос, которые окружают Каролину па ат­лантическом побережье, позволяют между Норфольком и Уильмингтоном развиться лишь ряду мелких бедных деревушек, которые поддерживают с большими затруднениями полную опасности торговлю
между этими пунктами. В других прибрежных странах острова и островки, подводные скалы и мысы, равно как полуострова, образо-
Я« 487Л Побережье с многочисленными гаванями.

1: 5 ооо ооо
о 100 200 зоокилом.
ванные тысячами врезанных в берег заливов, препятствуют точно также появлению городов, несмотря на все преимущества, какими
обладают глубокия и хорошо защищенные воды. Чрезмерная суровость природных условий не позволяет большому числу людей распола­гаться здесь с удобствами. Наиболее благоприятные места на берегу это те, где берег при умеренном климате хорошо доступен, как извне, так и изнутри, для всевозможных способов передвижения- доступен и для судов и для повозок.
В качестве полного контраста прямолинейному берегу Ландов, почти лишенному городов и деревень, можно привести побережье Средиземного моря в области Лангедока между дельтою Роны н устьем Оды. В этой области сильно населенные центры столь сильно приближаются один к другому, как этого нигде не наблюдается в остальной части Франции, несмотря на то, что густота населения на квадратный километр не превосходит нормального распределения па территории. Причины появления такого ожерелья из городов должно искать в географическом строении данной области. Путь, которым следовали жители Италии, когда они направлялись в Испанию или в Аквитанию, стремился избежать равным образом как крутых гор внутренней части страны, так и болот, соленых озер, речных устьев побережья. Высокая, крутая, очень слабо населенная и чрез­вычайно негостеприимная часть страны, которая ограничивает с юга цепь Севеннских гор, начинается по соседству с самим морем, и вследствие того все движение истории оказывалось отброшенным на этот путь средиземноморского побережья. С другой стороны, торговля должна была искать местностей легко доступных, либо у устьев рек, на­пример, Оды или Эро, либо в бухтах, защищенных искусственным образом выстроенными молами. Именно в силу таких требований основалась Иарбонна, которая в известный период, когда она была самым населенным городом Галлии, пользовалась мировым могуще­ством; также основался город Безье, процветавший во время фини­киян и являющийся еще и теперь одним из крупных земледельче­ских рынков Франции; сюда же должно отнести Агд, греческий город, значение которого перешло к Сетту, другому городу греческого проис­хождения; Монпелье, интеллектуальная столица южной Франции, в ко­торой сарацины и евреи явились первовестниками эпохи Возрождения. Далее лежит еще ряд городов, и через старинный Ним, распо­ложенный у древнего акведука, мы переходим в долину Роны, где лежат города Авиньон, Бокэр и Арль.
Все природные условия,-почвенные, географические, климатиче­ские,-оказывают хорошее или дурное влияние на развитие городов. Каждое преимущество увеличивает их притягательную силу, всякий недостаток ее уменьшает. Величина городских поселений точно изме­ряется суммой их естественных преимуществ, принимая, конечно.
что исторические условия, среди коих шло их развитие, совершенно одинаковы. Так, два города, находящиеся один в Африке, другой в Европе, при прочих равных условиях, будут, однако, отличаться друг от друга, так как ход истории в местностях, пх окру­жающих, был различный; но, тем не менее, будет наблюдаться и некоторый параллелизм в судьбах этих двух городов. Аналогично

Марсель и его порт: вид с Notre-Dame de Иа Garde,
явлениям, наблюдаемым в небесном пространстве, два городских центра, находящихся на близком расстоянии, неминуемо будут вза­имно влиять друг на друга; при этом либо оба они будут процве­тать, если их интересы и преимущества взаимно дополняют друг друга, как, например, торговый цептр Ливерпуль и мануфактур­ный-Манчестер, либо оба будут взаимно подрывать значение соседа, если пх интересы одного порядка: таким-то образом, расположен­ный близ Бордо на Гаронне город Либурн, лежащий по другую сто­рону на реке Дордони, мог бы иметь почти такое же значение для торговли, как и Бордо; однако, соседство последнего повредило первому; Либурн совершенно забит своим соперником п в настоящее время утратил почти всякое значение для морской тор­говли, играя лишь роль сухопутного этапного пункта.
Следует отметить тот замечательный факт, что влияние геогра-
Человек и Земля, т. V. 23
фических условий может, подобно тепловой и электрической энергии, сказываться па расстоянии, может оказать воздействие вдали от сво­его очага п вызвать к жизни город в местности, которая по раз-
Я» 488. Порт в усы реки: Антверпен и Шельда.

и: и ооо.ооо
О ю 25 50КИЛ0М.
Навигация на Шельде чрезвычайно затруднительна вследствие песчаных банок, крутых поворотов фарватера, прибрежных течений и частых туманов. Несмотря на это, порт Антверпена чрезвычайно удобен. Порт Зеебрюгге недавно открытый для торговли и соеди­ненный морским каналом с Брюгге, должен оказать большие услуги бельгийской торговле, не нанося вреда Остенде и Антверпену.
пым причинам заслуживает предпочтения. В качестве примера можно привести три порта Средиземного моря, где дельты рек со­здают совершению особые условия для торговых городов: это-Але­ксандрия, которая, несмотря на свою отдаленность от вод Нила, является, тем не менее, торговым центром всего его бассейна, за­тем-Венеция, порт низменности По, и, наконец, Марсель, портъ
Ронской долины. Одесса, удаленная на двадцать километров от устья Днепра, является первым торговым портом юга России.
После качеств климата, почвы, свойства подпочвы играют также очень важную роль. Так, иной город в местности, с виду небла-
№ 489. Порт открытого моря: Сан-Франциско.

чаэ
и: иооо ооо
о ИО 25 50 НИЛ О м.
гоприятной для этого, быстро разрастается благодаря подземным богат­ствам, как-то: изобилию строительного камня, гончарной или скульп­турной глины, химических веществ, всевозможных металлов, мине­рального топлива. Так, например, Потози, Черро де Паско, ВиргпиияСити возникли в таких местностях, где никогда не был бы зало­жен город, если бы не местонахождение серебряных жил; МиртиръТидфиль, Крезо, Эссеп, Льеж, Скрантон обязаны своим существо­ванием каменному углю. Все естественные силы, ранее не использован­ные, вызывают к жизни новые города как-раз в таких местах, которые с давних пор избегались: либо вблизи водопадов, как, например, Оттава, либо в горах, в благоприятных условиях для 23*
получения электрической энергии, как, например, в долинах Швейца­рии. Каждое завоевание человека создает новые центры в таких ме­стах, где этого нельзя было предполагать, подобно тому, как каждый новый орган требует отвечающих ему нервных центров. Как быстро изменится современная картина распределения городов, когда человек овладеет искусством воздухоплавания! Теперь он отыски­вает па берегу моря удобные места для приема и стоянки судов; тогда он почувствует себя поднятым, как орел, в небесную высь, от­куда взор его будет обозревать бесконечное пространство.
По мере того, как увеличиваются владения культурного челове­чества, и его влияние оказывается на более значительных простран­ствах, города, принадлежащие более обширному организму, могут приобретать на придачу к своим природным преимуществам, обус­ловившим их возникновение, еще новые качества более общего зна­чения, которые обеспечивают им более важную роль в истории. Такимъто образом Рим, Париж, Берлин, как мы это видели, продол­жают приобретать самим фактом своего разрастания новые при­чины для своего роста и); и разве не то же можно сказать про Лон­дон, который в настоящее время является самым большим горо­дом в мире? Главная причина процветания Лондона, господствующее положение его порта при устье Темзы, открыла городу, который стал столицей соединенного королевства, возможность приобресть другие пре­имущества, которые иначе так и остались бы в потенциальном со­стоянии и никогда не были бы реализованы. Таким образом, шаг за шагом расширяя свое мировое значение, Лондон стал, в копце кон­цов, центральным пунктом, к которому сходятся живые нити со всех концов земного шара.
При развитии городов часто бывает, что расцвет или упадок этих сложных организмов идет весьма неравномерным темпом, как бы толчками, которые вызваны быстро протекающими историче­скими событиями. Так,-возьмем снова для примера Лондон,-мы видим, что при возникновении этого города местные преимущества его хоть и имели довольно важное значение, однако, не были бы в состоянии сами по себе доставить Лондону столь важное место, которое он занял среди других городов. Правда, его положение в равнине, хорошо защищенной с севера холмами, па берегу большой реки, в таком месте, где прилив и отлив облегчают периодичность нави­гации, нагрузку и разгружение товаров,-все эти условия оказывались для Лондона чрезвычайно благоприятны, чтобы дать ему перевес в борьбе за существование с другими городами Англии; но эти местныя
1) J. G. Kohl, «Die geographische Lage der Hauptstadte Europas».
преимущества получили свою настоящую ценность только тогда, когда римляне избрали этот пункт как место, в котором сходились все дороги, проведенные ими в разных направлениях по^южной части острова. Британский Рим возвышался как центр этой сети дорог. Но когда римские легионы должны были покинуть Альбион, и когда все пх «возвышенные дороги», high streeis, построенные между воен-

Крезо и его заводы.
иыми постами и портом, были заброшены, Лондиниум тем самым утратил все свое значение и стал самым обыкновенным городом Англии, все преимущества которого сводились, как и у многих дру­гих городов, к выгодным местным условиям; в течение двух столетий жизнь Лондона прошла совершению незамеченпой в истории и). Нужно было, чтобы возобновились сношения с континентом, и только тогда Лондон вернул себе свое доминирующее значение.
Являясь административным центром, средоточием придворной челяди, чиновников, полицейских, солдат и массы заинтересованных лиц, которые теснятся около сильных мира сего,-столпцы приобре-
1) Gomme, «Village Communities», рр. 48, 51; Green, «The Making of England», p. 118.
тают совершенно особую физиономию, так что их нельзя изучать как тип городских поселений: их развитие в значительной мере искусственное и не укладывается в нормальные рамки. Более правильные выводы можно сделать, наблюдая жизнь городов, которые обязаны своей исторической ролью почти исключительно географиче­ским условиям. Нет более благодарной работы для любознательного человека, как изучение биографии такого города, вид которого еще лучше, чем летописи, позволяет воочию констатировать последова­тельные изменения, которые протекали в пем из столетия в сто­летие, следуя известному ритму. Перед нашим умственным взором встают хижины рыбака и его соседа, садовника; две-три фермы были в то время разбросаны в поле, колесо мельницы вертелось под тя­жестью падающей на него воды. Позже сторожевая башня стала возвы­шаться на соседнем холме. По другую сторону реки, на отлогом берегу, где причаливал паром, была построена еще новая хижина; постоялый двор, лавченка расположились около домика паромщика и манили под свой кров прохожих и путников; впоследствии па ле­жащей по соседству ровной площадке расположился рынок. Тропинка, все шире и шире протаптываемая ногами людей и животных, спуска­лась от равнины к реке; другая тропинка, извиваясь, тянулась вверх по склону холма; па примятой траве полей стали обозначаться будущие дороги, и дома стали появляться на четырех углах перекрестков. Часовепька превратилась в церковь, сторожевая башня-в укреплен­ный замок, казарму или дворец; деревня разрослась в городок, затем в большой город.
Лучший способ изучить городское поселение, имеющее за собою долгую историческую жизнь, это-подробно осмотреть его в последо­вательности, отвечающей ходу его развития. Надо начать с места, где была его колыбель, освященного почти всегда преданием, и кончить осмотром его заводов.
Каждый город имеет свою особую индивидуальность, свою соб­ственную жизнь, свою физиономию, трагическую или скорбную у одних, веселую, жизнерадостную-у других. Поколения, которые сменяли в нем друг друга, оставили городу специфические особенности своего характера; город является коллективной единицей, и впечатление, ко­торое она производит на отдельного человека, может быть дурным или хорошим, враждебным или доброжелательным. Но, вместе с тем, город очень сложная единица, и каждый из его различных кварталов отличается от других своим особым характером. Раз­умное изучение городов с точки зрения их исторического развития и морального характера их учреждений, общественных и частных, позволяет судить о них, как мы судим об отдельном человеке:
можно установить, что составляет их главную характерную осо­бенность, и в какой мере онп оказали всей совокупностью своих особенностей влияние, полезное пли пагубное, на прогресс населения, которое находилось в сфере их влияния. Есть города, в которыхъ
490. Села земледельческие и промышленные.

и: 200000
0 1 и ИОКИЛОМ
процветает, повидимому, прежде всего труд; но опи могут своеобразно отличаться друг от друга, в зависимости от того, нормальное ли, или патологическое направление получило развитие местной промышлен­ности,-от того/ развиваются ли данные города при условиях довольно мирных, условиях относительного равенства и взаимной терпимости, пли же они вовлечены во все перипетии обостренной конкуренции, без-
порядочных спекуляций и жестокой эксплуатации класса пролетариев. Иные города на первый взгляд производят впечатление банальности, буржуазности, рутины, без малейшей оригинальности, без жизни; другие были построены для того, чтобы доминировать, чтобы задавить окрестную страну: это-орудия завоеваний и гнета; при виде их испы­тываешь чувство непроизвольного страха или отвращения. Третий род городов, имеющих всегда старинный вид, в том числе их со­временные кварталы, производят впечатление чего-то таинственного; в них чувствуешь себя несколько жутко, перенесенным в атмо­сферу другого столетия; на ряду с этим существуют города, вечно юные, располагающие к радостному чувству, где самое ничтожное сооружение получает оригинальные очертания, где дома имеют ве­селый вид, носят отпечаток поэзии, живут своей собственной жизнью на ряду с жизнью людей. Наконец, как много знаем мы городов, имеющих сложный облик, где каждый класс общества имеет по­хожие на себя кварталы, и которые в течение веков лишь весьма медленно изменяют свой характер и язык! Сколько известно нам унылых, жалких городов, при виде которых невольно наверты­ваются на глаза слезы!
Различие между городами ясно обнаруживается в характерных для них способах роста. Сообразно наиболее важным направлениям своих сухопутных путей сообщения, одни города раскидывают свои предместья, подобно щупальцам, вдоль дорог; другие, расположенные на берегу реки, растут вдоль берега, в местах, где причаливают и стоят суда. Нередко поражает своеобразное неравенство, наблю­даемое между двумя прибрежными кварталами, которые по своему по­ложению представляют, повидимому, одинаковые удобства для резиденции человека: причина отмеченного различия заключается в направлении течения реки. Так, например, судя по местоположению Бордо, тот­час же напрашивается мысль, что истинный центр жизни города должен находиться на правом берегу реки, в том месте, где воз­вышаются дома маленького бастидского предместья, по Гаронна, опи­сывая большую дугу, омывает своим течением набережную левого берега; ведь в ту сторону, куда направляется главная масса воды реки, туда должен перенестись также центр коммерческой и полити­ческой жизни. Население следует за течением вод и удаляется от илистых мелей правого берега. Железная дорога довершила дело; овладев предместьем, опа покрыла его по пересекающимся кругам рельсами и заставами и обезобразила множеством сараев и складов.
Нередко утверждали, что города имеют тенденцию непрерывно разрастаться по направлению к западу. Этот факт, который наблю­дается во многих случаях, легко объясняется в местностях, распо­
ложенных в Западной Европе, а также в тех, климат которых ей аналогичен; дело в том, что в таких местностях ветер чаще всего дует с западной стороны. Жители, которые селятся в квар­талах, обращенных в сторону, где воздух чище, могут меньше бояться разных болезней, нежели люди, живущие на противополож­ном копце города, где воздух, прошедший уже над трубами, над устьями сточных вод, над тысячами или миллионами жителей, зна-


Уголок возвышенной части города Каркассона.
чптельно менее чист и более вреден. Кроме того, не надо упускать из виду, что людям богатым, праздным, художникам, которые имеют полную возможность беспрепятственно наслаждаться красотами природы, чаще представляется случай созерцать красоту солнечного заката, нежели утренней зари: они бессознательно следуют за движе­нием солнца с востока на запад и по вечерам любуются его за­катом в сиянии роскошно окрашенных облаков. Но, вместе с тем, как много мы знаем исключений из только-что указанного нормаль­ного характера роста городов, соответствующего движению солнца по небесному своду! Форма поверхности и рельеф почвы, притягательная сила красивых местоположений, направление текучих вод, располо­жение некоторых кварталов, обусловленное нуждами промышленности и торговли, -все эти обстоятельства нередко заставляют людей, ку­пающихся в богатстве и роскоши, отворачиваться от западной сто­
роны города и селиться в других его концах. Примерами такого уклонения от нормального типа могут служить Брюссель и Марсель.
В силу самого факта развития городских поселений, жизнь последних, как и любого организма, склоняется в известный мо­мент к смерти. Повинуясь условиям времени, они неминуемо ста­реют, и на их место возникают новые города, охваченные нетер­пением жить в свою очередь. Несомненно, стареющий город сохра­няет, несмотря па это, некоторую живучесть, благодаря силе инер­ции, присущей тем, кто его населяет, благодаря рутине и притяга­тельному действию, которое всякий центр оказывает на свои окрест­ности; но, оставляя в стороне несчастные случаи, которые могут вызвать смерть города, так же точно, как и отдельного человека, все же каждый городской индивидуум не молодеет, не восстаповляется беспрестанно; это возможно лишь при условии затраты все бо­лее и более громадных усилий, но часто город оказывается не в силах удовлетворить этой настоятельной необходимости. Город дол­жен расширять свои улицы и площади, перестраивать, переместить или срыть свои стены, заменить старые строения, не имеющие отныне смысла, новыми сооружениями, отвечающими новым требованиям.
Какой-нибудь город в Америке с самого своего воз­никновения приспособлен к своей среде, тогда как состарившийся, загроможденный, загрязненный Париж должен обновляться чуть ли не ежедневно, и, при сложности условий существования, этот постоян­ный труд создает для него значительно более тягостное положение, сравнительно с новыми городами, как, например, Нью-Иорк и Чи­кого. Вот причина того, что в бассейнах Евфрата и Нила такие гро­мадные города, как Вавилон, Ниневия, Каир, последовательно изме­няли свое положение. Сохраняя, по крайней мере отчасти, свое исто­рическое значение, благодаря выгодным условиям местоположения, каждый из этих городов должен был оставлять свои устарелые кварталы и передвигаться дальше, чтобы уйти от своих развалин, и нередко также, чтобы избежать повальных болезней, обязанных своим возникновением скоплениям нечистот: оставленные места пере­мещающагося города обыкновенно бывают заняты могилами.
Известны и другие причины смерти городов, имеющие более ре­шающее зпачение оттого, что они вызваны самим ходом историче­ских событий; такая судьба постигла немало городов, некогда знаме­нитых: обстоятельства, аналогичные тем, которые вызвали город к жизни, подготовили ему неизбежный конец. Так, например, замена одной дороги или перекрестка другими, более удобными, может повлечь за собою упадок города, который обязан был своим ростом пу­тям сообщения. Александрия разорила Пелузу, Картагена-де-лас-ИИн-
диас подорвала существование Пуерто-Белле. Интересы торговли и опасность, угрожавшая со стороны пиратов, заставили переме-

Париж. Час обеда, квартал Тампля.
С картины В. Жильбера.
стпться много городов, построенных на скалистом побережья Сре­диземного моря. Некогда они были расположены па крутых утесах и
окружены толстыми стенами для защиты от феодалов и корсаров: теперь же они спустились со своих скал и широко расстилаются ва берегу моря: всюду «borgo> стала «marina»; Акрополь уступил место Пирею.
В папиих обществах, покоящихся па власти, политические учреждения нередко давали воле одной личности возможность оказы­вать преобладающее влияние па ход дел; поэтому не удивительно, что по капризу власть имущего, город появлялся иногда в таком месте, где бы он иногда сам по себе не возник. Будучи искус­ственно заложен на неподходящем месте, такой город мог раз­виваться только при условии громадной затраты сил и средств. Так обстроились с большими усилиями Мадрид, Петербург, перво­начальные избушки и поселки которых, предоставленные самим себе, без помощи Карла Пятого и Петра Первого никогда бы пе сдела­лись большими многолюдными городами, какими они являются в паши дни. Тем не менее, хотя эти города и были созданы деспоти­ческою волею, они, благодаря совместным усилиям людей, живут такой же жизнью, как если бы они возникли нормальным путем: не приспособленные по естественному рельефу занимаемой ими мест­ности к тому, чтоб сделаться важными центрами, указанные города все-таки стали таковыми благодаря тому, что к ним сходятся с разных концов дороги, каналы, рельсовые пути, корреспонденция, что в них гнездится центр интеллектуальной жизни. Ведь геогра­фические условия не являются чем-то непреложным, непременным: они постоянно поддаются переделке, в любой момент они видоизме­няются под влиянием деятельности человека.
Теперь уже не приходится более говорить о Цезарях, строителях столиц: крупные капиталисты и спекулаторы, президенты финансовых синдикатов,-вот кто является теперь в роли основа­телей городов. Можно видеть, как в течение какого-нибудь месяца воздвигаются на большой площади постройки, прекрасно оборудован­ные, превосходно распланированные: даже в школах, библиотеках и музеях пет недостатка. Еслп выбор места был удачен, то вновь созданные города вступают в общий поток жизни и занимают, как, например, Крезо, Барроу-он-Ферписс, Ден­вер, Ла Плата, видное место среди населенных центров; но если место для закладки было избрано неудачное, то город умирает вместе со смертью тех интересов, во имя которых он был создан: как только Чейеп-Сити перестал быть конечной станцией железной дороги, домики егостали располагаться дальше вперед, вдоль по линии последней, а Корсон-Сити исчезает, как только исчерпаны его серебряные рудники, которые привлекли жителей въ
эту ужасную пустыпю. Кроме того, если по капризу капитала делается иногда попытка основать город, который, под давлением более об­щих интересов, обречен на гибель, то тем самым гибнут мно­гочисленные группы населения, полные сил и желания жить. Ведь нередко можно наблюдать, как в пригородах многих больших городов какой-нибудь крупный банкир и землевладелец ежегодно

Город Эр на Лисе.
Эр выдержал в семнадцатом и восемнадцатом столетиях несколько осад; его укре­пления уже давно утратили свое значение.
увеличивает свои владения на сотни гектаров, как он постепенно превращает пахотную землю в плантации или парк с фазанами или крупной дичью, как он стирает с лица земли все деревушки и поселки, оставляя вместо них то здесь, то там несколько сторо­жевых будок!
К числу городов, которые созданы наполовину или даже вполне искусственно, и которые сами по себе не отвечают реальным по­требностям трудящагося общества, следует отнести также крепости, по крайней мере, те из пих, которые строятся в паши дни в больших централизованных государствах. Иначе обстояло дело в те времена, когда город заключал в себе все племя или предста­
влял естественное ядро нации: тогда он необходимо должен был защитить себя, сооружая окопы и стены, которые точно следовали очертаниям кварталов, и строя по углам сторожевые башни. В ту эпоху цитадель, где все граждане искали спасения в минуты грозной опасности, была пе что иное, как храм, построенный па вершине господствующего холма, как памятник, освященный статуями богов. Города, которые представляли двойной организм, как, напр., Афины, Мегара, Коринф, должны были защищать при помощи длинных параллельных стен даже промежуточную между обеими частями дорогу.
Вся совокупность укреплений, находясь в соответствии с харак­тером земной поверхности, гармонировала с пейзажем и принимала живописный вид. Но в наши дни крайнего разделения труда, когда военные силы стали па практике чем-то совершенно независимым от нация, и когда ни один штатский не смеет считать себя в праве высказывать свое мнение по вопросам стратегическим, большинство укрепленных городов имеет вполне некрасивые очертания, без всякой гармонии с неровностями земной поверхности, прорезывая местность по направлениям, оскорбляющим взор. Итальянские ин­женеры эпохи Возрождения, затем Вобан и его соперники, создавая свои укрепления, старались, по крайней мере, следовать правилам симметрии: некоторые из их сооружений имеют вид креста пли звезды с боковыми лучами и почками и красиво выделяются белыми стенами своих бастионов и уступов, па мирном покойном фоне зеленого пейзажа. Но нашп современные крепости не имеют уже претензий на изящество; эта забота не тревожит ума строителей. Дей­ствительно, с первого взгляда, брошенного на план укрепленного го­рода, видно, что он некрасив, даже отвратителен, совершенно не гармонирует с окружающей средою. Без малейшего согласования с контурами местности, не простирая своих ответвлений в окружающие поля, крепость выглядит как тело с ампутированными членами, при­чем эта участь постигла важные органы. Посмотрим, как безотрадна внешняя форма таких городов, как Страсбург, Метц, Лилль! По­следний из упомянутых городов был так стеснен своими укрепле­ниями, что он должен был, так сказать, вновь возникнуть вне зоны, охваченной военными сооружениями. Рубэ и Туркоэн дополняют группу укрепленных пунктов Лилля; в настоящее время стараются соединить эти три элемента в одно гармопическое целое при помощи широких бульваров.
Несмотря на красоту некоторых зданий, привлекательность его бульваров, оживленное население, Париж также принадлежит к числу городов, которые более или мепее обезображены грубыми крепостными стенами. Освобожденный от трех поясов своих укреплений, обра­
зующих ломано-овальную линию, город развивался бы согласно требованиям эстетики и целесообразности, оп принял бы более элегантный вид, соответствующий характеру его жизни.
Другая причина, обезображивающая в значительной мере наиши современные города, это развитие больших промышленных предприятий.
№ 491. Лилль, Рубэ, Туркозн.

1 : 250 000
0 2 5 10 И5КИЛ0М.
Вс^ обозначенные города имеют не менее 5000 жителей. Густота населения на данной территории, по обе стороны границы, равняется приблизительно 1000 человек на квадратный километр.
Вид почти каждого города омрачается одним или несколькими пред­местьями, которые усажены дымящимися трубами, прорезаны закопте­лыми улицами; в ших мы па каждом шагу встречаем громадные здания, слепые пли пронизанные бесчисленными окнами, расположен­ными по безобразной симметрии. Почва дрожит под усилиями рабо-
тающих полным ходом машин, под тяжестью ломовых телег и товарных поездов. Сколько городов встречаем мы, в особенности в молодой Америке, воздухом которых почти невозможно дышать, где все, что попадается на глаза, почва, дороги, стены, небо, пропи­тано грязью и угольной пылью! Нельзя ведь подумать без отвращения и ужаса о такой скученности шахт и заводов, какую мы встречаем в бесконечном и разбросанном Скрантоне, семьдесят тысяч жите­лей которого не имеют даже гектара земли, покрытого хотя бы грязной травой и закоптелой листвой, чтобы дать отдохнуть глазу от безотрад­ного зрелища заводов. А громадный Питсбург, полукругом опоясан­ный высокими предместьями, которые беспрерывно пылают и дымят: разве можно себе представить более загрязненную атмосферу, чем та, которая его окружает! Хотя, по словам местных жителей, город значительно выиграл в смысле чистоты, а улицы в смысле ясности воздуха, с тех пор как на заводах был введен в употребление газ.
Другие города, хоть и менее черные, по едва ли менее противны, благодаря железнодорожным компаниям, которые завладели улицами, площадями, бульварами, и локомотивы которых оглашают воздух своим пыхтением, свистом и давят на своем пути народ. Неко­торые красивейшие места земного шара совершенно испорчены; так, напрасно турист пытался бы прогуляться в Буфалло вдоль берега великолепной реки Ниагары: ему пришлось бы пробираться между рыт­винами, перекрещивающимися рельсовыми путями, илистыми канавами, кучами щебня, мусора и всевозможными городскими нечистотами.
Также точно варварская спекуляция обезображивает улицы, благо­даря несуразной распланировке почвы; предприниматели создают обширные кварталы, намеченные заранее архитекторами, которые даже пе потрудились посетить место предполагаемых построек и, уж конечно, пе дали себе труда справиться у будущих обитателей об их жела­ниях; здесь оии воздвигают готический храм для приверженцев епископальной церкви, там оии закладывают здание в романском стиле для пресвитериан, несколько дальше-нечто в роде пантеона для баптистов; они распланировывают улицы по квадратам и ром­бам, разнообразят па все лады вычурные очертания площадей и стили зданий, оставляя, вместе с тем, самые выгодные местечки для торговли вредными напитками. Вот поистине искусственно созданные города, построенные по банальному типу, которые па каждом шагу то тем, то другим свидетельствуют о бездарности и самомнении своих строителей!
Как бы то ни было, но каждый новый город тотчас стано­вится, хотя бы по тому, что жилища густо наставлены друг подле
друга, коллективным организмом, каждая
отдельная клеточка кото-

Несколько старых домов на «High-Streeb в Эдинбурге.
рого стремится развиваться в полном здравии,-первое условие здо­ровья целого. Из истории известно не мало фактов, которые учат, Человек и Земля, т. V. 21
что болезнь одних влечет за собою болезнь остальных, и что серьез­ная опасность грозит также дворцам, когда чума свирепствует в лачугах. Каждое городское управление знает, какое важное значение имело бы полное оздоровление города путем очистки улиц, устрой­ства покрытых травой и цветами площадок, усаженных большими тенистыми деревьями, путем быстрого стока всех нечистот и про­ведением чистой воды во все кварталы и все дома. В данном отно­шении города передовых стран соперничают друг перед другом в благоустройстве и проведении на практике или в испытании специальных способов очистки городов. Правда, города, как и го­сударства, имеют правителей, которых сама среда их располагает заботиться преимущественно о своих личных интересах; но важно уже то, что мы знаем, чтб нужно делать, чтобы городские организмы функционировали в один прекрасный день с механической правиль­ностью, в смысле заготовки съестных продуктов, снабжения чистой водою, теплотою, освещением, разного рода энергией, распространения знаний, равномерного распределения разных орудий производства и удаления веществ, ставших ненужными и вредными. Это идеал, до которого еще далеко; но, по крайней мере, существует уже не мало городов, достаточно благоустроенных, в которых гигиенические условия жизни стоят в среднем на более высокой ступени, чем в любой деревне, жители которой постоянно вдыхают запах гнили и навоза и не имеют ни малейшего представления об элементарных правилах гигиены.
Культурность жизни в городах выражается также в забо­тах об искусстве. Подобно тому, как некогда Афины, как Флорен­ция, Нюрнберг и другие свободные средневековые города, так и ка­ждый из современных городов заботится о своем украшении: даже самые скромные деревушки имеют свою колокольню, какую-нибудь колоппу пли скульптурной работы фонтан. Как грустны и скучны обыкновенно эти произведения искусства, скомпанованпые дипломиро­ванными профессорами, под надзором некомпетентной комиссии, чем более невежественной, тем более претенциозной. Истинное искусство всегда самостоятельно л не приспособляется к рамкам, положенным полицейским надзором. В муниципальных советах нередко имеется достаточно узких умов, которые часто поступают по методе какогонибудь Муммия, который, не задумываясь, приказал бы реставрировать испорченные картины своим солдатам; они воображают, что соблю­дением симметрии они достигнут красоты, и что точное подражание даст их городам Пантеон или храм Св. Марка. Ведь мы знаем в Европе город, строения которого делают его особенно банальным: это-Мюнхен; здесь на каждом шагу мы встречаем старательныя
копии с греческих и византийских памятников, этих шедевров, которым, однако, па Мюнхенской почве недостает соответствующей обстановки, духа, людей.
Если бы подражателям и удалось с буквальной точностью вос­произвести те памятники, которые им послужили моделями, то и тогда их труд был бы противен природе, так как нельзя понять зда­ния без условий времени и места, которые его создали. Каждый город имеет свою особую жизнь, свои характерные черты, свою характерную физиономию: как тесна должна быть связь между этими свойствами и характером его зданий! Отнимая у города его оригинальность и вод­ружая па его улицах банальные сооружения или памятники, противоречащие его современной роли и его прошлому, мы совершаем покуше­ние на представляемую городом коллективную индивидуальность! Вели­кое искусство состоит в том, чтобы, изменяя город применительно к новым потребностям времени, оставить ему все, что в нем со­хранилось живописного, достопримечательного, красивого от прошлых столетий; надо уметь удержать связь с жизнью и, вместе с тем, дать городу полное оздоровление и полезные сооружения, подобно тому как умелые, осторожные руки восстановляют здоровье больного. Таким-то образом, в городе Эдинбурге люди разума, художники и в то же время ученые, предприняли реставрацию замечательной улицы, назы­ваемой «High-Street» («Высокая улица»), которая спускается от укре­пленного замка к дворцу Голируд, соединяя оба господствующих пункта старинного города. Внезапно оставленная, во время переезда короля Иакова в Англию, придворными паразитами, камергерами, воен­ными, людьми, живущими удовольствиями, поставщиками, блюстителями закона, эта улица, уставленная богатыми домами, получила других обитателей: бедняки устроили себе здесь свои жилища, использовав по возможности экономно обширные залы дворцов и разгородив их грубыми перегородками. Через два столетия после оставления этой улицы, опа превратилась в груду полуразваленных зданий, с зловон­ными дворами, убежищ, охваченных лихорадками: население, одетое в пропитанные миазмами лохмотья, всегда в грязи, состояло большей частью из увечных, золотушных, малокровных людей. Утонченные пороки двора уступили место грубым порокам, во всей их отврати­тельной наготе. На эти-то вертепы направилась деятельность реставра­торов; они последовательно переделывали каждый дом, восстановляли лестницы с хорошими перилами, комнаты и капитальные дымовые ходы, устраивали всюду обильный приток чистого воздуха и света, провели в достаточном количестве воду вплоть до чердаков, укра­сили голые стенки зданий барельефами и орнаментами. Живописность зданий была сохранена полностью, даже увеличилась, благодаря баш24*
ням, колоколенкам, бельведерам; но на придачу к этой живопис­ности уже не было отвратительной вони и нечистоты; улицы, усеянные некогда всевозможными отрепьями, имеют теперь балконы, украшен­ные цветами и зеленью. Город снова расцвел, подобно тому, как цветок в саду вновь расцветает на ножке, без основательной пере­копки почвы вокруг его стебля.
Ио в обществе, где люди не уверены в хлебе насущном, где значительный процент жителей каждого большего города составляют бед­няки и даже голодающие, переделка нездоровых кварталов является только полумерой, если те несчастные, которые их недавно населяли, оказы­ваются выселенными из своих прежних убежищ и должны искать себе нового пристанища в пригородах; при этом они более или менее далеко разносят с собою зловредные испарения. Если бы эдилы города, все без исключения, были людьми с хорошим вкусом, если бы каждая реставрация и ремонт зданий производился безупречно, даже тогда во всех наших городах все-таки наблюдался бы тот же грустный и неизбежный контраст между роскошью и нпщетой, кото­рый является необходимым следствием того неравенства, той вражды, которая разделяет на-двое социальный организм. В противовес пышным роскошным кварталам встречаются в изобилии убогие дома, которые скрывают за своими наружными низкими и покосившимися стенами грязные дворы, отвратительные кучи мусора, жалкую облупив­шуюся решетнику. Даже в тех городах, в коих администраторы лицемерно стараются затушевать все эти ужасы, маскируя их при­личными побеленными заборами, даже там нищета проглядывает по­всюду: чувствуется, что там, за этими оградами, смерть совершает свое дело более жестоко, чем где бы то ни было. Есть ли среди на­ших современных городов такой, который не имел бы своего Witt-Chapel и своего Mile-End-road? Как бы красиво, грандиозно ни было городское поселение в целом, оно всегда имеет свои недостатки, явные нлп скрытые, свой изъян, свою хроническую болезнь, которая неминуемо влечет за собою смерть, если не удастся восстановить сво­бодное обращение крови во всем организме.
Как много городов, которым еще очень далеко до будущего идеала чистоты и эстетичности! Диаграмма, опубликованная в петер­бургском ежегоднике за 1892 год, дает разительный пример раз­меров гибели человеческих жизней в этой столице: начиная с 1754 года, когда число жителей Петербурга равнялось 150000, кривая увеличения населения в течение 126 лет поднимается до 950000 чело­век; между тем гипотетическая кривая населения, вычисленная па основании смертности и за вычетом лиц иммигрировавших, спу­скается до 50000 ниже нуля. Число рождений начинает превышать
число смертей только с 1885 года, т.-е. с года капитальной очистки города. А сколько в мире городов, как, например, Будапешт, Лима, Рио-де-Жапейро, стояло бы уже на пути к быстрому вымиранию, если бы приток людей деревни пе заполнял пустых пространств, оставшихся после умерших! Если у парижан род угасает через два или три поколения, то неужели в этом нельзя винить гибельную атмосферу города? Если среди польских евреев признается негоднымъ

Дом в Бурневилле, промышленном городе в окрестностях Манчестера
для военной службы значительно больший процент молодых людей, чем среди других национальностей, разве пе виноваты в этом города, в которых юноши вырастают в бедности гетто?
А сколько мы знаем людских поселений, над которыми небо кажется подернутым траурным флером! Кому случалось попасть в окутанный дымом город в роде Манчестера, Эссена, Крезо или Питтс­бурга, тот вполне может судить о том, что работа человеческих лиллипутов в состоянии затмить дневной свет, в состоянии осквер­нить красоту природы. Достаточно ведь сравнительно очепыиичтожиого количества не сгоревшего угля, достаточно непрерывного слоя сажи
толщиною в миллиметр и), в особенности если она примешивается к туманам, чтобы затемнить свет солнца. Темная атмосфера, которая иногда окутывает Лондон, пользуется вполне справедливой извест­
ностью.
Впрочем, оздоровление городских центров выдвигает много других вопросов, кроме вопроса о дыме, с которым в сущности

Рабочий квартал в Манчестере.
Тип английских s 1 u m s (глухих грязных улиц).
нетрудно справить­ся. Система удале­ния мусора и хозяй­ственных отбро­сов, очищение сточ­ных вод либо химическим пу­тем, либо рацио­нальным пользова­нием ими для удо­брения полей,-все эти вопросы далеки еще от удачного разрешения, и да­леко не всегда на них обращается до­стодолжное внима­ние; слишком много
муниципалитетов, повидимому, вовсе не интересуется этими вопросами. Выбор подходя­щего грунта для проезжих дорог, пе дающего ни пыли, пи грязи, рациональная организация перевозки грузов, также имеют влияние па общее состояние здоровья.
Многочисленные данные указывают на то, что прилив, который приносит к городам сельское население, может приостановиться и даже обратиться в отлив. Прежде всего, дороговизна квартирной платы в городе естественно принудила рабочих переселяться в при­городы; а владельцы предприятий могли только приветствовать такое выселение, так как оно должно было повести за собою понижение цен на рабочия руки. Велосипеды, раннее движение трамваев, рабочие'поезда, позволили тысячам рабочих и мелких чиновников жить, с неко­торой материальной выгодой, на воздухе, менее насыщенном угле­кислотой. Так, в Бельгии сельские общины большего числа округовъ
1) Ch. Dufour, Bulletin de Иа Soc. Vaudoise des Sciences Naturclles, juinsept. 1895, p. 145.

Дом для рабочих в Личворт.
Новый город-сад в 50 километрах от Лондона.
сохранили у себя свое население благодаря распространенности «не­дельных купоновъ». В 1900 году насчитывалось не менее 150000 ра­бочих, которые ночь и воскресения проводили в своих деревнях, а каждый будний день отправлялись работать, подчас на расстояние в 50 километров-недельный абонемент стоимостью в 2 фр. 25 сапт., - на завод или фабрику какого-нибудь отдаленного города. Но этим вопрос не разрешается успешно, так как глава семьи изнуряет свон силы вслед­ствие длинных пе­реездов, плохого питания, сокращен­ного ночного отды­ха, и к тому же санитарное состоя­ние деревни пред­ставляет такую же задачу, как и оздо­ровление городов и).
Но это не все: электричество, полу­чаемое при помощи проточной воды,обе­щает заменить со­бою уголь и пове­сти к тому, что заводы будуть рассеяны вдоль по течению воды. Таким-то образом, мы видим, что город Лион, представляющий столь сильный притягательный центр с точки зрения труда и промышленности, ежегодно теряет несколько тысяч своих жителей, но совсем не потому, чтобы его благосостоя­ние падало, а оттого, что богатые владельцы текстильных и других предприятий распространили область своей деятельности во все соседние департаменты и даже в Альпы,-всюду, где водопады и пороги дают им необходимую движущую энергию.
В сущности говоря, весь вопрос об улучшении гигиенических условий в городах поглощается вопросом социальным. Настанет ли время, когда все люди без исключения получат возможность ды­шать чистым воздухом в достаточном количестве, пользоваться полностью солнечным светом, наслаждаться прелестью тенистых деревьев и благоуханием роз, свободно прокармливать свою семью,
1) Ешии Vandervelde, L’exode rural.
без боязни остаться в один прекрасный день без хлеба насущ­ного? Если этому действительно суждено сбыться, то только тогда города получат возможность подняться до своего идеала, претерпеть изменения, вполне отвечающие потребностям и желаниям всех, стать вполне здоровым и прекрасным организмом.
Вот те требования, которым стремится ответить город-сад. И, действительно, интеллигентным предпринимателям, архитекторамъноваторам удалось создать в Англии, где жилища городской бед­ноты отличались особой отвратительностью, известное число городов, в которых условия жизни для бедняков столь же здоровы, как и для богатых. Порт-Сенлайт, Бурневилль, Личворт, конечно, резко отличаются к лучшему от slunis (глухих, грязных улиц) Ливерпуля, Манчестера и тому подобных городов; незначительный процент смертности в этих поселениях позволяет им соперни­чать в данном отношении с самыми роскошными кварталами на­ших столиц: 10-12 смертей ежегодно на 1000 жителей; однако, всегда бывает так, что только привилегированные живут в городахъсадах, и добрая воля филантропов пе в силах победить послед­ствий, вытекающих из антагонизма, существующего между Капиталом и Трудом.
Нет необходимости обращаться к созданиям нашей эпохи, чтобы найти трогательные доказательства тому стремлению к краси­вому, которое испытывали многие села наших предков и которое удовлетворяется только достижением гармонического единства. Можно привести, как пример, общины полабов, племени славянского про­исхождения, которое жило в бассейне реки Иетцы, ганноверского при­тока Эльбы. Здесь все дома были расположены на известном расстоянии друг от друга, на большой овальной площади, посреди которой находился небольшой пруд, дубовая или липовая роща, не­сколько столов и скамеек из камня; каждый домик, увенчанный высоким шпилем, поддерживаемым выдающимися балками, был обращен своим фасадом к площади, над дверьми находилась надпись биографического или нравоучительного содержания. Зелень окружающих жилища садиков сливалась в прекрасный пояс те­нистых деревьев, который прерывался только в том месте, где лежала дорога, связывавшая площадь с большой дорогой; вдоль этого-то пути сообщения с другими поселками строились церковь, школа и гостиница 9’
В некоторых больших городах население настолько скучено, что на один гектар приходится более чем тысяча человек, какъ
1) D-г Tetzner, Globus, 7 avril 1900.
Скученность населения в городахъ
377
это наблюдается в некоторых парижских кварталах; в Праге № 492. «Slums> Манчестера и СальФорда.







и : 50 ооо
--~ - ~ _-и
0 12 3 КИЛОЮ.
Согласно работе Т. Р. Марра („Housing condltions in Manchester and Salford"), дома, обо­значенные черной краской и штриховкой 1 и 2, должны исчезнуть вследствие своего скверного санитарного состояния. Остальные жилища сравнительно здоровы.
скученность масс еще более значительна: в Ныо-Иорке, в 1896 году, быстрое размножение людей могло привести к чрезвычайной густоте
населения, а именно 1860 человек на один гектар, на площади в 130 гектаров и). Деревни, расположенные вокруг городов, которых военный гений не окружил недоступной для населения границей, по­крываются виллами и домами. Привлекаемые к своему естественному центру, земледельцы все более и более приближаются к сплошному скоплению зданий, каким является город, образуя вокруг него густо населенный пояс: вынужденные, вследствие этого, довольствоваться меньшим пространством для своих жилищ и культур, они начи­нают вести более интенсивное хозяйство; из пастухов они стано­вятся земледельцами, из земледельцев огородниками и садоводами. Демографические таблицы наглядно показывают это явление: рассе­ление сельских жителей кольцом вокруг городов и переход их к садоводству и огородничеству. Таким-то образом, город Бай­рейт опоясан зоной, в которой густота населения доходит до 109 жи­телей на квадратный километр; вокруг Бамберга густота населе­ния достигает 180 человек па километр, а между тем почва, на которой собралось это количество жителей, не представляла первона­чально по своим качествам большой цены: представляя смесь песка и торфа, опа некогда была годна только для произрастания хвойных растений; в настоящее время эту землю превратили в образцовую садовую почву 2). В средиземноморской области случается, что тяготение к городу, вместо чтобы увеличить густоту населе­ния пригородов, напротив того, уменьшает ее. Громадное преиму­щество иметь возможность обсуждать общественные интересы превра­тило всех в городских жителей. Стремление к agora, как в Гре­ции, или к участью в жизни муниципиев, как в Италии, привле­кает жителей к центральной части города, где обсуждаются обще­ственные вопросы, и притом значительно более горячо на местах про­гулки публики, чем в доме городского управления. Таким-то обра­зом, в Провансе мелкий собственник, вместо того, чтобы жить в деревне, остается, несмотря на все, закоренелым «горожаниномъ». Хотя у него есть свой загородный дом, он не живет в своем сельском уголке, но перебирается в город, откуда он может отправляться в виде прогулки к своим деревням и попутно со­брать с них плоды. Сельские работы для него вещь второстепен­ная 3).
Как вполне естественная реакция против ужасающих разме­ров гибели человеческих жизней, против унижения стольких лич-
1) Lawrence Corthell, Revue scientifique, 27 juin 1896, p. 815.-2) Chr. Sandler, «Yolks-Karten», p. 1.-3) Edmont Demolins, ностей, против порчи стольких наивных душ, вываривающихся в № 493. Кварталы Нью-Иорка.
(Си. стр. 377).

1: юоооо
о I 3 6КИЯ0М.
Штриховка 1-9 показывает густоту населения в городе Нью-Иорке по кварталам;! отве­чает 250-500 жителям на 1 гектар; каждая дальнейшая ступень-на 250 человек больше; цифра 9 отвечает 2250-2500 человек на 1 гектар.
«адском котле>, реформаторы требуют уничтожения городов и добро-
вольного перехода всего населения в деревню. Нет сомнения, что в культурном обществе, решительно желающем возрождения челове­чества при помощи переноса жизни в деревню, такой поворот сам по себе был бы возможен, так как, приняв в рассчет только сто миллионов квадратных километров земной поверхности, вполне годной для приятного и здорового местопребывания, исчисляя по два дома на квадратный километр с семью-восемью обитателями в каждом, мы увидим, что этой площади уже хватает для помещения всего человечества; но человеческая природа, первый закон которой- стремление к общественности, не могла бы приспособиться к та­кой разрозненности. Конечно, людям нужен шелест деревьев и журчание ручейков, но им нужно также общение со многими из себе подобных, со всеми: весь земной шар становится для челове­чества громадным городом, который один только может его удовле­творить.
В настоящее время ничто не указывает на то. что существую­щие громадные скопления зданий достигли своих предельных разме­ров: совсем напротив. В странах, недавно заселенных, где группировка людей совершилась самостоятельно и применительно к современным интересам и вкусам, города имеют сравнительно гораздо более значительное население, чем города старой Европы; не­которые большие центры заключают более четверти или трети населе­ния всей страны. По сравнению со своим поясом притяжения, Мель­бурн оказывается более крупным городом, чем Лондон, так как окрестные жители его более подвижны, и их ненужно, как в Англии, отрывать от деревни, где они пустили прочные корни в течение ве­ков. Однако, это исключительное явление избытка населения в австра­лийских городах зависит в значительной мере от разделения сель­ской почвы на обширные поместья, в коих иммигранты пе нашли себе места: они были оттеснены от латифундий к капиталам и)Как бы то ни было, но дело переселения становится все более и более лег­ким, и разрастание, например, Лондона в состоянии будет протекать непрерывно с незначительной затратой сил. В начале двадцатого столетия этот город заключает не более одной седьмой части насе­ления Британских островов; нет ничего невозможиого, что Лондон также приобретет со временем треть или даже четверть населения всей страны; тем более, что Лондон является притягательным центром не только для всей Великобритании и Ирландии, по, вместе с тем, представляет главный рынок Европы и значительной части коло­ниального мира. Если в будущем по нижнему течению Темзы, либо при
1) J. Donain-Darrays, «Questions diplomatiques et coloniales», 1-er fevr. 1903.
Рост БОЛШИХ ГОРОДОВЪ
381
устье Гудзона или в каком-нибудь другом соответствующем месте скопится до десяти-двадцати миллионов жителей, то в этом не будет ничего удивительного; надо даже подготовлять к этому свой ум, как к явлению, вполне нормальному в жизни общественных соединении. Разрастание крупных притягательных очагов населения может осу­ществиться только в ту эпоху, когда сила притяжения каждого центра на жителей промежуточных пространств придет в равновесие. Но тогда движение пе остановится: оно превратится, мало-по-малу, в тот непрерывный обмен населения между городами, который наблюдается уже теперь, и который можно сравнить с движением крови в чело­веческом организме. Нет никакого сомнения, что новые функции да­дут начало новым организмам, и города, уже столько раз подвер­гавшиеся реформированию, должны будут появиться еще раз в но­вом виде, соответствующем всей экономической и социальной эво­люции.


Ход истории не прекращался на берегах Средиземного моря.
Глава третьр.
НАЦИОНАЛНОЕ ТЩЕСЛАВИЕ.-ЛАТИНСКИЕ НАРОДЫ,-СРЕДИЗЕМНОМОР­СКИЙ ВОСТОК.-БОЛНОЙ ЧЕЛОВЕК. - ГРЕЦИЯ.-ИТАЛИЯ.-ПИРЕ­НЕЙСКИЙ ПОЛУОСТРОВ.-ФРАНЦИЯ: её КОЛОНИИ, ДЕЛО ДРЕЙФУСА. ПАРИЖ И ПРОВИНЦИЯ.-ОЛИГАНТРОПИЯ.-СЕВЕРНАЯ АФРИКА.-МАРОККО И САХАРА.-ГЕРМАНИЯ: МОРСКИЕ ВООРУЖЕНИЯ, ВНУТРЕННИЕ ВОДНЫЕ ПУТИ.-АВСТРО-ВЕНГРИЯ.-БЕЛГИЯ.-ГОЛЛАНДИЯ.-СКАНДИ­НАВИЯ.
Подобно тому, как индивидуум, в своем инстинктивном стремле­нии к самосохранению, отвергает идею о смерти и создает в своем воображении мечту о личном бессмертии, так же точно и нации не хотят допустить мысли, что они могут исчезнуть: неизбеж­ные перевороты, революции и катастрофы, обязаны так сказать, уважать их существование. они пе только желали бы продолжать жить, но каждой из них хотелось бы играть первенствующую роль, если не во всех,
то, по меньшей мере, в некоторых отношениях стоять на первом месте. Охотно подшучивают над Францией за то, что она называет себя «Великой Нацией», но кто же из её соседей пли отдаленных соперников не мнит себя достойным этого титула? Разве Англия не является господствующей нацией на море, не опоясывает весь мир кольцом своих колоний, из коих одна или многие в любое время освещаются солнцем, находящимся в зените? Разве заатлантическая «Апгло-Саксония» но хвалится тем, что она среди всех наций самая смелая и самая изобретательная, самая пригодная для открытий и про­гресса? Разве Германия не считает себя первою нацией по мощи своего гения и шпроте своей мысли? «Святая Русь» именует себя великой поглотительницей царств и империй, всемирной наследницей всех государств Старого Света. Китай-это великий прародитель, бессмерт­ная нация, а Япония, империя «Восходящего Солнца», обольщается мыслью, что ей дана в удел необъятность времен. Имеются также нации, которые с особенным удовольствием восхваляют свое про­шедшее, потому что они должны признать, что в настоящем они за­нимают далеко не первое место. Греция гордится тем, что она яв­ляется страною Платона и Аристотеля, Геродота и Фукидида, Эсхила и Софокла, Апеллеса и Фидия, а Рим говорит о своем былом мо­гуществе над всем известным тогда миром и властвует даже ныне во многих странах влиянием своего языка, своего духа, своей рели­гии, своей морали и права. Наконец, даже маленькия государства пред­полагают за собою, по крайней мере, одно превосходство; с полной наивной искренностью швейцарцы поздравляют друг друга во время национальных праздников со своими добродетелями, и даже вечно блуждающий еврейский народ, носящий свое отечество на подошве са­пог, провозглашает себя «Избранником Божиимъ».
Чтобы придать больше веса своим претензиям па превосходство,' патриоты каждой нации любят ссылаться на более обширную группу человеческого рода, давая ей, конечно, неправильно, название «расы», имеющее очень растяжимое значение. Народы побережья Средиземного моря, которые участвовали в древней римской цивилизации, называют себя обыкновенно «латинскими», как-будто языки, на которых они гово­рят, итальянский, испанский, португальский, французский, румынский, устанавливают некоторую духовную преемственную связь меледу ними и древними обитателями Лациума; обыкновенно к этой пресловутой латинской расе приобщают даже греков Европы, островов Архипе­лага и Малой Азии, причем за ней признают естественное первенство в землях северной Африки и Мавритании, так как живущие в последних берберы слишком малочисленны, чтобы за ними признали право представлять собою особую расу.
Мало того, к латипцам причисляют добрую половину наро­дов Нового Света, т.-е. все народы, имеющие очень смешанное про­исхождение: белые, краснокожие, чернокожие, которые говорят по-фран­цузски, испански или португальски, живущие на Антильских островах, в Мексике, Центральной Америке и па всем . американском мате­рике к югу от Панамского перешейка.
Вне латинского мира, те народы, которые боролись наиболее энер­гично с могуществом Рима и, в конце концов, сломили его, а именно германцы, занимающие большую часть средней Европы, обра­зуют, по их мнению, другую расу, к которой на севере примы­кают, в качестве подрасы, скандинавцив и датчане, жители Швеции, Норвегии и Исландии. Кроме того, германцы причисляют к своей расе все те племена, которые населяют Британские острова, Соеди­ненные Штаты и Канаду и получили название «апгло-саксонцевъ»; по­следние, в свою очередь, полагают, что представляют самостоятель­ную расу, которой принадлежит первенствующая роль в мире.
Славяне восточной Европы, захватывая на западе Германию, на юго-западе Австро-Венгрию и Балканский полуостров, на юго-востоке кав­казские области, а на востоке обширные пространства Азии, включают под общим именем славянской расы также немало покоренных наро­дов. Наконец, господствующие в мире с европейской культурой на­ции соглашаются уделить около себя место пятистам миллионам ки­тайцев, ппдо-китайцев, монголов, под названием «желтой» расы.
Что касается японцев, то классификаторы находятся в затруд­нении: следует ли их поместить среди «желтыхъ», к которым они принадлежат по своему происхождению, цвету, языку, традициям, или же, быть-может, их следует отнести к «англо-саксонцамъ», с ко­торыми они тесно связаны в политическом отношении, и нравы которых они стараются перенять? Также точно, под какой рубрикой надо поместить триста миллионов индусов и дравидийцев? Обыкно­венно склонны видеть в них просто-на-просто ветвь англо саксон­ской «расы», которая имп управляет.
Со второй половины девятнадцатого столетия многие представители так называемой «латинской» расы охвачены до известной степени пессимистическим настроением и принимают, повидимому, за аксиому мысль, что «латинский дух иссякъ», что гений расы окончательно исчерпан. Такия вздорные предположения могут быть объяснены не иначе, как чувством оскорбленного тщеславия. Быстрые и решитель­ные успехи германской армии во время войны 1870 года, бесспорное превосходство той пли иной нации, германской, английской, американ­ской или русской, в различных отраслях науки и искусства, колос-
Человек и Земля, т. V. 25
сальные успехи в области промышленности, по которым Соединенные Штаты занимают первенствующее положение среди других народов,- все это дает столько разительных доказательств чрезвычайного рас­пространения материального и интеллектуального прогресса в мире, что, очевидно, латинцы пе могут уже претендовать на гегемонию: они чувствуют себя оттесненными от первого места и с досады счи­тают себя уже мертвыми. Комичное впечатление производят все эти причитания и надгробные речи, произносимые самими латипцами надъ

Цитадель Каира.
своей умершей расой и подхваченные хором англо-саксонцами и гер­манцами. По счастью, этот траур носится по народам живым и даже очень живым: ход истории не прекращался на берегах Сре­диземного моря!
За исключением двух стратегических пунктов, Гибралтара и Мальты, западная часть этого внутреннего моря вполне латинская; но что касается восточных берегов его, то вопрос еще очень спорный; к тому же большинство племен, которые живут по склонам бере­гов этой части Средиземного моря, пока еще пе примкнули к евро­пейцам: если не в политическом отношении,-так как Египет въ
настоящее время находится в прямой зависимости от Великобрита­нии,-то, по крайней мере, по своим нравам, языку, народному духу. Эти восхитительные местности, которые явились ареной расцвета на. шей первой исторической цивилизации, так много подвергались угне­тению, разорению и всевозможным передрягам со стороны следовав­ших один за другим завоевателей, что им трудно снова расцвесть

Раскопки одного храма в Ниппуре.
Остатки великих наций, которые сменяли здесь друг ДРУга> армяне и хетгы, эламиты и халдеи, потомки пародов, населявших Ма­лую Азию, фригийцы, лидийцы и ликийцы, сирийские финикияне, египтяне с берегов Нила и жители древней Киренаики, вынуждены
были в целом ряде поколений так много склоняться перед разными
властелинами, что они утратили всякую силу сопротивления, всякую, так сказать, упругость; им уже не понятно, как бы они могли жить, подобно их предкам, в полной политической независимости, полу­
чить другого господина, приобресть некоторые льготы, добиться тер-
ппмости по отношению к своему культу,-вот чем ограничиваются их стремления и требования. Всякая инициатива исчезла; у туземцев упомянутых побережий осталась только известная доля пронырства, гибкости, хитрости, которая позволяет им приспосабливаться к усло­виям своей рабской жизни и даже извлекать из неё некоторые ма­териальные выгоды. Со времени начала истории в средиземноморских странах Востока замечается в некоторых отношениях сильный ре­гресс: население, несомненно, уменьшилось, и площадь совершенно пустынных земель увеличилась. Пески доходят теперь во многих местах вплоть до берегов Евфрата, и кочующие бедуины бродят те­перь там, где некогда лежали плодородные поля халдеев.
На значительной части территории древней Сирии население скон­центрировалось на двух склонах прибрежных гор, в особенности, направленных к двум современным метрополиям: с одной сто­роны, к Бейруту, с другой,-к Дамаску. Являясь подданными Вели­кого Султана, жители данных местностей сохранили, тем не менее, в значительной мере, религиозные обряды времен византийского вла­дычества. Верования и секты с их обрядами и наследственными тра­дициями являются теми определяющими моментами, которые разделяют людей па различные общественные соединения и нации: это так не только потому, что религии дають специфическое направление жпзни, но также и оттого, что они отвечают известному складу мысли, из­вестному развитию и воспитанию: религии видоизменяют волю, правы и даже тип лица и тела.
Между мусульманами, друзами, маронитами, грекамп-униатамп, православными греками, сирийцами и армянами, которые происходят большей частью из одного этнического корпя и из тех же смешений рас,-различия сделались глубже и проявляются в жестах, физио­номиях, позах, во всем «видимом ритме жизни», так как «круп­ные характерные черты индивидуума зависят от руководящих им идей» и). Общества-это «организмы, которых господствующие идеи изменяют сообразно известному типу». Общий вид их меняется вместе с изменением идей; на общем национальном фоне появ­ляется новый признак,-отпечаток профессионального характера, к которому присоединяется черта моральная-отпечаток идеи.
Среди различных сирийцев христианство не имеет морального перевеса над другими религиями. Христианин на Востоке отстранен от благородных и почетных занятий, его презирают, оскорбляют,
1) Andre Chevrillon, «En Syrie», Societe normande de Geographie, janvierfevrier 1898, p. 33.
считают по самой природе его существом низшего порядка; он дол­
жен изощрять свой ум. чтобы защищаться, вынужден жить при по­
мощи изворотливости и хитрости, он безропотно и терпеливо предает себя на волю Провидения, покоряется необходимости добиваться же­лаемого долгими просьбами; христианин Востока стал смиренным,
рабски-почтительным и в то же время умным, но это не тот ум, который тво­рит, создает: ему не хватает широты обобщающей мысли.
Воля, инициатива, оригинальная и само­стоятельная мысль-ему также чужды и)-
Маленькая Палестина с узким речным бассейном, образованным Иорданом, дает приют различным религиям и представляет столько же различных частей. Мусульмане, или те, которые исповедуют культ султана, многочисленное всех, но они относятся терпимо к христианам и евреям. Первые разделяются на столько же враждебных армий, сколько насчитывается различных исповеданий: католики, православные, проте­станты различных толковч» имеют каждые свои церкви, часовни, монастыри, больницы, интересы которых защищаются очень энер­гично: нередко возникают раздоры, которые угрожали бы перейти в серьезные побоища,

еслибы мусульманские солдаты не оказыЕврейская нищенка в Иерусалиме, вали своевременно благотворного вмеша­
тельства. Каждому из этих христиан кажется, что он имеет особые права па обладание Святыми Местами, где его собственные грехи были искуплены смертию Бога; он считает за личное оскор­бление, если другие позволяют себе заявлять совершенно такия же пре­
тензии, как и он сам.
Что касается евреев, то неужели они не находятся в Па­лестине у себя дома, на земле, которую сам Иегова дал их пред­кам? В их глазах мусульмане и христиане представляются не кем иным, как непрошенными пришельцами на земле обетованной; а, вместе с тем, этим потомкам самых древних обитателей этой
земли приходится униженно добиваться доступа в страну их пред­ков; и этот доступ им пе всегда открывается. В настоящее время
1) Andr6 Chevrillon, там aco, р. 35.
евреев в пределах Палестины не более шестидесяти тысяч-в среднем приходится один еврей на десять жителей;-а из этих шестидесяти тысяч приблизительно половина состоит из нищих и паразитов, поддерживаемых милостями богатых банкиров За­пада. Слава Израиля пе сияет уже в современном Иерусалиме, однако, «избранный народъ» все еще рассчитывает восстановить свои храмы навершине Сиона. Из десяти миллионов евреев, рассеян­ных в мире, около двухсот тысяч объединены в общество «сионистовъ», которые лелеют мечту, что, вопреки всем вероятно­стям, земля их предков будет им возвращена, наперекор сул­тану, магометанам и христианам, наперекор даже громадному боль­шинству пх единоверцев, равнодушных к этому вопросу. Но как маленькая Палестина, почва которой едва прокармливает ныне 340000 её жителей, в состоянии будет принять всю массу евреев, возвращаю­щихся из своего третьего, и столь продолжительного, плена? Тогда-то должно будет свершиться чудо, которое направит к Иерусалиму, но­вому Лондону, все богатства всего мира!
Смежная с Иудеей страна, Египет, уже не принадлежит более- разве только номинально-мусульманскому властителю. Известно, что при разделе Африки-который в наши дни почти совершенно закоп­чен, так как Абиссиния и Марокко являются единственными еще не разобранными кусками-Великобритания весьма искусно завладела зем­лями по течению Нила, которые являются самыми заманчивыми в мире, вследствие своего изумительного плодородия и, вместе с тем, благодаря своему положению в центре группы материков Старого Света, на пути из Европы в Индию.
Говорят далее, что Англия смотрит как па свою собственность на бухту Бомба, лежащую прямо к югу от Крита п, таким обра­зом, обеспечила себе заранее власть над всем побережьем, кото­рое тянется на 1000 километров на запад от Александрии; точно так же, как и древние Птолемеи и другие властители Египта, Англия, пе задумываясь, рассматривает Киренаику как естественную часть земель бассейна Нила; и если бы Италии действительно удалось, как она того желает, основать свои колонии в стране Барка, Англия все-таки отыгралась бы на том, что в её руках был бы контроль и надзор на море. Ясно, что интересно этому государству: проведение железной дороги между одним из портов Киренапки и Суэцом повело бы к сокращению переезда от Лондона до Бомбея, по крайней мере, на двадцать-четыре часа, через Марсель, Александрию п Порт-Сайд; быстроходному пакетботу на переезд по* Средиземному морю, от Бриндизи до Бомбея, потребовалось бы каких-нпбудь тридцать ча­сов. Обладание Кипром, лежащим в заливе, который омывает бе-
pera как Киликии, так п Сирии, в виду Тавра и Ливана, значи­тельно содействует приобретению англичанами преобладающего поло­жения в восточной части Средиземного моря.
Но, несмотря на то, что Кипр и Египет оторваны от импе­рии Повелителя Правоверных, эта империя все же еще существует, и соперничество держав обещает ей даже долгие дни. В действи-
№ 494. Английские владения на Средиземном море.

и: 40000000
О 500 1000
2000 КИЛО М.
Бухта Бомба лежит в восточной части страны Барка.
тельности Турция, со своими европейскими, азиатскими и африканскими владениями, не принадлежат самой себе; она является объектом попечений так называемого «европейского концерта», в котором участвуют Англия в своем «блестящем одиночестве» п две группы государств: тройственный и двойственный союзы. Если султан является грозным владыкой, то только потому, что таковым ему позволяют быть, и надо отдать справедливость, европейские державы весьма щедры в предоставлении ему полномочий. Они дают ему волю угнетать своих подданных всех национальностей, всех языков и вероисповеданий; по своему усмотрению султан может накладывать подати и удерживать себе доходы, оп может даже широко пользо­
ваться правом жизни и смерти над подданными, которое принадле­жит абсолютным монархам.
Избиения армян, организованные с таким знанием дела, что невозможно в них видеть последствия народного восстания или войны между расами, явились самыми ужасными из всех современных зверств, представляющих наибольшую сумму преступлений. В са­мом Константинополе избиения 26-го по 29-го августа 1896 года производились с такой планомерностью, которая свидетельствует о со­знательной воле и хладнокровной рассчетливости организаторов убийств. Дома обреченных на смерть армян были накануне помечены ме­лом; несчастные, подстерегаемые со всех сторон, пе могли и думать о бегстве; им оставалось только терпеливо покориться неизбежному. Затем, на заре, мясники и люди кровавого ремесла, специалисты по ре­занию животных, начали свой поход и без суеты, без криков быстро принялись за работу-прикалывание своих жертв: почти везде резня происходила среди бела дня, на пороге самих домов, которые должны были сохранить на себе кровавое пятно в знак монаршего гнева. Таким образом, погибли во цвете лет тысячи людей. Сколько именно? Оффициальные донесения, без сомнения, останутся надолго неизвестными: приблизительные подсчеты гласят о семи тысячах тру­пов. Что же касается тех армян, которые погибли в 189-1 по 1896 и затем в 1900 годах от руки курдов в провинциях Вап, Эрзерум, Мамурет-эль-Азис, Битлис, Сивас, Диарбекир, Алеппо, то приблизительные цифры колеблются между 3 и 500 тысячами; к тому же беспрерывное выселение, в особенности в Закавказье, уменьшило, по всей вероятности, на несколько сот тысяч армянское население упомянутых провинций, численность которого до начала избиений дости­гала одного миллиона, по одним данным, и двух-по другпм и); в общем сходятся на том допущении, что армяне составляли большин­ство населения только в некоторых округах, так, например, около Цейтуна, Муха, Ван и т. д. Из рассказов об ужасах того вре­мени следует выделить поведение жителей Цейтуна, которые, видя обо­рот, принимаемый делом, организовали защиту своих гор, взяли гарнизон в плен (28 октября 1895 года) и оказывали турецкой армии сопротивление до тех пор, пока европейские консулы не уладили условий сдачи (30 января 1896 г.). Этот исход «спасал престижъ» султана и предохранял армян от угрожавших им истязаний. Жи­тели Цейтуна завербовали себе право па жизнь.
На первый взгляд ничем, повидимому, нельзя объяснить, что европейские державы могли относиться к подобным деяниям тер-
1) См. Риситс Quillard, «Pour ГАгшёпие, Cahiers de Quinzaine», juin, 1902.
пимо, так как от поведения властителей можно требовать, по мень­шей мере, соблюдения известного внешнего декорума; но так уж вошло в традицию, что в подобных делах руки монархов совер­шенно развязаны; к тому же правительства, на совести которых также лежат аналогичные деяния, чувствуют себя более или менее солидарными даже в преступлении и единодушно стараются водворить молчание и замаскировать преступление, которое они должны были бы

Цейтун в Тавр.
предупредить. Возможно даже, что в этих армянских делах имело место своего рода молчаливое соучастье. Не говоря уже об этих, с позволения сказать, государственных мужах, об этих ничтожных дипломатах, которые считают за величайшую честь получение знаков отличия и титулов из окровавленных рук, разве не было для Рос­сии известной выгоды в том, чтобы её закавказская граница была избавлена от народа, имеющего свободолюбивые, чуть ли не республи­канские тенденции, и большая часть молодежи которого примыкает к неспокойным и опасным группам русских студентов? Соучастье русского правительства тем более достойно внимания, что вплоть до 1882 г. постоянная политика царского правительства заключалась в том, чтобы, под предлогом общности религии, опираться па армян при завязывании нужных ему связей в Турецкой империи. Наконец,
один из монархов Европы, германский император, никогда и нигде не упускал случая демонстративно назвать себя «большим другомъ» султана и предоставить ему для организации и обучения его войск офицеров своей армии. Каковы бы ни были мотивы покровительствен­ного отношения Германии к турецкому правительству, несомненно, что материальные выгоды от этого благоволения были значительны: концессия будущей железной дороги от Босфора к Персидскому заливу сдана немцам, и последние имеют полное основание рассчитывать на под­держку султана в деле быстрого захвата в свои руки торговых средств государства, в Европе и Азии.
Как бы то ни было, будь то добровольно или под давлением угроз, но Турция, как европейская держава, находится вполне в руках капиталистов, которые управляют её финансами и косвенно располагают армиями и флотами Европы. Когда иностранные послан­ники предъявляют свои требования, «Красному Султану» остается только склониться перед ними. Англия по своему усмотрению размеже­вывает земли, лежащие позади Адена, и турецкое правительство этому не прекословит; Россия свободно проводит через Дарданеллы свои военные корабли под более пли менее удачной маской торговых су­дов; Франция, озабоченная интересами корыстных ■фипатисистов'ь> завладевает в виде залога островом, и никто не делает ни ма­лейшей попытки оспаривать у неё это право. Наконец, Австрия кон­фискует в свою пользу две провинции в магометанской части импе­рии. между тем как другие провинции добиваются независимости. В течение последнего столетия территория и население европейской Турции уменьшились приблизительно па три четверти 9-
То, что осталось от империи Сулеймана Великолепного, следовало бы сравнить уже не с «больным человекомъ», а с инвалидом, ко­торому ампутировали руки и ноги. Итак, Турция подпадает с ка­ждым днем под все более и более тесную зависимость от европей­ских финансистов, так что можно предположить, что эти последние будут продолжать раздавать страну своим венценосным протеже, как они это уже сделали с Румынией, Сербией, Болгарией, Боснией-Герцеговиной, с островами Самосом и Критом.
Однако, всевозможные рессурсы в смысле людей, земель, раз­личных продуктов, которыми располагает еще Турция, в Европе и в Азия, в пределах, которые соблаговолили ей па некоторое время оставить,-все еще весьма значительны. Во-первых, турецкий народ самый сильный и здоровый; если оп пе является в то же время наи­более развитым умственно, если он даже менее других умеетъ
1) См. карту № 464, стр. 263.
приспособляться к новым условиям, то, во всяком случае, он наи­более честный и искренний, и притом наиболее воздержанный и менее других злоупотребляет возбуждающими напитками. Правда, албанцы, лазы, курды, арабы и многие другие народности, живущие в пределах того, что называют Турцией, также отличаются большой национальной жизнеспособностью и явились бы превосходными носителями прогресса

Поверхность.

Население.
Диаграмма уменьшения Турции с 1812 no 1SO5 г.
Уменьшение Турции с 1812 года: Бессарабия-44572 квадратных километра; Греция-65036; Румыния-131020; Сербия-45303; Черногория-9433; Болгария-Румелия-96660; Босния-Герцеговина- 51018; Крит-8660; итого 45470? квадр. километров; остается 169910; уменьшение территории в процентах 72,8 о,о
Округа, подчиненные султану в 1812 году, заняты теперь более чем 25 миллионами жи­телей, из коих лишь 6130200 остаются теперь под властью Порты: относительное уменьше­ние 75,8 о'о.
в свободной стране; но их силы уходят на причинение вреда друг другу; подобно тому как в Азии страсти курдов были возбуждены против их соседей армян, так же точно, в Европе, албанцы, черкесы, вытесненные из высоких горных долип Кавказа, греки были брошены на болгар и сербов; политическое равновесие поддер­живается при помощи взаимной ненависти покоренных народов. Не­нависть из-за расовых отличий, различий в языке, традициях су­ществует не только между разными народностями: даже в пределах каждой народности поддерживается вражда между различными слоями населения, так как турецкое правительство поручило исполнение всех низменных обязанностей, связанных с угнетением и вымогатель­ством, лицам, избранным из среды самих же побежденных. Несчастные каждой национальности или каждого вероисповедания тер­пят, стало-быть, невзгоды от своих же собственных соотечествен­ников и единоверцев.
Следует заметить, что иа турецком Востоке администрация очень мало считается с территориальными подразделениями: туземцы нахо­дятся в зависимости от той или иной власти не потому, в каком месте они живут, по в силу религии, которую опи исповедуют; ока­зывается, что жители, дома которых смежны, платят различные подати и управляются по разным законам потому, что они исповедуют пе одного и того же бога, или же обряды поклонения тому же богу у них различны. Эти принципы управления, которые могли бы сделать честь терпимости турок, если бы не сопровождались другими приемами, ме­нее похвальными, объясняют, почему у жителей империи никогда не было общего самосознания; они всегда чувствовали себя разрозненными, всегда их разделяли враждебные интересы, всегда их воодушевляли разные стремления. Искусственное единство, которое давалось им в периоды покорения и завоеваний, обязано было исключительно стойкости армии, т.-е. режиму террора. Но как только эта насильственная связка несколько ослабевала или даже совсем распускалась, народы, вра­ждебные друг другу, главным образом, по воле правительства, оказы­вались друг подле друга как дикие звери, запертые в .общей клетке. Мало-по-малу, вместо восстания, направленного против общих при­теснителей-османов, поднялась борьба, которая оставляет турок со­вершенно в стороне, и в которой непосвященный зритель ничего не может понять: греки, болгары, валахи, сербы, черногорцы, даже со­перничающие группы в пределах одной национальности избивают друг друга на глазах спокойно смотрящего па все это Стамбульского правительства и пяти держав. Итак, в настоящее время взаимная вражда, противоположные стремления, монархические пережитки и пред­разсудки настолько прочны, что нельзя надеяться на единственно нор­мальное разрешение невыносимого положения, которое заключается в сво-, бодпой федерации всех народностей юго-восточной Европы в одно целое, состоящее из равноправных групп, автономных общин; эти группы объединяются в одно целое только для разрешения общих интересов и для отпора агрессивным действиям извне. Указанное устройство явилось бы единственным средством предотвратить пре­ступление, готовящееся после стольких, уже совершенных, а именно: изгнание турок из мест, некогда завоеванных ими в Европе. В наши дни всякое образование христианского государства на Балкан­ском полуострове имело бы практическим последствием изгнание мусульман. Но, перебирая в памяти историю народов, найдем ли мы какую-нибудь нацию, которая всегда проявляла бы достаточное уважение к неприкосновенности территории н свободе другой, чтобы иметь теперь право бросить камень в потомков древних завоевателей? Не на­стало ли время жить в мире друг подле друга на нашей гостеприим-
ппмости по отношению к своему культу,-вот чем ограничиваются их стремления и требования. Всякая инициатива исчезла; у туземцев упомянутых побережий осталась только известная доля пронырства, гибкости, хитрости, которая позволяет им приспосабливаться к усло­виям своей рабской жизни и даже извлекать из неё некоторые ма­териальные выгоды. Со времени начала истории в средиземноморских страмах Востока замечается в некоторыхт^ отношениях сильный ре­гресс: население, несомненно, уменьшилось, и площадь совершенно пустынных земель увеличилась. Пески доходят теперь во многих местах вплоть до берегов Евфрата, и кочующие бедуины бродят те­перь там, где некогда лежали плодородные поля халдеев.
На значительной части территории древней Сирии население скон­центрировалось на двух склонах прибрежных гор, в особенности, направленных к двум современным метрополиям: с одной сто­роны, к Бейруту, с другой,-к Дамаску. Являясь подданными Вели­кого Султана, жители данных местностей сохранили, тем не менее, в значительной мере, религиозные обряды времен византийского вла­дычества. Вероваиия и секты с их обрядами и наследственными тра­дициями являются теми определяющими моментами, которые разделяют людей па различные общественные соединения и нации; это так не только потому, что религии дають специфическое направление жпзни, но также и оттого, что они отвечают известному складу мысли, из­вестному развитию п воспитанию: религии видоизменяют волю, правы и даже тип лица и тела.
Между мусульманами, друзами, маронитами, греками-униатами, православными греками, сирийцами и армянами, которые происходят большей частью из одного этнического корпя и из тех же смешений рас,-различия сделались глубже и проявляются в жестах, физио­номиях, позах, во всем «видимом ритме жизни», так как «круп­ные характерные черты индивидуума зависят от руководящих им идей» и). Общества-это «организмы, которых господствующие идеи изменяют сообразно известному типу». Общий вид пх меняется вместе с изменением идей; на общем национальном фоне появ­ляется новый признак,-отпечаток профессионального характера, к которому присоединяется черта моральная-отпечаток идеи.
Среди различных сирийцев христианство не имеет морального перевеса над другими религиями. Христианин на Востоке отстранен от благородных и почетных запятий, его презирают, оскорбляют,
1) Andre Chevrillon, «En Syrie», Societe normande de G6ographie, janvierfevrier 1898, p. 33.
Следует заметить, что на турецком Востоке администрация очень мало считается с территориальными подразделениями: туземцы нахо­дятся в зависимости от той или иной власти не потому, в каком месте они живуть, но в силу религии, которую опи исповедуют; ока­зывается, что жители, дома которых смежны, платят различные подати и управляются по разным законам потому, что онп исповедуют не одного и того же бога, или же обряды поклонения тому же богу у них различны. Эти принципы управления, которые могли бы сделать честь терпимости турок, если бы не сопровождались другими приемами, ме­нее похвальными, объясняют, почему у жителей империи никогда не было общего самосознания; онп всегда чувствовали себя разрозненными, всегда их разделяли враждебные интересы, всегда их воодушевляли разные стремления. Искусственное единство, которое давалось им в периоды покорения и завоеваний, обязано было исключительно стойкости армии, т.-е. режиму террора. Но как только эта насильственная связка несколько ослабевала или даже совсем распускалась, пароды, вра­ждебные друг другу, главным образом, по воле правительства, оказы­вались друг подле друга как дикие звери, запертые в .общей клетке. Мало-по-малу, вместо восстания, направленного против общих при­теснителей-османов, поднялась борьба, которая оставляет турок со­вершенно в стороне, и в которой непосвященный зритель ничего не может понять: греки, болгары, валахи, сербы, черногорцы, даже со­перничающие группы в пределах одной национальности избивают друг друга на глазах спокойно смотрящего на все это Стамбульского правительства и пяти держав. Итак, в настоящее время взаимная вражда, противоположные стремления, монархические пережитки и пред­разсудки настолько прочны, что нельзя надеяться па единственно нор­мальное разрешение невыносимого положения, которое заключается в сво-д бодной федерации всех народностей юго-восточной Европы в одно целое, состоящее из равноправных групп, автономных общин; эти группы объединяются в одно целое только для разрешения общих интересов и для отпора агрессивным действиям извне. Указанное устройство явилось бы единственным средством предотвратить пре­ступление, готовящееся после стольких, уже совершенных, а именно: изгнание турок из мест, некогда завоеванных ими в Европе. В наши дни всякое образование христианского государства на Балкан­ском полуострове имело бы практическим последствием изгнание мусульман. Но, перебирая в памяти историю пародов, найдем ли мы какую-нибудь нацию, которая всегда проявляла бы достаточное уважение к неприкосновенности территории и свободе другой, чтобы иметь теперь право бросить камень в потомков древних завоевателей? Не на­стало ли время жить в мире друг подле друга на пашей гостеприпм-
школами и другими учреждениями, а также в возможности управлять своими общественными делами; в совокупности эти люди составляют уже зародышевую клетку политического и социального организма, зна­чительно более обширного и имеющего более важное значение, чем маленькое государство, заключенное между границами Эпира и Фессалии.
Возможно даже, что жители упомянутых греческих областей имеют преувеличенное представление о своих коллективных силах, и, как все патриоты, опп склонны приписывать себе более важную роль в будущем, чем та, которая действительно выпадает на их долю. Дело в том, что они были неприятно поражены, когда им при­шлось увидеть, что во время процесса распада, который постиг со­временную Турцию, на ряду с ними подняли голову и потребовали рав­ных прав в дележе или в федерации народы, к которым они питали весьма мало симпатии п которых считали бесправными варва­рами. Грекам понадобится еще немало времени, чтобы приучить себя к мысли, что турки и болгары пе подчинятся их гегемонии.
Период распространения вширь, повидимому, копчен для грече­ского мира. В настоящее время великая задача состоит во внутрен­ней культурной работе, которая воспитывает и обновляет всю массу нации и позволит ей, если не сравняться со своими прадедами,-так как древняя Греция сияла одиноким пламенем среди окружающей тьмы,-то. по крайней мере, оказаться не ниже любой просвещенной на­ции в различных проявлениях культурной жизни, не только в области торговли и промышленности, но также и на поприще искусства и мысли! Есть еще в Греции некоторые области, население которых, повидимому, только наполовину избавилось от средневекового варварства, турецкого илп византийского наследия. Суровая Этолия, дикия горы Тайгета до сих пор еще являются очагами нищеты и невежества; многие острова, которые некогда обрабатывались процветающим населением, предста­вляют теперь только голые скалы, истощенные обитатели которых пе­реселились в более счастливые места. Даже спустя целые столетия монополия оказывает гибельное влияние; так, большинство греческого населения Эгейских островов не занимается ни рыболовством, ни мореплаванием, несмотря на превосходные качества их рейдов и небольших, хорошо защищенных бухточек, несмотря па благоприятное чередование бризов; смутное воспоминание о былой славе пе в силах пробудить в них инициативы. Причину этого явления, по словам Фплиппсона !), следует приписать старинному владычеству Венеции, которая запретила всякую торговлю вне правил, установленных ею и напра­вленных исключительно к её собственной выгоде.
1) Petermann’s Mitteilungen, Erganzungsheft.
Подобно Греции, Италия представляет большие различия в смысле развития отдельных частей её. Контраст между северной и южной частью полуострова настолько велик, что последний можпо было бы рассматривать, по численности итальянского населения, как арену взаимной оппозиции двух национальностей, заключенных в одни и те же географические рамки, по морально остающиеся совершенно чу­ждыми друг другу. Дело в том, что неаполитапцы и сицилиапцы

Порт Генуи.
склонны воображать себя побежденными народами и присоединенными силою к «пьемонтцамъ» или «континентальнымъ». Во всех отно­шениях развитие обеих групп расходится. Па севере Милан, Ту­рин, Генуя принимают интенсивное участие в движении европей­ской жизни, во Флоренции снова замечается тот же расцвет искус­ства и красоты, которым опа отличалась в эпоху Возрождения, тогда как Неаполь остается, мало-по-малу, позади и утрачивает даже в чисто-материальном отношении первенство, которое давала ему числен­ность его населения; что же касается горных провинций, то они лишь, прихрамывая, едва поспевают за жизнью северной Италии. Южная Италия стоит ниже во всех отношениях, кроме разве прирожден­ных качеств жителей: доброты, прямоты и наивного добродушие. Промыш леиность проникает в страну без старания со стороны её обитате­лей и помимо них; руководители, которых правительство дает югу, чтобы управлять им, расшевелить, вышколить его-все это люди, взятые
с севера; южане склонны смотреть на этих чиновников как на непрошенных гостей и паразитов. Даже Гарибальди не сумел про­изнести решительного слова, которое в силах было бы пробудить Великую Грецию от её долгого сна!
Несмотря па целый ряд приобретений «цивилизации», сицилиапцы в некоторых отношениях стоят па значительно более низкой ступени общественности, чем их предки сикулы, судя по виду их деревень. В настоящее время крестьяне и прочие люди земли, работая па крупных поместьях всегда отсутствующих богатых собственников, живут в городах, даже в тех случаях, когда им приходится делать ежедневно две-три мили до обрабатываемых ими полей: в Сицилии имеются только большие городские поселения, так что дфревпи ночью пустынны. В чем же причина этого чрез­вычайного упадка сил и даже небезопасности страны, который не прекращался со времени карфагенских войн? Во все позднейшие времена было не безопасно жить в деревнях: под римским вла­дычеством, во время восстания рабов, впоследствии во время набе­гов сарацин, и еще теперь, вследствие разбойничества; тогда как во времена сикулов, среди полей весело были разбросаны села, и у жителей не было заботы строить себе для защиты стены. За семьде­сят поколении до нас население Сицилии было распределено более нормально, чем в наши дни, потому что оно было более счастливо *).
Деревня приняла веселый, разнообразный вид и характер воз­деланных с любовью полей только на восточных склонах Этны и в некоторых округах северной части острова, где земля очень раз­дроблена и распределена между мелкими земледельцами, которые сами являются собственниками участков и живут на своих небольших парцеллах.
Па большом острове Сардинии, значительно менее густо населен­ном, чем Сицилия, положение еще хуже. Разделенная уже давно па обширные поместья, розданные испанским дворянам, современная Сардиния получила в наследство такия земельные отношения, кото­рые, пожалуй, еще тягостнее для населения, чем прежния: хотя прежняя «десятина» и исчезла вместе с феодализмом, по её заме­нили непосильные налоги; экономическое бессилие земледельцев на­столько велико, что значительная часть крестьян-пролетариев вы­нуждена уступить свою землю государству: казна становится собствен­ницей все более и более обширной площади земли, с которой опа пезнает, что делать, и которая лежит под паром. В 1900 году
1) Georges Pcrrot, «Revue des deux Mondes?, 1-er juin, 1897, p. 627.-2) Paul Ghio, «Notes sur 1’italie contemporaine», p. 86.
сборщики податей произвели в Сардинии до 3887 продаж с публич­ного торга, из коих около четверти. 856.-за недоимки в сумме, меньшей 5 франков и).
Я» 495. Общины Сицилии.

1: 5ооооо
П 10 20 ЗО КИЛ О М .
На данной карте приведены буквально все скопления домов, которые можно найти на карте итальянского Главного Штаба, масштаб которой 1 : ИООООО. А, между тем, в данной части Сицилии густота населения очень значительна, приблизительно 130 человек на квадрат­ный километр, т.-е. вдвое большая, чем во Франции.
Что же удивительного в том, что разбойничество или насиль­ственное отобрание крестьянами земли у помещиков и государства свирепствовало в течение веков, при молчаливом попустительстве
1) Paul Gbio, цитированное сочинение, р. 95.
Человек и Земля, т. V.
всего деревенского населения? Разбойничества никогда не было в Тоскане, так как земледельцы имели возможность есть хлеб со своих полей и плоды со своих огородов; разбойничества пе было также в громадной ломбардско-венецианской низменности, так как, вследствие характера местности, изрезанной по всем направлениям дорогами, подавлять беспорядки было легко; но повсюду в других местах, во всей южной Италии и на обоих больших остро­вах, Сицилии и Сардинии, где горы всегда давали надежное убежище от преследований, разбойники нередко образовывали целые государ­ства с передвижными границами. Поль Гио рассказывает нам про главарей разбойничьих шаек, которые держали в своих руках горы Марки и титуловали себя «великим господином и могуществен­ным княземъ»; некоторые из них чеканили даже монеты со сво­им собственным изображением, и, если бы они получили папскую инвеституру, ничто им по помешало бы войти в среду оффициально признанных высочайших особ. Некто Петр Калабрийский, вне вся­кого закона, провозгласил себя в прошлом столетии «императором гор, королем лесов и владетелем дорог между Неаполем и Флоренцией».
Так как экономические условия в обеих половинах полу­острова весьма различны, то эмиграционное движение, которое приобрело в жизни Италии капитальное значение, представляет характерные и резкия особенности, смотря по месту происхождения данных эми­грантов. Жители севера, рабочие, обладающие не только парою рук, но и некоторым образованием, эмигрируют преимущественно на время: в качестве каменщиков, строителей дорог, механиков и т. п., «пьемонтцы» всегда сумеют обеспечить себе недурной зарабо­ток; они переселяются на время, отправляются во Францию, Швей­царию, Германию, в различные части Европы, и даже попадают па работы в Азию, где они прорыли, собственно за счет России, большой Хинганский тунпель па Сибирской железной дороге; благодаря своей специальной подготовке к работе, своему искусству, своей расто­ропности, своей воздержанной жизни, они накапливают некоторую сумму и затем возвращаются на родину. Что же касается эмигрантов из бесплодной Лигурии, Марки, с Абруццских гор, из Апулии, из го­ристой Калабрии, из бедной Базиликаты, из голодной Сицилии, то оии переселяются навсегда, без надежды на возвращение. Онп-то со­ставляют главный контингент тех 200000 итальянцев, которые, начиная с 1903 года, ежегодно переправляются через Атлантический океан и); они-то сделали Марсель, по приросту населения, вторымъ
1) Си. диаграммы №№ 456 п 457, стр. 199 и 201.
городом Франции, они монополизировали навигацию по реке Парана и в устье Ла-Платы; они-то обещают объитальяпить Тунис.
Италии, столь еще бедной у себя дома, в некоторых своих провинциях, пришлось немало претерпеть, как и Франции, от своего
№ 496. Италия, Мальта, Тунис.

и: 5 ооо ооо
о Ибб 200 зоо НИ Л О М .
Мальта, со стороны Англии, Бизерта, со стороны Франции, охраняют проход Средиземного моря. Италия имеет и миноносную станцию в Мессине.
увлечения колониями и перемещения сил, которое явилось его след­ствием. Честолюбивые замыслы, которые повели в результате к разгрому на эфиопском плоскогорий в 1895 году, были первоначально направлены на другой предмет. Мысль о завоевании Туниса казалась итальянским политиканам весьма заманчивой: мелочное народное тще2G*
славие искало удовлетворения в подражании политике великого Рима против Карфагена; предприятие как-будто пе представляло опасности. Но европейские державы не дали, повидимому, на него своей санкции; в особенности Великобритания, которая обладает арсеналом па Мальте, в центре Средиземного моря, косо смотрела на попытки Ита­лии «одной» расположиться на обоих берегах этого внутреннего моря. По наущению Бисмарка, который, таким образом, на долгие годы по­ссорил Францию с Италией, случаем воспользовался другой хищник, и теперь Италия почти открыто делает приготовления к присоедине­нию Триполи и Кпренаикп. Дело только за удобным случаем, так как европейский синдикат финансистов и королей дал на это пред­приятие свою дипломатическую санкцию. Поговаривают также о проекте, согласно которому, при разделе Турецкой империи, Албания отойдет к той державе, которая владеет землями против неё, по ту сторону Адриатического моря.
Каковы бы ни были будущие территориальные приобретения, самые главные задачи, лежащие перед Италией, касаются положения вещей внутри страны. Италия повинуется двум господам и потому как бы распадается на две взаимно враждебные части. В её собственной столице живут два государя, враждебные друг другу, потому что являются представителями двух противоположных принципов: один- получивший власть от небес, другой-получивший полномочия от на­ции. Папа является если не Богом, то его наместником, его непо­средственным посланником, призванным открывать всему миру, ве­рующих и неверующих, непогрешимую волю, свыше исходящую. Тем не менее, он теперь довольно скромный маленький государь, владения которого настолько урезаны со всех сторон, что пушечный заряд свободно пролетел бы над ними; между тем король Италии, просто человек, над которым даже тяготеет проклятие Ватикана, является крупной величиною, «дорогим братомъ» самых могущественных мо­нархов. Как же примирить эти непримиримые элементы, как не при помощи всевозможных уверток и уловок, как не при помощи слож­ных хитросплетений лжи, которые, впрочем, никого не могут обма­нуть? Итальянские патриоты, которые заперли папу в тесный квартал Рима, преисполнены, тем не менее, гордостью при мысли, что к Престолу «Наместника Божьяго» восходят колоссальным хором молитвы со всех концов католического мира! Как бы то пи было, сам папа тоже итальянец, и те. кто с „сожалением вспоминает о былых вре­менах римского могущества, рады видеть в указанном обстоятель­стве как бы отблеск этого могущества на обширном лоне Церкви. Конфликт становится неизбежным, так как тяготение умов на­правлено в две противоположные стороны, порождая вражду и йена-
висть. Борьба между Гвельфами и Гибелинами продолжается в раз­ных других формах; до тех пор, пока нации будут заключены в свои границы и в броню старинных политических традиций, Италия
№ 497. Лиссабон и Тахо. (См. стр. 406).

и: юооооо о" ' * '| 25 50 КИ Л О И
будет испытывать то же колебание, что и во времена средних ве­ков и в эпоху Возрождения, то в сторону соседки с севера, Гер­мании, то в сторону какой-либо другой державы.
Два королевства, между которыми распределены неравные части Пиренейского полуострова, Испания и Португалия, в настоящее время отделены друг от друга и находятся во враждебных отношениях, замкнувшись каждая в свой узкий патриотизм и рутинные методы управления. Естественным последствием этого явилось почти полное ничтожество Португалии, которая обладает теперь только кажущейся политической независимостью. Она слишком слаба, чтобы пе нуждаться в иностранной поддержке в вопросах международного характера, слишком раздроблена, даже с точки зрения географической, в виду контраста, который наблюдается между двумя половинами страны, раз­деленными устьем Тахо; масса её населения слишком невежественна и лишена 'собственного достоинства; наконец, опа постоянно теряет свои наиболее энергичные элементы, вследствие эмиграции, которая уно­сит лучших сынов страны к берегам Бразилии; поэтому Португа­лия пе имеет сил противодействовать господству интересов лпчпых интересов власти и денег, которые увлекают её правителей на орбиту иностранных держав, вернее сказать,-Великобритании, являю­щейся царицей на португальских рынках, что символизируется её монетой, так метко называемой «совереномъ». Несмотря на унижение, которому англичане подвергли Португалию в 1885 году, когда они, проходя из долины Лимпопо к берегам озера Ньясса, завла­дели средним течением Замбези, которое до того времени по традиции считалось португальским владением, покорность маленького королев­ства английской политике стала настолько явной, что даже африканские колонии Португалии, Лоанда и Мозамбик, не говоря уж о Лоренцо, Маркез, вполне подчинены в административном и фискальном от­ношениях Англии.
Возможно, что Испании также грозит перспектива подвергнуться такому же унижению. Имея с британскими портами такия же сообщения при помощи океанских пароходных лпний, как и с Францией, и обладая для сообщения с последней всего лишь двумя прямыми железнодорож­ными линиями, Пиренейский полуостров является в значительной сте­пени вассалом английских капиталов, на которые создано столько рудников, железных дорог, мануфактур и других предприятий полу­острова. Даже несмываемое оскорбление, нанесенное Испании, как нация, военной оккупацией Гибралтара, благодаря слабости людей, только способствовало усилению престижа Англии. Это копье, вонзенное в жи­вое тело, служит причиной хилости всего организма. Едва заметная на карте точка, она определяет всю политику государства. Испания не осмеливается даже защищаться: в виду господствующего над англий­скою крепостью положения Алжезираса, Великобритания дала понять испанцам, что она считает «мало-дружественнымъ» актом сооруже-

Толедо на Тахо.
ние каких бы то ни было укреплений на высотах, расположенных против её собственных фортов, и Испания была принуждена прекра­тить постройку своих оборонительных сооружений, в то время как английские инженеры могут свободно увеличивать средства нападения.
Тяжелые события, лишившие Испанию всего её колониального вла­дычества, - за исключением нескольких африканских «presidios», не имеющих большего значения, Канарских островов, Фернандо-По и Аннобома,-должны были дать понять правителям народа, что настало время идти другими путями. Но, как всякое правительство, застывшее в рутинных приемах политики, оно было недоступно иным предосте­режениям истории, кроме непосредственных революционных вспышек. Ни одно из злоупотреблений не было устранено, их число было ско­рее увеличено. Церковь потребовала новых привилегий, её примеру следовала армия, морское министерство настаивало па дальнейшем уве­личении бюджета. II вот, в такой серьезный для государства момент, когда судьбы Испании стояли па карте, «государственные деятели>, в большинстве случаев, продолжали попрежнему преследовать лишь свои узко-классовые интересы. Все эти честолюбцы, оказавшиеся у власти, должны были бы, по крайней мере, проявить твердость воли, наличность определенной программы, искреннее желание провести ее в жизнь. Не то на деле; это были все люди, достигшие большей частью власти лишь благодаря дару слова. Никогда раньше культ напыщенного красноре­чия не достигал таких размеров среди оффициальной Испании, как в данную эпоху. Достаточно было обладать звонкой и плавной речью, быть находчивым и изворотливым в словесных турнирах, чтобы быть выбранным. То же в парламенте: от оратора пе требовалось иметь на своей стороне правду, важно было иметь последнее слово в деба­тах, что же касается политической мудрости, характера и поведения депутатов,-все эти качества, как стоящие выше понимания толпы, считались ею несущественными, и опа ловилась на удочку блестящих слов. Палата кортесов отличалась от всех парламентов Европы пе только исключительно-беззастенчивым вмешательством администрации во время выборов, по и необычайной красотой раздававшихся здесь речей. Бедствия следовали за бедствиями... И сколько красивых слов было произнесено, чтобы драматизировать эти несчастья или сделать их средством чисто-личных триумфов. Эти речи дали бы достаточно материала для целой хрестоматии, которая с честью выдержала бы сравнение с лучшими образцами классического красноречия.
Но, как пи расплачивалась Испания звонкими речами за свое поражение, ей, как и другим народам, пришлось приспособиться к современным формам жизни. По мере того, как вопросы националь­
ной политики перестают касаться далеких чужеземных стран, и па их место встают интересы классов или провинций,-произнесение громких речей теряет свой смысл: нужны факты, цифры, точные обоснования. Эти та же неизбежная эволюция, которую прошли и другие народы. Хотя социализм еще не уничтожил витиеватости речи - до этого еще далеко,-тем не менее, он способствовал упрощению ора­торских приемов с трибуны, и современные «риторы» принуждены говорить проще и скромнее, рискуя иначе навлечь на себя неудоволь­ствие своих слушателей-рабочих. Жизнь парода становится сложнее, вместе с этим меняется его язык; он приобретает все большую простоту, параллельно со все растущим участием самого народа в раз­решении сложных современных вопросов. Вполне справедливо заме­тил одип из современных писателей: «Распространенноемнение о вырождении испанского парода совершенно ошибочно. Это народ, еще даже не сложившийся, можно прямо сказать, что он еще не суще­ствуетъ» и). Его естественное развитие было в зародыше задушено всеми этими Фердинандами Арагонскими, Карлами Великими, Филиппами II... Но Испания и Португалия возрождаются к жизни: властители выну­ждены, против воли, считаться с общественным мнением страны.
Франция, подобно Испании, была также очень ослаблена полити­чески; отныне ей, конечно, никогда не занять и пе укрепить за собой преобладающего места среди других народов, как это неоднократно повторялось в её истории. Она принуждена ограничиться своим поло­жением простой единицы в «концерте» восьми «великих державъ», примириться с тем, что её армия занимает третье место, её воен­ный флот третье или четвертое, а по народонаселению, торговле и про­мышленности опа стоит еще ниже в ряду других держав. Теряя влияние в Европе, опа старалась вознаградить себя присоединением колониальных территорий. После Англии, Франция наиболее подвержена этой заразительной болезни, так метко названной Новиковым «километроманией» 1 2). Площадь колониальных владений, относимых па гео­графических картах к Франции, во много раз превосходит площадь, занимаемую метрополией в Европе. Неизбежным следствием этой по­литики явилось ослабление страны. Так, обилие побочных побегов на дереве пе может не истощать главного ствола. Достаточно возник­нуть каким-нибудь осложнениям между Францией и одной из евро­пейских держав, чтобы проведение её колониальной политики в стра­нах, лежащих вне сферы её непосредственного влияния, стало бы для
1) P. Meli i, «Crise d’iine nalionalit6». Humanite nouvelle, juillet 1900, p. 97,-
2) «Conscience et volonte sociales», pp. 277 и след.
нея невозможным. Так и было в продолжение войн времен Революции и Империи. Большинство французских <за-океанскихъ> владений пере­стало ей принадлежать, потому что связь с метрополией оказалась слишком слабой, чтобы побудить туземцев ценою крови защищать свою принадлежность к Франции. Достаточно было появиться англий­ской эскадре, чтобы местное население беспрекословно сдавалось «по­велительнице морей». Больше того, во время войны 1870 года, терри -

Общий вид Барселоны.
тории, известные под оффициальным именем французских колоний, были оставлены войсками, хотя никаких посягательств па эти коло­нии со стороны других держав на этот раз не было. Все эти земли, отдаленные от метрополии, остаются естественно ненадежным при­обретением, пока завоеватели не сливаются с жизнью местного насе­ления, а являются для них лишь ненавистными эксплуататорами, неже­ланными пришельцами. Число французов, живущих в так назы­ваемых колониальных территориях, кроме Мавритании, ничтожно мало по отношению ко всей массе туземцев, отчасти имеющих, отчасти лишеппых гражданских прав. Во всех колониях в Азии, Африке и Океании, кроме островов Товарищества и Новой Каледонии, за исклю­чением 36000 войск, присланных из метрополии, едва насчиты­вается 25000 европейцев, из которых до 20000 французов. Индо­китайские владения, имеющие несомненно огромное экономическоезна­чение, растущее из года в год, обязаны своим развитием в боль­шей мере европейским купцам других наций, китайским эмпгран-
там и прежде всего трудолюбию ц способности к восприятию культуры коренного населения, чем заботливости администрации. Что же касается острова Мартиники, французской части Антильских островов и Гва­делупы, то тут сыновья прежних рабов, принадлежащие к африкан­ской расе, сделались французами по языку, воспитанию, национальному самосознанию; в торговом же отношении они всецело под влиянием Соединенных Штатов, вопреки дифференциальным тарифам.
Несмотря па многочисленность и обширность своих колониаль­ных владений, что, по мнению французских патриотов, составляет её силу,-а в действительности служит причиной её слабости,-Франция попинает опасность своего положения среди двух более сильных держав: с одной стороны, Англия с её флотом и богатством, с другой-Германия, превосходящая ее многочисленностью армии и народо­населения; Франция вынуждена была искать союзников, рискуя чистотой принципов, которые назывались когда-то республиканскими. Дипло­маты старались изо всех сил согласовать звуки «Марсельезы» с русским гимном. Гордые идеалы, вдохновлявшие людей конвепта, за­быты их правнуками. Впрочем, оффициальные празднества, устроен­ные по поводу заключения союза, дали возможность проявиться самым разнообразным чувствам. На ряду с льстецами, готовыми гордиться своим лакейским положением при Высочайшей Особе, нашлось не мало людей, искренно радовавшихся возможности выказать свою симпатию чужому народу. Независимо от «дипломатических приседаний» обра­зовался союз людей, дружественно расположенных к России,-ячейка будущего братства народов. Поражение России па Востоке и последо­вавшие затем грозные раскаты революции, пронесшиеся от Черного до Балтийского моря, только укрепили этот пеоффициальный союз, па ряду с несомненным охлаждением правительственных сфер.
«Узко-буржуазная» политика, которой придерживались правитель­ства Франции и Европы в течение последнего столетия, пашла свое чрезвычайно характерное выражение в грозном оффициальном пред­ставлении, сделанном с берегов Сены Порте в 1898 г. Это было вскоре после нечеловеческих зверств в Армении. Султан, опьянен­ный своей властью, пытался воспрепятствовать некоторым не вполне благовидным комбинациям европейских финансистов. «Берегитесь,- раздался тотчас окрик:-Константинополь не должен переоценивать своей силы! Боязнь ответственности, парализовавшая вмешательство держав в дела Армении, совершенно пе гарантирует Порте безна­казанности в вопросе о возмещении убытков... Пока дело шло о гу­манности, правах и покровительстве над обездоленным народом, которому грозило чуть ли не поголовное истребление, Европа могла мол­чать... Но лишь только вопрос коснулся материальных интересов ихъ
выходцев, эта парализованность держав сменилась живейшей энер­гией» !) Убивать армян-вы можете, по денег наших тратить но смейте.
При виде подобной безучастности к вопиющим преступлениям, к ужасающим массовым зверствам, пессимисты могли бы с пол­ным правом предаться мрачным размышлениям об одичании чело­веческой натуры, грусти о том, что навсегда иссяк источник блого-

Поверхность.

Франция и её колонии.
1. Тунис и Аджария.-2. Судан и Западная Африка, от Сенегала до Дагомеи.-3. Сахара.- 4. Конго.-5. Мадагаскар.-6. Кохинхина, Камбоджа, Аннам.-7. Тонкин.-8. Прочия колонии в Азии, Африке. Америке и Океании.
родного идеализма. А, между тем, в то же время произошел факт, довольно обыденный сам по себе: умышленный отказ в правосудии офицеру, который имел несчастье не понравиться своим товарищам. Подобные случаи бывают ежедневно, по, чтобы общество заинтересова­лось пми, необходимы известное стечение обстоятельств, достаточно времени, наконец, талант и покоряющая воля отдельных выдаю­щихся личностей, способных поднять общественное движение.
Все эти элементы были налицо в деле Дрейфуса, и опи способ­ствовали созданию из этого дела процесса армии по преимуществу, и не только французской, по армии вообще, какой она является у всех народов, во все времена. Этот процесс с очевидной наглядностью обнаружил роковые следствия беспрекословной дисциплины, жестокость, глупость, лживость и произвол, введенные в систему, и, наконец,
1) Статья «Temps>, воспроизведенная 1 августа 1898.
подчинение всякого чувства чести и справедливости сословным пред­разсудкам. Столько молений и желаний о торжестве правосудия неслось со всех концов мира во время этого процесса, одного из миллиона других забытых и не дошедших до общественного суда, что это дело приобрело мировое значение, сыграв большую роль «в деле будущего объединения человечества». Кроме того, в его длительности, резких переменах судьбы действующих лиц было так много трагической красоты! «Дикие, нечестные нападки одной стороны придали ему свое­образный интерес варварских драм, а мужественная защита дела правды лучшею частью граждан сообщила ему величаво гармоничную красоту античной трагедии» 1).
Это разделение Франции на два враждебных лагеря из-за чело­века, ни своими умственными, ни нравственными качествами пе подни­мавшагося над уровнем посредственности, есть один из бесчислен­ных случаев в постоянной борьбе, происходящей во всех слоях общества между консерваторами и новаторами,-борьбе, получившей во Франции особенную силу, вследствие почти равного распределения борю­щихся сил, п отражающей в себе географический контраст между густо-населенной центральной возвышенностью и сравнительно редкозаселенными равнинами. Но если гористый центр Франции составляет особый мир, совершенно отличный от бассейнов Сены, Соны и Га­ронны, контраст между севером и югом не менее разителен, хотя антагонизм, вытекающий пз этого контраста, проявляется в иных формах. Провинциалы, переселяющиеся в Париж, очень долго сохраняют свои местные отличия, особенно выходцы из Оверни, Марша и Савойи, они пе сливаются с парижской толпой и продолжают жить своей обособленной жизнью, полные, главным образом, жаждой Наживы. Нужно вообще сказать, что эти пришельцы, переселяясь в Великий Город, преисполнены к нему-и вполне справедливо-глу­боким, почти религиозным уважением, как к умственному центру, далеко ушедшему от их примитивной среды, и как к месту средо­точия огромных богатств, собранных со всего мира,-месту, где про­текала Великая История. Только южанин в собственном смысле слова, т.-е. житель Тулузы, Марселя, Гаскони, приносит с собой иные чув­ства: ни в одном отношении он пе хочет считать парижанина стоящим выше себя. В нем как бы говорит еще гордость потомка римлянина или горожанина Провинции, совершивших некогда отваж­ные походы в лесистые и болотистые страны холодного севера Галлии. Или, быть-может, в них живет еще воспоминание об эпохе
1) Ch. Peguy, «Revue И Иапсф'», 15, ѴИП, 1899, рр. 631, 632.
средних веков, предшествовавшей зверствам Симона Монфорского, когда они, говорившие на лангедокском языке, справедливо могли гор­диться превосходством своей цивилизации над варварами севера. Не являются ли даже некоторые из них с неясно сознанным чувством мести? Ведь их говоруны развертывают свое гремящее красноречие
как в побежденной стране.
Но если шестьсот лет тому назад юг представлял несом­ненно наиболее куль­турную часть нации, в настоящее время их влияние сильно осла­бляется многочислен­ными регрессивными элементами. Явление на первый взгляд непо­нятное, а, между тем, оно естественное след­ствие того гнета, ко­торый пришлось тер­петь югу от побе­доносного севера. II вот, теперь, на ряду с большинством из­бирателей, состоящих из радикалов, или даже радикалов-социалистов, представители которых работают въ

Эмиль Зола (1840-1902).
парламенте над отделением церкви от государства, на ряду с крестьянами, смело вступающими на путь кооперации и даже комму­низма,-мы видим целые группы в высшей степени реакционно и фанатично настроенных избирателей. Если стремление провансаль­ского языка к возрождению заслуживает полного сочувствия хотя бы в виду его литературных богатств, то все же общее направление движения идет в сторону католической реакции. И пе позорит ли весь юг кровавая страсть к бою быков, охватившая в последнее
время столько южных городов,-страсть, зашедшая так далеко, что в них проснулся даже дух прежней муниципальной независимости от центральной власти, как только правительство заговорило о за­
конах, к тому же весьма снисходительных, ограждающих живот­ных от зверств жадной до зрелищ толпы.
Естественно, что в этом столкновении двух Франций, консерва тивные элементы постарались освободиться от всего, что усложняет борьбу. Монархия их стесняет, тем более, что, вовсе не являясь

Лурдская пещера.
принципом, независимым от внешних условий, она связана с суще­ствованием королевской или императорской династии; в настоящее время положение усложняется еще тем, что претендентами па престол является несколько династий, к тому же враждующих между собой. Когда попытки реставрации потерпели поражение, главным образом, вследствие соперничества между претендентами на престол, партия старого порядка нашла более выгодным для себя примириться, по со­вету папы, с республикой; это ведь ее ни к чему не обязывало, и. под флагом «общего дела>, можно было совместить пережитки про­шлого, наиболее противоречащие новому порядку вещей. Объединение правого и левого фланга консервативной армии должно было есте­ственно произойти вокруг древней католической церкви, очень ловко при­
способившейся ко всем формам современного движения, но не способ­ной покончить с принципом, па котором всегда покоилось её го­сподство: подчинения ума и воли религиозным традициям. Уважение к раз приобретенным преимуществам так сильно в этой среде, что состав реакционного элемента, повидимому, едва изменился на про­тяжении столетия. История показывает нам подчас очень лгобопыт-

Пюи-ан-Вёлэ.
Слева церковь Сен-Мишель в Эгиле, в центре Нотр Дам-де-Франс, справа собор.
ные, хотя строго логичные в этом отношении явления. При оффи­циальной республике управление французской армией находится почти всецело в руках правнуков бежавших роялистов, нападавших затем па Францию в качестве наемников Священного Союза. Имена, перечисляемые ежегодно в справочных книгах, поразительным об­разом совпадают с теми, которые фигурировали 100 лет тому на­зад при Кобленце и Кибероне в перечне иностранных наемни­ков и). Роялисты, нападавшие на Францию, превратились в «непримпрп-
1) Urbain Gohier, с’Агшёе de Coude», «Revue Blanche» 1 juillet 1898.
Человек и Земля, т. V. 27
мых патриотовъ». Эволюция совершилась естественно, и было бы не­справедливо упрекать в ней кого бы то ни было.
Францию часто приводят как пример страны, население кото­рой отличается наименьшей деторождаемостью, хотя в этом отношении опа является не единственной среди других народов. В то время, как в большей части Европы и других странах, стоящих на той же ступени цивилизации, народонаселение увеличивается в никогда не достигавшейся раньше прогрессии, благодаря удивительному прогрессу в гигиене и все новым завоеваниям природных богатств,-во Франции прирост населения увеличивается едва заметно, и бывали годы, когда число смертей превышало число рождений, и только благо­даря иммиграции иностранцев народонаселение Франции пе уменьша­лось. За исключением Бретани, т.-е. той французской провинции, кото­рая принимает наименьшее участие в общей жизни нации, вся страна целиком, в особенности класс крупных землевладельцев, испове­дует принцип «нравственного воздержания», так горячо рекомендован­ный Мальтусом и Стюартом Миллем. Последствия этого таковы, чтогенералиссимус германских военных сил, ставящий при оценке народ­ных сил на первый план наличность людей, годных для боя, провоз­глашает победу, которую германская армия одерживает ежегодно над французской: ежегодный минус в сотпю тысяч рождений, действи­тельно, равняется, в равновесии военных сил, громадной бойне на поле сражения.
Действительно, эти глубокия внутренния причины упадка или про­гресса населения имеют больше значения, если не для полного процве­тания, то, по крайней мере, для относительного преобладания нации, чем резкия политические события, приток чужеземного населения пли эми­грация. Население обыкновенного кантона, насчитывающего до двадцати тысяч жителей, среди которого процент рождений в течение четырех веков превышал бы процент смертей па 2°/0,-такое отношение наблюдается между рождаемостью в Австро-Венгрии, тридцать-восемь на тысячу жителей, и смертностью в Англии, восемнадцать на тысячу,- могло бы, теоретически говоря, достигнуть пятидесяти миллионов чело­век, т.-е. достаточное число, чтобы заселить всю территорию Германии; если бы затем, вследствие какой-нибудь резкой перемены, отношение сделалось как-раз обратным приведенному, то в течение такого же срока, четырех столетий, численность населения с пятидесяти мил­лионов упала бы до нескольких тысяч человек. Таким-то образом шло замечательно быстрое увеличение франко-канадского населения; там, где сто лет тому назад было не больше тысячи человек, теперь насчитывается двадцать-пять тысяч; с другой стороны, нам известно немало наций, которые утратили свои земельные и водныя
владения, свои торговые сношения и. наконец, совсем исчезли, как, например, гимъяриты и вавилоняне, оставив только свое имя и следы своего существования там, где прежде лежали их обширные возделан-
№ 498. Прирост народонаселения Франции в течение XIX столетия.

D'aprbs И Тшгдидл,
1 : 10 000 000
О ИОО 250 БООя/шзл?,
Цифры обозначают численность населения 1900 года, отнесенную к каждой 1000 жителей в 1800 году; видно, что в полутора десятках департаментов население заметно уменьшилось. Каждой тысяче жителей в 1800 году соответствует в 1900 году приблизительно: во Франции- 1450, в Испании-1800, в Италии-2400, в Германии, Бельгии, Голландии-3800 (?), в Англии 3500 (?).
пые поля, и возвышались их густо населенные города. Но этп превра­щения, имеющие такой глубокий исторический смысл, поражают умы значительно меньше, чем резкия потрясения, представляющие в исто­рическом отношении второстепенный интерес. «Уменьшение населения
убивает нацию, не причиняя страданий отдельным индивидуумам, из коих она состоит; никто не ощущает боли, ни от кого не слышно жалобъ» 1 *). Спрашивается, угрожает ли существованию французской нации эта социальная болезнь, которую Аристотель назвал олигантроииией? Настал ли для неё момент приготовиться к смерти?
Какие причины обусловливают задержку в возрастании густоты населения? Очевидно, таких причин много, но очень трудно ска­зать, которая из них имеет более важное значение; к тому же, это значение может быть различно, смотря по той или иной провинции. Характерной чертой частичного уменьшения народонаселения Франции является то, что «беднота поддерживаегь жизненность расы, тогда как богатство и довольство запродали себя смерти» 2). Четыре группы департаментов, в которых происходит обезлюдение, это - очень богатые местности нижней Нормандии, восточная Гасконь с Керси, часть Лангедока, Прованс, области Бургундии и Шампани. Наиболее остро зло ощущается в департаментах Эра и Ло-и-Гаропны, т.-е. как-раз в тех, земли которых относятся к наиболее плодородным во Франции; в указанных департаментах число смер­тей ежегодно в течение двух третей столетия иревышает число ро­ждений. Дело обстоит так не потому, чтобы природные условия жизни были здесь неблагоприятны, так что жители должны были бы пере­селяться или же не могли рождать детей: природные богатства очень велики; они имеются даже в избытке. Особый взгляд на жизнь, став­ший идеалом в глазах богатых собственников, объясняет, почему здесь не наблюдается возрастания рождаемости. В указанных округах не только замечается правильное уменьшение числа оффициальных бра­ков, но даже тип супружества все более и более приближается к безбрачию 3).
В чем же состоит этот идеал? В том, чтобы удержать за собою навсегда свое богатство или, ио крайней мере, обеспечить благосостояние своей семье. Не имея возможности унести с собою в могилу свои богатства, эгоистический собственник хочет, по крайней мере, чтобы его владения не дробились; он предпочитает подвергнуться риску быть вынужденным передать свое имущество какому-нибудь двоюродному брату, чем разделить его между несколькими детьми. Странное и про­тивоестественное явление: рождение детей, иными словами, создание но­вых поколений, которые должны были бы наилучшим образом про­должать работу человечества, предоставлено неимущим, которым не­
1) Arsene Dumont, «Revue Scientifique», 20 juillet 1895, p. 92.-2) Arsene
Dumont, «Revue mensuelle de 1’Ecole d’Anlhropologie de Paris», 15 janvier 1897.-
3) Edmond Demolins, «A quoi tient la sup6riorit6 des Anglo-Saxons», p. 130.
чего заботиться о будущем. И это отсутствие заботы у производителей имеет, пожалуй, такое же значение, как и заботы тех, которые ви­дят в своих детях просто носителей своего имени, наследства, аристократического пли буржуазного духа.
Если собственник, дорожа личной сохранностью своего имущества, может, по крайней мере, передать его своим близким, то другая категория людей, о которой мы сейчас скажем, пе имеет даже этого идеала. Легко себе представить, что у чиновника, т.-е. человека, поста-

Южная толпа (Нарбонна, 5 мая 1907 года).
вленпого для надзора над своими согражданами, все желания сосредо­точиваются вокруг его собственной особы. Существование офицера, го­сударственного чиновника, служащих в различных компаниях зави­сит пе только от их работоспособности, как бы, казалось, следо­вало, по, главным образом, от доброй воли начальника, который мо­жет отказать служащему, разорить его, если это ему заблагоразсудится. Затем, все эти служащие могут рассчитывать на повышение оклада жалованья, па улучшение своего положения только при том условии, если они нравятся начальству: только этой ценою покупается повыше­ние. В нх интересах, стало-быть, делать визиты, оказывать услуги, одолжения, им необходим некоторый внешний декорум, чтобы увели­чить свои шансы на повышение: расходы почти всегда соразмерены с положением, которое составляет предмет желаний данного лица. Иметь при таких условиях многочисленную семью невозможно; она яви­
лась бы даже чем-то предосудительным в глазах тех, которые, по своему положению, имеют возможность обеспечить деньгами и тепленьким местом несколько человек своих детей. Аналогичные мотивы приводят к тем же практическим выводам людей свободных профессий, как, например, врачей и адвокатов; наконец, люди, положение которых требует от них сравнительно более высо­кого развития и дает им, вместе с тем, определенный зара­боток, т.-е. ректора и профессора универсптетов, учителя сред­них учебных заведений, - эти люди имеют обыкновенно мало детей. По замечательной иронии вещей, как-раз эти жрецы обще­ственной морали, на ряду с другими жрецами, безбрачным духовен­ством, особенно усердно проводят в жизнь принцип «добровольного воздержания» 1). На ряду с сознательным ограничением семьи, ко­торое практикуется в столь обширных размерах в среде собственни­ков и интеллигенции, надо также указать на отмеченные многими вра­чами случаи бездетных браков, встречающиеся в зажиточных семьях от чрезмерного употребления в пищу азотистых веществ. Нередко воображают, что, увеличивая количество пищи и напря­гая этим до крайности деятельность пищеварительного аппарата, мы выигрываем в смысле здоровья и приобретения сил. На самом деле,-как-раз наоборот. бесплодие в супружестве нередко является следствием такого постоянного злоупотребления возбуждающей пищею, к которой присоединяются еще вино, крепкий кофе и крепкие спирт­ные напитки. Ведь и растение, которое получает слишком обильную пищу, все силы свои тратит на листья и пе приносит плодов 2).
Население целого ряда промышленных центров, которые оффи­циально занимают второстепенное место в данном административ­ном округе, содержит в своем составе могущественное ядро очень богатых семейств, которые весьма гордятся своим положением и относятся довольно пренебрежительно к миру чиновников. Этой про­мышленной аристократии соответствует многочисленный пролетариат, составляющий главную массу населения; наконец, имеется еще проме­жуточный класс мелких торговцев, который живет сбытом своих продуктов рабочим и подчас вполне подчинен дискреционной власти хозяев. Во всех указанных классах рождаемость весьма велика: она значительно больше, чем в буржуазном обществе, состоящем из рантье и чиновников. Существование как рабочего, так и вла­дельца предприятия ненадежно: как тот, так и другой ищет своей судьбы и зависит от её превратностей; рискуя ежедневно понести по-
1) Arsene Dumont, «Profession etNatalit6»,Seance de la.Societe d’Antropologie dc Paris, 4 Гёѵгиег 1897-2) Maurele, «De ladcpopulation dela France». Meme
Socidt6. 18 d6cembre 1896.
тори или получить барыш, эти люди не боятся подвергнуть себя и детей своих превратностям жизненной борьбы. Было также установлено, что п сельское население, окружающее промышленные центры, заражаясь приме­ром и духом подражания, также даегь многочисленные семьи. Дюмон констатировал замечательные примеры этого явления в окрестностях Дюнкпрхепа, Лилльбонны и других промышленных городов.

Дрезний Тенес, старинное гнездо пиратов.
Экономические и социальные условия оказывают различное влияние на соотношение между рождаемостью и смертностью, заставляя это отно­шение постоянно колебаться. Однако, каковы бы ни были эти колебания, пе следует упускать из вида, что прогресс населения измеряется не одною только численностью его, пе только точным подсчетом числа мужчин, женщин и детей. Несомненно, численность является су­щественным элементом цивилизации но отнюдь но главным; в не­которых случаях он может даже явиться препятствием для посту­пательного развития личного и коллективного благополучия, а также для развития добрых отношений.
Переселение на территорию Франции представителей соседних с нею народов заменяет ей сынов, которые на ней не рождаются; нельзя отрицать того, что эти дети чужих стран становятся «добрыми французами >, превосходными патриотами, так же точно, как стали пре­
данными пруссаками Дюбуа-Реймоны, Верди-дю-Вернуа и другие потомки кальвинистов. Нередко случается заметить, что среди людей, которые особенно пламенно разглагольствуют о «славе Франции», находится немало таких, у которых один, два или несколько предков роди­лись за пределами Франции: почва, среда, язык так влияют на лич­ность, что она ассимилируется с нацией. Если все принять в сообра­жение, то вряд ли можно сказать, будто Франция уступает своим соседям в смысле участия в культурной работе человечества.
Говоря о латинских народах, и в особенности о Франции, не­обходимо сказать несколько слов о северо-западной Африке, т.-е. о той части африканского материка, которую с юга, начиная от залива Габеса и до Атлантического океана, против Канарских островов, ограничивают песчаные и каменистые пространства Сахары, некогда залитые, по меньшей мере часть их, морем (де Лаппарап). В виду непосредственной связи с поднявшимися из-под воды пространствами суши, так называемая «Малая Африка», Мавритания, принадлежит, конечно, африканскому материку; ио по своему геологическому строению, по направлению, геологической природе, тектонике своих горных цепей (Э. Зюсс), по характеру флоры и фауны, а также по населяющим ее перво­бытным людским расам, эта местность обнаруживает гораздо большую связь с Европой, чем с Африкой: она образует одпо целое с об­ластью Средиземного моря, в состав которой входят Италия и её острова, Прованс, Лангедок, Балеарские острова и Пиренейский полуостров.
Однако, политические события часто разъединяли во время хода истории оба противоположных берега этого внутреннего моря: в эпохи, предшествовавшие современной, плавание по морю было сопряжено с такими опасностями, что колонизаторские попытки почти всегда натал­кивались на препятствия пли задерживались надолго, и что военные экспедиции оканчивались нередко неудачей. Ведь, в прежния времена на совершение переезда с одного берега на другой требовалось столько дней, сколько теперь, в настоящем столетии, необходимо на это часов быстроходному судну. После падения Римской Империи произошло полное разобщение между народами, населявшими оба берега, и даже победоносное шествие арабов должно было совершиться вдоль одного се­верного берега материка, на огромном протяжении, которое отделяет Красное море от Атлантического океана, Сипай от Пиренеев. Раз естественное движение с севера па юг, сообщение между обеими половинами средиземноморского мира, было прервано, то могло по­явиться передвижение людей в ином направлении, а именно с вос­тока на запад.
В настоящее время естественная связь установилась, хотя и
насильственным образом, путем военных завоеваний. Алжирия, Ту­нис являются французскими колониями или, вернее, колониями южно­европейскими, так как большая часть поселенцев состоит из французов-южан, испанцев, мальтийцев, магонцев и итальянцев; по­следние преобладают в Тунисе, тогда как испанцы превышают численностью французов в Орапе. Тем не менее, мавританские земли только в незначительной своей части примыкают в этнографическом отношении к современной Европе: они прежде всего-земли берберийцев и, кроме того, в известной мере,-область завоеваний арабов. Итак, здесь имеется смешение Азии с Европой и с античной Окцптанией. Когда Наполеон III, к великому стыду французских коло­нистов, назвал Алжирию <арабским королевствомъ», в его словах было, следовательно, много правды. Впрочем, французские военные, которые приобщили Алжирию к Европе, всегда высказывали такое же мнение об этой стране, как и император. Такой взгляд был им продиктован прежде всего сословным духом: желание повелевать, столь естественное у солдата, заставляло их предпочитать подданных арабов, над которыми они имеют полную власть, французским со­гражданам, которых они могут, конечно, не ставить пи во что и презирать,-правда, только па словах, так как эти презираемые «штат­ские» остаются под охраной общих законов.
Затем наступила эра оффициальной колонизации; было запрещено переселенцам селиться по их желанию на землях, купленных част­ным образом у арабов. Теперь стали заранее намечать место, где должно быть построено селение с таким-то количеством домов, с садами, по стольку-то саженей, и полями, по стольку-то гектаров; сюда должно быть послано такое-то число колонпстов, определенное в па­рижских канцеляриях; каждый из них снабжен подрядным усло­вием, надлежащим образом подписанным и скрепленным целой серией военных и гражданских властей. Открытие Айн-Фука,-первого селения, основанного генералом Бюго, который получил в истории репу­тацию велпкого колонизатора,-сопровождалось оригинальной цере­монией: отряд из 147 колонистов прошелся военным маршем, имея во главе офицеров и солдат, а впереди барабаны. Каждый поселе­нец получил вместе с жилищем и участком земли семьсот фран­ков деньгами и жену, присланную генералом из Тулона. Легко себе представить, чтб сталось с населением этого оффициального поселка; по счастью, оно было некоторое время спустя заменено семьями серьез­ных колонистов. Фука превратилась в прибрежную деревню Кастильону, дома которой теперь красиво раскинуты на берегу среди вино­градников.
Комедия оффициальной колонизации превратилась впоследствии въ
трагедию, когда в 1848 году Национальное Собрание, желая избавиться от парижских революционеров, вздумало поселить сразу пятнадцать тысяч колонистов в четырех десятках деревень, насаженных, как попало, в разных местах. Последствия этого получились очень плачевные. Большинство импровизированных колонистов погибло или разбежалось: в подобном селении остался один единственный чело­век, названный в насмешку «хранителем развалинъ». Лишний раз было доказано, что оффициальная колонизация приносит более вреда, чем пользы, в виду тех трат, которые она за собою влечет, дур­ных элементов, которых она насаждает и разочарования, которое опа вносит в среду свободных колонистов.
Задержанное неудачным вмешательством правительства в дело колонизации заселение земель, несмотря на это, совершалось непрерывно, благодаря частной инициативе. С первых же дней началось завладевание землями, лежащими за чертой крепостей и площади, запятой солдатами и всевозможными состоящими при армии паразитами. Несмотря на по­литическую ненадежность будущего, несколько предприимчивых садо­водов и земледельцев отважились занять места вне зоны, огражден­ной пушками, и начали заступом совершать дело истинного завоева­ния. Несмотря па преследующие их лихорадки и пули, настойчивые землепашцы не падали духом; за первыми пионерами потянулись дру­гие, и чем дальше, тем больше. Деревни, истребленные смертью, по­лучают снова население, затем-во второй и третий раз. Даже оффициальные поселки, в копце концов, начали процветать после того, как в них, мало-по-малу, исчезли первые поселенцы, и место их заняли свободные колонисты. На холмах среди пиний и бананов издали виднеются, оживляя местность, белые дома, покрытые красной черепи­цей, тогда как черные палатки арабов, придавленные к земле, те­ряются среди неровностей почвы. Европейские постройки группируются, выравниваются по линии и образуют улицы; из поселков вырастают города, соединенные между собою дорогами, а впоследствии рельсовыми путями; вся совокупность занятых пунктов связывается сетью путей сообщения в одно географическое целое, и, мало-по-малу, европейское гражданское общество, люди труда и промышленности, заменяет, от­тесняет в казармы и лагери войска всех родов оружия и всяких мундиров, которые в первые десятилетия являлись в глазах ара­бов единственными представителями «великой палатки» Франции. Пер­воначально мусульманское население Африки вообразило себе, что Фран­ция-это страна, состоящая из четырех больших сословий: «зуавовъ», «африканских стрелковъ», «больших капюшоновъ» и «весельчаковъ», или отбывающих дисциплинарное наказание, названных так не без иронии, по контрасту с их действительным настроением. В штат-
ских арабы видели только низшую касту, которую в их глазах можно было бы приравнять к их собственным пастухам *)
Нашлись пророки, горячие сторонники силы, которые утверждали, что, при неизбежном столкновении рас, европейские переселенцы, непрерывно увеличиваясь в числе, в конце концов, вытеснят ту­земные народы, займут их место, подобно тому, как англичане вы­теснили краснокожих и жителей острова Тасмании. Ужасный голод,

Бона; вид, снятый с высоты Гиппона.
от которого погибло в 1857 году около полумиллиона алжирских тузем­цев, давал, повидимому, веский довод в руки теоретикам, утверждав­шим, что такое вытеснение неизбежно; однако, по миновании этого тяжелого народного бедствия, рождаемость у арабов и кабилов значительно повысилась, на место погибших явилось новое поколение, и числен­ность населения снова увеличилась. В течение последних десятиле­тий прирост тех элементов населения, которых можно назвать, в отличие от выходцев из Европы, «туземными», шел таким же тем­пом, как и увеличение численности иностранных иммигрантов. Эти последние составляют всего лишь одну шестую или одну седьмую часть
1) Emile Masqueray, «Souvenirs et Visions d’Afrique», p. 36.
всей массы населения: таким образом, с точки зрения численности па стороне африканских и азиатских элементов весьма значитель­ный перевес, который до известной степени компенсирует те пре­имущества, которые дают французскому элементу его престиж завое­вателя, обладание крупными военными силами, а также превосходная организация политических, административных, промышленных сил и торговых связей.
Самый важный источник слабости туземцев, по сравнению с франко-европейцами, это отсутствие у них единения. Прежде всего, каждый город нарушает связность арабского мира: громадное боль­шинство населения городов, чуть ли не всех без исключения, со­стоит из европейцев, и даже в тех городах, в которых арабский элемент весьма значителен, управление вполне сосредоточено в ру­ках французов, благодаря превосходству их политических учре­ждений, их духовной культуры, их материальных средств, что дает им громадные преимущества. Невозможно даже сравнивать туземца с жителем европейского происхождения! Но это не все: города свя­заны между собою если пе железнодорожными путями, то, по крайней мере, хорошими грунтовыми дорогами, которые облегчают культурное общение при посредстве обмена известиями, писем, газет, всевозмож­ных посылок и т. д.; по существу своему все эти сношения в ру­ках у французов. Эта сеть путей сообщения, являясь как бы нерв­ными стволами, соединяющими все отдельные ганглии-города, обеспе­чивает иммигрантам превосходство в смысле сплоченности и влия­тельности.
Но этого мало: существует целый ряд сельских округов, где арабы находятся в меньшинстве, и где занимаемые ими местности разобщены друг от друга. Так, алжирский Сахель и большая рав­нина Мптпджа являются землями, населенными, главным образом, французами, где арабы не больше, пе меньше как гости, которых лишь терпят; по большей части, они фигурируют здесь в виде про­стых наемников. Есть еще одно обстоятельство, которое подчерки­вает бедность арабского населения в указанной местности: к востоку от Мптиджи, почти непосредственно за площадью, занятою француз­скими деревнями, поднимаются высокие горы Джурджура, население которых состоит приблизительно из одного миллиона кабилов; этот народ отлично сознает, что по происхождению оп отличается от арабов. Таким образом, вся масса арабов французской Алжири и разделена на две почти равные и отличные друг от друга части. В южной части Орана заселение земель испанскими и французскими ко­лонистами привело к аналогичному явлению: несмотря на присутствие марокканцев, численность которых доходит до 7000 (согласно переписи
1900 года), мусульмане составляют в Оранском округе очевидное меньшинство; западные арабы, живущие близ границы на плоскогориях и высотах, которые господствуют над долиной Шелифа, отре­заны от восточных арабов, не имея возможности свободно с ними сообщаться. В самом деле, без всякой натяжки можно сказать, что национальное самосознание арабов обязано своим существованием, главным образом, присутствию французов в Алжприи. До середины истекшего столетия существенным и единственным национальным различием являлось в глазах туземцев различие вероисповедания; но с течением времени все больше и яснее в сознании туземцев выступают на первый план различия по происхождению п заслоняют собою до известной степени религиозные отличия по мере того, как ослабляется влияние религии на умы, и появляется более высокое умствен­ное развитие.
Однако, если вникнуть хорошепько в примеры национальных конт­растов, представляемые историей, то пельзя не согласиться, что с тече­нием времени наступаегь некоторое духовное сближение между отдельными группами населения, вопреки воле отдельных индивидуумов, принад­лежащих к этим группам, вопреки их же собственным, постоян­ным утверждениям. Они считают себя навеки непримиримыми, по­добно огню и воде; но это только слова, фигуральные выражения, не имеющие под собою реальной почвы. Прежде всего, европейские коло­нисты, заброшенные судьбой в далекую страну, среди кабилов и ара­бов, должны, повинуясь инстинкту самосохранения, морально прила­диться, акклиматизироваться на новом месте, приноровиться к новым условиям жизни: иногда язык, образ мысли, нравы испытывают полное изменение. Аналогичное явление происходит с туземцами, оставшимися в городах: большинство из них становится пролета­риями, такими же, как и европейские рабочие, и собираются в Алжире, а также других второстепеиных портах побережья. Между разно­родными группами населения начинается так или иначе сближение, не­смотря на обоюдные оскорбления и ненависть, несмотря на несправед­ливости, виновницей которых является несомненно раса-победи­тельница.
Сходство начинает проявляться также и в одежде. Большинство алжирских колонистов не одевается уже больше как французские крестьяне; глядя на их короткую куртку, широкий шерстяной пояс черного, красного или фиолетового цвета, па обувь, их скорее можно было бы принять за испанцев. Что же касается арабов и людей всех других племен, которые населяют предместья и бедные квар­талы города, и которые с бблыним или меньшим основанием мо­гут быть названы «мусульманами», то многие из них носят всякое
старье, которому трудно подыскать подходящее название; эти одежды, к сожалению, изрядно-таки грязны, зато живописны: панталоны, тюр­бан, «шешия», папоминают старинный костюм населения южнаго
Я? 499. Распределение населения в северной Африке.

Алжирские округа расположены слева направо, в порядке географических долгот их главных городов (указано на карте № 500.) Ширина столбцов пропорциональна численности всего населения данного округа. В каждом столбце национальности изображены в одном и том же порядке, а именно по направлению снизу вверх: французы (белой краской), евреи (черной), испанцы, итальянцы (косою штриховкой в двух противоположных направленияхъ', прочие иностранцы (белой краской), арабы и берберийцы (включая марокканцев).
побережья Средиземного моря, тогда как все остальное походит па костюм неаполитанцев. Затем, несомненно, существует смешение рас, которое, правда, отрицается статистикой браков; но ведь такое
смешение постоянно происходит вне оффициальных брачных уз! Как часто следы европейской крови бросаются в глаза у жителей большинства городов и даже деревень! Наконец, в сфере интере­сов повседневной жизни также замечается сближение, некоторая
№ 500. Алжирия, Тунис, Сахара.

1 : 12 500 000
о 250 .500 750 КИЛО М.
общность; достаточно посмотреть, как арабы и французские колонисты теснятся в одних и тех же местах рынка, громко предлагая свой товар, торгуясь и оживленно обсуждая вопросы купли-продажи! Ста­новится тогда ясным, что все эти люди составляют одно органиче­ское целое, все опи одним мѵром мазаны, всем им присущи те же уловки, те же хитрости и, в сущности, тот же запас добродушие.
Наилучшим связующим цементом между двумя группами на­селения, столь различными в этнографическом отношении, между фран-
пузами севера и полукочевыми арабами, является тот элемент, кото­рый поставляют южные европейцы и, в особенности, испанцы, со своими многочисленными семьями. Они ведь являются благодаря своим предкам уже наполовину маврами, и теперь они возвращают арабам то. что от последних некогда получили их предки! Что же касается французских колонистов, то опи страдают от своей национальной болезни, т.-е. от страха перед браком и перед заботами о детях. Молодым девушкам из буржуазных семей с трудом удается выйти замуж; и вопросы о приданом, о выгодах той или иной < партии» начинают обсуждаться за много лет до вступления в брак. Язвы «палеонартении» и «олигантропии» дают себя знать и па алжирской почве, которую надлежало бы, однако, прежде всего заселить.
Как бы то пи было, но в настоящее время нечего опасаться, что может произойти отделение Мавритании от Европы Мусульмане различных народностей, которые составляют главную массу населе­ния Алжирип, слишком разрознены, слишком раздроблены вклинивающи­мися в их территория городами и участками, занятыми европейскими ко­лонистами, а также сетью железных дорог, так что нельзя ожидать народного восстания или, вернее, целого ряда местных бунтов, ко­торые были бы когда-нибудь в силах отбросить за море французских пришельцев! Самое большее, на что способны были бы арабы и ка­билы, это-явиться союзником той или иной из борющихся сторон в случае междоусобицы внутри страны, или же оказать содействие, в случае большой войны, вторгшимся иностранным войскам. Отныне опасность, которая могла бы угрожать французскому владычеству в Аджарии, едва ли явится со стороны африканских мусульман, хотя такая перспектива тревожит иногда умы некоторых писателей, склон­ных к подозрительности. Религиозный или национальный фанатизм- в этом нетрудно убедиться-имеет лишь поверхностный характер: то, что обыкновенно принимают за такой фанатизм, в большинстве случаев не что иное, как проявление самолюбия, усиленного старин­ными предразсудками. Время священных войн проходит и для арабов, как оно прошло уже для христиан; и если бы панисламизм, охватывая область от Инда до Адриатики и от Нила до Атлантиче­ского океана, когда-либо поднял голову перед европейцем, то это явилось бы только эпизодом вечной войны между эксплуатируемым и эксплуататором, а вовсе не борьбой магометанина против хри­стианина.
Напротив, надо полагать, что обходительность европейцев, малопо-малу, осилит предубеждение туземцев. Но встает другой вопрос: колония неминуемо должна когда-нибудь достигнуть политической зре­лости; и если она будет тогда находиться в условиях, отличающихъ
ее в некоторых существенных пунктах от метрополии, в чем едва ли можно сомневаться, то несомненно опа потребует автономии. Жители Алжирии, происшедшие от целого ряда народностей побережья Средиземного моря, иберийцев и лигуров, почувствуют себя тогда «алжирцами», а не французами; несомненно, они будут стремиться к эмансипации от метрополии или же к свободной политической феде­рации с нею. Придется тогда с чрезвычайной осмотрительностью, с большим тактом и полным уважением обходиться с этими коло-

Сцена на рынке в Алжирии.
нистами, населяющими противоположный берег моря, чтобы сохранить их приверженность и симпатию. Единство колонии с метрополией ока­залось в большой опасности, если бы французский флот ли­шился полной свободы передвижения, если бы сообщение Марселя и Тулона с Алжиром п Бизертой было прервано. В частности Тунис, в котором среди европейцев французские колонисты нахо­дятся в меньшинстве, подвергся бы тогда риску попасть, как зрелый плод, в руки той европейской нации, которая находится к нему ближе всех, на которую география смотрит как на наследницу древнего Рима.
По каковы бы ни были эти предположения о политическом буду­щем Мавритании, она представляет собою отныне новую провинцию «великой Европы»; сюда позволительно включить также Марокко, хотя Человек и Земля, т. V. 28
принято считать, что эта страна пользуется еще своею самостоятель­ностью. Этот «Магреб-эль-Акса», этот «крайний Западъ» арабского мира опутан со всех сторон европейскими державами, представи­тели которых, с весьма многочисленной свитой дипломатических агентов, расположились в Танжере, чтобы сделать из него вполнеевропейский город: признак того, что в недалеком будущем им удастся завладеть страною. Обрабатываемое изнутри при помощи все­возможных интригъ^ центральное правительство не может действовать, пе спрашивая совета и не получая субсидий от европейских сопер­ников, которые оспаривают друг у друга этот лакомый кусок; что же касается независимых племен, которые составляют так назы­ваемый «блэд-ес-сиба>,- «страну непокорныхъ», то они равным образом зависят от Европы, хотя бы косвенно, так как все про­изведения промышленности имеют европейское происхождение, и с каждым годом зависимость туземцев от Европы в торговом от­ношении силою вещей становится все больше и теснее. Мало того, ма­рокканские рабочие усвоили себе обыкновение целыми десятками тысяч отправляться на работы, в качестве дровосеков, землепашцев, па­стухов и ремесленников, в соседнюю Алжирию и таким путем приобщаются в экономическом отношении к европейской цивилизации; достаточно было бы просто предоставить естественному общению ока­зывать свое влияние, без всякого давления извне, и с каждым го­дом европеизация Марокко будет быстрыми шагами подвигаться впе­ред. Всякое насильственное покорение военной силой могло бы только задержать это движение, сея в среде туземцев ненависть к покори­телям н жажду мщения, усугубляя этнм и без того враждебное отношение к европейцам, проистекающее из сознания превосходства своей религии; так как мусульманин, поклоняясь единому богу, отно­сится с презрением к «христианской собаке», к тому, кто при­знает, по меньшей мере, трех богов в одном естестве, а также Божью матерь, и, кроме того, что самое главное, относится равнодушно к религиозным идеям и обрядам.
Европеизация Марокко и, в частности, офранцужение его должно пойти скорее вместе с развитием сети железных дорог. В этом отношении рельсовый путь, доведенный ди самой пустыни, до Фпгуига и дальше, уже сделал чудеса. Жители оазисов, которых грубость войск наталкивала сначала на вооруженную борьбу, охотно соблаз­няются заманчивыми перспективами выгодной торговли, и в настоящее время коммерческие сношения Марокко ведутся через перевалы Боль­шего Атласа. Ио главные двери, открывающие доступ в страну За­пада со стороны алжирской границы, это-широкий проход, который открывается по направлению к Фецу через страну Удида, между
прибрежными горами Атласа в собственном смысле слова. Пересе­ленческое движение и торговые сношения всегда шли через эту сре­динную долину, и мет сомнения, что именно здесь должно будет пройти продолжение железнодорожной линии, пересекающей Мавританию по длине между заливами Большим и Малым Сиртом и Атланти­ческим океаном. Итак, ось, вдоль которой шло движение пародов, исторический путь, по которому шли берберийцы и римляне, вандалы и

Улица в Лагуате.
византийцы, арабы и французы, лежит на суше, параллельно берегу. В Марокко берега Средиземного моря так же мало доступны, как и в Тунисе; прибрежные горные цепи, спускаясь к морю крутыми скалами, образуют почти сплошную преграду, препятствующую тор­говле: на большом протяжении побережья эти недоступные берега не позволяют приставать иностранным судам. Принадлежащие испан­цам островки и полуострова, лежащие между Мелиллой и Сеутой, пред­ставляют собою голые скалы; нет па них пи одной тропинки, ко­торая вела бы от берега вглубь, и подчас на них приходится вы­ставлять сигнал бедствия, чтобы выпросить у проходящих мимо су­дов несколько боченков чистой воды.
При помощи той же выдержанной и доброжелательной политики, о которой было сказано выше, Франция могла бы постепенно присоедп28*
пить к себе различные оазисы, рассеянные в пустыне между Туни­сом и Алжиром: одни только экономические интересы могли бы со­единить мавританские колонии с французскими владениями по Сенегалу и Нигеру; по такая политика безусловно исключала бы вмешательство военной силы и бравурные подвиги армии, а как следствие этого,- быстрые повышения блестящих офицеров. Поэтому предпочтение было отдано дорого стоюицим военным экспедициям, деятельность кото­рых приближалась скорее к частичному истреблению туземцев. Еще до этих подвигов умудрились уничтожить всякия торговые сношения, осуществлявшиеся при помощи караванов: вся торговля с Суданом, стесненная таможнями и несправедливыми поборами, направилась це­ликом к Марокко и Триполи, и туареги сделались непримиримыми врагами французов. Лишь в 1897 году, т.-е. шестьдесят лет спустя после оккупации Алжприи, почтовые чиновники в Аин-Сефре, лежа­щей па самом юге Орана, впервые получили почту из Тимбукту, со­стоящую из каких-нибудь четырех десятков писем: туземцам, которые доставили эту корреспонденцию, понадобилось более трех ме­сяцев на совершение перехода через пустыню. Что же касается фран­цузов, то они медлили до 1900 года, когда была, наконец, снаря­жена экспедиция, под предводительством Фуро, которая выступила из крайних пунктов Алжприи и совершила полный переход через пустыню, стоивший большего труда, лишений и представлявший немало опасностей. Не подлежит никакому сомнению, что всякий раз, как купцы туати и других народностей, а в особенности туарегские воины, вопреки французскому правительству, свободно переходили от границ Аджа­рии к берегам Нигера, все важные европейские новости, и притом в более или менее разукрашенном виде, сообразно стремлениям и надеждам туземцев, распространялись по пустыне, вдоль по путям караванов. Придет когда-нибудь и такой день, когда главные пути из Европы в Южную Америку будут лежать, согласно указаниям географии, через Сахару, примыкающую к Мавритании.
В Европе преобладающая роль в материальном отношении бесспорно принадлежит исконной сопернице Франции-Германии. Успехи, которых она достигла в последнюю треть столетия в об­ласти промышленности и торговли, прямо-таки поразительны и превос­ходят даже изумительный прирост паселения, замечающийся в ней за это время, чпслеппость которого достигает от сорока до шестиде­сяти миллионов человек. Серия осмотров, предпринятых через опре­деленные промежутки, в несколько лет каждый, в столицах Гер­мании и в местностях наиболее интенсивного труда, как-то: в Бер­лине, Гамбурге, Саксонии, Вестфалии, Рейнской долине, позволяет су­
дить о том, насколько велики происшедшие здесь перемены, и насколько относительная бедность Германии, по сравнению с другими пародами, превратилась в богатство. Чрезвычайно поучительные в данном от­ношении наблюдения можно сделать в новых странах, где, например, внезапно возникает данный род промышленности, с применением всей совокупности добытых наукой усовершенствований, которыми более старые предприятия не могли воспользоваться в полной мере. Не менее по­учительно также наблюдать, как какой-нибудь песчаный пустырь, на кото­ром прежде кое-где были разбросаны лужи гниющей, черноватой воды, где не росло ничего, кроме нескольких пучков вереска,-как такая местность превратилась в роскошные поля, почва которых, обрабо­танная по всем правилам пауки, дает великолепные урожаи, приво­дящие в изумление и восхищение агрономов.
Если бы материальные успехи, впрочем, колеблющиеся, во всех отраслях человеческого труда, давалп нам точное мерило для оценки прогресса интеллектуального и морального, то можно было бы сделать попытку измерить путь, пройденный германской нацией в на­правлении будущего царства равенства и справедливости. Но такого рода исчислений невозможно произвести; быть-может, существуют даже препятствия, безусловно не допускающие параллельного и равномер­ного развития материальной и интеллектуальной культуры: как-будто энергия нации может одповремепно сосредоточиться на прогрессе только в одной какой-нибудь области! Мы можем высказывать по данному поводу только частичные суждения, только элементы той окончательной оценки, которую произнесет суд истории. Сосредоточив свое внимание лишь па некоторых произвольно избранных признаках, не обращая внимания на чрезвычайно запутанную связь их с целым рядом явлений живой действительности, охваченные духом народной гордости патриоты могут легко дойти в своих умозаключениях до геркулесо­вых столбов самообольщения. Ведь иначе, как нелепою, нельзя на­звать идею, которая привела Гегеля к признанию, будто государствен­ное устройство Пруссии достигло идеала, к которому должны стремиться другие народы! Названный философ признавал, по крайней мере, что расы нф-германского происхождения также принадлежат к роду чело­веческому; но некоторые последователи его идут дальше и видят в германцах совершенно особую часть человечества: так, в книге братьев Лппденшмитов 9 самым откровенным образом развивается мысль, что одни только германцы имеют право на титул «человекъ»; так же точно генерал Кретчманн 2), говоря о французах, за-
1) «Die Ratzel der Vorwelt, odor sind die Dcutschen eingewanderl?», Mainz, 184G r.-2) «Военные рассказы», изданные Lily Braun.

являет: <...Эта гнилая нация никогда не в состоянии будет подняться до того интеллектуального уровня, которого достигли мы благодаря Богу и нашим государямъ».
Как бы то ни было, но некоторые качества, необходимые для всякого, кто хочет заслуженно носить имя «человекъ», не стали еще общераспространенным достоянием всей массы подданных герман­ского императора. Разве это большин­ство говорит и дей­ствует с муже­ством, которое до­стойно «человека»? Разве поднялосьбла­городство их речи и мапер держать себя с тех пор, как повысились за­работки, и хлеб на­сущный стал обиль­нее? Общераспро­страненное мнение, выражаемое пе­чатью, тон речей в собраниях, со­держание разгово-
Музыканты во время парадного марша. рОВ, КОТОрые ве­
дутся в обществен­ных местах, отнюдь пе позволяют поддерживать мнения, будто средний немец, взятый как типичный представитель нации, действительно стоит, как личпость, выше с тех пор, как он стал праздновать Седанскую победу.
Конечно, общественное мнение, слагающееся из сплетения инте­ресов миллионов частных лиц, в конце концов, одерживает верх над волею монарха, как бы шумно оиа ни заявлялась; конечно, нет недостатка и в прогрессивных элементах, по их деятельность про­является только в известной ограниченной области, как, например, в искусстве; но в действительности борьба не завязывается около самых существенных вопросов: самый принцип покорности божеской, импера­торской и королевской воле не оспаривается вовсе, и народ всецело подчинен «милостью Божиею» верховной власти. Нечто похожее на «восемьдесят-дфвятый годъ» не заглядывает в эту страну, и герман­ские подданные не испытывают, повидимому, ни малейшего желания,
чтобы буря революции очистила тяжелый воздух. Самое слово «револю­ция» часто употребляется лишь как старинная фразеологияи, повидимому, не имеет реального смысла. Дисциплина, через горнило которой прохо­дят дети, школьники, студенты, солдаты, служащие, чиновники, сдела­лась душою нации, и жизнь этой души получила какой-то механиче­ский характер: она функционирует при посредстве рычагов, которые
приводятся в дви­жение в Потсдаме или Берлине. Та же самая дисциплина царит также в ря­дах социалистов, т.-е. в той среде, из которой должны сложиться кадры будущей обществен­ной организации: борьба между раз­личными партиями, которая представляется грандиозной в дни предвыбор­ной кампании, ока­зывается в сущно­сти далеко не столь обостренной, како­вою она кажется

Немецкие студенты.
После дуэли рана тщательно промывается и перевязывается.
при поверхностномъ
взгляде, и свободно допускает в будущем различные соглашения. Что же касается среднего немца, то он предпочитает при­нимать вещи, как они есть, относиться к явлениям действительности, как ему самому «удобнее»-«bequem»,-не задумываясь над тем, что, приспособляясь, елико возможно, к несправедливости, он облег­чает дело своим правителям и дает им возможность действовать по своему усмотрению, методически расширять сферу своего воздействия. Несомненно, что теперь, через пятьдесят лет после революции 1848 г., германский парод, сильно разбогатев материально, получил хо­рошее образование и снабжен большим багажом специальных све­дений, но при всем том его нетрудно обойти и прибрать к рукам: он более способен к маршировке по команде! Среди знамений вре­мени, одним из самых характерных является то, что вся армия немецкого студенчества, достигающая тридцати тысяч человек, такъ
чтобы буря революции очистила тяжелый воздух. Самое слово «револю­ция» часто употребляется лишь как старинная фразеологияи, повидимому, не имеет реального смысла. Дисциплина, через горнило которой прохо­дят дети, школьники, студенты, солдаты, служащие, чиновники, сдела­лась душою нации, и жизнь этой души получила какой-то механиче­ский характер: она функционирует при посредстве рычагов, которые
приводятся в дви­жение в Потсдаме или Берлине. Та же самая дисциплина царит также в ря­дах социалистов, т.-е. в той среде, из которой должны сложиться кадры будущей обществен­ной организации: борьба между раз­личными партиями, которая предста­вляется грандиозной в дни предвыбор­ной кампании, ока­зывается в сущно­сти далеко пе столь обостренной, како­вою она кажется

Немецкие студенты.
После дуэли рана тщательно промывается и перевязывается.
при поверхностномъ
взгляде, и свободно допускает в будущем различные соглашения. Что же касается среднего немца, то он предпочитает при­нимать вещи, как оие есть, относиться к явлениям действительности, как ему самому «удобнее»-«bequem»,-не задумываясь над тем, что, приспособляясь, елико возможно, к несправедливости, он облег­чает дело своим правителям и дает им возможность действовать по своему усмотрению, методически расширять сферу своего воздействия. Несомненно, что теперь, через пятьдесят лет после революции 1848 г., германский народ, сильно разбогатев материально, получил хо­рошее образование и снабжен большим багажом специальных све­дений, но при всем том его нетрудно обойти и прибрать к рукам: он более способен к маршировке по команде! Среди знамений вре­мени, одним из самых характерных является то, что вся армия немецкого студенчества, достигающая тридцати тысяч человек, такъ
полно проникнута классовыми интересами, аристократическими и буржуаз­ными, что в массе опа энергично открещивается от социализма! Повидимому, студенчество должно было бы явиться передовым элемен­том нации, хотя бы под влиянием смелости и пылкости духа, свой­ственной молодежи; но немецкое студенчество теперь уже не то, что в славные времена «Tugendbund’a>: былой героизм выродился в дуэли и проявляется только в ряде пивных кружек и ударах рапир.
В некоторых отношениях в современной Германии еще живут средние века; революция 1848 года, весьма частичная и наткнув­шаяся на энергичное противодействие всех реакционных элементов, не имела ни времени, пи упорной решимости смести все пережитки фе­одальной системы. Лишь в 1857 году рабство было окончательно уничто­жено в Пруссии: до этого года государство считало своим долгом уважать «право собственности американца, который вздумал бы привезти с собою рабов на свои плантации» J). Такое уважение к праву собственности иностранцев шло рука-об-руку с стро­гим охранением собственнических привилегий немецких баро­нов; эти привилегии, из коих многие были прямо перенесены на чиновную иерархию, обусловливают изрядную долю социального нера­венства, несмотря на всеобщее избирательное право, которое, к слову сказать, было получено народом как подарок, а не завоевано им в упорной борьбе. Ландтаги различных германских государств вполне сохранили старинный дух феодальных пережитков, и среда выс­шего офицерства, по своим традициям и способам раздачи повышений, является чисто-дворяпской. Наконец, закоп об оскорблении величе­ства, единственный, за нарушение которого не бывает помилования, применяется в Германии с страшпой строгостью: не допускается, чтобы по этому важному вопросу могли возникнуть сомнения в умах под­данных. В центре всего государственного механизма стоит живая личность, действующая, пишущая и говорящая, и не допускает мысли, чтобы её не признавали или смотрели иначе на её роль
Что бы ни говорили и сколько бы ни повторяли доводов против республики, как это вошло в привычку, в особенности во Франции, как реакция против иллюзий прежних времен, все же разница между республикой я монархией-не только словесная, не только симво­лическая. В монархии как логика вещей, так и закон, заставляет граждан сосредоточить свое внимание на особе, стоящей во главе го­сударства, независимо от того, каковы её достоинства, тогда как в республике можно и пренебречь этим человеком, если оп действи­тельно того заслуживает, несмотря на традиции и централизацию власти
1) Eduard Meyer, «Die Sklaverei ini Altertunn, p. 12.
в руках чиновной иерархии. Такое положение дела представляет уже

Сцена на улице маленького города в Германии.
Гравюра, взятая из „Герман и Доротея".
значительный плюс, так как исчезает со сцены традиционный аб-
сурд, состоящий в том, что правит один человек, окруженный бо­жеским величием, и толпа действительно смотрит на него какъ
№ 501-502. Северная часть Атлантического океана.

1 : до ооо ооо
О 500 1000 2000 ШОМ.
Дуга параллельного круга, соединяющего Гамбург с Нью-Иорком, принята за прямолиней­ную базу обеих половин настоящей карты. Звездочка к югу от озера Мичиган означает место, где в 1905 году находился центр тяжести населения Соединенных Штатов.
на божество. Освобожденный от такого стеснительного нароста, социаль­ный организм приобретает больше шапсов на то, чтобы правильно
функционировать, и ум, избавившись от этого Кп
к разрешению других проблем. 0ИИИ-Мара, переходитъ
от Нью-Иорка до Гамбурга.

число жител, i I ЕЕЕНЕВ
НАИКВ КИЛ. МЕНГЕ 10 ОТ 10 ДО 100 БОЛГЪЕЮО
В пределах прилагаемой карты прямые линии представляют самые прямые сообщениявидно важное значение шотландского перешейка и Северного канала для быстрого переезда через Атлантический океан летом. ?
Когда монарх разделяет стремления своего народа, то его охотно принимают за вдохновителя этих стремлении: ему приписываются все
достигнутые результаты. Располагая грозными материальными силами, оп совестится пользоваться ими для войн в Европе и с этой сто­роны ожидает неожиданных стечений обстоятельств, которые сла­гаются, обыкновенно, в пользу более сильного; но, вместе с тем, он деятельно работает над увеличением своих внешних владений и старается привести отдаленные маленькия государства в страх и тре­пет перед его могуществом. Чтобы иметь возможность провести свою угрожающую политику, такой государь должен обладать сильным воен­ным флотом, достаточно мпогочисленным, чтобы его императорский штандарт мог развеваться во всех портах мира и, вместе с тем, чтобы сохранить в ближайших к своему государству морях достаточное число военных судов, которое отвечало бы относительному могуществу коммерческого флота, а в особенности внушало бы к монарху почтение. Не мало миллионов тратится в Германии ежегодно на увеличение военноморских сил, так что обаяние их непреодолимой мощи уже даегь себя знать, и Великобритания, защищенная уже с юга от возможных нападений Франции, должна была озаботиться защитой также своих вос­точных берегов, пли, говоря военным языком, должна была со­здать новую «линию базъ». Устье, где виднеется уже изумительное со­оружение человеческих рук, знаменитый Форсский мост, будет в ско­ром времени усажено укреплениями, предназначенными для защиты бо­гатств Эдинбурга и Глазго и южной Шотландии, этой замечательной области расцвета человеческого труда, в случае возможного нападения германского флота: мощная линия укреплений преградит доступ к перешейку; а, между тем, в интересах международной торговли здесь следовало бы прорыть канал, годный для прохода больших судов, при помощи которого установилось бы прямое сообщение по Атлантическому океану между Нью-Иорком и Гамбургом. Если бы Великобритания не дорожила так сильно изолированным положением своих остро­вов, что выразилось, между прочим, в её отказе па проведение же­лезной дороги под Па-де-Калэ, она совершила бы сравнительно не­трудное дело, а именно: прорытие шотландского перешейка, подобно тому, как был прорыт в другом месте Суэцкий канал, и как в Германии канал Императора Вильгельма открыл к порту Киль до­ступ пз двух морей, Немецкого и Балтийского.
Во всяком случае, необходимо заметить, что если бы когда-нибудь возник конфликт па море между двумя державами, той, которая отка­залась от острова Гельголанда взамен обладания Занзибаром, и той, которая овладела этим островом, то географические условия, несо­мненно, дали бы большие преимущества Германии. Выдаваясь очень да­леко па север, остров Великобритания может подвергнуться нападению во множестве пунктов; поэтому Англии пришлось бы раздробить свои
силы даже в западных водах; Германия же, напротив, неуязвима с моря: отлогое побережье Северного моря всюду защищено песча­ными банками или же броней укреплений. Вследствие большего водоиз­мещения современных военных судов, германское побережье Балтий-
№ 503. Германское побережье Северного моря.

1: 2 ооо ооо
О 25 50 ИООКИЛОМ
ского моря также мало доступно для неприятельского флота; кроме того, защита его облегчается тем, что операционные базы англичан и фран­цузов лежат далеко от него, и что неприятельский флот должен был бы пройти в виду Копенгагена. Таким образом, вся совокуп­ность военных сил, собранных перед Эльбой и Везером, т.-е. там, куда стекаются все рессурсы Германии, оставались бы для защиты ука-
занпых местностей. Порт Эмден, на который не обращалось вни­мания в течение нескольких столетий, углубляет теперь свои фарва­теры п восстановляет свои доки, чтобы завершить фронт укреплений, которые тянутся от границы Голландии до границы Дании; эта линия укре­плений прево сходно обслуживается внутренними путями сообщения, спускаю­щимися к морю по ровной покатости, которую образует вся северная часть территории Германии. Устройство системы каналов, пока еще пе закопченной, подготовлено самой природой: древние русла рек наме­чают направления будущих искусственных водных путей. С 1669 г. бассейн Одера приведен в сообщение с бассейном Эльбы при по­мощи канала Одер-Шпрее, который представляет собою просто-на­просто углубленное старинное русло, и товары, отправляемые из Бреславля, стали достигать гамбургской пристани менее чем через месяц. Благодаря этому водному пути сообщения, пересекающему Германию по диагонали, объединение страны в торговом отношении наступило зна­чительно раньше объединения политического ’)
Отличаясь устойчивостью и компактностью, Германия естественно должна явиться, даже независимо от патриотических увлечений, цен­тром чрезвычайно активной деятельности. Существуют местности, которые, хотя и не принадлежат к германской империи, примыкают, однако, к пей, как участники в германской литературной, научной, фи­лософской и социальной жизни. Таковыми являются придунайские про­винции Австрии, северная часть Швейцарии, и даже, до некоторой сте­пени, область венгерских Карпатов; кроме того, в Россию вдаются клином немецкия области: в Курляндии, Ливонии, Эстонии; какой-пибудь Швейнфурт, фон-Бер, Юнкер, хоть и родились в Российской Империи, но являются, тем не менее, чистокровными немцами. Еже­годная книгоиздательская статистика в Лейпциге опубликовывает спи­сок произведений немецкой литературы, принадлежащей всей этой массе 75 миллионов немцев; такой список дает представление о великом участии Германии в интеллектуальной работе человечества. Очевидно, эти элементы духовного единения значительно выше и гораздо теснее спаивают германскую нацию, чем скрепы, провозглашенные политиче­скими трактатами и охраняемые солдатами и жандармами. Истинная ра­бота сердца и мысли совершается сообща, невзирая на политические границы, и естественная группировка в организме человечества совер­шается свободно.
Указанное только-что естественное и свободное единение не удо­влетворяет Нетерпеливых патриотов, которые желали бы провести его искусственным и насильственным путем. Эта жажда велпчия не-
1) J. Partsch, «Lago und Bedeutung Breslaus», p. 11.
редко провозглашаемая с большим треском, вызывает очевидное чувство страха по ту сторону Боденского озера: необходимо заметить что граница Швейцарии, вдоль по течению Рейна, в стратегическом отношении совершенно открыта. Несмотря па горячее чувство нацио­нальной солидарности, одушевляющее швейцарцев тем сильнее чемъ
№ 504. Водные пути сообщения Гврмнии.

1 : 12 500 000
600 кило м.
Сооружение канала от Эльбы к Везеру было отклонено рейхстагом несколько лет тому назад. Следовало бы еще соединить Эльбу с Дунаем, потом Одер с Вислой и Ду­наем и, наконец, улучшить или удвоить канал, соединяющий Рейн с Дунаем.
меньше территория их отечества, инстинкт подсказывает им, что стратегическая защита границы, весьма возможная в теории, окажется невозможною в действительности, так как страстная воля единиц не может вылиться в коллективную решимость целой армии; и заранее известно, что громкия слова, произносимые па патриотических банке­тах, не имеют значения пророчества.
Что касается Австрии, то в её чувствах совсем не замечается такого единодушие: так, с одной стороны, чешский клуб, на ряду с многочисленными приверженцами Габсбургской династии, является по-
стояпныы препятствием к сближению между Берлином и Веной; с другой стороны, немецкое влияние пользуется сильной поддержкой как со стороны влиятельных оффициальных лиц, так и со стороны мно­гочисленных парламентских деятелей. Для всех очевидно, что древ­няя монархия Габсбургов не отвечает современным потребностям и является пережитком, непонятным даже тем, кто призван испол­нять роль жрецов в её святилищах. Конечно, по свету разбросано пе мало п других памятников, заслуживших известность исключи-

Вид полабского селения.
телыю своею древностью и сохранившихся до наших дней лишь бла­годаря ореолу традиционного уважения; но стоит только критически отнестись к этим высохшим скелетам, стоит только зародиться молодой жизни па этих грудах изглоданных костей, как они рассыпаются в прах, и остается лишь смести с земли этот хлам сред­невековья. В Австрии скорее, чем где бы то ни было, главным ору­дием государственной власти должна была бы быть метла.
Народы просыпаются, готовятся к борьбе и пе желают больше жить лишь для того, чтобы поставлять солдат н батраков. Устана­вливается новое положение равновесия, п все заинтересованные в про­исходящей борьбе с напряженным вниманием следят за её пери­петиями, надеясь каждый направить её исход к своей выгоде. Так, Германия не довольствуется естественным стремлением к расширению своей территории па счет земель, населенных народами, родствен­ными ей по языку: она распространяет свои посягательства даже за Альпы до берегов Адриатического моря и предъявляет требования на
город Триест, о возврате которого мечтает Италия, тогда как сла­вяне Истрии считают этот город принадлежащим им по праву.
Как примирить все эти противоречия, подавить несправедливые посягательства, не прибегая к ужасному способу разрешения этих вопросов силой оружия? Тот же вопрос о равноправии национальностей, который заставляет так мрачно смотреть па будущее Балканского полуострова, грозит серьезными осложнениями и Австро-Венгрии; ула-

Дом в окрестностях Гамбурга.
дить национальные распри могло бы только свободное разрешение спор­ных вопросов представителями отдельных народов, хотя бы и весьма различных по языку, обычаям, нравам, привычкам. Кон­федерация этих различных народов, теперь так часто враждую­щих между собой, но связанных общностью интересов, внесла бы порядок в царящий ныне хаос и служила бы хорошим примером большим централизованным государствам Европы; однако, сблагия пожелания» не имеют смысла в политике; приходится ограничиться указанием па существование отдельных движений и определить нх равнодействующую. И, конечно, при современном состоянии цивилизации, когда пе уважаются ни права отдельной личности, пи
Человек и Земля, т. Y. 29
права меньшинства,-в разрешении этих вопросов дипломатическим путем будут иметь право голоса только великия державы,-Россия, Германия, Италия и Венгрия: право вмешательства мелких народностей в разрешение своей судьбы будет признано за всеми этпмп сербами, хорватами, албанцами, словенами и словаками лишь постольку, поскольку они смогут поддержать свои требования открытым восстанием. Им нужно требовать и брать: им дадут только то, что они сами завоюют.
И они, несомненно, па пути к завоеванию своей свободы. Стоит только проследить историю этих народов на протяжении последних два­дцати лет, чтобы убедиться в справедливости высказанного положения. Несмотря на многочисленные препятствия, с которыми приходится бо­роться во всех государствах школе, коль скоро её исключительной задачей пе является фабрикация «благонамеренных обывателей», от­звуки мировой жизни распространяются все дальше и дальше и прони­кают в отдаленнейшие уголки. Угнетаемые народы начинают, малопо-малу, отдавать себе отчет в том, что их участь не является исключительной. Желание бороться за улучшение своего положения креп­нет с каждым днем: уроки соседей пе пропадают даром. Правда, в борьбе вопросы смешиваются, и при современных искусственных политических границах, связывающих Фиуме с Будапештом и Львов с Веной, движение не всегда бывает направлено против притеснителя, который подчас находится па расстоянии в несколько сот верст от места борьбы. Глухая злоба русинов против австрий­ских поляков, румын и хорватов против мадьяр, итальянцев, словенов и чехов против немцев находить отклик в борьбе познанских поляков против циркуляров из Берлина, сопротивле­нии Финляндии Петербургу, восстании армян против Стамбула. По­ложение египтянина, индуса, восстающего на англичанина, жителя Конго, Мадагаскара возможно и для славянина, и для грузина.
На других границах Германии можно наблюдать аналогичные явления, доказывающие неустойчивость современного политического рав­новесия п неизбежность грядущих больших революций. Так, Бель­гия, бывшая некогда ареной борьбы в Западной Европе, все продолжает служить яблоком раздора между двумя народностями, ее населяющими: это фламандцы и валлоны, резко отличающиеся друг от друга по языку и отчасти по происхождению. Первые говорят па языке, близ­ком к немецкому, и. под влиянием местного патриотизма, различные диалекты его все более приближаются к голландскому; вторые гово­рят па разных наречиях, напоминающих французский язык, и тяготеют к нему вследствие связывающих их с Францией торго­вых и литературных интересов. Различие наречий является в гла­
зах поверхностных наблюдателей достаточно веской причиной для Я? 505. Брюссель. Границы распределения языков.

i : 2ООООО
0 2 5 ИОКИЛОМ.
На карте указаны границы общин Брабанта. Косые цифры дают процент жителей, гово­рящих только на французском языке, из общего числа говорящих лишь на одном языке. Если это отношение' превышает половину, то общины окрашены серым цветом. Вторая цифра дает отношение лиц, старше трехлетнего возраста, говорящих только пс-французски. В южной части эти две цифры тождественны. Вторая строка указывает отношение лип, г0^2" рящих только по-флзмандски. Границу языков легко проследить по линии от Турнепа (TJ до Брэн-л’Аллё (В).
признания родства между валлонами и французами, между жителями Фландрии, известными некогда под именем «tiois>, и германцами. 29*
Правда, справедливость требует сказать, что с течением вре­мени эти народы очень сблизились друг с другом, связанные общей умственной жизнью, хотя по происхождению из двух пародов, насе­ляющих Бельгию, валлоны стоят вероятно ближе к германцам, чем фламандцы.
История обеих этнических групп имеет много красивых страниц, пережитых, главным образом, в период общинной неза­висимости, но их соперничество дало возможность правителям и при­вилегированным сословиям воспользоваться этими раздорами для угне­тения обеих наций. Жестокия притеснения со стороны испанцев при Филиппе II, а впоследствии систематический гнет всевозможных мона­хов, священников и крупных помещиков принесли свои плоды в бельгийских провинциях и, главным образом, во Фландрии, где па­род восставал против реформ, боролся с распространением идеи свободы и добровольно оставался рабом. Бельгийские революции очень резко отличались от прогрессивного движения, охватившего Европу в прошлом веке. И даже в движении 1830 года все было так перепутано, требования свободы и независимости так сплетались с реакционными вожделениями, что трудно решить, была ли эта революция во вред или на пользу народу. Еще и теперь жители Тиельта с гор­достью показывают барельеф, на котором изображены их деды, тесным кольцом окружившие священника и потрясающие косами про­тив «безбожных революционеровъ».
Вообще говоря, Валлония, как страна более просвещенная, с более образованным населением, более доступная влиянию новых идей, с более развитой промышленностью,--скорее присоединилась к осво­бодительному движению, шедшему, главным образом, из Франции, в то время, как фламандские провинции, верные духу католицизма, зна­чительно энергичнее противились распространению французского влияния, по крайней мере, в политическом отношении, так как торговые ин­тересы заставляют их все-таки изучать французский язык, на кото­ром говорит наиболее активная часть страны; кроме того, по условиям труда сотни тысяч западных бельгийцев, говорящих на древне­германском наречии, проводят ежегодно недели и месяцы во Франции па сельско-хозяйственных и лесопромышленных работах, не говоря уже о тех, которые окончательно селятся по ту сторону границы. Раз­вращенные клерикализмом, фламандцы сделались падежным оплотом власти; щедро награждаемые ею всякого рода привилегиями, синекурами и титулами, они охотно говорят об исключительно бельгийском патрио­тизме, хотя раздается не мало фламандских голосов, искренно выска­зывающихся за тесное сближение с Нидерландами. Германская империя грозит с Востока, и главной приманкой является для пея город Ан-
тверпен, расположенный на кратчайшем пути из Германии к Ламаншу и прогрессирующий вместе с развитием страны, росту тор­говли которой он, в значительной мере, обязан своим процвета­нием. Антверпен служит для Германии большим портом в её тор­говых сношениях с Англией и заатлантическими странами, а бель­гийские железные дороги являются естественными путями распростра­нения немецкого влияния. Одной из причин, почему европейские дер-



Бельгия, Конго, Голландия и её колонии.
1. Суматра.-2. Ява и Мадура.-3. Бали и Ломбок.-4. Борнео (голландская часть).- 5. Це­лебес.-6. Другие острова и части островов, а именно западная часть Папуы.
Густота населения на Яве равна приблизительно 230 чел. на квадратный километр, т.-е. втрое больше густоты населения во Франции и в 500 раз-в Папуа и Новой Гвинее.
жавы так стремятся к присоединению Бельгии, является то обстоятель­ство, что, кроме своих громадных промышленных богатств и густого народонаселения, опа принесла бы с собой завидное приданое в виде огромного государства Конго, занимающего весь центр африканского материка. Из всех преступлений, совершсппых белыми в Африке, те, которые творились в течение последних двадцати лет в «Не­зависимом Государстве Конго, должны быть признаны наиболее ужас­ными: в них было столько коварства, вызываемого торговыми или правительственными соображениями, они совершались так обдуманно, они еще так свежи у всех в памяти... Впрочем, где в Европе найти такую державу, которая могла бы во имя человечности протестовать против этих зверств, пе навлекая на себя подобных же упреков?
Голландия является для пангерманских патриотов еще более ла­комым куском, чем Бельгия, представляя для Германии аналогичные выгоды; и действительно, немецкое влияние пустило в этой стране еще более глубокие корпи. Этому благоприятствует как родство язы­
ков, объединяющих обе нации, так и само географическое положение, делающее дельту Рейна естественным продолжением долины великой реки. Вся торговля Голландии, по сравнению с числом жителей, самая большая в мире; она в значительной мере поддерживается немецким ввозом. Роттердам и Амстердам так же, как и Антверпен, являются большими германскими портами. Если верить общественному мнению, часто более осведомленному, чем наиболее проницательные дипломаты, со стороны Берлина не раз раздавались угрозы, и немецкий главноко­мандующий дал будто бы понять королеве Нидерландов, что он го­тов двинуть свои войска в случае беспорядков или продолжитель­ных забастовок. Позволил ли себе действительно император говорить таким тоном? В сущности не это важно: характерной является самая возможность подобной оценки существующих политических отношений общественным мнением страны. Голландия сознает опасность своего положения, только усиливающагося оттого, что опа не в силах защи­щаться: как корабль, отягченный парусами, она рискует потерпеть крушение при малейшей буре. Но участь Голландии тесно связана с судьбою огромной колониальной империи, занимающей юго-восточную часть Азии, между Индо-Кнтаем и Австралией. Потеря пли только уменьшение независимости Нидерландов нарушило бы политическое равновесие не только в Европе, но и на её антиподе. Если голландцы потеряют указанную колонию, то кто же после них явится наследни­ком этой жемчужины земного шара, владетелем этих волшебных островов, население которых, к несчастью, не пользуется самоупра­влением? Конечно, Великобритания наиболее заинтересована в том, чтобы не дать увеличиться морскому побережью Германии присоедине­нием Голландии и не позволить образованию новой Индии под эгидой своей соперницы: но, чтобы настаивать на своем желании, нужно быть в состоянии подкрепить его достаточной силой.
Все три королевства, занимающие Скандинавию, представляют, несмотря на значительное протяжение их общих владений, лишь третьеразрядную политическую силу в европейском мире. Правда, их земли очень обширны, но сравнительно с пространством народо­население очень редкое. Что значит какой-нибудь десяток миллионов жителей, если ближайшими соседями являются могущественная Гер­мания, обширная Россия и Британские острова с бесконечным числом колоний?
Два недавних события большой важности определяют политику скандинавских стран, освобожденных, наконец, от вечного страха перед «Северным Колоссомъ»: унижение России на Дальнем Востоке и разрыв между Швецией и Норвегией. В последнем событии, став-
шем мыслимым только после поражений России под Ляояпом и Мукде­ном, нужно видеть победу идеи самоопределения национальности, отли­чающейся от другой и по языку, и по географическим условиям в той мере, в какой контраст между горами и равниной, всегда откры­тым океаном на западе и периодически замерзающим морем па востоке, способствует формированию национальных различий. Победа была мирная, в чем нужно видеть несомненный прогресс челове­чества, ио она была неполная, так как независимая страна при­нуждена была искать короля (1905) и не осмелилась выполнить свой заветный замысел до конца: не опасаясь больше России, Скандинавия, тем не менее, должна считаться с остальными соседями.
Соединенное издавна под властью одного конституционного прави­теля, королевство Швеция и Норвегия, являясь существенной преградой па западной границе России, должно было долгое время опасаться нападения этого государства. Стоит только представить себе русское побережье продолжающимся на запад от Колы до Нордкапа, затем па юго-запад и юг вдоль норвежских фиордов, чтобы понять, на­сколько выиграла бы Россия сравнительно со своим теперешним по­ложением, когда она располагает только «прорубленным в Европу окномъ», каким явилось для неё основание Петербурга! Эта огромная береговая линия, омываемая Северным Ледовитым и Атлантическим океанами, богатая превосходными портами и флотом, команды которого вербуются из среды народа, где каждый в отдельности-отважный море­плаватель, оказывала такое притягательное значение на русское прави­тельство, что население полуострова должно было искать поддержки у Гер­мании. Присоединение скандинавской территории или только части её к русскому государству,-так как русские владения отстоят от открытого моря на 30 кплом. ]),-неизбежно придали бы давнему соперничеству между Англией и Россией трагический характер. С этой точки зрения попытку руссификации Финляндии в 1899 году можно рассматривать как начало движения Великой Империи по направлению к северной Нор­вегии. Русско японская война помешала продолжению этой политики, и надо надеяться, что в настоящее время финляндцы окажутся до­статочно сильными, чтобы помешать осуществлению планов русского правительства.
Таким образом, самый ход вещей обусловливал тяготение скандинавских государств к Германии или Англии, события же, мо­гущие изменить эту группировку, произошли так недавно, что они не могли произвести еще существенной перемены. Даже Дания, правящая ди­настия которой связана родственными узами с Русским и Английским Двором, попадает в какую-то ленную зависимость от Германии и
\ См. карту № 508.
вынуждена не замечать оскорблений, наносимых нации германским правительством, которое отняло у насильно присоединенных датчан право выражать свои желания, вопреки договору 1864 года.
Приобщившись к европейской цивилизации, жители Скандинав­ского полуострова сохранили много своеобразных черт, ярко отражаю-

Долина в Норвегии.
щих особенности их природы: они вполне самобытны, и их характер сложился под сильным влиянием странной северной природы, где лето так коротко, где зимы бесконечны, где день тянется беспрерывно, отделенный от предыдущего лишь короткими, таинствен­ными сумерками, где быстро-исчезающая заря лишь ненадолго отде­ляет ночь от ночи. Они всецело во власти этой могучей природы, покоряющей их ум и сердце, и не в силах освободиться от её влияния, как это удалось человеку, живущему среди менее ярко выра­женных явлений природы; стоит только представить себе эти огромные озерные пространства, девственные леса, снега, окутывающие землю много месяцев в году, морозы, сковывающие воду озер, и, наконец, само море, чтобы понять, какие неизгладимые впечатления действуютъ
на душу северянина и). Его и днем преследуют сновидения долгих ночей, а постоянное общение с природой воспитывает в нем чув­ство благоговения перед её красотами: в этомотношении он остался язычником.
Редкость населения, разбросанного на обширных пространствах, сыграла также большую роль в образовании характера жителей Скан­динавии. Запертые в годных для обработки лесных прогалинах пли

Долина в Швеции.
в узких изгибах извилистых фиордов, они должны были рассчиты­вать лишь на свою энергию в борьбе за существование; лишним явля­лось для них покровительство далекого сеньора, ненужными-законы, выработанные где-то в высоком собрании народных представителей: им приходилось жить небольшими общинами, где каждый широко поль­зовался свободой личной предприимчивости и мог оставаться хозяином своей жизни; вот что способствовало выработке у этих людей желез­ной воли, которая проявила себя в отважных полярных экспедициях, в переходе через Гренландию, в завоевании северных льдов, так же, как и в страстном искании идеала, которое характеризует их художественные произведения.
Эти народы говорят на языке, очень близком к немецкому, и их литература всегда находилась под сильным влиянием европей-
1) Maurice Gandolphe, «Societ£ normande de Geograpliie», juillel-aout. 1S98. p. 220.
скпх мыслителей, сохраняя в то же время редкую самобытность. Нужно, впрочем, сказать, что в девятнадцатом веке, в период рас­цвета их литературы, в Дании и Норвегии господствовали различные течения. Датские писатели были по преимуществу пессимистами, в то
время как норвежские отличались чисто юношеским оптимизмом,

Генрик Ибсен (1828-1906).
полным воодуше­вления и энтузиазма. Не лежит ли при­чина этого порази­тельного контраста в различии поли­тических условий обеих стран, из которых одна со­знает все свое бессилие перед заво­евательными стре­млениями Германии, в то время как другой, расположен­ной возле Швеции, не угрожает непо­средственная опас­ность, и она мо­жет свободно раз­вивать свои мировые сношения. Особен­
ности природы отра­жаются и на социальной жизни парода, и па мировоззрении его писа­телей; этим-то условиям обязаны скапдппавцы своею редкой ориги­нальностью, а то, что они выражают ее так независимо, возможно лишь благодаря их политической свободе, более полной, чемъу других народов.
Еще недавно норвежцы дали новое доказательство своей пред­приимчивости J)> предложив образование пангерманского союза, в ко­торый вошли бы не только европейские народы тевтонского происхо­ждения, как немцы, скандинавы, голландцы, фламандцы, жители се­верной Швейцарии, но и англичане, онемеченные «бретонцы», жители Канады и американцы, говорящие по-английски, хотя трудно предполо­жить, чтобы сами авторы этого призыва считали последних принад­лежащими к германской расе. Эта лига должна была служить целямъ
1) Bjoennstjerno Bjoernson, «Berliner Tageblatt», апрель 1903.
мира; но не утопично ли думать, что подобный союз может быть сво­бодным от всякой тенденции к господству и преобладанию, если три из наиболее могущественных держав, вокруг которых естественно объединились бы эти пол-миллиарда людей, сильны своей военной орга­низацией, порабощением колоний и расовой ненавистью? Этот союз немыслим, пока не произойдут внутренния революции в каждой из составляющих его наций. И не короче ли иной путь, ведущий к той же цели,-братству пародов,-добровольное единение между отдельными личностями, независимо от их расы и языка?


Обладание Константинополем не стоит вла­дения дорогами, теперь еще пустынными, которые пересекаются в болотах Сеистана.
Глава четверга^.
ПАНСЛАВИЗМ. - РАБОТА НАД ОБЪЕДИНЕНИЕМ. - КОЛА. - ИНО­РОДЦЫ.-ЕВРЕИ.-ПОЛЯКИ И НЪМЦЫ БАЛТИЙСКИХ ПРОВИНЦИЙ.- ФИНЛЯНДЦЫ-ЧЕРКЕСЫ, ГРУЗИНЫ И АРМЯНЕ. -ДУХОБОРЫ.- ВЫ­ТЕСНЕНИЕ АЗИАТСКИХ НАРОДОВ.-ЗАКАСПИЙСКИЕ СТРАНЫ, ТУРКЕ­СТАН И СТЕПИ.-ИРАН И ИРАНЦЫ.-ПАМИР, ТИБЕТ, МОНГОЛИЯ, СИБИР, МАНЧЖУРИЯ.-КИТАЙ И КИТАЙЦЫ.-ЯПОНИЯ И ЯПОНЦЫ.- КОРЕЯ.
Пангерманизм, которому предшествовал панэллинизм, должен был дать толчок к образованию и других расовых группи­ровок: панславизм также нашел своих фанатиков. Русский фплолог Григорович, путешествуя в 1825 году по Балканам, открыл, так сказать, новую славянскую национальность-болгар, которые сами считали себя тогда греками
lj Novicov, «Conscience et volente sociales», p. 185.
Это положило начало новой религии славянского патриотизма. Впоследствии другие ученые открыли «братьевъ» в Австро-Венгрии, начали изучать их правы, обычаи, сказания и поверья; в России образовались общества с целью помочь далеким соотечественникам и пробудить в них сознание единства великой славянской нацио-

Молодые болгары.
пальпостн. Сербов прославляли,черногор­цами гордились, но поляков молчаливо исключили из вели­кого братства, хотя их принадлежность к славянской нации дол­жна бы, казалось, быть вне сомнений; психо­логически это явле­ние вполне попятно: их национальный па­триотизм, за который они пролили столько крови, делал их мало достойными быть принятыми в великую семью; им вменяется также в вину испо­ведывание пе право­славной религии, хотя этим же грешат бо­лее отдаленные от России славяне-чехи и хорваты. Казалось
бы, простой рассчет должен был подсказать русским панславистам, что в их же интересах заботиться о том, чтобы привлечь к себе симпатии западных славян и внушить им столько любви и доверия к себе, чтобы, в случае притеснения со стороны немцев или мадьяр, онп смотрели на Россию как па желанную защитницу. По русская империя остается всегда верной себе, и по отношению к Западу она всегда проявляла особенную враждебность.
Главным препятствиемъ' к распространению идеи 'панславизма является то же самое, что мешает победоносному движению пангер­манизма, по в России это препятствие еще труднее устранимо. Деспо­тизм, царящий в империи и накладывающий свою руку па все сто-
Россия и славяне 463
ропы жизни страны, проявляющийся не только в военном и в адмиЯ® 506. Западные славяне.

1 : 12 500 000
о " >00 300 600 КИЛ о ги.
Моста, покрытые более густыми серыми полосами, обозначают земли славян, не находя­щихся под русским игом; покрытые менее густыми обозначают пространства, занятые русскими славянами.
пистратпвном деле, даже в религиозных вопросах, не может не отталкивать естественно тяготеющих к России западных славян.
Сравнительно более цивилизованные народы Запада вряд ли могут стремиться к единению с Самодержавной Восточной Европой. Конечно, чехи и моравы гордятся национальным единством со славянами Ве­ликой России, но в то же время они сознают превосходство своей культуры над русской и, конечно, не поменялись бы судьбой с своими соседями-поляками. То же нужно сказать относительно хорватов, сер­бов п словенов; они имеют достаточно поводов быть недовольными своим настоящим положением под игом венгров и австрийцев, но они не могут не сознавать, что им вряд ли жилось бы лучше под московским владычеством.
Влияние панславизма сужено, таким образом, в своем поле действия. В сфере его влияния оставалось еще русинское население Галиции, которое русские агенты всячески [настраивали против пх помещиков поляков; это им тем более удавалось, что по уровню своей культуры русины немногим отличаются от русских мужиков. Но даже здесь русское правительство умудрилось возбудить не­приязнь к себе и показать русинам, что из двух зол владычество Австрии является меньшим. По религии-русины преимущественно униаты,-т.-е., будучи православными, они, тем пе менее, признают главенство Рима: после жестоких религиозных преследований, кото­рым подверглись униаты в самой России, галицийские русины есте­ственно потеряли всякое доверие к добрым намерениям по отношению к ним Святейшего Синода. Их симпатии направлены не столько к русским вообще, сколько к малороссам, тесно связанным с ними общностью языка и обычаев: и всякий раз, когда эти симпатии выра­жались в какиих-пибудь внешних проявлениях, они были подавляемы как революционные поступки: даже выражения братских чувств между учеными, археологами или филологами строго воспрещалось. Не удиви­тельно поэтому, что идея панславизма очень непопулярна среди запад­ных славян. Имея за собой в Европе только наемных журнали­стов, русский империализм должен был естественно стремиться к расширению своего влияния на Востоке, продолжая завоевание различ­ных тюркских, монгольских и китайских племен. И действительно, русское государство увеличивалось на Востоке из года в год.
В то время, как Московское Самодержавие наводило понятный страх на славян Турции и центральной Европы, французская респуб­лика всячески льстила ей и добилась-такп союза с Россией, правда, ценою большихт, финансовых жертв. Этот «двойственный союзъ» Франции с Россией явился противовесом «тройственному союзу» Гер­мании, Австрии и Италии и обязан отчасти свонм происхождением реакционным инстинктам приверженцев монархических партий, до­вольных представившейся возможностью играть в придворных,хотя-
бы чужого императора, покупать лестью титулы и ордена; но, главным образом, договор этот явился следствием франко-прусской войны:
Я» 507. Водные пути сообщения и главнейшие железнодорожные линии России.

1 : 2ООООООО
О 250 500 ИОООКИЛОМ.
самопроизвольное сближение между двумя народами совершается очень часто на почве общей им обоим ненависти или боязни. Несомненно, что
Человек и Земля, т. V. 30
русских и французов связывает глубокое чувство симпатии, незави­симо от дипломатических рассчетов, но оно основано, главным обра­зом, на общей тем и другим неприязни к немцам. То же явление можно было наблюдать в средние века, когда во время долгих распрей между Англией и Францией последняя имела верную союзницу в лице Шотландии: несмотря па разницу в условиях жизни и обы­чаев, дружба родилась из чувства вражды к общему неприятелю: семью пародов можно, в известном отношении, сравнить с электри­ческой батареей, где металлы-электролиты, расположенные последова­тельно, развивают ток, вследствие различия электрического состояния на концах цепи. Как бы то ни было, союз государств, располо­женных в двух фокусах большего эллипса, представляемого Евро­пой, не мог не оказать большего влияния на оба народа: оно вырази­лось в моральном обрусении правящей Франции и сильном француз­ском влиянии на Россию, так резко отличавшейся от своей союзницы, как приемами ведения иностранной политики, так и исконным само­державным образом правления. Двойственный союз невольно содей­ствовал сближению обоих народов, что ведет, с одной стороны, к установлению взаимного понимания пародов, с другой-связывает правительства в один союз. Одним из результатов франко-рус­ского сближения явится ускорение неминуемой революции в великой славянской империи. Эволюция международных отношений способствует эволюции внутренней жизни народа.
В России так же, как и других странах, происходит работа внутреннего объединения под давлением двух совершенно различ­ных сил: одна из пих-самодовлеющая, вызванная естествен­ным течением жизни, другая носит в себе элементы насилия и разрушения; она инспирирована чиновной бюрократией. Прежде всего, насущной необходимостью является материальное единство страны, до­стигающееся прорытием каналов, развитием навигации по рекам, постройкой железных дорог; такое единство является одновременно причиной и следствием сближения людей и солидарности пх экономиче­ских интересов. В этом отношении Россия должна поработать, чтобы достигнуть объединения, должна все более и более сосредоточивать внут­реннюю жизнь страны в очагах более активной культурной деятель­ности, связать тесно окраины с центром, тем самым значительно увеличивая силы целого. Власти остается лишь уступить, стараясь по возможности использовать плоды современной промышленности, свобод­ное развитие которой она, впрочем, всячески тормазит концессиями, раздачей мест своим ставленникам и бюрократическим режимом. Мало того, она стремилась отклонить развитие сети железных и шоссей­ных дорог от их естественного назначения, удовлетворять потребно-

Полуночное солнце на Шпицбергене.
стям сообщения, желая пользоваться ими лишь для стратегических целей, соединяя для этого отдельные крепости между собой; правительство видит в проводимых линиях только средство защиты пли нападения на сосе­дей; с самого начала правительством была определена большая ши­рина рельсового путп, чем обще-европейская, что создает необходи­мость перегрузки товаров п пересадки пассажиров па границе. Но, несмотря на все неудобства, создаваемые таким положением вещей, железные дороги функционируют правильно и исполняют свое естественное назначение, способствуя обмену товаров и идей, служа этим, в конечном счете, делу революции.
Работа внутреннего объединения страны дополняется все изменяю­щимся характером внешней политики. Как известно, Россия, несмотря на свою величину, на бесконечную, длину береговой линии, не имеет вполне свободного выхода к морю: выход из Финляндского залива и Балтийского моря если не вполне закрыт, то все же стеснен датскими островами; Черное море закрыто Босфором и Дарданелльским проли­вами; Белое море сковано полгода льдом; Николаевск и Владивосток, расположенные па берегах далекой Маньчжурии, так же замерзают ежегодно п страдают от сильных туманов. А, между тем, уже Нов­городская Вольница имела свободный выход к морю па Мурмане, еще до Ивана Грозного, который наводил страх на своих холопов, еще до Петра Велпкого, заложившего первый русский порт в устье Невы, до Николая I, давшего свое имя городу, господствующему па Амурском побережье, и до того времени, как андреевский флаг на­чал развеваться над волнами Тихого океана. Жестокий гнет царей повел к потере выхода к Северному морю даже после того, как страна эта снова подпала под их власть: уже с середины пятна­дцатого века, Кола сделалась местом ссылки; цари и их придвор­ные присвоили себе исключительное право на рыбную ловлю; лежащие на Белом море монастыри владели огромными земельными богатствами и не давали промышленности развиваться. Только в конце восемна­дцатого века, в царствование императрицы Екатерины, было решено по­строить порт в Кольском заливе, но изданные об этом указы остались мертвой буквой. Нужны были знания иностранных моряков, главным образом, норвежцев, чтобы выяснить огромное значение этих никогда пе замерзающих мурманских портов. Среди них наибольшие удобства как для стоянки судов, так и для постройки города представляет Екатерининская гавань, названная впоследствии Александровском; хотя она, как и соседняя норвежская гавань Вардии, находится почти на ЗОО километров к северу от полярного круга (69°12') и, следовательно, два месяца в году-от 24 ноября до 17 января погружена во тьму арктической ночи. Новый порт приобрелъ
бы громадное значение для торговли Москвы, Петербурга и остальной России, если бы был соединен с сетью железных дорог империи, от которой он отстоит на 1275 километров; направление такого пути намечепо самой природой в виде глубокой долины, тянущейся вдоль озер и рек, от Белого моря до Колы. В интересах русской тор­говли необходимо воспользоваться этим портом как давно желан­ным свободным выходом к морю.
В международном отношении еще большее значение имел бы открытый выход России к водам Великого океана. Стесненная па западе в своем стремлении к расширению, она могла беспрепят-

Юрта лапландцев.
ственпо расти лишь на Восток. Опа вся устремилась в Азию, где, казалось, не было силы, могущей остановить её растущее могущество. Но Россия зашла слишком далеко: не довольствуясь оккупацией важ­ных в стратегическом отношении дорог Маньчжурии и занятием Порт-Артура, она стремилась утвердить свое влияние в Корее, хотела вести и с Японией ту же политику, что с Китаем. В разыгравшемся поединке желтая раса одержала победу над белой. Маньчжурская аван­тюра окончилась поражением Русской империи, потерявшей всякое влияние как на Западе, так и на Востоке. Но ход событий па этом не остановился, так как поражения на далекой окраине дали возмож­ность «униженным и оскорбленнымъ» внутри государства поднять го­лову, а угнетенным пародам надеяться на лучшее будущее.
Какое разнообразие этнических групп соединено на огромной тер­ритории, находящейся «Божьей милостью», т.-е. благодаря наследствуй
№ 508. Северная Норвегия, Кольский полуостров, Финляндия.

Масштабе этой карты 1 : I.000 000.
Финляндская территория узкой полосой тянется вдоль рек Торнео и Кангамы по напра­влению к городу Тромзб, не доходя километров на 30 до побережья фиордов.
завоеваниям, под властью царя! 147 миллионов людей, населяющих ее, по статистпческим сведениями^ ’)> Далеко не составляют одно-
1)См. диаграммы стр. 490 и 491.
родной нации, объединенной общим чувством патриотизма. Достаточно было власти ослабеть, чтобы тотчас же обнаружилась полная разно­племенность. Только народы, наиболее отличающиеся от славянской расы по происхождению, рассеянные по всей стране и известные под общим именем «инородцевъ», не могут думать об отпадении от России; долгий гнет, передающееся из рода в род сознание сво­его политического бесправия, лишили их всяких оригинальных черт, подавили в них индивидуальность. Некогда независимые, эти группы с течением времени все потеряли: они сливаются с массой русского населения, не внося пи одной новой черты в народный тип. Таковы камские и двинские зыряне, утратившие уже всякую самобыт­ность; они живут как угнетенные и пресмыкающиеся рабы, нисколько пе стремясь к политической независимости,больше того, они отно­сятся с презрением к собственному языку, не знают большей чести, как быть допущенными к столу господ, хотя быв качестве слуг ]). В сущности, они мало отличаются от русских мужиков: по образу мыслей и предразсудкам они очень близки друг другу. С того времени, как общий язык объединил всех этих татар, калмы­ков, остяков и вогулов, черемисов и мордву, они превратились в «русскихъ», сохранив лишь монгольский тип, что особенно заметно па женщинах восточной России. Явление это, впрочем, не единичное, и его можно проследить как у финляндцев, так и у немецкого насе­ления семи альпийских общин Ломбардии и у жителей Капри. Везде женщина является хранительницей расы, сохраняя первоначальный тип в его чистоте.
Таким образом, силою вещей, самим ходом истории, инородческие элементы как тюркского, так и монгольского племени обречены на полное обрусение. Даже религиозные отличия не составляют препятствия делу национальной ассимиляции: оставаясь правоверными последователями пророка, казанские, крымские или кавказские татары становятся подчас русскими патриотами или участвуют даже в тех же общественных движениях, которые охватывают остальные элементы населения. Даже евреи, угнетение которых отличается особенной жестокостью и полной откровенностью, также русифицируются, и те беглецы этой расы, кото­рых мы встречаемт. в Западной Европе, называют себя русскими; действительно, они являются почти таковыми по языку, идеям и завет­ным желаниям. Они ясно проявляют стремление раствориться в общей массе русского населения, освободиться от вековой обособленности, явившейся следствием их угнетенного положения, и даже явиться въ
1) Chakov, Division £ihnographique de la Russie», С.-Петербургское Геогра­фическое Общество, 11-24 октября 1900.

Дом в Кишиневе ПОСЛБ погрома.
Европе представителями русского гения благодаря своей научной дея­тельности. Власть, верная хранительница пережитков прошлого, поддер­живает ненависть к людям иной веры или расы. По отношению к евреям она придерживается принципа принудительного заключения или домашнего ареста, чем в сущности является предписание, что евреям разрешено жить только в определенных областях, онн, действительно, заключены в обширное средневековое гетто; для них граница является двойной, и переход через нее сопряжен с большими издерж­ками и затруднениями всякого рода. К сожа­лению, гнет, тяготею­щий над евреями, вы­ражается не только в материальных пресле­дованиях и лишениях: он еще больше дает себя чувствовать в области духовных ин­тересов, так как распространение даже элементарного образо­вания наталкивается на суровые запрещения
со стороны русского правительства. «Препятствовать просвещению» - вот тот принцип, на котором покоится всякая самодержавная власть; м хотя опа вынуждена условиями времени открыть предохранительный клапан в виде некоторых льгот и послаблений, она все же по воз­можности его суживает. А меледу тем жажда знания так сильна у евреев, что они пробивают себе дорогу, несмотря на строгия запре­тительные правила, и не стоят в умственном отношении ниже сла­вянской части населения. Быть-может, они даже культурнее её. Не­смотря па гнет сверху, на предразсудки снизу, русские евреи вносят свою дань в общенародное движение: они вошли в обще-русскую семью: переходная ступень к более далекому идеалу объединения на­родов.
Даже в центре России царит неприкрытая вражда национально­стей, раскрывающая миру смысл оффициальных заявлений о единой, неделимой России. Присоединение Польши, совершенное более ста лет тому назад, все еще остается грубым актом насилия; покоренное население не слилось с победителями, различие языка постоянно напо­минает о национальной розни, а религиозные обряды и молитвы только
резче подчеркивают ее; предания, воспоминания говорят о пролитой крови, названия битв будят воспоминания о свежих могилах. Важное значение Польши для России заключается не в том лишь, что по за­нимаемому пространству она является обширной частью империи, съ
№ 509. Области еврейской оседлости.

и: 16 0 0 0 0 0 0
о ' 250 500 ГооО КИЛ 0 М .
До последних событий евреи составляли большинство населения в Бердичеве, Белостоке и Каменец-Подольске.
В 1905 году произошли погромы в большинстве городов и селений, обозначенных на карте К° 510.
населением в двенадцать миллионов жителей, но преимущественно в её географическом положении: она всего ближе расположена к За­падной Европе, и по духу опа также близка к Западу; несмотря на политический гнет, опа наиболее культурная часть империи, с наи­более развитыми духовными силами. Поляки ясно сознают свою за­
слугу как носителей цивилизации, светочей знания в восточную Ев­ропу, и это обстоятельство лишь усиливает их вражду к непокорным ученикам, обратившим своих учителей в рабство. Это пе все: по своему географическому положению Полыиа является военным лагерем,
№ 510. Некоторые местности, особенно потерпевшие от погромов.

1 : 16 0 0 0 000
о 250 500 ИООО НИ Л О М .
оборонительной крепостью по преимуществу, и, в случае столкновения с Германией, ей выпала бы на долю вся тяжесть войны за империю, пасынком которой является она теперь, равно как и её наиболее деятельным работником в лице своей развитой промышленности. Эти экономические и исторические условия создают Польше своеобраз­ное положение в Европе, геометрический центр которой опа зани­мает. Она борется за свою независимость и с Россией, и, пожалуй, еще больше с Германией, которая притесняет, преследует, всячески
оскорбляет поляков, находящихся под её властью после последнего раздела.
Только в Австрии поляки не терпят притеснений, так как здесь правительство, страдающее от раздоров входящих в состав этой державы национальностей, заинтересовано в том, чтобы привлечь поляков на свою сторону, пользуясь польской аристократией как ору­дием борьбы в этих распрях; но здесь поляки, в свою очередь, ви­новны в притеснениях, в которых они обвиняют русских и немцев: эксплуатация руссинских крестьян польской шляхтой яв­ляется тяжелым обвинением против них. Таким образом, на­рушение национальных прав создало в этой части Европы поло­жение, безвыходное при современном политическом режиме, где ца­рят произвол и бесправие.
На берегах Балтийского моря мы встречаем ту же борьбу нацио­нальностей, но более сложную и менее явную в своих проявлениях. Эта часть побережья заселена немцами в числе ста двадцати тысяч, естественные права которых были поруганы русификацией универси­тета в Дерпте, переименованного ныне в Юрьев, где юношество училось на родном языке под руководством профессоров-пемцев. Но это немецкое население, столицей которого является Рига, состоит из двух классов, с проти воре чащими друг другу интересами; бо­гатая, правящая буржуазия и пролетариат, < Kleindeutschen», презирае­мый своими же соотечественниками. Немцы, бывшие до 1819 года пол­ными хозяевами земли, а благодаря этому господами над крестьянами, эстами, латышами и литовцами, и теперь еще пользуются привилегиро­ванным положением, богатством, титулами, политической властью. Не­мецкая аристократия балтийских провинций явилась более надежным оплотом власти, чем сами русские, и значительное число их пред­ставителей, занимая высшие должности в государстве, оказались дея­тельными обрусителями. Изменение политических условий в Европе развязало бы им руки, и они, вероятно, были бы столь же жестокими «германиз..торами> по отношению к литовцам, как немцы по отно­шению к полякам в Познани.
В Финляндии вопрос стоит значительно проще: весь народ стра­дает без всякой вины со своей стороны по отношению к кому бы то ни было другому. Поселившись в стране с незапамятных времен, суоми или финны достигли той же степени культуры, что и пх соседи, сла­вяне или скандинавцы, и теперь вполне равны им, если пе превосходят их своими нравственными качествами, энергией, честностью и прямо­той. Психика финляндцев отличалась всегда мирнымъ'характером. При чтении их народной эпопеи <Ка1еѵа1а>, собранной Элиасом Лёиии-
ротом, нельзя не поражаться величавому спокойствию его героев. В то время как Гомер с любовью повествует о бесконечных вой­нах, а песня о Роланде представляет собою лишь длинное описание сражений. «Калевала» тщательно избегает кровавых сцен: финляндские герои чаще совершают свои подвиги силой слова и песни, чем ме­чом; победитель не тот, чья рука сильнее, но тот, чья мысль ори­гинальнее, острее ’) Когда в 1809 году, после поражения шведов, финляндцы перешли в подданство русского царя, их не смешали съ

Порт Александровск на Кольском полуострове.
остальной массой покоренных народов, но император сам присяг­нул как «Великий Князь Финляндский» их конституции, даровал им сейм и независимость. Однако, финляндский народ не мог бла­гословить своей судьбы: принадлежащие ему льготы постепенно урезы­вались, повинности и налоги увеличивались, и, вследствие новых уза­конений 1899 г., значительное число финляндцев покинуло родину.
Но если по отношению к финляндскому народу, столь замечатель­ному своим образом жизни, знаниями, трудолюбием, правительство, в своем русификаторском рвении, должно было считаться с обще-
1) Rene Puaux, предисловие к Pour maFinlande». Juliani Aho.
ственным мнением Европы, то па азиатской границе оно было сво­бодно от соблюдения каких бы то пи было форм, и в своей поли­тике оно тотчас же переходило к репрессивным мерам. Достаточно вспомнить покорение Кавказа, длившееся почти столетие. Несомненно, что п без бойни Кавказ принадлежалч» бы России; ведь с конца восемнадцатого века она окружила его кольцом своих вла­дений; северные равнины Кавказа были заселены казаками, а по ту сторону гор Грузия добровольно присоединилась к империи; на обоих морях, Каспийском па востоке и Черном на западе, господ­ствовал русский флот; с этого времени кавказские племена, запертые в горных долинах, могли сноситься с остальным миром только через русские владения и, естественно, должны были подчиниться рус­скому правительству, чтобы обеспечить себе свободу передвижения и торговли, правда, небольшой.
Неизбежность падения Кавказа стала еще очевиднее после про­ведения военно-грузинской дороги, идущей от Тифлиса до Владикавказа через Дарьяльский перевал, вдоль Терека и Арагвы, и разделившей Кавказский хребет на две части. Вторая дорога через ЛИамиссоновский перевал соединила долину Терека с долиной Ри'она, разделяя вторично западный Кавказ; впоследствии были проложены в различ­ных направлениях еще дороги, подымавшиеся в горы, через леса и ущелья. Недаром, как пел Лермонтов, задрожал великан-Казбек, видя карликов долины, двигающихся к пему с заступами и моло­тами, оказавшимися страшнее пушек.
Но русские хотели всячески ускорить это покорение, шедшее благодаря неизбежной силе вещей; они уничтожали виноградники, сжигали села, изби­вали жителей. Долиназа долиной была завоевана и очищена от неприятеля. К середине девятнадцатого века, в начале войны, на западном Кав­казе насчитывалось до полумиллиона черкесов; когда же они были заперты в горных долинах, число их упало до 300000: погибло около половины горцев. Но ненависть победителей не знала границ. Приказом наместника, Великого Князя Михаила, им было предписано очистить край в течение месяца под страхом лишения свободы. Край действи­тельно опустел, и в первые шесть месяцев 1864 года через Чер­ное море переправилось до 260000 беглецов; с 1858 по 1864 год, по оффициальному подсчету, бежало всего до четырехсот тысяч. Порта дала им приют в различных частях Европейской Турции и Ана­толии, но одичавшие за время войны, озлобленные па судьбу, они ви­дели лишь врагов в свопх новых соседях, которые их действи­тельно вскоре возненавидели; начались междоусобия, и новые поселенцы не могли утвердиться в стране; сто-пятьдесят тысяч черкесов, по­
селенных в Болгарии, около сербской границы, почти совершенно вымерли или рассеялись среди прочего населения. Раса перестала су­ществовать и).
Опустошив так ужасно Кавказ, очистив его от черкесов, абхазцев и адыге, Россия должна была бы, казалось, замести поскорее следы своей расправы, вернув жпзнь в опустелые жилища, пере­дав в другие руки плуг. Но русское правительство не призвало жителей соседних стран, армян, грузин или лазов, привыкших к этому климату и природе; желая, во что бы то пи стало, русифициро­вать край, оно раздало земли переселенцам из Малороссии, но не обставило их в материальном отношении настолько хорошо, чтобы облегчить им перемену условий жизни: дети степей не могли свык­нуться с обрывистыми скалами, с глубокими горными ущельями. Да и вообще, чтобы привлечь их и удержать на новых местах, нужно было бы проводить дороги, устраивать торговые склады, ярмарки и, главным образом, предоставить им свободно селиться и выбирать участки земли по собственному желанию: одним словом, администра­ция должна была бы переродиться. Не было, конечно, недостатка в грандиозных проектах заселения прежней Абхазии и территории адыге; но они были вскоре забыты, оставшись неисполненными; а те из этих проектов, которые проводились в жизнь, были лишены всякой системы и порядка. В начале двадцатого века на всем огромном, ныне пустом, пространстве, занимающем 10000 кв. километров, насчитывалось всего лишь 15000 жителей. Из их числа составляют абхазцы, сдавшиеся на милость победителей, 600 чер­кесов, остальные-переселенцы различного происхождения, расселен­ные преимущественно по побережью: глубь страны почти совершенно пустынна 2). Чтобы усилить приток переселения, достаточно было бы построить дорогу вдоль побережья от устья Риона до Керченского пролива и предоставить переселенцам более свободы. Прежняя дорога, построенная еще Митридатом, вся размыта и засыпана обвалами. Казалось бы, первой заботой русских должна была бы быть по­стройка этой важной в стратегическом и торговом отношении до­роги. Ее дважды начинали строить; в первый раз постройка её была даже начата одновременно в 'нескольких местах, но ни в одном из них дело не было доведено до конца; впоследствии постройка дороги была поручена генералу Анненкову, руководив­шему проведением Закаспийской железной дороги, построенной с необычайной быстротой; он переправил на Кавказ 25000 землекоповъ
1) Eugene Pitlard, «Dans la Dobrodja>, p. 103.-2) Jean Carol, из голодных губерний Центральной России и обещал в два года закончить все работы; это ему не удалось, и казна прекратила выдачу ему дальнейших ассигновок на работы; тем не менее, занятие страны переселенцами, земледельцами и промышленниками,-вопрос лишь времени: народонаселение увеличивается, и поток народных волн стремится к занятию новых земель на западе и на востоке, по паправлению к Новороссийску и Батуму.
Объяснение карты № 511.
Славяне: и) великороссы; г) малороссы; 3) разбросанные селения болгар.
Кавказцы: 4) грузины и лазы; 5) адыге; 6) кабардинцы; 7) абхазцы;
9) чеченцы; ю) авары; и) другие лезгины; из) куба чи.
Турки и татары: иЗ) татары; 14) ногайцы; 15) киргизы; иб) кумыки’,
17) собственно турки.
Арийцы: 8) осетины; 18) армяне; 19) таты и талышинцы; 20) курды;
зи) греки; 23) немцы.
Монголы: 25) калмыки.
Буквой Т-область черкесов. D-селения духоборов до их пере­селения.
На юге Кавказа, в широких и доступных долинах Риона и Куры, обрусение туземцев происходит само собой, естественным ходом вещей, так как переселение постоянно увеличивает число русских; в то же время власть, административное управление стра­ной, командование войсками, находятся всецело в руках прави­тельства; но этого мало властителям страны: к естественному вы> миранию местного населения, вызванному экономическими и политическими условиями края, они прибавляют жестокие приемы централизаторов, для которых всякое отличие в языке, нравах, обычаях от русского населения является почти преступлением. Они забыли, что картвелы пли грузины являются лишь союзниками Русской империи, отдавшимися под её покровительство на условиях, установленных первоначально договором в 1799 году, когда, по наущению рус­ского посланника, царь Георг III, жалкий, ничтожный и развратный правитель, отдал свое государство под охрану Высокой Руки Царя всея Руси, давшего свое «Царское Слово» всегда уважать закопы и привилегии своих верных грузин; они забыли, что стране было
обещано сохранение её языка, её обычаев, религии, милиции, даже даро­вано было право чеканки собственной монеты. А между тем, в про­
№ 511. Народы Кавказа.

1 : 8 0 0 0 0 0 0
200 ’“4о НИ Л ОМ .
о юо
должение девятнадцатого века, вся политика правительства выражалась лишь в том, что оно уничтожало следы древней грузинской культуры, ста­вило препятствия к распространению западного влияния, могучим про­зи
Человек и Земля, т. V.
водником которого . явилась европейская литература. И вот в на­стоящее время грузинские рекруты посылаются на север России, вплоть до Сибири; картвельский язык запрещен в судах, школах, семина­риях, даже в некоторых церквах. Чтобы уничтожить грузинскую национальность, правительство выкупает или экспроприирует обшир­ные участки земли, которые раздает затем казакам или русским переселенцам. Во время крымской войны грузины пользовались отно­сительной свободой, их как-то молчаливо терпели; по после того гнет все усиливался, и теперь Грузия страдает, главным образом, от племенной розни. Грузинские поэты, скорбя о родине, сравнивают ее с древним Прометеем, прикованным к скалам Кавказа; но у них нет, как у Прометея, несокрушимой веры в будущее: если положение вещей не изменится в течение одного-двух поколений, их сыновья или внуки обратятся в русских.
Армяне, потерявшие свою независимость еще до того времени, как онп перешли под власть России, вследствие присоединения Грузии и побед России над Турцией и Персией, не получили прямых га­рантий независимости от своих теперешних владетелей. Сделав­шись полными хозяевами армянской столпцы, Эчмиадзина, русские превратили его в административный центр; светская власть сама распределяла приходы, назначала священников и других духовных лиц. При этом правительство старалось превратить их в простых прислужников церкви. Употребление родного языка запрещено в школах; армяне не смеют изучать своей истории, географии своей страны, употреблять в оффициальных сношениях или в беседе с чиновниками языка предков. Администраторы знают, что язык выражает мысль, и заставить парод изменить свою речь-это значит переделать его душу. Но армяне, стремящиеся, вопреки всем препят­ствиям, к образованию, всячески помогают жителям города Тифлиса добиться учреждения у себя университета, само положение которого де­лало бы его очагом знания для всего края; до сих пор не удовле­творено ходатайство города Тифлиса, вследствие чего молодые люди попрежнему должны для получения образования ехать либо в цен­тральную Россию, либо за границу. Во всех случаях жизни армяне наталкиваются на сознательное недоброжелательство власти по отноше­нию к ним. Благоденствие может быть только при истинном объ­единении народов, подвластных царю.
Насколько доброжелательна политика русского правительства по отношению к своим верноподданным армянам, можно ясно видеть из поведения турецкого правительства, тогда, во время последних армянских избиений, находившагося еще в почти вассальной зависи­
мости от славянской Империи. Несомненно, что влияние России в Константинополе огромно, что её воля была бы для Турции закопом, п что не захоти она этих кровавых бойнь, - их бы не было. Правильно выразился один «государственный деятель»: «турецкое правительство пожелало покончить с армянским вопросом, покон­чив с самими армянами». Долгое время армяне находились въ

Церковь и замок Шильда Инисели.
Долина Алазана, в Грузии.
тех же условиях, как и другие народы, стонущие под властью Турции,-этой страны произвола и варварского гнета. Как и греки и другие подвластные народы, опи страдали от вымогательства администрации, от всякого рода взяточничества, тяжелых налогов, узаконенных и даже незаконных поборов; они отбывали барщину, платили разнообразнейшие сборы. Но все эти притеснения не носплп систематического характера, и тяжесть их могла изменяться по личному усмотрению администраторов. К тому же армянам была предоставлена некоторая свобода в управлении своими мелкими общин­ными делами; им было разрешено в вопросах религиозных действовать 31*
самостоятельно, говорить на родном языке, открывать школы при на­личности достаточных для этого средств. Так как в среде адми­нистрации было много чиновников-армян, то онп естественно ста­рались предохранить своих соотечественников от грабежей и раз­боев; иногда опи даже направляли разбойников на другие народности: па греков, курдов, подчас даже на самих турок. Благодаря боль­
шей культурности и природной изворот­ливости, образован­ные армяне приоб­рели во всей Импе­рии, а особенно в самом Константи­нополе дочти при­вилегированное по­ложение, что, есте­ственно, принесло известные выгоды и населению несчаст­ного Гайасдана. Не менее счастливым для армянского на­рода оказалось то влияние, каким поль­зовалось при дворе султана английское правительство, очень покровительствовав-

Гурийские гончары из окрестностей Батума. ШЄЄ иротестант-
ским школам, анг­лийским и американским, распространенным в большом коли­честве в Армении.
Но по самому существу политика всякого деспотического прави­тельства отличается неустойчивостью; сегодня опа направлена больше впра­во, завтра-влево;п любое из этпх колебаний является иногда вопросом жизни для того пли иного парода. Нечто подобное случилось и с армя­нами. Благосклонность султана к Великобритании сменилась дружбой с Россией; а это дало иное направление политике турецкого правитель­ства. Ему твердили о том, что армяне носятся с мыслью о полити­ческой самостоятельности; ему говорили, что опи основывают типогра­фии, издают книги и журналы, что, впрочем, вполне соответствовало действительности; доносили, что армяне обучают своих детей истории
тех времен, когда армянский народ был свободен и могуществен; пе забывали, конечно, донести, что среди молодых армян, оканчиваю­щих заграничные университеты в Женеве, Цюрихе, Париже, много социалистов и даже анархистов, что они ведут пропаганду против власти самого Султана. России, относившейся уже с недоверием и по­дозрением к армянской интеллигенции, к её свободолюбивым стремле­
ниям, которые ро­ждаются у притеспяемых народов, пе трудно было найти в лице ту­рецкого правитель­ства исполнителя в деле гонения и пре­следования; к тому же носитель абсо­лютной власти в Турции инстинктом понял, что ему следует опасаться нации, которая на­чинает сознавать свои силы и поду­мывает о незави­симости. Ни один армянин пе нахо­дил отныне поща­ды у султана, и придворные отлич-

Грузинский тип.
но поняли, что их повелитель одобрит всякия крутые и пре­ступные меры против армян, даже массовые убийства их: начались погромы, а затем они вошли в обыкновение, и резня стала произ­
водиться методически.
Как велико число убитых? Этим вопросом мы уже задавались. Согласно показаниям миссионеров, консулов и европейских него­циантов, число жертв доходит минимум до трех сот тысяч че­ловек; известны общины, которые систематически подвергались наше­ствиям палачей, т.-е. солдат привилегированного корпуса, так на­зываемых «гамидие», получивших свое название по имени самого султана Абдул-Гамида; па основании всех этих подробно описанныхъ
данных можно приблизительно исчислить среднюю величину числа жертв погромов i).
По размеры самого избиения далеко еще не дают точного пред­ставления о всех потерях, которые понесла Малая Азия в смысле численности населения, цивилизации и всевозможных культурных благ. Прежде всего число всех армян, которым удалось бежать, либо в обществе себе подобных несчастных, либо в одиночку, через пер­сидскую или русскую границу, а также в Болгарию, на острова Архи­пелага, на Кипр, которым удалось скрыться в посольствах и в церквах иностранных миссий, достигает, вероятно, такой же цифры, как и число убитых. Как роковое следствие этих массовых смер­тей и выселений является то, что постигнутые бедствием местности возвращаются к временам варварства. Во многих округах, напри­мер, в округе Вапе, одни только армяне строили дома, культивиро­вали сады, выделывали ткани и фабриковали мебель. Правда, что в селениях Сассуна убийцы, по просьбе курдскпх горцев, оставили в живых по одному мастеру каждого рода ремесла, по одному садовнику, каменщику, плотнику и т. д.; по эти люди, не находя уже никакого удо­влетворения в работе, скоро забросили свое ремесло. Если, как мы видим, материальная культура испытала страшный толчек назад, то что же сказать о нравственном упадке народностей, которые приучи­лись к виду человеческой крови, которые свыклись с грабежами и убий­ствами, среди которых остаются преимущественно трусливые низкие на­туры, готовые пойти на всякое самоуничижение, чтобы купить и сохранить свою жизнь дорогою ценою всевозможных унижений.
Русский патриотизм, как его понимало правительство в конце XIX столетия, побудило его принимать крутые меры не только против ино­родцев, как, например, грузин и армян, по также и против людей чисто-русских по происхождению, но религиозные обряды которых несогласовались с обрядами православной церкви. Даже в самой России целый ряд религиозных сект подвергался открытому преследованию, как, например, раскольники, штундисты. Но там, по ту сторону Кавказа, в пространствах Азии, духоборы, люди, силою «духа» отстаивающие свои идеи, преследовались прямо-таки как какая-нибудь дичь. Поселенные более пятидесяти лет тому назад в нпзких долинах Закавказья, между Карсом и Тифлисом, духоборы мирно возделывали свою землю, помышляя только о спасении своей души, и отказывались от несения военной службы, повинуясь бо-
1) Victor Berard, «La politique du Sultan»; Lepsius, «L’Armenie et
FEurope».
жфской заповеди: «не убий». Массовые наказания, тюремное заключение и преследования не в силах было сломить стойкости духоборов;
№ 512. Места армянских избиений.

1: 7 500 000
100
200
чоо килом.
о
Черными точками обозначены места, где происходили убийства и борьба.
Главнейшие хронологические данные о погромах: 1894 год, август-сентябрь, Муш, Сас­сун; 1895 г., 30 сентября, Константинополь; 3 октября, Ак-гиссар, в 130 километрах от Константинополя; 8 окт., Трапезундь; 15, Гаджин; 21, Эрзингян; 23, Мараш; 25, Гюмиш-хана, Битлис; 27, Биреджик, Орфа, Байбурт; 28, Кара-гиссар; 30, Эрзерум; 1 ноября, Диарбекир; 1-5, Арабкир; ", Мардин; 4-9, Малатия; 8, Эгин; 10-11, Харпут; 12. Сивас, Гюрюн; 15, Аинтаб, Мерсиван, Амазиа, Токат; 18, Мараш, Венидже; 20, Ван; 2S, Зиллех; 30, Кайсарие; 28 декабря, Биреджик; 1896 г., 1 января, Орфа; июнь, Ван; август, Константинополь; сентябрь, Эгин; 6 октября, Эрзерум; 5 ноября, Эверек.
С 1896 до 1904 года погромы не прекращались, но они производились менее систематично.
и, в конце концов, секта, по всей вероятности, исчезла бы целиком в сибирских тюрьмах, если бы общественное мнение
цивилизованного мира и, главным образом, английских квакеров, не пришло им на помощь. Им предоставлена была свобода изгнания, и большинство духоборов живет теперь общинами в холодной стране Альберта, орошаемой Саскачеваном; с тех пор жажда мученичества, которая находит себе объяснение в их предшествующей жизни, охва­тывала подчас некоторых «борцовъ» и омрачала мирное течение жизни духоборов па новом месте.
Закавказские границы России со стороны Турции и Персии в на­стоящее время фиксированы европейской дипломатией, но с восточной стороны, со стороны азиатского материка, увеличение русской территории продолжалось почти непрерывно: казалось, ничто пе должно было при­остановить это движение, непреодолимое, как приливная волна, хлынув­шая с Запада па Восток, т.-е. в направлении, противоположном тому, в котором шло историческое движение пародов средиземноморского побережья, и которое пытались возвести в закон J).
Обширные захваты территории, произведенные Россией в цен­тральной Азии, имеют двоякого рода значение, в высшей степени важное для морального и политического равновесия в мире: Азия европеизи­руется, а Европа, при посредстве России, имеет тенденцию регресси­ровать по направлению к азиатскому типу. Каждое статистическое дан­ное, получаемое нами из далекой Азии и окутанное, из политических соображений, густым туманом, доказывает нам, что эволюция в обоих указанных только-что направлениях происходит безостано­вочно. Область европейской цивилизации непрерывно разрастается па Кавказе, в Туркмении, Джунгарии, Монголии, в Китае; но ничто не дается даром в этом мире: параллельно с европеизацией одной части земли, в другую все более и более проникает элемент азиатчины.
Уроки истории говорят нам об опасностях, грозящих с Востока: оп победил македонян и греков Александра, впослед­ствии-римлян Элагабала и христиан, участников крестовых походов. Яд, давность которого исчисляется столетиями, атавистический яд тра­диционной рабской покорности, легко проникает в кровь европей­цев: восточное представление о необходимости сильного правительства встречается сочувственно многими на Западе: всякий знает, что не­мало найдется на Западе низменных душ, которые рады чувство­вать над собою власть и повиноваться. Быть-может, много лет пройдет прежде, чем наш организм, путем долгого про-
1) W. М. Ramsay, «Geographica! Joarnal». Sopt. 1902, p. 258.
цесса переработки, выделит воп отравляющий душу яд,-наследие древнего азиатского деспотизма.
Закаспийские государствава, во времена завоевания их русскими, находились в плачевном положении: изнуренный войною, порабощен­ный народ прозябал в бедности; но появление русских войск в пер­вое время только увеличило нищету, способствовало обезлюдению страны. Соленые воды болот, пески пустыни появились на местах, прежде возде-

Пейзаж из южного Закавказья.
данных, дикая природа завладела плодами человеческого труда. Целый ряд искусственных каналов был испорчен, и воды их слились в грязные болота и образовали гнезда лихорадок, которые упорно стали свирепствовать в местностях, некогда весьма густо населенных. <Если хочешь умереть, отправляйся в Кундузъ»,-гласит поговорка. «Не успели оглянуться, как воды Маручака убили человека»,-гово­рит другая, относящаяся к окрестностям Мерва. Быть-может, в уменьшении площади обитаемых земель сыграло некоторую роль осу­шение климата, по значительно более важной причиной упадка страны явилось, надо полагать, нерадение человека, как следствие войны и
тех бедствий, которые она влечет за собою. Два города, Самарканд и Бухара, представляют собою теперь лишь пару оазисов, окруженных дюнами пли барханами. Под наступающими сыпучими песками погибло уже несколько городов, и бухарцы опасаются, что подобная участь постигнет их осажденную песками столицу. В этой части края проте­кающие реки не въ

Этнографический состав евсея России».
Арийцы: 1, русские; 2, поляки; 3, литовцы; 4, румыны и латинцы; 5, германцы; 6, армяне; 7, прочие арийцы.
Семиты:?, евреи.
Кавказцы: 9, грузины; 10, другие кавказские племена.
Урало-алтайцы: 11, финны; 12, турко-татары; 13, монголы и урало-алтайцы.
Другие народы: 1-и, китайцы; японцы, корейцы и са­моеды.
силах оплодотво­рить рыхлую почву, оседлое население должно было остана­вливаться там, где останавливалась во­да, а все остальное пространство, тяну­щееся, с одной сторопы, до Каспий­ского моря, а с другой -вплоть до покрытых травою степей Сибири, при­надлежало кочевым грабителям; лишь в двух местах прерывается эта безотрадная равни-
на, а именно там, где протекают ре­ки Аму-Дарья и Сыр-Дарья. Вся эта местность, ле­жащая к северу от Ирана, которая некогда процветала,
представляет печальную картину разорения и заброшенности. Археологи отыскивают здесь остатки древних городов и с большими трудностями пробираются по обширным пустыням, которые некогда кишели людьми, возделывавшими свои поля. Монголы «прошли здесь», - это правда; но страна могла бы снова расцвесть, как поднялись снова многие области средней и Западной Европы, если бы местности, лежа­щие по верхнему течению Аму-и Сыр-Дарьн не висели, так сказать, <на воздухе»; если бы им не угрожала постоянная опасность нападе-
ния со стороны кочующих орд, если бы они не были стиснуты трудно проходимыми горами и плоскогориями, а также безотрадными пустынями, тем более опасными, что они прерывали всякое сообщение с цивили­зованными странами. Где найти архитектора, который построил бы вновь, среди землянок туземцев и мрачных казарм русских войск,

Поверхность.

Разделение Российской империи.
Вне Европейской России в собственном смысле слова статистика различает: 1, Польшу; 2, Финляндию: 3, Кавказ, включая Закавказье; 4, Сибирь; о, Закаспийский край, Туркестан и Степную область (от реки Урала на западе до озера Балкаш на востоке и до Омска на севере); сюда не входят Бухара и Хива.
великолепные мечети, высившиеся некогда в местностях, лежащих за древним Оксом?
Интеллектуальный и моральный упадок шел рука-об-руку с материальным оскудением. Под влиянием режима Тамерланов, ко­торые приводили в трепет весь мир, н перед которыми мир еще и теперь трепещет по атавизму,-Бухара сделалась городом лицемерия и порока по преимуществу. Стоит прочесть по этому поводу ужасаю­щие описания, данные Вамбери J) и относящиеся к середине девят­надцатого столетия, т.-е. к той эпохе, когда некоторые части Туркме­нии, в том числе Бухара, были еще более недоступны, чем Китай, Япония или Тибет. Фанатическая каста мулл о в осуществляла в то время инквизиционный режим с неумолимой суровостью, и подъ
1) «Voyage d’un faux derviche».
их владычеством, естественно, совершился во всей стране весьма значительный регресс, по сравнению с временами эллинского могу­щества и первых веков мусульманской пропаганды. Эта страна при­надлежит к числу тех, которые особенно ясно носят следы упадка, и в этом отношении Бухару можно приводить как пример, подобно древнему Вавилону, Пальмире и малоазиатским провинциям.
Ныне в долинах Сыр-Дарьи и Аму-Дарьи установилось с политической точки зрения новое положение вещей, благодаря коло­нистам, прибывшим в большом числе из Европы, благодаря вне­сенной в страну промышленности, благодаря путям сообщения, ко­торые связывают города между собою и с Россией. Российская им­перия присоединила к себе весь Туркестан, за исключением одной части Бактрии, лежащей к югу от Аму-Дарьи и оставленной до поры до времени государству-буферу, неприкосновенность которого обязан охранять кабульский эмир от двух держав, которые подозрительно косятся друг на друга.
После большего избиения пленных, как следствие изменившихся экономических отношений, было уничтожено рабство, и шайки пира­тов перестали посещать плоскогорье Ирана, по ту сторону Мешеда, где они забирали в плен мирных земледельцев. Численность на­селения снова увеличилась в тех местах, которые, как бы по всеобщему согласию,-правильно ли, или нет-это другой вопрос,- принято считать колыбелью человечества, и которые стараниями це­лого ряда сменявших друг друга властителей почти совершенно обезлюдели. Установившийся между племенами и расами мир позво­ляет восстановить искусственную канализацию, снова развести вдоль по течению рек заброшенные культуры и реставрировать старинные города. Обширные пустынные пространства, которые некогда ограни­чивали указанные долины с внешней стороны, и которые убивали всю их торговлю, преграждали доступ к ним духовной пищи,- эти пустыни пе представляют уж более таких препятствий, так как существуют дороги, целый ряд укрепленных пунктов и го­стиниц, которые обеспечивают непрерывность сообщения во все времена года. Рельсовый путь отходит от Красповодска, расположен­ного против Баку на противоположном берегу Каспийского моря, тя­нется вдоль северного подножья иранского Кавказа, подходит к Мерву, причем промежуточными станциями являются лагери туркме­нов, которых прежде так страшились; за Нервом от магистрали отходит одна ветвь к Герату, а другая, пересекая Аму-Дарью при помощи моста, который является чудом современной строительной техники, направляется к городам Бухаре и Самарканду, окутанным некогда пеленою таинственности. Другие железные дороги, отходящие отъ
Великого Сибирского рельсового пути, сделали то, что Ташкент и го­рода Ферганской области станут вполне русскими колониями; не под­лежит сомнению, что эти железные дороги в ближайшем будущемъ
№ 513. Закаспийский край и русский Туркестан.

Эмиры обоих государств, Бухары (20000 квадратных километров, 250000 жителей) и Хивы (55000 квадратных километров, 800000 жителей), пользуются автономией, подобной автономии тунисского бея.
проникнут в сердце Китая самым прямым путем, т.-е. через старинную дорогу, которая открывается долиной Кизиль-су, между Алайским и Заалайским хребтом.
Приходится, впрочем, признать, что, как бы ни был суров режим, введенный покорителями, оп все же менее плох, чем то положение, которое создавалось непрерывными войнами, грабежами и пытками. Сажание па кол, сдирание кожи живьем, поджигание па медленном огне,-все эти истязания постоянно практиковались во вла­дениях маленьких князьков. Профессия некоторых туркмен­ских племен сводилась к насилию и убийствам. Каждый ребенок, с того момента, как только паучивался держаться на лошади, сле­довал повсюду за своим отцом, уцепившись рученками за гриву лошади, и принимал участие в воинственной экспедиции. Ему при­надлежали отрезанные носы и уши побежденных, его учили снимать с трупов убитых драгоценности и амулеты. Проколоть икры своего раба, продеть в рану веревку, которую туркмен привязывал к луке седла,-не было редкостью. Несчастный бежал около всадника: если он падал в изнеможении, несмотря на сыплющиеся на него удары кнута, которые придавали ему силу отчаяния, всадник перере­зывал веревку, и раб оставался на земле, издавая хриплые стоны.
В прежния времена географические условия окраинной гряды,' ко­торую образует иранский Кавказ, делали безусловно неизбежными непрерывные войны между соседями, живущими наверху и внизу: и тем и другим была необходима вода. Действительно, жители Ирана стараются захватить в свою пользу, на всем их течении, воды ручьев, которые берут начало на высотах; вместо того, чтобы дать им стечь вниз и иссякнуть в пустыне, иранцы стараются удержать эти воды целиком для своих насаждений, при помощи ирригационных каналов. С другой стороны, кочевые разбойники песчаной равнины изо всех сил старались отстоять свои естественные запасы пресной воды; каждая капля воды, которую им удавалось добыть, должна была быть куплена ценою крови. К тому же эти кочевники были в то же время и земледельцами и нуждались в воде для своих полей; эти поля обрабатывались пленными невольниками, захваченными во время разных набегов, которых хозяева принуждали работать под уда­рами длинного ремня. Жители равнины не могли, стало-быть, удовле­твориться обладанием луж Даман-и Ко или «Подножья»; они пы­тались подняться также па высоты и во внутренния долины, чтобы овладеть областью источников. Война продолжалась, стало-быть, не­прерывно и свирепствовала на всех пунктах до тех пор, пока русские войска, наконец, не прикрепили население к определенным округам. Туранские кочевники медлению поднимались шаг за шагом па Иранское плоскогорье, захватывая один пункт за другим, и никто не имел смелости оказать им сопротивление. Около каждого источника, протекающего по нагорным долинам, виднелась укре-
плепная башня, куда спасались туземцы, когда сигнальный крик изве­щал их о приближении орды туркменских грабителей. Покорение страны русскими положило конец беспрерывной войне и обезлюдению; жители Хорассана и Сеистана преисполнились за это такою благодарностью к русским, принесшим им мир, что многие из туземцев выражают свою признательность принятием русских нравов и обычаев: неко­торые доходят даже до того, что при поклоне обнажают голову, что было бы ранее сочтено верхом неприличия!).

Киргизская юрта и её обитатели.
Иран принадлежит к числу тех азиатских стран, географи­ческие условия которых испытали чрезвычайно глубокия изменения, влия­ние их было как бы оттиснуто на задний план, вследствие разрастания цивилизованного мира. Эламское плоскогорье, географическое положение которого было некогда так благоприятно для образования характер­ной национальной индивидуальности, а также для образования непре­одолимой, с военной точки зрения, державы;-эта естественная крепость, которая могучим мысом возвышалась над плодородными землями Месопотамии, и, с другой стороны, была хорошо защищена морем и пустыней;-эта чудная местность, источник культурной жизни, откуда цивилизация разливалась на запад в Европу, на восток в Индию,-судьба этой страны находится теперь в руках двух держав-соперниц, которые вплотную примыкают своими владе­ниями к плоскогорью и как-раз с тех сторон, откуда по-
следпее было некогда неприступным. Персидский залив является теперь громадным рейдом для английских судов, которые напере­рыв высаживают своих моряков то в одном, то в другом пункте суши; с северной стороны лежит Каспийское море, которое целиком принадлежит России; казаки и туркмены, входящие в состав русских войск, ждут лишь сигнала, чтобы взобраться по внешним склонам плоскогорья и спуститься затем к Тегерану; пх дороги уже придвигаются ко всем значительным стратегическим пунктам.
После опустошительного нашествия монголов па иранское плоско­горье военное могущество страны могло только пасть, вследствие зна­чительного неравенства сил, которое создалось, благодаря различиям в вооружении, давшее не только западным народам, по даже тур­кам значительные преимущества по сравнению с Персией. Впрочем, иранцы еще два раза переходили в наступление. Шах Аббас, в копце шестнадцатого столетия, а затем, полтораста лет спустя, аван­тюрист Надир-шах сыграли весьма видную роль в мусульманском мире, но их силы были направлены не в сторону запада. Надпр, перенеся свою столицу в Мешед, к западу от иранского Кавказа, отбросил афганские полчища п спустился до самой Индии, где оп сверг с престола Великого Монгола; на северо-западе ему удалось от­теснить русские аванпосты вплоть до подножья Кавказа. Но это было последним усилием Персии в борьбе с внешними врагами; затем, начиная с этой эпохи, персидскому государству пришлось сосредо­точить свое внимание и заботы исключительно на своих собственных внутренних делах.
Этот исторический поворот, явившийся следствием изменения ценности и значения, которое испытали географические условия среды в течение последних столетий, принял по отношению к Персии весьма трагический характер. Природная неприступность плоскогорья и непрерывный ряд естественных преград, защищающих Иран извне, далее внутреннее топографическое единство страны сделали из неё землю, благословенную Ормуздом, богом Добра; и вот теперь эта страна отдана во власть бога Зла! Дело в том, что сама по себе среда, как и всякое другое явление, испытывает извествую эволюцию в бесконечности времен. Не подлежит сомнению, что Пер­сия сохранила свои горы, свои пустыни, свой климат, но населяющие ее пароды, хотя бы только более древние, вследствие прогресса ум­ственной жизни, претерпели изменения, которые отразились на их экономических отношениях, па языке, религии, обычаях; могущество страны обратилось в слабость, по сравнению с силами окружающих государств. Центры политической жизни переместились на поверх-
ности земли; но самый важный факт, имеющий первостепенное зна­чение, состоит в том, что мир культурных народов, сильных своею общею цивилизацией, все шире разрастается вокруг плоскогорья Ирана. В первые века исторической эры жителям Персии приходи­лось иметь дело с Вавилоном, Ассирией, Арменией, Маргианой, Бактрией; теперь же они стоят лицом к лицу с державами, кото­рые являются хозяевами положения на окраинах Старого Света, и столицы которых находятся в местностях, совершенно неизвест­ных Дариям и Хозроям. Россия и Англия-это для Персии два сюзерена-соперника, волю и капризы которых персидское правительство постоянно должно стараться изучать; оно вынуждено домогаться их благосклонности, избегать их гнева, предвосхищать их желания. Не много труда стоило бы упомянутым державам наложить свою руку па страну и овладеть ею без сопротивления; но дело в том, что они пе могут придти к соглашению по вопросу о будущей погранич­ной линии, да, кроме того, лодразумевается, что в деле территориаль­ных присоединений дипломатические приличия налагают известные требования: не торопиться. С 1430 года, намечают в Сепстане, между Гиришком, на Гельменде, и Фарахом, место будущей битвы, которая решит судьбы Азии и). В те времена, когда это пророчество распространилось среди населения Ирана, пе было известно, какие на­роды столкнутся в этом великом конфликте; теперь же известно, что столкновение, если оно будет, произойдет между армиями рус­ских п англичан.
В середине девятнадцатого столетия английский флот впервые обеспечил себе стоянку у берегов Ирана, а именно в Бушире (Абушере). одном из портов Персидского залива. Для англичан этот акт являлся необходимым следствием завоевания страны индусов, которое они в то время собирались совершить. Англичанам необхо­димо было обладать, будь то на положении хозяина или на положении концессионера, продовольственными и этапными пунктами на военном пути в Индию. Они обосновались в Бушире по тем причинам, ко­торые побудили их впоследствии занять остров Мальту, затем Аден и Перим, побудили их приобресть акции Суэцкого канала, подвинули их па битву при Тфлль-эль-Кебире, заставили их распо­ложить свои индийские войска в Каире, затем вдоль по течению Нила, наконец, в Бербере и на берегах Сомали. После занятия Бушира англичане заняли еще несколько других пунктов; так что можно сказать, что теперь Персидский залив представляет собою вполне англо-индийское море: тегеранское правительство и маленькие
А. Wambery, Человек и Земля, т. V.
32
султаны Аравийского побережья владеют им только номинально. Кроме того, одной английской компании принадлежит телеграфная ли­ния, которая тянется вдоль берега вплоть до английских владений в Мекране и до индийского порта Курачп. Владея рынками в Бассорахе и Могаммерахе, в Ковейте, а также навигацией по реке Каруну, влияя на банковые операции своих протеже, парсов, Велико­британия держит в своих руках всю торговлю Ирана с югом. Для неё не могло бы быть более сильного удара, как если бы другая держава составила конкуренцию её коммерческой монополии при устье Евфрата; достаточно вспомнить, с каким чуть ли не бешенством встретпла Англия германский проект постройки железной дороги от Босфора к Багдаду и Бассораху.
С другой стороны, русские являются хозяевами положения в другой части страны, примыкающей к их закавказским и закаспий­ским владениям. Давно уже опи отомстили за свои неудачи первых годов восемнадцатого столетия. Тридцать лет спустя, после того, как в Тегеране воцарилась новая, туркменская, династия, русские завладели всею персидской Арменией, которая доходит до Арарата, и установили границу по своему усмотрению; онп запрещали даже всем персидским военным кораблям совершать плавание по Каспийскому морю; пе имея на то права по договору, русские устроили свой арсе­нал на островке Ашурада, вернее, па песчаной косе, которая лежит в юго-восточном углу Каспийского моря и бесспорно принадлежит Персии; давным-давно опи не утруждают себя более ответами иа рабски-почтительные представления тегеранского кабинета; русским выгодно было иметь войска и склад оружия в данном военном порте, и было бы большим великодушием с их стороны, если бы они согласились не проникать дальше вперед. На севере русские за­нимают в торговом отношении положение, аналогичное-тому, которое Англия занимает на юге Персии, и, господствуя над дорогами к Энзелии и Решту па западе и Мешеду на востоке, опи держат в своих руках все движение товаров; таким же образом, опи при случае будут иметь возможность направить по этим дорогам дви­жение войск и перевозку артиллерийских орудий.
Итак, Персия находится, так сказать, в положении тела, ко­торое вырывают друг у друга два хищника: голова её находится в ненасытной пасти одного, ноги её схватили челюсти другого хищника. По­добно Афганистану, Турции и Марокко, этих «больных людей», Персия обязана своею кажущейся независимостью, которая ей осталась, исклю­чительно завистливости держав, неспособных придти к соглашению по вопросу, как ее разделить. Нельзя найти другого примера из совре­менной истории, который бы так красноречиво показывал, насколько
шатко и ненадежно политическое равновесие в нашем мире. Персия фактически перестала существовать, как автономное государство, и её правительство представляет собою не что иное, как машину для извлечения податей на покрытие царских расходов, на уплату гра­жданских и военных пенсий, на содержание пышных посольств, на поддержку бесполезных отраслей управления. Даже в деле проведения пограничной линии роль персидских чиновников довольно мизерна и

Далики на дороге между Буширом и Ширасом. С фотографии П. Молесворт-Сикса.
ограничивается только несением землемерных инструментов при русских и британских офицерах. Что же касается народа, то оп еще пе выразил громко своей воли.
Конфликт обеих держав, представляющий столкновение в сердце Азии двух форм цивилизации, является, пожалуй, самым зна­чительным историческим фактом в начале двадцатого столетия, так как Персия, вместе со смежной Месопотамией, представляет сухопутный центр Старого Света, подобно тому как Суэцкий пере­шеек представляет его морской центр. Здесь будет со временем находиться главный этап па пути из Европы в Нидию, что, впрочем, уже несомненно имело место в доисторические времена, так как арийский язык и отвечающая ему цивилизация распространились на Восток до Инда и на Запад до Эгейского моря, спускаясь с высот Иранского плоскогорья. С точки зрения своей исторической роли, Персия заслуживает, стало-быть, того, чтобы изучению её уделено было 32*
совершенно особое внимание, так как она является жизненным центром по преимуществу в организме земли.
Самым красноречивым свидетельством, внешним признаком упадка страны является состояние зданий, которые некогда строились и украшались со всем великолепием и искусством, которые предназна­чались для культурных целей; теперь же они служат, если только не раз­валиваются совсем, конюшнями или караван-сараями. Но и людей по­стиг, повидимому, тоже упадок. Какой громадный шаг по пути деге­нерации сделали они, по крайней мере, по внешности. Достаточно сравпитыистинпыхъсынов «Ирана», «которые никогда не лгали» (Геро­дот), с персами-скептиками наших дней, которые малодушно сносят теперь самую унизительную тиранию и для оправдания этого призывают па помощь только презрение к самим себе и ко всему; долгий период раб­ского угодничества сделал из них чуть ли не самых гениальных лгу­нов. Раз формы вежливости требуют,чтобы человек, подходя к началь­нику, протягивал вперед шею, как бы желая сказать: «возьми свою саблю и отруби мне голову»,-то легко понять, что всякая возможность искренности изгнана из разговора. Каждому человеку необходимо при­способиться к своему собеседнику, чтобы парировать его хитрости, чтобы ускользнуть от его подвохов: «голубь с голубем, сокол с соколомъ», - вот поговорка, которую любят повторять персы, желая указать метод действия в деловых сношениях; но истый иранец сейчас же видит, с кем оп имеет дело, так как он тонкий наблюдатель. Он выработал себе, благодаря жизни в благовоспи­танном обществе, утонченную учтивость; он обязан также уметь вести в нем изящный разговор, уснащенный тонкими намеками, звучными стихами, декламируемыми со вкусом и подъемом, возвы­шенными мыслями, высказанными красиво и в подходящий момент. Впрочем, эти светские обязательства не мешают тому, что в самом утонченном разговоре между друзьями, между гостями и хозяевами, проскальзывает в тоне некоторая надменность, известное презрение к людям и ко всему на свете 1).
У персов замечается наследственная культурность, передававшаяся в длинном ряде поколений; эта черта сказывается у них, пожалуй, значительно резче, чем у других народов, выработавших в своем прошлом цивилизацию, исчисляемую сотнями веков. Вот по­чему регресс, который испытала жизнь народа, шокирует нас зна­чительно сильнее, чем поразила бы пас его смерть. Пусть пала вавилонская башня, пусть Ниневия занесена песками, - естественный
J) Hermann (Arminius) Wambery, «Sittenbilder aus dem Morgenlande», p. 137 ss.
ход вещей ведет к такому исходу: все что жило, обращается снова в прах. Но Персия все еще живет, несмотря па свой глубокий упа­док. В ней жили некогда миллионы людей; они живут здесь и теперь,
№ 514. Разделенная Персия.

5/С
1 ; 20 000 000
о 1 1 250 500 Ї000 НИ л О И.
Обе штриховки означают сферы влияния Великобритании и России, как они выяснились В Прям!чУсухопутная дорога из Евоопы в Индию должна была бы пройти через Тифлис, Решти, Тегеран, затем по южному склону иранского Кавказа до Фараха и Кандагара, далее подойти к Кветте и спуститься в долину Инда.
хотя число их уменьшилось: густо населенные города возвышались среди розовых садов; пе все опи разрушены, и розы еще цветут! Их богатый, красивый язык остался одним из самых излюбленных и влия­
тельных в Азии: он распространяется непрерывно, влияние его ска­зывается на наречиях соседей, на современной литературе; в каждом столетии поэты, начиная с Фирдуси, воскрешали в великолепных сти­хах славное прошлое, и выдающиеся люди свидетельствовали своим появлением о жизненности иранского гения; даже в наши дни бабиды-эти герои, которые хотели открыть «двери» в новое царство добра и справедливости-явили нам пример такого самоотвержения и величия души, что выше его мы ничего не знаем в истории. Эти высокие проявления духовной жизни указывают на то, что внутренний источник не иссяк: он похож на те «канаты» или ирригационные каналы, воды которых не играют на солнце, журчание которых пе доносится до нашего слуха, но которые, тем не менее, орошают землю и дают растительной жизни силы расцвесть. Все говорит нам о том, что если духовные силы Ирана теперь и дремлют, то они пе уничтожены совершенно, и что чистый источник продолжает таин­ственно струиться под обгорелым утесом.
Персиане в собственном смысле слова обладают одним цен­ным качеством: они любят мир, старательно избегают всякого повода к ссоре. Войска шаха состоят почти исключительно из представителей тюркского племени, которые усугубляют и без того грубые нравы солдатчины своими жестокими атавистическими на­клонностями, так как они происходят от наемных грабителей, которые были призваны в страну для усмирения её жителей: они-за­воеватели по природе; во все времена, даже тогда, когда они еще не находились в рядах русских полков и батальонов и не получали прямых приказаний от начальников, они считали себя в полном праве проливать человеческую кровь. В этом отношении их психика кажется нам более чем странной: онн беззастенчиво похваляются совершенными ими убийствами, так как такое деяние представляется им доблестным и достойным подражания. <Я даю тебе это тело, как если бы ты его убил самъ»; - и приятель с гордостью принимает ужасный дар, который дает ему право считать себя убийцей. В последние столетия опять-таки турки давали из своей среды Персии по­велителей. Ныне правящая династия принадлежит к каджарскому племени, которое живет в юго-восточном углу Каспийского моря, па важной в стратегическом отношении территории вокруг Астрабада. Перед каджарами взяло, благодаря превосходству своей военной силы, верх другое племя тюркского происхождения и властвовало в лице Надир-шаха, «Сына Шпаги», над всем иранским миром. Это- племя афшаров, которое живет в горных долинах Атрфка и Гюргфна, оспаривая у курдов, переселенных далеко от гор Армении, обладание этими местами.
Итак, притягательное влияние, которое оказывает иранская цивилизация даже на воинственных кочевников, так сильно, что все населяющие Иран народы принимают без протеста эту цивилизацию и похваляются ею. Немало племен, несомненно тюркского пли семити­ческого происхождения, говорят по-персидски не хуже, чем фарсы из Шираса. В округах, почти исключительно населенных турками, как, например, некоторые части Азербейджана, население во многихъ

Колонна в пустыне к юго-западу от Кирмана.
С фотографии П. Молесворта-Сикса.
Эта колонна, высотою в 16 м., предназначалась для указания пути; она относится к эпохе Сельджукидов.
местах говорит на двух языках: турецкий язык, мало-по-малу, опускается до уровня простонародного языка, тогда как персидский становится языком интеллигентных слоев общества. Правящая ди­настия, семьи важнейших сановников, также из каджарских и афшарских выходцев, люди с сомнительной репутацией, стараются убедить себя и других, что они несомненно принадлежат к великой иранской расе; в стихах, которые они заучивают, которые поются и декламируются на их пышных банкетах, прославляются замеча­тельные битвы Рустема и Феридупа со злыми духами тьмы, иначе говоря, с самими предками тех, которые поют эти песни. Анало­гичное явление замечается, как известно, во всех местностях, где варвары завоеватели приходят в соприкосновение с побежденными, которые стоят в культурном отношении значительно выше победи­
телей; так, маньчжуры стараются сделаться китайцами, и, действительно, это им удается. Неоспоримое превосходство иранской цивилизации оказало глубокое влияние па все элементы населения плоскогорья.
Мало того, на Востоке эта цивилизация прививается всем соседям. Европейские турки говорят наполовину по-пфрспдскп; и то, что у них имеется из архитектурных сооружений,-все это заим­ствовано у персидских памятников. С северной стороны, до появле­ния русских, родина всего прогресса в области науки, промышленно­сти, а также искусства, гнездилась на плоскогориях, ограниченных с севера закаспийским Кавказом; с восточной же стороны, та же ци­вилизация имела такое влияние на соседей, что двести миллионов людей говорят в Индии на языках, генетически связанных в зна­чительной мере с персидским: англичане намеревались даже сделать оффициальным языком па всем полуострове «индостанский» язык. Какая грандиозная картина получится, если принять во внимание не только влияние, оказываемое со времени Магомета персидским пародом, но включить также в цикл того, что дал Иран, все народы, кото­рые гордятся тем, что их речь имеет первоисточником язык древних арийцев! В таком случае окажется, что не только Восток, по и весь мир носит на себе следы культурного влияния народов, которые жили на высоких плоскогориях Ирана, Численность ныне живущих персиан, включая сюда инородцев различных рас, едва ли превышает семь миллионов, тогда как все европейцы, американцы, австралийцы, индусы, которые полагают,-более или менее правильно,- что в их жилах течет арийская кровь,-все те, которые с пол­ным правом могут утверждать, что они носят на себе отблеск лучей, падавших из одного и того же источника интеллектуального света,-все эти народы численностью своею в сто раз превосходят иранцев, т.-е. насчитывают, по меньшей мере, семьсот миллионов человек. К этой цифре можно было бы прибавить пятьсот миллио­нов жителей восточной Азии, так как они также при посредстве ба­ков, или «ста семействъ», подверглись некогда влиянию иммигрантов, пришедших с высот Ирана.
Наконец, стараясь представить себе ход истории, как оп вы­рисовывается в близком будущем, мы придем к выводу, что все народы земли развиваются в направлении, предуказанном им дви­жением арийских идей. Современная нам цивилизация в её целом, со всей свитой научных и философских приобретений, не может быть понята, если упустить из виду, что опа тысячами нитей связана с миром арийской культуры; следовательно, мы должны смотреть на эту страну, возвышающуюся на азиатском материке, как на свою духовную родину.
Унизительное положение, которое Персия занимает среди других государств, отнюдь не умаляет крупной роли, которую может играть

Дверь мечети в Туркестане. С картины Верещагина
эта страна, среди других стран Старого Света; когда народы пере­станут быть в зависимости от капризов завоевателей и наслед­ственных государей, когда человек, согласно древнему пророчеству,
доставит остротою ума и силою рук своих окончательную победу старику Ормузду, гению Добра,-тогда Персия снова вернет себе то положение, которое опа некогда занимала в духовной и экономической жизни народов. Некогда большие преимущества давало ей её геогра­фическое положение: через иее неминуемо должны были проходить про­дукты культуры, которыми обменивались между собою народы Востока и Запада. Персия снова возьмет на себя эту роль естественной по­средницы между Индией и Европой, так как этого требуют геогра­фические условия. Подобно тому как окольный океанический путь в Ин­дию, вокруг африканского материка, мимо мыса Доброй Надежды, был заменен сравнительно более короткой дорогой, которая ведет через Суэцкий канал,-подобно этому морская пароходная линия должна будет со временем уступить своих пассажиров более прямому сухопутному пути сообщения, длиною в 8000 километров, по которому жители За­пада скорее чем в одну неделю будут переноситься через Вену, Константинополь, Багдад, Испагань и Кандагар, или через Пере­коп, Керчь, Тифлис и Тегеран,-в Курачи, Бомбей, Дели или любой город громадной территории Индии. Иран, который путеше­ственники ныне благоразумно избегают, станет со временем притя­гательным центром, в котором будут сходится главнейшие пути цивилизации. Тогда люди Запада лучше узнают своих братьев по языку, по нравам и по духу, от которых нх отдалил целый ряд веков, в течение которых культурная жизнь собратьев шла раз­ными дорогами; они возобновят с ними свои древние узы род­ства. Западные пароды поймут тогда, почему борьба между Англией и Россией из-за влияния на персидской территории тянулась между целым рядом поколений и вызывала так много вражды. Обладание Константинополем, из-за которого было пролито столько крови, не стоит владения путями, теперь еще почти пустынными, которые схо­дятся в болотах Сеистана!
На восток от Персии и Афганистана борьба между соперничаю­щими державами продолжается; но в этой области завоевания России, в отличие от территориальных приобретений Англии, имеют то важ­ное преимущество, что они являются как бы естественным ростом, следуя законам географического сродства. Каждая пограничная страна легко присоединяется к соседней, уже завоеванной области. Подобно тому как южная Армения является естественным продолжением гор и долин Армении северной, а южные берега Каспийского моря-гар­моническим дополнением русской береговой линии, подобно этому и верхнее течение Аму-Дарьи доходит по высокому плоскогорью до снеж­ных террас, возвышающихся над Индией; естественным продолже-


Дервиш-счетчик в Самарканде.
нием равнин Сибири с юга, по ту сторону Алтая и Саянских гор, является Монголия; даже в Тихом океане, к югу от острова Сахалина, расположена земля Иесо, где этнографы находят по желанию бородатых айнов, родственных коренному населению Ве­ликороссии. Каждый захват новой области империей мог быть, таким образом, уже вперед если не оправдан, то, по крайней мере, объяс­нен и извинен этой географической связью. Для фаворитов судьбы это основание казалось достаточным, и подкрепленные им русские за­воеватели могли подвигаться, таким образом, постепенно вплоть до самого сердца Китая, что опп и сделали бы, без сомнения, если бы не встретили на своем пути грозных противников.
Впрочем, не только географическая непрерывность территории облегчала дело завоевания, этнографические условия были также благо­приятны для русских. Противники, которых они встречали, были, по большей части, собратьями инородцев, населяющих империю. Турк­мены, которые с таким необыкновенным мужеством сопротивля­лись русским войскам Скобелева, были легко замирены, когда в рядах русской армии онп увидели родственные им по нравам, языку, образу мыслей племена. Кашгарские киргизы признают своими соотечественниками киргизов западных степей, а переход от бу­рят к другим монголам почти нечувствителен. Самой силою ве­щей русские были принуждены следовать методу охотников на диких слонов, которые впускают ручных животных в ограду, где бьется пленник, п этим успокаивают его и приучают постепенно к по­слушанию. Все азиатские народы, даже калмыки, встречаются в евро­пейской России и могут в Азии фигурировать в качестве настоя­щих русских. Да они и действительно русские по общему признанию, как бы ни было различно их происхождение. Разве известный путе­шественник Потанин пе является в одно и то же время и русским и самоедом? Никто не занимался вопросом, сколько славянской крови течет в его жилах. Польские писатели, непримиримые враги России и, вместе с тем, горячие приверженцы теории умственного и нравственного превосходства пресловутой арийской «расы», любят ис­ключать «московитовъ» из этого привилегированного мира и видеть в них помесь монголов, азиатов, но не европейцев. Но это и действительно так; ведь, есть большая доля истины в том положе­нии, что русские в силу духовного сродства легко сближаются со сво­ими восточными соседями и в короткое время втягивают их в сферу своего влияния.
На северо-западе Афганистана сама топографическая форма по­верхности дает России, по крайней мере, росту её военного престижа, большие преимущества. Действительно, военные посты занимают до­
минирующие пункты памирских возвышенностей и могут быть пере­несены к южному склону Гиндукуша, в Кашмир и Кафиристан, в случае,-весьма невероятном,- если бы оказалась возможной сколько-нибудь серьезная стратегическая экспедиция в этой стране льда и смерти. В политическом отношении эти горные отряды имеют значе­ние лишь благодаря тому, что привлекают внимание окружающих паро-
дов и являются для них вооруженными представителями воинственной нации, призы­ваемой одними, страшной для других. Уже в великой рав­нине Кашгара, тянущейся на восток от Памира, могуще­ство России, в действитель­ности здесь лишь показное, принимается за несомненный реальный факт: нам со­общали, что в 1897 году русский генеральный консул в Кашгаре, располагавший небольшим отрядом в 64 казака, пользовался действи­тельной властью во всех обла­стях, орошаемых Таримомъ1), китайское же влияние призна­валось лишь номинально. Впро­чем, этот факт оспаривался другими путешественниками

Тип киргиза.
возможно, что он имел место лишь временно.
Что касается Тибета и Монголии, то трудно сказать, до каких пределов было доведено здесь дело присоединения к России до войны 1904 года, так как тайна буддийских монастырей позволяла ди­пломатам скрывать свои действия. Известно лишь, что дворец ДалайЛамы, доступ в который так старательно охранялся не только от обыкновенных путешественников, но и от людей с именем и авто­ритетом Свен Гедииа, открыт или, по крайней мере, был от­крыт для темного монаха, верноподданного белого царя; известно также, что государи обменивались подарками, сопровождая их важ-
1) Holderer, «Bulletin de Иа Socieie de Geographie», 2-е trimestre 1899, p. 203.
пыми бумагами, в которых решались, помимо их воли, судьоы на­родов центральной Азии.
В Монголии-то же постоянное странствование благочести­вых ходоков к великим кумирням, которые управляют ко­чевыми племенами, так как монголы уже не та страшная нация во­инственных людей, которые, охваченные страстью к приключениям,
неудержимым потоком вливались вычислениям, подозревать кото­рые в преувеличении мы не имеем никаких оснований, боль­шая часть монгольского насе­ления состоит из лам: в восточных областях родители из трех-пяти детей двух посвящают в монахи ’). Ки­тайское.правительство даже за­интересовано в ежегодном па­дении процента рождаемости у этих страшных монголов, так часто подвергавших опасности империю. И русские завоеватели, с своей стороны, могут подви­гаться вперед без всякого опа­сения перед этой толпой сытых людей, занятых исключительно духовным совершенством и
в Европу и Китай. По новейшимъ

Черемис с Уральских гор.
средствами достигнуть его-молит­
вами, коленопреклонениями, качанием головы и благочестивыми жестами. Очевидно, западным народам, представленным здесь только рус­скими, нечего больше бояться, как пх предкам славянам и сарматам, нашествия гуннов: это уже не те монголы, которые втор­гались в Европу. Наоборот, это европейцы устремляются теперь на дальний Восток: англичане, немцы, французы в места прибреж­ные, русские в области центральные. В этом общем движении работа славян наиболее важна, так как европейцы, занимающие побережные области, не оседают там прочно: большая часть из них живет в качестве иностранцев и без семейств,-в то время как русские, идущие из Сибири, обыкновенно прочно зани­мают земли и смешиваются с туземным населением, постепенно его ассимилируя.
1) МагсеИ Monnier, «Le tour d*Asie, ГЕшриге de MiUieu», р. 126.
Территория желтых захватывается, таким образом, окончательно и становится составной частью цивилизованного европейского мира. И, как бы ни были малокультурны в своем большинстве славянские посе­ленцы в Азии, все же верно, что в общем они приносят с собой евро­пейскую мысль, т.-е. прогресс, стремление к новым формам жизни, и стоят выше уровня китайской культуры, ненавидящей новизну и обра­щенной лицом к прошлому. Две последние тысячи лет совершенно изменили взаимные отношения.
Вся северная часть континента, Сибирь, уже стала «азиатской Рос­сией», и это-даже вопреки самому правительству, которое со времени Ивана Грозного старалось создать из этой территории простой государственный домен, лишенный всяких свободных сношений с европейскими гу­берниями. Вся торговля была строго монополизирована; переселение допускалось лишь на известных условиях и лишь в определенные области, да оно и велось, главным образом, только шайками бегле­цов, ускользнувших от рабства. Долины Алтая были все без исклю­чения закрыты даже для свободных крестьян. Вся область была госу­дарственным доменом, населенном рабами, которых держали там для непосредственной эксплуатации рудников. Вся остальная часть страны вообще рассматривалась как большая тюрьма, где, смотря по важности преступления и степени вины, правительство распределяло наказания, одних отправляя в постоянную ссылку, других осуждая на временное пребывание в крепости, третьих на принудительные работы в рудни­ках или на каторгу. Десятки тысяч несчастных преступников, бродяг и осужденных политических, лучших людей страны, изгнанных из России, вели с этапа на этап через Уральский хребет и расселяли по безграничной сибирской равнине вплоть до ледяных тундр северного берега. Но, населяя Сибирь своими политическими врагами, правительство рисковало развить в сибиряках сепаратистические стремления, и воз­можно, что последние и сделали бы попытку добиться независимости, если бы туземное население - монгольского, тюркского, маньчжурского происхождения - не успело уже самым тесным образом слиться с индифферентной частью русского населения и образовать вместе с ней одну инертную массу, способную подчиниться всякому рабству.
Впрочем, Сибирь была связапа с Европейской Россией также некоторыми материальными узами, порвать которые было весьма трудно, так как все население было заинтересовано в их сохранении. Этой связью, которая поддерживала политическое единение европейской и азиатской стран, являлась большая дорога, тракт, который соеди­нял Урал между Пермью и Екатеринбургом с Байкальским озером и Амуром. Подъездные пути с обширной тайги, просеки в «черномъ» лесу, мосты через ручьи, паромы через большие реки связывали одной
линией, тянущейся на много тысяч верст, отдельные следы челове­ческого жилья, разделенные песками, болотами и горами. Длинные ряды телег или саней, смотря повремени года, медленно тянулись по беско­нечной дороге, и после недель или месяцев странствований путеше­ственники и купцы все-таки достигали, наконец, места своего на­
значения. На извест­ном расстояния друг от друга были располо­жены места остановок, которые в то же вре­мя служили н рынками, местом встречи для жителей, а в наибо­лее благоприятно ле­жащих вдоль тракта местностях па про­должении нескольких верст тянулись ряды домов. Вдоль тракта же возникли все го­рода южной Сибири, кроме, впрочем, тех пунктов, где появи­лись людские поселки до проведения тракта. На картах, показы­вающих сравнитель­ную густоту населения на километр, любо­пытно видеть, как стянулось население

К ЭТОП важной арруССКие социалисты, приговоренные к каторжным работам, терии, которая являет­ся настоящим продолжением Европы в континентальных стра­нах Азии.
Для истории мировой цивилизации тракт имел, без сомнения, гораздо более важное значение, чем даже реки, этп превосходные средства сообщения: Обь, Енисей, Лепа и их многочисленные притоки. Действительно, тракт тянется с запада на восток, составляет чуть ли не половину пути между Тихим и Атлантическим океанами, в то время как реки все текут в одном направлении на север, в области необитаемой тайги. Но и они, эти мощные потоки воды, во
Человек и Земля, т. V. 33
всей южной части их сети стали местом оживленного движения благодаря пароходному сообщению, которым можно пользоваться в ту часть года, когда реки свободны ото льда. Даже в своей северной части Обь п Енисей, мало-по-малу, открываются для торговли с Европой. Этот «путь на востокъ» или на «северо-востокъ», которого так долго искали английские и голландские моряки, и который перед экспедицией, на веки прославившей имя Норденшильда, стал считаться уже невозможным, в недалеком будущем, без сомнения, сделается даже легким и будет иметь действительное экономическое значение для мировой торговли, так как препятствия, некогда непреодолимые, все же могут быть устранены. Прежде всего условия климата, положение льдов будут лучше изучены, и движение их будет легче предвидеть, а лучшее устройство кораблей, их большая приспособленность к этому дадут возможность морякам пробиваться и переправляться через сплошные льды. Когда развитие торговли в сибирских реках сде­лает необходимым сообщение по морю, то найдутся люди, которые про­ложат этот пугь.
Свое относительное значение тракт утратил со времени прове­дения сибирской железной дороги, по которой теперь в несколько ча­сов вагоны пробегают большее расстояние, чем то, которое проходили прежде обозы, пожалуй, в такое же число дней; но все же он не стал от того менее необходим для местной торговли. Конечно, жизнь разо­вьется более энергично в городах, которые отстоят на небольшом расстоянии от повой дороги, и которые почти внезапным переворотом очутились в сфере притяжения великих европейских государств. Порт Сибири на Тихом океане, Владивосток, оффициально служит конечной станцией железной дороги Евразии, но уже боковая линия, отошедшая от главной, идет на юг, чтобы достигнуть Печилийского залива и Корейского моря, где климат более благоприятен, и где нет надобности бояться замерзания портов зимой. Дальний, приобре­тенный Россией во время кратковременного распространения её власти на Маньчжурию, и Порт-Артур, на краю выдающагося в море полуострова Ляо-Тупа,-оба эти города образуют вместе печто целое: один приморский город с торговым и военным портами, с арсе­налами и доками. Чтобы достигнуть этих новых городов, распо­ложенных в области, если пе настоящей китайской, то, по крайней мере, конфуцианской культуры, нужно было пересечь горы, долины и реки Маньчжурии п построить там на некотором расстоянии друг от друга не только железнодорожные станции, по также укрепления и города, в которыхч. моментально скопилось население. Как могли притво­ряться дипломаты, будто опи верят в будущую эвакуацию Маньчжурии, от оккупирующих ее русских войск, которые должны были охранять там целую сеть железных дорог и расположенные на ппх города*
Правда, русские обязались очистить маньчжурские поля, лишенные до­рог но это привело в результате лишь к возможно большей
№ 515. Центральная Сибирь.

концентрации войск на стратегических пунктах. Ведь это все равно,что оставить себе в рудниках одни лишь рудоносные жилы.
Переворот, который совершила в жизненном обращении па земном шаре эта новая дорога, скоро даст почувствовать свое зна33*
чение. Сибирская дорога служила сначала только для перевозки войск: стратегические интересы стояли впереди всяких соображений о наци­ональной или интернациональной пользе, да, кроме того, и само перво­начальное состояние пути, шаткие мосты, недостаток подвижного состава, пе давало возможности организовать постоянное торговое сообщение п регулярную перевозку людей и товаров. Затем, для облегчения путе­шествий людей привилегированных классов, сочли возможным устроить

Железнодорожный мост через Обь.
роскошные поезда прямо из Кала в Пекин; перемена в напра­влении и для смешения различных этнических элементов будет весьма значительная, так как, конечно, экономия в деньгах и времени за­ставит предпочитать прямую дорогу по одному пути длинному плаванию вокруг Азии. Носила вещей создаст скоро и демократическое поль­зование новой дорогой, а затем без труда начнется постоянное пере­движение взад и вперед эмигрирующих рабочих из Европы в Азию и из Азии в Европу,-передвижение, не менее важное по сво­им последствиям, чем прежние набеги гуннов или монголов.
А, между тем, эти первые результаты, хотя и имеют огромное исто­рическое значение, все же представляют собою пе более как слабый зача­ток; ведь сибирская железная дорога пе следует тому прямому наира-
влению, по которому взаимное притяжение наций создает главные ли­нии сообщения между Европой и Азией.
Прежде всего, сам Китай продолжает расширять свою железно­дорожную сеть, что должно удвоить, удесятерить его способность противо­стоять Европе и, что, кроме того, должно изменить всю социальную жизнь потомков хапа: ведь в этой обширной стране весь транспорт совер­шался по превосходной речной системе путей, путешественники же идут обыкновенно пешком, так что большие проезжия дороги здесь гораздо

Деревня Юзола, на тракте, близ Иркутска.
менее важны, чем тропинки, часто очень экономно проложенные по верху речных запруд и плотин; даже в гористых местностях дорогами служат нередко лестницы по откосам гор: сотни, тысячи ступеней ведут с пижних равнин на верхния пастбища, орошаемые дождем пли покрытые снегом. На главной дороге, соединяющей до­лину Уан, по Янг-тзе, с Ченг-ту, столицей Сечуена, все вос­хождения на горы совершаются, таким образом, при помощи гра­нитных ступеней, расположенных одна над другой по бокам скал: холм Чен-киа-чао, высотою в 835 метров представляет собой роскош­ную лестницу В ПЯТ ТЫСЯЧ ступеней и).
Преобразование всех этих сооружений,-преобразование, которое
Ч Isabelle Bishop, cjournal of R. Geographical Society-. July 1897, crp. 21.
в Европе длилось столетия, а в Китае будет делом нескольких десятилетий, сделает необходимой в очень неотдаленном будущем прямую связь Европы и восточной Азии посредством дорог, прохо­дящих с севера и с юга Тянь-шаня. Древние дороги, по которым двигались караваны, снова возобновятся в современной форме, имея своей исходной точкой центральный Китай, жизненным нервом ко­торого служит, главным образом, верхний изгиб Хуан-хэ около большего поворота Лан-чей. Несмотря на свою политику завистливого одиночества, и против воли своих правителей, Россия неизбежным образом станет местом самого оживленного сношения между, двумя частями Старого Света. Эта самая страна, которая до современной эпохи зрела, так сказать, без свободного сообщения с морем, бу­дет теперь обладательницей главных перекрестных станций великой интернациональной дороги между Западом и Востоком: можно впе­ред указать эти наиболее значительные пункты.
Но, с политической точки зрения, разве пе бросается сразу в глаза, что это экономическое преимущество России в области азиатских путей сообщения будет иметь своим следствием то, что вся часть Китая к северу от Желтой реки будет открыта для предприимчи­вости западной империи? Действительно, настоящая столица Сре­динного Царства расположена в северной части Китая в тесном смысле слова, в точке перекреста больших дорог, идущих из Монголии и Маньчжурии к равнинам и Хуан-хэ. Этого и требовали условия защиты, но теперь китайцы имеют врага, который может их атаковать не только с фронта, со стороны Маньчжурии и Монголии, но также и сбоку, со стороны дорог, идущих из Тянь-шаня и Памира. Эти совершенно непредвидимые обстоятельства в корне изменили зна­чение географических условий.
Однако, Китаю приходится уже не одному защищать угрожаемые позиции своей территории. Наступающая Россия встречает здесь тех же соперников, что и в Малой Азии, в Персии, в Афганистане, на рубеже Тибета: на огромпомч> протяжении границ империи везде разыгрываются конфликты между Англией и Россией. В Китае эта борьба, кроме того, особенно осложнилась благодаря вмешательству в нее всех держав мира, во главе с Японией, затем Францией, Германией вплоть до маленькой Бельгии, так как здесь все заинтересованы либо в территории, либо в торговле или концессиях.
Но если бы даже Китай был завоеван, занят иностранными солдатами и регулярно управлялся европейскими чиновниками, оп не перестал бы от того быть Китаем по нравам и образу мыслей его жителей. Подобно тому, как Италия, подчиненная испанским королям, германским или австрийским императорам, республиканским и импе-
риторским войскам Франции, не перестала от этого быть по своей территории «географическим терминомъ», очень точно ограниченным,
№ 516. Провинция Сечуен.

5/6
1: 5оооооо
о 100 200 300 КИЛОМ.
а по своему населению «этнографической личностью», очень характер­ной, точно так же и Китай подвергался неоднократно вторжениям, и это, конечно, произвело в нем некоторые изменения, но все же эти
удары, во всяком случае, пе уничтожили его национального характера. Он обладает той непобедимой силой, которую дает терпение, а время всегда кончает тем, что дарует победу последнему. Даже за преде­лами Китая, там, где возникли китайские колонии, опе везде не пере­стают увеличиваться, не ассимилируются окружающими их чужими народностями; опе всегда стремятся образовать отдельные поселения, в определенном квартале и даже в особом городе. Так, около Сайгона китайцы построили целый город хижин и бараков, покры­тый сетью естественных каналов, по которым скользят джонки и паромы. Онп вполне у себя здесь дома и, во всяком случае, более прочно, чем их соседи в Сайгоне, французские солдаты и чиновники.
Впрочем, чрезвычайная сила сопротивления, оказываемого ки­тайцами против всяких попыток ассимилировать их чужими народ­ностями, настолько известна, что именно в ней надо искать причины тех затруднений, какие существуют для пребывания китайцев в Соединенных Штатах и Австралии. Здесь боятся, что в общей борьбе наций солидарность их инстинктов и интересов даст китайцам слишком крупное преимущество. Что делает Китай особенно сильным, это именно его кажущаяся слабость. У него нет той политической связи, которая достигается единством правительства и сильной центра­лизацией, но зато каждая отдельная ячейка великой китайской империи совершенно похожа на другую по своему моральному скиаду, тенден­циям и образу жизни. У каждой группы семейств те же мысли, те же идеалы, та же сила сопротивления всяким новшествам. Когда все части корабля отделены друг от друга водонепроницаемыми пере­борками, то что за беда, если одна из них получит пробоипу О ?
Даже китайцы старого корня сохранили по отношению к внеш­нему миру, в том числе и к Европе, их силу нравственной инициа­тивы. Для этих философов-консерваторов иностранцы не являются непременно «варварами», какими были для греков все народности, живущие за пределами эллинского микрокосма: нет, они видят в них лишь людей, еще непонявших главных принципов, на кото­рых покоится «Небесное Царство». Следовательно, обязанность китай­цев состоит в том, чтобы словом и примером преподать своим соседям настоящее понимание вещей. Поэтому не удивительно, что китайцам, руководимым этой унитарной теорией, пе известна евро­пейская идея «отечества», и что в их языке лет даже соответ­ственного слова 2).
Действительным отечеством для них является весь мир, кото-
1) Marcel Mounier, рый понял, наконец, подобно самим китайцам, нормальное устрой­ство семьи и общества.
Тем не менее, все возрастающая изменчивость личности и по­трясение, даже разрушение семьи, как следствие этой изменчивости, готовят народам Крайнего Востока политическую п социальную рево­люцию, более значительную, чем современные перевороты в Западной

Одна из главных улиц Мукдена.
Европе, подготовляемые мелкими революциями в продолжение столетий. Цивилизация Китая и стран, находящихся в духовной зависимости от него, как, например, Тонкин и Кохинхина, всецело покоится на единстве семьи, объекте настоящего культа: китайская семья- это религия китайцев, в этом и смысл пх политической жизни. Община здесь-попросту союз семейств, как государство-союз общин. Отсюда эта страшная сила сопротивления, которую оказы­вает восточная цивилизация всяким попыткам новаторов п давле­нию миллионеров, купцов и завоевателей западных стран. И все же она должна будет уступить, так как она противоречив новым условиям окружающей среды.
Не подлежит сомнению, что китайская цивилизация отчасти уже
и придав себе развязный вид, они все же никогда не осмелятся на по­ступок, запрещенный в данном месте, времени и обществе предска-
№ 518. Полуостров Ляо-Тун.

1 : 5 0 0 0 0 0 0
200 300 килом
о юо
запиями. Этим объясняется, почему китайцы так часто не являются на условленные свидания; они сами огорчены и первые извиняются, но сама судьба заставила их пе сдержать данного слова: они не могли идти навстречу песчастыо, им предсказанному !)>
1) Mare Monnier. «Le Tour d’Asie, LTmpiro du ililieu:, pp. 360, 361.
изжила себя, и что, следовательно, народ находится в стадии регресса, поддерживаемой целой сетью суеверий, которыми «дети хана» позволили себя окружить, и которые с течением лет не переставали возрастать. У китайца нет свободы ума, как у человека, уверенного в себе и познавшего радость деятельности. В своей работе он ограничен,
№ 517. Пекин и Желтое море.

и: 5 ооо ооо
200
300 КИЛО м
100
о
как «хризалида в своем коконе». Он не смеет действовать сам: каждый его шаг регулируется гадателями и предсказателями судьбы; им управляют гадания по земле, некромантия, тысячи привидений в воз­духе и на воде. Даже свободные умы свободны лишь по видимости; хоть
и придав себе развязный вид, они все же никогда не осмелятся на по­ступок, запрещенный в данном месте, времени и обществе предска-
№ 518Полуостров Ляо-Тун.

1: 5 ооо ооо
ИОО 200
300 КИЛ О М
заниями. Этим объясняется, почему китайцы так часто не являются па условленные свидания; онп сами огорчены и первые извиняются, но сама судьба заставила их пе сдержать данного слова: они не могли идти навстречу несчастью, им предсказанному ')
1) Магс иМоппиог, Большая часть путешественников, которые изучали китайские нравы, рассказывает с удивлением о суеверии туземцев, как-будто бы большинство средних европейцев пе предается в той же степени тем же галлюцинациям и обрядам. Главная разница между суеверием Востока и Запада лишь та, что первое, если можно так выразиться, более откровенно. Китайцы пе окружают его массой религиозных це­ремоний, признаваемых оффициальной церковью; но в сущности дело не меняется от того, получают ли амулеты из рук ставленного священника, или из рук некроманта, сидящего в центре: как в том, так в другом случае этот амулет-либо обрывок материи, либо медаль, либо кусок нефрита, или осколок кости, от которых ожидают благополучия. Внешняя форма различна, но как европеец, так и китаец, легко поддаются чувству страха, и, переставая тогдаздраво относиться к делу, он прибегает к помощи всевозможных фетишей, которые защитили бы его от ударов судьбы.
Другое различие в частностях между суевериями Востока и суе­вериями Запада заключается в том, что китайские верования ближе к природе,чем европейские. Различные нечистые духи, которые играли зна­чительную роль в мифологии христианских народов, как, например, черти, привидения, вампиры, оборотни, - все оии вызывают менее ужаса в Китае, вероятно, потому, что культ предков, поддерживаемый в стране с большим рвением, дал мысли более мирное направление. Предкам не приходится жаловаться на своих потомков, которые воздвигают им богатые гробницы и приносят обильные жертвы; но силы Земли, всегда таинственные и внушающие благоговейный трепет, нередко могут быть оскорблены человеком, причем он сам, столь ничтожный в сравнении с их могуществом, может и не знать, в чем собственно его вина: отсюда-дорого стоющие церемонии, частые молитвы и различные обряды, во время которых не приходится, правда, иметь дело с священниками в собственном смысле слова, но с различными заклинателями земли, заклинателями воды, целыми сотнями всевозможных шарлатанов, более или менее искренних, которые в совокупности представляют полный эквивалент духовен­ства. Необходимо, во что бы то ни стало, умилостивить великих фети­шей, которые олицетворяют силы feng-choui, «воздуха и земли»,- т.-е. совокупности всех условий среды, силы великого дракона; иными словами-силы живой земли со всем, что движется на её поверхности и в её глубинах и). Чтобы жить в гармонии с этими силами, чтобы согласовать проявления собственной жизни, каждое свое действие с явлениями природы, необходимо обладать всею полнотою знания, всеми
1) М. J. Matignon. «Supdrstition, Crinie et Misere cn Chine», p. G ss.
науками; но у китайца таких знаний не больше, чем у других лю-

Китайская гостиница.-Обед кули.
По рисунку М. Жервэ Куртеллемана.
дей: он обладает только эмпиризмом, более или менее основанным на опыте и наблюдении действительности.
Некоторые писатели высказывали мысль, что китаец и европеец не могут достигнуть взаимного понимания в области мысли и чувства: всякое кажущееся согласие неминуемо окажется педоразумением, так как даже сами слова пе поддаются переводу с китайского на евро­пейский и обратно. Это отчасти верно, по только для известного времени, по отношению ко всем народам, ко всем различным общественным соединениям. Сначала взаимное понимание невозможно, затем оно ста­новится трудным, неполным, обманчивым, а, в конце концов, оно делается полным сперва между единичными личностями, затем оно мало-по-малу охватывает более обширный круг лиц, наиболее пере­довых представителей расы, нации пли данной профессии. По мере того как умножаются пункты соприкосновения, увеличивается взаимное понимание: в конце концов, обе нации проникаются не только мыслью друг друга, но и сближаются инстинктом. Однако, необходимо, чтобы между ними существовала симпатия, естественное влечение: купец, который видит в своих сношениях только источник барышей; миссионер, который ограничивается крещением умирающих с тем, чтобы пре­проводить их в рай; военный, который заслуживает знаки отличия, прокалывая животы китайцам-все эти люди, конечно, не внесут ни­чего положительного, в смысле сближения гениев Востока и Запада и слияния их в более высокую, истинпо-человеческую степень взаим­ного понимания. Европейская промышленность, которая завладевает Китаем, несомненно сделает много в смысле достижения более тесного единения, так как управление всеми этими революционизирующими орудиями, которые мы называем пароходами, локомотивами, динамома­шинами, и поддержание их находится в руках китайских рабочихъМало того, наука, истинная наука, построенная на опыте, на наблю­дении, на сравнении, проникает уже в китайские школы. Географы Чжун-хуа-го-«Срединного цветущего государства»-решаются уже перестать верить тому, что Китай представляет собою чуть ли пе единственную обитаемую страну в мире, и что «варвары» занимают в нем только отдаленные «уголки». Все те, кто приобретает знания, изменяют свои взгляды на вещи, расширяют свой умственный кру­гозор: к творениям Конфуция и других мыслителей они присоеди­няют изучение работ экономистов и ученых Запада; они доходят даже до реформы своих медицинских приемов, хотя европейские врачи и не могут еще дать им верных методов лечения для каждого случая в отдельности. Все изменяется и перерождается: музыка на­ших европейских артистов, которая считалась совершенно недоступ­ной для китайцев, в конце концов, победила пх косность, п в настоящее время Кантон, Шанхай, Фу-чеу умеют уже ценить по достоинству «музыку будущаго».
Из всех держав, которые в настоящее время оспаривают друг у друга клочки китайской земли, существуют в действитель­ности только две, территориальные приобретения которых такого рода, что дают другой национальности возможность оказать сильное воздей­ствие на местное население и поглотить его. Указанные державы-это Россия и Япония, владения которых смежны с Поднебесной империей; благодаря постоянному пропиканию в Китай их выходцев и нра­вов благодаря бракам, этим державам удается воздействовать на психологию попавших в сферу их влияния китайцев и даже изме­нить их политическое сознание. Аналогичных результатов очевидно не удастся достигнуть Франции, какого бы протяжения ни достигли со временем её захваты в южных провинциях: китайские подданные останутся китайцами. Великобритания, несмотря на все свое влияние на равновесие торгового рынка, отнюдь не задается мыслью англизировать китайцев, перед которыми, впрочем, большинство великобританских колоний закрывает свои двери. По той же причине Соединенные Штаты едва ли могут иметь успех в Китае и сблизиться с теми самыми людьми, против которых они ведут столь оскорбительную по­литику у себя дома, на территории американской федерации. Наконец, Германия, несмотря на дисциплинированность своих солдат и чиновни­ков, не переделает китайцев в немцев: она останется в глазах китайцев державой завоевательницей и повелительницей, представлен­ной группой господ, которых всегда будут считать иностранцами и которых всегда будут ненавидеть, если политика их не примет иного направления.
Что касается России, то дело обстоит иначе. Владения её тя­нутся вдоль китайской границы; здесь наблюдаются такия характерные черты, которые делают ее похожею на Поднебесную империю. Россия приближается к границе со всей своей свитой азиатских народов: бурятов и маньчжуров, киргизов и монголов; все это потомки тех орд, которые признавали некогда верховную власть желтолицого импе­ратора и которые ныне припадают к стопам «белого царя». Мате­риальное тесное, народное сближение происходит без труда между всеми этими этническими элементами; тогда как русское влияние, в собственном смысле слова, обусловливается земледельческой колониза­цией берегов Амура и Уссури, проведением железных дорог, по­стройкой городов и открытием школ.
С той стороны, где влияние России сказывалось наиболее сильно, характер постепенного проникновения его, понятно, несколько изменился за последние два года (1905). Воспоминание о нескольких тысячах китайцев-говорят о пяти тысячах,-связанных попарно и утопленных в 1904 году под Благовещенском, пе так-то скоро
изгладится из сознания сынов Поднебесной империи. Но па всем протяжении Монголии и Туркестана,-на протяжении 25000 километ­ров, с птичьего полета, между Амуром и Аму-Дарьей,-взаимные отношения наличных этнических элеметов едва ли претерпели су­щественные изменения со времени поражений русских на Ляотунском полуострове и в долине Ляо-хе. По ту и другую сторону оффициаль­ной границы родственные элементы населения сближаются и входят в сферу русской цивилизации.
Аналогичными преимуществами в своих отношениях с Ки­таем обладает Япония. Формоза, острова Киу-Сиу, Пескадорские, круп­ные завоевания Японии,-примыкают к империи Восходящего Солнца таким же образом, как и большие Японские острова, в собствен­ном смысле, примыкают один к другому; японцы, которые в боль­шом числе переселяются на эти захваченные земли, оказывают, благодаря своей превосходной культуре, сильное ассимилирующее влия­ние на туземное население. В настоящее время Япония стремится достигнуть таких же результатов в Китае; при этом она является инструктором, побудителем; она становится необходимой в качестве передатчика европейской цивилизации. Япония старается настолько приспособиться к новому порядку вещей, чтобы при случае иметь возможность присоединить к себе без труда добрую часть Китая, пли же соединиться с ним в одну федерацию Востока, достаточно могущественную, чтобы иметь перевес над государствами Запада. Среди иностранцев, которые устремляются в настоящее время в Китай, японцы занимают по численности первое место; равным об­разом, китайская молодежь отправляется преимущественно в японские школы, чтобы приобщиться там к европейской пауке. Кто знает, быть-может, желтолицые из Китая научатся в этих школах быть солдатами так же точно, как таковыми стали желтолицые Японии? К сожалению, пе трудно, при помощи специфического воспитания, вернуть мирного гражданина к грубой жизни примитивного царства насилья, превратить земледельца в вояку. «Сыны неба» говорят о своих солдатах, что они «бумажные тигры»; но хотя бы их к этому и мало понуждали, однако, из них, в копце концов, конечно, можно сделать «настоящих тигровъ» *) Вот где заключается большая опасность в случае новых международных столкновений.
Обыкновенно повторяют, что японцы сумели замечательно удачио перенять у европейцев внешния формы их цивилизации, но что в глубине своей натуры японцы с точки зрения моральной ни в чем не переменились. Во всяком случае, такия утверждения не выдфржи-
1) Felix Regamey. «Humanite Nouvelle», sept. 1900, p. 290.
вают критики перед лицом фактов, так как среди совершившихся
№ 519. Железные дороги Питая.

1 : 20 ооо ооо
О 200 600 И20ОКИЛ0М.
Навигация по Ян-цзе-киангу очень затруднительна между Ичаном и Чун-иином; этим объясняется необходимость железнодорожной линии, идущей параллельно течению великои ръки.
перемен в духовном мире японцев можно насчитать немало таких, 31
Человек и Земля, т. V.
которые доказывают существование воззрений, отличных от старин­ных идей, в частности-иного общественного идеала. Некоторые резкие перевороты, аналогичные по своим результатам, предполагают предварительную эволюцию в умах, которая совершалась как здесь, так и там, как в Европе, так и в империи «Восходящего Солнца», тем же ходом. Таким образом, па уничтожение феодального режима нельзя смотреть как на простое подражание. Столь важный полити­ческий и социальный переворот, мысль о котором зародилась, главным образом, у тех, которые должны были лично наиболее сильно постра­дать от него, не мог бы совершиться, если бы он не отвечал дви­жению внутри нации. То же следует сказать об уничтожении крепост­ного права, т.-е. о таком перевороте, результаты которого почувство­вали на себе непосредственно два миллиона людей, и который коренным образом изменил условия существования всей массы пролетариев.
Чрезвычайно замечательный историческийпараллелизм сказывается в том, что почти одновременно с эмансипацией рабов в Яиоиии совершились аналогичные акты в России и северо-американских Со­единенных Штатах, откуда в 1853 году выступила экспедиция ко­мандира Перри с целью форсировать в интересах всемирной тор­говли открытие японских портов. Почти полное совпадение во времени тождественных социальных переворотов, освобождения рабов в России, в Соединенных Штатах и в Яионив, т.-е. в странах, ле­жащих так далеко друг от друга, столь различных по своему прошлому и по складу ума своих жителей,-это явление ясно свиде­тельствует о том, что один и тот же импульс заставляет дви­гаться весь мир в одном и том же направлении. Во всяком случае, следует сказать, что в данном шаге социальной эволюции японцы прониклись духом справедливости, так как они дополнили осво­бождение крестьян наделением их землей п планомерной организа­цией народного образования, которое стало доступным в каждом селе, для каждой группы домов.
Конечно, значение такого рода социальных перемен нельзя умалять до того, чтобы ставить их на одну доску с заимствованием новых нравов или с заменой татуирования европейским платьем. Еслп бы эволюция в Японии ограничилась только внешними формами, эти последние, не имеющие сами по себе большего значения, можно было бы отнести на счет какого-нибудь коллективного припадка тщеславия, па счет эпидемии моды, но притом мод новых, приня­тие которых пе обходится, впрочем, без соответствующей работы мысли; к ним присоединяется много новшеств, которые затраги­вают самые интимные стороны в области чувства, мысли, даже
страсти. Чрезвычайно ярким примером, характеризующим обновление Японии, является оставление обычая харакири или самоубийства в вопросах чести, который знатные японцы практиковали с такой су­ровой гордостью; у японцев хватило к тому же здравого смысла не заменить харакпрп дуэлью по французскому обычаю.
Тем не менее, пессимистически настроенные наблюдатели, удивлен­ные и как-будто оскорбленные этой горячкой подражания, которая охватила

Японская школа при старом режиме.
часть японского народа после открытия портов для иностранпой торговли, предсказывали нам, что это рвение продолжится недолго, что в один пре­красный день все эти люди, принадлежащие к ай носам, малайской и полинезийской расам, отбросят с отвращением все нововведения, позаимствованные у других рас. Но это пророчество не оправдалось в действительности; хотя, впрочем, поднялась и реакция, которая выразилась в том, что японцы, повинуясь старинной национальной не­терпимости, считают для себя вопросом чести удаление от власти всех своих прежних руководителей и воспитателей: они иредпочи-
тают порвать помочи, на которых пх хотели бы вести, и идти са­мостоятельно. Неужели в этом нельзя видеть веского доказательства в пользу того, что они хорошо выучили свою роль, и что усвоенные ими идеи представляют для них печто более глубокое, чем общие места, схваченные поверхностно? Японцы знают и пе сомневаются, что наблюдения их ученых, открытия их натуралистов, постройки их инженеров,-творения высокой пробы, достойные занять почетное место среди аналогичных трудов западных соперников. На ряду с этим, японцы одержимы той же слабостью, от которой не избавлена ни одна группа человечества, а именно: видеть в своей <националь­ной» славе нечто исключительное по её ценности; как и у нас, у них есть свои заносчивые jin-go, забавное отродие хвастунов, на­звание которых вполне заслуженно было перенесено через океан и привилось в наших краях, так как повсюду можно встретить эту несносную категорию людей.
Существуют солидные указания на то, что политические и соци­альные реформы в Японии представляют собою, действительно, ре­формы окончательные, после которых возврат назад невозможен, а именно: эти перемены выдержали, так сказать, испытание огнем. Новаторские стремления наткнулись на страшную реакцию, и могли вос­торжествовать только, пройдя через перипетии внутренних войн, революций и контр-революций. Сопротивление (1 а и ш и о, или феодаль­ных сениоров, и дворян, или samurai, продолжалось в течение полутора десятков лет; борьба развернулась в широкую, грандиозную эпопею, и в результате её были разбиты в копец традиционные устои средневекового общественного уклада. Это факты, к которым не придется уже возвращаться. Пришлось увидать небывалые в Япо­нии вещи: браки между представителями разных классов общества, школы, в которых бок-о-бок воспитывались дети дворян и рабо­чих и получали там подготовку для решения тех же социальных про­блем. Чувство чести японца старого закала, символизируемое этике­том, целым рядом регламентированных правил, было бы этим настолько сильно задето, что оп пе задумался бы вскрыть себе жи­вот, чтобы пе санкционировать своим присутствием подобного без­образия.
В области одного искусства европейского происхождения, ужас­ного военного искусства, японцы показали себя блестящими учениками. Быстро научившись владеть ружьем и саблей, заряжать и стрелять из пушек, маневрировать на суше, снаряжать и управлять военными судами, они уже вполне овладели наукой истребления людей тогда, когда пх еще считали в периоде обучения. Этот народ, в душе котораго
еще до некоторой степени живут старинные инстинкты малайских пиратов, делает, конечно, большую честь офицерам прусской армии и других, которые заведывали его военным образованием. Мирные
№ 520. Иокогама и её окрестности

китайцы презирают островитян японцев как-раз за их военный дух и называют их или «скотами», обвиняя нх в том, будто они хорошо знают только две вещи: рубить саблей и
«делать бумъ», т.-е. стрелять из огнестрельного оружия 1). Действи­тельно, во" время войны 1895 года они на собственной шкуре могли убедиться в том, что не ошиблись в оценке военных талан­тов своих соперников. По отзывам практиков военного дела и

Японский военный корабль.
стратегов, японские офицеры оказались по точности и согласованности своих действий, по целесообразно и остроумно задуманным планам операций, значительно выше тех, кому некогда было поручено руко­водство великими армиями на Балканах и во Франции.
Следует опасаться-ведь люди все еще подвержены безумию человеконенавистничества, - что японские командиры частей и наводчики орудий еще будут иметь случай показать на деле
1; Villetard do Lagu^rie, «La Согеё». p16.
свое искусство: но надо полагать, что готовность России принять бой на границе Дальнего Востока надолго отложена, вследствие обновления, которое производится в её европейских владениях.
В Маньчжурии лицом к лицу остаются одни японцы и китайцы; что же касается Кореи, то едва ли её жителей можно считать: не под­лежит сомнению, что они должны были бы принадлежать самим себе, что им не следовало бы бояться угнетателей ни с юга. ни с севера; но привыкшие к рабской покорности перед чиновниками и правите­лями собственного государства, они не представляют уже собою «па­рода». Правда, Корея является в географическом отношении едини­цей, ясно ограниченной, благодаря полуостровной форме её территории, благодаря массивным горным цепям, отделяющим ее от Маньчжу­рии. Было бы, следовательно, вполне естественно, чтобы Корея обра­зовала самостоятельное государство, или чтобы она, по крайней мере, вернула себе свое национальное единство, которое она временно утра­тила, вследствие вторжения иностранных войск. С другой стороны, Корея представляет такия специфические особенности, которые подвер­гали ее во все времена большим политическим опасностям, а также способствовали падению пли ограничению её самостоятельности. Подобно Италии, на которую походит по своей форме, размерам, климату, продуктам, по своим удобным гаваням Тё-сёнь пли «Страна утреннего мира», корейский полуостров сильно вытянут в длину срав­нительно со своей шириною, горные кряжи этих восточных сАпенпиновъ» разделяют его па обособленные котловины, в которых нередко окапывались враждующие между собою князья; как и в Ита­лии, богатые долины центральной и южной Кореи привлекали пришель­цев с севера,-кочевников, которым ремесло воинов было более привычно, нежели мирным корейским земледельцам. Наконец, Китай со своими необъятными владениями, своим избытком населения, своей древней цивилизацией и превосходством промышленности, должен был оказывать на Корею сильное влияние и мог даже низвести ее до положения вассального государства. Вовремя тех исторических периодов, которые были благоприятны росту внешнего могущества Японии, Ко­рея очутилась под влиянием двух сил, действующих в противополож­ных направлениях: обе большие державы, континентальная и островная, начали оспаривать друг у друга право опеки над лежащей между их владениями страною. Роль сюзерена более часто выпадала на долю Китая.
В настоящее время,, благодаря непрерывной иммиграции в Корею японцев, а также благодаря успехам их оружия, Страна Восходя­щего Солнца обеспечила за собою обладание Кореей; но в погранич-
ных областях вопрос осложняется, благодаря присутствию различ­ных этнических и социальных элементов, которые могут склонить успехи то в пользу одного, то в пользу другого из соперников. Нации сознают солидарность интересов Европы и Азии, и малейшее событие в последней вызывает отклик во всем мире.

АЛФАВИТНЫЕ указатель
географических и исторических названий и имен цитированных в тексте авторов.
Названия племен п народностей отмечены жирным шрифтом; цифры обозна­чают страницы; курсивом набраны страницы, на которых данное название находится на карте, помещенной в тексте.
А
Аарау-57.
Аар, р.-57.
Абдул-Азис-228. Абдул-Гамид-228, 485.
Абд-э льК аде р - 121.
Абиссиния-265,273,287, 390.
Або-47/.
Абос-345.
Абруццские горы-402.
Абруццы-161.
Абукир-63, 79, 80.
Абушер-501.
Абхазия 479.
Абхазцы-179, 480.
Авары-480.
Авель -186.
Август, император 50. Авиньон 315, 352.
Авиоп-555.
Авола-401.
Австралийцы-246.
Австралия-331, 454, 520.
Австрийцы-130, 133, 138, 148, 149, 200, 461.
Австрия -3, 40. 52, 58, 61, 62, 81, 85, 86, 110, 112, 113, 122, 133, 134, 135, 158, 144, 145, 148, 150, 152, 184, 227, 237, 238, и 241, 264, 394, 446, 447, 448, 464, 476.
Австро-Венгрия 205,264, 325, 385, 418, 449, 462.
Агадиръ277.
Агд-352.
Аграм-135, 463. к^ил-235, 487. Адвенчур -122.
Адда, р.-160.
Аденский зал.-273.
Аден - 235, 273, 394, 497.
Адиж-76’0, 323. Адис-Абеб.и 273. Адрианополь-103, 263. Адриатика -432.
Адриатическое море-160, 161, 238,161, 263,323, 404, 448.
А дуа-273.
Адур, р. -29, 206, 350.
Аду я-228. хидыгс-479, 480.
Азара Феликс-91. Азербайджан-501, 503. Азия-84. 109, 124. 156, 170, 177, 178, 183, 185, 234, 266, 279, 2S0, 385, 394, 395, 402, 411, 413, 425, 454, 470, 485, 488, 497, 499, 502, 501, 509, 511, 512, 513, 516, 517, 518, 536.
Азовское море-155.
Азорские острова - 206,1 281.
Аинтаб-187. Аин-Сефра-431, 436.
Анн-Фу ка-425. Айгун-158.
Айр-4.
Акаба 65.
Акаба, зал.-65. Аквитания-352. Акка-265.
Аккерман-155, 475.
Акмолинск-575.
Аконкагуа-97.
Акра-255.
Акрополь-72, 364.
Аксель 354.
Акс- 317.
Ак-гиссар-4<87.
Алабама-75, 207, 216.
Алайский хребет 493.
Аламеда -355, 483.
Албанец -106, 395.
Албания-326, 401.
Албанское побережье 61.
Алгонкины -336.
Александреттский зал. - 487.
Александрия - 65,228,234, 272, 307, 315, 354, 362, 390, 391.
Алфксандровск-469,471, 475.
Александровск, порт 477.
Александр 11-223.
Александр Ш 226.
Александр Великий-62, 488.
Александр Ипсиланти -101.
Александр Маврокордато-104.
Алеппо-392, 487.
Алессандрия-160.
Алеутские остр.-157, 334, Алжезпрасская бухта-SS. Алжезпрас-87, 406.
Алжприя-413, 425, 428, 429, 431, 432, 433, 434, 436.
Алжир -59, 72, 81, 119, 120, 121, 122, 243, 261, 265, 272, 274, 276, 391, 429, 430, 431, 433,436.
Аликанте-256.
Аллегени-196.
Аллегенские торы-214.
Аллье-311.
Алтай-509, 512, 515.
Альбания-103, 263.
Альберта страна-488.
Альбертвнлль-311.
Альбион-357.
Альбрэ; д’, область 29.
А.лъыа-155.
Альмерия-256.
Альпы-28, 42, 56, 60,137, 233, 238, 312, 314, 316, 218, 320, 326, 349, 375, । 448.
Альпы верхние-202. Альтона 347, 445. Альфонс XII-256. Аляска-227, 300. Амагизан 533.
Амазия-487.
Амазонка-122, 298.
Амбуаз-348.
Амедей Савойский 227, 240.
Америка 49, 91, 92, 93, 94, 96, 100, 124, 139, 142, 143, 165, 167, 186, 189, 198, 200, 201, 204, 206, 218, 221, 245, 282, 283, 307, 322, 362, 368, 413.
Америка Северная - 65, 186, 189, 198, 221, 233, 333, 334, 336.
Америка Центральная - 91, 95, 206, 337, 385.
Америка Южная-66, 92, 97, 106, 188, 200, 221, 334, 436.
Американцы -246, 282,336, 458.
Амой -170, 171. химплеп-359.
Амру-234.
Амстердам-53, 59, 60, 323, 325, 454.
Аму-Дарья-278,490,491, 492, 493, 501, 506, 528. !
Амундсен-123.
Амурское побережье-469.
Амур, р.-757, 158, 512, 527, 528.
Амьенский мир-71.
Анагуаи.ъ94.
Анадырь, р.-157.
Анапьев-475.
Анненков, генер. -479, Анатомия-280, 478.
Ангара, р. 515.
Англичане-39. 53, 61, 64, 69, 70, 74, 95, 106, 168, ,
181, 182, 181, 188, 204,
228, 272, 280, 282, 302,
330, 406, 450, 458, 497, j
404, 411.
Англия -7, 37, 40, 53, 54, 61, 80, 106, 111, 114, и 115, 116, 117, 118,122,1
126, 132, 144, 156, 179,и 180, 181, 182, 191, 204, 218, 221, 228, 230, 235, 236, 271, 272, 276, 280, 282, 281, 289, 316, 321, 322, 323, 330, 331, 336, 356, 557, 371, 376, 380, 384, 390, 391,' 394, 403, 406, 410, 412, 418, 419, j 444, 453, 455, 466, 497, 498, 506, 518.
Англо-американцы - 93,334.
4 нгло-саксонцы-386. Ангола-271.
Ангулем-348.
Андермат 57.
Анды-72, 91, 92, 96. Анжер-39.
Анкона-61, 160.
Аннам, 178, 228, 279, 413.
Аннеыас-311.
Апнобом 409.
Анпэ-359.
Антарктика-302, ЗСЗ.
Антверпен-41, 322, 325, 347, 350,354,447,452, 453, 454.
Антильские остр.-10, 66, 67, 74, 91, 99, 117, 188,, 239, 285, 334, 385, 412.
Антильское море-95, 98. Антиохия 355.
Антония Св., улица 117. Антьфтам, д’-212.
Аоста-311.
Апеллес-384.
Апеннинский полуост. - 238, 325.
Апостолическая ИОвта - 90.
Аппенцель-57.
Апулия-Jff/, 402. Арабкпр-487.
Арабы-395, 425, 428, 429, 430, 431, 432, 435.
Аравийское побережье - 498.
Аравия-501. Арагга -478. А|агона 4. Арагонцы-313, 319. Арад 147, 148.
Аракс-501.
Аральское море-493,501.
Арарат-498, 501.
Арауканы 336.
Арберуэ-29.
Арбюз-345.
А рва р.-57.
Аргентина-72, 91, 96.
Аргентинцы-96.
Аргос-104.
Аргуна-157.
Арденны-28, 313.
Аресси-345.
Аржелос 345.
Арзамас 475.
Аристотель-384, 420.
Арийцы-480, 490, 504.
Арканзас-191. 207.
Аркашон-351.
Арле 359.
Арль 352.
Армантьор-367.
Арматолийцы-103.
Армения - 412, 484, 497, 498, 502, 506.
Армяне-264,287,387,388, 392, 395, 413, 450, 479, 480, 482, 483, 484, 485, 486, 489, 490.
Арно, р.-160.
Арона 311.
Аррас-359.
Арриос-345.
Аррола-81.
Арсппойскиии зал. 233.
Артп-315.
Артиглув 345.
Архипелаг-384.
Ар-Сфнан-311.
Арьеж 319.
Аспарн-71.
Аспромонте-160, 161, 184.
Асп, дол.-29.
Ассаб 273.
Ассерпп-148.
Ассирия -497.
Ассиуть-65.
Ассунпион-91, 96.
Астерабад- 493, 501. 502.
Астп345.
Астрахань 465, 481.
Атакама 98.
Атбара-273.
Ат-359.
Атланта 207.
Атлантический океан- 39, 67, 76,188,203,214, 215, 233, 272, 351, 402, 4 4, 432, 435, 442,'443, 444, 455, 513.
Атлантическое побережье 214.
Атлас,Высокий 277,434, 435.
Атрек-507. 502.
Аугуста-401.
Ауерштедт-71.
Аустерлиц-71, 80, 81.
Афганистан -156, 278,
280, 287, 498, 506, 509, 518.
Африка -54, 144,187,188, 189, 190, 195, 228, 233, 234, 236, 265, 266, 268, 271, 272, 274, 301, 353, 384, 390, 411, 413, 424, 426, 430, 453.
Африка, анг.ииииск. восгоч. 273, 298.
Африка, Западная-413. Африка, Малая-274,424. Афшары-502.
Ацтеки 94, 99.
Аипвиль-359.
Ашурад-498.
Аэцкоа-321.
Аякуко -98.
Афины-72,705, 164,263, 324, 366, 370, 391.
Б
Бабеф-4, 47, 48.
Баб-эль-Мандеб-273.
Баварии-58, 135.
Баварцы-133.
Багдад-198, 501, 506.
Баден-55, 57, 130,135, 145,
Бажина-Бахта-314.
Базель-41, 56, 57, 311, 349.
Вазон-244.
Базиликата-161, 402.
Байбурт-487.
Байелзь-Сир-359.
Байкал, оз.-157, 512, 515.
Байонна 29, 71, 82, 317, 319.
Байрейт-378.
Байрон-72, 105.
Бактрия-492, 497.
Баку481, 492, 501.
Бакунин, Михаил-146, 232, 233.
Балаклава-155.
Балеарские остр.-391,424.
Бали -453.
Балканский полуост.-146, 148, 262, 264, 385, 396, 449.
Балканы-262, 264, 461, 534.
Бал каш-493.
Балта-475.
Балтимора-215.
Балтийское море-158,412,
414, 445, 447, 465, 469,1 476.
Бамба-271.
Бамберг-378.
Бамианский проход-278.
Бангкок-179, 279.
Баньер-317.
Бапом-227, 247.
Барбаросса-160.
Барбата, река-87.
Барбье-310.
Бардоннеип-316.
Баренцево море -300.
Барету-321.
Барзаи-344.
Барка, страна-390, 391.
Бармен-547.
Барроу-334.
Барроу он -Фернпсс- 364.
Барселона- 317, 319, 411.
Бартас-29.
Виѵ[т$-29.
Барцелона-230, 256.
Баски-29, 133, 206, 313, 319.
Басра-501.
Бассам, Великий-243.
Бассурах-498.
Бастилия-3, 8, 12, 14, 16, 19, 20, 21, 53, 66, 85.
Бата-265.
Батавская республика - 53, 59.
Ватна-430, 431.
Батум-264, 391, 480, 481, 481, 487.
Батурст-265.
Бафеле-267.
Баффинова земля-123.
Баффинов зал.-123,124, 300.
Баффин-124.
Бахия-187, 188, 189.
Башкиры-81.
Баш-359.
Беарн-29.
Бевелапд- 354.
Бфгорри, р.-29.
Бедуины-388.
Бедфорт -115.
Бозансон-14, 41, 57, 245, 247, 311.
Безепгран-345.
Безье-352.
Бейлсн-71.
Бейрикъ345.
Бейрут-65, 129, 388.
Бфккариа-58.
Беллингсгаузсн-300.
Бсллинзона-57.
Белль-Иль-39, 351.
Белонн-359.
Белуджистан 278, 280. Бельгиї ка-303.
Бельгийцы 302, 452.
Бельгия-52, 112, 126. 261, 275, 312, 321, 5.25,374, 419, 450, 452, 453, 518.
Бельт, Малый 445. Белъфорт-247, 311. Бемгартен 57.
Бем-148.
Вснгкалдьс-177.
Бендер-Абасси-501.
Бендеры .265.
Бениция -355.
Бербера 265, 273, 497. Берберийцы-430, 135.
Бергсн-он-Цоом-354. Бердичев-474.
Березина. 72.
Берингово море 157.
Берингов прол. -124.
Беринг-124.
Берко -199.
Берлинская конферен­ция-228.
Берлинский конгрессъ228.
Берлинский трактат 261. Берлин-4, 59, 81, 129, 132, 135, 139, 241, 262, 321, 325, 332, 547, 356, 391. 436, 439, 447, 448, 450, 451, 463.
Бернейль 544.
Бернли-547.
Бернсейд-212, 213.
Бернс, Роберт 4.
Берн-57, 59, 135, 247, 288, 311, 325, 332,419.
Бфр фон ■ 446.
Бессарабия 263, 261, 395. Бестужев-Рюмин-109. Бетховен, Людвиг 4. «Бигль»-122.
Бпдассоа-242.
Бизано 345.
Бпзерта 403, 433.
Биконсфпльд-264.
Билли-359.
Бим-345.
Балъбз.-419.
Бингервплль 265.
Биреджик 487. Бпркенгфдъ347. Биркет-Керун 65.
Бирклей555.
Бирма-228, 279, 280.
Бпрмвнгам-547.
Бискайя 89.
Бисмарк-236, 240, 217 255, 262, 327, 404.
Биссао 265.
Бптлис-392, 487.
Бичер-Стоу -195.
Бичи, остр.-123, 121.
Бич-247.
Бифнн 57.
Благовещенск-157, 527.
Блантпр-265.
Блаи, мыс-189. Блфд-эль-Магзон-277.
Блед-эс-Сиба 277,218, 434.
Б лида-119.
Блэкберн- 347.
Боазон 345.
Богемия -135, 325.
Богополь-475.
Боденское озеро-447.
Бокети -9G.
Бокль -125.
Бокэр-352.
Болгария-228, 263, 261, 394, 395, 478, 48G.
Болгары-395, 396, 4G1, 4G2, 463, 480. и
Боливар 72, 98, 99, 100.
Боливия 91, 228, 337.
Болонья 129, 160, 323.
Бома-265.
Бомарзунд-158.
Бомба, бухта 391.
Бомбей-180, 235, 236, 390, 506.
Бомон-359.
Бом-ла-Еоланд-247.
Бона-127.
Бонапарте, Наполеон - I 4, 59, СО, 62, G3, 65, 71, 72, 73, 74, 75, 7G, I 79, 80, 81, 85. !
Бонвулуар, до, Ашар- 29.
Бопрео-39.
Бонн-1.
Боннланъ92.
Бон, мыс-403, 430, 431.
Боотия, лолуост. -123.
Бордо-259,317, 347,350, ' 353, 360.
Борис Годунов-222.
Борку м 445.
Борнео -453.
Борни-227.
Бородинский бой-72, 83.
Босния-263, 264, 394, 395.
Босняки 147.
Бостон -191, 195.
Босфор 103, 394, 469, 498.
Ботнический зал. 471.
Бохум 347.
Боцарис -324.
Врабанть 354, 451.
Бразилия 66, 72, 91 101> 186, 188, 228, 274, 337, 406.
Брайтон 347.
Брамапутра -298.
Браун-Джон -196.
Брфбьер-359.
Бремен-322, 445, 447:
Врфмергафен-445.
Бреннер-323.
Бреславль-325, 446,447, Брессюир-39, Брест -39, 351.
Брост-Лптовск 474.
Бретань 16, 23, 28, 133, 418.
Бретань-де-Колиньи - 172.
Бретонцы330, 458.
Брешие 57, 130, 323.
Бри-Су-М. 344.
Брпг 311.
Бризах 41.
Брпндпзп -390.
Британия-205, 287.
Брпкнок-115.
Бристоль- 351.
Бристольский зал.-351.
Британские остр. - 380, 385, 451.
Бритты-33G.
Бриинсонская область - 313.
Бриансон 313, 315, 316, 317, 318.
Бромлей-305.
Бруклин-378.
Брукферм-142.
Бруин-147Брунсвик 90.
Брэдфорд 347.
Брэн л’Аллё-451.
Брюгге 354.
Брюг-57.
Брюнн-325, 463.
Брюссель 39, 72, 247, 311, 332, 347, 354, 362, 419, 451.
Брюс, В. -300.
Брянск-475.
Буа-344.
Бу а-Бе р н а р-359.
Буало -127.
Буари-<359.
Бугарбэ-345.
Буг-755, 465.
Будапешт - 130, 135, 147, 263, 325, 373, 450.
Бужи -430, 431.
Бука-265.
Буккери-401.
Булонь-129.
Булувайо-265.
Бульон 41.
Буль-Рёя - 184, 208,
215.
Бумур-345.
Буонаротти-48.
Бурбоны-85, 93,113,114.
Буривпнь 172.
Бургундия-120.
Бурдалу-231.
Бурж 245, 247, 248, 311.
Бурневплль-373, 376.
Бурно-345.
Буряты-527.
Бусцфнп-401.
Бутан -287.
Бу те пак-344.
Буффало-268.
Буфарпк 119.
Бухара-278, 490, 491, 492, 493, 501.
Бухарест 263, 325.
Бухарцы -490.
Бушир 497, 499.
Буэнос-Айрес-65, 71, 91, 94, 95, 9G, 335.
е*&Ш)-279.
Бюго -425.
Бьенн-11.
Бый-Мсндерес -103.
Бэкон, Роже р-125, 126.
Бэллепп, остр.-301.
Бэлонг -345.
Бэркпнг-305.
Бэрнет-305.
Бэрнстэпль-351.
Белград 147, 263, 325.
463.
Белое море- 465, 469, 470, 471.
Белоруссы 463.
Белосток -474.
В
Вавилонская башня-500.
Вавилон-307, 340, 341, 343, 362, 492, 497.
Вагнер, Рихард - 145, 307.
Ваграм-71, 80, 81.
Валанженское жество-56.
Валанжин 57.
Валансьен-41.
Баланс-<315.
Валахи-106, 396.
Валахия-72, 102, 263.
Валенция-230, 351.
Валлис-57.
Валлония-112, 452.
Валлонцы - 112, 450, 451, 452.
Валлорб- 311.
Валь-Маджия -57.
Вальмп 3.
Баль-Мутье- 57.
Вааьм -41.
ВальпараЙзо-91, 97.
Вальсерин-11.
Ъълѵи-189.
Вальтетина р.-57.
Ватьхерен-354.
Вала-56, 57, 121, 136.
Вамбери-491.
Вандалы 435.
Вандейцы 39.
Вандея-39, 129.
Вандомская колонна 251, 253.
Вандом 47.
Ванн-39.
Вап-892, 486, 487.
Барвик-115, 310.
Вардар 103, 263.
Вардо-469, 471.
Варен-3, 36, 41.
Варзэ 344.
Варлен-250, 251.
Варл-47.
Варшава 59,81,112, 129, 325, 463, 465, 474.
Варфоломеевская ночь - 255.
Вассслоно- 55.
Ватерлоо-72, 81, 84,451.
Ватерфорд 351.
Ватикан 238, 239, 404.
Ваттипьи-4, 41.
Ваттрфло367.
Вашингтон - 207, 209, 215.
Ваш-130, 135.
Бевельгем-367.
Веддель 300.
Везер, р. - 133, 445, 447.
Вей-хай-вей 228, 280, 281, 523.
Вей-хо-57Р.
Вейссенбург 55.
Вексфорд-351.
Великая Греция-103.
Великий океан-75.
Великобритания - 52, 62, 80, 81, 85, 92, 110,116.
I
118, 138, 156, 169, 173, 177, 178, 199, 234, 264,, 265,286, 271, 272, 276, 287,312, 322, 323, 327,! 380, 387, 390, 401, 406, 444, 454, 484, 498, 501, 527.
Великороссия-509. Великороссы-480. Веллесли 177, 180. Веллингтон-83.
Велльгард 311. Венгерцы130, 134, 136,]
146, 148.
Венгрия - 130, 134, 13.5, и 136, 146, 147, 148, 450.
Венгры-147, 464.
Венеция-59, 61, 62, 130,1 135, 138, 149, 160, 227,I 230, 238, 528,354, 391, 398.
Венецуэла-72, 91, 98. Венпдже 487.
Бервик-367. Вердфнберг-57. Верден 3, 41.
Вфрди-дю-Вфрнуа-424. Верещагин-505. Верона-160, 323. Верриер-248.
Версаль-3, 18, 22, 227. Верхоянск-757.
Вергелли- 315.
Вестморлэнд 115. Вестфалия-436.
Вестфальский договор 265.
Весгь-Фиорд-471.
В ест -Хэм-305.
Вивьен де Сен Мар­тен-298.
Вида храм-188.
Видаль-де-ла-Блаш - 39, 247.
Видан -189.
Впдфогд 305.
Византийская империя - . 102, 104.
Визиль-15, 17.
Виксбург -181, 207, 210,' 214.
Виктория, водопад-269. I Виктория королева-181.
ВпкторъЭымануил-150,1 159, 238.
Вилагос-130, 147, 148. Вилен, р. -39.
Вплласмундо- 401. Влллафрани а -160, 162. Епллерваль-359.
Виллерсексель-247.
Ви.ил ьнсв-Ссн-Жорж- 251.
Вильгельма Императора, канал 44 и, 445.
Вильгельмсгафсн-445.
Вильгельм, император- 246.
Вильгельм Оранский-111.
Впльна-474.
Впльтон-115.
Вими -359.
Вяндгук 265.
Виндишгрец-148.
Винтертур-57.
Виргиния-192, 194, 207, 215, 350.
Виргиния Западная-207, 211.
Виргпния-Сити 355.
Впроллэ -344.
Висконсин 207.
Висла - 144, 147, 447
465, 474, 475.
Виссембург -55.
Вистрица река-103.
Вптри 359.
Впф-15.
Виццинп-401.
Вишну-182.
Виана-91.
Вийар-ань П.-344.
Владивосток - 157, 158, 469, 514.
Владикавказ-478, 481.
Вобан-366.
Вогонди-де, Роберт-26.
Вогулы-472.
Вод-56, 188.
Воейков-336.
Вознесения о-в -189.
Волга 319, 465, 474, 475.
Вольной 24, 25.
Вольтер-12.
Вольтурно-160,161,162.
Воронеж 475.
Вортсворт-4.
Ворчестер-115.
Восток - 757, 324, 388,
389, 396, 397, 412, 464, 470.
Воюца река-103.
Врангеля, остр. -300.
Вульвергэмптон 347.
Вульвпч 305.
Выборг-471.
Вьельнав 345.
Вьенн, р. 39.
Вена - 59, 71, 81, 129
134, 135, 139, 147, 148 . 227 , 325, 391,447,448, 450, 463, 506.
Венский конгресс - S6,1 265.
Вюртемберг-41,55,135. |
Г
Гаага-332, 347.
Гаагская конференция - 289.
Габесскии зи.-274.
Габес-421, 431.
Габсбурги-219, 237, 447, 448.
Гавайские остр,- 281.
Гавапна-283.
Гаврель-359.
Гав, р.-29.
Гавр-247, 259, 322.
Гагенау-41, 55.
Гадамес-431.
Гаджин-4S7.
Гадяч-475.
Гаити, республика-67.
Гайасдан-181.
Гайнан, остр. - 67.
Гайнау-149.
188.
Гакупины-95.
Балтийский м - 67.
Галаадъ328.
Галайо-319.
Галапагос о-ва-91.
Галиция-89, 129, 131,464.
Галифакс-347.
Галлия-254, 326, 352,414.
Галлуен-309.
Галь’- 451.
Гальдепштейн-57.
Гамадан-501.
Гамбург-129, 135, 322, 325, 347, 350, 486, 412, 443, 444, 445, 447, 449.
Гаммоп-192.
Ганс-57.
Ганг-336.
Ганновер-129,135, 145, 325.
Ган-354.
Гарда оз,-323.
Гарибальди, Джузеппе - 151, 152, 160, 162, 181, 400. и
Гармерсбах-55.
Гаронна 318, 349, 353, 360, 414.
Гарперсфсррп-215.
Гаррисон, Вильям Ллойд-194.
Гарроу-,305.
Гарсперсферри-197,198.
Гасконский зал.-21.
Гасконь-414, 420. Гаттерас, м.-350. Гаучосы-98.
Гаэта-160, 161,162, 184.
Гвадалета, р.-87.
Гвадалквивир, р.-87. Гваделупа-74, 75, 412. Гвадюро, р.- 87.
Гватемала- 91, 95.
Гвельфы -40 ’.
Гвинейский берег 189. Гвинейский зал.-274. Гвинея-68.
Гвиана-74, 91.
Гегель-4, 310, 437. Гегенбах-55.
Гедпс-чай-103. Гейдельберг-129. Гельветская республика- 59.
Гельголанд-444, 445. Гельзенкирхен-347. Гельсингфорс-471. Гельменд -497.
Гсльзпн-359.
Генеральные Штаты - 3, 15, 17, 18.
Генри, мыс-215.
Генрио-15.
Гснтиингтон-115
Гент-41, 347.
Генуя-5.9, СО, 160, 230, и 315, 391, 399.
Геок-Тепе-493.
Георгия, св., канал-351. Георгия Южная -91, 207,;
214.
Георг Ш-480.
Герат-278, 492,493,501.
Гервппусь -125
Гергей-130, 148.
Гердер-340.
Гсрнруд-278.
Герлах, Адриан-303.
Германия-38, 51, 51, 56, 57, 86, 126,132,133,144,1 145, 162, 181, 205, 228,
230, 236, 237, 240, 241,
242, 243, 244, 245, 246,
261, 265, 266, 274, 276, !
280, 28’ 284, 325, 326,,
327, 384, 385, 394, 402, ।
405, 412, 418, 419, 436,
437, 441, 444, 415, 446,
447, 448, 450, 452, 453.
454, 455, 458, 464, 475,
518, 527.
Германос -104.
Германский союз-237.
Германцы-130, 133, 145, 148, 184, 201, 282, 302, 310, 386, 451, 452, 490.
Гермозо-96.
Герпеси, остр.-39, 351. Геродот-206, 384, 500, Герсау-57.
Гертфорд-115.
Герцеговина - 228, 263, 261, 394, 395.
Герц-323.
Гфссен-Дармиптадт-129 Гете, Вольфганг-4.
Геттпсбург - 181, 207. 214.
Гибелпны-405.
Гибралтарский пролив - ’ 87, 265.
Гибралтар - 81, 87, 88, 156, 235, 276, 277, 386, 391, 406.
Гидальго-94.
Гизе-65.
Гизо-136.
Гильменд-278, 501.
Гималайский хребет-280
Гпмли А.-57.
Гиндов-305.
Гиндукуш - 278, 493, 510.
Гиппон -427.
Гвримк-497.
Гитон де-Морво-49.
Гио, Поль-402.
Гладстон-210.
Гларис-57.
Глазго-444.
Глочестер-115.
Глэморт-115.
Гогенлннден-71, 81.
Гогенцодлфрны-240.
Годвин, Вилльям -4.
Годолло-130, 135.
Гойс-Люсьянт-4.
Гойя-де, Франциск -82. 113.
Голландия-53, 54, 58, 61, 111, 112, 325, 419,44% 453, 454.
Голландцы - 61, 188, 271, 331, 454, 458.
Голланд-172.
Го лтва-475.
Голштиния-134, 181, 237, 445.
Гольдсмит-208.
Гомель-474, 475.
Гонав, остр.67.
Гонгь-Конгь - 170, 281, 529.
Гондиус ван Герверден, I. Г.-299.
Гондурас-91, 95, 335.
Гоншоот-1.
Гордон-173.
Гор-177.
Гоццо-403.
Гравелотт-227,243,247, 311.
Грампон-115.
Гранвилл-39.
Гра ндзон-57.
Грант-181.
Гран-Вилл -321.
Графенау-299.
Грац-323.
Грезак-344.
Греки-72, 101, 102, 101, 105, 10G, 107, 324, 336, 384, 396, 397, 398, 461, 480, 484, 488.
Греки-униаты-388.
Гренада-72, 139.
Гренадские горы-98.
Гренландия - 123, 300, 334, 457.
Гренобль-13, 15, 16, 17, 315.
Грфссь, р-15.
Греция-72, 101, 104, 105, 106, 107, 125, 228, 263, 290, 321, 327, 378, 384,' 395, 397, 398, 399, 400. '
Григорович-461.
Гризони.-56, 57.
Гринвич-305, 332.
Грузины - 450, 479, 480, 486, 489, 490.
Грузия -478, 482, 483.
Гуанхи-334.
Гуарани 94.
Губернатора остр.-379.
Гѵдсонов зал.-123, 307.
Гудсон-121, 379, 381.
Гуельма-430, 431.
Туя-359.
Гумбольд, Александр - 4, 92, 306, 336.
Гунны-516.
Туэ-279.
Гэльвей- 351.
Гэнтс-115.
Гэнуэлл- 305.
Гэтсгед-347.
Гюго-340.
Гюмиш-хана-487.
Гюрюн 487.
Гюрген-502.
Д
Давал- 39.
Дагомея-413.
Дакс-29, 317.
Далай-Лама-510.
Далматское побережье - 61.
Далмация-264.
Дашиив, гор.-522, 523.
Дальний Восток - 166, 178, 280, 451, 535.
Дальний Запад-205.
Даман и К.-494.
Дамаск-388, 391.
Дамиетта-65.
Данген-345.
Дания -80, 116, 130, 184, 236, 325, 446, 455, 458.
Дантон -34.
Данциг-59, 447.
Дарвин, Чарльс - 122, 125, 186.
Дарданеллы - 103, 156, 228, 394, 469.
Дарессалам-265.
Дарий-233.
Дарлингтон-72.
Дарьяльский перевал - 478.
Датчане 131, 325, 330.
Двпна, Зап. - -16*5, 474, 475.
Двина, Сев.-465.
Де Герлах-300.
Де-Лонг, Д.-300.
Добру-277.
Дебидур, А.-10.
Девей, адмирал-285.
Девон-115.
Девонширское графство 113.
Девоншир-1.
Делавар -215.
Дфлесклюзь, Шарль-251.
Дели 180, 181, 506.
Де-Лонэ 20.
Депбп-114.
Денвер-364.
Дендр-354.
Дербент-487.
Дерби-114, 347.
Дерпт-325, 476.
Дефоре-359.
Джалиба-189.
Джексон -184.
Джемса, река-209, 215.
Джерси-39, 351.
Джефферсон -192.
Джибути-273.
Джиарратана--4О7.
Джоржтоун-91, 177.
Джохор-777.
Джуба, р.- 273.
Джунгария-280, 488.
Джу нто-405.
Джурджура-245, 428.
Дидро-108.
Дижон-247. 311.
Диккенс-141.
Диле-554.
Дипдингс 177.
Директория-4, 61, 62. Дпск вори-303.
Диарбекир-392, 487.
Днепр - 755, 355, 391, 474, 475.
Днестр-155, 263, 465Доброй Надежды, мыс- 54, 62, 156, 235, 236, 271, 506.
Добруджа-263, 264, 314.
Долларт-445.
Долорес-94.
Дол-311.
Дом д’Оссола-311.
Донаушинген-130, 135. Дон, р.-349, 465, 474, 475.
Дон-Карлос-113, 256.
Доп-Мигуэль-114.
Дордонь-353.
Дорсет-775. ' Дортмунд 347. Дорчестер -114. Дофинэ-16, 17.
Доман 75.
Дра, р.-277.
Драва, р.-147, 263. 323.
Дравидийцы-385.
Драк, р.-15.
Дрезден - 72, 135, 145. 325.
Дрейден-208.
Дрейфус-228, 413. Дрин, р-103, 314.
Дрокур-359.
Друзы-388.
Ду-577.
Дуара, р. 57. Дуарненэ-351.
Дублин -351.
Дуб, р.-41, 57.
Дувр-319, 322.
Дуйсбург-347. Дульциньо -263. Думи-545.
Дунай, р.-60, 133. 147, 228. 263, 299, 314, 391, 447,465, 474, 475.
Дунайская гирла-755 Дурж-559.
Дэртмут-457.
Дэртфорд -305.
Дюбуа-Раймон 424.
Дюкержолп- 67.
Дюкос Рожер-34, 74. Дюмазе, Ардуэп-321.
Дюмон-423.
Дюпкирхеп - 321, 322, 423.
Дюпон-70.
Дюранса, р.315.
Дюргэм-115.
Дюссельдорф-347.
Е
Евбея-103.
Евпатория -155, 184. Евразия-514.
Евреи-352, 430, 472, 489, 490.
Европа-37,38, 40, 52,53, 54,58, 60,63,61, 74, 75, 80,81,85, 86, 88,92,100, 101, 106, 107, 108, 110, 114, 116, 120, 122, 127, 131, 13G, 138, 144, 154, 156, 162, 165, 167, 169, 170, 172, 173, 174, 198, 205, 207, 218, 219, 223, 226, 230, 233, 237, 243, 250, 261, 262, 265, 266, 268, 267, 272, 274, 275, 278, 282, 287, 298, 322, 325, 332, 337, 347, 353, 380, 384, 385, 390, 394, 395, 396, 397, 402, 410, 412, 418, 424, 425, 427, 432, 433, 431, 436, 444, 449, 452, 453, 454, 455, 464, 466, 473, 475, 476, 478, 488, 489, 492, 495, 499, 501, 506, 511, 513, 514, 516, 517, 518, 520, 530, 536.
Европа, Восточная-475. Европа, Западная-18, 49, 60, 66, 84,108, 109,128, 148, 185, 200, 205, 229,
276, 280, 320, 337, 350,1
361, 450, 472, 474, 491.
Европа, Центральная - 326. .
Европейская Россия-84. Евфгать - 156, 362, 388, 391, 487, 498, 501.
Египтяне-387, 450.
Египет - 62, 63, 64, 65, 71, 73, 83,105, 122, 156, 228, 236, 265, 272, 387, 390, 391.
Егоровен-475. Екатерина -108, 469. Екатеринбург-512. Екатерининская гавань - 469.
Екатеринослав -474,475
Елизаветград-474, 475. и Еникале-155.
Енисей, р.-757 300,513, | 514, 515.
Енисейск-515.
Ефрапм 328.
Ж
Жазен-344.
Же-де-Пом-3, 19.
Жфло-345.
Желтая, р.-518.
Желтое море-157, 522, 523.
Жемапи-3, 41.
Жемозак-344.
Женева-/4, 57,227,247, 311, 315, 332, 349, 397, 485.
Женевская республика - 56.
Живрзакь-344.
Жильбер, В.-363.
Жиронда-260, 317, 344, I 350.
Житомиръ474, 475.
Ж.у-311.
Жуап, бухта -72.
Жуан-Фернандец, о-в- 91.
Жуарец, Бенито - 219, 220.
Жэ-11.
Жюрансон-345.
3
Заалайский хребет-493.
Заарт, р.-41.
Загами, мыс 533.
Загреб-134, 463.
Закавказье-223.
Закавказье-392, 486,489.
Закаспийская ж. д.-479.
Законодательное Собра­ние-3.
Замбези - 269, 271, 272, 298, 406.
Занзибар-235, 265,444.
Запад-462, 464.
Заравшап-278, 493.
Засулич, Вера-225.
Зеебрюгге -354.
Зфланд-354.
Зеленого мыса о-ва - 189.
Зеленый мыс-189.
Земля Бэнкса-123.
Земля Виктория-301,30'2. \
Земля имп. Вильгельма - 301.
Земля Волластонл- 123.
Земля Гранта-123.
Земля Грегема- 301.
Земля Гринелля-123.
Земля Кемпа-301.
Земля Кнокса-301.
Земля Коатс- 301.
Земля Комфрсент-123
Земля корол. Вильгель­ма- 123.
Земля короля Эдуарда - 301.
Земля Линкольна-123.
Земля принца Альберта- 123.
Земля принца Валлийского -123.
Земля Сев. Девона 123.
Земля Уилькса-301.
Земля Элльсмера-123.
Земля Эндерби-301.
Зфруэла Дж,-119.
Зиллех-487.
Змииик&-475.
Зола, Эмиль-415.
Золотой берег-265.
Золотоноша-475.
Золотые Ворота355.
Зондский архипелаг - 178, 179.
Зыряне-472.
Зюсс, Э.-424.
И
Иберийский полуостровъ258, 276.
Ибе ийцы-433.
Ибрагпм паша-72, 105, 106, 122.
Ибссп, Генрик-458.
Иваново Вознесенск 475.
Иван Грозный-469, 489, 512.
Игаргар, У.-431.
Игли-^77, 431.
Идрия-323.
Изабелла-114, 227, 239, 255, 256.
Изаксон, остр.-123.
Изель-559.
Изер, р.-15, 315.
Измаил 475.
Измаил-П аша 231.
Израиль-343, 390.
Икария -143.
Икар-143.
Иллинойс 207.
Или с, остр.- 379. Ильфорд 305. Инбога, м. 533. И н гольф-345.
Ингулфц -155.
Ингул-155.
Индиана-207.
Индийская империя -54, 178.
Индийская кампания -138, 180, 181, 182.
Индийский океан-272.
Индия-G2, 116, 118, 138, 156, 162, 170, 178, 179, 180, 181, 182, 183, 234, 236, 280, 298, 336, 390, | 454, 495, 496, 497, 499, 501, 504, 506.
Индия Английская-278.
Индо-Китай -162, 170, 178, 179, 243, 411, 454.
Индо-китайцы-385. Индостан 156, 180. Индр, р.-39.
Индусы-182, 385, 450.
Инг, р. - 180, 278, 432, 493, 499, 501.
Индейцы - 94, 186, 187, I 217, 220, 334.
Инкерманский бой 155. I Инкерман-155.
Инки 99.
Иннсбрук -323.
Инн, р. 323.
Интернационал -230,231,1 232, 233, 251.
Инэ, Э.- 51.
Ин-Сала 431.
Иннинг-305.
Ипсом-505.
Иравади, р.-279.
Прайс 305.
Иранское плоскогорие - 494, 496, 499.
Иранцы-500.
Иран-156, 490,492,494, 495, 496, 497, 498, 502, 503, 504, 506.
Иркутск 157, 515. Ирк-377.
Ирландия-118, 138, 203, 204, 224, 285, 380.
Ирландцы -182, 204. Иртыш-493, 515.
Пру ель, морской канал- | 377.
Исландия-344, 345, 385. | Испагань 501, 506.
Испания52, 58, 61, 66, 71, 79, 82, 83, 88, 89, 90, 92, 93, 94. 95, 96, 99, 100, 113, 114, 138,
198, 205, 218, 227, 238, 239, 240, 253, 255, 256, 257, 258, 265, 272, 276, 284, 319, 352, 406, 409, 410, 419.
Испанс-амерпканская вои­на-284.
Испанский полуостров - 320.
Испанцы - 66, 67, 69, 70, 91, 92. 95, 96, 98, 186, 188, 200, 230, 257, 273, 285, 334, 406, 425, 429, 430, 432, 452.
Исси-л’Эвек -45.
И стрий-61, 238, 323,326, 449.
Ист-рнвер-379.
И с сы к-кул ь-493.
Италия-4, 58, 59, 60, 61, 113, 129, 136, 137, 138, 149, 150, 151, 160, 161, 162, 183, 227, 233, 237, 238, 242, 243, 247, 248, 261, 265, 272, 275, 313, 314, 316, 323, 324, 326, 327, 352, 378, 390, 399, 402, 403, 404, 405, 419, 424, 419, 450, 464, 518, 535.
Итальянская республи­ка- 59.
Итальянцы-56, 134, 146, 160, 200, 204, 228, 230, 273, 323. 425, 430, 450.
Итуригарай-94.
Ифни-277.
Ицзу-533. 1
Ишим-493.
И-чан -529.
I
Иаков, король-371.
18-39.
Иегова-389.
Ифдо, зал. -533.
Ифзо-509.
Иемен-273.
Иона-71, 80, 81.
Иенид-де- 487.
Иерусалим-65, 389, 390.
Иесо-157.
Иетца, р.-376.
Иисус Христос -172.
Иплландг-327.
Иова-207.
Иокогама-175, 533.
Ионические остр.-61, 397.
Ионическое море - 161 263.
Ионна-4/, 311.
Иорк-114, 215.
I Иосиф-82.
Иосиф II-8.
Иосия-286.
Иудея-390.
К
Кабардинцы-480.
Кабплия 243, 245.
Кабинда-265.
Клб^-278, 493.
Кабэ-143.
Каватзу, зал. 533.
Кавадезе -323.
Кавказский хребет 478.
Кавказцы-480, 490.
Кавказ - 107, 222, 335, 395, 478, 479, 480, 481, 482, 486, 488, 491, 492, 494, 496, 501, 504.
Кавказ, Иранский 493, 501.
Кавур-162.
Кадганд-354.
Кадикс - 72, 87, 89, 90, 227, 277.
Каджары-502.
Кадудаль-38, 71.
Кай-фын-фу529.
Калган 529.
Кантон-526, 529.
Каен-247.
Каза-Бланка-277.
Казани-84, 478, 489, 496.
Казань-465.
Казбек, гора-478.
Каин-186.
Каиро - 65, 265, 362, 386.
Кайенна-91.
Кайсарие-487.
Кайфонь-169.
Калабрия-161, 402, 403.
Калас-12.
Калевала-477.
Калифорния-334, 355.
Калиш-474.
Калипсо-89.
Каллао-98.
Кал лун-192.
Калмыки - 84, 472, 480, 489, 509.
Кальвпн-12.
Кальдас-92.
Калькутта-62.
Калэ-311, 516.
Кама-465.
Камбоджа-27У, 413.
Камбрс 30.
Каменец ■ Подольск - 475.
Кампания -161.
Кампар р. 177.
Кампо-Формио-60, 81.
Кампос, Мартипец - 227, 256.
Камчатка-157, 158.
Канада - 123, 195, 307, 385, 458.
Канарские остр. -268,334, 409, 424.
Кангама-471.
Кандагар-501.
Канзас -195, 196, 207. Каннкатгпни-401.
Кановас-256.
Каптин, мыс.-277.
Кантон-169, 170, 171, 173, 184 , 281.
Каныи, А.-300.
Капфть, Людовик-7. I Капо-д’Истрия-106, 324. Капольна-130, 135.
Капри -472.
Капская колония-274. Каптоун-235, 265. Капштадт-272.
Кара-су-487.
Карабобо-98.
Караибское море-67.
Каракас - 71, 72, 91, 94, 98.
Кардиган 115.
Кардиф-351. Каринтия-323. Каркассон- 317, 361. Карловнца-136.
Карлос, дол.-29. Карлсруэ-129, 135. Карл 1-37, 111. Карл IV-71, 82. Карл V-90, 219, 361. Карл X-110, 111.
Карл-Альберт - 138, 149, 150.
Карл Анжуйский-241. Кармартен-115.
Карниолия 323.
Каролпна-350.
Каролина Северная - 207.
Каролина Южная -207. Карпаты-147, 446.
Карс 228, 264, 481, 485.
Картагена-227, 256, 257. Картагенаде лос Пн Ди­ас-363.
Картвелы-480.
Карун-498, 501. Карфаген-404.
Каспийское море - 156, 465, 478, 487,490, 492, 493, 496, 498, 501, 502, 506.
Кассала-273.
Кассаро-401.
Кассель-124.
Кастфйд-345.
К астел ьфидардо-160.
Кастильона-425.
Каталонцы-313.
Катания-403.
Кафиристан-510.
Каховский -109.
Кашгария-280.
Каипгар -493, 509, 510.
Кашмир-510.
Квадрант Всдделя- 301. КвадрантъВпкторип- 301. Квадрант Росса-301.
Квадрант Эпдербп - 301.
Квап-чеу, зал. -281.
Кварпер’о, зал. 323. Кверетаро-220, 221.
Кветта-235, 278.
Квинслэнд-334.
Квинстоун- 351.
Квито-91, 94.
Кельн - 41, 321, 325, 419 447.
Кембридж 4.
Кениггрецъ227.
Кентукки 194, 207, 216.
Кент -115.
Кенэ-сюр-Дёль-367.
Ксрангаль де Гюэн 23.
Керси-420.
Керченский прол.- 155, 479.
Керчь -155, 506.
Кефаюпика -103.
Кефалония-105.
Кпберои- 39, 417.
Кизиль-Ирмак-487.
Кизиль-Су 493.
Киликия -391.
Кили я 263.
Киль -236. 444, 445, 447. ИЧїиней-359.
Кипр - 235, 609, 432, 391, 486.
Киргизы-480, 509, 527.
Кпрепапка-387,390, 401.
Кирман-501, 503.
Китай 96, 139, 158, 162, 165, 166, 167, 169, 170, 171, 172, 173, 174, 175, 178, 179, 184, 195, 228, 243, 278, 279, 280, 281.
282, 283, 284, 287, 331, 346, 384, 470, 488. 491, 493, 509, 511, 517, 518.
519, 520, 521, 524, 526, 527, 528, 529, 535.
Китайское море - 180, 280.
Китайцы -165. 172,385.
464, 490, 520, 521, 523.
524, 526, 527, 535.
Китовый зал.-262.
Кихуа 93.
Кишинев 473, 474, 475.
Киа-лин, р.-519.
Киа-тин 519.
Киалпнг-киан-171.
Киан-си-171.
Киао-чау - 228, 281,
529.
Киарамонте-401.
Киев 463, 465, 474, 475.
Киерп 359.
Киото 175.
Киу-киан -168, 171.
Киу-сиу 175.
Клагенфурт -323.
Клавка -148.
Клепты-103.
Клесъ323.
Климент XIV-58.
Клинцы-475.
Клипперпоть- 91.
Кобео 345.
Кобленц-4/, 69, 417.
Ковейт 235, 498, 501.
Ковно-474.
Коз-344.
Кой-чу-171.
Кокан-493.
Кокосовы о-ва 91.
Кокран-106.
Кола-455, 469, 470, 471.
Колеа-119.
Колонн-де-3, 13.
Колпино-474.
Колумбийцы -98.
Колумбия-75, 91, 99,337, 338.
Колумб, Диего-66, 99.
Колыма, р.-157.
Кольский зил.-469.
Кольский полуостров - 333, 471, 477.
Комаром-148.
Комии-367.
Комитет Общественного спасения-4.
Коммуна - 35, 227, 232, 248, 249, 250, 251, 252, 255, 258.
Коморн-130, 135, 147, 148.
Конакри-265.
Конвенти. - 3, 4, 35, 37, 39, 48, 72.
Конго -265, 268, 271, 274, 275, 298, 413, 450, 453.
Конгресс 286.
Кондэ-сюр-Вегр 142.
Кондор се-4.
Кониэ 129.
Конкарно-351.
Коннектикут -216.
Коярадпн-241.
Константина - 121, 430, 431.
Константинополь 101, 102, 103, 136,156, 235, 262, 263, 391, 392, 412, 463, 483, 484, 487, 506.
Константин 107.
Констанц 311.
Конфуций -526.
Копенгагенъ' 59, 71, 80, 325, 445, 447.
Коппе-11.
Корбхем 359.
Корейский залив - 175, 523.
Корейский полуостровъ777.
Корейское море-511.
Корейцы-490.
Корея-175, 178,470, 535.
Коринфский перешеек - 105.
Коринф -366.
Корк-351.
Кормь-Экдюз-344.
Корнуэлл-775.
Корриенгесь -335.
Корсика -160, 391.
Корсонь-Сити 364.
Кортина-323.
Корфу-103.
Коста-Рика 91, 95.
Кофу-555.
Кохинхина-178, 179,279, 413.
Краван-344.
Краков-129.
Краон-25.
Краковская республика134.
Краков-135, 147, 325, 1 463.
Красяоводск-492, 493, 501.
Красное море - 64, 65, 233, 234, 272, 273. 298, 424.
Красноярск 575.
Крезо -355, 357, 364, 373 Кременчуг-475.
Кремона 323.
Кретчманн -437.
Кристен -12.
Крптское море 103.
Крит, остр. - 103, 227, 228, 263, 290, 390, 391, 394. 395.
Кроаты - 130, 134, 147, 463.
Кроация-135, 325.
Кройдон 305.
Кролевец 475.
Кромвель-111.
Круа-367.
Крымская война 221.
Крымский полуосгр. -158.
Крым 155, 158.
Куан-си - 171.
Куан-Туп-171, 172.
Куба 74, 91, 99. 227, 238, 240, 258, 284, 285.
Кубами 480.
Куксгафсн-445.
Кук, С. 500,302.
Кульмьф-227, 247.
Куманы-147.
Кумберлснд-4, 7 75.
Кумбрия-96.
Кумыки -480.
Кунео ‘315.
Куперъ334.
Кура, р. 480, 487, 501.
Курами 498, 506.
Курбэ -251.
Курды-395, 480, 484, 502. ’
Курляндия-325, 446.
Курильские остр.-757.
Курриер 359.
Курседль 359.
Куртрэ-354.
Куртрэя 367.
Кур:п лот-359.
Кустоцца 130, 135, 150, 160, 227, 228.
Кутаис 431.
Кэмбридж 775.
Кэрпервоп 775.
Кэрулюн 757.
Кювье, Георгий-4.
Кюкерон-345.
Кюсснахт 57.
Кюстенджи -263.
Л
Ла-Ва.тфтта-403.
Ла-Жар-344.
Ла-Манш-39, 247, 321.
322, 351, 453.
Ла-Плата-92, 95, 98,335, 3’>4, 403.
Ла-Рошфлль-247.
Лабастпдг-345.
Лабар- 311.
Лабур-29.
Лавуазье-4, 49.
Лагпам-268.
Лагор-278.
Лагос-265.
Лагуат 431, 435.
Ладожское оз. ■ 471.
Лазы-479, 480.
Лай-чжу 522, 523 Лайбах-323.
Лаком манд -345.
Лалла-Рук-334.
Ламор-359.
Лампедуза-405.
Лангедок 352, 420, 424.
Лангр -247.
Ландау-47, 55.
Ландивпзио-23.
Ланды, Великия- 29.
Ланды, Гаспаренские-29.
Ланды, Микс-29.
Ланкаширское графство115.
Ланкашир-715.
Ланкастер-775.
Лансерот 268.
Ланс-359.
Лан-Сон 228.
Лан-чфй-518.
Лап-чжоу-фу-529.
Лао-тэ-шап 522. 523. .Иаотун, зал.-522, 523. Лаос -279.
Лапац-91.
Лапландия 49.
Лапландцы-470.
Лаппаран де-125.
Лараш-277.
Ларбо-29.
Лйрж.-315, 316.
Ларисса-263.
Лзром -345.
Латинцы-386, 490.
Лауро, гора-407.
Лауфель-41.
Лафайет-64, 110.
Лахор-138.
Лациум-381.
Лс-Гоп-344.
Ле-Ман-59, 247.
Ледовитый океан- 123, 124, 757, 500
Лезгины-480.
Лоз Обьс-39.
Лейпциг -59,72,81,325, 446, 447.
Лейта, р.-147.
Лфйцбургъ57.
Лейчестер-115.
Леклерк 47.
Леклюз 359.
Лемберг-747, 325.
Лена, р.-157, 300, 513.
Леннрот, Элиас-476.
Лентинп-401.
Леньяно-160.
Леона, мыс-87.
Леон, о-в-87, 89.
Лепельтье-159.
Лепэр-64.
Лфрида-317.
Лермонтов-478.
Лесбос-107.
Лескар-345.
Лессинг-327.
Лешбери -311.
Ли 181, 214, 305.
Либерийцы-336.
Либрвплль-265.
Либурн-318, 353.
Ливадия-155.
Ливан-391.
Ливерпуль-3 11,347,351, 376.
Ливония446.
Ливорно-67, 360.
Лигурийская республика- ! 59.
Лигурийский зал,-160.
Лигурийцы-336, 433.
Лигурия-402.
Лидийцы 387.
Лпдс- 347.
Ливийцы-387.
Лии ОДИЯ-401.
Лилль-41,247, 311,367,]
347, 366.
Лидльбопна-423.
Лима-65, 91, 373.
Лимерик-351.
Лимпопо-406.
Лпнгга-477.
Линденшмит-437.
Линкольн-115,181, 211,
212, 216.
Лиииарскио сс.р. - 161, 403.
Лири, р. 161.
П.ЫЛ-160, 227, 238.
Лиссабон 71, 81, 101, , 268, 391, 405.
Лис-354, 365.
Литовцы-176. 489, 490.
Личворт-375, 376.
Лианеросы-98.
Лион - 129, 259, 311, 315, 347, 375.
Лиу-Киу 528.
Ло-и-Гаровна-420.
Лоанда-406.
Левон-359.
Логроно 317.
Лодзь-474.
Лозанна-311.
Локарно 57.
Лоларино-401.
Ломбардия-57, 135, 137, 138, 472.
Ломбардцы-149.
Ломбок-453.
Ломо-265.
Ломени-до-Бриен-3, 17.
Ломм-5’6'7.
Лонгви-3, 41.
Лонгь-Эйлавд-379.
Лондиниумъ357.
Лондон-59,81,202,229, 231, 235, 236. 247, 288, 305, 322, 323, 332, 340, 347, 350, 352, 356, 357, 374, 375, 380, 390, 391, 419.
Лон 345.
Лон-ле-Сепье311.
Лоос- 359.
Лопари-333.
Лоренцо -Маркец - 271, 406.
Лориав-351.
Лотарингцы-325, 327.
Лу, р. 29.
Луазон-359.
Луан-Прабанг-279.
Луара, р.-ЗР,41,311,342.
Лувуа-241.
Лугано 57.
Луж 315.
Лун-Ианолсон-129, 181. Луи-Филипп - 110, 118, 132, 2С0.
Луизвилль 207.
Луизиана 191, 207.
Лукка -160.
Лукоут, м.- 350.
Луционтес-113.
Львов-450, 463.
Льеж-41, 355.
Лэр 349.
Любляны 463.
Людовик XIV- 41, НО,1 248.
Людовик XV 41.
Людовик XVI-4, 9, 12, I 35, 36, 37, 248.
Людовик XVIII-84, 88, 90.
Людовик Святой-153. Люннфвпльский договор 71.
Люй, р.29.
Люй Беарнский, р.-29.
Люй Фраянузсиий, р,-29. Люксембури -247. Люцерн-57, 135, 136. Люден-171.
Ляо-'Гун-514, 523.
Ляо-Хе 523, 528.
Ляодунский полуост.-528 Ляоян 455.
М
Маас-4/, 60, 354,447. Маврикия св , остр.-235. иМавритания - 271, 384, 411, 424 , 432, 433, 435, 436.
Мавританское плоскогориф -274.
Мавры -432.
Магадоксо-265.
Магдебург 325.
Магомет -63, 182, 504.
Магонцы 425.
Магреб-эль-Акса 434.
Мадагаскар 265, 413, 450.
Мадера -268.
Маджента -241.
Мадг-пнн, Джузфи.пе 129, 150, 151.
Мадрас 180.
Мадрид 59, 81, 88, 89, 93, 319, 361.
Мардпнъ487.
Мадура 453.
Мадьяры 450, 462.
Мажепта 160.
Аиазаиан-277.
М азагран, р. 119.
Маззр-и-ПИерифъ278. Маэероддь-.344, 345. Мазер--345.
Майенпа-ЗР.
Майен, р.-ЗР.
Майнц-41, 247, 311.
Майно 72, 96, 97.
Майя-94.
Македония - 103, 263, 327, 397.
Македоняне 488.
Макон-247, 311.
Максимилиан-220, 227, 240.
Мак Дюфи 192. Мак-Магов 227, 228. Малага 227, 277.
Малайский архипелаг - 179, 453.
Малайский полуостров - 280.
Маиакки -777, 178.
Малаккский подуо :тров -777, 178.
Малаккский пролив 177, 178.
Малатия -487.
Малахов курган-155.
Малая Азия 106, 264, 384, 387, 483, 518.
Малин-5 54.
Маллэ-72.
Малороссия -479. Малороссы 463, 489. Малый Трианон-9. Мальпслэ, о-в-РУ.
Мальта -63, 81, 156, 235, 326, 337, 386, 391, 403, 404, 497.
Мальтийцы-425.
Мальтус-118.
Мамертинцы-202.
хМампссоновский перев. 478.
Мамуреш эль-Азпс - 392, 487.
Мачдалэ-279. Мандрса-14. Манильский зал -285.
Маннгеиим-41, 129,447. Манрёза-577.
Мапс-247.
Маитуа-160, 323.
Манчестер 347, 353, 373, 374. 376, 377.
Мапьч курия-157,178,280, 469, 470, 514, 518, 535.
Манчьжуры-116, 527. Маас, р.-311.
Марат-487. иМараоон-324.
Марбах-4.
Маргиана-197.
Марем н-29.
Маренго -71, 81. Марепсин -29. Мари ньчно-160. Мариепбургь-41.
Мариуполь-475.
Мария-Антуанотта 8, 9. Мария ле Глориа 114. Мария-Терезия 8.
Марка -402.
Марко ан Барэйль - 367.
Маркс, Карл-2G3.
Марлоу-234.
Мармуша Дж.-119.
Марна-41, 254, 311.
Марокканцы 428.
Марокко -178, 265, 275, 276, 277, 230, 287, 390, 433, 431, 435, 436, 498.
Мароккское побереж. 276.
Марониты-38S.
Марош-147.
Маррокфш-277.
Марр, Т. Р. -377.
Марсала - 160, 161, 162.
Марсан-29.
Марсель-235, 259, 315, 316, 325, 317, 348, 353, 354, 362, 390, 391, 402, 414, 433.
Марсово Поле -3.
Марс-ла-Тур-247.
Мартабанский зилпв - 179.
Мартини ;а остр.-412.
Маруч ик 490.
Мархия-160.
Марциус-122.
Марш 311.
Маскара -430, 431.
Масон-192.
Массачусетс -190, 216.
Массуа -265, 273.
М итиру, м.-119.
Махди-228.
Машку -39.
Меандр, р.-263.
Мегара-366.
Медвежье оз.-123.
Мщы-430, 431.
Меджерда431.
Медризио-57.
Мейлон -345.
Мекнес-275, 277
Меконг - 178, 279, 5.29.
Мекрапь-498, 501.
Мексика -65, 71, 91, 94, 95, 162, 202, 205, 218, 219, 220, 227, 385.
Мексико-91. 94.
Мексиканский зчл. - 75, 214.
Мексиканское плзскогорие-92, 336.
Мела, мыс-533.
Мелиньяно-160.
Мелилла-277, 435.
Мелилли- 401.
Мелингени.-57.
Мелитополь -155, 474.
Мельбурн -380.
Мелъвилля, остр. - 123, 124.
Мфльви.ль-Девфй -332.
Менам-279.
Мендоза-57.
Мендоза, р.-97.
Мелен-557.
Мспильмонтана-142.
Ментана-160, 161, 227.
Мептероссо -401.
Мерап-525.
Морв 228, 235, 278, 490, 492, 493, 501.
Мерзак-341.
Мери кур-55.9.
Мериорет-115.
Мерсивач-4<87.
Меручакь-501.
Мерцедарио 97.
Месопотамия - 280, 495, 499.
Мфссения-104.
Месспн \-161, 163, 403.
Мессинский нрол. - 162, 163.
Метилени-107.
Метгфрних-85, 113,132, 136.
Мехмет-Али-122, 129.
Мец-41, 224, 227, 247, 266.
Мэшед - 278, 496, 498, 501.
Мехмед-492, 493.
М иддельбур г-354.
Мидлессекс -115.
Мидлокь -377.
Мидуз, р.-29.
Микс-29
Милан 57, 59, 60, 71, 81, 129, 130, 135, 138, 139, 149, 160, 311, 315, 316, 349, 399.
Милителло-401.
Милиана-431.
Мпллаццо -160, 161.
Милль, Стюарт-418.
Милльер, Жап Бап­тист 255.
Мпльти ид-324.
Мильтон-208.
Мильфорд-Хэвсн -351.
Минас - 188.
Минео-401.
Минск-475.
Минчио-149, 161.
Мин-хо 519.
Мирабо-19, 34.
Жират-180.
Мирополь-475.
Миртпр-Тпдфпль-355.
Миссисспппи-210, 214, 219.
Миссолонги - 72, 103, 105.
Миссури - 191, 194, 196, 205, 207, 216.
Миссиссинпп -191, 207. Мптиджа -119, 121, 428.
Митилены -103, 290.
Митрвдат -479.
Михаил, великий и вязь- ; 478.
Михаила св., гора-77.
Мичиган 207, 442.
Мишле-8, 125.
Миа, 0.-431.
Мобиль-194.
Могадор 277.
Могамм ерахъ - 498,
501.
Могикане-331.
Могилев 474, 475.
Могол, Великий-493.
Модава 316.
Модена - 129, 160, 162, 323.
Модика401.
Мозамбик 271, 106.
Мозель 41.
Мокка 273.
Молдавия Ю2, 263.
Молесворт-Спкс - 499, 503.
Мема-345.
Момбаза-2(75.
Мспбольяр-4, 41, 57.
Монблан 311.
Монголия-157, 280, 488, 509, 510, 511, 518, 528.
Монголы - 165, 166, 214,1 385, 461, 480, 491, 496, 515, 516. 527.
Монгомери-207.
Монлюсонъ311.
Монмартский холм 248.
Моимеди-36, 41.
Монпелье -352.
Монровия-189, 265.
Монроэ - 219, 221, 283, 286.
Монс-41.
Монтандон 345.
Монтаржи 310.
Монтгомери -115.
Монте-Диабло, гора-355.
Монтебелло 750.
Монтевидео-91, 335.
Монте зума-95.
Монтенот-4.
Монтиньи-359.
Монтыоус 115-
Монтоблп-30.
Монши359.
Мойше-359.
Мон-Блан- 315.
Мон-Визо-315.
Моп-дс-Марсанъ29.
Мон-Женевр-315,316, 318.
Мон-Роза 315.
Мон-Сеня 311, 315, 316.
Морава, р.-147.
Моравия-325.
Моравы-747.
Морат-57.
Мордва-472.
Морей-'.2, 101, 103,104. 105, 122, 324, 397.
Морлэ-351.
Мортань-344.
Мортара-160.
Морьсн 316.
Москва-72, 83, 235, 465, I 470, 474, 475.
Московская губерн.-224. 1 Мостаганем-430, 431.
Муарон--Ю, 11.
Муйска-94.
Мукден-157, 455, 521, 523.
Мулуйя, р.-277.
Муымия-370.
Муи авьев Апостол - ;
108, 109.
Мурад-63.
Мурад V-228.
Мурад-чай 47.
Мургаб - 501.
Мурзаб 278.
Мурман-4и 9.
Мурсия-89.
Мускрон-367.
Мѵтис-92.
Муха-392.
Мупиъ487.
Мэзон-Кароэ-119.
Мэкензи-300.
Мэриленд-191,207,209, 215.
Мюльгаузен- 41, 57.
Мюндев-126.
Мюнхен-59, 129, 135,1 325, 370, 447.
Мюйард-де Вугланс - 9.
Мюрат-85.
Н
Навайль 345.
Наваринский бой-72.
Наварив - 103, 106,
122.
Наварра Нижняя-89, 99, 114.
Нагасаки 175.
Наги-Сарло-130, 135.
Надир шах 496, 502.
Назир-496.
Намюр-47.
Нам-див- 529.
Нантский эдикт-33.
Нанкинский договор - 170.
Нанкин-168, 777, 184.
Нансен, В.-ЗОО.
Нанси - 247, 259, 311, 347.
Нант-50, 247, 259,347.
Нан-Кин 529.
Наполеон-81, 82, 83, 84. 86. 89, 93,104, 109, 110, 149, 159, 161, 286, 402, Наполеон III-154, 218, 219, 210, 238, 239, 425.
Нарбонна- 317, 352, 421.
Нарвпи.ъ471.
Наркаст-545.
Нассау-129.
Национальное Собрание - 3, 18, 24, 25, 26, 30, 153, 248, 426.
Нгап-Хой777.
Неаполитанцы-129, 149.
Неаполь-59, 60, 61, 81, 160, 161, 162, 399.
Небраска-195.
Нева, р.-469.
Невер 311.
Неьилль57.
Невирейль-550.
Негри-Сембплан 180.
Негры 74, 116, 188, 190, 192, 197, 207, 209, 212, 215, 217, 268.
Незиба-122, 129.
Нейшатель - 57, 135, 137.
Нейгпательскоф княже­ство 56.
Неккер-3, 12, 17.
Нфльсои 63, 79.
Непал-287.
Нерчинск-757.
Нете 554.
ИИехо- 233.
Пив, р.-29, 242.
Нигер 189, 267, 272, 274, 436.
Нидерланды-452, 454.
Нижнв-Колымск 157.
Никарагуа-26, 95.
Николаев-475.
Николаевскъ469.
Николай 1-107, 109, 146 148, 155, 158, 4К9.
Нил - 62. 61, 233, 271, 272, 298,’;-54, 362, 387 390, 391, 432, 497.
Нил Голубой-273.
Ним-30, 352.
Ниневия-340, 362, 500.
Нин-По-170, 171,529.
Ниппон-757, 175.
Ниппур-387.
Ницца 160, 259, 315, 316.
Нпшапур-501.
Ниш-263.
Ниагара-368.
Нианца, 03.-274.
Новара - 130, 135, 150, 160.
Новая Англия - 191, 203,' 208, 216, 217, 261.
Новая Гвинея - 299, 302, 453.
Новая Гренада 92, 98, 139.
Новая Земля-300.
Новая Испания-94.
Новая Каледония 411.
Новая Эллада -106. Новгородская Больница .
469.
Новгородъ474, 475.
Повгород-Северск-475 Новиков-410.
Новозыбков-175.
Новомосковск-475.
Новороссийск-480. Псвочеркаск-475.
Новой Спбири, остров 300.
Новый Базар -263.
Новый Орлеан-75, 191, 207.
Новый Свет-92, 95, 99, 100, 101, 123, 174, 185,1 186, 188, 198, 200, 206, 221, 283, 331, 332, 334, 385, 489.
Ногайцы -480.
Ноннп, р. 157.
Норвегия 325, 385, 454, 455, 456, 458, 471.
Норвежцы-302, 469. Нордсншильд-514.
Нордерней 445.
Нордкап 455, 471.
Норд-309.
Норд-ривер-299, 302.
Нормандия 420.
Нортгауптон -115.
Портумберлэнд-115. Норфольк-115, 350. Носовичл-475.
Ното-40/.
Нотгпнгэм-115, 347.
Вуь&елл-359.
Нуар-Мутьф 39.
Нью-Джфрсей- 207. 215, 217.
11 ыо -Джср си-379.
Нью-Иорк-207, 217, 233,1
362, 377, 442, 443, 444. |
Ныо-Ленарк-142, 379. .
Пыо-чуан 523, 529.
Ньюкэстль-347.
Ньюпорт-351.
Ньясса-406.
Неман-465.
Немецкое море 247,421, 322, 354, 444, 445. I
Немцы - 147, 450, 458, 462, 476, 480, 511.
Нюрнберг-370.
О
Оаза-41, 254.
Оана -11.
Обен 345.
Обертон-345.
Обдорск-515.
Обок 265, 273.
Обь, р. 300, 513, 514, 515, 516. I
Осьо-5.9.
Овернь-414.
Овпдиополь 475.
Оглио, р. 57.
Оглонг-345.
Огненная Земля-335.
Ода, р.-352.
Одавара 533.
Одакп-533.
Одер, р. 135, 147, 446, 447.
Одер-Ширее и.ан. 446.
Одесса - 155, 235, 355, 391, 463,465, 474,475.
Ожэ, Впцент 69.
Ож 11.
Ока, р.-455.
Океания - 24, 245, 266, 284, 333, 411, 413.
Оклэндь-555.
Оксбридж 305.
Оксон 247.
Оксфорд 115.
Окс-491.
Олорон, р. 29, 317.
Олгдгэм- 347.
Ольденбург 445.
Оманское море 501.
Оман-287.
Омдурман 228.
Оми, гора 519.
Омск 491, 5/5.
Онега, р. 465. 471.
Онежское оз. 471.
Окон, р.-157.
Опорто-268.
Оппи-359.
Оранъ256, 298,425,428, 430, 431, 436,
Орб -11, 57.
Оргэз 317.
Орел 475.
Ориба29.
Ориноко-98.
Орлеанвпдль 430, 431.
Орлеан-247, 348, 349.
Ормузд 496, 506.
Ормусский пролив- 501.
Оро 265.
Орсинп 159, 184.
Орск 493.
Орфа 487.
Орша-475.
Осака 175.
Освифлль-345.
Осетины 480.
Оссо, дол.-29.
Осс, дол.-29. * Остлбарэ-29.
Осте-445.
Остенде 354.
Острпкур -359.
Остяки-472.
Ост-Индская компания 54.
Оттава-355.
Оттоманская империя - 156.
Отюнуа-45.
Оуэн, Роберть 142.
Офанто, р. -161.
Офффнбур 55.
О х ио -207.
Охотское море157.
Охотск, г. -157.
Ъѵк-317.
П
Па-деКале 322, 444.
Павия160, 227.
Павон-92.
Паганг, р.-177.
Падуя 323.
Пакхой 529.
Палатинат 55, 241
Палаццоло 401.
Пале-Рояль-3, Палермо 161, 162, 391.
403.
Палестина-389, 390.
Палестро-160.
Пальмас мыс 189.
Пальмира-492.
Памир - 278, 493, 510, 518.
Пампасы-92.
Памплона 317.
Панама 91, 100.
Панамский перошеек - 385.
Пантеллерия-103. Пантеон -255, 370. Пао-нпигь-519.
Папин, Денис-126. Папская область-181. Папуасия 299, 453.
Папуасские страны-298. : Парагвай- 91. 96.
Парамарибо -91.
Парана, река - 96, 335, 403.
Пара нгь-180.
Парбэз-345.
Парижский трактат -72, 155.
Париж-3,4,8, 15,16,17, 20, 21, 36, 41, 59, 67, 69, 72, 81, 81, 86, 120, 129, 130, 137, 139, 140, 141, 142, 152, 151, 202, 227, 241. 242, ‘244,24 7, ' 248, 249, 251, 252, 254, 255, 256, 258, ‘259, 261, 288, 311, 316, 321, 322, 327. 332, 340, 346, 348, 319, 356, 362, 363, 366, 391, 397, 414, 419, 447, 485.
Парма -59, 160,1(32,323. Парнассь-703.
Паррп-72, 121.
Партенопейская респуб­лика-59.
Паскевпч-148.
Нассау-299.
Пассеро, мыс-403.
Пасхи о-в 91.
Патагония-0/.
Патос, П. де-лос-97. 11ъѵры,ъ~1ОЗ.
Паэц-98.
Педро, Дон Брагапцский-109.
Пей-киан 171.
Пеп-хэ -173, 522.
Пекин - 157, 165, 167, 169, 173, 178, 281, 516, 522, 529.
Псллотоп, Евгений-251.
Пфлуза-362.
Пельвеп 359.
Пельсу-315.
Пемброк-115.
Пенджаб 138, 180, 278. Пенка -298.
Пенн, Вильям 186.
Пенсильвания 199, 207, 209, 211.
Перак, река-177, 179, 180.
Пережиль-87, 89.
Перекоп-155, 506.
Перикл-324.
Перим-497.
Пермь-465, 512.
Псрнамбуко -189.
Перпиньян-317, 319.
ИИсрра, архппел. 123. Перри 173, 174, 530.
Персидский зал.-156,394, 496, 497, 501.
Персия 178, 264 , 278, 280, 282, 488, 496, 497, 49S, 499, 501, 502, 505, 506, 518.
Персы-500, 502.
Перу 72, 82, 91. 98, 228.
Пескадорские остр.-528.
Пескад, м.-119.
Пестель -108, 109.
Петербург-81, 307, 321, 325, 361, 372, 450. 455, 465, 470, 471,474, 475.
Петра Великого, остр. - 301.
Петроварадпн -130,135.
Петр Великий 108, 364, 469.
Петр Калабрийский-402.
Печилийский зал.-167.
Пешавер -278.
Пешисра 160.
Пешт-134, 139, 148.
Печилийский зал.-515.
Печилийский прол. 522, 523.
Печора, р. 465.
Пи-и-Маргалль-256.
Ппзэни-344.
Пинанг 177.
Пинд-397.
Пинсэнс-351.
Пирей-364.
Пиренеи-21, 28,242,312, 313, 318, 319, 320, 342, 424.
Пиренеи Кантабрийские- 206.
Пиренейский полуостр. 406, 424.
Ппрп, С.-300, 331.
Нптерсбургь 214.
Питтсбург-368, 373.
Пиаве, р. 160, 323.
Пий VI-9.
Ний IX - 130, 137, 150, 152, 238.
Плаппине -316.
Платея-324.
Платон-384.
Плевна-228, 262.
Плимут -351.
Плювеп -359.
Пном-пен 279.
По, юрод 317, 315.
По, р. - 29, 57, 59, 60, 160, 249, 311,313,325, 345, 354.
По-Ян-168.
По-ян-хе- 171.
Поднебесная Империя - 528.
Поей 345.
Познань 134, 327, 463, 476.
Пола-323.
Поляки -130,133,134,147, 230. 330, 450, 461, 489, 490.
Полярный архипелаг - 300.
Польша-72, 83, 87, 109, 112, 129, 131, 184, 205, 325, 473, 474, 475, 482, 491.
Поляки-462, 463.
Помпей-63.
Понтарлье - 311.
Пон-208.
Порта-106, 129,234,264, 287, 395, 412, 478.
Лорто-Азегро-335.
Порто-Кабелло 98.
Порто-Ново 265.
Порто-Вико-91, 99, 258, 285, 286.
Портсмут-347.
Португалия-61, 72, 100, 101, 114, 188, 193, 265, 268, 271, 298, 406, 410.
Португальцы-98, 200,271, 334.
Порть-Артур-157, 228, 281, 470, 514, 522,523, 529.
Порт-о-Пр е н с-67.
Порт-Сайд - 234, 390, 391.
Порт-Сенлайт-376.
Потозп -355.
Потомак-181, 197, 208, 215.
Потсдам-439.
Прага-130, 134,7 35,136, 325, 377, 463.
Прегильяк-344.
Пресбургский мир 71.
Престон-34 7.
Претория -265.
Прованс-133, 378, 420, 424.
Прометей -482.
Прудон-153. 154, 256.
Пруссаки 53, 227, 241, 247, 251, 424.
Пруссия - 40, 58, 81, 85, 86, 112, 130, 132, 134. 135, 137, 144, 145, 162, 184, 227, 236, 237, 238, 240, 241, 245, 327, 437, 440.
Пруть, р.-263.
Псков-474.
Птоломоя-64, 233, 390.
Пуатье 39, 348. ыуфрто-Белле -363. Пуло-Пннан-179.
Щрталэ 317, 318.
Нуэбла-21'..'.
Пьемонтское королев­ство-238.
Пьемонтцы 130, 160, 184.
Пьемонт-113, 316.
Пюп-ан-Велэ 417.
Пюйморен- 317, 318.
Пюйсерда317.
Р и
Рабат-277.
Равенштеин-337.
Рагуза-59, 401.
Радецкий-130, 150.
Раечич-136.
Рамбулье-ПО.
Рангун-279.
Раипаханок-215.
Расин-127.
Раштадт-130, 135, 145.
Ре-39, 359.
Ревельон-15.
Регвльн-Гпгез, о-в-91. Лещи-160, 161, 403. Резонвияль-227.
Рейкьявик-344.
Реймс-41, 247, 259.
Рейнская долина-436.
Рейнские области-204.
Рейн, р.-41, 42, 54, 55, 57, СО, 62, 74, 242, 311 447, 454.
Рейс, N.-355.
Рейхсгофен-247.
Ренбокур-359.
Ренн-16, 39.
Рескпн-340.
Ретленд- 115.
Вето-344.
Решт-4у8, 501.
Ривиера р.-57.
Рига-325, 474, 476.
Ригас, Константин - 101.
Риксдорф-347.
Римляне-149, 435.
Римская империя-125.
Римская провинция-238. Римская республика-50. Рим-59, 60, 76, 81,130, 137, ИэО, 151, 152, 160, 161, 162, 227, 230, 238. 2/2, 316, 325, 332, 336, 356, 357, 381, 385, 391. 404, 433, 464.
Р и Поль-317.
Рисвикский договор-67. Ричмонд-184, 207, 209, 214, 215, 350.
Ришелье-127.
Риф-277.
Piero-72, 89.
Рио-Браво-дель-Порто-93 Рио-Гранде-221.
Рио-Гранде-до-Суль-335. Рио-де-Жанейро-91, 373. Pio-де -ла-Плата-335.
Рио-Жане ииро-189.
Ном-53.
Рион-478, 479, 480.
Риу-344-
Риув-177.
Роанн-311.
Робеспьер-4, 34, 70.
Ровиго-119.
Родос-103.
Розетта-54, 65, 72.
Розолинп-401.
Рока, мыс-405.
Рокан-177.
Роклфпкур-359.
Рокугог-533.
Рокур-41.
Роланд-177.
Романш ь р.-15, 17. Романья-160, 162.
Ромм-50, 53, 109.
Ромны-475.
Ромфорд-305.
Рона р.-11,57,160,311, 315, 352.
Ронда-6'7.
Ронкаль-321.
Ронская долина-355.
Ронтп ньон-345.
Роис-559.
Россия-72, 83, 84, 85, 86, 106, 107, 108, 109, ПО, 122, 129, 155, 156, 157, 158, 165, 166, 174, 184, 205, 221, 223, 224, 225, 226, 227, 237, 262, 264, 279, 280,281, 282, 283,
286, 287, 300, 325, 327, 346, 355, 393, Зу4, 402, 412, 446, 450, 454, 455, 456, 457, 464, 465, 466, 469, 470, 471, 472, 473, 474, 475, 478, 479, 481, 482, 481, 485, 486, 488, 491, 492, 496, 497, 501, 506, 509, 510, 512, 514, 518, 527, 530, 535.
Россия, Центральная-480. Росс, Джемс-121.
Росс, Джон-124. Ростов-474, 475.
Роттердам-41, ‘622,325, 347, 447, 451.
Рошамби-54.
Ру, Жак-47.
Руан-247, 259, 347.
Рубэ-317, 367, 366.
Рувель-354.
Рувруа-359.
Рудольфа ои.-273.
Румелия-228, 263, 264, 395.
Руммфль-121.-
Румыния-104, 261, 394, 39о.
Румыны-130, 134, 146, 147, 330, 463, 490.
Рур-133.
Русины-134, 147, 464.
Русские-130,156, 200, 227, 228, 230, 246, 262, 264, 280, 282, 335, 476, 478, 489, 490, 497, 498, 509.
Русско-турецкая война- 262.
Русско-японская война455-
Руссо-340.
Рустем-503.
Русь, святая-222, 289.
Рылеев- 109.
Рэднор-115. Рюйс-92.
Рюккерт -241. Рюффекь-348. Рязань-475.
с
Сава, [>.-147, 263, 314, 323.
С иванна-184, 207, 214.
Савфнэ- 39.
Савойя-57, 129, 316,414.
Савона-71, 315.
Садо-405.
Садовая-227, 237.
Сайгон-178, 279, 520.
Сакраменто-355.
Саксен-Веймар-129.
Саксония-135, 145, 436.
Саксонцы-84, 133.
Сакура533.
Сала-п-Гомец, о-в - 91.
Саламин-324.
Салломин-359.
Сало 317.
Салоники -103, 263, 391.
Смут-279.
Сальм-47.
Сальт-72.
Сальфорд-,347, 377.
Самана, зал. 67.
Самара-46'5.
Самарканд - 227, 278, 490, 493, 501, 507.
Самар, остр.-286.
Самоа-284.
Самос-10 7, 391.
Самоеды-509.
Санлука р-<97.
Санта-Марта-98.
Савта-фс-де-Богота-О/.
Саптарсм-405.
Сантона, депутат 70.
Сант-Его- 67, 97, 285.
Сан-311.
Сап-Домвнго-24, 66, 67 69, 71, 74, 91, 116.
Сан-Жуан, р.-97.
Сан-Марино-59.
Сан-Мартин-72, 96.
Си.н-ИИедро-98.
Сан-Рафаэль -355.
Сан-Сальвадор-91.
Сан Стефа но-262.
Сан Стефапский дого­вор-228.
Сан Франциско - 174 202, 233, 355.
Сан-Франциско-355.
Сарагосса-71, 81, 82, 83 317, 319, 349.
Сарацины-352.
Сарган- 57.
Сардиния-138, 391, 400, 401,402, 403.
Сардинское королев­ство-162.
Сарт, р,-39.
Сасспо-103.
Саскачеван 488.
Саснаж-15.
Сассун-486, 487.
Саура, 0.-431.
Саутгемптон-347.
Саут-Шильдс-347.
Сахалинъ157, 509.
Сахара - 274, 277, 298, 413, 424, 430, 431, 436.1
Сахель 119, 121.
Саура-277.
Ы^-277.
Саянские горы-509, 515.
Свен-Гедин 510.
Свирь465.
Свэнси-351.
Св. Амбросия о-в-91.
Св. Елены о-в-86, 189.
Св. Феликса о-в-91.
Священная империя-54.
Священный Союз-86.
Себу-277.
Севастополь - 155, 158, 184, 465.
Севенны-342, 352.
Севенокс- 305.
Севилия227.
Севр-39.
Сегопзака де-277.
Сегуен-517, 519. Седан-227,241, 246,247. Седр, р.-344.
Сезия, р.- 57.
Сезон, р.-29.
Сеистан-495, 497 501, 506.
Селангор-7 77, 180.
Селанъ177.
Сельджукнды 503.
Сембилан Негрп-177.
Семин-77.
Семипалатинск 515.
Семиты-490.
Семпахъ57.
Сена, р. 39, 41, 311, 412, 114, 447, 451.
Сендфрлэнд-347.
Сенегал - 67 189 274, 413, 436.
Сенп 354.
С. Дежель-344
С. Симон-дс-1и.344.
Сфменовка - 475.
Сент-А м ур- 311.
Сент-Андрэ-дф Л. 344. Сент-Этьен 259, 311. Сен Бернаръ315.
Сен-Бернар, Малый - 311, 316.
Сен-Впнцент 334, Сен-Галль -56, 57.
Сен-Готард-377, 375.
Сен-Дени-251.
Сен-Доминик-334.
Сен Жан д’Акр - 63, 65, 129.
Сен Жан де-Люц-320.
Сен-Жермен 344.
Сфн-Жнрон 317.
Сен-Кентэн-4, 247. Сен-Клод - 10, 77. 12, 377.
Сень-Конвен-де-Р,-344 Сен-Лсрапъ359.
Сен-.Иоран-Грапво- 10, 77.
Сфп-Луп-189, 207, 265. Сен-Маю-4, 39, 321.
Сен-Назар-35 Z. Сен-Никола-354. Сен-Нисез-71.
Сен-Пабло, зал.-355. Сен-ИИалэ 344.
Сен-Паоло-де-Лоанда - 265.
Сен-Прив-227, 247. Сен-Рок, ы.-78'9.
Сен-Ромеп-дс-Б.-344. Сен-Себастьянъ317. Сен-Серен 344.
Сен-Симон-140, 231. Сеп-Флоран-39.
Сен-Флорентин 311. Сеп-Фость345.
Сен Франциско, р,-189. Сераево-263, 463.
Сербптон-305.
Сербия - 228, 263, 264, 314, 394, 395.
Сербы-130, 14.7,148,330, 395, 396, 462, 463, 464.
Сервера, адмирал-285. Серрано-240.
Серрей-115.
Серр-345.
Сеско-345.
Сетиф-430, 431.
Сетледж, р.-278. Сфтг-352.
Сетубаль 405.
Сеул 157.
Се-Чуан-171.
Се-Киан 167, 171, 529. Си-Кок-775.
Си-нгап-фу519. Си-хо-168, 169. Сибирский путь-228. Сибирь - 107, 223, 279, 307, 331, 482, 483, 490, 491, 509, 511, 512, 513, 514, 515.
Сива-182.
Сивас-392, 487.
Сиди-бель-Абфс - 430, 431.
Сидп-Феррух-119. Сиз-29, 321.
Силезия-735.
Силезские области-‘-О!. Силистрия-314.
Снллп- 207.
Си дьт-445.
Симон Монфорсиий465. Симплон 377, 375.
Симферополь-755, 475.
Синай 6'5, 424.
Сингапуръ177, 179, 180. Синковилльяс-29.
Сиракузы401.
Сирийцы-388.
Сирия- 65, 122, 388, 391.1 Сиро -345.
Сирт, Бол. и Мал. 435. Сицилии, обе 113, 184. Сицилийское море 403.
Сицилии - 137, 161, 162, 400, 401, 402.
Сиамский залив-179. Сиам-178, 279.
Сиан-Киан-171.
Сийсс-6, 25, 74.
Сион-390.
Скалистые горы - 94, 233.
Скандинавия - 300, 326, 454, 455, 457.
Скандинавский пглуостр.- 456.
Скандинавы 458,176.
Скобелев 488, 509.
Скордиа- 401.
Скорфсби-124
Скотт, Вальтер-4. Скрантон 355, 368. Скутари 103.
Славяне - 106, 136, 146, 201, 204, 325, 385, 450, 462, 463, 464, 476, 480, 511.
Славянские земли 326.
Словаки - 134, 147, 330, 463.
Словены-450, 463, 4G4.
Смирна - 103, 107, 263, 391.
Смис, генерал-286. Сова ньон-345.
Соединенное королевство
Соединенные Штаты-53, 64, 66, 75, 76, 92, 126, 142, 162, 174, 184, 187, 110, 191, 194, 197, 198, 199, 200, 201, 204, 205, 208, 210, 212, 216, 217, 221, 227, 230, 257, 282, 283, 284, 286, 298, 323, 385, 386, 412, 442, 520, 527, 530.
Содер-57.
Сольферино -160, 241. Сомали-275, 326, 497. Сомали, английск.273. Сомали, птальянск.- 273. Сомерсетскос граф,-114. Сомерсет-115.
Сомиор-317.
Сомюр 2!, 39.
Сопа, р. - 41, 57, 311, 315, 414.
Сонгкой 279.
Сортипо 401.
Соррайа 405.
Соугэмптон-115.
София 263, 463.
Софокл-384.
Спартель, мыс 87, 277.
Спартивенто-403.
Спикс 122.
Спиц-311.
Спорады -103.
Средиземное море - 64, 65, 101, 119, 156, 242, 256, 272, 299, 348, 352, 354, 363, 381, 386, 390, 391, 403, 404, 421, 430, 433, 435.
Срединная империя-139, 168, 169, 172, 281, 518.
Ставрополь 481.
Стамбул-134, 450.
Становой хреб.-157.
Ста] оду б 475.
Ста;ый Свет 64, 139, 143, 1G5, 185, 233, 307, 322, 384, 390, 497, 499, I 505, 518.
Стаффорд 115.
Стефенсон 72.
Стокгольм-325.
Стоктон 72.
Стор- 445.
Страна во . ходящего солн­ца 535.
Страна утреннего спокой­ствия-535.
Стгасбург- 41, 55, 129, 247, 311, 332, 366.
Стэпсъ305.
Су-Киан 171.
Субестръ29.
Судан 265, 273, 413, 436.
Сун-тин-519.
Сулейман Великолеп­ный394.
Сулейман-д игь 278.
Сулина-263.
Суль29.
Суматра 177, 453.
Сумиадаг- 533.
Сумнфр-195, 208.
Сунгари-157.
Суоми476.
Сурсей 57.
Сурожъ475.
Суске-ханка-215.
Суссекс 115.
Сус-277.
Суффольк-115.
Су-чеу171.
&ръ-235, 390, 391.
Суэцкий гал.-61, 65,156, 227, 235, 272 444, 497. 506.
Суэцкий перешеек-199.
Сцили-351.
Сырг-Дарья - 490, 491, 492, 493.
Сьера-Леоне-190.
Северс-Американок, рес­публика -286.
Северное море-445, 417, 469.
Северный канал-443.
Северный Ледовитый оке­ан-455, 471.
Сэбнн 124.
Сэйлли-359.
Сюреи-57.
Сян-ян-529.
Т
Табор-64.
Таврида-155.
Таврпз-501.
Тавр-391, 393.
Таганрог 465, 474.
Та?а-277.
Таз-515.
Тай-фон 529.
Тай-юан-фу-529.
Тайгет-103, 398.
Тайпинги-139, 171.
Такасаи.п-533.
Талейран -85.
Талпн-хэ-523.
Талъямент:-323.
Талышинцы - 480.
Тамерлан-234, 491.
Тамиутдн-431.
Тана, оз.-273.
Танганайи а-272, 274.
Танжер 87, 276, 277, 391, 431.
Танзак-344.
Тарбагатай-515.
Тарб- 317'
Тарим-510.
Тарифа-276.
Тарсак -345.
Тарудапт -277.
Тарханкуть, мыс-155.
Тасмания-334, 427.
Татары-472, 48^, 489.
Татра-147.
Т аты-480.
Таурирть-431.
Ти.филельт 277.
'Гафна-121.
Тахо-105, 406, 407.
Ташкент-235, 493.
Те-сфнь-535.
Тегеран-235, 493, 49G, 498, 501, 506.
Теджен- 501.
Теззк -344.
Тедль-ель-Кериб-497.
'Гелю- 359.
ТЗыы-305, 356, 380.
Тенак-344.
Тснце-315, 316.
Те нес-423.
Теннесси-207, 214, 216.
Тенсифт-277.
Терек-478.
Термонд -354.
Тернейзфн-354.
Террес -81.
Террор -124.
Террор, вулкан-303.
Тсссяно- 311.
Тфссон-344.
Тетуан-277.
Техас -207.
Тзи нан -529.
Твинълпя-519.
Тибет-280,298, 492,510, 518.
Тибр-160, 161.
Тигр-487, 501.
Тидиджель, Дж.-119.
'Гиллу-359.
Тильзитский мир-71.
Тильзит-81.
Тимассанин-431.
Тимбукту-265, 436.
Тиммимун-431.
Тичино, р.-57.
Тимса, озеро-234.
Тимур-63.
Тинех-333.
Тирадентес-66.
Тироль-238, 323.
Тирренское море -161, 403.
Тиррское море- 231.
Тиснит-277.
Тисса, р.-147,143,263.
Тифлис-235, 478, 481, ' 482, 486, 501, 506.
Тихий океан-76, 157, 158, 175, 233, 28о, 355, 469, 509, 513, 514, 533.
Тици-Уцу-430, 431.
Тиельт-452.
Тлемсен - 277, 430, > 431.
Тобольск-5/5.
Товарищества, остр.-411.
Тоггенбург-57.
Тоза-317.
Толедо-407.
Толстой-312.
Токат-487.
Токио-757, 175, 533.
Тыън-354.
Томат -273.
Тоые-де-Гамон-322.
Тонан-171.
Тонфгава-533.
Тонег-533.
Топкаи-171, 178, 279, 281, 413.
Торквзмада-286.
Торнео- 471.
Торрес-Ведрас 405.
Тортекен -359.
Тортуга, остр.-67.
Тоскана-58, 160, 162, 402.
Тосканцы-129.
Трава, р.-236.
Траверсет -315, 316.
Трансвааль-323.
Транспльвания -148, 261, 325.
Транснонен-129.
Трапани-403.
Трапезунд-481, 487.
Трафальгарская битва -71.
Трафальгар-79, 80, 87, 96.
Траян-233.
Тревиза-323.
Трев-36, 41.
Треене, р.-445.
Трента, р.-116.
Трентская область-326.
Трех Точек, мыс-189.
Триполи-265, 275, 326, 391, 404, 436.
Триполицы-72, 104.
Грионт-323.
Триест-750, 323, 325, 391, 449.
Троа-41, 247.
Трокадеро-72, 87,
Тромзо-471.
Труа-311.
Туар-39.
Туата-274.
Тугурт-431.
'^ым-315, 425, 433.
Тулуза-259, 317, 319, 349, 411.
Тулузцы-319.
Тули.-47.
Тунгузка-575.
Тунис-228, 265, 272, 274, 391, 403,413, 425, 430, 431, 433, 436.
Тун-т.тн-хэ-171.
Тупик Амар-66.
Тупунгато-97.
Турин-36, 57, 59, 160, 311, 315, 34Э, 399, 419.
Туркест ш-228,578,491, 492, 493, 505, 528.
Турки-72, 101, 102, 101, 146, 228, 262, 324, 396, 480, 481, 503, 504.
Туркмения-188, 491.
Туркмены-489, 496, 509.
Турко-татары-190.
Туркоэн-366, 367.
Турнеп-457.
Турнер, Джтнт-I.
Турция-72, 81, 107, 122, 755, 156, 262, 263, 264, 265, 276, 391, 393, 394, 395, 398, 404, 461, 478, 482, 483, 485, 488, 498.
Тур-39, 247, 348.
Турэ-26.
Турговия-57.
Тьерри-125.
Тьер-227, 244
Тэн-344.
Тюдьери-36.
Тюрго-12.
Тюрки -461.
Тянь-пзин- 522, 529.
Тянь-Шань-493, 518.
У
У-чап- 519.
Уадай-274.
Уайт-110.
Уан-517.
Уард-172.
Уаргла-431.
Уатфорд -305.
Уганда-273.
Удайпур-181.
Уджа-277.
Удпда-434.
Удпне-323.
Уфссан -351.
Упиьмннгтон -350
Уильтское 111.
Уильтс 115.
Уисли 192.
Укка-26’».
Ульм-71, 81.
У мань-475
Умбрия 160
Упкиар-Скелесси -129.
Унтсрвальдонь -57, 136.
Уо косу ка-533.
Упсала-477.
У рало алтайцы-490.
У рал-465,491,493,512.
Уральские горы-511,512.
Урп 57, 133.
Уругвай-91, 335.
Уссури -158, 527.
Усть-урт-493.
Утрехтский договор-320. ;
Утумбуве-299.
Уцнах 57.
Учредительное Собрание-
3, 33, 34, 35, 69, 310.
Уэнстпд-305.
Уэска-577.
Ф
Фабр д’Эглаптин 51.
Фальбург-247.
Фалькландские о-ва-91. ^й,\ъ^и-351.
Фампу-359.
Фанариоты-101.
Фапар-102.
Фарален, Юж. 355.
Фарах-197.
Фарбю-359.
Фашода-228.
Ферганская область-493.
Фердинанд-82.
Фердинанд VII 71,88, 93, 91, 98.
Фердюн 503.
Ферен-359.
Ферда-401.
Фернандо По-409.
Фернэ-11.
Феррари-125.
Феррах-501.
Ферре, м.-350.
Фец-577, 431.
Фоши 359.
Фигввгь-277.
Фидель, Камилл-277.
Фидий 384.
Филадельфия-£07.
Филиппвилль - 47, 450, 457.
Филиппинские остр.-286. Филиппины 228, 238, 285.
Филиппополь-263.
Филиппсонт-398.
Филиппс Вендель-195.
Филипн 11-98, 452.
Финикияне-387.
Финляндия-158, 298,450, 455, 477, 476, 477,491.
Финляндский гал.-469. Финляндцы-455, 472, 476, 477.
Финны-476, 489, 490.
Фирдуси-502.
Фир, м. 350.
Фпцрой 122.
Фиескп-129.
Фиуме-525, 450.
Фламандцы-450, 452, 458. Фландрия - 30, 112, 133, 313, 525, 554, 451,452.
Фленсбург -445. Флерюс-41.
Флер 359. Фленсбури-236. Флинт-115.
Флиссингон- 354.
Флоренция-130,750, 370, 399, 402.
Флорида 9/, 207, 217, 219.
Флоридия-401. Фо-Кисн-169, 171. Фонсек-95.
Фонтенебло-72.
Фонтенэ 39.
Форбах-247.
Формоза 171, 281, 282,1 528, 529.
Форсси.ий мост 444. Фосилль, пер. 11. Франклина, путь-725. Франклин, Джон-124. | Франкофорне-401.
Франкфурт-на-Майне - 4, 59, 129,130, 133, 755, 144, 525.
Франсиа-96.
Франца Иосифа, архппсл.300.
Франция-3, 5. 7, 8.9, 10, 12, 14, 17, 18, 22, 23, 24, 26, 27, 28, 30, 33, 36, 38, 40,47.43,44,47, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 62, 63, 66, 69, 70, 72, 73, 74, 75, 76, 79, 80, 84, 86, 88, 89, 90, 106, 108, НО, 111, 112, 113, 119, 120. 126, 131, 132, 133, 139; 140, 142, 144, 150, 152, 153, 154, 156, 162, 173, 178, 188, 205, 218, 220, 221, 227, 228, 230, 232, 233, 234, 236, 237, 240, 241, 242, 243, 244, 245, 2и6, 247, 218, 253, 258, 259, 260, 261, *65, 272, 274, 276, 280, 282, 310, 312, 313, 314, 319, 321, 322, 325, 327, 332, 336, 346, 348, 349, 352, 384, 394, 401, 402, 403, 401, 406, 410, 411. 412, 413, 414, 416, 417, 418, 419, 420, 423, 424, 426, 435,1 436, 444, 450, 452, 453,1 464, 466, 518, 519, 527, и 534.
Французы-40, 42, 56, 67,
71, 72, 88 90, 120, 130, 150, 160, 170, 200, 220, 227, 228, 241, 242, 247, 248, 273, 282, 302, 310, 411, 423. 425, 428, 429, 430, 433, 435, 445, 451, 511.
Франш-Конте-325. Фрауснфольд-57. Фрейбург-57, 136.
Фригийцы 387.
Фридланд -71,5/. Фридрих II-24, 40, Фрисландия, Восточ.445. Фритоун -189, 265.
Фриуль-557.
Фрэсн-359.
Фу-чеу-168, 169.
Фуа-317.
Фузан 175.
Фузияма-533.
Фукиор- 359.
Фуллон-21.
Фульда-126.
Фуро 436.
Фурье, Шарль 141, 142. Фу-чеу-170, 171, 526.
X
Хабаровск-757. Хайнан-171, 529. Хакка171.
Халдеи-387, 388. Халуен-367.
Хамель 359.
Хамиты192.
Хам-187, 192.
Хана 517.
Ханаан-192,
Ханой 171, 228, 279, 529.
Хан-Киан-171.
Хан-Ку -171.
Хан-чеу 167, 171,335. Хан-чжоу529.
Хан-чу н-519. Хань-коу 168, 281. Харн 359.
Харпут 487.
Хартум-228, 265, 272.
Хатанга, р.-157.
Херес 87.
Херсонесский мыс-155. Херсон-155, 474, 475. Херфорд-115.
Хетты 387.
Хива 221, 491,493, 501. Хинганский туннель-402. Хинган 157.
Хис, Ричард-33 0. Хиос-103.
Хоан-Хо 157, 167,171, 281.
Хо-Нап 171.
Хобокен 379.
Холпхэдь-351.
Хорассан . 501.
Хорваты-462, 461.
Хороссап-495.
Христиания 325.
Христос Иисус-33, 50
Ху-Нан-171.
Xy-lls-777.
Ху-Чоу 171.
Хуан-хэ-518, 522, 529.
Хун-киан-171.
Хупто, р. 445.
Хупл ин-367.
Хуэрва-319.
Хцы-ньян-529.
Хэмптон-305.
Хэптс -115.
ц
Цангбо-298.
Цанти-103.
Царицын-349.
Царьград-262.
Цезарь, Юлий-50, 62.
Цемтун-392, 393, 487.
Целебес-453.
Целль-55.
Центральная Азия-156.
Цеута-87, 276, 277, 435.
Цетпнье-263, 463.
Цизальпинская республи­ка-59.
Циклады-103, 104.
Цнллен-187.
Цпнтра-71, 405.
Цпнцинати-207.
Цпспаданская республи­ка-59.
Цоффипген-57.
Цуг-57, 136.
Цуп-АИини -335, 337.
Цуруга, зал.-533.
Цусима, остр.-175.
Цусимский пролив-175.
Цюрих-57, 311, 485.
Ч
Чад, оз.-274.
Чан-Хен-171.
Чарлстон-194 , 207.
Чарльстонский зал.-208.
Чарльс, мыс-215.
Чарторыйский-112.
Ченсдоръ124.
Чегодпн-147.
Че-киан-171.
Чейен-Спти-364.
Чен-ту-281, 529.
Чень-киа-чао-517.
Черемисы -472, 511.
Черкесы-395, 478, 479.
Чермное море-234.
Чернвгов--475.
Черногория - 263, 261, 395.
Черногорцы-396, 462.
Черное море-103, 155, 158, 263, 298, 412, 465, 469, 478, 481, 487.
Чфрро-дс Паско 355.
Черчь-106
Чфсма-103.
Четырех Кантонов, оз.-137.
Чехи -133, 450, 462, 463.
Чеченцы -480.
Чешонг-305.
Чисун-кпн-529.
Чжен-тин 529.
Чжпн-кьянь-фу -529.
Чжопь-книи-519.
Чивпта-Вфккия-130, 160.
Чнзаипкский зал.-215.
Чикого-288. 362.
Чили-72, .97,96, 206, 228, 336.
Чпн-ту-фу-579.
Чингиз-хан-489.
Чита-157.
Читрал-278.
Чпфу-522, 523.
Чиавснпа-57.
^-493.
Чуи-кин-519, 529.
Чэрннгь-Крссс -305.
111
Шабертон-318. Шакабуко-72, 96. Шалон-сюр-Сонь - 311. । Шалосс-29.
Шамб^н-г-^Тх Шамбор-г-2(*>?
Шамиль-222: Шампань-420. Шампаньол -344. Шампольон-72.
Шантупский нолуостр. - I 167.
Шанхай-170, 171. 181, 281, 335, 526, 529.
Шан-тун - 522, 523.
Шапьсииия государства - , 279.
Шао-Хпп'г-171.
Шапедьс-16.
Шарлотгенбгрг -317.
Шагельро-318.
Шатпльэн-39.
Шатобриан-4, 76.
Шатовье- 20.
Шатоден-247.
Шафгаузэн-57. Шах-Аббас-496. Шах-Длкехан-181. Шведы-477.
Швейнфурть-446.
Швейцария - 56, 57, 58, 136, 137, 227, 230, 261, 323, 325, 349, 3)6, 402, 446, 447, 458.
Швейцарцы-56.
Швеция - 325, 385, 451, 455, 457, 458, 471.
Швпц-57, 136.
Шебнн-Кара-Гпссар - 487.
Шекспир 319.
Шолиф-129, 431.
Шолль, Фр. Г. 209.
Шельда, р.-41, 354.
Шолэ, М.-51.
Шен-Сп-171.
Шенак-344.
Шонандоал, р,- 215.
Шепфбергь-347.
ИПербург-110, 217.
Шерман-184, 214. Шсрминьяк-344. Шеффильд-34 7. ПИпба-555.
Шпдка-157.
Шильда-ИИнпселп-483.
ИПима, остр.-533.
Шпнд-265.
Ширас-501, 503.
ИИпффа, р-119.
Шиллер, Фридрих-1,6.
Шинандоа-197.
Шлезвиг Гольштейн - 130, 134, 135, 144, 236, 445.
Шлей - 445. Шлетштлдт-55. Шлиссельбург -474. Шоана, р.-97.
Шолэ- 39.
Шотлания-298, 444, 466.
Шотландцы “302.
Шпейер-55.
Шпицберген - 300, 307.
467.
Шропшир-115. Шрюбери-П5. Штейн-57.
Штилер-298.
Штирия-323.
ИПтральзунд 81.
Штуттгард-4, 145, 447.
Шувен-354.
Э
Э-Р.
Эбро-83, 317, 318, 349.
Эвен-359.
Эверфк-487.
Эвскарийцы-242.
Эгейский архипелаг-397, 398.
Эгейское море -103,263.
Эгин-487.
Эдинбург - 4, 369, 371, 4 44.
Эйдфр-327, 445.
Эйлау-71.
Эй нзидельн-57.
Экбель’д-172.
Эквадоръ91, 94, 98.
Экмюль-71.
Элагабал-488.
Эламиты-387.
Эламское плоскогорие - 495.
Элфйя-359.
Эллины-107.
Эллиот, о-ва-523.
Эль-Гаррах-119.
Эль-Голса-431.
Эль-Хампз- 119.
Эльба, остров-160.
Эльба, р. - 81, 136, 115, 376, 445, 446, 447.
Эльберффльд-347.
Эльзасцы-327.
Эльзас-Лотарингия - 241, 244.
Эльмпна-189.
Эмден -445, 4LG.
Эмс 445.
Энгельбергь-57.
Энглези-115, 351.
Энтрериос-335. Энфпльд-180, 305.
Эн-11.
Эаарпь-544.
Эппдавр-104.
Эпир-103, 398.
Эребус-124, 301.
Эреснуа-359.
Эрзфрум-392. 481, 487.
Эрзпнияп-487.
Эривань-48/.
Эритрея-273, 275, 326.
Эро-260, 352.
Эр-365, 420.
Эскфршон-359.
Эскимосы-332, 331.
Эснь-41.
Эсианьола-66, 99.
Эспнтель, м.-405.
Эссфксь-115.
Эссеп-547, 355, 373.
Эсслпвгь-71, 81.
Эстония-446.
Эстрэ-359.
Эсхил-384.
Этамп-348.
Эпиа -400.
Этолия-398.
Этап-359.
Эчмиадзпп-482, 487.
Эчь-160.
Эшеллен-57.
Эоиопия-272, 275.
Ю
Юзоли-517.
Южно-Оркнейские остр,- 301.
ИОжно-Шотландскисостр,- 301.
Южные Штаты-191.
Юзень-345.
Юзос-345.
Юкон, р.-300.
Юнг-пган-171.
Юнкер-446.
Юннан-279.
Юн-нан-фу-529.
Юра-56, 342.
Юрьев-325, 474, 176.
Юэн-Киан-171.
Я
Ява-453.
Яде-445.
Яка-517.
Якмсль-67.
Якун, р.-555
Якутск-157.
Ялу-280, 523.
Ямайка- 91, 116, 117,188.
Янг-Тзе 517.
Янлпа 263.
Януарьи св. кровь-60. Ян-Майен, остр,-300. Ян-тзе-киан-167, 168, 170, 171, 281, 335, 519, 529.
Япония-96, 757, 162,755, 173, 174, 175, 176, 178, 227, 280, 281, 282, 283, 281, 384, 470, 192, 518, 527, 528, 530, 531, 532, 535.
Японо-Китайская война 228.
Японский архипелаг - 177.
Японское море-757,175. Японцы - 175, 246, 282, 385, 528, 532, 535.
Ярославль-475.
Яссы-263.
Яффа-55.
Яцгать-487.
Ф
Фавор, г.-55. Феодосия-155.
Фессалия-705, 104, 228, 263, 398.
Фракия-103, 327.
Фукидвдь-384.