В углу [Владислав Мостыка] (fb2) читать онлайн

Владислав Мостыка В углу

Я умер? Где я? Ничего не чувствую. Мои руки, пальцы, мое тело. Где они? Нет! О боже, нет! Но…что это? Холод… Я чувствую холод. Почему тут так холодно?! Какой-то шум. Назойливый, раздражающий шум. Откуда он? Вокруг только тьма. Ни единого лучика света. Ничего не могу вспомнить. Почему я не могу пошевелиться? Кажется, зрение возвращается. Да! Я вижу свет. Он приближается. Яркий, белый свет. Теперь болят глаза. Если я чувствую боль, значит, я жив. Так ведь? Яркая вспышка осенила все пространство. О да! Теперь я могу видеть. Где же я нахожусь? Нужно привыкнуть к свету. Господи! Как же невыносимо болят глаза! Несколько зажженных канделябров освещают небольшую комнату с мраморными стенами. Трепещущие огоньки свечей отражаются в золотых арабесках, которыми сверху до низу испещрен белый мрамор стен. Справа, по всей видимости, окно. Не могу повернуть голову… Но краем глаза вижу слегка колышущуюся белоснежную занавеску. С высокого потолка опускается вниз золотая люстра, инкрустированная хрусталем с десятками незажженных свечей. Предположительно я нахожусь где-то в углу комнаты. Прямо передо мной, с другой стороны стоит большая кровать. С ее высоких стоек падает вниз нежно-розовый балдахин, и ложится прямо на пол, скрывая ножки. Кажется, что ложе парит в воздухе. Глаза все еще болят, не могу привыкнуть к свету. Там кто-то есть! На кровати лежит женщина с книгой. Рядом на круглой деревянной тумбочке, отделанной серебряной окантовкой, стоит ваза со свежими цветами и зажженная масляная лампа. Ее лицо! Мне кажется оно знакомым. Ох, какие прекрасные глаза, волосы… Я знаю ее, точно знаю! Но откуда? Почему она не видит меня? Я ведь тут, в комнате! Может попробовать окликнуть ее? А вдруг испугается? Но ведь надо что-то делать? Я до сих пор не могу пошевелиться. Не вижу своего тела. Даже голову не могу повернуть! Парализован? Болен? А эта женщина, может быть, присматривает за мной? Может быть, мы женаты? Или моя сестра? Кому еще понадобиться возиться с больным, парализованным человеком? Так ведь? Эй! Ээээй! Я тут! Вы меня слышите?! Даже не шелохнулась. Не слышит. Что, черт побери, происходит?! Что это? Занавеска? Да, справа точно окно. Ветер ворвался в комнату и взмыл вверх белоснежное полотно, почти полностью закрывшее мне обзор. Девушка подняла голову. Она потянулась и положила книгу на крышку тумбочки. Боже, как она прекрасна. Ее мраморное тело покрывает лишь ночная сорочка из тончайшей, прозрачной материи. Округлые бедра, длинные и стройные ноги, узкая талия… Кто же ты? Она закрывает створки окна. Нас разделяет всего несколько метров. Почему она не обратила на меня внимания? Может быть это сон? Не похоже. Нужно попытаться привлечь ее еще раз. Эй! Я тут! Вы меня слышите?! Ох, от крика заболело в горле. Неужели получилось?! Смотрит прямо сюда! Что это? На ее лице промелькнула еле уловимая улыбка. Так она знает, что я здесь? Она видела меня? Слышу тихий стук. Мадемуазель резко развернулась и направилась к высокой двустворчатой двери белоснежного цвета. Повернув золотую ручку, она впустила в комнату мужчину. Невысокий, с черными и длинными вьющимися волосами. Расстегнутый темно-красный аби по полам, воротнику и коротких обшлагах расшит золотым, причудливым узором. Под ним белый жилет с таким же орнаментом в области воротника и кармашков. Темные кюлоты переходили в бежевые чулки и заканчивались черными башмаками, на которых поблескивали серебряные пряжки. Судя по внешнему виду этого мсье и по обстановке в комнате, мы находились в каком-то богатом особняке, а эти люди были не иначе как из знатного рода. Но кто я такой? Как меня зовут? Что я тут делаю? Девушка обеими руками обвила шею мужчины и нежно поцеловала его прямо в губы. Значит это ее возлюбленный. Понятно. Он что-то сказал, но я не слышу. В ушах стоит все тот же монотонный шум. Какова моя роль во всем этом? Эй! Мадемуазель! Мсье! Я хочу вас услышать! Что со мной происходит?! Наконец-то! Шум утихает. Тишина, затем легкий писк. Из него образуются слова. Это голос! Я слышу ее голос. Пока только обрывки, но он становится все четче. «О боже, Виллем, как хорошо, что ты пришел. — я уже четко слышу голос девушки. Такой тонкий, прекрасный и до боли знакомый, — я не могу объяснить причину, но сегодня меня обуял какой-то невыносимый ужас. Мне кажется, что я не одна в этой комнате». Ну конечно же вы не одна, мадемуазель. Я ведь тут! Мсье, как вас там. Виллем! Скажите ей! Скажите ей, что я здесь, прямо тут, перед вами! «Успокойся, моя дорогая Адель, — мужчина нежно обнял девушку за плечи и кивком головы указал в мою сторону, — может быть, твое смятение и страх вызваны им? Не хочешь от этого избавиться?». Так значит меня все-таки замечают! Избавиться от меня? Как это понимать?! Что все это значит? Адель высвобождается из объятий и подходит ко мне. Очень близко. «Ты совершенно не прав, Виллем». — Она смотрит на меня и ее розовых изящных губ коснулась доброжелательная улыбка. Боже, как она прекрасна. В этой девушке идеально все. Зеленые глаза, тонкий нос, узкое овальное лицо. Я ведь знаю ее. Просто не могу вспомнить. Почему я не могу вспомнить?! Где-то снизу, прямо подо мной Адель достает небольшое серое полотенце и все так же мило улыбаясь принимается вытирать мне лицо. Но я ничего не чувствую. Никакого прикосновения. Только звук, подобный скрипу мокрой ткани о стекло. О нет. Все тускнеет! Зрение уходит! «Нет Виллем, он меня не пугает. Совершенно наоборот. Он меня успокаивает…» — я больше не могу видеть, слышу только ее звонкий голос, который звучит уже далеко, уже не здесь… Теперь пропал и слух. И снова шум…

Я больше не слышу…

не вижу…

не чувствую…

Снова тьма. И снова жгучий, невыносимый холод.

***

Яркий свет! В этот раз слух вернулся быстрее чем зрение. Я слышу хохот детей. Топот множества меленьких ног. Возвращается и зрение. Я все на том же месте, в углу. Только комната изменилась. Она заметно обветшала. Что с ней случилось? Огромная кровать уперлась одним боком в пол, который укрывало толстое полотно серой пыли, и из-под нее торчали две сломанные ножки. Тяжелые портьеры, некогда бывшие белоснежного цвета, изодраны в лоскуты и беспорядочным образом валяются на полу в куче иного мусора. Такое чувство, что здесь не жили уже лет сто! Но как такое возможно? Прошло всего мгновенье! Золотая инкрустированная хрусталем люстра, некогда служившая пристанищем для восковых свечей, покосилась на один бок и казалось, держится только за счет обволакивающей ее густой паутины. Комнату тускло освещает дневной свет. Он ложится на стены и на пол широкими, белыми полосами. Видимо окно заколочено досками. Что случилось? Сколько прошло времени? Топот ног. Белых деверей, отделяющих спальню от остальной части дома, уже не было. Точнее они были, но свою основную функцию уже давным-давно не выполняли. Ободранные и разломанные они лежат на полу, обрастая внушительным пыльным слоем. В комнату забегает трое мальчишек. Почему они так странно одеты? Что за платья на них? Какая-то новая мода, которую пилигримы привезли из-за моря? Вот они бегают по комнате. Один из них схватил сломанный канделябр и принялся им размахивать как мечом. Двое остальных побежали к окну. Что делать? Как мне выбраться из всего этого безумия? Помогите! Вытащите меня отсюда! Я здесь! Вы меня слышите?! Получилось? Они обратили на меня внимание! Да-да. Я здесь! Все трое в одночасье обернулись в мою сторону и застыли. В их глазах читается всепоглощающий ужас. Я напугал их. С криками мальчишки убегают из комнаты наперебой взывая к матери. Они говорят, что в комнате кто-то есть. Кто-то к ним говорил. Из угла звучал голос. Они вне себя от страха. Мне жалко их. Но как иначе? Меня должны услышать и освободить, где бы я ни был. Слышу женские голоса. Их двое. Вот они. Заходят в комнату. Молодые и высокие девушки в очень, мягко говоря, своеобразных нарядах. Обе в длинных штанах синего цвета, которые обтягивали их ноги словно чулки. Я буквально могу видеть формы их ног и… и всего остального… Как можно женщине ходить без платья?! Что за нелепость! Верхнюю часть тела одной из них прячет под собой сорочка белого цвета. Одна лишь сорочка с короткими рукавами и больше ничего! Немыслимо! А на второй расстегнутый жакет черного цвета с белыми, блестящими пуговицами, а под ним такая же белая сорочка. Боже милостивый, как вульгарно! Кто эти странные люди? Черт возьми! Лицо! Девушку в черном жакете я знаю. Это та самая Адель! По крайней мере очень на нее похожа! Но она совершенно другая. Ее одежда, прическа… Что с ней случилось? И голос. Нет, это не ее голос. Может быть сестра? За нею прячутся трое мальчишек и украдкой смотрят в мою сторону. Нужно звать на помощь. Это мой шанс. Я здесь! Помогите! Вызволите меня из этого кошмара! Но со стороны девушек никакой реакции не последовало. Только малыши вздрогнули и принялись трепать Адель за полы жакета. Они на перебой твердят, что слышат голос из картины. Из картины?! Девушка успокоила детвору и сказала, что это лишь их разыгравшаяся фантазия. «Признаюсь честно, Элиза, но я никогда не видела картины более странной и жуткой нежели эта. Понимаю почему дети так ее испугались», — вторая девушка показывает на меня пальцем. Что за воспитание у этой барышни? Это я странный?! Да неужели? Вы видели свой наряд, мадемуазель?! Кто здесь странный и совершенно не воспитанный, так это вы! Ладно, нужно успокоиться. Нужно взять себя в руки. Значит девушка в черном жакете не Адель вовсе. Ее зовут Элиза. Она смотрит на меня. «Это не картина, а портрет. Тут изображен Гюстав де Тьезак. Он жил здесь больше двухсот лет назад. Это его родовое поместье. Бабушка говорит, что он из знатного рода и был женат на прекрасной женщине. Ее звали Адель. Она мой предок. Так что я тоже из знатного рода знаешь ли», — Элиза улыбнулась и посмотрела на подругу, та ответила такой же веселой улыбкой. Так вот оно что! Да! Именно так! Я начинаю вспоминать! Тьезак! Так называлось то место, где родился мой прапрадед. Отсюда и фамилия. А этот дом, это поместье. Я помню его. Недалеко от Версаля… Элиза перебила мои размышления и воспоминания: «Бабушка говорит, что история Гюстава и Адель закончилась печально. Мсье де Тьезак преждевременно скончался при загадочных обстоятельствах». О чем она говорит? Скончался? Я мертв уже двести лет? Ох! Боже мой! Я все помню. Вспомнил! Виллем! Виллем де Тьезак! Так звали моего брата. Точно! Это его я видел тогда. Боже, нет! Я помню, что случилось. Мой брат убил меня. Из-за наследства… и из-за нее. Он желал Адель. Виллем всегда был вспыльчив и жесток. После смерти отца я должен был унаследовать его дело и распоряжаться особняком и всеми деньгами, которые наш род скопил за все годы существования. Я не собирался как-то притеснять или ущемлять брата. Я любил его таким, каким он был. Но Виллема это не устраивало. Он хотел управлять всем единолично. Но главное он хотел ее… Мой брат убил меня. Жестоко, с насмешками. Он отравил кубок с вином. Я помню, как задыхался. Как жгучее пламя горело в груди, в горле стоял горький ком. Я упал на пол, схватился за шею, задыхался и стонал, пытаясь позвать на помощь. Виллем подошел ко мне, корчащемуся в агонии на полу, и присел. Я потянул к нему руку, но тот ее оттолкнул. Он ухмылялся и просто смотрел как я умираю. Боже… Тогда я понял, что за человек мой брат. Гюстав де Тьезак умер в ту ночь при странных обстоятельствах. Да уж, странее не бывает. Я умер больше двухсот лет назад… но… мои чувства, мои мысли… они сейчас со мной. Если я мертв, то как могу чувствовать и думать? Нет! Отказываюсь в это верить! Я жив, и я здесь! Эй! Выпустите меня! Мне здесь не место! «Ну какая бы печальная не была история, этот портрет действительно ужасен. Продать его как картину вряд ли продашь, да и новым хозяевам этого особняка он едва ли придется по вкусу. Думаю, нужно его снять и сжечь с остальным хламом, который мы собрали внизу», — Элиза еще раз взглянула мне в глаза и решительно направилась в мой угол. О боже. Она хочет сжечь… Она хочет сжечь меня! Что это? Я чувствую, как по моей щеке катятся слезы. Если я мертв, разве такое возможно? Возможно ли плакать после смерти?! Пожалуйста, нет. Не нужно! Не нужно! Элиза, ты должна услышать меня. Спаси меня! Пожалуйста, Элиза! Моя милая Элиза! Мадемуазель! Я ведь здесь! Я все еще здесь! Услышьте же меня! Помогите мне выбраться. Вот она! Совсем близко. Протягивает руки и берет меня за голову. Где-то сзади, за пределами моей видимости. На ее лице ни тени сожаления, никаких эмоций! Она не слышит меня. Она уверенна, что я просто портрет и ничего более. Пожалуйста! Не нужно со мной так. Я ведь тут. Я ведь говорю. Я жив! Я живой человек! Пожалуйста, Элиза! Моя хорошая Элиза. Не нужно. Не делай этого. Не делай… Но ее руки неумолимо отдернули меня от стены, и вся комната закружилась перед глазами.

И снова мрак…

И снова холод…

И нестерпимый, раздражающий шум…