Я искал тебя тысячу лет (СИ) [Катя Мантикора] (fb2) читать онлайн

====== Пролог ======

Сотую луну подряд Нетландию грубо обнимала до треска ледяная корка. Об небо над сказочным островом какой-то великан вытер свои грязные пальцы и размазал по некогда голубому куполу мазут и сажу, принявшие форму рваных туч и тёмно-серых кучевых облаков, то и дело изрыгающих из себя чумазые снежные хлопья. Ветер свистел промеж замёрзших деревьев, точно мальчишка, безустали играющий на губной гармошке, но звуки у него выходили ужасающе заунывные. Свирепые воины племени Пиканини впервые за всю свою историю позволили себе крайне неподобающее для чтящих традиции индейцев поведение: они впали в спячку! Прижимаясь друг к другу, образуя цельный организм, они, точно большая неуклюжая медведица, занимали глубокую берлогу, которую предварительно выкопали специально для этой цели. Облачко пара от единого дыхания сотни ноздрей то и дело взлетало над землёй и тут же растворялось, подхваченное ледяным ветром. Дикие звери поступили точно так же, но в пещерах Нетландии, гномы в норах, а феи – глубоко под корнями своего волшебного дерева. Однако, кое-кто на острове продолжал бодрствовать.

Пожалуй, если бы не истощились запасы сигар да рома, ни один даже самый инициативный пират и не подумал бы добровольно сходить с корабля в такую лютую стужу. Еду-то худо-бедно они добывали: конечно, бурение подручными средствами и подлёдная ловля дело нудное, кропотливое, но, по крайней мере, нехитрое. Не растолстеешь, однако и с голоду не помрёшь. Другой вопрос – ром! Сначала закончились бочки. Потом запасные бочки. Потом неприкосновенные бочки. Потом личный запас капитана. А потом и его секретный запас. Ещё никогда в своей никчёмной пиратской жизни верные псы Крюка не были ему так преданы, как сейчас, ведь все свои ромовые сбережения (а также вина, виски, херес, бренди и пару бутылок славного кальвадоса) капитан без колебаний вынес экипажу, как благосклонный и понимающий лидер. Он мог также и вспороть кому-то брюхо, не моргнув глазом, если кто-то жадничал и пил больше других, но то было поделом, и ещё больше укрепляло всеобщее восхищение и уважение. Впрочем, как бы то ни было, ром закончился, а сигары ещё до него. Поэтому моряки уже несколько раз совершали вылазки с корабля в негостеприимные сугробы Нетландии.

Первую из них Капитан Крюк помнил, как сегодня. Буквально сразу же потеряли красавчика Чекко: этот остолоп поскользнулся на внешней лестнице и угодил черепушкой прямо на замёрзшее остриё якоря. Там он и поныне висел, как бы напоминая быть внимательнее с ногами и крепче держаться за поручни и канаты. Затем Старки провалился под лёд, и, несмотря на то, что капитан самолично пытался изловить его своим крюком, точно рыбину, рискуя отморозить остаток руки до плеча, он так и не выплыл. Тем не менее, ценой этих двух жизней был обнаружен безопасный путь на сушу, которым команда Весёлого Роджера и пользовалась по сей день. Крюк вёл своих людей в Чёрный замок, из старых погребов которого намеревался прикатить столько бочек с ромом, сколько получится за один раз. С трудом переставляя ноги по льду, сотрясая замёрзший воздух клубочками дыхания, состоящего из отборной ругани, пираты медленно двигались к своей цели.

На удивление и радость моряков, доски на бочках не треснули, а ром не замёрз, хотя температура в Нетландии в последние луны ощущалась, как минус пятьдесят.

– Куда?! – рявкнул Крюк какому-то незадачливому задохлику, собирающемуся было пробить в крышке отверстие, чтобы зачерпнуть горячительного.

– Но, капитан…

– Пушки-черепушки! А катить ты её потом как будешь, дурень? Или на плечах понесёшь?

– А… ну да…

– Кретин. Кажется, он жаждет встречи с тобой, да, дружок? – последнее он адресовал шёпотом своему крюку, – Но не сейчас, не сейчас. Сейчас нам нужны руки.

Капитан хохотнул в усы, оценив иронию собственной фразы, и, договорившись со своим крюком никого не убивать, пока они снова не ступят на палубу брига, подозвал к себе своего помощника.

– Сми!!!

– Тут, кэп! – пожилой боцман прибежал к нему настолько быстро, насколько позволяли его короткие ножки.

– Распорядись, чтобы две трети людей занимались доставкой бочек. А треть вызови сюда.

– Есть распределить людей, кэп!

Сми деловито поправил очки и сделал, как было велено.

– Понежнее там!!! – сверкнул крюком капитан вдогонку воодушевлённым пиратам, покатившим бочки к Весёлому Роджеру.

Затем он обратился к горстке моряков перед собой.

– Мы отправляемся на охоту. Мелочь не интересует, будем искать дичь покрупнее, зуб даю, они все нынче спят в пещерах, замёрзшие, и видят, как окажутся хорошенько подогретыми у нас за столом. За мной!

– Есть, капитан, – ответили сразу несколько грубоватых мужицких голосов.

Пираты чуть ли не вприпрыжку поскакали за своим обожаемым лидером, явно довольные перспективой перекусить чем-то более сытным и жирным, чем отмороженная рыба.

Путь в пещеры лежал через старую полянку, где располагалось подземное убежище Питера Пена. Сейчас это место больше было похоже на кладбище мёрзлых кольев: тут и там торчали острые ветки кустов и деревьев, голые без листвы, обледенелые. Снег валил, как бешеный, застилая глаза, и пираты, точно слепые котята, глупо натыкались то друг на друга, то на колючие древесные остовы.

– Разделимся, – предложил капитан, – я и Сми останемся проверить подземный дом мелких негодяев. Крюк мой истосковался по славной битве! А вы идите в пещеры и без как минимум четырёх жирных туш не возвращайтесь!

– Авось, повезёт нам с капитаном, тогда на обед у нас ещё будет несколько Потерянных мальчишек! Поджарим их, как следует! – весело добавил Сми.

Неизвестно, был ли он серьёзен на этот счёт, или выразился метафорически, но Крюк, достаточно стройный, чтобы воспользоваться для входа в секретное убежище деревом того толстого ребёнка, вылез наружу с потерянным видом и покачал головой, придерживая побледневший лоб, как бы говоря: «пусто». Сми в ответ с досадой пожал плечами, вернул капитану шляпу и толстую меховую накидку, за которыми любовно присматривал, пока Крюк исчезал в потайном лазу, и они вместе отправились обратно на Весёлый Роджер ни с чем. Так и закончилась первая зимняя вылазка, за которой их последовала целая череда.

Сегодня схема осталась прежней: часть команды занималась доставкой бочек из замёрзших погребов Чёрного замка, запасы которого, кстати, серьёзно истощились, часть караулила сонных диких зверей в пещерах. Крюк был среди охотников: не катать же бочки храброму воину, когда есть возможность принять пусть даже мало-мальский бой с заспанным тигром! Но капитанским мечтам о поединке не суждено было реализоваться, так как вместо какого-нибудь продрогшего хищника его поджидал совсем другой сюрприз.

– Э, Рыжий! Гляди-ка! – просипел высокий и тощий седой плотник по имени Щепка Тони своему дружку, надо заметить, абсолютно лысому, но с густыми ржавыми бровями и такими же ресницами.

– Чё-й там?

– Сюда гляди!

Тони поманил Рыжего костлявым пальцем, обнажил зверский коричневый оскал, и его лицо расплылось в жутком подобии радостной улыбки. Лысый пират, парусных дел мастер, нехотя подвалил ближе на разъезжающихся по льду ногах, укутываясь по пути в штопаную старую парусину. Когда он увидел, куда показывает Тони, то издал противный чмокающий звук и облизнулся.

– Везуха-а-а! – по пещере эхом разлетался сухой звук прихлопывающих ладошей.

Под выступом в верхней части стены пещеры прямо на льду распласталась молодая девушка, уже немного синюшная. Она была одета в серо-голубое с длинными рукавами, но совсем не зимнее корсетное платье, декольте широко открывало тонкую шею, линию ключиц и худенькие плечи. У несчастной была сильно изранена левая рука и явно сломано запястье, голова странно повёрнута вбок, на лбу виднелась большая рана. Кровавые подтёки застыли, а волосы слиплись и полностью закрывали лицо. Подол её платья был обильно заляпан, кровь от глубокого рассечения на руке промочила его насквозь.

– Какая, ну! Э, Щепка, а я, кажется, согрелся! – Рыжий задорно толкнул Тони локтем в бок и активно запыхтел на свои руки, – Посмотрим, что у неё для нас есть?

Отогретые тухлым дыханием пальцы вцепились в юбку и умело разорвали ткань по боковому шву до самой талии, и точно также поступили с длинными, до середины голени, панталонами, которые тоже успели пропитаться кровью. Щепка Тони хрипло ухмыльнулся, наблюдая за происходящим из-за плеча Рыжего, а Рыжий тем временем вовсю теребил представшие их жадному взору обнажённые колени. Швы же в зоне декольте не стали так легко сдавать позиции варварским пальцам, как юбка, да и потайные пуговки были слишком хитро спрятаны для скудного пиратского ума, поэтому в дело пошёл мелкий портновский ножик. Рыжий особо не церемонился, он почти сразу же раскроил вместе с тканью белую кожу в самом центре декольте, вспарывая корсет и, одновременно, бельё под ним, чем случайно вернул девушку из небытия: она вздрогнула от боли и резко задышала, хотя её голосовые связки совсем замёрзли, и были не способны издать какой-нибудь звук. Она не пришла в полное сознание, лишь подала последние признаки жизни.

– Ба, да она живая, – прокомментировал Тони, – и юная ещё, гля, не как те, что обычно!

– И вы думали развлекаться с ней вперёд меня, безмозглые псы? – прогремел у него за спиной голос капитана, – А ну, руки прочь!

Крюк отпихнул старого Тони ногой так, что тот поскользнулся и плюхнулся на свой костлявый зад с жалостливым ойканьем.

– Капитан, капитан… – залебезил Рыжий, – мы только проверяли, жива, нет, чтобы преподнести Вам…

– Враньё.

Капитан подцепил лысого пирата за шкирку крюком и поднял над землёй, словно тот вообще ничего не весил. Рыжий забрыкался в воздухе, но мгновенно утих, как только почувствовал у своего подбородка длинное обжигающее дуло пистолета.

– Пожалуйста, пожалуйста, – жалобно пропищал Рыжий, – мы только проверяли… для Вас…

– Лжец.

Крюк едва не выпустил пулю прямо в омерзительную лысую голову, но девушка сипло застонала от боли и отвлекла его. Автоматически опустив глаза к источнику слабого звука, капитан замер с курком, выжатым чуть меньше, чем до половины. Медленно Рыжий был опущен на землю, откуда он молниеносно стартовал к выходу из пещеры, прихватив с собой Щепку Тони, как будто вместо скользкого льда под его сапогами были самые обычные сухие камни, а пистолет был спрятан обратно в кобуру. Капитан наклонился к несчастной с искалеченной рукой, навскидку оценивая ущерб, и не упуская возможности рассмотреть её миниатюрную фигуру. Пальцем он тронул точку пульса на шее. За его спиной послышались опасливые голоса, – это кучка оставшихся пиратов кралась посмотреть, от чего, как оголтелые, бежали Рыжий и Щепка Тони.

– Я вижу капитана. Он кого-то убил, – сообщил мужлан, возглавляющий процессию.

Группа двинулась быстрее.

– Эй, да это девчонка!

– Вас не отвлекать, кэп?

– Я следующий!

– Нет, я!

– Нет, я!

– А НУ ЗАТКНИТЕСЬ ВСЕ!!!

Голос капитана ураганом сотряс каменные стены пещеры, кое-где даже лёд треснул. Крюком он отлепил от лица девушки склеенные в крови волосы и внимательно всмотрелся в её черты.

– Поняли, всё, не отвлекаем… Идёмте… давайте, организуйте очередь, как всегда… – донёсся еле слышный шепоток Сми.

Капитан выпрямился во весь свой рост и медленно развернулся к поджавшей хвосты команде.

– Если кто-то. Тронет её. Хоть пальцем. Я убью всех.

Затем он снова наклонился, снял с себя меховую накидку и завернул в неё девушку. Капитан аккуратно поднял её, легко удерживая в руке с крюком одновременно спину и ноги. Здоровой рукой он сохранял в безопасном положении сломанное запястье. Его команда продолжала в недоумении толпиться в пещере, и он презрительно рявкнул им:

– Брысь!

Теперь все моряки точно так же, как ранее Рыжий и Щепка Тони, бросились наутёк из пещеры, напрочь позабыв, что у них под ногами лёд. Крюк в одиночестве отправился вслед за ними, крепко держа свою неожиданную хрупкую ношу.

В могильной тишине встретил своего капитана Весёлый Роджер и его экипаж. Крюк грозовой тучей проплыл между пиратов, боязливо кидающих секундные взгляды на виднеющиеся из-под меха в его руках грациозные лодыжки и плечи, и скрылся из виду в личных покоях, не проронив ни слова. Его голова и здоровая рука появились в палубном окошке через минуту, пальцем он подозвал к себе Сми и снова исчез. Боцман глянул на недоумевающих моряков, почесал затылок, пожал плечами и скрылся за капитанской дверью. Шторка на окошке задёрнулась.

– Капитан? – неуверенно начал боцман.

– Подойди, Сми, я должен удостовериться.

Уложив пострадавшую рядом с небольшой жаровней в кормовой части, не разворачивая меховой накидки, в которой её тело утонуло, точно в одеяле, капитан жестом предложил своему помощнику приблизиться. Ярко-голубые глаза сверкнули в лицо Сми и тут же вернулись к девушке. Капитан кивнул в её сторону и снова собрал крюком слипшиеся пепельно-русые волосы.

– Посмотри внимательно, – шёпотом сказал он.

Сми сглотнул, ощущая некую фатальность момента, дрожащей рукой снял свои запотевшие с мороза очки, протёр их специальным платочком, который всегда был при нём и являлся, очевидно, самым чистым кусочком ткани из всех боцманских лохмотьев, нацепил их обратно на нос, сглотнул ещё раз и подошёл к капитану на цыпочках. Крюк выжидающе уставился на него. Боцман вгляделся в черты девичьего лица.

– Капитан… но..? Не может быть… неужели..?

– Выходит, мне не показалось.

Крюк поднялся, снял с себя свой бордовый шерстяной сюртук с декоративными золотыми нашивками и укрыл им девушку прямо поверх толстого медвежьего меха. Затем он подкинул в жаровеньку побольше углей, поворошил их крюком, уселся на пуф перед клавесином спиной к боцману, указал пальцем на свои длинные чёрные кудри и властно произнёс:

– Заплети.

Сми засуетился, в его руках откуда-то возникла расчёска, какой-то бальзам и красивая ленточка, он кинулся к капитану и принялся за его шевелюру. Крюк заскрежетал зубами.

– Мне не укладка нужна, идиот!!! Просто заплети как-нибудь, чтобы не мешали!

– Понял, понял!

Расчёска и бальзам исчезли также внезапно, как и появились, но, воспользовавшись тем, что капитану было не видно, быструю косу на его затылке Сми не удержался и повязал чёрной лентой на бантик.

– Распорядись, чтоб подали воду. И скажи, пусть выпьют из новой партии, сколько хотят. До утра все уволены.

Боцман откланялся и побежал к двери.

– Сначала воду, БЫСТРО!!! Потом выпивка!!! – гаркнул ему вдогонку Крюк.

Капитан вытащил из-под софы пыльную складную ширму, которой сроду не пользовался, и отгородил ей часть каюты с жаровней. Через несколько минут постучали два рослых моряка и затащили большую плоскую бочку с водой, едва проходившую через узкий коридор перед каютой. Ещё через мгновение Сми, видимо, объявил о безлимитной выпивке, так как весь пиратский бриг сотрясся от радостных улюлюканий. Боцман приоткрыл дверь и заглянул к капитану:

– Готово, сэр. Я могу ещё помочь?

– Свободен.

Дверь захлопнулась.

С-секунду поразмыслив, капитан собрал ширму и перетащил к самому входу в каюту, где установил её прямо перед коридорным проёмом. Затем он вернулся и опустился на колени рядом с израненной девушкой. Он потрогал её холодный, но уже не ледяной лоб, пощупал пульс и кивнул сам себе: жаровня, медвежий мех и его сюртук делали своё дело, теперь она, по крайней мере, не умрёт от холода. При мысли о таком исходе капитана немного передёрнуло. Он зачерпнул в небольшую металлическую бадейку немного воды и поставил её в огонь, чтобы нагреть. Бочку с водой капитан также подтянул максимально близко к жаровне.

Пока вода подогревалась, Крюк склонился буквально вплотную к своей гостье и послушал её дрожащее дыхание на предмет каких-нибудь сипов от внутренних повреждений. Очевидно, девчонка поскользнулась и упала с того выступа в пещере, иначе как ещё объяснишь такую серьёзную травму головы? И руку, видимо, рассекла об острую ледяную скалу. Можно было бы подумать, что на неё напали, но не в нынешних погодных условиях. Весь остров давно был в спячке, или вымер (капитана ещё раз передёрнуло), кроме Крюка и его команды. Капитан осторожными пальцами взял её руку и поднёс к глазам. Вся в ссадинах, сбоку на рукаве глубокий кровоточащий порез, а у самой кисти, где наиболее тонкое место на запястье, кости треснули под неестественным углом. Аккуратно, чтобы не задеть и не изрезать кожу ещё больше, Крюк распорол своим лезвием рукав до плеча. Перелом закрытый, и, скорее всего, заживёт, повезло, что кость не торчит наружу, тогда подвижность пальцев было бы точно не спасти! Но эта жуткая рана и кривой изгиб… капитан потёр висок гладкой стороной крюка. Понимая, что девушка продолжает терять кровь, он начал действовать быстро и решительно.

Сми, уже немного выпивший, услышал, как ему свистнули из капитанского окошка. Покачиваясь, боцман моментально подлетел к каюте, всегда готовый услужить хозяину.

– Принеси-ка мне кубок, Сми, и захвати у Рыжего его «дамскую сумочку».

– Сию секунду, капитан!

Капитан приоткрыл дверь и, не удосуживаясь показаться полностью из прогретой каюты, вытянул крюк навстречу боцману. Сми прибежал с кубрика, где гремели музыка и пьяные пляски, с порцией отменного пряного рома и привычным движением повесил идеального размера круглый кубок в капитанский крюк, а сундучок Рыжего сунул капитану в руку.

Капитан снова опустился на колени перед бессознательной леди. Не желая тратить попусту ценный напиток (или не желая в спешке утопить девчонку в выпивке?), он достал из ящичка в столе крохотную ложку, которую использовал для приготовления своих ядовитых зелий, зачерпнул ей из кубка и влил содержимое, не превышающее двух миллилитров, в маленький бледный ротик. Такую процедуру он быстро повторил почти сотню раз, столько, сколько он посчитал равным примерно пяти-шести глоткам. Капитан забрал с неё свой сюртук, отбросил его на софу и развернул мех, словно это был подарочный свёрток. К его удовлетворению, девушка, бóльшая часть тела которой предстала перед ним из-под варварски разорванного платья и нижнего белья, обретала обычный человеческий вид: её кожа стала бледно-розовой, больше нигде не проглядывались мертвенно-синюшные оттенки, хотя её всё еще била едва заметная дрожь, и кровь из рассечения на руке бежала быстрее. Укоризненно покачав головой, капитан посмотрел на свежий порез в зоне декольте, – неглубокий, но шрам, скорее всего, останется. Крюк пообещал себе протащить Рыжего под килем при первой возможности, а пока, решив, что терять уже нечего, распорол своим лезвием остатки ткани.

Быстро окинув взглядом всё её тело и обнаружив лишь мелкие царапины, ушибы, ссадины и омерзительные следы грязных рук на коленях, он снова укрыл её мехом, оставляя только доступ к порезу на груди и к запястью, дабы не искушать себя неподобающими мыслями и желаниями, которые, надо сказать, и так атаковали его уставший ум. Конечно, бриг, полный физически здоровых взрослых мужиков, регулярно навещал порт. Сам пиратский капитан, будучи человеком интеллектуальным, достойным и имеющим вкусы, не всегда присоединялся к экипажу, однако «не всегда» не значит «никогда», ведь он был ещё и просто мужчиной. Но с последней такой прогулки прошло уже, наверное, несколько сотен лун, плюс ещё сотню Весёлый Роджер и вовсе стоял, вмёрзший, в заледенелых водах Нетландии.

Изредка, ещё реже, чем швартовка в порту, на острове появлялись потерянные женщины, неизвестно, за какие грехи, и, неизвестно, кем отправленные сюда. Их судьба всегда была одинакова: они либо попадали на пиратский корабль, где их пускали по кругу, а потом, рано или поздно, они погибали случайной смертью при нападениях Пена и мальчишек или выбирали прогулку по доске; либо сразу падали жертвами Пена и мальчишек, которым все взрослые, мужчины или нет, были в равной степени ненавистны. Может быть, кому-то из женщин повезло примкнуть к Пиканини до встречи с Крюком или с Пеном, но таких капитан не знал.

В общем, вид обнажённой девицы, молоденькой, красивой, лежащей на полу у него в каюте приводил капитана в смятение. Великолепный план созрел у него в мозгу почти сразу, как он только узнал это нежное личико, и личные потребности, щекотавшие его чресла, были здесь совершенно ни к чему. Кроме того, взять девушку без сознания, леди, да ещё и, скорее всего, девственницу, было за гранью даже для пиратского капитана. Так что он помотал головой, обмакнул нагрудный платок в бадейку с тёплой водой (которую, между прочим не забывал регулярно, как только она закипит, выливать обратно в бочку, и набирать новую), и стал оттирать засохшую кровь с её лба. Капитан также промыл рану на груди и ополоснул покалеченную руку. Потом он налил на платок немного рома, обработал глубокие повреждения и, стараясь быть как можно более отстранённым, подцепил мех крюком, чтобы пройтись по всем остальным видимым ссадинам и царапинам.

Мех лёг на своё место, кубок снова повис в крюке, и капитан повторил процедуру с мини-ложечкой, на этот раз отсчитав количество, равное, по его мнению, десяти глоткам. Ромом Крюк также омыл сломанное запястье и края длинного пореза. Затем он вынес из спальни чистую простынь и распорол её на большое количество длинных лоскутов. Один клочок капитан закрепил вокруг раны на голове, один на груди, а половину остальных намотал в несколько слоёв на свой крюк, обезопасив лезвие и создав из него подобие упругого полукольца, на глаз сверяя его с толщиной и формой запястья. Когда дело было готово, он без лишних раздумий взял руку девушки и с силой вставил её местом перелома в тугой захват. Кость с треском встала на место, или почти на место, этого капитан знать не мог, но когда он извлёк отёкшее запястье, оно выглядело достаточно ровным.

Окровавленные куски ткани с капитанского крюка отправились в кучу к белью и платью, а сам крюк был опущен на минуту в кипящую воду. Капитан открыл пыльный сундук парусного мастера, называемый «дамской сумочкой», порылся там среди ржавых игл, мотков и катушек и извлёк из него самую тонкую леску, которую тщательно протёр ромом. В кубке ещё оставалось напитка на донышке, и капитан искупал в нём острый кончик крюка и свои пальцы. Действуя с максимально доступной скоростью на грани возможностей, Крюк глубоко вдохнул и с точностью, какой обладает не каждый хирург, проткнул игольчатым краешком своего лезвия вдоль краёв пореза около сорока микроскопических отверстий, щепетильно соблюдая одинаковое расстояние между ними. Затем он подцепил леску двумя пальцами, вдел её в дырочки по спирали, затянул шов, закрепил края и только потом выдохнул. Снова потерев висок гладкой стороной крюка, капитан не побрезговал допить тот глоток рома, что оставался в кубке.

Крюк наложил свежие лоскуты на руку девушки от пальцев до самого локтя, пряча под ними перелом и длинный зашитый порез. Повязка получилась крепкой, но выглядела не слишком обнадёживающе, малейшее неосторожное давление могло легко снова повредить маленькую ручку. Однако, Крюк был бы не Крюк, если бы не являлся первоклассным изобретателем, ему потребовалось не более десяти секунд на то, чтобы сгенерировать прекрасную идею. Капитан попробовал воду в бочке, и, убедившись, что она нагрелась до температуры, выше чем его собственная, осторожно поднял девушку, как и раньше, придерживая её руку. Нагую, он погрузил её всю, кроме руки, в горячую воду по самые ключицы, стараясь не слишком засматриваться. А уже через пару часов капитан крепко-накрепко защёлкнул поверх тканевой перевязки железный манжет, смастерённый из куска подзорной трубы, коею пришлось принести в жертву ради спасения красоты и изящества девичьего запястья.

Довольный проделанной работой, Крюк вытащил свою обмякшую и, наконец, полностью отогретую гостью из воды. Он уложил её на софу, ещё раз рассмотрел, – теперь она была почти здорового цвета, но, конечно, ещё бледная от потери крови, – и поспешил снова завернуть её в попавшийся под руку бордовый сюртук. Не желая оставлять девушку посреди каюты, где её защищала от возможных внезапных посетителей лишь символическая старая ширма, капитан в третий раз поднял её на руки и уложил в своей спальне поближе к стенке.

Пираты внизу были уже почти в такой же отключке, как и маленькая гостья в капитанских покоях, когда Крюк спустился к ним поздним вечером. Все они стихли, как только заметили его статный силуэт. Капитан держал в крюке свой кубок, пустой, и кто-то тут же налил ему выпить. Блестящий крюк с ромом взлетел в воздух, и капитан торжественно заговорил:

– Приближается час нашего триумфа! Девица на борту, которую мы отыскали, моя старая знакомая сказочница Венди Дарлинг, близкая подруга Питера Пена.

При произнесении ненавистного имени у капитана скривился рот, и вся команда повторила за ним это выражение лица.

– Мы с вами будем добры к ней…

– Добры… – повторили пираты.

– Будем гостеприимны…

– Гостеприимны…

– Вежливы…

– Вежливы…

– Она не пленница. Мы отпустим её, как только она того пожелает. А когда она найдёт Пена, тут-то мы и объявимся! Мы расскажем Пену, кто она, и как она предала его! Забыла его и стала взрослой, ха-ха! Это самое страшное, что она могла сделать! Пен расстроится, потеряет хватку, и тогда я убью его!!! В прошлый раз я был к этому так близок!!! И никакие «напёрстки» его больше не спасут, ведь его Птица-Венди выросла, и этого уже никак не исправить! Ха-ха-ха-ха! Предательница! Взрослая!

– Взрослая!

– Взрослая!

– Предательница!

– Ха-ха-ха-ха!

Пираты крякающими пьяными звуками подхватили зловещий капитанский смех, а Крюк отсалютовал своему экипажу кубком и сквозь хищный оскал прошипел:

– За будущий триумф!

– За будущий триумф! – эхом отозвалась команда.

====== Со второго взгляда ======

Можно было предположить, что Крюк вернулся в каюту почти счастливый, но такая мысль оказалась бы крайне ошибочной. Капитану было свойственно бесконечно анализировать свои действия, потом размышлять над тем, как он анализирует, потом думать о том, как размышляет, а потом пытаться понять, правильно ли он думает, или нет, пока это не вгоняло его в глубокую тоску. Крюк был не ровня своей команде, и всё, что веселило и радовало его пиратов, представлялось ему в итоге тупым, грубым и бесхитростным. А, так как скорость мысли в миллиард раз быстрее самого высокого известного человечеству показателя, то к выводу, что если пьяные моряки внизу искренне ржут от коварности его гениального плана, значит план тупой и бесхитростный, а он сам – мужлан не лучший, чем любой пень из его команды, он пришёл почти моментально, ещё пока поднимался по лестнице. За следующие несколько секунд, потраченные на пересечение обледенелой палубы, Крюк решил, что если он об этом думает, значит он, всё-таки, получше этих псов. С другой стороны, он же не знает, думают они так, или нет… а, вдруг, думают? К моменту, когда Крюк захлопнул за собой дверь личных покоев, он совсем огорчился.

План был хорош, однозначно, тут и сомневаться нечего. Но хорош ли он сам, вот в чём вопрос… он, Джез Крюк, гроза Семи Морей, самый опасный и самый уважаемый пират… достоин ли он уважения на самом деле? Если в свой план он включает израненную, едва не погибшую юную девицу..? Но, ведь, он же спас ей жизнь, оказал помощь? Считается ли, что она у него в долгу? Или он сделал это бескорыстно? Уважаемый человек поступает бескорыстно? Или, наоборот, справедливо спрашивает вернуть долг? А может ли быть уважаемым тот человек, который думает об этом? Или это и есть корысть? Интересно, а девчонка, когда очнётся, будет чувствовать себя у него в долгу? И как она вообще сюда попала?

Все эти вопросы, не имеющие ответов, воспалёнными фонариками зажигались в мозгу у пиратского капитана, каждый следующий тусклее предыдущего, пока последние («заживёт ли запястье гладко, или будут осложнения» и «не напугает ли девицу его шов и не испортит ли изящества её ручки») не окончили этот поток и не отправили, наконец, капитана в тревожное забвение. Уже сквозь дрёму капитан открутил свой крюк, стряхнул сапоги, стянул жилет, блузу, а за ними и специальную портупею для руки, и провалился в глубокий сон с другого края кровати от девушки, захватившей его предрассветные мысли.

*

Венди Дарлинг проснулась от боли, которая буквально раздавила её тело. С огромным трудом она осознала себя сквозь чувство, будто её режут раскалёнными ножами. Она почувствовала сначала тошнотворную тяжесть во всём теле и, особенно, в голове, потом сознание полоснула грудная клетка, затем Венди обнаружила, что её голова раскалывается не только изнутри, но и снаружи, а в довершении всего явилась настолько сумасшедшая боль в руке, что она перекрыла все предыдущие ощущения. Слабо соображая, она приоткрыла веки, и ей почудилось, что она видит какие-то неясные картинки из давно забытого сна, размытые очертания, странные силуэты, а ещё, слышит какие-то новые, незнакомые, или очень знакомые запахи. В горле у неё пересохло, было очень жарко, кто-то отёр её лицо прохладной тканью, смочил и промокнул губы, она постаралась пить, но адская боль выдернула её из реальности и тёмной пеленой опять сомкнула над ней небытиё.

Она проснулась снова, и в этот раз глаза не сработали: её по-прежнему окружала полная темнота. Голова теперь саднила только снаружи, но боль в груди не унялась, а в руке и вовсе, как будто бы, стала ещё сильнее. Жар тоже не отступал. Здоровой рукой девушка нащупала странное жёсткое одеяло, и раскрылась, откидывая его в сторону, но врезалась тыльной стороной ладони в какую-то живую преграду. В голове у неё раздался убаюкивающий шёпот, лоб почувствовал спасительную прохладу, шерстяное одеяло вернулось на место, но этого Венди уже не заметила. Она ещё много раз просыпалась и засыпала, иногда ей казалось, что она – водопад, иногда – что пожар, а иногда, что она нотка, запертая внутри какого-то фантазийного музыкального инструмента, но боль всегда затмевала рассудок, и больше Венди ничего не запомнила.

Когда она очнулась, как ей показалось, в пятый или шестой раз, её беспокоила только рука, остальная боль теперь стала более или менее сносной. Венди открыла глаза. Соображала она всё ещё плохо, но видела ясно.

Над ней нависал бордовый, почти чёрный незнакомый бархатный балдахин. Он был открыт, и Венди разглядела отполированные деревянные стены. То, что представлялось ей одеялом, оказалось шерстяным сюртуком, в который она была плотно завёрнута, и на чёрные с золотом пуговки и нашивки которого натыкалась пальцами. Рука, которая болела, покоилась у неё на груди, подвязанная под углом, и замурованная в бронзовый металлический манжет с витиеватыми узорами. Венди потрогала его, попробовала пошевелить пальцами и ойкнула от прострелившей руку боли. В это же время она услышала глубокий сонный вдох и заметила по соседству в темноте широкую бледную спину, многократно посечённую шрамами. Тогда же она осознала, что под сюртуком она абсолютно голая. Спина тем временем сладко зевнула глубоким мужским баритоном.

– Где я? Кто Вы такой, как я здесь оказалась? – слабым, но настойчивым голосом вымолвила Венди.

– Интересный способ сказать «доброе утро» человеку, который спас тебе жизнь, – играючи и немного вяло ответила спина, зашевелилась и села.

Новое осознание, что у спины есть также голова, полная длинных чёрных растрёпанных спросонья кудрей до середины лопаток, привело Венди в ужас. Она захотела как можно быстрее слезть с кровати, но только упёрлась в стену. Руку опять прострелило и, застонав от боли, Венди поджала ноги и втянула голову в плечи, точно испуганная мышка. Мужчина, а обладателем исполосованной спины был, вне всякого сомнения, высокий и мускулистый мужчина, встал в полный рост и беззаботно потянулся. Венди застыла, глядя на жутковатый обрубок в том месте, где должна была быть его правая кисть. Словно огромный голодный хищник, наслаждающийся замешательством своей добычи, мужчина медленно развернулся, блеснул голубыми глазами, облокотился на стену и собрал руки на груди. Это был Капитан Крюк.

Правда, лицо у него было не отнюдь не зверское или дикое, а просто сонное, немного помятое с утра. Одет он был в чёрные бриджи.

– Доброе утро, маленькая мисс Венди, – промурлыкал Крюк и ещё раз зевнул.

– Убирайтесь к чёрту, – твёрдо заявила Венди, как будто забыла, что испытывает ужасную боль в руке.

– Ай-ай-ай, как некультурно… Последний раз, когда я проверял, это был всё ещё мой корабль. И, разве я не упомянул, что спас Вам жизнь? Не следует ли, для начала, поздороваться? – с ласковой хрипотцой немного заспанно протянул Крюк.

После некоторого сомнения, Венди с ненавистью процедила:

– Доброе утро. Сэр. Простите, но я ничего не понимаю. Не могли бы Вы ответить на мой вопрос, как я здесь оказалась?

– Что ж, уже неплохо, мисс Дарлинг! – Крюк повеселел, захватил с тумбы свою портупею и вышел из спальни, оставляя дверь открытой, чтобы Венди могла его видеть, – Но, к сожалению, я не могу ответить на Ваш вопрос.

Крюк втиснул обрубок в деревянный с металлом наконечник и перекинул портупею через плечо по диагонали.

– О, нет, – заботливо продолжил он, – не потому, что я такой гад и злодей, а потому, что попросту не знаю ответа! Я был бы рад, если бы Вы, мисс Венди, просветили меня, но, очевидно, Вы и сами не в курсе, как снова очутились в наших краях. Что ж, очень жаль! Однако, смею надеяться, Вы ещё вспомните. Видите ли, у Вас травма головы. Возможна небольшая амнезия. Когда я Вас нашёл, у Вас также была ещё рана, – капитан указал деревяшкой себе на грудь, изображая примерную линию пореза, – плюс, рука глубоко рассечена и сломана в запястье. Обратите внимание, какой зажим я для Вас смастерил! Пришлось пожертвовать моей любимой подзорной трубой… Вы, кстати, будьте осторожны, пожалуйста, мисс, и постарайтесь избежать сейчас лишних движений этой рукой, надо подождать, пока срастутся кости и немного заживёт шов. Насколько я помню, Вы не левша?

– Нет… – ответила Венди, пребывая в шоке от всего, что поведал ей капитан, и ещё от того факта, что он, в принципе, ей это поведал.

– И я не левша, был… – Крюк пожал плечами с притворно-грустным вздохом, – Прошу прощения…

Он исчез из вида на минутку. Венди услышала всплески воды, скрипнувшую дверцу, шелест ткани, звук выдвигающегося ящика, и капитан снова появился перед ней, – уже в рубахе, свисающей поверх бриджей, но всё ещё босой, с влажными щеками и капельками на бровях, ресницах, усах и бороде, он накручивал мокрой рукой крюк, заменяющий ему кисть.

– Мисс Венди, как Вам кажется, Вы чувствуете себя хорошо, для того, чтобы перекусить? Составите мне компанию?

Щёлк! Крюк блеснул и сел на место, придавая капитану привычный вид. Венди смотрела на него и отчаянно хотела проснуться от этого кошмара. Словно прочитав её мысли, капитан с грустной улыбкой добавил:

– К сожалению, Вам это не снится, моя дорогая. Вы действительно здесь, я, Крюк, действительно перед Вами, Ваше запястье действительно сломано, рука зашита. Я оказал Вам помощь, когда Вы были без сознания, теперь могу предложить Вам поесть, а Вы пока обдумаете положение дел. Не спешите. Вы под моей защитой, тут Вас никто не обидит.

– Но… Разве я не в плену? Сэр?

– О, нет! Что создало такое впечатление?

– И я могу уйти?

– Конечно. Хоть сейчас. Но… – капитан хитро улыбнулся, по-кошачьи подошёл к двери в спальню, лениво облокотился на косяк и с аппетитом скользнул глазами вдоль девушки, – сюртук придётся оставить. Это мой любимый.

Венди стала пунцовой и втянула голову ещё глубже в плечи, несмотря на боль в руке. Капитан позабавился, глядя на неё, а потом вышел и крикнул в своё окошко:

– Сми!!!

С палубы послышался голос боцмана:

– Да, кэп!

– Завтрак! Двойной.

– Есть, кэп!

Не прошло и десяти минут, как Сми вбежал в каюту с громадным подносом.

– Мисс очнулась! – тепло поприветствовал девушку боцман.

Всё так же сидя в спальне на кровати, крепко вцепившись в сюртук, Венди немного оттаяла, взглянув на старика-Сми.

– Здравствуйте, мистер Сми!

– Как Вы себя чувствуете? У Вас был сильный жар… Вы одиннадцать лун не приходили в сознание с тех пор, как капитан Вас нашёл. Если бы не он, Вы бы замёрзли насмерть.

– Одиннадцать?.. Замёрзла?.. – недопоняла Венди, но Сми её не услышал.

Боцман копошился с сервировкой стола, расставляя тарелки, кубки в виде ракушек и раскладывая приборы по всем правилам этикета, непонятно, откуда ему известным. Капитан уже успел влезть в свои шикарные кожаные сапоги, заправить рубаху и надеть жилет, когда Венди потихоньку его позвала.

– Да, моя милая? – заглянул он.

– Капитан, а где моя одежда? – шёпотом спросила свекольного цвета Венди, имея некоторые сомнения насчёт того, во что она была одета и была ли одета вообще, когда попала сюда.

Крюк подошёл к ней поближе и присел перед кроватью, чтобы не говорить свысока:

– Дорогая, мне очень жаль. Твоё платье сильно пострадало. Мне пришлось распороть его, чтобы при снятии не навредить руке ещё больше, а также успеть тебя подлатать и отогреть, не теряя ни секунды. Ты была на волоске… Надеюсь, ты меня простишь? Я куплю тебе новое. А пока… хм, дай-ка, я сейчас что-нибудь придумаю.

Крюк удалился, и Венди, сбитая с толку этой внезапной манерой обращения на «ты», как к близкому человеку, снова услышала скрип дверей в глубине каюты. Капитан вернулся с чёрной шёлковой блузой и широким кожаным поясом.

– Вот, – он положил вещи на уголок кровати, – А как только сможем идти, я сразу отдам приказ проложить курс на город.

Крюк вышел, закрыв дверь. Так как Венди ещё час назад была фактически без сознания, мозг её не мог обработать такой большой объём информации, и поэтому детали наподобие: что мешает идти сейчас, какой город, от чего пострадало платье, как Крюк её отогрел, почему она замёрзла, – остались без внимания. Пока она восприняла лишь пару простых фактов: она в Нетландии, и Крюк, если не врёт, спас её от смерти и залечил руку. И был ещё один факт: ей очень хотелось есть!

Впервые с момента пробуждения Венди зашевелилась по-настоящему. Тело ныло, но она сумела сползти с кровати. В капитанской спальне было темновато, маленькое окошко наверху пропускало немного тусклого серого света, но её глаза уже привыкли, и Венди освободилась от укутывающего её сюртука. Холод сразу же пронизал её кожу насквозь, и она поспешила влезть в предложенную блузу, изнывая от боли. Справляться одной рукой было тяжело. Левая кисть, плотно перемотанная и неподвижно торчащая из металлического хвата, никак не попадала в рукав и постоянно болезненно упиралась в ткань, малейшие сгибы локтя давались буквально сквозь стоны, под манжетом всё пульсировало, дёргало и горело. Когда блуза была-таки надета, в спальню постучали:

– Как дела? – осторожно поинтересовался капитан, – Я могу войти, помочь?

Со слезами на глазах Венди смотрела на ремень, которым было бы неплохо подпоясаться.

– Мисс Дарлинг? – капитан чуть-чуть толкнул дверь, но заглядывать в щёлочку не стал.

– Да, да… – всхлипнула она и поддела дверь ногой, впуская его.

– О, моя дорогая! – Крюк тут же извлёк платок и с удивительной нежностью утёр её слёзы, – Так больно? Будет полегче, скоро! Но пока маленькой храброй мисс надо потерпеть.

Он окинул её сочувствующим взглядом.

– Позволь, я помогу?

Венди тихо кивнула. Ремень был тут же подцеплен крюком и легко перекинут через талию. Капитан опустился перед ней на колени, затянул пряжку, быстрым движением завязал оставшийся длинный хвост и немного отцентровал ремень. Придерживая её за талию, он как-то странно робко взглянул на Венди снизу вверх, и, заметив, что она тоже смотрит, поспешил убрать руки. Потом Крюк встал, надел на её шею жгут для руки и с большой аккуратностью помог Венди продеть в неё свой металлический манжет. Чуть прикусив губу, он освободил из-под повязки её волнистые волосы и даже немного расправил их, мимолётно приглаживая.

– Идём, там намного теплее, – капитан хотел предложить девушке крюк, но случайно протянул кисть.

С опаской Венди всё-таки вложила свои пальчики ему в ладонь и позволила вывести себя из спальни. Галантный капитан учтиво проводил леди к столу, помог устроиться и вдруг заметил, что она босая.

– Ох, моя вина! Прошу меня извинить, я совсем забыл…

Венди наблюдала в изумлении, как Капитан Крюк поднёс ей её кружевные белые носочки и сизые туфельки на застёжках и как, предварительно спросив разрешения, помог ей обуться. Потом он неразборчиво прокомментировал, что ему следовало подобрать для неё свою светло-голубую блузу из синего ансамбля.

Крюк был сама любезность, он поухаживал за Венди за столом, нарезал для неё еду, следил, чтобы в кубке-ракушке всегда была вода. После завтрака, обратив внимание, что леди ещё очень слаба, он помог ейвернуться в спальню и предложил располагаться там, как она того пожелает, и сколько пожелает. Венди всё время постанывала от боли в руке, и Крюк поднёс ей со стола свой кубок.

– Что это? – с недоверием спросила девушка.

Крюк отпил немного, демонстрируя, что по пути не добавил в напиток никакого яда.

– Анестетик, моя дорогая. И снотворное. Будет, я полагаю, невкусно… но нужно выпить пять больших глотков.

Капитан сам снял кубок со своего крюка и передал Венди. Девушка поморщилась: запах у напитка был неприятно резкий.

– Рекомендую задержать дыхание.

Она вдохнула поглубже, зажмурилась, быстро выпила пять длинных глотков и ужасно закашлялась.

– Глупенькая, надо было выдохнуть, задержать и пить… – капитан перехватил свой кубок крюком, а здоровой рукой уложил Венди, поддерживая под лопатки, стараясь, чтобы девушке не пришлось лишний раз напрягаться. Та почти моментально опустила потяжелевшие веки и утонула головой в подушке. В крюке висел полупустой кубок, так что капитан пальцами убрал несколько русых прядей с её лица и удалился.

*

Венди проснулась, как ей показалось, спустя примерно сутки, её рука, и правда, болела чуточку меньше, хотя всё ещё очень сильно ныла. Из окошка наверху слабо лился хмурый свет, падающий квадратными бликами на прикроватную тумбу. Беззвучно зевнув, девушка села. На тумбе валялся хозяйский крюк, в уголке стояла потушенная лампадка, а рядом с ней небольшая металлическая бадья, на бортике которой висел платок точно такой же, каким капитан смахнул вчера с её лица горячие слёзы. На донце бадейки оставалось ещё прохладная вода, и Венди, макнув в неё платочком, слегка освежила лицо. Затем она встала, проигнорировала туфельки, оставленные для неё у кровати, и тихонько выглянула за дверь.

– Капитан?

Ответа не последовало.

Укладывая больную руку поудобнее в специальную шейную перевязь, Венди вошла в просторную каюту Капитана Крюка. Её разум сейчас был наименее затуманен, и ей представилась возможность изучить личные покои своего спасителя (или, всё-таки, тюремщика). В глубине перед ней располагались между угловыми кариатидами четыре внушительных длинных кормовых окна, и ещё по два арочных, с двух сторон, с декоративной резьбой. По верхнему периметру все окна между собой соединял сочный ряд цветных витражных стёклышек, ярко-синих, с кровавыми и жёлтыми узорами. Прямо перед входом в спальню, ближе к левому оконному крылу в нескольких шагах стол, служивший обеденным: сейчас на нём тесно толпились какие-то безделушки и сундучки, а также стоял неизменный кувшин с анестетиком и кубок-ракушка на толстой бронзовой ножке. Вдоль окон у стола – низкие полки с беспорядочно сваленным навигационным оборудованием, тубусами с картами, каллиграфическими перьями, чернильницами и пергаментными стопками, придавленными цветными драгоценными камушками в качестве пресс-папье: изумрудами, янтарями, рубинами, сапфирами, и ещё какими-то фиолетовыми, таафеитами, наверное. Всё камни были без огранки и, как будто, немножко светились изнутри. Венди удивилась огромному количеству разных ножей, глядящих на неё своими острыми лезвиями отовсюду: из свитков, из-под книг, из-за приборов. Один миниатюрный кинжал завалялся среди перьев, ещё один, совсем узенький, торчал рукояткой из чернильницы. С боковой полки глядели на девушку древками несколько пистолетов со стволами разной длины. Также, Венди разглядела во всём этом барахле как минимум четыре старых крюка, погнутых и заржавевших.

Но больше всего в глаза бросался богатый декор помещения: каждый предмет мебели был украшен явно очень дорогостоящими каменными статуэтками: морские сюжеты, хищные животные, птицы и, преимущественно, изящные женские скульптуры в струящихся одеждах. Все они были выполнены из одинакового камня и в одном стиле, и было похоже, что Капитан Крюк не просто бездумно украшал свои покои какими попало трофеями с кораблей-жертв пиратских нападений, а тщательно подбирал декоративные элементы, чтобы они сочетались между собой. Особенный штрих к общему убранству каюты добавляли два больших винного цвета ковра, один в зоне со столом, другой – в кормовой зоне.

В столе Венди заметила два зеркально расположенных крупных ящика, оба были заперты, но ключики беззаботно торчали в замочках, словно их владелец хотел подчеркнуть, что у него нет секретов от юной гостьи. Ящик справа полностью занимала идеально отполированная роскошная деревянная коробка, расписанная золотом. Замочек лязгнул, и Венди с благоговением и ужасом лицезрела набор смертельно острых металлических протезов. Здесь был ещё один крюк, чуть отличающийся от того, что валялся на тумбе, двойной крюк (Венди поёжилась) и витиевато изогнутый кинжал. Коробка на вид была глубокой, и, немного поковырявшись, Венди приподняла первый уровень, открывая второе дно. К её великому удивлению, этот ярус также содержал протезы капитана: золотые вилку, ложку, штопор и расчёску. Из этого бытового набора только расчёска была немного потёртой. Глубина коробки предполагала наличие третьего уровня, и Венди медленно заглянула под второе дно. В самом низу хранился пыльный тканевый свёрток, его явно ни разу не доставали. С замиранием сердца, девушка приподняла уголок ткани и поджала губы от нахлынувших эмоций. Перед ней лежала великолепно исполненная в чёрном металле, изящная правая мужская кисть с красивыми длинными пальцами. Фаланги были грациозно изогнуты, как если бы это была живая рука, аристократично покоящаяся, скажем, на столе или на книге. Каждый палец имел удлиннённой формы овальный ноготь, на каждом были вытеснены морщинки на суставах, тыльная сторона ладони имела сухожилия и имитацию вен, а внутри, наверняка, присутствовал индивидуальный рисунок кожных линий. Венди не стала этого проверять, её вдруг сильно затошнило, и она, отшатнувшись, сползла спиной по полкам с мореходным и пиратским инвентарём, вовремя оказавшимся сзади. Никогда раньше, даже в тот момент, когда она впервые увидела живой обрубок вместо руки, она не понимала сполна, что именно сделал Питер с Капитаном Крюком.

Некоторое время она сидела у стола, поджав колени, неосознанно придерживая у груди свой манжет, а металлическая рука печально смотрела на неё сквозь стенки короба. В конце концов, Венди встала, укрыла протез пыльной тряпочкой, собрала два верхних яруса обратно и задвинула ящик. Она вдруг обратила внимание на королевский клавесин, расположившийся напротив неё в правом крыле каюты, и от этого в глазах у неё невольно заблестели слёзы.

Клавесин стоял в самом углу под кариатидой, а вдоль правых окон, так же как и вдоль левых, тоже была устроена мебель: три низких комода вплотную друг к другу (по одному под каждым окном и один в центре), и высокий большой шкаф справа от них. Здесь, дублируя планировку левого крыла, было ещё одно помещение, покороче в глубину, чем спальня, с таким же проёмом, но без двери. Оно напоминало кладовую с целой кучей разномастных сундуков, полочек, шкафчиков и ящичков вдоль стен до самого потолка. А в пространстве между стеной и шкафом, висело длинное потёртое зеркало, позволяющее высокому человеку видеть себя в полный рост.

Венди подошла.

Она была также одета в чёрную капитанскую блузу, прикрывающую ноги чуть выше середины голени, крепко подпоясана кожаным толстым ремнём, босая, с рукой, зацепленной жгутом за шею. Волосы мятые, но не спутанные, выглядят более или менее свежими и рассыпчатыми, на лбу повязка, сквозь которую немного проступила уже засохшая кровь. Ещё одна повязка, широкая, обмотанная в несколько слоёв на грудной клетке: крест-на-крест по плечам, диагонально уходя под грудь с двух сторон, а также продублированная по кругу над грудью и под грудью. Венди предпочла не думать о том, как именно эта повязка на ней оказалась. К тому же, иначе вырез капитанской блузы открывал бы слишком много кожи чуть ли не до пупка. Ткань, как и на лбу, была с уже потемневшими кровавыми подтёками, по которым Венди увидела примерный размер раны: почти идеально прямая вертикальная линия от зоны декольте до солнечного сплетения. Девушка всхлипнула и отвернулась от зеркала.

Она прогулялась вдоль тройного комода к клавесину и теперь увидела, что книжные полки за столом отделяли в капитанской каюте ещё один уголок. Там стояла небольшая софа, идеально вписавшаяся в угол, и карликовый книжный столик, готовый вместить на своей столешнице, разве что, одну книгу или кубок. Книжные полки оказались двухсторонними и сквозными, как в библиотеке: та сторона, что выходила к столу, содержала специфическую корабельную литературу, несколько медицинских фолиантов и трудов по врачеванию, много томиков по алхимии и другим наукам; а та, что к софе, – только художественные произведения. Для чтения Венди пока была не готова, поэтому просто свернулась на софе калачиком, словно котёнок.

Из размышлений её вытащили внезапно наполнившие корабль мужицкие перекрикивания, шум передвигаемых предметов, звуки перетаскивания чего-то тяжёлого по полу и громоподобные реплики, наиболее отчётливо возвышающиеся над всеми остальными. Властный голос стих, пираты продолжили выполнять распоряжения и суетиться по делам, а дверь в каюту открылась, на секунду запуская в помещение громкие звуки и свист ветра. В коридоре послышался нарочито звонкий стук мужских каблуков, который затих перед ширмой.

– Мисс Венди, я захожу, – возвестил ещё не полностью сбросивший с себя властный тон голос.

Венди было не видно капитана из-за книжной полки, но она услышала, как он топает сапогами на месте и затем скидывает их с тихой руганью насчёт «чёртовой вьюги».

– Мисс..? – уже более ласково повторил капитан, замечая, что девушки нигде нет.

– Здесь, – отозвалась Венди.

Крюк с любопытством выглянул на неё из-за книжного шкафа. Они смотрели друг на друга несколько секунд, капитан оценивал на вид здоровье маленькой гостьи, а Венди глядела на его покрасневшие нос и щёки, толстую медвежью шкуру, надетую поверх тёмно-зелёного камзола, с которой медленно испарялись снежинки, и намокшие волосы. Ещё раз беззвучно послав к чёрту такую погоду, Крюк стащил с себя шкуру и камзол, стараясь, чтобы с них не капало на пол, и отошёл, Венди только услышала, как он чем-то щёлкает и шуршит одеждой за шкафом. Тяжёлое бряцание металла по столу обозначило факт, что Крюк снял с себя перевязи с длинной шпагой и пистолетами. Что-то ещё раз щёлкнуло, и, одетый в одни штаны до колена, капитан затем притащил к жаровне стул, открыл крюком раскалённую дверцу, поворошил угли и кинул на спинку свои жилет и рубаху, а камзол отправил на сиденье. Он захватил стопку свежей одежды, которая грелась тут же, на пуфике у жаровни и в следующий раз появился перед Венди уже в тёмно-синего цвета бриджах и голубой блузе, той, которая, по его мнению, гораздо лучше бы смотрелась с сизыми дамскими туфельками, чем чёрная. Крюком (Венди заметила, что капитан накрутил крюк с тумбы, заменив им тот, с которым он пришёл, толстый и крупный) он раздвинул рубаху и жилет, висящие на спинке стула, и кинул между ними штаны, которые только что снял. Потом он ещё раз сходил к столу, плеснул там себе анестетика из кувшина, выпил всё залпом, подвинул клавесинный пуф и уселся перед жаровней в какой-то паре метров от Венди. Девушка наблюдала за ним безмолвно, не в силах отвести глаз.

– Ты боишься меня, милая? – не глядя на неё, осторожно поинтересовался капитан.

– Я… я не знаю.

– Я обещал тебе, что ты под моей защитой, для тебя здесь угроз нет, – напомнил Крюк, уверенный, что Венди не сводит с него взгляд в ожидании неминуемого нападения, – я просто погреюсь тут, ладно? Клянусь, я тебя не обижу.

Но Венди, если честно, смотрела на то, как огоньки из жаровни отражаются в небесно-голубых глазах, и думала, что капитан был намного моложе, чем она помнила, и что, вероятно, синий ансамбль, судя по цвету бриджей, очень ему шёл.

– Могу я спросить? Сэр..? – был её неуверенный голосок.

Крюк охотно развернулся к ней, ублажённый этим маленьким дополнением «сэр», звучащим из прекрасных девичьих уст уже в третий раз, и с улыбкой ответил:

– Конечно, моя маленькая мисс.

Венди как-то стушевалась, смущённая таким неожиданным вербальным притяжанием, но нашла в себе силы продолжить, не подавая виду:

– Вопрос, наверное, покажется Вам странным, но, всё-таки, – она кивнула на стул с капитанскими вещами, – что здесь происходит?

– О, миледи, я думал, Вы знаете! Всему виной Ваш… друг.

Последнее слово Крюк буквально выплюнул с явным отвращением.

– Погода, если Вы помните, зависит от настроения мальчишки, – тут Венди припомнила бурю, которой сама была свидетельницей, – Когда Пена нет на острове, Нетландия покрывается льдом, – дополнительно пояснил Крюк, – Какая ирония. Бессердечный, бесчувственный задира, видите ли, сам является сердцем этого места. Сердце не бьётся, – тело остывает. Кстати, Вам не холодно, леди Венди? Могу я предложить что-то более тёплое из своего гардероба? Возможно, Вам пришёлся по вкусу мой бордовый сюртук…

Сладкая улыбка украсила чёрные капитанские усы, и Венди почему-то почувствовала прилив жара к своим щекам. Её ужасно смущали все эти «моя», «миледи», «милая», а также переходы между «ты» и «Вы», так что она только покачала головой в ответ.

– Не стесняйтесь просить обо всём, что Вам потребуется, дорогая. Вы можете чувствовать себя, как дома, мои покои целиком Ваши. А, и, кстати, я также располагаю личной уборной, боковая дверь в коридоре. Пожалуйста, помните, что Вы – моя гостья. Однако, покидать каюту, пока Вы не окрепнете, или (тут Крюк скрежетнул зубами) пока не потеплеет, я бы не рекомендовал.

Капитан заправил свои пышные локоны за уши и снова развернулся к жаровне, лениво вытянув вперёд левую руку, а правую облокотив на колено. В золотых перстнях, особенно в том, что был с таафеитом (Венди обратила внимание, что этот камушек, в отличие от других в капитанских кольцах, светился ярче, совсем как те, которые пресс-папье) на центральной фаланге указательного пальца, и в круглых серьгах, украшавших мочки, затанцевали крошечные огненные чёртики. Его ноги были широко и весьма фривольно расставлены, а блуза развязана и незаправлена, сквозь вырез виднелась бледная грудь. Сейчас Венди впервые заметила, что от левого виска капитана вниз по шее под воротник спускалась широкая полоса изуродованной, как после сильного ожога, кожи. Под волосами она была почти невидима, но теперь, подсвеченная пламенем жаровни, проступала весьма явно и ползла змеёй поверх всех остальных шрамов, рассыпанных по его торсу.

– Яд, – прокомментировал капитан, снова угадывая мысли Венди и не отрывая глаз от лизавших металлическую дверцу язычков огня.

Капитан пару раз легонько ударил себя по левой груди рукой с крюком, намекая на место, где находился на его камзоле потайной карман с пузырьком.

– Если честно, – продолжил он спустя несколько секунд, – я тайно надеялся, что когда-нибудь сам приму его и найду, наконец, упокоение.

В этот момент Венди, вдруг, кое-что поняла. Сердце её подпрыгнуло и перевернулось в груди.

– Капитан… после нашей последней встречи, я помню, Вы были…

– …Мёртв? Ха-ха! Да, верно, моя сладкая. Но яд, – капитан снова указал на воображаемый карман, – яд лопнул от давления и отравил жуткую тварь, а мне лишь оставил небольшой подарочек на память, ещё один, для коллекции. Кстати, из животного вышла отменная пара сапог.

С трудом Венди верилось во всё происходящее. В двух метрах от неё сидел на пуфике невооружённый пиратский капитан (девушка отогнала мысль, что, вообще-то, Крюк был всегда вооружён), явно чувствовавший себя вполне расслабленно. Дерзкий и не слишком пристойный в обращениях, почти раздетый, он, если честно, вёл себя очень учтиво и – человечно. Он интересовался её самочувствием, спрашивал разрешения на те или иные действия и даже предупредил её прежде, чем войти в свою собственную каюту. Всё это было похоже на странный сон, или на чей-то очень злой розыгрыш.

– Могу ли теперь я, в свою очередь, задать вопрос маленькой мисс? – внезапно заговорил капитан, и Венди кивнула ему в ответ.

Неторопливым движением Крюк подвинул пуф ближе к софе, стараясь уловить дозволенную границу, чтобы Венди не отстранилась.

– Что последнее о себе Вы помните, миледи?

Венди и сама задавалась этим вопросом. Она начала рассуждать вслух:

– Я помню, что мне девятнадцать лет, и что родители считают меня «слишком образованной» для девушки. Помню, что вскоре после того, как началась война, мама заболела, и я вместо неё воспитываю братьев и занимаюсь ведением хозяйства, отец ушёл на фронт… Нет, подождите. Война уже закончилась! Братьев отправили жить к тёте, отец вернулся, и я помогаю ему ухаживать за мамой, у неё туберкулёз, поддерживаю его… Капитан, я думаю, мне нужно как можно скорее домой… или нет… Нет! Я не помню, но мне кажется, отец организовал мою помолвку с тем Тьерсеном… или я уже замужем?

Венди вдруг вытаращила глаза от ужаса.

– Нет, нет, нет, я бы такого не забыла, – она помотала головой, – Но… как и почему я оказалась здесь? Я не понимаю, капитан…

– Что ж, не печалься, моя милая, надеюсь, эта путаница в твоей голове скоро пройдёт, – Крюк мимолётно пригладил её пальцы, и Венди вздрогнула, – во всяком случае, здесь тебе, видимо, сейчас лучше, чем дома. Твоя рука сильно болит? – он решил сменить тему.

– Да, но уже намного меньше, чем было.

– Вот и славно. На острове много цветов и растений, отвары и компрессы из которых ускорят процессы заживления и успокоят боль. Жаль, что у меня не осталось запасов, зима выдаётся слишком длинная, я давно всё потратил.

– Капитан?..

– Да, моя сладкая?

– А давно на острове зима?

– Более сотни лун.

– Но… как вы справляетесь?

– Мы же взрослые, Венди. Корабль стоит во льдах, но мы всё ещё можем ходить на охоту и заниматься подлёдной ловлей. Также, мои люди регулярно пополняют запасы рома из старых погребов Чёрного замка. Ром! На нём всё держится. Не будь рома, экипаж давно бы передох от скуки.

– Капитан, еда!!! – это Сми приоткрыл дверь, запуская стужу в каюту.

– Неси! – крикнул Крюк.

Боцман неуклюже появился из-за ширмы, весело поприветствовал мисс Венди и справился о её здоровье.

– Поужинаешь? – спросил её капитан, вставая с пуфика и снова по ошибке предлагая девушке ладонь вместо крюка.

– Да. Спасибо, капитан.

====== Путешествие на остров ======

Утром через пару лун Крюк помог Венди, которая уже немного привыкла к тому, что она «сладкая» и «маленькая мисс», снять перевязку с головы. Рана на лбу почти затянулась.

– Капитан, могу я поинтересоваться… – скромно начала девушка, – на корабле, э-э… принимают ванну?

– Я – регулярно, а вот мои ребята – сомневаюсь, – хмыкнул Крюк, – приказать подать воду в каюту?

– Если можно, пожалуйста…

– Сми!!!

Подогрев воды оказался делом длительным, так что Венди было предложено занять себя книгой с капитанской полки, а сам Крюк тем временем перенёс ширму от входа к жаровне, как изначально её и устанавливал, и подготовил для своей гостьи свежую блузу, белую. Он устроился за столом лицом к спальне, хотя отчётливо представлял себе, как мог бы сейчас, например, играть на клавесине или покуривать сигары на софе, наслаждаясь видом обнажённой молодой девицы, как она попросила бы потереть ей спинку, как он непременно прижал бы её к себе, и как…

– Капитан?

– Да, моя дорогая? – он с трудом удержался от того, чтобы спросить, не потереть ли ей спинку.

– Нужна Ваша небольшая помощь…

Охотно Крюк развернулся к ширме и увидел, как озадаченная девушка боязливо выглядывает из-за неё. К его разочарованию, она была одета. Капитан подошёл, уточняя, чем он может услужить. С чудесным румянцем, распустившимся на щеках, Венди сообщила, что не может самостоятельно освободиться от перевязки на груди. Глядя на этот целомудренный цветок, трепещущий перед ним, Крюк чуть было не облизнулся. Он снисходительно заулыбался, невесомо дотронулся до её плечей и развернул девушку к себе спиной. Растягивая каждое движение, он крюком отодвинул русые волосы, открывая доступ к тоненькой шее, и положил левую руку на самый изгиб.

– Придержу, чтобы не поранить, – шёпотом сказал он ей на ухо и заметил, как она задрожала, – стой смирно, не шевелись.

Рука с крюком на коротенькое мгновение обняла Венди, холодное лезвие нырнуло под плотно замотанную ткань, и с невероятной лёгкостью вмиг вспороло её. Капитан тут же отступил и скрылся за ширмой, не преминув отметить, что Венди, оставшаяся в одной лишь его блузе, ещё минуту стояла на месте, как вкопанная, с повязкой, упавшей под ноги. Мысли о том, как могли бы развиваться события, снова атаковали его, и с небрежным комментарием, что он предпочитает удалиться, дабы не смущать своим присутствием мисс, Крюк покинул каюту, прихватив с собой мундштук и меховую накидку.

Когда он вернулся, ширма была вновь придвинута к коридору, а Венди снова сидела на софе, одетая в белую блузу. Она спросила капитана, как вышло, что у неё такие серьёзные травмы.

– Прошу меня извинить, но я снова не знаю. Вы помните пещеру, дорогая Венди?

– Пещеру? Нет.

– Так я и думал. Когда я нашёл Вас в пещере, Вы были уже ранены, – и это чистая правда, подумал Крюк.

О том, что порез на груди, очевидно, нанёс ей Рыжий, который уже покоился подо льдом океана, он умолчал.

– Наверху в скале был выступ с острыми ледяными краями. Я предполагаю, что Вы упали с него, и Вам ещё очень повезло, что Вы не сломали ноги или, ещё хуже, спину. Другой вопрос, как Вы вообще очутились там, высота около четырёх метров и ни одного обозримого подхода. Разве что… Вы взлетели туда?

– Я ничего такого не помню. И, сэр, весь остров в спячке, как я поняла, включая фей?

– Ваша правда, миледи. Что ж. Загадок пока ещё очень много.

– А как вообще сюда попадают взрослые?

Капитан на секунду замешкался. Венди показалось, что его всегда ярко-голубые глаза потускнели.

– Теперь я понимаю, что имелось ввиду под «слишком образованная». На вопросы, которые Вы задаёте, я не знаю ответов и, признаться, чувствую себя немного глупо. Откровенно говоря, я никогда об этом не думал. Нетландия как-то изменила меня, наверное… вообще-то, взрослые здесь просто появляются… дети, насколько мне известно, тоже, те, которые выпали из колясок или потерялись.

– Но мы с Питером и братьями прилетели на пыльце Тинк… – Венди осеклась, увидев, сколько гнева вызывает у Капитана Крюка сам звук ненавистного имени.

– Вы – один из «особых случаев», – Крюк взял себя в руки и старательно продолжил беседу в спокойном тоне.

– Один из особых..? И много ли было таких «особых случаев», сэр?

– Я не считал. Тысячи, я полагаю.

Венди побелела, её лицо стало одного оттенка с капитанской блузой, а книга выпала из рук. Капитан поднял её и положил на софу, и, как ни в чём не бывало, отправился за стол, где разложил какую-то карту и стал бездумно водить по ней пальцем.

Прошло примерно полчаса, прежде чем из-за книжных полок прозвучало:

– Капитан… а сколько Вам лет?

Ответа не последовало.

Благоразумная Венди решила больше не возвращаться к этому разговору. Пока. После их маленькой беседы Крюк полдня вёл себя странно, выполняя, как заведённый, какие-то истинно «капитанские» действия на автомате. Раскладывал и скручивал карты, мерил циркулем расстояние, наливал ром, советовался со своим крюком, несколько раз кричал «Сми!!!», после чего к нему прибегал верный боцман, но Крюк игнорировал его, и тот в недоумении удалялся. К ночи он уснул за столом на своём кресле-троне: пустой кубок повис в крюке, а чёрные кудри хаотично растеклись по пожелтевшей карте, точно чернильные кляксы. Венди тоже клонило в сон, она хотела бесшумно переместиться в спальню, в которой хозяин с тех пор, как девушка пришла в окончательное сознание, больше не ночевал, но вид капитана, сопевшего в твёрдую столешницу, не смог оставить её равнодушной.

Не издавая ни звука, леди подошла, осторожно вынула кубок из опасного лезвия, на всякий обошла капитана с другой стороны, так как была знакома с его буйным нравом и, не имея представления, как он воспримет такое пробуждение, остерегалась попасть под крюк. Она хотела тронуть его за предплечье, но её взгляд упал на его здоровую руку, мирно покоящуюся на столе рядом волосами. Венди зажала рот. Мужская кисть, которую она никогда не рассматривала так близко, красивая, вытянутая, с изящными фалангами, с зеркальной точностью повторяла протез, таившийся в правом ящике стола. У капитана были удивительно ухоженные ногти, тонкие пальцы лежали не пятернёй или клешнёй, как у большинства мужчин, а как-то музыкально, безымянный и средний палец касались друг друга, указательный и мизинец слегка на отлёте, но смотрят также прямо, а не в разные стороны. На всех пальцах, кроме среднего, перстни с драгоценными камнями, на указательном и мизинце их по два. Капитан видел сон: его кисть дрогнула, немного сжалась, и снова приняла свободное музыкальное положение, но на этот раз указательный палец оказался чуть ближе к среднему, а мизинец – чуть дальше от безымянного. С мыслью о том, что эта рука сохраняет столько никому неизвестных тайных живых прикосновений, сделанных капитаном: к клавесину, к каллиграфическим перьям, к книгам, к его одежде, его волосам, и ещё одно, совершенно особенное, – к её шее, она расплакалась.

Сквозь сон Капитан Крюк, наверное, услышал её всхлипы, потому что он почти сразу же проснулся и внимательно посмотрел своим ясно-голубым взглядом на плачущую рядом с ним девушку. То ли от того, что он был спросонья, то ли следуя каким-то другим неведомым побуждениям, Крюк без раздумий усадил Венди к себе на колени, безопасно обнял её правой рукой, а левой наклонил её голову к своему плечу и стал тихонько приглаживать по волосам, укачивая, как маленькую, думая, что она плачет от страха или боли. Куда-то ей в макушку он зашептал:

– Всё будет хорошо, моя девочка, не плачь, ты в безопасности, никто тебя не обидит, всё будет в порядке, я обещаю, тише, тише, не бойся ничего, я защищаю тебя, боль скоро утихнет, всё будет хорошо, всё будет…

Он внезапно умолк и застыл в изумлении, когда уже полусонная Венди обняла его руку.

*

– КАПИТАН!!!

Крюк резко очнулся, выхватил пистолет, и чуть не вскочил из-за стола, в последний момент осознавая, что у него на коленях сидит так же внезапно пробудившаяся испуганная Венди, которую он собственноручно прямо сейчас отчаянно укрывает и прижимает к себе другой рукой. Положение оказалось крайне неловким. Капитан потихоньку положил пистолет на стол, ослабил хват и медленно развёл руки, растерянно и виновато глядя на девушку, безмолвно предлагая свободу действий. Венди встала и к великому ошеломлению капитана, тоненько вымолвила:

– Извините меня.

– Я… – капитан хотел произнести что-то вроде «прошу прощения за неприемлемое поведение», – …что? – он не поверил своим ушам.

В это время с палубы снова раздался душераздирающий вопль Сми:

– КАПИТАН!!! СОЛНЦЕ!!!

Одновременно Венди и Крюк взметнули головы к окнам. Массивный слой льда, покрывавший их, стекал толстыми струями, словно весь корабль поливали кипятком из гигантского ведра. Впервые за время пребывания в Нетландии Венди со счастливым воодушевлением увидела небо, ясное, как в самый беззаботный летний день. Затем появились и волны, бриг весело закачался на них, поддаваясь игривым течениям лазури. Солнечные лучи пробили длинные кормовые окна и наполнили капитанскую каюту уютным дневным светом, роскошный интерьер тут же засиял в его бликах насыщенными красками. Сразу же стало очень тепло, вся сырость улетучилась, будто вовсе не бывала, ноздри защекотал солоноватый запах моря и ещё один, похожий на одеколон, цитрусовые нотки которого вдруг раскрылись от резкой перемены температуры. Источник у этого аромата мог быть только один: сияя от радости, Венди провернулась к Капитану Крюку, которого, как ни странно, не интересовали ни окна, ни качка, ни свет, ни тепло. Он пристально глядел прямо ей в глаза с очень странным, не поддающимся описанию выражением лица. Девушке показалось, что оно отражало сложную смесь печали, злости, отчаяния, надежды, тревоги и ещё нескольких неуловимых эмоций.

– Мисс Дарлинг, – отстранённо сказал он, – отдать команде приказ подать Вам лодку до берега?

Венди непонимающе уставилась на него. Её уколола мысль, что сразу же по возвращении Питера капитан хочет избавиться от неё, и ей почудилось, что где-то внутри неё на секунду воцарилась такая же ледяная зима, как была только что на острове.

– Да, – холодно ответила она.

Капитан вскочил, сунул в кобуру пистолет, захватил из шкафа перьевую шляпу и свирепой фурией вылетел из каюты. Снаружи он приказал подготовить шлюпку, застрелил одного особо нерасторопного пирата, с ненавистью выкинул его за борт, и, когда его привычная расчётливость взяла верх над темпераментом, вернулся за Венди. Та всё так же стояла у стола, где капитан её и оставил.

– Мисс Дарлинг.

– Хотите ли Вы, чтобы я вернула Вашу одежду? – произнесла она сквозь недоумение.

– Нет.

– Вы сопроводите меня до берега?

– Как пожелаете.

Венди предполагала, что капитан предложит ей руку, но он только отодвинул ширму от прохода, ожидая, чтобы она проследовала в коридор. Резкая перемена в настроении капитана обидела и задевала её, но девушке не хотелось показывать огорчение, так что она пошла вперёд со вздёрнутым носом. Однако, вся её смелость закончилась, как только она вышла за дверь. На юную красавицу в белой шёлковой блузе тут же уставилось несколько десятков жадных пиратских глаз. Бедная девушка вся сжалась и испуганно попятилась назад, врезаясь в капитана, появившегося на палубе вслед на ней. В мгновение ока поняв, в чём дело, он спрятал Венди за своей широкой спиной, и одного только его взгляда хватило, чтобы все моряки разбежались по своим делам. Сми указал на борт с ожидающей шлюпкой, повязал на капитанских бёдрах другой пистолет, и Крюк первым медленно двинулся вперёд, а Венди инстинктивно сама сунула свою руку в его ладонь, чтобы не потеряться. Капитан на секунду сжал в ответ её пальцы.

Не без помощи капитана девушка влезла в висячую лодку, и Крюк лично спустил её на воду, а потом и сам скользнул по внешней плетёной лестнице, двигаясь плавно, как большой кот. Бросив взгляд на маленькую мисс, он снова нахмурился, подцепил вёсла одной рукой и одним крюком и в полном молчании направил лодку к берегу. Венди не отваживалась взглянуть на него.

До самого острова не прозвучало ни слова.

Как только шлюпка коснулась песка, Крюк выпрыгнул в воду и втянул её поглубже на берег. Венди медлила. Ей хотелось как-то правильно распрощаться с капитаном, учитывая то, что он сделал для неё столько хорошего, но она никак не могла подобрать нужных слов, да и вообще где-то в самом потаённом уголочке своего сердца совсем не желала прощаться.

– Ну? – устало и немного нетерпеливо вздохнул Крюк, будто каждая следующая секунда в её компании была для него пыткой.

– Я… простите меня, сэр.

– Что..? …За что?

– Мне жаль, если я Вас как-то огорчила. Я не хотела. Спасибо за всё, что Вы сделали для меня. Извините, если причинила Вам неудобства длительным пребыванием на корабле.

Каждое слово имело горько-солёное послевкусие, и Венди замолчала, чтобы сглотнуть подступивший ком.

– Ничего не понимаю. Извиняться… передо мной? Какой смысл? На корабле Вы являлись моей гостьей по моей доброй и истинной воле, я не раз говорил об этом. Но Вы свободная леди и также вольны поступать, как Вам вздумается. Если Вы теперь счастливы уйти – уходите.

– То есть… что? Счастлива уйти, я? Разве Вы сейчас не выгоняете меня, сэр?

– Нет.

– И я могу вернуться на корабль?

– Да.

– Прошу Вас, капитан, не пугайте меня так… мне почудилось, что Вы хотите скорее от меня избавиться. Я не собиралась уходить, но Вы так разозлились и предложили…

И только после этих слов Крюк, который всё это время стоял по щиколотку в воде, сообразил, наконец, в чём дело.

– Кретин… – шёпотом сказал он сам себе, шумно вдохнул, стукнул себя по лбу, выдохнул, а громче добавил, – это Вы простите меня, миледи. Я неправильно понял ситуацию и был неподобающе резок.

Он подошёл к корме, где сидела, теребя в руке кончик блузы, смущённая Венди, и вытянул руки ей навстречу.

– Могу предложить леди прогулку в качестве извинения? – ответил он на её вопросительный взгляд.

Венди позволила ему себя подхватить, и каким-то чудом капитан умудрился за секунду доставить её на берег, не задев крюком, не надавив на больную руку и не обрызгав её ни единой капелькой воды.

– Миледи. Скажите мне честно, но ведь Вы хотели бы встретиться со своим… другом?

– Не буду Вас обманывать, сэр. Да, мне было бы интересно увидеться с…, – Венди не стала произносить его имя, чтобы немного пощадить капитана, – с ним, но это не значит, что я не хотела бы прогуляться с Вами и вернуться на Весёлый Роджер, если Вы позволите. К тому же, я понимаю, что если встречу его сейчас, когда Вы рядом, это не приведёт ни к чему хорошему.

Красноречивый взгляд Венди упал на его пистолет и шпагу.

– А как же, по-Вашему, я должен буду защищать Вашу честь, в случае чего? Камнями и палками?

Венди усомнилась в чёткой классификации своих чувств насчёт его ответа. После некоторого раздумья, Крюк предложил:

– Вы можете прогуляться самостоятельно. Если хотите. Я буду неподалёку, но не потревожу Вашу свободу.

Предложение показалось Венди заманчивым, хоть и немного странным, она сразу же вспомнила, как капитан уже отпускал её однажды с похожим обещанием, а потом подставил и вычислил по её следам убежище Питера. Но в этот раз она не обладала никакой информацией, поэтому легко согласилась, поблагодарила капитана и смело отправилась в джунгли.

Крюк же сдержал своё слово: он не стал следовать за леди Венди, а ушёл совсем в другом направлении, туда, где росли на острове целебные травы. Он был снова погружён глубоко в свои печальные мысли и не слишком следил за тем, что делает, так что в течение следующего часа дно лодки буквально переполнилось свежим сбором самого разного цвета, который умелые руки без участия ума разложили по категориям: эти травы ядовитые, эти – лечебные, эти понравятся маленькой мисс в качестве саше, а из этих можно заварить хороший чай. Эти подойдут для обезболивания, а эти, напротив, жгучие как сам ад, идеальны для пыток пленников. Вот из этих можно сделать мазь, которая хорошо срастит кости, а из вот этих зелье для долгой и мучительной смерти. А это цветы. Цветы? Секундочку. Зачем он принёс цветы?

Крюк пожал плечами и кинул цветы отдельно от всех остальных растений. План грандиозной мести с помощью Венди Дарлинг, обещанный экипажу Весёлого Роджера, давно уже совсем не прельщал капитана. У него в голове крутился другой план, который тоже включал в себя Венди Дарлинг во всех деталях, всех позициях и со всех сторон, но пока это был даже не план, а секретное желание, в котором он никогда бы в жизни никому не признался. И, что очень печально, пока его маленькая Венди ищет там встречи с Пеном…

Стоп.

Капитана будто ударили якорем по голове.

Если Венди сейчас ищет Пена, то первое место, куда она пойдёт…

Пулей Капитан Крюк сорвался с места и понёсся в джунгли.

Он не успел на какие-то жалкие мгновения. Ещё издалека Крюк завидел девушку, влезающую в подходящее по размеру дерево, над дуплом которого были высечены в толстой коре инициалы «PP», только в зеркальном отражении, крючками налево.

– Нет!!! – заорал он, словно умалишённый, – Венди, стой!!! Не ходи туда!!! Нет!!! УМОЛЯЮ, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!!!

Но девушка с испуганным «почему-у-у-у…» уже провалилась в дупло, не удержав одной рукой на весу тяжесть собственного тела. Ещё через мгновение Крюк с разбегу нырнул в соседнее дерево. Когда он выскочил внутрь тайного убежища, точно пробка от шампанского, Венди уже стояла, задыхаясь, посреди подземной полянки. Её била крупная дрожь.

– Не смотри, не смотри… – капитан подлетел к ней и закрыл ей глаза ладонью, – не надо. Им уже не поможешь.

Белая, как полотно, Венди вдруг обмякла и упала в обморок. Капитан поймал её правой рукой.

Путь наружу пришлось прорубать шпагой: ни одно, даже самое толстое дерево не подходило под размеры капитана с ношей в виде обессилившей девушки в руке. Когда он снова очутился на свежем воздухе, он поспешил доставить свою леди к берегу, где освежил её лицо смоченными в морской воде пальцами.

От вида, что так сильно шокировал Венди, у него и у самого волосы долго стояли дыбом. В подземном домике было около восьми человек детей, на вид лет пяти-шести, кто-то постарше, лет семь, а некоторые совсем крошки по два-три годика. Все мёртвые. Малыши, они не умели самостоятельно поддерживать огонь или добывать пропитание в лютую зиму. Скорее всего, Питер Пен просто забыл про них, раз улетел так надолго, и все они замёрзли насмерть, или сначала умерли от голода, а потом застыли. Крюк запомнил их жмущимися друг к другу у ямки в земле, которая, должно быть, была игрушечным костерком, а, может быть, игрушечной кастрюлей горячего маминого супа. Дети были похожи на ледяные скульптуры из самого страшного кошмара, который невозможно себе даже представить. Теперь же они все оттаяли, глаза у многих остались открыты и сильно пожелтели, ротики искривлены, кожа у всех зеленоватая, туго обтягивающая крохотные черепушки. Их окаменелые трупики сохранили своё положение и также жались друг к другу, как и когда были покрыты льдом.

Неустанно капитан обмакивал пальцы в прохладный островной прибой, сидя на мокром песке, и умывал лицо Венди, заботливо устроенной у него на коленях. Девушка быстро очнулась и также быстро позеленела, она дёрнулась, перевернулась на живот, и капитан, догадавшись, что сейчас случится, успел подхватить её волосы в кулак. С дикими коликами Венди стошнило, и Крюк всё время поддерживал её свободной рукой под грудь, чтобы она не рухнула на своё покалеченное запястье, когда ослабнет. Как только долгие булькающие спазмы, смешанные со слезами, утихли, капитан поспешил унести её подальше от места событий.

– Джеймс… – бессильно сказала она, – заберите меня отсюда.

Капитану показалось, что его сердце его по размеру сейчас же выросло и стало, как минимум, в два раза больше, чем весь этот проклятый остров.

В том месте, где капитан кинул лодку с собранными травами, на песок уже было вытянуто ещё три шлюпки. Пираты на маленьком пляжике сражались на мечах, ели кокосы, срывали ягоды с волшебных нетландских кустов и всячески наслаждались долгожданным летом. Боцман в одних кальсонах беспечно валялся и подставлял солнышку свой круглый белый живот, но приближение капитана всегда угадывал каким-то специально настроенным чутьём. Он подскочил, накинул свои лохмотья: грязную тельняшку и старые заштопанные шаровары, и громко шикнул на остальных. Команда притихла. Не успела и чайка пролететь мимо, как их капитан появился в обозримой близи. Девица у него на руках была в сознании, но имела очень нездоровый вид.

– Сколько сошли с корабля? – сходу спросил Крюк.

– Почти вся сотня, сэр, – ответил Сми.

– Прекрасно. Майлз, переправь мою лодку со сбором, разгрузи её и возвращайся сюда. Байярд, Щепка, выберите себе тридцать помощников и максимально пополните запасы фруктов и ягод. Майлз, присоединишься к ним. Прыщик и Луи, вы вдвоём возьмите четыре дюжины человек и доставьте из Чёрного замка столько рома, сколько вам по силам. Остальные – стойте в дозоре. На рожон не лезть, только защищаться, если вас атакуют. Закончить работу, как начнёт темнеть. На рассвете мы выйдем в открытое море.

Пираты расплылись в довольных улыбках, но Крюк был так холоден и безэмоционален, что никто не выразил свою радость вслух.

– Сми, переправь меня и мисс Дарлинг на бриг.

– Есть переправить вас на бриг, кэп.

Без лишних дум подойдя к ближайшей шлюпке, Крюк влез в неё и расположился в кормовой части, устраивая Венди у себя на коленях. Когда же Сми стал неуклюже брыкаться своими коротенькими ножками, пытаясь одновременно усесться на носу и оттолкнуться от берега, тем самым безобразно раскачав лодку и едва не перевернув её, капитан так яро зыркнул на толстенького старого помощника, что у того не осталось выбора, кроме как чудом совладать со своим телосложением и побыстрее отчалить от берега. Боцман с опаской посмотрел на девушку: она, казалось, лишилась рассудка и не принимала ровным счётом никакого участия в происходящем. Капитанская блуза на ней была вся заляпана рвотой, равно как правый рукав и бриджи самого капитана, а её глаза смотрели неподвижно вперёд. Боцман перевёл тревожный взгляд на капитана, но тот покачал головой, давая понять, что любые вопросы будут не к месту.

До самой каюты капитан не выпускал маленькую мисс из своих рук. Он приказал Сми разложить на столе травы,которые Майлз оставил на палубе, и подать тёплую воду. Как только все распоряжения были исполнены, он уволил своего помощника до конца дня с оговоркой, что в ближайшее время нужно будет забрать из коридора стирку, а к вечеру занести на ужин что-то лёгкое, чтобы не сильно пахло.

– Венди? – капитан опустил девушку на ноги.

Она повиновалась и пассивно встала рядом с ним. Крюк придерживал её за плечи.

– Венди, милая. Как ты себя чувствуешь?

– Все до одного. Все – мёртвые.

Капитан притянул её к себе и обнял.

– Да, я знаю. Я видел их зимой, когда мы совершали нашу первую вылазку на берег. Это кошмарно. Я очень сожалею, что тебе пришлось стать свидетельницей такой трагедии.

– Это могли бы быть мои братья. И я. Майклу было три, когда мы прилетели сюда. Там были такие же малыши, как Майкл.

– Моя дорогая Венди. Я не знаю, как тебя утешить, но предполагаю, что никак. Знать о чём-то подобном, и быть не в силах это исправить, – тяжёлое бремя, которое навсегда накладывает отпечаток.

– Дети ведь по-настоящему умерли, да, Джеймс? Когда вы сражаетесь с ним, они тоже погибают по-настоящему?

– Венди, – Крюк отвёл её к стулу, усадил, чему она ни капли не сопротивлялась, а сам встал перед ней на колени, чтобы быть одного роста, и взял её кисти в руку, – послушай меня внимательно, если можешь. Это Нетландия. С начала времён здесь всё подчиняется детским законам. Дни короче обычных в три раза, а ночи – в четыре, согласно детскому восприятию. Еда растёт созревшая. Сон приходит быстро, и сразу глубокий. Все обитатели острова всегда бодрые, весёлые, полные энергии, у всех есть конкретная цель: быть участниками игры и выполнять свою функцию, даже если эта функция – нести зло. Всё работает так, как это происходит в мозгу ребёнка. И никто этого не замечает.

– Никто?

– Ну, не совсем «никто». Я заметил однажды, что время в сутках не поддаётся классическому измерению. И с тех пор всё, что касается лично меня, не работает: например, я страдаю бессонницей. И я никогда не весел. Я могу играть против правил, и делаю это, скажем, нападаю, когда хочу, а не когда положено. Я не могу изменить погоду или сделать ночь более длинной, но могу увести корабль в порт. Мои пираты – это грубые неотёсанные мужланы, когда остров не влияет на них, но как только мы возвращаемся, они снова превращаются в его игрушки. Они чувствуют, как взрослые, испытывают взрослые желания, но ведут себя, как положено игрушкам, если их не провоцировать.

Теперь я отвечу на твой вопрос, Венди. Мы не убили ни одного ребёнка. Детский мозг не способен представить ситуацию, где его сторона несёт реальные жизненные потери, это понимание приходит с возрастом. В то же время, враги, – вот кто умирает много и часто. Все мои пираты умерли по-настоящему. Кого-то проткнули, кого-то утопили. Кому-то отсекли руку. Я даже подозреваю, что и выжил по милости Пена. Он победил меня и скормил мерзопакостной зверюге, а потом просто мысленно достал меня из вонючего крокодильего желудка, как любимую игрушку из комода, и сделал это весьма вовремя, до того, как меня бы переварили. А может, он забыл, что убил меня, я не знаю. Он снова захотел в меня играть, и остров подчинился его желанию: пузырёк с ядом лопнул… Для меня (тут капитан снял свою роскошную шляпу, отложил её на стол и заправил волосы за левое ухо, демонстрируя ожоги от яда) всё было по-настоящему. Для него – нет.

Когда дети играют в игрушки, они могут относиться к ним бережно, если это любимые фигурки, а могут растаптывать их, калечить, ломать, пересаживать им головы и другие части тела, выкидывать или забывать навсегда. Помнишь, были у меня в команде старикашка по имени Чейз, с козлиными ногами, и ещё один тип, Макаронер, с руками наоборот? Сомневаюсь, что такими их задумала природа. Вот, что дети делают со своими игрушками. Но игрушки – это просто игрушки. Они не убивают детей.

А что касается тех несчастных малышей… я думаю, про них просто забыли и не вспомнили вовремя, как про меня. Наверное, новой команде Пен, как обычно, объявит, что это такая игра, что деток убили пираты и они как-бы умерли, и что надо их как-бы закопать. Насколько мне известно, такая схема действует, если кто-то падает с дерева и ломает шею, или погибает от нападения хищника, или ещё как-то случайно лишается жизни, – вздохнул капитан.

Венди слушала рассказ Крюка и приходила всё в больший и больший ужас. Она вспомнила, как Майкл много раз падал с неба и мог разбиться, а Питер воспринимал всё это как игру. Да и Майкл, если честно, тоже, ведь он был ещё слишком мал. Вспомнила, как они питались то взаправду, то понарошку, и для Питера это не имело совершенно никакой разницы.

– Но я убивал людей, – сказал вдруг Крюк, – по-настоящему убивал. Много.

Некоторое время они так и сидели, Венди на стуле в апатии, а Крюк перед ней, виноватый и озабоченный её состоянием.

– Венди?

– Да.

– Нужно принять ванну.

– Ладно.

Девушка встала. Капитан поставил ширму у потухшей жаровни, и она спокойно зашла за неё, стянула с себя грязную блузку, кинула её поверх перегородки и погрузилась в воду с головой. Капитан подцепил свою блузу крюком, изо всех сил мечтая, чтобы Венди делала все те же самые действия, но в другом душевном состоянии, и печально отошёл к шкафу. Там он выбрал для леди свежую блузу, цвета тёмной морской волны, и повесил её на ширму вместо белой, думая о том, что уже послезавтра купит Венди все платья в мире, лишь бы только она снова хоть немного повеселела.

Капитан с привычным «щёлк!» открутил свой крюк и положил на стол. Его красный сюртук с жилетом и бриджами отправились на пол в коридор вместе с блузой, в которую была одета Венди, а промокшие сапоги он откинул в сторону зеркала. Крюк нашарил в шкафу со скрипящей дверкой какие-то старые свободные шаровары, небрежно напялил их, заправляя внутрь рубаху с жабо. Собираясь, было, не цеплять крюк обратно, капитан быстро опомнился: Пен на острове! Если атакует, необходимо быть во всеоружии, – и смертельное лезвие снова щёлкнуло на его правой руке. Не придумав ничего получше, капитан подошёл к ширме, за которой слышались лёгкие всплески, теребящие воображение, и, отвернувшись (ведь, чтобы заглянуть за ширму ему всего-то надо было чуть-чуть приподняться на пальцы), передвинул её, загибая вправо. Всплески в это время утихли, что было, вне всякого сомнения, хорошим знаком: значит, маленькая мисс реагирует на происходящее. Ширма, надёжно теперь отделяющая уединение Венди от клавесина, была оставлена в покое.

Фа-а?.. – нарушила тишину осторожная звонкая нотка.

За ширмой возобновилось небольшое плескающееся движение, и к застенчивой «фа» присоединились подружки из близлежащих октав, а вскоре добавилась и легкая, нежная мелодия в скрипичном ключе, незамысловатая, подходящая для одного пальца. Крюк замечтался и не заметил, как Венди вышла и села позади него на полу, завернувшись в блузу и облокачиваясь лопатками на ширму. Водные процедуры вернули девушку к реальности, хотя она несла теперь у себя на плечах неподъёмное травмирующее знание, от которого вряд ли смогла бы когда-нибудь избавиться. Стараясь отвлечься, Венди вытащила руку, которую держал в плену крепкий металлический манжет из подзорной трубы, и попробовала пошевелить пальцами. Сквозь ноющую боль ей откликнулся каждый пальчик по очереди, а также локтевой сустав, который стал способен осилить уже гораздо больший угол сгиба. Жгутик, неприятно натиравший шею уже несколько лун (Венди краем сознания заметила, что стала считать дни в лунах, но эта мысль сразу же от неё ускользнула), она с большим облегчением сняла, но рука в разогнутом состоянии стрельнула, и девушка негромко заскулила.

Ласкаемые изящными фалангами октавы басового ключа умолкли, и капитан обернулся через плечо, не прекращая исполнять партию для одного пальца. Венди безучастно показала ему свои достижения в подвижности.

Соль. Ля-я… – подытожил капитан. Он протянул девушке кисть (а не крюк, и сделал это умышленно), помогая встать, и предложил подремать, занять себя книгой или, если ничего не получится, просто полежать. Ширма вернулась на место круглосуточного бдения приватности капитанской каюты, а Крюк растопил свою личную жаровню и отправился за стол: сначала он перебрал и строго классифицировал весь свежий сбор по разным скляночкам и мешочкам, плотно набив ими кладовую, потом отыскал железную бадью, и вышел, чтобы набрать солёной воды. Солнце над Нетландией катилось к горизонту, окрашивая небо в багряные и малиново-золотые оттенки, пираты на острове, которых можно было невооружённым глазом рассмотреть с корабля, ещё суетились по капитанским поручениям в меркантильном порыве услужить Крюку и превысить его ожидания перед долгожданным путешествием в порт, чтобы там он отпустил их веселиться и развлекаться на подольше. Одна шлюпка, едва не утопающая от тяжести собранного урожая и ромовых бочек, как раз подходила к кораблю, и капитан свистнул моряку, запуская в него своей бадьёй.

Хоуви, так звали низкорослого смуглого пирата, в последний момент поймал бадейку у своей головы, беззубо улыбнулся капитану, изображая мозолистыми пальцами знак «ща всё будет в лучшем виде», зачерпнул, глянул на результат, всё вылил и зачерпнул ещё раз, желая набрать для капитана воды ещё лучше. Крюк закатил глаза. Туповатому Хоуви потребовалось шесть попыток, чтобы извлечь из-за борта только самую достойную на его взгляд морскую воду. Пират радостно, точно счастливый пёс, взобрался по канатам, отдал капитану бадью, и, если бы у Хоуви имелся хвост, он бы сейчас со всех сил вилял им из стороны в сторону. Как пса, Крюк пошлёпал его по щеке в качестве благодарности, и сияющий ярче полуденного солнца Хоуви скорее кинулся разгружать доставленную провизию.

– Вот идиот, – оценил его поведение капитан.

К этой секунде Питеру Пену стало известно, что на Весёлом Роджере появилась мама.

Подобрав ножки в кружевных носочках под себя, Венди уткнулась в одну и ту же страницу какого-то приключенческого томика, такой её и застал Крюк, вернувшийся в каюту. На столе его ждали уже готовые для отвара молотые травы, разноцветные лепестки и несколько покрошенных в пыль кореньев. Капитан добавил в состав других порошков из кладовых запасов и, подцепив бадью крюком, отправил её в жаровню. На лице его вдруг нарисовалось серьёзное замешательство и, покачавшись с носка на каблук минуту-другую, он обратился к леди:

– Могу ли я попросить о небольшой услуге?

– Да.

– В столе есть два ящика…

Венди подошла к столу, отмечая, как капитан попятился назад и вжался в угол под кариатидой за клавесином. Девушка остановилась в ожидании.

– В левом…

Это был ящичек, который Венди пропустила. Сейчас она заметила, что этот ящик, в отличие от правого, был двойным: ключик торчал в нижнем, а верхний можно было просто выдвинуть. Так она и сделала. Внутри были аккуратно сложены разные колбочки да пузырьки с неестественно цветными и, вероятнее всего, сильно ядовитыми веществами, а также тоненькие длинные инструменты для работы с этими субстанциями. Венди вопросительно взглянула в угол. Из темноты шёпотом донеслось:

– Нет, в нижнем…

Венди задвинула верхний ящик и потянула за нижний. Он был заперт. Девушка осторожно крутнула ключ, и шумные глубокие вдохи капитана, с каждым поворотом становились всё тише и медленнее. Когда ящик выдвинулся, Крюк, скорее всего, зажмурился. Он прошептал, не дыша:

– Там, в глубине… одни работают…

В ящике было полно самых разных, на любой вкус, расколотых, с торчащими пружинами, явно проткнутых крюком… часов. Покопавшись немного и обратив внимание, как от лязгающих звуков капитан вздрагивает в углу, Венди попыталась действовать осторожнее. Она беззвучно перебрала различного рода битые циферблаты, пока не нашла брегет на цепочке, стрелки которого всё ещё весело бежали, и поторопилась закрыть ящик, погромче проворачивая ключ, обозначая, что опасность миновала. Брегет Венди спрятала в ладошке.

– Нужно засечь два часа. Я благодарен…

Девушка вернулась на софу, скрывая руку с нагрудными часиками в складках блузы, а капитан прополз по стеночке в обратном направлении от неё. Она подумала, что даже то, что она повидала на острове, не сравнится с чудовищными событиями, которые пережил сам Капитан Крюк. Его очевидная уязвимость и тот факт, что капитан не постеснялся обнажить её перед ней, ещё немного излечили душу Венди от свежей глубокой травмы, но рана сразу же опять закровоточила, когда Венди подумала, что капитан был точно такой же жертвой, как все остальные.

Продышавшись, Крюк вернулся к столу и продолжил заниматься травами, теперь он складывал в сундучок, который затем был установлен на боковое окно, букетики, щепетильно отбираемые по запаху. Тут он вспомнил про цветы, отложенные в сторону. По счастливой случайности в одном из кувшинов ещё оставалась вода. Крюк установил их туда, расправляя покрасивее, и отнёс в спальню на прикроватную тумбу. Когда он вышел, бесшумная Венди снова запирала треклятый ящик. Крюк сделал шаг назад.

– Два часа прошло, – пояснила она и, на всякий случай, показала капитану пустую ладошку.

С осознанием, что леди подобрала специальный момент, чтобы он не знал и не мучал себя своим страхом, сердце у Крюка снова немного выросло, но Венди он только ещё раз сообщил, что благодарен. Бадья с отваром повисла на крюке, жаровня потухла, капитан ещё немного поколдовал с разными ингредиентами над составом, попросил Венди сесть рядом с ним и уложить руку на столешницу. Он без труда вскрыл затворы на манжете, такие маленькие, что поддеть их можно было только остриём капитанского крюка, но никак не пальцем. Металл бряцнул и распался на две половинки.

– Я немного протестирую… – капитан сделал несколько слабых нажимов сквозь повязку от локтя до запястья, и Венди вздрогнула на последнем, – прошу прощения. Необходимая мера…

– Ничего. Терпимо.

– Хорошо. Сейчас лучше отвернуться.

Венди отвернулась.

Крюк поддел своим лезвием перевязку, придерживая всю руку ладонью и стараясь не превышать порог боли. Он не стал распарывать ткань вдоль, чтобы не создавать лишнего давления, а только сделал небольшой надрез и кропотливо размотал все лоскуты по направлению от локтевого сустава к пальцам. Девушка заёрзала на стуле:

– Чешется…

– Нужно чуть-чуть потерпеть. Скоро пройдёт, обещаю.

Кожа на месте перелома была местами фиолетово-синяя, местами зеленовато-жёлтая, сухая и с трещинками. Отёк сильный, эта рука навскидку выглядела в полтора-два раза толще другой, но, как с удовлетворением отметил Крюк, осталась идеально ровной. Шов по внешнему контуру тоже зажил на удивление неплохо, не так тонко, как хотелось бы, след широкий, выпуклый, но он ещё должен будет зарубцеваться и изгладиться со временем, а сейчас спасибо, что не нарывает.

Из левого верхнего ящика капитан достал полукруглую кисть жёстким ворсом и двойной пинцет, которым можно было бы захватить одновременно две гранулы каких-нибудь разных веществ, или схватиться за леску в двух местах. Капитан ловко использовал его, чтобы сделать надрезы на леске крюком и не оттягивать её от кожи.

– Венди?

– Да.

– Я сейчас удалю нитку. Это больно. Всего двадцать стежков. Нужно, чтобы ты глубоко вдыхала, а потом резко выдыхала, на выдохе я буду извлекать, так полегче терпеть. Можно с перерывами, но лучше подряд.

– Подряд.

– Хорошо.

Крюк ухватил шипчиками первый стежок.

– Я готов.

Венди медленно вдохнула и…

– Ай! Ай! М-м-мм..! – глаза у неё заслезились и она сжала кулачок на другой руке, впиваясь ногтями в кожу ладони.

– Прости, прости меня, Венди… никак по-другому.

Девушка закусила губы, не поворачиваясь, вцепилась в своё колено и снова медленно вдохнула.

– Венди, подожди. Ты себя царапаешь. На, вот… – капитан положил ей на колено свой крюк, – хватайся за него, можешь дёргать, как хочешь, но только берись за основание, со внутренней стороны он острый.

Сглотнув болевой комок, Венди уцепилась пальчиками за капитанский крюк, помедлила секунду и снова вдохнула…

– Ай!

Слёзы потекли по щекам.

– Ай! Ай!

– Давай, сразу ещё…

– Ай! Ай! Ай!

– Умничка, дыши, всё получается…

– Ай!

– Тяни меня за крюк, не бойся!

– Ай! Ай!

– Уже скоро…

– Ай!

Капитан подбадривал её до последнего стежка, а Венди плакала и судорожно дёргала его за крюк. К последнему «ай!» капитан оказался к ней чуть ли не вплотную.

– Всё! – с облегчением, что больше не мучает её, объявил Крюк у неё над ухом, – Ты молодец! Всё, больно больше не будет. Венди? Венди, всё, я закончил!

Но девушка по инерции продолжала его тянуть. Капитан аккуратно стал ей сопротивляться, мягко забирая свой протез обратно.

– Ну, хочешь, я откручу его, и тогда можешь кидать его со всех сил в стены или пинать ногами? У меня есть ещё, мне не жалко, хочешь, можешь и меня попинать ногами, лишь бы тебе было не так больно.

– Что? А! Ой, простите, капитан.

Венди как-то равнодушно отпустила его, не проявляя особой реакции вроде улыбки или смущения, а только вытерла слёзы и отвернулась, чтобы не смотреть на свою руку. Крюк подумал, что лучше бы она пнула его ногой. Он поджал губы, взял кисть с широким ворсом и макнул её в остывающий раствор.

– Это мазь, которая поможет быстро срастить кости и снять отёк.

Капитан капнул чуть-чуть на тыльную сторону ладони.

– Не слишком горячо?

– Немного.

– Буду наносить по чуть-чуть… – с сочувствием пообещал капитан, – Снадобье сможет впитаться и сработать, только пока не остыло.

– Ладно…

Работая кистью как можно легче и быстрее, Крюк покрыл отваром всю руку от сгиба до середины пальцев, и зелье моментально всосалось в кожу. Когда раствор стал немного гуще, капитан обильно нанёс второй слой, как несмываемую мазь.

– Всё, – возвестил он, – сейчас перевяжу и будет готово. Ты умничка, Венди.

Под капитанский крюк теперь попала чистая запасная наволочка: лоскуты из неё вышли замечательные. Прямо поверх слоя мази капитан замотал руку и снова зацепил на неё половинки бывшей подзорной трубы.

– На ночь желательно воспользоваться удерживающим положение жгутом, а завтра, посмотрим, если беспокоить не будет, то избавимся от него.

– Спасибо, – ответила Венди.

За окнами уже совсем стемнело. «Ужин?» – был голос Сми в палубное окошко. Крюк вопросительно взглянул на Венди, и она кивнула. Не доверяя недалёкому боцману, капитан вышел ему навстречу.

– Я же просил лёгкое, тупая ты башка! – донеслась до Венди ругань из коридора, – Стейк, это, по-твоему, лёгкое?!! Хочешь, чтобы мисс Дарлинг мучилась от расстройства желудка? Давай сюда фрукты и катись…

– Подождите, капитан! Мистер Сми, не уходите! – крикнула Венди, – Я поем!

Девушка впервые улыбнулась, когда услышала, как боцман довольно фыркнул. Он вошёл в каюту торжественно, словно шеф-повар на званом ужине, и, как всегда справившись о самочувствии милой гостьи, взялся за сервировку. Стейк, кстати, оказался из какой-то весьма аппетитной рыбы. Венди съела немного, чтобы не нагружать живот, как абсолютно верно рекомендовал капитан. Пока мистер Сми убирал тарелки, она сходила за жгутом, лежащим у ножки под ширмой, и неохотно вернула его на шею. Пожелав мисс спокойной ночи, боцман удалился, а капитан пристроился с книгой на софе, где уже некоторое время безропотно ночевал полулёжа, испытывая крайние неудобства. Венди же ушла в спальню.

Крюку послышалось, что из-за книжного шкафа его ушей коснулся грустный вздох. Он оставил своё чтиво и осторожно стукнул в прикрытую дверь.

– Я могу войти?

– Да.

Заглянув в спальню, капитан увидел, что девушка сидит на кровати и держит в руке кувшинчик с цветами.

– Очень красивые. И так похожи на те, которые мама любила.

Со вздохом таким же, какой послышался ранее капитану, Венди вернула букет на тумбу, зевнула и продолжила:

– Моя мама. Я вспомнила, что она умерла два с половиной года назад.

– Венди, о, дорогая моя… – капитан сел рядом с ней на кровати, – мне очень жаль. Соболезную.

– Спасибо. Это странно, но мне сейчас грустно больше от того, что я не расстроена. Наверное, потому, что я это уже пережила, а сейчас просто вспомнила.

– Слишком много тяжёлых событий для таких хрупких плечей…

Венди вяло улыбнулась и влезла на кровать поближе к стенке, пряча ноги под одеяло.

– Что ж, мисс Венди, – прошептал ей капитан, замечая, как нетландский глубокий сон неумолимо забирает её из реальности, – спокойной ночи. Увидимся утром.

– Побудьте со мной, пожалуйста, – слабо и уже немного неразборчиво пробормотала она.

– Прошу прощения?.. Вы хотите, чтобы я остался?

– Да, Джеймс, – был уже совсем сонный ответ.

Сердце выросло до размера трёх Нетландий вместе взятых.

– Как того пожелает моя леди…

С головокружительным упоением капитан дотронулся до несуществующей волосинки и убрал её за ушко, мечтая обнять эту маленькую ласточку и спрятать от горя в своих руках. С девичьих губ сорвался еле слышный выдох:

– Спасибо, Джеймс.

…Четырёх Нетландий.

====== Восходящее глиссандо ======

Все небесные силы потребовались Джеймсу, чтобы, когда он открыл глаза в пасмурный предрассветный час, не отскочить от девушки, или, наоборот, не стиснуть её крепче. Джеймс проснулся и обнаружил, что малышка Венди лежит к нему спиной, а он прижимается к ней сзади в катастрофически неприемлемой позиции: его правая рука перекинута через тонкую талию, голый торс ощущает, как мирно наполняются воздухом со спины её лёгкие, ноги поджаты и повторяют её изгибы, а штаны – о, Боги! – целеустремленно натянуты по направлению к очень интимным местам в полной боеготовности. В первое мгновение он едва не начал тереться об неё и покусывать её шею, потом вылупил глаза, ужаснулся и чуть было не вскочил с кровати, как ошпаренный, но всё случилось так молниеносно, что его тело не успело ещё предпринять тех или иных попыток двигаться, когда мозг понял, что сейчас лучше всего сохранять спокойствие и вообще не шевелиться. Бедный Джеймс готов был застонать от сложившейся ситуации, но и это он себе, конечно же, тоже строго-настрого запретил. Ловушка, в которую он сам так хотел угодить, захлопнулась, и с мыслью, что в Аду для него есть отдельный котёл, Джеймс впервые в жизни порадовался, что обнимает женское тело рукой с отсечённой кистью, иначе он непременно запустил бы её во сне Венди под блузку и тогда беды было бы не избежать. Вообще-то, если говорить до конца откровенно, мысленно он сейчас представлял себе именно это. От фантомного ощущения нежной кожи с напряжённым бугорком под потерянными пальцами та часть тела, которую Джеймс не мог контролировать, ещё больше налилась и сильнее вытянулась, оказавшись в опасной близости… Джеймс принял мгновенное решение как можно скорее дезертировать из собственной постели.

Мучительно медленно, чтобы не потревожить сон Венди, он убрал с её талии свою руку, тихонечко сполз с кровати и на цыпочках вышел через дверь, которую вечером, спасибо, забыл закрыть. Он померил шагами каюту, пару раз умылся вчерашней водой, снова походил по периметру, а потом, всё-таки, решил воспользоваться личным гальюном, чтобы избавиться от лишнего давления. Результат, который был достигнут унизительно быстро, превосходил все ожидания по своей интенсивности и абсолютно против хозяйской воли извлёк-таки из вздымающейся мужской груди глухие, плохо сдерживаемые стоны.

Джеймс вытер руку об штаны и смахнул тыльной стороной ладони испарину, проступившую на лбу.

Венди проснулась, когда солнце стояло уже высоко.

Немного медлительная, но вполне энергичная со сна, она сразу же сделала чудесное замечание: её рука больше не болела – совсем! Она свободно болталась в зажиме из трубы, и, стоило только девушке снять с шеи порядком надоевший жгут, как манжет легко соскользнул с её запястья. Тугая перевязка тоже ослабла и немного сбилась, Венди хотела затянуть её, но не смогла победить идеальный узел и задумала попросить капитана оказать ей помощь в данном вопросе. Функциональность пальцев, правда, осталась пока на прежнем этапе, который можно было бы обозначить, как «еле двигаются», но девушка ни капельки не расстроилась: боль ушла, и она запросто разработает их обратно.

Следующим, на что она обратила внимание, было солнце. Не сказочное, улыбающееся с голубого купола нетландского неба, а просто солнце, обыденно заглядывающее в окошко спальни. Его лучи падали на нежный белый букетик, и новое замечание, сделанное Венди этим утром, стало о том, что вместе с болью испарилась также вчерашняя апатия. Ей очень захотелось выйти на палубу но, припоминая рассказ Капитана Крюка (тут она зарделась, вспомнив также, как вчера без разрешения звала его по имени) о том, что под обычным солнцем игрушечные пираты становятся грубыми мужиками, она воздержалась от такого желания. Взяв в руки кувшинчик с цветами, Венди, покачиваясь по пути, украсила им карликовый столик за книжным шкафом и взяла начатый роман, из которого не запомнила ни единого слова.

В подтверждение тех изменений, которые претерпевал экипаж Весёлого Роджера, с завтраком в каюту вошёл сам Капитан Крюк. Оставив поднос на столе, он сразу приметил, что Венди нет в постели, и позвал её.

– Доброе утро… сэр! Я здесь!

Ага, значит, я снова «сэр», – подумал капитан, – что ж, в таком случае…

– Вы проголодались, мисс Дарлинг? Не хотите ли позавтракать в компании Капитана Крюка? – Крюк выбрал для этого предложения самый бархатный голос, чтобы оно прозвучало не слишком по-издевательски, но обращения, всё-таки, приправил щепоткой иронии.

Сквозь тонкие щёлочки между книг он с удовлетворением увидел, как Венди густо покраснела и, довольный произведённым эффектом, начал раскладывать приборы на столе. Как ни в чём не бывало, капитан продолжил уже заботливым тоном:

– Как самочувствие сегодня у маленькой мисс?

– Намного лучше, спасибо, сэр, – Венди помотала головой, сбрасывая с себя румянец, – Благодаря Вам моя рука больше не болит!

– Какие славные новости! Я очень рад! Несмотря на все ужасы, Нетландия обладает также и огромным количеством преимуществ. Ни в одном уголке мира не произрастают больше волшебные травы, способные за ночь, фактически, срастить и излечить перелом.

– Капитан, не могли бы Вы мне немного помочь…

С протянутой вперёд рукой и смущённой улыбкой Венди, качаясь, вышла из-за шкафа. Капитан ощутил, как сладкая радость наполняет его грудь при виде этой вновь цветущей улыбки, заверил, что заранее предусмотрел процесс и подготовил для дорогой гостьи всё необходимое: он быстро справился с узелком, заново повязал ещё одним таким же туго намотанные лоскутья и извлёк с полки под окном вторую секцию подзорной трубы, потоньше и покороче первой.

Щёлк! Новый манжет плотно захлопнулся на запястье, и Венди с восторгом взглянула на ювелирно проделанную работу. С огромным удивлением она вслух заметила, что этот манжет был более анатомичным, и представлял собой не круглый, а овальный цилиндр.

– Конечно, дорогая моя. Какой толк от зажима, который не зажимал бы Вашу хрупкую ручку?

– Но металл такой крепкий, как Вам удалось его согнуть?

– Надеюсь, «слишком образованная» леди знает, что металл становится мягким и податливым, если его сильно нагреть?

– Конечно, капитан, – Венди премило надула губки, – но разве у Вас на корабле есть наковальня или кувалда?

– Ха-ха-ха-ха! – искренне рассмеялся Крюк, – Зачем они мне? У меня имеется кое-что получше…

Капитан любовно провёл пальцем вдоль своего крюка, и у Венди побежали по спине мурашки. Отнюдь не от страха, надо сказать. По ходу разговора капитан пригласил девушку занять место за столом, подвинул стул, позаботился о кубке свежей воды и уже нарезал еду для Венди кусочками.

– Видите ли, некоторые части моего тела не боятся высоких температур. Кувалда превратила бы моё изобретение в лепёшку, тогда как работа вручную позволила создать для Вас эту вещицу. Надеюсь, Вам нравится? Гравировку, – капитан тронул пальцем, которым ласкал гладкую сторону крюка, её манжет, и повторил одну из витиеватых линий, – я также добавил от себя.

Он этого знать не мог, а если бы знал, то стопроцентно совершил бы какую-нибудь глупость, но Венди только что разделила с ним феномен ощущения фантомных прикосновений. Леди опустила глаза в тарелку и притворилась, что выбирает, какой кусочек наколоть на вилку.

– Мне нравится… Спасибо, сэр.

– Я неоднократно говорил Сми, что если бы природа предлагала возможность выбрать набор конечностей, то я бы выбрал то, что имею. Интересно, а Чейз тогда забрал бы себе козлиные ноги? – хохотнул Крюк, – Однако. Коли зашла речь. Должен предупредить Вас насчёт обитателей моего брига, дорогая мисс. Раз уж Вы чувствуете себя лучше, я вынужден просить – и настаивать – ни в коем случае не покидать мои покои в одиночку, пока мы в пути, а также, когда прибудем в порт. Когда я рядом, Вы были и остаётесь под моей защитой, и я готов сопроводить Вас на прогулку на квартердек, если Вам будет угодно. Но, когда меня нет, я бы, на Вашем месте, даже в то окошко не выглядывал.

Крюк кивнул в сторону коридора.

– Бояться не следует, – добавил он, заметив, как Венди напряжённо сглотнула, – мои покои неприкосновенны. Под солнцем Семи Морей даже мистеру Сми категорически воспрещён сюда вход. Наверное, я единственный в мире оставшийся капитан пиратского судна, чей экипаж не посмеет пользоваться капитанской каютой.

– Но, я думала, покои капитана принадлежит ему одному?

– Это верно, но не на пиратском корабле. Хотя, на флоте кают-кампания тоже часто служит местом сборища кого ни попадя. Обычно капитан пиратов ничем не отличается от других членов экипажа, кроме того, что получает самую большую долю добычи. Он имеет, конечно, лучшую каюту, однако считается, что любой моряк может заходить в неё, есть из его тарелки или спать на его койке. Но не в моём случае, милая. Мой авторитет слишком велик и непререкаем, и у меня есть жёсткие правила. К тому же, я на этом судне не только капитан, а ещё глубоко уважаемый квартирмейстер и искусный штурман. Хороший штурман это в принципе большая редкость среди пиратов… без меня их совершенно точно ждёт кораблекрушение.

– Ого. А квартирмейстер, это кто такой?

– Скажем так, это дипломат. Третейский судья, если хотите. Однако, не будем обо мне. Скажите лучше, как Вы себя чувствуете, Венди? Я имею ввиду Ваше настроение.

– Немного странно. Как будто видела плохой сон.

Капитан вздохнул, но улыбнулся девушке.

– Пожалуй, о некоторых вещах лучше думать именно в таком ключе.

– Сэр…

– Да, моя милая?

– А в какой город мы идём?

– К следующему утру мы прибудем в порт Сен-Валери-ан-Ко, это побережье Ла-Манша.

Капитан отправил в рот глоток рома, но его вдруг осенила какая-то неприятная мысль, и он едва не поперхнулся.

– О, о… кхм, – Крюк немного откашлялся.

Его лицо изобразило уже знакомое Венди выражение, но только злость на нём теперь заменил… испуг?

– Возможно, Вы хотели бы, чтобы я отдал приказ держать курс на Лондон?

– Нет, капитан, – уверенно отказалась Венди, и Крюк моментально расслабился, – пока я не вспомню, как я очутилась в Нетландии, я думаю, мне не следует возвращаться домой.

– В таком случае, миледи, завтра я покажу Вам берег северной Франции. Надеюсь, мы не встретим там Вашего жениха? Мсье Тьерсен, я полагаю, француз?

Это был шальной вопрос, вылетевший из-под чёрных капитанских усов, и Крюк тут же пожалел о нём, так как Венди сконфузилась и сделалась очень несчастной.

– Прошу меня извинить, мисс Дарлинг, это было неуместный комментарий с моей стороны. Я никогда не отдам Вас никакому Тьерсену, и вообще никому, если только Вы сама не попросите Вас отпустить. Ни один француз, англичанин или кто угодно не захочет иметь дело с капитаном Джезом Крюком!

Капитан так разгорячился, что даже с размаху воткнул крюк в стол, подчёркивая всю серьёзность и категоричность своей позиции. Венди не вздрогнула, хотя ни в чём не повинная столешница, и без того пребывающая в дырах, сколах и трещинах от вспыльчивого капитанского характера, с громким скрежетом дзинькнула тарелками.

– Я Вам верю.

Вторая половина завтрака прошла в тишине, за исключением маленьких вежливых комментариев о еде и погоде от обоих участников застолья. Капитан дождался, пока леди Венди окончит трапезу, встал, как только она поднялась со стула, и проводил её на софу. Там он полюбопытствовал, по вкусу ли ей его небольшая библиотека, и предложил смело выбирать любые книги и рукописи, какие она пожелает, даже если это будет что-то из научной или алхимической литературы, так как он не имеет «дурацких предрассудков» на этот счёт. Потом он не без нотки сожаления заметил, что в связи с тем, что судно на ходу, капитан нужен на шканцах, но миледи будет буквально под его крылом, ведь квартердек находится, как она, верно, догадывается, прямо над ними. Капитан также напомнил, что каюта в её полном и абсолютном владении, и она даже может взять любую блузку из его гардероба, если надумает освежиться. Затем он элегантно склонился перед девушкой в реверансе, воспользовался её очаровательным смущением, чтобы оставить невесомым пёрышком короткое прикосновение губ к тыльной стороне заманчиво выглядывающей из манжета ладони, и удалился, прищёлкнув каблуками. Прочитав роман сначала до того же самого места, что и вчера (конец первого абзаца), Венди бросила это занятие, так как снова не запомнила ни одного словечка.

День под солнцем Семи Морей тянулся, как резиновый, упрямо не желая близиться к закату, и девушка решила, что развлечь себя сменой блузки, – это отличная идея. Дверца скрипнула и отворилась. Венди ахнула, опьянённая терпким ароматом сигар с одеколоном, никак не ожидая лицезреть такой богатый и роскошный гардероб: капитан имел сюртуки, камзолы и жюстокоры всех цветов радуги, правда, преимущественно в затемнённых тонах. Исключением являлся красный: таких Венди насчитала пять штук (и ещё один комплект был надет сегодня на капитане) от алого до кровавого, а также винные и бордовые вариации. Три ансамбля в оттенках синего от индиго до иссиня-чёрного, два изумрудно-зелёных разного тона, один бронзовый, один сиреневый, один чёрный, и все – с золотым декором. А, плюс чёрный в углу – без золота, задекорирован полностью чёрной фурнитурой. Выбор ткани падал, в основном, на шерсть или бархат; тёмно-зелёный и синий камзолы – с меховым подбоем. В каждом ансамбле также присутствовали соответствующие комплекту кожаные или вельветовые бриджи, шёлковая блуза и жилет.

Другая дверца, не скрипучая, приглашала заглянуть в секцию дополнительных штанов и рубах, главным образом белых и чёрных. Общие высокие полки над обеими створками хранили шикарные перьевые шляпы, точно соответствующие по количеству и стилю сюртукам и камзолам. Ящики внизу Венди открывать не стала, догадываясь, для чего они предназначены, и сохраняя мужскую приватность хозяина гардероба. Сильнее всего её впечатлило, что почти все капитанские костюмы в большей или меньшей пострадали: не потрёпаны временем, изношены или затёрты, а безвозвратно испорчены в битвах. Тут и там ткань проткнута лезвиями мечей, кое-где виднелись колотые тычки шпаг, вспоротые и залатанные неумелой (не иначе, как мистера Сми) рукой порезы и даже несколько подпаленных дырок от пуль; а на тёмно-красном камзоле вся левая боковина от груди до воротника разъедена кислотой. Глядя на следы от яда, Венди позабыла, что хотела выбрать себе новую блузу, и прикрыла дверцы.

Под зеркалом справа от шкафа были свалены ботинки и сапоги, крокодильи в их числе. Сапоги вообще, похоже, считали себя полноправными королями каюты, и валялись по одному повсюду: под столом, в спальне, в кладовой, у софы, у жаровни. В этой же куче Венди нашла широкий кожаный ремень, которым капитан любезно подпоясал её в первый сознательный день на острове. Девушка взяла его, покрутила и обернула через талию дважды. Пальцы сломанной руки двигались плохо, но, хотя бы, не тревожили болью, и ей удалось достаточно легко застегнуть пряжку язычками в дырки. Следующие несколько часов Венди пыталась брать больной рукой маленькие лёгкие предметы со стола и удерживать их, но ни разу не преуспела. Она не заметила, как за кормовыми окнами каюты сгустились сумерки.

Венди опомнилась, когда ночное небо обняло темнотой почти всё помещение. Ей было слышно, как непрерывно гремит со шканцов капитан, как громко переговариваются пираты, весь бриг шумел и шевелился, наполненный активной деятельностью. Чтобы немного отвлечься от резких звуков, Венди села за клавесин. Она знала несколько гамм и попробовала сыграть для начала что-то простое, но левая рука никак не подчинялась: пальцам просто не хватало сил, чтобы нажать на клавиши. Под клавесином валялись какие-то нотные тетради, Венди наугад выбрала заполненный чернилами лист, сдула с него пыль и установила перед собой. Клавесин Крюка оказался посложнее, чем её домашнее фортепиано, нужно было успевать работать на два мануала, а это с непривычки выходило медленно, и, учитывая особенности инструмента, певучая мелодия у Венди не получалась. Но девушка всё равно была сильно вовлечена в игру, её увлекали блестящие отрывистые ноты, и она окунулась в музыку с головой.

– Как мило…

Ухо наполнил шёпот тёплого баритона, и Венди вздрогнула от неожиданности, отдёрнув руку.

– О, молю Вас, миледи, продолжайте, у Вас прекрасно получается! С Вашего разрешения, я придам немного объёма…

Дрожащая рука вернулась к клавиатурам, и Венди вступила сначала, запнувшись пару раз. Слева от неё изящная длиннопалая кисть легла на октавы басового ключа, поглаживая клавиши, но пока не нажимая. Крюк присоединился со второго квадрата, и мелодия сразу зазвучала волшебно красиво. Несмотря на щипковый способ звукоизвлечения, капитан виртуозно управлял количеством и скоростью взятия нот, добиваясь невероятных динамических эффектов; его пальцы порхали по клавишам, подстраиваясь под партитуру Венди там, где она с ней справлялась, и маскируя импровизацией места, которые давались сложнее.

В особенно энергичном моменте капитан, который до этого стоя возвышался над инструментом, сел на левый краешек пуфа. От объемного яркого звука связь с реальностью потихоньку стиралась, Венди не сразу почувствовала, как осторожная рука с крюком берёт её в плен. Отражая освещение каюты, острый крюк сверкнул гладкой стороной и тоже загулял по клавишам, забирая мелодию – и девушку – в свои объятия. Головокружительная карусель эмоций захватила Венди, и ей почудилось, что она вот-вот лишится чувств, но капитан вовремя остановился, окончив произведение восходящим глиссандо, и таким образом возвращая взволнованной леди свободу движений.

– М-м! Я вижу, моя маленькая мисс сама справилась с ремнём! Славно, славно, – капитан поднялся, и предложил девушке крюк вместо ладони – умышленно.

Ему было интересно оценить истинную степень её расположенности и проверить, захочет ли взрослая леди Венди проявить инициативу самостоятельно выбрать контакт со смертельно опасным оружием, когда есть возможность не делать этого, но стоило ей самозабвенно потянуть руку навстречу, он неожиданно для самого себя подсунул ей пальцы.

Крюк помог ей встать, сообщил, что еда уже ждёт её, проводил к столу и, как и утром, галантно поухаживал за маленькой мисс. Затем он отодвинул поднос в сторону и предложил ей заняться чтением или ещё поиграть для него, пока он сделает кое-какие дела. Венди аккуратно поинтересовалась, дозволено ли ей просто тихо посидеть за столом, пока капитан работает, и Крюк заверил её, что лучшего варианта он и представить себе не мог. Поэтому она устроилась сбоку, выбрала среди разбросанных по столешнице предметов самые лёгкие, в том числе капитанский двойной мундштук, о котором тоже на всякий случай справилась (Крюк ответил, что он ни в коем случае не против, если миледи благословит его вещицу своими прикосновениями), и стала пытаться по очереди удерживать их больной рукой.

Сам капитан прокладывал навигационным циркулем по пустому центру стола невидимые линии, производил в уме какие-то расчёты и выписывал на небольшой листок двузначные цифры в дюймах, украдкой поглядывая на Венди.

– Моя сладкая мисс ещё бодрствует..? – с улыбкой отметил капитан, спустя некоторое время, – Уже заполночь, а Вы пока ни разу не зевнули. В Нетландии сон давался гораздо легче, не правда ли?

– Ах, ну конечно, всё дело в этом! Я, как-то, забыла. Ваша правда, капитан. Время, как будто, стало резиновым.

– Позвольте пригласить Вас на свежий воздух? Сейчас нас там никто не потревожит.

– С радостью сменю обстановку и составлю Вам компанию, сэр!Спасибо.

Крюк достал из шкафа синий камзол, который был с меховой подкладой, накинул девушке на плечи, помог ей застегнуть туфли и жестом предложил облокотиться на его локоть, требуя цепляться покрепче, если её закачает.

Снаружи моросил небольшой дождик, хотя небо было ярко-звёздное, и качка ощущалась, как будто бы, сильнее. Сырая прохлада немного щекотала лодыжки, но камзол идеально сохранял тепло, и Венди вполне расслабленно проследовала с капитаном вдоль палубы к бортику Весёлого Роджера. Пиратский бриг ходил под белыми парусами, которые сейчас сияли в свете луны и подхватывали малейшие порывы ветра, заставляя судно быстро скользить по тихим ночным волнам.

– Я никогда раньше не бывала на открытой воде, – прошептала Венди.

– И как ощущения, миледи?

– Красиво. И страшно немного, наверное.

Венди едва заметно поёжилась. Тихая ночь перешёптывалась с каплями дождя, окутывающими весь бриг ласковым шелестом, обещая, что сохранит всё в тайне и скроет любые секреты под своим сумеречным плащом. Капитан Крюк обнял Венди. Он притянул её к себе спиной, чтобы поделиться тёплом своего тела, и сцепил крюк с рукой у неё под солнечным сплетением. Девушка доверчиво откинула голову ему на грудь, как будто это было для неё чем-то естественным (несмотря на то, что она сейчас дрожала, как листик), и Крюк устроил свой бородатый подбородок у неё на макушке. Никогда в жизни ему ещё не было так спокойно.

– Капитан?

– М-м?

– Какое сейчас время года?

– Я не знаю, моя милая. Последний раз, когда мой бриг бороздил просторы Семи Морей, была осень. Давай выясним? Мы в Северном полушарии. Ты знаешь, как найти Полярную звезду, ориентир всех местных мореплавателей?

Венди чуть отошла, задрала голову вверх и покрутилась.

– Вон она.

– Да, верно. Ты определила её по яркости, или посчитала расстояние от ковша?

– Посчитала.

– Умница, – Крюк раскрыл руки, приглашая вернуться к нему, и Венди с замиранием сердца вошла в них, как к себе домой, – А ковш был от неё с какой стороны?

– Снизу.

– Значит, сейчас всё ещё осень. Или – уже снова осень. Ты помнишь, чтобы была осень, перед тем, как очутилась на острове?

– Не уверена. Капитан… а какой, по-Вашему, сейчас год?

– Сложно сказать. Большую часть времени мой бриг стоит на якоре у берегов Нетландии. Там это не имеет значения.

– Сейчас 1920-й год.

Изо всех сил стараясь игнорировать тот факт, что она сейчас лишится чувств от такой непосредственной и какой-то особенно настоящей близости капитана, Венди с большой осторожностью следила за его реакцией на беседу. Когда в прошлый раз она задавала ему подобные вопросы, Крюк в какой-то момент отключился от разговора, как будто ступил на запретную территорию и был автоматически возвращён на исходное место невидимыми механизмами. А учитывая события, которые за этим последовали, Венди даже подумала что, может быть, их всех, включая её саму, прокляли за какие-то страшные грехи. Но тут капитан снова устроил свой подбородок у неё на макушке, и все мысли тот час же улетучились из головы. Если вечность, то пусть она будет такая.

Неизвестно доподлинно, сколько точно времени они так простояли, но сколько бы ни было, рано, или поздно, Венди зевнула.

– О! Уже и рассвет скоро займётся, а моя леди ещё не смыкала глаз. Какая невнимательность с моей стороны. Идёмте, миледи, уже поздно.

В каюте, по сравнению с палубой, было очень тепло. Капитан снял с Венди меховой камзол, отвёл в спальню, помог разуться и освободиться от двойного хвата кожаного ремня. Он пожелал ей спокойной ночи, оставил на руке ещё один невесомый поцелуй, и, предвосхищая просьбу, которой он не в силах был бы противиться, произнёс:

– Я вынужден откланяться, моя дорогая. Спасибо Вам за этот вечер. Но меня ещё ждут дела.

Затем он поспешил ретироваться и закрыл за собой дверь, а Венди ещё долго лежала без сна в его кровати и провалилась в дрёму лишь через пару часов после рассвета. Её беспокойные мысли крошечными мотыльками порхали вокруг статного и величавого образа Капитана Крюка, танцевали над длинными музыкальными пальцами, садились на его чёрные усы и кудри, бессовестно заглядывали под воротник, где прятался шрам от яда, спускались ниже к груди, сгорали там от невыносимого жара, а потом снова появлялись, шурша прозрачными крылышками, над кистью руки. Одного такого мотылька Крюк пригласил расположиться на его указательном пальце. Манжета на руке у Венди больше не было, и палец дотронулся до её кожи, оставляя за собой нежное тепло прикосновения. Капитан, как художник, стал рисовать кисточкой витиеватые узоры, от тыльной стороны ладони вверх, пока не добрался сгиба шеи, где мягкий ворс превратился в горячую подушечку пальца. Там он отметил линию ключицы и спустился ниже, в зону декольте, растягивая прикосновение, уводя его по идеально ровной центральной линии вниз под грудь и вызывая пламенные ощущения в очень отдалённых уголках тела. Венди застонала и выгнулась, откидывая голову назад. Руки капитана оказались ремнём у неё на талии, они сжали её и обняли, ладонь поглаживала живот, находясь одновременно поверх шелковистой чёрной блузы и под ней.

Крюк подумал, что всему виной его больное воображение. Как истинный джентльмен, он в очередной раз устроился на ночь на софе, обещая себе впредь быть сдержанным, воспитанным, и не обнимать девушку без спроса, но этот еле слышный звук за дверью спальни, похожий на стенание, снова донёсся до его ушей. Пересекая просторную каюту в несколько широких бесшумных шагов, капитан приложил ухо к двери: жалобный стон повторился несколько раз с разной степенью громкости. Крюк приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь. Сначала он решил, что Венди снится кошмар, но высокая температура в спальне и манера, с которой девушка дышала, слегка извиваясь во сне, быстро подсказали ему истинную причину этих маленьких протяжных ноток. Тело капитана тут же откликнулось, не удержавшись, он тихо вошёл в спальню. Потревожить спящую девушку он, конечно, не смел (хотя, зная что под его блузой она полностью обнажена, он безумно хотел до неё дотронуться), а только чуть-чуть нагнулся над ней, чтобы разобрать невнятный шёпот, проступающий сквозь ускоренное дыхание. Венди слабо шевелила губами, и капитан, перекинув кудри на одну сторону и придерживая их ладонью, склонился к самому её лицу. Шею сразу же окатило горячей волной воздуха, а в ухе зазвучало одно единственное слово: Джеймс.

Джеймс.

Это и есть мой персональный Ад, – подумал он, представляя, как в её собственном сне он сейчас делает с ней то, что ему так хотелось бы повторить наяву. Желательно, многократно. Его тело тут же стало готово к приступить непосредственно к действиям, и капитан заскулил. Наяву он предпочёл убраться от девушки подальше. Гальюн его уже ожидал.

====== Dé à coudre* ======

Когда Венди с трудом вытащила себя из царства Гипноса, на корабле было тихо, как в лесу: только звуки природы в виде тревожных выкриков чаек и шелеста прибоя, но ни одного человеческого голоса, бряцания металла или деревянного стука. Матрац под ней был весь мокрый, наверное во сне она вспотела под одеялом, и, подвинувшись на сухое место, Венди потянулась, мечтая принять ванну. Девушка проверила руку, – первое, что она делала после пробуждения каждый день, – и с разочарованием отметила, что состояние осталось прежним, а ведь ей так хотелось, чтобы за ночь всё чудесным образом излечилось, и пальцы, наконец, задвигались.

Чуть помотав вокруг себя капитанской блузой в воздухе, проветривая своё тело и влажную ткань, Венди выглянула из спальни. Каюта была освещена длинными лучами, высокие кормовые окна впускали много оранжеватого света, в привычном месте у потушенной жаровни девушку ждала очень своевременно угаданная капитаном деревянная ванна со свежей водой, кусочек душистого мыла и полотенце, а на чистом пустом столе (неужели капитан убрал все свои приборы и безделушки?) – обед, пара стопок различных бумажных свёртков и квадратная коробка. Венди потянула за уголок листка, который торчал из под подноса. Записка сообщала, что капитан вернётся в полдень, а до тех пор просит дождаться его, но, судя по косым солнечным лучам, Венди благополучно проспала его возвращение, а он не стал её будить. Почерк с крупными волнообразными завитушками, в несколько раз превышающими общий размер слов, и острыми, как шпага, взмахами у некоторых букв, совпадал с пометками, набросанными на полях нотных тетрадей, и Венди сделала вывод, что партии для клавесина капитан сочинил сам.

Ей очень хотелось есть, но, украв с подноса, часть которого была накрыта серебристым куполом, лишь кусочек запечённого картофеля, впервые появившегося в рационе, девушка поспешила к долгожданной ванне. Поскорее натерев себя мылом дочиста и хорошенько вымыв волосы, она также поторопилась высушиться и завернуться в полотенце, вдруг Крюк вернётся, а ширму перед ванной она поставить забыла! Она, конечно, услышит дверь и попросит его подождать в коридоре, но такая ситуация представлялась Венди слишком неловкой. К счастью, капитан не пришёл, и девушка даже успела наугад вытащить из его плотяного шкафа свежую блузку, – ей попалась чёрная, – и выпрыгнуть из полотенца прямиком в капитанский шёлк.

Умирая от голода, она уселась за стол, закинула в рот ещё одну картофелину, и подняла купольную крышку, скрывающую основное блюдо. Венди вытаращила глаза: каюту сразу же наполнил аромат великолепного тушёного кролика с трюфелями, уложенного в рататуй со специями и украшенного ароматными листьями трав. Тушка была маленькая, и не в первозданном виде: мясо уже срезали с неё длинными кусочками, а ножки отделили, чтобы можно было легко пообедать, используя одну руку. Испытывая самые захватывающие чувства, Венди попробовала кусочек мяса, и ей захотелось запеть, такое оно было нежное и вкусное. Она с удовольствием полакомилась превышающим все ожидания угощением, не зная, как подобрать подходящие слова, чтобы отблагодарить капитана за заботу и щедрость. Собрав остатки вкуснейшего обеда и укрыв всё куполом, она сдвинула поднос в сторону, встала, и только тогда заметила ещё один листок, прятавшийся промеж бумажных свёртков. Надпись гласила:

«Маленькая мисс Венди Дарлинг».

Сердце подпрыгнуло и совершило несколько волнующих оборотов. Венди, затаив дыхание, надорвала бумагу на верхнем свёртке.

Сложно описать гамму эмоций, которую способна пропустить через себя молодая леди в такие моменты, так как это очень пограничное состояние между тем, чтобы испытать сразу весь восторг мира и тем, чтобы полностью лишиться чувств. У неё в руках оказалось платье цвета такого же сизого, как её туфельки, выполненное из нежнейшего креп-жаккарда: верх с круглым вырезом свободный, сужающийся к талии, а юбка прямая, не слишком широкая, но и не в обтяг, по длине, должно быть, примерно до середины голени или чуть выше. Рукава короткие, изящно продолжающие лёгкий фасон верха, украшены тончайшим плоским кружевом. Корсаж не предусмотрен, но на случай, если владелица решит похвастаться осиной талией, в комплекте имелась широкая жаккардовая лента, которой можно было подвязать платье по желанию: туго, или оставляя свободный верх в соответствии с самыми последними веяниями моды.

Бережно сложив этот безупречный шедевр от-кутюр на лист упаковочной бумаги, Венди вскрыла второй свёрток, который был меньше и легче первого. Из-под упаковки на неё взглянула шёлковая блузка строгого кроя, с высоким воротничком и обтянутыми тканью крупными пуговичками. Она была нежно-кремового цвета, почти белая, и выглядела, несмотря на прямой, не приталенный крой, очень женственно и дорого. Третий свёрток, последний в этой стопке, оказался намного увесистее и толще двух предыдущих. Он хранил прекрасный удлинённый пиджак цвета ночного неба, узкий, с одной пуговицей на талии и изящным треугольным вырезом, а под пиджаком, – Венди взяла в руки длинный предмет одежды за высокий пояс, предназначенный для очень тонкой талии, – свободные, с идеально ровно заутюженными стрелками, чуть-чуть расширяющиеся от самого бедра книзу, на первый взгляд, похожие на юбку до пола…

– Брюки!!!

Венди рухнула на ближайший стул, чтобы отдышаться. Мало того, что она сроду не держала в руках такой прекрасной одежды и ни разу в жизни не надевала – брюки!!! – так ещё и боялась даже представить, какую уйму денег потратил на всё это капитан. Её немного одурманило, и она сложила из плотной упаковки последнего свёртка небольшой веер. Обмахиваясь им и постепенно приходя в себя, юная леди распаковала два маленьких свёртка из соседней стопки, каждый из которых, как и все предыдущие, был также повязан фирменной ленточкой, обозначавшей принадлежность покупок к разным дизайнерским ателье.

Новые упаковки содержали в себе ещё по два свёртка из более тонкой, почти полупрозрачной бумаги, и, когда Венди распаковала все четыре, она ахнула, залилась краской до самых корней волос и закрыла лицо руками. Сквозь маленькие щёлочки между пальцев она ещё раз взглянула на чудо, лежавшее перед ней, и зажмурилась под ладонями.

Чтобы не смущать ещё больше юную леди, мы опустим подробное описание нижнего белья. Следует только заметить, что ничего более прекрасного Венди не могла себе даже представить.

Ну, а коробка, которую Венди смогла открыть только через полчаса, оправившись после испытанного ею шока, содержала под крышкой изящную шляпку, идеально подобранную под платье. На самом краю сознания вспорхнуло ещё одно замечание, что шляпка имела кремовые элементы декора, и её можно было бы надеть с блузкой и брюками, учитывая, что она была одного цвета с туфлями; а пиджак был такого же оттенка, как платье, только намного темнее, и стал бы прекрасно сочетаться с ним.

Ещё час девушка, точно хмельная, просидела за столом, глупо блуждая глазами по сокровищам, подаренным ей тем самым Крюком – капитаном пиратского брига Весёлый Роджер.

Она выбрала платье, не решаясь примерить слишком красивые, по её мнению, брючный костюм и блузку. Три нижних комплекта из четырёх отправились в коробку из-под шляпы, а коробка – в спальню под кровать, костюм был с великой осторожностью сложен на стул, а вся обёрточная бумага – на угол стола, когда Венди увидела ещё одну плоскую коробочку, потерянную, по всей видимости, среди обрывков. Это был маленький набор для волос: заколка, масло и – расчёска! Точно сумасшедшая, девушка схватила её и бросилась к зеркалу. О, как она скучала по простой возможности причесаться, заплести косу или собрать хвост! Не меньше двадцати минут Венди крутилась перед капитанским зеркалом в куче сапог и, совершенно не замечая их, увлечённо укладывала давно высохшие волосы в красиво расправленные волны. Счастливая, она отнесла расчёску на прикроватную тумбу, взяла с кровати выбранный ею нижний комплект и платье и, на всякий случай, закрыла дверь в спальню.

Капитан Крюк вернулся на судно уже под вечер, и, чтобы не очернять и без того не лучшую репутацию самого зловещего пирата на Семи Морях и не вводить читателя в заблуждение, мы также приняли решение опустить пока информацию о том, где он был. Он хлопнул дверью, как обычно уточнил, можно ли ему войти, и Венди чуть не лопнула от безумного желания с благодарностью броситься ему на шею. Она в нетерпении сидела за столом, когда Крюк появился из-за ширмы.

– Капитан… у меня просто нет слов…

– О, моя дорогая, Вам всё пришлось по вкусу?

Платье ей, вне всякого сомнения, очень шло. Глаза у Венди были серые, капитан бы описал их как «цвета лезвия славной шпаги», и сейчас они сверкали искренним женским восхищением, оттенённые сизой тканью.

– Вы уже всё примерили, миледи? – с хитринкой в усах спросил Крюк, и щёчки у девушки зарумянились.

Рассматривая носики своих туфель, она ответила, что не всё.

– Что ж, у Вас есть время, маленькая мисс. Должен заметить, платье сидит на Вас просто великолепно, идеально подогнано под Ваши размеры.

Венди подняла на него взгляд с немым вопросом.

– О, не подумайте ничего лишнего. Просто я хорошо знаю, какой длины в дюймах мой ремень, – он обхватывал Вашу грациозную талию в два оборота; и мне также известна длина моих блуз, – они скрывали от меня Ваши ножки по колено. Плюс, я запомнил, что ремень сидел на Вас почти вплотную к нижней точке выреза, высоту которого от плеча я, конечно же, тоже знаю. Кстати, это всё Вам тоже очень шло, дорогая.

Венди не сразу нашлась, что ответить, а только в изумлении приоткрыла свой маленький ротик. Спустя минуту она вымолвила, что не знает, как отблагодарить…

У капитана были на этот счёт весьма и весьма красочные, а также очень конкретные идеи, но озвучил он только:

– Si vous acceptez ma proposition et débarquez sur la côte de Saint-Valery-en-Caux pour une promenade en soirée avec moi aujourd’hui, je serai plus qu’heureux.*

Её язык прилип к нёбу, лёгкие отказали. Венди кивнула.

В самом почтительном реверансе из всего ассортимента Крюк предложил ей накинуть пиджак и вложить ему в ладонь свои пальцы, а потом перехватил Венди под локоть.

Сен-Валери-ан-Ко был маленьким портовым городком у отвесной скалы, хмуро возвышавшейся над Ла-Маншем. Скудные домики из камня – в основном, комнаты, таверны, или и то, и другое одновременно, – выглядели колченогими и влачили существование, тоскливо облокотившись друг на друга. Однако обитатели порта, напротив, были очень бодрыми, каждый куда-то спешил, что-то говорил по пути, нёс сундуки, чемоданы, вёдра с рыбой, катил повозки с провизией. Глубокая нищета смешалась с состоятельным рабочим классом, находя многочисленные точки для взаимодействий по общим интересам.

– Il etait une fois un port de pêche prospère. Mais maintenant les marins préfèrent Fécamp plus. Pourtant, il y a quelque chose ici pour la belle Mademoiselle!* – капитан провёл свою спутницу по оживлённой набережной и свернул в одну из не слишком приметных улиц, где располагались маленькие бутики.

– Ce n’est pas un endroit très populaire en ce moment, – он указал крюком по направлению вдоль мостовой, – par contre, vous trouverez ici des boutiques pour les visiteurs sophistiqués qui ont de bon goût. Mais qu’est-ce que je vois?.. Ma tendre Mademoiselle se tait… Me comprenez-vous, chérie?* – капитан участливо наклонился к Венди.

– Я… простите меня, сэр. Да, да, я Вас понимаю.

Разве могла она объяснить, что его голос льётся, словно прекрасная песня, что ни один музыкальный инструмент никогда не ласкал так её слух, что ночной кошмар превратился в сказку, и что она хотела бы остаться в этом сне навсегда, – если она сама себе пока не готова была в этом признаться?

– C’est Sir encore. Je crois que j’ai un nom, mon petit chouchou,* – тихо заметил капитан, но Венди сделала вид, что не услышала этот комментарий.

На небольшой пустующей площади, куда привёл свою спутницу капитан, устроились по кругу разные модные магазинчики: они не пестрели витринами, как те, что находились вдоль набережной, и были явно рассчитаны, как сказал Крюк, на знающих «искушённых гостей». Среди них имелось несколько ателье, два магазина, в оформлении которых Венди узнала фирменные цвета лент, повязывающих те свёртки, содержимое коих таилось теперь в коробке под кроватью, фурнитурный бутик, бутик с обувью, магазин парфюмерии и витрина с ювелирными изделиями. Крюк предложил Венди пройтись по ним самостоятельно, ни в чём себе не отказывая: на его взгляд ей понадобились бы пеньюары и другие ночные принадлежности, утренний халат, комфортная обувь. Возможно, она также захочет какие-нибудь украшения, духи, крема или косметику, а, может, ей приглянутся другие платья, очевидно же, что ей нужно не одно! Венди начала было сопротивляться, утверждая, что для неё всё это слишком роскошно и дорого, но Крюк только расхохотался в ответ.

– Надеюсь, мисс Дарлинг, Вы не забыли, кто я такой? Considérez ce que je vous ai acheté toute la place!* Вон там, – он махнул крюком в сторону тесного бара на углу переулка, – находится сигарный клуб. Я подожду Вас там. Обещайте мне, что Вы не сбежите.

И, не дожидаясь обещания, Крюк откланялся и удалился. Надо отдать Венди должное: разрываемая сомнениями, она несколько минут стояла посреди площади, не представляя, как можно решиться на такое. Но после того, как она зашла-таки в магазин фурнитуры с самыми благими намерениями, за ним как-то по инерции последовал обувной, а потом парфюмерный, и даже одно ателье.

Новые свёртки были доставлены на корабль, а капитан предложил девушке, если она ещё не голодна, прогуляться с ним вдоль пляжа прямо под угрюмым отвесом скалы. Венди вспомнила про невероятный сегодняшний обед, ещё раз скромно поблагодарила капитана за всё, что он для неё сделал, а потом поинтересовалась, как вышло, что в Нетландии еда, по сравнению с этой, такая скудная, ведь на острове полно дичи и различных съедобных плодов.

– И снова всему виной, скажем так, «правила острова». Там, конечно, есть возможность запечь мясо или птицу, чем регулярно и занимается мой кок, а так же рыбу, и другие морепродукты, понятное дело, – Вам, кажется, понравился стейк? Кок готовит его по моему рецепту!

Даже в опустившихся на город сумерках от внимательного к деталям капитана не ускользнуло выражение лица Венди, отражающее попытку вспомнить день, когда она пробовала это блюдо, но Крюк не подал вида и продолжал, как ни в чём не бывало:

– Но, учитывая тот факт, что Нетландия устроена в соответствии с детским восприятием, у нас там не слишком богатые трапезы. К примеру, плодоносные деревья на острове произрастают только фруктовые, кусты – ягодные. Дети ненавидят овощи.

– В таком случае, я особенно благодарна за сегодняшний рататуй, он был чудесный!

– Не стоит благодарности, дорогая. Завтра я попрошу приготовить для Вас ещё.

В неторопливой манере Крюк преодолел вместе с Венди длинный кусок пляжной линии до самого узкого места и развернулся обратно. Венди оказалась у него под рукой с крюком, за локоть которой взялась так же, как до этого держалась с другой стороны, и капитан подогнул лезвие к груди, прикрывая его ладонью.

– О! А вот и наша подруга!

С этого места им стало видно, как повисла в небе над самой северной точкой горизонта Полярная звезда.

– Знаете ли Вы, моя маленькая мисс, что с помощью Полярной звезды и ковша можно определить не только сезон, но и местное время?

– Я читала, что мореплаватели могут посчитать часы по звёздам с точностью до десяти минут! А как это сделать?

– Схема замудрённая, честно говоря, и, чтобы всё получилось с точностью до десяти минут, требуется знать текущий месяц и день. Но если, потренироваться, то получается быстро, сами по себе вычисления не сложные.

– Вы научите меня?

– Конечно! – капитан обошёл свою спутницу, цепляя её за свою здоровую руку, а крюком указал в небо, – раз уж Вы, моя «слишком образованная» petite Mademoiselle*, умеете найти Полярную звезду от ковша, то знаете и звёзды-указатели. Они называются Дубхе и Мерак. Полярная будет в центре, а указатели, если провести прямую линию, стало быть, сейчас показывают на семь.

Капитан старался избегать употребления таких слов, как «циферблат» и «стрелки», хотя, в целом, был весьма расслаблен и спокоен.

– Мы выяснили, что сейчас осень, но погода ещё тёплая. Так как мы не знаем, какой точно сейчас месяц и день, давай предположим, что сегодня десятое сентября. На каждые три дня берётся по одной десятой части целого числа. Десятое сентября – это три десятых. Двенадцатое было бы четыре четыре десятых. Пока не сложно, правда? Теперь нужно сложить всё, что мы знаем: семь, куда указали звёзды, девять, это номер месяца, и три десятых, если сегодня десятое сентября. Получается шестнадцать целых и три десятых. Но это пока не всё, нужно выполнить ещё два простых действия. Полученное число мы умножаем на два – такие правила – и получаем тридцать две целых и шесть десятых. Вычитаем результат из пятидесяти пяти целых… ma petite*, Вам точно не скучно?

– Нет, нет, капитан, напротив, это очень интересно!

– Вы удивительная, chérie. Обычно леди не жалуют математику, мол, голова от неё начинает болеть. Итак, нам нужно вычесть тридцать две целых и шесть десятых из пятидесяти пяти целых и трёх десятых. Это фиксированное число, его нужно просто запомнить. Получится двадцать два и семь. Значит, местное время примерно без двадцати одиннадцать.

– Ух ты! А если бы получилось больше двадцати четырёх, такое может быть?

– Может. Тогда просто отнимайте лишние двадцать четыре.

– Здорово. Можно, я тоже попробую?

– Вы можете не спрашивать моего разрешения, chouchou*, тем более на такую мелочь.

– Если бы ковшик показывал, например, на три, и было бы двенадцатое сентября. Тогда я складываю три, четыре десятых и девять, правильно?

– Да, моя дорогая, получится двенадцать и четыре.

– Потом умножить на два… это двадцать четыре и восемь… э-э.. из скольки надо отнять?

– Из пятидесяти пяти целых и трёх десятых. Фиксированное число.

– Ага… выходит тридцать с половиной.

– Верно. Тридцать с половиной, это больше двадцати четырёх, не правда ли?

– То есть, в этом случае надо отнять лишнее? Значит… двенадцатого сентября, если бы небесная стрелочка показала на три, была бы половина седьмого утра по звёздному циферблату?

Не в силах совладать с собой, Крюк застопорился и весь напрягся. Он закрыл глаза, вытер лоб рукавом и с усилием впустил в лёгкие успокоительный глоток ночного воздуха.

– Всё в порядке, капитан? Я… а, ох! – догадалась Венди и испытывала ужасное чувство стыда, – Простите, пожалуйста, я не подумала!.. Обещаю впредь быть более… осторожной в выборе слов. Извините меня.

Капитан немного отдышался и постепенно принял свой обычный благородный вид.

– Ничего, моя золотая. Что-то подсказывает мне, что такое положение дел – это исключительно мои проблемы.

– Просто Вы так легко рассказывали, как посчитать… мне даже не пришло в голову…

– Что ж, открою Вам тайну. После того как тварь сожрала мою руку вместе с… с… в общем, меня пугает не время, а сам… сам… – тут капитан, не желая выглядеть совсем уж жалким перед своей леди, собрал всю свою легендарную отвагу в крюк и мучительно выдавил, – …механизм. Его… звук.

– Я думаю, что Вы очень храбрый, – подбодрила его Венди.

– О, благодарю Вас великодушно, но Вы мне льстите, дорогая. Однако! Как думаете, Вы смогли бы запомнить эту схему, определяющую время по звёздам? Кто знает, когда и как она, может, однажды Вас выручит.

– Думаю да, капитан. Возможно, Вы согласитесь записать её для меня… тогда я ещё потренируюсь.

– Почту за честь.

Самый красивый корабль, пришвартованный в порту Сен-Валери-ан-Ко, мерно покачивался на волнах в безмолвном ожидании своего капитана. Крюк и Венди возвращались с пляжа в тишине, и это был тот редкий вид молчания, когда оно не натягивалось нервной струной или было бы неловко подвешено за шкирку, а когда таило в себе что-то очень большое и прекрасное, но это пока был секрет для всех. Крюк сосредоточил свои мысли на маленькой ручке, обхватывающей его локоть, а Венди думала о том, что если бы обладала хоть тысячной долей капитанской отваги, то склонила бы голову к его плечу.

Утром на следующий день Венди впервые проснулась так рано, что застала капитана в каюте. Выполнив уже традиционную утреннюю проверку (состояние руки не улучшилось ни на йоту), Венди выглянула за дверь. Ей до безумия хотелось посмотреть на себя в зеркало в одном из новых нижних комплектов, но из-за книжного шкафа раздавались тихие глубокие посапывания, обозначающие, что Крюк ещё не вставал, и Венди поспешно прикрыла дверь. Она накинула на себя длинный халат – откуда капитан знал, что ей нужно, лучше, чем она сама? – и на цыпочках вышла из спальни.

Крюк сопел размеренно, явно пребывая в самой глубокой фазе. Одна его нога была согнута в колене и отдыхала на спинке софы, другая вытянута, портупея с открученным смертноносным лезвием валялась тут же на полу. Он был в одних бриджах, сильнее обычного натянутых под животом, правая рука спрятана в волосах, волнистыми чёрными лентами падающих на плечи, красивое лицо развёрнуто к стенке, чтобы подольше сохранить темноту для сомкнутых век. Левое плечо смотрело прямо на Венди, на нём татуировка: герб Итонского колледжа, если девушка правильно разглядела, она никогда раньше не обращала на неё особого внимания. Рисунок частично разъеден ожогом так же, как и большой участок блендой кожи на груди. Вид обнажённого торса капитана, почему-то, в этот раз ужасно смутил Венди. Но любопытство испокон веков являлось великим двигателем для многих молоденьких леди, и девушка, тихая, как мышка, продолжила семенить к капитанскому зеркалу.

Ах, если бы бедный капитан только знал, какой сюжет мог бы украдкой подсмотреть прямо сейчас сквозь прикрытые ресницы! Но, на его беду, или, учитывая его нынешнее состояние полной утренней боеготовности, скорее, на счастье, он и правда спал.

Когда девушка снова вышла из спальни, где Крюк позволил ей занять под свои нужды всю прикроватную тумбу, к тому же, всё равно пустующую ранее, капитан уже бодрствовал: Венди застала его, такого же раздетого, и, очевидно, только что проснувшегося, подтаскивающим клавесинный пуф к зеркалу. Он на ходу заспанно пожелал ей доброго утра, вскользь заметил, что её выбор снова пал на сизое платье, установил пуфик у зеркала, и уже набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы заорать, но в последний момент опомнился, стукнул себя по лбу и с раздражённым «марьяж-балаган!» злобно выдохнул. Он подошёл к столу, агрессивно выдвинул правый ящик, покопался там, со стуком задвинул его обратно и рухнул на пуфик, сжимая в пальцах расчёску. В порыве прикрутить расчёску к руке он чуть было не ткнул себя резьбой в голый обрубок: его портупея валялась, где он её и выкинул с вечера, у софы.

– Да тьфу ты! – сердито ругнулся не до конца проснувшийся капитан.

Страшно умилённая происходящим Венди мягко перехватила у Крюка его золотистую расчёску.

– Вы позволите, капитан?

– О, моя милая, Вы так добры. Прошу, если Вам не сложно.

Крюк имел прямо-таки великолепную шевелюру, которая чертовски привлекательно смотрелась, когда верный Сми помогал её уложить, и являлась сущим проклятием, если вовремя не прочесать патлы. Венди успела стать свидетельницей обеих версий капитанской причёски, причём второй вариант последний раз лицезрела семь лет назад, как будто бы сейчас Крюк уделял больше времени и внимания внешнему виду. Волосы у него, как и одежда, пахли морем, сигарами и одеколоном, но имели также ещё какой-то тонкий, неуловимый запах, тайно обещающий пощекотать ноздри лишь при непосредственном контакте. Нежными пальцами Венди расправила их по плечам.

Больная рука слушалась её плохо, и девушка попросила капитана подержать волосы в хвосте, пока она прочёсывала кончики. Крюк зевнул и повиновался.

– Капитан..?

– Да, моя дорогая?

– Ваша татуировка, это герб Итонского колледжа? Вы учились в Итоне?

– Это так, моя маленькая внимательная мадемуазель. Если как следует пошарить по ящикам комодов, то там, вероятно, найдётся даже фирменный галстук старого итонца.

– А как Вы стали…

– Пиратом? Ха! – Крюк самодовольно ухмыльнулся, и глаза его засверкали ярко-голубыми искрами, – когда-то я был боцманом у Чёрной Бороды, и, говорят, самым амбициозным и коварным.

Похожая на оскал хищника улыбка украсила лицо Капитана Крюка, он приосанился, довольный собой, и продолжил:

– А началось всё с того, что я убежал из дома, когда мне не было и десяти лет. В то время флот Великобритании переживал славную эпоху своего расцвета. Такие крупные морские державы, как Португалия и Испания, отходили на второй план, их значение снижалось, тогда как британский флот постепенно становился опорой империи. Это открывало безграничные возможности! Я нанялся юнгой на корабль, мечтая повидать экзотические страны и стать баснословно богатым. Надо думать, и то и другое я, в итоге, получил с лихвой. Без лишней скромности скажу, что ещё будучи ребёнком я невероятно преуспел в артиллерийском деле и проявил недюжинные таланты в работе с картами и навигацией. Это, спасибо, быстро подняло меня по карьерной лестнице и избавило от унизительных обязанностей, которые обычно выполняют юнги. К моменту, когда обо мне услышал Чёрная Борода, я уже посетил все крупные страны мира и имел высокое жалование, но всё ещё недостаточное, чтобы называться «баснословно» богатым. Чёрная Борода взял наш корабль на абордаж, а мне сделал эксклюзивное предложение, лишь раз прозвучавшее из его уст за всю его жизнь. И я с преогромным удовольствием перешёл к нему на службу, а жалование с тех пор, как и любой пират, определял себе сам.

Плавная расчёска свободно гуляла по длинным локонам от корней, а Венди не могла сопоставить, как получалось, что капитан с детства служил на воде, и одновременно, судя по его рассказу, учился в Итоне.

Увлечённый воспоминаниями, Крюк рассказал ей несколько удивительных и пугающих морских историй, поведал о приключениях под началом Чёрной Бороды, о том, как стал капитаном Весёлого Роджера, а также поделился некоторыми интересными событиями из итонского периода, и даже назвал имена нескольких своих однокурсников, с которыми тогда дружил. Вопросов у Венди было больше, чем ответов, но, скользя гребнем по чёрным кудрям, как пиратский бриг скользил по волнам Семи Морей, она только слушала наполненные эпитетами и художественными речевыми оборотами истории, позволяя бархатному мужскому голосу обнять себя со всех сторон.

Они пообедали, погуляли по пустующему кораблю, снова вышли в город, где капитан показал девушке единственную местную достопримечательность – церковь Нотр-Дам, построенную в пятнадцатом веке, а когда в небе зажглись звёзды, Крюк предложил Венди посчитать по ним местное время. По возвращении в каюту, капитан не без иронии (уж больно ему нравилось, как чудно краснеют эти маленькие щёчки) полюбопытствовал, отчего Венди не надела сегодня свой новый брючный костюм. Девушка невнятно ответила, что никогда раньше не носила такое, и что о подобном не могла даже мечтать, но она не уверена…

– О, неужто Вы стесняетесь, mon rayon de soleil*? Как это мило! Но кроме нас здесь никого нет, дорогая, может, Вы примерите этот костюм для меня? Прошу Вас! Обещаю за Вами не подглядывать, – подмигнул Крюк.

Капитан открыл дверь в спальню, воодушевляюще улыбнулся девушке и закрыл её за ней поплотнее. Чтобы маленькая мисс Венди точно знала, что капитан – человек слова, он сел за клавесин и начал наигрывать какую-то ненавязчивую мелодию, обозначая своё местоположение в каюте. Когда Крюк был у инструмента, дверь в спальню располагалась по диагонали почти ровно у него за спиной, так что он, увлечённый игрой, заметил свою леди только после того, как она подошла к зеркалу. Обнимая глазами силуэт её стройного тела, угадывающийся под одеждой, Крюк играл, не останавливаясь, наслаждаясь видом красующейся девушки. Венди светилась от счастья, и её изящная блузочка тоже немного просвечивала. Девушка подобрала к брюкам тёмно-коричневый ремень (почти такой же, каких несколько имел капитан) и достаточно дерзкие, широкие сапожки на квадратном каблуке, в которые авантюрно заправила штанины.

А вот это очень смело для первого раза, – не без какого-то животного удовлетворения подумал Крюк, – может, этой малышке хватит храбрости на что-нибудь ещё?

Капитан встал, не прекращая ласкать звонкие клавиши, отпихнул ногой подальше свой пуфик и с учтивым поклоном протянул крюк в сторону соблазнительной мисс:

– Миледи. Могу я Вас пригласить?..

Ясно-голубые глаза буквально тянули к себе магнитом. С лёгкой дрожью в ногах Венди подошла и хотела положить руку поверх гладкой стороны лезвия, но проворный капитан нырнул крюком к её талии, так аппетитно и тоненько смотревшейся под тугим брючным поясом, и привлёк девушку к себе поближе.

С умопомрачительным «ой!» Венди вздрогнула и застыла перед капитаном. Из-под подушечек его пальцев зазвучали нотки танго-вальса, но Крюк больше не двигался, а только смотрел ей прямо в глаза с высоты своего роста, как будто гипнотизируя, ожидая реакции Венди. Было очень сложно игнорировать ощущение того, как ему в торс ускоренно вздымается её грудь, и как девушку пробивает мелкая дрожь, и, словно вознаграждая его за терпение, Венди скользнула неуверенной рукой на его плечо, а вторую положила ему на талию.

Не делая никаких резких движений и стараясь избежать контакта крюка с её блузкой на спине, капитан ритмично покачал девушку из стороны в сторону, хотя мысленно уже давно усадил её прямо поверх своего клавесина и ласкал пальцами вовсе не клавиши, а некоторые такие секретные места, от прикосновения к которым Венди тоже могла бы издавать потрясающие звуки. Жар от её женского тела немного дурманил ему мозги. Потанцевав ещё не слишком долго, Крюк взял несколько последних нот и извлёк из инструмента динамичный и протяжный финал произведения с мыслью о том, как мог бы брать Венди, тоже попеременно кое-что из неё извлекая. Его объятие чуть-чуть ослабилось, но Венди, зачарованная процессом, не отошла. Капитан стал рассматривать самый уголок её рта.

– Очень любопытно… – клавиши замолчали и большой палец его руки провёл осторожную линию от уголка к центру нижней губы с лёгким нажимом.

– Вы видите его?.. Мой скрытый поцелуй… мама говорила, его можно подарить кому-то особенному, но, если он ещё там, значит, я что-то неправильно поняла…

– Его невозможно подарить, моя сладкая. Можно только позволить взять…

– Взять?

– Я покажу.

Капитан склонился над дрожащей девушкой и деликатно дотронулся губами до этого чувственного места, придерживая Венди за подбородок. Не отдаляясь от неё, он прошептал:

– Вот так…

Венди обдало головокружительной волной горячего дыхания, а капитан закрыл глаза и нежно дотронулся ещё раз, теперь в самый центр губ. Девушка чуть не задохнулась.

– Je pensais que c’était approprié si je vous donnais un petit «dé à coudre» à moi…* – капитан вложил эту фразу губами в её губы, едва касаясь, и Венди не удержалась от томного вздоха.

Она немного обмякла, так что Крюк обнял её крепче и запустил кисть ей под шею. Держа девушку бережно, без напора, он оставил на её губах ещё несколько невесомых поцелуев, с восторгом отмечая, как невинный ротик открывается ему навстречу.

– Сладкая… моя сладкая маленькая девочка…

Последовав его примеру, Венди, державшая руки у Крюка на груди, обвила его шею, пропуская маленький стон.

– О, Боги, дорогая моя мисс… – Крюк опасливо отстранился, – больше всего на свете я бы хотел продолжить… и показать Вам ещё… но, прошу Вас, давайте сейчас остановимся, иначе я буду не в силах защитить Вас от самого себя. Лучше я Вам ещё поиграю, а Вы просто побудете рядом со мной.

Пуфик был придвинут на место, и каюту снова наполнила музыка.

_

*Напёрсток (фр.)

*Если Вы примете предложение побыть сегодня моей спутницей и сойти на побережье Сен-Валери-ан-Ко для вечерней прогулки, я буду более, чем счастлив. (фр.)

*Когда-то это был процветающий рыбацкий порт, но теперь моряки, по большей части, предпочитают Фекан. Тем не менее, здесь всё ещё есть кое-что, способное заинтересовать прекрасную мадемуазель! (фр.)

*Сейчас это место уже не так популярно, но зато здесь Вы найдёте магазины для искушённых посетителей с хорошим вкусом. Однако… что я вижу? Моя сладкая мадемуазель молчит… Вы понимаете меня, дорогая? (фр.)

*Опять «сэр». Мне кажется, у меня есть имя, моя сладкая. (фр.)

*Считайте, что я купил Вам всю эту площадь! (фр.)

*Маленькая мадемуазель (фр.)

*Моя маленькая (фр.)

*Сладкая (фр.)

*Мой солнечный лучик (фр.)

*Я подумал, будет уместно, если я подарю Вам мой собственный маленький «напёрсток»… (фр.)

====== Фея по имени Ложечка ======

Весёлый и жизнерадостный Питер Пен вернулся в Нетландию с новой командой Потерянных мальчишек: их было целых двенадцать человек! Все, как водится, помладше него, но и не совсем дети, всего за один заход Питер забрал их посреди ночи из приюта. Он долго жил в Кенсингтонских садах, где познакомился с крошечной феей Ложечкой, кукольно-прекрасной дамочкой в бутоне ярко-розового цветка вместо платья, надетом вверх ногами. Ложечка была личной феей одной пятилетней девочки, но малышка, к несчастью, умерла от менингита, а Ложечка упорхнула в королевский парк, где с тех пор развлекалась тем, что стреляла в мух и комариков струйками из фонтанов. Подобное развлечение было весьма в духе Питера Пена, и мальчик с феей сразу же подружились. Питер рассказал ей, что, так как она стала свободной от своего ребёнка, она может лететь с ним в Нетландию к Потерянным мальчишкам, а когда Ложечка расспросила, кто такие Потерянные мальчишки, то показала Питеру один лондонский приют, где ни у кого нет мамы, а окна за пропавшими сразу же закроют и ждать их обратно не станут.

Так что, они прилетели целой оравой, счастливые, шумные, полные предвкушения самой беззаботной жизни, какая только может быть у детей. Питеру потребовались все его лидерские качества, чтобы группа не разбежалась сразу же после приземления: кто-то хотел смотреть индейцев, кто-то пиратов, кто-то мечтал познакомиться с русалками, ещё кто-то – поскорее забить жирного леопарда и сделать из его шкурыкрутой плащ, как у принца. Пришлось объяснять, что принцем здесь быть запрещено, равно как и королём, и вообще обладать каким-либо титулом, потому что единственный чин на острове – чин Капитана – принадлежит ему.

– А как же Капитан Крюк? Которого боялся даже сам корабельный повар?

– Крюк?! А-ха-ха-ха! Да какой же он капитан? Так, треска ходячая, и та – с одним плавником вместо двух! – расхохотался Питер, и новая команда поддержала его заливистым смехом в полной уверенности, что их лидер – достойнейший из достойных.

– Хотите, я покажу вам свои владения?

– Да, да, капитан!!!

– Русалки!

– Индейцы!

– Замок!

– Тигры!!!

– Тсс! – Питер приложил палец ко рту, повелевая всем мальчишкам замолчать, – Нужно отвечать: «Есть, капитан». Кто хочет смотреть индейцев?

Несколько человек подняли руки.

– А русалок?

Ещё руки, чуть меньше.

– А пиратов???

Две трусливые ручонки; остальные мальчики поджали хвосты.

– А львов и тигров?

Много рук.

– Решено! Сначала оденем вас в мех, как подобает капитанской свите, потом к индейцам, а потом всё остальное!

– У-у-ура-а-а-а-а-а!!!

– Ло, помнишь, я говорил про дерево фей? Лети, ты можешь познакомиться с ними, теперь это и твой остров тоже!

Ложечка неуловимо заметалась вокруг, зазвенела тоненьким колокольным голоском, помахала ручкой и упорхнула, пообещав, что скоро прилетит навестить Потерянных мальчишек и Питера.

Питер придумал выбрать на каждого нового члена команды отдельное животное: мальчишек было слишком много, а запоминать имена было точно не его коньком. Приказав потеряшкам раздобыть себе оружие, Питер повёл всех в пещеры, рассказывая по пути, как тут он сделал засаду для льва, там – для кабана, а во-о-он там умудрился словить целого слона, честно-честно!

После атаки на диких зверей в команде присутствовали следующие члены: Лапка, Тигрёнок, Хрюндель, Макака, Грива, Пятнистый, Полосатый, Хвостик, Лисичка, Крот-Енот, Мишка и Прыгун. Радостной толпой все они побежали за Питером смотреть вигвамы племени Пиканини, чем занимались до вечера, а потом на полянку к тайному убежищу, где Питер отдал указ каждому мальчику найти себе подходящее по толщине дерево, а если такового не найдётся, то подогнать себя под нужные размеры.

Как и предполагал Крюк, дети не поняли истинного смысла трагедии.

– Крюк!!! – заорал Питер, со злобой топнув ногой, – Пока меня не было, он пробрался сюда!!!

Погибших детишек закопали в большой общей яме, и Питер как раз давал торжественную клятву отомстить подлому и гадкому пиратишке, когда к нему, звеня крылышками, подлетела Ложечка. Серебристым от волнения голоском она сообщила, что видела, как зловещий монстр со страшным металлическим когтем вместо руки утащил в своё логово на воде кого-то очень похожего на тех, кто обычно зовётся словом «мама».

Было принято решение следующим же утром отобрать у пиратов маму и оставить её себе, но на утро Лисичка вспомнил, что им ещё не показали русалок, и дети толпой помчались смотреть их, позабыв о грандиозном плане. Через день история повторилась, но с Замком; затем оказалось, что Потерянным мальчишкам нужно есть не только понарошку, и целых две луны было потрачено на объедание каждого кустика на полянке; потом Тигровая Лилия (Хвостик сразу же влюбился в неё: у неё был точно такой же цвет кожи и разрез глаз) пригласила новую команду Питера на традиционное празднование, где они провели ещё четыре луны. В общем, занятый по уши обязанностями руководителя, Питер почти позабыл о Капитане Крюке, пока Ложечка снова не прилетела к нему в гости.

– Вонючая треска, он не достоин мамы! Я сейчас же добуду её нам!

Дети с глазами, полными восторга, глядели, как вождь Питер оторвался от земли и со скоростью ветра взмыл в небо вместе с Ложечкой. В этот раз, если бы Питер покинул остров надолго, его команда дождалась бы его в целости, они бы просто-напросто впали в спячку вместе с Пиканини, а Хвостик, может быть, даже, держал бы мизинчик Тигровой Лилии во сне, но Хвостику такой шанс не выпал: Питер вернулся с мамой уже к рассвету.

*

Вечер, когда Капитан Крюк подарил Венди сразу несколько своих чувственных, взрослых, обещающих целый мир «напёрстков», для Венди закончился невыносимой болью и разбитым вдребезги сердцем. Она всю ночь не могла уснуть, взволнованная, её ласкали фантазийные пальцы и губы, всё нутро сжималось, постоянно не хватало воздуха и, в конце концов, раскрасневшаяся девушка задумала занять себя книгой. В каюте горела лампадка, капитан спал на софе, его вчерашние камзол и блуза отдыхали на спинке стула, и Венди внезапно отказалась от решения читать. Стараясь не шуметь, она вернулась в спальню, где извлекла из ящика тумбы набор для шитья: пару игл разного диаметра, несколько шпулек с цветными, чёрными и белыми нитками, ножнички. Первый магазин, который она посетила самостоятельно, был фурнитурный, где её благие побуждения оформились в прекрасную идею, как можно сделать доброе дело для щедрого капитана, и сейчас она очень вовремя вспомнила об этом.

Придающий большое значение манерам и внешнему виду капитан носил при ней только те туалеты, которые были почти новыми, так что Венди не обнаружила явных дыр от пуль или порезов, лишь подшила парочку швов и кусочек жабо, довольная тем, что может достойно справиться с этой задачей одной рукой. Она решила выбрать одежду, с которой могла бы помочь, в шкафу, где было множество «раненых» рубах, жилетов и сюртуков. Не долго размышляя, она села прямо на пол, достала капитанские блузы, разложила их на коленях и принялась за дело. Лучше бы она придержала свои порывы и решила успокоить растревоженные чувства каким-нибудь приключенческим романом! Ведь стоило ей закончить с рубахами и полезть в сюртуки, камзолы и жюстокоры, как на глаза ей попалась знакомая скомканная ткань, которая лежала на дне шкафа, укрытая от взора, если заглядывать стоя.

Это было её платье, в котором, наверное, Венди провела последний день в Лондоне, оно валялось в углу, как старая тряпка. Волнение поднялось в груди, девушка раздвинула капитанские ансамбли и вытащила его. Вся изрезанная лезвием ткань была обильно заляпана кровью: пятна давно высохли, впитались и почернели; внутри платья такое же скомканное бельё, тоже порезанное и тоже в крови. Много кровавых пятен на подоле юбки, хотя ран в этом месте у Венди не имелось, на белье есть грязные следы от большой руки, явно не девичьей, а продольный порез… Венди дотронулась до грудной клетки: порез полностью совпадал с её шрамом на груди, явно сделанный остро заточенным предметом совсем не для того, чтобы аккуратно срезать ткань, не повредив перелом, а с единственным намерением грубо раздеть девушку против воли и взять без церемоний…

Резко подступили слёзы, в горле застрял тошнотворный ком. Венди схватилась за живот и со всех сил сжала зубы, чтобы не разрыдаться, её лицо исказила гримаса отвращения и ужаса. Она неистово отпихнула ногами изуродованное платье, с остервенением выкинула блузки, лежавшие у неё на коленях, и в панике отползла по полу от шкафа. Капитан в это время преспокойно перевернулся на софе со спины на бок. Его крюк лежал, отстёгнутый, рядом на полу. Венди вспомнила, как он с лёгкостью рассёк её перевязку на груди по той же самой траектории: идеально ровно сверху вниз.

Неужели капитан… неужели… двуличный, отвратительный человек… сделал с ней… Босая, Венди выбежала из каюты, одетая в один лишь халат поверх комплекта белья, в сырую ночь Сен-Валери-ан-Ко.

Питер Пен застал её рыдающей посреди улицы, она сидела на мостовой, качалась из стороны в сторону, как полоумная, и держалась за живот, что есть мочи. Неустанно снующая вокруг мальчика маленькая фея подтвердила, что это та самая мама, и, когда Питер подлетел поближе, девушка отчаянно протянула руки к нему навстречу, не соображая, происходит ли это на самом деле, как будто мечтая ухватиться за прекрасный сон из далёкого детства и раствориться в нём навсегда. Крошка Ложечка отважно вызвалась остаться караулить пиратский бриг, а Питер схватил маму за странный металлический браслет, пользуясь её бредовым состоянием, и потянул за собой на небо.

*

Капитан Крюк проснулся много позже днём в прекрасном расположении духа и в течение примерно ещё получаса занимался тем, что так редко позволяют себе серьёзные взрослые мужчины, тем более капитаны, а особенно – пиратские: он с удовольствием понежился в дрёме на софе. Хоть его злополучная софа и являлась антонимом к слову «удобство», если говорить о ней в рамках ложа для сна, сейчас это не имело ровным счётом никакого значения. На губах у капитана, хранивших теперь самый нежный сахарный вкус девичьих уст, играла лёгкая улыбка, его лицо было спокойным и светлым, он вдыхал глубоко, удивляясь тому, как сладко стало пахнуть у него в каюте и представляя, как мог бы укачать Венди на своей груди. Крюк не знал, сколько времени ему было отведено на этот раз, но решил, что покажет Венди столько больших городов, сколько успеет, он мог бы проложить курс на Амстердам или Париж…

Обычно капитан оставался в порту не более десяти дней. Максимум – две недели. Столько времени, по его мнению, было достаточно для пиратского экипажа, чтобы выпить весь алкоголь в местных тавернах, отыметь всех понравившихся женщин, влезть во все драки и ограбить пару-тройку магазинов, то есть, удовлетворить все свои потребности. Столько же времени требовалось Питеру, привыкшему, что Капитан Крюк всегда к его услугам, чтобы заметить, что брига нет на острове. Как только Питер Пен хотел играть, Крюк обнаруживал себя ведущим корабль обратно в волшебные воды Нетландии и жаждущим схватки с проклятым мальчонкой.

Сквозь закрытые веки капитан видел, что Солнце уже высоко. Где же его маленькая птичка, ещё спит? Тогда Крюк разбудит её к обеду, одним глазком заглянув в спальню. Или, может, она уже сидит с книжкой за столом, подтянув свои чудные ножки к груди, решив не нарушать его дрёму? Из-под ресниц капитан глянул в сторону стола через щёлочки в книжной полке: пусто. Значит, одним глазком…

Он потянулся, лениво зевнул и открыл глаза. Крюк был очень внимателен, и в ту же секунду понял, что что-то не так. Он вскочил и выбежал в центр каюты, где валялась скомканная одежда: испуганно озираясь по сторонам и автоматически держа левую руку на готове у пистолета, хотя перевязь с оружием висела на спинке стула. Венди не было.

– Венди?..

Тишина.

– Венди? – громче позвал капитан.

Может, она в уборной? Но нет, тихо, тихо, как в могиле.

– ВЕНДИ!!!

Может, она просто дышит воздухом на палубе, поднялась на квартердек? Или вышла в город? Но чутьё пиратского капитана не обманешь. Маленькую птичку украли у него, как пить дать.

Его лицо почернело от злости, и капитан издал истошный вопль, который, наверное, громом прокатился по каждому уголку Сен-Валери-ан-Ко, так как его команда, все девяносто три человека, точно псы, ринулись обратно к бригу на зов своего хозяина, и были в полном сборе уже через пять минут. Крюк вышел к ним, в чём был, добавились только крокодиловые сапоги, портупея и перевязи с пистолетами.

– Девица… её украли. НАЙТИ ДЕВИЦУ!!!

Приказ был отдан таким тоном, что никому не пришло и в голову уточнять подробности, было без того понятно: ограничений нет. Им дозволено пытать, убивать, поджигать, в общем – всё, что угодно, чтобы добыть информацию и вернуть капитану его женщину. Экипаж, предвкушая крупную пирушку, разбежался, обнажая сабли и желтозубые оскалы, направляемый своим обезумевшим лидером.

В первый день чудовищной резни в Сен-Валери-ан-Ко команда брига Весёлый Роджер сократилась почти в два раза: Крюк, не глядя, убивал каждого, кто приносил вести о том, что девица не найдена. Ко второму дню пираты научились докладывать капитану обстановку, используя фразу «я продолжаю поиски» вместо «девчонки нигде нет» и «я не нашёл её».

За два дня Крюк спалил город дотла.

Никто не выдал ему маленькую мисс Венди Дарлинг. Жители бежали в панике от страшных пиратов, кто куда, бросали свои дома и лавки, хватали детей, и только их пятки сверкали, но Крюк был неумолим, поскольку Питер мог вернуть его на остров в любую секунду. Адское пламя, которым капитан жёг всё, что видел перед собой, горело жутким красным цветом в его глазах, он должен был успеть спасти и вернуть маленькую мисс, в чьих бы грязных лапах она ни пребывала. Некогда процветающий рыбацкий порт превратился в пепелище.

Жестокая расправа закончилась лишь благодаря вмешательству маленькой феечки, такой крошки, что в неё помещалось всего одно чувство, и к вечеру вторых суток побоища этим чувством случайно оказалась вина: это ведь она напомнила Питеру о маме, и она указала на неё на мостовой, а теперь та мостовая стала грудой обугленных камней, залитых кровью.

– Простите… простите!.. – в ухе у потерявшего способность ясно мыслить капитана зазвенел испуганный голосок.

Со звероподобным рыком Крюк наотмашь свистнул в воздухе шпагой, но Ложечка была слишком быстрой, и, чтобы рассечь её пополам, капитану потребовалось бы быть более сосредоточенным.

– Простите! Не убивайте! – но шпага ещё несколько раз вспорола воздух в опасной близости от прозрачно-золотых крылышек, – Прекратите! Я знаю, знаю где она!

Невменяемый капитан застыл на месте, и его глаза снова наполнились цветом небесной лазури. Он стал озираться по сторонам, пытаясь найти источник тоненького звона миниатюрных колокольчиков, и Ложечка села на самый краешек его плеча, чтобы Крюк мог её разглядеть.

– Питер забрал маму в Нетландию…

Взрывоопасная чёрная ярость изуродовала каждую чёрточку лица капитана, как будто в него плеснули кислотой, оно стало кривым и гадким, ясно-голубой цвет незабудок сгинул под кровавым огнём преисподней, ярче прежнего зажёгшимся в глазах. Бедная маленькая Ложечка вся задрожала от страха и поскорее упорхнула от жуткого монстра, но у неё за спиной уже прозвучал ледяной шёпот, полный ненависти:

– Я не верю в фей.

И Ложечка упала с неба прямо в горстку пепла на мостовой, поднимая после себя лишь крохотное облачко серой пыли.

*

Венди снился чудесный сон. Ей снова было двенадцать лет, она жила на сказочной полянке в окружении Потерянных мальчишек, позабыв обо всех невзгодах, мальчики называли её «мама» и готовы были затеять драку, чтобы урвать её поцелуйчик в лоб перед сном, и Венди так сильно умилялась, что целовала их всех. Один из мальчиков почему-то считался «папой», хотя был едва ли на пару лет старше всех остальных, его лицо выглядело знакомым, и Венди иногда спрашивала у него, куда делась люлька с Майклом, но он только отвечал с озадаченным видом:

– Какой Майкл? – и уже через минуту забывал об этом разговоре.

Потом Венди спрашивала, не потерял ли Джон свой цилиндр, а мальчишка отвечал, беззаботно почёсывая затылок:

– Какой Джон? – и тогда сама Венди забывала, о ком и зачем спрашивала.

Она проснулась, когда Питер со всей силы потянул её за браслет на левой руке, желая, чтобы она немедленно бежала за ним впереди всех к русалочьей лагуне, куда Венди сопровождала детей на прогулку.

– Ай! – Венди скорчилась от боли, – Ты с ума сошёл? Мне больно! Непослушный мальчик!

– Скучная мама! – передразнил её Питер, – Команда, кто быстрее до лагуны?

И дети умчались далеко вперёд, а Венди поплелась за ними, глядя по сторонам, как в первый раз. Девушку окружали сочные яркие джунгли, разные цветы и растения пестрили красками, некоторые цеплялись за полы халата, окрашивая его по кайме в зеленоватые оттенки. Венди припомнила, как бежала с корабля и как летела сквозь звёзды, как прыгали вокруг неё мальчишки с преданными глазами, и как она рассказывала им истории на ночь: значит, это был не сон?

Со стороны воды раздавались задорные крики и всплески: дети побросали свои шкуры на песок и вовсю резвились у пляжа, лагуна была их любимым развлечением. Венди опустилась на камень у пальмы и запустила пальцы в волосы, массируя виски и пытаясь навести мало-мальский порядок в голове. Мысли ускользали от неё, как она ни старалась ухватить их за хвостики, как маленькие рыбки. Обрывки событий мельтешили перед ней смутными картинками: она точно знала, что попала на остров в лютую зиму, помнила, что Капитан Крюк спас её и был к ней так добр и любезен, как ни один мужчина в мире, но он также сделал с ней что-то очень-очень плохое, и она сбежала от него на большой земле; но Венди никак не могла извлечь из памяти никаких подробностей. Она помнила манжет из подзорной трубы, клавесин и небесный циферблат, а ещё помнила цветные сюртуки в шкафу, своё разорванное платье и бельё в крови – мысли об этом вызывали неконтролируемый приступ паники и жгучую боль в животе. Венди сжала зубы. В этот момент к ней подбежал мальчик, и она спросила, почему бы ему не достать для мамы с пальмы кокос.

Мальчик рассмеялся, взлетел, легко добыл кокос, пробил в нём камушком дыру и вручил маме, белоснежно улыбаясь молочными зубками. Венди вгляделась ему в лицо.

– Питер?

– Конечно, это я, разве ты не узнаешь меня, мама? – захохотал мальчишка, а потом вдруг весь сжался, нахмурил бровки и испуганным шёпотом спросил, – я, что,.. вырос?

– Нет, нет, мой дорогой, что ты!

– Фух!

И он воодушевлённо улетел к остальным ребятам. Венди впервые рассмотрела его осознанно и удивилась тому, как Питер Пен отличается от того мальчика, которого она помнила и о котором так мечтала когда-то.

Питер Пен был ребёнком. У него были длинные тоненькие ножки, страшно чумазые, и такие же ручки, ногти обгрызенные, грязные. Смуглая кожа обтягивала его широкие кости и суставы так, как это бывает только у детей, когда тело не успело ещё набрать мышечную и жировую массу. Ростом Питер доставал Венди примерно до плеча, и у него немного выпирал живот, совсем чуть-чуть, просто от того, что грудная клетка была ещё очень маленькой по обхвату. Личико симпатичное, немного хулиганское, нагловато-задиристое, однако, обладающее неким шармом, а выражение на нём блуждающее, любопытное, но не сконцентрированное, как будто Питер не способен был долго удерживать внимание на чём-то одном. Волшебный маленький мальчуган, вечный забияка, не вспомнил Венди Дарлинг, а Венди и не стала говорить ему, кто она, к тому же, она только сейчас поняла, что не спит, и что ей давно уже не двенадцать лет.

– Мама, мы хотим есть!

– Да, мы голодные!

– Мама!

– Мама!

– Мальчики, вы можете достать себе кокосов, смотрите, там ещё много, – улыбнулась Венди потрепала светлые ангельские кудряшки за ухом у Лапки.

– Пф, зачем нам кокосы, это скучно! Давайте есть медовый пирог с шоколадным сиропом!!!

Питер собрал тринадцать одинаковых по размеру камушков, нарисовал на песке кружочек, изображающий тарелку, уложил их туда кучкой и сделал в воздухе двойное сальто, довольный тем, что приготовил ужин на всех меньше, чем за пять минут. Венди похвалила его и предложила мальчикам всё равно добыть себе по кокосу, чтобы было, чем запить такой сытный и сладкий пирог, а то животики разболятся. Пока Потерянные мальчишки лазали на пальмы, Венди аккуратно спросила у Питера, как много лун она уже с ними живёт.

– Не знаю, мама, а какая разница? Ты всегда была с нами!

Крюку потребовалось шесть нетландских лун, чтобы вернуться на остров. Питер завидел Весёлый Роджер издалека. Когда от брига на горизонте отделились четыре шлюпки и заскользили по волнам в их направлении, он истошно завопил:

– Пираты!!! Все в лес, маскируемся!!! Занимаем позиции, будем атаковать неожиданно!!! Прячься, мама!!! И помните, Крюк – мой!!!

Мальчики побросали свои кокосы и помчались прятаться за кусты и деревья, также поступила и Венди. Крюк сошёл на берег, свистнул своим псам, чтобы те построились в шеренгу, и приказал прочесать остров. Пятнистый и Полосатый сразу же выскочили им навстречу с кулаками и надавали неуклюжим подчинённым капитана смачных тумаков. Лисичка, который был повзрослее остальных, кидал в моряков камнями из-за куста ежевики и съедал по одной ягодке за каждый камень, попавший в лоб. Самый спортивный и быстрый из всех Макака то и дело пробегал мимо шеренги туда-сюда и с размаху швырялся песком пиратам в глаза, в ответ они ныли от боли и изрыгали крайне неприличные ругательства, но поймать шустрого мальчонку никак не могли. Мишка, одетый в несоразмерно большую и толстую шкуру медведя вместе с головой, вскочил на плечи Гриве и со всей дури зарычал на горстку пиратов, попавшихся ему на пути. Те подумали что встретили настоящего медведя, и с визгами кинулись врассыпную.

Припоминая, что пираты никогда не побеждают, но всё равно дрожа от страха за себя и детей, Венди слышала, как вдалеке раздаются звуки яростной схватки. Она отползла от места сражения как можно дальше, зажмуриваясь при каждом выстреле, вздрагивая при каждом крике, и свернулась в трясущийся клубочек у дерева. В битве особенно выделялись два голоса: нахальный детский смех, разбавленный кукареканием, и безумный, полный ненависти рык, постепенно они уходили вглубь острова, неумолимо приближаясь к Венди.

– Хватит фокусов, – шипел капитан, словно огромный ядовитый змей, – сражайся со мной!

Питер летал над Крюком, то запуская в него кокосами с неба, то дёргая за спутанные патлы, в руках у него был лук, из которого он периодически стрелял с петушиным криком, но всё время мазал немного влево, а у капитана – шпага, быстрее молнии свистевшая в воздухе, но никак не дотягивающаяся до врага. В конце концов, один из кокосов достиг-таки своей цели и разбился прямо об лохматую макушку, капитан потерял равновесие, угодил носком сапога под торчащий из-под земли корень и тяжело рухнул навзничь прямо справа от Венди.

– Помогите!!! – закричала она.

Питер прицелился. Едва заслышав сбоку испуганный голос маленькой мисс, капитан перевернулся к ней лицом и вырос над ней, стоя на четвереньках. Стрела угодила ему в плечо.

Он хотел сказать Венди, чтоб она бежала к шлюпкам, но звук застрял в горле до того, как успел бы оформиться в слова. Маленькая мисс с лицом, выражающим дикий ужас, судорожно отползала по земле, глядя на – него самого. Лицо у него было чёрным, как у дьявола, торс и руки измазаны сажей и чужой кровью, глаза горят красным… Ещё одна стрела засела где-то глубоко между рёбер. Питер что-то орал сверху, улюлюкал, спину пронзала нечеловеческая боль, что-то жуткое и густое уже сочилось из ран, но капитан видел только перепуганное лицо маленькой мисс, искажённое гримасой отчаяния и страха, она шевелила губами, на которых угадывалось безмолвное:

– Помогите… помогите… помогите… – и она всё дальше отодвигалась от капитана, путаясь в полах испачканного халата, – отпустите меня…

Застывший в недоумении Крюк из последних сил двинулся, от чего Венди только сильнее задёргала ногами, но он переместился назад, насколько смог, и сел, бросив шпагу и подняв грязные, окровавленные руки. Заливающийся смехом, что есть мочи, Питер спикировал вниз и влепил капитану подзатыльник ногой. Крюк упал и закашлялся. Уже теряя сознание, он видел, как Питер ухватил Венди за манжет, и девушка, скрутившись от боли, позволила ему поднять себя в воздух.

К капитану подбежал обеспокоенный Сми.

Крюка доставили на корабль со стрелами в спине. Сми пришлось повозиться, доставая их так, чтобы капитан не видел собственной крови, но Крюк был тих и безразличен к происходящему и даже не пикнул, когда боцман прижёг новые раны топором. Он помог капитану подняться и отвёл его к зеркалу. Намекая, что ему неплохо было бы принять ванну, Сми пообещал сию минуту доставить воду, а потом разобраться с беспорядком, если капитан дозволит, и покинул каюту.

Из зеркала на Крюка смотрел глубоко несчастный и страшный человек. Чёрные волосы слиплись и испоганились, стали похожи на торчащую во все стороны паклю. Голое тело, а капитан так и оставался до сих пор в одних бриджах, было измазано золой и чужой кровью, лицо всё в пепле, усы и борода свалялись, только глаза светились ярким цветом небесной выси, похожие на стекло, отражающие неподъёмной тяжести горечь. Взгляд его упал на одежду, валяющуюся в ногах, и разорённый шкаф. Крюк сел на пол. Его блузки были… заштопаны! Подшиты и отремонтированы маленькой нежной ручкой! Капитан взял одну из блузок, не заботясь о том, что его грязные пальцы оставляют следы на белом жабо, любовно рассмотрел тонкую работу заботливой маленькой мисс, а потом заметил в куче на полу те самые платье и бельё, в которых он обнаружил Венди, едва не замёрзшую насмерть, в пещере. Ткань была облапана мужской рукой, следы почти такие же, как Крюк сам оставил только что на своей блузке, но пальцы покороче и потолще, обильные кровавые пятна на подоле, всюду длинные порезы от лезвия.

И тут он догадался. О, бедная маленькая мисс, его дорогая девочка, птичка-Венди! Никто её не похищал, она сама упорхнула от капитана, сделав неверный вывод… а сегодня он навис над ней, как безумный чёрт, и напугал нежную малышку ещё больше. Идиот… Теперь она у Пена, и он в жизни не подпустит к ней Крюка, ведь так называемое добро на этом проклятом острове всегда побеждает так называемое зло. Да и Венди просто не станет его слушать. Он грязный отвратительный монстр. Маленькая мисс никогда к нему не вернётся.

Венди же в это время уже рассказывала своим юным отважным спасителям сказку на ночь, пребывая в подземном убежище, и, одновременно, – в ужасе от того, как она могла довериться такому жестокому человеку с глазами страшнее, чем у самого Сатаны.

*

Пираты с тех пор ни разу не нападали на детей. Чаще всего, Питер, как всегда, вообще забывал про их существование, а когда вспоминал, приходилось посыпать Потерянных мальчишек волшебной пыльцой с крылышек феи (Питер подружился с новой крошкой, называемой Нота Соль), и самостоятельно летать на Весёлый Роджер, чтобы атаковать противных пиратишек. Иногда ему везло и он заставал их на пляже, возвращающимся к шлюпкам с охоты или просто пьющими ром, лёжа на песке, тогда в первом случае у Потерянных мальчишек был настоящий сочный обед, а во втором они просто развлекались сражением, правда, Крюка на берегу никогда не бывало. Поговаривали, что пиратский капитан тронулся умом и влачил жалкое существование червя, не выползая из каюты, но наверняка сказать было нельзя, так как его почти никто не видел. Только однажды Венди, выйдя с утра к берегу встретить рассвет, заметила вдалеке косматую худую тень, но тень, увидев её, подняла руки и отступила в деревья, скрываясь из виду.

Как-то раз Питер притащил с пиратского брига в качество трофея здоровенный штангенциркуль, но мама пожурила его, приговаривая, что это – вещь в их хозяйстве совершенно бесполезная, если только Питер не хочет сделать из него рогатку, и добавила, что лучше бы он добыл вилок и ложек.

– Ложечка!!! – заорал Питер, – Ложечка! Как я мог забыть!!! Нет, нет, но я и не забывал, я же сейчас помню!

Венди невольно закатила глаза.

– Что за ложечка, дорогой? – спросила она у Питера, а в ответ ей зазвучали сразу все тринадцать мальчишеских голосов.

– Ложечка!

– Ложечка, это фея!

– Она фея, мам!

– Фея Ложечка!

– Я познакомился с ней в Кенсингтонских садах! Она, наверное, ждёт меня там! Я мигом за ней слетаю! – весело затараторил Питер и наказал ждать его здесь, пока он не вернётся обратно.

И, стоило только Питеру Пену вылететь из подземного домика вместе с Нотой Соль, как уже через полчаса Нетландию покрыла ледяная корка.

====== Тень ======

Иногда в жизни должен произойти целый ряд плохих событий, чтобы открыть дорогу к чему-то хорошему. Маленькая храбрая мама Венди держалась, как могла. Вместе с Потерянными мальчишками она стойко пережила двадцать три луны беспощадного мороза, поддерживала костёр и, спасибо, что в холоде тушки животных и небольшой запас ягод хранились прекрасно, кормила детей настоящей тёплой едой, а также сворганила им шерстяные носки из кусочков шкур. Ей повезло найти глубоко внутри дупла одного из самых старых деревьев зелёный плащ, принадлежавший, наверное, Питеру, и он послужил ей неким подобием пальто. Но к двадцать четвёртой луне запасы еды кончились, а пополнять их было слишком сложно для малышей: вряд ли кто-то из них пережил бы схватку пусть даже с сонным кабаном на скользком льду, слишком велика вероятность свернуть тоненькую детскую шею. Ещё четыре луны Венди пыталась есть с ребятами понарошку, но такой ход быстро утратил свою актуальность. Когда Питер не вернулся и к двадцать восьмой луне, мама Венди решила идти к индейцам. Она строго-настрого приказала Хрюнделю, хилому мальчику болезненного вида, но самому умненькому, во что бы то ни стало поддерживать огонь, замоталась в старый плащ, натянула меховые портянки повыше и вылезла из убежища.

Хрупкую девушку сразу же атаковала свирепая вьюга, сбив её с ног и окунув в колючий снег по самую макушку. Вся продрогшая, она еле встала и ползком направилась к индейским вигвамам, умоляя всех богов дать ей сил добраться до того, как у неё откажут конечности, – и она добралась! Но этого оказалось недостаточно. Достойное племя краснокожих воинов Пиканини впало в спячку, чего девушка от них никак не ожидала. Индейцы не оставили никаких запасов, ни одной палатки где можно было бы отогреться, а просто лежали в общей куче под землёй, прикрытые парусиной в несколько слоёв, и синхронно дышали во сне. Посиневшая девушка не придумала ничего лучше, чем влезть в самый центр этого единого шарообразного человеческого существа, чтобы спасти от обморожения свои ноги и руки. Её уставший организм умолял её остаться подольше, но в подземном домике ждали голодные Потерянные мальчишки, маленькие одинокие сиротки, оказавшиеся пленниками сказочного и чудовищного острова, и некому, кроме невзаправдашней мамы, было их спасать.

Путь обратно показался Венди ещё хуже, чем дорога к вигвамам, но это было ничто, по сравнению с тем, что ждало её в тайном убежище. В потухшем костерке тлели последние догоревшие веточки, а несчастные мальчики, совсем посиневшие от холода, жались друг к другу продрогшей кучкой, ресурса их детских тел не хватало, чтобы поддерживать необходимое для жизни тепло. Венди принялась изо всех сил тормошить Потерянных мальчишек, растирать их тела собственными ледяными ладошками, вырывая их из лап жуткой смерти, а в голове у неё то и дело возникала до боли похожая картина, которую она уже наблюдала здесь же, в этом самом месте, но, почему-то, совсем позабыла об этом…

– Просыпайтесь, просыпайтесь, родные мои… не спите, прошу Вас! ПРОСЫПАЙТЕСЬ!!!

Ребята с трудом шевелились, но, самое главное, – они все дышали. Венди бегала вокруг них, прыгала и танцевала, завлекая двигаться вместе с ней, и постепенно каждый замёрзший малыш немного повеселел и оживился. Ждать возвращения Питера Пена дольше было нельзя.

– Одевайтесь, мои дорогие… кутайтесь как можно плотнее. Мы идём за помощью.

Говоря откровенно, у двенадцати промёрзших насквозь малышей и наполовину заледенелой мамы, завёрнутой в не самый тёплый плащ поверх халатика, не было ни одного шанса добраться туда, где Венди намеревалась просить помощи, даже если это стоило бы ей чего-то страшного и унизительного. Однако, помощь уже шла ей навстречу.

Вереница маленьких мальчиков, геройски возглавляемая мамой, растянулась от подземного убежища дрожащей нитью. Венди очень предусмотрительно привязала канатами каждого предыдущего ребёнка к каждому следующему, чтобы никого не потерять, знать, если кто-то застрянет в снегу, и всех разом зацепила у себя на поясе, заодно подвязывая так и норовящий улететь восвояси зелёный плащ. Они выбрались уже почти на берег к моменту, как мальчики упали без сил. Венди ещё пыталась тянуть на себе всю ораву, но это было ей никак не по плечу. В отчаянии, она ринулась в сторону замёрзшей воды, уходя в снег по колено, намереваясь кричать, насколько хватит связок, как вдруг увидела сквозь метель, что ещё одна такая же вереница движется по льду по направлению к ним. Во главе процессии шагала высокого роста тощая тень, которую Венди уже встречала на пляже, но в момент, когда две стороны могли бы разглядеть лица друг друга, тень шепнула что-то своему пожилому неуклюжему помощнику и исчезла в конце колонны.

– Мисс Венди, Вы позволите оказать Вам помощь? – прозвучал над её головой добродушный голос мистера Сми.

– Да… пожалуйста… пожалуйста, спасите их.

Угрюмые пираты легко повыдёргивали всех детей из сугробов и погрузили их в большой паланкин. Последней внутрь залезла сама Венди и, прежде чем спрятаться с головой под подготовленными для них сухими мехами, пересчитала Потерянных мальчишек. Их было двенадцать. Тень вернулась в строй, как только шторки задёрнулись, отпихнула худым плечом одного из пиратов и самоотверженно схватила спереди туго набитый паланкин одной рукой и одним крюком. Двое моряка пониже помогали по обе стороны ноши, а тот пират, которого прогнали, устроился сзади со своим напарником: вместе они подняли по одной жерди. Мистер Сми семенил сзади, протирая очки и пристально следя, чтобы никто не выпал из носилок. Всех доставили на Весёлый Роджер в целости и сохранности.

Сми отвёл прозябших гостей на нижний ярус, где были расположены кубрик и каюты экипажа. В одной из них маленьких мальчиков ожидали несколько бочек из-под рома с горячей водой, в которых могли бы быстро согреться по два-три человека. Ещё одна бочка была подготовлена для леди в соседней каюте. Им также предоставили тёплые меха из паланкина и ножи, чтобы каждый мог комфортно подогнать новую одежду под себя, пока не высохнет старая. Всё ещё дрожа с головы до пят, Венди раскромсала длинные шкуры, которых по счастливой случайности оказалось шесть, пополам, помогла детям разместиться в спасительных бочках, а сама уселась на угловую койку, и замоталась в сухие меха.

– Ай, мисс Венди, Вы можете согреться в соседней каюте, – напомнил ей Сми, но та лишь отрицательно замотала головой.

– Как Вам угодно! В таком случае… – Сми зачерпнул ведром побольше воды из той бочки, где мальчиков оказалось четверо, и подставил ей, предлагая окунуть ноги и руки.

Девушка так и сделала. Потом их всех сытно накормили. Боцман предложил им разделиться и занять любое количество кают, но все они в итоге приютились в одной, ведь даже одна каюта пиратского экипажа была почти в три раза больше, чем их подземный домик.

Потерянные мальчишки и Венди провели на корабле ещё десять лун. Капитан ни разу не спустился к ним, Сми вёл себя так, будто Крюка вообще нет на борту, а Питер Пен всё не возвращался.

К одиннадцатой луне мальчишки, а они ведь были всего лишь детьми, захотели гулять. Венди отговаривала их, как могла, занимала их детские умы захватывающими историями, но всё было бесполезно. Тогда она пообещала им приключение: подняться на палубу ночью, тихо, как мышки, пока все спят, и спрятаться в каюте сразу же, как только хоть кто-нибудь один начнёт мерзнуть. Она попросила их быть послушными и не рассказывать никому, даже боцману Сми, об их плане, чтобы это было их маленькой тайной, и дети пришли в восторг от такой идеи.

– Мамочка, а когда вернётся папа? – тоненьким голоском спросил у Венди Крот-Енот ночью на палубе.

Волосы у него смешно торчали во все стороны, точно наэлектризованные, Венди попыталась пригладить их, но разлохматила ещё больше.

– Не знаю, Енотик, – шёпотом сказала она.

– Сегодня уже поздно, сегодня точно не прилетит, – со знанием дела заявил Грива, – сейчас, наверное, часа три или четыре ночи, папа давно спит.

– В такое время вы все уже спите, – улыбнулась ему Венди, просто сейчас зима, поэтому темнеет намного раньше. Хотите, я посчитаю, сколько точно сейчас времени?

– Хотим!

– Хотим!

Детский шёпот окружил её со всех сторон и смешался со свистом урагана высоко в шпилях двух мачт.

– Ну, хорошо! Смотрите… так, ага. Ага. А потом… угу… и вычесть… – Венди потыкала пальцем в небо, где мутно просматривались слабые звёздочки, – сейчас совсем немного заполночь. Вы еще не замёрзли?

– Нет!

– Нет!

– Нет, мама!

– А расскажи нам сказку?

– Только чтобы там было лето!

– И лагуна тёплая!

– И листики, и цветочки!

– Хорошо, хорошо, озорники. Идите ко мне поближе. Но тогда через полчасика сразу идём спать!

Так случилось, что Венди тысячу раз рассказывала сказку, которую выбрала этой ночью, и она всегда занимала у неё полчаса, ровнёхонько, секунда-в-секунду. Поэтому, когда Венди закончила рассказ привычным «и они улетели к Луне на ковре-самолёте», взглянув в небо, она сразу же поняла, что ковш проплыл слишком далеко для тридцати минут. Мальчики уже вовсю зевали, но она всё равно задержалась, чтобы пересчитать…

– Не может быть…

Небесные часы показывали почти два часа ночи.

– Что случилось, мама? – был сонный голос Пятнистого.

– Ничего, Пятнышко моё. Идём вниз.

Мальчики побежали на цыпочках вперёд неё, как всегда, а девушка присела на ледяную ступеньку и вдруг всё вспомнила. Вернее, всё, начиная с момента, как впервые очнулась в капитанской каюте. На неё разом высыпался целый шквал цветных воспоминаний, невыраженных чувств и невероятных ощущений, а она забыла всё это, совсем как маленькая жестокая девочка. Как ребёнок! Забыла, как капитан рассказывал ей «правила острова», а теперь – вспомнила. Забыла, как он ухаживал за её переломом и как купил ей целую площадь в Сен-Валери-ан-Ко, бывшем port de pêche prospère,* забыла, всё забыла!!! Но почему? Неужели это Нетландия так влияет на своих обитателей..?

Питер вечно ничего не помнил. Когда Венди очутилась здесь семь лет назад, ей было двенадцать: разве бывает так, что двенадцатилетняя девочка забывает мамино лицо и имя? А девятнадцатилетняя девочка разве могла забыть, как мужчина оставляет у неё на губах первый в её жизни поцелуй с терпким ароматом моря? Как убаюкивает её на коленях, когда ей плохо? Как приглашает на танец…

Где-то внутри что-то болезненно надломилось. Непрошеная слеза застыла на щеке, не преодолев даже половины пути, и превратилась в колючую льдинку.

*

– Мистер Сми, – Венди наклонилась к самому ушку старого боцмана, – Я… скажите, а я могу увидеть капитана? Я пойму, если он не захочет…

– Ну что Вы, мисс, – перебил её Сми и расцвёл в доброй улыбке, не досчитывающей пары задних зубов, – он будет очень рад, я уверен. Только мне запрещено говорить о нём при Вас, мисс. Но, мне кажется, Вы можете к нему зайти, если хотите.

Выше на палубе в это время раздался жуткий галдёж и топот, словно все моряки разом пустились в пляс.

– Что там ещё такое, – почесал репу Сми и поспешил наверх, а за ним кинулись все двенадцать любопытных мальчишек.

Венди тоже поднялась по боковой лестнице.

– Солнце! Солнце!!! – орали пираты, на ходу скидывая с себя шкуры.

Весь бриг затрещал по швам, как в прошлый раз, заскрежетал и встрепенулся, сбрасывая с себя сосульки, с облегчением опустился на воду и расслабленно закачался на волнах. Дети прыгали на палубе, отплясывая вместе с моряками вперемешку, а потом вдруг, как по щелчку пальца, сгруппировались, готовые атаковать пиратов и вдоволь набить тумаками их зады. Пираты ответили туповатыми взглядами, но, в принципе, тоже стали держать кулаки наготове. Обстановка под солнцем встала на паузу, каждая сторона ждала приказа, не смея выступать своевольно. В этот момент Сми подозвал к капитанскому окошку тихий голос:

– Доставь мисс и детей на берег. Верни им их шкуры и пусть новые тоже заберут себе. Скажи, они могут просто взять наши лодки и добраться самостоятельно, если не доверяют.

Голос говорил уверенно, отчётливо осознавая и подчёркивая выбор каждого слова. У Венди дрожали губы. Сми отдал приказ экипажу, и две шлюпки плюхнулись на воду, готовые к долгожданному путешествию на гостеприимный летний берег. Мальчики, счастливые и весёлые, уже позабывшие, что чуть не умерли от холода, стали сигать в воду прямо с корабля, вскарабкиваясь на лодки и снова жизнерадостно выскакивая из них. Они активно помахали маме ручками, когда она высунулась с бортика, но Венди крикнула им, что присоединится чуть позже, а они пока могут объесть столько ягодных кустов, сколько в них поместится. Девушка постучала в каюту, ей не ответили, и она вошла. Ширма валялась на полу, открывая проход, и Венди с сердцем, выпрыгивающем из глотки, увидела иссечённую шрамами капитанскую спину. Крюк сидел к ней спиной, являя собой полное равнодушие к перешептывающимся пиратам на палубе, к погодным условиям и, очевидно, ещё к еде, которая давно заплесневела на подносе. В поле зрения попал злополучный шкаф-гардероб, и к встревоженному больному сердцу прибавилась также горькая обида и ощущение вопиющего предательства где-то в горле. Этого было слишком много для одной тоненькой шеи, и девушке пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем она снова смогла дышать.

– Я должна сказать «спасибо», – её голос прозвучал намного холоднее, чем она предполагала, – но, если всё это часть какого-то заумного плана…

Капитан оставался безучастным к еёсловам, как глухой.

– …или попытка… извиниться…

При воспоминании о разорванном платье обида снова подступила, на, этот раз, с едва сдерживаемыми слезами.

– …то, тогда я не знаю… Вы меня вообще слышите?!

Но капитан и ухом не повёл.

– Вы слышите меня??? ДЖЕЙМС!

Звук имени, гневно сорвавшийся с губ, выдернул капитана из бредовой дрёмы, и он, как будто, впервые понял, что девичий голос в его ушах звучит наяву. Капитан медленно повернул голову в сторону коридора, и, как только его глаза сфокусировались на Венди, вскочил со стула, как ошпаренный. Девушка вздрогнула от испуга, но капитан сделал что-то такое, что не могло уложиться у неё в голове: он медленно поднял в воздух обе руки – абсолютно нагие, без портупеи и даже без колец, – и, двигаясь осторожно, нерезко, отступил в глубину каюты, рассматривая свои босые ноги, пока не упёрся лопатками в кормовое окно у софы. Пропустив случайный коротенький стон, как от боли, он сказал шёпотом:

– Я безоружен. Я буду стоять здесь.

Венди глядела на него в смятении. Худой, весь бледно-серого цвета, со впалыми глазницами и выпячивающимися скулами, Капитан Крюк был сильно похож на голый скелет. Его роскошные отросшие локоны выглядели так, как будто ими вместо тряпки год драили общее отхожее место в носу корабля, а усы и борода, похоже, заменяли губку при исполнении тех же обязанностей. Крюк и портупея валялись на столе, там же лежали и шпага с пистолетом, всё испачкано в крови, саже и земле.

– Боже, капитан… что с Вами случилось?

– Ничего.

Венди передёрнуло от такого ответа.

– Что ж. Я пришла выразить благодарность за то, что приютили нас, сэр. Надеюсь, это не было частью какого-то очередного обмана. Всего хорошего.

Она уже почти развернулась, когда услышала едва различимое:

– Я никогда Вас не обманывал…

– Но это и есть ложь! – выкрикнула она, – Вы обманывали меня раньше. Обманули и сейчас!

– Ах, да… – немного несобранно отвечал капитан, – Раньше… да, это верно. Однажды я обманул Вас. Однако, я надеялся, мы с Вами безмолвно сошлись во мнении, что наша новая встреча – это другая точка отсчёта… Во всяком случае для меня было – и есть – так. Я никогда не лгал Вам – начиная с этой встречи. Никогда. Клянусь Вам своей никчёмной жизнью.

Всё его существо испускало такое неподдельное горе, что, несмотря на кипящую в груди обиду, Венди шагнула к нему. Капитан сильнее вжался лопатками в окно и пропустил ещё один болевой стон.

– Ваши лживые слова звучат очень правдоподобно и красиво, но я знаю, что Вы врёте. Зачем Вы так говорите?

– Затем, что это и есть правда. Я понимаю, почему Вы убежали. Но я клянусь, то, что Вы увидели, привело Вас к неправильным выводам.

– Как Вы смеете…

– Кровь на подоле была от Вашего перелома.

– Но разрез!!! – в любое другое время Венди было бы стыдно говорить о подобном, но сейчас она готова была орать на весь бриг, изобличая Крюка в гадкой лжи, – Не слишком похоже на «пришлось срезать, чтобы не повредить запястье», или как Вы там говорили… Разрез совпадает с моей раной на груди… Вы это сделали силой…

– Клянусь, клянусь всем, что у меня есть, это не так. Вернее, это был не я. Мне не хватило духу пугать и огорчать Вас тогда, к тому же, Вы потеряли память, а непоправимого ущерба Вашему телу нанесено не было… Прямо перед тем, как я нашёл Вас в пещере, Вами… заинтересовался… один из пиратов, но я нашёл Вас вовремя, он только успел раскроить платье. Я уже давно отправил ублюдка на тот свет. Мне нужно было сразу Вам рассказать… но я не нашёлся, как это сделать, а потом было уже поздно.

Где-то в глубине души Венди верила Капитану Крюку и чувствовала, что он говорит правду.

– Я умоляю простить меня за эту глупость, – ещё тише прежнего добавил он, – Если бы я только знал… То никогда, никогда бы в жизни не причинил Вам столько боли. Я бы скорее предпочёл лишиться второй руки, чем навредить Вам.

Венди смотрела на него, и у неё тряслись губы.

– Но… Вы что-то сделали со мной, да? – дрожа, она закрыла руками живот.

– …не понимаю?

– Что-то… такое. Моё тело… оно больше не как прежде. Оно не работает.

– Я не совсем уверен, что Вы имеете… а-а-а. О. О… – капитан взялся за голову, понимая, сколько времени бедная девушка прожила в страхе просто потому, что он не додумался ей сказать, – Я такой болван… Господи Боже… мне даже не пришло в голову… Это всё остров. Время здесь летит быстрее, если измерять днями, и стоит на месте, если людьми. Когда Вы вернётесь на материк, Ваше тело… Ваш… цикл… продолжится. Я ведь не изменился за эти годы, да? И Ваш… друг… он тоже не вырос. И мистер Сми остался таким же, как прежде. Пока Вы на острове – Ваше тело замерло во времени, поэтому оно не… э-э, не функционирует, как должно… Идиот, я даже не подумал предупредить… Я клянусь Вам, Венди, что я ничего такого не делал с Вами.

Самая настоящая гора свалилась с плеч у девушки, и она была готова разрыдаться от того, как ей вдруг стало легко. В эту секунду корабль сильно качнуло, и Крюк, проехавшийся спиной по оконной раме, болезненно скорчился и полулёжа припал на софу, пытаясь унять глухие стоны с помощью кулака. Венди разглядела у него на спине две огромные гнойные раны. Она хотела подбежать, но капитан выставил в её сторону обрубок без крюка, придерживая себя другой рукой, и спешно попросил:

– Нет, пожалуйста, не подходите ко мне.

– Но почему? Я могла бы помочь…

– Не хочу, чтобы Вы снова испугались меня. Держитесь, пожалуйста, на приемлемом для Вас расстоянии.

У Венди защемило в груди, она вдруг вспомнила тень на пляже, которая отходила, подняв руки, как бы говоря: «Сейчас я уйду, чтобы Вы чувствовали себя безопасно», и тень среди колонны пиратов с паланкином: «Я лишь отдам приказ и отойду, чтобы Вы не видели меня, если я Вас пугаю». Невидимая тень, которая даже верному помощнику запретила говорить о себе в присутствии Венди, чтобы сохранить в спокойствии её чувства. Она никогда в жизни не могла и представить, что мужчина способен на проявление такого глубокого участия. Не просто мужчина, а самый отчаянный и страшный пират, гроза Семи Морей, Капитан Крюк.

– Джеймс…

– Нет, нет, прошу Вас… – капитан встал и поспешил отойти ещё дальше в угол, – Всё, что Вы думали обо мне, что я ужасный человек, чудовищный монстр из преисподней, сам дьявол, это всё правда! Когда Вы исчезли, я подумал, что Вас у меня украли. Я сравнял тот город с землёй. Спалил дотла! Я всех убил, Венди! Даже фею, которая выдала мне, что Вы здесь, в Нетландии! А как Вы думаете, почему Вам было предложено занять любое количество кают? Ведь экипаж брига, это почти сто человек… Что ж, уже нет, Венди! Теперь под моим началом не ходит и сорока, остальные затеяли бунт, им, видите ли, не нравились новые правила… я вышвырнул их за борт как раз тогда, когда погода испортилась, и они сгинули под ледяной коркой, кто проткнут шпагой, кто вспорот, кто застрелен, а кто – заживо! Когда я ещё думал, что Пен украл Вас, я готов был разорвать на куски его и всю его команду, и не посмотрел бы, что они маленькие дети! Если бы я мог, если бы остров позволял, – я бы так и сделал, глазом бы не моргнул, и в этом я готов поклясться так же, как в том, что и ноготка Вашего не тронул против Вашей воли. Я подверг бы адским мукам любого, кто посягнул бы… Пен, я видел, как он сжимал Вашу ручку… но я обещал Вам, что отпущу, если Вы только попросите. Вы попросили, – и я отпустил.

Он затих, сглотнул, и хрипло продолжил:

– Посмотри… посмотри на стол… Взгляни на мой крюк, на мою шпагу. На них запеклись кровь и пепел всех тех, кого я убил или сжёг. Я чудовище, Венди. Вспомни, кого ты видела там, на острове, когда я вырос над тобой в кустах… это и есть я.

Капитан опустился на софу и уронил лицо в руки. Из темноты донеслось:

– Откуда, по-твоему, мне известно про цикл, Венди? Да оттуда, что мы все насильники, именно такие, какими и выглядим. Может быть, я таков в гораздо меньшей степени, чем остальные, но если бы я не узнал тебя там, в пещере, я не могу дать гарантий, что не сделал бы это с тобой. Скорее всего, сделал бы, – и неоднократно. А затем и другие, по кругу. Очень удобно, женщина в Нетландии, которая не может ни сбежать, ни понести! – с ненавистью к самому себе выплюнул капитан, – для таких есть только два выхода: случайно погибнуть от руки кого-то из детей, или утопиться самостоятельно и стать очередной русалкой, вечной заложницей лагуны. И тот факт, что с тех пор, как я тебя встретил, я, как говорят мои интеллектуальные сослуживцы, «тронулся умом», не отменяет тех ужасных деяний, которые я совершал.

Всё, что рассказывал Крюк, было, безусловно, омерзительно. От его слов Венди бросало то в жар, то в холод, то тошнота подступала, то ноги подкашивались, а когда капитан упомянул про то, как в лагуне появились русалки, она и вовсе зажала рот. Но маленькая мисс Венди попала в капкан. Вся ирония заключалась в том, что от этой жуткой повести она пропитывалась симпатией к капитану: он не выглядел монстром в её глазах, да и никогда им не являлся, если честно, Венди была вполне взрослой и умной девушкой, чтобы догадываться о некоторых нюансах жизни пирата без слов. Зато она видела огромную силу, которой он обладал, – разве кто-то другой решился бы поведать о себе такое? Она буквально ощущала в воздухе сложные, большие чувства, обуревающие капитана. Бессердечный человек не мог быть способен пропустить через себя такое количество эмоций. Необъяснимая волна поднялась внутри неё и подтолкнула сделать ещё несколько шагов к капитану. Он поднял на неё глаза, как загнанный зверь, отступать ему было некуда. Венди села перед ним на колени и осторожно взяла в ладошки обе его руки: кисть и обрубок. Крюк задрожал и на несколько секунд перестал дышать, Венди могла бы поклясться, что видела, как по его чёрной от золы щеке пробежала чистая прозрачная слеза.

Горестные морщины превратились в удивлённые, и, хоть его обычно красивое лицо всё ещё оставалось пугающим и зловещим из-за нечеловеческой худобы и пятен сажи, Венди вдруг разглядела на нём что-то такое, что никогда раньше не видела: на его усталых веках, на напряженных бровях, вдоль острых скул, на поджатых тонких губах. Осознание вспыхнуло молнией в её глазах, а Крюк, заметив, как распахнулись её ресницы, спешно отклонился назад, переживая, что его вид вблизи может быть противен девушке. Он угодил спиной в софу и, едва не застонав, сжал зубы и скорчился, а Венди вдруг дотронулась до его щеки.

– Никуда не уходите, Джеймс. Я обработаю Ваши раны.

Девушка забрала из-за шеи его спутанную шевелюру и выправила её вперёд через плечо, чтобы волосы не елозили по нарывам. Затем она ненадолго покинула личные покои капитана и вернулась вместе со Сми, тащившим ведро с чистой водой, несколько лоскутов ткани и мыло. Капитана, явно плохо соображающего, усадили на табурет, который Сми принёс в другой руке, и Венди попросила боцмана убрать со стола, чтобы было, куда поставить свежую еду. Венди намочила самый большой отрез и с нежной осторожностью провела им вдоль плеч капитана, позволяя струям воды обильно стечь по израненной широкой спине. Она повторила это несколько раз, потом взяла мыло и, предупредив, что будет щипать, прошлась с ним по двум злостным язвам, но капитан не издал ни звука, и, если бы не попеременное расширение его грудной клетки, было бы похоже, что он забыл, как пользоваться лёгкими. С лоскутами поменьше Венди омыла его трясущиеся руки, грудь, шею, оттёрла от засохшей крови, грязи и пепла его лицо. Она попросила его наклониться, пальчиками развернула его голову вбок и при помощи маленькой бадейки ополоснула его волосы. Сми, который как раз принёс небольшой обед, сунул ей в руку баночку с каким-то бальзамом и расчёску, и исчез из каюты, не успела она моргнуть глазом. Капитанские патлы были методично прочёсаны, и освобождены почти от всех колтунов, кроме одного особенно вредного и запутанного. Венди спросила, можно ли его выстричь, на что Крюк туманно ответил:

– Вы можете делать со мной всё, что хотите. Я целиком Ваш.

И Венди срезала одну прядку снизу у шеи маленькими ножничками из своего набора, который капитан сохранил на тумбочке в спальне. Мокрые кудри были временно собраны сбоку в длинную косу, толстым чёрным канатом свисающую на грудь. Венди обошла капитана со спины. Его раны жутковатого на вид жёлто-зелёного цвета пузырились и пульсировали.

– От чего такие сильные нарывы?..

– Стрелы были отравлены.

Стрелы. Венди вспомнила, как капитан шлёпнулся рядом с ней под дерево, заметил, что Питер целится, и, ни секунды не колеблясь, возник над ней могучей чёрной стеной, когда одна стрела проткнула его плечо, а другая вошла в рёбра.

– Этот яд легко и быстро нейтрализует компресс из молотых листьев лунного куста, что цветёт у лагуны, – продолжал капитан, – но зимой растительность вымирает, да и, скажу прямо, мне было всё равно.

Девушка стояла у него за спиной и плакала. Теперь она отчётливо видела то, что случайно разглядела на лице капитана, по всей его исполосованной спине, вдоль каждого шрама, по обоим плечам, на последнем позвонке у самой линии роста волос.

– Простите меня, Джеймс… я чувствую себя такой дурой… – она села перед ним на пол, сложила голову ему на колени, как котёнок, прямо поверх грязных от сажи штанов, прильнула к его ноге в полуобъятии, совершенно не боясь измазаться, и тихо всхлипнула, – Простите. Мне было очень страшно… и так горько… надо было просто у Вас спросить… Я больше не убегу от Вас, обещаю.

Джеймс держал разведённые в изумлении руки на весу, и смотрел на мягкие пепельного цвета волны, укрывающие его бедро, с открытым ртом.

– Я всё забыла! Забыла, что Вы для меня сделали, как спасли, как были добры, я даже не заметила, что Вы подставились под эти чёртовы стрелы, чтобы укрыть от них меня… Вы могли погибнуть, – девушку сотрясло рыдание, и она сильнее прижалась к капитану, – я прогнала Вас… но Вы всё равно пришли нам на помощь… мы бы замёрзли насмерть, если бы не Вы…

– Я запретил себе приближаться к Вам, Венди. Когда наступила зима, я дал себе тридцать лун… и, наверное, первый раз в жизни молился, чтобы Пен вернулся как можно скорее. Но я не выдержал, вышел к Вам навстречу… я решил, что, пусть, лучше Вы возненавидите меня ещё сильнее, но зато не умрёте подо льдом.

Венди вдруг вскочила с раскрытыми от удивления глазами:

– И Вы же не случайно просили меня запомнить, как считать время, да, Джеймс??? Я должна была сама понять, что с островом что-то не так!!! Как только я заметила, я сразу же всё вспомнила!

Слабая улыбка смягчила осунувшееся лицо Джеймса. Венди вытянула ему две ладони, и он, немного замешкавшись, вложил в них кисть и обрубок.

– Вам надо поесть. Смотрите, я попросила мистера Сми, чтобы он принёс Вам немного еды.

– Венди, Вы не обязаны…

– О, нет, конечно не обязана. Но я хочу быть с Вами.

В полном ошеломлении Джеймс наблюдал, как маленькая мисс достала ещё мокрые клочки ткани из ведра и протёрла хрупкой ручкой лезвия его крюка и шпаги, странно прижимая их к столу.

– Мои пальцы, – пояснила девушка, – всё ещё не работают. Я уже привыкла.

– О… я не успел до конца помочь Вам с этим… одну секунду…

Он встал, порылся в своей кладовой и вернулся с маленьким зелёным пузырьком.

– Работает только здесь, под небом Нетландии. Мы ведь покинули остров во вторую же летнюю луну, тогда было ещё рано, пока до конца не сросся перелом. А потом… в общем, – Джеймс протянул руку и внезапно осёкся, – Могу я..? Могу дотронуться? – спросил он бесцветным от волнения голосом.

– Пожалуйста, Джеймс.

Капитан с великой осторожностью подтянул её запястье к себе, взял свой крюк здоровой рукой, вскрыл замочек на манжете и подцепил крепкий узелок, до сих пор сохранившийся в первозданном виде (а ведь Венди провела с Потерянными мальчишками не только двадцать семь зимних, но ещё и почти семьдесят летних лун). Он предложил Венди нанести мазь из пузырька от места перелома, до самых кончиков пальцев, но девушка только помотала головой:

– Прошу Вас, Джеймс, – и снова протянула ему свою руку.

Джеймсу казалось, что его захватил подводный демон и утянул на самое дно тёмно-синих нетландских вод: никак было не вздохнуть бедному капитану, сначала от горя, а теперь от страха поверить в происходящее. Он подумал, что, вероятно, и правда тронулся умом, и что нежная птичка, сложившая хрупкие крылышки и добровольно выбравшая сесть в каком-то шаге от него, ему просто мерещится. И в ту секунду, когда он чуть-чуть не сошёл с ума от ощущения прикосновения к тоненьким пальцам, окно в спальне разбилось. С диким петушиным криком в каюту влетел Питер Пен.

Капитан, который был полностью безоружен, успел схватиться за шпагу и спрятать девушку у себя за спиной.

– Вонючая треска, а ну-ка немедленно верни нам маму!!!

– Она тебе не принадлежит, чтобы распоряжаться ей по твоей личной прихоти, – свирепо прошипел Джеймс.

– Тогда берегись, Крюк!!!

В руках у Питера был маленький ножик. Мальчишка прицельно спикировал вниз и начал с бешеной скоростью летать вокруг капитана, стараясь проткнуть его, но Крюк извивался, словно змей, и ловко отбивал атаки, отмахиваясь от Питера, как от назойливой мухи.

– Хватит, хватит, прекратите, умоляю вас! – кричала Венди, но её, похоже, никто не слышал.

Питер выкрикивал грязные ругательства в сторону капитана, а Джеймс рычал на него в ответ и каждый раз успевал отбивать точечные атаки в последнюю секунду.

– Умри! Умри! – орал мальчик, наматывая по воздуху бесконечные круги, – Она наша мама!

– Какая она вам мама?! Ты же даже не узнал её, правда? – гремел Джеймс, – Не вспомнил!

– Ничего подобного!!! Я ничего не забываю!!!

– Неужели?? Разве ты помнишь Венди Дарлинг, мелкий врунишка?

– Кого?

Щ-щ-щух! Ножик пролетел прямо над макушкой капитана и воткнулся в книжный шкаф.

– Питер, остановись!!! – Венди схватилась за голову и хотела броситься разнимать драку, но Джеймс спиной отгородил ей путь.

– Мамочка, я спасу тебя! – вопил Питер, он уже успел вытащить нож из дерева и снова кружил над Джеймсом, подбирая удачный момент для атаки, – У противного Крюка-трески не может быть мамы, он её не достоин!!! Я вызволю тебя из плена!

– Она не мама мне, идиот.

Джеймс, занимавший всё это время оборонительную позицию, вдруг выпрямился и устало вздохнул. Питер повис в воздухе, не соображая, что происходит.

– Она мне не мама, – повторил капитан, – До того, как ты украл её у меня, мисс Венди Дарлинг была моей леди, но ты вечно будешь слишком мал, чтобы понять, что это значит для взрослого мужчины. Я никогда не удерживал её силой. Моя леди всегда была – и будет – обладать абсолютной свободой. Я готов отпустить её и сейчас, если она сама того желает.

Мелкие чумазые ручки с грязными ноготками почесали затылок: Питер, похоже, ни слова не понял.

– Значит… ты отпустишь её? Просто так?

– Конечно, если она захочет уйти. В этом случае можешь даже прикончить меня, я буду только рад.

– Глупая треска! – Питер неожиданно налетел на капитана, оттолкнув его к столу, – летим, мама!!!

Растянув рот в молочной улыбке до ушей, Питер ухватил Венди за руки и дёрнул к потолку. Девушка завизжала и начала изо всех сил брыкать ногами:

– Ай-ай-ай-ай-ай!!! Отпусти!!! Отпусти, мне больно!!!

Но мальчишка упрямо тянул Венди вверх. Подкинув и перехватив свою ношу, точно какую-нибудь подушку, Питер с разгона влетел в дверной проём спальни и хотел по-быстрому выскочить через разбитое окно, но оно оказалось слишком маленьким для них двоих. Пришлось снова подбросить её, опять зацепить за руки и пытаться протащить отдельно. Вылетев наружу, Питер со всей силы потянул Венди за собой, но та вырывалась, как могла, и верещала от боли, ей в живот и в бёдра впивались осколки стекла. В конце концов запястье, смазанное волшебным снадобьем, выскользнуло, и Питер отскочил по инерции высоко в небо, а Джеймс успел вбежать в спальню как раз вовремя для того, чтобы поймать падающую девушку. Вся в слезах от боли, она вцепилась в Джеймса, как в единственную надежду прекратить весь этот кошмар.

– Разве ТАК обращаются с леди, кретин? – крикнул Джеймс, сверкая глазами из окна, – Посмотри, что ты наделал!

Мальчик уже летел обратно, когда капитан установил Венди на ноги у себя за спиной, готовый до последнего отстаивать её честь.

– Волк нападает на стадо овец, кого-то сейчас ожидает конец, – со злобной улыбкой пропел Питер, задумывая кинуть в Крюка ножом с высоты: он стоял прямо под ним, видневшийся в самом центре оконной рамы, как идеальная мишень.

– Питер, стой.

Венди вышла перед капитаном, и мальчишка с удивлением затормозил, едва не врезавшись в деревянную обшивку корабля. Он взглянул вниз из окна, как будто пялился на дно колодца.

– Я не полечу с тобой.

– Что? Как не полетишь???

– Очень просто, – твёрдо сказала Венди и нахмурила брови, – я останусь на Весёлом Роджере.

Глаза у девушки были красные, халат испачкался в крови от порезов, но Питер видел только её строгое лицо.

– Но ма-а-а-ма-а-а… – виновато залебезил мальчик, как самый обычный провинившийся ребёнок, – а как же ска-а-а-зки-и-и… а карма-а-ны-ы… а кто зашьёт дырки на коле-е-е-нка-а-ах…

– Ты же знаешь, что я была вам мамой понарошку, правда, Питер? – Венди вышла вперёд, опустилась на кровать и постучала ладошкой по тумбочке, предлагая мальчику слезть с крыши и сесть рядом с ней. Джеймс предусмотрительно отошёл к двери.

– Знаю…

– Если тебе нужна мама, Питер, ты можешь её найти, и остаться с ней по-настоящему. Ты помнишь, когда-то среди Потерянных мальчишек был Малыш? Помнишь его? А Близнецов?

– Первый раз о них слышу. Что такое «близнецы»?

– А они помнят тебя, Питер, – проигнорировала Венди его вопрос, – Малыш играет на кларнете, благодаря музыке он встретил свою настоящую маму. А Близнецов, как выяснилось, зовут Бинки и Мармадьюк, они тоже нашли маму и теперь у них свой дом в Лондоне.

Ожидая реакции мальчика, Венди умолкла, и Питер после некоторого раздумья сказал:

– Дурацкие имена.

Венди вздохнула.

– Мальчики, которые сейчас на острове, тоже могли бы найти мам, их бы забрали из приюта, и они обрели бы настоящие семьи, если бы ты не перенёс их на остров. Они ведь не выпадали из колясок, правда? И ты тоже мог бы найти маму, Питер.

– Нет! – мальчик, сидевший на поверхности тумбы в позе лотоса, свесил одну ногу и влепил пяткой по деревянной дверце, – Моё окно было закрыто!!!

– Это не имеет значения, Питер. Ты можешь войти через дверь.

– Нет!!! Нет!!! Через дверь ходят только взрослые!!! Это глупо! Быть взрослым глупо! Ты – глупая!!! Я не хочу быть взрослым!!! – и Питер толкнул Венди так, как это может сделать озлобленный ребёнок, не рассчитывая силы и не думая о последствиях.

Венди ударилась об стену, и Джеймс молниеносно направил остриё шпаги на несносного мальчугана, но атаковать не стал, только предупредительно оскалился.

– Ты же обещал отпустить маму без боя, Крюк… ты, обманщик!

– О, прошу прощения, – в глазах у Джеймса заплясал алый чертёнок, предвкушающий расправу над недалёким мальчишкой, – конечно! Я – человек слова…

Крюк демонстративно выкинул шпагу в глубину каюты и отошёл, сквозь адскую боль в спине склонившись перед Питером в издевательском поклоне.

– Я сдаюсь! Мисс Дарлинг, Вы свободны. Вы хотите улететь вместе с мистером Пеном?

– Нет, капитан. Я хочу быть с Вами.

Питер оторопело вылупил на маму глаза.

– Я остаюсь с капитаном, Питер. Это моё добровольное пожелание. Пожалуйста, улетай. И забудь про нас, как ты умеешь.

– Мы не закончили… – злобно процедил мальчик сквозь свои молочные зубки, оттолкнулся пыльными ступнями от тумбы и взмыл в небо, выбивая из рамы остатки стекла.

– Я всё ещё не уверен, что я не фантазирую всё это в бреду… – потёр переносицу Джеймс и сел на угол кровати, – Он сильно Вас поранил?

Венди взглянула на кровавые пятна на халате залившие живот и бёдра.

– Наверное… не знаю.

– Прикажу подать для Вас воду, – сказал Джеймс, тяжело приподнимаясь с кровати, стараясь лишний раз не двигать спиной, – Бьюсь об заклад, ванной у Вас на острове не было.

Капитан, сгорбившись, покинул спальню, но через пару секунд вернулся и взглянул на Венди как-то особенно осторожно.

– Мисс… Вы правда хотите остаться со мной? После всего, что я рассказал? Я Вам не противен?

Если есть подходящий момент для того, чтобы быть храброй, то он – сейчас, – подумала Венди и вместо ответа встала, подошла к Джеймсу, сложила руки у него на груди и молча уткнулась в него носиком. Джеймсу понадобилась минут пять, чтобы позволить себе бережно сцепить руки у неё на талии.

_

*Процветающем рыбацком порту (фр.)

====== Преступление против времени ======

Уже затемно Венди вылезла из ванной в состоянии, похожем на то, какое ощущаешь при головокружении и высокой температуре: вроде и не спишь, и не бредишь, но не можешь ясно осознавать себя и окружающий мир. За какие-то сутки произошло слишком много событий, её тело пропустило слишком много потрясений и чувств, ещё вчера она всей душой отчаянно ненавидела капитана и была мамой дюжине мальчишек, ночью её разбили воспоминания и сомнения, а сейчас… сейчас она не могла описать словами, что творилось в её голове и сердце. Девушка выглянула из-за ширмы. В каюте было пусто. Она временно обмоталась своим грязным халатом и на носочках добежала до капитанского шкафа, решив, что капитан не будет против, если она наденет на ночь какую-нибудь блузу – не ходить же ей по каюте раздетой!

За скрипучей дверцей Венди с удивлением обнаружила всю свою одежду, которая переехала сюда из тумбы: капитанские блузы и бриджи были свалены (и, вероятно, затолканы внутрь ногами) на нижней полке, а в освободившейся правой створке аккуратно висели на вешалках её вещи, каждая отдельно, даже разорванное платье, внизу стояла секретная коробка, спрятанная от глаз под шляпкой, а рядом – сапожки и туфельки. Венди подумала, что это был очень предусмотрительный шаг со стороны капитана, сам он хоть и сильно себя запустил, но его личные покои выглядели в целом вполне чистыми, и девушка умерла бы со стыда, если бы её бельё нашёл бы во время уборки Сми или, ещё хуже, вообще кто-то другой. Она натянула на себя секретные элементы гардероба, взяла снизу одну из белых капитанских блуз и быстренько перепрыгнула в неё из халата.

Прикинув, что было бы неплохо перекусить, Венди прошлась по коридору и выглянула в капитанское окошко: на её счастье старенький боцман дремал на палубе. Она постучала, и он сразу проснулся, смешно изображая деятельность бдительного часового, но, заметив, кто его разбудил, тут же расслабился.

– Ай! Я могу быть полезен для мисс Венди?

– Мистер Сми, не могли бы Вы принести мне что-нибудь перекусить?

– Сию секунду, мисс!

Боцман расторопно убежал в темноту на коротеньких ножках и через десять минут притащил в каюту поднос с ужином: пара поджаренных рыбок, какие-то травы в качестве гарнира и целое блюдо с горой цветных фруктов и ягод.

– Пусть капитан тоже поест, – шепнул Венди на ушко Сми таким тоном, будто был уверен, что она одна в силах заставить его поужинать.

– Хорошо, мистер Сми, спасибо!

Леди думала дождаться Джеймса, чтобы ещё раз обработать его нарывы, но день был очень тяжёлый и длинный, а ужин – сытный, и, чтобы не уснуть тут же на столе, Венди активно помотала головой и потёрла глаза. Она встала, зевнула, и поковыляла в спальню, решив, что завтра обязательно уговорит Джеймса добыть листья лунного куста и залечить свои раны.

– Ой!

От неожиданности она даже немного подпрыгнула. В кровати прямо поверх одеяла спиной к стенке полулёжа спал исхудавший капитан. Его шея была согнута под неудобным углом, тело немного странно скручено, весь его вид явно давал понять, что он просто сидел на кровати, пока она принимала ванну, и не заметил, как провалился в сон. Силы полностью покинули его, и он даже не смог занять более комфортное положение, а просто сполз по стенке, пока не упёрся головой в подушку.

– О, Джеймс, – прошептала Венди.

Она подошла, села рядом с ним и попыталась устроить под ним подушку поудобнее, укладывая капитана на бок, чтобы он не тёрся израненной спиной об стену. Джеймс что-то пробормотал, не просыпаясь, и привычно подсунул правую руку под ухо.

– Как я могла быть такой дурой, – ещё раз вздохнула Венди, убирая выбившиеся из косы кудри с его лица, а Джеймс прямо во сне медлительно взял её пальцы, поднёс их к губам и оставил на трёх подушечках сонный бессознательный поцелуй.

Капитан не держал её руку, но отчего-то Венди предпочла сохранить этот маленький, трогательный контакт, она тихонько прилегла рядом, поджав коленки, а её рука вскоре оказалась у капитана под щекой.

*

Джеймс проснулся от того, что кто-то тянул его за плечо, он резко распахнул свои ясно-голубые глаза, готовый хвататься за любое попавшееся под руку оружие, но увидел только тепло улыбающуюся девушку, сидящую с ним рядом.

– Прошу прощения, – ласково сказала она, – не хотела Вас разбудить. Просто Вы опять легли на спину.

Мгновенно расслабившись, капитан перевернулся на бок и снова сомкнул веки.

– Вы здесь, со мной, – невнятно промямлил он с закрытыми глазами, – или мне это снится?

– Я правда здесь, – Венди пригладила его вдоль виска, и капитан, весь помятый со сна, с острыми скулами и отросшей щетиной, внезапно издал звук, похожий на… мурчание?

– И если я открою глаза, Вы не растворитесь, как всегда?

– Что значит «как всегда»?

– То, что я видел этот сон много раз.

– Это не сон, капитан, – улыбнулась Венди, тронутая его словами, – можете просыпаться.

Но капитан не торопился встретиться с реальностью. Он ещё полежал, наслаждаясь прикосновениями маленьких пальчиков, а потом поймал руку девушки и, приоткрыв один глаз, поднёс её к своим губам. В этот раз он держал её осторожно, но крепко. Затем он открыл второй глаз, глядя на изящную ладонь перед своим лицом, ожидая, наверное, что она вот-вот исчезнет. Но Венди не растворилась. Она еле слышно хихикнула.

– На этом моменте я должен проснуться, – капитан выпустил её руку, потёр глаза и поморгал.

– Вы уже не спите, Джеймс, – снова заулыбалась Венди, – Доброе утро! Смотрите!

И девушка весело покрутила перед ним двумя руками, которые, наконец, обе работали абсолютно идентично.

– Вы меня починили! Признаться, я едва сдержалась, чтобы не начать исполнять Ваши прекрасные партии для клавесина, но Вы так крепко спали, мне не хотелось тревожить Ваш сон.

Джеймс смотрел на неё, не отрывая глаз, а она всё серебрилась:

– Зато я уже успела нарезать фрукты, и съесть их все по кусочкам, извините, заплести волосы, расплести их и зашить Ваши камзолы с жилетами!

Венди буквально светилась от счастья.

– Как Вы себя чувствуете, сэр? Я позволила себе попросить мистера Сми добыть Вам тех лунных листьев, хотите, я их для Вас измельчу?

– Вы можете сделать кое-что получше. Называйте меня по имени, пожалуйста. Нет ничего слаще этого звука, когда Вы его произносите, мисс Дарлинг.

– Хорошо, Джеймс. Но Вы называете меня «мисс Дарлинг», и это немного сбивает меня с толку.

– А как Вам хотелось бы, чтобы я Вас называл?

Уголок одеяла удачно попался под руки, и Венди потеребила его, краснея:

– Мне нравилось, когда Вы называли меня «маленькая мисс Венди», – был тихий ответ, – «моя дорогая»… – ещё тише, – «моя милая», – совсем тихо, – «моя сладкая девочка», – добавила она шёпотом и спрятала пунцовое лицо в ладонях, – «моя леди».

– Я точно схожу с ума, – поднял брови капитан.

Он достал руку из-под подушки, предложил Венди прилечь рядом, обещая, что он будет вести себя смирно, и смущённая девушка свернулась перед ним калачиком, а он обнял её пепельно-русую голову и зарыл нос у неё в макушке.

– Никогда в жизни и подумать не мог, что однажды скажу это о себе, но сегодня я – счастливый человек, – задумчиво произнёс капитан.

– Вы невероятный человек, Джеймс. Нет, прежде чем Вы начнёте всё отрицать, послушайте! Это правда! Вы потрясающий изобретатель, Вы композитор, Вы знаете языки, – и почему-то я уверена, что Вы их знаете много, – Вы химик, то есть, алхимик, Вы знаете медицину, биологию, физику, и это всё кроме того, что Вы астроном, картограф, географ, и что там ещё прилагается к мореплаванию… У Вас великолепное чувства стиля, прекрасные манеры, блестящий интеллект. Вы даже пират образцовый, хотя в данном случае я не уверена, что это комплимент.

Покорённый до глубины души такими откровениями на свой счёт, Джеймс искренне засмеялся и чмокнул Венди в макушку.

– Я бы хотел просыпаться так каждый день, – сказал он сквозь улыбку, и его голос прозвучал, наконец, как тот самый шёлковый баритон, каким Джеймс разговаривал с Венди до того, как она нашла в его шкафу своё злополучное платье.

– Кстати! У меня есть подарок для моей девочки, который уже долго ждёт своего часа.

Уверенный, что Венди опять покраснела, он вдохнул поглубже запах её волос, встал и переполз к краю кровати, сопровождая этот небольшой путь сдержанным кряхтением.

– Движ-Париж, а спину и впрямь пора подлатать, – прокомментировал он.

Венди выпрямилась, поправила свои волнистые волосы и с интересом глянула на капитана, появившегося в дверном проёме.

– О. Я только сейчас заметил, что леди Венди снова выбрала одну из моих блуз…

– Надеюсь, Вы не против?

– Нисколечко. Я уже говорил, кажется, что Вам очень идёт. Дайте-ка руку!

Сразу поняв, о какой руке речь, девушка протянула ему левую, которая выглядела и функционировала теперь, как абсолютно здоровая, за исключением длинного шва от локтя до запястья.

Щёлк!

Капитан застегнул на ней последний, самый узкий кусочек своей подзорной трубы. Новый зажим вплотную прилёг к запястью со всех сторон, анатомично повторяя изгибы, и больше походил на декоративный браслет, а не на манжет, но из-за того, что он был короче предыдущих, шрам от рассечения виднелся из него больше, чем наполовину.

– Застёжка вот здесь, – капитан ткнул пальцем на внутреннюю сторону металлического украшения, – я сделал так, чтобы можно было снимать самостоятельно. Целебные травы, конечно, всё излечили, но кости при сильном внешнем воздействии будут болеть ещё долго, а так Ваша хрупкая ручка под защитой.

Прозвучал грустный, немного хриплый вздох.

– Простите меня за это, Венди, – он указал на белый с красным шов, – это лучшее, что я мог сделать… мне жаль, что я испортил красоту Вашей кожи.

– О чём Вы, капитан, я очень благодарна, что Вы позаботились о моей руке! Это всего лишь шрам.

Девушка с восторгом рассмотрела узорчатый браслет из золотистого металла:

– Как красиво! Спасибо, Джеймс. Как я могу Вас отблагодарить?

– «Спасибо, Джеймс», было достаточно. Хотя… раз уж Вы спросили… – маленькая хитринка блеснула в глазах цвета неба и тут же утонула в озере сомнения с капелькой надежды, – Может быть… Вы могли бы позволить мне поцеловать Вас..?

Сердце у Венди подпрыгнуло к самому горлу и затрепыхалось, как бешеное. Она не знала, как сказать простое «да», и, не дыша от волнения, кивнула. Капитан тихо сел рядом с ней – очень близко – и заправил ей за ухо несуществующую волосинку. Его пальцы робко задержались у щеки. Венди вся задрожала.

– Вам страшно?

– Немного…

– Вы боитесь меня?

– Нет…

– Хорошо.

Капитан провёл по нежной щёчке линию к шее и осторожно наклонился чуть ближе.

– Вам страшно сказать «да»? – он дотронулся до её уха кончиком носа.

– Да…

– Но Вы скажете мне, если это будет «нет», ладно?

– Ладно…

Как осенний листок на ветру, Венди затрепетала и прикрыла глаза. Джеймс проделывал губами едва ощутимый путь вдоль её скулы от самого уха, оставляя касания, похожие на нежные и одновременно немного колючие пёрышки. У самых губ он остановился, слегка щекоча её усами, и спросил:

– Вас когда-нибудь целовал мужчина?

– Только Вы…

Он несколько раз коснулся её приоткрытых губ в разных местах, а потом взял её за подбородок и чуть-чуть отстранился. Венди открыла глаза. Капитан смотрел на неё так, что ей вдруг стало головокружительно жарко.

– Хорошо… – Джеймс снова приблизился к ней. Он был нежным и медленным, не настойчивым, сдержанно исследовал губами каждый миллиметр её рта, наклоняя её голову, а потом перевёл ладонь к волосам, в безмолвном давлении предлагая облокотится на его руку. Венди послушно отклонилась, отдаваясь необыкновенным ощущениям, угол немного изменился и капитан оказался прямо над ней. Он подхватил девушку за талию, держа её почти что на весу, и тихо предложил:

– Посмотри на меня.

Венди чуть было не задохнулась, таким его голос она никогда не слышала. Она с трудом сфокусировала взгляд на его глазах.

– Я сейчас поцелую тебя, Венди Дарлинг.

Она приоткрыла рот от изумления, и Джеймс слился с ней, опуская веки, пробуя, наконец, её губы на вкус по-настоящему. Он почти не вторгался, хотя это и требовало определенных усилий, а действовал бережно, не торопясь, ожидая какая последует реакция. Девушка в его руках издала тихий удивлённо-одобрительный стон, и Джеймс сжал её в объятиях немножечко покрепче. Маленькая мисс Венди была мягкой, податливой и сладкой, как конфетка, она буквально таяла в его руках, её любопытный язычок делал скромные движения ему навстречу, и, когда капитан на секунду остановился, чтобы набрать воздуха, она сама оставила застенчивый поцелуй в уголке его нижней губы, а потом повторила этот маленький трюк ещё два раза. Её руки ангельским объятием легли ему на обнажённые плечи.

– О… о… – была очередь Джеймса чувственно выдохнуть, – я точно проснулся? Или всё ещё сплю? Я сейчас поцеловал Вас, правда? Это намного больше, чем я мог ожидать… Я думал, что Вы оттолкнёте меня, а вдруг нет, то начнёте, не знаю, падать в обморок, и тогда я сказал бы Вам что-то красивое вроде «вот как бывает бывает, когда взрослый мужчина целует женщину», но если Вы сейчас продолжите в том же духе, то всё случится наоборот, и лишусь чувств, скорее всего, я.

Смущённая и, в то же время, довольная такими приятными словами, девушка опустила дрожащие реснички и постаралась восстановить дыхание. Капитан вернул её в исходное положение, ощущая сквозь шёлк, как сильно колотится её сердце, и нехотя убрал руки от её тела.

– Моя дорогая мисс… Вы, как я понял, изъявляли желание помочь мне с приготовлением компресса? Пожалуй, я воспользуюсь Вашим предложением с Вашего позволения. Хотите надеть что-то более подходящее? А я пока немного освежусь.

Джеймс вышел, закинул со стола себе в рот большой кусок вчерашней рыбы (Венди с удовлетворением отметила, что у него, наконец, появился аппетит), и крикнул Сми, чтобы тот поторопил свои старые кости и подал ему свежую воду. Затем он скрипнул дверцей и, заметив, что все его рубахи снова стройным рядом висели на плечиках, а туалеты Венди теперь занимали три вешалки, разделяя его блузы и бриджи, с ухмылкой подумал, что любой моряк засмеял бы его, на чём свет стоит, за такую картину, хотя втайне позавидовал бы ему всеми печёнками.

Воду доставили, капитан установил ширму в привычном месте перед жаровней, поблагодарил Венди за проделанную работу с гардеробом и, никак не устояв, попросил её за ним не подсматривать. В полном восторге от того, как краска залила её личико до самых корней волос, он удалился за ширму, а Венди выбрала себе одежду из шкафа и предпочла уединиться в спальне.

– Милая, можно выходить, я одет, честное слово, – очень скоро сообщил ей сквозь тихий смешок капитан, возвращая ширму на место.

Джеймс взял из ящика расчёску с резьбой, сунул её в зубы, подхватил пуф и уселся перед зеркалом, наблюдая, как Венди в своей кремовой тоненькой блузке, брючках и сапогах выглядывает из спальни. Он улыбнулся ей в отражение и стал постепенно прочёсывать свои длинные кудри, пытаясь помочь себе голым обрубком. Девушка взяла со стола портупею и протянула ему.

– Благодарю, – кивнул ей капитан, и накинул её на плечо.

Кожаный ремень сзади удачно лёг по диагонали между двумя язвами. Джеймс хотел вкрутить в своё приспособление расчёску, но Венди мягко остановила капитана и перехватила её. Она скромно протянула Джеймсу его начищенный до блеска крюк.

– Корабль ведь стоит на якоре… – шёпотом пояснила она, – как Вы будете, в случае чего, защищать мою честь, расчёской?

Венди сразуже очень смутилась, позволив себе это милое замечание, и так очаровательно улыбнулась, что капитан с восторженным «о, моя дорогая» притянул её к себе для короткого, но очень проникновенного, учитывая его сидячее положение, объятия. В эту самую секунду он думал о том, как ещё совсем недавно и предположить не мог, что однажды он, легендарный Капитан Крюк, сама жестокость и гроза Семи Морей, хитрый и коварный демон, будет столь отчаянно и беззаветно любить нежное и хрупкое создание, что с лёгкостью отдаст жизнь, если потребуется. И что такая прекрасная маленькая невинная птичка, как Венди, не станет его отталкивать.

После того, как кудри были расчёсаны и забраны в боковую косу, девушка с завидным рвением размолола для Джеймса листья лунного куста, наслаждаясь долгожданной полной подвижностью пальцев, а капитан замешал порошок в каком-то одному ему известном живительном вареве и, когда оно остыло, снял портупею и попросил помощи в нанесении. Пока Джеймс не видел, Венди снова по секрету рассмотрела его спину, совершая новые поразительные открытия по ходу наложения бинтов и перевязок. Тонко чувствуя настроение маленькой мисс, Джеймс предложил ей переместиться на софу – может, она захочет для него почитать? – снова зацепил на себе портупею, накинул поверх чёрную блузу и щёлкнул крюком. Он сел на пол рядом с её коленками, как ручной лев, вытянул ноги, откидываясь головой на сидение и прикрывая глаза. Венди аккуратно озвучила мысль, что капитан был очень худой, и ему неплохо было бы плотно поесть, а ещё – подравнять свою щетину. Джеймс пообещал ей, что займётся этим в ближайшее время, зима выдалась очень тяжёлая, и противоядие для его спины – это уже огромный шаг, который он и не думал, вообще-то, совершать.

– Противоядие… Джеймс, я только что поняла, что помню, как попала на остров.

Капитан встрепенулся и внимательно поглядел на Венди снизу вверх.

– Вы расскажете мне? Это необязательно, конечно.

– Да… да, расскажу. Всё было как-то странно. Я говорила, что живу с папой? Так вот, он организовал мою помолвку, хоть я и умоляла его не делать этого. Мы жили достойно, очень обеспеченно, я бы сказала… о, Боже, – Венди вдруг поднесла ко рту кулачок и забегала глазами , как будто вспомнила что-то сильно неудобное, – Джеймс, мы жили в достатке благодаря Вам… Ох, мне теперь так стыдно…

– Э-эм? Прошу прощения?

– Мы, видите ли, тогда, семь лет назад, вернулись в Лондон на Вашем корабле… И…

– Самостоятельно? – перебил капитан в искреннем удивлении, – но… не понимаю. Вы же не могли им управлять и, тем более, знать навигацию… Наверное, взяли в плен экипаж и приказали вас доставить?

– О, нет! Хм. Я плохо помню, что стало с Вашей командой. Кажется, Питер всех выкинул за борт… ой. Извините, – Венди случайно назвала ненавистное имя, – В общем, мы улетели на Вашем корабле.

– Как это – улетели?

– Феи, Джеймс! Все феи и эльфы Нетландии огромным сияющим облаком подняли Ваш бриг на воздух. Но дело не в этом…

– Ого… Наверное, это было очень красиво. Весёлый Роджер парит под Луной, ха! Ну надо же! Я не знал.

– Было, и правда, волшебно. В общем, я веду к тому, что мы прибыли домой на Вашем корабле, прихватили с собой мечи и шкуры…

Девушка закрыла лицо руками и еле слышно добавила с очень виноватой интонацией:

– А заодно ограбили Вас, капитан.

Джеймс удивлённо вскинул брови, а Венди, кажется, сильно расстроилась.

– Я раньше как-то даже не думала об этом так… мы украли Ваши драгоценности, капитан, и до сих пор жили с отцом на большие деньги, вырученные с их продажи. Мне так стыдно…

– О, дорогая моя! – добродушно рассмеялся Джеймс, – молю Вас, не переживайте! Если Вам станет легче, спешу сообщить, что я даже не заметил потери! Золота и сокровищ у меня навалом. А тот факт, что благодаря мне маленькая мисс жила припеваючи все эти годы – тут Венди буквально зажмурилась от стыда, – очень мне льстит и радует меня.

Сидя на полу, капитан облокотился на софу правой рукой, а в левую взял ручки Венди и одобрительно их сжал.

– Пожалуйста, не беспокойтесь об этом, – подбодрил Джеймс, – я весь внимание, рассказывайте дальше, прошу.

Принудительно утихомиривая свою совесть, Венди продолжила:

– В общем… папа организовал помолвку не из-за денег. Хоть я и просила не делать этого, он настоял, думая, что это поможет мне оправиться от смерти мамы… но правда в том, что я как-то пережила потерю, в отличие от него самого и, думаю, ему было невыносимо больно видеть меня ведущей наше хозяйство, ведь я так на неё похожа. Сомневаюсь, что он это осознавал, но, как бы там ни было, всё было организовано. Я вот-вот должна была выйти замуж за Тьерсена. Фу!

Девушка скривила лицо, как будто ей под нос подсунули что-то очень вонючее, даже на шее у неё проступили мелкие морщины от отвращения.

– Тьерсен мерзейший человек, Джеймс. Вернее… Ох. Скажу честно, на лицо он идеален, сложён, словно Аполлон, на такого каждая смотрит глазами маленькой собачки, но мне случилось узнать о нём правду до того, как я бы попала в его гадкие когти. Я стала случайной свидетельницей его разговора с другой леди… его любовницей, я полагаю, которую мне он представил, как свою сводную сестрицу… Я узнала, что Тьерсен имел огромные долги и запланировал отобрать состояние моего отца. То есть, Ваше… Ох. Той девушке он обещал, и весьма страстно, в красноречивых выражениях, что придумал план, как отравить мистера Дарлинга, – какое благородство с его стороны, позволить «папаше», наконец, воссоединиться с погибшей супругой… – а меня, несчастненькую, он тогда приберёт к себе, но, о, какая беда, молодая миссис Тьерсен вскоре тоже зачахнет от недуга и горя, переписав заранее все свои деньги на так рано потерявшего семейное счастье вдовца…

– Венди, милая, это всё просто ужасно, – искренне посочувствовал девушке капитан и сильнее сжал её пальцы.

– Я знаю! Хотя, почему-то, сейчас я не чувствую, что зла, обижена или расстроена. Правда, я плохо помню, говорил ли он о своём плане в будущем или в прошедшем времени… то есть, может быть, он уже отравил моего отца…

– Венди, – серьезно сказал капитан и полностью развернулся к ней лицом, не отпуская рук, – Мы можем вернуться в Лондон хоть прямо сейчас.

– Спасибо, капитан, но я сбежала из дома. Подслушала, испугалась и убежала. Я думала попросить помощи у брата, он уехал учиться в колледж… но я не смогла добраться до него. Это самое странное… я успела только купить билет до пригорода на вокзале Виктория, когда меня схватили какие-то странные люди. Они представились сотрудниками организации… не помню точно название, что-то связанное со временем… сказали что я что-то, вроде как, нарушила… приняла какое-то неправильное решение, что-то не то услышала… Помню, как ударила одного из них и сообщила, что не намерена возвращаться домой, а он обвинил меня в преступлении против течения времени и ткнул мне в живот своей палкой. Дальше я помню, как очнулась на том утёсе, поскользнулась и упала с него. Скажите, капитан, я сошла с ума?

– Не думаю… я никогда раньше не слышал ничего подобного, но Вы точно не похожи на сумасшедшую. К тому же, мы с Вами находимся на острове, где живут феи да гномы, и произрастают цветы, способные излечить перелом за одну ночь, а ещё, где мы, очевидно, не стареем. Хм. Что бы то ни была за временнáя организация, этот остров явно в их компетенции.

– Может, они нас прокляли?

– Не знаю, Венди. Если и так, то Вас бы здесь не было.

– Джеймс, – осторожно начала девушка, – помните, Вы говорили про… других женщин?

– К сожалению, да.

– Может, они попали сюда так же, как и я? Может, это и есть «просто появились»?

– Возможно.

– А мужчины? Ваш экипаж, они нанимались к Вам в городах?

– На пиратский корабль не нанимаются, моя маленькая, – хмыкнул Джеймс.

– Значит, это… пленники с других кораблей, которые выбрали служить под Вашим началом вместо прогулки по доске? Или они тоже просто возникли на судне? Как вообще Весёлый Роджер оказался в Нетландии?

– Мы всегда были здесь, – пространственно ответил капитан.

– Но… Вы же учились в Итонском колледже?

– Учился.

– А юнгой на флот поступили, когда Вам не было и десяти?

– Именно.

– И с тех пор всю жизнь провели на воде?

– Верно.

– Ничего не понимаю. Не сходится.

– Что не сходится, моя дорогая?

Венди вгляделась в лицо капитана. Он улыбался ей сладко, сияя ясно-голубыми глазами, и говорил обо всём совершенно искренне, не замечая подвоха.

– Забудьте, Джеймс. Вы не устали? Давайте я Вам ещё почитаю, а потом Вы попросите Вашего кока приготовить для Вас что-то сытное.

– Я готов вечно слушать Ваш ангельский голос, но Вы уверены, не хотите вернуться в Лондон и выяснить, что стало с Вашим отцом?

Девушка опустила глаза и вздохнула.

– Не знаю, Джеймс… всё так странно… Я очень хочу обратно, и, одновременно, не хочу. То есть, мне больно и тяжело думать о том, что он может быть… может быть… Но возвращение домой для меня ещё страшнее.

– Венди, – капитан сел рядом с ней и предложил ей своё плечо в качестве укрытия от всех невзгод, – мне очень жаль, что тебе пришлось пережить так много горя, но отныне бояться тебе нечего. Кто бы ни преследовал тебя, им предстоит иметь дело со мной.

– Но в Лондоне я помолвлена, Джеймс! Вдруг Тьерсен заявит свои права… на меня…

– Тогда я убью его.

Джеймс произнёс это так просто, как можно было бы сказать, например, «тогда я угощу его чаем», или «тогда я поговорю с ним о погоде».

– Считайте, что Ваша помолвка разорвана, – капитан сверкнул крюком и совершенно обыденно пожал плечами.

Маленькая мисс Венди всё равно попросила капитана не отдавать приказ отплывать на Лондон, по крайней мере, пока он сам полностью не поправится.

*

Всего одна луна потребовалось Джеймсу, чтобы излечить раны на спине, и ещё около семи – чтобы набрать свой нормальный вес. Под солнечным небом Нетландии капитан снова стал смуглым, заново обрёл привычное озорное настроение, лёгкую игривость и некоторую дерзость манер, голос его вернул свою волнующую глубину, а тело – удивительные физические силы. Венди за это время освоилась с летней жизнью на корабле. Ей также повезло, что та часть пиратов, которая уцелела после чистки, устроенной капитаном зимой, оказалась очень лояльной: все относились к девушке с добротой и уважением, никаких лишних взглядов или разговоров; поэтому Венди было позволено свободно перемещаться по бригу в любое время. Сам капитан же не упускал возможности лишний раз предложить девушке локоть, взять за руку, приобнять её талию или поправить невидимую волосинку за ушком. Несколько раз он целовал её – но лишь слегка, только дотрагивался губами до её щёчки или лба, и то, как казалось Венди, слишком уж мгновенно.

Однажды ночью, когда Венди дышала приятным прохладным воздухом на квартердеке, облокотившись на широкий бортик, а капитан придерживал её за плечо, она спросила:

– Почему Вы больше не целуете меня, Джеймс?

– М-м, мне кажется, я делаю это регулярно… – капитан наклонился к ней и вложил эти слова в самое ушко, щекоча усами.

Венди прикрыла глаза и, наслаждаясь ощущением, глубоко вдохнула.

– Я имею ввиду другое…

– Вот как. А Вам бы этого хотелось? Чтобы я поцеловал Вас по-настоящему?

– Да, Джеймс… – в этот раз «да» далось ей намного легче.

С улыбкой, обещающей что-то гораздо более сладкое, чем мёд, Джеймс развернул девушку к себе и с любопытством заглянул ей в глаза. Чтобы быть к нему чуточку ближе, Венди встала на цыпочки.

– О… – выдохнул капитан, – что ж, позвольте…

Он подхватил её одной рукой, точно пушинку, и усадил её на перила прямо напротив себя.

– Так лучше? – спросил он с шутливой заботой.

Джеймс положил свои руку и крюк по обе стороны от Венди, забирая её в символический плен, но стоять остался на расстоянии.

– Итак… – капитан наклонился к ней, закрывая глаза.

Карамельная на вкус малышка Венди встретила его нежно и ласково. Она тоже немножко подалась вперёд, облокотилась на его плечи, и Джеймс мог бы вечно качать её на волнах этого чувственного контакта, если бы не маленькие звуки, которые девушка издавала под его губами во время вдохов. Дивные звуки. Капитан отстранился и дотронулся большим пальцем до её полураскрытого рта. Случайно, или умышленно, мы не знаем, но Венди томно сомкнула ресницы оставила на его подушечке мимолётное влажное прикосновение. Джеймс сжал зубы и замычал.

– Вот почему я не целую Вас, Венди… это слишком, слишком заманчиво!..

Его палец тем временем гулял вдоль нижней губы, и девушка дышала на него горячим отрывистым воздухом.

– Слишком… – капитан, глядя, как заколдованный, на её губы, позволил себе нарисовать круг и тут же пожалел об этом.

Венди запрокинула голову в сладострастном вдохе, и палец, чёрт бы его побрал, невольно оттянул её губу, а затем продолжил линию вдоль подбородка и горла.

– Да Вы издеваетесь… – он нырнул рукой к затылку и потянул Венди к себе, едва сдерживаясь, чтобы не прильнуть к ней всем телом.

Этот новый поцелуй был глубокий, более настойчивый, переходящий в покусывание плеча и мочки уха. Капитан с трудом смог замедлиться для того, чтобы спросить сквозь сбившееся дыхание:

– Вам нравится? Таких поцелуев Вы хотите?

Венди молчала и только постанывала в ответ.

– Ну, нет, дорогая… Раз уж ты задумала мучить меня, – Джеймс провёл языком линию вдоль трепыхающейся на шее венки, – изволь отвечать…

– Да… д…

Капитан жадно поймал губами её согласие, отбирая вдох, но быстро остановился, набрал в лёгкие побольше успокаивающего холодного воздуха и упёрся лбом ей в плечо.

– Ты очень сильно дразнишь меня, маленькая мисс. Прошу тебя не забывать, что кроме того, что я джентльмен и твой покорный слуга, я ещё и просто мужчина.

Раскрасневшаяся и немного одурманенная ароматом сигар и моря Венди в этот момент не осознавала до конца, что имел ввиду капитан, захваченная каруселью ощущений.

– Идём, – капитан снял девушку с бортика, стараясь минимизировать контакт их тел (вторая кисть или, хотя бы, отсутствие крюка, тут бы пригодились…), – Кому-то давно пора спать.

Венди подцепила его за локоть и прильнула ухом к его руке, а капитан изо всех сил старался сконцентрироваться на чём-то другом, но чувствовал только маленькие пальчики, сжимающие его чуть сильнее с каждой следующей волной, ласкающей пиратский бриг.

====== На абордаж! ======

– А где все? – спросила Венди капитана на следующий день.

Она почти всю ночь не могла заснуть, подхватываемая ощущениями, раздающимися в самых секретных уголках её тела, и проснулась, учитывая короткий нетландский день, почти что к ужину.

– О, я отправил их повоевать с Пиканини, – лицо Джеймса украсила хитрая улыбка, перед которой сложно было устоять, – Пиратам ведь нужно исполнять свою пиратскую функцию! Если у меня есть другие увлечения, кроме грабежа и разбоя, то у моего экипажа нет. Мне бы не хотелось подавлять ещё один бунт. Надеюсь, миледи не начала бояться оставаться со мной наедине?

Несуществующая волосинка отправилась за покрасневшее ушко.

– Сми на борту, кстати, и ещё пара часовых, и кок, конечно же. Прикажу подать Вам ужин. А если всё сложится, как надо, то позднее к вечеру у Вас появится женская компания.

– О чём Вы говорите, капитан?

– Пираты добудут нам Тигровую Лилию, конечно же! О, не смотрите так, дорогая моя, они её не обидят. Иногда мне кажется, что сдаваться в плен, – это её любимое развлечение, не может же индейская принцесса быть настолько недалёкой, чтобы постоянно попадаться? По-моему, она задержалась в Нетландии как раз в том возрасте, когда ей уже интересно внимание мальчиков, но что с ним делать – пока непонятно. Вот она и подставляется, чтобы её каждый раз спасали новые потеряшки Пена. Правда, я планирую отпустить её до рассвета, так как гостей жаловать не собираюсь.

– Не нахожусь, что ответить Вам, Джеймс. Это всё звучит как-то жестоко, но и, признаюсь, в то же время, очень мило. Как Вам удаётся быть таким…

Интересным, – хотела сказать Венди, – необычным, харизматичным, многогранным, привлекательным…

Но сказала:

– …разным.

– Я Капитан Джез Крюк, милая. Таким меня задумала природа. Поужинаем?

Капитан проводил Венди в каюту, Сми принёс еду, ром и воду, но не успел Джеймс откупорить бутылку, как палубу наполнили крики, смех и топот ног.

– Ух ты! А вот и наша маленькая гостья. Прошу меня извинить, – капитан вежливо откланялся, – пойду поприветствую юную леди и прикажу привязать её к мачте.

Венди промолчала, сделав вид, что занята водой в кубке-ракушке, где-то внутри у неё неприятно кольнуло: маленькая гостья и юная леди на этом корабле, вообще-то, она, а не Тигровая Лилия! Ей было слышно, как Джеймс с театральной интонацией произнёс за дверью какую-то величественную речь, погремел на палубе своим злодейским хохотом, а потом хлопнул дверью каюты и уже в коридоре залился самым обычным смехом.

– У девчонки каждый раз такой надменный вид, – прыснул он, возвращаясь к столу, – один взгляд колется похлеще чем мой крюк! Вот умора, обожаю!

Джеймс плеснул себе рома, картинно поднял кубок в честь Венди, увидел, что хмурая девушка немного напряжена и недовольна, и это сильно его умилило, однако, капитан сделал вид, что не заметил.

– Леди Венди, – вкрадчиво произнёс он, наблюдая за её реакцией, – Вы можете навестить Вашу старую подружку, когда мои пираты уйдут на кубрик.

– Она мне не подружка, – надула губки Венди, чем привела капитана в полный восторг.

– Но кто-то же должен её освободить? – подмигнул Джеймс, – только, прошу, не развязывайте её раньше времени, дождитесь, пока стемнеет. К тому моменту Сми, который её стережёт, уже будет видеть десятый сон.

Венди поблагодарила капитана за ужин, встала из-за стола (Джеймс в этот момент тоже учтиво поднялся, сдерживая улыбку), сообщила, что намерена провести вечер за книгой, а потом сделает, как велел капитан, если это от неё требуется. Умирая от любопытства, Джеймс вскользь упомянул, что у него есть ещё дела, вышел из капитанских покоев и поспешно скрылся у боковой лестницы к нижним каютам, откуда хорошо просматривалась палуба. Он чуть было не зааплодировал от чувства растроганности, когда спустя каких-то две-три минуты леди Венди как бы случайно появилась на палубе с книгой в руках.

Девушка подошла к бортику и уложила на него романтический томик, из которого не прочла пока ни странички. Дело шло к ночи, и брать с собой книгу, было, конечно, очень некстати, так как темнело небо Нетландии практически по щелчку пальцев. Нет, конечно остров окутывали сумерки, так же, как и заря занималась в ранние утренние часы, но эти переходы были очень быстрыми, почти что молниеносными. Назначенный смотрителем мистер Сми ещё не спал, он поправил очки, весело помахал Венди толстенькой ручкой, и тут же, спохватившись, принял грозный вид, как только вспомнил, что находится в поле зрения пленницы. Тигровую Лилию, правда, он совсем не интересовал: она сидела в позе лотоса, привязанная к мачте… на бантик? Венди пришлось протереть глаза. Да! Канат был символически перекинут через её живот, и забирал руки за спиной в весьма слабую на вид петлю, повязанную на бантик. Принцесса гордо задрала нос в противоположную сторону от Сми, она даже глаза зажмурила, изображая, насколько ей противно всё происходящее и выглядела очень комично. На вид ей было лет девять.

Венди чуть не расхохоталась, её лицо буквально расплылось в широкой улыбке, она цыкнула каким-то своим мыслям и подошла чуть-чуть ближе, чтобы разглядеть пленницу. Удивительно, как работает человеческая память! Девушка помнила Тигровую Лилию совершенно такой же – и вообще ни капельки не такой. Индейская наследница из её воспоминаний была, может, на полголовы ниже Венди, почти что её ровесница, а эта – ну совсем ещё малое дитя. Ручки крохотные, сжаты в смешные обиженные кулачки, ножки костлявые, длинные, ногти грязные. Вообще, у всех на острове были ужасно грязные ногти! Кроме Джеймса, конечно, хотя Венди недоумевала, как ему – однорукому – удавалось всегда сохранять их такими ухоженными. Щёчки у принцессы были кругленькие, тёмно-красные, немного чумазые, волосы спутанные. Девушка подошла к маленькой пленнице и села рядом с ней.

– Эй, – шепнула ей Венди.

Принцесса открыла на неё один подозрительный глаз. Венди снова пришлось сдержать себя, чтобы не засмеяться.

– Ты голодная? Принести тебе фруктов?

Но Тигровая Лилия только гордо отвернулась и, так как смотреть в сторону Сми ей явно претило, она просто запрокинула голову насколько возможно выше и снова зажмурила глаз. Венди хохотнула.

– Когда он уснёт, я тебя развяжу и помогу спуститься в шлюпку. Сможешь сама добраться до берега?

Принцесса еле заметно кивнула, не открывая глаз. Венди ещё поулыбалась, забрала свой томик и в приподнятом расположении духа вернулась на софу, а следом за ней вошёл и капитан. Он весь сиял, было видно, что хорошее настроение так и распирало его, но он молча уселся за клавесин, исполнил пару произведений, а потом в лукавой манере попросил девушку побыть его правой рукой. Заинтригованная поведением капитана, Венди подошла, и он жестом пригласил её сесть к нему на колено. Робко устроившись там, где, по её мнению, это было ещё прилично, девушка взяла пару аккордов, и Джеймс тут же подхватил левой рукой мелодию, а правой – талию. Острый крюк, слава богу, не позволял ему положить руку Венди на бедро, так что капитан просто слегка придерживал её поясницу, глядя на неё безотрывно и улыбаясь во весь рот.

– Джеймс?

– Да-а-а, моя дорогая? – всё его существо сейчас было сладким, как сахарный сироп.

– Что происходит? – Венди не выдержала и засмеялась, настолько довольным был капитан, казалось, точно он вот-вот лопнет, – Что Вас так сильно порадовало?

– Вы, моя сладкая, всегда только Вы, – Джеймс прекратил играть и зацепился рукой за свой крюк, замыкая вокруг девушки плотное кольцо.

– Я? – немного смутилась Венди.

– А как же…

Проворный капитанский нос игриво дотронулся до плеча маленькой мисс, и Джеймс немного пощекотал её усами сквозь рукав своей блузки, в которой Венди так и осталась со сна.

– Теперь я знаю Ваш секретик, дорогая…

Джеймс игрался с ней, как со своей добычей, он взял кусочек ткани в зубы и медленно потянул к себе. Ворот съехал, открывая ключицу и скос плеча, и нежные, колючие, невесомые поцелуи легли один за одним по кругу на открывшийся участок мягкой кожи, которая тут же покрылась мурашками. Венди вдохнула с лёгким «ах!» и шёпотом спросила:

– Какой секретик?

– Что маленькая мисс – маленькая собственница… – ворот блузы ещё немного оттянулся, – маленькой мисс не нравится, когда Крюк уделяет внимание другой девочке…

– Что? Я… о, нет!..

Щёчки у Венди зарумянились до самых висков, и она хотела встать, но Джеймс крепко держал свою жертву в стальном кольце объятий, не позволяя вот так легко от него улизнуть.

– О, да… меня не проведёшь, – Джеймс прикусил её плечо, и Венди выгнулась, – маленькая мисс была недовольна поведением своего капитана… маленькая мисс даже вышла на палубу проверить, не с той ли малявкой у капитана дела… маленькая мисс ревнует Капитана Крюка…

– Джеймс, нет же, нет, не правда! – Венди вся стала цвета спелого помидора и хотела провалиться сквозь землю, но капитан так нежно покусывал её плечо, что сопротивлялась она, прямо скажем, слабовато.

– Ну, конечно же, да… – Джеймс придвинул её к себе чуть-чуть поближе, и Венди оказалась у него там, где это было ещё прилично – по его мнению, – это правда…

Девичье плечо было истерзано нежностью и лаской порхающих по нему губ, Джеймс вёл себя сдержанно, но выбрал для пытки такое место, что у Венди голова шла кругом.

– М-м-м… – отрывисто дышала она и немного ёрзала у него на колене, совсем чуть-чуть, но очень аппетитно.

– Скажи мне, милая… скажи, ты ревнуешь меня?..

То мягкие губы, то горячий язык, то укус – по очереди.

– О… о… ох, ну хорошо, Джеймс… но это было глупо с мо-О!..-о…-ей стороны…

– Моя маленькая леди Венди… – Джеймс ослабил хватку, позволяя девушке вздохнуть глубже. Его кисть легла ей на колени, и была якобы неумышленно забыта там без движения. Ножки у Венди очаровательно сжались, девушка прикусила губу.

– М-м-м… – снова вырвалось вместе с выдохом.

– Покажи мне, дорогая… где у тебя живёт это чувство? Где ты ревнуешь меня…

Дрожащими пальчиками Венди указала на то место в районе декольте, откуда начинался её шрам.

– О… вот здесь? Хм… – капитан хотел накрыть это место рукой, но подумал, что может попробовать позволить себе немного больше.

Он наклонился и заботливо поцеловал Венди в её ревность. Девушка задышала ещё чаще, и капитан повторил свои действия несколько раз.

– Джеймс…

– Да, дорогая?..

– У меня голова кружится…

– Тогда я отпускаю Вас?.. Вы такая сладкая, просто невозможно устоять.

Снова придерживая леди за талию, Джеймс выпрямился и стал любовно разглядывать, как его маленькая птичка возвращалась к реальности.

– Смотрите, темнеет. Держу пари, Сми вот-вот захрапит. Освободите нашу пленницу, леди Венди?

– Да, конечно, капитан…

Джеймс помог ей встать, предложил глотнуть свежей воды и довёл под руку до ширмы у входа в коридор. Дальше девушка пошла одна, а капитан проводил её взглядом, с вожделением отметив крохотное влажное пятнышко у неё на попке, независимо провозглашающее самое искреннее девичье одобрение его действий и неосознанную готовность продолжать.

*

Рано утром, ещё на рассвете девушку разбудил резкий манёвр судна и крики на палубе. Её сон в эти летние нетландские ночи был хрупким, тревожным, наполненным тягучими, как патока, ощущениями, поэтому Венди быстро проснулась. Она попробовала снова уснуть, но забытьё не шло, её со всех сторон окружали руки с длинными музыкальными пальцами, которые играли на ней, словно на скрипке, заставляя чувствовать жар и ещё кое-что очень волнительное, так что девушка поскорее откинула одеяла, окунаясь телом в прохладный успокоительный воздух. По звукам голосов, доносящихся из разбитого окна под потолком, Венди поняла, что капитан снаружи, она зевнула, и вышла в каюту, потягиваясь.

Свежая вода ждала её каждый новый день, что девушка всегда отмечала с особенной благодарностью, так что Венди умылась, приняла ванну и с неприятной мыслью, что после похищения Тигровой Лилии на корабль и впрямь могут наведаться незваные гости, выбрала надеть брюки для лучшего удобства. Они были лихо заправлены в сапожки, а блузка смело завязана тугим узлом на животе. Однако, после того, как Венди перекусила фруктами и ягодами с блюда на столе, её сознание пронзила невероятная догадка: за кормовыми окнами всё ещё клубились голубовато-сиреневые утренние сумерки, заря едва занималась, окрашивая краешек горизонта в красно-золотой, а это могло обозначать только одно!

С улыбкой на лице Венди вышла на палубу. Пираты активно сновали туда-сюда, каждый почтил за честь молча кивнуть леди при встрече и опустить глаза, чтобы не нарваться на гневную бурю, некоторые даже отсалютовали леди рукой, перекрикиваясь между собой, передавая приказы и исполняя свои корабельные обязанности. Крепенькие на вид темнокожие мужчинки катили к боковым пушкам бочки с порохом, другие занимались канатами, третьи перекидывали из трюма к орудиям по цепочке какие-то тяжёлые мешки, четвёртые собирали пушечные ядра в пирамидки. В центре всей бурной деятельности сидел важный мистер Сми, он точил мечи и сабли, оценивая остроту лезвий вблизи сквозь линзы очков, а затем – поверх них на вытянутой руке. Глубокий громоподобный голос властно раздался с квартердека, и Венди прошла к центру палубы, где восседал боцман, чтобы взглянуть на Джеймса и помахать ему снизу, но смогла только открыть рот и уставиться на него в оцепенении.

Его статная фигура с широкими плечами величественно венчала шканцы, грандиозно возвышаясь над всеми обитателями пиратского брига, точно мраморное произведение искусства, подсвеченная со спины первыми кроваво-золотыми лучами восходящего Солнца. Он был одет в алый ансамбль, изумительно облегающий его мускулистый, осанистый торс, мощным кулаком держал штурвал, блистал крюком-молнией в воздухе, раздавая ёмкие громогласные приказы, а ветер, натягивавший паруса до предела, трепал его дикие кудри и роскошные перья на шикарной шляпе. Глаза его пронзительно сверкали голубыми искрами. Капитан Крюк был в этот момент не просто великолепен. Он был фантастически красив.

Венди так и села рядом с мистером Сми, поражённая до глубины души. Боцман что-то промямлил на тему того, что ей лучше было бы побыть пока в покоях у капитана, или, если она хочет, то может помочь откладывать наточенное оружие в отдельную кучу, и девушка, совершенно не соображая, что делает, автоматически стала забирать у Сми лезвия, которые он подавал рукоятками вперёд, и класть сбоку от себя, не в силах свести глаз с капитана. Джеймс заметил её некоторое время спустя. Звонко свистнув одному из моряков (тот сию секунду подскочил и перехватил штурвал – двумя руками), он спустился к девушке, глядя на неё немного с опаской, и предложил руку. Маленькая мисс послушно вложила ему в ладонь свои пальчики и проследовала за ним в каюту.

– Венди, дорогая, – капитан сел на стул, чтобы смотреть на неё снизу вверх, и осторожно сжал её ручку, – я Вас напугал?

– Что? – девушка никак не ожидала такого вопроса.

– Я заметил, как Вы смотрите, и подумал, что Вы испугались.

– Я? Нет, о, нет, что Вы, совсем нет. Извините, если я Вас смутила. Я… ох. Честно говоря, Вы меня просто… немного… м-м… – она задумалась, подбирая слово, – поразили.

– Я понимаю, – печально улыбнулся ей капитан, – но я таков. С одной стороны я могу купить Вам целый город, если Вы только пожелаете… но у этой медали есть и обратная сторона.

Венди посмотрела на него в замешательстве.

– Джеймс, – она вдохнула поглубже, – я имела ввиду, что я была просто… была… впечатлена Вашей красотой.

– О..! – теперь и Джеймс, в свою очередь, уставился на Венди в изумлении, – это… это неожиданно.

Капитан снял шляпу и задумчиво почесал крюком затылок.

– Никто никогда не говорил мне, что я красив.

– Вы шутите? – искренне воскликнула Венди, – не может быть!

Она шагнула чуть ближе, положила вторую руку поверх его кисти и улыбнулась:

– Вы очень красивы, капитан. Разве Вы не видите себя в зеркале?

– К тому, как я себя вижу, неизменно добавляется то, что я о себе знаю.

Даже для самого Джеймса эти слова прозвучали как-то через чур горько.

– Вы слишком строги к себе, капитан. Я знаю о Вас мало, да, но Вы рассказали мне такое, о чём я не представляю, у кого ещё хватило бы сил говорить. И Вы сделали для меня столько добра, сколько в жизни никто не делал. Вы тот, кто Вы есть, и в моих глазах Вы очень красивы. В том числе душой.

– Я совершенно точно не заслуживаю этих слов, моя милая, но мне бесконечно приятно, что Вы думаете обо мне так.

Венди всё смотрела ему в лицо, до сих пор не отводя взгляд.

– Капитан… Джеймс… – робко начала она, – я давно хотела Вам сказать, но не знала, как… я вижу, что у Вас кое-что есть…

Она поправила пальчиком его ус.

– Вы позволите?..

– Не вполне понимаю, о чём Вы?

Венди наклонилась к нему и прошептала:

– Позволите взять…

И она мягко дотронулась губами до его губ, желая подарить столько нежности, сколько у неё было. Джеймс застыл от изумления, его дыхание замерло, руки остались разведёнными в стороны, глаза открыты, только сердце, которое давным-давно уже было размером с весь земной шар, подпрыгнуло до самого горла и заколотилось бешено, как сумасшедшее. Девушка провела ласковую линию вдоль его скулы и отстранилась, смущённая. Не уверенный до конца, что она существует и состоит из плоти и крови, Джеймс бережно положил руки ей на талию, в глубине души готовый к тому, что вот сейчас он проснётся один в своей кровати, а за окном будет ещё зима.

– Не имею представления, какие Боги и по какой роковой ошибке подарили мне Вас, Венди.

Он тихонько подтолкнул её к себе, обнял колечком и прильнул щекой к её груди. Это вышло у него как-то очень просто, искренне и человечно. Венди зарылась руками в его дикие кудри. Капитан несколько раз глубоко вздохнул.

– …и, по-моему, Вы не совсем понимаете, что сейчас случится. Вы разглядели происходящее на палубе? Чем был занят экипаж?

Джеймс медленно вытянул руки, заставляя девушку отойти от него на шаг, и заглянул ей прямо в глаза. Потом они одновременно сказали:

– Вы, наверное, собираетесь напомнить мне, что Вы капитан пиратского брига, и сейчас возьмёте кого-то на абордаж?

– Обратная сторона медали такова, что Весёлый Роджер на хвосте у большого торгового судна и мы вот-вот нападём на них.

Джеймс неестественно и грустно засмеялся, уронив лицо в руку.

– Нет, это попросту невозможно. Спички-ящики! Я либо сплю, либо взаправду съехал с катушек.

– Послушайте, Джеймс. То, что я понимаю, что происходит, не значит, что я поступала бы так сама. Однако я не имею ничего против того, чтобы Вы продолжали быть тем, кто Вы есть. В конце концов, откуда мне знать, бросились бы Вы под отравленные стрелы, чтобы спасти мою жизнь, будь Вы, скажем, обычным клерком?

– Венди Дарлинг. У меня нет слов.

Потерев переносицу, Джеймс поднялся во весь свой рост, захватил перьевую шляпу, оставил поцелуй у девушки на лбу и направился к выходу из каюты.

– Джеймс?

– Да, дорогая? – обернулся он.

– Скажите, а мне дозволено будет выходить на палубу после того как… всё закончится? Когда в прошлый раз мы были на открытой воде, Вы рекомендовали оставаться здесь или придерживаться Вас.

– Думаю, Вы сможете перемещаться свободно. Нынче в моей команде только верная и лояльная половина, даже под небом Семи Морей остающаяся таковой, а если экипаж будет пополнен, то новенькие будут приняты Вашим капитаном на корабль только при условии строжайшего соблюдения ряда правил.

– Спасибо, Джеймс, – улыбнулась Венди.

Я люблю Вас, – подумал Джеймс.

*

Если говорить до конца откровенно, Венди чувствовала себя немного странно. Когда-то в детстве её восхищала возможность примкнуть к пиратскому экипажу, но в детстве пушки были игрушечными, а жертвы нападений вымышленными. Потом Венди побывала в Нетландии и посмотрела на живых пиратов: грязных, неотёсанных, беззубых и озлобленных, но и тогда всё было как-то понарошку. Сейчас же, сидя в капитанской каюте, она слышала, как бриг сотрясал вполне реальный грохот артиллерии, с палубы раздавались жутковатые крики, валил самый настоящий дым. В боковые окошки ей было видно другой корабль: длинная торговая баржа, на фоне которой деревянный красавец Весёлый Роджер выглядел настырной блохой; но Джеймс Крюк недаром обладал своей репутацией, он лихо маневрировал своим судном, пираты беспрекословно и моментально исполняли его чёткие указания, действовали на удивление слаженно и умело, поэтому не успели торговцы и глазом моргнуть, как их взяли на абордаж. На барже Венди разглядела и другого капитана, зеленоватого от страха мужичка в белом кителе, который делал его похожим на поварёнка с курносым носиком.

Когда Джеймс царственно взошёл по доске на его баржу, другой капитан упал перед ним на колени и обратился к нему с таким выражением лица, что можно было бы предположить, он тараторил что-то вроде:

– Ваше Самое Блистательное и Великолепное Легендарное Сиятельство, позвольте нам, ничтожной челяди, преподнести Вам в дар всё, что имеется на нашей скромной лодочке и присоединиться к Вашему экипажу, чтобы смиренно служить под Вашим Самым Достойным и Благородным Началом.

Джеймс посмотрел на него с некоторым отвращением, как на убогого, подцепил его за шкирку и легко поднял на высоту своего роста вытянутой рукой. Другой капитан закрыл лицо руками и поджал ножки крестиком, словно младенец. В таком положении он висел на крюке больше, чем в метре от пола. Покрутив другого капитана в воздухе, снисходительно рассматривая его со всех сторон, как будто проверяя щенка на наличие лишая, Джеймс поставил его на ноги, закатил глаза и, скривив рот, произнёс, наверное, что-то типа:

– Ничего более жалкого и унизительного в жизни не видел.

Не удостаивая более вниманием другого капитана и его немногочисленный экипаж, Джеймс скрылся в глубине торговой баржи, а Венди устроилась на софе со странным ощущением того, что при всей взаправдашности данного мероприятия, происходящее никак её не касается, и она не испытывает по этому поводу никаких особенных чувств. Так она и уснула, с книгой в руке, пока Джеймс не разбудил её ласковым поглаживанием по волосам.

– М-м? – лениво потянулась маленькая мисс.

– Как себя чувствует моя леди? – прозвучал у неё над ухом заботливый шёпот.

– Всё хорошо… спасибо… – Венди зевнула не открывая глаз.

– Мой кок сегодня приготовит нам настоящий ужин, я попросил его сделать для Вас рататуй.

Венди улыбнулась сквозь дрёму и сонно вымолвила:

– Merci, Capitaine. Puis-je dormir un petit peu plus? Je ne dors pas bien ces jours-ci.*

– О, моя маленькая… – Джеймс восторженно подхватил мягкую, как тряпичная куколка, девицу, сел на софу и аккуратно устроил её голову у себя на коленях, бережно закапываясь кистью в русые волосы, – сладкая моя девочка..! Конечно, спите, милая, а я постерегу Ваш хрупкий сон.

Подложив ручку под мускулистое бедро, как под подушку, а другую небрежно кинув поверх, Венди уже почти снова спала, когда Джеймс расслышал едва понятный девичий голосок:

– Вы невероятно красивый, капитан, а ещё, у Вас такой приятный голос… расскажите, как прошёл Ваш день?..

На лбу у Джеймса залегли две глубокие морщины, и вместо ответа на вопрос он тихо заговорил:

– Моя милая… Дорогая маленькая Венди, миледи… кому мне молиться, кого благодарить за то, что Вы ко мне так расположены… я не знаю, клянусь Вам, чем и когда я мог бы заслужить этот удивительный подарок судьбы… сама возможность просто провести пальцами вдоль волны Вашей пряди уже кажется мне небывалой, не говоря уже о том, чтобы иметь дозволение поцеловать Вашу руку… не просто мечтать быть, а – быть – поцелованным Вами… О… эти Ваши соблазнительные губы, мой рай, мой ад, моё благословение и проклятие… Вы ангел, леди Венди, маленький добрый ангел, который зажёг свет в кромешной тьме души и сердца одинокого несчастного калеки… Я жалел, что не сгинул в желудке у той твари, я тайно надеялся быть однажды убитым, необязательно даже в бою, но теперь я хочу жить..! Что Вы сделали со мной, милая? Я хочу жить, чтобы слышать Ваш голос, чтобы видеть, как распускается румянец на Ваших очаровательных щёчках, жить, чтобы делать Вас счастливой, покуда это будет в моих силах…

Маленькая мисс у него на коленях сладко и мерно сопела, укачанная тихим баритоном и волнами Семи Морей, а Джеймс всё поглаживал её волосы.

– Моя жизнь была простой и примитивной, как пара вёсел. Старый пират, я грёб вперёд, у меня была цель, и я никуда не сворачивал. Но теперь я сбился с пути… Меня окружает туман, я больше не могу соображать ясно. Я не хочу – и никогда не сумею – вернуться к прежнему себе…

Мягкие пепельные волны струились сквозь его пальцы, словно ручеёк.

– Я не знаю, как я буду жить без Вас.

Джеймс наслаждался её шёлковыми волосами, пока не стемнело, а потом тихо встал, укладывая девушку на софу, и вышел, чтобы принести ужин.

Аппетитный запах еды разбудил Венди, в животе заурчало, и девушка поднялась с диванчика в предвкушении отменной трапезы. Капитан ожидал её у стола, он мило поздоровался с ней и поинтересовался, как миледи спалось.

– Я чувствую, что выспалась, наконец! Спасибо! – весело сообщила Венди.

Обратив внимание, что капитанская портупея, жилет и алый камзол висят на спинке стула, она аккуратно спросила, может ли она тоже переодеться во что-то более удобное.

– Извините меня за отсутствие подобающих манер, капитан. Я могу остаться в своём туалете или надеть для Вас платье, но я так привыкла к Вашим покоям, что вечером мне хочется ходить и дышать здесь свободно.

– …и мне это очень импонирует. Я нахожусь в абсолютном восхищении от мысли, что Вы готовы надеть что-то для меня, но знайте, моя леди не обязана следовать никаким дурацким предрассудкам общества и может одеваться и вести себя так, как ейзаблагорассудится. Прошу Вас, не стесняйте себя. Делайте это для меня, если хотите.

– Вы так добры, Джеймс.

– Пустяки. Бриг идёт в порт, дорогая, уже завтра Вы сможете выбрать себе любые… хм, домашние наряды, чтобы чувствовать себя уютно. По крайней мере, Вам точно нужен новый халат?

– Мне нравится носить Ваши блузы…

– О. Что ж… Мне – на Вас – они нравятся тем более. Всё в Вашем полном распоряжении: мой гардероб, мои любые вещи, мои покои и… я.

Из всех многочисленных вариантов Венди выбрала чёрную блузу, свою любимую, и ненадолго удалилась в спальню. Когда она вышла, капитан, как обычно, учтиво поухаживал за ней за столом. Девушка с восторгом оценила прекрасный ужин, искренне поблагодарила капитана за заботу и даже несмело пошутила насчёт того, что если «спасибо, Джеймс» вдруг будет недостаточно, то, да, он может её поцеловать. Джеймс засмеялся и умильно чмокнул её в щёку, а потом глянул на неё серьёзно.

– Венди, дорогая.

– Да, капитан?

– Я хочу у Вас кое-что спросить. Судно, которое мы взяли, было торговым, и нам, замечу, крайне повезло с уловом. Есть некоторые предметы, которые я бы хотел организовать для Вас в моей каюте, это новые вещи, которым просто, хм, суждено было найти других обладателей вместо тех, к кому они шли. Например, настоящая переносная оцинкованная ванна с подогревом и перегородка к ней в комплекте. Туалетный столик для Ваших дамских принадлежностей, который можно было бы поставить у зеркала. Однако, если Вам неприятен факт, что эти вещицы должны были попасть к кому-то другому, то забудьте, пожалуйста, о том, что я это предложил.

– О, Боже, Джеймс, Вы серьёзно?!

– Да, наверное было глупо с моей стороны подумать, что…

– Ванна!!! Ванна!!! Боже!!! Да я бы продала душу, если за неё можно было бы выручить настоящую ванну!!! – Венди аж подпрыгнула от радости, – Боже, конечно, я согласна, капитан!!! Не в обиду Вам и Вашей деревянной лохани… но… Ванна!!! С подогревом!!!

Венди захлопала в ладоши, как маленькая девочка, и даже коротко обняла Джеймса в качестве благодарности.

– К тому же, – хитро улыбнулась она ему, – позвольте Вам напомнить, что Вы капитан пиратского судна. Сомневаюсь, что все замечательные декоративные и бытовые предметы мебели, а также драгоценные камни пресс-папье и другие вещи в Вашей каюте Вы приобрели на городской ярмарке.

Капитан глядел на неё, задрав брови.

– Вы чудо, Венди, я говорил Вам? Самое настоящее чудо. Всё будет организовано в ближайшее время. Камни, кстати, как ни странно, с нашего острова, но… Ваш энтузиазм вселяет в меня большие надежды!

– Например, какие, капитан? – лукаво спросила девушка, уже угадывая ответ.

– Например, что, может быть, – Вы – поцелуете меня ещё раз?

– С удовольствием, Джеймс.

Венди встала из-за стола, подошла к нему вплотную и наклонилась, запуская руки ему за шею. Она дотронулась губами осторожно до самого уголка рта, волнительно ощущая, как Джеймс улыбается усами, следующее прикосновение было чуть ближе к центру, потом ещё ближе, а потом капитан мягко подтолкнул её к себе на руки и открыл губы ей навстречу, цепляя руки в уже привычное кольцо.

– И когда всё так поменялось..? – задумчиво вымолвил он.

В этот раз, свободный от портупеи со смертельным лезвием, Джеймс держал её за талию правой рукой, а левой скользнул вверх вдоль позвоночника, оставляя след из мурашек между лопаток, и остановился у основания шеи. Девушка по инерции отклонилась затылком в его ладонь, чтобы вдохнуть, и усы тут же защекотали её шею, ключицу и зону декольте. Пальчики у корней волос капитана неосознанно сжались в слабые кулачки, и Джеймс зарычал, принявшись покусывать изгиб девичьего плеча. Венди над его ухом издала дивный томный выдох, капитан почувствовал, как напряглось её тело, и отстранился.

– О, Джеймс… пожалуйста… – умоляющим тоном прошептала Венди над его ухом.

– Вам нравится, сладкая моя? – усы капитана оказались в очень чувствительном месте у линии роста волос.

Девушку окатило горячим дыханием, и она податливо выгнулась.

– М-м-м… да… я вижу, что Вам нравится…

Шальной язычок провёл линию вдоль мочки и был награждён ещё одним дивным звуком, более протяжным, чем первый. Сидя у капитана на бедре, Венди невольно сжала ножки.

– О! Я прямо сейчас… чувствую… как Вам нравится… Вы терзаете меня, маленькая мисс… Хотите, чтобы я продолжал?

Джеймс уже гораздо более смело рисовал пальцами линии по её лопаткам и осыпал нежно-колкими поцелуями вздымающееся ему навстречу декольте. Венди молчала, с трудом дыша, и капитан приблизил к себе её лицо, говоря губы в губы:

– Хотите? Или я Вас отпущу…

– Пожалуйста… – выдохнула она, – продолжайте…

– Ты играешь в опасную игру, девочка… Ночь очень длинная, и бежать некуда…

Джеймс поцеловал её медленно, глубоко и страстно.

– Я не хочу бежать… мне хорошо… здесь… с Вами, Джеймс…

Скорее всего, Венди даже не замечала, как попеременно выгибалась ему в бедро. Или это сам капитан ритмично качал её у себя в руках?

– Венди… ты не осознаешь до конца, что это значит, правда? – зубы немного оттянули её мочку, – Ты вообще представляешь себе, как устроен мужчина?..

– Не знаю… наверное… – Венди запустила пальцы ему в бороду, и Джеймс, закрыв глаза, откровенно замурчал, ластясь вдоль её плеча.

– Я так не думаю, дорогая… – хрипло ответил он, – мне, видишь ли, тоже очень сильно нравится всё, что мы делаем… Хочешь узнать, что что это значит, когда мужчине – нравится?

– Да, Джеймс…

– Хорошо… но я не трону тебя, обещаю.

Несколько бережных поцелуев легли в умопомрачительную ямочку на шее.

– Для начала скажи мне, – продолжил Джеймс, едва дыша, проводя теперь длинными пальцами по её ключицам и чуть-чуть ниже, – что чувствуешь ты?

– Что мне жарко… что голова кружится, как будто я глотнула Вашего рома… что всё сжимается…

– А ты чувствуешь себя… хм-м… скользко?

– Не знаю… не понимаю, как это…

– Или что тебе хотелось бы прижаться ко мне всем телом?

– Да… очень…

– И чтобы я обнял тебя ещё крепче? Очень крепко?

– Да… да… Вы обнимите меня?

– Да, Венди. Не бойся меня, пожалуйста, я пока держу себя в руках.

Капитан оставил один особенно нежный поцелуй у неё под ухом, и медленно прижал девушку к себе вплотную. Вся трепещущая от волнения она почувствовала, как ей в бедро упирается что-то живое, пульсирующее и настойчивое, Джеймс издал глухое «м-м-м-мфф», и Венди вдруг поняла, о чём именно говорил капитан: в ответ на этот контакт всё у неё внутри напряглось, ей стало горячо, мокро и очень скользко. Джеймс вжался в неё с ещё большей готовностью.

– Только у маленьких мальчиков, дорогая, розовеют щёки от поцелуев… мм..! С мужчинами… происходит… м-м-м… кое-что другое…

– Ой… ой… – пискнула Венди в попытке остановить неконтролируемое намокание, но капитан обнял её крепче и ритмично качнул её тело, сдавленно проговаривая:

– Не сопротивляйся… реакция твоего тела… она прекрасна…

– М-мм… – Венди вся задрожала в его руках.

– Так чувствуют себя мужчина и женщина, когда… нравятся друг другу.

Подавляя желание окунуть в её реакцию свои пальцы, Джеймс просто продолжил целовать Венди. Он ослабил хватку, придерживая кисть у неё на пояснице, и стал оставлять маленькие поцелуи на её лице и шее, постепенно сбавляя темп, чтобы успокоиться и остыть, но, так как его штанина под Венди знатно вымокла, ему потребовалась на это чуть ли не вся ночь.

*

Опьянённая новыми эмоциями и процессами в своём теле Венди снова не смогла уснуть, она ворочалась в постели, пока не встало солнце, испытывая головокружительные, прекрасные и одновременно мучительные ощущения, требующие развязки. Капитан был совершенно прав, когда предположил, что девушка не до конца понимает суть: Венди примерно знала теорию, примерно прикидывала, как всё должно происходить, точно знала, что случается в долгосрочной перспективе, но ни одна секретная книжечка не рассказала ей о том, что она будет чувствовать. Девушка не имела ровным счётом никакого представления о том, что Джеймс назвал её реакцией, и так вышло, что до встречи с ним у неё даже не имелось замужних подруг, кто мог бы поделиться информацией на эту тему. Её тело ныло и вожделело капитанских ласк, а при воспоминании о том, как до неё дотронулся Джеймс, она снова и снова неумолимо реагировала, не в силах сопротивляться. Венди хотелось потрогать себя, но было как-то страшно, поэтому она просто неосознанно сжимала бёдра, а ощущения от этого становились ещё острее и глубже.

В конце концов она услышала, как в каюте началось какое-то движение, поняла, что капитан проснулся, подождала, пока утихнут звуки, похожие на утренние водные процедуры (тут её тело снова отозвалось ноющей сладостью), и выглянула за дверь.

– Доброе утро? – немного слабым голосом предложила Венди.

– Доброе утро, моя дорогая, – капитан ковырялся в шкафу, листая вешалки справа налево.

В итоге, он выбрал две крайние, подцепил обе здоровой кистью, приложил к себе и вместо того, чтобы шагнуть к зеркалу, развернулся к Венди.

– Какой?

К удивлению девушки, Джеймс держал на весу два почти одинаковых чёрных камзола: один с золотом, а другой полностью декорированный чёрной фурнитурой. Венди указала на однотонный.

– Благодарю, – камзол с золотом отправился обратно в шкаф.

Его чёрный ансамбль имел также белоснежную блузу с классическим воротом и тугой шерстяной жилет. Покопавшись ногами в куче сапог под зеркалом, капитан отделил от неё два одинаковых чёрных с простыми пряжками, а потом подвинул сюда же пуф и взял расчёску из ящика стола. Стоя в дверном проёме, Венди наблюдала, как расчёска была вкручена в портупею до характерного щелчка и заскользила по ещё влажным роскошным локонам цвета вороного крыла. В каюте царил приятный запах, – капитан явно использовал какое-то парфюмированное масло для волос, и Венди сделала ему скромный комплимент на эту тему.

– Благодарю, – Джеймс снова улыбнулся ей голубыми глазами, – я отжимаю его сам, и таких ароматов Вы больше нигде не сыщете… а! Ох! Дорогая моя, я совсем забыл!..

Не переставая расчёсываться, Джеймс поднялся и заглянул в кладовую. Оттуда он вынес два изящных пузырька и один маленький тканевый мешочек.

– Я сделал и для Вас пару штук! Не знал, какой запах Вы лучше оцените… а это – саше, его можно кинуть в Вашу коробочку, или под подушку, в общем, куда пожелаете.

– Ого… Джеймс, спасибо! Вы не перестаёте меня удивлять! – Венди приняла эти маленькие подарочки и разложила их на столе, нюхая по очереди, – М-м! Пахнет замечательно! Когда Вы успели?

– О, ещё тогда… зимой. Наверное, лелеял тайную надежду, что однажды Вы снова заговорите со мной. Я был тогда немного не в себе, и поэтому напрочь забыл про эти вещицы.

Джеймс вернулся к зеркалу, а Венди виновато опустила глаза.

– Мне очень жаль…

– Право, не стоит. Я сам виноват и всегда буду сожалеть, что причинил Вам столько боли и горечи… однако, ведь Вы снова говорите со мной! Для меня нет большего счастья, чем каждый день видеть Вас рядом. Хотя, если говорить откровенно, мне иногда кажется, что когда-нибудь я проснусь, а бриг стоит во льду, и Вы растворяетесь в воздухе потому, что просто-напросто мне приснились. Этот тот страх, что преследует меня.

– О, Джеймс… – Венди подошла к нему и положила руки на широкие мускулистые плечи, глядя на капитана в зеркальное отражение, – порой я тоже думаю, что мне всё снится, и однажды утром я очнусь у себя дома, а Вас никогда и не было.

– Надеюсь, что при этих обстоятельствах, так как я, всё-таки, существую, у меня хватит ума и коварства сочинить какой-нибудь хитрый план по захвату в плен маленькой сказочницы в качестве мести Пену; тогда я прилечу за Вами на Весёлом Роджере по ночному небу и снова встречу Вас, Венди, взрослую, красивую, ласковую… – Джеймс хотел бы добавить «чтобы влюбиться в Вас заново», но осёкся.

Вместо этого он задумчиво покрутил ус и сказал:

– Могу я попросить Вас заплести мне косу?

Тихо пообещав, что, в таком случае, она будет его ждать, Венди разделила его длинные кудри на три равные части.

– Венди, есть кое-что, о чём я собирался сказать Вам вчера, но… отвлёкся. Я сообщил Вам, что бриг идёт в порт, но не уточнил, в какой.

– И в какой же порт мы идём, Джеймс?

– Порт Лондон.

Повисла пауза, коса застыла, доплетённая до середины.

– Я догадываюсь, Венди, что Вам, вероятнее всего, неприятно возвращаться в свой город. Поэтому Вы можете не сходить с корабля, мы здесь не задержимся. Ваша нежная расположенность ко мне вдохновляет меня безгранично, и я бы очень хотел оказать Вам услугу, если позволите.

– Какую услугу, капитан? – дрожащим шёпотом спросила Венди.

– Я бы мог узнать для Вас сведения о Вашем отце. Правда, если Вы этого не хотите, я тот час же велю развернуть корабль и проложить курс на любой другой город.

Как замороженная, Венди молча смотрела на чёрные локоны в своих руках.

– Венди?..

– Капитан… да, конечно я не откажусь… спасибо… я просто… мне просто страшно.

Коса оттаяла, доплелась до конца и была повязана чёрной ленточкой.

– Идите ко мне, Венди.

Решив, что предлагать ей в качестве места для успокоения нервов свои колени, – сейчас не слишком хорошая идея, Джеймс подвинулся, и девушка села на пуфик к нему вплотную. Он приобнял её и подбадривающе сжал пальцами плечо.

– Что бы ни случилось, Вы в безопасности со мной. Какие бы вести я ни принёс, – я буду рядом с Вами. Считайте, что мой бриг – Ваш дом, Ваше убежище, Вы можете укрываться здесь, сколько потребуется, или сколько Вы захотите. Здесь Вас никто не достанет, только через мой труп.

– Спасибо… тогда потрудитесь, пожалуйста, не умирать раньше времени, ладно? Из-за меня Вашей жизни постоянно что-то угрожает.

– О, поверьте, я уже делаю это, Венди, – капитан взял её за подбородок и с улыбкой поцеловал в кончик носа, – итак, если моя леди не против…

Щёлк! С весёлым поскрипыванием расчёска открутилась от портупеи, Джеймс надел свою белую блузу и жилет, накинул пару перевязей с пистолетами и, дополнительно, кобуру, влез в сапоги и завершил образ камзолом, под которым скрылось огнестрельное оружие. Он достал с верхней полки чёрную перьевую шляпу, но, посмотрев в зеркало и со смешком заметив, что так он слишком похож на Капитана Крюка, отказался от неё, а также вынул из ушей серьги и протянул Венди ладонь с просьбой снять с него все перстни. Венди подала ему крюк и шпагу со стола со словами, что Капитана Крюка создают совсем не шляпа и украшения, хотя их роскошь, вне всякого сомнения, является неотъемлемым элементом цельного образа, так же, как мундштук и кудри. Джеймс посмеялся, выразил своё удовольствие, но от крюка и шпаги тоже отказался, загадочно сообщив, что у него есть одна идея.

– Никогда её раньше не носил. Что ж, сегодня появился повод! – с таким комментарием капитан сел за стол на свой золотой с красным трон, открыл третье дно коробки в правом ящике, дунул на старую ткань, поднимая мутное облачко пыли и, поморщив нос, достал свою металлическую кисть.

Он неторопливо рассмотрел её, покрутив в зеркально идентичной живой левой руке.

– Ты уже видела её, я полагаю? Тонкая работа.

Широкая резьба шла у кисти по внутреннему диаметру запястья, которое от сустава становилось идеально круглым, совпадающим по размеру с наконечником портупеи. Щёлк! Капитан развернулся к полкам за своей спиной, поковырялся в них в поисках одного сундучка, достал невесть откуда завалявшиеся там две белые перчатки и хорошенько их отряхнул. Одну он натянул на протез, а другую с немой просьбой протянул Венди.

– Ну, вот, – улыбнулся он, когда девушка надела вторую перчатку ему на здоровую руку, – разрешите представиться?

Выпрямившись во весь рост, приосанившись, артистично поправив косу и пристукнув каблуками, Джеймс склонился перед Венди, которая, похоже, потеряла дар речи, в самом элегантном реверансе:

– Джеймс Роберт Бартоломью Деверё, сын Роберта Деверё, несостоявшийся четвёртый граф Эссекский, к Вашим услугам.

Венди открыла рот.

_

*Спасибо, капитан. Могу я пока ещё немного поспать? Я не очень хорошо сплю последнее время (фр.)

====== Порт Лондон ======

– Венди Мойра Энджела Дарлинг… – скорее на автомате, еле-еле справляясь с артикуляцией, вымолвила она.

Голубые глаза распахнулись, крылатые брови взлетели на мгновение, но, желая оставаться в образе, Джеймс отшутился:

– А я знал, что Вы – ангел, моя дорогая леди, – он взял её пальцы и оставил на них невесомый поцелуй, – Я Вас пока покину, Вашему капитану пора занять квартердек, бриг прибудет в порт с минуты на минуту. Как только мы пришвартуемся, я ещё зайду пожелать Вам хорошего дня и уточнить адрес.

Снова цокнув каблуками, Джеймс вышел, оставляя Венди в замешательстве. В тревожных чувствах она вернулась в спальню, села на кровать, поджала ноги и укрыла их одеялом. До этого самого момента ей в голову ни разу не приходило, что у Капитана Крюка есть фамилия. Вернее, очевидно, конечно, что Крюк – это прозвище, но она попросту никогда об этом не задумывалась. Сын Роберта Деверё… это имя показалось ей знакомым, связанным не то с Оливером Кромвелем и революцией, не то с подавлением ирландского восстания. За длительное время пребывания на Весёлом Роджере Венди неплохо изучила библиотеку Джеймса, и сейчас поняла, что в ней не было ни одной исторической хроники или чьей-нибудь биографии, только несколько художественных романов, в которых порой можно было бы встретить различных королей и политиков. У капитана явно имелись какие-то личные временные нестыковки, но, как догадывалась Венди, если это было связано с влиянием Нетландии на его мозги, то помочь она ему ничем не могла. Джеймс Эссекс Деверё. Граф. Венди сглотнула и взялась руками за голову, а сам капитан в эту самую секунду стоял, облокотившись на дверь своей каюты, в абсолютно идентичной позиции и качал головой:

– Мойра… подумать только… Мойра!.. Как… символично… и неотвратимо… спустя столько лет – вот она. Моя мойра.

Его каблуки застучали по коридору примерно через час, Джеймс, как и обещал, вернулся пожелать хорошего дня, а заодно захватил завтрак для маленькой мисс.

– Я поем позже, спасибо, Джеймс, но сейчас кусок в горло не лезет.

– Как пожелаете! Экипаж сошёл с корабля, на посту только извечный Сми и ещё пять человек. Не думаю, что они сейчас будут хорошей для Вас компанией, но Вы можете беспрепятственно гулять по бригу в моё отсутствие. Надеюсь, у меня получится быстро всё выяснить, и тогда я сразу же к Вам вернусь. Если Вы найдёте в себе силы, мы сможем даже пройтись в Доклендс.

– Хорошо, капитан.

Грациозно развернувшись на каблуках, Джеймс направился к выходу и уже почти успел захлопнуть за собой дверь, когда:

– Джеймс!!! – Венди догнала его в коридоре и зацепилась за его локоть.

– Да, золотая моя? Хотите, чтобы я не ходил?

– Нет. Боюсь оставаться одна… Возьмите меня с собой? Я лучше сойду с корабля и выйду в город, но с Вами… можно я пойду с Вами? Пожалуйста, не бросайте меня здесь.

– О, моя девочка, я и не предполагал, что это может быть для Вас так страшно, – бережной рукой капитан укрыл голову Венди в объятии и притянул девушку поближе к своей груди, – конечно, Вы можете пойти со мной.

– Спасибо… я мигом соберусь!

– Не спешите, мы никуда не торопимся. Я подожду на палубе. Только оденьтесь потеплее, возьмите свою шляпку, на улице прохладно!

Вдохнув ещё пару раз аромат одеколона и сигар, дарящий удивительное чувство безопасности, Венди убежала в каюту. Она быстро подколола волосы вбок, впрыгнула в свои прекрасные брюки, заправила в них блузку и надела пиджак, туго облегающий её талию, застегнув его на единственную пуговицу. По совету Джеймса она дополнила образ шляпкой и выбрала к ней туфельки вместо сапог. Юная леди, при всей пугающей тревожности предстоящего мероприятия, она, всё-таки, покрутилась перед зеркалом, прежде чем выйти к капитану, несмотря на то, что в груди у неё всё сжималось от страха неизвестности. Джеймс отдавал какие-то распоряжения оставшимся на борту морякам, когда увидел её. Показав им жест, обозначающий «можете приступать», а потом взяв у Сми что-то, завёрнутое в платок, он подошёл к Венди и предложил ей локоть.

– Вы красавица, маленькая мисс. Побудете моей леди?

– С радостью.

Капитан подал ей локоть.

Лондонское небо, как всегда, было хмурым и угрожало вот-вот разразиться холодным ливнем. Промозглая погода окрасила всё, даже лица прохожих, в тоскливые серые краски, и Венди, цокая каблучками рядом со своим статным кавалером, прижималась к нему сильнее, как будто он один среди всей этой сырости излучал тёплый и уютный свет. Мисс Венди была ещё слишком неопытной для того, чтобы замечать, какие, прямо скажем, распутные взгляды бросали на её капитана проплывающие мимо девицы всех сортов и возрастов, капитан их тоже не замечал, однако он отчётливо видел, как смотрят на его спутницу другие мужчины. Маленькая птичка под его крылом интересовала буквально каждого самца, стройненькая, миловидная, нежная, и Джеймс не без гордости отмечал, как, узрев в толпе такое прелестное хрустальное чудо, каждый самец затем поднимал глаза на полторы головы выше и, побледневший, менее, чем через полсекунды, спешил убраться с дороги.

Внезапно Венди потянула капитана за руку, и он, остановившись, заботливо наклонился к ней.

– Моя улица, – шепнула ему девушка и вся затряслась, – я… мне дурно, капитан. Можно я не пойду? Вон мой дом.

Дрожащим пальчиком девушка указала на трёхэтажное здание неподалёку от номера 27, глядя на него, как на картинку из какой-то другой жизни.

– Милая, – Джеймс развернул её к себе и взял за плечи, глядя прямо в испуганные глаза, – Я схожу один, но Вам придётся меня здесь подождать. Как Вы думаете, у Вас получится?

– Не знаю, капитан…

– Если мне откроют, я не буду заходить, останусь на крыльце, чтобы Вы могли меня видеть.

– Да… ладно… я просто постою здесь на углу, хорошо?

– Хорошо, – Джеймс поцеловал по очереди обе её руки, – ничего не бойтесь. Я Вас не брошу.

Отпустив слабую девушку, которая тут же прильнула к стенке, Джеймс быстро зашагал в указанном направлении, доставая из кармана боцманский платок, постоянно оглядываясь на Венди и стараясь не упускать её из виду. Он в несколько шагов пересёк улицу и постучал в дверь металлическими пальцами сразу же, как смог дотянуться.

Ему открыли.

Венди находилась далековато от своего крыльца и немного по диагонали, так что ей было не видно, кто стоит за дверью, но голова у неё всё равно закружилась, а горло сжал кольцом липкий ужас. Чуть не падая, она получше облокотилась на холодный камень углового здания, неотрывно цеплялась глазами за высокую фигуру Джеймса, как за последнюю связь с реальностью. Капитан изобразил какие-то вежливые приветственные и деловые жесты, потом что-то похожее на удивление или участие, затем отрицательно покачал головой, ударил себя пальцами по искусственному запястью, пожал плечами, поклонился и поспешил вернуться к Венди. Дверь тут же захлопнулась.

– С Вашим отцом всё в относительном порядке, – сходу сказал капитан, – идёмте, Венди, я уведу Вас отсюда подальше.

Приобняв маленькую мисс за талию и взяв обе её трясущиеся ручки в свою ладонь, капитан направил её обратно в Доклендс.

– Вернёмся на бриг? – участливо спросил Джеймс, когда они были уже достаточно далеко и проходили Уайтхорс-роуд-Парк по Белгрэйв-стрит.

– Да… нет. Давайте присядем, мне нужно немного подышать.

Капитан усадил девушку на лавочку и быстро, чтобы лишний раз не потревожить её, расстегнул тугую пуговичку на её пиджаке. Затем он сел рядом с ней и стал терпеливо ждать, пока его спутнице полегчает.

– У Вас очки, – вдруг заметила Венди.

– Кстати, да, и я ничегошеньки в них не вижу. Одолжил у Сми. С двумя руками и в очках я был наименее похож на Капитана Крюка… – «которого могли бы вспомнить Ваши братья», хотел закончить Джеймс, но не стал, пока маленькая мисс сама не решилась говорить на эту тему.

Он снял очки, поморгал, завернул их обратно в платок и сунул в карман.

– Джеймс?

– Да, моя дорогая?

– Извините за вопрос… а у Вас с собой Ваш мундштук?

– Всегда со мной, милая, а что?

– Это странно, наверное, но могу я попросить Вас закурить?

Брови у Джеймса поползли вверх.

– Конечно… но, зачем? Обычно я стараюсь при Вас не курить, чтобы моя леди могла дышать свежим воздухом.

– Я знаю, и я благодарна, что Вы делаете это для меня. Меня просто успокаивает запах, исходящий от Вашей одежды, а здесь в холоде и ветре я его не слышу.

– Моя маленькая… – капитан достал свой двойной мундштук из внутреннего кармана, – не представляю, какие небесные силы заставляют Вас думать, что я хорош собой, или что у меня красивый голос, а теперь ещё и, что я приятно для Вас пахну… но мне это льстит невероятно.

Джеймс закурил. Девушка придвинулась к нему поближе и уложила головку в шляпке ему на плечо. Через некоторое время он выкинул сигары, так как тушить их было не принято, спрятал мундштук, и тогда Венди спросила:

– Расскажите, пожалуйста, что Вы узнали.

– Что Ваш отец жив, Венди, но, как я понимаю, он и впрямь был отправлен. Двое молодых людей у Вас дома сообщили мне, что он находится в клинике под присмотрам врачей, его состояние тяжёлое, но стабильное. Напомните, пожалуйста, Ваших братьев зовут Джон и, кажется… Майкл? Марк?

– Майкл.

– Тогда у меня для Вас есть, к сожалению, и печальные новости. Дверь мне открыл Джон. Второй, который приглашал зайти, представился Раулем.

Венди поднесла руки ко рту и опять задрожала, её глаза наполнились слезами:

– Это он, Джеймс…

– Я так и подумал. Такой вежливый и учтивый, сразу видно, мерзкий тип.

– Что он Вам сказал? Почему он до сих пор в нашем доме?..

– О, он пригласил меня на чашку чая, как радушный и обеспокоенный хозяин! Я представился мистером Деверё, клерком, сказал, что Вашего отца мне рекомендовали. Ваш брат сообщил, что мистер Дарлинг находится в больнице, и скорее всего, в ближайшее время не оклемается, тот второй появился у него за спиной, состроил кислую мину, сказал, как ему жаль и как он переживает за здоровье мистера Дарлинга, а потом пригласил меня выпить чаю, как будто вся ситуация вообще никак его и не трогает. Я сказал, что не располагаю свободным временем, и поспешил убраться оттуда, так как рука моя уже тянулась к пистолету, чтобы тут же застрелить негодяя. Хотите, я его застрелю?

– А Вы убьёте его, если я отвечу, что хочу? – сказала Венди сквозь слёзы.

– Конечно. Хоть сейчас.

Венди замолчала, и только всхлипывала в капитанское плечо.

– Я уточнил, в какой больнице находится Ваш отец, это госпиталь Святого Варфоломея. Возможно, Вы захотите навестить его, если не сегодня, то… когда-нибудь.

– Я не знаю, что мне делать, капитан. Нет, сейчас я хочу бежать и никогда сюда не возвращаться. Но это ведь не выход, правда?

– Решать Вам, дорогая. Я однажды поступил именно так. В моей юности случилось много плохого, я убежал и больше не вернулся, Вы тоже можете избрать этот путь. Но такой ли судьбы Вы хотите? Я готов служить Вам столько, сколько Вы ещё будете этого желать, но я не хотел бы отбирать у Вас Вашу жизнь. Быть заложницей пиратского судна, пусть и на правах леди капитана, разве об этом Вы мечтали, моя милая?

– Но… я же не Ваша пленница? Не так ли?

– Так. Но Весёлый Роджер – моя тюрьма, леди Венди, а, значит, и Ваша.

– Тогда заберите меня в плен, Джеймс. Мне отвратительно всё, что происходит вне борта Вашего корабля.

– О, Венди… я не волен противиться этой просьбе, но пообещай мне, что мы вернёмся к этому разговору. Через время.

– Ладно, капитан. Я Вам обещаю.

– Могу я теперь проводить мою леди на бриг и, может, развлекать её там до вечера игрой на клавесине?

– Пожалуйста, Джеймс, будьте так добры. Я поиграю с Вами.

Весёлый Роджер покинул порт Лондон тем же вечером, как только весь экипаж собрался на борту. Каждый пират был с уловом: у кого кошельки, у кого мешки с монетами, у кого украшения, и за отличную работу Крюк пообещал вознаградить всех десятидневным увольнением в порту Рочестер, куда запланировал зайти следующим. Он вернулся в свои личные покои, неся отменный ужин, приготовленный из лучших продуктов большой земли, с удовольствием отметил, как загорелись глаза девушки, и сервировал стол, театрально убрав протез за спину. Они поели, ненавязчиво пообщались, даже посмеялись над какими-то шутками, Джеймс выдвинул идею, что было бы неплохо назначить того лилипутика-капиташку с торговой баржи своим слугой под небом Семи Морей, ведь Сми и другим было запрещено заходить в его каюту на открытой воде, если только она не пустует, а тот малыш обладал, пожалуй, наименьшей степенью пиратской испорченности, вернее, вообще пока не обладал ей, а только весь раболепствовал и стелился перед сиянием истинно великого Капитана. Венди, которая пребывала в хорошем настроении, сильно улучшенным наличием в каюте новой оцинкованной ванны с подогревом и туалетного столика, сказала, что это прекрасная мысль. С «капиташкой» она была пока незнакома, знала только, что зовут его Габриэль, и он бельгиец. Капитан уморительно называл его «малыш Габи».

Джеймс отодвинул поднос с остатками ужина, снял камзол, взял свой крюк и хотел открутить металлическую кисть, но Венди плавно остановила его.

– Подождите, Джеймс, – она аккуратно подцепила перчатки, валявшиеся неподалёку, и жестом предложила капитану протянуть руки.

С любопытством, озаряющим нежно-голубые глаза, Джеймс доверчиво подставил ей протез и здоровую кисть. Венди натянула на них тонкую белую ткань и посмотрела любовно: теперь две руки снова выглядели абсолютно идентично. Она попросила капитана занять свой трон и развернуться, поставила стул почти вплотную и села напротив лицом к нему. Аккуратно потянув его вперёд, Венди привлекла его пальцы к своим щекам, задержала их там с лёгким нажимом и улыбнулась: благодаря перчаткам они ощущались одинаково. Тогда она закрепила их у лица, нажав чуть сильнее, с безмолвной просьбой остаться в этом положении, и капитан застыл. Венди закрыла глаза.

Она нежно дотронулась до его локтей и провела линию вдоль смуглой кожи, ощущая её сквозь тонкий шёлк блузы, по направлению к пальцам, где с одной стороны рука оставалась мягкой и живой до конца, а с другой под кожаными ремнями превращалась выше запястья в дерево, а ниже – в металл. Затем она столь же плавно вернулась обратно к локтям и повторила лёгкое поглаживание, представляя с закрытыми глазами, как будто Джеймс держит её лицо двумя здоровыми руками. Ласково она некоторое время скользила туда-сюда, иногда синхронно меняя траектории, касаясь сверху, снизу или снаружи, а потом остановилась у ладоней, придерживающих её лицо, и стала рисовать на их тыльной стороне подушечками пальцев зеркальные узоры. Прошло ещё несколько минут, и руки ответили ей, сделав крошечное движение вдоль скул. Там они застыли на мгновение и с великой осторожностью поползли вниз к шее, очень-очень медленно, а потом снова вверх, передвигаясь не более, чем на один-два сантиметра. Раздался всхлип. Венди открыла глаза.

Капитан смотрел на неё и плакал. Его брови почти соединились в самом верху лба, образуя глубокие морщины, он поджимал трясущиеся губы, а по его щекам катились тихими струйками большие прозрачные слёзы. Он открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, и ещё раз всхлипнул.

– Я чувствую её… чувствую в ней твоё лицо, чувствую, как ты к ней прикасаешься… я тебя чувствую, Венди…

Джеймс убрал руки от её лица и в слезах посмотрел на свои кисти. Не нарушая синхронности движения, он сложил их на колени ладошками вверх и вздрогнул, видимо, ощутив собственную ногу под правой рукой. Венди отодвинула стул, глядя на Джеймса увлажнившимися глазами, села перед ним на колени и осторожно вложила ему в руки свои пальцы. Джеймс снова вздрогнул. Слёзы капали ему на жилет. Венди сжала в своих руках его ладони.

Капитан расплакался навзрыд.

*

Неприветливое дождливое утро над Рочестером стало единственным свидетелем удивительно трогательной сцены в личных покоях капитана: маленькая птичка по имени Венди Мойра Энджела Дарлинг уснула на софе, откинувшись спиной на уголок и склонив голову к стенке, а на коленях у неё спал Капитан Крюк, длинная коса спадала ему на изъеденное ядом плечо, и он сопел, уткнувшись носом в грациозные ножки. Капитан обнимал Венди вокруг талии, и девушка держала в одной руке обе его кисти, живую и металлическую, а другую запустила вдоль корней его пышных волос. Жилет и блуза, в которые прошлым вечером был одет капитан, валялись рядом на полу, скорее всего, он, потрясённый до глубины души вчерашним событием, стянул их уже лёжа на софе, когда леди, нежно утешающая его, забылась во сне. Капитан отчаянно позволил чувствам захватить себя и отдался им полностью, то место, где покоилась у Венди на коленях его голова, было всё мокрое от его слёз, как будто он выплакал не только глубокую растроганность от маленького чуда, любовь и благодарность, но и всю ядовитую горечь потери, накопленную и не прожитую за все эти долгие годы. Теперь он крепко спал, измотанный, опустошённый и приласканный нежной ручкой, качаемый волнами реки и дыхания своей леди.

Ручка в его волосах тем временем осторожно зашевелилась.

– Джеймс? – шёпотом спросила Венди, отходя от сна и, как будто бы, не сразу замечая, что капитан лежит здесь же, у неё на коленях, – Ах, Джеймс…

Пальчики пригладили его волосы, прошлись вдоль уха и успокоились на виске, к ним добавилась вторая рука, накрывшая усталый лоб. Джеймс во сне обнял Венди немного сильнее. Он лежал не слишком удобно: спиной кверху, ноги на полу, нос уткнут куда-то в бёдра, как в подушку, и в любых других обстоятельствах это положение показалось бы через чур чувственным, но не сейчас. Сейчас Венди уже в который раз рассматривала его обнажённую исполосованную спину в изумлении, как будто она была усыпана не шрамами, а чем-то совершенно особенным. До одной такой особенности, прямо на лопатке, где теперь прижилась сморщенная бледная клякса от яда злополучной стрелы, Венди дотронулась пальцем. Девушка погладила это место и увела пальчик дальше, к следующей точке, которую тоже приласкала. Под нежной подушечкой оказывалось по очереди каждое особенное место: вторая клякса, длинный диагональный шрам, несколько выпирающих верхних позвонков, ложбинка на пояснице, колотое ранение сбоку.

– М-м-м… – выдохнул ей в ноги капитан и стиснул объятие покрепче.

Две зеркальные ямочки над поясом бриджей, сетка из шрамов прямо под эполетом портупеи, выпуклый с рваными краями кружок, наверное, из-под пули, контур обеих лопаток…

– М-м-м!..

И самая особенная точка в центре на задней поверхности шеи, у линии роста волос. Чтобы добраться до неё, пришлось отодвинуть толстую косу.

– Венди-и-и…!

– Да, Джеймс?

– Умоляю Вас, остановитесь. Вы снова вызываете у меня это состояние, когда мне… нравится.

Капитан не открывая глаз потёрся щекой о её бедро, допуская мысль, что мог бы легко развернуть голову и утонуть лицом у неё в животе, а Венди, не в силах удержаться, скользнула глазами к очень интимному месту. Капитанские бриджи были натянуты, и, как только она сжала ножки, сдерживая неумолимую ответную реакцию, ткань, как будто бы, ещё сильнее приподнялась.

– М-м, – промычал Джеймс, – пожалуй, как бы я не желал обратного, мне пора от Вас отодвинуться, дорогая.

Джеймс сел, потянулся и зевнул, обращая краем глаза внимание, как Венди тайком смотрит на целеустремлённо торчащие вверх штаны и заливается румянцем. Он улыбнулся, немного хищно обнажая зубы, а затем, откидываясь на спинку софы и как бы случайно предоставляя возможность разглядеть его получше, взялся за металлическую кисть, чтобы открутить её и снять портупею.

– О, – немного разочарованно вздохнул он, теребя настоящими пальцами искусственные, – магия момента испарилась. Однако, не думаю, что я смог бы пережить такое ещё раз.

Капитан снял протез, расстегнул ремни и избавился от портупеи, которая впивалась в него всю ночь, а Венди всё сидела, не шевелясь, и смотрела туда.

– Милая… – хитро улыбнулся Джеймс, – отомрите. Мужчина, знаете ли, вполне способен быть… таким, и при этом не терять рассудок. В любом случае, давайте я не буду Вас больше смущать, дорогая моя. Я отлучусь ненадолго и скоро вернусь к Вам. И буду выглядеть как обычно, обещаю, чтобы не пугать мою маленькую мисс.

Джеймс выпрямился во весь рост, на всякий случай ещё раз потянулся, чтобы Венди могла лицезреть его во всём мужском великолепии и стоя тоже, и, сдерживая довольный смешок, вышел в коридор в полной уверенности, что невинной маленькой птичке и в голову не придёт, чем он планирует там заняться. Венди, и правда, не могла бы догадаться о подобном, но сидела застывшая она не от того, что испугалась, а от того, что её собственные брючки были теперь мокрыми не только от капитанских слёз сверху, но и от неё самой – снизу.

– Моя леди оправилась от впечатлений? – бархатно спросил у неё Джеймс, возвращаясь в каюту, – могу я предложить ей завтрак и une promenade* в порту Рочестер? Бриг задержится здесь на несколько дней, я даю экипажу увольнительную, так что, мы можем провести это время, как пожелаете!

– Merci, Captain,* – Венди всё ещё была немного смущена, поэтому не смотрела прямо в его соблазнительные глаза цвета незабудок, – буду очень рада. А могу я уточнить, Вы уволили весь экипаж?

– Пока никого, милая моя, они ждут приказа. Я к ним ещё не выходил. Почему Вы спрашиваете?

– Может, Вы попросите мсье Габриэля организовать для меня свежую воду?

– М! Ну разумеется, новая ванна! Конечно, моя мисс, я всё устрою. Малыш Габи будет вне себя, когда я его назначу, – Джеймс подмигнул Венди и, цокнув пятками, вышел из каюты, прихватив с собой блузу, портупею и крюк.

Девушка встала, ощущая себя неловко из-за взрослых желаний, которые вызывал у неё капитан, и мелкими шажочками подбежала к зеркалу, чтобы проверить, не выдаёт ли одежда её разгорячённое состояние. Брюки, к счастью, были достаточно плотными, но Венди решила всё же повесить на новую ширму у ванны платье и пиджак. Судя по свету за кормовыми и боковыми окнами, день выдавался не сильно холодный, к тому же (тут Венди поругала себя за такие мысли, но, всё-таки по-секрету подумала их), она всегда может попросить капитана подарить ей, к примеру, пальто. В каюту несмело постучали.

– Да? – крикнула маленькая мисс в коридор.

– Извиняюсь! Это Габ’иэль, новый помощник! Можно войти? – раздался за дверью тоненький счастливый голосок.

– Заходите, мсье! – отозвалась девушка.

Габи открыл дверь, задерживая восхищённый взгляд на золотой табличке с витиеватой гравировкой «Капитан Джез Крюк», и вошёл на цыпочках, с трудом удерживая в толстеньких, похожих на сосиски, пальцах два больших ведра.

– Салют! Капитан К’юк велел доставить свежую воду! – Габи говорил с милейшим французским акцентом, используя протяжное горловое «r», и слово К’юк он произнёс особенно нежно, – Я слышал, что на бо’ту Весёлого ‘Одже’а п’исутствует леди, – душа ко’абля, – но ещё ни ‘азу не видел Вас.

Комично подтягивая тяжёлые вёдра к ванне, Габи не осмелился поднять на леди глаз, а всё, что он сказал после слова «К’юк», прозвучало из его пухлых уст одновременно очень мило и, как будто, чуть-чуть с обидой.

– Приятно познакомиться, мсье Габриэль, – добродушно ответила ему Венди, – меня зовут Венди Дарлинг! Простите, Вы назвали меня «душой корабля»?

Голос у леди был такой ласковый, что малыш Габи всё же решил взглянуть на неё на секундочку. В свою очередь и Венди смогла разглядеть его поближе. Он был небольшого роста, даже пониже мистера Сми, тоже толстенький, однако, если боцман был просто неуклюж, но физически развит, то Габи выглядел абсолютной премилой рохлей, как младенец-переросток. Выражение его лица при этом было на редкость интеллектуальным, Венди почему-то подобрала для него эпитет «грамотное», Габи обладал напомаженными усиками, завёрнутыми в две идеально круглые завитушки, как если бы их нарисовали циркулем. Чёрные тонкие брови высоко взлетали над большими карими глазами, волосы были тоже чёрные, короткие и прилизанные, с такой же идеально круглой лысиной на макушке. Также, Венди обратила внимание, что Габи – второй человек с ухоженными ногтями из всех, кого онавстречала в последнее время.

Большие глаза малыша Габи стали ещё шире, когда он увидел, как выглядит леди Венди и, похоже, он тут же великодушно простил ей то, что она занимает личные покои Капитана К’юка.

– Да, да, душа ко’абля, та, кто ве’нула судно к жизни! – Габи теперь смотрел на неё с обожанием, как будто бы решил, что бессмысленно состязаться с такой красавицей, и отныне он будет уважать и ценить леди Венди как неотъемлемое продолжение Капитана Крюка, – так пи’аты гово’ят! Ой, то есть, экипаж! Я ещё не ‘азоб’ался, п’изнаться, называют ли пи’аты сами себя пи’атами.

– Называют, мсье, называют с гордостью, – рассмеялась Венди.

В коридоре раздался стук сапог.

– Габи, какого дьявола ты ещё здесь? А ну-ка марш на камбуз, да побыстрее, – властно скомандовал ему Джеймс, – принесёшь нам завтрак, а потом до вечера займёшь пост часового. И распорядись, чтоб заменили чёртово окно в спальне.

– Да, капитан! – пискнул Габриэль и, поглядев на широкие плечи как на чудо света, по-пингвиньи убежал из каюты.

Как только дверь за Габи захлопнулась, Венди, хватаясь за живот, заливисто расхохоталась, и капитан тоже засмеялся от такой неожиданной картины.

– Дорогая? Что так насмешило Вас?

– По-моему, этот мсье Габриэль от Вас без ума, Джеймс, – сквозь хохот еле смогла проговорить Венди.

– О, Боги, – Джеймс почесал затылок, – я как-то не подумал. Вы серьёзно, Венди? Может, прогнать его? На корабле нам такие персонажи ни к чему.

– Ох, нет, пусть остаётся! Он такой милашка. Может, научит Ваших пиратов стричь ногти. К тому же, всегда хорошо, когда в коллективе есть человек, немного фанатично преданный лидеру, правда?

– О, Боги, – повторно вздохнул Джеймс, – Ладно, Венди, я доверяю Вашей интуиции. В любом случае, – он подошёл к ней и привычным движением убрал за ухо несуществующую волосинку, – шансов у него нет.

Капитан предложил маленькой мисс дождаться завтрака, а потом принять ванну, чтобы она могла понежиться в тёплой воде сколько ей вздумается, не переживая о том, что еда остынет. К абсолютному восторгу Венди, на завтрак подали кашу – кашу!!! – самую настоящую, овсяную, на молоке, к которой Джеймс заварил какой-то невероятный чай со сказочным ароматом.

– Сбор с нашего прекрасного и ужасного острова, поэтому так необычно пахнет, – пояснил капитан, наливая и себе тоже.

– А как же ром? Первый раз вижу, чтобы пиратский капитан пил чай, – подшутила Венди с очаровательным смешком.

– И много Вы знаете пиратских капитанов, дорогая? – парировал Джеймс.

– Только Вас, Джеймс, – улыбнулась ему девушка.

– Пусть так и остаётся. Кто знает, может быть, все пиратские капитаны пьют чай по утрам? Хотя, например, Чёрная Борода, так тот и вовсе ни глотка за всю жизнь не попробовал, я уверен. Наверное, Вы делаете меня лучше, моя милая, коли уж рядом с Вами мне больше хочется быть графом Деверё, а не Капитаном Крюком, и пить чай вместо рома? Я и свою настоящую фамилию-то кроме Вас никому не называл!

– Это ведь какой-то очень знатный английский род, да?

– О, да, дорогая моя. Я человек весьма благородных кровей. Был таковым, вернее.

– Я бы с огромным удовольствием послушала Вашу историю, если однажды Вы захотите её рассказать, Джеймс.

– Отчего бы не прямо сейчас? Интересного там мало, вообще-то. Имя моего отца, Роберта Деверё, третьего графа Эссекского, много и долго фигурировало в крайне унизительных скандалах. Моя мать, её звали Френсис, графиня Сомерсет, легко манипулировала всеми и скрывала моё существование в том числе от моего отца, потому что это ей было выгодно: насколько я сейчас понимаю, брак этот, ранний для них обоих, являлся политическим союзом по воле короля, и её с отцом разлучили сразу после свадьбы, чтобы избежать преждевременного появления наследника. Но я, наверное, был очень упрям, раз уж родился спустя девять месяцев с момента заключения брака, а может, это мой тринадцатилетний отец был упрям, коль успел получить своё, я не знаю. Как бы там ни было, он так и не узнал обо мне, хотя фактически был женат на моей матери. Мама быстро увлеклась другим мужчиной и сдала меня, совсем маленького, на попечение какой-то дальней родне. Я мало помню из того периода, помню только, что у меня был всего один друг, с которым я играл в – ха-ха! – в пиратов, но в основном я занимался тем, что очень много читал и всех ненавидел. Ха-ха-ха! Прямо как на Весёлом Роджере до Вашего появления! Разве что, здесь у меня нет ни одного друга! Ну, а однажды я плюнул на всё украл столько золота, сколько смог унести, и сбежал. Подкуп и благородная фамилия помогли мне поступить в колледж без лишних вопросов. Вот, пожалуй, и всё.

– Очень печальная история, Джеймс, я сочувствую Вам. Выходит, у Вас никогда не было настоящей семьи?

– Выходит, да, но, честно говоря, я никогда не грустил по этому поводу. Лучше так, чем то, что меня окружало, уж поверьте мне, Венди.

– Капитан. Простите меня, у меня есть один вопрос…

– О, прошу Вас, не стесняйтесь! Мне от Вас скрывать нечего!

– Вы сказали, брак Ваших родителей был политическим союзом, выгодным королю?

– Да, верно, моя милая, так мне сейчас это представляется, хотя я был очень мал, чтобы понимать до конца.

– Скажите… а Вы помните имя короля?

– Конечно. Меня, я полагаю, даже назвали в его честь, это был Яков Стюарт, король Шотландии и первый король Англии из династии Стюартов.

Дзынь!

Это Венди выронила из рук чашку с чаем, слава богу, почти пустую, и та с весёлым грохотом разбилась об пол. Джеймс посмотрел внимательно прямо в лицо Венди, и его глаза, как будто бы, стали чуть менее яркими, чем обычно.

– Я что-то упускаю, да, Венди? Ты ведь уже не первый раз задаёшь мне подобные вопросы… вопросы, которые никогда меня не волновали, а сейчас, когда я пытаюсь о них думать, все мысли ускользают из моей головы, и вместо них резко появляется что-то срочное, какие-то дела, которые отвлекают меня. Я чувствую это, но не могу поймать. Не могу понять, что не так. Для меня всё, как будто бы, так, но я вижу, как ты смотришь… Скажи мне, милая, что смущает тебя?

– Не знаю, как сказать, Джеймс… король Яков Первый правил Англией где-то в начале XVII века.

– Так.

– А сейчас начало XX века, Джеймс.

– Так.

– И Вы понимаете, что Вы не стареете?

– Так. И что?

Венди уставилась на него в упор.

– Судя по всему, я снова что-то упустил? – Джеймс улыбнулся её выражению лица, – Ты поможешь мне понять?

– Сколько, по-Вашему, Вам лет, капитан? – спросила Венди, спохватившись тогда, когда было уже почти поздно.

Она буквально увидела, как глаза его стали совсем тусклыми и забегали в попытке ухватиться за реальность, но что-то всемогущее уводило его разум от этой беседы.

– Джеймс, Джеймс!!! – она схватила его за руку и активно потрясла, – забудьте, что я спросила, это неважно! Джеймс? Вы со мной?

Джеймс смотрел на неё отстранённо.

– Джеймс! – Венди снова его потрясла, – ДЖЕЙМС!!!

– А? Да, дорогая, я что уснул? Прошу простить, если так. О чём мы говорили?

– Наверное, Вы просто немного отвлеклись, – Венди ободряюще потормошила его пальцы, и он сжал её руку в ответ, – мы говорили о том, что Вам иногда кажется, будто Вы что-то упускаете. Вы помните?

– Да, кажется. Это был один из таких моментов?

– Похоже… я как-то могу Вам помочь?

– Я думаю, да, Венди, но как – не знаю. Если бы знал, то помощь бы не требовалась, я ведь должен сам понять, в чём дело. Остров как-то обманывает меня, но его можно обхитрить. Я уже делал это, и Вы – тоже. Помните, как Нетландия постепенно стирала Вашу память и ощущение времени? Я предложил Вам считать по звёздам, и Вы освободились от влияния острова, когда увидели всё самостоятельно.

– Но ведь Вы уже знаете про то, что остров стирает память, Джеймс?

– Верно. А разве я что-то забыл?

– Хм-м… – Венди задумалась, – вообще-то, нет, капитан. Вы, кажется, всё помните. Но есть некоторые… эм-м… детали.

– Значит, это что-то другое?.. И мне нужен какой-то новый ключ?

– Наверное.

– А у Вас с этими «деталями» всё в порядке?

– А я, видимо, провела на острове ещё слишком мало времени.

_

*Прогулку (фр.)

*Спасибо, капитан (фр.)

====== Порт Рочестер ======

После завтрака Венди выпросила у капитана несколько чистых листков бумаги и карандаш. Новая чудо-ванна кроме подогрева воды и ширмы в комплекте имела ещё и специальную доску-столик, устанавливаемую на бортики, где можно было бы организовать чаепитие или чтение во время приёма водных процедур. Так что Венди с огромным удовольствием и даже практически без стеснения (капитан сказал, что, если она не против, он пока вздремнёт в спальне, так как сна ему после вчерашнего выброса эмоций было маловато) разложила на доске бумагу, влезла в воду, вымыла волосы и тело, и решила понежиться в воде, занимаясь заодно полезным делом, пока Джеймс отдыхает.

Она выписала в два отдельных столбика те факты, которые успела о нём узнать, и которые относились, по её мнению, к разным временным периодам. Выходило это у неё не слишком хорошо. Даже при условии, что Джеймс проторчал на острове три столетия, она всё равно не могла понять, как он мог с десяти лет, даже ранее, служить на воде, но при этом учиться в Итоне, ведь в колледж мальчики поступают позже, лет в тринадцать-четырнадцать. Тогда Венди смяла первый листок, кинула его в жаровню, взяла следующий и записала события по-другому: в один столбик те истории, которые связаны с итонским периодом, а во второй морские. У всех у них было общее начало в семье Деверё, а потом история Джеймса разветвлялась на две параллельные линии, как будто это были две независимые жизни двух разных людей. К вопросу памяти, как ранее уже заметила Венди, это и впрямь отношения не имело, скорее было похоже на то, что капитан, наоборот, помнил лишнее, то, что ему не принадлежало, словно ему это внушили, или если бы он проживал бы одну жизнь наяву, а другую во сне.

Венди вспомнила про фирменный галстук старого итонца, о котором однажды рассказывал Джеймс, а также про герб колледжа, набитый у него на плече. Не может же быть такого, что Итон приснился капитану? Но и вторая линия – всё, что связано с Чёрной Бородой, – тоже имела многочисленные подтверждения, разбросанные по личным покоям капитана. Джеймс много рассказывал Венди о своих морских приключениях, показывал трофеи, большинство его неисчислимых шрамов были с тех времён, более того, сам Весёлый Роджер, стремительный бриг с чёрным флагом, гостеприимно приютивший девушку и укрывший от всех тревог, был самым ярким и неопровержимым доказательством правдивости всех историй.

Парадоксально, но впервые за время, проведённое в Нетландии и на пиратском судне, Венди на сто процентов поняла, что не сошла с ума: такая мысль до последнего витала где-то на задворках сознания, ведь до момента, как её обвинили в «преступлении против времени», она порой всё же думала, что семь лет назад путешествие на остров ей просто приснилось. Джон и Майкл были тогда совсем маленькими, и могли верить в любые сказки, которые она им рассказывала, а то, что её семья однажды пополнилась Потерянными мальчишками, которые впоследствии нашли свои настоящие семьи, вообще не доказывало, что Нетландия существует. Родители могли забрать их из приюта или подобрать с улицы, а Венди придумала для них красивую небылицу, и все они поверили в неё, включая её саму. Даже внезапное богатство, украденное у Джеймса и свалившееся на её отца, вполне могло быть объяснено удачной банковской сделкой. Для взрослой Венди история про мальчика, который не растёт, иногда выглядела слишком неправдоподобно, – до этого самого момента, пока Джеймс не назвал ей сегодня имя короля.

Выходило, что обитатели острова и правда в некотором смысле вечные, сохраняющие возраст и внешний вид, и она – Венди – теперь среди них, наказанная за какое-то неведомое преступление. Это, видимо, имел ввиду Джеймс, когда говорил, что не хотел бы отбирать у неё жизнь, – бесконечное существование вне времени без возможности состариться? Но, может быть, для неё ещё есть шанс? А для него? Разве не может он просто не возвращаться на остров? Может, она сумеет вытащить его из этой безумной воронки?

Три сотни лет. Выходит, если посчитать в нетландских лунах, это почти тысячелетие? Теперь понятно, как вышло, что «особых случаев», – детей, прилетавших на остров на пыльце, – было так много, и это только те, кого Джеймс застал. И все эти долгие-долгие годы постоянные жители острова, пираты и индейцы, служат прихоти маленького мальчика, чтобы он мог играть в них, когда захочет..?

В голове вертелся целый рой вопросов, ответы на которые Венди не представляла, где искать, да и вообще не была уверена, что это необходимо. Рядом с Джеймсом она чувствовала себя в безопасности, а это было единственное, чего она искала, когда убегала от Тьерсена без оглядки. И если её дом отныне – этот красавец-бриг, то так тому и быть, что бы это ни значило. С такими мыслями Венди смяла все исписанные листки, которые лежали перед ней на дощечке, и без сожаления кинула их в холодные угли. Она ещё полежала в новой ванне, наслаждаясь её комфортом, а потом высушилась, надела один из своих чудесных нижних комплектов, запрыгнула в платье, уложила волосы в косы, застегнула туфельки и постучала в спальню. Джеймс не ответил ей, и она приоткрыла дверь, намереваясь разбудить капитана.

Кровать с бордовым балдахином всегда казалась Венди через чур просторной, но когда капитан лежал в ней, вытянувшись и закинув руки за голову, она не выглядела такой уж несоразмерно огромной, а как раз подходила для того, чтобы свободно уместить его длинное мускулистое тело. Джеймс был раздет, и девушка улыбнулась мысли, что если бы ей ещё недавно сказали, что она в скором времени разделит помещение со взрослым мужчиной, который регулярно будет ходить перед ней в одних бриджах, она бы, наверное, в жизни не поверила в такое. Задерживаясь в дверном проёме, Венди стала рассматривать его торс.

Можно сказать без преувеличения, что Джеймс был чертовски хорош собой: высокий, бронзовато-смуглый от нетландского солнца, он обладал не только красивыми острыми чертами лица, но и великолепной мужественной фигурой. Его грудь была, как и спина, тоже усыпана узорами разнообразных шрамов, более тонких и мелких, каждый из которых отчего-то выглядел безумно привлекательно, даже то жутковатое пятно от яда, расползавшееся наверх к виску вдоль шеи и по плечу с татуировкой. Кроме шрамов очень соблазнительно выглядели также и редкие чёрные волосы, в которые хотелось запустить руку, они украшали грудь, обнажали кубики пресса, а ниже собирались в густую дорожку, уходящую в бриджи. Щёчки у Венди налились румянцем, и ей захотелось вдохнуть поглубже. Она разглядела как минимум десяток особенных мест, при виде которых сердечко начало биться чаще.

Тихонько, как мышка, она присела на краешек кровати и оставила нежное прикосновение вдоль заострённой линии челюсти, спускаясь пальцами к шее и ключице. Джеймс сонно зашевелился и улыбнулся уголком рта, приоткрывая один глаз.

– М-м. Моя сладкая девочка снова собирается меня мучить?..

Ласковым пальчиком Венди поймала краешек его улыбки и причесала ноготками слегка удлинённую бороду. Изогнув одну бровь, Джеймс опасно сверкнул на девушку ясно-голубым взглядом исподлобья, томно прикрыл веки, глубоко вдохнул и издал изумительное рокочущее «м-м-мр-рр», как если бы в руках у Венди мурчал от удовольствия не человек, а саблезубый тигр. Подобные проявления чувственности капитана будоражили её, и она опустила ладонь к его груди, чтобы ощутить вибрацию этого невероятного звука.

Со скоростью хищника, атакующего замечтавшуюся добычу, Джеймс вдруг заключил девушку в стальное кольцо на талии, повалил на кровать, крепко прижимая спиной к себе и впился зубами в её плечо.

– А-ах!.. – только и успела выдохнуть Венди, а тигриные клыки уже гуляли от плеча к шее и обратно.

Сжимая её ещё крепче, не давая возможности пошевелиться, Джеймс прорычал сквозь страстные укусы:

– Ты играешь с огнём, девочка, тебе не убежать от меня, если я этого не захочу, – и он отпустил руки.

Венди, потерявшая на несколько секунд связь с реальностью, осталась лежать неподвижно, только её грудь трепетно вздымалась, гоняя ускоренное дыхание через открытые губы. На всякий случай Джеймс отодвинулся, давая понять, что на самом деле не собирается применять к ней силу, перевернулся на бок и облокотил ухо на то место, где должна была быть его правая кисть. Вид раскрасневшейся девицы, приходившей в себя после неожиданного нападения в его постели, был просто заглядение.

– Джеймс… – с трудом выговорила она.

– Да, моя маленькая мисс?

Она легла на спину, отдышавшись, и капитан расправил её косички на подушке.

– Когда Вы вот так обнимаете меня, это… это…

– Неприемлемо? – ухмыльнулся Джеймс.

– Может быть. Но это – самое прекрасное чувство в мире.

– О, моя дорогая, – капитан взял её руку и поцеловал каждый пальчик по очереди, – я подарю Вам столько объятий, леди Венди, сколько Вы пожелаете. А пока… une promenade?*

– Oui, Captain, avec plaisir. S’il vous plaît, laissez-moi être votre Lady.*

Капитанские усы снова пощекотали пальчики Венди с великим обожанием.

*

Венди не пришлось просить капитана, он, наверное, был телепатом или каким-то другим образом знал обо всех её тайных помыслах. Во время прогулки по Рочестеру он настоял на том, чтобы купить ей длинное шерстяное пальто, ведь погода фактически с каждым часом становилась всё хуже, и, хоть они и не знали этого наверняка, год явно клонился к зиме. К тому же, в Нетландии тоже регулярно бывают зимы, даже более суровые, чем на большой земле, так что Венди было предложено выбрать себе и другую одежду, удовлетворяющую условиям жизни в двух крайностях: тропической жаре и лютом морозе. Аккуратно, чтобы не выглядеть настойчивой или недовольной, Венди спросила, обязательно ли им возвращаться на остров.

– Я уже давно перестал задаваться этим вопросом, если говорить откровенно, хотя когда-то он всё время крутился моей голове! Нет, дорогая, необязательно, но мы всё равно окажемся там. Остров всегда возвращает меня, и я ничего не могу с этим поделать. Обычно, когда мы снимаемся с якоря и уходим от Нетландии подальше, у нас в запасе бывает не более двух недель. А потом, как мне кажется, Пен замечает отсутствие Весёлого Роджера и, где бы я ни был в этот момент, я сразу же откликаюсь на Зов и направляю корабль обратно. Впрочем, Вы скоро сама увидите, как это происходит.

– Какой ужас, Джеймс! Вы поэтому называете бриг своей тюрьмой?

– Да, дорогая, но не могу сказать, что лично меня это бы не устраивало. До недавних событий я жил себе, преспокойно приняв правила этой игры, и не тревожился.

– И что же случилось?

– В моей жизни появились Вы, разумеется! Я несу за Вас ответственность, и нюансы, которые раньше меня не волновали, теперь серьёзно меня беспокоят.

– О, – девушка пригладила его плечо, – Не стоит беспокоиться обо мне, капитан. Когда Вы рядом, я чувствую себя в безопасности, а это всё, чего я хотела, убегая из дома. Плевать на нюансы. Может быть, когда-нибудь мы со всем этим разберёмся, но до тех пор я не против разделить с Вами эту игру и принять её правила.

– Не думаю, что Вы до конца понимаете, какие именно нюансы имеются ввиду, милая моя, но покуда Вы сама изъявляете желание быть рядом со мной, я подчиняюсь, ибо для меня нет большего счастья, чем служить Вам.

– Джеймс…

Тронутая его словами, Венди остановилась, привлекла его за локоть к краю мостовой, поднялась на бордюр и, дополнительно, на пальчики, и капитан с удовольствием склонил к ней своё лицо. Она провела большими пальцами две ласковые линии вдоль его крылатых бровей и осторожно коснулась губами губ, а Джеймс, в крюке у которого болтались пакеты с новой одеждой для его леди, запустил свободную руку вокруг тонкой талии, и закрыл глаза, самозабвенно окунаясь в этот полный нежности момент. Лёгкий дождик шептал о вопиющей безнравственности подобного поведения посреди улицы, но Венди было всё равно, а капитану – тем более. Девушка не видела никого вокруг себя, все прохожие превратились для неё в фон, какой художник рисует на полотне в размытых красках, они не имели лиц, имён, личностей, а были такими же, как капли дождя, прозрачными, перешёптывающимися и незначительными, текущими вдоль каменной мостовой вниз, чтобы навсегда исчезнуть, и ни одна из этих капель не посмела шикнуть на Венди и Джеймса, так как даже дождю был виден тот волшебный свет, который излучали в эту секунду их измученные души.

Не говоря друг другу больше ни слова, в хрустальной тишине, сохраняющей что-то чистое и прекрасное, они отправились обратно на бриг. Капитан предложил Венди локоть, но девушка выбрала вложить свою руку в его ладонь и переплести пальцы.

На корабле их в милейшем реверансе и с обожанием в глазах встретил малыш Габи, он тут же перехватил у капитана пакеты, сиюсекундно ринулся в каюту, чтобы оставить их там, пока Джеймс и Венди пересекали палубу, успел выскочить, чтобы открыть и придержать для них дверь, и обещался через пять минут подать для своего господина и его очаровательной дамы ужин. Джеймс высказал предположение, что Габи стал капитаном той баржи по какой-то глупейшей, вопиющей ошибке, так как скакать на побегушках явно было его истинным предназначением. Венди заливисто рассмеялась и согласилась с Джеймсом. Не успела она до конца разобрать пакеты и развесить в шкаф новые наряды, как Габи с ужином, и впрямь, уже стучал ботиночками по коридору. Соблюдая правила этикета, он обозначился и спросил разрешения, прежде, чем выйти из-за ширмы.

– Заходи, Габи, – скомандовал ему Джеймс, – Скажешь Байярду, чтоб сменил тебя на посту на ночь.

– Есть, капитан! – пикнул Габи, пока сервировал стол.

– Спасибо, мсье Габриэль, – с улыбкой сказала ему Венди.

– ‘ад ста’аться для Вас, душа ко’абля, и для Капитана К’юка!

Габи поклонился и поспешил испариться из каюты, он только ещё раз заскочил через полчаса, чтобы занести блюдо с фруктами и забрать грязную посуду.

Спросив у капитана, не желает ли он исполнить для неё одно из своих замечательных произведений на клавесине, пока она накинет новый шёлковый «домашний» комплект, состоящий из кружевной блузки цвета шампанского и такой же юбки ниже колена на широкой поясной ленте, Венди удалилась в спальню. Джеймс, конечно, сказал, что будет очень рад, снял свой камзол и жилет (сегодня он был одет в ансамбль цвета тёмной сирени), предварительно щёлкнув крюком, а затем прикрутил его обратно, и сел за инструмент. Девушка вышла к нему через некоторое время и примостилась на краешек пуфа, ожидая, пока капитан закончит ласкать своими длинными музыкальными пальцами мануалы. Рука с крюком тут же заняла любимое место на талии, и Джеймс придвинул Венди поближе к себе. Скорее всего, они и сами не заметили, как снова слились в поцелуе, на этот раз – в настоящем, медленном, ненастойчивом, но глубоком, от какого ещё долго чувствуешь себя, как будто, немного пьяным. Джеймс придерживал Венди за подбородок, а она сложила руки у него на груди, как кошечка, и плавно продолжала все его движения. Очень скоро те дивные нотки, которые сильно дразнили капитана и раззадоривали его мужской пыл, снова стали срываться с влажных девичьих уст.

– М… ну вот, Вы опять это делаете… – Джеймс отпустил её губы, вдохнул, и теперь бережно щекотал усами тонкую шею.

– Делаю так, что Вам нравится? – едва слышно промолвила под его нежными поцелуями Венди.

– О, и это тоже, всегда… а ещё – издаёте эти умопомрачительные звуки, от которых я начинаю терять рассудок.

– Какие звуки? – выдохнула девушка сквозь те самые ноты.

– М-м-м… эти чудесные маленькие стоны… – капитан лизнул её шею и горячим шёпотом вложил ей в ухо, – звуки Вашего возбуждения…

– Ах… – только и смогла ответить Венди.

Капитан у неё за спиной открутил от портупеи свой крюк и выкинул его подальше, наконец, в полную силу прижимая к себе мягкое разгорячённое тело.

– Джеймс…

– Да, моя леди?

Капитан рисовал подушечками пальцев линии вдоль её бархатной шеи, плечей, ключиц, иногда позволяя себе остановить прикосновение глубоко в зоне декольте. Тогда он убирал руку, а Венди выгибалась ему навстречу, желая скорее вновь встретиться с этой сказочной лаской.

– Мне нравится, как Вы называете меня Вашей леди… я… ах! – тут капитан прикусил её за мочку, – я бы хотела быть Вашей леди… по-настоящему… стать Вашей…

Думая, что ему это послышалось, Джеймс отстранился и собрал всю свою концентрацию, чтобы серьёзно взглянуть в её лицо. Венди не смела смотреть на него, а только дышала сквозь приоткрытые губки, и румянец на её чудных щёчках становился насыщеннее и стыдливее. Джеймс приподнял пальцами её подбородок.

– Венди, посмотри на меня.

Смущённые и, в то же время, полные желания глаза встретились с ясно-голубым взглядом.

– Я не ослышался? Ты… хочешь… ты этого хочешь? Со мной? Это… разрешение действовать?

– Да, Джеймс… да…

– Боги, боги… – капитан снова стал целовать её шею, изо всех сил подавляя пульсирующее желание сейчас же взять эту невинную малышку без прелюдий.

– Вы это сделаете?

– О-о-о… да-а… но, попозже… вряд ли твой организм способен будет принять меня прямо сейчас… ты ведь не спешишь лишиться своего целомудрия, правда?

– Да…

– Тогда… Почему бы тебе для начала не рассказать мне о своих снах? Тебе ведь иногда снится это, не так ли… о, я знаю… я слышу, как время от времени ты дышишь во сне за дверью спальни… расскажи мне, что тебе снится?

– Но, Джеймс… – Венди жутко покраснела, даже уши у неё стали пунцовыми.

– Тебе придётся рассказать мне, дорогая… если ты хочешь, чтобы я сделал всё так, как тебе понравится, я должен знать, что доставляет удовольствие моей леди… в твоих снах я целую тебя?

– Да… постоянно…

– Покажи мне, где я целую тебя?

– М-м… где и сейчас…

– А ещё?..

– Ещё здесь, – Венди указала на нижнюю часть декольте, куда пока изредка добирались лишь осторожные музыкальные пальцы.

Не тратя лишнего времени, Джеймс развернулся к Венди лицом, перекидывая ноги через пуф по две стороны, и наклонил девушку, крепко держа её под спину одной рукой, и поглаживая сквозь шёлк между грудей другой. Он приник к ней и стал сладко и осторожно целовать её вдоль самой границы кружевного выреза блузки. Венди ахнула от удовольствия и обняла капитана, ласково впиваясь ноготками в его шею.

– М! Да..! Это очень хорошо… – зашипел Джеймс, оставляя очень трепетные прикосновения на шёлке под грудью, но пока избегая самых чувствительных мест, – Что ещё я делаю с тобой, Венди?

– Ещё… Вы гладите мой живот…

– Так?

Джеймс направил пальцы от солнечного сплетения к пупку, и ещё чуть-чуть ниже, с лёгким нажимом рисуя круги на самом мягком и отзывчивом месте.

– Ах… ах… нет, это намного лучше, чем во сне… о… м-м-м…

– Моя маленькая удивительная страстная девочка… а я трогаю тебя… под одеждой?

– Да…

Голова у Джеймса шла кругом. Венди в его руках раскраснелась, и вся дрожала, одна лямка упала, приоткрывая нечто божественно прекрасное и сексуальное, и капитан, не дыша, оставил пёрышком поцелуй прямо над этим местом, а затем вернул бесстыжую ткань на плечо. Потом он расслабил ленточку-поясок на юбке, выправил блузку и нырнул рукой под шёлк на животе. Его уши тут же наполнились таким блаженным мурлыканием, что будь Джеймс столь же юным, как Венди, он бы наверняка уже бессовестно изливал свой восторг по этому поводу прямо в штаны. Но капитан был сдержан и, не смотря ни на что, сохранял контроль над ситуацией, хоть это и давалось ему с трудом. Он лишь позволил себе прильнуть к Венди вплотную, чтобы она чувствовала его крайне возбуждённое состояние.

– О… о… Джеймс…

Капитан положил руку ей на колено.

– В твоём сне я делаю так? – он мучительно медленно заскользил ладонью вверх к бедру, цепляя за собой юбку и вызывая в глазах у Венди цветные круги и вспышки.

Рука задержалась на бедре и теперь игралась с кружевным нижним бельём.

– Может быть, я раздеваю тебя, Венди?

При мысли о том, что, может быть, он сейчас её разденет, контроля над ситуацией стало намного меньше.

– Нет… во сне я всегда в Вашей чёрной блузе… а под ней я уже раздета…

– О-о… неужели… – Джеймс приподнял её и, не успела девушка опомниться, как он лёгким движением стянул с неё бельё, но юбка, снова упавшая до колена, сохранила приватность юной леди, – вот так?

– Ах!.. О, боже, о, боже… Да…

– Хорошо… давай попробуем ещё раз..? Я делаю так, да?

Коварная рука снова поползла по ноге, на этот раз постоянно сохраняя контакт с нежной кожей внутренней стороны бедра. Венди чуть не задохнулась.

– Да… так…

– А дальше?

– Потом я просыпаюсь и ещё долго чувствую себя скользко…

– А ты чувствуешь себя скользко сейчас?

– Да… сильнее, чем раньше…

– Хочешь узнать, чем заканчивается сон?

– Да, Джеймс, хочу…

– Я могу показать…

Рука скользнула под юбку по бедру, обходя стороной интригующее секретное место, и стала ласкать самый-самый низ живота. Едва не обезумев от стыда и обжигающего удовольствия, Венди прощебетала:

– Покажи мне, пожалуйста…

Это был первый раз, когда она назвала капитана на «ты».

– Боги… – поперхнулся Джеймс, – скажи это ещё раз, умоляю, скажи, что хочешь этого, что хочешь… меня…

– Я хочу… Джеймс… хочу тебя…

Капитан зарычал и сильнее вжался ей в бедро. Его пальцы, играющиеся попеременно то с животом, то со внутренней стороной бедра, вдруг отстранились, и, спустя несколько секунд, дотронулись до Венди. Она вскрикнула и прогнулась. Дыша сквозь открытый рот, Джеймс едва касался её, не желая напугать невинную девушку, но он выбрал такое место, что из глаз у неё сразу же посыпались искры.

– А! А… а-а… а-а… – в голос дышала она, запрокинув голову.

– Дай… руку…

Не соображая, что происходит, Венди послушно протянула свою кисть туда, где порхали невесомые пальцы Джеймса.

– Ты когда-нибудь трогала себя сама?

– Почти нет… очень редко…

– Сделай это сейчас… не стесняйся… покажи мне, как тебе нравится?

Джеймс взял её руку и смело направил к самой искромётной точке. Венди было ужасно стыдно, но волны неведомого удовольствия накрывали её одна за одной, и она не могла им сопротивляться. Несмелыми пальчиками она приласкала себя там, где просил Джеймс, а он накрыл её кисть своей рукой, чтобы ощущать ритм и силу нажима. В животе у неё постепенно раздавались невероятные спазмы, которые она сопровождала протяжными высокими стонами.

– Моя дорогая… нежное моё хрупкое создание, мой ангел, – Джеймс снова любовно целовал её плечи, – теперь позволь, я сделаю это для тебя… не бойся…

Венди убрала руку, но Джеймс направил пальцы совсем в другом направлении, дальше, туда, где внутри неё всё пульсировало и было очень мокрым. Он не смел вторгаться и нарушать границы этого нежного цветка, а только чуть-чуть погулял по поверхности, с восторженными сдавленными вздохами окунаясь в прозрачный и вязкий сок женского удовольствия, а потом вернулся к тому месту, которое Венди ласкала по его просьбе, и повторил её движения скользкими подушечками, во стократ усиливая таким образом все ощущения. От нахлынувших эмоций Венди снова закричала.

– О… да, да, сладкая моя… не сдерживайся…

Он действовал медленно, не ускоряя темп, заданный Венди, и очень скоро девушка неистово заметалась у него в объятии, а сквозь сладострастное выражение лица вдруг проявился испуг.

– Джеймс… я… о-о! О! Простите… мне кажется, я сейчас описаюсь…

– Меня бы это ни капли не смутило, дорогая, даже напротив, но, поверь, это будет кое-что другое… давай… не стесняйся… разреши себе сделать это…

Рука, что крепко обнимала её талию, надавила ей на живот, являя миру ещё порцию женского удовольствия, в которое Джеймс с хриплым вдохом снова окунул пальцы, и загулял теперь ими по всей поверхности, неотрывно держа большой на самом чувствительном месте. Девушка трепетала под ним в исступлении. Чем сильнее приближалась развязка, тем медленнее скользил Джеймс, заставляя желание Венди всё больше и больше самостоятельно нарастать и наполнять её лоно, а к моменту, когда она забилась в конвульсии, выдыхая его имя, он вообще не двигался, только слегка прижимал большим пальцем центр всех самых взрывных ощущений, а средним скользнул внутрь совсем немного и задержался там, не шевелясь, закусив губы и с упоением ощущая, как пульсируют вокруг него её мышцы.

– Как ты прекрасна… о… у меня нет слов… моя Венди, – сдавленно шептал ей куда-то в шею капитан, а она всё вздрагивала, укачиваемая импульсами неземного наслаждения, – сладкая… нежная… моя красавица…

Шальной бесёнок вдруг затанцевал в сумасбродных блестящих голубых глазах, и капитан скользнул пальцем ещё чуть-чуть глубже, неспеша повторяя это движение несколько раз.

– Тебе не больно, когда я делаю так?

К Венди, похоже, пока не вернулся дар речи, поэтому в качестве ответа она издала новый дивный звук, так услаждающий слух капитана. Джеймс поиграл с ней ещё немного, а потом убрал палец, задевая напоследок самую напряжённую и отзывчивую точку, и запуская в тело Венди последний электрический импульс.

– Милая… как ты себя чувствуешь?

– М-м-м… как никогда в жизни… хорошо…

– Сможешь простить меня, если я отлучусь ненадолго? – со сбившимся дыханием и почти умоляющим тоном спросил капитан, – Иначе, мне кажется, я взорвусь, если сейчас же не сделаю этого. А ты, может, захочешь пока умыться или освежиться, в ванной свежая вода для тебя…

– Конечно…

Венди не поняла, что имел ввиду капитан, и слава богу. Джеймс быстро позаботился о себе и поспешил вернуться к маленькой мисс, которая за это время не двинулась с места: она сидела на пуфике в той же позе, в какой оставил её капитан, юбка задрана, голова откинута, щёчки розовые, глаза мечтательные.

– О, моя дорогая..! Это сильное впечатление, не так ли? – Джеймс подхватил её на руки, зацепив также и смятое бельё, – Зато сегодня ты точно заснёшь крепко и будешь спать хорошо.

Капитан отнёс её в спальню, уложил в постель, вернул на место кружевную красоту, избавил девушку от шёлковой юбки и заботливо накрыл одеялом. Он пожелал ей спокойной ночи и хотел уйти, но Венди задержала его, глядя смущённо, но решительно:

– Мне кажется, Джеймс, будет уместно, если Вы больше не станете ночевать на софе?..

– О. Если моя леди приглашает, – вкрадчиво ответил Джеймс и посмотрел на неё с аппетитом, от чего у Венди поползли мурашки, – то, да, я останусь с великой радостью.

И капитан захлопнул дверь в спальню – изнутри.

Седой и тихий небольшой городок по имени Рочестер, со своими старинными, почерневшими от времени домиками и не меняющимся столетиями медлительным укладом жизни, спал и не знал, что на быстроходном красавце-бриге в его порту у холодных берегов Медуэя сияет в ночи невидимый глазу свет двух огромных сердец, устало и преданно обнявших друг друга. Ах, если бы сердца только могли говорить, как звёзды! Они ведь всё знали наперёд и обнимали друг друга в отчаянии, но были немы, и могли только волнительно биться в унисон друг другу.

_

*Прогулка?

*Да, капитан, с удовольствием. Пожалуйста, позвольте мне побыть Вашей леди.

====== Скрытый поцелуй ======

– Мм… мм… мм… – Венди проснулась от того, что кто-то покусывает её ухо и очень требовательно прижимается к ней сзади.

Её весьма по-хозяйски, и потому очень волнительно, обнимало тёплое и сильное кольцо, а рука с кистью, исполнявшая функцию подушки, грациозно покоилась у Венди перед глазами.

– Привет, – с обезоруживающей интонацией и немного хрипло сказал ей Джеймс, – я всё ещё не собираюсь трогать тебя, милая, но знай, что когда засыпаешь рядом с мужчиной, проснуться можно вот так…

– М-м-мне нравится… – невнятно прозвучало куда-то ему в руку.

– Очень хорошо… всегда говори мне, когда тебе нравится, ладно? И когда не нравится – тоже говори.

– Ладно… доброе утро, Джеймс…

Джеймс отодвинулся и сел на кровати, любуясь изгибами стройного девичьего стана, тонкой шеей и волосами в косичках.

– Боги. Как ты хороша! Тебе известно, как ты хороша, Венди?

– Раньше мне говорили, что я миленькая, но никто не делал мне столько комплиментов, сколько Вы, капитан.

Венди перевернулась на спину и с сонной улыбкой взглянула на Джеймса.

– Миленькая. Ха! Миленькая! Ни один из тех комплиментов, что я делал, не достаточен, чтобы описать тебя хотя бы на одну десятую часть. Слов для такого чуда просто не существует.

– Спасибо… это очень приятно, – Венди сначала смутилась, а потом как-то лукаво сощурила глаза и хитро добавила, – мне нравится.

– Лисица…

Таящий от умиления Джеймс оставил у неё на лбу поцелуй, полный обожания, предложил ей валяться в постели, сколько ей вздумается, и вышел, намереваясь ополоснуться и подышать свежим воздухом с мундштуком в зубах, чтобы немного успокоить природные инстинкты, а Венди, зевая и потягиваясь, с удовольствием последовала его совету. Не прошло и десяти минут, как она взяла и опять уснула безо всякого зазрения совести. Джеймс, вернувшийся с завтраком, который перехватил у Габи и хотел подать леди в постель, чуть не выронил поднос, недостаточно крепко удерживаемый одной кистью и одним запястьем: такая соблазнительная попка торчала из под одеяла и заманивала своими молочного цвета кружавочками.

– Эта девица совершенно точно станет моей неминуемой погибелью, – вслух сказал сам себе капитан, и поставил поднос на столе.

Он перекусил, выпил, вспомнил про отменное белое вино, купленное в том злосчастном французском городишке, подумал, что вполне можно угостить им Венди, и, пока его погибель безмятежно пребывала в царстве Гипноса, Джеймс закинул ноги на стол и стал прикидывать, почёсывая бороду, в какие большие города можно будет быстро путешествовать из Нетландии, чтобы укладываться в двухнедельный срок. Остров не имел конкретного положения на карте и, как представлял себе капитан, вероятно, постоянно перемещался в пространстве, но находился чаще всего где-то в северных водах Европы, иногда – в южных. Уводя бриг из нетландской бухты, Джеймс обычно выходил то в Северное море, то в Средиземное, и самые красивые страны мира были у него, как на ладони, готовые радовать его ненаглядную леди яркими впечатлениями. Чтобы не мучить нашего читателя долгим ожиданием, мы на одну секундочку заглянем в будущее и скажем, что Джеймс покажет Венди их все. А пока он только составлял воображаемую карту, прокладывал теоретические маршруты и выбирал из многочисленных прекрасных городов, как из огромной вазы сладостей, когда ты ещё не попробовал ни одной конфетки, но мысленно уже от каждой откусил.

– Джеймс? – спросила Венди у капитана вечером, когда он повёл её на прогулку в Рочестерский замок, – это нормально, что я всё время думаю о Вас? Даже сейчас, когда Вы идёте рядом?

– Не знаю, Венди, – искренне заулыбался капитан, – Я ценю это больше всего на свете, но для меня удивительно, что такая чудесная, нежная и хрупкая леди, как ты, выбирает думать о таком, как я.

– Но я о Вас думаю.

Джеймс остановил девушку и ласкательно пригладил её щёку, а Венди прильнула лицом в его ладонь.

– И что же думает моя Венди про Капитана Крюка? Поделишься мыслями, милая?

– Думаю про Ваши глаза, они такие, что хочется смотреть, и тонуть. Думаю про Ваши музыкальные пальцы, про волосы, которые пахнут сигарами. Думаю о том, как Вы говорите «моя», и у меня каждый раз ноги подкашиваются.

– Моя, – тут же хитро вставил капитан, и Венди посмотрела на него с укоризненной и нежной улыбкой.

– Ещё думаю том, как попросить Вас… попросить…

– О чём попросить, дорогая?

Опустив глаза, девушка зарделась, поднялась на пальчики, и капитан снисходительно опустил к ней своё ухо, чтобы сберечь секрет. Венди шепнула:

– Чтобы Вы ещё раз сделали со мной… как вчера…

– М-м-м, – красивые черты капитана хищно подчеркнула обворожительная улыбка, – об этом я тоже думаю, дорогая моя… как я сделаю это с тобой ещё много раз… О, смотри!

Джеймс поднял голову и указал куда-то за спину своей спутнице. Мимо них трусцой проскакали две невыезженные жизнерадостные лошадки, совершенно не вписывающиеся в местность.

– Ух ты! – воскликнула Венди,– они что, дикие?

– И да, и нет, – капитан снова взял девушку за руку и направился с ней дальше по тропке, огибающей старый каменный донжон, – есть легенда, что однажды, много лет назад, у берегов Медуэя потерпел крушение испанский галеон. Весь экипаж погиб, но несколько лошадей смогли доплыть до берега, Рочестерский замок приютил их, и теперь здесь живут их потомки. За ними ухаживают, но не объезжают, уважая и сохраняя волю к жизни и свободе, которую проявили предки этих коней. Ты когда-нибудь каталась на лошади, Венди?

– Нет, ни разу в жизни! Шесть лет назад все лошади Лондона ушли на фронт вместе с людьми, а потом как-то не довелось…

– А хочешь прокатиться?

– Конечно, Джеймс, очень хочу!

– Мы можем взять в аренду скакуна с конюшни замка, и я прокачу тебя вдоль реки. Как тебе такая идея?

– Потрясающе!!! Я буду очень счастлива!

– Тогда так и сделаем, дорогая! Идём, пока не стемнело.

Джеймс переплёл свои пальцы с Венди и потянул её за собой. На конюшне он выбрал красавца голландского фриза с длинной гривой и таким же хвостом, конюх седлал его, и Джеймс приветственно потрепал Астрида (так звали вороного коня) и погладил вдоль носа. Астрид дружелюбно фыркнул, он явно был доволен выпавшей возможности прогуляться и покатать на своей спине такую красивую пару. Легко подхватив Венди, будто она совсем ничего не весила, капитан усадил её боком в седло, а затем сам взлетел на коня в мгновение ока, словно каждый день это делал. Он обещался конюху вернуться через пару часов, сдал ему на хранение свою шляпу, и тот, похлопав животное по лоснящемуся иссиня-чёрному крупу, кивнул и вернулся в конюшни.

Приобняв сияющую от радости леди рукой с крюком, капитан предложил ей откинуться ему на грудь поудобнее, ухватил поводья и направил коня к реке прогулочным шагом.

– Джеймс, – во весь рот улыбалась Венди ему в шею.

– Да, сладкая моя?

– Есть ли хоть что-то на этом свете, что Вы делать не умеете, или, хотя бы, делаете не с блеском? – она хихикнула ему под ухо, и Джеймс, искренне рассмеявшись, приластился щекой к её лбу.

– Моя ласточка, – хохотнул он, – каждый уважающий себя мужчина обязан уметь ездить на лошади, если ты об этом. Но, да, конечно, есть масса вещей, в которых я чрезвычайно плох!

– Удивите меня!

– Хм. Ну, например, я ровным счётом ничего не понимаю в живописи. Просто полный ноль. Могу, конечно, отличить пейзаж от натюрморта, но попроси меня распознать произведение искусства или обычное непримечательное полотно, и я провалю это задание с треском. Я также и сам совершенно не умею рисовать, а ещё, хоть это и не мужское дело, но я отвратительно шью, это, думаю, ты и так заметила по состоянию моих сюртуков и камзолов. Для мореплавателя, тем более, хозяина парусника, такое обстоятельство, считай, непростительно. Любой должен уметь худо-бедно починить парусину.

– Вы сейчас издеваетесь, да, Джеймс? – Венди показала ему свою руку с браслетом, – Я видела, как выглядят ранения, зашитые фронтовыми хирургами. Ваша работа по сравнению с ними – истинный, тончайший шедевр. И я видела Ваши карты! Они идеальны! Начерчены профессиональной, твёрдой рукой!

– Но это другое, дорогая. Моё дело специфично. Конечно, я умею заштопать рану и нанести на карту господствующие течения.

– …и Вы декорировали мой браслет.

– Верно, я изобразил на нём попутные ветра Северного моря.

Венди ещё раз с любопытством покрутила перед глазами браслет с красивыми волнообразными полосочками, а потом запустила его капитану под расстёгнутый винного цвета камзол и обняла его за талию. Джеймс чмокнул её в макушку и стал наматывать поводья на свой крюк, собирая их в крепкий узел.

– Что Вы делаете?

– Ну, как же. Хочу прокатить мою сладкую леди на лошади!

– А прямо сейчас мы, разве, не этим заняты?

– О, нет! Сейчас мы просто гуляем. Это прекрасное животное способно на гораздо большее, поверь. Ты ведь не боишься острых ощущений, дорогая?

– С Вами я ничего не боюсь, капитан.

– Вот и славно. Тогда изволь оседлать коня, как я?

Венди смело перекинула ножку через седло, и капитан придвинулся к ней сзади вплотную.

– Держись здесь, – Джеймс положил её руки на луку и чуть пришпорил коня.

Астрид мотнул головой, переходя на облегчённую рысь, а Джеймс взялся за поводья второй рукой, немного наклонился вперёд и хитро шепнул Венди на ухо:

– А теперь я прокачу тебя, красавица.

Он умело сместился, чтобы конь принял чуть вправо, энергично надавил вперёд внутренней тазовой костью и смягчил поводья. Астрид спружинил и, вытянув шею, помчался вперёд галопом.

– Ой! Ой! Джеймс!!! – воскликнула Венди.

Ей показалось, что конь под ними взлетел, так мягко и быстро он скакал, как будто вообще не касался копытами земли.

– Мамочки!!!

Венди радостно верещала, открыв рот, ветер трепал её волосы и терзал резкими холодными порывами тонкую шею, но девушка только смеялась с восторженными вскриками и увлечённо глядела прямо вперёд. Со спины и до самых коленей её тело обхватывал собой Джеймс, который превратился в одну сплошную натянутую мышцу, вошедшую в синхронный такт с Астридом, и Венди вжималась ему в грудь, сносимся тягой. Астрид умчал их далеко от замка по берегу Медуэя, Джеймс остановил его на безлюдном пляже спустя минут двадцать сумасшедшего бега.

Поводья натянулись, и конь затормозил, постепенно переходя на неторопливый шаг, а капитан, имеющий в своих весьма откровенных объятиях прекрасную леди, развернул лицо Венди к себе и стал целовать её губы.

– Ой… ой… – приговаривала Венди сквозь отдышку, – слишком… много… эмоций… ах, нет, но Вы целуйте меня, Джеймс, не останавливайтесь!.. Ох…

Проворная рука уже успела расстегнуть несколько пуговок на новом чёрном пальто и нырнуть внутрь, укрываясь в тепле и уступчивости женского тела. Выгибаясь, Венди дышала ускоренно, её кисти смело взлетели поверх плечей Джеймса к шее и затылку.

– Вернёмся на бриг, дорогая? – шепнул ей Джеймс, когда девушка в его руках снова начала издавать свои маленькие дивные звуки, – я был бы не против снова услышать, как с этих божественных уст сорвётся моё имя, – он провёл рукой вверх по её шее и немного оттянул нижнюю губу большим пальцем.

– О, Джеймс, – выдохнула Венди, а капитан уже снова завязывал поводья в надёжный узел на крюке.

Астрид поднял их над землёй и мгновенно унёс в туманные сумерки, а ещё примерно через полчаса сам Джеймс подхватил Венди на руки и стремительным шагом направился к Весёлому Роджеру, не желая терять время на неторопливые ночные прогулки. Перья на его шляпе неистово колыхались. Дверь в каюту была распахнута с ноги, как и дверь в спальню. Капитан, неустанно целующий нежные щёчки, уложил свою хрупкую ношу в одеяла и приподнялся над ней, чтобы отдышаться, но цепкие пальчики ухватили его за воротник и притянули к себе, а припухшие чувственные губы прильнули к его губам в манере, которую можно было бы описать как «жадно».

– Что ты творишь со мной, малышка… – Джеймс с трудом отстранился, чтобы набрать воздуха, – страстная моя девочка, о, я и мечтать не мог о таких поцелуях…

И он снова приник к ней, откручивая крюк. Не отвлекаясь от процесса, Джеймс умудрился снять с Венди пальто, пиджак и сапоги, а также сам избавился от перевязи, портупеи и всей одежды, кроме неизменных вельветовых бриджей.

– Я хочу раздеть тебя, Венди… – прошептал он ей на ухо, поигрывая с пуговицами на блузке, – можно я раздену тебя?

– Наверное… – беззвучно ответила девушка, испытывая одновременно испуг и предвкушение.

– Скажи, если тебе будет некомфортно, и я остановлюсь в любую секунду, обещаю.

Джеймс сел в постели и посмотрел на девушку, дрожащую под его руками. Тоненькая, смущённая и очень горячая, она томно глядела на него в ответ. Медленно он расстегнул верхнюю пуговку воротничка и пригладил пальцем представший перед глазами кусочек трепещущей нежной кожи. Неспешно за первой пуговкой последовали вторая и третья, открывающие ниточку вертикального шрама, а четвёртая предложила взглянуть на жемчужное кружевное бельё. Венди задрожала сильнее.

– Тебе страшно, милая моя?

– Немного… но я не хочу, чтобы Вы останавливались.

Последние три пуговички были также методично расстёгнуты, и Джеймс чуть-чуть приоткрыл свободную блузку, с наслаждением рассматривая изящное женское тело и воздушные кружева.

– Ты такая красивая, моя девочка, – любовно выдохнул капитан, рисуя шёлковыми пальцами круги и волны вдоль живота и декольте, – можно сойти с ума от одного взгляда на тебя…

Он слегка приподнял её, усаживая в кровати, и вопросительно дотронулся до женственных плечей:

– Можно я сниму её с тебя?

– Д-да… – голосок дрогнул, и голова закружилась от страха и удовольствия.

– О… о… точёная малютка… – Джеймс деликатно стянул блузку с её плечей и теперь любовался девичьим телом в просвечивающем кисейном нижнем белье, – вот настоящее произведение искусства…

Закрывая глаза от блаженства, Джеймс снова уложил Венди на подушку и осыпал осторожными поцелуями её грудь, шрам вдоль солнечного сплетения, живот, вызывая у девушки сладострастные вздохи и стоны. Его рука легла ей пониже пояса, и Венди инстинктивно прогнулась навстречу с нежным «а-ах».

– Я сейчас сниму с тебя брюки, – на всякий случай предупредил капитан, хрипло вдохнув.

Изо всех сил стараясь не торопиться, Джеймс расстегнул её брюки и медленно потянул их вниз по бёдрам, которые тут же сжались, но, судя по выражению лица разгорячённой девушки, явно не от испуга.

– М-м, милая… я вижу… я собираюсь дотронуться до тебя, как вчера…

Джеймс прилёг рядом с ней, и принялся покусывать её плечо, уже зная, что это вызывает у Венди определённую реакцию, а рукой порисовал еще немного узоров на животе под пупком, прежде чем нырнуть глубже, внутрь заманчивых кружавочек. От искромётного контакта девушка снова вскрикнула, её дыхание сбилось, а Джеймс и сам едва сдержал страстный гортанный выдох: его пальцы стали очень горячими и влажными. Медленно скользя по нежной поверхности, заставляя девушку буквально танцевать под его рукой, капитан зацепил зубами одну лямку и осторожно потянул её вниз. Грудь обнажилась, а за ней и вторая, и Венди, почувствовав собственную наготу, возможно и хотела бы прикрыться, но вместо этого только выгнулась ещё больше и застонала ещё громче. Восхищённый её красотой и отзывчивостью, капитан аккуратно поцеловал её грудь в самое чувствительное место, а потом осмелел и прихватил его зубами, за что был награждён очень искусительной нотой, не удержавшейся на губах, и обильно намокшими пальцами.

– О, боже, – прохрипел он и медленно скользнул внутрь, прижимаясь к Венди бёдрами сбоку.

Девушка так и ахнула от переизбытка ощущений.

– Тебе не больно? – еле выдохнул Джеймс, легонько скользя пальцем туда-сюда.

– Кажется, нет… Я больше не могу, Джеймс, я сейчас… сейчас… о…

Девушка затряслась, напрягая живот, и Джеймс сильнее прикусил её сосок, в последний момент ослабив нажим на источник всех сумасшедших ощущений, желая, чтобы Венди достигла пика непосредственно от проникновения. Этот хитрый трюк сработал, маленькие кулачки в конвульсии сжали простынь, палец загулял активнее, и имя капитана вновь в головокружительном экстазе сорвалось с открытых губ.

Было слишком хорошо, слишком, – невыносимо, – и, пока Венди ещё качалась на волнах прозрачного и скользкого удовольствия, Джеймс извлёк благословенный женской мягкостью палец, приспустил штаны и с хриплыми стонами кончил в одеяло.

– Прости… – прокомментировал он и рухнул без сил, утыкаясь лбом Венди в плечо, но девушка была занята собственными эмоциями, и только развернула голову, чтобы зарыться носом в озорные чёрные локоны.

Абсолютно счастливый, Джеймс уснул практически сразу, а за ним и Венди, как только жаркие ощущения отпустили её тело. Она обняла кудрявую голову, не удосужившись даже поправить бельё и прикрыть обнажённую грудь, краем сознания допуская идею, что капитан, верно, тоже испытал сегодня нечто подобное тому, что делал с ней. Эта мысль сладкой негой пропитала каждую клеточку её тела, и Венди провалилась в сон, опьянённая ароматом сигар и морского бриза. Когда она проснулась, бельё чудесным образом вернулось на место, а капитан сидел рядом с ней в постели, облокотившись спиной на деревянную стену, и мечтательно наматывал волнистую русую прядь на палец.

– М-м, – сонно поприветствовала его Венди.

– Здравствуй, – ответил капитан.

Прядь рассыпалась и опять намоталась на палец.

– Как ты себя чувствуешь, сладкая моя?

– Сонной. Счастливой. Женственной. Желающей сдаться Вам в плен.

– Сладкая… – повторил капитан, – ты балуешь меня, – он приласкал её лицо, уделяя особое внимание уголку рта, – Мне кажется, Венди, будет уместно, если ты перестанешь называть меня на «Вы»?..

Капитан с лёгким смешком повторил интонацию девушки, и, не дожидаясь ответа, продолжил, поглаживая самый кончик её улыбки:

– Венди… позволь мне взять его ещё раз.

И Джеймс наклонился к ней в упоении, мягко дотрагиваясь до манящего и желанного скрытого поцелуя.

Чуть не тая от нежности, Венди тихо спросила:

– Но… разве он всё ещё там? Я думала, Вы… ты… уже забрал его себе…

– Милая моя, сладкая, нежная девочка… я всегда его вижу, его, и тысячи других скрытых поцелуев, которыми усыпано твоё тело. Эти поцелуи, как тебе объяснить… они не возникают на тебе сами собой, и их не способен разглядеть любой встречный… Они живут только в глазах того, кто любит тебя, и, покуда человек продолжает тебя любить, он всегда будет видеть их и мечтать, чтобы ему позволили взять хотя бы один.

Джеймс поглядывал на неё с осторожностью, делая такое трогательное признание, готовый пояснить, что для него неважно, если она не чувствует того же по отношению к нему, или извиниться, если для неё это слишком ответственная информация. Однако, Венди села перед ним на колени, и взяла в руки его лицо, её глаза увлажнились. Вместо ответа, она дотронулась губами до его губ в том месте, где однажды просила позволения сделать это, а потом стала медленно, не дыша, указывать подушечкой пальца особенные места для каждого следующего поцелуя: она коснулась губами в нескольких точках на острых скулах, поцеловала каждый глаз и каждую бровь, оставила след от виска до шеи прямо по полосе от яда, несколько волнительных поцелуев на груди, на плечах, обоих запястьях и кисти одной руки. Джеймс сидел перед ней, открыв рот, и боясь пошевелиться, а Венди всё самозабвенно целовала его, касаясь кожи легче пёрышка, осознавая, наконец, природу своих чувств и найдя объяснение каждой особенной точке, давно украшавшей лицо и тело капитана.

Улыбаясь, она потянула его вперёд, открывая доступ к спине, и ласковые губы в нежном и бережном порыве порхнули по контуру лопаток, по двум кляксам от стрел, вдоль шрамов, отметили выпирающие позвонки и заднюю поверхность шеи у самой линии роста волос. Дрожа, капитан отклонился обратно, и Венди, опустив глаза, прошептала ему:

– Там есть ещё… – но Джеймс просто обнял её, прижимая к своей груди, устроил бородатый подбородок у неё на макушке, и держал её так, глубоко тронутый, пока солнце не поднялось высоко над мачтами корабля.

– Мне страшно, – честно сказал он наконец.

Венди, которая задремала у него на груди, встрепенулась и участливо спросила:

– Почему, Джеймс?

– Я боюсь всё испортить. Это, к сожалению, тоже что-то такое, в чём я могу быть отменно хорош: провалить что-нибудь с блеском.

– Джеймс, о, Джеймс. Просто будьте рядом со мной. То есть, будь, просто будь рядом со мной, и всё. Ну, и будь со мной всегда честным, как сейчас. А я обещаю всегда спрашивать тебя, если мне что-то будет непонятно, прежде чем делать какие-нибудь выводы.

– Моя Венди… как ты угодила в мои лапы, не имею представления… чудесная моя, ласковая, мудрая девочка. Я буду всегда оберегать тебя, клянусь, и буду всегда с тобой искренним. Я хочу рассказать тебе, Венди… это, может, и так было понятно, но я хочу рассказать что-то, о чём умолчал, хотя это давным-давно потеряло свою актуальность.

– Расскажи мне, Джеймс. Отчего-то я уверена, что это будет что-то безобидное.

– Когда я нашёл тебя в пещере, я ведь придумал план. Как ты выражаешься, «очередной хитрый замысел» ради мести…

Венди захихикала ему в плечо:

– Конечно, ты же Капитан Крюк, коварный злодей… я так и думала, хотя не понимала, как меня можно было бы использовать в мстительных целях.

– О. План был не слишком замысловатый, если честно… я думал напомнить Пену, кто ты, чтобы он расстроился, что ты стала взрослой, и потерял хватку, а я мог бы убить его…

– Ох, Джеймс, – Венди укоризненно покачала головой.

– …Но правда в том, – продолжал капитан, – что как только я тебя узнал, первое, о чём я подумал, – что просто хочу помочь… хочу тебя спасти, спасти твою жизнь, ты была такая хрупкая и беспомощная, уязвимая… а план, он последовал как-то по инерции.

– Я думаю, это очень мило, Джеймс. Это поступок храброго и благородного мужчины. К тому же, как я понимаю, от плана ты, в итоге, отказался? – Венди снова хихикнула, – Если нет, то я, может, добровольно поучаствую в нём, если ты хорошо меня попросишь и исключишь часть с убийством маленького мальчика.

– О, Венди, – капитан обнял её сильнее и покачал на своей груди, – моя ласточка. Конечно, я отказался от плана в тот же вечер. А потом произошло что-то такое, что и по сей день кажется мне настоящим чудом.

– Расскажи мне, Джеймс.

– Уже рассказал… я полюбил тебя, Венди Дарлинг, но тогда я этого ещё не понимал. Не думал, что способен… я помню, как ты мучилась, Венди, у тебя был ужасный жар, тебя жестоко лихорадило, а я изводился и терзался вместе с тобой все одиннадцать лун подряд, не зная, как ещё помочь и облегчить твои страдания. Я уже говорил, что не трогал тебя, я бы не посмел, я только отирал прохладной водой твоё лицо и, немного, – плечи, чтобы тебе было легче и свежее… но я… о, боже. Я мыл твои волосы. Чтобы тебе было не так жарко… и я расчёсывал их, чтобы они не спутались в приступах лихорадки. Я тебе пел. Господи, это так глупо. Прости меня, пожалуйста.

Венди обнимала капитана в тишине, уткнувшись носом в редкие волосинки на груди.

– Прости меня, – повторил капитан, – Я не знал, не понимал, действовал, исходя из чувств, с которыми никогда раньше не сталкивался. Мне кажется, я начал догадываться о них тогда, когда впервые вышло солнце. Ты была такая счастливая… Твоё лицо сразу же засияло ярче, чем все его лучи вместе взятые. Красавица… я подумал тогда, что такой, как я, никогда в жизни не будет достоин и сотой части твоей радости… что на меня ты никогда, никогда не будешь смотреть так. А потом ты назвала меня «Джеймс». Я думал, что умру.

– Джеймс… – всхлипнула Венди.

– Моя золотая, я расстроил тебя? Прости… я не хотел… мне жаль, что я позволял себе лишнего.

Утерев слёзы тыльной стороной ладони, Венди приподнялась и внимательно посмотрела прямо в виноватые глаза цвета небесной лазури.

– Джеймс, – более твёрдо сказала она, – посмотри, посмотри внимательно. Ты достоин всей радости мира. Всё, что ты делаешь по отношению ко мне, вызывает у меня восхищение и уважение. Посмотри! Я плачу не потому, что расстроена, а потому, что – счастлива, счастлива, Джеймс, угодить в твои лапы, и тебе пора уже смириться с этим. Ты мыл мои волосы… ухаживал за моими ранениями… ты придумал, как починить мою руку… и всё это задолго до того, как я могла бы сказать тебе хотя бы простое «спасибо»… Всё, что ты знал обо мне, это что я – несносная девчонка, из-за которой ты однажды угодил в пасть… боже мой, и ты всё равно выбрал помочь мне. Ты мне пел – пел!!! Как мне теперь вернуться в прошлое, чтобы прийти в сознание немного раньше и услышать, как ты для меня поёшь?

– Ну… ты можешь просто меня попросить…

– Я прошу тебя, Джеймс, не мог бы ты, пожалуйста, для меня спеть?

– Конечно, милая. Иди сюда, – Джеймс пригласил Венди занять место у него на груди, приобнял её правой рукой, а левую успокоил у неё в волосах.

Венди закрыла глаза, прильнув ухом к капитану, и тоже обняла его покрепче. Капитан тихо запел:

– Au clair de la lune,


Mon ami Pierrot,


Prête-moi ta plume


Pour écrire un mot.


Ma chandelle est morte,


Je n’ai plus de feu.


Ouvre-moi ta porte,


Pour l’amour de Dieu.

Бархатный голос резонировал в его груди, обнимая Венди со всех сторон, укачивая, пробираясь заботливыми нотками вдоль корней волос и поглаживая нежную кожу плечей. Капитан вдохнул поглубже, и Венди, зачарованная волшебством мгновения, вдохнула вместе с ним.

– Au clair de la lune,


Pierrot répondit: 
— Je n’ai pas de plume,


Je suis dans mon lit.


Va chez la voisine,


Je crois qu’elle y est,


Car dans sa cuisine
On bat le briquet.

Тихий баритон Джеймса приятной дрожью скользил вдоль позвоночника, вызывая мурашки и новые слёзы. Венди стала целовать его грудь, и капитан пригладил её шёлковые волнистые волосы.

– Au clair de la lune,


L’aimable Lubin


Frappe chez la brune,


Ell’ répond soudain:


— Qui frapp’ de la sorte?


Il dit à son tour:


— Ouvrez votre porte

Pour le dieu d’amour.

Тут Джеймс сам несколько раз поцеловал Венди в макушку.

– Au clair de la lune,


On n’y voit qu’un peu.


On chercha la plume,


On chercha le feu.


En cherchant d’la sorte,


Je n’sais c’qu’on trouva.


Mais je sais qu’la porte


Sur eux se ferma…*

Растроганная, Венди уже вовсю плакала у Джеймса в объятиях, цепляя пальчиками чёрные волоски и иногда дотрагиваясь до его груди губами, а капитан добавил шёпотом:

– Et je t’ai trouvé, mon amour. Je t’ai enfin trouvé.*

_

*В свете Луны, мой друг Пьеро,

одолжи мне своё перо, чтобы записать слово.


Моя свеча погасла, нет у меня огня.


Открой мне свою дверь, ради любви Бога.



В свете Луны Пьеро ответил:


— У меня нет пера, да и я уже в постели.


Иди к соседке, она, похоже, у себя,


раз у неё на кухне чиркают огнивом.



В свете Луны любезный Любен


стучит к брюнетке. Она вдруг откликается:


— Кто там так стучит? 
И тогда он говорит:


— Откройте Вашу дверь ради бога любви!



В свете Луны мало, что видно.


Искали перо, искали огонь.


Что-то искалось, и, не знаю, что нашлось.


Но знаю, что дверь за ними закрылась.

*А я нашёл тебя, любовь моя. Я наконец-то тебя нашёл.

====== Моя ======

Джеймс качал Венди у себя на груди почти до вечера, уже и солнце кренилось к закату, а он всё обнимал её, поглаживая волосы, и девушка, свернувшаяся калачиком в его руках, крепко держала его за талию. За весь день они так и не сошли на берег, и смогли отпустить друг друга только тогда, когда урчание в животах стало намного громче, чем синхронное биение двух сердец.

– Вставай, моя маленькая мисс, я думаю, поесть, всё-таки, стоит, – улыбнулся Джеймс себе в усы, – хотя, признаться, для меня открытие, что можно вот так лежать в постели практически целые сутки и просто тебя обнимать. И быть самым счастливым на свете. Хочешь, я попрошу кока приготовить для тебя что-нибудь особенное? Может, у тебя есть какие-то пожелания?

– М-м-хм! – Венди потянулась, не расцепляя объятий, – не знаю, Джеймс, думаю, нет. Когда мы не не в Нетландии, мне просто нравится есть всё то, чем не располагает остров. Свежий хлеб, или любая другая выпечка, овощи, сыр, масло, крупы… недавно у нас на завтрак была каша. Вот уж не думала, что когда-нибудь буду так рада каше! – девушка засмеялась серебристыми нотками.

– С тобой и я вспомнил, чем хорош большой мир. Я ведь всегда много времени проводил на якоре в нетландской бухте. Считай, всё своё время. И, в свою очередь, я тоже рад, – ты вернула мне вкус к жизни, – в том числе в самом прямом смысле этого слова! Пожалуй, я мог бы отправить малыша Габи на берег, пусть добудет нам чего-нибудь местного. Если только моя леди не желает прогуляться самостоятельно?

– Пусть Габи идёт. Так хорошо здесь, не хочется вылезать… – Венди зевнула, отпустила капитана и зарылась в одеяла, оставляя на свободе только одну ножку и макушку.

– Конечно, моя птичка, как пожелаешь, – Джеймс встал с кровати, с любовью взглянул на тёплый шевелящийся комок одеял, подумал, что надо бы приказать Габи их сменить, а потом наклонился и поцеловал тонкую щиколотку, за что был вознаграждён маленьким чудным «ой!» откуда-то из подушек.

Кашу с фруктами для Венди он организовал почти моментально, и предложил ей немного перекусить, а потом, чуть позже, устроить настоящий красивый ужин со свечами, клавесином, бутылкой французского вина и прочей романтической атрибутикой. Венди пришла в полный восторг от такой идеи, поэтому к ужину она переоделась в одно из своих новых изящных длинных платьев, уложила волосы в локоны и косы вокруг заколки и даже воспользовалась пудрой и духами, чтобы порадовать капитана. Джеймс, когда вернулся в каюту, был, конечно, сражён и усыпал свою леди всеми возможными комплиментами. Пока Габи возился с сервировкой стола, капитан исполнил для Венди несколько особенно полюбившихся ей партий на клавесине.

– Капитан К’юк, сэ’? – немного заискивающе обратился к нему Габи, когда тот окончил очередное произведение.

– Чего тебе?

– П’остите, Капитан. Могу я п’едложить Вам и Вашей даме музыкальное соп’овождение т’апезы?

– Ни в коем случае. Никто не смеет приближаться к моему инструменту, – категорично отрезал Джеймс.

– Нет, нет, я не это имел ввиду, я даже не думал… я иг’аю на ск’ипке! Я бы мог ‘азвлечь вас, пока вы ужинаете, – неуклюжий Габи даже приподнялся на цыпочки, чтобы его предложение звучало более весомо.

– Джеймс, давайте позволим ему? – с улыбкой шепнула Венди капитану, так мил был пухленький бельгиец.

– Чёрт с тобой, Габи, так и быть. Откуда у тебя взялась скрипка? У моих музыкантов есть флейты, а из струнных – две лютни, плешивый Луи даже хранит где-то на кубрике старый тромбон, но смычковых ни у кого никогда, к сожалению, не было.

– Леди душа Вашего ко’рабля сказала, что пи’рат – это го’дое звание, так что…

Тут малыш Габи приосанился, весь надулся, задрал курносый нос повыше и, уперевшись толстыми кулачками в рыхлые бока, напыщенно заявил:

– Я ук’ал её, сэ’!

Венди так и прыснула, а Джеймс с ухмылкой изогнул одну бровь.

– Когда ты успел, Габи?

– Сегодня, сэ’, только что! Когда ходил за п’одуктами в го’од! Утащил её из т’актира, где б’атья канони’ы из Вашего экипажа очень вов’емя затеяли д’аку с местными!

– А ты делаешь успехи, Габи, – хохотнул капитан, – тащи сюда свою скрипку, посмотрим, какими ещё талантами ты нас удивишь!

Габи пикнул что-то неразборчивое и воодушевлённо поскакал за своим первым трофеем. Когда Джеймс говорил, что Габи нашёл своё призвание в служении на побегушках, он, явно, преуменьшал. Габи оказался прямо-таки гениальным слугой: он умудрялся тонко чувствовать моменты, когда подлить хозяину вина, а когда держаться подальше, чтобы капитан сам налил себе и своей даме, когда заменить блюдо и убрать тарелку, а когда затихнуть в темноте и не привлекать внимание. Даже музыку он подбирал погромче и повеселее, если его господин рассказывал леди о каком-нибудь морском приключении, или потише и помягче, когда двое за столом переходили к светской беседе. К моменту, когда беседа стала совсем тихой, а руки дотронулись друг до друга, из под смычка зазвучал осторожный ритм романтичного слоуфокса, и Габи отошёл в уголок под кариатиду, с тайным восторгом наблюдая, как статный широкоплечий красавец-капитан приглашает нежную и хрупкую леди на танец, как его сверкающий крюк с осторожностью ложится на осиную талию, а грациозные пальчики с трепетом обнимают его ладонь. Габи сыграл три фокстрота подряд, постепенно перемещаясь вдоль стенки к коридору, извлёк последние нотки, уже находясь за ширмой, и вышел за дверь, уверенный, что его исчезновение никто не заметил.

И он был, конечно, прав.

– Джеймс… такой чудесный ужин… и очень вкусное вино… только голова кружится… – Венди смотрела в глаза капитану, стараясь поймать его взгляд.

– Ты хорошо себя чувствуешь, милая? – погладил её по щеке капитан, – Хочешь, я уложу тебя спать? И, может, прочитаю тебе что-нибудь на ночь?

– Нет, нет… я выпила всего половину бокала. Просто немного кружит… и жарко… но это приятно.

– В таком случае, – хитро сверкнул капитан голубыми сапфирами, – моя леди расскажет, как она хочет провести остаток вечера?

– Хочу целовать тебя, Джеймс… хочу… тебя…

– Кх-м! Ух ты..! Не ожидал такого… хм, прямого ответа. Я… я от тебя в восторге.

Джеймс наклонился и сладко поцеловал девушку, которая сразу же обняла его в ответ. После вина и не менее опьяняющих трёх кругов танцев Венди была не слишком устойчива, так что капитан подхватил её и усадил перед собой на пустой угол стола. Он задержался, чтобы рассмотреть распустившийся на щёчках румянец и порисовать пальцами круги и волны вдоль ключиц, глядя, как у его леди будут дрожать реснички от удовольствия. Венди приоткрыла влажные губки и откинула голову назад, безмолвно предлагая капитану больше шеи для этих чувственных прикосновений, и Джеймс повиновался, следуя от ямочки вверх к подбородку, к углам нижней челюсти и обратно. Иногда он поднимался выше к уголку рта, проводил круг по контуру, и Венди успевала поцеловать его палец, если капитан замирал, очарованный этим страстным зрелищем. В такие моменты она дышала ярче, губы открывались шире, и Джеймс, у которого тоже голова шла кругом от ужасно неприличных и безумно заманчивых идей, позволял себе нырнуть чуть-чуть, совсем капельку глубже. Когда губы робко обхватили его палец, а подушечка почувствовала мимолётное горячее прикосновение языка, капитан застыл и открыл рот.

Щёлк!

Из оцепенения его вырвал до боли знакомый звук, и Джеймс, с трудом отводя глаза от мягких розовых губ, застенчиво приласкавших его палец, глянул вниз, на свою вторую руку. Проворная Венди держала его запястье, а крюк, который открутила так, что капитан не заметил, уже откладывала на стол. Возникла тихая пауза, только девичье декольте ускоренно вздымалось кверху.

– …

Джеймс не нашёлся, что сказать, желания захватили его, накрыли волной, и он прильнул губами к декольте, обнимая Венди за талию одной рукой и наощупь пытаясь разобраться с крючками на её спине другой. Платье ослабло и упало на бёдра, Венди ахнула, прогнулась, и капитан поймал зубами одно из самых чувствительных мест на её теле.

– Ах! Ах… – стонала Венди, запуская руки ему в кудри.

Не выпуская лакомство изо рта, Джеймс приподнял девушку над столом, скользнул рукой ей под юбку и стащил к лодыжкам нижнее бельё, а Венди выгнулась ещё больше и застонала сильнее. К белью в кучу на полу присоединились жилет, рубаха и портупея. Ладонь капитана и его запястье легли Венди на колени, и он, рыча, раздвинул её ноги, притягивая её по столу и интимно прижимая к себе вплотную.

– Ой! – воскликнула Венди, – Джеймс, Джеймс..!

– Да, детка… – капитан надавил на неё всем телом и не сразу почувствовал, что девушка вся напрягалась, – о, о! – он тут же ослабил хватку и немного отстранился, – Я пугаю тебя? Это пока слишком?

Венди осталась сидеть перед ним, как была, только немного отклонилась, чтобы вдохнуть свободнее.

– Прости меня, милая… ты такая… такая… аппетитная, м-м, иногда мне сложно контролировать себя.

– Просто было немного резко…

– ..А моя нежная кошечка любит, чтобы капитан был с ней ласковым? – бархатно промурчал ей на ухо Джеймс, и Венди сразу же расслабилась и обмякла.

– Да, – вымолвила она.

– Чтобы был медленным?..

– Да…

– И аккуратным?

– Да…

– Ты пытаешь меня, сладкая, ты знаешь об этом? Ты… целуешь мои пальцы… откручиваешь мой крюк… массируешь мои плечи… м-м-м. Я хочу тебя, Венди Дарлинг, но я не буду спешить… ещё сильнее я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной… чтобы ты издавала эти свои звуки, они – как мёд для меня, песня для моих ушей…

Джеймс постепенно приблизился, снова войдя к ней в объятия, и, не прекращая целовать и покусывать шею, а также ласкать пальцами грудь, опять дотронулся до её живота сквозь бриджи, но на этот раз едва касаясь.

– Ты не боишься – так?

– М-м… нет…

– Хорошо…

Он упёрся ей в самое мягкое место на животе, прямо под пупком, и стал осторожно скользить вверх и вниз, вызывая у Венди головокружительные горячие ощущения и цветные разводы в глазах. Рука вновь отправилась под юбку, случайными движениями цепляя внутреннюю поверхность бедра от самого колена, задерживаясь там, где температура тела была очень высокой, но пока не дотрагиваясь до самого сокровенного.

– Пожалуйста, Джеймс… пожалуйста, – всхлипнула разгорячённая девушка умоляющим тоном, но капитан только дразнил её и глухо шептал разные нежности у неё над ухом.

В конце концов Венди, то ли раскрепощённая вином в своих жилах, то ли направляемая неумолимым желанием, стала сама прижиматься к капитану очень интимным образом, обнимая его своими бёдрами, отчаянно стремясь заполучить желанный контакт. Джеймс едва успевал подавлять хрипы, так и вырывающиеся из его груди, в отличие от Венди, которая «пела» для него безо всяких ограничений. Любопытный палец скользнул, наконец, к источнику умопомрачительного женского вожделения…

– О… о… ум-м-мф… – не сумел сдержаться Джеймс, ощущая, насколько девушка была для него готова.

Венди ахнула, сильнее обхватила ногами капитана и задрожала, вскрикивая каждый раз, когда Джеймс задевал самую волшебную точку или нырял пальцами внутрь. Капитану пришлось приспустить штаны, так как и дальше находиться в тканевых тисках было для него мучительно и невозможно. С трудом контролируя ситуацию и тяжело дыша, он прикоснулся к Венди живьём в том же месте, где и раньше, под пупком, и стал с лёгким нажимом попеременно упираться в мягкую кожу.

– Если… ты передумала… – выдохнул он ей в макушку, – то самое время остановить меня сейчас… потом… я не уверен… что смогу…

В медленном темпе капитан продолжал ласкать её между ножек, и Венди едва могла дышать, не то, что формировать мысли или, тем более, слова. Ей пришлось как следует сосредоточиться, чтобы извлечь из себя внятное согласие:

– Не останавливайся… я хочу… только можно не на столе…

– Сладкая, сладкая… о, господи, – Джеймс подхватил её и уже через секунду укладывал в спальне на кровать, освобождая её тело от платья, а своё – от бриджей, – никто никогда не хотел тебя так, как я хочу тебя сейчас… я обещаю быть предельно осторожным…

Закусывая губы, капитан навис над Венди и теперь скользил вдоль её лона не только пальцами, встречаемый раскалённым прозрачным желанием.

– М-м, Джеймс…

– Не спеши, – глухо проговорил Джеймс то ли ей, то ли сам себе, – Будет больно, скорее всего, ты понимаешь?

– Да, я знаю…

– Позволь, я сначала сделаю так, чтобы тебе было хорошо…

Джеймс убрал пальцы и отодвинулся, спускаясь нежными поцелуями от шеи к груди, животу и ещё ниже.

– Джеймс, Джеймс, что..? А!.. А!.. А!..

В исступлении, она чуть не лишилась чувств, когда капитан стал целовать её – там. Венди тряслась в его руках, её бёдра дрожали, живот напрягался, она кричала и извивалась, и сам Джеймс был на грани: твёрдый, как камень, он уже капал на простыни. Его леди потребовалось каких-то несколько секунд, чтобы окунуться в невероятную конвульсию, Джеймс отстранился, и изо всех сил сжал простынь в кулаке, чтобы тут же не кончить от этого прекрасного вида. Венди под ним вся блестела, была нежной и красивой, как юный весенний цветок, который он собирался сорвать, капитан тронул пальцем это место и заскулил, увидев, как она пульсирует и становится ещё более блестящей и мокрой.

– А!.. А!.. А-а.. – вздыхала она.

Капитан устроился над ней, поджав губы, и влажно заскользил вдоль Венди по поверхности, собирая на себе все её соки и продлевая восхитительные спазмы.

– Я намерен… сделать тебя своей… – сбивчиво прошептал он, – последний раз спрашиваю… м-м-м-ф! – до безумия возбуждённое тело едва подчинялось ему, – спрашиваю твоего разрешения…

– Да, да..! – Венди ещё качалась на волнах своего внутреннего пульса, продолжая течь и стонать от удовольствия.

– Боги… надеюсь, тебе будет не слишком больно… постарайся не сопротивляться… о, боги!..

Джеймс надавил, и у него из глаз посыпались искры. Распалённое, мягкое тело Венди сдавалось ему легко, хотя и очень туго, и он, нарушив границы совсем немного, направил себя обратно.

– Как… как ты?.. – капитан, облокачивающийся на локоть, и поддерживающий Венди под копчик, тяжело сопел в подушку.

– Мне хорошо… и больно тоже… но я хочу… хочу дальше…

Прилагая все усилия, чтобы быть медленным и не сделать резкого движения, Джеймс надавил сильнее.

– Ай! – воскликнула Венди и напрягалась, – Сейчас больно…

Джеймс замер, но остался внутри. Он почти не дышал.

– Это всё, наверное… тело сейчас привыкнет… – сказал он ей так ласково, как только мог.

– Хорошо… ай! Ай!

Капитан снова направил себя назад, оставаясь внутри, и бросая все силы на то, чтобы не дёргаться.

– Венди… – прохрипел он, – можно… ещё немного… пожалуйста…

Мучительно медленно он опять надавил, и снова скользнул обратно, а потом повторил это действие, стараясь двигаться по чуть-чуть, чтобы не слишком ранить девушку.

– Ай… да… – Венди было уже не так больно, как в начале, но она всё равно никак не могла расслабиться.

Боль не уходила, но то, как отрывисто и сладострастно дышал над ней Джеймс, дрожа всем телом, возбуждало её, смягчало процесс и кружило голову. Ещё несколько движений туда-сюда, и капитан вдруг весь напрягся, как струна, и, как будто, увеличился внутри неё. Ей стало очень жарко, и она инстинктивно сцепила ноги у него на талии, прижимая Джеймса к себе в момент, когда он хотел отпрянуть.

– Нет, нет… ах, чёрт… о… о… ЧЁРТ!!!.. Да-а-а… м! М! Мм! – сдавленно заскулил капитан, и у Венди внутри стало очень горячо, очень мокро, очень скользко и сильно приятно.

Она почувствовала, что в ней раздаётся мощный пульс, который принадлежит капитану и пронизывает яркими вспышками всё её тело. Джеймс рычал и задыхался в высоких стонах, и Венди, захваченная этой потрясающей близостью, обняла его и безмолвно предложила прильнуть ещё глубже к ней, до конца, желая соединиться с ним максимально в эти чувственные секунды. Сумасбродный капитан поддался силе притяжения и удовольствия, сливаясь с ней полностью в самый пиковый момент своего экстаза, и сжал её хрупкое тело в ответных крепких, но нежных объятиях. Он подрагивал на ней в последних сладких импульсах, и выдыхал:

– Моя… моя… моя… моя…

А Венди думала о том, что никакая боль даже близко не сравнится с этим необыкновенным чувством абсолютного единства и истинного наслаждения.

Неизвестно, как долго они ещё так лежали, и кто заснул первым, но проснулся Джеймс в той же самой позиции, укрывая девушку всем телом и по-хозяйски обнимая её. Его кудри, свалявшиеся и запутанные, были размётаны паутиной по женственным плечам и обнажённой груди, приласканные у корней остренькими ноготками, он зевнул, откатился на бок, привычно подставил под ухо правое запястье и стал разглядывать нежную малышку в своей постели, беззаветно подарившую ему самое ценное, что у неё было.

Птичка Венди, по его мнению, обладала совершенно идеальной фигурой, какой природа может наградить лишь одну юную леди на миллион. Небольшого роста, хрупкая и изящная, как хрустальная статуэтка, она, при этом, обладала очень женственными формами: талия тонкая, но живот не плоский, а мягкий, приглашающий согреться на ритмичных волнах дыхания; грудь маленькая, но круглая, игриво вздёрнутая кверху; а бёдра такие, что и слов не находится для описания, только хочется гладить их неустанно со всех сторон. Между ними на простыни притаилась крохотная кровавая лужица, с немым укором глядящая на капитана. Джеймс виновато вздохнул. Венди, согреваемая ночью тёплом его тела, поёжилась, просыпаясь, и капитан заботливо укрыл её одеялом, нырнув ладонью к животу и дополнительно накрывая его с любовью и благодарностью.

– Привет… – беззвучно прошептала Венди, не открывая глаз.

– О, моя дорогая…

Разве можно было любить это нежное чудо ещёбольше?

– Как ты себя чувствуешь?

– Не знаю… у меня всё немного саднит и тянет… а ещё, так пульсирует внутри, как будто… как будто… как будто я хочу ещё…

Венди покраснела и спрятала лицо под одеяло.

– Моя золотая… – капитан ласково поцеловал её лоб, – это вряд ли, конечно… тебе, наверное, кажется… нужно немного отдохнуть.

Бережной ладонью он пригладил её живот, чтобы успокоить, но Венди вдруг прогнулась, запрокидывая голову, и вдохнула с таким сладким звуком, что капитан поспешил убрать руку.

– Нет, нет… это точно… ой… ого… – она сжала ноги и чуть не задохнулась от внезапно накрывшей её волны возбуждения в том месте, где её ещё подёргивала тихая боль, – о… о… я… Джеймс, дай, пожалуйста, руку…

Со взлетевшими под самую линию роста волос бровями, капитан вернул руку под одеяло, и Венди направила его пальцы ко внутренней стороне бедра и выше. Она была вся мокрая, горячая, и сильно скользила, во много раз сильнее, чем вчера, а от контакта с осторожными пальцами и вовсе превратилась в целое озеро потрясающих ощущений.

– Маленькая моя… прости меня… – шепнул ей Джеймс, догадываясь о природе её дикого увлажнения, – это всё я…

– М!.. М!.. – Венди перевела его послушные пальцы туда, где собрались все самые ослепительные вспышки эмоций, – сделай… как ты делаешь… М-м-м!!!

Она буквально вцепилась в его запястье, безумная от ярких чувств, и Джеймс, как ему показалось, даже не успел особенно ничего сделать: Венди распахнула губы, её глаза зажмурились, и она задрожала в исступлении, испытывая, похоже, нечто особенно интенсивное. Джеймс смотрел на неё с открытым ртом. Он давно уже отчаянно вонзался ей в бедро, но не обращал на это внимание, заворожённый тем, как сочное и мокрое от него самого женское тело ненасытно подрагивает при каждом малюсеньком нажиме. Тонко улавливая эти чувственные волны, он гулял скользким пальцем вокруг возбуждения своей леди, задевая его, дразня и заставляя продолжать откликаться, а Венди извивалась под его рукой, стонала, и было похоже, что её тело сорвалось в пропасть ещё один или два раза. Джеймс не убирал руку, пока Венди сама уже почти без сил не отвела её от себя, еле дыша.

– Боже… – чуть живая, невнятно пролепетала она, – так всегда бывает? Или мне должно быть сейчас стыдно?..

– Моя красавица… ты прекрасна… твоя отзывчивость прекрасна… она сводит с ума… Венди, ты так бесконечно хороша… это мне, я полагаю, должно быть стыдно за то, что я вчера себе позволил… но… если моя несдержанность подарила тебе столько удовольствия… я рад… на всякий случай предупрежу, что это безопасно, если ты вернёшься на остров.

– М-м. Я и представить себе не могла, что мне будет так хорошо. Если то, что мне больно, не навсегда, то я даже не знаю, что может быть лучше…

– Конечно, это не навсегда, – улыбнулся Джеймс, – на первые два-три раза, я думаю. Мне жаль, что было больно, я очень старался не поранить тебя…

– Мне кажется, я счастливица, что попала в твои бережные… лапы, – Венди устало захихикала, – поцелуй меня?..

– Моя… – Джеймс стал осыпать её губы лёгкими поцелуями со всей нежностью, на какую только был способен.

Венди ещё подремала, вымотанная избытком эмоций и ощущений, а когда проснулась, Джеймс на руках отнёс её в ванну.

– Уверен, моей леди сейчас приятно будет побыть в тёплой свежей воде, – капитан осторожно опустил её вниз, – я буду рядом.

И капитан скрылся за ширмой, девушке было слышно, что он расположился на софе и зашуршал страницами какой-то книги. Венди нырнула в воду с головой, умылась и окинула себя внутренним взглядом. Отголоски вчерашнего вечера переполняли её, дарили ощущение новизны и красоты собственного тела, ей хотелось одновременно танцевать и смеяться или тихо нежиться под одеялами целый день.

– Джеймс?

– Да, моя самая сладкая девочка в мире? – донеслось из-за ширмы.

– А мы ещё покатаемся на лошади?

– Разумеется, дорогая. Только… не сегодня. Что-то подсказывает мне, что в ближайшие несколько дней скачек лучше избежать.

Венди мысленно стукнула себя по лбу, так и представляя, как капитан лукаво улыбнулся уголком рта и приподнял свою издевательскую бровь.

– Джеймс?

– Да, самая моя нежная и грациозная кошечка?

– Можно попросить тебя подойти?..

Рисуя в воображении, как бровь снова взметнулась вверх, но на этот раз с любопытством, Венди поджала ножки к груди, скрестив их, и капитан осторожно выглянул на неё из-за ширмы.

– Да..?

– Peux-tu m’aider à me laver mes cheveux? S’il te plaît..?* – смущённо и хитро промурлыкала ему девушка.

Да. Определённо это нежное чудо можно было любить ещё больше. Любить бесконечно.

– Quand tu me regardes comme ça, je pense que je peux voler… ou brûler comme un cœur d’un volcan,* – тихо добавила она, и щёчки её налились, как красные яблочки.

Бесконечно.

Капитан смотрел на Венди, как на сказочную волшебную нимфу, на лбу у него образовались две морщинки, губы дрогнули в маленькой улыбке, а глаза обнимали её небесной лазурью, скользили вдоль обнажённых мокрых плеч, целовали нежно-голубым взглядом реснички, коленки, ноготки, и другие детали, какие способен замечать только глубоко влюблённый человек. Сглотнув, Джеймс подошёл к ней со спины, немного сдвинул ширму и подтащил к ванне свой клавесинный пуф. Он потянулся за маленькой бадейкой, отдыхавшей у потушенной жаровни, зачерпнул воды и предложил Венди отклонить голову назад. Закрыв глаза, девушка подчинилась. Тёплая струя приятным водопадом потекла по её волосам, а по спине вдоль позвоночника проскакал целый табун мурашек. Джеймс несколько раз омыл её волосы и протянул руку с просьбой насыпать ему в ладонь немного шампуня. Вспенив состав с помощью запястья, он нанёс его вдоль корней массирующими движениями, а правую руку уложил на изгиб плеча, и Венди прилегла на неё, как на подушку. Очарованный и почти убаюканный тихим мурчанием, которое издавала девушка, Джеймс прочесал пряди пальцами и снова стал поливать её волосы водой.

– Можно нанести масло сейчас, пока волосы влажные, и сразу причесать их, тогда они будут лёгкими и рассыпчатыми, когда высохнут, масло их разгладит, но не утяжелит, так как не впитается полностью.

– И почему я не удивлена, что Капитан Крюк знает такие тонкости? – хохотнула Венди.

– Может, потому, что твой капитан – гордый обладатель шикарной шевелюры? – рассмеялся Джеймс в ответ.

Он встал, снял с себя чёрную блузу, ту самую, которую так любила Венди, кинул её на ширму и отошёл к столу, где остался со вчера его крюк. Подобрав портупею с пола и перекинув её через плечо, капитан глянул на крюк, хмыкнул, взял масло и расчёску с туалетного столика и, прикручивая её к наконечнику запястья, вернулся к Венди. Каюту наполнил приятный аромат. Рассказывая, что так корни волос дольше останутся свежими, Джеймс нанёс масло на кончики и расчесал волосы снизу, постепенно увеличивая длину.

– Так ты делал, когда я была без сознания?

– Да, трижды. В остальное время, когда тебя сильно лихорадило, я просто поливал водой, чтобы жар переносился полегче…

– Ты невероятный, Джеймс. Я очень благодарна тебе за заботу.

Когда Джеймс закончил, Венди попросила его освободиться от портупеи с расчёской. Устроившись ушком на запястье капитана поудобнее, девушка приласкалась к нему, и Джеймс принялся массировать её шею и плечи. Ни в каких даже самых смелых мечтах, в те секунды, когда он вспарывал крюком перевязь на её груди, воображая, как Венди могла бы попросить его потереть ей спинку, или когда брал блестящие ноты на клавесине, удерживая свою гостью в объятиях и думая, как мог бы взять и её здесь же, извлекая из неё не менее яркие звуки, Джеймс не мог себе представить, что однажды всё будет так, как сейчас. Сказка, в которой он очутился, была совсем не о том, чтобы иметь в своём распоряжении страстную и вожделеющую его красивую девицу (хотя это, видимо, теперь тоже входило в сюжет), а о том, чтобы иметь дозволение дарить ей нежную заботу, в которой она будет нуждаться и которую примет с радостью, о том, чтобы бережно окутывать её любовью, которую она не станет отталкивать, а ещё, – о том, что красавица тоже ласково полюбит его в ответ.

Приподняв голову, Венди обняла ладонями запястье капитана в том месте, где ему отсекли кисть, подтянула его к лицу поближе и оставила там несколько тихих поцелуев. Потом она вернула его руку к плечу и снова легла на неё.

– Венди?

– М-м?

– Ты проголодалась?

– Угу.

– Позавтракаем здесь или пройдёмся в город? Как твоё самочувствие?

– Здесь, а потом пройдёмся, спасибо, – улыбнулась Венди.

– Тогда я оставлю тебя ненадолго, моя птичка. Пойду, организую для тебя что-нибудь такое же вкусненькое, как ты.

Капитал оставил по одному лёгкому, как пёрышко, поцелую на каждом плече и, снова надев портупею, но сменив расчёску на крюк, покинул свои личные покои. Когда он вернулся со свежими круассанами и джемом, уверенный, что его маленькая леди будет совершенно счастлива такому завтраку, Венди, которая до сих пор оставалась за ширмой, позвала его тоненьким, дрожащим голоском:

– Джеймс..?

– Моя ласточка? Что-то не так? Я загляну? – он кинул поднос на стол и спешно метнулся к ширме.

Испуганная, Венди стояла в ванне, она накинула на себя чёрную капитанскую блузу, которую Джеймс оставил на ширме, и теперь придерживала её полы, чтобы не намочить. Она немного приподняла её, открывая колени.

– У меня кровотечение… так должно быть?..

Её бёдра со внутренней стороны были все в кровавых подтёках.

– О… – капитан подскочил к ней, желая достать девушку из ванны, но она вытянула руку в знак протеста.

– Нет, нет, я запачкаю полы…

– Эм-м… – Джеймс озадаченно почесал крюком затылок, – Венди. Скажи, пожалуйста, тебе больно?

– Нет…

– Нет, – повторил капитан, – а если я попрошу тебя подвигаться? Скажем, сделать шаг или поднять ножку..?

Опираясь на руку капитана, чтобы не поскользнуться, и продолжая придерживать его блузку, Венди попробовала проделать то, что предложил Джеймс.

– Нет, не больно.

– Не больно, – снова задумчиво повторил Джеймс.

Он переплёл свои пальцы с её.

– Тебе, наверное, будет сейчас немного неудобно, прости меня… но ты правильно делаешь, что интересуешься. Просто знай, что со мной ты можешь обсуждать любые вопросы и ничего не стесняться. Извини за то, что я сейчас спрошу… но… эм-м, после того, как ты попала в Нетландию, мы покидали остров на… сколько?.. Были во Франции два дня, плюс день пути… теперь Англия, мы здесь уже… почти неделю? Значит, ты примерно дней десять провела на большой земле… Венди, может, это просто твоё тело… – Джеймс потёр висок гладкой стороной крюка, подбирая слова, – снова… «работает»..? Похоже… э-э… по ощущениям? Помнишь, когда был последний раз перед тем, как ты очутилась на острове?

Зажав рот рукой и жутко покраснев, Венди в ужасе округлила глаза, уронив полы блузы в воду. Джеймс понял, что, по всей видимости, угадал.

– Не стесняйся… – на всякий случай ещё раз сжал её ручку капитан, – зато теперь ты точно знаешь, что с тобой всё в порядке, и ты здорова… ай, в общем, что я несу? Я могу тебе чем-то помочь?

– Боже, если только ты знаешь, как сделать так, чтобы я провалилась сквозь землю… – Венди теперь закрыла рукой всё своё свекольного цвета лицо.

– Ну, что ты, хорошая моя. Твой организм это чудо, таинство женственности. Для меня ты прекрасна во всех своих проявлениях. У тебя есть то, что тебе сейчас нужно?

– О, господи, Джеймс, нет, – сгорая со стыда, Венди в растерянности ухватилась двумя руками за голову и села в воду, позабыв, что на ней надета капитанская блуза, – я вообще забыла… столько всего происходит… мне и в голову не пришло… Боже, какой ужас.

– Вылезай, моя ласточка. Не надо тебе сидеть в несвежей воде, к тому же, ты в любом случае сейчас ещё и травмирована… не беспокойся насчёт пола и вообще чего бы то ни было. В этой каюте, пожалуй, каждый предмет мебели повидал много крови – моей, – капитан тяжело сглотнул, и его передёрнуло, – спасибо Сми, который всегда избавляет меня от этого зрелища. Идём, лучше полежи пока в постели, а я тебе всё достану.

– Но…

– Не беспокойся, дорогая, доверься мне. Смотри, я принёс тебе круассаны с джемом!

Джеймс подцепил свою чёрную блузу за ворот, растянул её так, чтобы она легко соскользнула с плеч, завернул Венди в полотенце, пока она не успела опомниться и застесняться ещё больше, и аккуратно подтолкнул её к спальне, приговаривая, что она может ни о чём не переживать и не беспокоиться. Он усадил её в кровать, на всякий случай ещё раз спросил, точно ли ей не больно, поставил рядом с ней на одеяло поднос с завтраком, пообещал быстро вернуться и закрыл за собой дверь. Небрежно накинув первые попавшиеся рубаху и сюртук, он вышел на палубу и поскорее спустился в город.

Жутко сконфуженная и, в то же время, поражённая ещё большей степенью бережной заботы, которую проявлял по отношению к ней капитан, Венди выпуталась из полотенца и сложила его под собой в несколько слоёв.

_

*Не мог бы ты помочь мне вымыть волосы? Пожалуйста..?

*Когда ты смотришь на меня вот так, мне кажется, что я могу летать… или гореть, точно самое сердце вулкана.

====== Твой ======

– Джеймс, – улыбаясь капитану, который целый день носился с ней, как с раненой феечкой, Венди похлопала ладошкой по софе рядом с собой, как бы намекая, что пора сесть и успокоиться, – я не могу выразить, как мне приятно всё, что ты делаешь, но это просто состояние. Нормальное, обычное состояние. Я смущаюсь, когда ты уделяешь мне столько внимания.

– Ох. Прости меня, моя ласточка, – Джеймс опустился рядом с ней на софу, – Я никогда раньше не разделял с женщиной… эм… жизнь. Поэтому не знаю, как правильно себя вести в такие моменты.

– Как всегда, наверное?.. Я тем более не знаю, как правильно, – засмеялась Венди, – просто ориентируюсь на свои ощущения.

– В таком случае должен сообщить, что забота о тебе, моя маленькая мисс, – шёлково ответил ей Джеймс, – дарит мне ощущение такого фантастического счастья, что я никак не могу сопротивляться этой силе.

– Ах, Джеймс…

Обняв свою леди мягким колечком, капитан прилёг к ней на колени, и Венди уже привычным движением запустила свои ноготки к корням его волос. Из-под пышных чёрных прядей сразу же зазвучало довольное и немного хищное мурчание. Венди прошептала:

– Знаешь… для моих ушей тоже есть звуки, которые – как песня, как мёд, или ещё слаще. Вот они.

Она стала активнее почёсывать кудрявый затылок, и в мурчание влились соблазнительные нотки глубокого бархатного голоса. Коварно улыбнувшись каким-то своим воспоминаниям, Джеймс развернул голову у неё на коленях на другое ухо, закопался носом в складках блузы снизу живота и стал целовать там Венди сквозь ткань.

– Джеймс..! – со смехом и укором воскликнула девушка.

– О, это не особое отношение из-за твоего состояния… – между хитрыми хулиганскими поцелуями проворковал Джеймс, – а просто потому, что я люблю тебя. Можно я продолжу?..

Усы и борода ласково щекотали нежную кожу под пупком и кололись сквозь шёлк, обрамляя каждое сладкое прикосновение губ.

– Джеймс, о, Джеймс… Oh, oui, mon Capitaine.*

Джеймс ещё подразнил её озорным причмокиванием, а затем перевернулся на спину, и с выражением лица, какое могло принадлежать по-настоящему счастливому человеку, расслабленно закрыл глаза. Венди пригладила его крылатые брови.

– Может, пройдемся в город? – спросила она, – Une promenade en soirée?*

– Avec plaisir, ma charmante Mademoiselle.* Мы ещё не видели вблизи ратушу и Рочестерский собор. Ты можешь пока собраться, а я тогда, с твоего позволения, отлучусь раздать кое-какие указания.

– Конечно, Джеймс.

Капитан сегодня был одет в чёрный ансамбль с золотом, так что Венди интуитивно выбрала для прогулки одно из новых платьев в золотисто-бронзовых оттенках, поверх которого её удлинённое чёрное пальто ложилось самым изящным образом, и милейшую чёрную шляпку с косыми полями и пёрышками. Джеймс, когда поймал свою леди красующейся перед зеркалом, даже отодвинул в кладовую на время туалетный столик, а потом сложил Венди на плечи одну кисть и один крюк, и встал позади неё. Ей на ушко он прошептал:

– Хоть я и ничего не смыслю в живописи, но если бы тебя вот так, – он кивнул в сторону зеркала, – нарисовали, это полотно стало бы для меня самым дорогим и ценным на свете.

Но Венди увидела на воображаемой картине не только себя. Замечал Джеймс, или нет, зеркало в этот самый момент показывало в полный рост двоих людей: миниатюрную, женственную леди с осиной талией, повязанной шерстяным поясом на бант, и стройного, широкоплечего, высокого красавца пиратского капитана. Его лучезарно-голубой пленительный взгляд то падал на лицо девушки в отражении, то на её фигурку в его руках, как будто пират никак не мог выбрать из двух Венди ту, которую хотел бы рассматривать больше. Леди же смотрела в потёртое стекло прямо на него и на себя, чуть прильнув спиной к его груди, и приглаживая пальчиками музыкальную кисть на своём плече, как бы подтверждая прикосновениями, что Джеймс существует не только в зеркале.

– Нет, Джеймс. Если б тот художник стал рисовать меня, то – вот так – у него бы не получилось.

– Почему?

– Ты правда не видишь? – улыбнулась ему Венди из отражения.

– Чего не вижу, сладкая моя?

– Посмотри, – теперь в сторону зеркала кивнула Венди, – что показывает зеркало?

– Тебя, моя золотая, как ты красива, как нежная улыбка украшает твоё лицо, как твои глаза светятся и обещают мне неминуемый омут, если я только осмелюсь нырнуть в них поглубже…

Чуть не растаяв от трогательных слов и от осознания, что капитан видит всё, кроме главного – причины, – Венди тихо предложила:

– Посмотри внимательнее…

Джеймс вгляделся. Чтобы подсказать капитану, Венди, рассматривая черты его красивого лица, ласково сжала кисть на одном своём плече и крюк – на другом. Капитан ответил ей неторопливым переплетением пальцев, и нежная улыбка девушки стала шире, счастливее, засияла ярче. Венди прильнула сильнее к груди капитана, Джеймс инстинктивно сцепил кисть и крюк у неё на груди, и девушка обняла его руки поверх, от чего на щеках у неё заиграл прелестный румянец, а реснички задрожали. Перед тем, как закрыть глаза, отдаваясь магии мгновения, Венди заметила, как вдруг изменился взгляд капитана, внимательно следивший за преображением её лица. Девушка подняла голову, устремляясь носиком к бороде, источавшей любимый аромат сигар и морской воды, и с упоением глубоко вдохнула несколько раз. Когда она снова открыла глаза, пиратский капитан с искренним удивлением неотрывно таращился в зеркало – на себя. Как будто первый раз себя видел.

– Теперь ты видишь, да, Джеймс? – Венди встала от него чуть сбоку, обнимая капитана за талию, – Вот так я выгляжу только тогда, когда ты рядом со мной.

Джеймс помолчал, и через некоторое время тихо выговорил:

– Сам я бы не решился озвучить такую мысль вслух… Наверное, я даже подумать такую мысль бы не решился. Спасибо, что проговариваешь это для меня…

Я люблю тебя, – про себя ответила ему Венди, уткнувшись в сильное плечо с пониманием, что кое-что она тоже пока не готова была озвучить напрямую. Вместо этого она произнесла:

– Пожалуйста. Это просто правда. Идём? Расскажешь мне про собор и ратушу, ты ведь, наверняка, знаешь какие-нибудь новые захватывающие истории. Я обожаю их слушать!

Джеймс еще раз напоследок окинул глазами пару, которую показывало ему зеркало, и протянул Венди локоть.

– Миледи.

Сердце наполняется щемящей грустью при мысли о том, что полотно с изображением Капитана Крюка и птички-Венди в этой жизни никогда не было и не будет написано. Так красивы они были в тот день! Ленивые рочестерские зеваки тайком поглядывали на них из-под цилиндров и шляпок, а некоторые и вовсе смотрели в упор: слишком приметно, сказочно и необычно выглядела эта пара, словно их пригласили сойти со страниц какого-то невероятного романа о любви, какая не снилась простому люду, и предложили украсить своим присутствием старый простой городок. С фигурой, как у великолепных античных статуй, изображающих древних богов и атлетов, пиратский капитан, роскошно одетый в традициях старинной моды времён Карла II, сопровождал вдоль каменной мостовой маленькую тоненькую леди, которая любовно обвила свои нежные пальчики вокруг основания сверкающего опасным лезвием крюка. Леди имела лучистый светлый взгляд, которым ловила ясно-голубую небесную лазурь, её лицо светилось, она серебрилась смехом и иногда прижималась ушком к руке с крюком, и тогда капитан поправлял её волнистые волосы длинными пальцами в перстнях. В чёрном пальто и прекрасном платье, повторяющем цвет золотого декора пиратского камзола, а также в шляпке, уменьшенной копией напоминающей богатый перьевой головной убор, венчающий пышные кудри, нежная леди выглядела одновременно продолжением не чающего в ней души капитана, и его началом. Более сложный по складу ума в отличие от большинства местных ротозеев прохожий, обладающий творческим видением и интеллектом, подумал бы, глядя на эту пару, что Джеймс Крюк и Венди Дарлинг существуют где-то вне времени, независимые от погоды, политики, столетия и мнения окружающих.

Однако, совсем рядом с ними, буквально за их спинами, прямо над их головами, существовало также нечто очень мощное, громадное, невидимое и оттого ужасающее, незаметно распространяющее своё влияние, как чудовищный исполинский магнит, оно дышало в затылок, грозно скрежетало зубами, и липкими щупальцами пробиралось сквозь дырочки для пуговиц, щёлочки швов, шрамы, царапинки и поры в коже к прозрачно трепещущим тоненьким оболочкам, за которыми в безропотном смирении сжимались от страха встревоженные души.

Джеймс и Венди до полуночи гуляли по улицам Рочестера, погружённые друг в друга. По просьбе маленькой мисс, Джеймс рассказал ей несколько интересных историй, связанных с городом и его достопримечательностями, но если бы мы спросили его на следующий день, какие сюжеты он выбрал, он вспомнил бы только, как загорались то любопытством, то удивлением, то восторгом девичьи глаза цвета лезвия славной шпаги. Впрочем, если бы мы также поинтересовались у Венди, о чём повествовал капитан, она бы стыдливо пролепетала, что, наверное, не слишком внимательно слушала, и помнит только, как её ушки ласкал шёлковыми нотами глубокий баритон.

Когда они добрались до брига, Джеймс, медлительно наслаждаясь процессом, помог Венди распустить шнуровку на спине и, зевающую, устроил её в кровати. Он аккуратно уточнил, не будет ли она через чур потрясена, если он разденется до белья, и Венди, залившаяся краской, ответила, что, наверное, нет. Капитан со смешком пообещал, что сию секунду спрячется под одеяло, чтобы не смущать свою малютку, стянул с себя рубаху и портупею без крюка, сел на угол кровати, избавился, наконец, перед сном от бриджей, чего не смел позволять себе ранее, и улёгся у стены на спину, потягиваясь и убирая волосы вбок.

– Джеймс?

– М-м, сладкая?

– Разреши, я тебя обниму?

– М-м! Ты же знаешь, что тебе не требуется на это моё разрешение, правда? Иди сюда.

Он запустил под Венди запястье и притянул девушку к себе, предлагая занять своё большое и тёплое плечо вместо подушки. Её голова самым идеальным и удобным образом легла в ямочку под суставом, а ноготки тут же зарылись в волосах на груди. Укрывая её кисть своей, Джеймс сонно пробормотал в русую макушку:

– Можно так будет всегда? Молю тебя, Венди, что бы ни случилось, делай так всегда.

– Да… обещаю, мой капитан.

– Мой капитан… – как зачарованный, повторил за ней Джеймс.

Ушком (и всем своим телом тоже) Венди слышала, как колотится доброе сердце, заботливо накрытое её ладонью, и Джеймс даже не пытался унять его ритм. Это было, наверное, одной из самых удивительных его черт: капитан всецело отдавался чувствам, обуревавшим его, позволял им захватить себя и качать на волнах, или швырять об скалы. Венди находила эту способность очень особенной, человечной и бесконечно притягательной. В обществе, которое окружало её в другой жизни, было принято прятать свои чувства, вести себя в соответствии с неписаным сводом правил, подходить под жёсткие рамки. Чувственность Джеймса она воспринимала, как показатель великой силы, колоссальной воли и масштаба духа человека, не стесняющегося быть собой и честно проживать все свои эмоции, будь-то слепое обожание или ледяная ярость, сексуальное возбуждение или ядовитое горе. И это невероятное для мужчины качество Джеймс парадоксально сочетал с высочайшей степенью воспитанности: всегда, даже в пиковые мгновения любых разыгравшихся чувств, он был вежлив, учтив и интеллигентен. Потому-то, наверное, его глаза частенько выглядели печальными, как будто он не был уверен, что человек, испытывающий такие острые грани эмоций, всё ещё может называться джентльменом. А ещё, Джеймс искренне интересовался чувствами Венди, считался с ними, заботился о них и делал всё возможное, чтобы ни в коем случае их не ранить.

В общем, разглядев однажды такого человека, не полюбить его было просто невозможно.

Сам капитан, конечно же, всего этого о себе и знать не знал.

– Мой… дорогой?.. – робко предложила Венди.

– Дорогой… – было тихое эхо.

– Милый?

– Милый…

– Джеймс, ни один эпитет из тех, что приходят мне в голову, тебе не подходит, – задумчиво прошептала девушка, – В смысле, я имею ввиду, что их, как бы это правильно выразить… не хватает. Помнишь, ты говорил, что никакой комплимент и на десятую часть не описывает… в общем, я очень хорошо понимаю, о чём речь.

– Я не нахожусь, что ответить тебе, моя ласточка. Наверное, я попал в сказку.

– Мой капитан, – сонно подытожила Венди, устраиваясь на груди у Джеймса поудобнее и закрывая глаза.

– Твой навсегда.

Глубоко убеждённый, что лучше и быть не может, капитан уснул, предварительно убаюкав нежностями малышку на своей груди, чтобы обнаружить с утра, что неведомые Боги, которые вдруг стали к нему чрезвычайно милосердны, продолжают щедро открывать ему новые уровни счастья.

Он лежал на боку, поджав ногу и утонув носом в русых волнах, а Венди дремала на спине вплотную к нему, мирно посапывая, обе её длинные ножки были перекинуты через его бедро, а обе кисти обвивали его руку, которая согревала ладонью её живот. Как и всегда по утрам, Джеймс был готов приступить к конкретным действиям, но предпочёл проигнорировать это состояние, зарываясь лицом поглубже мягкие волосы. Очарованный такой чистой, живой и настоящей близостью, капитан опустил тяжёлые веки, целиком отдаваясь ей, и снова уснул, не заметив, как сладко зевнула, отходя ото сна, девушка. Спустя примерно пару часов он встал, обнаружив себя в постели в одиночестве, натянул вчерашние бриджи, и выглянул из спальни, сонно почёсывая лохматую голову.

Милосердные Боги были к нему слишком милосердны.

– Доброе утро, мой капитан, – весело приветствовала его Венди.

Одетая в один из своих изящных домашних комплектов, и ещё немного не высохшая после утренних освежающих процедур, маленькая мисс сидела за столом, мило подобрав под себя ножки в кружевных носочках, и разливала по двум кружкам дымящийся ароматный чай. Рядом с ней на подносе стояли в специальных подставочках яйца, а на блюде, которое обычно было завалено разномастными фруктами, красовались тосты с маслом.

– Подумала, что тебе будет приятно, если я тоже встречу тебя с готовым завтраком… – пояснила Венди, выставляя одну пашотницу на то место, где обычно сидел капитан, и укладывая рядом с ней маленькую ложку, а другую подвигая к себе, – Надеюсь, ты не против? А то я ведь уже садилась без спроса за твой клавесин, к которому, оказывается, запрещено было подходить…

– Милая. Тебе здесь всё можно. С первого дня я говорил тебе, что мои личные покои в твоём абсолютном распоряжении… С первого дня так было, – и так будет. Я, честно говоря, польщён… Знаешь… мне никогда никто не готовил завтрак.

– Мне тоже, кроме мамы и нашей служанки, но как так вышло в твоём случае – не могу себе представить. Никто не говорил тебе, что ты красив, никто тебе не готовил… как же так, Джеймс?

Капитан сел за стол, с удовольствием отправил себе в рот кусок хлеба с маслом и отпил немного чая.

– Я ведь всю жизнь провёл в море, дорогая моя. Это, я полагаю, внесло свои коррективы.

Он подумал, что, вообще-то, определённые женщины на разных языках мира ему много чего лестного говорили, но то было за его деньги, а не оттого, что они так думали. Такие женщины, если им хорошо заплатить, любому наговорят… Капитан презирал себя за свои слабости и потребности тогда – и сейчас. Для здорового мужчины в расцвете сил и лет он действительно редко пользовался подобными услугами, ещё реже – принимал участие в насильственном склонении к близости тех несчастных дам, кто по воле злой судьбы попадал на остров, как Венди. Последний раз капитан, поглотивший достаточное количество виски, посещал бордель где-то в Португалии задолго до событий, описанных в этом романе. А когда в Сен-Валери-ан-Ко он собирался сделать это (и тут мы приоткрываем завесу тайны и без прикрас рассказываем, куда ходил капитан в тот первый день во французском порту), потому что юная красавица Венди вызывала в нём столько желания, что он готов был на стенку лезть от постоянно преследовавшей его упрямой эрекции, он стремительно развернулся на полпути, презирая себя ещё больше, отплёвываясь и не понимая, как такая глупость вообще могла прийти ему в голову.

Если же мы взглянем на ситуацию Джеймса не его глазами, а своими собственными, мы увидим, что, говоря откровенно, капитан был не так-то плох. У него было множество женщин, это правда, но с каждой из них он был игрив и соблазнителен, каждую предпочитал довести до исступления, прежде чем взять её страстно, или грубо, сзади, или в рот на коленях. Сохраняя какие-то личные принципы, он также никогда не целовал тех, кому платил, однако, в жизни ему попадались и обычные милашки, простые жительницы прибрежных городов, падкие на роскошь капитанского наряда да красивые голубые глаза, и с ними пират был более чувственным, любезным и честным. Как бы там ни было, каждая его женщина вспоминала капитана с крюком вместо руки чуть дольше, чем остальных мужчин. И ни одна не приготовила ему завтрак.

Из размышлений Джеймса вырвала маленькая нежная ручка. Пока он тяготил себя неприятными думами о прошлом, Венди успела съесть своё яйцо и три тоста, тогда как капитан доел только один и откусил от предварительно на одну треть очищенного яйца верхушку, и теперь бездумно покручивал ложку на столешнице. Маленькая ручка, как змейка, скользнула по столу, ухватила пашотницу Джеймса, придерживая также скорлупу в ней двумя пальцами, и замерла в устойчивом положении. Сама Венди при этом продолжала как ни в чём не бывало рассматривать небо в длинных кормовых окнах и дуть на горячий чай.

Капитан как-то даже не сразу понял, что это значило. А потом взглянул на ложку в своей руке. Он улыбнулся.

– Благодарю…

Ложка отправилась ковырять яйцо, крепко удерживаемое для него заботливыми пальчиками, а запястье легло под ухо, и капитан достаточно вальяжно приник к столу, с удовольствием употребляя свой первый в жизни – такой – завтрак.

_

*Да, мой капитан.

*Вечерняя прогулка?

*С удовольствием, моя очаровательная мадемуазель.

====== Волшебный цветок ======

Городу по имени Рочестер повезло принимать в своих окрестностях Джеймса и Венди ещё пять дней. Капитан со своей пташкой исходили все его улочки вдоль и поперёк, несколько раз встречали старика Сми в окружении каких-то интересных дам (каждый раз – разных); становились свидетелями трёх потасовок, в центре которых всегда бывали Уно, Дос и Трез – испанские братья-канониры, благодаря им Габи выкрал свой первый трофей; видели и самого Габи, Джеймс отправил его в увольнительную на сутки: тот проводил время с компанией странноватых на вид курящих мужчин, похожих на местную музыкальную группу; также замечали Хоуви, то там, то тут валяющегося в грязи и счастливого, точно свинья; и Джеймс при виде членов своего экипажа всегда отворачивался, закатывая глаза и прикрывая лицо рукой, а Венди хохотала. Сами пираты же все, как один, завидев капитана и его даму, отвлекались от своих дел (даже если это была драка), салютовали и кланялись.

К ночи четвёртого дня, выпив ещё половинку кубка-ракушки того французского вина, Венди уселась к Джеймсу на колени и смело заявила, что избавилась от своего временного недуга и намерена продолжать исследовать удовольствие, которое доставляет ей капитан.

– Милая… ты уверена, что это не вино говорит в тебе, а истинное желание? Хоть я и вожделею быть к твоим услугам, мне бы не хотелось, чтобы градус дурманил твой разум.

– Не знаю, Джеймс, как сказать это, и не показаться неправильной… но я всё время тебя хочу. И это не потому, что в последние несколько дней моя температура была повышена, а ты уделял мне своё потрясающее «особое внимание»… я не уверена, что девушка вообще должна сообщать о таких мыслях мужчине… Всё это смущает меня очень сильно, но ты твердишь, что при тебе я могу делать всё, что мне заблагорассудится… это то, о чём я думаю и чего хочу. Скажи, я перехожу какие-то границы? Ах!.. Если да, то сообщи мне, прошу тебя! У тебя… м-м-м! Свои правила, наверное… или их отсутствие, я пока не поняла до конца… В любом случае… а-а-а! Я обещала ничего не скрывать и говорить прямо… о, боже!!!… Джеймс!!!…

– Сладкая… ласточка… – Джеймс уже вовсю раздевал её и покусывал нежную отзывчивую шею, – я счёл тебя достаточно трезвой… последнюю часть не дослушал…

– Негодяй..! Ах!.. Ах!..

– Расскажи мне…

– Да..?

Дело быстро переместилось из-за стола в спальню, крюк валялся на полу вместе с портупеей, камзолом, жилетом и рубахой, а под ними покоились брюки, пиджак и блузка. Скоро в кучу упали и бриджи.

– Что тебе пока понравилось больше всего?

– ..пока?

– ..ну, ты же не думаешь, что то, что мы делали, это – всё?

– М! А!

К страстной симфонии вдохов и выдохов присоединились девичьи вскрики, как только поверх бриджей упал бюстгальтер, и Джеймс стал умело прикусывать грудь в самых чувственных местах.

– Не… знаю… – с трудом выдохнула Венди сквозь стоны, – всё… нравится… когда… ты… медленный… и… а… аккуратный…

– Нежная моя… помнишь, я просил тебя показать… – Джеймс взял её руку и направил в точку горячего намокания, стаскивая с неё последнее оставшееся бельё, – можешь сделать это… ещё раз..?

– Джеймс… зачем… я и так не пойму, стыдно мне, или… наплевать…

Наплевав, Венди направила пальцы к себе самой и сладострастно выдохнула, не ожидая почувствовать такую влажность прикосновения.

– М-м-м… м-м-м!.. – воскликнула она.

– Покажи… ещё…

Джеймс нависал над ней, упираясь запястьем в простынь, и, не отводя глаз, наблюдая, как маленькие пальчики трогают что-то такое прекрасное, для чего ещё ни один живущий человек ещё не придумал слов. Сам он одновременно тоже гулял рукой вдоль себя.

– Джеймс…

– Продолжай, пожалуйста…

Устраиваясь поудобнее, капитан, пока Венди сама себя ласкала, стал помогать ей, задевая её дразнящими касаниями, распаляя и делая ещё более скользкой, готовой для него по-настоящему.

– Не останавливайся… – выдохнул Джеймс.

Он стал попеременно надавливать на неё, каждый раз с осторожностью пробираясь внутрь всё глубже. Когда натяжение достигло предела, Джеймс, не двигаясь дальше, глухо спросил:

– Как ты себя чувствуешь?..

Ускоренно дыша от удовольствия доставляемого ей её собственными пальцами по просьбе капитана, Венди проговорила:

– Лучше… м-м… намного…

– Хорошо… скажи, если станет больно…

И Джеймс потихоньку направил себя внутрь до конца. Тугой контакт сводил его с ума, вынуждал двигаться медленно, это было намного мучительнее и, в то же время, во стократ ярче, чем то, как он делал это раньше со скоростью. Из его груди вырывались непривычно высокие гортанные хрипы, Венди под ним дрожала и пела, неосознанно сжимая его своими мышцами, капитан закусывал губы, чувствуя её ритмичные спазмы, но не позволяя себе сдаться раньше, чем с аппетитно припухших уст сорвётся его имя.

– А… а… м… м… – щебетала под ним маленькая страстная мисс.

– Тебе нравится?..

– Да… о… да… ты… такой… о… огромный…

– М-м-м! – капитан сладко лизнул её шею, – мужчины обычно… воспринимают такие слова… как комплимент…

– Это… комплимент…

Горячо дыша, Джеймс стал покусывать тонкую кожу под ухом. Он был на грани безумия, и Венди, похоже, тоже.

– Ты уже близко, да, моя птичка?.. – он стал двигаться немного активнее, и её спазмы усилились, – Я сейчас сойду с ума… да… чёрт..! Да! Давай..!

Стало ещё туже и скольже, Венди сжалась, напрягая живот и бёдра, её пальцы из последних сил выписывали миниатюрные быстрые круги, Джеймс внутри неё достиг предела величины и твёрдости, и, наконец, волна с интенсивными вспышками захватила её, мощными импульсами разряжая удовольствие во всё её тело. Она закричала. Где-то над ней бился в конвульсии Джеймс, он рычал, скулил, задыхался и сильно пульсировал, превращая её в густой сладострастный водопад. Ощущение того, как он делает это внутри в самый пиковый момент её блаженства, было головокружительным.

– Девочка… у-у-мфф!!! Моя… сладкая… а-а-аргх!!! Страстная… мф!..

Джеймс, не в силах остановиться, продолжал ещё медленно скользить, изредка запуская в неё последние искры. Ласковые ручки гладили его грудь, плечи, обнимали шею, причёсывали кудри. Еле отойдя от сумасшедших эмоций, Венди притянула капитана к себе руками и ногами, не желая рассоединяться с ним, и он бессильно упал на неё, сливаясь с её телом на всю длину внутри и снаружи.

– Толкни, когда будет нечем дышать, – невнятно буркнул он куда-то в подушку, расслабляясь и вжимая девушку в матрас всем своим весом.

Чуть живая, утомлённая и счастливая, Венди глухо захихикала в широкое плечо. Вместе с Джеймсом она тоже обмякла, утопая в кровати под горой его мускулов. Выжатый, как лимон, капитан устало задремал, посапывая в умиротворении над ухом у Венди, и, загипнотизированная этим звуком, девушка тоже провалилась в крепкий сон.

Проснулся Джеймс неожиданно: ему что-то снилось, он дёрнулся и внезапно очнулся от вязкой дрёмы. Он также лежал в кровати, бессовестно распластавшись, а где-то под его торсом пребывало в сонном омуте мягкое женское тело. В спальне царила глубокая ночь.

– Венди? – прошептал капитан, приподнимаясь, – Ты там живая?

– М…

Не просыпаясь, девушка снова сцепила кисти у Джеймса на спине, и слабо попыталась вернуть его обратно, желая сохранить тепло.

– Маленькая моя… – умильно выдохнул Джеймс.

Он запустил руки ей под лопатки и талию, перевернул её на бок, накрывая одеялом, и лег напротив, прижимая малышку к своей груди.

– Я буду греть тебя так, ладно? Сладкая девочка… не хватало ещё, чтоб ты задохнулась или опять повредила свою хрупкую ручку…

В грудь ему прозвучал какой-то невнятный звук, видимо, изъявляющий согласие, длинные обнажённые ножки переплелись с его бёдрами, и Джеймс почувствовал, что нежные губы сложились где-то под ямочкой на его шее в сонный поцелуй.

– Моя милая… я люблю тебя… – почти беззвучно вымолвил капитан в русую макушку, – я люблю тебя.

В ответ ласковые губы на его груди пролепетали что отчаянно похожее на «я тоже тебя люблю».

Джеймс не спал до утра.

Глупое сердце замедлилось только после рассвета, отпуская взволнованного и тронутого до глубины души капитана, и тогда он смог, наконец, сомкнуть свои мокрые ресницы.

Днём его разбудили весьма недвусмысленные глухие звуки. Подавив желание зевнуть и потянуться, капитан с любопытством приоткрыл один глаз.

Сексуально прогнувшись, девушка лежала к нему спиной, одеяло сбилось в бесформенную кучу где-то у неё между ног, руки явно были там же, колени согнуты, и она тихо скулила в подушку, сгорая от желания и стараясь заглушить собственные стенания. Бёдра у неё блестели чуть ли не до самых колен, попка тоже, и капитану было видно, как тихие пальчики размазывают то, что он с избытком оставил вчера в её теле, по нежной коже, вызывая явную дрожь промеж бёдер и новые стоны. Джеймс облизнул пересохшие губы.

– Почему бы тебе не попросить меня… – вкрадчиво промурлыкал он ей на ухо, возбуждённо ласкаясь к ней сзади, и девушка ахнула от неожиданности, и спазма, раздавшегося в теле в ответ на лёгкое прикосновение, – ты знаешь, как я хочу тебя всегда… аособенно по утрам… когда ты такая нежная… полусонная… вся моя… в моей постели… о..! О! О!

Полная им самим до краёв, Венди текла капитану навстречу, и он вдруг оказался внутри так легко, что несдержанно вскрикнул, окунувшись в озеро расплескавшейся лавы.

– Боги… – едва смог выговорить он.

Девушка в его руках вся тряслась от возбуждения, и, ныряя в этот до неприличия скользкий контакт, капитан неторопливо загулял внутри неё, кусая её за плечо и хрипло постанывая. Сумасбродно сжав кулаки, Венди едва успевала дышать: мелкая дрожь пробивала её лоно, Джеймс медленно и, наверное, специально, целеустремлённо двигался вдоль какой-то совершенно особенной точки, от чего терялась связь с реальностью, и всё плыло перед глазами. Чтобы не лишиться чувств от наслаждения, Венди открытым ртом хватала воздух, а пальцами – простынь. Джеймс, который и сам немного подрагивал, целиком утопая в горячей женской податливости, запустил запястье под её кукольно-тряпичное тело:

– Держись, девочка… – голос его прозвучал непривычно сипло.

Ноготки тут же вцепились ему в руку, как в поручень, и капитан прижал её лопатки к своей груди. Свои пальцы он отправил к любимому месту на животе, тому, удивительно мягкому, прямо между пупком и всеми самыми смелыми и яркими мечтаниями. Капитан стал поглаживать его, опьянённый ощущением нежной кожи, с дрожью встречающей ладонь каждый раз, когда он заполнял собой эту область изнутри.

Капитуляция настигла Джеймса незаметно, подкралась, пока он порхал мыслями вокруг заманчивой мягкости девичьего животика, и вырвалась наружу безо всякого предупреждения. Ему пришлось изо всех сил напрячь одну очень интимную мышцу, чтобы остановить этот процесс, пока он не разыгрался и не отобрал у него бразды правления собственным телом. Вытянувшись, как струна, капитан замер, издавая только:

– Мф! Мф! Мф!..

И почти в ту же секунду Джеймс почувствовал, как в непрерывном микроскопическом пульсе танцуют вокруг него мышцы маленькой Венди, которые не ощущал, когда двигался. Гоняя воздух через открытый рот, девушка почти не издавала звуков, она сильно струилась, и чуть скользила вдоль Джеймса, когда вдыхала и выдыхала. Контакт без движения дразнил её тело, удовольствие текло из неё рекой.

– Можешь… сделать так ещё раз… – почти слёзно попросила она, – Как только что…

– Малышка… – если честно, Джеймс мог бы сделать это прямо сейчас, – я намерен… о, да… тебе нравится, когда меня в тебе много?..

Еле сдерживая подкатывающие изнутри спазмы, Джеймс снова заскользил, и вынужден был делать это в ещё более медлительной манере.

– Да, да, нравится очень…

Капитан нырнул пальцами по животу ниже, и стал шелковистыми касаниями перебирать Венди, как лепестки цветка. В них он обнаружил то, что его интересовало, и начал играть с девушкой подушечкой пальца.

– Хорошо… мф! Чёрт… но я больше не смогу это остановить…

– Пожалуйста… пожалуйста…

Судорога уже уносила Венди, когда капитан не выдержал давления и с глухими криками сделал то, что она просила. Чистый экстаз, во много раз усиленный мощными мужскими разрядами изнутри, раскатился по всему телу девушки и пронизал каждую клеточку, собираясь в потрясающий взрыв эмоций там, где сходил с ума Джеймс, а потом самым бесстыжим образом вытек на бёдра, на одеяла, на простыни.

– Доброе утро… – пролепетала Венди, переворачиваясь на спину, когда немного отдышалась и пришла в себя.

– Доброе утро, – вымолвил ей в ответ капитан.

Он взял её руку, поднёс к губам и принялся целовать её, не в силах выразить то, что сейчас чувствовал, словами. Объятая негой, девушка мурлыкала ему в ответ.

– Грациозная… страстная… кошечка… – приговаривал капитан, отмечая губами каждый пальчик.

– Джеймс..?

– М-м-м?

– А «страстная» – это хорошо? Хорошо быть страстной?

– Хорошо всё то, что создаёт настоящую тебя, я полагаю… То, что ты искренне испытываешь, что нравится тебе самой. Ты – страстная, Венди, это точно, и это восхитительно. Страстной быть плохо только тогда, когда на самом деле ты не страстная, а просто притворяешься.

– Я не притворяюсь…

– О, и я вижу это, поверь! Я вижу… и чувствую… и наслаждаюсь. Никогда не притворяйся, сладкая моя красавица. Ты волшебная, какая ты есть.

Подвинувшись к нему поближе, Венди обняла его лицо, и капитан закрыл глаза, с нежностью встречая её губы своими. Рано или поздно – случайная чудная нотка снова сорвалась.

– Венди..!

– М?

– Я уже понял, как на тебя действует это… эм, состояние, когда ты наполнена… хм, мной… Но, умоляю тебя, только не говори, что ты хочешь ещё.

Джеймс усмехнулся в усы и шутливо куснул девушку за ушко. Лёгкий румянец украсил нежные щёчки, и Венди мило захихикала. Капитан пригладил её растрёпанные волосы.

– О, с тобой я готов делать это весь день, – улыбнулся ей Джеймс, и его издевательская бровь была тут как тут, – но, милая моя, мы только начали… сегодня тебе не было больно?

– Может быть, но я не заметила, если честно. Было очень. Сильно. Хорошо.

Озорные поцелуи легли под колючие чёрные усы в трёх разных местах, подтверждая каждое слово.

– Хорошо. Иди ко мне, дорогая…

Откидываясь на спину и, на всякий случай, укрывая себя одеялом, чтобы не шокировать леди видом голого мужского тела, Джеймс гостеприимно постучал пальцами по ямочке у плечевого сустава, приглашая Венди устроиться в ней. Девушка с радостью примостилась рядом с капитаном, крепкие руки обняли её, и широкая грудь закачала Венди на долгих, глубоких волнах тихого дыхания.

– Расскажи мне историю, Венди Дарлинг..? Сказку, как ты умеешь, – с любопытством предложил вдруг капитан.

– Но… ты ведь уже взрослый для моих сказок, Джеймс.

– Ну и что? Уверен, у тебя в запасе найдётся одна для пиратского капитана..?

– Ох… да, есть одна, я никому её никогда не рассказывала…

Джеймс убрал за маленькое ушко волнистую русую прядь и прильнул щекой к девичьей макушке, снова обнимая поудобнее тонкий обнажённый стан.

– Это история о девочке?

– Нет. Это история о юноше. Все мы знаем, что когда ребёнок появляется на свет, с его первым звонким смехом рождается также маленькая фея или эльф, кто бережно заботится о малыше, стережёт его сон, искреннюю жизнерадостность и веру в чудеса. Так случилось, что эльф, явившийся в мир вместе с тем юношей, был очень и очень необычным эльфом: он имел одну особенность, которая отличала его от всех сказочных созданий. Хоть этот эльф и был такой же крошкой, как остальные, он волшебным образом умел одновременно вмещать в себя множество разнообразных, сложных и прекрасных чувств, тогда как другие испытывали только одно за один раз.

Мы также знаем, что дети, к сожалению, рано перестают верить в чудеса, а век фей и эльфов печально мал, поэтому однажды на рассвете наш эльф, под конец своей коротенькой жизни, явился своему мальчику, который к тому времени уже серьёзно подрос. Эльф захотел поделиться с ним своей особенностью, так чудесно отличавшей его от других, он создал в воздухе маленький горшочек с красивым магическим цветком, и передал мальчику. А мальчик, кстати, как только взял горшочек в свои аккуратные ручки, сразу же стал понимать язык фей.

«Я дарю тебе этот цветок», – прозвенел золотыми колокольчиками ему эльф. «Он совершенно особенный. Береги его, укрывай от невзгод и злых языков, сохраняй, что бы ни случилось. Жизнь приготовила тебе разные испытания, но ты не позволяй этому цветку увянуть, пусть он цветёт и раскрывается, защищай его!»

Мальчик посмотрел на цветок с удивлением, страхом, обожанием и сразу же смутился таким странным и сложным чувствам. «Зачем он мне?» – спросил он, но эльф, которому жить оставалось лишь несколько минут, уже упорхнул в окно, чтобы успеть напоследок увидеть первые солнечные лучики. И мальчик подумал, что однажды выяснит это сам.

Время шло, мальчик стал юношей, а затем – мужчиной. Как и завещал крошка-эльф, он хранил волшебный цветок, хотя это оказалось весьма сложной задачей. Обозлённые люди, кому он рассказывал в юности об этом цветке, хохотали над ним, освистывали его, одни с издевательством утверждали, что чувствовать одновременно столько всего – пустая и глупая трата времени, другие хотели отобрать у него этот цветок, испортить его, растоптать. И тогда юноша спрятал этот цветок в секретном месте, где никто не смог бы ему навредить. Даже став мужчиной, он тайно навещал его, поливал, заботился о каждом лепестке и листике, а цветок рос, выгонял новые бутоны, распускался красиво и пышно, но никто не видел его и не знал о его существовании, кроме нашего героя. Время шло.

В один прекрасный день мужчина встретил юную девушку. Она сидела в углу и плакала, а в руках у неё тоже был цветок, похожий на его собственный. Чьи-то злые руки добрались до него, помяли его лепестки, погнули стебель, и выглядел он ну очень несчастно. Тогда мужчина, опечаленный этой картиной, предложил ей руку и без колебаний отвёл её в своё секретное место. «Будь, что будет», – подумал он и достал из тайника цветок, который бережно растил всю жизнь. «Возьми мой», сказал он той девушке и смело протянул ей горшочек.

– И она взяла, или отказалась? – спросил Джеймс.

– Всё было ещё лучше, – ответила Венди, и Джеймс почувствовал, что она улыбается, – как только он так бескорыстно и искренне предложил ей забрать то, что у него было, её собственный цветок вдруг встрепенулся, вытянулся, сбросил с себя все повреждения, окутанный его заботой, и зацвёл, распускаясь пуще прежнего. Девушка засияла от счастья и спросила, может ли она хранить свой цветок вместе с ним в его тайнике. Он разрешил. Теперь там живут два чудесных цветка и ничего не боятся потому, что вдвоём они могут защитить друг друга.

– Мне нравится, как заканчивается эта история, – прошептал Джеймс и чмокнул свою леди в макушку.

– Она продолжается, – ласково поправила его Венди.

– А, хочешь, расскажу, как я вижу эту сказку?

– Конечно!

– Никакого эльфа не было у того пацана. Он родился таким изначально, а внутри у него был не просто цветок, а целый чёртов сад чувств и эмоций…

– Ну, Джеймс!!! – засмеялась Венди, – это звучит совсем не как сказка!

– Ладно, целый волшебный чёртов сад. Который, как ты правильно угадала, ужасно его конфузил, и из-за которого ему постоянно доставалось. «Воспитанные мальчики не плачут», «воспитанным мальчикам не принято так громко смеяться», «воспитанный мальчик не должен ругаться и бросаться в драку»… Историю этого воспитанного мальчика ты уже знаешь. Но, когда он стал мужчиной и встретил свою маленькую мисс, – это его волшебный чёртов сад был полон сорняков и колючек. Это у него половина цветов давно сгнила, и приключилось это не потому, что он за ними плохо ухаживал, а потому, что сам хотел, чтоб они побыстрее сгинули. А потом ты пришла! У тебя была лейка с живой водой. Своими осторожными нежными ручками ты убрала все сорняки, превратила колючки в мягкие листья, полила все цветы, и они зацвели заново, а некоторые выросли – новые – и я понятия не имел, как уместить в себе всё это.

– Джеймс…

– Подожди, малышка, это ещё не конец, – хохотнул Джеймс, – самое интересное впереди! Как только ты, сама того не зная, оживила сад, для которого, я думал, не было уже никакой надежды, ты рассказала, что у тебя тоже есть сад. Я видел, как он сияет, но не предполагал, что он был так красив. Это был не просто волшебный сад, а целая огромная оранжерея с хрустальными стенами и таким же потолком, в которой светило прекрасное солнце, в которой ты могла найти цветочек для каждого, кто встречался тебе на пути. И ты позволила мне войти, познакомиться поближе, подпустила меня к себе, разрешила находиться рядом. Ты не испугалась, что я могу что-то испортить. Венди, ты доверила мне ключи! Ты подарила мне тот хрупкий цветок, который в единственном экземпляре растёт только у девушек, ты позволила мне сорвать его, мне, старому пирату! Ха! Теперь я сижу в твоей оранжерее, шокированный, навеки пленённый тобой по доброй воле, а ты рассказываешь мне, будто это я что-то там поливал. Смешная моя маленькая птичка, – капитан осыпал её волосы поцелуями.

– Джеймс… – Венди не нашлась, что ему ответить, и поэтому просто обняла покрепче.

– Ласковая моя девочка, мой ангел, – улыбнулся ей капитан, – я надеюсь, ты не грустишь? Это ведь очень счастливая история! Потому, что это моя история, а в ней есть ты! Ты – воплощение всех моих давних тайных мечтаний.

– Ты разве мечтал обо мне, Джеймс? – Венди стала причёсывать коготками волосы на его груди.

– Хм… наверное. Это странно, я полагаю… я вообще никогда особенно не мечтал найти счастье или встретить кого-то. Просто не думал об этом. Я ведь Капитан Крюк, моё дело молча сидеть на острове, да охотиться за мальчишкой. Но я хорошо помню, как в первый раз это скребущее ощущение, что я в чём-то таком отчаянно нуждаюсь, появилось у меня в груди. Случилось это, когда я в самый первый раз смотрел на тебя.

– В самый первый раз? Первый?

– О, моя ласточка, нет же, не подумай ничего лишнего! Ты ведь тогда была не юной девушкой, а маленькой девочкой, красавицей, конечно, но ещё ребёнком! Я случайно увидел тебя и Пена ночью в лесу. Вы кружились там, в небе у дерева фей, не знаю, это было что-то вроде танца, полагаю… а я сидел внизу и вдруг понял, что ужасно страдаю от одиночества. Я всегда это знал, но не признавался себе, и только тогда впервые прочувствовал всю боль по-настоящему. Она царапала меня изнутри, выла волком, я глядел, как ты смотрела на него, и мечтал чтобы кто-нибудь взглянул так на меня. Фея, с которой дружил тогда Пен, сказала мне, что тебя зовут Венди, и мне хотелось плакать от того, что даже у такого бесчувственного гада есть Венди, а у меня – нет. И вот с тех пор я тайно мечтал, что может быть, когда-нибудь, однажды, в один прекрасный день я тоже встречу Венди. Не знаю, можно ли засчитать это, как факт, что я мечтал о тебе?

– Боже, Джеймс, я никогда не подозревала, что тебе было так плохо. Когда-то Нетландия казалась мне волшебным островом чудес, но чем больше я узнаю, тем больше уверяюсь, что это какое-то страшное проклятье.

– Ты права. Но я с годами так ко всему привык, что искренне считаю этот остров своим домом.

– А мой дом там, где ты, Джеймс. Будь-то Франция, Англия, Нетландия, всё равно.

– Моя маленькая самоотверженная ласточка… это и есть тот страх, который преследует меня.

– Ну… кажется, я обещала, что однажды мы вернёмся к этому разговору… но ещё не время.

– Да, моя золотая.

– Мой капитан.

Они ещё повалялись в постели, каждый в своих мыслях, обнимая друг друга и иногда даря друг другу маленькие поцелуи, пока полуденное солнце не скрылось из маленького окошка в потолке. Прогнав все грустные думы вон, капитан запускал свои пальцы сквозь рассыпчатые волны, сконцентрировавшись на прекрасном женственном теле, полностью нагом, удерживаемом им в тёплом объятии, и безмолвно восторгаясь ощущением того, как Венди прислоняется к нему обнажённой грудью, чуть обхватывая бедром его ногу.

– Хочу принять ванну, – задумчиво произнесла девушка.

– Она уже ждёт тебя, дорогая. Габи сменяет воду каждый день на рассвете.

– О!.. Я так благодарна за твою предусмотрительность!

– Не стоит, моя ласточка, право, не стоит.

Венди села в постели и потянулась. Она едва опять не проронила свою «чудную нотку», чувствуя себя «скользко», как никогда, но сдержалась. Пока она сидела, капитан стал поглаживать вдоль позвоночника её спину, с аппетитом наблюдая, как за его пальцами скачут туда-сюда озорные, предательские мурашки.

– Джейм-м-м-с, – укоризненно и сладко протянула Венди.

– Да-а-а? – он артистично скопировал её интонацию.

Девушка не стала ему отвечать, а только хихикнула и встала, собираясь накинуть на себя капитанскую блузу, которая валялась неизвестно где на полу. Она думала отойти, и уже почти сделала шаг, но капитан вдруг мягким захватом поймал её за руку.

– Подожди… постой немного… ты такая красивая…

Тихий баритон звучал так соблазнительно, что, оставаясь к капитану спиной и дозволяя себя изучить, Венди застыла в смущении и блаженстве. Капитан сел, и нежная фигурка оказалась прямо у него перед глазами. Пальцы снова пробежали по спине, то уходя в сторону и задевая кисть руки, то направляясь к центру и поглаживая изумительную округлую попку. Скоро к ним присоединились и дразнящие мягкую кожу усы.

– Моя сказка…

Закусив губы, Венди сдержала уже с-десяток чудных нот. Вертикальное положение её тела сильно влияло на ситуацию, так как всё, что оставил в ней капитан, раскалялось внутри и самым восхитительным образом просилось наружу, бёдра её скользили. Джеймс положил руку и запястье ей на талию и осторожно потянул её с вопросом:

– Повернись? Пожалуйста?

Не в силах протестовать бархату в его голосе, Венди медленно развернулась к нему лицом. Стоило ей шагнуть к нему чуть ближе, как всё неминуемо случилось, удовольствие потекло из неё, она ахнула, залилась краской, сжала колени в попытке скрыть блестящий мокрый просвет между ножек, а Джеймс поймал пальцами сочную каплю, скользящую вниз по её бедру, и медленно направил её обратно ввёрх.

– О… я даже не думал, что это так… сексуально…

Он вернул бессовестную каплю туда, откуда она появилась, и навстречу его неторопливой руке тут же стыдливо заструилось горячее девичье вожделение вместе с изобилием всего остального. Коленки задрожали, и Венди, с трудом стоя на ногах, облокотилась руками на мускулистые плечи. Она застонала.

– Боги, дорогая… – Джеймс гулял вдоль неё пальцами, через раз отдаляя их и, затаив дыхание, глядя, как от них к Венди тянутся блестящие прозрачные ниточки, – я понимаю, почему тебе это нравится…

Вскрикивая от удовольствия, Венди уронила голову вниз и ускоренно задышала, ноги её немного подкосились, и она тяжелее опёрлась на сильные мужские плечи. Капитан сидел перед ней, расставив ноги, одеяло, которым он был небрежно прикрыт, давно соскользнуло, и он во всей красе и мощи стремился вверх, держа на бедре подрагивающее правое запястье, как будто скользя вдоль себя отсутствующей кистью.

– Венди-и… – он стал целовать её грудь, закрывая от девушки чёрной шевелюрой свой грандиозный, внушительный вид.

– Ты меня хочешь… – чуть ли не на грани обморока прошептала Венди.

– Да…

– Это не вопрос… я вижу, что ты хочешь меня… м! М-м! М-м!

Джеймс молниеносно встал, подхватил её, и вжал на весу лопатками в стену. С умопомрачительными вздохами, Венди скрестила ноги вокруг его талии.

– Неминуемая моя… погибель… – капитан стал дразнить её снизу, и всё её нутро текло ему навстречу, жаждая скорее соединиться, но Джеймс не спешил.

– Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста… – задыхалась девушка.

– Моя птичка любит медленно… – он опустил её чуть-чуть вниз и снова приподнял, – вот так…

– Боже, Джеймс, умоляю… – там, в точке соприкосновения, она так и трепетала.

– А её капитан любит, чтобы малышка в исступлении кричала его имя…

– Джеймс… Джеймс…

– Не-е-ет, дорогая… не сейчас… Потом… позже… ещё рано…

Он опускал её с каждым словом всё ниже, и мучительно поднимал обратно. Изнемогая от высокой температуры и небывалой влажности, Венди стала царапать его спину и кусать за плечо.

– О-о-о! Да, крошка, давай… мне нравится… Покажи, как сильно ты хочешь, чтобы я сделал это с тобой…

– Это… пытка… м! М! Ах!

– Ты хочешь, чтобы она закончилась?..

– Да… нет… о-о-о-о, бо-о-о-же-е-е…

– М-мф!!! Вот..! Теперь..! Кричи..!!!

Она затряслась, забилась в его объятиях, и внутренние импульсы накрыли её, заставив стонать имя капитана сквозь укусы. Потом она запрокинула голову и просто закричала. Не доверяя своим ногам, Джеймс повалил её на кровать, навис над ней и испустил высокий, хриплый, прерывистый рык мужского удовлетворения.

– Господи Боже… – он упал перед ней на колени и уронил лицо на её дрожащий живот, – Венди… Венди… так нельзя… или можно… м-м-м…

Капитан приподнял её тело, подвинул к себе и стал оставлять усталые, но жадные поцелуи на её животе, груди, ниточке шрама, плечах, руках, бёдрах, коленях и на всём, до чего мог дотянуться, избегая чувствительных мест, но лаская их полными обожания голубыми глазами, а девушка бессильно висела в его объятиях и глуповато улыбалась.

– Моя куколка… моё сокровище.., – Джеймс с лёгкостью собрал её тело одной только правой рукой, и поднял, а левой аккуратно взял ту ручку, на которой красовался браслет из подзорной трубы, и бережно уложил сверху, – Идём, мне кажется, тебе нужно освободить от… кх-м, от меня своё тело. Иначе этот порочный круг никогда не разомкнётся!..

С обмякшей красоткой на руках, Джеймс в несколько широких шагов пересёк каюту, зашёл за маленькую ширму и опустил девушку в ванну, предварительно проверив температуру воды.

– Вот так, малышка моя. Расслабься, – он провёл мокрой рукой по её лбу и щекам, освежая её лицо, – а я, пожалуй, пойду-ка оденусь.

Окунув полотенце в воду и слегка намылив один его уголок, Джеймс вышел из-за ширмы, отёр своё тело от вечерних и утренних приключений и скрипнул дверцей шкафа. Он поправил рукав одного из девичьих платьев, улыбнулся, выбрал для себя бриджи, рубаху и жилет из ансамбля винного цвета, а для Венди достал, несмотря на обилие всяческих дамских вариантов, свою голубую блузу. Мельком взглянув на себя в зеркало, капитан прикинул, что пора бы побриться и немного подстричь длинные патлы, и вообще, поухаживать за своим внешним видом. Он повесил блузу для Венди на ширму, надел портупею, одежду, щёлкнул крюком, влез в крокодильи сапоги и отправился на палубу с мундштуком в зубах. Там он поймал Габи, послал его в город за провизией, так как кок был сегодня выходной (Габи спросил разрешения, может ли он лично приготовить что-нибудь для «капитана и леди К’юк», и Джеймс предоставил ему полную свободу действий, смакуя про себя это интересное новое обращение), и поднялся на квартердек, с удовольствием вдыхая свежий воздух и сигарный дым.

Габи вернулся достаточно быстро, а ещё через пятнадцать минут уже скакал с камбуза, удерживая в пухленьких лапках здоровенный поднос. Капитан величаво спустился к нему со своей королевской возвышенности, перехватил завтрак, выдал ещё несколько указаний и вернулся в личные покои, провожаемый восхищёнными карими глазками, похожими на блюдца.

– Завт’ак для леди К’юк! – задорно объявил капитан, смешно пародируя горловое «r» и забавный высокий голос малыша Габи.

Ответа не последовало, в каюте было тихо, как сонной ночью.

– Венди?

Капитан оставил поднос на столе и, обратив внимание, что голубая блуза так и висит нетронутая, подошёл к ширме. Подобно шкодливому мальчишке, он зацепился за резную деревянную арку одной кистью и одним крюком, и осторожно выглянул сверху, наполовину спрятав лицо, чтобы только глаза успели любопытно сверкнуть. Повезло, что новая ванна была с подогревом, иначе девица непременно бы в ней замёрзла и простудилась! Удобно расположив локти вдоль бортиков и откинув голову на одно плечо, Венди Дарлинг, совершенно нагая, расслабившаяся в прозрачной тёплой воде, вытянув ножки и скрестив их, благополучно спала.

Капитан умильно заулыбался, выпрямился, всё его лицо и плечи появились над ширмой, и он сложил руки на резной верхушке, укладывая на них бородатый подбородок.

– Моя крошка… – тихонько промурчал он, разглядывая её грациозную фигурку, – я совсем тебя утомил!

Постояв ещё пару минут, наслаждаясь такой милой картиной, Джеймс зашёл за ширму, взял дощечку, лежащую тут же, у ванны, и примостил её на борты. Затем он направился в свой «читальный уголок», легко подцепил крюком софу и переместил её поближе к книжным полкам.

– Милая..? – он ласково погладил Венди вдоль виска.

– М…

– Я тебя немного прокачу, не пугайся.

Ванну, которая с одного края имела две толстые ножки, а с другого – два небольших колёсика, Джеймс чуть-чуть приподнял, так чтобы вода не пролилась, с усилием толкнул в левый кормовой угол под кариатиду, где раньше стояла софа. Венди встрепенулась, съезжая глубже в воду:

– Ой! Джеймс, это ты?

– Да, моя девочка, решил тебя покатать.

– Я, что, заснула? Ох…

– А почему бы и не позволить себе вздремнуть, пока принимаешь ванну? Считаю, что это прекрасный досуг!

Он докатил ванну до угла, придвинул софу к ней спинкой вплотную, вернулся за подносом и поставил его на дощечку перед Венди.

– Гляди-ка, теперь у тебя не только ванна с подогревом, а ещё прекрасный вид в кормовое окно и еда! Ну, и – я по соседству! – Джеймс сел на софу, снял купольную крышку обнаруживая под ней воздушный омлет с овощами, а потом спохватился и закрыл её обратно.

Венди, которая пока не слишком быстро соображала со сна, потёрла глаза и вопросительно глянула на капитана. Джеймс, рассмеявшись, пояснил:

– Ты проспала мой торжественный выход, так что я повторю на бис, – он театрально прокашлялся и приосанился, задирая нос к потолку и накидывая на себя одновременно серьёзное и восторженное выражение лица, – Завт’ак для леди К’юк!

Купол широким жестом взлетел в воздух. Выдерживая паузу, капитан затем встал с софы и поклонился своей зрительнице, пряча крышку за спину. Венди прыснула и расхохоталась, так похоже Джеймс повторил манеру речи толстенького бельгийца.

– Это Габи придумал? Ха-ха-ха-ха! Мне нравится, ярко звучит, – смеясь, закивала головой Венди и поаплодировала капитану за его маленький спектакль, – ..а мой личный список блестящих талантов Капитана К’юка только что пополнился ещё одним пунктом: актёр!

– Благодарю, благодарю, – Джеймс ещё раз раскланялся перед ней, довольно ухмыляясь, – Однако! Что там у нас сегодня, омлет?

– М-м, и овощи, и тосты с ветчиной, роскошь! Ничего, что я в ванной?

– Если только ты не стесняешься? А так, вообще-то, это была моя идея… – Джеймс хитро подмигнул маленькой мисс, которую, если честно, было вообще не видно из-за широкой дощечки и подноса на ней.

– Думаю, не стесняюсь, – поразмыслив, ответила ему Венди, и щёчки её не покраснели.

– Вот и славно. Тогда приятного аппетита!

Джеймс закинул ноги на софу, принимая примерно такое же положение, как девушка в ванне, только лицом к ней, и завтрак удачно оказался у него под левой рукой, но капитан с улыбкой сказал, что будет благодарен, если его красивая малышка нарежет для него овощи. Он также добавил, что будет очень счастлив, если красавица потом окажет ему ещё одну услугу и поможет поухаживать за волосами, так как в его ситуации хоть и вполне возможно делать всё самостоятельно, но это долго и неудобно. И Венди, конечно, сияла и соглашалась.

====== Леди Крюк ======

Позавтракав в компании обнажённой девицы, Джеймс забрал поднос, чуть отодвинул софу от ванны и ловко воткнул между ними резную ширму, чтобы обеспечить своей леди необходимую приватность для всех купательных процедур. Грязная посуда на подносе отправилась в коридор, где на палубном окошке Джеймс поднял из лежачего положения старый подсвечник, – гениальная, по его мнению, система безмолвного общения с помощниками: когда нужно было забрать что-то из коридора, например, стирку или объедки, но не беспокоить капитана и не входить в каюту, Джеймс устанавливал подсвечник стоя, а Сми (в Нетландии) или Габи (на Семи Морях) видели его в окне, молча выполняли необходимое и клали подсвечник обратно. Капитан вернулся за стол, покопался там в полках с разными приборами и инструментами, нашарил нужный сундук и извлёк из него какую-то витиеватую подставку и тонкие ножницы. Ножницы он закрепил в особых пазушках, чтобы одна половинка двигалась, а другая – нет, воткнул остриё своего крюка в специальное отверстие, проделанное в подвижной части, и стал подставлять под режущие края свои ногти по очереди, плотно удерживая всю конструкцию на месте локтем, благодаря её длинному основанию.

– Ва-а-а-а-ау!!! – воскликнула Венди, которая вышла из-за ширмы, одетая в его блузу, отжимая волосы, – мне всегда было та-а-ак интересно, как тебе удаётся сохранять свои ногти в идеальном состоянии! Это гениально, Джеймс, гениально!!!

– Надеюсь, «изобретатель» значится в твоём списке моих блестящих талантов? – засмеялся от такой бурной реакции капитан.

– Конечно!!! – Венди продемонстрировала ему свой браслет, указывая на него пальцем, – Сразу после «капитан пиратского судна»!

Посмотрев ещё минутку, как капитан занимается маникюром, девушка направилась за туалетный столик.

– Твои изобретения принесли бы тебе кучу денег, – задумчиво добавила Венди.

Джеймс изогнул брови и глянул на неё исподлобья.

– Ну да… – Венди немного смутилась и хихикнула, доставая из ящичка масло для волос, – не такую кучу, какая уже у тебя есть.

Крикнув Габи, чтобы тот притащил ещё ведро свежей воды, Джеймс убрал замысловатое приспособление обратно в сундук, и, произведя свою обычную манипуляцию с крюком, снял с себя жилет и рубаху.

– Хм! Тебе не холодно, моя птичка? Бриг прекрасно удерживает тепло, но, по-моему, пора топить?

– Да, за эти два-три дня сильно похолодало!

– Тут какие-то твои бумажки, – заметил капитан, подойдя к жаровне, чтобы разжечь угли.

– Можешь их сжечь.

Пожав плечами, Джеймс чиркнул огнивом и поджёг один смятый лист. Он тут же вспыхнул, перекинул пламя на остальные, и капитан поворошил их крюком. Габи притащил воду, премило откланялся, сияя лысой макушкой со словами: «Салют, леди К’юк! Капитан!», Венди посмеялась, прикрывая рот ладошкой, а Джеймс подтащил к ванне пуф, опёрся на него коленом, и нагнувшись, стал поливать свою шевелюру, которая сразу же удлинилась раза в полтора, лихо удерживая бадью крюком.

– О! – не заметив, как Венди подошла, воскликнул он от неожиданности, когда нежные ручки обхватили его талию сзади и сомкнулись на твёрдом животе, – Моя ласковая крошка!

– Садись, Джеймс, давай сюда эту штуку, – она перехватила бадью, предлагая ему занять место на пуфике и откинуть голову назад, – почувствуй, какое это блаженство.

Зачерпнув ещё воды из ведра, она аккуратной струёй медленно направила её вдоль тяжёлых длинных волос от самой линии их роста на лбу, перебирая прядки другой рукой.

– М-мм, да, это неплохо…

– Неплохо? – усмехнулась девушка, вспенивая в руках шампунь, – Неплохо?!

Коготки нырнули в корни и стали с мягким нажимом массировать кудрявую голову, почёсывая её в особенных местах у макушки и на затылке.

– Ладно, ладно… конечно, это божественно… мр-р… – капитан опустил веки, и стал лениво мурлыкать под её приятными царапучими пальчиками.

Венди подогнула ножку, села боком ему на бедро, и рука с крюком тут же успокоилась у неё вокруг талии. Смыв с Джеймса шампунь, девушка потянулась за маслом и с хитринкой зачирикала:

– Можно нанести на волосы масло прямо сейчас, пока они ещё мокрые… тогда они не впитают его полностью и не утяжелятся, но всё равно будут легко расчёсываться и приятно пахнуть… Наносить надо от кончиков вверх, чтобы дольше сохранить свежесть корней…

– М-м-м, – низко выдохнул капитан, – и кто же тебе это рассказал, дорогая? Наверное, кто-то очень умный и блестяще талантливый?..

– О, да… – Венди уже держала в руке расчёску и водила ей вдоль послушных прядей, – один блестяще талантливый капитан… изобретатель… фехтовальщик…

– Пират?..

– Пират… рассказчик… композитор…

– Джентльмен?..

– Джентльмен… алхимик… целитель…

– Любовник? – вкрадчиво предложил Джеймс.

– Джеймс!.. – Венди толкнула его в плечо, – Да, да, и любовник тоже!

– М-м-м… Как славно…

Отдаваясь во власть маленьких ручек, аромата масла и расчёски, Джеймс притих с улыбкой на лице, и девушка продолжила ухаживать за его роскошными кудрями, хотя, вообще-то, они давно уже были полностью прочёсаны. Капитан почти задремал, окутанный её заботой, но тут раздался осторожный стук.

– Какого дьявола. Габи, это ты? – встрепенулся Джеймс, но глаз открывать не стал.

– Да, сэ’, можно войти?

– Тьфу! Заходи!

Дверь каюты открылась, и в коридоре зазвучали мелкие шажочки. Из-за ширмы бельгиец переспросил:

– Можно войти?

– Заходи, Габи, я же сказал! Что там ещё?

Венди сидела на бедре у капитана, продолжая расчёсывать его волосы, решив, что ей это дозволено, раз рука с крюком продолжает как ни в чём не бывало покоиться на её талии. Не удостаивая своего помощника взглядом и, так и не открывая глаз, капитан безлико сказал:

– Говори.

– Я видел в го’оде бонда’я, он сп’ашивал, соб’ать ли ему новых бочек для х’анения местной п’овизии, или ещё ‘ано?

Прикинув, что корабль стоит в порту Рочестер уже больше недели, капитан уточнил:

– Кто из них спрашивал, Майлз или Прыщик?

– Майлз, – ещё выше обычного пропищал Габи, до жути смущённый тем, что ворвался в личные покои Капитана Крюка в такой неподходящий момент.

– Да. Майлз пусть и собирает. Это всё?

– Да, сэ’… будут ли особые пожелания насчёт ужина?

Джеймс открыл глаза и посмотрел в личико любимой маленькой мисс.

– Леди Крюк, у Вас будут особые пожелания? – с обожанием спросил он.

– Вы так заботливы, капитан, – Венди тепло ему улыбнулась, – не могли бы Вы попросить Вашего помощника организовать для меня что-нибудь… хм… сладенькое? Только не фрукты, – смеясь, добавила она.

– Конечно, дорогая, сладенькое угощение для сладенькой девочки, – Джеймс свёл эту фразу к очень соблазнительному шёпоту под конец, чтобы последняя пара слов досталась только вендиным ушкам, а потом властно продолжил, – Слыхал, Габи? Моя леди желает сладкого. Подай нам с ужином каких-нибудь десертов.

– Да, сэ’, конечно, сэ’… – с лицом цвета варёного рака, Габи поклонился и попятился к выходу, рассматривая носки своих ботиночек.

– Эй, Габи, – крикнул ему вдогонку капитан, поглаживая Венди у поясницы, – среди тех твоих парней, что присоединились ко мне, напомни, сколько было бондарей?

– Т’ое, сэ’.

– Прекрасно. Пусть тоже возвращаются на Весёлый Роджер и помогают Майлзу. А то в прошлый раз, когда бочки собирал Прыщик, половина запасов пропала.

– Будет сделано, капитан! – и Габи испарился из каюты.

– Есть какая-то особая премудрость, как правильно собрать бочку? – поинтересовалась у Джеймса Венди.

– Конечно, моя милая. Профессионализм бондаря практически так же жизненно важен, как и мастерство штурмана. В бочках на борту хранится вода, провизия, порох, масло для ламп и ещё много чего другого. От бондарей зависит водо- и воздухонепроницаемость бочек, а, значит, и сроки и качество хранения продуктов. Мы, конечно, умеем при необходимости выпаривать или вымораживать пресную воду из морской, можем прожить без пороха и питаться исключительно дарами моря, эта перспектива гораздо более привлекательна, чем потенциальный риск разбиться о скалы из-за неквалифицированности штурмана, однако, можно смело утверждать, что именно бондарь создаёт возможность комфортного пребывания на судне.

– А почему нельзя собрать бочки один раз и потом не разбирать их?

– В целях экономии пространства.

– Ого. Столько деталей, Джеймс. Для человека вроде меня, кто никогда не сталкивался с мореходным делом, всё это выглядит невероятно сложно, трудоёмко… и интересно.

– …«интересно» это до тех пор, пока ты не узнаешь другие детали. Такие, как, например, что хирург и плотник на корабле – один и тот же человек. Хотя… нет, хирург, это два человека: плотник и парусных дел мастер. Ха! И иногда ещё боцман на подхвате!

– Это как?

– Так, что только у них имеются нужные инструменты: плотник располагает пилой для ампутаций, парусник накладывает швы, а Сми, если надо, всегда готов прижечь рану топором. Вот тогда «интересно» сразу же превращается в «ужасающе».

– Какой ужас!

– Да! Именно! – расхохотался капитан.

Джеймс ухватил Венди и резко наклонил её, как в танце, удерживая в объятиях на своих коленях. Он склонился над её лицом, скрывая его от света каюты пушистыми кудрями наподобие балдахина, создавая впечатление внезапно опустившейся ночи, и бархатно прошептал, чуть касаясь нежных губ кончиками усов:

– Но… на Весёлом Роджере ещё есть я…

Проведя нежнейшей ленточкой касание вдоль руки с браслетом, Джеймс чертовски привлекательно улыбнулся, а когда девушка потянулась к нему, чтобы поцеловать, он отстранился и хищно клацнул на неё зубами. Венди неосознанно облизнулась. Полюбовавшись её томными ресничками, капитан усадил её обратно и отпустил, выжимая из волос остатки воды.

– Моя леди хочет сегодня ещё гулять? Кататься на лошади, если хорошо себя чувствует, или просто бродить по улицам? Может, нанять экипаж и любоваться ландшафтом из окна?

– Да, Джеймс, да, я чувствую себя прекрасно!!! – обрадовалась девушка, как будто ей предложили коробку шоколадных конфет, – Давай ещё покатаемся, пожалуйста!!! Мне так понравилось!!!

– М-м! Так я и думал! Можем, в общем-то, пойти прямо сейчас! Ты только оденься тепло, ладно? А я пока побреюсь.

– Да, конечно!

Счастливая, Венди побежала к шкафу, где выбрала новые плотные шерстяные брюки и стала увлечённо подбирать к ним ансамбль, а Джеймс слил остатки свежей воды в бадью и направился с ней и с маленьким полотенцем к туалетному столику перед зеркалом. Смущаясь переодеваться перед капитаном, Венди ушла в спальню, держа в руках целых ворох одежды, а когда она снова появилась в каюте, капитан уже успел красиво подкоротить свои усы и бороду, и заканчивал с щетиной на шее.

– Почему-то я представляла себе, что ты делаешь это своим крюком, – задумчиво произнесла Венди, глядя на опасную бритву в его левой руке.

– Вот так? – хитрые глаза сверкнули лазурью на маленькую мисс из отражения, и Джеймс молниеносным движением умело провёл по своей правой щеке, где было уже гладко, внутренней стороной крюка.

– Ой, мамочки! – подпрыгнув от неожиданности, Венди испуганно прикрыла рот руками и на мгновение вытаращила глаза, – да… да, так. Ой… фух.

– Ха-ха! – капитан добродушно ухмыльнулся, – Не пугайся, дорогая. Да, я могу и так, но крюк круглый, и не такой подвижный, с ним неудобно оформлять бакенбарды и работать на шее.

– Джеймс…

– Да, моя сладкая? – Джеймс отвернул от неё лицо немного вверх и снова заблестел маленьким тонким лезвием.

– Можно я буду смотреть?

– Боги. Я никогда не привыкну к тому, что ты спрашиваешь моего разрешения… мне, откровенно говоря, это очень нравится в тебе, моя любезная, вежливая девочка. Тебе всегда всё можно, ты знаешь, но это так… так… хм. Значимо. Когда ты интересуешься. Я уж и не помню, чтобы кто-то спрашивал на что-то моего разрешения, кроме моих бестолковых псов, разумеется, делающих это от страха, и потому, что по рангу положено. Конечно, смотри, дорогая.

– Спасибо. Мне кажется, если люди без спроса берут что-то твоё, как-то нарушают твой покой или твою частную жизнь, беспокоят твою уединённость, это ужасно неэтично и неуважительно.

– Даже если это близкие люди? Например… мама?

– Конечно. Одно дело, если речь идёт о маленьких детях, а другое, когда ты взрослый. Взрослый, это… ну, наверное, когда ты уже понимаешь, чем мальчики отличаются от девочек.

Джеймс не ответил, наводя последние штрихи в двух просветах бороды под уголками рта, а Венди зачарованно наблюдала за этим процессом. Закончив и ещё раз оценочно взглянув на себя в зеркало, капитан кинул бритву в бадью, стёр полотенцем крем и повернулся к девушке с вопросительно-ожидающим взглядом.

– Ты выглядишь великолепно, – заключила Венди.

– А волосы не пора подстричь?

– О, пожалуйста, нет! Тебе так безумно идёт, когда они длиннее обычного! Нет, конечно, если ты хочешь, то, давай, я помогу тебе с этим?

– Венди. Моя… пф-ф, Боги. Просто моя. Моя. Моя. Дай, я обниму тебя.

Он подошёл и прижал девушку к себе, утопая свежеоформленной бородкой у неё в макушке, и Венди, как кошечка, сложила руки у него на груди, прильнув к нему ушком.

– Леди Крюк, – туманно произнёс капитан.

Венди улыбнулась ему в грудь и оставила там маленький поцелуй.

Вороной красавец Астрид катал их до самой полуночи, сопровождая каждый новый рывок в галоп жизнерадостным ржанием. Венди верещала от восторга, капитан смеялся и обнимал её крепче, а луна, блёклой тарелкой украшающая холодное английское небо, сияла им, как будто-бы, чуточку теплее, чем всем остальнымжителям города. На этом закончилось спокойное и полное тихого счастья путешествие в порт Рочестер, ведь уже следующим утром приключения, долгое время ожидавшие своего часа, снова ворвались в жизнь Капитана Крюка и его Венди: ворвались без спроса, без стука и без предупреждения, нарушая их безмятежное уединение самым неэтичным образом.

====== Вторая звезда направо и прямо до утра ======

Паника надавила на грудь, которую не обнимали, как обычно, одна кисть и одно запястье, похуже пушечного ядра. Резко проснувшись, Венди заметалась в кровати, выпутываясь из-под одеяла, в отчаянной нужде глотнуть свежего воздуха, и зажимая рот ладошкой, чтобы не вырвать. Дикий страх атаковал снаружи, сжимая пространство, сдавливая горло и забирая возможность вдохнуть, а изнутри её била огромными кулаками какая-то кошмарная вина.

– Дж… Дж… – она хотела позвать капитана, но рвотные позывы стали ещё сильнее, а голова закружилась.

Не чувствуя ног, Венди вскочила с постели и, едва не падая, побежала прочь из спальни. Если бы не расположение зеркала, показывающего в анфас любого, кто направлялся от двери в спальню к коридору, девчонка бы так и вылетела на палубу прямо в нижнем белье, но она успела заметить себя, осознать картинку на полпути в коридоре, и, вместо того, чтобы броситься наружу из капитанской двери, свернула налево в гальюн. Там её стошнило.

Отирая рот руками, она поползла обратно по коридору в каюту на коленях. Физически стало легче буквально на секунду, но потом её разбили сумасшедшая дрожь и слабость, а ментально теперь было, как будто бы, ещё тяжелее. И с каждой секундой становилось хуже. Чуть живая, она доползла до ванны, вымыла лицо, руки, встала, опираясь на бортики. Ноги у неё тряслись, бессильные, точно трава в ураган. В голове колоколами звенели жуткие мысли, которых ещё вчера и в помине не было, и Венди чувствовала себя отвратительно ещё и потому, что не думала об этом раньше. Мысли толкали её на принятие каких-то эмоциональных решений, туманили и одуряли мозги, но девушка ясно помнила и понимала одно: в любой ситуации, что бы ни происходило, ей в первую очередь нужен Джеймс.

Выбитая из колеи, слабая и раздавленная, она, шатаясь, побрела к плотяному шкафу, накинула первое, что попалось под руку, и, придерживаясь то за одну, то за другую стенку коридора, направилась к выходу из каюты. Холодный воздух чуть-чуть освежил её восприятие. Бриг снялся с якоря и стремительно летел вперёд, вспарывая бешеной стрелой просторы открытого моря.

Ещё до рассвета, пока Венди спала, Джеймс проснулся от знакомого азартного и одновременно мерзкого ощущения, обозначавшего, что пора. Стараясь не потревожить свою красавицу-леди, он переполз через неё, и вышел из спальни на цыпочках. В подтверждение своего полного энтузиазма и коварства ненавистного внутренного состояния, он сразу заслышал, как на судно стягиваются, грязно посмеиваясь, его пираты, ведомые тем же самым безумием, что и он, но ничего не осознающие. Прекрасно зная, что противиться бесполезно, он умылся, надел свой ярко-красный камзол Капитана Крюка, прокипятил крюк до состояния максимального лоска, нахлобучил на кудри перьевую шляпу и торжественно вышел к пиратскому экипажу.

Вместе с постоянными обитателями Весёлого Роджера на бриг подтянулись и ребята с торговой баржи, удивлённо наблюдая, как все пираты единодушно возвращаются на борт раньше, чем заканчивается увольнительная, и, на всякий случай, дружной кучкой следуя за ними. Чаще всего для своей величественной «Речи о будущем триумфе» Капитан Крюк занимал царское положение на квартердеке, но, будучи человеком чести, в тех случаях, когда в команде присутствовали новые моряки из большого мира, становился в центр круга. Старые члены экипажа тут же перешли к нему за спину.

– Кто из вас, новеньких, слышал обо мне? – свысока обратился к ним Крюк.

Все, как один, подняли руки. Придержав шляпу крюком под порывом ветра, грозно глядя на всех с высоты своего роста, капитан продолжил:

– И что же вы слышали, позвольте узнать?

– Разные легенды… несколько тысяч взятых кораблей…

– Гроза Семи Морей, самый великий пиратский капитан…

– Обладатель несметных богатств и сокровищ…

– Неуловимый. Его корабль появляется и исчезает в Семи Морях, нападает из ниоткуда и растворяется в никуда…

– Ни разу никем не преследуемый и не покорённый…

– Всё это правда, – Крюк подцепил свою шляпу и шуточно отсалютовал ей пиратам за своей спиной, – и сейчас я предлагаю вам сделать выбор. Вы можете присоединиться к моему экипажу. Присоединиться по-настоящему. Стать частью легенды и гордо служить Капитану Крюку и Весёлому Роджеру. Если вы примете это решение, обратного пути для вас не будет. Я никого не держу на своём корабле силой, но Весёлый Роджер сам навсегда прикуёт вас к себе. Единственный способ покинуть наше судно – это погибнуть бесславной смертью пирата. Или: вы можете уйти прямо сейчас. Я вас отпускаю. Последняя возможность вернуться к вашей обычной жизни. Все вы свободны, я не склоняю вас ни к тому, ни к другому решению. Вы вольны самостоятельно избрать свою дальнейшую судьбу.

Моряки стали активно перешёптываться, обсуждая свою ситуацию, советуясь друг с другом, и в самый разгар беседы к Капитану Крюку вышел их бывший начальник Габриэль. Он заявил:

– Я остаюсь на Весёлом ‘одже’е. Готов служить Капитану К’юку до конца моих дней, быть его помощником на Семи Мо’ях или занять любую д’угую должность, на какую он меня назначит. И с ‘адостью п’иму однажды бесславную сме’ть пи’ата. Отныне и навсегда я п’осто Габи, Ваш ве’ный слуга. Вы возьмёте меня в команду, сэ’?

– Конечно, Габи. Это твой выбор. Да будет так. Добро пожаловать.

Габи мелкими шажочками радостно засеменил к нему за широкую спину, встреченный весёлыми улюлюканьями пиратов. Среди других новичков мнения немного разделились. Один за одним они по очереди подходили к капитану, говорили какие-то символические слова, и Крюк принял их всех, пока перед ним не осталось двое молоденьких пареньков.

– Я Томми, сэр, – представился тот, что был посмазливее, – и я хочу остаться с Вами, но боюсь умирать смертью пирата.

– Томми. Ты и твой друг ещё совсем юные. Катитесь к чёрту с моего судна.

Другой парнишка сразу же пустился наутёк, освистанный пиратами, но никто не бросился за ним в погоню. Томми остался стоять, перекатываясь с носка на пятку.

– Почему ты ещё здесь, юнец?

– Идти мне некуда. И мне у Вас понравилось.

– Что ж, Томми. Я не могу сделать этот выбор за тебя и настаивать ни на чём не собираюсь. Там, куда мы отправимся, тебе потребуется умение принимать взрослые решения. И умирать там, кстати, необязательно. Твоя жизнь целиком в твоих руках.

– Тогда я останусь, сэр, с Вашего позволения.

– Прекрасно. Добро пожаловать, Томми.

Пираты встретили пацана аплодисментами. Крюк развернулся к пополнившемуся экипажу и объявил последнее предупреждение:

– Как видите, я не стрелял тому мелкому трусишке вслед, и никто не намерен был его догонять. Пока я не приказал сняться с якоря, у вас есть последний шанс покинуть мой корабль по добру, по здорову. Кто из вас был не до конца уверен в своём решении?

Новички немного помялись, но никто не осмелился вызваться.

– Вот идиоты, – пробормотал Джеймс.

Он картинно набрал в лёгкие побольше воздуха, и открыл рот:

– СНЯТЬСЯ С Я…

– Я!!! Я, сэр, я не уверен!!! – выбежал к нему мужчинка лет тридцати на вид.

– И так каждый раз, – вздохнул капитан, – кто у тебя? Жена? Дети?

– Дочка, сэр. С женой я в разводе, но дочка…

Джеймс закатил глаза, презирая извечную мужскую безответственность, и потёр лоб крюком. Дочка!.. Отчего мир всегда так полон недобросовестных легкомысленных горемык?

– Иди отсюда, – без церемоний сказал Крюк.

– Но… точно?

– Пошёл вон с моего судна.

– …спасибо, сэр.

Морячок потопал восвояси, немного реабилитировался перед капитаном, когда развернулся, чтобы пожелать удачи бывшим сослуживцам, остальным пиратам и лично Крюку, и покинул Весёлый Роджер.

– Надеюсь, это всё? – спросил Крюк у экипажа.

Гадкое чувство коварного энтузиазма и азарт, который он так ненавидел, метались в нём изнутри словно дикие звери, ожидая, чтобы их поскорее выпустили наружу. Члены экипажа переглянулись, пиратское предвкушение путешествия постепенно перекидывалось на новеньких, и в итоге все утвердительно глянули на своего капитана, ожидая указаний. Крюк диковато всем улыбнулся, величественно взошёл на квартердек и громогласно продекламировал оттуда свою «Речь о будущем триумфе», полную вдохновения и пустых обещаний, которая заканчивалась всегда одинаково:

– Мы покидаем этот порт и возвращаемся домой, где нас ждут блистательные победы, господа! Сняться с якоря!!!

К моменту, когда Венди, зеленоватая и болезненная на вид, появилась в проёме двери личных покоев капитана, Весёлый Роджер уже был далеко от Рочестера.

Палуба буквально кипела от бурной деятельности, пираты пели песни и мотались по своим делам, выполняя приказы, раздающиеся с квартердека.

– Луи, канаты! Шевелись!

– Есть канаты, кэп! Мигом!

– ¡Tres, prepara el Long Tom!

– ¡Entendido, capitán!

– ¡Uno y Dos, balas de cañón!

– ¡Sí, capitán!

– ¡Afirmativo, señor!*

– Деревня! Проснись! Паруса по ветру!!!

– Есть паруса по ветру!

Все три канонира, плешивый Луи и Деревня, пробегая мимо Венди, уважительно кивнули ей, другие пираты тоже склонили головы перед девушкой с возгласами:

– Леди Капитан!

– Леди Крюк!

– Леди душа корабля!

Капитан тоже сразу заметил Венди, завёрнутую в его бордовый сюртук, и её лихорадочный внешний вид.

– Сми!!! – заорал он, – Пусть Габи заменит тебя на мечах! Тащи сюда свои старые кости! Следи, чтобы всё было, как надо! Дохляк! За штурвал! Курс: вторая звезда направо и прямо до утра!!!

Моряки сию секунду с точностью исполнили все указания: Габи уселся точить лезвия, Сми поскакал на шканцы глазеть за работой пиратов, на лестнице его обогнал здоровенный мужик, преодолевший ступеньки в пару высоких шагов и перехвативший у капитана штурвал. Зловеще расхохотавшись и потирая крюк, пообещав всем, что их всенепременно ожидает успех, капитан заголосил, спускаясь вниз:

– Хо-хо, пиратское житьё!

И экипаж Весёлого Роджера на ходу тут же подхватил знакомый мотив:

– ..весёлые деньки!

Давно скучает по тебе

Верёвка из пеньки!

У кого-то в руках тут же очутилась флейта, ещё кто-то достал лютню, и моряки продолжили выкрикивать слова песни, пританцовывая и исполняя свои корабельные обязанности, а Джеймс тем временем приобнял Венди за плечи и медленно направил её в каюту. Он уже знал, что происходит.

– Ласточка… тебе очень плохо? Я до последнего надеялся, что Зов обойдёт тебя стороной.

Венди тяжело дышала и плохо передвигала ноги, Джеймс хотел подхватить её на руки, но она была такой зелёной, что он решил не тревожить лишний раз её организм резкими движениями, чтобы не спровоцировать обморок. Капитан осторожно довёл её до софы, обмакнул нагрудный платок в ванну и немного протёр её бледный лоб.

– Ты воспринимаешь то, что я говорю?

Девушка слабо кивнула.

– Хорошо. Не сопротивляйся. Позволь тому, что у тебя сейчас внутри, захватить тебя, противиться этому всё равно бесполезно. То, что ты сейчас испытываешь, существует отдельно от тебя, нужно разрешить телу прожить это, но если ты осознаешь, что это ненастоящие эмоции, то станет намного легче. Я обычно представляю себе, что это просто костюм, камзол или жюстокор, который надо надеть, и который можно будет потом снять, так как он – не часть меня. Правда… судя по твоему состоянию, ты чувствуешь что-то очень плохое… тебя ведь не жажда мести и предвкушение славной битвы ведут на остров… Что зовёт тебя туда, Венди?

Взяв в ладонь её руки, капитан сел перед ней на колени. В ужасно подавленном состоянии Венди слушала его внимательно, как могла. Паника колотилась в ней, тревога била в колокола, но девушка закрыла глаза, подышала и представила себе, что видит себя в зеркале одетой в своё старое разорванное платье, испачканное в крови. Воображаемая картинка была кошмарной, однако Венди смело разглядывала себя, обращая внимание на своё тело, которое, независимо от страшного состояния платья, было в безопасности. Это просто платье. Венди представила, как снимает его, и всё её физическое состояние вдруг изменилось. Давление в груди не ушло и не уменьшилось, оно просто как будто бы опустилось ниже, или, наоборот, это сама Венди поднялась над ним, разум её немного очистился, и она задышала свободнее.

– Джеймс… – потихоньку сказала она, проверяя, не затошнит ли её снова.

– Маленькая моя, тебе полегче?

– Да, кажется…

– Хочешь воды?

– Нет… пока нет. Что происходит, Джеймс, почему я чувствую себя такой виноватой?

– Так это вина… о, моя дорогая крошка, – капитан сел рядом с ней и бережно обнял, – пожалуй, это худшее, что могло быть… мне очень жаль.

Он пригладил её волосы.

– Я называю это Зов, Венди. Помнишь, я говорил, что остров зовёт меня и я всегда возвращаюсь? Это он. Побороть его невозможно, чем больше сопротивляешься, тем хуже становится. Можно только поддаться, притвориться, что возвращаешься по собственному желанию, и тогда он быстро отступает. Я всегда чувствую это гадкое щекотливое ощущение… мерзкий энтузиазм, который так и распирает меня изнутри, жажда мести и ещё такое какое-то азартное состояние, когда коварные планы возникают в голове один за другим, а рука сама тянется к шпаге. Фу! Если я сопротивляясь, то всё это горит и чешется внутри меня, сводит с ума, точно смертельная лихорадка. Но я подыгрываю, и, наверное, остров верит мне. Нетландия, как будто бы, знает, что я не сбегу и всё равно вернусь по доброй воле, и перестаёт меня мучить. Я ведь Капитан Крюк, месть и коварство – моя стезя… но… вина? Ты отчаянно хочешь обратно потому, что… виновата?

– Да, Джеймс, – Венди всхлипнула и непрошеная слёзка скатилась у неё по щеке, – я ужасно перед ними виновата… я их бросила, моих малышей… вдруг кто-то поранился? Вдруг упал и сломал шею?…

– Боже мой, милая, – капитан обнял её крепче и поцеловал в макушку, – конечно, ты ведь женщина… Боже, Боже, должно быть, это дикая боль… послушай. Я знаю, как тебе помочь. Давай, скажи мне всё, что думаешь.

– Что сказать?..

– Ну… ты ведь проснулась с желанием срочно, во что бы то ни стало, вернуться в Нетландию? Готова была хоть выпрыгнуть из окна и добираться вплавь?

– Да…

– Так давай, сообщи мне об этом! Я перед тобой, и я – капитан этого корабля. Я могу направить судно, куда хочу. Выговори мне всё, что у тебя на душе! Заставь меня проложить курс на Нетландию! Не сдерживай своих чувств!

Эмоции захватили её, Венди расплакалась и изо всех сил толкнула в грудь Джеймса, так, что он едва не упал с дивана.

– Как ты смеешь меня учить, что мне делать?

Капитан встал перед ней.

– Ты… Я здесь с тобой радуюсь жизни… Ты! Из-за тебя я ни о чём другом не могу думать!!! – Венди тоже поднялась и стала колотить Джеймса в грудь, – Я бросила моих мальчишек, совсем ещё маленьких, променяла их на тебя!!! Как я могла?!..

Слёзы брызгали у неё из глаз.

– Как я могу жить, зная, что они там, в Нетландии, находятся в смертельной опасности?? Вдруг Питер опять улетел и все они.. все… замёрзли??? У них ведь нет мамы, Джеймс!!! Как я могла их там бросить?

Удары маленьких кулачков становились слабее с каждый разом, и, наконец, Венди просто вцепилась в капитанский камзол, что было мочи.

– Мне надо вернуться на остров, Джеймс! Умоляю!!! Верни меня туда сейчас же!!!

Джеймс стоял перед ней, молча принимая все удары, искренне сочувствуя измученной Венди и с горечью понимая, что он никак не может избавить её от страданий. Девушка, совсем разбитая, прильнула к нему в рыдании и озвучила то, что на самом деле терзало её с самого пробуждения.

– Я была им такой плохой мамой… Мне нужно обратно, чтобы всё исправить…

Что могло быть хуже для женщины, – Джеймс не представлял. Его собственная мотивация к возвращению, до полоумия зудящая, словно злостная кожная болячка, казалась ему теперь плюшевой игрушкой по сравнению с жестокостью Зова, который испытывала Венди. Он отстранил её от себя и спокойно сказал:

– Мы возвращаемся в Нетландию, Венди. Ты возвращаешься. Я доставлю тебя на остров, и ты сразу же отправишься к мальчикам, всё исправишь. Корабль уже в пути. Мы идём домой на всех парусах.

В слезах, Венди отошла от капитана и села на софу.

– Оставь меня, – попросила она.

– Конечно, – Джеймс сглотнул, но подчинился без лишних слов и вышел из каюты.

С квартердека снова с пылом зазвучали его громоподобные приказы.

*

В личные покои он вернулся уже с темнотой, сразу после того, как судно чуть не легло на воду, совершая какой-то сумасшедший поворот. Венди больше не выходила, не просила еды или воды, а так и просидела на софе весь день, только сменила бордовый сюртук капитана на свои брюки и кремовую блузку. Когда Джеймс вернулся, он оставил для маленькой мисс на столе лёгкое угощение, и, решив не тревожить её расспросами и дать возможность быть наедине столько, сколько ей понадобится, сказал, что будет в спальне, а, если она захочет полежать одна, то он уйдёт на софу. Капитан прикрыл за собой дверь, разделся и лёг на кровать, обеспокоенный состоянием своей леди и таким острым и тягостным восприятием Зова острова. Он предполагал, что ей тоже придётся пережить этот неприятный опыт, но даже не думал, что Нетландия изберёт такой беспощадный способ позвать её обратно. Все обитатели брига ощущали Зов, но никто, кроме Джеймса, а теперь – и Венди, – не осознавал его. Пираты просто чувствовали, что приходит время новых сражений с Пеном, и всегда возвращались на корабль, где бы они ни были, все, кроме тех, кто изначально попадал на бриг в большом мире. Такие могли уйти, так как ещё не знали про остров, но как только они принимали решение остаться, то тоже попадали под Зов, он пробирался в их скудненькие мозги и заставлял испытывать желание скорее пуститься в путь.

Много лет назад в Джовинаццо, итальянском порту, пара пиратов не успели взойти на борт до отплытия брига, так как Зов не смог заставить их пьяные в стельку тела даже ползти в направлении Весёлого Роджера. Джеймс заметил их отсутствие, когда корабль уже несколько часов был в пути, и, испытывая адские муки, развернул судно обратно, тем самым чуть не спровоцировав бунт, но по возвращении в порт узнал от местных, что два каких-то несчастных пьяницы так срочно желали сняться с якоря и покинуть город, что, как только смогли идти ногами, пешком отправились прямо в море, облокачиваясь друг на друга и позабыв, что у них нет лодки. Прибой выбросил их тела за километр на юго-восток. Тогда Джеймс понял, что сопротивляться Зову нельзя, и придумал вещать с квартердека свою вдохновляющую «Речь о будущем триумфе» для сплочения команды и усиления пиратского духа перед путешествием домой, за время которой мог бы пересчитать весь экипаж. Это было немного странно, учитывая тот факт, что он мог, не задумываясь, тут же вспороть кому-нибудь брюхо, или перерезать глотку, но он предпочитал, чтобы Весёлый Роджер дожидался всех своих пиратов, кто был ещё жив.

За дверью в каюте зазвучал скромный звон приборов о тарелки, – значит, маленькая храбрая мисс нашла в себе силы перекусить. Посвящая всего себя мыслям о том, как можно было бы облегчать обратную дорогу для Венди, которая предстояла ей ещё не раз, капитан опустил веки и не услышал, как девушка вошла. Джеймс открыл глаза, когда она, уже раздетая до белья, села на кровать сбоку от него. На его вопросительный взгляд («Мне уйти?..») Венди покачала головой («Останься…») и легла в ямочку у плеча, зарываясь рукой в волосах на груди.

– Обещала делать так всегда, что бы ни случилось, – прозвучал её слабый голос.

Заботливая кисть поспешила накрыть её пальцы, а усы и борода встретились с нежными русыми волосами.

– Помоги мне разобраться, – попросила Венди, – противоречия сводят меня с ума.

– Милая. Расскажи мне?

– Нет, подожди… для начала прости меня, что накинулась на тебя… ты не причём, Джеймс, конечно… ты самое лучшее, что есть в моей жизни. Я была, как будто, не в себе.

– О, ну что ты, моя ласточка. В это время мы все не в себе. Я хотел помочь тебе и, надеюсь, помог хоть немного. Пожалуйста, не извиняйся.

– Ты помог… сильно… мне сразу стало намного легче, приступ паники отпустил, как только я поняла, что мы возвращаемся…

– Хорошо… Я надеялся на это.

– Но эти мысли Джеймс, и вина, они до сих пор со мной. Я не знаю, что мне делать… чувствую себя очень плохо.

– Я понимаю. Пока мы не встанем на якорь в нетландской бухте, ты будешь продолжать мучиться, просто не так сильно. Сносно. Какие противоречия тебя тяготят?

– Всё то, что я уже говорила… про детей… это ведь всё, как есть: они правда в опасности, и никто не спасёт их в случае чего…

– К сожалению, это так, моя девочка.

– Но я же им ничем не обязана?.. Я им не мама… я ведь перед ними на самом деле не виновата, Джеймс? Не виновата? Только ответь мне честно, прошу тебя…

– Венди, – Джеймс немного приподнялся и посмотрел девушке прямо в глаза своим красивым грустно-голубым взглядом, – ты такая великодушная, отзывчивая и заботливая. Конечно, ты ни в чём не виновата! У тебя нет перед ними никаких обязательств. Твоё большое сердце ноет за них потому, что ты добрая, но ты им ничего не должна. Не изводи себя этими мыслями. Скоро мы встанем на якорь. Постарайся поспать… ночь сегодня будет чуть-чуть короче, чем обычно, а утром… утром ты пойдёшь проведать Потерянных мальчишек. А я пойду на них нападать.

*

– ЗЕМЛЯ-Я-Я!!!

Венди и Джеймс проснулись одновременно от истошного ора часового, который завидел остров на горизонте.

– ЗЕМЛЯ-Я-Я!!!

– Ну, вот мы и дома. Как ты, моя красавица?

– Не знаю. Так же, как вчера. Может, чуть легче.

– Значит, пришло время сделать то, для чего мы вернулись? Предлагаю не откладывать. Я прикажу заранее снарядить тебе шлюпку на берег.

Зевнув и помотав головой, быстро переходя в бодрый и полный сил режим, капитан соскочил с постели, оделся, нацепил на себя пистолеты, оставленные на тумбе со вчера, дополнительно размял шею и повернулся к девушке.

– Я пошёл! Рекомендую и тебе не медлить с этим.

Он склонился перед ней, поцеловал её пальчики и вышел на палубу. Нетландия, маячившая в точке на горизонте, куда указывали все огненные стрелки, стремительно приближалась. Хитро пригладив крюк и шёпотом посоветовавшись с ним о чём-то, капитан пальцем подозвал к себе свою команду, намереваясь рассказать им свой новый план.

В каюте Венди тем временем уже заправляла в облегчённые сапоги летние штанишки с имитацией корсажа и натягивала на себя простую хлопчатобумажную рубашку с коротенькими рукавами-полуфонариками. Волосы она забрала в две тугие косы. Когда она вышла наружу, часто моргая глазами, ослеплённая весёлым улыбающимся солнцем Нетландии, капитан как раз прогремел:

– БРОСИТЬ ЯКОРЬ!!!

И, неожиданно, рой тревожных мыслей испарился из головы.

Всё. Мы на месте, – свободно выдыхая, подумала она, – я здесь.

Джеймс, снующий по палубе с остальными моряками, выглядывая в новёхонькую серебристую подзорную трубу то с одного, то с другого борта, исследуя вблизи вид острова и плотные, как вата, облака, посматривал и на свою маленькую мисс, отмечая, как расслабились морщинки промеж её уставших от напряжения бровей. Присев на лестницу, Венди стала спокойно наблюдать за пиратами, и Джеймс, отдав парочку последних распоряжений, подошёл к ней, склоняя голову:

– Моя леди больше не тревожится?

– Джеймс… похоже, что нет. Я понимаю, что я в Нетландии, и мне так спокойно от этой мысли!

– Прекрасно, дорогая. Наверное, мне следовало как-то предупредить тебя, но я до последнего не знал, что станет твоей пыткой, и надеялся, что эта участь, может быть, вовсе минует тебя. Ты всё ещё хочешь сойти на берег? Шлюпка готова, а я с удовольствием тебя сопровожу, к тому же, это входит в мой план, – Джеймс задорно ей подмигнул.

– М-м, Джеймс. Ты же не собираешься использовать меня в каких-то своих хитроумных целях? Хотя, я доверяю тебе, конечно.

– О, ну что ты! Я бы рассказал и спросил позволения. Нет, милая, ни в коем случае. Мне нужна только лодка с провизией, – он продемонстрировал ей свой шикарный и неизменно подкупающий оскал.

– Ладно… я не уверена теперь, что хочу навещать мальчиков… и, тем более, я точно не хочу видеть его. Но я лучше подумаю об этом на берегу. Сопроводи меня, пожалуйста, мой капитан, будь так добр.

– Миледи.

Капитан помог ей устроиться, приказал канонирам быть наготове, и в лодку вместе с ним запрыгнули ещё два пирата, новички из бывшей команды мсье Габриэля. Они активно погребли к берегу, туда, где большие камни врезались в прибой, втащили судёнышко поглубже, и Джеймс перенёс Венди на сушу на руках, чтобы она не промочила ножки. Пираты, которых звали Фредди и Артур, вернулись в лодку и поплыли на ней вдоль берега в сторону Водопада Незабудка.

– Я оставил Томми в вороньем гнезде и строго наказал следить за этим самым местом в бинокль. Как только ты захочешь обратно на Весёлый Роджер, возвращайся сюда, к камням, и помаши рукой. Томми увидит тебя, свистнет, и Сми доставит тебя на судно.

– Джеймс. Спасибо.

Капитан сжал на секунду её пальчики и зашагал широкими шагами в ту сторону, куда уплыли пираты на лодке. На полпути он остановился, как будто что-то вспомнил, и, задержавшись на месте недолго, вернулся обратно неуверенной походкой.

– Венди, дорогая, – осторожно обратился к ней Джеймс.

– Что-то случилось? – Венди посмотрела в его обеспокоенные глаза.

– Если ты решишь навестить мальчишек… может случиться так, что твои страхи окажутся не бесплотными. Помни, пожалуйста, что ты ни в чём не виновата, ладно? Мы будем недалеко, у водопада, знаешь, где это? Найди меня, в случае чего.

– Господи, Джеймс… да, да, хорошо. Боже. Наверное, я не пойду.

– Как, знаешь, моя малютка. Я рядом.

Символически поправив две озорные косички, Джеймс взглянул на свою маленькую мисс, дотронулся усами до её ушка и снова отправился к водопаду, оставляя на песке крупные глубокие следы. Фредди, Артур, и ещё орава пиратов, прибывшая на другой шлюпке поменьше, ожидали своего лидера у водопада. Крюк приказал им организовать укрытие за плотной стеной воды, а большую лодку с провизией вытащить на берег и разложить в ней десерты и сладости, привезённые из Рочестера, в качестве приманки для Потерянных мальчишек. Сам Пен, как предполагал капитан, будет прятаться где-то в облаках, как только заметит, что бриг снова в бухте, чтобы выследить перемещения пиратов, не подозревая, что они уже организовали засаду на острове.

План сработал, как было задумано: из джунглей высыпали четверо беззаботных мальчиков в звериных шкурах и, завидев лодку, полную сладостей, они бросились к ней, чтоб набить голодные желудки шоколадками. Как только они объелись до отвала и улеглись на пляже, спрятавшись в тени деревянного бортика, со смехом скаля друг на друга коричневые рты и потирая круглые торчащие животики, к ним подкрался со спины молчаливый и угрюмый пират-качок по имени Полли и в мгновение ока перевернул лодку, запирая их в ловушку. Наевшиеся и еле двигающиеся мальчишки, а это были Грива, Хрюндель, Лапка и Лисичка – не самые сильные ребята, даже вчетвером не смогли поднять толстое и тяжёлое судно, поэтому принялись жалобно голосить, вызывая подмогу. Отряхнув здоровые ручищи, Полли также мрачно ушёл обратно в засаду.

Над бухтой загромыхал Длинный Том: это Питер сдал себя, слишком явно выглядывая из небесной пушисто-белой маскировки, чтобы разобраться, откуда доносятся крики.

– Прекрасно… – хищно прошептал капитан своему крюку, надёжно укрытый водопадом, – Наконец, нас ждёт славная битва…

С ловкостью акробата уворачиваясь от пушечных ядер и хохоча, Питер скорчил рожу пиратам на корабле и помчался к берегу сквозь облака, пытаясь выследить своих мальчишек с высоты. Он быстро догадался, что они угодили в деревянную тюрьму, и пулей полетел вызволять их из плена. Пираты напали на него сразу же, как только мальчик коснулся ногами песка, как будто специально выбирая приземлиться спиной к водопаду, чтобы поднять тяжеленное судно. К слову, сил на это у него не хватило, – недаром капитан выбрал для своего плана ту лодку, что была самой крупной.

– Так, так, так… – опасным шёпотом прозвучал голос Крюка у Питера над самым ухом.

Моментально среагировав на угрозу, мальчишка с силой оттолкнулся от земли, чтобы взлететь, но капитан проворно поймал его за лодыжку. Остальные пираты плотным кольцом окружили капитана и перевёрнутую лодку, возгласы из-под которой не прекращались. Крюк раздражённо пнул её сапогом. Пленные тут же утихли.

– Фу, какие грязные ноги, – процедил Крюк, легко удерживая ребячески тонкую щиколотку на вытянутой руке и уводя её в сторону от себя, – Мог бы хоть помыться для приличия.

В ответ Питер, висящий в воздухе, нагло согнул ногу, которую крепко удерживал Крюк, и вытянул другую прямо ему в лицо, едва не касаясь задиристо растопыренными пальцами его носа. Капитан отмахнулся от него крюком, но кисть не разжал.

– Как невоспитанно, – с отвращением сказал он, – думаю, мне следует преподать тебе урок, мальчишка. Ты, видишь ли, являешься теперь не только моей занозой…

– Крюк! Старая протухшая рыбина! – весело ответил ему Питер, как будто бы быть удерживаемым цепкой рукой Капитана Крюка, вообще-то, входило в его планы, которые он сам сочинил, – Ты у меня попляшешь! Это я сейчас преподам тебе и твоим вонючим пиратам урок танцев!

Питер громко закукарекал и в пиратский круг тут же полетели кокосы с ближайших пальм. От неожиданной атаки моряки стали прыгать, кто куда, а Питер издевательски дирижировал руками и одной ногой, сквозь смех напевая:

– Раз, два, три! Раз, два, три!

Только Крюк не тронулся с места, он стоял, как вкопанный, и яростно орал:

– А НУ ВЕРНИТЕСЬ НА МЕСТА, БОЛВАНЫ!!!

Но кокосовая атака с деревьев продолжалась, и пираты, хватаясь за головы, убегали от неё подальше. Один снаряд свистнул прямо в сторону чёрных кудрей, но капитан с рассвирепевшим видом успел подставить крюк и рассёк им кокос на две равные половинки.

– Как же ты надоел… хуже навозной мухи… – прошипел капитан, резко опуская мальчишку за ногу вниз и уперев остриё крюка ему в шею.

Лодка, под которой четверо обожравшихся шоколада пленника пришли в себя, перевернулась, и мальчики бросились на Крюка с кулаками. Отбиваясь от них ногами, как от помойных крыс, капитан разжал пальцы, и Питер выскользнул из ослабшей хватки прямо ввысь, ликуя:

– Не поймал! Не поймал! Не поймал!

– Я едва не перерезал тебе горло, щенок, – гаркнул ему снизу капитан.

– Едва не! Чуть было не! Почти что не! Вечно немного не!

– Мерзавец…

Пен улетел в необозримую даль, а мальчишки ещё колотили Крюка, доставая ему не выше талии, и он, устав от их назойливых кулачков, принял позу собравшегося нападать хищного зверя, и громко зарычал на них, сверкая яростью в глазах:

– Гр-р-р-р!!!

Испугавшись, что Крюк сейчас их сожрёт, пацаны кинулись от него подальше в джунгли.

– Трусливая мелочь, – бросил им вдогонку капитан.

Устало вздохнув, он поднял с земли завёрнутую в фантик шоколадную конфетку, отряхнул её от песка, развернул, на всякий случай ещё раз подул на неё и откусил кусочек. Чувство выполненного долга приятным спокойствием разлилось по всему его телу, он сел на бортик лодки, аккуратно прожёвывая шоколад, чтобы не запачкать передние зубы, посмаковал сладость, умиротворённо вздохнул несколько раз и откусил ещё кусочек. Интересно, где сейчас его маленькая красавица мисс? Дети расскажут ей, что подлый Крюк заманил их на шоколадки в ловушку и зверски напал на них? Она посмеётся, наверное? Или, вдруг, она всё-таки кого-то не досчиталась и теперь не может простить себя за долгое отсутствие? Маленькая добросердечная Венди… все они в ловушке на этом проклятом острове, но она – в большей степени.

Венди в эту самую секунду сидела там же, у камней на пляже, так и не решившись искать Потерянных мальчишек. Махать Томми девушка тоже не стала, она слышала выстрелы пушки, а затем и звуки схватки где-то вдалеке, чувство вины ещё немного трепыхалось в ней, и, скорее всего, чтобы унять его полностью, ей требовалось бы сделать то, чего она так отчаянно желала ещё вчера, но мысль, что количество мальчиков могло уменьшиться, пугала её ещё сильнее, поэтому она просто сидела на берегу у воды и водила пальчиком по песку. Такой её и обнаружил капитан, вернувшийся от Водопада Незабудка.

– Кто победил? – прогоняя неприятные мысли, спросила Венди.

– Как обычно, естественно. Других вариантов тут нет, – ответил ей капитан.

– Ты не пострадал?

– Я? Правда, ты спрашиваешь, не пострадал ли я? – Джеймс искренне удивился, ожидая, что она скорее поинтересуется здоровьем Потерянных мальчишек.

– Конечно. Мои чувства и мысли, как мне сейчас кажется, могут быть немного – или сильно – спутаны, но моё сердце точно знает, что существует только один человек, который для меня истинно важен.

– Венди, о, моя Венди. Нет, я в порядке.

Джеймс сел на песок позади неё, расставляя ноги по обе стороны и прижимая её спину к своей груди. Кисть и крюк зацепились у Венди на животике, и нежные ручки тут же легли поверх этого объятия.

– Ты не ходила, да?

– Да. Не нашла в себе сил.

– Понимаю. Подозреваю, что чувство, которое так беспощадно атаковало тебя вчера, не уйдёт, пока ты не сделаешь то, что хотела, но, если тебе сейчас более или менее спокойно, тогда не заставляй себя делать это.

– Я пришла к такому же выводу. Ты вовремя предупредил меня, Джеймс, если мои страхи подтвердятся, это, я думаю, будет для меня ещё хуже…

– Мне так жаль, Венди. Кроме как подсказать, как немного облегчить процесс, я больше не могу тебе помочь. Такова наша реальность.

– А ты, ты ведь каждый раз проживаешь этот… Зов… ты избавляешься от него, когда исполняешь то, зачем вернулся?

– Да, полностью.

– И что, потом ты снова можешь покидать остров?

– Нет, к сожалению. Вернее, могу, но тогда Нетландия быстрее позовёт меня обратно. Острову, как будто, нужно моё время. Если я отплыву раньше, чем через достаточное количество лун, то снова окажусь на якоре в бухте спустя всего два-три дня.

– А достаточное количество лун, это сколько?

– Каждый раз по-разному. Я просто чувствую. Наверное, это зависит от того, насколько сильно наглец хочет со мной играть.

– Это точно проклятие, Джеймс, стопроцентно. Вся эта ахинея со временем и преступлениями против него… Мальчик, который не растёт, пираты, которые не стареют… это всё точно как-то связано. Но я не уверена, что хочу в этом разбираться.

– Что ж… ты, я полагаю, права. У меня, как я помню, вообще какие-то серьёзные проблемы, – усмехнулся Джеймс, – Но если я до сих пор не сообразил, что к чему, то, может, оно и к лучшему?

– Может. Обними меня крепче, мой капитан. Скоро закат, Томми разглядит нас, если мы останемся здесь до темноты и проводим солнце?

– Конечно. В крайнем случае, у нас есть целых две лодки у водопада. И, должно быть, ещё куча шоколадок.

Джеймс обнял Венди покрепче.

_

*– Трез, готовь Длинного Тома!

– Так точно, капитан!

– Уно и Дос, пушечные ядра!

– Да, капитан!

– Есть, сэр! (исп.)

====== Чёрный замок ======

Солнце село. На его место немедленно выпрыгнула Луна, всегда одинаково круглая, яркая, как фонарь, но холодная и пугающая, подсвечивавшая неестественным светом мрачные уголки всех самых жутких страхов, провоцируя леденящие душу звуки ночных джунглей… Хотя, скажем прямо, для Венди и Джеймса это была самая обычная луна, чуть больше и мультяшнее той, что неустанно восходит над большим миром, ведь они были уже взрослые и не боялись темноты, а, напротив, находили в ней что-то такое особенное, жаркое, неподконтрольное и уязвимо живое, для чего дети навсегда останутся слишком маленькими.

Позиция, в которой капитан обнимал свою леди, сидя на песке, постепенно превратилась из заботливо-оберегающей в интимно-чувственную, перетекая сладостной лавой по телу вниз, туда, где все тайные желания рано или поздно становятся явными, а явные – удовлетворёнными. Покусывая Венди, точно ту конфетку, за ушко, капитан прошептал ей:

– Помнишь, сладкая моя, я говорил, что на этом острове есть законы… и мы с тобой единственные, кто осознаёт их и не подчиняется… так вот… мы уже везде опоздали… бьюсь об заклад, Томми давно заснул в вороньем гнезде, как и все остальные пираты и местные жители… поздней ночью, сладкая моя, Нетландия целиком твоя и моя.

– И дикие звери тоже спят?..

– Конечно, милая. Детское время закончилось. Баю-бай. Идём, пройдёмся? Я уже много лет не бродил по ночному острову. Ты ещё не хочешь спать?

– Сна ни в одном глазу. Я, кстати, вообще, кажется, никогда не гуляла здесь ночью… помню из детства, что как-то мы то ли сражались с тобой, то ли были в гостях у Пиканини… и вернулись поздно-поздно… но потом я уложила всех спать, – девушка даже немного хихикнула, чем очень обрадовала капитана.

– Что ж, – улыбнулся ей Джеймс, – теперь у нас с тобой здесь своё расписание. Ты голодная?

– Да, немного. Почти не завтракала.

– Значит, у нас будет ночной ужин.

Капитан встал, помог подняться своей леди, переплёл с ней пальцы и повёл её вдоль берега в ту же самую сторону, куда ранее ходил организовывать засаду. Когда они проходили мимо брошенной лодки, Венди со стопроцентной точностью повторила всё, что сделал Джеймс: она подняла с земли одну конфетку, отряхнула её от песка, развернула, подула и откусила кусочек. Капитан рассмеялся от умиления и, чтобы он так громко не хохотал, Венди запихнула ему в рот вторую половину конфеты, чем вызвала ещё больший приступ смеха.

– Вообще, сладкое принято употреблять в качестве десерта или дижестива… но давай будем считать, что это лёгкая закуска. Смотри, тут мы прятались.

Протянув своей леди руку в элегантном реверансе, Джеймс пригласил Венди взойти по камням и заглянуть глубже за водопад.

– Вау…

Перед глазами раскинулась огромная пещера с целой сетью туннелей, скрывающаяся за весело журчащей стеной воды. Озерцо, образованное водопадом, даже ночью выглядело ярко-голубым, совсем как незабудкового цвета глаза капитана, и оно уходило ручейками в те туннели, которые находились пониже.

– Я никогда не бывала здесь раньше! Как красиво!

– Да. Нетландия ведь – это поле постоянных битв… почему-то никто никогда не обращает внимание на это место, разве что только использует уступы за водопадом в качестве укрытия, как мы сегодня. Иди сюда, тут можно удобно устроиться.

Пара камней, что были у входа в туннель повыше, имели практически идеальную плоскую поверхность, и Венди села на один из них в позе лотоса.

– Милая, когда ты жила с детьми, что вы ели? Кроме выдуманных блюд, конечно?

– В основном, ягоды и фрукты, бесконечные фрукты, а иногда мне удавалось подговорить кого-то из мальчиков словить мелкую дичь.

– То есть, тебя не испугает, если я добуду нам мяса на ужин?

– Нет, Джеймс, конечно нет. Ох. Твоя забота не знает границ. Неужели я представляюсь тебе такой уж неженкой? – засмеялась Венди.

– Ласточка моя дорогая. Наоборот! Я вижу, как ты невероятно отважна, хотя, может, и сама этого не понимаешь, я знаю, сколько всего ты пережила, насмотрелась, натерпелась и не сломалась. И именно поэтому я так хочу уберечь тебя от любых новых потрясений, даже незначительных, будь то хоть просто вид освежеванной кроличьей тушки или жирного лосося, болтающегося на моём крюке.

– Ах, Джеймс… я очень тебе благодарна. Но кроликом ты меня точно не напугаешь. А если ты предварительно ещё достанешь нам хворост, то я разведу огонь.

Всего полчаса, за которые огонь был разведён, а кролик добыт и пожарен, – и пещеру наполнил потрясающе аппетитный аромат готового мяса. Пока тушка остывала, капитан с интригующим выражением лица заявил, что, может быть, найдёт, чем ещё порадовать свою красавицу, и скрылся в одном боковых из туннелей, обещая скоро вернуться. Минут через пятнадцать он, сияющий,вышел к Венди. На крюке у него висели два старинных кубка с ручками, а в руке – пыльная бутылка шампанского.

– Так и знал, что их никто не тронет… – улыбаясь во весь рот объявил он.

– Ого! Где ты её взял?

– Можно, я пока сохраню это в тайне? И покажу тебе после ужина?

– М-м-м… ладно, так и быть. Но очень интересно!

– Узнаешь… – лукаво подмигнул ей капитан.

Направив пробку к водопаду, Джеймс размотал мюзле остриём крюка и резко скользнул по бутылке лезвием вдоль горлышка, эффектно вскрывая её. Венди помолчала, цыкнула, развела руками и спросила, как само собой разумеющееся:

– Как это называется?

– Сабраж.

– Сабраж. Са-браж, – повторила она, как будто под диктовку, и пояснила, – вношу в список талантов.

Джеймс расхохотался, и его смех вибрирующим эхом прокатился по всем туннелям. Плеснув целый кубок себе и половинку своей даме, капитан поднял тост в её честь и осушил сосуд до дна, а Венди выпила несколько глотков.

– Ух ты, а это необычно… такой интересный разный вкус… много оттенков.

– Очень старая бутылка, я полагаю. Да, отлично выдержано! Хоть игристое, это и не мой напиток, но насладиться им в такой чудесной компании определённо приятно.

Легко отделив тонкий кусочек поджаренной крольчатины от тушки с помощью крюка, Джеймс протянул его Венди, а потом отрезал один себе.

– Ну как? Специй не хватает, конечно, но в целом неплохо.

– Тает во рту, – заключила Венди.

Ароматный кролик так и испарился за каких-то несколько минут. Пыльная бутылка тоже опустела: её почти полностью сгубил Джеймс, пока дама цедила свою половинку кубка.

– Теперь ты покажешь мне? – нетерпеливо распахнула реснички Венди.

– Конечно, леди Капитан, с удовольствием, – Джеймс предложил ей локоть.

– Леди Капитан – это ещё что-то новенькое, – заулыбалась Венди, – твои пираты сегодня здоровались со мной так. Не думала, что они у тебя способны быть такими любезными и изобретательными!

– Я и сам удивлён. Слышала когда-нибудь про Кодекс Пирата?

– Только то, что он существует.

Уводя девушку в боковой туннель, Джеймс заговорил голосом рассказчика, который так любила Венди:

– На каждом корабле он свой. Для пирата существует лишь один закон – Пиратский Кодекс Чести, – так, кстати, и звучит один из его пунктов. Помимо других мотивационных и вдохновляющих призывов, вроде: «для пирата существует лишь одна семья – Пиратское Братство», «для пирата существует лишь один дом – пиратский корабль» и «для пирата существует лишь один образец подражания – его великие предшественники», в Кодексе также присутствуют очень конкретные правила, нарушение которых карается смертью. На моём судне, например, категорически запрещены внутренние потасовки и воровство, хотя, в связи с тем, что мы годами торчим в этой бухте, я дозволяю брань и пьянство – в пределах разумного. Или без пределов – после отбоя.

– Но по ночам ведь весь остров спит крепко, как младенец?

– Конечно! Однако здесь, я думаю, важны сами по себе разрешение и наличие теоретической возможности, – ухмыльнулся Джеймс («Хитрец!» – прокомментировала Венди), – Также, я строго наказываю экипаж за любой ропот непослушания вышестоящим по рангу. Знаешь, у кого самый высокий ранг на Весёлом Роджере?

– Конечно! У тебя, мой капитан!

– У тебя, милая.

– Что?.. У… у меня?

– Да! Пираты сами неосознанно подсказали мне идею. Благодаря тебе мы уже дважды за короткий промежуток времени покидали нетландскую бухту, побывали в трёх городах большой земли, взяли очередной торговый корабль… мы много лет не делали этого, не считая совсем уж маленьких вылазок. Ты вернула судно к жизни! Это мои пираты стали называть тебя душой Весёлого Роджера после того, как ты решила остаться на борту. А я подумал, отчего бы не дописать в наш Кодекс правило, которое все будут только рады беспрекословно соблюдать. Это не значит, конечно, что ты можешь раздавать приказы направо и налево, вернее, в таком случае лучше предварительно советоваться со мной… но каждый член моей команды уважает тебя и готов выполнить любое твоё указание.

– Ого… Ого! Ничего себе, Джеймс! Это… ох, у меня просто нет слов!

– Так что, знай, что у Весёлого Роджера имеется душа ещё и официально, – капитан с очаровательной улыбкой поднёс к губам её пальчики.

Щёчки у Венди загорелись.

– Однако, мы почти на месте! Гляди! Догадываешься, где мы?

Туннель в скале, по которому неторопливо шагали Джеймс и Венди, медленно превратился в катакомбы, чёрные строительные камни заменяли дикую природную породу стен и потолков, покрытые пушистым мхом на углах. Сырость пещеры дополнял теперь запах подгнившей древесины и сухой пыли, кое-где летали по воздуху паутинки, и, чем дальше продвигались капитан со своей спутницей, тем больше всё походило на какой-то глубокий старинный погреб. В последний раз изогнувшись, туннель окончательно стал коридором, приглашая войти в освещённое одиноким факелом огромное прямоугольное подземелье.

По периметру здесь расположились десятки метров ромбовидных полок, закрывающих стены до самого потолка и покрытых многочисленными слоями паутины, а длинные ряды бесчисленных бочек, выстроенных друг на друге в пять-шесть этажей, уходили так далеко вперёд, что и края не видно.

– Имеется ещё вход с другой стороны, – махнул Джеймс крюком в глубину и подцепил им факел, – там можно подойти по воде и подняться сюда. Оттуда погреб выглядит гораздо более истощившимся… но, вижу, запасов тут хватит ещё на пару тысяч лет!

Венди подошла к полочкам у стены. Из ромбовидных ячеек торчали на неё стеклянные пыльные донья бутылок. Она взяла одну: на ветхой бумажонке на ней был от руки указан кем-то год сбора и сорт винограда. Бочки тоже были подписаны.

– Это не похоже на детские фантазии, из которых состоит вся Нетландия…

– Или похоже? – игриво заметил Джеймс, – В любом замке ведь должны иметься темницы и винный погреб, который только в дестком мозгу может достигнуть таких нечеловеческих размеров. А, может, это воплощение мыслей всех взрослых, кто когда-либо бывал на острове… я не знаю, не думал об этом. Только пользовался несказанной щедростью подземелья замка, – хохотнул Джеймс.

– Джеймс, подожди, это что, Чёрный замок?

– Да, сладкая моя! Не ожидала увидеть его с такой стороны?

Венди, поражённая масштабами погреба, обвила ручки вокруг капитанского локтя, и Джеймс провёл её вглубь сырого помещения, освещая путь огнём.

– Я думала, он разрушен…

– Так и есть! Всё то, что находится над землёй, давно превратилось в руины. Что там осталось полезного, так это Скала Покинутых, которая утопает каждый раз, как только вода поднимается во время прилива. Очень удобно!

– Я однажды сама чуть не погибла на ней. Кстати… я ведь тебя первый раз увидела именно тогда, на разрушенной башне Чёрного замка!

– Неужели?

– Да! Я очень хорошо помню этот момент. Ты тогда задумал казнить на скале Тигровую Лилию и моих братьев и ждал в засаде наверху, я испугалась и, верно, издала какой-то звук, который ты услышал…

– Погоди-ка… я это помню! Ну, точно, я отвлёкся, а хитрый гадёныш приказал Сми и… кто же тогда с ним был? Кажется, я тогда убил его, уже не припоминаю… Гадёныш приказал отпустить моих пленников, имитируя мой собственный голос!

– Да, точно!!! – засмеялась Венди, – Я забыла про голос! Что ж, теперь я со стопроцентной уверенностью могу сказать, Джеймс, что некоторые твои интонации больше никто повторить не в силах.

– М-м, спасибо, моя дорогая. И что же, ты тогда, наверное, сильно испугалась страшного Капитана Крюка?

– Ты знаешь… нет…

– Нет?! Ах, чёрт, и что же я за злодей, что не смог напугать своим видом маленькую девочку? Никому об этом не рассказывай. Репутация…

– Ха-ха-ха-ха! Джеймс! – слегка подтолкнув цыкающего самому себе капитана в бок и, пообещав, что никогда никому ни слова не скажет об этом недоразумении, Венди продолжила, – Нет, конечно я боялась тебя, но ещё… Как бы это правильно объяснить… весь твой вид, пронзительный взгляд, невероятная сконцентрированность в момент опасности… я была тобой очарована.

– О… как… эм, неожиданно. Пожалуй, это, наверное, даже лучше, чем если бы ты меня испугалась…

– Сейчас мне думается, что я ещё тогда разглядела тебя, мой капитан. Просто была слишком маленькой, чтобы понять и вообще допустить такую мысль.

Глуповато подняв брови в ответ, как влюблённый мальчишка, который узнал, что давно нравится своей избраннице, Джеймс потёр висок гладкой стороной крюка и поправил шляпу.

– Этот погреб, похоже, и впрямь бесконечный, – сказала Венди, глядя далеко вперёд.

– Да, мы ещё даже половины не пересекли. Правда, нам и не надо дальше. Вот здесь можно подняться.

Уводя девушку с центрального прохода, Джеймс указал крюком на каменную арку в стене, за которой виднелись скользкие от сырости каменные ступени.

– А мы глубоко под землёй?

– Не сильно. Всего пара этажей и это подземелье, остальная конструкция была наверху.

За четыре кольцевых пролёта лестница вывела Джеймса и Венди в такой же каменный коридор, более сухой и тёплый, но очень тёмный, хоть глаз выколи. Нашарив по стене обветшалую верёвку, капитан дёрнул за неё, запуская какой-то механизм, и уже через мгновение коридор осветил целый ряд настенных факелов. Ковёр с проплешинами, некогда хваставший посетителям нижних этажей замка роскошным рубиновым ворсом, по дуге уходил от винтовой лестницы в две стороны, предлагая выбрать между одинаковыми крыльями постройки. Джеймс пригласил Венди следовать направо.

– Тут всё очень древнее, восстановлению не подлежит, мебель в помещениях давно прогнила, все ткани изъедены, кое-где сохранились ещё каменные предметы декора, но, в основном, это таинственное место не слишком приятно. Не так давно я привёл здесь в относительный порядок два маленьких зала, чтобы скрываться от Пена и предаваться своему одиночеству в особенно тоскливые моменты, но по итогу почти тут не бывал. Больше всего меня удручила библиотека, такая огромная, занимает все два этажа в левом крыле, и вся гнилая, ни одной читабельной книжицы.

– И здесь всё это время никто не живёт?

– А кому здесь жить, дорогая? Нас ведь в Нетландии не так много. Пен, у него детские секретные убежища то под землей, то на ветвях, индейцы, у них вигвамы, у фей волшебное дерево, у зверей джунгли и пещеры… ну, и мы – на корабле. А, ещё гномы, лично я их ни разу не видел, но почему-то все уверены, что они здесь тоже есть. Как думаешь, где живут гномы?

– Эм-м… Под камнями? В земле?

– Ну вот. Здесь никогда никого не бывает.

По стене с левой стороны попадались проёмы, наверное, раньше в них были двери, а сейчас остались только ржавые петли, и последний открывал проход в небольшое помещение, меньшее по размерам, чем просторная каюта Джеймса на корабле. Капитан дёрнул за другой конец ветхого каната, и факелы за спиной у Венди потухли. Вместо них зажглась витиеватая старинная люстра под потолком малого зальчика. Если бы не все те изменения, которые внёс Джеймс, каменная комната без окон выглядела бы как самая настоящая тюремная камера со ржавыми цепями на стенах, но Венди узнала стиль капитана во всех штрихах и деталях: столик и книжная полочка из красного дерева, такая же тумбочка с резными ящиками, на которой стояло мутное зеркало в кованой декоративной рамке, небольшой шкафчик, креслице на золотистых ножках с бордовой обивкой. Комната сообщалась с другой, более маленькой, где примостилась ещё одна парная тумбочка и прямо на полу валялось штук семь длинных и широких матрасов, плотно удерживаемых в стопке с помощью конструкции из металлических прутьев, напоминающей клетку без крышки.

– Можем остаться здесь, если ты устала, или вернуться на бриг. Здесь, всё-таки, не слишком уютно, – предложил Джеймс, – но теперь ты знаешь, что и у меня в Нетландии есть своё тайное убежище.

Потянувшись, Венди прогулялась вдоль первого зальчика, вошла во второй и улеглась там на стопку матрасов, собирая руки под головой. Сев рядом с девушкой, Джеймс стянул с неё сапожки, а затем подвинулся поближе и расправил её косички, поглаживая их по очереди. Венди взяла его другую руку и стала откручивать от неё смертельный крюк.

– Ты сам здесь всё обустроил?

– Да. Почему ты спрашиваешь? Я бы не назвал это обустройством, здесь ведь так примитивно, нет ничего особенного, как видишь, я даже кровать собирать не стал.

– Просто интересно… это же надо было всё сюда притащить.

– О. Ну, у меня было много времени. Ни одна живая душа, кроме тебя, не знает про это укрытие.

Щёлк! Капитанский крюк отправился на тумбочку, а с ним камзол, жилет и перевязь со шпагой и пистолетом. Венди села и обняла Джеймса за талию сзади, устраивая ухо у него на лопатке и вдыхая любимый запах чёрных кудрей.

– Я рада, что у тебя есть место, где можно от всего спрятаться. Спасибо, что показал мне.

Ласковые ручки уже выправляли нижний срез шёлка из бриджей, чтобы пробраться под него к плотным кожаным ремням и помочь капитану освободиться от их жёсткой хватки. Повинуясь, Джеймс снял блузку и послушно развернулся лицом к своей нежной леди. Венди сто раз видела, как капитан управляется с портупеей: можно расстегнуть всего один ремешок под толстым эполетом и открепить одну застёжку у плеча впереди, тогда приспособление снимется, оставляя глубокие красноватые следы на коже, которые пройдут примерно через час, но это было меньшее неудобство. Деревянный с металлом наконечник для запястья, чтобы Джеймсу было комфортно пользоваться своим крюком или другими протезами, прилегал к обрубку руки вплотную, и, каждый раз натягивая ремень на эполете сильнее, чтобы снять или надеть портупею, капитан испытывал явные болевые ощущения.

– Прости… – шепнула ему Венди и быстро потянула за ремень, вынимая язычок из дырочки и распуская его поскорей.

Одновременно скривившись и улыбнувшись, капитан пробормотал ей что-то вроде того, что для него это обычное дело, крючок на застёжке бряцнул, и девушка избавила капитана от портупеи. Чтобы успокоить следы, оставшиеся после ремней, Венди стала водить вдоль них подушечками пальцев, а Джеймс приобнял девушку за талию и спросил, может ли теперь он её раздеть.

– Денёк у тебя был так себе… если ты не хочешь, то мы можем просто лечь спать.

Вместо того, чтобы отвечать, Венди потянула его к себе за плечи и поцеловала в губы, с упоением ощущая, как её сразу защекотали капитанские усы.

– Понял… – выдохнул Джеймс.

Целуя губы, шею и ключицы, капитан стал медленно расстёгивать пуговки, раскрывая мягкое женственное тело, будто подарочный свёрток.

Я никогда к этому не привыкну, – подумал он, глядя, как Венди поддаётся ему, закрывая глаза, и прогибается, подставляя пальцам каждую следующую пуговку, как трепещет тоненькая кожа в ямочке у неё на шее и какой остренькой становится под случайными прикосновениями грудь.

– Belle…* – Джеймс оставил на груди два восторженных поцелуя.

– Джеймс?..

– Маленькая мисс?

Всецело отдаваясь искушению, капитан немного потянул девушку к себе, осторожно ухватив её зубами за грудь сквозь полупрозрачное бельё, и Венди сразу же выдохнула целую гамму чудных томных нот, так ласкающих слух Джеймса и отзывающихся у него в очень жаждущем женской мягкости и текучести месте.

– Ты сегодня говорил с квартердека по-итальянски?

– По-испански…

– Скажи что-то красивое по-испански…

– М-м! Моей леди понравилось, как я звучал? Y me gusta cuando cierras tus ojillos grises ahogándote en placer, mientras estoy besando tus pezones sonrosados…*

– Что… ах!.. ты… ска-а-зал?… Ах! Ах!

– Что-то красивое, mi cariño*, хочешь ещё?

– Давай…

Он приступил к брючкам, медленно расстегнул их и потащил вниз, приговаривая:

– Mi niña… Tu cuerpo es tan hermoso… ah, quiero tenerte encima de mí, ordeñando mi polla y gritando mi nombre…*

– М-м-м! Джеймс…

– Моя страстная крошка…

Капитан уже вовсю ласкал губами её обнажённые колени, поднимаясь выше по бёдрам, заигрывая с бельём, и Венди, разгорячённая, сходила с ума, не зная, как попросить его поцеловать её там. Вдыхая и запрокидывая голову, она запуталась пальцами в длинных локонах и неосознанно раздвинула ножки.

– М!.. sí, дорогая!.. Me vuelvo loco cuando te veo quererme… déjame sentirte…*

И он пробрался рукой под девичье бельё, уделяя особое внимание одному очень отзывчивому месту, а Венди застонала, сжимая волосы у корней в кулачках, сладко пропевая его имя на высоких нотах. Чувствительный к её ответным реакциям, капитан уложил Венди на спину и в мгновение ока раздел донага. Словно считывая тайные помыслы обнажённой дрожащей красавицы, он стал дразнить поцелуями изящные бёдра и любимое место на животе, заставляя её изнемогать от желания и ожидания близости.

– Belle… il n’y a aucune langue au monde qui puisse tu décrire, mon petit joli chaton…*

– О, Боже, пожалуйста… пожалуйста…

– Ja! Ich mag es, wenn du mich bittest!.. Sie müssen mich nett bitten, mein Mädchen…*

– Джеймс… о! М-м! Джеймс!!!

Он очень интимно дотронулся до неё языком, и Венди задохнулась так сладостно, что от бриджей пришлось избавиться в срочном порядке.

– Hier bist du so empfindlich und geschwollen…* – ещё одно касание, более настойчивое, – le tue labbra sono così morbide e dolci…*

– Боже, Боже… я… поняла «дольчи»… а!.. а!..

– Sei molto, molto dolce…*

Не сдерживаясь, Джеймс стал целовать её: страстно, глубоко и сочно, всецело отдаваясь процессу, будто ему предложили самое лучшее лакомство в мире, и Венди запела, как никогда.

– Oh non, ne jouis pas ma chérie… attendre… j’ai quelque chose de mieux pour toi… je veux que tu jouisses avec moi quand ma bite érupt en toi…* – сбиваясь, прорычал Джеймс, позабыв, что переключился на язык, который она понимает.

– О… господи, Джеймс, да, да!.. oui! Faire… faire-le avec moi!..*

Подцепив его коготками за плечи, Венди потянула капитана вверх, и стала гладить, чуть оцарапывая, его бока и спину, как только он навис над ней своим статным мускулистым телом, испещрённым шрамами.

– Pardon pour la langue… – выдохнул Джеймс в абсолютном восторге при виде, как девушка под ним хныкает и извивается от того, что он ласкает её собой снизу, – Um-m!!! Maintenant… je veux que nous allions… lentement… um-m!!!*

– D’accord…*

Запуская руку под её стройное тело, Джеймс ещё поиграл с раскрасневшейся девицей, дразня её и, едва не теряя рассудка, наблюдая, как взлетают её брови и дрожат реснички, а потом вошёл в неё, не торопясь, позволяя себе издавать звуки почти такие же высокие, как и её собственные стоны. Медлительность процесса была мучительной, но намного более чувственной и яркой, и, пока Венди окончательно не свела его с ума своими ножками, сжимавшими его талию, Джеймс прижал девушку к себе покрепче и перекатился на спину, усаживая её поверх себя. Прелестно ахнув, Венди по инерции приподнялась, выпрямляя локти, и капитан надавил ей на бёдра, опуская её вниз и подсказывая, что нужно делать. Сам он, как загипнотизированный, с немного безумным выражением лица рассматривал её грудь, живот, всё её тело, трепещущее на нём в полном головокружительном контакте. Щёчки у Венди были ярко-розовые, губки разомкнутые, аппетитно припухшие, сосочки твёрдые, игриво торчащие вперёд и жаждущие прикосновений, которые капитан поспешил им подарить. Чувствуя, что сдерживать себя становится всё труднее, Джеймс спросил, тяжело дыша:

– Тебе… нравится… так?..

– Да… нравится тебя видеть… но…

– Но?..

– Ох… м-м-м… можно ты будешь сзади… если… ты не против… – она стыдливо покраснела, и капитан буквально прочувствовал, как ей приятна эта мысль.

– Хочешь… мне сдаться… хочешь… чтобы я… – не придумав, как прилично сформулировать, что он собирается взять её, как следует, раз уж ей больше нравится, чтобы он над ней доминировал и руководил процессом, Джеймс перевернул горячее от удовольствия тело и, не желая ставить девушку перед собой на колени, уложил её на живот.

Он чуть-чуть приподнял к себе её бёдра, раскрывая их, и, прежде чем приступить непосредственно к делу, которое обещало быть несерьёзно коротким, стал гладить их пальцами по внутренней стороне, слегка сжимать в руке прекрасную мягкую попку и скользить вдоль Венди, чтобы она чувствовала, как она перед ним уязвима и открыта.

– О боже… о боже… о боже… – дышала она в матрас.

Грациозная поясница сексуально прогнулась, и, пока Венди интуитивно не поднялась на руках, от чего Джеймс бы, наверное, просто сразу кончил ей на спину, он стал двигаться ей навстречу, надавливая и отстраняясь постепенно, как в первый раз. Коленки у девушки задрожали и обмякли, кулачки сжали край матраса, и Венди вдруг издала непривычно низкий, гортанный звук, пропитанный каким-то диким, истинно природным удовлетворением.

– Мф!!! Что?.. – не успел удивиться капитан, как её мышцы сжались вокруг него и затанцевали в сумасшедшей пляске, – Ох, чёрт! Ох, чёрт!!! Ох… о… у-у-у-м-мф!!! Чёрт!!!

Капитан упал на локоть, вжимая ополоумевшую красотку телом в матрас, запустил кисть ей под живот и прижал к себе, накрывая её между ножек ладонью. Прозрачное удовольствие бессовестно сочилось сквозь его пальцы и Джеймс, не прекращая двигаться и чертыхаться, мощными импульсами присоединился к этому безумию, пока не рухнул без сил прямо поверх хрупкого и мягкого девичьего тела.

*

Алый камзол послужил замечательным одеялом, а любимая ямочка на плече – самой лучшей подушкой.

– Малышка… привет… – прохрипел в макушку заботливый баритон.

– Привет, мой капитан… уже утро..?

– Понятия не имею, – сонно ухмыльнулся Джеймс.

– Действительно… ну, и чёрт с ним…

– Хочешь ещё поспать, сладкая моя красавица?

– Не-е-ет, – протянула Венди, зевая, потуже обнимая ножками колено Джеймса, – Я та-а-ак хорошо выспалась!..

– Славно… дай-ка…

Джеймс аккуратно выкарабкался из-под неё, тоже зевнул, влез в свои бриджи и сапоги, а потом потянул Венди за ручку и надел на неё свою блузку.

– Так, – сказал он, откидывая камзол и предлагая Венди ухватиться за его плечи, – давай, иди сюда.

Ещё немного медлительная спросонья, Венди сначала оказалась уютно устроенной у капитана на руках, а потом только сообразила, что он уже зажёг факелы и несёт её куда-то по коридору.

– Джеймс? А что ты делаешь? – с тихой улыбкой спросила она и принялась тереться губами о его щетину на шее, оставляя в ней томные поцелуи и вдыхая приятный, обладающий особым утренним дурманом аромат смуглой кожи.

– М… – капитан подставил ей побольше шеи, но ускорил шаги, – Да, да… я знаю, ты сейчас впадёшь в это своё… состояние после меня… порочный круг, да, моя птичка? Который я захочу замыкать без остановки… М-м! А у меня здесь никаких удобств, даже полотенца нет! Я несу тебя обратно к тайному озеру, милая, вода там пресная… путь не близкий, и лучше бы тебе побыть сейчас в горизонтальном положении… М!.. Венди-и! Умоляю тебя, прекрати! Или я сейчас усажу тебя на первую попавшуюся пыльную бочку, покрытую паутиной! И сделаю то, что мне хочется, ещё раз так парочку!

Заливаясь смехом, Венди, возбуждённая от его слов и скользкая со вчера, проделывала с ним все те же самые шалости, что и он с ней: покусывала мочку уха, изгиб шеи и плечо, а, осмелев, даже провела язычком по коже пару линий, и ещё немножко озорничала, потягивая капитана зубками за бороду.

– Бесстыжая девица… – ворчал на неё капитан, и было видно, что он сильно доволен ситуацией.

К зубкам добавились коготки в корнях волос и на плече, забирающие мужское самообладание, и, добравшись до водопада, Джеймс без церемоний взял и выкинул девчонку прямо в озеро. С чудным воплем негодования растопырив руки, Венди плюхнулась в воду, и капитан расхохотался над ней, как юный сорванец.

– ДЖЕЙМС!!! – вынырнула Венди, и, глядя, как капитан хватается за живот от смеха, тоже засмеялась, – Бандит!!!

Девушка отплыла чуть вбок, где было помельче, и встала, распуская и отжимая волосы. Хулиганское гоготание тут же сменилось полным обожания взглядом:

– Афродита… – прошипел Джеймс, садясь на утёсик.

Он снял сапоги, откинул их в сторону и свесил босые ноги в воду, лаская глазами изумительный женский силуэт, эротично просвечивающийся сквозь молочного цвета длинную мокрую блузу, которая приглашала в подробностях разглядеть все самые чувственные места. Запястье с фантомной кистью само легло на бедро, Джеймс отклонился, облокачиваясь на другую руку, и блаженная хищная улыбка загуляла у него на лице. Собрав волосы в тугой узел на макушке, Венди с румяными щёчками снова вошла в воду и вынырнула наполовинку на соседнем от капитана камне, удобно устраиваясь боком. Джеймс глядел на неё, облизывая губы, и Венди вся жарко затрепетала внутри, замечая, как у него стоял.

– Джеймс…

– М?

– Я… хочу… ой, – она закрыла лицо рукой от смущения, но, всё-таки, произнесла, – хочу посмотреть… на тебя.

– М! Как… интересно… – бриджи натянулись сильнее, а румянец превратился из розового в красный.

– Ну… я никогда не видела… только мельком… Ты… мне покажешь?

– Сладкая… пожалуй, я предоставлю тебе такую возможность… – с хитрецой процедил Джеймс, многообещающе скаля зубы.

Небольшая кнопка на его поясе расстегнулась, и капитан приспустил бриджи, с любопытством и аппетитом наблюдая за реакцией юной леди на его вид. К его абсолютному удовлетворению, губки её неосознанно приоткрылись, и она глотнула побольше воздуха, впиваясь в него распахнутыми глазами.

– Ого… – только и смогла вымолвить девушка, и капитан с наслаждением подумал, что ничего более восторженного о себе в жизни не слышал.

Венди тем временем полностью вылезла из воды, набралась ещё смелости и, пунцовая с ног до головы, чуть слышно прошептала:

– А покажи… Как ты делаешь… Как тебе нравится… – она едва смогла договорить эту фразу до конца.

Очень возбуждённый таким неожиданным поворотом событий, Джеймс, ни капли не стесняясь, развернулся к ней сидя, предвкушая, как девичьи щёчки станут совсем бордовыми, а ножки начнут сжиматься от вожделения. Готовый показать шоу, он дотронулся до себя сверху, и, оттягивая кожу, чтобы предстать перед леди во всей красе и мощи, медленно скользнул вниз.

– Вот так… – предложил ей Джеймс, возвращаясь пальцами к исходной точке и повторяя движение снова.

– А сделай… пожалуйста… о, господи, – она не договорила, и ручка снова прикрыла её смущённое лицо.

– Ну же, красавица… не стесняйся, – Джеймс не спеша, но весьма откровенно доставлял себе удовольствие, глядя, как девчонка перед ним сгорает со стыда, – скажи, как ты хочешь, чтобы я сделал?

– Боже… Как ты делаешь… ну… другой рукой… – донеслось из-под ладошки, и серый глазик сверкнул на Джеймса между пальцев, – ты же… ну… это себе представляешь…

– О-о-о… – капитан мгновенно стал ещё больше и твёрже от мысли, что малышка замечала его маленькие шалости и думала о них, – да… я могу и другой рукой… для этого требуется чуть больше фантазии… и… я, пожалуй, разденусь…

Стянув с себя бриджи под чудное «ах!», Джеймс снова облокотился на кисть и, устраивая правое запястье на бедре, закрыл глаза и улыбнулся. Запястье дрогнуло. Он тоже дрогнул. Венди закусила губу, разглядывая процесс. Фактически, капитан сидел перед ней, немного запрокинув голову и не шевелился, только его запястье ритмично напрягалось, но там он отзывался каким-то своим мыслям, то и дело живо устремляясь сильнее вверх, провоцируя сдавленные хрипы и стоны, вырывающиеся из широкой груди.

– Хочешь… я расскажу тебе, малышка… о чём я думаю..?

– Да… пожалуйста…

– О-о-о… я думаю о тебе, моя маленькая красавица… Представляю, как ты сейчас смотришь на меня, открыв свой чувственный ротик… как краснеют твои щёчки, и как ты меня хочешь… м-м… да… ты напрягаешь бёдра потому, что тебе скользко, и от этого тебе становится ещё жарче… твой животик, такой мягкий и нежный… он тоже напрягается… о! Может быть даже ты себя сейчас трогаешь… да-а-а… я мог бы подойти к тебе со спины и укусить твою шею в том особенном месте… ты бы так сладко вскрикнула… и прогнулась… и почувствовала бы попкой, как я тоже тебя хочу… м-м-ф! Чёрт, да, вот так… ты в моей мокрой блузе, и твои сосочки такие остренькие… ah… ja…* тебе нравится, как я говорю на разных языках… я бы сказал тебе что-нибудь такое, что заставило бы тебя больше краснеть и течь мне навстречу… м-м!!! Моя страстная Венди уже вся скользит и открывает для меня ножки… я бы взял блузку за нижний край и потянул бы её вверх, медленно, чтобы ты стонала от возбуждения… я мог бы так же медленно снять с тебя твои кружевные трусики, но… Как удачно… м! М!! На тебе нет трусиков… а-а-аргх, да! Венди-и-и…

Не открывая глаз, с дрожащим запястьем и очень, очень напряжённый, капитан простонал:

– Самое время присоединиться ко мне, дорогая… Или… М-м-м… Хочешь досмотреть до конца?..

– До… смотреть… – прозвучал сквозь частое дыхание сбивчивый тонкий голос.

– Да… ладно… м-м! Сейчас я думаю о твоей сладкой попке, моя конфетка… я бы мог упереться в неё, и ты бы ахнула от того, как это ужасно неприлично… о, да… и как это заводит… я думаю, как ласкал бы тебя рукой, ныряя в тебя, разделяя пальцами твои блестящие от удовольствия розовенькие нежные губки… о-о-о, да, там есть одно особенное место! Мф! Чёрт… его немножко видно, когда ты возбуждена и чуть-чуть припухла… Боги… даже когда ты просто стоишь передо мной, раздетая… я его вижу… М-м!.. я думаю, как трогаю тебя там скользким от тебя самой пальцем, или, ещё лучше, языком…

Где-то на границе воображения и реальности в этот миг раздались сдавленные девичьи стоны.

– Мф! Да! Да, ты бы делала так! О-о, дорогая, ты так сильно меня хочешь… я могу войти в тебя, ты для меня готова… м-м!.. мне нравится делать это с тобой медленно, чтобы ты была на грани безумия… такая тугая, упругая, всё твоё нутро обнимает меня и умоляет… М-м-м!!! Умоляет!.. Сделать!.. Тебя!.. Моей!.. ты дрожишь… ты вот-вот… а-а-ай, чёрт!!! Ты просишь, чтобы я… ох, ох, ох!!! ЧЁРТ!!!

Густые капли уже давно стекали по Джеймсу, капали из него по одной, но сейчас ему на живот вырвалась целая струя, и он бросил все свои силы на то, чтобы остановиться, сжимая, наверное, обе свои ладони – живую и воображаемую – в жёсткие кулаки.

– Нет!.. Нет… да… о-о-о… м-м-м… да-а-а… просишь сделать так… и ты кончаешь, дорогая, тебе так безумно мокро и скользко… ты сходишь с ума от того, что я могу делать это внутри тебя-я-я… а-рр, боги! Да! А потом… м-м-м, потом, может быть, ты спросишь… м-мф!.. чего хотел бы я… и тогда… М!!! М..!!! Я бы предложил тебе… У-у-у-м-мф!!! Сделать со мной так… о-ох! Как я показал..!!! И ты взяла бы меня..! В свою ручку…! М!!! М!!! Да!!! Чёрт! Ты бы… !!!… !!!… !!!… Да…!!! Взяла бы..!!! Меня..!!! А-а-а-р-р-гх!!!

Капитан, конечно, был достаточно дерзок и самоуверен для того, чтобы озвучить мысль о том, как маленькая мисс Венди берёт его в рот, но не успел собрать буквы в слова, так сильно эта идея завладела его телом, отбирая последний контроль. Ускорив движение фантомных пальцев, Джеймс бурно кончил себе на живот, так ни разу себя физически и не коснувшись, рыча, задыхаясь и постанывая в потрясающем мужском исступлении. Затем он лёг на спину, откидывая обе руки вверх, и расслабился, позволяя себе не спеша восстановить дыхание и прийти в норму. Его физиология ещё некоторое время запускала в него маленькие электрические импульсы, но, в конце концов, он успокоился, остыл и задышал глубоко и размеренно.

– Тебе понравилось шоу?.. – спустя несколько минут спросил он, не открывая глаз.

– Я… Боже… очень… это было… очень… я… не ожидала…

Явно не в состоянии связно формулировать слова, Венди, наверное, была жутко смущена видом абсолютно нагого капитана, безо всякого стеснения лежащего перед ней. Такая мысль понравилась Джеймсу. Он улыбнулся и, нарочно не глядя на девушку, чтобы она не отводила от него взгляд, встал в полный рост, якобы изучая глазами дно озера, а, на самом деле, – позволяя себя рассмотреть, и сказал:

– Пожалуй, я немного освежусь…

Продолжая улыбаться себе в усы, он развернулся к ней спиной (там ведь тоже имелся весьма прехороший вид), приняв чуть ли не театрально атлетическую позу, в которой просматривались все его сильные мышцы, оттолкнулся ногами и, идеально вытянувшись в воздухе, нырнул в воду вниз головой. Подземное озеро всколыхнул идеально красивый всплеск. Капитан, показавшись над волнами, поправил волосы и, словно акула, поплыл к Венди размашистыми движениями. Из-за отсутствия руки он немного косил в сторону, и выталкивал себя на прямую траекторию мощным движением правой ноги. Выныривая на камень, где сидела девушка, Джеймс, оставаясь по грудь в воде и облокачиваясь на локти, проморгался и, наконец, пристально взглянул ей в лицо своими хитрыми ярко-голубыми глазами.

– Оу! Моя красавица!..

Едва дыша, Венди с открытым ртом глядела на его мокрые слипшиеся ресницы, тяжёлые чёрные пряди, волнами украшающие плечи, блестящий от капелек воды торс, и даже язычок немного высунула, хмельная от ярких впечатлений.

– Крошка… Ай… Как ты сейчас аппетитна… да-а-а, мне нравится, когда ты так смотришь… прелестная моя… застенчивая и бессовестная… vieni qui…* красные щёчки… – капитан ухмыльнулся и протянул руку к её лицу, дотрагиваясь пальцами до дико сексуального румянца, – хочешь… хм… хочешь?

Джеймс мог бы поклясться, что его мокрая блуза на девице в некоторых местах была мокрой отнюдь не только от воды. Всё ещё находя невероятно сложным умение формулировать мысли, Венди, шальная, кивнула ему в ответ. Капитан вынырнул полностью и фривольно улёгся рядом с ней.

– И чего же хочет моя сладкая конфетка? Изволь озвучить?

– Хочу… тебя потрогать…

– М!! Не слишком много впечатлений за один раз? И посмотреть… и потрогать… – с бархатным издевательством в голосе сказал Джеймс, но его тело, конечно, тут же предало его, с завидным энтузиазмом реагируя на это признание.

Девушка робко протянула к нему ручку, и капитан на всякий случай закусил губу, чтобы не заскулить и не выдать себя и свои эмоции раньше времени, хотя за него сейчас очень явно обо всём говорило одно совершенно не поддающееся контролю место. Скромные пальчики тронули его совсем чуть-чуть, и он тут же подскочил, наливаясь от возбуждения.

– Вау… – был девичий выдох.

Подушечки пальцев повторили маленькое касание ещё несколько раз, провоцируя уже внушительную, роскошную полную эрекцию.

– Ого, – ещё раз выдохнула Венди.

Не в силах оторвать взгляд от того, как выглядит вблизи абсолютная мужская боеготовность, Венди немного смелее взяла его в руку и проскользнула вниз, оттягивая кожу, как показывал Джеймс, а потом вернулась обратно, сделала так ещё раз, и стала медленно блуждать ладонью туда-сюда, замечая, что всё тело капитана напряглось и вытянулось, точно струна. Сама она была очень близка к тому, чтобы лишиться чувств, но любопытство пока удерживало её на связи с реальностью. Оно же подсказало ей и следующие шаги: размазать большим пальцем сочную каплю, появившуюся сверху, и осторожно познакомиться с некоторыми другими составляющими этого органа второй рукой. Тут-то Джеймс и сдался ей с потрохами, наплевав на все принципы и отчаянно заскулив от блаженства.

– Девочка-а-а..! Остановись… Или я сейчас взорвусь… Боги!.. О, боги… Я бы хотел ещё заняться с тобой любовью… М-мф! Всё, прекраща-ай!

Краем сознания соображая, что скала у озера – это далеко не самое удобное место для взрослых утех, капитан подхватил раскрасневшуюся девицу и пристроил поверх себя спиной, чтобы быть сзади, как ей нравится, но не укладывать её на камни. Он приподнялся, крепко прижимая девичье тело к своей груди правой рукой за талию и задрав нижний край блузы, а левую подставил под спину, и стал ласкать Венди снизу наощупь. От переизбытка ощущений и желаний, Венди потекла по нему, и исступлённо зашептала его имя.

– Да… дорогая… да… сейчас… сомкни… ножки…

Девушка сделала, как было велено, и от этого ей стало так невыносимо приятно, что, когда Джеймс, наконец, опустил её на себя, она буквально через несколько мгновений задрожала в конвульсии. Дикие спазмы раздались в ней, и, прежде чем закричать, как безумная, она выдохнула:

– Джеймс… хочу, чтобы ты в меня кончил…

Что было дальше, Венди не осознала, так как её накрыла такая бесконечно сильная волна, её, – и его, – что, похоже, она всё-таки лишилась чувств. Очнулась Венди почти сразу же, уже в положении лёжа, капитан под ней сжимал её тело вместе с руками, не давая возможности пошевелиться, и ещё дёргался внутри, с восторженными стонами выплёскивая остатки самообладания в её самое лоно. Потом он утих, ослабил кольцо объятий и вытянул ноги вперёд, чтобы Венди могла устроиться на нём, как на диване.

– Моя сказка… мой рай… – зашептал он ей сквозь не полностью восстановившееся дыхание, – любимая моя, сладкая, золотая… моё сокровище… ты… тебе хорошо со мной?.. Тебе нравится?

– Джеймс… – она томно и глубоко вдохнула, укачанная у него на груди, – Если бы я знала… что о таком… о – таком… можно мечтать… клянусь, я бы мечтала!.. Честно… Я ничего не знала о мужчинах… но немного слышала разное… про то, что они могут сделать с женщиной… о, Джеймс, я не имела представления, что всё может быть – так! Что мужчина может быть таким страстным… дерзким… и – нежным… осторожным… чувственным. Сексуальным… Джеймс… м-м-м, Джеймс, Джеймс, мне хочется произносить твоё имя, просыпаться с ним и засыпать, я обожаю этот звук, и как ты мурчишь, если я почёсываю твои волосы… мурчишь!!! Ты мурчишь, Джеймс!!! И ещё спрашиваешь, нравится ли мне… Конечно, чёрт возьми, мне нравится!!! Да! Мне очень с тобой хорошо!

От нахлынувших эмоций, Венди перевернулась на нём и стала благодарно целовать его счастливое лицо, и капитан с удовольствием подставлял ей свои виски и скулы.

– Посмотри… – продолжила Венди, поглаживая его мокрые кудри, – даже в моменты, когда мы… ну… в общем, даже в самые-самые моменты… я в такие моменты, например, вообще не соображаю!.. а ты… посмотри, ты подумал о том, чтобы не класть меня на камень! И до сих пор держишь меня крепко, чтобы я случайно не соскользнула с тебя!.. Ах, Джеймс, мой Джеймс, мой… благородный… мужчина… мой… джентльмен пиратский капитан…

Венди взяла его лицо в руки и посмотрела на него с любовью:

– Моё счастье!.. О, и эти твои скрытые поцелуи… дай… я возьму их… много раз…

И девушка снова принялась осыпать нежностью тронутого её словами капитана. Она могла бы просто сказать, что любит его, но к чему слова, когда губы могут подарить вместо них такие полные искренних чувств прикосновения? Джеймс позволил ей делать это, пока его блузка на ней почти полностью не высохла.

– Милая…

– М-м-м-да?

– Смотри, – капитан немножко отстранил от себя трепетную леди и кивнул головой в сторону просвета у водопада.

– Как? Уже опять темно?

– Короткий день, любовь моя, забыла? – улыбнулся ей капитан, – Может, всё-таки, вернёмся в наши покои на бриге?

– Наши покои, – немного передразнила его Венди и оставила финальный озорной поцелуйчик прямо у Джеймса на кончике носа, – Капитан и леди Крюк. Наши покои!

Она захихикала. С лукавым взглядом Джеймс расцепил свои объятия, чтобы Венди села рядом с ним, а потом вдруг набросился на неё с укусами.

– Ой!!! Ай!!! Ай!!! – заверещала девица, хохоча и сопротивляясь.

– Да-а-а, маленькая мисс… да! Наши покои! Потому, что ты МОЯ, Венди! Р-р-р-р!!! Съем тебя, если захочу! Моя!!! – он кусал её за руки, за шею, за плечи, за бока, за попку, и вообще, везде, – Моя… а я – твой.

– Ну, всё Джеймс, хватит, хватит!!! Ах!.. – капитан ухватил её за край блузки, и Венди выпрыгнула из неё, полностью обнажаясь, а потом вырвала у него из руки уголок ткани, прикрылась на секунду, передумала, кинула блузку ему в лицо, и, пока он выпутывался, показала ему язык и с разбега нырнула в озеро.

– Искусительница, – засмеялся Джеймс, глядя, как она, совершенно довольная собой, показалась над прозрачно-голубой рябью.

Капитан встал, ещё раз демонстрируя ей всего себя, и спокойно вошёл в воду. Он остался стоять там, где его тело почти по самые плечи погружалось в озеро, умылся, ушёл с головой под воду и вынырнул лицом вверх, чтобы тяжёлая чёрная грива осталась сзади.

– Плыви ко мне, моя конфетка, – хитро поглядывая на Венди, подозвал её пальцем капитан.

– Нет! Ты кусаешься!

– А тебе разве не нравится? – Джеймс ну очень эротично и картинно облизнул зубы ей в ответ.

– Джеймс! – Венди поплыла к нему, как намагниченная, – Да, да, мне нравится!

Ласково поймав тонкую талию, капитан уложил девушку к себе в руки, словно малышку, чтобы она отдохнула.

– Ладно, я больше не буду… пока… Давай, сладкая, расчеши-касвоими остренькими ноготками мои усы и бороду, а я кое-что проверю…

Тая под его незабудковым взглядом, Венди принялась расправлять кучерявые волосинки в капитанской бороде, а Джеймс стал активно гладить её под водой.

– Что проверишь, Джеймс?

– Достаточно ли… – его рука потёрла мягкий живот, – ты чистенькая… – шею и грудь, – здесь… – попку, – здесь… – бёдра со внутренней стороны, – и, особенно, здесь… – ладонь на секунду скользнула между ножек туда и обратно, стирая всё скользкое с девичьего тела.

– Ой!!! Джеймс!!!

– Или я сделаю это с тобой ещё раз… и ещё… и ещё… и наступит следующая ночь… и следующая…

– Дже-е-е-еймс!

– А потом мы с тобой умрём от голода и упадка сил! Но будем очень счастливые и удовлетворённые, да?

– Джеймс!!!

Возвращая руки ей под спину, капитан поцеловал маленькую мисс, потёрся носом о её нос и покружил её вокруг себя, как в танце.

– Всё, идём, моё сокровище, нам нужно вернуться, забрать одежду, а потом я доставлю тебя обратно на Весёлый Роджер.

Держа капитана за руку, Венди вышла из воды, распустила взлохмаченный пучок и ещё раз отжала волосы. Джеймс влез в бриджи (девушка тайком ещё рассматривала, как он выглядит), надел сапоги, поднял свою блузу и отряхнул её.

– А ну-ка, подними ручки, сладкая, – попросил Венди капитан, облачая девушку в сухой шёлк.

Тонкая ткань сразу же опять стала прозрачной.

– Давай, босоногая моя голенькая мисс, запрыгивай, – капитан подхватил её и поднял над землёй, а Венди снова уткнулась носом ему в щетину на шее, – отнесу тебя наверх.

Путь до секретного логова капитана и обратно к пляжу занял, на этот раз, как будто бы, меньше времени и показался Венди немного короче. Джеймс собрал для неё горстку конфет, чтобы красавица могла перекусить, пока он переправит её, и, устроив свою леди в кормовой части, вытолкал лодку в море, ловко запрыгивая на борт и хватаясь рукой и крюком за вёсла. Нетландская ночь окутывала дрёмой тёмную воду, нашёптывала маминым голосом всем обитателям острова сказочные колыбельные, каждому – личную, даже сам быстроходный бриг с чёрным флагом, казалось, находился в состоянии глубокого сна, и только капитан со своей леди, скользящие к кораблю по волнам, бодрствовали и увлечённо поддерживали праздную беседу. В каюте их целые сутки или двое ждали свежая вода и давно остывший обед, который они с удовольствием моментально уплели за все щёки.

– Я сейчас поняла… я, оказывается, так устала! Сейчас усну прямо за столом! – зевнула Венди и потёрла глаза.

– Иди, золотая моя, ложись. Я покурю на палубе и скоро к тебе присоединюсь.

Проводив сонную девушку до постели и оставив у неё на лбу влюблённый поцелуй, Джеймс подцепил крюком со стола кубок с ромом, сунул в зубы двойной мундштук и поднялся на шканцы. С волшебного небосвода на него любопытно блеснула круглая, как тарелка, Луна, и капитан отсалютовал в небо кубком, сверкая крюком ей в ответ. Посвятив минут десять размышлениям о том, что было бы, вообще-то, неплохо довести до ума так кстати начатое им когда-то преображение подвалов Чёрного Замка, чтобы разнообразить обстановку для Венди, Джеймс убрал мундштук, опрокинул в себя кубок с остатком выпивки, и вернулся в каюту, полный разнообразных идей и планов. Маленькая мисс уже спала и капитан, тоже, если честно, сонный и уставший, разделся и лёг рядом с ней, разворачивая её к себе и укладывая на своё плечо.

– Спокойной ночи, любимая моя девочка, – шепнул он ей в волосы.

– М-м. Моё счастье.

_

*Красавица… (фр.)

*А мне нравится, когда ты закрываешь свои серые глазки, утопая в удовольствии, пока я целую твои розовенькие соски… (исп.)

*Моя дорогая (исп.)

*Моя девочка… у тебя такое красивое тело… м-м-м, хочу, чтоб ты скакала на мне, доила мой член и выкрикивала моё имя… (исп.)

*Я с ума схожу, когда вижу, как ты меня хочешь… позволь почувствовать это наощупь… (исп.)

Красавица… В мире нет такого языка, какой мог бы тебя описать, моя маленькая красивая кошечка… (фр.)

*Да! Мне нравится, как ты умоляешь!.. Попроси меня ласково, моя девочка… (нем.)

*Ты здесь такая чувствительная и полная желания… (нем.)

*Такие мягкие и сладкие губы… (ит.)

*Ты очень, очень сладкая… (ит.)

*О, нет, не кончай пока, моя милая… Подожди… У меня есть для тебя кое-что получше… Я хочу, чтобы ты кончила со мной одновременно, когда мой член будет извергаться внутри тебя… (фр.)

*Да! Сделай это… сделай это со мной!.. (фр.)

*Извиняюсь за выражения… Мм!!! Сейчас… я хочу сделать это… медленно… мм!!! (фр.)

*Ладно… (фр.)

*О… да… (нем.)

*Иди сюда… (ит.)

====== Малиновый куст ======

Шестнадцать лун в Нетландии с прекрасной погодой, волшебным ландшафтом острова и, самое главное, – с Джеймсом рядом, пролетели для Венди, как один счастливый день с маленькой ложечкой дёгтя, которую она старалась игнорировать, как могла. Четырнадцать раз за это время капитан ходил биться с Пеном и дважды нападал на Пиканини, чтобы не провоцировать ни у кого желание атаковать Весёлый Роджер и не подвергать опасности дорогую маленькую мисс. Последняя его коварная затея – нанести подлое поражение индейцам и сжечь их священный тотем, оставляя в округе перья и горелые стрелы Потерянных мальчишек, сработала шикарно: Пиканини объявили Пена виновным во всём врагом номер один и снова развязали с ним войну. Потирая крюк, Джеймс в тот день вернулся на бриг, чувствуя, что выполнил план сражений и пакостей Капитана Крюка и может покинуть остров ещё на некоторое время, пока мальчишка будет занят разборками с индейским племенем.

Но всё сложилось не так радужно, как ему бы хотелось.

Стоило ему только радостно сообщить своей леди, что на рассвете он планирует увести судно из бухты, как Венди вся побледнела, и паника снова забила внутри неё в тревожные колокола.

– Милая… ох, нет, нет, что это я несу! Всё совсем не точно! Так, просто неудачно выразился! Знаешь, я думаю, мы вообще никуда не пойдём, в большом мире ведь сейчас холодина, а тут, пожалуйста, лето круглый год! Да, решено! Никаких приказов я не отдавал, поэтому – мы остаёмся на острове! – вовремя сориентировался мудрый капитан и уверенно закивал головой с самым утвердительным и позитивным выражением лица, – к чёрту большой мир!!!

Ещё пару лун он отвёл для Венди, чтобы её страхи немного улеглись, а сам, не теряя времени даром, на всякий случай подстроил ещё одну скверность, вновь приведшую Пиканини к неверным выводам. К его счастью, Пен также прекрасно вёлся на хитрые подставы, как и индейцы, проглатывая наживки, точно глупая рыбка червячка, так что к вечеру второй луны на острове разбушевался нешуточный бой, а пираты тем временем, словно ни в чём не повинные ангелочки, сидели у себя на корабле и делали вид, что они вообще не в курсе происходящего. Джеймс обратился к Венди ночью, когда битва утихла, и весь остров погрузился в сон:

– Венди, милая моя, – капитан вывел её на пустующую палубу.

– Да?

– Послушай, – он посадил девушку бочком на бортик и приобнял за талию, – я хочу тебе кое-что сказать.

– Конечно, Джеймс, я слушаю!

– Милая. Прости… тебе, я думаю, будет это не слишком приятно… но… – он вздохнул, – мне кажется, ты должна сделать то, зачем вернулась в Нетландию.

– Но, Джеймс… я… мне страшно! Я не смогу! Зачем?!

– Дорогая, – он взял её ручки и успокаивающе сжал пальчики, – иначе, похоже, остров тебя не отпустит. Посмотри на меня, ласточка моя! Мы никуда не уходим. Мы в Нетландии и остаёмся здесь. Ты же знаешь это, да, красавица?

– Да, ты говорил…

– Хорошо. А теперь подумай, просто подумай, что бриг мог бы уйти в какой-нибудь город…

– Нет! Пожалуйста, давай останемся!!! – голос у Венди вдруг сорвался чуть ли не на панический крик.

– Мы стоим на якоре, дорогая, не переживай, – напомнил ей Джеймс, улыбаясь, и указал головой в сторону острова.

Венди оглянулась и сразу же утихомирилась.

– Видишь… мы не можем идти, красавица моя. Пока ты не выполнишь свою миссию. Так я думаю. Выглядит, как будто Нетландия тебя не отпускает.

– О… э-м-м, да, кажется я поняла… Мне жутко даже думать о том, чтобы… б-рр! Но, Джеймс… – девушка посмотрела на него в отчаянии, – это так страшно… почему… кто придумал для меня такие условия?!

– Я не знаю, любовь моя. Мне искренне жаль… и я не представляю, как тебе помочь. Всё, что я могу, это только подсказать тебе шаги, основываясь на своём личном опыте… и поддержать тебя в процессе… но мне невыносимо больно от осознания, что ты здесь такая же пленница, как и я, только для тебя избрана намного более изощрённая и жестокая пытка.

Прижимая тоненькую леди к своей груди, капитан укрыл руками её плечи и голову, и стал укачивать глубоким, тёплым дыханием. Венди постепенно подстроилась под его ритм, входя в абсолютную синхронизацию, полную его переживания и заботы.

– Я это сделаю Джеймс.

– Моя храбрая маленькая мисс. Ты можешь не спешить. Я безвылазно торчу в этой бухте годами. У тебя есть всё время в мире, чтобы собраться с силами.

– Нет, Джеймс, я… Давай как можно скорее с этим расквитаемся… раз уж мне уготована такая участь… выбора у меня ведь особо нет…

– Ну… ты можешь принять решение никогда этого не делать. Я при любом исходе всё равно тебя поддержу. Но тогда твоё доброе сердечко не успокоится.

Девичий нос уткнулся капитану в бороду, и Джеймс стянул кольцо из своих объятий потуже.

– Как бы ты поступил на моём месте?

Не отпуская любимую маленькую мисс, капитан горько вздохнул.

– Трагедия заключается в том, дорогая, что это ты, ты оказалась на моём месте по какой-то чудовищной иронии судьбы. А я, – что я? Я следую правилам: когда остров зовёт, я иду добровольно. Делаю то, что должен. И, если я стараюсь и хорошо играю, то быстро получаю в награду увольнительную. Просто раньше для меня не было смысла покидать Нетландию в принципе… а теперь – есть, и я готов ради этого очень сильно стараться.

– Извини меня, Джеймс. Иногда я забываю, кто ты, – грустно улыбнулась ему Венди.

– Что ж, позволь напомнить тебе, моя маленькая сказительница…

Он заправил крюком за ушко сначала одну её прядь:

– Венди…

А потом другую:

– Дарлинг…

И, поднеся смертельное лезвие гладкой стороной к нежному подбородку, приподняв её лицо, чтобы она смотрела прямо ему в глаза, прошептал вкрадчиво:

– Перед тобой стоит Капитан Крюк собственной персоной.

– Ах, Джеймс Крюк… и кто тебя создал… таким… скажи мне честно, ты же не просто так завёл сегодня со мной этот разговор? У тебя есть какие-то идеи?

– Я лишь хотел предложить тебе идти ночью, пока все спят. Не обязательно сегодняшней, но я предполагал, что ты можешь захотеть избавиться от этого груза побыстрей, поэтому, на всякий случай, решил сообщить о своих домыслах сейчас.

– Что ж… и ты угадал, да?

– Надеюсь, моя маленькая. Ночью тебя не потревожат никакие сражения, никто не задумает брать тебя в плен, не поранит тебя. Ты сможешь просто посмотреть на них, и, только если захочешь, тогда останешься с ними на любое необходимое время.

– Ты проводишь меня? – Венди снова зарылась носом в его бородку, ища там избавления от горестных дум.

– Конечно, звёздочка моя, и подожду. Идём сейчас?

– Да.

Под покровом тёплой нетландской ночи, яркой от света Луны и звёзд и наполненной разными таинственными шорохами, капитан быстро и незаметно переправил Венди на берег. По пути он рассказал, что у Пена новое убежище прямо рядом с деревом фей, замаскированное под огромный малиновый куст. Малина на нём была настоящая, здоровенная и всегда спелая, но отравленная мальчишками, чтобы никто и не думал близко к нему подходить.

– Идиоты, – прокомментировал Джеймс, – как только Хоуви сожрал ягод с того куста и блевал потом под ним весь день, я сразу заподозрил неладное.

– А почему ты до сих пор не взял их в плен, пока они спят? Или не подстроил какую-нибудь свою кознь?

– Во-первых, у меня нет желания самолично провоцировать риск сражения на Весёлом Роджере, когда ты на борту, душа корабля. Во-вторых, если я подам вид, что знаю о расположении нового убежища, Пен сразу же кинет его и построит новое. Придётся заново вычислять… а так, – моё главное сокровище в безопасности, и у меня тактическое преимущество!

– Как хитроумно! И… Джеймс, спасибо, что заботишься обо мне.

– И что же, ласточка, ты не обвинишь меня в меркантильности? Потому, что я умудрился совместить приятное с полезным? – хохотнул капитан.

– Нет. Ты ведь обозначил, кто из нас идёт первым пунктом, – засмеялась Венди в ответ.

Переплетая с ней пальцы, капитан проводил её к дереву фей, и остановился на расстоянии. Венди сглотнула.

– Дальше я не пойду, малышка. Не хочу стать случайной причиной драки, если кто-то проснётся. Иди, моя храбрая девочка. Ничего не бойся, и помни, что я говорил: что бы ты там ни обнаружила, ты к этому отношения не имеешь. Я подожду тебя до утра. Если не вернёшься, то будь с ними, сколько посчитаешь нужным, а потом просто возвращайся к тем камням, Томми будет следить и сразу отправит за тобой шлюпку.

Ласково чмокнув взволнованную девушку, Джеймс устроился под деревом на камне, откуда хорошо виднелся малиновый куст. Не успел он выбрать удобную позу для наблюдения, как Венди появилась среди ветвей и бесшумным шагом направилась обратно. Капитан поспешил встретить её и сразу обнял на всякий случай.

– Ты быстро. Как дела?

– Я не очень поняла. Так боялась, думала, в обморок упаду. Просто посчитала их и сбежала…

– Ну… всё в порядке?

– Их больше. Не понимаю, хорошо это, или плохо. Но, Джеймс! Мне на-а-а-много легче, просто камень с души!!! Спасибо, что уговорил меня! Давай уплывём завтра же!!!

– Венди, ты уверена?

– Да!

– Венди. Остров вернёт тебя через пару дней.

– Почему?

– Что-то подсказывает мне, что просто посчитать было недостаточно, дорогая… Давай, конечно, вернёмся на бриг, не напрягай себя лишний раз, всё это и так мучительно. Однако, я бы не стал сейчас же покидать остров. К тому же, в ближайшие луны нас всё равно никто не побеспокоит, Пен будет занят индейцами… хм. Но, милая моя, мне, например, требуется, так сказать, «отработать план», прежде чем я почувствую, что могу быть временно свободным… предполагаю, тебе тоже нужно сделать что-то подобное.

– А это можно как-то проверить?

– Хм. Наверное, можно. Попробуй ещё раз подумать о том, чтобы отправиться со мной в путешествие?

За время разговора Джеймс и Венди уже успели выйти к лодке на берегу. Капитан присел на её бортик и пригласил девушку войти к нему в объятие.

– Ладно… ну… я чувствую себя нормально.

– Так. А если прямо представить? Закрой глаза. Вообрази, что мы снялись с якоря. Видишь остров? Он отдаляется. Становится всё меньше и меньше, пока не превратится в крошечную точку на горизонте… и… всё! Ты больше не видишь его. Нас ждёт другой порт. Как сейчас ты себя чувствуешь?

– Э-э-э… кажется, всё ещё нормально.

– Гм. Странно. Что ж, может я ошибаюсь? Может, ты не так сильно привязана к Нетландии, как я, и тебе было достаточно просто посчитать детей… Или действует какой-то другой принцип… в общем, ладно, тогда я согласен. Мы выйдем в открытое море рано утром. В крайнем случае – вернёмся через несколько суток, верно?

– Думаю, стоит попробовать. Не знаю, надо ли было мне что-то «отрабатывать» или нет… но в данную секунду я отчётливо чувствую, что никакая навязанная вина и, в общем-то, вполне искренние переживания за мальчиков, не могут заставить меня снова увидеться с ним. Всё, что я теперь хочу, это держаться от него подальше.

– А, может, в этом и дело? Вернее, дело в желаниях и привязанностях Пена? – капитан подхватил девушку, усадил её на корму и вытолкал лодку на воду, – остров зовёт нас обоих потому, что теперь мы оба принадлежим этому месту, но со мной Пен хочет играть, а с тобой – нет? Может, он вообще забыл про тебя? Как бы там ни было, так далеко в изучении этого вопроса я ещё никогда в жизни не заходил. Кто знает, возможно, мы однажды и разгадаем этот ребус. Пожалуй, мне впервые по-настоящему этого хочется.

– Всё, что ты говоришь, Джеймс, звучит весьма убедительно, похоже на правду. Но… буду с тобой откровенна. Признаться, в какой-то момент я решила, что не желаю ни в чём разбираться. И до сих пор не хочу. Мне страшно. Будь это моё проклятие, наказание, не знаю, всё равно, – девушка привстала, шатаясь, прошла к носовой части и села на дно лодки в ногах у капитана, облокотившись ему на колено, – здесь я нашла что-то такое, что ни при каких обстоятельствах не хотела бы потерять, пусть мне придётся ещё хоть тысячу раз перешагнуть через это чужеродное и тошнотворное чувство вины, которое мне подсунули.

– Моя девочка…

Бросив вёсла, Джеймс усадил девушку к себе на руки и любовно обнял.

– Я клянусь тебе, Венди, то, что нашёл я, для меня ценнее всего на свете! Обещаю тебе беречь это любой ценой. И ты мне кое-что пообещай, ладно?

– Что пообещать?

– Не приносить себя в жертву.

– Джеймс…

– Умоляю тебя, Венди!

– Но я не приношу себя в жертву. С тобой я чувствую себя счастливой.

– ..и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы так продолжалось и дальше. Но пообещай мне не приносить себя в жертву, если однажды боли станет больше, чем счастья.

– Только потому, что я ОЧЕНЬ счастлива, Джеймс. Ладно. Я обещаю не приносить себя в жертву.

– Спасибо, моя ласточка. Я люблю тебя.

На этом приключения, так неэтично ворвавшиеся в жизнь и нарушившие хрупкое уединение двух влюблённых сердец, отступили, дозволяя некоторым простым романтичным событиям ещё немного поуправлять балом.

Кое-что, конечно, всё же пошло не по плану: рано утром Весёлый Роджер не покинул Нетландию, но совсем не из-за какой-нибудь очередной болезненной неприятности, а просто потому, что капитан самым бессовестным образом всё проспал! Дело в том, что до корабля Джеймс и Венди добрались ой как не быстро. Трогательные слова капитана и тот факт, что девушка находилась в это время слишком близко, запустили цепочку очень нежных действий, которые практически сразу же стали страстными. Добавьте сюда покачивающуюся на воде лодку, сказочной красоты небо, поэтичные звуки волн и волшебный свет Луны… и вот, тоненькая шея уже усыпана отчаянными влюблённо-колючими поцелуями, чёрные локоны и широкие плечи обласканы в ответном чувственном порыве, камзол расстёгнут, шнуровка развязана, а души сливаются вместе даже ещё глубже и честнее, чем тела.

Джеймсу и Венди повезло разделить между собой тот невероятно редкий и прекрасный феномен, когда молодая любовь чувствует и ведёт себя, как взрослая. Трепетные поцелуи, сумасшествие, вызванное одним лишь касанием пальца, едва заметным взмахом ресниц, яркая, как солнечная вспышка, близость, – удел молодой любви, сполна проживаемый их телами; и, одновременно, предельно бережное, полное заботы и восхищения отношение, тихие слова, подобранные с осторожностью и деликатностью, участие, принятие и честная, обнажённая уязвимость – удивительные качества, присущие только давно живущим свой век чувствам. Как вышло, что это чудо вспыхнуло между ними – коварным пиратом и неопытной девочкой – и с каждым днём сияло смелее и ярче, объяснить невозможно. От того ли, что Джеймс, сам того не осознавая, томился на острове тысячу нетландских лет и так сильно страдал от одиночества, что сумел высоко оценить то, чем владели в избытке все мужчины в мире, кроме него, но был достаточно интеллектуален, чтобы остаться мужественным, ответственным, решительным джентельменом и сохранить свою самобытную многогранную личность; или от того что красавицу-Венди не успело затравить и обезгласить предрассудками насчёт поведения юных леди и их места в жизни неумолимое общество, и малышка не приняла испорченные примеры взаимодействий между мужчинами и женщинами за норму, но она была очень добросердечной и благодарной девочкой, чтобы замечать поступки капитана и ценить их… Мы не знаем точно никаких причин и вряд ли сможем уже их обнаружить, нам лишь предоставится исключительный шанс подсмотреть одним глазком за тем, как сияющей чистотой расцветает это дивное чувство.

Джеймс проспал. Лучики рассвета застали его и Венди в той самой лодке, которая полночи раскачивала море. Бриг был тут же, под боком, поэтому, полураздетые и улыбающиеся, как нашкодившие хулиганы, капитан и леди Крюк пробрались в каюту незамеченными, пока все члены экипажа досматривали последние сны. Совершенно искренне собираясь перебудить всех, чтобы сняться с якоря, капитан заскочил в спальню, желая предложить маленькой мисс валяться в постели до полудня, и запечатлеть поцелуй на тыльной стороне её ладони, и сам не понял, как оказался рядом с ней с трудом открывающим глаза, разбуженным коликами в животе, когда за окошком в потолке уже почти стояли сумерки.

– Ве-е-е-нди-и-и.

– М. Угу.

– М-м-м. Я проспа-а-ал.

– Угу.

– М-м-м.

Обиженное урчание желудка громко и настойчиво повторилось.

– Джмс.

– У.

– Пусьсми принст еды.

– Сми.

– Ндо пгрмче.

– Сми!

Венди достала лицо из подушки и приоткрыла один глаз, оценивая обстановку. Помятый и растрёпанный, еле живой со сна капитан лежал справа от неё. Недолго думая, она развернулась на бок, упёрлась в него руками и ногами и хотела было выпихнуть его с постели, но вместо этого сама отъехала к стене, выпрямив все суставы. Джеймс, который спал на спине, повернул к ней лицо и поморгал.

– Ну да, ага, – сказал он и ухмыльнулся.

Кажется, девушка не сразу сообразила, что её план не сработал, ей пришлось открыть второй глаз, хорошенько сфокусироваться и как следует разглядеть свои вытянутые ноги и руки. Как только она поняла, в чём дело, она, стыдливо улыбаясь, взглянула в заспанные голубые глаза («Ой») и разразилась хохотом.

– Это. Очень. Громко!!! – накинулся на неё Джеймс, ухватил её трясущееся от смеха тело, перекинул через себя, расцеловав и искусав по пути, и вытолкал с кровати.

– Джеймс!!!

– Вот как надо было, – теперь Джеймс рассмеялся, подвигаясь поближе к стенке и всем своим видом намекая, что выходить из спальни он не намерен, – Иди, моя запоздалая сонная Аврора, попользуйся своим положением, прикажи Сми подать завтрак, а? Пожалуйста?

– Ла-а-а-дно! А что я ему скажу?

– «Добрый вечер, мистер Сми! Не могли бы Вы, пожалуйста, подать завтрак в каюту Капитана Крюка, будьте так добры!» – произнёс Джеймс голосом, который, по его мнению, был наиболее похож на женский, и вдобавок ещё поморгал глазами для пущего эффекта.

В голову ему тут же прилетела подушка. Накинув на себя капитанский камзол, Венди вышла из спальни, и капитан услышал, как она заорала в коридор:

– СМИ!!!

Джеймс расхохотался так, что чуть сам в итоге не рухнул с кровати. А умничка-Венди тем временем очень благоразумно запросила у старого боцмана одновременно завтрак, обед и ужин, потихоньку употребляя «мистер Сми» и «будьте добры», чтоб Джеймс не слышал. Потом она вернулась в спальню с твёрдым намерением стереть это издевательское выражение с лица капитана и заменить его тем, со взлетевшими бровями и поджатыми губами, которые из последних сил сдерживают через чур высокие для зловредного мужчины стоны. И Джеймс был счастлив.

*

– А почему сейчас нельзя отправиться? – спросила Венди уже за ужином.

Завтрак и обед были съедены в один присест, потом последовало немного освежающих процедур, немного туалетных дел у Венди и капитанских дел у Джеймса, немного развлечений вроде книг и клавесина, и, вот, они уже опять сидели за столом.

– Ты же помнишь местный адрес?

– Вторая звезда направо?

– И прямо до утра. Обратная дорога, соответственно, начинается утром. Нетландия устроена хитро, увести отсюда бриг можно лишь в определённое время суток: на рассвете. Требуется отплывать из бухты строго перпендикулярно острову, пока он не исчезнет из виду, и совершить манёвр «лево на борт» на первой звезде, пока она ещё виднеется в небе. Хотя, для возвращения на остров, например, можно отчаливать когда угодно, и откуда угодно, держать курс, как попало, лишь бы было открытое море, и ночью успеть повернуть направо, как предписано.

– Это потому, что остров сам зовёт тебя и ведёт судно обратно, да? Делай, что хочешь, только возвращайся, волшебство будет на твоей стороне?

– Похоже на то.

– Как подло.

– Да. Как будто это я придумал, – засмеялся капитан.

– А куда мы направимся в этот раз? – поинтересовалась полная любопытства и предвкушения Венди, дожёвывая неестественно розовое спелое яблоко с медовым вкусом.

– Пока неизвестно! Для начала определимся, попадём ли мы в Северное море или в Средиземное, а там уж я отдам приказ держать курс, куда захочет моя маленькая мисс. Может, нас вообще выкинет в Индийский океан или другие воды, это редко случается, но имеет место!

– Индийский??? Ва-а-ау!!!

– Да, сладкая моя, может и так! В любом случае, до рассвета мы этого не узнаем, это всегда сюрприз.

– Джеймс! А покажи мне, где находится остров? Его можно обозначить на карте?

– Дай-ка…

Джеймс встал, покидал всю грязную посуду на поднос, оставляя только кувшин с водой и вазу фруктов, и вынес всё в коридор, а Венди тем временем достала из старого тубуса самый длинный пергаментный свиток, на который указал капитан, и развернула его на столе. Истёртое и ветхое полотно карты заняло всю столешницу. На пергаменте, изображавшем два полушария, все воды, омывающие европейский континент, были истыканы малюсенькими точками, что и живого места не сыскать, много точек было также и в остальном мировом океане, где-то чернильная картинка чуть толще и плотнее, где-то реденькая, но всегда расположена вдоль берегов суши. А всё пространство листа, окружающее овальные полушария, было забито многочисленными столбиками координат, исписано и почёркано кое-где даже в два-три слоя.

– Ох. Много лет её не открывал. Да, это даже немного пугает.

– Джеймс, что это?

– Мои тщетные попытки вычислить расположение острова, дорогая. Сейчас я вообще не понимаю, зачем это было мне нужно, наверное, из какой-то профессиональной пытливости и дотошности. Я давным-давно бросил это дело.

– Это расчёты координат, да?

– Не расчёты, сладкая моя. Просто координаты. Каждый раз, выходя в открытое море, я раньше записывал точные координаты, куда Нетландия выкидывала Весёлый Роджер, и ставил точку на карте. Потом место, – Джеймс указал крюком на европейские воды, целиком чёрные от чернил, – закончилось, я стал забывать даты, да и просто мне надоело.

В ошеломлении, Венди прикрыла рот рукой и вытаращила на уставшую карту свои серые глаза.

– Серьёзная работа, да? – хохотнул Джеймс, – Суть в том, что наш остров не имеет места на карте. Он дрейфует где-то в мировом океане, чаще всего в европейских водах, а, может, находится в каком-нибудь, не знаю, зазеркалье, в другой реальности, или, вообще, в голове у Пена, ха-ха! Небывалая теория! Венди?

Но девушка его не слушала, она смотрела на растерзанный чернилами пергамент и видела несметное количество попыток Джеймса понять… Или бежать… пока его мозг не сдался и капитан не осел в Нетландии, безвозмездно отдавая острову триста лет жизни.

– Венди?

– Да… да. Да, серьёзная, очень кропотливый труд.

– Так что уже завтра мы посмотрим, какое путешествие ждёт нас на этот раз!

Злополучная карта была скручена и засунута обратно в тубус. Капитан в прекрасном настроении думал снова сесть за клавесин, но Венди предложила ему занять свой пуф, предварительно отодвинув его от инструмента в сторону софы. С интересом поглядывая на маленькую мисс, Джеймс сделал, как она просила, и вопросительно взглянул на неё.

– Ничего не делай, – улыбнулась ему Венди, – дай руку.

Она явно потянулась к его правой стороне, и Джеймс, заинтригованный, протянул ей крюк, уже не в первый раз обращая внимание, что Венди называет это опасное лезвие «рукой». Щёлк! Смертоносный крюк звякнул об столик, а маленькие пальчики раскрыли капитанский камзол, потянули его вниз с плечей, и теперь принялись расстёгивать жилетку. Потом Венди сняла с капитана сапоги, заботливо отставила их в сторону, распустила перевязь с пистолетом и шпагой и избавила его от рубахи и портупеи. Джеймс хотел обнять её, но Венди мягко запротивилась и убрала от себя его руки.

– Милая?..

– Ничего не делай, мой капитан, – снова попросила она, оставляя поцелуй где-то у него в кудрях.

Устраиваясь на софе у него за спиной, Венди заплела чёрные волосы и перевела их вперёд, открывая беспрепятственный доступ к сильной широкой спине. Ручки легли по обе стороны от шеи и начали потихоньку разминать вечно напряжённые мускулы, уходя то дальше к плечам, то вниз вдоль позвоночника.

– О… дорогая…

– Просто хочу, чтобы ты расслабился.

– Спасибо…

Венди понятия не имела, как правильно делать массаж, поэтому импровизировала, проминая рельефную мускулатуру то пальцами, то кулачками, то ребром ладони, оценивая на слух, что больше нравится капитану, который, если честно, издавал только самые одобрительные звуки.

– Крошка… ласковая… оу-мм… спасибо… спасибо… и шею… можно… м-м… да… как хорошо…

Она активно помяла его, переходя на руки и шею, а когда устала, то расплела толстую косу, зарылась ноготками в корни волос, как любил капитан, и Джеймс, уже немного сонный, откинулся ей на колени.

– Идём? Ляжем пораньше? – спросила она, собирая, кудрявые пряди, чтобы кожа немного натягивалась, и отпуская их.

– Да… чтобы я снова не проспал… с тобой мне так хорошо и спокойно. Ласковая моя.

Капитан вошёл в спальню, Венди обняла его сзади, расстегнула на нём бриджи, стараясь действовать заботливо, а не эротично, и Джеймс улёгся живот. Сложив свою одежду на тумбе, девушка накинула ему на ноги одеяло, села поверх, занимая самое очевидное и удобное место, и продолжила мять и почёсывать длинную смуглую спину.

– Дорогая… Венди… – пролепетал в подушку капитан.

Он уже почти спал.

– Спи, моё счастье, отдыхай. Завтра мы уплывём отсюда, а дальше… я не знаю. Наверное, ты прав, и нужно разгадать, что случилось со мной – и с тобой, Джеймс Крюк, Деверё, граф четвёртый Эссекс… Как ты очутился здесь, и как нам бежать отсюда, если ты захочешь бежать… я – не хочу. Я просто хочу быть с тобой. Быть твоей. Но это ты провёл в плену три столетия… ты пытался найти выход и забыл об этом… ты принёс себя в жертву. Может, где-то в глубине души ты ещё хочешь вернуть свою жизнь… а я хочу быть рядом, в этой жизни, или в другой, если ты позволишь мне, Джеймс.

Окутанный вязкой дрёмой, нежным голосом и расслабляющими прикосновениями рук, Джеймс почти не воспринимал смысл этой маленькой речи, полной любви и беспокойстваa. Он шёпотом повторил за Венди несколько слов: «быть с тобой» и «жизнь», а потом совсем утонул в подушке.

Проснулся он, как ему показалось, очень скоро, и в катастрофически неприличном состоянии: ему снился сон про Венди, в котором она делала с ним что-то такое, что – ещё чуть-чуть – и могло бы спровоцировать результат весьма эффектный и жутко постыдный для взрослого мужчины. Сжимая простынь в кулаке и не понимая, стонет ли он во сне, или издаёт сдавленные протяжные звуки наяву, Джеймс, находясь в абсолютном сексуальном бреду, хотел нащупать рядом с собой изящное женское тело, чтобы немедленно искусать его и взять, но его запястье обнаружило только пустое одеяло, а сон, тем временем, стал совсем жарким и невыносимым.

– М-м!! М-м!!! М-м!!!! – выдохнул Джеймс.

Очертания сна стали приобретать более чёткие, ясные контуры. Где-то там, где сумасшествие готово было взорвать его изнутри, он почувствовал вполне реальные… губы?? И… язык?!

– Что..? А! А! М-м-м!!! …О-О-О, ЧЁРТ!!! НЕТ, НЕТ!!!

Почти в отчаянии Джеймс хотел ухватить Венди, чтобы успеть отстранить её от себя, но его пальцы лишь сильнее стиснули простынь до белых костяшек, а запястье просто-напросто судорожно запуталось в русых волосах, как будто он забыл, что должен был воспользоваться левой рукой.

– ВЕ-Е-Е-НДИ-И-И-И…!!! !!! !!!

Всё случилось. Джеймс напряжённо согнулся, глухо закричал и не сумел остановиться, а Венди, видимо, просто не знала, прилично это или нет, и по инерции воодушевлённо сделала то, о чём мечтает любой мужчина.

– Венди-и-и… Венди-и-и… Венди-и-и… – задыхался чуть живой капитан.

Как только Джеймс снова смог шевелиться, он поспешил поднять девушку к себе повыше и изо всех сил прижал её к своей груди. Он хотел отругать её, поблагодарить, извиниться, но смог сказать только:

– Богиня…

Выглядящая смущённой и счастливой, Венди тоже, видимо, не нашлась, как выразить все свои мысли, потому ответила просто:

– Доброе утро…

И очень – очень – сексуально вытерла губы об его плечо. Она сама не поняла, как так вышло, просто проснулась от того, что Джеймс в своём обычном утреннем состоянии, во сне, страстно прижимается к её бедру, стала ласкать его рукой, увлеклась, а потом поддалась любопытству, подумав, что если капитан с удовольствием делает это с ней, то и она может попробовать… Сам же Джеймс, шокированный, в эту самую секунду ни о чём не думал. Он был переполнен таким необъятным восторгом, что все мысли улетучились у него из головы.

– Не засыпай… – прошептала девушка, когда его исступлённое дыхание стало превращаться в мерное сопение, – нас ждёт путешествие, помнишь?

– М-мм-хм, да… моя Венди-и-и.

Джеймс ещё раз прижал её к себе посильнее, многократно зачмокал любимую русую макушку, покачал головой, как бы спрашивая «откуда же ты такая божественная мне досталась», и встал. За окошком только-только занималась заря. Венди ещё подремала, окончательно отойдя ото сна только после того, как судно снова совершило тот самый экстремальный манёвр, который, как теперь она знала, назывался поворотом «на борт».

====== Город в подарок ======

Давайте не будем лишний раз томиться ожиданием и сразу узнаем, что, совершив манёвр «лево на борт» в этот раз, Джеймс сорвал джекпот и снова попал в Ла-Манш, но к берегам Гавра, где самое устье Сены? Небывалая удача, и это из бесконечного множества возможных вариантов! Капитан чуть не аплодировал такому потрясающему повороту событий. Экипаж он освобождать от обязанностей не стал, желая спокойно подлатать после многочисленных схваток верное судно, имея в свободном доступе лучшие материалы для ремонта, однако снисходительно дозволил всей команде раннее освобождение после семи часов вечера и до десяти утра на все дни в порту. Малыш Габи был назначен старшим по каюте, а Сми – главным надзирателем за устранением повреждений и реставрацией. Джеймс избрал для боцмана в помощники несколько самых ответственных и мозговитых парней, чтоб они тоже следили за качеством исполнения работ.

– Просыпайся, ma belle, mon rayon de soleil, ma petite jeune fille, mon amour, mon univers, ma vie*, – капитан ласково тёрся носом о нежное плечико, пока Венди не проснулась от улыбки, очаровательным сиянием осветившей её лицо.

– М-м-м-м-м, Джеймс, Джеймс, Джеймс, Джеймс, Джеймс, Джеймс, – Венди сонно обняла его за шею, и хотела прижать к своей груди, но капитан потянулся вверх, и девушка, по инерции следуя за ним, не распуская рук, села в кровати.

Одеяло соскользнуло с неё, обнажая кукольное бельё, мягкий животик и грациозную спинку, Венди поёжилась, но объятий не ослабила.

– Хочу об тебя греться, – шепнула она в колючую щетину и стала водить по ней приоткрытыми губами.

– А я хочу подарить тебе новый город…

Венди распахнула реснички и моментально проснулась.

– Что? Мы на месте? Уже?? О!!! – она хотела выпрыгнуть из кровати, и капитан со смехом поймал её на лету.

Зацепившись ногами за его талию, а руками за плечи, девчонка самым озорным образом повисла на нём, и Джеймс покружился с ней в таком положении, а потом плюхнулся в одеяла, сладко улыбнулся красавице и чмокнул её в нос.

– Не совсем, нам предстоит ещё маленькое сухопутное путешествие от порта. Беги, конфетка, собирайся, мы позавтракаем на суше, – пропел капитан, и Венди, точно бабочка, выпорхнула у него из рук.

Джеймс услышал, как в каюте девица чуть ли не с разбега запрыгнула в ванну, и умильно хохотнул в усы. Её непосредственная юная жизнерадостность, так удивительно сочетающаяся с томной, порой даже медлительной женственностью, кружила капитану голову и продолжала навеки влюблять в себя всё его мужское существо. Немного посидев на кровати, наслаждаясь полным отсутствием мыслей, капитан вышел из спальни, распахнул шкаф, который делился нынче на две половины: мужские и женские ансамбли (дополнительные бриджи с рубахами, так же, как и домашние комплектики с блузочками переехали в соседние от шкафа комоды), выбрал из своей створки несколько особенно затёртых сюртуков и камзолов, а также самые перештопанные блузы и жилеты, и безжалостно выкинул их в коридор. Ревизии подверглись и ящики в комоде: ещё гора старых бриджей, рубах и кальсон бесформенно дополнила мусорную кучу.

– Мой капитан? Что ты делаешь? – полюбопытствовала у него девушка, исподтишка подглядывающая за ним, сидя в ванне.

– Не вся же радость от обновления гардероба должна доставаться тебе, моя милая! – ухмыльнулся ей в ответ капитан, – Мне тоже, знаешь ли, иногда требуются новые вещи.

Хорошенько поковырявшись ещё раз в своей створке шкафа с задумчивым видом, капитан выкинул из него также бронзовый сюртук, почти новый, но который он не жаловал и носил крайне редко, и – бордовый. С истошным воплем, знаменующим абсолютный ужас, Венди кинулась к капитану из ванны, голая, мокрая, отчаянно выхватила из кучи бордовый сюртук и вцепилась в него, как в заветное сокровище.

– ТЫ С УМА СОШЁЛ???

– Венди, дорогая, – расхохотался капитан, глядя на неё, как на сумасшедшую, – ты чего?

– Не смей выкидывать этот сюртук!!!

– Боги, – хохотал Джеймс, утирая лоб рукавом, – ладно, сладкая, как скажешь! Но почему?

– Это же твой любимый!!!

Сквозь смех почесав переносицу крюком, капитан прикинул, что, наверное, если для него в те роковые одиннадцать зимних лун весь мир сконцентрировался в содержимом этой старой шерстяной тряпки, то для Венди, очевидно, теперь много значил сам сюртук.

– Ох… ха-х! Дорогая моя! Я понял. Проверь, пожалуйста, ничего ли ещё своего любимого я по глупой оплошности не выкинул? – любовно съязвил он ей в ответ.

Прижимая дорогую сердцу вещь к себе, Венди быстро скользнула взглядом по гардеробу и, почти злобно сверкая глазами на капитана, на всякий случай стащила с вешалки с чёрно-золотым ансамблем чёрную блузу. Она решительно накинула её на попавшиеся под руку освободившиеся плечики, устроила поверх них бордовый сюртук и, не отрываясь от ярко-голубых лучезарных искр, воткнула вешалку в свою створку шкафа. Затем девушка деловито собрала руки на груди, вздёрнула нос и, всё такая же голая и мокрая, молча зашагала обратно в ванну. Её медленно удаляющаяся прекрасная нагая попка всем своим видом давала Джеймсу понять: «Она всё сказала. Так и знай».

Капитан прыснул в кулак с ласковым комментарием:

– Фурия…

Ему было не видно, но Венди в этот момент улыбалась во весь рот.

Ей было не видно, но Джеймс прямо сейчас принимал решение, отпустить ли девицу безнаказанной, или догнать её и проучить.

На секунду, капитан даже поверил в то, что отпустит её, но попка так задорно блестела, что он сам не понял, как бесшумно догнал девчонку и напал на неё сзади, заключая в крепкий плен её скользкую талию. Венди заверещала от неожиданности, и Джеймс поднял её над землёй, приправляя свой смех зловещими и опасными фирменными нотками Капитана Крюка.

– Лучше бы тебе не щеголять передо мной так… – капитан установил девушку обратно на ноги и, плотно, но осторожно удерживая её тело рукой с крюком под грудью, стал гулять здоровой кистью вдоль живота.

Зубы, конечно же, сомкнулись в особенном месте у плеча, и девушка ахнула, почувствовав, как её шею ласкает горячий и дерзкий язык. Пока она отвлеклась на яркие ощущения и не вырывалась, капитан быстро открутил свой крюк и выкинул в неизвестном направлении.

– …это всегда имеет последствия… – продолжил Джеймс свою мысль.

Пальцы капитана уже сжимали и немного оттягивали по очереди то один сосок, то другой, и Венди, возбуждённая своей собственной перед ним наготой и уязвимостью, начала поддаваться ему больше, чемсопротивляться.

– …и ты это любишь, да, сладкая? Тебе ведь нравится осознавать, что ты меня так возбуждаешь, м? Ты любишь мучить меня моими же желаниями…

Он вызывающе упёрся в её мягкие округлые щёчки прямо посередине сквозь штаны, и Венди снова заголосила в его руках, умопомрачительно напрягая попку и сжимая бёдра.

– А ещё… моя маленькая сексуальная крошка… ты любишь смотреть, как я хочу тебя до безумия… правда?… О, да… Я очень тебя хочу…

Подтверждая свои слова, Джеймс хрипел и продолжал всё сильнее упираться в нежные мокрые ягодицы.

– А потом ты любишь сдаться мне, да, моя озорная бестия? Чтобы я взял тебя сзади… не спеша… так медленно, что в итоге ты будешь сама умолять меня сделать так… как тебе нравится?..

Приласкав ещё её живот, Джеймс провёл пальцами неторопливую линию от пупка глубоко вниз, ожидая найти там ответ на свои вопросы. Одновременно с Венди он удовлетворительно и сладко протянул:

– Да-а-а-а…

Джеймс снова приподнял её тело, и Венди вцепилась в его руку, закрыв глаза и чуть согнув ноги, пока он дразнил её нарочито ленивыми ласками.

– Тогда смотри, красавица…

Ставшие почти чёрными серые глазки томно приоткрылись, слабые ножки снова нащупали пол, а руки автоматически упёрлись в узкую поверхность туалетного столика. Из зеркального отражения на дрожащую в удовольствии девицу посмотрели страстно приоткрывшая пухлые порозовевшие губки Венди и облизывающий зубы от вожделения у неё за спиной капитан.

– Ах… – она чуть не упала в обморок.

Сюжет сильно дополнялся тем, что ей было видно, как залегала блаженная морщинка на лбу у Джеймса каждый раз, когда он сильнее вжимался в неё сзади сквозь бриджи, и как изящная рука в перстнях чувственно и музыкально ласкала её совершенно нагое тело между ножек. При виде такой картины голова сразу же закружилась, восхитительный жар атаковал изнутри, и зеркало честно показало, что пальцы у капитана заблестели ещё больше.

– Ну же, малышка… – сбивчивым шёпотом обратился к ней Джеймс, порхая рукой вокруг всех её самых острых и сахарных ощущений, – Не хочу от тебя отрываться… Давай… помоги мне немного…

Деревянный с металлом наконечник, смягчённый рукавом камзола, поднял Венди от столика, освобождая её руки, и девушка, раскрасневшаяся и трепетная, немного поплыла, глядя в зеркало на то, как это выглядит со стороны.

– Ну… – почти что взмолился капитан.

Его палец заскользил внутри, а то, что должно было быть там вместо него, уже едва не разрывало бриджи по швам. Не отводя глаз, Венди, словно в бреду, видела в отражении, как её маленькие ручки потянулись за спину, наощупь расстегнули ремень и с трудом приспустили с капитана бриджи, освобождая его из тесного плена.

– Вот так… – выдохнул Джеймс.

Она заметила, что её тело прогнулась в желании пустить его в своё лоно, румянец зажёгся ярче и брови взлетели, а капитан наклонил её сильнее, закусив губу с хищным и немного развязным видом. Венди снова схватилась руками за столик.

– М-мм, да-а… – игриво зашипел он от удовольствия, – смотри, девочка, как тебе это нравится?..

Всё внутри у Венди задрожало и заструилось сильнее вокруг требовательного, стального прикосновения, медленно, но уверенно заявляющего права на кое-что бесконечно женственное и мягкое. Пальцы в перстнях игрались с ней, на лбу у Джеймса выступила испарина. Полностью одетый в один из своих ансамблей, так подчёркивающих великолепную мужскую фигуру, капитан рычал, обнажив зубы, и бессовестно ласкал пронзительными голубыми глазами обнажённое перед ним отражение девушки в зеркале, особенно маленький ротик, образовавший эмоциональное придыхательное «о».

– Ах… ах… а-а-а!.. – заскулила Венди, поджимая в экстазе одну ножку к животу.

– Мф-ф… да… крошка… тебе нравится… и мне… м-м!.. видишь… какая ты… а-а-аргх!!! – он ускорился, – невозможно… не хотеть…

– Пожалуйста… пожалуйста…

Влажные волосы цвета пепла разметались по капитанской груди, прилипли к тонкой девичьей шее, Джеймс представил себе, что мог бы намотать их на крюк, и был уже на самой грани безумия. Не утаивая ни одной пикантной детали, зеркало честно показывало, как страстная мокрая девица, покрытая капельками воды, трясётся в его руках, пока он откровенно берёт её сзади, как отчаянно царапают несчастную столешницу острые ноготки, и как губки, подарившие ему рай, превращаются из «о» в «О».

– Цеп… ляй… ся… крош… ка…

Рукав с деревянной бронёй снова поднял её, прижимая лопатками к вздымающему навстречу грудь капитану, Венди вытянулась, вскинула руки ему за шею и закричала.

– Смотри… смотри… – холодный металлический наконечник портупеи осторожно дотронулся до алого яблочка румянца, возвращая утомлённое лицо девушки к отражению в зеркале.

Джеймс вдруг замедлился и полностью остановился, снова ощущая на себе эту невероятную микроскопическую текучую дрожь.

– Нет, нет, нет, нет, умоляю… пожалуйста, пожалуйста, продолжай, – захныкала Венди и слабо сжала его изнутри, – пожалуйста-пожалуйста… не останавливайся…

– Ты смотришь?

– Да… да…

– Смотри…

Его скользкие пальцы ленивыми подушечками безустали посылали в неё электрические разряды, касаясь припухшей кожи едва ощутимо, но Джеймс отодвинул руку немного в сторону, чтобы Венди могла полностью себя видеть. Нежный, чуть напряжённый под пупком животик робко выглянул из-за музыкальной ладони, и тогда капитан снова стал забирать себе её тело в медленном темпе. Бархатная кожа в этом месте едва заметно натянулась, расслабилась, потом снова натянулась, чуть-чуть выпирая.

– Видишь… меня… о-о-ох, чёрт…

Сам Джеймс никогда не видел, как это на самом деле выглядит, только чувствовал рукой – и далеко не каждый раз. Наблюдать вот так самого себя внутри женского тела, при одной мысли о котором капитана бросало в жар, было чертовски сексуально. Повинуясь неизвестной, непреодолимой силе, Венди подставила ручку, надавила, капитан ускорился…

– Чёрт!!! Да!!! ДА!!! М! М! М! М!..

Коленки задрожали, подкашиваясь от спазмов и слабости. По бёдрам потекло.

– …теперь ты точно не выбросишь мой любимый сюртук? – мило спросила капитана Венди, отойдя от конвульсии, когда он уже оттащил её безвольное тело от зеркала и облокотил на себя, прислонившись к столу чуть ли не в лежачем положении.

– Клянусь, – устало засмеялся Джеймс.

– Знаешь, что можно вместо него выкинуть?

– Что, сладкая?

– Моё старое платье.

– О. Ладно.

С трудом стоя на ногах, Венди перевернулась лицом к Джеймсу и уронила мокрую голову ему на грудь.

– Джеймс. А в какой порт мы пришли и в какой город отправимся?

– Мм, сладкая, а это сюрприз! – хитро ухмыльнулся капитан, – Если хочешь узнать поскорее, то нужно поскорее одеться и сойти с корабля. Плюс, мы ведь не знаем, сколько времени на большой мир нам дадут в этот раз… вдруг немного?.. Я-то готов все дни и ночи проводить с тобой в своих покоях, красавица, но на твоём месте я бы поспешил собраться для прогулки… Могу только сказать, что этот город будет совершенно особенным.

– Звучит интересно… Тогда я потороплюсь?

– Давай, малышка. Да и мне, похоже, тоже теперь надо переодеться, – заметил капитан с бархатной усмешкой.

Как ни пыталась Венди, снова сидя в ванне, разглядеть местность в кормовое окно, – ничего у неё не вышло. Очертания города напоминали Европу, но было слишком туманно, чтобы понять точнее. Капитан сменил сиреневый ансамбль на чёрный с золотом, предварительно с самой очаровательной издёвкой спросив у Венди разрешения, дозволено ли ему всё ещё носить свою чёрную блузу, и девушка кивнула ему, сощурив глаза. Пока она облачалась в избранный для прогулки костюм, Джеймс посновал по каюте – безуспешно – и позвал Венди.

– Джеймс? – она выглянула из спальни в брючках и шемизетке.

– Я куда-то выкинул свой крюк, не могу найти. Поможешь?

– Ха-ха! – мило засеребрилась Венди, – Из всего, что произошло со мной за последнее время, это, кажется, самая небывалая ситуация!

Вдвоём они изрыскали всю каюту вдоль и поперёк, но так и не нашли самый главный атрибут Капитана Крюка.

– Почему бы тебе просто не взять другой? – улыбнулась девушка, изящный вид которой, надо сказать, сильно отвлекал Джеймса от поисков.

– Ты будешь смеяться.

– Удиви меня.

– Это был последний.

– Что? Как – последний? У тебя же их целая куча!

– Верно! Была. Зимний крюк, тот, толстый, я погнул ещё тогда, когда нёс паланкин, а остальные, даже двойной, испоганились в баталиях, коих было чрезвычайно много за эти луны на острове… оставался последний, но, кажется, теперь я и его потерял.

– Ох. Ну, это не слишком смешно, Джеймс… – Венди поправила перекрутившуюся шемизетку, а потом, всё-таки, заулыбалась, – нет, ладно, вообще-то смешно. Но только то, что последний ты потерял. Неужели на корабле не осталось ни одного крюка для капитана?

– Их навалом! Не совсем таких, как надо, но дело даже не в этом, – Джеймс поднял правую руку и постучал указательным пальцем по металлическому наконечнику.

– Ах, да, резьба, ну конечно… тогда, почему бы тебе не пойти так? При тебе же всегда твои шпага и пистолет.

Джеймс сел на софу и почесал затылок. При мысли о том, чтобы идти «так», ему стало явно не по себе.

– Пистолет, это так, больше для визуального устрашения, он ведь однозарядный, иначе у меня бы не было их так много. А шпага – да-а-а, шпага это славно! Но она может выскользнуть или обломиться…

– Тогда надень свою руку? Это не оружие, конечно, но ты ведь уже ходил в город с рукой.

– То было в качестве исключения…

– Оу. Что ж, – Венди села рядом с ним, перекинула ножки через его бедро и вздохнула, – не знаю, чем ещё тебе помочь, мой капитан. Давай искать дальше, или будем сидеть тут и никуда не пойдём.

– Венди?

– М-м?

– А тебе будет… комфортно со мной… если я пойду так?

Венди уставилась на него в недоумении.

– Что ты имеешь ввиду? Я не уверена, что поняла… поясни, пожалуйста?

– Ну… – Джеймс снова почесал затылок, – «так» у меня меньше шансов защитить тебя в случае чего.

– О боже. Ты серьёзно? Нет, не может этого быть. Я с удовольствием пойду с тобой как угодно, ты же осведомлён об этом, не правда ли? Но, Джеймс, мы с тобой в Нетландии провели на водопаде целые сутки вообще без ничего. Даже без одежды, – хихикнула Венди, – В Нетландии! Где реальная угроза жизни! Скажи мне, есть какая-то другая причина, да?

– Ну… знаешь, как люди смотрят на калек. И на тех, кто их сопровождает. Я бы не хотел, чтобы тебе было неприятно. Крюк обычно отпугивает лишние взгляды, а без него… Лучше тогда надену руку и повешу два или три пистолета.

– Ох, Джеймс… мне нет никакого дела до каких-то там людей. Пусть смотрят, как хотят! Мне абсолютно всё равно. Хотя… если причина в этом и, раз уж ты спросил моё мнение… то, нет, мне будет некомфортно, если ты пойдёшь так, как сейчас.

– Хотела бы, чтобы я надел руку?

– Чтобы снял портупею.

Джеймс взглянул на неё, подняв брови.

– Если для тебя это приемлемо, Джеймс.

Крюк, воткнутый в толстенный фолиант по врачеванию на самой верхней полке книжного шкафа удивлённо и обиженно поблескивал на своего хозяина, но Джеймс так и не увидел его.

*

«Так» Джеймс и Венди гуляли по Гавру до конца дня: капитан немного изменил планы по преподнесению заветного города в подарок своей маленькой мисс в связи с тем, что они долго проковырялись в каюте с поисками дурацкого крюка. Джеймс предусмотрительно не сказал Венди, где они, обозначив Гавр как «популярный среди мореплавателей большой французский порт», водил её по отдалённым от центра улочкам и, как мог, отвлекал разговорами по-французски и захватывающими пиратскими историями. И Венди, к его счастью, то ли потому, что была умненькой девочкой, то ли потому, что просто любила его без памяти, – не спросила.

«Так» кружевной манжет капитанской блузы свисал из рукава камзола, скрывая секретик Джеймса, когда его хрупкая спутница обнимала локоть; или прятал внутри настоящую кисть, живую, трепетную и ласковую, принадлежащую Венди, которой она ныряла под шёлк, чтобы держаться за запястье, если оказывалась с правой стороны от своего кавалера.

«Так» ещё ни разу в жизни капитан Крюк не сходил со своего быстроходного пиратского брига и теперь испытывал очень смешанные ощущения, среди которых, к его огромному удивлению, наибольшим образом выделялось спокойствие.

Так давайте же позволим нашему злодею и его леди прожить эти чудесные французские каникулы, которые продлятся ровнёхонько десять дней, в настоящем уединении, чтобы Джеймс отдохнул не только от портупеи, но и от любопытных глаз читателей. Мы подглядим только ещё несколько крохотных моментов, которые и без подробного описания деталей позволят нам оценить масштаб и эмоциональную наполненность событий.

Начнём с того, что после прогулки по вечернему Гавру, Джеймс как бы случайно предложил остаться на суше подольше и, вместо того, чтобы полночи трусить свою даму в фиакре, нанял новомодное (и дорогущее!) такси до столицы. «Переночуем в отеле в другом городе неподалёку», – так он сказал, чтобы ещё немного подержать красавицу в неведении. Самый современный чёрный ситроен с закрытой кабиной доставил пару до города чуть больше, чем за три часа, которые пролетели для Джеймса и Венди, как тридцать минут: рассказов о морских приключениях у капитана было, хоть отбавляй, а ещё он, пребывая в великолепном настроении, всё время пытался поцеловать или укусить девицу по дороге, что казалось ей жутко неприличным и ужасно возбуждало. За час до приезда Венди, которую капитан решил-таки немного пощадить, уснула у него на плече. Лучше и придумать было нельзя! Маленькая мисс проспала всё самое очевидное, и Джеймс разбудил её уже у самого моста Искусств на набережной Франсуа Миттеран.

– Венди, дорогая, – Джеймс пригладил её волосы и потёрся губами о русую макушку, – просыпайся. Мы приехали.

Шофёр открыл статному капитану дверь, Джеймс спустился со ступени и подхватил свою леди, как если бы помогал ей выбраться из лодки на берег. Намереваясь выжать максимум по количеству удачных совпадений, он поставил её к себе лицом, и сонные глаза сразу же примагнитились к ясно-голубому взору.

– Здравствуй… – зевнула Венди, приветствуя капитана после сна, хотя утро ещё не наступило.

– Милая… – Джеймс взял в руку её лицо, и девушка прильнула к ладони, как к подушке, – я обещал подарить тебе новый город. Нам не могло повезти больше. Всё, что тебе здесь захочется, сию секунду будет твоё, только укажи своим нежным пальчиком. Я дарю тебе этот город, Венди, он твой.

Спустив руку с личика на тонкую талию, Джеймс развернул Венди лицом к реке. Девушка поморгала, отгоняя сонное состояние, и стала блуждать глазами вокруг: с другого берега на неё смотрело полукруглое дворцовое здание в итальянском стиле с церковным куполом и квадратными пристройками. Оно было похоже на… Венди резко мотнула головой в сторону. Слева на острове посреди Сены величественно возвышались над крышами Дворца Правосудия печальные квадратные башни и шпиль Собора Парижской Богоматери. Ахнув, Венди закрыла рот руками и повернулась обратно к Джеймсу. В её глазах так сильно сияло счастье, что оно могло бы, наверное, осветить и согреть всю планету, но Венди смотрела только на своего капитана, и он думал, что это лицо даже сравнить нельзя с тем, какое он видел, когда в Нетландии впервые для маленькой мисс вышло солнце. Чуть не крича от переизбытка эмоций, девушка кинулась Джеймсу на грудь, обняла его изо всех сил и расплакалась.

Мы расскажем вам, что Джеймс, любитель производить впечатление эффектными широкими жестами, выкупил в отеле д’Альзак, который сегодня известен нам, как L’Hôtel, и поныне являющийся один из самых фешенебельных отелей Парижа, состоящий всего лишь из двадцати номеров, целый этаж, чтобы маленькая мисс могла наслаждаться уединением и чувствовать себя свободно. Париж переживал безумные послевоенные годы и был наводнён людьми, мечтающими стать жителями столицы, до самых краёв, поэтому капитан хотел организовать для Венди (и для себя) возможность дистанцироваться от энергичной толпы пялоглазов. Хотя Венди, заметим, и впрямь вела себя так, как будто окружающие для неё не существовали и были не более, чем мошкарой, которую не видишь и не слышишь, а иногда замечаешь только под вечер, если микроскопические тельца насекомых попадают в тусклый свет фонаря, но и тогда ты через минуту забываешь о них. Венди также предпочла «не заниматься глупостями», вроде подъёма на новейший памятник архитектуры – Эйфелеву Башню или на крышу Триумфальной Арки, а вместо этого гулять неподалёку, по парижским площадям, скверам и улицам, чтобы рассматривать достопримечательности оттуда, откуда они были наиболее красивы: снаружи.

За десять парижских дней, в которые Джеймс со своей леди исследовали все самые красивые кварталы столицы, было сшито шесть новых невероятно стильных и шикарных ансамблей для капитана, куплено несколько нарядов для Венди, столь дорогих, что девушка каждый раз чуть не падала в обморок, а также приобретено большое количество таких неотъемлемых атрибутов богатой жизни, как баснословно дорогостоящая мужская и женская парфюмерия, различные эксклюзивные масла и бальзамы… У Вольферса на Вандомской площади капитан даже купил Венди колечко, просто в качестве украшения, так как браслет, и весьма массивный, у неё уже имелся, колье не подходило для жизни на острове, ушки у девушки проколоты не были, а брошь она боялась потерять. Однако, при преподнесении данного подарка, Джеймс не удержался и, смеясь, сообщил ей, что теперь она, красавица леди Крюк, официально принадлежит не только Весёлому Роджеру в качестве души, но и его капитану в качестве дамы сердца. Толкнув Джеймса в бок, Венди умильно захихикала ему в ответ, сообщая, что согласна.

Вот на этом моменте, пожалуй, нам с вами следует прикрыть за собой дверь и позволить капитану и леди Крюк понежиться друг в друге без нашего назойливого присутствия. Мы заглянем к ним уже очень скоро, нас пригласят вернуться на пост по-настоящему бдительных, в отличие от мистера Сми, часовых, уже на десятый день парижской главы их трогательного романа.

_

*Моя красавица, мой солнечный лучик, моя маленькая девочка, моя любовь, моя вселенная, моя жизнь

====== «Весёлый Роджер» ======

– Моя леди, как твоё настроение?

Решив вопрос с доставкой всех новых вещей на судно в Гавр, Джеймс поднялся обратно к маленькой мисс, которая в одном белье валялась на уютной тахте попкой кверху и глядела в окно.

– Прекрасно, Джеймс, а почему ты спрашиваешь? Что-то не так?

Капитан сел рядом с ней и, любуясь нежной спинкой, вдоль которой легла волной милая косичка, стал рисовать пальцем узоры на бархатной коже.

– Сегодня десять дней, как мы в большом мире.

– А… пока всё в порядке. Но нам, наверное, следует быть поближе к кораблю? Чтобы иметь возможность быстро сняться с якоря, когда нас позовут?

– Да, я хотел это предложить. Мы можем позавтракать в городе, ещё немного погулять и отправиться. Что скажешь?

– Прекрасная идея. Боже, надеюсь, мне будет не так плохо, как в прошлый раз… напомни мне не сопротивляться, если меня начнёт кидать, ладно?

– Конечно, моя ласточка. А ты не стесняйся, если почувствуешь, что тебе опять нужно будет накинуться на меня, – Джеймс наклонился и оставил у неё на попке игривый поцелуй, – действуй во всей красе.

– Ай!!!

Это Джеймс укусил то сладкое место, которое только что поцеловал.

Когда влюблённые пары проводят совместное время в новом городе, тем более таком романтичном, у них всегда очень быстро появляются эти особенные места: «наше кафе», «наш скверик», «наш угол». Джеймс и Венди, конечно, не были исключением, так что они позавтракали в «том ресторанчике» на острове Сите, походили ещё по Сен-Жермен-де-Пре и отправились на вокзал Сен-Лазар, откуда поезд домчал их до Гавра. В Гавре они пообедали в другом «том ресторанчике» и решили вернуться на бриг пораньше, чтобы разобрать покупки. Неспешно проплыв за ручку друг с другом почти весь бульвар Уинстона Черчилля, капитан и его леди дошли до самой пристани, где томился в ожидании хозяина красавец Весёлый Роджер.

Бриг сверкал новизной и лоском! Весь отремонтированный, подкрашенный, наполированный, он, как будто, встрепенулся от счастья, когда капитан величественно поднялся на борт, возвращая судну его горячее сердце и добрую душу. Тут как тут был Габи, он шёпотом отчитался капитану по каюте (Венди не расслышала ни слова), потом подошёл Сми, гордый проделанной работой. Джеймс похлопал его по плечу, сказал сильно не радоваться, так как судну ещё предстоит кренгование – крайне гадкая процедура, которую ненавидят все моряки, – но пообещал, что после того, как днище будет очищено, экипаж получит сутки безлимитной выпивки. С особой торжественностью и лучезарной улыбкой Джеймс открыл перед Венди дверь с начищенной до блеска золотой табличкой «Капитан Джез Крюк» и предложил войти. Вместо привычной ширмы в конце коридора теперь была ещё одна дверь, девушка толкнула её и застряла в проёме, уронив челюсть.

Капитанская каюта изменилась до неузнаваемости и, если бы не королевский клавесин, Венди показалось бы, что она попала в другое измерение. На талию ей легли заботливые руки, и капитан выглянул у девушки из-за плеча, с любопытством и некоторой критичностью осматривая новую обстановку.

Вся мебель в личных покоях капитана Джеймса Крюка, абсолютно новая, из любимого красного дерева с изящным резным декором, сияла стилем и глянцем лака. Большой овальный стол, предназначенный для обедов и навигационной работы, на котором ждали Джеймса штук двадцать новых заточенных крюков (и один старый), выложенных в ряд, переехал в правое крыло, как и полки для оборудования и карт. Над ними под окном красовались настенные крепления для шпаги и пистолетов капитана. В том месте, где раньше висело зеркало, между стеной кладовки и боковушкой полки, стоял большой напольный глобус, Венди припомнила, что у капитана раньше был подобный, но он, вроде, пострадал при какой-то битве. А стол, кстати, окружали теперь два одинаковых мягких царских кресла без подлокотников, похожих на старый капитанский трон. Новенький книжный шкаф у стола, повыше прошлого и не сквозной, вписавшийся боком между двумя арочными окнами, отделял музыкальную зону в правой кормовой половине, где, как и раньше, стоял по диагонали клавесин, а к спинке шкафа, за который заглянул Джеймс, прилегал здоровенный мягкий диван, выглядящий ну очень комфортным. Диван был угловой – одна спинка вдоль шкафа, другая вдоль второго окна – и мог бы легко разместить полулёжа капитана в одной части, и Венди, если она прильнёт к груди Джеймса, – в другой. Капитан уселся на него, а потом улёгся с довольным возгласом:

– О-о-о, во-о-от это другое дело!!! Оцени, ласточка!

Но Венди никак не могла перестать разглядывать левое крыло каюты. Посередине между двумя такими же, как и справа, квадратными с арочным верхним краем окнами, висело прямо-таки громадное зеркало до пола в шикарной золотой раме с красивым орнаментом на углах, а по сторонам от него – два комода, каждый под своим окном, и два внушительных двухстворчатых шкафа, составляющие идеальную зеркально одинаковую гардеробную группу. Каждый комод на толстеньких ножках-завитушках располагал четырьмя маленькими отделениями в двух верхних рядах, и ещё тремя большими ящиками ниже. Рядом с правым шкафом была установлена на своём старом месте знакомая резная ширма, а за ней – ванна, которая прижилась в углу под кариатидой у длинного кормового окна. В целом, вся новая мебель была намного роскошнее и побольше по размерам, на засчёт того, что клавесин и книжный шкаф с диваном были удачно установлены в одном крыле, а также, что вместо ширмы коридор теперь отделялся дверью, создавалось впечатление, что в каюте стало гораздо больше места.

– Какое чудо, – выговорила, наконец, Венди, в шоке разворачиваясь к капитану.

– Тебе нравится, дорогая моя? Я подумал, что можно поудобнее организовать пространство, да и интерьерчик давно пора было сменить.

– Это великолепно, Джеймс! Так красиво!!! – она подбежала, прыгнула на диван, мило ойкнула, утонув в его мягкости, и глубоко вдохнула, наслаждаясь запахом новой мебели, – Как будто новый дом!

– И я всё это купил, – задумчиво почесал бороду капитан.

– Означает ли это, что до возвращения в Нетландию тебе нужно выполнить план по захвату определенного количества судов, чтобы пополнить казну? – улыбнулась ему Венди.

– О, нет! Чтобы хоть на четверть истощить мой золотой запас, нужно построить, оборудовать, декорировать и вооружить сотню Весёлых Роджеров. Просто я давно не участвовал в… хм, честных крупных торговых сделках.

– А. Ну, конечно. Что ж, у тебя ещё есть прекрасная возможность ограбить ночью соседний длиннющий корабль и слинять незамеченным до наступления утра, – расхохоталась Венди, – Такая громадина, он же наверняка торговый? Как называется?

Чуть не покатившись со смеху от такого неожиданного предложения, прозвучавшего из уже не слишком невинных, но очень нежных и утончённых уст, Джеймс торжественно заявил невидимой толпе:

– Дамы и господа, – леди Крюк! – и изобразил почтительные и восхищённые аплодисменты об запястье.

Не вставая с дивана, хохоча, Венди шуточно поклонилась.

– Называется «барк», от трёх до пяти мачт, такие чаще всего занимаются транспортировкой различных грузов, угля или сахара, например. Но идея прекрасная, надо будет послать Томми на разведку. Да! Леди Венди, я говорил, что люблю тебя? Позволь мне покинуть тебя ненадолго, тут появились пиратские дела, видишь ли… – и Джеймс, воодушевлённый и полный энергии, кольнул усами любимые пальчики и вышел на палубу, ну а Венди задумала заняться организацией своих и капитанских вещей в гардеробных шкафах, догадываясь, что ей будет предназначен правый.

Желая не посвящать пока экипаж в новый план, Джеймс подозвал пальцем Томми и шепнул ему пару указаний. Как самый мелкий, незаметный, да ещё и смазливый – в случае поимки запросто подкупит враньём любого, моргая глазками, – Томми был отправлен проникнуть на Франса II, так звался барк, чтобы разузнать, есть ли чего ценного в грузовом отсеке. Парнишка вернулся с прекрасными новостями, и только тогда капитан собрал команду на инструктаж. Барк, как и Весёлый Роджер, проходил в порту некоторые ремонтные процедуры, и было принято решение поджечь свеже просмоленный такелаж бизань-мачты, чтобы под покровом ночи незаметно утащить по доскам весь ценный груз, пока моряки будут возиться с тушением пожара, а потом отчалить до обнаружения потери.

Ещё задолго до того, как первые неприветливые лучики холодного рассвета защекотали золотом шпили самых высоких тощих мачт и вороньих гнёзд, пиратского брига в Гавре и след простыл.

*

Капитан Крюк был человеком вспыльчивым, чувствительным и коварным, но также очень мудрым и глубокомысленным. Честно награбленную добычу, которую всегда тщательно пересчитывали, переводили в денежный и золотой эквивалент и делили строго на три равные части (первая – капитану, вторая – Весёлому Роджеру, а третья – экипажу), он решил в этот раз попилить надвое, пожертвовав своей долей в пользу команды. Используя свой блестящий интеллект, он умышленно сделал это после того, как отдал приказ держать курс на одну укромную бухту неподалёку от Ковиль-сюр-Мер, где задумал подвергнуть всех своих пиратов страшной пытке под названием «кренгование». Благодаря его уму и умению грамотно организовать работу, моряки, счастливые, точно псы, чуть ли не с радостным лаем бросились крепить фалы за верхушки мачт, заводить их за деревья и со всех сил дружно наваливаться тягой, чтобы наклонить бриг для удобного доступа к днищу.

– Гадкое дело, – шепнул капитан на ушко Венди, которая огромными глазами наблюдала за процессом с берега, – пираты об этом даже говорить не любят. Хуже уборки отхожего места.

– Это как-то влияет на маневренность?

– Конечно, птичка моя, а ещё это сильно облегчает и ускоряет судно, но главное другое: Весёлый Роджер – боевой корабль, наросты необходимо счистить, чтобы устранить повреждения, отремонтировать обшивку и просмолить корпус.

– А разве нельзя сделать это в порту?

– Можно, но не всегда. Гавр – не самый дружественный порт для пиратов. Власти, в основном, смотрят на нас сквозь пальцы, у них и своих дел по горло, но, если ты заметила, пока мы были пришвартованы, над судном развевался вымпел французского военно-морского флота, а первое, что сделали мои парни с Весёлым Роджером во время ремонта, – это закрасили название. Чудо, что нас никто не узнал, я ведь серьёзно здесь провинился.

– Серьёзно провинился, Джеймс? Здесь?

Джеймс вздохнул.

– Да, моя милая. Мне напомнить тебе, что не так давно я развлекался тем, что сжёг до тла целый город (грустно склонив голову капитану на плечо, Венди тихонечко прокомментировала, что она не назвала бы это словом «развлекался», и что ей очень жаль) всего в пятидесяти километрах к северу отсюда? Если бы, пока мы с тобой гуляли по Парижу, бриг стоял в сухом доке, и кто-то бы ткнул на него пальцем, пираты бежали бы, сломя голову, врассыпную, а моё судно стопроцентно было бы арестовано. Так что я предпочёл оставить корабль на воде на случай необходимости побега.

– Ох. Знаешь, Джеймс, ты как-то сказал мне, что грабёж и разбой – это обратная сторона медали пиратского капитана, но, похоже, что у твоей медали много обратных сторон.

– Это так, моя ласточка.

– Джеймс. А много времени занимает эта… э-э, «уборка»? Что, если нас прямо сейчас призовёт Нетландия?

– Знаешь, я, кажется, уже настолько всецело принадлежу нашему чудесному острову, что как-то всегда предчувствую Зов заранее, до того, как он непосредственно раздастся. Не переживай, любовь моя, у нас ещё есть время. К тому же, ничто не мешает нам бросить кренгование на половине и отчалить сразу же, как только будет необходимо. А пока – отдыхай, сладкая, смотри, как погода сегодня радует!

Заботливо приподняв личико Венди от своего плеча, Джеймс поправил её косы, поцеловал в кончик носика и с замечанием о том, что капитану было бы неплохо тоже пойти отколупать пару моллюсков, чтобы подать достойный пример, встал и побрёл к кромке воды, где дремал на боку Весёлый Роджер, бессовестно обнажая обросшее бентосом и домовым грибом днище, едва не демонстрируя киль. С камушка, на котором сидела Венди, ей было видно, как капитан приосанился, громогласно разогнал кучку вялых мужичков, и широченными взмахами нового крюка отсёк от древесины моллюсков пару – сотен. Венди улыбнулась.

Раздухарившийся Джеймс с-полчаса сверкал крюком перед уставшим экипажем, потом изобразил жест «вот как надо работать, олухи» и отошёл, убирая со лба прилипшие дикие кудри. У самого якорного клюза на верхнем борту неуклюже сидел малыш Габи, он заново выводил золотой краской имя «Весёлый Роджер», художественно оформляя вензелями каждую букву, как отдельную картину. Задрав лохматую голову вверх, капитан попятился назад, чтобы оценить общий вид надписи, и замер в раздумьях. На его красивом лице вдруг отразилось странное замешательство, как будто он хотел задать сам себе вопрос, но никак не мог сформулировать мысль и понять, о чём именно хочет спросить. Покачавшись с носка на пятку, Джеймс постоял ещё, глянул пару раз в сторону Венди, потом, очевидно, передумал, вернулся к пиратам и вновь опасно засвистел крюком прямо перед их восхищёнными потными физиономиями.

*

Когда жажда мести через два дня, словно специально поджидая окончание кренгования судна, зашевелилась у Джеймса внутри, он не стал предпринимать сиюсекундных действий, как обычно, – маленькая мисс на его плече ещё спала, и капитан обманул себя тем, что стал в голове продумывать и конкретизировать свои хитроумные планы, но из-под одеяла не вылез. Кровать, тоже, кстати, абсолютно новая, и ещё шире предыдущей (Венди только вытаращила глаза и открыла рот, когда увидела её, а Джеймс с хохотом сострил что-то насчёт уподобления вытащенной из воды рыбе), позволяла очень высокому капитану расположиться в ней чуть ли не звездой так, что хватит места для ещё одной маленькой звёздочки, поэтому капитан подпихнул под сонную русую голову подушку, коих теперь имелось четыре просто для красоты, а сам устроился рядом, свободно вытянув ноги, и стал чертить пальцем в воздухе маршруты будущих атак, да траектории пушечных выстрелов. Он просидел так часа три или четыре, увлечённо нашёптывая в усы подробности каждого нападения, пока у Венди во сне не сбилось дыхание и она не задрыгалась под одеялом. «Началось», – подумал Джеймс и сел на колени лицом к девушке, готовый поймать и утешить свою маленькую птичку.

Венди проснулась с резким вздохом, как от кошмара, бледная, и чуть не упала с края, запутавшись ногами в одеяле. За плечи её тут же ласково подхватили одна кисть и одно запястье, и она, не сразу сообразив, где она, в отчаянии уставилась в ясные небесно-голубые глаза невидящим взглядом.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – подсказал ей капитан.

– Умоляю тебя, Джеймс, доставь меня в Нетландию сейчас же..! Мне нужно срочно… срочно проверить малышей…

– Да, моя леди. Твоё слово на этом судне – закон. Капитан Джез Крюк и Весёлый Роджер к твоим услугам. Мы идём домой!

Заметим, что такая схема, случайно угаданная Джеймсом, прижилась у капитана и леди Крюк на много будущих лет. Предчувствуя Зов, капитан всегда ждал, чтобы Венди проснулась в его присутствии, или был рядом с ней, если она не спала, когда Зов заставал их во время бодрствования. Тогда Венди сразу же озвучивала просьбу, минуя стадии сопротивления, отравления виной и агрессии, а Джеймс исполнял её, тут же переключаясь в полный энергии и предвкушения славной битвы режим, предписанный островом ему самому. А по прибытии в Нетландию уже Венди всегда уступала капитану, чтобы он первый мог заглушить своё адски зудящее желание мстить, и только тогда навещала Потерянных мальчишек и Питера, иногда даже проводила с ними несколько лун. Но то пока в будущем, а нынче красавец-бриг как никогда быстро скользил по волнам и с нетерпением ждал, когда же в небе зажжётся вторая звезда, чтобы вернуть ненастоящую маму на остров всего лишь только во второй раз.

К возвращению в Нетландию Капитана Крюка расстановка сил на острове снова поменялась: храброе и уважаемое племя Пиканини и дружная босоногая команда Питера Пена сошлись в общей ненависти к пиратам и уже подготовили неожиданную атаку на бриг, не успел тот достигнуть насиженного места в бухте. Настоящее чудо (или высококлассный профессионализм?) потребовалось Джеймсу, чтобы сходу улизнуть от внезапно обрушившегося с летнего неба града камней. Слава богу, Весёлый Роджер пребывал в своей лучшей форме и капитан легко и играючи маневрировал им, уберегая судно от свежих пробоин и повреждений. Пришлось позорно спасаться бегством, спасибо, что глупцы с катапультами не догадались атаковать пиратов после того, как они бы встали на якорь в бухте! Капитан обогнул остров трижды по максимально дальнему возможному радиусу и в итоге сделал то, что всегда сбивало с толку детские мозги: сыграл не по правилам и бросил якорь не там, где положено, а в русалочьей лагуне. Выбор не самый удачный, но, по крайней мере, сюда пулять каменные снаряды точно никто не станет. Ждать, пока русалки выплывут из своих подводных нор, оправившись от шока, – огромный тяжеленный якорь со всей дури только что свалился прямо в центр их мирной обители, подняв страшную муть! – Джеймс не стал и приказал экипажу немедленно сойти на берег для нанесения ответного удара. Ожесточённая схватка продлилась четыре луны, экипаж потерял девять человек, среди них Прыщик, а ведь мы так и не узнали, где у него прыщик, и Фредди, новичок, как жаль! Бедная Венди места себе не находила, когда Джеймс не вернулся вечером на корабль, ей пришлось отыскать новенькую серебристую подзорную трубу и до утра отчаянно всматриваться в таинственные ночные очертания джунглей, знакомая фигура появилась среди которых после рассвета.

Но действительно неприятные вещи начались к пятой луне, когда капитан, как всегда – с поражением, вернулся на корабль.

– Чем всё закончилось? – ласково спросила у него Венди, обрабатывая новые ссадины и царапины на подтянутом смуглом теле, пока капитан пялился в окно.

– Ничего нового, золотая моя. Я – вечно обречённый на провал капитан трусливых болванов, – с театральной скорбью ответил ей Джеймс.

– Ха-ха-ха-ха!

– Тебе смешно, да? Как бессовестно. Даже моя леди осмеяла меня… – коварно хохотнул капитан, но поворачиваться не стал, чтобы случайно не споткнуться глазами о какую-нибудь свою свежую ранку и не спровоцировать паническую атаку.

– Всё, Джеймс, это последняя, – Венди замотала бинтиком порез на левом плече, который перечеркнул диагональю чернильный итонский герб, и принялась распутывать колтуны в непослушной кудрявой шевелюре, – Вообще, я хотела спросить, как обстановка? Если я пойду ночью навестить их, как в прошлый раз? Не хочу откладывать.

– Спасибо, заботливая моя девочка, – Джеймс усадил её к себе на колени, где, как он искренне считал, было её самое законное место, и запустил руки вокруг талии, пока она занималась чёрными прядями, – Обстановка неспокойная, но ночью идти безопасно. И, если капитан-неудачник устроит тебя в качестве провожатого…

– Джеймс!!! Ну, всё, прекрати, – снова засмеялась Венди, – Ты нарываешься на комплименты, от которых, как обычно, потом начинаешь отнекиваться! Конечно, я рассчитываю на то, что меня лично сопроводит сам Капитан Джез Крюк!

– В таком случае, мисс-с-с… – хитрые усы находились в опасной близости от зоны декольте, трепещущей под мужским дыханием, – Джез-з-з вес-с-сь Ваш-ш-ш…

– Ах! Джеймс… я… отвлекаюсь..!

– С-с-славно…

Дразня нежную кожу змеиным шипением, Джеймс откровенно обнюхивал девицу, как хищный зверь, соблазнительно касаясь усами или бородкой ключиц и шеи, но не целуя её. Венди ещё некоторое время пыталась концентрироваться на кудрях, но капитан, как мы знаем был человеком очень влиятельным, и на неё он неумолимо влиял самым определённым образом.

– Джеймс!

– М-м..? Маленькая кошечка разве не соскучилась за моими ласками?

Дело происходило в одном из новых кресел. На столе валялись не пригодившиеся лоскуты и стояла пара пузырьков с растворами для обработки и заживления, из сундучка торчали золотистые ножницы.

– Очень, вообще-то…

– Такими?.. – капитан, наконец, впервые коснулся её плеча, но не губами, а кончиком носа, и, выдыхая, провёл раскалённую линию мурашек до самого уха.

– О, Джеймс… да, да…

– И такими? – теперь мурашки поскакали за длинными пальцами вверх вдоль позвоночника.

– Да…

– А такими? – у основания шеи пальцы зарылись в пепельно-русые локоны и намотали их на кулак, осторожно оттягивая вниз, чтобы Венди предоставила капитану всю свою шею.

– Да, Джеймс, да…

Губы уже почти касались её, девушка с восторгом почувствовала, как он произнёс:

– Скажи мне комплимент..?

– О!.. Джеймс… ты нежный… и страстный… и красивый, такой, что я всегда хочу разглядывать тебя… Смотрю, когда ты не видишь… о! О!

Невесомые поцелуи пробежали по линеечке вдоль сухожилия от ямочки на шее к углу нижней челюсти.

– Когда ты меня целуешь… у меня звёздная карусель перед глазами… я хочу раствориться в ней, и – не хочу, чтобы продолжать видеть тебя…

– Мм…

– Да, да, когда ты вот так говоришь «мм»… вообще, когда ты говоришь… что угодно… мне хочется качаться на волнах твоего голоса… Это же комплименты, да..?

– Я полагаю, да…

– Да… я уже говорила тебе всё это… а ещё, Джеймс… у тебя очень… м-м… красивое тело… мне нравится касаться его, нравится засыпать на нём… и под ним… м-м!… Ты такой сильный… статный… мужественный… ах!..

К колючим губам и горячему дыханию присоединись язык и зубы: капитан никогда не мог устоять перед возможностью ласково искусать и исследовать девичью шею на вкус, сладкую, словно карамелька, а Венди гладила его плечи и грудь, стараясь не задевать новые ранки, и чудно постанывала. Её маленькие пальчики, чуть царапая капитана, чтобы он мурчал, спускались ниже и уже водили коготками по контуру железного пресса и линии роста волос.

– Когда ты возбуждён, Джеймс… ты выглядишь…

Как придурок, – подумал Джеймс.

– …потрясающе… я не могу описать словами то, что творится внутри меня, когда я вижу тебя таким… Я горю… и таю… Для меня загадка, почему ты сам всего этого о себе не знаешь…

– А для меня загадка, моя сладкая девочка, как вышло, что ты…

– Да, да, – перебила его Венди, улыбаясь сквозь стоны,– как получается, что я всё это в тебе вижу… вот… ты опять начинаешь…

– Хм-м… да-а-а… но мне также известно, что всё это, видимо, правда… по крайней мере то… как ты таешь… я могу ощутить…

Рука скользнула под юбку. Венди прогнулась и вскрикнула.

– Да-а, ласточка!.. Вот так… м! Чёрт! Каждый раз такая мокрая!.. Иди-ка сюда…

Приспустив её бельё, капитан широко расставил ноги и усадил Венди в середину спиной к себе на краешек кресла. Девушка откинула голову ему на плечо и очаровательно собрала вместе голые коленки, но влажный просвет между бёдрами сохранился, и Джеймс снова нырнул туда рукой. В таком положении он сильно упирался ей в поясницу, и Венди стала ритмично вдавливать его попкой в его собственное тело.

– У-уф!.. М!.. Девочка… я хочу взять тебя… сейчас же!

Подхватив её под рёбра, Джеймс вскочил с кресла и повалил девушку перед собой на стол, бессовестно задирая её юбку. Венди упёрлась локтями в столешницу. Сундучок и ножницы со звонким грохотом упали на пол.

– Ах!!! О, боже!..

– Привет, красавица… – с дьявольски неприличной интонацией просипел над ней Джеймс, влажно ласкаясь к ней сзади, – Сейчас ты будешь моя… о-о-о, чёрт… вот так… да-а-а..!

Сжав в кулачке попавшийся под руку лоскут, Венди прикусила губы. Капитан медленно вдавливал её в столешницу, одетую, с задранной до самой талии юбкой, и это выглядело, наверное, ужасно непристойно, но девушка едва не кричала от удовольствия, а Джеймс, неторопливо скользя, жадно разглядывал прекрасную обнажённую порозовевшую попку, и рука его уже тянулась к разметавшимся по лопаткам волосами. Тестируя границы дозволенного разврата, капитан снова намотал русые пряди на кулак и осторожно потянул сумасбродную девицу. Та безо всякого сопротивления поднялась, позволяя держать себя в лёгком натяжении, сжала ножки и задрожала.

– Ты… Джеймс… ах! Ах! Ещё… дерзкий! И..! Ах! ..властный! И… о, боже!!! О!.. о!.. такой..! Темпераментный и-и-и горячи-и-ий!!!.. О, боже… о, боже…!!!

Трясущиеся коленки невольно расслабились, капитан подхватил её правой рукой под живот, и Венди, задыхаясь, напряглась в преддверии умопомрачительной конвульсии, оттягивая её и сопротивляясь до последнего.

– Джеймс… Джеймс… Джеймс… – шептала она, и капитан знал, чего она хочет.

Он ещё чуть-чуть помучил её, замедляясь, а, как только спазмы накрыли её, остановился, зарычал и сделал это.

*

Сияя яркими звёздочками-фонариками, ночное небо проводило капитана и его леди к малиновому кусту, освещая им путь. Столь же быстро, сколь в прошлый раз, Венди совершила свой визит, но, когда Джеймс предложил ей локоть, чтобы сопроводить на бриг, она покачала головой.

– Думаю, мне надо побыть с ними, Джеймс. Мне уже не так страшно, как раньше, и я чувствую, что могу им чем-то помочь.

– Милая, если ты так чувствуешь, значит, так и поступай. Только будь очень осторожной, ладно? Если к тебе будут плохо относиться, – сразу же возвращайся.

– Хорошо, мой капитан. Может, вернёмся утром?

– Ночь ведь короткая, дорогая. Пока доберёмся до брига, уже будет утро. К тому же, по утрам принято сменять расстановку сил и атаковать после завтрака… ха! Сражения по расписанию! Поэтому, лучше оставайся сразу. Давай посидим тут до рассвета, а потом я уйду, чтобы никто меня не заметил. И, смотри, если случится новый бой, будь, пожалуйста, внутри куста! Это же, вроде как, тайное убежище. Мы якобы не знаем про него и не нападаем в этой местности. Индейцы, я надеюсь, тоже.

– Ох, хорошо, Джеймс, спасибо.

– Моя красавица.

Несмотря на то, что летняя нетландская ночь была очень тёплой, Джеймс снял с себя новый камзол, цвет которого Венди называла «Кардинал», и накинул девушке на плечи.

– Джеймс. А почему ты называешь себя Джез?

– Ух. Неожиданный вопрос! Честно, я уж и не помню, милая. Так на моей каюте написано, – хохотнул в усы капитан, – а, вообще, я, правда, не помню. Кажется, это имя ещё в детстве ко мне прилипло.

– Джез. Джез, – задумчиво прошептала Венди, попробовав сокращение, которое сегодня первый раз сорвалось с её уст, на вкус, и решив, что «Джеймс» звучит намного слаще.

Капитан понаблюдал за ней с интересом, а потом почесал крюком затылок и тихо сказал:

– Я, кстати, хотел спросить у тебя кое-что про имя… не знаю, как правильно выразить мысль. Сейчас попробую сформулировать. Хочу узнать твоё мнение.

– М?.. – Венди подсела к нему поближе и внимательно взглянула в проницательные голубые глаза.

– Ты же знаешь, что такое «Весёлый Роджер»? Я имею ввиду, что так называется пиратский флаг?

– Да, знаю. Это имя черепа с двумя костями. Или просто черепа… или всего полотна? Но, в общем, да, я знаю.

– Как ты думаешь… гм, – крюк потёрся о висок гладкой стороной, – это не странно, называть так корабль?

– Странно? Нет… это же пиратский бриг…

– Ну… я имею ввиду, что кораблю можно было дать любое имя… А «Весёлый Роджер», это так… ну… – тут капитан склонился к вендиному ушку, чтобы судно не дай бог его не услышало, – примитивно.

На лице у капитана отразилась серьёзная сконфуженность. Венди посмотрела на него с удивлением.

– Никогда не думала об этом в таком ключе. Когда я читала о тебе ещё в детстве, имя «Весёлый Роджер» казалось мне самым очевидным и логичным для пиратского брига.

– Вот именно, – едва различимо прошептал капитан, – разве такой человек, как я, стал бы так называть свой корабль?

– Но «Весёлый Роджер», кажется, достался тебе, как трофей? Помнишь, ты рассказывал?

– Да… верно…

Капитан нахмурился. Он посидел в тишине несколько минут, а потом добавил:

– Не знаю, почему мне пришло это в голову. Раньше я не думал об этом, а когда Габи заново выводил надпись, – задумался. Впрочем, не следует забивать голову всякими глупостями! Гляди-ка, заря занимается. Мне пора, дорогая моя.

– Посидим ещё минутку?

Русая головка склонилась к плечу, и Джеймс обнял её, закапываясь носом в мягкие волосы.

– Крошка… моя малышка. Я должен идти. Не хочу подвергать тебя опасности.

– Ладно…

Оставляя пёрышком поцелуй на тыльной стороне девичьей ладони, Джеймс учтиво поклонился своей даме и, очарованная его всегда великолепными манерами, Венди хитро сощурила глазки и промурлыкала:

– Капитан?

– Да..? – удивился Джеймс такому обращению.

– Хотите ли Вы, чтобы я вернула Вашу одежду?

– М-м-м-м, кокетка… – сверкнул улыбкой Джеймс, – да, будь так добра. Хотя, откровенно говоря, я бы хотел, чтобы ты задала этот вопрос, будучи одетой только в мой сюртук.

Венди захихикала, обняла капитана на прощанье, и он скрылся в утренних джунглях. И очень вовремя. Листья малинового куста зашевелились.

====== Плохая мама ======

Сонный и неуклюжий, будто медвежонок после спячки, на тропинку выполз толстенький мальчик, рыжий, как само солнце, весь усыпанный веснушками с ног до головы, в котором Венди узнала Пятнистого. Он заметил её и замер, испуганный, не понимая, как правильно реагировать на взрослую леди, рассчитывая, что она примет его за зверька и уйдёт подальше.

– Ой! Привет! Откуда ты взялся? – спросила у него Венди, делая вид, что не заметила вход в секретную нору.

– Здравствуйте… – скромно ответил ей мальчик.

– Как тебя зовут? – судя по его испуганным глазкам, Венди догадалась, что он не помнит, кто она такая.

– Пятнистый… Или Пятнышко…

– А я – Венди! – девушка весело помахала ему и протянула руку для знакомства.

Мальчик робко потряс её и застенчиво улыбнулся.

– Ты зачем так рано встал, Пятнышко?

– Проголодался… – Пятнистый подозвал Венди грязным пальчиком и, краснея, прошептал ей на ушко, – хотел по-настоящему успеть поесть до завтрака-понарошку. Я всё время голодный, а ребята смеются надо мной…

– Тогда пойдём соберем бананов? Бананы сытные, надолго хватит от голода!

– Пойдёмте, Венди, леди! – обрадовался пухленький мальчик и поскакал к банановым пальмам.

После того, как он наелся до отвала, Венди предложила захватить бананов для его друзей, которых, наверное, тоже надо было бы по-настоящему накормить. Пятнистый почесал рыжие лохмы, согласился, но попросил взрослую леди подыграть ему: он задумал сказать, что проснулся потому, что, якобы, услышал её шаги и вылез проверить, что происходит, а не потому, что был голодный и ходил есть. Так они и сделали.

Как показалось Венди, из мальчиков никто не смог её вспомнить. Все вежливо познакомились с ней заново, и Питер, естественно, тоже, хотя смотрел он на неё с подозрением. Однако, появление леди среди Потерянных мальчишек, которое, конечно, ознаменовалось тем, что они слёзно попросили её стать их мамой («Не могу, маленькие», – ответила им Венди, «я с вами ненадолго, так что называйте меня просто Венди или леди Венди»), было большим праздником: наконец-то кто-то заштопает дырки в карманах! Умненькая Венди предложила мальчикам завязать ей глаза и проводить в их секретное жилище, тогда она могла бы заняться домашними делами и, если ребята не заняты, рассказать им сказку. Все пришли от этой идеи в полный восторг! Каждому ребёнку досталось по четыре банана из соплодия, Пятнышку в том числе, Венди подмигнула ему, пока никто не видел. Мальчики сели в полукруг и во все глаза уставились леди в рот. Она улыбнулась, взяла первую шкуру, которую надо было подшить, и начала рассказывать, про себя думая о том, что это прекрасный способ позволить Джеймсу отдохнуть от бесконечных сражений.

В команде у Питера (Венди старалась не смотреть на него и разговаривать с ним поменьше), было теперь не двенадцать, а четырнадцать мальчишек. Добавились двое новеньких, с гордостью заявившие, что выпали из колясок. Кисточка, одетый в шкуру с крупными ушами рыси, сам тоже был ужасно лопоухим и смешным, и Коготь, на вид почти самый взрослый из всех, ровесник Лисички, который неизвестно, как попал в Нетландию на самом деле, но уж точно не выпал из коляски. Этот мальчик был поджарый, масластый с очень зловредным лицом и недобрыми чёрными глазками. Остальные почти не изменились, хотя, как показалось девушке, немного подросли, правда, все они были такими чумазыми, что отличить их между собой представлялось возможным только благодаря разным звериным шкурам. Грязные личики со счастливыми глазками излучали неподдельную детскую радость, и Венди чувствовала, как уходит тревога за их состояние, и долгожданное спокойствие обнимает её душу. Мальчики не отпускали её целый день, пришлось рассказать им не меньше двадцати историй и даже пойти на хитрость ближе к вечеру:

– Я слышала, – мечтательно сказала Венди, – что на этом волшебном острове живут настоящие кролики?

– Живут, – кивнул Питер, – самые обычные. А ещё здесь есть дикие звери! Русалки! Индейцы!

– Но я слышала, – перебила его Венди, пока он не успел дойти до пиратов, – что здесь есть кролики, которых никто-никто не может поймать!

– Никто-никто? – воскликнули мальчики.

– Никто-никто! И, самое главное, есть их категорически запрещено! Только по-настоящему смелые и сильные воины способны поймать кролика и съесть его на ужин! Разве среди вас есть смелые воины?

Мальчишки повытаращивали глаза и, точно упругие мячики, стали выпрыгивать со своих мест, Питер впереди всех:

– Я самый смелый воин!!!

– Я!!!

– Я!!!

– И я!!!

– И я тоже!!!

– Ой, не знаю… – театрально неуверенно пропела им Венди, – Вы, ребята? Но вы ещё такие маленькие… разве вы сможете поймать настоящего кролика? Сомневаюсь… это под силу только истинным храбрецам, как принц из сказки…

– Я храбрец!!!

– И я храбрец!!!

Не успела девушка и слова добавить, как вся орава похвастала свои деревянные копья, луки и стрелы и помчалась на охоту за кроликами.

Что ж, по крайней мере, сегодня у них будет настоящий ужин, – подумала Венди, откладывая штопку в сторону.

Всё было бы ничего, она осталась бы с ними на ночь, утром покормила бы их завтраком, придумала бы для них какое-нибудь отвлекающее развлечение и вернулась бы на корабль с чувством исполненного долга, но Венди, к сожалению, была уже взрослая, а для взрослых Нетландия лёгкими путями, простыми решениями и счастливыми финалами не располагает. После завтрака и применения ещё нескольких незамысловатых манипуляций дети были отправлены на тёплое озерцо недалеко от индейского поселения, чтобы отмыться от грязи и как следует выкупаться. Венди проконтролировала каждого мальчишку на предмет чистоты и гигиены, и только когда их щёки и волосы засияли свежестью, поняла, что среди них есть ещё один новый мальчик.

Странно, что она не разглядела его раньше, ведь на вид он был самым маленьким и явно отличался от друзей по возрасту! Сколько ему, лет шесть? Ручонки и ножки коротенькие, глазки озорные, чёрные…

– Эй, малыш, – подозвала его Венди пальчиком, – ты новенький?

– Нет, леди Венди! – удивлённо глянул он на девушку в ответ, со всех сил весело стуча ладошками по воде и создавая вокруг себя высокие брызги.

– Подойди, пожалуйста!

Мальчишка, одетый в крохотную промокшую ночнушку, нехотя вылез из озера и вприпрыжку подскочил к леди.

– Мне кажется, я тебя ещё не знаю. Как тебя зовут?

– Мы уже познакомились, леди Венди! Я Макака! Можно я пойду? – он никак не мог устоять на месте, то и дело подпрыгивая или наворачивая кружок вокруг себя.

– Макака? Нет, Макака другой мальчик, такой, спортивненький, который быстрее всех бегает. Где твоя шкура?

– Вон она! – показав обиженное лицо, мальчик ткнул пальцем в сторону обезьяньей шкурки.

– Нет, не может быть. Если ты Макака, то где тогда мой Макака? А ты давно на острове? Как к тебе попала эта шкура?

– Не знаю, леди Венди! Меня и брата фея забрала! Шкуру дал вождь Питер! Можно я пойду? У меня там ещё дела!

В растерянности Венди отпустила малыша, спросив только вдогонку, кто его брат, и, уже ныряя в озерцо, мальчик выкрикнул, что Коготь.

Сам Коготь в это время чуть поодаль от всех упражнялся в покорении самой высокой пальмы на скорость. Венди подошла к нему и окликнула снизу. Из пушистых листьев метрах в десяти над землёй появилось недовольное лицо.

– Можешь, пожалуйста, слезть оттуда? – доброжелательно улыбнулась ему девушка.

Чёрные глазки закатились, но спорить парнишка не стал и мигом скользнул вниз по стволу.

– Что? – безразлично спросил он, – Не лазить, а то я упаду?

Подивившись взрослой холодной иронии в его голосе, которая почти никогда не встречается у детей, Венди ещё раз на всякий случай улыбнулась ему и мило ответила:

– Нет, Коготь, ты, похоже, понимаешь, что делаешь, я не запрещаю. Просто хотела спросить, скажи, пожалуйста, мальчик в шкуре Макаки твой брат?

Коготь сверкнул глазами, как будто Венди сказала что-то неприятное.

– Да, но ненастоящий.

– Как – ненастоящий? Вы договорились поиграть в братьев?

– Нет. У него папа другой.

– А! Так он твой сводный брат?

– Да.

– А ты, значит, ещё помнишь своих маму и папу?

– Да, – уже менее уверенно ответил Коготь.

– Скажи, пожалуйста, Коготь, вы с братом недавно в Нетландии? Вас фея перенесла? Ты ведь уже большой, чтобы выпадать из коляски.

– Не знаю, – коготь почесал макушку, – я как-то забыл. А что? Из коляски выпал брат, его забрали, а я за ногу уцепился. Только это тайна.

– Я никому не скажу, – кивнула Венди, – А помнишь, где вы взяли себе звериные шкуры?

– Я своего зверя убил, – гордо заявил Коготь, – а брату дали готовую.

– Мама? – это подошёл к ним ещё один мальчик, несчастненький и хилый, он потянул Венди за руку, – Можно я скажу…

Дело было явно очень важным и очень секретным, так что Коготь снова закатил глаза и ушёл покорять другую пальму.

– Да, Хрюндель, милый, что такое? Только не называй меня мамой, пожалуйста, я просто Венди.

– Но ты же наша мама… была раньше…

Венди взяла мальчика за ручки и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Ты меня помнишь, малыш?

– Да…

– Мой маленький, – девушка обняла его и тепло улыбнулась, – иди сюда.

Она посадила его к себе на руки и прошептала на ушко:

– Все забыли меня, мой умненький Хрюндель, так что не говори никому, что помнишь, ладно? Давай это будет наш секретик. Прости, что я ушла от вас. Но мы ведь просто игрались, по-настоящему я тебе не мама, ты понимаешь?

– Да, леди Венди…

– Что ты хотел сказать, малыш?

– Про Макаку… Макака, он… ну… мы ходили играть у лагуны… хотели смотреть русалок… он в воду влез и не вернулся… шкура на берегу осталась… никто не заметил…

– О, боже…

Венди зажала рот рукой, её глаза резко стали красными и мокрыми.

– Леди Венди, ты плачешь? – тощенький Хрюндель тоже весь скуксился, слёзы покатились у него по щекам.

– Как же так… Как же так… это я во всём виновата, – всхлипнула девушка, обнимая мальчика на своих коленках, – только ты не плачь, дорогой, ладно? Не плачь, пожалуйста…

Но словами детские слёзы было не удержать. У Хрюнделя в ноздре надулась пузырём и лопнула сопля, он трясся от рыдания, но был тих и не кричал, а только сцепил ручки у Венди на шее, и Венди прижимала его к себе в ответ.

– Плаксы-ваксы! – крикнул им пробегающий мимо лопоухий весельчак-Кисточка.

– Я хочу домой, – булькнул Хрюндель.

– Дорогой мой, о… мы можем доставить тебя домой. Я и Капитан Крюк.

Хрюндель вдруг весь сжался от страха и хотел было спрыгнуть с вендиных рук, но в итоге только сильнее прицепился к девушке и запищал:

– Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет… Только не Крюк… он же ненавидит нас и убьёт меня!… Нет, пожалуйста, леди Мама, можно я тогда лучше останусь здесь… я никому не расскажу про Макаку… и про тебя… никому-никому-никому…

– О, ну что ты, маленький, ты боишься капитана? – Венди приподняла его заплаканное лицо и постаралась ободряюще улыбнуться, – Не бойся, я попрошу его, и он тебя не обидит.

– Нет-нет…

Венди утёрла его слёзы и сопли одним рукавом, а свои – другим, и снова попыталась натянуть улыбку.

– Малыш… но ты же такой умница! Такой внимательный! Скажи, разве Капитан Крюк когда-нибудь убивал детей?

– Питер говорит, что да.

– А ты сам видел, чтобы капитан это делал?

– Нет. Видел только, как он сражается. Как дьявол.

– Послушай. Я сейчас расскажу тебе ещё один секрет. Вы же с Питером играете, как будто он ваш папа?

– Да.

– А со мной играли, как будто я мама?

– Да…

– Так вот, Капитан Крюк тоже просто играет с вами в плохого пирата. На самом деле он никого не убивает!

– Откуда ты знаешь?

– Он много раз спасал мою жизнь и поступал как герой, а не как злодей. Обещаю тебе, это чистая правда. Если ты хочешь домой, Хрюндель, мы вместе попросим Капитана Крюка тебе с этим помочь, и он не откажет.

– А ты тоже поплывёшь?

– Конечно.

– А ты… ты живёшь на корабле?

– Да, малыш.

– А там еда понарошку?

– Нет, дорогой, мы всегда едим по-настоящему. Помнишь, как капитан приютил нас зимой?

– Помню…

– Тебе же тогда не было страшно?

– Нет, не было…

– И ели мы сытно, помнишь? И капитан подарил вам шкуры. И одолжил лодки.

– Да, да…

– Так что? Попросим Капитана Крюка, чтобы он доставил тебя домой?

– Хорошо… а как же остальные?

Больше всего Венди не хотела думать именно об этом. Одного ребёнка она могла бы забрать, чтоб никто не заметил, но всех… Когда семь лет назад она подговорила всех Потерянных мальчишек лететь в Лондон, всё закончилось совсем не радостью, как ей тогда казалось, а страшной трагедией на судне, на которую тогда никто и внимания не обратил. Она сглотнула.

– Хрюндель. Скажи, а кто-то ещё хочет домой?

– Мы иногда говорим об этом, когда папы нет… но не все, некоторые всё забыли.

– Что ж… наверное, мне тогда придётся поговорить с Питером.

Однако, разговор с вожаком постоянно откладывался. Питер был очень занятым лидером, ему всё время нужно было куда-то лететь, на кого-то нападать, с кем-то играть, так что Венди невольно провела в малиновом кусте ещё целых четыре луны. К пятой она не выдержала и, уложив мальчишек спать, сбежала из тайного убежища. Сломя голову, она помчалась к скалам, где её должен был высматривать из гнезда Томми, молясь, чтобы её заметили с корабля. Шлюпку спустили на воду в ту же секунду, как она активно замахала руками. За Венди приплыл сам капитан.

– Сладкая моя девочка вернулась! – он бросился ей навстречу и, счастливый, подхватил её на руки и начал кружить в воздухе, – Я так тебя ждал, красавица! Иногда боялся, вдруг что случилось, или вдруг ты не придёшь, но это всё мои глупые страхи! О, маленькая моя конфетка, привет!!!

– Джеймс… ох, Джеймс, мой Джеймс, я очень скучала! – она обвила руки вокруг его шеи и принялась целовать его лицо, понимая, что готова сейчас же забыть обо всём и всех на свете, только бы больше не разлучаться с капитаном.

– Крошка… девочка… люблю… – он блаженно покрывал нежные щёчки колючими поцелуями в ответ.

– Прости меня, всё так затянулось… непредвиденно… кое-что произошло… и мне надо будет ещё вернуться…

– Маленькая моя ласточка! – капитан поставил её на ноги и пригладил распущенные волнистые пряди, заправляя за уши невидимые волосинки, – Что случилось? Ты в порядке, любовь моя?

– Да, я в порядке… Ох. Джеймс, как же я за тобой скучала.

И, тронутая его заботой и участием, она обняла его крепко-крепко, уткнувшись носом в грудь и вдыхая самый любимый в мире пряный запах. Джеймс развёл руки, а потом обнял её в ответ и, укрывая плечи и голову, зашептал ей в макушку разные нежности и признания.

– Расскажи мне, что случилось, Венди? Сколько времени у тебя есть? До рассвета?

– Ах, Джеймс, и как тебе удаётся всё знать наперёд? Да, я хочу вернуться до рассвета, чтобы никто не заметил моего отсутствия. Случилось то, чего я больше всего боялась.

– Моя дорогая, – Джеймс стал ласково гладить её, покачивая из стороны в сторону, – мне очень жаль. Как ты? …Сколько?

– Один. Мне очень плохо…

– Давай сядем, ласточка, – капитан подвёл её к толстому дереву, сел под ним на землю и предложил устроиться у него на руках, чтобы Венди могла найти немного спокойствия у него на груди, – Я сожалею. Ты не виновата, помнишь?

– Я знаю, Джеймс, знаю… Но меня терзает мысль, что, если бы я всё время оставалась с ними и была бы хорошей мамой, беды можно было бы избежать…

– Это не так, ласточка моя. Остров таит множество опасностей. Если бы ты всё время оставалась бы с ними, то только сама подвергалась бы постоянному риску. С тобой, конечно, негодяи были бы всегда накормлены, но от угроз жизни никому их не защитить, пока они сами не захотят вести себя смирно… к тому же, ты вообще им не мама…

– Ты прав… но мне всё равно тяжело.

– Я понимаю, маленькая. Как я могу тебя сейчас поддержать?

– Твоё присутствие, Джеймс, лечит само по себе. Расскажи, как ты провёл эти луны? Тебя никто не беспокоил? Я отвлекала их, как могла.

– Крошка… даже в такой ситуации ты думала обо мне? Моя золотая… я – скучал! И отдыхал, благодаря тебе, спасибо! Читал, в основном, гонял парней, чтоб не расслаблялись, вернул судно в привычное место в бухте, написал тебе этюд.

– Этюд, мне? Ох! Вот бы услышать его скорее!

– Буду рад исполнить, как только ты вернёшься ко мне, миледи. Тебе нужно ещё время с ними?

– Джеймс… я хочу попросить тебя кое-о-чём. Что если… Как ты посмотришь на то… ну… в общем, можешь ли ты оказать мне услугу и доставить ребят домой?..

Джеймс вздохнул.

– Я предполагал, что этим закончится. Если только ты сможешь заставить их хорошо себя вести, не портить моё новое имущество и не кидать мне в спину ножи, то, конечно, я готов сделать это для тебя… погоди, Венди, милая… о! Постой, постой! – запротестовал Джеймс, когда она принялась благодарно осыпать его поцелуями, – Есть одна серьёзная проблема!

– Какая?

– Что, если остров позовёт их обратно?

– Но… хм. Не знаю. А может позвать? Нас ведь не позвал… никого из тех, кто вернулся домой со мной.

– Я думал об этом, Венди. Если я правильно помню, ты говорила, что вы прилетели на остров с помощью феи?

– Да, я и братья.

– А другие?

– Не уверена… но, кажется, тоже. Какое это имеет значение?

– Я подумал, если вы тогда оказались в Нетландии, скажем так, в качестве гостей, то могли не принадлежать острову по-настоящему, в отличие от тех, кто попал сюда так, как ты сейчас? Вдруг тех, кто выпал из коляски, или кто, как ты говорила, «совершил преступление против времени», Нетландия не отпустит? Тебя ведь не отпускает.

– Джеймс… мне не пришло это в голову… да, может быть ты и прав… Ох! На острове есть по крайней мере один мальчик, который выпал из коляски! Ещё один, про кого не знаю… остальные, вроде как, «гости»… мне даже показалось, что они немного выросли.

– Я могу совершенно точно сказать тебе одно. Если кто-то принадлежит этому месту, то пути назад для него нет. В противном случае, когда остров позовёт, человек просто пешком уйдёт в море. Я, к сожалению, такое уже видел. Мы, спасибо, можем просто вернуться сюда на Весёлом Роджере, но при отсутствии такой возможности каждый из нас давно уже стал бы утопленником.

Взявшись за голову, Венди села на землю рядом с капитаном, поморгала и потёрла виски.

– Что же делать..? – глубоко вздохнула она.

– Боюсь, тебе не понравится мой ответ, любовь моя. Ничего. То есть, я полагаю, нам не следует вмешиваться в ход событий, какими бы горькими они ни были… Если, конечно, кто-то из мелких задавак самостоятельно принял решение вернуться домой, то я, конечно, помогу, противиться не стану. Но чем больше я, благодаря тебе, обращаю внимание на детали, которые раньше не замечал, тем больше убеждаюсь, что здесь творится что-то очень серьёзное. И я не готов влезать ни в какие процессы… потому, что люблю тебя… и не хочу подвергать тебя непредвиденному риску… мало ли, с чем ещё мы столкнёмся…

Вокруг упругой мужской талии с нежностью и некоторым отчаянием обвились две хрупкие женские ручки. Венди ничего не ответила капитану, но это была ровным счётом та же самая причина, по которой она сама решила не разбираться с загадками острова и не хотела бежать. Фактически, он озвучил её собственные мысли.

Тихая, как кошечка на мягких лапках, Венди вернулась в малиновый куст с первыми лучами рассвета. Никто не проснулся, и её ночное отсутствие сохранилось в тайне. Капитан сказал, что, как бы она ни решила поступить, отплывать пока рано, и изъявил готовность позволить ей провести с мальчиками любое количество времени («Я люблю тебя, моя леди, и искренне верю, что ограничивать желания и свободы своей любимой – крайне недостойно для уважающего себя мужчины», – сказал он, и Венди подумала, что мир был бы намного счастливее, если бы так рассуждал каждый). Но, впрочем, задерживаться у Потерянных мальчишек она не собиралась. Ей с лёгкостью удалось завлечь ребят в игру под названием «прятки», чтобы никто ей не мешал, поговорить с Хрюнделем, пообещать ему помощь при первой же возможности и обозначить несколько важных моментов. Она объяснила, что для обратного путешествия требуется подготовка, предложила ему продолжать быть самым храбрым мальчиком (что очень понравилось Хрюнделю), и лично поговорить с другими ребятами, но не с Питером Пеном. Если, сказала она, желающих соберется несколько, то она, когда всё будет готово, предупредит их и назначит встречу в секретном месте. А если никто больше не захочет домой, тогда она заберёт только Хрюнделя. И Питеру знать об этом необязательно, авось, он и не заметит отсутствия части команды…

Ну, а ближе к вечеру, Венди сообщила, что ей ещё хочется заняться ужасно захватывающими делами, такими, как математика и правописание, и она с радостью приглашает с собой всех, кто готов провести с ней несколько увлекательных лун за тетрадями и учебниками, и мальчики, как миленькие, все стали отплёвываться, фукать и прятаться под одеялами, так что она рассказала им сказку на ночь и со спокойной душой покинула малиновый куст, уверенная, что искать её не станут.

Джеймс снова лично приплыл за ней к условленным скалам, а его счастливая улыбка сияла ярче всех звёзд, заметная издалека, ещё когда он только спускал шлюпку на воду. И, как и в прошлый раз, время, за которое он добрался до берега к маленькой мисс, было во много раз короче времени, за которое он доставил её на бриг, а море на обратном пути колыхалось сильнее.

*

– Сладкая… сладкая… сладкая… мм… мм… боги… сладкая… моя… Венди…

В уютной капитанской спальне было темно и немного душно, предрассветные часы окутывали корабль вязкой тишиной, и в ней, как в сахарном сиропе, таяли томные приглушённые стоны и шуршания утренних одеял.

– Сладкая… сладкая…

Джеймс лежал на боку, повторяя контуры женского тела в своих объятиях, и в крайне ленивом темпе занимался удовлетворением своих потребностей. Уже пребывая в состоянии «после него», Венди, обмякшая и податливая, сонно таяла ему навстречу, подрагивая и протяжно вздыхая.

– Сладкая… моя… красавица… мм… мм!..

Горячая женская мягкость танцевала вокруг Джеймса в микроскопической пляске, порхала по нему возбуждённым пульсом, Венди чувствовала, что он вот-вот потеряет контроль, но капитан любил мучить её и себя, до последнего балансируя на грани срыва, дожидаясь момента, когда сопротивление будет невозможно.

– Сладкая… сладкая… Венди… м… м!… м!!!

Было так сказочно хорошо и честно, что Джеймс даже не кусал её, не целовал, не дразнил пальцами, только медленно скользил, глубоко вдыхая, и Венди не кричала, не извивалась, а расслабленно позволяла прижимать себя к сильной груди, с восторгом ощущая на шее возбуждённое колючее дыхание. Озеро удовольствия, растекавшееся в её теле, становилось морем, а море – океаном.

– Сладкая… о!

Спазм пришёл неожиданно, но и не резко, он медленно сжал изнутри всё текучее лоно, обнял Джеймса и раздался вокруг него сладострастным пульсом, приветствуя и поощряя его грандиозное напряжение, и капитан самозабвенно отдался этому процессу, разрешая удивительным женским мышцам извлечь из него самое искреннее мужское восхищение своей избранницей.

Это было не «м-м-мф!!!», «а-а-аргх!!!», не «о-о-о, чёрт!!!» и не «Джеймс!!!…», а что-то другое, тихое, низко придыхательное, не близкое к безумию, а, наоборот, очень осмысленное и постигнутое.

====== Миссис Джеймс ======

Сорок четыре луны. Столько времени откусила Нетландия от Джеймса, прежде чем капитан почувствовал, что можно, наконец, увести бриг из проклятой бухты. Как правило, когда взрослые люди находятся в определённых и неизменных условиях, они быстро привыкают, легко вырабатывают удобоваримые паттерны поведения, видят и создают комфорт в постоянстве. Так Джеймс и Венди начали сменять друг друга на острове, занимая Потерянных мальчишек то ожесточёнными боями с пиратами, то маминой заботой и историями на ночь, а также часто, спасибо третьим участникам действия в лице племени Пиканини, проводили много лун подряд вместе на корабле или на водопаде. Венди даже успела подружиться с экипажем Весёлого Роджера, ну, насколько можно было назвать дружбой то, что она теперь знала всех по именам и должностям, а также имела небольшое личное представление о каждом пирате.

Среди пиратов, кстати, нашлись те, кто припоминал ещё детали своих прошлых жизней, а братья канониры даже сбивчиво рассказали на ломаном английском, что их «стёрли» из их временнóй линии за какие-то нарушения, и так они попали на остров. Когда Венди сообщила об этом Джеймсу, капитан с энтузиазмом ответил, что расспросит их подробнее, и девушка не знала, радоваться ей, или бояться. Впрочем, и по-испански Ун, Дос и Трез не смогли объясниться лучше, так что Джеймс и Венди остались в прежней точке на пути к пониманию своей ситуации.

Зная, что она может потерять счёт дням и годам, как капитан, Венди вычислила, что, включая путешествия, находится в Нетландии уже около трёхсот двадцати лун. Однако эта цифра не напугала её, а вызвала только приятные и полные благодарности мысли о том, что столько времени она живёт под надёжным крылом самого благородного и заботливого мужчины в мире, и что она желала бы, чтобы эта цифра увеличивалась бесконечно, к тому же, если она правильно прикидывала, это всего-то три с половиной обычных месяца. Джеймс лелеял и нежил её, ухаживал, дарил ласку и любовь.

Пока Венди уделяла время Потерянным мальчишкам, он привёл в настоящий порядок потайные залы Чёрного замка, где теперь приютилась часть старой мебели из капитанской каюты: кровать, большой стол, пуфик и стул-трон. Жить там, конечно, возможным не представлялось, но укрыться на несколько лун можно было с комфортом. Капитан также с гордостью показал ей свою сокровищницу, она находилась здесь же, в другом крыле, рядом с прогнившей библиотекой, и Венди в жизни не видела столько золота. Целый огромный каменный зал, заваленный сундуками с драгоценностями, которые, находись они на борту, стопроцентно потопили бы Весёлый Роджер.

– Так что, миледи, надеюсь ты больше не будешь падать в обморок, когда я тебе что-то покупаю, и позволишь мне, наконец, найти достойное применение всему этому богатству… другого толка в нём нет, радость моя. Всё это было для тебя, – сказал ей тогда Джеймс.

– Ох, мой капитан, ты очень щедрый, – смеялась Венди, – и, по крайней мере, теперь я вижу, что истощить твой золотой запас и впрямь практически невозможно! Когда ты говорил о несметных сокровищах, я никак не предполагала, что имелось ввиду ТАК МНОГО.

Лёжа в старой капитанской постели и разглядывая люстру на потолке сквозь каменный дверной проём, Венди сделала трогательное признание о том, что чувствует себя дома. Что если бы ей предложили подумать о доме и представить дом, – она бы представила эту кровать, книжный шкаф из красного дерева, длинное зеркало и клавесин, за которым сидит на пуфике Капитан Крюк и взглядом приглашает занять место у него на коленях. Джеймс ответил ей просто:

– Я люблю тебя.

А потом добавил:

– Я влюблён в тебя! Не могу описать словами, что происходит у меня в душе, когда ты, милая, говоришь мне такие вещи… сначала мне казалось, что моё сердце увеличивается до каких-то космических размеров, потом я с трудом дышал и готов был плакать от счастья, и плакал, но это всё было ещё на той стадии, когда ты просто называла меня «Джеймс» вместо «сэр». Все мои самые смелые мечты сбылись в момент, когда ты поцеловала меня, Венди… ну, и ещё несколько, когда сказала, что хочешь… со мной… Но то, что я чувствую сейчас, для меня где-то далеко за гранью всего сущего и объяснимого. Я, Капитан Крюк, влюблён в тебя беззаветно, как маленький мальчик, моя ласточка, и люблю тебя, как только взрослый мужчина может любить свою женщину. И я так сильно благодарен за всё то, что ты мне даришь.

Птичка-Венди же предпочитала говорить о своих чувствах нежностью и лаской, так как сама не находилась, какими словами можно выразить то, что проживало её трепетное сердечко. Правда, она очень любила делать Джеймсу разные комплименты. Некоторые он принимал с приятным удивлением, другие заставляли его глаза светиться ярче всех волшебных звёзд, а третьи заводили его, обращались прямиком к его игривой и хищной натуре, тогда он просил сказать ещё, и заканчивалось это всегда на очень ярких и повышенных нотах.

Итак, спустя сорок четыре луны Джеймс ощутил, что можно покинуть нетландскую бухту, и Венди с замиранием сердца отправилась на остров, волнуясь и переживания о том, чтобы всё прошло хорошо. Она пока не решила, как забрать ребят, которых, судя по беседам с Хрюнделем, набиралось всего пять человек: на Весёлый Роджер нужно было попасть к рассвету, а значит бежать необходимо вечером после того, как все уснут, что представлялось Венди очень опасным, ведь можно ненароком перебудить остальных… Плюс, была ещё одна проблема, о которой заранее подумал ответственный капитан: на первой звезде бриг могло выкинуть в любую точку мирового океана, поэтому, на его взгляд, им бы потребовалась помощь феи, чтобы задать верное направление, иначе они рискуют очутиться где-то, скажем, у берегов Новой Гвинеи или у подножья Анд, что маловероятно, но не совсем невозможно. Так что первым делом Венди направилась к волшебному дереву.

Многие феи почему-то были немножко без ума от Питера, но с Нотой Соль Венди удалось неплохо сдружиться. Соль была настоящей милашкой, никакой ревности, в отличие от вредненькой Тинк, кроме того, Соль сама была фея-мама, или фея-няня, она пела на ночь колыбельные маленьким феечкам и эльфикам, кто только-только родился, и поэтому относилась к Венди со своего рода уважением, ведь Венди тоже следила за Питером и Потерянными мальчишками, рассказывала им сказки, заштопывала дырки в карманах и кормила. И, хоть маленькая мисс и почти не понимала Соль (хотя, заметим, язык фей звучал теперь для неё не как полностью бессмысленный звон), ей удалось договориться с ней о помощи, многократно пообещав, что Крюк никого не обидит и будет паинькой.

Также, как капитан обладал удивительной способностью глубоко и всеобъемлюще чувствовать сложные гаммы эмоций, Венди имела очень чуткое сердце, которое часто подсказывало ей, может быть, не всегда безопасные или удачные, но этичные с точки зрения человеческих взаимоотношений шаги. Наверное, не зря она не придумала чёткий план по доставке мальчиков на бриг… потому, что прямо сейчас она перечеркнула все свои мысленные наброски и поняла, что намерена поговорить с Питером. Жаркий день был в самом разгаре, ребята занимались сооружением летнего домика на ветвях того самого дерева, которое служило раньше тайным убежищем, Питер сидел в воздухе в позе лотоса и воодушевлённо руководил процессом, и Венди окликнула его снизу.

– Венди! – весело кувыркнулся мальчишка и подлетел к ней лицом вплотную, а пятками – кверху.

– Питер, я хочу тебе кое-что сказать. Идём со мной.

Сию секунду позабыв о том, что должен раздавать указания насчёт постройки, заинтригованный и любопытный Питер навернул вокруг леди Венди пару воздушных кругов и вылетел немного вперёд, туда, где полянку окружали большие и сочные дикие листья. На один здоровенный лист он невесомо лёг, оказываясь с леди глазами на одном уровне, и очаровательно ей улыбнулся. Венди уже знала, что просить его побыть серьёзным, сесть и внимательно её выслушать – бесполезно, поэтому даже не стала предпринимать такой попытки, а сразу сказала:

– Мне так приятно, что ты любишь мои истории, Питер! Я обязательно расскажу, чем закончилось приключение Авроры из вчерашней сказки! Мне надо ненадолго покинуть остров, чтобы отвезти некоторых мальчиков домой, а потом я вернусь, и вы узнаете, как всё было!

Так делает Джеймс, – подумала Венди, – сначала говорит что-то личное экипажу, обещает что-то ценное, а потом объявляет плохие новости, и все реагируют на них, как на хорошие.

Питер, как показалось Венди, даже не погрустнел, что, несомненно, было прекрасным показателем. Правда, к её огромному удивлению и беспокойству, сказал он следующее:

– Ты уже делала это, да, Венди? Я помню! Ты забирала их домой! – он произнёс это так, как будто речь шла о чём-то совершенно незначительном, а потом посмотрел на неё внимательно, немного надул губы и добавил задумчиво, – Ты не такая, как была…

– Да, Питер, – просто ответила Венди, не желая кривить душой.

– А ты точно потом расскажешь про Аврору?

– Конечно.

– Точно-точно?

– Я обещаю, Питер.

– Ладно!

И мальчик с улыбкой до ушей улетел восвояси, оставляя Венди в полном замешательстве, она даже подумала, что Питер не понял, что разговор был совсем не про Аврору. Венди вернулась на полянку и до конца дня помогала ребятам собирать палки и лианы, из которых соорудили потом лестницу для нового домика. Уже поздно вечером она предложила Хрюнделю и другим ребятам, а именно: Лапке, Тигрёнку, Лисичке и Мишке, кто тоже решил вернуться в Лондон, одеться потеплее для путешествия и ждать её на улице. Было очень странно, что на их действия никто не обращал внимания, все остальные укладывались спать и только спрашивали иногда, будет ли сегодня продолжение истории. Леди Венди пообещала всем рассказать концовку в самое ближайшее время, полезла прочь из куста вслед за мальчиками, но не успела она выйти из ветвей, как кто-то резко схватил её за руку. Крепкий, как броня, браслет из подзорной трубы защитил тонкое запястье от болезненных ощущений.

class="book">– Питер, – Венди вздохнула и повернулась.

Мальчишка испуганно сиял на неё зелёными глазами.

– Почему вы уходите, Венди?

– Я говорила тебе, Питер, ты забыл? Мы отправимся домой, а потом я вернусь, чтобы рассказать конец истории про Аврору.

– Ничего я не забыл.

– Ну вот и хорошо! Тогда отпусти меня, и мы пойдём.

– Нет! Это ведь ты «Миссис Капитан Крюк»? Русалки всё время говорят о тебе. Это что, ловушка? Ты берёшь их в плен? Тогда утром я спасу их и отомщу!

– Ох, Питер. Нет, дорогой, совсем нет. Сейчас я попробую тебе объяснить.

Венди выглянула из куста, где под деревцем ждали её мальчики, пальчиком наказала им сидеть смирно, а потом развернулась к Питеру. Она опустилась на землю, поправив брючки, и облокотилась спиной на ветки.

– Слушай, Питер. Во-первых, я не миссис Крюк, а просто Венди. Ты понимаешь, что значит «миссис»?

– «Миссис», это когда кольцо. У тебя кольцо.

– О. Ну… э-э-э, в общем, да, ладно, пусть будет так, – вздохнула Венди, решив, что маленькому мальчику сложно будет разобраться во взрослых деталях, связанных с оформлением официальных статусов, – но это не главное. Хрюндель, Лисичка, Мишка, Тигрёнок и Лапка просто хотят вернуться домой в Лондон, и я согласилась им с этим помочь, вот и всё. Нет никаких ловушек и засад, честное слово.

– Но ты живёшь на корабле. Ты с Крюком заодно, я знаю, русалки всё мне рассказывают.

– Как тебе объяснить… ну… понимаешь, быть с кем-то заодно не всегда обозначает вместе быть против кого-то. Э-эм… например, вот, ты же дружишь с Тигровой Лилией?

– Да!

– А помнишь, как индейцы воевали против тебя и Потерянных мальчишек?

– Да.

– Но, если ты дружишь с Тигровой Лилией, это же не значит, что ты против своей команды?

Питер серьёзно задумался и почесал лихие вихры грязными ногтями.

– Не значит.

– Ну вот, ты такой умница! Видишь, если я дружу с капитаном, это не значит, что я вам враг! Я прихожу, рассказываю сказки, подшиваю мальчикам шкурки, помогаю с наведением порядка, а капитан очень уважительно относится ко мне и никогда не посылает за мной слежку потому, что он мой… друг.

– А я – кто?

– Ты тоже мой друг. И все ребята, и индейцы. Мне вы все – друзья.

– Тогда почему ты не живёшь с нами всё время? Мы могли бы каждый вечер слушать твои истории…

Этот не слишком приятный для Венди разговор постепенно уходил туда, куда ей бы совсем не хотелось, и она, поразмыслив с-секунду, ответила так:

– Потому, что у меня кольцо.

Кольцо. Это было что-то очень мощное, непонятное и взрослое для Питера, поэтому он пожал плечами и сказал:

– Мне нравится, что ты приходишь, Венди.

Он отпустил её руку. Венди улыбнулась.

– Я быстро вернусь, – кивнула она, – спокойной ночи.

На берегу её и ребят уже ждала Нота Соль. Венди хотела отправиться вдоль пляжа к скалам, откуда обычно её забирал капитан, но Соль так звенела и металась вокруг всей компании, что мальчики начали верещать и прыгать от восторга, уверенные в том, что она предлагает им лететь на корабль, а не ждать долгую шлюпку.

– Ну… хорошо… можете лететь… но я лучше переправлюсь вплавь, – начала было Венди, но крошка-феечка уже натрусила со своих крылышек золотистой пыльцы на всю компанию, включая взрослую леди.

Мальчишки тут же взмыли в небо и стали играть в догонялки, демонстрируя друг другу сальто и воздушные пируэты.

– Ребята, осторожнее… ой! – воскликнула Венди, отрываясь от земли.

Взлететь ввысь было так легко и совсем не страшно, как будто она тысячу раз делала это, волшебный полёт полностью отражал её внутреннее состояние, Венди летела, как дышала, непринуждённо, поднимаясь далеко в ночные облака и разглядывая с высоты острые шпили мачт корабля. Ей показалось, что кто-то машет ей с квартердека, и она, словно рыбка в воде, нырнула сквозь полупрозрачное облачко и грациозно вытянула ладошки навстречу руке и крюку, любовно манившими её снизу.

– Волшебная моя… – восхищённо шепнул ей капитан, поймав её кисти и притянув к себе, – красавица Венди…

– Привет, – она хотела поцеловать колючие усы, но внезапно чуть не выскользнула из рук капитана, в последний момент уцепившись за крюк.

– Ай-ай, осторожно, ласточка, не поранься!!! – выкрикнул Джеймс, поскорее протягивая ей живую кисть, за которую Венди сразу схватилась.

– Держи, держи меня! – завопила она, одновременно весело смеясь и испуганно глядя в ясные голубые глаза.

– Спускайся ко мне, красавица, – Джеймс снова потянул её к себе, и в этот раз ему потребовалось гораздо больше усилий.

Венди перехватила его под руки, надёжно скрепляя пальцы в замочек у него на лопатках и заливисто расхохоталась в чёрные локоны, щекотавшие её нос. В центр палубы в это время опасливо приземлились пятеро мальчишек, глазевшие на леди Венди и Капитана Крюка с открытыми ртами, а рядом с ними села на канат, свесив ножки, удивлённая Нота Соль.

– Я не могу, Джеймс! – хихикала Венди, – Только держи меня, пожалуйста, а то я улечу-у-у!! Ха-ха-ха-ха!

– Малышка, ну всё, прекращай, – с обожанием тоже засмеялся капитан, а Венди висела над ним уже практически перпендикулярно в воздухе вниз головой и всё не унимаясь.

– Не получается! А-ха-ха-ха! У меня не получается, Джеймс!

– Почему?

– Потому, что я счастлива!!! Тебе придётся держать меня, пока пыльца не осыпется! Или окунуть в море! Ха-ха-ха-ха!

Маленькую мисс так и уносило вверх, как будто порывом ветра, хотя над бухтой стоял абсолютный штиль.

– О… милая… любимая моя сладкая девочка… Моя красавица…

Хохочущая Венди целовала его шею, её тянуло ввысь ещё больше, тогда она смеялась сильнее и целовала ярче, и уже едва удерживалась на широких плечах, а счастье всё окрыляло её, притягивая к облакам.

– Держись, пожалуйста, хорошо, любовь моя… одну секундочку… я сейчас… чтоб не поранил… – капитан немного распустил объятие, быстро откручивая смертельно острый крюк, и Венди чуть не унесло в небо, но Джеймс успел вовремя её схватить.

Безопасное и плотное кольцо сильных рук сжало левитирующую девицу и с силой опустило её тело вниз. Миниатюрные ножки никак не хотели подчиняться и становиться на пол, так что Венди просто-напросто зацепилась ими у капитана на талии и, не отпуская рук, снова засмеялась. Джеймс ласково кольнул её усами в щёку, и Венди, крепко сжимавшая его тело, могла бы, наверное, сейчас же поднять его в воздух, если бы капитан не был таким большим по сравнению с ней.

– И что мне делать с тобой, птичка? – хитро улыбнулся он, обхватывая маленькую мисс стальным объятием, из которого она никак больше не могла ускользнуть.

Прижатая к нему всем телом, Венди чуть не захлёбывалась от смеха, и Джеймс, с наслаждением лукаво причмокивая её то в тоненькую шейку, то в сладкое ушко, медленными и уверенными (но не такими тяжёлыми, как обычно), шагами стал спускаться с квартердека, подбивая по пути носком сапога свой крюк.

– Ну, и что вы уставились, а, разбойники? – зыркнул голубыми молниями капитан на кучку ошалевших мальчишек, отфутболивая крюк прямиком за дверь каюты, – вырастете, и у вас такая будет. Может быть. Если повезёт, – усмехнулся он.

– Джеймс! – с укором хохотнула Венди.

Капитан занёс свою крылатую нимфу в каюту и ногой захлопнул за собой дверь.

– Так, маленькая моя, я сейчас отпущу тебя, осторожно… ну-ка… – сказал он, послабляя сталь объятий, и Венди тотчас же поплыла к потолку, как воздушный шарик.

Там она устроилась полулёжа и, не выдержав, опять захохотала. Джеймс тоже заулыбался, глядя на девицу над собой.

– Никуда не уходи, кариатида, – в шутку пригрозил ей пальцем капитан, – я сейчас вернусь. Пойду расположу твоих гостей. Надеюсь, ты хорошо попросила их не лезть на рожон?

– Да, Джеймс, да, – обещающие закивала Венди с потолка сквозь хихикания, – они будут послушными мальчиками.

– Хорошо. Я быстро. Ай, девочка, и как я тебя потом оттуда достану? Придётся на стол влезть!..

Венди ухватилась за живот, представляя себе такую картину, капитан премило цыкнул на неё («моя хохотунья…») и вышел.

– Так, – властно, но очень снисходительно проговорил он, –идите сюда, негодяи. Я безоружен.

Капитан поднял руки, показывая, что крюк обратно не прикрутил, а перевязей с оружием на нём изначально не было.

– Да не бойтесь, ну, – вздохнул он, когда ни один из мальчиков не приблизился к нему ни на шаг, – я обещал леди Венди помочь вам, а её обманывать, как вы понимаете, я не стану. Ой, да что вы там понимаете… в общем, идите сюда.

Ребята смотрели на него испуганно, но и с любопытством тоже: такого Крюка они никогда не видели. Чтобы немного подбодрить мальчиков, первой к нему подлетела Соль, достаточно взрослая (для феи), чтобы понимать, что капитан, судя по его отношению к леди Венди, и правда, не врёт. Она смело уселась к нему на плечо, и Джеймс невольно вздрогнул, атакованный болезненным дежавю. На всякий случай он аккуратно шепнул фее:

– Не обижу.

– Меня зовут Лисичка, – несмело вышел к нему симпатичный паренёк, чем-то похожий на Пена, но без невыносимого налёта задиристости и наглости, постарше других на вид.

Умными карими глазками он посмотрел внимательно на капитана, на Ноту Соль, снова на капитана, и, хорошо подумав, доверчиво протянул Джеймсу левую руку. Взметнув брови вверх, Джеймс дал ему кисть, и Лисичка сам потряс её в своей ручке:

– Извините, пожалуйста, что я с Вами дрался. Я больше так не буду. Спасибо, что согласились нам помочь.

– Ничего себе, – выдохнул Джеймс, никак не ожидая такого сюжетного поворота, – да, Лисичка, ладно, привет. Я Капитан Крюк. Это леди Венди тебя подговорила извиниться?

– Нет. Она просто просила быть послушными и вежливыми.

– Ну… – немного замешкался Джеймс, – хм. Что ж, приятно познакомиться.

Затем к нему по очереди подошли другие ребята.

– Я Лапка, – представился плотный и дико кудрявый малыш.

– Я Хрюндель, – застенчиво улыбнулся хлипенький на вид мальчик.

– Я Мишка, – буркнул ребёнок со смешно подрубленным объёмным каштановым чубом.

– А я Тигрёнок, – подошёл к капитану последний парнишка, длинный и несуразный, как шпала, с глазами оленёнка, но водянисто-голубыми.

– Капитан Крюк, – ответил каждому из них Джеймс, почёсывая затылок металлическим наконечником портупеи, – Ну, а тебя как зовут, душечка? – осторожно обратился он к фее, задорно болтавшей полненькими ножками на его плече.

Фея слетела, звеня крылышками, и пропела что-то голосом-колокольчиком, обогнув капитана несколько раз и устраиваясь теперь у него на пушистой макушке, отчего лицо у Джеймса сделалось немного придурковатым.

– Соль, значит, – глупо повторил он.

Мальчики переглянулись и заулыбались.

– Так. Идёмте, я покажу, где можно поспать.

И, прежде чем он успел тронуться с места, случилась одна очень странная вещь. Как по какой-то неведомой команде, прозвучавшей из уст взрослого человека, все дети взялись за руки, а Хрюндель, который находился ближе всех к Джеймсу, отважно протянул ему руку, правую. Капитан вылупил на него глаза.

– Что? – непонимающе спросил он.

Маленький Хрюндель молча потянулся к нему сильнее, а фея зазвенела золотцем в капитанских кудрях.

– Нет, – категорично ответил ей капитан.

Нота Соль потянула его за локон и снова зазвенела – уже немного недовольно.

– Ай. Нет.

Она дёрнула.

– Ай! Да, чёрт возьми, ладно! Хорошо!!!

И Джеймс сунул свои длинные пальцы Хрюнделю, а тот радостно уцепился за них, готовый следовать за капитаном вместе с остальными ребятами.

– Тоже мне, нашли мамочку… – ворчал Джеймс, потихоньку, чтобы только Нота Соль могла его слышать, – Если хоть одна живая душа об этом узнает… я произнесу те слова, поняла?

Но Соль лишь золотилась тоненьким смехом, взбивая под собой его шевелюру, как подушку, и капитан ещё что-то фырчал на неё по пути, но она не слушала.

– Это кубрик, – буркнул Джеймс, проводя ребят мимо общего пространства, где храпели в гамаках несколько пиратов, – тут можно гулять. А это, – он подвёл их к двери и с трудом высвободил, наконец, свою руку от проворного детского захвата, – каюта для вас, как раз на пятерых. Располагайтесь, как хотите. Вы голодные? А то кок уже спит.

Мальчики снова переглянулись и виновато закивали головами.

– Ну конечно, – подкатил глаза капитан, – Так и быть, гляну, что осталось на камбузе.

Постояв ещё в дверном проёме, пока мальчики разбирались, кто на какой койке будет спать, Джеймс, вспоминая, что ещё надо уточнять у детей, задумчиво спросил:

– У кого-то из вас, э-э… – он снова почесал затылок, – есть аллергия на какую-нибудь еду? На фрукты? Морепродукты?

– Нет! – были пять радостных голосов.

– Так. А леди Венди разрешает вам сладкое?

– Да!!!

– Это был глупый вопрос, – заметил себе под нос капитан, – Ладно. Так. Я сейчас приду. Э-э… – и снова металлический наконечник потерялся в кудрях, – Не балуйтесь. Пожалуйста.

Дверь захлопнулась.

– Душечка, не могла бы ты оттуда слезть, а? Будь так добра, – процедил Джеймс, и Соль упорхнула с капитанской макушки, оставляя после себя нечто, похожее на миниатюрное птичье гнездо, – Я так понимаю, леди Венди смогла упросить хорошо себя вести только мелких пакостников, но не тебя, верно?

Стремительные золотые круги снова засверкали вокруг капитана, и он резко предупредил:

– Только не вздумай посыпать меня своей пыльцой! – и шёпотом добавил, – Иначе я улечу, как моя маленькая мисс, и тоже не смогу спуститься… Счастливый идиот… Кто меня тогда будет ловить?.. Господи, какой стыд.

Крошечная Соль, чуть не умирая со смеху, пообещала ему, что не будет своевольничать, и по секрету дзинькнула над его ухом что-то такое, о чём Джеймс потом никогда никому не рассказывал. «Если не злой, ты можешь быть хорошим папой» – прозвенела она, и капитан предпочёл сделать вид, что не услышал это милое предположение.

Он достал пять тарелок, накидал на них, что осталось от общего ужина: немного рыбы, немного креветок, наскрёб каши из большого чана, разместил всё на овальном подносе, а в центр установил кувшин с водой, стаканы, в которые сунул приборы, вазончик с ягодами и даже откопал пригоршню карамелек, купленных в Рочестере.

– Я мог бы с таким же успехом наняться в трактир официантом. Позорище, – прокомментировал он, – баснословно богатый, легендарно жестокий и – покорно раболепствующий перед шайкой мальчишек – Капитан Крюк. Прекрасно. Аплодисменты. Занавес.

Малюсенькая Соль поспешила приободрить капитана и заверила, что если бы миссис Джеймс Крюк сейчас на него смотрела, она однозначно восхищалась бы им, и что он не раболепствует, а благородно оказывает услугу, чего она, Нота Соль, никак от него не ждала.

– Значит, теперь она миссис Джеймс? Кто на этот раз повысил наш статус?.. Ах, значит русалки?.. Как мило. Что ж, мне нравится, если честно. Надеюсь, они не в обиде на то, что я чуть не разрушил их подводные жилища?.. Нет?.. О, ну, это, прямо-таки, гиперлояльно с их стороны. Что?.. А, просто якорь угодил мимо? И хорошо. В любом случае, я никогда не желал им бóльшего зла… Была вынужденная мера, чтобы сохранить судно… Как в следующий раз увидишь их, можешь передать, что я сожалею. Правда. Однако…

Капитан постучал в дверь сапогом а потом приоткрыл её.

– Захожу, – предупредил он.

С одной из коек, на которой мальчики увлечённо играли в какую-то игру, на капитана уставились пять пар голодных глаз.

– У нас тут не принято есть в каютах… – начал Джеймс, думая попросить ребят сильно не крошить на кровати, но все пятеро тут же спрыгнули на пол, образовав ровный кружок, – О. Да, так ещё лучше.

Он поставил поднос в центр круга и ребята тут же накинулись на еду, уплетая её за обе щёки со страшной скоростью. Джеймс хотел оставить их уже до утра, думая послать потом к ним Сми за грязной посудой, но не успел и глазом моргнуть, как всю воду выпили, а ужин, буквально, сожрали, оставив только фрукты и конфетки на закуску. Прозвучало дружное:

– Спасибо, Капитан Крюк!

Вазочку, на бортик которой уселась Нота Соль, установили в серединке, и один стаканчик для косточек, а поднос хотели вернуть Джеймсу, но тот лишь изумлённо вымолвил:

– Под кровать задвинь…

Пока решали, под какой именно кроватью посуда будет меньше мешать, Лисичка тщательно пересчитал конфеты, их оказалось тринадцать, и раздал каждому мальчику по две карамельки, а лишние три предложил Крюку.

– Что? – снова глуповато спросил капитан, но, увидев злобное личико Соль, исправился и принял свою долю сладостей, – В смысле, спасибо…

– Хотите с нами поиграть? – осторожно спросил Лисичка.

– Эм… – уже догадываясь, что сопротивляться бесполезно, даже не глядя на Ноту Соль, Джеймс со вздохом кивнул, – ну, давайте. Во что вы играете?

– В каштаны!

– Знаете такую игру?

– У нас есть запасные, много!

– Держите!

Джеймсу сунули в руку шнурок с каштаном и, на всякий случай, начали рассказывать правила, но капитан ухмыльнулся и заверил, что хорошо помнит суть игры. Требовалось уничтожить каштан противника, а остальное уже детали: ход переходил в случае промаха, а если верёвочки запутались, требовалось громко выкрикнуть «пень», и право на удар получал тот, кто успел сделать это первым. Так как игроков оказалось шестеро, всех разделили на три пары, Джеймсу достался Лапка, признанный самым крупным и, якобы, соответствующим сопернику, превышающему его размеры раза в четыре. Также, ребята заранее обговорили, что ронять свой каштан можно не больше трёх раз за круг, потом игрок считается проигравшим. Соль на всякий случай улетела на одну из двух верхних коек, чтобы следить за игрой, а стакан и вазончик с фруктами поставили Джеймсу за спину.

– Сразимся же в честном бою, – объявил Мишка.

Игра оказалась крайне захватывающей: уже через десять минут в каюте стоял сумасшедший галдёж и всё время звучал писклявый детский смех, разбавленный низким гоготом.

– ПЕНЬ!!! ПЕНЬ!!! ПЕНЬ!!! – орал капитан, судорожно распутывая свой шнурок, и над ним ржали все участники, кроме Лапки, который был близок к победе, но теперь уж точно обречён был продуть Крюку.

– Ха!!! – разразился хохотом Джеймс, с одного удара размозжив каштан бедного Лапки, – Знай, как со мной связываться!!!

– Выходит, есть первая тройка, – торжественно заключил Мишка, – я, Лисичка и Капитан Крюк. Теперь сразимся два-два-два в каждой тройке, чтобы определить места!

Все одобрительно закивали и, в качестве передышки, начали шуршать фантиками, радостно доставая свои карамельки. Джеймс на время вернул в центр круга фрукты, и, игнорируя конфеты, подцепил из вазы жирную виноградину и закинул её в рот. Умненький Хрюндель внимательно-внимательно разглядел капитана, а потом шепнул что-то Лапке, который сидел между ними, и толкнул его плечом в бок. С немного виноватым видом, Лапка взял с пола одну конфетку Джеймса, развернул её предельно аккуратно, чтобы случайно не испачкать чумазыми пальцами, и неуверенно протянул капитану на открытом фантике. Ужасно робко и тихо-тихо он сказал:

– Извините, капитан, мы не подумали…

В полном ошеломлении Джеймс посмотрел на Лапку, а потом и на всех остальных ребят, которые как-то смущённо притихли.

– Эм. Спасибо, – не понимая, как правильнее сейчас себя повести, он, на всякий случай, просто улыбнулся и взял угощение.

Маленькая неудобная пауза быстро растворилась, как только ваза опустела наполовину, а все конфеты, кроме одной (вторую для капитана развернул Тигрёнок, а третья оставалась пока нетронутой), были съедены.

– Всем по две, а эту пусть заберёт победитель, – предложил Джеймс, уверенный, что последняя карамелька и так, ясное дело, достанется ему.

– Да!!! Да!!! – весело захлопали в ладоши мальчишки и игра продолжилась.

Удивительно, как эта необычная компания не перебудила весь бриг. Дети визжали изо всех сил, то и дело вскакивая с мест и прыгая в процессе, Джеймс, вошедший в кураж, орал громче всех и отпускал до умопомрачения смешные комментарии в адрес каждого участника игры, себя в том числе, а когда остался последний бой, в котором с капитаном один-на-один бесстрашно сошёлся отважный Мишка, остальные встали по двое у них за спинами и принялись освистывать команду напротив, чтобы подорвать дух соперника, и улюлюкать, поддерживая своего чемпиона.

– Сдавайся, малец, у тебя нет шансов!!! – каркал Джеймс, молотя по мишкиному каштану но, время от времени, с руганью промазывая.

– Куда там, я – абсолютный победитель этой игры!!! – верещал Мишка, отпуская чёткие, меткие удары.

– ПЕНЬ!!! ПЕНЬ!!! – истошно загорланил Джеймс.

– ПЕ-Е-Е-ЕНЬ!!! – на долю секунды не успел Мишка.

– ХА-ХА! – размахнулся Джеймс, но в азарте опять ляпнул каштаном мимо, – ДА, ТЬФУ!!!

Улюлюканья и свист в этот момент затихли, но ни капитан, ни предвкушающий блистательную победу Мишка, этого не заметили.

– НА!!! СЕЙЧАС МИШКА ПОБЕДИТ КРЮКА!!!

– РАЗМЕЧТАЛСЯ, НЕГОДЯЙ!!!

– ПЕНЬ!!!

– ПЕНЬ!!!

– Ай! – прозвучало внезапно.

Капитан моментально среагировал на женский возглас за своей спиной и в ту же секунду направил всё своё внимание на маленькую мисс. Немного успокоившись и спустившись на ноги, Венди решилась совершить путешествие из каюты на кубрик, крепко держась по пути за канаты и перила, второпях преодолевая открытое пространство над головой. Как только она спустилась по лестнице, её привлекли звуки отчаянной борьбы и сумасшедшего гогота, и теперь, увидев картину в целом, Венди внезапно взлетела и ударилась головой. Джеймс увидел её в тот момент, когда она потирала макушку и старалась оттолкнуться руками от потолка. В эту же самую секунду его каштан, от которого он отвлёкся, разлетелся на кусочки, и Мишка весело завопил, сигая по каюте от неудержимой радости. Хитро сощурив на него глаза, Джеймс проворно поймал его правой рукой, а левую собрал в кулак и активно наэлектризовал его дурацкий чуб, который тут же стал торчать в разные стороны.

– Мы играли в каштаны, – пояснил он, со смехом глядя на то, как Венди пытается вернуть себя на пол, бедолага-Мишка верещал у него в руках, а ребята показывали на него пальцами и катались со смеху, – и ты, маленькая мисс, бессовестно меня отвлекла! Победа была, считай у меня в кармане! Ай, ладно, мелкий, забирай свою карамельку, всё равно я их не люблю!

Театрально раскрыв руки, Джеймс выпустил уставшего от шуточной пытки мальчика, который тут же загоготал пуще всех остальных, а с Венди приключилась беда: теперь не только её голова и руки, а ещё и попка устремилась вверх, и леди намертво прилипла к потолку, перестав сопротивляться и принимая уморительную позу смирившейся с ситуацией звезды, скрестившей на груди руки. Джеймс прыснул, постарался себя сдержать, но ничего не вышло, и он загоготал вместе с ребятами, которые теперь все глядели на распластанную над ними Венди. Над ухом у Джеймса дзинькнуло что-то похожее на: «Я же говорила!» – и Соль имела ввиду не только то, что сказала ранее про маленькую мисс.

– Лучше скажи, почему моя леди до сих пор летает, а? – Джеймс, утирая слёзы, предложил фее ладонь, и Нота Соль плюхнулась в неё безо всяких церемоний, – Ты сколько пыльцы на неё высыпала?

Что-то прозвенев в ответ, Соль комично задрыгала ножками и пожала плечами. Венди вдруг залилась пунцовой краской.

– Как она меня назвала? – прошептала она, смущённая до жути.

И вот сейчас, пожалуй, на один крохотный миг, единственный за весь наш роман, мы с вами станем свидетелями того, как у Джеймса тоже порозовели скулы. Но кроме нас, слава богу, никто этого больше не заметил.

– Она говорит, что высыпала на тебя пыльцы столько же, сколько на мальчиков, чтобы хватило долететь до корабля с запасом, – уклончиво ответил капитан.

– Но мы уже не лета-а-а-е-е-ем! – подпрыгивали вокруг Джеймса ребята.

Соль что-то ещё дзинькнула и вылетела из каюты, Джеймс заметил, что рассвет уже скоро, приказал мальчикам лечь и хорошо выспаться, а сам влез на спинку одной из коек, ухватил рукой кисть раскрасневшейся маленькой мисс и с силой потянул её вниз к себе. Зацепив ноги у него на талии, и заново собрав замочек из пальцев под кудрями, Венди стыдливо уткнулась ему в плечо, выговорив только «спокойной ночи», обращённое к мальчикам, и капитан унёс её обратно в каюту, крепко обнимая и прижимая к груди.

– Тебе не показалось, ласточка, – аккуратно сказал он ей по пути, – Она назвала тебя миссис Джеймс. А ещё сказала, что счастья в тебе так много, что, верно, до самого утра на полёты хватит, а то и дольше. Если тебя это сильно смущает, хочешь, я попрошу её так тебя не называть?

Крепче обнимая капитана, Венди, которую так и тянуло вверх, продолжала стыдливо прятать от него лицо.

– Пен назвал меня сегодня миссис Капитан Крюк. Он ничего не понимает, конечно… но… миссис Джеймс…

– Немного отличается от «миссис Капитан Крюк» и «леди Крюк», да?

– …да. Сильно отличается.

– Попросить её не называть тебя так?

Венди молчала, ещё сильнее зарываясь пунцовым лицом в шёлковую капитанскую рубаху.

– Мне нравится «миссис Джеймс», – с осторожностью предложил капитан.

– Мне тоже, – чуть слышно выдохнула Венди.

– Но… милая… я не могу позволить себе такую роскошь… это было бы крайне безответственно с моей стороны… учитывая нашу ситуацию… разве я вправе отобрать у тебя ещё и эту последнюю иллюзию свободы?

Капитан внёс дрожащую красотку в каюту, а затем – в спальню, где сел на кровать, не выпуская свою ношу из рук.

– Неужели ты всё ещё паришь, моя маленькая?

– Да, Джеймс… всегда, когда ты рядом. Просто сейчас ещё и физически.

– Моя птичка. Я должен идти, рассвет уже занимается. Не хочу расставаться с тобой, малышка… ты такая сладкая, и я так сильно тебя люблю. Поцелуй?

На нежной щёчке осталась складка от смятого шёлка, Джеймс пощекотал её усами, и Венди подставила ему губы, ласкаясь и мурлыча.

– Милая… теперь пойду… так… ну-ка… Давай, покрепче…

Перехватывая девушку одной рукой и немного поддаваясь её тяге, Джеймс, придерживаясь за стену, снова влез на бортик кровати и бережно отпустил Венди вверх, чтобы она не шлёпнулась о потолок. Потом капитан спустился, взглянул на неё снизу, и Венди улыбнулась ему в ответ.

– Боюсь даже представить, как высоко улетел бы я… – проговорил он задумчиво, – Надеюсь, ты будешь ждать меня внизу, когда я вернусь, моя звёздочка. А коли нет, так я изловлю тебя и привяжу к постели, потому что намерен сделать тебя миссис Джеймс если не на бумаге, то уж точно в моей спальне пару раз подряд перед сном.

Стыдливый румянец снова украсил яблочки на лице у Венди.

На шканцах капитана уже ждала Нота Соль. Чтобы Джеймс видел, она позвенела крылышками над штурвалом, посыпая его волшебством, утвердительно кивнула и помахала крошечной ручкой. Капитан снял шляпу и поклонился ей в ответ, и душечка-Соль упорхнула с Весёлого Роджера в сторону острова. По палубе уже давно сновали верные пираты, готовые в точности исполнять приказы своего уважаемого хозяина. Щёлк! Джеймс величественно взошёл на квартердек, встал за штурвал, придерживая его сверкающим крюком, и властно прогремел:

– Сняться с якоря! Паруса по ветру!

– Есть сняться с якоря!

– Есть паруса по ветру!

*

– Ты ещё летаешь, птичка? – спросил Джеймс, улыбаясь усами, когда вернулся в каюту спустя пару часов.

Никто ему не ответил, и он, оставив шляпу на полке для головных уборов, толкнул дверь в спальню и заглянул в щёлочку. Где-то посреди комка мягких одеял и подушек торчали одна озорная кружевная попка и одна соблазнительная белая пяточка. Слышалось мерное сопение. Джеймс поймал себя на мысли, что мог бы вечно любоваться этой картиной в своей кровати, такой чудной и удивительной она была. Прикрыв дверь, капитан снова подошёл к шкафу, разделся, сладко зевнул и потянулся. Золото утреннего света постепенно пробивалось сквозь кормовые окна, украшая лакированные деревянные полы капитанской каюты длинными лучами, в которых, как крошечные рыбки, плавали по воздуху прозрачные пылинки. Капитан умыл лицо, попробовал распутать колтун, любезно оставленный ему Нотой Соль, плюнул на это дело, плеснул себе глоток женевера, выпил и поскорее вернулся в спальню к любимым кружавочкам, пока свет зимнего солнца Семи Морей не испортил морозной бодростью его лёгкое сонное состояние.

– Ты спишь, моё облачко? – Джеймс склонился над горой ленивых одеял, и тихо, чтобы не нарушать хрустальную дрёму, царящую в спальне, поцеловал нежную женскую пяточку.

– М-м-мой капитан, – томно ответили одеяла и вяло зашевелились.

Один уголок пушистой и уютной кучи приподнялся, из тёплой норки высунулся маленький пальчик, подозвал капитана к себе и быстро спрятался обратно с полусонным «бр-р-р». Но уголок не опустился, безмолвно приглашая Джеймса нырнуть в согретый изящным женским телом сонный рай и понежиться там до полудня. Игривый по натуре своей, да к тому же ещё и влюблённый, капитан подвинулся поближе ко входу в царство Гипноса, заглянул туда одним глазком и поставил на кровать два пальца, вопросительно изогнув бровь. Из темноты послышался сдавленный смешок и одеяла закивали капитану, провозглашая разрешение и приглашение. Капитанская кисть длиннопалой походкой зашагала в тепло, помпезно задирая колени и иногда почёсывая одной ногой другую. Одеяла захихикали и удерживаемый на весу уголок опасно задрожал, угрожая рухнуть и перекрыть дорожку в рай, так что капитанской кисти пришлось ускориться. Она с разбегу скользнула внутрь, превратилась там в хозяйскую пятерню, ощупала горячие простыни, нашарила мягкие плечи, тонкую шею, улыбающиеся щёчки…

– Эй! – удивлённо хохотнул капитан, когда на его кисть было совершено вопиющее и внезапное нападение: указательный палец вдруг атаковали чьи-то шкодливые острые зубки, – Ах, так… Ну, держись…

Ни в чём не повинные одеяла, всего лишь навсего честно исполнявшие свою основную функцию, были резко схвачены и выкинуты в воздух. Девчонка под ними запищала от холода и попыталась цапнуть хоть одно, чтобы укрыться, но Джеймс умудрился крепко ухватиться сразу за оба и закинул их себе за спину. Одетый в одно только бельё и королевский плащ из одеял, он принял царственную позу на одном колене, так что Венди оказалась якобы у него в плену.

– Приготовься, маленькая мисс озорница. Сейчас из тебя будут делать миссис, – величественно объявил Джеймс и напал на неё, а одеяла, отпущенные на волю, легли поверх мускулистой спины, исполосованной шрамами и истыканной колотыми и пулевыми кляксами, и скрыли то, что под ними происходило. Только женские вскрики становились ниже и протяжнее, а мужские возгласы – наоборот, выше и короче.

Дважды миссис за этот утренний час в уставшей и прекрасной женственности растянулась на ещё подрагивающем иногда рельефном теле, и две грациозные музыкальные кисти – живая и воображаемая – благодарно играли на её позвоночнике, как на контрабасе. Зимнее солнце не успело ещё добраться до окошка спальни, в горячем пространстве растекалась нега, укутывая капитана и его леди дрёмой, наливая их веки тяжестью и замедляя синхронное дыхание.

– Сладкая..? – прошептал Джеймс.

– Да, моё счастье? – вымолвила Венди куда-то ему в бороду.

– А если бы я предложил тебе… ну… по-настоящему… ты бы посчитала это… уместным?

– Посчитала уместным что? Что по-настоящему?

– Ну… если бы я спросил… когда-нибудь… ты бы стала моей миссис Джеймс?

Одеяло, угол которого угодил под капитана, как-то странно натянулось, будто Венди решила вдруг встать с постели. Джеймс приоткрыл ресницы и с удивлением увидел, как обнажённое женское тело снова воспарило над ним, и как девица сонно пытается держаться за одеяло, которое вот-вот выскользнет из-под его плеча. С улыбкой протянув Венди руку, капитан взял её в крепкий захват, и девушка отпустила ткань, устремляясь ножками в воздух, поддаваясь тяге, как парус по ветру.

– Если тебе требуется и устное подтверждение тоже, то – да, – и она засмеялась волшебным серебристым смехом.

– Дурочка, – залюбовался ей Джеймс, и в его голубых глазах качнулись две счастливые капельки.

– А теперь верни меня, пожалуйста, обратно, тут холодно. И ляг на меня, будь так добр…

– Моё облачко.

====== Хороший папа ======

– Джеймс?.. – Венди спросонья пошарила руками по кровати, но капитана рядом не нашла.

Она отчётливо слышала его задорно-угрожающий голос, потому и проснулась, но голос, похоже, доносился снаружи и попадал в сонные ушки сквозь окно в потолке. Девушка повалялась ещё немного, потом встала. Справа на столе её давно ждал остывший завтрак, и Венди была ужасно голодной, но вертикальное положение тела диктовало свои условия, поэтому, несмотря на урчащий живот, сначала, всё таки, пришлось отдать предпочтение принятию ванны. В капитанское палубное окошко она выглянула примерно часа через полтора, красиво одетая в самое первое, купленное ей Джеймсом, сизое платье и шерстяной пиджак, с чистыми, заплетёнными в столь любимые Джеймсом косички, волосами. На корабле происходило какое-то непонятное активное действие, напоминающее детский спектакль, и Венди, на всякий случай крепко держать за ручку, потянула дверь каюты.

Спектакль оказался ожесточённым и уморительно смешным соревнованием по бегу в мешках. Вопя, как сумасшедшие, пятеро мальчишек скакали по палубе от носа до самой капитанской каюты и обратно, с ними кубарем катились пираты, путаясь ногами и хохоча, впереди всех Джеймс. Уже немного красный от гогота, он задевал боком то одного, то другого мальчика или пирата, кто хотел его опередить, те непременно падали ногами кверху, тогда другие догоняли капитана, толкали его, и он тоже превращался в бесформенную кучу мешковины. Красавице Венди, которую тут же наполнила неконтролируемая радость, пришлось срочно заскочить обратно в коридор, чтобы случайно не взлететь в небо, но магия пыльцы, слава богу, наконец полностью улетучилась и отмылась. В дверной косяк в это время врезалось что-то очень тяжёлое.

– Ой! – взвизгнула девушка и захихикала, глядя на огромный живой мешок в своих ногах, из которого торчали в разные стороны ну очень знакомые крокодильи сапоги.

– Привет, малышка, – вежливо поздоровалась с ней грязная дырявая мешковина, – Ты больше не летаешь? Или повязать на тебе канат на всякий случай?

Представив себе, как она могла бы лететь за кораблём на верёвочке наподобие флага, Венди расхохоталась, и, пока капитан не выпутался из мешка, непонятным образом оказавшегося у него на голове, села на него сверху, как на кресло, закинув ногу за ногу. Кресло вздохнуло, приняло более ровную форму и застыло.

– Мне дышать нечем, – смиренно прокомментировало оно.

– А где Капитан Крюк? – пискнул вдруг Лапка, который, очевидно, только что выиграл чемпионат, – Он бежал прямо рядом со мной!

– Капитан? – позвали его другие мальчики.

– Капитан? – крикнули пираты.

Не в силах сдерживаться, Венди захохотала ещё громче, и все повернулись к ней.

– АЙ-АЙ-АЙ!!! – девушка мигом вскочила с насиженного места потому, что кресло только что её бессовестно ущипнуло.

– Здесь я, – буркнул мешок, из которого появились, наконец, кудрявые чёрные лохмы, – в плен угодил, видите ли.

Все похвастались за животы и покатились со смеху, а мешковина, столь легкомысленно принёсшая капитану поражение, попала под крюк и превратилась в кучку половых тряпок. Джеймс сверкнул на розовые от смеха щёчки и едва не слезящиеся глаза взглядом, который говорил примерно следующее: «Что вы все тут себе позволяете, совсем обалдели что ли, забыли, кто я такой?! Ай, кого я обманываю, посмотри, каким я стал рядом с тобой, Венди», и серые глаза ответили: «Я люблю тебя, Джеймс».

– Здравствуйте, Венди-леди! – поздоровались с ней утихомирившиеся мальчишки.

– Леди Капитан, – уважительно поклонились пираты.

Венди приветливо кивнула и улыбнулась им всем в ответ.

– По-моему, кто-то хочет рассказать нам историю? – хитро заблестел крюком капитан, пытаясь прочесать им свалявшиеся локоны, – Моя смена закончилась, – шепнул он сквозь ухмылку на ухо девушке.

– Историю!!!

– Историю!!!

– Ладно, ладно! Садитесь!

Вся орава взрослых мужиков и пятеро мальчуганов тут же закопошились по полу, образовывая практически идеальный, как будто заранее отрепетированный, полукруг: в центре первого ряда Потерянные мальчишки, по бокам от них те пираты, кто пониже росточком: Сми, Хоуви, Габи и братья-канониры, во втором ряду Томми, несколько парней с торговой баржи, плешивый Луи и Деревня, называемый так потому, что забыл, из какой деревни он родом. Всего партер состоял рядов из шести или семи, замыкали которые Дохляк, Полли, и ещё человек десять грозных качков. На лицах у них у всех блуждало выражение, напоминающее счастливых и послушных щеночков, которым пообещали лакомство и потрепали за ушками. Венди поднялась по боковой лестнице до серединки и села, а капитан устроился боком у неё в ногах на самой нижней ступеньке.

– Вы хотите историю про мальчика или про девочку?

– Про мальчика! – были пять тоненьких голосков, потерявшихся в громоподобном общем пиратском «про девочку», сотрясшим всю палубу.

– Ох! Простите, мальчики, но вы, похоже, в меньшинстве! – леди хихикнула и опустила глаза на Джеймса, – А что скажет Капитан Крюк?

– Я про мальчика уже слышал. Расскажи нам про девочку, душа корабля.

– О! А давайте я расскажу вам про корабль? Девочка там тоже будет! И мальчик!

– Да!!! Да!!! Про корабль!!!

И, сочиняя на ходу, Венди поведала всем историю об одиноком паруснике по имени «Печальный Роджер», который неустанно и бесцельно бороздил Атлантику в поисках счастья. У парусника имелся, конечно, капитан, такой же угрюмый и грустный, как сам корабль, но, так как история была и про девочку тоже, началась она с того, что однажды одна принцесса, заточённая в башне, увидела этот парусник далеко в море. Закончилась сказка, конечно, воссоединением двух сердец, и тронула всех на палубе без исключения: каждый маленький мальчик мечтательно представлял себе, как скользит по океану на собственном судне, каждый пират воображал, что где-то его ждёт та самая заветная девочка, и один только Джеймс видел воплощение всех своих желаний наяву, где прямо перед ним на его корабле сидела, скромно скрестив ножки, его принцесса.

Путешествие до Лондонских доков должно было закончиться поздно вечером, так как попутные ветра нынче немного жадничали, и не благоприятствовали быстрому возвращению в город, Джеймс даже подумал, что коварная Нота Соль специально выкинула бриг подальше от устья Темзы в положение левентик, чтобы у него была возможность похвастать блистательными навыками высокопрофессионального штурмана перед своей леди (и покрасоваться роскошной шевелюрой, развевающейся на ветру, тоже).

Мальчишки, которые никогда, по сути, не видели экипаж Весёлого Роджера в деле, с восторгом наблюдали за слаженной работой команды и тем, как Капитан Крюк, успевший стать за эти полдня их новым кумиром, легко и эффективно организовывал свой коллектив. Он снисходительно согласился позволить каждому ребёнку подержать штурвал, и, облокотившись на корму, забавы ради повыкрикивал им простенькие команды вроде «прямо руль» или «так держать», и ребята чётко докладывали ему:

– Руль прямо!

– Есть так держать!

Но особенно Потерянным мальчишкам понравилась швартовная операция:

– Швартоваться правым бортом! Готовить швартовы, кранцы, бросательные концы! – гремел Крюк, – На корме, подать бросательный! Подать шпринг! Держать туго! Задержать шпринг!

Под руководством Сми, следящим за процессом на палубе, пираты готовили необходимое число швартовов, разносили кранцы, кидали на берег бросательные концы, поскорее выбирали их, если те не достигали цели, подавали снова. Указывая на швартовную тумбу, и наблюдая за натяжением шпринга, Сми раз в одну-две минуты выкрикивал расстояние до причала по мере его приближения.

– Как под кормой?

– Под кормой чисто!

Когда швартовка завершилась, а капитан спустился со шканцов, дети облепили его со всех сторон аплодируя и умоляя, чтобы он научил их всем известным ему хитростям и тонкостям морского дела.

– Теперь у вас, разбойники, есть все шансы вырасти и статьмореплавателями, – хмыкнул усами капитан, но Тигрёнка, который был выше всех, всё же разок пригладил по голове, – Так, всё, отпустите меня, пусть вон Сми расскажет вам, как правильно отшвартовать корабль. Спросите его, что будет, если швартовый трос попадёт под корму.

Как раз заканчивая протирать очки, Сми, который прекрасно всё слышал, нацепил их на свой смешной нос и жалобно (а, также, чуточку укоризненно) глянул на капитана сквозь линзы. Джеймс ухмыльнулся. Бедолага старенький боцман очень хорошо знал, что в случае угрозы рулевому механизму за досто­верность и своевременность информации о положении под кор­мой он несет перед Крюком полную персональную ответственность со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мальчуганам, конечно же, стало катастрофически интересно именно это, так что Сми, вместо того, чтобы вещать об отходной операции, пришлось рассказывать, что значит «протащить под килем», и Джеймс, трясясь от безмолвного хохота, подошёл к Венди, которая сидела тут же на пустой пороховой бочке.

– Если бы не Пен, то вы могли бы быть отличной командой, – с истинно женским трепетом заметила она и взяла его за руку и крюк.

Если не злой…

Джеймс вздохнул.

– Не уверен, ласточка, но… спасибо. Время позднее… ты знаешь, куда теперь девать наших гостей?

– Не совсем. Они из приюта, что где-то недалеко от Кенсингтонских садов, но у меня нет точного адреса. Надеюсь, Хрюндель найдёт дорогу, он помнит больше всех.

– О. Так у них нет дома?

– Нет…

– А если их не возьмут обратно?

– Возьмут, конечно, это же приют. В любом случае, я что-нибудь придумаю… Не переживай, мой капитан, твоим гостеприимством мы злоупотреблять не будем, – ободряюще улыбнулась Венди.

– Для тебя я готов на многое, дорогая, ты же знаешь. Дети на корабле, пока они ведут себя хорошо и не пускают мне в спину отравленные стрелы, мне совершенно не мешают, напротив, с ними живо, весело, они как-то смягчают наш гаденький и жёсткий мужской коллективчик. Но если они решат остаться на Весёлом Роджере, то твоя попытка спасти их от острова рассыпется прахом. Я думаю, сейчас искать тот приют уже поздновато, а завтра можем вместе отправиться прямо с утра.

– Тогда так и сделаем, – кивнула леди, потянула капитана за руки и, пока никто не смотрит, ласково чмокнула его в щёку, – Спасибо, что был с ними добр, Джеймс.

– О. Пожалуйста. Венди, ласточка, ну, а как ты сама себя чувствуешь? Мы опять в твоём городе.

– Я думала об этом ещё на острове… у меня было много времени, наверное, чтобы привыкнуть к мысли о том, что мне нужно будет снова ступить на лондонскую землю. Это неприятно, однако, я, по крайней мере, больше не боюсь. Многое изменилось… я изменилась.

– Хорошо. Но ты знай, любовь моя, что я рядом, и буду всегда тебя защищать.

– Я знаю.

Сми ещё, слава богу, занимал мальчишек заумными настолько, насколько хватало его скудненьких мозгов, рассказами о мореходстве, так что Джеймс передал экипажу через Габи распоряжение об увольнении до завтрашнего полудня, и предложил Венди провести тихий вечер в каюте. Сам Габи уволен не был, капитан приказал ему проследить за тем, чтобы детей не забыли накормить, а также запросил у него ужин для себя и леди. Венди же вызвалась самостоятельно проводить ребят на кубрик, рассчитывая порасспрашивать Хрюнделя о более точном местоположении приюта, тогда капитан освободил от обязанностей и мистера Сми.

– Можно я попозже подойду? – спросил Лисичка, – Хочу у капитана что-то спросить…

Венди вопросительно взглянула на Джеймса, тот пожал плечами, и Лисичка был оставлен на его попечение, а остальные мальчики поскакали вниз в свою каюту, вымогая у леди ещё одну историю на ночь.

Когда она вернулась наверх, было уже совсем темно.

– Джеймс? Лисичка?

С мостика ей помахал часовой и показал в сторону личных покоев капитана. Венди прошла по коридору и, заслышав приятный голос, в котором звучали хорошо знакомые ей нотки увлечённого темой рассказчика, задержалась в дверном проёме. Спиной к ней сидел в кресле капитан, у него на колене примостился Лисичка, чью детскую спинку придерживала рука в перстнях, а перед ними на столе валялась куча разного мореходного инвентаря и была разложена большая старая карта. Капитан водил по ней крюком, приговаривая разные комментарии. Венди пришлось трижды протереть глаза, чтобы удостовериться, что этот сюжет ей не мерещится.

– А это рельеф дна, – рассказывал Джеймс, – вот так обозначается, видишь? Важно знать фарватер, чтобы не посадить корабль на мель или не столкнуться с подводным препятствием в какой-нибудь особенно неподходящий момент…

Раздался осторожный стук, дверь приоткрылась шире, Венди тихонько вошла, и капитан продолжил свою мысль, с улыбкой взглянув на девушку:

– …например, когда нужно срочно удрать из порта потому, что ограбил соседнее судно.

Лисичка залился смехом, болтая ножками, Джеймсу даже пришлось поддержать его крепче, чтобы он не свалился на пол. Капитан взглядом предложил своей леди занять кресло рядом.

– А «фарватер» это, как бы, морская дорога?

– Да. И речная тоже. Если точнее, это безопасный судовой ход в любом водоёме.

Нахмурив своё симпатичное личико и почесав макушку, Лисичка спрыгнул с капитанского колена. Он обогнул капитана, подбежал к леди Венди и спросил у неё на ушко, забыв, видимо, перейти на шёпот:

– Венди, а почему Капитан Крюк не дружит с нами? У него сто-о-олько всего интересного! Особенно эта штука… которой можно померить солнце…

Венди с любопытством подняла на Джеймса бровь.

– Секстант, – подсказал капитан, указывая крюком на самый замысловатый прибор из всех, что лежали на столе.

– Я думаю, ты можешь спросить у капитана лично? Он не обидится. Давай, – Венди подтолкнула парнишку обратно к Джеймсу.

– Капитан, почему вы с нами не дружите? – тихо-тихо пролепетал Лисичка, разглядывая свои босые ноги.

– Потому, что я взрослый, – выкрутился Джеймс, сощурив на Венди голубые искры, – а со взрослыми детям дружить скучно. Интереснее драться! Гр-р-р!!!

Не вставая с кресла, капитан шуточно оскалил зубы и изобразил шесть хищных когтей, и Лисичка отпрыгнул от него, смеясь.

– Всё, мелюзга, тебе пора спать, – капитан поднялся, чтобы убрать свой инвентарь обратно на полки, но Лисичка снова шагнул к нему поближе, состроил ангельское лицо и протянул руку.

– Не-е-е-ет, – простонал Джеймс, но детская ручка с ещё большей надеждой потянулась к нему.

Капитан закатил глаза.

– Ладно, – он сунул мальчугану пальцы, и тот радостно схватился за них, даже не пытаясь сдержать расползающуюся до самых ушей улыбку, – я сейчас вернусь, леди Венди.

И леди Венди проводила их за дверь с лицом таким же сияющим, как у Лисички.

– Умоляю тебя, ничего мне не говори, – устало сказал Джеймс, когда вернулся, – спасибо, что уложила их, иначе меня опять заставили бы играть в каштаны…

Заставили, конечно, – подумала Венди но воздержалась от издевательского и полного любви комментария.

Пока Джеймса не было, она разложила его навигационное оборудование по местам, скрутила карту в тубус, и капитан, достав с полки кубок ракушку и плеснув себе ещё глоточек вчерашнего женевера, ушёл на диван, приглашая Венди присоединиться, наконец, к тихому и спокойному времяпрепровождению. Он сел, и изящная леди в сизом платье как-то по привычке сразу устроилась у него на руках.

– Значит, теперь в моём распоряжении маленькая девочка… хм… для девочки у меня есть предложения поинтереснее… но вечер, в таком случае, обещает быть не слишком тихим и очень неспокойным…

Так и не опрокинув в себя глоток пряного можжевелового напитка, капитан передал кубок Венди, и она отставила его на маленький столик. Освободившаяся рука сразу же легла ей на бедро.

– Смотри-ка… твои щёчки давно уже не краснеют, моя птичка, стало быть, ты привыкла сидеть на моих коленях? Привыкла, что я могу невзначай скользнуть к тебе под юбку или случайно оказаться губами в опасной близости от твоего нежного декольте?

– О, ты очень меня смущал, Джеймс… умышленно… хулиганил… чтобы я заливалась румянцем… соблазнял…

– Да-а, девочка… это было так славно…

– Ты до сих иногда смущаешь меня, мой капитан…

– Вот как? Расскажи-ка подробнее…

– Например, когда комментируешь то, что делаешь… Или рассказываешь, что собираешься сделать… красочно… Или описываешь… меня… в деталях…

– М-м… это я люблю делать, да…

– К такому сложно привыкнуть…

– Хорошо… рассказать тебе, что я хочу сделать с тобой сейчас?

– Да, пожалуйста, Джеймс…

– Тебя ведь всегда раздевал Джеймс, не правда ли, моя милая? Что, если сегодня тебя разденет Капитан Крюк? Только если моя девочка разрешит, конечно… Я мог бы развязать этот невинный бантик, например…

Капитан снял девушку со своих колен и, фривольно раздвинув ноги, поставил её перед собой, как статуэтку, которую хотел внимательно изучить. Его крюк опасно засверкал в предвкушении сладенького и вопросительно коснулся хрупкого девичьего плечика.

– М..? Красавица? – холодное лезвие скользнуло гладкой стороной вдоль ключицы к линии нижней челюсти, – Позволишь Крюку развязать твой бантик?

– Но, капитан… сэр… разве Вы не хотите разорвать моё платье своим крюком?… Правда, я очень люблю это платье…- Венди взглянула на него застенчиво, ожидая реакции.

– О-о-о-о-о… – Джеймс буквально расплылся в хищной улыбке, – малышка… Как… интересно!.. Да, я мог бы… но не стану… тебя, дорогая маленькая Венди, я собираюсь раздеть медленно… и говорить о тебе долго… в деталях… чтобы ты краснела и прятала глазки… да?..

Венди поджала губки, глядя на острый крюк, обещающий ей что-то очень волнительное.

– Да, сэр…

– Славно… «сэр», это очень славно… продолжай… сегодня ты будешь принадлежать Капитану Крюку… иди-ка сюда…

Облизнувшись, Джеймс завёл пару пальцев ей за поясок, плотно прилегавший к талии, и мимолётно потянул на себя. С удивлённым вдохом Венди шагнула чуть вперёд, и капитан почувствовал, как, задерживая сбившееся дыхание, напрягся её живот.

– Сейчас… я освобожу тебя, дорогая, и ты сможешь дышать глубже… о… тебе скоро потребуется дышать очень глубоко…

Острый кончик крюка скользнул в узелок, Джеймс неторопливо потянул за ленточку, бантик развязался, и жаккардовый пояс остался висеть на лезвии. Капитан аккуратно отложил его в сторону.

– Дыши, моя девочка…

Боковая сторона крюка несмело отправилась к чувственно приоткрытому девичьему ротику, капитан очень деликатно дотронулся до нижней губы, оттянул её немножко, и провёл вниз ровную линию едва ощутимого металлического касания, останавливаясь в каких-то миллиметрах от контакта, который вызвал бы у Венди очень сладострастный стон. Правда, стон всё равно сорвался, но потому, что пальцы, отдыхающие на пояснице, спустились ниже, приглаживая мягкую попку, и задержались на ней там, где уже почти начинаются бёдра.

– Ай-ай-ай… да… очень неприлично… – соблазнительно прошипел капитан, – тебе это нравится, девочка? Тебя это возбуждает?

– Да… сэр… сильно…

– Меня тоже… повернись…

Было что-то совершенно особенное в моментах, когда Джеймс находился у неё за спиной. Что-то головокружительное. И Джеймс, конечно, прекрасно об этом знал. Его пальцы и крюк легли поверх рукавов-фонариков, медленно заскользили вниз, собирая сзади её руки, а потом Джеймс резко встал, захватывая обе тонкие кисти в плен, а крюк снова засверкал у подбородка.

– Ах!.. воскликнула девушка, сжимая ножки.

– М-м! Глядите-ка, что это у нас здесь? – холодный крюк погладил нежную щёчку, как бы случайно задевая разомкнутые влажные губы, – Румянец… Маленькую девочку смущает такое… уязвимое… положение..?

Он чуть сильнее сжал её кисти, хотя и держал их чисто символически. Прижимая к себе дрожащую девицу, чтобы она знала, что не только крюк у капитана был сделан из стали, Джеймс снова нарисовал металлом линию от подбородка до пупка, и ниже по бедру до колена, к самому подолу. Опасный крюк подцепил её платье и очень, очень медленно заскользил наверх, касаясь иногда внутренней стороны трясущихся ножек. Когда из-под юбки стало виднеться шёлковое бельё, сталь, та, которая не крюк, снова заманчиво и требовательно приласкалась к Венди.

– М-мм, девочка… Капитану Крюку нужно немного внимания… Как думаешь, ты смогла бы его мне предоставить? Я знаю, у тебя кое-что для меня есть…

Кисти были выпущены из плена и безвольно повисли, а Джеймс направил руку под юбку и нащупал там любимую мягкую кожу под пупком, которая каждый раз сводила его с ума. Подарив ей должное количество нежности, пальцы постепенно стали опускаться ниже, а крюк отпустил юбку и поддел теперь тоненький шёлк на бедре.

– Как там щёчки, уже покраснели? – выглянул на Венди капитан и удовлетворительно зарычал, – Да-а-а… Девочка всё ещё стесняется, когда капитан снимает с неё трусики… хочешь, чтобы я снял их с тебя, золотая? Хочешь показать мне, какая ты мокрая? Ты ведь уже очень мокрая, да?

– Да, капитан… сэр… – она чуть не задохнулась, откровенно переминаясь с ноги на ногу.

– Да – что, красавица моя?

– Да, я уже очень мокрая… – по лицу разлилась пунцовая краска.

– И что же мне сделать? Что ты хочешь?

– Хочу… чтобы Вы сняли с меня трусики… о, боже…

– Тебя смущает просить об этом?

– Очень…

– Как мило… – Джеймс потянул шёлк немного вниз и убрал руки, оставляя бельё небрежно приспущенным, чтобы оно лишь чуть-чуть приоткрывало всё самое желанное и сладкое.

– Мм-мм, – застонала Венди.

– Сними платье.

Капитан снова сел на диван, и Венди как-то замялась.

– Ну же, красавица, давай, сними его с себя, чтобы я тебя случайно не поцарапал…

Остриё крюка подцепило собачку у шеи, молния разошлась, и Венди плавно стянула с себя французский креп-жаккард. Платье упало на клавесинный пуфик.

– Хорошо… теперь повернись ко мне, девочка, чтобы Капитан Крюк мог полюбоваться твоим телом, прежде чем его взять…

Торчащая наполовину из сбившихся трусиков попка покрылась мурашками. Если бы капитан оставил бельё надетым, или даже полностью бы его снял, ощущения были бы совсем другие, но нарочито приспущенный шёлк, позволяющий немного рассмотреть то, что за ним скрывается, заставлял Венди стыдливо отводить взгляд. Джеймс испытывал очень явный и сильный восторг по этому поводу. Чтобы дополнить картину, он осторожным крюком зацепил лямку и сбросил её с девичьего плеча, открывая ещё один лакомый кусочек нежного тела.

– А-а-ай, да-а-а, – прохрипел он, – знаешь, что будет дальше?

– Нет… сэр… что Вы со мной сделаете?

– Сначала, конфетка, я потрогаю тебя… здесь… – он бесстыже ткнул пальцем в приспущенное бельё, позволяя лёгкий контакт с возбуждённой кожей, и Венди ахнула и заскулила, – чтобы узнать, действительно ли ты такая мокрая, как говоришь… Потом я тоже покажу тебе кое-что… Что у меня есть для тебя… М-м… и ты этим заинтересуешься, да, малышка? Будешь рассматривать, зная, что я способен довести тебя до безумия… Потом захочешь дотронуться, ощутить, как ты властна надо мной… Как я с трудом контролирую себя, чтобы не изнывать от удовольствия, которое ты мне доставляешь… Ты уже хочешь этого, не правда ли, моя маленькая девочка Венди? Тебе нравится такой сценарий?

– Нравится, сэр… – Венди, если честно, уже с трудом стояла на ногах и едва удерживалась от того, чтобы не начать сейчас же трогать – себя.

– Да… Дальше… ты увлечёшься… – капитан подманил трепещущую девицу, и она склонила к нему лицо, рассчитывая получить поцелуй, но Джеймс остановил её пальцем на полпути, – решишь уделить мне немного больше внимания…

Длинный палец поиграл с её губами, дразня и купаясь в горячем дыхании, а потом разомкнул их и замер в ожидании.

– Ну-ка, покажи, что бы ты со мной сделала? Или расскажи…

При мысли о том, чтобы самостоятельно озвучить то, что предлагал капитан, бедная девчонка чуть не сгорела со стыда. Она взяла его кисть дрожащими руками.

– Да-а-а… я знаю ещё очень много способов, как смутить тебя, крошка… мм! М! И я очень возбуждён! Ты покажешь мне, маленькая? Или расскажешь?

– Я… я бы сделала так…

Скромный язычок облизнул музыкальный палец, и капитан закусил губу.

– М-м! Чёрт… да… Покажи ещё…

– Так?

Язык теперь обхватил кончик пальца вместе с губами и приласкал его активнее. Потом Венди захватила зубами кольцо с таафеитом, украшающее центральную фалангу, стянула его, чтоб не мешало, и повесила на капитанский крюк, покоящийся в стороне от разгара процесса, а Джеймс открыл рот, но сказать ничего не смог.

– Вы любите так, капитан?..

Влажное и горячее прикосновение украсило всю длину музыкального пальца от нижнего перстня до самой подушечки.

– Чёрт! Да!!! Да, девочка, так я люблю!!!

Венди, пока капитан, как безумный, наблюдал за собственным пальцем, не выдержала и запустила-таки одну ручку себе в трусики. Её ноги чуть было не подкосились.

– Ах! Ах! О! Боже мой! – она буквально утонула.

– Что такое, сладкая… – с трудом выговорил Джеймс, чей палец гулял теперь вдоль припухших губ, – удивлена… интенсивности… своих желаний?..

Он взял её бессовестную руку, потянул к себе, и Венди нехотя подчинилась. Чуть дыша, Джеймс рассмотрел скользкие от вожделения пальчики и методично слизал с них всё то, чем Венди успела их благословить.

– Ах!.. Капитан… Крюк… я Вас хочу… сэр…

– Тогда тебе нужно раздеть меня, дорогая… Только не спеши… И избавь меня уже от него, – он протянул ей крюк, украшенный золотым кольцом, – дальше с тобой будет твой Джеймс… Правда, сценарий может остаться прежним… Как пожелаешь…

Нарядный крюк щёлкнул и лёг на пол. В наполовину спущенном белье Венди встала перед капитаном на колени, расстегнула все пуговицы, крючки, ремни и кнопки, сняла с него верхнюю одежду оставляя едва не рвущиеся от натяжения бриджи на десерт. Она подразнила его коготками сквозь вельвет и Джеймс немного подвинулся ей навстречу, без лишних слов требуя немедленно предоставить ему более яркие ласки. Бриджи он снял с себя сам. Реакция Венди на его вид всегда была одинаково восхищённой, а ещё, ей, видимо, понравилась идея придерживаться сценария. Джеймс сжал кулаки, а Венди с немного сумасшедшим от удовольствия лицом, стыдливо прошептала:

– Pouvez-vous tenir mes nattes, Capitaine Crochet, pendant que je vous faire plaisir?*

Пришлось разжать один кулак, тот который был реальным, чтобы собрать в него две русые косички, но воображаемый кулак оставался крепко-накрепко сжат.

– Vas-y, fillette… oh, zut!!! Doucement..! Mmm!* – капитан запрокинул голову и закрыл глаза, испуская хриплые стоны, – Ты ласкаешь себя?

– У… гу… – был невнятный ответ.

– Хорошо… кошечка… м-мф! Мне бы хотелось быть одновременно у тебя в ротике!.. И в тебе!.. Нырни в себя, сладкая! О-о!! И представь, что это я..!!! Чёрт!!! ЧЁРТ!!! О-о-о, эти нежные целомудренные губки в твоих трусиках…!!! Для меня ты навсегда останешься нетронутым райским цветком… Такой… невинный..! Чувственный..!! Ротик..!!! Мм!!! ММММ!!! ВЕНДИ-И-И!!! Я сейчас кончу!!! Можно..? Можно… ! Я… ! Кончу… ! А-а-ах, чёрт!!! … !!! … !!! … ЧЁР-Р-РТ..!!! … … … М! М! М! М! М… м… м…

Еле-еле придя в себя, капитан с отдышкой прохрипел:

– Тебе нравится… делать это… Венди… моя богиня..?

– Да, капитан, – горячо дышала Венди над напряжёнными кубиками пресса.

– Девочка… моя… о, боги… что ты творишь… нет… вернее: что ты мне позволяешь…

Безумная от неразрешённого возбуждения, девица встала и примостилась коленом на диван в самый центр, чуть задевая капитана за его неугомонную готовность быть к её услугам, и облокотилась руками ему на плечи:

– Вы собирались меня потрогать… сэр… не могли бы Вы, пожалуйста, сделать это…

– Всё-таки, правильнее было «что творишь»…

– Прошу Вас… сэр…

Пальцы скользнули по внутренней стороне бедра и нырнули восторженными подушечками в нежные лепестки.

– Чёрт, Венди… это так тебе нравится то, что ты со мной делаешь… так сильно..?

– Да, Джеймс, о! О! Да! Ах! Ах! А-ах! М! М! Я..! Да..!!! Нравится..!!

Тысячекратно выдыхая его имя одной длинной высокой нотой, Венди упёрлась лбом в его плечо, и напряжённо выгнулась. А потом обмякла и сползла по вздымающейся с наслаждением и горячностью мужской груди, словно лёгкий шёлковый шарфик, так и позабыв одну ножку на полу.

– Моя Венди… Моя Мойра… Мой Ангел… Моя Дорогая…

Джеймс собрал её уставшее тело, уложил на себе поудобнее и стал с нежностью наматывать её косички на палец по очереди.

– Ты, помнишь, рассказывала как-то… что, когда выросла, стала сомневаться в правдивости твоего детского путешествия… А я смотрю на тебя, Венди, каждый день, и, клянусь, каждый день думаю, что сон, – это ты! Разве может быть юная и прекрасная, как сама весна, леди с таким именем быть соткана из плоти и крови, а не из моих измученных одиночеством фантазий?

– Выходит, мы с тобой оба сказочные герои, – тихо улыбнулась Венди и закопалась носом в ямочку у плеча.

– Насчёт себя я не уверен, а ты, красавица, вполне могла сойти мелодией с нотного стана какого-нибудь орфического гимна! Моя Клото!

– Клото..?

– О, ну тебе же известно, кто такие мойры, любовь моя? Не может быть, чтобы нет!

– …

Венди хотела ответить, что да, но потом вспомнила, которая из них Клото, почувствовала прилив крови к своим щекам, и, дотронувшись до колючей бороды тыльной стороной ладони, сказала так:

– Капитан Крюк. Я лежу у тебя на руках едва не нагая, ты полностью обнажён, – я сама тебя раздела! – и я очень хорошо чувствую, что совершенно точно ещё буду принадлежать тебе, как ты говоришь, «как следует»… но в итоге краснею я потому, что ты назвал меня своей мойрой. Я ничего не понимаю в этой жизни, Джеймс.

– Я тем более, – борода устроилась на русой макушке.

*

– ГАБИ!!!

Обе двери тотчас же скрипнули, и пухляш-бельгиец с комично зализанными в кружочки усиками скромно заглянул в каюту.

– Подай нам завтрак, – распорядился капитан, как всегда, особо не глядя на своего забавного помощника.

– Здравствуйте, мсье Габи, – мило поздоровалась с ним Венди, которая в эту секунду увлечённо расправлялся изумрудные перья на капитанской шляпе, – Вы сегодня так хорошо выглядите, у Вас новый жилет?

– Доб’ое ут’о, леди К’юк! Капитан! – смышлёный Габи обыкновенно не заговаривал первым, ожидая, чтобы его спросили или отпустили прочь с указаниями без лишних комментариев с его стороны, – Благода’ю поко’но! Да, я п’иоб’ёл его вче’а вече’ом в Хэ’’одс, хотел пот’атить пе’вое пи’атское жалованье с ‘оскошью! А ещё, глядите, подтяжки – Альбе’т Тё’стон!!! – он чуть было не подпрыгнул, демонстрируя аксессуар этого очень уважаемого и престижного бренда, но вдруг замялся, решив, что позволил себе слишком много слов.

– Поздравляю Вас с обновками, мсье, – подбодрила его Венди после того, как капитан удостоил-таки малыша Габи пренебрежительным взглядом.

– Скажи лучше, мелкие негодяи уже проснулись?

– Да, сэ’. Те члены экипажа, кто остался на судне, п’игласили ‘ебятишек вместе пе’екусить, и дети съели больше всех.

– Хорошо. Значит, подашь нам завтрак, а потом ступай к мелюзге и поройся с ними по кубрику, найди, во что их можно тепло одеть и обуть для пешей прогулки. Не хватало мне ещё тащить на себе всех пятерых потому, что снаружи снег, а они, видите ли, босые… – последнее предложение Джеймс сказал шёпотом самому себе, но Венди расслышала его и страшно умилилась, – Всё ясно?

– Так точно, сэ’!

– Можешь идти.

Как только дверь за Габи захлопнулась, капитан сбросил с себя надменный вид и лениво растянулся в кресле рядом с Венди. Он зевнул так сладко, как будто до этого сдерживался, а теперь позволил себе, наконец, выйти за рамки напускной строгости и холодности.

– Значит, жилет, да? – голубоглазо сощурился капитан на свою леди.

– Ох, Джеймс, только не говори, что я с ним слишком мила, – засмеялась Венди.

– Слишком!

– Но ты же знаешь, что у меня нет шансов!

Перьевая шляпа была шутливо нахлобучена на блестящие чёрные локоны, только что уложенные и благородно рассыпанные по мужественным плечам, и Венди, хихикая посмотрела на Джеймса так, чтобы он вспомнил, как дьявольски хорош собой.

– И я, знаешь ли, могу его понять, – весело добавила Венди, – Более того, я даже полностью разделяю его вкусы!

– Ну, всё, Венди, хватит, – улыбнулся довольный капитан, – Не зря ли, кстати, я отправил его к нашим гостям?

– О, не думаю, Габи такой культурный! Уверена, общение с ним никак им не навредит. Может, они даже тоже решат, что быть опрятным, – это достойное для мальчиков качество!

– Точно?

– Конечно точно! Тебя ведь не интересует, скажем, Тигровая Лилия? Она же девочка. Помнишь, как я заревновала тебя к ней?

– М-м-м, миледи, это был один из самых сладких моментов в моей жизни! Но, да, теперь я понял, о чём ты, дорогая! Что ж, ладно!

Тихие утренние снежинки медлительно порхали за окнами брига, напоминая хрустальных сказочных мотыльков, в каюте раздавался лёгкий треск жаровни, распространяющей приятное тепло и атмосферу домашнего уюта. Оставалась последняя шляпа, тёмно-синяя, и Венди принялась приводить её в порядок в той деликатной манере, в какой можно было бы, предположим, ухаживать за состоянием драгоценностей или реставрировать какое-нибудь редкое коллекционное полотно. Полюбовавшись с-минуту аккуратными ручками и сосредоточенными глазами, Джеймс развернул кресло Венди к себе («Ой!»), подвинул поближе, взял её ножки в шёлковых чулочках цвета шампанского, скрытых от взора под длинной юбкой, и любовно устроил их у себя на бедре. Маленькая мисс искусительница взмахнула на капитана ресницами, чуть-чуть приласкала его острым носочком и снова опустила глаза к чёрными перьям, а Джеймс продолжил смирно наслаждаться её изящным видом, только длинные пальцы в перстнях бережно поглаживали то одну хрупкую щиколотку, то другую.

– Я люблю тебя, – шепнул капитан.

– Ах, Джеймс… – перьевая шляпа была отложена в сторону, Венди протянула к капитану руки, за которые он тут же её подхватил, чтобы усадить к себе на колени, наклонилась, закрывая глаза, и поцеловала его, с упоением ощущая, как усы улыбнулись ей во взаимном нежном порыве.

Скромно постучавшему в дверь Габи было велено оставить завтрак на столе и побыстрее убраться из личных покоев Капитана Крюка: Джеймс, как обычно, предпочёл лично поухаживать за своей леди и умудрился искусно справиться со всеми действиями, не снимая её со своих колен. Венди в шутку ругала его за непристойное поведение, а он припоминал ей, как она безнаказанно расхаживала, и продолжает регулярно (но уже не так безнаказанно) расхаживать в его блузах, абсолютно под ними нагая, и девушка отвечала, что сама не приложит ума, как она столь легко наплевала на все морали и пала так низко. Тогда Джеймс угрожающе клацал на девицу зубами, сообщал, что ни в коем случае не позволит ей себя ограничивать, и Венди снова целовала его, смеялась, а потом накалывала на вилку пару запечённых бобов и отправляла ему в рот.

Удивительно, как любовь может преобразить и окрасить в самые счастливые и яркие оттенки жизнь, взглянув на которую со стороны, можно целиком покрыться мурашками от липкого холода. Для любви не существовало ежедневных смертельных угроз, она видела лишь радость каждого нового воссоединения; любовь не горевала о тех детях, кто никогда не вырастет, она ликовала от возможности уберечь хотя бы нескольких малышей; любовь не смотрела на отсутствие будущего, она дышала полной грудью и жила настоящим. Вместо ужаса при виде израненных и покалеченных тел она испытывала желание проявить заботу и множилась, росла, заполняла пространство вокруг себя, обнимала уставшие души. Вместо тревоги она дарила счастье, такое огромное и ослепительное, что можно было бы напитать им всю планету.

К сожалению, малюсенькое ядовитое зёрнышко, так неосторожно сорвавшееся звоном с губ Ноты Соль, уже засело глубоко в одном из двух сердец, но оно пока покоилось незамеченным и было настолько крошечным, что не доставляло никаких неудобств. Ему, конечно, суждено было пустить глубокие корни, однако, если бы почва не являлась благоприятной, если бы оно попало в другое сердце, зёрнышко бы просто-напросто растворилось, и история сложилась бы, наверное, по-другому. Так что не будем винить Ноту Соль во всех бедах, она хорошая феечка, добрая, участливая и зоркая, жаль, конечно, что не всесильная. Тогда мы бы непременно попросили её спасти всё и всех на свете.

Между прочим, пока мы постепенно рушим ваши надежды на счастливый финал (а надеяться никогда не поздно, так что, вы продолжайте, не отчаивайтесь, – вера в исцеляющую силу великой любви частенько творит чудеса, мы и сами верим, если честно), Джеймс уже тащит на плечах одного мальчика, Хрюнделя. Старые пиратские ботинки оказались ему сильно велики и разлезлись сразу же, как только он сиганул в небольшой грязный сугроб вместе с остальными ребятами и набрал в них снега до самых краёв. Тёмно-синяя шляпа мелькает у Хрюнделя в руках, он торжественно указывает ей дорогу домой, выкрикивая направление с помощью «Полборта право!», «Курс двести полсотни три!», «Отводить!» и других команд, которые слышал от Капитана Крюка, выучил наизусть, и значение которых почти не понимает. Шагающий маленькими, чтобы дети за ним успевали, и плавными, чтобы не загадить слякотью зимний камзол, шагами капитан ворчит, но его глаза смеются; с двух сторон его окружают четверо ребятишек, на каждом повороте меняющиеся друг с другом, чтобы держаться то за пальцы в перстнях, то за крюк. Когда кто-то идёт за руку с Джеймсом особенно долго, его подзывает к себе Венди, она семенит сзади и светится, как солнечный диск в истинный полдень. Глядите! Приют нашёлся, навстречу ребятам, чуть не снося своими тучными формами малышку Венди, выбежала нянечка, она уже кудахчет над потеряшками, роняет слёзы и обнимает бедолаг до хруста костей. Спасибо вам… Как вас называть? Деверё! Мистер и миссис Деверё, да, спасибо огромное, как вас отблагодарить, спасибо, спасибо!.. Может, и другие воспитанники найдутся, кто знает? Спасибо! Спасибо! Хотите чаю? Спешите? Простите… Спасибо…

«Мистер и миссис Деверё» хоть и было катастрофически близко к тому, что позволили себе русалки, а вслед за ними Нота Соль, но капитан был нынче в прекрасном настроении, так что зёрнышко с ядом лежало себе спокойно на донышке его сердца и не выгнало ни единого росточка. Оно ещё долго будет скрываться там от всех.

_

*Не могли бы Вы подержать мои косички, Капитан Крюк, пока я уделяю Вам внимание? (фр.)

*Начинай, девочка… о, чёрт!!! Давай легонько… м-м-м!.. (фр.)

====== Госпиталь Святого Варфоломея ======

– Ну, как ты, золотце моё ненаглядное? – спросил Джеймс у маленькой мисс, когда дело было кончено.

Процедура прощания завершилась на удивление быстро: дети, счастливые вернуться, были так рады встрече с мадам Шатильон, нянечкой, что едва тут же не позабыли о своих спасителях. Хотя, конечно, сложно было чем-то затмить впечатление, которое произвёл на них Капитан Крюк за эти сутки, а Венди была и рада, что ей не приходится проходить через мучительное расставание, поэтому с удовольствием уступила Джеймсу пальму первенства. Ребята заобнимали капитана чуть не до смерти, деловито потрясли ему руку раз по пять каждый, знаючи предлагая сразу левую кисть для рукопожатия, потом выпросили у леди Венди прощальные поцелуи и убежали внутрь здания.

– О, Джеймс, я очень довольна! Просто камень с души!

– Я рад, дорогая. У нас есть время до полудня, прогуляемся обратно на бриг? Как только экипаж вернётся на посты, мы сможем зайти в Ширнесс, Джиллингем… да, в любой порт, фактически, тут всё рядом. Можно дойти до Маргит или Бродстерс, или до Лоудстофт выше на север. А можем, наоборот, отправиться на юг и пересечь Ла-Манш, тогда ближе всего окажется Кале, там совсем недавно возвели новую ратушу, и выглядит она очень элегантно, башню видно с воды. Ну, и Нотр-Дам, конечно, там тоже есть.

– Джеймс… да, замечательно, но… Как ты думаешь, я могла бы навестить отца? Если он ещё в госпитале… Хотя бы просто справиться о его состоянии..?

– Конечно, ласточка моя, если ты готова и хочешь! Ты спрашиваешь меня об этом так, как будто я имею право тебе запретить, – ласково фыркнул Джеймс сквозь усатую улыбку, – или это проклятый город, в котором ты выросла, влияет на тебя, моя золотая, заставляет уточнять у твоего мужчины твоё же мнение и молча соглашаться со всем, с чем будет велено?

– Джеймс. То, как ты рассуждаешь о женщинах и мужчинах, восхищает меня бесконечно. Ты проявляешь столько такта и уважения… Пират, у которого стоило бы поучиться каждому английскому джентльмену!

– Меня всегда окружали мужчины, Венди, неотёсанные, грубые, да ещё и узколобые, к тому же. Ты сама видела. Я вечность слышу, о чём и как они говорят. Я бы никогда не простил себе, если бы стал таким же, – капитан поморщился от отвращения.

– С другой стороны, мой благородный капитан, ты очень меня разбаловал! Моя мама никогда не позволяла себе в обществе ничего подобного… Максимум, что я видела, это как она обнимает отца за локоть, или как он целует её руку. А я, Джеймс, хочу поцеловать тебя в губы прямо сейчас, посреди оживлённой улицы, и ты, я знаю, будешь только рад.

– А кто запретит нам, дорогая?

– Никто.

– Разве мы с тобой должны перед кем-то отчитываться?

– Не должны.

– И не перед кем, верно?

– Верно.

– Тогда поцелуй меня, красавица, пусть все мужчины вокруг умрут от зависти.

Венди засмеялась, остановилась и капитан встал напротив неё, лукаво сияя глазами. Она поднялась на пальчики.

– Наклонись ко мне, пожалуйста, Джеймс, и я с удовольствием сделаю, как ты велишь.

– Конфетка-а-а…

Аккуратно сложив ручки ему на грудь, Венди томно приоткрыла губы и потянулась вверх, смыкая ресницы. Джеймс задержался над ней на секунду, чтобы разглядеть каждую глубоко обожаемую чёрточку, пригладить пепельно-русые волны, спадающие на плечи, и запомнить все, словно бы нарисованные кистью художника точёные контуры, а потом прильнул к ожидающим ласки губам, бережно целуя каждый их миллиметр.

– Ах… ах… ах, Джеймс, всё, хватит… это… слишком чувственно…

– Заставляет мои любимые щёчки покраснеть?

– Да… но не от стыда…

– Мм..! Так меня тоже устраивает!

Джеймс оставил на каждой щеке один довольный «чмок!» и выпрямился.

– Давай, цепляйся, крошка, – он предложил ей локоть, – побудем приличной парой, пройдёмся по Оксфорд-стрит. Тебе не холодно? Идти далековато, около часа, я полагаю? Можем доехать.

– Идём пешком. Я обожаю гулять с тобой по городам. Да, за час должны добраться.

Путь до госпиталя Святого Варфоломея занял, в итоге, часа полтора, потому что Венди не устояла перед чудесно украшенной к Рождеству витриной со стильными женскими шарфиками, а Джеймса, чтобы порадовать свою леди, уговаривать не требовалось. По всей длине Оксфорд-стрит мелькали, смешиваясь перед глазами, яркие краски, весёлые цветные вывески, обещавшие самые приятные предложения и самые лучшие подарки, каждый фонарный столб был одет в белоснежную шапочку, бурная человеческая река подхватила Джеймса и Венди в свой поток и донесла их на волнах всеобщего приподнятого настроения до главной арки больницы. Уже у самого входа со статуей Генриха VIII капитан приостановил свою леди и аккуратно поинтересовался, необходимо ли ей дальнейшее сопровождение.

– Не уверен, что в данный момент для меня уместно вторгаться в такую личную встречу. Боюсь, уважаемый мистер Дарлинг будет сильно травмирован, когда увидит, кто сопровождает его дочурку и кто намерен снова забрать её себе из отцовских объятий.

– Поступай на своё усмотрение, Джеймс. Предполагаю, что мне самой в моих обстоятельствах лучше, наверное, вообще не видеться с папой лично… Хотя это тяжело, и я вряд ли смогу удержаться… я ведь сбежала – и даже не объяснилась, бросила его, зная, что он в опасности… хоть он и устроил помолвку против моей воли, это никак не оправдывает меня. Я должна сообщить, что со мной всё в порядке, и, ну… э-э, сказать ему, что я в хороших руках? Чтобы он меня не искал?

– Не знаю, Венди, дорогая, не могу знать, как лучше сделать.

– Ладно… но я хочу попросить тебя быть неподалёку. У папы ведь могут быть посетители. Вдруг меня увидит… – она замялась и добавила шёпотом, – Тьерсен?

– О, моя золотая, о нём ты можешь не беспокоиться.

– …Джеймс?

– Я слышал, с мсье Тьерсеном ещё осенью приключился несчастный случай… Вроде как, в день, когда мы были в Лондоне в прошлый раз, он свернул не в ту улочку, споткнулся, неудачно упал прямо на нож какого-то пирата, проходящего мимо, и был нечаянно им заколот… Роковая случайность! Как печально. Но я думаю, и поделом ему, этому Тьерсену. Он выбрал обидеть птичку, у которой теперь есть очень могущественный покровитель.

Сердечко сжалось, упало в пятки, и Венди не сразу нашлась, что ответить капитану, сконфуженная тем, что муки совести, которые ей следовало бы испытать, ощущаются как великое облегчение, смешанное с благодарностью. Ожидая её реакции на эту новость, капитан тоже молчал: как человек, привыкший многократно прокручивать в голове все свои действия и анализировать их, он тем же вечером был уже не так уверен, что ему следовало отдавать Полли приказ избавиться от мерзавца. Однако, дело было сделано, маленькая мисс освобождена от преследователя, и Джеймс пообещал себе рассказать ей, когда подвернётся возможность. Не поднимая глаз, Венди тронула пальчиком его руку:

– Спасибо.

*

– Клянусь тебе, Джон!

– Да ну, не выдумывай.

– Выйди и сам посмотри!

– Я только что пришёл – и никого не видел.

– Но я – видел!!!

– Ш-ш! Мальчики! Вы почему кричите на весь госпиталь?! А ну-ка тише!

Деловая дамочка лет шестидесяти на вид, со строгим и вдохновенным лицом, отвлеклась от разговора с врачом и пригрозила пальцем двум братьям.

– В чём дело?

– Тётя Милисента, Майкл утверждает, будто бы внизу во дворе сидит на скамейке Капитан Крюк, – иронично поправляя новенькие очки в роговой оправе, отчеканил Джон.

– Капитан кто?

– Крюк! Это был он, честное слово! Он боком сидел, но я видел крюк! И шляпу! Кто ещё будет ходить по городу в перьях?? Джон, говорю же тебе!

Но Джон в ответ только рассмеялся и закатил глаза.

– Молодой человек, – тётя Милисента нахмурилась, и Майкл надул губы, приготовившись слушать речь, которую знал наизусть, – Вам следует быть более сдержанным в проявлении своих эмоций и не выдавать фантазии за действительность. Поглядите на себя, Вам уже почти одиннадцать! Скоро колледж, а Вы до сих пор не выросли из детских сказок!

– Ябеда, – шикнул Майкл на старшего брата.

Изо всех сил стараясь не лопнуть от переполнявших её эмоций, Венди слушала этот диалог из пыльной каморки с вениками и швабрами. Она без труда узнала, где искать отца, поднялась на нужный этаж, минут пятнадцать ходила мимо двери в его палату, не решаясь войти, а потом услышала голос тёти Милисенты на лестнице, испугалась и спряталась, куда попало.

– Джон, милый, вестей от сестры не было?

– Нет, тётушка.

– Как же так… что за напасть преследует эту семью..? Сначала бедняжка Мэри, потом Джордж, мой непутёвый братец… Рауль, какой мужчина!.. Ах! И от Венди до сих пор ни слуху ни духу… Куда запропастилась? Всегда была такой послушной умничкой…

– Может, это Крюк её украл. А теперь за нами пришёл, – буркнул Майкл.

В каморке за его спиной одна из швабр с треском свалилась на пол, но никто из троих гостей мистера Дарлинга не обратил на это внимания: мало ли какие резкие звуки могут доноситься из-за дверей госпиталя?..

– Не говори глупостей, Майкл. Во-первых, с чего бы вдруг Крюку разгуливать по скверикам лондонских больниц? А во-вторых, он давно сгинул в животе у Крокодилицы, ты же сам видел.

– Стоп! СТОП!!! – рявкнула на них тётя Милисента, – Немедленно прекратите это, оба! Крюки, крокодилы, чушь какая!!! Достаточно! Так. Джон, поправь галстук. Майкл, свитер. Вот ваши подарки для папы, – она извлекла из сумки два каких-то гостинчика, – раз уж Джорджу суждено встретить Рождество на больничной койке, пусть хоть порадует себя сладкими тостами, он всегда любил мой домашний джем.

– А ему такое можно? –недоверчиво спросил Джон.

– В сочельник, конечно, можно! А потом снова начнёт соблюдать свою диету. Доктор сказал, через месяц-другой его выпишут, хотя по мне, так он уже вполне здоров. Всё, идём.

Троица вошла в палату. Каморка глубоко вздохнула.

Венди, и без того серьёзно нервничающей, пришлось изводиться в ожидании почти целый час. Зная себя, она сразу же проигнорировала идею незаметно исчезнуть с места событий, пока тётя с братьями навещали отца: хоть она и узнала, что хотела, и даже больше, ноющее сердце не позволяло ей снова развернуться, и сбежать, не объяснившись. Поэтому Венди дождалась, когда братья с тётушкой уйдут (пришлось изо всех сил закусить губы, чтобы не выглянуть в щёлочку, и не выдать себя), посидела ещё минут десять на всякий случай, и вышла из своего укрытия. В больничном коридоре было пусто. Девушка вздохнула поглубже ещё раз и, чтобы не мучиться дольше, взяла и просто вошла в палату. И застыла, открыв рот.

Мистер Дарлинг, похудевший раза в два, и с немного впалыми глазами, весь светился какой-то такой эмоцией, которую Венди никогда у него раньше не наблюдала. Его глаза блестели и щурились, улыбка блуждала по лицу, а голос звучал ниже обычного… и это поведение было очень хорошо знакомо Венди, таким с ней большую часть времени бывал Джеймс, но отца она ни разу в этом образе не видела. Напротив мистера Дарлинга в изножье его кровати стояла милейшая медсестричка, постарше Венди лет, наверное на восемь или, от силы, десять, небольшого роста, стройненькая, но при аппетитных формах, золотистые волосы собраны в тугой пучок, а ушки (о, боже, папа, серьёзно, и ты так умеешь?!) горят цветом спелой вишни. Когда Венди вдруг вошла, медсестра даже немного подскочила и ойкнула (ойкнула!!!), взглянув на посетительницу. Мистер Дарлинг тоже развернул лицо к двери в палату. Его глаза округлились.

Добрую минуту он смотрел в лицо дочери, и Венди глазела на него в ответ с дрожащими губами.

– Венди… – не веря своим глазам, мистер Дарлинг вытянул худощавые руки ей навстречу, и слёзы хлынули у него по щекам, – Доченька…

– Папа…

И Венди кинулась к нему, припадая в исхудавшие отчаянные объятия, как заплутавший, измученный долгой дорогой странник к свежему родниковому ключу.

*

Капитан Крюк, который, как мы с вами догадываемся, действительно собственной персоной сидел на скамейке в сквере, докурил вторую пару сигар и стал мерить шагами территорию госпиталя, серьёзно подумывая пойти искать свою маленькую птичку: слишком уж долго её не было. Он заметил, как на него вылупил глаза какой-то пацан в сопровождении педантичного вида женщины, потом видел, как этот же мальчик, спустя некоторое время, тайком указывал на него другому парнишке постарше, и тот пытался разглядеть его, протирая очки, но в итоге пожал плечами и покрутил мелкому пальцем у виска. Джеймс сидел далеко от них, но узнал Джона, которого видел совсем недавно, и заключил, что второй, – это Майкл, а женщина, стало быть, та самая тётя Милисента. Майкл ещё пялился на него, пока жилистая дамская рука тащила его к выходу на улицу, и Джеймс с трудом удержался от того, чтобы помахать ему крюком. Вместо этого он просто подмигнул. Глазастый мальчик заметил, побледнел и спешно отвернулся. Затем все трое скрылись за каменной аркой. Предполагая, что Венди решила не попадаться на глаза тётушке, и только теперь, наверное, зашла к отцу, Джеймс навернул по территории четыре прогулочных круга, выкурил третью пару и принял решение, всё-таки, поискать маленькую мисс. А крюк, на всякий случай, открутил и сунул в нагрудный карман.

Самостоятельно он вряд ли мог бы сейчас классифицировать своё нынешнее состояние жуткого волнения, так что просто старался не обращать на него внимания и делать то, что он хорошо умел, – действия. Небольшая вежливая беседа, символическая улыбка, личный приятный комментарий, – и вот, толстушка в медицинском чепце без лишних вопросов уже ведёт его в нужный корпус и указывает этаж, предупреждая, что скоро состоится дневной обход, и с посещением лучше поторопиться. Хм! А мистер Дарлинг, и впрямь, не бедствует, коли может позволить себе всё это время располагаться в персональной палате, да ещё и в таких приличных условиях! Белокаменный коридор, чистейшие полы, приветливый персонал… это, конечно, не Сми со своим раскалённым топором. И (тут капитан грустно вздохнул) не калека-Крюк с леской для парусины вместо хирургической нити и ромом в качестве дезинфекции.

– Простите, я не представилась… – донеслось из палаты мистера Дарлинга, и Джеймс опустился на стул рядом с дверью, расслышав заплаканный голос своей леди, – я Венди Дарлинг.

Девушка протянула руку медсестре, которая стала случайной свидетельницей очень трогательной сцены воссоединения отца и дочери с большим количеством извинений и признаний с обеих сторон. Ей следовало бы, наверное, покинуть палату, и дать Дарлингам время уединиться, но в руках она держала целую гору шприцов с препаратами для больного, которые надо было успеть вколоть ему до полуденного обхода.

– Клэр… – медсестричка запнулась, – то есть, миссис Остергаард.

– Приятно познакомиться… у Вас не найдётся салфетки или платочка? Ох… Спасибо… миссис Остергаард, Вы, должно быть, датчанка?

– Не стоит благодарности, мисс Дарлинг, – скромно ответила сестра мягким голосом, – Нет, я урождённая англичанка, а вот покойный муж был из Норвегии.

– О… простите, как неэтично с моей стороны. Соболезную.

– Венди, Венди, – перебил девушек мистер Дарлинг, которому миссис Остергаард тоже выдала платочек, стараясь случайно не коснуться с ним пальцами при его дочери, – погоди, родная… я не очень понял… что значит, «с тобой всё в порядке»… Приходили мальчики и тётя Милисента, буквально перед тобой, вы не столкнулись? Они сказали, что не слышали от тебя вестей… я ничего не понимаю…

– Да, папа. Это сложно объяснить… я, в общем… ну… боялась возвращаться, думала, что вы с тётей заставите меня пересмотреть свои взгляды на Тьерсена… а я не хотела…

– Ещё раз прости меня, Венди. Хорошо, что полиция провела расследование… то, что с ним произошло, конечно, кошмарно, но иначе мы бы не узнали о его финансовом положении и истинных намерениях… но… где ты была всё это время? Почему не пришла раньше? Ты могла просто рассказать мне о том, что услышала…

– Ах, папа. Если честно, я кое-кого встретила. И он великодушно помог мне в трудной ситуации…

– Он..? Он. О, боже… – выдохнул мистер Дарлинг с той же самой интонацией, с какой вздыхала Венди, когда бывала ошеломлена или узнавала печальные новости.

– Да, папа, он. Я сейчас не хочу вдаваться в подробности, просто знай, пожалуйста, что я в безопасности и счастлива. Я ужасно переживала за тебя… – Венди перешла на ласковый шёпот, – но, вижу, тут есть, кому о тебе позаботиться… я рада, правда. Уже и не помню, когда последний раз видела, чтобы ты улыбался.

– Венди… – мистер Дарлинг опустил глаза, подбирая слова, – нет, что ты, я и не думал…

– Значит, подумай, – улыбнулась ему Венди, – мама бы хотела тебе счастья. И я тоже.

– Доченька, доченька… мама бы хотела счастья – тебе.

Мистер Дарлинг в тысячный раз всхлипнул и перешёл с шёпота на обычный тон голоса:

– Я не знаю, что там у тебя происходит… но доверюсь тебе, как и следовало с самого начала… если ты говоришь, что счастлива… то будь… только не пропадай снова… Где ты теперь живёшь?

– Э-эм… ну… тот, кто мне помог… он, в общем, капитан корабля. Он… э-э… пригласил меня… э-э, в круиз. Я не знаю, когда вернусь…

– Капитан?

– Да, настоящий капитан.

– О, боже…

Интонация и на этот раз была знакома Джеймсу, но теперь она напоминала восхищённую, приятно удивлённую и даже изредка горделивую Венди.

– Пожалуйста, пообещай мне, что он тебя не обижает.

– Честное слово, папа. Он очень достойный и благородный мужчина.

– Если о мужчине так говорит моя Венди… значит, так оно и есть… о, боже. Но… ты хотя бы напишешь мне из своего путешествия? Может, не знаю, пришлёшь фотографию?

– Конечно, папа!

– Простите меня… – осторожно вмешалась Клэр, – у нас скоро обход… мисс Дарлинг, вы позволите..?

Она умоляюще взглянула на Венди, а потом на гору стеклянных шприцов на столике.

– Пожалуйста, не уходите, – ласково добавила она, – я быстро, потом обход, а потом Вы сможете ещё провести время с мистером Дарлингом!

– Не беспокойтесь, мне всё равно уже пора. Я тебя люблю, папа!

Венди чмокнула отца в лоб, и глаза у него тут же снова намокли, подошла к медсестре и ещё раз пожала ей руку:

– Спасибо Вам за всё, что Вы делаете, – она благодарно улыбнулась, – Пожалуйста, позаботьтесь о нём, миссис Остергаард. Клэр.

– Конечно… мисс Дарлинг…

С огромным теплом взглянув на папу на прощанье, Венди вышла из палаты, и, когда она уже закрывала за собой дверь, в её ушах прозвучало два любящих мужских голоса, один, послабее, с больничной койки, а другой, глубокий и пронизывающий насквозь, у неё за спиной. Чуть ли не идентично они оба сказали:

– Моя красавица…

Девушка вздрогнула. Дверь закрылась.

– А где твой крюк, капитан? – игриво спросила Венди, когда они с Джеймсом уже проходили мимо собора Святого Павла в сторону реки.

– При мне. Снял, чтобы никого не напугать в случае непредвиденного знакомства.

Металл, извлечённый из кармана, сверкнул, отражая снежинки, и – щёлк! – встал на место. Венди в этот момент подумала, что не может себе вообразить, как знакомит Джеймса со своим отцом, хотя, фактически, они только что находились на расстоянии пяти метров друг от друга с одной лишь выкрашенной в белый цвет деревянной дверью в качестве преграды. Тогда Венди представила, как тётя Милисента с глазами, полными ужаса, таращится на острое лезвие, заменяющее руку, как подходят братья, и Венди говорит им что-то типа: «Джон, Майкл, вы помните Капитана Крюка? Я теперь живу с ним…»

– Знаешь, птичка, мне не надо быть менталистом, чтобы догадаться, о чём ты сейчас думаешь, – ласково сжал её пальцы капитан, глядя на едва не слезящиеся от сдерживаемого смеха глаза, – Да, на лица твоих братьев я бы тоже не отказался посмотреть…

– А-ха-ха-ха-ха-ха!!! – не выдержала Венди и ухватилась обеими руками за живот.

– Я, кстати, видел их!

– Ха-ха-ха… ах… ой… фух. Кого?

– Твоих братьев, дорогая. Готов держать пари, что мелкий меня узнал! Всё тыкал, тыкал в меня своим пальцем.

– А! Да! Ой, фух! Фух. Да, да, я слышала, он рассказывал Джону, но Джон не поверил. Знаешь, что он сказал? Что Капитан Крюк украл их сестру! И теперь пришёл за ними! Я чуть не выпала из того чулана, в котором спряталась! Маленький догадливый Майкл!

– Однако, я не крал тебя, дорогая, не правда ли? И мне подавно уж не нужны в качестве трофея твои братья…

– Но ты украл моё сердце, Капитан Крюк.

– Я бы поспорил насчёт «украл»… разве что, «получил в немыслимый божественный дар»… сказочный, чудесный дар… удивительный дар… волшебный… и совершенно незаслуженный… тогда – да!

– Джеймс… я всегда, наверное, буду таять от твоего красноречия.

– М-м-м, да, малышка моя, не зря же Капитан Крюк славится, как великолепный рассказчик! Не такой, конечно, талантливый, как его маленькая мисс, но тоже весьма достойный…

– Меня, кстати, всегда немного удивляет, как ты порой говоришь о Капитане Крюке, как об отдельном человеке. И… привлекает тоже.

– Привлекательный Капитан Крюк, – подразнил её Джеймс, – всему виной, Венди, мои интеллектуальные друзья. Каждый раз, когда экипаж пополняется, я спрашиваю их, слыхали ли они обо мне, и каждый раз находится хотя бы один дед, который отвечает, что, помимо повсеместно гуляющих морских историй о моих легендарных свершениях, передающихся моряками из уст в уста, читал обо мне в детстве, чего, уж конечно, никак не может быть. Да, возможно, я и выгляжу всегда одинаково, но это длится уже так давно, будто бы мне тысяча лет! Ха! Я думаю, мои недалёкие пираты просто воспринимают Капитана Крюка, коим я являюсь с ног до головы, как какой-то собирательный образ всех великих пиратских капитанов вместе взятых, о которых читали и слышали. Ну, и я как-то перенял у них эту особенность.

Венди промолчала. Сколько ещё маленьких, на первый взгляд незначительных деталей связано с тем, что Джеймсу на самом деле тысяча лет, проведённых в рабстве острова, о чём он даже не догадывается?..

– Я ещё кое-что узнала. Оказывается, сочельник – сегодня.

– О! Что ж, я полагаю, раз так чудно совпало, мы тоже можем позволить себе праздник?.. Сочельник. Надо же, я ни разу за все годы не попадал на большую землю в этот день. У нас с парнями на острове время от времени бывает «суббота» и «воскресенье», я назначаю их тогда, когда вижу, что экипажу нужна передышка, но вот Рождество мы никогда не отмечали. Слишком непростые и лютые у нас зимы. Гм! И ведь никто не предлагал, хотя в команде полно верующих пиратов!

– Верующих пиратов???

– А ты разве не знала, моя малышка? Да, больше половины моих бестолковых подчинённых убеждённые христиане. Мы в том числе и поэтому обычно не убиваем экипаж корабля-жертвы, если нам не оказывают сопротивление. Главная цель для пирата – это товары, деньги, разные ценности, но не убийство мирных, – зачем брать лишний грех на душу? Пиратская жизнь, конечно, не позволяет моим псам не быть грешниками, а жизнь в Нетландии – соблюдать пост, знать даты, и что там ещё требуется от христиан, но многие всё равно религиозны, насколько могут.

– Я так много времени провела на Весёлом Роджере, Джеймс, и до сих пор столького не знаю.

– Об этих гнусных мужланах тебе лучше и не знать всего, ласточка.

– Ты всегда так низко о них отзываешься… Помню, как ты строго-настрого запрещал мне покидать каюту без тебя, но сейчас твой экипаж кажется мне не таким уж и плохим!

– Команда сменилась, в большей степени, и есть жёсткий кодекс, но они остаются теми, кем всегда являлись: необразованными пиратами с отсутствием воспитания и моральных принципов. Лично я никому бы из них не стал доверять, разве что, Сми, ему я обязан жизнью, но и он, к сожалению, оскотинился за эти годы. Если бы я мог, дорогая, первое, что бы я сделал, – избавил бы тебя от этого недостойного окружения. Однако. Мы с тобой можем поторопиться – ещё успеем вовремя отчалить и прибыть в какой-нибудь порт до позднего вечера. Тогда у нас останется время на рождественский променад en soirée* в другом городе.

– Знаешь, Джеймс, я не против остаться в Лондоне. Здесь мне больше никто не угрожает. Как вышло, что ты обязан жизнью Сми?

Укрывая Венди от порывов ветра, Джеймс обнял её за талию, намекнул, что эта история не для нежных девичьих ушек, и свернул направо к набережной. Народ, в основном, суетился по магазинам, все спешили завершить приготовления к главному праздничному ужину года, город напоминал огромную пёструю ярмарку или с безумной скоростью вращающуюся разноцветную карусель, припорошенную беленькой снежной скатертью сверху и мокрую от чавкающей слякоти до колен. Капитан со своей спутницей успел пройти по широкой нарядной набережной не более десяти метров, прежде чем Венди резко остановила его и потянула назад.

– Эм-м, Джеймс? Пройдёмся в другую сторону?

– М? Конечно… Тебе больше по душе вид на Тауэрский мост?

– Я думала, тебе больше по душе другой вид…

– Что? Почему?

Перехватив рукой с крюком тонкую талию, туго подвязанную поясом длиннополого зимнего пальто, Джеймс без сопротивления повернул в другую сторону, придерживая шляпу и удивлённо поглядывая на Венди.

– Ну… Там же Биг Бен впереди…

– И..? А-а-а! Ох, моя маленькая заботливая девочка! Тебе достался человек с весьма необычными особенностями, которые приходится держать в голове, да? Но, знаешь, я обнаружил, что… башенные… и настенные… не влияют так сильно. Отличаются. Хотя, их я тоже недолюбливаю, если быть до конца откровенным… но потерпеть могу. В городах они повсюду… Приходится как-то справляться. Ты прощаешь мне мои слабости, моя ласточка… это так добросердечно с твоей стороны.

– Не знаю, Джеймс, по-моему, если бы кому-то другому довелось пережить то, что выпало на твою долю, сомневаюсь, что человек вообще сумел бы сохранить рассудок.

Джеймс открыл было рот, но Венди поспешила добавить:

– Только не говори, что я тебе льщу или преувеличиваю! Ничего подобного!

– Я хотел сказать «спасибо», вообще-то. Ты, видишь ли, тоже меня разбаловала, дорогая.

Тяжёлые стрелки на часах Вестминстера за их спинами тем временем указали на два. Народу на улицах постепенно становилось меньше, только двое наших не чающих друг в друге души героев никуда не торопились, а, наоборот, замедляли шаг, чтобы полюбоваться такими же, как и они, медлительными снежинками, плывущими в лондонском сером небе.

– Венди. Вы же где-то здесь пролетали, когда возвращались из Нетландии на моём судне? – с самым искренним интересом полюбопытствовал Джеймс, после того, как они обогнули Тауэр, – Расскажи, как это было? Хотя… хм, по воздуху вы могли зайти с любой стороны…

– Ты, должно быть, удивишься, но я плохо помню наше обратное путешествие. Было очень облачно, впрочем, считай, как всегда, и корабль скользил по облакам так же, как ты ведёшь его в океане. А внизу ничегошеньки не разглядеть! Только самые высокие городские шпили, их верхушки виднелись, и это, да, было поистине красиво… Пожалуй, башня Биг Бена и несколько острых крыш, вот всё, что я теперь могу припомнить, Джеймс. И прогулка по доске – в окно моей детской. Тогда, кстати, тоже была зима. Сейчас я прихожу в ужас от того, что мы, – маленькие дети, в одних ночнушках, босые, столько времени провели на холоде в небе, и как-то даже не догадались, например, хотя бы спуститься на кубрик. Удивительно, что никто из нас не слёг потом с воспалением лёгких!

– Ха-ха! Какой непоэтичный финал у твоего рассказа! – рассмеялся Джеймс, и Венди шутливо толкнула его локтем, – Ну-ну, дорогая, это правда вышло смешно!

– Да… сейчас у меня обо всём том приключении совсем другое мнение.

– Конечно, милая. Ребёнка ведь никогда не волнует то, что беспокоит взрослого.

*

Джеймс и Венди бродили по Лондону до позднего вечера, а когда вернулись на бриг, капитан объявил о торжественной дате и дозволил экипажу самостоятельно определиться с тем, как они желают провести вечер. На удивление, все пираты в дружном воодушевлении и предвкушении первой за многие-многие годы рождественской ночи, единогласно решили закатить празднование прямо на корабле. Вышло как-то даже через чур мило и по-семейному для чёрствых толстокожих моряков: кто-то умудрился организовать маленькую (и весьма потрёпанную, как будто её украли из какой-нибудь таверны и тащили за собой по земле, пока удирали) ёлку, кто-то добыл здоровенную индюшачью тушку, чтобы кок сварганил настоящий рождественский ужин, Габи умудрился собрать всех музыкантов судна в слаженный оркестр… в общем, если бы Венди наблюдала за подобной картиной, она бы, наверняка, пропиталась к экипажу Весёлого Роджера ещё большей симпатией. Однако, её внимание, как всегда, занимал только один пират.

– У меня даже есть для тебя подарок, дорогая! – капитан запечатлел на нежной ручке поцелуй и с тёплым взглядом проводил Венди к зеркалу, – Выходит, сегодня прекрасный повод, чтобы его преподнести!

Он порылся в своём комоде и извлёк из ящика маленькую коробочку с уже знакомым девушке логотипом Вольферса.

– Птичка для моей птички, – улыбнулся Джеймс, запуская пальцы в русые волны и разделяя их на струящиеся по плечам шёлковые пряди.

В коробочке, ко внутренней стенке которой была прикреплена бумажная этикетка с названием «Птичка и ирис», лежал изящный золотой гребешок для волос, украшенный двумя крылатыми пташками из бразильского опала и горным хрусталём, а на одном из трёх эмалированных зубчиков приютилась крохотная надпись: «ex unique», обозначающая, что эта вещица является произведением искусства рук не Луи, а Филиппа Вольферса, единственная в своём роде. У Венди перехватило дыхание.

– Джеймс… это… боже, он прекрасен..! Спасибо… у меня нет слов… уникальный экземпляр…

– Как и моя необыкновенная леди – одна такая во всём мире! Моё самое особенное и бесценное сокровище. Примеришь?

Ласковыми пальцами капитан собрал несколько волнистых прядей в жгут и уложил его в символический пучок, а Венди, сглотнув, дрожащей ручкой достала гребень из коробкá и закрепила им получившуюся причёску. «Птичка и ирис» удобно сели в пучке, и капитан заметил, что цвет украшения идеально сочетается с пепельным оттенком волос. В ответ Венди лишь покачала головой с комментарием, что он один имеет столь утончённый вкус и способен разглядеть такие детали.

_

*Вечерний (фр.)

====== Кристин ======

На большом овальном столе, почти не изменившимся, но претерпевшем изрядное количество перепадов настроения капитана и многократно пострадавшем от его буйного нрава, все сколы и трещины были спрятаны за свисающей по обе стороны со столешницы картой. Тут же стоял кувшин, который уже несколько дней служил вазой для еловой ветви, привезённой на остров из большого мира. Вечнозелёные иголочки распространяли по каюте приятный хвойный запах, странно вписывающийся рождественским штрихом в летнюю жару, за кормовыми окнами сиял неестественной голубизной волшебный небесный купол, Венди, одетая в милейшее домашнее платье, сидела на кресле, поджав ноги, и иногда задумчиво поглаживала драгоценный гребешок в своих волосах.

– Валенсия, Барселона… Матаро…

Она водила пальцем по карте и ставила кое-где маленькие отметки.

– Саламина, Пирей, Афины…

Из дальнего угла послышались всплески и длинный сладкий зевок.

– Брунсбюттель… Гамбург…

– Между ними были ещё Глюкштадт и Ведель.

– Ага… а та норвежская деревушка, всё время забываю… Коп..? Холли..?

– Кёпманхольмен.

– Точно… получается… – Венди ещё раз окинула взглядом все свои заметки, – Да! Следующий город будет юбилейным сотым!

Всплеск в углу прозвучал более громко и длительно, за ним последовала низкая заспанная нотка, с какой можно было бы, например, потянуться, затем немного возни, и капитан, завёрнутый в утренний халат, мокрый и босой, подошёл к зеркалу.

– Дорогой, тебе пора подстричься, – ласково промурлыкала Венди.

Ещё раз зевнув, Джеймс вытащил из ящика свои ножницы с золотыми колечками и расчёску и без комментариев протянул их Венди. Потом он повернул свободное кресло к себе, опустился на него наоборот, удобно облокачиваясь грудью на мягкую бордовую спинку, и глубоко вдохнул аромат еловой ветви, оказавшейся прямо у него под носом.

– Ты как себя чувствуешь?

– Честно – устал. Мерзавец замотал меня чуть не до смерти, взбесил так, что я едва смог остыть, бросил догонять его, когда уже почти отказывали ноги. Чёртов гад, вечно ему всё сходит с рук. Сказал, что если бы мама (тут Джеймс горестно скривился, как если бы его вдруг пырнули в сердце ножом, но изо всех сил постарался продолжить в более или менее весёлом тоне) не объявила выходные, то он бы непременно скормил меня Анаконде. Так что, спасибо тебе за передышку! Почему он всё время хочет меня кому-то скормить?

Венди заметила его выражение лица, конечно, но тоже продержалась молодцом:

– Не надо было тебе вчера встречать меня у пещер… – улыбнулась она, – я бы добралась, как обычно, ты бы забрал меня домой от наших камней, и вы с Пеном вообще бы не встретились.

– С тех пор, как на острове живёт проклятая Анаконда, я бы вообще предпочёл не отпускать тебя к негодяю. Сама знаешь.

– Знаю, – Венди вздохнула, придвинула к Джеймсу клавесинный пуф, села у него за спиной и принялась причёсывать чёрные пряди, которые в мокром состоянии доставали капитану чуть ли не до самой талии.

– Как всегда, по лопатки?

– Как всегда, по лопатки. Или длиннее, как тебе больше нравится, родная.

Ножнички с характерным свистом быстро загуляли вдоль широкой, исполосованной шрамами спины, придавая капитанским кудрям ухоженный вид и оформляя их срез в идеальную дугу.

– Готово! Иди, моё счастье, поваляйся на диване, отдохни, коли уж у нас впереди выходные. Надеюсь, на сей раз фокус с выходными растянется больше, чем на полторы луны. А если нет, значит, я объявлю «каникулы» и скажу, что это подразумевает не вступать в битвы как минимум сорок лун подряд.

– Думаешь, Пен умеет считать до сорока?

– Какая разница? Белка умеет, я назначу его ответственным, пусть контролирует, чтоб ни денёчка не пропустили.

– Предлагаю ещё подговорить его, как ты умеешь, любимая моя хитрая лисонька, чтоб он не каждый день засчитывал. Скажешь, не знаю, что если кто-то не искупался, то день не считается, например, или, что если они полезут в драку, то надо начинать счёт заново. Тогда у нас будет вечный отдых!

– Ха! Очень в стиле леди Крюк. Да, я могла бы…

Отодвинув шикарные чёрные локоны в сторону, Венди приласкала последний позвонок под линией роста волос и самозабвенно поцеловала его.

– Давай, милый, приляг, а я пока попрошу Сми подать завтрак.

– Повинуюсь тебе, моя леди.

Если бы не сто городов, а их было уже сто потому, что Гавр случайно забылся и выпал из списка, Венди бы ни за что не поверила, что провела в Нетландии уже около одиннадцати тысяч лун, правда, она и не знала об этом точно, – не следила. Большой же мир продвинулся вперёд лет на десять, сейчас снова было Рождество, но Венди особенно не считала, так как поняла, что не теряется во времени в отличие от Джеймса, а ещё потому, что это непременно приводило её к заключению «ей было бы уже столько-то», которое заставляло морщиться и держаться за живот.

Лишь трижды за эти годы после путешествия в рождественский Лондон бриг покидал Нетландию вместе с детьми, которые просились домой, а вот экипаж корабля с тех пор, за исключением Сми, Томми, братьев-канониров, Полли, Дохляка и Габи, полностью сменился раз пятнадцать, даже кок, – нынче у Джеймса работал мсье Жюльен, один из тех, кого, как и Венди, стёрло Управление Временными Изменениями, и кто успел поведать немного об этой странной организации до того, как всё забыл и превратился в обычного пирата, какие обитают на Весёлом Роджере. По крупицам, вытянутым крюком из всех таких новичков, Джеймс выяснил, что существуют параллельные вселенные, что есть некий священный таймлайн, предусматривающий отсутствие возможности их пересечения, и что тех, кто действует «не по сценарию», наказывает то самое УВИ. Некоторых берут туда на работу, некоторых сажают под замок, а некоторых – непокорных – стирают восвояси, и там, в УВИ, никто понятия не имеет, куда деваются стёртые, считается, что они умирают.

Было всё равно не ясно, какое отношение ко всему имеет Нетландия (так как взрослых сюда попадало мало, ведь судя по рассказам очевидцев, УВИ каждый день стирало по несколько человек) то есть, была ли она задумана, как свалка для непослушных отбросов, или случайно вписалась в эту цепочку, какова во всём процессе функция Питера Пена, и знает ли он вообще о том, что происходит (Джеймс был уверен, что знает, но эта мысль, как и любые думы о количестве времени, постоянно ускользала от него). Капитан так искренне ненавидел мальчишку, даже Венди иногда казалось, что он слишком зациклен. Хоть и молодая, но очень мудрая и невероятно сильная леди, она сумела стойко пережить драму, которая, к сожалению, иногда случается со взрослыми, и простила Нетландию, Пена, и – себя; тогда как Джеймс продолжал испытывать жуткую, ядовитую вину и желание разорвать мерзавца на куски за то, что его остров причинил маленькой Венди такую страшную боль. А случилось всё на берегах Италии, куда Весёлый Роджер вынесло в следующий же побег (маленькие путешествия Джеймса и Венди с острова теперь назывались у них словом «побег») после рождественского Лондона.

В Италии капитан и его ненаглядная возлюбленная провели почти три земных месяца, и были так счастливы, что не заметили, как пролетели дни. Скорее всего, в тот единственный раз Питер упорхнул из Нетландии в поисках новых членов команды сразу после того, как пиратский бриг отчалил, и остров, покрытый толстой коркой льда, не позвал Джеймса и Венди через привычные одну-две недели.

– Надеюсь, мы с тобой никогда такими не станем, – смеялась Венди, кивая головой в сторону уже четвёртой неаполитанской семейной пары, без стеснения скандалящей посреди улицы, – о чём, хотя бы, у них спор?

– Сеньора, её зовут, не поверишь, Джульетта, высказывает крайнее недовольство поведением своего мужа, он, вроде бы, уделил какое-то не такое внимание другой донье… А муж… секунду…

В это время Джульетта с пронзительным криком кинула в бородатого мужчину вазу с цветами, которую схватила тут же, со столика уличного кафе, в ответ на что сеньор обозвал её такими явственно красочными словами, для понимания которых углубленное знание языка не требовалось. Ругань продолжилась.

– Муж говорит, что донья Суарес старая корова, а его жена… э-э, в общем, это не для твоих ушек, милая. Он считает её недостаточно умственно развитой, чтобы понять, что иногда ему необходимо улыбаться людям, в том числе женщинам, в связи со спецификой его работы.

– Ха-ха! Итальянцы такие вспыльчивые! Прямо-таки, страна с характером!

– Может, в моём роду тоже были итальянцы? – хохотнул озорными усами капитан, и Венди любовно погладила его крюк: в тот раз Джеймс держался за её локоть правой рукой, как обычно она сама за него цеплялась, а леди теребила время от времени смертельно опасное лезвие, чем приводила своего кавалера в полный восторг.

Погода стояла прекрасная, красавица Венди в лавандовом платье и капитанском сюртуке цвета индиго, накинутом поверх её хрупких плечей, улыбалась итальянскому солнышку, обращала внимание на всевозможные цветы в горшочках, украшающие балкончики, умилялась при виде гоняющих мяч мальчишек и иногда просила капитана угостить её какой-нибудь местной сладостью, которую съедала с особым рвением. Вместе с Джеймсом она почти час просидела на лавочке, когда устала бродить, и с удовольствием подставляла капитану свои щёчки для поцелуев, а на обратном пути даже пустила слезу умиления, заметив уже знакомую нам колоритную Джульетту за столиком того самого уличного кафе. Сеньора держала мужа за руку и глядела на него глазами влюблённой школьницы, хотя на вид ей можно было бы дать лет сорок пять, а её муж болтал ей на ухо всякие не то нежности, не то непристойности, и выглядел очень довольным собой.

– Гляди, – растроганно шепнула Венди Джеймсу, – кажется, это они стали такими, как мы!

– Надолго ли? – ухмыльнулся капитан.

Большое итальянское путешествие капитана и леди Крюк к тому моменту уже подходило к завершению, им оставался последний город – Палермо, в котором Венди предложила задержаться подольше, так как её утомил длинный морской путь вниз от самой Генуи: ещё ни разу она не находилась на судне в движении так долго, хоть и с перерывами на Флоренцию, Рим и Неаполь; ей даже показалось, что из-за качки она приболела, но длительное времяпрепровождения в живописном Палермо на твёрдой земле быстро излечило её от кратковременной хвори. Капитан с обожанием издевался над ней и отпускал смешные колкости на тему того, что леди, которая зовётся душой корабля и миссис Капитан Крюк, надо бы постойче сносить прелести мореплавания, и Венди, точно кошечка, напрашивалась в объятия и ластилась к нему в ответ.

Сицилия впечатлила Венди едва ли не больше, чем вся остальная Италия! Даже лично Джеймс подтвердил, что это, наверное, самая красивая береговая линия в мире, а уж он-то их видел множество. На подходе к острову со стороны материка можно разглядеть, как на горизонте виднеется Этна, второй действующий вулкан после Везувия, который посчастливилось увидеть Венди, не считая того, игрушечного, в Нетландии; вода в бухте пляжа Монделло голубая-голубая, такая прозрачная, что с лёгкостью разглядишь дно и разноцветные плавнички подводных жителей; на суше толпятся полукругом беленькие домики с оранжевыми крышами, уютно вписанные в местный горно-зелёный ландшафт… Красота!

Ненавистное ощущение застало Джеймса в момент, когда запыхавшаяся от долгой прогулки Венди уснула у него на плече вечером на скамейке в парке Джулии. Капитан хотел ещё пройтись по набережной, выход на которую был тут же, через дорогу, но извечная жажда мести стала скрести гаденькими когтями его грудь изнутри, и он осторожно разбудил свою умаявшуюся леди.

– Малышка..? – он несколько раз чмокнул русую макушку, – М-м, конфетка моя..? Просыпайся..?

– М-м-м-хм, да? Я разве уснула? Ой! Случайно! Прости, мой капитан, я что-то уморилась. Уже стемнело… Ты проголодался?

– Сколько в тебе заботы, ласковая моя девочка? Мы поужинаем на корабле. Я чувствую, что пора. Ночью отправимся в путь.

– О. Я уж надеялась, совсем капельку, что, может, про нас вовсе не вспомнят… Так было хорошо…

– Понимаю!.. Идём, – он встал, чтобы предложить локоть, и Венди поднялась вслед за ним, постояла с-секунду, и вдруг как-то неожиданно осела обратно, – Венди?

Джеймс озабоченно присел рядом с ней и пристально глянул в чуть побледневшее лицо.

– Ох! – хихикнула она, – Резко встала, не проснулась до конца. Всё в порядке, идём, Джеймс!

– Точно всё хорошо? Ты бледная… или, вроде, уже нет. Ладно. Цепляйся! Не рановато тебе для перепадов давления, красавица? – он с улыбкой помог ей встать, и девушка весело зашагала с ним рядом, как ни в чём не бывало.

– Это всё затянувшееся плавание! Похоже, мне и впрямь ещё надо привыкнуть к активным колебаниям волн… в Нетландии у нас ведь всегда штиль.

– Могу предложить тебе прокатиться до брига на руках у Капитана Крюка, хочешь, сладкая?

– Хочу, но не сейчас! У тебя на руках тоже качка, – засмеялась Венди и потёрлась щекой о любимое плечо.

– М-м… да, я бы устроил тебе качку пару раз, дорогая… продольную… Или вертикальную…

– Джеймс!..

Немного разбалованных длинным итальянским отпуском Джеймса и Венди Зов в тот раз помучил сильнее: капитану пришлось просить разрешения вслух и с присущей ему экспрессией (а также, с использованием таких слов, как «кишки», «мозги», и некоторых других подробностей) рассказывать Венди коварные планы по свершению возмездия над невыносимым Пеном, иначе он бы с ума сошёл от лихорадочного зуда; а Венди, когда Зов достал и её, уже на корабле вернула в мир обед, полдник, завтрак и все сладости, которыми угощал её капитан, слава богу, хоть поужинать не успела. Разрываемому на части от желания мстить капитану пришлось оставить свою возлюбленную до утра, чтобы случайно не сболтнуть при ней ещё каких-нибудь идей о том, как он планирует использовать в жутких пытках детали строения человеческого организма, чтобы не вызвать у Венди бóльших колик.

– ВТОРАЯ ЗВЕЗДА ПРАВО НА БОРТ!!! – заорал он пиратам, хотя, как всегда, лично стоял у штурвала.

Судно накренилось, легло, кто-то неуклюже прокатился по палубе, одна бочка выскочила и плюхнулась в море, прозвучало дружное: «Хо-хо!», радостно провозгласившее всеобщее ликование по поводу возвращения в домашние воды, и Весёлый Роджер на всех парусах направился прямо к ясной, как само лето, точке, над которой сияли огненные лучи-стрелки. Зов немного – совсем чуть-чуть – отпустил.

– Рулевой! Взять штурвал!

– Есть взять штурвал!

– Так держать!

– Есть так держать!

– Сми!!!

– Тут, капитан!

– Кальвадос!!!

– Есть кальвадос!

Крюку плеснули, он отсалютовал кубком своим псам с извечным «за будущий триумф!», выпил и со зверским оскалом выкинул кубок за борт. Пираты сразу же затянули свою обычную песню, капитан поддержал её, сплюнул, силясь стряхнуть с себя неподконтрольное наваждение, подышал нетландским воздухом и вернулся в каюту с рассветом.

– Джеймс?..

Голос у Венди был слабоват, но звучал более или менее уверенно.

– Иду, золотая, – отозвался капитан, затворяя за собой внутреннюю дверь и снимая перевязи с оружием.

– Стой, стой! Не заходи!.. – немного испуганно донеслось из спальни.

– Венди? Что-то случилось?

Девушка не ответила, только, кажется, пошуршала одеялами, и капитан на всякий случай сохранил её уединение. Минут пять Джеймс ожидал каких-то комментариев, но из-за двери слышалось лишь слабое движение и ещё что-то неуловимое. Джеймс прислушался внимательнее. Звук был похож на стенание.

– Венди, милая? Что такое? Тебе нужна помощь?

– Нет, нет… м-м-м… чёрт… м!

Звучало, как будто ей было больно.

– Тебя что-то беспокоит? Плохо? Можно я войду? Пожалуйста?..

– Чёрт… ладно, да, заходи… чёрт!

Пришлось приложить усилия, чтобы не ворваться в спальню, а, для начала, осторожно толкнуть дверь и заглянуть. Венди с сильно виноватым лицом сидела на постели в огромной луже крови, одеяла, тоже перепачканные, валялись у неё в ногах, и вид у неё был очень жалкий.

– Прости, Джеймс, я пропустила! Сама не знаю, как так… – Венди хотела подняться, но живот прострелило очередным спазмом, и она, поджав губы, схватилась за него, – Ай, ай!!! Чёрт! Мне больно!!!

– Милая, милая… – капитан подбежал к ней и безо всяких колебаний уселся рядом в окровавленные простыни, бережно облокачивая девушку на себя, чтобы она могла принять менее болезненное положение и расслабиться, – что случилось?

Она искренне собиралась саркастично ухмыльнуться в ответ, но получилось только жалобно всхлипнуть.

– Чёрт… серьёзно, ты спрашиваешь?.. Разве не очевидно… Ай!!!

– Тише, не говори громко, чтобы не напрягаться, золотая, ляг на меня, подогни ноги… очень больно?

– Очень!!! Дурацкий остров… никак не посчитать… то месяцами ничего, то… а-а-а-ай! Да что такое!!… Где мне тут теперь взять средства для гигиены… не в ванне же сидеть пять дней…

Совершенно искренне сочувствующий ей капитан держал её дрожащее от болевых судорог тело и буквально слышал, как при каждом новом спазме бедная девочка теряла кровь. А потом он вдруг стал белым, словно полотно. Его глаза вылезли из орбит, а сердце подскочило к самой глотке. Голова закружилась.

– Венди… – чуть дыша и почти беззвучно вымолвил он, – что значит «месяцами ничего»..?

Он, конечно, уже знал ответ.

– То, что ты сам говорил!.. Что я.. Ай! Да чёрт! – прохныкала она, – Что я не функционирую из-за острова! Мы столько времени провели на континенте, а тело только сейчас вспомнило, что ему положено было работать!!!

Изнывая от боли, Венди вцепилась ему в локоть.

– Ай! Прости, Джеймс!.. Джеймс..?

Джеймс не дышал. Он огромными от ужаса глазами глядел в одну точку перед собой, губы у него побледнели и тряслись.

– Джеймс?

Не находясь, как рассказать маленькой, самой чудесной в мире, самой любимой и дорогой девочке, которая обязательно должна была быть только счастливой и ни в коем случае не глотать ещё больше горя, чем она уже вынесла, Джеймс просто обнял её крепче и застыл. К горлу подступила тошнота и сжала его стальным кольцом, а неморгающие глаза цвета незабудок предательски заслезились. Он мог бы стать… мог бы быть… хорошим… наверное… если бы только не проклятый остров, который позвал и беспощадно прервал… Джеймс положил ладонь Венди на живот поверх её рук, и слёзы сами потекли у него по щекам. Лицо исказила гримаса боли, дышать стало совсем нечем.

– Джеймс, что..? … … ..Не-е-е-ет, – вдруг отрицательно замотала головой Венди, – Не-е-ет, не придумывай… не-е-ет, нет-нет, это просто… Ай! Нет… нет, ты ошибаешься, Джеймс, не может быть… нет, пожалуйста, не-ет…

Она хотела отодвинуться, посмотреть ему прямо в лицо и убедить его, что он не прав, что его страшная догадка – неверная, что всё в порядке, и это лишь маленькое глупое опоздание, но капитан держал руку у неё на животе и безутешно трясся от рыдания.

– Всё, хватит, Джеймс, перестань, – она уже тоже плакала, а кровь всё текла, – прекрати, неправда, ну, подумай! Ай!.. Я бы поняла… мы бы заметили… ну, всё, всё, не выдумывай… нет…

Джеймс, раздавленный, не в силах был даже ответить. Как-то постепенно он обмяк и стёк в самый центр бордовой лужи, прижимая маленькую птичку к своей груди, лёг на бок, и Венди в позе крошечного раненого котенка оказалась в уютном гнезде из его рук и ног, защищавших её со всех сторон, чтобы она могла кровоточить столько, сколько потребуется, пока этот кошмар не прекратится. Бородатый подбородок, насквозь мокрый от слёз, устроился в ещё растрёпанных с утра пепельно-русых волосах на макушке, и капитан не издал больше ни звука. Он держал свою любимую девочку, пока она продолжала всё отрицать, держал, когда разрыдалась, как полоумная, держал, когда она со всех сил била его кулаками в грудь, и держал, когда, бессильная и опустошённая, она провалилась в горькое забытьё. Только тогда капитан разрешил себе встать.

Он вышел из каюты.

Пен выжил чудом. Но не тем, каким ловко пользовался обычно.

Стояла уже поздняя-поздняя ночь, время, когда весь остров был погружён в глубокий сон. Джеймс со страшным спокойствием спустил на воду шлюпку, бесшумно вытянул её на песок у камней и размеренным, тихим, как сама неотвратимость, шагом скрылся в джунглях.

Его зрачки горели адским ярко-красным пламенем. С ледяным выражением лица он молча вошёл в малиновый куст, молча сжал Пена за локоть, молча выволок его, сонного, за собой, и мальчишка не посмел даже пикнуть, – то ли со сна не соображал, что происходит, то ли просто от неожиданности впал в некий ступор. Не имея с собой ни шпаги, ни пистолетов, ни даже крюка, Джеймс вышвырнул его в песок на берегу, и мальчик, который отчего-то выглядел сейчас мельче, чем обычно, шлёпнулся на спину и испуганно уставился в полные холодной ярости красные глаза Капитана Крюка, а капитан, весь заляпанный кровавыми пятнами, смотрел на него и, как будто бы, не знал, что теперь с ним сделать. Гнев пылал в нём неистово, Джеймс хотел одной голой рукой задушить Питера Пена, размазать его о камни, изорвать в клочья, но видел перед собой растерянного и маленького – мальчишку. Злейшего врага, бесчувственного, наглого задиру, способного довести до последней стадии бешенства, – ребёнка. Нестерпимая горечь трагедии отравой пронизала уставшую душу, дёрнулась лезвиями в сердце, и озверело-алое пламя в глазах капитана потухло, поглощённое чёрной болезненной пустотой. Так и не проронив ни слова, Джеймс отвернулся, и пошёл прочь, утирая слёзы пропитанным кровью и грязью рукавом.

– Прости меня, Джез… – вдруг послышался у него за спиной оробелый детский голосок, тонюсенький, как будто мальчик понимал, что сотворил что-то очень плохое, но не знал, что.

Капитан остановился, и Питер неуверенно добавил:

– Я не виноват…

Не повернувшись, Джеймс ушёл вон, было слышно только, как скрипят от горя его зубы.

Это и был тот момент, когда зёрнышко с ядом, от которого нет спасения, неосторожно оставленное Нотой Соль в сердце у капитана, треснуло и выгнало первый росток.

Венди скрутила карту и вернула кувшин с еловой веточкой в центр порепанной крюком столешницы.

– Можно войти, леди Крюк? – шёпотом, достаточным для того, чтобы быть услышанным, но соответствующим просьбе не беспокоить хозяина, обозначился Сми, – Завтрак готов!

– Заходите, Сми! Спасибо!

Боцман, совершенно такой же, как в момент самой первой встречи с Венди, в грязной тельняшке и смешных шароварах, торжественно вошёл в капитанские покои, точно настоящий лакей, только купольный поднос у него в толстых ручках был из новой коллекции посуды, купленной в прошлом году в Германии. Указав в сторону книжного шкафа, за которым прятался диван, Венди приложила палец ко рту и боцман с пониманием кивнул. Стараясь не греметь приборами (вилки, будь они неладны, всё равно звякнули), Сми накрыл хозяйский стол, откланялся и поспешил убраться из каюты.

– Дорогой?

– М-м.

– Позавтракаешь?

– М-м.

– Моё счастье. Не вставай, сейчас я всё устрою…

Управляясь практически молниеносно, Венди вернула клавесинный пуфик в музыкальную зону, устанавливая его вплотную к дивану, где дремал капитан, кинула поверх него дощечку от ванны с подогревом, организовала на ней тарелку с рулетиками из птицы с яйцом и травами, выложенными пирамидкой в центре пюре из морских водорослей, взяла вилку и чайничек с чаем, а также поставила сбоку одну чашку, которая как раз завершила импровизированную сервировку. Сама она устроилась сидя во второй части дивана, и Джеймс, сонный, подполз к ней поближе, чтобы облокотиться ухом на девичье плечо.

– Рулетик или пюре?

– Пюре.

Зачерпнув ароматного лакомства на один укус, вилка сверкнула и отправилась Джеймсу в рот. Следующая такая же порция досталась Венди. Спустя полтарелки водорослей золотые зубцы накололи рулет.

– М-м. Жульен хорош.

– Согласна. Искусно справляется. Трапезы у нас нынче, прямо как в большом мире. Континентальная кухня!

Вилка дзинькнула о пустую тарелку, и Венди налила чай.

– Там ещё сардины остались, хочешь? Или будешь фруктовый пудинг?

– Давай пудинг.

В таком непринуждённом, домашнем формате, Джеймс и Венди завтракали почти всегда, когда удавалось сделать это вместе на острове. На диване, в постели, в ванне (чаще, конечно, когда её принимала Венди, и тогда капитан занимал пуфик, но иногда и наоборот), изредка – на квартердеке, если экипаж ещё не поднялся с кубрика, и, самый редкий вариант, – за столом. Зато ужин почти всегда бывал за столом, с соблюдением всех подобающих манер: капитан обожал ухаживать за Венди, как в их первые луны на Весёлом Роджере, а Венди любила нарядиться для Джеймса и принимать его знаки внимания, мило опуская глазки от удовольствия.

– Ты наелся?

– Ага.

– Хорошо. Предлагаю вернуться в спальню и весь день ничего не делать.

– Устраивает. Частично…

– Дже-е-еймс-с-с, – замурчала Венди с такой интонацией, чтобы Джеймс понял, что под «ничего не делать», она, вообще-то, имела ввиду кое-что очень конкретное, – что-то передать экипажу?

– Скажи им, что сегодня суббота. Дальше они сами разберутся…

– Хорошо.

Пока леди Крюк ходила на палубу, откуда в определённый момент донеслось вдохновенное «ура!», Джеймс сменил халат на шёлковые домашние брюки, взял новый научный труд, который начал читать недавно, и улёгся с ним в своей большой и уютной кровати, закинув ногу за ногу. Венди присоединилась к нему через пять минут, она вошла, окинула капитана (который, признаем, за эти луны немного похудел, скулы у него стали более острые, а синяки под глазами более явные, но никто этого не заметил, даже Венди, ведь она видела его каждый день) ласковым взглядом, и легла рядом с ним, выбирая место у стенки. Привычным движением она перехватила у него книгу, чтобы Джеймс мог сунуть левую руку под подушки, устраиваясь у девушки на плече, как ему последнее время нравилось, тогда правую руку, где кисть отсутствовала, он мог перекинуть через её живот, и Венди бы листала для него его чтиво.

– А, знаешь, родная, ну его, этот трактат… – капитан забрал книгу обратно и небрежно кинул её на тумбу, – Можно я побуду ленивым бездельником? Ты же никому не скажешь?

Запустив руки вокруг талии, повязанной атласным пояском, Джеймс чуть-чуть поправил Венди, как если бы она была его законной перьевой подушкой, нащупал ухом ямочку на плече, – такую же, как у него самого, – смешно фыркнул на собственные кудрявые пряди, сдувая их со лба, и лёг, перекидывая бедро через стройные ножки. Не оказывая ни малейшего сопротивления, Венди обняла его пушистую голову и стала легонько её почёсывать, приговаривая:

– Хм… только если большой дикий котик немного для меня помурчит… иначе я всем-всем расскажу, кто у нас тут лентяй…

– Мур-мур-мур, – шутливо отозвался Джеймс, а потом по-настоящему издал свой хищно-довольный звук, тот самый, ни капельки не изменившийся за эти годы.

– Во-о-от… какой послушный… ручной… бездельник…

– У меня есть к тебе одно дело, вообще-то…

– Всего одно? О. Я рассчитывала на два…

– Ах, два?

– М! Тебе нравится эта идея, не правда ли? – плотно прижатая к кровати его бедром, Венди чуть-чуть прогнулась и заманчиво приласкалась ножками к месту проявления мужского энтузиазма.

– Нравится… я готов сделать пару дел – до обеда… и ещё пару вечером…

– Славно… – она причесала кудряшки над чёрными бакенбардами, опустила пальчики к бороде, и с лёгким нажимом приподняла к себе Джеймса за подбородок, – Тогда иди ко мне, капитан, поближе, пожалуйста, чтобы я могла собрать все скрытые поцелуи с твоих губ…

Мурча и ластясь вдоль женственного вечно юного тела, Джеймс потянулся лицом вверх и, закрыв глаза, подставил красавице свою улыбку, а его брови образовали на лбу маленькую дрожащую от блаженства морщинку.

– Смотри-ка… это новенькие…

Венди повернулась к нему чуть боком и пёрышками сняла с морщинки три нежных поцелуя, хотя, на самом деле, у капитана на лице давно уже не осталось мест, которые она не успела бы отметить влюблёнными прикосновениями своих губ.

– Мр-р-р… мр-р… – выдохнул Джеймс.

– М-м… чувственный большой котик… – мягкое девичье бедро сильнее прижалось к капитану в интимном месте и лукаво подразнило его, – Котику хочется ещё ласк?

– Хочется очень…

Сладострастно прогнувшись под его весом, Венди прикусила капитана за ухо, а потом поймала зубами золотую серёжку и игриво оттянула мочку к себе.

– Здесь? – маленькие пальчики щекотали теперь густую дорожку из волос под кубиками пресса, иногда задевая натянутый расписной шёлк и заманчиво ныряя под него ноготками.

– Здесь… мм-м-м… мур-мур…

Один остренький коготок мимолётно коснулся Джеймса сквозь брюки и провёл от «м-м-мр…» до «м-м-мф!!» шальную невесомую линию.

– Ещё?..

– Да… ещё…

Бессовестный коготок снова воодушевлённо заскользил вдоль стального возбуждения, ещё больше распаляя его и провоцируя подпрыгивать под сдавленные стоны: мужские и – женские. С томно опущенными ресницами разглядывая, как капитан закусывает губы, Венди немного отстранилась от него и медлительно потянула за верёвочку брюк. Потом она также неторопливо приподняла свою юбку к талии и спустила с себя трусики, ласково проговаривая:

– От всего и всех, мой дикий лев, ты можешь спрятаться и быть ленивым, сколько пожелаешь, во мне…

– Мм… Ты приглашаешь?..

– Всегда…

Она улыбнулась и раздвинула ножки, намекая, чтобы он лёг поверх неё, а потом глянула на него хитренько и добавила:

– Или мой чернокудрый хищник всё ещё желает побыть бездельником? Тогда я могла бы, – она облизнулась, – помочь тебе расслабиться… мм? Хочешь?

– Да… нет… Чёрт!.. Рядом с тобой очень сложно быть бездельником, маленькая мисс… такая сладкая девочка… и – ничего не делать?.. Невозможно…

– Тогда иди… сделай…

Подчиняясь сексуально изогнувшейся навстречу девице, Джеймс устроился над ней, и Венди подставила ему руку, об которую он стал страстно и медленно тереться, пропуская стон каждый раз, когда пальчики как бы случайно касались некоторых слишком чувствительных мест.

– Побудешь со мной ленивым?

– Да…

– Пока я не закричу?..

– Да…

– Даже если буду умолять ускориться… м-мм?

– Чёрт… да…

– Славно…

И Венди направила его в себя, исступлённо застонав от контакта, которого жаждало её тело, ощущая, что кричать она, вообще-то, готова уже сейчас.

– О-о-о-о… Джеймс… м!… М-мм! Как… думаешь… ты всё ещё… будешь… м!!.. считаться ленивым… если… м-мм! М-мм! Укусишь!.. Моё плечо..?

– Девочка… смотря как кусать…

До изгиба у основания шеи, а речь, вне всякого сомнения, шла именно об этом месте, дотронулся сначала горячий язык, а потом капитан осторожно сомкнул там зубы и – так и замер, удерживая плечо в постоянном зажиме. По телу Венди вдоль позвоночника проскакал целый табун мурашек, отозвавшийся красочными покалываниями со внутренней стороны кожи, они прокатились от места укуса и до точки самого горячего и текучего слияния, и раскрылись там восхитительными спазмами. Чернокудрый лев под ухом у девушки несдержанно зарычал, но не отпустил плечо и не ускорился.

– Джеймс… Джеймс… дай руку…

Не особо соображая, куда надо было дать руку, капитан перевалился на бок, повернул девицу к себе спиной, и снова уцепился зубами за нежную кожу на плече. Он удобно запустил правую руку под тонкую талию, всё в том же мучительно ленивом темпе приласкался к Венди сзади, – табун мурашек от укуса снова окатил его сладострастной прозрачной волной, – и предложил красавице свою кисть. Чуть не сходя с ума от возбуждения, Венди поднесла её к лицу, и капитан по инерции подложил руку ей под щёку, однако у девчонки, видимо, были другие планы. Большой палец вдруг оказался глубоко у неё во рту.

– Ох, чёрт, чёрт!.. – Джеймс был вынужден на мгновение отпустить шею, чтобы ругнуться и отдышаться, а потом впился в неё с новой силой.

Язык загулял вокруг него, губы тоже, а когда Венди стала делать то, от чего всегда немного терялась связь с реальностью, капитан заскулил и сдался. Палец пришлось немедленно извлечь и в срочном порядке приласкать им кое-что прекрасное, чтобы девчонка успела кончить, пока Джеймс извивался в конвульсиях у неё за спиной.

– Чёрт… Венди… Венди… Венди-и-и… – сипло дышал капитан, запуская в девичье тело последние электрические разряды, и подглядывая из-за плеча, как напряжённо торчат сквозь платье её сосочки, а Венди, задыхаясь в экстазе, судорожно вжималась лопатками ему в грудь.

– Мой… лев… м… м… оу-м-м… нет-нет, подожди… пожалуйста… – она нащупала рукой его бедро и настойчиво прижала к себе, – побудь во мне дольше… я твоя…

– Моя… сладкая маленькая мисс… Мм! – это был ещё один маленький импульс, капитан дрогнул, и Венди тоже затрепетала ему в ответ.

– Да…

– Да…

Кисть с перстнями благодарно потеребила один сосочек.

– Да…

– Да…

Через несколько минут Венди сама отстранилась от капитана, с чувственным «ах…» бесстыже позволяя капелькам удовольствия стечь по бёдрам на простынь, и капитан снова прилёг на её плечо, только теперь с другой стороны. В этот раз под подушкой оказалось его запястье, а ладонь переместилась от нежной груди ниже, ещё ниже, и, оставляя юбку задранной до талии, самостоятельно прикрыла девичью наготу. Вышло это как-то одновременно бережно и по-хозяйски. Стоит ли уточнять, что, пока Джеймс и Венди отдыхали, музыкальные пальцы время от времени поигрывали на вымокших скользких струнах, чтобы красавица не расслаблялась?

– Джеймс…

– Родная..? – капитан на секунду скользнул внутрь, обозначая, что он весь внимание.

– Мм..! Отстань, – засмеялась Венди.

– Нет… ты хотела два дела…

– Мм!!.. Хотела…

– Котик готов два… м-м-мр?

Хитрый Джеймс вновь порхнул пальцем вдоль заветной точки, и Венди выгнулась с милым смешком и сладким вздохом, чтобы продлить яркое ощущение, но капитан сразу же убрал руку.

– Или кошечка передумала?..

– Дже-е-еймс-с-с!!! Плутишка! А ну вернись…

Задумывая вернуть его пальцы на место, Венди потянулась вперёд, и капитан, который, кажется, позабыл о своей усталости, поймал девчонку и вырос над ней, прижимая её руку к подушке.

– У меня есть кое-что получше, конфетка… – вместо пальцев умопомрачительный центр всех самых острых ощущений приласкало что-то такое целеустремлённое, как будто выносливость и желания капитана не знали человеческих границ, – Да… леди капитана всегда хочет два дела подряд… м-м-мф!!! М-мф! Вот так..! Ненасытная… моя… красавица..!!

– А! А! А!

– Что такое, малышка? М-мф!!! Отстать от тебя, м? М!

– А! Нет! Продолжай! Пожалуйста!

– О… значит, продолжать?.. М!

– Да! А! А!

– Какая… М-м!! Второе дело всегда сразу такое… м! Чёрт! Горячее… да?

– А! Да! Да!

– Да-а-а… у-м-мф! Сразу готова… Сразу течёшь… Сразу оргазм..?

– Да! Да! Пожалуйста! Пожалуйста, Джеймс!!!

– М-ММ-ММ!!! Нет, девочка… ты разрешила мне быть ленивым…

Уже балансирующая на краю пропасти, Венди распахнула глаза и открыла рот от изумления, впиваясь ногтями капитану в плечо, а он расхохотался и издевательски замедлился. Девица под ним чуть не сошла с ума.

– Джеймс! Джеймс! ПОЖАЛУЙСТА!!!

– Просила быть ленивым, даже если будешь умолять, помнишь?.. А-а-аргх! ЧЁРТ!

– ДЖЕЙМС!!!

– Да!!! И если будешь кричать, тоже!!! М!!! М!!!…

Капитан сам был уже очень сильно на грани, и почти не шевелился внутри неё, вызывая целый шквал эмоций и попыток заставить его продолжать: Венди цеплялась за него ногами, сжимала бёдрами, поднималась навстречу, и хныкала, как невменяемая. Её щёки были ярко-розовыми, губы, гоняющие сухой воздух, припухли, чёлка прилипла ко лбу. Немного безумному Джеймсу хотелось одновременно целовать её глубоко, кусать за соски, прижимать к себе, к кровати, к стене, нырять пальцами, держать тело в плену, а волосы – в кулаке, и неистово трахать, но воздуха и рук хватало ему только на что-то одно. Он выбрал последнее. Непонятно каким образом словив оба её запястья, капитан закинул их ей за голову, сжал дрожащее тело в плотное кольцо и из его груди вырвался низкий гортанный рык.

– …но… – он продолжил мысль, с трудом озвученную ранее, – я тебе не послушный домашний мальчик… я дикий…

Едва он начал делать с ней то, что выбрал, как сумасбродная девчонка вся напрягалась, сжалась, зажмурила глаза и, запрокинув голову, отлетела в пульсирующий мир головокружительного прозрачного удовлетворения.

– БЕС… СО… ВЕСТ… НА… Я… !!! – и Джеймс эффектно присоединился к ней, как может сделать это только очень страстный и сильно вожделеющий яркой близости мужчина.

– Разве может быть, родная, – глухо вздыхая в подушку спросил её потом Джеймс, когда без сил распластался на ней, и обмякшая девица, чуть дыша, закопалась коготками в его гриву, – что мы с тобой делаем так вот уже я боюсь даже думать, сколько времени, а у меня сердце выпрыгивает из груди, когда ты обнимаешь меня и почёсываешь за ухом? Или это я стал стар для подобных развлечений, и у меня инфаркт?

Откуда-то из-под его груди зазвучали усталые, но звонкие смешки.

– Глупенький… инфаркт у него, посмотрите… Нет, Джеймс, никакого инфаркта у тебя нет! Это просто ты в меня до сих пор влюблён!

– Просто..?

– Просто!

– А ты?

– А я, как дурочка, до сих пор волнуюсь, когда, знаешь, что?

– Что, родная?

– Когда ты предлагаешь мне локоть, Джеймс! Куда-там до объятий… Локоть, Джеймс, всего лишь локоть, – и мне достаточно, чтобы разволноваться, как маленькой.

– Ты и есть маленькая…

– Твоя девочка?

– Моя леди.

Мы смотрим на Венди и Джеймса, на любовь, которая сияет между ними ярче света всех вместе взятых небесных звёзд, и не понимаем, как можно обладать этим величайшим даром в мире и не позволить себе быть счастливым. Но капитан сам говорил, что имеет особый талант портить что-нибудь с блеском, и такова, к сожалению, была ещё одна его особенность и его доля. Он был не из тех, кто носит героическое бремя бессмысленных обид, не из тех, кто обижается в принципе, но для прощения не всегда требуются обиды, иногда простить нужно, например, себя, а прощать капитан не умел, хотя, отдадим ему должное, он совершенно искренне и очень сильно старался. Удивительная природа чувственности, наградившая Джеймса возможностью испытывать широчайший спектр эмоций, раскрыла в нём не только недоступные большинству простых людей уровни переживания своих самых светлых и прекрасных граней, но и чудовищные глубины вязкой, как болото, боли. И Джеймс медленно и неумолимо тонул в ней, а синяки под его глазами становились чернее.

Венди помогала. Сказочный ангел с большим сердцем, она говорила с ним, напоминала, что сама угодила на остров, и что если бы не доброта Джеймса, то она в первую же луну сгинула бы в той ледяной пещере, покалеченная и изнасилованная. Она находила силы рассуждать о том, что иногда такое случается, что на большой земле это обычное дело, что им просто не повезло, и что чувство вины можно постепенно превратить в светлую скорбь – любовь после потери. Конечно, ей самой потребовалось время, чтобы научиться жить дальше и не обвинять себя в безответственности, и ещё время, чтобы просто говорить на эту тему, не рыдая, но она верила, что сможет однажды вытащить и бедного Джеймса из капкана, в который он поймал себя сам. Порой, в моменты особенной сердечной близости и уязвимости, такие, как сейчас, боль настигала Джеймса, и он не таил её от Венди.

Приглаживая коготками спутавшиеся чёрные кудри, она почувствовала, что дыхание у капитана стало более прерывистым, он лежал на ней, полностью пряча её под своим телом, и Венди аккуратно развернула его лицо от мокрой подушки к себе, открывая Джеймсу доступ воздуха.

– Ты думаешь о ней, да? – ласково прошептала она.

В какой-то момент капитан предположил, что у него родилась бы дочка, и Венди, хоть и понимала интуитивно, что не следует развивать эти мысли и бередить раненые души, была с ним, если честно, согласна. Как-то они даже решили, что глаза у неё были бы, как у папы, две нежно-голубые незабудки, а волосы мамины. Из редких, тихих, как пугливый зверёк, разговоров появились на свет ещё несколько осторожных грёз о том, какой бы она была, и какими бы стали они, её родители, папа и мама Крюк: Джеймс звался бы не отцом, а папулей, Венди – мамочкой, а девочку бы назвали Кристин. Мамочка бы повязывала ей бантики на хвостах и наряжала бы в самые красивые платьишки, но любимой игрушкой у Кристин всё равно была бы рогатка из папиного штурманского циркуля. Об этом лучше было не просто не говорить, а даже не думать, но откуда им было знать? Они говорили, хоть и очень редко.

– Да, родная. Прости меня… Иногда никак не могу себе с этим помочь…

– Я тоже думаю, часто.

– Каждый день?

– Каждый день.

– Ты сильная, Венди. Сильная, храбрая маленькая моя мисс. Я так хотел защитить тебя от всех бед, чтобы ты могла быть слабой рядом со мной…

– Ты и защитил, Джеймс, и защищаешь. Если бы мне рассказали обо всём заранее и предложили бы выбрать, попасть на остров, или нет, я бы всё повторила, клянусь. Прожила бы заново каждую секундочку – с тобой. Я знаю, ты делаешь для меня намного больше того, что в твоих силах.

Венди не знала всего в подробностях. Но догадывалась. В ночь, когда она истекла кровью и потеряла Кристин, Джеймс не сразу пошёл за Пеном в малиновый куст.

Во взрослом мире существуют вещи, гораздо более ужасающие, чем смерть. Именно они тяжестью оседают в душе и не дают спокойно жить тем, кто хоть раз через них прошёл. Например, найти в себе силы избавиться от старого имущества горячо любимой и преждевременно ушедшей жены, потому, что встретил другую и хочешь привести её в свой дом, или, что хуже, не найти силы (как мистер Дарлинг), собрать всё в чулан, да и запереть его на ключ. Например, заказать гроб для своего ребёнка, не поборовшего менингит, и выбирать, из какой древесины лучше ему подойдёт. Например, омыть мертвеца и тщательно позаботиться о том, чтобы, пока его не закопают, с ним не случились никакие процессы, обусловленные физиологией человеческого тела. Смерть – это просто смерть. Момент, когда душа покидает мир живых, оставляя на земле горько скорбящих или избавленных от мучений близких. Но после смерти в мире живых остаются не только близкие, а ещё и сам покойник, и кому-то всегда приходится проходить с ним через дополнительный круг Ада.

Лёжа на боку в кровавой луже, Джеймс весь день держал свою любимую девочку в гнёздышке из собственных рук и ног, пока она, бессильная и опустошённая, уже ночью не провалилась в горькое забытьё. Только тогда он разрешил себе встать. Его глаза воспалились и опухли от безмолвных рыданий, слёзы колючим песком высохли на щеках, рот был искривлён страшной болью. Маленькая обескровленная птичка лежала в его постели, совсем как сломанная фарфоровая куколка, разбитая, тоненькая, будто неживая. Кровь полностью вымочила подол её сорочки, всю кружевную спинку и даже волосы. Сглотнув упрямый ком в горле, Джеймс забрал перепачканные, валяющиеся в изножье кровати большие одеяла, застелил ими ванну в несколько слоёв, чтобы было помягче, затем открутил крюк, поднял бессознательную Венди на руки вместе с подушкой и осторожно устроил её на временном ложе. Он зажёг лампадку, вернулся в спальню, чтобы избавиться от простыни и матраса, и чуть сам не упал там в обморок. Лужа, огромная, бордовая, неравномерно расползалась почти на половину кровати, и свет от огонька с жутким блеском отразился в ней от чего-то, что не впиталось… Едва не уронив лампадку, капитан отшатнулся, сполз по стенке на пол, лихорадочно впился зубами в белые костяшки своего кулака, чтобы только не закричать от ужаса, и слёзы, которые, он думал, уже закончились, снова заструились из воспалённых глаз. Один за одним проглатывая булькающие спазмы, Джеймс достал из кармана белоснежный нагрудный платок и завернул в него то, что никогда, ни при каких обстоятельствах не должен увидеть ни один живущий на свете родитель. Крошечному комочку в ткани, не превышавшему в длину пяти-шести сантиметров, было, должно быть, недель двенадцать, и Джеймс подумал, что готов был бы сейчас же отдать ему свою жизнь, чтобы только малыш остался, где ему и положено быть, – у мамы в животике. Дрожа с головы до ног, капитан поднялся, шатаясь, и, придерживая ладошку у своей груди, вышел из каюты.

Вид на волшебный купол ночного неба Нетландии, которое понятия не имело о том, что под ним происходит, и сверкало себе своими звёздочками, словно это был какой-то романтичный вечер, вызвал у Джеймса сначала приступ тошноты, а потом непробиваемым щитом поднял вокруг него панцирь железного хладнокровия. Мы не знаем, как ему удалось не выпуская крохотный свёрток из ладони – и без крюка – спустить шлюпку на воду и причалить к берегу. Знаем только, что он ушёл с ним далеко в джунгли, выбрал самый красивый листок, сорвал его, чтобы не класть крошку на землю, пальцами вырыл туннель почти по самое плечо, сложил туда свёрток с проступившими красными подтёками и засыпал, разравнивая поверхность так, чтобы никто, включая его самого, никогда не нашёл это место. А потом зрачки его загорелись алым пламенем преисподней, и он отправился в малиновый куст.

Венди была ещё без сознания, когда капитан вернулся на Весёлый Роджер перед рассветом. Хладнокровие покинуло его ещё в лодке, силы тоже, так что он без особых раздумий просто взял да и выкинул окровавленный матрас вместе с простынью за борт, и то же самое запланировал сделать с одеялами. Жизнь на острове давным-давно приучила его хранить много бытовых вещей прозапас: со склада в трюме Джеймс поднял новый матрас, а постельное бельё в нескольких экземплярах всегда имелось у него в личных покоях. Он собирался ещё смыть со своей маленькой птички засохшие сгустки крови, чтобы ей не пришлось самой этого делать, но организм, отказывал ему, глаза закрывались, и капитан случайно уснул прямо перед ванной, сидя на коленях и уронив голову на бортик. Очнулся он быстро, спустя, может, час или два, заметил, что весь его камзол залит кровью, снял его с себя, пока птичка не проснулась, и отправил вслед за простынёй и матрасом. То же капитан сделал и с вендиной ночной сорочкой, не спрашивая разрешения, затем отёр с девочки кровь (к этому моменту Венди уже вернулась в сознание, но толку от неё было мало, она только ревела вместе с капитаном, пока он, дрожа, водил влажным полотенцем по её ногам, да зажимала рот руками), и, слабенькую, отнёс её в спальню. Кровавым и мокрым одеялам и подушке из ванны, а также полотенцу, тоже было суждено встретить свою погибель на морском дне. Как ещё помочь любимой девочке, Джеймс понятия не имел, предполагая, что в отличие от него, её будет мучить ещё и физически плохое самочувствие, поэтому просто организовал для неё в спальне всё, что было: больше полотенец, новое одеяло, чтобы укутать, много свежей воды и – себя, готового подставить грудь для рыданий, щёки для пощёчин, и всё что угодно другое, что может ей от него понадобиться. Несчастная маленькая мисс несколько лун тогда пролежала в постели не в себе, почти не вставая.

И слава богу, что Венди, не знала всех этих подробностей.

Но она догадывалась. Она видела землю под ногтями у Джеймса, когда он её отмывал. Видела, как в течение многих, многих лун после этого страшного события, капитан порой выпадал из реальности и тупо смотрел в свою ладошку.

Венди никогда его об этом не спрашивала.

– …Я знаю, ты делаешь для меня намного больше того, что в твоих силах.

====== Ящик с мечтами ======

– Как насчёт уикенда в Crochet Manoir, mon Capitaine?

«Поместье Крюк» – так в шутку звалось убежище капитана в Чёрном замке. Мы хорошо помним, что деятельный и заботливый Джеймс собрал в двух старых зальчиках побольше мебели, она и ныне служила своим хозяевам, а ещё, вместе с Венди они расчистили от золы и копоти коридоры, и, хотя сырость из каменных подземелий было никак не извлечь, а удобства никак не организовать, капитан и леди частенько проводили там время, отвлекаясь от местной драчливой назойливой мухи.

Венди уложила пушистую голову себе на плечо, обняла любимые озорные кудри, и перевернула освободившуюся подушку, мокрую от слёз, сухой стороной наверх.

– М, счастье моё? – с нежностью промурлыкала она в чёрные пряди и почувствовала, как расстроенный капитан защекотал усами её кожу, улыбаясь, – Выберем бутылочку из нашего погреба, зажарим мяса на костре за водопадом… Ты расскажешь мне о каком-нибудь ещё одном своём пиратском приключении…

– Да, можно…

– И, если захочешь, можем потом… поговорить. Знаешь, когда-то моя мама поделилась со мной кое-чем. Она рассказала, что у них с отцом был один особенный ящик – ящик с мечтами. Мне кажется, я только сейчас сполна понимаю, что она имела ввиду.

– Как это – ящик с мечтами?

– Мама говорила тогда, если я правильно помню, про папу: якобы, у него было много разных мечтаний, которые он отложил в ящик. И что иногда перед сном они вместе открывали этот ящик, листали мечты и любовались ими. У нас с тобой тоже есть подобный, правда?

– Разве можно любоваться мечтами, которые никогда не сбудутся?

– Может, мы просто пока не научились?

Капитан вздохнул и обнял Венди покрепче.

– Est-ce que tu rêves de quelque chose, mon oiseaux? Peut-être que je peux réaliser quelque chose pour toi..?*

– Ah, James. Tu l’as déjà fait.* Всё, о чём я мечтала, у меня есть, ты уже подарил мне это. Пусть иногда мы вместе грезим о том, что нам не дано, открываем наш ящик, но, знаешь, сам факт, что этот ящик у меня – общий с тобой, каждый раз напоминает мне о том, что я уже живу жизнью своей мечты. Так что… у меня всё очень приземлённо. Я мечтаю завтракать с тобой вместе, вместе ужинать. Мечтаю, чтобы Пен поменьше нас тревожил, ха-ха! – тут Венди искренне захихикала, и капитан поддержал её понимающим смешком, – Мечтаю посетить все города мира.

– Ну… «все города мира» – это не самая приземлённая мечта, знаешь ли.

– Но и мужчина у меня не самый обычный!

– Соглашусь…

Несколько раз с упоением поцеловав нежную шею у трепетной венки, Джеймс перевернулся на спину, постучал запястьем по ямочке на плече, приглашая Венди занять своё обычное место, и девица кошечкой устроилась на нём, не забывая зарыться коготками в чёрные волоски на груди.

– А кроме всех городов мира, родная, которые я тебе непременно преподнесу, ты мечтаешь о чём-то ещё? Может, ты хочешь, не знаю, дом где-нибудь на Лазурном берегу?

– Джеймс. Пожалуйста, скажи мне, ты же не думаешь всерьёз, что я мечтаю о доме? Боже. Если думаешь, то – НЕТ – не мечтаю. Ты мой дом. Твой бриг мой дом. Подумать только, – целый бриг, он же огромный! И я могу быть дома в любой точке мира! Ох! Да у меня ещё и есть замок на острове! ЗАМОК! Лучше расскажи, о чём мечтаешь ты?

Джеймс, бедный Джеймс. Когда-то он тайно и отчаянно мечтал не быть одиноким, и это было хорошей мечтой потому, что это было мечтой для него. Теперь же его ящик был набит мечтаниями о том, как Венди могла бы стать по-настоящему счастливой. Капитан не был слеп или глуп, он видел, конечно, что Венди была с ним счастлива, и это удерживало его на плаву, придавало сил, уверенности и радости, раскрашивало жизнь яркими красками, отваживало тревогу, однако ящик упрямо полнился мечтами о том, что маленькая мисс могла бы быть намного счастливее, чем сейчас. А самое плохое было то, что всё в его ящике предназначалось только Венди, себе же капитан не оставил ни одной мечты, только немного горьких грёз о том, что не дано.

Будучи с любимой девочкой всегда откровенным, Джеймс помедлил некоторое время, вздохнул, да и выложил ей все эти мысли, как есть.

Венди села перед ним на постели и взяла в руки его лицо.

– Это, конечно, очень самоотверженно и всё такое, но Джеймс. Так быть не должно. Как же..?! Разве ты забыл всё, чему сам научил когда-то меня? Вспомни, как ты часто повторял, что твоя леди вольна быть самой собой, что она может делать всё, что заблагорассудится, и не подстраиваться под чужие желания… ты говорил, что если я хочу делать что-то для тебя, то могу просто – быть собой… разве с мечтами не то же самое? То, что ты мечтаешь делать счастливой меня, невероятно! У меня не хватит слов, чтобы выразить, как я восхищаюсь твоим благородством, добротой и великодушием… Но ты же можешь иметь мечты и для себя тоже?

– А если все мои мечты уже сбылись?

– Мои тоже! Но кто запрещает нам мечтать ещё?

– Например, о чём?

– Не знаю… о чём может мечтать мужчина, такой сложный и многогранный, как ты?

– Иметь поменьше граней и быть попроще, чтобы избежать всех этих проблем..?

– Ха-ха-ха-ха!

Они оба совершенно одинаково прыснули и захохотали.

– Боже, – выдохнула Венди, – мечтать, это же так просто! Можно выбрать что угодно. К примеру, у тебя вот недавно компас вышел из строя. Можешь начать с того, чтобы мечтать купить себе новый компас.

– Это как-то глупо… я же просто заберу новый со следующего корабля-жертвы, и все. Ну, или куплю, так и быть.

– Да! Но пока ты не сделал этого – можешь мечтать.

– Хорошо. Тогда я мечтаю, чтобы ты была счастливой, и новый компас?

Прошло секунды три, за которые щёки надулись, глаза сузились, и, не удержавшись, Венди и Джеймс снова разразились хохотом.

– Прекрасное начало, – утирая слёзы, подытожила Венди.

О, удивительные, истинно живые и влюблённые Джеймс и Венди! Им так хочется быть счастливыми, и они так сильно друг друга любят, что как мы не пытаемся кольнуть их исподтишка то одной иглой, то другой, всё бесполезно, ведь, когда они вместе, их весёлые и игривые натуры находят из любой ситуации оптимистичный выход, который мы не предвидели. Это должен был быть очень печальный разговор, новый ядовитый росток, мы думали, что Джеймс, когда обнаружит, что все его мечты покрыты толстым слоем горечи, замкнётся и отравит сам себя, а заодно – и Венди. Вы помните, кстати, что слёзы у Капитана Крюка ядовитые? Это же ими он задумывал насмерть отравить Пена, из-за них чуть не погибла Тинкер Белл, и они, в итоге, убили исполинскую отвратительную Крокодилицу! «Смесь зависти, ревности и разочарования»… Мы думали, Венди станет целовать мокрые от слёз колючие щёки, побледнеет и лишится чувств, а капитан оттого начнёт страдать и чернеть ещё больше.

Но, во-первых, где теперь эта смесь? Джеймс давно позабыл, что такое зависть, и ничто не может разочаровать его после того, как он встретил и полюбил свою Венди, а настоящую ревность, от какой столетиями мрут мужчины и женщины, капитан, как нам кажется, и вовсе не знал, только думал, что знал. Все слёзы, пролитые честным Джеймсом, Венди могла бы пить без опасений, и они, напротив, излечивали бы от ран её душу, так как состояли из сочувствия, любви и искреннего пожелания ей счастья. А, во-вторых, Джеймс взял, да и выложил, как на духу, всё, что было у него на сердце, потому что именно так он бы и сделал! Мало ли, что мы там для него запланировали? Джеймс есть Джеймс, его не интересует, что от него ожидают другие, им невозможно манипулировать, и, если он обещал маленькой мисс, что всегда будет с ней откровенным, – то так он и поступает, а мягкосердечная Венди помогает ему разбирать грустные мысли и направляет заплутавшего капитана в тёплые воды добрых оптимистичных надежд и светлой радости.

Смотрите! Капитан, смеясь, уже одолжил у своей возлюбленной мечты о том, чтобы завтракать и ужинать вместе с ней, ведь ему они тоже подходят, да ещё и сбываются почти каждый день! С хохотом Венди подарила ему также и мечту о том, чтобы посетить все города мира: Джеймс сформулировал её для себя как «мечтаю показать» и понял, что эта мечта более, чем достойна харизматичного и легендарного капитана пиратского судна!

В общем, так как нами всё уже предрешено, придётся снова обращаться к помощи событий, чтобы рассказать вам драматичную историю Капитана Крюка и его маленькой птички-Венди. А случилось вот что: у смеси зависти, ревности и разочарования на несколько роковых секунд появился новый владелец.

Поместье Крюк приютило хозяев на пару лун, одну из которых Джеймс и Венди провели в тишине за книгами, валяясь в старой кровати с балдахином то лицом, то боком друг к другу, а вторую – примерно также, тоже в кровати, но преимущественно каждый из них находился то сверху, то снизу.

– Я ходить не смогу, – утирая блестящий лоб, хихикала запыхавшаяся Венди, которую только что так дерзко довели до исступления, удерживая зубами за стянутые в крепкий жгут волосы, что у неё до сих пор коленки дрожали.

Капитан вообще не говорил, он, чуть не задыхаясь, рухнул в одеяло и лежал неподвижно, утонув в нём ничком. Подтягиваясь на одних руках, обнажённая размякшая девица упала ему на спину и закачалась на мощных волнах прерывистого мужского дыхания.

– Ног не чувствую, – добавила Венди, собрала взмокшие капитанские пряди в некое подобие мягкого пучка и сунула его себе под ухо, – Надо выбираться отсюда, Джеймс, это полное истощение, – устало засмеялась она.

– тждзнф… кпррсвр… – бессильно прогундел в подушку капитан.

– А?..

Он вытащил лицо из складок ткани и ещё раз пробормотал, не открывая глаз:

– Tu, mon oiseau de feu, toujours dix-neuf, que pourrais-tu savoir à être épuisé?*

– Ага… ты только говоришь так, дорогой… я, конечно, не имею представления, как там в большом мире, но что-то подсказывает мне, что твой мужской пыл сильно отличается от того, что заложено природой в… обычных людей… так-то Капитан Крюк и сам вечно в расцвете лет… и желаний… Неустанный… всегда одинаково… роскошный… готовый…

– Мм… да… это правда… я каждый день хочу тебя, девочка, как будто только вчера тебя встретил… Удивительная особенность моего тела… Повезло ещё, видимо, что я задержался здесь в… хм… достаточно взрослом возрасте… иначе наши шалости были бы несерьёзно короткими… и ты была бы не так довольна своим котиком, дорогая…

– Джеймс.

– Мм?

– Я хочу тебя.

– Чёрт. Серьёзно?

– Ага.

– Вечные девятнадцать!

– Рассказать тебе, что я бы хотела, чтобы ты со мной сделал?..

– Мм… попробуй…

Сильно утомлённые и задорно улыбающиеся, как нахулиганившие детишки, Джеймс и Венди выползли из-за водопада уже когда в небе засияла луна. Босые, медлительные, они держались за руки, капитан был одет в винного цвета бриджи, на которых болтался его кобурной пистолет, а розоватую блузу он перекинул через изъеденное ядом плечо с татуировкой. Венди в простеньком платьице зацепила на себе его портупею наподобие сумки-почтальонки, крюк несла отдельно в свободной руке и время от времени рассекала им воздух со смешными, совершено неподходящими ей ругательствами.

– ПУШКИ-ЧЕРЕПУШКИ!!! – вдруг заорала она, так яро свиснув крюком, что Джеймс аж вскрикнул и подпрыгнул от неожиданности.

– Фу!!! Венди!!! Чёрт возьми, у меня чуть сердце не остановилось!!!

Девчонка расхохоталась.

– СПИЧКИ-ЯЩИКИ!!! – смертельный крюк снова опасно сверкнул лунными бликами, – ДВИЖ-ПАРИЖ!!! ГРОТ НА ГИТОВЫ И ГОРДЕНИ!!!

– Венди!

– А-ХА-ХА-ХА!!! – она ну очень похоже изобразила дьявольский смех Капитана Крюка, – БРАСОПИТЬ РЕИ НА ЛЕВЫЙ ГАЛС!!! СМИ!!! ГОТОВЬ ДЛИННОГО ТОМА!!!

И, заголосив пуще прежнего, она стремглав побежала вперёд вдоль побережья, указывая крюком дорогу невидимому экипажу:

– НАС ЖДЁТ ТРИУМФ!!! ХО-ХО, ПИРАТСКОЕ ЖИТЬЁ!!! МАРЬЯЖ-БАЛАГАН!!! ЧЕРТИ-ДЬЯВОЛЫ!!!

– А говорила, ходить не сможет… – с обожанием глядя на ликующую баловницу ухмыльнулся себе в усы Джеймс.

Венди застыла в эффектной позиции, изображая, что, якобы, поставила ногу на борт, глянула на луну в капитанский деревянный манжет, как в подзорную трубу, картинно держа его одной рукой и одним крюком, а потом прицелилась из него же и грозно выкрикнула:

– ОГОНЬ!!!

Манжет произвёл воображаемый выстрел с отдачей в плечо, и тогда девчонка самодовольно сложила руки на груди.

– Артистка…

Любовно вздохнув, Джеймс уселся на песок и пристроил щёку в ладонь, как увлечённый спектаклем зритель. Раздухарившаяся девица тем временем вдруг резко обернулась к капитану, указала на него крюком и надела на себя самое коварное лицо, какое была способна состроить.

– Мм… – зарычала она и двинулась к Джеймсу кошачьей походкой, – кто это у нас тут… Глядите-ка… вот так удача…

Капитан вопросительно поднял брови, а Венди опустилась на колени вплотную к нему и хищно щёлкнула зубами прямо перед изящно-горбатым загорелымносом.

– Маленькая… – она нагловато поддела гладкой стороной крюка бородатый подбородок, – Венди Дарлинг…

Глухо выдохнув своё изумление, Джеймс открыл рот.

– Мм… я, Капитан Крюк… заверну тебя, Венди Дарлинг, как подарочек, в свой сюртук, голую… И буду ходить перед тобой весь такой чертовски привлекательный… сексуальный… в одних штанах… Чтобы ты разглядывала мой мужественный торс… Невинная птичка… Буду нарочно смущать тебя своей эрекцией…

– Всё было не так! Ну, не совсем так.

– Неужели…

Потеряв всякую совесть, Венди аппетитно облизнулась, изогнула бровь, подцепила остриём блузу с мужского плеча и скинула её в сторону.

– Венди… Дарлинг… – она заправила крюком по одной кудрявой пряди ему за уши (они не заправились, но это было неважно), и тут Джеймс улыбнулся ей во весь рот, словив себя на мысли, что смотрится в зеркало, уж больно похоже красотка изображала его манеры.

Венди продолжила:

– Я буду целовать тебя, моя сладкая… но только чуть-чуть, в щёчку… Пощекочу усами с ароматом сигар уголок твоих губ… Буду поправлять волосы, невзначай касаясь твоей шеи… Буду ласкать тебя своими соблазнительными глазами-незабудками… чтобы ты ходила всё время немножко мокренькая… и не знала, что с этим делать…

Заслышав такие неожиданные подробности, Джеймс облизнулся в точности так же, как только что показала Венди.

– Я буду сниться тебе… Венди Дарлинг… Буду горячо шептать тебе на ушко… Одену тебя в блузы, которые пахнут моим одеколоном… Мм!.. Чтобы ты с ума по мне сходила… конфетка…

– Ну уж точно я тогда не называл тебя конфеткой. Конфетка.

– Хм…

Венди провела дугой крюка холодную линию вдоль мужественного роста волос от бороды до дорожки на животе, и предложила:

– Я буду просто говорить с тобой… своим бархатным голосом… и ты будешь хотеть меня, Венди Дарлинг… Хотеть от меня чего-то такого, чего сама не понимаешь… Тебе придётся попросить меня сделать это… дорогая… Иначе джентльмен Крюк не тронет маленькую целомудренную глупышку, сгорающую от взрослых желаний…

– Значит, так, по-твоему, я себя вёл..? Моя маленькая сладкая девочка?

– А как же… – идеальная интонация Джеймса.

– Мучил тебя?

– Мучил…

– Звучит крайне развратно… очень мне по душе… однако, знаешь, если я и вёл себя в точности, как ты описала, то, поверь, я даже близко – так – не думал. Тогда в голове у меня были лишь мысли о том, какой я влюблённый идиот, и как мне хочется, чтобы ты почаще обхватывала своими маленькими грациозными пальчиками мой локоть. Ну… и ещё кое-какие мысли, да… но я не соблазнял тебя умышленно, птичка!

– Я знаю. Капитан Крюк воспитанный и благородный мужчина… СПИЧКИ-ЯЩИКИ!!! – вдруг снова заголосила она и взметнула руку с крюком высоко в воздух.

– Венди!!! – капитан опять подскочил, неприлично ругнулся, нервно выдохнул и засмеялся.

– ВЕРЁВКА ИЗ ПЕНЬКИ!

– Ну всё…

Бессовестная озорница была повалена на песок и истерзана поцелуями в приступе дикого хохота.

– М-м-м… Как же я люблю тебя, моя ненаглядная сахарная карамелька!.. Так и откусил бы кусочек! Люблю!!!

– Ай-ай-ай-ай-ай! – заверещала Венди, явно довольная всем происходящим.

– Маленькая моя любимая искусительница! Люблю! Люблю! Сладкая Венди Дарлинг! Моя Венди! Венди Крюк! ..Эй?! Ай!

Желая отомстить капитану за хулиганство, шалунья-Венди тоже пару раз сомкнула на нём зубы: под остренькие девчоночьи укусы случайно попали ухо и шея.

– Де-е-е-евочка… лучше поцелуй меня, м? – он лёг на песок, расслабился, предоставляя Венди абсолютную свободу, и, указав пальцем на свои губы, закрыл глаза, улыбаясь, – подаришь мне парочку своих райских напёрстков?

– Подарю больше… Они все твои, мой капитан, все до единого…

– … Это что, дождь?

Джеймс, раздетый по пояс, неожиданно почувствовал на груди удары холодных больших капель и распахнул ресницы. За спиной у Венди, которая уже склонялась к его лицу, чувственно разомкнув нежные губы, звёздное небо затянулось грязными чёрными тучами, луна скрылась в их мраке, едва подсвечивая висящий в воздухе ненавистный силуэт. Губы успели на секунду ласково коснуться колючих чёрных усов…

– НЕ-Е-ЕТ!!!

С тех пор, как Питер Пен позабыл почти всё и всех на свете, включая даже собственное имя, у него не было забот. Никаких. Вообще. Он и вправду был внутри пустым, точно дупло, но не из какого-то зловредства или жестокости, а просто потому, что остался навсегда маленьким и не успел развить в себе чувства, даже такие элементарные, как чувство голода. Конечно, он спал и ел, веселился или грустил, имел разные детские предпочтения, знал, что такое раздражаться, обижаться, ликовать, но то всё были элементарные желания и очень-очень упрощённые варианты эмоций. Чувства он воспринимал через некие образцы поведения взрослых жителей острова: «гнев» для него олицетворял Крюк, «ревностью» была когда-то Тинкер Белл, правда, он давно забыл и её, и ревность тоже. Ещё была одна девочка, много лет назад она заставила его чувствовать некое «Венди», но Питер, конечно, позабыл и про это. Редко-редко в его лихой головушке всплывали обрывки картинок, связанных с этим «Венди», порой он даже мог соотнести между собой два-три воспоминания и прийти к выводу, что мама, которая живёт на корабле и приходит в пещеры к Потерянным мальчишкам рассказывать истории, и девочка «Венди» – одно и то же, но нельзя сказать, чтобы Питер чувствовал что-то по этому поводу. Более того, так как у нас имеется возможность залезть прямиком к нему в мысли, мы можем смело утверждать, что он не чувствовал ничего.

Просто так совпало, что сегодня было воскресенье и полнолуние, его команда, вместо того, чтобы спать, танцевала с индейцами ритуальные пляски, Тигровая Лилия вела себя особенно странно, и, в связи с этим, Питер улетел к водопаду, желая спокойненько устроиться на пальме да посвистеть в губную гармошку. Он чуть не споткнулся об крону дерева, завидев, как Крюк вместе с мамой лениво тащится по берегу, вернее, споткнулся, едва не упал с неба, повис среди кокосов, запутавшись в листьях ногами, выкарабкался, заявил кому-то несуществующему «я не споткнулся!» и затих в своём укрытии.

Странно, что мальчик ещё ни разу не видел Крюков («Крюки», это было недавно придуманное обзывательство для капитана и мамы, используемое под строжайшим секретом только между Потерянными мальчишками, только в убежище и только тогда, когда мама возвращалась на корабль; звучало оно примерно в следующем контексте: «Крюки приплыли», «Крюки уплыли», «Крюки в бухте», но маму, хоть она и была целиком Крюк, всё равно очень любили и ждали в гости) по-настоящему вместе, или не странно, ведь дела взрослые его не интересовали, а Джеймс и Венди были умничками и лишний раз не подставлялись. Но, вот, сейчас они шли там внизу, скучные, нерасторопные, аж поморщиться хочется (типичные взрослые!), и, если бы Венди не стала комично размахивать капитанским крюком, Питер бы просто улетел в другую часть острова: напомним, что мальчик игрался по правилам, а поздний вечер воскресенья для сражений предназначен не был. Тем не менее, эпичное представление его заинтересовало: мама очень смешно изображала глупого пиратского капитана, глядела в его деревянную руку, стреляла из неё, Питер даже подлетел поближе, чтобы лучше рассмотреть. Часть, где Крюки странно поглядывали друг на друга и шептались, сидя на песке, мальчик не понял, захотел подслушать, о чём они говорят, и подлетел так близко, как мог, чтобы оставаться незамеченным. Он расслышал, как пират восклицает «люблю», и где-то очень глубоко внутри «Венди» вдруг снова зашевелилось.

– Люблю! Люблю!

Люблю – как это? Что такое «люблю»? Что-то глупое, как сам Крюк, конечно!

– Моя Венди!

Венди. «Венди».

– Венди? – Питер позвал маму с неба боязливым шёпотом, но она не услышала его.

Она была всецело занята Капитаном Крюком.

– Венди?.. – снова шёпот, ещё более испуганный.

Не слышит. Картинка, возникшая новым обрывком в голове у Питера, стала ярче. Раньше он никогда не этого не вспоминал. Капитан Крюк кружил над ним в воздухе и говорил страшные вещи: «Она уходит от тебя… Твоя Венди… Ты не полноценен… Маленький мальчик… Позови её! Она не слышит! На твоём месте другой… Он взрослый мужчина… Это… Её муж».

Капитан в голове растворился, а капитан на песке почему-то лёг на спину и с улыбкой, какую Питер никогда ни у кого не видел, постучал пальцем себе по губам. Он сказал «поцелуй».

Поцелуй – как это? Что такое «поцелуй»?

– Подаришь мне парочку своих райских напёрстков?

Напёрстков?

Всплыла новая картинка, красивая: девочка, с которой было связано «Венди», хотела подарить Питеру напёрсток, она дотронулась до его щеки, приблизила лицо. «Это принадлежит тебе…» – сказала она. Венди внизу отложила капитанский крюк и сделала то же самое, а на руке, что приглаживала острую скулу дурацкого пирата, сияло кольцо.

«На твоём месте другой… Он взрослый мужчина… Её муж!» – коварный голос колоколами повторил в голове.

– Подарю больше… Они все твои, мой капитан, все до единого…

Нетландская ночь мгновенно подчинилось настроению Питера, кипящая обида слезами хлынула из злобных зелёных глаз, и дождём – с разбушевавшегося мрачного неба. Из искривлённого детского ротика вырвался горький ревнивый плач:

– НЕ-Е-ЕТ!!!

Глядя прямо в премерзкие голубые глаза, мальчик камнем ринулся вниз и атаковал. Капитан едва успел среагировать и оттолкнуть от себя перепуганную Венди, но вот защититься не успел: без крюка он только закрылся от Питера обрубком руки, а кистью успел лишь расстегнуть кнопку на кобуре и взвести курок. Ножик сверкнул и оставил глубокий порез на бугристом от многократных прижиганий и неравномерно заживших лоскутов кожи запястье. Джеймс завопил.

– Это мой напёрсток!!! Мой!!! – завистливо рыдал Питер, снова вспарывая руку капитана.

Изнемогая от острой боли, Джеймс стряхнул с себя мальчишку, а больше сделать ничего не смог: окровавленный обрубок мелькнул перед его лицом, к горлу подкатила тошнота, глаза подёрнулись жуткой смесью паники и безумия. Воспользовавшись моментом, Питер со всей силы свирепо налетел на позеленевшего капитана и воткнул нож ему в грудь. Всё произошло слишком быстро. Джеймс удивлённо закашлялся, взялся за нож, не соображая, что делает, с кошмарным хрустом вытащил его и посмотрел на короткое лезвие, по самую рукоятку запачканное его собственной кровью. Кровь полилась из дыры в груди, кровь хлестала из ран на запястье, небо стало кровавого цвета, море превратилось в кровавую лужу. Где-то вдалеке кричала маленькая мисс, и Джеймс изо всех сил цеплялся за реальность, но кровь была повсюду, он увяз в крови, не мог вдохнуть, захлёбывался кровью, его глаза закатывались.

– НЕ СМОТРИ!!! НЕ СМОТРИ!!!

Это подоспела Венди, она с разбегу вытянула руку, измазанную мокрым песком, и закрыла ладонью полоумные глаза.

– НЕ СМОТРИ!!! ЗАЖМУРЬСЯ!!! БУДЬ В СОЗНАНИИ!!! ДЫШИ, ДЫШИ!!!

Джеймс обмяк у неё в объятии, стал слишком тяжёлым, чтобы держать его на весу, Венди облокотила его корпус на себя, и он начал судорожно хвататься за неё рукой, пытаясь не утонуть собственном кошмаре. Его тонкие мертвенно-белые пальцы больно впивались в неё ногтями.

– Держись… держись… будь со мной… – отчётливо выдыхала Венди у него над ухом, холодея от мысли, что Джеймс может лишиться чувств и истечь кровью насмерть, – нужно остаться в сознании… дыши… глаза не открывай…

Питер Пен смотрел на Венди с неба рыдал во весь голос. Дождь лил, как из ведра.

– Джеймс… Джеймс… ты со мной? БУДЬ СО МНОЙ!!!

– Я здесь… – капитана била дрожь, он был весь зелёный от страха, а ещё, ему явно было чудовищно больно, но он держался молодцом.

Кровь брызгала из него нещадно. Не выпуская Джеймса из рук, Венди скривилась от злости и схватилась за торчащий из кобуры наполовину пистолет. Прогремел выстрел.

– НЕ СМЕЙ ОБИЖАТЬ ЕГО!!! НЕ СМЕЙ!!! – орала Венди, продолжая целиться в Питера и выжимать курок, но однозарядный пистолет больше не стрелял, – ИЛИ Я УБЬЮ ТЕБЯ, КЛЯНУСЬ!!!

Мальчик, мимо которого просвистела пуля, ещё больше расплакался, не замечая, как медленно плывёт с воздуха вниз на землю.

– УБИРАЙСЯ!!! ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ ПРИБЛИЖАТЬСЯ К НЕМУ!!! ИЛИ БУДЕШЬ ИМЕТЬ ДЕЛО СО МНОЙ!!! ПОШЁЛ ВОН ОТСЮДА!!!

– Но мама…

Под руку попался капитанский крюк, Венди схватилась за него и кинула в Питера. Не попала, но мальчик горько скуксился, отпрыгивая от смертельного лезвия.

– НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ МАМОЙ!!! ИЗ-ЗА ТВОЕГО ПРОКЛЯТОГО ОСТРОВА Я НИКОГДА НЕ СТАНУ МАМОЙ!!! ПОШЁЛ ПРОЧЬ!!!

– Венди… Венди… – капитан, совсем уже бледный и еле живой, чьи глаза были всё также укрыты маленькой ладонью, слабо потянул её за подол сарафана.

– Милый?.. Я здесь, с тобой, рядом… Не смотри… Сейчас мы пойдём домой… Держи меня крепко, – она вернула его трясущуюся руку к своему колену, и силой сжала её там, – крепко-крепко, ладно? Чтобы я знала, что ты со мной… Глаза не открывай…

– Венди… – Питер тоже снова жалобно позвал её, и Венди услышала его на этот раз.

Она подняла лицо. Взгляд у неё был таким же холодным и жестоким, какой только один раз Питер видел у Капитана Крюка, но горел он не красным, а белым, как чистый лёд.

– Я. ТЕБЕ. НЕ. ВЕНДИ. Я. МИССИС. КРЮК.

Питер попятился назад, хотя Венди сидела на месте, бережно держа своего дёргающегося капитана.

– Завтра начинаются каникулы, – бесчувственно отчеканила она, – Это значит, мы будем отдыхать. Если ты приблизишься к моему мужу, ко мне или к Весёлому Роджеру хоть на милю, я спалю весь остров дотла. ПОНЯТНО?

– Понятно…

– Хорошо. Белке скажешь посчитать сорок лун. ЗАПОМНИЛ?

– Запомнил…

– СКОЛЬКО ЛУН ОТСЧИТАТЬ?

– Сорок…

– КОМУ СКАЗАТЬ?

– Белке…

– ЧТОБЫ ОН ЧТО СДЕЛАЛ?

– Отсчитал сорок лун…

– СКОЛЬКО ЕЩЁ РАЗ?

– Сорок!

– ЧЕГО СОРОК?

– Лун! Сорок лун!!!

Капитан лихорадочно дрожал у Венди на руках. В носу у Питера надувались здоровенные зелёные пузыри соплей, он растирал их по опухшему лицу чумазыми руками, а дождь теперь лил с мерзким градом.

– Перестань плакать. Джеймс простудится. Я СКАЗАЛА! БЫСТРО! ПЕРЕСТАНЬ! РЕВЕТЬ!

Бедный маленький Питер, сжавшийся в несчастный, кругом виноватый комочек, закрыл лицо руками, и ливень немного отпустил.

– Вот так. Пошёл вон отсюда.

– Но мама… – беззвучно пролепетал мальчик.

– ПОШЁЛ ВОН!!!

Хватаясь за лицо, чтобы снова не разрыдаться, Питер кинулся в джунгли.

– Всё, милый, он убежал… Идём домой… Милый?

Венди, казалось, только сейчас поняла, сколько крови потерял капитан, его хватка на колене слабла с каждой секундой, из отчаянно зажмуренных глаз текли слёзы, рана на груди мучительно булькала и извергала новые порции густой жидкости желтоватого цвета. Весь мокрый от холодного пота, дождя, мертвенно-бледный капитан… улыбался? Кровь на запястье смешалась с грязью. Он что-то обморочно шептал, чуть потягивая промокший до нитки сарафан.

– Что, милый, что? Как мне помочь тебе быстро? Нет-нет-нет, ЗАЖМУРЬСЯ, УМОЛЯЮ!!!

– Лю… блю… лю… блю…

– Где твоя блуза? Вот… сейчас прижму! Держись… чёрт, а крюк где?.. Чёрт!!!

Венди зубами вцепилась в грязную тряпку и рванула рукав.

– Лю… блю…

– Замолчи! Дай сюда руку, БЫСТРО!

Схватившись за распоротое запястье, она наспех обмотала его рукавом, чтобы хоть чуть-чуть остановить кошмарное венозное кровотечение, согнула локоть и строго приказала:

– ДЕРЖИ!

Но рука, бессильная, верёвкой упала наземь. Рукав от блузы моментально пропитался кровью насквозь. Джеймс умирал, улыбался, и хрипло бормотал:

– Лю…

– ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ!!! А НУ ДЕРЖИ РУКУ!!!

В ход пошёл попавшийся на глаза кобурной ремень, Венди, не замечая, как по её щекам ручьями катятся огромные слёзы, туго связала им непослушный локтевой сустав, и кровь перестала капать сквозь перепачканную ткань. Глубокая рана на груди, прижатая капитанской блузой, всё так же кровоточила.

– Что, что ещё сделать, Джеймс? Грудь, как остановить???

– Птич… ка…

– ДЖЕЙМС!!!

Небытиё забирало капитана из рук маленькой Венди, он, конечно, хотел жить, и очень старался не терять сознание, но уже почти не соображал, зверская паника от вида собственной крови, боль и сильная кровопотеря тяжёлыми железными якорями били его, давили на лёгкие и тянули вниз, ко дну смертельного красно-жёлтого болота. Чёрное небо рассекла молния, вдали бахнул гром, и рваные тучи снова разразились детскими слезами ревности, зависти и разочарования. Венди выкрикнула в ту сторону, куда умчался Питер Пен, страшное ругательство. Ей вдруг попался на глаза маленький ножик, который Джеймс опрометчиво вытащил из глубокой дыры на груди, Венди схватила его, нашла на своём сарафане кусок ткани у ворота, не заляпанный грязью, и взмахнула лезвием. Она не успела даже предупредить капитана, почти машинально сунула тряпку прямо ему в открытую рану, да ещё и пропихнула пальцем поглубже, а потом снова прижала блузкой. Пронзительно завизжав от боли, капитан вытаращил глаза, но они, слава богу, не успели сфокусироваться: Венди снова плотно закрыла их ладонью. Не зная, чем ещё помочь, что сделать, чтобы спасти Джеймса, и как доставить его на бриг, она истошно заорала:

– СМИ-И-И-И!!!!! СМИ-И-И-И-И!!!!!!!

И была уверена, что этот крик о помощи слышала вся Нетландия.

Верный боцман с командой подоспел вовремя.

Капитана Крюка в тот раз снова буквально достали с того света.

_

*Ты о чём-нибудь мечтаешь, моя птичка? Может быть, я смогу для тебя что-то осуществить..? (фр.)

*Ах, Джеймс. Ты уже это сделал. (фр.)

*Ты, жар-птица моя, вечные девятнадцать! Что ты вообще можешь знать об истощении?.. (фр.)

====== Капитан Крюк ======

– Джеймс, Джеймс, Джеймс, – маленькая мисс, бдительно следившая за состоянием капитана, сидя рядом с его кроватью на пуфике, встрепенулась, когда он зашевелился, и поспешила прикрыть ладонью его дрожащие ресницы, – привет. Не открывай глаза, пожалуйста.

– М… я разве не умер?..

– Нет, Джеймс, не умер. Но ты был очень близок… я чуть с ума не сошла. Как ты себя чувствуешь?

– Ужасно. Можно на тебя посмотреть?

– Пока нельзя, дорогой.

– Всё так плохо?

– Если честно, то да. Ты не шевелись на всякий случай. Рана на груди всё время открывается.

– Дьявол. Я долго был в отключке?

– Нет, дорогой, и сутки не прошли. Ты у меня такой отважный… всё время был в сознании! Просто заснул под утро.

Дыша тяжеловато и пропуская маленькие стоны от боли при каждом выдохе, Джеймс вдруг заулыбался, и Венди с заботливой осторожностью поцеловала самый уголок его губ, ласково пригладила закрытые глаза. Скромная прозрачная капелька скользнула по виску из-под её руки.

– Джеймс?

– Девочка… ты отважная… моя неистовая фурия… львица… ты меня спасла… стреляла…

– И застрелила бы, – в голосе Венди зазвучали жёсткие ледяные нотки, – и всё ещё готова сделать это, если потребуется.

– Моя маленькая… у-у-у-умгх! – Джеймс хотел повернуться к своей храброй леди, но Венди не зря просила его не шевелиться, бинты на груди, и без того обильно пропитанные кровью, сразу же опять зачавкали, и капитан закряхтел от пронзительной боли.

– Не двигайся, родной, прошу тебя… так. Я сейчас уберу руку. Зажмурься, ладно?

– М-гм…

Полупрозрачная темнота, окружающая Джеймса со всех сторон, и правда, очень ему помогала: он слышал и чувствовал, как мерзко булькает дырка в груди, но легко оставался в сознании, пока непосредственно не лицезрел собственную кровь. Джеймс хотел дополнительно прикрыть глаза кистью, чтобы погрузить себя в полный мрак, но не сумел, был слишком слаб. Второй рукой, которая адски горела, капитан разумно не пытался шевелить. Сквозь веки ему виднелось, как Венди, подсвеченная тусклыми солнечными лучами из окошка в потолке, быстро металась туда сюда, затем он услышал металлический и стеклянный звон, холод стали обжёг его кожу, ножницы разрезали перевязку. Дышать стало чуть легче, но кровь потекла сильнее.

– Чёрт, – одновременно ругнулись Крюки, он – от боли, а она, – сочувствуя.

– Ты в сознании?

– Да.

– Плохо. Я временно прижму. Будет ещё больнее.

– Моя маленькая… отважная… А-А-ААЙ, ЧЁ-Ё-ЁРТ!!! Чёрт!!! Что за чёрт!!!

– Прости, прости, милый… ГАБИ!!! – крикнула Венди, и помощник капитана, изрядно потолстевший, одетый в нарядный старомодный парчовый жилет с оборками, примчался в каюту чуть ли не в следующую секунду, – помогите поднять его, я наложу перевязку.

Руки с жирненькими пальцами аккуратно приподняли Джеймса под плечи и голову, Венди с молниеносной скоростью запустила вокруг него новые бинты, утягивая их крепче предыдущих, и капитану снова стало недоставать воздуха. Он закашлялся.

– Дышишь?

– С… трудом… дьявол, как больно!!!

– Кладите его, Габи. Спасибо. Можете идти.

Перед глазами снова немного помельтешило, вдалеке хлопнули двери. Зверский болючий пульс дёргался глубоко в ране, натуго зажатой свежей перевязкой.

– Где чёртов Сми..? Пусть прижжёт!

– Нет, Джеймс. Прости. Я запретила ему лечить тебя раскалённым топором, хватит с тебя увечий и изуродованной кожи.

– Но так быстрее! Да чёрт же, чёрт! Ещё и щипит!

– Не быстрее! Я твою рану своим грязным платьем затыкала, если помнишь! Вдруг инфекция разовьётся под волдырями и мы вовремя её не заметим? Ты же умрёшь от заражения крови! Не спорь! Терпи!

– ДЬЯВОЛ!!!

– Да! Знаю!!! Прости!!!

Чуть не обезумевшему от боли капитану потребовалось полчаса, чтобы перестать дёргаться и свыкнуться с усилившейся постоянной резью. Венди всё время держала его плечи прижатыми к кровати, чтобы судороги не слишком тревожили рану.

– Венди…

– М?

– А как моя рука?..

– Не очень. Порезы глубокие, но, хотя бы, из них так не хлещет…

– …э-э.. а в длину не стала ещё короче?..

– О… нет, счастье моё, не стала. Ты весь такой же, как был.

– Хорошо… так, а где шляется проклятый Сми, почему не помогает тебе? И почему я не умер от кровопотери?..

– Сми на посту, Джеймс. Просто мы не в Нетландии.

– Что..? Как?

– Ох. Извини меня, милый. Когда тебя переправили на бриг, ты, вообще-то, собирался умереть у меня на руках, потерял очень много крови. Очень много. Я успела наспех перевязать тебя чем было и как попало, пираты твои вели себя, словно, прости, стадо баранов без пастуха, Сми всё носился со своим гадским топором… Не знаю, что на меня нашло. Я сто раз слышала, как ты это делаешь… к тому моменту уже светало… в общем, я отдала им приказ сняться с якоря и увести бриг из нашей бухты. Лево на борт, и всё такое.

– Ты… сама..?! Ох… я всё пропустил… – выдохнул Джеймс, не открывая глаз, – Боги! Развернула бриг! Эту неуправляемую громадину!..

– Сми подсказывал… совсем сама я бы не справилась, конечно. Я мало понимаю во всех этих бакштагах и остальном… скажу только, что нам не слишком повезло, в Семи Морях мы угодили в, как ты говоришь, роскошная-шевелюра-винд, правда, я бы назвала его «глаз-не-разуть-винд» или «меня-чуть-не-вжало-в-корму-винд», но впереди маячил какой-то крупный порт… было ещё очень раннее утро, и я отправила твоих ребят ограбить местный госпиталь. Они принесли целую гору всего, что нужно, в том числе шприц для переливания… у меня универсальный тип, знаю ещё с войны…

Постепенно приноровившись дышать, надувая живот вместо грудной клетки, капитан поморгал, не размыкая ресниц, и вымученно улыбнулся.

– Моя маленькая любимая миссис Капитан Крюк… тебя хорошо слушались?

– Как миленькие.

– Фурия… я тобой горжусь… накрой меня чем-нибудь, пожалуйста? Хочу на тебя посмотреть…

Выражение лица у капитана было, несмотря на напряжённые болевые морщины и закрытые глаза, столь переполненным любовью, что у Венди на щёчках заблестели непрошенные слезинки. Она подняла одеяло, которое сохраняло тепло в ногах Джеймса, медленно подтянула его наверх, стараясь не задевать покоящуюся вдоль тела руку, и осторожно опустила его прямо под шеей. Одеяло показалось капитану чудовищно тяжёлым.

– Подожди, – предупредила его Венди, глядя на свои окровавленные руки и одежду, – не смотри пока… я тоже во что-нибудь завернусь.

Ей попался утренний капитанский халат, и Венди надела его задом наперёд.

– Всё, открывай свои голубые глазки, мой капитан… я буду в них тонуть…

Свет неприятно полоснул, пришлось хорошенько проморгаться. Венди склонялась над его лицом, приглаживала уставшие крылатые брови подушечками пальцев и бормотала какие-то нежности, встречая благодарный и тронутый взгляд Капитана Крюка.

– Джеймс… я так испугалась. Не знаю, что бы я делала, если бы ты…

– Моя девочка. Прости меня, старого дурака… мне надо быть внимательнее. Наклонись, пожалуйста? Хочу поцеловать тебя, родная, но не могу дотянуться.

Расправляя по несвежей подушке чёрные свалявшиеся кудри, слипшиеся с уже высохшим песком и комками грязи, Венди наклонилась ближе и подставила капитану свои потресканные от отчаяния губы, и капитан, глядя на них, как на самое прекрасное в мире чудо, дотронулся до них с упоением.

– Ты назвала меня «муж», – прошептал он сквозь измученную улыбку.

Венди устало хихикнула.

– Конечно, милый. Я всегда так говорю, когда дети спрашивают, не объяснять же им разные взрослые нюансы… но, знаешь, если быть до конца откровенной, я не считаю себя твоей женой, а тебя моим мужем.

– О.

– Я имею ввиду, что для меня ты гораздо больше, чем «муж»… «Муж», это что-то такое… не знаю, неподходящее для тебя. Ну, какой ты мне муж? Ты мой… воздух. Моя жизнь. Моё сердце. «Муж» – это слишком просто, слишком обычно, для тех, кто живёт в большом мире. Хотя, чувствую я себя так, как будто я за тобой замужем.

– О… – хмурые брови немного расслабились, – да, теперь я понимаю, о чём ты… это вполне по мне, быть тебе таким мужем… Крюк – муж. Ха! А-а-ай-ай, чёрт! Вот же дьявол!!! – рана снова булькнула и капитан на всякий случай зажмурился.

– Ну-ка погоди, милый… на секундочку… посмотри на меня ещё раз?

Чуть поморщившись, Джеймс осторожно взглянул в серьёзное лицо своей леди.

– У тебя что-то с глазами. Глянь-ка на свет?.. Да, точно… Как будто цвет поменялся, что ли… не пойму… ты хорошо видишь?

– Да, вполне.

– Очень странно. Вроде те же, голубые, мои ясные незабудки, но не такие… Как объяснить, не такие прозрачные что ли. Ладно. Всё закрывай, моё счастье, я уберу одеяло. Ты сейчас в состоянии ещё говорить?

– Да, кажется.

В руках у Венди оказался смоченный платочек, она предупредила зажмурившегося капитана, что дотронется, освежила его вспотевший лоб, убрала одеяло и тяжело вздохнула.

– Что там? Я уже ничего не чувствую.

– Не останавливается, опять все бинты промокли.

– Надо прижечь.

– Нет.

– Ладно.

– Сможешь подробно объяснить, какие травы тебе помогут? Что сварить, из чего сделать компресс? Чем заживить..?

– Нужны только сборы с острова…

– Я о них и говорю. Уже вечереет, мы возвращаемся.

– Нет, Венди, нет, умоляю тебя, не сходи на берег, пока я лежу… вдруг мерзавец опять нападёт?

– Не нападёт, Джеймс. Остров всё равно позовёт нас, ещё не время для побега, сам знаешь. Я возьму с собой Дохляка и Полли.

– Чёрт. Венди, пожалуйста.

– Джеймс.

– Бесполезно, да?

– Да.

Пока окончательно не стемнело, Венди ещё повозилась с раненым капитаном, сменила ему повязку на руке (кровь почти перестала течь, но порезы были жуткие, кожа местами висела, как тряпка), повздыхала над окровавленной грудью, а потом Джеймс, уже немного сонный и снова побледневший, слабым голосом надиктовал ей несколько подробных рецептов.

– Дорогой, мне придётся тебя ещё раз потревожить. Опять нужна новая перевязка.

– М-гмм-м.

– Габи!!!

Ножницы срезали мокрый бинт, Венди резко достала из раны ватный тампон, с которого тут же обильно накапало на сжавшийся пресс, и поскорее затолкала внутрь новый, а за ним марлю.

– М-м-м-х-м-м, – жалобно проскулил Джеймс.

– Знаю, милый, знаю… чёрт, никак не свернётся…

Подоспел Габи.

– Помогите ещё раз поднять, пожалуйста, – обратилась к нему Венди.

Капитану было ничего не видно, так как он держал глаза крепко-накрепко закрытыми, мысли начали путаться, он только услышал, как Габи цыкнул и что-то пробормотал.

– Я не смогу, – тихо ответила ему Венди, и Джеймсу показалось, что она сглотнула.

Габи что-то снова ей шепнул, вроде как, что понадобится ещё кровь.

– Вы узнали, у кого ещё подходящая?

– Никто не помнит, леди К’юк, извините…

– Чёрт.

Они ещё потихоньку посовещались.

– Точно без этого никак?

– Сове’шенно точно.

– Джеймс? – Венди позвала его неуверенно и ..виновато?

– М…

– Милый. Посмотри на меня, пожалуйста?..

– М..?

– Не бойся, дорогой… открой глаза.

Самым дальним краешком ускользающего сознания капитан неотчётливо догадывался, что именно от него требуется, но маленькая мисс села рядом с ним, погладила его лоб, прошептала что-то нежное, предназначенное ему одному, похвалила его, ободряюще поцеловала щёку, пообещала, что всё будет хорошо, и у Джеймса не было других вариантов, кроме как смириться с тем, что ему предстоит. Почувствовав, что Венди отстранилась, он смело открыл глаза и сразу посмотрел вниз на своё тело.

В груди зияла тошнотворная дыра, там подрагивал толстый комок марли с единственный оставшимся белым уголком, кровь мерзкого цвета журчала из-под него и струилась к плечу, собиралась гаденькой горячей лужицей в ямочке на шее, ниже сбоку верёвкой лежала искромсанная рука, обмотанная бинтами с кровавыми подтёками. Лоб похолодел, дыхание остановилось. Прежде, чем провалиться в обморок, капитан успел на секундочку задержать взгляд на чуть не плачущей над ним Венди, изо всех сил стараясь сказать ей глазами: «Я полностью тебе доверяю».

*

…

…

…

Сквозь закрытые веки снова привиделись какие-то мельтешения и образы, послышались тихие голоса. Разум был удивительно чист, как новёхонькое витражное стёклышко каюты, Джеймс ощущал себя свежим, молодым, пробудившимся от кошмарного сна, у него было такое чувство, как будто его голова раньше вмещала в два раза больше мозга, который вечно давил на череп изнутри, а теперь стало непривычно легко, ясно. Тело оставалось слабым, в груди словно кол, рука жгла и дёргала, но обе раны беспокоили не сильнее, чем все остальные, какие он когда-либо сносил.

– ..чем ещё я могу быть полезен мисс Венди?

– Передайте мой приказ Дохляку и Полли снарядить шлюпку. Скажите, чтоб они вооружились, как следует. Для меня тоже подготовьте пару пистолетов, тех, что покороче. Кок пусть приготовит сытный бульон. Если капитан очнётся, пока меня не будет, покормите его. И уберите уже, ради бога, свой топор, или я его за борт выкину!

– Понял, понял… есть, леди Капитан!

Сми захватил все многочисленные окровавленные тряпки, бинты, шприцы, пустые скляночки из-под спиртовых растворов и на цыпочках покинул капитанскую спальню. Джеймс почувствовал, как Венди устало села у него в ногах, уронила голову в одеяло и обняла его где-то под коленями.

– Леди Капитан может лечь рядом, я буду вести себя смирно, честное слово… – вкрадчиво прошептал ей капитан.

– Дже-е-еймс! Привет! Как ты, родной мой, как самочувствие? – Венди аккуратно подвинулась повыше и ласково провела ладонями по колючим щекам.

– Очень хорошо! Всё болит, но я – как новенький! Сил только нет, – уверенно произнёс Джеймс, – Глаза можно открыть?

– Да, дорогой, да. Прости меня за этот фокус.

– Ничего. Что ты сделала?

– Если расскажу, не станет хуже?

– Нет, милая, словами ты меня в обморок не отправишь, – Джеймс открыл глаза и даже вполне весело ухмыльнулся, – Смелая моя, отважная красавица. Моя фурия.

– Я тебя зашила, Джеймс. И руку, и дырку в груди.

– О… Ого.

– Это невыносимо страшно! Чёрт! Не представляю, как ты справляешься с подобными делами… я сама чуть сознание не потеряла. Габи заставил меня. С рукой ещё ладно… а рану на груди пришлось дополнительно иссечь по стенкам, чтобы стерилизовать, прежде чем зашивать. Чёрт! Я ужасно перенервничала!

Венди сидела рядышком с капитаном на самом краешке кровати, чтобы не беспокоить пострадавшую руку, машинально поглаживала острые скулы, и капитан собрал все свои силы, чтобы поднять к лицу кисть и накрыть ей любимую заботливую девичью ладонь.

– Спасибо, ласточка… ты очень бледная, ты знаешь? Ложись рядом, отдохни… Было ещё одно переливание, да?

– Да. Я отдохну, обещаю, но позже.

– Крошечка моя. Моя маленькая мисс. Можно и не пытаться уговаривать тебя? В кладовой есть несколько бутылок вина, налей себе красного, выбери то, которое сухое, мы его в Каоре купили, помнишь? Половинку или даже треть кубка.

– Точно можно?

– Чуть-чуть – да, тебе станет полегче.

– А тебе?

– А мне, я думаю, пока не надо. Что-то в голове творится.

– Ладно…

Пересохшие, искусанные от нервов и тревоги губы коснулись Джеймса в том месте, где несколько лун назад Венди нашла новые скрытые поцелуи, потом в это же место уткнулся изящный носик, самозабвенно вдохнувший запах Капитана Крюка, даже в такой момент состоящий из морских и сигарных ноток, а затем бледненькая леди неустойчиво поднялась, пообещав вернуться через минутку, и закопошилась в каюте. Джеймс тем временем осторожно себя осмотрел. Маленькая мудрая девочка затянула его грудь и руку толстенным слоем бинтов, чтобы ни одна капелька случайно не просочилась наружу и не смутила раненого капитана, а под его тело со всех сторон были подоткнуты полотенца, наволочки, одеяла, всё, что попалось под руку, видимо, и что могло скрыть наверняка окровавленную насквозь простынь от капитанских глаз.

– Венди? – вдруг позвал капитан, – Захвати зеркальце!

Маленькая мисс, которая вела себя, как очень осознанная миссис и вызывала у Джеймса сумасшедший приступ любви (а он-то, глупенький, думал что его огромному сердцу давно уже некуда было больше расти, однако, куда там, росло оно неумолимо), появилась в дверном проёме с розоватыми щёчками, французским кавалерийским пистолетом и шомполом в одной руке, двойным мини-зеркальцем, которое капитан порой использовал для бритья, в другой, Джеймс теперь заметил, что на ней были её так называемые «походные» сапоги с излюбленно заправленными внутрь брюками, белая блузка с жабо и плотный жилет. Его собственная портупея, от которой Венди отстегнула деревянный наконечник, болталась на ней по диагонали.

– Нужна шляпа с перьями, как моя, – задумчиво сказал Джеймс, разглядывая девочку, назвавшую своим мужем пиратского капитана.

– А?

– Шляпа с перьями нужна. Тебе. Капитан Венди Крюк.

Он наморщил лоб, припоминая какие-то давно забытые подробности, а потом улыбнулся, слабо хохотнул и добавил:

– Кровавая Мэри.

– Джеймс… – Венди снисходительно и тепло засмеялась, вспомнив, как когда-то в детстве задумывала на этом же самом корабле под началом этого же самого капитана стать флибустьером по имени Кровавая Мэри, – Ты помнишь, да? Я забыла…

– И я забыл, моя птичка, но твой пиратский вид мне напомнил! Ты… сногсшибательна.

– Ох… тебе ещё хватает силы на комплименты и юмор?

– Конечно, ты же вылечила меня. Я ведь никогда не рассказывал тебе, что у меня есть некое подобие завещания? У капитана пиратского судна оно отличается от завещания в привычном понимании этого слова: богатство и имущество обычно растаскивает экипаж, а сам капитан имеет лишь право на завет, как поступить с его телом и его именем после смерти.

– Джеймс…

– Я задолго до нашей первой встречи завещал, чтобы моё тело, в случае гибели, завернули в парусину да и выкинули за борт в русалочьей лагуне, тогда меня утащила бы на дно и растерзала одна из тех, кого я когда-либо обидел. Сейчас я подумал, что мог бы завещать тебе моё имя, миссис Крюк, к тому же, ты и так его уже носишь. Из тебя получилась бы потрясающая Капитан Крюк.

– Не смей даже думать о том, чтобы умирать, – холодно отрезала Венди, – даже думать, понял?

Она протянула ему зеркальце и молча уселась на пол. Капитан с восхищением наблюдал, как она прочистила дуло, шомполом протолкнула пулю по каналу ствола до упора, как будто каждый день это делала, а потом лихо закрепила пистолет на свободных от деревянного наконечника ремешках портупеи.

– Я люблю тебя, – на всякий случай напомнил он.

Венди нахмурилась.

– Хорошо. Потому, что для этого требуется быть живым.

Джеймс искренне рассмеялся, тут же скривился, схватился от боли за перемотанную грудь, и Венди сию секунду подскочила к нему, вжала его плечо в кровать, чтобы он не дёргался, а свободной рукой закрыла глаза, на случай, если шов разойдётся и бинты промокнут.

– Фурия… – прокашлялся капитан, – отпускай, всё в порядке.

Ещё подержав его в темноте, чтобы удостовериться, что перевязка осталась белоснежно чистой, Венди отпустила.

– Умоляю тебя, полежи спокойно! И поешь, Сми принесёт тебе бульон. Я скоро вернусь. Восстанавливайся.

– Есть полежать, поесть и восстанавливаться, любимая моя капитан Крюк. Будь осторожной. Мне больше нравится, когда на этом месте, – Джеймс постучал по своему многострадальному ложу для больного, – я. Точнее, больше нравится, когда никто из нас не ранен, конечно, но если по-другому никак не получается, то лучше пусть это буду я.

– Леди Крюк? – был голос боцмана.

– Входите, Сми!

С самым озабоченным и преданным выражением лица помощник капитана вошёл в каюту и тихонечко заглянул в спальню.

– Капитан! – радостно воскликнул он, – Вы снова с нами! ..Ваш бульон!

Сми протиснулся между Венди и капитанской кроватью, установил большой старый поднос на тумбу, где ещё утром толпились медицинские принадлежности. Под куполом, сохранявшем тепло и аромат еды, оказалась не только внушительная миска густого куриного супа, но и два компактных пистолета.

– А это для Вас, мисс Венди, карманные, оба заряжены, – объявил Сми, – должны подойти Вам в использовании.

– Спасибо, Сми!

Девица в пиратском наряде с интересом взяла оба деревянных с резьбой пистолета по очереди, покрутила их в руках, уточнила, как возводить курок, и сунула их в набедренные карманы.

– Извините, мисс Венди, но, может быть, я всё же пойду с вами?

– Нет, Сми. Присмотрите лучше за Джеймсом. Думаю, мы с Полли и Дохляком отлично справимся, м? – она на всякий случай вопросительно взглянула на Джеймса, ожидая одобрения, и тот покивал, с улыбкой вздохнув ей в ответ.

– Слушайся капитана Крюк, Сми, – подтвердил он, – она помудрее всех нас вместе взятых будет.

– Есть, Капитан Крюк, – кивнул боцман Джеймсу, – есть, капитан Крюк, – и Венди.

Маленькая капитан Крюк запечатлела на виске у Джеймса полный любви поцелуй и вышла из личных покоев, он отчётливо расслышал, как снаружи она отдала приказ спустить лодку на воду и покинула Весёлый Роджер вместе с двумя телохранителями: самыми устрашающими и накачанными пиратами из всего экипажа. Сми придвинул к капитанскому ложу кривенький табурет, который тоже принёс с собой, подхватил Джеймса под мышки, осторожно укладывая его тело выше на подушки в полусидячем положении, уселся, и, прежде чем зачерпнуть бульона, дружелюбно взглянул на капитана.

– Она прелесть, Джез, – шёпотом мяукнул он, – и так тебя любит. Тебе ни в коем случае нельзя умирать и бросать её здесь одну. Больше так не глупи.

– Я знаю, Сми… я знаю. Давай сюда ложку. Справлюсь сам. Миску только подержи.

– Возьмите, капитан.

*

В следующий раз Джеймс проснулся чуть ли не полностью выздоровевшим к полудню, сутки спустя. Он неотчётливо помнил, что, кажется, пробуждался ночью, услышал строгий приказ неоткрывать глаза, пока маленькая мисс тщательно обрабатывала его раны волшебными островными отварами, пару раз пошленько пошутил насчёт консистенции снадобий и даже пытался ущипнуть сладкую попку, получил выговор за плохое поведение и уснул снова. Та самая попка в домашних штанишках торчала теперь из-под одеяла где-то в районе его коленей: скорее всего, малышка, переживая, как бы не задеть раны Джеймса, уснула у стенки клубочком в его ногах, но во сне перевернулась, вытянулась, пристроила капитанскую лодыжку себе под ухо, обняла мускулистую тёплую ногу, как часто обнимала руку, и мирно сопела, уставшая, обессилившая.

– Господи, какое чудо, – прошептал сам себе Джеймс, нащупал под одеялом чудную розовую пяточку и любовно накрыл её кистью.

Девочка глубоко спала.

Не желая отвлекаться от созерцания самой удивительной и прекрасной картины в мире, а также от поглаживания нежных маленьких пальчиков, Джеймс, не глядя, аккуратно попробовал шевельнуть правой рукой, – и она легко ему подчинилась. Было, конечно же, очень больно, как будто сами кости на запястье острыми краями напоминали изнутри о своём существовании, но сустав согнулся, плечо задвигалось, позволило поднимать и опускать руку. Следующей подверглась анализу глубина вдоха: далеко не такая свободная и уверенная, как обычно, но гораздо менее колючая, позволяющая дышать спокойно. Нож, по всей видимости, не задел внутренние органы, спасибо. Капитан теперь обратил внимание на то, что у него ужасно чешется голова, подушка царапается от высохшего песка, а нога, на которой сотворил себе временное сонное пристанище светлый небесный ангел, такая грязная, что стыдно даже смотреть.

– Чёрт… Венди..? – он аккуратно сжал её большой пальчик, – Венди, проснись?

– М! – недовольно замычала во сне девица и только сильнее обняла злополучную ногу.

– Венди… Милая… Отпусти меня?

Длинные пальцы чуть-чуть пощекотали девичью пяточку, но Венди уже проснулась, она моментально среагировала на «отпусти» и отскочила от Джеймса, сонно моргая глазами:

– Что, что? Тебе больно, Джеймс? Прости, я случайно..! – испуганно проговорила она, пытаясь сообразить, какую рану могла ненароком придавить, пока спала.

– Девочка… – виновато хохотнул Джеймс, – Чёрт, извини! Не хотел будить тебя так. Всё хорошо, нет, мне не больно. Но мне очень нужно принять ванну.

– Что… ванну..? – Венди зевнула, протёрла глаза и заспанно уставилась на капитана с непониманием.

Он скромно улыбнулся ей в ответ. Девица ещё поморгала, чувствуя, как он ласково гладит под одеялом её ножку, посмотрела на него внимательно, с трудом доставая себя из сонного царства, и в первый раз за всё время заметила, что голова Джеймса напоминала старую многократно использованную мочалку, а все части тела, которые не были травмированы, до сих пор оставались измазанными грязью с пляжа. Она облегчённо вздохнула.

– Спи, – буркнула она, свалилась обратно на своё место, собрала в объятиях теперь обе мужские ноги и снова устроилась на них головой, – ничего тебе не нужно. Ты красив, как бог.

На лбу у капитана залегла глубокая морщинка. Малышка Венди, измотанная, выжатая, как лимон, обнимала его, ужасно несвежего, под голени, намереваясь спать дальше, и, прежде чем примостить своё изящное ушко там, где ей было наиболее удобно, ещё и поцеловала широкую мужскую щиколотку.

– Венди…

– Замолчи. Я сплю.

Зевнув, Венди вытянулась чуть сильнее, почти моментально засопела размеренно, а Джеймс, который доставал теперь рукой ей до колена, продолжил ласково гладить тоненькую ножку, и, переполненный чувствами, вдруг тихо запел:

– Начертаньям злого рока вопреки,

Я хранил лучину глубоко внутри,

Робких дум, мечтаний жёг огонь живой.

Заклинал, молил о встрече, ангел мой.

Милой волей неизвестных мне богов

Я нашёл тебя среди надежд и снов,

Среди боли, вереницы долгих дней,

Бесконечной темноты души моей.

Ты сошла ко мне с небес, как чистый свет,

Отыскала в снах заблудший мой корвет

И, подобно маяку, соткала путь,

Чтобы к жизни на земле меня вернуть.

Я искал тебя, быть может, целый век,

Обречённый, одинокий человек.

Мир огромен был, как тысяча зеркал,

И, как точка, одновременно был мал.

Долгий путь. Дорога путалась в длине,

Но я спрятал золотое в глубине

Чувство божие, в надежде пробудить –

И тебе его однажды подарить.

На коленях я просил лишь одного:

Нотку голоса, звук смеха твоего,

И поныне об одном судьбу молю,

Дать для вдоха воздух…

– Я тебя люблю, – тоненькой, едва слышной мелодией прозвучал сквозь сон тихий девичий голос.

Это была одна из серенад, написанных Джеймсом для своей возлюбленной красавицы-леди, капитан ещё ни разу не исполнял её вслух, и заканчивалась она, вообще-то, на «жить себе велю». Отчего-то Венди никогда не баловала капитана признаниями, лишь изредка роняя заветные слова с губ в моменты зыбкого баланса между сном и реальностью, и Джеймс со стопроцентной уверенностью мог бы заявить, что в эти особенные секунды на всём белом свете не нашлось бы человека счастливее, чем он.

Венди проспала ещё недолго, ей что-то снилось, она дёрнулась, резко пробудилась, шаря испуганными глазами по пространству вокруг себя, быстро успокоилась, глубоко вдохнула и ещё раз поцеловала ногу, которая верно служила ей подушкой и ни разу не сдвинулась с места, чтобы не потревожить её долгожданный сон.

– Привет, – капитан не спал, конечно.

Ресницы у него были мокрые, глаза покрасневшие и очень сильно влюблённые, а голос тихий-тихий, как будто бы, уберегающий хрупкую, хрустальную тайну.

– Привет, милый… с тобой всё в порядке?

– Да, моя золотая птичка. Я самый счастливый мужчина в мире. Обниму? – он постучал рукой по кровати слева от себя, предлагая девице переползти к нему повыше, чтобы он мог касаться не только её грациозной ножки.

Мягкое и горячее ото сна девичье тело с большой осторожностью устроилось рядом с ним на расстоянии, чтобы не тревожить своими движениями едва переставшую кровоточить грудь, капитан желал пригладить любимые щёчки, но Венди перехватила его кисть, свернулась калачиком и отчаянно прижала к губам тыльную сторону мужской ладони.

– О… родная. Родная моя, ласковая…

– Тебе лучше, Джеймс? Я, кажется, только сейчас чувствую, как мне на самом деле страшно. Просто до безумия.

– Ми-и-илая, ну что ты? Да, мне лучше, и намного! Готов спорить, твои отвары уже всё заживили. Тебе приснилось что-то плохое?

– Да.

– Я не умру, золотая, обещаю тебе, – заулыбался Джеймс, – смотри!

Он показал ей, как легко двигает рукой и может немного сгибать торс в разные стороны.

– Видишь? Я жив, и уже даже почти здоров. И голоден! Это же хороший знак, правда? И всё ещё ужасно хочу принять ванну, у меня голова зудит и чешется почти так же сильно, как горит дырка в груди. Поможешь мне с этим, любовь моя? Есть там свежая вода, полотенца, или мы истратили все запасы?

– Боже, я даже не знаю. Надеюсь, Сми сам догадался подготовить воду, я ничего не заказывала… Но вот стерильных полотенец у нас теперь целая куча: твои пираты, Джеймс, ничего, наверное, так рьяно не грабили, как тот злосчастный госпиталь. Медицинского инвентаря нам на сто лет вперёд хватит, можно смело брать в команду штат профессиональных лекарей.

– Я поражаюсь твоей находчивости, маленькая капитан Крюк, и восхищаюсь тобой. Узнай, пожалуйста, у Сми насчёт воды. И прикажи Жульену поторопиться с… что там сейчас, обед? В общем, пусть шевелится!

В следующую секунду, наверное, с десяток быстрых крошечных поцелуев покрыли капитанскую ладонь, потом Венди встала, потянулась, вышла из спальни и радостно сообщила:

– Есть вода, свежая! Немного, но как раз, чтобы ты не мочил грудь! Сам не вставай, ладно? Я сейчас!

Она выбежала из каюты, передала указания капитана и вернулась, как показалось Джеймсу, не более, чем через десять секунд.

– Так… – она почесала макушку, – давай-ка, наверное, перевернись ко мне боком, получится?

– Сейчас попробую.

Немного кряхтя, Джеймс развернулся, как было велено, и раненая рука оказалась у него снизу, запястье безопасно торчало над полом.

– Отлично! Теперь оттолкнись, так будет легче, а я помогу.

Капитан скинул ноги с кровати, нашарил под своим плечом точку опоры, и Венди легко привела его в сидячее положение.

– Голова не кружится?

– Нет, золотая.

– Сможешь встать?

– Если ты поддержишь.

Но оказалось, что Джеймс, тяжело раненый в грудь и в руку, вполне легко справляется с тем, чтобы садиться, вставать и делать уверенные шаги самостоятельно.

– Мой герой, – радостно прокомментировала Венди.

Она проводила его до ванны, помогла раздеться, чтобы капитану не пришлось наклоняться, омыла его ноги, волосы, причесала его и как раз успела накинуть на его свежее влажное тело нарядный тёмно-красный халат, когда постучал Сми.

– Обед!

– Быстрее уже неси сюда свои дряхлые кости, – крикнул ему Джеймс, придерживаясь за грудь, – иначе я умру с голоду, и получится, что миссис Крюк зря надо мной старалась!

– Джеймс!

– Бегу, кэп!

Мудрая Венди попросила Джеймса занять место спиной к двери, чтобы старик Сми, пока капитан ест, мог забрать в стирку кровавое и грязное постельное бельё вместе с другими тряпками.

– Тебе тоже надо плотно поесть, милая. Ты много крови мне отдала?

– Честно? Понятия не имею. Габи следил за процессом и ориентировался только по степени твоей и моей бледности.

– Пф-ф. Мда. Ешь.

– Есть есть, сэр, – перекривляла его Венди, – ты-то хоть помнишь, какой у тебя тип?

– Какой тип?

– Тип крови!

– ..Э-э?

– Группа крови, Джеймс, какая у тебя группа крови. Никто из твоего экипажа не помнит свою.

– Что значит группа крови?

– Меня папа научил после войны. Не может быть, чтобы ты этого не… а-а. Ой. Я не подумала… всё, забудь, пожалуйста, о чём я спросила.

Венди смущённо опустила глаза в тарелку с фрикадельками, готовая ударить себя по лбу за глупость: мало того, что капитана беспощадно атаковала паника, и он падал в обморок при виде собственной крови, хоть и утверждал, что говорить на эту тему может спокойно, так ещё и откуда ему было знать о группах крови, если их открыли вот только в начале XX столетия?

– Венди?

– Всё, всё, Джеймс, забудь. Я потом расскажу тебе, давай не за обедом.

– Я, похоже, много чего упустил, стоя на якоре в нашей бухте, да? Ты иногда упоминаешь войну, и я каждый раз не имею понятия, о какой войне ты говоришь. Последняя война, которую я помню, это война королевы Анны. Я тогда был капитаном на каперском судне.

– Ну… да, ты упустил… кое-что. Но у тебя тут своя война, да? – грустно улыбнулась Венди, – Кстати, надо бы посчитать, сколько лун прошло, чтобы не пропустить, когда закончится «каникулы». Вот бы к тому времени мы уже могли сбежать на пару недель! Дай, пожалуйста, листок и карандаш, дотянешься?

Джеймс поглядывал на Венди подозрительно, ощущая, что она нарочно сменила тему разговора, в голове у него происходили какие-то незнакомые процессы, но он пока не мог точно понять в чём дело. Он потянулся к полке, достал оттуда карандашик и лист бумаги и подвинул к Венди по столу.

– Если один день примерно за три луны, плюс ещё луна сегодня, это четыре, остаётся тридцать шесть, так… хм… – она нарисовала квадрат, разделила его на шесть столбцов и шесть строчек, получая равномерные ячейки, а потом достала с той полки, какая была поближе к ней, один из старых крюков (ей попался двойной, с сорванной резьбой), проделала им дырочку в бумаге и прицепила её острым капитанским протезом к щели в древесине у окна, – Завтра начну отмечать луны. Есть, кстати, ещё один неприятный момент…

– Какой, дорогая?

– Чтобы спасти тебя, я отдала приказ покинуть остров, но было ещё не время… ты не мучаешься жаждой мести? Потому, что я, если честно, немного терзаюсь идиотской виной… терпимо пока, но она усиливается. Чувствую, мне нужно будет их навестить. Но я сначала дождусь, пока ты поправишься!

– Ох. Ты уверена, что потерпишь? Я не буду даже и говорить о том, что не желаю тебя отпускать, но я знаю, как иногда ты мучаешься, если затягиваешь… Чёрт. И я ведь тебе сейчас не защитник… Венди, если нужно, бери хоть всех моих людей, но не жди, иди. У меня с местью пока слабовато. Я просто ненавижу его и всё. Из действий готов только предпринять попытку самостоятельно надеть кальсоны и доползти до кровати.

– Моё счастье. Спасибо тебе за поддержку. Насчёт кальсон готова оказать непосредственную помощь!

Хорошенько подкрепившись, капитан после обеда осилил гораздо больше: он подготовил на завтра ингредиенты для ещё одной мази, той же самой, какую когда-то делал для Венди, чтобы её шов побыстрее зажил, прикидывая, что благодаря предыдущим волшебным снадобьям уже наутро можно будет смело вынимать нитки, поиграл вместе со своей леди на клавесине, предлагая ей выбрать наиболее удачную музыкальную иллюстрацию новой серенады (ей понравился вариант в ля-миноре), дочитал трактат, который начал утром в субботу, сытно поужинал и лёг спать в свеженькие одеяла пораньше, а про кровь переспрашивать не стал. Венди разбудила его на рассвете, нервная, но очень старающаяся не подавать виду.

– Малышка. Я всё вижу. Спасибо, конечно, за твою заботу, но мы оба с тобой знаем, что будет только хуже. Иди и покончи с этим, прошу тебя, только обещай мне быть осторожной. И… окажешь мне ещё одну услугу?

– Конечно, милый…

– Проверь, пожалуйста, я смогу сам извлечь нитки?

Джеймс закрыл глаза. Венди, как ей казалось, в десятый раз разрезала на нём все перевязки и удовлетворительно выдохнула: капитан был, как новенький, шрамов опять прибавилось, но никаких кровавых подтеканий больше не наблюдалось.

– Да, дорогой, всё отлично.

– Славно.

Хорошенько подумав над ситуацией, Венди решила не брать с собой много провожатых. Она снова сунула в карманы два короткоствольных пистолета, которые не пригодились ей вчера, но больше никакое оружие брать с собой не стала, только попросила Джи Зепа, вечно заикающегося, но очень меткого итальянского канонира (его звали Джузеппе Скварчалупи, он не выговаривал своё имя, и представлялся обычно в два слога как Джи Зеп), переправить её на берег и сопроводить до пещер, где сейчас прятался от пиратов Питер Пен.

Потерянные мальчишки, а их было на острове нынче всего шестеро: Белка, Кисточка (мы помним его, лопоухого, не правда ли, он выпал из коляски, и родители его не забрали), Туча, Прыг-Скок, Джимми и Чешуя, организовали, пожалуй, самое хорошее убежище из всех, какие когда-либо у них были, в пещерах диких зверей. Дикие звери жили налево, а мальчики направо, они даже смастерили указатель, чтобы никто не запутался и не зашёл по ошибке на обед к проголодавшемуся тигру. Хлипенькая дощечка с выжженными на ней картинками льва, символизировавшего всех местных хищников, и листочка, так как Пен всегда носил одежду из листьев, а ещё был уверен, что кроме него, диких зверей и Потерянных мальчишек никто не догадается, что этот символ обозначает местонахождение убежища, была прилеплена на слюни к угловатому камню на входе в пещеры, и Венди каждый раз подкатывала глаза, когда проходила мимо неё.

– Питер? Ты здесь? – осторожно позвала она.

Утро ещё стояло раннее, в такое время мальчики всегда спали или завтракали вымышленной овсяной кашей. Венди несла им немного лакомств из большого мира, рассчитывая застать всех на месте и чуть-чуть подкормить. Из-за угла на неё выглянули два смешных мохнатых ушка.

– Привет, Кисточка! – Венди помахала ему рукой издалека, – Вы все дома? Я принесла вам сладости.

Мальчик виднелся уже наполовину, у него на лице отражались одновременно жгучее желание кинуться леди навстречу, чтобы скорее урвать свою долю угощений, и… дикий испуг. Венди замедлила шаг.

– Кисточка?

Мальчик ответил ей дрожащим шёпотом:

– Мама… то есть, миссис… Крюк… – он сглотнул, – Папа Питер строго запретил приближаться к Вам… Вы пришли нас убить?

– О… понятно. Ваш папа молодец, правильно сказал. Но у нас каникулы, помнишь? На каникулах никто ни на кого не нападает. Вам нельзя к нам, это правда, за нарушение последует наказание. Но я могу навещать вас. Я же знаю, что без меня вы плохо едите и ходите немытые. Беги, скажи Питеру, что миссис Крюк пришла в гости с мирными намерениями и конфетами. Спроси, могу я зайти?

– Да, миссис Крюк… сейчас…

Кисточка умчался вприпрыжку, прискакал через пару минут и утвердительно покивал. Мысленно уговаривая себя быть дружелюбной, Венди пошла за ним по сырому каменному туннелю, который вывел их прямиком в просторный грот, умело переделанный командой Потерянных мальчишек в подобие жилого помещения. Обилие крупных валунов позволило им создать самый настоящий обеденный угол с плоской плитой-столом и круглыми камнями-стульями, на полу повсюду, как будто ковры, валялись шкуры, а некоторые красовались на стенах; в соседнем от «столовой» углу из меха было собрано семь мягких горок – кроватей. И, самое главное, из расщелины в стене беспрерывным ручейком всегда бежала чистая пресная вода. Возле этой струйки Венди и застала всех мальчиков: Питер удивительно чистыми руками деловито и активно руководил процессом умывания и следил, чтобы каждый ребёнок выглядел прилично для встречи с мамой.

– Привет, – холодно процедила Венди, подавляя желание схватить мальчугана за ухо, выволочь его из грота и бросить в пещере слева от указателя.

– Мама!

– Мама!

Все мальчики, кроме Питера, бросились к поджавшей губы Венди и стали обнимать её, как если бы они все были перед ней в чём-то виноваты и отчаянно хотели затискать леди до полного прощения. Венди вздохнула. Она присела, чтобы смотреть на ребятишек снизу вверх, взяла тех, кто был поближе, за вымытые ручки и серьёзно сказала:

– Пожалуйста. Называйте меня миссис Крюк.

И она пристально глянула на Питера, который стоял поодаль у стенки и глазел на неё тайком. Личико у него было ангельски красивое, робкая молочная улыбка щекотала детские губки, глаза сверкали озорными изумрудами, но, в целом, он выглядел непривычно скромно. Венди показалось, что он кивнул одному из ребят.

– Смотрите, миссис Крюк! – пикнул Белка и извлёк из-за шиворота кусок деревянной коры с насечками, – Я считаю луны!

– Хорошо, Белка. Бегите за стол. Я принесла вам еды и сладостей. И ты, Питер, тоже садись.

Мальчики с громким топотом бросились к каменной плите, уселись, заболтали ножками в ожидании угощения, и Венди раздала им гостинцы.

Из пещер Венди вышла в почётном сопровождении: Прыг-Скок, Белка и Джимми шествовали с правой стороны от неё, Туча, Чешуя и Кисточка – с левой, а Питер семенил сзади, замыкая всю процессию и глуповато улыбаясь. В условленном месте её покорно ждал итальянец Джи Зеп, в одной руке наготове у него была жутковатого вида сабля, но миссис Крюк покачала головой, и пират поднял другую руку, в которой держал белый платочек, в знак мира. Мальчики хоть и смотрели на него с презрением, но, так как были каникулы, о чём Венди сто раз напомнила им самым серьёзным тоном, вели себя послушно, даже Питер.

– Спасибо, что проводили меня. Дальше я пойду с Джи. Увидимся после каникул.

– Пока, миссис Крюк!

– Пока!

– Пока!

– Пока, ребята. Если кто-то будет вести себя плохо, – я узнаю.

Венди перешла тропинку, оставляя группу замявшихся Потерянных мальчишек, остановилась рядом с Джи и сложила руки на груди, ожидая, чтобы ребята отправились обратно в своё тайное убежище. Питер шепнул команде приказ возвращаться, но сам остался стоять на месте, желая убедиться, что итальяшка не станет выслеживать их укрытие. Как только все ребята скрылись в джунглях, Венди молча развернулась и хотела было зашагать в сторону берега, но мальчик аккуратно позвал её:

– Венди?..

– Что ещё?

– Хочу спросить…

Пришлось остановиться и сделать пару глубоких вдохов.

– Подождите меня, Джи. Я сейчас.

Пират молча кивнул, уважительно отошёл на несколько шагов, плюхнулся под дерево и принялся грызть свои сильно отросшие ногти, всем своим видом давая понять, что разговор Питера Пена и миссис Крюк его ни в коей степени не интересует.

– Спрашивай, Питер. Побыстрее, и я пойду.

– Венди… – мальчик шагнул к ней, замирая на расстоянии вытянутой руки, зыркнул на Джи Зепа, потом себе за спину, потом по сторонам, и шёпотом пролопотал, – почему ты отдала Крюку мой напёрсток?

Иногда взрослые, даже опытные, каких годами окружают дети одного и того же возраста (например, ученики начальной школы, никто ведь не учится в первом классе, скажем, в пятнадцать лет, нет, учителей начальных классов десятилетиями окружают только малыши), всё равно не находятся, как подобрать слова для ответа на вопрос, сформулированный ребёнком. Ребёнок, к примеру, может спросить вас, почему облака не падают на землю, или почему вода мокрая, и, поверьте, знание законов физики и химии никак не спасут вас от полного провала данного экзамена. Венди почувствовала себя так, как будто ей задали подобный вопрос. В двенадцать ей было бы гораздо легче найтись с объяснением, но сейчас пришлось хорошенько задуматься, чтобы ответить.

– У меня их было несколько, – так, в итоге, сказала она, – А ты хорошо помнишь напёрсток, который я подарила тебе?

– Да, помню.

– На что он был похож?

– Не знаю. Ни на что! На «Венди»!

– На меня?

– Нет! На «Венди», – Питер изобразил какие-то жесты, покружился вокруг себя, постучал пальчиками по выпирающим рёбрам, и Венди догадалась, что «Венди», это, должно быть, эмоция или зачаток чувства.

– А. Я поняла. И эта… это «Венди», оно ещё с тобой?

– Да, иногда.

– Ну вот. Видишь, никто не отбирал у тебя твой напёрсток. Он твой навсегда, как я и говорила.

– А у Крюка?

– У него свой. Другой. Для взрослых.

На слове «взрослых» Питер скорчил рожицу. Подумав ещё с-секунду, Венди добавила:

– Таких напёрстков, как твой, у меня больше нет, я ведь тоже уже взрослая. Тот был один единственный.

– Точно?

– Совершенно точно, Питер. Это всё, что ты хотел спросить?

– Да!

– Хорошо. Тогда я пойду.

Стараясь не быть слишком холодной, Венди помахала Питеру рукой, он весело улыбнулся ей в ответ, – ему явно понравилось всё, что она сказала, – и улетел к пещерам. А Венди, пока Джи Зеп переправлял её на Весёлый Роджер, мысленно рассуждала о том, как глубоко ей наплевать на то, что Питер до сих пор (в Нетландии, с момента её первого сюда путешествия, прошло ведь уже несколько десятилетий) помнит, как она поцеловала его. Когда-то, лишь чтобы просто знать, что мальчик её не забудет, она бы отдала что угодно, согласилась бы жить с тётей Милисентой или никогда больше не съесть ни одной шоколадки, а сейчас – в груди одна зияющая пустота в том месте, где был когда-то зеленоглазый сорванец Питер Пен, пустота столь искренняя, что и думать об этом печальном факте Венди перестала уже на полпути к кораблю. Её нежное сердечко целиком билось для кое-кого другого, с ясно-голубыми глазами, пятью пальцами, одним крюком и такой невероятно сложной и чувственной душевной организацией, что хотелось запутаться в нём, как в паутине, и позволить ему взять столько настоящих, взрослых, упоительных напёрстков, сколько он возжелает, а он, Венди знала наверняка, всегда желает их много. Почему он не стоит у бортика и не высматривает влюблённым взглядом шлюпку с маленькой мисс? Может, чувствует себя плохо или уснул? Леди душа корабля тогда сама раздаст на палубе пару указаний для экипажа и будет сидеть рядом с Джеймсом до вечера, пока он не проснётся…

Ей стоило открыть лишь первую палубную дверь с золотой табличкой, чтобы понять, что что-то не так: крепкий сигарный запах наполнял коридор, пришлось проморгаться, чтобы пройти прямо не наощупь. В каюте едкий дым стоял карамыслом, Венди закашлялась, глаза заслезились.

– Джеймс??

Он сидел тут же, за столом, просто леди не сразу сумела его разглядеть. Бледно-зелёного цвета, с трясущимися губами, капитан тяжело склонился над старой картой, той, на которой он когда-то отмечал координаты, перед ним лежали в ряд несколько предметов: двойной крюк (календарь лун был теперь приколот к стене карманным ножиком); зеркальце, которое он просил у Венди, чтобы рассмотреть свои глаза, тоже двойное: рукоятка наподобие рогатки разделяла два стёклышка под углом друг к другу, капитан когда-то сам смастерил его, чтобы удобнее было бриться; двойной пинцетик, каким он порой пользовался при изготовлении разных ядов, и с помощью которого удалил сегодня нитки из груди. В руках у него был его мундштук, позволяющий курить одновременно две сигары, капитан нервно смотрел то на него, то на предметы на столе, абсолютно идентичные по своему принципу, курил, и снова смотрел.

– Джеймс? – Венди ещё раз кашлянула, – Что случилось, милый?

Капитан взглянул на неё так странно, отчаянно, сквозь какую-то неуловимую боль, и Венди испуганно подбежала к нему, не понимая, что происходит.

– Что, Джеймс, что??? Что с тобой?

– Венди… Я не понимаю… Скажи мне, пожалуйста, честно… мне… мне… Венди, мне тысяча лет?

Казалось, что, произнося эти слова, он ещё сильнее побелел. Венди села рядом с ним на пол, осторожно забрала мундштук, отложила его и взяла дрожащую руку в свою ладонь. Как ответить – она не знала, поэтому просто взглянула ему в лицо и ласково сжала пальцы.

– Значит, правда… – он откинулся на спинку кресла, ошарашенный.

– Поднимемся на квартердек, Джеймс. Здесь невозможно дышать. Тебе нужен воздух.

Она с осторожностью потянула его за здоровую руку (вторая была ещё в бинтах, похоже, Джеймс не успел добраться до неё прежде, чем внезапное осознание его придавило), и капитан безвольно пошёл за ней по коридору, озираясь по сторонам для удостоверения мира вокруг себя, как после долгого сна.

– Сми! – крикнула Венди, – Поднимите капитанское кресло на шканцы и принесите воды. И проветрите личные покои капитана!

Немного безучастного и оторванного от реальности Джеймса она усадила в сиюсекундно организованное кресло, протянула ему воду и мягко подтолкнула кубок к губам, когда капитан просто взял его в руку и застыл. Джеймс отпил немного, помотал головой, выпил до дна, снова откинулся на спинку, и, отдав пустой кубок своей участливой леди, закрыл лицо рукой:

– Тысяча лет.

Грустно вздохнув, Венди опять села рядом с ним на пол и сложила руки к нему на колени.

– Ты давно знаешь? – беззвучно спросил он, не открывая глаз.

– Почти с самого начала. С тех пор, как ты представился мне полным именем. Как ты понял?

– Не знаю. Мой мозг работает по-другому, не так, как раньше. Как будто бы я стал способен сопоставлять факты, которые раньше хранились в голове отдельно друг от друга.

– Тебе не совсем тысяча лет, Джеймс. Я думаю, по меркам большого мира, тебе, наверное, лет триста. Ты помнишь, в каком году ты родился?

– В 1606-м.

– Немножечко старше меня… – Венди оставила у него на колене крошечный поцелуй и заметила, как капитан немного улыбнулся из-под усталой ладони.

– Похоже, что твоя кровь, Венди, вымыла из меня какое-то проклятье. Ты часто говорила мне, что некоторые мои рассказы не соотносятся между собой… Сейчас у меня такое ощущение, что половина всех историй мне словно приснилась. Я говорил, что был боцманом у Чёрной Бороды?

– Да, самым коварным и амбициозным… об этом все знают, Джеймс.

– Всё было не так. Это Чёрная Борода был боцманом у самого коварного и амбициозного капитана – у меня…

Брови у Венди подскочили под корни волос и потерялись за чёлкой. Джеймс потёр переносицу, нахмурил лоб, Венди попросила у Сми ещё кубок воды, капитан выпил её, жадно смачивая пересохшие губы, и продолжил:

– Я расскажу тебе, Венди, всё, что о себе помню. С самого начала. Пора бы уже разобраться со всей этой чертовщиной.

====== Тысяча лет ======

– Факт моего рождения был скрыт от всех, так было выгодно матери в личных и политических целях. Она сдала меня на воспитание дальней родне, не заинтересованной в играх на арене высоких титулов, навещала меня изредка, я сейчас даже не могу сказать, с какой частотой. Может, раз в полгода, может, раз в два года, теперь мне сложно судить. Я, полагаю, не рассказывал тебе, как очутился на острове?

– Нет. Эта тема, как и счёт времени, всегда выключала тебя из наших маленьких бесед, ты выпадал, возвращался, думал, что уснул, или начинал заниматься какими-то неотложными делами. Порой тебе удавалось это отслеживать, но неведомый механизм всегда был сильнее, так что я просто перестала спрашивать…

– Что ж. В один из своих редких визитов, мне было тогда лет пять, мама забыла меня в лесу.

– Как это, забыла?

– Очень просто. Рядом с нашим имением был небольшой лесок, мне дозволялось гулять там только в сопровождении взрослых, я забрёл глубже обычного, а маме, которая ждала меня у тропинки, слуга донёс о визите какого-то графа, которому обо мне знать не полагалось… Она не позвала меня… а я, наверное, заблудился, потерялся… В общем, не знаю точно. Похоже, не всем детям требуется выпасть из коляски, чтобы угодить в Нетландию. Видимо, достаточно лишь наличие безответственного взрослого… Тогда-то за мной и явился эльф.

– О..! Джеймс! Так ты бывал здесь ещё ребёнком?! О…

– Да. Потерянный мальчишка. Плохо помню подробности, но, по-моему, я тогда был здесь один, я – и Пен. И нам было очень весело, – Джеймс поморщился от отвращения, – а потом мать затребовала меня обратно.

Капитан снова поморщился. Неизвестно, какой из трёх фактов: что его умышленно потеряли, что вырвали из мимолётной детской сказки, или что он когда-то дружил с Питером Пеном, доставил ему бóльшую боль.

– Эльф перенёс меня домой. Я ненавидел весь мир, наше имение, свою мать, вообще всё, более того, меня угораздило подслушать разговор: одна из моих тётушек, это она заставила маму вернуть меня обратно, строго отчитывала её за то, что та меня потеряла, а мама всё твердила «зачем он мне нужен»… Гадость, в общем. Можешь представить себе мою радость, когда однажды ночью Пен лично прилетел ко мне в гости! Он умирал от скуки на острове, говорил, что ему обещали много друзей, но у всех детей имелись родители, требовавшие вернуть своих чад… я задержался в Нетландии дольше, чем другие, он запомнил меня, со мной ему было весело… Чёрт бы его побрал. Он стал регулярно прилетать ко мне поиграть. В Нетландии у него был старый корабль с истёртым названием и дырявым днищем, ему нравилось представлять себе, что там прячутся злые пираты, а я много читал, знал разные морские термины, и был с нашей самой первой встречи зачислен Пеном в пиратские капитаны. Черти-дьяволы! Это же он прозвал меня Джез! К борту корабля мы тогда приделали табличку «Капитан Джез», – «Джеймс» не влезло, ну, и Пен никогда не был силён в грамматике! Вот же гад!!!

– Так это он тот друг? Ты рассказывал… единственный друг, с которым ты играл в пиратов?

– Да. Как иронично.

– И что случилось? Вы поссорились?

– Нет, моя милая… случилось то, что происходит со всеми в большом мире. Я вырос. Пен был такой же, как сейчас, сколько ему? Одиннадцать? Двенадцать? Я вырос на каких-то два-три года – был всё равно сильно младше его – но ему перестало быть со мной весело, а мне с ним – интересно. Я ведь читал, Венди. Учился играть на инструменте, начинал заниматься изобретениями, изучал морское дело с профессиональной, а не увеселительной точки зрения. Рано или поздно, Пен перестал прилетать. Я, дурак, подкинул ему идею, что необязательно ждать, когда к нему отправят новых детей, он мог бы сам с помощью фей переправлять их на остров… кажется, ему это было запрещено, уж не знаю, кем, но идея показалась блестящей… в общем, он больше меня не навещал. И я долго на него за это обижался.

Некоторое время я был одержим Нетландией и мечтал вернуться: я мог бы восстановить ту старую посудину, потерпевшую там крушение, мог бы жить свободно и не зависеть от ненавистной мне обстановки в семье, мог бы дружить с волшебными созданиями, был бы старшим над Пеном и всеми Потерянными мальчишками… с этими надеждами я и сбежал из дома. И нанялся юнгой на флот. Мне было девять. Я много рассказывал тебе из этого периода.

– Да, я хорошо помню истории из «раннего Крюка», – улыбнулась Венди, – а ещё, ты говорил, что всю жизнь провёл в море, но также много рассказывал про колледж. И я не понимала…

– Идём, вернёмся в каюту? Я покажу…

Чуть размяв шею и плечи, которые внезапно освободились от тяжёлого груза иллюзий, капитан предложил своей леди локоть раненой руки, и Венди нежно обхватила его с маленьким, едва заметным волнительным вдохом. Джеймс грустно улыбнулся. Каюту хорошенько проветрили, умничка-Сми подготовил для хозяев ещё целый кувшин свежей воды и два кубка-ракушки, прибрал со стола. Одно из кресел осталось на квартердеке, так что галантный Джеймс предложил Венди занять второе, ждавшее у стола, но та отрицательно качнула косичками и предпочла сесть на столешницу. Капитан взял с полки предметы, которые убрал Сми, и, устроившись в кресле, разложил их у Венди на коленях. Двойной крюк, мундштук, пинцет и зеркальце. Он взял мундштук и покрутил его в пальцах.

– Кажется, я всегда знал, что со мной что-то не так. Подсознание постоянно подсказывало мне, но я не замечал, не обращал внимания. В моей голове прекрасно уживались одновременно две линии жизни: одна та, о которой я сейчас рассказываю, а другая – Капитана Крюка. Крюк никогда не был отдельным от меня персонажем, он и я – одно. Но его биография не совпадает с моей. Все знают, что он был боцманом у Чёрной Бороды, что с детства служил на воде, что Весёлый Роджер достался ему, как трофей, ну, и ещё много чего. И я сам во всё это верил. Моряки годами… выходит, даже, столетиями, передавали легенды о Капитане Крюке из уст в уста, и все они принимались за правду, в том числе, лично мной. Впрочем, всё, что происходило в море, в основном, и впрямь, совпадает с действительностью. Однако, пока Крюк, сбежавший из дома и начавший свою непрерывную карьеру в качестве мореплавателя, бороздил просторы океанов, Джеймс сделал перерыв. Я прослужил на флоте четыре года, добился невероятных успехов и… меня выгнали с корабля.

– Выгнали?! Не может быть!

– Да! Ха-ха! Я не слышал больше ни одной похожей истории! Мне повезло попасть в прекрасную команду судна первого ранга королевского флота Англии под названием Принс Ройал. Я дослужился до штурмана, – подумать только, в таком юном возрасте! – и капитан при очередным заходе в порт Лондон уволил меня. Навсегда. Сказал, что такому успешному и умному юнцу, как я, совершенно необходимо получить престижное образование, что это откроет мне гораздо больше дверей в мир… он был прав, чёрт возьми! Жаль, что после того, как я окончил Итон, я не воспользовался ни одной из них. Мне было девятнадцать, когда я выпустился. Я вернулся в море.

– Всё ещё хотел найти путь на остров? – Венди взяла в руки двойной крюк, разглядела его, как в первый раз: два абсолютно одинаковых лезвия, и, в то же время, очень разных: одно погнуто больше другого, а на втором глубже сколы и трещины, – и оба сливаются в одно общее основание; а потом посмотрела прямо на Джеймса.

– О, нет! К тому моменту я позабыл о своём маленьком приключении. Колледж открыл мне прелести… взрослой жизни. Я был в том же возрасте, что и ты сейчас, дорогая… скажи, ты бы хотела снова стать пятилетней девочкой?

Капитан отложил мундштук, перехватил крюк у Венди и поддел ржавым затупившимся лезвием перевязку на руке. Бинт поддался.

– Ни за что! – уверенно и даже немного смешливо ответила Венди, заправляя капитанские кудри за уши, пока он разматывал свою руку и всё поддувал губами одну особенно непослушную прядь.

– Ха! Взрослеть – весьма неприятное занятие, но когда ты уже взрослый, жизнь, хоть и далеко не беззаботная, играет совсем другими красками, не правда ли? Море меня звало. Я был умён, амбициозен, коварен тоже, и азартен, да! Эти качества и сделали из меня в итоге знаменитого приватира. Я быстро стал капитаном капера, честно и сертифицированно награбил для короны тонны испанских сокровищ. Не знаю точно, сколько лет я так жил, около пятнадцати или двадцати, наверное. Это было очень увлекательно! Но приватирство ограничивало меня в путешествиях, позволяло охотиться лишь в строго определённых водах и выбирать в жертвы только суда неприятелей королевства.

– Тебе к тому моменту было лет…? Тридцать пять? Ты выглядишь никак не старше тридцати пяти.

– А сколько тебе бы хотелось, чтобы мне было лет? – печально ухмыльнулся Джеймс.

Венди протянула капитану ладони, и он вложил в них обрубок руки, который только что размотал, и на который смотрел теперь странным взглядом. На и без того обваренной, искромсанной и зажившей неравномерными клочьями коже красовались свежие выпуклые шрамы, покрасневшие, с торчащими нитками, Венди аккуратно попробовала их наощупь, уточнила, не больно ли, и капитан отрицательно покачал головой. Венди улыбнулась ему:

– Не знаю. Мне всё равно. Меня устраивает тысяча.

– Ха! Моя маленькая леди… Да, наверное мне было чуть больше тридцати пяти, под сорок, я не помню точно. Примерно тогда я снова встретил Пена и, по всей видимости, остался таким, каким ты меня знаешь…

– Так это Пен заколдовал тебя? Тебя не «стирали», как меня?

– Кажется, так. Но я не уверен. В Лондоне у меня были друзья. Ребята из колледжа, с кем мы сохранили тёплые отношения и иногда виделись на суше. В основном, все были семейные, с детьми, которые, к слову, отчего-то всегда меня обожали, и вот тогда, когда я ушёл из приватирства в настоящее пиратство, и рассказал об этом по секрету своим юным поклонникам, они пришли в полный восторг и поделились, что каждый вечер к ним домой прилетает мальчик, с которым они постоянно играют в пиратов. Конечно, я сразу догадался, о каком мальчике идёт речь, мне стало любопытно встретиться с ним, я не верил до конца, что Пен всё тот же и ни капельки не вырос… У друзей в гостях я в тот день задержался подольше, а они были и рады сдать своих чад на попечение того, кто не против поразвлекать их разными играми и захватывающими морскими историями… и Пен прилетел. И не узнал меня. А когда я сказал, что я – тот самый «Капитан Джез», он пришёл в ярость. Обиделся, что я совсем вырос, ну, и, тем более, я обладал такими непростительными атрибутами взрослости, как усы, борода, длинные волосы, высокий рост… вот он и ударил меня по лбу от обиды каким-то… не знаю, проклятьем… я помню молнию жёлто-зелёного цвета, и как он сказал, что запрещает мне расти и хочет, чтобы я навсегда остался капитаном Джезом, пиратом, потому что со мной ему было по-настоящему весело.

– Джеймс… мне очень жаль. Он отобрал у тебя твою жизнь… он – лично… а потом ещё столько лет пытался – и пытается! – убить тебя! Какой ужас!

– Не печалься, милая. Тысяча лет моего одиночества окупилась сполна всего лишь одной единственной встречей с тобой. Я бы и десять, и сто тысяч лет провёл на острове один-оденёшенек, если бы знал, что однажды найду тебя, мой ангел. Однако! Я не сразу попал на остров. Не сразу понял, что не старею. Время начало путаться у меня в голове, но я не придавал этому значения. Пиратствовал, создавал роскошную, ужасающую и легендарную репутацию Капитана Крюка, правда, я был тогда ещё просто Джез, но какое это имеет значение? В тот период я познакомился с молодым Джоном Робертсом, он ходил у меня в канонирах, и, кстати, позднее, когда сам стал известен, как Чёрный Барт, он во многом скопировал мои экстравагантные манеры и пиратский стиль. Тогда же мне встретился и Эдвард Тич, талантливейший боцман, Чёрная Борода. Оба они были хороши, но сколько я ни учил их штурманскому делу – всё понапрасну! Оба посрамили моё имя! Тич посадил на мель свою «Месть королевы Анны» где-то в Северной Каролине, а Робертс, тот и вовсе не сумел пересечь Атлантику, не справился с ветрами. Позорище. В общем… не знаю, сколько прошло лет, когда я понял, что все мои ровесники умерли от старости. Я догадался, что годы надо мной не властны, но другие мысли о времени ускользали от меня, я не мог считать, сопоставлять, соотносить факты между собой… вспомнил слова Пена и захотел разобраться…

– И ты сам вернулся в Нетландию? Придумал уложить судно на борт на второй звезде?

– Ах, если бы всё было так просто! Нет, Венди. Я искал остров, но взрослым, пока они не принадлежат Нетландии, никак самостоятельно сюда не попасть. Я выслеживал Пена, караулил в Кенсингтонских садах, где он и посей день часто бывает, но ни разу не наткнулся на него. Подумывал даже выкрасть какого-нибудь мальца, чтобы он, якобы, потерялся…

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не сделал этого, – Венди шутливо пихнула капитана ножкой.

– Нет, моя леди, тогда я был ещё более или менее благороден и не желал плохого детям… мне хватило ума развить эту идею и понять, что для путешествия на остров требуется не ребёнок, а фея.

– Выходит, ты поймал фею? Ого. Как тебе – взрослому – это удалось? Они же являются только детям, и то, не всем…

– Я упоминал, что Джеймс и Крюк – одно? Что значит «поймал»? Я заманил её, дорогая, придумал коварный план, втёрся в доверие и обманул!

– Ох. Ну, конечно. Подлый капитан Джез… – артистично протянула Венди.

– Именно! Я облюбовал один парк, где всегда бывало много детей, сел там на лужайку под деревом, состроил кислую мину и стал напевать себе под нос те самые волшебные слова, которые ты, дорогая, очень хорошо знаешь: «я верю, что феи есть». Одна особенно любопытная феечка, естественно, клюнула на приманку и подлетела посмотреть поближе, что же это за несчастный взрослый грустит и призывает чудо… Я заметил блеск и звон её крыльев, начал рассуждать о своей жизни, вроде как, в единоличном монологе, но чтобы ей было слышно, выдумал кучу каких-то печальных фактов и изъявлял робкие надежды попасть на волшебный остров, чтобы стать там лучшим другом всем магическим созданиям… Фея, представь, я даже помню, что её звали Свирель, купилась на весь этот жалостливый бред и сама вызвалась перенести меня.

– Очень на тебя похоже, – засмеялась Венди, – втираться в доверие ты умеешь, как никто… – и она любовно пригладила раненую руку, стараясь не задевать швы.

– Да, пожалуй. Но с тех самых пор все мои хитрые замыслы были обречены на провал. Свирель перенесла меня в Нетландию, я тогда не понял, как технически это получилось, проспал всю дорогу. Проснулся уже на острове, связанный по рукам и ногам на Скале Покинутых. Пен кружил вокруг меня в воздухе и глумился, его команда плясала от радости на камнях: ещё бы, взять в плен настоящего взрослого пирата! Ну…

Джеймс посмотрел на своё запястье и в пустоту, где раньше была его правая кисть, болезненно нахмурился и вздохнул:

– …вот, кажется, и всё. Закончилось тем, что я-таки вернул на воду тот старый корабль, потерпевший крушение на острове. Мне помогал Сми, он был рядом с тех самых пор. Мы научились покидать Нетландию, экипаж мой увеличивался, бриг (тут Джеймс постучал каблуком сапога по полу) отремонтировали, обшивку заменили, палубу перестроили… сейчас он и вовсе, считай, собран заново. Мой Весёлый Роджер, моё вечное убежище, это он укрыл меня от Пена, здесь я зализывал свои раны. Кстати, когда я приполз сюда после того, как… э-э, высвободился из плена… имя «Весёлый Роджер» уже было нацарапано на борту. Выскоблено с грамматическими ошибками и зеркальными буквами наглой детской ручонкой. Поможешь удалить нитки?

Глубокий голубой цвет, сбросивший с себя стекло заклятия, дрогнул в глазах и отразил в себе нежную ладонь, которая пригладила напряжённые крылатые брови. Венди поставила ножки на уголок кресла, убрала в сторону все капитанские двойные вещицы, и Джеймс продвинулся к ней ближе, обнимая грациозные колени и утопая уставшим лицом в её юбке. Он тяжело вздохнул.

– Расскажи мне, пожалуйста… – ласковые пальчики закопались в корнях чёрных волос, – Что с тобой случилось? Ты рассказывал кому-нибудь? Сми, может быть?

– Нет, никогда.

– Ты можешь рассказать мне, Джеймс. Я бы хотела узнать… Если это не слишком больно для тебя.

Капитан поднял голову и неуверенно взглянул на Венди:

– Разве Пен не твердит об этом направо и налево?

– Твердит, но только как… хм. Факт.

– И никакие книги за все столетия не сочинили ни одной басни?

– Нет. Насколько я знаю.

– В этой истории нет ни капли доблести. Она скорее вызовет у тебя отвращение ко мне, а не сочувствие.

– Джеймс. Я знаю тебя уже достаточное количество времени. Ты всегда к себе слишком строг. Клянусь, никакая даже самая жуткая история из твоего прошлого не заставит меня осуждать тебя или, тем более, испытывать отвращение… всё, что с тобой произошло, сделало тебя тем, кто ты есть сейчас, со мной. Ты можешь рассказывать мне обо всём, о чём хочешь. Если хочешь, конечно.

– Я хочу рассказать…

– А я хочу выслушать.

– Ну… хорошо. Они связали меня, пока я спал, оставили на Скале Покинутых. Пен придумал игру: нужно было кидать в меня камни и набирать очки, побеждает тот, кто соберёт больше всех, пока скала не скроется под толщей воды и я не пойду ко дну. Один балл за каждый камень, попавший в цель. Два за тот, что угодит в голову. Три, если в лицо. Не знаю, как я сохранил все зубы, и как мой нос остался цел, я уворачивался… в заднем кармане у меня была заточка, мне удалось выхватить её и разрезать канат. Но, пока я пилил, счёт у них уже пошёл на сотни. Я плохо соображал, один мерзавец всё время попадал мне в лоб… во мне кипели обида, гнев, непонимание, но сильнее всего – гнев… канат лопнул, гнев застлал глаза красной пеленой, в одну секунду я разорвал проклятые веревки, в другую уже вынырнул у камней и изо всех сил душил того пацана, глаза у него выпучились, язык торчал… Я едва не воткнул заточку ему в живот, уже замахнулся… Пен налетел на меня, полоснул, я и так был весь в крови, побитый камнями, на кровь приплыла Крокодилица… а тут ещё море крови, я ничего не понял, только адская боль, хохот Пена, крики говнюка, которого я чуть не задушил… Всё пульсирует, брызжет… я испугался. Убежал. Как-то добрался до корабля, спрятался… А потом увидел, что произошло.

Все эти воспоминания стояли у Джеймса перед глазами, словно картины, живые, красочные, как будто всё случилось вчера: он очнулся в старом вонючем деревянном помещении, отовсюду несло плесенью, сыростью и ещё бог знает чем, стены искорёжены, круги в глазах мешают разглядеть больше. Кажется, Джеймс сидел на полу в углу и, кажется, неподалёку кто-то маячил. Он хотел пошевелиться, но испытал такую адскую боль, что чуть не ослеп, и отчаянно заорал. Его небритое лицо сцапали какие-то морщинистые ручонки, силой отвернули в сторону, и у Джеймса не хватило сил сопротивляться, он только верещал, извивался от боли, как сумасшедший, и полоумно вращал глазами.

– Успокойся, успокойся, мальчик! Не дёргайся! Тише! – с сочувствием воскликнул чей-то голос, – Ай, да не дёргайся же, ничего уже не сделаешь! Только хуже будет!

Бедного Джеймса трусило нещадно, но он постарался внять словам обладателя толстеньких грязных пальцев, вцепившихся в его впалые щёки и постепенно утихомирился. Боль пульсировала во всём его теле с такой силой, словно его заживо резали и били кувалдой по голове.

– Отпусти… – хрипло произнёс Джеймс неизвестному человеку, – больно…

– Прости, несчастный мальчик! Ладно! Но не отворачивайся от меня, ты падаешь в обморок, когда видишь её!

Туго соображая и не понимая, о чём ему говорят, Джеймс поморгал и слабо кивнул. Руки отпустили. С трудом концентрируя глаза, картинка в которых подрагивала от каждой болевой вспышки один-два раза в секунду, Джеймс сумел разглядеть того, кто к нему обращался: это был пожилой мужчинка, сбитенький на вид, с очень простым, доброжелательным выражением порепанного лица. Он был одет в кошмарные лохмотья, запачканные чем-то отвратительно желтушным и почерневшим, его лоб и руки по локоть тоже были измазаны.

– Меня зовут Сми, – сказал он.

Желая придерживаться манер даже в том состоянии, когда все демоны Ада выползли из-под земли, чтобы творить страшные пытки, Джеймс хотел протянуть ему кисть. Боль раскалилась добела и пронзила все суставы справа, взгляд автоматически направился в ту сторону, и перед лицом возникла вместо руки жуткая окровавленная культя, мерзко нарывающая и, как-будто, обугленная, вся в ожогах. Из-под ошмётков кожи и мяса медленно сочилась кровь тошнотворного желтоватого цвета. Левая рука судорожно заскользила по слизи на полу, дыхание спёрло, и голубые глаза в ужасе снова закатились. Изо рта полилась рвота, и человек по имени Сми со вздохом наклонил Джеймса вперёд, чтобы он не захлебнулся насмерть.

– Это снова я, помнишь меня? – добросердечно спросил Сми, когда Джеймс очнулся в следующий раз.

Пожилой толстяк был не слишком далёк, но ему хватило ума отстирать свои шмотки от крови пострадавшего горемыки, вида которой тот явно не мог выдержать ни секунды. Он также накинул на Джеймса кусок ветхой парусины, чтобы скрыть от него покалеченную руку.

– Да… да, ты Сми. Я Джез, – пролепетал Джеймс, прокашливаясь и отплёвываясь от гадкого вкуса во рту.

– Ну вот, мальчик мой, теперь я знаю твоё имя! Ты как? Не отключишься опять?

– Что?.. Нет… Сми… Где мы? Дай воды…

– Ай, я, глупый! На, вот, держи, пей!

Седой Сми почесал лысеющую у висков репу и протянул Джеймсу мерзенького вида флягу. Джеймс тупо уставился на неё, его дыхание вдруг панически ускорилось, на лбу выступил пот, а губы затряслись. Сми, конечно, хоть и взаправду был глуповат, но имел сердце, которое порой подсказывало ему верные действия. Он подвинулся к Джеймсу поближе и самостоятельно поднёс воду к пересохшим и искривлённым от боли и ужаса губам.

– Я сам не понял, где я, – просто сказал Сми, – как-то попал на странный остров, бродил, искал лодку, так-то я боцман, вообще-то! Потом думал сварганить сигнальный костёр, а тут, погляжу – корабль! Старый, давно, наверное, потерпел крушение. Ну, я и полез внутрь, вдруг припасы какие, выпивка, а тут ты, лежишь, помираешь. Хорошо, я топор нашёл, прижёг твою рану, да и выпивка тоже потом откопалась, полил, вроде больше не нарывает. Но ты всё равно не смотри туда, мой мальчик, ладно? Плохеешь сразу!

Взгляд у Джеймса отсутствующе плыл, но он немного кивал и моргал, показывая, что следует за рассказом седого боцмана.

– Говорить можешь, а, Джез? Ты сам-то помнишь, кто ты, и как попал сюда? Кто с тобой сделал такое?

– Э-э… Джез?.. Да, да, Джез, это я… Питер Пен, старый друг… напал…

– Кто это, Питер Пен?

– Мальчишка… здесь живёт…

– Так этот остров обитаем, жить можно? Ну и хорошо. Значит, подождем, пока тебе получше станет, а там разберёмся.

Но боцман забыл, в чём хотел разобраться, и хотел ли вообще, уже на следующий день, а Джеймс был в принципе не в состоянии думать. Впереди у них было более двухсот тысяч лун до момента, как мы впервые встретимся с ними, когда двенадцатилетняя Венди окажется на облаке над Весёлым Роджером. Сми к тому времени давно позабудет, кто он, и откуда, тогда как Джеймс будет в самых красочных деталях прекрасно помнить события, которые никогда с ним не происходили: например, как он служил боцманом у Чёрной Бороды и как заполучил Весёлый Роджер в качестве трофея.

Венди спустилась со столешницы, села к Джеймсу на руки и обняла его крепко.

– Я не представляю, Джеймс, что заставляет тебя думать – спустя столько лет! – что я могу вдруг поменять своё отношение к тебе… знай, этому не бывать. Если бы в моих силах было утопить Пена голыми руками за всю боль, какую он тебе причинил, я бы это сделала не раздумывая, честное слово.

– Любовь моя… спасибо… но, мне бы такого не хотелось. Это живое воплощение моего кошмара: то, что ты разделяешь мою судьбу… мою боль… и мою ненависть… Пен, может, и не украл твою жизнь лично, как мою, но ты здесь, в плену его острова, и моё сердце рвётся на части. Раньше я не понимал сполна… сотни лет, Венди. Сотни. Все, кого я знал, умерли. Потом умерли следующие. И следующие. И следующие. Я не хочу такой участи тебе.

Осторожно приложив пальчик к колючим усам с ароматом сигар, Венди безмолвно попросила капитана не продолжать эту мысль. Она улыбнулась ему, ещё раз пригладила его брови, скулы, нежно дотронулась губами до лба с морщинкой и потянула Джеймса к себе, предлагая спрятать лицо в уютной ямочке у неё на шее. И Джеймс, конечно, повиновался.

– Как ты себя чувствуешь? – прошептала Венди, зарываясь носиком в кудрях, – Теперь, когда понимаешь?

Ямочка на шее наполнилась длинным горячим выдохом, скрывая в тепле и трепете глубокую чёрную печаль, иголками засевшую в преданном доброй маленькой мисс ноющем сердце.

– Мне страшно. Страшно осознавать. Чувствую себя обманутым, растоптанным. Странно… вроде бы, у меня давно нет связей с большим миром, их и в моё время по сути особенно не было: никогда ничего серьёзного, никто меня не ждал, я ни за кем не скучал, никого не потерял, мне не к кому и некуда было возвращаться… но я испытываю ощущение, как будто меня предали. Как будто отобрали что-то важное, хотя единственное по-настоящему важное для меня я прямо сейчас держу в своих руках. А ещё… знаешь, я чувствую себя легко. Прозрачно. Чисто. Как будто я помолодел. Триста лет на земле или тысяча на острове… но, я ведь не старый, правда? Пен всегда обзывает меня стариком… но… я же ещё молодой? Скажем, тридцать семь, это молодой?

Двигаясь плавно, как кошка, Венди вернулась на столешницу, снова устроила ножки где-то у капитанского бедра, взяла Джеймса за руки и с лучащимся уверенностью взглядом заявила:

– Конечно, ты молодой! Посмотри, у тебя даже ни одной морщинки нет. Только когда ты хмуришься или удивляешься.

Она наклонилась, обозначила поцелуями эти два места у Джеймса на лбу, и та морщинка, которая от любви (Венди имела ввиду её, говоря «когда удивляешься»), незамедлительно возникла под ласковыми мягкими губами.

– Я сейчас расскажу тебе историю, мой капитан, коротенькую, о тебе. И она тебе очень понравится. Слушай. Когда я очнулась в твоей постели, я, конечно, испугалась до смерти. Я помнила Капитана Крюка таким, каким его встретила в свои двенадцать: старый пират, как ты сам себя называл, злодей, который всех нас отчаянно ненавидит. Ты сразу же, в первую же секунду, как повернулся ко мне лицом, не совпал с моим воспоминанием, но я была не в себе и напугана… и совершенно нага под твоим сюртуком… ты был раздет по пояс… я никогда не находилась с мужчиной в таких условиях… и ещё та боль от перелома… в общем, моё первое восприятие как-то исказилось из-за страха. А потом, помнишь, ты вернулся в каюту с очередной зимней вылазки, и я сидела на софе? Ты спросил разрешения погреться у жаровни, уточнил, не слишком ли мне страшно рядом с тобой.

– Да, я помню, ты так смотрела, застывшая, как будто всё ждала, что я на тебя нападу.

– Знаешь, как всё было на самом деле? Мне было страшновато, естественно, но думала я вообще о другом. Как сейчас вижу эти язычки пламени, их отражение у тебя в глазах, блики на серёжках, на кольцах. Я застыла тогда от осознания, что моей первой мыслью при более ясном взгляде на тебя, было: «он очень молодой».

– Правда?

– Клянусь. Знаешь, что было второй? «Ему идёт этот цвет».

– Не может быть. Ты дрожала, как листок, стоило мне к тебе приблизиться.

– От волнения – да! Ты думал, от страха? Хотя… первое время, наверное, и от страха тоже. Давай, я помогу тебе удалить нитки?

…Отчего бы нам не закончить здесь же этот роман и таким образом превратить его из трагедии в сказку со счастливым концом? Венди могла бы сказать:

– Пусть мы никогда не состаримся, Джеймс, пусть у нас никогда не родятся дети. Мы оба с тобой жертвы каких-то дьявольских замыслов, но мы нашли друг друга, и мы теперь вместе. Я люблю тебя. Пусть так будет всегда. Мы будем жить, как обычные люди, просто вечно молодые… а однажды, может, нас сожрёт Анаконда. По-моему, это прекрасная перспектива.

Но у нас ещё запланировано кое-что на долю полюбившихся вам (как мы надеемся) Крюков. Да и мысль эта если и будет однажды озвучена, то принадлежать она должна точно не Венди. Иначе Джеймс никогда не смирится с таким положением дел.

*

Эмили всегда знала, что Питер Пен – не выдуманный герой, ей по секрету рассказал Майкл, а уж Майкл-то что-то в этой жизни, да понимал, не то, что сноб и зануда Джон! Джон был копия папа, только ещё хуже: непременно ему нужно было всё посчитать, распланировать и учесть, а с тех пор, как он женился на толстухе (толстухой восьмилетняя Эмили считала вполне обычную по стандартным меркам новоиспечённую миссис Джон, которой повезло иметь прямо-таки роскошное женское достоинство: великолепную грудь очень (очень!) большого размера), занудство брата и вовсе пересекло все мыслимые и немыслимые границы. Миссис Джон была глупенькой, она всё время хотела играть в дурацкие детские игры вместо того, чтобы придумывать способ, как разработать крылья, способные поднять в небо маленькую девочку, так что Эмили не слишком любила, когда они заезжали в гости. Другое дело – Майкл! Он понимал эту жизнь! Он помогал мастерить крылья, учил, что их обязательно нужно будет посыпать пыльцой феи, чтобы они заработали, много говорил о Нетландии, рассказывал о пиратах, о племени Пиканини, о том, как Джон был влюблён в индейскую принцессу (тогда Джон был ещё сносным), и о поцелуях – немножечко. Была у Эмили ещё старшая сестра-путешественница, с которой они никогда не виделись, та изредка присылала папе открытки и короткие письма из разных городов мира, а папа никогда не знал, куда писать ей в ответ. Майкл как-то сказал, Эмили тогда было три, что сестру их выкрал злой Капитан Крюк и держит её в плену на острове. Когда Эмили спрашивала об этом позже, Майкл смеялся и утверждал, что не мог сморозить подобной глупости: он ведь лично участвовал в избавлении мира от Капитана Крюка.

В общем, когда Эмили, наконец, заметила, что к её окну частенько прилетает ангельски красивый и дерзкий мальчишка (кстати, спросите у Пена, чьё это окно, почему его тянет сюда, что он тут ищет, – и он не ответит, так как совершенно взаправду понятия не имеет!), она сама открыла ему замочек и впустила внутрь. Влюбилась она в Питера давно, с первых рассказов брата, и мы не будем её за это сильно ругать, ведь все дети в восторге от волшебного мальчика, а маленькие девочки, те, как феи, вообще без ума. Бойкая и смелая Эмили заявила, что намеревается лететь с ним в Нетландию, чтобы играть там в «миссис Питер Пен», но только ненадолго, и только если мальчик любезно одолжит ей немного пыльцы. Питер Пен был ею покорён тут же. А когда она показала крылья – покорён вдвойне.

Истории Эмили не рассказывала, но Потерянные мальчишки все, как один, прилипли к ней в полном обожании, так как она моментально стала среди них главной по выдумкам на приключения, даже главнее Питера. Заманить Анаконду в ловушку, дождаться, пока у неё начнётся линька, и сделать из змеиной кожи подвижное чучело монстра для отпугивания врагов придумала Эмили. Снарядить экспедицию на вулкан, проковырять дыру в стенке жерла, пустить лаву по заранее выкопанному руслу и заиметь собственное огненное озеро придумала Эмили. Менять местами одного Потерянного мальчишку и одного индейца на недельный срок для укрепления дружественных отношений придумала Эмили. Записывать результаты воплощения всех идей, хорошие и плохие, чтобы в будущем не совершать те же самые ошибки, придумала Эмили. Не все мальчики знали, как писать и считать, правда, но Белка умел.

– А это что за календарь? – спросила как-то любопытная Эмили у Белки, завидев кусок древесной коры, испещрённый насечками.

– Это были «Каникулы», мама просила посчитать, я считал!

– А в Нетландии разве не всегда каникулы? Вы же не ходите в школу?

– Не-е-е-ет!!! Школа – фу-у-у!!! – чуть не в один голос загнусавили мальчишки, Питер громче всех.

Белка пояснил:

– У нас тут войнушки по расписанию! С Пиканини мы дружим, да, Острое Перо? – Белка подмигнул индейскому мальчугану, который сейчас заменял в команде Кисточку, и тот весело покивал ему в ответ, – А с пиратами новое сражение назначено на понедельник, после завтрака!

– И же когда наступает понедельник?

– Когда Крюки вернутся в бухту.

– Крюки?

– Капитан Крюк и мама Крюк!

– Миссис Крюк, – со знанием дела поправил Питер, театрально взметнув в воздух указательный палец.

– Миссис Крюк? У Капитана Крюка что, есть жена? Я про неё ничего не слышала!

– Выходит, не всё на свете ты знаешь, а, Эмили? – очаровательно улыбнулся Питер и девочка в обожании захлопала на него ресничками.

– Питер, расскажи мне про неё! Расскажешь?

– Конечно! Гадкий Крюк поймал её где-то в своих странствиях, сманил и околдовал, опоил своими зельями. Теперь она живёт у него на корабле, верно служит ему правой рукой, – кисть-то я ему отрубил! – а к нам приходит рассказывать истории на ночь, когда злой Крюк позволяет ей сойти на берег.

– Ничего себе! Ну, дела! А сам Капитан Крюк разве не умер? Я думала, его съела гигантская Крокодилица!

– Какая Крокодилица?

– Майкл рассказывал мне, как ты скормил Крокодилице сначала его руку вместе с часами, они ещё смешно тикали у неё в животе! А потом весь Капитан целиком угодил в её желудок!

– Какой Майкл?

Питер почесал макушку, хмыкнул, заверил Эмили, что из хищной живности на острове присутствуют только Анаконда и дикие звери, а потом заявил, что намерен остаток дня провести в поисках пиратских сокровищ, пока корабль не вернулся на остров, и все ребята единодушно поддержали эту идею. Эмили, вообще-то, думала уже собираться домой, она оставила родителям маленькую записку, гласившую, что её забрали в Нетландию, что она скоро вернётся, и что окно следует непременно держать открытым, но, раз уж Весёлый Роджер и его капитан из рассказов Майкла целёхоньки по сей день, то не посмотреть на них собственными глазами было бы крайне неразумно. Вот Майкл удивится, когда узнает, что Крюк-то жив!

Сам капитан тем временем нежился в вечерних объятиях своей миссис Крюк, приласканный, зацелованный, немного грустный, но больше – счастливый. Его пиратский бриг покинул только что порт Стокгольм, ознаменовав тем самым окончание очередного побега, удачно продлившего сорок лун каникул ещё на неделю, и скользил теперь по волнам Балтийского моря прямо на восток к открытой воде, в ожидании момента, когда статный хозяин взойдёт на квартердек и прогремит своё вечное «право на борт». А пока водная гладь ещё не отразила в себе переливами серебристую звёздную россыпь, квартердек вынужден был ждать, так как хозяин прямо сейчас бросил все бразды правления и безропотно подчинялся маленьким чувственным просьбам, стонами срывающимся с припухших губ.

– Je veux que tu me prennes par derrière, – выдыхала Венди, – doucement… que tu me mordes… là, dans le cou… tu sais où… oui… là… oui… OUI!!! Et que tu me pousses dans le lit..! Sans hâte… Oh… oh… Dieu, tu es si grand… énorme… Je veux te sentir trembler en moi… oh… Oh!!!*

И капитан с удовольствием, граничащим с безумием, исполнял всё, что она хотела, не забывая приправлять процесс некоторыми остренькими специями от себя: потянуть за волосы, подразнить пальцем нижнюю губу, нырнуть рукой к искрометной точке всех женских восторгов, шепнуть что-нибудь очень красивое и ужасно пошлое, лизнуть ухо… Венди слабо извивалась под ним, расплавленная жаром его тела, плотно прижатая к постели, и дышала лихорадочно, со вскриками.

Когда кроваво-золотое солнце над открытым морем утонуло за горизонтом, Джеймс, бессильный и, одновременно, полный энтузиазма, аккуратно переполз через дремлющую обнажённую девицу, прикрыл её одеялом, чмокнув предварительно аппетитную попку, и уже почти вышел из спальни, как вдруг услышал в подушках:

– Не закрывай дверь, пожалуйста… хочу смотреть, как ты одеваешься… Capitaine Crochet, dangereux pirate… maître des Sept Mers…*

Глаза у Джеймса просияли тёплыми лучиками, губы тронула улыбка. Толстое одеяло зашевелилось, зашуршало, в том месте где были рассыпаны пепельно-русые пряди, появились две хрупкие лодыжки, уютно скрестившиеся между собой и устроившиеся поглубже в подушке, а со стороны кровати, что была ближе к двери, вынырнуло сонное личико и два кулачка, поддержавшие его под подбородок.

Что ж, – хмыкнул про себя Джеймс, – если девочка хочет смотреть Капитана Крюка, – пусть смотрит во всей красе.

И он, такой же нагой, как и его леди, оставил дверь широко открытой, и, вместо того, чтобы надеть на себя хотя бы кальсоны, выбрал достать из ящика портупею, от которой впервые отдыхал так долго, продемонстрировал девчонке несколько крюков, вопросительно изогнув брови (маленькая ручка указала на «классический» крюк и невзначай спряталась под одеялом), а потом вернулся к спальне, лениво прильнул в дверном проёме, и стал по очереди застёгивать на себе кожаные ремешки, отмечая, как задрожали реснички и чуть приоткрылись губы. Щёлк! Крюк встал на место. Венди пропустила маленькое «ах!». Ещё кое-что тоже немного привстало.

– Бесстыжая девчонка… – прошипел капитан и шагнул к ней не иначе, как величественно, – ну-ка покажи, тебе очень нравится Капитан Крюк?

Джеймс осторожно подцепил лезвием одеяло и, разумеется, увидел под ним то, что ожидал. Венди немного стыдливо хихикнула, но ласкать себя не перестала.

– Бессовестная… – он опустил одеяло и, облизнувшись, ушёл к шкафу, – Знаешь же, что я нужен на квартердеке… сейчас я оденусь, совершу манёвр «право на борт», а потом вернусь, и уложу на борт тебя, дорогая, ещё разок…

– Мм…

– А потом ещё… разок… – он накинул на себя белую блузу, стараясь не задеть шёлк крюком, впрыгнул в чёрные бриджи, оставил их небрежно расстёгнутыми, надел сапоги, снял с вешалки чёрный с золотом жилет.

– Мм…

– А потом… хм-м… потом… я бы предложил тебе доставить удовольствие мне…

– Мм!.. Мм!..

Жилет отправился обратно на вешалку. Капитан выглянул в боковое окно, – звёзды пока ещё не зажглись, – и сверкнул хищным оскалом в сторону порозовевших щёчек.

– Гляди-ка… – шепнул он своему крюку и пригладил его пальцем вдоль гладкой стороны, – Отчего бы мне не сделать это всё прямо сейчас?.. – добавил он уже громче.

– Мм!! Тогда поторопись, морской разбойник… jusqu’à ce que je jouisse en te regardant…*

– Чё-ё-ёрт…

Уже в следующую секунду капитан молниеносно вытащил разгорячённую голую девицу из постели и крайне откровенно вдавливал её в стену, крепко держа тонкие запястья в плену у неё над головой. Скользкие от удовольствия бёдра отчаянно сжались, Венди застонала.

– Держись, красавица, – Джеймс ослабил хватку, облокотился на стену своим деревянным манжетом, и Венди зацепилась за него, прикусывая губы.

Джеймс раздвинул её ноги коленом.

– Ах!!.. Ах… Джеймс! О! О..!

– Вот сейчас ты кончишь, дорогая… мм-м-ф!!! Не просто… глядя..! На меня!! А..! Ощущая..! Меня! М! М! М! ЧЁРТ!!! Чёрт! Вот чёрт!!!

Всё случилось слишком быстро, но очень ярко и… эффектно. Стоя на едва не подкашивающихся ногах, Джеймс с трудом застегнул штаны, а Венди без церемоний сползла по стенке ему в ноги, потёрлась вспотевшим лбом о капитанское бедро, и так и обвила руки вокруг удачно подвернувшейся опоры.

– Ну что ты… – Джеймс наклонился к ней, пригладил волосы, а когда девочка не предприняла попытки встать, сам опустился на пол и усадил её на себе полулёжа.

– М-м-мф… м-м… м… м… м-р-р-р… – пробормотала Венди в складки шёлковой блузы.

– Моя золотая… любимая девочка… ты отпустишь меня ненадолго? Смотри, – он кивнул в сторону окошка на потолке, – первая звезда уже горит…

– М-м… м…

– Боги. Я так тебя люблю. Хочешь, пойдём со мной? Хотя… тебе бы лучше побыть сейчас в горизонтальном положении, не правда ли, моя бестия?

– М… хочу пойти…

– Девочка… Ох. Дай-ка…

Джеймс перехватил её осторожно, чтобы не зацепить крюком, поднял и бережно уложил на кровать. Он вышел из спальни, порылся в вендином шкафу, извлёк оттуда плотное тёмно-синее платье с длинной юбкой и вернулся, протягивая его своей леди:

– Давай ручки!

Джеймс помог ей, обнажённой, надеть платье, с упоением застегнул молнию на грациозной спине, не позабыв спрятать под ней пару благодарных поцелуев, потом накинул на себя сюртук цвета ночного неба, венчал образ перьевой шляпой и вывел свою леди из каюты. В моменты, когда Джеймс и Венди появлялись на палубе парой, весь пиратский экипаж всегда отрывался от любых дел, чтобы уважительно стукнуть каблуками и восторженно отсалютовать Крюкам своё почтение.

– Капитан Крюк, леди Крюк, – моряки, как один, кивнули, и поспешили вернуться к своим обязанностям.

Подождав, пока леди приподнимет полы своего платья, капитан предложил ей кисть, а правую руку запустил вокруг девичьей поясницы, торжественно шествуя с Венди по лестнице на шканцы, словно восходя на трон.

– Капитан на квартердеке! – объявил Сми.

Рука с крюком заняла законное место на штурвале, другая придержала шляпу от порывов ветра, а Венди встала за спиной у Джеймса вплотную к нему и крепко обняла его за талию.

Глубокий небосвод над Швецией зажёг вторую звезду.

– ПРАВО НА БОРТ!!!

_

*Хочу, чтобы ты взял меня сзади… медленно… чтобы укусил за шею… там… ты знаешь, где… да… тут… да… ДА!!! Чтобы ты вжал меня в кровать..! Не спеша… о… о… боже, ты такой большой… просто огромный… Хочу почувствовать, как ты будешь пульсировать во мне… о… О!!! (фр.)

*Капитан Крюк, опасный морской разбойник… Гроза Семи Морей… (фр.)

*Пока я не кончила, глядя на тебя… (фр.)

====== Эмили ======

– СНАРЯДЫ!!!!

– ПО ПРАВОМУ БОРТУ!!!

– БЕРЕГИСЬ!!!

– КУРС НА ЛАГУНУ!!!

– ЕСТЬ КУРС НА ЛАГУНУ!!!

– ГОТОВИТЬ ДЛИННОГО ТОМА!!!

– ДЛИННЫЙ ТОМ ПРИГОТОВЛЕН!!!

– ЦЕЛЬСЯ В РОГАТКУ!!! ПЛИ!!! ПЛИ!!!

Венди оторвалась на секунду от своего чтения, прислушалась: тяжёлое ядро просвистело по воздуху, с острова донеслись крики ярости и негодования. Она улыбнулась: ядро, очевидно, попало в цель, – и, как ни в чём не бывало, вернулась к книге. В сорок лун каникул, что она провела рядом с Джеймсом, не отходя от него ни на шаг, хотя капитан, фактически, был здоров уже на следующий день после того, как его зашили, Венди перечитала всю литературу из капитанской библиотеки, связанную с общим врачеванием, хирургией, анатомией и, на всякий случай, с алхимией. Сейчас в руках у неё был очередной толстенный том по современному лечебному делу и уходу за больными после хирургических вмешательств, ради покупки которого пришлось чуть не на коленях умолять Джеймса. Капитан смеялся над ней, конечно, но книгу-таки купил. Венди также вполне серьёзно намеревалась уговорить его при случае взять в команду настоящего доктора, но тут должно было совпасть сразу несколько моментов: доктор должен был оказаться членом экипажа корабля-жертвы и должен был сам изъявить желание перейти на вечную службу под началом Капитана Крюка, так что в этом направлении леди пока только молилась.

– ПРАВО РУЛЯ!!! СБАВИТЬ ХОД!!!

– ЕСТЬ ПРАВО РУЛЯ! ЕСТЬ СБАВИТЬ ХОД!

– ЛЕВЫЙ ЯКОРЬ К ОТДАЧЕ ПРИГОТОВИТЬ!!!

– ЛЕВЫЙ ЯКОРЬ К ОТДАЧЕ ПРИГОТОВЛЕН!

– ОТДАТЬ ЯКОРЬ!!!

– ЯКОРЬ ВСТАЛ!

– ЗАКРЕПИТЬ КАНАТ!!! ШЛЮПКИ НА ВОДУ!!! СМИ, МЕЧИ!!! В АТАКУ!!!

Рогатка – это было что-то новенькое. Внимательный к деталям капитан заметил её в подзорную трубу ещё в утренних сумерках, пока корабль был далеко от острова.

– Милая..? – обратился он к Венди, – Взгляни-ка… это что ещё за чертовщина? Неужто рогатка?!

Сощурив один глаз и вглядевшись в остров получше, Венди ахнула: она совершенно точно разглядела две перекрещенные пальмы, между которыми у самых крон красовалось некое подобие гамака со здоровенным камнем.

– Твою-то… – ругнулась Венди, – Да, Джеймс, рогатка, и преогромная! Вот же черти! Ну, я им всыплю, когда ты закончишь сражение!

– Ха-ха! Договорились! Интересно мне, как негодяи будут её натягивать и перезаряжать? Иди, моя леди, побудь в каюте. Сейчас тут станет слишком жарко.

Хитрюга-Джеймс успел увести бриг в другом направлении от бухты, куда была направлена треклятая рогатка, то того, как Потерянные мальчишки и Пен заняли свои боевые позиции после завтрака. Весёлый Роджер, обогнувший остров, выскочил перед ними неожиданно, пальнул со всех бортовых орудий, Джи Зеп с первого выстрела разбомбил обе пальмы разом, попав в самый центр их пересечения, команда Пена только и успела, что пострелять немного с помощью своих катапульт.

– ХО-ХО!!! – победно крикнули пираты и поспешили удрать в русалочью лагуну, куда швырять камни было запрещено.

Бриг почти не пострадал: пара снарядов задели нос и правый якорный клюз, один попал в воронье гнездо, превратив его в щепки, повезло, что там никого не было, новенькие английские плотники, сэр Вуд и сэр Тимбер, быстро приведут всё в порядок, пока Весёлый Роджер будет гостить в лагуне. Завоевав однажды доброе расположение Ноты Соль, Джеймс с её помощью получил от русалок разрешение вставать иногда на якорь в их воде в строго определённом месте, и пусть они жуткие сплетницы и всё доносят Пену, какая разница? Если так можно уберечь маленькую мисс и бриг, когда Нетландия встречает пиратов градом камней! Джеймс искренне считал, что уровень осведомлённости Пена о происходящем на корабле в этом случае не имеет ровным счётом никакого значения.

Возглавляя самую большую из шлюпок, Джеймс, закинувший ногу на бортик, яро указывал шпагой вперёд, хохотал, предвкушая славную битву с ненавистным мальчишкой, и выкрикивал свою обычную песню, которую от души поддерживал каждый пират:

– Хватай, держи, души, трави!

Да здравствует разбой!

Пускай потонем — и на дне

Мы встретимся с тобой!

Страница восемьдесят третья: «Пропедевтика внутренних болезней». Венди зевнула. Она так привыкла к грохоту пушек и частым сражениям, что едва обращала внимание на происходящее, лишь изредка прислушиваясь к любимому властному голосу, чтобы следить за ходом битвы. Джеймс с экипажем отчалил минуту назад, и теперь Венди оставалось только ждать своего капитана, может, он вернётся к вечеру, а, может, через несколько дней, как знать? Обычно Джеймс предпочитал следовать правилам и отводить ночь для хорошего сна под боком у любимой маленькой мисс, но, порой, ночное время требовалось ему, чтобы подстроить какую-нибудь подлость, и предугадать это никак было нельзя. Пока капитан отсутствовал, Венди проводила время на корабле полезно: ремонтировала сюртуки, жюстокоры и камзолы (это было её любимое занятие), наводила порядок после поворотов «на борт», – какие-нибудь морские приборы, драгоценные цветные камни пресс-папье или книги вечно выпадали на пол или сваливались в кучу прямо на полках, читала разную научную литературу, ту, которую была способна усвоить, ну, и, конечно, позволяла себе развлекаться художественными произведениями, декоративным вышиванием или игрой на клавесине.

Ожесточённое сражение на острове в этот раз длилось три луны. Обе стороны понесли потери: пиратский экипаж настоящие, а команда Пена – моральные: двух мальчуганов, Тучу и Прыг-Скока захватили в плен, и, пока вождь Питер был занят дракой с капитаном, пираты заставили остальных Потерянных мальчишек танцевать мазурку в обмен на освобождение пленников. Это было жутко позорно, но на какие жертвы не пойдёшь ради друзей? Мальчишки танцевали и, надо заметить, очень старались, а пираты покатывались со смеху, хватаясь за животы. Расслабившиеся, они чуть не поумирали со страху, когда из джунглей на них выползла гигантская Анаконда и вполне человеческим голосом сообщила, что проглотит их, если они сейчас же не отпустят мальчиков. Несчастные моряки побросали оружие и бросились наутёк к шлюпкам, бедняга Томми так перенервничал, что вообще добрался до брига вплавь. Потерянные мальчишки, вообще-то, тоже испугались, но когда из пасти чучела монстра на них выглянула самодовольная Эмили, расхохотались, прыгнули внутрь чудовища, построились за девочкой в ряд, и волнообразно зашагали гуськом к месту битвы Питера и Крюка, имитируя ползучую живую змею.

– Вот и всё, Крюк! – кукарекнул Пен, завидев Анаконду под управлением Эмили и команды, – Твой час пробил, гадкий пиратишка! Тебе не сдобровать! Смотри, кого я приручил!!!

Крюк сглотнул и медленно обернулся. Питер несколько раз свистнул и Чучело Анаконды охотно подыграло ему, совершив несколько витиеватых па. Капитан был не такой идиот, как его экипаж, кожа-то прозрачная, сразу видно мелких негодяев внутри, но, подумав, что это отличный повод слинять и успеть домой к ужину, он изобразил ошеломление, ужас, схватился за голову, и с криками «спасите-помогите» пулей улетел от своих назойливых врагов под их освистывание и гогот.

– Придурки, – усмехаясь, бубнил он себе под нос, когда уже спокойным шагом направлялся вдоль пляжа к месту высадки.

Его верный и тупой экипаж не оставил ему ни одной лодки.

– Придурки, – снова вздохнул капитан.

Он уселся на песок, снял с себя сапоги, окунул ноги в воду и, сложив руки на коленях, стал ждать: возможно, маленькая красавица-мисс заметит его в подзорную трубу, она часто поднимается на шканцы или прямо из каюты наблюдает за островом, пока Джеймс воюет… тогда она распорядится отправить за ним шлюпку. На помощь Томми рассчитывать не стоит, воронье гнездо разбито, а с палубы вряд ли кто-то вообще догадается разглядывать остров, на корабле и без того полным-полно дел…

– Чёрт.

В джунглях за спиной нетипично хрустнули ветки. Со скоростью дикого зверя Джеймс выхватил пистолет и, приняв устрашающую позу, прицелился точно в то место, откуда услышал звук крадущихся детских ножек.

– СТОЯТЬ, ПЕН, – зарычал он и щёлкнул предохранителем, – задумал снова вонзить в меня нож или выстрелить отравленной стрелой в спину? Я больше не доставлю тебе такой радости. Выходи, или я буду стрелять.

– Это не Пен… – ответил тоненьким голоском кустик, за которым кто-то прятался.

– Да и наплевать. Выходи или катись к чёрту, пока я тебя не застрелил. Время ужина. Сражение продолжится завтра.

– Я выйду, сэр, – вежливо ответил куст, – Пожалуйста, не стреляйте. Я не вооружена.

– Не вооруже… НА?

Из-за сочных ярко-зелёных листьев выглянула маленькая девочка. Глаза у неё были большие и через чур любопытные, пухлые щёчки премило хвастали веснушками, волосы с отросшим каре золотисто-рыжеватые, всем своим видом она напоминала задорный весенний одуванчик. Джеймс вытаращил глаза и задрал брови. За все столетия Венди была единственной девочкой, побывавшей в команде Пена.

– Ты ещё кто такая? – капитан не убрал пистолет и девочка пугливо подняла руки, демонстрируя, что не прячет за спиной лук или ножик.

– Я Анаконда, – заявила она, – Простите. Мне просто было интересно посмотреть на Вас поближе. Я про Вас много слышала. Мой брат и Питер говорят, что Вы глупый, но я видела, Вы догадались, что Анаконда не настоящая. Мне показалось забавным и разумным то, как Вы убежали, чтобы прекратить драться.

– Забавным. Разумным, – повторил Джеймс, почесав крюком затылок.

– Не могли бы Вы, пожалуйста, перестать в меня целиться? Мне неуютно. Там за Вами шлюпку послали, – Анаконда указала пальчиком за спину Джеймсу.

– И я должен отвернуться, чтобы ты подала знак Пену напасть на меня? Ага, конечно.

– Да нет же, правда! И Питер не знает, что я здесь. Ой, в общем, сами смотрите, – девочка нетерпеливо закатила глаза и обошла капитана боком по окружности.

Ей пришлось зайти по колено в воду. За её спиной действительно виднелась лодка: это Сми спешил доставить на Весёлый Роджер его капитана.

– Ладно, – предохранитель снова щёлкнул, пистолет повис на перевязи, и Джеймс отступил, позволяя девочке выбраться мимо него на берег, – ладно. Всё, ты посмотрела поближе? Теперь ступай обратно к своим друзьям.

– Я хотела ещё спросить…

– Боги, – капитан недовольно цыкнул и, отвернувшись, сел обратно на песок.

Девочка молчала.

– Ну? – устало буркнул он.

– Брат утверждал, что у Вас в плену на корабле моя сестра. А ещё он утверждал, что Вас съел крокодил…

– Что ж. Насчёт крокодила правда. Насчёт сестры – сомневаюсь, нынче я не беру пленных на бриг, за исключением, разве что, Тигровой Лилии. Но она ведь не твоя сестра?

– Нет. Я урождённая англичанка! – горделиво ответила Анаконда, – Мою сестру зовут Венди Дарлинг.

Джеймс чуть не поперхнулся слюной. Он резко повернулся и внимательно глянул девочке в глаза:

– Это что, шутка? Пен подговорил тебя?

– Что? Нет!

– Скажи-ка, Анаконда, ты помнишь, сколько тебе лет? Как зовут твоих родителей?

– Мне восемь! Мою маму зовут… э-э… а папу… – Анаконда взлохматила макушку и немного пугливо взглянула на капитана, – я забыла. Почему я забыла?

– Чёрт. Так, ну-ка, подумай хорошенько… может быть твоего папу зовут Дж… Дж..? – аккуратно подсказал капитан.

– Джордж!!! Мой папа Джордж Дарлинг!!! – радостно завизжала Анаконда и несколько раз подпрыгнула от счастья.

– Спички-ящики…

Джеймс закрыл лицо рукой.

*

– Шлюпка по п’авому бо’ту! – выкрикнул Габи.

Венди выбежала на палубу и кинулась навстречу капитану:

– Привет! – радостно воскликнула она, обняла его и символически поправила на диких кудрях перьевуюшляпу, – Я заметила, что ты ждёшь на берегу! И… извини, но я немного отчитала твой экипаж за то, что они бросили тебя на острове одного, и даже без лодки. Ты в порядке, мой милый? Не ранен?

– Венди, дорогая… эм-м, хм. Тут… есть кое-какие новости, – капитан замялся, подбирая слова.

– Что-то случилось, Джеймс?

– И нет… и – да. В общем… со мной… одна девочка… – осторожно предложил он, – она… хочет с тобой познакомиться…

Увлечённая встречей своего капитана, Венди только сейчас заметила, что он держит за руку маленькую девочку, которая прячется у него за спиной и тайком во все глаза наблюдает за взрослой леди, точно не может поверить, что Капитана Крюка можно добровольно назвать милым и обнять так крепко. Венди взглянула на Джеймса с некоторым непониманием, однако лицо его выражало примерно следующую мысль: «Прости, но я понятия не имею, как тебе объяснить».

– Э… привет? – улыбнулась Венди, и, на всякий слушай, шёпотом уточнила у Джеймса, – Она же не в плену? Кто это, новенькая из команды Пена?

Джеймс кивнул и с ободряющим «ну же, не стесняйся» подтолкнул смущённую девочку вперёд.

– Привет… – ответила девочка, ковыряя пальцем ладошку.

– Меня зовут Венди!

– А я Анаконда…

– Ого. Приятно познакомиться, Анаконда…

Тактичная Венди хотела было спросить, чем она может быть полезна маленькой новенькой Анаконде, но осеклась, увидев, как Джеймс сел за спиной у девочки на корточки, взял её за плечики и шепнул на ушко:

– Давай, не бойся, скажи Венди своё настоящее имя.

Анаконда помялась и тихонечко произнесла:

– Меня зовут Эмили Мэри Дарлинг.

Джеймс осторожно взглянул на Венди и теперь попробовал ободряюще улыбнуться ей, но получилось у него почему-то виновато.

Прошло каких-то пять минут лупоглазых морганий и ненужных уточнений, и вот, девочки уже обнимали друг друга, смеялись, обменивались милыми комплиментами и находили кучу общих тем, один только Джеймс всё жевал свои грустные думы о том, что настоящая жизнь проходит мимо Венди, что её младшие братья, должно быть, уже оба стали старше неё, и что кроме крошечных писем, которые она пишет отцу, связи с семьёй у неё нет, ведь Дарлинги даже не могут писать ей обратно, так как не существует такого почтового адреса: «вторая звезда направо и прямо до утра».

– Позвольте мне проводить вас в каюту, мои маленькие леди, – собрался, наконец, с силами и манерами капитан, – вот-вот стемнеет, внутри вам будет комфортнее. Я прикажу подать для вас ужин… и, Венди… – он наклонился к её уху, – Лучше будет вернуть нашу гостью обратно, иначе Пен подумает, что я её похитил.

Капитан учтиво открыл девочкам дверь, провёл их по коридору, поклонился (Венди с восторгом оставила на его щеке поцелуй, и у Эмили в этот момент чуть глаза из орбит не выпали), и удалился. Когда он вернулся с подносом, Эмили уже влезла в вендины туфельки на каблучке-рюмочке, напялила её беретик, приподнимала подол ночнушки с одной стороны на манер косого кроя и красовалась перед зеркалом, а сама Венди сидела рядом на полу, заливисто смеялась и предлагала сестре примерить ещё пояс, который сделал бы из её сорочки модное платье. Горькие мысли снова атаковали капитана.

Кристин была бы сейчас примерно в том же возрасте, – подумал Джеймс.

Он поставил поднос с угощениями для девочек, достал мундштук и снова покинул каюту. Венди почти сразу вышла к нему на палубу. Капитан стоял у бортика между пушек, пускал дым колечками и задумчиво бродил глазами по волшебному купольному небосводу. С тихим вздохом Венди прильнула к его спине, запуская кисти к широкой груди под расстёгнутый сюртук.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – прошептала она.

– Прости…

– Ничего. Я тоже подумала. Она была бы старше на год или два. Давай вернёмся в каюту?

– А я не помешаю? Ты разве не хочешь провести время с сестрой наедине? Я могу подождать.

– Мой галантный и благородный джентльмен пиратский капитан. Всегда готов предоставить личные покои и ждать на палубе… Нет, дорогой, ты порадуешь нас своим присутствием. Если только компания двух болтливых девчат для тебя не слишком невыносима, – Венди серебристо захихикала и по-свойски развернула Джеймса к себе.

Выдохнув облачко дыма в сторону от нежного личика, капитан отложил сигары в пепельницу на бортике, прислонился к нему спиной, и Венди вошла в центр его объятия, запуская руки к кудрявому затылку. Она разделила локоны на чёрные ленты, немного прочесала их и с очаровательным смешком промурлыкала:

– У меня есть один ма-а-аленький напёрсток… хочешь его?

– Хочу, моя сладкая, хочу всегда. Подаришь?

– Только если ты вернёшься со мной в каюту!

– Гм! Задумала играться со мной, как делаешь это с маленькими мерзавцами? Чтобы я выполнял то, что тебе хочется, за вознаграждение?

– Ты меня научил… а это сработает?

– Без сомнения! – длинные пальцы сцепились с крюком за спиной у игривой девицы, и тугое кольцо объятий резко стянулось на тонкой талии.

– Ой! – Венди буквально упала капитану на грудь и он проворно поймал её открывшиеся в удивлении губы.

Обещанный напёрсток оказался совсем не маленьким, а очень опьяняющим, дразнящим и немного жадным.

– Пусти… – засмеялась Венди и предупредительно куснула капитана за нижнюю губу.

– Подчиняюсь… – Джеймс развёл руки, но Венди не отошла.

Она ещё немного постояла к нему вплотную, глядя томно и ласково, а потом захватила пепельницу, протянула ему свободную кисть, за которую капитан с радостью взялся, и увлекла его за собой. Эмили, которая с открытым ртом украдкой наблюдала за всем происходящим, повиснув на палубном окошке, решила для себя, что её путешественница-сестра абсолютно точно, стопроцентно и однозначно не в плену на Весёлом Роджере. Если кто тут и пленён, так это сам Крюк, причем явно по собственному желанию. С ума сойти! Джон покрутит пальцем у виска, если узнает, и Майкл, скорее всего, тоже!

Когда Джеймс и Венди закрыли за собой внутреннюю дверь, Эмили сидела за столом с красными щеками и отчаянно делала вид, что заинтересована устройством жареной королевской креветки.

– Подглядывала, – сразу же заключил капитан.

Эмили спрятала лицо в ладонях.

– Э-э-эмили! – смеясь, пожурила сестру Венди.

– Садись, милая, – Джеймс предложил Венди занять второе кресло, придвигая его поближе к Эмили, – позволь мне за вами поухаживать.

Казалось, куда уж глазам Эмили становиться ещё больше после того, как она лично видела Крюка в таких неожиданных романтических делах вроде объятий и (мамочки!!!) поцелуев, но они округлились едва не до размера чайных блюдец, когда она смотрела на него, сервирующего стол с соблюдением всех манер и правил этикета. Кстати, сверкающий смертоносным лезвием крюк придавал капитану особенный лоск и… стиль. Венди поглядывала по очереди то на сестру, то на Джеймса, и расплывалась в улыбке до кончиков ушей.

– Эмили, – хмыкнул капитан, – У тебя сейчас глаза лопнут. Поморгай, хотя бы.

Венди так и прыснула, а Эмили смущённо заморгала и снова уставилась на креветку.

– Извините, сэр.

– Хм. Всё это очень странно… но, полагаю… я для тебя… э-э…

– Дядя Джеймс? – предложила Венди.

– Дядя Джеймс, – задумчиво подтвердил капитан.

– Дядя Джеймс, – тихо повторили они все втроём в один голос и… расхохотались: Венди громко и заливисто, капитан удивлённо и самодовольно, а Эмили – так, чтобы никто не видел.

– Не всё же мне примерять на себя имена и статусы, а, дядя Джеймс, – шёпотом хохотнула Венди капитану на ухо, когда тот подтягивал мимо неё крюком к столу клавесинный пуфик.

Отчего-то сильно довольный капитан хитро фыркнул в усы, и Венди кинула ему в тарелку горстку креветок, которые успела почистить.

– Спасибо, милая.

За ужином Эмили, когда стала меньше глазеть на капитана и Венди, рассказала немного про папу Джорджа и маму Клэр, про зануду Джона, про Майкла и, самое главное, про крылья, на которых она сюда и прилетела. Помнила она уже далеко не всё, чем серьёзно напугала сестру, но, благодаря Венди и Джеймсу, все имена быстро всплыли в её памяти, а к ним прилипли и некоторые яркие истории и особенности.

– А тебе хочется домой, Эмили? – тихо поинтересовалась у сестры Венди.

– Да! Я хотела гостить не больше недели! Майкл рассказывал, что живут в Нетландии в джунглях, а вместо одежды носят шкуры, это кошмарно неудобно!!! Но мне было интересно посмотреть Капитана Крюка, то есть, дядю Джеймса, а ещё, Питер сказал, у капитана есть миссис Крюк, в общем, пришлось задержаться!

– И как, нравится тебе миссис Крюк? – шутливо спросил Джеймс.

– Да-а-а-а! – закивала золотистой головой счастливая Эмили.

– И мне она тоже нравится, – подмигнул ей капитан.

– Дядя Джеймс, а почему вы с Венди не приезжаете в гости?

– Эм… во-первых, Нетландия нам не разрешает, – после некоторого раздумья ответил Джеймс, – мы тут… как бы, привязаны к острову. Иногда выбираемся в мир, но никогда не знаем, куда попадём. А во-вторых, твои братья и мистер Дарлинг вряд ли будут мне рады.

– Ну да, – просто сказала Эмили, как будто всё поняла, показывая, что больше объяснений ей не требуется.

Она сунула в рот жирную креветку, тщательно её прожевала и снисходительно добавила:

– Хотите, я никому не расскажу про миссис Крюк?

Джеймс пожал плечами и вопросительно взглянул на Венди.

– Я подумала… может, я напишу папе письмо, а ты его передаешь? Скажешь, что встретила меня, пролетая над кораблём по пути на остров. Ему будет приятно узнать, что мы познакомились.

– Ладно, – Эмили деловито кивнула, – а как мне попасть домой? Дядя Джеймс не может меня отвезти?

– Раньше мы просили фей, они направляли бриг к порту Лондон, но я недавно… сделала кое-что (Венди решила не уточнять, что она стреляла в Питера), и феи с нами больше не дружат, – пояснила Венди, – К тому же, мы только вернулись, Эмили, остров нас так быстро не отпустит. Тебе нужно попросить Пена, чтобы он договорился с феей, и, лучше, чтобы сам слетал с тобой до дома.

– А если я договорюсь с феями, чтобы они направили корабль? Я им нравлюсь!

– Тогда дядя Джеймс с удовольствием окажет услугу младшей сестрёнке своей миссис, – улыбнулся капитан, – но тебе придётся подождать ещё некоторое время.

– А если я совсем забуду родителей?

– Венди тебе напомнит. Но ты уж выбирай сама, как и когда хочешь добраться до дома.

– Спасибо, дядя Джеймс! Ты добрый!

– Вот об этом, Эмили, лучше никому не говори. Репутация, видишь ли…

Милашка Эмили покраснела, напрягла все свои веснушки, пытаясь сдержаться, ничего не получилось, – она схватилась за живот от хохота, комично болтая ножками, и Венди тут же присоединилась к ней.

– Почему моим маленьким леди непременно требуется надо мной хохотать? – капитан был, конечно, очень польщён и доволен их безнравственным поведением.

– Дядя Джеймс?

– М?

– А можно крюк потрогать?

– Чувствую себя музейным экспонатом. Можно, конечно. Только, пожалуйста, осторожно! – Джеймс повернулся к Венди и посмотрел ей в глаза взглядом, полным любви, – Со внутренней стороны он острый.

Венди испытала срочное желание снова надеть на руку браслет из подзорной трубы в качестве украшения, и теребить пальчиками узоры в виде карты попутных ветров, как она раньше любила делать. Желательно, сидя у Джеймса на коленях.

– Дядя Джеймс?

– М?

– Хочешь, я покажу, как построить крылья? Ты умный, вон у тебя какая штука, – Эмили потыкала пальцем в деревяшку с металлическим наконечником, от которого пару раз уже успела открутить крюк, и прикрутить обратно, – Ты мог бы смастерить такие себе и Венди. Вы бы тоже летали, как Питер.

– Ох. Нам нравится стоять на ногах, Эмили, – Венди подошла к ней и расправила золотистые волосики на прямой пробор, – Я, вот, один раз летала, когда уже большая стала. Знаешь, что случилось?

– Что??

– Я не смогла спуститься! Дяде Джеймсу пришлось ловить меня и держать в каюте на потолке, пока я как следует не отмылась от волшебной пыльцы!

– Ха-ха-ха-ха!

– Ты же знаешь, что поднимает тебя в воздух, кроме пыльцы?

– Крылья!

– А ещё?

– Счастливые мысли!

– Да! Крыльев, как твои, у меня не имелось, но дядя Джеймс подарил мне одни – невидимые…

– И неуправляемые, – усмехнулся Джеймс.

– Точно! Так что, если меня посыпать пыльцой, я улечу и не вернусь! Как воздушный шарик!

– Ха-ха-ха! А почему?

– Потому, что дядя Джеймс делает меня очень счастливой!

– Ого! Понятно!

«Дядя Джеймс» за этот короткий вечер вырос в глазах Эмили в какую-то совсем уж сказочную и удивительную фигуру, он затмил собой и Питера Пена, и Капитана Крюка, и всю Нетландию, и, по степени детской девчоночьей восхищённости, занимал теперь уверенное второе место после волшебных крыльев и перед сестрой-путешественницей. Потом был Питер Пен, а за ним Майкл и папа. Бедный папа! Мы-то знаем, что это он, на самом деле, был лучше всех!

– Эмили. Уже совсем темно. Давай-ка мы с миссис Крюк проводим тебя на остров. А то тебя скоро хватятся и начнут нас атаковать.

– А можно я потом ещё приду в гости?

– Можно. Только тайком, чтобы никто-никто не знал, – серьёзно сказала Венди.

– Договорились!

Капитан быстро организовал шлюпку, самую маленькую, Венди любила её больше всех: в ней с комфортом могли разместиться два человека, четверым бы уже пришлось потесниться, и переправил девочек на берег. В ночных джунглях он сопроводил их до традиционной развилки на тропинке и тихо спросил у Венди, следует ли ему идти дальше. Венди наклонилась к сестре:

– Эмили, ты доверяешь нам с капитаном?

– Конечно!

– А мы можем тебе доверять?

– Да!

– Что, если я скажу, что капитан, может быть, давно знает, где ваше с Питером убежище?

– Понятное дело!

– Что значит, понятное дело?! – немного разочарованно изогнул бровь капитан.

– Ну, дядя Джеймс, ты же такой умный, у тебя все эти штуки, и компас, и корабль… не может быть, чтобы ты не знал. И вряд ли Венди по ночам ходит от пещер до сюда одна.

– Мне нравится твоя сестра, – хохотнул Джеймс в сторону Венди, поправляя крюком чёрные локоны.

– Одна моя знакомая и в двенадцать не была такой догадливой, – заулыбалась Венди и подмигнула капитану, а потом обратилась к сестре, – Значит, пусть дядя Джеймс проводит нас до входа, да?

– Да. Я не люблю темноту.

Эмили вытянула ручки к Джеймсу и Венди, и стала нетерпеливо сжимать пальчики в кулачки (совсем как Венди! – подумал капитан, внезапно отмечая наличие у его маленькой мисс такой особенности), предлагая скорее взять её с двух сторон покрепче, чтобы она могла оторвать ноги от земли и прокатиться.

– Как у тебя с жаждой мести, мой милый? Если не тревожит, то я могу остаться с Эмили и мальчиками на пару лун.

– С радостью уступлю тебе смену. И, ласточка, ты обещала всыпать им за рогатку. Будь добра.

– Я придумала рогатку, – гордо заявила Эмили, задрав ноги чуть ли не до головы.

– Чёрт.

*

Две луны растянулись на четыре, зато Венди в этот раз удалось кое-что грамотно подготовить. Она не ходила с мальчиками играть (и, вообще, совершенно искренне больше никогда не собиралась этого делать, твёрдо решив, что вполне сойдёт, если она будет им плохой мамой), а, в основном собирала припасы и новые шкурки для предстоящей зимы. Эмили сказала, что задумала лететь с Питером, и Венди было немного боязно за сестру, но девочка оказалась такой бойкой и самоуверенной, что как-то влиять на её решение было тяжеловато. Питер сильно нравился Эмили, это было ясно, как белый день, да и сама Эмили, похоже, не оставляла Питера равнодушным, насколько это было вообще возможно. Венди даже немного понравилось, что Питер, который постоянно имел теперь перед глазами пример настоящей взрослой пары, хоть и мало его интересующий, вместо истерик и обид вежливо вызвался «сопроводить» «миссис Питер Пен», чтобы остальные Потерянные мальчишки знали, как «джентльмену» «следует обращаться» со «своей леди». Подобного он мог набраться только из одного источника, хоть Венди и не имела представления, как и когда он мог такое подслушать.

Зима, как и вообще любое событие, была запланирована на понедельник. А понедельник должен был наступить в первый день зимы. Капитан забрал Венди от камней, и, пока они плыли к бригу под ночным звёздным небом, она сообщила, что Эмили полетит с феями и Питером, и что пиратов вот-вот ожидает ещё несколько пусть и морозных, но зато спокойных лун. Потом она рассказала Джеймсу про «миссис Питер Пен», «джентльмена» и «его леди».

– Мерзавец. Показушник.

– Ха! Я и сама не ожидала! Думаешь, русалки его научили? Они вечно трещат об этом.

– Надеюсь. Потому как если Пен лично греет уши у окон нашей каюты, я эти самые уши с удовольствием ему оторву!

– Джеймс.

– Что, милая? Всё ещё считаешь расправу над мелким гадёнышем слишком большой жестокостью?

– Нет. Хотела попросить сохранить одно ухо для меня. Я бы поучаствовала.

– Ай, моя миссис Джеймс Крюк… Как насчёт того, чтобы немного… задержаться в лодке… мм? Чтобы весь остров нас… подслушал..?

– Напёрстки под луной?

– Да-а…

– И серенады?

– М-м! Если хочешь…

– И чтобы ты чертыхался, как пират…

– О, да!

– А я чтобы стонала, как твоя пленница?

– Тоже…

– Да… расскажи мне, Capitaine Crochet, как следует истинному джентльмену обращаться со своей леди?

– Детально рассказать?

– Пожалуйста…

Пока эти маленькие игривые высказывания, намного более низкие и мурчащие, чем беседа про Пена и уши, с лёгкой вибрацией уплывали в воздух, Венди успела мягко подкрасться к капитану и освободить его красивый мужественный торс от блузы и портупеи с крюком. Она каждый раз немного сходила с ума, наблюдая, как безупречно реагирует на неё его тело, подразнила натянувшиеся бриджи, и села в центр лодки, предоставляя Джеймсу возможность распорядиться ей, как он захочет.

– Для начала… нужно позаботиться о том, чтобы леди дышала свободно. Ослабить шнуровку, расстегнуть крючки… Или, развязать поясок, как этот… позвольте, миледи?

– Прошу, капитан…

Облизывая зубы, Джеймс сел напротив Венди на колени, – в такой позиции от одного взгляда на него у любой леди голова бы пошла кругом, – и девица прогнулась, подставляя ему животик с бантиком.

– Мой подарочек… – капитан потянул за ленточку, бант расслабился, распался, и пояс скользнул к бёдрам.

Последовал глубокий вдох. Откуда Джеймс всегда знал, за какой кончик нужно потянуть, чтобы узелок поддался с первого раза?

– Истинный джентльмен всегда справится о самочувствии своей леди. Может быть, миледи жарко? Может, она желала бы, скажем, снять свою блузочку?

– Очень желала бы, да… но я сама не справлюсь с пуговичками… нужна помощь…

– Рад услужить…

Пуговки под трепетные вздохи расстегнулись одна за одной.

– Чёрт. Моя леди очень беспечна! Она забыла надеть бельё…

– Ой! Прошу прощения… я такая глупенькая…

– Истинный джентльмен не будет вот так сразу нарушать приватность женского тела… Он уважает свою леди и ждёт… но джентльмен серьёзно обеспокоен.

Длинные пальцы легли на одно колено, порисовали на нём лёгкие узоры и застыли у краешка юбки.

– Вдруг легкомысленная красавица-леди забыла и трусики тоже?

– Я не помню… ах, если бы кто-то мог это проверить…

– М-м! Я бы мог, я же джентльмен. Я хорошо воспитан. Не могу не оказать услугу своей леди.

Пальцы медленно приподняли юбку и Джеймс бессовестно под неё заглянул.

– Всё в порядке, миледи, – доложил капитан, – Ваши трусики на месте.

Венди пришлось прикусить губу, чтобы не всхлипнуть от возбуждения. Она заломила кисти и осторожно спросила:

– Это точно?.. Уже темно… Можно случайно ошибиться…

– В таком случае, для спокойствия моей леди, я мог бы проверить это наощупь?

– Да, капитан, пожалуйста…

Бёдра у неё задрожали, когда Джеймс заскользил по их внутренней стороне под подол. Он задел Венди как бы случайно, якобы, не рассчитав длину её ножки, и девица так и ахнула, закрывая глаза.

– Я бы предложил окончательно удостовериться… позвольте мне, миледи, снять с Вас эту юбку?

– Да, да, прошу, юбка очень сильно мешает… блузка тоже…

– Юбка сзади на молнии?

– Да, капитан…

– Мне придётся обнять миледи, чтобы расстегнуть… истинный джентльмен спросит разрешения на подобный контакт. Дозволено ли мне обнимать мою леди?

– Дозволено!.. Дозволено…

– Леди немного нетерпелива. Джентльмен находит это… сексуальным… джентльмену, вообще-то, тоже не терпится сделать с миледи кое-что… но он может ещё подождать… джентльмен сдержан и обладает манерами… Итак…

Медлительные руки выбрали путь прямо вокруг талии, тронули живот, нырнули под блузку, незаметно раскрывая её, пригладили спину, а потом пальцы спустились к молнии вдоль позвоночника. Джеймс оказался грудью почти вплотную к наполовину обнажённому женскому телу, от которого исходил умопомрачительный жар. Молния расстегнулась, Венди с трепетом подняла руки, и капитан снял с неё юбку, проворно захватывая и блузку тоже.

– Ах!..

– Миледи почти раздета… м-м-м… пожалуй, истинный джентльмен просто обязан делать комплименты… моя леди так изящна! Сказочно красива… У неё соски похожи на бутончики. Чёрт! Я поцелую их, можно?

И капитан, не дожидаясь разрешения, диковато притянул Венди к себе и прильнул к её груди, но вместо поцелуев стал осторожно покусывать. Будучи уже едва не на грани, Венди, задыхаясь, стала откровенно ласкать его сквозь штаны, попутно расстёгивая кнопки.

– Чёрт… чёрт… Венди… м-мм!!! Венди! Хочешь… послать к дьяволу джентльмена..? И пригласить вместо него… м-мм! М! Чёрт! Пиратского капитана?.. Морского разбойника! А-ах, чёрт!

– Да! Да!!

– Он бы взял тебя… сейчас же… хочешь его?

– Тебя! Хочу тебя! Снимите с меня трусики, капитан! Я так Вас хочу, что они намокли!

– О-о-о… м-м… миледи… позвольте, я проверю…

Широкие кружевные трусики слетели с дрожащих ножек, Венди была немедленно уложена на спину, Джеймс навис над ней, и девица собрала в руку его кудри, открывая одно ухо. Капитан приблизил его к мягким, страстно открытым губам.

– Да… – прошептала Венди, – надобно, чтобы джентльмен пират проверил, готова ли для него его леди…

Музыкальные фаланги на секунду скользнули внутрь, и Венди издала много самых чудесных в мире по мнению капитана придыхательных нот. Нужно было срочно заменять пальцы на кое-что посерьёзнее.

– Чертовка… сейчас ты будешь моя… вот… так! Так!! Так!!! Мм… мм…

– А-а!.. А-а!..

– Леди Венди… – моя!.. М-м.. миссис Крюк.. – моя!!! М! М! М-мф! ЧЁРТ! Маленькая..! Мисс!! Моя!!! Сладкая… девочка! А! Тоже мо-о-о-я-я!!!

– Да..! Да..! О! Пожалуйста!.. Пожалуйста!.. Джеймс! ДЖЕЙМС!!! А-АХ!!! О БОЖЕ!!!

Ножки обвили упругую сильную талию, ручка приласкала что-то мужественное, капитан протяжно заскулил, сдался, и Венди сорвалась вместе с ним в пульсирующую безумную бездну. Несчастная лодочка, столько раз за эти годы усиливающая по ночам волны в море, сегодня едва не перевернулась.

– Чёрт… надеюсь, мы никого не разбудили… – захихикала Венди, когда пришла в себя.

Она полулежала в лодке, облокотившись на бортик, Джеймс валялся где-то у неё в районе бёдер, устроившись, как на подушке, и поглаживая нежный животик.

– А разве не это было целью мероприятия? – мяукнул он, оставил под пупком у Венди пару поцелуев, пощекотал её усами и бородой и улёгся поудобнее.

– Хи-хи! – Венди запустила коготки в кудри, и любимое мурчание не заставило себя ждать, – Не спи, мой капитан, давай всё-таки доберёмся домой до утра. Вдруг зима?

– М-м-мрр-м-хм… ты, как всегда, права, моя леди.

Зевнув, Джеймс нехотя поднялся, влез в портупею, кое-как накинул одежду, прикрутил крюк и вернулся за вёсла. Венди как в воду глядела: едва капитан успел поднять и закрепить шлюпку, как с первыми же лучиками рассвета остров затрещал, заскрежетал зубами, поёжился и покрылся толстой ледяной коркой, в которую бриг сразу же смиренно вмёрз. Над шпилями мачт полетели крупные снежинки, слишком многогранные, острые и красивые для настоящих, но весьма ощутимо колючие и холодные. Из узких расщелин в скалах вырвался ветер, обычно мирно там отдыхающий в летнее время, потянулся, с воем размял хрустящие бестелесные кости и принялся за свою унылую работу.

– Смотри…

Сидя в горячей ванне, пока капитан топил жаровню, Венди постучала пальчиком по кормовому окну под кариатидой, и Джеймс с любопытством в него выглянул. Иней пока только затягивал узорами стекло по периметру, позволяя окну ещё недолго побыть прозрачным и послужить своей непосредственной цели, капитан разглядел в него гигантский сероватый шарф, зацепившийся пастью за какое-то высокое дерево.

– Змеиная кожа?

– Ага.

Чуть ободранная местами шкура исполинской Анаконды торжественной лентой развевалась над Нетландией, как флаг, ветер трепал её, швырял из стороны в сторону и от одного особенно яростного порыва кусок пасти, проткнутый ветвями, оторвался, и кожу унесло в небо. Там она поболталась, словно живой воздушный змей, метнулась туда-сюда и исчезла где-то за чумазыми облаками.

– Я переживаю за нашу Анаконду, Джеймс. Давай проведаем её, когда в следующий раз угодим в Северное море. Как-то опрометчиво было отпускать её одну лететь с Пеном.

– Всё с ней будет хорошо. Но, да, конечно мы её навестим, – тут капитан как-то странно осёкся, как будто его вдруг посетила внезапная и неоднозначная мысль, – Иди, любовь моя, погрейся у жаровни.

Он подал Венди кисть, помог выбраться из ванны, завернул её в толстый тёплый халат и легко поднял на руки. Как с маленькой, он прошёлся с ней по каюте, ногами придвинул к жаровне кресло, сел в него, утопая помягче и поудобнее, а Венди свернулась бочком у него на коленях. Длинные локоны, занавесом укрывающие плечо, смешались с мокрыми русыми прядями, одинокая капелька угодила в разрез капитанской блузы и тайком скатилась вниз, робко минуя шрам от колотой раны.

– Я люблю зимы, – сонно пробормотала Венди, – Люблю, как ты отогреваешь меня, как не упускаешь ни одного малюсенького шанса поделиться теплом своего тела. Моё место здесь – посреди зимы у тебя на груди, где всегда жарко. Это мой остров.

Венди было не видно, как Джеймс болезненно зажмурился, она только ощутила его горячее дыхание и губы где-то у макушки, ей показалось, что сердце, испускающее тот самый жар, забилось чаще, и она улыбнулась, продолжая:

– Я себе это так представляю: якобы, у каждого человека есть внутри огонёк, который отвечает за температуру тела. У меня он такой, – она вынула из халата ладошку, покрутила её перед глазами, сжала, и сунула обратно в уют, – с-кулачок, наверное. Потому, что я – маленькая. Оставь меня где-нибудь в стужу одну – и я быстренько сгину, не смогу сама себя согреть. Если я зимой первая иду спать, то даже нашу кровать самостоятельно нагреть не могу, хоть и с головой под одеяло залезаю. Слишком маленький огонёк. А у тебя огонь большой, целый костёр! Вокруг тебя и снег растает, я думаю! Ты будешь всегда меня греть, Джеймс? Не оставишь мёрзнуть? Я люблю наши зимы, но только потому, что они наши с тобой.

Жаровенька пыхнула, разгорелась, девочка вздрогнула, и капитан, прижав её к себе сильнее, чуть-чуть наклонился вперёд, чтобы поворошить угли крюком. Венди перехватила его запястье, как только он защёлкнул решётку, задержала перед собой, облизнула пальчик и осторожно им попробовала крюк. Металл зашипел. Она подула, сделала так ещё пару раз, а когда сочла температуру нормальной для прикосновения, аккуратно обняла лезвие холодными руками и притянула к груди. Её влажную после ванны голову тут же обняла большая тёплая ладонь и облокотила ушком в ямочку на плече. Да, сердце у капитана совершенно точно билось быстрее. Длинные пальцы потерялись в русых волнах, губы снова оказались там же.

– Я посплю? – спросила Венди, зевая, – Устала. День был длинный. Разбуди меня, пожалуйста, когда… Когда-нибудь. Mon feu, ma chaleur éternelle. Mon homme gentil Capitaine Crochet. Maître des Sept Mers.*

И хорошо, что у Венди волосы пока не высохли, иначе она бы, конечно, заподозрила неладное. Но она не видела ни зажмуренных глаз, ни мокрых щёк, только объятие стягивало её чуть туже и грело чуть отчаяннее. Откуда ей было знать? И она вонзила в капитана ещё одну иголку:

– Je vous aime.*

Если бы у отчаяния было лицо, это было бы лицо Джеймса Крюка. Венди-Венди! Капитан верно сторожил её сон, прижимал к груди, не отпустил, когда она проснулась, промолчал в ответ на тихий стук в дверь (Сми хотел поинтересоваться насчёт завтрака). Наивная, счастливая Венди! Где ты, Нота Соль, всё твоих рук дело! Посыпь сейчас наших героев своей волшебной пыльцой, и Венди взлетит одна, гляди, какие оковы замыкает на себе Джеймс! Чугунные! Проклятое переливание крови, это оно виновато, конечно, а не душечка Соль, её и в живых-то давным-давно нет. Добрая Венди опрометчиво позволила капитану обнимать себя и молчать почти весь день до вечера: качалась на груди, ласкалась и нежилась, ещё раз задремала к полудню, очнулась, вздрогнув, и, ни о чём не догадываясь, долго слушала треск огня за решёткой, пока сумерки не сомкнули ресницы над Весёлым Роджером. А потом проголодалась.

Редкость! Питер отсутствовал всего-то одну луну! Слетал туда и обратно, исполнил с честью свой «джентльменский» долг, всласть нахвастал Потерянным мальчишкам, что у него – великого искателя приключений – имеется отныне своя собственная миссис, которая обещала ждать, подарила аж целых шесть напёрстков: по три в обе щёки, и умоляла пригласить её в Нетландию на весеннюю уборку (даже у мамы отпросилась!), но тут Питер пока думает, желает посовещаться со своей командой. Стоит ли уточнять, что команда требовала Анаконду обратно завтра же, и что Питер никогда за ней не вернулся? Правда, Анаконде следует отдать должную дань уважения: в махонькой мальчишеской груди неподалёку от «Венди» у Питера теперь жило новое «Эмили». «Венди» чаще тянуло вниз, но имело особенную магию, если мальчик сочетал одновременно «Венди» и «напёрсток». А «Эмили» воспаряло, искрилось, как звёздочки, лучилось, как солнышко, гордилось, как задранный курносый носик с веснушками, и поглядывало на «Венди» чуть искоса, нахально усмехаясь.

Лично Венди, когда пришла следующим вечером рассказать мальчикам новую историю на сон грядущий, заметила, что Питер, вежливый и картинный, всем своим поведением чуть не кричал: «не нужно мне никакое «Венди», у меня есть «Эмили», оно лучше, вот так-то». И Венди была такому обстоятельству вполне рада. Джеймс же, проводивший свою леди до пещер и обещавший ждать её у камней на берегу, быстро зашагал прочь от логова Пена в обратном от камней направлении.

_

*Мой огонь, моё вечное тепло. Мой джентльмен Капитан Крюк. Гроза Семи Морей (фр.)

*Я люблю Вас (фр.)

====== Мистли-Холл ======

Пожалуй, никогда не было и никогда не будет больше другого такого времени, мы застали единственный коротенький период, когда капитана феи любили больше, чем Венди. То есть, нет, не любили больше, а ненавидели меньше, чем Венди. Феи вообще были устроены примитивно: им нравился Питер, они испытывали по одному чувству за раз, жили припеваючи и забот не имели. Эльфов было в Нетландии маловато, но они практически не отличались от фей, за исключением того, что не были поголовно влюблены в мальчишку. Наверное, оттого эльфов и насчитывалось поменьше, какой смысл крылатым кавалерам жить в обществе, где у всех звонких дамочек сердечки и головки уже забиты кем-то другим? Хоть и печально краток был век этих волшебных созданий, давайте не будем забывать, что эльфы и феи, всё-таки становятся взрослыми и даже стареют (по-своему).

Когда Джеймс был маленьким, он мечтал, что поселит у себя штук десять эльфиечек и на всех на них женится, ему тогда было пять, и он впервые попал на остров. Попозже, лет в шесть-семь, он понял, что ему, всё-таки, больше нравятся девочки его размеров. Ещё попозже, в восемь, вообще забыл думать про фей отдельно, надеялся лишь просто сбежать от ненавистной семьи и жить в Нетландии потому что, а где ещё ему было жить? Сэр Роберт Деверё, граф третий Эссекс, к тому времени уже выбрал себе в наследники Томаса Какого-то-там-кса, и Джеймс затаил обиду на отца в том числе, хотя тот ни сном ни духом не ведал о существовании родного сына. В общем, к моменту, когда, однорукий и прóклятый, он застрял в Нетландии навсегда, ни феи, ни эльфы, ни дела сердечные, ни семейные его не интересовали. В груди пылала только ненависть к Пену и крошечная (такая малютка, что Джеймс сам не догадывался о ней много лет) надежда на чудо.

Нельзя сказать, что капитан с тех пор изменился или стал другим человеком. Никак нет! Просто научился пользоваться и своими лучшими качествами тоже: он всегда был заботлив, благороден и вежлив, всегда имел искромётное чувство юмора, игривую и немного ранимую натуру, уязвимую тонкую душу и горячее сердце. Но о ком ему было раньше заботиться, о своих тупорылых пиратах? Кого любить, злых, бессердечных детишек? Кому дарить яркие остроты, интеллектуальные комментарии, комплименты, нежность, портовым девкам? Перед кем обнажать душу? Джеймс, разве что, брюхо мог вспороть какому-нибудь бедолаге-моряку, вонзая крюк в жертву величественно, с благородством, достойным высокочтимого монарха, или бранился изящными речевыми оборотами. Помните его волшебный чёртов сад? Все семена имелись в нём изначально, но некоторым для того, чтобы цвести, необходима была Венди, вот и всё. Сегодня же Джеймс, пока шёл к дереву фей, уповал на своё красноречие (на холодный расчёт, чуть-чуть, тоже) и молился, чтобы удача была на его стороне.

Миниатюрные огонёчки, мечущиеся в воздухе вокруг сказочно прекрасного волшебного дерева с пушистой кроной, все, как один, по очереди задерживались прямо у Джеймса перед носом, чтобы смерить его презрительным взглядом, две-три феечки даже щёлкнули его по носу перед тем, как удрать. Опечаленного капитана со всех сторон окружил полупрозрачный золотой звон крылышек и недовольных голосочков:

– Злой!

– Злой!

– Зачем пришёл?

– Уходи!

– Уходи!

– Прочь отсюда!

– Злой!

– Злой!

Он хотел сказать, что пришёл просить помощи, но едва раскрыл рот, как сразу два эльфа, вооружённые шпагами размером со швейную иголку, кинулись к нему, схватили один за усы, а другой за бороду, и зацепились между собой, чтобы Джеймс не смог произнести смертельные слова. Капитан стерпел этот выпад безропотно, конечно, хотя и был сильно неприятно удивлён такому холодному приёму. Он поднял руку и крюк в знак мирных намерений, постоял так, а потом подставил эльфам ладонь, как бы предлагая спуститься в неё и освободить его сжатый рот. Эльфы переглянулись, кивнули, порхнули в предложенную руку, но, на всякий случай, обнажили шпаги, подразумевая, что, если только капитан скажет хоть одну подозрительную букву, они тут же выколют ему глаза. Джеймс тоже кивнул, показывая, что согласен на эти условия.

– Простите меня, – начал он, – я не желаю вам зла, честное слово.

– Злой!

– Злой!

– Зачем пришёл?

– Пришёл просить помощи, – неуверенно пробормотал капитан.

– Ха-ха!

– Помощь!

– Помощь!

– Мы Крюкам не помогаем!

– Крюки хотят убить Питера!

– Не дружим с Крюками! Никакой помощи!

Джеймс почесал крюком затылок и поджал губы: не думал, что так сложно будет спрашивать о том, о чём он намеревался. Он осторожно озвучил свои мысли. Медленно. Даже близко не красноречиво. Урывками. В конце заплакал. Тот эльф, который остался сидеть в его ладони (второй в середине речи улетел к своей златокрылой пассии), сказал, что, вероятно, если применить волшебство целого облака фей, то всё, может быть, и получится, но без Питера никак не обойтись.

Джеймс ушёл от волшебного дерева мрачный, как туча. Как случилось, что Венди вовремя не сумела разглядеть печаль в его сердце, мы не знаем. Скорее всего, она тоже была занята мыслями об Эмили и вытекающими из них очевидными фактами: папа её женился на той медсестричке и у него теперь была ещё одна дочь. Вот только Венди, в отличие от капитана, искренне радовалась этим обстоятельствам, пока Джеймс нагружал себя абсолютно, как нам кажется, бестолковым и неоправданным чувством вины. С другой стороны: тысяча лет, это вам не шутки! Сама Венди, наверняка, приняла бы точно такое же решение, будь это ей тысяча лет и будь у Джеймса любящая живая семья.

*

Повезло Джеймсу и Венди, или нет, решите, пожалуйста, сами. Побег выкинул их в Северное море не к устью Темзы, а к берегам Бергена, и Венди сочла это удачей: двое суток пути, и вот он, порт Лондон, готов встречать наших героев. Однако, кое-что случилось по дороге, что-то, что Джеймс воспринял… болезненно. Будто бы жизнь специально подсовывала ему под нос травматичные свидетельства его – их – неоднозначной ситуации, которую он теперь осознавал в полном объёме.

– Капитан! Судно на десять часов! – доложил Томми.

– Готовьте пушки, господа! Полный вперёд!!!

Быстроходный пиратский бриг возник рядом с толстым грузовым пароходом из тумана, как призрак, молниеносно скользя по волнам со зловещим свистом. Замешательство жертвы, атака, полное превосходство, – сколько минут прошло, пять? И экипаж парохода в ужасе мечется, пасуя перед грозными пиратами, ещё минута, – и Крюк царственно восходит на борт по доске.

Навстречу ему смело вышел красивый парень в форменной бескозырке и с тёплыми карими глазами: один пират предупредительно ткнул ему в грудь остриём меча, но тот в ответ почтительно склонил голову с обезоруживающей улыбкой, потом сделал ещё шаг вперёд и цокнул каблуками. Рука его взметнулась к виску, осанка вытянулась струной, ветерок взлохматил хулиганские каштановые вихры, и он радостно заявил во всеуслышание:

– Добро пожаловать на Мистли-Холл, сэр!

Всё члены экипажа парохода так и оторопели на своих местах: кто бежал искать укрытие, кто готовился к бою, кто уже дрался с захватчиками, все замерли и с обалделыми глазами медленно повернули головы в сторону смельчака, торжественно отсалютовавшего пиратскому капитану. Крюк взглянул на него с интересом. Парень белозубо ему улыбнулся:

– Для меня огромная честь приветствовать Вас на борту, сэр! Мы сдаёмся! – он уважительно поклонился и встал перед Джеймсом по стойке «смирно».

– Эй, Абрамсон, ты в своём уме?! – заорал ему кто-то сверху, похоже, это был капитан Мистли-Холла, – Что творишь?!!

С некоторым недовольством на симпатичном лице, Абрамсон развернулся в сторону, откуда доносился голос, и выкрикнул:

– Вы разве не видите, кто это, сэр? Это же Капитан Крюк! – затем он слегка смущённо потёр гладковыбритый подбородок, вернулся глазами к явно ошеломлённому таким гостеприимством пирату, и скромно добавил, – Простите, сэр.

Члены экипажа парохода оттаяли и начали громко перешёптываться между собой, указывая пальцами на Капитана Крюка, с испугом и недоверием разглядывая его статную фигуру (капитан был шикарен, как всегда: идеально подчёркивающий телосложение синий жюстокор, белоснежный шейный платок, искусно декорированная драгоценными камнями рукоять шпаги, дикие кудри…); похоже, они все только сейчас заметили грозно поблескивающий крюк, торчащий из кружевного манжета. Небо над кораблями, наверное, оттого и было пасмурным, что смертельная сталь крюка забрала себе все солнечные блики. Джеймс самодовольно вздёрнул нахальный хвостик брови и театрально поправил крюком роскошную перьевую шляпу, а его верные псы-пираты все, как один расплылись в жутковатых оскалах, как бы говоря: «Видали? Да-да, это он, собственной персоной! Сдавайтесь, или вам не сдобровать».

– Друзья, – уверенно продолжил Абрамсон, снова повернувшись к своим сослуживцам, – Капитан Крюк и экипаж Весёлого Роджера доблестные и благородные мореплаватели. Они сохранят наши жизни, если мы сдадимся! Сэр, – обратился он к Джеймсу, – Мистли-Холл под завязку нагружен оружием и боеприпасами, для Вас это, должно быть, отличный улов. Возможно, Вас также заинтересует что-то из нашего оборудования. Пожалуйста, забирайте всё, и мы с радостью поможем Вам с погрузкой. Нам всё равно выплатят страховку.

– Парень делоговорит, – мягко подтвердил Джеймс, поглаживая внешнюю сторону крюка.

Голос у него был такой вкрадчивый и величественный, что, казалось, даже ветер стих, и волны перестали шелестеть под кормой, чтобы у каждого был шанс услышать, как звучит легенда. Наверху что-то крякнуло, булькнуло, вздохнуло, и из-за бортика высунулись две ладошки, принадлежащие, судя по всему, другому капитану:

– Ваша взяла. Мы сдаёмся.

Потом над бортиком появилась также аристократически седая макушка с испариной на лбу и добавила:

– Абрамсон Вас проводит. Мой экипаж в Вашем распоряжении. Не убивайте их, пожалуйста.

– Благодарю за столь радушный приём! – усмехнулся Джеймс, – Ты на редкость смышлён, парень, – он глянул на Абрамсона, достаточно высокого, кстати, но пониже капитана на полголовы.

– Позвольте представиться, сэр, – парень просиял и охотно вытянул капитану левую руку с такой уверенностью, как будто уже делал это, или сам был левшой, – Томас Абрамсон, первый штурман, старший помощник капитана!

– Штурман, значит, – Джеймс коротко пожал предложенную кисть, – Что ж, это достойно уважения. Полагаю, мне представляться не требуется. Веди меня в грузовой отсек.

Сияющий Томас готов был на месте лопнуть от энтузиазма. Он не сдвинулся с места, чуть помешкал, и, всё-таки, спросил:

– Вы не узнаёте меня, сэр?

Джеймс вгляделся в его лицо с правильными чертами: обычный молодой парень, ничем для него не примечательный.

– Не думаю, что…

Но Томас не выдержал, перебил его и выпалил:

– Я Лисичка!!! – он чуть не подпрыгнул от волнения.

На несколько секунд повисла тишина, глаза у Томаса лучились всё больше и больше, а у капитана тонули в недоразумении… и вдруг он вспомнил. Выражение его лица на мгновение удивлённо озарилось и сразу же помрачнело, но парень этого не заметил.

– О.

– Я так рад снова встретить Вас, Капитан Крюк, сэр! – весело сообщил он.

– Да. Эм. Да. Здравствуй… Лисичка.

Печаль неприятной горечью дёрнула Джеймса за горло, и он снова скользнул глазами по неузнаваемо взрослым чертам лица Томаса Абрамсона, первого штурмана, старшего помощника капитана.

Раза в два прибавивший и в росте, и в возрасте со времени их первой встречи Лисичка, пока показывал Джеймсу весь груз Мистли-Холла, все уши ему прожужжал о том, как вдохновился мореходством в то самое путешествие до Лондона, как вознамерился стать профессиональным штурманом, как теперь его хвалят за успехи и твердят, что в навигации он лучший специалист, но он по сей день высоко чтит своего кумира и преклоняется перед его мастерством. Джеймс из всей этой бравады ни слова не уловил, лишь понял общую суть, счёл уместным похвалить Томаса (вышло у это него как-то отсутствующе, но Томас и тут был слеп, да счастлив, словно ребёнок) и отвлёкся от своих безрадостных мыслей только тогда, когда парень уже едва дырку в нём глазами не прожёг.

– Ну, что, Томас, что?! – раздражённо вздохнул он, – Спроси! И перестань уже лупоглазить! Как сельдь, ей богу.

– Простите, капитан, сэр, – переносица у Томаса немного зарозовилась, – Просто Вы так… молодо выглядите. В точности, как я помню, вроде бы, но тогда мне казалось, что Вы постарее… ой. Неудачное вышло замечание. Хотел сделать Вам комплимент. Извините.

– Вы все сговорились что ли… – беззвучно проворчал себе в усы Джеймс.

Вместо ответа он указал крюком на интересующие его контейнеры с огнестрельным оружием и боеприпасами.

– С Вашего позволения я распоряжусь о переносе груза, – «цок!» каблуками.

– Будь добр.

Совместно с пиратами экипаж парохода, не теряя времени, до отказа заполнил оружейные помещения Весёлого Роджера новенькими пистолетами и ружьями, в трюм отправилась прочая полезная и на редкость удачная добыча, и Джеймс сразу же уволил всех членов команды Мистли-Холла, приказывая им вернуться в подчинение своего капитана.

– А как же пополнение… – осторожно прокудахтал за спиной у Джеймса старик Сми, и капитан глянул на него из-за плеча таким ледяным взглядом, что бедолага-боцман на всякий случай попятился прочь на пару шагов, не желая угодить под крючковатое воплощение праведного капитанского гнева, – Понял, понял…

– Сэр, – был снова назойливый голос Томаса Лисички, – разрешите спросить, куда Весёлый Роджер держит курс?

– Бриг идёт в порт Лондон.

– Могу ли я предложить Вам свои услуги в пути? Для меня было бы великой честью побыть членом Вашего экипажа, пока Вы в северном бассейне…

– Мне не требуются новые члены экипажа. Оставайся на своём пароходе, ты уже сослужил мне хорошую службу.

– Но… сэр, подождите, пожалуйста! – Томас бросился вдогонку за Джеймсом, который уже ступил на доску, – Возможно, Вы согласитесь взять меня… в качестве гостя? Прошу Вас! Я сойду в порту Лондон. Мистли-Холл идёт из Бергена в Эдинбург и вниз до Фекана. Они подберут меня в Лондоне. Пожалуйста, сэр.

Томас смотрел так умоляюще, что Джеймс закатил глаза и выдавил:

– Ну, хорошо. В качестве гостя.

– Спасибо!!! – и Томас впереди всех бросился на бриг по доске, пока капитан не передумал.

Он радостно встретил Уна, Доса, Треза, Томми и ещё пару пиратов, которых помнил с детства, те, конечно, напрочь позабыли, кто он такой, но тоже помахали руками в ответ, помог убрать и закрепить доски, а когда завидел на палубе Габи – и вовсе приобнял его, да похлопал по плечу. Габи был очень доволен. Габи припомнил Лисичку. Сми тоже удалось вытащить из памяти один момент, тот самый, когда дети заставили его, не без участия хитреца-Крюка, в подробностях описывать, что означает «протащить под килем».

Бриг исчез в морском тумане так же сиюсекундно, как и появился из него. Туман всегда бывал с Джеймсом заодно.

Как раз закончив выписывать самые важные пункты из пособия по современному лечебному делу, перечитываемого уже во второй раз, Венди обратила внимание, что грохот пушек стих, едва начавшись, и подумала о том удивительном факте, что гораздо сильнее переживает за Джеймса, когда он сражается в Нетландии с маленькими детьми, чем когда пиратствует на большой воде и вступает в бой с настоящими противниками. Фактически, абордажные захваты кораблей-жертв были в глазах Венди для пиратского капитана чем-то таким естественно-безопасным, как если бы Джеймс говорил ей с утра: «Дорогая, я пошёл на работу», брал бы с собой портфель, отправлялся, например, в банк, и возвращался домой к вечернему чаю, тогда как на остров она каждый раз провожала его, как «на войну». Ей было слышно, что передача груза на корабль началась раньше обычного, видимо, экипаж парохода сдался моментально, да ещё и, похоже, помогал пиратам таскать контейнеры и бочки, – Венди было видно в боковое окно, как высокий силуэт с развевающейся на ветру кудрявой гривой свищет крюком, рассекая туман, и под его руководством бегают моряки обоих судов. Как только Весёлый Роджер дал полный ход, со скрежетом парусов уносясь прочь от своей жертвы, Венди вернула книгу на место, сложила записи в ящик, накинула своё модное пальто с рукавами-реглан и широкой линией плеч, которое, по мнению Джеймса, очень сильно ей шло, и вышла на палубу.

Капитан безразлично покуривал пару сигар, сидя на одной из корабельных пушек, уперевшись сапогом в деревянное колесо, и смотрел куда-то в тёмно-серую морскую даль, как будто деятельность по распилу ценной части добычи его не касается. Сми, высунув язык, считал доли, рыхлый нос у него вспотел, очки сползли, он почёсывал седую репу, производил односложные вычисления вслух и выглядел крайне серьёзно, Венди пришлось достать из широкого кармана платочек, чтобы в срочном порядке незаметно туда схохотнуть. Она обошла седого боцмана стороной, – отвлечётся и тут же собьётся! – пришлась мимо Джеймса, поглаживая его плечи и задевая ноготком золотую вышивку на воротнике-стойке, вытащила по пути мундштук у него изо рта (капитан не сразу его выпустил, немного пободался зубами) и запрыгнула на бортик, усаживаясь лицом к капитану. Взволнованное присутствием гостей с волшебного острова море умеренно покачивало бриг, поэтому Венди, дабы не соскользнуть, ухватилась за канат, ноги пристроила прямо на корпусе пушки, и Джеймс молча подвинулся к ней так, чтобы носики маленьких туфелек оказались крепко прижатыми его бедром. Для пущей уверенности он по секрету прокрался кистью под длинную штанину и обнял пальцами одну лодыжку. Венди чуть-чуть поигралась с мундштуком, позволила капитану ещё разок пустить дым, а потом отвела глаза в поисках Габи, зная, что он сразу же примчится с пепельницей. Однако, вместо усатого бельгийца, взгляд её споткнулся о симпатичное незнакомое лицо.

Молодой парень в форме экипажа парохода Мистли-Холл таращился на Венди, словно сумасшедший, даже челюсть у него немного упала. Одной рукой он придерживал бескозырку, хоть она и сидела плотно на его лихих, чуть небрежно растрёпанных каштановых волосах, похоже, просто перепутал и поднёс ладонь к макушке вместо того, чтобы прикрыть ею рот. Глаза, карие, как шотландский виски, не моргали, внезапный порыв ветра затрепал его широкие брюки на высокой посадке, и парень неуклюже переступил ногами, чтобы не потерять равновесие.

Хоть бы куртку кто ему выдал, – подумала Венди с улыбкой, – аж нос красный от холода.

Подоспел Габи, растянулся в реверансе, предложил пепельницу, и Венди вложила в неё дымящиеся сигары. Она также предусмотрительно сняла с капитанских кудрей широкополую шляпу, то и дело норовящую слететь, и тоже вручила её Габи, а когда тот удалился, Венди пару раз сжала освободившиеся пальчики в кулачок, не глядя на Джеймса, но капитан знал, это значит, что в ладошку требуется вложить крюк. Так он и сделал.

– Мы кое-кого подобрали, – сказал Джеймс.

– Того парня? Он на меня странно смотрит, – тихо ответила Венди.

Капитан повернул голову в сторону, куда поглядывала его леди, Томас резко отвернулся, а потом как-то весь приосанился, набираясь храбрости, и направился к ним. Венди приметила, что уши у него тоже замёрзли.

Он подошёл. Помолчал. Потом, вроде как, издал звук, похожий на скромный смешок, обозначающий растерянность, и несмело обратился к Джеймсу:

– Сэр… я, э, могу представиться?

Венди наблюдала за происходящим в замешательстве. Капитан коротко взглянул на неё украдкой и понял по её лицу, что ей неясна причина такого глуповатого поведения. Она совершенно не замечала того, что видел Джеймс.

– Да, – безлико кивнул он.

– Э. Леди Венди. Здравствуйте. Позвольте представиться? – зачем-то снова переспросил Томас, и Венди пожала плечами, немного удивлённая таким к себе обращением (так порой называл её только Сми, и ещё «мисс Венди» иногда, для остальных она была «миссис Крюк», «леди Крюк», «леди Капитан», «леди Душа корабля», ну, и другие подобные производные, закрепляющие за ней чёткий статус).

Парень цокнул каблуками, – это получилось у него мастерски.

– Меня зовут Томас Абрамсон. Возможно, Вы вспомните меня… раньше меня звали Лисичка, – последнее он сказал так тихо, как будто вдруг почувствовал себя полным идиотом.

В отличие от капитана, Венди признала его сразу же:

– Лисичка! – воскликнула она, спрыгнула с бортика и обняла красного, как рак, молодого человека, ей и в голову не пришло, что это может не соответствовать этикету или быть неудобно, – Конечно, я помню тебя! Ты… вырос! Ого! Вот так встреча! Лисичка! Ну надо же!

Сбитый с толку внезапно горячим приветствием, Томас, которого только что чуть за щёчку не потрепали, как маленького, замялся, его жутко смутило свободное от предрассудков объятие, ещё и прямо перед Капитаном Крюком. Он заломил кисти, покачался с носка на пятку, посмотрел на вендину ладонь, потом на Крюка, поджал губы и спрятал руки за спину. Тут-то Венди захохотала, и лёгкая, как сама грация, снова вернулась на бортик:

– О, прошу прощения, – смеясь, сказала она, – наверное, мне следует обращаться к тебе на «Вы»… где же мои манеры? Как Ваши дела, Томас? Вы теперь тоже мореплаватель? Сколько Вам сейчас лет?

Молодой, впечатлительный Томас! На «Вы», разумеется, стало ещё хуже, но отменить ничего уже было нельзя. И Крюк, вдобавок ко всему, смотрел на него так пристально, лучше бы Томасу сейчас же под киль провалиться! Но эти роковые щёчки, эти реснички…

– Э. Называйте меня, пожалуйста, как хотите… – спустя несколько секунд выдавил Томас, – Я… э. Спасибо, хорошо! Мне двадцать два года, на Мистли-Холле я первый штурман и старший помощник капитана!

– Выходит, Вы теперь старше меня! – улыбнулась Венди и, в ответ на вытянувшееся в непонимании лицо Томаса, добавила, – ох, не спрашивайте. У нас тут свои сложности, – снова захихикала она.

Не зная, что ещё сказать, Томас просто улыбнулся:

– В любом случае я очень рад Вас видеть, леди Венди! Для меня честь вновь оказаться на борту Весёлого Роджера! Капитан Крюк любезно позволил мне погостить у вас до порта Лондон. Там я вернусь на Мистли-Холл.

– Думаешь, тебя возьмут обратно, а, Томас? – спросил Крюк ради приличия, хотя, на самом деле, его этот вопрос нисколько не интересовал, – Ты сдал мне пароход, да ещё и самостоятельно назначил себе увольнительную. Ни один уважающий себя капитан такого поведения бы не потерпел, хотя мне в данной ситуации, полагаю, это должно немного польстить.

– Никакой лести, сэр. Вам нет равных. Любой моряк должен мечтать хоть день провести на Вашем судне, пусть даже в качестве гостя, а не члена экипажа, чтобы поучиться у Вас мастерству. Мне выпал невероятный шанс – и я им воспользовался. К тому же… говорят, я ценный сотрудник… даже если меня уволят, я легко найду себе новое место.

Изогнутая бровь заняла свой традиционный пьедестал под тонкой кудрявой прядью, сбежавшей с распутником-ветром из капитанской шевелюры, хвостик чёрных усов тоже вздёрнулся с одной стороны, Крюк хмыкнул, и Томас, заметив, как леди смотрит на капитана (Венди обожала те редкие моменты, когда Джеймс был истинно горд собой), сам почувствовал, что его переносица вдруг перегрелась. Парень почесал её, скрывая смущение, поклонился, произнёс скомканное «я пойду, не буду более вас беспокоить…», и как-то через чур быстро исчез.

Никто не заметил сразу его отсутствия: леди – из простой девичьей беспечности и секретного ощущения музыкальных пальцев, которые вернулись к лодыжке, как только Венди вновь удобно подоткнула под капитана свои ножки, а вот Джеймс… Джеймс в эту самую секунду являл собой бурлящий огромным количеством мыслей и эмоций котёл. Этот мальчик, Лисичка (Лисичка – и, действительно, вот же глупое прозвище для пацана), вырос, стал штурманом, хорошим, говорят! И красиво, уважительно, отзывается о своём кумире! Сдал пароход, ни секунды не раздумывая, торжественно, с честью! Это сильно приятно. И Лисичка, чёрт его дери, с первого взгляда, похоже, влюбился в Венди. Понятно, что он выглядел и вёл себя, как придурок, краснел, бледнел, запинался… Он недурён, молод и… современен… Это сильно неприятно.

Я должен хотеть вонзить ему в глотку крюк, – думал Джеймс, – почему не хочу? Чёртов молодчик едва не предпринял попытку поцеловать вендину кисть…

Джеймс видел, конечно же, что Венди и ушком не повела в сторону Томаса, разве что обняла его, да, но как детёныша, маленькая добрая мисс… Почему этот факт не радует, а огорчает?

– Я, наверное, смутила его? – спросила вдруг Венди, обратив внимание, что Лисичка спасся бегством, – О, надо же было спросить, как там остальные мальчики!

– Мальчики… – с некоторой издёвкой повторил Джеймс.

– Ну, да, уже не мальчики, хи-хи! Слишком неудобно получилось?

– Не слишком.

Может, сказать ей, что она просто ему понравилась, и он поэтому сбежал? – пронеслось в голове, – Какая глупость!!! Почему я об этом думаю?

Маленькая ладошка пару раз сжалась в кулачок, и стальной крюк лёг в неё без промедления. Стальной крюк точно знал своё место в жизни.

Если этому Лисичке сейчас двадцать два, Эмили восемь… сколько земных лет я уже отобрал у неё? Лет десять? ДЕСЯТЬ? – бил колокол в груди.

– Хорошо, – доверчиво кивнула Венди и нежно погладила крюк пальчиками, как будто прикосновения имели значение для холодного лезвия.

Имели, вообще-то, и огромное, ведь их можно было если не чувствовать, то видеть.

А в Нетландии это тридцать лет?! ТРИДЦАТЬ??? – колокол превратился в якорь и неподъёмной тяжестью рухнул в пятки.

Не проронив больше ни слова, они просидели так почти два часа, Венди всё изучала по-новому нежно-голубой глубокий цвет глаз: всех предыдущих лун, начиная с самой первой зимы, не хватило ей, чтобы насмотреться на то, как в них отражается небо; капитан жевал ус и машинально рисовал большим пальцем узоры вокруг щиколотки в чулочках; а бедный Томас тихонько перебрался поближе к носу корабля, откуда можно было беспрепятственно и не слишком очевидно таращиться на красавицу-леди (капитан заметил его, кстати, но отчего-то не предпринял никаких действий), сел там на бочку, и поддерживал для вида то одну, то другую праздную беседу. В конце концов Венди спрыгнула с бортика, предложила вернуться домой, обняла Джеймса за локоть, и капитан, не оглядываясь, сопроводил её в свои личные покои.

За ночь грязные норвежские тучи сменились точно такими же английскими, промозглый холодный воздух использовал каждую щёлочку, чтобы добраться до человеческих тел и покусать их игольчатыми зубками, выбирая, в основном, такие особенно аппетитные предложения, как девичье нежное бедро, случайно выглянувшее из-под одеяла, или зазевавшиеся бархатные плечики, не заметившие, что мужчина, отогревавший их всю ночь, ещё на рассвете занял свой пост на квартердеке. Венди проснулась, съёжилась, задрожала, зевнула. Воздух, если честно, имел не такие уж и злобные намерения: он также сию секунду доставил Венди бодрящий аромат чёрного чая и ну очень заманчивый запах какой-то выпечки, так что девица быстренько вылезла из постели, завернулась в тот халат, что был потеплее, захватила с собой одну из подушек и уселась на неё прямо на пол, чуть не вплотную спинкой к жаровне, а поднос с завтраком установила на клавесинный пуфик. Джеймс к завтраку не притрагивался, это было немного странно: обычно, даже если он с утра уже капитанствовал на шканцах, то всё равно оставлял хоть один хозяйский укус на тосте, или успевал пару раз ковырнуть ложкой кашу.

Венди перекусила, согрелась, умылась, полистала свои прекрасные наряды в шкафу и, несмотря на ветреные погодные условия, выбрала длинное платье. Корсеты снова были в моде (о, Джеймс обожал корсеты, они, может, и не позволяли ощутить сквозь тугую ткань мягкий животик и дразняще пощекотать его, но распороть шнуровку крюком, не всю за раз, а постепенно, каждую петельку по очереди, было одно удовольствие), юбки тоже (брюки, конечно, красота, считал Джеймс, в «его годы» женщина в брюках никому и не снилась, а тут, пожалуйста, видно все формы, все изгибы, просвет между бёдер, но юбка… м-м, юбку можно поддеть крюком, можно невзначай скользнуть под неё кистью, можно приласкать нежную кожу в том самом просвете, а если на леди ещё и чулочки надеты, то всё, пиши «пропало» и смело начинай вить из капитана любые верёвки), так что Венди, хоть никогда и не пользовалась слабостями Джеймса для собственной выгоды, часто выбирала просто доставить ему ещё и эстетическое наслаждение. Кстати, представляете, постоянно имея в своём распоряжении острое, как сама смерть, лезвие, кроме многочисленных шнурочков и корсетных ленточек капитан не распорол на Венди ни единого платья! Все они, как и другая одежда, были с неё медленно или быстро, чаще медленно, – сняты. Исключением, правда, иногда бывало нижнее бельё, несколько комплектов-таки угодили под кровожадный крюк, но крюк, бедняжка, в подавляющем большинстве случаев вообще был лишён благословения на участие в чувственных процессах. А ещё, и это не менее поразительно и достойно высшей степени уважения, Джеймс ни разу не задел и не кольнул свою бесценную красавицу-леди крюком, хотя сколько было потенциально опасных ситуаций? Весёлый Роджер – корабль, его постоянно качает туда-сюда, Венди могла потерять равновесие, и теряла, и капитан ловил её, и в том числе правой рукой, и мог бы, случайно, никак не нарочно, и… ни разу. Таков был наш капитан.

Рукава у платья были очень узкими от локотков до запястий и спускались почти до половины ладони, Венди внезапно пришло в голову, что на таком рукавчике будет великолепно смотреться старый (и самый-самый любимый) браслет из подзорной трубы. К тому же, его золотые узоры создадут некое подобие ансамбля с позолоченными нитями вдоль косточек корсета, а золотистый гребешок «Птичка и ирис» от Вольферса чудно впишется по цвету к зеленовато-серому вельвету из вискозы. У гребешка имелось три зубчика.

Один крепко засел в причёске, удерживая две косички в пучке, из-под которого выбивались рассыпчатые пепельные волны, не такие длинные, как у капитана, но удивительно шелковистые, жаждущие лёгких, любовных поглаживаний.

Второй кольнул Джеймса. Джеймс всегда замечал детали, был чуток и неравнодушен к мелочам… он, конечно, подал леди руку, помогая взойти к нему на шканцы, поцеловал её с упоением, сделал множество самых искренних комплиментов, но и «Птичка», и браслет, смотрели на капитана с немым укором, напоминая, что он выбрал поддаться своим чувствам вместо того, чтобы сразу найти для своей возлюбленной способ избавиться от проклятья, истинную суть и чудовищность которого он только теперь по-настоящему понимал.

А третий вонзился в сердце Томаса Абрамсона: допущенный на борт в качестве гостя, парень не мог усидеть на месте, всячески помогал пиратам тут и там, подхватывал деятельность экипажа, ассистировал везде, где было возможно, хотя прямых приказов не получал, и, когда Венди появилась на палубе, он как раз возился неподалёку от лестницы на квартердек. В жизни ему ещё не встречались такие миленькие и грациозные леди, а разных леди встречал он немного, но, скажем прямо, и немало, и Венди была вне всякого сомнения прекрасней всех. Она покорила его сначала своей сказочной красотой и юностью, затем своей жизнерадостностью и открытостью; став случайным свидетелем того, как она смотрит на Капитана Крюка, Томас всю ночь видел сны, в которых она смотрела так на него, а теперь, наблюдая за её стройной фигуркой, он и вовсе обнаружил, что, кажется, любил её с детства. Ему, пусть талантливому, но простому и пока небогатому моряку, никогда не заиметь такую спутницу! Томас мало понимал в роскоши, но гребешок в косичках, платье, обтягивающее осиную талию (вот бы подержать её в своих руках!), вязаная штучка на плечиках, – парень даже не знал, как она называется, это было болеро, – всё создавало впечатление эксклюзивных и баснословно дорогих вещиц. Куда там ему, штурману на грузовом пароходе.

Томас очень старался не подглядывать много, но всё равно маячил на виду, Венди, в конце концов, заметила его и весело помахала ему рукой. Переносица зажглась, парень взмахнул в ответ, и леди, перекинувшись парой слов с капитаном, уверенно отправилась Томасу навстречу. Она сама подала ему руку, ожидая, чтобы ей помогли сойти с лестницы, потом сама, смеясь, обхватила его локоть для лучшей устойчивости, и предложила побыть её компанией для символической прогулки к бортику. Неужели всё это настолько не имело для неё значения? Конечно! Томас для неё был, вроде как, всё тем же Потерянным мальчишкой, просто подросшим. Сам же Томас чуть с ума не сошёл, пока провожал леди Венди.

– Расскажите же мне, Томас, что случилось с Вашими друзьями, как они поживают? Хрюндель, Мишка, Лапка, и… Тигрёнок, правильно?

– Да, леди Венди! Мишка, его зовут Чарли, и Лапка, Генри, работают в булочной помощниками пекаря. Им сейчас лет по шестнадцать-семнадцать. Тигрёнок, Стэн, кочегар, я очень давно его не видел. А Оливер, который Хрюндель, работает будильщиком по утрам, а днём и вечером – крысоловом. С ним мы до сих пор дружим!

Учитывая то, что все дети были сиротами, Венди решила, что они очень достойно устроились, но Томасу, конечно, повезло больше всех.

– Прошу прощения, леди Венди… э. Могу я задать личный вопрос? – парень почесал дурацкую переносицу.

– Конечно, Томас, спрашивайте!

– Как вышло, что… э… я старше Вас?

– Ох, – Венди опять захихикала, – я не знаю! Вернее, знаю чуть-чуть, но объяснить это сложно. Считайте, что… – Венди подумала, припомнила, как недавно Джеймс отвечал на подобный вопрос, и сформулировала так, – Нетландия не даёт нам стареть. Остров нас, как бы, заколдовал, и мы все, как Питер Пен, всегда в одном возрасте. Только взрослые. Какой, кстати, сейчас год? Двадцать… хм, девятый?

– Тридцать первый.

– Ох. Давайте лучше о Вас ещё поговорим! Вам нравится на флоте? Много стран уже повидали?

В перерывах между раздачей приказов экипажу Джеймс поглядывал с квартердека на Венди и Томаса. Надо же, как быстро юнец забросил весь свой энтузиазм к работе по кораблю! Легендарный Капитан Крюк со своим мастерством в мгновение ока перестал быть ему интересен! Любопытно: до Венди у Джеймса не было женщин, к которым он был бы не безразличен, ну, может, было немного в юности, но не до такой степени, чтобы испытывать ревность, и вот сейчас капитан с великим изумлением пришёл к выводу, что он – не ревнивец. Этот факт показался ему странным, нрав-то Джеймс имел весьма буйный, мог запросто вскипеть и поубивать добрую половину пиратской команды без разбора, но малышка Венди столь очевидно не распознавала в Томасе мужчину, что ревновать её к этому парню было бы всё равно, что ревновать к новой книжке или новой шляпке. Другое дело, если бы Томас позволил себе что-то лишнее, тогда капитан пристрелил бы его на месте, но мальчишка был вежлив и скромен, вёл себя, как цыплёнок, поэтому Джеймсу оставалось лишь дивиться самому себе. Венди почти весь день беседовала с Томасом, увлечённая этой неожиданной встречей, и неудивительно, ведь за все эти годы поддержать с ней интересный разговор способен был только Джеймс, а ближе к вечеру капитан, прежде чем уйти с палубы, ошеломил сам себя ещё больше тем, что подошел к своей леди и на ушко предложил ей развлекать себя новым обществом, сколько она пожелает, пока он ещё поработает в каюте. Венди пришла быстрее, чем он предполагал, выразила своё удивление по поводу того, что «работа» у Джеймса заключалась в просиживании штанов за пустым столом, игриво втиснулась между ним и столешницей, распустила шейный платок, который сегодня капитан сочетал с изумрудного цвета камзолом, и приласкала пальчиками полосу разъеденной ядом кожи.

– Думал, тебе будет интересно провести побольше времени с нашим юным другом, – добродушно пожал плечами капитан, – кроме меня у тебя ведь нет… гм, достойных собеседников.

– О, Джеймс, моё счастье… великодушный и заботливый мой капитан, – Венди наклонилась к его усам, закопалась ноготками в бороду, и капитан блаженно закрыл глаза, – мне повезло находиться рядом с самым достойным человеком, с тобой. Лучшего и желать нельзя.

– Птичка… ты слишком благосклонна. С тех пор как ты, моя милая, спасла меня от кровопотери и, очевидно, тем самым прочистила мои мозги, – он посмотрел прямо ей в лицо, – я не вижу ни капли достоинства в своём поведении.

– Не понимаю, о чём ты, – ответила Венди, уводя ручки вверх по колючим щекам, захватывая кудри и дразня губами губы так, чтобы Джеймс тянулся за её поцелуем, но не мог заполучить его полностью.

Она, конечно, догадывалась, о чём говорит капитан, да и Джеймс прекрасно понимал, что Венди умышленно закрывает глаза на очевидное, он хотел сказать ей, но разве можно было сопротивляться, когда коленка в чулочке, опираясь на кресло, едва не касалась того места, где каждый раз ярким огнём вспыхивало чистое мужское желание? Разве можно было противиться, когда сладкие, как карамелька, уста размыкались в горячем дыхании, и, чтобы дотянуться до них, Джеймсу пришлось высунуть язык? Капитан лизнул насмешливые губки, и девчонка ахнула от неожиданности. Маленькая мисс Венди, медовая, бедовая конфетка, кусочек сахара, как не поддаться искушению? Рука скользнула под юбку.

– Ах! Ах…

*

– Девочка… малышка… сладкая моя, mi novia preciosa*, mein süßes Mädchen*, il mio solo amore…* se réveiller…* мы на месте.

Джеймс, одетый в один из своих ансамблей красных оттенков, со шпагой, с пистолетом, в чёрной шляпе, повторяющей узор чёрных бриджей, сидел перед собственным ложем на коленях, сложив крестиком руку и крюк и примостив на них бородатый подбородок. Голубые незабудки его глаз хранили каждая по две росинки, одну глубоко-печальную, а другую прозрачно-влюблённую, дикие растрёпанные кудри были спутаны не то потому, что Джеймс только что сошёл с квартердека, искусно пришвартовав судно в порту Лондон, не то потому, что ещё до этого утренняя сонная Венди была с ним так нежна и ласкова, предлагая утонуть в ней, как в омуте, что голова у капитана до сих пор немного кружилась.

Где-то над ними в вязкой атмосфере капитанской спальни порхал на крылышках бледной моли неуловимый страх, капитан давно уже его приметил, а Венди, похоже, только сейчас ощутила странное прикосновение этих ледяных взмахов. Она спрятала ножки, которыми любовался Джеймс, под одеяло, и невнятно прошептала:

– Давай не пойдём. Давай вернёмся на остров?..

Капитан тонко почувствовал её настроение и ему вдруг стало очень холодно, неуютно, захотелось спрятаться вместе с Венди, завернуться в тёплый пуховый кокон и – не ходить. Но он отважно и бескомпромиссно взял себя в крюк.

– Милая… Хочешь, я один схожу? Я помню адрес. Если мне откроют, думаю, я сразу пойму, всё ли в порядке с Эмили… я могу сказать, например, что ошибся домом… Хочешь? Я быстро вернусь.

Мысли о младшей сестрёнке заполнили сознание Венди, отогнали проклятую моль, и из-под одеяла высунулась русая макушка и два тревожно-серых глаза с длинными ресничками.

– Нет. Не знаю, что на меня нашло. Сейчас я соберусь.

Джеймс и сам как-то неосознанно тянул время: предложил горячую ванну, поздний завтрак, который превратился в обед, решил переодеться, потом Венди наряжалась перед ним то в одно платье, то в другое… Она высказала опасения, что не очень представляет себе встречу с семьёй, что надеется просто подсмотреть за обстановкой в доме в окошко и не может придумать, как будет объясняться перед отцом, и вообще, что всё это как-то сложно и глупо… капитан подбадривал её, хотя сам предвидел гораздо более серьёзные последствия этой маленькой прогулки. И самой виноватой, самой отравленной горечью частичкой своей души надеялся на них.

И они не заставили себя ждать.

Вечерело. Погода и атмосфера в Лондоне похожи были на декабрь или конец ноября: тухло, грязно, холодно до стука зубов, темнеет рано, тучи зимние, рваные, но каменные мостовые при этом весело освещены ярко-жёлтыми огоньками да неожиданными улыбками прохожих, какие попадаются только в преддверии длинных праздников и дарят тепло всякому печальному встречному. Прежний маршрут, по которому Джеймс и Венди шли, как будто, вчера, только теперь они были оба подавлены, хотя и старались делать вид, что просто замёрзли; прежний угол, дом номер 27, а вон там, неподалёку, виднеется и дом номер 14 с окошком на третьем этаже, в которое так удобно было возвращаться, смело ступая по корабельной доске босыми ножками, по-взрослому придерживая полы детской ночной сорочки на подобие бального наряда.

Вы когда-нибудь возвращались в места своей юности, где не бывали много лет? Тогда вы точно поймёте Венди. Дом – совершенно такой же! – но всё вокруг него поменялось. Где была цветочная лавка – теперь парфюмерный магазин. Вместо любимой булочной ремонт обуви, о, а вот и булочная, но название другое, и запах другой, и, наверняка, другой хозяин. Табличка «27» вообще не та, что должна быть, и, видимо, уже давно: успела заржаветь с уголков. Погодите-ка… и дом 14 тоже не совсем тот, что раньше, кажется у него дверь нового цвета? Нет, это вообще новая дверь, вся дверь! Венди поправила шерстяной платок, в который были укутаны её ушки и волосы, и неосознанно прижалась к Джеймсу поближе. Дом 14 спал, свет потушен, хозяева, наверное, ушли в гости? Означает ли это, что у Дарлингов всё хорошо, и Эмили доставлена в сохранности? Ой! Чей это голос на соседней стороне улицы?

– Котёнок, ты уже большая, маме тяжело!

– Не большая! Не тяжело!

– Хорошо, давай в последний разок.

Пожилой господин в длинном пальто и котелке из войлока, из-под которого виднелся седеющий затылок, и его миловидная жена, семенящая рядом точно по камушкам, чтобы каблучки не проваливались, держали за руки маленькую озорную девочку. Она ухватилась цепкими ручками за мамину и папину перчатки и задрала обе ноги кверху, чуть-чуть не плюхаясь попой в лужи. Позади них шла ещё одна тройка: усатый мужчина в очках и с серьёзным лицом, мы знаем, что ему было двадцать шесть, но выглядел он на все тридцать шесть, почти как Джеймс, рядом с ним низенького роста улыбчивая леди, придерживающая живот на приличном сроке, а сбоку от неё молодой двадцатилетний парень, самый высокий из всей компании. Тот, который в очках, закатил глаза, строго отрепетированным движением пошевелил усами и неестественно заунывно объявил:

– Только посмотрите, какой стыд. Теперь все ваши соседи знают, кто самая невоспитанная девочка в Лондоне.

– Джо-о-он, – с совершенно одинаковой издевательской и любящей интонацией протянули обе миссис Дарлинг, в которых мы узнали Клэр и жену Джона, с ней мы ещё не познакомились лично, её звали Ларита.

– Ты просто ужасен, – закрыл лицо руками высокий парень и сочувствующе зыркнул в щёлочку на большой ларитин живот, – Подумать только, вот-вот сам станешь отцом, и такой зануда! Бьюсь об заклад, даже сказки рассказать не сможешь!

– Не выдумывай, Майкл, – тепло ответила ему миссис Дарлинг старшая, лихо отпрыгивая в сторону от дочери, когда та решила приземлиться-таки ногами в самую глубокую лужу, – Джон станет прекрасным папой.

Миссис Дарлинг младшая в это время заботливо поправила очки на носу у Джона, и он на мгновение превратился в простого двадцатишестилетнего счастливца, но быстро сбросил с себя это недостойное лицо и надел прежнее, умное, которое вызывало у Майкла и у Эмили приступ тошноты.

– Заходите на ужин, – предложил сыновьям мистер Дарлинг уже почти у самой двери дома 14.

– Спасибо, мистер Дарлинг, – ответила Ларита, – но я так устала! Мечтаю скорее лечь. Джон, давай поймаем кэб?

Джон явно хотел что-то посчитать, но отец глянул на него так выразительно, что он ответил:

– Конечно, дорогая.

Майкл прыснул и сказал:

– А я зайду! У меня три дня выходных до следующего рейса. С удовольствием злоупотреблю вашим гостеприимством и пудингом.

Эмили захлопала в ладоши.

Венди искусала один свой кулак до крови, а второй сжимала у основания многострадального капитанского крюка, стараясь не плакать в голос. Она отчаянно тряслась от рыдания, слёзы ручьём текли у неё по щекам, Джеймс обнимал её крепко, стоя со спины, прижимал к своей широкой груди, смягчая дрожь, и как-то автоматически покачивался из стороны в сторону.

Двери за Дарлингами захлопнулись: сначала входная, а потом дверь такси. Джеймс попробовал потянуть свою леди, чтобы развернуть к себе, но она стояла, как вкопанная, и глядела, как по очереди зажигаются окошки в доме её детства. Прихожая, гостиная, свет на лестнице, детская на третьем этаже. Венди позволила себе всхлипнуть, и за жалостным стенанием вырвался, наконец, голос, который она сдерживала, чтобы Дарлинги её не услышали.

*

Разговор, к которому следовало вернуться гораздо раньше, чем десять лет спустя, очень скоро состоялся на пляже у водопада Незабудка. После встречи с семьёй Венди попросила доставить её обратно на остров и несколько дней была сама не своя, почти не говорила, замкнулась, часто плакала и Джеймс понимал, что никак не может её утешить, время уже прошло, назад его было не вернуть. Сидя на камушке у воды, он с болью в сердце наблюдал, как Венди, устроившись в паре шагов на песке, бездумно выводит палочкой какие-то узоры, и встрепенулся, когда она вдруг сказала:

– Папа так постарел.

Джеймсу было видно, как слезинка сбежала по нежной щеке.

– Венди…

– Майкл выше папы. Он был на девять лет младше меня, а теперь на два года старше, маленький Майкл. У Джона жена. Она… она…

Слёзы брызнули. Ручки сжались в кулачки, разжались, Венди выкинула палку и вытерла щёки рукавами.

– Милая… иди ко мне, – Джеймс вытянул в сторону Венди руку и крюк, Венди подползла, облокотилась на его колено, обняв ногу, и капитан осторожно пригладил её волнистые волосы.

– Я не думала… то есть, понимала, но… видеть вот так… папа состарится и умрёт, братья вырастут ещё, тоже состарятся и умрут, потом Эмили, потом… – мысль о жене Джона, находящейся, может, на тридцать пятой неделе беременности, приносила особенную боль, и Венди осеклась, – а мне будет всё время девятнадцать…

– Мне очень жаль… у меня никогда не было настоящей семьи… я никого не терял… прости меня, Венди…

– Ты не виноват.

– Виноват. Я очень виноват перед тобой, Венди. Я отобрал у тебя все эти годы. Я должен был искать решение.

Венди не ответила. В слезах она молча протянула руку к капитану, с немой просьбой указывая пальчиком на его нагрудный карман, Джеймс извлёк оттуда платок и отдал расстроенной девочке.

– Венди… – несмело начал он, – Я нашёл способ, как бежать с острова… по-настоящему бежать.

Платочек упал на песок.

– ЧТО?!

Джеймс закрыл лицо рукой.

– Я был абсолютным кретином, ответ в буквальном смысле почти каждый день летал у меня перед глазами, но я был ослеплён… сначала ненавистью… Потом любовью… Прости меня, Венди, прости пожалуйста, что не нашёл в себе сил помочь тебе раньше…

– О чём ты говоришь??! И что значит, помочь – мне? Это Пен, да, Пен может нас расколдовать??? Идём к нему сейчас же!!!

Позабыв про капитанский платок, Венди вскочила, ненароком втаптывая его в грязь, неистово покрутила головой в разные стороны, не зная, куда именно требуется идти, и красными воспалёнными глазами взглянула на Джеймса, продолжавшего сидеть на камне и смотреть на неё в отчаянии. Венди закусила губы. Она догадалась.

– Нет, – твёрдо сказала она.

– Венди…

– НЕТ! Не говори мне, что я должна выбрать!!!

– А что тут выбирать?.. Венди… у тебя впереди вся жизнь.

– НЕТ!!! Я останусь с тобой!!!

– Милая. Ты провела со мной достаточно времени… слишком много… я не могу забрать больше… Пен не отпустит меня. Я говорил с ним. К тому же… это же я… я – Джеймс Крюк… моё место здесь. Моё, но не твоё.

– ПРЕКРАТИ!!! – заорала Венди толкнула его и разрыдалась, – НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ!!! МОЁ МЕСТО РЯДОМ С ТОБОЙ!!! ТЫ ДЖЕЙМС КРЮК, А Я – ВЕНДИ КРЮК!!! Я ТВОЯ ЖЕНА!!!

– Нет, Венди, – Джеймс едва сдерживал себя, чтобы тоже не заплакать, – это неправда. Ты Венди Дарлинг, у тебя есть семья, дом…

– Весёлый Роджер мой дом!

– Ты могла бы стать женой. Настоящей женой. По-настоящему чьей-то миссис.

– Нет, нет! Я не хочу!!!

– Ты увидишь, как вырастет Эмили, и она всегда будет тебе младшей сестрой, как и должно…

– Замолчи!!!

– Но… разве ты этого не хочешь? Ответь честно. Разве ты хочешь бросить свою семью? Разве хочешь смотреть, как состарятся твои братья?

– Джеймс…

– Но это именно то, что тебя ждёт, Венди.

– Но я буду с тобой…

– А что, если он убьёт меня? Я умру, и что тогда..? Останешься здесь навсегда, на тысячу лет, как я?

– Ты не умрёшь… не умрёшь…

– Венди. Ты знаешь, как сильно я люблю тебя. Я не могу позволить себе и дальше отбирать у тебя жизнь.

– Но ты – и есть моя жизнь!!!

– Милая… любимая моя девочка… это ты моя жизнь. А я – проклятье. Умру я или нет – неважно. Важно, что если ты останешься со мной, умрут все те, кого ты знаешь, все твои любимые люди. Разве ты к такому готова?.. И Джон, и Майкл… и Эмили…

– Джеймс!..

И тогда капитан сказал это.

– Ты сможешь иметь детей, Венди. Сможешь стать настоящей мамой.

Бедный Джеймс готов был сам себя растерзать крюком за то, что делал Венди так больно. Венди посмотрела на него, как на предателя, отвернулась и умчалась к воде. Капитан, когда сам перестал плакать, подошёл к ней, сел рядом, и она, дрожа, снова обняла его ногу, укладывая голову на колено. Джеймс её уговорил.

Дурацкое солнце! Теперь оно бессовестно весело светило над островом, не зная никаких печалей! И дурацкие Птицы-Небылицы! Поют себе где-то в сочно-зелёных кронах! И море!!! ДУРАЦКОЕ МОРЕ!!! Джеймс любил море, наверное, так же, как Венди, но сейчас оно плескалось ласково-бирюзовым прибоем, тёплыми волнами ластилось к ногам, и капитан ненавидел его за то, что оно было так прекрасно и так бессердечно. Морю следовало застыть на месте, посереть, замёрзнуть, иссохнуть, что угодно, но только не отражать в себе радостными блёсточками лучи волшебного солнца!!!

_

*Прелестная возлюбленная (исп.)

*Моя сладкая девочка (нем.)

*Моя единственнаялюбовь… (ит.)

*Просыпайся… (фр.)

====== Конец ======

– Венди…

Майкл буквально ворвался в просторный холл, чуть не сбивая с ног дамочку в чепце и фартуке, накинулся на свою сестру, как умалишённый, и стиснул в объятьях так, что Венди едва не задохнулась. Шокированная подобным проявлением чувств металлическая подставка для зонтов, выполненная с изящной резьбой в виде веточек и листиков с грохотом свалилась на паркет, один листок погнулся, оставляя заметную царапину в глянце лака. Бледная, худая девица, третий месяц хворавшая от простуды, думала пискнуть, обозначая своё возмущение такой бестактностью, но получилось у неё только просипеть что-то невнятное и закашляться. Брат отпустил её, поправил толстый вязаный шарф изумрудного цвета у неё на шее, посмотрел на фарфоровые черты лица секунду-другую, и снова обнял Венди до хруста костей.

– Прек… рти… – выдохнула Венди, бессильно и безуспешно пытаясь освободиться, – су… ма… сшёл…

Майкл, который был выше сестры почти на голову, дождался, пока она перестанет сопротивляться, подержал её ещё столько, сколько по его мнению было необходимо для полного душевного единения, и разжал руки. Тяжело облокачиваясь на собственные колени, Венди продышалась, пощупала свои рёбра, сморщилась и злобно сверкнула глазами на брата исподлобья.

– Ты вообще ополоумел что ли?! Влетел, как бешеный, и чуть меня не убил!

– Венди, ну, прости. Ох. Моя сестрёнка. Я всё знаю.

Не успела Венди и воздуха набрать, чтобы уточнить, о чём идёт речь, как назойливые объятия брата опять сковали её.

– Да хватит!!! – запротестовала она и не слишком-то аккуратно стала лупить его злобными кулаками, куда попало, – Что на тебя нашло?!

– Ш-ш! Тише, тише! Не дерись!

– А ты не… не… э-э, отстань, в общем!!

– Хорошо, хорошо! Всё, отхожу!

Предъявляя ладоши в знак поражения, Майкл шагнул назад, поднял подставку для зонтов, цыкнул на ехидный шрам на паркете и извинился. Венди закатила глаза и махнула рукой, как бы говоря: «Наплевать».

– Я попрошу Марту подать чай, – Майкл поправил взлохматившиеся рыжеватые волосы, специально запущенные им на отрастание, чтобы они сами собой укладывались в волны, а не торчали, куда ни попадя.

– Лучше попроси её, чтоб она тебя подстригла, – съязвила Венди.

Похожая на мышку служанка заварила чай, накрыла маленький столик в гостиной, подготовила для гостя немного угощения: традиционный британский джем в баночке, пару брикетов мармелада и несколько лимонных бисквитов, за которые Майкл сразу же схватился. Венди проигнорировала сладкое, но горячего чая немного отхлебнула, развязала шарф и вопросительно уставилась на Майкла.

– Почему ты мне не рассказала? – спросил он, будто беседа велась о чём-то само собой разумеющемся.

– Майкл. Не мог бы ты, пожалуйста, быть чуточку более конкретным. О чём ты говоришь?

– О Нетландии!

Если бы Венди держала во рту глоточек чая, то непременно бы поперхнулась, но ей повезло, она держала только чашку – в руках. Чашка задрожала и была быстро установлена на блюдце. Венди опустила глаза, притворившись, что её вдруг очень заинтересовало название пластового мармелада.

– Нетландии не существует, – тихо сказала она, – не неси ерунды.

– Венди. Меня ты можешь не обманывать. Я знаю про Нетландию!

– И я знаю! Это всё выдумки для детей! – Венди схватила лимонный бисквит и хотела кинуть его себе в блюдце, но участливый Майкл перехватил её за руку, вынул бисквит из тонких пальцев, положил его на место и внимательно посмотрел на сестру.

– Не понимаю, как я раньше не догадался. Я всегда знал, что с тобой что-то не так. Исчезла после истории с тем хитрым французским гадом, десять лет ни слуху ни духу, потом свалилась, как снег на голову, с несметными богатствами и разбитым сердцем, да? «Это всё тот крем», «это южное солнце», «это морской воздух», да? Сколько тебе сейчас лет, младшенькая моя сестрица? – Майкл что-то побормотал, посчитал пальцы, ещё раз посчитал, – Двадцать пять? Почему ты не сказала мне… Венди, я бы понял…

– Ты говоришь какую-то чушь, – настаивала Венди, но голос у неё дрожал, а глаза покраснели.

Крепкая рука брата посжимала слегка тоненькое запястье в длинном рукаве.

– Прекрати, – серьёзно ответил Майкл, – Я же говорю, я всё знаю. Не представляю, почему мы раньше не заговорили об этом… мне Стэн рассказал, я давно уже с ним знаком, но буквально на днях его определили работать на мой состав. У него жена на сносях, он спросил какой-то совет, я поделился, мы разговорились… я сказал, что сыновья Джона обожают мои истории про наше путешествие в Нетландию, ну а он, бедный, чуть кочергой не обжёгся! И рассказал мне свою историю… в ней присутствовала некая леди Венди… Я сложил два и два…

Венди силой вырвала свою ручку из захвата.

– И что? Ты пришёл осудить меня? Сказать, какой я была бессердечной, что бросила вас так надолго?

– Что?! – Майкл вытаращил глаза и открыл рот от изумления, – Нет, Венди, дорогая, ни в коем случае! Как я могу? Ты же моя сестра!!! Если хотя бы половина из того, что рассказали мне Стэн и Эмили, правда, то… я даже не знаю… я в шоке от того, что ты всё это время молчала… я… переживаю. Сочувствую. Я пришёл тебя поддержать. Лучше поздно, чем никогда.

– Эмили тоже тебе что-то рассказала..?

– Ну… в общем, да. Я всегда верил в её путешествие, как и в наше, а после беседы со Стэном решил зайти в гости к папе… хочу заметить, что мне пришлось её немного попытать, она долго мне ничего не выдавала, партизанка. Вы говорите с ней про… про Нетландию?

– Нет. Никогда.

– Эмили такая умничка.

– Майкл… – Венди подобрала ножки, как замёрзший котёнок, спрятала лицо в коленях и тихо-тихо спросила, – а что они тебе рассказали?..

– Боже.

Наверное, Майкл никогда не видел Венди такой беззащитной. Даже когда она вдруг явилась из своих долгих «странствий» раздавленная, замкнутая и несчастливая, она выглядела гораздо стойче, чем сейчас. Он подвинул к ней своё кресло, положил руку ей на плечи и немного облокотил на себя – и Венди не сопротивлялась. Майкл не был большим специалистом по вопросу женских слёз (хотя в целом по женщинам он был знатоком ещё тем: симпатичный, высокий, с озорным нравом и творческим взглядом на жизнь, ещё и машинист, которому так идёт форма!), но интуитивно понимал, что от него требуется просто подставить сестре жилетку, и ответил, как есть:

– Это странно… но и Стэн, и Эмили рассказывали, в основном только про тебя и… про него. Будто Питер вообще не идёт в счёт. Я сначала удивлялся: а полёты? А феи? Русалки? Подземный домик? Но когда Стэн поведал, как они чуть не замёрзли насмерть, я понял. Нам с тобой и Джоном, наверное, повезло…

– Ты тоже чуть не умер, Майкл, – вдруг вставила Венди, – Ты не помнишь, конечно, тебе было всего три. Но ты чуть не разбился. Чуть не упал с неба. Много раз.

– Помню плохо… не как падал, а как ты кричала. Просто как-то не обращал внимания. В общем… Стэн лучше всего помнит игру в каштаны, и как ты к потолку прилипла от счастья. Как швартовались в порту на обратном пути. А Эмили… она, по-моему, всё ещё немного влюблена в Питера, и обижается, что он не прилетает, но больше она скучает… о, господи. За «дядей Джеймсом». И говорит, что никогда нигде не видела, чтобы взрослые так друг на друга смотрели. Я не знаю, что и думать, Венди… Венди?

Тоненькая, простуженная и несчастная, Венди вся сжалась в крошечный комочек и задрожала.

– Венди?

На Майкла выглянули два опухших глаза с мокрыми ресницами, отражающие в себе столько боли, что парню показалось, будто его самого камнем придавило.

– Венди…

Венди выложила ему всё-всё. Сбиваясь на всхлипы, без прикрас рассказала, как попала на остров, показала шрам под рукавом, поделилась историями о сотне подаренных городов, о том, как Джеймс тратил на неё баснословное количество денег, окружал заботой, сделал для неё ремонт в Чёрном замке и в своей каюте, посвящал ей стихи и музыку, назначил Душой корабля; рассказала, как она случайно избавила его от проклятья, и он не смог смириться с тем, что ей уготована такая же кошмарная участь. Рассказала про тысячу лет. И про Кристин.

Майкл зажимал рот, глаза у него были на мокром месте.

– Сестрёнка, – он взял её бледные ручки в свои, – Зачем ты так долго молчала…

Они просидели в тишине до вечера, Майкл только окликнул Марту, чтобы та разожгла камин.

– Мы были такими дураками, – сказал он вдруг, – Мы ведь убивали пиратов, когда гостили в Нетландии, да? Убивали. Мы и Крюка убили. Боже, я сейчас очень сожалею об этом!

Ответа не последовало, но он и не требовался. Через полчаса Майкл снова заговорил:

– Зачем ты общаешься с Томасом?

Скажем прямо, общение, это не только то, что происходило между Томасом и Венди. Третью встречу со сказочной леди, как считал Томас, ему подарила сама судьба, случилось это спустя пару лет после того, как Мистли-Холл сдали без боя на разграбление экипажу Весёлого Роджера. Томас был тогда в Лондоне в полугодовой увольнительной, он подумывал жениться на мисс Хиггинс, милашке с Саут-Банк, называл её «румб зюйд», и вообще, вёл себя очень романтично. Венди он случайно разглядел на набережной Виктории как раз в момент, когда с букетом на перевес шагал в гости к невесте, намереваясь спуститься на южный берег по Вестминстерскому мосту. Одна секунда, а, может, и меньше, – и получательница букета в голове у Томаса сменилась одна другой.

Томас-Томас! Он ошивался у вендиных дверей добрых три года, прежде чем добился того, чего хотел. Приходил почти каждый день, когда бывал на суше, говорил комплименты, носил цветы, привозил подарки из путешествий, организовывал прогулки и развлечения. Долго всё было без толку. Венди по-прежнему видела в нём малыша-Лисичку, была рада возможности пообщаться, но больше страдала от горьких воспоминаний. Пока Томас однажды по глупости не позволил себе лишнего. Вежливый парень, да и красавчик, если честно, всегда учтивый, милый и аккуратный, как-то раз он случайно перебрал виски и заявился к Венди нетрезвым. Венди не увидела в нём угрозы, пустила в дом, напоила чаем, а когда парня развезло ещё больше, предложила не стесняться и переночевать в гостевой комнате. Томас заявил, что третий год валяется у неё в ногах, как щеночек, и что она могла бы быть к нему чуть более снисходительна, а потом попытался насильно поцеловать её. Венди опешила, влепила ему звонкую пощёчину, от которой Томас только заулыбался, вопиюще неприлично поправил штаны, со всей очевидностью подчёркивающие его весьма впечатляющую готовность приступить к тому, чтобы сейчас же воспользоваться желаемым снисхождением, и девушке пришлось с позором выставить его за дверь. С бордового цвета лицом Томас приполз вымаливать прощение на следующий же день, Марта прогнала его, но он приходил до тех пор, пока Венди не согласилась выглянуть в холл. Он извинился за своё поведение, сообщил, что чувствует себя – хуже некуда, что всему виной виски, который он отныне не употребляет, то, что он был влюблён в Венди с детства и до сих пор самым искренним образом к ней расположен, а также, что сам себя он никогда не простит, но его и след простынет от вендиного порога, если только леди того пожелает. И Венди позволила ему приходить ещё, изо всех сил стараясь вернуть всё, как было, но мысли о самом искреннем расположении Томаса мучили её сердце и её тело.

Однажды Томас поцеловал её ладонь.

Спустя ещё некоторое время задержал руку на пояснице.

Один раз скользнул от талии вдоль позвоночника к волосам, чтобы якобы поправить сбившуюся прядь.

А потом (тогда лил сумасшедший дождь, а Томас был в светлом пальто до пят) спросил, дозволит ли леди ему задержаться у неё в гостях, пока дождь не перестанет. Он мог бы уйти ночью или рано утром, он с удовольствием расположится в гостевой, он не потревожит…

– Но это не совсем то, что ты на самом деле хочешь, да, Томас? – спросила у него Венди.

Предательская переносица стала пунцовой, уши тоже, Томас как-то отшутился, Венди подошла к нему, смахнула пылинку с его плеча… Томас закусил губы и нерешительно положил руки ей на талию. И чуть-чуть сжал пальцы. Ощущение было очень странным, непривычным, никто раньше не держал Венди так – двумя руками, – сердце кольнуло, а телу вдруг отчаянно захотелось, чтобы его обняли покрепче, чтобы приласкали, погладили, подарили нежность, заботу… любовь. Венди посмотрела Томасу прямо в глаза, карие, горячие, протянула руку, попробовала наощупь его гладковыбритую щёку, и ей показалось, что парень немного дрожит.

– Ты можешь поцеловать меня, если хочешь, – предложила она, – Я не оттолкну. Честно.

Явно не веря в происходящее и вдыхая поглубже, Томас ещё раз поглядел на красивую женскую фигуру, такую долгожданную, которую держал, наконец, в руках, и, помедлив, приблизился к ней вплотную. Венди не отошла.

Тогда на его лице зажглось выражение «была не была», и он чуть более жадно, чем хотелось бы Венди, впился в её сладкие губы, но она не стала сопротивляться, а открыла их навстречу. Как вышло, что Томас её раздел, уложил на гостевую кровать и сам избавился от всей одежды, она не поняла, но тело её ликовало: мужские руки гуляли по нему вовсю, почему-то избегали источника всех женских наслаждений, но активно трогали все остальные места. Томас дышал прерывисто где-то у Венди над ухом, она прогнулась, хотела подставить ему шею для поцелуев, но мягкие губы поймали её собственные и снова слились с Венди.

– М-мм, – простонала она, обняла парня, нависавшего над ней, и силой опустила к себе.

Страстный поцелуй пришлось прервать, чтобы не задохнуться от ощущения того, как сильно парень её хотел. Томас извивался, кусал свои губы, одна его рука оказалась у неё под лопатками, другой он себя направил, вошёл нетерпеливо…

– А! – воскликнул он, оказавшись внутри, и задрожал сильнее, а Венди обхватила его бёдрами за талию, чтобы задать ритм, – А! А! А! А!

Целоваться далее возможным не представлялось, оба они с трудом хватали воздух, Венди слегка царапала гладкую кожу изумительно ровной спины Томаса, тёрлась о его спортивную грудь, тоже гладкую – ни одной волосинки! Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы оказаться почти на самом краю удовольствия, внутри неё всё сжималось, пульсировало и готово было взорваться. Она начала двигаться навстречу, напрягая живот, Томас вытаращил глаза, отпрянул, ухватил себя рукой, и Венди скорее нырнула пальцами к той точке, которая заключала в себе все самые умопомрачительные женские восторги. Вид сумасбродно доводящего себя до исступления парня, уставившегося на её руку, распалил её, наполнил лоно дикой конвульсией, и Венди вскрикнула, сорвавшись с края.

– Ой… ой… ой… – Томас глухо захныкал и кончил ей на живот.

Невесть откуда у Томаса в руке появился платок, и парень осторожно стёр с распалённого тела своё самое искреннее расположение, блестящее и густое. Потом он ещё поглазел на нежные формы, стараясь запомнить каждый изгиб на случай, если его сейчас же прогонят, и аккуратно поинтересовался:

– Извините, леди Венди… хотите, я теперь уйду..?

– Извини, – ответила ему Венди, не открывая глаз, – Хочешь.

– Э. Прошу прощения?

– Извини, Венди, хочешь, я теперь уйду, – повторила леди его вопрос, рассматривая из-под наполовину сомкнутых ресниц счастливое и немного недоумевающее лицо с симпатичными озорными чертами, в которое так сильно были влюблены все, кроме Венди, – Нет, не хочу, – ответила она сама себе.

И Томас остался. И сделал то, что она на самом деле хотела: лёг рядом, сгрёб её худенькое тело в кучку, уложил себе на грудь и зацепил пальцы в замочек. А Венди, немного потерянная, даже погладила его квадратный гладкий подбородок. Утром он снова назвал её «леди Венди», и Венди решила, что ей так нравится, поэтому тоже ответила в соответствии с правилами этикета.

Томаса было много. Несмотря на то, что он отсутствовал месяцами, а когда бывал в Лондоне, то не смел навязывать леди своё ежедневное общество, Венди всё равно казалось, что он постоянно был рядом. Он посылал ей букеты, писал милые, полные обожания письма, Венди путалась в его ухаживаниях, как в паутине, и совершенно этого не замечала. Красивый молодой Томас, его хулиганские вихры, карие, похожие на мед, глаза, шёлковая линия челюсти, появлялись у Венди в мыслях, что-то внутри неё просилось к нему в объятия, и, когда он позволял себе снять одежду, леди окуналась в него, как в крепкий скотч, сбитая с толку пальцами, ласкающими одновременно оба её ушка, сжимающими оба плеча, собирающимися в симметричное кольцо на талии или притрагивающимися в чувственном намерении к обоим коленям.

Венди никогда не знакомила Томаса с Дарлингами, но Джон с сыновьями, Ларита и Майкл как-то встретились им в Гайд-Парке. Венди представила его, как «старого друга».

– Я не знаю, – честно ответила Венди Майклу.

Сказать, что Томас стал для неё некой отдушиной, – нет, это было бы ложью. Мальчик для удовольствий? Тоже нет, хотя удовольствия, несомненно, присутствовали в их «общении». Другом, в общем-то, он тоже не был. Связью с Нетландией – был, да, но так случайно совпало, на его месте рано или поздно оказался бы любой другой влюблённый в Венди кавалер.

Венди вряд ли сама смогла бы объяснить себе, кем являлся для неё Томас, и зачем он был нужен, просто сердце у неё так сильно болело, так ныло, что, несмотря на ледяные уколы от чужих поцелуев, оно всё равно из последних сил стремилось быть кем-то любимым, чтобы только хозяйка не умерла от горя.

– Джон говорит, что Томас хороший парень, и что он готов одолжить мне свои очки, чтобы я перестала быть дурой и разглядела Томаса получше. Я думаю, Джон прав.

– Джон идиот, Венди, ты сама знаешь. Он, может, и прав насчёт Томаса, но… Венди, ты знаешь, что Томас хочет сделать тебе предложение?

– Я… подозревала…

– Ты же не собираешься за него замуж, правда? Ты не любишь его.

– Какое это имеет значение?

– Огромное! Даже Джон, дурачина, любит Лариту, хотя уж от него-то наличие подобной способности никак нельзя было ожидать. Ты измучаешь Томаса, да и чёрт с ним, с Томасом, ты сама себя измучаешь! Тебе нужно уйти от него. И лететь обратно. Я, в общем, за этим пришёл… чувствовал твои страдания, хоть ты и скрывала их, теперь узнал причину, и, вот, смотрю на тебя… и думаю о том… что ты, Венди, родная моя сестричка, старшая, младшая, любимая… ты здесь не дома. Я это с самого начала ощущал… Как будто ты не на своём месте. Не знаю, как это правильно объяснить.

– Это исключено, Майкл.

– Почему?

– Ты разве меня не слушал? Даже если я попаду обратно, что само по себе невозможно, я застряну там на десятилетия. Столетия. Как я могу снова бросить вас? И я не смогу иметь… семью… понимаешь? А здесь – смогу…

– Венди. Да, я понимаю. Но после того, что я от тебя услышал, я искренне считаю, что всё это не так уж и важно, особенно то, что ты нас, якобы, бросишь. У Джона есть своя семья, у меня – будет, даже у папы есть семья, и, да, мы все однажды состаримся. Папа уже состарился. Какая разница, будешь ли ты рядом с нами такой же старой, как мы, или всегда молодой? Ты ведь можешь жить там, но продолжать навещать нас? И… мне показалось, что у тебя уже есть семья, Венди, ты первая обрела её после смерти мамы. Просто твоя семья немного… ну, необычная. Я не уговариваю тебя, конечно же. Просто с того самого момента, как ты вернулась, я мучился вопросами. Теперь у меня есть ответы. Я хочу, чтобы и у тебя были ответы, а не вопросы.

– Майкл… ты правда так думаешь? И ты бы… не осудил меня..?

– Более того, если бы я мог помочь тебе вернуться, я бы помог. Не может быть, чтобы не было способа вернуть тебя… в конце концов, может, Питер однажды прилетит к сыновьям Джона…

Венди сползла с кресла, подвинула шкурку, декорирующую паркет, ближе к камину, и села спиной к огню. Она миллион раз тайком прокручивала у себя в голове этот способ, но всегда отмахивалась, запрещала себе думать на эту тему. Джеймс пожертвовал для её будущего единственным лучиком света, который оставался у него после Венди: феи смогли только позволить ей снова начать собирать дни, месяцы и годы в копилку своего возраста, но связь с островом, чтобы леди по истечение двухнедельного срока не отправилась в море пешком, мог прервать только Питер. И Питер согласился отпустить Венди, если Капитан Джез пообещает навсегда остаться в его распоряжении, как самая любимая игрушка, и ни на половинку луны больше не слиняет из Нетландии. Джеймс принял эти условия до того, как озвучил их Венди, и Венди ненавидела его за это.

– Лучше бы ты попросил фей состарить нас обоих!!! – кричала она, – Мы бы жили здесь, да, ну и что? У нас была бы семья… Как ты мог…

Но Джеймс только сильнее держал её в руках, пока Венди его лупила, и говорил, что стареть на острове – это непременно умереть раньше времени, что он не сможет пережить, если станет не способен защищать свою любовь от опасностей из-за собственной немощи, когда ему будет, к примеру, шестьдесят, а Венди всего лишь немного за сорок, рассуждал, что вообще неизвестно, как подобное волшебство сработает с ним: не исключено, что все прожитые годы настигнут его и он тут же превратится в прах, и что не желает стать отцом малышу, который будет рождён и заперт в Нетландии на всю жизнь. Венди знала, что он во всём прав, но до сих пор не могла его за это простить.

– Есть один способ, – дрожащим голосом ответила Венди, – но мне страшно. Я боюсь обидеть вас…

– Мне кажется, что папе можно рассказать всё, как есть. Он будет счастлив за тебя, вот увидишь. К тому же, у него есть Клэр и Эмили… я тоже буду очень счастлив, если ты перестанешь страдать, Венди. А Джон… Джон идиот. Но, я думаю, в глубине души и он порадуется за тебя. Просто мы не скажем ему, где ты и с кем. Но ты же не только этого боишься, да, Венди? Тебя не было десять лет. Если бы ты боялась кого-то обидеть, то вернулась бы раньше.

– Я боюсь… боюсь, если я прилечу… что Джеймса там не будет.

Неужели она ещё не все свои слёзы выплакала? Откуда они берутся, почему их каждый раз так много?

Майкл почесал затылок.

– Джеймса, – глуповато повторил он, – нет, не думаю, что я вот так легко могу к этому привыкнуть. Погоди… так ты, значит, навещала отца тогда в госпитале?! Ха! Как я сразу не вспомнил!!! Ха-ха! Да! Джон с-месяц корчил мне свои идиотские рожи и крутил пальцем у виска, но это был Крюк, да?! ДА-А?! В шляпе с перьями!!! Быть не может… ну точно же!!!

Удивительно, как человек способен в мгновение ока переключать свои настроения. Глядя на победно ликующего брата, просиявшего так, будто он нашел сундук с сокровищами или обыграл глубокомысленного Джона на выгодных акциях и облигациях, Венди вдруг звонко расхохоталась, позабыв о простуженном горле, и Майкл аж подпрыгнул, торжествуя. Венди в сердцах бросилась ему на шею, обняла, а потом снова расплакалась, утверждая, что не имеет представления, как она не сошла с ума за эти почти семь лет, и что скорее утопится, чем проведёт так остаток жизни.

*

Крюк тем временем проторчал на острове более двух нетландских десятилетий. Он ожидал, что Пен снова заколдует его, лелеял надежду позабыть свою жизнь и стать тем Капитаном Джезом, которого хотел себе мальчишка, но Пен забыл, что такое колдовать, лишь разок щёлкнул капитана по лбу, чтобы тот попал под влияние Нетландии, как Сми и другие пираты, но, будучи человеком незаурядного интеллекта, Джеймс вернул свою память в первую же луну, стоило лишь пару раз взглянуть на звёзды. Капитан сильно страдал от боли, и ещё трижды под покровом ночи прокрадывался в тайное жилище к Пену с просьбой оказать ему услугу и великодушно ещё раз стукнуть его по лбу, однако, процедура каждый раз имела одинаковый результат: проходили одна-две луны, и память возвращалась, неотвратимо следуя за старой, как мир, привычкой капитана, а Крюк только каждый раз ревел от негодования, точно дикий зверь.

Бриг с тех пор ни разу не покидал Нетландию, но экипаж не смел роптать: их капитан сделался за это время человеком намного более жестоким и зловещим, чем когда-либо был до встречи с маленькой мисс. Он убивал пиратов одного за другим, провозглашая это «избавлением», в бешенстве нападал на Потерянных мальчишек и индейцев без разбора, много раз серьёзно ранил Пена, атаковал каждую новую луну с пеной у рта, мечтая быть однажды проткнутым, наконец, ножиком насмерть, но его животный буйный нрав издевательски сохранял ему жизнь.

Однажды Крюк проснулся на своём потрёпанном кресле от ощущения, что вот-вот кончит кому-то в рот.

– Что..? М-мф… мисс?..

Он попытался скорее отойти ото сна, но сон ответил ему тоненьким невнятным голосом, едва сохраняя артикуляцию, как будто в том рту было что-то непомерно большое:

– Oh, non, это п’осто я, капитан…

Крюк в ужасе нащупал над собой лысую макушку.

– КАКОГО ЧЁ… ч… ч… р… т… а-а-аргх…

Габи вдруг нажал капитану на какое-то такое место, что тот буквально разразился яркими выстрелами прямо в его бельгийскую глотку. Как только конвульсии закончились, Джеймс с силой отпихнул Габриэля от себя ногой, и тот, едва не пробив столешницу затылком, кубарем покатился по полу каюты, врезаясь в комод.

– Что… ты… себе… позволяешь?!?!… – Джеймс в бешенстве шарил сбоку рукой в поисках пистолета, но пистолет, лежавший на комоде, вместо того, чтобы выстрелить в гадкий толстый бельгийский лоб, только упал на него тяжёлой рукоятью, зажигая здоровенную блестящую шишку.

– П’остите, п’остите меня, Капитан К’юк… – чуть не заплакал Габи, штанишки у него были мокренькие вокруг его скромной эрекции до самых колен, как будто он в процессе терял самообладание, по крайней мере, раза два, а, может, даже обмочился от переизбытка эмоций, – меня отп’авили подать Вам свежей воды… я заметил Ваше… ут’еннее состояние… и подумал, что могу поко’но служить своему капитану…

Джеймс таращился на него с отвращением, как на чумного.

– П’остите, п’остите, – всё пищал Габи, вытирая рукавами рот, – я никому не скажу…

– Вон, – ледяным тоном приказал Джеймс.

– Да, капитан… – не вставая с карачек, толстячок пополз бочком в сторону коридора, – Габи всегда к Вашим услугам…

– ВОН!!!

Прошло несколько тысяч лун, прежде чем как-то зимой измученный капитан поглотил достаточное количество рома и громоподобным рыком вызвал к себе Сми.

– Да, кэп?

– Подать сюда Габи.

– Есть! Сию секунду!

Когда Габи несмело выглянул из коридора, Крюк плеснул себе ещё кубок, цыкнул, взял всю бутылку и, не обращая на крошку-бельгийца никакого внимания, сел на своё истёртое кресло, расставив ноги, и расстегнул ремень.

Таких вечеров было той длинной зимой ещё два.

На третий Джеймс, обнаружив, что не может пустить пулю себе в лоб, застрелил Габи.

*

Приняв решение, Венди в течение двух месяцев каждый вечер ходила в Кенсингтонские сады, садилась там под деревце и, не теряя надежды, проговаривала волшебные слова. И молитва её была однажды услышана.

В диком оцепенении капитан уставился на знакомую до боли нежную фигурку, молясь, чтобы она ему просто чудилась, и втайне желая, чтобы была реальной, как он сам. А Венди, завидев его издалека, бросилась ему навстречу вдоль линии прибоя, отчаянно выкрикивая на ходу его имя.

– Джеймс!!! Джеймс!!! Джеймс!!! – доносился до него срывающийся голос, сладкий, как песня.

Она с разбегу бросилась на него, точно кошка, повалила его на спину, и Джеймс подумал, что сейчас она, как следует размахнувшись, треснет его по лицу за всё горе, которое он ей причинил, но Венди вместо этого стала осыпать его лицо поцелуями, горячими от рыданий, неистово цепляясь за его шею.

– Я люблю тебя… я люблю тебя… я люблю тебя… я люблю тебя… я люблю тебя… я люблю тебя… я люблю тебя… я люблю тебя… – всхлипывала она, желая произнести это столько раз, сколько следовало ещё тогда, когда глаза у него были прозрачно-стеклянными от проклятья, – я люблю тебя… я люблю тебя…

У Джеймса по щекам покатились огромные мужские слёзы.

– Дурочка… – капитан сел, крепко обнял её трясущийся тонкий стан, и прижал к себе, как небывалое чудо, а Венди всё продолжала безумно целовать его осунувшиеся скулы, шею, запущенную бороду, грязный ворот камзола, плечо, ухо с серёжкой-кольцом и всё, до чего могла дотянуться, не в силах насытиться.

– Я люблю тебя… я люблю тебя… я люблю тебя… я люблю тебя… – она чуть не захлёбывалась от слёз, едва успевая хватать воздух, – Я люблю тебя, Джеймс!!! Я люблю тебя…

Венди чуть приподнялась, утопая руками в песке, Джеймс сел, его трясло. Не обращая внимания на влажные песчинки, Венди, закусив губы в рыдании, тронула отросшую спутанную бороду, колючие щёки с небрежной щетиной, жёсткие брови, спустилась пальцем вдоль изъеденной ядом полосы от виска к лихорадочно вздымающейся груди, видневшейся сквозь дырявый, рваный вырез блузы. Она зажала рот, впиваясь ногтями в собственные щёки, на лбу залегли морщины. Всё было здесь, преданно ждало её возвращения: и россыпь шрамов, и жутковатый шов от раны, которую она лично заштопала, и помятые чёрные волосины, и целое поле новых царапин, и затёртый ремень портупеи, всё такое родное, любимое, молящее прикоснуться губами… Чуть не падая в обморок, Венди продолжила линию от груди по ремешку к правой руке, к локтю, к запястью, взяла его в кисти, поднесла к лицу. Одинокому крюку тоже приходилось несладко без вендиной ладошки, он весь погнулся, треснул у острия, заржавел в основании, Венди сказала ему: «я люблю тебя», и принялась целовать холодный металл.

– Венди… – только и смог выдавить сквозь слёзы капитан, не в силах поверить, что девочка, которую он так опрометчиво когда-то отпустил, снова вернулась к нему, и стала ещё прекраснее.

Он обнял её, зацепил крюк с рукой на грациозной дрожащей талии и осторожно примостил бороду в шёлковые русые волны.

– Умоляю, никогда больше не бросай меня… жизнь без тебя – это не жизнь, а пытка… я совершила роковую ошибку, Джеймс, когда послушала тебя… Я люблю тебя, наверное, с тех пор, как ты впервые обнял меня ночью на палубе у нашего первого города… Боже… я уже так много лет тебя люблю…

Рыдания сотрясали её, но капитан отчётливо слышал каждое слово, он укачивал Венди в своих руках, его слёзы капали ей на волосы, на щёки, стекали на шею, и он не находился, как ей ответить, а только шептал ей в макушку:

– Прости меня… прости меня… прости… я хотел тебе счастья…

– Для меня единственное счастье, это быть с тобой, Джеймс, несколько часов, столетий, или вечность, неважно. Жаль, что я не сразу это поняла…

– Девочка… моя маленькая Венди… я сходил без тебя с ума. Не знаю, как я выжил. Но знаю, зачем.

Однако оставалось им, к сожалению, лишь несколько минут.

– Кто это, Джез?

Питер бесшумно просвистел мимо капитана, не позабыв дёрнуть его за волосы, и теперь кружил над Венди и Джеймсом, подозрительно разглядывая их заплаканные лица. Капитан хотел выхватить пистолет, но проворный Питер успел сделать это раньше него. Всё сложилось бы по-другому, надень Джеймс перевязь, но последнее время он ходил с кобурой, и мальчишка легко открыл её, пока дёргал несвежие кудрявые пряди. Утирая слёзы с воспалённых век, Венди встала, плохо соображая, что происходит:

– Это я, Питер, – сказала она, – помнишь меня? Я Венди Дарлинг.

– Венди… – «Венди» зашевелилось глубоко внутри, – Венди Дарлинг…

Питер заулыбался, покрутил в ручках резной пистолет с длинным дулом, бездумно пощёлкал им:

– Венди Да-арлинг! Окно со ска-азками! Тебя не должно здесь быть! Я тебя забыл!

Он в шутку прицелился. Выстрел свистнул бы высоко у Венди над головой и угодил бы в песок, но Джеймс по инерции вскочил между ней и пистолетом, укрывая её от опасности, мальчик испугался, дёрнулся. Шальная пуля попала точно в лоб. Капитан упал навзничь.

Выронив пистолет, Питер повис в воздухе с выражением ужаса на лице, как ребёнок, который случайно наступил на любимую фигурку и навсегда испортил её.

Минуту Венди стояла, как каменная, не осознавая, что случилось, а потом слёзы брызнули у неё из глаз, и она упала на колени над мёртвым телом.

– Что??? Нет!!! Нет… нет… не умирай… А НУ НЕ СМЕЙ УМИРАТЬ!!! – она со всей силы ударила Джеймса в грудь кулаком.

Но голубые глаза безжизненно отражали небесную лазурь, а под волосами по песку расползалось жуткое кровавое пятно.

– НЕТ!!! Не уходи, не бросай меня!!! Нет… прошу тебя… ты обещал мне не умирать раньше времени… ТЫ ОБЕЩАЛ!!! Ты собирался показать мне все города мира…

Венди стала глупо гладить его лоб, убирая волосы с кошмарной раны.

– Ты… – она вдруг пристально посмотрела в лицо Питеру Пену, – ты… НЕМЕДЛЕННО ОЖИВИ ЕГО!!!

– Прости меня, мама, я не могу… – Питер поплыл вниз, коснулся ногами земли и виновато отступил назад, – я убил его, мама, случайно… я не хотел…

– ТЫ!!! ЖЕ!!! ВОЛШЕБНЫЙ!!! ОЖИВИ ЕГО!!! ЗОВИ ФЕЙ!!!- заорала Венди, как полоумная, но Питер только распустил сопли, и лицо его сделалось крайне несчастным.

Небо над Нетландией тут же повторило его черты, затянулось тучами и разразилось ливнем.

– Прости, мама, я не хотел, правда… я не нарочно…

– Ты… – в глазах у Венди вспыхнула ледяная ярость, и она бросилась на маленького мальчика с желанием порвать его на куски, – ТЫ!!!

Питер ужаснулся и с трудом взлетел, Венди только успела оцарапать его ногу. Он испуганно полетел прочь, то и дело падая вниз, всё продолжая извиняться, а Венди с диким криком бежала за ним по земле, хватала по пути комья песка, превратившегося в грязь, и кидала ему вслед. В конце концов она рухнула без сил в коричневое песочное месиво и разрыдалась.

– Ненавижу…

Венди на четвереньках развернулась и поползла, мокрая до нитки, обратно к тому месту, где лежал замертво мужчина, которого она любила. Рядом с ним она свернулась в клубочек, устроила опухшее от слёз и искажённое невыносимой болью лицо у него на плече и закрыла глаза.

Пираты нашли их спустя три луны.

– Капитан Крюк… – прозвучал знакомый голос, полный недоумения, – капитан Крюк… вставайте…

Кто-то бережно потряс Венди за плечо, потянул, но она не отреагировала.

– Отпустите его, капитан Крюк… мне очень жаль… отпустите… как Вы здесь оказались?.. Что случилось?..

Кажется, Венди не понимала, что Сми обращается к ней. Боцман шёпотом отдал какие-то распоряжения экипажу, стоящему с вытянутыми лицами у него за спиной, осторожно сел рядом с капитаном Крюк и протянул руки, намереваясь помочь ей встать, когда Венди услышала протяжное волшебное пение, медовыми нотами исцеляющее душу и обнимающее огромную сердечную рану. Слабо она оторвала голову от любимого плеча и, ничего не соображая, огляделась. Её окружали пираты, готовые присягнуть на верность, но Венди не видела их, а только слышала сказочный голос, обещавший избавление, спокойствие и гармонию. Голос пел о горькой любви, о боли, которую только мужчина может причинить юной деве, о вечных муках и о том, что есть прекрасный путь, который навсегда освободит её и спасёт от страданий. Как заколдованная, Венди встала, проигнорировала Сми и всех остальных, и на ватных ногах медленно поковыляла в сторону русалочьей лагуны. Ей едва хватало сил, чтобы переставлять стопы, но голос звал её, очаровывал сознание, манил к себе, и она не сопротивлялась.

Сми слишком поздно понял, что происходит, он вскочил и кинулся за маленькой мисс, когда она уже вошла в воду. Русалки любовно гладили её руки, скользили вокруг неё по воде и увлекали за собой в чёрную глубину.

– Нет, капитан Крюк, нет! Остановитесь! МИСС ВЕНДИ!!! Не ходите за ними!

Но коротенькие ножки, не позволявшие мистеру Сми бегать быстро, не донесли его даже до кромки прибоя, когда девичья макушка скрылась под толщей воды. Боцман отчаянно нырнул, за ним ринулись на помощь и другие пираты, однако на поверхность вместе с ними всплыло лишь несколько крупных пузырей. Разбивая неуклюжими ладошами волны, Сми нырнул ещё пару раз, но лагуна была чёрной, как шевелюра трагически погибшего капитана, и его попытки разглядеть девицу на дне не увенчались успехом. Он отошёл к берегу, оставаясь по пояс в воде, придерживая рот руками и не в силах сдержать слёз, пираты у него за спиной тоже плакали, некоторые даже припали на колени. Сми стянул с себя свою дурацкую шапку. Остальные последовали его примеру. Он сказал:

– Покойтесь с миром, Капитан Крюк, капитан Крюк.

– Покойтесь с миром, Капитан Крюк, капитан Крюк, – повторили пираты.

Тело Джеймса забрали на корабль, одели в лучший оставшийся алый жюстокор, завернули в парусину, с собой положили мундштук и саблю. Никто не решился кидать его за борт, раскачивая за руки и за ноги, как было принято, поэтому один рослый пират поднял его и вышел на доску, собираясь отправить его в последний путь с заслуженной честью. Сми выглянул в море, свистнул, Весёлый Роджер грохнул пушками, все пираты, у кого имелось оружие присоединились к бригу одним синхронным выстрелом, и под общую беспощадную тишину Джеймс был отпущен в своё последнее плавание. У бедняги Сми мусолящего в руках несчастную шапку, едва хватало воли наблюдать, как морская пучина пожирает бледный, перевязанный канатами кокон.

Вдруг старый боцман увидел, что из-под воды на него смотрят неземной красоты глаза, серые, точно цвет славной шпаги, холодные и равнодушные, не знающие печали и боли. На лице у красавицы не сохранилось ни следа от горестных морщин, оно было гладким, бледным, фантастически прекрасным. Как только она заметила, что старик видит её, она схватила тело пиратского капитана и ускользнула с ним в морские глубины, только её жемчужно-голубой рыбий хвост мелькнул на мгновение над поверхностью.

====== Начало ======

То был последний сон, который видела Венди Дарлинг про девушку, похожую на неё как две капли воды и с таким же именем. Правда, Венди Дарлинг называлась теперь миссис Рауль Тьерсен, но ей повезло овдоветь вскоре после свадьбы. Союз, организованный её отцом в самых благих целях, был для Венди сущей пыткой, и мсье Тьерсен, к сожалению, успел нанести своей молодой жене серьёзный вред и сделать с ней несколько крайне унизительных и очень болезненных вещей, но какие-то грабители пару недель назад удачно зарезали её новоиспечённого мужа, украв у него кольцо и кошелёк.

Мистер Дарлинг пребывал нынче в госпитале Святого Варфоломея после кошмарного отравления проклятыми устрицами, но врачи обещали, что рано или поздно (скорее поздно) он поправится, так что юная вдова Тьерсен проживала одна в доме своего детства и была вполне довольна жизнью, спасибо, освободившей её от грязных лап погибшего мужа.

Уже некоторое время она видела странные сны про небывалый волшебный остров.

Она припоминала, как когда-то в детстве совершала туда прекрасное путешествие, влюбилась в зеленоглазого сказочного мальчишку, жила с ним в домике под деревом, летала с феями под звёздами, а потом проснулась в своей детской, как ни в чём не бывало. Её младшие братья тоже болели этим чудесным приключением, но на то они и были младшими, а Венди решила, что ей пора повзрослеть, и быстро оправилась от дивного сна. Однако сон, спустя годы, снова догнал её и почти каждую ночь являл в голове удивительно живые, красочные картинки: Венди видела саму себя, повзрослевшую, как сейчас, снова очутившуюся в Нетландии при странных обстоятельствах. В основном, её окружали удивительные красоты подводного мира, и прекрасные девушки с серебристыми телами и сладкими голосами, но иногда по ночам Венди видела знакомого мальчишку по имени Питер и незнакомого мужчину по имени Джеймс. Венди Дарлинг из её сна тоже была влюблена без памяти, но в голубые глаза, однако судьба у неё оказалась очень непростой. Венди Тьерсен не знала полной картины, видела лишь отдельные маленькие сюжеты: перед ней мелькали калейдоскопом разные города, блестящие ноты, ласково извлекаемые музыкальной кистью из королевского инструмента, драгоценный трезубец-гребешок, подзорная труба с замысловатыми узорами, чёрные ленты кудрей, похожих на витые свечи, после таких ночей она просыпалась окрылённая, с ощущением, что могла бы по-настоящему взлететь. Другие ночи приносили ей горькие, тяжёлые сны, простыни и руки в них были заляпаны кровью, мужскую и женскую кожу уродовали раны и свежие швы, живот болел, дети превращались в ледяные скульптуры, а белёсый кокон из парусины камнем шёл на дно моря, состоящего из чёрных слёз. Тогда девушка просыпалась похолодевшая, испуганная, и старалась не выходить из дома. Венди Тьерсен, как будто бы, частично проживала с Венди Дарлинг все чувства, тонула в своих сновидениях, но, рано или поздно, всё испарялось, стиралось, привычный английский быт вновь и вновь неминуемо захватывал её разум, видения размывались, лица забывались, смазывались.

До этого самого дня.

Мы могли бы спросить у Венди, что привело её сегодня вечером в Доклендс, и она бы не нашлась, как объясниться, особенноучитывая тот факт, что она вообще никогда не гуляла вечерами. Более того, раньше Венди не бывала в этом районе города, но шагала уверенно, придерживая от ветра платок на голове, как будто хорошо знала некоторые местные улочки. Один из поворотов вывел её к берегу Темзы.

Венди не поверила своим глазам: вот он, тот самый грандиозный пиратский бриг, возник перед ней во всей красе прямо посреди лондонских доков. Огромный корабль, как сказочный, сияет, словно он только вчера был сколочен, доски отполированы и отражают редкие блики фонарей, мачты острыми пиками стремятся ввысь, а венчает великолепие «Весёлого Роджера» задорное и одновременно зловещее чёрное полотно пиратского флага. И вся эта чудесная картина – лишь задний план, удивительный и загадочный фон, раскинувшийся, казалось бы, для одной единственной цели: подчеркнуть главного персонажа, от которого Венди не могла отвести глаз.

Капитан пиратского судна стоял к ней спиной. Его роскошные плечи украшал алый камзол, совсем не такой, какой можно было бы представить подходящим для пирата, или какой вспоминался Венди из собственных снов. Скорее, это был тренч, шерстяной, плотно облегающий талию и широкую мужественную спину, минималистичный и стильный. Шикарная грива чёрным облаком закрывала лопатки до самого низа. Капитан был без шляпы, его кудри слегка колыхались на ветру, буквально поражая своей красотой, и Венди откуда-то точно знала, что они пахнут сигарами. Тут же был и тревожно сверкающий остриём крюк, которым капитан погонял экипаж.

Пока она, зачарованная, провожала глазами фигуру в красном, торжественно взошедшую по доске и скрывшуюся где-то на палубе, к ней подкрались сзади два мерзковатых на вид пирата. Они хотели подтолкнуть её, намекая, что ей также следует взойти на борт, наверное, задумали пленить эту мечтательную птичку, так глупо застывшую перед кораблём, – вот дурёха, сама прилетела им в руки! – но Венди, слава богу, их не заметила, иначе, скорее всего, пустилась бы бежать без оглядки. Как по мановению волшебной палочки, или как под воздействием магнита, она сама уверенно шагнула вперёд, словно бы ей и не требовалось приглашение. Пираты за её спиной переглянулись, пожали плечами, да и проследовали за своей жертвой, держась на расстоянии.

Венди легко поднялась по доске, словно делала это тысячи раз, вдыхая удивительный запах нового брига и разглядывая его потрясающую детализацию. Зрелище, поджидавшее её на борту, заставило сердце сжаться от нежности, а кровь превратиться в сладкий мёд, напитавший тёплом каждую клеточку её тела. Капитан Крюк стоял здесь же, совсем рядом, спиной к ней, и с высоты своего роста рассматривал гостей корабля, которых собрали для него пираты. Перед ним на полу у мачт и вдоль бортиков сидело множество девиц. Все они были примерно одинакового возраста, и все с идентичными причёсками: их русые волосы были заплетены во всевозможного рода косы. Девушки чувствовали себя спокойно, некоторые с улыбками перешептывались, и создавалось впечатление, будто их просто пригласили на чай, а не взяли в плен, что было бы весьма несвойственно команде безобразных пиратов. Капитан грустно вздохнул, отрицательно покачал головой, жестом указал на доки за своей спиной, и все девицы по очереди упорхнули с корабля. Конечно, женское сердце с умопомрачительным замиранием подсказало Венди, в чём дело. Уголок её рта, тот самый, с поцелуем, смирно ожидающим своего часа, дрогнул в улыбке. Она хотела тронуть капитана за плечо, поднесла руку, затаив дыхание, но не дотянулась: он ушёл в свои личные покои, не обернувшись.

Пираты тут же занялись своими делами, словно Венди и вовсе не стояла посреди палубы, похоже, они готовились к тому, чтобы отшвартовать корабль и лечь на одному капитану известный курс в Семи Морях. Сглотнув от волнения, Венди подошла к лакированной деревянной двери: «Капитан Джез Крюк», толкнула её и очутилась в коридоре. Следующий дверной проём открывал вид на каюту, современно обставленную со вкусом, она никогда не видела такой красивой мебели и эксклюзивных драгоценных элементов декора, но аромат одеколона, наполняющий просторное помещение с витражными стёклами, показался ей знакомым, родным, защемил в груди. Слева стоял резной дубовый стол, капитан восседал за ним на кроваво-золотом бархатном троне полубоком ко входу, и Венди замерла, побоявшись нарушить хрустальную атмосферу, царившую в каюте. Она бесшумно приблизилась, совсем чуть-чуть, чтобы яснее нарисовать глазами и узнать изумительный профиль Капитана Крюка, его скулы, прямой с изящной горбинкой нос и печальные голубые глаза, в которых читались одновременно потеря, отчаянное желание найти и горькое смятение, как будто бы он забыл, что потерял, но так сильно желал вспомнить…

– Та девушка.., – мягким и полным нежности голоса начала Венди, развязывая платок.

Капитан повернулся на неё с удивлением, явно не ожидая увидеть леди в своих покоях, встал, поклонился, замявшись, и с интересом подошёл поближе.

– Та девушка, которую Вы ищете, – она плавно освободила волосы, а затем убрала платок под бортики ворота, поднимая их, – это я.

Венди посмотрела прямо в глаза Капитану Крюку, и сердце её захотело выпрыгнуть из груди от внезапного осознания, что она уже давно была в него влюблена, просто не знала, и только сейчас это поняла. Капитан разглядывал Венди несколько секунд: её пепельные пряди, лёгкими волнами укрывающие плечи, её лицо, контуры. Венди была одета в тёмного цвета пальто, на плечах синий с мелкими узорами платок, волосы распущены, но каждая чёрточка так или иначе неумолимо всплывала в памяти и освещала лицо капитана. Небесная лазурь заблестела и покачнулась в глазах, брови образовали маленькую морщинку у него на лбу, его рот приоткрылся… и вдруг Венди увидела. Там, на самом кончике его губ, почти незаметный под угольно-чёрными усами, такой желанный и долгожданный, притаился тихий, робкий поцелуй. Её глаза увлажнились. Капитан, не в силах проронить ни слова, задержал дыхание в ответ на улыбку, весенним цветом распустившуюся на лице у Венди.

– Джеймс, – просто сказала она.

Ласковой рукой капитан дотронулся до её щеки, не уверенный, что ему это позволено, ведь он видел девушку в первый раз в жизни, но Венди вдруг шагнула навстречу, сложила руки у него на груди, желая удостовериться, что не спит, и затрепетала, встретив необычайный жар его тела. Тогда капитан наклонился и мимолётно поцеловал её, едва касаясь губами губ.

– Я искал тебя тысячу лет.

На этих словах, произнесённых осторожным шёпотом, должен был закончиться роман о Капитане Крюке и его Венди, более того, глава «Начало» до этого самого места честно приснилась нам и слетела с нашего пера задолго до того, как родился сюжет и текст пролога… Но перо наше давно уже стало Самопишущим, и никак нам его не остановить. Венди вздрогнула. Из глаз у Джеймса потекли большие прозрачные слёзы, а Венди уткнулась носиком в широкую грудь с чувством абсолютной принадлежности этому месту, вдохнула, заметила, что тоже почему-то плачет, увела руки в объятие, с восторгом попадая пальчиками в тепло под пушистые чёрные локоны, и, одновременно, на её спине сомкнулись осмелевшие рука и крюк, капитан едва смог себя остановить, чтобы не прижать леди к себе.

– Я люблю Вас, – неожиданно для себя сказала она, – Ой… Прошу прощения… я впервые Вас вижу, Джеймс, но чувствую, что очень важно, чтобы Вы это знали…

– Боги… Венди… моя Венди… спустя столько лет… – он осторожно покачал её из стороны в сторону, тихо придержав за плечи, ещё один незаметный поцелуй был оставлен тонуть в русых волнах, робкий, испуганный первой встречей, и Венди буквально ощутила, как засияла солнечными лучами её душа, – Венди Мойра Энджела Дарлинг… я тебя нашёл… я наконец-то тебя нашёл…

Венди вдруг сжалась, спрятала лицо в руках, на пару секунд перестала дышать, а потом виновато прошептала:

– Я… Тьерсен. Простите меня, Джеймс.

Капитан отстранил её от себя, ещё раз серьёзно взглянул в её лицо, внимательно изучая черты. Глаза цвета лезвия славной шпаги, их никак нельзя перепутать…

– Не может быть. Но ведь это… – он осёкся, задумался, и продолжил, – Вы. Это точно Вы. Я Вас узнаю… Если только… о, боги, я… опоздал..? Вы уже вышли замуж…

– Овдовела.

Капитан был в курсе этого факта, поколебался, не находясь, уместно ли с его стороны, учитывая обстоятельства, принести дежурные соболезнования, и в итоге решил, что неуместно. Смущённая Венди отошла от него на шаг и теперь рассматривала носики своих туфелек, теребя кончик платка.

– Вы простите меня, Венди, – с теплом сказал ей капитан, – Мне следовало найти Вас раньше… Вы сказали, что никогда не встречали меня, да? Ни даже в детстве?

– Нет. Но это – точно Вы, Джеймс… я помню Ваши глаза… и запах… Как будто я всегда Вас знала.

– Значит, здесь Вы – Тьерсен и не бывали в Нетландии… Или бывали, но… там не было меня? Вы видели, я полагаю, сны?

– Да и да. Как это – «здесь»?

– Прошу прощения за этот допрос… Пожалуйста, устраивайтесь… – он предложил ей своё мягкое роскошное кресло, – Вы располагаете временем, Венди? Я обо всём расскажу.

Никто не мог объяснить точно, что происходило: юная девушка находилась на незнакомом корабле, призналась в любви мужчине, которого только что встретила, но она чувствовала себя так, словно провела в этой каюте несколько десятилетий, не меньше, и, несмотря на то, что все предметы мебели казались немного другими, даже алый капитанский тренч – тренч! – никак не был похож на камзол с чёрно-золотыми вышивками, более того, он вообще не имел декора (пуговицы – и те потайные), в Венди, как будто, проснулись невесть откуда взявшиеся привычки, связанные с Джеймсом. Приличная, хорошо воспитанная леди с прекрасными манерами, она сама не поняла, как вместо кресла оказалась преудобно сидящей на столешнице. На столешнице!!! Ещё одна непрошеная слезинка сбежала по колючей щеке и потерялась в хвостике чёрных усов, не смея скрывать великую любовь, толкнувшую её наружу.

С капитаном происходило то же самое: он занял трон и прежде, чем леди успела бы, не отдавая себе отчёта в действиях, сжать и разжать кулачок (а она сделала это!), его крюк сам потянулся к ладошке. Маленькие пальчики познакомились с лезвием, вспомнили его, приласкали гладкую сторону. Великая любовь смочила щёки ещё парой слезинок, капитан решил, что сдерживать их не было никакого смысла, Венди тоже тихо всхлипнула.

– Я ничего не понимаю, – прошептала она, – моё сердце сейчас разорвётся. Я… Джеймс, могу я попросить Вас… меня обнять? Простите… мне страшно, и, в то же время, кажется, я умру, если Вы этого не сделаете.

Джеймс не в силах был свести с неё глаз. В тысячу раз более прекрасная, чем в его видениях, тоненькая и хрупкая леди, как птичка, взлетевшая перед ним на столешницу, изучала его лицо. Он чувствовал, что она рассматривает скулы, веки, брови, усы, морщинку на лбу и точно знал, что она видит на них, хоть и не мог до конца в это поверить. Капитан подвинул своё кресло к ней вплотную, бережно взял в руку две нежнейшие лодыжки в изящных туфельках, установил их сбоку от себя и очень сдержанно обнял стройные ножки. Щёки у Венди залились краской от искренности, простоты и невероятной чувственности такого прикосновения, она несмело вытянула ручку, дотронулась до напряжённой брови, провела осторожную линию к скуле, и капитан вдруг приластился щекой в её ладошку, смыкая мокрые ресницы.

– Венди. Я любил Вас едва ли не с тех пор, как начал сам себя осознавать. Не знал, кто Вы, не понимал, как Вас найти, и существуете ли Вы взаправду… но я очень мечтал, чтобы Вы оказались реальностью. Я видел Вас в своих снах. Неотчётливо… ясные черты всегда ускользали от меня, но я совершенно точно видел себя рядом с Вами. Мне было сложно понять, где Вас искать, откуда Вы… я видел сотню разных городов, все они были мне незнакомы, их наполняли автомобили вместо конных экипажей, фотографические карточки вместо живописи, кинозалы вместо театральных подмостков… а Вы, Венди были одеты так… необычно… Вы носили невероятные платья… иногда – брюки… я в жизни не видел ничего подобного. Думал, что схожу с ума. Даже после того, как я променял приватирство на пиратство и многократно обошёл по воде весь земной шар, я нигде не встретил ничего даже отдалённо напоминающего картинки из моей головы. Тогда я подумал, что Вы из будущего. Я вспомнил мальчика, который не взрослеет, я дружил с ним в детстве, и решил разузнать у него, как мне не состариться. Наверное, в каждой линии времени наша с ним встреча заканчивается одним и тем же…

Взглянув на свой крюк, приглаженный девичьими пальцами, капитан вздохнул.

– Я нашёл Питера Пена, он проклял меня, но мой разум остался чист: Вы помогли мне, Венди. Я считал годы, столетия, пока мир не стал похож на тот, который мне снился. Тогда я начал искать Вас по всем городам, какие припоминал из своих видений, я не знал точных адресов, в памяти всегда сохранялись только размытые картинки, но Лондон всегда бывал у меня первым в списке, Лондона было больше других…

– Но… почему мы не встретились раньше?

– Потому, что Ваш Лондон я раньше не посещал…. За многие столетия на острове экипаж мой много и часто пополнялся несчастными, которых стёрли из их временных линий. Я расспрашивал каждого, выуживал мельчайшие подробности, узнал про многочисленные вселенные и пришёл к выводу, что вижу сны не о самом себе, а о другом себе. Вы понимаете, Венди?

– Наверное, да… я тоже видела себя, и это была другая я. Как бы – другая жизнь?

– Верно. Мне показалось, что того другого Джеймса подобные сны не беспокоят… и я был прав. Не знаю точно, как это выразить. В общем, в той жизни, в которой я родился, Вас, Венди, не существовало. Словно бы нас с Вами случайно раскидало по разным мирам, но какое-то божественное провидение или, наоборот, злой рок показывали мне, что я должен быть с Вами. Я думаю, что, если Вы тоже видели меня в своих снах, то, скорее всего, меня в Вашем мире нет. Вы когда-нибудь слышали о Капитане Крюке?..

– Только у себя в голове. Приятно думать, что я не сумасшедшая…

– О, Вы, однозначно не сумасшедшая. Сумасшедший тот, кто сочинил всю эту путаницу… в общем, однажды, один из стёртых новичков, оказавшихся на судне, показал мне вот эту вещицу.

Отпуская ножки маленькой леди, Джеймс уверено открыл левый нижний ящик стола (Венди вздрогнула, припомнив, что там должно было находиться кладбище старых часов), почти пустой, в нём одиноко поселились только пузырёк с золотисто-синим сияющим песком и странная на вид прямоугольную штуковина, тускло отливающая оранжеватым светом. Её Джеймс и достал, показал Венди на ладошке.

– Называется таймпад. С его помощью можно открыть проход в любое время в любой вселенной. Но он не работал, когда оказался у меня. Технологии нашей реальности не позволяют пользоваться им в полной мере, ему, полагаю, требуется какая-то специальная энергия… я пообещал феям, что навсегда уберусь из Нетландии, если они поделятся со мной волшебством и помогут включить эту штуку. Это было, конечно же, враньё, я ведь привязан к острову… но феи, видимо, посчитали само моё стремление достаточной причиной…

Тут Джеймс положил таймпад обратно в ящик и постучал пальцем по пузырьку с золотой пыльцой, смешанной с каким-то ещё синим светящимся порошком.

– Мне повезло. Год был установлен 1921-й, из которого и прибыл тот пират, выкравший таймпад, а пыльца фей позволила мне открывать проход в каждую следующую вселенную. Так я, в поисках Вас, начал своё долгое путешествие по разным мирам.

Венди слушала небывалую историю капитана в ошеломлении и… полном спокойствии. С одной стороны перемещения во времени, параллельные жизни, технологии будущего… с другой: феи, эльфы, полёты и мальчик, который не растёт, – ничего особенного.

– Я не утомил Вас своим рассказом? – осторожно спросил Джеймс свою долгожданную задумчивую гостью.

– Что? О, нет, ни в коем случае!! Вы во многих вселенных уже побывали?

– Нет, мне снова повезло. Эта – седьмая.

Воцарилось молчание, чуть более натянутое и неловкое, чем то, которое мы много лет назад засвидетельствовали в ночном порту Сен-Валери-Ан-Ко: оно точно также хранило в себе нечто пока секретное, но уже предвосхищаемо прекрасное и большое, однако, всё-таки, требовало произнесения ещё многих слов для знакомства друг с другом.

– Венди… я искал Вас, чтобы сказать, что люблю Вас… Но я также обязан сообщить ещё кое-что. Пока я был пленником моей вселенной, я много лет видел одни и те же сны, такие же, как и Вы, наверное. Одни были похожи на кошмары, другие – на рай на воде. Но, как только я открыл другие миры, мои сны изменились. В них появились новые… варианты… развития событий… И ни в одной из этих жизней Вы не были счастливы.

В первой вселенной, в которую я попал, я видел Вас до того, как Вы очутились в Нетландии. Вы подслушали разговор Вашего жениха, вскрывающий мерзкие о нём подробности, и бежали из дома от свадьбы. Сели в поезд до Рочестера. Задумали укрыться на одном из кораблей в порту, чтобы уплыть подальше от Вашего обидчика… но попали на пиратский корабль. На мой корабль, Венди. Тот я, из сна, этого не знал. Судно отчалило, бриг шёл обратно на остров, не знаю, как всё могло бы сложиться, если бы Вы добрались… но пираты Вас нашли, а тот я понятия не имел, ему не сообщили… до него случайно долетел разговор на палубе… женщина на борту… то, что я увидел на кубрике, было… чудовищно… тот я узнал в Вас девочку, с которой прилетал когда-то Пен… и… и всех убил за то, что они с Вами сделали… всех до одного…

Джеймс опустил глаза. Это был самый страшный сон из тех, что он видел, капитан до сих пор не оправился от него. Пираты нашли девицу на борту и пустили её по кругу. Много раз. Буквально растерзали. Тот Крюк, что нашёл её в крови за бочкой на кубрике, так рассвирепел, что за несколько минут отправил к дьяволу весь свой экипаж, даже Сми, но помочь девочке это уже никак не могло. Он отнёс её в свою каюту, укутал её, убаюкал, обещал, что всё будет хорошо, плакал над ней от безысходности и злости, оставил на секундочку, чтобы принести воды… Последнее, что видел Джеймс перед тем, как проснулся, это как тот Крюк с криком ужаса нырнул за Венди, когда девочка в своём изорванном голубом платье кинулась за борт. Он её не спас.

– Тот я пытался помочь… но… Вы… Вы выбросились за борт. Не знаю, как тот Джеймс с этим живёт… скорее всего, он тоже утопился. Потом я видел другой сон. Его начало я смотрел тысячу раз: зима, бочки с ромом из ледяных погребов, пещера… но это был другой Джеймс, ещё один, и его что-то отвлекло… он нашёл другую Вас несколькими минутами позже, чем Джеймс, которого я видел обычно. Пират, который Вас первым приметил… он… в общем, этот новый Джеймс едва успел размозжить ему голову. Но для Вас промедление оказалось роковым. Вы замёрзли, Венди. Я видел, как Вы умираете у другого меня на руках в этой самой каюте. А в следующем сне очередной Джеймс и вовсе не узнал Вас в пещере… был пьян… невнимателен… и я искренне желаю ему смерти.

Венди подвинулась по столешнице поближе к Джеймсу и чуть смелее взяла в руки его лицо.

– Это страшно, наверное… для меня это просто истории, Джеймс, неприятные, жуткие, больно думать, что где-то мне уготована была такая судьба, но смотреть такое своими глазами, должно быть, просто невыносимо. Это всё, что Вы видели, или были ещё сны?

– Был один. У меня нет сил, чтобы Вам его рассказать.

– Я бы хотела услышать…

– Скажите Венди, Вам знаком… сюжет… где мы с Вами… в Италии..?

Девушка сглотнула. Это был едва ли не самый печальный сюжет из всех, что она помнила. Она коротко кивнула.

– В одной из жизней мы задержались там не на три месяца… а на шесть с половиной.

Перед глазами сразу же полетели кровавые простыни и руки, Венди неосознанно взялась за живот и поджала губы.

– Я искал Вас, Венди, так долго… но понял, что мы с Вами нигде не счастливы. Не знаю, чей это дьявольский умысел и с какой целью…

– Но Вы не правы, Джеймс, – вдруг перебила Венди.

– Не прав?

– Конечно, нет. Очертания Вашего лица были размыты, но я очень остро запомнила чувства, которые испытывала каждый раз, когда видела Вас во сне. Даже если сон был страшный… большего счастья я в жизни никогда не знала… разве что… сейчас… Я уверена, что все Венди, которым довелось Вас узнать, были счастливыми…

– Венди… – капитан положил кисть поверх одной ладони на своей щеке, а до второй тихонечко дотронулся боковой стороной крюка, – Я достаточно насмотрелся на свои ошибки и не намерен их повторять. Я поэтому не прекратил поиски… самое глупое, что делал каждый Джеймс из всех, кого я видел, это – он не был с Вами, или выбирал не быть. Но я – не они. Я искал Вас и верил, что найду… и теперь собираюсь спросить, хотите ли Вы быть со мной. Это странно, я полагаю, Вы меня знать не знаете, мы встретились не более часа назад… и, это Вы нашли меня, кстати. Я по-прежнему проклят, Венди, я за каким-то чёртом родился на триста лет раньше Вас, ещё и в другой вселенной, хотя, пока я путешествовал по городам 1921-го года, наверное, уже и настоящая тысяча лет прошла, так что стать узником Нетландии – был для меня единственный способ дождаться Вас. Да, я могу Вам предложить несметные богатства, все города всех миров, этот бриг и замок на волшебном острове, но к ним также прилагается моё уставшее сердце и моё проклятье. Нас будет всегда двое – это одновременно «И» и «НО». Вы сможете навещать свою семью, или не навещать, сможете представить меня, или не представлять, как захотите. Главное, мы навсегда останемся такими, как сейчас. И сколько лет нам будет отведено, я не знаю, возможно, завтра же нас сожрёт дикий зверь, или мы потерпим кораблекрушение. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы это предотвратить… и я всегда буду рядом с Вами, покуда Вы того будете желать, клянусь. Если Вас заинтересует подобная перспектива…

Он хотел сказать ещё: «а если нет, то простого знания того, что Вы существуете и не являетесь моей выдумкой, для меня уже достаточно, чтобы быть счастливым и доживать отведённую мне бесконечность, не тревожа Вас», но не сказал, потому что птичка, неустанно поглаживающая его скулы, не в силах остановиться, вдруг неожиданно даже для самой себя прильнула к нему, как умирающий от жажды путник к живительному источнику, окунулась в колючий поцелуй с долгими нотками сигар и моря, сдержанный, неглубокий, но опьяняющий, и Джеймс сумел только удивлённо выдохнуть, теряя рассудок от того, как головокружительно прекрасно ощущается в реальности этот чувственный контакт, так часто проживаемый им во сне.

– Милая… – он чуть не захлебнулся собственными эмоциями.

И в этот момент две души, пока осторожничающие друг с другом, наконец слились в тихом объятии. Они больше не метались, не сжимались от ужаса, над ними не довлел никакой страх, сердца застучали в унисон в спокойной гармонии, а впереди был только штиль. Штиль и свет, струящийся из каждой щёлочки Весёлого Роджера, на котором воссоединились, наконец, его добрая душа и горячее сердце.

Остановись, Самопишущее наше пёрышко! Вот, вот же он, прекрасный финал, трогательный и светлый, обещающий Капитану Крюку и его птичке честное, долгожданное, потерянное и найденное сквозь миры и тысячелетия счастье!.. Но как, как тут остановиться, если мы так сильно влюблены в наших героев и так много хотим ещё о них рассказать? К тому же, мы познакомились с ними лишь половинку главы назад… Всё твоя вина, Джеймс Крюк! Ты слишком хорош!

– Я… – щёки у Венди горели, она с трудом осознавала собственные действия, и смотрела теперь на свои пальцы, привычными движениями приглаживающие капитанскую бороду, – о, боже мой, простите меня, Джеймс…

Она стыдливо отдёрнула руки и как-то пугливо сгорбилась. Джеймс улыбнулся, – его кисть бессовестно покоилась меж девичьих щиколоток, что, вне всякого сомнения, являлось верхом непристойности, возмутительным нарушением всех правил этикета, но капитан её не убрал.

– Это странно, да? – он почесал крюком висок, – Я миллион раз воображал, как будет выглядеть наша с Вами первая встреча, и, буду честным, рассчитывал, что Вы узнаете меня, но, клянусь, никак не предполагал, что поцелую Вас прежде, чем поздороваюсь, или что Вы признаетесь мне в любви и сами захотите меня поцеловать… В Вас говорят другие Венди, быть может. Не извиняйтесь, прошу Вас. Я тоже сбит с толку тем, что творится в эту секунду у меня на душе. Возможно, мне следует для начала предложить Вам ни к чему не обязывающую прогулку, а не… – он с изумительной хитринкой в глазах сжал кисть на тонкой лодыжке и, всё-таки, нехотя отвёл руку, – но прямо сейчас есть одно маленькое обстоятельство.

– Остров вот-вот позовёт Вас, да? Мне показалось, что Ваш экипаж готовится к швартовной операции.

Пришлось приложить серьёзные усилия, чтобы не назвать Венди своей невероятной, своей сладкой, своей внимательной, своей, своей, – своей! – умничкой-мисс, к тому же, леди, вообще-то, была миссис Тьерсен, и забывать об этом не следовало, так что Джеймс закрыл открытый в восхищении рот, помедлил, и просто повторил:

– «Швартовной операции». Подумать только, – он потёр лоб, – Да, Венди, Вы, к сожалению, правы! Могу я… гм. Проводить Вас домой? И надеяться на Ваше расположение встретиться со мной, когда Нетландия снова разрешит мне бежать, чтобы посетить Вас? В Лондоне пройдёт лишь несколько дней.

Удивляясь, как сумасшедший стук его сердца не звенит радостным колоколом на весь город, Джеймс встал и, поколебавшись, жестом предложил леди вложить пальцы в его ладонь. Нежные щёчки зарделись ещё больше, и Венди закусила губы, обращая внимание, что их пальцы сами собой сплелись друг с другом, как только капитан помог ей спуститься со столешницы. Джеймс тоже это заметил, его красивое лицо озарилось немного виноватой улыбкой, он пожал плечами и хотел освободить ручку девушки, но Венди его не отпустила, а, напротив, взяла покрепче.

– Да, всё это очень странно, – застенчиво сказала она, – но пусть будет так. И, я бы предпочла… предпочла… Ох. Да, я бы предпочла начать с прогулки. Но погода нынче отвратительная. По-моему, в нашей с Вами ситуации мы вполне могли бы начать с прогулки в более благоприятных условиях… скажем, на каком-нибудь волшебном острове, где вечное лето..? Как Вы считаете, это не слишком быстро?

Было несколько особенно ярких моментов, которые Венди лучше всего помнила из своих снов, и которые обожала прокручивать в голове, тайно мечтая, чтобы однажды они воплотились в реальность. В основном, все они были очень чувственными, но имелась и парочка невинных. Крылатые чёрные брови образовали маленькую морщинку у Джеймса на лбу, глаза заблестели, и он, не дыша, заправил пальцами несуществующую волосинку Венди за ушко, мимолётно задержавшись в этом трогательном мгновении. У Венди задрожали коленки.

– Миледи, – бархатный голос капитана буквально обнял Венди нежностью со всех сторон, – я давно отказался от использования таких понятий во времени, как «быстро», «медленно», «скоро», «долго», и других концепций, отражающих его длительность. Для меня всё медленно и всё быстро, всё чертовски долго и слишком скоро. У Вас есть жизнь, друзья, родные, они разве не будут волноваться, когда Вы вот так исчезнете без предупреждения?.. Конечно, если Вы можете себе позволить такое приключение, – я буду безмерно счастлив пригласить Вас в свою Нетландию и поведать о местных чудесах.

– Мой отец лежит в госпитале, и… мы с ним в ссоре. Братья живут у тётушки. Думаю, если я сбегу из города на несколько дней, никто меня не хватится. Вы… – она замялась, но, всё-таки, уточнила, – Вы ведь сможете вернуть меня в Лондон?.. Потом, когда Вам вновь будет дозволено бежать?

– О, да, миледи, моя Нетландия, спасибо, разрешает мне самолично избирать направления моих побегов.

Да. Было странно. Вообще всё – всё было очень странно. И Джеймс, и Венди, как будто, знали друг друга десятки лет и, одновременно, не были знакомы друг с другом. Их положение нельзя было назвать неловким, ведь осколки их душ, жестоко располовиненные и разбросанные по разным жизням, уже вплели друг в друга крепкие, сияющие золотом прозрачные нити, но оба наших героя обладали также светскими манерами и моральными принципами, были благовоспитанны, сдержанны в поведении (по крайней мере, обычно), так что оба в той или иной степени ощущали некоторую сконфуженность.

Маленькой вежливой скромнице Венди приходилось чуть не за щёки себя кусать, чтобы не броситься к капитану на грудь и не сообщить ему, что она его любит, ещё раз двести, почему-то ей мнилось отчаянно важным говорить об этом много и часто, хотя буквально час назад никаких и близко похожих чувств она ни к кому не испытывала. Голубоглазый пиратский капитан из её снов, другой Джеймс, был для Венди, в конце концов просто сном, она любила его, да, но как сказочного персонажа, к тому же, на сердце у неё был ещё один груз, о котором она не представляла, как рассказать.

Капитана обуревали похожие эмоции: он хоть и был влюблён в Венди вот уже тысячу лет и точно знал, что она существует, но то, что он проживал в своих видениях, случилось с другой Венди и с другим Джеймсом, а свою Венди он только что встретил и знал о ней, вроде бы, всё, и, в то же время, – абсолютно ничего. Тем не менее, его едва не на части разрывало желание изо всех сил прижать маленькую леди к своей груди, чтобы Венди знала, – он никогда-никогда её не бросит, и исцеловать эти сладкие, как сахар, пепельно-русые волосы на макушке. И шею, спрятанную под стойкой ворота пальто, чтобы проверить, какие ноты слетят с её карамельных уст от более чувственных поцелуев. А Венди, кстати, в ужасном смущении думала о том, что хотела бы испытать это умопомрачительное, как она себе представляла, ощущение, когда тебя в порыве страсти не целуют, а кусают… Жаль, Джеймс не мог прочитать её мысли. Он бы оказал леди такую услугу сию же секунду и с удовольствием.

– Венди. У меня имеется для Вас подарок.

Джеймс на секунду дотронулся рукой и крюком до плечей, якобы расправляя широкий платок, а потом вернулся к своему столу и открыл другой ящик.

– Вы узнаете его, я полагаю… Признаюсь, меня до последнего мучило крохотное опасение, что я просто напросто придумал Вас… я гнал прочь эту мысль и предпочитал слушать сердце, но кошки скребли на душе, пока в своём мире 1921-го года я не посетил…

– Париж! – Венди, конечно, признала коробочку с логотипом Вольферса, она ахнула, поднесла руки ко рту, брови её взлетели.

– Да, верно! Значит, узнали..! – воскликнул капитан.

Он протянул Венди коробочку, с улыбкой наблюдая, как она осторожно взяла её дрожащими пальчиками, открыла крышку, всхлипнула, прочитав название, и бережно извлекла из упаковки золотистый гребешок с горным хрусталём и бразильскими опалами.

– Когда я увидел эту вещицу, в точности совпадающую с той, какая мне снилась, я окончательно убедился, что не тронулся умом. Как будто мощный луч маяка пробил, наконец, густой туман моих домыслов и зажёгся ясным огнём, подтверждая, что я не сбился с пути.

Венди не нашлась, что ответить. Она смотрела на гребешок в своих руках, как на фантастическое сокровище: две крылатые резные пташки, камушек-ирис, три зубчика, на одном надпись «ex unique», и слезинки снова побежали по щекам.

– О, Венди, ну что Вы… – начал было капитан, и замолчал, когда леди шагнула к нему и уткнулась носом куда-то в ярко-красную шерсть его одеяния.

Он осторожно пригладил её волосы, шёлковые, как волны океана, девушка боязливо вздрогнула, а потом вздохнула глубоко, утихомиривая себя, и отошла.

– У меня нет слов… – послышался её шёпот, – я знаю, что это украшение стоит баснословно дорого…

– И Вы так же знаете, что для меня это сущий пустяк, не правда ли?

– Да… но… всё равно… моя семья всегда жила скромно… я никогда не держала в руках ничего подобного… но я очень хочу принять его, Джеймс. Не знаю, как Вас благодарить.

– Давайте договоримся, пусть этот маленький знак внимания ни к чему Вас не обязывает, ладно? Тот факт, что его Вы приняли, уже достаточная благодарность. Однако… мне пора занять квартердек. Я буду рад, если Вы захотите составить мне компанию, но предполагаю, что Вам захочется немного побыть наедине, чтобы собраться с мыслями. Пожалуйста, располагайтесь, Венди, мои покои в Вашем полном распоряжении. Вы можете подняться ко мне в любое время.

И капитан склонился перед ней, оставил на тыльной стороне ладони укол поцелуя, задерживаясь губами у мягкой кожи чуть дольше, чем требовали того светские манеры.

====== Домой ======

Давайте же рассмотрим каюту Капитана Крюка, пока хозяин занял свой пост на шканцах? Она похожа на ту, в которой Венди Дарлинг когда-то очнулась, глядите, вот две грациозные кариатиды, вот жаровня, вот длинные кормовые и витражные боковые окна, стол слева, зеркало справа, роскошный клавесин в глубине, уютный диван по диагонали. Всё в привычных королевских оттенках: красное с золотом, во всём прослеживается тонкий, изысканный вкус и благородный шик.

Привычных, – улыбнулась Венди сама себе, – Привычных!

Непривычным же показался ей общий дизайн мебели и элементов декора: несмотря на глубину и великолепие цветовой гаммы, всё современное, стильное, не старомодное. Венди сняла пальто, накинула свой косой синий платок поверх платья, повязывая его вокруг шеи, и подошла к зеркалу. Она уже почти год не собирала никакие укладки и не стриглась, но платок сидел плотно, облегал шею красиво, и Венди заплела над правым ушком маленькую косичку вдоль линии роста волос, в которую «Птичка и ирис» сели самым изящным образом. Сердечко тревожно колотилось, леди несколько раз повертела головой, проверяя получившуюся простенькую причёску, решила, что может себе это позволить, и вернулась к столу. Там она хотела опуститься в кресло-трон, но не решилась, поэтому просто облокотилась на дубовый резной уголок, пытаясь себя успокоить. Странно родные и такие любимые нотки одеколона, а также аромат сигар, витающие в каюте, сильно ей в этом помогали, даря удивительное ощущение полной безопасности, какое она давно уже потеряла. Тем не менее, пальто, повешенное на угол гардеробного шкафа, всё-таки легло обратно на плечи поверх платка.

Направив бриг в открытое море, капитан вернулся в каюту с чайным сервизом, предполагая, что юная гостья охотно угостится островным травяным сбором, он представлял себе, что Венди, возможно, будет сидеть с книгой на диване, или листать нотную тетрадь у клавесина, ожидая его, а, может, он застанет момент, как она крутится перед зеркалом; и был ошеломлён, увидев леди в том самом месте, где оставил её, стоящую у стола, замкнутую и молчаливую. Гребешок чудно украшал её скромную косичку, и обеспокоенный Джеймс начал с комплимента:

– Вам очень идёт, леди Венди, – заметил он, и сразу же подумал, что даже то, как он хотел бы сформулировать свои комплименты, было или слишком дерзким или слишком интимным, а девица, явно, сильно стеснялась.

Ещё бы, – рассуждал про себя Джеймс, – я буквально похитил её! Она, может, и не сопротивлялась, не поняла, наверное, что путешествие на остров подразумевает постоянную компанию незнакомого – и вопиюще бестактного – мужчины, который уже позволил себе потрогать её лодыжки и обнять колени. Боже, какой идиот.

– Венди, – добавил он сразу же со всей возможной мягкостью, – я должен принести извинения за своё через чур откровенное поведение. Обещаю впредь получше контролировать себя и свои чувства… Позвольте угостить Вас чаем? И, должен сказать, если Вы передумали и Вам теперь страшно, просто сообщите, пожалуйста, и я верну Вас домой немедленно, хоть прямо сейчас.

Венди подняла на него немного удивлённые глаза. Она обнимала себя под пальто, была настолько зажата, что, казалось, и вовсе не занимала места в пространстве, но лицо её на пару секунд, прежде чем она опустила взгляд и виновато улыбнулась, выразило недоумение.

– О… извините, Джеймс. Я просто немного потерялась в своих мыслях. Всё в порядке. Спасибо Вам за комплимент и за угощение. Мне немного неловко, – она даже хихикнула, чем вызвала у Джеймса абсолютное обожание, – это ведь я сидела на Вашей столешнице и, считайте, напала на Вас, перебила… Не представляю, почему мне теперь за это не стыдно. У Вас здесь так… уютно… и так пахнет… – «как дома», чуть не обмолвилась Венди, думая, что даже непосредственно дома у неё не такой родной запах, как в этой каюте, но не сказала, – мне у Вас очень спокойно. Это глупо, наверное?

– Венди… – капитан поставил сервиз на книжный столик у дивана, подтащил крюком клавесинный пуфик (Венди смотрела во все глаза, как он делает это, – так же, как она много раз видела!), намереваясь занять его, чтобы не сидеть слишком близко к леди, – в этой каюте Вы можете делать всё, что хотите, хоть на инструмент верхом залезть, и, уж конечно, я буду более, чем счастлив, если Вы снова на меня нападёте.

Чуть игриво взметнув кончик брови, Джеймс мимолётно сверкнул на неё очень одобряющим взглядом, и сразу же снова надел на себя приличное выражение лица:

– Могу я предложить Вам снять пальто, если это… комфортно? Нас ждёт совсем коротенькое путешествие по Северному морю, и уже меньше, чем через пару часов, мы окажемся в стране, как Вы выразились, вечного лета. А до тех пор горячий чай не даст Вам замёрзнуть. Позвольте…

Капитан самым учтивым жестом дотронулся до вендиного плечика, но леди не стала поворачиваться к нему спиной, а сама передала ему пальто.

Говорят, это женщины в силу особенностей своего организма чувствительны к таким тонким видам запахов, как запах души, запах любви, запах доверия, и могут лишь с одного вдоха легко почуять своего человека, но что же тогда происходит прямо сейчас с капитаном? Джеймс, конечно, с первой секунды был сражён в самое своё влюблённое и преданное сердце и ароматом духов, и всем хрупким видом, и сладким звуком голоса маленькой леди, но что сейчас, когда он повесил длинное пальто на вешалку и вдруг ощутил не просто, как пахнет «Венди», а почувствовал опьяняющий запах её одежды в своём шкафу? Джеймс… ему пришлось задержаться, вроде как, чтобы полистать вешалки и расправить рукава, снять свой стильный тренч, медлительно втиснуть его в одну из створок и снова расправить рукава, чтобы хоть частично вернуть себе трезвость сознания и направиться к книжному столику уверенной походкой.

Немного робко заняв краешек дивана, Венди, при всей своей странной скованности, разглядывала Джеймса без стеснения. Она ощупала глазами великолепный приталенный чёрный жилет, явно оценила белоснежную рубашку – рубашку, а не блузу, – улыбнулась шёлковому шейному платку и широким кожаным сапогам, в которые были заправлены штаны, и капитану невероятно нравилось такое её поведение. Он списал зажатость маленькой леди на необычные условия их знакомства и ворвавшиеся в процесс случайные поцелуи, незаметно ухмыльнулся, обращая внимание, что и сам уже успел изучить тайком фасон её серебристо-серого платья с квадратным декольте, пряжки туфелек, пуговки на удлинённых рукавах, постоял ещё секунду-другую, замотал свои длинные локоны в небрежный узел на затылке и сел напротив Венди на пуфик. Каюту наполнил крепкий аромат чая.

– Яд..? – спросила Венди.

Капитан на секунду замешкался, проследил направление её взгляда, хохотнул и ответил:

– Чай. А это, да, яд, – он повернул к леди левое ухо, блеснул серьгой-кольцом и отклонил голову, предлагая рассмотреть получше, – история прежняя: чёртова тварь, желудок, отрава, вспоротое крюком крокодилье брюхо… Единственное отличие, пожалуй, в том, что отраву я сварил из ядовитых плодов и растений, а не дистиллировал из собственных слёз. Не думаю, чтобы слёзы мои вообще когда-либо были ядовитыми. Однако, вид собственной крови после того, как я потерял руку, и звук дурацких часов всё также приводят меня в ужас. Наверное, следует предупредить Вас об этом. Моя большая удача, что Вы не носите часы.

– Носила раньше… Потом, почему-то, перестала. Но… Вы разве не предвидели всего этого, Джеймс?

– Ещё одна загадка моих видений! И да, и нет, дорогая Венди! Я смотрел все эти сюжеты тысячи раз, они пугали меня, кошмарили… Но, стоило мне проснуться, как все детали стирались из памяти, я понятия не имел о таких подробностях, как где и когда, равно как и не знал ни Вашего адреса, ни точных черт лица. Припоминал общие картины, сюжеты, и, особенно остро, – свои чувства. У Вас, видимо, было также.

– Да. Я узнала этот чудный гребешок стоило мне его увидеть, так же, как и узнала Вас, но если бы мне предложили, скажем, нарисовать Птичку и ирис по памяти до того, как я лицезрела украшение в жизни, я бы и двух линий точно не провела.

– Нарисовать! О! Вы оцените иронию. Прошу прощения… – капитан встал и шагнул к своему столу, Венди услышала, что он роется там в подставке для тубусов, – Вас мои пираты пригласили взойти на борт, или Вы пришли самостоятельно?

– Самостоятельно. Кажется, двое увязались за мной, я позже поняла, – Венди пожала плечами, – но меня притянуло сюда, словно магнитом.

– Надо же… мы ведь едва не отчалили без Вас. Вы застали… хм. Других леди?

– О, да, – Венди рассмеялась уже более смело, – я сразу поняла, в чём дело!

Держа в руках достаточно крупный холст, свёрнутый трубочкой, капитан вернулся к книжному столику.

– Первым был Сми, Вы помните Сми?

– Конечно! А он на борту? – мысль о добродушном старике-боцмане зажгла у Венди налице лучезарную улыбку.

– Да, и я позже Вас познакомлю. Он был первым в моей команде, и наслышан о Вас больше всех, бедняга, я ему все уши прожужжал об утерянной во временах и мирах Душе этого корабля. Не думаю, что он воспринимал меня всерьёз, но я был так настойчив, что ему ничего не оставалось, кроме как подчиняться и следовать за мной повсюду в моих поисках. Затем экипаж стал пополняться другими пиратами, Вы, должно быть, припомните моих канониров-испанцев, Луи с проплешиной, Деревню? Все они давно уже со мной, с первой вселенной.

– И Габриэль? – просияла Венди.

Джеймс вдруг сморщился, как будто под нос ему подсунули кучу навоза.

– Его баржа тоже попалась мне на пути… нет, его здесь нет. Я даже смотреть на него не смог, увёл бриг с курса сразу же, как узнал его корабль, – капитана передёрнуло.

– Почему? – спросила леди с самым искренним удивлением, и Джеймс вытаращил на неё глаза.

– А Вы разве… не видели..?

– Чего не видела?

– Боги. О, боги. Значит, не видели. Пожалуйста, не просите меня сейчас Вам рассказывать. Я расскажу, позже, ладно? Только… не понимаю, я видел во сне нашу с Вами совместную историю, а потом видел себя отдельно… и Вас тоже видел… отдельно…

– Хм. Я видела Вас только в те моменты, когда сама была рядом. Одну себя я помню в Лондоне, но очень смутно. Припоминаю лишь, что выглядела я постарше, и братьев, кажется, помню взрослыми.

– О. Что ж… оно и к лучшему… в общем, речь сейчас не об этом. Мой мир, Венди, полон историй о Капитане Крюке, вечно странствующем в поисках Души своего корабля морском разбойнике. Я нарисовал это ещё когда был приватиром на службе у короны, – он протянул Венди холст, – Сми перестал считать меня сумасшедшим и поверил в Ваше существование только после того, как я ему показал. А дальше, по мере пополнения экипажа, он уже на словах рассказывал, кого я ищу, и пираты вечно тащили на борт подходящих под описание девушек, хотя я сроду не отдавал им подобного приказа.

Дрожащими от волнения пальчиками Венди развернула холст и открыла рот в изумлении. Это нельзя было назвать полноценной картиной: фон практически отсутствовал, многие детали смазаны, но с центра листа из в подробностях изображённой золотой рамки, напоминающей капитанское зеркало, смотрели на Венди два силуэта: один высокий, статный, широкоплечий, был как две капли воды похож на Капитана Крюка. Позолота лёгкими штрихами украшала его чёрный пиратский ансамбль и перьевую шляпу, волосы кудрявым облаком обрамляли лицо с правильными острыми чертами, глаза голубые, даже слишком голубые, немного удивлённые, для них Джеймс выбрал краску небесного цвета и, случайно или нет, точно попал в оттенок. Одна рука и один сверкающий бело-серебряными бликами крюк покоились на миниатюрных плечиках женской фигуры, одетой в длинное чёрное пальто, очень сильно напоминающее то, какое висело нынче в капитанском шкафу, с широким поясом, туго повязанным вокруг осиной талии на бант, сквозь разрез виднелось бронзово-золотое платье, две миниатюрные кисти дотрагивались пальчиками до тыльной стороны ладони капитана и до его крюка. Волосы русые, заплетены в косички, которые мило виднеются из-под диагонального поля чёрной шляпки с цветами и пёрышками. Лицо у леди отсутствовало, лишь несколько лёгких теней обозначали скулы, румянец щёк, примерные линии бровей.

Слева от зеркала Джеймс изобразил себя в одиночестве, небрежными мазками обозначая кусок собственного кудрявого затылка без шляпы. А справа, где холст оставался чист, были в столбик нарисованы женские серые глаза с разных ракурсов и с разными выражениями: анфас, три четверти, исподлобья, смеющиеся, любопытные, удивлённые… в центре столбьца один более крупный, детально прорисованный глаз, идеально совпадающий разрезом с Венди, и такого же цвета, вплоть до маленьких пятнышек вокруг зрачка. Даже направление роста ресниц – и то совершенно такое же.

– Ого… – только и смогла вымолвить Венди.

– Пожалуйста, только не посчитайте меня совсем уж одержимым, ладно? – засмеялся Джеймс.

– Я… нет, что Вы, нет… это очень красиво… и очень похоже…

– Благодарю. Но это не совсем Вы, и не совсем я. Я – вот, – он ткнул крюком в набросок кудрей, – а тут Джеймс и Венди из моих снов. Может, однажды я нарисую Вас, если позволите, – капитан протянул руку и Венди в смятении вернула ему картину, которую он сразу же скрутил обратно в трубочку и вернул в тубус у стола.

Капитан снова устроился на пуфе, немного удивился тому факту, что чаю в его чашке прибавилось, шутливо поблагодарил Венди, подчёркивая, что на этом корабле она может навсегда освободить себя от любых обязательств вроде подливания чая, если только сама того не пожелает, и снова отметил неожиданную скованность маленькой леди: она прослеживалась в основном, в движениях, немного в громкости голоса, и меньше всего – в выражении лица. Лицо её, напротив, было светлым, так и притягивало взгляд, оттого-то капитан сразу и не приметил такую странную особенность. Скорее всего, он случайно нахмурился, задумавшись, и Венди, уловив эту перемену в его настроении, сама того не замечая, немножко сжалась.

– Венди… могу я поинтересоваться… что Вас тревожит? Вы уверены, что не желаете вернуться домой?

– Нет, нет! – о это светлое, нежное личико, полное надежд!.. – Что заставляет Вас так думать?

– Вы, как будто, обеспокоены. Я позволил себе что-то лишнее? Если так, просто скажите, не стесняйтесь! Я нисколько Вас не обижу, клянусь. Вы ведь не боитесь меня? Может, мне снять крюк?

– Ах, Джеймс, – вздохнула Венди, – нет, прошу Вас, не обращайте внимания. Напротив, я мечтаю, чтобы Вы сели рядом со мной, вложили бы свой крюк в мою ладошку, и тогда сердечко моё, наверное, немного успокоилось бы. Вас я не боюсь. Хотя, может, и следовало бы, Вы – мужчина.

Немного сбитый с толку этой речью, Джеймс осторожно опустился неподалёку от Венди на диван, предварительно ещё раз глянув на неё вопросительным взглядом, – она кивнула, – и маленькие ласковые ручки смело обняли опасное лезвие. Венди закрыла глаза и глубоко вдохнула, стараясь забрать себе побольше сигарных нот витающих вокруг длинных чёрных кудрей.

– У меня ужасное чувство, Джеймс, что я Вас обманула. Я знаю, что оно ложное, Вы и сами говорите, что я не та Венди с Вашей картины, а Вы – не тот Джеймс… Как бы я хотела встретить Вас раньше. Простите.

– Милая… не понимаю, Вы извиняетесь, что Вы не та Венди? Боги. Я Вас совсем заморочил. Вы – как раз та, я чувствую это каждой частичкой своей души. Давайте я сопровожу Вас на квартердек? Составите мне компанию на повороте? Свежий воздух, надеюсь, развеет Ваши тревоги?

Необычно было наблюдать, как при всей робости движений смело и радостно у Венди сияет взгляд, и как она, затаив дыхание, обхватывает капитана за локоть, реальная, настоящая, живая, из плоти и крови. Джеймс проводил её по коридору, прокомментировал ещё что-то насчёт цвета платья и цвета глаз, потянул дверь, и чуть не врезался в Сми, как раз замахнувшегося, чтобы постучать. Челюсть у того смешно упала, демонстрируя недостающие задние зубы, седые брови поползли вверх, он вылупился по очереди сначала на Венди, потом на капитана, его кулак превратился в палец, не слишком вежливо, но очень комично указывающий на леди, а рот произвёл пару движений, от которых боцман стал похож на изловленного рыбаком осетра.

Джеймс расхохотался, Венди тоже заулыбалась: Сми был ещё смешнее, чем она себе представляла, толстый, с порепанным носом-картошкой на глуповато-добродушном лицом, в сверкающих чистотой очках, грязных шароварах и многократно залатанной старой тельняшке. На его лохмах красовалась вязаная красная шапка, а поверх неё – потёртая кожаная треуголка. Он весь был обвешан капитанскими пистолетами с ног до головы, а на самом капитане, кстати, не имелось ни одной перевязи или кобуры.

– Джез, – булькнул он, позабыв обо всех приличиях, – это она?.. Она ведь?..

– Познакомься, Сми, – капитан любовно глянул на свою спутницу, – леди Венди, une âme du navire.*

– Леди Венди… – мечтательно протянул Сми и неуклюже пожал пальцы, которые протянула ему хихикающая Венди, – Нашлась… Вы красавишна…

Джеймс шутливо изогнул на своего помощника бровь.

– Простите, капитан… я, э-э, собирался доложить, что первая звезда зажглась. Судно идёт бейдевинд левым галсом. Экипаж к манёвру готов!

Более величественно, как нам кажется, ещё ни один Джеймс на восходил на свой пьедестал. Словно сопровождая истинную королеву, он поднялся вместе с Венди на квартердек торжественно, как если бы над открытым морем били колокола и звонко громыхали фанфары, встал к штурвалу, привычно укладывая крюк на рукоять, и всем сердцем ощутил, как в самом прямом смысле этого слова воодушевлённо Весёлый Роджер принимает у руля своих законных хозяев. А когда маленькая Венди, как само собой разумеющееся, отпустила его локоть, чтобы зайти к нему за спину и крепко сцепить руки на талии, великая любовь, даже не подумав спросить разрешения, отчаянно толкнула с обрыва ещё две прозрачные слезы, они едва задержались на ресницах, хватаясь за последние секундочки жизни, и разбились вдребезги о смертельные колья усов.

– Я люблю тебя… – беззвучно прошептал капитан, и ему почудилось, будто эти слова чуть слышным тоненьким эхом отразились у него за спиной и с дрожью потерялись где-то твиде жилета.

Ручки на его талии вдруг сжали объятие сильнее, одна случайно наткнулась ноготками на боковой карман, ухватилась за него, как за последнюю надежду, и голосок из-за спины прозвучал отчётливо:

– Я хочу домой, Джеймс. Забери меня домой.

И Джеймс, спрятав одну девичью ладонь под музыкальной кистью, был до глубины души тронут искренностью момента и абсолютно уверен, что Венди имеет ввиду не Лондон.

– Я укрою Вас от всех тревог, обещаю. Держитесь крепче.

Он расправил плечи, мощно крутнул штурвал влево до упора и царственно загремел:

– ПРАВО НА БОРТ!!!.. Двадцать пять румбов под ветер! Пошёл поворот!!! Выравнивай!.. Так держать!..

– Взяли галфвинд!!!

– До полного бакштага, увались! ПАРУСА ПО ВЕТРУ!!! Брасопить реи на правый галс!

– Есть паруса по ветру!!!

– Есть брасопить реи на правый галс!

– Взяли правый галс!!!

Громадина-бриг, хлопая парусиной, со скрипом и протяжным пением сменил ветер, а вместе с тем и холодное английское небо сменилось волшебным ярко-синим куполом. Венди ахнула, такого небосвода она в жизни не видела, даже на том чудесном острове, который посещала однажды в детстве: над шпилями мачт пестрила россыпь громадных звёзд, весело сияющих улыбками, как маленькие драгоценные солнышки, у некоторых были радужные хвосты, и, взмахивая ими, точно рыбки, звёзды перепрыгивали с одной стороны небесного купола на другую. В самой середине флегматично висела толстая овальная Луна, бледная и понурая, всем своим видом показывающая, как ей надоели эти бесконечные звёздные шалости, но, завидев Весёлые Роджер, она сбросила с себя пыль, подтянула осанку (морщинистые бока тут же сгладились, превращая её в идеальный круг) и яркими бликами на волнах проложила для судна s-образный курс на бухту. Если бы Весёлый Роджер умел, он бы наверняка подмигнул ей якорным клюзом.

– Прямо руль, – скомандовал Джеймс сам себе, и судно, пообещав расстроенной Луне лечь на курс, как только того возжелает его капитан, ушло с любезно проложенного для него маршрута.

Блики на воде, обиженно булькнув, потухли, и Луна снова скуксилась, возвращая себе овальный сутулый вид и морщины на животе. Подхватившие ветер паруса легко понесли бриг в обратную сторону от бухты вдоль острова, капитан раздавал ещё некоторые указания, моряки возились с креплениями, а Венди отошла к боковому бортику, не в силах оторвать глаз от сказочного острова, вид на который ей открылся. Правда, что Нетландия у каждого своя, даже у местных жителей один и тот же остров имел индивидуальные отличия, например, ночное время для детей было наполнено холодом и страхами, а для тех взрослых, кто научился нарушать правила и не спать, – магией. Нетландия во вселенной Джеймса оказалась не совсем похожей на ту, что Венди припоминала из своего детского приключения, но была, в то же время, как будто намного роднее и ближе. Вроде и вулкан виднеется, и джунгли, чем дальше бриг огибает остров, тем лучше заметны очертания Чёрного замка и скал с пещерами, есть и водопад, и индейские вигвамы, но все силуэты другие, новые, притягивающие взгляд.

Погружаясь в созерцание, как в прекрасный сон, Венди склонила головку на бок, и гребешок, украшающий робкую косичку, блеснул на Джеймса хрустальной капелькой. Капитан улыбнулся. Он оставил штурвал, доверяя Весёлому Роджеру самостоятельно замкнуть вокруг острова приветственное кольцо, тихо подошёл со спины к маленькой леди, чтобы осторожно пригладить русые пряди, невзначай дотронуться сзади до хрупкой шеи, а потом, может, продлить касание до лопатки или даже талии вдоль позвоночника и тихонько приобнять за плечи…

Он успел только чуть-чуть тронуть волосы и едва коснуться кожи. Внезапно ощетинившись, как загнанный зверь, Венди резко повернулась к нему, она не вскрикнула, не оттолкнула, хотя капитану показалось, что леди сейчас же ударит его со всех сил, а сжалась с лицом, выражающим дикий ужас. Ей потребовалась лишь секунда, чтобы осознать, что за спиной у неё был Джеймс, она поднесла руки ко рту, страх смыла глубокая печаль, и Венди пролепетала:

– Ой… простите… простите, Джеймс… не ожидала, что Вы подойдёте… простите меня…

В недоумении капитан хотел было от неё отшагнуть, но Венди вытянула руки ему навстречу и отчаянно замотала головой:

– Нет, нет, пожалуйста, не уходите, Джеймс… Вы можете подойти… я не боюсь Вас, не боюсь…

И тут Джеймс догадался. Наверное, Венди поняла это по тому, как вытянулось его лицо, – глаза у неё сразу же намокли.

– Простите… – ещё раз всхлипнула она, и капитану пришлось подавить желание обнять пострадавшую девочку так же отчаянно, как он её любил.

Стараясь держать себя в крюке, он вымолвил:

– Венди… Боже, мне очень жаль… я… могу приблизиться? Точно? Клянусь Вам жизнью, что не сделаю Вам больно.

– Я знаю, знаю, да, пожалуйста… – всё ещё немного вжимаясь в бортик, она сильнее потянулась к нему.

Джеймс шагнул к ней, с величайшей осторожностью раскрыл руки, и Венди прильнула к его груди, неизвестно, каким образом находя в ней успокоение, словно бы её нисколько не беспокоило, что эта самая грудь принадлежала мужчине, которого она едва знала.

– Обниму… – на всякий случай предупредил Джеймс, выбирая лишь слегка тронуть её плечики.

В ответ прозвучал жалобный всхлип.

– О… и Вы поэтому в ссоре с отцом… он не знает, да?.. Ваш… муж… он Вас обижал..?

Ответ, конечно, не требовался, всё и так уже стало ясно.

– Боги, Венди, мне искренне жаль…

Его лицо исказили боль и злоба на самого себя, что ему не хватило ума раньше спасти свою леди от этого ада. Как себя теперь вести, он понятия не имел, бедняжка Венди, дрожа, словно от холода, хотя ласковая нетландская ночь обнимала бриг чудесной вязкостью тепла летней погоды, прижималась к нему в попытке спрятаться от всех бед, к нему, к пирату, и капитан не понимал, может ли он – мужчина – погладить её, поднять на руки, приголубить, почувствует ли она себя от этого лучше, или, наоборот, испугается. Венди ещё раз всхлипнула, и Джеймсу послышалось, будто бы она спрашивает, не его ли пираты убили её мужа. Джеймс вздохнул, чуть отстранил её от себя и взглянул в несчастные глаза, которые он так долго искал сквозь пространство и время. Он никогда не стал бы кривить душой перед этой маленькой птичкой, ни за что бы не соврал и не утаил бы ни одной, даже самой жуткой истории, поэтому ответил, как есть:

– Это сделал лично я. Мерзавец случайно попался мне в первый день нашего визита в Ваш город, я узнал его, и…

– Джеймс. Спасибо.

Слабенькое колечко из тонких рук на его талии снова стало крепче, маленький носик виновато зарылся в спасительный твид, а Луна, которая всё подслушала, позабыла тогда о своём равнодушии и с необычайно вежливым и удивительным для небесного тела сочувствием зажгла красивый луч шёлкового белого света, окунувшего Джеймса и Венди в свои ласковые блики.

– Джеймс. Давайте прогуляемся по пляжу?.. – робко предложила Венди, не расцепляя объятия, – Я бы с радостью послушала какие-нибудь истории о Ваших морских путешествиях…

– О, Венди, если у Вас есть настроение, конечно, я отдам приказ спустить для нас шлюпку на воду. Вы не устали? Уже ночь.

– Не думаю, что я смогу сейчас заснуть, Джеймс, – она опустила руки, и капитану снова пришлось подавить желание прижать её к своей груди и гладить волосы.

Он свистнул Сми, пожестикулировал кистью в воздухе (боцман каким-то образом сразу же понял, что от него хотят), предложил Венди руку, спускаясь на палубу, спросил разрешения, может ли он помочь ей перебраться в лодку, сам занял носовую часть и лишь в несколько активных взмахов вёслами достиг тёмного берега, где выпрыгнул прямо в воду и втащил судёнышко максимально далеко на песок, чтобы леди могла сойти, не намочив полы платья, и чтобы для этого, к сожалению, капитану не пришлось бы подхватывать её на руки. Венди, однако, сама потянулась к его мускулистым плечам, позволяя приподнять себя под мышки. Бережно установив девушку близ себя, Джеймс предложил ей локоть, она обхватила его: «о!» и с любопытством впервые аккуратно пощупала длинный манжет с наконечником, в который был вкручен крюк, ощущая сквозь лёгкую ткань рубашки его впалые узоры. Неторопливой походкой капитан направил свою спутницу вдоль пышной кромки джунглей, таинственно шелестящих и перешептывающихся, подглядывающих за неожиданной – или долгожданной – гостьей, тёплая улыбка тронула краешки его усов, и он расстегнул пуговку на рукаве. Гладкий у основания манжет золотом отразил для Венди ближайшую звёздочку.

– Металлический..? Ух ты, – прокомментировала она, повторяя подушечкой пальца линию гравировки, – Похож на…

– Подзорную трубу? Ха! Да, но это не она, труба для меня маловата, однако именно она и послужила вдохновением. Деревянный пострадал в сражении, и, к тому же, по новой искалечил меня щепками, так что я решил смастерить что-нибудь более надёжное.

– Выглядит весьма… – Венди задумалась, подбирая для комплимента слово, какое, по её мнению, понравилось бы капитану наибольшим образом, – экстравагантно.

Улыбка под усами стала шире, даже довольный клычок выглянул на секунду, и леди поняла, что угадала с формулировкой. Она ещё немного полюбовалась золотым манжетом, а потом застегнула пуговку обратно, возвращая рукаву прежний безупречный вид, и стала рассматривать дикие джунгли, обнимая локоть одной рукой и, как бы случайно позабыв вторую у основания крюка.

Что ж, похоже, меня она и впрямь не боится, – подумал Джеймс и, внимательно наблюдая за маленькой леди, тронул кистью её ладонь.

Венди вздохнула.

– Простите, Джеймс, что всё так вышло. Я не хотела Вас огорчать, просто не могу это контролировать. Когда мой младший брат Майкл подозвал меня со спины, а я не слышала, что он подошёл, я отскочила от него так резко, что разбила мамину любимую вазу. Отец был расстроен для слёз, он очень ей дорожил, а Рауль всё твердил, что я у него такая… вечно не в себе… но что он всё равно обо мне позаботится, кому ж ещё я нужна, истеричная, взбалмошная… и папа только виновато пожимал плечами. Знаете, я правда думала, что я не в себе, и эти сны, я была почти уверена, что схожу с ума, поэтому и не ушла сразу, при людях Рауль был так заботлив… а дома… если бы я не видела, как папа бережно относился к маме, пока она была жива, я бы, наверное, думала, что так и надо. Я хотела развестись с ним Джеймс, сказала отцу, мы сильно повздорили… я не смогла ему признаться… Потом он отравился этими злополучными устрицами… я сбежала в дом своего детства и не выходила. Рауль, конечно же, сразу догадался где я, стучал, как полоумный, орал на весь Блумсбери, что мне нужна квалифицированная помощь, обещал вернуться с ключами от двери… Это было две недели назад. Он не вернулся. Я из газеты узнала… весь день плакала… От осознания, что свободна…

На пути попались две красавицы-пальмы, словно бы ещё в детстве выпрыгнувшие из джунглей от своих мамочек подальше на берег к самому прибою, и так и застрявшие там корнями посреди пляжа, демонстрируя свою хулиганскую натуру, Венди отпустила капитана, села под одной из них, расправляя юбку, и вытянула руку перед собой. Она чуть потянула тугой рукав, не расстёгивая.

– Находиться здесь с Вами – невообразимое приключение, Джеймс, и моё сердце переполнено такими чувствами, на какие я и не подозревала, что могу быть способна. Но я совсем не та Венди, которую Вы ждали. Совсем. Если Вы сейчас решите отправить меня домой, Вы ни капли меня не обидите.

Из-под серебристо-серого рукава выглянула на капитана огромная гематома.

– О, боги, – вымолвил Джеймс, округлив глаза.

Не думая ни секунды, он припал перед Венди на колени, перехватил её ручку за пальчики и прижал к губам.

– Подонок… – прошипел он, и поднял лицо, впиваясь в Венди пристальным взглядом, – Даже думать не смейте о таком, Венди! Боги! Отправить… Вас… никогда в жизни!!! Вы навсегда под моей защитой, я любого в порошок сотру… Венди… сил моих нет, позвольте я обниму Вас? Пожалуйста!

Венди подумала, что капитан, может, не совсем понял, что этот жуткий синяк обозначает не только то, что её били, но реакция его была настолько искренней и полной сочувствия, что она тихо ответила:

– Конечно… только, не слишком крепко.

Пребывая в крайне подавленном и, одновременно, в очень решительном состоянии, Джеймс сел рядом с маленькой леди, осторожно завёл кисть ей за спину и облокотил сжавшуюся в комочек Венди на своё плечо. Её пальчики снова сжались на лезвии крюка, девичье ушко угодило в предназначенную для него ямочку, укрытую твидом жилета, а бородатый подбородок устроился на макушке, ведь он точно так же, как и стальной крюк, знал своё место в жизни.

– Послушайте меня внимательно, Венди, – прошептал капитан куда-то в русые волны, – Вы изумительная. Нежная, хрупкая, тонкая… и Вы так красивы, как мне и не снилось в самом прямом смысле этого слова. Я огромный счастливец, Вы позволяете дотрагиваться до Вас после всего, что с Вами случилось… боги! Я даже поцеловал Вас! Поцеловал!.. И Вы не влепили мне пощёчину, хотя следовало бы! Молю Вас, ни в коем случае не думайте, что что-то в Вашем прошлом теперь может меня огорчить или смутить. Единственное, о чём я сожалею, – что не встретил Вас годом ранее.

– Я поцеловала Вас…

– А?

– Я, это я поцеловала Вас, Джеймс. Я никогда так раньше не делала… не представляю, что Вы теперь обо мне можете думать.

– Только то, что уже озвучил… то, как Вы поцеловали меня, не укладывается у меня в голове, я и не надеялся на подобное проявление… Теперь, если честно, мне отчаянно хочется называть Вас моей сладкой птичкой и кружить на руках. Вот и всё, о чём я думаю, Венди. Хотя, пожалуй, ещё о том, что всё это катастрофически неуместно, даже сам факт, что я сообщаю об этом, ужасно неэтичен, учитывая… обстоятельства… но я лучше буду честным с Вами. И, конечно, обещаю ничего такого не предпринимать без предупреждения, или если Вы мне не разрешите. Хоть я уже тысячу лет, как пират, но я всё же сохранил некоторые манеры, достоинство и благородство.

Тут Венди почувствовала, что усы, запутавшиеся в её волосах, вдруг заулыбались, и Джеймс с едва заметной хитринкой добавил:

– Сейчас я поцелую Вас, Венди, ещё разок, чуть-чуть, – ласково предупредил он, и оставил там же, на макушке, маленький «чмок».

Грустный момент сразу же заиграл светлыми красками, и Венди даже тихонечко засмеялась, сильнее прижимаясь к груди с умопомрачительным сигарным ароматом и подтягивая согретый ладошками крюк ближе к себе.

Они ещё посидели под пальмой, оба потерянные в абсолютно идентичных мыслях о том, что всё происходящее, наконец-таки, не сон, и растворившиеся в осязании друг друга, а потом Джеймс пригласил леди вернуться на бриг, где он мог бы предложить ей волшебные средства из своих запасов, которые излечили бы кожу в два счёта.

– А завтра я покажу Вам остров при свете дня. Он чудесный! Вы об этом знаете, конечно… но я уверен, что Вам всё равно понравится.

– Вы так добры, Джеймс. Спасибо.

Ночь всё ещё была глубокой, когда их лодка подошла к кораблю. Экипаж, включая Сми, давно спал, так что капитан самолично организовал для Венди маленькое угощение в виде фруктов и ягод, и спросил, не проголодалась ли она, утверждая, что запросто разбудит кока, чтобы тот приготовил полноценный ужин. Леди в ответ покачала головой, угостилась парой виноградин и вновь скромненько устроилась на краешке дивана. Очень скоро она зевнула.

– Джеймс, могу я спросить? Ночь такая долгая… расскажите, пожалуйста, какие законы у Вашей Нетландии? Разве время здесь не идёт быстрее, чем на земле? И… скажите, я не забуду себя? Хотя, может, оно было бы и к лучшему.

– О, – он сел рядом, ближе, чем в прошлый раз, но всё равно на более, чем приличном расстоянии, – остров оказывает влияние на всех одинаково, и на гостей, и на жителей, но не думаю, что Вам грозит потеря памяти, Вы ведь изначально в курсе этого нюанса. Посмотрим. Если даже Вы что-то забудете, считайте это своего рода каникулами, всё вспомнится, когда я верну Вас в Лондон. А время, да, с ним интересный процесс… ощущение времени здесь такое же, как на материке: обычный день, обычная ночь. Однако, если сбежать отсюда спустя, скажем, десять лун, и сравнить дату, Вы увидите, что в Вашем мире прошло лишь два дня. Но не пугайтесь, я не стану заставлять Вас торчать тут со мной слишком долго и ждать, пока остров меня отпустит, мы отчалим, как только Вы посчитаете нужным, а если потеряетесь во времени, я Вам напомню.

– Выходит, Вы в самом деле целую вечность здесь…

– Да, дорогая Венди. Поэтому я бы на Вашем месте не спешил с решением разделять со мной эту участь, – он со вздохом улыбнулся, – Подумайте, прежде чем соглашаться, ладно?

Если говорить откровенно, Венди такое предложение казалось очень заманчивым, она бы прямо сейчас осталась в Нетландии навсегда, так ненавистен был ей Лондон и все его жители, но, конечно, она понимала, что разум её был затуманен эмоциями.

– А как… э-эм, как вообще стать… «жителем» острова? Как понять, гость я, или нет?

– Я не могу ответить точно. За тысячу лет это, пожалуй, единственная тайна, которая не открылась мне полностью. Жителями сразу становятся те взрослые, кого стёрли, и те дети, которые выпали из колясок. И тех и других, надо сказать, очень мало, детей, в основном, требуют назад их нерадивые родители, а взрослые вообще не должны сюда попадать, они появляются, как мне думается, из-за каких-то сбоев, поэтому мы тут свободно путешествуем по мирам, творим, что хотим, и никто не является за нами, мы, как бы это правильно выразить, вне системы. Меня проклял Пен, это ещё один способ стать узником Нетландии, но я пока единственный, кто имел удовольствие ступить на данную скользкую дорожку. А вот что касается подавляющей части моего экипажа… почти все они из большого мира. Я никого из них не брал в плен, не тащил силой. Пока Весёлый Роджер после каждого нового пополнения команды бороздит Семь Морей, новички служат под моим началом, но перед тем, как вернуться на остров, я всегда честно рассказываю, что их ждёт, если они по-настоящему присоединятся ко мне. Многие выбирают уйти. А те, кто добровольно решают стать частью легенды… Они остаются со мной навсегда. Скорее всего, дело здесь в добровольном согласии и искреннем желании сердца. Так мне кажется.

– Тогда, похоже, у меня проблемы, Джеймс, – тихо заметила Венди и улыбнулась глазами, – Моё глупое сердце кричит мне о том, что я дома, с той самой секунды, как я увидела Ваш бриг в порту, я даже на борт взойти не успела, как мысль, что моё место здесь, стала бить в бубен в моей голове. Как думаете, уже можно считать, что я обречена? – весело спросила она.

– Чёрт…

Джеймс ругнулся так типично по-крюковски, что Венди засмеялась, наверное, впервые за долгое время, в полный, живой голос, и капитан посмотрел на неё в абсолютном влюблённом изумлении:

– Я… не знаю, что сказать. Надеюсь, что Вы не правы. И что правы, тоже надеюсь..! Чёрт! В любом случае, я верну Вас домой, и буду возвращать, Венди… Венди. Венди. Я так искал встречи с Вами, а ведь мне даже нечего Вам предложить, у меня нет для Вас ни удобной одежды, ни туалетных принадлежностей, мне всегда казалось глупым через чур тщательно готовиться к тому, чтобы принять Вас на борту… а теперь кажется глупым, что я этого не сделал.

– Я бы, наверное, очень удивилась, если бы Вы сейчас, не знаю, достали с полки ночной комплект женской одежды и предложили бы мне – Венди премило прыснула в кулачок.

– Ну… да… – Джеймс почесал крюком затылок, – в общем, Вы располагайтесь, пожалуйста, в спальне, если это для Вас приемлемо… дверь запирается на ключ, я им сроду не пользовался, он валяется в ящике… одну секунду…

Он встал, отлучился, чтобы поковыряться в комодике у кровати, быстро вернулся и протянул Венди маленький ключик на шнурке.

– Вот…

– Джеймс. Ваше великодушие удивляет. Спасибо, эм… за гостеприимство, – она хотела сказать ещё, что ключ не понадобится, но не стала на всякий случай.

Пытаясь разобрать кавардак в голове, Венди почти до самого утра просто просидела на постели, даже не убрав с неё бархатное, богато отделанное шитьём винного цвета покрывало. В спальне у Джеймса, как и в каюте, и в кладовке, в которую она успела заглянуть, и в уборной, всё было таким свежим и новым, словно капитан только позавчера закончил ремонт, весь корабль сиял чистотой и порядком, как будто вместо пиратского экипажа на Весёлом Роджере трудилась сотня королевских слуг. Венди, жившей в простеньких небогатых условиях, было сильно неловко среди всего этого лоска, но, признаемся заранее, освоится она быстро. Капитан же, устроившийся на ночь на диване (он, между прочим, разделся по пояс, чтобы освободиться от портупеи, но рубашку надел обратно: не хотел смущать леди, если она проснётся раньше, какой галантный!), тоже долго не мог заснуть, всё крутил у себя в голове по очереди то сладкие, как цветочный мёд, губы, то кошмарный синяк. Ему, спасибо, доставало мудрости не винить себя за то, что не отыскал Венди раньше, но сам себе он уже миллион раз успел пообещать, что непременно сделает всё, что ему под силу, и больше, чтобы ослепительно прекрасная маленькая леди стала счастливой, живой и свободной от любых страхов. Когда сон, наконец, потянул его за ресницы и накатил волнами, синхронными с плавно покачивающимся бригом, Джеймс окунулся в дрёму проникнутым осознанием своих огромных возможностей человеком. А когда проснулся к полудню, то и вовсе почувствовал себя самым счастливым в мире.

Диван, расположенный под кариатидой по диагонали, очень напоминал кушетку для дневного сна с изголовьем и боковой спинкой, был достаточно широк, удобен, хотя для высокого Джеймса, понятное дело, коротковат. Капитан растянулся на нём полулёжа, ему впервые за сотни лет снился сон про Венди – его Венди, – и это был обычный сон, не о прошлом, будущем, или параллельной жизни, а обычный, какой мог бы присниться любому человеку. Сон был чувственный, солнечно-нежный, густой негой перетекающий в утреннюю реальность, в которой капитан очнулся от тихого дыхания, нагревшего уголок воротника, думая, что ещё спит: под боком у него свернулась кошечкой маленькая леди, аккуратно держащаяся за его запястье. Скорее всего, Венди пришла к нему ещё ночью, умаянная бессонницей, и просто села рядом, а потом сама не заметила, как провалилась в сон и прильнула к мужскому плечу. В следующую секунду Джеймс понял, что крепко обнимает её другой рукой, и что его пальцы потерялись где-то в корнях её волос. Леди беззаботно спала.

– Девочка… – сонно и восторженно выдохнул он.

Вырез её платья немного сбился, платок упал к локтям, и в том месте, где Джеймс случайно приподнял русые волнистые пряди, виднелся ещё один тёмно-жёлтый синяк, самый его краешек, очевидно, продолжавшийся назад к центру шеи и ниже, к лопаткам, как если бы бедную малышку варварски хватали за шкирку. Капитан поджал губы и хотел тихонечко убрать руку, но Венди вдруг вздрогнула, глубоко вдохнула, и реснички её затрепетали. Кажется, она тоже не сразу поняла, где находится, и кто заменяет ей подушку. Пока она не успела испугаться, Джеймс ласково прошептал ей:

– Доброе утро, Венди… это я, Крюк, Вы в моей каюте. И я Вас обнял, пока спал… сейчас отпущу…

Венди ещё поморгала, вырывая себя из дрёмы, увидела, что держит в ручках запястье, покрытое ожогами и шрамами, потом ощутила мерно приподнимающуюся грудь под своим ухом, и капитан почувствовал, как напряжённо она сжалась, когда поняла, где находится вторая его рука.

– Прошу прощения, – виновато вздохнул он, убирая руку – я случайно.

Однако леди вдруг улыбнулась:

– «Крюк»… – сонно повторила она, – Доброе утро. «Крюк».

Джеймсу показалось, что она немного расслабилась, и он позволил себе расправить её волосы. Затем он подцепил пальцем платок и укрыл им леди, как одеялом. Его рука осталась покоиться у Венди на плече.

– Простите, – ещё раз извинился капитан, и тихо спросил, – Вы плохо спали?

– Не могла заснуть до утра, если честно. Хотела спросить, имеются ли в Ваших запасах какие-то средства для сна, но Вы спали, и… у Вас такой приятный парфюм, я села рядом просто подышать. Ваш аромат меня убаюкал.

– О… – если бы Джеймс заранее знал о существовании хоть крошечной вероятности, что Венди будет говорить ему такие маленькие случайные комплименты, он бы, не задумываясь, продал душу морскому дьяволу, чтобы только услышать хотя бы один, – Венди… я… э-э, не нахожусь, что ответить. Спасибо, наверное..? Средств от бессонницы у меня нет, но моё плечо и запах одеколона к Вашим услугам…

– Я не побеспокоила Вас?

– Нет, но… ради бога, беспокойте меня, пожалуйста! Беспокойте. Жизнь моя никогда ещё не была так наполнена смыслом, как сейчас, когда Вы – моя гостья. Если Вам хочется ещё спать – спите, я не потревожу Ваш сон, и я, как Вы, верно, догадываетесь, никуда не спешу.

Он слегка, чуть ощутимо сжал пальцами её плечо, и сразу же снова расслабил их.

– Но… разве Вас не мучает жажда мести Питеру Пену? Я думала, Вы уйдёте биться с ним рано утром, поэтому удивилась, когда увидела, что Вы ещё спите…

– Позвольте мне не выдавать Вам все тайны сразу? – колючие усы у макушки снова заулыбались, – Я всё Вам расскажу сегодня на прогулке, ладно? Но на Ваш вопрос отвечу: нет, я достаточно времени и ресурсов отдал этому острову. Он зовёт меня из моих странствий, да, но – никакой жажды мести! – мне требуется просто вернуться. Однако, если Вы рассчитывали, что я уйду на весь день – я уйду, меня это ни в коем случае не заденет! Я понимаю, что леди необходимо уединение, личное время и пространство, в которые я уже успел вторгнуться, как… хм, как пират, ха! Пожалуйста, не стесняйтесь озвучивать для меня Ваши потребности, Венди.

Леди ещё с-минутку помолчала, немного стесняясь убрать руки, в которых держала искалеченное запястье капитана, но потом, всё таки, отпустила его, выпрямилась, скромно зевнула и тихо предложила:

– Давайте позавтракаем..? Я, кажется, всё же проголодалась.

– Прекрасно, прекрасно! – воскликнул капитан, поднимаясь с дивана, – Я отдам коку приказ приготовить что-нибудь особенное. У Вас есть предпочтения?

– Спасибо… нет, подойдёт любая еда.

– О. Что ж, как захотите! Будьте, как дома, моя каюта в Вашем полном распоряжении. Здесь, – капитан подошёл к комоду у плотяного шкафа и указал запястьем на нижний ящик, – имеются свежие полотенца, воду Вы найдёте за ширмой. У меня также есть расчёски, которыми я не пользуюсь, посмотрите на полке… Я скоро вернусь.

Откланявшись, капитан захватил со стола свои портупею и крюк и уже почти вышел, когда Венди скромно окликнула его.

– Да… – он чуть не сказал «моя птичка», но вовремя закрыл рот, – Да, леди Венди?

– Может быть, Ваш кок будет столь любезен и приготовит для меня омлет?..

Капитан широко улыбнулся:

– Конечно, леди Венди, – и он вышел, плотно закрыв за собой дверь.

_

*Душа корабля (фр.)

====== Une promenade en soirée* ======

Во время послеполуденного завтрака Венди несколько раз ловила себя на мысли, что даже если бы Капитан Крюк никогда ей не снился, она совершенно точно всё равно влюбилась бы в него без памяти при встрече. Мало того, что он был невероятно красив, переоделся в очень пиратскую блузу с глубоким вырезом, позволяющим разглядеть приличный кусок широкой груди, да и чего стоили одни только голубые глаза-незабудки; а тут ещё и рост, и статная фигура, и аристократичная музыкальная кисть, оставшаяся единственной в своём роде, и шикарные локоны, немного помятые с утра, ещё в сотню раз оттого более соблазнительные, и тонкие черты лица, и нос с горбинкой, и брови-крылья, и безупречно ухоженные усы и борода… Ах! Так ещё и его голос, похожий на бархат, а ведь капитан даже не думал пока как-то специально добавлять в него более низкие ноты! И манеры, о боже! Словно он находился не в компании обычной девушки, а принимал царскую особу! И, самое главное, его мысли, которые он озвучивал: все они витали вокруг Венди и самым галантным образом учитывали её чувства, её настроение, её пожелания… Ах! Ах! Можно было бы предположить, что всё это не по-настоящему, что капитан лишь хочет добиться каких-то своих личных целей, но Венди уже имела печальный опыт вовлечения в подобные спектакли, и ни за что больше не перепутала бы искренние порывы со лживым притворством.

Отдадим Венди должное, мсье Рауль Тьерсен почти сразу показался ей подозрительным, хотя ангельский вид его очаровывал и очень подкупал. Что ему могло понадобиться от юной леди, чтобы принять решение жениться на ней, Венди понятия не имела: у неё за душой не было ни серьёзных денег, ни статуса, как и у её отца. Тьерсен был как-то связан с мистером Дарлингом в банковском деле, возможно, это имело значение, а, может быть, ублюдок просто захотел милашку себе в коллекцию в качестве подобия эксклюзивного зажима для галстука, или уникальных запонок, чтобы хвастать красотой жены в обществе… Как бы там ни было, Венди убедила себя, что её опасения бесплотны, и ей всё просто показалось, к тому же, отец так хотел выдать её замуж с самыми благими намерениями… бедный, бедный мистер Дарлинг. Если бы он только знал! Когда Рауль понял, что у Венди нет замужних подруг, и, вообще, в её окружении не имеется семейных пар, с которых можно было бы брать пример, он быстро обнажил свою истинную больную сущность. И, разумеется, преподнёс её Венди на золотом блюдечке, убеждая её, что именно так и должны обстоять дела в приличных семьях, а сказки про заботу и нежность, коими была забита глупая девичья голова, только в романах и существуют, но никак не в реальности. Большая удача, что Венди всегда была достаточно смелой, а, главное, любимой родителями девочкой: она сопротивлялась, не поддавалась мужу, запиралась от него в комнате, грозила рассказать отцу и всему свету, чего он стоит на самом деле… но Рауль был просто-напросто физически сильнее. Он ловил её, и не раз, и силой делал с ней, что хотел, и, наверное, Венди бы рано или поздно сломалась и покорилась бы судьбе. Но Джеймс вовремя вмешался, и теперь Венди отчаянно хотелось вернуть себе – себя. Перестать робеть, снова начать говорить много и красиво, как она раньше умела, найти прежнюю свободу движений и не бояться, что каждый мужской хмурый взгляд или каждая её мнимая оплошность непременно приведут к удару.

Скорее всего, Венди понадобился бы до полного восстановления год-другой, хотя она уж точно никогда бы не забыла того, что с ней происходило, этот опыт навсегда остался бы с ней – и останется – где-то в глубинах памяти маленьким неприятным воспоминанием. Но вчера вечером, когда, как ей теперь мнилось, сам пиратский бриг отчаянно воззвал из лондонских доков к своей душе, испугавшись, что капитан уведёт его и больше не вернётся, Венди заметила в себе процессы, с какими раньше никогда не сталкивалась. Вчера ещё ей казалось, будто она глотнула чего-то очень крепкого, так сильно тянуло её прильнуть к Джеймсу, так жаждали её губы поцелуя, а сердце – объятий, но уже сегодня, хоть она и проснулась в совершенно неприемлемых для приличной леди условиях, на плече у едва знакомого мужчины, ещё и откровенно держа в руках такую деликатную часть его тела, как обрубок руки у самого места отсечения, Венди осознала, что разум её был в наименьшей степени затуманен. Всё её нутро было удивительно спокойно, оно не металось, не ликовало и не тревожилось, а словно бы говорило ей в ответ на все ухаживания капитана: «так должно было быть с самого начала». Это и близко не было похоже на «в омут с головой», как могло показаться, напротив, жизнь, как будто, входила в берега, и Венди, в общем, занималась тем, что мысленно позволяла себе принимать те знаки внимания, который оказывал ей Джеймс. И ей это нравилось.

После того, как Сми зашёл убрать посуду (неуклюжий, он-таки громыхнул подносом, и леди очень явно вздрогнула, не в состоянии себяпроконтролировать, а капитан молча пронзил боцмана ледяным взглядом), Венди, всё же, ещё немного осмелела, чтобы спросить:

– Могу ли я попросить Вас, Джеймс, что-нибудь для меня исполнить на Вашем прекрасном инструменте? Мне так любопытно, как он звучит! Я никогда раньше не слышала звук клавесина.

– О, Венди, – «дорогая», «милая», «моя маленькая леди», «моя Венди», – конечно! От меня, правда, весьма небольшой толк в классических концертах для клавиш, я давно уже, к сожалению, не имею возможности их исполнять, но у меня имеется с избытком множество произведений личного сочинения, учитывающих некоторые мои… особенности.

– Si vous jouez pour moi une de vos œuvres musicales, je serai plus qu’heureuse.*

Каким чудом Джеймс сдержал себя, чтобы не исцеловать маленькую леди на месте, нам неизвестно, но он – сдержал. Только поморгал на неё ресницами, постарался, чтобы морщинка на его лбу залегла не слишком глубоко, и подошёл к клавесину.

– Недавно мне попалось одно стихотворение… я нашёл его романтичным и написал под него ноктюрн.

Джеймс покопался в нотных тетрадях, сложенных в стопку на полу, нашёл нужную, установил перед собой, и Венди вдруг захотелось стать страничками, которые неторопливо перелистал капитан. Он жестом пригласил её занять диван и немного развернул свой пуфик, чтобы сидеть к леди не полностью спиной, приосанился.

– Называется «Brise marine».

И, вместо того, чтобы извлечь первые ноты, вдруг тихо пропел:

– La chair est triste, – тут вступили клавиши, – hélas! Et j’ai lu tous les livres.
Fuir! Là-bas fuir! Je sens que des oiseaux sont ivres
D’être parmi l’écume inconnue et les cieux!
Rien, ni les vieux jardins reflétés par les yeux
Ne retiendra ce coeur qui dans la mer se trempe
Ô nuits! Ni la clarté déserte de ma lampe
Sur le vide papier que la blancheur défend
Et ni la jeune femme allaitant son enfant.
Je partirai! Steamer balançant ta mâture,
Lève l’ancre pour une exotique nature!

Un Ennui, désolé par les cruels espoirs,
Croit encore à l’adieu suprême des mouchoirs!
Et, peut-être, les mâts, invitant les orages,
Sont-ils de ceux qu’un vent penche sur les naufrages
Perdus, sans mâts, sans mâts, ni fertiles îlots…
Mais, ô mon coeur, entends le chant des matelots!*

Сказать, что Венди передумала быть страничками и захотела стать клавишами басового ключа, – считайте, ничего не сказать. Джеймс был бы не Джеймс, если бы со второго же квадрата не вошёл во вкус и не увлёкся: он успел исполнить ещё два своих произведения без слов, затем пропеть небольшой этюд собственного сочинения и наиграть лёгкую импровизацию, и этих двадцати минут едва ли хватило, чтобы Венди пришла в себя и закрыла рот до того, как капитан, довольный собой, к ней развернулся.

– Джеймс… – выдохнула она, поправляя волосы, – как красиво!.. Вы – настоящий маэстро.

– Благодарю Вас. Пожалуй, если бы не клавесин да книги, я бы здесь рехнулся. Может, сыграете со мной? Вы владеете инструментом?

– Да, но не столь искусно. Давно за него не садилась. Однако, я неплохо понимаю нотную грамоту! Если у Вас найдётся что-то из классики, то я смогу сыграть для Вас в скрипичном ключе…

Капитан посетовал на то, что вспылил и несколько сотен лет назад в сердцах выкинул за борт все свои классические ноты вместе с праворукими ножницами и любимой шпагой, у которой имелась изумительной красоты декоративная гарда, катастрофически неудобная для левой кисти, но стоило леди пристроиться с ним рядом почти вплотную, улыбнуться и наиграть по памяти пару мелодий, как он позабыл обо всех неприятностях и с радостью подхватил звонкую, блестящую мелодию. В удивительно непринуждённой обстановке с перерывами на смех и милые маленькие комментарии было исполнено ещё несколько произведений, нотки которых полупрозрачным шлейфом порхали теперь в каюте, словно крошечные бабочки, и Венди буквально чувствовала, как они дотрагивались до неё крылышками в моменты, когда капитан поднимал глаза от её рук и мимолётно обнимал взглядом чуть видневшуюся в разрез воротничка ключицу или розовую щёчку.

– Ce rêve tourne en rond dans ma tête…* – промурлыкал капитан, не переставая играть.

– Quel rêve, James?* – Венди затрепетала и пропустила одну ноту, потому что прекрасно знала ответ.

– Un rêve adorable… Dans lequel je me tiens ici au clavecin et vous êtes à côté de moi… on danse…*

– Oui..?*

– Je vous embrasse… Vous rougissez, mais… vous m’embrassez en retour…*

Рука с крюком тем временем с осторожностью проделывала путь вдоль хрупкой талии, но так, чтобы Венди могла её видеть, чувствовать и остановить, если посчитает нужным.

– Oui…*

– Et si maintenant je vous embrassais de nouveau? Voulez-vous me laisser..?*

– Je ne sais pas… hier j’étais un peu folle peut-être… mais aujourd’hui, je voudrais tout répéter consciemment, James… et ça me fait peur un peu.*

Будучи очень обнадёженным таким ответом, но приняв его пока за недостаточно твёрдое «да», капитан помедлил и с улыбкой поправил пару волнистых прядей у вендиного лица, ласково зачёсывая их за уши. Как можно было обижать такое нежное, хрустальное создание? Джеймсу при одном лишь взгляде на Венди хотелось лелеять её в колыбели из своих крепких рук и говорить столько комплиментов, сколько вообще возможно было придумать. Маленькая леди в его бережном объятии дрожала, как мотылёк, немного покачивалась, и виной тому были отнюдь не тёплые морские волны, ласкающие бриг, а голова, которая шла кругом, и цветные разводы перед глазами. Задержав пальцы рядом с ушком, невзначай задевая его, Джеймс чуть-чуть приблизил лицо, буквально капельку, и едва не захлебнулся в собственных чувствах, когда одна несмелая ручка тоже приобняла его за талию. Он приблизился ещё. Пальцы скользнули вдоль щеки к мягкой линии подбородка, замерли там, вожделея тронуть сладкие губы, но не решаясь на такой чувственный контакт, а маленькая ручка, невесомо касающаяся мужской поясницы, в этот момент вдруг позволила себе движение, похожее на поглаживание, и немного запуталась в шёлковых складках.

– Венди… – капитан разглядывал её, находясь уже очень близко, так близко, что девичьи губы приоткрылись ему навстречу, и видел тысячи поцелуев, которые хотел бы медленно собрать по одному, – Венди…

И – да! Леди пропустила маленький стон, чуть слышный, томный, протяжный, немного удивлённый, трепещущий в ожидании, вторая её рука как-то случайно потерялась у Джеймса в волосах, робкая, но дарящая аккуратную ласку, Венди сомкнула реснички и капитан тогда осторожно притянул её к себе за подбородок. Малюсенький поцелуй лёг в самый уголок приоткрытых губ, понежил Венди восхитительно горячим дыханием, повторился у яблочка щеки, у крыла носика, у линии челюсти, у скулы, у самого ушка, потом снова у яблочка… Леди едва не теряла сознание от этих невинных касаний, растаяв в одновременном ощущении влюблённых губ, плохо сдерживаемых мужских выдохов, усов и бороды на своей коже.

– О, боже… – пролепетала она, и, позволив себе один разок сказать это беззвучно, теперь стала сопровождать каждый следующий поцелуй дрожащим шёпотом – боже… боже… боже…

Джеймсу, который, кстати, почти не пил, казалось, что он употребил как минимум три, а то и четыре бутылки крепкого вина, каждый новый тихий стон – ещё один глоток, он плыл, с трудом отдавая себе отчёт в интенсивности объятия и в том, чтобы увести кисть от подбородка к шее сквозь корни волос с деликатностью, а не сделать резкое, пугающее движение. На всякий случай задержав руку у ушка, он стал скользить к затылку неторопливо, чтобы Венди могла предугадать его намерение и сообщить, если не захочет, чтобы он дотрагивался до неё там, и леди на секунду отстранилась от него, восстанавливая дыхание, открыла глаза и тихо кивнула. Осторожная тёплая ладонь обняла шею сзади, Венди попробовала немного отклониться в неё, пробуя, как это, когда тебя держат в руках заботливо и нежно, микроскопическая слезинка блеснула, и Джеймс, переполненный любовью, стёр её с лица маленькой леди своей собственной щекой. Он прошептал:

– Поцелую… – и коснулся губами губ в самом центре, утопая в сахарном ощущении того, как Венди застенчиво целует его в ответ.

Есть особый шарм в поцелуях, которые не нарушают границы, а лишь дразнят, манят это сделать, но скромничают. От таких поцелуев долго потом ходишь шальной, они оставляют секретики, не раскрывают всех тайн, берегут великую нежность и обещают – пока только обещают! – неминуемо утонуть в самом прекрасном чувстве на всём белом свете. Оторваться от подобного поцелуя можно лишь в одной единственной ситуации: если кто-то или что-то вдруг вторглось в мгновение извне, иначе мгновение растягивается в бесконечность, а бесконечность оборачивается потом счастливой секундой… длившейся минуты… Или часы…

– Капитан!

Джеймсу показалось, что голос верного Сми глухо прозвучал откуда-то издалека, например, с борта корабля, тогда как сам он находился глубоко на дне, укрытый толщей океана своих эмоций. Но Джеймс был в каюте, а Сми – всего-то за дверью.

– Капитан!

– Джеймс… – выдохнула Венди сквозь ласковые касания губ.

– М-м…

Интересно, как может бархат голоса звучать одновременно и ниже, и выше обычного?

– Вас зовёт… мистер Сми…

– М-м-м…

– Пардон, капитан, – уже жалобно послышалось с палубы, – просто тут.. э. Э-э? Гм.

Хрипловато-скрипучий голос внезапно осёкся, как будто срочное дело, по которому Сми звал капитана, резко отменилось, было слышно, что коротенькие боцманские ножки потоптались у двери в личные покои капитана и удалились. Джеймс нехотя отдалился от маленькой леди и открыл глаза, в которых Венди сразу же заблудилась.

– М-м… – подушечка большого пальца всё-таки решилась коснуться уголка девичьего рта и нарисовать вокруг него благодарный, невесомый контур, – Венди… леди Венди. Я отлучусь. Узнаю, что у них там приключилось.

– Да…

Одухотворённый капитан оставил один, самый нежный из всех, поцелуй на кончике вендиного носика, встал, склонился в реверансе, и ещё одно касание губ ласково кольнуло тыльную сторону ладони.

– А пока… вот, я Вам обещал… – он удалился в кладовую и вынес оттуда крупную стеклянную банку, полупустую, с густым содержимым желтоватого цвета, – Пусть Вас не пугает вид, эта мазь вполне приятно пахнет, а, главное, – очень эффективна. Лично меня сильно выручает в подобных делах… единственное, лучше, наверное, наносить на ночь, чтобы на Вашем платье не осталось жирных пятен… но тут как хотите, конечно. Если воспользуетесь ею сейчас, то уже к утру будете, как новенькая.

– Спасибо, Джеймс

Она взяла увесистую банку, осмотрела её, опустила взгляд и едва ли различимо спросила:

– А у Вас есть ещё?

– Прошу прощения?..

– Ну… если я всё потрачу…

– О… – Джеймс чуть не ударил себя по лбу, он ведь видел только две гематомы и не имел представления, в каком состоянии на самом деле находится Венди, а ведь она просила не обнимать её крепко, – о. Венди… ради бога, не тревожьтесь об этом, я сделаю ещё, все нужные травы и коренья у меня под боком… скажите мне, если Вам… не хватит…

– Спасибо, Джеймс. Извините меня.

– Я рад, что могу оказать хоть какую-то помощь… и умоляю Вас, перестаньте, пожалуйста, передо мной извиняться. Вы, Венди, ни в чём не виноваты. Если Вам… говорили обратное… забудьте об этой гадкой лжи навсегда.

Несмело улыбнувшись, Венди отнесла банку в спальню, где установила её на комодик, капитан заглянул к ней и вежливо произнёс:

– Я скоро вернусь, а до тех пор никто не потревожит Ваш покой, леди Венди.

И он закрыл дверь в спальню и покинул каюту, а Венди осталась стоять у кровати, хмельная после чувственных поцелуев и смущённо нарумянившаяся. Джеймс действительно вернулся быстро, предварительно постучал, обнаружил Венди сидящей за столом (она сказала, что решила воспользоваться волшебной мазью на ночь), заметил, что уже чуть ли не вечер, предложил перекусить и затем сопроводить леди на экскурсию по острову, и она, конечно согласилась.

– А что хотел мистер Сми? Что-то случилось?

– Что ж, похоже настало время немного рассказать Вам о нашей жизни, да, леди Венди? – подмигнул ей капитан, – Благодаря тому, что я о себе видел, я понял, что в моих силах оказать самому себе услугу и изменить хоть что-то в моей неоднозначной ситуации в лучшую сторону. О, мне потребовались десятилетия, чтобы перешагнуть через собственные жажду мести и гнев, который рвал меня на куски… Но я справился. Ради себя, или ради Вас… Цель моя была для меня намного важнее личных обид. Пришлось над собой поработать.

Сми ещё раз постучал, капитан встретил его в коридоре, перехватил у него поднос с угощением и снова с удовольствием поухаживал за маленькой леди.

– Вы, должно быть, удивитесь, Венди. Сми заходил доложить, что прилетал Пен. Но, нет, нет, не бойтесь, пожалуйста! Всё в порядке, нам не грозит никакая опасность. Я, видите ли, дружу с мальчишкой.

– ЧТО-О?!.. – Венди так бурно отреагировала, что Джеймс прыснул и расхохотался.

– О, я ждал Вашей реакции на данное обстоятельство… ха! Да, представьте себе, я, Капитан Крюк, друг Питера Пена! Ха-ха-ха-ха!

– Правда??? Неужели?! Ничего себе! Нет, но… Как? Невозможно! Не может быть… Ну… в смысле, когда я совершала в детстве путешествие в Нетландию, там вообще не было, как Вы вчера догадались, никакого Капитана Крюка, никакой заклятой вражды и вечных баталий… Но… здесь-то Вы были… Вы разве… простили его? За всё, что он с Вами сделал, Джеймс…

Капитан сладко-сладко ей улыбнулся, наколол крюком одну особенно сочную ягодку неестественно аппетитного цвета, поглядел не неё секунду-другую и отправил в рот.

– Венди, – ласково сказал он, – Тот факт, что нас с Вами раскидало по разным мирам, имеет ровнёхонько два последствия: да, меня не было в той Нетландии, в которой Вы однажды гостили… Там, я полагаю, без меня тишь, да гладь, скука смертная?.. Но и здесь, дорогая Венди, исходные данные отличались от всех других жизней. Здесь не было Вас.

Он посмотрел на неё внимательно, замечая каждую ресничку, каждое серое пятнышко в расцветке глаз, каждый солнечный блик, золотистой ниточкой дотрагивающийся до кончиков волос сквозь витражное боковое окно.

– Здесь не было – Вас! – повторил он и хмыкнул, – Вы понимаете, что это значит? Никаких окон с историями, никаких «Венди», никаких напёрстков, только он – и я. Мы бы поубивали друг друга много веков назад, но неведомая сила показывала мне нас с Вами в другой жизни во сне… и я, благодаря этому, представьте себе, не страдал от одиночества. Я нуждался в Вас отчаянно, но знал, понимаете, я знал, что Вы есть, и верил, что однажды мы встретимся. А Пен – не знал! Да, даже если бы и знал, – то забыл бы через пять минут! Он-то не мучим никакими чувствами, никакими страданиями, у него нет нужд, он счастлив своей юностью! А я… о, я ненавидел его так сильно, как Вы и представить себе не можете. Пен отобрал у меня руку, у меня – у человека, который любит клавиши едва ли не так же сильно, как море! Но, дорогая Венди, было ещё кое-что, что помогло мне излечиться от наваждения: я обо всём знал заранее, я всё видел… видел Вас – нас – в своей голове задолго до того, как стал калекой. Догадался, что мы из разного времени, до того, как стал заложником острова.

– И Вы могли бы не искать Пена, да? Остаться капером, или пиратом, и прожить обычную жизнь… и… сохранить руку…

– Мог бы. Был бы известен, как «Чёрный Джеймс», или тому подобная ересь, умер бы в сражении с каким-нибудь неугодным мне испанским губернатором, а до того, может быть, даже женился бы и имел бы семью, кто знает? Я выбрал другой путь. Путь, предначертанный Капитану Крюку. Я хотел быть с Вами. И я осознавал, что все… хм, условия, – тут он прямо-таки любовно глянул на свой крюк и побарабанил ногтями по его внешней стороне, – это мой собственный выбор, а не роковое стечение обстоятельств и вина глупого мальчишки.

– Джеймс… – Венди на секунду сжала кисть в кулачок – специально, и капитан, который сидел от неё на троне по диагонали, протянул ей правую руку.

На несколько мгновений возникла пауза: Джеймс зачарованно наблюдал, как леди участливо поглаживала пальчиками острое, как сама смерть, холодное лезвие, словно капитан мог чувствовать эти нежные прикосновения. И он мог – видеть и воображать.

– Самое интересное, я ведь не был уверен на сто процентов, что найду Вас, Венди. Не знал, захотите ли Вы быть со мной, если мы встретимся. И до сих пор не знаю. Вы не обязаны мне ничем, все мои решения, это исключительно мои проблемы, ха! – он хохотнул так искренне весело, словно говорил о чём-то обыденно смешном, вроде газеты, допустившей комичную опечатку и отправившейся в тираж с заголовком «Многочисленные дураки», вместо «Многочисленные драки» на титульном листе, – Так что, не только Вы не та Венди, моя милая. Я тоже далеко не тот Джеймс.

– Вы… Джеймс… я не нахожусь, что и ответить. Язык не поворачивается сказать, что Вам повезло.

– Но это так! Мне повезло, в этом я уверен абсолютно! Итак… Как насчёт променада? Уже вечереет, Вам будет не слишком жарко. А я расскажу Вам ещё кое-что о нашем волшебном острове. Уже предвкушаю, как засияют Ваши чудные глазки.

– Une promenade en soirée?* – улыбнулась Венди.

– Oui*, миледи.

– Ох… Звучит заманчиво. Вообще всё, что меня сейчас окружает – очень заманчиво, особенно… Вы. Пообещайте мне не пользоваться ситуацией, если я начну терять голову, – Венди впервые за последний год позволила себе немного пошутить.

Капитан хитро взглянул на неё исподлобья, но ответил серьёзно:

– Клянусь честью.

И Венди посчитала такую клятву истинно более достойной пиратского капитана, чем любых других мужчин.

Снова лодка, снова берег, но, при свете дня, совсем другой! В сумасшедше-сочных расцветках листвы и цветов, с бесчисленным количеством экзотических птиц, фантастическим разнообразием деревьев: пальмы, а рядом дубы, остролисты, а за ними – ель, и преогромная! – а ещё дальше цветочные кусты, плодоносная растительность, всё спелое, яркое, блестящее на солнышке. В небе, идеально повторяющем цвет капитанских глаз, белоснежные тельца облаков, похожих на сахарную вату, розовые и золотые по краешкам, а море такое сине-зелёное, словно кто-то пролил в него гигантское ведро акварели.

– Я живу здесь так долго, но сам каждый раз поражаюсь красоте этого края земли, – сказал капитан, глядя, как Венди таращится по сторонам, – Знаете, даже если бы Нетландия не звала меня домой, я бы и сам всегда возвращался. Когда беда не подстерегает под каждым камнем, – остров превращается из проклятия в сказку. Расскажите, какой Вы помните Нетландию?

– Странно, но я лучше всего помню ту, которая мне снилась. Могла бы даже примерную карту нарисовать… С одной стороны Ваша бухта, с другой лагуна русалок, вулкан в самом центре, неподалёку вигвамы Пикании и дерево фей… если долго идти вдоль берега – дойдёшь до водопада Незабудка, где вход в секретные погреба… а сам Чёрный замок почти что с обратной стороны, холл затоплен, осталась только Скала Покинутых. А, ещё пещеры, они, кажется, где-то между индейцами и разрушенной частью замка.

– Из Вас бы вышел прекрасный картограф, – Джеймс предложил ей локоть руки с крюком, чтобы иметь возможность изредка касаться живой кистью её тоненьких пальчиков, – На этом острове тоже имеется всё, что Вы вспомнили, и ещё много чего, например, долина с гейзерами и большое лесное озеро. Ну-ка… на корабле я покажу Вам настоящую карту, а пока…

Капитан направил свою леди к небольшим камням, словно бы придуманным специально для того, чтобы сидеть на них и любоваться закатом, открутил крюк, снял жюстокор (типично капитанский, кстати, да ещё и бордовый), и предложил Венди занять тот камень, что был поплоще, предварительно застелив его. Венди едва не растаяла от такой любезности, а крюк тем временем со щелчком встал на место. Усевшись прямо на песок рядом с Венди, капитан начертил на нём большую кляксу с точкой в центре.

– Это вулкан, – пояснил он, а потом раскидал с четырёх сторон буквы «N», «S», «W», «O», и ткнул в левую часть, – мы с Вами здесь, на западе, недалеко от водопада. Бухта Крюк осталась южнее, а выше, вот тут, Чёрный замок.

– Бухта Крюк? – хихикнула Венди.

– О, да, негодники сильны в выдумывании названий. У нас тут и Бухта Крюк, и Замок Крюк, между прочим, – горделиво усмехнулся капитан, – А теперь смотрите, самое приятное…

Он резким скользящим движением отделил остриём крюка западную часть острова от восточной через центр, рассекая Нетландию чуть ли не на две половины (западная, всё же, оказалась чуть меньше). Венди ойкнула, и капитан сразу же поспешил извиниться:

– О! Прошу прощения! Я немного увлёкся…

– Это… не от страха, – честно призналась ему Венди и покраснела.

– О. В общем… тут горная цепь… и здесь ещё, – от вулкана залегла направо ещё одна песочная канавка, но уже осторожная, медленная.

Рисунок теперь напоминал кляксоподобный циферблат с одной стрелкой на шести, одной на одиннадцати и одной на двух, но Венди, на всякий случай, не стала озвучивать эту аналогию.

– Моя удача, что Пен не соображает в географии и геометрии, – пошевелил усами капитан, – вся западная часть острова – моя половина.

– Ваша половина? Как это?

– А так! – Джеймс вздёрнул нос и соблазнительно заулыбался, – мы с мальчишкой однажды решили поделить остров, как он выразился тогда, «на три половины». Одна – ему (Джеймс потыкал в нижнюю правую часть), там лагуна, пещеры, феи, озеро – всё, якобы, самое интересное; ещё одна – Пиканини, и эта часть также считается почему-то нейтральной территорией, думаю, потому, что наши индейцы крайне ленивы и их не интересует ничего, что творится за пределами племени, им достались гейзеры, а ещё, на их «половине» находится дерево-убежище Потерянных мальчишек, Пен, скорее всего, считает это гениальным, прятаться не там, где ему положено. Ну и моё самое скромное, самое скучное и унылое масенькое пиратское государство: от Бухты Крюк до развалин замка Крюк…

Джеймса прямо-таки распирало от самодовольства, и Венди улыбалась, глядя на него, во весь рот.

– Видите ли, у меня здесь ни русалок, ни гейзеров, ни пещер с дикими зверями… так, тоска зелёная, затопленный замок, да и водопад. Пену здесь делать нечего.

– И почему меня терзает подозрение, что Пен не сам так решил..? – хитро мяукнула маленькая леди, и капитан театрально приложил палец ко рту.

– Тсс… мальчишка несколько столетий свято верит, что раздел территории – его идея! Мне стоило определенных усилий внушить ему эту блестящую мысль! Бедняга. Иногда мне его даже жаль. Он не помнит ровным счётом ничего, кроме того, что у него постоянно перед глазами. А я, наверное, всё же настоящий злодей, раз позволяю себе водить его вокруг крюка. В общем, раздел территории подразумевает некоторые правила и запреты, которые также в своё время ввёл я. В глазах Пена всё работает так: я сижу у себя и жду, когда он соизволит прилететь и назначить день следующей битвы. Я веду себя смирно, а он, так как ненавидит всё взрослое, не лезет ни в замок, ни в бухту. Исключая ситуации, когда кто-то у меня в плену на Скале, конечно. А я не лезу на его «половину», если только это не время атаки.

– Выходит, вы с ним договариваетесь о каждом сражении? Но… а как же неожиданные, подлые нападения по ночам, или удар с тылу?

– А-ха-ха-ха! Да, милая Венди, это было бы так на меня похоже! Но я вдоволь навоевался таким образом. Устал. Вечные дыры в борту, куча погибших… нет, мне необходимо было место, куда я мог бы возвращаться из своих странствий, чтобы дышать спокойно. А, так как ни родного дома, ни даже своей эпохи у меня нет… Пришлось выкручиваться. Кроме того, то, что за правило у Пена, отнюдь не за правило у меня, – он расплылся в улыбке, – ночью весь остров мой, и озеро, и гейзеры, и лагуна… пока все спят, – я тут полноправный король.

– А днём? Путь, например, к озеру, закрыт? Или, если Вы бросите якорь в лагуне, сходить на берег нельзя?

– Ну, что Вы. Разве такой человек, как я, стал бы себя стеснять? Нет, днём тоже всё моё, а если Пен появляется на пути и спрашивает, какого чёрта я забыл на его половине, я говорю, что сегодня суббота. По субботам мы не сражаемся и имеем право ходить друг к другу «в гости».

– И он Вам верит?

– Конечно. Я же взрослый, я лучше знаю дни недели. К тому же, я тщательно слежу за репутацией, поэтому последние пару веков он помнит меня, как человека слова. Главное – не дать ему пинка под зад после того, как заявил, что суббота…

Венди закрыла рот руками, не выдержала и заливисто рассмеялась, а капитан смотрел на неё снизу вверх, прислонившись к камню спиной, и был очень близок к тому, чтобы позволить себе облокотиться ухом на её коленку. Девица наверняка тогда запустила бы свои пальцы ему в шевелюру…

И я тогда замурчал бы так, как ей и не снилось, – думал Джеймс.

– Джеймс?

– М-м?

– А если вчера была суббота?

– О, тогда я делаю так, – капитан поднял бровь с таким выражением лица, как если бы работал профессором в колледже, – «Ц-ц-ц… Прошла уже целая неделя, Пен, вчера была пятница, ты что, забыл?!» – и в ответ он всегда надувает губы, обиженно восклицает: «Ничего я не забыл!» и улетает прочь.

– Джеймс! – смеясь, покачала головой Венди, – Это очень подло! Позвольте Вам поаплодировать!

И она, склонив голову на бок, с восхищением наградила сияющего самодовольством капитана торжественными овациями.

– Благодарю, благодарю, – ответил он тряхнув локонами, – Пройдёмся до Замка Крюк? Или хотите посмотреть гейзера, озеро? Всё очень красочное! Путь не близкий, но и времени у нас, хоть отбавляй. Пен давно выучил, что мой бриг возвращается в бухту всегда по субботам, так что сегодня мне не придётся даже привирать, если он нам встретится. А он наверняка нам встретится, странно, что любопытство до сих пор не заставило его явиться знакомиться с Вами. Куда Вам больше хотелось бы прогуляться?

Капитан поднялся, отряхнулся от песка, смазал рисунок сапогом и вновь предложил леди обхватить его локоть. Замявшись на секунду, Венди наклонилась, расстегнула пряжки своих туфелек, стянула с себя носочки (Боги! К этим щиколоткам Джеймс сразу же захотел прильнуть так же сильно, как и к губам!) и зацепилась за протянутую руку.

– Каблуки проваливаются, – скромно пояснила она, и Джеймс теперь стал думать о том, что с радостью хоть весь день носил бы её на руках.

Вместе со своей босоногой спутницей он совершил чудную прогулку до замка, так как Венди с немного странным выражением лица попросила остаться на «половине Крюк», рассказал ей с-десяток пиратских историй, поведал также о Потерянных мальчишках, коих на острове было семеро, – он знал всех по именам и прозвищам и даже поделился некоторой особенной информацией про каждого: кто сладкоежка, кто нюня, кто задира, похоже было, что капитан и впрямь дружил с ними, а сражения считались у них просто увлекательной игрой. Как только над Нетландией повисли сумерки, Джеймс повёл маленькую леди обратно к бухте вдоль весело пенящейся линии прибоя, и вот тут-то Пен и не выдержал. Конечно же, он, снедаемый интересом, подглядывал за гостьей Капитана Крюка ещё с того момента, как Джеймс переправлял её на берег. Со всех сил прижимая к веку маленькую подзорную трубочку, мальчик прятался в пушистых зелёных кронах и во глаза наблюдал за необычайно красивой взрослой леди. Естественно, как у вождя и лидера, у Пена имелась куча других дел, так что он носился над островом туда сюда: поглазеет на Крюка и гостью, слетает к Потерянным мальчишкам, потом снова спешит смотреть леди, и опять стремглав летит по своим вымышленным обязанностям. Капитан назначил ему битву на следующий понедельник, сказал, что в запасе есть неделя подготовки, и команда Пена занималась сбором лиан, из которых планировалось сплести канаты для будущих пленников, а сам Питер строго контролировал процесс, отметая недостаточно крепкие на его взгляд варианты. С одной из таких длиннющих лиан в руках он и выглянул из джунглей, думая познакомиться, завидев, как Крюк ведёт свою гостью обратно к кораблю.

Слава богу, что мальчишка был не слишком внимателен, и, сразу после того, как высунул голову навстречу Джеймсу, зацепился той самой лианой за ветку и отвлёкся на то, чтобы её развязать. Неизвестно, как сложилось бы его знакомство с леди Венди, если бы не эта счастливая случайность.

Едва увидев Питера (а леди заметила его раньше, чем Джеймс), Венди, не успев осознать собственные действия, похолодела и так резко дёрнулась, выскакивая вперёд и силой заводя капитана к себе за спину, что Джеймс чуть сам не подпрыгнул от неожиданности. Уже в следующую секунду она поняла, что мальчишка запутался в каких-то верёвках и даже не думает нападать на капитана, а ещё через секунду вдруг почувствовала, что её левую руку, которая – о, боже! – откровенно облапывает за спиной капитанское бедро в поисках пистолета, тихонько перехватили длинные пальцы с перстнями.

– Венди?.. – мягким и самым озабоченным тоном спросил капитан, который явно не понял, в чём дело.

Он выглянул на побледневшую леди, проследил направление её взгляда, увидел, как Пен копошится в листьях метрах в двадцати от них, а Венди тем временем перестала шарить рукой у мужского бедра и густо покраснела.

– Венди, милая Венди, – тепло прошептал у неё над ухом Джеймс, – Вы, что же, собирались меня защищать?.. Моя Венди… Хотели выхватить мой пистолет?.. О… Ну что Вы…

Он собирался заверить её, что никакой опасности нет, и что мальчик просто хочет представиться, это ведь его остров, в конце концов, но леди вдруг повернулась к Джеймсу, снова бледная, сжала его руку и с трясущимися губами произнесла:

– Он убил Вас… Он убил Вас, Джеймс, он Вас убил… давайте, пожалуйста, уйдём… мне страшно…

Не выжидая более ни секунды, Джеймс сгрёб маленькую леди в охапку и потянул её за собой в джунгли, и Питер даже не обратил внимания, что они исчезли с побережья. Когда он распутал-таки свою лиану, оказалось, что он висит в воздухе в гордом одиночестве, а никакого Капитана Крюка с красивой дамой рядом и в помине нет, так что он почесал свои пыльные лохмы, озираясь по сторонам, да и улетел прочь. Джеймс же в это время потерялся среди толстых тропических деревьев, крепко обнимая свою перепуганную спутницу, и выглянул из укрытия лишь тогда, когда удостоверился, что Пен покинул его половину острова. Ласково тронув рукой и крюком девичьи плечи, капитан хотел отстранить от себя Венди, но не смог: леди не прижималась к нему, не пыталась спрятать лицо на груди, но держала его так крепко, словно бы он мог улететь или испариться, а она никак не намерена была ему этого позволить. Её ледяные глаза пристально исследовали сумеречный летний небосвод, сердце колотилось так, что капитан не только чувствовал, но и буквально слышал его удары.

– Венди, – он аккуратно пригладил её плечо, – Венди, не бойтесь! Нам ничего не грозит…

– Я не боюсь. Я… я его ненавижу.

Проявившая столь неожиданную решительность при первом же взгляде на Питера Пена, Венди посмотрела теперь прямо на капитана, сообразила, что её руки снова работают отдельно от мозга, и медленно опустила их:

– Простите. Я… не понимаю. Это… как вчера, когда я впервые увидела Вас: мне хотелось сломя голову кинуться к Вам в объятия и кричать о том, что… о том, как… я так и сделала, если помните… А сейчас… Ох. Клянусь, я бы выстрелила в него. Извините меня за этот сумбур… Да, да. Здесь безопасно. Вы дружите. Вы с ним друзья.

Последнее она явно сказала сама себе, и сама же себе кивнула, как бы уговаривая себя запомнить эту мысль.

– Венди, – проговорил капитан, немного озадаченный, – я… не совсем понимаю. Вы сказали, он убил меня? Он? Пен?

Вчерашний сон пролетел перед глазами: окровавленный лоб, русалочий хвост, кокон из парусины, и Венди вдруг расплакалась навзрыд, не сумев сдержать эмоций. Потрясённый до глубины души, капитан облокотил её на себя, медленно опустился на мягкую, как роскошный персидский ковёр, траву так, чтобы леди оказалась сидящей у него на коленях, и стал лелеять её, укрывая русоволосую головку ладонью.

– Никогда не думал, что скажу это… – ласково зашептал Джеймс ей в макушку, – но Пен не так плох… он, конечно, далёк от того, чтобы называться послушным, хорошим мальчиком, и он раздражает меня немерено своей наглостью и заносчивостью… но он не злодей. Он просто маленький ребёнок.

Венди вдруг отстранилась от него резко, и лёд сызнова блеснул в её серых глазах:

– Не оправдывайте его, Джеймс. Он Вас убил! – строго сказала она, и тут же немного смягчилась, – Ну… не конкретно он… и не конкретно Вас…

– Милая, милая Венди… Да, может, он и скормил меня крокодилу, но я сам виноват, нечего было летать над открытым морем. Даже руку мою он отрубил, защищая одного из своих товарищей…

– Джеймс! Вы не поняли..?! Он убил Вас, убил! Вы УМЕРЛИ!!! У меня на глазах!!!

Джеймс вылупился на Венди в непонимании.

– Что..? Но… Погодите. В смысле, Вам приснилось, да? Вы видели как я умер?

– Да. Вчера.

– И… меня убил Пен? По-настоящему? Боги. Я… простите меня, Венди, я не знал… я ни разу не видел, как я умер. Видел только, как Вы… О. Это кошмарно! Мне жаль, что у Вас было подобное видение… я представляю, как это страшно. Но уверяю Вас, Пен, который живёт на этом острове, не несёт никакой угрозы ни мне, ни Вам.

Утерев слёзы, Венди подползла обратно к капитану, и глубоко вздохнула:

– Я понимаю… Знаете, мне нравился Пен, в детстве, и не могу сказать, чтобы он стал вызывать у меня отвращение после того, как я начала видеть сны и узнала его… с другой стороны… я вообще не думала о нём. Даже сейчас, в Нетландии, он никак особенно не занимал мои мысли. Но, стоило мне увидеть его живьём… как во мне словно проснулся какой-то монстр…

Реакция маленькой леди на мерзавца-Пена была капитану более, чем ясна. Он опустил глаза.

– Я казнил пиратов, – мрачно сказал он, и, в ответ на вопросительный взгляд Венди, пояснил, – После того, как видел тот сон… я вёл себя, как безумец. Они сделали с Вами… ужасное… во сне! Но я жестоко расправился с ними, ни в чём не повинными, – наяву. Не сумел себя сдержать. Опомнился, когда замахнулся крюком на Сми. Это давно уже случилось, на борту сейчас служит человек пять, кто стали свидетелем той моей выходки, и они, спасибо острову, возможно позабыли… но я-то помню. Страшное чувство – сгорать от ненависти из-за того, что никогда в моей жизни не происходило.

Венди нашла в себе силы ему улыбнуться:

– Странное чувство ощущать себя отмщённой не только за… – она тронула свою шею сзади, – но и за то, что в моей жизни не случилось.

Джеймс и Венди посидели рядышком ещё недолго, пока вечерняя темнота не накрыла Нетландию толстым покрывалом, сотканным из стрекочущего пения сверчков и подмигиваний первых звёздочек, и леди предложила вернуться на бриг.

– Дорогая Венди… – с осторожностью спросил её капитан, помогая устроиться в лодке, – Могу я спросить… как я умер? Я припоминаю, что Пен и нож в меня швырял, и стрелял из моего же пистолета, ох и премерзкие же это были сны! Но мне всегда снилось, как Вы выхаживаете меня и помогаете залечить раны, и как переливание крови помогает мне понять, кто я такой.

Обняв себя за коленки и уложив на них подбородок, Венди пробормотала:

– Я сама долго не могла сопоставить… до вчерашней ночи. Вы видели свою другую жизнь, Джеймс, как и я, и тоже, похоже, что не в хронологическом порядке, а отрывками, какие-то сюжеты чаще, какие-то реже… мне с детства снились морские сказки. Фантастический подводный мир. Много. Намного больше, чем всё остальное. Я думала, что видения о моей жизни в Нетландии – это сумасшествие, а море – просто красивые сны…

Она спрятала лицо в коленях.

– Я, другая я, спасла Вас только от ножевого ранения. Это после него я развернула Весёлый Роджер на борт, отдала приказ ограбить госпиталь, зашила порезы… но от пули, Джеймс, Вы погибли. Он попал прямо в лоб… случайно… Сделать ничего уже было нельзя. Только умереть от горя.

Из-за сахарно-ватного облачка приоткрыла один мутный глаз на двоих в лодке толстуха-Луна и снова невольно стала подслушивать грустную историю. Понурая, точно травинка, Венди выглянула за борт и, окунув руки в воду, вытянула их перед собой.

– Это я и выбрала, – сказала она, разглядывая свои блестящие кисти, – Ваше тело, завёрнутое в парусину, идёт ко дну, красивые женские руки в перламутровых чешуйках обнимают его… мои руки.

Она потянулась к капитану, и тот сел перед ней на колени, в глазах у него стояли слёзы. Влажными от воды подушечками пальцев леди провела вдоль его лица линии по контуру скул, тронула заострённые углы челюсти, колючую и, одновременно, мягкую бороду, вернулась к ушам, задела золотые серьги-кольца, нырнула в корни волос и закрыла глаза, несколько раз глубоко и медленно вдохнула, растворяясь в этом ощущении. Улыбнулась, когда почувствовала, как одна осторожная рука приобняла её поверх юбки под голень.

– Но это всё не наши с Вами истории, да, Джеймс? – она взглянула на него с надеждой и грустной нежностью, а мокрые пальцы приоткрыли теперь широкий вырез на груди и скользнули к тому месту, где, Венди хорошо помнила, должна была находиться глубокая колотая рана.

Смуглая кожа в этом месте была гладкой, живой, пропускающей сердечный пульс и яро вздымалась навстречу робкому касанию. Маленький пальчик пригладил её немного стыдливо, смущённый таким откровенным порывом своей хозяйки, и хотел успокоиться на ремне от портупеи, но проскочил его, привлечённый кудрявыми редкими волосками, украшающими мужскую грудь.

– Вы не ранены. Ваш Пен не опасен. Не опасен, Джеймс, правда же?

– Правда, дорогая Венди. Я усердно работал над этим долгие годы. Предлагать Вам вечно пребывать со мной в смертельно опасных условиях я бы никогда себе не позволил, – ответил капитан спокойно, хотя сердце у него колотилось, как бешеное, – Венди..?

Леди, принявшая позу, идентичную капитану, гладила его грудь, пока вторая её рука бессознательно ласкалась к мочке уха, дразня крупную серьгу.

– Венди… Вы… чёрт. Я обещал Вам не пользоваться ситуацией, если Вы начнёте терять голову. Не знаю насчёт Вашей головы, но когда Вы так делаете, я близок к тому, чтобы потерять свою.

– Ой…

Хоть уже совсем стемнело, капитану было хорошо видно, как она залилась краской.

– Простите, – вымолвила она, но, ведомая силой непреодолимого притяжения, руки не убрала.

– Венди, – повторил капитан и, глядя ей прямо в глаза, дотронулся тыльной стороной ладони до её щеки.

В ответ она только слегка разомкнула губы. Её пальцы, наконец, зарылись в капитанские кудри ногтями и чуть-чуть царапнули его за ушами.

– О-о-о, чё-ё-ёрт, – проворковал Джеймс, блаженно смыкая ресницы, – Венди-и-и… моя маленькая Венди-и-и-и…

Над мерно покачивающиеся лодкой раздалось такое восхитительно низкое, вибрирующее мурчание, что даже Луна смутилась и была вынуждена скрыться за облаком. Большой палец наощупь проделал дорогу к приоткрытым мягким устам и, благословенный горячим дыханием, деликатно их тронул, но как только губы открылись чуть шире, был сию секунду изгнан капитаном с места событий.

– Венди… пожалуйста… Это… сложно… оставаться спокойным и держать себя в руках… чёрт! Я перед Вами совершенно безоружен! Венди!

Он отстранился, и раскрасневшаяся девица снова пролепетала:

– Простите… я… мне тоже сложно удержаться, если честно. У меня перед глазами всё плывёт, когда Вы говорите «моя маленькая Венди».

– Зря Вы меня ещё за это не приструнили…

– Думаю, пиратский капитан может позволить себе некоторую… дерзость…

– Учитывая то, что, несмотря на наши с Вами исключительные взаимодействия, фактически, мы знакомы едва ли сутки, я позволил себе уже слишком много.

И он, пригладив-таки ещё разок её щёчку, снова сел за вёсла.

Уже поздно ночью после ужина, когда капитан проводил леди до дверей в спальню, поцеловал на прощанье её ладонь и закрыл за собой дверь, Венди поняла, что снова не сможет уснуть, но на этот раз кавардак в её голове имел совсем другие оттенки. Она с улыбкой обратила внимание на то, что Джеймс заботливо оставил для неё на комодике в качестве лекарства от бессонницы свой парфюм, маленький флакончик из зеленовато-коричневого стекла, напоминающий фляжку, туго перевязанную бронзовой лентой с надписью «Eau de Cologne Anglaise», взяла его бережно, покрутила в пальцах, открыла, и аккорды семейства цитрусовых сразу же расцеловали её повсеместно. Венди стёрла маслянистую капельку с круглой пробки уголком одеяла, отставила флакон и посмотрела на банку с мазью.

– Джеймс..? – тихонько позвала она, чуть приоткрыв дверь, но, на всякий случай, не выглядывая из-за неё полностью.

– М-м? – отозвался капитан, уже успевший комфортно растянуться на диване с книгой в руке, – Леди Венди?

– Простите… Неудобно просить Вас о подобном, – замялась она, – но, может, у Вас найдётся для меня какая-нибудь старая рубаха… любая! Лучше подлиннее… Я хочу нанести мазь… – «и с ума сойду, если буду лежать в Вашей кровати раздетой», подумала Венди, чуть не умирая от стыда, а вслух сказала, – и боюсь испачкать Ваше постельное белье, оно… шёлковое…

– О. Моя вина! Я как-то не подумал. Хм-м, – он встал, почесал запястьем затылок, зашёл за ширму, отделяющую угол за диваном под зону для водных процедур, и вытащил там измаленького шифоньера длинное одеяние из лёгкой пряжи с широким поясом, – Вас устроит халат?

– Да, то, что нужно! – леди одним глазком выглянула из щёлочки, протянула ручку, и задержав взгляд на капитане, который выправил свою блузу, полностью развязал шнурочек на вороте (блуза почти что спала с одного плеча), и выглядел очень по-домашнему, смущённо вдохнула, – Спасибо… – и закрыла дверь.

Прошло две секунды.

– Джеймс… – донеслось из спальни, и леди вышла в каюту с выражением абсолютного ошеломления на лице, – Вы издеваетесь..?

– Я… что? – капитан не успел даже вернуться на диван.

Он озадаченно поправил свои дикие кудри:

– Что-то не так?

– Это что, золотое руно? – она, не дыша, глядела то на капитана, то на халат с вышитыми инициалами «J. R. B. Hook», – Это же… о, Боже, это… викунья?!

– Эм-м… да… а что?

– Боже! Я понимаю, что у Вас сокровищ хоть отбавляй, но… это… Боже! Викунья!!! Да я в жизни никогда её даже не видела… Заберите… заберите же, – она буквально насильно вручила ему халат из редчайшей ткани обратно, – Викунья… надеть поверх мази… Бо-о-о-же!..

Венди выдохнула, нервно засмеялась и облокотилась бедром на стол, утирая лоб:

– Ха-х!.. У нас осталась ещё вода?.. – она слепо пошарила рукой по столу, нащупала кувшин и глотнула прямо из него, – «У нас», я говорю «у нас»… Ох! Фух… Боже, просто дайте мне любую старую тряпку, прошу Вас! Викунья!.. Ради всего святого!..

И, продолжая качать головой из стороны в сторону, она плюхнулась на стул и ещё разок отпила из кувшина, стараясь прийти в себя. Капитан был так умилён всем этим действием, что ещё минутку просто смотрел на шокированную леди, а потом, улыбаясь усами, сказал:

– Вы же понимаете, Венди, что Вы достойны всех звёзд, всех бриллиантов, и, уж конечно, какого-то там золотого руна?

– Может и так, но точно не в данных обстоятельствах. Максимум, чего я достойна сейчас, это самой заштопанной блузы из Вашего гардероба или ненужного пододеяльника.

– Не говорите так, пожалуйста, – капитан вздохнул, отнёс халат обратно, и вернулся с другим, атласным, алого цвета – Вот, возьмите, и даже не думайте отпираться. Всё это пусть не старые, но самые настоящие обычные тряпки. Ни о чём не тревожьтесь!

Посчитав атлас после божественной викуньи гораздо более удобоваримым вариантом, Венди взяла его, слабо улыбнулась и снова скрылась за дверью. Но на этом её затруднения не закончились.

Капитан просидел на диване с книжкой, пока лампадка не потухла, уснул крепко, и внезапно пробудился рано-рано утром от того, кто-то тянет его за ворот блузы. На его плече покоилась русая голова, которая, потяжелев, медленно сползала вниз, и Джеймс подставил ей руку, устраивая её поудобнее.

– Дело было не в одеколоне, – сквозь сон пробормотала леди, завёрнутая в халат.

– Милая… – прошептал ей Джеймс, – давайте я верну Вас в Лондон?.. Рассвет занимается, мы как раз успеем…

Он хотел встать, но руки, обнимавшие его локоть, не позволили ему этого сделать:

– М, – отрицательно буркнула Венди, не просыпаясь, – Я хочу остаться.

И Джеймс, конечно, покорился желанию маленькой леди. Через пару минут он снова уснул, а когда проснулся, Венди уже сидела за столом в своём серебристо-сером платье.

*

В Нетландии Венди провела почти целую неделю, вернее, шесть лун, наполненных интересными беседами, ежедневными прогулками и нечастыми сдержанными поцелуями. На третью ночь она сумела заснуть в спальне, на шестую заметила, что лежит в кровати, растянувшись, а не сжавшись в калачик, но утром седьмой луны, когда её разбудил осторожный стук в дверь, она, испугавшись, чуть не выпрыгнула спросонья из-под одеяла, пока не сообразила, где находится, а человек с обратной стороны, видимо, услышав резкое движение, проговорил:

– Это я, Крюк… я не собираюсь заходить, простите, что тревожу. Нужно поговорить…

Его голос звучал мягко, умиротворяюще, и, хотя Венди и понимала, что капитан не стал бы будить её ради беседы о литературе или музыке, она немного успокоилась. Посидела на уголке постели, подышала глубоко, цепляясь глазами за все предметы, и теребя шёлковую простынь, чтобы вдруг не забыть, что она на корабле в гостях у Джеймса, а не в своей старой спальне со вскрытой замочной скважиной, потом встала, потрясла волосами, и немного глухим ото сна голосом спросила:

– Я могу выйти в халате, если это срочно..? Никто к Вам без спроса не зайдёт?

– Конечно, леди Венди. Не беспокойтесь, здесь только я. Сми постучит, в случае чего.

Сонная, чуть обмякшая, в туго подпоясанном алом халате, который сидел на ней, словно платье с длинным шлейфом, и был таким образом похож не на домашнее одеяние, а на элегантный вечерний образ, маленькая леди появилась в дверном проёме, и Джеймсу стоило определённых усилий не уставиться на неё, как на единственную женщину в мире. Венди скромно зевнула.

– Что-то случилось, Джеймс?

– Лишь самые обычные для меня события. Похоже, Пен решил, что сегодня понедельник, видите сигнальный дымок над островом? – он кивнул головой в сторону кормовых окон, и Венди, чуть покачиваясь, подошла к одному из них, чтобы вглядеться в тёмное, едва рассветающее небо.

– Да, вон он, там, вдалеке…

– Это костёр войны. Обозначает, что Пен готов отражать моё нападение. Переживать не следует, мой бриг неприкосновенен, но я хотел бы предложить Вам обратное путешествие. Мы успеем отчалить сейчас, если Вы согласитесь. Разве я вправе дольше задерживать Вас здесь? У меня не слишком удобно… Я искренне надеюсь, конечно, что позже Вы захотите ещё у меня погостить, но Вы тогда, хотя бы, сможете захватить с собой сменную одежду и другие необходимые Вам вещи… Я мог бы снова забрать Вас всего-то через пару лондонских дней, или через тот срок, какой Вы посчитаете уместным.

Венди слушала его, водя пальчиком по стеклу, и была совершенно потеряна.

– Я не знаю, – призналась она, – Всё, что Вы говорите, очень разумно. Я здесь не прикована никакими условиями и, признаюсь, испытываю некоторые неудобства, правда, но не от того, что у меня нет своей расчёски, а потому, что я смущаюсь пользоваться Вашей… или носить Ваш халат… он потрясающий, к слову! Но это как-то так… очень…

– Интимно?

– Да, – она стыдливо улыбнулась, – Но… в то же время, я не могу передать, какое отвращение вызывают у меня мысли о Лондоне. Мне бы следовало пообщаться с отцом, разобраться с делами, которые оставил мне… – Венди скривилась и не стала упоминать Тьерсена, – но я не хочу, понимаете..? Не хочу. С другой стороны, я ведь также явно стесняю Вас, Джеймс, Вы спите на диване, заняты тем, чтобы придумать развлечения для меня, я отнимаю так много Вашего внимания… в общем, я в растерянности. И, уместно это или нет, думаю, что лучше прямо об этом рассказать. Если Вам будет удобнее доставить меня в Лондон, то сделайте это, прошу Вас. И я с удовольствием присоединюсь к Вам в следующем возвращении на остров. А если… если…

– Если, Венди..?

– Если Вы не против ещё потерпеть моё постоянное присутствие… то я останусь… Вам не обязательно уделять мне время, откладывать Пена на потом или игнорировать другие дела… я вполне могу тихонечко ждать Вас здесь… и постараюсь Вас не отвлекать.

– Боги. Не отвлекать. Это то, что Вам успели вбить в голову? Сидеть молча и не отвлекать? Венди… Боги, боги. Да я мечтаю никогда не отпускать Вас с моего корабля, буду счастлив купить Вам всю самую красивую одежду и предметы туалета в мире, и уж конечно я желаю, чтобы Вы меня отвлекали! Кроме войнушек с мальчишкой по расписанию, других дел на острове у меня нет. А в Семи Морях… что ж, с Вами я ещё не странствовал, так что… – Джеймс хитро взглянул на неё, – посмотрим. Это я должен спрашивать, не будете ли Вы против, если Ваш капитан отвлечётся от Вас на грабёж и разбой где-то, скажем, у берегов Испании, – он ухмыльнулся так чертовски привлекательно, что у Венди сердечко подпрыгнуло к самому горлу.

Желая не оставаться в долгу, она опустила реснички и прошептала:

– En ese caso, ¿deja me quedarme con Usted?…*

– О-о-о, чёрт… ¿qué otras sorpresas me esperan?..* И теперь я должен покинуть Вас, чтобы идти биться с Пеном?.. ¿Que estás haciendo conmigo, Wendy?* Мне не сносить головы.

– Vamos a ver,* – тихо ответила Венди, довольная, повторяя хитрый взгляд и лукавую интонацию капитана.

Ведомый непреодолимым желанием продолжить эту маленькую игру, Джеймс приблизился к леди на пару шагов, облизываясь, но, всё-таки, сохраняя контроль над ситуацией с пониманием, что для Венди тонка грань между соблазнительно нарушенной дистанцией и ощущением опасности, и облокотился рукой на окно прямо у самого её ушка. В таком положении он взметнул бровь, разглядывая оказавшуюся в добровольном плену хрупкую леди с высоты своего роста, отмёл идею приподнять крюком девичий подбородок, и просто замер, предоставляя ей самостоятельно решить, что теперь с ним делать. Венди медлила (таяла, на самом деле, но Джеймс этого не знал). Улыбаясь уже не хитро, а ласково, он заправил мятую со сна прядь ей за ухо, и тихо сказал:

– Скорее всего, я вернусь вечером или завтра утром. Пока меня нет, считайте, что Вы здесь главная. Можно гулять по палубе беспрепятственно, подниматься на шканцы или спускаться на кубрик. Сми останется с Вами на борту, не стесняйтесь давать ему любые указания.

Невесомо скользнув пальцами от ушка к плечу и вниз по руке, провоцируя тем самым бешеные скáчки целого табуна мурашек, Джеймс взял кисть, учтиво поклонился и тронул её усами.

– Hermosa…* Провожу? – спросил он, оборачивая её ручку вокруг своей.

Джеймс совершил с Венди символическую прогулку до двери в спальню, заверил её, что она может спать хоть до обеда, если хочет, и сообщил, что дополнительно попросит Сми, чтобы тот не нарушал покой маленькой гостьи, хотя Сми уже и без того был в строжайшем тоне предупреждён десяток раз.

_

*Вечерняя прогулка (фр.)

*Если Вы исполните для меня одно из Ваших произведений, я буду более, чем счастлива. (фр.)

*Плоть истомилась… да! Я всё прочёл средь книг.


Бежать! Бежать туда! Я вижу птиц морских,


Простором волн и неба опьянённых.


Ничто не сможет удержать пленённым


То сердце, что умыться хочет пеною морской:


Ни одинокой лампы свет ночной, 
Ни старый сад, и ни бумаги белизна, 
Ни колыбель, ни юная жена!


Умчусь туда… – пускай корабль поднимет якоря –


Где земли дикие и тёплые моря!

Тоска, обман надежд пусть для неё жесток,


Не утеряла веры в машущий платок.


Быть может, мачты, те, что жаждой бури пóлны,


Под ветром рухнут в пляшущие волны


И затеряются вдали от берегов…


Ты слышишь ли, о сердце, песни моряков? (фр.)

*Этот сюжет крутится у меня в голове… (фр.)

*Какой сюжет, Джеймс? (фр.)

*Чудесный сюжет, сон… в котором я стою здесь же, у клавесина, и Вы рядом со мной, так близко… мы танцуем… (фр.)

*Да..? (фр.)

*Я целую Вас… Вы краснеете, и… целуете меня в ответ… (фр.)

*Да… (фр.)

*Что, если бы сейчас я снова поцеловал Вас? Вы бы позволили мне..? (фр.)

*Я… не знаю. Вчера я, наверное, была немного сама не своя… но сегодня, Джеймс, мне осознанно хочется всё повторить. И это меня немного пугает. (фр.)

*Вечерняя прогулка? (фр.)

*Да (фр.)

*В таком случае, Вы позволите мне остаться с Вами?.. (исп.)

*Какие ещё сюрпризы меня ожидают?.. (исп.)

*Что Вы творите со мной, Венди..? (исп.)

*Посмотрим. (исп.)

*Красавица… (исп.)

====== Бог коварства ======

– Милая…

Похоже было, что Венди снилось что-то неприятное: капитан, вернувшийся в свои личные покои глубокой ночью, застал маленькую леди уснувшей за столом среди склянок из его кладовой, перед ней были системно разложены бинтики, разного размера лоскутки, справа стояла бадейка с водой, слева в ряд расположились спирт, банка с остатками мази от гематом, и ещё несколько флаконов, подписанных капитаном, а в середине покоилась на скрещенных ручках русоволосая голова, неудобно склонённая вбок, то и дело подрагивающая. Венди жмурилась и хмурилась во сне.

– Милая..?

Стоило ему дотронуться до её плеча, как Венди вскочила, с грохотом свалив стул и случайно разбив вдребезги банку с мазью, отпрыгнула аж к самому шкафу на противоположной стороне каюты и вжалась в него лопатками. Капитан посмотрел на неё участливо и поднял руку и крюк, как бы говоря, что не двинется с места, пока она ему не позволит.

– Чёрт… – расстроенно и совершенно нетипично ругнулась Венди, закрыв лицо руками, – Джеймс, простите, мне очень жаль. Не знаю, когда это закончится… я Вас не поранила?

– Я должен извиниться, я полагаю? – улыбнулся он, – Нет, не поранили, вижу Вы, наоборот, собирались встречать меня во всеоружии…

– О… о..! Да! С Вами всё в порядке? Я подумала, что смогу помочь обработать раны…

– Скажу прямо, у меня нет слов. Стало как-то даже обидно, что на мне – ни царапинки.

Венди заулыбалась, поправила волосы, нащупала на своей щеке след от пуговицы и хотела посмотреть в зеркало, но сделать смогла только шаг:

– Ай-ай-ай-ай-ай!!! – она сползла по дверце шкафа и распласталась на полу, ухватившись за ногу.

– Венди? – капитан подскочил к ней, но сел рядом на расстоянии.

Она снова заулыбалась, теперь сквозь болезненные морщинки на лбу:

– Бинт всё же пригодится, – с юмором заметила она, – кажется, я порезалась… Ох, и простите за банку, Джеймс.

– Пустяки, в ней всё равно почти ничего не осталось. Разрешите, я взгляну?

Идея протянуть капитану босую ножку, ещё и будучи одетой в платье, скользила, конечно, по краю безнравственности, но что поделать? Джеймс ведь никому не расскажет?

– Ничего серьёзного, но там, кажется, остался осколок. У меня есть щипчики, сейчас принесу. Не вставайте.

– Мне бы сесть… – жалобно хихикнула Венди, похожая на куклу, которую небрежно кинули на пол.

– Эм… для этого мне придётся взять Вас на руки… можно?

Вместо ответа Венди вытянула ручки ему навстречу, и он, стараясь не делать слишком резких или внезапных движений, с лёгкостью поднял её в воздух.

– Ой!.. – леди по инерции обняла его шею, и капитан остался стоять с ней посреди каюты, – Джеймс..?

– Да. Простите. Мечтал кружить Вас на руках с первой минуты нашей встречи.

– Ну… я думаю Вы можете меня немного покружить, если хотите…

С упоением зарываясь носом в русые волны, Джеймс сделал пару оборотов вокруг себя, усадил леди на столешницу, и, счастливый, спросил:

– Ну, как? Не слишком неприемлемо?

– О, нет!.. Чувствую себя пёрышком!

– Вы и есть пёрышко, дорогая Венди. Одну секунду, – он отошёл, достал из ящика крошечные золотистые щипчики, и протянул их маленькой леди.

– Одинарные…

– М?

– Щипцы, они одинарные! Я помню двойные!

– Ах, да. Двойные тоже имеются. И двойной крюк. И мундштук – Вы его уже видели.

Леди покрутила щипчики в руках, а потом отдала их капитану обратно:

– Могу Вас попросить? Боюсь загнать стекло ещё глубже.

– Конечно… но… – он взял щипцы нерешительно, – я сделаю Вам больно Венди. Мне бы не хотелось, чтобы Ваше… тело… запомнило, что я могу сделать Вам больно…

– О… ну… это другое… и… это ведь всего лишь кусочек стекла? Маленький? «Ничего серьёзного»..?

– Да.

– Вы кружили меня на руках. По-моему, моё тело Вам доверяет.

– Да… что ж. Хорошо, – он отложил щипчики, вытащил крюком из скляночки со спиртом деревянную пробку за специальную проволоку-петельку, намочил один лоскуток, дал его Венди и снова взял щипчики.

За эти дни Венди много и часто ловила себя на разных мыслях, и восхищение тем, что почти каждый предмет быта на всём Весёлом Роджере был умело доработан, чтобы Джеймс мог пользоваться крюком, как рукой, посещало её уже раз в тысячный, также как и последующее замечание, что сам капитан не обращает на всё это ни малейшего внимания. Вместо того, чтобы устроиться на стуле, как предполагала Венди, Джеймс отодвинул его ногой и сел на пол.

– Не больно? – Венди почувствовала щипчики где-то у основания мизинца.

– Нет.

– Ага… ну, всё. Вот он, негодяй, – капитан кинул малюсенький осколок в валяющееся неподалёку донце разбитой банки, – Надо приказать Сми, чтоб он всё тут собрал.

Он протянул руку:

– Давайте, – и девушка вложила сначала проспиртованный лоскуток в его ладонь (ойкнула, когда он дотронулся до ранки), а потом бинтик.

– Знаете, Джеймс… – сказала вдруг Венди, окружённая его заботой, пока он завязывал свой прочный узелок у неё на пальце, – Меня никто никогда не кружил на руках.

Капитан поднял на неё удивлённые глаза, оставаясь сидеть на полу.

– Ни разу в жизни? Даже… даже Пен, будь он неладен, когда Вы путешествовали с ним в детстве?

– Даже Пен, представляете. Мы, вроде бы, летали за руки, или за ноги… я плохо помню. И мои ноги… так их никто никогда не держал. Пен хватался за мои щиколотки, как сумасшедший.

– Венди…

– И, знаете что ещё… никто не целовал меня, Джеймс, по-настоящему, ни разу!

Тут его глаза стали размером чуть ли не с чайные блюдца, а брови взлетели.

– Не представляю, что и думать. Вы, леди Венди, чистый, прекрасный цветок, которой по роковой оплошности попал не в те руки… Такая утончённая и ранимая… я бы не просто держал – так, – я бы целовал Ваши ножки, с Вашего позволения, разумеется, и я бы целыми днями кружил Вас на руках. Хотите, я Вас ещё покружу?

Венди сложила лодыжки крестиком и смущённо вымолвила:

– Хочу.

С улыбкой, полной обещаний, Джеймс встал перед ней, вложил ей в руки свой крюк, игриво вильнул хвостиком брови, и Венди догадалась, – капитан желает, чтобы она открутила лезвие. Крюк щёлкнул.

– Три четверти или четыре?

– ..три? – не совсем поняла его леди.

Артистично отойдя от стола и склонившись в реверансе, капитан выпрямил спину, цокнул сапогами, и стал напевать какую-то мелодию в ритме вальса. Он шагнул к Венди, красиво подал ей левую руку, якобы приглашая в пару, и, как только удивлённая леди потянулась, чтобы вложить пальцы в его ладонь, скользнул кистью под спину, и подхватил её на руки.

– Ах!.. – тоненькие ручки снова обвили его шею.

Он кружил её по каюте в импровизированном танце, пока не закончилась мелодия, потом предложил ещё круг, и Венди, краснея, кивнула, а когда и вторая композиция подошла к концу, капитан, остановившийся рядом с диваном, сел. Венди он не стал устраивать у себя на коленях, а опустил рядом, но её ножки остались через него перекинутыми.

– Всё ещё не слишком неприемлемо?

– Нет…

– А если теперь я поцелую Вас? По-настоящему? Как дóлжно мужчине целовать такую красавицу?

– Значит, это будет мой первый такой поцелуй… он достанется Вам…

– И… – он наклонился, – Вы бы хотели подарить его мне?

– Не подарить… я бы хотела позволить Вам его взять… Возьмите его, Джеймс, он – Ваш.

– Девочка… – Джеймс прильнул к ней, чуть дыша, несколько раз сомкнул губы на карамельно-горячих устах, закрыл глаза и – совершил мягкое, неторопливое вторжение.

Много лет назад, когда Венди только узнала про поцелуи, ей казалось, что допустить к себе так близко другого человека, к тому же ещё и мужского пола, – невообразимая идея, и что она такого никогда не захочет. Потом она немножко выросла, познакомилась с Питером, подумала, что, наверное, для него можно было бы сделать исключение, и чмокнула его разок в губы. И ей тогда очень понравилось. Потом она ещё выросла, мысленно посмеялась над своей детской напористостью, и стала мечтать, что однажды кто-то – мужчина, обязательно красивый, галантный и статный, – сам захочет поцеловать её. Но так вышло, что прежде, чем она начала бы знакомиться с этой самой целью, её мама заболела туберкулёзом, и Венди долго было не до романтичных свиданий. А потом появился Тьерсен. Так леди и осталась без поцелуев: замужняя, овдовевшая, познавшая гадкое обращение со своим телом, и – нецелованная. Конечно, в обществе Тьерсен для вида множество раз колол губами её добела сжатые уста, но отобрать у Венди этот настоящий, глубокий поцелуй ему так и не удалось. Он, прямо скажем, особенно и не пытался.

Венди слышала, что мужчины, положив глаз на ту или иную леди, могут месяцами охотиться за подобными поцелуями, и страстно вырывать их у своих избранниц при первой же подвернувшейся возможности, и, вроде бы, многие дамы сами были не против такого положения дел. Но то были какие-то абстрактные мужчины, и они, как много лет спустя рассуждала Венди, не имели и толики деликатности, чувственности и цивилизованности, коими обладал в этом вопросе в избытке пиратский капитан. Маленькая леди, очарованная, влюблённая, и впрямь желала, чтобы Джеймс, красавец-пират, идеально статный и галантный мужчина из её фантазий, взял этот поцелуй так, как ему захочется, но то, что он сделал… ах! Не пройдёт и года, как Венди скажет ему:

– Моё счастье, – она будет лежать в этот момент с ним в утренней постели, обнажённая, ласковая, мягкая, а Джеймс будет отдыхать у неё на плече, закрыв глаза от блаженства, – я люблю тебя.

– И я люблю тебя, моя сладкая нотка, – с тихой улыбкой ответит ей капитан.

– Нет… я имею ввиду, что я, я люблю тебя, Джеймс. Настоящая я. Своей настоящей душой, своим сердцем. Люблю тебя – тебя. Это не то чувство, которое родилось из моих снов и чуть не смыло меня волной в первый день нашей встречи. Помнишь, это ведь было едва ли не первое, что я тогда сказала тебе…

Джеймс сядет, облокотится на подушки, Венди развернётся к нему лицом, перекинет ручку через его талию, поцелует его сонные ресницы, и улыбнётся:

– Я люблю тебя, понимаешь? Та я, которая сейчас перед тобой. Независимо от других наших жизней. Я бы полюбила тебя, даже если бы ты никогда мне не снился. Моё сердце твоё целиком. Твоё. Оно принадлежит тебе, тому, в чьих глазах-незабудках я тону каждое утро… оно принадлежит – одному – тебе.

Капитан расторгается, скажет, что никогда не думал об этом так, но что тоже любит её одну, и не может даже вспомнить, с какого момента, наверное, с самого начала… И Венди ответит:

– А я помню. Мысль о том, что я точно влюбилась бы тебя в любом случае, посетила меня почти сразу, в первое же наше утро в Нетландии. Но когда ты поцеловал меня Джеймс… как дóлжно мужчине… Боже. Всё, о чём я могла в тот момент думать, было: «я его люблю».

Я его люблю, – подумала Венди, и, наверное, расплакалась бы, если бы в это самое мгновение не была растворена в таких нежных и красочных эмоциях, что заблудиться можно.

Никакого пыла, никакого напора… Джеймс окунулся в этот первый поцелуй аккуратно, чуть-чуть, и, лаская маленькую леди в своих объятиях, выбрал не врываться дальше, разинув пасть, а ждал, чтобы Венди захотела исследовать его навстречу. Тогда он мог бы нырнуть ещё глубже…

– Мм… м-м! – ждать ему пришлось очень недолго.

Как-то по инерции мужские руки крепче обняли тонкий, трепетный стан, а девичьи взвились к чёрным локонам и шее.

– М-м…

Боги. Бо-о-оги, боги. Наверное, Джеймс мог бы думать о том, чтобы начать целовать линию ключицы, но… нет, конечно он не мог думать вообще ни о чём. Сладкая, нежная Венди изучала этот головокружительный поцелуй так ласково, так томно дышала внутри него, так… выгнулась навстречу… что все мысли потерялись в её маленьких вдохах и остреньких коготках. Самый краешек сознания с любопытством наблюдал, как коготки меняют своё местоположение, но Джеймс, похоже, немного потерял связь с действительностью. Его Венди была похожа на горячий шоколад, на полевые цветы, на ночь в самый волшебный и тёмный час, он утонул в ней, как в омуте, и неминуемо бы захлебнулся, если бы не передышка, которая так требовалась и ему, – и ей.

– Ах… ах… ах… – дрожащий девичий шёпот защекотал его шею.

Не открывая глаз, Джеймс коснулся лбом её лба и тоже шумно выдохнул. Хотел отстраниться, и мир вокруг вдруг снова обрёл чёткие контуры. Капитан удивлённо заморгал.

Тоже забывшаяся в чувственности мгновения Венди лежала перед ним на диване, её волосы разметались озорными всплесками, щёки соблазнительно горели, Джеймс нависал над ней, поддерживая её под талию, девица нырнула к его спине под вырез блузы одной рукой, а другой, – капитан чуть не ошалел! – слегка притягивала к себе за ремень портупеи. Он открыл рот, чтобы честно сказать что-то насчёт потери головы и того, что он сам не понял, как они очутились в таком положении, но получилось:

– Можно… ещё… – как если бы он пригубил вина и спрашивал разрешения на ещё один бокал.

Ручка, зацепившаяся за портупею, потянула его вниз, припухшие розовые губки открылись, и этому новому поцелую суждено было стать совсем настоящим, глубоким, вязким, но Джеймс теперь изо всех сил следил за тем, чтобы его бёдра, через которые всё так же оставались перекинуты длинные грациозные ножки, нигде случайно не коснулись Венди, и чтобы кисть с поясницы никуда не заскользила.

– Венди… – вымолвил он, совсем уже опьянённый, поднимая её в исходное положение, – Это… намного больше, чем поцелуй.

– М… – она открыла глаза, увидела, что держит его за ремень на груди, и ещё больше зарделась.

– Но… Вам ведь понравилось, да? – хитрее, чем следовало бы, спросил капитан.

– Да, – глазки в пол, ручки – в замочек на коленях, – Я опять не смогу уснуть.

– Принести Вам книгу, которую Вы начали?

– Да… пожалуйста.

Она скромно спустила босые ножки на пол, капитан встал, захватил с собой из шкафа свежую блузу, розоватую, зашёл в спальню, и вернулся с книгой, которую Венди оставила там на комодике, переодетый и без портупеи.

– Я пойду перекушу, если Вы не против, – сказал он, протягивая ей томик Лопе де Веги, – Пен меня вымотал, я весь день ничего не ел, только и знал, что гонялся за ним кругами, как пони.

– Конечно… если хотите, Вы можете… – она сразу же осеклась, подумав, что предлагать капитану переночевать в спальне, пока она занимает диван, ужасная глупость, – то есть, да, конечно. Можно мне воды?

– Безусловно, – он наполнил для неё кубок-ракушку, и поставил его на книжный столик, – Фрукты?

– Нет, благодарю.

Капитан оставил свою гостью, чтобы спуститься на камбуз, вернулся минут через двадцать, всё же держа в руке вазончик с ягодами и фруктами, и, со вздохом окинув взглядом чистый пол, установил его на пустую столешницу. Он подошел к дивану, где леди читала, как ни в чём не бывало, сел на колени и мягко перехватил у неё книгу.

– Венди, – серьёзно сказал он, – я запрещаю Вам заниматься уборкой в моей каюте.

– Но…

– Без «но». Ради бога! У меня есть Сми и ещё сотня олухов, мечтающих выслужиться передо мной за вознаграждение или повышение, а Вы… я бы хотел, чтобы Вы наслаждались своим присутствием здесь, – мягко пояснил он, откладывая книгу и жестом предлагая ей вложить ручки в его ладонь, – чтобы Вы чувствовали себя свободной от любых обязательств. Представьте, что Весёлый Роджер – это отдельное государство, в котором Вы – королева. Как думаете, Вы могли бы себе такое представить? Так и есть, в общем-то…

Разглядывая, как осторожно Джеймс поглаживает её ручку большим пальцем, она робко ответила:

– С Вашей помощью – да.

– Вот и славно, – на ладонь лёг поцелуй, – Итак… если моя королева желает вздремнуть, я с радостью помогу ей добраться до спальни.

– Говоря откровенно, нет, Джеймс, у меня сна ни в одном глазу. Но Вы, наверняка устали, день у Вас был длинный…

– Это так, дорогая, однако наше маленькое… приключение… отвадило всякий сон и от меня, – ухмыльнулся капитан.

– Тогда, может, расскажете мне, как прошёл Ваш день?

Она подвинулась чуть вбок, подобрав к себе одну ножку и думая уступить капитану местечко рядом с собой, но он выбрал поудобнее устроиться на полу, и, ещё немного сдвигая границу от строгости (коей изначально, вообще-то, даже и не пахло) в сторону искренности, облокотил руку с покалеченным запястьем на диван, а вендину кисть подложил себе под щёку. Более милое положение и придумать было сложно. Джеймс рассказал ей про засаду на нейтральной половине, про то, как мерзавцы повязали человек двадцать его людей дурацкими лианами, про то, что одного мальчишку он-таки захватил и приказал щекотать его столько, сколько понадобится, чтобы всех пленных пиратов отпустили, и Венди, почти не стесняясь, хохотала над всеми подробностями сегодняшнего сражения. Посмеявшись вместе с ней, Джеймс уже более осторожно сказал:

– Хочу задать Вам пару вопросов, не слишком приятных. Пен про Вас спрашивал, признался, что никогда не видел таких красивых женщин, – и тут я с ним полностью согласен, надо отметить, – и что очень хочет познакомиться с Вами. Я ответил, что Вы – гостья Весёлого Роджера и моя, но обещал с Вами проконсультироваться… он был очень вежлив, к слову. Вы можете отказать, Венди. Но, раз уж он спросил, я думаю, он опять непременно возникнет перед нами в самое ближайшее время.

– Я уже думала об этом, Джеймс, – ответила Венди намного спокойнее, чем он ожидал, – всё равно ведь рано или поздно мне придётся это сделать? И, лучше бы мне тоже подружиться с ним… давайте Вы ему скажете, что я познакомлюсь с ним в субботу?

Капитан не выдержал и расплылся в улыбке:

– В субботу, значит… хорошо! Сообщите мне, когда посчитаете, что суббота наступила, – хохотнул он, и Венди тоже ему улыбнулась.

– А какой второй вопрос?

Тут капитан посерьёзнел и посмотрел ей прямо в глаза:

– Как зовут Вашего отца и Ваших братьев?

– О. Это так… заботливо с Вашей стороны… я не сомневалась, конечно, в Вашем благородстве, но вот так осознавать, что Вы действительно не намерены позволить мне забыть… Джеймс, Вы пират, а всё, о чём я думаю, когда я рядом с Вами, – что всем мужчинам в мире следовало бы поучиться у Вас честности, достоинству и порядочности. Я очень Вам благодарна. Моих братьев зовут Джон, ему сейчас семнадцать, и Майкл, ему скоро одиннадцать, полное имя моего отца Джордж Джонатан Дарлинг, и своё полное имя я тоже, к сожалению, хорошо помню.

– Выходит, остров не действует на Вас, и я был прав? Что ж. Славно.

Джеймс зевнул, и Венди не удержалась от того, чтобы пригладить его роскошные локоны.

– По-моему, Вам пора спать, капитан, – заметила она, – я пойду.

Захватив Лопе де Вегу с книжного столика, она встала, но не успела проковырять и двух шагов, как сильные руки подхватили её (и она не вздрогнула):

– Вам следует поберечь ножку.

– Это лишнее, конечно… но я, пожалуй, соглашусь.

И только в спальне Джеймс понял, какая это была неудачная идея, собственноручно укладывать маленькую леди в свою кровать. Пришлось закусить губу, но какой-то бесёнок дёрнул его признаться:

– Я ещё не был так близок к тому, чтобы сделать глупость.

Сильные руки отпустили, но задержались у стройного тела, чуть поглаживая его, и во рту у Венди вдруг пересохло: мысли глупости, о которой говорил Джеймс, вызывали у неё такие сладкие ощущения, каких она в жизни не испытывала, и, одновременно, пугали её до чёртиков. Наверное, она немного напряглась, потому, что Джеймс мягко добавил:

– Но, обещаю, Венди, я для Вас не опасен, – он склонился, чтобы поцеловать её щёку, подождал, удостоверился, что леди позволяет ему это сделать, и согрел нежную кожу дыханием.

Леди осторожно приобняла его в ответ, когда он хотел отстраниться. Капитан изогнул бровь.

– Джеймс… наверное, я бы хотела…

– Нет, не хотели бы, – Джеймс не удержался от того, чтобы ухмыльнуться, – посмотрите, Вы вся сжались и дрожите предо мной, как воробушек, – он сказал это так ласково, что Венди заулыбалась, – что-то подсказывает мне, что это не от сумасшедшего вожделения. По-моему, Вам нужно привыкнуть к тому, что в мужской компании Вы можете чувствовать себя защищённой. Можете разбить для этого хоть все мои банки, только будьте осторожнее с фиалами которые не подписаны, – в них яд. В конце концов, Вы ведь моя гостья.

Тут капитан подмигнул ей, и Венди искренне засмеялась.

– Ну, вот, уже лучше. Спокойной ночи, Венди! Увидимся днём!

– Спокойной ночи, Джеймс.

*

– Я нервничаю.

Сцепив пальчики на металлическом манжете, торчащем почти полностью из-под закатанного рукава шелковистой рубашки, Венди замедлила шаг.

– Нет, нет, мы идём, – твёрдо добавила она, когда капитан остановился, и уверенно потянула его вперёд, – просто я опасаюсь, вдруг меня опять накроет? Вы не видели того, что видела я… Джеймс, я все эти луны по сто раз прокручивала в голове, как мы с ним снова встретимся, но то, что он сделал, автоматически тоже прокручивалось каждый раз. Боюсь, что когда я опять увижу его близко, то захочу порвать его на куски… И испорчу всё, чего Вы добивались долгие столетия…

– Милая моя Венди, – Джеймс ещё раз остановил её и постарался ободряюще улыбнуться, – уж поверьте, я понимаю Вас, как никто, Вы ведь тоже, слава богу, не видели того, что я видел. Я полностью разделяю Ваши чувства… и они, признаюсь, удивляют меня, поражают, восхищают. За эти самые долгие столетия – и это достовернейший факт! – ни одна живая душа не бросилась защищать меня. Здесь, в Нетландии, мне суждено быть окружённым трусливыми глупцами, да, но даже в тот далёкий период, когда я ещё жил свою жизнь, ни в одном бою никто, понимаете, никто не закрыл меня собственным телом перед лицом истинной или потенциальной опасности. И тут – Вы. Леди. Крошечная, раза в два, если не в три, – ха! – наверное, меньше меня, тонюсенькая, словно осинка, сроду никакого оружия в глаза не видели, не то, что в руках не держали, и кинулись вперёд меня, как тигрица, ей-богу, да так, что я чуть не обалдел! Знаете, все мои усилия и все столетия поблекли по сравнению с этой секундой, поэтому, дорогая, не переживайте, Вы никак не можете ничего испортить. Даже если завтра же наш остров погрязнет в войне, ради Вас я найду способ, как быстро всех помирить. Капитан Крюк – великий миротворец! Ха-ха-ха-ха!

Венди посмотрела в его лукавые глаза и тоже засмеялась, подвластная их игривости и жизнелюбию.

– По крайней мере, если не миротворец, то дипломат и переговорщик я и впрямь умелый, – весело кивнул капитан, – надо быть истинным богом коварства, чтобы меня в этом обскакать! А у нас тут таковых не водится.

Он жестом предложил ей продолжить путь. Капитан и Венди, как вы уже догадались, шли знакомиться с Питером Пеном, прошло ещё несколько лун, и Венди решила, что суббота наступает сегодня, и что тянуть с этим делом более ей не хотелось бы, а мудрый Джеймс предварительно предупредил Пена и мальчишек, что приведёт «леди Гостью» (ох уж эти мелкие хулиганы со своими выдумками на прозвища!), и что встретить её нужно со всей возможной вежливостью и манерами. Джеймс, естественно, не имел ни малейшего понятия о том, что истинный бог коварства уже тысячу лет действительно живёт с ним по соседству, ходит чумазый, как простой смертный, и искренне считает себя обычным маленьким мальчиком, не желающим расти, как и было изначально запланировано в рамках сюжета нашего романа. А ещё, Джеймс также не знает, что сам он так хорош, красив, многогранен, романтичен и столь интересен для изучения и вовлечения в разные трагичные и чувственные жизненные ситуации, что маленький трикстер со своими озорными зелёными глазками померк на его фоне с первой же главы. Конечно, это он, наш старый друг, юный обиженка-бог обмана, давным-давно позабывший и своё настоящее имя, и свой королевский дом среди Девяти Миров; его тоже стёрли, как и всех Сми, и ту Венди, у которой теперь рыбий хвост вместо человеческих ног, и многих других Венди, и всяких остальных героев, но Питер (мы будем называть его «Питер», чтобы ни в коем случае не напомнить ему, кто он такой) выпросил для себя особые условия.

Кто-то из вас, возможно, увидел в Нетландии аналог Пустоты меж мультивселенных: тут вам и Чёрный замок, и подземные лазы с убежищами, и корабль, и Камни Бесконечности (вы же узнали их в качестве пресс-папье? А в кольце с таафеитом? Конечно, никакой это не таафеит, а камень Силы, да ещё и вполне себе функционирующий, иначе как, по-вашему, Джеймс может поднять толстяка-Габи крюком на вытянутой руке? Сам Джеймс, конечно, воспринимает свои силы, как нечто само собой разумеющееся. А в пузырьке с пыльцой фей вы, дорогие читатели, заметили светящийся синий порошок? Это же камень Пространства, истёртый в прах, феи умело подсунули его капитану под видом своего собственного волшебства, хитрюги! Интересно, как бы повёл себя Капитан Крюк, знай он о Камнях Бесконечности? В Нетландии их полно, но он перестал собирать их ещё в первый год своего пребывания на острове, слишком много их валяется под ногами, никакой эксклюзивности!), но некто очень могущественный, кто стоит за сценарием каждой жизни, реальной или стёртой, написал для юного бога особенный вариант острова вне времени, раскрасил его яркими красками, добавил сочной листвы, хорошей погоды, разнообразной сказочной живности, назвал покрасивее, – «Нетландией», – и поместил его в волшебное открытое море, чтобы Питеру не слишком хотелось покидать своё жилище, полное чудес. Сделка заключалась в том, что Питер должен был следить за всеми стёртыми детьми, чтобы те не мешались под ногами у серьёзных дяденек и тётенек из УВИ, занятых взрослыми преступниками против времени, на условиях полной секретности. Питер спросил тогда, что случится, если он нарушит уговор, и ему ответили так:

– Каждое твоё нарушение, маленький бог, будет влиять на твою память. Чем больше ты будешь рассказывать, тем меньше будешь помнить, пока сам не забудешь всё, включая магию, Асгард и собственное имя.

Угадайте, что было дальше! Питер успел совсем немного: наколдовал себе тайную тропку (прямо-таки мини-вариант Радужного моста, не иначе!) из Пустоты в ближайшую вселенную, где и встретил Джеймса много тысячелетий спустя, спрятал своё магическое ядро в самом красивом дереве на острове, на силу и мощь которого к его корням слетелись все феи и эльфы в мире, растрещал об этом первым же Потерянным мальчишкам, а потом другим, и другим, да и позабыл обо всём на свете. Спросите его, что это за отломанный золотой клык воткнут изнутри в дупло дерева фей в качестве метки, и Питер непонимающе вытянет личико:

– Какой клык?

И даже ни на мгновение не вспомнит ни свой изящный шлем с горделиво изогнутыми рожками, украшавшими когда-то его божественные хулиганские лохмы, ни роскошно-изумрудный плащ, позабытый в пыли и грязи в старом подземном убежище. Это его нашла Венди-русалка, чтобы укрыться в лютую зиму, это им много лет мыли потом полы на Весёлом Роджере до того, как его капитан трагически погиб.

Теперь-то нам ясно, отчего наше Самопишущее пёрышко не остановилось на воссоединении Джеймса и Венди в этом мире, надо же было как-то намекнуть вам на некоторые детали, которые выскочили из сюжета по вине голубоглазого пиратского капитана, нагло похитившего всё наше рассеянное девчоночье внимание! С течением тысячелетий Питер по-настоящему привязался к Нетландии, и остров, как истинно живой организм, ответил ему взаимностью. Питер вплёлся в Нетландию неотделимо, как сердце в тело, придумал себе новое имя (помните зеркальные инициалы на дереве-входе в подземное убежище, «PP», это ведь не иначе, как «LL», просто Питер, когда выпиливал их, висел вверх ногами!) и историю – почти правдивую! – про то, как сбежал из дома, про неродную маму, про другого ребёнка – треклятого сводного брата, и остров стал чувствовать и дублировать погодными условиями настроение юного хозяина, но тот, кто стоял за всеми сценариями, был не дурак. Он тоже наделил остров кое-какими силами. Поэтому Нетландия с начала времён держит всех своих обитателей на коротком поводке. Поэтому неумолимо подчиняет их своим правилам и незаметно подтирает память всем, а не только Питеру. Однако и он, могущественный неизвестный сценарист, был также не просто автором судеб, но и писателем-авантюристом, и оставил на острове лазейку для интересных сюжетных поворотов, которой во всех вселенных, как нам уже известно, за долгие годы воспользовался всего один человек, посчитавший по звёздам местное время.

– Вы готовы?.. – ласково спросил Джеймс у своей спутницы.

Он специально избрал дорогу пороскошнее, чтобы леди могла полюбоваться красотами острова и немного отвлечься от мыслей о Пене. Капитан провёл её не напрямую к нейтральной территории, а обогнул вигвамы мимо озера с той стороны, где виднелись высокие, сверкающие в солнечных бликах струями гейзера, сорвал самый яркий и сочный клевер для своей леди по пути, приподнёс его с каким-то очередным умопомрачительным комплиментом, и теперь приглаживал пальчики, теребившие стебелёк.

– Думаю, да, – она глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

Встреча была назначена на полянке, где частокол зелёных джунглей вдруг расступался, уступая место цветастому лугу, и если Луна в Нетландии чаще всего предпочитала светить над Весёлым Роджером, единственным своим бессонным деревянным товарищем, то Солнце, в основном, избирало именно эту лужайку: уж больно мило каждый цветочек тянул свою пушистую головку к его лучикам. Пен с командой Потерянных мальчишек затеяли какую-то увлекательную игру, носились по поляне и не сразу заметили приближение гостей. Завидев ребят издалека, Венди остановилась, воспользовавшись моментом, чтобы рассмотреть их поближе и утихомирить свои эмоции при взгляде на Питера.

Задорно сигающие друг вокруг друга мальчики были абсолютно идентичны тем, каких Венди видела в детстве, и тем, кого помнила из сновидений: все маленькие, измазанные в грязи, одетые в шкуры и лохмотья, у всех улыбки до ушей такие, что гогот чуть ли не на берегу слышно. И Пен – тоже точно такой, на нём зелёный костюмчик из листьев, волосы дерзко торчат в разные стороны, глаза сияют, как два озорных изумруда, выражение ангельского лица наглое, задиристое, и, в то же время, милейшее. Взлетев над своей командой в победном сальто, Пен набрал полные лёгкие воздуха, потом вдруг вытаращил глаза, успел зажать рот руками и выпустил воздух через нос, как будто в последнюю секунду вспомнив, что его очень-очень просили не кукарекать. Мальчишка огляделся по сторонам, возможно, для того, чтобы удостовериться, что кроме его ребят рядом никого нет, и кукарекнуть потихоньку, пока никто не слышит, заметил капитана, вытянулся струной, свистнул своим:

– Строй-ся! – и, оставаясь похожим на оловянного солдатика, приземлился во главе шеренги.

Венди чуть не упала, когда капитан, шагающий близ неё, вскинул руку и с самой искренней улыбкой крикнул:

– Привет, хулиганьё!!!

Все до единого мальчишки помахали ему в ответ, а когда он со своей леди подошёл совсем близко, вежливо ей поклонились и стали переминаться с ноги на ногу, поглядывая боязливо то на неё, то на капитана.

– Ну? – хохотнул Джеймс, – Неужто благодаря моей спутнице я буду сегодня избавлен от вашего обычного энтузиазма?

Мальчики стали зыркать на него смелее, хитрые улыбки так и щекотали их щёки, и капитан, отойдя от Венди на шаг, театрально вздохнул и раскрыл руки с выражением умильной покорности судьбе на лице:

– Ла-а-адно… – протянул он, смиренно закатывая глаза, и Потерянные мальчишки, как с цепи сорвавшиеся, бросились на него с радостными воплями, и едва ли не свалили Джеймса на землю.

– Капитан Крюк!!!

– Капитан Крюк!!!

– Капитан Крюк!!! – верещали они, и стискивали бедного Джеймса в таких крепких объятиях, что у того чуть глаза на лоб не лезли.

Уже проходя, видимо, в миллионный раз процедуру подобного приветствия, капитан держал руку с крюком высоко над головой, чтобы случайно никого не поцарапать, кистью трепал за щёки всех ребятишек по очереди, а мальчики так и висли у него на плечах, на ногах, на талии, и, в конце-концов, повалили-таки Джеймса наземь.

– Ну всё, всё, вы победили, – засмеялся капитан, и мальчишки сразу же сели вокруг него на полянку, продолжая галдеть и смеяться.

Венди стояла сбоку от всего этого действия, как скульптура, с открытым ртом, Джеймс улыбнулся ей гордо, говоря глазами: «Смотри, любовь моя, чего я сумел для тебя здесь достичь», и весело пожал плечами. Пен не участвовал в пытке капитана объятиями, он, пританцовывая, подскочил к нему и просто протянул левую руку, которую Джеймс дружественно потряс, и засмеялся:

– Привет, Крюк!

– Привет, Пен! – ответил ему Джеймс с идентичной интонацией, – Я привёл гостью, знакомьтесь, это леди Венди!

– Леди Венди!

– Привет, леди Венди!

– Привет, леди Венди!

– Привет, леди Венди!

– Садитесь с нами, леди Венди! – кто-то уступил ей место рядом с капитаном.

– Это Вам, леди Венди! – кто-то протянул ей букетик.

– У вас красивое платье, леди Венди! – кто-то захлопал в ладоши.

– Добро пожаловать в Нетландию, леди Венди! – завершил сумасшедший калейдоскоп восклицаний Питер Пен.

– Я ничего не поняла… – говорила Венди, потирая лоб, уже позже, после того, как мальчики ускакали домой, когда капитан гулял с ней вдоль пляжа по своей половине острова, – Что это было?..

Джеймс посмеялся, приобнял её за плечо и, ухмыляясь, ответил:

– Их слишком много, да? Всего-то восемь человек вместе с Пеном, а ощущение такое, что восемьдесят! Вы устали?

– Нет… но… Боже, они у меня до сих пор перед глазами бегают, как разноцветные тараканы, честное слово! – Венди со смешком выдохнула.

– Понимаю! Венди, как вы себя чувствуете? Вы так стойко перенесли эту встречу!

– Заставляла себя улыбаться насильно. Но когда они начали умолять Вас рассказать историю про пиратов, стало намного легче. Значит, сказитель здесь Вы?.. – подмигнула она капитану.

– О, да, Крюк славится, как отменный рассказчик!

– Спорить не стану… Слушать Вас – одно удовольствие. Почему Вы не стали им ничего рассказывать?

– Это, видите ли, бесконечный процесс, леди Венди. Играть со мной им надоедает, всё-таки, я ведь взрослый, а вот слушать меня негодяи готовы хоть до утра. Если я выбираю рассказать им историю, приходится рассказывать как минимум пять штук, пока они засыпать не начнут, а мои истории, в основном, слишком увлекательны и захватывающи для сна… Приходится сидеть с ними долго-долго и выдумывать скучные сюжеты на ходу, чтобы иметь возможность слинять, пока они задремали.

– Вы поразительный, Джеймс. Когда Вы заявили, что дружите с Пеном, я и представить себе не могла, что всё так… взаправду…

– Спасибо, моя дорогая! Да. Я нахожу такое положение дел гораздо более сносным и удобным, нежели сидеть круглосуточно, как на иголках, ожидая подставы и атаки со всех сторон. Хотите вернуться на бриг? Или ещё погуляем?

– Давайте вернёмся. Может, Вы расскажете какую-нибудь историю мне, или выучите со мной что-то из Ваших прекрасных произведений для клавиш…

Но, когда они вернулись на бриг, поужинали и вышли встретить Луну на квартердек, Джеймс предложил:

– А, может, Вы расскажите историю мне, Венди? Я ведь не слышал ещё ни одной.

Он полусидел, облокотившись на бортик, а леди стояла в шаге от него и разглядывала силуэт ночного острова. Венди вздохнула.

– Я давно уже не рассказываю никаких историй. Перестала, когда мама заболела, и Майкла с Джоном забрала к себе тётя Милисента. Джон уже большой, да и, к тому же, зануда, он ещё в десять лет наотрез отказался слушать мои глупости, а вот Майкл всегда хотел сказку на ночь, но… мне стало как-то не до сказок. Все сказки закончились, когда я вышла замуж.

– Милая… – Джеймс повернулся к ней и с осторожностью пригладил её по плечу, не притягивая к себе и не слишком обнимая – тогда, конечно, я с удовольствием расскажу историю Вам.

– Про пиратов? Про… пирата?

– Может быть. Есть ли что-то, что Вы хотели бы ещё узнать об этом пирате? О чём Вам рассказать?

– Не знаю, Джеймс… я бы хотела узнать, испытывает ли этот пират множество чувств одновременно, но боюсь, что если да, то одним из чувств окажется разочарование.

– О, Венди. Этот пират, герой, или злодей, как Вам больше нравится, испытывает нечто такое, для чего сложно подобрать слова. Он счастлив! И восхищён. И покорён. И влюблён. И уж точно не разочарован! Напротив, он готов летать от наслаждения обществом одной юной красавицы, и искренне уверен, что его сказка вдруг воплотилась в жизнь и сама взошла на пиратское судно. Он хотел бы обнять маленькую леди так, чтобы она не отвлекалась от умиротворяющего созерцания пейзажа, но не желает напугать её, и поэтому просто тайно любуется её изящной спинкой, пока леди не видит.

Венди опустила глаза, улыбнулась и тихонько хихикнула: грустить рядом с Джеймсом было просто невозможно. Она коснулась его пальцев на своём плече противоположной рукой, и предложила:

– Обнимите меня, Джеймс, – вторая её рука легла на крюк, покоящийся справа от неё на бортике.

– Венди, – капитан не поддался, когда она тихонечко попробовала потянуть его к своей спине, – Я не боюсь, конечно, что Вы ударите меня или отскочите, но вот напугать Вас я действительно не хотел бы.

– Вы не напугаете, я же сама Вас приглашаю… обнимите меня, пожалуйста. Хочу почувствовать, как это.

Рука тогда медленно проскользнула вниз, пробралась под локоть, и задержалась на тоненькой талии. Джеймс сделал маленький шаг и оказался у леди за спиной. Его кисть постепенно сцепилась с крюком у неё под грудью. Некоторое время Венди просто дышала, а потом отклонилась чуть назад, вздрогнула, почувствовав лопатками широкую мужскую грудь, услужливо прильнувшую к ней, и потянулась макушкой вверх, ожидая, что на неё ляжет бородатый подбородок, но нашла вместо него благодарные, ласковые губы, которые спросили, обжигая теплом:

– Ну… как..?

Венди показалось, что её спина вся растаяла, сливаясь с Джеймсом в жаре, исходящем от его тела, она закрыла глаза, ещё подышала, прогнала подкатывающие слёзы и ответила честно и просто:

– Как дома.

– Моя девочка… – капитан бережно прижал её ещё чуть крепче к себе, и оставил в русых волосах несколько поцелуев.

Ему теперь ужасно хотелось убрать её волосы и поцеловать шею сзади, предоставляя леди всю нежность, какой она была достойна, но это было бы слишком для первого такого объятия, поэтому он стал просто покачивать Венди из стороны в сторону и неразборчиво шептать ей в макушку какие-то заботливые слова.

– Дома я чувствовала себя даже меньше «дома», чем… так… – шёпотом добавила она.

Прошло каких-то несколько минут, когда Джеймс заметил что его непосредственная близость похоже, вызывала у Венди и другие ощущения: она едва заметно приласкалась головой к его плечу, задышала немного шумнее, обнимая его руки на своей талии, сердце её чуть ли не выпрыгивало из груди, и капитану пришлось развернуться к ней немного боком, чтобы его объятие не смутило взволнованную леди, если она вдруг решит прильнуть к нему всем телом.

– Джеймс..? – тут Венди тоже развернулась к нему немного боком, чтобы вместо затылка его груди касалось ушко.

– М-м?

– М-м…

– Да, милая, что? Отпустить Вас?

– Нет… У Вас всегда так резонирует в груди, когда Вы говорите «м-м» в ответ на своё имя, я хотела послушать ближе.

– Ох..! Вот оно что, – Джеймс усмехнулся, никак не ожидая такого ответа, – м-м-м, так?

– Да!.. Настоящее вибрато, очень музыкально звучит…

Капитан засмеялся, переместил руку с крюком к вендиным плечикам, а ладонью прикрыл её свободное ушко, и чуть сильнее прижал к себе русоволосую голову. Набрав в лёгкие больше воздуха, и, не размыкая губ, он наполнил их объятие длинной «до», отдающейся низким звоном в каждой клеточке тела.

– Мм-мм-м-м-м…

Венди повернулась к нему лицом, когда он затих, и восхищённо сказала:

– Клянусь Вам, Джеймс, даже Ваш королевский клавесин со своими блестящими нотами и близко не сравнится с этим!

– Вы мне льстите, дорогая! – задорно фыркнул усами капитан.

– О, нет, честное слово! Но Вы не делайте так слишком часто, ладно?..

Щёчки маленькой леди украсила смущённая улыбка, и капитан, тонко почувствовав атмосферу мгновения, осмелел и вдруг подхватил Венди за талию (ах!..), усаживая на бортик перед собой.

– Или – что? – коварно спросил он и приблизил лицо нос-к-носику.

– Или… или… o mi sento anche vicino a fare…*

– Венди! – негромко, но в сердцах воскликнул, перебив её, капитан, – Вы… Вы… non vi permetterò di dubitare la nobiltà delle mie intenzioni,* – выдохнул он, и снова наклонился к ней, – но знайте, что Вы сильно меня провоцируете.

Он захватил её талию в плотное кольцо, наклонил Венди, и она без страха обвила шею капитана руками в весьма чувственном порыве.

– Не мне же одной сходить с ума от звука Вашего голоса, – дрожа, прошептала она, – если Вы уверены, что я Вас не разочаровываю… мне следует признаться, наверное… что я… ох… что я думаю о Вас, Джеймс… в очень… о боже… чувственном смысле… это пугает меня, и Вы знаете, почему, но… Вы вызываете во мне желания… незнакомые… я понимаю, что они значат… и я не вижу смысла им сопротивляться. Возможно… Вы могли бы позволить себе… ну… немного больше?.. Как Вы думаете..?

В знак того, что она полностью осознаёт, что говорит, она перевела обе руки ему на грудь так, что теперь только его крепкое объятие спасало её от падения за борт, и Джеймс сразу же привёл её в вертикальное положение, не успела она и добавить задуманное «я Вам доверяю». Тогда она улыбнулась, сказала вместо этого: «Я верю, что Вы не сделаете мне больно», и потянулась, чтобы поцеловать его шею.

– Мне хочется, чтобы Вы сделали со мной так, – она тронула его губами где-то под ухом и провела ими нежную линию к центру шеи, руками предлагая Джеймсу запрокинуть голову назад, – и так…

Мягкий поцелуй лёг в ямочку между широких ключиц, капитан вдохнул, закрывая глаза, чертыхнулся и, стараясь действовать не слишком резко, нырнул кистью в волнистые волосы, чтобы леди могла удобно на него облокотиться и в свою очередь предоставить ему соблазнительное декольте.

– Господи Боже, – задохнулась она, когда линию на её шее от ямочки до мочки уха оставил вместо колючих усов раскалённый язык.

Целая россыпь поцелуев легла за ним на обратном пути к центру шеи и ниже, до самого края выреза платья, Джеймс позволил себе прижаться к леди полностью, хотя обе её ножки предварительно подвинул вбок, и глядя, как под гипнозом, на то, как открываются во вдохах её губы от неведомого до сих пор удовольствия, наконец, вымолвил:

– Венди… Вы дурманите мой разум своей сладостью… я хочу сделать с Вами… многое… но понятия не имею, что сейчас может доставить Вам удовольствие, а что испугает… если Вам нравятся мои поцелуи… давайте, мы начнём с них… но я умоляю Вас говорить мне, если что-то покажется Вам неприемлемым… или неприятным… пожалуйста… я искренне убеждён, что в данном процессе нет никакого смысла, если наслаждение от него не обоюдно…

– Я… согласна…

– Хорошо… тогда я сейчас возьму Вас на руки, отнесу в каюту и буду целовать по пути Вашу щёчку… да?

– Да…

Капитан поднял её, словно веса в ней совсем не было, и уже через минуту устроил у себя на коленях, решив занять диван, так как спальня показалась ему слишком уж откровенным пересечением какой-то невидимой черты, и Венди, хоть и потерянная в собственном трепете, мысленно заметила и высоко оценила этот его выбор. Крюк, безропотно ожидающий своей участи у леди на пояснице, откручен не был, видимо, про него позабыли, и он изо всех сил пытался теперь не шевелиться, чтобы подольше оставаться причастным к романтично-чувственной стороне своего хозяина, который целовал маленькую леди в губы, с упоением собирая каждую маленькую нотку, срывающуюся с них.

– Вы тоже звучите очень… музыкально… – сказал вдруг Джеймс, отрываясь от карамельных уст, чтобы снова поцеловать декольте, – но Ваша «до» на октаву выше…

– Такое… замечание… ах! Может принадлежать! Только Вам! Ах!.. Ах!..

– Сладкая моя нотка… Я готов внимательно изучить весь Ваш диапазон… Как насчёт того, чтобы я расстегнул пару пуговок? Спустил рукавчики, чтобы целовать Ваши плечи?

– Да… пожалуйста…

До последнего старающийся не отсвечивать крюк всё-таки поймал лезвием блик лампадки, когда капитан поддел им петлю. Джеймс сразу же отдёрнул руку от выреза платья и собрался открутить свой смертоносный протез, но леди мягко остановила его, вернула к вороту и сказала:

– Оставьте. Он мне нравится.

– Хм. Как хотите… – с удивлением и заметным удовольствием произнёс капитан, осторожно расстёгивая две верхние пуговички, чтобы не порвать ткань, а крюк тогда разрешил себе отразить все блики лампадки, какие смог поймать натёртой до блеска поверхностью.

Рукава-фонарики, зауженные к локтям и туго облегающие нежные ручки до самых ладоней, капитан приспустил одновременно, и Венди не знала, что обожгло её больше: длинные аккуратные пальцы или сталь крюка. Всё что происходило, было, на самом деле, вполне невинным: да, Венди сидела у него на руках, но не вплотную, да, он расстегнул пару пуговиц, но до того, чтобы вырез мог называться глубоким, было ещё очень далеко, да, плечи оголились, но только плечи, и Джеймс покрывал их поцелуями невесомыми, как пушинки; однако эти маленькие комментарии, допускаемые пиратским капитаном, про ноты, про диапазон, его учащённое дыхание и опасный крюк пробуждали у Венди такие сладострастные отклики, что она едва не стонала от удовольствия. Джеймс старался игнорировать тот факт, что леди, сама того не замечая, немного извивалась и сжимала бёдра, но когда его тело, также неумолимо реагирующее на её отзывчивость, предало его окончательно, капитан предпочёл спустить леди со своих колен и усадить на диван.

– Что, если я… расстегну ещё парочку… Или больше..? Или все…

Всего у Венди на верхней части платья до шва под грудью имелось восемь пуговок. Расстегнув две, можно было ходить по улице весной, четыре открыли бы рюшечки на белье, а все восемь… что ж, они бы, при спущенных плечах, позволили оценить красоту женского тела. При мысли об этом Венди растерялась, но фантазия удачно подсунула ей предвкушение того, как Джеймс мог бы целовать её там, и что-то внутри снова вспыхнуло сладким жаром. Венди кивнула. Не желая откладывать всё на потом, крюк поддел ещё шесть петелек, получая в награду сладострастные вздохи, но потом капитан решил всё-таки исключить его из дальнейшего процесса до того, как немного обнажить трепещущую в его руках девочку.

Щёлк!

Джеймс бросил крутить своё лезвие на последнем обороте: леди, пока он отвлёкся на крюк, тронула оба его запястья – живое и манжет из металла, как будто он тоже мог чувствовать, и нежно приласкала их, затем робко заскользила к плечам, также одинаково их царапнула, не обращая внимания на кожаный эполет портупеи, словно вся конструкция являлась частью тела капитана, а потом зацепила пальчиками ремень посреди груди и уже вполне сознательно потянула за него Джеймса к себе, подставляя ему свои губы. Как только он подчинился, её ручки несмело нащупали под скользящей тканью рельефный пресс, сжались в кулачки и выправили рубаху из штанов. Крюк тогда сам выскочил из своего гнезда (Венди вздрогнула, когда он упал ей на юбку), Джеймс опомнился, сказал ему:

– Разбойник… – подцепил его двумя пальцами за остриё и скинул на пол.

Потом он посмотрел Венди прямо в глаза.

– Сладкая птичка… Вам… не страшно? Мне кажется, я слышу, как колотится Ваше сердце…

– Я слышу, как бьётся Ваше, – не дыша, ответила она.

– Тушé… в таком случае, я сниму рубашку? Или… Вы её с меня снимите..?

Раздеть мужчину, да ещё и собственноручно… мамочки! Но торс, видневшийся в разрезе ворота, так и манил, Джеймс всё же соблюдал приличия и не расхаживал перед леди в одних бриджах, и ей было так интересно взглянуть… С алым румянцем на щеках Венди поддела шелковистую ткань, потянула вверх, и замерла, разглядывая сильное мужское тело. Она скромно тронула волоски на груди, волнующе спустила ладони ниже к прессу, задержалась там, вернулась к плечам, звякнула передним крючком портупеи, чтобы избавить капитана от жёстких ремней, а сам Джеймс не мог оторвать глаз от линии девичьего декольте, трепетно вздымающегося, мягкого, аппетитного, расстёгнутое платье под которым совсем распахнулось и позволяло в подробностях изучить каждую кружевную детальку кисейного белья.

– Малышка… – он подразнил пальцами её кукольные рюшечки, но оставил их на месте, – Вы хотите продолжать?

– Да… наверное…

– Моё чудо… Вы хоть имеете представление о том, как Вы красивы? Сомневаюсь… такая скромница… Ангел! Вы позволили мне уже очень много, Вы знаете?.. Я бы хотел… хм… ещё… например… хм-м…

Сняв с себя портупею, Джеймс неторопливо нырнул запястьем к грациозным лопаткам, а кистью тронул зону благословлённого не меньше, чем сотней поцелуев декольте, и с лёгким нажимом бережно уложил леди на спину, – уже не слишком невинное положение, в котором Венди сразу же зарделась, ожидая, что капитан расположится сверху, но Джеймс оставался сдержан и аккуратен в своих действиях, растянулся на боку вдоль спинки дивана, и вырисовывал теперь подушечками пальцев разные узоры на нежной коже, задевая кружева, потягивая их, играя с бретелями. Растворившаяся в ощущениях, похожих на мёд и сахар, Венди не сразу заметила, что к пальцам присоединились губы, немного бессовестно, но очень деликатно целующие её сквозь полупрозрачную кисею, и зубы, время от времени атакующие то одну рюшу, то другую.

– Ах… – обронила она ещё одну «до», когда губы сомкнулись под очень чувствительным местом и случайно (или специально?) задели его усами, – ах… Джеймс… это… очень приятно…

– М-м… славно… мы могли бы оставить всё так, пока, если хотите… Или… сделать ещё один шаг… и заодно, может быть, перейти на «ты»…?

Как передать словами ту интонацию, с которой капитан задал этот вопрос? Ни грамма соблазнения! Ни капельки мурчащих низких нот! Только бережное участие и тактичное ожидание дозволения – такое не сымитируешь, это точно! Кто знает, наверное, Венди и на низкое мурчание ответила бы утвердительно, в конце концов, желания, щекочущие её тело изнутри, были самыми настоящими, а Джеймс был так игрив и ласков, что, возжелай он соблазнить девицу, – он бы добился цели в два счёта. Но капитан не собирался искушать её и склонять к близости, он желал, чтобы она сама захотела доставить удовольствие ему, а до тех пор он готов был действовать в разрешённых границах, чтобы девочка могла наслаждаться его прикосновениями, а не терпеть их. Капитан не озвучивал эти мысли, но его поведение столь очевидно давало понять, как значимы для него чувства маленькой леди, что Венди всё видела, хотя, может быть, и не осознавала глубину до конца. Она, изнеженная в восхитительном удовольствии, которое было неведомо ей ранее, откинула с лица капитана несколько кудрявых чёрных прядей, и ответила тихо, но уверенно:

– Давай попробуем…

– Бо-о-оги… прекрасная, прекрасная девочка… Как я мечтал нежить тебя в своих руках наяву… моя сладкая нотка… подаришь мне ещё чуть-чуть своих маленьких «до»..?

Он целовал её грудь сквозь бельё, пока не занялся рассвет, и Венди трепетала под ним, царапала его спину, собирала одичавшие в процессе локоны в кулачки, и, по мнению капитана, очень музыкально стонала. Джеймс пообещал не раздевать её, – пока, – и Венди мысленно поблагодарила его за степенность; уснули они уже под утро, там же, на диване, а когда капитан пробудился, то обнаружил себя в весьма затруднительном положении: мало того, что он очень явно был готов к конкретным действиям, так ещё и леди, видимо, перевернулась во сне, и Джеймс теперь крепко обнимал её сзади, повторяя изгиб её тела. Смутило Джеймса не столь его безупречное воодушевление, сколь положение относительно маленькой леди: первое, о чём он запереживал, было предположение, что, прежде чем Венди осознает, где и с кем находится, когда проснётся, она наверняка испугается, ощутив, как кто-то прижимается к ней со спины. Каждая следующая мысль казалась ему неудачной: разбудить её прикосновением, ласковыми словами, попробовать отодвинуться или вообще ничего не делать, – всё стопроцентно закончится резким пробуждением и паникой. В голову пришла шальная идея тихонько напеть девочке вчерашний вальс, авось тогда она отойдёт ото сна медленно и сразу будет понимать, что в безопасности, но не успел он и вдохнуть, как Венди, не просыпаясь, сама повернулась к нему лицом, едва ли не по-хозяйски (и очень сексуально) кинула ножку через его бедро, ткнулась лбом куда-то капитану в грудь и продолжила дышать глубоко и умиротворённо. Джеймс с сонной улыбкой покачал головой, обнял красавицу, придвигая её ещё ближе к себе, и тоже позволил себе поспать подольше.

– Джеймс…

Кажется, самые сладкие губы во всех мирах шептали его имя и смыкались у него на груди? Или он ещё спит?

– Джеймс…

Нет, кажется, уже не спит. Кажется, он валяется на спине, раскинув ноги и укрывая запястьем лицо от солнечного света, а леди… что? Лежит на нём чуть ли не сверху? Её поясница, и то, что ниже, под его кистью?!

– Хочешь, я ещё продолжу список своих «я никогда не», – прошептала она, как будто бы, ни капли не смущённая, хотя Джеймс, приоткрыв один глаз, увидел, как горят пунцовым цветом корни её волос, – я никогда не засыпала так… и никогда не просыпалась в мужских объятиях… Доброе утро…

– Привет… прости, – пробормотал капитан и убрал руку выше, к талии, и Венди тогда совсем спрятала лицо у него в груди, чуть слышно отвечая, что так, как было, ей нравилось.

Джеймс не стал, конечно, возвращать свою хулиганскую кисть обратно и дразнить таким образом самого себя, но не удержался от того, чтобы мысленно не отметить расположенность к нему красавицы-леди. О, он сколько угодно времени будет паинькой, если это вернёт Венди её игривую любознательность, открытость и некоторую… смелость! Обняв раскрасневшуюся девицу двумя руками, капитан принял более приличное положение, освобождая для леди побольше места сбоку от себя, а потом распахнул глаза, задумчиво поморгал, улыбнулся широко, и промурчал:

– М-м-м… – тут Венди очень страстно вздохнула, наполненная через своё ушко вибрацией звука, – м-м-моя птичка… можно, я буду называть тебя «моя птичка»..? Есть чудные новости… Мы можем идти…

Венди, конечно, не требовалось дополнительных объяснений: она подняла головку, просияла, тут же очаровательно смутилась, ведь платье на ней оставалось расстёгнутым со вчера, быстренько застегнула пару пуговичек, пока капитан делал вид, что зевает, и защебетала:

– Так быстро? Сколько лун прошло, не больше двадцати? Ты уже придумал, куда отправиться? Можно выбрать любое направление? Любое-любое? И… мир тоже любой? Мой или твой? Или вообще другой? А мы можем встретить самих себя?

Подтянув светящуюся от радости девицу к себе и оставив у неё на лбу полный восторга маленький «чмок», капитан искренне рассмеялся:

– Вот!.. Именно такой я тебя себе и представлял!.. – и он обнял её крепко, снова укладывая поверх себя, позабыв о приличиях, – Прошло семнадцать лун, мне не всегда так везёт, но, видно, у Пена нынче есть и другие дела, кроме Капитана Крюка! Выйдем в открытое море на рассвете, а пока у нас есть полдня, чтобы решить, какой город посмотреть первым! Правда… в твоём Лондоне уже четвёртые сутки, как я тебя украл, моя маленькая жизнерадостная птичка. Может, всё-таки, ты объявишься там хоть на денёк? Не знаю, хотя бы, предупредишь семью, что отправляешься в путешествие? Да, можно выбрать всё, что твоей душеньке угодно. Я давно уже странствую, и ни разу не встречал сам себя, хотя эта идея и приходила мне в голову. Я как-то даже думал о том, чтобы чем-то помочь себе в других жизнях, но в итоге решил, что у каждого свой путь и своя судьба, так что давай выбирать из двух наших реальностей. Тебе хочется куда-то в определённое место?

Капитан символически прочесал пальцами её волосы, закинул руки за голову, и Венди села, потягиваясь, рассматривая одним глазком мужественный смуглый торс. Очень хотелось трогаться его, гладить, но и смущение атаковало не меньше, так что она получше поправила вырез платья, подумав о том, что сказал Джеймс, и ответила со вздохом:

– Ты прав. Наверное, следует вернуться в мой город. А потом… нет, о, боже, я понятия не имею, куда хочу! Я хочу везде! Я ничего не видела! Даже Лондон, если быть до конца откровенной, хоть я его и терпеть не могу, но, к примеру, в те же доки, когда бриг меня позвал, я пришла впервые.

– Бриг позвал? – переспросил Джеймс, задумчиво взметнув брови.

Венди захихикала (о, эти её маленькие серебристые смешки, Джеймс мог бы продать за них душу!):

– Ох! Так мне нравится думать! Я… после того как ты… избавил меня… в общем, я почти никуда не выходила, посетила лишь церемонию… От меня ожидалось скорбеть, носить траур, а я так ненавидела весь мир и его идиотские правила… предпочитала делать вид, что заболела, и сидеть в своих четырёх стенах. Пока тем вечером, когда остров позвал тебя домой, я не почувствовала вдруг отчаянное желание выйти. Всё время, пока твой бриг стоял в лондонских доках, ты снился мне чаще обычного, намного, по несколько историй за каждую ночь. Ноги буквально сами привели меня к Весёлому Роджеру, как будто бы я знала, куда идти, хотя я не знала ни – куда, ни – зачем. Ты ведь сам назначил меня душой du navire*… теперь мне думается, что это бриг позвал меня, как тебя зовёт Нетландия, испугался, что ты уведёшь его в море и не вернёшься за мной… В конце концов, Весёлый Роджер ведь единственное судно в мире, у которого есть сердце, отчего бы ему было не воззвать самостоятельно к своей «утерянной во времени душе»?

– Гм… красивая теория, и вполне правдоподобная. Весёлый Роджер воззвал к своей душе, и она услышала… очень романтично! Судно, у которого есть сердце!

– Конечно есть. Ты ведь не просто капитан. Просто капитанов пруд пруди, а Капитан Крюк такой один. Вечно горячее сердце своего корабля.

– Хм-м-м… пожалуй, да… славно, славно, – расплылся в улыбке Джеймс, естественно, никогда не рассуждавший о себе так.

_

*Или я тоже чувствую себя близко к тому, чтобы сделать… (ит.)

*Я не дам Вам возможности усомниться в благородстве моих намерений (ит.)

*Корабля (фр.)

====== À bientôt! ======

За бортом Весёлого Роджера тем временем Нетландию давно уже поджаривал летний полдень, экипаж бездельничал, умаянный жарой, моряки даже не развлекались разными состязаниями вроде перетягивания каната, а просто бродили варёные, по кубрику, в основном, так как на палубе было слишком душно. Сми притащил Джеймсу и Венди то, что впоследствии получило название «ленивый завтрак», – поднос с большим количеством разных угощений и напитков, которые можно было есть в течение дня, не отвлекаясь на традиционное застолье, хотя сейчас, конечно, застолье всё же имело место, ведь семнадцать лун, всё-таки, маловато для того, чтобы растягивать завтрак до вечера, по очереди валяясь поверх друг друга на диване.

– Почему так жарко? – спросила Венди, утирая лоб платочком.

– Пен с кем-то спорит. Наверное, поэтому у нас и появилась возможность улизнуть так быстро: когда Пен кому-то что-то доказывает, он вообще обо всём и всех забывает.

– Кошмар. И часто такое?

– Очень редко, разок в пару-тройку десятков лет. Обычно мальчишка через чур рассеян, чтобы спорить, спор подразумевает наличие аргументов и внимание к сути… Могу предложить прогулку к водопаду. За ним всегда прохладно. Платье, правда, будет не слишком удобно… но у меня полный шкаф разных блуз. Если это приемлемо..?

– Местные условия диктуют свои нормы поведения, не так ли? – улыбнулась ему Венди, и Джеймс тогда выбрал для неё красивую блузу изумрудно-синего цвета, а также широкий кожаный ремень, чтобы леди не чувствовала себя совсем уж нагой.

Пиратский экипаж был распущен до заката, провизию и кое-какие предметы быта захватили с собой, Джеймс – сама вежливость! – уточнил, не будет ли миледи против, если он останется так, раздетым по пояс, и Венди, опустив взгляд, отшутилась, что даже завидует капитану, так как сама не может себе подобного позволить. До водопада добрались на шлюпке-малышке в считанные минуты, Джеймс лихо обошёл тяжёлые струи воды, плотным занавесом укрывающие от чужих глаз тайный вход в пещеру с пресным озером, и привязал лодочку к камню прямо за водопадом. Озерцо поблескивало рябью чуть глубже внутри, до него прошлись пешком, и Венди, как только капитан помог ей выбраться из шлюпки, облегчённо вдохнула, взбивая волосы:

– Фу-ух! Как хорошо!

Приятная прохлада обняла их со всех сторон, и, пока леди прогулялась, изучая местность, Джеймс быстро организовал у озера уютное место для отдыха, ему хватило ума даже взять с собой толстое одеяло, чтобы Венди не сидела на твёрдой поверхности, капитан расстелил его рядом с большим камнем, чтобы тот мог служить спинкой, как у дивана.

Он открыл рот, подавая леди кисть, когда та подошла, чтобы опуститься около капитана на одеяло, запнулся, ухмыльнулся.

– Что? – спросила у него Венди, удобно устраиваясь рядом.

– Так странно говорить тебе «ты». Я, как будто, вижу очередной сон.

Подобрав под себя ножки и начав собирать волосы в косу у плеча, за чем Джеймс тут же стал наблюдать, как загипнотизированный, Венди с улыбкой ответила:

– Да уж… Знаешь, мысленно я всегда думала о тебе на «ты», с первой же секунды, как только тебя увидела, но непосредственно использовать такую форму в разговоре ощущается странно, это точно. Хотя, как будто бы, привычно, да?

– Именно! А ещё, с тобой я чувствую, как своеобразно течёт время. Семнадцать дней, – о чём это в большом мире? Сколько раз мы бы увиделись за такой коротенький период? Мы бы встретились, раз, через день я зашёл бы в гости на часок, два, потом пригласил бы тебя на свидание на выходных, и мы провели бы ещё пару часов, катаясь по Лондону, или гуляя, если бы позволила погода, потом снова чай в твоей гостиной, да? И ещё прогулка? Так обычно бывает?

– Да, думаю, примерно так, – посмеялась Венди, представляя себе Джеймса, одетого в свой самый пиратский старомодный наряд, в перьевой шляпе и со шпагой, у себя дома.

– А здесь мы вместе с утра до вечера, что неудобно для тебя, разумеется, частного пространства практически нет, но это как будто сто свиданий подряд! В большом мире люди за какой срок успевают сходить на сто свиданий? За год?

Венди не ответила капитану, она так искренне расхохоталась, что не в силах оказалась быстро сформулировать свои мысли.

– Ох, – выдохнула она, – если думать об этом в подобном ключе, что мне в голову не приходило, выходит, и правда, мы вместе провели уже в пятьдесят раз больше времени, чем, например, мой отец с мамой, перед тем, как он сделал ей предложение! Ха-ха-ха-ха!

Тут вдруг Венди округлила глаза, как будто её осенила внезапная неприятная мысль, резко вдохнула и зажала рот рукой:

– О! О боже! Джеймс, да, нам обязательно нужно в Лондон… Ой… я только что поняла…

Капитан повернулся к ней и приблизился, обозначая, что он весь внимание.

– Мы ведь достаточно скромно жили, – объяснила Венди, – никаких краденых сокровищ… и папа теперь лежит в госпитале Святого Варфоломея – в общей палате! Вдруг он не встретит ту медсестру, Клэр? Ты помнишь Клэр? Ты точно должен помнить Эмили… я совсем о них забыла, только сейчас всплыло в голове…

– Венди, – капитан взял её за руку и вздохнул, – Да, Эмили фигурировала и в моих видениях, сестрица-Анаконда, м? И Клэр, кажется, тоже. И множество других людей. Я… не знаю, как следует поступать. Сны показали мне, что у каждой жизни есть свой сценарий, и вмешиваться в чужие судьбы представляется мне очень опасным. Я нашёл тебя, да, но мы должны были быть рядом вне времени, мы оба видели друг друга задолго до встречи, нас раскидало по мирам по какой-то чудовищной ошибке, и… я убил подонка, хотя не следовало этого делать, моё счастье, что за его смерть мне не назначено наказание. Похоже, что за нами никто не следит, никого мы, слава богу, не интересуем, творим, что хотим, и где хотим, но вот так направлять других людей к судьбоносным встречам… не знаю. Не уверен, что это хорошая идея.

Мысли об отце, который, возможно, так и останется одиноким, вызвали где-то в груди невыносимую боль, ведь Венди точно знала, и знала с того самого момента, как увидела бриг в порту, – она домой не вернётся, и, если папа не полюбит Клэр, то, вероятно, ещё долго будет мучим одиночеством… Она сглотнула.

– Мы проведаем мистера Дарлинга, – сказал Джеймс, пригладив её щёчку, – а там посмотрим, ладно? Не расстраивайся, моя птичка. Ты, всё-таки, в праве распоряжаться своими решениями, как тебе хочется. Если захочешь рискнуть – рискнём. Значит, завтра на рассвете мы отправляемся в порт Венди-Лондон?

– Венди-Лондон..?

– Есть же ещё Джеймс-Лондон, мой город, в котором нет Дарлингов, но появился никому, кроме тебя, дорогая, не нужный отпрыск Деверё, – хохотнул капитан.

– Ах… да… я пока путаюсь во всех этих пространственных делах, это ещё посложнее твоих бейдевиндов будет, – улыбка снова украсила юные щёчки и Джеймс, не в состоянии устоять, снова пригладил одну подушечкой пальца.

– Моих бейдевиндов. Я так много лет думал, что удивить меня давно нечем, но ты удивляешь меня каждую луну, красавица.

– Что ж, пусть так и останется, ибо я совершенно не помню, какой именно это ветер, который «в скулу», или который в корму, я вообще ничего знать не знаю, кроме кучи разных терминов, которые неизвестно, что обозначают.

– Ха-ха-ха-ха! Я научу тебя, милая моя птичка, если захочешь! «Бей», – тут Джеймс весьма откровенно приблизился к личику Венди, наступая, как хищник, и леди, разомкнув губы, отклонилась назад на локти, позволяя капитану нависнуть над собой, как скале, – это «в скулу»…

Он провёл губами по её скуле, не целуя, но изображая лёгкий ветерок, дошёл до самого ушка, выдохнул в него:

– Это «галф»… легко запомнить… половинка…

Затем он оперся на руку с крюком, нырнул кистью куда-то к талии, пощекотал Венди сквозь собственную блузу, чтобы она выгнулась ему навстречу, как парус, промурлыкал, что сзади дуют бакштаг и фордевинд, а потом добавил:

– И последний…

– «Роскошные-локоны-винд», – опередила его Венди, чуть дыша.

– Да-а-а, – протянул Джеймс и с улыбкой, похожей на дерзкий оскал, тронул усами изящный прямой носик, – у него тоже есть имя, но, так как парусное судно идти против ветра не может, то курсом такой ветер не является… принято говорить…

Взволнованная, Венди легла в крепкие, жаркие объятия, капитан склонился над ней ещё круче и сказал губы-в-губы:

– «Положение… левенти-к… !…»

Последнюю «к» девица перехватила губами и буквально украла себе в уста, её тело-парус ещё раз изогнулось, коснулось груди капитана, и он слился с ней в мягком, медлительном поцелуе.

– Сладкая… нотка… девочка… моя птичка… мой попутный ветер… мой грот… – шептал он сквозь неторопливые выдохи, дразня её спинку игривым поглаживанием и заставляя выгибаться сильнее, – нежная моя… ласковая…

С трудом заставив себя оторваться от карамельных и очень отзывчивых губ, Джеймс сел, взял пару сочных ягодок из запаса, который прихватил с собой с корабля, одну предложил Венди, а вторую подкинул в воздух и проворно поймал ртом.

– Может, ты хочешь окунуться? Я могу пока сходить в подземелья, выбрать для нас бутылочку чего-нибудь лёгкого, если желаешь.

– Да… можно…

– Славно. Спешить не буду, наслаждайся прохладой, моя нимфа, здесь тебя никто не потревожит… кроме меня…

– J’aime comment tu me dérange.*

Чмокнув её в тыльную сторону ладони, Джеймс не стал на всякий случай ей ничего говорить, и мы не будем описывать варианты острот, возникших полной энтузиазма толпой у него в голове в ответ на этот неоднозначный комментарий. Девчонка мучила его, специально, – стеснительная, робкая, уже чуть больше уверенная в себе, но очень, очень скромная, она, как будто изредка пробовала на секундочку дать волю кошачьей части своей природы: словно бы настоящая, не затравленная, озорная и вкрадчиво-соблазнительная Венди выглядывала в мир одним глазком и умышленно вонзала в капитана свои заводные коготки, как иголки в подушечку, проверяя, насколько Джеймс для неё безопасен. О! Джеймс был для неё абсолютно безопасен, он ждал её, чтобы лелеять и исцеловывать! Неторопливо прогулявшись вдоль длинных пыльных полок, задумчиво потирая крюк, капитан выбрал бутылку полусухого испанского вина и направился обратно, уже предвкушая, как Венди ещё подразнит его замечаниями вроде «Mm! Muy buena elección!*», когда попробует напиток, и стараясь не воображать, как маленькая леди плещется в озере обнажённой. Но Венди вообще не плавала, когда он вернулся, постеснялась, наверное, раздеваться или мочить его блузу, она сидела к нему спиной на краю, опустив ножки в озеро, и умывала личико. Ну точно, что кошка, не иначе.

– Я подхожу, – предупредил её Джеймс, и девочка обернулась на него с выражением лица, полным благодарности и восхищения.

– А кроме погребов, в твоём замке есть тайное убежище? И сокровищница? – спросила Венди, пока капитан усаживался сбоку от неё и наливал вино.

– А как же! – подмигнул Джеймс и протянул ей кубок, в который плеснул чуть меньше половинки на пробу, – Хочешь оценить, баснословно ли я для тебя богат?

– Нет, – Венди жутко покраснела, и капитан расхохотался, – просто интересно…

– Ха-х! Я шучу, дорогая. Да, всё имеется, и ты, должно быть, удивишься, когда увидишь состояние малых залов замка: оно… хм, сносное, сырости почти нет. Но я уж и не вспомню, когда последний раз устраивал себе в них досуг, мне ведь не приходится прятаться, я предпочёл обезопасить для себя весь остров, а не располагатьодной крошечной норкой, как мышь.

Джеймс поудобнее устроился лицом к маленькой леди, облокотился рукой с крюком на колено, другую ногу скинул в воду, попробовал вино, и Венди, последовав его примеру, тоже глотнула.

– Похоже на тебя, – промурлыкал ей капитан, – с медовой ноткой!

– Я почему-то думала, Рислинг – это французский сорт, – ответила Венди, улыбнувшись, разглядывая бутылку.

– Я бы назвал его международным, он, должно быть, во всех винодельческих странах культивируется. ¿Cómo te gusta?*

– El vino es muy ligero y agradable,* надеюсь, я буду в состоянии ходить, когда мы вернёмся на жару, – засмеялась Венди.

– Нам незачем возвращаться днём, моя милая, экипаж я распустил до заката, мы можем провести здесь время, пока зной не спадёт, поплаваем или прогуляемся в замок.

– В таком случае… – она подвинула Джеймсу полупустой кубок в знак того, что вполне оценила вино на вкус и готова выпить целую порцию, чуть было не добавив, что также готова позволить ему воспользоваться ситуацией, если начнёт терять голову.

Пока они цедили вино, капитан рассказал о том, что спорит Пен чаще всего с Тигровой Лилией: малолетняя принцесса испытывает к мальчишке весьма сильное детское влечение и очень напориста (тут Венди расхохоталась, утверждая, что вполне её понимает), но, несмотря на то, что она помладше Пена, в некоторых вопросах она разбирается намного лучше, и когда мальчик выдвигает какое-нибудь совершенно глупое предположение, например, что Луна приклеена к небу, и зажигается каждую ночь, как фонарь, по расписанию, Тигровая Лилия не может удержаться от того, чтобы с пеной у рта начать доказывать ему устройство небосвода.

– Но на острове и правда ведь всё не так, как на большой земле? Знаешь, если бы нетландская Луна, у которой – и тут я тоже готова поспорить – есть лицо, была прибита к небосводу гвоздями, я бы ни капли не удивилась, клянусь!

– Да уж, – ухмыльнулся капитан, – здесь всё, как будто… преображено, да? Но я привык. Почти не замечаю. Просто любуюсь местными красотами. И – пользуюсь тоже. Где ещё в мире найдётся остров, на котором все плоды растут всегда спелыми, тяжёлые ранения заживают за ночь, а запас добрых вин насчитывает такое множество бутылок и бочек, что и сосчитать невозможно?

Джеймс осушил свой кубок, повернулся к озеру, окунул вторую ногу, а потом спрыгнул в воду с головой, вынырнул и, закидывая потяжелевшие волосы за спину, устроился подбородком на руках неподалёку от Венди.

– Вода всегда тёплая, камни всегда сухие, гладкие, трава мягкая, всё, как в сказках, невероятно удобно. Да, мой дом имеет свои… особенности… но жить здесь – одно удовольствие.

Одна чёрная прядь зацепилась за металлический декор эполета, Венди подвинулась ближе, чтобы распутать её, и капитан тогда переместил свой подбородок ей на колени и блаженно закрыл глаза.

– А так… – добавил он, – и вовсе, рай.

Перебрав длинные локоны, Венди хотела расправить их и отпустить, но слова Джеймса о тяжёлых ранениях вдруг натолкнули её на одно воспоминание, она собрала мокрую капитанскую гриву и убрала в сторону. Его спина заблестела на неё своими мускулами, шрамов на ней было намного меньше, чем представляла себе Венди, лишь несколько порезов, парочка глубоких, один, самый большой, по диагонали, одна клякса от пули, почти нет колотых ран, и – ни одного ожога от топора, ни одной дырки от отравленных стрел. Мягкая, как сама нежность, ладошка, пригладила эти непострадавшие места, капитан удивлённо распахнул ресницы, улыбнулся, вытянулся, подставляясь Венди поудобнее.

– О… – выдохнул он и продолжил свою мысль, – я бы даже сказал, что слова «рай» слишком мало…

Догадавшись, о чём думает маленькая леди, Джеймс обронил пёрышком миниатюрный поцелуй, который лёг Венди на коленку, вынырнул полностью и жестом предложил леди вложить ему в кисть левую ручку. Она подняла на него глаза с немым вопросом, и капитан тогда, не слишком заботясь о том, чтобы не испортить ткань, подцепил крюком широкий манжет своей блузы и потянул его вверх до локтя. На него взглянула нежнейшая, похожая на шёлк кожа девичьего запястья, которое Джеймс любовно покрутил в пальцах.

– Некоторых травм и тебе удалось избежать, не правда ли? – он отпустил манжет и провёл вдоль того места, где мог бы быть шов, гладкой стороной крюка, который леди сразу же поймала, как только он достиг её ладошки.

– Должно же было и мне в чём-то повезти, – хмыкнула Венди, и почувствовала, что краснеет, проследив направление взгляда капитана.

Джеймс случайно скользнул глазами по тому месту, где хорошо помнил ещё один шрам, оставленный гадским портновским ножиком. Примечательно, что Рыжего за неповиновение капитан назначил губернатором острова (другого острова, конечно же, крохотного, где ни души, ни деревца), вручив ему однозарядный пистоль, ещё до того, как впервые разглядел его лицо в своих снах, и потом долго жалел, что не может казнить его заново, выбрав для мерзавца что-то более мучительное, чем голодуха или, тем более, самоубийство. Но в эту самую секунду капитан вспоминал, конечно же, не о Рыжем, а о том, как полночи целовал это место, и у Венди аж поплыло перед глазами от такого сладострастного его взгляда.

– Прости, – невинно улыбнулся ей Джеймс, заметив, что смущает её, и что ей это явно нравится, скользнул рукой к вороту и картинно затянул на нём верёвочку потуже.

Они ещё перекусили, закончили вино, побеседовали, а потом Джеймс предложил леди экскурсию к малым подземным залам Чёрного замка, прикидывая, что, пока они пройдутся, жара закончится. Путь через пещеру оказался длиннее, чем представляла себе Венди, и от того как-то даже романтичнее: где ещё прогуляешься в таких необычных условиях?

– Ого… – её голос прокатился мелодичным эхом вдоль старинных каменных стен, когда очередной поворот превратил природный туннель в коридор огромного винного погреба.

– Впечатляет, да? – отозвался Джеймс и, взглянув искоса на Венди, поднёс руку ко рту, – Гляди!

Он вдохнул и звонко свистнул. Яркий звук улетел вдоль многоэтажных рядов бочек далеко вперёд, на километры, наверное, и Венди только ещё раз восхищённо выдохнула:

– Ничего себе… а до лестницы в залы замка также далеко идти?

– Не настолько, моя птичка, но и не слишком близко. Ты не устала? Как твоя ножка?

– О, всё в порядке, спасибо. Просто удивительно… когда разглядываешь Нетландию с борта твоего корабля, она кажется небольшой, а на самом деле: такие расстояния, и это малая часть!

– Ха-х! Да, ты права, но с бригом ведь та же ситуация, да? Когда ты видишь его с берега, кажется, что палубу можно пересечь в пару шагов, а у меня только ширина каюты девять метров.

Джеймс предложил Венди локоть, за который она охотно зацепилась, и в неторопливой манере они достигли арки, за которой пряталась винтовая лестница, через пятнадцать минут. В коридорах было темно, хоть глаз выколи, но на удивление тепло и сухо, капитан зажёг систему факелов и провёл свою спутницу по нескольким залам, весьма уютным и богато обставленным, Венди буквально осыпала его восторженными комментариями и комплиментами.

– Условия королевские! – восклицала она, – Как тебе удаётся сохранять тут всё в таком прекрасном состоянии?

– Мне просто повезло, это крыло замка не пострадало при разрушении, вода сюда не поднималась, сохранилась система вентиляции. Лично я здесь, по большому счёту, не при чём. Идём, покажу тебе сокровищницу, посмотрим, впечатлит ли тебя моё состояние… – Джеймс снова протянул своей леди локоть, отмечая, как зарумянились её щёчки.

То, что капитан называл «сокровищницей», оказалось огромным залом, в котором горы золота, сундуки с монетами и драгоценными камнями были беспорядочно навалены, как мусор, и занимали едва ли не всё пространство помещения.

– То есть, тебе наплевать не только на золотое руно… – открыв рот и чуть шевеля губами промямлила Венди, – Ты хоть, не знаю, считал, сколько здесь..?

– Нет, – беспечно прыснул Джеймс, – а зачем? Всё удовольствие в том, как я это добываю, и ещё немного в том, чтобы тратить, а вести учёт… Какой толк? Пока меня не настигла какая-нибудь трагедия, чего я искренне стараюсь избежать, я – вечен, и казна моя вечно пополняется. Даже если я уйду в отпуск ещё на тысячу лет, я продолжу богатеть, это, пожалуй, одно из преимуществ, где время на моей стороне: чем больше его будет проходить, тем древнее и, следовательно, дороже, будет становиться этот хлам. Ну что, моя птичка, ты впечатлена? Как думаешь, сумеешь разорить меня на нарядах, парфюме и украшениях?

– Джеймс!.. – мм, снова интонация Венди-кошечки, в которой кроме очаровательного смущения звучит ещё и вызов.

Гулкий хохот сотряс толстые стены Чёрного замка, и капитан заявил, что разориться для него будет тем ещё приключением. А потом добавил, что вся его казна не стоит и волосинки на чудной головке главного его сокровища, предложил леди вложить кисть к нему в ладонь и повёл её обратно к погребу и к водопаду. Как он и предполагал, небо уже успело подёрнуться сумерками, зной спал, так что остаток вечера было решено провести на бриге за книгами и игрой на клавесине.

*

Встревоженная предстоящим путешествием, Венди спала плохо, проснулась до рассвета, а когда услышала, что Джеймс тоже встал, постучалась из спальни и выглянула в каюту:

– Эм-м… доброе утро..?

– Первый раз слышу, как стучат не чтобы войти, а чтобы выйти, – сонно усмехнулся Джеймс, – Это, по-моему, высшая степень вежливости и уважения. Доброе утро, моя Аврора. Ты встала, чтобы осветить мне путь на повороте?

– Похоже, что да. Можно?

– Всегда.

Джеймс сидел на пуфе у зеркала и пытался прочесать мятые со сна дикие кудри, у которых, очевидно, были свои представления об укладке, категорически не совпадающие с капитанскими.

– Поможешь с ними договориться, м? – Джеймс зевнул и протянул ей расчёску.

Утренние сборы заняли совсем мало времени, завтракать Венди отказалась, так что всего через полчаса капитан взошёл вместе со своей леди на квартердек, где она заняла место у него за спиной. С собой у него был пузырёк с волшебной пыльцой, Джеймс посыпал ей штурвал и повернулся к Венди:

– Смотри, – он широким жестом указал крюком на море вокруг, – мой любимый вид: линия бесконечного морского горизонта под первой звездой, позади меня остров превращается в точку, а впереди – новое плавание, которое несёт надежды и неизвестность.

– Джеймс… а как мы попадём именно в мой город, с помощью той тайм-штуки? Ты говорил, она настроена на 1921 год… это значит, мы всегда будем возвращаться в одно и то же время? Где мой бывший муж ещё жив..? И… моя семья, получается, больше меня не увидит..?

Венди была такая бледная, что капитан поспешил обнять её и успокоить:

– Нет, моя птичка! Та тайм-штука мне больше не пригодится. Я лишь открывал ей проход в другие миры, и, может быть, если бы я делал это на большой земле, всё работало бы иначе, но мы на волшебном острове, не забывай! Мне думается, Нетландия запоминает каждую мою дорожку для побега, и, после того, как проход открыт, я использую только пыльцу, чтобы задать направление. Таймпад ещё нужен был для того, чтобы искать тебя в 1921-м году, тут ты права, но без него время в твоём мире будет течь, как положено. Медленнее, чем здесь, да, но неумолимо.

– Откуда ты знаешь?

– О, у меня были столетия, чтобы всё изучить! Ты готова, моя милая? Держись..?

Развернувшись к ней боком, капитан жестом предложил уцепиться за его талию покрепче, снова встал к штурвалу, привычно укладывая крюк на рукоять, и едва ли не запел от умильного ощущения, как маленький носик ткнулся ему куда-то под лопатки, а верное судно захлопало парусиной, закряхтело и также медленно, как солнце выкатывается из морских волн, повалилось на левый борт.

Порт Лондон выглядел так же, как если бы Венди покинула город каких-то пару часов назад. Хоть Джеймс и был намерен выкупить для Венди чуть ли не весь Хэрродс, она, всё-таки, уговорила проводить её домой, чтобы, наконец, переодеться, захватить некоторые бытовые и туалетные принадлежности, а также в шутку попричитала на тему того, что капитан хоть и был одет, конечно, намного богаче и роскошнее простых зевак, но всё же в соответствии со временем.

– А ты представляла себе, как будешь щеголять по улицам XX-го столетия с персонажем из 1600-х годов?

– Вообще-то, да, – смеялась она.

– Что ж… это я могу с лёгкостью тебе устроить, – шевелил усами сильно довольный собой Джеймс.

Переживания Венди по поводу отца, как выяснилось, были напрасны: как и её саму к капитану, Клэр притянуло к мистеру Дарлингу невидимым магнитом, и, когда Венди зашла его проведать, медсестричка порхала над ним на зависть всем другим пациентам. Венди не стала говорить отцу обо всём, она обнаружила, что не может пока простить его до конца, но их недолгая беседа закончилась тем, что мистер Дарлинг взял её за руку, извинился, сказав, что горе ослепляло его, как глупого котёнка, поклялся больше не препятствовать планам дочери, и изъявил скромную надежду на то, что однажды она сможет его понять. Венди ответила, что в скором времени ей тоже понадобится всё его великодушие и понимание, и мистер Дарлинг не понял, конечно, что она имела ввиду, но обещал поддержать дочку, ибо только сейчас он осознал, как жалок был в своём поведении, и как важно, чтобы рядом находился тот человек, которого выбирает сердце. Венди поцеловала его лоб на прощание. В следующий раз она увидит его в канун Рождества – и поведает не только о том, как вынуждена была страдать, но и о том, как обрела, наконец, долгожданное счастье.

В Лондоне бриг не простоял и суток: как только дела были окончены, Венди попросила капитана лечь на курс до любого другого города, и Джеймс не увидел лучшего варианта, кроме как пересечь Ла-Манш. Их первое путешествие вышло разнообразным, наполненным впечатлениями: вверх от Булони до Брюгге и выше, к Гааге, и только там Венди перестала слишком сильно сопротивляться покупкам и подаркам, позволяя себе насладиться новыми возможностями и ухаживаниями капитана.

– Ты балуешь меня слишком сильно, – приластилась к Джеймсу маленькая леди, когда они сидели за клавишами после долгой ночной прогулки вдоль Схевенингена, – Я бы тоже хотела тебя побаловать…

Она сразу же смутилась, и капитан улыбнулся, приподняв пальцами её подбородок:

– Это очень мило с твоей стороны, моя нотка, и очень заманчиво, но мне бы не хотелось, чтобы ты делала это из чувства долга. Ты понимаешь, что я балую тебя не с конкретной целью, а просто, чтобы тебя порадовать? И потому, что меня это радует не меньше? Только молю тебя не настаивать, сладкая моя девочка, устоять перед твоей красотой и так тяжело, а если ты надумаешь меня переубеждать, – то противиться я буду не в силах!

Джеймс с самым сахарным своим оскалом щёлкнул перед ней зубами, и Венди, уже зная, что хищная улыбка за секунду сменится выражением лица, полным райской неги, пригладила его бороду, затем причесала её коготками («м-м-м, сирена», – замурчал Джеймс) и потянула капитана к себе, чтобы поцеловать. Он открыл губы ей навстречу, но неожиданно поймал ими только воздух, так как леди на полпути передумала, решила прильнуть к его щеке и спуститься ниже, на колючую шею, не забывая дополнительно потереться о щетину носиком перед каждым следующим поцелуем.

– О… о! – выдохнул капитан, позволяя леди немного с ним поиграть, – Да… сопротивляться не стану… м-м!

Одетый в свободную блузу и без портупеи, Джеймс запустил обе руки Венди за талию и под чудное «ах!» придвинул её к себе, раздумывая, унести ли девицу на диван, или оставить всё, как есть. Пока он думал (а мысли так и ускользали из его головы, как он ни пытался ухватить их за хвостики), Венди оторвалась от него, чтобы вдохнуть, и Джеймс использовал эту возможность, отодвинул пуф от клавесина и усадил девочку себе на руки.

– Моя очередь, – коварно прошептал он и сразу же сомкнул губы в самой глубокой точке декольте, какую предлагал изящный вырез.

– Ой!.. Ах… – пропела Венди, изгибаясь так страстно, что капитан сразу же засомневался как в том, что сумеет вовремя её отпустить, так и в том, что ему вообще следует останавливаться: девчонка руководствовалась явно не чувством долга, когда заявляла о своих намерениях.

– Может… – попробовал он уцепиться за последнюю соломинку, – это я побалую тебя ещё, м-м? Сладкая нотка… ты бы мне разрешила?..

Ведомый всё нарастающим желанием, Джеймс посадил её через чур близко к себе и теперь очень интимно касался её бедра, отчего Венди ещё больше извивалась и страстно сжимала ножки. Следуя инстинктам и истинно пиратской игривости, капитан вдруг лизнул её грудь в самом очевидном месте прямо сквозь блузочку. Венди вскрикнула.

– Джеймс!.. Да… о… о!.. Да…

– Я разверну тебя спинкой, красавица, – мягко обозначил он, продолжая целовать эту чувствительную точку, – Не обижу…

Расставив ноги пошире, Джеймс немного бессовестно усадил её в центр пуфика, положил руку на трепетный животик и приласкал его, ожидая реакции на такое положение.

– А-ах! – напрягая бёдра, Венди припала лопатками к его груди, опьянённая стальным мужским желанием, требовательно упирающимся в её поясницу.

Заключив, что ей не страшно, Джеймс погулял пальцами вдоль живота, задевая пуговки, поднимаясь иногда к груди, пощекотал её ушко усами и выдохнул:

– М-м… девочка… нежная малышка… я хочу потрогать тебя… – капитан прижал её к себе ещё крепче и медленно опустил руку ниже, туда, где Венди горела умопомрачительным жаром, – моя… красавица… раздвинь, пожалуйста, ножки? Я буду аккуратным, обещаю…

Он остановил пальцы, которые уже успели пробраться под юбку и под кружево белья, ожидая, будет ли ему дозволено прикоснуться ко всем своим самым сокровенным мечтам и фантазиям. Чуть дыша, Венди прогнулась ему навстречу, застонала, слабо впилась коготками в рельефные мужские бёдра («боги..» – выдохнул Джеймс, и бриджи его едва не разошлись по швам от возбуждения) и приоткрыла коленки.

– Боги, девочка… – снова вымолвил капитан, – прекрасней тебя нет ничего в мире… ты похожа на розочку… я сейчас сойду с ума… нежная моя, мягкая малышка… такая горячая… сладкая… мм! М!

Капитан почти не касался её, одного лишь крохотного контакта хватило, чтобы девушка сладострастно вскрикнула и уронила с уст его имя.

– О… о… – Джеймс чуть не задохнулся, ощущая, как от Венди тянутся к подушечкам его пальцев скользкие ниточки женского вожделения, – ты тоже хочешь меня… м… м… чёрт… ты… идеальная… – он ласково перебрал нежные розовые лепестки, действуя очень бережно, не вторгаясь, и, с трудом сдерживая желание откровенно тереться об неё сзади, тронул самую сумасбродную и электрическую точку, – у тебя есть одно место… оно придумано для тебя, моя сладкая… чтобы тебе было хорошо… вот оно…

Джеймс приласкал это место мокрыми пальцами, девица сжала коленки, забирая в плен капитанскую кисть, и закричала. Постепенно теряющий связь с реальностью капитан не хотел дразнить её, но касался так деликатно, как если бы в руку к нему попало редчайшее сокровище, нажимая совсем немножко, что девочка неотчётливо тянулась к нему навстречу, желая продлить этот похожий на вспышку контакт.

– Ах… – простонала она, – ах… ах!..

– Венди… Мм-кхм! Мм! – он поперхнулся, когда девица, задыхаясь, перехватила его за руку над локтем и сама приласкалась к нему, – Девочка… тебе хорошо? Тебе нравится?..

Пальцы теперь выписывали вокруг и вдоль точки сумасбродства миниатюрные невесомые круги, иногда немного утопая под сдавленные вздохи.

– Да, Джеймс..! Да-а.. а! А!

– М… – капитан начал-таки попеременно вжиматься ей в поясницу, не в силах совладать с собой, и сам едва не застонал, когда Венди выгнулась попкой ему навстречу, – Чёрт… чёрт!

Запястье без портупеи, прижимавшее всё это время Венди к капитанской груди под рёбра, скользнуло вбок и выше к плечу и линии шеи, продвигаясь так бережно, как только было возможно, и Джеймс, у которого уже сильно кружилась голова, прошептал:

– Я уберу твои волосы… не бойся… ты так нежно и приятно пахнешь… м-м! М! – он закусил губу, а Венди всё пела и продолжала ритмично прижиматься к нему поясницей, – разреши… целовать здесь… умоляю…

Сбившееся частое дыхание окатило нежную шейку сзади, прожурчало водопадом, ниспадая с плеча и отозвалось мурашками, весело проскакавшими вдоль позвоночника вниз к самому копчику. Должно быть, Венди сделала какое-то особенно страстное движение, так как теперь Джеймс сжал её ноги своими бёдрами и что-то невнятно прорычал. Его усы и губы случайно коснулись той точки у основания шеи, где виднелся раньше край жёлто-коричневой гематомы, капитан замер на секунду, только его пальцы продолжали неустанно запускать в девичье тело сладострастные импульсы, и Венди, разгорячённая, одурманенная и чуть-чуть не теряющая рассудок, медленно отклонила голову вбок, позволяя колючим губам исследовать её бархатистую кожу.

– Спасибо… спасибо… – капитан смелее прильнул к её шее, покрывая её всей возможной нежностью, на какую только был способен, – Венди… моя сказка… сладкая, волшебная сказка… м..! Мм! Мм!

Поцелуи, полные любви и восхищения, быстро сменились открытыми в хриплых вздохах губами, скользящими где-то за ушком, вся воля и выдержка потребовалась Джеймсу, чтобы сдерживать свой самой искренний мужской восторг, который неумолимо просился наружу, Венди под его рукой извивалась, мокрая, раскалённая, явно готовая сорваться с края. С трудом формулируя слова, капитан вложил ей в ушко:

– Слаще… чем вкус твоей кожи… нет ничего, клянусь… я бы целовал тебя… вечно… каждый миллиметр… я бы попробовал… всё… что ты позволишь… целовал бы тебя… здесь… – он вдруг убрал руку, которую Венди давно уже весьма жадно прижимала к себе промеж бёдер, и оставил лишь один палец в той самой точке, что у дрожащей девицы искры посыпались из глаз, – да-а… место, придуманное только для тебя… чтобы я мог доставить тебе удовольствие… и здесь… – он медлительно скользнул пальцем ниже, глубже, и впервые позволил себе чуть-чуть нарушить границы податливой женской мягкости, – я бы целовал тебя здесь, да… это место придумано… для меня… чтобы ты тоже могла доставить удовольствие мне… когда захочешь… а до тех пор я просто целовал бы тебя… такую нежную… шёлковую… о..! О! О!

Спазмы накрыли Венди, она вдруг вся напряглась, вытянула одну ножку, капитан почувствовал, как затанцевали вокруг пальца её мышцы, и девица, уже улетая в пропасть, смогла выдохнуть лишь:

– Укуси… укуси же… Джеймс… ну…

И капитан (который и сам едва тут же не взорвался) с силой сомкнул зубы на тот самом месте, где шея переходила в плечо.

– О, боже… о боже!!! О БОЖЕ!!! Джеймс!!! ДЖЕЙМС!!! О… о… о… о… Джеймс… Джеймс… Джеймс… о… Джеймс…

Сама не своя в экстазе, Венди обмякла, отходя от искромётной конвульсии, и тряпичной куколкой облокотилась на вздымающуюся мужскую грудь. Джеймс ещё вжимался ей в копчик, тяжело дыша, и удовольствие от этого ощущения не утихало, а, напротив, растекалось тёплой рекой по всему её телу, щекотало нервные окончания, опьяняло, капитан неспешно прекратил ласкать Венди пальцами и теперь просто прижимал девочку к себе, держа между ножек.

– Джеймс… – улыбалась она, её щёки горели, – Джеймс…

Венди только сейчас обратила внимание, что до сих пор была полностью одета, лишь бельё валялось где-то под ногами, видимо, сползло в процессе, но не успела она и подумать о том, чтобы пошевелиться, как заботливые руки вдруг подхватили её, и через секунду укладывали на уютное одеяло в кровать.

– Малышка… – выдохнул Джеймс, оставляя лёгкий поцелуй у неё на ключице… – как ты хороша… божественная…

Он думал уйти, наверное, но томная и женственная, как никогда, леди потянула его к себе и слилась с ним губами в неторопливом, но глубоком поцелуе, изредка прерываемым на её чудные «ах!» и «м-мм» капитана, а так же на попытки не потерять друг в друге жизненно необходимый вдох. Возбуждённый до безумия, но крепко держащий себя в узде Джеймс не рассчитывал, конечно, на что-то большее ни когда Венди каким-то образом усадила его рядом с собой, ни когда облокотила на подушки, ни даже когда сняла с него истинно пиратскую чёрного цвета блузу, поэтому удивление, запоздало взметнувшее крылатые брови к кудрям в момент, когда девичьи ручки расстегнули кнопки на его бриджах и потянули их вниз, было самым искренним. Он по инерции приподнялся, помог стащить с себя и бельё тоже, и только тогда опомнился, ухватив девчонку за руку. Уже открыв рот, чтобы сказать что-то вроде, что она не обязана торопить события, капитан так и застыл, уронив челюсть.

Позабыв обо всём на свете, Венди откровенно рассматривала Джеймса с таким выражением лица, какое ясно давало понять: она считала его очень желанным и привлекательным. Осторожный пальчик приблизился, коснулся, провёл вдоль, и капитан закусил губу, пропуская высокий стон. К пальчику тогда присоединилась вся ладонь, робкая, но любопытная, и бедный Джеймс уже хотел было умолять девицу взять его покрепче, но снова ничего не сказал, так как свободной рукой Венди вдруг потянулась к пуговкам на своей блузке, а затем и к замочку сбоку на юбке. Его глаза распахнулись.

– Венди…

Пришлось отпустить Джеймса, чтобы снять с себя блузку и юбку, медленно, немного неуверенно, но не оттого, что ей не хотелось – хотелось очень! – а потому, что капитан глядел на неё, как безумный. Сидя в подушках и буквально изнывая от желания, Джеймс подвинулся повыше, чтобы лучше рассмотреть самозабвенно обнажающуюся перед ним девицу, стройную, грациозную, такую красивую, что и слов не подобрать. Блузка скользнула с плеч, юбка раскрылась, Венди, зарумянившаяся, предстала перед ним абсолютно нагой, а потом сделала что-то такое, что заставило капитана задышать крайне вожделенно: она, словно кошка, подползла к нему по постели, перекинула ножку через его талию, взяла его за запястье и кисть и положила их на свои бёдра.

– Венди…

Прекрасное женское тело, оказавшееся у него в руках, вытянулось, немного опустилось, чтобы на мгновение ощутить самый потрясающий и интимный контакт из всех возможных, Венди ахнула, вздрогнула и поспешила опереться на мускулистые плечи, чтобы удержаться на весу. Капитан подхватил её, конечно, и тогда одна маленькая ручка снова скользнула вниз по его смуглому торсу, чтобы направить…

– Венди!..

Её нежное тело было таким мягким и горячим, что Джеймс сразу бросил сдерживаться и откровенно застонал, постепенно притягивая девчонку к себе до упора. Чем глубже он оказывался, тем шире открывался её маленький чувственный ротик, целовать который, к сожалению, было никак невозможно, иначе они оба сию же секунду потеряли бы сознание от нехватки кислорода. Упав лбом куда-то капитану в плечо, Венди привстала, и капитан снова вернул её назад, и снова, и снова, действуя как можно медленнее, чтобы не слететь с катушек, к чему он, вообще-то, давно уже был готов. Лёгкая, как пёрышко, и текучая, как река, Венди почти не дышала, захваченная ощущением этой долгожданной близости, Джеймс обнимал её, забирал её себе, рычал и, как будто, становился ещё больше и твёрже, хотя куда уж дальше?..

– Венди… Венди…

В какое-то мгновение Венди протяжно захныкала, удивлённо ускорилась, зажмурилась, неосознанно потянула взмокшие кудри, прижалась грудью к груди… одна её ножка снова вытянулась… и тогда Джеймс не выдержал. Он стиснул тонкую талию, опустил девицу на себя ещё несколько раз в весьма дерзкой манере, и разразился внутри неё таким бешеным пульсом, что Венди, уже пребывая где-то за гранью, окунулась в конвульсию ещё раз. Река стала морем, море – океаном, и весь мир потонул в сумасшествии и безудержных вспышках, простреливающих два слившихся вместе тела.

– Чё-ё-ёрт… – отдышался Джеймс, с трудом приходя в себя, и прижимая сумасбродную девицу к себе вплотную, – чё-ё-ёрт, девочка… это было… неожиданно… и прекрасно… и не рассчитывай теперь сбежать от меня, красавица… ты – моя…

Капитан почувствовал, как Венди улыбается ему в шею, и сполз с подушек в кровать так, чтобы девочка растянулась на его груди, а он мог бы укачать её и убаюкать.

*

Давайте снова позволим себе заглянуть в будущее, чтобы узнать, как станут развиваться события? Мы и так уже это примерно понимаем, не так ли, мы много наблюдали за Джеймсом и Венди, которые повидали сотню городов и провели вместе счастливые одиннадцать тысяч лун. Нам неизвестно доподлинно, будет ли их век бесконечно долог, или просто долог; будет ли капитан всегда странствовать на своём роскошном паруснике или сменит его однажды на что-то более современное; сколько раз Венди вернётся домой на Рождество и представит ли Дарлингам своего кавалера (лично нам, почему-то, такой поворот кажется неуместным, но мы предоставляем право Венди самой решить, как поступать); но мы уверены, что вы, дорогие читатели, хоть раз, да встречали Джеймса и Венди на улицах своих городов. Глядите! Это же Джеймс всегда подаёт леди руку, когда сопровождает её вверх или вниз по лестнице, это Венди сидит на лавочке, перекинув ножки через капитана, как дома, и весело шепчет ему что-то на ухо, это они плывут по бульвару так медленно, как будто сроду не слышали о том, что такое спешка, и никогда никуда не опаздывали, это они, наши герои, смотрят друг на друга, не замечая ничего вокруг. Мы не находим слов, чтобы передать, как нам грустно расставаться с ними, но эта нота – самая подходящая для прощания, и мы лишь скромно надеемся снова встретить Капитана Крюка и его возлюбленную птичку в других историях, поэтому, на всякий случай, скажем им: à bientôt!*

_

*Мне нравится, как ты меня тревожишь (фр.)

*М! Отличный выбор! (исп.)

*Как тебе на вкус? (исп.)

*Очень лёгкое и приятное вино! (исп.)

*До скорой встречи! (фр.)