Сила, способная изменить мир. Душа [Элиза Полуночная] (fb2) читать онлайн

Элиза Полуночная Сила, способная изменить мир. Душа

Глава 1. Рыцарь в сияющих доспехах

Миру нужен герой -

кто-то такой,

кто расскажет, ради чего жить

и о чём мечтать.

Миру нужен герой,

кто-то такой,

кто поведёт за собой.

Миру нужен герой,

кто-то такой,

кто научит нас бороться до конца

и не отступать.

«Миру нужен герой» («Обними кита»)

«Гордость Лютерии» рассекала воды Изумрудного моря, стремительно приближаясь к берегам Берна. Аньюриэль уже могла различить мыс с маяком, за которым, если верить Эйше, скрывается Королевская гавань — крупнейший на восточном побережье Берна порт и самый близкий к столице. Анью так привыкла к песчаным пейзажам Ардетайна и синеве неба, что насыщенного сине-зелёного цвета волны с белыми барашками пены и зелень на горизонте казались отрадой для глаз.

Вот уже второй день галеон сопровождали крикливые чайки — верный признак того, что рядом есть суша. Но даже горластым птицам было далеко до Эйши. Старпом орала так, будто они налетели на рифы и лишь ей под силу было позвать на помощь. Вот только слова, которые извергала из себя Эйша, перемежались такими витиеватыми оборотами, что Аньюриэль поражалась фантазии, способной породить такое огромное количество различных вариантов соития с применением корабельной оснастки и некоторых отдельно взятых частей судна.

Каким-то невероятным образом Эйша не только не теряла голос, но, кажется, даже увеличивала громкость по мере того, как они приближались к порту. Под раздачу попали все, кроме самой Аньюриэль — хоть какое-то подобие субординации старпом ещё соблюдала. Кто-то, как Хаберг, казался недостаточно расторопным, хотя Анью казалось, что умар умудряется быть по меньшей мере в трёх местах одновременно. Пэна окрестили бесполезным, и мококо тихо шмыгал носом, сидя на плече чародейки. Аквандер и Игнис попали под раздачу за то, что «по-человечески не понимают». Ахон же был в опале у старпома просто за сам факт своего существования. Довольна Эйша была только Буревестником, исправно наполняющим паруса ветром, и Кармакулом, который утвердительно фыркал и кивал на все её команды и работал за десятерых, не зная усталости.

Анью попробовала разок вмешаться в эту раздачу подзатыльников, приправленных руганью, но быстро поняла, что жизнь у неё всего одна и не стоит лезть к Эйше в те периоды, когда в неё вселяется морской дьявол. Увы, периоды эти были до отвращения регулярными, как лунный цикл. Хотелось поскорее сойти на берег. Конечно, будучи капитаном, она должна была нести определённую ответственность за команду, но нужно быть совершенно бесстрашным или бессмертным, чтобы перечить Эйше в периоды бешенства.

— Кэп, сбавь ход, а то мы Берн на таран возьмём! — рявкнула Эйша и спустилась в камбуз.

Несколько мгновений спустя оттуда послышалась настолько отборная брань, что портовые грузчики, услышь они это, принялись бы записывать, чтобы потом цитировать друзьям по вечерам в рюмочной. Анью не совсем понимала, как должен выглядеть потомок хромого осьминога и ощипанного альбатроса, зачатый крайне сомнительным путём при помощи якоря, но Ахон точно не мог быть похожим на это… Юноша уже понял, что перечить Эйше в такое время опасно для жизни, и шустро метнулся на палубу проверять узлы. Анью уже видела нужный причал.

Швартовка прошла без происшествий. Так как «Гордость Лютерии» была под королевским флагом, место для стоянки им выделили практически в самом центре порта. Анью тут же, не отходя от причала, оформила разрешение на торговлю и, раздав последние указания, отправилась искать портал.

— Я готов! — гордо заявил Ахон, сбегая по сходням.

— К чему? — лениво поинтересовалась чародейка, осматриваясь по сторонам и решая, в какой стороне искать портал.

— К путешествию, — как ни в чём не бывало отозвался юный воин.

— Новое путешествие начнётся, когда я вернусь, а пока помогай Эйше.

— Но я думал, что пойду с вами, капитан.

— Я тебя наняла как матроса, — холодно пресекла попытку Аньюриэль. — Вот и сиди на корабле.

— Но, капитан, пожалуйста, не оставляйте меня с ней! Она хуже морского дьявола!

— Ты что, прохлаждаешься?! — на палубу разъяренной фурией влетела Эйша. — А ну за работу!

Оставив раздосадованного неудачной попыткой сбежать Ахона, чародейка поспешила убраться как можно дальше от набирающего мощь урагана по имени Эйша. Старпом после краткого периода затишья снова нашла повод рассвирепеть.

Портовый городок Девилшир с удивительной гармоничностью сочетал в себе приземистость человеческих домов и изящество архитектуры силлинов. Извилистые улочки, мощенные брусчаткой, петляли, поднимаясь на холмы. Симпатичные домики из белого кирпича с мансардами и балкончиками пестрели резными ставнями и вазонами с разнообразными цветами. Ветер приносил с моря запах рыбы и морской травы, смешивающийся с ароматом цветов и чарующими ароматами сдобы, что тянулись из чайных лавок.

Анью поддалась кулинарным соблазнам, разжилась булкой с творогом, обильно посыпанной сахарной пудрой, и теперь шагала в сторону главной площади.

Суетливо бегали дети, деловито сновали хозяюшки с корзинами, из которых торчали перья лука или рыбьи хвосты, чеканили шаг патрульные. Девилшир населяли преимущественно люди. Силлинов Анью пока не замечала, что, откровенно говоря, радовало. Наивно было надеяться на то, что её будут встречать с распростёртыми объятиями. Пусть Берн являл собой альянс силлинов и людей, к смешению кровей это не имело никакого отношения.

За городом, на некотором отдалении росли вековые деревья, над которыми, словно корона на зелёной голове, высились заснеженные пики гор.

До столицы было около недели пути, но, к счастью для неё и всей Акрасии в целом, силлины давно отработали систему порталов. Пространственная магия позволяла создать туннели в ткани мироздания, что экономило огромное количество времени. Увы, такая магия расходует огромное количество сил, и чем дальше расстояние и больше объект переноса, тем сложнее. Перенестись из города в соседний несложно, а вот на другой континент… Тут можно распрощаться с резервом, а заодно и жизнью. В человеческих землях Анью порталов не встречала и искренне радовалась тому, что Эадалин не поскупилась на это чудо магической мысли. Увы, материалы и изготовление портальных плит стоили столько, что любой умар уважительно закивал бы, всматриваясь в стройные ряды цифр.

Солнце приятно поливало лучами макушку и оголённую кожу рук, а булка поднимала настроение, хотя глубоко в груди, под сердцем, свернулась печаль.

Аман хотел посетить Берн и библиотеку…

Собственно в библиотеку она и собиралась, надеясь не афишировать своё присутствие перед Ард Реной Берна и советом Ард Дроу. Пусть Берн и Рохэндель не враждуют открыто, но она всё же глава рода, мало ли как Эадалин может расценить её визит.

— Было бы неплохо, — вмешалась в размышления Энвиса, —если бы ты задержалась в Берне ещё на денёк-другой.

— Зачем?

— У меня в Берне домик. Надеюсь, мои записи и вещи никто не трогал. Я хочу, чтобы их забрала ты как моя наследница.

— Я?! — Анью споткнулась, чуть не выронив булку. — А почему я? А твоя семья?!

Энвиса пару минут молчала, отгородив сознание. Анью тяжело вздохнула. Кажется, она коснулось той темы, которая для даро была болезненной. Порой очень хотелось узнать у Энвисы, как она жила и почему умерла так рано. Насколько Анью было известно, даро прошла битвы Второго Вторжения плечо к плечу с Азеной. Что могло погубить могущественную чародейку в мирное время?

— Мой ребёнок умер, — внезапно подала голос Энвиса. — Так что теперь моя наследница — ты.

Ощущение было такое, будто чугунной сковородой по голове ударили. Анью не доводилось слышать о том, что у великой волшебницы были дети. Этот факт по какой-то причине затерялся и не попал на страницы истории. Ответ даро породил лишь множество новых вопросов. Почему ребёнок умер? У неё был сын или дочь? А что её муж? Он тоже умер? В конце концов, как умерла сама Энвиса? Все эти мысли Аньюриэль старательно прятала в глубине собственного сознания.

— Прости, — смущенно пробормотала чародейка, игнорируя изумлённый взгляд проходящей мимо женщины. — Мне не стоило лезть. Это личное.

Энвиса ничего не ответила и, кажется, пребывала в расстроенных чувствах.

— Хорошо, навестим твой домик. Думаешь, Эадалин сохранила его?

— Да, — ответила Энвиса, уходя в подсознание.

Разговор оставил гадкий осадок в горле. Анью подошла к фонтану, наблюдая за тем, как взмывают к небу струи воды. Ветер кидал в лицо крошечные капельки. На дне фонтана блестели мелкие монетки — странный человеческий обычай. Почему-то люди верили, что если бросить монетку в фонтан, то обязательно вернёшься в это место, Хотя Анью слышала и другую версию: монетка, пожертвованная фонтану, исполняет желание. Оба варианта казались слишком сказочными, чтобы быть правдой, и всё же она достала серебряную монету, крутя её между пальцами.

Я хочу вернуться сюда с Аманом.

То ли намерение, то ли желание. Анью не особенно верила в то, что эффект будет, но на всякий случай влила в металл немного магии и бросила монету в фонтан. Вода хлюпнула, принимая подношение. Анью смотрела, как слегка покачивается монетка, опускаясь на мраморный пол. Секунду ничего не происходило, а потом за спиной раздался взрыв.

Первые несколько мгновений она словно остолбенела. Эффект от загаданного желания казался слишком быстрым и явно не таким, на который она рассчитывала, а затем в тишине раздался крик. Множество голосов тут же подхватили его. Аньюриэль круто развернулась на каблуках, пытаясь разобраться, что происходит.

Крылатое нечто пронеслось над крышами, извергая пламя. Снова что-то взорвалось. Встрепенулась Энвиса, всматриваясь в летящую тварь её глазами.

— Дракон?!

— Какой-то он мелкий… — Анью сорвалась с места, пытаясь прорваться сквозь поток бегущих в панике людей к разбушевавшемуся монстру.

— Они же не сразу огромными вылупляются. Это ещё детёныш. А раз он здесь…

Продолжать было не нужно. Раз малыш прилетел поиграть, то где-то рядом должна быть и мамочка.

Анью взмахом руки потушила лавку тканей. Щёлкнула пальцами, отбрасывая в сторону перевёрнутую повозку, придавившую несчастного мужчину. Телепортировалась в сторону, уворачиваясь от несущейся непонятно куда перепуганной лошади. Мирное течение жизни портового городка, которое так ей понравилось, было разорвано в клочья крылатой тварью, извергающей один столб пламени за другим.

Обезумевшие от страха люди метались по улицам. Анью пыталась лавировать между ними, то и дело ударяясь плечом о кого-то. Где-то громко плакал ребёнок. В творящейся неразберихе было совершенно непонятно, куда бежать. Дракон тоже доставлял хлопоты, летая из одного конца города в другой, отчего Анью просто бесполезно металась по улицам, только и успевая гасить пожары.

— Да чтоб тебя! Нельзя на одном месте постоять немного?! — бесновалась чародейка, после того, как крупный мужчина сбил её с ног.

— Он какой-то странный, — задумчиво проговарила Энвиса. — Детёныш ведь. Уже давно должен был выдохнуться. Его как будто что-то подпитывает. Магия вокруг странная.

Анью отбежала к стене, пытаясь сосредоточиться на ощущениях. Магия, что текла вокруг, действительно была какой-то неприятной и как будто липкой. Холодок тянул как из могилы. Объяснение этому нашлось довольно быстро: из-за поворота показался мертвец. Бодрой, чуть ковыляющей походкой полусгнивший труп выбрался на середину проспекта, осматриваясь пустыми глазницами, в которых тлели зеленоватые угольки некромантского пламени. Чародейка растерянно смотрела на умертвие, пытаясь осознать, что вообще происходит. Мертвец явно понимал намного больше, потому что, определив её как нечто достаточно аппетитное, тварь довольно шустро бросилась в атаку.

— Какого гхыра тут творится?! — Анью швырнула навстречу умертвию пульсар, упокаивая его окончательно. — Я могу понять, что на городок напал дракон. Да даже сбежавшее от некроманта умертвие я могу понять. Но какого демона это случилось одновременно и именно в тот день, когда я прибыла в Берн?!

— Милая, кажется, это умертвие было не единственным…

— Да ладно вам…

По улице двигалась целая орда покойников разной степени свежести. Гремели костями скелеты, которым суставы и мышцы заменяли чары некроманта, окропляли мостовую гноем вздутые тела недавних покойников, источали запах горелого мяса свежие тела, пополнившие ряды мёртвой армии буквально недавно. Зеленоватое мерцание магии в глазницах умертвий казалось чуждым в такой солнечный день.

На другом конце улицы показались несколько патрульных солдат, пытающихся исполнять свой долг. Получалось у них, откровенно говоря, не очень: лёгкое обмундирование и короткие мечи — совсем не то, что помогает противостоять неупокоенным. Анью собрала магию, сметая волну умертвий. С кончиков пальцев слетели искры, обращаясь стаей огненных птиц. Заклинание кружило по улицам, сжигая врагов. Умертвия упрямо ползли к живым, не обращая внимания на то, что полыхают, как факелы. Они ковыляли, падали, пытались ползти и лишь потом затихали. На этот раз окончательно.

— Теперь дракон.

Анью бросилась по опустевшей улице к тому месту, где буйствовал дракон. Новый взрыв, сопровождающийся выбросом магии, снёс несколько домов и прокатился по городу волной энергии. Чародейка выбежала на главную площадь и почувствовала, как кровь закипает от гнева — дракон самозабвенно ломал плиту портала.

— Ах ты чешуйчатая падла! — в волосах затрещали молнии.

Дракон проигнорировал её выкрик, доламывая последний из путеводных столбов, что окружали плиту.

— Арса Рион!

Магия сорвалась с кончиков пальцев, повинуясь её воле, сплетаясь в копьё. Полыхающее, наполненное гневом, оно вонзилось дракону в круп, разрываясь всполохами пламени, ошмётками плоти и чешуйками. Несмотря на силу взрыва, особого вреда она врагу не нанесла — рана оказалась неглубокой. Даже у молодых драконов чешуя была довольно прочной.

Впрочем, кое-какой эффект всё же был. Дракон наконец-то обратил на неё внимание. Тварь медленно развернулась, глядя на неё жутковатыми белёсыми глазами, в которых трепетали огоньки некромантской магии.

— Он что, — Анью растерянно смотрела на врага, которого уже поздно было убивать, — нежить?!

Вместо ответа дракон дыхнул на ней огнём. Анью выставила перед собой руки, сдерживая атаку. Пламя, смешанное с чарами некроманта, давило и не желало подчиняться. В кои-то веки она не могла подчинить своей воле чужой огонь. Чародейка телепортировалась в сторону, собирая и концентрируя магию.

— Хадро террион.

Волна магии вжала мёртвое чудище в изломанную плиту портала. Дракон яростно сопротивлялся, пытаясь вырваться. С треском сломались кости одного из крыльев. Враг раскрыл пасть, издавая жуткий звук, что прокатился по коже волной мурашек. Живое существо не могло так. Дракон уже не дышал, и каким образом его горло выдавило этот крик, даже думать не хотелось. Пусть он детёныш, но даже маленький дракон оставался драконом. А уж мёртвый, не чувствующий боли и усталости, он был в разы опаснее.

Враг медленно поднимался, преодолевая сопротивление магии. Трескалась под его лапами платформа. Анью усилила давление, собирая магию в одну точку. Один из рогов отломился, а затем голову дракона повело в сторону и череп как-то странно перекосило, отчего челюсть с звучным хрустом сперва дёрнулась, а затем безвольно повисла. Нежить явно не обрадовалась такому повороту и взревела в разы яростнее, сбрасывая с себя чары.

Дракон весьма бодро для трупа помчался на неё. Чародейка метнулась в сторону, создавая в ладони пульсар, сжимая его и вливая как можно больше магии.

Под лапами дракона дрожали камни мостовой. Анью резко развернулась, швыряя заклинание в открытую пасть чудища. Взрыв получился неожиданно глухим и немного рокочущим, напоминающим отрыжку. Шея дракона на мгновение раздулась, будто рыба-шар, которую изредка ловил на удочку Ахон, чешуя вздыбилась, а затем кожа лопнула. Плеснула на камни густая, тёмная, почти свернувшаяся кровь. Нежить помотала головой, отчего сломанная нижняя челюсть закачалась из стороны в сторону. Увы, разорванное горло никак не мешало и без того дохлому дракону.

— Драконы такие же огнеупорные, как и ты, — прокомментировал Энвиса. — Чтобы остановить умертвие, его нужно упокоить. Оно будет двигаться, даже если ты оторвёшь голову.

— И как я должна это сделать?! Я же не светлый маг!

Дракон снова бросился в атаку, волоча по земле сломанное крыло. Анью метнулась на проспект, петляя между кадками с растениями и перевёрнутыми телегами. Нежить бодро топала за ней. Явно с недружелюбными намерениями. Радовало, что дырявое горло и сломанная челюсть мешали дракону выдохнуть ей в спину новый столб пламени. А со сломанным крылом даже дохлый дракон не мог взлететь.

Увы, но дар к светлой магии у Анью был настолько слабый, что хватало лишь на создание простейших светящихся шаров. Если привычное ей умертвие, бывшее когда-то человеком или зверем, она могла просто сжечь, уничтожив тело, то с драконом так не выйдет. Сотворённые Антаресом — богом огня, они были неуязвимы для пламени.

Чародейка на бегу стукнула посохом по камням мостовой, обращаю дорогу топью, стараясь задержать чудовище и выиграть немного времени на размышления. Дракон предсказуемо увяз. Нежить ревела и беспомощно билась, стараясь выбраться на твёрдую почву.

— Может, его просто похоронить?

— Выберется через пару дней, если некромант не развеет чары, — на корню обрубила надежды даро. — Если не можешь упокоить тварь, найди и убей некроманта, который им управляет.

Анью осмотрела проспект в обе стороны, но никого живого видно не было. Пара умертвий терзала чьё-то тело, но не более того. Проблему нужно было решать как можно быстрее. Мирно погружаться в землю дохлый дракон не желал. Удар хвоста пробил стену ближайшего здания. Из дырявой глотки вырывались языки пламени.

Внезапно солнце засветило в разы ярче. Аньюриэль зажмурилась, прикрывая глаза ладонью. Что-то упало с неба прямо на дракона. Волна света прокатилась по проспекту. Казалось, что частички этого света осели на кожу, ощущаясь лёгким приятным покалыванием.

Мёртвый дракон замер на мгновение, а затем обмяк. Зелёный огонёк в глазницах исчез. Чародейка отпустила магию, возвращая мостовой прочность. На поверженном враге стоял рыцарь. Доспехи его ярко сияли в лучах солнца.

Глава 2. Бернийское гостеприимство

Дин-дон! Да, это было рискованно.

Дин-дон! Прочерк стоит вместо имени,

Видишь, как второпях нарисована

Тонкая красная линия…

Дин-дон! Что-то сломалось внутри меня

Как так? Небо такое же синее!

Дин-дон! А все равно впереди петля -

Тонкая красная линия…

«Тонкая красная линия» («Вельвет»)

Рыцарь обхватил рукоять меча обеими руками и легко извлёк оружие из поверженного врага. Клинок, настолько огромный, что можно было с лёгкостью отсечь дракону голову, был покрыт тёмной вязкой кровью, сквозь которую проглядывали руны, высеченные на лезвии.

Аньюриэль перестроилась на магическое зрение, осматривая незнакомца. Не маг, а вот клинок был наполнен чарами под завязку. Кем бы ни был этот рыцарь, ему хватило сил одним ударом упокоить дракона-умертвие.

— Вы в порядке, лэри? — он спрыгнул на мостовую.

— В полном, — она перевела взгляд на вроде бы окончательно умерщвленного дракона, над которым поднималась зеленоватая дымка. — Не добил…

Дым закрутился, формируя фигуру в длинном балахоне. Странная манера одеваться в длинные мантии была характерна для человеческих магов, так что некромант, явивший им свою проекцию, явно не принадлежал её народу.

— Моргред?! — её нежданный спаситель явно был знаком с некромантом. — Но как это возможно?

— Ты же должен был умереть! — враг явно не обрадовался встрече. — Почему ты всё ещё жив, Лансель?! Ну ничего, я скоро исправлю этот досадный промах. Битва ещё не закончена.

Проекция растаяла, оставив после себя множество вопросов, большую часть которых Аньюриэль даже сформулировать не могла. В Берне творилось не пойми что. Она только сошла с корабля, а встречать её пришел некромант с целым кладбищем и драконом в придачу.

— Знакомый? — она перевела взгляд на рыцаря. Остаточной магии от дракона больше не ощущалось.

— Это был Моргред. Он очень могущественный некромант, — вопреки нормам этикета рыцарь не спешил снимать шлем. — Мне уже доводилось сражаться с ним прежде, и я был уверен, что Моргред погиб…

— Выглядел весьма бодрым для покойника, — Анью пожала плечами и постучала посохом по камням, погружая тушу дракона поглубже в землю. Осквернённый чарами некроманта, он уже не годился для алхимии и зельеварения, а людям, скорее всего, будет проблематично вывезти такую тушу куда-то за город.

— Разрешите представиться, лэри, — спохватился мужчина. — Моё имя Лансель. Сэр Лансель.

Рыцарь галантно поклонился. Анью ждала, что он изволит снять шлем, но в знании этикета у её нового знакомого обнаружился существенный пробел.

— Анью, — представилась чародейка. Казалось, что через прорези забрала её буравят внимательным взглядом, но раз мужчина не желал знакомиться по-нормальному, то и она не обязана представляться официально.

— Рад знакомству, — после минутной заминки продолжил Лансель. — Бросить вызов дракону, пусть и не взрослому — вы очень храбрая. Этот подвиг достоин того, чтобы слагать легенды.

— Я ничего особенно не сделала, — отмахнулась чародейка. — Ты его упокоил.

— Надеюсь, — рыцарь повернулся к тому месту, где недавно лежал поверженный дракон. — Я думал, что Моргред был повержен…

— Возможно, ему просто наскучило быть мёртвым, — Анью потянула за нить связи, находя Буревестника. На «Гордости Лютерии» всё было в порядке. Дракон до порта не добрался, как и умертвия. Чародейка создала магического вестника, отправляя послание Эйше, чтобы старпом не волновалась. — Рада была знакомству, Лансель, но мне пора в столицу.

— О! Так Вы направляетесь в Берн. Не сочтите за труд. Ард Рена должна узнать о случившемся.

— Ну да… Наверное, — чародейка растерянно посмотрела на рыцаря. — Думаю, кто-нибудь обязательно доложит Эадалин о произошедшем.

— Будет справедливо, если весть о нападении Моргреда принесёт герой битвы, — мужчина сделал шаг к ней.

— Удачи тебе в этом, Лансель. Это ведь ты одолел дракона, — Анью отступила на два шага назад.

— Поймите, лэри, обстоятельства так сложились… — он замялся, словно нашкодивший ребёнок. — Кое-что произошло… Сейчас я не могу предстать перед Ард Реной. Вот, возьмите этот медальон, — Лансель снял с себя цепочку с крупным кругляшом. — Вас без вопросов пропустят к Ард Рене.

— Лансель, я из Рохэнделя. Меня не пропустят к Эадалин, даже если я притащу труп этого дракона к воротам дворца, — покачала головой чародейка.

— Мудрость и доброта Ард Рены не знает границ, — вдохновенно продолжал рыцарь. — Она обязательно выслушает Вас, лэри Анью.

Впихнув ей в руки медальон, Лансель подозрительно быстро зашагал по улице, будто боялся, что она передумает. Аньюриэль задумчиво прокрутила подарок в руках. С одной стороны на нём было выгравировано солнце, с другой — руны, что складывались в исцеляющее заклинание. Если присмотреться магическим зрением, можно было заметить характерное для лунной руды сияние и нити колдовского плетения. Чародейка поднесла медальон к синяку на колене и влила в металл немного чистой магии. Артефакт засветился, и тёмное пятно под кожей тут же рассосалось.

— Любопытно… Отдал весьма ценный артефакт и сбежал.

— По крайней мере, ты его точно не выкинешь, — задумчиво произнесла Энвиса.

— Создать такую вещь непросто. Плетение сложное, тут не один артефактор потрудился, да и лунное железо — весьма редкий металл. Такими артефактами не разбрасываются.

— Пойдёшь к Эадалин на аудиенцию?

— Думаю, это плохая идея. Я бы предпочла сохранить инкогнито, чтобы избежать проблем. Наверняка кто-нибудь доложит ей о случившемся, — отмахнулась Аньюриэль, направляясь по улице в поисках указателей или карты. Нужно было найти ближайший в Девилширу город с порталом. Тот, который разломал дракон, остро нуждался в ремонте.

***

— И что предлагаешь делать?

Аньюриэль задумчиво изучала защитное плетение, что наложили на дом Энвисы. Маг явно был талантливым. Сдвинуть нити защитного заклинания, не потревожив маячки, пока не представлялось возможным. Чародейка трижды обошла участок, поражаясь гениальности неизвестного мага.

Энвиса задумчиво молчала. Радовало одно — если дом так защитили, то шанс на то, что записи даро остались целыми и невредимыми, есть. Увы, вскрывать защитные чары, да ещё и средь бела дня, было слишком рискованно. Одно неверное движение — и в лучшем случае раздастся громкий визг, на который сбежится стража. На неё уже и так косо посматривали проходящие мимо патрульные. К счастью, глазеть на дома не было запрещено, и её никто не трогал.

— Придётся тебе всё же идти к Эадалин, — приняла решение Энвиса. — Заявим о твоих правах на наследование.

— У тебя где-то в Берне лежит письмо с изъявлением последней воли?!

— Я не планировала умирать, так что нет, не лежит. Моего устного распоряжения будет достаточно. Мы с Эадалин хорошие подруги, так что проблем не будет.

Аньюриэль потопталась на месте, прикидывая в уме варианты. Можно было вернуться ночью и всё же попытаться вскрыть защиту. Возни там, конечно, на несколько часов, но проковырять дыру, достаточную для телепортации, она сможет. Вот только она понятия не имеет, что внутри, а полагаться на память Энвисы нельзя — со дня её смерти много могло поменяться. Такое перемещение было слишком рискованным. Кроме того, была вероятность, что внутри тоже будет защита или даже ловушки.

— А, может, есть какой-то другой вариант? Какой-нибудь нотариус или юрист? В Берне же есть те, кто занимается вопросами наследования.

— Есть, конечно. Но им потребуется время и оплата, а если Эадалин даст своё распоряжение, то ты сможешь вступить в права наследования уже сегодня.

Идти на встречу к Ард Рене очень не хотелось, но выбора ей не оставили. Вернее, иные варианты требовали слишком много времени, а ей ещё предстоит копаться в библиотеке в поисках хоть какой-то информации о Шанди и Кадане и о том, куда эти двое могли спрятать свои осколки. Анью печально вздохнула и поплелась по улице в сторону дворца.

Вот и медальон Ланселя пригодится. Заодно расскажу Эадалин о том, что в её землях было нашествие нежити. Она же Ард Рена — пусть разбирается.

Берн — столица королевства Берн — хоть и доказывал, что не только у людей туго с фантазией, всё же радовал глаз ровными мощёными улочками, аккуратными домиками, множеством фонтанов, парков и высокими башнями магов. У архитекторов фантазии явно было больше, нежели у тех, кто столицу назвал. Хотя была определённая вероятность того, что это королевство назвали так же, как и город — таких нюансов Анью не знала, а спрашивать не хотела.

Город чем-то напоминал ей родной Паргелий в те годы, когда тот ещё не стал городом-призраком. Дома с высокой двускатной крышей, крытые черепицей. Резные ставни на окнах. Веранды, поросшие вьюнами. Широкие лужайки, на которых резвились дети. Шелестели струями воды фонтаны, а на постаментах стояли изящные статуи. Отличие было лишь в том, что населяли Берн не только силлины, но и люди. Впрочем, Анью заметила и пару сильфов, снующих по торговым рядам.

Бернийские силлины, проходя мимо, смеряли её настороженными взглядами, безошибочно определяя смеска, да и рохэндельская мантия не добавляла дружелюбия. Сами бернийцы носили одежду несколько иного кроя — более сдержанную и приталенную, белых или зелёных оттенков, с растительным орнаментом. На мужчинах были камзолы, чем-то напоминающие одежды человеческих аристократов, и строгие брюки, женщины чаще всего носили длинные платья светлых оттенков, длиной в пол, с длинными, расклёшенными рукавами. Аньюриэль, проходя мимо какой-то лавки, бросила взгляд на витрину. В стекле отражалась она сама — низкая, с красными волосами, в лиловой мантии длиной до середины бедра. Не хватало только пары мерцающих шаров и плаката с надписью «приезжий смесок», чтобы ни у кого точно не оставалось вопросов. Даже люди провожали её недоумевающими взглядами. Она чувствовала себя троллем, по нелепой случайности забредшим на ритуал единения сердец.

Чем ближе она подходила ко дворцу, тем богаче выглядели дома. Многие из них были огорожены изящными заборами с коваными калитками. Высокие панорамные окна и витражные двери выходили на широкие балконы, поддерживаемые мраморными колоннами. Всюду чувствовался тонкий флёр магии: где-то для поддержания сада в цветущем состоянии, где-то для работы фонтана, а кто-то и вовсе держал големов в качестве слуг. Магический фон от башен заставлял воздух поблизости вибрировать. Какими бы исследованиями там ни занимались, оставалось надеяться, что бернийцы сделали вывод из уроков прошлого и не создадут ещё одну искореженную хаосом пустошь, подобную Дженаилу.

Белокаменные стены дворца Ард Рены возвышались над городом, словно заснеженная вершина горы. Хрустальные купола башен искрились в лучах солнца подобно ледяным пикам. Во всей конструкции дворца прослеживалось не только стремление силлинов к изяществу, но и человеческая тяга к роскоши. Обитель Эадалин поражала даже своим размером, раза в четыре превосходя Солнечную башню — оплот правительницы Рохэнделя. Статуи, мраморные лестницы, барельефы, лепнина — и это только то, что можно было различить снаружи.

Несмотря на позитивный настрой даро, ко дворцу Аньюриэль подходила настороженно. Происходи всё в Рохэнделе, они с Эадалин были бы равны по статусу, но сейчас бывшая Ари Дженаила стала правительницей Берна, а сама Анью — беглянка, которую официально ещё не признали как Ари. Да, можно было не бояться, что Эадалин пошлёт вестника Азене, и всё же…

И всё же ей преступили дорогу стражники.

— Лэри, Вам назначено? — поинтересовался один из них, смеряя её надменным взглядом.

— Я пришла просить Ард Рену Эадалин об аудиенции, — чародейка настороженно смотрела в ответ. — Вопрос срочный.

— Чужакам ходу нет, — не потратив и секунды на размышления, ответил страж.

Не то чтобы Аньюриэль рассчитывала на легкость проникновения во дворец, но стражники явно были из тех, кому бесполезно что-либо доказывать. Кроме того, они были людьми, и даже создай Энвиса фантом — они вряд ли её узнают. Прорываться с боем — определённо плохая идея. Да и не настолько ей нужно наследие даро, чтобы драться из-за этого с гвардией Берна. Оставался один вариант, прибегать к которому Анью при других обстоятельствах не стала бы.

— У меня есть пропуск, — она продемонстрировала медальон, что дал ей Лансель.

Стражи как-то слишком уж подозрительно переглянулись между собой. Анью ощутила лёгкую, едва уловимую искру магии, метнувшуюся в сторону дворца, а затем двое, что стояли перед ней, попытались напасть. Чародейка, скорее инстинктивно, нежели осознанно, ударила одного из них кулаком в лицо и подсекла под колено второго, прежде чем они успели выхватить оружие. Она совершенно не понимала, что происходит, а с башен уже планировали маги.

Что за ерунда?!

Анью отбросила медальон в сторону, будто это могло спасти ситуацию. Первый магический удар она отбила, от второго увернулась, выхватывая посох из-за спины.

— Нет! — билась в сознание Энвиса. — Это какое-то недоразумение! Не сопротивляйся!

Магическая плеть обвила бедро. Анью сбила её чистой магией. Вокруг неё появился заслон. Часть магов то и дело бросали в неё небольшие магические сферы — сильно навредить такие не могли, но не давали остановиться и пробить барьер. Энвиса попыталась создать фантом, но кто-то из магов сбил его, не дав даро проявить себя.

— Да какого демона?! — Анью попыталась было телепортироваться сквозь барьер, но ощутимо приложилась о магическую стену и упала на мостовую. Плетение барьера оказалось пластичным и постоянно перестраивалось, не давая ей найти брешь. Новая плеть обхватила запястье, обжигая кожу разрядами молнии. Чародейка покрыла руку пламенем, стряхивая чужое колдовство и подскакивая на ноги.

— Следующему, кто меня тронет, сожгу руки по локоть! — рыкнула Анью, яростно смотря на окруживших её магов. Волосы трепетали в потоках магии. Среди прядей то и дело вспыхивали язычки пламени. Она медленно выпускала силу, демонстрируя могущество. Враги впечатлились. Несколько магов сделали робкий шажок назад. По уровню мощи чародейка не уступала Ард Дроу, хотя этого было недостаточно, чтобы повергнуть противников в бегство. Почти все они были значительно старше, и, вероятно, опытнее её. У тех, кто был без перчаток, руки украшала вязь Ард Дроу. Один на один она бы не сплоховала, но против толпы…

— Что тут происходит? — на ступенях стояла человеческая девушка. — Из-за чего шум?

Судя по спокойному взгляду и тому, что маги остановились, не последняя дама Берна пожаловала оценить учиненное безобразие. Высокая, с коротко стриженными светлыми волосами, в белом одеянии мужского кроя, вооруженная мечом, эта женщина явно чувствовала себя хозяйкой положения, несмотря на то, что рядом стоял десяток магов-силлинов.

Тот самый страж, которого Анью ударила по лицу — его можно было легко отличить по сломанному носу — поднял с земли медальон и протянул женщине. Та пару мгновений рассматривала вещицу, а затем подняла взгляд.

Анью решительно смотрела в серо-голубые глаза девушки, ожидая решения.

— Откуда он у тебя? — голос воительницы был с лёгкой хрипотцой, а тон выдавал, что она привыкла командовать.

— Подарили, — Анью пожала плечами, стараясь во время разговора не выпускать из поля зрения магов, что было проблематично: несколько зашли за спину и, судя по ощущениям, готовили там какую-то магическую пакость.

— Пойдёшь со мной, — собеседница кивнула магам, и те убрали заслон.

— Я пришла, чтобы говорить с Ард Реной, — Анью демонстративно не двигалась с места.

— Поговоришь, если я решу, что оно того стоит, — воительница улыбнулась, только вот улыбка вышла отнюдь не дружелюбной.

— Она проводит тебя во дворец, и можно будет разрешить это недоразумение, — предложила Энвиса.

— Леди Гвиллена, Вы уверены в своём решении? — один из магов продолжал держать в руке шаровую молнию. Разряды тихо стрекотали, будто он набрал в ладонь горсть кузнечиков. — Я и мои маги проводим вас до кабинета.

— Как вам угодно, лэро Имаэль, — воительница кивнула и направилась по ступеням в сторону дворца.

Анью пошла следом. За ней — трое магов во главе с тем самым Имаэлем. Под таким конвоем она вошла во дворец, словно преступница.

Бернийское гостеприимство оставляет желать лучшего.

Гвиллена свернула в первый же коридор, открывшийся после входа в парадную. Спустя пару минут её завели в просторный кабинет. Конвой остался снаружи. Стоило двери захлопнуться, как на стенах, на полу и на потолке вспыхнули письмена, поглощающие магию. Улыбка на лице воительницы стала торжествующей. Анью лишь повела бровью и спокойно прошествовала к столу, комфортно располагаясь на стуле для посетителей. Судя по всему, она не выглядела настолько сильной, чтобы стража попыталась надеть на неё оковы. А зря, пусть она и не сможет создать что-то разрушительное в этой комнате, но у неё всё ещё есть кровь и она по-прежнему чувствует тени. И это не говоря о том, что при ней сумка с магическим пространством — огромное упущение стражи, не забравшей артефакт.

Анью обвела взглядом стол из красного дерева: стопки бумаг, какие-то журналы для записей, чернильница, пара сломанных перьев, конверты — в отдельной стопке чистые и в кучу свалены распечатанные, стержень сургуча. Хозяйку кабинета явно отвлекли посреди работы. Гвиллена села напротив неё, поставив ножны с мечом к столу так, чтобы удобно было извлечь клинок в случае необходимости. Чародейка устало вздохнула: чай ей не предложили. Энвиса напряженно наблюдала за происходящим, в защищенной от магии комнате она не могла создать фантом.

Гвиллена молча и пристально смотрела на неё. Анью спокойно скользила взглядом по письменам, высматривая слабые звенья плетения. В целом, защита была хорошая — она поглощала магию и передавала её в накопитель, расположенный, судя по всему, под полом. В теории она могла попытаться разрушить эту своеобразную ловушку, но на это уйдёт прорва магии, ведь нужно перегрузить слабые узлы плетения, чтобы они взорвались. Кроме того, наивно было предполагать, что её молчаливая собеседница меч носит в качестве экстравагантного аксессуара. Уж слишком спокойно воительница чувствовала себя.

— Рохэндель не предупреждал, что пришлёт кого-то, — поняв, что буравить её взглядом бесполезно, Гвиллена решила начать допрос.

— Я по личному вопросу. Хочу подтвердить права наследования.

— Учти, попробуешь врать — сразу загремишь в темницу и обзаведёшься парой красивых браслетов. Какое наследство может быть в Берне у смеска?!

— Мне доводилось слышать, — Анью улыбнулась, свысока смотря на воительницу, — что Берн является самым развитым королевством в Акрасии, и всё же бернийцы ведут себя как варвары, показывая на меня пальцами и нападая без причины. Кто ты такая, чтобы указывать мне на кровь, человеческая девочка без капли магии?

— Я — глава Ордена Луны и капитан дворцовой стражи, — яростно отчеканила Гвиллена. — Откуда у тебя этот медальон?

— Мне его подарил рыцарь. Он вместе со мной отстаивал Девеншир в бою с некромантом буквально вчера. Думаю, главе Ордена Луны и капитану дворцовой стражи должно быть известно о случившемся, — скучающе протянула Аньюриэль. — А сейчас, когда мы выяснили все интересующие тебя подробности, мне нужно встретиться с Ард Реной.

— С Ард Реной?! — воительница усмехнулась. — А почему не с Руфеоном? У Ард Рены не может быть дел со смеском.

Аньюриэль наклонилась, положив ладони на стол, и потянулась к теням. В кабинете стало заметно темнее, а на лице женщины на краткий миг проскользнуло непонимание и толика страха.

— Ещё раз так меня назовёшь — сама отправишься на встречу с Руфеоном, ты поняла?

Анью говорила медленно, чётко проговаривая слова, будто стремилась впечатать их в сознание собеседницы. На этой чудесной ноте в кабинет постучали. Анью откинулась на спинку, отпуская тени и делая вид, что они просто мило беседуют с капитаном дворцовой стражи.

— Леди Гвиллена, — в приоткрывшуюся дверь заглянул юноша. — Это срочно.

Анью улыбнулась, почувствовав, что контур магических письмён разомкнулся, и сверкнула магией в глазах. Гвиллена, к её огромному удовольствию, положила ладонь на рукоять меча.

Смелая только тогда, когда я не могу колдовать. Знала бы ты, на что я способна без магии.

— Входи и дверь закрой, — скомандовала воительница.

В повисшей тишине было слышно, как скрипнули дверные петли. Юноша обошел стол, удивленно её рассматривая — явно наслышан о небольшой потасовке возле дворцовой лестницы. Гвиллене пришлось показательно прокашляться, чтобы посыльный вспомнил о цели своего визита.

— Срочное донесение из Девилшира, — отрапортовал юноша, передавая свиток.

— Свободен, — бескомпромиссно скомандовала капитан стражи.

Юноша поник, но подчинился, медленно идя к выходу и то и дело оборачиваясь, будто хотел запомнить всё в подробностях, чтобы потом было что обсудить с друзьями. Тихий скрип за спиной и мигнувшие руны на стенах возвестили о том, что они в кабинете снова вдвоём. Гвиллена распечатала послание и нахмурилась, вчитываясь. Анью медленно вдохнула, принюхиваясь. Он бумаги пахло потом и, едва уловимо, морем.

— Стало быть, — закончив читать и отложив послание, произнесла воительница, — некий некромант всё же поднял погост и напал на Девилшир.

— Некий некромант по имени Моргред, — лениво уточнила Аньюриэль. — Удивлена, что послание пришло лишь сегодня. Неужели некому было отправить магического вестника?! Черти что творится в бернийском королевстве…

— Твоё мнение спросить забыли, — раздраженной змеёй прошипела Гвиллена. — Ты хочешь сказать, что некромант, которого убили три сотни лет назад, напал на город?

— Может, он устал лежать в могиле? — чародейка пожала плечами. — И, если решишь спросить моё мнение, врагов надо сжигать. Они потом спокойнее ведут себя в посмертии.

— Это чушь! — женщина ударила кулаком по столу.

— Эта, как ты выразилась, «чушь» подняла кладбище и поставила на крыло дохлого дракона. Тебе в докладе уточнили, сколько людей погибло в тот день? Полагаю, что да. Вот и займись делом, вместо того, чтобы мешать мне. Я пришла, чтобы поговорить с Эадалин, и я с ней поговорю, даже если придётся поставить на уши весь дворец.

— Ладно, давай руки, — Гвиллена открыла ящик стола, доставая наручники, покрытые вязью сдерживающих письмён.

— Ты это серьёзно?! — чародейка выразительно изогнула бровь.

— Безопасность Ард Рены — моя первоочередная задача, — отчеканила женщина. — Ты или пойдёшь к ней так, или пойдёшь вон. Мне тут только рохэндельских шпионов, свободно бродящих по дворцу, не хватало для полного счастья.

— Надо бы поговорить с Эадалин о том, что творится в Берне. При мне такого не вытворяли! — негодовала в подсознании Энвиса.

Анью всмотрелась магическим зрением в корявенькое плетение на ограничивающих кандалах. То, что изолировало комнату, выглядело добротно, это же напоминала поделку подмастерья, причём не самого старательного. Мага из людей оно, конечно, удержит, а вот кого посильнее — едва ли.

— Ладно. Если это единственный путь на аудиенцию, — она послушно протянула руки.

Гвиллене пришлось чуть сдвинуть её браслеты, чтобы надеть на ограничители.

— Если Азена узнает об этом — будет международный скандал, — причитала даро.

К счастью, ждать аудиенцию не пришлось. Ещё на пути Гвиллена перехватила какого-то пажа, отдав ему распоряжение, и мальчишка умчался по коридору, чтобы предупредить Ард Рену о том, что к ней на поклон ведут рохэндельскую шпионку. Стоящие у стен стражи провожали их заинтересованными взглядами. Анью весело улыбалась и бодро шагала рядом скапитаном стражи. Прежде ей не доводилось столь фееричным образом попадать на приём к правителям. Если отбросить факт неудобства и лёгкое раздражение от абсурдности ситуации, то было даже забавно.

Сходила за наследством…

Глава 3. Не мои мои дела

Может, жизнь похожа на сказку,

Может, на кошмарный сон.

Ты узнаешь, когда снимешь маску

И поймешь, кто ты такой.

Может, ты герой из историй.

Может, странник без лица.

Где-то в детстве выбираем роли

И играем до конца.

В жизни тысячи дорог,

Будет радость и печаль,

Будет счастлив тот, кто смог

Превратиться в сталь.

«Тысячи дорог» (Виктория Черенцова)

Зал, куда её привели, поражал размерами, вычурностью убранства, обилием белого цвета и потолком из цельного куска горного хрусталя, сквозь который можно было увидеть небо. Очевидно, что природного хрусталя такого размера не могло существовать и его срастили из множества осколков, но всё равно выглядело впечатляюще. На фоне такой громадины сама владычица Берна как-то терялась.

Аньюриэль отконвоировали к возвышению, на котором располагался трон. Чародейка подняла взгляд, рассматривая Ард Рену Берна. Эадалин, насколько она знала, была ровесницей Азены, но не выглядела такой устрашающей, как правительница Рохэнделя. Возможно, виной этому были мягкие, чуть детские черты лица. Взгляд больших глаз с серебристой радужкой заинтересованно скользил по ней. Голову Ард Рены венчала большая корона с множеством ответвлений, на кончиках которых сверкали акрасиумы, огранённые в форме капелек. Стоило правительнице чуть пошевелить головой, и самоцветы покачивались, сверкая гранями, бросая радужные блики на стены и пол. Длинные платиновые локоны — у неё на на родине говорили «цвета звёзд» — аккуратно лежали на плечах, а по телу струилось шелковое платье, украшенное вышивкой и самоцветами. Несмотря на явную дороговизну убранства, выглядела Эадалин как-то бледно. Правительница молча и немного задумчиво рассматривала её, задержавшись взглядом на седине.

— Преклони колени, — в полголоса шипела, уподобившись змее, Гвиллена. — Перед тобой Ард Рена.

— А почему она в ограничителях? — голос у Эадалин был мягким, подстать внешности. — В них нет нужды.

— Благодарю, — Анью улыбнулась, ударив по слабому звену ограничителя магией. Письмена вспыхнули, пытаясь погасить выброс, и металл лопнул. Чародейка стряхнула бесполезный артефакт с запястий, успев насладиться ошарашенным выражением лица капитана стражи.

— Нет нужды, — взмахнула рукой Эадалин, останавливая остальных стражей, ринувшихся в атаку на «опасного шпиона». — Я рада приветствовать наследницу рода ни Силмириан. До меня доходили скорбные вести о горе, что обрушилось на Рохэндель и, в особенности, на Звёздный дол. Мне жаль, что Эльвия ушла под сень Элзовин так рано. Я знала её. Как твоё имя?

— Аньюриэль ни Силмириан, — неохотно отозвалась чародейка, понимая, что уже не получится делать вид, что она просто путешественница. Впрочем, растерянный взгляд Гвиллены приятно порадовал.

— Эадалин, — Энвиса, пользуясь мгновением затишья, создала фантом, — давно не виделись. Я привела наследницу.

— Энвиса! — Ард Рена подскочила с трона и спешно спустилась к ним. — Как же я рада тебя видеть! И представить не могла, что ты выберешь путь даро. Впрочем, я не удивлена. Пойдём, поговорим в моём будуаре. Там нам не помешают.

— Но как же… Но она ведь… — Гвиллена растерянно смотрела на них, протягивая реквизированный медальон.

— Она — моя дорогая гостья, — пресекла возражения Эадалин, забирая вещицу из рук капитана стражи. — Аудиенции на сегодня закончены.

***

В будуаре Эадалин могла поместиться целая деревня. Не в плане домов, огородов и рынка, но жители чувствовали бы себя вполне комфортно. Если предположить, что обстановкой комнаты занималась сама Ард Рена, то выходила, что она очень любит милые вещицы. Диванчик, на котором могли вольготно разместиться пятеро, чайный столик из розового мрамора, кресла, книжные полки, тумбочки, пуфики, множество цветов, камин, на полке которого стояли какие-то статуэтки. Высокие окна от пола до потолка закрывали лёгкие полупрозрачные шторы. Одна часть комнаты была похожа на сад, где в тени комнатных растений прятались небольшой столик и пара кресел. На одном из них с поистине царским великолепием развалился белый пушистый кот. Заприметив хозяйку, он вальяжно потянулся и спрыгнул, засеменив к Ард Рене.

Анью аккуратно шла за Эадалин, лавируя между пуфиками, стараясь не наступить на шлейф платья правительницы. Запоздало пришла мысль, что следовало одеться наряднее на аудиенцию, а не идти в чём была. Увы, умные мысли часто приходят с опозданием.

— Присаживайся, — Эадалин махнула рукой на диван, а сама заняла кресло напротив. Кот тут же прыгнул ей на колени и звучно замурчал. Анью мысленно поблагодарила всех богов за то, что правительница Берна не держит в будуаре собак.

Практически сразу появились горничные, которые споро сервировали стол к чаепитию и, поклонившись, удалились. Энвиса, дождавшись, что их оставят вдвоём, снова создала фантом.

— Что за ерунда у тебя тут творится?! Почему на мою девочку напали на подходе ко дворцу?!

— Полагаю, потому что у неё каким-то неведомым образом оказался медальон Ордена Солнца, которого нет вот уже триста лет.

— Мне его подарил рыцарь, который помог отбить атаку некроманта, — честно ответила Анью. — Просил рассказать о случившемся Вам. Сказал, что так меня точно пропустят.

— Нет нужды так официально ко мне обращаться. При иных обстоятельствах мы были бы равными по статусу. Полагаю, после смерти Эльвии род возглавила ты? — Эадалин наклонилась над столом, наполняя чашки ароматным чаем.

— Меня ещё не представили официально, — пожала плечами чародейка.

— У меня нет причин не верить тебе о том, что произошло в Девилшире. И раз тот рыцарь, кем бы он ни был, подарил тебе этот медальон, то он твой. И всё же, почему наследница рода, почти Ари, прибыла в Берн?

— Хранительница поручила Аньюриэль поиски Ковчега, — гордо проговорила Энвиса, положив ладони ей на плечи. — Моя девочка собрала уже три осколка.

— Надо же… — рука Эадалин, державшая чашку, замерла, так и не достигнув рта.

— Мы ищем информацию о тех осколках, которые были доверены Кадану и Шанди.

— Я даже не знаю, чем могла бы помочь в этих поисках… Кадан, как ты помнишь, всегда держался особняком. Я давно ничего о нём не слышала. А Шанди всё же — йоз, сложно понять, что может твориться у них в голове. Их мысли так же витиеваты, как и речь, — Эадалин задумалась о чём-то, смотря в окно.

— А ещё я хочу передать свои вещи и записи Аньюриэль, как своей наследнице, — продолжила тем временем даро.

Анью старательно пила чай и делала вид, что не присутствует в помещении. Было как-то неловко за то, что ей ни с того ни с сего передавали какие-то наверняка ценные вещи. Уж записи великой чародейки точно были ценными.

— Разумеется, — кивнула Эадалин. — Она же твоя наследница.

— А я — её наставница, — голос Энвисы стал каким-то жестким. Анью обернулась, пытаясь понять, что происходит. Эмоции даро были какие-то хаотичные и непонятные.

— Как скажешь… — пробормотала Эадалин, удивленно переводя взгляд с неё на даро и обратно. — Я поручу своему секретарю всё устроить. Бумаги подпишут сегодня же и завтра распечатают твой дом. Там ничего не изменилось с тех пор.

— А что за история с некромантом, который решил воскреснуть спустя триста лет? — поинтересовалась Аньюриэль, приступая к пирожному и радуясь, что хоть кто-то в Берне оказался гостеприимным.

— Признаться, я не знаю, что и думать, — покачала головой Энвиса. — Обычно люди не воскресают ни с того ни с сего. Да и для других народов это не свойственно.

— Рыцарь назвал его «Моргред».

— На заре основания Берна я и те, кто отправился в изгнание со мной, были весьма терпимы к человеческой магии. Каждое направление магического искусства заслуживает права на существование, и некромантия в те годы не была исключением. Даже такая сомнительная, на первый взгляд, сила, как управление мёртвыми, была по своему полезна. Тогда даже существовал закон о посмертной отработке у преступников, которые скончались в темнице до окончания срока заключения. Мёртвые под присмотром некромантов мостили улицы, строили дома. Тогда это казалось пусть и странным, но выходом для тех, кто родился с этим даром.

— Действительно странно, — Анью покачала головой, представив гниющий труп, который трудится на благо королевства.

— В Берн стали съезжаться некроманты со всей Акрасии. В других королевствах их презирали, здесь же давали достойную работу, — грустно проговорила Эадалин. — Я хотела сделать как лучше. Были ведь и плюсы. Некроманты призывали души усопших, чтобы найти убийцу или просто распорядиться наследством в случае внезапной кончины. Многие люди получили возможность попрощаться с близкими. Я помню, что сначала люди, да и силлины, отнеслись к этому скептически, но потом привыкли.

— Так что же случилось? — удивилась Энвиса. — При мне всё было спокойно, а теперь некромантия в Берне под запретом.

— Случился Моргред, — грустно улыбнулась Ард Рена. — Он основал гильдию для некромантов, и всё шло хорошо, но потом он возжелал большей власти, места в Совете, привилегий. Я ему отказала. За это Моргред и его последователи едва не утопили Берн в крови. Так много погибло в той войне… Хуже всего было то, что тела погибших пополняли его армию. Это не должно повториться. Мои маги и рыцари не допустят этого. Сегодня же созову срочное заседание Совета. Я уже отправила гонца разузнать, что произошло в Девилшире. И спасибо вам за то, что вмешались.

— Пустяки. Я просто оказалась поблизости, — Анью улыбнулась.

— Быть Ард Реной не просто, — вздохнула Энвиса. — Ты выглядишь уставшей.

— Я заперта здесь! — Эадалин вскрикнула так внезапно, что кот, дремавший у неё на коленях, подскочил и спрятался под диван. — Сижу как в клетке. Быть Ард Реной не так уж и просто. И как Азена это выдерживает?! Это огромная ответственность. Иногда хочется… Как там говорят люди? Выпустить пар. Надеюсь, этот разговор останется между нами? Ох, главное, чтобы нас никто не подслушивал. Королевская стража порой бывает очень любопытной, — она взмахнула рукой, навесив на комнату заклинание от подслушивания. — Так-то лучше. Всему виной королевский Совет. Не подумайте ничего плохого… Они преданные помощники, но уж очень любят поговорить. Каждый день! Одни и те же вопросы, одни и те же просьбы… Поднять налоги, опустить налоги, нанять отряд, провести ремонт в казармах, вымостить плиткой улицу, проложить дорогу. Я понимаю, они ещё молоды. Старшему из них всего восемьдесят лет. Я в их возрасте тоже любила болтать дни и ночи напролет. Но сейчас… Я так больше не могу! Эта рутина меня убивает! Я хочу слушать не нудные доклады, а рассказы о приключениях в далеких странах. Ты меня понимаешь?

Анью не особо понимала, но на всякий случай кивнула.

— А ещё больше мне хочется просто выйти из дворца и просто погулять. Хотя бы немного. Без охраны и свиты.

Эадалин выглядела несчастной до глубины души. Чародейка смотрела на неё и не знала, что сказать. Наверное, ей бы предстояло то же самое, если бы она стала настоящей Ари. Дни и ночи напролёт проводила бы в Звёздном доле в заботе о тех, кто под её покровительством, и изредка выбиралась бы в Лоаран на Совет Ари. По сравнению с этим её нынешняя жизнь хоть и была полна неожиданностей и опасностей, всё же была наполнена романтикой путешествий и приключениями.

— Знаешь, — улыбнулась Анью, — А у меня как раз есть пара интересных историй о поисках Ковчега. И раз уж ты ждёшь того посыльного с докладом…

***

Доступ в библиотеку ей дали. Даже в закрытые секции, к огромному разочарованию самой Аньюриэль, — уж очень хотелось влезть тайком и проверить защиту, чтобы потом, при встрече, с гордостью поведать об этом Таллеану. Увы, металлическая пластинка из золота с гравировкой королевского герба давала ей множество привилегий. В том числе и полный доступ в архивы Берна, а также право явиться во дворец в любое время и попросить встречи с Ард Реной. Злобное разочарование на лице Гвиллены стало приятным дополнением к пропуску.

Капитан королевской стражи заглянула пару часов назад, чтобы передать записку от Эадалин. Ард Рена извинялась за то, что не может пока принять никаких мер против некроманта. Совет не поверил в историю про Моргреда. Искать неизвестного некроманта отправился небольшой отряд рыцарей из Ордена Луны. «Увы, я вынуждена прислушиваться к своим советникам и не могу отправить армию, пока нет доказательств, что это Моргред, и не ясно, где он скрывается», — гласило письмо. Впрочем, Анью не сильно заботили поиски Моргреда. Эти земли были под покровительством Эадалин — Ард Рена сама разберётся, а ей стоило заняться поисками информации об эсдо и Ковчеге.

Уже стемнело, и Анью оторвала взгляд от хроники Второго Вторжения, смотря на то, как неторопливо ползут по небосводу тёмные облака, изредка закрывая Луну. Погода была прекрасная, несмотря на то, что началась зима. Берн находился на той же широте, что Рохэндель и Аньшу, и морозов здесь не бывало. Температура была вполне приемлемой, а снег выпадал лишь высоко в горах.

К сожалению, поиски в книгах не увенчались успехом. Наверное, для того, чтобы находить нужную информацию в книгах, нужен особый талант. Ну или хотя бы усидчивость. Ни тем, ни другим Аньюриэль не обладала. От сидения на стуле уже ныло всё тело. Чародейка взяла книгу и перебралась на широкий подоконник. Подушка и плед из магического пространства приятно скрасили ситуацию, хоть и не сделали хронику интереснее.

Тихое пыхтение под окном возвестило о том, что ночь скоро перестанет быть унылой. Анью отвлеклась от книги, бросая вниз заинтересованный взгляд. По стене, старательно хватаясь за барельефы и лепнину, полз незнакомый мужчина. Светлые волосы отливали серебром в лунном свете, и это было единственное, что она могла разобрать со своей позиции. Лез мужчина явно в её окно, что казалось странным.

— Может, у тебя появился поклонник? — задумчиво пробормотала Энвиса, тоже не понимая, что всё это значит. — А почему он не зашел через двери? Там вроде открыто…

— Наверное, он просто недалёк умом, — устало прошептала Анью и вернулась к хронике военных подвигов.

Увы, описания сражений были далеко не так интересны, как сами сражения. В основном мелькали общие факты о количестве погибших, скорей всего далёкие от реальности — ну кто в те годы считал — и имена полководцев, большая часть которых уже давно отошла в Звёздные чертоги.

Пыхтение становилось всё ближе. Вот уже руки с мозолистыми пальцами ухватились за край карниза, подтягивая остальную часть незваного гостя. Анью нарочито-неторопливо подняла взгляд, встречаясь с серыми глазами мужчины. Тот лучезарно улыбнулся в ответ, словно близкой подруге.

— Вот мы и снова встретились, лэри Анью, — он подтянулся, садясь на подоконник возле её ног.

— Лансель?! — голос был знаком. Хотя при прошлой встрече и был немного приглушен шлемом.

— А без кучи железа он даже на человека похож, — веселилась даро. — Кажется, ты ему приглянулась.

Анью закатила глаза на это умозаключение. Но Энвиса, хихикая, демонстративно скрылась в подсознании, оставляя их вдвоём.

— Да, — рыцарь улыбался, смотря на звёзды. — Как прошла встреча с Ард Реной?

— Из-за твоей побрякушки на меня напали маги, потом истеричная капитан дворцовой стражи напялила на меня антимагические браслеты, — припечатала чародейка, — но с Ард Реной я всё же встретилась.

— И что решили насчёт Моргреда? — Лансель словно нарочно проигнорировал первую половину новостей.

— Ничего, — Анью пожала плечами и демонстративно уткнулась в книгу.

— Как ничего?! Нужно же что-то делать!

Лансель спрыгнул с подоконника — к негодованию чародейки внутрь библиотеки — и принялся ходить из стороны в сторону, что-то бормоча себе под нос.

— Как они могли проигнорировать появление Моргреда?! — спустя пару минут воскликнул мужчина.

Аньюриэль нахмурилась и создала звукопоглощающее плетение на комнате. Не хватало ещё привлечь внимание смотрителей библиотеки к ночному визитёру. Наверняка Лансель не просто так карабкался на второй этаж, не пожелав войти в двери.

— Совет не игнорирует Моргреда. Они считают, что он давно и прочно мёртв, а на Девилшир напал кто-то из его последователей. Так что какой-то отряд отправили узнать, что случилось.

— Эти ослы поверят в Моргреда только тогда, когда он начнёт поджаривать их на костре.

— Не думаю, — покачала головой Анью и, поймав удивлённый взгляд Ланселя, продолжила. — Поджаривать на костре могу я — я всё же пиромант. А некроманты действуют несколько иначе.

— Ладно, допустим, — легко согласился мужчина. — Тогда нужно действовать самостоятельно.

— Удачи, — кивнула чародейка, сосредотачиваясь на книге.

— В прошлый раз Моргред занял крепость в Пепельных горах. Там нужно проверить в первую очередь, — продолжал Лансель.

— Как хочешь, — проворчала себе под нос Аньюриэль, переворачивая страницу и скользя взглядом по именам.

— Выдвигаемся немедленно! — принял решение Лансель.

— Счастливого пути, — напутствовала чародейка.

— Ты тоже идёшь. Я решил взять тебя в свой отряд, — светился от счастья рыцарь.

Анью медленно подняла взгляд от книги. Лансель едва ли не буравил её требовательным взглядом. Во всей его позе читалась готовность бить некроманта с особым усердием хоть сейчас. Увы, она в себе такого рвения не ощущала.

— Меня это не касается, — отчеканила Анью и демонстративно вернулась к чтению.

— Именем Ард Рены Эадалин приказываю тебе помочь мне в поисках Моргреда! — выдал Лансель самое абсурдное, что ей когда-либо доводилось слышать.

Анью захлопнула книгу, откинула плед, вставая с подоконника, и подошла вплотную к мужчине. Увы, ростом она ему даже до плеча не доставала, но чародейка давно научилась смотреть так, чтобы, невзирая на разницу в росте, это получалось свысока.

— Повтори ещё раз. Я не расслышала.

— Милая, не стоит так злиться, — попыталась урезонить её Энвиса, но Анью запихнула даро подальше в подсознание, чтобы не выслушивать нотации.

— Я сказал… — Лансель растерянно смотрел в ответ, уже не будучи столь уверенным в силе своих слов. На его лице плясали зелёные отблески колдовского пламени её глаз. — Что именем Ард Рены Эадалин…

— Вот именно, — кровожадно улыбнулась Аньюриэль. — А ты хоть знаешь, кто я? Я Аньюриэль ни Силмириан, Ари Звёздного дола в Рохэнделе. Я подчиняюсь лишь Ард Рене Азене. Ты хоть понимаешь, как нелепы твои требования?!

— А мне говорили, — стушевался мужчина, — что из меня мог бы получиться выдающийся дипломат.

— Тебе льстили, — добила оппонента Аньюриэль и, наслаждаясь мгновением триумфа, вернулась на подоконник.

— Послушай, мне самому не нравится вся эта история, но поверь, у меня есть причины вести себя так… Пусть это и выглядит странно со стороны. Но вернёмся к поискам некроманта. Мне нужна твоя помощь.

— Благополучие Берна — забота Эадалин, а не моя, — отмахнулась чародейка. — Пойми правильно, я благодарна за помощь в порту, но у меня есть свои причины здесь находиться.

— Давай, ты поможешь мне, а я помогу тебе, — перешел к торгам Лансель.

— В поисках Ковчега?! — Анью подняла взгляд, наслаждаясь его недоумением. — Как я и думала… Давай проясним. У вас тут решил воскреснуть могущественный некромант. Настолько могущественный, что смог поднять пусть и небольшого, но дракона. Они и живые-то не особо дружелюбные, а нежить-дракон так и вовсе сплошное веселье. Королевский Совет решил, что всё это — байки из портовой таверны. Я тут причём? Подожди, пока Моргред лично постучится в ворота Берна, — тогда Совет одумается.

— Погибнут люди, — проворчал Лансель с интонацией мальчишки, которому не дают сладость перед обедом.

— Благополучие бернийцев — забота Эадалин, — пожала плечами Анью. — Уж поверь мне, сил у неё хватит, чтобы обеспечить Моргреду и его нежити достойное посмертие.

— Наш долг — оберегать Ард Рену, — возразил Лансель.

— Твой, — поправила мужчину Анью.

— Моргред дал нам передышку, но она не будет вечной. Если начнётся битва — ты не сможешь спокойно сидеть и читать ветхие книги.

— Ничего они не ветхие, всего пять сотен лет, — фыркнула Анью. — Да и какой у тебя план? Пойти и проверить старую берлогу?! Будто этот Моргред настолько глуп, чтобы обустроиться на старом, известном всем доблестным рыцарям месте. И ты собираешься пойти туда со своим отрядом… Сколько, кстати, у тебя бойцов?

— Только ты и я, — улыбнулся Лансель.

— Мне его жалко… — влезла в разговор Энвиса. — Глупый, но честный. Помрёт ведь там один… Ну что тебе стоит?! Поможем ему, а Эадалин, в благодарность, поручит кому-нибудь искать информацию о Ковчеге. Тебе всё равно скучно читать эту хронику. А сколько там ещё книг? Старых и пыльных.

— Да вы издеваетесь! — от негодования молнии затрещали в волосах. — Некромант — проблема Эадалин, а не моя. И вообще, нужно же быть идиотом, чтобы обустроиться в том же самом злодейском логове. Его ведь уже нашли там однажды и убили. С чего ты взял, что он… Как ты там назвал эту крепость?

— Думаю, Моргред в Эльберии.

— Что?! — взревела Энвиса, создавая фантом и пытаясь дотянуться до Ланселя призрачными руками. — Повтори, что ты сказал!

Ярость даро разрядами молний прокатывалась по нервам. Рыцарь растерянно отступил подальше, удивленно смотря на потуги Энвисы. Анью остолбенела, впервые наблюдая такую вспышку эмоций от всегда сдержанной наставницы.

— Это… — мужчина переминался с ноги на ногу, с опаской косясь на фантом.

— Эта мразота поселилась в моей башне? — полыхала праведным гневом Энвиса. — Я его урою! Он сдохнет дважды! Нет! Трижды! Этот Моргред пожалеет, что воскрес! Он пожалеет, что вообще родился!

***

— Чем я занимаюсь?! — Анью пнула камушек, наблюдая за тем, как тот отпрыгнул на обочину. — Скоро новое вторжение, а я гоняюсь за дохлым некромантом. И что ему в могиле не лежалось?!

— Я сам хотел бы знать, — Лансель, облачённый в полный боевой доспех, шагал рядом.

И не в тягость же ему таскаться в этой куче металла…

На вид вся та груда железа, в которой вполне бодро шагал рыцарь, весила килограмм двадцать. Может, чуть больше — в доспехах Анью не разбиралась, предпочтя полагаться на скорость и ловкость. Всё же подвижность для боевого мага — одно из важнейших преимуществ. И пусть Анью, будучи огненным магом, жара солнца не ощущала, Лансель был человеком и наверняка чувствовал дискомфорт. Пусть и начало зимы, но в Берне об этом говорила только чуть пожухлая трава и пустые сады — фермеры уже собрали урожай и давали деревьям отдых перед новым сезоном цветения.

Почему, куда бы я ни пришла, проблемы всегда меня находят?!

Анью волочила ноги за отвратительно бодрым рыцарем, пытаясь понять, как она дошла до жизни такой. Откровенно говоря, ей не было дела до трений между Ланселем и его заклятым врагом, как отзывался рыцарь о некроманте. С её точки зрения, бегать за преступником должна была Эадалин, вместо того чтобы отсиживаться во дворце. Ард Рена она или кто? То, что её изгнали из Рохэнделя, не отменяло клятвы, которую первые силлины давали Кратосу. Быть защитниками, покровителями, оберегать слабых — такова их судьба.

Единственная причина, почему она всё же согласилась на этот фарс с поисками некроманта, — яростное желание Энвисы выкурить некроманта из её башни. Пусть даро и была родом из Рохэнделя, но последние годы провела в Берне, помогая возводить королевство. Берн был ей очень дорог. В особенности Эльберия — её личная магическая башня, в которой Энвиса проводила какие-то исследования. Душевное спокойствие Энвисы было дорого Анью, поэтому она готова была немного подсуетиться, чтобы даро меньше нервничала и не наседала на её сознание.

— А почему мы идём пешком, вместо того чтобы воспользоваться порталом, как все цивилизованные силлины? — продолжала возмущаться чародейка. — То, что у меня жизнь долгая, ещё не значит, что можно тратить её на всякую ерунду.

— Потому что в Пепельных горах никто не живёт и портала там нет, — жизнерадостно ответил Лансель.

— Великолепно, — проворчала Аньюриэль. — Ты не могла построить башню поближе к столице?

— Не все мои исследования были безопасными, — ответила даро. — К тому же в последние годы я предпочитала вести уединенный образ жизни и редко появлялась в столице.

Увы, коня к рыцарю не прилагалось. Негодованию, казалось, не будет предела, поэтому многозначительное перешептывание в придорожных кустах на перекрёстке чародейка восприняла скорее как возможность сбросить скопившееся раздражение, чем проблему.

Давайте, нападайте. Можете считать, что сами напросились.

Глава 4. Ни дня без происшествий

Я иду в новый день и несу за собою шум.

За спиной моей — топот толпы неудач.

Помимо тоски да набитых обидою сум,

Я несу за собой плач.

Кого Бог поцелует, того и колотят по темени.

То ли лезть на рожон, то ли лучше залечь на дно.

Уверяют, что счастье приходит со временем,

Да вот время пришло одно.

«Бог в меня верит» (Дарья Виардо)

Лансель, будучи человеком, чувствительным слухом похвастаться не мог. Более того, часть звуков наверняка глушил шлем. Зачем таскаться по горам в полном боевом облачении — было не ясно. Напрямую она спрашивать не стала. Почему-то после визита в Ардетайн рыцари стали напоминать Аньюриэль горячо любимые Дарреном консервы — снаружи металлическая оболочка, а внутри мясо. Правда, происхождение этого мяса было сомнительным. Попробовать Анью не решилась.

Вероятно, суть ношения доспехов была в том, что в любой момент на них могли напасть. Увы, так оно и было, хотя Лансель об этом ещё не подозревал, бодро шагая прямиком в засаду. Чародейка продолжала удивляться тому, как безалаберно Эадалин подходит к выполнению своих обязанностей, а «бравые» ребята уже выскакивали из кустов.

Им предложили старый, как мир, расклад: «кошелёк или жизнь». Анью с трудом подавила смешок.

Никакой оригинальности.

О чём думали разбойники, можно было только догадываться. Ауры у всех были простые, человеческие, без малейшей искорки дара. До какой степени глупости нужно докатиться, чтобы лезть на мага и рыцаря в полном вооружении? Наверняка эти люди не отличались умом, раз пошли по кривой стезе.

— Именем Ард Рены Эадалин, пропустите нас! — заявил Лансель, который, вероятно, тоже не отличался умом.

Интересно, это хоть на кого-то в Берне подействует?

В ответ донеслись смешки и улюлюканье. Имя правительницы не произвело должного впечатления.

— Слыхали, что он сказал? — веселился предводитель шайки, показывая на рыцаря кинжалом. — А знаешь, пусть твоя Ард Рена сама придёт и попросит. И если она будет достаточно убедительна, — мужчина прихватил себя за пах, красноречиво намекая, как именно его нужно убеждать, — я, так и быть, вас пропущу.

Шутка показалась отребью достаточно смешной, и они поддержали предводителя гоготом, больше похожим на ржание табуна коней. Анью глубоко и выразительно вздохнула. В Рохэнделе наследники древней крови пользовались непререкаемым авторитетом. Даже ей — смеску — никто бы не рискнул хамить в открытую. А отпустить такую гадкую шутку в адрес Ард Рены никому и в голову бы не пришло. Люди же понимали лишь язык силы… Стоит дать слабину — и твой авторитет превращается в ничто.

— Кого я на дух не переношу… — Лансель медленно зашагал к разбойникам.

Анью чуть наклонила голову, наблюдая, решив не вмешиваться без крайней необходимости. Энвиса тоже заинтересованно следила за разворачивающимися событиями. Разбойники не впечатлились и продолжали глумиться, полагаясь на численное преимущество. Стоило Ланселю приблизиться к мужчине, как тот попытался атаковать, целя кинжалом в зазор между шлемом и нагрудником. Рыцарь легко перехватил руку и сжал пальцы так, что оружие выпало из руки разбойника, а сам он взвыл от боли.

— Так это грубиянов, — пафосно закончил фразу Лансель, второй рукой хватая противника за сальные патлы и припечатывая его лицом в мостовую с такой силой, что Анью отчётливо услышала хруст костей.

Враги всполошились и бросились в атаку. Волна света ударила в стороны, разметав разбойников по тем самым кустам, из которых они не так давно вылезли.

— Впечатляет, — чародейка пару раз хлопнула в ладоши.

— Никогда прежде не слышал, чтобы к Ард Рене проявляли такое неуважение, — покачал головой рыцарь. — Нужно чтобы кто-то донес до Ордена Луны, что на этом перекрёстке промышляет шайка. Может, когда вернёмся в Берн, вы…

— Нет! — тут же пресекла предложение Аньюриэль. — Я уже один раз помогла тебе. Мне не понравилось. Тебе надо — сам иди в Орден. Не хочешь идти — добей их. Делов-то…

— В Берне справедливый суд, — с гордостью заявил Лансель. — Они должны ответить за свои преступления по закону.

— И что их ждёт? — лениво поинтересовалась Анью, переступая через поверженного разбойника, который едва слышно хрипел в дорожную пыль.

— Если они кого-то убили — то смертная казнь, если только грабили — то отправят на каторгу.

— Ну как знаешь. Я предлагала быстрый способ, — чародейка пожала плечами. — Куда нам дальше?

— В Сумеречный лес, — Лансель махнул рукой в сторону тёмно-зелёной громады деревьев, за которой виднелись заснеженные шапки горного хребта. — Это ближайший путь в Пепельные горы.

Анью скептически смотрела вдаль, понимая, что слово «ближайший» совершенно не отображало действительности. До гор предстояло идти пешком в лучшем случае два дня. Оставалось надеяться на то, что пока она будет скакать, аки горная козочка, в поисках некроманта, Эадалин выполнит свою часть уговора и найдёт для неё информацию о Кадане и Шанди.

Лансель не выказывал никаких сомнений и бодро гремел доспехами в сторону кромки деревьев. Чародейка шла чуть позади, размышляя о превратностях судьбы.

А ведь могла сейчас осматривать домик Энвисы…

Приключения ей нравились. Акрасия поражала многообразием природы и живых существ. Сопки Берна, поросшие высокими хвойными деревьями и окутанные тонкой пеленой утреннего тумана, казались наполненными каким-то таинственным волшебством.

— Лансель, — Анью медленно вдохнула терпкий запах хвои, — а ты ведь не маг.

— Я знаю это, — проворчал в ответ рыцарь.

— Но ты использовал свет, когда отбрасывал отребье в стороны. Это была энергия? Вроде того, что делают аньшуйские мастера боевых искусств?

— Ты знаешь про энергию? — Лансель обернулся через плечо. — Обычно силлины свысока смотрят на тех, кто не владеет магией.

— Да?! — Аньюриэль показательно изумилась. — А я думала, надо свысока смотреть вообще на всех.

— Не все силлины в Берне такие, — рыцарь остановился и обернулся к ней. Казалось, Лансель смотрит на неё с осуждением, но из-за опущенного забрала понять было сложно. — Ард Рена одинаково заботится обо всех своих подданных независимо от расы.

Анью растерянно моргала в ответ, не зная, что сказать.

— Мне начинает казаться, что он просто влюблён в Эадалин, — высказала мнение Энвиса.

Чародейка кивнула в ответ на комментарий даро. Ланселя, кажется, это удовлетворило, и он зашагал дальше. Анью пожала плечами и пошла следом. Сердечные дела нового знакомого её уж точно не касались. Кем бы он ни был — а рыцарь явно не так прост, как хотел казаться — будет лучше, если они сохранят дистанцию. В путешествии с места на место были не только новые впечатления, но и грусть от прощания с теми, к кому успеваешь привязаться. Она понимала, что не задержится в Берне надолго, так что будет лучше остаться просто знакомыми, по воле случая втянутыми в сомнительную авантюру, от которой подозрительно пахло жареным. Хотя нельзя было исключать, что это рыцарь спарился в доспехе.

На ночь они остановились в долине, сойдя с дороги к берегу реки. Лансель изволил-таки снять груду железа и даже помылся в заводи неподалёку, пока она готовила ужин. Над костром медленно закипал котелок с травяным отваром, и Анью, лениво ковыряя кашу ложкой, то и дело бросала взгляд на спутника.

Лансель относился к той категории людей, возраст которых ей было сложно определить. Уже не юноша — это она могла сказать наверняка. Влажные после купания светлые волосы лежали в странном, но довольно красивом беспорядке. Нос с горбинкой, выразительная челюсть и высокий лоб, брови вразлёт по цвету чуть темнее волос. Ланселя можно было назвать красивым. Анью сказала бы, что ему нет ещё и тридцати, если бы не взгляд серо-стальных глаз. Было в нём что-то такое, что она видела во взгляде Таллеана. Это был взгляд того, кого сильно потрепала жизнь.

Ужин прошел в молчании. Мужчину это, похоже, не сильно беспокоило. Анью же ощущала ситуацию как-то неловко. Всё же Лансель потащил её за собой, явно полагая, что она поможет ему настучать некроманту по голове. Мог бы и объяснить что к чему.

— Кто ты такой? — перешла в наступление Аньюриэль.

— Мы ведь уже познакомились, — Лансель попытался прикинуться дураком.

— Ты не обычный человек. Я не особо разбираюсь, но твоя броня стоит немалых денег, а отметины на ней говорят о том, что ты прошел немало битв. Крестьянин не сможет позволить себе такую. Ты дал мне медальон, каких не делают вот уже три сотни лет. Одна его демонстрация подняла на уши всю королевскую стражу. Ты потащил меня за собой, потому что нуждаешься хоть в чьей-то помощи, но не готов ничего объяснять. Не очень-то похоже на партнёрство, не находишь?

— Я не могу всё объяснить, — Лансель покачал головой. — И обратиться к кому-то из королевской стражи тоже.

— Ну как знаешь, — Анью поднялась, уходя в сторону реки.

Небольшая уютная заводь нашлась неподалёку. Тихо шуршала под ногами галька. Река была заметно обмелевшая — видимо, давно не было дождей. Ветер покачивал колосья какого-то дикого злака. Высокая пожухлая трава скрывала их стоянку, но запах дыма, трав и приглушенный свет костра показывали, что ушла она недалеко. Анью даже не сомневалась, что Лансель не станет пытаться подглядывать. Слишком он доблестный и честный.

Она прислушалась, чтобы убедиться, что никого кроме них на лугу нет, и принялась снимать одежду. Заводь была небольшая, но достаточно глубокая, чтобы можно было помыться. Чародейка по привычке нагрела воду вокруг себя. Анью не особо чувствовала жар и практически не замечала холода, но, неведомо почему, в горячей воде мыться было приятнее. Ванная — одно из немногих благ цивилизации, которого ей не хватало в путешествии.

— Если бы не этот Лансель, мы бы сейчас сняли комнату где-нибудь на хорошем постоялом дворе. Такую, чтобы там была ванна или купальни неподалёку, и отдыхали, — тихо проворчала Аньюриэль.

— Он тебе не нравится? — отозвалась Энвиса.

— Не то чтобы не нравится, но в нём есть что-то такое, что я не могу понять. Что-то странное. Как будто что-то неправильно, но я не могу разобрать, что именно. И он явно что-то скрывает. В Берне творится какая-то ерунда…

— Я тоже это чувствую. Какое-то неясное напряжение сквозит в воздухе. Что будем делать?

— Для начала упокоим некроманта и сожжем тело. Как бы там ни было, мёртвые просто так не встают после трёх сотен лет в могиле. Что-то или кто-то подняли этого Моргреда. И эта сила может оказаться в разы опаснее, чем немёртвый маг.

— Что ты имеешь в виду?

— Тот фантом, что мы видели в Девилшире. Если его создал настоящий Моргред, то, получается, кто-то не просто поднял труп и нарастил на него плоть. Умертвия неразумны, не говорят, у них нет души, нет воспоминаний о жизни. Они просто накачанные магией марионетки, выполняющие приказы. Но тот маг… Он был разумен, проявлял эмоции. Они с Ланселем узнали друг друга — значит, у него есть память о жизни. Это ненормально. Ведь души людей уходят после смерти в Звёздные чертоги.

— Вернуть усопшего к жизни невозможно. Скорей всего, это кто-то из последователей Моргреда действует от его имени, — предложила более правдоподобную версию даро.

— Возможно. Это лучший из вариантов. Но меня беспокоит ещё кое-что. Лансель узнал Моргреда. Узнал того, кого убили триста лет назад. Я, сколько ни размышляю над этим, никак не могу найти ответ на вопрос, кто этот рыцарь на самом деле.

— Не думаешь ли ты, что Лансель — дэрон?! — изумилась Энвиса.

— Это бы объяснило долгую жизнь и то, что он скрывается от других.

— Но он обратил свою энергию в свет.

— Это ничего не значит. У Амана дар к светлой магии, хоть он и дэрон. Влезли мы с тобой в какую-то гадко пахнущую историю…

— Разберёмся. А пока отдыхай. Утром виднее будет, что делать.

***

Она бежала так быстро, как могла, но ноги будто увязли в чём-то липком и густом. Чёрная тень преследовала её. Чернота словно затопила весь коридор. Страх заставлял сердце испуганно трепетать в груди. На глаза наворачивались слёзы.

Аньюриэль метнулась в приоткрытую дверь. Тень не отставала. Она с трудом успела выпрыгнуть в окно и скатиться по карнизу. От ощущения падения внутри всё сжалось. Она плюхнулась в цветочную клумбу, но ничего толком не почувствовала и тут же подскочила. Уже шуршала черепица над головой. Оно преследовало её. Нечто чёрное, огромное и пугающее. Нечто пламенное.

Она бежала. Убегала от дома, который когда-то был убежищем. До того момента, когда пришло оно. Нечто, что пахло пеплом.

Анью бежала куда глаза глядят, боясь обернуться и увидеть то, что позади, и не заметила, как споткнулась. Небо и земля хаотично менялись местами. Она катилась с пригорка вниз. Жар окатил кожу. Анью сжалась в комок, боясь подняться. Всё вокруг полыхало. Треск пламени нарастал, похожий на смех неведомого чудовища. Огонь бросался с одного дерева на другое. Вся кленовая роща полыхала. Чернота набросилась на неё.

— Проснись!

Чародейка подскочила на ноги, озираясь по сторонам. В ладони наливался магией пульсар. Лансель медленно отступал, держа руки перед собой ладонями к ней.

— Тебе, кажется, приснился кошмар, — прошептал рыцарь. — Я просто тебя разбудил. Ничего лишнего.

— Угу… — Анью медленно вдохнула, принюхиваясь.

Запах пожара, что она ощущала во сне, был более чем настоящим. Ветер, дующий с гор, принёс терпкий аромат чего-то горелого. Анью вдохнула глубже, пытаясь разобрать оттенки. Среди едкого запаха жженой смолы можно было различить едва уловимый смрад чего-то гнилого и горьковатый запах горелой плоти.

— Лес горит… — Анью обернулась. В тусклом свете зарождающегося дня можно было различить клубы беловатого дыма, поднимающиеся над деревьями.

— Быть не может, — ответил рыцарь. — Следопыты следят за этими сопками. Они бы потушили.

— Там кто-то живёт?! Ты же сказал, что горы необитаемы и поэтому нет порталов!

— У следопытов нет города или посёлка. Там небольшой аванпост. Их немного. Десятка три, если не ошибаюсь. Немного силлинов и люди. Они заботятся об этих лесах. Многие из этих деревьев весьма древние — пережили ещё Второе Вторжение. Если пожар и начался, его быстро потушат.

Они быстро собрали лагерь, даже не позавтракав, и двинулись дальше. Ощущение разгулявшейся стихии будоражило кровь, мурашками прокатывалось по рукам и оседало вибрацией под рёбрами в области источника.

Аньюриэль уже успела понять, что реальность не всегда соответствует радужным ожиданиям Ланселя. Стоило им чуть глубже зайти в лес, как стало понятно, что следопыты не справляются. Тяжелый дым полз над землёй, заставляя рыцаря закашливаться. Пришлось создать завихрения воздуха вокруг них, чтобы человек не задохнулся. Вдалеке слышался треск пламени. Осень в Берне, если верить рыцарю, была засушливой, так что огонь распространялся быстро, с наслаждением вгрызаясь в смолистые стволы вековых деревьев. Ветер разносил алые язычки, помогая им перекидываться с одного дерева на другое. Мимо пробегали перепуганные животные, с криками пролетали птицы. Всё живое пыталось спастись от огня. В этой части леса пока было относительно безопасно, но она чувствовала, как свирепствует стихия дальше. Огонь был порождён живым существом и напитан ненавистью.

Анью торопливо шагала вперёд, прислушиваясь к треску пожара. Лансель старался поспевать за ней.

— Лес не сам загорелся, — пришла к выводу чародейка. — Пламя изначально было создано магией. Но не магией силлина или человека. Точно не феникс. Что-то словно знакомое, но не могу понять что именно.

В кустах неподалёку послышался кашель. Анью на мгновение остановилась, вслушиваясь, а затем развернулась на звук. Рыцарь шагал следом, стараясь не отставать, чтобы не оказаться вне воздушного купола, не пропускающего дым и не дающего им угореть в полыхающем лесу. Судя по тяжелому дыханию позади, Лансель был не в восторге от жара.

Девушку Анью нашла быстро. Молодая силлин, немногим старше неё, уже лежала на земле без чувств. Анью плеснула несчастной в лицо водой из фляги, приводя в чувства. Девушка закашлялась и открыла глаза.

— Помоги… — прохрипела следопыт, неожиданно сильно вцепившись пальцами в её мантию. — Пожалуйста, помоги…

Внутри что-то ёкнуло. По телу прокатилась волна жара. Анью аккуратно убрала влажные волосы с лица девушки, делясь с ней при этом магией.

— Не волнуйся, — чародейка улыбнулась. — Всё будет хорошо. Лансель, помоги ей, а я разберусь с пожаром.

— Уверена? — рыцарь обеспокоенно смотрел на неё. — Я кое-что смыслю в колдовстве, хоть и не маг. Это слишком большой кусок леса. Ты одна просто выгоришь.

— Она попросила о помощи, — твёрдо ответила Аньюриэль. — Я не могу отказать. Я закрепила заклинание на тебе. Вы двое в безопасности. Забирай её и уходи из леса, скоро здесь станет жарко.

Она шагнула за периметр вихря. На пару мгновений ветер взметнул пряди волос, а затем по коже прокатилась волна тепла. Огонь уже подбирался к этой части леса, озаряя её оранжевым светом. С горящих ветвей падали огненные капельки смолы. С грохотом рухнуло дерево, взметнув в воздух вихрь искр. Анью шагала дальше, раскрывая магический источник, отпуская магию, вливая её в пламя. Стихия, наполненная ненавистью, не желала подчиняться, стремясь поглотить и саму чародейку. Она ощущала это жгучее желание уничтожать, крушить, рвать, обращать пеплом. Гнев, чтожил под сердцем, отзывался на это, распаляя её изнутри. Пламя льнуло к ней, чувствуя источник родной силы. Оно словно уговаривало стать с ним единым целым, огненной лавиной пройтись по землям, оставив после себя лишь пепел.

— Нет, — Аньюриэль покачало головой. — Я не желаю этого.

Пламя яростно зашипело в ответ, обдавая её брызгами искр. Чародейка стояла посреди пожарища. Вокруг, куда ни кинь взгляд, всё было объято пламенем. Аньюриэль подняла руки, отпуская сознание вместе с магией. Мир переменился. Казалось, что она везде и нигде одновременно. Она была собой и в то же время была каждым язычком пламени, горящей смолой падала на землю, вгрызалась в такую податливую древесину. Она растекалась, расширялась, захватывая всё больше и больше, пока не достигла края пожарища со всех сторон. Анью чётко ощущала границу своего нового существа.

Довольно.

Огонь попытался взбунтоваться. Вспыхнул ярче и горячее, чем был до этого, на миг окрасившись в белый. Анью почувствовала, как всё тело пронзает напряжением. Показалось, что сил не хватит, что стихия поглотит её. И всё же она не могла отступить. Сквозь треск пламени доносился стук её собственного сердца. Ещё усилие — и огонь подчинился. Отчаянно зашипел напоследок и погас.

Аньюриэль открыла глаза. Из прокушенной губы по подбородку медленно стекала струйка крови. Пепелище, что её окружало, будило неприятные воспоминания. На задворках сознания мелькали образы ротонды. Анью знала, что она была из белого камня, но в тех воспоминаниях колонны были чёрными от копоти. А ещё лист клёна, оторвавшийся от дерева и обращающийся пеплом. Для большинства магов день, когда пробуждается дар, — великий праздник. Для неё он стал худшим кошмаром.

***

Аньюриэль думала, что уже привыкла в виду обгоревших тел. Как-никак она ведь стольких уже сожгла заживо. И всё же те скрученные, почерневшие останки вызывали в груди ощущение щемящей тоски и сожаление от того, что не смогла защитить. Сознательная часть неё понимала, что всё дело в зове крови, а бессознательная пыталась найти хоть какие-то намёки на то, кто устроил пожар, чтобы найти и уничтожить. В голове то и дело билась просьба несчастной девушки о помощи.

Чародейка впервые в жизни задумалась о том, каково это оказаться в огненной ловушке. Не ей, а кому-то другому. Сама Аньюриэль огня не боялась никогда — наверное, даже будучи ребёнком, чувствовала его как нечто родственное. А как страшно должно быть другим? Тем, кто способен чувствовать жар. До чего же страшно, должно быть, оказаться в пучине разгулявшейся стихии, когда понимаешь, что бежать некуда, а кожа пузырится от жара.

Она набрела на лагерь следопытов. Вернее на то, что он него осталось. Почти всё сгорело, а до чего не добрался огонь, то было разломано. В воздухе кружили клочья пепла. Аньюриэль скользила взглядом по обгорелым остовам зданий, пытаясь понять, чем они могли быть и что за существо оставило такие глубокие царапины на стволах деревьев. Это место было одним из источников, откуда распространилось пламя. В воздухе ещё звенела ярость неизвестного существа.

Под ногами что-то хрустнуло. Чародейка опустила взгляд. На земле лежал почерневший от копоти лук. Вряд ли его получится использовать в будущем, но она аккуратно подняла оружие. На ощупь древесина стала шероховатой. Тетивы не осталось. Среди наполовину сгоревшего мусора можно было заметить несколько обломанных стрел. Следопыты сражались до последнего. Между обломков можно было различить изуродованные тела.

Не пели птицы, не было слышно животных. Лес словно замер, потрясенный случившимся. Лишь ветер шелестел уцелевшими листьями, будто стремился успокоить деревья. Стон боли, казалось, разорвал тишину. Аньюриэль замерла, прислушиваясь. То, что кто-то уцелел в этой бойне, было невероятным чудом.

Звук сердцебиения был едва слышным, но он был, и чародейка метнулась откапывать раненого из-под обломков. Следопыта завалило основательно. На дом, или чем это было, обрушились подвесные мостки, погребя бедолагу под грудой досок и черепицы. Огонь почти добрался до завалов. Не погаси она пламя, он бы сгорел заживо, как и все остальные.

Аньюриэль медленно и аккуратно расчистила завал, достав из-под кучи хлама истекающего кровью мужчину. Дело было плохо. Сердце едва билось, а кожа, несмотря на то, что покрылась ожогами, на ощупь была прохладной.

— Погоди, я сейчас.

Медальон с солнцем, который она так и не вернула Ланселю, пришелся как нельзя кстати. Чародейка прижала его к груди мужчины, вливая магию. Тускло засветились руны целительного заклинания. Кровотечение остановилось, а раны и ожоги затягивались.

Больше всего Анью боялась, что могут быть какие-то внутренние травмы, которые чары амулета просто не способны распознать. Она не целитель, она не может проверить целостность костей и органов магией. Мужчина снова тихо застонал. Анью всматривалась в лицо силлина. Под слоем пыли, сажи и крови сложно бы понять, какой он.

— Всё будет хорошо, — тихо прошептала чародейка. — Я о тебе позабочусь.

Глава 5. Ферниль

Маленькие радости лечат сердца

Искренние души помогают спастись

Может быть, оставить все так до конца?

Ближе нельзя, чтобы как есть…

Снова бы не так, чтобы позже терять.

Позже бы не так, чтоб опять уходить.

Что такое верность, им не узнать.

А пока мы живы,

Свернем же горы, соберем все силы,

Повернем историю!

«Пока мы живы» («Lemu»)

Увы, но других выживших Аньюриэль не нашла. Девушку, которую вынес из леса Лансель, звали Мерилла. Она не сильно пострадала: синяки, ссадины и немного ожогов. Она же и поведала, что ранним утром, незадолго до рассвета, в лесу началась суматоха и пожар, а потом на лагерь напал дракон. Не тот детёныш, которого они с Ланселем упокоили в Девилшире, а взрослый и, что немаловажно, живой дракон. Следопыты, среди которых был десяток силлинов и около тридцати человек, просто не смогли ничего противопоставить нападению. Увы, сильных магов в их рядах не было никогда. Способных чародеев разбирали магические башни. В следопыты шли те, у кого был хоть слабенький дар к магии земли и желание заботиться о природе. Людей брали даже без дара — было бы маломальское умение стрелять из лука и толика сообразительности, чтобы не потеряться в лесу. Увы, должность следопыта в Берне не считалась почётной. Казна платила мало, жить приходилось в лесу, да и каких-то достижений от такой службы ждать не приходилось. Не то что в магических башнях или Ордене Луны.

Следопыты жили своей общиной. Не лезли в политику и предпочитали, чтобы к ним не лезли. В лагере даже портала не было, что привело к печальным последствиям. Со слов Мериллы, большая часть следопытов была в лагере, когда напал дракон. Практически сразу стало очевидно, что с разгневанным ящером они не справятся, и её послали в Берн за подмогой. Была вероятность, что те, кто патрулировал отдалённые участки леса, выжили, но пока никто не пришел к их маленькой стоянке на опушке леса.

Мужчину, которого Анью вытащила из-под завалов, звали Ферниль, но он пока не приходил в сознание. Мерилла товарища осмотрела и пришла к выводу, что самое страшное позади и он скоро проснётся, когда организм немного восстановится после кровопотери. Анью то и дело давала ему отвар целебных трав с мёдом. Понемногу, по несколько глотков, чтобы не было обезвоживания, но видимых улучшений пока не было. Впрочем, сердцебиение выровнялось и стало чуть громче. Это обнадёживало.

Ночь прошла в тревожной полудрёме. Аньюриэль то и дело просыпалась, прислушиваясь к шорохам леса, дыханию раненого, и всматривалась в небо, опасаясь увидеть там чёрный силуэт дракона. Лансель тоже выглядел напряженным и задумчивым. Изредка он забывался сном, но рука его продолжала сжимать рукоять двуручника.

Когда небо тронули первые отблески рассвета, она уже не спала. Аньюриэль тихо поднялась, стараясь не потревожить хрупкий сон Ланселя, и пошла набирать воду в котелок. В голове после бессонной ночи была неразбериха из мыслей и усталости. Радовало, что ночь прошла без происшествий.

Лансель проснулся, когда чародейка уже разогревала остатки вчерашней каши. На удивление, открыл глаза и Ферниль.

— Не волнуйся, ты в безопасности, — Аньюриэль опустилась на колени рядом с силлином, помогая ему выпить немного воды. — Поесть сможешь?

— Как остальные? — прохрипел мужчина.

— Мерилла в порядке. Она отправилась в Берн, — уклончиво ответила Аньюриэль, рассматривая мужчину.

Молодой. Немного старше неё, но не больше двухсот пятидесяти. Маг, судя по ауре, слабый, но, возможно, отчасти виноваты раны и большая часть силы сейчас уходит на поддержание организма. Светлые волосы были покрыты сажей и пылью, лишь у линии лба было заметно, что они платиновые — Аньюриэль, протирая лицо силлина от грязи, смахнула пепел и оттуда. Черты лица оказались приятные, хотя и писаным красавцем Ферниля назвать было сложно: глаза серые, чуть серебристые, нос прямой, ровный, как у всех силлинов, немного выступающие скулы и красивые губы. Телосложением Ферниль был больше похож на тень — в меру мускулистый и жилистый, но в то же время изящный и гибкий, как молодое деревце. Где-то в глубине груди шевельнулась лёгкая искорка интереса к этому мужчине.

— А остальные? — он приподнялся на локтях, осматривая их скромную стоянку. — Где мой отец.

Аньюриэль отвела взгляд, прикусывая нижнюю губу.

Ну и как я должна сказать об этом?!

— Он был в лагере? — ровно спросил Лансель.

— Да.

— Мне жаль, — рыцарь похлопал силлина по плечу. — Спасти удалось лишь тебя.

Аньюриэль изучала травинки у себя под ногами, старательно не поднимая взгляд, хоть и слышала, как скрипит зубами Ферниль от едва сдерживаемой злобы. Увы, в этой ситуации она ничем не могла помочь.

— Я убью эту тварь, — прохрипел следопыт.

***

— Ты ранен, — увещевала Аньюриэль. — Тебе нужно отлежаться хоть немного.

— Я в порядке, — бледный Ферниль старательно шагал немного впереди Ланселя, изредка покачиваясь, но пока не падал.

Рыцарь на эту инициативу отреагировал с философским спокойствием. Казалось, он был даже рад, что обрёл ещё одного союзника. Можно ли считать таковым следопыта, Анью не знала. Пока их пути вели в одном направлении — к горам. Где-то в тех горах, возможно, прятался Моргред. И там же должно быть логово дракона. Кого они найдут первее — тот ещё вопрос. Также как и то, будет ли от Ферниля хоть какая-то помощь. Следопыт на ногах-то держался с трудом.

В остатках лагеря, пока они с Ланселем погребали тела, Ферниль откопал из-под обломков целый лук и пару десятков стрел. Ещё Анью заметила нож, припрятанный за голенищем сапога. С таким вооружением идти на дракона — самоубийство, но её слушать никто не стал.

— Мы можем идти чуть медленнее, — предложила чародейка, вперив взгляд в затылок Ланселя.

— Я в порядке, — огрызнулся следопыт. — Я убью эту тварь, чего бы мне это ни стоило.

Характер у Ферниля оказался прескверный. Энвиса просила сделать скидку на то, что он в одночасье потерял всех, кто был ему дорог, но это не оправдывало откровенное хамство в адрес тех, кто спас ему жизнь. Анью было искренне жаль мужчину, и она держалась поблизости, готовая подставить плечо, если потребуется. Вот только поддержка и покровительство явно были ему не нужны.

— Дракон никуда не денется, — ровно отметил Лансель. — Они живут тысячи лет.

— И растут, к сожалению, тоже, — добавила Энвиса.

Собственно именно в этом и заключалась основная проблема. Драконы имели неприятное свойство расти в течение всей жизни. Сперва быстро, линяя едва ли не каждый год. Со временем скорость роста замедлялась, но не прекращалась никогда. А шкура после каждой линьки становилась только крепче. Уже после ста лет чешуя дракона по прочности не уступала рыцарским доспехам. А если судить по отметинам, что оставил дракон, круша лагерь следопытов, ему должно быть не меньше пятисот, а, возможно, и больше.

— Если с ним не разобраться, — задумчиво проговорила Аньюриэль, — то он вполне может напасть ещё на кого-то. В столицу вряд ли сунется — маги башен и Эадалин дадут достойный отпор. А вот на небольшую деревню нападёт.

— Что вообще могло согнать дракона с насиженного места? — задался вопросом рыцарь. — Их же почти всех извели ещё пятьсот лет назад, когда силлины только перебрались в Берн.

— А эту тварь не заметили? — изумилась Аньюриэль. — Он же здоровый должен быть. Там такие отметины на деревьях.

— Драконы могут впадать в спячку на долгие годы, — пояснил Ферниль. — И могут долго держаться в небе, не приземляясь для отдыха. Он мог перебраться с какого-нибудь острова, где уже сожрал всё.

— А мы точно правильно идём? — она глянула на следопыта.

— Да, — он указал рукой вверх, на обломанные вершины сосен.

— Уверен, что не хочешь отдохнуть? — она улыбнулась.

— Всё, чего я хочу, — убить эту тварь, — огрызнулся Ферниль и слегка ускорился, обгоняя её.

— Было бы лучше найти логово и караулить, когда дракон сбросит шкуру, — Лансель высказал первую благоразумную мысль за всё их путешествие. — Тогда он станет уязвим.

— И сколько этого ждать?! — разъярился следопыт. — Десять лет? Или, может, сто?

— Лезть к взрослому дракону без подготовки — плохая идея, — попыталась достучаться до разума следопыта Аньюриэль. — Ты ещё не оправился от ран. Лансель — человек и не маг. У меня нет опыта боя с драконом. Нам бы хоть пару-тройку опытных магов. Может, всё же дождёмся, кого приведёт Мерилла?

— Я что, должен сидеть на месте, пока эта паскудная тварь обгладывает кости моих близких? С чего я вообще должен слушать какого-то смеска?! — огрызнулся через плечо Ферниль.

Аньюриэль замерла, растерянно смотря в ответ. Конечно, от неё не укрылось, как внимательно смотрел на её ауру мужчина, но чтобы приводить это в качестве аргумента… Искра интереса безвозвратно угасла. Захотелось врезать ему по холёной чистокровной роже, просто чтобы не зазнавался.

Удар Ланселя оказался неожиданным для них обоих. Аньюриэль вообще не поняла, когда рыцарь успел подойти так близко к силлину. Ферниль согнулся пополам, схватившись за живот, отхаркивая слюну вперемешку с желчью.

— Я не потерплю, чтобы в моём присутствии оскорбляли леди, — Лансель смерил поверженного противника надменным взглядом и, посчитав, что инцидент исчерпан, продолжил путь.

Аньюриэль покачала головой, сбросив оцепенение, и поспешила следом. Помогать Фернилю охотиться на дракона резко расхотелось, а вот рыцарь будто подрос в её глазах.

— Спасибо, — прошептала она, улыбнувшись мужчине.

— Ерунда. Доблесть от крови не зависит. Важна чистота души, а всё остальное — вторично.

***

К её огромному удивлению, Ферниль продолжил путь с ними, но уже молча. Высказываться на тему чистоты крови ему явно расхотелось. Сумрачный лес оказался огромным. Они шли весь день, и всё ещё не было видно просвета между стволов. Эту часть леса пламя не тронуло, и густые ветви переплетались над их головами, закрывая небо. Травы было мало. Она росла небольшими островками в тех местах, где лес был менее плотным. Ферниль изредка срывал и жевал какие-то стебли. Спрашивать, что это за растения, Аньюриэль не стала принципиально, а Ланселю, видимо, было всё равно. Он мерно громыхал доспехами по едва приметной тропе.

Темнело поразительно быстро. Вроде ещё недавно солнечные лучи полосами падали на желтые прошлогодние иголки, ковром устилающие землю. Но не прошло и часа, как сгустились сумерки.

— Лучше остановиться на ночлег, — подал голос Ферниль. — Ночью здесь небезопасно.

Анью глянула на Ланселя. Сама она ничего опасного за день не увидела. Большинство животных ушло как можно дальше из-за пожара. Пару раз она натыкалась на следы каких-то копытных и отметины на деревьях, которые могли оставить хищники, но не беспокоилась по этому поводу. Впрочем, следопыту было виднее.

Лагерь они разбили на берегу реки. Поток чистой, как осколок хрусталя, воды стекал с гор, питаясь от ледника, отчего вода была холодной до такой степени, что сводило руки и ноги. Но это если верить Фернилю, решившему, что он достаточно проходил грязным и пора бы помыться. Чародейка старательно сдерживала язвительные замечания о том, что чистого лучника дракону, конечно же, будет приятнее жрать. Сама Аньюриэль умылась без особых проблем, подогрев себе воду магией.

Лансель, неторопливо снимающий броню в преддверии ужина, следил за их с Фернилем вооруженным нейтралитетом с поистине философским спокойствием и лёгкой полуулыбкой. Можно было подумать, что этот человек старше их обоих и просто не считает нужным ввязываться в детскую потасовку. Аньюриэль методично крошила овощи в котелок. Следопыт стучал зубами, стараясь согреться. Рыцарь мерным движением точильного камня охаживал лезвие двуручника. Со стороны могло показаться, что они трое — добрые друзья, которые прекрасно понимают друг друга без всяких слов. Но это только со стороны. Стоило подойти ближе к костру, как наваливалась давящая атмосфера неловкости, что повисает между незнакомцами, оказавшимися в одной комнате. Желающих разорвать это тяжкое молчание не находилось. Лансель о себе рассказывать не желал и всячески увиливал от расспросов. Ферниль сидел с надменным выражением лица, будто это они напросились к нему в помощники, а не наоборот. Энвиса удалилась в подсознание от греха подальше. При Ферниле она себя не проявляла, обидевшись на «смеска» в разы сильнее, чем сама Аньюриэль. Чародейка не то чтобы лелеяла обиду, но осадок остался, и она тихо злилась на обоих мужчин: на рыцаря за то, что втянул её в эту сомнительную авантюру, а на следопыта за то, что тот оказался высокомерным засранцем.

Ужин рисковал пройти в такой же уютной обстановке надвигающейся войны, если бы не жутковатый грохот, раздавшийся в темноте, за кругом света, отбрасываемым костром. Аньюриэль замерла с поварёшкой в руке, заинтересованно вслушиваясь в звуки ночи. Встрепенулась Энвиса. Ферниль явно понимал больше и подскочил на ноги, ловко накладывая стрелу и натягивая тетиву. Глядя на следопыта, Лансель продел руку в ремни щита, взял меч и поднялся на ноги с выражением мрачной решимости на лице. Несколько мгновений было тихо, а затем грохот повторился. За ним раздался треск, с каким падает на землю дерево.

Практически сразу грохнуло ещё раз, и рухнуло ещё одно дерево. На этот раз звук был ближе. Намного ближе. К ним приближалось что-то большое и, скорей всего, настроенное недружелюбно.

— Это дракон? — Аньюриэль аккуратно сняла котелок с огня.

— Идёт пешком?! — язвительно поинтересовался Ферниль.

— Ну мало ли, — фыркнула в ответ чародейка. — Не всё же нам за ним бегать.

Снова раздался треск, и у них над головами, очертив в воздухе красивую дугу, пролетел огромный валун. Камень рухнул на землю, вспоров её, как плуг, и прокатился по инерции ещё пару десятков метров. Земля под ногами завибрировала.

— Приготовьтесь к бою, — рыцарь выглядел совершенно спокойным. Он твёрдо стоял на ногах и внимательно всматривался в темноту. Что бы на них не надвигалось, этот человек был готов принять бой и победить.

Оно выскочило, будто вырвалось из-за деревьев, сломав одно из них и втоптав в землю несколько молоденьких сосенок. Аньюриэль в первое мгновение не поняла, что это за груда камней и почему она двигается. Лишь когда чудище открыло пасть и зарычало на них, стало понятно, что это.

— Каменный тролль?! — чародейка притянула к себе посох, растерянно смотря на нежданного гостя.

— А то не видно?! — надменно ответил следопыт, отпуская стрелу точно в глаз чудищу.

Тролль заревел в разы яростнее и бросился на них, размахивая огромными, как колонны, ручищами.

— Мы в лесу! А они водятся в горах, — парировала чародейка, телепортируясь в сторону вместе с котелком.

Ферниль отскочил в сторону, прицеливаясь. Лансель же не торопился уходить из-под атаки, принимая удар на щит. Тролль был настолько силён, что рыцарь пропахал землю на несколько метров, уйдя в неё почти по колено. Щёлкнула тетива, но тролль дёрнул мордой, и древко стрелы с хрустом обломилось. Каменную шкуру пробить оказалось не так-то просто.

Ну вот, всё приходится делать самой.

— Лансель, в сторону! — Аньюриэль опустила котелок на землю, сплетая нити магии в заклинание.

— Не пробьёшь! — рявкнул Ферниль, ловко запрыгивая на спину врага и карабкаясь ему на загривок.

— Это ты не пробьёшь, выпендрёжник! Арса Рион!

Огненное копье сорвалось с пальцев, вспышкой пронеслось по воздуху и вонзилось троллю в горло. Тварь пошатнулась, а затем вздыбилась на коротких задних ногах, размахивая руками. Вой, что издавал тролль, был похож на одновременный рёв десятков медведей. Ферниль, не удержавшись, рухнул на землю. Лансель едва успел оттащить его в сторону, пока на следопыта не наступил тролль. Чародейка щёлкнула пальцами, взрывая заклинание. В сторону, словно искры, полетели осколки каменной шкуры. Брызнула на землю кровь. Враг замер, глухо охнув, и завалился на землю.

— Ну и кто тут не пробьёт, — Аньюриэль с чувством собственного превосходства смотрела на мужчин.

— Гораздо важнее то, почему горный тролль оказался здесь, — рыцарь подошел к поверженному противнику и потыкал того острием меча. Тролль предсказуемо был мёртв. Мало кому удаётся выжить с наполовину оторванной головой.

— Мне тоже интересно, — она вернула котелок на огонь. Радовало, что ужин удалось сохранить невредимым. Не считая скудного завтрака, они ничего толком не ели весь день. — А они правда превращаются в статуи под лучами солнца?

— Нет, — буркнул Ферниль. — Это всё сказки. Каменные тролли — ночные животные. Днём они просто спят. И спят так крепко, что можно прокрасться мимо и не разбудить их, вот и пошли слухи. Но если кто-то умудрится разбудить такого — мало точно не покажется.

— Он довольно силён, — авторитетно заявил Лансель. — Даже вмятину на щите оставил.

Аньюриэль медленно погрузила тушу тролля в землю, чтобы на запах крови не сбежались лесные хищники. Да и ночевать рядом с мёртвым зверем не особо хотелось.

— Кстати об этом, — Ферниль перевёл заинтересованный взгляд на щит рыцаря. — А ты из какого Ордена? Орден Луны носит другие знаки отличия.

Казалось бы, простой вопрос, но он заставил рыцаря заметно занервничать.

— Я не принадлежу ни к какому Ордену, — уклончиво ответил Лансель. — Но я сражаюсь за благополучие Берна. Остальное не имеет значения.

Судя по скептическому выражению лица, следопыт ни слову не поверил. Аньюриэль тоже не впечатлилась, но раз Лансель не желал распространяться о себе, значит на то были причины.

— Ферниль! — чародейка протянула мужчине тарелку с ужином. — Что ты думаешь делать после того, как убьём дракона?

— Восстановлю лагерь, — задумчиво ответил следопыт. — Наберу новичков, буду обучать их.

— И какой в этом смысл?

— Смысл?! — он удивленно смотрел в ответ. — Зачем тебе забивать голову подобным? Следопыты присматривают за этим лесом и Пепельными горами. Если происходит что-то подозрительное — даем знать Королевским рыцарям. В крайнем случае, можно обратиться к Ард Рене. Она, говорят, добра и справедлива, но вся эта дворцовая бюрократиям похуже саблезубого тигра будет. Ох уж эти людские заморочки…

— Это точно, — фыркнула Аньюриэль.

Ощущение настороженности между ними постепенно уходило. Ферниль пусть и не стал добрее, но в его голосе уже не скользило такое открытое пренебрежение, да и Лансель со своей непонятной скрытностью уже не так раздражал. Всё же пережитые вместе приключения способны объединить и тех, кто совершенно не похож друг на друга.

***

Подъём в горы они начали уже за полдень. Ферниль на удивление быстро оклемался после ранения и теперь уверенно шел впереди, ворча о том, что кое-кому следовало оставить громыхающие железки в городе.

— Думаешь, дракон испугается одного человека? — устав от нытья, встряла в его бубнёж Аньюриэль. — Может, Лансель даже приманит дракона. Всё же закуска.

— Не думаю, — недовольно ответил следопыт. — Мясо из доспеха ещё достать надо. Если жрать рыцарей целиком, может случиться несварение.

— Надо же, — донеслось недовольное в спину. — Сколько у тебя познаний в этом вопросе.

— Если хочешь поймать дракона, — авторитетно заявил Ферниль, — нужно думать как дракон.

— И о чём же думает дракон? — скептически поинтересовался рыцарь.

— Что в одной из этих пещер можно устроить логово, — Ферниль махнул рукой в сторону горного хребта.

Пепельные горы не на пустом месте получили своё название. Серый, будто безжизненный, скальник практически сливался с таким же унылым по цвету небом. Будто облачные замки, на этом однообразном полотне выделялись снежные пики. Даже не особо присматриваясь, можно было заметить, что горы изрыты пещерами, как кусок хорошего сыра.

— Да их же тут сотни, — Аньюриэль разочарованно осматривала пейзаж. Поиски грозили затянуться.

— Только тех, в которые может поместиться огромный дракон. А так — тысячи, — обрадовал Ферниль.

— Башня Моргреда в той части хребта, — Лансель указал рукой куда-то очень далеко.

— Это моя башня, а не этого убогого некромантишки, — проворчала Энвиса.

— Ему надо было в какую-нибудь пещеру заползти. До сих пор бы искали, — ответила чародейка. — Во что я ввязалась?!

— Поиски в библиотеке вряд ли были бы интереснее. А так ты хоть на свежем воздухе, — попыталась утешить её Энвиса.

Аргумент был слабоват, но и отступать было поздно. Выбирая между книжной пылью и драконом, чародейка, не задумываясь, выбрала бы дракона. Одни из первых живых существ, появившихся в этом мире, драконы были олицетворением ярости и разрушительной мощи. Одно из величайших детищ Антареса.

На заре времён эти крылатые ящеры часто нападали на поселения, сравнивая их с землёй. Старшие расы ещё могли дать отпор, но людям и другим народам, среди которых маги встречались намного реже, приходилось туго. После того как Первый разлом был запечатан, сильнейшие воины объединились в Орден драконоборцев и значительно сократили популяцию свирепых огнедышащих монстров. И всё же истребить удалось далеко не всех. Раз уж выдался шанс сразиться с настоящим драконом, то глупо было бы упустить такую возможность. Не говоря уже о том, что без неё рыцарю и следопыту однозначно придётся туго. Но это потом, когда Ферниль, идущий по каким-то одному ему заметным следам, найдёт логово дракона. А пока они поднимались на перевал, наслаждаясь прекрасным видом на лес и далёкие башни Берна, виднеющиеся почти у самого горизонта.

К ночи воздух стал холоднее и вырывался изо рта облачками пара. Аньюриэль перепада температур толком не заметила, лишь почувствовала, как разбегается по венам магическое пламя, а вот Лансель и Ферниль заметно приуныли. Пора было искать место для ночлега, но следопыт упрямо шагал вперёд, то и дело озираясь по сторонам.

Аньюриэль сколько ни присматривалась, не могла понять, кто мог так наследить: повсюду валялись сломанные палки, хотя поблизости не росли деревья. Кто-то явно спустился с горы вниз и принёс их, вот только неясно было кто и зачем. А ещё ей не нравился запах — резкий, кисловатый запах грязного тела. Но никаких посторонних звуков, кроме завывания ветра, она не слышала.

— Что-то не так? — не выдержала чародейка.

— Похоже, здесь жили тролли, — Ферниль взял в руки одну из палок, высматривая что-то, понятное лишь ему. — Но они ушли, бросив логово.

— Одного мы встретили прошлой ночью, — кивнул Лансель.

— То был каменный, — покачал головой Ферниль. — А это — горные. Они меньше, но держатся стаями. Да и ума у них чуть больше. Что-то согнало их с насиженного места.

— Дракон? — предложила очевидный вариант Аньюриэль.

— Вполне возможно. Лучше поискать место для ночлега подальше отсюда, — следопыт кивнул каким-то своим мыслям и направился дальше по едва приметной тропке среди валунов и редких чахлых кустиков.

Вопреки ожиданиям Аньюриэль спустились они не к уютному месту для ночлега, а к логову дракона. В полумраке, разгоняемом светом Шанти, сперва проступили подпалины на камнях. Некоторые валуны выглядели так, будто на них долго и упорно дышали огнём. Следом в нос ударил запах горелого. Среди мелких камней можно было заметить обгоревшие до черноты кости животных.

— Нам лучше уйти, — Лансель всматривался в стремительно темнеющее небо. — Сражаться с драконом ночью ещё опаснее, чем днём.

— Его здесь нет, — покачал головой Ферниль. — По крайней мере, сейчас.

— А это что? — чародейка создала сферу света, подсвечивая серое нечто, кучей сваленное в углу.

При ближайшем рассмотрении это оказалось сброшенной шкурой. Шероховатая на ощупь, местами рваная в клочья, она была слишком маленькой для того, чтобы принадлежать взрослому дракону.

— Лансель, ты подумал о том же, о чём и я…

— Да, — рыцарь кивнул. — Это логово драконицы, и кто-то оказался настолько безумным, что убил её детёныша.

— Не просто убил, а ещё и поднял его умертвием, — покачала головой Анью. — Для чего такая жестокость?

— Если это правда, — задумчиво проговорил Ферниль, — то она будет мстить. Страшно представить, сколько будет погибших. Но проблема в другом: дракон поселился в этом логове пару недель назад, если судить по следам и останкам жертв. И не появлялся здесь уже несколько дней — камни успели остыть.

— Примерно в это время кто-то убил детёныша, — предположил Лансель. — Тело уже начало разлагаться, но ещё не гнило.

— Скорей всего, — кивнул следопыт. — Драконы редко покидают насиженные места. Обычно переселяются, если возле логова не осталось подходящей по размеру дичи. Может, она улетела на охоту, а кто-то воспользовался этим и убил едва полинявшего дракончика. Сейчас уже сложно сказать наверняка — следов почти не осталось.

— Это объясняет, почему тролли сбежали с горы, — пожала плечами Анью, носком сапога вороша мелкие косточки, что лежали на камнях.

— Я думаю, — Ферниль рассеянно скользил взглядом по оплавленным валунам, — что-то согнало дракона с насиженного места, вынудив перебраться на окраину Пепельных гор. Так же, как и каменного тролля. Возможно, в этих горах есть ещё что-то. Нечто достаточно сильное, чтобы повергнуть в бегство даже взрослого дракона…

Глава 6. Охота на дракона

Спой мне о тех,

Кто стоял на краю,

Но добился победы

В неравном бою,

Расскажи мне о том,

Как остаться собой

В поединке с коварной

Судьбой.

Даже тем, кто сражался

И выиграл бой

Было вовсе не просто

Идти за мечтой,

Но шагни и увидишь.

Как станешь смелей,

Ведь мечта всех препятствий

Сильней!

«Время придёт» (Рок опера «Орфей»)

Партия Орфея и Персефоны

Стихи Ольги Вайнер

Беспокойство, разъедающее Энвису, передавалось и ей. В мире было не так много существ, достаточно сильных, чтобы противостоять дракону. Убить его, если постараться и навалиться толпой, можно, а вот напугать до такой степени, что огромная огнедышащая тварь решит искать себе новое логово, нужно было ещё постараться.

Наиболее вероятным вариантом было то, что в Берн заявился Хранитель, и это мало кого радовало. Хранителей, лояльно относящихся к народам Акрасии, было не то чтобы много. Анью пока встретила всего одного такого. Два других попытались её сожрать.

— Я слышал, что когда-то в этих горах уже жил Хранитель, — задумчиво проговорил Лансель, аккуратно беря в руки чашку с травяным чаем.

Ночь они провели в одной из пещер и завтракали, готовясь продолжить путешествие. Ферниль был уверен, что дракон улетел на северо-запад. Изредка можно было заметить подпалины среди камней или сломанные деревья внизу в долине.

— Это когда же? — следопыт решил поддержать разговор. В последние сутки он стал заметно дружелюбнее к ним.

— Говорили, что он обитал в этих горах ещё до основания королевства. В те годы здесь жили несколько разрозненных народов. Потом приплыли силлины, нашли себе свободное место и принялись строить город. Люди сперва смотрели на это настороженно, но Ард Рена была добра к тем немногим, кто приходил к силлинам и просил у неё защиты. В итоге все народы встали под покровительством прекрасной Эадалин, и весь материк объединился под знаменем Берна. Но речь сейчас не об этом. Города быстро строились, и что-то потревожило Хранителя. Он напал на магическую башню, что к северу от Берна, но маги справились и одолели его, хотя Ард Дроу той башни погибла. После этого Ард Рена подписала указ, основав два рыцарских ордена: Орден Луны и Орден Солнца. Орден Солнца был расформирован после битвы с Моргредом в Туманном нагорье.

— Почему? — изумилась Аньюриэль.

— Потому что они все там и погибли, — ответил за рыцаря Ферниль. — Никого из Ордена не осталось в живых.

— Как такое могло случиться? Это же всего лишь некромант?!

— Рыцари Ордена Солнца сражались с некромантами на передовой, — пояснил Лансель. — Мёртвые тела поднимались и пополняли ряды его армии. Те, кто не погиб в боях, умерли позже от ран и мертвецкой гнили. Орден Луны оберегал столицу, поэтому сохранился по сей день.

Аньюриэль растерянно смотрела на рыцаря, пытаясь понять, как подобное могло произойти. Как Эадалин могла допустить такое? Как могла сидеть в Берне, пока её подданные погибали?

— У Моргреда нашлось достаточно последователей. Не только среди некромантов, но и среди людей. Некоторые воины из гвардии Берна, даже кое-кто из аристократии — многие встали на его сторону, соблазнившись обещаниями власти и богатства.

— Эадалин ограничена в своих возможностях. Откровенно говоря, она сильно уступила Совету ещё при основании королевства, так что её власть как Ард Рены очень условна. Кроме того, Эадалин — единственная наследница древней крови в Берне и до сих пор не обзавелась наследником. Совет не позволит ей лично отправиться на поле боя. Ард Дроу прекрасно осознают, что она может пожертвовать собой, — пояснила Энвиса.

Логика Совета и Ард Дроу магических башен была понятна и всё же… Целый Орден пожертвовал жизнью, чтобы остановить Моргреда. Сотни, если не тысячи жизней оборвались и теперь, спустя три столетия всё повторяется.

— Если не остановить Моргреда, то окажется, что те люди отдали жизни напрасно, — Анью в пару глотков допила чай, заедая его подсохшей булкой — запасы провизии нужно было срочно пополнить — и поднялась, магией собирая вещи обратно в сумку.

Лансель кивнул, спешно дожевал свою порцию и надел шлем, показывая, что готов отправляться дальше. Ферниль поднялся на ноги одним лёгким, практически тягучим движением — видимо полностью оправился от ран и кровопотери. Их маленький отряд двинулся в путь. Охота на дракона продолжалась.

***

— Ещё раз говорю, мы теряем из-за него время, — стоял на своём следопыт.

— Я его не брошу, — упорствовала Аньюриэль.

— Я не прошу тебя бросать его. Я прошу его снять доспехи. Их же даже выбрасывать не нужно— сложишь к себе в сумку, — Ферниль так активно жестикулировал, что задевал ветку над их головой. Странные деревья до последнего держали уже пожухлые листья. Следопыт рассказывал, что листопад здесь начнётся весной, когда сформируются новые почки.

— Мне нужно время на то, чтобы заново облачиться. Если дракон нападёт внезапно? Я должен быть готов к бою в любой момент, — донеслось снизу. Слух у человека оказался довольно чутким.

— Ты раньше утонешь в этом болоте, — парировал Ферниль, перепрыгивая на соседнюю ветку.

Анью покачала головой. Несмотря на то, что в их маленькой группке появилось какое-то подобие взаимопонимания, мелкие трения всё равно случались. Как сейчас, когда им нужно было перебраться через болото. Ферниль вёл её удобной дорогой по веткам и подвесным мосткам, перекинутым с одного мангрового дерева на другое, но вот Лансель… Рыцарь наотрез отказался разоблачаться, а в полной броне не мог не то что ходить по узеньким мосткам, но даже вскарабкаться на дерево.

Хмурое накануне, небо налилось свинцовыми оттенками и довлело над ними, скрывая вершины гор, что изредка можно было увидеть в просвете между деревьями. Горы окружили болото, словно они находились на дне гигантской чаши. Это не было именно топью с глубокой трясиной, в которой можно увязнуть и медленно погружаться на дно, осознавая отчаянную неизбежность гибели, скорее просто затопленной долиной. Ручьи, которые стекали в неё с гор, брали своё начало в ледниках, и сейчас, когда было не так жарко, а дождей не было уже несколько недель, уровень воды упал и Лансель хлюпал по колено в мутной жиже, чуть застревая в иле.

Кряжистые стволы разделялись целым пучком корявых корней, уходящих под воду. Изредка на корни взбирались смешные пучеглазые рыбки. В зарослях шумно квакали лягушки, а в густой листве слышались переливчатые трели птиц. Тяжелый запах затхлости и стоячей воды сгущался у корней деревьев, но среди ветвей, где располагалась тропа следопытов, дул приятный ветерок.

На самом деле можно было обойти и по горам, но прямой путь, по расчётам Ферниля, был быстрее. Просто следопыт не учёл, что некоторые люди могут быть страшно упёртыми, и теперь нервно покачивал кончиками ушей от сдерживаемой злости. Анью, поняв, что засмотрелась на уши мужчины, спешно отвела взгляд, следя за тем, чтобы рыцарь случайно не набрёл на какую-нибудь глубокую заводь и не пошел ко дну, как слиток железа. Среди высоких стеблей рогоза, облачённый в латную броню, на которую налипли мелкие листочки ряски, Лансель вызывал у неё ассоциации с черепахой. Отчасти из-за того, что двигался очень медленно. Время уже давно перевалило за полдень, а они не осилили и половины долины. Ферниль начинал заметно нервничать.

— Пошевеливайся, человек! Мы так не успеем до темноты! — подгонял он рыцаря.

— Можно заночевать на деревьях, — отмахнулась чародейка. — Как-нибудь поднимем его наверх.

— Вы не понимаете, — едва ли не взвыл Ферниль. — Здесь лучше не оставаться на ночь — тут водятся болотники.

От Анью не укрылось, как напряглась Энвиса и то, что Лансель заметно ускорился.

— Это ещё кто?!

— Лучше с ними не встречаться, — отмахнулся Ферниль и перешел по мосткам на следующую платформу. — Давай, груда железа, поторапливайся! А то станешь закуской для болотников. Я тут с тобой помирать не намерен.

Аньюриэль, проходя мимо следопыта, выдала ему затрещину и демонстративно спрыгнула вниз. Ноги тут же погрузились в ил, а в нос ударил запах затхлости.

— Ты умом тронулась?! — выл сверху следопыт.

— Не намерен умирать — проваливай! Никто не давал тебе права оскорблять других. С чего ты вообще решил, что лучше человека? Или принадлежность к старшей расе сделала тебя особенным?! «Старший» не значит «лучший». Старшие оберегают младших и помогают им, а не глумятся и унижают! Жаль, что в Берне забыли об этом.

Ферниль несколько мгновений холодно смотрел в ответ, а затем без слов развернулся и, ловко прыгая с ветки на ветку, отправился искать дракона в одиночку. Они с Ланселем остались вдвоём посреди болота. Аньюриэль молча радовалась тому, что воды не так много и она ещё не залилась в сапоги. К счастью, обувь была зачарована и не раскиснет, даже если тащиться по колено в воде неделю.

— У тебя броня не заржавеет? — поинтересовалась чародейка.

— Зачарована.

— Рыцарь без ордена в дорогой броне… Сделаю вид, что поверила.

— Думаешь, я веду себя глупо? — поинтересовался мужчина.

— Нет, — Анью пожала плечами, неторопливо шагая вперёд. Возле ног, блестя чешуёй, сновали маленькие шустрые рыбки. — Я надеюсь, у тебя есть причина так держаться за доспехи. А глупо ведёт себя Ферниль, но, боюсь, заниматься его воспитанием уже поздно.

— У меня не осталось ничего, кроме этих доспехов, — печально проговорил рыцарь, шагая следом за ней.

Идти по колено в воде было не то чтобы тяжело, но утомляло. Сидящие на кочках лягушки провожали их заинтересованным взглядом, а комары не переставая кружили поблизости. Добраться до человека им было сложно, а вот она больше походила на благотворительный стол возле храма.

— Мне спокойнее, когда я защищен, — после недолгого молчания проговорил Лансель. — Я прошел через множество трудностей и битв. Эти доспехи не раз спасали мне жизнь. Я знаю, что удар в спину может быть нанесён в самый неожиданный момент…

— Странно, что с такой философией ты их хоть на ночь снимаешь, — отмахиваясь от кровососущих насекомых буркнула Аньюриэль.

— Спать в них очень неудобно. Я пробовал, — весело ответил Лансель. — Ты вот совсем не защищена. Неужели не боишься, что тебя ранят?

— Если ранят — пойду к целителям, — пожала плечами чародейка.

— А если убьют?

— Значит, убьют. Но пока ни у кого не получилась, хотя, поверь мне, пытались.

— И ты не боишься смерти? — изумился мужчина.

— Не думала об этом, — она обернулась через плечо, но выражение лица рыцаря скрывало забрало. — Наверное, нет. Все мы однажды умрём. Души силлинов вернутся к Элзовин, души людей — в Звёздные чертоги. Да и не рано ли ты задумался о смерти? Ты ведь ещё молод.

— Насчёт твоего народа я не знаю, но все остальные… — Лансель замер, смотря себе под ноги. — Ты уверена, что Звёздные чертоги существуют? Никто ведь не знает наверняка. А если их нет?

— А что тогда есть? — она не понимала, что чувствует мужчина, но почему-то это казалось важным. Важным для него. Сейчас Лансель словно аккуратно приоткрывал перед ней душу, и было страшно спугнуть это хрупкое доверие.

— Ничего. Там нет ничего. Только чернота и пустота.

Рыцарь покачал головой и продолжил путь. Плеск воды разрушил то хрупкое мгновение доверия, что возникло между ними. Небо, решив, что мало сегодня у них было проблем, разразилось ливнем. Струи прохладной воды мгновенно промочили одежду и волосы, хлестали по щекам и оставляли пузыри на воде. И пусть ливень разогнали мошкару и комаров, радовались ему только лягушки.

— Нужно поторапливаться, — Лансель довольно шустро обогнал её. — Здесь становится небезопасно.

— Он прав, милая, — поддержала рыцаря Энвиса. — Болотники охотятся ночью и в дождь.

— Да что вы распереживались так?! — недоумевала чародейка, активно размахивая руками от избытка эмоций. — Мы идём убивать дракона и дохлого некроманта, а вы переживаете из-за какой-то болотной живности.

— Не шуми, — бросил через плечо рыцарь.

— Да, да… Страшные болотники.

Онапрошла ещё несколько шагов и запнулась обо что-то. Она едва успела подумать о том, что это, должно быть, корень, как «корень» обвил её щиколотку и резко дёрнул в воду. Анью плюхнулась, успев глотнуть грязной, кисло-тухлой на вкус воды. Что-то тащило её по дну, руки вспарывали ил, а в голове был полнейший сумбур — она даже не заметила, как к ней подкрались.

Тварь попыталась утащить её куда-то под корни, но у чародейки были другие планы на вечер. Анью ударила вокруг себя магией, обращая воду поблизости льдом. Потребовалось пара мгновений, чтобы вытащить ногу из склизкого захвата. Встав на ноги, она с отвращением откашливала грязную воду.

— Будь аккуратнее, болотники живут и охотятся стаями, — предупредила Энвиса.

— Да я сейчас тут всё сожгу к Проклятому богу, — прошипела Аньюриэль, вставая на лёд.

— Не вздумай! Болотники — очень редкие! Практически вымирающий вид. Эта долина — едва ли не последнее место, где они есть.

— Что?! У Эадалин тут ещё и заповедник с мерзкими тварями?! — разъярённой кошкой зашипела чародейка, направляясь по корке льда на подмогу Ланселю.

Рыцарь уверенно держал оборону и ловко орудовал двуручником, отсекая особо наглые щупальца. Сами болотники скрывались под водой, чёрными тенями мелькая среди корней.

— А ну марш обратно по норам! — она развела руки в стороны, вливая в заклинание больше магии, расширяя область воздействия. Ледяная корка сковала всё вокруг. оставив небольшую прорубь с рыцарем в центре. Несколько болотников не успели убрать щупальца и теперь яростно колотили ими по льду.

— Бескомпромиссно, — покачал головой рыцарь. — Я уже говорил, что потрясен твоим могуществом.

— Главное, эффективно. По льду идти сможешь?

— Вы в порядке? Вас не ранили?

Они с Ланселем изумленно посмотрели вверх. На ветке дерева, тяжело дыша, как после хорошей пробежки, стоял Ферниль. Мокрые светлые волосы прилипли к раскрасневшемуся лицу, а серые, точь-в-точь как небо, глаза внимательно осматривали их в поисках ответа на вопрос.

— Ты в порядке? Я не успел среагировать, — Лансель повернулся к ней.

— Да ерунда, — отмахнулась Анью, помогая ему взобраться на лёд. — Даже не испугалась, хотя было неожиданно. Как они подкрадываются так бесшумно?

— Они не подкрадываются, а лежат под водой и ждут, — ответил с дерева следопыт.

— Уже убил дракона? — ехидно поинтересовалась чародейка.

— Дождь пошел. Я подумал, что вам может понадобиться помощь…

— Вот как, — Лансель потешно пытался устоять на разъезжающихся ногах. — Что ж, спасибо, что вернулся.

Аньюриэль в себе благодарности не находила. Отпор болотникам они дали и без чьей-либо помощи. Твари, посчитав, что добыча им не по зубам, расползлись по болоту и больше не пытались нападать. Да, Ферниль вернулся за ними и даже соизволил слезть с дерева, помогая Ланселю удерживать равновесие на льду, но было неясно, почему он это делает: действительно осознал, что был не прав, или понял, что в одиночку не сможет одолеть дракона?

***

Ночь, проведенная в пещере на жестких камнях, давала о себе знать ломотой в спине. Анью не жаловалась — она, в отличие от мужчин, хотя бы не мёрзла, а вот Ферниль то и дело шмыгал носом — то ли простыл, то ли дело было в том, что они с Ланселем знатно провоняли болотом, а помыться пока не было возможности. Небо было хмурым со вчерашнего дня, но хотя бы дождь не лил. Они снова взбирались на гору. Путешествие уже начинало надоедать. Пепельные горы вполне можно было назвать самым унылым местом, которое она когда-либо посещала. Даже пески Ардетайна были веселее — Даррен рассказывал весёлые истории из своей жизни, хотя Энвиса была уверена, что всё сказанное было настолько приправлено вымыслом и преувеличением, что нужно было делить на два.

Лансель и Ферниль были немногословны, хотя можно было заметить, что относиться друг к другу стали чуть лучше. По крайней мере, следопыт стал немного терпимее и перестал хамить. Вдобавок ко всему Энвиса тоже пребывала в странно меланхоличном состоянии. Анью полагала, что даро будет рада увидеть место, где жила, но ошиблась. День ото дня Энвиса всё больше и больше погружалась в печаль, порой полностью закрываясь от неё. Вопрос о том, как же погибла даро, всё больше и больше грыз Аньюриэль изнутри, и приходилось ограждать мысли, чтобы он не выплыл на поверхность. Чародейка полагала, что Энвиса сама расскажет, если посчитает нужным и лезть с вопросами не стоит, но состояние даро начинало её беспокоить.

За всеми этими размышлениями она едва не пропустила момент, когда из облаков вырвалась огромная чёрная тень. Крылья, каждое из которых больше, чем паруса её корабля, казалось, закрывали небосвод. Если бы Антарес не одарил свои творения даром к воздушной, помимо огненной, магии, такое чудовище не могло бы держаться в воздухе, но, видя, как несётся по небу огромный ящер, о таком думают в последнюю очередь, а о богах вспоминают, лишь моля о милосердии и спасении.

Большинство, заметив в небе дракона, побежит прятаться, но не они… Увы, драконица не посчитала их скромную группу достойной внимания, но это мало кого смутило. Ферниль, бормоча какие-то ругательства, бросился вдогонку. К их нескромной радости драконица снижалась, присмотрев себе место среди скал, которое вот-вот должно было превратиться в поле боя. Аньюриэль бежала следом. Позади, заметно отставая, пыхтел рыцарь.

— Будь осторожна, — Энвиса была собрана и полна решимости, хотя от Анью не укрылось, что даро взволнована.

— Знаю, — на бегу шепнула чародейка.

Скалы вокруг были покрыты копотью. Видимо драконица облюбовала это место уже давно. Где-то глубоко в душе её было жаль. Люди убили её детёныша и, как и любая мать, она жаждала мести, но пострадали те, кто не имел никакого отношения к некромантам, отчего колесо мести провернулось ещё на один оборот, и теперь уже Ферниль искал отмщения за погибших. Сколько таких отчаянных будет, если дракона не убить? Сколько погибнут от гнева драконицы, прежде чем она остановится? А остановится ли?

Об эффекте неожиданности не могло быть и речи. Дракон встретил их яростным рёвом. Оскал поражал воображение — каждый клык с её ладонь в длину. А клыков было много… Чудище негодующе рычало, а в глотке клокотало пламя.

— Не лезь на рожон! Она может быть сильнее тебя!

Они с Фернилем метнулись в разные стороны, спасаясь от потока пламени. Дракон устроил им горячий приём. От жара раскалились камни. Стрела со свистом рассекла воздух и треснула, переломившись о чешую. Чародейка выглянула из укрытия, пытаясь понять, насколько сошел с ума следопыт, раз пытается пристрелить дракона, однако оказалось, что всё несколько не так, как она представляла.

Пусть магии в Ферниле было немного, по меркам силлинов, но он с лихвой компенсировал это ловкостью и умением обращаться с луком. Следопыт вскочил на высокий валун, прицеливаясь. Стрела мерцала, напитанная магией. Дракон взмахнул хвостом, камень разлетелся крошевом, но следопыт успел отпрыгнуть в сторону, отпуская стрелу. Она вошло чётко между чешуек шеи, погрузившись в плоть почти до середины длины. Дракон взвыл и явно стал ещё злее, чем был до этого. Ферниль понял, что дело запахло жареным, и юркнул за груду камней. Чудище явно не намеревалось отпускать его живым и повернулось вслед за мужчиной, поливая камни пламенем.

Аньюриэль собирала магию, сплетая ткань заклинания.

— Арса рион!

Грозовое копьё попало дракону в плечо, чуть пошатнув его, и разлетелось разрядами молний, так и не пробив чешую. Тварь рявкнула и повернулась к ней. Чародейка метнула пульсар в распахнутую пасть. От взрыва дракон замотал головой. На камни падала кровавая слюна и, кажется, пара клыков, но особого вреда она не нанесла.

— Да чтоб тебя!

Анью ударила посохом о камни, отпуская магию. Земля под драконом вздыбилась десятками каменных копий, раскрошившихся о прочное брюхо. На этот раз в рыке можно было различить нотки злорадства. Тварь не видела в них угрозы, скорее какую-то досадную помеху.

Чародейка телепортировалась за камни, накапливая магию, чтобы ударить сильнее. Земля под ней вибрировала от шагов дракона. Рык раздался прямо над головой. Анью подняла взгляд, смотря прямо в распахнутую пасть. Она успела ощутить укол страха Энвисы, а затем пламя хлынуло на неё, словно над ней разверзся огненный водопад. Аньюриэль вскинула руки, противопоставляя чужому огню магию. Тепло прокатывалось по коже, но не причиняло вреда.

Залп закончился, а она осталась невредима. Дракон яростно взревел от боли — у него из глазницы торчало древко стрелы.

— Цела? — Ферниль взволнованно смотрел на неё. Анью махнула в ответ рукой, показывая, что в порядке.

Лансель наконец-то добрался до места битвы и, не размениваясь на приветствия, вонзил меч в бок чудовища. Подобную наглость драконица терпеть не собиралась и изогнула шею, готовясь закусить рыцарем. Лансель не растерялся и новым ударом рубанул врага по морде. Сразу за этим последовал удар щитом.

— Поберегись! — крикнул Ферниль, отпуская стрелу в небо над ними.

— Под щит! — скомандовал Лансель, поднимая щит над головой.

Анью метнулась под защиту рыцаря. Над ними вспыхнул беловатый полог, о который с треском разбивались созданные из магии стрелы. Колдовство следопыта превратило небольшую ложбину между скал в подушечку для иголок. Враг яростно мотал мордой, утыканной стрелами. Почему-то это напомнило Анью кошку из Орзельской крепости — та пыталась поохотиться на дикобраза, и потом весь нос у неё был утыкан иголками.

Увы, все их потуги привели лишь к тому, что драконица была в бешенстве. Пасть сомкнулась на щите, обдав их непередаваемым зловонием. Щит скрипел, искривляясь. Тварь мотала головой из стороны в сторону, дёргая за собой рыцаря. Лансель отбросил меч, спешно пытаясь расстегнут ремешки и освободить руку. Анью положила ладони на камни, вливая в них магию. На создание полноценного заклинания не было времени, но можно было сплести часть.

— Моргул.

Не вся голова, лишь челюсти, но силы она вложила прорву. Пасть, ощерившись сотнями каменных клыков, сомкнулась на туловище дракона. Анью вливала силу в чары, заставляя магию сжиматься сильнее. Осколки камня скребли по чешуе, дракон бил по заклинанию хвостом, скрёб когтями, высекая искры, но магии было всё равно.

Лансель наконец-то освободил руку и подхватил с земли меч. Анью кожей почувствовала энергию, что исходила от него. Силуэт рыцаря засветился ровным белым светом. Засияло лезвие меча. Это не было рывком. Лансель словно переместился, настолько быстрым было то движение, лишь на мгновение зависла в воздухе белая полоска света.

Дракон глухо рыкнул, замерев. Лезвие двуручника по рукоять вошло в грудь чудовища, пробив чешую и поразив сердце. Аньюриэль потрясенно смотрела на то, как медленно, с заметным усилием рыцарь извлекает меч из поверженного врага. Лапы дракона подкосились, опустились крылья, голова упала на камни. Чародейка отпустила нити магии, что удерживали заклинание. Кровь из раны орошала землю, медленно растекаясь. Лансель отступил от лужи крови.

— Вот и всё, — голос рыцаря был каким-то печальным.

— Следопыты всегда платят по счетам, — Ферниль пару мгновений смотрел на поверженного врага, а затем отвернулся, не в силах сдержать эмоции.

Глава 7. Ночные гости

Кем бы ни был ты, что бы ты не искал,

Мир покажет лишь свой звериный оскал.

Мать-природа давно разработала план мести,

И остаться в живых — теперь дело чести!

Взрывной волной нас накроет с тобой,

Страх по жилам вместо крови.

В этом мертвом краю не ищи покой.

Стой! Не ходи за мной!

Блуждающие огни — Сталкеры

— Да что ты за нами увязался? — возмущалась Аньюриэль. — Иди обратно в свой лес, если что-то не нравится!

— Чтобы вы пошли дальше вдвоём?! — следопыт вытаращился на неё. — Ополоумела?

Аньюриэль упрямо смотрела мужчине в глаза, не желая уступать.

— Мы будем благодарны тебе за помощь, — миролюбиво произнёс Лансель, вклиниваясь между ними. — Нет причин для ссоры.

— Не считая того, что ты тащишь в логово некроманта ребёнка, — парировал Ферниль.

— Я не ребёнок! — взъярилась Аньюриэль, отчего кончики ушей нервно задрожали, а в волосах сверкнула молния. — Я совершеннолетняя!

— Да?! — изумился Лансель.

— Ты какая-то низенькая… — пробормотал Ферниль.

— А когда ты тащил меня охотиться на дракона, тебя это не смущало?! — развела руками в стороны чародейка. — Я иду убивать некроманта, а вы двое — как хотите.

Аньюриэль, гордо вздёрнув носик, обошла мужчин и пошла дальше по петляющей тропе на плато. Издалека оно напоминало гору, у которой практически ровно срезали верхнюю часть. С одной стороны плато прилегало к Пепельным горам, с другой располагалась равнина, расчерченная ровными прямоугольниками полей и садов. Название у этого места было не самое обнадёживающее. После войны с некромантами его окрестили Мертвое плато. Со слов Ланселя, там было одно из самых кровопролитных сражений с армией Моргреда. Сегодня рыцарь был необычайно словоохотливым и с удовольствием рассказывал о том, как триста лет назад шла война с некромантом.

В целом в ходе военных действий не было ничего особенного. Изгнанные из Берна некроманты ушли в горы, где начали активно наращивать армию нежити. Из-за этого несколько горных посёлков и шахты буквально вымерли — некроманты не гнушались использовать мирное население для пополнения войска. Когда слухи о мертвецах достигли Эадалин, Ард Рена приняла решение ударить на опережение. В первой линии был Орден Солнца — сильнейшие рыцари-паладины и несколько подразделений магов. Некроманты сражались яростно и подло: отравляли воду, проклинали дороги, создавали химер из частей мёртвых людей и животных, но хуже всего было то, что энергия смерти на поле боя делала некромантов сильнее, а каждый погибший рыцарь пополнял мёртвую армию.

— То был дракон, — её нагнал недовольный Ферниль. — Для пироманта это не так опасно. А Моргред, если он правда умудрился вернуться к жизни, в разы опаснее. Я рос на историях про него. Погибли тысячи! Понимаешь?! Не только люди, но и силлины.

— Мы же убили дракона. Ты отомстил. Почему ты всё ещё не вернулся в свой лес?! — всплеснула руками Аньюриэль, пытаясь обойти мужчину по дуге.

Ферниль перехватил её за локоть. Чародейка замерла, потрясенно смотря на мужчину. К тому, что люди проще относятся к прикосновениям, она уже привыкла, но Ферниль — силлин. То, что он нарушил границы её личного пространства, было полнейшей неожиданностью.

— Прости, — он убрал руку, смущенно отведя взгляд. — Вы помогли мне. И хоть я смог отомстить за погибших — их это не вернёт. Никого из них… Я не хочу, чтобы и вы двое тоже не вернулись.

— Я не собираюсь там умирать. Не недооценивай меня.

— Я вовсе не недооцениваю тебя. Но Мёртвое нагорье — паскудное место. Говорят, что там бродят неупокоенные души, а из земли торчат кости тех, кто не удостоился чести быть захороненным.

— Эадалин кого-то не похоронила после войны?

— Некромантов, — печально вздохнул Лансель. — Тела преступников обычно оставляют гнить. Те, кто творил зло при жизни, не заслуживают почестей после смерти.

— А никого не смущает, что они потом умертвиями придут в ближайшие деревни и сожрут кого-то, кто зла не творил? Люди…

— Во всех деревнях и городах есть стража, а на крупных дорогах ещё и патрули. Большую часть умертвий уже давно упокоили.

Она покачала головой и пошла дальше, навстречу мертвецам, которые наверняка бродили по нагорью вот уже три столетия. По крайней мере, она не верила в то, что все мертвяки оказались настолько глупыми, что позволили себя упокоить. Лансель уверенно шагал рядом. Как и Ферниль. Навязчивые попытки следопыта её оберегать раздражали. Она ведь сильнее, так почему он так переживает? Ему за себя переживать надо. Даже Лансель и тот относился к ней, как к слабой. Впрочем, в Девилшире и в бою с драконом рыцарь продемонстрировал немалую силу. Лансель оказался из того типа мужчин, что не бахвалятся силой, но в нужный момент вступят в бой и одолеют врага.

Мёртвое плато казалось ей чем-то невероятным. Словно ступенька к горам. Узкая тропинка петляла, поднимаясь всё выше. Изредка можно было заметить на склоне какую-то чахлую растительность, цепляющуюся корнями за камни.

— На этой тропе погибло много рыцарей, — донеслось вслед.

— Ободряющее заявление, — скептично ответил Ферниль.

— Некроманты узнали, что Орден Солнца вышел из Берна по их души и подготовили засаду. Сверху сыпались камни и лилась горящая смола, но хуже всего были птицы.

— Птицы?! — Анью обернулась через плечо.

— Да, — рыцарь кивнул. — Тысячи мёртвых птиц, подконтрольных некромантам. Сперва, когда они появились в небе, я подумал, что это чёрное облако, а потом стало не до размышлений…

— Ты подумал?!

— В летописи были гравюры с изображениями сражений, — пояснил Лансель.

Она остановилась, внимательно смотря на рыцаря, пытаясь распознать что-то такое в выражении его лица, но проклятый шлем с забралом мешал понять, что чувствует мужчина. Поняв, что не может распознать эмоции, она пристально всматривалась в ауру человека, пытаясь распознать всполохи хаоса, характерные для дэрона, хоть и понимала, что это бесполезно. Если Лансель — дэрон, она всё равно ничего не заметит, если он не будет использовать силу тёмной стороны.

— Ну ладно… — она продолжила путь.

Словоохотливость Ланселя внезапно прекратилась. Это было настолько подозрительно, что между ними повисло практически осязаемое напряжение. Ощущение, будто ей нагло врут, крепло с каждой минутой, и всё же лезть с расспросами Анью не решалась. Что, если она права, и Лансель — дэрон? Что толку ей от этого знания? Да и как отреагирует на правду Ферниль? Не придётся ли ей вставать между мужчинами, пытаясь защитить одного от другого? Она даже определить не могла, кого придётся защищать. Ферниль, как показал бой с драконом, довольно проворный и способный. Лансель тоже не лыком шит. Он и как человек легко может дать сдачи, так что можно не сомневаться, что его тёмная сторона, если она есть, очень сильная.

С вершины плато открывался восхитительный вид на долину. Вдалеке, играя яркими отблесками в лучах закатного солнца, виднелись башни Берна. Они ушли довольно далеко от столицы.

— Берн стал таким красивым за годы моего отсутствия, — Энвиса испытывала какую-то странную смесь радости и грусти.

— Я догоню, — она дождалась, пока мужчины отойдут. — Не волнуйся, я обязательно загляну к тебе домой. Могу я ещё что-то сделать для тебя?

— Я не так долго жила в самом Берне, — задумчиво произнесла Энвиса. Казалось, что часть её сознания витает где-то в воспоминаниях о прошлой жизни. — Там было так много суеты, да и Эадалин неплохо справлялась, и я основала свою башню. Как раз в этих горах.

— Сколько времени ты жила в Берне?

— Всего пару десятилетий.

— Что случилось? — не выдержала Аньюриэль.

— Хранитель. Один из тех, кто не благоволит смертным. Никто не знал, что у него логово в горе. Его разбудил ритуал, который мы проводили. Но это старая и неинтересная история.

— Это как-то связано с той историей о Хранителе, которую рассказывал Лансель? Та Ард Дроу, что погибла в бою — это ты?

Энвиса какое-то время молчала, закрывшись в себе. Анью наблюдала за тем, как растут тени и темнеет небосвод. В небе зажглась первая звезда, когда даро ответила.

— Это был огненный хранитель Легирос. Я победила, но вложила в последнюю атаку всю себя.

Анью не решилась расспрашивать дальше. Слишком остро ощущалась душевная боль даро. Она кивнула в ответ и развернулась к плато. Лансель и Ферниль ушли недалеко — до небольшого озерца — и суетливо бродили, собирая палки и срывая сухостой. Это было всё, чем они могли заняться без неё, так как посуда, продукты и одеяла лежали в магическом пространстве. Чародейка улыбнулась, как ни в чём не бывало, пряча от окружающих внутреннюю тоску, и направилась к месту ночной стоянки.

— Плато лучше преодолевать днём, так как ночью некроманты сильнее — рассказывал рыцарь следопыту. — Но опасны не сами некроманты, а их подконтрольная нежить, так что лагерь лучше обнести защитным кругом. У меня есть немного защитного порошка.

— Ты защищаешься от нежить порошком?! — изумилась чародейка.

— Не все люди маги, — Лансель принялся палкой очерчивать большую окружность на земле. — Так что научились защищаться другими способами.

Круг получился немного кривым, но рыцарь работой остался доволен и снял с пояса увесистый мешочек, испещрённый рунами. Смесь немного скомковалась, но, несмотря на недавнюю возню в болоте, осталась вполне пригодной для создания круга.

— Здесь зола, прокалённая на огне соль, зверобой, полынь, крапива, чертополох, лаванда и укроп, — пояснил Лансель, поймав её заинтересованный взгляд.

— Не считая золы, это вполне можно использовать как приправу, — улыбнулась чародейка, отпуская ручную саламандру в костёр, который безуспешно пытался разжечь Ферниль. — Уверен, что это защитит?

— Только от того, что уже умерло. От живых некромантов, разбойников и хищников — нет.

— Ладно, посмотрим, на что годятся твои порошки, — она оставила сигнальный контур, сделав его заметно меньше, чем тот круг, который очертил Лансель. — Если что — нежить отлично горит, так что переживать не о чем.

— Леди не пристало защищать мужчин, — пафосно ответил Лансель, закончив сыпать свой чудо-порошок в борозду.

— Ты ещё не понял? — лукаво поинтересовался Ферниль, пожевывая травинку.

— Не понял что? — рыцарь растерянно переводил взгляд с неё на следопыта и обратно.

— Аньюриэль ведь не просто чародейка из Рохэнделя. Она — наследница древней крови. Никто другой не смог бы выдержать дыхание взрослого дракона, — следопыт внимательно смотрел на неё. — По силе она вполне может оказаться равной Ард Рене.

— Мы — маги разных конфессий. Сравнивать нас по уровню силы неразумно, — отмахнулась чародейка.

— У неё же нет чародейских узоров на руках?! — Лансель смотрел на неё так, будто впервые увидел.

— Меня это тоже сперва смутило, — кивнул Ферниль. — Но если отталкиваться от того, что она смогла унять пожар в Сумеречном лесу, и того, что дракон не смог её обжечь, то выходит, что Аньюриэль не уступает в силе Ард Дроу.

— Вам не стыдно обсуждать меня при мне же? — чародейка сурово смотрела на следопыта, но тот явно не испытывал угрызений совести на этот счёт.

— Мне прежде не доводилось встречать наследников первых. Ард Рена почти всё время проводит во дворце, детей у неё нет. А тут ты, помогаешь сомнительному рыцарю и участвуешь в охоте на дракона. Я бы и не догадался, если бы не видел, на что ты способна. Ты выглядишь… Как бы это объяснить? На первый взгляд, ты просто ребёнок, а когда понимаешь, что перед тобой маг, способный выстоять в битве с драконом, становится уже поздно бежать.

— Маскировка такая, — отмахнулась Анью. — Ты даже не представляешь, сколько бандитов и демонов попались на этот трюк.

— И я, признаться, тоже, — улыбнулся Лансель. — Но я рад, что кто-то столь сильный присоединился к моей миссии.

— А ты — всё ещё подозрительный, — проворчал Ферниль. — Я не оставлю наследницу древней крови с тобой один на один. Их осталось слишком мало.

— Я вам не какая-то вымирающая зверюшка! Болотников защищайте, если так хочется, а меня оставьте в покое, — возмутилась чародейка. — Может, уже займётесь чем-то стоящим, вместо того чтобы сплетничать, как торговки с рынка?!

На ужин у них была жиденькая похлёбка на травах и корешках с крупой. Увы, но подстрелить хоть какую-то живность у следопыта не получилось по той простой причине, что живности поблизости не было. В маленьком озерце не водилось рыбы, да и воду пришлось очищать магически. Не было слышно сверчков, и даже комары не слетались на тусклый свет костерка. Вся эта ситуация навевала странную тревожность, заставляя напряженно всматриваться во мрак в ожидании неизвестно чего. Плато действительно словно вымерло.

Анью взяла себе первую ночную вахту. Вторым вызвался дежурить Ферниль. Лансель должен был бдеть в самое сложное время — перед рассветом. Уставшие после дня в дороге, мужчины дремали с оружием под боком. Чародейка вслушивалась в их дыхание и размеренный стук сердец. Завывал ветер, покачивались стебли пожухлой травы. Неестественная тишина ночи обволакивала, будто заключая в плотный кокон тревоги. Анью не нравилась эта напряженная атмосфера.

Их маленький костерок, словно маяк, был виден на всё плато. Тревожность змеёй обвилась вокруг сердца. Аньюриэль прикрыла глаза, внимательно вслушиваясь в окружение. За месяцы путешествия она привыкла, что ночь полна звуками. В темноте жизнь не прекращалась, а это плато будто и вправду было мёртвым. Лишь ветер тихо шелестел в траве. Так прошло пару часов, после чего её сменил Ферниль. Устроившись на покрывале возле костра, Анью из-под полуопущенных ресниц наблюдала, как следопыт вслушивается в ночь, а потом задремала.

Ей что-то снилось. Что-то тревожное, но смутные образы не оседали в сознании, проносясь мимо чередой неясных видений, оставляя щемящее чувство тоски по чему-то родному, но безнадёжно забытому.

— Просыпайтесь!

Голос Ферниля выдернул её из полудрёмы. Аньюриэль подскочила на ноги. Пальцы рефлекторно сплели пульсар. За границей круга, очерченного Ланселем, стоял призрак. Сам рыцарь медленно поднимался, держа меч наготове. Как он будет отбиваться от бестелесного — совсем другой вопрос. Чародейка пыталась решить, что она может сделать. Пока круг из трав и соли сдерживал нежить, но насколько хватит защиты, она и предположить не могла. А ситуация стремительно ухудшалась — к их стоянке плавно плыли по воздуху бесплотные мертвецы.

— Лансель…

Призрак, что был ближе всех, в упор смотрел на рыцаря. Помятые доспехи были покрыты тёмными пятнами, будто кровью. Горло мертвеца было разорвано, красноречивее любых слов показывая, что смерть мужчины была далеко не безболезненной. Позади топтался другой воин, череп которого был чем-то размозжен. У его соседа, облачённого в мантию, из груди торчала стрела. Призраки прибывали, обступая их стоянку со всех сторон.

— Ты умеешь упокаивать нежить? — напряженно поинтересовался Ферниль.

— Я могу сжечь умертвие или зомби. А вот с призраками и духами — сложнее. Если изменить заклинание ловчей сети и наложить его на руки, можно поймать и удерживать призрак, но это не навредит и не изгонит.

Разрушить привязку неупокоенной души могли только некроманты или светлые маги. А вот сами призраки не были такими уж безобидными. Несколько озлобленных тварей вполне могли растерзать зазевавшегося путника, и страшно представить, на что способны несколько десятков неупокоенных душ, застрявших в агонии смерти. Ситуация была патовая. Они оказались заперты в охранном круге, как в ловушке, но и призраки не спешили нападать, удерживаемые кругом из соли.

— Лансель… — донеслось из толпы.

— Ты предал нас, — уже с другой стороны.

— Ты бросил нас умирать.

— Ты ответишь за всё.

Призраки завывали, осыпая Ланселя проклятиями. Рыцарь затравленно озирался по сторонам.

— Сколько продержится этот порошок? — шепнул ей Ферниль.

— Понятия не имею, но магический контур их не удержит. Сейчас самое время сказать «я же предупреждал».

Фернилю было не до злорадства. Он то и дело посматривал на рыцаря с таким выражением лица, будто подумывал выкинуть того за пределы круга.

— За что ты так с нами? — выли призраки.

— Разве ты не клялся защищать?

— Убирайтесь прочь! — выкрикнул Лансель, делая выпад вперёд. Лезвие меча вошло в грудь призрака. На металле полыхнули руны, и дух разлетелся ошмётками. Остальные призраки, как по команде, сделали несколько шагов назад так, чтобы рыцарь не мог достать их, не выйдя за границу защитного круга.

— Вы не вправе упрекать меня!

Многоголосый шепот был ему ответом. Однако призраки хоть и не ушли, но больше не приближались к их стоянке, не желая быть развоплощенными. Спать в таком окружении было невозможно, но очень скоро ей надоело стоять и бессмысленно таращиться на мертвецов. Анью села у костра, вливая в него больше магии, чтобы разогнать тени. Бормотание призраков раздражало. К счастью, всё их недовольство было направлено на Ланселя. Рыцарь методично облачался в доспехи, игнорируя проклятия и их с Фернилем вопросительные взгляды.

— Небо на востоке светлеет. Скоро рассвет, и они уйдут.

— Ничего не хочешь рассказать? — Анью подняла взгляд на мужчину, палкой вороша угли в костре, отчего между ними в воздух поднимались крошечные ало-оранжевые искры.

— То, что они говорят, — беспочвенные обвинения, — твёрдо ответил Лансель.

— А меня одного смущает, что у погибших в войне с Моргредом к тебе претензии?! — карикатурно изумился Ферниль. — Кто ты такой? На твоей броне такие же знаки отличия, как у них.

Рыцарь устало вздохнул и посмотрел на призраков. Доспехи и вправду были похожи, только у Ланселя выглядели массивнее и дороже. Сейчас он не выглядел таким же спокойным и уверенным, как прежде, он сутулился, словно на плечи опустился неподъемный груз. Вся эта ситуация была невероятно подозрительной, но в то же время Аньюриэль было жаль Ланселя. Дэрон он или нет, но пока она не знает, что случилось, обвинять его в чём-либо она не имеет права.

— Можешь не рассказывать, если не хочешь.

— Что?! — изумилась даро.

Анью не знала наверняка, может ли она доверять Ланселю, но по какой-то неясной причине что-то внутри, нечто сродни инстинкту, говорило о том, что этот человек ей не враг.

— Ты совсем обезумела?! — возмущался Ферниль. — Веришь этому… Этому непонятно кому?!

— Не верю, — она покачала головой. — Но у каждого из нас есть свои тайны. Если Лансель не хочет — он может не рассказывать.

Сам Лансель будто опешил от такого заявления. Его молчание никак не улучшало ситуацию, наоборот, только сильнее распаляло гнев следопыта.

— Война с Моргредом была триста лет назад. Люди столько не живут.

— Я знаю. Тем не менее, Лансель живой и у него аура человека.

— И тебя всё устраивает?! — недоумевал следопыт.

— Да, — чародейка кивнула. — Мне любопытно, не буду скрывать, но выпытывать не стану.

— Ты хоть понимаешь, что он нам врёт?

— Не врёт, а умалчивает, — пожала плечами чародейка. — Я сама частенько так делаю, так что не мне обвинять Ланселя. Ты можешь вернуться в лес, только подожди рассвет — эти уйдут.

— Эти?! Эти уверены, что он виновен в их смерти! — Ферниль ткнул пальцем в призраков. Те согласно заголосили.

— Вот прям взял и перебил кучу ни в чём не повинных людей?! — Анью выразительно приподняла бровь. — Если бы за мной шастали призраки всех, кого я убила, то толпа была бы больше.

— Вы оба ненормальные, — поняв, что остался в меньшинстве, Ферниль сел возле костра, подставляя огню ладони.

***

Ночное происшествие внесло огромный раскол в отношения с новыми спутниками, и всё же чародейка была неприятно удивлена, когда утром, ничего не сказав на прощание, Ферниль перекинул через плечо колчан и ушел. Она не понимала, почему чувствует себя так паршиво. Анью не то чтобы привыкла к нему, да и не могла сказать, что Ферниль интересен ей как мужчина, хотя и признавала, что он красив. Они даже друзьями-то не были, пусть и путешествовали вместе несколько дней. Анью не чувствовала в Ферниле того спокойного тепла, которое излучала Лан Роу, с ним не было так же легко и весело, как с Пэном или Силлианом, да и раздражал он совсем не так, как Даррен. От его присутствия не растекалось тепло в животе, как было рядом с Аманом. И всё же было грустно. Чародейка растерянно крутила в руках чашку. Третью, внезапно ставшую лишней. Ни она, ни Лансель следопыта не окликнули.

Утро было тихим и туманным. Клочья тумана доходили до края плато и медленно соскальзывали вниз, в долину, будто молочный водопад. Осень в Берне выдалась пасмурной, и солнце скрывалось за низкими облаками. Скудный завтрак прошел в молчании. Анью молча собрала вещи в сумку и выжидательно посмотрела на Ланселя.

— Ты не уходишь?

— Я, в отличие от тебя, понятия не имею, где живёт некромант. Куда я должна пойти? — вопросом на вопрос ответила Аньюриэль.

— И ты всё равно мне доверяешь?! — изумился Лансель.

— Нет. Но у меня договор с Эадалин. Я разузнаю, что за некромант, а она найдёт нужную мне информацию про эсдо и Ковчег. Ты мне нужен, чтобы найти Моргреда, а то, что для трёхсотлетнего человека ты выглядишь довольно молодо — не моя проблема. Уж поверь, у меня тоже есть секреты, за которые меня вполне можно казнить. Пошли уже, у нас тут некромант небитый где-то бродит.

Лансель кивнул и пошел впереди, придерживаясь едва заметной тропы, чтобы не заплутать в тумане. Призраки, что не давали им спокойно отдохнуть ночью, скрывались где-то в ожидании ночи. Увы, это касалось лишь бесплотных. Первого зомби они встретили, не успев отойти от места стоянки и пары сотен метров. Мёртвый волк стоял совершенно неподвижно, смотря на них мутными глазами, в глубине которых искрили огоньки некромантии. Из раскрытой пасти капала мутная желтоватая слюна.

Рыцарь взмахом клинка отсёк голову нежити, лишь сверкнула в воздухе светящаяся дуга от лезвия.

— Не дай себя укусить. Эти твари разносят мертвецкую гниль. Будешь гнить заживо, медленно умирать в агонии, и ни один целитель не поможет, — предупредил Лансель. — Моргред знает, что мы идём, так что нас ждёт тёплый приём.

— Откуда?! — Анью наклонилась к отрубленной голове, рассматривая вытекающую из пасти жижу.

— Это был зомби, — пояснил Лансель, продолжая путь. — Их используют для разведки.

— Стало в разы понятнее, — проворчала Аньюриэль.

— Зомби сохраняют частицу разума и могут передавать некроманту видения того, что видят сами. На эффект внезапности можно не рассчитывать, — напряженно проговорила Энвиса. — Будь осторожнее, проблемы только начинаются.

Глава 8. Магожаб

Дорогой мой кузнец, перекуй мое сердце на новый лад

Да студёной воды для закалки его ни за что не жалей.

Очень страшно, что чувства могут однажды вернуться назад

И развеять мой дух на десятки и сотни отдельных частей.

Дорогой мой кузнец, я прошу: разожги поскорее огонь,

Да пожарче, да так, чтобы слышался стон печи.

В этом пламени скоро сгорит «Сероглазый король»

Но о том, что лишь будет с тобой, мы пока помолчим.

Куй, кузнец, пока горячо!

Было сердце — станет мечом,

Была боль — станет зола.

Куй, кузнец, я так долго ждала.

Сны Саламандры — Кузнец

Неприятности не заставили себя долго ждать. Анью прежде не доводилось встречаться с волками, но она была твёрдо уверена, что живыми эти звери были в разы приятнее, чем мёртвыми. А волк, как известно, животное стайное…

Из-за тумана она видела лишь на десяток шагов впереди. На слух тоже нельзя было полагаться — туман глушил все звуки. Хуже того — мёртвые могли быть совершенно неподвижны, не выдавая себя и шорохом, пока не становилось слишком поздно…

Тварь напала молча. Лансель успел поднять щит. Туша ударилась о металлическую преграду с каким-то странным, глухим звуком, будто швырнули кусок мяса, и рухнула на землю, не издав ни единого звука. Зомби тут же поднялся, чуть покачнувшись, и бросился в новую атаку, уже на неё. Аньюриэль отскочила в сторону, швырнув вдогонку врагу пульсар. Нежить разлетелась клочьями гнилой плоти. Из тумана показалось ещё с десяток силуэтов.

— Ну да, как же, — усмехнулась чародейка, сметая нежить волной пламени.

— Это зомби, а не умертвия! — беспокойно билась в сознании Энвиса.

— А есть разница?!

Разница была существенная. Умертвия — лишь мёртвые тела, бездумно двигающиеся к цели, а зомби сохраняли остатки разума. Горящие туши поднимались и продолжали атаку, как ни в чём ни бывало.

— Аккуратнее! — Лансель, наступив на тушу поверженного зомби, вынул меч, тут же наотмашь ударяя нового врага. — У этих даже отрубленная голова кусается.

— Раздражает, — фыркнула чародейка, вливая магию в землю под ногами.

Зомби рвались к ней, увязая в рыхлой почве, но не сдавались, стремясь растерзать её любой ценой. Один из волков вскарабкался на спину другому. Когти рвали гнилую плоть, но он упрямо лез, после чего, оттолкнувшись, перепрыгнул на другого зомби-волка. Ещё прыжок. Анью телепортировалась в сторону. Клыки клацнули друг о друга, поймав лишь воздух. Волк развернулся к ней, безошибочно находя цель мёртвым взглядом. В глубине мутных глаз мерцали зелёные искры некромантии. Волк бросился в атаку.

— Вот же упрямые, — Анью создала пульсар, швыряя его в зомби. Враг разлетелся ошмётками.

Чуть в стороне вполне успешно отбивался от своры зомби Лансель, рассекая тела, отрубая лапы и головы. Анью услышала шорох за спиной и резко обернулась. Тварь уже была опасно близко. Она откинула волка волной чистой силы, послав в вдогонку пульсар.

Казалось, что всё идёт весьма неплохо. Они вполне успешно держали оборону, расправляясь с нежитью, но это была обманчивая лёгкость. Анью лишь краем глаза заметила движение в траве — отрубленная волчья голова не просто катилась в её сторону, а каким-то невероятным образом оттолкнулась от земли, бросаясь на неё.

Анью не поняла толком, как это возможно, а в перекошенную пасть уже прилетел боевой топор. Чародейка успела лишь широко распахнуть глаза, удерживая, едва не сорвавшуюся с пальцев шаровую молнию. Отрубленная голова яростно клацала челюстями, с которых клочьями слетала желтая пена, но ей явно мешал топор, пробивший череп и застрявший в мозгу

— Как же я вовремя! — из тумана выбежал рыцарь в полном латном доспехе. — Вы не ранены, леди?

Мужчина ловким движением выдернул оружие из зомби и, как ни в чём не бывало, рубанул нового врага. Аньюриэль ударила посохом о землю, завершая заклинание, погребая оставшихся волков под слоем грунта и камней. Лансель как раз закончил с последним зомби и повернулся к ним.

— Откопаются же, — печально вздохнула Энвиса, но Аньюриэль лишь отмахнулась и прикопала нежить ещё глубже.

— Капитан Лансель! — рыцарь вернул топор в чехол на поясе и снял шлем. — Как я рад, что вы тоже здесь! А то я уж начал думать, что совсем один.

— Бединер?! — казалось, что Лансель с трудом устоял на ногах. — Ты тоже воскрес?

— Воскрес?! — Аньюриэль переводила взгляд с одного рыцаря на другого. — Погоди, так ты не дэрон?!

— Нет! — возмутился рыцарь. — С чего ты взяла?

— Ну, тебе триста лет, — оправдывалась чародейка. — Люди столько не живут, а дэроны — да. Вот я и подумала…

— Погоди-ка, — Лансель подошел к ней вплотную. — Ты думала, что я — дэрон и всё равно пошла со мной?!

— А в чём проблема? — недоумевала Анью.

— Лучше молчи, — предупреждающе шикнула Энвиса.

— Ты же на людей не бросаешься, так что всё в порядке. Может, познакомишь нас уже, — перевела тему чародейка.

— Прошу прощения, — Лансель шагнул в сторону. — Это сэр Бединер. Он сражался под моим командованием. Лэри Аньюриэль, моя спутница.

— Рад знакомству, — улыбнулся рыцарь.

Анью улыбнулась в ответ. Бединер оказался красивым молодым мужчиной. Возраст она не могла определить наверняка, но на вид был чуть старше Силлиана. Русые, чуть золотистые, кудрявые волосы создавали ощущение мальчишеского беспорядка на голове, а ясные голубые глаза смотрели прямо, без какой-либо хитринки. Нос с заметной горбинкой, чуть большеватый рот и подбородок, про который менестрели говорили «волевой». Рост и телосложение у мужчины были воистину рыцарские. Бединер заинтересованно посматривал на неё, едва заметно краснея, а затем, словно что-то вспомнил, перевёл взгляд на Ланселя.

— Капитан, а где все остальные? Где наш отряд?

— Что последнее ты помнишь? — аккуратно поинтересовался Лансель.

— Помню, как сражались на этом плато, — задумчиво проговорил рыцарь, почесывая подбородок с чуть проступившей светлой щетиной. — Казалось, что мы одерживаем победу, а потом вражеский топор пробил мой доспех. Помню боль и как упал в темноту. А потом я открыл глаза здесь, на плато, совсем один. Это было вчера.

— Бединер, это было триста лет назад.

От слов Ланселя мужчина смутился. Анью хмурилась, пытаясь понять, как такое возможно. Энвиса тоже была в смятении.

— Мёртвые не возвращаются к жизни, — покачала головой чародейка. — Душу, что ушла в Звёздные чертоги Руфеона, невозможно возвратить.

— Я тоже умер, — Лансель покачал головой. — Я командовал рыцарями Берна в тот день. Мы одержали победу, но заплатили за неё огромную цену. Многие погибли. Погиб и я. Не в битве, а после. Меня ранили, и в кровь попала мертвецкая гниль. Я умирал несколько недель, наблюдая, как моё собственное тело гниёт. Лекари ничего не могли сделать, хотя и старались облегчить агонию. А пару недель назад я просто проснулся на земле на старом кладбище, где похоронили павших. Рядом было моё надгробие. Я аккуратно расспросил крестьян о том, что случилось, и узнал, что прошло триста лет.

— Представляю, как ты удивился, — улыбнулась Аньюриэль.

— Удивился — не то слово, — покачал головой Бединер. — Я всё ещё надеюсь, что вы двое просто меня разыгрываете.

— Увы, но это правда, — Лансель кивнул. — Воскресли не только мы. Моргред вернулся. Я сперва не понимал, что случилось и почему я снова жив, но когда на Дерсфельд напали умертвия, я понял, что вернулся для того, чтобы закончить то, что начал.

— Это объясняет, почему Лансель не хотел показываться Эадалин. Она или кто-то из Ард Дроу вполне могли узнать его. И всё же я не понимаю, как можно воскресить мёртвого. Не сделать нежитью, а вернуть к жизни.

— Дай-ка руку, — Анью протянула ладонь Ланселю.

Рыцарь пару мгновений молча смотрел в ответ, словно раздумывал, но руку в её ладонь вложил. Чародейка принялась снимать перчатку.

— Ты что делаешь? — смутился мужчина, пытаясь вырвать руку, но Аньюриэль вцепилась так, словно от этого зависела её жизнь. Бединер с нескрываемым интересом наблюдал за этой вознёй.

— Я должна проверить, кто ты такой. Не бывает так, чтобы кто-то вернулся к полноценной жизни, — чародейка упёрлась в землю ногами, не желая сдаваться. — Если ты новый вид нежити, то я хочу тебя изучить.

— Ты меня препарировать собралась?! — Лансель второй рукой упёрся ей в плечо, стараясь вырвать руку из захвата.

— Нет, только магией посмотрю, —азартно пыхтела Анью, воюя с ремешками. — Ты в доспехах, потому что света боишься?

— Ты безумная! — отчаянно сопротивлялся рыцарь.

— Мне это уже говорили.

— Вы так хорошо ладите, — широко улыбнулся Бединер. — Мне даже немного завидно.

— Готово! — Аньюриэль сдёрнула с руки мужчины перчатку, пуская волну магии, смешанной с энергией. Ничего подозрительного она не ощущала. Обычный человек, лишь в области сердца было большое количество ки, по ощущениям мягкого белого цвета. Ни тлена, ни гниения, ни некротической силы. — И правда живой…

Она разжала пальцы, выпуская руку Ланселя, тот обиженно сопел в ответ, надевая перчатку.

— Я поэтому и не хотел идти в Берн. Если кто-то из магов башни прознает, что я воскрес, меня же на части разберут, лишь бы узнать, как это возможно.

— А я в Берн собирался, — Бединер с ужасом смотрел на них. — Но если Моргред тоже вернулся, то сперва нужно его убить.

— Если эти люди, в том числе и Моргред, воскресли, то можно ли их убить? — задалась логичным вопросом Энвиса.

Анью чуть наклонила голову, задумчиво смотря на мужчин магическим зрением. Если бы она не знала, что оба рыцаря погибли триста лет назад, то никогда бы не заметила разницы между ними и простыми людьми. Подобное казалось невозможным, и всё же что-то вернуло их к жизни. Нечто, которому по силу восстановить тело и вернуть душу из Звёздных чертогов. Сила, равная могуществу самого Руфеона. Путешествие становилось всё интереснее.

— Хватит препарировать меня взглядом! — рявкнул Лансель, хотя в голосе его проскальзывали нотки нервозности.

— Моргред тоже воскрес? Так же, как и вы двое?

— Капитан, я тут подумал: если мы с вами вернулись, может кто-то из наших тоже?

Увы, странное чудо воскрешения пока коснулось только Ланселя и Бединера. По крайней мере, Лансель ни про кого больше не слышал. Остальные мертвецы, захороненные на плато, тоже поднялись, но были куда менее дружелюбными…

Орда умертвий лениво брела по плато, теряясь в тумане. То, что мертвецы держались кучно и шли в одном направлении, говорило о том, что они подчиняются некроманту. А то, что твари медленно, как по команде, поворачивались к ним — о том, что некромант им не рад.

На нежити были остатки одежд и брони. Были там и рыцари, удерживающие в костлявых руках мечи и кистени, и скелеты, опутанные остатками чёрных балахонов, так любимых некромантами. Те, кто при жизни сражался друг с другом, после смерти шли рядом, лишенные не только воли, но и права на упокоение. Воистину, смерть уравнивала всех.

— Вэн аэнье, — Аньюриэль взмахнула посохом. Огненная птица широко расправила крылья, сметая мертвецов. Умертвия с воем катались по земле, но быстро затихали, уже навсегда. Лишь ветер поднимал в воздух клочья пепла.

— Эффектно, — одобрительно покачал головой Бединер.

— Это не зомби, так что не проблема, — отмахнулась чародейка.

— Это отвратительно! — возмущался Лансель. — Эти рыцари отважно сражались не для того, чтобы их останки были осквернены некромантами. Я удавлю эту тварь голыми руками!

Рыцарь ускорился, шумно клацая доспехами. Решимости Ланселя можно было позавидовать. Аньюриэль и Бединер переглянулись. Мужчина улыбнулся ей и зашагал вслед за своим капитаном. Чародейке ничего не оставалось, кроме как поспешить за ними. День только начинался, а туман, наверняка, готовил им ещё много сюрпризов.

***

К ночи заморосил мелкий противный дождь. Нужно было искать место для ночлега, вот только плато имело неприятную особенность — оно было отвратительно плоским. Даже деревья встречались небольшими рощами чахленьких берёзок, которые годились разве что на дрова. Никаких пещер, чтобы укрыться от дождя, и тем более постоялых дворов. От последнего Аньюриэль не отказалась бы. Прибыв в Берн, она полагала, что потратит пару дней на поиски в библиотеке, что будет ночевать в гостинице и попробует бернийскую кухню во всех её проявлениях. Увы, вместо удобной кровати с мягкой периной была земля с походным плащом, который был и простынёй, и одеялом, а вместо изысков кулинарии — супчик из травы и остатков крупы. Приготовлением шедевра походной кулинарии занимался Бединер. Рыцарь оказался по-мужски аскетичен и привычен к тяготам пути, так что весело насвистывал какой-то мотив, напоминающий что-то из репертуара менестрелей, кроша в котелок какие-то луковицы, которые насобирал в заводи неподалёку.

Аньюриэль порой задумывалась о том, что сейчас чувствуют её спутники. Каково это, вернуться к жизни спустя годы? Каково это понять, что самое важное, за что ты отдал жизнь, вновь под угрозой, ведь тот, с кем ты боролся, вернулся? При этих мыслях в груди возникало тошнотворное ощущение собственного бессилия и бесполезности борьбы. Усилием воли отогнав упадническое настроение, она принялась за колдовство.

Проблема была в том, что из-за мороси, грозящей перерасти в дождь, защитный круг из соли и трав просто размокнет. Анью достала атлас, рассматривая пометки о заклинании, которое удерживало воду над Морайей. Идея была простая — повторить чары над ними, соорудив что-то наподобие купола. Лансель задумчиво наблюдал за тем, как она двигает руками, сплетая нити магии. Не обошлось и без сложности: она не знала, как именно строится это заклинание, ведь видела лишь результат. Пару раз вся конструкция с хлопком разваливалась, но при помощи Энвисы она смогла-таки разобраться, и получился вполне действенный магический купол. Пусть размах колдовства и не был таким, как над древним городом, но им много и не нужно.

— Так, теперь аккуратно опускай его на землю, — руководила Энвиса.

Пальцы уже немели от напряжения. Посох, зависший в воздухе, вибрировал. Аньюриэль чуть повела кистями рук. Магическая сеть тянула огромное количество силы, хотя сам купол был небольшой. Аккуратно опустив свое творение и закрепив его на месте, чародейка взмахнула рукой, очерчивая окружность в земле.

— Соли, — дала она отмашку Ланселю. — И лучше побыстрее, а то солнце уже почти зашло.

Призраки не заставили себя ждать. Едва последний луч света погас на небосводе, белёсые силуэты начали появляться в тумане и собираться возле купола. Заклинание тускло мерцало, сдерживая туман и морось, временами переходящую в мелкий дождь.

— Лансель, почему ты предал нас? — репертуар мертвецов не отличался разнообразием.

— Будь ты проклят!

— Они бы хоть что-то новое придумали, — отмахнулась Аньюриэль, присаживаясь к костру.

— Они заблуждаются, лэри, — покачал головой Бединер. — Капитан сделал то, что должен был. Иногда на войне приходится принимать тяжелые решения.

— Бойся, Лансель, — призраки, не имея возможности добраться до них, бесновались за соляным кругом. — Галахан не забыл, как ты его предал!

— Ты бросил нас умирать!

— Ты предал нас!

— Галахан тоже воскрес?! — изумился Бединер.

— Не знаю, — покачал головой Лансель. — Но если так, то, надеюсь, он будет на нашей стороне.

Бединер разлил по мискам жидкую похлёбку. Суховатая лепешка была не то чтобы приятным дополнением, но радовала в разы больше, чем стенания призраков вокруг. Нежить совсем не заботило, что от мерзких завываний портится аппетит. Да и аппетита как такового не было. Бединер оказался никудышным поваром, хотя сам он похлёбкой остался доволен. Аньюриэль хлебала постный, совершенно несолёный суп и старалась не кривиться, чтобы не обидеть рыцаря.

— Это — моя первая еда после того, как воскрес. Такая вкуснятина, — вдохновенно пробормотал мужчина, активно орудуя ложкой.

— Лансель, — шепнула чародейка. — У тебя остался тот порошок, которым ты круг обсыпаешь?

— Да, конечно, ещё на несколько ночей нам хватит, а там, надеюсь, мы уже доберёмся до Моргреда, и обережный круг больше не понадобится, — рыцарь потряс увесистым мешочком.

— Дай-ка, — чародейка выхватила мешок и, прежде чем мужчина успел возмутиться, бросила пару щепоток смеси в тарелку.

— Ты что творишь?! — шипел на неё Лансель.

— Так вкуснее, — Аньюриэль демонстративно загребла ложкой побольше гущи и отправила в рот.

— У тебя ужасные пробелы в воспитании, — Лансель с гордым видом принялся за ужин. Съев пару ложек, он нахмурился и, пока Бединер не обращал на них внимания, поглощённый ужином, сыпанул и себе в тарелку пару щепоток соли. Аньюриэль старательно делала вид, что ничего не заметила, и улыбалась уголками губ.

Морось переросла в ливень, но купол сдерживал потоки воды, не давая промочить их или растворить обережный круг. В шуме дождя потонули и завывания нежити. Призраки, поняв, что на них не обращают внимания, вопили уже не так активно, хотя и не отступили. Дежурить решили по двое. Бединер лёг спать первым — всю прошлую ночь он не спал, отбиваясь от умертвий, да и день на ногах давал о себе знать. Мужчина устроился на своём плаще поближе к костру и, хоть и спал, но всё равно держал руку на рукояти боевого топора. Во сне черты его лица разгладились, отчего он выглядел совсем юным. Анью задумчиво смотрела на спящего человека и размышляла о том, как несправедлива бывает война. Бединер был так молод, когда умер… Отрадно было знать, что ему дали второй шанс.

— Все эти разговоры о предательстве — чушь, — неожиданно заговорил Лансель. — Галахан ослушался приказа и повёл свой отряд в атаку. Влез в самую гущу сражения. Мы пытались пробиться к ним, но врагов было слишком много. Их отряд перебили раньше. В той ситуации я сделал всё, что было в моих силах. Моя совесть чиста и я готов доказать это любому: живому или мёртвому.

— Приятно знать, что он не предатель, — отозвалась Энвиса. — Предавший однажды предаст снова.

— Рада, что ты нашел в себе силы сказать правду, — улыбнулась Аньюриэль.

— Уж лучше так, чем ты будешь считать меня дэроном, — обиженно проворчал мужчина. Я тут подумал… Бединер вернулся. Галахан, если верить этим, тоже.

— Надеешься, что сможешь встретить ещё кого-то из соратников?

— Хорошо бы, чтобы они были в своём уме… — Лансель напряженно всматривался в призрачные силуэты. — В битве на Мертвецком нагорье погибли многие, не только Галахан. Среди них были Ламоран, Гатерис и Ирвейн. Славные были рыцари… Надеюсь, Моргред не осквернил их останки. В противном случае — дело дрянь. Они были не просто рыцарями, а паладинами, как и я, и лишь немногим уступали мне по силе.

— Будем надеяться, что они вернулись живыми людьми, а не мертвецами. Чем сильнее был человек, тем сильнее и опаснее из него нежить.

***

Утро было пасмурным, но дождь, к счастью для них, закончился. Аньюриэль сонно протерла глаза и с наслаждением потянулась. Бединер, лучезарно улыбаясь, протянул чашку с травяным отваром, словно невзначай коснувшись кончиков её пальцев. Мужчина, чуть смутившись, отвернулся, делая вид, что ничего не случилось. Чародейка растерянно смотрела на рыцаря. Бединер старательно не смотрел на неё. Его уши заметно покраснели.

Хотелось верить, что его поведение как-то связано с тем, что Бединер недавно вернулся к жизни. В конце концов, он вчера так радовался пресному супу… Анью перевела вопросительный взгляд на Ланселя. Тот демонстративно смотрел в сторону. На помощь можно было не рассчитывать. Позавтракав свежим воздухом и запив его отваром, они принялись собираться в путь. Анью взялась было за котелок, намереваясь ополоснуть его в озерце неподалёку.

— Я сам, лэри Аньюриэль, — опередил её Бединер. — Мне не сложно.

— Ладно, — она растерянно отступила.

— Кажется, он решил поухаживать за тобой, — сокрушенно поведала Энвиса.

Анью только вздохнула в ответ, надеясь, что всё совсем не так, как кажется. Она отошла чуть в сторону, магией собирая росу в ладони, чтобы умыться.

— Эй, красавица, — донеслось из травы. — Подойди сюда.

Чародейка замерла, настороженно смотря в кусты. Там, в тени чахленьких ветвей, сидела жаба. Амфибия вылупила на неё желтые глазища и неторопливо раздувала брюхо. Хотелось верить, что просто послышалось, но никогда раньше сознание не играло с ней такие шутки.

— Ты это слышала? — настороженно спросила она у Энвисы.

— Да.

— Да, говорящая жаба, что тут такого?! — возмутилась та самая жаба. — Всё, что тебе нужно знать, — я могу помочь справиться с мертвецами.

Аньюриэль достала из-за спины посох. Жаба попятилась от неё, неловко перебирая кривыми лапами.

— Эй, ты чего?! Попрошу без колдовства.

— Ты что за зверь?! — она аккуратно ткнула основанием посоха в амфибию. — Жабы не разговаривают.

— Что случилось? — к ней подошел Лансель.

— Оно разговаривает, — пожаловалась чародейка, ещё разок ткнув жабу посохом, отчего та грозно захрипела в ответ.

— Жабы не разговаривают, — рыцарь посмотрел на неё, словно на заигравшегося ребёнка.

— Конечно, я не жаба! Я вселился в неё, чтобы докричаться до вас, дураков.

Лансель медленно перевёл взгляд на жабу. На его лице появилась тень узнавания.

— Этот голос… — рыцарь присел на корточки и взял амфибию в руки. — Дэрмин?!

— Ну а кто же ещё, — жаба надулась от самодовольства. — Позвольте представиться, лэри. Я — Дэрмин. При жизни я был величайшим чародеем Берна, а сейчас я…

— Магожаб, — перебила Анью, заливаясь смехом.

— Хамка, — ещё сильнее надулся Дэрмин.

— Что происходит? — к ним подошел Бединер.

— Магожаб, — сотрясалась от хохота Аньюриэль.

Лансель протянул товарищу жабу, старательно сдерживая порыв рассмеяться. Бединер непонимающе смотрел на Дэрмина. Маг надулся до такой степени, что был похож на рыбу-шар.

— И что это?! — рыцарь растерянно переводил взгляд с жабы на ухохатывающуюся чародейку и обратно.

— Дэрмин, — Лансель кхекнул, отчаянно сдерживая, рвущийся наружу, смех. — Вернулся.

— Где?! — сообразительность Бединеру явно отказала.

— Вот, — рыцарь раскраснелся, настолько его распирало от сдерживаемого хохота. Он поднёс Дэрмина к самому лицу Бединера.

Бединер ткнул пальцем в жабу, отчего та с шипением начала сдуваться. Аньюриэль осела на землю от смеха, вытирая проступившие на глазах слёзы. Живот и щёки уже начинали болеть, но остановиться не представлялось возможным. Веселилась в сознании Энвиса.

— Что смешного?! — проворчал Дэрмин. — Какое тело нашел, такое и занял.

— Дэрмин… — Бединер несколько раз недоуменно моргнул. — Магожаб, — мужчина прыснул со смеху.

Лансель потерял последние крохи выдержки, и воздух над плато сотряс громогласный хохот.

Глава 9. Вопросы жизни и смерти

Я видела это во сне,

Как цветы умирают в огне:

Пепла лёгкого лепестки

Распадаются на куски.

Пепелинки, пепельный снег

Тёплый воздух уносит вверх.

Только так долетают до рая,

До легчайшего пепла сгорая.

Flëur — Пепел

Погода в горах менялась отвратительно быстро. Ещё вчера днём накрапывала мелкая противная морось, и вот новый день радовал их мелкими крупинками снега, кружащими в порывах ветра. Ветер стал ещё одним неприятным дополнением к тяготам путешествия. Аньюриэль согревал внутренний огонь, а вот мужчинам приходилось в разы хуже. Из-под забрал вырывались облачка пара. Хотелось верить, что рыцари не околеют на морозе и не помрут повторно. Хуже всех приходилось Дэрмину. Жаба, в тельце которой он вселился, медленно, но верно впадала в спячку.

— Дай его сюда, — Анью забрала магожаба у Ланселя, прижимая к себе. — Если жаба помрёт, ему не в кого будет переселиться.

Пришлось достать из сумки шарф и соорудить что-то наподобие люльки, которую она повесила через плечо, как делали человеческие женщины, работающие в полях. Так жаба оказалась в относительном тепле, и теперь им не придётся искать новое вместилище для Дэрмина. С живностью на плато и правда было не густо. Откровенно говоря, они четверо были единственным островком жизни. И то, если Дэрмина посчитать за живого.

— Тёплая… Хоть какая-то польза от тебя, — ворчал маг.

— Будешь хамить — поползёшь пешком по земле, — огрызнулась Аньюриэль. — Долго ещё до форта?

Пользы от Дэрмина было немного. Пусть он и вернулся, но бестелесным призраком. Какое-то время Дэрмин скитался по плато, наблюдая за нежитью и теми, кто по какой-то причине восстал из мёртвых. Одним из таких мертвецов был Галахан — в прошлой жизни близкий друг и соратник Ланселя. Вот только вместо того, чтобы бороться с вернувшимся злом, бывший паладин примкнул к нему. Одержимый ненавистью к тем, кто, по мнению самого Галахана, обрёк его на смерть, рыцарь присягнул на верность Моргреду и собирал отряд из мёртвых рыцарей, готовясь отомстить Берну.

Выслушав Дэрмина, Лансель заметно посмурнел и решил сделать небольшую остановку, чтобы доказать бывшему другу, как тот неправ. К счастью, им было по пути. Если верить словам магожаба, то объясняться придётся на языке силы, так как к Ланселю Галахан питал особую ненависть.

— Странные дела творятся… — ворчал Дэрмин, ворочаясь в люльке. — Мёртвые восстают из могил. Я ведь помню, как погиб, а теперь вернулся, но почему-то остался призраком…

Этот факт, очевидно, сильно печалил Дэрмина. Анью не раз замечала, с какой тоской магожаб посматривает на рыцарей. Прежде она и представить себе не могла, что взгляд земноводного может быть настолько выразительным. Будь у призрака выбор, он бы, возможно, вселился в какое-то другое животное или крупную птицу, но некроманты выкосили всё живое, что нашли.

— Опа! — чародейка магией выхватила из травы кузнечика. — Держи, это тебе. В знак примирения.

— Я это есть не буду! — возмутился Дэрмин.

— Твоего мнения не спрашивали. Тебе нужно заботиться о жабе, а то придётся прятаться в расщелинах скал и в тенях до ночи. Ты же не хочешь, чтобы жаба померла с голоду.

— Если не остановить Моргреда, то весь Берн превратится в армию мёртвых, — покачал головой Бединер, растирая замёрзшие пальцы. — Поскорее бы уже добраться. В бою не так холодно.

— Я вообще не ожидал такого от Галахана, — подал голос магожаб, доедая кузнечика. — Уж если Бединер смог устоять и не поддаться скверне, то Галахан тем более не должен был перейти на сторону некромантов.

— Возможно, что-то гложет его душу, — мрачно проговорил Лансель. Рыцарь делал вид, что похолодание ему нипочём, и упрямо шагал вперёд. Среди хмари уже можно было различить очертания небольшой башенки и каких-то пристроек. Раньше, до войны с некромантами, там располагался дозорный форт. Пока они шли, Лансель успел рассказать о том, как велась война с некромантами. Бединер слушал предельно внимательно, особенно о событиях, которые происходили после его смерти.

Форт, к которому они приближались, находился в крайней точке плато, там, где начинался перевал, ведущий дальше в горы. Триста лет назад некроманты чуть ли не намертво вцепились в этот клочок каменистой земли. Причём «намертво» было не столько фигурой речи, сколько реальностью. Против защитников Берна вставали трупы людей, животных и птиц. С особой злостью Лансель говорил о полчищах дохлых крыс, забирающихся в доспехи, разносящих мертвецкую гниль.

— Вот же гадство, — Лансель извлёк меч из ножен. — Как знал, что просто не получится.

Пользуясь тем, что день был пасмурным, возле форта топталось несколько сотен умертвий. Всё бы ничего, но среди них выделялись три крупных фигуры. Аньюриэль прищурилась, всматриваясь в некогда дорогую броню, покрытую ржавчиной, и жуткий красноватый отблеск в мёртвых глазах. Было в них что-то такое, что отличало от обычных умертвий.

— Драугры. Целых три сразу. И явно голодные.

Дэрмин завозился, пытаясь закутаться поглубже в шарф. Бединер выхватил топор, принимая боевую стойку. Умертвия уже ковыляли к ним.

— Это не просто драугры, — мрачно проговорил Бединер. — На них доспехи паладинов.

— Ламоран, Ирвейн и Гатерис, — подвёл итог Лансель. — Они тоже вернулись…

К огромному сожалению Ланселя, возвращение это оказалось не таким радужным, как хотелось. Вместо союзников они получили врагов. Опасных, терзаемых чувством вечного голода врагов.

Аньюриэль раздраженно смотрела на то, как один за другим мертвецы поворачивались к ним.

Возиться тут ещё…

Чародейка коснулась стылой земли руками, отпуская магию. Тонкие нити чар переплетались между собой, формируя основу заклинания. С воем в их сторону бросился один из драугров. Лансель принял удар на щит.

— Мне нужна минута, — крикнула она рыцарям.

— Давай быстрее, девица, — нервничал Дэрмин, кутаясь в шарф, чтобы не привлекать внимания.

— Тебя спросить забыла, — огрызнулась Аньюриэль.

Встрепенулась Энвиса, помогая формировать заклинание. Земля под ними содрогнулась. Камни вздыбились. Из земли поднялась каменная голова на длинной шее. Дракон распахнул пасть, окатив умертвия пламенем. Нежить утробно выла, пытаясь спастись.

Меч Ланселя засветился, и рыцарь ловким ударом отсёк драугру голову. Чуть в стороне раздался подозрительный шорох — второй драугр попытался зайти с фланга. Аньюриэль телепортировалась, уходя от удара, и указала посохом на врага. Каменные челюсти с хрустом сомкнулись на немёртвом. Половина смердящей туши шлёпнулась на землю и бодро поползла к ним, цепляясь руками за камни.

— Покойся с миром, — произнёс Лансель, добивая нежить.

Третий драугр выскочил из кустов, намереваясь вцепиться ей в горло. Анью спешно сбросила плетение с пальцев, готовясь ударить на опережение чистой магией, — на что-то разрушительное времени у неё не оставалось. Мгновение замедлилось, растянулось, как чуть подстывшая древесная смола. Слюнявая пасть нежити была пугающе близко. Казалось, вдохни — и почувствуешь смрад, но тело словно застыло. Светящийся топор вспорол воздух и по самую гарду вошел в голову драугра, пронзив насквозь и шлем, и череп. Туша рухнула на землю, прямо к её ногам.

Аньюриэль с трудом сделала вздох, выходя из оцепенения. Давно смерть не подбиралась к ней настолько близко. Привыкнув полагаться на перевес в силе, она стала небрежной. Впору было выдать самой себе затрещину.

— Будь внимательнее, милая, — в интонации Энвисы отчётливо слышались нотки беспокойства.

— Порядок! — лучезарно улыбающийся Бединер подошел к упокоившейся нежити, выдёргивая топор. — Не волнуйся, я рядом и я прикрою.

— Спасибо, — Анью улыбнулась в ответ. Сквозь прорези в шлеме было заметно, как к щекам мужчины прилила кровь.

— Я тоже в порядке. Спасибо, что спросили, — ворчание Дэрмина разбило неловкость момента.

— Бой ещё не закончен, — пресёк ещё даже не начавшиеся препирательства Лансель. — Это было только приветствие.

***

Дверь в стене форта медленно открывалась. Вопреки ожиданиям это была именно дверь, а не ворота, как часто бывало в крепостях. Впрочем, чтобы выбить такую дверь, ещё нужно было постараться. Толстые дубовые доски скрепляли полосы кованого железа, покрытые магическими рунами. Вязь из рун расползалась от двери и узором вилась по стенам, демонстрируя, что форт защищен не только от воинов, но и от магов.

Из приоткрывшейся двери сочилась тьма. Чёрный плотный туман полз по стылой земле в их сторону, отчего и без того чахлая растительность чернела и рассыпалась прахом. Можно было не сомневаться, что ничего хорошего от этой дряни ждать не стоит. Аньюриэль послала волну пламени навстречу чарам некроманта. При столкновении с огнём тьма взметнулась, словно встала на дыбы, и погребла под чернильным покрывалом её магию.

— Надо же… — растерянно пробормотала чародейка, отступая на пару шагов назад.

— Нет! — Бединер осел на землю, держась за голову.

— Что происходит? — Анью практически мгновенно оказалась рядом, пристально всматриваясь в ауру мужчины, пытаясь понять, что с ним. Никакого магического воздействия она не видела, но аура тускнела на глазах. Бединер отсутствующим взглядом смотрел перед собой и что-то беззвучно бормотал, не обращая внимания на то, что чёрный туман подбирался всё ближе к ним.

— Будь с ним, я разберусь.

Лансель уверенно пошел навстречу врагу, руны на его броне замерцали. Анью подняла взгляд. Навстречу им шел рыцарь, облачённый в броню из черненого металла. Шлем врага, словно корона, венчали чёрные шипы.

— Это Галахан, — донеслось из шарфа. Дэрмин выглядывал из слоёв ткани, стараясь оставаться как можно менее заметным.

— А ну вылазь и помоги мне.

Она вытряхнула жабу на землю. Лансель тем временем достиг черного тумана. Магия некроманта взметнулась, собираясь поглотить его, но разлетелась клочьями, едва коснувшись света, что исходил от брони.

— Бединер, — чародейка сняла с мужчины шлем и похлопала его по щекам. — А ну соберись! Ты же тоже так можешь, правда?

Никакой реакции она не дождалась, а проклятый туман был всё ближе.

— Не касайся этой дряни, — засуетился магожаб. — Она вас убьёт!

— Да чтоб вас! — рявкнула чародейка.

Посреди чёрного марева скрестили мечи два рыцаря. Было похоже, что они стоят по колено в чёрной воде. Каждое движение, каждый взмах меча поднимал в воздух клочья чёрной дымки. Лансель был силён и опытен, но противник не уступал ему. Галахан атаковал со свирепой яростью. Щит гремел под градом ударов. Чародейка нервно вдохнула сквозь сжатые зубы. Она должна была сделать что-то, как-то помочь Ланселю, но не могла бросить Бединера. Туман приближался, и даже думать не хотелось, что будет, когда он коснётся их.

— Держись.

Она посадила жабу на плечо и подхватила Бединера подмышки, волоком таща полубессознательного мужчину в сторону. Его щит, закрепленный на спине, мешал, но времени на то, чтобы разбираться с креплениями, у неё не было. Кровь жаром разносила энергию по телу, усиливая мышцы, позволяя держать вес мужчины в полном боевом облачении. Бединер даже в бреду не выпускал топор, крепко сжимая рукоять.

— Ты что такое?! — глаза жабы, и без того выпуклые, вылезли из орбит так, что казалось ещё чуть-чуть, и выпадут.

— Будешь квакать лишнее, — пыхтела Анью, — Я из тебя суп сварю.

— Это не моё тело, — проворчал Дэрмин.

— И не твоё дело.

Бой рыцарей набирал обороты. Звон оружия эхом отражался от горных склонов, прокатываясь по плато. Ни один из них не хотел уступать. А вот их с Бединером попытка бегства была не такой эффектной и грозила закончиться на печальной ноте — туман был всё ближе.

— Попробуй сдуть его, — предложила Энвиса.

Аньюриэль, улучив момент, послала навстречу дымке порыв ветра. Склонились к земле стебли сухой травы, но дымка даже не покачнулась, двигаясь даже против ветра.

— Да что это такое?! — недоумевала чародейка, отчаянно волоча товарища подальше от места битвы.

Бединеру становилось всё хуже. Где бы ни было его сознание, докричаться не получалось. Он бездумно шевелил руками и что-то бормотал. Анью улавливала отдельные слова, но смысла во фразах просто не было. Аура тускнела, став практически прозрачной. Она пыталась вливать в Бединера магию и энергию, но сила просто проходила насквозь, тут же рассеиваясь в воздухе.

— Держись, — Аньюриэль чувствовала, как её захлёстывает отчаяние. — Дэрмин, ты же человеческий маг, должен понимать, что с ним творится!

— Мне почём знать! — в голосе магожаба была бездна паники. — Его словно что-то иссушает…

Анью запнулась обо что-то, падая на спину. Магожаб шлёпнулся где-то рядом, издав при этом странный хлюпающий звук, за которым практически сразу последовал грохот железа, словно кто-то бросил на землю кучу пустых кастрюль. Ей на грудь упал побелевший от времени череп. Чародейка с визгом подскочила на ноги, во все глаза смотря на доспехи Бединера, в которых вместо человека лежали кости. Это было похоже на сон просто потому, что в реальности так быть не могло. Казалось, стоит ущипнуть себя — и она проснётся. Тело будто окаменело.

Так не бывает. Так не может быть.

Мысли крутились на одном месте. Сознание споткнулось и замерло, не в силах как-то объяснить случившееся. Волна черноты была всё ближе к ней, но чародейка столбом стояла на месте, бессмысленно пялясь на скелет того, кто ещё несколько мгновений назад был живым человеком.

— Анью! Аньюриэль!

Она словно провалилась в какую-то вязкую темноту. Кожу неприятно морозило, и, казалось, перед ней, на чёрных камнях, в луже крови лежали те, кого она не успела спасти.

Не смогла. Не смогла спасти.

Чернота вздыбилась, заслонив небо, а она продолжала утопать в воспоминаниях. Пронзенные стрелами тела, промокшие от чёрной воды некогда светлые пряди волос, багровая воронка портала и алые глаза дэрона… Мир словно кружился, а она стояла в центре этого кошмара, не в силах пошевелиться. Не в силах ничего сделать. Не в силах никого спасти.

— Дура, беги! — кричал кто-то возле неё.

Вспышка света, яркая, как первый луч солнца, пробивший горизонт, разорвала ткань некромантского заклинания и прокатилась в стороны, рассеивая тёмное колдовство. Скрежет металла выбил Анью из ступора. Лансель стоял рядом, закрывая её щитом от черного марева. Меч очертил в воздухе дугу, и что-то горячее плеснуло, каплями оседая на её лице.

— Лансель…

Голос у Галахана был глухим, с лёгкой хрипотцой, словно мужчина только что проснулся. Тёмный рыцарь оседал на землю, разрубленный практически пополам. Медленно, из последних сил, он сдёрнул с себя шлем. Анью чуть наклонилась, стараясь рассмотреть того, кто переметнулся на сторону врага. Галахан оказался самым обычным человеком. Она не находила в его лице ничего выдающегося, что могло бы сделать его запоминающимся. Не красавец, но и некрасивым она бы его не назвала. Коротко стриженные каштановые волосы, ровный нос, серо-голубые глаза и густые брови. Таких мужчин она уже успела перевидать огромное количество в человеческих землях. Галахан вполне мог стать пекарем или фермером и выглядел бы ничуть не хуже, чем в доспехах. Но стал он в итоге предателем…

— Как же я был слеп, — из уголка рта мужчин потянулась струйка крови. — Я ненавидел тебя… Думал, ты бросил меня умирать.

— Я не успел, — скупо ответил Лансель.

— В прошлый раз мы не смогли… Но сейчас ты должен его остановить… — искра жизни в глазах Галахана потухла.

— Я знаю. В этот раз всё будет иначе, — в голосе рыцаря слышалась какая-то странная горечь. Лансель обернулся к ней, внимательно скользя взглядом сверху вниз в поисках ран или ссадин. — Ты в порядке?

— Я, — она осеклась, не зная, что сказать. — Лансель, я… Я не знаю, что случилось…

На глазах навернулись слёзы. Ком боли, что жил под сердцем, разворачивался, тянул щупальца к горлу, сдавливая, мешая дышать.

— Я не смогла!

Слёзы брызнули из глаз. Ноги подкосились и она осела на прохладную землю.

— Ты чего? — Лансель снял шлем, опускаясь рядом на одно колено, — Что слу…

Он перевёл взгляд на пустые доспехи, лежащие рядом. На его лице застыло выражение глубочайшего потрясения.

— Почему я никого не могу спасти?!

Обида комом стояла в горле. Анью захлёбывалась рыданиями.

***

— Я всё ещё не понимаю, — она растерянно смотрела на кучу камней, на которых лежал щит. Довольно скромное последнее пристанище. Простенькая безымянная могила — лучшее, что они смогли соорудить на скорую руку. — Он ведь толком не пожил даже.

— Думаю, нас вернули с какой-то целью, — Лансель положил на соседнюю горку камней ещё один и, кажется, остался доволен.

Сперва Аньюриэль возмутилась, что рядом с Бединером будет покоиться предатель, но Лансель заявил, что, несмотря на произошедшее, Галахан был его другом, и дальнейшее недовольство чародейка держала при себе.

— Но это всё равно несправедливо… Погоди… — она растерянно смотрела на рыцаря. — Ты хочешь сказать, что после того, как убьёшь Моргреда, ты тоже…

— Вероятно, — он кивнул в ответ. — Я уверен, что меня вернули именно для этого.

— Но это ведь жестоко! — глаза пекло от подступающих слёз.

— Жизнь вообще несправедлива, девочка, — подал голос Дэрмин. — Я тоже исчезну, но не стоит так тосковать.

— Хорошо, по тебе не буду, — фыркнула в ответ чародейка, — раз уж сам попросил.

Жаба недовольно засопела и плотнее закуталась в шарф. Анью не знала наверняка, был ли маг таким же вредным при жизни, но после смерти Дэрмин точно не мог похвастаться чувством юмора.

— Нам пора в путь, — Лансель напоследок кивнул могилам и направился к неприметной тропинке, что, петляя, вела к вершине горы. — Моргред ждать не будет.

Анью поспешила следом, но, пройдя пару шагов, обернулась через плечо, бросая прощальный взгляд на скромную могилку — последнее пристанище Бединера. Лансель решил похоронить товарища по человеческим обычаям, и она не стала противиться. Хотелось верить, что сила, которая однажды вернула мужчину к жизни, сотворит подобное чудо ещё раз. Знать бы только эту силу…

— А как ты думаешь, что вас вернуло? — она догнала Ланселя, идя за ним след в след.

— Я не знаю. Когда я проснулся на кладбище, никого не было рядом, так что спросить мне было не у кого, — ответил рыцарь.

— Я тоже не видел ничего, что могло бы объяснить подобное, — подал голос магожаб.

— Светлая магия не способна вернуть умершего. Может, где-то в Берне спрятан Ковчег? — зацепилась Анью за наиболее вероятную идею. — Это бы всё объяснило. Если найдём этот осколок, то сможем вернуть Бединера.

— Не получится, — на корню обрубила Энвиса.

— И тебе не придётся снова умирать, — не сдавалась Аньюриэль, отчаянно ища поддержки у Ланселя.

— Ты не сможешь вернуть его, милая. Ковчег не способен на это, — Энвиса создала фантом и положила ладони ей на плечи. — Неужели ты думаешь, что никто не пытался? После битвы на Выжженной пустоши было столько погибших… Думаешь, никто из эсдо не пытался вернуть их силой Ковчега?

Анью разочарованно выдохнула. Признавать правоту даро было до боли неприятно.

— Азена пыталась вернуть Иону с помощью своего осколка. Пыталась создать сестре новое тело и привязать к нему душу. Это невозможно. То, что дозволено Руфеону, не дозволено Ард Дроу. Только Великому Творцу под силу вернуть кого-то к жизни.

— И что же, Ланселю теперь придётся ещё раз умереть?! — Анью с выражением злого отчаяния подняла взгляд к небу. Руфеон, если и наблюдал за их путешествием, предпочёл оставить её вопрос без ответа.

— Мне бы пришлось умереть в любом случае, — Лансель похлопал её по плечу. — Рано или поздно, смерть настигает всех.

— Ну не так ведь…

— У меня была хорошая жизнь, — он пожал плечами, отчего наплечники тихо стукнули о нагрудник. — У меня было много друзей. Я многого достиг за свою жизнь. Я защищал свой дом и могу сделать это снова. Если бы менестрели сложили историю обо мне, думаю, её бы с радостью слушали в тавернах.

— Историю о смерти?! — чародейка скептически смотрела в ответ.

— Любая история о любви, даже если кажется, что о смерти, — Лансель погладил её по голове. — Не печалься раньше времени. Я ведь уже давно умер, меня и не должно быть здесь сейчас. Мне дали шанс снова увидеть небо, пусть и ненадолго. Я рад, что смогу ещё послужить своей стране.

Это казалось каким-то неправильным, несправедливым. В глубине души ей было жаль Ланселя. Анью старалась этого не показывать, чтобы не задеть мужскую гордость, и всё же… Руфеон, по мнению Аньюриэль, был очень жестоким богом. Неужели в Берне не было никого, кто мог бы справиться с некромантом? Никого живого, раз пришлось вернуть к жизни Ланселя? Это было какой-то жестокой насмешкой: дать снова вдохнуть полной грудью, чтобы потом, когда дело будет сделано, отобрать едва обретенную жизнь. Чародейка следовала за рыцарем, стараясь не смотреть вперёд. Противно было осознавать, с каким уверенным упрямством Лансель шагает навстречу собственной смерти. Неизбежность грядущего тугим кольцом сжимала сердце. Разум лихорадочно искал способ спасти, уберечь нового друга, но разве ей по силам обыграть бога…

Впрочем, прежде, чем радоваться победе над Моргредом, до него нужно было ещё добраться. Спокойно ждать их некромант не собирался. Первым неладное заметил, как это ни странно, Дэрмин. Магожаб высунул морду на свежий воздух и таращил глазёнки на однообразный горный пейзаж, пока сама чародейка балансировала на тонком ледяном налёте, что покрывал камни.

— Какая странная туча… — пробормотал Дэрмин.

Аньюриэль напряглась. На её памяти ещё ничего хорошего за этими словами не следовало.

— Вот же гадство! — подал голос Лансель. — Быстрее! Под щит.

Чародейка подняла взгляд, всматриваясь в небо. Из-за края соседней горы поднималось что-то огромное, чёрное и бесформенное. Оно быстро увеличивалось в размерах, приближаясь к ним. Анью чуть прищурилась, всматриваясь.

— Стая птиц?! — она изумленно всматривалась в огромную массу пернатых, почти закрывшую солнце. — Только странно: они все разные…

— Они все мёртвые! — рявкнул Лансель, за ворот дёргая её под щит.

Глава 10. Отличный день для смерти

Ты мне ворон, ты мне ветер,

Когда зима придет, её встреть ты.

Дай ей песен, дай ей пищи,

Дай же ей всё, чего она ищет:

И верхнего мира, и горы стальные,

Рогатые шлемы, веера боевые,

И кровь дракона, и черный воздух,

И эти величиной с кулак твои звёзды.

Во тьме лишь твоя мне нужна рука,

И броня оперения легка, крепка,

Из подземного мира и вверх, и вверх.

Поверь! Я верю, и ты поверь.

«Поверь» (Хелависа)

Вспыхнули защитные руны. Первая птица ударилась о щит с таким звуком, будто в металл прилетело не что-то из плоти и крови, а кусок железа. Рыцарь заскрипел зубами и прижал её к себе крепче, припадая на колени.

— Будь проклят Моргред с его погаными приёмчиками…

— Это же просто мёртвые птицы, — изумилась Анью, отчаянно краснея от того, как Лансель прижимает её к груди, а затем стало не до смеха и уж точно не до смущения.

Их бомбардировали трупами в самом буквальном смысле. Щит и свет, что создавал Лансель, не давали нежити добраться до них, и это радовало. Громыхало так, будто они попали под град.

Чародейка потрясенно смотрела на упавшие на камни изуродованные тушки. Из раскуроченных черепов торчали лезвия, а на лапках были металлические шпоры. Металл был мутным, будто смазанный чем-то несовместимым с жизнью. Что должно было быть в голове у мага, что он изувечил столько мёртвых птиц? Она не понимала и искренне надеялась, что на этом сюрпризы от Моргреда закончатся.

Сколько она так сидела, прижимаясь спиной к нагруднику рыцаря? Анью не могла сказать толком. Лавина, сыпавшаяся на щит, всё не прекращалась. От хлопанья крыльев и звуков ударов шумело в ушах. Мельтешащие вокруг птицы заслонили собой солнце. Она даже не сразу поняла, что завеса света, которая оберегала их от нежити, стала тоньше, словно прозрачнее. Привыкнув, что у неё большой магический и энергетический резерв, она совсем забыла, что люди в разы слабее. Лансель выдыхался, а тварей меньше не становилось. Птицы, не переломавшие крылья о щит, после удара поднимались в небо и снова обрушивались на них. Те, которые больше не могли подняться в воздух, ползали неподалёку, ожидая, пока свет погаснет.

— Так не пойдёт, — чародейка завозилась, вынимая посох из петли. — У тебя скоро сил не останется. Выпусти меня.

— Тебя порвут на лоскуты прежде, чем что-то наколдуешь, — пресёк попытку Лансель.

— Ну уж нет, я с ней не пойду, — завозился в шарфе Дэрмин. — У меня нет новой жабы, надо эту беречь.

— Их не становится меньше, ты не выдержишь столько! — возмутилась Анью.

— Выдержу. У Моргреда рано или поздно закончатся силы, и они перестанут атаковать, — упрямо стоял на своём Лансель.

— Если Моргред вскрыл мой тайник в Эльберии, то не факт, что закончатся, — задумчиво проговорила Энвиса.

— О чём ты?

— У меня там должно было остаться ядро силы… — повинилась даро.

— Насколько сильное? — чародейка чувствовала, что ничего хорошего сейчас не услышит.

— Меня пугает, когда она сама с собой разговаривает, — проворчал Дэрмин, шлёпнувшись из шарфа ей на колени и старательно уползая куда-то под ноги Ланселю.

— Меня, честно говоря, тоже, — заскрипел зубами Лансель.

— Хватит, чтобы сравнять с землёй Берн.

— Какого демона ты хранила такую прорву силы в башне?! — изумилась чародейка.

— Я же не собиралась умирать! Я ставила эксперименты с маной. Поток магии привлёк Легироса. Ну и вот…

— Да как ты могла выгореть, когда у тебя там ядро силы было?! Впрочем, это потом, сперва нужно всю эту дрянь сжечь!

— Ты никуда не пойдёшь! — Лансель сжал её запястье сильно, почти до боли. — Триста лет назад эти птицы разносили мертвецкую гниль. Одна царапина — и будешь гнить заживо.

— Ждать не вариант. Силы у Моргреда, как оказалось, прорва.

Анью телепортировалась из-под щита. Свет ощутимо резанул по привыкшим к темноте глазам. Со стороны всё выглядело ещё хуже, чем могло показаться. Лансель был в каком-то жутком коконе из птиц. Они летали по кругу, то и дело поднимаясь в небо и пикируя вниз. О том, что внутри кто-то есть, можно было догадаться лишь по жуткому звуку, когда очередная тушка билась о щит. Чародейка успела сплести нити магии в заклинание, прежде чем нежить её заметила. Птицы резко сменили курс, летя на неё плотным потоком.

— Вэн аэнье!

Огненная птица расправила крылья, мчась навстречу нежити. Крик тысяч мёртвых птиц слился в леденящий душу вопль. Они влетали в пламя, наполняли воздух едким запахом горелых перьев и почерневшими тушками падали на камни. Нежить не знала страха, не чувствовала боли. Была лишь команда уничтожить — и птицы пытались взять числом. Нечто совершенно неожиданно и ощутимо ударило по спине, вспышкой резкой боли прокатившись вдоль позвоночника. Браслет стал ощутимо горячим. Анью вскрикнула скорее от удивления, нежели от боли, и успела лишь обернуться, когда чёрный поток повалил её на стылую землю.

Грохот крыльев и торопливый стук собственного сердца оглушали. Твари царапали кожу лезвиями. Чародейка ударила вокруг себя чистой магией, снося нежить, но её тут же снова накрыло. Стало по-настоящему страшно. Она отбивалась, создав покров из пламени, но птиц было слишком много. Они лезли в огонь, загорались и продолжали клевать и царапать её. Множество мелких ран, оставленных тварями, нещадно пекло. Она чудом умудрилась уберечь глаза. Нежить отвратительно воняла кровью и болезнью, что медленно распространялась по крови. Пернатый поток тащил её вниз по склону. Изредка Анью билась спиной о камни, и её тут же волокло дальше.

На краткий миг она словно отключилась, потонув в яростном потоке пернатых умертвий, а затем в голове словно что-то щёлкнуло. Ярость перекрыла испуг и чувство боли. Кровь взбунтовалась, вскипела ввенах и хлынула наружу, враз располосовав всё, до чего дотянулась.

Чародейка медленно поднималась на ноги. Кровавые плети трепетали в воздухе, не подпуская никого. Магия действовала сама, на уровне инстинктов. Медленно, словно снег, кружили вокруг перья. Белые, коричневые и — больше всего — чёрные. Звук рвущейся плоти и свист кровавых плетей были каким-то далёким. Изуродованные трупики усыпали землю вокруг так, что камней не было видно. Птиц было так много, будто Моргред собрал их со всего Берна. Аньюриэль озиралась вокруг. В голове был непонятный гул. Она словно была здесь и где-то далеко одновременно. Всё казалось таким медленным, будто время потеряло свой привычный темп, а затем всё разорвалось гулким металлическим звуком.

Одна из тварей атаковала щит Ланселя, и этот звук, похожий на удар гонга, разорвал мгновение. Чародейка вздрогнула от неожиданности. Вернулась боль, а с ней и чувство реальности. Поток мыслей повернул в нужное русло, она ошалело уставилась на Ланселя, пытаясь понять, как он воспринял то, что сейчас творится. Рыцарю, откровенно говоря, было не до неё. Пусть часть птиц и сменили цель, но это была лишь половина пернатой армии. И всё же, несмотря на беспрестанно пытающихся пробиться к нему птиц, Лансель пытался добраться до неё. Собирался рыцарь помочь ей или убить мага крови — было неясно.

Аньюриэль вскинула перед собой руки. С кончиков пальцев срывались искры, которые тут же расправляли крылья, огненными птицами устремляясь в небо. Это было похоже на какую-то безумную игру. Мельтешили в воздухе, лавируя между кровавыми плетьми, пламенные и мёртвые птицы, сбивая друг друга. Обгорелые трупики падали вниз, а ветер кружил пепел и перья.

Стоило сбить последнюю мёртвую тварь, как чародейка осела на камни, тяжело выдыхая. Кровь медленно втягивалась в раны. Анью устало осматривала исполосованные руки. Мантия не годилась даже на тряпки. Так её даже кумихо не смогла потрепать, хотя, нужно отдать лисице должное, та старалась.

— Вот же… — Анью достала из сумки медальон, вливая в него магию. Раны защипало сильнее.

— Нужно как-то обеззаразить их, прежде чем залечивать. Я даже представить боюсь, чем были смазаны лезвия, — Лансель опустился рядом на колено. — Почему не послушалась?! Умирать от мертвецкой гнили ужасно. Я уже умер раз и не рекомендую.

— Я вообще никого не слушаю, — устало улыбнулась чародейка. — Не боишься меня?!

— Нет, — твёрдо ответил рыцарь.

— А насчёт гнили не беспокойся, я могу сделать так.

Анью вытянула перед собой руку, задирая остатки рукава и сосредотачиваясь на контроле над кровью. Вены на руке вздулись. Пекущее ощущение, что расползалось по телу, собиралось в руке.

Вены темнели от того, сколько яда она собрала в одном месте. Дрянь, которую занесли в тело птицы, медленно вытекала из порезов и капала на землю. Судя по тому, как побледнел Лансель, зрелище было не самое приятное. Лишь когда потекла чистая, алая кровь она отпустила контроль, залечивая раны.

— Научилась этому у одного кабайского лича. Вернее, по её дневникам, — пояснила Анью, поймав ошарашенный взгляд рыцаря. — Саму Кталху пришлось убить.

— Вот теперь мне стало не по себе, — тихо проговорил Лансель. — Но если бы маги могли повторить это, представить не могу, скольких удалось бы спасти тогда.

— Отвернись, — буркнула чародейка, старательно не смотря на рыцаря.

— Зачем?!

— Мантия на честном слове держится…

— О! — он встал, демонстративно поворачиваясь спиной. — Не волнуйся, кроме нас и Моргреда вряд ли кто-то бродит в этих горах.

— Угу.

Она спешно сдирала с тела остатки одежды и очищала магией с кожи медленно сворачивающуюся кровь. Медальон с солнцем оказался настоящим спасением. Совсем немного силы — и все раны зажили.

— Спасибо, — чародейка торопливо одевалась.

— Я ничего не сделал, — не оборачиваясь, ответил Лансель. — Признаться, я перепугался, когда ты исчезла. А когда увидел, как тебя сбили с ног, подумал грешным делом, что тебя уже не спасти.

— Я живучая, — отмахнулась чародейка. — Спасибо за медальон. Он хорошо лечит. Без него пришлось бы туго…

— Я не маг, так что мне он не особо помогал, — задумчиво ответил Лансель. — Прошлый глава Ордена Солнца был силлином и мог лечить своих бойцов, а я лишь привёл их к гибели…

— А где Дэрмин? — спохватилась чародейка, озираясь по сторонам.

— Я его там оставил, — Лансель махнул рукой наверх, откуда они скатились. — Дэрмин, как бы жестоко не звучало, уже умер, а тебя стоило попытаться спасти.

— Ладно, — чародейка оправила подол, проверяя, что новая мантия прикрывает всё, что должно быть прикрыто. — Пошли, у нас там где-то некромант недобитый. Я собираюсь отблагодарить Моргреда за такой чудесный подарок.

От её улыбки Ланселя передернуло. В небе над их головами промелькнула тень. Рыцарь «козырьком» поднял руку к глазам. Анью прищурилась, пытаясь понять, что это. Тень была одна и не отличалась внушительным размером, поэтому она не сразу заподозрила неладное, лишь когда нечто, оказавшееся мёртвым орлом, камнем устремилось к земле.

— Дерьмо! — Лансель со всех ног бросился вперёд.

— Чтоб тебя! — пульсар взорвался неподалёку от орла, но тот, лавируя в воздухе, увернулся.

Вопль магожаба показался чем-то неестественным в повисшей тишине. Дэрмин дёргал лапками в воздухе, стремительно удаляясь от них.

— Врёшь! Не уйдёшь! — на кончиках пальцев искрили молнии, собираясь в сферу.

— Ты Дэрмина убьёшь! — перехватил её руку Лансель.

— Он уже умер, что ему будет?

— Жабу убьёшь, и он останется без сосуда!

— Будет лучше, если Моргред сварит из него суп?! — всплеснула руками чародейка.

Стрела со свистом рассекла воздух, сбивая нежить.

— Лови его! — выкрикнул Лансель.

Аньюриэль вскинула руки перед собой, создавая завихрения воздуха, подхватывая на руки истошно орущую ругательства жабу, прижимая её к груди.

— Вы в порядке? — перепрыгивая с валуна на валун, к ним спешил Ферниль. — Что тут случилось?

Следопыт растерянно осматривал трупики птиц, что устилали землю. Сам он тяжело дышал и выглядел так, словно долго бежал без остановки.

— Ты как тут оказался?! — она удивленно уставилась на Ферниля.

— Шел по вашим следам, — признался следопыт. — Это что у тебя, жаба?!

— Это? — она глянула на раздувшегося от недовольства Дэрмина. — Это — магожаб.

— Что?!

— Смотри, — она чуть сжала Дэрмина пальцами.

— Полоумная! Не трогай меня! Себя пожамкай, если так надо! — взбеленился призрак мага.

— Видишь. Если его сжать, он ругается.

Лансель старательно не смеялся, глядя то на недовольного магожаба, то на ошалевшего следопыта. Ферниль во все глаза пялился на жабу. На его лице отражалась вся тяжесть работы мысли.

— Так почему ты решил вернуться? — прервал затянувшееся молчание рыцарь.

— Точно! — следопыт резко дёрнулся, словно от пощёчины. — Дракон пропал!

— Что значит «пропал»?! — аккуратно поинтересовалась чародейка. — С чего ты взял? Кому вообще мог понадобиться дохлый дракон?!

— Угадай с одного раза, — ехидно ответила даро.

— То и значит! Откопался и куда-то делся. Вот я и поспешил предупредить вас.

— Но я же глубоко закопала тушу, — обиженно пробормотала Анью. — Говорила же, надо сжечь.

— Драконы не горят даже дохлые, — осадил её Дэрмин. — Думаю, мы скоро встретим его.

— Уверен? — мрачно спросил Лансель.

— Если Моргред поднял его нежитью, то обязательно отправит встречать вас, — кивнул Ферниль.

***

Стемнело, а они так и не добрались до Эльберии. Даже небольшое на вид расстояние в горах требовало больше сил и времени на преодоление. На ночь они остановились в одной из многочисленных пещер. Анью недовольно хлебала похлёбку из травы, стараясь не слишком активно прожигать Ланселя взглядом. Когда рыцарь уверял, что подготовился к путешествию, она полагала, что он действительно подготовился, а не прихватил пару мешочков крупы, которую давно съели.

Ферниль тяжело вздыхал, гоняя жижу половником по котелку, пытаясь выловить в нём хоть что-то съедобное.

— Это точно еда? — не выдержал следопыт.

— Я, когда покупал продукты в дорогу, не рассчитывал на то, что нас будет больше, — понуро ответил Лансель, без энтузиазма смотря в собственную тарелку.

— Мне бы тоже пожрать, — проворчал Дэрмин, поворачиваясь к огню другим боком. Анью присмотрелась, но было непонятно, схуднула жаба или нет. Кормить магожаба было нечем. Сверчков или других насекомых она за день не увидела.

— И брать пришлось то, на что нашел деньги, — признался рыцарь. — Мне что-то не положили в могилу ничего особо ценного, что можно было бы продать. Только доспехи и меч. Не заслужил при жизни, наверное.

Лансель неловко улыбнулся. Ферниль довольно спокойно воспринял новость о том, что Лансель и Дэрмин жили триста лет назад и были участниками сражений в Пепельных горах. В глазах следопыта Анью даже уловила тень сочувствия.

— А мне сказать, что у тебя денег нет? — она скептически смотрела на мужчину.

— Просить денег у женщины?! — возмутился рыцарь. — Ты за кого меня держишь?

— А что не так? Лучше сидеть голодным, но гордым? — вопросом на вопрос ответила чародейка.

— Не ругайтесь, — Ферниль попытался пресечь зарождающийся скандал. — Не всё так плохо. Мы, если сильно проголодаемся, вполне можем сварить жабу.

— Что?! — зашипел Дэрмин. — Не смей трогать мою жабу!

— Найдём тебе другой сосуд, — отмахнулся следопыт.

— Вот сперва найди, а потом я подумаю, что лучше. Я к этой жабе уже привык.

— Душой прикипел, — ехидно улыбнулась чародейка.

— Да что ты понимаешь?! — огрызнулся Дэрмин.

— От цивилизации до анархии всего три пропущенных обеда, — сокрушенно проговорил Лансель.

— А ещё завтрака и ужина, — фыркнула чародейка. — У меня, если что, хватает денег, но толку от них в горах…

— Раньше здесь жили горные козы, — поведала Энвиса. — Я даже приручила несколько. У них довольно полезное, хоть и вонючее молоко и мягкий мех.

— Тут должны водиться горные козы. Может, всё же выбраться на охоту, — предложила чародейка.

— Я не видел следов коз, — покачал головой Ферниль. — А вот следы какой-то нечисти видел. Лучше не высовываться наружу до рассвета.

— Тут скорее нежить, чем нечисть, раз Моргред поселился неподалёку, — недовольно проворчал Лансель.

— Какая разница, если ни то, ни другое нельзя сварить или пожарить, — отмахнулась чародейка, принимаясь пить похлёбку прямо из миски, словно чай. С некоторой точки зрения, этот «суп» вполне можно было счесть чаем.

После скудного ужина она устроилась у костерка подремать. Первая вахта была за Фернилем. Казалось, что можно не волноваться. Сигнальный контур в случае чего разбудит её, да и Лансель привычно очертил вокруг барьер из соли, так что умертвий и призраков можно было не бояться.

Какое-то время чародейка ворочалась на жестком полу, пытаясь найти такое положение, чтобы камни не впивались в рёбра. Тихо сопел Лансель, и даже жаба вроде задремала. Анью казалось, что пещера вращается вокруг неё, унося сознание в мир грёз. Внезапный звук, словно несколько камушков скатились по склону, заставил её вздрогнуть и стряхнуть сонливость. Анью распахнула глаза, вслушиваясь в окружение. Ферниль стоял рядом, наложив стрелу, и напряженно смотрел в темноту — он тоже слышал это.

Был незначительный шанс на то, что это просто какое-то животное, но они оба прекрасно понимали, что живых животных в этих горах встретить им не светит. А вот мёртвых, повинующихся приказам некроманта, очень даже. Свежо ещё было воспоминание о встрече с птицами, и Анью не горела желанием повторять опыт. Да, некромантов нельзя было считать грозными противниками в бою, но вот нежить… Мертвые тела, движимые колдовством, были способны задавить даже сильного мага своим числом. Чародейка уже не удивлялась тому, что после сражения с некромантами триста лет назад никто не выжил.

— Лансель, подъем, — она чуть толкнула мужчину в плечо.

Рыцарь мгновенно распахнул глаза и подскочил на ноги с мечом наперевес, не задавая вопросов. Они втроём всматривались в темноту ночи. Тихий шорох и скрежет раздавались прямо у входа в пещеру. А ещё странный, чуть курлыкающий звук.

— Это не нежить, — Ферниль медленно отступал вглубь пещеры. — Это трупоеды.

— Ну, значит, волноваться нечего. Всё, что живое, можно сжечь, — отмахнулась чародейка. — Пусть только сунутся.

— Ты никогда не встречала трупоедов? — обреченно спросил следопыт.

— Они же не нападают на живых, — Лансель надел на руку щит. Курлыканье и посвистывание снаружи становилось всё громче.

— Так было до войны с Моргредом. А потом в горах было столько мёртвых тел, что эти твари расплодились в огромном количестве…

Первый трупоед робко заглянул в пещеру из-за угла. Лысая голова, покрытая серой, сморщенной кожей, была по-птичьи наклонена, отчего тварь смотрела на них лишь одним несоразмерно большим глазом. Форма черепа была уродливо вытянутая, как груша. Вместо пасти был какой-то странный клюв, как у хищной птицы. Существо тихо клекотало, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, принюхиваясь и смотря на них жуткими, абсолютно чёрными глазами без белка.

Анью так же заинтересованно смотрела в ответ, не торопясь нападать. Ей прежде не доводилось встречать трупоедов. Откровенно говоря, ей и в книгах не встречались эти твари.

Существо тем временем осмелело и сделало небольшой шажок вперёд, затем ещё один, показываясь целиком. Передвигался трупоед на четырёх конечностях, опираясь на костяшки и подворачивая последние фаланги пальцев с длинными когтями. Тварь сутулилась, двигаясь как бы скачками, и выглядела совсем не страшной, скорее, мерзкой и какой-то исхудавшей. Лысая синюшная кожа плотно обтягивала тощее поджарое тело и навевала мысли о том, что уродец просто окоченел и приполз греться. И тем не менее, беспокойство Ферниля нельзя было списывать со счетов. Следопыт держал ночного гостя на прицеле и вслушивался в тихое клекотание снаружи. Трупоед пришел к ним с компанией себе подобных.

— Почему не стреляешь? — прошептал Лансель.

— Это их спровоцирует, — так же тихо ответил Ферниль. — Это — разведка. Они отправили самого хилого и слабого. Если они решат, что мы лёгкая добыча, нападут.

— Ну раз так, — Анью отпустила магию. Расчёт был на то, что твари почувствуют мощного мага и сбегут, но эффект получился прямо противоположный.

Трупоед перед ними завизжал и бросился в атаку с невероятной для тощего уродца скоростью, но успел совершить лишь пару скачков, прежде чем стрела прервала рывок. Ещё до того, как тело сородича упало на камни, в пещеру ввалилась целая орава монстров. Аньюриэль вскинула руки перед собой, создавая поток пламени. Тварей вышвырнуло из пещеры, как пробку из бутылки игристого вина. На краткий миг показалось, что всё закончилось и монстры к ним больше не сунутся, но за их спинами послышался странный скрежет.

Они трое разом обернулись. Там, где ещё пару минут назад была ровная скала, появилась дыры, в которую заглядывал трупоед. Мощными лапами с длинными когтями тварь активно расширяла лаз. Вой с улицы возвестил, что чудища собрались для новой атаки, а скрежет по камням показывал, что их маленькая пещера очень скоро станет сквозной. Их не просто зажали в тупике, их окружили.

— Гадство, стрел мало осталось, — Ферниль нервно перебирал оперения стрел в колчане.

Анью подхватила котелок, магией превращая остатки похлёбки в кипяток, и выплеснула содержимое прямиком на голову чудищу, протиснувшуюся в лаз, после чего одни ловким движением перевернула котелок, вытягивая из него излишки жара, и накрыла сверху магожаба. Трупоеды по ту сторону стены яростно завизжали и принялись копать в разы активнее.

— Не поможет, их слишком много, — Ферниль ловко отстреливал монстров, которые с поразительным энтузиазмом рвались в пещеру навстречу смерти.

— Держитесь ближе, — Лансель сделал шаг к ней, закрывая их щитом. — Эти твари боятся света.

Какая-то мысль шевельнулась в голове. Анью пыталась ухватиться за неё, но никак не получалось. Чародейка смела новую волну тварей, вышвыривая их из пещеры. Трупоеды оказались на редкость упорны в желании сожрать их. Она не знала, сколько вокруг врагов. Понимала лишь, что много, а сил в источнике сильно поубавилось после всего того безобразия, что они пережили за день. Но и это было неважно, ведь Лансель и Ферниль выдохнутся быстрее, чем она, и нужно будет защищать не только Дэрмина, смирно сидевшего под котелком, но и их. Хватит ли у неё сил продержаться до рассвета?

Стена позади с грохотом обвалилась. Лансель отсек голову первому сунувшемуся к ним трупоеду и щитом отбросил второго. Руны на оружии рыцаря ярко засветились. Свет был знакомым, чисто белым, без примесей, как у неё.

— Точно! У меня же есть свет! Лансель, прикрой меня.

Анью торопливо искала в сумке фонарь. Рядом непоколебимой стеной стоял рыцарь, да щёлкала тетива, отсчитывая количество убитых Фернилем трупоедов. Чародейка наконец-то нашла подаренный Рунартом фонарь и влила в него магию. Артефакт ярко вспыхнул, по пещере прокатилась волна света. Трупоеды с воем разбегались, будто стая шелудивых псов.

— Так-то лучше, — улыбнулась Аньюриэль. — Теперь они к нам не сунутся.

— Он всё это время был у тебя? — Лансель смерил её скептическим взглядом.

— Ага.

— Ты могла разогнать призраков, умертвия и даже отпугнуть мёртвых птиц. И с мертвецкой тьмой справилась бы. Почему ты достала фонарь только сейчас?!

— Забыла я о нём, — чародейка покаянно смотрела в пол, виновато прижимая ушки к голове. — Честно.

Глава 11. Последний паладин

Я знаю то, что со мной в этот день не умрет.

Нет ни единой возможности их победить.

Но им нет права на то, чтобы видеть восход,

У них вообще нет права на то, чтобы жить.

И я трублю в мой расколотый рог боевой,

Я поднимаю в атаку погибшую рать,

И я кричу им: «Вперед!», я кричу им: «За мной!»

Раз не осталось живых, значит мёртвые — встать!

«Последний воин мёртвой земли» («Оргия Праведников»)

— И мы лезем сюда втроём, — следопыт схватился за голову, прячась за валун. — Да нас же убьют. Ещё и метель начинается…

— Я, вообще-то, тоже здесь, — недовольно проворчал магожаб. — Почему никто меня ни в грош не ставит?!

— Хватит ворчать, — отмахнулась Аньюриэль. — И вообще, хватит сидеть в шарфе, сегодня отличный день.

— Отличный день, чтобы сдохнуть, — продолжал ворчать следопыт.

— Поверь мне, смерть — это не самое страшное, что может случиться, — авторитетно заявил Лансель.

Две горы стояли так близко друг к другу, что между ними был лишь узкий каньон. Возможно, когда-то это была одна гора, что по какой-то причине раскололась надвое. Внизу, в каньоне, толпилась армия нежити. Можно было не сомневаться, что подготовка к войне с Берном идёт полным ходом. Знали бы члены Королевского Совета, что Моргред им готовит, не ограничились бы маленьким отрядом рыцарей, посланным в Девилшир.

Эльберия оказалась высокой башней из белого камня. Анью чувствовала, как тоска терзает душу Энвисы. Когда-то здесь проходила её жизнь, а сейчас там хозяйничал озлобленный некромант. Из воспоминаний даро Анью знала, что помимо надземных этажей, в башне есть пара хранилищ, уходящих в глубину горы. В одном из них когда-то хранилось магическое ядро. Ныне его вибрации волнами мурашек прокатывались по коже. В том, что Моргред вскрыл хранилище и прибрал к рукам источник силы, они уже не сомневались.

— Что-то гадкое он творит, — пробормотал Дэрмин. — Эта магия пытается вырвать мою душу из тела. Я чувствую, как призраки слетаются к башне.

— Почему Моргред не использовал ядро триста лет назад? С такой мощью он вполне мог выиграть если не войну, то сражение, — Анью выглянула из укрытия, осматривая подозрительно пустой мост, что раскинулся над каньоном и вёл к башне. Ветер бросал ей на волосы редкие снежинки, а низкие облака, перекатывающиеся через горные вершины, обещали, что к ночи снегопад лишь усилится.

— Думаешь, мою защиту можно взломать так просто? — Энвиса создала фантом, выглядывая из-за камней. — Я вообще удивлена, что человек смог это сделать. Может, ему помогает кто-то?

Ферниль ошалело смотрел на даро, потом перевёл взгляд на рыцаря, но Лансель, уже привыкший к внезапным появлениям Энвисы, не обращал на неё внимания, следя за мостом. Не считая топчущихся в каньоне мертвецов — никого не было, и это вызывало определённые подозрения. Как-то слишком просто всё получалось.

— Погодите, это что — сама Энвиса? — обомлел следопыт.

— Ага, — кивнул Лансель.

— Действительно, чему я ещё удивляюсь с вами… Надо сообщить Ард Рене, — пробормотал Ферниль. — Можешь отправить вестника?

— Я — рохэндельская Ари, думаешь, маги башен пропустят моего вестника? — покачала головой Анью.

— Милая, у меня к тебе просьба, — проговорила Энвиса.

— Слушаю.

— Сравняй Эльберию с землёй, — мрачно проговорила даро.

— Но это же твоя башня.

— Я умерла и больше не могу ею руководить. Я не хочу, чтобы тут обитали какие-то моральные уроды.

— Там же такая защита, — уважительно покачал головой Ферниль, магическим зрением оценивая плетение защитных чар.

— Я покажу, где оставила слабые звенья.

— Хорошо, если ты так хочешь, — кивнула чародейка.

— Да брось, это же Эльберия! — возмутился Ферниль. — Пусть она на отшибе, но это же памятник истории. Это — достояние Берна, её нельзя просто взять и сломать…

Ферниль хотел сказать что-то ещё, но в этот момент с уступа на камень перед ним шлёпнулась крыса. Огромная, толстая и, несомненно, дохлая крыса распахнула пасть, демонстрируя острые желтые зубы и издавая жуткий скрипящий визг. Следопыт, недолго думая, схватил крысу за загривок и швырнул в каньон. Тварь с визгом полетела вниз, кувыркаясь в воздухе. Все мертвецы резко подняли головы, смотря на них мутными глазами, в которых зажигались зеленые огоньки некромантии.

— Ой! Что-то я не подумал… — пробормотал Ферниль, смотря на то, как копошатся, карабкаясь по скалам, мертвецы.

— Ты её даже не убил так… Может, их под лавиной похоронить? — предложила Анью, наблюдая за потугами мёртвой армии.

— Откопаются же, — покачал головой рыцарь.

За их спинами раздался жуткий многоголосый визг. Они медленно, стараясь не делать резких движений, оборачивались. Увы, та крыса, оказывается, была не единственная. Анью чувствовала, как у неё начинает дёргаться глаз — тварей было полчище. Они плотным ковром сидели на камнях, пугающе неподвижные. В воздухе повисло такое напряжение, что его можно было пощупать. Они оказались зажаты между двумя мёртвыми армиями, и сложно было сказать, какая из них страшнее.

— Доставай фонарь, — прошептал Ферниль.

— А тебя не смущает, что они средь белого дня приползли? — прошипела в ответ чародейка.

— Ну уж нет. Второй раз я так не умру, — нервно пробормотал Лансель.

В глазках крыс зажигались зелёные огоньки колдовства некроманта. Нужно было срочно что-то предпринять, пока их не накрыло, словно волной, крысами.

— Да катитесь к Проклятому богу! — Аньюриэль топнула по камням ногой, вливая в это движение прорву магии, сплетая чары. Это послужило своеобразным сигналом, и крысы бросились в атаку. — Даг хот!

Камни раскалились практически мгновенно. В воздухе повис резкий запах жженой тухлятины — нежить загоралась, но продолжала попытки добраться до них. Чародейка взмахнула посохом, поднимая массу расплавленного камня, преграждая дорогу тварям.

— К мосту! Живо!

Они ломанулись в сторону. Где-то в ущелье раздался леденящий душу рёв.

— Это то, что я думаю? — Ферниль накладывал стрелу, готовый сражаться.

— Моргред, демоны его дери! — выкрикнул Лансель, забегая на мост.

— Ферниль, прикрой меня! — Анью выскочила следом, кладя ладони на холодный камень. — Мне нужно время на заклинание.

— Понял.

Следопыт замер подле неё. Анью вливала магию в каменную кладку, захватывая заклинанием всё больше и больше. Сила струилась по камням, углубляясь в горную твердь. Лёд и тонкий слой снега начал таять, а потом испаряться. Камни раскалялись, краснели и плавились. Визжали мёртвые крысы, бесполезно пытаясь добраться до них.

— Пора сдохнуть окончательно, — Анью медленно поднималась, удерживая на пальцах нити заклинания.

Лава всколыхнулась, будто море в шторм, вздыбилась и поднялась табуном коней. Волнами они срывались вниз, в ущелье, круша мёртвую армию.

— Невероятная мощь, — пробормотал Ферниль. — Пусть Моргред теперь повоюет.

— Бегите! — закричал Лансель.

Ферниль запрыгнул на парапет, одна за другой выпуская стрелы. Вот только даже живому дракону такие атаки были нипочём, что уж говорить о мёртвом. Тварь неслась на них, широко распахнув пасть, в которой полыхало мёртвое пламя.

Анью спешно пыталась переплести заклинание, чтобы атаковать дракона. Энвиса старалась помочь. Дэрмин истерично ругался последними словами, сидя в своей люльке у неё на плече. Ферниль, чертыхаясь, спрыгнул с парапета, подхватывая её на руки. За ними гремел бронёй Лансель.

— Потуши землю, а то нас и так и эдак зажарит! — рявкнул следопыт.

Анью потянулась к нитям магии, впитывая в себя жар. Разгоряченный воздух над камнями дрожал. Дракон пронёсся над мостом, окатив его пламенем.

— Стойте! — внезапно всполошилась Энвиса.

Прежде, чем Анью поняла, что не так, они врезались в невидимый барьер. Показалось, что Ферниль размазал её по защитной стене собственным телом. И, словно этого было мало, следом в них впечатался Лансель. Жаба издала какой-то странный хрип, похожий на предсмертный.

— Барьер защищает не только от магии?! — поднимаясь и потирая лоб, возмущалась Анью.

— Потому что я сделала, — в голосе Энвисы сквозила гордость. — Я защитой редко пользовалась, вот и забыла про эту особенность. Сейчас расскажу, как снять чары.

— Моргред! — Лансель подскочил на ноги и ударил светящимся клинком по барьеру. Магия чуть заметно завибрировала, но выдержала. — Выходи, подлый трус! Выходи и дерись как мужчина!

— Мы с Энвисой снимем чары, но нам нужно время.

— Я возьму на себя дракона, — Лансель кивнул, бросив злобный взгляд на непоколебимую стену магии.

— Я помогу, — Ферниль наложил стрелу, всматриваясь в хмурое небо, где закладывал вираж мёртвый дракон. — Эту тварь я готов убивать сколько угодно раз.

Анью кивнула и закрыла глаза, полностью сосредотачиваясь на магии. Защитный купол над башней смело можно было назвать идеальным. В плетении не было ничего лишнего, что бы его утяжеляло, кроме того, оно было идеально сбалансированным: ни подкопаться, ни даже телепортироваться сквозь узлы. Часть защиты уходила вниз — под землю — где, если она правильно поняла схему, что показывала Энвиса, был накопитель. Перегрузить такую защиту, конечно, возможно, но сил нужно прорву, а ей ещё с некромантом сражаться. Как таковых слабостей у защиты не было — Энвиса не предполагала, что ей придётся штурмовать собственную башню.

— Моргред думает, что он в безопасности, вот и не рыпается. Ждёт, что вас нежить убьёт. Вот этот узел — его можно растянуть…

Проще было сказать, чем сделать. Анью вливала магию, стараясь пробить брешь в защите. Энвиса, как могла, помогала. За спиной раздался грохот и лязг металла: Лансель и Ферниль отвлекали внимание дракона. С шумом катились в каньон камни, ревела нежить. Краем сознания она уловила вибрацию под ногами — тварь приземлилась на мост. Нужно было торопиться, но спешка лишь мешала.

— Долго ещё? Их там сейчас сожрут! — подал голос Дэрмин, наблюдающий за сражением через её плечо.

— Я стараюсь, — рыкнула в ответ Анью. — Мне рук не хватает.

— Ну так давай помогу. Что делать? — неожиданно миролюбиво предложил призрак.

Она мельком глянула на жабу, но не было похоже, что магожаб шутит. Хотя она не особо разбиралась в особенностях мимики земноводных.

— У меня практически нет своей магии, но я вполне могу управляться с твоей, — совершенно серьёзно заявил Дэрмин. — При жизни я был силён, так что и после смерти на кое-что способен. Думаешь, почему Моргред ещё не вырвал мою душу из этого тщедушного тельца? Я невероятно силён!

— Вот эту часть удержишь? — она аккуратно перебросила магу часть плетения.

— Вполне.

Дэрмин растопырил лапы, удерживая чары. Жаба вздулась от того напряжения, что досталось маленькому телу, в выпуклых глазах вспыхнул магический огонь, но на жалость времени не было — за их спинами громыхало так, что дрожала земля.

— А теперь здесь растяни, и сможешь телепортироваться в образовавшуюся брешь.

— Дэрмин, я не протащу в эту дыру ещё и тебя.

— Я вижу. Давай, девочка, сделай так, чтобы этот ублюдок пожалел о том, что воскрес, — магожаб перехватил ещё часть плетения, удерживая брешь, давая ей проскочить в образовавшуюся лазейку.

Анью прыгнула, телепортируясь через дыру в защите. Мгновение — и она оказалась на крыльце башни. Чародейка обернулась. Дэрмин, оставшийся у барьера, выглядел нелепо на фоне разворачивающегося сражения. Дракон поливал Ланселя пламенем. Рыцарь держал удар, закрывшись щитом. Мембрана крыльев дракона была изрешечена стрелами так, что летать тварь больше не сможет, — Ферниль времени зря не терял.

Лучшее, что она могла сделать, чтобы помочь друзьям, — убить некроманта, чья сила направляет нежить. Анью магией сорвала дверь с петель, входя в полумрак башни.

Внутри было сумрачно и пыльно. Нос зачесался практически сразу. И сразу же она почувствовала жуткое зловоние, как и негодование Энвисы. В воспоминаниях даро башня была уютным местом. Моргред же не утруждал себя уборкой. Углы заросли паутиной, а через мутные стёкла едва пробивался свет. Однако хуже всего смотрелись два зомби, что вышли её встречать.

Моргред решил не полагаться только лишь на защиту башни и самое мерзкое приберёг напоследок. Чародейка брезгливо смотрела на тварей, что собрали из тел людей и животных. Кому могло прийти в голову расчленить мёртвые тела и собрать их иначе, чем предусмотрено природой, если не безумцу? Один зомби красовался волчьей головой и руками горного троля, пришитыми к человеческом туловищу. Второй вообще походил на сборную солянку. Анью различила тело крупной кошки, пасть аллигатора, а когти, наверное, принадлежали какой-то птице. Отвращения добавляло ещё и то, что всё это медленно гнило. Да, чары некромантов замедляли процесс разложения, но не останавливали его. Подконтрольная нежить могла гнить десятилетия.

— Привратники преотвратные, — резюмировала чародейка.

— Ядро на вершине башни. Думаю, Моргред тоже там и собирается создать колодец душ, — направляла Энвиса.

Зомби, до этого стоявшие недвижимо, как по команде, бросились в атаку. Анью увернулась от пасти аллигатора, клацнувшей пугающе близко от её ноги, и волной силы откинула от себя второго зомби. Волчья голова издала жутких хрипящий рёв.

— Ну да, как же! Чтобы остановить меня, нужно что-то посерьёзнее. Арса рион.

Аньюриэль создала сразу три огненных копья, два из которых смели зомби, а третье проделало изрядную дыру в стене. Со звоном разлетелись стёкла. Башня ощутимо задрожала. Чародейка торопливо поднималась наверх, пустив впереди себя волну пламени на тот случай, если Моргред подготовил ещё какие-то пакости. Каменные ступени трескались от жара. Полыхали двери в какие-то комнаты, догорали остатки занавесок. Планировка была похожу на ту, что была в башне Полумесяца, где обучалась пиромантии Аньюриэль. В одной из комнат Анью заметила стеллажи, но книги спасать уже было поздно. То, что когда-то принадлежало Энвисе, обращалось пеплом, и даро искренне радовалась этому.

Моргред обнаружился на смотровой площадке. Некромант, который триста лет назад утопил эти горы в крови, оказался человеком в годах, облачённым в какую-то чёрную, покрытую пятнами, хламиду. На висках мужчины серебрилась седина, а вокруг глаз, словно трещины на иссохшей земле, было множество морщин. В воздухе перед некромантом парила сфера тёмной энергии, очень похожая на ту мерзость, которую притащила на Небесный турнир кумихо. Анью ощущала в сфере магию тьмы и некромантию.

Колодец душ — достаточно гадкое заклинание для тех, кто собирается сражаться с некромантом, ведь маг не просто собирает души, он использует их энергию для усиления заклинаний. Следовало быть настороже — ошибка может дорого ей обойтись.

— Ты! Ты как пробила защиту?! — решил не размениваться на приветствия Моргред.

— Это не твоя башня, — ровно ответила чародейка, внимательно следя за потоками магии. — И не ты создал эту защиту. Это что, колодец душ?! И не стыдно тебе истязать умерших…

— Как ты взломал моё хранилище? — создала фантом Энвиса. — Такому отребью, как ты, это не под силу. Ты стар и немощен! Кто тебе помог?

— Это ещё что?! — презрительно скривился мужчина. — Впрочем, неважно. Скоро от Берна камня на камне не останется.

— Какая же ты мразь… — Анью с ненавистью смотрела на врага. — Тебе дали второй шанс, так нашел бы расщелину в скалах и жил себе, никому не мешая и не вякая. Один раз тебя убили. Думаешь, в этот раз будет по-другому?

— Для той, которая скоро сдохнет, ты больно уж дерзкая, — Моргред взмахнул рукой. — Твои друзья уже хрустят у дракона на зубах.

Башня содрогнулась. Затем ещё раз, а потом показалась голова дракона. Лансель с Фернилем постарались на славу — сломанная челюсть нежити висела на клочках плоти. Череп был пробит в нескольких местах. Один из рогов отсутствовал, а в шее красовалась огромная дыра — скорей всего, Лансель пытался отрубить твари голову.

В пасти дракона клокотал мёртвый огонь. Нежить выдохнула столб пламени в неё, сбивая фантом Энвисы. Чародейка вскинула руку, противопоставляя проклятому огню свой собственный. Пропитанный чарами некроманта, огонь не поддавался и был сильнее, чем при жизни дракона. Два потока пламени столкнулась, разлетаясь в сторону алыми брызгами искр.

— Такие, как ты, всегда смотрят на людей свысока! — вопли Моргреда перекрывали даже рёв пламени.

Точка соприкосновения огня медленно смещалась к дракону, когда сбоку в чародейку ударила волна тьмы. Магия сбила Анью с ног, и она ощутимо приложилась плечом о каменное ограждение. Над головой пронёсся поток мёртвого пламени, окатив жаром, но не сумев обжечь. Башня тряслась от того, что на неё карабкался дракон. Тварь растопырила дырявые крылья, балансируя.

— Давно пора показать зазнавшимся остроухим, где их место, — Моргред надвигался на неё, держа в руках колодец душ.

— Попробуй, — Анью ударила ладонями об пол, вливая в камни магию. Башня задрожала в разы сильнее. Магия трещинами разбегалась вокруг, вгрызалась в камень, разрушая основание башни.

Чародейка растерянно замерла — по шее дракона ловко карабкался Ферниль. За ним едва показался шлем, очертания которого были хорошо знакомы, пусть металл и покрылся копотью. Она дёрнула магию обратно, но было уже поздно. Эльберия содрогнулась в последний раз и заметно накренилась. Всё затряслось. Ферниль ошалело уставился на неё. Сама Аньюриэль ухватилась за ограждение. Что-то закричал Моргред. Лишь дракон остался невозмутим, послушно карабкаясь дальше и не обращая внимание на то, что ползти вот-вот станет некуда. Мгновение — и некогда прекрасная башня осыпалась осколками камня.

Анью лишь благодаря магии не оказалась похоронена под завалом. Пару мгновений спустя она подскочила на ноги. Ветер медленно пытался разогнать клубы пыли. Кружили мелкие снежинки. Ланселя и Ферниля не было видно. Чародейка искренне надеялась на то, что их приземление было мягче, чем её.

— Дрянь! — волна магии сбила её с ног, протащив по камням.

Спина на подобную наглость отозвалась вспышкой боли. Анью ударилась головой, отчего перед глазами заплясали круги. Колыхнулась магия, и на неё рухнули камни, придавив в стылой земле. Чародейка выбросила из тела магию, вырываясь из-под завала.

Моргред стоял на обломках башни. Тускло светился в его руках колодец душ. За спиной некроманта Лансель и Ферниль пытались упокоить дракона. Ветер гонял скопища снежинок и тонкие облачка пыли, а ещё тошнотворный гнилостный запах мертвечины.

— Ты заплатишь за это! — некромант надвигался на неё. — За годы унижений, что терпел я и такие же, как я. За гонения. За то презрение, с каким ты и тебе подобные смотрят на людей. Твой труп пойдёт штурмовать Берн!

Колодец душ в руках некроманта засветился ярче. Осколки башни поднялись в воздух, устремляясь к ней. Аньюриэль телепортировалась в сторону. Сжатый пульсар с грохотом взорвался о защитный купол, под которым укрылся Моргред.

— Арса рион!

Грозовое копье разлетелось всполохом молний. За спиной некроманта дракон ударил Ланселя хвостом, сметая его. Рыцарь отлетел к скале, ударившись о камень с отвратительным металлическим звуком. Нежить надвигалась на него. Ферниль перескакивал с камня на камень, натягивая тетиву. Стрела ярко засияла и сорвалась в полёт, очертив дугу в воздухе, будто комета. Раздался взрыв, и дракон пошатнулся. Голова накренилась на полуразорванной шее. Эта атака явно стоила Фернилю большей части резерва — следопыт упал на камни, едва шевелясь. Дракон повернулся к нему с явно недобрыми намерениями.

Тело отреагировало быстрее рассудка. Анью телепортировалась, вкладывая и весь внутренний резерв, и запас энергии из кольца, только чтобы успеть, только чтобы дотянуться. Она оказалась прямо перед распахнутой пастью и успела лишь волной чистой магии выкинуть из-под атаки Ферниля.

Клыки клацнули пугающе близко, отхватив лишь кусок подола. Анью ударила волной магии под ноги, круша уступ. От ощущения свободного падения на мгновение захватило дух. Она потянулась к внутреннему источнику, распаляя магический огонь. Если её сил недостаточно, чтобы порвать дракона на куски, значит, ей нужен свой дракон. Хотелось верить, что и в этот раз она сможет удержать силу под контролем.

— Вай нил гани’тса!

Волна пламени прокатилась по телу. Распахнулись за спиной огненные крылья. Магия обволакивала её, словно кокон, чудовищно быстро разрастаясь вокруг. Огненный дракон заревел, распахнув пасть, и вцепился в нежить.

Два дракона кубарем катились в ущелье, терзая друг друга когтями и клыками. В груди одного из них отчаянно старалась удержать сознание чародейка. Казалось, что она стала сильнее и должна справиться с яростью пламени, но огонь тоже стал сильнее. Стихия рвалась на свободу, стремясь уничтожить всё, до чего могла дотянуться. Дракон терзал мёртвого собрата, рвал его на куски.

Анью чувствовала будто сама, своими руками рвёт гнилую плоть, а на губах ощущался кислый вкус тухлого мяса. Сознание медленно таяло, будто растворялось в бушующем гневе стихии. Боль, что угнездилась под сердцем, отзывалась в теле острым, едва выносимым напряжением. Дракон стоял на поверженном враге. Нежить не в силах была больше пошевелиться, но этого было недостаточно. Ей всё ещё было больно, и боль эта была страшная, пронизывающая до кончиков пальцев стылой обреченностью. Показалось, что в груди что-то треснуло. Хотелось рвать на куски и кричать, стараясь выплеснуть хоть часть той агонии, что разъедала изнутри. Хотелось забиться в тёмный угол и выть от тоски по тому, что невозможно исправить. Огненный дракон поднял голову и принялся карабкаться по склону.

Сражение с некромантом продолжалось. Стоило дракону добраться до остатков Эльберии, как тысячи призрачных рук вцепились в него, разрывая ткань заклинания, стремясь добраться до чародейки. Пламя рвалось, оставляя в бесплотных руках всполохи. Заклинание разлеталось в стороны клочьями искр. Дракон ревел и извергал пламя, но не в силах был навредить призракам. Кто-то схватил Аньюриэль за щиколотку, вырывая из объятий пламени.

Перед глазами всё плыло и летали искры. Чародейка пыталась прийти в себя, собрать сознание воедино, но мысли путались из-за резкого разрыва связи со стихией. Полупрозрачный силуэт вцепился ей в волосы, оттаскивая куда-то в сторону. Анью вскрикнула от неожиданности и попыталась ударить в ответ огнём, но навредить призраку стихийной магией было невозможно.

Вспышкой ослепляющего света рядом появился Лансель. Одним выверенным ударом клинка он рассёк привидение, рассеивая его.

— Ты как?

— Отвратно, — честно призналась Аньюриэль, вытирая потекшую носом кровь.

— Демоновы отродья! Да что ж вы всё не дохнете! — орал Моргред, поднимая на вытянутых руках колодец душ. — Ливикен книпэн реннилен!

Что именно наколдовал некромант, стало понятно уже через мгновение. Со дна ущелья донесся треск и жуткий, наполненный яростью рёв.

— Дракон?! — руны на клинке рыцаря тускло замерцали.

— Я его порвала в клочья, — чародейка покачала головой. Под ногами задрожали камни.

В край обрыва вцепилась огромная когтистая лапа. Тут же появилась ещё одна. На площадку карабкался чудовищных размеров скелет, формой черепа напоминающий кошку. Побелевшие от времени кости удерживались магией, а в пустых глазницах ярко светилось пламя некромантии.

— При жизни это был Легирос, — Анью чувствовала, как страшно и одновременно с этим тоскливо Энвисе. Наверняка неприятно вновь увидеть того, кто стал причиной твоей смерти.

— Я задержу это, а ты убей Моргреда, — Лансель бросился в атаку на скелет. Нежить заревела и ударила по рыцарю лапой. Тот успел закрыться щитом, и всё равно его отбросило в сторону. Даже мёртвый Хранитель был чудовищно силён.

Анью бросилась в атаку. Сражаться с нежитью было бессмысленно, пока жив некромант. Сколько бы умертвий и зомби они не уничтожили, пока Моргред жив, он будет поднимать новых мертвецов. Волна силы сбила её с ног, отбрасывая в сторону. Чародейка практически мгновенно подскочила и скользнула в ближайшую тень, скрываясь от новой атаки. Моргред озирался по сторонам, пытаясь найти её. Грохотал костями мёртвый Хранитель, надвигаясь на неподвижно лежащего на камнях Ланселя. Рядом с ним пытался подняться на непослушных ногах Ферниль. У Анью не было времени на размышления. Она метнулась к врагу, сосредотачивая в руке и магию, и энергию, ударяя в колодец душ. Рука до запястья погрузилась в заклинание, чужеродная сила волной мурашек прокатилась по коже. Чародейка замерла, ошарашенная свалившимся на разум ощущением сотен тысяч душ, которых она коснулась. Они сливались в многоголосый хор, пытаясь что-то ей сказать, стремясь докричаться до неё. Кажется, это были мольбы о помощи, норазобрать отдельные слова в этой мешанине голосов никак не получалось.

Сверкнуло лезвие кривого ножа. И, прежде чем она поняла, что происходит, руку Моргреда перехватила другая, призрачная и, тем не менее, наполненная силой. Анью смотрела на того, кого никак не ожидала ещё хоть раз увидеть.

— Уничтожь его. Уничтожь это заклинание, — Бединер улыбнулся. — Освободи их.

Анью кивнула и ударила в центр заклинания пламенем, сжигая плетение, что удерживало призраков. Колодец душ резко увеличился в размерах и покрылся алыми трещинами. Она попыталась выдернуть руку, но ядро взорвалось раньше. Их с Моргредом раскидало в стороны. Ударом о скалу из груди выбило весь воздух. Она ударилась затылком, и в голове гудело. Казалось, что небо и земля самопроизвольно меняются местами, отчего к горлу подкатила волна тошноты.

Чародейка приподнялась на локтях, пытаясь понять, что происходит вокруг. Взгляд уперся в фигуру в чёрном балахоне, которая надвигалась на неё. Моргред что-то говорил или даже кричал, но гул в ушах мешал разобрать слова.

— Дрянь! — голос некроманта доходил до неё словно сквозь толщу воды. — Я убью тебя!

В руке Моргреда был зажат ритуальный кинжал. Из груди человека внезапно показался окровавленный наконечник стрелы. Некромант замер на мгновение, удивленно смотря на это, но тут же продолжил путь, полный решимости убить её, прежде чем умрёт сам.

Глава 12. Эвергрейс

Кто ты? Сегодня песчинка в чьих-то песочных часах.

Кто ты? А завтра лишь пыль на весах гиганта.

Кто-то сегодня играет симфонию вместо тебя

По нотам, в которых всегда одна доминанта.

В мире, где деньги правят,

Так мало тех, кто свет в себе оставил.

Ты можешь угаснуть,

Но в твоих руках любых достичь вершин.

Свою симфонию пиши!

«Симфония» (Елена Минина)

Анью попыталась устоять на ногах, но её ощутимо шатало, отчего тошнило ещё сильнее, а перед глазами мерцали какие-то странные светлые пятна. Можно было подумать, что у неё сотрясение, но пятна резко начали увеличиваться в размере, приобретая очертания людей. Призраки окружили Моргреда, разом набрасываясь на него. От жуткого крика у неё внутри всё заледенело. Разъярённые души рвали мучителя на куски. Чародейка отвернулась, не желая наблюдать за пугающе-жестокой расправой. Она аккуратно, придерживаясь за скалу, пыталась отойти подальше и, пошатнувшись, едва не упала, но её подхватил тут же проявившийся Бединер.

— Я же говорил, что всегда прикрою, — рыцарь улыбнулся.

— Прости, я не смогла помочь, — на глаза навернулись слёзы.

— Не нужно плакать, — он едва ощутимо коснулся лица, смахивая покатившуюся по щеке слезинку. — Мой жизненный путь завершился уже давно. Пришла пора двигаться дальше. Надеюсь, ещё увидимся в следующей жизни.

— Я тоже на это надеюсь, — Анью постаралась улыбнуться, но получилось как-то криво.

— Береги себя, пока я снова не смогу прикрывать тебя, — Бединер коснулся губами её лба, оставшись на коже ощущением прохлады, улыбнулся в последний раз и растаял в воздухе.

Анью осела на камни, заливаясь слезами. Пусть они победили, но в душе осталась мерзкая горечь, что давила на сердце, словно огромный камень. К ней, прихрамывая и припадая на одну ногу, приковылял Ферниль и сел рядом.

— Выглядишь ужасно, — он грустно улыбнулся. — Я жабу спас.

— Ты тоже, — Анью взяла протянутую амфибию и закутала её в шарф. Каким невероятным образом жаба умудрилась выжить во всей этой неразберихе, оставалось загадкой.

Чародейка достала из сумки медальон, что дал ей Лансель, и приложила металлический кругляш к колену следопыта, исцеляя его.

— С себя начни, — тот вяло отбрыкивался. — У тебя кровь из носа хлещет, словно ручей.

Закончив с ранами следопыта, Анью приложила медальон к груди. Затылок защипало от того, что срасталась поврежденная кожа, но одновременно с этим возвращалась ясность сознания. С тихим треском встали на место пара сломанных рёбер.

— Дэрмин, как там твоя жаба? — она приложила медальон к жабе, посылая в маленькое тельце импульс исцеляющего заклинания, но никто не ответил. — Дэрмин?!

Анью развернула ткань, всматриваясь в амфибию магическим зрением. Жаба была самая обычная. Не одержимая призраком.

Солнце на аверсе медальона было таким же, как и на щите рыцаря. Чародейка подняла взгляд. Доспехи Ланселя лежали на груде камней, и не было сил встать, чтобы подойти к ним. Анью всё понимала — они убили Моргреда, и та сила, что воскресила Ланселя и вернула душу Дэрмина, забрала одолженную жизнь обратно. Она всё понимала, и всё равно было горько. Слёзы потекли с новой силой.

— Эй, ты чего это? — Ферниль растерянно смотрел на неё, и, кажется, понятия не имел, что происходит и что ему делать. — Ну ты же Ари, ты не должна мокроту разводить.

— Лансель уме-ер из-за меня! Потому что я убила Моргре-еда, — провыла чародейка.

Внезапно доспехи закашляли. Анью подавилась новым всхлипом, неверяще смотря на них и вслушиваясь в лёгкий, размеренный стук сердцебиения рыцаря. Рука в латной броне дёрнулась, слепо шаря в поисках рукояти меча. Лансель медленно, с заметным усилием, поднялся на ноги и озирался по сторонам.

— Где Моргред? — прохрипел рыцарь.

— Лансель! — Анью сунула жабу Фернилю и сорвалась с места. Ноги подкашивались, она пару раз едва не упала, спотыкаясь о камни. Несколько мгновений — и она повисла на рыцаре, вцепившись в доспехи. — Ты живо-ой!

— Пока да, — тот замер, словно статуя. — Мы ведь ещё не победили или…

— Победили, — она облегченно выдохнула.

— А где?

— Его призраки растерзали.

— А почему я тогда всё ещё жив?

— Понятия не имею, но меня всё устраивает, — она счастливо улыбалась.

Лансель стянул перчатку и погладил её по спутанным волосам. От этого жеста Анью стало так тепло на душе, словно она вернулась в прошлое, где всё было хорошо и спокойно.

Увы, спокойствие в её жизни было величиной крайне переменчивой. Гора под их ногами содрогнулась с такой силой, что они едва устояли на ногах. Анью с Ланселем переглянулись, словно это могло им помочь понять, что это за новая напасть. Гора тряслась. Мелкие камушки подпрыгивали, бились друг об друга, скатывались вниз, в ущелье. Ферниль приковылял к ним, держа в руках жабу. Пусть в ней уже не было призрака, но бросать амфибию отчего-то не хотелось.

— Это не к добру… — Лансель озирался по сторонам. Куда бежать — было неясно. Что бы ни лезло из-под земли, оно явно было огромным.

— Хранитель?! — недоумевала Анью.

— Легироса здесь уже нет, но логово осталось и, возможно, там поселился ещё кто-то, — предположила Энвиса.

Анью лихорадочно пыталась решить, что им делать: бежать или сражаться. Что правильно? Хватит ли ей сил одолеть Хранителя? Чародейка понимала, что нет. Стоит ли надеяться на то, что повезёт и Хранитель просто не обратит на них внимания?

Гора треснула. Каньон становился всё шире. Развалины Эльберии и кости Легироса скатывались в ущелье. Ферниль сунул чародейке в руки жабу, подхватил их руки и неожиданно ловко взобрался по склону на небольшой уступ подальше от оползня. Лансель как мог поспевал за ними.

Поставив её на относительно устойчивый участок, Ферниль обернулся, протягивая рыцарю руку.

— Хватайся!

Анью быстро пришла мужчинам на подмогу, помогая Ланселю забраться повыше. Гору тряхнуло еще сильнее, чем было до этого. Каменная громада под их ногами содрогнулась. Грохот оглушительным эхом прокатывался по Пепельным горам. В небо поднялось облако пыли. Из огромной расщелины показалось нечто, покрытое золотой чешуей.

Сперва Анью не поняла, что это за существо такое, а потом оказалось, что это только морда неведомого гиганта. Следом за ней показались рога, каждый размером с башню. Потом длинная шея и лишь затем собственно тело. Если встреченных ранее Хранителей Аньюриэль считала огромными, то в сравнении с этим они были как кошки против льва.

— Золотой дракон?! — прошептал Ферниль.

— Это Эвергрейс, — с облегчением произнесла Энвиса.

— Эвергрейс?! Сильнейший из Хранителей? — изумилась Аньюриэль, смотря на то, как дракон расправляет крылья, каждое из которых способно покрыть тенью небольшой город.

— Пятьсот лет назад он был весьма дружелюбно настроен к народам Акрасии. Надеюсь, с тех пор ничего не поменялось.

Она восхищенно смотрела на то, как потягивается золотой дракон, когда тот обернулся, чуть наклонив голову. Сердце испуганно сжалось в груди и тут же ускорилось, потому что Хранитель разворачивался, направляясь к ним. Она чувствовала, как напряглись Лансель и Ферниль. Рыцарь попытался встать в боевую стойку, но Анью перехватила его за локоть и покачала головой. Шансов на победу в бою с этим Хранителем у них не было, и лучше было не провоцировать агрессию.

Буквально за несколько мгновений огромная голова оказалась на одном уровне с ними. Эвергрейс чуть повернул морду так, чтобы смотреть на них одним глазом. Взгляд Хранителя был невероятно осознанным. Её словно затягивало в это золотую бездну.

Аньюриэль, как завороженная, шагнула вперёд. Кто-то схватил её за плечи, но она стряхнула руки, делая ещё шаг. Расстояние между ней и Хранителем сокращалось. Снежинки оседали на щеках капельками воды. Анью протянула руку, касаясь чешуи нижней челюсти, оказавшейся на ощупь приятно теплой. Её сознания коснулось нечто огромной силы.

— Я рад встрече с тобой, дитя, — голос у Эвергрейса был глубоким, чуть рокочущим и как будто немного заспанным. — Я долго наблюдал за тобой во снах.

— Ты наблюдал за мной?

— Ты важна для мира, но судьба твоя пока не определена.

— Это как-то связано с поисками Ковчега?

— Ковчег не твоя судьба. Лишь путь к ней. Баланс между Светом и Тьмой рушится. Крушение мира не за горами. Скажи мне, чего ты хочешь?

Вопрос застал врасплох. Анью не знала, что ответить. Какое вообще Эвергрейсу дело до её желаний?! Чародейка задумалась. Первое, что она хотела, — поесть нормально. Ещё она хотела найти Ковчег или хотя бы информацию о том, где искать дальше. Она хотела вернуть Амана, но какое дело сильнейшему из Хранителей до одного дэрона.

— Я не знаю… — она неуверенно переминалась с ноги на ногу, поглаживая золотую чешую.

— Я буду ждать твоего ответа, дитя.

Эвергрейс отстранился, разрывая ментальную связь. Дракон взмахнул крыльями, отчего поднялся шквальный ветер. Срывались с горных вершин снежинки, создавая подобие бурана. Анью с трудом устояла на ногах. Ещё один взмах огромных крыльев уже над их головами — и чародейку едва не снесло с уступа. Вовремя подоспевший Лансель подхватил её под руку, не давая упасть.

Они втроём наблюдали, как поднимается в небо огромный золотой дракон. На какой-то миг крылья закрыли от них солнце, погрузив в сумрак, но фигура Эвергрейса стремительно уменьшалась. Куда летит Хранитель, никто из них не знал.

***

— Так всё и было, — улыбнулась Аньюриэль и перевела взгляд на Ферниля.

Следопыт старательно закивал с таким видом, словно готов был письменно согласиться с каждым её словом. Эадалин скептически смотрела то на него, то на неё, то на фантом Энвисы. Даро тоже покивала.

Ферниль явно ощущал себя не в своей тарелке. Он изначально не хотел идти на аудиенцию к Ард Рене, но выбора Анью ему не оставила. Лансель предсказуемо отказался даже показываться в Берне, а одной тащиться во дворец не хотелось. Каково же было изумление следопыта, когда Эадалин из тронного зала увела их в будуар и лично налила ему чашечку чая. Эту самую чашку Ферниль держал в руках как величайшую ценность, так и не решившись сделать хотя бы один глоток. Чародейка уже начала опасаться, что он попытается тайком выкрасть чашку, чтобы потом рассказывать другим следопытам истории про то, как побывал на чаепитии у Ард Рены.

Сама Аньюриэль с наслаждением уплетала уже третье пирожное и бросала алчные взгляды на эклеры и зефир. Вынужденная диета успела надоесть за время путешествия по горам, и сейчас она была практически на вершине гастрономического блаженства. Кондитер во дворце Эадалин своё дело знал.

— То есть, я правильно понимаю, вы двое нашли Моргреда в Эльберии и сами его упокоили? — серебро взгляда Эадалин стало таким пронзительным, словно она пыталась заглянуть им в душу.

— Именно так, — продолжала как ни в чём ни бывало улыбаться чародейка, а вот Ферниль нервно заёрзал на месте, но смолчал.

— Только вы двое. Никаких паладинов?

Они старательно замотали головами, подтверждая, что ни о каких паладинах даже не слышали. Ард Рена покивала каким-то своим мыслям, но настаивать не стала.

— Вы понимаете, как рисковали? Вас могли убить.

— Да пустяки, — отмахнулась Анью. — Всего один некромант. Какой там может быть риск!

— Один некромант, один мёртвый дракон, скелет Хранителя и армия мертвецов, — загибала пальцы Эадалин. — Ничего не забыла?

— Мёртвые крысы. И, кажется, там были ещё мёртвые птицы, — подал голос Ферниль, но тут же стушевался под пристальным взглядом Аньюриэль. — Но это всё совершенно не опасно. Моргред был один и не доставил хлопот.

— А Эвергрейс? — улыбнулась Эадалин. — Его видели пролетающим над Пепельными горами куда-то на юго-восток.

— Наверное, он проснулся, когда я сломала Эльберию, — задумчиво проговорила Анью.

— Эвергрейс не питает ненависти к народам Акрасии, так что не думаю, что это важно. Как бы там ни было, к Моргреду он отношения не имеет, — заявила Энвиса.

— То, что Эвергрейс пробудился, — тревожный знак, — покачала головой Эадалин. — Боюсь, в ближайшем будущем нам предстоит столкнуться с великими испытаниями. Думаю, народ Берна нужно подготовить к грядущей войне. Надеюсь, следопыты откликнутся на мой призыв?

Ферниль закивал так активно, что Анью всерьёз начала полагать, что у него может оторваться голова.

— Мне придётся постараться, чтобы убедить Совет в необходимости увеличения армии…

— Тебе стоит больше доверять своим суждениям и меньше прислушиваться к мнению Совета. Ты же Ард Рена, — Энвиса с упрёком посмотрела на правительницу Берна.

— Я благодарна тебе за эти слова. Возьми, — Эадалин взяла со стола шкатулку, протягивая ей. — Здесь всё, что удалось найти в архивах о Кадане и Шанди. Я надеюсь, твои поиски будут успешными. А также кристалл, что снимет защиту с твоего дома.

— Благодарю, — Анью положила вещи рядом с собой на диван.

— Я даже немного завидую тебе, — грустно произнесла Ард Рена. — Я так давно не покидала дворец… Я так стараюсь сделать Берн местом, где все счастливы, что уже забыла, как он выглядит не из дворцовых окон.

— Ты никуда не выходишь?! — поразилась Аньюриэль.

— Иногда. Но ко мне тут же приставляют такую свиту, — жаловалась Эадалин. — Это же форменный кошмар! Как будто я одна и шагу ступить не могу. А так хочется свободы… Просто пройтись по парку и, может, зайти в какую-нибудь лавку. Но ко мне относятся так, будто я хрустальная ваза. Я, наверное, говорю странные вещи?

Ферниль изо всех сил принялся качать головой из стороны в сторону, так и не рискуя больше высказывать своё мнение вслух.

— Ну-у… — Анью задумалась. — Вообще-то это не сложно устроить. Могу помочь, если хочешь прогуляться.

На неё недоуменно уставились три пары глаз.

***

— Нас казнят за это, — прошептал Ферниль. Лицо следопыта было белее савана.

— Веди себя естественно, — улыбнулась Аньюриэль.

Они, как ни в чём ни бывало, прошли мимо стражей. Вернее, как ни в чём ни бывало вела себя чародейка. Ферниль же шагал так, словно шел на эшафот. И всё же никто их не остановил. Стражи лишь провожали их заинтересованными взглядами, но это было неудивительно: рохэндельский смесок и простой следопыт удостоились не просто аудиенции, а личного гостеприимства самой Эадалин.

Уже виднелся выход из дворца: высокие двери, украшенные серебром и полудрагоценными камнями, днём были распахнуты. Это традиция сохранилась ещё с основания Берна, когда любой мог обратиться за помощью к Ард Рене. Анью не была уверена, что в нынешнее время к гостям так же лояльны. Всё же осадок от первого визита остался.

— Ты куда это направляешься? — почти у самого выхода их перехватила Гвиллена.

Чародейка разве что зубами не заскрипела от сдерживаемой злости.

Тебя мне только не хватало.

— За своим наследством, — Анью продемонстрировала шкатулку, что получила от Ард Рены.

— Ты теперь спасительница Берна…

Радости в этих словах было немного.

— Не я одна, — чародейка качнула головой в сторону Ферниля, который старательно смотрел куда угодно, только не на главу Ордена Луны.

— Слышала, что с вами был ещё какой-то рыцарь, — Гвиллена вперила в неё требовательный взгляд.

— Люди любят распускать слухи, но правды в них обычно немного, — уклонилась от ответа Аньюриэль.

— Это он дал тебе тот медальон?

— Понятия не имею о чём ты, — чародейка с трудом сдерживала улыбку.

— Тот медальон, что был у тебя, существует в единственном экземпляре. И он был похоронен триста лет назад с последним главой Ордена Солнца.

— Ты хочешь обвинить меня в том, что разграбила чью-то могилу? — она выразительно изогнула одну бровь, насмешливо смотря на женщину перед собой. Предъявить Гвиллене было нечего, и они обе это знали. — Если это всё, то не стану тебя задерживать.

Анью развернулась на каблуках, выходя из дворца. За ней с трудом поспевал Ферниль. Ноги у следопыта заметно подкашивались, словно он впервые в жизни нарушал закон. Они спокойно спустились на площадь, и чародейка бодрой походкой направилась в сторону дома Энвисы. Гвиллена стояла наверху лестницы и практически прожигала их взглядом.

— Ты хоть понимаешь, что натворила? — прошептал Ферниль.

— Всё в порядке. Не переживай. Где-то по пути должна быть гостиница…

Искомое нашлось довольно быстро. Анью без проблем сняла номер на пару часов, и они с Фернилем под осуждающий взгляд хозяина поднялись в комнату. Чародейка старалась не задумываться о том, как это выглядит со стороны.

— Ну вот, теперь можно переходить ко второй части плана, — она улыбнулась, открывая шкатулку.

— Гвиллена словно чувствует, когда я пытаюсь сбежать, — Эадалин обиженно вздохнула. — Удивительно, что никто из магов не почувствовал это волшебство, хотя я не совсем понимаю, что это за заклинание.

— Это просто зелье, в нём капля магии, так что она просто затерялось в моей ауре. Я на одном острове научилась, — Анью протянула ладонь, помогая правительнице Берна выбраться из шкатулки. Ферниль стоял у двери, напряженно прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре.

— А теперь пара капель, — чародейка достала из сумки увеличитель. — Но есть один побочный эффект…

— Я вся мокрая и липкая, — Эадалин быстро вернулась к привычному размеру и принялась высушивать одежду магией. — Но это не проблема.

— Уверена, что тебя в этом не узнают? — Анью достала из сумки заранее приготовленную одежду, похожую на ту, которую носили обычные бернийские силлины.

— Да, думаю, всё получится, — Ард Рена кивнула и удалилась в ванную комнату, чтобы переодеться.

Стоило двери за правительницей закрыться, как к ней подлетел всполошенный Ферниль.

— Поверить не могу! — экспрессивно шептал он, стараясь, чтобы их не услышали. — Ты похитила Ард Рену. Ты абсолютно безумная. Тебя же казнят за это, а меня за пособничество.

— Всё же по взаимному согласию, — Анью пожала плечами. — Прогуляемся по городу, а потом вернём Эадалин во дворец так же, как и похитили. Никто и не заметит, что она отлучилась.

— Ты думаешь, никто во дворце не заметит, что пропала Ард Рена?!

— Не попробуем — не узнаем, — отмахнулась чародейка.

Ферниль продолжал прожигать её взглядом, выражая крайнюю степень неодобрения всей этой затеи. Энвиса на предложение выкрасть Эадалин из дворца лишь покачала головой и решила не вмешиваться, хотя наблюдала за происходящим с откровенным любопытством.

— Так из чего сделано это зелье? — Эадалин вышла, поправляя подол простого зеленого платья и заплетая волосы в простую косу. Без короны и множества украшений она выглядела обычной и в то же время казалась намного красивее.

— Там всякого намешано. Я точно не скажу, — растерянно улыбнулась Аньюриэль, стараясь вспомнить, что входит в состав зелья. — Если нужно, могу спросить у мококо, он служит юнгой у меня на корабле.

— Потом пришлешь вестника, — отмахнулась правительница Берна. — Я впервые за последние семьдесят лет покидаю дворец и не хочу терять время зря.

Они боялись, что Ард Рену будут узнавать на улице, но в простом платье, чуть лохматая, без атмосферы величия и пафоса Эадалин привлекала в разы меньше внимания, чем Аньюриэль, одетая на рохэндельский манер. Уже через десять минут Анью тайно начала жалеть о своей затее. Эадалин хотела посмотреть решительно всё. Они носились по городу как потерпевшие от одного парка к другому, от клумб к фонтанам, а потом к мостику, с которого можно было покормить лебедей — Ферниль быстро нашел, где можно купить корм для птиц.

После они отправились на ярмарку. Несчастный следопыт едва не взвыл от горя. По какой-то нелепой причине он решил, что на период похищения он — телохранитель Ард Рены. С точки зрения Анью, это было странно, ведь Эадалин вряд ли значительно уступала ей в силе и уж точно не нуждалась в телохранителях, но Энвиса убедила, что не стоит лишать мужчину возможности почувствовать себя героем.

Больше всего правительницу Берна впечатлил яблочный сок. Анью предложила остановиться перекусить в небольшой таверне, откуда соблазнительно пахло выпечкой. После полуголодного путешествия в горах от богатства выбора рот наполнялся слюной. Они ожидали готовности заказа и неторопливо пили прохладный сок. Если верить словам хозяйки трактира, то рецепт передавался в её семье из поколения в поколение. Сок этот отжимался из двух разных сортов яблок, и пропорции хранились в строжайшем секрете. Тихо стучали друг о друга кубики льда в стакане, а на стекле капельками выступала влага. Анью с наслаждением сделала глоток и чуть не подавилась — на пороге трактира стояла рассвирепевшая Гвиллена.

— Как это понимать? — глава Ордена Луны разъяренной фурией подлетела к их столику.

— Тш-ш-ш! — Анью приложила палец к губам. — Не привлекай лишнего внимания.

— Ваше Величество, почему вы здесь? Что происходит? Вам угрожают? — Гвиллена с надеждой смотрела на Ард Рену и явно желала, чтобы ответ был положительный и у неё появилась бы веская причина извлечь меч из ножен.

— Всё в порядке, я просто вышла на прогулку, — виновато произнесла Эадалин. — Со мной всё хорошо, я под присмотром сильных защитников, так что нет нужды волноваться.

— Сильных защитников? — Гвиллена одарила их с Фернилем презрительным взглядом. — Я им не доверяю. Так что останусь с вами.

Гвиллена взяла у соседнего столика стул и, к огромному неудовольствию Аньюриэль, подсела к ним.

— Аньюриэль, я всё хотела спросить, — Эадалин чуть смущенно на неё посмотрела, полностью игнорируя недовольство Гвиллены, — а кто был твоим наставником по огненной стихии?

— Каленгорн эр Наарт. А что?

— Странно, — Эадалин разочарованно вздохнула. — Он ведь второй пиромант Рохэнделя. Я думала, тебя обучал лучший…

— А это проблема? — чародейка удивленно уставилась на правительницу Берна.

— Нет, не в этом дело. Просто думала, что тебя обучал Герден, но это не важно.

— Лэро Наарт стал моим наставником, потому, что Герден эр Наур отказался. Счёл меня бесперспективной тратой времени, — Анью старалась сделать так, чтобы улыбка не была похожа на оскал. Судя по лицам Гвиллены и Ферниля, получалось не очень. Вероятно, потому, что приходилось одновременно с этим прятать от даро воспоминания о помолвке.

— Надо же, — покачала головой Эадалин, — не припомню, чтобы он был таким глупцом во времена нашей юности. Впрочем, не важно. А вот и наш заказ! Гвиллена, обязательно попробуй сок. Я хочу заключить контракт на поставку его во дворец. Этот сок великолепен!

Глава 13. Пора прощаться

Я помню, как над обрывами

Песня моя звучала.

Я помню, как эти звуки

Вели корабли к началу

Моих видений, о том как

Мерзнет в далеком пути,

Твое пламя.

Можно ль дождаться, зная,

Что целых двенадцать веков меж нами?

«Двенадцать столетий» («Земля легенд»)

Они гуляли до темноты. Гвиллене пришлось купить себе простую одежду, чтобы не привлекать внимание, так что нагулялась Эадалин, с её слов, на пятьдесят лет вперёд. К концу прогулки, проводив Ард Рену до самых ворот дворца, они едва ли не валились с ног от усталости. Сама Эадалин была такой счастливой, словно у неё был месяц отпуска от обязанностей правительницы. Даже румянец на щеках появился и озорной блеск в глазах.

Анью спускалась по ступеням, наблюдая, как в темнеющем небе появляются первые звёзды.

— Ты не против, если я провожу, — Ферниль улыбнулся.

— Я не в гостиницу, — отмахнулась Анью. — Я обещала Энвисе забрать её записи. Это вроде как моё наследство.

— Я всё равно провожу, — Ферниль подстроился под её шаг.

Анью чувствовала странную неловкость, повисшую между ними, и не решалась начать разговор. Да и о чём она должна говорить с этим мужчиной? Они были лишь временными спутниками, пока была общая цель, что держит следопыта рядом до сих пор, она не понимала и искренне недоумевала по этому поводу.

— Ты вернёшься в Рохэндель? — неожиданно спросил Ферниль.

— Пока не решила, — она заправила мешающую прядь волос за ухо. — Сперва посмотрю, что в тех бумагах, что отдала Эадалин. Может, там будут какие-то зацепки.

— Жаль, что ты не останешься, — вздохнул следопыт.

— Я не могу остаться, — Анью улыбнулась и немного ускорилась, стараясь как можно быстрее дойти до дома, в котором когда-то жила даро. — Я ведь Ари, сам понимаешь. Да и поиски Ковчега нужно продолжать.

— Жаль, что у нас нет времени узнать друг друга получше, — Ферниль аккуратно взял её за рукав, останавливая. В полумраке было заметно, что щёки мужчины едва заметно тронул румянец. — Ты не похожа на других девушек. Я бы хотел провести с тобой больше времени, чтобы узнать тебя…

— Ты хочешь отправиться со мной на поиски Ковчега?! — изумилась Аньюриэль.

— Нет, я должен выполнять свой долг следопыта, но если бы ты могла остаться ненадолго… Если у тебя нет мэлдо… — Ферниль как-то странно замялся, избегая смотреть ей в глаза.

— Есть! — выпалила Анью.

— Так ты уже нашла… — следопыт печально вздохнул.

— Знаешь, — чародейка отступила на пару шагов назад, — тут недалеко осталось, так что я сама дойду. Береги себя, — она развернулась, быстрым шагом сворачивая в ближайший проулок.

От неловкости случившегося хотелось взвыть, как последняя собака. Щёки горели от стыда. Анью почти бежала, стремясь оказаться как можно дальше от Ферниля. Со стороны могло показаться, что за ней гонится стая демонов, не иначе.

— Это было жестоко… — прокомментировала Энвиса.

— Ну, так получилось, — пробубнила Анью, перепрыгивая через ступеньку сразу на крыльцо. — Я вообще не поняла, что он от меня хотел. Разве не ясно, что я не могу остаться, а Ферниль не хочет бросать свой лес… Давай просто не будем думать об этом. Это слишком сложно.

— Могла бы и присмотреться к нему. Ферниль неплохой юноша.

— Я для него всегда останусь смеском, — грустно вздохнула чародейка, находя в сумке кристалл, подаренный Эадалин. — К тому же он намного слабее меня.

Защита тускло моргнула и погасла, пропуская её.

Анью магией открыла засов, входя во мрак жилища. За минувшие столетия всё покрылось пылью, отчего практически мгновенно зачесался нос.

— После того, как Эльберия осталась без Ард Дроу, всё ценное перенесли сюда. Вот в тот чулан.

— Тебе поэтому так тоскливо?

— Прошлое называют прошлым, потому что оно прошло, — нравоучительно произнесла даро. — На мою долю выпало множество испытаний и некоторые из них оставили глубокие шрамы в душе. Да, моя жизнь уместилась в небольшом чулане, но это не повод грустить, ведь сейчас у меня есть ты, и перед нами целый мир. Знаешь, душу может согреть лишь другая душа. И мне бы не хотелось, чтобы ты осталась такой же одинокой, какой при жизни была я.

— Что случилось у вас с Лютераном? — решилась задать вопрос Анью.

— Ничего не случилось, — душу даро заполняла болезненная тоска, — в том-то и дело, что ничего. И я нашла успокоение в изучении магии.

— Прости, мне не стоило касаться личных тем. — Анью аккуратно открыла чулан, смотря на ровные стопки книг и пару шкатулок. — Давай заберём всё и потом на корабле разберёмся, что из этого ценно. Думаю, Лансель нас уже заждался. Ты хочешь взять ещё что-то ещё?

— Нет, я практически не жила здесь. Лишь ночевала, если навещала Эадалин. Здесь нет ничего ценного, кроме моих записей.

***

Маленький постоялый двор на окраине Берна пусть и не выглядел как дорогая гостиница, но радовал хорошим сытным ужином и, со слов Ланселя, чистыми номерами. Сам рыцарь терпеливо дожидался её за столиком в углу.

Анью виновато улыбнулась и прошла к нему. Мужчина, который протирал стаканы за стойкой, проводил её взглядом, но никак не прокомментировал. Несколько гостей, сидевших за большим столом в центре зала и игравших в асар, вообще не удостоили чародейку вниманием.

— Прости, пришлось задержаться.

— Я знаю, — Лансель улыбнулся, — Видел вас с Эадалин в парке. Рад, что у неё всё хорошо.

Рыцарь наконец-то снял доспехи и оделся в простую рубаху и кожаные штаны, не сильно отличаясь от обычного путешественника.

— Вы познакомились, когда ты был главой Ордена Солнца?

— Немного раньше. Она принимала у меня присягу, когда я стал рыцарем. Потом клятву, когда стал паладином. Приятно было увидеть, что она такая же, как и прежде. Хоть что-то осталось неизменным, — грустно вздохнул рыцарь.

— Ты тоже остался, — Анью похлопала его по плечу.

— А где Ферниль?

— Не знаю, — чародейка отвела взгляд. — Жабу выпустил?

— Да, выбрал симпатичное болотце неподалёку. Думаю, там ей будет хорошо. Признаться, я даже как-то привязался к ней. Всё надеялся, что Дэрмин снова заговорит, а оно вон как сложилось… Не понимаю, почему я до сих пор жив.

— А, может, и не было никакой миссии? — предположила Анью. — Может, тебя вернули не для победы над Моргредом, а просто для того, чтобы ты жил.

— Нелегко смириться с тем, что судьба по какой-то причине вернула меня, но оставила за гранью всех тех, кто сражался рядом со мной, — Лансель покачивал в кружке остатки чего-то пенного. — Поэтому я и не хочу возвращаться на службу. Кто знает, что за сила воскресила меня и не представляю ли я опасности для Эадалин.

— Жизнь всё расставит по местам, — Анью принюхалась. — Это из твоей кружки яблоками пахнет?

— Это сидр, — рыцарь протянул ей чашку.

Анью взяла, любопытно принюхиваясь. Чуть терпкий запах яблок смешивался со сладостью мёда и корицы. Чародейка аккуратно попробовала — на вкус было приятно-сладко, и она махнула рукой, подзывая подавальщика. С сидром и куском яблочного пирога вечер стал в разы веселее.

— Так что с Фернилем? Вы поругались? — Лансель оперся подбородком о ладонь, с любопытством смотря на неё.

— Не то чтобы поругались, — уклончиво ответила Анью, потягивая напиток.

— Не договорились?

— Вроде того. Он хотел чего-то непонятного. Вроде познакомиться поближе, но при этом я должна остаться, потому что он из своего леса уходить не хочет. А потом спросил про мэлдо, и я ляпнула, что есть. А потом убежала, — сбивчиво рассказывала чародейка.

— А на самом деле мэлдо нет? — пытался вникнуть в ситуацию друг.

— Не знаю, — она тяжело вздохнула.

— Что значит «не знаю»?! — удивился Лансель. — Ты либо любишь кого-то, либо нет.

— Это слишком сложно…

— Ты любишь, а тебя нет? — проявил чудеса догадливости рыцарь.

Анью устало кивнула, рассматривая мутные пятна на столешнице.

— Эх, как я тебя понимаю. Иди сюда, — Лансель положил руку ей на плечи, притягивая к себе. — Вот вроде не ясно, где именно в теле душа, зато когда болит, то места себе не находишь… Не грусти. Ты ведь молодая, красивая, ты ещё найдёшь своё счастье.

— Правда красивая? — Анью подняла взгляд. Казалось, что таверна вращается вокруг них.

— Очень, — рыцарь кивнул. — И, кажется, тебе уже хватит. Быстро же тебя развезло.

— Я для тебя как для друга красивая или как для человека? — не унималась чародейка.

— Оба варианта, — Лансель совершенно бесцеремонно чмокнул её в лоб. — А теперь пошли, с тебя, пожалуй, хватит на сегодня сидра. Провожу тебя до постели.

Уже через пару минут Аньюриэль, сбросив на пол одежду, растянулась на кровати. Волосы разметались на подушке, что пахла лавандой и шалфеем. Ноги скользили по чуть шероховатому хлопку. Она прогнулась в спине, отдаваясь наслаждению, пальцы комкали свежие простыни, а с губ сорвался стон.

— А-а-а! Как же хорошо спать в кровати! — чародейка довольно раскинула в стороны руки и ноги. — И как же надоело спать на камнях. У меня на рёбрах уже синяки от бродячей жизни…

— Стони потише, а то можно подумать, что ты не одна, — веселилась Энвиса. — И чем тебе гамак не нравится? Тот, что у тебя в каюте.

— В нём нельзя спать на животе, — привела она весомый аргумент.

— Ладно, отдыхай. Завтра снова в путь. Пусть луна бережет твой сон.

Вот только уснуть не получалось. Аньюриэль ворочалась с боку на бок, то накрываясь с головой, то снова раскрываясь. За стеной похрапывал Лансель, видя, наверное, уже десятый сон, но ей отчего-то никак не спалось. Мысли кружили, как стая чаек над косяком рыбы. Она выдернула подушку из-под головы, ложась затылком на прохладную простынь, но это не помогло успокоить безумный хоровод образов, что тревожил разум.

— Энвиса, ты спишь?

— Что тебя беспокоит?

— Можно спросить? — Анью перевернулась на бок, обнимая подушку и поджимая колени.

— Спрашивай.

— А каково это — быть с мужчиной? Я в том смысле… ну… когда ночью…

— Почему тебя это беспокоит? — насторожилась даро.

— Во время обучения эту тему, конечно, проходили, но как-то вскользь. Обычно это объясняют родители, но Таллеан… он… А к Илании идти я постеснялась… У неё довольно необычный супруг.

— Милая, тебе не стоит пока забивать себе голову подобным. Ты ведь ещё совсем ребёнок.

— Мне сто семь. Я совершеннолетняя, — проворчала Аньюриэль. — Я просто иногда вспоминаю, как Аман поцеловал меня в Серебряных ключах. Я понимаю, что он как бы целовал меня, но не меня. И всё запутанно. И я не знаю… Тогда магия так отзывалась и было горячо внутри… И я никогда не думала, что такое странное действие может вызывать такую реакцию. Это ведь просто касание губами, но даже без ментальной связи это было так… Волнующе.

— Человеческие мужчины более страстные, нежели силлины, — смущенно ответила Энвиса. — Им в большей мере важны чувственные моменты, а не душевная близость. Порой это утомляет, но если мужчина тебя любит, то близость с ним будет… приятной и желанной.

— Ты любила Лютерана?

— Да. Он был моим мэлдо. Я готова была на всë, чтобы остаться с ним, но любовь человеческих мужчин так же быстротечна, как и горяча. И я ушла. Были и другие мужчины, среди которых были и достойные силлины, которые предлагали мне разделить жизнь, но я ничего к ним не почувствовала, как ни пыталась.

— Жалеешь о том, что было между вами? — Анью чувствовала грусть даро, но не могла не спросить.

— Нет. Я пережила не только горечь разлуки и боль предательства. Было время, когда мы с Лютераном были счастливы. Мы были молоды и влюблены, тогда этого было достаточно. Где-то в глубине души я понимала, что нам не суждено быть вместе, что мы принадлежим разным народам, но я позволила этому случиться. Даже если бы мне выпал шанс начать всё сначала, я бы ничего не поменяла. Не стоит так грустить из-за меня. Я получила намного больше, чем потеряла. А тебе всё же пока рано думать о подобном. Побудь ещё немного ребëнком, пока есть возможность. На войне все взрослеют слишком рано.

Энвиса окутала её душевным теплом, словно обнимая, и тихо запела колыбельную. Анью закрыла глаза, утопая в пелене лëгких, почти счастливых сновидений.

***

В Девилшир они вернулись порталом. К счастью, платформу в городе восстановили быстро. Лансель слегка жмурился, прикрывая глаза рукой, спасаясь от яркого полуденного солнца.

— Уверен, что не хочешь со мной? — Анью улыбнулась, оценивающе смотря на рыцаря. Доспехи громыхали в огромном заплечном мешке, и он теперь больше походил на человека, нежели на консервную банку. Огромный двуручник висел в заплечных ножнах, замотанный в холщовую ткань. Казалось, что сняв броню, Лансель наконец-то открылся миру и новой жизни, словно вместе с доспехами снял и груз ответственности, хотя, возможно, это просто была игра её воображения.

— Да. Мне нужно время, чтобы понять, кто я теперь и зачем вернулся в этот мир.

— И куда отправишься?

— Пока не решил. Возможно, сяду на первый попавшийся корабль, и будь, что будет. Может, ещё доведëтся встретиться.

— Я буду рада. Если я могу чем-то помочь…

— Ты и так много сделала для меня, — Лансель улыбнулся и положил руку ей на плечо. — Не против, если я провожу тебя до корабля?

— Пойдём. Может, увидишь «Гордость Лютерии» и передумаешь, — она коварно улыбнулась.

— Лютерии?! Ты путешествуешь под флагом Лютерии?

— Да, — чародейка пожала плечами. — Силлиан — нынешний король — мой друг. Он подарил мне этот галеон.

— Твоя жизнь обрастает всё новыми удивительными подробностями, — присвистнул Лансель.

— Подходи! Налетай! Не скупись! Покупай! — со стороны торговых рядов донёсся подозрительно знакомый голос.

Анью замерла, всматриваясь в толпу, окружившую лоток торговца.

— Погоди-ка…

Чародейка с трудом протиснулась в первые ряды, ошалело уставившись на Хаберга. На прилавке перед ним были разложены вещи, что она и Эйша покупали в Аньшу и Ардетайне. Вернее, то, что от всего этого барахла осталось. Ахон скучающе сидел на ящике рядом, подперев подбородок, но резко оживился, стоило заметить её.

— Капитан! — юноша подскочил, с надеждой смотря на неё, но взгляд тут же потух, стоило ему перевести взгляд на Ланселя, который стоял позади неё.

— Здорово, кэп! — умар подмигнул ей. — Ну как сходила?

— Хорошо, — растерянно пробормотала чародейка. — Сегодня отплываем дальше.

— Финальная распродажа! — заголосил Хаберг и подмигнул ей. — Скидки перед закрытием!

Толпа оживилась, и их с Ланселем почти выдавили на окраину.

— Жуть, — Анью повела плечом. — Спасибо, а то, боюсь, меня бы там затоптали.

— Капитан! — Ахон протиснулся к ней. — Я так рад, что с вами всё хорошо! А то тут такие слухи ходили, будто вас арестовали и в тюрьму бросили за нападение на дворец.

— Ерунда, — отмахнулась чародейка. — Чего только не выдумают, лишь бы сплетни пустить. А что за скидки и распродажа?

Ахон оглянулся на покупателей. Из толпы доносились крики и брань — кто-то не поделил аньшуйскую вазу. Юный воин наклонился к ней, шепча на ухо.

— Хаберг тот ещё прохиндей. Говорит «скидка», а сам продаёт раза в три дороже, чем до этого. Он уже почти всё распродал, что вы с Эйшей купили. Пара ящиков осталось.

— Значит, нужно купить что-то в Берне, — Анью задумалась, пытаясь понять, что можно будет выгодно продать в Шувьерде.

— Хаберг уже позаботился об этом. Он торгаш до мозга костей, — Ахон печально вздохнул.

— Хорошо, что у тебя такая способная команда, — Лансель улыбнулся.

— Передай Хабергу, что отплываем через тридцать минут.

— Так точно! — юноша кивнул и принялся проталкиваться к прилавку.

— Прилив ещё не скоро, — Лансель снисходительно посмотрел на неё. — Да и ветер с моря.

— Я — маг. У меня всегда попутный ветер, а прилив тогда, когда я решу. Пойдём, покажу корабль.

«Гордость Лютерии» была воистину прекрасна. Анью ни за что не променяла бы её ни на изящную бернийскую каравеллу, ни на огромный барк, на которых бороздили океан торговые компании, ни на пёструю аньшуйскую джонку.

— Кэп! — Эйша перегнулась через перила, радостно махая ей руками. — Скажи, что этот красавчик к нам в команду! Умоляю, скажи, что это так!

— Нет, — Анью веселилась, глядя на то, как краснеет рыцарь. — Он просто меня провожает.

— Я сейчас скину верёвку. Вяжи его, грузи на корабль, и отчаливаем. В море ему некуда будет бежать, — засуетилась старпом.

— Она так шутит, — чародейка попыталась успокоить мужчину.

— Не похоже… — Лансель настороженно смотрел на корабль.

— Тогда беги. Не бойся, я её задержу, — веселилась Аньюриэль, доставая медальон с солнцем из сумки. — Спасибо за него, хотя проблем эта штука доставила изрядно.

— Он теперь твой. Считай, что это подарок. Береги себя, — рыцарь погладил её по голове и притянул к груди, обнимая. — И спасибо тебе за всё. Я никогда не забуду наше путешествие.

— Я тоже, — Анью обхватила его, обнимая в ответ. — И тебя не забуду. Надеюсь, ты найдёшь то, что ищешь.

— И ты обязательно найдёшь Ковчег, — Лансель снова чмокнул её в лоб. — Я буду рад увидеться вновь.

Лансель на мгновение прижал её к себе чуть крепче, а затем отстранился и развернулся, уходя. Анью смотрела вслед новому другу и искренне надеялась, что всё у него в этой жизни сложится хорошо.

— Кэп! — Эйша слетела вниз по сходням с мотком верёвки в руках. — Ну уходит же!

— Пусть, — она пожала плечами. — У него свой путь, у меня свой. Нужно уметь отпускать.

— Такого красавчика?!

— Расслабься, он безнадёжно влюблён, — Анью поднялась на палубу, осматривая корабль. Всё было безупречно.

— В тебя? Ну ты и сердцеедка! — веселилась Эйша.

— В Ард Рену Берна.

— Несчастный, — покачала головой старпом. — Но я готова утешить его в своих объятиях.

— Отставить! — чародейка сурово посмотрела на Эйшу. — Готовь «Гордость Лютерии» к отплытию. У нас новый курс.

— Так точно! Куда теперь?

— В Шувьерд.

— Куда?! Кэп, у тебя с головой как?

— Претензии не ко мне, а к эсдо Шанди.

— Зимой, — Эйша поежилась, обхватывая себя за плечи, но пошла выполнять приказ. — Зимой в Шувьерд! Мы же вымрем там. Замерзнем до смерти.

Анью обернулась. Лансель уже давно скрылся в толпе. К кораблю спешили Хаберг и Ахон, неся в руках какие-то коробки. Пора была отправляться навстречу новым приключениям.

Тогда она ещё не знала, что вскоре вернётся в Берн.

***

Амадей удобно устроился на камнях и перебирал струны лютни. Ему не было нужды сейчас ворожить, он делал это скорее по привычке, что сложилась за века уединенной жизни. Музыка помогала направить мысли в нужное русло. Лазенис поднял взгляд к небу. Путеводная звезда ярко сияла, уверяя, что он всё делает правильно. Нужно было ещё немного подождать. Амадей и не торопился. Он ждал уже не одну сотню лет, так что пара часов не имела значения. Наоборот, ему нравилось это неторопливое течение времени, но, увы, поток судьбы набирал мощь, ускорялся. Амадея пугали грядущие перемены и неопределённость будущего.

На западе, в лучах догорающего дня, сверкнул золотом силуэт дракона. Амадей улыбнулся. Мелодия стала заметно веселее.

Эвергрейс с шумом приземлился на скалы рядом с ним.

— Рад снова видеть тебя, — менестрель встал и поклонился в знак уважения. — Я ждал этой встречи.

— Здравствуй, Амадей, — пророкотал дракон. — Ты постарел за истекшие годы.

— Ход времени верен и для меня, — философски подметил лазенис. — Ты встретил её?

— Дитя Пророчества совсем ребёнок, но её сила быстро растёт, — Эвергрейс задумчиво посмотрел на небо. — Я не понимаю, почему он выбрал эту девочку. Её душа колеблется. Я боюсь того, что может случиться, если её сердце решит, что мир не достоин спасения.

— Она не ответила на вопрос? — Амадей смотрел на дракона с затаённой надеждой.

— Нет, — покачал головой Эвергрейс. — В ней не только любовь, в ней зреет ненависть. Печать Стража Двух Начал сдерживает её, хоть и треснула. Боюсь, этого не достаточно. Процей доверил тебе слова?

— Да, — Амадей кивнул, вспоминая сны.

На несколько минут воцарилось тишина — менестрель погрузился в мысли, и мелодия прервалась.

— Герой, ведомый Первозданным Светом,

Столкнётся на пути с паломником, что тьму в себе скрывает.

И королевская рука заставит вновь сиять великий меч.

Но на утёсе ветряном и тёмном познает жажду крови светлый жрец.

Могучий великан подарит чужаку сияющее сердце.

Искусственное солнце разгонит тени мёртвых городов.

Ярчайший свет разгонит лёд оков в краю суровом,

А древо королев погрузится в иллюзий тьму.

Во мраке засияет ярче подземная звезда.

Когда Хранители сойдут с ума, представ пред светом Бездны,

Прольётся над равниной чёрный дождь,

И демонический посланник в будущее путь проложит.

Последнее Пророчество свершится,

Когда Душа Звезды Ковчег в едино сложит,

И тот, кто мечется меж Тьмой и Светом,

Решит судьбу миров.

— Мир медленно движется к концу. Пророчество сбывается, — пророкотал Эвергрейс. — Пока я спал, я слышал шепот Пустоты. Она всё ближе… А что другое дитя?

— Я видел его. Он блуждает во мраке, мечется, но не видит выхода, — Амадей поднял взгляд к небу, находя путеводную звезду. Она звала его на запад.

Глава 14. Шаг в темноту

Я шёл вперёд каждый миг. Мне казалось: не зря

Я свой маршрут размечал чередою побед,

Но с каждым шагом всё дальше был сам от себя.

И вот, похоже, назад пути нет.

Что это, явь или сон? Всё не то и не так,

Во тьме бездонной мои изменились черты.

Но вдруг иначе нельзя? И я спустился во мрак

Узнать себя здесь, на краю пустоты?

«Шаг в темноту» (Павел Пламенев)

Дождь лил уже который день. Ливень изредка затихал, превращаясь в мелкую гадкую морось, а затем снова набирал силу. Разгулявшийся ветер швырял капли в окна, разбивая их о стёкла. Сырость пропитала всю башню и, казалась, забиралась даже под одежду. Сперва Аман опасался, что остров просто потонет в океане бушующей стихии, но, несмотря на то, что волны подступили к башне чуть ближе, скала оставалась непоколебимым осколком черноты в окружающей серости.

Гром, сверкание молний и дробь дождя по стеклу раздражали. Дэрон уже несколько дней ходил мрачнее, чем те тучи, что разверзлись ливнем над мёртвым морем. Он всей душой ненавидел дождь. Когда-то наставник говорил Аману: «У природы не бывает плохой погоды. Каждая погода — божественная благодать». Возможно, так оно и было. Вот только, помимо плохой погоды, бывали ещё и воспоминания, которые она вытаскивала на поверхность. В шуме дождя и раскатах грома ему слышались крики о помощи, а к гнилостному запаху сырости примешивался тонкий флёр крови. Аман весь извёлся, пытаясь понять, откуда тянется этот противный запах. Исследовал каждую комнату, каждый кусок проржавевшего железа. Вот только запах везде был ровный, одинаковый, будто кровью пах он сам. Аман уже несколько раз сходил помыться. Он скрёб кожу губкой до красных полос с мелкими пятнышками кровоподтёков, даже отыскал в погребе какие-то травы в надежде, что хоть они помогут избавиться от запаха, но и это оказалось безрезультатно.

Кармиан на вопрос о запахе лишь странно посмотрел на него и сказал, что ничего такого не чувствует. Ответ этот прозвучал настолько искренне, насколько вообще могут быть честными слова демона. Казалось, что он медленно сходит с ума. Воспоминания о случившемся не давали покоя, не отступая даже перед пламенем камина. Он снова боялся уснуть. Чувство вины давило на грудь, мешало дышать и сжимало сердце болезненными тисками. Аман до сих пор был уверен, что учинённая им расправа была верной. Он покарал тех, кто принёс зло и жестокость в мир. И всё же он чувствовал себя виноватым. Не за то, что сделал, а за то, что не сделал это раньше. Если исход был предначертан, то можно было избежать бессмысленных смертей…

Отсыревшие дрова лежали в камине бесполезной грудой. Аман сидел на подоконнике, поджав колени и отгородившись от мира стеклом с одной стороны и тяжелыми шторами с другой. Изредка вспыхивающие молнии на несколько секунд освещали его крошечное убежище, яркими искрами задерживались на краткое мгновение в каплях на стекле, и всё снова погружалось во мрак.

Холод и нарастающий гул грозы погружали в странное, полусонное состояние. Он то сидел на подоконнике, то словно переносился на утёс. Казалось, что холодные струи дождя стекают по коже и заливаются за шиворот, забирая последние крохи тепла.

Внезапно штору дёрнули в сторону. Аман вздрогнул от неожиданности, возвращаясь в реальность. Кармиан смотрел на него внимательно, с некоторой толикой недоумения.

— Ты что тут делаешь?

— Смотрел на дождь, — пожал плечами дэрон. — Ты уже вернулся?!

— Какое бесполезное занятие. Как видишь, — осклабился демон. — На обратном пути пришлось завернуть в Берн. У меня там кое-какие партнёрские соглашения, но речь не об этом. Я принёс тебе сувенир.

Кармиан отступил на шаг назад, улыбаясь и едва ли не светясь от гордости. Аман развернулся, слезая с подоконника и готовясь увидеть книгу или даже несколько. Что ещё можно было принести ему из Берна? Вот только подарок превзошел все самые мыслимые и немыслимые ожидания. На его кровати лежала связанная по рукам и ногам девушка с кляпом во рту.

— Это — мой тебе подарок, — с гордостью произнёс демон. — Глянь, какая смазливая мордашка. Тебе ведь нравятся такие. И уши есть. Всё как ты любишь.

— Зачем ты её сюда притащил?! — Аман остолбенел, растерянно смотря на несчастную пленницу. Девушка, судя по всему, тоже была не в восторге от ситуации. Она ворочалась, пытаясь сесть, а, может, сразу сбежать.

— Монашка, тебе в твоём монастыре разве не рассказывали, как приятно можно проводить время с женщинами? Если не возражаешь, то я могу присоединиться к вам, покажу тебе много чего интересного… Втроём будет веселее.

На лице силлин проступила гримаса ужаса с нотками отвращения.

— Мне не нужны такие подарки, — раздраженно отмахнулся Аман.

— Это ты ещё всего не видел, — предвкушающе оскалился Кармиан, подходя к кровати.

Дэрон искренне надеялся, что тот не станет раздевать несчастную. Вместо этого Кармиан достал из кармана цепочку и, немного повозившись, надел её на пленницу. Лиловый камешек в кулоне сверкнул на мгновение, черты лица девушки как-то неуловимо изменились. Спутанные волосы покраснели, а глаза из лазурно-голубых стали зелёными. На кровати лежала пусть и подделка, но весьма похожая. Аман замер, растерянно смотря на девушку.

— Я знал, что тебе понравится. Одолжил побрякушку у Аврельсуд и немного поколдовал. Да и девчонку подбирал тщательно. Это не какая-то потаскуха, а чистенькая и невинная. Силы в ней капля, так что проблем не доставит.

— Ты её что, похитил?! — изумился Аман.

— А что, не заметно? — саркастично фыркнул Кармиан, покачав головой. — Ты последнее время как-то туго соображаешь. Надо почаще тебя выгуливать, а то отупеешь в четырёх стенах…

Демон покачал головой и одним резким движением усадил девушку на кровати. Та жалобно всхлипнула и что-то замычала в кляп. Аман не знал, кому из них двоих противней находиться в этой ситуации.

— Подойди, глянь какая, — многообещающе улыбался Кармиан. — Почти одно лицо.

Аман, сделав над собой усилие, шагнул вперёд. Второй шаг дался уже значительно легче. Проявлять слабость перед демоном не хотелось. Он оказался в патовой ситуации. Не может же он на самом деле пленить несчастную. Но что будет, если он откажется? Что, если Кармиан просто убьёт её? Это ведь не проститутка, которой платят, а какая-то несчастная, на свою беду подвернувшаяся Кармиану под руку.

Дэрон замер напротив девушки, всматриваясь в черты лица. Она была совершенно не похожа на Аньюриэль. Изменившийся цвет волос и глаз не особо спасали ситуацию. Первым, что отличало подделку от оригинала, был взгляд. В расширившихся от ужаса глазах Аман мог рассмотреть своё отражение. Аньюриэль никогда ни на кого так не смотрела, в её глазах всегда дерзко полыхало дикое пламя. Не было там и крошечных золотистых капелек, которые делали их похожими на два сияющих изумруда. Иной разрез глаз. Иные черты лица. Губы тонкие и бледные, хотя это можно списать на страх. Пусть цвет волос изменился, но они были другими: вполне аккуратно лежали на плечах, хоть и спутались отчасти. Кажется, Кармиан не сильно церемонился с пленницей. У Аньюриэль на голове всегда был лёгкий беспорядок. Кончики ушей были заметно острее — у Анью они были чуть более округлые. Он впервые понял, как сильно она отличается от других силлинов. Как он не заметил и не догадался, что перед ним полукровка?!

Аман прикрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Тьма внутри лениво ворочалась, никак не реагируя на девушку.

— Ни разу не похожа… — покачал головой Аман, снова смотря на девушку. В её взгляде появилась толика надежды. — Верни её туда, откуда взял. Мне не нужна.

— Ну знаешь что! — вспылил Кармиан. — Я не настолько самонадеян, чтобы тащить в свою башню боевого мага. Эта девка более изворотливая, чем Белакис, и злее гончих Камена. Она, между прочим, прикончила Ку-Сатота. Я не горю желанием отстраивать башню заново.

— Она не похожа, — стоял на своём Аман. — И она до дрожи в коленках меня боится. Что я с ней делать должен?

— Последнее — не проблема, — улыбка Кармиана стала многообещающей. — Она слабый маг, я легко могу сломать её волю. Хочешь, я внушу ей любовь к тебе?

Аман отступил на шаг, отрицательно мотая головой.

— Подумай, разве это не то, что ты хочешь. Она будет любить тебя таким, какой ты есть. Будет жить ради тебя, согревать тебе постель, читать с тобой занудные книжки, сделает всё, что ты захочешь. Я могу дать ей новые воспоминания, она будет отзываться на то имя. Заметь, я уважаю твои чувства и желания. Я сделаю её копией твоей ушастой подружки — личину в артефакте можно подправить, чтобы они стали идентичны.

— Ты и душу подделаешь? — съязвил Аман. — Подделка оригиналом всё равно не станет. Верни её туда, откуда взял. Мне такие подарки не нужны.

— Ну, как знаешь, — раздосадовано фыркнул демон, положив ладони на голову девушки.

— Что ты делаешь, Кармиан? — Аман попытался отдёрнуть его, за что получил локтём в грудь.

— Стираю ей память, глупый дэрон. Ты же не хочешь, чтобы по возвращении она подняла шум. А там, глядишь, новости дойдут и до твоей остроухой подружки. Но если ты хочешь, чтобы она узнала… — Кармиан сделал выжидательную паузу. — По глазам вижу, что не хочешь. Уж поверь моему богатому жизненному опыту: нет ничего страшнее, чем месть брошенной женщины. Особенно если эта женщина — маг…

— Это ты сейчас про свой роман с Аврельсуд? — сорвалось с языка прежде, чем он успел осознать тяжесть сказанных слов.

Демон медленно поворачивался к нему, сверкая желтыми глазами. На мгновение показалось, что его лицо исказила гримаса злобы, но затем Кармиан взял эмоции под контроль.

— Откуда у тебя такие познания о моей жизни, Аман? — елейным голосом произнёс Кармиан.

В голове Амана проскочила шальная мысль выскочить в окно и попытаться вплавь добраться… Да хоть куда-нибудь! И совсем неважно, что плавать он не умеет. Добродушие Кармиана после такого вопроса, да ещё в сочетании с оскалом, который, вероятно, предполагал улыбку, не обещало ничего хорошего.

— Случайно услышал. Где-то… Уже не помню где…

— Вот как, — многообещающе прошептал демон. — Я с этим позже разберусь.

Кармиан взмахнул посохом, создавая багряную воронку прямо в комнате. Девушка к этому моменту уже благополучно потеряла сознание. Демон споро освободил её от верёвок, сдёрнул с шеи артефакт, оставив на коже пару красных полос, и ловко закинул несчастную в портал. С той стороны донесся грохот и какой-то звон. Демон быстро закрыл переход, сделав такое выражение лица, будто он ни при делах. Аман искренне надеялся, что девушку и вправду вернули туда же, откуда похитили, а не в логово какого-нибудь чудовища.

— Не делай такое лицо, монашка, непоправимо она не пострадала.

Аман много чего хотел ответить. Что он не монашка. Что «непоправимо» ещё не означает, что девушка не пострадала совсем. Да и насколько бережно Кармиан обращался с разумом несчастной — тот ещё вопрос. Помнится, Аньюриэль, подчищая воспоминания у девушки в Боэр Морхен, стёрла изрядный кусок жизни, никак не имевший отношения к нему. И всё же он молчал.

— Ты не забываешь делать те упражнения? — сменил тему Кармиан.

— Я делаю, — кивнул Аман.

— Трижды в день, как я и сказал? — демон смотрел на него с нескрываемым подозрением.

— Зачем они? Это же просто упражнения для развития резерва и физической выносливости.

— Вот именно. Тебе нужно стать сильнее. Будет обидно, если ты так и останешься слабой маленькой монашкой.

— Прекрати меня так называть! — взъярился дэрон.

— А не то что? — усмехнулся демон.

— Не забывай, я тебе нужен.

— Нужен, — подтвердил Кармиан. — Но ты не незаменим. Не забывай об этом.

— Зачем?

— Время ещё не пришло, — покачал головой Кармиан, направляясь к двери.

— Пришло, — Аман метнулся вперёд, хватая демона за локоть. — Я хочу знать, зачем ты меня здесь держишь!

— А смелости хватит узнать правду? — оскалился демон, ощутимо толкнув его в грудь.

Аман не удержал равновесия, падая в раскрывающуюся воронку портала.

Новый вдох горечью осел в гортани, заставив закашляться. Воздух был тяжелым и гадким на вкус, словно миазмы от болота. Глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к тусклому красноватому свету.

— Добро пожаловать в Фетранию, — донеслось в спину.

Аман медленно поднялся, озираясь по сторонам. Под ним была мостовая, выложенная чёрными камнями. В чёрном небе не было ни одной звезды, лишь алый диск Луны. Вокруг были странные строения с разномастными дверями и окнами. Они стояли посреди улицы совершенно безлюдного города. Одни дома были низкими, куполообразными, другие напоминали башни с высокими крышами и множеством небольших балконов. На некоторых дверях висели вывески. Аман напряг память, вспоминая письменность демонов — торговые лавки.

— Нам туда, — Кармиан указал рукой на холм, где, чуть извиваясь, поднималась дорога, на которой они стояли.

Они медленно шли по абсолютно пустому городу. Тишина давила на уши. Аман заглядывал в мутные окна, но сложно было что-то разобрать. Уклад жизни демонов чем-то неуловимо напоминал жизнь людей. Какие-то шкафчики, только выточенные из камня. Печь, такая огромная, что там можно зажарить вепря целиком. Возле одного из домов была разбита небольшая клумба, на которой, покачивая листьями и длинными побегами, росло хищное растение.

— Не трогай. Всё в Фетрании либо кусается, либо ядовитое, — предупредил Кармиан.

Аман, до этого заинтересованно присматривающийся к образцу местной фауны, сделал шаг в сторону.

Основная гамма города была выдержана в чёрных и серых тонах, которые уже успели опостылеть дэрону за время жизни в башне. Почти всё было сделано из камня или чёрного металла. Изредка можно было заметить какие-то вкрапления красных или фиолетовых камней. У некоторых домов было что-то наподобие внутреннего двора, где можно было заметить клетки или грядки с растениями.

— Почему здесь никого нет? — решился задать вопрос Аман, осматривая высокую башню, вход в которую был аж на балконе третьего этажа. Видимо, хозяин умел летать.

— Скоро увидишь. Мы почти пришли, — равнодушно ответил Кармиан.

Изредка в небе мелькали какие-то тени, но демон не обращал на них внимания, и Аман решил, что нет смысла беспокоиться. На чёрной земле росли какие-то странные растения, похожие на кроваво-красные лишайники. Они плотным ковром расползались по камням и поднимались по стенам. Дэрон не решался ничего трогать, помня предупреждение Кармиана, и всё же замер возле одного из домов.

— Это книжная лавка?! — он растерянно смотрел то на вывеску, то на пустую витрину за мутным серым стеклом.

— А что тебя удивляет? — приподнял одну бровь Кармиан.

— Просто… Не знаю.

— Просто демоны — тупые чудовища, которые могут лишь разрушать? — улыбнулся Кармиан.

Аман смущенно опустил взгляд.

— Ты прав, мы не такие, как акрасийцы. Мы живём во тьме. Нашим миром правят сила и жестокость. Мы постоянно убиваем друг друга за ресурсы. Но оглядись вокруг, такова Фетрания. Это жестокий мир, в котором нет места свету и доброте. Здесь слабые просто не выживут. И всё же у нас есть культура. Есть книги, науки, магия. В том конце улицы есть лавка кузнеца, он куёт великолепные мечи, а в свободное от работы время делает красивые перила, похожие на переплетающиеся щупальца, а еще мастерит фонари и подсвечники. Мастер стекольщик, который жил вон в том доме, делает из остатков стёкол красивые фигурки демонов. А каменщик, мостивший эту дорогу, ещё и хороший скульптор. А знаешь, почему никого из них здесь сейчас нет?

Аман покачал головой.

— Вот почему.

Они наконец-то достигли вершины холма, за которым простиралась долина. Возможно, когда-то там было что-то похожее на поля. Кто знает, быть может, в этом мире существуют и демоны-пастухи, пасущие каких-нибудь демонических зверей. Вот только над долиной висела жуткая, чёрная даже на фоне неба воронка, обрамлённая ало-фиолетовым свечением. Казалось, что оно вращается, или это свет затягивало внутрь, будто в водоворот.

Аман почувствовал, как на коже спины проступила испарина, а колени непроизвольно подогнулись. Всё его существо в ужасе сжималось при одном только виде этой воронки. Хотелось бежать как можно дальше. Бегство казалось единственным возможным способом спастись. Свечение стало заметно ярче, набирая силу, увеличиваясь в размере.

— О, — равнодушно отметил происходящее Кармиан, — она опять проголодалась.

Светящиеся щупальца взметнулись, растягиваясь в разные стороны, круша долину и утягивая в воронку всё, что могли: камни, растения, обломки каких-то построек.

— Что это?! — Аман с ужасом смотрел, как нечто дербанит долину.

— Бездна. Она же — Пустота. Называй, как тебе больше нравится. Скоро она достигнет города, поэтому все предпочли сбежать подальше, чтобы отсрочить неизбежное.

— И ничего нельзя сделать?

— Пока её сдерживает Луна, но она скоро погаснет. Когда это случится, уже ничто не спасёт Фетранию. Просто представь себе отчаяние миллионов существ, запертых в абсолютной темноте с ненасытной тварью.

— Неужели ничего нельзя сделать? — Аман отвёл взгляд, не в силах более наблюдать за чудовищной трапезой.

— Акрасию защищает Солнце, сотворённое Руфеоном. Но Луна, которую сделал Игхарам… Получилась неполноценной.

— Это не ответ на вопрос.

— А он вообще есть, этот ответ? — Кармиан пристально посмотрел на него. — Ты принадлежишь обоим мирам. В тебе есть и Хаос и Свет. Ты способен понять и акрасийцев, и фетранийцев. Так что скажешь, демонам надо просто смириться со своей участью и умереть? У тебя есть ответ на этот вопрос?

— Нет, — Аман опустил взгляд.

— Вот о том и речь, — в голосе Кармиана слышались нотки разочарования. — Ты ещё не готов.

Новый портал расцвёл в воздухе прямо перед ними. Аман привычно шагнул в багровое марево, оказываясь в собственной комнате. Воздух показался неожиданно приятным и будто вкусным, даже несмотря на то, что всё ещё отдавал сыростью.

— Я надеюсь, однажды ты определишься с тем, на чьей ты стороне, Аман.

Демон кивнул каким-то своим мыслям и, не утруждаясь дальнейшими объяснениями, вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Аман стоял посреди комнаты. К запаху сырости примешивался лёгкий флёр цветов — так пахла та девушка — но он становился всё слабее. Тьма внутри неприятно ворочалась, растревоженная произошедшим.

Он не был уверен, какое решение будет верным. Кто же он? Не человек, но и не демон. Не тот и не другой — и оба одновременно.

Аман опустился в кресло, тяжело вздохнув. Проскользнула мысль о том, что можно наведаться в погреб, но он отмахнулся. Недолгий период алкоголизма, которому он так самозабвенно предавался, уже не приносил той лёгкости в мыслях, которая была прежде.

Нужно было о многом подумать. И определиться, что он чувствует. В голове был полнейший сумбур. От привычной картины мира не осталось даже обломков. Всё менялось, перестраивалось и оказывалось в разы сложнее, чем Аман себе представлял. Добро и зло, Свет и Хаос более не были чем-то плоским и конкретным. Они стали объёмными, с множеством граней и полутонов. Правильно ли, что демоны погибнут? Разве не верно, что они разделят судьбу своего мира? А если бы ситуация была обратной?! Если бы погибала Акрасия, считал бы он это правильным? И что от него хочет Кармиан?

Почему-то казалось, что демон, вопреки сказанному, очень хорошо понимает, что нужно делать в сложившейся ситуации. Любое слово, сказанное Кармианом, было частью какого-то плана, в котором Аману уготована определённая роль. Он не тешил себя надеждой, что демон относится к нему как к другу.

От холода пальцы занемели, и Аман потянулся к кристаллу для розжига, бросая искру в камин. Огонь разгорался медленно, неохотно. Белёсый дымок поднимался в трубу, изредка проскальзывая в комнату, разгоняя сырость запахом костра. Дрова трещали, шипела смола. Эти звуки напоминали ему о прошлом. Желанном и невозможном.

Аман моргнул и открыл глаза, сидя на камне в лесу. Он подскочил на ноги, озираясь.

Я не мог так быстро уснуть!

Трещали дрова в небольшом костерке. В круге света, прямо напротив него сидел мужчина. Аман настороженно смотрел на незнакомца. Тот спокойно, даже с некоторым равнодушием смотрел в ответ. Аман молчал. Незнакомец тоже. Не было похоже, что он настроен агрессивно, и дэрон решил заговорить первым.

— Кто ты? Почему ты здесь?

Мужчина улыбнулся уголками губ, но ничего не ответил, лишь поднял взгляд к небу.

Ответ, вернее его отсутствие, Амана не устроил, но было что-то в незнакомце, что внушало странное уважение. В нём чувствовалась сила, что была за гранью его понимания.

Дэрон внимательно рассматривал красивое, расшитое серебряной нитью одеяние, напоминающее мантию верховного жреца, светлые волосы, спускающиеся ниже плеч, и задумчивый взгляд руфенитового цвета глаз без зрачка и радужки. Не человек, но и определить, к какой расе относится незнакомец, Аман не мог.

— Почему ты здесь? — решился продолжить Аман. Это всё же его сон, а незнакомец вторгся в это своеобразное убежище.

Мужчина встал и помахал рукой, приглашая за собой.

— Почему ты молчишь? — дэрон опасливо стоял на месте, не решаясь покинуть круг света, который давал костёр. То, что было в темноте, внушало неясный страх.

Мужчина разомкнул губы, открывая рот. За ровным рядом зубов был бугристый, розоватый шрам в том месте, где когда-то был язык. Амана передёрнуло. За свои слова стало неловко, но мужчина не выглядел разозлённым, он продолжал звать за собой, стоя уже у самой границы света и тьмы.

— Я должен пойти с тобой?

Мужчина закивал и шагнул во мрак. Дэрон несколько мгновений колебался, а затем последовал за ним. Почему-то, хоть он и не знал этого мужчину, было чёткое понимание, что идти с ним не опасно, даже несмотря на то, что скрывается во мраке. Это даже казалось чем-то важным.

Аман сделал шаг в темноту. На несколько секунд она обступила его, окутала плотным покровом, не давая различить ничего, но через пару шагов он оказался на красивой лужайке в окружении цветущих деревьев. Длинные ветви, напоминающие иву, были усеяны множество маленьких цветов. Розовые, голубые и белые. Ветер покачивал ветви и разносил по округе восхитительный сладкий аромат. Высокая трава насыщенного зелёного цвета доходила ему почти до колена. Летали вокруг мелкие птички и крупные мотыльки. На ветке дерева Аман заметил симпатичную желто-зелёную ящерку, тут же юркнувшую куда-то под прикрытие листвы.

Незнакомец обнаружился рядом с ним. В отдалении среди деревьев стояла красивая женщина. Высокая, как и его провожатый, с пепельного цвета волосами, но одетая в тунику насыщенного синего цвета с серебристого цвета поясом. Незнакомка воздела руки к небу, что-то беззвучно зашептав. Аман с интересом наблюдал за этими манипуляциями, пытаясь понять, где он и кто эти двое. У незнакомки тоже были странные глаза без зрачков и радужки, но светились они глубоким, как океан, синим цветом.

Внезапно с небосвода, ярко вспыхнув, сорвалась звезда. Дэрон, как завороженный, смотрел за её полётом. Вопреки всем законам мироздания звезда упала прямо в ладони чародейки. Кратко вспыхнув, она чуть притушила сияние.

— Невероятно… — прошептал Аман, с тихим восторгом наблюдая, как проступают контуры тела, руки и ножки, созданные из света. На ладонях незнакомки сидело нечто сияющее, напоминающее крошечного человечка.

Женщина продолжила шептать, сдвигая в сторону браслеты. Кожа на её руке лопнула, выпуская наружу тонкую струю серебристого цвета крови. Ветер принёс подозрительно знакомый сладкий запах, от которого к горлу подкатил комок тошноты. Аман покачал головой, стараясь сбросить наваждение, а тьма в нём встрепенулось. Пришлось приложить усилие, чтобы усмирить внутреннего демона. Его сопровождающий, казалось, даже не обратил внимания на эту внутреннюю борьбу.

Тем временем светящаяся фигура впитала в себя кровь, на глазах обретая плоть и кожу, зависая в воздухе. Свет угасал, прячась внутри тела молодой женщины. Она свернулась в коконе магии, словно дитя в утробе, медленно увеличиваясь в размерах. Появились длинные серебристые волосы, в которых терялись заострённые кончики ушей.

— Она силлин?

Его сопровождающий кивнул, продолжая наблюдать за процессом.

Женщина распахнула глаза. Кокон магии медленно таял, позволяя ей плавно опуститься на землю. Незнакомка взмахнула рукой. С одного из деревьев сорвались лепестки цветов, создавая нежно-розовое одеяние для той, что с любопытством маленького ребёнка рассматривала мир.

— Ступай. Там тебя ждут такие же, как ты, — голос у чародейки оказался глубоким и приятным. — Всё, что тебе нужно знать, я уже даровала тебе. Живи достойно.

Взгляд женщины стал в разы осознаннее. Она кивнула и пошла по тропе в ту сторону, куда ей указали.

— Это Кратос. Он… То есть она и в правду богиня, а не бог?! — догадался Аман, ошарашено смотря на сопровождающего. Единственная статуя Кратос, которую он видел в своей жизни, изображала мужчину с кувшином. Считалось, что в этом самом кувшине хранятся все знания мира. Реальность в очередной раз ткнула его носом в тот факт, что нельзя слепо верить во всё, что ему говорят.

Его сопровождающий посмотрел в ответ с таким снисхождением, словно пытался сказать: «А то сам не видишь».

— А ты… То есть Вы — Процей.

Бог кивнул.

— Это что?! Это вот так?! — Аман схватился за голову, стараясь осознать то, что только что увидел. Воздуха не хватало, а сердце шумело в ушах.

Процей положил ладонь ему на плечо, привлекая внимание и указывая в ту сторону, где к Кратос присоединился другой младший бог. Аману потребовалось мгновение, чтобы понять, что широкоплечий мужчина в одеждах воина с густой рыжей шевелюрой и алыми глазами — Антарес — владыка пламени, известный нынче как Проклятый бог.

— Это твои детишки там в долине общаются? — он панибратски похлопал Кратос по плечу. — Что-то они у тебя какие-то вяленькие получились. Видела бы ты моих! Первые как друг друга увидели — сразу сцепились, чтобы выяснить, кто сильнее. Вот это я понимаю! А твои… Давай, забацай кого повеселее!

— Что ты понимаешь в тонких материях, — с нотками надменности ответила Кратос, снова поднимая ладони к небесам. — Этот будет последним.

Звезда откликнулась на призыв. Эта светилась красивым золотистым светом. Кратос улыбнулась. Антарес наклонился к звезде и дунул на неё. Золотистый свет обратился алым пламенем. Маленький огненный человечек сидел на руках растерянной богини.

— Так-то лучше, — довольно улыбался Антарес. — Чтобы те унылые мордахи не заскучали.

Кратос скептически смотрела на огненную звезду, будто решала, стоит ли создавать из неё силлина. Аман чувствовал странное внутреннее волнение. Проскочила мысль, что богиня может просто уничтожить её, посчитав непригодной и призвать новую. И всё же Кратос рассёкла кожу, выпуская кровь.

Дэрон облегчённо выдохнул, наблюдая за тем, как растёт тело нового силлина.

— Вот, этот хорошенький получился. И куда бы ты без меня, сестрица?! — бодро заявил владыка пламени, когда ноги молодого мужчины коснулись земли.

Кратос создавала одежду, а Аман потрясенно рассматривал удивительное сочетание алых волос и зелёных глаз с крошечными золотыми вкраплениями. Мужчина, но он был до боли похож на неё. Тот же лукавый разрез глаз. Тот же взгляд. Он отчётливо помнил, как Анью смотрела на что-то новое, чего не знала.

— Невероятно… Так не бывает…

Это просто не могло быть правдой. Кратос тем временем напутствовала новоявленного силлина, отпуская его к остальным.

— Слушай, — глядя в спину мужчине пробормотал Кратос. — А, может, не стоило ему кровь давать. Отец не одобрит такое.

— Звёзды слишком сильны.

— Вот и я о том же. А звезда с кровью бога… Попроще ничего не нашла, чтобы сотворить детей?

— Только эти двенадцать. Я вложила в них особую силу, но и ограничения их велики. Они не смогут направить силу во вред другим, кровь не позволит. Думаю, для остальных я возьму основу попроще. Может, руфениты…

— Хрупкие получатся, — отмахнулся Антарес.

— Тогда акрасиумы.

— А как назвала?

— Думаю, они будут силлинами, — улыбнулась Кратос.

— Дети звёзд, — фыркнул Антарес. — Это ты ещё моих халь не видел! Вот где дикий огонь!

За богами заклубилась воронка голубоватого дыма, из которой вышел его сопровождающий. Аман растерянно перевёл взгляд на того Процея, который стоял с ним рядом, а затем снова посмотрел на нового Процея. Кратос и Антарес обернулись к брату. На руках у него спала юная девушка с белыми крыльями.

— А ты, как всегда, подмазываешься к отцу, — недовольно проворчал Антарес, смотря на лазенис.

— Твои дети устроили междоусобицу, — голос у Процея был тихий, спокойный и мелодичный. — Вмешайся, пока они не перебили друг друга. Ты даровал им силу, но не дал смысла в её применении.

— Да что вы понимаете в веселье, — скривился Антарес, создал алую воронку и шагнул в неё.

Всё вокруг подёрнулось дымкой, а когда туман растаял, они стояли на небольшой площадке на вершине горы. Внизу на уступе лежали руины какого-то строения. Порыв ветра бросил Аману в лицо несколько снежинок. Внизу раскинулся целый мир: леса, поля, реки, какие-то деревни, даже небольшой городок. Место было незнакомым, и всё же это была Акрасия. Но не успел он насладиться умиротворяющим пейзажем, как свет померк в самом буквальном смысле этого слова.

Дэрон, прищурившись, смотрел, как покрывается чёрными пятнами солнце — дар Руфеона своему творению. Испокон веков, с самого сотворения мира считалось, что солнце вечное, неугасимое. И вот сейчас оно меркло, чернело и гасло. Тьма расползалась по небосводу, и в ней терялись тусклые искры звёзд. Аман чувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Если до этого ему показали, как создавали первых разумных существ, то сейчас, вероятно, он узнает, как погибнут последние…

Черное небо расчертила неровная алая линия. Этот зигзаг был похож на уродливый, воспалённый рубец, наливающийся гноем. Разлом становился всё больше, расширялся, разрываясь багрянцем. Дэрон, затаив дыхание, смотрел на то, как открывается брешь между мирами.

Он думал, что вот-вот в Акрасию хлынет орда демонов, но разлом полыхнул пламенем. Огненный водопад хлынул вниз, обрушившись на какой-то город. Казалось, что он слышит вопли сгорающих заживо, хотя они стояли слишком далеко. А разлом продолжал извергать всё новое и новое пламя, заливая долину, что была внизу. Небо окрасилось оранжево-алым, а земля чернела. Всё живое становилось пеплом.

Из разлома вырвалось оно. Аман думал, что демон, сотворивший такую огненную бурю, должен быть неимоверно огромным, не меньше Хранителя, но сперва он принял это за искру и лишь потом заметил, что та летит как-то странно. Демон кружил над долиной, предавая всё, что видел, пламени. Это казалось чем-то невероятным. Огонь подбирался всё ближе и ближе, расползался по долине, превращая в пепельные руины травы и деревья, испаряя реки. Словно кто-то пролил алые чернила на полотно мира.

Огненная волна хлынула дальше, перевалившись за холмы. От жара таял снег под ногами и влага тут же, с шипением, испарялась. Аман не почувствовал жара. Ничего не ощутил, когда огненная волна пронеслась сквозь них, всколыхнув волосы и пройдясь по коже лица ощущением тепла. Происходящее было чем-то нереальным, и всё же руки мелко задрожали. Никогда прежде ему не было так страшно.

Пламя, на мгновение задержавшись на вершине горы, волной понеслось дальше, неся смерть всему живому. Алел небосвод, а они с Процеем продолжали стоять. Вместо снега под ногами был серый потрескавшийся камень, а перед ними зависло в воздухе оно. Несмотря на то, что вокруг всё полыхало, сердце словно застыло во льдах. Он уже видел это существо. Однажды. В одном из кошмаров…

Скорей всего оно было женщиной. По крайней мере, плавные изгибы фигуры красноречиво говорили об этом. Корона рогов, пламенные волосы, тело было словно из раскалённой магмы, местами покрытое чёрной коркой застывшей на манер одеяния лавы. Проёмы глазниц были заполнены золотым пламенем. В центре груди огненного чудовища ярко светилась белая сфера.

Существо смотрело словно сквозь них. Оно будто наслаждалось тем, как тонет в пламени мир. Огненные волосы колыхались в потоках несуществующего ветра. Среди алых Аман отчётливо видел одну белую прядь. Существо улыбнулось счастливо и одновременно с этим совершенно безумно и ринулось дальше нести разрушение.

Разлом тем временем ширился. Уже можно было различить, что по ту сторону такой же огненный кошмар.

— И Фетранию… И Акрасию… Что оно такое? — Аман повернулся к богу, но тот лишь сосредоточенно смотрел на разлом.

Дэрон, не дождавшись ответа, тоже посмотрел в небо. По ту сторону разлома что-то переменилось. Пламя исчезло, вместо него была абсолютная чернота, леденящая душу. Разрыв между мирами расширялся, пропуская в Акрасию нечто, что существовало ещё до сотворения мира. Ало-лиловое щупальце проскользнуло в брешь между мирами, слепо ища хоть что-то, чтобы насытить то, что никогда нельзя наполнить. Пустота. Абсолютная и бездонная, пожрав Фетранию, стремилась пробраться сквозь разлом в его мир. Щупалец становилось всё больше, а разлом всё шире. Уже можно было различить очертания воронки.

По щеке скатилась одинокая слеза.

— Нет, — тихо прошептал Аман, смотря, как протискивается в мир хтоническая сущность. — Нет… Не так… Так не должно случиться!

Он повернулся к Процею. Тот смотрел на гибель мира с каким-то отстранённым равнодушием.

— Это что, единственное будущее? — дэрон, позабыв обо всём, вцепился в мантию божества. — Разве не может быть иначе?!

Процей молча смотрел в ответ, даже не пытаясь сопротивляться.

— Если этот исход единственный, то зачем ты показываешь мне это?! — отчаянно кричал Аман.

Палец уткнулся ему в грудь. Аман замер, разжимая ладони, отпуская ткань.

— Я?

Процей кивнул.

— Я должен сделать что-то?! Но что?

Бог повернулся к полыхающему миру. Над пожарищем металось огненное существо. Аман не мог решить, что страшнее: сгореть живьем или стать пищей для Бездны.

— Я не понимаю… — он покачал головой. — Что я должен сделать? Как мне это предотвратить?

Процей улыбнулся, легонько ткнув его пальцем в грудь, прямо над сердцем. Следующее касание было уже ко лбу. Аман смятенно смотрел в ответ, силясь понять, что хочет сказать ему бог. Очертания всего вокруг расплывались.

— Нет! — Аман попытался ухватиться за ускользающий образ божества. — Погоди! Я не понимаю! Объясни мне!

Пальцы сжали лишь воздух. Мгновение, краткое, как удар сердца, и он вновь стоял в своей комнате. Огонь в камине весело трещал, но от одного его вида становилось дурно. Казалось, что он вот-вот вырвется на свободу, чтобы пожрать башню, остров и всю Акрасию.

— Я что? Что я должен сделать? — Аман закрыл лицо ладонями, пытаясь унять эмоции. Мелкая дрожь то и дело волнами прокатывалась по телу.

Чем было то огненное существо, которое он должен остановить? Как он должен это сделать? Неужели ему снова придётся отнимать жизни?!

Аман сделал неуверенный шаг в сторону, будто боялся, что пол уйдёт из-под ног.

Сколько у меня времени?

Процей не дал ему никаких конкретных инструкций.

Подумать только, я видел настоящего бога!

Он принялся ходить по комнате из стороны в сторону, пытаясь понять, что нужно делать. В том, что показал ему Процей, не было никаких сомнений. Не имея возможности изречь пророчество, Бог-провидец показал ему то, что свершится.

Почему я?

Аман замер на месте, не находя ответа на свой вопрос. Разве у бога могли быть причины, чтобы явиться такому как он? Разве мог бог снизойти до дэрона?! И всё же он отчётливо помнил каждую мелочь из этих видений. Аман не желал гибели ни одному из миров, и раз Процей пришел к нему, значит, в его силах что-то изменить.

Дэрон снова принялся шагать по комнате. Почему Процей показал ему сотворение первых силлинов, пока было неясно, и Аман решил, что подумает об этом позже, хотя тот мужчина, поразительно похожий на Аньюриэль, то и дело всплывал в памяти. Из второго видения выходило, что некий демон, а скорее демоница, откроет разлом и приведёт за собой Бездну. Как справиться с Бездной, Аман не имел никакого представления, если это вообще возможно.

Стало быть, нужно как-то убить то существо.

Вторая проблема была в том, что Пустота может проникнуть и через другой разлом. Нужно было понять, почему погасло солнце, и был только один демон, к которому он мог прийти с вопросами. Дэрон глубоко вздохнул и вышел из комнаты. Было бы намного лучше, если бы Процей показал не только то, что должно случиться, но и то, что ему делать.

Кармиан был в своём кабинете. Демон читал какую-то книгу, сидя перед камином. Вычурную мантию с перьями на наплечнике сменил алый домашний халат из какого-то явно мягкого и уютного материала.

— Если ты передумал и решил вернуть девчонку, то уже поздно, — не отрывая взгляда от книги, проговорил Кармиан. — Я уже переоделся и никуда не хочу идти.

— Нет, я не передумал. Я хочу спросить, — Аман чувствовал себя как мальчишка, пришедший к наставнику, чтобы задать явно глупый, но такой важный вопрос.

— Ну попробуй, — лениво буркнул демон.

— Почему гаснет Луна?

Кармиан медленно повернулся к нему, изволив отвлечься от чтения.

— Потому что она сотворена из Хаоса. То, что изначально несёт в себе энергию разрушения, не может быть вечным. Кажется, я уже говорил тебе об этом, глупый маленький дэрон.

— А Солнце, что сотворил Руфеон, оно может погаснуть? — Аман вперил в демона требовательный взгляд.

В желтых глазах Кармиана зажглись искры любопытства. Демон даже отложил книгу на небольшой столик, стоявший неподалёку.

— Почему ты спрашиваешь?

Аман переминался с ноги на ногу. Сесть ему не предложили, да и не было в кабинете мест для посетителей. То ли никто не навещал демона, то ли Кармиан не отличался гостеприимством. Скорей всего, обе теории были в равной степени верными.

— Может или нет? — настаивал Аман. — Все в Акрасии верят, что Солнце вечное, но раз Луна может померкнуть, то и Солнце тоже.

— Есть одна легенда, — задумчиво проговорил демон. — Она древняя, как само мироздание. Никто уже и не скажет, откуда она пошла и правда ли это. Ты когда-нибудь задумывался о том, почему Акрасия и Фетрания связаны? Почему наши миры притягиваются друг к другу столь неумолимо? Ведь существует великое множество других миров. Почему именно наши два?

Аман покачал головой. Ему никогда не доводилось слышать о том, что существуют ещё какие-то миры, но не было похоже, что демон в очередной раз подшучивает над ним. Всё же, раз есть два мира, то почему не может быть больше?

— Есть легенда о том, что у Руфеона есть брат. Они явились в этот мир вместе, но Руфеон на мгновение раньше. Вот только его младший брат не был таким сиятельным, как Пресветлый. Они были противоположны. Свет и Тьма. Хаос и Порядок. Близнецы, идентичные внешне и противоположные по своей сути. Они идеально дополняли друг друга. Вопреки своей природе они были дружны.

— Игхарам, — догадался Аман.

— Верно, — Кармиан кивнул. — Но вернемся к истокам мироздания. Боги рождены для того, чтобы создавать миры, и Руфеон создал Акрасию. Игхарам всегда завидовал силе и способностям брата. На границе мироздания он попытался сотворить нечто столь же прекрасное, но получилось лишь тёмное отражение. И всё же Игхарам по-своему любил Фетранию и существ, которые её населяют.

— Получается, — задумчиво проговорил Аман. — Наши миры притягиваются, потому что Руфеон и Игхарам —братья.

— Верно, — кивнул демон. — Изначально между мирами был хрупкий баланс, такой же, как и между богами, которые их сотворили. Но если один из миров погибнет… Я не стану утверждать наверняка, но, думаю, на другом мире это точно отразиться, хотя не возьмусь утверждать, как именно и насколько быстро это проявится.

Аман нахмурился, обдумывая услышанное. Он как раз таки имел возможность убедиться, что изменения будут и очень быстро.

— Ещё один вопрос: в Фетрании есть огненные демоны, похожие на женщину?

Кармиан смотрел на него не привычно надменно, а растерянно.

— На женщину?!

— Да. Ростом с человека и телосложение такое же. Рога, вместо волос на голове огонь. Вся как будто из огня и застывшей лавы, а глаза горят золотом. Есть такие?

— Твои постельные предпочтения, признаться, поражают даже меня, — Кармиан ухмыльнулся. — А где ты, говоришь, встречал таких горячих демониц?

— Где-то видел. Уже точно не вспомню где, — Аман пожал плечами, старательно изображая равнодушие. — Просто вдруг вспомнилось. Так есть такие?

— Нет. В Фетрании нет никого, кто подходил бы под твоё описание.

— Да? Ну ладно… Я тогда пойду к себе.

Он на мгновение бросил взгляд на раскрытую книгу, лежащую на коленях демона. Не то, чтобы ему было интересно, что читает Кармиан, скорее по привычке и из любви к книгам. Дэрон замер, неверяще смотря на ровную вязь иссилара.

— Это же… Книга силлинов?!

— Что именно тебя смущает?! — Кармиан взял книгу в руки, возвращаясь к чтению. — Я, чтобы ты знал, хорошо образован и в совершенстве владею множеством языков. Это, если тебе интересно, записи Хенделая.

— Одного из Трёх Древних? — в восприятии Амана ценность книги только что увеличилась многократно.

— Да, того самого силлина из Трёх Древних, — Кармиан бросил на него надменный взгляд, явно довольный произведенным эффектом.

Дэрон старался, чтобы на лице не проступило выражение алчного вожделения от желания хотя бы прикоснуться к такой ценности, которую так небрежно держал в руках демон.

— Он много пишет о первых столетиях Акрасии, — тон Кармиана стал искушающим.

— Тебя интересует то, что было на заре времён?! — изумился Аман.

— Не всё, разумеется. Я ищу кое-что.

— Вот как…

— Да… Мне нужна душа звезды.

Сердце споткнулось в груди. Стоило огромных усилий сохранить отрешенное выражение лица. Совпадение было просто немыслимым.

— Ты что-то знаешь?! — Кармиан с подозрением всматривался в его лицо.

— Я слышал, что звёзды — это осколки Ковчега, что откололись, когда Руфеон создавал Акрасию. Не думаю, что у них есть души. Если книга станет не нужна, я бы тоже хотел её почитать, если ты не против.

Аман развернулся, искренне радуясь, что демон его не окликнул, хотя от пристального взгляда зачесалась спина. Он свернул к лестнице, немного задержался на своём этаже и пошел дальше вниз. Дождь уже закончился, но в воздухе осталось ощущение сырости. Дэрон полной грудью вдохнул терпко-сладкий запах, что остался после грозы.

Ему было о чём подумать. Можно ли верить в легенду, рассказанную Кармианом, он не знал, хотя это и вправду объясняло связь между Фетранией и Акрасией. В видении, что показал ему Процей, огненное существо явилось из разлома, и Аман предположил, что оно из Фетрании. Это было логично. Но если таких демонов не существует, то что оно такое? Перед ним стояло так много вопросов, на которые не было ответов. И хуже всего было то, что он примерно предполагал, что такое «душа звезды». Из рассказов Аньюриэль Аман знал, что после смерти душа силлина уходит в Великое Древо и, когда приходит время, отбрасывает воспоминания о прошлой жизни, чтобы начать новую. Какова вероятность того, что души первых силлинов тоже могут переродиться? Если это правда, то по крайней мере одну душу звезды он знал лично. Аман не понимал, зачем она понадобилась Кармиану, но одно он знал наверняка — Аньюриэль он демону не отдаст.

Экстра. Осколки прошлого. Часть 1

Мальчик мой, вот тебе все:

Маленький преданный дом,

Горький, как водка со льдом,

Дым без огня,

Восемь оставленных тел,

Эхо шагов по воде.

Больше и нет ничего

У меня.

Это другая мечта

В чёрном идет на покос.

Это другая любовь

Смотрит в прицел из окна.

Это другая война

Ставит меня под вопрос.

Это другая война

«Эхо шагов по воде» («Немного нервно»)

Силлиан то и дело посматривал в окно. Несмотря на подступающую зиму, клён всё ещё не стремился сбрасывать листву, алым пятном выделяясь на фоне пожухлой травы. Садовник долго качал головой, потом, напросившись на краткую аудиенцию, со слезами на глазах упрашивал разрешения пересадить дерево в зимний сад, чтобы образчик эльфийской флоры не погиб от суровых лютерийских морозов. Силлиан остался непреклонен, а на самом деле — верен слову, что дерево никто не тронет. Аньюриэль уверяла, что клёну морозы нипочём.

Смотреть на дерево вошло в привычку. Сперва Силлиан перебрался в другой кабинет, чтобы окна выходили в сад, а не на город, а затем и вовсе переставил стол боком, чтобы не приходилось то и дело оборачиваться через плечо. Гедрюс и Михан только головами качали — посвящать их в особенности дерева король не стал, но сказал, что это связано с Аньюриэль.

Дни тянулись за днями, сливались в недели и месяцы. Дерево выглядело здоровым, значит, Аньюриэль в порядке. Это всё, что он знал. Про Амана Силлиан не знал ничего. Смогла ли она сделать хоть что-то? Нашла ли ещё один осколок? Спасла Амана?

А ведь обещала писать…

Силлиан глубоко вздохнул и отложил перо, снова смотря на клён. Тот, как и три минуты назад, был в порядке. Он понимал, что в этом нет никакого смысла. Если с деревом что-то случится, он всё равно ничего не сможет сделать, и, тем не менее, это давало хоть какое-то ощущение контроля над ситуацией.

В коридоре послышался звук голосов. Король прислушался: Гедрюс и Михан о чём-то яростно спорили. Снова. Дружба десницы и начальника стражи выражалась весьма странным образом: через постоянные споры и периодическое распитие вина из королевских погребов. Причём одно было неотделимо от второго. Сперва препирательства разгорались до скандала, хотя никогда не доходило до мордобоя, потом превращались в попойку. Особенно яростные перепалки случались, когда эти двое играли в асар. Силлиан даже немного жалел, что с его лёгкой руки эльфийская игра стала популярна при дворе. Шустрые ремесленники быстро разобрались, что на рынке появилась прибыльная ниша, и быстро наладили производство. Кое-что изменили, чтобы было привычнее для человеческого понимания, но смысл остался прежним. Так всадники на дивнорогах стали рыцарями, стихийные элементали — боевыми псами, да и сами фигурки были более угловатые и без характерных длинных ушей. К недовольству Силлиана, короля изображали сидящим на троне, а не в воинственной позе с мечом наперевес. Для богачей и аристократии наборы делали из полудрагоценных камней, простолюдины могли купить вариант из дерева, который был в разы дешевле.

С одной стороны, пропало ощущение некоего таинства, что связывало его с Аньюриэль, с другой, выбор противников у него был поистине огромным. Сыграть партию с королём считалось престижным, а уж выиграть… Хотя, к огромной гордости самого Силлиана, выиграть у него могла только Аньюриэль. Хотелось верить, что к её возвращению он натренируется до такой степени, что прервёт череду её побед.

— Я тебе говорю, что всё будет хорошо, — прокатился по коридору громоподобный бас Гедрюса.

— Безопасность Его Величества — мой долг, — ответил Михан уже под самыми дверями, после чего постучался.

— Входите уже, — Силлиан заинтересованно смотрел на большую шкатулку, что держал в руках Михан. — И от чего же вы меня сегодня решили защитить?

— Наш посол вернулся из Ардетайна и привёз это, — отчитался Михан. — Говорит, что для тебя. От рыцаря Лютерии. Мы никак не можем открыть и проверить содержимое. Запечатано магией, но никто из придворных магов открыть не смог.

— Они уже неделю страдают над этой посылкой, — сдал службу безопасности Гедрюс, усаживаясь в кресло для посетителей. — А я сразу им говорил нести к тебе. Это от леди Аньюриэль. И, если не взорвалось сразу, значит, безопасно.

— Неделю! — Силлиан подскочил с места, вырывая у Михана шкатулку. — Какого демона мне неделю не докладывали о том, что Анью что-то прислала?!

— Но… — растерянно промямлил Михан. — Безопасность…

— Это же Анью! Что она мне сделает?!

— А если это кто-то прислал от её имени? — возмутился Михан.

— Значит, вы бы уже давно открыли, — отмахнулся Силлиан, пытаясь открыть крышку. Та не поддавалась. Даже на миллиметр не сдвинулась. — Странно…

Силлиан поставил шкатулку на стол, задумчиво смотря на неё. Никакого замка видно не было. Это, скорее, был небольшой сундучок. Михан смотрел на посылку настороженно, Гедрюс с затаённым весельем в глазах.

— Инструментами подцепить крышку они пробовали ещё пять дней назад. Сломать тоже не получилось.

— Может там какой-то потайной механизм? — Силлиан покрутил шкатулку, пытаясь найти какую-нибудь кнопку, но смог оценить лишь причудливую резьбу в виде цветов — излюбленный мотив мастеров Рохэнделя и Берна.

— Его искали три дня назад, — покаянно сообщил Михан. — Не нашли. Но на дне накарябано что-то на эльфийском.

Силлиан поднял шкатулку, всматриваясь в слова.

— «Просто приложи кольцо», — он поставил шкатулку на стол, задумчиво смотря на перстень, который неизменно носил на большом пальце правой руки. — Ну раз так…

Король снял перстень, положив его на крышку. Шкатулка тихо щёлкнула и больше ничего не произошло. Почему то он ждал какое-то проявление магии, вроде мерцания или искр, хотя бы шипение на крайний случай. Было даже не ясно, получилось ли открыть.

Силлиан мельком глянул в окно — клён покачивал ветвями, будто одобрял его действия. Он снова надел кольцо и аккуратно приподнял крышку. Та поддалась легко. Михан и Гедрюс встали рядом, с нескрываемым любопытством глядя на шкатулку.

Он глубоко вдохнул, собираясь с решимостью, и поднял крышку до конца, откидывая её назад. Сверху, на каком-то свёртке лежал конверт, чуть сбоку от него был ещё один свёрток. Силлиан дрожащими руками взял конверт в руки. На сургучной печати был оттиск с падающими звёздами.

— Это от Анью, — он улыбнулся. — Она как-то сказала, что имя её рода переводится как «свет звёзд».

— Читай вслух, — Гедрюс бросал нетерпеливые взгляды на свёртки, но не пытался лезть вперёд короля. — Я потом Милице перескажу. Не всё, разумеется, но она очень скучает по леди Аньюриэль. Малышка будет рада узнать, как у неё дела.

Конверт был пухлый, наверняка, новостей скопилось много. В груди зародился странный, чуть волнительный трепет. Она не забыла и прислала письмо. Не только его, но почему-то именно слова казались важными. Важнее, чем какие-то вещи. Силлиан аккуратно подцепил бумагу, стараясь сохранить печать целой, и достал пачку исписанных листов. К счастью для него, писала Аньюриэль на общем, избавив его от необходимости сидеть со словарём.

Силлиан глянул на Гедрюса, потом на Михана. Оба прожигали его нетерпеливыми взглядами. Проскользнула шальная мысль приказать им уйти из кабинета. Это ведь его письмо.

— Можешь не читать, — правильно понял его взгляд Гедрюс. — Я тогда просто скажу Милице, что тебе пришло письмо от леди Аньюриэль, и сам с ней разбирайся.

Угроза была страшная. Милица Аньюриэль обожала всеми фибрами души. На вопрос, кем она мечтает стать, когда станет взрослой, дочка десницы упорно отвечала: «Эльфийской чародейкой». Безгранично обожая дочь, Гедрюс мог только потакать маленькой леди во всех её прихотях и капризах, чем Милица бессовестно пользовалась. Разумный во всём остальном, Гедрюс никак не мог взять в толк, что дочь из него верёвки вьёт. Милица же слушалась только отца и то не всегда, что создавало замкнутый круг из обожания и капризов маленькой леди. Король для Милицы авторитетом не был. Представив перспективы в виде рыдающей у него под дверями девочки, Силлиан нервно сглотнул. Решив, что личное просто упустит и вернётся к письму чуть позже, когда останется один, Силлиан опустил взгляд к тексту.

— Силлиан, — его голос чуть дрожал. — Надеюсь, что посылка застанет тебя в добром здравии. Признаться, надо было отправить её ещё из Аньшу, но тогда я бы не смогла написать тебе хорошие новости, так что прости за задержку. Давай расскажу обо всём по порядку…

Силлиан, не глядя, сел в кресло, читая о странном острове, оказавшимся спящим великаном, маленьком народце мококо и осколке Ковчега, который Аньюриэль нашла на этом самом острове, который великан.

На этом первая часть письма заканчивалась. Он отложил лист в сторону и принялся за следующий, где Аньюриэль рассказывала о чарующем Аньшу и воительнице Лан Роу, помогающей с поисками Ковчега.

— Увы, оказалось, что Сиен увёз свой осколок на север, в земли, что сейчас зовутся Ардетайном, так что я отправляюсь в новый путь. А в шкатулке ты найдёшь нефритовую статуэтку чемпиона Небесного турнира.

Силлиан посмотрел поверх бумаги на шкатулку. Немного подумал — было ещё несколько листов, которые он не прочитал, но почему-то мысли крутились вокруг статуэтки. Анью не упоминала бы от этом, если бы это было не важно.

Он достал свёрток, который занимал добрую половину посылки, и аккуратно развернул. Это было что-то громоздкое, металлическое и едко пахнущее.

— Это точно не нефритовая статуэтка, — подметил очевидное Михан и заглянул, что ещё осталось внутри.

Силлиан извлёк наружу коробку, в которой обнаружилось много маленьких предметов одежды из травинок и цветов, а так же какие-то крошечные инструменты и, кажется, посуда.

— Это, видимо, вещи мококо, — он аккуратно, стараясь не помять, поднял со стола что-то похожее на шапочку.

— Милице не показывай, — умоляюще прошептал Гедрюс. — У неё и так полно кукол.

— Ладно.

Силлиан аккуратно убрал вещи обратно в короб и достал свёрток, в котором обнаружилось аньшуйское одеяние синего цвета с вышивкой, изображающей змееподобного монстра.

— Это… платье? — Силлиан непонимающе смотрел на подарок, пытаясь понять, что ему с этим делать. — Зачем она прислала мне платье?

— Как бы тебе сказать, — веселился Гедрюс. — Насколько я знаю, со слов посла, это — мужское парадное одеяние. Там вон к нему ещё нижняя рубаха, брюки и туфли. А у леди глаз-алмаз — размер точно твой.

— Найди мастера. Пусть изготовит манекен с моими размерами — нарядим в это и поставим в картинной галерее. Или в библиотеке. Потом решу. Будет памятником уважения к чужой культуре.

— Не наденешь? — изумился Михан.

— Я пока ещё в трезвом уме. Может, мне и костюмы островного народа примерить?

В самом центре свёртка с одеждой оказалась припрятана небольшая коробочка. Силлиан аккуратно открыл её, доставая нефритовую фигурку девушки в короткой мантии. Длинные ушки и посох не оставляли сомнений, кого пытался изобразить скульптор. Сходство для маленькой поделки было необычайно. Мастер запечатлел её в движении. Волосы словно развевались в порывах ветра. Рука с посохом приподнята, будто девушка колдует. Черты лица были неясными, просто намётки, но в целом можно было понять, что девушка молода и красива. Под фигуркой был медальон с аньшуйскими иероглифами и записка.

— Это — медаль чемпиона, полученный рыцарем Лютерии за победу в Небесном турнире, — Михан не удержался и прочитал вслух. — Ну, леди Аньюриэль, конечно, учудила…

— Представляю, сколько шороху она там навела. Надо бы туда опять посла отправить. Заодно разузнает, что там и как было, а то у леди в письме всё так радужно.

Силлиан бережно крутил фигурку в руках и пытался осмыслить полученную информацию. Гедрюс был прав. Если верить письму Аньюриэль, то всё у неё получалось легко и непринужденно. Её встречали радушно и помогали. Демоны в Аньшу, конечно, встретились, но упоминалось об этом как-то мимоходом. Вроде как пытались помешать, но тайник Сиена открыть не сумели и сбежали. Про турнир тоже толком написано ничего не было. Он так и не понял, почему чародейка решила участвовать, да ещё и от его имени. Вряд ли просто захотелось помериться силами с людьми…

— Она как будто что-то недоговаривает, — король поставил статуэтку на стол и принялся за оставшуюся часть письма.

Про Ардетайн Силлиан уже слышал от посла буквально неделю назад, и разница между тем, что ему рассказали и тем, что было в письме, была заметной. Анью рассказывала про Ардетайн в общих чертах, упоминая всё хорошее, что ей встретилось, и удивительным образом «забывая» рассказать о таких вещах, как нищета, разбойники, пустынные хищники и гражданская война, которую она, судя по дате на письме, должна была застать. Исходя из письма, получалось, что она приплыла в Ардетайн, наняла проводника, поговорила с правителями, путешествовала на поезде и дирижабле, видела рукотворные источники и то, как люди озеленяют пустыню без магии, а потом, совершенно случайно, обнаружила осколок Ковчега у одного из правителей Ардетайна.

— А посол говорил, что этот Каин возглавил одну из сторон в гражданской войне и виновен в каких-то жутких преступлениях против своего народа, — задумчиво проговорил Гедрюс.

— Да, я тоже слышал этот доклад, — нахмурился Силлиан. — Такое ощущение, что она это для Милицы писала.

— Ну, раз написала, значит, руки точно целы. В Ардетайн тоже пошлю человека. У нас ещё договора не подписаны, так что прикажу разузнать, что там и как было. Куда она дальше плывёт?

— Ещё не дочитал, — он вернулся к письму. — «Новых зацепок пока нет. Думаю, к тому моменту, как ты это прочитаешь, я уже буду в Берне. Поищу зацепки там. Обещаю, что пришлю тебе письмо и поделюсь новостями, как только появится возможность. А металлическая конструкция — мой подарок из Ардетайна. Покрути ручку. Думаю, тебе понравится. Прошу, не волнуйся за меня. Я стала намного сильнее и встретила много прекрасных людей, которые обо мне заботятся. На этом новости закончились. С наилучшими пожеланиями. Анью».

— Про господина Амана ничего не написала, — Гедрюс нахмурился.

— Не написала, — кивнул Силлиан, бережно складывая листы по порядку и убирая в конверт. Письмо он потом перечитает и, наверное, не единожды.

Король пододвинул к себе металлическое нечто. Ручка по форме напоминала кочергу. Металл обдал ладонь прохладой. Механизм неприятно трещал, пока он крутил.

— Хоть бы оно не взорвалось, — прошептал Михан.

Силлиан отпустил ручку. Мгновение ничего не происходило, затем она чуть сдвинулась, очерчивая окружность. Что-то внутри тихо звенело, будто кто-то крошечный играл на маленьких колокольчиках, сидя в железной коробочке. Мелодия была знакомой.

— Гимн Лютерии, — улыбнулся Силлиан.

А в груди стало так тепло, будто он выпил бокал хорошего вина.

***

Раз за разом он перечитывал письмо, сидя на шкуре саблеклыка перед камином. Забытый травяной отвар в чашке уже остыл. Силлиан давно отослал камердинера и наслаждался кратким периодом уединения. Раньше, до того как он стал королём, чтобы побыть одному, достаточно было просто уйти в лес. Его никто бы не потревожил. Здесь же он не мог и пары шагов по дворцу ступить, чтобы кто-нибудь не пристал к нему с вопросами, просьбами, документами и прочим. Свободы отчаянно не хватало.

Где-то в глубине души Силлиан завидовал Аньюриэль. Она была свободна, как ветер над морем, она могла плыть куда хочет. Нет, он понимал, что свобода у Анью очень иллюзорна, и плывёт она туда, где нужно искать Ковчег, но сам он заперт во дворце и всем своим существом жаждет битв и приключений.

О скольких битвах она умолчала? Здорова ли Аньюриэль? Есть ли кто-то, кто позаботится о её ранах?

Если бы она узнала что-то про Амана, то написала бы.

Силлиан даже проверял листы на наличие скрытых посланий, но письма оказались самые обычные. Никаких невидимых чернил или замаскированных рун, к его огромному разочарованию. Король печально вздохнул, отложил письмо и прошел к окну.

В тусклом свете уличного фонаря листва клёна казалась кроваво-алой. Дерево было в полном порядке.

— Ты только не забывай отдыхать, — прошептал Силлиан. — И не лезь на рожон, а то я тебя знаю: крадеными яблоками не корми, дай с кем-нибудь подраться.

Он бы и сам не отказался от какого-нибудь сражения. Казалось, что однообразие дворцовой жизни изнуряет его куда больше, чем напряженная подготовка к захвату Лютерана. Силлиан умирал под тяжестью горы бумаг, а монотонный бубнёж выступающих на Большом и Малом советах был его панихидой. Ему бы сейчас сидеть у костра, есть простую походную еду, пить кислый эль в дешевых трактирах и сражаться с чудовищами. Он ведь ещё так молод!

— Знал бы, что так будет, не стал бы захватывать королевство…

Силлиан знал, что врёт самому себе. Дядя не оставил ему выбора. И всё же так приятно было помечтать о том, что всё могло сложиться иначе. Он мог бы стать странствующим рыцарем. Помогал бы тем, кто попал в беду, сражался бы с демонами, искал бы Ковчег, чтобы спасти Акрасию. Он бы своими глазами увидел всё то, о чём ему писала Аньюриэль.

Он вернулся к камину. Ножны с Шай’Соларом стояли возле стены. Ещё одна привычка короля — повсюду носить меч. Прежде семейную реликвию хранили в сокровищнице и короли выносили меч на публику только на важных мероприятиях. Силлиан держал Шай’Солар под рукой, даже когда ложился спать. Вдруг новое вторжение, а он не вооружен? Демоны не станут посылать гонца, чтобы объявить войну. Он должен быть готов к битве в любой момент.

Силлиан погладил приятно-прохладную рукоятку и медленно извлёк меч из ножен. Клинку было уже пять сотен лет, но можно было подумать, что он только из кузницы. Металл не поблек и не заржавел. Король аккуратно провёл пальцем по лезвию. Острое. Великолепная работа великолепного мастера. Вернее, если верить Аньюриэль, сразу трёх мастеров.

На лезвии Шай’Солара весело плясали блики от огня, словно меч говорил ему: «Не переживай. Мы ещё повоюем. Будет и на нашей улице вторжение демонов». Силлиан желал этого и одновременно боялся. Новая война неизменно повлечёт гибель простых людей. Лютерия не готова.

Он при помощи Михана и Гедрюса изо дня в день методично наращивал военную мощь королевства. Тренировочные лагеря, новые кузницы, разработка залежей лютерита, строительство военного флота, союзные договоры с духами Серебряных ключей и других королевств. Пусть Силлиан не мог искать Ковчег, чтобы спасти Акрасию, но он мог подготовить армию. Однажды Аньюриэль попросит его о помощи, позовёт в бой, и он придёт.

Силлиан взмахнул мечом, словно атакуя невидимого противника. Шаг, уклонение. Поворот. Контратака. Сраженные несуществующие враги падали к его ногам. Он сосредоточился, призывая свет. По лезвию пошла лёгкая рябь, и полумрак спальни вокруг него рассеялся, разгоняемый сиянием Шай’Солара. В той части, что была сколота, появилось полупрозрачное лезвие, сотканное из света. Даже нематериальное, оно легко разрезало металл и плоть. Вот только сейчас это не интересовало Силлиана. Он растерянно смотрел на то, как светится кирпич высоко над каминной полкой.

Несколько секунд понадобилось, чтобы осознать: ему это не кажется. Силлиан взмахнул мечом, отпуская контроль. Вместе с сиянием Шай’Солара потух и кирпичик. Снова сосредоточился — свечение вернулось.

— Интересно…

Он пододвинул к камину кресло, взбираясь на него с ногами. Кирпич в кладке светился точно так же, как и меч. Ничего необычного, кроме того факта, что один единственный кирпич каминной трубы светится в сиянии меча Лютерана.

— Это какой-то тайник? — задумчиво проговорил Силлиан, не ожидая ответа. Просто хотелось заполнить свалившуюся на него тишину.

Он аккуратно прикоснулся к кирпичу. Тот был тёплый. Внезапно что-то ощутимо кольнуло подушечку пальца.

— Ауч! — он отдёрнул руку. На пальце проступила капелька крови. Силлиан настороженно посмотрел на кирпич. Пятнышко его крови впитывалось в камень. — И что это за ерунда?

Если поступать по-умному, то надо было пойти, а лучше послать кого-то за придворными магами, чтобы они всё обследовали. Это было верное и разумное решение. Он ведь не маг и понятия не имеет, что сейчас произошло. Может, его сейчас прокляло, а он даже не понял. Силлиан посмотрел на перстень — камень был прозрачным.

— Ну, хотя бы не отравился.

Увы, верные и разумные решения не были сильной стороной короля Лютерии, по крайней мере, в вопросах разного рода тайн. А тяга к приключениям и пробудившийся азарт подначивали продолжить исследования. Ну чего ему бояться в собственной спальне?

Силлиан ткнул пальцем в кирпич. Ничего не произошло.

— Капли крови хватило?

Он прикоснулся ещё раз. Ничего не произошло. Аккуратно пощупал кирпич, проверяя подушечками пальцев швы кладки. Всё было вполне обычным на ощупь. Силлиан нахмурился, пытаясь решить, что дальше. Самым очевидным решением было надавить, что он и сделал. Кирпич поддался, чуть углубляясь в кладку с противным скрипом, который, казалось, было слышно на весь этаж. В трубе что-то щёлкнуло, и часть кладки сдвинулась, приоткрывая потайную нишу.

Силлиан подсветил себе Шай’Соларом. За кирпичами оказалось небольшое углубление. Внутренняя часть тайника была испещрена рунами. Что они означают и для чего, он не имел ни малейшего понятия. В тайнике лежали какие-то письма, бумаги, маленькая шкатулка и книга в кожаном переплёте. Решив, что с магическими вопросами разберётся чуть позже, Силлиан взял бумаги — удивительно, но, несмотря на то, что тайник был в каминной трубе, камни и содержимое были прохладными.

— Магия какая-то… — нашел он вполне удовлетворительное объяснение и спрыгнул на пол.

Погасив свет Шай’Солара, Силлиан чуть отодвинул кресло, садясь перед камином, осматривая добычу. Начать король решил со шкатулки. Маленькая, изящная, из полированного дерева без каких либо символов, она выделялась на фоне разных бумаг и наверняка должна была хранить что-то ценное. Простенький замочек в виде крючка легко поддался. Внутри, на бархатной подушечке лежала овальная миниатюра и локон светлых, пепельных волос, перевязанный лентой.

Силлиан смущенно смотрел на содержимое шкатулки. Было неловко, словно он без спроса вторгся во что-то личное и даже интимное. Не решаясь касаться волос, он аккуратно взял миниатюру, рассматривая портрет молодой женщины. Художник, который работал над изображением, был настоящим мастером. Казалось, что это просто застывшее мгновение, и она вот-вот моргнёт. Красивая, с аккуратными чертами лица, большими глазами цвета расплавленного золота и серебристыми волосами. Локон явно принадлежал этой прелестнице. Губы аккуратные, в меру пухлые, такие же по цвету, как лепестки пиона. Лёгкий румянец на щеках и кокетливая родинка на подбородке создавали впечатление, что она совсем юная. Незнакомка вся дышала весной и цветением, чуть лукаво улыбаясь, как делают все красивые женщины, знающие о том, что они великолепны. Единственное, что смущало — длинные, заострённые кончики ушей, пробивающиеся из причёски и выдающие тот факт, что красавица не принадлежит расе людей.

Силлиан перевернул миниатюру, но обратная сторона была гладкой. Не было ни имени женщины, ни каких либо других надписей. Кто она и почему её портрет лежал в тайнике королевской опочивальни, пока было загадкой.

Он убрал миниатюру на место и отложил шкатулку в сторону, надеясь, что в бумагах найдёт ответ на эту загадку. Решив, что письма оставит на потом, Силлиан открыл книгу на первой странице. На верхней строчке значилась дата — немногим больше четырёхсот лет назад. Он в уме перебирал родословную. Выходило, что записи могли принадлежать самому Лютерану или его сыну Годфриду Первому.

Сердце ускорилось, а к лицу прилила кровь. Азарт захватил с головой, и Силлиан приступил к чтению.

Экстра. Осколки прошлого. Часть 2

Остановись же, время, будь неспешно!

Как мне, скажи, твой быстрый ход унять?

Я не боюсь позора пораженья,

Мне слишком скоро станет нечего терять.

Наступит день, и с ним придет решенье,

Которое, увы, не мне менять.

Ты не простишь мне, но надеюсь, верю,

Что не простить сумеешь, а понять.

«Рассвет» («Блуждающие огни»)

Меня называют «король-рыцарь» и «эсдо», однако сейчас мало кто может предположить, что правитель Лютерии когда-то был обычным мальчишкой, который босиком бегал по лугам с палкой наперевес, воображая, что это меч. Сейчас, оглядываясь на пройденный путь, я всё пытаюсь понять, где я мог ошибиться и почему всё вышло так. Иногда я размышляю о том, что всё могло случиться совсем по-другому, и в то же время понимаю, что тогда этот путь был самым правильным из всех, что были предо мной.

Я родился в небольшой деревушке в Артемисе. Ранние годы я провел в деревне, где родилась моя матушка. Я плохо помню, что тогда происходило, но в памяти отчётливо запечатлелись запахи свежескошенной травы и горячего хлеба.

Когда мне исполнилось пять, отца перевели в столичный гарнизон, и мы переехали в Леонхольд. Я помню, как большой город, раскинувшийся по холмам настолько, насколько хватало глаз, поразил меня до глубины души. Я прижимался к матери, цепляясь маленькими кулачками за её юбку, и дрожал от страха, впервые увидев столько людей.

Отец был простым рядовым, и нам дали крошечную комнатку под крышей при казармах. На чердаке гнездились голуби, и я просыпался на рассвете от шума, который они поднимали. Отец весь день был на службе, а мама работала в пекарне и уходила ещё до рассвета, оставив мне краюху вчерашнего хлеба и крынку молока.

Позавтракав, я шел в пекарню и занимался тем, что мешался под ногами. Иногда отец забирал меня на полигон и учил обращаться с мечом, который мне заменяла палка. Я мечтал стать воином, но в те времена, как правило, получал тумаки от детей постарше, и к концу тренировки у меня на зубах скрипела пыль, а на глаза наворачивались слёзы. Матушка потом с выражением усталой озабоченности промывала мои боевые царапины. Она, сколько я помню, всегда была уставшей. Оборачиваясь назад, я до сих пор не могу понять, была ли она счастлива.

Когда я стал чуть постарше, то стал гулять самостоятельно, слоняясь по улицам Леонхольда с такими же мальчишками, чьи родители были слишком заняты работой, чтобы уделять время ещё и воспитанию отпрысков. Тогда я и подружился с Кассием. Его отец был городским кузнецом. Сам Кассий был ещё слишком мал, чтобы учиться ремеслу, и больше мешал отцу и старшим братьям в кузнице.

Целыми днями мы бегали по городу и близлежащим холмам, сражались на палках, воровали яблоки и сливы в садах жрецов или лежали в траве, наблюдая, как парят высоко в небе орлы. Тогда жизнь казалась лёгкой, полной приключений. Я мечтал стать сильным воином. Как отец, а может и сильнее. Во мне всегда были сильны амбиции. Я думал, что вырасту и стану начальником городской стражи. Это был самый важный пост, о котором я слышал в те годы. Кассий обещал, что выучится и станет ковать для меня самое лучшее оружие и броню.

Шли годы. Кассий всё больше времени проводил в кузнице отца. Я тренировался с кадетами на полигоне. Отец всё чаще хмурился, а в тихих разговорах на улице всё чаще слышалось слово «война».

Я уже не был ребёнком, но пока ещё не прошел обряд посвящения в мужчины и мало что понимал в устройстве мира. Шеакрия казалась мне чем-то невообразимо далёким. Какое мне могло быть дело до страны, которая так далеко? По вечерам, собираясь нашей привычной компанией, мы смеялись над тревогами взрослых и глупыми опасениями жрецов Первозданного Света. Мы не ведали страха, даже океан казался нам по колено.

Орден Первозданного Света, приложивший длань к созданию государства, придерживался нейтральной стороны, не желая войны с силлинами и волшебными народами, но и не выступал в открытую против политики Термера Третьего. В те годы Артемис был слабым молодым королевством, которое объединяло множество разрозненных деревень и один развивающийся город. Вероятно, по этой причине никто не обращал на него внимания, и мы жили вполне спокойно, хотя я порой припоминаю, о чём разговаривали взрослые по вечерам, когда думали, что я сплю. Помню, как матушка боялась того, что на нас нападут эльфы, ведь Рохэндель так близко, всего-то переплыть море…

Когда война Фоден только началась, меня, несмотря на все протесты, сослали в деревню к бабушке. Я поверить не мог в то, что всё это происходит со мной. Я только заканчивал учёбу и мечтал вступить в гарнизон, а меня вынуждали бежать из города как последнего труса, однако отец заявил, что мне на войне не место. Вереница обозов тянулась от Леонхольда до самого горизонта. Мы с матерью были частью этого потока, который, будто змея, извивался между холмами. Я до сих пор не понимаю, кого боялись больше: силлинов или шеакрийцев.

Бабка встретила нас хмурым взглядом и поджатыми губами. Её дом был на окраине деревни. Старый, но добротный. С нехитрым хозяйством она справлялась сама, но и для матери работа нашлась. Меня быстро приспособили на тяжелую работу. В деревне надвигающаяся война казалась чем-то сказочным. Как можно бояться эльфов или инквизиции, когда чистишь хлев, колешь дрова или бесконечно таскаешь воду из колодца? Вот так вместо того, чтобы стать начальником стражи, я стал крестьянином.

Странствующие жрецы, проезжавшие через нашу деревню, привозили новости и увозили письма в столицу. Хороших новостей было немного. Пламя войны разгоралось всё сильнее, грозя захлестнуть всю Акрасию. Наша маленькая деревушка уже не казалась таким мирным и надёжным местом.

Тогда я впервые увидел, как бабка колдует. Ночами, под светом луны она смешивала свою кровь и какие-то травы, а потом чертила этой смесью какие-то руны на косяках и рамах. Окропляла землю вдоль забора кровью скота. Мама лишь поджимала губы, становясь особенно похожей на бабку, но молчала. Тогда я узнал про магию крови и то, что это огромная семейная тайна, о которой никому нельзя говорить.

У меня, как и у матери, дара к проклятому искусству не оказалось, и это бабку очень печалило — не было достойного наследника, которому можно было бы передать знания. Она дни и ночи напролёт мастерила какие-то амулеты с кровью, чтобы защитить нас и дом. Я не особо понимал, как это колдовство должно помочь, но, когда мне дали маленький камушек на кожаном шнурке, послушно надел. Гладкий, чёрный и блестящий, выточенный в аккуратный брусочек, он совсем не выглядел как женская побрякушка. Для себя и матери бабка сделала амулеты из красного агата в форме бусин. Уже позже, от Рунарта я узнал, что мой камень, несмотря на чёрный цвет, называется кровавик и заговорен так, чтобы отвести от меня смерть, но цена у этого ритуала была страшная — жизни старших в роду, которые надели на себя жертвенные амулеты. Ни бабка, ни мама Второе Вторжение не пережили.

Война Фоден длилась три года и закончилась ничем. Говорят, что «фоден» — это дерево, что растёт на одном из островов архипелага Папуаника. У него ярко-алые, крупные орехи, пустые внутри. Наверное, это лучше всего обозначает суть прошедшей войны. Пролилось огромное количество крови: волшебной и человеческой, но никто ничего в итоге не получил. Все лишь потеряли что-то: родных, дома, жизни. И мир неуловимо изменился.

Несмотря на опасения жрецов, Артемис почти не пострадал. Бои были лишь на северо-западе королевства, но до столицы не дошли. Я помню, как наш обоз из возвращающихся в столицу остановился в поле для ночлега. Я помню жуткий, кроваво-алый закат, когда солнце опускалось в низкие чёрные облака. Я смотрел, как свет меркнет, пожираемый тьмой, а в котелке закипал чай из листьев малины. Этот запах почему-то до сих пор ассоциируется у меня с войной, хотя прошло уже много лет.

Я не маг и не могу сказать, когда всё изменилось. Рунарт говорит, что баланс мира надломился ещё во время войны Фоден, когда было пролито столько крови, что земля не могла впитать, а реки и озёра окрасились алым. Говорят, те, кто обладает сильным магическим даром, уже тогда почувствовали, что что-то не так, но я возвращался в Леонхольд, будучи уверенным, что всё в порядке.

Мне уже минуло восемнадцать. Я надеялся, что, несмотря на потраченное в деревне время, всё ещё смогу вступить в гарнизон. Матушка моя была невысокая и хрупкая, хотя всегда много трудилась, но на моё счастье, телосложением я пошел в отца, чем гордился. Колка дров и беготня с вёдрами не прошли даром, и выглядел я ничуть не хуже молодых гвардейцев. Было ли виной тому моё молодое тело или бабкино колдовство, но болезни обходили меня стороной. Я был полон сил и энергии и, не буду страдать ложной скромностью, пользовался вниманием у девиц. Я всё ещё мог стать начальником стражи. Ведь стал же Кассий кузнецом. Друг тоже возмужал, а по ширине плеч вполне мог дать мне фору.

Моим планам не суждено было сбыться. Избежав одной войны, я угодил в пекло другой. Демоны напали не сразу, что бы там не писали в летописях. Разлом, ознаменовавший начало Второго Вторжения, открылся далеко от Леонхольда. Жрецы, одарённые благословением Руфеона, подняли тревогу. С севера на Артемис надвигались низкие чёрные облака.

В ту ночь было светло, как днём. Я, как и большинство молодых, только взятых на службу ребят, был в ночном патруле. Мне повезло, ведь тогда у меня в руках было оружие, хотя простенький солдатский клинок пришел в негодность очень быстро. События той ночи как-то смазались, толком не задержавшись в памяти. Пытаясь вспомнить хоть что-то, я закрываю глаза и вижу мешанину пламени и крови и слышу полные отчаяния крики да звон металла. Атаку демонов удалось отбить, но Леонхольд был уничтожен всего за одну ночь. Рассвет озарил залитое кровью пепелище, на котором, словно неприкаянные призраки, бродили редкие выжившие. Хотя, положа руку на сердце, тогда умерли все. Большинство умерло телом, а в остальных умерла часть души.

Я стоял рядом с Кассием. Каким-то образом мы нашли друг друга в той неразберихе и держались рядом, раз за разом спасая друг другу жизнь. Нам удалось выстоять практически невредимыми, но я посмотрел другу в глаза — его взгляд постарел на пару десятков лет. Такой взгляд был у старых солдат, прошедших через множество битв. Наверное, в моих глазах отражалось то же самое.

Как-то в Лютеран прибыли артисты из Артемиса. Один из них исполнил балладу о разрушении Леонхольда. Там не было ни слова правды, но на то это и бард, чтобы придумывать красивые истории, которые будут трогать сердце и выжимать из слушателей слезу. В летописях Второго Вторжения много красивых историй, которые не имеют никакого отношения к действительности. Там сказано, что едва ли не на следующий день я собрал ополчение из выживших, и мы отправились мстить демонам. Тому, кто это написал, я готов был переломать руки, чтобы впредь думал головой, прежде чем писать ерунду. Увы, Рунарт отговорил меня от этой затеи. Пусть это звучит далеко не так поэтично, как в балладах, но весь следующий день после нападения на Леонхольд я копал могилы. Как и всю следующую неделю…

Мы не шли мстить. У нас вообще не было какой-то определенной цели. Мы просто хотели выжить. Мы шли, потому что стоять на одном месте было невозможно. Отца с матерью я не нашел среди выживших. Наш дом сгорел дотла. Дома больше не было ни у кого из нас. Я помню разгромленные деревни, в которых мы находили лишь изувеченные тела, пожираемые личинками, разграбленные обозы беженцев, среди которых приходилось искать еду, одежду, какое-то оружие. Противно было только первые пару дней, а потом словно что-то внутри окончательно умерло, и вид смерти стал привычным.

Среди нас не было какого-то определенного лидера просто потому, что никто не знал, что делать дальше. По вечерам, сидя у небольшого костерка — разводить яркий огонь мы опасались — каждый из нас молча думал о чём-то своём. Кто-то вспоминал счастливое прошлое, кто-то думал о том, каким будет будущее, а кто-то старался не думать ни о чём, просто чтобы хоть ненадолго забыть о том ужасе, который творился вокруг.

С Рунартом мы познакомились спустя пару недель блужданий по Артемису, когда наткнулись на разорённую демонами деревню. В поле на окраине, словно грядки, высились наспех сколоченные кресты. Трупы демонов были свалены в кучу и источали в небо столб чёрного дыма. Огонь пожирал дохлых тварей крайне неохотно. Помню этот стойкий запах горелой тухлятины. Выживших было четверо мужчин и пара перепуганных девиц, одна из которых была на сносях. Хуже времени для рождения ребёнка, нежели вторжение демонов, придумать было сложно… Из них до конца войны дожили только Рунарт и Давид. Сейчас я уже и не вспомню имён и лиц остальных, как и не вспомню, как погибла та беременная девушка. Тогда все старались держаться друг друга, но не привязываться. Смерть могла настигнуть в любой момент, а оплакивать потери было слишком тяжело для измученного сердца.

Многие, кто родился уже после Второго Вторжения, думают, что война с демонами была похожа на бесконечные сражения, но это не так. Дни были похожи один на другой. Дорога, скудное пропитание, ночь, опять дорога. Постоянным было только напряженное ожидание нападения. Изредка нам встречались небольшие группы демонов, рыскающих по королевству. Это было похоже на отряды разведчиков, но что они искали, я не знаю.

Рунарт казался мне единственным, кто что-то понимал в творящемся хаосе. Он рассказывал, что есть разломы между нашим миром и Фетранией, говорил, что если их как-то закрыть, то останется только перебить оставшихся демонов и Акрасия будет спасена. Так у нас появилось какое-то подобие цели. Мы стали искать разлом, откуда лезли демоны. Кому-то сейчас может показаться, что такое решение — самоубийственная глупость. Что ж, родившимся в мирные годы не понять, на что способны люди, доведённые до отчаяния.

Рунарт оказался отличным парнем, и мы быстро подружились. В боях он держался чуть позади, прикрывая нас магией и защищая женщин. На привалах он то и дело мастерил какие-то амулеты и что-то придумывал, чтобы облегчить нехитрый походный быт. Казалось, его разум никогда не отдыхает. Уже позже, после окончания войны, я понял, что тогда это были мелочи. В те годы у Рунарта не было под рукой каких-то особенных материалов и инструментов, а в строящемся Лютеране чародей разгулялся во всю широту души. Но даже тогда поделки Рунарта существенно облегчали нам жизнь: первые арбалеты — его работа, силки для животных, повозка с независимым креплением колёс, которая могла вполне сносно двигаться как по дороге, таки по полю, артефакты для очистки воды от грязи и ещё много всего были большим подспорьем. Рунарт разбирался в травах, готовил повязки из найденных тряпок, умело лечил раны, хоть и не был целителем. Так что когда во время одного из сражений вскрылся тот факт, что чародей ещё и маг крови, никто не придал этому значения. Война на многие вещи заставляет смотреть иначе. Я, помня бабку, не питал к магам крови необоснованной ненависти или страха. Сила — это сила. Каждый сам решает, направить её во вред или во благо.

Потом, уже после встречи с Калатуром и другими гномами, именно Рунарт зачаровал Шай’Солар, привязав его к крови, чтобы мои наследники смогли использовать силу меча. Тогда это казалось мне чем-то смешным. О каких наследниках могла идти речь, когда мы даже не были уверены в том, что доживём до следующего дня? Однако Рунарт не терял оптимизма и верил, что мы справимся. Я рад, что он оказался прав.

Люди — удивительные творения богов. Мы можем привыкнуть ко всему. Даже к войне. Спустя месяц мы уже не обращали внимания на мелкий дискомфорт бродячей жизни, разорённые деревни, гниющие тела и редкие стычки с демонами. Радовались, если день прошел спокойно и получилось найти еду. По вечерам мы с Кассием упражнялись в фехтовании. Это напоминало мне о детстве и тех временах, когда получить подзатыльник за шалость от отца было самой большой и страшной проблемой.

В один из таких вечеров на наш костёр набрели кочевники. Высокие, смуглокожие, в необычной одежде с геометрическими узорами. Юдеи — так называлось это племя морских кочевников. Орда крылатых демонов разгромила их корабли недалеко от побережья Артемиса. Выжило лишь полтора десятка человек. Им некуда было идти, а мы не возражали, если к нам присоединятся ещё несколько пар рук, способных держать оружие. Юдеи отлично обращались с луками, копьями и гарпунами. Я уже не помню имён большинства из них, но одна из женщин осталась в памяти навсегда. Кталха — молодая шаманка, способная договариваться с ветром. В морских путешествиях юдеям это помогало покрывать большие расстояния, а в нашем путешествии ветра стали разведчиками, позволяющими избегать встреч с большими отрядами демонов.

Кталха была юна, амбициозна и очень красива. Кассий сразу обратил на неё внимание, однако Кталха, помимо прочих достоинств, была умна и хитра. Страшное сочетание качеств для привлекательной женщины. Признаться, по первости я тоже увлёкся её необычной красотой и почти звериной пластикой движений, но видя, как глубоко она запала в сердце Кассия, решил отступить, чтобы не мешать лучшему другу.

За неимением других развлечений после напряженного дня мы с Рунартом частенько подтрунивали над влюбленным Кассием, который старался завоевать сердце своей зазнобы. Казалось бы, ну что такого романтичного можно сделать для женщины в условиях войны, однако Кассий был настроен решительно. По вечерам он собирал ей букетики полевых цветов, помогал донести котелок или собирал по берегам рек осколки природного кварца, сердолика и агата, чтобы выточить бусины для украшений. Если бы я тогда знал о том, что уже скоро сам буду таким же влюбленным глупцом…

Примерно в это же время я нашел в лесу орла с перебитым крылом. Уж не знаю, кто ранил птицу: демон или человек. У меня рука не поднялась добить пернатого страдальца. Когда я принёс орла в лагерь, никто не упрекнул меня в том, что это ещё один рот, который нужно кормить, причём мясом или, на крайний случай, рыбой. Увы, в те дни мы и сами не всегда ели досыта. Рунарт, как мог, обработал рану и перевязал крыло.

Для многих Второе Вторжение — великое горе. Я не знаю никого, кто не потерял бы родных и близких. Я знал многих, кто не пережил то время. И всё же именно тогда я стал тем, кто я есть. Именно благодаря разлому между мирами и ордам демонов, рыскающих по Акрасии, я обрёл друзей, с которыми бок о бок прошел через множество битв. Хаос и разрушения возвысили меня, сделав королём и эсдо. Кем бы я стал, не случись вторжения?

Многие думают, что семеро эсдо были дружны между собой ещё до битвы на Выжженной пустоши, однако, это не так. Некоторых из них я тогда увидел впервые. Первым из будущих эсдо я встретил Калатура.

Отряд гномов мы повстречали возле реки Цнар. Они искали брод, так как мост был разрушен. Удивительно, как война стирает условности. Мы сражались с демонами, они тоже, и одного этого было достаточно, чтобы объединиться.

Калатур был старшим в отряде. До вторжения демонов он был простым кузнецом, после возглавил отряд мстителей. Подгорный город в Йоне, где жили все гномы, был почти полностью уничтожен. Так же, как и мы, они потеряли всё и искали отмщения. Помню, как впервые увидел густую седую бороду Калатура, заплетённую в толстую косу с какими-то металлическими кольцами, и мне стало неловко за тот жалкий пушок, покрывающий мои щёки и подбородок. К счастью, с годами мне удалось отрастить пусть и не такую величественную, но весьма красивую бороду.

Коренастые гномы всегда поражали меня своей выносливостью и невероятным жизнелюбием. А ещё способностью делать эль из всего, что попадалось под руку. Казалось, их жизнь состоит из работы, застолий и сна в равных частях, хотя эль частенько перевешивал. Даже потеряв дом и родных, они не потеряли тягу к жизни. Глядя на их неуемный оптимизм и готовность колотить демонов молотами день и ночь напролёт, будучи трезвыми или вдрызг пьяными, я и сам чувствовал прилив какой-то странной силы воли и предвкушение грядущих сражений.

Среди прочих гномов мне больше всего запомнились младшие братья Калатура: Троин и Гроин и его лучший друг Фарин. Эти четверо всегда держались друг друга, даже в пылу битвы. Увы, Фарин погиб в битве на Выжженой пустоши, так и не увидев нашу победу. Из переписки с Калатуром я узнал, что сына Фарина — Вахантура — оставшегося сиротой, тот взял в преемники.

Намного чаще я вспоминаю спокойные вечера, нежели битвы с демонами. Пусть менестрели сочинили огромное множество баллад о прошедших сражениях, для меня они все словно на одно лицо: крики, звон оружия, брызги крови. Потом приходилось копать могилы, чтобы похоронить павших, и отмывать кровь с лица, рук и одежды. Если никто не погиб — хорошо. Если есть где отмыть кровь — ещё лучше. В те дни смерть воспринималась как-то просто, я бы даже сказал обыденно. Вечером вы поёте вместе песню у костра и тянете яблочную бражку, которую приготовил Калатур, а уже в полдень следующего дня приходится втыкать крест в бугорок земли, где покоится изувеченное тело. Возможно, завтра будут хоронить тебя. Если останется кто-то, кто погребёт тела.

Ещё после той ночи в Леонхольде я перестал бояться смерти. Я не искал её, но не и не страшился. В битвах я чувствовал её гнилостный запах и незримое присутствие, но она как будто была не со мной. Я понимал, что могу умереть в любой момент, и надеялся, что погибну в бою, убив как можно больше демонов. Я не цеплялся ни за что в этом мире. Все мои пожитки либо были на мне, либо умещались в походном мешке. Доставшийся в наследство от погибшего незнакомца меч — я благородно упокоил его останки — да подаренный бабкой оберег были самым ценным моим имуществом.

Орёл к тому моменту уже поправился и встал на крыло, но по какой-то птичьей прихоти не улетал далеко, спускаясь с неба, когда мы разбивали лагерь, неизменно садясь мне на плечо. Кассий дал ему имя Хорн. Я решил, что этот вариант ничуть не хуже и не лучше, чем любой другой, хотя до последнего не хотел давать птице имя. Не хотелось привязываться к тому, кого легко могут убить.

Хорн, впрочем, умирать не спешил и оказался очень полезным товарищем. Практически каждый вечер он возвращался к костру с какой-нибудь дичью. Чаще всего это были кролики или суслики, а один раз принёс маленького кабанчика. Пару раз орёл спускался ниже, кружа над нами, будто пытаясь уговорить нас свернуть в сторону. Впоследствии оказывалось, что не смени мы курс — встретились бы с демонами.

Так и шли дни. Каждый полный опасностей, которые мы преодолевали лишь благодаря слаженной работе и немалой доли везения. Я отчаянно сражался за свою жизнь, но лишь встретив ЕЁ, я захотел выжить.

Экстра. Осколки прошлого. Часть 3

Чёрные бесы из дальних морей

Цепи свои обращают к тебе.

Жёлтый и синий, огонь и вода.

Выжжено поле, горят небеса,

Скачут родные с глазами врага,

Брат режет брата, стонет земля.

Но мы не такие, мы слово даём

Стоять до конца, вам руку даём!

«До конца!» («Трибунал»)

Отряд силлинов повстречался нам у подножья хребта Ангилиска. Вернее, это их разведчик вышел к нашему лагерю. Я никогда прежде не встречал эльфов, а после войны Фоден это было не самое надёжное соседство. Он просто вышел, словно из ниоткуда, и встал у границы лагеря, дожидаясь, пока разговоры стихнут. Я помню его, будто видел вчера. Высокий, на удивление черноволосый, с холодными, как лёд, глазами. От него веяло сдерживаемой силой, а взгляд был таким надменным, будто он легко и просто мог перебить нас всех, но из прихоти оставил в живых.

Калатур взял переговоры с эльфом на себя, так как гномы жили рядом с Рохэнделем и поддерживали торговые связи. Быстро о чём-то договорившись, они пожали руки, после чего разведчик сделал шаг назад и словно растаял в воздухе. Так я узнал, что мне довелось увидеть не просто силлина, а настоящего шагающего в тенях. Спустя какое-то время эльф вернулся, обменял рохэндельские лечебные травы на крупу и снова скрылся в тени. Калатур объяснил, что силлины разбили лагерь неподалёку. Таким нехитрым образом нам обозначили своё присутствие и дали понять, что не видят в нас врагов.

Той ночью я впервые увидел её. Иногда я задумываюсь о том, сколько в моей жизни было невероятных случайностей. Случайностью было то, что силлины решили остановиться неподалёку. На рассвете, скорей всего, мы бы разошлись в разные стороны, так и не встретившись, но судьба распорядилась иначе, и той ночью свет нашего костра привлёк иных, совсем нежеланных гостей. Было ли случайностью нападение демонов? Наверное, нам просто не повезло. По какой такой невообразимой прихоти силлины решили вмешаться в бой, я не знаю, а тогда это было не важно. Несмотря на всё, что произошло потом, это было самое волнительное стечение обстоятельств в моей жизни.

Демоны обрушились на стоянку внезапно, но Хорн вовремя поднял шум, предупреждая. Уже через пару мгновений все стояли на ногах, держа в руках верные мечи и молоты. Рядом со мной стояли Кассий и Давид. За нашими спинами Рунарт защищал женщин, вооружившихся луками. Гномы, практически не раздумывая, бросались в атаку. Наш боевой дух был крепок, как гранит, даже несмотря на то, что врагов было намного больше, чем нас. Помню, тогда у меня в голове проскользнула мысль, что эту ночь нам не пережить, но мы всё равно продолжали сражаться просто потому, что никто не желал сдаваться и умирать.

Она упала с неба, сверкая молниями. Я до сих пор помню этот сладкий запах, что она принесла с собой, — так пахнет воздух после грозы. Тогда время словно замедлилось. Я помню, как она выпрямилась, стряхивая с кончиков пальцев маленькие молнии, будто это были капельки воды. Серебристо-белые волосы взметнулись, отражая отблески костра, и она обернулась. Вокруг меня звенела сталь, кровь орошала землю, обрывались чьи-то жизни, а я видел лишь два золотых омута. Мне понадобилось всего одно мгновение, чтобы пропасть на всю жизнь.

Я никогда не верил, что можно влюбиться вот так, просто увидев. Это казалось таким глупым и несерьёзным. Ну как можно было полюбить девушку, которую совсем не знаешь?! И это после того, как я посмеивался над Кассием. И всё же в тот момент я почувствовал, как что-то ёкнуло в груди.

Она смотрела на меня мгновение, а затем развернулась, бросаясь в самую гущу боя, лёгкая, как весенний ветерок, и могучая, как ураган. Сам не знаю почему, я ринулся следом. Тело словно действовало отдельно от разума. Такому прекрасному, хрупкому созданию не место на поле боя, так я думал. Я хотел уберечь незнакомку, а в итоге сам глупо подставился, пытаясь защитить красавицу.

Мне посчастливилось пережить ту ночь. Кассий, мой верный друг, умудрился вытащить меня, тяжелораненого и истекающего кровью, в безопасное место. Уже после того, как всех демонов одолели — никак не могу назвать это победой, вспоминая о том, сколько тех, кто шел со мною рядом, погибли в ту ночь — Рунарт хмурился, пытаясь остановить кровь и спасти мне жизнь. Полагаю, что вид разорванной когтями груди мог оттолкнуть любого. Рунарт был непривычно хмурым, но отчаянно пытался сделать хоть что-то. Мне казалось, что я уже стучусь в ворота Звёздных чертогов, а потом она снова оказалась рядом. Похожая на прекрасное видение, она опустилась рядом и что-то заговорила на своём языке, обращаясь к кому-то. После этого к нам подошел мужчина из её народа, оказавшийся целителем. Раны начали зудеть и почти мгновенно срослись. Уходя, она обернулась и улыбнулась, а у меня не было сил, чтобы подняться и догнать, поговорить, узнать, как её зовут.

Общий враг объединяет даже тех, кто совсем недавно воевал друг против друга. Уверен, силлинам не было дела до того, что Артемис не принимал участия в войне Фоден, но вторжение демонов изменило многое, и эльфийские воины держались неподалёку. У нас была одна цель — закрыть разлом, а значит, и путь был один. К моей огромной радости и, одновременно с этим, горю. Она была близка и недосягаема одновременно. Пришел черёд Кассия насмехаться надо мной. У него хотя бы был шанс, я же понимал всю безрадостность собственного положения.

Калатур взял на себя обязанности парламентёра между нашими отрядами. Очень быстро я узнал, что моя прекрасная незнакомка не простая воительница, а близкая подруга самой королевы силлинов. Оказалось, что Ард Рена Азена собственной персоной возглавляла отряд. Правительница силлинов отправилась на войну, окружив себя исключительно сильными магами, среди которых были и представители эльфийской аристократии, — о них гномы отзывались с каким-то особым почтением и придыханием — и воинами.

Я и по сей день не понимаю, почему Азена приняла решение взять под своё покровительство небольшую группу людей. Калатур только пожимал плечами и говорил о том, что у Ард Рены древняя кровь и нужно быть благодарным за защиту. Впрочем, мы были не единственными не силлинами, прибившимися к сопровождению королевы.

На следующий вечер я познакомился с Амадеем. Старый менестрель по-свойски подсел к нашему костру, предложив сыграть пару баллад. Это казалось чем-то странным и даже нелепым, но отказывать было неловко. Я заснул под его пение, а на утро чувствовал себя так, будто проспал неделю. Уже после войны я узнал, что Амадей — лазенис. Порой я думаю о том, что этот менестрель уже был стариком, когда я родился, и не изменился, хотя я уже состарился. Это кажется чем-то немыслимым — жить так долго. Амадей часто гостит в Лютеране, каким-то невероятным образом угадывая важные события, приходя точно к ним. Был он на моей официальной коронации, играл на моей свадьбе и, спустя пару лет, пел колыбельную для моего первенца. Я всегда рад видеть боевых товарищей. Увы, не многим посчастливилось пережить Второе Вторжение, а тех, кто прошел плечо к плечу со мной через тяготы войны, жизнь раскидала по разным уголкам Акрасии. Вернулся в Йон Калатур, уплыл в далёкий Аньшу Сиен, а Кассий положил к ногам прекрасной Кталхи целое королевство, стремясь завоевать сердце неприступной кочевницы. Из близких друзей на закате жизни рядом со мной остались лишь Рунарт и Хорн…

Тот самый рог, что сейчас хранится в сокровищнице как бесценная реликвия, подарил мне Кадан. Тогда будущий эсдо вечерами со скучающим видом слонялся то у одного костра, то у другого. Не знаю, где он взял этот рог, наверное, снял с какого-то мертвеца. Откровенно говоря, его интересовал не я, а Хорн, хотя я и по сей день не понимаю, почему Кадана заинтересовал орёл, но эти двое, на удивление, даже поладили. Кадана вообще интересовали только сражения. Лишь во время битвы он выглядел живым, а в его глазах появлялся какой-то странный огонёк азарта. Поговаривали, что он ищет смерти, но это не так. Мне кажется, он искал себя, хотя я не особо разбираюсь в хитросплетениях чужой души. Я не знаю, кто такой Кадан. В ответ на мои вопросы о нём Амадей загадочно улыбался и отвечал общими фразами, в которых можно было найти десятки смыслов.

Менестрель был не единственным лазенисом, в нашем разношерстном отряде. Рядом с Каданом часто крутилась красавица Нинав. Нежная, как лепесток розы, немного наивная молодая лазенис могла поразить из лука любого. Говорили, что она была одним из стражей таинственной Эльгасии — острова, на который ушли лазенисы, после того как Руфеон лишил их крыльев. Я не знаю, так ли это. Мы с Нинав никогда не были особенно близки, хотя мне нравилось, когда она пела под аккомпанемент Амадея.

О НЕЙ мне писать сложнее всего. Столько лет прошло, но каждый раз, когда смотрю на её портрет, к горлу подкатывает ком горечи. Порой я думаю, что нам не стоило встречаться, и тут же проклинаю себя за эти мысли. Увы, но рядом со мной нет никого, с кем я мог бы поделиться этими чувствами. Может, поэтому я изливаю душу бумаге? После той ночи я то и дело находил её взглядом. Мне не хватало решимости узнать у Калатура, кто она и как её зовут. И уж тем более я и помыслить не мог, чтобы подойти к прекрасной незнакомке и заговорить. Я страдал молча и издалека.

Всё изменилось в один вечер. Я пытался отмыть котелок, от всей души вымещая этим действом скопившееся за день раздражение. Пригоревшая крупа никак не хотела отрываться от дна, что злило меня ещё больше. Я, признаться, уже и не помню, что случилось в тот день, отчего я был так рассержен, но тогда мне казалось, что повод весомый. Может, причиной этому было особенно язвительное замечание Кассия или натирающие ноги сапоги с чужой ноги. Всё это потеряло смысл, когда я обернулся, услышав позади шуршание гравия. Я ожидал увидеть там кого угодно, хоть легион демонов, но к реке спускалась моя прекрасная незнакомка.

Не знаю, какими словами можно описать то смятение, что я испытал в тот момент. Это было нечто восхитительно-невероятное. Она будто плыла над землёй. Лёгкая, как летний ветерок, но я видел, как в бою она становится смертоносна, словно торнадо. Я до последнего не верил, что она идёт ко мне. Это казалось невозможным. Скорее небо и земля поменялись бы местами.

«Тебя зовут Лютеран?»

Она улыбалась, а у меня язык к нёбу присох. Собрав остатки решимости, я смог кивнуть.

«Меня зовут Энвиса эр Наарт».

До сих пор смешно и стыдно вспоминать наш первый разговор. Вернее, говорила Энвиса, а я стоял столбом и просто кивал, надеясь, что она не посчитает меня дураком. Не знаю, что она во мне увидела. Она — могущественная чародейка приближенная к королеве, а я тогда был простым воином без гроша за душой. Но тогда, просто подойдя и заговорив со мной, Энвиса вдохнула в меня уверенность в своих силах. Я захотел стать равным ей.

Сегодня, когда настали мирные времена, такой союз кажется невозможным. Ведь она — силлин, а я человек, даже не маг. Но в те годы это не имело значения. Неважно, сколько ты можешь прожить в мирное время. На войне ты можешь не дожить до завтра. На войне нет рас, есть лишь союзники и враги. Мы были союзниками. Я хотел защищать её и, разумеется, впечатлить, а остальное не имело значения.

Переход через хребет Ангилиска занял несколько дней. Вечерами я упорно тренировался в обращении с мечом, доставая всех подряд. Мне нужен был умелый противник, чтобы стать лучше, и я его нашел. Вернее, он нашел меня при содействии Амадея. Не знаю, что такого менестрель сказал Кадану, но тот каждый вечер приходил в наш лагерь, чтобы истязать меня. Тренировкой это сложно было назвать. Ни разу мне не удалось одолеть этого воина. Я ходил весь побитый и грязный, наглотавшийся земли и пыли, но оно того стоило — после тренировок всегда приходила Энвиса. Она мило улыбалась, обрабатывая мои ссадины и царапины, а я чувствовал себя самым счастливым во всей Акрасии.

Признавать собственную слабость перед той, что заставляла моё сердце трепетать, было стыдно, но шансов на победу у меня не было. Кадан был выдающимся воином. Вряд ли его мог одолеть неопытный мальчишка.

Тогда я тихо недолюбливал Кадана за его надменные взгляды во время тренировок и едкие комментарии в адрес моей неуклюжести, но уже неделю спустя понял, что в бою я стал чувствовать себя в разы увереннее. Сейчас я с благодарностью вспоминаю те вечера. Ни до, ни после у меня не было такого строгого и умелого наставника, каким был (и наверняка всё ещё есть) Кадан. Со временем мы даже смогли стать друзьями. Увы, после празднования победы Кадан покинул отряд, и мы больше не встречались, хотя я верю, что пятьдесят лет для него — просто слишком маленький срок, и однажды я увижу старого друга вновь. Хотя старым стал я. Порой я представляю, как он удивится, увидев, как моё лицо испещрили морщины, а волосы стали седыми, как снежные шапки гор…

После того как наш разношерстный отряд преодолел хребет Ангилиска, остро встал вопрос о том, как нам продвигаться дальше. Юдейские корабли давно и надёжно лежали на дне у южных берегов Артемиса. Силлины, прибывшие в Артемис порталом, не могли перенести такую толпу. Кроме того, они не имели чёткого понимания, куда именно строить переход. Корабли, даже при наличии магии, строятся очень долго. Гномы вообще не горели желанием отправляться вплавь. А идти нужно было. Разлом, из которого лезли фетранийские отродья, был за морем.

Ситуацию спасли Нинав и Амадей. Пока все спорили до хрипа, менестрель просто сел на берегу и принялся играть, а Нинав что-то пела на языке, который был мне незнаком. Никто и внимания не обратил. Многим и до этого казалось, что Амадей немного не в ладах с головой, а уж Нинав порой и вовсе вела себя как ребёнок. Старый лазенис играл весь день, а затем вечер и всю ночь напролёт. И всё это время Нинав пела, не смолкая ни на мгновение. Я помню, как Энвиса несколько раз подходила к менестрелю, что-то говоря на своём языке, который я не знал в те годы. Амадей лишь качал головой и продолжал играть. К ночи даже я начал переживать за Нинав. Песня та была красивой, но какой-то грустной. Так поёт ветер в скалах. Тоскливо, с надрывом, рассказывая о своей судьбе.

На рассвете я проснулся от того, что земля подо мной заходила ходуном. Скалы дрожали, а море будто вскипело. Никогда в жизни мне не доводилось видеть ничего подобного. Я не одарён магией и не способен видеть тонкие материи чар, но то, что происходило тогда, до сих пор за гранью моего понимания. Амадей продолжал играть на лютне, Нинав пела, а море перед нами отступало, оголяя дно. Шустро сновали мелкие рыбки, уходя вместе с водой, а земля дрожала оттого, что дно поднимается.

Сейчас эти земли зовутся Кабатией. Дно моря стало богатым цветущим краем. Мне довелось там побывать однажды, когда навещал Кассия. Я до сих пор не понимаю, как два лазениса смогли сделать то, что сделали. Когда я спросил Амадея об этом, старый лазенис просто улыбнулся и сказал, что они ничего не сделали — всего лишь попросили богиню Гивену позволить им пройти. Я слышал, что прежде, на заре Акрасии, младшие боги часто проявляли себя, помогая смертным, но тот случай был первым и единственным, который мне довелось видеть воочию.

К полудню море окончательно отступило. До самой линии горизонта раскинулись песчаные холмы и высокие скалы. Кристаллы соли ярко блестели в лучах солнца.

Мы отправились в дальнейший путь, преодолевая барханы солёного песка. Пожалуй, эта часть путешествия была самой сложной: днём нас донимала жара, ночью воздух быстро становился холодным, магам приходилось поднимать пресную воду из-под песка, а съедобных растений или животных, на которых можно было бы охотиться, не было вовсе. И всё же я с улыбкой вспоминаю те дни, а вернее вечера. Наверное, именно тогда и начался наш роман.

В начале это были просто разговоры по вечерам у костра — да и какая может быть романтика, когда вокруг столько народу — и всё же я радовался каждому её взгляду и каждой улыбке. Стоило нам встретиться глазами, как, казалось, все остальные просто исчезали, оставляя нас вдвоём. Я и по сей день храню в сердце те краткие моменты, когда мне удавалось коснуться кончиков её пальцев, передавая чашку с травяным отваром.

Кассий посмеивался надо мной, Калатур пытался давать советы, Рунарт неодобрительно поджимал губы, а Кадан только молча качал головой. Думаю, он с самого начала понимал, что эти чувства обречены, но не хотел вмешиваться, позволяя мне ошибиться…

Демонов становилось больше с каждым днём. Порой мы не могли толком поспать несколько ночей подряд — на нас то и дело нападали. До Загорья дошли не все…

Помню, как мы радовались, завидев на горизонте полосу леса и вершины гор. К тому моменту мы все уже слились в один большой разношерстный отряд, забыв про расовые различия. Я бы не сказал, что мы стали друзьями, но все понимали, что наличие рядом товарища увеличивает шансы выжить.

Загорье поразило меня удивительной природой. Там, где демоны ещё не выжгли землю, высились огромные сосны, а горы, казалось, достают вершинами до небес.

Тренировки с Каданом стали в разы сложнее — если раньше он колотил меня голыми руками, то теперь вооружился палкой. Наверное, это можно было считать прогрессом в моих навыках. В остальном выживать стало заметно легче. В Кабатии — так Кассий назвал эти земли — нас постоянно мучила жажда, так что первое время вода из горных источников казалась сладкой, как нектар. Хорн снова приносил добычу, а чай с сосновыми почками и местными травами получался таким душистым, что можно было выпить три чашки за вечер.

Темнело в горах быстро, и с наступлением ночи становилось прохладнее. Много костров не жгли, чтобы не привлекать внимания демонов, и вокруг лагеря по ночам царил таинственный полумрак. Я часто уходил в темноту. Сидеть у костра и слушать вечернюю болтовню ни о чём было невыносимо. Меня разъедали изнутри невысказанные чувства. Я видел, как заигрывает с Кассием Кталха, и порой они двое куда-то исчезали среди деревьев на пару часов. Я понимал, для чего, и искренне радовался за друга, но это не мешало мне умирать от любви. Сердце невозможно заставить разлюбить. Энвиса была мила и добра со мной, но точно так же она была мила со всеми вокруг, и это вызывало в моей груди бурю ревности. Наверное, если бы в то время какой-нибудь демон вздумал искушать меня, я бы сдался с потрохами.

В одну из ночей я неприкаянно бродил неподалёку от лагеря в одиночестве. Оставаться одному в такое время было безрассудно, я прекрасно это осознавал, но молодость на то и дана, чтобы совершать глупости. Порой мне хотелось умереть, тогда мерзкое чувство, что будто разъедает изнутри, исчезло бы, но я просто бродил в ночи, а потом возвращался и ложился спать. С утра хотелось есть, потом нужно было шагать дальше или отбиваться от очередного отряда демонов. Рутина отвлекала от душевных терзаний, и умереть не получалось. Конечно, можно было бы как-нибудь подставиться под удар, но если умирать, то как-нибудь героически, чтобы те, кто выжил, потом слагали об этом если не легенды, то хотя бы балладу. К счастью, героические смерти обходили меня стороной.

Однажды ночью я сидел на берегу горного ручья. Вода перетекала по камням с приятным журчанием. В серебристом свете луны можно было рассмотреть, как в небольшой заводи копошатся бледные раки. Я бросал в воду камушки, наблюдая за тем, как после каждого булька раки тревожно замирали, но потом успокаивались и снова принимались шарить среди гальки в поисках съестного. Их вторжение демонов совершенно не беспокоило.

Энвиса практически бесшумно подошла и села рядом, аккуратно расправляя несуществующие складки на подоле мантии. Женщины её народа имели весьма странное понимание того, как должно выглядеть боевое облачение чародейки. С одной стороны, оголённые ноги мне нравились, но с другой — вызывали лютые приступы ревности, когда на Энвису смотрел кто-то другой.

Какое-то время мы молчали. Она смотрела на звёзды. Я не знал, что сказать. В конце концов, решив, что второго шанса может просто не представиться, я выпалил признание. В голове слова подбирались легко, но стоило открыть рот, получалась какая-то ахинея. От стыда хотелось провалиться под землю.

В ответ на моё пылкое признание Энвиса по-доброму улыбнулась. Откровенно говоря, я думал, она засмеёт меня. Не получив отказа, я так осмелел, что рискнул поцеловать её. Не думаю, что в тот вечер в Акрасии был кто-то счастливее меня, потому что спустя пару мгновений женщина моей мечты робко ответила на поцелуй.

Короткие вечерние свидания были нашей тайной. Отдельно друг от друга мы уходили в лес и встречались под покровом ночи. Возвращались так же отдельно друг от друга. Догадывался ли кто-то — думаю, да. Рунарт, Калатур и Кассий точно понимали, в чём причина моего счастливого вида, но с советами не лезли. Да и что можно сказать в такой ситуации. Если бы мой друг завёл роман с женщиной, которая проживёт тысячи лет, я бы попытался его образумить. Наверное. Временами я думаю, что лучше не вмешиваться в чужие отношения. Как любила говорить моя бабка: «Похлёбку проще варить, когда ты снаружи котелка». Уже сейчас я понимаю, насколько она была мудрой женщиной. Я крутился в этой эйфории, будто кусок картошки в кипящем бульоне, и не понимал, что наши чувства обречены. Тогда мне достаточно было знать, что они взаимны. О будущем мы с Энвисой тогда не разговаривали. Отчасти дело было в том, что какого-то определённого будущего на войне не было ни у кого. Мы даже не знали, где будем спать завтра. Сейчас я понимаю, что она, будучи в разы старше меня, не могла не догадываться, что этот роман просто не может закончиться чем-то хорошим. Думаю, понимала, ведь желание скрывать встречи исходило от неё. И всё же мне больно вспоминать о тех словах, что мы наговорили друг другу в тот день. Будь у меня шанс всё исправить, поступил бы я по-другому? Я не знаю…

Экстра. Осколки прошлого. Часть 4

Да, ты совсем не силен в закулисной игре.

Но нет, не тебе отступать, прикрываясь щитом!

Или, что хуже всего, — прозябать при дворе

И до конца своих дней быть придворным шутом.

Головы с плеч не рубить, якоря,

Не вставать под знамена, увы…

И горько, и странно, и все говорят,

Что тебе самому не сносить головы.

«Герой» («Вельвет»)

Если кто-то спросит, что было самым сложным для меня во времена Второго Вторжения, то удивится, что это были совсем не демоны, ползущие из всех щелей. Сложнее всего было прийти к единому решению с этой женщиной. Разница культур давала о себе знать. Иногда Энвиса не понимала меня, и почти всегда я недоумевал о причинах её поступков. Сложней всего было с прикосновениями.

Энвиса учила меня той близости, что принята у её народа, создавая ментальную связь и делясь эмоциями. Я неумело отвечал на этот странный контакт, порой показывая значительно больше, чем хотел. Вернее, показывал я именно то, что хотел, но старался скрыть, ведь это было слишком откровенно. Увы, порывы молодого тела сложно было держать в узде. В такие моменты было особенно неловко смотреть, как краснеет моя красавица.

В их культуре было не принято лишний раз касаться друг друга. Я этого не понимал и постоянно нарушал границы дозволенного. Энвиса злилась, а я выцеловывал прощение. Она была такая мягкая, нежная и одновременно с этим холодная, как зимнее небо. Её хотелось мять, сжимать, гладить, чтобы разогреть. Я ничего не мог с собой поделать, сгорать в этом пламени одному было невыносимо.

Наш поход тем временем шел своим чередом. К нам присоединялись новые люди и духи, но большой отряд лишь больше привлекал внимание демонов. Порой нам не давали и часу на то, чтобы поспать, а есть приходилось, едва ли не пяткой отталкивая от себя очередную фетранийскую тварь.

Мои тренировки с Каданом продолжались. Я стал весьма неплох в обращении с мечом. Примерно тогда отряд шагающих в тенях отделился от нас по решению Азены. Увидеть их я смог уже после битвы на Выжженной пустоши. Помню, как шокировал меня вид деревяшки вместо ноги у командира отряда, — именно он когда-то вышел к нашему костру в далёких горах Артемиса. Порой я вспоминаю пережитые сражения. Шагающие в тенях едва уловимыми всполохами мелькали на поле боя, сея смерть. Они были сильными воинами, мне казалось, что они просто неуязвимы. Я и представить не мог, что кого-то из них достанут. Не знаю, что за тварь попалась на пути того эльфа, но не сомневаюсь, что это был какой-то очень сильный демон.

Впрочем, до конца войны тогда было ещё далеко. Наш отряд набрёл на руины какого-то городка, расположившегося у подножия горы. Наверное, это было поселение шахтёров и их семей, но никого из жителей мы не встретили, впрочем, на подступах к городу было несколько десятков могил с простенькими, сделанными на скорую руку крестами. Это внушало уверенность в том, что кому-то посчастливилось выжить.

Шахты несказанно обрадовали Калатура. Гном в шахте чувствует себя как рыба в воде, можете не сомневаться. К тому времени моё оружие пришло в негодность, и им можно было разве что забивать демонов на смерть, но никак не протыкать плоть. Азена решила сделать небольшую остановку, чтобы все могли отдохнуть. Калатур с братьями на радостях едва ли не закопались в гору. Я боялся, что нам придётся вытаскивать их из шахты силой.

Многие думают, что Шай’Солар был выкован в умарском домене, что близ Боэр’Морхен, но это совершеннейшая нелепица. Домен я подарил Калатуру уже после победы, когда основал Лютерию, как раз таки в благодарность за меч и в знак вечной дружбы. Шай’Солар ковался в крошечной загорской кузнице, что чудом уцелела после набега демонов. Я даже не знаю, как назывался тот городок.

У Калатура не было цели создать великий меч, который войдёт в историю Акрасии. Думаю, он просто соскучился по ремеслу, а тут подвернулась возможность и был повод. Калатур сам предложил выковать мне меч, а все магические и рунические манипуляции вносились уже по ходу работы. Трудились, на самом деле, все: Троин и Гроин притащили из шахты найденную лютеритовую руду, я был на подхвате и подавал инструменты, Энвиса и Рунарт в кое-то веке не цапались, а слаженно что-то колдовали, даже Кадан принимал участие — он нашел где-то бочку с бражкой и старательно поддерживал запал Калатура. Оказалось, что шедевр гном может создать только на глубоко нетрезвую голову… Пусть сейчас настали мирные времена, но Шай’Солар всегда при мне. Я уже соскучился по битвам и, если потребуется, с радостью встану во главе армии, даже несмотря на то, что молодые годы давно остались позади.

Поразительно, как много уверенности придаёт оружие по руке. Наверное, не будь у меня Шай’Солара, я бы погиб в битве на Выжженной пустоши. Простой меч просто сломался бы в том хаосе. Я не стану описывать, что случилось тогда, любой бард сделает это в разы поэтичней, нежели я. Да и любой житель Лютерии хотя бы вкратце знает последовательность событий. Мне же чаще всего снится в кошмарах именно эта бесконечно долгая ночь. Как наяву я вижу в небе две луны: привычную нам молочно-белую и демоническую алую. Я вижу огромные тёмные силуэты сцепившихся друг с другом гигантов — почему-то во снах образы Хранителей смываются в нечто огромное и бесформенное — и, хуже всего, колышущееся море красноглазых чудовищ. Я просыпаюсь в холодном поту, и мне нужно какое-то время, чтобы понять, что это сон, что я тогда выжил, что это уже в прошлом. В такие моменты я до боли сжимаю рукоять Шай’Солара, словно это единственное, что удерживает меня в реальности. Подумать только, прошло уже пятьдесят лет, а этот кошмар так и не померк…

Менестрели расскажут вам о том, что я дул в рог, чтобы вдохновить бойцов или чтобы привлечь внимание богов. Если первое ещё хоть как-то похоже на правду, то как можно додудеться до божественных чертогов, я не знаю и считаю эту версию несусветной глупостью. Хотя должен признать, вторая версия звучит невероятно поэтично. На самом деле всё было куда проще — нас оттеснили от основного отряда. Кадан сражался с кем-то из высших демонов, ему было не до нас. Калатур был ранен Волданом, его братья едва сдерживали натиск демонов. Хуже всего было то, что магии у Энвисы почти не осталось. Тогда я познал настоящий страх. Не за себя. Невозможно так испугаться за собственную жизнь, особенно если последние полгода только и делаешь, что выживаешь из последних сил. Но у меня была та, что была дороже жизни. В нашей маленькой группке был целитель, тот самый, который когда-то спас меня. Я толком не был с ним знаком. Знал лишь, что он входит в ближний круг Энвисы и что он из аристократов. В тот день я впервые увидел, как выгорает силлин. Это было нечто восхитительное и ужасное одновременно. В памяти отпечаталось каждое мгновение. Если закрыть глаза, я воочию увижу, как серела его кожа, а волосы, и без того светлые, стали как снег. Он усыхал, будто что-то высасывало из него не только жизнь, но и плоть, оставив лишь безжизненную оболочку с потухшими глазами. Тогда, сотворив защитное заклинание, он вложил последние крупицы магии и собственную жизненную энергию, чтобы спасти нас. Я живу, потому что он умер… Стыдно признаваться, но я не помню имени того силлина. Знаю лишь, что у него в Рохэнделе осталась младшая сестра — вся выжившая после вторжения родня.

Тогда, когда иссохшая мумия союзника упала на черную от пролившейся крови землю, я испугался. Не произошедшего, не того, что у меня стало на одного союзника меньше — люди и нелюди гибли так быстро, что можно было даже не пытаться считать — я боялся того, что следующей отдать себя может Энвиса. Я видел, с каким трудом ей даётся каждое новое заклинание и боялся, что оно может стать последним. Даже со всем своим мастерством, убивая сотни и тысячи демонов, я не мог защитить её от выгорания. И тогда, поняв, что могу потерять её, я подул в рог. Это не было чем-то героическим. Это был жест отчаяния. Я надеялся, что хоть кто-то откликнется и придёт к нам на выручку. Я надеялся, что если рядом с нами будет ещё кто-то, то Энвисе не придётся столько колдовать и она не выгорит. Кто бы мог подумать, что на призыв отзовутся Хранители, но даже этого оказалось недостаточно для победы.

Бой, начавшийся ещё до захода солнца, длился всю ночь. Мой щит превратился в искорёженный кусок металла и так и остался лежать где-то в тех землях. Я даже не пытался искать его после. Наверное, часть моей души тоже осталась там. Как ещё объяснить, что столицу я основал не так далеко от места решающей битвы? Многие бы хотели забыть тот ужас. Многие бы предпочли покинуть не только эту долину, но и континент, чтобы оказаться как можно дальше от того кошмара. Но не я. Порой, когда становится особенно тоскливо, я приезжаю на Выжженную пустошь и подолгу брожу в одиночестве. Меня поражает то, как наш разум и тело расслабляются от лёгкой жизни. Во времена Второго Вторжения я был счастлив уже тому, что жив сам и что сегодня не погиб никто из тех, кто мне дорог. Если было что поесть — это воспринималось как невероятная удача. Почему же сейчас это воспринимается так обыденно?

Рассвет нового дня был особенно ярким. Мистик — Хранительница и одна из приближенных Эвергрейса — принесла из логова золотого дракона осколки Ковчега. Думаю, Эвергрейс тоже руководствовался отчаянием в этом решении. Я помню, как по его золотой чешуе стекала кровь. И самого дракона, и демонов, и переметнувшихся на тёмную сторону Хранителей. От того, как много крови пролилось всего за одну ночь, разлом увеличился до такой степени, что края видно не было. В этом огромном рубце было заметно чуждое чёрное небо и какие-то скалы. Миры снова притягивались друг к другу, а боги лишь безмолвно наблюдали за этим. Спасением Акрасии стал Ковчег. В легендах и балладах говорится, что я первый из эсдо, кто получил осколок от Эвергрейса, но, увы, это неправда. Я первый, кто выжил после этого. Первого, кто попытался, частица Первозданного Света за несколько мгновений обратила пеплом. Я помню, как залитое кровью лицо мужчины исказилось гримасой агонии, а затем он вспыхнул, будто промасленная тряпка. Тело разлетелось пеплом, а алый комочек света продолжил висеть в воздухе.

Я не стремился стать эсдо, но я хотел защитить ту, которую полюбил всем сердцем. Энвиса хотела рискнуть собой и попытаться обуздать силу Ковчега. Я так боялся её потерять, что не придумал ничего лучше, чем схватить эту сферу первым. Глупо? Я знаю, но все мы глупцы, когда влюблены.

Те, кто никогда не касался частицы Первозданного Света, полагают, что это — какое-то благословение, что дарует Руфеон. Но на деле, это — ужасная боль, что прошивает тебя насквозь. В тот миг, когда я коснулся осколка, мне показалось, что мир перестал существовать. Был лишь я и агония боли. Я никогда не горел живьём, но, думаю, ощущения были близки к этому. Лишь мысли о ней дали силу подчинить себе ту мощь, что разрывала меня изнутри и выворачивала конечности в припадке невыносимой агонии.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы просто прийти в себя. Пока я в бреду пытался выжить и подчинить Ковчег, сгорело ещё несколько добровольцев, попытавшихся взять другой осколок. К счастью Энвиса была подле меня и на какое-то время позабыла о том, что хотела рискнуть собой. Смогла бы она обуздать мощь Ковчега? Думаю, что да. И всё же где-то в глубине меня сидит мысль о том, что она могла и не справиться. Да, моя красавица невероятно сильный маг, но тогда она была измотана долгим сражением. Я не мог позволить даже такую незначительную вероятность потерять её. Наверное, я ужасный эгоист…

Вторым обуздал Ковчег Кадан. Следом за ним были Азена и Нинав. Калатур, которого к тому моменту подлатали целители, стал пятым эсдо. Он тоже рискнул, стремясь уберечь братьев. Затем, к новому осколку, подошел молодой мужчина с востока. Это был первый раз, когда я увидел Сиена. Ему тоже было нелегко обуздать силу осколка. Последним стал йоз Шанди. Сколько их сгорели в попытках обуздать мощь осколков? Я не считал, так что не могу сказать. Были среди них и люди, и силлины, и даже духи. Почему именно мы стали эсдо? Я не знаю. Говорят, Руфеон что-то рассмотрел в наших душах, поэтому позволил подчинить осколки Первозданного Света. Так ли это? Мне не дано знать правду. Я давно перестал задумываться о таких вещах. Вспоминаю ли я битву на Выжженной пустоши? Если отвечать искренне, то я мечтаю о ней забыть.

«Гном везде эль найдёт». Слышали когда-нибудь эту поговорку? Она так же правдива, как и то, что солнце встаёт на востоке и заходит на западе. После победы мы долго воздавали последние почести павшим. Дым от погребальных костров поднимался внебо, заслоняя солнце. К ночи Калатур позвал меня с собой. Как он нашел ту разрушенную таверну — я даже представить себе не могу. Собственно от таверны остался лишь подвал и винный погреб. Там мы праздновали победу и поминали погибших. Эта была невероятная смесь из радости и печали, обильно разбавляемая алкоголем.

На утро Кадан ушел, толком не простившись ни с кем. К полудню силлины спешно куда-то засобирались. От Энвисы я узнал, что Азена получила вестник из дома. Сестра Ард Рены, оставшаяся защищать Рохэндель, погибла в битве с демонами. Я несколько месяцев путешествовал рядом с Азеной, сражался с Казеросом плечом к плечу с ней. Мне казалось, что эта женщину воистину сделана изо льда. Ничто не могло поколебать её уверенности в собственных силах, но в тот миг правительница силлинов выглядела такой разбитой, словно её растоптали.

Я тогда почувствовал себя так, словно сердце вырвали из груди. До той минуты я старался не думать о том, что наш роман закончится вместе с войной. Я бы никогда не осмелился просить её остаться со мной. Мне нечего было предложить Энвисе, кроме себя и своей любви. Я прекрасно понимал, что она вернётся со своим народом, что останется с подругой, чтобы поддержать ту в час утраты. И всё же судьба распорядилась иначе. Уж не знаю, сказалось ли на решении Энвисы то, что я стал эсдо, но она осталась.

Первые годы после вторжения не были простыми. Рунарт всегда отличался интересными идеями, и на пепелище минувшей войны ему было где разгуляться. Очень быстро с его подачи меня избрали королём. Вотчиной моей стала довольно большая территория — почти четверть материка от восточного побережья до Загорья. Кассий собрал возле себя выживших юдиев и, пообещав Кталхе сделать её царицей, отправился на запад. Там тоже были ничейные земли — те самые, что подняла для нас Гивена. Посетив однажды Кабатию, я был впечатлён тем, как некогда бесплодная пустыня стала цветущим краем и богатейшим королевством на материке. Кассий сдержал обещание, и Кталха стала царицей. Были ли они счастливы, я не знаю. Мы пронесли дружбу сквозь года, но всё общение сводится лишь к письмам, которые в последние годы приходят довольно редко. Порой мне не хватает Кассия. Мы вместе выросли, вместе прошли через кошмар Второго Вторжения, но стареть нам приходится по отдельности.

Порой я жалею о том, что согласился стать королём. Тогда мне хотелось стать кем-то значимым, достойным Энвисы. С одной стороны, когда я смотрю на то, каким прекрасным королевством стала Лютерия — ужасное название, я был яростно против, но если Рунарт что-то вбил себе в голову, его уже не остановить — я испытываю безграничную гордость. Но с другой, я понимаю, что в тот момент моя судьба свернула не на ту дорогу, на которой жило счастье… Моя коронация стала для нас с Энвисой началом конца, но я слишком радовался тому, что она осталась со мной, чтобы понять неизбежность краха.

Первые годы было непросто. Земли, разорённые демонами, были скупы на урожай, а рабочих рук было до прискорбия мало. Но всё же город медленно отстраивался. С окрестных земель собирались выжившие. Многим хотелось жить в королевстве, которое основал эсдо. Когда-то я был босоногим мальчишкой, который на лугу размахивал палкой и мечтал стать городским стражником. Даже в самых отчаянных мечтах я не мог представить, что стану королём-рыцарем.

Фаворитка — так за глаза называли Энвису. Остатки прошлой аристократии, присягнувшие мне на верность, и новые лорды, получившие титул за боевые заслуги были недовольны тем, какое влияние на меня имеет моя любимая. Ни для кого не было секретом, что Энвиса поддерживает переписку с Рохэнделем, хотя содержание этих писем и не было общедоступным. Уверен, попроси я, и она дала бы мне эти письма, но я уважал личное пространство Энвисы. Да и не скажу, что я был так уж зависим от её мнения, хотя, вынужден признать, порой она говорила куда более разумные вещи, чем набранные Рунартом советники.

Увы, стоило королевству преодолеть первые сложности, как начались вопросы о моей женитьбе. Иноземная чародейка, приближенная к Ард Рене Рохэнделя, на престоле не устраивала никого из совета и знати. Едва ли не на каждом заседании совета я слушал о том, что такой союз — ужасный мезальянс. Мне раз за разом напоминали о том, что полукровки рождаются крайне редко и зачастую с дефектами. Меня молили задуматься о будущем, где после моей смерти к власти придёт вдовствующая королева-силлин. Меня пугали перспективами, что Лютерия станет рохэндельской колонией. Так ещё недавно сражавшаяся бок о бок с людьми против общего врага, она стала едва ли не изгоем.

Я видел, как непросто Энвисе в столице, ведь она замечала все эти косые взгляды и, уверен, слышала нелестные шепотки в свой адрес. Я распорядился построить загородную резиденцию, куда хотел увезти её. Нанятый мною архитектор распланировал уютный особняк, к которому примыкал большой сад и пруд. Я хотел уберечь её от той грязи, в которую превратилось «светское общество». Да, я понимал, что королевству нужен наследник, и прекрасно знал, что у нас с Энвисой детей быть не может. Мы принадлежали к разным расам. Я понимал: век, отмеренный мне, слишком короток для неё, и скоро я начну стареть, а она останется всё такой же юной и прекрасной, какой была в ночь нашего знакомства. Мысль о том, что она будет заботиться обо мне, когда я стану немощным стариком, была мне противна, и всё же я был и остаюсь ужасным эгоистом — я не хотел отпускать её, даже осознавая, что наши отношения обречены.

Тот разговор я и по сей день прокручиваю в голове, пытаясь понять, мог ли изменить хоть что-то или Энвиса всё решила задолго до того момента. Где-то в глубине души я понимал, что всё и должно было закончиться так, и всё же её уход стал полнейшей неожиданностью. Сперва я не поверил, думал, что она, как это водится у женщин, приняла решение на эмоциях. Я пытался её догнать, но это было равносильно тому, чтобы пытаться поймать ветер. Я писал письма в Рохэндель, потом в Берн, посылал гонцов. Всё было тщетно. Энвиса не желала меня знать.

Сперва казалось, что, уходя, она вырвала сердце из моей груди и унесла с собой. Я не находил себе места, практически не спал и толком не ел. Со стороны я представлял собой жалкое зрелище. Рунарт всё это время был рядом и следил, чтобы я не наделал глупостей, которые привели бы к потере власти, которая в тот момент мне опостылела. Признаться, Лютерия, как и я, пережили этот кризис именно благодаря Рунарту.

Всё проходит. Только одиночество навсегда. Шли годы. Боль потери, что разъедала изнутри, сперва стихла, стала тупой, напоминала о себе лишь по вечерам, когда нечем было занять разум. Потом и вовсе она сошла на нет, оставив после себя лишь сосущее ощущение тоски где-то под сердцем. Я ждал, что Энвиса решит вернуться. Я готов был согласиться на любые условия, даже если бы это втоптало в грязь мою гордость. Но шли годы, а она так и не прислала ни одного вестника. От послов я узнал, что Энвиса живёт где-то в Берне, но никаких подробностей больше не было. Мои письма возвращались даже нераспечатанными. Эадалин все вопросы послов об Энвисе демонстративно игнорировала.

Спустя время Рунарт снова начал разговоры о необходимости жениться, о наследниках и об ответственности за страну. В какой-то момент я настолько отчаялся и устал от всего, что согласился. Я не могу сказать, что этот брак мне противен. Рунарт не терял зря времени и сосватал мне загорскую княжну, что существенно расширило и обогатило королевство. Единственная наследница, последний потомок Таёжного короля… Лиана стала для Лютерии отличной королевой и прекрасной матерью для нашего сына, но для меня она по-прежнему остаётся лишь другом.

Я уже не жду Энвису — не хочу, чтобы она видела меня стариком. Всё, что у меня осталось — единственный портрет, локон её волос и воспоминания о счастье.

***

Силлиан закрыл дневник. Лютеран, насколько он знал, умер три года спустя после последней записи. Отчего-то в груди было так паршиво, словно там демоны нагадили.

Угли в камине давно прогорели, и в спальне было заметно прохладно. Он перевёл взгляд на окно. Серо-стальное небо нового дня готовилось разразиться первым в этом году снегопадом. Погода как нельзя лучше соответствовала настроению.

Прежде ему казалось, что Лютеран был кем-то великим, недостижимым идеалом, а оказалось, что его предок был обычным человеком со своими мечтами и слабостями. С печальной историей любви.

— Жаль, что так сложилось, — Силлиан поднялся, подходя к окну. Клён ярким алым пятном выделялся на фоне серой земли. — Когда увидимся, я бы хотел расспросить Энвису о том, что случилось. Как думаешь, ей стоит прочесть этот дневник или лучше не бередить старые раны?

Дерево тихо покачивало ветвями в ответ.

Экстра. Осколки прошлого. Часть 5

Есть такие простые,

Страшные вещи,

От которых вся жизнь

Прахом.

Есть боль, которая будет

Почти вечной.

Есть то, что уже

Не исправить.

«Жить дальше» («Немного нервно»)

Ожидание нервировало. Энвиса расхаживала по кабинету от стены, на которой красовалось полотно с битвой на Выжженной пустоши — кому вообще пришло в голову вешать такую гадость в кабинете короля — до стеллажа с книгами. Книги в Лютерии пока были роскошью — ещё не все производства были восстановлены. Молодое королевство ещё только поднималось. В первую очередь нужно было налаживать простые, она бы даже сказала, бытовые вопросы: дома, еда, одежда, мебель. Ещё нужна была армия — та же Шеакрия алчно скалилась на залежи руфенитов на юге королевства. Да и Загорье было не самым дружелюбным соседом, хотя огрызаться не торопилось, присматривалось и выжидало.

Энвиса тоже выжидала, когда же уже закончится заседание Большого Королевского Совета. Её туда никогда не звали. Её участие в политической жизни Лютерии ограничивалось Малым Советом, где были она, Лютеран и Рунарт. Правда, Советом это было в первые минуты три, а потом превращалось в перебранку с Рунартом. С чародеем они так и не поладили, а ведь уже десять лет прошло. Энвиса слышала, что люди с годами становятся мудрее, но первого королевского советника миновала сия участь. Рунарт с годами становился только зануднее.

Стена, стеллаж. Стена, стеллаж. Стена, стеллаж. Картина, книги. Ожидание невыносимо давило на грудь. Она вслушивалась, но в коридоре не было слышно знакомых звуков шагов.

Сколько можно обсуждать прокладку дорог?!

Пусть в политической жизни королевства её участие было минимальным, но огромную помощь в развитии Лютерии признавал даже Рунарт. Пару недель назад Энвиса закончила с расчётом системы порталов. В Рохэнделе это чудо магической мысли уже давно использовалось силлинами. В человеческих землях было сложнее — слишком мало магов, но всегда можно положиться на природные источники или попробовать договориться с духами Серебряных ключей. Порталы всяко быстрее и удобнее, чем прокладывать километры дорог.

Взгляд скользил по обстановке кабинета. Тяжелый стол из красного дерева со следами когтей — нашли в одном разрушенном замке. Кресла: одно королевское и два для посетителей. Все разные — тоже везлись едва ли не со всей Лютерии. Книжные шкафы и те разномастные. Книги бережно собирал Рунарт. Увы, их сохранилось очень мало. Занавески Энвиса собственноручно сшила из ткани, найдённой в какой-то заброшенной мастерской, вероятно, до вторжения демонов это было ателье. Видавший лучшие годы ковёр откуда-то притащил Рунарт. Напольная ваза со сколом на горловине прикрывала дыру в ковре. Из нового в кабинете короля была только мерзкая мазня, которую люди гордо называли «искусство». На картине был изображен Лютеран, пафосно поставивший ногу на поверженного демона. Будущий король гордо воздел к небесам длань с сияющим Шай’Соларом, чем поверг орду демонов в бегство. Это выглядело настолько нелепо, нереально, что даже смеяться было неловко. Она прекрасно помнила, какой ужас творился на Выжженной пустоши. Все помнили, кто пережил то сражение. Да, Лютеран был героем, эсдо, но уж точно он не был таким чистым, да и доспехи были попроще, без самоцветов и позолоты. Демоны тогда не разбегались в ужасе, а бездумно бросались в бой, стремясь оторвать от них кусок посочнее. Да и был Лютеран не один, но и об этом забыл художник…

Скудная обстановка королевского кабинета никого не смущала. Лютерия была основана всего десять лет назад. Земли эти были разорены демонами. Не осталось практически ничего. Приходилось заново строить дома, сажать деревья, восстанавливать шахты, искать саженцы и семена для полей. Если бы не требования Рунарта и нескольких представителей выжившей аристократии, они бы и строительство дворца отложили до лучших времён.

Энвиса снова прошлась от стены к стеллажам. Время не шло, оно ползло со скоростью хромой улитки. То и дело она прокручивала в голове заготовленные фразы и мяла при этом манжеты. Разговор предстоял не из простых.

Едва слышно скрипнули петли дверей, и в коридоре раздался гул голосов — совещание наконец-то закончилось. Казалось, что сердце подскочило и застряло в горле, отчего в груди осталось ощущение неприятной, будто сосущей пустоты. Среди разговоров и топота отчётливо выделялся звук шагов короля. Твёрдый, уверенный, размеренный. Лютеран стал королём, но не перестал быть рыцарем.

Он открыл дверь в кабинет и замер на пороге. Энвиса поражалась тому, как быстро меняются люди. В их первую встречу он был юношей, у которого едва пробивался пушок на щеках. Когда он успел стать мужчиной, она толком и не заметила. Наверное, война что-то изменила в них обоих.

— Что случилось? — он настороженно смотрел на неё. — На тебе лица нет.

— Когда я последний раз смотрелась в зеркало, было, — отшутилась Энвиса, отходя к окну и стараясь успокоиться. — Как всё прошло?

По тому, как он нахмурился, можно было понять, что не очень.

— Как обычно, — ровно ответил мужчина, садясь в кресло. — Ты в последние несколько дней странно себя ведёшь и как будто избегаешь меня. И ты больше не создаёшь со мной связь… Всё в порядке?

— Да, — она улыбнулась.

Всё было не в порядке. Совершенно нет. Приходилось делать над собой усилие, чтобы не начать нервно что-то теребить и сохранять хоть какую-то видимость спокойствия. Она несколько дней готовилась к этому разговору, а решение принимала и того дольше. Вот только времени у неё осталось катастрофически мало. Ещё немного — и её тайна станет достоянием общественности. Уж Рунарт не может не обратить внимания. Молчать колдунишка не станет. Не в тех они отношениях, хотя сама Энвиса не болтала о том, что первый советник короля — маг крови. Увы, после войны люди снова стали предвзятыми к тем, кого боги одарили способностями к запрещённому искусству.

— Нам нужно поговорить, — неуверенно начала она.

— Надо, — внезапно помрачнел лицом Лютеран.

Все заготовленные слова как будто выдуло из головы порывом ветра. Она растерянно бегала взглядом по кабинету, опасаясь смотреть в глаза своему мужчине. То, что начиналось как лёгкий флирт, зашло слишком далеко. Она любила Лютерана. Всем сердцем, всей душой. Энвиса желала быть с ним рядом. Они прошли плечом к плечу через хаос и разрушения, что принесло в Акрасию Второе Вторжение. Рука об руку строили практически из руин королевство. Она готова была разделить жизнь с этим мужчиной. Не только фигурально, но и буквально. Младшие боги, создавая своих детей, позаботились об этом. Мало кто знал, но если обряд единения сердец провести с небольшим дополнительным ритуалом, то можно разделить жизненную энергию, сравняв продолжительность жизни.

Повисло неловкое молчание. Почему-то чем меньше трудностей было перед ними, тем больше сложностей возникало между ними. Порой Энвиса задумывалась о том, что им постоянно нужен какой-то общий враг, чтобы не рассориться.

— Я хотела поговорить о том, кто я для тебя, — к концу фразы её голос дрогнул, и Энвиса опустила глаза в пол.

— Я люблю тебя, — Лютеран встал и подошел к ней, обнимая. — С того момента как увидел, ты ведь знаешь об этом.

— И всё же будет какое-то «но», — она устало вздохнула, прекрасно зная, о чём пойдёт речь.

— Я не могу бросить королевство, которое создал…

— Ты уже говорил мне это, — Энвиса упёрлась ладонями в грудь мужчины, отстраняясь. Всё это она знала так же хорошо, как и шрамы на его теле, оставшиеся после войны.

— Лютерии нужна правительница. Ни Совет, ни аристократия не примут королевой силлина…

— Не рассказывай мне про политику, — фыркнула она. — Я состояла в Совете Ард Дроу в Рохэнделе. Меня волнует не то, что думают они, а что думаешь ты, Лютеран.

Она посмотрела ему прямо в глаза, стараясь взглядом передать всю ту гамму чувств, что испытывала. Он отвёл взгляд и выглядел при этом не как король, а как побитая собака. Всё было слишком очевидно. Все те шепотки, случайно подслушанные обрывки разговоров с Рунартом. Она до последнего не верила, что так получится.

— Поверить не могу… — прошептала Энвиса. — Ты пойдёшь у них на поводу!

— Энвиса, послушай, — начал было Лютеран.

— Нет, это ты меня послушай! — от гнева в волосах заплясали молнии. — Я осталась. Мой народ ушел, а я осталась здесь. С тобой. Строить твоё королевство. Я была рядом с тобой всё это время. Как у вас принято говорить? В горе и в радости. Я всегда была рядом. Я всегда тебя поддерживала. Я тебя к себе в сердце пустила. В душу!

— Это был твой выбор. Я не прошу тебя уходить. Никогда не попрошу об этом, — он потянулся взять её за руки, но Энвиса отшатнулась.

— Не просишь уходить?! О чём ты вообще говоришь? Кто я для тебя?! Я тебе не постельная девка, Лютеран!

— Энвиса, послушай, прошу…

— Ответь на вопрос. Кто я для тебя?

— Я люблю тебя, — твёрдо ответил мужчина.

— Тогда в чём дело?! — она чувствовала, как пекут глаза подступающие слёзы. — Почему то, что я другой расы, для тебя так важно? Если ты любишь меня, то почему всё, что ты можешь мне дать — роль любовницы?! Почему ты не готов сказать о своих чувствах перед ликом богов? Почему не заступишься за нас перед Советом?

— Пойми, Лютерии нужен наследник, и тогда Совету не будет дело, с кем я провожу ночи… — спешно начал Лютеран, будто боялся, что она не захочет слушать. — Я должен думать не только о себе, но и о том, что будет лучше для королевства. Я не принадлежу себе.

— А мне будет дело, с кем ты спишь! Как ты себе вообще это представляешь, Лютеран? — внутри всё клокотало от сдерживаемого гнева. — Я должна буду прийти на твою свадьбу и улыбаться?! Жить бок о бок с твоей женой? Это же бред!

— Ты не будешь жить с ней рядом. Я построю для тебя особняк за городом и буду приезжать…

— Ты серьёзно?! Выставишь меня из города, чтобы наделать наследников? А чем наследники от меня не устраивают Совет, можно узнать?

— Полукровки? — растерянно спросил Лютеран.

Энвиса ошалело смотрела в ответ, открывая и закрывая рот. Кончик языка пекло от невысказанных слов. Внутри было так гадко, будто ей в душу выплеснули ведро помоев. По щеке, прочертив влажную дорожку, скатилась одинокая слеза. Лютеран переменился в лице и шагнул к ней, намереваясь обнять. Энвиса отпрянула, будто к ней подошел прокаженный.

— Это всё временно, пойми. Всего на пару лет. Я всегда любил только тебя…

— Нет, — она развернулась, направляясь к двери.

— Постой, прошу, — Лютеран схватил её за запястье.

Энвиса медленно обернулась. Видимо что-то такое было в её выражении лица, что Лютеран разжал пальцы, настороженно смотря в ответ.

— Я бросила родину. Я отказалась от положения в Совете Ард Дроу. Я оставила друзей. Я осталась, когда мой народ вернулся в Рохэндель. Я осталась, когда моя поддержка была нужна подруге. Я оставила отца одного в Рохэнделе. Я осталась, потому что люблю тебя, и ничего не просила взамен до этого дня. Я готова была отдать тебе свою жизнь. Я верила твоим словам о любви. Но то, что ты мне предложил… Я никогда не приму это. А теперь оставь меня. Мне нужно подумать.

В полной тишине она дошла до дверей и обернулась. Поникший Лютеран рассматривал узор ковра у себя под ногами.

— Эта мазня отвратительна, — высказалась напоследок Энвиса, бросив огненный сгусток в картину и хлопнув за собой дверью.

Стало капельку легче. Ей не нужно было время на размышления. Она уже всё решила, когда поняла, что Лютеран не выбрал её. Права была Азена — сердца человеческих мужчин слишком непостоянны, а сами они зависимы от мнения окружающих. Горечь сдавливала горло, мешая дышать.

Энвиса вошла в свои покои и набросила на обе двери защитное плетение: входную и ту, что объединяла их с Лютераном спальни. Обстановка её покоев, пожалуй, была самой богатой во дворце. Лютеран никогда не отказывал ей в комфорте в том смысле, в каком сам его понимал. Её гостиная полнилась миленькими вещами, которые он свозил со всего королевства и дарил ей. Изящная мебель, ковры, статуэтки, вазы, в которых всегда стояли свежие цветы. Лютеран даже приказал разбить сад возле дворца и сделать зимнюю оранжерею, стоило ей заикнуться, что любит цветы, правда, тогда она имела в виду живые, а не срезанные. У Энвисы всегда были красивые платья и украшения, которые мастера Лютерии старательно делали похожими на то, что создают в Рохэнделе. Вот только сейчас всё это казалось ненужным барахлом, попыткой задобрить, чтобы она согласилась на унизительное место любовницы.

Печаль смешалась со злостью. Хотелось разнести к фетранийской матери весь дворец. А лучше весь город. Может тогда ей не будет так паршиво. Вот только ярость не панацея от разбитого сердца. Да и что это изменит? Лютеран выбрал королевство, а не её.

Она прикоснулась к животу, словно это могло помочь набраться решимости. Там медленно росла новая жизнь. Ребёнок, которого её мужчина презрительно окрестил «полукровкой». Разум яростно отказывался принимать факт того, что смешанная кровь сделала её ребёнка неполноценным. Волна тепла, идущая от сердца, смела всю злость, заменив её трепетной нежностью и безграничной любовью к крохотной искорке жизни, которая день ото дня крепла внутри неё. Она едва свыклась с мыслью о предстоящем материнстве, но уже любила это дитя.

Энвиса толком не понимала, почему не сказала Лютерану о ребёнке. Отчасти причина была в обиде. Он не выбрал её, предпочтя королевство их чувствам. Разве ребёнок может что-то изменить? Чародейка меньше всего на свете хотела манипулировать любимым мужчиной через ребёнка. Да и как она может повесить на младенца ответственность за их отношения?! Дитя может сделать крепкий союз ещё более прочным, но там, где между супругами появилась трещина, малыш лишь усилит раскол. Их с Лютераном любви не хватило даже на них двоих, не хватит и на троих. Люди не примут ребёнка со смешанной кровью как наследника престола. Какой будет их жизнь после того, как у Лютерана появятся законные наследники? Энвиса никак не могла представить такое существование.

— Нет, — она покачала головой, понимая, что необходимо действовать сейчас, до того, как у её ребёнка начнёт формироваться аура. — Что не сложилось — вместе не сложишь.

Ждать, пока беременность станет заметной, нельзя, это она понимала чётко. Рунарт, будь он трижды неладен, обязательно обратит внимание на изменения в ауре. Отцовство ребёнка ни у кого не вызовет сомнений. А ведь полукровки — огромная редкость. Энвиса до последнего не верила, что может забеременеть. Сперва она даже не поверила, когда почувствовала крохотную искорку жизни внутри себя. Казалось, что та вот-вот погаснет и, оставаясь одна, или по ночам, когда Лютеран засыпал, она гладила живот и молила Кратоса, чтобы ребёнок выжил.

В Акрасии не просто так не признавали смешанные союзы. Чаще всего дети, зачатые у таких пар, развивались неравномерно и в большинстве случаев погибали ещё в утробе матери. Появлялись на свет единицы. И почти все эти дети имели какие-то особенности развития, принимаемые большинством за отклонения.

Энвиса нервно расхаживала по комнате, размышляя о том, куда отправится. Вернуться в Рохэндель она не могла: отец, получив вестника с сообщением о том, что она останется с человеком, изгнал единственную дочь из рода. С ребёнком от смешанного союза на руках он её не примет… Даже люди, будучи не сильно предвзятыми к межрасовым союзам, часто плохо относились к полукровкам. В Рохэнделе же ребёнок смешанных кровей мог рассчитывать лишь на презрение.

Прежде Энвиса никогда не задумывалась об этом, принимая устои общества как данность, но сейчас всей душой противилась подобной несправедливости. Это казалось таким нечестным. Почему её малыш должен нести ответственность за то, что она полюбила человека?

Чародейка подошла к письменному столу и открыла шкатулку с письмами. В основном они переписывались с Азеной. Подруга искала способ вернуть сестре тело, и они разрабатывали разные магические теории, как это можно было бы претворить в жизнь, хотя пока не достигли успехов. Увы, то, что дозволено Руфеону, не дозволено Ард Дроу. Среди стопки писем она нашла послание от Эадалин. Подруга рассказывала о том, как проходит её жизнь в изгнании — Энвису глубоко потрясла трагедия Дженаила и решение Азены — и о строительстве города в Берне. Эадалин писала, что хочет создать альянс между силлинами и людьми, где все будут жить бок о бок как равные. Ещё полгода назад Энвисе казалось, что это полный вздор. Она жила с людьми вот уже десять лет, помогала строить город, работала на благо королевства, но в ней по-прежнему видели пришлую чародейку. С её присутствием мирились из уважения к Лютерану, но она так и осталась чужачкой.

— Что ж, дадим Берну шанс…

Решение было принято, и отступать она не собиралась. Если Эадалин хочет создать королевство, в котором люди и силлины будут уважать друг друга, то она поможет в этом ради своего ребёнка. Она создаст такое место, где её дитя не будут презирать за смешанную кровь.

Остаток дня она занималась сборами. Решала, что стоит взять с собой в дорогу, а что оставить. Под покровом ночи, избегая патрулей, Энвиса покинула Лютеран, отправившись в Форт Роял — недавно заложенный портовый город. Лютерия несколько лет назад начала международную торговлю, и большая часть кораблей прибывала именно туда. Приходилось держаться поодаль от крупных дорог и строящихся деревень. Каким-то невероятным образом Лютеран почти нагнал её, но духи Серебряных ключей дали Энвисе убежище и солгали королю, что не видели её. Зиэль и Рейгель тайными тропами провели её на север, к порту, где Энвиса села на торговый корабль, плывущий на остров Флече под флагом торговой гильдии, а оттуда уже добралась до Берна.

Было больно. Казалось, что сердце рвут на куски. Она с отчаянной решимостью выкорчёвывала любовь из груди. Как бы там ни было, она была не одна, у неё был её малыш. Или малышка. Она пока не знала, каким будет ребёнок, но любила его с каждым днём всё больше.

В Берн она прибыла спустя полтора месяца с ночи побега. Эадалин радостно встретила её и тут же нахмурилась. Пусть живот ещё не начал расти, но беременность уже не была секретом ни для кого, кто мог видеть ауру. Разговор по душам вышел долгим. В каком-то смысле Эадалин её понимала — правительница Берна тоже не могла быть рядом с тем, кого любила. Энвисе выделили покои во дворце и позволили заниматься магическими исследованиями наравне с другими Ард Дроу.

Первое время в Берне она делала то, что помогала Эадалин планировать и строить Берн. Сложностей не было — Энвиса уже успела разобраться с основами в Лютерии. В какой-то мере было даже проще, так как большую часть работ выполняли магией. Эадалин подарила ей небольшой дом в пригороде. Там Энвиса готовилась к рождению ребёнка. Первые несколько месяцев беременности прошли спокойно, а потом начался кошмар. Её тошнило постоянно и от всего. Магия хаотично металась по организму. Её то бросало в жар, то, наоборот, знобило. Всё тело то и дело ломило, руки и ноги отекали. Лекари уговаривали её прервать беременность, объясняли, что организм отторгает дитя из-за смешанной крови, но Энвиса была непреклонна. Она всеми фибрами души цеплялась за ребёнка, стремясь сохранить ему жизнь. Её сын родился на седьмой месяц беременности. Прижав к груди свёрток с младенцем, Энвиса плакала от счастья.

***

Со дня её побега из Лютерии прошло десять лет, и вот она снова ступила на эту землю. Жизнь медленно налаживалась. Энвиса, получив одобрение Эадалин, построила башню в Пепельных горах для магических исследований. Риваль рос довольно быстро для силлина. Всё же сказывалась человеческая кровь. Сын стал центром её мира. Энвиса гордилась им и верила, что он станет великим чародеем. По крайней мере, все шансы на это были: стоило оставить в поле доступа маленького Риваля какой-нибудь артефакт, как тот немедленно подвергался тщательнейшему осмотру и, в большинстве случаев, разбирался на мельчайшие составляющие.

Лекари, следящие за развитием Риваля, утверждали, что ядро силы будет довольно большим и развивается весьма быстро. Если у чистокровных силлинов дар пробуждается годам к тридцати, то у её сына, по прогнозам, магия пробудится лет в двадцать, возможно, чуть позже. Энвиса не сильно переживала, хотя и не смогла пока создать тот дивный мир, где к полукровкам не относились бы предвзято. На улицах Риваль привлекал к себе внимание ярко-красными волосами. Внешностью сын был практически копией отца самой Энвисы. Получив известие о рождении внука смешанных кровей, Ард Дроу Каленгорн эр Наарт ничего не ответил. Сама Энвиса ничуть не переживала по этому поводу. Отец всегда был авторитарным, но те годы, когда она зависела от его решений, давно остались позади.

Если бы не аура, никто и не догадывался бы, что ребёнок смешанных кровей. Сам Риваль был ещё слишком мал, чтобы понимать такие сложные вещи, и познавал мир с неуёмным детским любопытством. За месяц плавания он вполне привык к кораблю. Команда к ребёнку относилась по-доброму. Матросы даже учили Риваля вязать какие-то простенькие узлы.

Форт Роял встретил их шумом, запахом рыбы и криками грузчиков. Энвиса с удовольствием рассматривала разросшийся городок, поднимающийся на холм множеством петляющих улочек, часть из которых только строилась.

Она шла по мостовой с сыном на руках, рассматривая торговые лавки и спешащих куда-то по своим делам горожан.

— Энвиса! Вот так встреча! — донеслось в спину.

Она обернулась, удивленно смотря на смуглокожую женщину в дорогом платье, держащую за руку симпатичную девочку. Кталха не сильно изменилась за прошедшие годы. Всё те же чуть раскосые глаза с хитрым блеском и презрительно поджатые губы.

— Ого! Поздравляю с пополнением! — Кталха улыбнулась почти по-дружески. — Это Кейлара — моя дочь и будущая царица Кабатии.

— Рада знакомству. Вы с Кассием разве не в Кабатии? — настороженно спросила Энвиса.

— Так мы с Кассием приплыли на свадьбу Лютерана. Я думала, — практически пропела Кталха, счастливо улыбаясь, — что он и тебя пригласил. Всё же вас многое связывает. Кассий как раз договаривается с губернатором о карете, а мы вот решила пройтись и посмотреть, чем торгуют в Лютерии. Здесь мало кто знает меня, так что можно погулять без всей этой свиты. Быть царицей так утомительно, знаешь ли. Если хочешь, можешь поехать с нами. Места в карете хватит.

— Свадьбу?!

Казалось, что ноги стали ватными, но вида она не подала.

— Ты не знала?! — удивление Кталхи было почти правдоподобным. — Лютеран женится на загорской царевне. Это весьма выгодный союз для Лютерии. Загорье войдёт в королевство, ведь Лиана — единственная выжившая наследница Таёжного короля.

— Действительно, очень выгодно, — язык слушался с трудом. — Но я не на свадьбу. Хотела навестить Зиэль и Рейгель. Мы давно не виделись.

— Уверена? — в глубине глаз кабайской царицы сверкнули огоньки магии. — Лютеран весьма удивился бы, увидев этого мальчика. Очень интересная аура.

Риваль, почувствовав на себя пристальный взгляд шаманки, прижался к ней плотнее, крепко обняв за шею и пряча лицо. Дочка Кталхи с любопытством смотрела по сторонам явно скучая. Энвиса предупреждающе сверкнула золотом глаз, напоминая Кталхе, что та ей не ровня.

— Лютерана это не касается.

— Вот как, — улыбка женщины стала какой-то хищной. — А я слышала, что ты хотела показать Лютерану сына. Наверное, ветра пошутили надо мной. Эх, я предвкушала, как ты появишься на церемонии с ребёнком. Вот была бы потеха.

— Ты ничуть не изменилась, Кталха, — холодно ответила Энвиса. — Всё так же любишь скандалы и подковёрные интриги. Не думала, что спустя столько лет ты всё ещё злишься, что Лютеран не обратил на тебя внимания.

— Да неужели?! Спустя столько лет я — царица, а ты в одиночку растишь смеска. Не тебе меня попрекать, Энвиса. До встречи на свадьбе твоего мужчины.

Кталха, гордо вздёрнув подбородок, развернулась на каблуках, Кейлара поспешила следом за матерью. Надменности кабайской царице было не занимать. Впрочем, как бы высоко она не забралась, Кталха осталась шаманкой и ветры по-прежнему служили ей. Осведомлённость бывшей союзницы поражала.

— Мама? — Риваль встревожено смотрел на неё.

— Всё хорошо, — она улыбнулась сыну. — Хочешь ещё покататься на кораблике?

— Да, — сын радостно улыбнулся.

— Тогда пойдём выбирать корабль.

Сердце пронзала острая тоска. Подумать только, прошло уже десять лет, но предательство резануло с новой силой, разбередив старые раны. Где-то в глубине души Энвиса надеялась, что Лютеран всё ещё любит её, но человеческая природа оказалась слишком переменчива. Тот, кто клялся ей в любви, вот-вот свяжет жизнь с другой.

Энвиса с сыном села на первый же корабль, отплывающий в Берн. Она не сомневалась в том, что Кталха не скажет Лютерану о сыне. Когда-то давно, когда Лютерана только избрали королём, Кталха попыталась привлечь к себе его внимание, но Лютеран даже не заметил этих попыток. С тех пор шаманка, хоть и стала царицей Кабатии, затаила в сердце злобу и зависть.

***

Со временем привыкнуть можно ко всему. По крайней мере, ей хотелось так думать, но жить в Берне было невыносимо. Высшее общество выжимало из неё все моральные силы. Энвиса не знала, кто раздражает её больше: люди со своей вечной тягой что-то реформировать или силлины, многие из которых предлагали ей связать судьбы. К счастью, Эадалин спокойно восприняла её желание выйти из Королевского совета и посвятить себя изучению магии.

Спасением стала Эльберия. Закладывая фундамент башни, Энвиса руководствовалась только соображениями безопасности, но, как оказалось, ей нравится уединенная жизнь в Пепельных горах. Покой, отсутствие назойливых ухажеров и раздолье родной стихии, сын рос и проявлял интерес к магии — она вполне могла считать себя счастливой. Несколько молодых магов, которых Энвиса взяла на обучение, не сильно надоедали и развлекали Риваля, а магические исследования стали успокоением для уставшей от боли и потерь души.

Мана — так Энвиса назвала то, что открыла. Особая разновидность магии, которую можно получить, если отделить от магической энергии все стихийные включения.

Все силлины рождались со склонностью к той или иной стихии — это определялось местом формирования магического источника в теле. Но что будет, если отделить стихийную составляющую? Оказалось, что чистая магия легко может изменить свою природу. Примерно это и происходило, когда она, маг воздуха, создавала огонь или повелевала землёй. Её тело разделяло и перерождало магию без участия сознания. Это занимало мгновения.

И всё же Энвиса не была бы гением, если бы не нашла возможность контролировать этот процесс и собирать ману в теле. Создание второго внутреннего источника для накопления стало лишь процессом времени. Собственно, над этим она и работала уже три года с тех пор, как вернулась из неудачной поездки в Лютерию. Новостей о том, по ком тосковало сердце, Энвиса старательно избегала.

Пока все исследования маны были лишь теоретическими. Энвиса получала ману, хранила её в кристаллах или создавала ядро силы. Мана была стабильна и давала невероятные показатели при использовании, но какого-то особого применения для открытия Энвиса пока не нашла. Попытки накапливать ману в теле приводили к тому, что она собиралась в ложбинке между ключицами и пыталась кристаллизоваться в отдельный источник, помимо её родного. Пока на этом Энвиса останавливалась, не давая мане изменять её тело.

Но настал тот день, когда она решилась всё же рискнуть и посмотреть, что будет. Энвиса долгие месяцы разрабатывала ритуал, который позволил бы контролировать развитие второго источника, копила силу, создав просто огромное ядро, и вот, все приготовления были готовы. Все маги были на своих местах. Энвиса вошла в печать, останавливаясь в центре. Ритуал начался. Казалось, что всё под контролем. Она чувствовала, как мана собирается в теле и кристаллизуется в новый источник, а затем гора содрогнулась.

Это никак нельзя было предсказать. Энвисе и в кошмарном сне не могла представить, что долгие годы в горе под Эльберией спал Хранитель. Огромный огненный лев, круша гору, выбирался наружу. Она не могла сказать наверняка, ритуал ли разбудил Хранителя или что-то другое стало тому причиной.

Она стояла на вершине башни и смотрела, как чудовище крутит головой. Их взгляды встретились, и Легирос взревел.

— Что тебе нужно?! — кричала Энвиса, поднимая защиту. — Мы не враги друг другу!

Хранитель не был расположен к разговору. Волна пламени разбилась о барьер, ощутимо пошатнув его. На краткое мгновение стало страшно, но она быстро взяла себя в руки, вливая больше магии в плетение, чтобы удержать защиту.

— Саламия, забери Риваля и остальных. Используй портал в Берн! Сообщи Эадалин о случившемся.

— Но, как же… — Саламия, её старшая ученица, испуганно смотрела то на неё, то на Хранителя. — Нас слишком много для портала…

— Используй ядро, — Энвиса сунула юной чародейки в руки магическое ядро. — Забирай всех. Камень экстренного портала в хранилище, помнишь, где лежит?

— А как же вы? — на глазах Саламии навернулись слёзы.

— Я — ведущая Ард Дроу Эльберии. Ты смеешь перечить моим приказам? — рявкнула чародейка. — Выполняй!

Саламия кивнула и шмыгнула носом, после чего умчалась вниз. Легирос яростно бился в защитный купол. Что спровоцировало Хранителя на агрессию, она не понимала, но должна была сдержать монстра. Саламии потребуется какое-то время, чтобы собрать всех и напитать портал магией. От напряжения дрожали руки. Сдерживать Хранителя становилось всё сложнее. Огромный пламенный лев крушил скалы вокруг. Снежные наносы таяли и тут же испарялись. Трескались камни. Лишь Эльберия, укрытая куполом чар, стояла невредимая. Её дом. Её оплот. Её свобода. Место, где она впервые за долгие годы почувствовала себя счастливой.

Внизу, в хранилище, исказилось пространство. Саламия готовила переход. Легирос взъярился ещё сильнее, яростно ударяя в барьер. Защитный купол сверкал при каждом ударе, трескаясь, прогибаясь.

— Убирайся! — крикнула Энвиса. — Я не хочу с тобой сражаться!

Легирос ударил ещё сильнее. Волна пламени прокатилась по куполу, захлестнув его словно цунами. Отблески пламени оранжевыми пятнами ложились на белые стены. В куполе появились первые бреши. Пока ещё маленькие, но Энвиса понимала, что ещё один такой удар купол не выдержит. А пространственная магия в подвале ещё только набирала мощь, необходимую для того, чтобы переместить большую группу. Саламия не успевала и Энвиса тоже это понимала. Она была единственной, кто стоял между сыном и разъяренным чудовищем.

Энвиса подняла вверх руку с посохом, создавая сильнейшее заклинание, на которое была способна. В небе с ужасающей скоростью сгущались низкие чёрные облака, среди которых тускло светился контур магических письмён. Легирос замер, оценивающе смотря наверх.

— Убирайся! — крикнула Энвиса. — Иначе пожалеешь о том, что пробудился!

— Смертные, — пророкотал Хранитель, — вы нарушаете равновесие. Вам всем следует исчезнуть. Акрасия станет лучше без вас.

Она медленно вдохнула, набираясь решимости сделать то, что должно.

— Кор инт низзре!

Небо разорвало тысячами разрядов молний. Свет от них казался ослепительным, отчего заслезились глаза. Хранитель ревел, обрушив всю ярость на защитный купол. Часть магии пришлось перенаправить на удержание щита. От ярости Легироса треснула гора, на которой стояла Эльберия. Энвиса вливала в заклинания всю магию, что у неё была, всё, на что была способна, всю себя. Она надеялась лишь выиграть время, задержать врага и дать спастись сыну и ученикам. Она не надеялась победить, но победила. Её жертвы оказалось достаточно, чтобы одолеть Хранителя.

***

Косые солнечные лучи пробивались сквозь низкие грозовые облака, медленно разгоняемые ветром, среди почерневших от копоти камней башня из белого камня выглядела оплотом чистоты и порядка. Огромная туша Легироса лежала у самой границы. Там аккуратные белые плиты переходили в изрытые огромными когтями обожженные камни. Алая грива льва чуть колыхалась под порывами ветра. Одна лапа свисала над ущельем, что своей яростью сотворил могучий зверь.

Эльберия стояла невредимая, словно не было только что под её стенами ожесточенной битвы. В тишине было слышно лишь тихое завывание ветра в скалах. Из облаков вырвался крупный орёл. Сейчас его звали Хорн, но Проводник жил в Акрасии уже много лет, с самого её сотворения, у него было много имён и много форм. Нынче Проводник предпочитал этот облик. Орёл сел на каменный парапет, смотря на мёртвую чародейку. Некогда серебристые волосы стали белыми, как снег на вершинах гор, кожа посерела, став похожей на пепел и покрылась трещинами. От чарующего золота глаз не осталось ничего, они навеки потухли, утратив огонёк жизни. Во взгляде птицы промелькнула тень печали. Эта смертная ему нравилась, но на всё воля Творца. Проводник подцепил когтями огонёк души и взмыл в воздух, унося его к Элзовин. Путь этой смертной ещё не был закончен, у Руфеона ещё были на неё планы. Но пройдут годы, прежде чем она снова вернётся в мир, уже как наставница.

***

Сто пятьдесят лет спустя.

Риваль спустился по сходням, осматривая удивительные парящие в воздухе острова, из-за которых главный порт Рохэнделя называли Парящей гаванью. Ему несказанно повезло, что Ард Рена Азена позволила приехать и пройти обучение у мастеров-артефакторов. Ард Рена Эадалин говорила, что Азена была подругой мамы, так что он попал в Рохэндель не столько за выдающиеся способности, а благодаря связям. Сам Риваль не сильно радовался этому, но это был шанс достичь мастерства и освоить новые техники. Бернийскаяшкола артефакторики заметно отличалась от рохэндельской.

Юный чародей быстро нашел портал и переместился в Лоаран. Когда-то здесь жила его мама. Каких-то особых эмоций Риваль по этому поводу не испытывал. Эльберия, ныне пустующая, вызывала в нём в разы больше эмоций. И всё же, стоило увидеть Элзовин, как всё внутри затрепетало. Там, в тени ветвей, находили покой души силлинов. Он как завороженный смотрел на великое древо, достающее ветвями до облаков.

— У вас всё в порядке? Вы заблудились?

Риваль обернулся на голос. Рядом с ним стояла красивая девушка, немного старше его. Ветер играл с прядями серебристых волос, а в зелёных глазах чарующе мерцали золотые искры. Она смущенно улыбнулась, заметно краснея. Сердце в груди ускорилось. Он завороженно смотрел на прекрасную незнакомку и, казалось, что мир вокруг них перестал существовать.

— Вы из Берна?

— А… Да, — Риваль тряхнул головой, стараясь отогнать наваждение. — Я буду обучаться в Облачной башне.

— Я тоже там учусь, — девушка улыбнулась. — Тебя проводить? Я всё равно иду на занятия.

— Если не сложно, — он отвёл взгляд. Щёки и уши предательски горели.

— Я Эльвия. Эльвия ни Силмириан, — представилась девушка. — Пойдём, а то скоро начнётся занятие. А тебя как зовут?

— Риваль эрт Алагос, — он смущенно улыбнулся в ответ, стараясь поспеть за новой знакомой.

От автора:

Приветствую тебя, дорогой читатель. Вот и подошла к концу шестая часть истории, но приключения героев на этом не заканчиваются. Новая книга в процессе написания. Узнать о том, на каком этапе черновик можно в моей авторской группе в ВК vk.com/eliza_midnight_publik Там же можно найти информацию о других моих книгах.

Так же я буду благодарна, если ты поставишь книге оценку и оставишь комментарий — это поддержит меня и даст приток вдохновения для дальнейшей работы. «Сила, способная изменить мир» — не коммерческий проект. Все тома будут бесплатными. Я буду благодарна, если ты расскажешь об этой истории у себя на страничке в соц сетях, чтобы ещё больше человек присоединилось к этому приключению.

Моя огромная благодарность Елене Резаевой за редактуру и повышение моего уровня грамотности. Без тебя эта книга не была бы такой восхитительной.

Оглавление

Глава 1. Рыцарь в сияющих доспехах

Глава 2. Бернийское гостеприимство

Глава 3. Не мои мои дела

Глава 4. Ни дня без происшествий

Глава 5. Ферниль

Глава 6. Охота на дракона

Глава 7. Ночные гости

Глава 8. Магожаб

Глава 9. Вопросы жизни и смерти

Глава 10. Отличный день для смерти

Глава 11. Последний паладин

Глава 12. Эвергрейс

Глава 13. Пора прощаться

Глава 14. Шаг в темноту

Экстра. Осколки прошлого. Часть 1

Экстра. Осколки прошлого. Часть 2

Экстра. Осколки прошлого. Часть 3

Экстра. Осколки прошлого. Часть 4

Экстра. Осколки прошлого. Часть 5