Шар Иваныч [Лами Данибур] (fb2) читать постранично

Лами Данибур Шар Иваныч

— Всё, стая, отлаялся! Носом чую, сдохну к утру! — беспородный пёс свернулся калачиком, поджав хвост. — Следуйте теперь за Психом, с ним не соскучишься!

— Подожди, друг! Может, отлежишься ещё? Сколько раз смотрел смерти в глаза?

— Много! Этот последний! Шкурой клянусь! Не унюхал отравы — получи пену у рта! Силы не те, что в первые вёсны!

— Дедушка Цыган, а кто ж нас учить будет?

— Да никто! Живите сами! Вот сейчас всё выдам как на духу, а дальше свобода выбора! Ведь меня ж никто не учил, окромя жизни, вот и тёрлись друг о дружку девять зим!

— Целых девять? Тут одну зиму пережить — уже учёный, а девять — вожак!

— Мы тебя не забудем! И кутятам твои истории пригодятся!

— Я и сам когда-то был кутёнком.

— Цыган, расскажи! Расскажи, как ты смог прожить так долго на воле и не умереть от голода и тоски?

— Я ж почти породистый! Мать лайка, отец дворянин, так люди говорили. Родился в подвале на мокром бетоне. Мамка сбежала от хозяев, чтобы выводок не утопили. А потом вернулась к своим, а нас оставила. Братьев-сестёр люди растащили, а я не приглянулся. Кормить кормили, а к себе не брали. Протянут руки, я улыбнусь в ответ, а они давай пятиться.

Электрик в аварию провода чинил да пил со слесарями. А они ему:

— Возьми щенка! Один остался. У тебя семья, дом! Будет сторожить!

Вот он после пятой рюмки и поднял меня на руки. Гладил по голове. Я уж тогда подластился в ответ. А утром погрузили его и меня в машину и отвезли домой. Гляжу дикарём по сторонам, а небо-то голубое, солнце яркое! Надо же!

Вот калитку он открыл, до крыльца дошёл, да и упал поленом храпеть на всю улицу, а я под крыльцом схоронился. Прижух и сижу, в щелку за солнышком наблюдаю.

К вечеру жена с работы пришла. Разбудила кормильца, отправила досыпать в дом.

Я вылез, улыбнулся, а её передёрнуло, пришлось обратно под крыльцо.

Проспался хозяин, ругались, ругались, жена ему:

— Уматывай! И блохастого забирай!

А мужик вдруг:

— Где моя собака? Пусть живёт, дом охраняет!

— Иди погляди, как этот уродец зубы скалит. Всех распугал!

Полез под крыльцо, увидел меня, почесал затылок:

— Что ж его — выкидывать теперь? Пусть себе улыбается! Живи, Шарик! Живи!

Так и пригрелся я. Подрос. Попривыкли домашние. Будочка от прежней Жучки мне отошла. Кормёжка стабильная. Цепь прочная. Живи — не хочу!

Зажрался! Недоеденный суп стал в землю зарывать про запас, а кости в будке ныкать под настил.

Первую свою зиму отсидел. Холодно, скучно! С мышами да крысами сдружился.

А весной запахи! Хоть волком вой, как на волю хочется! За забором собаки лают, а я как дурень в будке. В одну такую ночь не вытерпел, стащил с себя ошейник (оказалось, шея-то моя тонкая, просто шерсти валом) да и побежал прочь прямиком на собачью свадьбу! Эх, хорошо! Воля! А сучка какая знатная была! Так бы и занюхал! Месяц гулял! Жрать охота, а гулять ещё больше! Тут-там перебьюсь и дальше бегать.

Дочка хозяйская Настька мимо проходила, меня узнала. Говорит:

— Шарик, ты? Живой, зубоскал! А мы собрались овчарку покупать!

Сказала, да и пошла прочь. А мне обидно стало.

«Какую овчарку? — думаю, да ещё и в будку мою! Не позволю!»

Разлаялся я тогда на всю улицу:

— Я здесь хозяин! Я! Никаких овчарок!

Злой был в тот день, поцапался с друзьями, да к вечеру домой прибёг. Залез в будку, как и был там, сижу, жду!

Наташка-жена утром вышла во двор и обомлела.

— Вот он я! Сижу, улыбаюсь! Ждали? Рады небось? — гавкнул ей приветственно.

— Сашк! Гляди-ка! Шарик вернулся! Сам в будку залез! Вот хитрый пёс!

— О, Шар Иваныч! Какими судьбами? Нагулялся?

— Пап, а овчарка?

— Что ж, его выгонять теперь? Пусть живёт!

Неделю продержался, страсть как боялся овчарки этой. А потом накрыло. Лето же! Жизнь вокруг! Вот и повадился. Уйду — приду! Всё чаще и чаще!

Уговорили дети отца. Купил он им овчарку. А меня обозвал гулякой, да и отдал знакомому на особое предприятие, которое за лесом следило. На работу, в общем, приняли. Сторожем главным стал! Территория в собственность и мослы кучкой зубы точить — благодать! Сколотил тогда свою первую банду! Вот псы были! Побегали мы в тот год! И в питомнике, и с дедом Гошей транспорт охраняли. Город как свои четыре лапы знал! Правила дорожного движения изучил. Без этого никак, цуцики, не проживёшь среди людей! Не знаешь правил — ждёт тебя собачья смерть! Так что учите!

— Хорошо, дедушка, хорошо! А потом, что было?

А потом весна! Влюбился как щенок! Работу бросил! Ушёл в загул! Уволили! И связи утерял. Попередохли те псы. Кто от голода, кто в собачью рулетку проиграл, кого бойцовские порвали. Полаять не с кем! Сел тогда на электричку, прикинулся, что бабкин пёс, да и подался в город к помойкам пошире.

— Как на электричку? Сам? И не выгнали?

— Так уметь надо! Я сначала повадился на автобусах кататься. Пристроюсь к кому-нибудь на остановке, вместе с ним зайду, сяду в углу, чтоб не мешаться, а когда кондукторша вопрошать начнёт,