Великая распря [Amazerak] (fb2) читать онлайн

Златоустов. Том 2. Великая распря

Глава 1

Что бы ни творилось в высоких кабинетах, было очевидно, что басилевс проморгал восстание одного из кланов, и теперь на нашей территории находились чужие войска. Боевые действия пока шли восточнее, в районах Солнечных и Алебастровый, где проживало большинство Мономахов и размещалась их дружина, но даже у нас слышались тяжёлое буханье артиллерийских орудий вдалеке.

Ирина, Саша, Инесса, Леонид и я собрались утром в небольшой семейной гостиной. На столе стоял радиоприёмник в деревянном корпусе. Мы слушали новости. Ждали, что басилевс отправит для подавления восстания своё войско, но пока такой информации не приходило. Вооружённое столкновение кланов преподносили в СМИ как незначительный инцидент, который вскоре будет улажен. Сегодня басилевс собирался сделать заявление. О введении на улицы Византия агемы даже речи не шло.

Ирина была возмущена. Она не спала всю ночь, а утром даже макияж не навела и выглядела теперь несколько растрёпанной. Судя по той информации, которую она получила от архонта, Птолемеи расстреливали базы дружины из танков и гаубиц, что совсем не походило на мелкую ссору, как это преподносили новостные теле и радиопередачи.

Нашему же клану нечем было ответить. Из-за ограничений на владение тяжёлой техникой Мономахи не имели ни танков, ни пушек. Зато Птолемеев эти ограничения не смущали. В новостях, правда, говорили лишь о миномётных обстрелах, но я-то собственными ушами слышал пушечные выстрелы, пусть и редкие.

В общем, информация была противоречивая, никто толком не знал, что происходит, а басилевс не очень-то и торопился принимать решительные меры.

В гимназии уроки отменили, да я и так не пошёл бы. Не до уроков в такое время.

Позвонил утром Зое — у той оказалось всё хорошо, но знала она о происходящем ещё меньше меня.

— Говорят, стреляют, — произнесла она сонным голосом. — Занятия в гимназии отменили. Говорят, наших этайров собирают в кантоне. Что там у них творится-то?

— Новости что ли не слушала? — упрекнул я её.

— Честно говоря, нет. А что там?

— Птолемеи напали на наш клан, атакуют центральный акрополь и кантоны дружины.

— Да это я слышала, — Зоя зевнула. — Не понимаю, как они сюда добрались так быстро? И зачем они сюда припёрлись? Что им надо

— Так они уже давно готовились. Хотят басилевса свергнуть.

— Что, серьёзно? Вот же сволочи! А басилевс что?

— Будем надеяться, что-нибудь предпримет.

Зоя сегодня собиралась отоспаться и интересно провести досуг, может быть, даже потренироваться, а я после завтрака сел в свой кабриолет и отправился в кантон дружины Златоустовых.

Наша единственная база находилась в паре вёрст от акрополя, добраться до неё можно было через южный выезд — так называемую южную заставу. Длинное двухэтажное здание штаба выходило главным фасадом на площадь с круглой клумбой посередине. Напротив громоздилась офисная семиэтажка с лентами окон, опоясывающих её по всему периметру — управление гранд этерией Златоустовых. Все важнейшие учреждения у нас находились в одном месте — очень удобно, а главное, от акрополя недалеко.

В округе было много зданий, принадлежащих княжеским родам. Не только мы — все стремились разместить свои конторы поближе к жилищу их владельцев, а потому данная часть города считалась одной из самых престижных, и земля здесь стоила не намного дешевле, чем в самом акрополе.

Я остановил кабриолет перед широким крыльцом штаба с портиком и множеством колонн. Все парковочные места были забиты, пришлось бросить автомобиль прямо на обочине. А вот в холле, наоборот, оказалось пусто. Ожидал увидеть суету, но тут только дежурный сидел за стойкой.

Андрей всю ночь проторчал на базе. Его нужно было оповестить членов рода, которых собирались призвать, снарядить и обеспечить прибывших всем необходимым.

Когда я вошёл в его кабинет, дружинник с двумя косыми полосками на плече (десятник) делал доклад. На столе стояла кружка с кофе. Похоже, у Андрея тоже выдалась бессонная ночь.

Пришлось подождать.

— Как дела? — спросил я, когда дружинник ушёл. — Что-нибудь известно?

— Секундочку, — Андрей взял трубку внезапно затрезвонившего телефона, ответил короткой фразой, положил обратно. — Работа идёт помаленьку. Сорок этайров уже собралось. Надеюсь, за сегодня ещё сотня подтянется. Со снабжением, правда, боюсь, скоро начнутся трудности.

— Оружия нет?

— Недостаточно. Надо откуда-то привозить. Оружие, патроны, портупея всяческая. Сам знаешь. Мы-то никак не рассчитывали, что придётся целую тагму собирать, да и не наша эта забота по большому счёту.

— А офицера Мономахи прислали?

— Прислали, куда ж денутся? Телеарх их уже приехал, но не к нам, а к Северовым — у тех дружина побольше. Обещает доставить всё необходимое. Только когда это будет... А противник уже у нас под боком.

— Серьёзно? Где?

— Ты через южную заставу выезжал? Ну вот. А восточная застава уже блокирована.

— Что-то не слышал стрельбы.

— Пока не стреляют. Но туда халкидонцы с десяток бронемашин подогнали. Непонятно пока, что задумали. Вроде бы и не штурмуют, но пёс их знает... В общем, через восточную заставу не езди. Сейчас это не безопасно. Ирину я уже предупредил.

— Значит, ждём?

— А что делать-то? — развёл руками Андрей. — Собираем всех, кого можем, и ждём.

— Могу чем-нибудь помочь?

— А чем поможешь? Тебе, по-хорошему, тут вообще делать нечего. Ты же князь, наследник. Лучше не рискуй, езжай домой.

Андрей был прав. Делать мне тут было нечего. Первоочередной мобилизационный резерв составляли этайры. Князья, конечно, тоже могли пойти воевать, но в обязательном порядке их призывали лишь в том случае, если не хватало этайров.

Это являлось одной из причин, почему в княжеском обществе было фактически узаконено многожёнство в виде института конкубин. Всяко лучше нарожать полукровок и отправить на убой их, а не своих чистокровных сыновей. Этайры в среднем были чуть слабее князей, но в условиях современной войны это роли не играло.

Меня же, как главного наследника и будущего предводителя рода, и вовсе никто не имел право призывать в дружину, если только на добровольных началах, да и то могли отказать.

Я расспросил Андрея о текущей ситуации. Дядя ничего нового не сказал. Он считал, что в управлении клана царит хаос, и никто не знает, что делать. Все надеются на помощь басилевса.

Я уже собрался уходить, как вдруг в кабинет ворвался Евсевий. Он тоже был одет в военную форму с гербами рода и в чёрный берет.

— Костя? А ты что тут делаешь? Тебе не стоит находиться в расположении дружины. В любой момент могут начаться обстрелы. Пожалуйста, езжай домой, — отчеканил он и закончил обычным выпадом в сторону мачехи. — Как Ирина тебя вообще отпустила?

— Ладно, сам уже собирался ехать. Занимайтесь, — я поднялся, взял плащ и шляпу и оставил дядьёв вдвоём.

Однако домой не поехал. Вместо этого отправился на своём кабриолете поближе к району боевых действий, чтобы посмотреть, что творится в городе, и лично оценить масштаб катастрофы.

На одной из главных улиц района Солнечный обнаружил массу военной техники. В основном, тут были грузовики и «Гекторы», в том числе, бронированные. Попадались и другого типа машины, напоминающие Кадиллак Коммандо — небольшие остроносые броневики на четырёх толстых колёсах. Они, как правило, имели башни с малокалиберными пушками и противотанковыми комплексами. На всей технике были начерчены белые кресты. Птолемеевский герб я заметил лишь на одном «Гекторе».

Движение было перекрыто, а где-то недалеко работал пулемёт. Боевые действия шли совсем близко, но туда меня не пустили — развернули на блокпосте. А вот на соседних улицах жизнь шла своим чередом — ездили машины, сновали туда-сюда прохожие, были открыты магазины и закусочные, словно ничего и не случилось.

Я остановился возле продуктового магазина. Посетителей не было, весь персонал сгрудился возле прилавка. Слушали радио.

— Добрый день! — поздоровался я.

— Добрый, — хмыкнул толстый усатый продавец, похожий на индуса. — Какой он, к собачьей матери, добрый.

— Что тут происходит? Вы местные, наверное, знаете? Я просто не отсюда.

— Ну и езжай домой, парень, раз не отсюда, — буркнул продавец. — Воюют у нас, не слышишь что ли? Второй день стреляют. Вон, новости передают. Слушай.

По радио в это время ведущая говорила о событиях в северных астиномиях Византия. Основные боевые действия, как и вчера, шли в районах Солнечный, Алебастровый и Софьино. Последний находился значительно южнее, там располагалась база наёмников нашего клана. Сообщалось и о боевых действиях на севере, близ Южной астиномии на границе с государственным участком, где так же столкнулись дружины Мономахов и Птолемеев.

Горожанам рекомендовалось сохранять спокойствие, а жителями районов, где происходят вооружённые столкновения — по возможности перебраться в другое место, пока обстановка не стабилизируется. Был озвучен перечень улиц и станций метро, где появляться опасно.

Но в целом, несмотря на разборки кланов, город продолжал жить прежней жизнью. Большинство астиномий и районов оказалось не затронуто войной.

По поводу помощи правительственных войск — снова ничего. Лично меня возмущало то, что государство и остальные кланы бездействуют, когда в их городе происходит такое, но за время, проведённое в этом мире, я стал немного лучше понимать местные порядки. По большому счёту Византийская Полития представляла собой не единое государство, а семь государств, собранных под началом контролирующего органа. Из этого и следовало исходить при оценке ситуации.

Впрочем, на мой взгляд, басилевс всё равно проявлял преступную нерешительность. И не я один так считал. Персонал магазина тоже ругался на верховного правителя, который допустил клановую войну. Пока все думали, что это — всего лишь конфликт двух фил. Никто даже не догадывался (а кто догадывался, тот молчал) о намерении Птолемеев захватить власть в стране.

Домой я возвращался, вопреки предупреждению Андрея, через блокированную противником восточную заставу. Оказалось, дорогу никто не перекрывал, машины не останавливали и не досматривали, но на главной улице, от которой к шлагбауму вела тенистая аллея, стояли броневики с белыми крестами, угрожающе ощетинившись орудиями разного калибра.

Въехав в акрополь, я обнаружил сразу за шлагбаумом три представительских седана и две чёрных «Гектора». Возле КПП стояли и что-то обсуждали пять хорошо одетых мужчин.

Я остановил свой кабриолет, вышел.

На улице было пасмурно и прохладно, столбик термометра в последние дни опустился ниже отметки в пятнадцать градусов, а ночами и вовсе достигал нуля. Месяц деостий считался первым зимним месяцем. Уже давно я ездил с поднятым верхом, а выходя на улицу, надевал свитер и свой короткий синий плащ.

— Здравствуйте, господа, — подходя к компании, я приподнял шляпу в знак приветствия. — Прошу прощения, что отвлекаю. Вы местные? Здесь живёте?

— Да, мы местные, — ответил толстый усатый мужчина, одетый в тёмно-фиолетовый плащ и синюю феску с кисточкой. — Князь Василий Солунский, предводитель рода. А вы, простите, кто будете, молодой человек?

— Константин Златоустов. Наследник предводителя.

— А, Константин Златоустов, очень приятно! — мужчина заговорил более дружелюбным тоном, улыбнулся и подал мне свою широкую крепкую ладонь. — Я знал вашего отца. Соболезную вашей утрате. Рад, что нам с вами наконец довелось познакомиться.

Я пожал руку ему и его спутникам, которые оказались так же князьями из рода Солунских. Мы разговорились о сложившейся ситуации. Солунские, разумеется, тоже были недовольны и, как и мы, собирали дружину для войны с Птолемеями. Они тоже рассчитывали на вмешательство басилевса, и Василий возмутился по поводу того, как подаётся информация в СМИ. Официально считалось, будто Мономахи первыми завязали бои на границе с птолемеевскими владениями, а клан Красного быка в ответ нанёс удар по центрам управления.

— Они используют запрещённую военную технику, — говорил Василий Солунский. — А басилевс ведёт себя так, как словно ничего такого не происходит. Ни одного слова не было сказано по этому поводу. Ни одного! Не иначе его окружают предатели.

— Говорят, миномёты стреляют, — усмехнулся я.

— Какие миномёты? Те, кто это говорят, не иначе как оглохли. Разве ж это миномёты?

Вдали в это время один за другим грохнули три пушечных выстрела.

— Врут, понятное дело, — согласился я.

— Если это не прекратить, другие кланы почувствуют безнаказанность, — продолжал сокрушаться Василий. — Тогда Византий будет разорван на куски. Все начнут воевать со всеми. Такая безответственность басилевса погубит нас.

Я спросил, намереваются ли князья что-то делать, Василий ответил, что в случае, если враг зайдёт на территорию акрополя, придётся дать отпор собственными силами. У каждого князя в доме имелось оружие, все были готовы драться за свои владения. Мы с Василием обменялись телефонами, договорились находиться на связи.

А вот Насте я не мог дозвониться ни утром, ни днём. Её телефон был выключен. Возможно, она снова занималась делами, выполняла свою незаметную, но важную работу — убирала командование вражеской армии, взрывала склады или что-нибудь в этом роде.

Ирина, как и Солунский, тоже была настроена решительно. Когда я пришёл домой, она находилась в оружейной, что располагалась возле кабинета. Большую часть семейно коллекции занимало охотничье оружие, развешанное по стендам на стенах, но имелось и боевое, в том числе, карабины под усиленную пулю.

Один из них я прибрал к рукам. Карабин назывался «Гром», представлял собой увесистое оружие с массивной ствольной коробкой, крупным дульным тормозом и магазином на двадцать патронов. «Гром» являлся глубокой модификацией ГОФ-24. Пистолетная рукоять, цевьё и складной приклад были выполнены из полимеров, имелось крепление под оптику. Стрелял карабин одиночными. По словам Ирины, неплохо справлялся с фибральной защитой среднего клоста на дистанции до ста шагов.

Третий день позитивных изменений не дал. По радио всё так же говорили о столкновениях между дружинами Мономахов и Птолемеев, а басилевс потребовал на аудиенцию архонтов обеих фил, но агему по-прежнему не вводил.

В нашей внутриклановой прессе освещалось больше деталей. Когда мы с Ириной, Инессой и Сашей собрались на завтраке, слуга как раз принёс свежий номер. Я развернул газету и стал читать прямо за столом.

— Что там пишут? — полюбопытствовала Инесса.

Я просмотрел пару статей и отложил. Налил себе кофе в чашку.

— Пишут, что дружины наших родов займут пять районов: Воронки, Маслово, Восточная Элатия, Белый мыс... и Понтийскй, кажется. А ещё пишут, что кантон рода Гиппонских почти захвачен. Постройки уничтожены артиллерией, остатки дружины отступают.

— Н-да, — Ирина отхлебнула кофе. — По нам из пушек стреляют, а басилевс разговоры пытается разговаривать.

— И не говори. Я бы на месте басилевса ещё вчера разбомбил бы к пёсьей матери птолемеевский акрополь, где эти гады засели, — согласился я.

После завтрака я позвонил дяде Андрею, чтобы узнать, как обстоят дела в кантоне, но оказалось, что Андрей отстранён от командования дружиной. Под его руководством остался лишь отдел безопасности, да и то лишь потому что данная инстанция подчинялась не военному руководству, а напрямую предводителю рода.

— Запомнил обиду, — сказал Андрей. — Ну ничего страшного. Пускай пока покомандует, раз так хочется. В конце концов, Евсевий — боевой офицер.

Андрей со своим обычным смирением согласился с поступком Евсевия, хоть и понимал, что тот действует из личных обид. А вот мне это совсем не понравилось. Я в данном случае не имел власти что-либо изменить, но всё равно решил съездить в кантон, побеседовать с Евсевием и узнать, что он думает по поводу всего происходящего и как продвигается созыв дружины.

Когда я приехал, час пришлось ждать в приёмной. Наконец, Евсевий объявился.

— Ну давай, только быстро. Какие у тебя вопросы? — он пропустил меня в кабинет, зашёл следом и, усевшись в рабочее кресло, изобразил внимательный вид. — Я сказал тебе вчера, что здесь опасно. Слышал же, что творится?

— А что творится?

— В кантон Гиппонских утром попала «Стрела». Это ракета дальнего действия. Есть жертвы.

— Вот же суки! — возмутился я. — Нормально, что по нам ракетами херачат? Это запрещённое оружие. Я уже не говорю, что артиллерия круглые сутки молотит. Басилевс должен вмешаться. Но нет же, чего-то ждёт.

— Не горячись, — осадил меня Евсевий. — Ситуация неоднозначна. Наш клан тоже применяет запрещённое в границах города оружие и тоже держит в Византие тяжёлую технику. Вопрос тут, как говорится, непростой.

— Что значит, непростой? — нахмурился я.

— Ты озадачен, как я вижу, да? Тогда давай скажу тебе прямо. Как есть. Понимаешь, ВКП разваливается. Последние восемнадцать лет, с тех пор, как Арсений Второй уселся на трон, в политии царит хаос. Каждый сам за себя. Каждый гнёт свою линию, а единого руководства, по сути, нет. Да, наш архонт поссорился с архонтом Птолемеев. Кто-то решил, что можно безнаказанно забирать чужие территории. Птолемеи сильны, они защищают своё. Понимаешь? Да, методы спорные. Но ведь как иначе? Представь, ели все будут творить, что захотят? Это и есть хаос.

— Так ты утверждаешь, что это мы виноваты?

— Мы — нет. Наш род в этом не участвовал. Архонт Мономахов приказал собственной дружине захватить правительственные земли и несколько районов, принадлежащих Птолемеям. Ты не слышал этого? Конечно, кто скажет правду. Только не у нас, нет, — Евсевий покачал головой. — Чем Дмитрий Евдокимович мотивировал свои действия, неважно. Важно, что именно он поступился законом. Вот мы и получили.

— Если честно, впервые слышу.

Я действительно прежде не слышал подобную формулировку, хотя речь о том, что Мономахи якобы посягают на территорию Птолемеев, в правительственных СМИ шла уже почти месяц. Клан же наоборот утверждал, будто его действия направлены только на защиту собственных предприятий от восставших тавров, и обвинял Птолемеев в провокации.

Версия правительственных СМИ выглядела, конечно, бредовой. Кому только в голову пришло, что клан силами сотни бойцов сможет захватить земли у государства? Абсурд полный. Но тем не менее везде и всюду пихалась именно эта версия, и некоторые даже верили, в том числе и, почему-то, мой дядя, хотя он — военный, должен понимать, что такое невозможно.

— А кто скажет правду? — повторил он. — Басилевс? Ему говорит ему только то, что выгодно окружающим его прохиндеям. Хаос. Как я и сказал, в политии царит хаос. Нет сильной руки, нет порядка. Понимаешь?

— Да, наверное, — произнёс я задумчиво.

— Я рад, что нашёл в тебе понимание, — Евсевий изобразил подобие улыбки на своём поросшем щетиной лице.

Я не стал развивать данную тему, вместо этого спросил, как дела со снабжением. Оказалось, что оружия и снаряжения пока не хватает, но телеарх обещал организовать подвоз со складов клана. Пока же наши бойцы тренировались. С территории кантона доносились звуки стрельбы. Призванные этайры готовились к боевым действиям.

Уехал я из кантона, будучи крайне озадаченным тем, что Евсевий выгораживал Птолемеев. По некоторым причинам я не стал с ним спорить. Однако всё больше фактов говорило о том, что дядя действительно мог тайно сотрудничать с Никанором. Евсевий не догадывался, что мне известно о причастности Птолемеев к убийству моего отца, поэтому он так разоткровенничался. Возможно, даже пытался науськать меня против собственного клана. Судя по тому, что я знал про «Ахейский союз», Птолемеи имели своих агентов во многих родах. Это являлось частью подготовки к восстанию. Могли и к нам запустить щупальца.

Я решил сделать вид, будто согласен с Евсевием, а потом постараться вывести его на чистую воду. Главное, не опоздать.

Сегодня я снова отправился на разведку, но на этот раз поехать чуть дальше, чем вчера. Время от времени ухали пушки, да вертолёты летали чаще обычного. В остальном же город жил, как и прежде, не обращая внимания на боевые действия почти в самом центре.

На перекрёстке пришлось пропускать длинную колонну грузовиков с белыми крестами на кабинах. Видимо, они осуществляли снабжение войск противника. Проехав дальше, я разминулся с ещё одной колонной. Тоже грузовики, но охранялись они «Гекторами» с гербами филы Золотой лев. Удивительно было, как по одной и той же территории спокойно разъезжали тыловые колонны двух враждующих сторон, и никто никому не пытался помешать. Более того, даже Палеологи — клан, через владения которого снабжались атакующие группировки Птолемеев, никак на это не реагировал.

Я развернулся и поехал обратно, и вскоре услышал взрывы, а потом звук автоматных и пулемётных очередей. За поворотом увидел дым. Колонна, которая прежде встретилась мне на пути, всё же попала под обстрел. Я свернул на одну из второстепенных улиц и припарковал кабриолет на обочине. На заднем сиденье лежал прикрытый плащом карабин «Гром». Теперь оружие всегда было при мне.

Я надел плащ и шляпу. Взял карабин, сложил в карманы три дополнительных магазина. Вышел из машины и, подойдя к углу дома, выглянул, чтобы оценить обстановку. Бой был жаркий. Наши, очевидно, попали в засаду. Появилась мысль помочь им отбиться.

Глава 2

Колонна из пары десятков военных грузовиков оказалась обстреляна с двух сторон на довольно широкой улице. Улица имела небольшой уклон и заканчивалась площадью с памятником, по центру росли пальмы, мешая обзору.

Выглянув из-за угла дома, я мог видеть только угловатый зелёный корпус «Гектора», охваченные языками пламени, и несколько грузовых авто, одно из которых врезалось в столб. Судя по басовитому звуку выстрелов, совсем близко работал пулемёт крупного калибра. Да и автоматы не умолкали — перестрелка была жаркая.

Я добежал до середины дороги и притаился за одной из пальм. Впереди на встречной полосе, рядом с длинным супермаркетом, стоял вражеский «Гектор». За пулемётной турелью на крыше сидел боец и бил короткими очередями по колонне. Поблизости я насчитал семь солдат. Все — в камуфляжной демисезонной форме и стальных касках. Военные прятались за деревьями, кустами и тоже стреляли по грузовикам.

За броневиком устроились гранатомётчик со вторым номером. Второй номер запихнул ракету в заднюю часть орудия, гранатомётчик выбежал из-за «Гектора», почти не целясь, выстрелил и вернулся под прикрытие брони.

Ещё один боец — я его даже заметил не сразу — расположился за углом дома, контролируя противоположное направление дороги. Впрочем, меня он пока не видел.

Врагов было немного. Пожалуй, стоило рискнуть. Я побежал вдоль ряда пальм, чтобы подбираться поближе. Фибральную сеть усилил до предела. Инстинктивно пригибался как можно ниже к земле. Хоть моё тело и было неуязвимым для обычных пуль, но привычка никуда не делась.

Наконец, перекрёсток с вражеским «Гектором» оказался совсем близко. Нас разделяли метров пятьдесят. С такого расстояния и без оптики можно стрелять, тем более что сеть делала руки столь крепкими, что даже сошка и прочие упоры не требовались.

«Гектор» дал задний ход и откатил за выступающий фасад супермаркета — спрятался от тех, кто был впереди, но не от меня. Пулемётчик стал менять ленту. Гранатомётчик снова выбежал на улицу, я навёл на него карабин. Выстрел. Боец упал, но тут же стал подниматься. Ещё одни выстрел — боец неподвижно застыл на дороге.

Противники открыли по мне огонь. Пулемётчик принялся спешно разворачивать турель. Прицелиться уже времени не оставалось, но с третьего выстрела я и его уложил.

Рядом свистели пули. Они попадали в пальму, за которой я прятался, ковыряли землю возле моих ног. Что-то ткнуло в голень. Внутри всё сжалось. Мои инстинкты пока не привыкли к неуязвимости тела. Под огнём я сменил позицию и устроился за другой пальмой подальше. Расстрелял остатки магазина по прятавшимся за деревьями и углом дома бойцам. Кого-то ранил. Его стали оттаскивать. Мне же вражеская пуля порвала плащ на плече, а другая сбила шляпу.

Наступило затишье. На перекрёстке больше не стреляли, хотя на площади по-прежнему громыхало. Пока я менял магазин, вражеский «Гектор» отъехал за дом, скрывшись из моего поля зрения, отступили и пешие бойцы. Преследовать их не стал. Фибральная сеть тоже имела запас прочности и под шквальным огнём могла быстро придти в негодность.

Я перебежал дорогу и прижался к стене здания, на первом этаже которого располагался то ли ресторан, то ли магазин с огромными арочными окнами. По мне опять открыли огонь, но стоило пальнуть пару раз в его сторону, как автомат противника смолк. Я огляделся. Главное, чтобы не попытались окружить. Впрочем, и это не проблема — можно будет отступить через магазин и дворы.

Дожидаться, пока противник придумает, что делать, я не стал, а побежал к переулку позади меня, чтобы обогнуть квартал и зайти вражескому отряду во фланг или тыл — куда получится.

Параллельная улица оказалась поуже, дома тут были пониже и поменьше, зелень отсутствовала, а вдоль обочины пристроились припаркованные легковушки. Выглянув из-за скошенного угла дома, я увидел два бронированных «Гектора». Один из них стоял «мордой» ко мне. Рядом — группа солдат в камуфляже.

Пользуясь припаркованным авто, как прикрытием, я подполз ближе по узкому мощёному тротуару. Высунулся из-за машины, сделал несколько выстрелов по щитку пулемётчика и лобовому стеклу ближайшего «Гектора», а затем, пользуясь всеобщим замешательством — по двум зазевавшимся бойцам, в одного из которых, судя по характерному воплю, попал.

Когда противник сообразил, откуда стреляют, по мне опять открыли шквальный огонь изо всех стволов. Я распластался на тротуаре. Зазвенели пули по корпусам припаркованных легковушек, посыпалось стекло.

Пальба не стихала минут пять. Машины, за которыми я прятался, превратились в решето, а мне — хоть бы хны. Я прополз вперёд и, когда огонь прекратился, приподнял голову и сквозь окна ближайшей легковушки окинул взглядом улицу. Высунулся и, пристроившись за капотом, снова принялся бить по броневику.

Ответ последовал незамедлительно. Я снова пригнулся, но что-то ощутимо ткнуло меня под ключицей и в левое плечо. На плаще образовалось два новых отверстия с обгорелыми краями.

Перезарядил карабин. Патронов оставалось мало. Похоже, скоро предстояло отступать.

Вытянув руку, я силой мысли собрал вокруг ладони пространственные нити в определённой последовательности. Воздух передо мной стал плотнее и гуще. Уже давно тренировал эту способность, которую видел ещё у Паука. Дистанционной техникой я владел неплохо — неплохо для того, чтобы сковывать бесплотных, но защита от физического воздействия имела иной принцип. Однако худо-бедно я и этому научился, причём сам, без чьей-либо помощи, пользуясь лишь тем, что читал в учебниках.

Вышел из-за укрытия. Правой рукой держал, прижав к плечу, карабин, левой — контролировал сеть защитной оболочки. Единственный минус воздушного щита был в том, что я тоже не мог стрелять сквозь него, поэтому, чтобы иметь возможность вести огонь из карабина, сдвинул его чуть в сторону.

Пошёл на противника. По мне опять стали лупить из чего только можно. На дороге взорвалась граната, а я шагал вперёд, не обращая ни на что внимания, и стрелял. Вражеские пули попадали в воздушный щит, проходили сквозь него, но при этом теряли скорость и сыпались на асфальт, не долетая до меня. Нити рвались, но я создавал новые. Сил пока хватало.

Это стало последней каплей. Противник испугался и принялся спешно отступать, оставив на дороге один из «Гекторов», чьё лобовое стекло теперь украшал хаотичный узор из пулевых отверстий.

Когда враг скрылся за изгибом улицы, я подбежал к брошенной машине. На водительском месте сидел мёртвый боец с пробитой каской и головой и стекающими по обшивке кресла мозгами. На орудийном щитке тоже обнаружились пулевые отверстия. Брызги крови на откинутом люке красноречиво говорили о том, что пулемётчика тоже зацепило.

Таким образом, я в одиночку обратил в бегство отряд из десяти-пятнадцати человек, имеющий поддержку двух лёгких броневиков, один из которых ещё и удалось отжать. У них было минимум три двухсотых и три трёхсотых, то есть около половины выбыло из строя. По мне же пришлось пять или шесть попаданий. Для клоста моего уровня — мелочи жизни. В целом, результат выглядел удовлетворительно.

Труп из «Гектора» я вытащил, место водителя протёр куском ткани, но не запачкаться всё равно не получилось. Сел за руль. С управлением я разобрался быстро. Вырулив на большую улицу, медленно покатил к своим, махая из открытой двери белым платком.

Зачиркали по капоту пули.

— Не стрелять! — удерживая баранку, я высунулся из двери. — Свои! Не стрелять!

Объехав подбитый «Гектор», остановился рядом с колонной. Из-за грузовика выглянули три бойцы, наставили на меня автоматы, спросили, кто такой. Представился. Показал висевший на шее жетон. Мне выдали его в гимназии на семнадцатилетие. На нём были отчеканены герб клана и порядковый номер.

— Надо уходить, — сказал я. — Сзади чисто. Там отряд был, они отступили. Где ваш командир?

На дороге лежал труп в серо-зелёной форме дружины Мономахов, пара грузовиков горела, улицу затягивала пелена дыма. Мне объяснили, что десятник в носу колонны ведёт бой вместе с уцелевшими дружинниками. Мы с одним из бойцов побежали туда.

На площади стояли ещё три горящих грузовика, ещё один подбитые «Гектор» уткнулся носом в памятник. Дружинники засели в почтовом отделении, жались под огнём крупнокалиберных пулемётов и, как могли, отстреливались, не желая бросать перевозимый груз, хотя уже давно могли бы отступить. Тут было двенадцать бойцов, трое из которых имели ранения.

Мы с сопровождающим проскользнули в дверь, едва не попав под вражеские пули. Десятник — крупный смуглолицый малый с широким приплюснутым носом очень удивился моему появлению. Пришлось и ему доказывать, что я — свой, показывать жетон и убеждать отступить.

— Да не брошу я колонну! — упёрся он рогом. — Нам груз доставить надо.

— Скоро вас самих доставят, — кричал я сквозь грохот стрельбы, — в гробах! Собирай всех и отводи. Там есть целые машины, попробуйте отвести их. Я «Гектор» отбил. Можно будет прикрытие организовать.

Только возможность отвести часть колонны убедила упрямого десятника уйти. Раненых вытащили и загрузили в машины. Два бойца сели на трофейный «Гектор» и, подъехав к площади, стали отстреливаться, а остальные залезли в грузовики и задним ходом выбрались из опасной зоны. За ними отступил и броневик. Я же вернулся к своему кабриолету и отправился следом, сопровождая восемь уцелевших машин, которые, чтобы не наткнуться на очередную засаду, двинулись окольным маршрутом.

Колонна держала путь в район Восточная Элатия, где находился кантон дружины Северовых. Когда подъезжали к воротам, остановились. Десятник вылез из трофейного «Гектора» и подошёл ко мне.

— Спасибо, что помог, Константин, — он наклонился к окну моей машины. — Тебя никак сам Мани послал. Иначе не отбились бы. Глядишь, и самих положили бы.

— А чего вы без разведки ездите? Почему так мало охраны? — спросил я с упрёком. — Естественно, так всех вас положат.

— Да нет у нас людей! Там такая каша творится. Наши сидят в главном кантоне, ничего не могут сделать, а их просто уничтожают артой и ракетами. Сегодня два склада рвануло. Вся надежда только на басилевса. Вот так и приходится мотаться с голой жопой. Мы три рейса уже сделали. Теперь хрен там проедешь!

— Да, хреновы дела, — согласился. — Ладно, давай, удачи! Глядишь, прорвёмся.

* * *

В среду опять начались уроки как у нас, так и в младшей гимназии, где учился Саша. Ирина сообщила нам об этом за ужином.

— Ну вот, даже во время войны заставляют учиться, — посетовала Инесса.

— Дорогая моя, эта, простите, «война» — глупое недоразумение, которому скоро басилевс положит конец. А через полтора месяца у вас промежуточные экзамены, забыла? — упрекнула Инессу мачеха и бросила на неё такой уничижительный взгляд, что сестра потупилась.

— Да, не, Инесса права, — поддержал я сестру. — Странно это. А вообще новости с фронта есть?

Новостей не было, кроме тех, что мне рассказал десятник. Птолемеи, почувствовав безнаказанность, начали наносить ракетные удары по складам дружины Мономахов, лишая нас снабжения. А басилевс всего лишь поговорил с архонтами обоих воюющих кланов, а архонт Птолемеев отказался даже на личную аудиенцию ехать, мотивируя это тем, что его жизни может угрожать опасность. С нашим архонтом он тоже общаться не захотел. Подробности беседы не разглашались, но было понятно одно: басилевса по-прежнему что-то удерживает от решения проблемы силовым методом.

Следующим утром тоже новостей было немного. Пока я ехал в машине, слушал радио. Передали заявление архонта Птолемеев. Дескать, он желает прекратить боевые действия, но Мономахи якобы не хотят останавливаться и продолжают вести наступление на юге, пытаясь взять под свой контроль несколько кварталов, принадлежащих, как политии, так и клану Птолемеев. Я слушал это, и у меня складывалось ощущение, что мне вешают на уши лапшу — настолько всё это выглядело нелепо. От возмущения просто не было цензурных слов.

Заслушавшись радио, я даже опоздал к началу занятий. В холле меня встретили два юнца, одетые в зелёную армейскую форму и кепи. На их плечах красовались нашивки с гербом клана и эмблемой гимназии — голубем, несущим свиток. Один из парней сообщил, что я должен пройти в зал собраний, где выступает директор.

Зал оказался полон народу, но директора ещё не было. Он явился спустя минут пять после того, как я занял свободное кресло.

Директор — высокий мужчина лет пятидесяти с орлиным носом и седеющей бородкой — произнёс целую речь о том, что наш клан находится в опасности, и мы обязаны защищать наш суверенитета от посягательства враждебной филы, решившей установить в ВКП собственные порядки. После этого он объявил о создании так называемого отряда эфебов, куда будут призваны гимназисты.

Призывались туда не все. Данное мероприятие было обязательным только для юношей-этайров старше семнадцати лет. Девушки, граждане и князья тоже могли вступить в отряд, но на добровольной основе и лишь с разрешения предводителей их родов. Всем участникам боевых действий были обещаны соответствующее жалование, упрощённые экзамены и освобождение от армейских сборов на целый год. Остальных же ждала обычная школьная программа.

Гимназия оказалась чем-то вроде пункта призыва, а этайры, как всегда — самыми крайними.

Или, возможно, самыми везучими. Когда мы с одноклассниками встретились на перемене за столиком, оказалось, что все, кто остались (а осталось из семнадцати человек девять, включая меня), как один, рвались в бой. Парни твёрдо вознамерились получить разрешение родителей и завтра же записаться добровольцами.

Даже Зоя, когда мы встретились после собрания, выразила желание пойти воевать с Птолемеями, но она-то знала, что отец её ни за что не отпустит, поэтому даже не надеялась попасть в отряд эфебов.

Я тоже не собирался отсиживаться. И деньги тут играли самую малую роль, хотя раньше воевал лишь ради них. Я сам удивлялся тем переменам, которые произошли в моём сознании. Ведь когда у тебя в руках огромное состояние, а условия жизни такие, каким только позавидовать можно, взгляд на многие вещи меняется. Те гроши, ради которых прежде ты рисковал собственной задницей, перестают иметь хоть какую-то ценность.

Теперь для меня другое было в приоритете — свобода и жизнь. За последние месяцы я понял, кто такие Птолемеи и какие порядки они, придя к власти, собираются насадить, и хорошо знал, чем они промышляют и каким подонкам покровительствуют. По поводу других кланов я тоже не питал иллюзий. Всем, кто получает власть, рано или поздно приходится запачкать руки — это было моё глубокое убеждение ещё из прошлой жизни. Но одно дело — твой клан, другое — чужой, который начнёт нам устанавливать собственные порядки и диктовать свою волю. Просто зло брало, когда об этом думал.

Но главным было даже не это. Однажды Птолемеи уже пытались меня убить, а значит, если эти скоты придут власти, если моя семья и мой клан прогнутся под них, мне не придётся спать спокойно в собственном доме. Я окажусь одним из первых, над кем Птолемеи учинят расправу, только теперь официально. И чтобы этого не случилось, я должен был драться.

У меня имелись боевой опыт и сила побольше, чем у многих. Будь я прежним Костей Златоустовым, который ничего не знает и ничего не умеет, пожалуй, действительно стоило бы отсидеться, но учитывая все обстоятельства, мне просто непозволительно было торчать за партой, как последний школьник, когда моя родня бьётся на смерть с захватчиками. Пришло даже ощущение какой-то общности что ли... хотя возможно, оно осталось от прежнего владельца данного тела, как и некоторые другие эмоции.

Вот только не все мои родственники имели такую же решимость. Евсевий, например, наоборот, симпатизировал нашим врагам. И если это действительно так, то он должен был поплатиться за предательство. Именно поэтому сегодня вечером я собирался встретиться с дядей Андреем и обсудить с ним данную проблему.

Когда я ехал домой, услышал вдалеке автоматную стрельбу. Это могло говорить только об одном — бои начались уже рядом с акрополем. За ужином об этом тоже зашла речь, и мачеха сообщила, что оказывается, чья-то дружина сегодня атаковала отряд, блокировавший восточную заставу. Чем дело закончилось, Ирина не знала, но к вечеру стрельба стихла, и лишь вдалеке время от времени по-прежнему ухали артиллерийские орудия.

Инесса, Саша и Леонид разошлись по своим комнатам, а мы с Ириной остались за столом одни.

— Ты что-то хотел спросить? — поняла она.

— Я хотел поставить тебя в известность, что в ближайшие дни присоединюсь к отряду эфебов, который набирают у нас в гимназии.

— Ах вон оно что, — Ирина скривила рот. — А зачем? Тебя призывать не станут.

— А я пойду добровольцем. От тебя мне требуется письменное согласие.

Ирина нахмурилась:

— И куда тебя несёт? Зачем? Ты — главный наследник.

Я ожидал, что мачеха легко меня отпустить, ведь, казалось бы, какая ей разница? Более того, если меня убьют на войне, то её сын унаследует всё состояние деда и должность предводителя. Разве не это она хотела? Или Ирина снова пыталась выглядеть в глазах рода хорошей матерью?

— Тебе-то не всё равно? — заявил я прямо.

— Мне-то... — Ирина задумчиво хмыкнул.

— Не стоит претворяться. Мы тут одни, а передо мной заботливую мамашу не надо строить. От тебя многого не требуется. Просто напиши письмо, поставь подпись и печать.

— Я-то могу написать... Но поговори прежде с Фёдором Васильевичем, хорошо?

— Тебя так волнует, что подумают старейшины?

— Если ты собираешься стать предводителем рода, тебе всегда придётся действовать с оглядкой на собственную семью и думать, прежде всего, о благе рода, — назидательно произнесла Ирина. — Таков удел предводителя. А ты, кажется, этого до сих пор не понял, хоть и жаждешь всё решать сам.

— Не поверишь, но именно о благе рода я сейчас и думаю, — я вытер руки салфеткой и встал из-за стола. — Разумеется, я поговорю с Фёдором Васильевичем.

После ужина я сразу же отправился к Андрею.

Дядя, как оказалось, жил не в отдельном особняке, а в квартире. Трёхэтажный дом находился недалеко от южной заставы и являлся частью одного из двух крупных жилых комплексов акрополя. Тут были сады, бассейны, подземная парковка, магазины — всё что нужно для комфортной жизни. Квартира же занимала половину этажа.

— Добро пожаловать в мою скромную обитель, — Андрей радушно встретил меня в дверях.

Обитель у него была не такая уж и скромная — квартира имела площадь, как целый этаж хрущовки и множество комнат. Мы прошли в одну из них. Это оказалось что-то вроде кабинета. На столе стоял древний компьютер, на полке длинного шкафа — маленький трубочный телевизор. На стене висел пейзаж с видом гор.

— Если хочешь чай или кофе, могу сделать, — предложил Андрей.

— У нас ужин сытный был, не стоит, — ответил я. — Ты как вообще?

— Хорошо, — дядя Андрей сел за стол и сцепил руки в замок на животе. — Если честно, я от Евсевия иного и не ожидал после нашего последнего разговор. Он меня отстранил — его право. Я не в обиде. Если я нужен роду, то думаю, мне найдётся применение, а если мои услуги больше не требуются — что ж, можно и на покой пойти.

— Даже не надейся, — хмыкнул я. — На покой тебе пока рано. Придётся ещё поработать.

— Поработать я всегда рад. Тем более, ряд моих обязанностей никуда не делся. Как бы Евсевий не хотел от меня избавиться, я возглавляю отдел безопасности, и отстранить меня может только Ирина.

— Думаю, так и останется. А у меня к тебе дело как раз по твоей специальности. Поговорил я вчера с Евсевием, и считаю, что у нас возникла серьёзная проблема...

Я почти слово в слово пересказал наш разговор с Евсевием и подытожил:

— В общем, есть у меня сомнения в благонадёжности моего дядюшки. Более того, я подозреваю, что он до сих пор втайне дружит с Никанором Птолемеем... — я сделал многозначительную паузу.

— Но я ведь проверял, — Андрей даже смутился. — Ничего такого за ним не водилось. Он давно ни с кем из их клана не общался.

— А ты что, каждый его звонок прослушивал, по пятам за ним ходил? Он не дурак, чтобы афишировать подобные отношения. А уж Никанор Птолемей — и подавно. И твоей вины тут нет. Я бы и сам на дядю такого не подумал бы, если б не слышал собственными ушами.

— Но ведь, если разобраться, он не сказал ничего предосудительного, — подумав, проговорил Андрей. — Да, его гложут сомнения, и это не удивительно, учитывая, какую чушь несут в государственных новостях. Тут кто угодно засомневается.

— Не надо его выгораживать. Нашёптывать главному наследнику рода подобные вещи, когда война идёт — это само по себе предательством попахивает.

— Но ты же не можешь его вот так просто обвинить. Даже если он действительно симпатизирует Птолемеям, что мы сделаем? Само по себе это не преступление. А если хочешьобвинить Евсевия в сговоре с нашими врагами... — Андрей развёл руками. — Ты хоть представляешь, какими железобетонными доказательствами надо обладать?

— Представляю. И я намерен добыть их.

— Как?

— Я собираюсь снова поехать к Евсевию и вывести его на чистую воду. Хочу, чтобы он сам всё рассказал. Если он причастен к убийству моего отца, то об этом он, понятное дело, ничего не скажет. Но меня он уже пытался склонить на свою сторону и попытается снова, когда представится такая возможность. Тут-то мы его и поймаем. Его, как минимум, необходимо отстранить от занимаемой должности, а потом провести расследование на уровне рода или даже клана. Короче, мне нужно записывающее устройство. Ты можешь раздобыть его? Я должен записать наш с Евсевием разговор, но так, чтобы дядя даже ухом не повёл.

Андрей почесал затылок и долго думал, вертя в руках шариковую ручку вместо чёток.

— Я достану аппаратуру, — проговорил он, наконец. — Когда ты пойдёшь к нему?

— Чем скорее, тем лучше. У нас очень мало времени.

Глава 3

Я спускался по одной из боковых лестниц в гараж на цокольном этаже, когда позвонил двоюродный дед. Я достал телефон из поясного чехла:

— Слушаю вас, Фёдор Васильевич. Да, я сейчас могу говорить.

— До меня весть дошла, будто бы матушка твоя волнуется, — сообщил старый князь. — Будто бы ты в отряд эфебов вознамерился записаться добровольцем. Кажется, она хочет, чтобы я тебя отговорил.

Спустившись в гараж, я остановился возле своей машины:

— Защищать род — мой долг. Боюсь, отговорить меня вы не сможете.

— Хорошо подумал? Это ведь не какие-то уличные беспорядки, как нас радио пытается убедить. И не полугодовые сборы в гимназии. Настоящая война. Уже и погибшие есть даже среди князей.

— Фёдор Васильевич, я знаю, на что иду. У меня достаточно сил, чтобы не помереть от первой же пули, даже от усиленной. И обстановка мне изестна. Думаете, я не понимаю, что Птолемеи по нам артиллерией работают целыми днями? Собственными ушами слышу. Их надо остановить? Надо. О чём ещё может быть разговор?

— Удали у тебя достаточно, сил тоже — не спорю. Однако ещё и умение нужно. Вас, конечно, на сборах тренируют, но этого мало.

— Чего не умеем, тому научимся, — заверил я. — Шансов у меня гораздо больше, чем у обычного этайра. Да и опыт, по правде сказать, кое-какой есть.

— Да, рассказывал мне Андрей, как вы попали в передрягу. Но то бандиты были, а тут — обученные воины. Подумай, Константин, хорошо подумай. Ты — надежда рода, будущий наместник. А драться у нас и так есть кому.

— Знаете что, Фёдор Васильевич, я много думал и решил, что драться с врагом буду в любом случае. Без разницы, как: воевать в составе дружины или устраивать диверсии в одиночку. Это личное.

— Что ж, Константин вижу, ты принял твёрдое решение. Тогда и не буду тебя неволить. Раз решил, так делай, что совесть подсказывает. И да прибудет с тобой Мани.

— Спасибо, Фёдор Васильевич, за понимание. Мне дана сила, и я буду использую её по назначению.

Разумеется, я не мог сказать, что у меня есть не только сила, но и боевой опыт, поэтому пришлось убеждать своего родственника иными способами. И он услышал меня. Я ожидал, что дед будет сильнее противиться моему участию в боевых действиях, а то и вовсе запретит, а без официального разрешения меня ни в дружину, ни в отряд эфебов не возьмут. Но вышло иначе. Фёдор Васильевич согласился даже быстрее, чем Ирина, а значит, я хоть завтра мог отправляться на фронт.

Но прежде следовало сделать ещё кое-что. В первую очередь надо было разобраться с Евсевием. Я собирался заставить его сказать правду с глазу на глаз, а запись разговора передать старейшинам и, возможно, в СЭФ клана.

Кроме того, я хотел пойти не в отряд эфебов, а в дружину рода, но для этого вначале требовалось узнать, получу ли я те же бонусы, что и за нахождение в гимназическом отряде.

Я сел в машину, завёл мотор, поставил телефон заряжаться на подставку на приборной панели, открыл с помощью пульта ворота. Сегодня мы с Евсевием договорились встретиться в кантоне. Я сказал дяде, что после нашего последнего разговора меня мучают некоторые вопросы, а по факту собирался выведать его предательские планы. Под моим ремнём, закрытым свитером, крепился «жучок» — миниатюрный радиопередатчик, настроенный на нужную частоту. Андрей же должен был слушать и записывать разговор на специальной аппаратуре. Если всё пойдёт по плану, у нас в руках окажутся серьёзные доказательства того, что Евсевий работает на врага.

По дороге на базу я, как обычно, слушал радио. Попалась информационная программа, где речь шла о ситуации в городе. Впрочем, по новостным каналам последнее время больше ни о чём и не говорили.

Сообщалось, что сегодня басилевс сделал последнее предупреждение. Новость выглядела обнадёживающей, поскольку это означало, что завтра на захваченные территории будет введено гвардейское подразделение — агема. Речь шла о Прибрежной астиномии, а так же о районах на юге города, которые якобы оккупировали Мономахи. Верховное командование намеревалось таким образом заставить обе стороны прекратить боевые действия и далее решать вопрос мирным путём. У меня имелись сомнения, что это сработает, но в любом случае, поддержка правительственных войск должна была переломить ход сражения.

А вот члены клана Птолемеев, служившие в агеме, как сообщалось, массово отказывались в участии в данной операции. Они не хотели воевать против своих, и византийское руководство шло им навстречу.

Когда я прибыл в кантон, тут царила суета. Штабные служащие бегали по коридорам с бумагами. Дребезжание телефонных звонков, разговоры, приказы — всё сливалось в монотонный рабочий гомон.

В приёмной меня встретил незнакомый десятник. У Андрея был другой секретарь, но Евсевий его тоже убрал с должности, поставив своего человека. Десятник сообщил, что Евсевия пока нет, и я, усевшись на стул, стал ждать, а пока ждал, перебросился с парнем парой слов.

Когда тот в двух словах рассказал, что произошло, мне стало понятно, почему тут такая суета. Оказалось, буквально пару часов назад дружина Северовых выдвинулась из своего кантона, желая ударить в тыл войску Птолемеев. Но не успели они покинуть район, как прилетели вертолёты и уничтожили половину колонну. В итоге Северовы сегодня никуда не поехали, вернулись на базу вместе с убитыми и ранеными, а остальным был дан приказ готовиться к бою. Главной заботой сейчас являлось укрепление противовоздушной обороны, которая у большинства родов отсутствовала, как класс. Но враг имел боевые вертолёты, и это требовало принятия срочных мер.

Наконец, Евсевий нашёл свободную минутку. Он ворвался в приёмную, коротко поздоровался со мной и пригласил в кабинет.

— Видишь, работы много. Непростая ситуация, — Евсевий уселся за стол.

— Да, знаю. Колонну техники с воздуха атаковали, — сказал я.

— Слава Мани, не нашу. Так о чём ты хотел поговорить? Долго, увы, не смогу. Но если что-то важное, то слушаю.

Я взял стул и сел напротив дяди. Из-за этой спешки мои планы могли сорваться, но я решил всё же попытаться его разговорить.

— Я много думал о нашем последнем разговоре и, честно сказать, совсем запутался, — повторил я то, что прежде сказал по телефону. — Если Мономахи неправы, это сильно всё меняет. За кого нам воевать? Вообще не понимаю. Мы же должна служить клану, а тут...

Я постарался изобразить из себя растерянного подростка, который не знает, что делать и обращается за советом к человеку, которому доверяет. И Евсевий повёлся. Он нахмурил брови и кивнул:

— Понимаю. Вопрос действительно сложный. Мы все обязались защищать наш клан, служить ему. Это наш великий долг. Но в данном случае встаёт вопрос: а что есть благо для клана? Действовать по указке тех, кто втянул нас в конфликт? Или искать мира? Я тоже много думал над этим вопросом.

— И? У тебя есть ответы? Что делать-то?

— Знаю, ты пришёл за готовыми ответами. Но их нет. Похоже, мне придётся взвалить на себя тяжкое бремя выбора. Но от этого никуда не деться.

— Если честно, не верится, что именно наш клан всё это устроил.

— Я сам удивлён. Я сам расстроен и разочарован. Но факты есть факты.

— Но ведь ты помнишь, как нас обстреливали на окраине? Птолемеи ведь первыми начали эту заварушку.

— А кто сказал, что Птолемеи это сделали? Да, их обвиняют в том, что они покровительствуют бандам на окраине. Но там хозяйничает, кто хочет. Птолемеи борются с произволом. И вот результат. Другие кланы вступаются за своих подопечных, происходят столкновения. Сам подумай. Этот клан живёт по строгим порядкам, для них честь значит многое. Для них это — закон. Я когда–то служил в одном подразделении с этими людьми. Я знаю.

— Ты никогда об этом не рассказывал.

— Да. О том, что творится на войне, порой не стоит говорить. Тем более это дела давно минувших дней.

— Так ты считаешь, что Птолемеи — люди чести? Значит, нам что... за них воевать?

Евсевий хмыкнул:

— Знаешь, что я тебе скажу. Надо ждать. Тебе и… многим другим сейчас надо просто побыть в стороне. Когда всё закончится, правда откроется. Поэтому, Костя, не лезь в это дело.

— Но я — наследник, я будущий предводитель.

— И поэтому ты должен беречь себя. На твои вопросы нет простых ответов. Но я попытаюсь их получить. Просто поверь мне. Я ещё ни разу не подвёл ни род, ни твоего отца. И теперь не подведу.

Я сделал вид, что задумался над словами Евсевия, на самом же деле все мои мысли были о том, как вывести его на чистую воду. Пока дядя говорил слишком туманными фразами, никакой конкретики. Мне уже стало очевидно, что он прямо или косвенно сотрудничает с Птолемеев, но чёткие доказательства его вины пока отсутствовали.

— Ну раз так... — произнёс я, — пусть Мономахи сами разбираются с той кашей, которую заварили. А нашей дружине вообще не стоит вступать за них.

— Как знать. Может быть, это и есть наилучший путь.

— Погоди... Но тогда ведь Птолемеи могут захватить власть в ВКП? Разве это правильно? Правителя должны избрать все кланы. Ведь таков закон.

— Настаёт время перемен. Давно пришла пора пересмотреть наши взгляды на то, что правильно, а что нет. Хаос ведёт к разрухе. Власть должен получить тот, кто наведёт порядок.

Взгляды Евсевия мне были понятны. Он — человек военный, я — тоже. Нас приучили к субординации, к подчинению. Когда живёшь этим долгое время, всё, что иначе, начинает казаться неправильным. Так и хочется натянуть те порядки, к которым привык, на весь окружающий мир. Но в данном случае я не мог согласиться с его риторикой, ибо Птолемеи были чужими, а чужаки несут только смерть и беды. К тому же я слишком хорошо знал, какими они работают методами. Я сам несколько раз чуть было не стал жертвой их «порядка».

— Так значит, ты уже решил что делать? — продолжал я гнуть свою линию, пытаясь добиться конкретики.

— Знаешь, Костя, — Евсевий поднялся со стула. — Давай поговорим об этом в другой раз. Когда поспокойнее станет. А пока иди домой и ни о чём не волнуйся. Обещаю, всё будет хорошо.

У Евсевия было ещё много дел, и он больше не намеревался со мной болтать. Пришлось уйти. Его слов мне показалось недостаточно, чтобы обвинить в чём-то существенном, но по крайней мере, теперь у нас была запись.

Из кантона я поехал домой к Андрею. У него в квартире имелась отдельная комната, уставленная аппаратурой. Там было всё, что нужно для агентурной работы.

Мы уселись за стол в углу. Рядом стоял магнитофон, который крутил плёнку с записью нашего с Евсевием разговора, копируя его на вторую кассету.

— Что думаешь по поводу всего этого? — спросил я.

Андрей неопределённо повертел рукой:

— С одной стороны, никакой конкретики...

— Евсевий не дурак, понятное дело.

— ...а с другой, герусию надо в известность поставить. Человек с такими взглядами не должен возглавлять дружину, особенно во время боевых действий. Я скажу Фёдору Васильевичу и Ирине. Думаю, она вряд ли станет возражать против того, чтобы разжаловать его.

— Да, они как кошка с собакой. Только рада будет.

— Вот то-то.

— А если он в убийстве моего отца замешан?

— Как знать… У нас ведь нет доказательств.

— Я считаю, надо его допросить. Хорошо так допросить, чтобы во всём сознался. Дело тут нечисто. Допустим, Евсевий в сговоре с Никанором Птолемеем. Это значит, что он уже давно знал о готовящемся восстании. А если так, то мог рассчитывать на то, что Птолемеи, когда придут к власти, сделают его предводителем рода. Так бы он в жизни не стал бы предводителем, а сейчас у него есть все шансы с такими-то покровителями. Всё ведь сходится. Отец и я должны были погибнуть. Ирина и её сынок — возможно, тоже. Откуда мы знаем? Может, и на них покушение готовилось?

Андрей задумчиво покачал головой:

— Но это просто предположение. Да, Евсевий симпатизирует Птолемеям, но где доказательства их сговора? Вряд можно сделать то, что ты предлагаешь. Отстранить от командования — это само собой, но устраивать допрос...

— Так ведь он под шумок может снова попытаться меня убрать! Ему нельзя находиться на свободе, по крайней мере, до тех пор, пока не закончится эта война.

— Я понимаю твои страхи, Костя, но и ты пойми, нельзя так поступать. Род на это не согласится.

— Я хочу сам обратиться к герусии.

— Думаешь, в этом есть смысл?

— Надо попытаться. Завтра же. Я хочу говорить с ними как можно скорее. Евсевий может свалить к своим любимым Птолемеям, если почувствует неладное.

— Конечно, я передам Фёдору Васильевичу твою просьбу, — согласился Андрей.

Сойдясь на таком варианте, мы с Андреем отправились в соседнюю комнату. Слуга принёс нам чай с пахлавой и другими восточными сладостями, и следующий час мы рассуждали по поводу того, к чему приведут текущие события.

— Нет, другие кланы в конфликт не вступят, — уверял Андрей. — Они не дураки, им не за что воевать. Басилевс их не станет созывать. Он попытается решить проблему собственными силами, не привлекая никого со стороны.

— А как же Комнины? Они точат на нас зуб. Что если они решат воспользоваться случаем?

— Да многие точат зуб друг на друга, — махнул рукой Андрей. — Тут видишь ли какое дело. Пока басилевс держит ситуацию под контролем, никто и пискнуть не посмеет. В конце концов, ГСЭБ тоже работает.

— Да, работает, — согласился я. — Гришку они сцапали.

— Конечно, они всё раньше нас знали. Нам же никто докладывать не будет. Кто мы? Слишком мелкие пешки в этой игре.

— Весь вопрос в том, достаточно ли они делают? В конце концов, ГСЭБ отдала на откуп двум мстителям всё, что происходит на окраине. Сами вмешиваться не стали. У них, похоже, не хватает сил. А кто знаем, может быть, предатели и в правительстве сидят? Не зря ведь по всем государственным каналам этих Птолемеев выгораживают как только могут. Когда у них язык-то устанет подлизывать этой сволочи? Надеюсь, завтра Птолемеев просто разбомбят к пёсьей матери. Я бы так и сделал.

— Да я бы тоже, — вздохнул Андрей. — Но это у нас, военных, всё просто, а там...

— А там политика. Знаю. Мать её за ногу.

— Конечно. Басилевс ведь не может начать истреблять один из кланов, даже если тот решил заняться самоуправством. Как остальные на это посмотрят? Осторожность нужна. В таком важном деле всегда нужна осторожность.

— Политики слишком сильно трясутся за собственные кресла. Вот и вся проблема. Пригрелись на своих тёплых местах, а теперь дрожат, как бы чего не вышло. А враг в это время действует.

— Станешь предводителем рода, тоже поймёшь, что не всё так просто, — улыбнулся Андрей.

— Как знать. Посмотрим...

* * *

Шестой день ознаменовался столкновением между агемой басилевса и дружной Птолемеев. Не дождавшись прекращения огня, верховное командование послало войско на деблокаду кантона и акрополя Мономахов, но тут же получило удар с воздуха. Им навстречу выдвинулась птолемеевская фаланга, завязались уличные бои.

В то же время Северовы и ещё несколько родов из нашего акрополя всё-таки собрали достаточно сил и ударили в тыл птолемеевской армии. О результатах пока ничего не сообщалось, зато все говорили, будто Мономахи оставили свой главный кантон, который сравняла с землёй артиллерия противника, а тот уже зашёл в мономаховский акрополь и теперь захватывает его квартал за кварталом. По слухам даже Священная фаланга — спецподразделение Птолемеев — принимала активное участие в наступательных действиях.

Впрочем, всё это были лишь слухи, которыми делились представители аристокартических родов после недельной службы жертвоприношения, на которую мы с мачехой, Инессой и братом тоже, разумеется, поехали. Разговоры только и велись что о боевых действиях. В целом князья были разочарованы. Все ожидали, что басилевс как ударит всей мощью по восставшему клану, так тот сразу хвост и подожмёт. А оно вон как получилось. Поговаривали, что агема даже не перешла Алексеевский канал — один из крупнейших каналов города, который отделял государственные кварталы от владений Мономахов.

Но с другой стороны, осторожность басилевса тоже была понятна: город-то общий, и ровнять его с землёй бомбами и артиллерией — занятие нецелесообразное. К тому же пока оставалась надежда, что удастся призвать враждующие филы к миру малыми силами и авторитетом верховного правителя. Вот только с последним я был не согласен. Когда я увидел, сколько оружия Птолемеи собрали на одном из своих складов, понял, что готовились они к данному мероприятию не один и не два года, а значит, они всё продумали и предусмотрели.

А поскольку война не собиралась заканчиваться, я завтра же намеревался вступить либо в ряды отряда эфебов, либо в собственную дружину. После моего разговора с Фёдором Васильевичем, Ирина дала, наконец, добро, написала нужную бумагу, поставила подпись и печать. Мачеха по-прежнему не понимала, зачем мне понадобилось идти воевать, но больше не возражала против этого.

Сегодняшним же вечером меня пригласили на собрание герусии. Андрей передал Фёдору Васильевичу плёнку, и тот посчитал, что со мной действительно стоит поговорить.

На улице стемнело, когда я выехал из дома. Шёл дождь, барабаня по стёклам и матерчатому верху кабриолета мелкими каплями. До особняка Фёдора Васильевича было недалеко — да тут всё находилось относительно рядом.

Кованные ворота открылись передо мной, и я заехал на территорию, припарковал машину на огороженной площадке возле крыльца рядом с пятью седанами представительского класса, среди которых было и авто дяди Андрея.

Дом оказался большой и очень старый. У главных дверей меня встретил дворецкий. Он взял мои плащ и шляпу, повесил на вешалку, а меня проводил в комнату, где заседали старцы.

Я вошёл в просторное помещение, выполненное в светлых тонах и украшенное гипсовыми потолочными плинтусами и позолотой. На стенах висели огромные картины — два портрета каких-то господ в старинных костюмах века восемнадцатого и пейзаж.

За овальным столом на стульях с резными спинками расположились шесть человек: пять пожилых мужчин, среди которых я узнал Фёдора Васильевича, и дядя Андрей. Среди этой компании особенно выделялся толстый лысый старик с большим орлиным носом. Одет этот геронт был в клетчатый старомодный пиджак поверх вязаной жилетки. Остальные были, как и полагается, в костюмах ярких цветов.

Со мной поздоровались, не вставая с мест, предложили сесть. Я устроился за длинной частью стола на единственном стуле и оказался напротив пяти старцев, словно ученик перед экзаменаторами.

— Итак, Константин, — начал Фёдор Васильевич, разгладив седые бакенбарды. — Мне Андрей вчера сообщил, что ты имеешь к герусии рода очень серьёзный разговор. Дело касается твоего дядя Евсевия, верно я понимаю?

— Да. Андрей передал вам аудиозапись? — спросил я.

— Я уже ознакомился с ней, однако остальные ещё не слышали, к сожалению. Но думаю, это упущение мы сейчас же исправим. Так ведь?

— Разумеется, мы послушаем, — согласился толстый старик с орлиным носом. — Если там что-то важное, мы должны об этом знать.

Остальные тоже согласились. Андрей подошёл к магнитофону и нажал кнопку для проигрывания записи.

Глава 4

Геронты с невозмутимым видом прослушали запись нашего с Евсевием разговора. Андрей пояснил, что моей задачей было выведать намерения Евсевия, поскольку у отдела безопасности возникли сомнения в его благонадёжности.

–А зачем, Андрей, вы привлекаете отпрысков нашего рода? — с порицанием обратился к нему толстый старик в клетчатом костюме. — У вас сотрудников не хватает?

–Я сам вызвался, — вступился я за Андрея. — Инициатива была моя. Меня уже давно настораживает поведение Евсевия, а когда я услышал от него о неком «порядке», который нам несут Птолемеи, сразу понял, что тут дело нечисто. И как видите, не ошибся: мой дядя действительно симпатизирует вражеской филе, а может быть, даже работает на неё.

–Серьёзное заявление. Нельзя голословно обвинять своего родственника в таких вещах, — толстый старик сердито взглянул на меня.

–Но вы слышали разговор. Этого недостаточно?

–Это слова, Константин. Всего лишь слова, к тому же весьма общие. Этого недостаточно, чтобы обвинить почтенного члена нашего рода в столь серьёзном преступлении.

–Человек, который придерживается подобных взглядов в такое время, сколь бы почтенным членом рода ни был, не должен возглавлять дружину, — возразил я резко.

На лицах присутствующих отразилось недовольство. Мне ведь даже не тридцать лет было — всего лишь семнадцать. Для этих дедов — всё равно, что детсадовец. А тут ещё и общество такое — патриархальные устои, почтение, чуть ли ни преклонение перед старейшинами. Но я всё равно говорил довольно резко. Подумалось даже, что и среди этих достопочтенных геронтов могут оказаться предатели. Что если толстый намеренно выгораживает Евсевия?

–Константин, хватит спорить, — осадил меня щуплый старик в бордовом бархатном пиджаке. — Мы выслушали тебя. Мы примем к сведению данную запись. Оно ведь действительно получается как-то... нехорошо. Евсевий столько лет служил роду, помогал твоему отцу, и тут такой конфуз. Мы будем разбираться.

–Да, — согласился Фёдор Васильевич. — Слов нет. Конфуз так конфуз. Полагаю, тут и разбираться нечего. Евсевию действительно стоит продолжить заниматься своими прямыми обязанностями, а дружину возглавит другой человек. Я сообщу Ирине.

–Этого мало, — покачал я головой. — Поэтому я и хотел говорить с вами. Евсевий может находиться в сговоре с Птолемеями. Во время службы в Лао он дружил с Никанором Птолемеем, который сейчас возглавляет Священную фалангу. Что если Евсевий действует по указке этого человека?

–То дела старые, — задумчиво произнёс толстяк. — Твой дядя за последние двадцать лет доказал свою верность роду.

–И что же ты предлагаешь? — спросил Фёдор Васильевич. — Не можем же мы его арестовать, в самом деле?

–От него надо добиться правды. Любым способом.

Старики недоуменно переглянулись.

— А что если сговор действительно имеет место? — не унимался я. — Нашему роду грозит опасность.

–Костя, не стоит так кипятиться, — стал успокаивать меня Фёдор Васильевич, хотя я и так говорил спокойно, как мне казалось. — Мы понимаем твоё волнение. Твой дядя немного сбился с пути. Такое бывает. Но мы по-прежнему одна семья, и посему должны сохранять благоразумие и не перегибать палку. Разумеется, предводитель обязан принять меры, и это будет сделано. Об остальном тебе беспокоиться не стоит.

–Меры должны быть жёстче, — ответил я.

–Они будут соразмерны возникшей проблеме. В любом случае, я должен поблагодарить вас с Андреем за вашу бдительность. Вижу, ты, Костя, неравнодушен к делам своего рода, что достойно всяческой похвалы. Ну а сейчас время позднее, твоя матушка будет волноваться, пора бы тебе и домой.

Вот так незатейливо меня спровадили, положив болт на все мои доводы. Впрочем, геронтов тоже можно было понять. Я хотел предоставить доказательства сговора Евсевия с Никанором Птолемеем, но их не было, а может, и сговора никакого не было. Совпадения, конечно, на лицо, но ведь нужны факты.

Андрей остался на собрании, я не стал его ждать, поехал домой. Набрал его номер лишь поздно вечером. За окном в ночи по-прежнему капал дождь, вдали гудела артиллерийская канонада. Сегодня она была сильнее прежнего — работали десятки орудий. В первые дни птолемеевского восстания батареи стреляли робко, неуверенно, словно пытаясь не выдать себя, а теперь разошлись в полную силу. Армия басилевса вступила в бой, скрывать стало нечего.

–Ты уже выехал? — спросил я Андрея, когда тот взял трубку.

–Да, только что.

–Старцы тебя недолго мурыжили.

–Недолго. Просто им показалось чрезмерно дерзким твоё поведение, особенно Иллариону Алексеевичу. Ну и по поводу Евсевия пару слов сказали.

–Это толстый? Какой-то он мутный тип.

Андрей только усмехнулся:

–А ты тоже хорош. Кто ж так со старейшинами разговаривает?

–Да насрать. Мне главное, чтобы эти старейшины что-нибудь делать начали.

–Ты добился своего. Завтра наверняка Евсевия снимут с должности. Будут теперь за ним наблюдать более тщательно.

–А я бы его всё-таки допросил.

–Ну допросим. И что он скажет? Не пытать же его?

–Да я понимаю.

–А Паук ведь и соврать мог, что Никанор Птолемей твоего отца убить хотел. Могли и Комнины подсуетиться. Не забывай, какую они нам свинью подложить пытались. Один из их патриархов казнён, они зуб на нас держат.

–Да понимаю я, понимаю, — повторил я раздражённо, поскольку и так все эти момент уже успел по сто раз прокрутить у себя в голове, и объяснения Андрея мне не требовались.

–В общем, чтобы Евсевия обвинить в чём-то, нужны серьёзные доказательства.

–Да это понятно. Значит, попытаемся их добыть. Раз геронты так решили, пусть будет так. Евсевия отстранят — уже хорошо. Главное, не упускать его из виду. Следи за ним. Все телефоны его прослушивай, за домом наблюдай. Помнишь ведь Гришку Мономаха? Так вот, его родственники, у которых он жил здесь в акрополе, после его ареста свинтили куда-то. Похоже, они тоже были замешаны. Если Евсевий почует опасность, тоже, скорее всего, попытается удрать к своим приятелям. Поэтому нам надо держать ухо в остро.

–Примерно о том же меня и Фёдор Васильевич просил. Я сделаю, что могу.

–Но а если моей жизни будет угрожать опасность, если Евсевий снова попытается меня убрать, тогда я будут действовать на своё усмотрение. Не обессудь.

–Да оно понятно, — вздохнул Андрей. — Охрану усилить в твоём доме?

–Лишним не будет.

Понедельник начался с того, что я отправился к директору гимназии и вручил ему письмо от мачехи, где говорилось, что она, будучи наместницей предводителя, даёт разрешение на моё добровольное вступление в воинское подразделение. Отдал я письмо, как и полагается, секретарю. Спросил, возможно ли пройти службу не в отряде эфебов, а в дружине собственного рода. Секретарь с данным вопросом направил меня к директору. С тем уже состоялся серьёзные разговор.

Директор удивился тому, что род послал воевать своего главного наследника.

–Что ж, не могу препятствовать решению твоего рода, — сказал он. — В любом случае, эфебы не будут участвовать в боях на передовой... если, конечно, не возникнет крайней необходимости. Вам ещё учиться и учиться, в том числе, военному делу.

–Только я бы хотел пойти не в отряд эфебов, а в собственную дружину, — пояснил я. — В этом случае условия останутся те же? Упрощённый экзамен по всем предметам, освобождение от сборов. Это будет?

Директор посмотрел на меня внимательно и проговорил:

–Допускается и такое. Но я должен получить от твоей матушки соответствующее письмо.

–Это не проблема. Принесу, — обещал я.

Прежде чем отправиться домой, я дождался перемены и нашёл класс, где училась Зоя. Та снова посещала занятия. Разумеется, в боевой отряд отец ей идти не позволил.

–А тебе разрешили? — спросила Зоя. — Блин, я так тебе завидую. А мне и дальше придётся скучать за партой. У нас две девчонки в отряд записались, тоже хочу.

–А между прочим, твоя способность прыгать по стенам, думаю, нашла бы применение в бою. Только представь — пробегаешь по крышам и десантируешься где-нибудь в тылу врага. Никто даже не поймёт, что происходит.

–А правда, было бы забавно, — на прекрасном личике Зои заиграла мечтательная улыбка.

–Но я бы тоже тебя не отпустил. Война всё-таки. Это не состязания по акробатике. Так что лучше сиди скучай за партой.

–Да ну тебя... — Зоя притворилась обиженной. — Я теперь переживать будут. Ты осторожнее там.

–Конечно, — обещал я. — Я всегда осторожен. Дождёшься, надеюсь?

–Ты что, серьёзно? — на этот раз недовольство её было вовсе не наигранным. — За кого ты меня принимаешь?

–Шучу, — я дотронулся до её руки, оглянулся и, не заметив поблизости никого из преподавательского состава, быстро обнял Зою. — Ну всё. Мне пора.

После обеда я подвёз директору ещё одно письмо, где Ирина извещала о месте моей службы. Таким образом я оказался в распоряжении собственной дружины и отправился в кантон, надеясь, что дружина, в отличие от отряда эфебов, займётся чем-нибудь серьёзным, а я смогу применить на практике опыт, объединённый с полученной силой.

Когда я приехал в кантон, меня направили к старшему десятнику, который распределял новобранцев, однако тот, едва увидел меня, сразу же послал к командующему.

И снова в приёмной меня встретил новый секретарь — не этот раз белобрысый парень в очках.

–А где прежний? — спросил я.

–Прежний был при Евсевии Львовиче, — объяснил до приторности вежливый секретарь. — А сейчас командующий дружиной — Мефодий Аристархович, и секретарём он назначил меня.

–Тоже родственник какой? Давно служишь?

–Я прихожусь племянником Мефодию Аристарховичу. Три дня назад поступил на службу, поскольку род призвал всех этайров. Меня, выходит — тоже.

–Понятно всё с тобой, — хмыкнул я.

Старейшины решили вопрос быстро, и Евсевия сняли уже утром. Теперь дружину возглавлял некий Мефодий. Но на месте его не оказалось. Снова пришлось ждать в приёмной.

Мефодий оказался князем лет шестидесяти — крупным, тяжеловесным. Он носил длинные усы с проседью и очень короткую стрижку. В таком возрасте человеку обычно уже не до войны, но Мефодий один из немногих в роду имел подходящую должность, поэтому его и запрягли вместо Евсевия.

–Добро пожаловать, Константин, — пробасил командующий, войдя в приёмную. — Прибыл? Мне уже сообщили, что ты приедешь. Ну пошли, побеседуем.

Войдя в кабинет, что менял своего владельца уже третий раз за седмицу, мы расположились по обе стороны массивного стола. Мефодий расспросил о том, как у меня дела обстояли на военных сборах в гимназии и пообещал, что место в дружине мне найдётся.

–Опыта у тебя нет, это, конечно, плохо, — он взял портсигар, видимо, собираясь закурить, но почему-то передумал и положил обратно. — Поэтому будешь пока старшим дружинником, а потом посмотрим. Слышал я, у тебя сил много. Пули не берут, да?

–Даже усиленные. Ещё и щит умею ставить.

–Полезный навык. Только ты на рожон всё равно не лезь, а то знаем мы вас, молодых. Удаль хотите показать, а потом вас с поля боя вытаскивай, и хорошо, если не в гроб сразу. Поэтому слушайся десятника. Во всём слушайся, — Мефодий даже пальцем погрозил. — Я лично за тебя отвечаю. Иначе мне твоя матушка голову снимет.

–Так точно, — ответил я. — Буду слушаться, значит.

–И да, скоро нам в бой идти, поэтому не расслабляйся. Дружины уже дерутся, одни мы телимся. В общем, иди, получай амуницию и следуй в третью сотню. Сотник объяснит, что делать. Оружие своё есть?

–Да. «Гром», — сказал я. — Патроны только нужны.

–Хорошо, а то у нас с оружием дела обстоят паршиво, прямо скажем. Патроны дадим, само собой.

Вскоре я уже сидел в казарме, разбирал выданные мне вещи — нижнее бельё в двух экземлярах, штаны и китель кальсоны, демисезонную курточку. На рукаве кителя и куртки кроме герба имелась нашивка с косой полоской — знак старшего дружинника.

Казарма была устроена таким образом, что каждой десятке полагалась отдельная комната. Десятка состояла, понятное дело, из десяти дружинников, среди которых двое являлись старшими, и командира. Четыре десятки плюс офицер и его заместитель составляли полусотню, две полусотни — сотню. Будучи старшим дружинником мне полагалось руководить отрядом из четырёх человек.

Вечером, когда дружинники вернулись со стрельбища, находящееся здесь же в кантоне, я познакомился с парнями, с которыми предстояло служить.

Десятка своей структурой напоминала мотострелковое отделение: в ней имелись пулемётчик, гранатомётчик со вторым номером расчёта и снайпер. Кроме того, один или два бойца были вооружены карабинами под усиленную пулю. Но это в идеале. В нашей сотне гранатомёты и карабины имелись далеко не в каждой десятке. Нам повезло: были и гранатомёт и, теперь уже, карабин, а поскольку мне к карабину выдали четырёхкратную оптику, получается снайпер тоже вроде как был. Кроме того, я оказался клостом, умеющим создавать щиты — чуть ли не единственным в тагме. Оно и понятно. Более-менее умелых бойцов как правило забирали в дружину филы или в правительственные войска.

Все в моей десятке являлись этайрами. Подготовка половины из них ограничивалась военными сборами в гимназии, вторая половина прошла через службу в дружине, но в боевых действиях прежде не участвовал никто, если не считать охоты на бесплотных. Самому младшему дружиннику было двадцать пять лет, самому старшему, гранатомётчику Антипу — тридцать семь.

Десятник оказался моложе их всех — это был князь, который только в прошлом году закончил лекторий. Однако несмотря на его возраст, чувствовалось, что этайры относятся к нему с особым почтением, но не потому что он — старший по званию, а потому что высшего сословия. А десятник относился с почтением ко мне, поскольку я являлся главым наследником рода.

После ужина нас собрали в комнате отдыха, и заместитель командира кантона — высокий худой тагматарх лет сорока зачитал сводку с фронта.

Сводка оптимизма не внушала. Правительственные войска хоть и вмешались, да только Птолемеев это не остановило. К вечеру оказались захвачены все второстепенные кантоны Мономахов и кантон Гиппонских. Главная база пока держалась, но её равняла с землёй артиллерия, бои шли на улицах Солнечного и Алебастрового районах, в том числе в акрополе, а агема басилевса так и не пересекла Александрийский канал — тоже завязла в уличных боях. Против неё, по словам тагматарха, выступила Священная фаланга Птолемеев.

Зато у родовых дружин имелись некоторые успехи. Вчера Северовы, Солунские и ещё пара родов всё же ударили в тыл наступающим войскам и смогли закрепиться на окраине Солнечного района. Сегодня они весь день пытались атаковать.

Дружинники ожидали, что завтра мы тоже вступим в бой, но следующий день снова был посвящён тренировкам. Нас водили на стрельбище, где я показал чуть ли не лучший результат во всей сотне. Сильная фибральная сеть укрепляла мои руки, делая их подобными стальным упорам, с которых было легко целиться и вести огонь. Да и остальной отряд имел показатели значительно лучшие, чем у обычных людей без архэ.

Вечером же опять зачитывали сводку. За сегодняшний день на фронте перемен не наблюдалось, однако пришли несколько неприятных новостей. В восточном пригороде Византия Птолемеи вели бой за военный аэродром, так же враг пытался захватить аэродром под Анкарой. Вообще было сложно понять, что происходит. Информация выглядела неполной, однако более подробные сведения либо отсутствовали, либо командование филы не считало нужным их сообщать.

Девятый день от начала восстания. Ранним утром нас подняли по тревоге. В оружейной мы получили всё необходимое: оружие, ремни с подсумками, тяжёлые стальные каски. У меня в руках снова оказался мой карабин, который ранее пришлось сдать на хранение, к нему полагалось три запасных магазина, две пачки усиленных патронов, небольшой оптический прицел.

Во дворе ждали грузовики и несколько броневиков, в том числе, две гусеничные военно-транспортные машины, которых я по привычки именовал «бэхами». Вместе со своей и второй десятками я втиснулись в кузов шестиколёсного военного грузовика.

Я не видел, куда едем. Кузов был закрыт тентом со всех сторон. И только приближающиеся звуки стрельбы говорили о том, что мы движемся к полю боя.

Когда высаживались, гремело уже рядом. До моих ушей долетала автоматная и пулемётная стрельба, и редкие взрывы. Изредка колотило что-то калибра покрупнее.

Посреди дороги расположились два миномёта, что вели огонь по противнику, в асфальте зияла воронка. В один из стоящих на обочине грузовиков складывали раненых. На тротуаре лежали три тела, накрытые зелёными накидками. Воняло гарью, над крышами поднимался столб дыма. Чернели три сожжённые легковушки. В домах вокруг стёкол не было, а судя по пулевым отверстиям в стенах, недавно тут шли ожесточённые бои.

Я выпрыгнул из машины, где-то недалеко один за другим рванули два снаряда. Отряд шлёпнулся лицом в асфальт, но взрывы больше не повторялись, и мы продолжили путь.

Нашу полусотню разместили в неработающем супермаркете. В бой мы сегодня снова не пошли, и весь день занимались тем, что разгружали патроны и снаряжение, которое подвезли чуть позже. Затем старший десятник, командовавший полусотней, вкратце ввёл нас в суть дела.

Линия соприкосновения походила совсем недалеко отсюда, буквально в трёх кварталах. Два дня назад дружины родов закрепились на одной из главных улиц и с тех пор не могли никак продвинуться вперёд. Противник тоже не мог. Так и сидели, перестреливаясь из автоматов и миномётов.

Противостояли нам, судя по всему, обычные стратионы, то есть даже не члены рода. Птолемеи не могли бросить на данном направлении сколько-нибудь значительные силы, и командование Мономахов пыталось воспользоваться этим, но пока получилось плохо. Дружины заняли кварталы в низине, дальше шла возвышенность, на которой располагались многоэтажки. Нас то и дело обстреливали из артиллерии.

В остальном же использование тяжёлого вооружения тут оказалось затруднительно из-за слишком плотной застройки, да и не было у нас этого тяжёлого вооружения. А обычные броневики, после того, как позавчера несколько машин сгорели на узких улочках, теперь берегли и в бой не бросали. Однако командование требовало идти в наступление, и дружина Златоустовых собиралась участвовать в нём наряду со всеми.

К вечеру артобстрел усилился. Заработала зенитка, что стояла на перекрёстке. Похоже, враг пытался атаковать с воздуха. Впрочем, ночью стало потише, даже удалось поспать. А едва мы проснулись и поели, как поступил приказ выдвигаться на передовую.

Мы шли по узкой кривой улочке под пристальным взглядом битых окон. Навстречу плелись усталые бойцы других подразделений, которые держали оборону последние сутки. Пронесли двух раненых на носилках.

Когда же пробирались через двор к указанной позиции, рядом разорвался снаряд. Он попал в крышу ближайшего дома, и нас посыпало битой черепицей вперемешку с обломками кирпича. Ещё один снаряд упал в соседнем дворе. Спустя пару минут неподалёку опять что-то рвануло. Противник начал артподготовку.

Глава 5

Семнадцатая Северная улица, по которой шла линия соприкосновения нашей дружины и птолемеевского войска, вела к развязке одного из шоссе. Её можно было назвать широкой, но лишь относительно других. Этот район оказался застроен очень плотно, некоторые улицы имели одностороннее движение. В таких условиях и приходилось воевать.

Впереди на возвышенность находилась группа многоэтажек, которых с Семнадцатой Северной было не разглядеть, но там окопался противник, корректировал артиллерию, контролировал местность. Они-то и являлись нашей целью. Высотки примыкали к проспекту Святой Седмицы, оттуда было недалеко до акрополя Мономахов. По этому же проспекту шло основное снабжение наступающих войск противника.

Мы прибыли на смену сотне Северовых, которая уже трое суток держала данный участок. Вчера враг предпринял атаку, но успеха не достиг, теперь предстояло атаковать нам. У Птолемеев основные силы были задействованы на других направлениях, а тут — мелочь одна, наёмники.

Наша десятка заняла позиции в одном из домов, что выходил главным фасадом на Семнадцатую северную улицу. На первом этаже — пара комнат и прихожая, на втором и третьем этажах — тоже по две комнаты. Справа и слева вплотную были пристроены такие же домики, в которых засели другие отряды.

Дома напротив тоже выстроились сплошным фасадом, на улицу выходили двери и балкончики. Стены были изъедены пулями, дорога перепахана взрывами. Среди мелких воронок от мин и гранат виднелись несколько крупных от артиллерийских снарядов.

Занятый нами дом недавно получил прямое попадание. Обрушилась часть третьего этажа, но первый не пострадал, если не считать выбитых стёкол и осыпавшейся штукатурки. Местных жителей тут, разумеется, и в помине не было — все давно убежали, побросав жильё и вещи.

Было тихо. На ближайшем перекрёстке стояли два сгоревших «Гектора», их окислившиеся корпуса ржавели посреди пустой улицы. Таковы оказались первые результаты применения нашей стороной бронемашин в условиях плотной застройки.

Мы старались не высовываться. Только наблюдатель контролировал улицу. Время от времени либо противник замечал движение, либо кто-то из наших, и тогда автоматы заливались пронзительной трелью, с одной и с другой стороны прилетали пара-тройка гранат из подствольников. Потом снова всё на некоторое время затихало.

Так прошло полдня. Наш отряд сидел в дальней комнате, выходящей окнами во двор. То и дело неподалёку ухали взрывы. Артиллерия противника работала пусть не очень активно, но зато упрямо и монотонно, и это многих нервировало. Бойцы были необстрелянные. Некоторые имели опыт охоты, но бесплотные не палят из пушек. Однако дух пока никто не терял, поддерживали друг друга, как могли.

Десятник наш был особенно встревожен, пусть он и не показывал виду. Я заметил это по его фибральной сети, которая постоянно находилась в напряжении.

— Расслабься, — посоветовал я, — иначе фибры подведут и в самый ответственный момент.Если что-то случится, сеть сработает инстинктивно, но если все силы потратишь в пустую, то потом не будет никакой защиты.

Я говорил самые обычные вещи, которым учили в начальных классах гимназии. Но на деле не все это помнили и не все практиковали. Фибральная сеть под влиянием адреналина или гормона страха укреплялась автоматически, и если не уметь расслабляться, состояние стресса могло вытянуть все силы, особенно если их и так немного.

— Да, знаю, — ответил десятник отрывисто, будто раздражённо. — У меня всё нормально.

— Как знаешь. Но если подстрелят, не жалуйся, — хмыкнул я.

Поблизости снова грохнуло, с потолка посыпалась штукатурка. Все вздрогнули, пригнулись. Я же подтянул к себе нитями кружку с остывшим чаем.

— Да ты, Константин, спокоен как слон! — восхитился Антип.

— Самоконтроль, — приврал я. — Сила даёт спокойствие.

У десятника на поясе в чехле висел массивный кирпич с антенной и гарнитурой — радиостанция. По ней он время от времени связывался со старшим. Вот и сейчас его вызвали. Перекинувшись парой слов с командованием, десятник обратился.

— Всем приготовиться, — его сеть стала ещё темнее, а голос, казалось, вздрогнул. — Скоро начинаем. Идите сюда все, будем планировать.

Он расстелил на полу изрядно потрёпанную карту.

Во дворах позади загудела мотором «Пантера» — тот самый броневик, который напоминал Кадиллак Коммандо. Наша бронетехника подтягивалась к линии соприкосновения. Во дворе послышались шаги — подошло ещё одно подразделение. Это оказалась женская десятка из дружины Солунских. Командовала ими крепкая широколицая дама лет тридцати. Одна из дружинниц, вооружённая снайперской винтовкой, поднялась на второй этаж, сменив нашего наблюдателя.

Десятник поставил задачу. Нам требовалось под прикрытием прибывшей десятки двумя группами добраться до зданий напротив, забросать противника гранатами и занять их позиции. Я с отрядом из четырёх человек, в которую входил гранатомётчик, должен был зайти в узкий проход между домами неподалёку и попытаться ударить с фланга.

По сути, на меня возложили главную роль, но я был и не против. Если мне в одиночку удалось обратить в бегство целый отряд на двух броневиках, то могло что-то подобное получиться и сейчас. Остальные дружинники были не очень сильными — пятая-седьмая ступень. Единичные пули или осколки выдержат, но о прямом попадании артиллерийского снаряда, кумулятивной струи или даже усиленной пули с сердечником из медэуса и говорить нечего. Моя же защита имела значительно большую прочность.

Впрочем, противостоявшие нам стратионы были ещё слабее. В наёмники набирали граждан и метэков. Конечно, предпочтение отдавалось людям, имеющим силу (таких даже среди простонародья хватало), но разница между обычным человеком со способностями и этайром, с детства тренирующим навыки управления сетью — как разница между кухонным молотком и кувалдой.

И вот стала долбить неподалёку автоматическая пушка — похоже, среди нагромождения зданий броневик нашёл-таки подходящую позицию. Раздались взрывы, затрещали пулемёты. Антип схватил свою массивную зелёную трубу, подбежал к окну и выпустил во врага ракету. Женщины из только что прибывшей десятки тоже устроились возле окон и начали постреливать через улицу. Противник отвечал тем же. Стало так громко, что даже говорить было невозможно в таком шуме.

— Вперёд, вперёд! — закричал десятник, получивший команду атаковать. — Пошли!

Мы выскочили через дверь, ведущую во двор, а потом — через арку на улицу. Я создал широкий фибральный щит. Воздух сгустился, образуя вязкую пелену. Наша пятёрка ринулась к проходу между домами. По нам тут же открыли огонь, рядом рванули две гранаты. Требовалось много усилий, чтобы продолжительное время поддерживать сеть щита, но зато в нас никто попадал.

Сто шагов (около семидесяти метров), разделяющих дома по обеим сторонам улицы, мы преодолели быстро и без потерь. Прижались к стене здания. Внутри находился враг.

— Никанор, гранаты! — крикнул я одному из своих.

Дружинник одну за другой швырнул две гранаты в окно. Внутри раздались взрывы. Затем на всякий случай кинул третью.

Я убрал щит, снял с плеча карабин и выглянул из-за угла в проход. Там оказалась узкая мощёная тропинка, на которую дома выходили глухими стенами. Следующая улица была выше по склону, на ней нас ждал бронированный «Гектор» с пулемётной турелью.

Басовито заколотил пулемёт крупного калибра, сопровождаемый более тихим треском автоматов. Я едва успел спрятаться, но тут же снова высунулся и выстрелил несколько раз в броневик. Этот путь оказался перекрыт. Другим путём в дом мы тоже не могли попасть — выходящая на улицу дверь была завалена мешками с песком. Скорее всего, нас и там ждали.

— Я пошёл, — крикнул я. — Антип, там «Гектор». Жди пять секунд и стреляй.

Создав щит, я ринулся в проход навстречу пулям. Обогнул здание, забежал в арку и оказался во дворах. Позади раздался взрыв, но судя по тому что орудие «Гектора» продолжало работать, Антип промазал.

Во дворе меня явно не ожидали увидеть. Навстречу бежала группа наёмников — вероятно на подмогу своим. Они даже автоматы не успели вскинуть. Я, почти не целясь, принялся палить по ним. Двое свалились на месте, остальные рассыпались по двору. Один пытался спрятаться за машиной но моя пуля настигла его. Те, пять или шесть человек, которым повезло больше, бросились отступать, едва я стал менять опустевший магазин.

Дворик был узкий, простреливался со всех сторон. По мне открыли огонь со второго этажа. Я ринулся к двери и залетел внутрь здания, которое наш отряд намеревался штурмовать. Двух противников ликвидировал на первом этаже, ещё двух — на втором. Все оказались слабыми — сеть у них была тусклая и разреженная. Мои пули поражали их легко. Третий этаж оказался пуст.

— Чисто! — крикнул я своим, что жались внизу к стене. — Можно заходить.

Устроившись возле окна, выходящего во двор, я стал работать по дому напротив. Кто-то пытался обстрелять нас из пулемёта, но огонь карабина отбил у противника желание этим заниматься. А вскоре присоединились и остальные. Дом был захвачен.

Стрельба не прекращалась ещё минут десять-пятнадцать. Наш пулемётчик занял позицию у окна и принялся поливать свинцом — здание напротив и двор, не давая врагу высунуться. Антип вжарил ракетой, которая вышибла кусок стены. Я выцеливал противника в глубине дома. Из моего окна на третьем этаже жилище напротив просматривалось насквозь.

Наконец, стрельбу прекратили. Десятник доложил командующему полусотней о взятии дома. Минут через пять приказали наступать дальше и занять позиции на параллельной улице.

Параллельная улица была выше по склону, и дома напротив выходили во дворик цокольными этажами, на которых располагались гаражи и подсобные помещения, задраенные рольставнями.

Одна дверь была открыта. Мы, разумеется, двинулись туда. Остановились. Дружинник Никанор швырнул гранату. Следом зашёл я, удерживая фибральный щит, остальные — за мной. Поднялись на первый этаж и тут нас накрыло.

В здании, кажется, было пусто, но вот с улицы и из домов напротив лупили так, что мама не горюй. Заработал пулемёт, взорвалось несколько гранат, в том числе и в самом доме. Пара бойцов получили попадания, но ранений пока не было. Мы забурились на кухню, половина отряда осталась на цокольном этаже. Комнату, выходящую окнами на улицу так плотно обрабатывали, что было рискованно туда заходить. На лестницу — тоже не попасть.

Слева заколотил крупнокалиберный пулемёт. Похоже, «Гектор» сменил позицию, отъехал подальше и теперь тоже работал по нам.

— Нужна помощь! — десятник сильно нервничал. — Нас обстреливают. Очень плотный огонь. Мы высунуться не можем!

Я выглянул в дверной проём. Заметив в доме через улицу движение, сделал пару выстрелов и тут же спрятался. В ответ прозвучала длинная очередь.

— Что говорят? — спросил я.

— Приказывают держать дом, — ответил тот.

Парень был в замешательстве. Он сидел и озирался по сторонам, не зная, что делать. Остальные тоже не понимали — надеялись на десятника.

Похоже, предстояло снова брать всё на себя. Я высунулся пострелял по окнам напротив. Не знаю, был ли толк, однако мне по руке попала пуля. Пришлось спрятаться.

— Пулемёт! — крикнул я. — Мне нужен пулемёт!

Пулемётчик остался на цокольном этаже. Создав прикрытие из фибральной сети, я бросился обратно на лестницу. Схватил у пулемётчика оружие, в другую руку — запасной короб с патронами. Вернулся. Крикнул, чтобы меня прикрывали, выскочил в простреливаемую комнату и с рук принялся стрелять. Большое здание с галереей на первом этаже оказалось совсем близко — нас и вражеских бойцов разделяли едва ли пятьдесят метров. Я сразу же почувствовал попадания, но это меня не остановило. Я должен был выбить врага с его позиций.

Десятник появился рядом, стал стрелять через соседнее окно, но почему-то быстро перестал. Когда я кинул на него взгляд, оказалось, что парень лежит на полу, схватившись за руку. Я крикнул остальным, чтобы оттащили.

Едва наши отволокли десятника на кухню, как рядом грохнул взрыв, и помещение окутало дымом, а мне заложило ухо. Стрелявший из гранатомёта боец находились на улице левее. Я перенёс огонь на него. Убежал.

Стало потише. Остальные пять человек, наконец, смогли присоединиться к нам, я же снова взял карабин и, поднявшись на второй этаж, принялся наблюдать за окнами напротив и вести точечный огонь по тем, кто высовывается. Не всегда попадал, но одному всё же пробил каску вместе с башкой.

Однако «Гектор» слева по улице по-прежнему создавал проблемы.

Пришлось лезть на крышу. Пошли я и Антип с гранатомётом. Крыша была плоская, она играла роль террасы. С неё хорошо просматривалась улица, но стоило высунуться из-за парапета, как по нам начинал бить противник. В итоге решили сделать так. Я создал фибральный щит. Антип, прикрытый им, встал в полный рост и тщательно прицелился. Я убрал щит, Антип выстрелил. Мы оба пригнулись.

Раздался взрыв, послышались крики. Когда я снова выглянул, оказалось, что «Гектору» разворотило капот. Я пострелял для острастки по остальным бойцам, прогоняя их с улиц, после чего мы спустились в дом.

Такая котовасия продолжалась полдня. Враг всячески пытался выкурить нас, мы отбивались. Даже из миномётов нас обстреляли. Мины разнесли террасу на крыше и третий этаж, несколько упало на дороге рядом с домом. Десятник был ранен в руку, двое дружинников получили контузию, один — лёгкое осколочное ранение.

Но в целом держались, выбить нас никто так и не смог. Вот только боезапас подходил к концу, ракеты закончились, усиленные пули я почти все расстрелял. Мои силы тоже иссякали, поскольку за время боя я не раз прикрывал ребят щитом, а то и сам подставлялся. Под вечер стало чувствоваться изнеможение. Сеть выглядела плохо, восстанавливать порванные фибры становилось всё труднее.

Мы ждали, пока подойдут свои, но те медлили, а когда стало вечереть, старший десятник отдал приказ отступить на прежнюю линию оборону. Почему — не объяснял. Похоже, причина крылась в том, что другие штурмовые отряды так и не смогли закрепиться на новых позициях. Обидно, конечно, было. Такими трудами взяли этих два сраных дома, держали их полдня, а теперь всё бросать и уходить.

Этим же вечером меня вызвали в штаб тагмы. Он расположился в тылу, в офисном здании какой-то фирмы. В кабинете, куда меня направили, собрались Мефодий и три сотника. Мефодий ставил задачу на следующий день, сотники внимательно смотрели на доску, на которой висела карта и что-то записывали. Мне пришлось ждать.

— Константин, проходи, — предложил Мефодий, когда сотники ушли. — Мне уже известно о ваших успехах. К сожалению, не все подразделения смогли добиться хороших результатов. Враг по-прежнему силён. Но мы будем пытаться и дальше взять эти районы. И мы возьмём их. А позвал я тебя вот по какому поводу. Ваш десятник отбыл на лечение, его надо заменить. И поскольку показал ты себя весьма достойно сегодня, ты и будешь командовать. Я уже сообщил твоему старшему десятнику. Он выдаст рацию, скажешь ему свой позывной и всё, что потребуется. И перешьёшь знаки отличия, — Мефодий достал из кармана нашивку в виде двух косых полос и положил передо мной на стол.

— Рад служить, — отрапортовал я. — Господин младший таксиарх, разрешите обратиться.

— Да ты не козыряй, свои все, — махнул рукой Мефодий. — Говори, конечно, слушаю.

— У меня есть предложение.

— Да? Ну выкладывай.

— Я считаю, что можно использовать имеющиеся у нас силы более эффективно. Смотрите, в нашей десятке был лишь один сильный клост, а мы почти вышибли противника из квартала. Будь у нас больше сильных клостов, нам не составило бы труда и из следующего дома наёмников выбить. И у меня возникла идея. Предлагаю собрать особый штурмовой отряд из самых сильных бойцоы. Мы могли бы прорвать оборону и работать в тылу противника, сковывая крупные силы и отвлекая его от оборонительных действий, пока остальная дружина будет наступать. Такой отряд мог бы уничтожать бронетехнику, орудия и личный состав неприятеля, неся минимальные потери. В случае же столкновения с серьёзными силами всегда можно отойти. В конце концов, затеряться на улицах нескольким людям — не проблема.

Мефодий задумался:

— Любопытное предложение. Тактика эта не нова, кстати. Такую во время последней сиамской войны применяли в джунглях. Можно и сейчас попробовать. Вот только где ж нам много сильных клостов взять? В тагме нашей почти одни этайры, да и князья, какие есть — большой сноровкой не отличаются. Но знаешь, я подумаю над твоим предложением.

— Благодарю. И ещё просьба. Разрешите воспользоваться телефоном.

— Да пожалуйста. В соседней комнате можешь позвонить.

Мобильный мой хранился в кантоне, но в соседней комнате сидели штабные офицеры, там имелся свободный телефон.

Вначале позвонил Зое. Сказал, что у меня всё хорошо. Потом тоже самое сказал сестре. Потом созвонился с Андреем, поинтересовался насчёт Евсевия. Андрей установил за ним слежку, но ничего подозрительного пока не обнаружил. Евсевий после отстранения от должности командующего дружиной продолжил вести дела своего отца.

В последнюю очередь я связался с мачехой.

— Хорошо, что с тобой всё в порядке, — сказала она довольно равнодушно. — У тебя ко мне какое-то дело?

— Да, есть дело, — подтвердил я. — Вряд ли я сам смогу этим заняться, поэтому вся надежда на тебя.

— Ну и что за авантюру ты задумал на этот раз?

— У нас тут людей не хватает и особенно, сильных клостов. Надо созвать больше князей. Поговори с ними, объясни ситуацию. Наверняка есть те, кто хочет пойти добровольцами, но заняты своими делами или считают, что ничего серьёзного не происходит. Правительственные войска не могут добиться успехов, наши этайры тоже не обладают достаточной мощью. Нужно подкрепление.

— Но мы и так уже собрали целую тагму.

— Во-первых, до тагмы мы так и не дотянули. У нас меньше трёх десятков. Во-вторых, уже есть потери. Я же говорю, нужны сильные клосты. Чем их будет больше, тем больших успехов мы добьёмся.

— Даже не знаю… Мне людей от дел отрывать, убеждать их под пули лезть?

— Это очень важно, — повторил я настойчиво. — Мы весь день сегодня штурмовали позиции врага и так ничего и не сделали. Ты понимаешь, что пока мы просираем? Наш клан почти уничтожили.

Ирина вздохнула:

— Так и быть, я что-нибудь придумаю. Но не надейся, что все князья сейчас же побегут воевать. Если басилевс не призовёт, многие и пальцем не пошевелят.

— Сделай, что сможешь. Спасибо, — я положил трубку.

Очень надеялся, что моё предложение будет принято и что наша тагма получит хотя бы два-три десятка сильных клостов. Конечно, этого мало. Птолемеи долгие годы готовились к восстанию, им не требовалось убеждать своих князей идти на войну, их архонт уже давно поставил их всех под ружьё и накачал пропагандой. У нас — совсем другое дело. Наши князья бизнесом занимались, а войной. Иной образ жизни, иное мировоззрение — всё отличалось. Но попытаться стоило.

Глава 6

На следующий день дружины родов снова пошли в атаку, но на этот раз всё получилось значительно легче. Наёмники быстро отступили, и наша сотня при поддержке сотни Солунских заняла дома вдоль на параллельный улице — те же самые, которые накануне пришлось оставить.

Вот только, как оказалось, противник предпринял обманный манёвр. Не успели мы закрепиться на новой позиции, как дома обстреляли с воздуха — прилетели вертолёты, ударили ракетами. Были разрушены несколько зданий, одна из ракет попала прямиком в дом, где мы укрылись, но в нашей десятке (которая после вчерашнего дня сократилась до шестёрки) никто не пострадал.

Забравшись на второй этаж, я обнаружил полную разруху. Потолок и стена главного фасада обвалились, горела мебель. Заметив вдалеке вражеский вертолёт — небольшую машину наподобие «Хьюи», но с более круглым носом — я обстрелял его из карабина. Имелись попадания или нет, с такого расстояния понять было сложно, но вертолёт быстро улетел.

А потом с противоположной стороны улицы из всех щелей повалил вражеские наёмники.

На нашу позицию пошли приблизительно две десятки. Устроившись за обломком стены на втором этаже, я принялся отстреливать их. Заработали пулемёт и автоматы на первом. Не пройдя и половины узенькой улицы, наёмники побежали назад, оставив девять человек на дороге. Даже раненых не забрали.

Контрнаступление, одним словом, провалилось, и наша дружины осталась на занятых позициях.

Этой ночью было особенно холодно и тревожно. Постоянно бахали снаряды. Один взорвался в соседнем доме. Спал я мало, меня то и дело будили — парням чудилось, будто враг наступает. Стёкол в доме не было, обогрева — тоже. Я в своей демисезонной военной куртке промёрз до костей. Против холода все наши способности оказывались бессильны.

Проснувшись в очередной раз, я сел в чудом уцелевшее кресло и стал смотреть в окно напротив, сломанная рама которого ощерилась осколками стекла. Ветер продувал помещение насквозь, а из небесной тьмы падали, кружась на ветру, мелкие снежинки, оседая на обломках кирпичной кладки и изуродованной взрывами дорогу.

Недалеко грохнули выстрелы. Кто-то закричал, что враг наступает. Я поднял своих. Пристроившись у окон, ставших бесформенными дырами, мы принялись работать по длинному зданию напротив. Показалось, что там мелькают какие-то тени. Минут десять неистовой пальбы — и всё смолкло. То ли враг отступил, то ли там никого и не было.

Утром нас сменили.

Грязные и уставшие, мы брели по дороге, разрытой снарядами и едва припорошенной снежной крупой — топали в тыл, чтобы собраться с силами, отдохнуть и через пару дней снова отправиться на передовую.

Разместились в том же супермаркете, где и раньше. Здесь уже заколотили досками и фанерой разбитые окна, появилась походная печка, стало более-менее тепло. После двух дней и двух ночей боёв от пятидесяти (а точнее сорока шести) человек осталось двадцать восемь. В нашей десятке убитых не оказалось, а вот в соседней один дружинник погиб и ещё одного тяжело ранило осколком в живот. Большинство же, понятное дело, выбыло из-за ранений и контузий.

Опять разгружали боеприпасы. Их доставляли регулярно, но мало. Не хватало усиленных пуль и выстрелов для противотанковых гранатомётов. Зато подвезли одноразовые гранатомёты. Они имели калибр всего три дюйма, подходили для поражения лёгкой бронетехники, ну и танк в борт могли пробить. Что-то наподобие «Мухи», только вес чуть больше. Назывались «Шило».

А на следующее утром меня снова вызвали к Мефодию. Пришлось подождать его в коридоре возле кабинета. Когда командующий явился, он сразу же повёл меня на первый этаж.

— Сообщил я руководству о твоём предложении, — сказал Мефодий. — Дали добро. Я собрал с нашей тагмы нескольких сильных парней. Попробуем применить твою тактику.

Мефодий привёл меня в просторное помещение с рядами стульев. Тут сидели одиннадцать бойцов — все в чёрных беретах и с гербами нашего рода на рукавах. Судя по нашивкам — десятники и старшие дружинники. Рядовых не было. Присутствовал даже один сотник — маленький коренастый мужичок со смуглой кожей.

— Знакомьтесь, — объявил младший таксиарх. — Это Константин Златоустов. Константин, это Филипп Златоустов. Позывной «Шмель», — представил мне маленького коренастого мужика, который тоже оказался князем. Мы с ним пожали друг другу руки.

— Шмель возглавит особый штурмовой отряд, — продолжал Мефодий. — У вас будет две группы по шесть человек, ты будешь командовать одной из них. Пару дней отдохнёте, познакомитесь друг с другом, а потом продолжим наступление. Ваш отряд — самый сильным во всей тагме, а значит, и результат, уверен, будет соответствующий. Ближе к делу мы с вами поговорим более обстоятельно.

Мефодий ушёл, оставив меня вместе с моим новым подразделением. Настал черёд знакомств. Тут оказались два князя Златоустовых, а остальные — этайры из нашего рода, но имеющие сил чуть больше, чем среднее по больнице. Среди них даже был молодой парень, который прежде занимался бегом с препятствиями, умел прыгать по крышам и стенам и обладал четвёртой ступенью силы. Звали бойца Алексеем.

— Ну вот, господа, будем воевать этим составом, — проговорил Шмель. — У командования иногда странные инициативы, но раз приказано, значит, приказано. Похоже, будем заниматься диверсиями. Ну… дело тоже полезное, в общем-то. Константин, а ты же главный наследник, верно? Как ты здесь оказался? В дружине, я имею ввиду.

Похоже, Шмель не знал, что инициатива собрать отряд из сильных клостов принадлежит мне.

— Добровольцем пошёл, — ответил я коротко. — Идея нашего отряда в том, чтобы проламывать оборону противника и стягивать на себя как можно больше сил, чтобы на других участках фронта дружина могла наступать с меньшими проблемами. Пока нам противостоят стратионы, вряд ли возникнут проблемы. Дальше, конечно, будет посложнее.

— То есть, мы — наживка? — уточнил здоровый плечистый малый с щетиной усов, которого звали Феофил. — Весело. Как по мне, безумие.

— Отряд безумцев, — усмехнулся Лёха.

— Да… похоже на то, — закивал Шмель. — Может так и назовёмся, а?

Предложено было шуточным, но очень быстро вошло в обиход. Позже особые штурмовые отряды так и стали называть.

Мы общались, рассказывали о себе. Среди парней многие имели боевой опыт. Шмель и Феофил служили на границе с Бактрией, где приходилось усмирять местные племена. Ещё пятеро служили в войске клана и участвовали в операциях в Центральной Африке. В общем, народ оказался стреляный, что радовало.

Затем Шмель разделил отряд на две группы. Под моим руководством оказались пять бойцов: Алексей, Феофил — он был пулемётчиком, старшие дружинники Дмитрий, Прохор и Кузьма. Дмитрий являлся снайпером, имел на вооружение такой же, как у меня, карабин «Гром».

Жить нам предстояло в дальнем крыле этого же здания, в одном из офисных помещений. Столы и стулья почти все были вынесены в коридор, комнату же занимали теперь раскладные кровати и баулы с личными вещами.

Пообедали вместе со штабными в здешней столовой, а потом я забрал вещи с прежнего места, попрощался с парнями из своего первого боевого подразделения в этом мире и переехал на новую «хату». Остаток дня мы занимались личными делами.

Я сидел за столом и чистил оружие. На столе лежали запчасти от моего карабина, а на тумбочке рядом стоял маленький видавший виды радиоприёмник. Диктор вещал новости.

Снова басилевс сделал заявление с очередными требованием прекратить огонь и подчиниться законному правительству. Архонт Мономахов попросил убежища и переехал куда-то за Алексеевский канал, бросив собственный акрополь на произвол судьбы. Про кантоны больше не упоминалось — скорее всего, их сравняли с землёй. Сводки с фронта подробностью не отличались: якобы бои идут на улицах нескольких районов и агема ведёт успешное наступление. Даже про нас не сообщалось.

В свою очередь, Амвросий Птолемей — архонт филы Красного быка, тоже выступил с заявлением. Обвинил басилевса в политической слепоте и неспособности отличить правду от лжи, и в том, что тот поддержал клан, якобы развязавший войну.

Феофил сидел рядом и зашивал китель.

— Если агема ведёт наступление, то почему мы до сих пор воюем? — задался он вопросом. — У них народу что ли мало?

— Потом что агема никакое наступление не ведёт, — устало пояснил Дмитрий, что лежал на раскладушке и читал книгу. — Она слишком малочисленна, а Птолемей собрал целое войско. Сколько полагается клану? Десять тысяч? А у Амвросия — сорок или пятьдесят.

— И когда же он их собрал? — недоверчиво покосился Феофил на боевого товарища, а тот лишь плечами пожал.

— Амвросий уже давно готовил переворот, — объяснил я. — Несколько лет. Времени у него был вагон, пока мы все в носу ковырялись. А сейчас он ударил по всем направлениям. Аэропорты Птолемеи захватил, ПВО, наверняка, тоже. Среди князей есть много тех, кто поддерживают приход к власти Амвросия. Поэтому он постарается как можно скорее разбить агему и дорваться до дворца, а потом объявит себя басилевсом.

— Вот же скотина! — фыркнул Феофил. — И что нам делать?

— Загнать этому Амвросию в глотку большой и толстый, — хмыкнул Дмитрий.

Все, кто находился в комнате, угрюмо посмеялись. Однако, моральный дух, как я заметил, был у парней не на высоте. Да я и сам не знал, как мы переломим ход боевых действий, когдапротивник имеет и численное, и техническое превосходство.

— Созвать все кланы и ударить по мятежнику, — сказал ещё один Златоустов, который, сидя на раскладушке, чистил форму. — Как ещё-то?

— Не пойдут, — покачал головой Дмитрий. — Пока у них самих задницы не подгорят или пока басилевс их пинками не погонит, не пойдут. Кому оно нужно-то?

Весь вечер рассуждали о политике. Гадали, что происходит в Византие, что скрывают официальные СМИ, каким образом может закончиться противостояние, не выльется ли это в войну всех против всех и развалу Византийской политии. И пусть не все бойцы имели позитивный взгляд на будущее, но все, как один, жаждали надрать Птолемеям задницу. Это нас и объединяло.

На следующий день после обеда Мефодий вызвал в свой кабинет всех двенадцать человек и объявил задачу. Та оказалась проста, как три копейки — занять многоэтажки на возвышенности и перерезать проспект Святой Седмицы, по которому шло снабжение птолемеевского войска. Разумеется, командование не ожидало, что это сделает наша дюжина: нам требовалось лишь продвинуться как можно дальше, провести разведку боем и попутно нанести как можно больший ущерб технике и живой силе противника, а в идеале — закрепиться на возвышенности и дождаться подхода основных сил. В случае же, если враг окажет сильное сопротивление, отряду полагалось отступить. Работать нам велели двумя группами по шесть человек.

Весь вечер прошёл в подготовке. Изучали карту, отмечали пути передвижения и места возможной дислокации противника.

Мефодий ушёл в отставку раньше, чем началась война в Лао, но он всё равно кое-что знал по поводу применения разведывательно-штурмовых отрядов в джунглях. Их тактика напоминала тактику танковых войск времён Второй мировой — прорвать оборону противника в самом слабом месте, а затем наводить хаос в тылу. Вряд ли тактика боёв в джунглях могла нам сильно пригодиться, но всё равно опыт своих предшественников не мешало изучить на досуге.

Сейчас мы рассчитывали на то, что придётся действовать автономно в течение двух-трёх дней и всё это время вести активные боевые действия, поэтому и амуниции взвалили на себя целую гору. Каждый помимо собственного боекомплекта, увеличенного в три раза, нёс по два гранатомёта «Шило» и по запасному коробу с пулемётной лентой.

На мой отряд приходились один пулемётчик и два карабинёра-снайпера (в том числе я), у остальных были обычные ГОФ-24, у двоих — с подствольниками. Плюс у пары человек — пистолеты под усиленную пулю. В общем, имелось оружие для поражения любой цели.

Выдвинулись перед рассветом. Ночью снова ударили заморозки, было холодновато. Сегодня стреляли почему-то меньше обычного, но орудийная канонада всё равно не давала городу спать спокойно.

Мы добрались до исходной позиции — перекрёстка с развилкой из трёх дорог. Расположились в одном из домов. Напротив огромным клином возвышалось старинное семиэтажное здание — контора какого-то банка. Там засел противник. Первоочередной задачей нашего «отряда безумцев» было зачистить его, а затем переть дальше, раскатывая всех на своём пути. Эшелонированная оборона у Птолемеев здесь отсутствовала — ожидалось, что за передовой линией продвижение пойдёт легче.

Стрельба началась внезапно и очень быстро редкие очереди переросли в сплошной грохот. Ночь разродилась десятками вспышек, во тьме заметались трассеры. Дом, в котором мы затаились, тоже загудел. Два бойца подтащили к дыре в стене крупнокалиберный станковый пулемёт, который застучал, словно отбойный молоток, поливая свинцом защитников банка. Поддал жару гранатомётчик. Потом пошёл наш штурмовой отряд — разумеется, под прикрытием созданного мной фибрального щита.

Добрались до стены, вдоль стены — до ближайшей арки. Та оказалась закрыта массивными стальными воротами, но для клоста подобная преграда помехой не являлась. Феофил, который тоже имел густую и крепкую фибральную сеть, просто выломал замок, двинув в створки плечом.

Основное сопротивление встретили во дворе. По нам стал бить пулемёт из окна. Пару раз стрельнули из подствольников. Я и Дмитрий сработали быстро. Несколько выстрелов — и пулемёт заткнулся. В меня попали пару раз — огонь был действительно плотный.

Наши в ответ тоже стали пускать гранаты из подствольников, но старались не сильно из арки высовываться, потому что судя по звуку, кто-то работал из «Грома», а эта штука была поопаснее обычного автомата.

Недалеко от арки находилась дверь. Пока парни лупили по окнам из всего подряд, я опять сформировал щит и домчал до двери.

В просторном коридоре первого этажа ликвидировал двоих наёмников, ещё двоих — в холле. С двумя или тремя вступил в перестрелку на главной лестнице, ведущей на второй этаж. У одного из них оказался карабин, пришлось действовать осторожно. Но к этому времени почти весь штурмовой отряд уже вошёл в здание, кто-то поднялся по другой лестнице, и защитники банка отступили в противоположное крыло. Получаса не потребовалось, чтобы зачистить большую часть огромного строения. Даже трофей взяли — в холле оказалось установлено безоткатное орудие.

А вскоре прибежали две десятки дружинников, они продолжили зачищать банк, а наш «отряд безумцев», разделился на две группы и двинулся дальше, углубляясь в кварталы ночного города. Шмель пошёл с первой группой, я — со второй.

* * *

Моя группа встретила рассвет за перестрелкой. Завязали на перекрёстке. Рядом догорала вражеская «Пантера». Полчаса назад Кузьма подкрался в темноте к блокпосту, и «Шило», выпущенное шагов с пятидесяти, воткнулось в бок броневика.

Неподалёку стояли три брошенных миномёта. Мы быстро разогнали расчёты, однако сопротивление враг оказывал упорное. Рядом располагалось неизвестное предприятие, за воротами которого спряталась целая группа наёмников. Похоже, у них там был склад или штаб — что-то очень важное — и драпать они не собирались. Да и сама улица оказалась широкая и прямая, хорошо простреливалась со всех сторон.

Мы с Феофилом устроились за угловыми домами по обе стороны улицы. Феофил работал из пулемёта, я прицельно — из карабина.

Здесь находилась небольшая площадь с фонтанчиком, магазинами, парой уютных, на вид недешёвых кафе и большим офисным зданием. Ещё совсем недавно в этом месте отдыхали состоятельные горожане, а сейчас шёл. Многие стёкла в заведениях были побиты, уличные столики поломаны и перевёрнуты, а скульптура фонтана и стены изуродованы пулевыми отверстиями.

Остальные четыре дружинника сдерживали противника на улице, по которой мы прибыли. Прохор и Алексей контролировали одну сторону, Дмитрий и Кузьма — другую. Я не ожидал, что в тылу встретим такое сопротивление, но было, что было. Враг пёр со всех сторон. Мы оказались под перекрёстным огнём. Пули то и дело свистели рядом. Но моя фибральная сеть ещё не успела ослабнуть, остальные бойцы тоже были полны сил. Путь к отступлению у нас имелся — удрать дворами проблемы не составило бы. Но я считал, что пока рано. Вокруг собирались значительные вражеские силы, и наши действия могли помочь основному наступлению.

Среди автоматного стрекота грохнул характерный выстрел, и от угла дома, за которым я прятался, откололся кусок кладки

— Снайпер! — крикнул я Феофилу, который дал длинную очередь из-за дома напротив. — Будь осторожнее!

— Понял тебя, — Феофил прижался спиной к стене, укрываясь от пуль, что зачиркали рядом с ним. — Но у нас ещё одна проблема. Там транспортник.

Транспортниками тут называли военно-транспортные машины, которые я по строй привычке именовал «бэхами» из-за небольшого сходства с нашими БМП.

Я достал из кармана зеркальце и через него стал наблюдать за происходящим за углом. Действительно по улице в нашу сторону двигалась гусеничная бронемашина в сопровождении отряда бойцов в камуфляжной форме наёмников. Они остановились метрах в двухстах от нас, там, где улица делала плавный поворот и уходила в гору. Пару раз стукнула малокалиберная пушка, пристреливаясь.

— Надо подбить! — крикнул я.

— Не достанем. Расстояние большое, — ответил Феофил.

— Лёха! — крикнул я.

Алексей вместе с Прохором заняли позицию на улице, что была почти перпендикулярно той, по которой подъехала «бэха». Сейчас эти двое находились у меня за спиной.

Лёха подбежал ко мне.

— Слышишь звук? — спросил я.

Малокалиберная пушка продолжала колотить. Она работала по дому, за которым прятался Феофил, и пулемётчик даже высунуться не мог.

— Слышу, — ответил Алексей.

— Это транспортник. Он отсюда шагах в трёхстах. А ещё там снайпер. Не знаю, где он, скорее всего, будет перемещаться. Твоя задача — пробраться по крышам у транспортнику и сжечь его на хрен. Вторая задача — не попасться снайперу. Понял?

— Понял.

— Тебе надо быть незаметным. Они не ожидают атаки с крыши. Мы с Феофилом будем отвлекать, а ты подходи и бей. Понял?

— Понял!

— Молодец. Сейчас погоди немного.

Я снова взял зеркальце, а затем приказал Лёхе высунуть мою каску на стволе своего автомата из-за стены так, чтобы только край был виден. Лёха выполнил. Долго ждать не пришлось. Каску тут же пробило навылет, она отлетела и покатилась на середину перекрёстка.

— Твою мать! — выругался я. — Теперь хрен достанешь.

— Сейчас подниму, — Лёха уже собрался бежать за каской, но я схватил его за рукав и притянул к себе.

— Совсем что ли дурной? Хер с ней. Слушай сюда. Дом пятиэтажный синий с двумя балконами и террасой. Кажется, с крыши бьёт. Сможешь незаметно пройти?

— Попробую.

— Хорошо. Но если запалит, не высовывайся. Понял?

— Да.

Я схватил Лёху за куртку ещё крепче и посмотрел в глаза.

— Точно уяснил? Мне нужны только трупы врага. Понял?

Лёха закивал и обещал, что будет осторожнее. Он отошёл подальше, а потом вдруг оказался на балконе второго этажа ближайшего домика, а в следующий миг — на крыше, и исчез из поля зрения.

На первом этаже здания, за которым я прятался, находился небольшой магазинчик одежды. Я залез внутрь, думая, что из окна обзор окажется лучше, но оттуда улица просматривалась совсем плохо. Как ни старался, не мог увидеть чёртов синий дом, на крыше которого притаился снайпер. Да и «бэху» не видел, а та тем временем продолжала бить из пушки.

Вдруг позади, где были позиции Лёхи и Прохора, грохнул взрыв — такой мощный, что даже остатки стёкол в магазине осыпались.

— Танк! — закричал Феофил. — На нас танк едет!

Глава 7

Я залетел в стеклянные двери офисного здания, которые бегущий передо мной Феофил выломал одним ударом ноги. Позади грохнуло. Стёкла вынесло, а я отчётливо ощутил, как меня толкнула в спину взрывная волна и что-то ткнуло в лопатку. Не будь у меня, тут бы мне, наверное, и конец настал. Слишком близко рванул снаряд.

На первом этаже никого не оказалось. Здесь были кафетерий, несколько столиков, кресла стояли вдоль стен. Большие объёмные буквы над административной стойкой гласили, что в здании находится фармацевтическая компания. Феофил сразу же поставил пулемёт на один из столов так, чтобы держать под прицелом выходящие на улицу окна.

Следом вбежали Дмитрий и Кузьма. Что случилось с Прохором, я не знал, думал его накрыло прямым попаданием, но и он вскоре явился. Рукав его куртки порвался, а каске зияла неровная дыра. Сеть дружинника сильно пострадала, да и сам он шатался и заикался. Похоже, контузия. Моя же каска так и осталась валяться на перекрёстке, куда её отбросила пуля снайпер.

— Отдыхай, — велел я Прохору.— Ты должен сеть восстановить. Дима, контролирую задний ход. Остальные — занять позиции в холле.

Дружинники расположились по всему помещению. Кузьма приготовил «Шило» на случай, если поблизости окажется танк. Мы засели в глубине здания,главный фасад которого выходил на неширокую улицу, и чтобы достать нас, требовалось подойти совсем близко.Задний же фасадсмотрел на параллельную улицу, где была почти пустая стоянка.За тем, что происходит на той стороне, следил Дмитрий.

— Уходить надо — сказал Феофил. — Нас со всех сторон зажимают. Только Лёху дождаться бы...

— Лёха, если что, сам найдёт обратную дорогу, — сказал я. — А вот танк этот я тут не оставлю.

— И что ты собираешься делать? Тебя и на сто шагов не подпустят.

— Придумаю что-нибудь.

Я и сам понимал, что задача эта будет не из простых, да и Лёху мы не могли оповестить, где находимся. Рация во всём отряде имелась только у меня.

Мы заранее условились, что если кто-то в ходе выполнения задания отколется от группы, то самостоятельно должен добраться до позиций дружины. Она окопалась в каких-то пяти-шести кварталах позади и медленно проламывала оборону противника, двигаясь следом за нами к многоэтажкам на вершине. Я полагал, что для Алексея не составит труда допрыгать по крышам обратно. Гораздо больше меня беспокоило, что вместо этого он может начать искать нас и попадёт под обстрел.

В это время где-то на соседней улице раздался хлопок, очень похожий на взрыв реактивного снаряда.

— Дим, доложи обстановку, — крикнул я.

— Пока чисто! — отозвался тот с другого конца помещения.

— Хорошо, — сказал я. — Ладно, парни, вы ждите здесь, а я — за танком. Не разберёмся с ним мы, он создаст проблемы наступающим.

На улице, куда я вышел через задний ход, оказалось относительно тихо. Вражеских солдат не наблюдалось. Однако чтобы добраться до танка и зайти ему в тыл, требовалось миновать минимум два квартала. Если противник контролирует данный участок, то пробиться будет проблематично. Да, я мог выдержать какое-то количество попаданий, но моя сеть постепенно ослабевала. Она и так уже требовала восстановления после нескольких часов непрерывных перестрелок.

Жалел я сейчас лишь об одном — что не умею, как Лёха, скакать по домам. Я, конечно, мог попытаться забраться на одно из ближайших к танку зданий, но для этого прежде предстояло пройти по земле некоторое расстояние, пробиваясь через вражеские заслоны.

Впрочем, на деле это оказалось гораздо проще, чем я предполагал.

Пройдя перекрёсток, я чуть было не наткнулся на группу наёмников, которая обходила квартал с другой стороны. По мне начали стрелять, но я, решив не вступать в контакт с противникам, нырнул в ближайшую подворотню.

За домами четвёртый раз выстрелила пушка, и чуть дальше по улице раздался взрыв — это бил танк, пытаясь достать мой отряд. Вряд ли у него получалось попасть в здание фармацевтической компании под столь острым углом, но противник не сдавался.

Дверь ближайшего дома была закрыта. Потянул на себя, выдрав ручку с замком. Оказался внутри. Наверх вела лестница. На втором этаже имелась дверь, а на лестничной клетке стояли велосипед и детская коляска. На первом этаже узкого дома, втиснутого между другими такими же, располагался то ли магазин, то ли ещё какое-то заведение, а на остальных — квартиры.

Вламываться я ни к кому не стал, просто выглянул из окна с лестничной клетки. Танк находился правее, и отсюда поразить его было проблематично. Требовалось идти в соседний дом. Но я сделал лучше.

Я поднялся выше. Дом имел пять этажей, на каждом — по одной квартире. Через люк вылез на чердак, оттуда — через слуховое окно на крышу. Крыша была обычной, двухскатной, террасы не имела, поэтому пришлось пробираться по карнизу до следующего здание, а то ещё оказался и немного выше этого. Рискуя сорваться, я, обвешанный амуницией, полез наверх. Хорошо хоть фибральная сеть укрепляла руки и пальцы.

Наконец, после всех этих испытаний я оказался прямиком над танком.

Меня не видели. Танк прополз вперёд и остановился, из люка, рядом с которым располагался пулемёт, высунулся командир. Я отчётливо слышал разговоры. Командир танка не понимал, что от него требуется и как он должен выбить непонятно кого непонятно откуда, сильно нервничал и матерился.

Я отстегнул от ранца «Шило», раздвинул телескопический контейнер, улёгся на обратный скат крыши, прицелился. Труба выплюнула ракету. В следующий миг раздался взрыв. Танк заволокло чёрным дымом, бойцы внизу запаниковали.

Отбросив пустой контейнер, я побежал вдоль карниза обратно. В это время меня заметили бойцы, которые вошли во двор через ту же арку, что и я. Затрещали автоматы, пули принялись колотить черепицу рядом со мной. Я скинул с плеча карабин и три раза пальнул в ответ.

Похоже, надо было спускаться ускоренным темпом. Я никогда ещё не прыгал с крыши пятиэтажного дома, но если пуля мне вреда не причинял, то прыжок — тем более не должен. Я напряг все узлы в ногах и сиганул.

Приземлился не очень удачно. Упал и даже карабин выронил, но я тут же подхватил его и начал стрелять по противнику, который спрятался в подворотне.

Поняв, что пули меня не берут, наёмники отступили. Но стоило мне высунуться на улицу, как по мне снова открыли огонь. Впереди на перекрёстке стоял «Гектор», ипулемётчик за турелью стрелял по мне. У меня оставалось ещё одно «Шило», но использовать его не стал. Пальнул несколько раз из карабина по машине, а затем, не желая попадать под пули, двинулся через двор.

Двор ограничивался со всех сторон домами, но проблем мне это не доставило. Выломал одну из дверей, прошёл через торговый зал небольшой магазинчика и оказался в никем не простреливаемом переулке. Теперь осталось только добежать до своих.

И тут за спиной раздался грохот амуниции. Я обернулся и вскинул карабин. Передо мной был Лёха.

— Чуть не пристрелил. Никогда так больше не подкрадывался, — сказал я. — Ты как?

— Отлично, — Лёха улыбался. — Транспортник — всё.

— Молодец, — кивнул я. — Танк— тоже всё. Уходим.

Мы добрались до конторы фармацевтической компании, на первом этаже которой продолжал обороняться мой отряд. Правда атаковать их за время моего отсутствия так никто и не решился. Только постреливали издали из автоматов, да на дороге образовались пара новых воронок.

Хоть Лёха и уверял, что у него всё в порядке, сеть его выглядела потрёпанной. Похоже, парень попал под обстрел, пока добирался до цели или обратно. Да и остальным требовался отдых, в том числе, и мне, но возвращаться, не выполнив поставленной задачи, мы не собирались. До обеда сидели в здании, ждали атаки птолемеевских наёмников, но те так и не решились идти на штурм.

Лёха доложил о том, что видел, пока бегал по крышам. Оказалось, что предприятие, на которое мы наткнулись, было вовсе не предприятием, а отделением полиции, где теперь военные. В окрестностях находилось довольно много единиц бронетехники. Лёха насчитал на соседних улицах три транспортника, шесть «Гекторов» и одну машину связи. Впрочем, одна «бэха» уже сгорела.

На обратном пути парень всё же словил пулю снайпера, которая поставила ему огромный синяк на спине.

Я связался со Шмелём, и мы согласовали дальнейшие действия.

— Продолжать бой можете? — спросил он.

— Можем, — ответил я. — У нас один контуженный. Прохор. Остальные в норме.

— Сильно не рискуйте, — предупредил Шмель. — Обходите полицейское отделение с севера и двигайтесь в сторону многоэтажек. Про базу я доложу в штаб. Наши сейчас быстро наступают. Завтра-послезавтра уже будут там. А вы не задерживайтесь.

— Есть, — ответил я. — Сделаем.

— И будьте начеку. Сейчас против нас воюют стратионы, но могут попасться и подразделения посерьёзнее. Так что внимательнее и без геройства. Потерь в нашем отряде быть не должно. Это приоритет. Ближе к вечеру найдите укрытие и отдохните.

Приоритет, так приоритет. Очевидно, командование хотело продемонстрировать высшему руководству эффективность нашего отряда, но если победы всегда можно преувеличить, то потери не скроешь, особенно когда в подразделении все друг другу родственники.

Когда покидали здание через парковку со стороны заднего фасад, опять попали под обстрел. Противник, видимо, намеревался блокировать нас, но сил не рассчитал. Десятка бойцов с армейским внедорожником блокировать нас не смогли. Внедорожник продырявило «Шилом», воины разбежалась, оставив трёх убитых и двух раненых.

Буквально через пару кварталов шёл бой. На площади впереди что-то дымило, разнося по округе вонь жжёной резины. Я связался со Шмелём. Оказалось, что это наши наводят шорох. Они заняли угловое административное здание на большой площади и уже часа три отбивались от превосходящих сил противника.

Мне приказано было сменить направление. Но едва мы двинулись на восток, как тут же завязли в перестрелке, поскольку противник, видимо, решил обойти отряд Шмеля с тыла, но наткнулся на нас. Только когда удалось заставить вражеских наёмников отступить, мы отправились дальше.

Улицы были пусты. Машины не ездили, магазины и чайные не работали. Мало какой мирный житель рисковал высунуть нос на улицу, а большинство — и вовсе съехали. Мы пробирались медленно, внимательно осматривая каждое здание, каждый перекрёсток.

Птолемеи не имели столько сил, чтобы контролировать все улицы даже в прифронтовой зоне. Даже если предположить, что они собрались сорок-пятьдесят тысяч дружины и наёмников (что, впрочем, вызывало сомнение), этого было мало, чтобы действовать на нескольких направлениях в огромном городе, да ещё и прикрывать тылы, которые сейчас трещали по швам.

Сколько было сил на нашей стороне, я не знал. В агема басилевса насчитывалось восемь тысяч человек, в дружинах родов, которые ударили в тыл Птолемеям — две-три тысячи человек, наверняка ещё пара тысяч из Мономаховской дружины сражались на улицах Солнечного и Алебастрового районов. Кроме агемы имелись и другие правительственные подразделения, но об их численности ничего не сообщалось.

Так или иначе, эшелонированной обороны противнику создать не удалось, и потому улицы за линией соприкосновения пустовали.

Под вечер стало понятно, что нам всем требуется отдых. Угловой дом на перекрёстке на возвышенности показался подходящим для этой цели местом. Перед фасадом была небольшие клумбы, огороженная палисадником. Дверь оказалась заперта. Я позвонил — никто не ответил. Тогда лёгким движением руки я выломал ручку с замком, и мы без всяких угрызений совести проникли на чью-то частную собственность.

Понятное дело, воровать мы ничего не собирались— если только позаимствовать чай с печеньями, найденными в одном из шкафчиков на кухне. Оставалось надеяться, что жильцы соседних домов, если они ещё не удрали отсюда, не настучат на нас птолемеевским воякам. Впрочем, это было сомнительно. Вряд ли горожане вообще понимали, кто с кем воюет. Для них что мы, что Птолемеи на одно лицо — стихийное бедствием, внезапно разразившееся у них под боком.

Сегодня нам предстояло отсидеться, восстановить силы, а завтра перед рассветом снова отправиться в путь и пробиться к многоэтажкам, до которых, судя по карте, было рукой подать.

В ближайших кварталах к вечеру всё почти стихло, а вот на западе гремело без остановки — там продолжалось наступление. Артиллерия же гудела на востоке.

Мы сидели за кухонным столом, накрытым скатертью в цветочек, и пили чай с печеньями. Прохор лежал на кровати в соседней комнате. Он и так полдня контуженный провёл на ногах. Надеялись, что завтра ему станет легче.

Вдали раздавались звуки боя, а когда стемнело, мимо дома прошёл патруль. Мы сидели и слушали радио. Опять по новостям ни слова не сказали о нашем наступлении — только и говорили что о мономаховской дружине, которую противник теснит к морю. Ничего хорошего это не предвещало.

От нечего делать, мы с парнями стали считать отверстия на униформе, соревноваться, у кого больше. Я вышел абсолютным победителем. Считая зашитые, у меня на одной только куртке имело более десятка дыр. Даже сплющенную пулю нашёл, застрявшую в складках кителя.

Следующее утро началось с того, что мы ещё затемно выбрались из своего убежища и наткнулись на блокпост на ближайшем перекрёстке. Столкновение закончилось быстро: спустя минут пять на проезжей части стоял превращённый в решето «Гектор» и лежали два трупа. Не дожидаясь, пока противник пришлёт подкрепление, мы побрели дальше по предрассветным улицам, которые сегодня так и не проснутся.

Вскоре встретился ещё один «Гектор» — на этот раз штабной. Когда мы остановились, чтобы оценить обстановку, машина выехала на перекрёсток и тут же получила в бок гранату из подствольника и град свинца. «Гектор» затормозил носом в столб, из салона выскочил мужчина в камуфляже и с пистолетом в руке. Я уложил бойца двумя выстрелами.

На двери автомобиля был знак в виде чёрной бычьей головы с двумя скрещенным серповидными мечами, похожими на оружие снайпера, обстрелявшего нас с Андреем на окраине. Герб являлся символом наёмного птолемеевского войска «Халкидон», а убитый мной боец, судя по ромбам на погонах — командующим тагмы. Пистолет его был тяжёлый с длинным стволом под усиленную пулю. Я забрал его себе вместе с запасным магазином.

А впереди в лучах восходящего солнца уже заиграли яркими цветами многоквартирные высотки. Прямая улица, что поднималась к ним, хорошо простреливалась. В этом мы убедились сразу же, стоило попытаться пройти по ней десять шагов. Впереди среди «зелёнки» стоял «Гектор» с пулемётной турелью.

Я решил не переть в лоб, а попытаться обойти по закоулкам. И самое интересно, у нас это получилось. Немного подальше между домами нашлась лестница, поднимающаяся к скверику у дороги. Здесь была слепая зона для пулемёта противника. Мы пересекли проезжую часть и оказались во дворах.

Вокруг было много зелени, имелись спортивные и детские площадки — одним словом, благоустроенный райончик. Гражданской техники тоже попадалось побольше. Люди отсюда ещё не все успели съехать. Да и обстановка тут казалась менее тревожной.

Впереди среди зелени мелькал двухэтажный торговый центр. Рядом с ним поднималась в небо антенна.

— Похоже на пункт связи или станция РЭБ, — сообщил я, когда мы устроились за рядом припаркованных легковушек. — Попытаемся уничтожить. Лёха, залезь повыше и посмотри, что там.

Парень отправился вдоль стены многоэтажки справа. В три прыжка он забрался по балконам этажа до шестого. Осмотрелся и спрыгнул вниз. Со стороны торгового цента затрещали очереди — похоже, Лёху заметили.

— Военный грузовик с антенной, — сказал парень, вернувшись. — Два бортовых грузовика, пять «Гекторов» и одна «Пантера».

— Понял, — сказал я, подумав, что мы снова наткнулись на какой-то серьёзный объект. — «Гекторы» с пулемётами?

— Два с пулемётами, три — нет. Штабные, наверное. У одного антенна длинная торчит.

— Вон оно что… В общем, слушайте сюда. Думаю, там нам окажут сильное сопротивление. Но надо их пощупать. Рассредоточьтесь по двору. Я пойду первым, вы постепенно подтягивайтесь. Феофил, ты знаешь, что делать. Дима — как всегда, прикрываешь нам задницы, если с тыла попрут. Лёха, заберись повыше и смотри в оба. Если поедет броня, ткни «Шилом».

Я приказал Прохору отдать Лёхе ещё одно «Шило», чтобы у нашего акробата было на всякий случай два гранатомёта. На этот раз Лёха побежал к многоэтажке слева, желая взобраться на дом, к которому примыкал торговый центр. Мы же приготовились атаковать.

Рассредоточились, подобрались поближе, открыли огонь. Вокруг росло много деревьев и кустов, легко было прятаться, но противник нас заметил быстро и стал отвечать. Завязалась перестрелка, а буквально через десять минут раздался взрыв, и облачко чёрного дыма поднялось над зданием торгового центра. Очевидно Лёха снова кого-то подбил.

Феофил устроился левее за бугорком и, поставив пулемёт на сошки, работал по зданию. Я двинулся вперёд короткими перебежками, пока не нашёл удобное место. Предо мной было низкое ограждение, как у детских площадок, а дальше — открытый участок местности.

Отсюда неплохо просматривалась дорога. За ней стояла военный грузовик с антенной, рядом дымилась «Пантера». Вражеские бойцы устроились кто на первом и втором этажах торгового цента, кто на дороге. Перед зданием находились три «Гектора» — один с пулемётом, два — штабных.

Я приподнялся, оценивая обстановку. Сразу же просвистели пули над моей головой. На первом этаже работал пулемётчик то высовываясь, то снова прячась. Я прицелился. Едва пулемётчик в очередной раз оказался в проёме окна, всадил ему пулю в каску. В ответ прилетел реактивный снаряд и ударил шагах в двадцати передо мной. Я уткнулся мордой в траву, меня забросало комьями земли.

Второй моей целью стал боец, что стрелял, растянувшись на дороге. Ему тоже пробил каску вместе с головой.

И тут моё внимание привлёк вояка в одном из окон. Воздух перед ним выглядел, словно мутная пелена. Человек определённо умел ставить щит. Я навёл карабин на окно, выстрелил. Боец с фибральным щитом спрятался.

За торговым центом раздался ещё один взрыв. Опять Лёха усердствовал. Теперь я заметил его — парень расположился на широком угловом балконе ближайшей многоэтажки. Вдруг он отпрянул от парапета и исчез из виду. Было похоже, что в Лёху попали.

Один из припаркованных с моей стороны «Гекторов» пытался покинуть стоянку, но двери его изрешетило длинной очередью, а я прицельным выстрелом пробил стекло в двух местах. Машина плавно остановилась. Ещё двое бойцов хотели забраться в «Гектор» с пулемётом, но я подстрелил одного, второй же улёгся на землю и стал беспорядочно палить из автомата и вскоре отполз обратно в здание.

Уже полчаса шла перестрелка, а противник не отступал, но с другой стороны — и огонь по нам вели уже не столь плотный, как вначале. Больше всего меня беспокоило, что случилось с Лёхой. Возможно, парню требовалась помощь, если его, конечно, не пришибли на смерть. Кроме того, заработал и второй карабин — Дмитрий тоже кого-то отстреливал, а значит, нас пытались окружить.

Я подумал, была не была, надо наступать. Если б не фибральная сеть ни за что не попёрся бы с четырьмя бойцами на штурм здания с неизвестным количеством народу внутри, но обстоятельства складывались так, что надо либо уходить, бросив Лёху, либо взять этот чёртов торговый центр. И я решил брать.

Я создал перед собой узлы, уплотнив воздух до предела, и ринулся к зданию.

Спрятался за подстреленным «Гектором». Выглянул — никого. Добежал до двери. Карабин повесил на плечо, достал пистолет. В тесных помещениях с длинноствольным оружием много не повоюешь. Кинул гранату, дождался взрыва, зашёл сам.

Миновав пустое подсобное помещение, оказался в широком коридоре с несколькими магазинами. Они давно не работали, а вдоль стен громоздились зелёные ящики. Грохот очередей в замкнутом пространстве дал по ушам. Я, выглянув из-за ящиков и выстрелил в одного из тех, кто прятался в ближайшем дверном проёме.

Вдруг откуда ни возьмись появились бойцы в камуфляже с мелким рисунком, какой я ещё не видел у противника, и фиолетовых беретах. Они вышли в коридор. Один сформировал перед собой фибральный щит, второй принялся палить по мне из массивного пистолета. Я ответил пару раз и отошёл в подсобку.

Судя по звуку шагов, эти двое направлялись на меня. Я приготовился. Было похоже, придётся стрелять в упор. Но не успел я это подумать, как меня отбросил назад чудовищной силы удар, разворотивший дверной проём.

Когда я приподнялся, пыль в помещении стояла столбом, а передо мной находился боец в берете. Вокруг его ладони формировалась фибральная сеть. Нити образовывали крупный шар, внутри которого воздух был плотен, словно кисель. Такую технику я видел впервые. На этот раз мне противостоял не обычный наёмник — возможно, даже член враждебного клана.

Глава 8

Я чудом успел сплести фибральный щит, прежде чем на меня обрушился очередной мощный удар. Сфера оказалась своеобразным снарядом, который сметал всё на своём пути, словно взрывная волна.

Полулёжа я стал жать на спуск, но противник загородился таким же, как у меня щитом, и усиленные пули, хоть и прошли сквозь густую оболочку, повредив несколько нитей, но человека за ней не поразили.

Вокруг моих рук и ног стали образовываться сети, сковывающие движения. Передо мной был очень сильный и умелый клост, владеющий самыми разными техниками.

— Кто ты такой, раздери тебя бесы? — процедил боец, опутывая меня сетями. — В любом случае, придти сюда было большой ошибкой.

Кажется, он не собирался меня убивать. Возможно хотел взять в плен, поняв, что я — князь, за которого можно получить выкуп.

Тут появился мужчина в фиолетовом берете. Он наставил на меня массивный длинноствольный пистолет. А я напрягал все силы, создавая в теле десятки новых узлов, чтобы сопротивляться воздействию.

— Сдавайся. Иначе я тебя на куски порву, — продолжал мне угрожать первый.

Его слова были не метафорой. Я почувствовал, как меня буквально раздирает в две стороны. Лишь ценой неимоверных усилий удавалось противодействовать этому.

— Разрешите его пристрелить, — как сквозь вату донёсся до меня второй голос. — За ним идут другие.

— Отставить. Он мой, — отрезал первый, который был старшим по званию. — Да кто ты такой-то? Сколько в тебе силы?

Эти слова уже были обращены ко мне. Похоже, мой противник не мог осуществить задуманное. Но и сдаваться он не собирался, и меня всё так же тянула в разные стороны невидимая сила.

И вдруг нити врага ослабли. Я уловил этот момент. Человек передо мной словно выдохся и на секунду приостановил работу. Но этого хватило, чтобы я успел вскочить на ноги.

Грохнул выстрел, что-то больно ударило в плечо. А в следующий миг я сбил офицера с ног. Мы повалились на пол и стали кататься среди кусков кирпича и штукатурки, мутузя друг друга кулаками, словно в пьяной драке. Силы противника ослабли, а вот мои… моя неведомая «теневая» энергия, казалось, только набирала обороты. Мои кулаки были тёмно-бордовыми от нитей и узлов и крепки, как сталь.

Я откинул офицера от себя, вскочил на четвереньки и, не давая ему встать, ударил. Голова противника хрустнула под моим кулаком. Я метнулся ко второму. На этот раз усиленная пуля больно ткнула в грудь — аж дыхание перехватило. Но это не остановило меня. Я прижал врага к стене, два удара в голову — тот обмяк и свалился мне под ноги.

Мой пистолет валялся на полу. Я даже не помнил, когда выронил его. В другой стороне лежали ранец с пристёгнутым «Шилом» и карабин. Похоже, их сорвало с плеч ударной волной.

Я поднял карабин и пистолет, сменил магазин. Взял одно оружие — в одну руку, другое — в другую. Вышел в коридор и, паля без разбора по все дверным проёмам, двинулся вперёд. Только один дружинник рискнул выглянуть и моментально получил свою порцию свинца. Ещё двое, не пожелав вступать со мной в бой, выскочили наружу через главный вход.

А потом наступило изнеможение, я резко ослабел, сила оставил меня. В этом время со стороны чёрного хода послышались шаги — это подтянулись Феофил и остальные трое. Я им приказал занять круговую оборону, а сам сделал вид, что пошёл осматривать трупы офицеров, но вместо этого сел на пол в подсобке, прислонившись к стене, и стал ждать. В ушах гудело, сердце бешено колотилось. И всё же мне было лучше, чем тем двоим, что валялись с проломленными головами среди осколков кирпича.

Сила стала вновь наполнять меня лишь минут через десять, а через полчаса я стал чувствовать себя более-менее сносно.

В торговом центре, как я и предположил, находился штаб. На первом этаже располагались магазинчики, а на втором — офисы какой-то мелкой фирмы, где и сидело командование.

На улице перед главным фасадом стоял с выбитыми стёклами и развороченной крышей ещё один «Гектор», который, судя по всему, тоже подбил Лёха. Внутри оказалось три трупа. Один — на водительском месте, два — на заднем. Эти двое сильно обгорел от кумулятивной струи, но знаки отличия ещё можно было рассмотреть. На рукаве одного сохранилась нашивка, на которой была изображена красная голова быка, а на погоне имелось три маленьких ромба — это значило, что убитый являлся таксиархом. Тот, кто сидел рядом, носил на рукаве широкую косую полосу сотника.

У одного из офицеров, которых я прикончил собственными руками, тоже на плечах было по три ромба. Самый же сильный, который чуть не убил меня, имел самое высокое звание — телеарх, что примерно соответствовало званию полковника в моём мире. На его погонах красовалось по одному крупному ромбу. Третий, которого я завалил уже в коридоре, являлся десятником.

Ещё два дружинника валялись возле здания. Один оказался ранен — тот самый, кого я подстрелил, не дав сесть в машину. Кузьма затащил его внутрь, перевязал, допросил.

Теперь стало понятно, почему униформа этих бойцов отличалась от униформы наёмников. Это было войско клана, а офицеры, скорее всего, являлись князьями. Все они имели нашивки с красным быком. Да и пленный подтвердил. Тут находился штаб телоса дружины Птолемеев. Сегодня сюда прибыли для совещания три таксиарха. Правда большинству офицеров всё же удалось сбежать.

А между тем противник не прекращал атаковать нас. Теперь мы сидели в здании, а нас обстреливали со всех стороне. Во дворе напротив расположилась военно-транспортная машина, она била по окнам главного фасада из своей малокалиберной пушки. То и дело рокотали пулемётные очереди, и пару раз в стену попадали реактивные снаряды.

Я уже подумывал, как бы организовать экспедицию, чтобы Алексея вытащить, но тот явился сам. У него оказалось перебито предплечье левой руки. Усиленная пуля раздробила кость и разворотила ствольную коробку его автомата. Парень перебинтовал рану сам, как мог, но сражаться он уже был неспособен.

Когда я доложил о случившемся Шмелю, тот почти не выказал удивление.

— Молодцы. Хорошо поработали, — похвалил он нас. — У офицеров не забудь снять жетоны. Это важно. И уходите оттуда немедленно, уводите раненого. Я назову адрес. Это школа, мы её вчера вечером зачистили. Туда скоро наши подойдут. Я оставил человека. Возвращайтесь и удерживайте позицию до прихода основных сил.

Мы сделали, как велел Шмель. Я снял с убитых офицеров жетоны, а парни восполнили боекомплект. Тут оказались и патроны, и ящики с «Шилами». Последние мы не жалели: сожгли ими машину связи и оставшуюся на дороге перед зданием грузовики противника. Дым, поваливший от горящий техники обеспечил нам прикрытие. Мой же арсенал пополнился вторым пистолетом под усиленную пулю. Найденные в здании два карабина тоже взяли с собой. Такое оружие было очень дорогим, и оставлять неприятелю не хотелось.

Впрочем, отступление прошло не очень гладко. Едва мы выбрались через чёрный ход, как попали под обстрел группировки, которая заходила с тыла. В какой-то момент даже показалось, что выйти нам не позволят. Но теперь мы не жалели ни сил, ни боеприпасов. Выпустили пять реактивных гранат, а мы с Дмитрием неустанно били по все, кто высовывался, из карабинов, опустошив по три четыре магазина, пока остальные отступали дворами.

Всё-таки ушли. А стоило нам выбраться из микрорайона с высотками, как вокруг сразу же стало спокойнее.

До условленного места добрались почти без происшествий. Лишь один раз встретили группу наёмников на дороге. Те направлялись в тыл, но когда мы открыли по ним огонь, сменили направление. Преследовать их не стали — не в той были кондиции. К тому же Шмель приказал постараться избегать боя на обратном пути.

Школа, про которую говорил наш командир, оказалась недалеко. В ней нас дожидался один из бойцов второго отряда. У противника тут имелся небольшой склад боеприпасов — в основном патроны для стрелкового оружия, мины и заряды для реактивного гранатомёта. На первом этаже хранилось огромное количество консервов и прочего продовольствия. Вчера Шмель со своей группой зачистил это здание. Как результат — семь убитых наёмников, трупы которых теперь лежали во дворе.

Что удивительно, за полдня противник даже не попытался отбить свой склад, хотя по словам бойца, сторожившего его, за последние часы мимо школы проследовало в тыл два крупных отряда — каждый человек по двадцать-тридцать. Враг отступал.

Последнее стало ещё более очевидно, когда явились наши дружинники. Даже темнеть не начало, а школу уже заняли бойцы Солунских. По их рассказам, противник действительно отступал довольно быстро на этом направлении, что дало возможность за два дня сделать серьёзный рывок вперёд, причём почти без потерь.

Шмель со своей группой вернулся лишь на рассвете следующего дня. У него тоже один боец оказался ранен — посекло осколками. Этому парню и Алексею теперь предстояло отправиться в госпиталь на лечение, для них на ближайший месяц, а то и больше война была окончена.

В этот день всё же пришлось отбить контратаку противника, но она была не очень мощной, несмотря на то, что в нём участвовала бронетехника. Лишившись пары бронемашин, враг быстро отступил.

После обеда пришло подкрепление. Дружинники были воодушевлены успехами. Говорили, завтра наступление снова продолжится. А нашему «отряду безумцев» командование велело возвращаться на базу. Даже машины подали — за нами явились три «Гектора», которые отвезли нас к офисному зданию, где располагался штаб тагмы Златоустовых.

Наградой нам стал горячий ужин, душ и отдых. Лишь оказавшись в тепле и покое, я начал приходить в себя. Только теперь сила восстановилась полностью. До этого чувствовались слабость и вялость, и даже простые действия вроде создания фибрального щита давались с трудом.

Мефодий собрал нас в своём кабинете на следующее утром и заявил, что новая тактика дала плоды, и дружины родов теперь наступают по всему фронту а враг бежит.

— И это произошло, в том числе, благодаря вашим действиям, — заключил он. — Я уже доложил наверх. Вам всем обещано вознаграждение. Ну что, господа бойцы, будем продолжать? Неплохо пока получается.

— Рады служить, — ответил за всех Шмель.

— И да, за ликвидацию офицеров из главного рода тоже полагается вознаграждение, — вспомнил Мефодий. — В данном случае, вам… конкретно тебе, насколько я понимаю, Константин, удалось ликвидировать князя Спиридона Птолемея.

— И кто это? — спросил я.

— Один из родственников архонта, разумеется. Размер вознаграждения пока уточняется. Сами понимаете, сейчас у клана есть некоторые проблемы, в том числе и бюрократического характера, но работа ваша не будет забыта.

Новость была хорошая. Деньги всегда нужны. Оставалось надеяться, что эти проблемы бюрократического характера решатся быстро. Мало что так мешает хорошим инициативам, как бумажная волокита. Впрочем, если наш клан проиграет, то о вознаграждении придётся забыть — там бы самому живым остаться.

Численность «отряда безумцев» увеличили. На замен двум выбывшим в связи с ранениями бойцам в особый штурмовой отряд зачислили пятерых. Все они оказались князьями, добровольно вступившими на днях в дружину. Нас разделили на пятёрки (я при этом по-прежнему возглавлял свою группу), но в следующей вылазке было решено не разбегаться по городу, а действовать в единой связке. Во время отведённых для отдыха дней даже устроили небольшие учения.

Вот только радость от побед продолжалась недолго. На следующий же день наступление дружины застопорилось. Произошло это в микрорайонах на высоте. Дружина Солунских понесла потери, отошла на границу микрорайона, и там оборонялась. До проспекта Святой Седмицы так и не добрались.

Причина остановки заключалась в том, что Птолемеи подтянули к линии соприкосновения дружину, которая держалась более стойко, нежели наёмники. Да и характер местности позволял эффективнее применять бронетехнику, которой у нас не было, а у противника была. Мы даже сколь-либо серьёзных противотанковых средств не имели.

Усилился и огонь артиллерии. К нам прилетало редко, а вот передовые отряды обрабатывались постоянно. Орудия громыхали целыми днями, а в небе всё чаще появлялись самолёты и вертолёты, наносившие одиночные ракетные удары по нашим позиция.

А у нас проблем было много. Не хватало людей, не хватало техники. Дружины несли потери, а восполнять их оказалось некем, поскольку малые рода исчерпали свой мобилизационный ресурс, а рода покрупнее, вроде Северовых или Солунских, не получали приказа созывать князей, которые, как я понял со слов Ирины, в большинстве своём не имели желания воевать собственными руками.

С боеприпасами вопрос решили — наладили поставки с государственных складов. Однако тяжёлое вооружение почти отсутствовало. К нам перебросили пару гаубичных батарей и пять танков (сам я не видел, но так говорили). Стали подвозить безоткатные орудия. Это должно было уравнять силы, но на следующий же день прилетела весть, что одну батарею противник благополучно уничтожил ударом с воздуха. А танки в связи с их малым количеством, командование не спешило отправлять в бой.

Да и в целом дела нашего клана выглядели паршиво. Акрополь Мономахов был захвачен, архонт и его ближайшее окружение перебрались в центр города под защиту правительственных войск. Собственной дружины у Мономахов не осталось — только мобилизованные дружины родов, а со слов Ирины и вовсе следовало, что несколько членов клана перешли на сторону Птолемеев. Об этом не говорили ни по радио, ни в газетах, но среди княжеских семейств такие слухи ходили.

Правительственные же войска почему-то до сих пор не работали в полную силу. На днях стало известно, что откуда-то с юга прибыла моторизованная фаланга, она заняла государственные районы в южных астиномиях, но ни на шаг не продвинулась (и даже не попытались) на птолемеевскую территорию. В чём причина такой заминки — предательство внутри командования или какие-то не очевидные политические соображения, понять было невозможно.

Интересные новости поступали и от Андрея. Он по моему наказу установил наблюдение за Евсевием. Тот отправил всю свою семью и большую часть слуг в загородное имение близ Синопа, а сам продолжал управлять делами своего отца. Два дня назад Евсевий ездил за пределы акрополя, встречался с каким-то неизвестным лицом. Андрей пробил номера машины, на которой приехала та загадочная персона, оказалось, что принадлежит авто некому гражданину, владеющему небольшой фирмой на земле нашего клана.

Больше ничего Андрей разузнать не смог, но мне всё равно показалось подозрительным такое поведение Евсевия. Зачем князю встречаться с каким-то гражданином да ещё за пределами акрополя? Тут явно дело нечисто. Пришли мысли, что Евсевий мог подобным образом тайно получать инструкции от Птолемеев. Всё больше у меня возникало желание приставить к голове дядюшки ствол и потребовать ответы на все вопросы. Но пока такой возможности не представлялось.

Через четыре дня, третьего числа второго месяца зимы, которая и на зиму-то пока была непохожа — а скорее на очень холодное лето, наш «отряд безумцев» снова бросили в бой. На этот раз командование решило прорвать оборону противника значительно южнее того места, где мы наступали ранее. Считалось, что у Птолемеев там защита слабее.

Наш штурмовой отряд снова первым пошёл в атаку. Тут находился небольшой парк, в нём и завязался бой. Противник подогнал танк и прочую бронетехнику. Пришлось повозиться.

Парк (а скорее даже не парк, а большой сквер) был засажен редкими деревьями и кустарниками. Он хорошо простреливался насквозь. На улице позади парка ездил взад-вперёд танк и бил по наступающим. Наши же никак не могли его достать. Наконец принялся за работу наш отряд. Пока Дмитрий, Феофил и остальные прикрывали с удобных позиций, мне удалось подобраться с фланга на расстояние выстрела из «Шила». Бежать пришлось буквально под шквальным огнём, прикрываясь фибральным щитом. Добежал-таки. Первая ракета полетела мимо, вторая попала танку в борт. Боекомплект рванул, а я отступил к своим.

Пока бегал, по мне пришлось около двадцати попаданий — я аж со счёта сбился. Под конец стало трудновато удерживать фибральную сеть. Впрочем, мой безумный поступок всё же помог дружине продвинуться вперёд, поэтому можно считать, не зря геройствовал.

Затем наш отряд с боями прорвался вглубь территории противника и вышел на оперативный простор. На этот раз перед нами поставили более конкретную задачу— найти и уничтожить вражеские батареи.

* * *

Я сидел в микроавтобусе, который мчал по широкому проспекту к штабу нашей части. Рядом расположился Шмель, напротив — четыре дружинника. Ещё семь человек находилось во втором микроавтобусе. Последний боец — молодой князь, вступивший в наши ряды буквально на днях, ехал отдельно в грузовом фургончике в сопровождении своего десятника. Убитый снайперской пулей, парень быстро закончил свои фронтовые похождения.

Потные, уставшие, измождённые мы возвращались со второго задания — не менее напряжённого и энергозатратного, чем первое.

Весь вчерашний день искали вражеские батареи. По пути был тяжело ранен молодой князь. Снайпер работал с небоскрёба. Князю пробило лёгкое, и в скором времени он скончался. Пришлось оставить тело в укромном месте под охраной двоих ребят.

Под вечер нашли орудия, что расположились на стоянке перед гипермаркетом. После длительной перестрелки с охраной батареи удалось, наконец, захватить и уничтожить четыре шестидюймовые гаубицы, которые, судя по направлению стволов, обрабатывали правительственные войска за Алексеевским каналом.

Обратный путь тоже оказался непрост. В уличных стычках были ранено, пусть и легко, два дружинника. Ещё и тело князя тащили. Главная же проблема заключалась в том, что Шмель получил приказ возвращаться не через линию фронта, а окольными маршрутами. Пришлось реквизировать гражданский грузовик и по узким улочкам, старательно обходя блокпосты, пробираться на территорию Палеологов. Оттуда уже нас забрали свои на микроавтобусах.

Я чувствовал изнеможение. Голова раскалывалась, хотя пули ей не ловил. Нахождение длительное время на гране своих возможностей, как оказалось, сильно выматывает. Теперь требовался серьёзный отдых. А я подозревал, что нам дадут два-три дня на передышку и снова кинут в атаку. Надо было продолжать наступление, продолжать давить врага. Птолемеи стаскивал дополнительные резервы, пытаясь удержать прорыв с тыла, и тем самым ослабляли свой главный ударный кулак. И всё благодаря нам — нашему «отряду безумцев» и дружинам родов, которые мужественно дрались с упорством и героизмом достойным всяческой похвалы.

— Ну что, бойцы, устали? — спросил Шмель, заметив серость наших лиц.

— Само собой. Силы иссякают, — проговорил я. — Нужно восстанавливать.

— Отдохнём ещё. Вот выбьем с нашей земли вражин и отдохнём.

— Уже три седмицы и ни вперёд, ни назад, — напомнил Феофил.

Он сидел понурый, уперев пулемёт прикладом в пол. Пулемётчик тоже устал, а его куртка была порвана и опалена в нескольких местах.

— Отставить упаднические настроения, — велел Шмель. — Наступление идёт. Врага тесним. Басилевс тоже наступает. Скоро Птолемеи побегут.

— По радио передают иначе, — заметил я. — Якобы, наоборот, Мономахов жмут к морю.

— Это только так кажется. На самом деле Птолемеям приходится воевать на три фронта. Пока они держатся, но это лишь до поры до времени, — успокоил нас Шмель.

Микроавтобус убаюкивающе гудел мотором. Меня клонило в сон. Мы двигались в потоке машин, который на основных улицах города с началом боевых действий даже нисколечко не уменьшился.

Вскоре миновали один из наших блокпостов. И тут над головой что-то пронеслось с пронзительным гулом. Сон как рукой сняло. Все, кто находился в микроавтобусе, прильнули к окнам. Над городом промчал реактивный истребитель, из под его крыльев вырвались две ракеты и улетели куда-то вдаль. Самолёт развернулся и скрылся из поля зрения.

— Вот же суки! — выругался Феофил. — Когда же их сбивать начнём? Неужели, и правда, все ПВО захвачены?

— Наши же самолёты. Чего их сбивать? Обратно заберём, — задумчиво глядя в окно, проговорил Шмель.

Приехали на базу. Во время нашего отсутствия она переехала в другое здание. Тут нам было отведено чистое, уютное помещение с раскладушками. Рядом имелись душ и столовая. Мефодий, как я узнал, наоборот передислоцировал свой штаб ближе к передовой линии, чтобы находиться вместе с дружиной.

Но едва я помылся и вернулся в комнату, чтобы предаться отдыху, как к зданию подкатил штабной «Гектор», и Шмель объявил, что Мефодий вызывает меня к себе.

Младший таксиарх ждал меня в машине. Его полевая форма выглядела помятой и запылённой.

— Константин, добрый вечер, — поздоровался Мефодий. — Разговор к тебе есть. Только не у меня. Один важный человек хочет с тобой побеседовать. Оттуда, — он указал пальцем наверх.

— Посланец с небес? — пошутил я.

Мефодий добродушно усмехнулся:

— Ну не настолько, конечно, важный… Из ГСЭБ.

Глава 9

Всю дорогу я думал о том, почему со мной захотел встретиться этот важный человек из ГСЭБ. Мефодия было расспрашивать бесполезно — он сам ничего не знал. Оставалось лишь догадываться.

Один раз я уже пересекался с данной службой, когда эфоры ловили Григория Мономаха. Тогда меня обещали вызвать в качестве свидетеля, но потом разразилась война, и видимо, всем резко стало не до этого. Теперь, наверное, вспомнили.

В относительно тихом районе недалеко от нашего акрополя, куда звук артиллерийской канонады доносился лишь далёким гулом, на парковке рядом с высоткой делового центра стоял большой бордовый хардтоп с чёрной крышей. На улице уже стемнело, но и парковку, и проезжую часть, и тротуары заливал яркий свет фонарей — электричество здесь не жалели.

Штабной «Гектор» свернул с дороги и остановился рядом с хардтопом, в который я и перебрался. За рулём этого большого легкового авто сидел мужчина, одетый в тёмно-синий костюм-тройку, так что и не понять сразу — князь передо мной, этайр или обычный гражданин. Мужчина был в годах, широколицый, загорелый. Носил очки в тонкой оправе и внешностью походил скорее на профессора, нежели на сотрудника спецслужб. На заднем кресле сидел Настя, одетая в чёрное короткое пальто.

— Здравствуйте, Константин Дмитриевич, — поздоровался мужчина вежливым тоном. — Меня зовут Тарас Андреевич Аргеад, и я являюсь заместителем начальника отдела по внутренним вопросам главной службы эфоров басилевса. Анастасию вам представлять ведь не требуется, так?

— Здравствуйте. Будем знакомы, — ответил я, пожимая руку заместителю. — Признаться, удивлён, что именно сейчас вы решили со мной связаться. По поводу Григория? И что она тут делает?

— Нет, дело не касается Григория Мономаха — оно куда важнее, — проговорил сотрудник всё так же мягко и вежливо. — Мы должны поставить точку в этой войне и вернуть в Византийскую Политию мир, и я очень надеюсь на ваше содействие.

Слова эти обрушились на меня, будто снег на голову. Похоже, сотрудник решил не ходить вокруг да около, а сразу ударить тяжёлой артиллерией. Стало ясно: он приехал, чтобы снова завербовать меня для какого-то дела.

— Хм… Заманчивое предложение, — произнёс я. — А можно поконкретнее? Что от меня хочет служба эфоров?

— Вы хорошо сработались с Колибри. Хотел бы вас попросить снова заняться совместной работой на благо государства. С командованием дружины вопрос вашего временного перевода на другое задание уже улажен. Об этом можете не беспокоиться.

— Конкретнее, пожалуйста, — повторил я, недовольный такими расплывчатыми формулировками. — Что именно я должен делать?

— Остановить Птолемеев, что же ещё? То же, что вы делали прежде и делаете сейчас. Однако теперь вам предстоит опять работать на невидимом фронте. В ГСЭБ считают, что у вас достаточно сил и навыков, чтобы заниматься подобными вещами.

— Тарас Андреевич, — я внимательно посмотрел в глаза Тарасу Андреевичу. — Если вы продолжите абстрактные разговоры вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, у нас с вами никакого сотрудничества не получится.

Губы сотрудника растянулись в вежливой и какой-то надменной улыбке:

— Да-да, конечно. Собственно, ничего нового вам делать не придётся. Вы уже занимались чем-то подобным, когда ловили Адара Родионова, более известного как Паук. На этот раз вы снова поможете Колибри устранить некоторых лиц.

— Что за лица такие?

— Подробностей пока сообщить не могу. Мы и сами, признаться, ещё не знаем, кто конкретно должен стать следующей целью.

— А почему вам самим не заняться? Зачем вам я? Я не служу в ГСЭБ и вряд ли когда-то буду. Это не моё дело. Я помог однажды Колибри, но это не значит, что я буду теперь всегда выполнять ваши поручения.

Меня просьбы от ГСЭБ начинали напрягать. Уже третий раз приходилось на них работать, пусть и опосредованно. Слазить они с меня не собирались.

— А почему вы помогли в тот раз? Почему вы решили участвовать в поимке Паука? — спросил Тарас Андреевич.

— Думаю, вы знаете, зачем.

— Разумеется. Вы искали убийцу вашего отца. И я уверен, что если бы была такая возможность, вы, Константин Дмитриевич, продолжили бы этим заниматься. Вы заинтересованы в том, чтобы найти и покарать убийц вашего родителя, мы — в том, чтобы решить проблему, которая, между прочим, касается и вас. Теперь Птолемеи — не только ваши личные враги, но враги вашего клана и всего государства.

— Верно заметили. И всё же мне опять придётся на вас работать. А любая работа требует оплаты.

Губы Тараса Андреевича снова сложились в вежливую улыбку.

— Я прекрасно понимаю ваши тревоги. Вы скоро станете предводителем рода и потому обязаны думать не только о себе. Мы все сейчас должны думать о будущем — о будущем, которого могут нас лишить мятежники. Однако если победа будет за нами, то басилевс не забудет оказанной помощи. Когда Птолемеи потерпят крах, часть их имущества, как и полагается, достанется победителям. Твой род получит то, что ему причитается, как и все рода, которые в это непростое время встали на защиту трону.

Намёк оказался более чем прозрачным. Если я буду работать на ГСЭБ, то мой род получит вознаграждение — землю и предприятия, отобранные у Птолемеев. Гарантий, конечно, никаких, но с местными обычаями я уже познакомился и потому знал, что подобное является распространённой практикой. После каждой победной войны басилевс раздаёт своим подданным часть реквизированного у противника имущества. Главное, чтобы мою тайную помощь не забыли, когда наступит время делёжки.

Тарас Андреевич так и не сказал ничего конкретного, но по его словам можно было понять, что намечается ликвидация каких-то крупных шишек из командования птолемеевской армии. Это, видимо, и должно было остановить войну, хотя я не очень понимал, как именно.

— Жалование ваше, как десятника дружины, будет сохранено, — продолжал убеждать меня Тарас Андреевич. — Плюсом вы получите особую надбавку. Так что насчёт денег можете не волноваться.

В целом условия и перспективы выглядели заманчивыми. Одно плохо — я не знал, с чем столкнусь. Дело являлось столь секретным, что мне ничего конкретного говорить не желали. Впрочем, если работа, которую мне предлагает ГСЭБ, могла приблизить победу, оно всяко того стоило.

— Таково моё предложение, — заключил Тарас Андреевич. — Понимаю, мои слова несколько туманны, но пока я не все детали имею право раскрывать. Могу только заверить, что дело важное и что басилевс в догу не останется. Много времени на раздумье я не дам. «Да» или «нет» вы должны сказать здесь и сейчас.

— А чего думать-то? — пожал я плечами. — Помогу,чем смогу.

— Я почему-то даже не сомневался, что ваш ответ будет именно таким. Тогда поехали. Я доставлю вас на конспиративную квартиру.

— А мои вещи?

— Насчёт них не беспокойтесь. Они будут находиться в кантоне вашей дружины. Вам они не понадобятся. Всё необходимое вы получите. Ну и хочу предупредить, что на время операции — а продлится она, надеюсь, не дольше седмицы — вы не должны пользоваться телефонами и пытаться связаться с вашим родным и знакомым. Необходима полная секретность. Надеюсь на вашу сознательность.

— Это само собой. Поехали, — кивнул я.

Тарас Андреевич посигналил, махнул рукой Мефодию, который сидел в «Гекторе», и большой бордовый седан, плавно, словно корабль, тронувшись с места, поплыл по ярким от света фонарей городским улицам.

Настя молчала, я — тоже, но недолго. Почти сразу стал задавать вопросы:

— Почему именно я?

— А почему именно вас встретила Анастасия? Воля случая. К тому же вы обладаете большой силой. Можно сказать, совпал ряд обстоятельств.

— Настя ваш внештатный сотрудник? Много у вас таких?

— Некоторые вещи я не имею права разглашать, а многие и сам не знаю. Такая специфика нашей работы.

Я и сам прекрасно понимал, что из этих людей и слова не вытянешь. Но попробовать стоило.

Мы молчали некоторое время. Тарас Андреевич ничего рассказывать не собирался. Я же решил, что гораздо больше информации получу от Насти, когда сотрудника ГСЭБ не будет рядом. Но неожиданно он заговорил снова.

— Кстати, следует поблагодарить ваш род ещё за одну услугу. Вы взяли в плен двух представителей филы Комниных. Один из них оказался сыном влиятельного члена семьи. До недавнего времени они находились у Мономахов, но в связи с последними событиями, их пришлось перевезти в другое, более безопасное место. Так или иначе, страх за жизнь своего отпрыска повлиял на некоторые решения руководства филы.

— Значит, они заодно с Птолемеями?

— Там есть люди, которые могли поддаться соблазну воспользоваться ситуацией, чтобы свести старые счёты.

— Кто бы сомневался...

— Работа идёт, — заговорил Тарас Андреевич, сделав долгую паузу. — Она невидна глазу простого обывателя, но если бы не ряд предпринятых нами действий, могло бы быть значительно хуже. Вы, Константин Дмитриевич, и сами отчасти оказались причастны к этому. Главные победы ведь одерживаются не поле боя. Чем раньше вы это поймёте, тем проще будет делать то, что вам предначертано вам свыше. Даже управлять небольшим родом — это искусство. Уверен, вы станете достойным предводителем. Государству нужны те, на кого можно положиться, кто будет опорой порядка и не допустит в дальнейшем того, что происходит сейчас.

— Это да. Нужны, — задумчиво ответил я, и снова воцарилось молчание.

* * *

Ночь. Большая пустая квартира на окраине не самого престижного района. Тарас Андреевич привёз сюда нас с Настей и уехал. Мы остались вдвоём.

Длинный восьмиэтажный дом находился на территории, которую контролировал клан Палеологов. Здесь не властвовали ни Мономахи, ни Птолемеи, на улицах не торчали военные блокпосты, да и стрельбы не было слышно. Лишь полиции по ощущениям стало больше обычного. Но здесь форма мономаховской дружины не вызывала вопросы, здесь войны не было — этот клан пока сохранял нейтралитет, и в его владениях царило спокойствие. Сюда мы доехали без происшествий.

Настя сидела в кресле в углу, я расхаживал взад-вперёд по скрипучему полу, на котором лежал потёртый ковёр. У стен стояли пустые шкафы. Настя рассказал то, что не рассказал сотрудник ГСЭБ, и слова её меня крепко озадачили. Эта девчонка прекрасно знала, кого собирается убрать служба эфоров. Нашей целью был не кто иной, как сам архонт клана — Амвросий Птолемей.

–Серьёзно? — я не мог поверить собственным ушам. — ГСЭБ хочет устранить архонта?

–Да. Только так можно остановить войну в кратчайшие сроки. Смерть архонта заставит Птолемеев прекратить боевые действия.

–А если нет? Он же не один всем управляет, — размышлял я вслух. — У него есть наследники, куча других родственников. Убьём его, а на его место сядет какой-нибудь сынок и продолжит дело папаши. Я уж не говорю о том, что убить архонта клана — это не тоже самое, что обычного бандита зарезать.

–Да, будет трудно, — согласилась Настя. — Но план уже есть. Осталось сделать то, что должно. Благодаря твоей силе у нас всё получится. Если архонт будет убит в своём же логове, Птолемеи испугаются и отведут войска.

–Испугаются? — хмыкнул я. — А мне помнится, кто-то говорил, будто у них внутри клана железный порядок и фанатичная преданность.

–Смерть архонта внесёт разлад. В ГСЭБ уверены, что должно сработать. Они лучше знают реальное положение вещей. А ещё это послужит предостережением другим кланам.

–И всё равно мне кажется, что это какая-то безумная авантюра, — покачал я головой. — Но зато хотя бы понятно, почему ГСЭБ сама на хочет этим заниматься. Всё на нас свалили, чтобы руки не запачкать.

–ГСЭБ — государственная организация. Она не должна быть замешана в таких вещах.

–Да понимаю я, — махнул я рукой. — Думаешь, не знаю, как это обычно происходит? Когда правительству нужно делать свои грязные делишки, всегда привлекают людей со стороны. Наёмников каких-нибудь… кого не жалко, в общем. А сами вроде как ни при чём. Чистенькие. Типа, это не они, это — кто-то другой, два мстителя, жаждущие поквитаться за своих папаш. И ведь не подкопаешься. Басилевс ведь должен лицо сохранить, а мы руки запачкать… — я подумал и добавил. — Или подохнуть.

–Это важно для всех нас, — Настя смотрела на меня своими большими карими глазами, в которых, казалось, не было ни капли сомнений. — Мы сделаем это, чтобы зла в мире стало меньше.

Она сама походила на фанатичку. Да по большому счёту, и мне жаловаться было грех — в прошлой жизни занимался примерно тем же самым, но только в другом формате. А суть одна.

Я встал у окна, отодвинул штору и окинул взглядом тёмную улицу внизу, едва освещённую редкими фонарями. Пришла мысль, что безопаснее бегать под пулями на фронте, чем сделать то, что нам велела служба эфоров. Можно было лишь предполагать, сколько охраны вокруг Амвросия Птолемея. Наверное, и тагмы не хватит, чтобы пробиться к нему.

–Зло, добро… — проговорил я, глядя в ночь. — Давай без этого. Просто у нас есть свой интерес. У меня так он точно есть, иначе на хрен бы мне это сдалось. Не хочу жить в бегах до конца дней.

–И я тоже не хочу.

Мы замолчали, но Настя скоро опять заговорил, словно до сих пор пыталась меня в чём-то убедить:

–СмертьАмвросияокончательно переломит ход войны. У него и так плохи дела.

–Да неужели? — я обернулся и удивлённо уставился на девушку. — А я слышал, что у него пятидесяти тысячное войско, с которым даже агема не справляется.

–Это не так, — покачала головой Настя. — Точнее сказать, войско действительно большое, но Птолемеи уже проигрывают. Они не смогли устроить переворот даже за три седмицы, и чем дольше они воюют, тем меньше у них шансов. Ты знаешь, что сейчас идут переговоры с Палеологами, чтобы те запретили Птолемеям перевозить по их территории военные грузы? Представляешь, какой удар будет?

–Первый раз слышу. Ты откуда такое узнала?

–В газетах пишут и… с разными людьми общаться приходится. И не думай, что правительственные войска полностью задействованы в городе. Несколько фаланг отправились в Колхиду. Это старая вотчина Птолемеев, они там тоже подготовили восстание, но теперь оттуда никто не придёт на помощь Амвросию.

–И об этом не слышал, — покачал я головой. — Значит междоусобицатеперь по всей ВКП?

–Пока ещё нет. Не если ситуация выйдет из-под контроля, все кланы вспомнят старые претензии друг к другу. А сейчас все ждут. Даже те, кому Птолемеи заплатили и от кого требуют поддержки, и те, кто когда-то противился нынешней кандидатуре басилевса. Даже они ждут. Потому что сомневаются, что Птолемеи победят. Если бы не сомневались, многие восстали. Но этого не происходит. И если погибнет Амвросий, то и не произойдёт, потому что все поймут, насколько опасно идти против верховной власти.

Я слушал Настю и думал о том, как много вещей я ещё не знаю. Всю информацию, которая у меня была, я черпал из невнятных сводок, передаваемых по радио, да из слухов, распространяемых внутри нашего рода. Мне казалось, все события ограничены несколькими районами метрополии, но это было далеко от истины.

–Хорошо. Пусть так. Сколько человек будет задействовано в операции? — я отошёл от окна и плюхнулся в старое кресло, которое заскрипело подо мной. — Только не говори, что мы втроём с Корнем пойдём. Это было бы просто нелепо.

–Нет. Не втроём. Я не знаю, сколько. Руководить операцией будет один из бывших князей Птолемеев — Фотий. Он знает. Этот человек когда-то давно тоже бежал из клана. Он жил на юге, а теперь приехал сюда, чтобы мстить. Он придёт сегодня утром или днём и расскажет план более подробно.

–Ещё один мститель? Ему Амвросий тоже на мозоль наступил?

–Да. У них с кланом тоже были разногласия Его брата убили, а Фотий лишился всего имущества и был вынужден бежать. Расправиться с Амвросием Птолемеев должны те, кто имеет к нему счёты. Это справедливо.

–Так у меня счёты вроде бы к Никанору.

–Они все замешаны. Приказы ведь отдаёт архонт. Никанор тоже получит своё, но позже.

–Значит, будем мстить, — я зевнул. Шёл второй час ночи, и меня буквально вырубало. — А сейчас я бы, конечно, вздремнул.

–Да, разумеется, — Настя поспешно вскочила с кресла. — Пойдём, я покажу тебе твою комнату.

Квартира оказалась большой, пятикомнатной. Мне была отведена одна из спален. Тут имелись кровать и кое-какая мебель. Настя принесла мне пакет с вещами.

–Возьми, пригодится, — сказала она. — Там кое-какая одежда и деньги. Тебе не стоит показываться на улице в таком виде. На днях сходим на рынок, купим кое-что из вещей. Мне тоже нужно, поедем вместе. А вообще, лучше не выходи из дома без крайней необходимости. Особенно не стоит ездить на птолемеевские территории, они начинаются буквально через два квартала отсюда. Там много блокпостов и патрулей, они всех останавливают и проверяют. Что ещё… Еда в холодильнике. Телефоном пользоваться нельзя, никто не должен знать, где ты. И с соседями не разговаривай. Так, вроде бы всё сказала. Ладно спокойной ночи, — поспешно распрощалась Настя. — Если что-то понадобится, стучись.

Оставшись один в спальне, я открыл пакет. Тут находились демисезонная тёмно-зелёная курточка и кепи. Куртка оказалась великовата. Приятным дополнением стал бумажник, в котором оказались двести драхм — чуть больше половины жалования дружинного десятника.Можно было считать, что часть полагающегося мне жалования уже выплачено.

Следующее утро началось с завтрака. Как обычно, гиросы — местный фастфуд, кофе в пакетиках, печенья. Мы сидели за столом в гостинице, часть которой занимала отгороженная половинчатой перегородкой кухня. Настя была одета в трико и свободную футболку, скрывающую её фигуру, волосы были распущены и свободно лежали на плечах.

Общались мы в основном о предстоящих события. Мне были интересны детали, подробности, но Настя ничего не могла сказать. Сама она тоже знала крайне мало. Потом продолжили обсуждение кланового конфликта. Про него Насте было известно больше. Она оказалась хорошо осведомлена о том, что делают Птолемеи, хотя некоторые вещи тоже походили на слухи.

Нас прервал звонок. Запиликал здоровый чёрный мобильник, что лежал на обеденном столе. Настя постоянно держала его при себе.

–Да, слушаю, — ответила она. — Поняла. Ладно, мы ждём, — она закончила разговор и посмотрела на меня: — Князь Фотий скоро будет здесь.

–Ну будет так будет, — проговорил я, дожёвывая гирос. — Пускай приходит.

Минут через десять в дверь позвонили.

Глава 10

Фотий был светловолосым мужчиной лет пятидесяти. Имел пивное пузо и обладал крупным лицом с выпирающим подбородком. С ним явился его племянник Степан — молчаливый малый лет тридцати. Оба были одеты как самые обычные люди — в куртки тусклых цветов, брюк, свитера и кепи. Такие наряды делали их неотличимыми от большинства прохожих, которые попадались на окрестных улицах.

Фотий и Степан вошли в квартиру, и с ними ворвались запах дешёвого одеколона и уличный холод. Настя представила нас друг другу.

— Чай или кофе будете? — спросила она после того, как я с князем и его племянником обменялся рукопожатиями.

— Да, будь добра, чаю да погорячее, — ответил за себя и за племянника Фотий таким тоном, словно заказ в ресторане делал, и добавил, словно обращаясь ко мне. — Эх, морозец на улице, не мешало бы согреться.

Говорил он хрипловатым простуженным тенорком.

— Проходите, сейчас сделаю, — Настя указала на дверь в гостиную.

Гости сняли куртки и кепи, разуваться не стали. Мы все отправились в большую комнату. Настя поставила чайник, достала чашки из шкафчика. Фотий, Степан и я уселись за столом.

— В южных астиномиях блокпосты повсюду, военных полно, — сказал Фотий. — Позавчера ехали, нас два раза останавливали, досматривали.

— Да понятное дело. Война в городе, — поддержал я разговор. — А вы, значит, не отсюда? Не из Византия?

— Отсюда-отсюда, только последние семнадцать лет жил на юге.

— Мне Настя уже рассказала, что вы тоже от Птолемеев бежали.

Фотий скривил рот и закивал:

— Да, было дело. Моего брата казнили, а я и уехал. И сына его увёз, — он кивнул на своего спутника. — Стёпе тогда и десяти не было.

— А из-за чего конфликт-то случился?

— Деньги. Из-за чего же ещё? Всё из-за денег. Вели мы тогда дела с родом из другого клана. Дела пошли в гору, вот Амвросий и решил, что нам слишком жирно будет. Потребовал дополнительную долю, а мой брат не согласился. В итоге получилось, что получилось. Семнадцать лет нам с племянником приходится скрываться под чужими именами, опасаясь, что однажды Птолемеи нас выследят. А они ведь ничего не забывают. У них есть списки, и по этим спискам они работают. Сколько бы лет ни прошло, но если ты в списке... — Фотий покачал головой, — тебе не будет покоя. Можно сказать, нам повезло. А вы, Константин, простите, тот самый уникум?

— Кто? — не понял я. — Какой уникум?

— Да мне тут обещали, дескать очень сильный клост из мономаховской филы нам будет помогать. Это про вас?

— Похоже, про меня.

— О, это хорошо! Нам ведь предстоит залезть в самое логово гиен. Понадобятся большие силы, чтоб зайти туда, осуществить задуманное и свалить из этого гадюшника.

— Да тут не только силы нужны. Хорошо бы иметь чёткий продуманный план.

Настя пришла с подносом и поставила на стол три чашки с чаем и тарелку с какой-то сладостью, похожей на рахат-лукум.

— Спасибо, Анастасия, — покровительственно кивнул головой Фотий. — Вот и чаёк подоспел.

Князь взял чашку и стал пить мелкими глотками. Степан последовал примеру дяди. Я тоже отпил и поставил на стол. Только что был завтрак, и я не хотел есть.

— Так о чём мы? Ах да, конечно, — вернулся к разговоры Фотий. — План есть. По большому счёту, всё готово, хоть и пришлось поторопиться.

— Фотий Григорьевич, есть какие-нибудь новости с востока? — Настя отнесла поднос и тоже села за стол. — Не расскажете, что происходит в политии?

— Новости-то есть. Разные вещи творятся. Вот, например, в Каппадокии, Колхиде и южных номах то и дело происходят восстания. Это здесь у нас тихо, а там «Ахейский союз» колобродит вовсю. На улицах городов толпы устраивают погромы, сжигают индийские кварталы, убивают политиков, всякие ужасы творят... Амвросий ещё не все тузы из рукава достал. Если его не остановить, ВКП погрузится в хаос. А северные номы подумают-подумают и отделятся от нас, уйдут к каким-нибудь татарам или галлам. Зачем им такая полития, где правитель с собственными кланами справиться не может? Всем ведь покой нужен и порядок, а не весь этот бардак.

— А кто бунтует? Обычные люди? Метэки? — спросила Настя.

— И метэки, и граждане, и тавры даже. За последние года «Ахейский союз» много где создал свои ячейки. Они-то народ и смущают. Ну ничего… — резко сменил тему Фотий. — Будем надеяться войско басилевса разделается с бунтовщиками, а у нас своя роль, своя миссия, которую нам необходимо выполнить во что бы то ни стало. Ну так что, готовы? Анастасия, принеси нам, пожалуйста, карту.

Настя выполнила повеление, и вскоре посуда была со стола убрана, а перед нами расстилалась карта Южной астиномии, часть которой занимал акрополь клана Птолемеев.

— Дело это трудное, но не невозможное, — Фотий постучал пальцем по области на карте, очерченной зелёным маркером. — Тут есть те, кто нам поможет. Ну и лазейки тоже имеют. Конечно, если бы нам пришлось идти в особняк Амвросия, проблем было бы куда больше. Туда не то что впятером — пятидесяти клостам не пробраться. Однако у Амвросия есть давняя привычка. Один или два раза в седмицу он едет в ресторан и там за ужином общается «по душам» либо с предводителем одного из родов филы, либо с кем-то из своих приближённых. Он считает, что таким образом становится ближе к подданным. Держит руку на пульсе, так сказать. А между прочим, за двадцать пять лет правления Амвросия не один князь исчез после таких «дружеских» ужинов. Ну да пёс с ними. Это лирика. Факт в том, что для нас наилучший шанс расправиться с Амвросием — это напасть на него в ресторане. Охраны с ним будем мало, а сам Амвросий силой обладает небольшой. Не слабак, конечно, но и ничего выдающегося, прямо скажем. Если не ошибаюсь, третья ступень. Время и место следующего ужина мне сообщит один человек, что сейчас внутри акрополя работает. Вот тогда мы с вами приедем и сделаем, что должно. Как видите, план несложный.

Затем Фотий стал объяснять детали. Как оказалось, попасть постороннему человеку в акрополь и раньше было непросто, а теперь — и подавно. Последний месяц на КПП у каждого проверялось удостоверение личности, и если ты — не из клана Птолемеев, то проехать или пройти на территорию можно только по особому приглашению. С началом боевых действий даже автобусы перестали туда ходить.

Но и тут имелись лазейки. В акрополь каждый день ездило большое количество транспорта, как служебного, так и вёзшего товары на различные торговые точки и в рестораны. Для них существовала особая система пропуска. Компания внутри акрополя, которой требовалась доставка, заказывала транспорт, затем охрана вносила в свои списки данные водителя, номера машины, сведения о компании и время приезда. Легковые авто обычно проходили полный досмотр, а вот фуры с товарами досматривались редко, поскольку охрана не имела возможности разгружать и загружать тонны грузов. Конечно, были собаки, но они, по словам Фотия, вынюхивали только взрывчатые вещества.

План, как попасть в акрополь, выглядел несложно. Фотий собирался раздобыть грузовик, а в охране у него имелись связи, поэтому номера машины в нужное время окажутся в списках. Мы же вчетвером: Я, Степан и Настя с братом спрячемся в фургон за коробки с продуктами, а когда грузовик подъедет к ресторану, вылезем, зайдём в заведение и застрелим того, кого нужно.

— А вот потом начнётся самое трудное, — объявил Фотий. — Никто ведь не хочет остаться в акрополе, правда ведь? Боюсь, смерть — самое лучшее, что будет ждать того несчастного, кто не успеет сбежать. Всем нам необходимо выбраться живыми и, желательно, невредимыми. Впятером зайдём — впятером выйдем.

— И для этого у вас тоже есть план, полагаю? — сказал я.

— А как же! Я долго всё продумывал. Выйти оттуда будет трудно, но не невозможно.

Как это сделать, у Фотия тоже имелась идея. На самой окраине акрополя на склоне горы был парк. Нам предстояло добраться до парка и через него попасть в обычные районы, преодолев ограду. По периметру дежурила охрана, но Фотий полагал, что справиться с ней труда не составит.

А дальше предстояло действовать по обстоятельствам. Неподалёку должна была ждать машина, а буквально в трёх кварталах от акрополя был арендован дом. Предполагалось, что мы доедем до дома, спрячемся там на ночь, переоденемся, а утром на общественном транспорте (поскольку тот не досматривался на блокпостах) по одному-два человека выберемся с птолемеевской территории.

Больше всего проблем на данном этапе могло возникнуть у меня, поскольку по документам я — Златоустов, члена враждебного Птолемеям клана. Делать поддельное удостоверение личности просто не было времени.

В случае же непредвиденных обстоятельств, если не получится уйти всем вместе, каждый должен был добираться поодиночке до этой квартиры.

— Если всё пойдёт по плану, мы провернём это дельце так что комар носа не подточит, — заключил Фотий.

— Ага, можно подумать, в таких делах всегда всё идёт по плану, — ехидно заметил я.

— Значит, будем импровизировать. В любом случае, всем мы здесь люди опытные, сообразительные. Каждый понимает, на что идёт. Значит, всё будет хорошо.

— Когда пойдём убивать Амвросия?

— Два-три дня понадобится на подготовку, а потом всё зависит от того, когда Амвросий соизволит выбраться из своего жилища. Надеюсь, за седмицу всё будет улажено.

Фотий с племянником ушли во второй половине дня, и мы с Настей решили не ехать на рынок (поскольку было уже поздно), а отправиться по магазинам, которых на ближайшей крупной улице пруд пруди.

Когда Настя выходила из комнаты, я заметил там накрытую скатертью низкую тумбочку, на которой стояли позолоченная фигурка человека с крыльями и подсвечник.

— Это что у тебя? — я кивнул на статуэтку.

Настя закрыла дверь:

— Неважно.

— Да ладно, расскажи. Хватит уже всё скрывать. Мы уже давно работаем вместе.

Настя поджала губы и, подумав, проговорил:

— Это алтарь, разве не видишь?

— Зачем он тебе?

— Я молюсь, чтобы Мани укрепил мою руку в борьбе со злом.

— Понятно, — кивнул я. — Считаешь, что это — что-то типа твоего предназначения? Бороться со злом?

— Это моя священная миссия. Господь избрал меня. Когда я выбралась из той бойни, это стало для меня знаком. Я поняла, что Господь оставил мне жизнь, чтобы я искореняла зло, чтобы все твари и выродки, которые занимаются подобными вещами, получили наказание при жизни.

— Вон он что… — я сдержал улыбку. — Ладно. Значит, будем вместе искоренять зло.

— Да, Господь и тебя призвал. Он даровал тебе силу. А значит, Птолемеи падут, как и все, кто вознёс себя до небес, поправ закон.

Я и прежде замечал в Насте некую фанатичность, и мои догадки подтвердились. Я, конечно, постарался отнестись к этому с пониманием. Жизнь у девушки сложилась плохо, убийство отца и детей в приюте стали тяжёлым ударом, сломавшим ей психику. Наверное, Настя нашла утешение и поддержку в своей вере и в мести. Порой, чтобы пережить удары судьбы, человеку надо во что-то верить — в какое-то высшее добро, которое существует, несмотря на все перипетии.

Иногда это работает и в обратную сторону, когда, сталкиваясь с реальностью, человек разочаровывается в том, во что верил. Но это был явно не тот случай. Настя возомнила себя карающей дланью божьей и теперь жила только ради того, чтобы убивать, искореняя «зло». А возможно, ей это внушили — внушили те, кому требовалось надёжное орудие для достижения собственных целей.

Но, я решил не спорить и не затрагивать больше данную тему. В конце концов, это глубоко личные и болезненные вещи, а мне вовсе не хотелось случайно поссориться с человеком, который в скором времени будет мне спину прикрывать. Поэтому я для вида согласился, и мы отправились за покупками.

Пройдя два квартала, оказались на центральной улице.

Шумная толпа двигалась по тротуарам нескончаемым потоком. Ползли машины по проезжей части, сигналя невпопад клаксонами — старые малолитражки, ржавые пикапы, гружёные чем попало от овощей до строительного мусора, двухколёсные драндулеты всех мастей.

Казалось, не было народности, представителей которой не встречалось на здешних улицах. Тут были и персы, и турки, и индусы, и чернокожие, и люди со светлой кожей, и разумеется, метисы всех мастей. В богатых районах тоже имелось разнообразие, но там почему-то преобладало европеоидное население.

Мне казалось странным, что среди такой дикой мешанины народностей получили широкое распространение разные этнистские иди, вроде идей «Ахейского союза», обуславливающие по сути превосходство одной народности, одной, как бы в моём мире сказали, нации, хотя такого понятия я тут пока не встречал.

Оказавшись здесь, я даже не понял, зачем мы изначально хотели ехать на рынок — да тут вся улица, если не сказать весь район, была одним большим рынком. Жизнь кипела — обычная мирная жизнь. Даже не верилось, что в каких-нибудь пятидесяти вёрстах отсюда идут ожесточённые бои, льётся кровь, а жилые кварталы превращаются в руины.

Мы с Настей разошлись в разные стороны, договорившись встретиться в условленном месте. В итоге через пару часов я подошёл к пункту сбора, таща в руках два пакета с вещами, да ещё и рюкзак в придачу. Хотя, казалось бы, только и купил, что пару брюк, свитеров и футболок, куртку по размеру, средства личной гигиены, да кое-какие мелочи, вроде дешёвых наручных часов. Теперь я больше не выделялся из толпы своей военной формой — выглядел, как обычный горожанин среднего достатка. Моя напарница тоже затарилась, но поскромнее.

Когда вернулись, уже стемнело. Сели ужинать. За едой разговорились об акробатике.

— У меня в подразделении один парень служил, — сказал я, — он тоже увлекался бегом с препятствиями, фибральной акробатикой и прочими подобными темами. Очень полезная техника, как оказалось. Если грамотно применять, на поле боя такому бойцу цены нет. А если его, допустим, обучить со снайперской винтовкой работать, то и подавно. Кстати, а почему бы не использовать твои способности? Устроилась бы где-нибудь на крыше со снайперкой и грохнула бы Амвросия.

— Неэффективно, — покачала головой Настя. — Может защита сработать. А так убьём наверняка.

— Ну в целом, логично.

— Фибральная акробатика очень полезная техника. Не раз мне спасала жизнь. К сожалению, официально ей не обучают.

— Знаю. Князья даже спортом её не считают. У меня девушка тоже занималась акробатикой, а ей отец запретил. Она теперь в соревнованиях не сможет поучаствовать. Хотя какие, на хрен, сейчас соревнования...

— Я раньше тоже участвовала в соревнованиях, — Настя подпёрла рукой щёку и задумчиво уставилась куда-то в сторону, — но это было так давно, как будто в другой жизни. С тех пор очень многое изменилось.

— Однажды всё это закончится, и мирная жизнь вернётся. Даже для тебя. А я, кстати, хочу школу фибральной акробатики открыть.

— Тебе то зачем?

— Да так, думаю развить какое-нибудь дело. А что? Необычно, ново. Думаю, пойдёт. Молодёжь ведь интересуется.

— Ну-у… Не знаю. Родители плохо относятся к такому увлечению.

— Родители всегда ко всему плохо относятся. Со временем всё изменится. Пойдёшь в мою школу преподавать акробатику?

— Я? — Настя открыто улыбнулась, мысль эта показалась ей забавной. — Преподавать?

— А что? Ты ведь и раньше обучала молодёжь.

Настя снова стала серьёзной.

— Это было раньше. Сейчас я другими вещами занимаюсь.

— Бандитов истребляешь?

— И прочую сволочь. Кто-то должен это делать.

Я покачала головой:

— Ты просто устанешь. Скоро ты устанешь этим заниматься. Как бы тебе объяснить… Война опустошает, она делает из тебя либо труп, либо машину. И однажды понимаешь, что хочешь уйти на покой, а не сможешь. Ты просто не можешь жить по-другому. И ты будешь жалеть об этом, пусть и в тайне от всех, завидовать тем, кто прожил жизнь иначе, кто не видел того дерьма, которое видел ты, а занимался чем-то более… интересным, более созидательными, что ли... Но будет поздно. Ты уже ничего не сможешь изменить. Это если тебе повезёт, и ты доживёшь до того момента, когда начнёшь осознавать эти вещи. А многие ведь и не доживают. Поэтому лучше прекращай. Найди дело по душе, выйди замуж, наконец… Кстати, у тебя парень есть?

Я вдруг вспомнил свою прежнюю жизнь, вспомнил ощущение неудовлетворённости, всё больше довлевшее надо мной в последние годы. Оттого — злость, раздражение, опустошённость. Конечно, никому об этом не говорил. Кто поймёт? Кому на хрен сдались идиотские переживания? «Машина для убийств» не должна переживать, она должна работать, ведь именно за это платят деньги. Теперь же мне выпал шанс прожить жизнь иначе, однако я сомневался, что у Насти или кого-то ещё появится такая же возможность.

— Нет, — Настя нахмурилась и покачала головой.

— Как же так? У такой красивой девушки и нет парня?

Настя ещё сильнее смутилась и опустила глаза:

— Так получилось, — тихо проговорила она. — Не до этого.

— Ладно… Не переживай, всё будет, — я поднялся из-за стола. — Пойду к себе.

Остаток дня я листал газеты, которые купил в ларьке по дороге из магазинов. У меня оказались как правительственные издания, так и пресса местного клана. Настроения царили самые разные.

В клановых изданиях одной из главных новостей были переговоры между баслевсом и архонтом по поводу запрета провоза военных грузов и техники Птолемеев через территории, принадлежащие Палеологам. Архонт был не против, но требовал вначале ввести на свою землю правительственные войска в размере не менее фаланги, дабы обезопасить себя от возможных ответных шагов Птолемеев, да и в конфликт он ввязываться не желал.

В остальном же было много экономических новостей, писали о падении акций компаний воюющих кланов и о нарушением поставок различной продукции. Если почитать местные газеты, складывалось ощущение, что война идёт не в этом же городе, а в какой-то другой стране.

В правительственном же издании информации по поводу текущих событий оказалось больше. Наконец, появились сведения о дружинах родов, которые атаковали Птолеемеев с тыла, открыв им третий фронт, появились сведения и о мятежах в южных и западных номах. Но в целом настроения царили оптимистичные, а какой-то военный эксперт даже предсказывал поражение птолемеевского войска приблизительно через месяц.Была статья и об усилении активность хироптеров в мире Эпсилон — словно их тоже Птолемеи подбили восстать против людей.

На следующий день приехал Архип. Он привёз оружие и снаряжение. Главным нашим оружием должны были стать пистолеты под усиленную пулю. Каждый получал по два таких ствола и боекомплект из четырёх запасных магазинов. В дополнении к ним полагался нож с чёрным клинком. Я опробовал его — он действительно хорошо резал предметы с усиленными нитями, легко справляясь даже с густой фибральной сетью.

Следующий два дня мы занимались подготовкой. Снова приходили Фотий с племянником. На этот раз мы собрались все впятером, долго обговаривали детали. Корень пригнал на стоянку перед домом грузовик, в котором мы должны были проникнуть в акрополь Птолемеев, а оранжевый фургончки поставил поближе к парку.

Когда всё было готово, осталось лишь ждать сигнала. И он поступил. Однажды вечером приехали Фотий и Степан, и Фотий объявил, что завтра мы убьём Амвросия Птолемея. Операция была назначена на двенадцатое число — ровно месяц прошёл с того момента, как Красный бык напал на Золотого льва.

На этот раз Амвросий Птолемей решил по обыкновению поужинать в ресторане «Океан» вместе с одним из высокопоставленных офицеров. Фотий получил всю необходимую информацию о том, во сколько подъедет Амвросий и где он будет располагаться. Планировку ресторана мы тоже знали. Нам осталось лишь придти и ликвидировать цель. Похоже, против архонта работал кто-то из его приближённых, но личность этого человека (или нескольких людей) Фотий держал втайне.

На следующий день утром мы забрались в просторный фургон грузовика, спрятавшись за плотно наставленными коробками и мешками с картошкой, что лежали на самом виду, Фотий сел за руль, и мы двинулись в путь. До акрополя ехали больше часа. Судя по всему, попали в пробку. Потом стояли ждали назначенного времени.

Всё это время я, Настя с братом и Степан находились в кромешной тьме. На нас были спортивные костюмы и куртки, под которыми в кобурах прятались громоздкие пистолеты. Степан молчал почти всю дорогу, говорил лишь по делу. Архип снова был разговорчивее обычного.

–Эх, давно не был в акрополе, — говорил он. — А ведь когда-то там жил. Подумать только. А теперь мы туда едем, как диверсанты. Ну да… мы же и есть диверсанты. Ладно, главное не зайти, главное выйти. Вот это самое трудное.

— Да, это будет посложнее, — ответил Степан — парень, который за время нашего с ним знакомство и пяти фраз, кажется, не сказал. — Туда спокойно проедем, а как говнюка убьём, так нас все будут искать.

— Тоже отомстить хочешь? — спросил я.

— Да, за отца.

— Надо же, как получается, — усмехнулся я. — Все мы мстим за отцов. У нас есть что-то общее.

— Самая дикая авантюра в моей жизни, — продолжал тараторить Архип. — Ну кто бы мог подумать, что я пойду убивать самого архонта?

Постепенно Архип стал говорить меньше, а потом и вовсе заткнулся и рта даже не раскрывал.

Наконец подъехали к пропускному пункту. Я отчётливо слышал всё, что происходит снаружи, в том числе разговор между охранником и Фотием.

— Так… В «Марков и Ко», значит? — спросил зачем-то охранник, хотя он имел список с указанием всей необходимой информации.

— Да, «Маркой и Ко», всё верно, — вкрадчиво ответил Фотий.

— Два часа назад туда машина уже проехала.

— Так я же не знаю, что у них начальство решило. Есть рейс, я еду. Наверное, ещё что-то отвезти надо.

Воцарилась пауза.

— Открой фургон, — велел охранник.

— Да пожалуйста, — Фотий выпрыгнул из кабины, и вскоре я услышал грохот задвижек.

Дверь открылись. Сквозь нагромождение коробок пробился луч света. Мы все замерли, стараясь не дышать. Моя рука сжала рукоять пистолета.

— Продукты? — спросил охранник.

— Продукты, конечно. Картошка вон, консервы… Магазин-то продуктовый, — голос Фотия даже не дрогнул. Князь как ни в чём не бывало продолжал отыгрывать роль простачка-водилы. — Хотите посмотреть? Так я сейчас достану. Эх, придётся опять оправдываться за вскрытые коробки…

— Карамыслов, какие-то проблемы? — раздался третий голос, довольно резкий. Он обращался к охраннику. — У нас и так очередь. Почему так долго?

— Никаких проблем, — нехотя ответил Карамыслов и обратился к Фотию. — Всё, давай езжай.

Фотий залез в кабину, хлопнув дверью, грузовик тронулся с места. Первая преграда была пройдена, теперь предстояло выполнить самый важный пункт нашего плана.

Глава 11

Не знаю, сколько мы просидели в фургоне, но время это показалось вечностью. Мне так и чудилось, что на наш грузовик, одиноко торчащий посреди города, кто-то обратит внимание, что нас рассекретят раньше времени, и план сорвётся. Когда раздался условный стук и защёлкали задвижки дверей, я вздохнул с облегчением.

Да и волновался я, как оказалось, напрасно. Фотий припарковался на стоянке позади современного пятиэтажного здания, где кроме нашего грузовика стояли две фуры и один рефрижератор. Отсюда был выезд на небольшую дорогу, усаженную по обеим сторонам низкими толстыми пальмами. Пока мы высаживались, по ней проехало лишь три автомобиля. Судя по гулу машину где-то поблизости находилась более оживлённая улица, но в целом тут было так же спокойно, как и в нашем акрополе.

Было прохладно. Низко висело тяжёлое серое небо, тучи, казалось, вот-вот прольются на землю дождём, день клонился к вечеру, и мир погружался в полумрак, от чего на улице становилось неуютно. Нечего сказать, хороший день для убийств.

Наши балаклавы были надеты в виде шапок. Пистолеты лежали в кобурах под куртками, заряженные и готовые к бою. Мы выбрались из-за коробок, которые вместе с мешками с картошкой затолкали поглубже внутрь фургона, чтобы на обратном пути быстро запрыгнуть и отчалить, не тратя время впустую.

Степан сел за руль, завёл мотор и подогнал грузовик совсем близко к коричневой железной двери — чёрному ходу ресторана.

Фотий окинул нас взглядом:

— Готовы? Пошли.

Он достал из-за пазухи здоровенный пистолет с ребристым кожухом и натянул на лицо балаклаву. Я, Настя и Архип последовали его примеру.

Когда мы вошли в здание, там кипела работа. На просторной кухне, загромождённой плитами, грилями и прочей бытовой техникой, суетилось десятка два человек в белых колпаках и фартуках, готовя еду для состоятельных клиентов сего заведения. Нас даже не сразу заметили, а когда заметили, стали жаться к стенам, пропуская наш отряд. В глазах сотрудников я видел страх и недоумение, но тревогу никто поднимать не торопился.

Мы миновали кухню. В дверях столкнулись с официанткой, которая несла гору посуды на подносе. Она от неожиданности вскрикнула, выронила поднос, и тарелки с бокалами со звоном посыпались на кафельный пол, разлетаясь мелкими осколками, что захрустели под нашими ботинками. Девушка торопливо отскочила в сторону.

За дверью оказался небольшой холл. В обеденный зал вела ещё одна распашная двустворчатая дверь, а наверх — лестница. Нам надо было наверх — архонт арендовал для своих ужинов весь второй этаж.

Возле лестницы стоял мужчина в чёрном костюме. Когда он нас увидел, на его лице отразилось недоумение, а рука сама потянулась за пазуху. Однако Настя его опередила. В мгновение ока она подскочила к охраннику, стремительно выхватив нож. Чёрный клинок вонзился меж рёбер мужчины, а затем — в горло. А я ещё раз поразился тому, как Настя мастерски обращается с холодным оружием.

— Быстрее, — вполголоса произнёс Фотий и первым побежал вверх по лестнице. Мы — за ним.

Перед нами предстала небольшая зала с окном во всю стену, выходящим на широкую оживлённую (по меркам акрополя) улицу. Посередине помещения стоял вытянутый стол, окружённый креслами. В креслах сидели посетители.

Мне сразу бросился в глаза пожилой лысый мужчина с седеющей бородкой и тяжёлым грозным взглядом. Мужчина был одет в пурпурный пиджак, а на шее вместо галстука красовался чёрный платок, повязанный причудливым бантом. Архонт Амвросий — я узнал его. Сколько раз видел этого человека по телевизору и на фотография, сколько раз за последний месяц думал о том, что эту сволочь убить мало. Теперь он был передо мной.

Рядом с Амвросием сидел крупный статный мужчина лет сорока, облачённый в парадную военную форму с галстуком. Зелёный мундир был расшит знаками отличия, на плечах красовались золотистые погоны. На другом кресле располагалась женщина— помоложе, лет тридцати, очень опрятная, ухоженная. Яркая помада, пышные вьющиеся волосы, изумрудное платье с глубоким декольте. На шее женщины блестело бриллиантовое колье, а в ушах — серьги.

Помимо взрослых за столом сидели мальчик лет тринадцати-четырнадцати и девочка лет десяти. Меня на миг ввело в ступор присутствие детей. Очевидно, что архонт действительно пригласил на ужин какого-то важного офицера, но я не ожидал, что будут семейные посиделки. Об этом меня никто не предупредил!

Но думать было некогда…

Все сидящие удивлённо вытаращились на нас.

— Вы кто такие?! — грозно возмутился архонт.

Больше он ничего не успел сказать.

Захлопали выстрелы. Зазвенели битое стекло и посуда. Раздался женский визг. Офицер задёргался словно в припадке, на его мундире стали появляться кровавые отверстия. Одна пуля угодила женщина в колье, бриллианты которого разлетелись вместе с брызгами крови, вторая пробила шею, третья — напудренное личико. Мальчик и девочка бросились на пол, но неминуемая участь настигла и их.

Дольше всех держался архонт. Он выставил вперёд руки, сформировав перед собой защитную сеть. Она замедлила несколько пуль, но мы продолжали стрелять — и сеть стала рваться, а защита слабеть. Одна из пуль оторвала Амвросию два пальца, которые упали в тарелку с супом. А потом пурпурный пиджак и белая рубашка архонта покрылись рваными отверстиями и красными брызгами.

Амвросий обмяк и в таком виде остался сидеть, свесив голову на грудь. В соседних креслах, забрызганных кровью, развалились офицер и его жена. На полу лежала девочка и смотрела на меня открытыми глазами, во лбу её зияло круглое отверстие, откуда текла красная струйка. Мальчик пытался подняться, но несколько выстрелов его успокоили.

Фотий подошёл к архонту и выстрелил в голову.

— Уходим, — обернулся он к нам.

На всё про всё ушла минута, не больше, но охрана уже успела подтянуться. Когда мы выбежали на лестницу, по ней поднимались люди в чёрных костюмах.

— Я иду первый! — крикнул я, вырываясь вперёд и создавая перед собой фибральный щит.

Магазин опустел, я убрал пистолет, достал второй и принялся палить по охранникам. Те стали стрелять в ответ. В первого попали две пули, и только после третьей он схватился за живот и покатился по ступеням, второму пробило голову с первого же выстрела. Третий находился в дверях, ведущих в обеденный зал. Расстояние было маленькое — считанные метры, огонь вёлся почти в упор, и в меня тоже попали несколько пуль. Большинство из них остановил щит, но одна довольно болезненно ткнула в плечо. Охранники тоже стреляли усиленными.

Мой магазин опустел, но тут рядом появился Фотий. Несколько выстрелов, и третий охранник завалился в дверном проёме. Мы же все ринулись прочь через кухню.

Степан ждал, сидя за рулём. Я запрыгнул в кабину, остальные — в фургон. Степан дал по газам, грузовик выехал на улицу. За нами выскочили ещё три охранника, вдогонку загрохотали выстрелы, но очень скоро мы скрылись за зданиями.

Степан свернул на первом же перекрёстке, а потом на следующем. Он петлял по улицам, стараясь запутать следы и продвигаясь в сторону парка. А вокруг были ограды, за которыми среди зелени листвы важно восседали роскошные виллы местных князей.

Проехали блокпост. В акрополе тоже дежурили военные, но нас они не остановили. Пока они не знали, что произошло, но я не сомневался, что через десять-пятнадцать минут весь район будет стоять на ушах, а блокпосты — проверять каждую машину. И за это время нам следовало добраться до парка.

Не верилось, что мы только что убили архонта. Казалось, это был и не архонт вовсе, а кто-то похожий, двойник какой-нибудь. Нельзя просто так взять и убить архонта. Но тем не менее мы это сделали. Амвросий Птолемей теперь сидел в ресторане с лишней дыркой в башке. Вместе с ним погиб какой-товысокопоставленный офицер с семьёй, и это пожалуй было даже хорошо. Больше убитых врагов — ближе победа.

А ещё погибли дети... Конечно, я понимал, что эти дети — такие же клосты, которые уже сейчас сильнее любого обычного человека, а через несколько лет сами возьмут оружие и пойдут воевать. Оставлять их в живых не стоило — каждый это понимал, ни у кого не дрогнула рука. И всё же на душе было паршиво.

До парка добрались быстрее, чем я рассчитывал. Он оказался относительно близко. Остановились у самой отдалённой и безлюдной его части. Дальше предстояло идти пешком. Балаклавы мы уже давно сняли, но оружие ещё находилось при нас. Вокруг царила тишина, но расслабляться было рано — впереди ждала, как минимум, стычка с охраной периметра.

Сгустились сумерки, и деревья тонули во мраке. Близилась ночь, которая сейчас являлась самым лучшим союзником.

Фотий и Настя выбрались из фургона, Архипа почему-то тащили под руки. Они отволокли парня подальше от дороги и положили на траву. Тот истекала кровью и был без сознания.

— Что случилось? — спросил я.

— Шальная пуля, — ответил Фотий. — Когда отъезжали, стрелять начали. Попали в фургон. Мы не можем его нести с собой. Архип не доживёт до дома. Слишком много крови потерял.

— Я… я его вытащу, — произнесла дрожащим голосом Настя. — Сама понесу.

— Он не выживет, — Фотий был неумолим. Он приложил пальцы к шее Архипа и покачала головой. — Нет. Без вариантов.

Настя не посмела больше возражать. Она отвернулась, а губы её зашевелились, словно она молитву читала. Нам нельзя было задерживаться ни на минуту, и девушка прекрасно это понимала, как понимала и то, что у Архипа слишком мало шансов выжить, чтобы из-за него рисковать остальными членами команды.

Грохнул выстрел. Бездыханное тело Архипа осталось лежать на траве, а мы мелкой трусцой побежали через парк.

Аккуратные мощёные дорожки вели вверх по склону. Парк располагался на склоне горы, как, впрочем, и весь акрополь. Повсюду были скульптуры и каменные беседки, архитектура которых напоминала древнюю Грецию. Горели фонари и подсветка клумб. Редкие прохожие, что прогуливались или сидели на лавочке, с подозрением и беспокойством смотрели нам вслед.

На пути появилась ограда. Перелезть через неё труда не составило, и вскоре мы оказались за пределами акрополя, на каменистом склоне, сплошь поросшем кустарником. Внизу виднелись дорога и частные виллы.

— Стоять! — раздался крик откуда-то сверху. — Стрелять буду! Кто такие?

По кустам забегал луч фонаря. Выше по склону появились люди — три или три человека. Скорее всего, военные или охрана и явно с оружием.

— Пригнуться! Вниз быстро! — зашептал Фотий.

Нам снова приказали остановиться и, не дождавшись ответа, открыли огонь. Затрещали очереди. Обычные пули нам были не так страшны, как усиленные, а автоматического оружия под усиленные не существовало, поэтому мы даже не обращали внимания на то, что рядом срезало ветки кустарника и что-то свистело в воздухе. Продолжали спуск, то и дело спотыкаясь о камни и корни.

Внизу возле запертых ворот парка находилась площадка. На площадке стоял небольшой внедорожник со включенными фарами. Там тоже были военные, и они тоже начали стрелять. Сквозь треск очередей донеслись одиночные выстрелы «Грома», который представлял для нас серьёзную опасность.

Недалеко от подножья мы залегли среди камней. Нам не оставалось ничего иного, кроме как спуститься на дорогу и бежать прочь под огнём противника. Отстреливаться из пистолетов да ещё на таком расстоянии было бесполезно — кучности никакой, в темноте ни в кого не попадёшь.

— Мы не можем тут сидеть вечно, — процедил Фотий, выглядывая из-за камня.— Скоро прибудет подмога, тогда нам конец.

— Уходите, я прикрою, — сказал я. — У меня больше шансов выжить. Дайте мне по магазину и идите.

— Хорошо, — не раздумывая, согласился Фотий. — Встречаемся в доме. Или в квартире. Как получится. Главное, хвост не приведи. Будь внимательнее.

— Знаю, — коротко ответил я. — Давайте патроны.

Я распихал три дополнительных магазина по карманам, вытащил пистолет, сформировал фибральный щит и, выскочив из-за укрытия, сбежал вниз до самой дороги. Устроившись за валуном, я принялся палить по машине, рядом с которой находилось не менее четырёх военных. Те, естественно, весь огонь перенесли на меня. А меня защищал огромный булыжник, поэтому силы я почти не тратил.

Моей задачей было продержаться минут десять, пока не уйдут Фотий, Степан и Настя, а потом самому делать ноги, не дожидаясь, когда враг пришлёт подкрепление.

Стрелял я редко, берёг патроны, но всё же умудрился кого-то подбить, хоть и не видел почти ничего, ослеплённый фарами машины. Боец закричал, что ранен, двое его стали оттаскивать. Я же воспользовался заминкой и, удерживая щит, начал отступать, пока не оказался среди домов, а потом развернулся и ринулся прочь. В спину мне летели пули, я даже ощутил пару-тройку попаданий, но это меня не волновало. Главное, наших уже тут не было.

Добежав до ближайшего поворота, я свернул и углубился в городские кварталы.

Мне, наверное, лишь чудом удалось никому не попасться. Подбегая к ярко освещённому перекрёстку, увидел, как по нему промчали три военных внедорожника. Прижался к стене, меня не заметили. Пшёл дальше.

По пути в мусорку выкинул ствол и балаклаву. Крови на одежде не было, да и лицо я не засветил, поэтому мог не опасаться, что меня узнают. Проблема возникнет только в том случае, если начнут проверять документы. До комендантского часа времени ещё оставалось много, но на блокпостах всё равно могли докопаться, особенно сейчас, когда все ловили убийц архонта.

К счастью, блокпост попался только один, но внимания на меня не обратили. Наверное, ещё не знали о случившемся. Самое же сложное, с чем я столкнулся после побега от охраны — это поиск адреса.

Дом, арендованный Фотием, находился в переулке, который я едва отыскал. Это было небольшое двухэтажное здание с балконами по втором этажу и мансардой на крыше. Оно пряталось за невысоким заборчиком. Свет не горел, и я вначале подумал, что Фотий и остальные поехали на квартиру, но стоило нажать кнопку звонка, как почти сразу раздался голос Насти, которая спросила: «кто там».

Можно было только представлять, какая суматоха царила в акрополе и в прилегающем района, а мы спрятались под самым боком врага и ждали.

Степан оказался ранен. Когда он убегал, ему в руку угодила усиленная пуля и застряла в кости. Парня требовалось доставить в больницу, своими силами можно было только перевязать рану, что Фотий и сделал. Степан был бледен, как смерть, и находился в полуобморочном состоянии, поскольку потерял много крови. Его положили в кровать, и он уснул.

Была ночь. Мы сидели при свете напольной лампы. Я с Настей устроились на диване. Девушка выглядела подавленной, за весь вечер она почти ни слова не произнесла. Фотий расхаживал по комнате.

— Ну вот всё и закончилось, — сказал он. — Утром все газеты будут кричать только о смерти архонта. Да, один из нас погиб, но это было не напрасно. Твой брат, Анастасия, погиб геройской смертью, делая великое дело. Пусть это тебя утешит.

Слова Фотия были полны пафоса, и у меня такие «утешения» только отторжения вызвали, но Настя вняла его речам.

— Я знаю, Фотий Григорьевич, — произнесла она тихо. — Достойная смерть.

— А теперь нам надо покинуть Южную астиномию, — продолжал князь. — Это будет проще, чем то, что мы сделали, но расслабляться раньше времени нельзя. В общем, поступим так. Ты, Константин, и ты, Анастасия, поедете утром на автобусе, а мы со Степаном будем выбираться отдельно. Похоже, на этом нам придётся распрощаться. Наше небольшое совместное предприятие подошло к концу.

Мы разговорились о том, какое влияние окажет смерть архонта на будущее Византийской политии. Фотий был убеждён, что без Амвросия фила не станет продолжать войну. Якобы, именно архонт являлся инициатором восстания. Фотий считал Амвросий человеком жадным и авторитарным, что не пошло на пользу ни ему, ни клану.

— Значит, он из-за жадности решил свергнуть басилевса? — уточнил я. — Что он вообще хотел? Он же себя басилевсом считал, власть думал захватить, так? Или были другие причины?

— Деньги, конечно. Всё из-за денег, — Фотий теперь сидел в кресле напротив нас с Настей. — Птолемеи и Мономахи ведь всегда были конкурентами в металлургической отрасли. Прежний архонт чем-то провинился перед басилевсом. На утаивании податей однажды попался, а потом ещё и на границе с Колхидой, где спорные территории, распрю устроил. Басилевс его тогда наказал, отобрал горнодобывающую этерию, которая попала позже в руки Мономахов. Амвросий же, видать, решил вернуть то, что своим по праву считал. Да ещё басилвесов князья третий срок подряд из других кланов выбирают, а на Птолемеев последние сто пятьдесят лет смотрят косо. Это тоже наложилось. Правду говорят или нет, не знаю, но слышал, будто наш нынешний басилевс планировали и оружейный завод у Птолемеев частично выкупить в пользу государства. Тоже удар по кошельку и репутации.

— Что от реваншистов ждать… — хмыкнул я. — Так восстание вроде бы уже давно готовилось, нет? При чём тут завод.

— Да, давно, лет двадцать, наверное. Как Амвросий к власти пришёл, так и стал всех подначивать. Некоторые, конечно, возмутились, но тем — сразу голову с плеч. Остальные испугались, присмирели. Некоторые же тайно против архонта стали работать. А тот за время правления так запудрил мозги своим князьям, что те за него и поныне горой стоят, считают его истинным басилевсом, чуть ли не наместника самого Бога.

— Странно, что в правительстве на это внимания не обращали, раз началось это всё так давно.

— Да не знали там, а потом не верили долгое время. ГСЭБ лет десять назад просекло, что к чему, да только служба эфоров далеко не всё решает. Это хоть и власть, но последнее слово всегда за басилевсом. А Басилевс почему-то был уверен, что Птолемеи не посмеют напасть, что у них не хватит сил. Наоборот, думал, не тронь— вонять не будут. Вот не трогал их, они всю власть себе к рукам и прибрали на своей территори. Как видишь, заблуждался наш басилевс. Но к счастью, работа всегда велась и будет вестись впредь, пока мятежный клан не присмиреет.

Слова Фотия выглядели обнадёживающе, и я с нетерпением ждал утра, чтобы открыть свежий номер газеты и прочитать новость, поскольку до сих пор не верилось, что мы убили самого Амвросия Птолемея.

Собственно, так я и сделал: когда мы с Настей, переодетые в чистую одежду, шли на автобусную остановку, в первом попавшемся ларьке купил газету. Вот только там ничего не сообщалось по поводу вчерашней перестрелки и смерти Амвросия.

Меня ещё больше стало мучить ощущение нереальности происходящего. Весь вчерашний день казался просто каким-то сумбурным сном.

Перед тем, как отвезти меня на конспиративную квартиру, эфор сказал, что после выполнения задания я должен буду снова поступить под командование Мефодия. Поэтому я решил первым делом заехать домой, оттуда отправиться в кантон нашей дружины, связаться с таксиархом и следовать его указаниям. Скорее всего, предстоит вернуться на фронт. Мне почему-то казалось, что смерть архонта не остановит Птолемеев, и нам ещё придётся с ними повоевать.

Но прежде я заскочил на конспиративную квартиру, чтобы взять вещи, документы, а заодно подкрепиться.

Мы с Настей завтракали вместе. На этот раз перекусили бутербродами с колбасой и сыром — всё, что нашлось в холодильнике. Настя по-прежнему выглядела грустной, что неудивительно — всё-таки брата убили.

— Ты как? — спросил я.

— Я в порядке, — меланхолично ответила Настя. — Рада, что мы это сделали. Не стало ещё одной сволочи.

— Да ладно врать-то. Вижу, что тебе хреново.

Настя вздохнула, грустно улыбнулась и закивала головой.

— У тебя родственники хоть есть? С кем ты живёшь? С матерью? –снова спросил я.

— Нет, мама уже давно покинула Византий. Ей не зачем здесь было оставаться. Я жила и работала с Архипом. Остальные родственники — в акрополе Птолемеев, куда мне больше нет пути. Смерть Амвросия не избавит нас от преследований. Мне и другим таким же, как я, предстоит прятаться под чужими именами до конца своих дней.

— Что ж, главное, ты жива. Ты пережила второй рождение и получила новое имя. О прошлом придётся забыть.

— Ты не первый, кто говорит мне это. Я уже давно смирилась.

— И это правильно. Иногда надо уметь начинать всё с чистого листа.

Настя замерла, словно задумалась, о чём-то.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил я.

— Да, беспокоит. Я тут подумала… Мы ведь сделали то же самое, что и они. Там были дети и мы… я выстрелила в голову той девочке. Чем мы отличаемся? Чем мы лучше?

Похоже, убийство детей потрясло Настю ещё больше, чем меня.

— Тем, что они специально это сделали, — ответил я, не задумываясь. — Ни ты, ни я не знали, что получится вот так. Нам никто не сообщил, что там окажутся дети. Это банальная случайность.

— Не знаю… Так всё странно. Ещё и Архип погиб. Может быть, это наказание за тот, грех, который я вчера совершила?

— Лучше о другом подумай, — посоветовал я. — То, что ты выжила в той бойне стало для тебя знаком. Может быть, и сейчас это — знак? Знак того, что пора завязывать с местью и заняться чем-то другим? Всё зло в мире ты не перебьёшь.

Настя промолчала.

— Я пожалуй, поеду домой, — сказал я. — Не против, если я тебе позвоню? Завтра вечером, например?

— А зачем? — Настя удивлённо посмотрела на меня своими большими грустными глазами.

— Да просто так.

Настя улыбнулась:

— Ладно, я не против. Только у меня номер теперь другой.

Я записал новый номер Насти и поехал домой. Жалко её было, хотелось как-то поддержать. Я решил, что когда открою школу акробатики, обязательно приглашу Настю преподавать. Ей надо прекращать заниматься убийствами и переключаться на что-то ещё, иначе однажды допрыгается.

Домой я добрался на общественном транспорте: вначале на метро, потом на автобусе. Правда, в наш акрополь автобусы теперь тоже не ходили, а на КПП появились отряды дружины. Когда подходил к шлагбауму, узнал в одном из военных своего родственник, учившегося в первой гимназии в параллельном классе. Поболтал с ним — оказалось, сюда отправили отряд эфебов, а взрослых дружинников перебросили на фронт.

Придя домой, я тут же наткнулся на Фёдора, нашего дворецкого.

— Константин, здравствуйте. А мы вас и не ждали сегодня. Ваша матушка не говорила, что вы приедете, — вежливо поприветствовал он меня.

— Так она и не знает. Сам не знал, если честно.

— А между прочим, у вас гости. И Фёдор Васильевич здесь, и Евсевий Львович.

— И зачем они сюда прибыли?

— Известно мне лишь то, что Лев Васильевич сегодня пришёл в себя. Фёдор Васильевич и Евсевий Львович были у него на аудиенции. Позволю предположить, в этом и есть главная причина их визита.

— И где они сейчас?

— Наверху, в кабинете или приёмной.

–Дедушка, говоришь, пришёл в себя? Любопытно. Хорошо, если так, –сказал я и отправился на второй этаж.

Новость была неожиданной и вовсе нерадостной. То, что старик пришёл в сознание, ничего хорошего для меня не предвещало. Он знал, что душой я — не его внук, и возможно, мог попытаться кому-то рассказать об этом. Вряд ли ему поверят, но казус всё же неприятный.

По пути я решил заглянуть в переговорную и поздороваться с роднёй.

Постучался, мне сказали, открыто. Я вошёл. За кофейным столиком на диванах сидели все главы семейства: Ирина, Евсевий и Фёдор Васильевич.

— Костя, вот так сюрприз, не ожидали, — улыбнулся Фёдор Васильевич. — На побывку? Навоевался?

— Выходной дали, — улыбнулся я. — Скоро обратно.

–Да, отдыхать надо. А мы тут беседуем. Переоденься и приходи. Думаю, тебе тоже интересно будет послушать.

Глава 12

Переодевшись в домашние брюки, рубашку и дорогой фирменный свитер вместо почти такого же, но купленного на рынке, я вернулся в переговорную. Моя родня по-прежнему сидела тут, как и пятнадцать минут назад.

Я устроился в свободном кресле. Напротив меня располагался Фёдор Васильевич. Сегодня он был одет в ярко-фиолетовый костюм тройку, а на шее его был повязан пурпурный платок. На мой взгляд этот попугайский наряд смотрелся несолидно на таком важном старце — я всё ещё не мог привыкнуть к местному этикету.

— Вовремя ты, Костя, приехал, — отметил Фёдор Васильевич. — Видимо, сам Господь тебя направил. К дедушке твоему сегодня рассудок вернулся, вот мы и собрались здесь по этому поводу.

— Радостная новость! Значит, душевное здоровье вернулось к нему? — спросил я, не выказывая собственных беспокойств. — Дедушке стало лучше?

— Увы, ненадолго, — помотал головой Фёдор Васильевич. — Он бодрствовал всего несколько часов.

У меня немного отлегло от души. Если дед и смущал мою родню своими разговорами, то недолго.

— Жаль, — сказал я.

— Время никого не щадит. Никакая сила не властна над смертью. Однажды каждому придётся отправиться в мир иной, и как бы наши родные ни были нам близки, никого не минует сия участь.

— Верно заметили. Дедушка прожил долгую жизнь. Надеюсь, ещё поживёт.

Фёдор Васильевич грустно улыбнулся и покачал головой:

— Увы, но боюсь, надежды эти тщетны. Дедушка твой на краю пропасти, он и сам это прекрасно осознаёт. Его сегодняшнее состояние — лишь последний проблеск перед забвением. Говорят, под старость лет некоторые начинают видеть духовные явления. Думаю, Лев — один из тех, кто научился это делать. Он уже давно живёт в других мирах. Здесь — лишь его оболочка. Он даже рад, что в скором времени избавится от неё.

— Он сказал что-то важное? — прямо спросил я.

— Большую часть времени твой дедушка расспрашивал о тебе. Всё пытался узнать, чем ты занимаешься, о чём думаешь, каковы твои успехи в школе, как ты готовишься ты к своей будущей роли. Каждого из нас троих позвал к себе и наедине расспросил. Дедушка твой очень переживает за то, что станет после его смерти с родом. Он хотел убедиться, что оставляет своё наследие в надёжных руках.

Я внутренне напрягся, ожидая услышать вердикт, который мне вынес обитающий в астреле дед.

— Его понять можно, — я не выдавал собственных переживаний и даже улыбнулся для виду. — Ну и как, доволен он своим наследником?

— Твой дедушка сказал, что ты сильно изменился. Он видел твою аниму, и видел, что теперь ты стал совсем другим человеком — не тем безвольным, слабым юнцом, каким был прежде. Извини, но я просто передаю его слова. Лев никогда не отличался дипломатичностью, а сейчас ему и вовсе не до того, чтобы подбирать выражения. И да, он сказал, что теперь может отправиться в мир иной со спокойной душой. Он считает, что ты станешь достойным наследником.

Я мысленно вздохнул с облегчением. Оказывается, мой старик был вовсе не против того, что его род возглавит чужак в теле внука. А с другой стороны, какая ему разница? Он знает, что я обрёл силу, он расспросил моих родственников и понял, что я заинтересован в том, чтобы стать предводителем и позаботиться о роде. Тогда не всё ли равно, чья анима управляет телом наследника? Всё-таки дед оказался человеком здравомыслящим.

— Очень лестно, — проговорил я.

— Такую похвалу из уст этого грозного старикана заслужить непросто, — посмеялся Фёдор Васильевич. — Ты бы слышал, как он нас всех ругал — всё равно, что сорванцов несмышлёных. А ты готовься. Твой дедушка сказал, что ему больше нет смысла затягивать своё существование в своём дряхлом теле. Это значит, очень скоро бразды правления родом перейдут в твои руки. Конечно, не полностью. До двадцати одного года над тобой будет назначен попечитель, а до тридцати — особо важные решения тебе придётся согласовывать с герусией. Таковы правила. Неразумно было бы взвалить всю ответственность на плечи семнадцатилетнего юноши. Поначалу мы будем помогать тебе нести этот груз. В конце концов, тебе ещё и выучиться надо. Впрочем, думаю, ты уже сейчас чувствуешь, сколь великая ответственность ляжет на твои плечи.

— Да, мне уже довелось ознакомиться с моими обязанностями.

— Вот именно. Ну а матушка твоя и твой дядя будут тебе помогать. Лев потребовал разделить обязанности попечителя.

— И как же это собираетесь сделать? — я озадаченно посмотрел вначале на Ирину, потом на Евсевия.

— А вот это мы и обсуждаем, — сказал Фёдор Васильевич. — Наверное, примерно так, как и сейчас. Вопросы, связанные с охотой и отношениями внутри рода будут на вас с матушкой, а управляющим этериями останется дядя Евсевия. Впрочем, детали мы обсудим позже.

Остальное время мы говорили в основном о ситуации на фронте. Родственники не сообщили мне ничего нового. Их почерпнутые из газет и слухов сведения выглядели крайне скудно по сравнению с тем, что я узнал за последние дни. Меня расспрашивали много. Пришлось кое-что рассказать о том, как у нас проходит наступление, хотя в подробности я не вдавался — помнил, что дядя Евсевий может работать на врага.

Меня ни капли не устраивало то, что он будет и впредь заведовать предприятиями, но я подумал, что с этой проблемой удастся разобраться позже. Как только мой дед откинет копыта, я начну продавливать собственные решения. В конце концов, предводитель — я, а попечитель — это всего лишь человек, который будет ставить подписи на бумагах и говорить от моего имени на важных собраниях.

Самое паршивое, что несмотря на все совпадения, я не знал точно, повинен ли дядя в смерти отца или нет. Если б был уверен на сто процентов, что он стоит за покушением, то не раздумывая пустил бы ему пулю в лоб. А если всё же не он это сделал? Я не мог убить его просто так. Даже его симпатии Птолемеям вовсе не означали, что он работает на них и причастен к смерти собственного брата.

В семь вечера, как обычно, был ужин. За столом я встретил и сестру, и Сашу, и Леонида. Все оказались в сборе. Инесса заулыбалась, увидев меня, но поздоровалась, как полагается, сдержанно. При Ирине она в последнее время ещё могла позволить себе некоторые вольности, но при старших членах семьи и гостях вела себя в полном соответствии с этикетом.

Зато после ужина, когда мы проводили гостей и разошлись по своим углам, Инесса прибежала и устроила мне разнос. Я сидел в рабочем кресле за столом, когда она вошла.

— Ну и почему ты так долго не звонил? И почему не предупредил, что приедешь? Даже поздороваться не зашёл с дороги.

— Так я не на курорте отдыхаю, — усмехнулся я. — Война всё-таки. А там всякое бывает. А не позвонил, потому что мой мобильный — в кантоне, а другой телефон не попался под руку. Я как приехал, мне Фёдор сказал, что дедушка в сознание пришёл и что вся родня в сборе. Я пошёл узнать, что происходит.

— И что там? Что-то серьёзное?

— Кажется, дедушка скоро отправится в мир иной. Он им сказал, что больше не хочет тут торчать.

— Погоди-ка, это же значит, что ты скоро…

— Стану предводителем.

— Ух ты, как здорово! — Инесса захлопала в ладоши. — Мой братик станет, наконец, предводителем рода. Теперь ты же будешь главным, да? — Инесса выглянула за дверь, чтобы проверить, не подслушивают ли нас, а потом произнесла тише. — Наконец-то Ирина перестанет командовать.

— Что, опять тебя достаёт?

Инесса вздохнула и села на кровать:

— Да как ты уехал, она опять придираться начала. Ну а ты-то как? Что у вас там творится? Всё воюете?

Будучи участником боевых действий, я стал объектом всеобщего внимания. Вначале родственники допрашивали, теперь сестра. Я был уверен, мне ещё не раз придётся повторить всё сказанное самым разным людям, например, на недельной службе послезавтра, посещение которой я собирался избежать всеми правдами и неправдами.

Когда Инесса ушла, я позвонил Андрею, перетащив прежде в свой спальню-кабинет один из стационарных телефонов из коридора. Главным образом меня интересовали результаты слежки за Евсевием, однако никакой полезной информации Андрей не сообщил. Наблюдение за тем загадочным гражданином, с которым встречался дядя, тоже ничего не дало.

А у Андрея помимо всего прочего ещё и новая обязанность появилась. Пока дружина воевала в городе, Ирина поручила ему собрать отряд добровольцев и поехать в мир Эпсилон, чтобы защищать наши шахты от хироптеров. Этим он и занимался последние три дня. Хироптеров было много, приходится их бить из зениток, которых и так не хватало, как и боеприпасов к ним.

Зое я позвонил лишь поздно вечером.

–Привет, — ответила она. — А я уж беспокоиться начала. Где пропадал?

–Известно где. Не мог позвонить даже, постоянно на заданиях. Сама-то как?

–А со мной-то что случится?Дом, гимназия… всё как обычно. У нас тут тихо, спокойно, никто не нападает. Ты сейчас где?

–Дома отдыхаю. Думаю, через день-другой обратно вернусь.

–То есть, завтра ты дома ещё будешь?

–В кантон поеду, потом не знаю. Посмотрим.

–Я так хочу встретиться, не представляешь.

–Я тоже. Можно было бы завтра. Но тебя же не отпустят.

–А я что-нибудь придумаю. В общем так, завтра позвони мне днём, я скажу, получится или нет. Попытаюсь вырваться. А то опять пропадёшь и месяц не увидимся.

Я и сам порядком соскучился. Похоже, к этой девчонке у меня тоже начали просыпаться какие-то чувства. Даже и забыл, каково это. Из-за текущей ситуации вообще было не до баб в последние дни, а теперь вроде как ненадолго вырвался из смертельного водоворота событий, вернулся к мирной жизни, и мир снова заиграл прежними красками. Радовало то, что мы с Зоей завтра, наконец, увидимся. Жаль только свидание опять окажется недолгим, и Зое придётся возвращаться домой, а мне — на передовую под вражеские пули.

Уставший я плюхнулся на кровать и вдруг понял, что в окружающем мире что-то изменилось. Было необычайно тихо. Днём артиллерия ещё грохотала вдали, хоть и значительно реже, чем перед моим отъездом, а теперь, с наступлением ночи орудия смолкли.

* * *

Утром артиллерийская канонада возобновилась, но была она теперь очень редкой и совсем далёкой, как будто линия фронта резко отодвинулась от наших районов. Очевидно, на передовой за последние дни произошли серьёзные перемены, и мне не терпелось узнать, какие именно.

В кантон я добирался пешком, поскольку мой кабриолет находился на стоянке базы. По дороге купил газету. Ожидал увидеть известия о смерти архонта Птолемеев, но их не было. Ничего не говорилось и об обстановке на линии фронта — только перечислялись районы и улицы, на которых опасно появляться. Газета принадлежала нашему клану, и я подумал, что репортёры ещё не знают о случившемся. В конце концов, Птолемеи могли утаить убийство Амвросия.

На базе нашей дружины было пусто. Работала лишь бухгалтерия, да белобрысый молодой секретарь сидел в приёмной, копался в бумагах. Первым делом я заглянул к нему. Тот связался с Мефодием.

— Ну здравствуй, Константин? — поздоровался командующий тагмой. — Освободился уже? Очень хорошо. Что дальше намерен делать? Продолжить службу или другие дела есть?

— Продолжить, конечно. Пока Птолемеев не прогоним, я останусь в дружине.

— Ну коли так, приезжай. Когда будешь?

— Завтра. Сегодня ещё кое-какие дела надо уладить.

— Завтра, так завтра. Приезжай на Цветочную тринадцать — туда, где прежде ваш отряд расквартирован, и ожидай дальнейших распоряжение. А раз уж ты в кантоне, загляни в бухгалтерию, жалование получи.

Собственно, так я и сделал. За месяц службы, как десятнику, находящемуся в горячей точке, мне полагалось четыреста двадцать драхм, плюс сотня драхм — что-то вроде премии от клана. Снова, как и в прошлой жизни, война кормила меня, хотя это были копейки по сравнению с тем, что я, возможно, в скором времени получу по наследству от деда.

Непонятной было лишь то, как со мной будут рассчитываться за ликвидацию Амвросия Птолемея. За убийство такой крупной шишки, как мне казалось, полагалось не менее пары тысяч драхм. Настя говорила, что деньги обычно поступают на счёт спустя несколько дней — всегда по разному. Оставалось ждать и надеяться, что ГСЭБ не кинет меня ни с обещанным вознаграждением, ни с наградой, которая достанется моему роду после победы над Птолемеями. В конце концов, если правительство заинтересовано в верных князьях и родах, на которые может опереться, жадничать ему противопоказано.

Я забрал свой мобильный телефон из хранилища, машину нашёл там же, где и оставил — на стоянке у главного здания кантона. Позвонил Зое, договорились встретиться через пару часов возле гимназии. Она уже придумала какую-то сказку, чтобы удрать из дома, и весь вечер была свободна.

Сегодня была шестерница, занятий не проводилось (если только какие-нибудь дополнительные), и стоянка перед воротами гимназии оказалась почти пуста. Зою я увидел сразу, как подъехал — она ждала меня у ограды в тени кипариса. На моей возлюбленной было короткое приталенное пальтишко салатового цвета, сдвинутый на бок светло-жёлтый беретик, чёрная юбка до колен и высокие сапоги. Волосы её всё так же были заплетены в косу. На плече — сумочка.

Зоя сразу заметила меня, и оглянувшись, словно боялась слежки, быстро зашагала к машине. А стоило ей забраться в салон, как она тут же набросилась на меня, и мы стали целоваться.

— Я так скучала, — говорила она. — Вечность не виделись. Знаешь что. Я номер в гостинице сняла. Поедем туда.

— Номер? — удивился я. — Это хорошо. Тебя надолго папаша отпустил?

— Я сказала, что с подругами пойду в чайную. Часа три у меня есть.

Мы не стали задерживаться. Купили по дороге бутыль вина и кое-что перекусить и отправились в гостиницу, которая находилась рядом с акрополем. Там уже нас ждал роскошный номер с огромной кроватью. Зоя, в отличие от остальных, не спрашивала, что происходит на передовой, и на другие серьёзные темы мы тоже не говорили. Оставив все проблемы за дверями гостиничных апартаментов, мы наслаждались близостью, которой у нас так давно не было, и возможно, будет ещё нескоро.

На этот раз нам никто не помешал.

На обратном пути мы молчали почти всю дорогу, а остановились у ворот гимназии, Зоя сказала:

— Знаешь, мне кажется, отец хочет меня помолвить.

— С кем? Почему ты так решила?

— С княжичем из одного небольшого рода — Милорадовы, если знаешь таких. Тоже из клана Золотого льва. В прошлую неделю мы к ним в гости ездили. Меня зачем-то знакомили с их старшим сыном и на ужине посадили рядом с ним. Отец ещё намекал потом, что семейство хорошее, и возможно, нам с ними стоит породниться.

— И как, понравился будущий жених? — подколол я.

— Я тебя сейчас ударю, — возмутилась Зоя. — Я вообще-то только тебя люблю. На кой он мне сдался? И он ещё такой… напыщенный. В общем, ладно. Просто не знаю, что теперь делать. Я не хочу никакой помолвки. Но отец разве будет меня слушать?

— Придумаем что-нибудь, — успокоил я Зою. — В конце концов, всегда можешь разорвать помолвку, если захочешь.

— Представляю, как отец разозлится. Этот князь Милорадов — его приятель.

— Думаю, это нестрашно. Не переживай раньше времени.

Мы долго прощались, но расстаться всё же пришлось. Зое надо было возвращаться домой, чтобы родители не устроили скандал и не заперли её на всю оставшуюся жизнь дома.

А вечером я, как и обещал, позвонил Насте. Судя по голосу, она до сих пор не оправилась после гибели брата. Она весь день сидела дома и смотрела телевизор и, кажется, даже накатила немного.

— Насчёт смерти Амвросия до сих пор ничего не говорят, — посетовала она. — Странно это. Зато пишут, что вроде как на линии соприкосновения затишье. Стрельба почти стихла. Интересно, что бы это значило?

— Это верно, у нас почти не громыхает. Завтра поеду в дружину и узнаю, что у них там творится, — сказал я. — А ты что собираешься дальше делать?

— Пока ничего, отдохнут тут немного. А потом надо выследить ещё пару человек. Один был с Пауком в тот день, другой… тоже замешан в одном деле. В обще, займусь тем же, чем и раньше.

— Ладно, только будь осторожнее. И не пей много.

— А что заметно? Эх, блин. Да я немного выпила. Что-то паршиво на душе.

— Понимаю, — сказал я. — Но этим ты горю не поможешь. Постарайся держать себя в руках. Лучше просто, я не знаю… выскажись.

— Да, конечно… — виновато проговорила Настя. — Я знаю. Я же так, немного совсем.

Я обещал звонить почаще, как появится возможность, и Настя была не против. Чувствовалось, что в этот непростой период ей нужно общение.

Следующий день начался с семейного завтрака, после которого я переоделся в военную форму и отправился к месту дислокации дружины.

Снова я оказался среди улиц, испещрённых язвами воронок. Дома с проломленными крышами и разбитыми окнами всё так же понуро жались друг к другу, ожидая новых ударов. Тут и там попадались стены, покрытые чёрными ожогами копоти.

На КПП у меня проверили документы и пропустили. Сюда не ходили автобусы, поэтому я топал пешком. Выстрелы не долетали до моих ушей. Было тихо. Даже военная техника встречалась редко. Впрочем, кое-где всё же стояли грузовики и боевые машины, да блокпосты иногда попадались.

В газетах появилась, наконец, информация о гибели Амвросия Птолемея. Так же сообщалось о смерти его старшего сына, которого, пристрелили возле собственного дома. Это убийство произошло на следующий день после бойни в ресторане, где как оказалось погиб и один из полемархов (что-то вроде генерала) клана вместе с семьёй. О перемирии ни басилевс, ни другие стороны конфликта заявлений не делали, да и в газетах не писали об этом, хотя и так было понятно, что наступила оперативная пауза.

Когда я прибыл в расположение отряда, тут никого не было. Парни появились спустя час, ближе к обеду. Как оказалось, они с самого занимались тренировками. Поблизости находилась школа, и на спортивной площадке рядом с ней бойцы в свободное время упражнялись с различными фибральными техниками.

Шмель рассказал, что позавчера отряд вернулся с очередного задания. На этот раз удалось пробраться глубоко в тыл противника, почти до главного акрополя Мономахов, который по прежнему был захвачен. По пути схватили и допросили наёмника, и тот выдал место расположения штаба священной фаланги. Отряд же наш снова сократился, на этот раз было два трёхсотых.

— То есть, теперь нам известно, где находится штаб Священной фаланги? — уточнил я.

— Да, в акрополе, в здании банка рядом с храмом. Если наёмник не соврал, конечно, — ответил Шмель.

— И что дальше? Мы ударим по штабу?

— Наверху решат. Не знаю.

Я задумался. Если в штабе сидит верхушка Священной фаланги, значит, и Никанор Птолемей находится там же. Как же мне хотелось потолковать с ним с глазу на глаз, приставив ствол к его башке! Только он мог назвать предателя в моём роду, только он мог дать ответ на вопрос, мучивший меня уже не один месяц.

— А вообще что тут происходит? Затишье? — спросил я.

— Кто их разберёт, что там творится, — в своей обычной манере ответил Шмель. — Пока тихо, да. Наступление как застопорилось седмицу назад, так и не возобновлялось. А теперь и Птолемеи что-то не особо шевелятся. Ждём пока.

За обедом я не мог ни о чём думать, кроме того, что Никанор Птолемей — человек, по указке которого Паук пустил мне пулю в голову, где-то близко. Чтобы достать его, даже не требовалось тайно прибраться в акрополь, прячась за мешками картошки в фургоне грузовика. Конечно, Никанор не один, рядом с ним есть и другие офицеры, охрана, но наши бойцы каким-то образом добрались до акрополя, а значит, это можно сделать снова.

Вот только я не имел возможностей сделать это. Будь у меня под командованием хотя бы тагма, можно было бы попытаться захватить Никанора Птолемея, но я — обычный десятник. Пока даже не предводитель рода.

А после обеда Мефодий сообщил Шмелю о том, что противник начал отступление. Приказал ему продолжать тренировки и ждать дальнейших распоряжений.

И тут я уже не выдержал. Никанор, который находился у меня под носом, мог в любой момент удрать. Сейчас я был к нему ближе, чем когда-либо прежде. Казалось, разгадка — почти у меня в руках.

Я отправился на пункт связи, что располагался в этом же здании. С командиром тагмы связь была по проводному телефону.

— Здравствуй, Мефодий Афигорович, — поздоровался я, — прибыл я сегодня в расположение. Какие дальше планы?

— Очень хорошо. Пока отдыхай, тренируйся со своим подразделением. Я обо всём сообщу Шмелю.

— Да это понятно. Слышал тут, будто бы противник отступает?

— Похоже на то. Сверху сообщили, что Птолемеи отводят войска.

— Мне с вами поговорить надо. Очень серьёзно, с глазу на глаз.

— Вот как? Ну тогда приходи в штаб, поговорим.

Глава 13

Мефодий обитал в одном из домов недалеко от передовой. Здание это находилось в уютном переулке, оно не пострадало от обстрелов, и даже стёкла остались целы. В комнатах на первом этаже размещались два десятка дружинников, на втором — пункт связи и сам командующий тагмой. У него даже имелся собственный кабинет — с большим дубовым столом, книжным шкафом и старинной люстрой.

Судя по убранству помещений, владельцы дома были людьми не бедными, но они, как и многие другие, бежали от войны, оставив своё жилище на произвол судьбы.

Мефодий расположился за столом. На столе помимо светильника, письменных принадлежностей и кипы бумаг ютились два полевых телефона в деревянных ящиках, железная кружка и кобура с массивным длинноствольным пистолетом. У стены стояла раскладушка, а рядом — вещмешок, на вешалке пристроились армейская куртка и офицерский берет. В воздухе висела пелена сигаретного дыма.

Я сидел напротив.

— Пока меня не было, наш отряд наткнулся на штаб Священной фаланги, — сказал я. — Об этом я и хотел бы поговорить.

— И кто тебе такое сказал? — скептически хмыкнул Мефодий. — Да они даже до акрополя не добрались. Взяли какого-то наёмника, тот им наболтал невесть что. А правда это или нет — мы проверить не можем. Я, понятное дело, командованию передал. Пусть сами разбираются.

— А теперь, как я понимаю, Птолемеи отступают?

— По всему выходит, что отступают. Слышал, что у них творится? Архонта убили, сына его убили. Кажется, там свои проблемы, не до нас им внезапно стало. Вот войска и уводят.

— Да, я читал в газете. Так и думал, что они уйдут. Теперь им не до войны. Но у меня вот какой вопрос: а наши-то почему их не атакуют? Пока отступление идёт, можно же запросто их раскатать. Почему медлим?

— Так это не мы медлим, это приказ сверху. Велено не атаковать, мы и не атакуем. Никто не атакует. Слышишь ведь, как тихо стало последние дни? Война, похоже, всё, сворачивается.

— Думаешь? Что-то я сомневаюсь. Уйдут к себе, и хрен их оттуда выкуришь. Надо измотать их силы, пока есть возможность. Сейчас это сделать проще всего.

— Может быть, и так, — произнёс рассудительным тоном Мефодий. — Да только командованию виднее. Не могу их приказы обсуждать. Не моё это дело, да и не твоё — тоже.

— Только вот ты забываешь, что я — будущий предводитель, а значит, должен заботиться о собственном роде. Возможно, командованию плевать на нас, а мне — нет.

— Так ты ведь сам знаешь порядок, — развёл руками Мефодий. — Да и причём тут наш род? Наш род вообще, можно сказать, в стороне от этого всего. Мы только свой долг выполняем.

— Хорошо, я объясню, причём. Видишь ли, в чём дело, Мефодий Афигорович, Никанор Птолемей, полемарх Священной фаланги занимается всеми грязными делами своего клана. Вся преступность под его началом, все тайные убийства по его указке происходят. Но хрен бы с ним. Проблема в другом. Мне из своих источников недавно удалось выяснить, что покушение на нас с отцом было организовано знаешь кем? Никанором Птолемеем. А значит, теперь он мой личный враг.

— Вон оно что, — Мефодий поджал губы и задумчива посмотрел в окно. — Я тоже наслышан про этого Никанора Птолемея. Не знаю уж, откуда ты узнал, что он вас с отцом хотел убить, но сволочь он та ещё. Да только мы тут не местью занимаемся. У нас служба, а на службе есть субординация. Понимаю, к чему ты клонишь, но я же не могу без приказа отправить вас вражеского офицера убивать? Не могу.

— Да я понимаю. Только это не совсем месть. Никанор Птолемей знает одну важную вещь, которую я тоже хочу узнать, — я понизил голос и подался вперёд. — В нашем роду есть предатель. Предатель, который готовит нам в спину удар, и действует он по указке Никанора. Теперь понимаешь, насколько важно нам взять его?

Лицо Мефодия приняло ещё более озадаченный вид, нахмурилось.

— Коли так, это конечно… плохо. Тогда надо обратиться в ГСЭБ. Это их полномочии. А у нас тут другие задачи.

— Вот только этого кровавого упыря правительство хочет отпустить. Иначе приказали бы атаковать и взять его. Не знаю, какие у них там соображения, да только мне насрать на политику. Мне по хер, что там наверху в больших кабинетах решается, и на их договорняки по хер. Меня один раз чуть не убили и попытаются снова. И что мне, ждать, пока Птолемеи в сговоре с кем-то из моей родни не придумают новый способ прикончить меня? Я не собираюсь ждать. Я достану Никанора.

— И как же?

— Мы с нашим отрядом переоденемся в штатское, проберёмся в штаб и возьмём Никанора или убьём его. Никто не узнает, кто мы и откуда. И к тебе никаких претензий. Считай, это приказ предводителя рода. Понимаю, я пока не предводитель, но тебе Ирина то же самое скажет.

Мефодий ещё больше насупился. Он закряхтел, передвинул кружку с места на место.

— Не требуй от меня невозможно, Константин, — наконец, выдавил он. — Я говорю это тебе и скажу то же самое твоей матушке. Сейчас — военное время, и я подчиняюсь не предводителю, а старшему по званию офицеру. Да и вообще, сам подумай, как вы это сделаете? Нужны разведанные маршруты, по которым можно дойти до пункта назначения, нужно знать, где именно находится этот штаб, сколько там народу… нужна уйма информации. Да и в конце концов, почему ты решил, что десять-двенадцать человек справятся? Речь ведь не об обычных стратионах. Это Священная фаланга — элитное подразделение, сильнейшие воины. В общем, нет, Константин, извини, но я могу посоветовать тебе только одно: выброси эту идею из головы. Пусть этим вопросом займётся ГСЭБ.

— Тогда отпусти меня на два-три дня. Ты, видимо, не понимаешь, как это важно для нашего рода. Я сам сделаю всё, что нужно, но мне требуется информация — вся, какая есть.

Мефодий вздохнул и покачал головой:

— Упрямец ты. Ну да ладно. Возвращайся в расположение отряда,я подумаю, что можно сделать.

* * *

В итоге мы оба подумали, и я согласился с тем, что прорываться сейчас к Никанору Птолемею — полное безрассудство. Не было у нас возможностей сделать это. Не было нужных разведданных, не было времени, чтобы их получить и разработать план столь сложной операции, не было подготовленных должным образом людей. Священная фаланга — это не наёмники. Я уже столкнулся с одним птолемеевским офицером, и тот чуть не убил меня. Со сколькими предстояло встретиться в штабе и какой силой они будут обладать, никто не знал.

Как ни досадно было, что Никанор уйдёт у меня из-под носа, приходилось прислушиваться к голосу разума.

Спустя два дня поступило сообщение, что противник отвёл основные силы с занимаемых им территорий, и нашу тагму вместе с тагмами других родов отправили прочёсывать улицы, которые вернулись под контроль Мономахов. Бои по-прежнему шли. Где-то на окраине Алебастрового района до сих пор оказывала сопротивление небольшая вражеская группировка, но акрополь и прилегающие к нему кварталы теперь были свободны.

Никто не мог точно сказать, с чем связано решение Птолемеев закончить войну: то ли смена руководства филы повлияла, то ли тот факт, что на территорию Палеологов зашли государственные войска, о чём на днях сообщили по радио.

Я вспомнил, что недавно читал в газетах о договорённостях между архонтом Палеологов и правительством ВКП. Если басилевс отправил туда армию, значит Палеологи решили закрыть для Птолемеев проход через свою землю. Чтобы не оказаться в изоляции, Птолемеи были вынуждены отвести наступающие части из приморских районов. Скорее всего, атаковав Мономахов, они рассчитывали создать тут плацдарм, чтобы стремительно ударить по по дворцу басилевса и свергнуть верховную власть, но что-то пошло не так. Комнины не поддержали, наступление застопорилось, архонт погиб, а теперь и вовсе обрезалась главная транспортная артерия.

Что Птолемеи станут делать дальше, можно было лишь догадываться. Аналитики высказывали мнение, что восстание продолжится, но теперь фила Красного быка сделает упор на Колхиду и другие номы и города по всей Византийской Политии, а сама в это время будет удерживать собственные астиномии посредством военной силы. Однако существовало и другое предположение: новое руководство филы пойдёт на мировую и согласиться выплатить некоторую контрибуцию в обмен на восстановление прежнего статуса.

В дружине же настроения были однозначные — давить врага всеми силами, пока от мятежного клана не останется мокрое место.

Пока же враг отступал, и на оставленных им улицах работали сапёрные бригады, а отряды дружинников прочёсывали кварталы.

Наш особый штурмовой отряд, который теперь насчитывал всего двенадцать человек, высадилась из двух колёсных броневиков рядом с разрушенным кантоном. Нам была поставлена цель прочесать улицу, ведущую к главной площади акрополя.

Единой группой двинулись по улице, проверяя по пути дворы и подозрительные заколки. Шли медленно, смотрели под ноги и по сторонам. Если враг оставил диверсионные группы для отвлечения внимания или с ещё какими-то целями, нас могли обстрелять из любого окна.

Разрушений в этой части города оказалось ещё больше, чем там, где сражалась наша дружина. Кантон был превращён в груду кирпичей, над которой возвышались куски стен, вокруг стояли на спущенных шинах ржавые броневики, некоторые на вид целые, другие — развороченные попаданиями крупнокалиберных снарядов.

Дома вокруг так же превратились в руины. Где-то уцелели стены, где-то, наоборот остались одни перекрытия. Сквозь пустые окна на нас смотрели коричневые завалы и серое небо. Дороги и тротуары зияли ямами воронок. Среди развалин ржавели помятые сгоревшие машины.

Тут и там попадались трупы. Семеро военных валялись на широком перекрёстке. Погибли в стычке, но тела их так и не убрали. Теперь они гнили тут, распространяя вонь на всю округу. Были и мирные жители. На пути нам попадались мёртвые мужчины и женщины, ставшие случайными жертвами перестрелок или артиллерийских ударов. Серые лица, облезшая кожа, гниющее мясо, белеющие кости. Всё это я уже видел и раньше много раз. Что в том мире, что в этом — смерть везде выглядела одинаково.

Уже месяц они тут лежали — трупы тех, кого война застала врасплох. Остальные бежали или попрятались в подвалах. Возможно, под завалами тоже было много погибших, но они не мозолили глаза, а уединённо гнили под грудами камней.

На углу застрял прошитый пулями трамвай с рваной дырой в боку. В салоне — мёртвый пассажир. Чуть дальше — броневик «Пантера». Краска обгорела, и теперь невозможно было понять, чей он — наш или птолемеевский. Почти на каждом углу попадались либо «Гектор», либо «Пантера», либо военно-транспортная машина. Все они остались там же, где их накрыло огнём. За месяц противник так и не нашёл времени оттащить их, как и не нашёл времени похоронить погибших.

Ближе к акрополю наткнулись на колонну целёхоньких зелёных грузовиков. Шесть машин мирно стояли на улице, у некоторых были открыты двери. В кабинах — пусто. Мы обошли их стороной, и Шмель сообщил командованию, что требуются сапёры. Очень уж походило на ловушку.

А стрельба продолжалась. Над пустыми кварталами разносился эхом треск пулемётных и автоматных очередей, гремели редкие взрывы. Относительно недалеко до сих пор шли бои.

Не пощадила война и акрополь. Скверик на въезде был распахан снарядами, беседки и фонтаны стояли побитыми, а среди зелени торчал коричневой каракатицей сгоревший танк с оборванной гусеницей. Судя по тому, что орудие было направлено в сторону акрополя, танк принадлежал врагу. Видно, наши аристократы отчаянно сопротивлялись вторжению чужаков.

Об этом же говорила и вилла неподалёку. Судя по внешнему виду, оборону там держали долго. На стенах виднелись следы попаданий снарядов, внутри лежали трупы защитников. Несколько молодых парней и девушек в военной форме погибли от пуль и осколков. Их тела так и не убрали — где воевали, там и остались. Эти были относительно свежими — только начали разлагаться.

Но гораздо больше меня шокировало зрелище, которое предстало перед нами в большой гостиной. Она выходила окнами во двор и потому пострадала не так сильно, как прочие комнаты.

Более десятка трупов наполняли помещение нестерпимой вонью. Среди них были и женщины в костюмах служанок и даже дети. Самому младшему мальчику на вид было лет пять. Он валялся на полу раскинув ручки и ножки, а вокруг головы засохло кровавое пятно. Женщина и мужчина, одетые лучше остальных — видимо, хозяева дома — лежали возле дивана с перерезанными глотками.

Шедшие со мной бойцы поморщились. Феофил выругался. Одного парня чуть не стошнило, и он побежал на улицу.

Подошёл Шмель и осмотрел комнату.

— Похоже, семья долго сопротивлялась, — сделал он вывод. — Священная фаланга поработала.

— Вот же выродки, — процедил Феофил. — Как их земля носит. Никакой чести нет.

— Меня больше интересует, почему их отпустили, — я обвёл взглядом полную трупами комнату. — Они тут творили пёс знает что, а им позволили просто так уйти. Даже не попытались уничтожить.

— Да уж… — согласился Шмель. — Если басилевс такую гниль отпускает с миром после того, во что они город превратили, встаёт вопрос, на чьей он стороне. Ладно, парни. Все комнаты проверили? Чисто?

— Чисто, — ответил я.

— Хорошо. Дальше пусть сапёры работают. Не удивлюсь, если птолемеевские мрази нам тут ещё подарочки оставили.

Мне так и представилась картина. Семейство с остатками дружины обороняет дом, сдерживая превосходящие силы противника. Защитники гибнут один за другим под массированным обстрелом, и вот в доме почти никого не остаётся из умеющих держать в руках оружие, и тогда отец семейства принимает решение сдаться, надеясь, что противники поступят, как подобает благородным людям, и его с женой и детьми просто возьмут в плен до окончания боевых действий.

Но противник оказывается не очень-то и благородным. Выродки из Священной фаланги собирают всех, кто был в доме, включая слуг, в самой большой комнате и жестоко, хладнокровно убивают одного за другим. Скорее всего, глава семейство находился под блокирующими устройствами и не мог ничего сделать, кроме как наблюдать за бойней, ожидая своей участи и понимая, какую ошибку совершил, доверившись этим подонкам.

Я же просто кипел от возмущения. Как можно было отпустить с миром тех, кто сделал это? Наверняка руководство клана Красного быка и басилевс заключили какое-то договор. Но разве не является преступлением договариваться с теми, кто творит подобные вещи?

А с другой стороны, стоило ли удивляться? Не бывает хороших политиков, у каждого руки в крови, каждый замешан в таком дерьме, какое обычному наёмнику даже не снилось. Один политик может переплюнуть роту наёмников по количеству убитых им людей. Вся разница лишь в том, что политик остаётся с чистыми ручками, а пачкаться приходится наёмнику.

Мы целый день осматривали улицы оставленных Птолемеями районов. Думали, что будем этим заниматься дольше, но на следующее утро поступил приказ снова двигаться на передовую. В городе до сих пор шли бои, и правительственным войскам требовалась помощь, поэтому тагмы Златоустовых, Северовых и Солунских отправились к линии соприкосновения, которая теперь проходила южнее акрополя по окраине Алебастрового района.

Здесь застройка оказалась уже не столь плотной, как прежде, повсюду торчали жилые многоэтажки и офисные здания, а вокруг зеленели скверы и дворики. Местность была холмистая.

Когда высаживались из броневиков, на противоположной стороне широкой улицы я увидел отряд с эмблемами в виде двуглавого золотого орла на чёрном фоне — гербом ВКП. Тут находилась минимум полусотня бойцов вместе с бронетехникой. Я подошёл к ним, расспросил, что происходит и с кем воюют.

Десятник их сказал, что во время отступления правительственные войска прижали часть птолемеевской шайки к каналу и взяли в окружение.

— А кто там? — спросил я. — Какие подразделения?

— Разные, — ответил десятник. — Похоже, элита. Держатся стойко. Уже который день их долбим. Говорят, кто-то видел эмблемы Священной фаланги. И предатели, говорят, тоже есть. Они последними отступали.

— Предатели?

— Ну да. Те, кто переметнулись. Они тоже свалить хотели, да не вышло, — десятник злорадно усмехнулся. — Всех прижали, сволочей.

Получается, в правительстве на такие уж и дураки сидят, сделал я вывод. Поняли, что нельзя дать врагу уйти полным составом, вот и защемили хвост отступающим. Возможно, цель была в том, чтобы поймать предателей, а может быть, и Священную фалангу хотели покромсать — поквитаться за всё хорошее.

Наш отряд разместили на первом этаже восьмиэтажной «свечки» на возвышенности. Слева громоздилась крутая каменистая гора, справа находилось ещё одно такое же здание, где заняли позиции две или три десятки из нашей же тагмы.

Отсюда открывался вид на склон, застроенный многоквартирными дамами, между которыми простирались дворы и зеленели улицы. Далеко внизу виднелась ровная полоска воды, и там же, примерно в полуверсте от нас находилось крупное здание, часть которого занимал торговый, часть — деловой центры. Говорили, что именно там, возле канала и засел противник.

Предполагалось, что вражеская группировка насчитывает три-четыре тысячи человек. Получается, что прижали мы весьма значительные силы противника. Не мудрено, что их несколько дней не могли вынудить сдаться.

Артиллерии у противника не было, да и нашей я почти не слышал. Кроме миномётов. Миномётов оказалось полно. Здание бизнес и торгового центров утюжили непрерывно. То и дело раздавались взрывы, и над строением поднималось серое облачко пыли. Вряд ли было много проку от таких обстрелов, но они по крайней мере не давали противнику расслабиться.

Птолемеи отвечали тем же. Когда мы подходили к назначенной нам позиции, ниже по склону начали рваться мины калибра примерно сто двадцать миллиметров. Несколько даже попали в дома. Наш отряд добрался до высотки, а мины ещё шуршали в воздухе и падали вокруг смертельным градом. Застучал крупнокалиберный пулемёт где-то снизу, ему ответили несколько орудий с нашей стороны. Видеть их не видел, зато слышал отчётливо. Потом всё резко стихло.

Феофил занял позицию о окна на первом этаже, из которой хорошо простреливались дворы ниже по склону в промежутках между многоэтажками. Дмитрий со своим карабином устроился на крыше. Карабин в связи с ограниченностью дальности эффективного огня не мог заменить полноценную снайперскую винтовку, но на безрыбье, как говорится, и жопа соловей. Остальные бойцы тоже разместились возле окон внизу, каждому распределили сектора обстрела. Я, Прохор и ещё двое парней из моей пятёрки устроились на третьем этаже.

Вскоре подъехали два «Гектора» нашей дружины. Они спрятались за домом. То один, то другой высовывался из-за укрытия и бил из пулемёта куда-то в сторону водного канала.

Ближе к ночи Шмель получил указания сверху. Он собрал нас и поставил задачу. Оказалось, командование полагало, что противник в темноте попытается прорваться из окружения. Он уже делал такие поползновения на южном направлении, но они закончились неудачей. Считалось, что в ближайшие дни Птолемеи будут пробиваться на восточном и северном (нашем) направлениях, возможно, даже на обоих одновременно.

И вот наступила ночь. Шмель велел выставить двух часовых, но я всё равно почти не спал. Меня беспокоили вовсе не автоматная перекличка и редкие взрывы мин, и вовсе не ожидание атаки тревожило меня. В мозгу крепко засела мысль, что где-то рядом находится руководство Священной фаланги. Казалось, до него рукой подать, и в то же время нет никакой возможности дотянуться. Я всё размышлял о том, как это осуществить, как добраться до своего врага, который даст ответы на все вопросы, но ничего в голову не приходило. И эти мысли лишали меня сна.

Уснул я лишь под утро, но меня разбудила близкая стрельба. Я вскочил, подбежал к окну, и стал пристально вглядываться в ночь. Все остальные тоже заняли позиции. Думали, противник идёт на прорыв, но вскоре стрельба стихла — кажется, Птолемеи пока просто прощупывали нашу оборону.

Следующую ночь спалось лучше. Всё-таки усталость взяла своё. Но меня снова разбудила стрельба.

Я с тремя бойцами устроились возле окон на третьем этаже. Уперев карабин о подоконник, я стал внимательно наблюдать за тёмными дворами, где не горело ни одного фонаря. Внизу заколотили пулемёты Феофила и второго пулемётчика. В ночи заметались трассеры. Одни летели от нас, другие — к нам. Заметив дульные вспышки ниже по склону шагах в двухстах от нашей позиции, я произвёл несколько выстрелов. О результативности их было сложно судить. В такой темноте и в пяти шагах ничего не увидишь. Фонари мы не включали принципиально, не жалея себя демаскировать.

Здание наполнял нескончаемый грохот, который гулко разносился по пустым помещениям. Стреляли все. Стреляли во тьму, накрывая противника плотным огнём.

В кромешной тьме я заметил смутные силуэты, что чёрными тенями пробирались между кустами и деревьями совсем близко от дома. Я перенёс огонь на них, тени метнулись в разные стороны, слившись с местностью. Кто-то закричал. И тут до моих ушей донёсся рёв моторов бронемашин. Звук приближался — несложно было понять, что сюда едет вражеская техника.

В гарнитуре раздался голос Шмеля:

— Враг идёт на прорыв. Он справа. Удерживай правый фланг. И там броня у них идёт. Броня идёт, как понял? Я к тебе Феофила отправлю с «Шилами».

Я крикнул своим парням, чтобы шли за мной и побежал через холл в другую квартиру, окна которой вели на правую сторону. Прохора и ещё двоих я отправил в соседнюю комнату. А вскоре явился Феофил. Подсвечивая себе дорогу нагрудным фонарём, он забежал в тесную квартиру. В одной руке он тащил пулемёт, в другой — два короба к нему. На плечах его висели аж пять «Шил».

Не успел Феофил разгрузиться и установить пулемёт на подоконнике, как среди кустов прилегающей к многоэтажке территории показался силуэт бронеавтомобиля, который спокойно проезжал между двумя домами, занятыми нашими дружинниками.

Глава 14

Мощный хлопок — на склоне сверкнул яркая вспышка. Мимо, петляя, пролетела огненная точка и взорвалась во дворах. Это был ПТУР. Не знаю, в кого целились, но попали, кажется, в дерево.

Броневик же продолжал гнать через ночной двор. Фары выключены, мотор ревёт, скорость на пределе.

Я схватил «Шило». Времени прицеливаться не было. Поймал на мушку чёрное пятно. Труба выплюнула ракету, та взорвалась в кустах, а броневик продолжал ехать. Следом грохнул второй взрыв. Вспышка. Охваченная пламенем, машина остановилась.

А за ней уже мчал «Гектор» с пулемётом на крыше, который, не прекращая стрелял куда-то вперёд. В нашу сторону тоже полетели жирные трассеры — кто-то бил из малокалиберной пушки, но кто именно, в ночи было не разглядеть. По стене дома несколько раз что-то ударило, со звоном разбилось стекло шкафа. Запахло строительной пылью.

Феофил работал по кустам внизу. Длинные пулемётные очереди прошивали ночную тьму, в которой двигались чёрные, едва заметные тени. В ответ сверкали редкие дульные вспышки. За сплошным грохотом пальбы раздавались чьи-то крики. Ночь освещали яркие огненные всполохи.

Наконец кто-то догадался запустить осветительные ракеты — теперь стало лучше видно, что происходит вокруг, хотя тени от домов своей жирной чернотой по-прежнему скрывали часть дворов. Ракеты взмывали вверх одна за другой, делая ночь светлее.

Бой становился жарче. Стреляли везде и из всего, чего только можно.

Вражеский «Гектор» обрулил подбитую «Пантеру», пересёк газон и врезался в припаркованные машины. Из «Гектора» высыпали бойцы и побежали кто куда.

Через дворы ломились десятки военных. Группами по два-три человека, а кто и поодиночке, они бежали мимо нас. Кто-то стрелял по окнам, кто-то даже этого не делал. А наш отряд и дружинники из дома напротив лупили по ним перекрёстным огнём, как по мишенями в тире. Некоторые падали и замирали, другие добегали до каких-нибудь кустов, деревьев или клумбы и прятались. Раненых и убитых становилось всё больше и больше. Кто-то кричал, чтобы не стреляли, но на эти просьбы никто не обращал внимания. Все были сконцентрированы только на одном — не дать противнику выйти из окружения.

В перекрестье четырёхкратного прицела моего «Грома» попался ещё один «Гектор». Он пытался проехать между двум «свечками» на склоне и, как и предыдущие машины, угодил под перекрёстный огонь. Рядом с ним взорвалось два снаряда, но «Гектор» мчал вперёд. Я прицелился и стал бить по окнам и людям, что сидели внутри. Пулемётная турель развернулась в мою сторону, и я перенёс огонь на бойца в ней. Пулемёт так и не заработал, но сама машина скрылась за домами.

Откуда ни возьмись выскочил здоровый шестиколёсный броневик с длинноствольной пушкой. Он зачем-то поехал в сторону нашего дома. Я подпустил его поближе и выстрелил из «Шила». Броневик остановил, задымил. Мехвод вылез из люка и побежал куда глаза глядят. Через секунд пять раздался мощный взрыв, люки на башне выбило, и над машиной поднялся столб огня.

А осветительные ракеты летели и летели в небо, разгоняя ночную тьму — единственную маскировку группировки, решившей выбраться из окружения.

Стрельба стала затихать, как вдруг мимо нас с рёвом промчала ещё одна «Пантера» и скрылась из вида. В неё даже никто не успел из гранатомёта пальнуть.

— Не стреляйте! — донеслось из-за ближайших кустов. — Мы без оружия.

Я заметил группу вояк, залёгших между кустами и припаркованными машинами. Похоже, они решили, что лучше сдаться, нежели ломиться вперёд под перекрёстным огнём. Они встали в полный рост, подняли руки. Их оказалось более десяти человек.

— Череп, — раздался голос Шмеля в наушнике. — Возьми своих, проверь, что там.

Феофил остался, прикрывать нас, трое парней вместе со мной отправились к пленным. Где-то со стороны главной улицы по-прежнему громыхало — наверное, там противник всё ещё пытался прорваться, но здесь уже не стреляли.

— Кто такие? — спросил я, держа на мушке вражеский отряд.

Я включил фонарь, которые крепился на лямке разгрузочного ремня. Бойцы стали щуриться. Мне же бросилось в глаза то, что ни у кого не было нашивок с гербами.

— Мы сдаёмся, — заговорил крупный малый с небритой физиономией, держа руки поднятыми. На плече его я заметил широкую полоску сотника, каска была пробита. — Мы безоружны, не стреляйте.

— Кто такие? Какое подразделение? — повторил я.

— Пятнадцатый таксис дружины клана, — сказал сотник.

— Птолемеи?

— Да.

— Следуем перед нами, руки не опускать.

Я насчитал одиннадцать человек. Из-за кустов неподалёку вылезли ещё группа четыре дружинника. Двое поднялись с земли и тоже стали сдаваться. Я всем приказал идти к дому.

Во дворе остались убитые и раненые. Кто-то ещё шевелились, даже помощи просили, но нас было слишком мало, мы не могли помогать раненым. Им предстояло ждать утра, пока не прибудут медики.

Сдавшихся вояк мы отвели в здание, выстроили в ряд в холле на первом этаже. Обыскали, забрали каски и прочее снаряжение. Остро встал вопрос, что с ними делать. Шмель и другие говорили, что за пленников можно получить выкуп или, если отдать собственной филе — награду. Это определённо радовало. Однако меня настораживал тот факт, что несколько птолемеевских дружинников обладали густой фибральной сетью, значит, и сила у них была немалая. Таких опасно держать рядом.

У Шмеля имелось при себе два блокирующих ошейника. Один надели на сотника, второй — на ещё одного клоста, который показался мне наиболее сильным.

— Мефодий сказал, пусть пока побудут у нас, — объявил Шмель после того, как связался с командующим. — Они там ещё ведут бой.

— Я просто не понимаю, как мы их сторожить будем. Они же клосты все, — выразил я свои опасения.

— Несколько человек будет сторожить, значит, — заключил Шмель. — Мефодий обещал поискать ошейники, как будет свободное время. Тогда отведём их в тыл. А пока в подвал и на мушке держать.

Отвели пленных в подвал. Тут находилось несколько помещение. В самом большом разместили всех. С ними осталось трое наших. Одному даже пришлось отдать карабин, поскольку обычные пули для клоста опасность представляли разве что в большом количестве. А тут — целая толпа клостов.

Сотника же я отвёл на второй этаж в одну из квартир, где решил устроить небольшой допрос. Посадил за стол. Фонарь, что висел на моей плечевой лямке, светил в небритое лицо сотника. Шмель присоединился к мероприятию. Он слушал, встав со скрещенными руками в дверях.

Удостоверения у сотника не нашлось. По его словам, он носил фамилию княжеского рода Чудовских, который состоял в филе Красного быка.

— Где ваш командир? — спросил я.

— Он был с нами, — ответил сотник. — Я не знаю, что с ним стало.

— Почему без гербов?

— Приказали срезать.

— Зачем?

— Мне неизвестно.

Сотник сидел, выпрямившись, и открыто смотрел мне в глаза. Говорил спокойно, немногословно. Он не выглядел жалким или подавленным. Ощущалось в нём глубокое чувство собственного достоинства, обычно присущее князьям.

— Кто приказал?

— Таксиарх.

— Где Священная фаланга? Среди вас есть подразделения Священной фаланги?

— Да, были. Одна тагма прорывалась с нами.

— Полемарх Священной фаланги где? Ты знаешь, где он?

— Нет, этого не знаю.

— Хорошо подумай. Вспомни. Где полемарх Священной фаланги? — повторил я настойчивее.

— Мне это неизвестно, — прежним спокойным тоном ответил сотник.

Я не знал, как из него выудить информацию. Избить? Этого делать нельзя. А добровольно он ничего не скажет. Впрочем, сотник действительно мог ничего не знать.

— Сколько человек прорывалось на этом направлении? — продолжил я допрос.

— Примерно две тагмы.

— Сколько осталось?

— Я не знаю.

— Ладно, хватит, Константин, — осадил меня Шмель. — Его потом в штабе допросят. Нам это ни к чему.

— Да, конечно, — согласился я, понимая тщетность моих попыток.

Никанора Птолемея, возможно, тут не было. Кто знает, может, он уже давно сидит в собственном акрополе в полной безопасности и планирует очередные тёмные делишки? Вся остальная информация была для меня бесполезна. Она могла пригодиться разве что командующему таксисом или телосом, чтобы подготовить план обороны или наступления.

Сотника мы отвели обратно в подвал к остальным пленным.

А перед рассветом Шмель позвал меня и сообщил, что Мефодий просит меня лично прибыть в штаб. Я должен был взять блокирующие ошейники, а кроме этого у командующего тагмы имелась какая-то важная информация.

Идти оказалось недалеко. Штаб Мефодий находился в небольшом офисном здании на улице с широкими тротуарами и зелёными насаждениями. Напротив был скверика с фонтаном, но и тут виднелись следы сражения. В асфальте — несколько воронок, дерево раскололось пополам, скамейки в скверике поломались от попадания мин.

Перед фонтаном дымился «Пантера» — кажется, та самая, что проскользнула мимо нас ночью. Далеко не уехала, родимая. Подбили.

Пока шёл, гадал, что за важная информация для меня у Мефодия. Уж подумал, а не помер ли дед? Позавчера вечером я звонил домой — всё было нормально. Но старик дышал на ладан, мог скончаться в любой день.

Мефодий находился в одном из кабинетов на первом этаже. Тут горел электрический свет. На скромном офисном столе стояла массивная зелёная радиостанция. Когда я вошёл, командующий тагмой держал возле уха трубку полевого телефон и с кем-то жарко спорил.

— …да нет у нас сил столько. Двое убитых этой ночью, человек пять ранено. Броневик сгорел. Кому идти-то? Мы и так месяц воюем без отдыха. Треть личного состава потеряли. Конечно, подкрепление нужно. Ну имейте же совесть, господин таксиарх!.. Я ещё раз повторяю, у нас недостаточно сил, чтобы вести наступление… Да. Да, я буду ждать. Удержать-то удержим, но большего не обещаю. Наши парни и так из кожи лезут. Некоторые по три ночи не спали. Да. Благодарю, господин телеарх.

Мефодий попрощался с таксиархом, положил трубку и поздоровался со мной.

— Жаркая ночка выдалась, правда? Садись, — указал он на стул.

В помещении сидели два десятника с бумагами. Мефодий выпроводил их и потребовал закрыть дверь кабинета.

— Нас что, ещё что-то заставляют делать? — спросил я.

— Хотят, чтобы мы на штурм шли, — Мефодий махнул рукой. — Вот ругаюсь с командованием. Честно говоря, надоело, что нас везде запрягают. Где правительственные войска? Где агема? В общем, обещали нас сменить. Ладно, всё нормально будет, не пойдём мы ни в какое наступление. Хватит. Так, а ты… ты за ошейниками. Вот возьми, — он положил на стол две связки ошейников и коробку с пультами. — Разберётесь какой к какому. Вон в мешок сложишь. А вообще я вот зачем тебя позвал. Мы тут одного интересного человека взяли в плен. Он в броневике ехал. Обгорел немного, но в целом жив здоров. Так вот, он вначале упирался, не хотел говорить, кто он, а когда я номер его жетона пробил, оказалось, что он — из Священной фаланги. И кто бы ты думал?

— Никанор? — я выпучился на Мефодия, не веря в собственное везение.

— Нет, к сожалению. Но близко. Арсений Птолемей — один из телеархов Священной фаланги. Крупная шишка.

— Он что-то сказал? Где Никанор, он знает?

— Говорит, что Никанор прорывался с другим отрядом на восток. Врёт или нет, не знаю, но вряд ли мы Никанора поймаем в скором времени.

— Понятно, — проговорил я.

Очередное разочарование. Похоже, на этот раз Никанор Птолемей ушёл окончательно и бесповоротно.

— Только видишь ли, в чём дело. В Священной фаланге, насколько мне известно, три телеарха. Два командуют телосами, один — заместитель полемарха. Последнего я видел на фотографии. Он раньше в агеме служил и на приёмах у басилевса часто мелькал. И тот, кого мы поймали, знаешь ли, очень похож на заместителя. Как зовут, жаль, не помню. Но если я прав, если не померещилось на старость лет, тогда у нас в руках крупная шишка.

— Вот как? — угасшая надежда загорелась снова. — Значит, его надо допросить.

— Вот и я тоже об этом думаю. Я ведь размышлял над твоими словами. Если всё так, как ты говоришь, то надо узнать, кто из наших на супостатов работает. Но допрашивать будем не здесь. Если мы хотим выведать, кто наш род предал, об этом пленнике не должно узнать ни командование филы, ни тем более всякие ГСЭБ и прочие. Иначе они заберут парня, а нам фиг что скажут. Но пленник-то наш? Наш. Зачем нам отдавать его кому не попадя? Мы же за него потом ещё и выкуп получим.

— Верно говоришь, Мефодий Афигорович. И тем самым все затраты на войну покроем.

— Ещё и сверху останется. Это же родственник архонта, за него клан много денег даст. Поэтому я отправил посланника к Андрею, чтобы тот приехал и забрал пленника. Надеюсь, Андрей развяжет ему язык. Я бы тоже подключился, самому ведь интересно, да только я должен тагмой командовать, не смогу присутствовать.

— Даже не знаю, как тебя благодарить, Мефодий Афигорович. Если этот перец расколется, то я узнаю, наконец, по чьей указке моего отца завалили. Я просто уверен, что это кто-то из нашей родни.

— Только вот зачем нашим родственникам это делать?

— Наверное, какую-то выгоду хотели поиметь, когда Птолемеи к власти придут. Ведь и среди Мономахов предатели есть.

— Это-то я знаю. Не думал, что и у нас тоже предатели.

— Да, у нас — тоже. Взглянуть-то хоть можно на пленника?

— Отчего же нет? Пошли.

Мы спустились в подвал. В одной из комнат содержался пленник — высокий брюнет с коротко стриженой густой бородой и благородным надменным лицом. Мужчина лежал на матрасе, но когда мы вошли, поднялся и сел, угрюмо уставившись на нас. На шее его чернел блокирующий обруч. Поверх обгоревшего камуфляжного кителя была накинута серо-зелёная военная куртка.

Я поздоровался, сказал, что теперь он — пленник рода Златоустовых и останется у нас, пока родня не выкупит его.

— Златоустовы, значит? — надменно переспросил Арсений. — Да, я уже понял, что оказался в руках дружины какого-то мелкого рода. Что ж, считайте, вам повезло. Моя фила щедро заплатит.

Арсений так и сидел на матрасе, я же взял стул и устроился напротив:

— Даже не сомневаюсь, что ваш род заплатит. Но я тут подумал, что для начала вас следует отдать ГСЭБ. Полагаю, у эфоров будет много вопросов ко всей вашей организации, да и к вам лично.

Говоря это, я фактически ткнул пальцем в небо. Сработает или нет, не знал, но судя гневному взору, который Арсений кинул на меня, телеарх не очень-то хотел оказаться в руках эфоров басилевса.

— Нам был обещан беспрепятственный отход, басилевс подло обманул нас, — сказал он резко. — А его эфоры — убийцы и душегубы. Вы не копейки не получите, если отдадите меня им.

Я усмехнулся, глядя Арсению в глаза:

— Зато вы получите то, что заслуживаете. Мне известно о ваших делишках. Мне известно об убийстве детей в одном из частных пансионов по указу Никанора Птолемея, мне известно и то, что меня, Константина Златоустова, пытался убить некий Паук, которого опять же подослали вы. И что мне, скажите на милость, Арсений, делать с вами?

Тот смотрел на меня грозным взглядом:

— Простите, но я не знаю, о чём вы говорите. Почему в этих вещах обвиняется Никанор Птолемей? Почему обвиняюсь я? Я командую телосом, я — военный, а не наёмный убийца, и никаких пауков не знаю.

— Ну вот ГСЭБ и проверит, чем вы занимаетесь, что знаете, а что нет.

— Что вам нужно, Константин? — в голосе пленного таксиарха чувствовался сдержанный гнев. — Мой род заплатит большой выкуп. Этого мало? Не надо меня шантажировать. Просто скажите ваши условия.

— Выкуп — это хорошо. Но мне нужно и ещё кое-что.

— Что?

— Информация.

— Какая информация вам нужна?

— О делах, которые проворачивает командование Священной фаланги.

— Не понимаю, о чём вы. Я могу рассказать о своих служебных обязанностях командующего телосом. Только какой прок вам от этого?

— А вот мы и посмотрим. Ладно, пока посидите тут, подумайте над моим предложением. Вы можете рассказать всё нам, а потом спокойно отправиться домой, ну или куда вы захотите отправиться, когда ваш акрополь захватит войско басилевса. Или поехать в ГСЭБ, где будет совсем другой разговор.

Я поднялся со стула, и мы с Мефодием покинули помещение. Дружинник, охранявший комнату, запер дверь на замок.

— Он боится, — сказал я, когда мы поднимались по лестнице. — Боится оказаться в руках эфоров. Понимает, что из него там всё дерьмо вытрясут. Вот на это и надо делать упор. Думаю, он заговорит быстро.

— Понял, так и передам Андрею, — обещал Мефодий. — Ну а ты давай к своим иди. Хомутайте пленных и тащите сюда. Ну и повнимательнее там. Сейчас Птолемеи будут как крысы лезть во все щели. Понимают, что им несладко придётся. Даже вон, нашивки срезали, чтобы мы не узнали, кто есть кто.

— Зачем они это сделали?

— Да пёс их поймёт. Ну вон видишь, как этот Арсений боится к эфорам попасть. Выродки из Священной фаланги понимают, что над ними либо сразу расправу учинят, либо сдадут, куда полагается. Вот и шифруются, притворяются, дескать они из обычной дружины. Другого объяснения у меня нет.

Я сунул в вещмешок коробку с пультами и ошейники, закинул сумку на плечо. Но не успел выйти из здания, как неподалёку раздалась стрельба. Она доносилась со стороны наших передовых позиций.

Решив, что противник снова пытается прорваться, я побежал через дворы. На плече вместе с тяжёлым вещмешком висел автомат — обычный ГОФ-24. Против сильных клостов с ним много не навоюешь, но всё равно большинство бойцов дружины были вооружены именно такими образцами.

Когда я приблизился к позиции своего отряда, оказалось, что стреляют в доме. Внутри разразилась настоящая баталия. Мне в голову сразу закрались нехорошие мысли.

Я скинул автомат с плеча, передёрнул затвор, досылая патрон в патронник, и двинулся ко входу. И тут из окон первого этажа выскочили один за другим трое бойцов. Судя по униформе — пленники, но теперь в руках каждого было оружие, а один так и вообще держал карабин «Гром» с оптикой.

Глава 15

Пленные устроили побег — это сразу стало понятно. Трёх вахтенных не хватило, чтобы сдержать их. Теперь в доме грохотала стрельба, а несколько человек уматывали, прихватив с собой наше оружие.

— Стоять! — я выпустил по беглецам длинную очередь, опустошив за секунду весь магазин.

Один боец споткнулся, чуть не упал, но побежал дальше. Другой стал стрелять в меня из карабина. Я отбросил бесполезный автомат и ринулся со всех ног наперерез троице.

На ходу создал перед собой хитросплетение нитей, образовав защитную оболочку из уплотнённого воздуха. Пуля, выпущенная из карабина, прошила оболочку и ударила мне над левым глазом, другая — куда-то в область живота, но я едва почувствовал это. Тем не менее, несколько узлов пропали, что значило ослабление щита.

Остальные двое пленников вместо того, чтобы удирать, повернулись и ко мне и, пятясь, стали высаживать в мою сторону рожки своих автоматов. Но я уже был рядом.

Сбил с ног парня с карабином. При себе у меня всегда был нож с особым клинком из чёрной стали, он и сейчас лежал в ножнах, ожидая своей очереди. Я выхватил его. Противник закрылся рукой, и клинок вонзился в предплечье. Даже фибральная сеть не помогла. Боец вмиг утратил возможность сопротивляться. Короткий замах, нож вошёл под ключицу, а затем — в шею по самую рукоять. Стоило его выдернуть, как мне в лицо брызнула кровь.

Не медля ни секунды, я сорвался с места и ринулся на остальных двух. Те уже поняли, что меня не остановить и бросились наутёк, но я быстро настиг одного и повалил. Тот шлёпнулся ничком на газон. Два стремительных удара ножом в спину — и я побежал за третьим. Последний беглец имел все шансы удрать, но споткнулся о бордюр и потерял скорость. Этот третий оказался сотником. Однако теперь на нём не было блокирующего ошейника.

Я налетел на него сзади, ударив ножом в спину. Остриё словно в деревяшку воткнулось. Сотник упал и я вслед за ним. Началась возня. Противник оказался очень сильным, судя по тому, что нож не пробил его кожу, да и отбивался он активнее остальных. Он блокировал мою руку, не давая ударить. Ему даже удалось отпихнуть меня и подняться. Но я опять повалил его. Клинок снова воткнулся в деревянную плоть. Один раз, другой… третий же раз нож вошёл в живот моего врага легко, словно в масло. Сотник заорал от боли. Два удара в грудь, и он затих.

Оставив эту троицу истекать кровью, я бросился к двери дома.

Ещё двоих пленных встретил в холле первого этаже. Мы столкнулись нос к носу. У одного имелся в руках автомат. Очередь была выпущена почти в упор, и я ощутил подряд десяток противных уколов по всему телу, словно иголкой кто-то прошёлся. Боль — первый знак, что защита слабеет.

Но больше беглец ничего не успел сделать. Я налетел на него, как ястреб на кролика. На ходу принялся бить ножом в живот. Противник скрючился на полу, а я хотел погнаться за вторым, но тот уже выскочил на улицу. А тем временем с лестницы, ведущей в подвал, выбежали ещё двое.

Я бросился им наперерез. Мощным рывком, как в американском футболе, сбил последнего с ног. Он пытался подняться, но я опередил его. Удар кулаком в голову снова уложил бойца на бетонный пол, а нож несколько раз вонзился под рёбра, закончив бессмысленный побег.

В одной из комнат до сих пор грохотали автоматные очереди, и я побежал туда. Один из наших дружинников стоял у окна в полный рост и стрелял на улицу. Шмель лежал возле сломанного кресла и держался за окровавленный живот.

— Вот же уроды! — процедил он. — Бежали, суки! Костя, достань перевязочный пакет, а то я сейчас кровью истеку.

Фибральная сеть Шмеля выглядела плохо, особенно в районе живота, куда попало несколько пуль. Одна из них всё же ранила нашего сотника. Мы с бойцом, который стрелял в окно, стали оказывать первую помощь. Шмель находился в полуобморочном состоянии. Я наложил на рану повязку, после чего снял с головы сотника гарнитуру рации и, вызвав штаб, потребовал подкрепление и медиков.

Шмель оказался не единственным, кому требовалась помощь. В одной из комнат были два бойца, один из которых погиб на месте, а второй тоже валялся с пулевым ранением. Погибли и те, кто охранял пленных. Однако у противника тоже имелись потери. Были убиты пятеро, если не считать бойцов, павших от моей руки. Остальным удалось удрать.

Как позже я узнал от парней, которые во время происшествия находились в доме, вначале в подвале стали раздаваться шум, крики и стрельба, а потом пленники всей толпой повалили вверх по лестнице. У некоторых было оружие. Они бежали напролом, стреляя на ходу во всех подряд. Остальные шли в рукопашную, используя, в том числе, и блокирующие нити сковывающие движения. Напор был столь сильным и стремительный, что многие растерялись и не знали, что делать. А пленные тем временем выскакивали из окон и бежали прочь.

Оставалось лишь удивляться тому, насколько эти бойцы отмороженные, раз с голыми руками напали на вооружённую охрану и буквально по трупам своих же товарищей выбрались на свободу. По общему мнению объяснением этому могло служить лишь одно: пленники были не из пятнадцатого таксиса обычной дружины клана, как уверял их сотник, а из Священной фаланги. Считалось, что туда набирают самых отбитых. Ходили слухи, будто их даже какими-то запрещёнными веществами пичкают.

Так или иначе из двенадцати бойцов нашего особого подразделения после побега пленных в строю осталась лишь половина. На этом история «отряда безумцев» закончилась. Пополнить его не было возможности, поэтому в тот же день нас определили в поредевшую третью сотню, а меня снова назначили командующим десяткой.

Вскоре же нам на смену прибыло правительственное подразделение, а тагма Златоустовых отошла на вторую линию обороны.

Противник тем временем не оставлял намерения вырваться из окружения, но теперь попытки были уже не столь отчаянными. Даже миномёты его работали менее активно. Похоже, боеприпасы заканчивались, а это значило, что час сдачи прижатой к каналу группировки всё ближе и ближе.

Через день меня позвал к себе Мефодий и наедине сообщил, что Птолемей заговорил и рассказал много чего интересного, в том числе и про наш род. Мефодий отпустил меня на день, чтобы я мог собственными ушами услышать откровения офицера из Священной фаланги.

* * *

Допросная представляла собой помещение без окон, выкрашенное снизу в синий, сверху — в белый цвета. Люминесцентные лампы под потолком заливали комнату холодным резким светом. Стены и массивная стальная дверь давили ощущением безвыходности. Тут было идеально чисто, ни пылинки вокруг.

Допросная находилась в кантоне, в небольшом здании, где размещался отдел безопасности рода. Сюда-то и привели нашего пленника, который спустя всего пару дней согласился на наши условия и рассказал много чего интересного.

Посередине комнаты стоял стол, за ним-то и сидел Арсений. Он был одет в чистую рубашку и брюки вместо обгоревшей униформы. Сам же он выглядел несколько растрёпанным — всё-таки не в санатории жил эти дни.

За столом в углу расположились Андрей и Леонтий — тот самый смуглый дружинник, которого ранил снайпер, когда мы с Андреем и тремя бойцами возвращались из зоны «Д». На столе стояли печатная машинка, отодвинутая в сторону за ненадобностью, лежал компактный горизонтальный магнитофон для записи разговора.

К моему приезду подготовили всё необходимое, осталось только начать допрос.

Мы с Андреем взяли стулья и уселись напротив телеарха Священной фаланги. Тот, как и день назад, смотрел нас надменным взором, в котором, тем не менее, уже не было такой ярости — сейчас взгляд Арсения Полемея выражал лишь недоверие и недовольство.

Поначалу Арсений не хотел ничего говорить, поскольку опасался, что мы нарушим данное слово, как нарушил басилевс обещание беспрепятственного выхода из зоны боевых действий, и сдадим Арсения главной службе эфоров. Не знаю, как, но Андрею удалось убедить пленника, что тот вернётся к своей родне.

— Ну что начнём? — я посмотрел на Андрей.

— Да. Включай записать, — кинул Андрей Леонтию.

Щёлкнула кнопка магнитофона.

— Итак, — началАндрей. — Фамилия, имя, отчество, звание, должность.

— Меня зовут Арсений Лаврентьевич Птолемей, — начал пленник. — Я принадлежу филе Красного быка, нахожусь в звании телеарха, должность — заместитель командующего фалангой. Служу в особом клановом подразделении — «Священная фаланга».

— Чем занимается ваше подразделение?

— Участие в военных конфликтах и поддержание порядка внутри филы.

— Что включает в себя поддержание порядка?

— Наблюдение за настроениями членов филы, пресечение действий, угрожающих безопасности филы.

— Вы занимаетесь заказными убийствами своих политических противников?

— Мы делаем всё, что требуется для сохранения безопасности филы, в том числе исполнение приговоров в соответствии с внутренним законом филы.

— То есть, вы занимаетесь внесудебными расправами.

— Мы делаем всё, что требуется для обеспечения безопасности филы, — повторил Арсений.

Отвечая на вопросы Андрея, пленник долго говорил о том, чем занимается Священная фаланга. Чаще всего он пользовался обтекаемыми формулировками, но если те были слишком расплывчатыми, Андрей задавал наводящие вопросы, добиваясь прямого ответа.

Как я и подозревал (а точнее знал со слов Насти), Священная фаланга являлась репрессивными аппаратом филы, который «следил за порядком», то есть выявлял инакомыслие и устранял неугодных архонту князей. Именно Священная фаланга занималась подготовкой восстания, причём занималась более десяти лет. Сам же Арсений, по его словам, в Священной фаланге служил три года, а на позиции телеарха — год. Так это или нет, мы проверить не имели возможности. Слишком секретная была информация.

Причины же восстания для меня тайной уже не являлись. И Фотий, и Настя мне достаточно много рассказали про мотивы Амвросия. А теперь рассказал и Арсений. С его стороны это выглядело так, что против Птолемеев был тайный сговор, многие желали ограбить филу, в том числе сам басилевс. Клан якобы был вынужден защищать свои интересы. Однако, когда я спросил прямо, считают ли Птолемеи истинным басилевсом своего архонта, тот ответил расплывчато:

— Наша фила является потомками одного из древних родов, который некогда правил Византием — так же, как и все остальные филы.

Большей конкретики добиться не удалось.

Дальше эстафету перехватил я и сам стал допрашивать пленника:

— Убийство моего отца, Дмитрия Златоустова — дело рук Священной фаланги?

— Это был приказ Никанора Птолемея. Данным дело лично я не занимался, — ответил Арсений.

— Вы же — заместитель, — напомнил я. — И вы не участвовали в делах собственного подразделения?

— Я не единственный заместитель. Связью с преступными элементами у нас занимался другой человек, так же как и подготовкой восстания. В мои обязанности входила внутренняя безопасность филы.

Я не очень-то и поверил Арсению, но сейчас для меня было главным вовсе не доказывать его причастность к какому-либо делу, а узнать о предателях в собственной семье:

— Хорошо. Продолжайте, — сказал я. — Что вам известно об убийстве Дмитрия Златоустова.

— Никанор Птолемей через своё доверенное лицо передал приказ одной из преступных группировок устранить вас, Константин, и вашего отца. Больше мне ничего неизвестно.

— Вы знаете, кто такой Паук?

— Я слышал это прозвище, но повторяю, я лично не имел никаких отношений со всякой швалью с окраин.

— Которой ваш клан, тем не менее, покровительствует, — заметил я.

— Не я решаю, кому мой клан покровительствует.

— Допустим. Продолжайте, — кивнул я. — Какова цель убийства Дмитрия Златоустова?

— Сменить руководство вашего рода, возведя в должность предводителя князя, лояльного нашей филе.

Я еле заметно улыбнулся. Вот и настал момент истины. Сейчас я собственными ушами услышу о том, что дядя Евсевий предал наш клан.

— Кто этот князь? — спросил я.

— Никифор Львович Златоустов.

Секунд пять я пристально смотрел в глаза Арсению, не веря своим ушам.

— Никифор? — переспросил я. — Таксиарх агемы?

— Да, Никифор Львович Златоустов являлся тем самым князем, который в ходе восстания, если бы всё пошло удачно, занял бы должность предводителя рода Златоустовых и выступил на нашей стороне.

— И он… он знал об этом? — кажется, я начал волноваться. — Он знал о том, что мы с отцом будем убиты?

— Да, он знал. Никифор тесно с нами сотрудничал.

— А Евсевий? Евсевий Львович какую роль играл?

— Почти никакой.

— Что значит «почти»? Он же симпатизирует вашему клану. Он же сам хотел, чтобы басилевсом стал Амвросий, — я говорил совсем не то, что планировал, возможно, даже ляпнул лишнего, но у меня сейчас в голове всё перемешалось. Я был на девяносто пять процентов уверен, что за убийством отца стоит дядя Евсевий, и теперь мне казалось, что пленный телеарх нагло врёт.

— Да, нам это тоже было известно, но Евсевия мы не привлекали, — ответил Арсений. — Он обладает неустойчивой психикой, имеет проблемы с алкоголем и ряд эмоциональных привязанностей, которые могли помешать осуществлению плана. Евсевий мог играть только вспмогательную роль.

— Каких привязанностей?

Арсений надменно улыбнулся:

— Ваш дядя, Константин, слишком пёкся о вашем воспитании, а ещё он вёл себя несдержанно по отношению к некоторым членам вашей семьи. После Сиама он долго страдал от посттравматического расстройство, и это наложило отпечаток на его психику. Это всё могло нам помешать. Поэтому мы и не стали с ним работать. Хотя… потенциал, разумеется, был.

— Но вы его всё равно пытались привлечь?

— В некотором роде. Наш человек недавно должен был выйти с ним на связь. Больше мне ничего неизвестно. Я в это время участвовал в боевых действиях.

— Я видел, как вы участвовали. Убивали семьи, которые сдавались вам. Убивали женщин, детей — всех. Хладнокровно и подло, — мне не стоило подобное говорить, поскольку к теме разговора это уже не относилось, но у меня перед глазами отчётливо всплыла картина, которую я видел в разрушенном особняке.

— Прошу прощения, но я не понимаю о чём вы. Лично мне такие случаи неизвестны.

«Врёшь, гадина, всё врёшь», — подумал я, но больше ничего не сказал, остановил себя силой воли, понимая, что слова тут не имеют значения.

— Ладно. Кто ещё из Златоустовых причастны к восстанию вашей филы? — спросил я. — Кто из других родов причастен?

Арсений Птолемей назвал почти два десятка имён князей, которые тем или иным способом должны были поучаствовать в восстании. Среди них оказались и представители Северовых, и представители Солунских, Гиппонских и пары других крупных родов. В нашем семействе кроме Никифора было ещё два человека, на поддержку которых рассчитывал Амвросий. Я не знал их лично, но имена их хорошо запомнил.

Допрос был окончен, пленника увели в камеру, Леонтий тоже ушёл, мы с Андреем остались вдвоём.

Андрей сидел в пол-оборота и созерцал, как я расхаживаю взад-вперёд по комнате. Мой мозг кипел от мыслей. Полученная информация рушила все мои прежние представления о положении вещей в нашем роду, и теперь требовалось решить, что делать дальше.

— Если честно, мне не хочется возвращать этого засранца клану, — сказал я. — Пристрелить бы его.

— Мне пришлось связаться с их новым архонтом, — сказал Андрей. — Мы уже договорились насчёт передачи пленника. Нам готовы заплатить сто тысяч драхм.

— Дорогостоящий засранец, ничего не скажешь… Ладно, я обещал, я сдержу слово, так и быть. Пусть валит, куда хочет. Думаю, однажды и его настигнет кара. Однажды эфоры сами придут и за ним, и за всей их сраной бандой.

— Как знать… Может быть, придут, а может, и нет. Как я понял, у басилевса какой-то договор с новым архонтом. Возможно, тот и сдаст кого-нибудь из своих, но… мне кажется, эфоры к ним лезть не станут, — Андрей поморщился.

— Что ж, это уже их дело. Мы узнали, что хотели.

— Да, Евсевий оказался не при чём. А ты думал убить его.

— Поэтому и не убил, что не был уверен до конца.

— А вот от Никифора я не ожидал. Что делать-то с ним теперь?

— Известно что.

— Нельзя так просто убить таксиарха агемы. Его смерть будут расследовать.

— Пускай расследуют. Ни ты, ни я никому ничего не скажем, даже нашим родственникам, даже старцам. Мы выждем, а потом, когда пройдёт время, Никифора найдут с простреленной головой в лесу или в мусорном баке. Ты главное, следи за ним, за каждым его шагом. Нельзя позволить ему удрать.

–Наблюдение за домом установить? Хорошо, как кажешь, — согласился Андрей.

–А с Евсевием поступим иначе. Пусть едет куда-нибудь подальше и там занимается какой-нибудь мелочью, чтобы под ногами не путался и воду не мутил.

–Но Евсевий по сути ни в чём не виноват. Наоборот, он заботился о тебе. Он ни за что бы не пошёл на такую подлость, как Никифор.

— Да плевать. Мне он тут не нужен, и уж тем более мне не нужен такой управляющий. Пусть алкоголизм свой лечит и думает, на чьей он стороне. Может быть, однажды… впрочем, что сейчас гадать? Я пока здесь никто.

— Странно слышать такие слова. Ты — главный наследник.

— Да, конечно… — сказал я, завершая данную тему. — Ладно, я поеду обратно в дружину. Когда обмен запланирован?

— Как только закончатся боевые действия.

— Думаешь, это скоро случится?

— Новый архонт Птолемеев, кажется, считает, что скоро.

Несмотря на мнение архонта, война пока заканчиваться как будто и не собиралась. Я вернулся в дружину и занялся тем же, чем и прежде — командовал вверенной мне десяткой.

К счастью, Мефодию удалось убедить вышестоящих офицеров в том, что нашей дружине нужен отдых, и потому мы так и сидели на второй линии обороны, не вступая в активные боевые действия. Впрочем, пострелять всё равно пришлось.

Враг снова пытался выйти из окружения, но теперь в основном на восточном направлении. Здесь же иногда прощупывал нашу оборону, но того, что было в ночь прорыва Священной фаланги, больше не повторялось.

А потом противник и вовсе стал сдаваться — выходил к нам небольшими группами. Это были обычные дружинники, оставшиеся без связи и боеприпасов. Но таких оказалось немного. Основную часть бойцов, попавших в окружение, составляли представители Священной фаланги и подразделений, предавших свой клан. Изменников ждало самое суровое наказание — смертная казнь. Они понимали это и дрались до последней капли крови.

В этих отчаянных прорывах кому-то немногим удавалось спастись. Говорили, будто отдельные бойцы умудрялись под обстрелами выйти за кольцо окружения, а кто-то даже выезжал под видом мирных жителей. Но большинство таких смельчаков оставалось лежать убитыми на улицах.

Наверное,мне следовало успокоиться. Мой самый главный враг был уничтожен. Амвросий Птолемей погиб. Никанор Птолемей со своими подручнымиявлялисьлишь пешкамив этой игре, как и Паук, исполнителями, не заинтересованными лично в моей смерти.

Даже если Никанору удалось выйти из окружения, даже если он остался жив, он вряд ли попытается снова меня убить. Ему незачем это делать. Политика нового архонта, как все считали, будет отличаться от политики Амвросия, да и тяжесть контрибуций, которая ляжет на Птолемеев, не позволит тем в ближайшие лет сто думать ни о каком новом восстании.

Но я всё равно волновался — больше всего меня беспокоило то, что дядя Никифор попытается сбежать из Византийской Политии. Он был крепко связан с Птолемеями, он не мог не догадываться, что если кого-то из руководства Священной фаланги схватят за жопу, то и его, и многих других причастных к восстанию сдадут с потрохами. На его месте я уже давно собрал бы манатки, тайно пересёк границу и свалил бы в далёкие края. По большому счёту, ему теперь тоже нет смысла убивать меня или кого-либо из членов семьи, но мне казалось, что пока этот человек жив, я не смогу чувствовать себя в безопасности.

Была обычная шестерница. Уже полтора месяца прошло с начала птолемеевского восстания, а боевые действия не прекращались. Окружённая группировка за последнюю седмицу сократилась уже раза в три, но до сих пор отчаянно сопротивлялась.

В этот день мы продвинулись ещё на несколько кварталов и заняли огромное здание, где находились торговый и деловой центры. Здание изрядно пострадало от артиллерийских обстрелов. Частично обвалилось, частично выгорело. В пятницу Северовы вместе с правительственными войсками начали массированную атаку и захватили его. Там оборонялось около полусотни дружинников из Священной фаланги, дошло даже до рукопашной схватки. Окружённые бились, словно звери, загнанные в угол. Сдалось семеро, остальные погибли. Наша тагма лишь прикрывала наступление, сами мы туда не лезли.

Но теперь здание было захвачено и полностью очищено от противника. Наша тагма обосновалась на первом этаже. Я со своей десяткой организовал опорный пункт в соседнем строении. Мы занимались распределением секторов обстрелов, когда сотник сообщил по рации, что меня вызывает Мефодий.

Я всё бросил, побежал к нему. Мефодий находился на пункте связи.

— Константин, — сказал он, отозвав меня в сторону. — Только что вести печальные пришли, — лицо Мефодия выразило скорбь. — Похоже, твоя служба в дружине окончена. Твой дедушка сегодня утром скончался. Тебе необходимо срочно ехать домой.

Глава 16

С похоронами тянуть не стали. Деда по обычаю кремировали, а через четыре дня уже состоялся обряд погребения праха.

Этот день выдался особенно холодным. Даже выпавший за ночь снег не растаял под утро, а так и остался лежать тонким белым покрывалом там, где его не растолкли в слякотную жижу ноги людей и колёса машин.

Начинался последний месяц зимы, который в Византийской Политии являлся первым месяцем полугодичных школьных каникул. Для гимназистов, не попавших ни в дружину рода, ни в отряды эфебов, предстоял традиционный выезд на военные сборы на две седмицы, я же был полностью свободен. От меня всего лишь требовалось отправиться в гимназию и сдать экзамены по упрощённой схеме. Сделал я это за один день — мне просто поставили оценки автоматом на основе первых двух месяцев занятий.

Я прекрасно понимал, что моя военная карьера в этом мире окончена. В будущем мне ради приличия присвоят звание тагматарха (высшее звание в родовой дружине), и всю оставшуюся жизнь я буду выполнять функции предводителя.

Да и клановая война, великая распря, как её уже окрестили в народе, подходила к концу. Ко дню похорон моего деда сдались в плен или были уничтожены остатки окружённой группировки, а правительственные войска со всех сторон обступили районы, принадлежащие филе Красного быка. Многие считали, что боевые действия продолжатся и Птолемеев будут давить до конца, но мне почему-то казалось, что басилевс и новый архонт уже о чём-то договорились, и скоро эта дурацкая войнушка, которая теперь уже никому не нужна, закончится.

На похороны Льва Васильевича собрались почти все члены семьи, в том числе те, кто жил в других города, как, например, этайр Макар Львович, служивший управляющим родовой вотчины. Некоторых родственников я встречал на недельных службах, других видел впервые. Все они перед началом церемонии подходили по очереди к детям Льва Васильевича (кроме Никифора, Евсевия и покойного Дмитрия у старика осталось ещё два сына и пять дочерей, как знатного, так и полузнатного происхождения) и к брату его, Фёдору Васильевичу, и выражали соболезнования.

Никифор тоже присутствовал. Вёл он себя самым обычном образом: здоровался со всеми, отвечал вежливыми фразами на реплики родни, а я смотрел на него и думал о том, что скоро эта сволочь станет таким же прахом в урне, как и дед. Но я, разумеется, и вида не показал, что мне известна его тайна. Мы с Андреем договорились, что кроме нас двоих и дружинника Леонтия, присутствовавшего при допросе, никто не узнает о том, что рассказал Арсений Птолемей. Никифор будет убит, а Евсевий — разжалован, и на этом вопрос с предательством закроем.

Священник провёл ритуал вознесения души, после чего всем мы поехали на кладбище, чтобы закопать урну с прахом. Затем отправились в ресторан, где была арендована огромная зала и накрыто три длинных стола. Тут мы провели остаток дня. Мне даже пришлось толкнуть речь, в которой я отметил, сколь великим человеком был мой дед, поклялся продолжать его дело и служить процветанию собственного рода.

Церемонии посвящения уже давно не существовало, всё действо ограничивалось подобным застольем и речью, произнесённой новым предводителем. В нужные бумаги моё имя уже внесли, и с этого дня я считался главой рода, хотя и не полноправным. Формально до двадцати одного года вместо меня должен был руководить мой попечитель.

А следующий день начался с того, что я оправился на аудиенцию к Дмитрию Евдокимовичу — архонту клана.

Дмитрий Евдокимович принял меня в небольшом прибрежном особняке в правительственной части города. Главный акрополь был сильно разрушен, и все его обитатели временно переселились в другое место.

Приём состоялся в просторной, но достаточно уютной комнате с роскошным мраморным камином и картинами в резных рамках. Мы с архонтом сидели за небольшим столиком в огромных кожаных креслах, пили кофе и общались.

Архонт был тучным мужчиной с мясистым носом, угрюмым лицом и маленькими недобрыми глазками, однако меня он принял с подобающим радушием, болтал со мной почти по-приятельски. Спрашивал в основном о вещах, касающихся дел моего рода, словно проверял, насколько я разбираюсь в предстоящей мне работе. Даже похвалил участие в боевых действиях и мужество.

— Слышал я о ваших подвигах, — говорил Дмитрий Евдокимович. — Дружины родов сделали много для нашей общей победы, как и лично вы. Ваш вклад сложно переоценить.

— Мне дана сила, и я использовал её по назначению, — ответил я, не очень понимая, о каком вкладе идёт речь: моих действия в составе штурмового отряда или убийстве Амвросия Птолемея.

Но данную тему Дмитрий Евдокимович раскрывать не стал:

— Вы заслужили награду. Клан и государство в долгу не останутся. На ваш счёт уже переведена денежная сумма, но это не всё. Когда Птолемеи сдадутся, вы получите одно из предприятий, принадлежащих пока что нашему недругу. Считаю, это будет справедливой наградой.

— Большое спасибо, — поблагодарил я.

— Однако я должен напомнить вам, Константин Дмириевич, что на данный момент одна из ваших основным обязанностей — это учёба. Не может же быть предводитель рода человеком необразованным, — архонт вежливо улыбнулся и отхлебнул кофе. — До тех пор, пока вам не исполнился двадцать один год, вы должны заниматься собственным образованием, а управлять родом вам помогут матушка и другие родственники. Так вы сможете постепенно привыкнуть к своей новой роли, хотя я вижу, вы и так уже неплохо разбираетесь в нужных вопросах.

— Приложу все усилия, — ответил я дежурной фразой.

— Ах, да, ещё вот что, раз уж вы здесь… В ближайшее времени мы возобновим охоту. Её пришлось прекратить по ряду причин, но скоро, надеюсь, все преграды для исчезнут. Пока шли баталии, бесплотных расплодилось столько, что уже у границ города появляются. Вашему роду, как, впрочем, и другим охотникам, придётся вернуться к исполнению своих обязанностей.

— Разумеется, мы продолжим заниматься охотой, — согласился я.

Затем архонт спросил, есть ли у меня какие-то вопросы, я ответил, что нет, и на этом наше общение закончилось.

Следующий день ознаменовался собранием руководящего состава рода. Тут присутствовали и мои дядья: Андрей, Евсевий, Макар, и мачеха, и Фёдор Васильевич, и ещё три человека, среди которых была даже одна пожилая дама, заведовавшая сдачей жилья — у меня в собственности оказалось пара многоквартирных домов.

Пришлось выслушать несколько скучных докладов о делах на предприятиях, хотя когда речь заходила о планируемой прибыли, отчёты становились уже на такими скучными. Теперь все эти фирмы принадлежали, я стал одним из богатейших людей клана. Не самым, конечно, богатым — были роды крупнее и богаче, но всё равно прирост благосостояния выглядел ощутимо. Даже не верилось. Не привык я осознавать себя олигархом.

Впрочем, расходы тоже оказалось немало. Особняки и прочее жильё требовали огромных сумм на их содержание, предприятия — тоже. К стандартными пунктам добавлялись траты на защиту и восстановление шахт в мире Эпсилон. Крылатые твари нанесли серьёзный ущерб, две шахты пришлось даже остановить. Просели и акции наших этерий — война и нашествие хироптеров сильно ударили по рынку ценных бумаг. Плюс к этому на металлургическом заводе случилась крупная поломка. И на всё требовались деньги, деньги и ещё раз деньги. Только на хлопковых плантациях в Персии ситуация выглядела стабильной.

В гранд этерии тоже было не всё гладко. У некоторых наших родственников, доли чьих компаний принадлежали роду, дела шли хорошо, но имелся ряд предприятий, которые уже не первый год балансировали на грани банкротства. А поскольку почти два месяца часть сотрудников (причём из руководящего состава) воевала в рядах дружины, ситуация только усугублялась. Проблемным этериями помогали, как могли. В конце концов, это была одна из основных моих обязанностей — поддерживать членов собственного рода.

Отдельной статьёй расходов шла дружина. Снаряжать воинов и платить им жалование — это была обязанность рода. В нашем роду дружина обеспечивалась из казны гранд этерии. Два месяца боевых действий стоили нам не только жертв среди личного состава, но и почти четверти сбережений рода.

Под конец дня у меня от цифр голова пухла, но я был обязан во всём разбираться сам, чтобы ни у кого из родни не возникло соблазна подворовывать у молодого несмышлёного предводителя.

В скором времени предстояла ещё и делёжка имущества. Но тут дела обстояли проще. Вся недвижимость доставалась мне, как главному наследнику. Остальные могли претендовать лишь на деньги и ценные бумаги, не образующие каких-либо важных пакетов. Зная, что это может породить споры и конфликты в семье, Лев Васильевич во время своего последнего пробуждения составил завещание, где каждому определил его долю.

Домой мы приехали только к ужину. Так получилось, что теперь мы с мачехой были в доме одни, если не считать слуг. Сын дяди Евсевия съехал, Инесса и Саша, как и полагается, отправились на военные сборы. В какой-то степени это даже радовало: за едой можно было спокойно поговорить о делах, а не выжимать из себя по требованию этикета светские беседы ни о чём.

Мы с Ириной сидели за обеденным столом друг напротив друга. Говорили о делах, в частности, обсуждали, свернуть или нет пару убыточных фирм, которые последний год держались на плаву только за счёт дотаций гранд этерии. И дело было не столько в чьём-то личном желании, сколько в том, что два месяца войны и различные проблемы на производстве высосали почти всю казну, не оставив даже подушки безопасности.

Чтобы нивелировать данные потери я даже принял решение внести в бюджет гранд этерии некоторую сумму из личных сбережений, точнее сбережений деда и отца, которые в скором времени должны были упасть на мой банковский счёт.

На ужин сегодня подали запечённого лосося с бурым рисом и салат из свежих овощей. Когда основные блюда были съедены, и мы перешли к десерту, Ирина подняла вопрос наших договорённостей.

— Помнится, у нас был уговор, — сказала она. — Моему сыну должно достаться три процента металлургической этерии.

— Верно, был такой уговор, — я поставил чашку с чаем на стол и с любопытством посмотрел на мачеху, гадая, почему она затронула данную тему.

— Считаю, что надо внести кое-какие коррективы. Мне ещё четыре года предстоит потакать всем твоим прихотям, что может, в том числе, вызвать серьёзное недовольство других членов рода. Не скажу, что я рада такому положению вещей, но, как видишь, не отказываюсь. Однако мне нужны гарантии, что твоё обещание — не пустой звук. Надеюсь, тебя наше сотрудничество в последние четыре месяца удовлетворило? Если так, то считаю в своём праве потребовать гарантий. А если нет, придётся подумать над тем, стоит ли его продолжать?

— Думаю, за эти четыре месяца мы нашли общий язык, — уклончиво ответил я. — Но какие я могу дать гарантии?

— Я желаю, чтобы Александру уже сейчас достался один процент акций металлургической этерии.

Я задумался. С одной стороны, мы так не договаривались, а с другой — Ирину тоже можно было понять. Четыре года трудиться без каких либо гарантий получить обещанное — зачем ей такое нужно? За последние четыре месяца мачеха показала себя с лучшей стороны. Несмотря на некоторые не самые приятные черты характера, она выглядела человеком, с которым можно вести дела. Главное, чтобы она видела в этом свою выгоду. Да и в кознях против себя или других членов рода я Ирину не заметил, хотя поначалу считал её, в том числе благодаря наговорам дядьёв, конченной интриганткой.

Я кивнул:

— Я передам твоему сыну один процент акций компании.

— Знала, что встречу понимание, — мачеха изобразила на лице вежливую улыбку.

— С Евсевием не ссоритесь? — спросил я. — Как ваше сотрудничество продвигается?

— С Евсевием-то? Оставляет желать лучшего. Но пока критических разногласий не случалось.

— Похоже, ему скоро придётся отойти от дел.

— Да? Кажется, твой дед хотел, чтобы он продолжал руководить этериями.

— А я хочу по-другому. У дяди имеется ряд проблем… личного характера. К тому же есть и другие достойные люди, способные возглавить мои предприятия. Например — Мефодий Афигорович, который не щадя жизни дрался с нашими врагами последние два месяца. Человек честный и преданный. К нему стоит присмотреться.

— Боюсь, герусия будет против. Хотя… может и нет. Дело твоё, в общем, — равнодушно произнесла Ирина и добавила ехидно. — Я ведь только бумажки подписываю за тебя.

— И да, насчёт помолвки. Я сам подыщу себе кандидатуру.

— Как хочешь. Но тут я бы посоветовала не принимать быстрых решений, а прежде поговорить со мной или с Фёдором Васильевичем, если ему доверяешь больше. Понимаю, дело молодое, вот только очень уж ответственное.

— Посмотрим, — сказал я, допив чай. — Я позже сообщу своё решение.

Насчёт помолвки с Зоей я думал с того самого дня, как она сообщила, что её собираются сосватать другому княжичу. Даже несмотря на то, что у нас были свободные отношения без каких-либо обязательств, меня начинала грызть ревность от осознания того, что права на мою девушку пусть и формально достанутся какому-то парню.

Вначале, когда мне только пришла мысль заключить помолвку, я не отнёсся к ней серьёзно. Глупости ведь. Мне семнадцать лет, зачем себя связывать какими-то узами? Но чем больше я об этом думал, тем больше приходил к выводу, что это действительно стоит сделать. И причина была не только в испытываемых мной чувствах.

Конечно, сейчас я мог развлекаться, сколько угодно, мог с кем угодно встречаться и расставаться, но мне предстояло думать о будущем, в том числе о том, кого я приведу в свой род, кто станет матерью моих наследников. И Зоя мне казалась девушкой достойной, чтобы быть женой предводителя.

Я не мог забыть случая, когда она с риском для жизни бросилась помогать мне отбиваться от банды Гришки Мономаха. Это значило, что на Зою можно положиться в трудных ситуациях: если возникнут проблемы, она не сбежит и не останется сторонним наблюдателем — она будет драться за тех, кого любит и кому доверяет. Главное, не предать это доверие.

Не так важно было и то, что она — из побочной ветви. Да, некоторые князья отрицательно относились к подобным бракам, но я на досуге поспрашивал знакомых, в том числе и дядю Андрея, и узнал, что такие союзы заключались не так уж и редко. По сути, род ничего не терял, если предводитель женился на девушке из побочной ветви, разве что приданого могло достаться мало, поскольку многие побочные ветви были бедными. Но со здешними законами приданое — это в данном случае капля в море.

Я решил сделать Зое предложение как можно скорее, но вот незадача — она сейчас находилась на военных сборах, а со связью там были проблемы. Мы даже встретиться не смогли после моего возвращения с фронта, поскольку буквально через пару дней Зое пришлось уехать. Договорились, что она позвонит мне в неделю вечером.

В эту неделю я весь вечер ждал звонка от своей подруги. Даже стал переживать, согласится ли она. В конце концов, Зоя тоже не хотела заключать помолвку — она прямо говорила мне об этом.

Наконец, около девяти часов Зоя позвонила:

— Алло, привет.

— Привет, — ответил я. — Как поживаешь?

— Я-то? Да отлично. Тут у нас весело. Правда это дурацкое правило раздражает насчёт телефонов. Всю седмицу ждала, чтобы поболтать с тобой. А ещё надо матушке позвонить. А в одиннадцать отбой. Поэтому не смогу долго разговаривать. Придётся ждать ещё целую седмицу, когда домой вернусь. Там-то уже сможем нормально поговорить.

— Как дела с помолвкой продвигаются?

— Да что ты заладил об этой помолвке? — раздражённого проворчала Зоя. — Не знаю я. Надеюсь, папаша не устроит мне сюрприз по приезде… зачем нам вообще об этом говорить? Я тебе сказала, что это ничего не значит. И давай не будем больше.

— Погоди дуться, у меня идея есть.

— Да? И какая же?

— Предлагаю нам заключить помолвку. Да, знаю, ты не хочешь пока заключать никаких помолвок, но так по крайней мере, отец не сможет ни за кого тебя выдать. Если у нас в будущем разногласия случатся, разойдёмся, как многие делают. Главное, чтобы без претензий. А если мы всё-такие уживёмся, не рассоримся, то потом можно подумать и о более серьёзном шаге. В общем, такой план.

В трубке воцарилось молчание.

— Ну так что думаешь? — поторопил я Зою.

— Ты… ты это серьёзно? — голос девушки как будто дрогнул.

— Разумеется серьёзно.

— А твои… э родственники… не будут против?

— Им-то какое дело? Правилам такая помолвка не противоречит, а остальное не их забота.

— То есть… то есть ты не шутишь?

— Конечно же не шучу. Не тормози, — произнёс я слегка раздражённый такой заминкой. — Ну так что?

— Да… — произнесла Зоя как бы неуверенно. — Да, конечно. Разумеется я согласна! Ты ещё спрашиваешь?! Я даже не знаю, что сказать. То есть, ты мне на полном серьёзе делаешь предложение? Я даже не ожидала. Даже не думала, что… Блин, ну ты дождаться не мог, когда я приеду? Вот так по телефону…Я сегодня точно не усну.

Зоя была очень взволнована. Я тоже не ожидал, что моё предложение вызовет у неё столь бурную реакцию.

— Стоп, а что если мой отец не согласится? — вдруг осеклась Зоя. — Что если он уже договорился со своим приятелем?

— Ну и что? Ему же всяко выгоднее выдать тебя за предводителя.

— Мало ли что у него в голове. Если он откажет, я тогда… не знаю, что сделаю. Из дома убегу.

— Да погоди паниковать. Мы с ним встретимся, поговорим, тогда и решать будем.

— А когда? Когда встретишься?

— Как можно скорее. Надеюсь, на следующей седмице.

— Кажется, я теперь всю следующую седмицу не усну от волнения, — с досадой проговорила Зоя. — И ведь я даже позвонить тебе не смогу, чтобы узнать, что вы решили.

— Да, придётся потерпеть, — усмехнулся я.

На следующий день мы с Ириной снова завтракали одни, и я вернулся к теме женитьбы. Сказал, что намерен заключить помолвку с девушкой, которую считаю для себя подходящей парой.

— Кажется, ты говорил, что тебе рано ещё, — напомнила Ирина. — Как быстро всё меняется… Кто она?

— Зоя Солунская. Она в одном классе с Инессой учится.

— Не помню, чтобы у Солунских была дочь на выданье.

— В смысле? Ты всех их отпрысков знаешь?

— Из главной ветви — всех. А она что, не из главной ветви что ли?

— Ну да.

— Тогда не годится.

— Что значит, не годится? Это не противоречит правилам.

— Да она ведь тебе не ровня. Сам подумай. Зачем нужны какое-то обычное нищее семейство, когда можно подыскать девушку из главной ветви? У меня есть варианты. Если хочешь, давай рассмотрим.

— Нет, другие варианты я не рассматриваю, — покачал я головой.

— Глупости. Это в тебе говорят эмоции, а не голос рассудка. В молодости всегда так. Встречаешься с девчонкой и встречайся. А брак должен быть нормальным.

— Слушай, я тебя вообще-то не спрашиваю. Какой был уговор? — я строго посмотрел на мачеху, которая, как мне показалось, стала забывать своё место.

— А при чём тут уговор? Это просто совет, к которому я прошу прислушаться.

— В данном случае мне не нужен совет.

— Что ж, пусть так. Тогда я передам твоё пожелание Фёдору Васильевичу. С ним поговоришь.

— Нет, ты не скажешь Фёдору Васильевичу. Это его не касается. Брак — моё личное дело.

— Ладно, — Ирина хмыкнула. — Твоё, так твоё. Если уж решил, что знаешь всё лучше старших, Бог тебе судья. Что от меня требуется?

— Соблюсти этикет.

— Хорошо. Я позвоню, назначу встречу с родителями девочки.

— Сам позвоню, я же предводитель. А ты… ты встретишься с ним и будешь защищать мои интересы. Так ведь полагается?

— Совершенно верно. Да ты не волнуйся, — решил я немного успокоить мачеху. — Она нормальная девчонка. Я ведь на характер смотрю в первую очередь.Да и вообще, у них главная ветвь, например, не занимается охотой, а семья Зои занимается. Всяко лучше, если у супруги будут такие же, способности, как у меня. Согласись ведь. Для потомства это благоприятный фактор.

— Как тебе будет угодно, — с деланным равнодушием произнесла Ирина, всем своим видом говоря: «можешь, конечно, творить, что вздумается, но если получится какая-нибудь оказия, увидишь, что я была права, только поздно будет».

В тот же день я набрал номер отца Зои:

— Здравствуйте, Аркадий Ерофеевич. Это звонит Константин Златоустов. У меня к вам есть серьёзные разговор. Хотел бы встретиться и обсудить кое-какое дело.

Глава 17

После того, как я изложил князю Солунскому суть вопроса, в трубке повисло молчание на пару секунд, а потом Аркадий Еврофеевич произнёс:

— Знаете, Константин Дмитриевич, ваш звонок оказался очень неожиданным, и я должен обдумать предложение. И разумеется, мне необходимо встретиться с вашей матушкой. Вы же знаете, как это происходит в соответствии с этикетом. Мы с ней обсудим данный вопрос и придём к решению.

В этот раз тон князя был значительно более почтительным, чем во время нашей встречи в больнице. Просто небо и земля. Без сомнения он уже знал, что мой дед преставился и я стал предводителем. Тут в акрополе, кажется, все друг о друге знали всё. Стоило где-то чему-то случиться — слухи расползались моментально. Да и в газете клана написали об этом событии. На похоронах даже репортёры были. Потолклись в сторонке, пощёлкали фотоаппаратами и уехали, а на следующий день появилась заметка.

— Хорошо, — ответил я. — Моя матушка в скором времени позвонит, чтобы договориться о встрече. Надеюсь, вы примете верное решение. Для вашей семьи, да собственно, и для нас — это очень важный шаг.

— Да-да, разумеется, мы пообщаемся с вашей матушкой, — ответил князь.

— Всего хорошего, — пожелал я.

Несмотря на вежливость князя, в тоне его звучали скептические нотки. Кажется, он не верил, что с моей мачехой удастся договорится. Возможно, Аркадий считал данный звонок моей личной инициативой, которую семья не поддержит, а может быть, и сам не хотел выдавать за меня дочь. Но тут главное, чтобы Ирина не вздумала заниматься самоуправством, а отстаивала мой интерес. Остальное казалось мелочью.

Я сидел к кабинете, где когда-то заседали мой дед, а потом отец. Последние четыре месяца здесь работала мачеха, а теперь кабинет перешёл в моё полное распоряжение, словно часть наследства, передающегося от предводителя к предводителю. Ирина же занималась делами в одной из своих комнат на женской половине.

Закончив разговор с князем Солунским, я набрал номер мачехи. Ирина вскоре явилась и при мне позвонила Аркадию Ерофеевичу. Они решили пересечься в одном из ресторанов акрополя послезавтра вечером.

— Если ты меня подставишь и сорвёшь помолвку, акций не получишь, — предупредил я мачеху.

Ирина грозно зыркнула на меня:

— Не смей меня шантажировать. Будешь говорить со мной таким тоном, я откажусь от попечительства. Я тебе служанка что ли?

Ирина состроила оскорблённый вид, и я понял, что, кажется, перегнул палку. Аристократы, как правило, имели крайне раздутое чувство собственного достоинства, и если невзначай ущемить его, то последствия могли быть непредсказуемыми. Порой у них даже личная выгода отступала на второй план, когда дело касалось вопросов чести.

— Я не шантажирую тебя, — произнёс я примирительным тоном. — Я вижу, как ты заботишься о роде, и ценю это. Просто хочу быть уверенным, что мои интересы будут соблюдены.

— Не волнуйся, я постараюсь выбить у Аркадия согласие, — мачеха поднялась с дивана. — Но мы слишком неожиданно сунулись к Солунским с нашим предложением. Обычно о таких вещах дают понять за год или два. Поэтому будь готов к любому исходу. Я не волшебница.

— Уверен, ты умеешь убеждать людей, — улыбнулся я.

Следующий день — восьмое число месяца гамелеон — стал знаменательной датой. Новый архонт филы Красного быка наконец встретился с басилевсом за столом переговоров. Об этом твердили все новостные каналы. Весь Византий, казалось, замер в ожидании итогов встречи. А вечером сообщили, что архонт официально объявил капитуляцию и, как и полагается, присягнул на верность Византийской Политии. Межклановая война, продлившись один месяц и двадцать шесть дней, закончилась.

Предыдущее восстание Птолемеев продолжалось в разы дольше, и то, что на этот раз удалось их усмирить менее чем за два месяца, можно было считать огромным везением, хотя в реальности победа являлась результатом работы неких невидимых сил, к которой я тоже оказался причастен.

Однако даже двух месяцев активных боевых действий хватило, чтобы нанести городу огромный ущерб. Были разрушены десятки кварталов, погибли сотни мирных жителей. Потери в дружинах Мномахов и Птолемеев тоже насчитывалось по несколько сотен убитыми. Птолемеи понесли значительно большие потери, чем мы, и связано это было не только с окружением части их войск при отступлении, но и с тем, что на их стороне воевало больше народу, в том числе относительно слабые наёмники. У Мономахов в абсолютных величинах людей погибло меньше, но при этом дружина их оказалась почти полностью выбита.

Наш род убитыми потерял почти тридцать человек, ещё около сотни до сих пор находились в госпитале и клиниках на лечении, но для нас даже это было много.

Эта распря стала тяжелейшим испытанием для всех. Её уже объявили самым большим социальным потрясением за последние полтора века. Сравнивали даже с последней Сиамской войной, на которой за несколько лет погибло столько же князей и этайров, как здесь за неполные два месяца.

Весь следующий день я сидел в кабинете, разбирался в бумагах деда и отца и краем глаза посматривал в небольшой телевизор, что стоял на полке шкафа. Когда начиналась какая-нибудь новостная или аналитическая программа и речь заходила о последних событиях, я отвлекался от дел и внимательно слушал, а потом опять окунался в кипу документов, фотографий и прочей макулатуры, которой были забиты стол и ящики шкафа.

Сегодня, после того, как Птолемеи объявили официальную капитуляцию, в СМИ только и делали, что обсуждали причины восстания и его последствия. А пока в прессе занимались болтовнёй, где-то продолжались переговоры между делегациями баслевса и двух архонтов (нашего и птолемеевского). Князья договаривались об условиях сдачи.

Был уже вечер, когда Ирина появилась на пороге кабинета. Сегодня у неё состоялся деловой ужин с родителями Зои, и я с нетерпением ждал результатов.

Мачеха прошла в комнату и уселась на диван у стены.

— Ну вот и встретилась я с Аркадием Ерофеевичем и его супругой, — заговорила она, не дожидаясь моего вопроса. — Разговор оказался… продуктивным.

— То есть они согласились?

— Вначале князь что-то мямлил, дескать, наше предложение очень неожиданное и у него другие планы. Пришлось напомнить, какую честь оказывает ему наш род и что отказаться от такого было бы с его стороны огромной глупостью.

— Так и сказала? — усмехнулся я.

— Конечно же, нет. Но эта семейка прекрасно всё поняла. В общем, на следующей седмице в среду они придут к нам на ужин вместе с дочерью.

— Отлично. Я знал, что у тебя всё получится.

— Это оказалось легче, чем я предполагала. Теперь вопрос в том, получится ли у тебя со своей подругой не наломать дров и не опозорить наши рода.

Я усмехнулся, вспомнив историю отношения Ирины с покойным отцом Константина. Сама она происходила из главной ветви какого-то мелкого рода, и именно благодаря её стараниям наш род рассорился с родом первой жены Дмитрия. Теперь тот род больше не желал заключать с нами союзы, а Ирина, как ни в чём не бывало наставляла меня, чтобы я дров не наломал.

Звонка Зои не потребовалось долго ждать. В четверг вечером моя возлюбленная позвонила. Каким-то чудом ей удалось среди недели выпросить телефон у своего командования, хоть это на выездах и не приветствовалось.

— Привет. Ну что там? Ты встречался с отцом? Как всё прошло? — Зоя тут же обрушила на меня град вопросов.

— Я лично — нет, но встречалась моя мачеха, и они договорились, что в следующую среду вы все вместе придёте к нам на ужин. Будем обговаривать детали.

— Правда?! — воскликнула радостно Зоя. — Мой отец согласился? Ура! Просто не верится. Я сегодня полночи уснуть не могла. А теперь буду ждать, пока этот проклятые выезд закончится. Нет, здесь, конечно, интересно, но… ты не представляешь, как я хочу с тобой увидеться!

— В следующую среду увидимся. Потерпи немного.

— Да, конечно. Жаль, что визит будет официальный.

— Ерунда. Теперь-то, думаю, твой папаша не будет запрещать нам встречаться.

Мы долго говорили о том, как здорово, что теперь не придётся скрываться от родителей и можно будет проводить вместе столько времени, сколько заблагорассудится. Говорили бы и дольше, да Зое требовалось идти на какое-то вечернее мероприятие, и мы попрощались.

Не успел я положить трубку, как телефон запиликал. На экране высвечивался номер Василия — предводителя рода Солунских.

— Рад вас поздравить со вступлением в должность предводителя, — произнёс он, поздоровавшись. — Теперь мы, можно сказать, коллеги. Признаться, яс трудом вспоминаю случаи, когда предводителями становились в столь юном возрасте. Понимаю, как вам сейчас непросто. Могу только пожелать успехов на этом пути и процветания рода под вашим началом.

— Благодарю. Неожиданно, конечно, это случилось, но девать некуда. К тому же к этой роли меня готовили с самого детства, — ответил я.

— Да, такова воля Всевышнего, как говорится. Слышал я, вы уже и помолвку запланировали. И ваша избранница, что интересно, оказалась из моего рода!

— Да, это так, — проговорил я, напрягшись в ожидании подвоха.

— И это меня безусловно радует, — продолжал предводитель. — Не первый раз наши рода заключают союзы. Старая добрая традиция, которая, уверен, сделает наши отношения ещё крепче.

— Я тоже на это надеюсь. Дружба родов клана — вещь важная, особенно когда приходится сражаться плечом к плечу против врагов.

— О да! Это вы верно заметили. Я, кстати, уже наслышан о храбрости вашей дружины и о ваших личных подвигах на поле боя.

— Ваша дружина сражалась не менее храбро. Всегда на переднем крае. Признаться, мы едва поспевали за вами.

Предводитель посмеялся:

— Это как сказать. Иногда и мы за вами не успевали. Но в конечном итоге, главное что? То что мы выбили врага с нашей земли.

— Это точно, — согласился я.

Тон Василия вдруг стал серьёзнее:

— Но теперь, слава Всевышнему, война позади, и нам предстоит строить мирную жизнь. Все мы сейчас испытываем трудности. Слышал, что и некоторые ваши предприятия пострадали. Вынужден напомнить о задержке поставок и попросить, чтобы вы не забывали о нас.

Мне уже было известно, что моя металлургическая этерия имеет контракты с машиностроительным предприятием Солунских и этериями нескольких других родов, в том числе за пределами клана. В последнее время из-за проблем в мире Эпсилон возникали постоянные заминки с поставками железной руды и прочих ископаемых. Для нормализации работы предприятия требовался ремонт шахт, требовалась охрана с зенитными орудиями, а это стоило денег, но что ещё хуже — могло занять много времени. Последние два месяца все силы были брошены на войну с Птолемеями, а другие проблемы решались по остаточному принципу. Андрей и ещё десяток-другой добровольцев регулярно ездили в Эпсилон истреблять хироптеров, но этого оказалось недостаточно.

— Да, мне известно о проблемах, — ответил я. — Прошу прощения за столь досадные задержки. Мои шахты в мире Эпислон подвергаются постоянным атакам рукокрылых. Но я делаю всё возможное, чтобы наладились работу как можно быстрее.

— Понимаю. Сейчас во всех мирах происходят странные вещи. Я слышал о том, как предприятия родов в мире Эпсилон страдают от нашествий летающих тварей. Желаю вам поскорее справиться с данной проблемой. И конечно же, желаю процветания вашему роду!

— Я тоже желаю процветания вашему роду, — ответил я дежурной фразой.

— Надо нам как-нибудь пообщаться семьями, как время будет посвободнее. Ну а сейчас позвольте распрощаться.

Мы закончили разговор на дружеской ноте. И всё же осадок остался. Солунский давил на меня, и я не сомневался, что другие рода, с которыми у моей этерии заключены контракты, скоро тоже начнут выражать недовольство, хотя по хорошему претензии надо было предъявлять на нам, а крылатым обитателям мира Эпсилон.

Но не только Солунские напоминали нам об обязательствах. На следующее утро за завтраком Ирина сообщила, что архонт потребовал выехать на охоту и как можно скорее.

— Не успела закончиться война, как нас опять кидают в бой, — посетовала мачеха.

— Почему нас так торопят?

— Дмитрий Евдокимович уверяет, будто в зоне «Д» дела совсем плохи. Бесплотные якобы уже на границе. Но очевидно, ему просто нужны деньги. Вот он и подгоняет всех.

–Мы же тоже за это что-то получим?

–Естественно. Как иначе?

— Вот и хорошо. Нам тоже деньги нужны. Значит, пошлём разведку, пусть посмотрят, что там творится, а потом уже и отряд снарядим.

— Дмитрий Евдокимович желает, чтобы мы поехали уже на этой седмице.

— На этой? Так уже четверг вообще-то.

— Я ему тоже об этом сообщила, но Дмитрий Евдокимович настаивает.

— Значит, будем заниматься. Позвоню Андрею.

Тянуть время было непозволительно, поэтому с Андреем я связался сразу после завтрака, а уже днём мы с ним сидели в кантоне, в его кабинете и обсуждали грядущую вылазку в зону «Д».

Людей у нас не было. Несмотря на воцарившийся в Византие мир, дружину до сих пор не расформировали, а у Андрея имелся в подчинении лишь десяток человек плюс добровольцы, которые почти все были задействованы в борьбе с хироптерами.

Делать было нечего, пришлось звонить Мефодию, просить его, чтобы тот отдал нам человек двадцать, причём желательно тех, кто до распри занимался охотой. Мефодий пообещал отпустить бойцов, но буквально через час сообщил, что вышестоящее командование не позволяет это сделать.

Тогда я позвонил лично архонту и намекнуть ему, что если моих людей не отпустят, то никакой охоты не будет. И только после этого, уже ближе к вечеру, Мефодий связался со мной и сказал, что командование велело перевести под наше начало требуемое количество бойцов.

В итоге в пятницу Андрей отправил разведку, а в шестерницу удалось выехать самим с наспех собранным отрядом численностью почти тридцать человек. Для этого задействовали восемь автомобилей «Гектор», два из которых даже оказались бронированными (нашлись в гаражах) с пулемётными турелями, и два грузовика. Готовились к худшему. Никто не знал, что творится на окраине и насколько там лютуют бандиты. Разведчики не встретили сопротивления, но я всё равно опасался, что появление большого вооружённого отряда может спровоцировать очередные стычки с местной братвой.

Выезд планировали на четверо суток. Разведка доложила, что ситуация на границе с зоной «Д» весьма паршивая и тёмные твари лезут практически в сам город. Следовало хорошенько почистить территории, прилегающие к жилым кварталам, и я надеялся, что четырёх дней для этого хватит.

Так же разведчики сообщили о появлении аномалии на окраине Д-15 — за домами наблюдалось чёрное пятно, похожее на новообразованную тенебру. Я решил пока не докладывать наверх, а вначале убедиться, что это — оно самое.

День выдался поганым. С самого утра шёл дождь. Мы снова несколько часов ползли по автостраде, соединяющей северный и южные районы Византия. По пути как назло заглох один из двух броневиков — пришлось оставить дожидаться эвакуации.

Я вместе с дядей Андреем ехал во втором «Гекторе» сразу за бронированной машиной. В креплениях возле сидений стояли автоматы. В багажнике лежали ремни с подсумками, каски и запасной боекомплект. Загрузились по максимуму на случай стычек с себе подобными.

За рулём сидел незнакомый мне дружинник, рядом с ним — десятница Елена. Она не участвовала в клановой распре, а вместе занималась защитой шахт в Эпсилоне.

Всю дорогу, пока ехали, в машине работало радио. В какой-то программе приглашённым лицом был представитель Мономахов. Он высказался весьма радикально: по его мнению Птолемеев надо половину пересажать, половину расстрелять, а всю их собственность отдать родам, которые принимали участие в подавлении восстания.

В других же передачах звучали совсем иные мнения. Одно из них гласило, что Мономахи первыми начали боевые действия, а значит, они тоже должны понести наказание.

У нас с дядей Андреем подобные рассуждения, само собой, вызвали возмущение.

— Да когда же их заткнут всех? — негодовал я. — Надоели, в самом деле. Ну очевидно же, что Птолемеи напал на нас.

— Похоже, кто-то до сих пор на них работает, — предположил Андрей.

— А басилевс и эфоры ничего не делают, да? Интересно, сколько это будет продолжаться? Сколько ещё эти твари гадить нам будут? Так глядишь, скоро и третье восстание случится.

— Ну если и случится, то нескоро. Мне кажется, их просто напросто оберут до нитки. Вот и всё.

— Ещё и в Колхиде не подавили восстание. «Ахейский союз» вроде бы запрещён, а на него как будто сквозь пальцы смотрят. Если басилевс о чём-то договаривался в тайне с архонтом Птолемеев, неужели он не мог сказать им, чтобы они прекращали весь этот бардак? Не понимаю.

— Так не всё сразу. Вначале тут надо разобраться, а потом, глядишь, и там наведут порядок, — рассуждал в оптимистичном ключе Андрей.

Он считал, что всё будет хорошо. Я тоже надеялся на это — по крайней мере, в ближайшие десять-двадцать лет.

Путь наш осложнился тем, что пришлось сделать огромный крюк. Правительственные войска не пропустили нашу колонну напрямую, да ещё и досматривали целый час. В итоге до места назначения мы добрались только днём. Одно счастье — дождь к тому времени закончился.

На окраине оказалось ещё более пусто, чем раньше. Если до распри тут хоть кто-то жил, то теперь районы окончательно обезлюдели, и этому не стоило удивляться, ведь по словам разведчиков, бесплотные наблюдались даже в городской черте.

Машины медленно пробирались между утлыми каменными домиками, направляясь к ограде.

— Не зря нас архонт так торопил, — проговорил я, с тревогой вглядываясь в пустые закоулки. — Если асомато уже тут, медлить нельзя. Не понимаю, как за месяц их столько наплодилось?

— Да кто б знал, — Андрей, едва мы оказались на безлюдных улицах, стал до предела серьёзным. — Никто не истребляет их, вот и повылезали.

— Говорят, будто они чувствуют, когда какие-то беды случаются, — произнесла Елена. — Они как шакалы, на кровь идут.

— Да-да, ты уже говорила, — отмахнулся Андрей. — Сказки это.

— Всё, давайте уже антенну ставить, — приказал я.

Вскоре на переднем и замыкающем «Гекторах» были установлены небольшие локаторы, и колонна продолжила двигаться по пустым улицам, но теперь совсем медленно, практически с пешеходной скоростью.

Не успели проехать два квартала, как передняя машина остановилась.

— Что случилось? — спросил по рации Андрей.

— Андрей Фёдорович, бесплотных обнаружили. Трое. Совсем недалеко, на соседних улицах, скорее всего.

— Как? Уже? Ладно, понял тебя. Всем спешиться, — приказал Андрей отряду. — Повторяю, всем спешиться. Полная готовность. Бесплотные рядом.

Вылезли из машин. Группа из четырёх дружинников, к которой примкнули мы с Андреем, пошла впереди, остальные — с колонной авто. На мне снова висели подсумки с магазинами, а на плече — автомат. Каску надевать не стал — от бесплотных не поможет. Да и оружие в ход никто не собирался пускать, кроме двух дружинников, вооружённых энергопушками.

Я знал, что тёмные существа встретятся в городской черте, но не ожидал, что обнаружим их так скоро.

А вскоре из-за угла полуразвалившейся постройки выскочил бесплотный с длинным дымчатым телом и длинными руками-палками. С крыши соседнего дома спрыгнуло ещё одно похожее существо.

Мы подпустили их поближе. Два дружинника и я сплели сети, в которых запутались тёмные твари, так и не добравшись до цели, Андрей создал внутри одного из них особую пространственную структуру. Существо исчезло. Второе было застрелено из энергопушки. Невидимый луч пробил бесплотного, в теле того образовалась дыра. Бесплотный извивался некоторое время, растворяясь в воздухе чёрной дымкой.

С третьим пришлось повозиться. Существо решило к нам не выходить, но дружинники его нашли в каком-то дворе и уничтожили.

Радар показывал, что поблизости бесплотных больше нет, и мы двинулись дальше, но стоило подойти к ограде, как дружинник, следящий за приборами, отчитался о большом количестве тёмных тварей впереди.

Я решил, что мы встанем лагерем на ближайшей возвышенности, где из-за листвы деревьев выглядывали старые кирпичные сооружения и несколько труб, говорящих о том, что когда-то там находилось промышленное предприятие.

На пустыре перед воротами встретили ещё тройку бесплотных. Одного подстрелил из энергопушки снайпер, но существо убежало. Остальные два тоже ринулись наутёк.

Напали они (а может быть, и другие) позже, когда мы проехали ворота и снова оказались среди плотной застройки. Теперь на нас набросились то ли шесть, то ли семь существ. Но и в этот раз отбиться труда не составило. Большинство бесплотных чёрной дымкой устремились к небесам, перестав представлять какую-либо угрозу.

Я предполагал, что всё случится так же, как и прошлый раз: вначале придётся отбить несколько атак, а потом три дня — лазить по руинам, выискивая ссыкливых тварей, которые будут прятаться во дворах и заброшенных строениях.

Но реальность обманула мои ожидания. Едва мы начали подниматься на возвышенность, как увидели за домами, находившимися ниже по склону, что-то огромное, чёрное и бесформенное. Оно ползло в нашу сторону.

— Это ещё что за хрень? — у меня внутри аж похолодело, настолько пугающе выглядела это аморфное тёмное пятно.

— Мега асомато, — ответил сдавленно Андрей. — Признаться, я о таких только в книжках читал, хоть охотой уже почти тридцать лет промышляю.

Он нажал кнопку манипулятора рации:

— Внимание, отряд. Все собираемся возле меня. Только быстро, бегом. У нас мега асомато.

Глава 18

Тьма надвигалась на полуразрушенные дома и поросшие травой улицы. Огромное тёмное существо то становилось похожим на человека, и тогда отчётливо читались руки, туловище и голова, то принимало вид уродливой каракатицы с десятками щупалец, то выглядело быком с массивной мордой и длиннющими рогами. Мега асомато полз на нас грозовой тучей, пугая своей пустотой, которая, казалось, вот-вот поглотит нас.

Дружинники сгрудились посреди улицы. Группа из пятнадцати человек собиралась уничтожить огромного монстра. Пятеро строили вокруг непроницаемую для бесплотных фибральную защиту, ещё пятеро, в том числе я, должны были удерживать существо сетью, остальные — создавать в теле монстра «узлы жизни» — ту самую структуру, которая рассеивала тьму.

Я стоял в окружении дружинников. Андрей не позволил мне выйти вперёд, сказал, что я, как предводитель рода, обязан находиться под защитой. Хотел даже отправить меня к машинам, но тут уж я отказался наотрез. Негоже предводителю отсиживаться в тылу. Я не мог так поступить на глазах своих подчинённых и не остаться в стороне, когда мои способности так необходимы.

Второй отряд из восьми человек находился шагах в двадцати позади нас, держал тылы. Елена и все женщина-дружинницы остались возле колонны машин.

Существо явилось не одно. Словно осмелевшие в присутствии своего могучего сородича мелкие асомато ринулись на нас изо всех щелей. Они прыгали с крыш, выскакивали из окон, из переулков впереди и позади отряда. И нам, вместо того, чтобы сосредоточить все усилия на подготовке ко встрече с огромной тварью, приходилось распылять силы на уничтожение обычных бесплотных.

Однако мелким было не суждено к нам приблизиться. Они выскакивали одновременно по три-пять штук и тут же вязли в защитных нитях, а «узлы жизни» буквально разрывали их тёмную плоть, в считанные мгновения обращая в дымку. Лишь немногим удавалось спастись. Но вместо убежавших появлялись новые.

А огромная тварь ползла и ползла. Мы ждали столкновения. Все присутствующие здесь встречали мега асомато только на страницах книг. Эти гигантские монстры появлялись редко — поговаривали, раз в сто лет или даже реже. Мега асомато были столь сильны, что один-два клоста просто не смогли бы выйти победителем из схватки с ними. Но пятнадцать человек имели шансы на успех.

Хоть дядя Андрей и не верил, что чрезмерная активность бесплотных связано с социальными потрясениями, сейчас мне казалось, что тьма действительно реагировала на происходящее в мире. Мега асомато словно являлся отражением событий последних двух месяцев, когда Птолемеи напали на наш клан, когда тьма и смерть пришли на нашу землю в образе вражеской армии.

Но то были лишь мои фантазии. Человечество уже многие столетия соседствовало с тьмой, но её природа и законы до сих пор оставались величайшей загадкой. Врага надо знать, а мы не знали, и тем не менее были вынуждены месяц за месяцем, год за годом драться с ним, отстаивая своё право жить на этой планете.

Огромная тёмная сущность, похожая на исполинскую амёбу, подползла к нам очень быстро. И вот она оказалась совсем рядом. Верхняя часть существа теперь напоминала человека с двумя головами, вот только вместо рук у него были десятки щупалец.

Они устремились к нам, но ударялись о невидимую стену, а дружинники ловили их фибральными сетями. Некоторые щупальца монстр успевал отдёрнуть, другие же оказались схвачены. Дядя Андрей и ещё четверо бойцов создавали узлы внутри тёмной материи, и конечности обращались в дымку. А позади время от времени грохали энергопушки.

Вот только само существо не удавалось никак поймать, а заряды энергии не причиняли ему вреда. Оно извивалось, перетекая с места на место бесформенной массой. Человекоподобное тело исчезло, вместо двух голов появилось три, а вместо щупалец к нам потянулось что-то наподобие рук с десятками пальцев.

Они бились о невидимую стену, хватали воздух, и нити рвались, но вместо исчезнувших нодов дружинник создавали новые.

Я же изо всех силы пытался оплести аморфное тёмное тело твари своими фибрами. Существо извивалось, разрывая стягивающие его путы, а я сдерживал его, как мог. Сил у меня было больше, чем у других — и сеть получалась обширнее и гуще. Но такая сеть требовала огромной концентрации.

А мелкие твари не прекращали нападать. Краем глаза я видел, как то один бесплотный вылезет откуда-то сбоку, то другой. Теперь их стало меньше, но они всё равно мешались, вынуждая дружинников отвлекаться от главной цели и блокировать их.

Вдруг одна из рук монстра прорвалась сквозь нити, и десяток пальцев чёрными червями обвили стоящего передо мной дружинника. Раздался душераздирающий вопль — резкий и отрывистый.

— Оно прорывается! — крикнул Андрей. — Укрепить сеть! Не давайте прикасаться к себе!

Напоминание было излишним. Увидев, как мега асомато схватил их товарища, дружинники и сами сконцентрировали все силы на создании прочного барьера. Руку твари мгновенно оплели сотни фибр, и Андрей уничтожил её.

Конечность превратилась в дымку, а дружинник безвольным телом упал ничком на асфальт.

Но тут прорвалась вторая рука. Она схватила ещё одного бойца. Тот метнулся назад, вырвавшись из тёмных пальцев, закричал и повалился на дорогу.

Андрей уничтожил и эту конечность. Я же продолжал концентрировать всю свою волю и все силы на самом существе, а не на его отростках. Похоже, теперь я единственный оплетал его нитями, остальные лишь защищались. Мне было тяжело, но и существу приходится несладко. Оно извивалось, пытаясь вырваться из невидимых для обычного человеческого глаза сетей, но не могло это сделать.

— Второй отряд, нам нужна помощь! — кричал Андрей в рацию. — Три человека сюда!

Подбежали трое, но одно из щупалец угодило первому дружиннику прямо в лоб. Тот выругался, шлёпнулся на дорогу и принялся отползать прочь, а щупальце заблокировали и уничтожили.

Я же создавал всё более густую сеть вокруг существа, и вскоре понял, что сковал его. Оно не могло вырваться из моих пут, но и я не мог удерживать его долго — слишком много требовалось для этого сил.

— Убивайте его! — крикнул я. — Я его держу!

— Развейте тьму! — приказал Андрей. — Узлы! Все создавайте узлы!

Пять или шесть дружинников одновременно стали формировать внутри огромного существа «узлы жизни». Бесплотная тварь судорожно заметалась, напряжение усилилось, в глазах зарябило. В какой-то момент мне даже показалось, что я не удержу эту громаду.

И вдруг напряжение резко спало. Мега асомато по прежнему метался в сетях, но тьма начала таять. Буквально за минуту огромное существо скуксилось до небольшого чёрного пятна, да и то вскоре исчезло. И лишь едва заметная дымка ещё какое-то время держалась в воздухе, пока ветер не развеял её.

Тварь исчезла, и даже мелкие асомато перестали нападать на нас. Руины снова были пусты и безжизненны. И тут я заметил, что неподалёку за домами, откуда прибыл гигант, зияет чёрная дыра — новообразованная тенебра.

Дружинник, который последним попал под удар, сидел на дороге, таращась вокруг безумным взором. Второй лежал на боку, третий — лицом в асфальт.

К ним сразу же бросились на помощь. Первый был мёртв, лицо его представляло собой искажённую ужасом маску: кожа серая, рот открыт, глаза выпучены.

Второму повезло больше — он остался жив. Из носа, ушей и глаз его текла кровь. Андрей объяснил, что это — лопнули капилляры от чрезмерного напряжения. Сам же дружинник пришёл в себя, но как будто не понимал, что происходит вокруг.

Третий был, кажется, в своём уме, но выглядел очень напуганным и повторял, что ему холодно. По словам Андрея, такая реакция на прикосновение тьмы являлась в порядке вещей.

Пострадавших потащили к машинам. Их требовалось немедленно отвезти в клинику. Когда мы добрались до оставленной позади колонны, Андрей связался с базой и вызвал вертолёты, которые должны были прилететь на границу с владениями Птолемеев и оттуда забрать дружинников.

— Ну что, движемся, как запланировали, — объявил я, когда вопрос с ранеными был решён и ещё два «Гектора» уехали обратно в город. — Становимся лагерем на том предприятии на холме. Оттуда обзор хороший, сможем всю округу контролировать.

— Да, конечно, — согласился Андрей и крикнул, обернувшись к дружинникам. — Отряд, выдвигаемся! Идём прежним порядком.

Продолжили путь. Впереди шли шесть человек, в том числе, мы с Андреем, остальные — рядом с машинами.

— А о дыре бы сообщить надо, — я повернул голову туда, где ниже по склону за домами чернела брешь.

— Само собой, — подтвердил Андрей. — Как только лагерь разобьём, сразу сообщу. Брешь необходимо срочно ликвидировать, пока она не разрослась.

— Почему она появилась? Есть мысли?

— Нет, — удручённо покачал головой Андрей. — Малые тенебры иногда появляются вблизи больших. Основы ослабевают, и тьма прорывается. Вот и вся причина.

— А может быть, это тоже дело рук Птолемеев? Человек может такое сотворить?

— Архи клост теоретически способен порвать основы, но за такое полагается смертная казнь. Все архи клосты стоят на учёте, вряд ли кто-то из них рискнул бы заниматься подобным. Да и потом… зачем Птолемеям у себя под боком гадить? Это же их земля, их территория. Они же сами пострадали. Нет, я не думаю, что им есть хоть какой-то прок от этого. Скорее всего, причина гораздо проще: охотники перестали ездить, бесплотных стало слишком много, ну и это повлияло на структуру пространства. Вот поэтому так важно не прекращать охоту.

— Тут уж не наша вина. Птолемеи стали препятствовать, мы отказались охотиться. Вот пусть сами и страдают.

Андрей не сразу ответил. Он посмотрел задумчиво на чёрную бездну и произнёс:

— От этого весь мир страдает.

На вершине холма оказались четыре цеха большого заброшенного предприятия. Там мы и встали лагерем. Развернули миниатюрную полевую кухню. Несколько дружинников принялись готовить обед, другие отправились наблюдать за местностью. После трапезы Андрей собрал всех, открыл карту, разделил отряд на две группы и поставил перед каждой задачу. Я должен был идти вместе с дядей. Хоть я и являлся предводителем, но тут не командовал никем — пока лишь смотрел и учился.

Поездка эта не стала лёгким сафари. Один человек погиб, два пострадали, а огромная тварь чуть не уничтожила нас всех. За полдня бойцы вымотались, силы у многих истощились. Да и погода стояла ужасная — сырая, холодная. Но надо было работать, и мы работали.

Утром следующего дня на территории заброшенного предприятия, где мы встали лагерем, приземлились пять небольших вертолётов с двуглавыми орлами на дверях — правительственные войска. С ними прилетел архи клост, которому предстояло закрыть брешь. Это был уже немолодой мужчина, с серым лицом, впалыми щеками и пустым взглядом. Его словно в подвале держали всю жизнь — настолько его кожа выглядела бледной и бесцветной.

Фибральная сеть его тоже отличалась от наших — она концентрировалась в основном в области головы. Некоторые нити выглядели особенно жирными, другие наоборот были почти невидны. Как я потом узнал — это следствие узкой специализации. Архи клосты имели относительно слабые фибральные способности, но зато могли проводить различные манипуляции с основами, что было неподвластно для всех остальных. Я, например, эти основы даже не видел, как и большинство клостов.

Выяснив, где находится новая тенебра, архи клост в сопровождении правительственного отряда отправился ликвидировать брешь. Мы же продолжили заниматься своими делами. А к вечеру чёрное пятно за домами пропало. Отряд вернулся, и вертолёты улетели. Мы остались одни.

Эти четыре дня стали для меня серьёзным испытанием. Не знаю, что за сила действовала в этом месте, но она делала пребывание в зоне «Д» крайне тягостным. Сидеть под обстрелом или бежать навстречу пулям было в разы легче, чем торчать целыми днями в окружении тёмных существ. Я постоянно ощущал их присутствие, и это сводило с ума.

Первый день было терпимо, второй — тяжеловато, а на третий хотелось всё бросить и убраться отсюда как можно скорее. Состояние стало подавленными, а внутри — словно какой-то зуд, который невозможно унять. Да ещё и ночью кошмары снились. Последнюю ночь я почти не спал — то и дело вскакивал. Во сне мне являлись чёрные тени, они преследовали меня по пятам, а у всего нашего отряда были такие же искажённые лица, как у дружинника, которого убил мега асомато.

— Это обычно дело, — успокоил меня Андрей, когда я рассказал о проблеме. — В первые разы всегда так. Вроде бы ходишь по руинам, убиваешь тварей, а на душе так тяжко и гнусно, что мочи нет. Да ещё и кошмары снятся. Поэтому я тебе и советовал вначале поехать на пару дней. Но ты сам настоял.

— Действительно, я же не знал, что так будет.

— Я говорил, а ты не верил, — Андрей добродушно улыбнулся. — Теперь знай. У меня первые пять-шесть вылазок тоже такое было, а потом как рукой сняло. Рано или поздно это место принимает тебя, ты становишься частью его, становишься охотником. Каждому, кому суждено заниматься охотой, придётся впустить в себя частицу тьмы, чтобы потом смочь защищать этот мир. Таков наш удел.

Слова дяди Андрея не стали для меня откровением. Что-то похожее было написано в учебниках, всё это я читал. Однако лишь сейчас я ощутил себя охотником — тем, кому судьбой предначертано уничтожать бесплотных тварей. Отныне моё место было не на поле боя, не там, где люди дерутся с людьми. Моё место было тут, где люди сражаются с потусторонней тьмой, жаждущей поглотить мир. И что бы ни происходило, я и мой род должны выполнять данную ответственность, пока смерть не заберёт нас к себе, а миссию не унаследуют наши потомки.

К тому часу, когда настало время покинуть зону «Д», мне даже немного полегчало. Может быть, причина крылась в том, что мы истребили всех бесплотных вокруг, а может быть, я просто стал привыкать. Но главное — ко мне пришло внутреннее умиротворение, словно я получил ответ на важный экзистенциальный вопрос.

А вечером следующего дня я уже сидел за столом в нашей просторной столовой для приёма гостей. К нам на ужин явились Солунские — Аркадий Ерофеевич с женой и Зоя. Наше семейство присутствовало полным составом. Саша и Инесса недавно вернулись с военных сборов и теперь снова принимали участие в общих застольях. Инесса, когда узнала, что мы с Зоей собираемся устроить помолвку, ушам своим не поверила. Подобного шага с моей стороны сестра никак не ожидала, а Зоя, как оказалось, даже от подруг умудрилась скрыть свои планы.

Сама же Зоя за весь вечер не выказала ни единой эмоции — вела себя так, как подобает в соответствии с правилами этикета. Мне тоже приходилось хранить важный, невозмутимый вид. Сдержанная вежливость — это то, что требовалось от аристократа демонстрировать в светском обществе.

Зоя была одета в облегающее фиолетовое платьице, а её длинные волосы были уложены причудливой конструкцией, которая держалась лишь благодаря обилию лака. Я то и дело украдкой бросал на неё взгляд, а она — на меня. Хотелось оказаться в более интимной обстановке, но сейчас это было невозможно.

После ужина мы с родителями Зои и моей мачехой поднялись на второй этаж, заперлись в переговорной и стали обсуждать условия «сделки». Ирину напрягло главным образом то, что у невесты было маленькое приданое, но я осадил её, не позволив развивать тему. В конце концов, даже если бы дела обстояли противоположным образом, сильно богаче наш род от этого не стал бы.

Было невежливо назначать дату помолвки так скоро, поэтому Ирина и Аркадий Ерофеевич сошлись на том, что мы и впредь будем навещать друг друга, а союз будет объявлен примерно через два-три месяца. Даже это Аркадию Ерофеевичу казалось слишком быстро, но Ирина убедила его поторопиться.

Так или иначе, вопрос был решён.

Мы с Зоей на этой седмице всё же смогли встретиться в неформальной обстановке. Произошло это на выходных. Мы поехали в чайную и провели время там. Больше никуда пойти не получилось, поскольку отец отправил Зою вместе с шофёром в качестве надзирателя. Пришлось довольствоваться тем, что есть.

А на следующий день Зоя снова уезжала — на этот раз отдыхать в горы до самого Нового года, который в этом мире отмечался в первый день весны.

Под конец седмицы правительство ВКП всё же распустило мобилизованные дружины. Это означало, что угроза мирновала. Мятежный клан лишился нескольких предприятий и отдал государству ещё десять процентов акций своей военной этерии, обеспечив правительству контрольный пакет. Так же Птолемеи были вынуждены ограничить численность собственного войска, а главная служба эфоров назначила трёх наблюдателей, дабы следить за соблюдением условий. И вишенка на торте — восстановление разрушенных районов города должно было осуществляться тоже за счёт птолемеевской казны.

Таким образом басилевс добился того, чего хотел, а Птолемеи пусть и лишились некоторого своего имущества, потеряли не так уж и много. По крайней мере, так считала Ирина. Она объяснила мне, что реквизированные предприятия играли не самую существенную роль в экономике филы. Ключевыми отраслями были оружейная и химическая промышленности, а так же производство бытовой техники. Ни одно предприятие из этих отраслей у Птолемеев не забрали.

То, что было отобрано, поделили между родами, которые приняли участие в подавлении восстания. Ну и нам, само собой, тоже кое-что перепало. Мне досталась фирма, производившая одежду какого-то местного бренда. Два завода, принадлежащие этой этерии, находились в Северной Африке, ещё один — на западе Персии.

Процесс переоформления на меня всех этерий рода и раздел наследства, а точнее сбережений моего деда, занял время как раз до Нового года, поэтому в следующий год я вступил уже полноправным владельцем всей недвижимости. Моим сестре, брату и мачеха тоже кое-что досталось. Их доли выглядели относительно скромно: часть сбережений тысяч по сорок-пятьдесят на каждого, плюс небольшой портфель ценных бумаг. В общем, жить можно. В дополнении к этому сын Ирины получил-таки один процент металлургической этерии. На этом моя часть договора считалась пока что выполненной.

А мне на банковский счёт в дополнении к дедовым сбережениям капнул ещё и выкуп за пленника в размере ста тысяч драхм. Сам я обменом не занимался. Это сделал Андрей без моего участия. Он связался с Птолемеями, договорился обо всём и отвёз Арсения Птолемея, куда надо. Андрей и Мефодий, участвовавшие в поимке и обмене, тоже получили свою долю. С одной стороны — награда за труды, а с другой — плата за молчание.

Новый год отмечался здесь не так, как в моём мире. Тут не наряжали ёлку, не приходил Дед Мороз. Но как и у нас на него было принято собираться всей семьёй, поздравлять друг друга, дарить подарки. Праздник этот, помимо всего прочего, имел и религиозное значение. Перед первым днём весны было три дня, которые не относились ни к одному месяцу. Эти дни считались священными и являлись официальными выходными во всех учреждениях.

И снова за семейной трапезой я увидел дядю Никифора. Пока что я (а точнее Андрей) вёл за ним наблюдения, выжидая удобного случая, чтобы расправиться с предателем. А Никифор и ухом не вёл. Он занимался тем же, чем и раньше — служил в агеме. Один раз он встречался с каким-то подозрительным человеком, а в остальном производил впечатление добропорядочного офицера. Но я-то знал, что это не так, и ждал момента, когда смогу посмотреть ему в глаза, приставив к его виску ствол пистолета. Но торопиться было нельзя.

Зоя к Новому году тоже приехала в Византий. Следующий месяц она собиралась провести в родительском особняке, и это значило, что мы время от времени сможем видеться. Однако у неё тоже было полно забот. Уже сейчас она готовилась к экзаменам, которые ей предстояло сдавать через полгода при поступлении в лекторий.

Мы с ней часто созванивались, не раз разговор заходил о школе фибральной акробатики, которую мне хотелось открыть. Теперь для этого были и деньги, и прочие возможности, а потому я решил не затягивать и начать претворять в жизнь свою идею как можно скорее.

Сказать, что Зоя была рада — ничего не сказать. Она буквально ликовала от счастья. Она считала, что если я открою данное учреждение, отец перестанет ей запрещать участвовать в соревнованиях по бегу с препятствиями, ведь тогда в глазах аристократического общества это будет чем-то большим, чем развлечением для маргиналов. Но лично я считал, что до этого ещё далеко.

Меня больше заботило другое. Я подумывал о том, что неплохо было бы привлечь к занятиям по акробатике молодёжь из моего рода. Наверняка кому-то окажется интересным такой спорт. С одной стороны это будет путь к популяризации фибральной акробатики, а с другой — профессиональные прыгуны пригодятся в дружине.

Алексей — тот парень, что служил под моим началом в особом штурмовом отряде и был ранен в одной из операций, уже поправился, и я решил привлечь его. Второй человек, на которого я рассчитывал — это Настя. Она имела и опыт преподавания и хорошо владела нужными техниками. К этим двоим я намеревался обратиться в первую очередь. Они вместе с Зоей должны были заняться всеми практическими вопросами, касающимися открытия школы.

Проблема заключалась лишь в том, что самостоятельно открыть какое-либо заведение я не мог до двадцати одного года. Мне требовалось, чтобы Ирина занялась этим делом, а я не знал, как она посмотрит на такую инициативу. С одной стороны, у нас — договор, с другой она снова могла заартачиться, как в случае с помолвкой.

Тянуть не стал. Поднял этот вопрос буквально через день после того, как наше семейство отпраздновало наступление нового года. Мы с мачехой сидели в кабинете, разбирали отчёты, когда я отложив очередную кипу бумаг и объявил, что собираюсь открыть новое дело.

Глава 19

Когда я поведал о том, какое дело собираюсь развивать, Ирина с удивлением посмотрела на меня поверх очков, словно пытаясь понять, не шутит ли её пасынок.

— Зная тебя, могу предположить, что переубеждать бесполезно, — проговорила она, решив, что это всё-таки не шутка.

— Совершенно верно. Однако вижу, тебя что-то не устраивает?

— Ты читал отчёты, — она указала рукой на кипу бумаг на столе. — Сам знаешь, как упали в последние месяцы доходы и сколь сильно увеличились траты. Одних неустоек нам придётся заплатить, если не ошибаюсь…

— Сто шестьдесят пять тысяч, — напомнил я.

— И это только за прошлый месяц. К тому же ты отдал сто тысяч на развитие гранд этерии. У тебя остаётся не так много свободных средств.

— Небольшой участок земли на отшибе, строительные работы и жалование двум-трём преподавателям обойдутся относительно недорого, — возразил я. — Денег хватит.

— Тем не менее, сейчас не самое подходящее время, чтобы выбрасывать деньги на ветер. Казна гранд этерии отощала, могут возникнут непредвиденные расходы.

— Лично я считаю, что вложения отобьются быстро. Мы станем первыми на этом поприще, снимем все сливки.

— Буду честна с тобой. Как по мне это блажь. Ну кто, скажи на милость, пойдёт заниматься какой-то там акробатикой? Кому оно надо?

— Многие занимаются. Как только этот спорт получит хоть какое-то официальное признание, пусть даже на уровне рода, молодёжь косяками повалит. Вот скажи, чем это хуже мордобоя? Как по мне, наоборот, интереснее.

Ирина смотрела на меня, как на идиота, а я продолжал:

— Под моим началом парень один служил. Этайр из нашего рода. Он такие вещи вытворял. Человек мог допрыгать по крышам до вражеского танка и почти в упор стрельнуть из гранатомёта, а его самого при этом фиг заметишь. Представь, если хотя бы треть дружины будет владеть прыжковой техникой. Да путь хоть десять человек. И в бою полезно, и в охоте. Так что, Ирин, смотри наперёд. Занятие, я считаю, перспективное. Уверен, молодёжь увлечётся подобным, а мы получим славу первопроходцев. Пройдёт лет десять-пятнадцать, и на фибральную акробатику будут смотреть совсем иначе. В общем так, — сказал я, не дожидаясь возражений. — Тебе предстоит оформить все документы. С остальным я разберусь сам. Найду специалистов, преподавателей, управляющего. Поиск подходящего участка, проект — всё на мне. На тебе бумаги.

— Раз уж ты решил, пусть так, — проговорила Ирина. — Только потом не жалуйся, если дело прогорит. Даже не представляю, что Фёдор Васильевич и другие геронты скажут.

— Да пусть что хотят говорят. Деньги-то мои. Ладно, давай объясню, что вообще будет из себя представлять школа. С юридическим аспектом ты знакома лучше меня, но тебе надо знать замысел хотя бы в общих чертах.

К моей задумке Ирина ожидаемо отнеслась скептически, но мешать мне не стала. Наоборот, когда я объяснил детали, она как будто даже заинтересовалась или по крайней мере сделала вид.

Мне же предстояло много работы, и часть её я хотел сделать до начала следующего учебного полугодия.

Выведав телефон Лёхи, я позвонил и пригласил своего бывшего сослуживца в гости. О моём намерении открыть школу он знал уже давно — мы не раз говорили об этом во время отдыха в перерывах между боевыми действиями, но то, что я собираюсь сделать это уже сейчас, вызвало у парня удивление.

Алексей явился в пятницу вечером, и мы с ним поужинали в переговорной отдельно от всех. Мне показалось, парень ведёт себя несколько зажато. Наверное, на него давил мой авторитет предводителя рода. Местные к подобным вещам относились крайне щепетильно.

У Лёхи до сих пор были проблемы с рукой, в которую угодила пуля. Последний месяц он посещал эскулапа. Пока пальцы двигались плохо, но Алексей уже возобновил тренировки, пусть и не в полную силу, и надеялся, что через два-три месяца от ранения останутся лишь небольшой шрам и воспоминания.

А вот к работе он уже вернулся. Это произошло сразу после выписки из госпиталя. Алексей служил помощником кадрового директора в этерии, занимающейся водным туризмом и арендной катеров и находящейся под частичным управлением гранд этерии рода. Устроили его туда, понятное дело, родители, а точнее отец, который и возглавлял фирму.

Пока мы ели и пили чай, я расспрашивал Алексея о жизни, а как поели, завёл разговор о деле и предложил заняться преподаванием в моей будущей школе.

— Думаешь, я смогу? — спросил Алексей. — Я умею не так уж и много. И я никогда никого не учил, если только новичкам пару раз показывал азы.

— Считаю, что ты знаешь и умеешь достаточно, чтобы тренировать группы начального уровня. А развиваться в данной области тебе никто не мешает.

— А как же моя основная работа?

— Тебе там нравится?

— Да как сказать… — Алексей замялся. — Я бы не сказал, но…

— Какое у тебя жалование? — перебил я.

— Оклад сто сорок драхм, но обычно выходит чуть больше.

— Первое время буду платить столько же. Если дело пойдёт в гору, жалование тоже увеличится.

— А как же отец? Боюсь, он будет против, — растерянно проговорил Лёха.

Я улыбнулся: парню уже двадцать с лишним лет, а он думает о том, что родители скажут. Даже не верилось, что пару месяцев назад он проявлял чудеса героизма на поле боя. Сейчас Лёха походил на неуверенного подростка, запуганного строгим папашей. Но я хорошо знал местные порядки, чтобы понимать, почему так происходит. В княжеских семьях воля отца считалась чуть ли не законом, особенно для побочных отпрысков. Без дохволения родителей или предводителя рода этайр и шагу ступить не смел и мог рассчитывать на какую-то самостоятельность, только достигнув определённого положения в родовой или клановой структуре.

— Сам-то ты чем хочешь заниматься? — спросил я прямо. — Только честно.

— Конечно, акробатикой интереснее. Просто это дело такое…

— Какое?

— Нестабильное. Разве же это профессия? Понимаешь… перспектив нет.

— Да ё-маё! Какие перспективы-то? Ну будет зарабатывать в своей этерии триста драхм — это край. Тут тоже, возможно, выйдешь на такой же уровень, когда раскрутимся. В конце концов, если не получится или не понравится, вернёшься к себе. Я позвоню твоим родителям, скажу, что ты мне нужен на другой должности. Поэтому последнее слово за тобой.

— Попробовать-то можно, — неуверенно согласился Алексей. — Если проблем не возникнет… В любом случае, как скажешь. Ты же главнее моего отца.

— Вот именно.

Таким образом с Алексеем я договорился. Следующим пунктом моего плана было уболтать Настю.

После убийства Амвросия Птолемея я часто ей звонил, и мы подолгу разговаривали, но потом это стало происходить всё реже и реже. Последний раз я звонил Насте, чтобы поздравить с Новым годом.

И всё же за эти месяцы мы стали хорошими друзьями. Настя тяжело переживала смерть брата, и я оказался единственным, кто поддержал её в этот непростой период. Однако она довольно быстро пришла в себя, вернулась к прежней жизни, и теперь опять кого-то выслеживала. Ей стало не до телефонной болтовни, да и мне, собственно, тоже.

С деньгами Настя не испытывала проблем. За убийство архонта ей на счёт капнуло шесть тысяч драхм — доля её и брата. Мне клан перевёл (очевидно по требованию ГСЭБ) пять тысяч. Мои услуги, похоже, ценились больше, чем услуги людей полузнатного происхождения.

Когда Алексей ушёл, я позвонил Насте и предложил как-нибудь встретитьсяпоговорить. Она согласилась. Однако на этой седмице у неё были дела, а в начале следующей мне предстояла очередная, уже третья за последние два месяца, поездка в зону «Д». Поэтому встречу назначили на следующую среду.

Договорились пересечься вечером возле станции метро «Солнечное плато», что находилась на территории клана Палеологов.

В назначенное время я подъехал на машине в условленное место. Настя ждала меня рядом с большим зданием, в котором располагались рынок и одновременно торговый центр, стояла, сунув руки в карманы своего короткого чёрного плаща, под мышкой держала длинный зонт-трость. Она подошла к машине и села рядом со мной. Сейчас Настя выглядела какой-то невзрачной, серой, словно мимикрировала под такую же серую толпу, что гудела вокруг многоликой массой. Даже взгляд стал бесцветным, в нём уже не было прежнего огня.

На девушке были серые брюки, а под воротником плаща виднелась бежевая кофточка.

— Ну здравствуй, — сказал я. — Куда поедем?

— Есть ресторанчик один спокойный, — ответила Настя. — Я покажу, как доехать. Давай прямо, потом налево.

Я нажал «газ», машина тронулась с места и покатила по запруженным улицам.

— Где-то здесь живёшь? — спросил я.

— Да, недалеко. Но вообще я две квартиры снимаю в разных частях города. Одна тут, другая — на востоке.

— Шифруешся, значит.

— А куда мне деваться?

— Не надоело?

Настя пожала плечами и, помолчав, сказала:

— Не знаю. Если честно, даже не думала. Как тебе твоя новая должность? Привык уже?

— Привыкаю. Я сейчас в основном охотой занимаюсь. Вот вчера-позавчера опять ездил.

— Слышала, там плохи дела.

— Да, плохи. Пока мы воевали с Птолемеями, бесплотные добрались до границ города. Пришлось потрудиться, чтобы очистить там всё.

— Тяжело было?

— Тяжело, конечно. У нас даже один дружинник погиб. Такая огромная тварь вылезла высотой с пятиэтажный дом. Кое-как её убили. Да и вообще их очень много стало. Пришлось в зоне даже временную базу организовать с вахтой.

— Проклятые Птолемеи. Всё из-за них, — мрачно проговорила Настя. — Теперь, наверное, зону расширят.

— Уже расширили. Новый забор ставят в двух вёрстах к северу от прежнего. Два месяца назад там ещё люди жили, а теперь — пустые кварталы. Там ведь тенебра новая появлялась. Её ликвидировали, но говорят, пространство нестабильно.

— Слышала, их несколько появилось. Две или три — точно не знаю, в новостям такое не скажут. Вообще, я думала, это слухи.

— Если бы…

Ресторан находился на небольшой улице. Мы заняли свободный столик у окна, заказали поесть. Цены тут были недорогими.

Заведение выглядело скромно даже по сравнению с чайной, где мы встречались последний раз с Зоей, но зато атмосфера была приятная. Играла тихая музыка. Несколько человек сидели за столиками неподалёку, но нам они не мешали.

— А ты чем занимаешься? — спросил я.

— Выслеживаю человека, — ответила Настя. — Я тебе уже рассказывала. Это один из тех, кто напал на пансионат моего отца.

— До сих пор выслеживаешь?

— К нему оказалось сложно подобраться.

— Не устала этим заниматься? Может быть, тебе действительно сменить род деятельности? Вид у тебя бледный какой-то.

— Да это пустяки. Просто сегодня так и не поспала. А чем ещё я займусь? Буду сидеть в какой-нибудь конторе, перебирать бумажки или на звонки отвечать? — Настя хмыкнула, и в глазах её на миг загорелся задорный огонёк, который тут же потух. — Даже не представляю себя в этой роли. Мне кажется, с ума сойду от скуки.

— А твой род куда тебя хотел устроить?

— Я работала в пансионате отца — я же говорила. А вообще лексиарх гимназии планировал меня направить в высшее военное училища, а потом — в дружину. Не знаю, как отцу удалось отмазать нас с братом. Он тоже был против этой военщины и не хотел, чтобы кто-то из его детей торчал в дружине или ехал в какую-нибудь горячую точку.

— А как так получилось, что ты занималась фибральной акробатикой? Её не запрещали?

— Наоборот, у нас в роду это поощрялось.

— Да неужели?

— Представь себе. Я тогда сама не знала, что многие князья с таким презрением относятся к фибральной акробатике. До сих пор удивляюсь: почему? У меня только одно предположение. Раньше этот спорт был распространён среди группировок подпольных клостов в Персии. Дурная слава и всё такое. Неблагородно, видите ли.

— Глупости всё это, как по мне.

— Да, глупости. Но что поделать? Зато теперь никто не определяет мою жизнь.

— Кроме ГСЭБ, на которых ты работаешь, — напомнил я.

— Да, они меня вроде как на крючке держат. Но я нечасто получаю от них задание. Помнишь, мы Паука брали? Это была не их инициатива. Они вообще почему-то не заинтересовались им. Нам с братом пришлось самим всё делать. Они, конечно, знали… Но я ни копейки за это не получила. А бывают и от них заказы приходят, как в случае с Птолемеем, но немного.

— На крючке, говоришь, держат? — я огляделся по сторонам, словно опасаясь, что за нами могут следить, но посетители продолжали мирно беседовать за столиками, ничем не выдавая себя. — Плохо. Ты вроде как внештатный убийца, значит.

— Получается, так. Все мы на крючке.

— И я тоже?

— Они знаю, что ты участвовал в убийстве Амвросия. Случись что, могут использовать это против тебя. Но мне кажется, ты — более ценный человек, чем я. Ты — князь, ты руководишь родом, а я просто беглянка, вынужденная ото всех скрываться.

В голосе Насти прозвучала обречённость. Она уставились в на салфетку, которую мяла в своих тонких пальчиках.

Официантка принесла нам заказ, и мы ненадолго отвлеклись от разговора, занявшись едой.

— Мне кажется, что истинная власть в ВКП — это эфоры, — продолжала Настя. — Это структура. Басилевсы сменяются, а структура бессмертна. Система — вот что управляет всем.

— Система тоже состоит из людей.

— И всё же это намного больше, чем просто люди. Это своего рода высший разум. Система состоит из людей, но каждый, из них подчинён системе. Даже басилевс. Он якобы правит кланами, но фактически — всего лишь исполнитель. Он многое не может сделать, ему даже запрещено приводить в правительство родственников больше положенного количества. Эфоры строго следят за этим.

— Логично. Иначе каждый басилевс тащил бы в правительство весь свой клан. Других бы это не устроило.

— Ну да. Поэтому и сочинили такие законы: чтобы ни один клан не мог захватить власть.

Мы снова занялись едой, а когда расправились с основным блюдом, я перешёл непосредственно к цели нашей встречи:

— Может быть, ты хотела бы заняться, как и раньше, преподавательской деятельностью?

Настя пожала плечами и задумалась:

— Даже не знаю. Вряд ли мне удастся вернуться к прежней жизни.

— Из-за ГСЭБ?

— Не только. Просто я… теперь другой человек.

— Это понятно. Я тоже, знаешь ли, сильно изменился после некоторых событий. Но мне нужен человек, который разбирается в фибральной акробатике и имеет опыт преподавания. Помнишь, я говорил, что намерен открыть школу? Так вот, я собираюсь заняться этим в ближайшее время. И мне нужен не просто преподаватель, а ещё и тот, кто сможет организовать процесс. Управляющий. Надо найти подходящую площадку, обустроить её должным образом, составить программу занятий и так далее. Я бы хотел, чтобы ты частично взяла это на себя. С меня, само собой, жалование, и финансирование проекта. Скажу прямо, поначалу больших денег не будет. Двести драхм в первые месяцы. Потом, когда школа откроется и появятся ученики, жалование будет расти. Таково моё предложение.

Настя наморщила лоб.

— Ты уже сейчас хочешь этим заниматься? — уточнила она.

— Да. На днях планирую начать искать землю. Потому будем обустраивать площадку. У меня уже есть на примете два человека. Моя девушка — она тоже занимается фибральной акробатикой, может чем-нибудь помочь, но она сейчас учёбой занята, и у неё не получится уделять проекту много времени. И один парень, с которым я служил. Прыгун тот ещё. А у тебя есть опыт преподавания, работы с детьми.

— Боюсь, что сейчас я занята. Возможно, на следующей седмице освобожусь. Я могла бы пойти к тебе работать, но мне надо… много обдумать. И я не знаю, вдруг они окажутся против. Я имею ввиду тех, кто меня покрывает.

— Служба эфоров?

Настя кивнула.

— Я решу этот вопрос. Никаких проблем не будет, — пообещал я. — Кстати, а ты сейчас к какому относишься клану?

— По одним документам — к Аргеадам, по другим я — гражданка. Даже не знаю, как оно на самом деле. Теперь я — без рода и племени. И как я поняла, их вполне устраивает такое положение вещей.

— Я бы хотел, чтобы ты вступила в наш клан. У нас этот процесс свободный. Чаще всего достаточно слова предводителя одного из родов. Если я буду за тебя ходатайствовать, то вряд ли у архонта возникнут возражения.

— Если считаешь, что так будет лучше, я не имею ничего против этого. Но опять же не уверена, разрешат ли мне. Это вопрос конспирации.

— Что ж, я тебя понял. Ладно, думай. Позвони мне на следующей седмице, как освободишься.

— Расскажи поподробнее про школу. Думаешь, у тебя получится развить это дело?

— Я уверен на девяносто процентов. Смотри, что я планирую сделать… — я начал рассказывать о своём видении будущего проекта.

Настя проявляла живой интерес, её, казалось, увлекли мои идеи, но как я понял, от неё мало что зависело. Она находилась под контролем службы эфоров. Они её спасли, дали крышу над головой и вынудили работать на них. Девушка являлась внештатным киллером на попечении спецслужб, и её жизнь по большому счёту не стоила ни гроша. Я знал, как обычно происходит. Если она решит сделать что-то вразрез с волей хозяев, её просто ликвидируют, утилизируют, как отработанный материал, поэтому и говорить о её судьбе мне следовало в первую очередь с эфорами.

Со службой эфоров у меня была только одна линия связи — Тарас Андреевич, который общался со мной, когда вербовал на убийство Амвросия Птолемея. Я сомневался, что предводитель небольшого рода может повлиять на решения столь высокой инстанции, но попробовать стоило. В конце концов, теперь я не простой князь и благодаря своей позиции имею в обществе некоторый вес, поэтому теплилась надежда, что эфоры могут пойти на небольшие уступки.

Номера телефона Тараса Андреевича у меня не было, зато был у Мефодия, который сообщил мне его. Позвонил я буквально на следующий день после ужина с Настей.

— Здравствуйте, Константин Дмитриевич, — ответил Тарас Андреевич на моё приветствие. — Признаться, не ожидал вашего звонка, но всё равно рад вас слышать. Поздравляю со вступлением в должность предводителя и желаю вашему роду процветания.

— Спасибо большое, Тарас Андреевич.

— А вы, полагаю, не просто так звоните. Какое-то дело имеется? Обычно все дела рассматриваются через приёмную, поэтому я вряд ли вам буду полезен. Но если есть вопросы, с радостью отвечу них, если они, так сказать, не коснутся вещей секретны. Помогу, чем смогу.

— Да, мне требуется кое-какая помощь. Есть один человек, связанный с вашей службой, который занимается определёнными вещами. И если он перестанет этим заниматься, есть опасения, что у него возникнут проблемы. Мы не хотели бы этого, и потому я вынужден обратиться к службе эфоров с небольшой просьбой.

— И о ком же идёт речь?

— Колибри.

Тон эфора резко изменился, стал более холодным деловым:

— Понял вас. Это не телефонный разговор. Если вам угодно обсудить данную проблему, мы можем встретиться лично.

— Разумеется.

— Время и место встречи я сообщу позже. Ожидайте звонка.

Глава 20

Стоял погожий весенний денёк. Шёл первый месяц весны, на улице заметно потеплело. Можно было уже не носить свитера под плащом, да и плащ в скором времени больше не понадобится. Жара приходила рано, а деньки, когда выпадала комфортная для жителя средней полосы погода, можно было пересчитать по пальцам.

Мы с Тарасом Андреевичем прогуливались по набережной Алексеевского канала. Сюда не добралась война, и улицы здесь не носили её страшные отпечатки. Бои шли гораздо южнее того места, где мы решили встретиться.

В этом месте царил дух старины. Дома в классическом стиле, мощёный тротуар, чугунная узорчатая ограда вдоль воды. Дополняли картину изредка проезжающие машины, словно прибывшие годов из шестидесятых-семидесятых — большие легковые авто с дутыми понтонными кузовами или, наоборот, со строгими острыми очертаниями и плавниками.

Тарас Андреевич внимательно выслушал меня. Я не стал вдаваться в подробности, лишь сообщил, что желаю устроить Настю на работу в одну из моих этерий и принять в наш клан.

— А если не секрет, где Анастасия будет работать? — поинтересовался Тарас Андреевич.

— Я собираюсь в скором времени открыть школу фибральной акробатики. Настя будет преподавать. Насколько мне известно, у неё есть опыт, и мне позарез нужен такой человек.

— Интересно, — отметил эфор, — очень интересно.

— Так вот. Как я понимаю, она определённым образом сотрудничает с вашей организацией, и я не хочу, чтобы у неё возникли проблемы из-за… смены рода деятельности.

— Угу, — утвердительно произнёс Тарас Андреевич. — И поэтому вы обратились ко мне.

— Нам с вами уже приходилось общаться, мы знаем друг друга, и вам известна ситуация Анастасии. Я подумал, что найду у вас понимание.

— Понятно. Не скажу, что вы обратились по адресу, но я взял на себя труд проконсультироваться по данному вопросу, и мне ответили вот что. Анастасии в скором времени понадобится прикрытие, и потому да, вы можете устроить её на работу в свою этерию. В управлении не видят в этом ничего дурного. Наоборот, ваша инициатива оценена положительно. А вот членство в клане — это уже совсем другое дело. Ангастасия в настоящий момент является членом филы Аргеадов, и мы не считаем нужным переводить её в другую филу. Пока не считаем.

— Вы сказали — прикрытие. Что вы имеете ввиду? — спросил я.

— Вы прекрасно знаете, чем занимается Анастасия. Она профессионал своего дела, и служба эфоров не откажется от её услуг. Но формально она ничем не занята, а человек, тем более этайр, не может ничем не занят в жизни, иначе к нему будет слишком много лишнего внимания. Поэтому я и говорю о прикрытии. Мне кажется, это очевидно.

— Разумеется, — я задумчиво покосившись на воду.

Настя была права. Она попала на крючок к спецслужбам. Они с братом получили защиту, получили возможность отомстить за свою семью, но взамен оказались в кабале эфоров. Смерть уже разорвала пожизненный контракт Архипа. Очередь Насти пока ещё не пришла, но скорее всего, девушка закончит похожим образом. Каким бы профессионалом она ни была, рано или поздно либо удача отвернётся, либо случится какой-нибудь досадный прокол, либо просто «свои» перестанут нуждаться в её услугах. А итого один.

А пока эфоры нуждались в услугах подобного характера, Настя была вынуждена выполнять их заказы, а я по сути сам выступил с инициативой организовать ей прикрытие.

— Считаю, что вы Анастасией хорошо сработались, — продолжал Тарас Андреевич. — Вы, Константин, имеете определённый статус в обществе, да и о деятельности нашей кое-что знаете. В конце концов, вероятно, однажды Анастасия всё же сможет перейти в ваши. Личную жизнь ведь доже нужно устраивать.

Я усмехнулся:

— Кажется, я понял, о чём вы.

— Вот и прекрасно. Со своей стороны могу обещать, что проблем не возникнет, если не будет создана в том или ином виде угроза государственной безопасности.

— Какая-то очень расплывчатая формулировка.

— Послушайте, Константин, — Тарас Андреевич остановился и повернулся ко мне. — Ну что вы в самом деле волнуетесь? Мы ведь не убийцы и не преступники. Наш интерес — это порядок. Порядок внутри Византийской Политии. Это и ваших интересах тоже. Сами видели, что бывает, когда нет порядка. А коли порядок есть, так и всем хорошо. Разве вы жалеете, что оказали нам услугу? Вы получили то, что вам причитается, Анастасия получила то, что причитается ей. Всё по-честному. Честность — вот лучший способ обрести сторонников. Запомните. Может быть, пригодится в будущем.

Про себя я ухмыльнулся. О какой честности мог вести речь человек, планирующий тайные убийства? Лицемерие. Сплошное лицемерие. Война — путь обмана, и Тарас Андреевич знал это не хуже меня. Впрочем, меня служба эфоров действительно не обманула, но лишь потому что им не было в этом никакой выгоды.

— Не кажется ли вам, что Анастасии стоит самой решать свою судьбу? — спросил я.

Тарас Андреевич медленно зашагал дальше, и я — тоже.

— Философский вопрос, между прочим, — произнёс Тарас Андреевич. — Много ли мы решаем в своей жизни? Кем родиться, быть князем или метэком, иметь ли силу или быть немощным? Нет, это всё даётся нам свыше, а вместе с тем даётся и путь, по которому мы должны идти.

— Да, это даётся нам. Но как этим распорядиться, решаем мы сами, — возразил я.

— И Анастасия решила. Она сама выбрала такой путь.

— А был ли выбор? Её преследовали, она искала защиту.

— Она воспитывалась в филе Птолемеев и прекрасно понимает, что путей в жизни не так уж и много. Она взрослый человек и отдавала себе отчёт в том, на что шла. Это её выбор, а у каждого выбора есть последствия.

— Что ж, вынужден согласиться. Рад, что мы поняли друг друга и нашли решение назревшей проблеме, — вернулся я к теме.

Пришёл я на встречу не для того, чтобы философствовать, а чтобы получить ответ, и Тарас Андреевич дал его. Несмотря на свою тайную жизнь внештатного киллера ГСЭБ, Настя могла так же работать и у меня, и я посчитал, что на первое время этого достаточно.

— Я тоже рад, — ответил Тарас Андреевич. — Ну как говорится, не будем терять друг друга из виду.

Мы пожали на прощание руки и разошлись. Последние слова эфора выглядели несколько угрожающе. Похоже, на меня положили глаз. Но пока наши цели совпадали, вряд ли мне стоило о чём-то беспокоиться.

По поводу намёка на то, чтобы сделать Настю своей второстепенной женой, тоже можно было подумать. Так или иначе мне придётся завести одну-две конкубины, чтобы те рожали полузнатных наследников, которые в будущем займут какие-нибудь должности моих этериях. Видимо, эфоры рассчитывали, что такая роль для Насти станет хорошим прикрытием.

* * *

На этой седмице состоялась ещё одна встреча с родителями Зои. Только теперь уже наше семейство отправилось к ним в гости. По правилам этикета нам требовалось навещать друг друга, чтобы поближе познакомиться с будущими родственниками.

Как полагается, мы ужинали, ведя светские беседы, а затем у меня с Аркадием Ерофеевичем состоялся разговор с глазу на глаз.

Разговор уже касался тем пусть не интимных, но уже более личных. Я узнал, чем занимается Аркадий Ерофеевич (хотя мне и так это было известно), а он узнал кое-что о моём видении ситуации в стране и в клане, а так же о моём участии в подавлении восстания Птолемеев.

Помимо всего прочего я рассказ, что собираюсь открыть школу акробатики, и попросил князя, чтобы тот прекратил запрещать дочери заниматься её увлечением, и Аркадий Ерофеевич смягчился. Удивился, конечно, что я взялся развивать данное направление и даже высказал своё отношение — мол, это потеха для черни, а нам, князьям, не подобает прыгать по стенам, словно обезьяны, но мою просьбу обещал выполнить при условии, что это не помешает учёбе Зои.

А буквально на следующий день начался поиск участка под моё учебное заведение. Я поехал домой к Солунским (ей ездить ко мне в одиночку считалось неприличным, а мне бывать у них — в порядке вещей), и мы с Зоей, расположившись в одной из гостиных, принялись изучать объявления в газетах и звонить. А потом стали ездить смотреть подходящие варианты — либо вместе, либо я один, если Зоя была занята.

К середине следующей седмицы участок нашёлся — я даже не ожидал, что это произойдёт так быстро. Но нам повезло. Найденная земля отвечала всем моим требованиям.

Какой-то промышленник продавал бывшую вертолётную базу. На одной половине строилось небольшое предприятие, а вторая вместе с пустующим двухэтажным зданием ждала покупателя. И мне, и Зое понравилось это место. Оно находилось менее чем в часе езды от акрополя, но район тут был тихий. Улица с частными коттеджами, лесистый склон горы, какие-то предприятия неподалёку. Даже станция метро была в пешей доступности

Земля, правда, оказалась чуть дороже, чем я рассчитывал, но это препятствием не стало. В тот же день я позвонил Ирине, и та начала процесс оформления купли-продажи участка.

Зоя сразу нафантазировала, как можно обустроить территорию. Она придумала сделать и подобие недостроенных многоэтажек, и особую трассу для состязания по бегу с препятствиями, и ещё кучу всего. Я, понятное дело, в этом не разбирался, мне приходилось довериться своей девушке.

Однако я считал, что Настя тоже должна участвовать в данном деле. Обеим девушкам так или иначе предстояло сотрудничать в вопросах организации школы, и потому я решил в ближайшее время собрать совещание, а уже потом обращаться в проектную фирму.

Зое я сказал, что у меня есть знакомый, который тоже занимается акробатикой и будет заведовать школой. Зоя возражений не имела. Она, может, и хотела заняться этим сама, но считала учёбу важнее, да и амбиции у неё были посерьёзнее: моя возлюбленная стремилась стать директором в какой-нибудь солидной родовой этерии, а не в местечковой школе. При всей своей страсти к фибральной акробатике она рассматривала это только как хобби. Многие княжеские отпрыски занимались рукопашным боем, но вряд ли у кого-то возникали мысли профессионально драться на ринге — не по статусу. А Зоя имела точно такие же взгляды на свою будущую жизнь, как и большинство её сверстников.

Оставалась седмица до начала нового учебного полугодия. Очень скоро мне предстояло вернуться на школьную скамью. Пусть я теперь являлся предводителем рода, но образовываться должен был наравне со всеми.

Через полтора года учёба в гимназии заканчивалась, а вот дальше… дальше были варианты. Большинство выпускников гимназий шли в лекторий, кто-то поступал в военные училища — зависело от того, что решит семья, род или клан. Мы с мачехой уже обсудили вопрос моего будущего образования и сошлись на том, что лучше всего для меня будет пойти на заочное отделение факультета управления. Теорию я мог изучать самостоятельно, сдавая раз в полгода экзамены, а практики и так будет хоть отбавляй.

Был вторник. Мы с Зоей и Настей договорились встретиться на недавно купленном участке земли, чтобы обсудить дальнейшие планы. Настя разобралась со своими делами и теперь могла уделить время моему проекту. По телефону я сообщил ей, что с эфорами вопрос улажен, и проблем не возникнет.

Я прибыл на место первым.

Небольшое двухэтажное здание с надстройкой, где когда-то была диспетчерская, выходило главным фасадом на тихую улицу, на противоположной стороне которой за оградами виднелись двух-трёэтажные домики с террасами и балконами. Рядом были ворота, за ними — просторная бетонная площадка, заросшая травой. С одной стороны площадки громоздились два полукруглых ангара, а в дальнем углу ржавели остов вертолётов и всевозможный металлолом.

Дел здесь предстояло много. Я очень хотел к следующим каникулам отстроить всё необходимое и начать занятия, но глядя на эту заброшенную территорию, понимал, что за четыре месяца может не получиться.

Вскоре приехала Зоя на своём родстере. Мы разместились в одной из пустующих комнат двухэтажного здания с надстройкой. Мебели тут почти не осталось, но я всё же нашёл старый офисный стол и несколько стульев и притащил в нашу импровизированную переговорную.

Последней подкатила старая легковушка, напоминающая «Жигули». Это была машина Архипа, но теперь на ней ездила Настя.

Я встретил Настю в дверях, провёл в комнату.

Зоя сидела за столом. Когда мы вошли, она уставилась на Настю с таким недоумением, словно я не управляющего привёл, а клоуна из цирка.

— Знакомьтесь, — сказал я. — Зоя, это Анастасия, она будет заниматься школой. Настя, это Зоя княжна Солунская — моя невеста. Она будет нам помогать по мере возможностей. Присаживайся.

Настя сделала лёгкий поклон и сказал:

— Здравствуйте, очень приятно.

— Привет, — ответила Зоя, вопросительно гладя на меня. — Кость, пошли поговорим наедине.

Мы вышли в коридор затем на улицу. На лице Зои по-прежнему было написано недоумение, а я никак не мог понять, в чём дело.

— Это кто вообще такая? — Зоя кивнула на здание, из которого мы только что вышли.

— Я же тебе представил её. Моя знакомая. Она имеет кое-какой опыт в этом деле. Будет помогать организовывать школу и, скорее всего, руководить ей.

— И откуда ты её знаешь? Кто она? — Зоя скрестила руки на груди и уставилась на меня строгим взглядом.

Я понял, что моя возлюбленная ревнует.

— Да ты успокойся, — осадил я её. — Только ревновать не вздумай. Просто знакомая. Можно сказать, друг, но не более того.

— Да? А на кой ты её притащил? Это ты к ней постоянно ездил шашни крутить?

— Не понял. Когда?

— Как это когда? Когда ты врал, что на окраину ездил, чего-то там искал.

Впервые за все месяцы моего знакомства с Зоей, у меня появились злость и раздражение. Вот только скандала на пустом месте и не хватало! Что за глупости в голове у человека? Она вообще не думала, что говорила.

— Послушай меня, — проговорил я спокойным холодным тоном. — Не смей меня обвинять во лжи. Я тебе никогда не врал. Никогда. Понятно?

Зоя отвела взгляд, но продолжала смотреть исподлобья.

— Хватит, это сейчас неуместно, — продолжал я. — С Настей мы работали ещё до нашего с тобой знакомства, а отношения у нас чисто дружеские. И да, она действительно помогала мне искать убийц отца. Она и её брат.

Зоя не ответила.На лице её читались смешанные эмоции. О чём она думала? Выбирала между вариантами обидеться и уйти или поверить моим словам? Боролась с эмоциями?

— Хватит дуться, — я положил руку ей на плечо. — Что ты ведёшь себя, как маленькая?

— Так кто она? Из какого рода? Чем занимается? — Зоя сказала это мягче, но недоверие сквозило и в её тоне, и в её взгдяде.

— Настя — из клана Аргеадов. Мы познакомились, когда я на окраине искал убийцу отца. Мы вместе вышли на человека, который был причастен к этому. У нас обоих к нему были счёты. Потом ещё занимались несколькими делами, но там уже замешана ГСЭБ, и я не могу об этом говорить даже с тобой.

— Она из службы эфоров?

— Нет. Настя… обучала детей фибральным техникам в частной школе. Она тоже занимается акробатикой, бегом с препятствиями и прочим в таком духе. У неё есть опыт преподавательской работы и опыт боевого применения данных техник. Я ей доверяю и хочу, чтобы ты тоже с ней подружилась. Ты всё равно для меня останешься единственной, а к ней… я отношусь, скорее как к сослуживцу. Это совсем другое. Понимаешь?

— Да, кажется, понимаю, — проговорила Зоя.

— Тогда пошли обратно. И даже не вздумай грубить ей. Иначе я тебя отстраню.

— Вот так просто отстранишь? Из-за какой-то… полукровки?

— Да. Потому что мы тут делами собрались заниматься. Наши с тобой отношения — это одно, а дело — это другое. И тебе следует понять эту разницу. Уяснила?

— Да, — вздохнула Зоя. — Уяснла.

— Вот и молодец. Я знал, что ты умная девочка. Пошли. В конце концов, мы ведь после совещения вдвоём время хотели провести, помнишь? Иначе ты не успеешь до десяти вернуться.

— Да-да, точно, — улыбнулась Зоя. — Пойдём.

— И на будущее: прежде чем что-то говорить, думай. Ты меня сейчас, например, просто так обвинила во лжи. Ладно, мы свои. Но в другом месте подобное могло бы иметь серьёзные последствия.

— Прости, я действительно не подумала, — виновато произнесла моя возлюбленная. — Надеюсь, не сердишься?

— Как я могу на тебя сердиться? — улыбнулся я и, обняв Зою за плечи, чмокнул в губы.

Я очень надеялся, что Зоя подружится с Настей и не будет устраивать мне скандалов. В конце концов, она прекрасно знает, как тут всё устроено, и что мне рано или поздно придётся заводить «дополнительных» жён. А это не только не осуждалось, но и, наоборот, практически вменялось в обязанность, ведь если твой род не растёт и не множится, значит ты — хреновый предводитель в глазах общественности.

Понятное дело, Зоя всё это знала, но в таком возрасте голову часто затмевают чувства. Рано или поздно они успокоятся, и на первый план выйдут другие вещи. Через три-четыре года у нас Зоей будут уже более прагматичные отношения, но я надеялся, что они останутся по-прежнему тёплыми и доверительными.

А с Настей я пока и сам не знал, что делать. Мы с ней были повязаны государственной тайной и той работой, которой приходилось заниматься по требованию эфоров. А теперь я ей ещё и прикрытие обеспечивал. Очевидно это надолго, если не на всю жизнь.

Ну а пока я собирался открыть школу акробатики, и сосредоточиться следовало сейчас именно на этом.

Но было и ещё одно незаконченное дело, с которым я намеревался разобраться прежде, чем начнётся новое учебное полугодие.

* * *

У дяди Никифора был собственный дом на государственной земле рядом с административными центром. Именно там он вместе с семьёй и жил большую часть времени, а на службу ездил в кантон агемы, которая находилась в том же районе. Кроме этого у него имелась небольшая вилла на побережье Понтийского моря к востоку от Византия. Там он бывал достаточно редко.

Однако в это раз, получив после Нового года отпуск, он вместе с женой и детьми отправился именно туда.

У Андрея было не так много доверенных лиц, чтобы следить за членами моего рода, но для наблюдения за Никифором пара-тройка надёжных человек нашлось. Они следили, как за городским домом дяди, так и за виллой, куда тот поехал проводить отпуск.

И вот к концу месяца стало известно, что семья Никифора покинула прибрежный особняк. Андрей не смог выяснить, куда они уехали, да и Никифор никому не сообщил. Когда я, выдумав какой-то формальный повод, позвонил ему и справился о семье, тот ни словом не обмолвился об их отъезде. Я как бы между делом спросил, отдыхают ли они на загородной вилле, и Никифор ответил, что да, хотя там их уже день как не было. Стало очевидно: дядя скрывает отъезд жены и детей, а это могло говорить лишь о том, что семья бежала из страны, и Никифор в скором времени мог последовать за ними.

Оставалось лишь догадываться, с чем связаны такие манёвры. Очевидно Никифор опасался за свою жизнь. Быть может, он засветился, где не надо, а возможно, служба эфоров начала-таки копать, искать предателей, и Никифор получил определённый сигнал.

Теперь долго тянуть с реализацией моего плана было нельзя. Дядя мог в любой день навсегда пропасть из поля зрения, а этого я допустить не мог.

Мы с Андреем стали думать, как осуществить моё намерение, а вскоре и удобный случай представился.

Как-то утром Андрей сообщил, что Никифор приехал в город и отправился в банк, где провёл два часа. Что он там делал, узнать не представлялось возможным, да только после этого он погрузил чемодан в багажник своего большого синего седана и уехал. Вначале я подумал, что — всё, упустили. Бросив все дела (я сидел в собственном кабинете, возился с бумагами), я отправился по следам Никифором. Наш наблюдатель висел у него на хвосте, и только это давало надежду на то, что дядю всё же удастся поймать.

Но всё оказалось куда проще. Никифор поехал в свою загородную резиденцию.

Особнячок Никифора был относительно скромным — компактный трёхэтажный дом в современном стиле с традиционной террасой на крышей и ещё одной террасой на втором этаже. Офицер агемы получал хорошие деньги, но не такие, чтобы жить на широкую ногу, поэтому и не шиковал в отличие от представителей главной ветви. Охраны у него тоже не было — только сигнализация. Судя по всему, этим вечером Никифор оказался дома совершенно один.

Когда я прибыл в небольшой прибрежный посёлок, где жил Никифор, был уже глубокий вечер. Я оставил машину неподалёку, а сам пешком отправился к дядиной вилле. Её главные ворота тоже выходили на одну из тихих улиц. Вилла вместе с похожими соседними домиками располагалась практически на самом краю крутой скалы, о подножье которой бились морские волны.

Я подошёл к решётчатым воротам. За ними с открытым багажником стояло большое синее авто Никифора. Ворота гаража оказались подняты — кажется, дядя собирался уезжать. А под моим плащом находился массивный пистолет, который должен был не дать ему это сделать. В карманах на всякий случай лежали два запасных магазина, набитые усиленными пулями.

На улице горели фонари. Я осмотрелся вокруг. Проехала машина, по другой стороне улицы прошли мужчина и женщина. На террасе и в окнах дома напротив я не заметил никого. Там даже свет не горел. Соседний же дом прятался за двумя островерхими кипарисами.

Я нажал кнопку звонка.

Никифор подошёл быстро. Он был одет в тёмно-серый костюм без галстука.

— Костя? — удивился Никифор, открывая дверь. — Какими судьбами?

Дядя был довольно крупный, подтянутый, со статной осанкой. Внешностью напоминал Евсевия, но выглядел моложе.

— Да вот, ездил в Синоп, — соврал я, заходя во двор. — Мимо проезжал. Дай, думаю, загляну. Тем более мы с тобой и не общались вот так с глазу на глаз.

— Ну раз так, милости прошу.

Мы зашли в дом. Из прихожей вела арка в просторную гостиницу, где мы и расположились. Я мельком огляделся вокруг: жилище пусть и не самое богатое, но весьма опрятное и уютное. Приятные бежевые тона интерьера, картины на стенах, пальмовые кусты в горшках.

— Жены с детьми нет сейчас, — проговорил Никифор. — Я их отправил путешествовать вдоль побережья. Давно хотели. Жаль, у меня не получилось. В городе постоянно какие-то дела. Чай, кофе налить? Накормить, боюсь нечем. Повар в эти дни не приезжал. Но если хочешь, можно что-нибудь в ресторане заказать. Тут есть одно заведение поблизости.

— Нет, спасибо, — я сел за стол. — Ничего ненужно. На самом деле, я и заехал-то ненадолго.

— Вот как? Так у тебя какое-то конкретное дело? — Никифор устроился напротив.

— Да, есть дело. Хотел об отце поговорить.

Я посмотрел в глаза Никифору, а у того бровь чуть дёрнулась, но самообладания он не потерял.

— Мы с твоим отцом не так уж тесно общались, — проговорил Никифор. — Евсевий знал его гораздо лучше. Я ведь всю жизнь, считай, с твоих годов, на военном поприще тружусь. У нас младшие чаще всего либо в дружину клана, либо, как я, в правительственные войск идут. Что-то вроде обычая. Поэтому никогда я к делам рода отношения не имел.

— Смерть моего отца выглядиточень загадочно. До сих пор не могут раскрыть.

— Последнее время всем было не до этого. Восстание Птолемеев весь Византий поставило с ног на голову. Уверен, однажды убийца будет найден.

— Да. Я тоже в этом уверен. Более того, у меня даже есть кое-какие догадки по этому поводу. Когда я выбрался из горящего вертолёта, подъехали несколько человек, и я расслышалкличку того, кто пустил мне в голову пулю. Паук. Именно так его назвали. Ястал его искать и нашёл. Это оказался главарь одной из банд с окраины.

Я смотрел в глаза Никифору, во взгляде дяди читалось напряжение.

— Тебе стоило рассказать об этом следователям, — проговорил он сдержанно. — Это важная информация.

— Думаю, теперь в этом нет необходимости.Мне самому удалось найти этого бандита, а когда нашёл, спросил его, зачем он это сделал.Не похоже, что у него имелись личные мотивы. Я сразу предположил, что это — заказ и, знаешь что? Я не ошибся. Перед смертью Паук выложил всё. Ему действительно заказали нас с отцом, и заказчик оказался весьма высокопоставленным лицом — Никанор Птолемей, командующий Священной фалангой.

— Вот как? — хмыкнул дядя. — Любопытно. Никто ведь даже и не думал, что Птолемеи имеют к этому отношение.

— Не спорю. Интереснополучилось.Все думали, что виноваты Комнины , наши давние враги, а оказалось — Птолемеи. Впрочем, они тоже зуб на нас имелся. Какой-то старый конфликт из-за конкуренции.

— Конечно, всё это очень интересно, — согласился Никифор. — Но я не понимаю, почему ты рассказываешь это мне? Я вряд ли чем-то могу помочь, если только связаться с нужными людьми. Но это ты и сам можешь сделать.

— Да нет, ты погоди. Это ещё не всё. Так вот, я, конечно, был бы не против поговорить с Никанором Птолемеем, да только прекрасно понимал, что мне его не достать. Честно сказать, в какой-то момент даже плюнул на всё это, а тут ещё и восстание началось. Разумеется, я тогда решил, что они убили отца, чтобы наш клан спровоцировать. Так оно ведь всё и выходило. Вначале отца убили, потом нас обстреляли, когда мы из Д-15 возвращались… Но в последние дни войны случилось неожиданное. Помнишь ведь, как птолемеевский отряд попал в окружение возле канала? Так вот, когда они пытались выйти, нам удалось поймать одного из офицеров Священной фаланги. Арсений Птолемей звали. Он являлся телеархом и служил заместителей Никанора Птолемея. И тогдая подумал — а ведь сама судьба направила егок нам в руки.Короче, он очень боялся, что его сдадут эфорам, а мы обещали, что этого не сделаем и отпустим к семье за некоторое вознаграждение, а взамен попросили кое-что рассказать. И он рассказал.

— И что же он рассказал? — каким-то не своимголосом проговорил Никифор, чьё лицо становилось мрачнее с каждым моим словом.

— А рассказал он интересные вещи. По его словам выходило, что в нашей семье — предатель, который очень тесно сотрудничает с Птолемеями. Это я тоже давно стал подозревать. Когда дядя Евсевий однажды мне излил душу, наговорив кучу всего о том, какие Птолемеи якобы правильные, я подумал, что это он предал нашу семью и убил своего старшего брата из желания захватить власть в роду. Но оказалось…

Я не успел договорить. Никифор дёрнулся. Он хотел опрокинуть на меня стол, но я прижал стол обеими ладоням, не дав это сделать. Сунул руку за пазуху. Руки мои сковали нити. Резким движением я разорвал их и выхватил пистолет. Дядя вскочил. Два выстрела, и он вместе со стулом повалился на пол. Всё закончилось в считанные секунды.

Я поднялся из-за стола и подошёл к Никифору. Пули попали в грудь и живот, но дядя ещё был жив. Он, кряхтя, отползая прочь по гладкому паркету, на котором оставался кровавый след.

— Довольно, — я навёл ствол на дядю. — Ты всё равно ничего не сделаешь.Может, хоть что-нибудьскажешь напоследок?

Никифорпрекратил прилагать усилия и растянулся на полу, кашляя кровью.

— Что говорить-то? Всё так... Был план… –прохрипел дядя,тяжело дыша. — Птолемеи должны были захватить власть. Твой отец не желал поддержать... Другого выхода не было. Не я придумал это. И тебя никто не хотел трогать. Не знаю, зачем отец потащил тебя в эту зону… Если б ты остался дома… — Никифор снова разразился кровавым кашлем. — Ну давай уже, не тяни.

— Да, если бы я тогда остался дома, было бы всё совсем иначе, — рассудил я.

Палец нажал спуск. Грохнул выстрел. Мозги Никифора разлетелись по паркету, взгляд застыл.

Я протёр платком спинку стула, к которой прикоснулся, когда садился, а затем быстро покинул дом. Мне следовало уйти прежде чем соседи, услышав стрельбу, вызовут полицию.

Никифор был мёртв. Даже не верилось, что всё закончилось. Теперь я мог спать спокойно, теперь мне и моему роду ничего не угрожало. Наверняка будет расследование, но я знал, что с алиби у меня проблем не возникнет. Андрей мог сказать, что мы с ним в кантоне обсуждали весь вечер охоту. А родня, скорее всего, спишет происшествие на происки врагов. Конечно, будут волноваться, переживать, но я решил никому ничего не говорить. Меньше людей знает — легче скрыть. Главное, что я покончил с предателем, на этом направлении удара больше ждать не придётся.

Оставался Евсевий, который симпатизировал Птолемеям. После их поражения он, разумеется, сразу же забыл о том, что ещё совсем недавно хотел сильной власти в лице главы данного клана и не вспоминал об этом даже при нашем с ним личном разговоре.

Конечно, Евсевий не представлял для меня угрозы, но я не видел в нём надёжного человека, на которого можно положиться, и потому решил, что лучше ему держаться подальше от дел семьи. Но с другой стороны и полностью отстранять я его не собирался.

Никифор был убит в пятницу, а в понедельник я позвонил Евсевию. Спросил, как дела.

— Дела идут, — отрапортовал дядя. — Отчёты уже готовы. Если хочешь, можешь ознакомится. В минус не ушли в эти месяцы — это главное. Постепенно выкарабкаемся.

— Это радует. А у меня для тебя новое задание есть. Поедешь в Персию, будешь руководить плантацией. Можешь собираться, я уже подписалназначение.

— Погоди… Плантацией? — переспросил Евсевий. — Но ведь в соответствии с волей моего покойного отца…

— Да-да, я знаю. Но я так решил.

— Костя, я не понимаю. Почему?

— А сам как думаешь? Тычуть было не встал на сторону взбунтовавшегося клана,ты разжигал конфликты в моей семье, ты свои эмоции поставил выше интересов рода.Ты сам выбрал свой путь. Я не могу доверять человеку, который находился в одном шаге от предательства.

— Погоди, Костя. Кто тебе наговорил такие глупости? — вспылил дядя. — Я предатель? Я? Да я всю жизнь… Всю жизнь работал ради интересов рода! Кого ты наслушался? Кто тебе такое сказал?

— Ты. Ты сам и сказал, — я тоже повысил тон. — И умерь пыл. Не забывай, с кем разговариваешь. Однако я тебя даю шанс исправиться. Хоть в этот раз не подведи.Понял? Всё, пока.

Язавершил разговор. А затем позвонил Мефодию и сообщил ему, что в скором времени ему придётся стать управляющим нашей металлургической этерии.

Это был последний день каникул. Завтра снова предстояло идти в гимназию.

Эпилог

До гимназии мы с сестрой доехали на моей машине. Первый учебный день нового полугодия, второй месяц весны, а на улице уже становилось жарковато. Впереди было четыре месяца учёбы, два из которых выпадало на лето.

Для Инессы, да и для Зои тоже, это было последнее полугодие в гимназии. Дальше они собирались поступать в лекторий, а мне предстояло учиться ещё год.

— Ты слышал, что дядю Никифора убили? — спросила Инесса, едва мы сели в машину.

— Да, мне уже об этом сообщили.

— Ужас какой-то. Прямо у него дома.

— Если точнее, в загородном особняке.

— Да какая разница? Даже не представляю, кто это мог сделать. Наверное, опять Комнины. Сколько это можетпродолжаться? Вначале отец, теперь дядя…

— Как знать? Может быть это и не они. В конце концов, кто убил отца, тоже неизвестно.

— Так ты же вроде бы что-то обнаружил.

— Боюсь, я зашёл в тупик. Ниточка уводит слишком высоко, нам туда не забраться.

— Но ведь убийство должны расследовать!

— Разумеется. Уверен, что этим занимаются те, кто должен.

— Ты так спокойно об этом говоришь…

— А смысл волноваться? Главное соблюдать меры предосторожности. Не уезжать далеко без охраны, например. И ничего не случится.

На стоянке перед гимназией было снова полно машин. Я припарковал кабриолет поближе к воротам.

— Ну вот, опять на уроки, — сказала Инесса. — Так быстро пролетели эти месяцы.

— Жизнь вообще быстро летит, и чем старше становишься, тем она проходит быстрее, — сказал я. — А у меня совсем странно получилось. Обычно в дружину идут после гимназии, а я вначале повоевал, а теперь — обратно за школьную парту. Смешно.

— Ага. А ещё ты теперь предводитель рода.

— Вот именно. И всё равно за партой сидеть.

— А свою школу ты ещё не открыл?

— Нет, конечно. Там ещё много дел. Надо всё построить для начала. У нас будет целая куча всяких сооружений для отработки трюков. Но даже план ещё обсуждается.

— А мне покажешь? Где твоя школа будет находиться?

— Если хочешь, поехали как-нибудь, посмотришь. Но не на этой седмице. У меня помолвка. Если только на выходные, да и то не уверен.

— Это да. Не думала, что тебе так быстро найдётся невеста. Везёт же, у вас с Зоей по любви, — сестра вздохнула. — А мне придётся выходить замуж, как родители велели.

— Скажи спасибо, что скандал замяли, а то ни за кого не вышла бы. Да и вообще, ты обещала, что больше никаких шашней на стороне.

— Я знаю, — грустно протянула Инесса.

— Вот и хорошо.

— А можно я тоже в твоей школе буду заниматься? — вновь оживилась сестра. — Мне даже интересно стало, что за техника такая.

— Конечно можно. А в боях больше не хочешь участвовать?

— Не знаю, посмотрим. Мне кажется, у тебя будет интереснее.

— Вот и мне так кажется. Поэтому уверен, нас ждёт успех, — я посмотрел на часы. — Время-то поджимает. Пошли. Нехорошо опаздывать в первый учебный день.

— Пошли, — Инесса открыла дверь и вышла из машины.

Я тоже вылез, включил сигнализацию и пошёл за сестрой. Впереди предстояли рутинные дела, уроки, заботы моего рода — всё это сильно отличалось от того, к чему я привык в прошлой жизни.

По дорожке к главному корпусу шли парни и девчонки в зелёных гимназических костюмах. Я огляделся по сторонам. Мир вокруг на миг показался чужим, как в первые дни, когда я только обрёл новое тело, но скоро всё вернулось на свои места. Мимолётное ощущение пронеслось лёгким порывом ветра и исчезло без следа. Таких моментов со временем становилось всё меньше и меньше. Мой прежний мир казался всего лишь сном, расплывающимся в сознании мутной кляксой, в которой растворялись старые воспоминания. Реальность теперь была другой.

— Ну ты где там? — Инесса, увидев, что я задержался у ворот, обернулась.

— Да-да, иду, — я отвлёкся от своих мыслей и прибавил шагу.

Вместе с потоком учеников мы двинулись прямиком к широким дверям главного учебного корпуса.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Эпилог