Сказания древней Японии [Садзанами Сандзин] (pdf) читать постранично, страница - 4

самовозвеличенія до собственнаго обожествленія
слишкомъ жива еще и понынѣ. Знакомство съ инымъ міромъ, съ
иной культурой, конечно, открыли глаза на многое. Этой идеѣ
пришлось столкнуться со многими фактами, говорящими противное. Но она еще не пала, она держится еще и будетъ, вѣроятно, держаться долго. Хорошо это или худо, трудно отвѣтить
въ короткихъ словахъ, но несомнѣнно въ этомъ есть аномалія,
есть уклонеше отъ нормальнаго пути здороваго культурнаго процесса, и причины этой аномаліи можно прослѣдить. Рельефъ
страны, климатъ, п о ч в а . . . несомнѣнно выдающіеся факторы въ
ооразованш психологіи народа. Японія находилась въ исключительныхъ условіяхъ. Затерянная въ обширномъ океанѣ, отрѣзанная бурнымъ моремъ отъ ближайшаго материка Азіи, съ его
пустынными въ то время берегами, она была предоставлена сама
себѣ;^ должна была жить сама въ себѣ, отстранившись отъ
оощеи культурной жизни. Мягкій климатъ страны, незначительность площади, безопасность отъ внѣшнихъ вторженій, изобиліе
средствъ къ существованію пріучили довольствоваться тѣмъ что
давалось само безъ затраты силъ и энергіи. Это, конечно, былъ
минимумъ въ смыслѣ удовлетворенія потребностей, но къ немѵ
можно привыкнуть, можно, привыкнувъ, считать его за то высшее

что доступно человѣку. Т а к ъ и считали. Незнаніе другихъ повело
к ъ нежеланію знать ихъ. Жизненныя требованія стали подгоняться
к ъ шаблону; отсюда пониженіе культуроспособности, довольство
тѣмъ, что есть нежеланіе поисковъ новаго. Окружающая природа давала много; она была всегда около человѣка; она, съ
одной стороны, м о ж е т ъ быть, и вдохновляла его, но еще больше давила его. Близость к ъ природѣ была, но близость не осмысленная, безъ попытки на критическую мысль. Природа подавила
человѣка, и самъ онъ съ его міросозерцаніемъ сталъ внѣ ея;
отношеніе къ человѣку создалось индифферентное. Мысль усыплялась все болѣе. Человѣкъ довлѣлъ себѣ, и обычныя человѣчеству представленія о силахъ природы, объ отношеніи к ъ нимъ
самого человѣка, не находятъ себѣ мѣста. Человѣкъ разумѣется,
лишь какъ конкретное я, и абстрактное представленіе о человѣческомъ существѣ не укладывается въ рамки мышленія такого
конкретнаго я. Человѣкъ признаетъ человѣка только въ самомъ
себѣ. Собственная фигура заслонила все.
Самодовлѣющій, съ оцѣпенѣвшей мыслью, онъ не можетъ у ж е
сознательно, критически относиться к ъ окружающему. О н ъ реально сознаетъ свою индивидуальность, но мысль стоитъ и, кромѣ
себя, онъ не видитъ у ж е подобнаго себѣ; онъ употребляетъ свою
досужную фантазію на то, чтобы возвеличить себя въ собственныхъ ж е глазахъ. О н ъ не можетъ отрѣшиться отъ представленія
о силахъ, его пугающихъ, о силахъ, ему непонятныхъ, о силахъ,
стоящихъ выше его разумѣнія, и, не будучи въ состояніи проанализировать своей застывшей мыслью отношеніе ихъ къ самому
себѣ, онъ дѣлаеть ихъ божествомъ и приближаетъ ихъ къ себѣ
или себя к ъ нимъ; онъ стремится возвеличить себя по скольку
сознаетъ себя реально, конкретно. Д о другихъ, подобныхъ ему,
существъ, ему нѣтъ дѣла. Онъ, лѣнивый мыслью, убогій жизнью,
инертный въ смыслѣ созданія техники культуры, можетъ считать
только н и ж е себя все, что не онъ самъ лично. Конечно, современное положеніе не осталось безъ воздѣйствія на эту идею,
оно повредило до извѣстной степени первоначальную чистоту ея,
но все ж е она не утратилась совершенно и сказывается еше и
теперь въ видѣ той отчужденности, той непріязненности, которую питаетъ этотъ народъ въ общей своей массѣ ко всему постороннему, ко всему, что не онъ самъ. М е ж д у нимъ и остальнымъ человѣчествомъ все еще л е ж и т ъ глубокая пропасть. Когда
она закроется и закроется ли, — это вопросъ открытый.
О т ъ обожествленныхъ силъ природы, отъ боговъ и полубоговъ легенда нисходитъ постепенно к ъ людямъ. Участіе людей
дѣлается все замѣтнѣе и замѣтнѣе. Миѳическій періодъ естественнымъ порядкомъ переходитъ въ легендарно-историческій и
даетъ намъ новую группу сказаній именно:

II. Сказанія легендарно-историческія:
1.
2.
34.
5.
6.
7.

Момотаро.
Оеяма.
Иссумбоси.
Кинтаро.
Расіомонъ.
Тавара Тода.
Усивакамару.

Въ отличіе отъ періода миѳическаго. въ которомъ при зарожденіи культуры всю силу, всю энергію пришлось употребить
на элементарную борьбу съ силами природы, на приспособленіе
къ нимъ, этотъ слѣдующій періодъ носитъ на себѣ отпечатокъ
развитія соціальнаго строя, объединенія разнородныхъ, вѣроятно,
этнографическихъ элементовъ, борьбы ихъ между собою, подчиненія однихъ другими. Это тотъ періодъ, когда у ж е тѣмъ или
инымъ путемъ образовалось ядро, давшее впослѣдствіи японскую
націю, когда это ядро, отдѣльное племя или конгломератъ н ѣ сколькихъ, вѣроятно, родственныхъ племенъ, сознало себя и вступило въ борьбу съ остальными родственными и не родственными
племенами изъ за обладанія территоріей архипелага. Это племя
сталкивалось съ другими,