Генрих Степанович Батищев [Генрих Степанович Батищев] (pdf) читать онлайн

Институт философии РАН
Некоммерческий научный фонд
«Институт развития им. Г П. Щедровицкого»

ФИЛОСОФИЯ РОССИИ
второй половины XX века

Редакционный совет:
В. С. Стёпин (председатель)
A. А. Гусейнов
B. А. Лекторский
В. И. Толстых
П. Г. Щедровицкий

Главный редактор серии В. А. Лекторский

Москва
РОССПЭН
2009

Институт философии РАН
Некоммерческий научный фонд
«Институт развития им. Г П. Щедровицкого»

ФИЛОСОФИЯ РОССИИ
второй половины XX века

Генрих
Степанович

Батищев
Под редакцией В. А. Лекторского

(--------1
Москва
РОССПЭН
2009

УДК 14(082.1)
ББК 87.3(2)6
Б28

Издание осуществлено при финансовой поддержке
Вадима Львовича Живова

Б28

Генрих Степанович Батищев / Под ред. В. А. Лекторского. —
М. Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН),
2009. — 335 с. ил. — (Философия России второй полови­
ны XX в.).
ISBN 978-5-8243-1227-0
Книга посвящена анализу творчества известного российского
философа Генриха Степановича Батищева (1932—1990). Про­
слеживается непростой путь Г. С. Батищева от деятельностного
истолкования человеческой сущности до выработки оригинальной
концепции «глубинного общения», очерчивается своеобразие его
идей на фоне отечественной и европейской философии. Прове­
денный анализ дает основания усматривать в Г. С. Батищеве глу­
бокого и яркого мыслителя, труды которого важны для понима­
ния отечественного «философского ландшафта» 60—80-х гг.
минувшего столетия и отнюдь не утратили свой эвристический
потенциал в контексте нынешних споров о человеке, его иден­
тичности, истоках его нравственной жизни.
УДК 14(082.1)
ББК 87.3(2)6

IS B N 9 7 8 - 5 - 8 2 4 3 - 1 2 2 7 - 0

© Лекторский В. А., общая редакция серии,
составление и общая редакция тома, 2009
© Хамидов А. А., 2009
© Малахов В. А., 2009
© Институт философии РАН, 2009
© Некоммерческий научный фонд «Институт
развития им. Г. П. Щедровицкого», 2009
© Оформление. Издательство «Российская
политическая энциклопедия», 2009

От редактора
Д л я меня писать о Генрихе Батищеве и легко, и труд­
но. Легко потому, что я очень хорошо его знал. Я уви­
дел его впервые в сентябре 1943 года, в 4 классе мос­
ковской школы № 59. Я возвратился в Москву из де­
ревни, где провел две первые военные зимы у бабушки
с дедушкой, Генрих приехал в Москву из Казани. С тех
пор мы дружили с ним на протяжении почти полуве­
ка и почти все это время находились рядом. Только во
время учебы на философском факультете Москов­
ского университета мы оказались на разных курсах.
Дело в том, что Генриха не приняли на философский
факультет с первого захода, хотя он закончил школу с
медалью: у ЦК ВКП(б) были идеологические претен­
зии к его отцу (который тоже был философом). Генри­
ху пришлось в течение года быть студентом Москов­
ского государственного экономического института и
только после этого снова поступать на философский
факультет. В 1962 г. Генрих пришел в Институт фи­
лософии АН СССР, и с тех пор мы работали с ним в
одном коллективе до самой его смерти.
Я читал все его работы еще до публикации, обсу­
ждал их, спорил с ним, был в курсе всех изменений в
его принципиальных позициях. Когда я сегодня читаю
его тексты, я легко могу восстановить тот конкретный
идейный контекст, в котором они рождались, для меня
ясно, кому он оппонирует, даже тогда, когда он не на­
зывает конкретных имен (а он спорил и со своими фи­
лософским учителями, в частности, с Э. В. Ильенко­
вым, и даже с самим собою, с теми позициями, кото­
рые он до недавних пор защищал, но потом оставил).

6 От редактора

Вместе с тем мне трудно писать о Генрихе как раз по той же
самой причине. Оценка идей мыслителя предполагает опреде­
ленную отстраненность, рассмотрение его концепций в контек­
сте «большого времени», как сказал бы М. М. Бахтин. Такой
отстраненной позиции я занять не могу. Для меня он все же не
Генрих Степанович, один их крупнейших наших философов за
последние 30 лет, основатель философской школы, человек, к
словам которого с почтением прислушивались многие ученики,
а близкий друг Генрих, наши отношения с которым выражались
не только в разговорах на философские темы (хотя для нас это
всегда было самым главным, ибо, как подчеркивал Генрих, ваша
философия и определяет вашу жизнь). Поэтому лучше всего
анализ наследия Г. С. Батищева дали бы, наверное, те, кто не
был знаком с ним лично. Вообще такой анализ — все-таки дело
будущего, которое, как известно, только и проявляет истинный
смысл любого значительного произведения культуры.
Как я уже заметил, философская позиция Г. С. Батищева не
оставалась неизменной. Уже первые его работы показали, что в
философию пришла неординарная личность со своим видением
проблем, с оригинальными идеями. Это было начало 60-х годов,
когда после XX съезда партии появилась надежда на перемены
в обществе. Многие наши философы в это время начинают ос­
ваивать ранние произведения К. Маркса с их проблематикой
отчуждения, овеществления, с их гуманистическим пафосом и
критикой бюрократического и казарменного социализма. В то
время многим казалось, что именно в этих работах Маркса и
указан путь истинно гуманного социализма (или «социализма
с человеческим лицом», как несколько лет спустя скажет ли­
дер «Пражской весны» А. Дубчек). Нужно заметить, что нашим
официальным идеологам того времени подобное «гуманистиче­
ское» или «антропологическое» прочтение Маркса представля­
лось величайшей ересью, и поэтому подвергалось осуждению.
Тем не менее влияние подобной интерпретации было значитель­
ным. Во всяком случае, многие их тех, кто всерьез относился к
философии, кто решительно не разделял официальную догма­
тическую версию марксизма и пытался философски обосновать
свое неприятие невыносимой социальной реальности, с востор­
гом приняли подобное понимание марксизма как гуманизма.
В своей книге «Противоречие как категория диалектической
логики» (М., 1963) Генрих Степанович оригинально попытал­
ся соединить идущий от Э. В. Ильенкова анализ методологи­
ческой проблематики, в частности, вопроса об антиномиях в
познании (с точки зрения последнего, философия должна быть

От редактора 7

теорией познания, диалектической логикой) с темами фило­
софской антропологии, понятой в духе раннего Маркса: отчуж­
дение, овеществление, деятельность. Нужно сказать, что, хотя
от некоторых установок этой книги Г. С. Батищев впоследствии
отказался, многое из того, что было осуществлено в этой пер­
вой большой работе философа, вошло в новой интерпретации
во все его последующие произведения.
Следующий этап в развитии идей Генриха Степановича наи­
более ярко представлен в его большой статье «Деятельностная
сущность человека как философский принцип», опубликован­
ной в 1969 г. Это уже этап критики точки зрения субстанциализма (а по сути дела и материализма) с позиций своеобразного
фихтеанизированного марксизма (нужно сказать, что ранние
работы Маркса дают повод для такой именно их интерпрета­
ции). В центре концепции Г. С. Батищева этого времени —
идеи деятельности, понятой как творчество, как критика, как
революционный выход за пределы существующих социальных
и культурных формообразований (Генрих Степанович очень
любит в это время пользоваться марксовым выражением о
«революционно-критической деятельности»). Человек понят
как суверенная личность, которая имеет право судить обо всем
на основании своих собственных убеждений. Эту работу (как и
целый ряд других, к ней примыкающих) пронизывает ярко вы­
раженный антиавторитарный пафос.
Естественно, что эта и другие подобные ей работы Г. С. Ба­
тищева вызвали шквал идеологической критики, что имело для
него ряд неприятных последствий. В течение многих лет ему
было очень трудно публиковаться. До конца своих дней он ос­
тавался под подозрением партийного начальства. Критики ра­
бот Генриха Степановича этого периода справедливо усмотре­
ли в его работах неприятие идеологического контроля со сторо­
ны Коммунистической партии (действительно, какой внешний
контроль над собой может признавать суверенная личность?)*
Вместе с тем новую позицию Г. С. Батищева не мог разделить
и его философский учитель Э. В. Ильенков. Не по причине ее ан­
тибюрократического пафоса, который последний разделял, а по­
тому, что не мог принять анти-субстанциалистское, фихтеанское
истолкование деятельности (сам Ильенков в это время испыты­
*
Одну из работ Г. С. Батищева, в которой были предусмотрительно под­
черкнуты определенные строчки, показали в это время М. А. Суслову. «Крас­
ный Саванарола» был в бешенстве.

8 От редактора

вает обаяние спинозовского субстанциализма). С этого времени
начинается история всё больших расхождений Батищева и Иль­
енкова. У Генриха Степановича появляются свои ученики, своя
философская школа, ряды которой постоянно множились.
Третий этап в философском развитии Г. С. Батищева, кото­
рый начинается примерно с середины 70-х годов, формально
может выглядеть как своеобразный «синтез» субстанциализма
и антисубстанциализма. В действительности это был не син­
тез, а по сути дела выход за пределы самой этой оппозиции и
раскрытие принципиально новых горизонтов, распутывание
новых проблемных узлов в связи с философским пониманием
человека. Мысль философа постоянно развивалась и в рамках
этого этапа. Вся жизнь Генриха Степановича была постоянным
исканием, которое не прекращалось до самой смерти. В самых
своих последних работах он прорывается к какой-то новой те­
матике и новой правде, выявляет некоторые скрытые до того
предпосылки своих рассуждений, пишет о том, о чем он не ус­
пел или не сумел сказать до этого. И все же принципиальные
установки последнего этапа его творчества сложились у него
уже где-то к середине 70-х годов.
Нужно сказать еще об одном важном моменте его духовного
развития, не учитывая который невозможно понять дух и пафос
его поздних работ. Дело в том, что в это время Генрих Степа­
нович обращается к религии. Сначала он заинтересовывается
буддизмом, идеями Н. С. Рериха. Но в конце концов религи­
озные искания приводят его к православию. Можно сказать,
что он становится «религиозным философом». Очень важно
понять это правильно. Конечно, религиозность философа не
может быть чем-то сугубо личным, не влияющим на его теоре­
тическую деятельность (как, например, религиозность физика
не влияет на его специальные научные исследования). Не зная
о религиозности Г. С. Батищева, просто нельзя понять многих
его идей этого времени. Вместе с тем его религиозность вы­
ражается не в том, что он пишет о Боге или дает толкование
текстов Священного писания. В большинстве написанных им
в это время текстов, особенно в тех, которые он хотел видеть
опубликованными, мы как раз не встретим самих этих слов и
можем только догадываться, что понимается под «Универсу­
мом» или «глубинным общением». Думаю, что такой способ
обращения с религиозной тематикой диктовался не только
цензурными соображениями (хотя ими, наверное, тоже), но и
определенными мировоззренческим установками. Философ­
ская концепция Генриха Степановича обращена прежде всего

От редактора 9

к анализу повседневной житейской практики, к исследованию
способов человеческого бытия в мире, отношений человека к
человеку, к природе, к обществу, культуре, традиции. Религи­
озная установка Г. С. Батищева выражается не в разговоре на
«специально религиозные» темы, а в способе исследования тех
феноменов, которые окружают нас на каждом шагу и по отно­
шению к которым нам следует определиться. Философ при этом
включает в круг своего критического рассмотрения целый ряд
проблем, актуальных для современных наук о человеке: пси­
хология, педагогика, теория культуры (среди учеников Генриха
Степановича было немало психологов, социологов, специали­
стов в области педагогики и теории культуры).
Еще об одной важной особенности поздних работ Г. С. Бати­
щева. Как легко можно догадаться, философ, ставший религи­
озным мыслителем, не может оставаться марксистом. Действи­
тельно, Генрих Степанович выходит за рамки марксизма в этот
период своего творчества. Для него становится ясным не только
неприемлемость обычного истолкования марксизма как учения
о классовой борьбе и диктатуре пролетариата (нужно сказать,
что подобную интерпретацию он критиковал и раньше, когда
писал о разрушительной опасности «логики антагонирования»).
Теперь он не принимает и марксовский антропологизм и антро­
поцентризм, который он до этого поднимал на щит. Гуманизм
Маркса представляется ему теперь наивным и не укорененным
в Универсуме. Идеи беспощадной критики и творческой само­
деятельности человека, имеющей мерило лишь в самой себе,
нуждаются в переосмыслении. Следует, однако, подчеркнуть,
что выход за рамки марксизма не означал для Г. С. Батищева
принятие антимарксистской установки. Маркс остается для
него великим мыслителем, поставившим ряд важнейших про­
блем, связанных с пониманием человека и его деятельности,
давшим ряд интересных решений. Другое дело, что некоторые
идеи Маркса оказались ложными (а некоторые даже опасны­
ми), что проблематика Маркса и его решения должны быть пе­
реосмыслены в более широком и плодотворном контексте*
Нужно заметить, что распространенные сегодня попытки превратить
мыслителя, который до недавнего времени преподносился в качестве верши­
ны развития мировой культуры, в какого-то недоумка (делают это нередко те
же самые люди), возможны только в нашей стране. В любом западном учебни­
ке по философии антропологические и социально-философские идеи Маркса
анализируются рядом с соответствующими идеями Платона, Канта, Гегеля.

10 От редактора

В наиболее полном и систематическом виде поздние идеи
Г. С. Батищева выражены в его книге «Диалектика творчества.
Критика субстанциализма и анти-субстанциализма», которая
была закончена в начале 80-х годов. Руководство Института
философии Академии наук Советского Союза, где работал Ген­
рих Степанович, не решилось опубликовать книгу, и она была
депонирована в 1984 г. в ИНИОН АН СССР. (Многие свои
тексты, написанные в эти годы, Генрих Степанович даже не
предлагал для публикации, сознавая ее невозможность).
Со времени написания этой книги прошло немало времени.
И какого времени! Прошла так называемая «перестройка», при­
шла «пост-перестройка». Серьезно изменились многие наши
представления, оценки. Как воспринимаются идеи Г. С. Бати­
щева в этом новом контексте? Не устарели ли они?
Я глубоко убежден в том, что основные идеи Генриха Степа­
новича могут быть по-настоящему оценены и поняты именно
сегодня. Дело в том, что работы Г. С. Батищева — это не отклик
на «злобу дня», чем грешили многие философы как в период
«застоя», так и во времена «перестройки», а исследование фун­
даментальных проблем философской антропологии (его книга
«Диалектика творчества» вполне могла бы называться «Фи­
лософской антропологией», так как для Генриха Степановича
творчество было не просто одной из характеристик человека, а
его основным способом бытия, анализ которого предполагает
разработку целостной антропологической концепции)* Осу­
ществленный Г. С. Батищевым анализ глубинных смысловых
зависимостей человеческого бытия сегодня предстает с новой
стороны, так как позволяет по-новому понять многое в нашем
прошлом и настоящем. Ряд идей Генриха Степановича вступа­
ет в плодотворное взаимодействие с современными подходами,
развиваемыми в науках о природе и человеке.
В данной книге делается попытка дать философский анализ
основных идей Генриха Степановича, выявить их современный
смысл, исследовать их место в мировом философском контек­
сте. Это первая основательная попытка такого рода. Я хотел бы
надеяться, что работа по осмыслению философского наследия
Г. С. Батищева будет продолжена. Настоящее открытие мира
Г. С. Батищева еще впереди.
В этой связи ясно, насколько несерьезны распространенные сегодня
рассуждения о том, что наши философы до самого последнего времеми не
занимались позитивной разработкой философской антропологии, и что эту
проблематику ну^но начать исследовать чуть ли не с нуля.

A. A. Хамидов

I. Путь открытий
как открытие пути:
философские искания
Г. С. Батищева
1. Штрихи к философской
биографии Г. С. Батищева
Т о , что обобщенно именуется советской философи­
ей, не было однородным не только на разных этапах ее
существования, но и в рамках одного и того же этапа.
Особенно это относится к 60—80-м гг. Подъем фило­
софии и вообще культуры в конце 50-х — первой по­
ловине 60-х гг. был индуцирован так называемой «хру­
щёвской оттепелью», наступившей после XX съез­
да КПСС, разоблачившего культ личности Сталина.
На арену культуры вышло поколение молодых, энер­
гичных и талантливых людей, прозванных впоследст­
вии «шестидесятниками». Свои шестидесятники были
в поэзии и прозе, в живописи и скульптуре, в театре и
кинематографе. Были свои шестидесятники и в фило­
софии.
Философы-шестидесятники в своем большинстве
не просто продолжили то, на что их ориентировали
старшие коллеги, но расширили спектр философских
поисков. Одни продолжили дело учителей и стали
разрабатывать теорию диалектики, другие стали за­
ниматься проблемой человека, третьи ушли в фор­
мальную и математическую логику, четвертые стали
заниматься теми уровнями и аспектами теории позна­
ния, которые не затрагивались теорией диалектики,
четвертые занялись исследованием (по непременной
терминологии того времени, «критикой») современ­
ных немарксистских («буржуазных», по официальной
терминологии того времени) направлений философии,
и так далее. И везде, в каждой из областей шестиде-

12 A. A. Хамидов

сятники раздвигали горизонты философской тематики и про­
блематики, обнажали до того не исследованные проблемные
пласты. Можно сказать, что именно шестидесятники в сотвор­
честве или в полемике со своими учителями создали основной
каркас того позитивного, что осталось и еще надолго сохранит­
ся от философии советского периода.
Им было нелегко. В философии, с одной стороны, был не­
початый край работы, а с другой — «пограничные столбы» и
«колючая проволока» непререкаемых догм государственной
философии, которая к тому же к этому времени еще не вышла
из гетто «Краткого курса истории ВКП(б)». Например, в тео­
рии познания основополагающей догмой была так называемая
«ленинская теория отражения», которую правильнее было бы
назвать не теорией, а всего лишь гипотезой. Теория позна­
ния в свете этой «теории» должна считаться и разрабатываться
как теория отражения. Конечно, в советской философии было
целое такое направление, представители которого уютно себя
чувствовали в нем. Но для тех, кто смотрел шире и видел даль­
ше, «теория отражения» была сущими путами. Но выход все
же был найден. В. А. Лекторский так пишет об этом: «Когда в
60-е, 70-е гг. у нас появились оригинальные исследования в об­
ласти теории познания, то и они вынуждены были ссылаться на
эту “теорию” и использовать ее терминологию, хотя по суще­
ству не могли не отступать от ее догматических принципов в ту
или другую сторону. В ряде случаев этой “теории” давалось та­
кое толкование, которое позволяло бы как бы нейтрализовать
некоторые ее установки (так, например, ряд наших философов
и психологов по сути дела критиковали сенсуализм). Вместе с
тем использование терминологии “теории отражения” затруд­
няло обсуждение ряда современных эпистемологических про­
блем»*
Очень скоро шестидесятники заявили о себе не только ори­
гинальными и глубоко содержательными статьями в философ­
ской периодике, но и индивидуальными монографиями. Это и
«Диалектика абстрактного и конкретного в “Капитале” Мар­
кса» (М., 1960) Э. В. Ильенкова, и «Противоречие как ка­
тегория диалектической логики» (М., 1963) Г. С. Батищева,
и «Труд и мышление. Предыстория интеллекта» (М., 1963)
М. Б. Туровского, и «Экзистенциализм и проблемы культуры»
*

Лекторский В. А. Эпистемология классическая и иеклассичсская. М.,

2 0 0 1 . С . 8.

Штрихи к философской биографии Г. С. Батищева 13

(М., 1963) П. П. Гайденко, и «Проблема субъекта и объекта в
классической и современной философии» (М., 1965) В. А. Лек­
торского, и «Экзистенциализм и научное познание» (М., 1966)
Э. Ю. Соловьёва, и «Воображение и теория познания. (Крити­
ческий очерк кантовского учения о продуктивной способности
воображения)» (М., 1966) Ю. М. Бородая, и некоторые другие.
Невооруженному глазу было видно, что в философию пришли
неординарные личности.
Следует специально отметить (или, может быть, напомнить),
что хотя «хрущёвская оттепель» длилась крайне недолго (по­
сле того как в августе 1968 г. в Чехословакию были введены
войска Варшавского Договора, резко наступила «брежневская
зима»), шестидесятники успели много сделать, а именно: они
обозначили проблемные поля и задали планку философской
работы, на которую вынуждены были равняться даже ярые
противники всего того, что они делали. Это и обеспечивало вы­
живание подлинной философии в условиях брежневско-андроповско-черненковского режим. И, несмотря на идеологический
прессинг, работа продолжалась.
Каждый из философов-шестидесятников был яркой индиви­
дуальностью и личностью. Один из них — Генрих Степанович
Батищев, по нашему убеждению, один из самых выдающихся
и глубоко ответственных философов XX столетия. О нем и о его
до сих пор по достоинству не оцененном вкладе в сокровищни­
цу философии и пойдет речь на последующих страницах.
Генрих Степанович Батищев родился 21 мая 1932 года в
г. Казани. С 1943 г. он жил в Москве, где окончил московскую
среднюю школу № 59 с медалью. Его соклассником (с четвер­
того класса) и другом на всю жизнь стал В. А. Лекторский. Дру­
зья решили поступать на философский факультет МГУ, но тут
их учебные пути разошлись сроком на один год: Генриха Степа­
новича приняли на факультет лишь через год. Год ему пришлось
проучиться в Московском государственном экономическом ин­
ституте. В 1956 г., на год позже В. А. Лекторского, он окончил
философский факультет. В 1961 г. он окончил аспирантуру по
кафедре философии Московского института народного хозяй­
ства им. Г. В. Плеханова, а в 1962 г. защитил кандидатскую дис­
сертацию на тему «Категория диалектического противоречия в
познании» (его научным руководителем был Б. Э. Быховский).
В этом же году он был принят на должность младшего науч­
ного сотрудника в сектор диалектического материализма, в ко­
тором уже работал его друг, а затем (с 1969 г.) и заведующий
этим сектором В. А. Лекторский. В этом секторе Г. С. Батищев

14 A. A. Хамидов

проработал в должности старшего научного сотрудника до кон­
ца своей жизни. В 1963 г. на базе кандидатской диссертации в
издательстве «Высшая школа» он издал монографию «Проти­
воречие как категория диалектической логики». Монография
вышла в серии «Материалы к лекциям по философии». Но ее
концептуальный уровень был таков, что ее вполне можно было
бы рекомендовать в качестве высшего образца разработки тео­
рии диалектики.
Важной вехой в философском творчестве Г. С. Батищева
стала публикация им большой по объему (почти 5 авторских
листов) статьи «Деятельностная сущность человека как фи­
лософский принцип». Она вошла в изданную в 1969 г. в изда­
тельстве «Наука» книгу «Проблема человека в современной
философии». С этого времени он стал работать над индиви­
дуальной монографией, в которой намеревался развить идеи,
изложенные в этой статье. Около 1980 г. он подготовил пред­
варительный вариант, назвав его «Диалектика субстанциаль­
ности и субъектности в творчестве. Проблема творческого
отношения человека к миру и к самому себе в свете диалек­
тики “Капитала” Карла Маркса». Объем составлял 240 ма­
шинописных страниц через два интервала. Он ее не публико­
вал, но вскоре подготовил окончательный вариант, который
назвал «Введение в диалектику творчества»*, но по решению
ученого совета Института философии монографии было дано
название «Диалектика творчества». Кроме того, тот же уче­
ный совет не рекомендовал рукопись к изданию в открытой
печати, а рекомендовал ее лишь к депонированию. Это озна­
чало, что с нею можно было ознакомиться лишь в библиотеке
ИНИОН АН СССР или же заказать ее копию. Но желающему
это обходилось довольно накладно. Текст был напечатан через
два интервала и составлял 548 страниц. Заботясь о будущих
читателях, Генрих Степанович решил перепечатать рукопись
через полтора интервала. Получилось 443 страницы. В таком
виде она и была депонирована в ИНИОН АН СССР лишь в
ноябре 1984 г. По настоянию В. А. Лекторского Г. С. Батищев
подготовил докторскую диссертацию в форме доклада на тему
«Диалектический характер творческого отношения человека к
миру», которую защитил 26 декабря 1989 г., то есть за десять
месяцев до кончины...
* В конце «Заключения» данной монографии стоит дата 1981 г. См.: Бати­
щев Г. С. Введение в диалектику творчества. СПб., 1997 С. 444.

Штрихи к философской биографии Г. С. Батищева 15

***
Генриху Степановичу Батищеву был присущ тот тип мыш­
ления, которое М. М. Бахтин называл участным мышлени­
ем. Это — мышление-поступок, осуществляемый личностью
«из себя, со своего единственного места». Напомним: соглас­
но Бахтину, «жить из себя... значит быть из себя ответственно
участным, утверждать свое нудительное действительное неалиби в бытии»* Именно такой была философская и внефилософская жизнь Г. С. Батищева. Он различал философию как
деятельность исследования и философию как искание. В том
случае когда работа в философии сведена к исследованию, че­
ловек-философ имеет и сохраняет определенную дистанцию
по отношению к предмету своего исследования и ставимым и
решаемым в связи с ним задачам и проблемам. Исследователь­
ская деятельность по самому своему понятию предметоцентрична. Человек-философ в процессе философского исследо­
вания и решения возникающих в нем задач и проблем может
оставаться относительно неизменным. У него, конечно, изме­
няется профессиональная культура, могут меняться взгляды на
что-то, но эти изменения не затрагивают бытийственные,
экзистенциальные его регистры. Он, говоря словами самого
же Г. С. Батищева, «преимущественно занят в рабочее время
пошивом понятийных одежд для других — сообразно требова­
ниям спроса или заказа, но сам он способен быть весьма далеко
в стороне от них: они внешни ему, и он не живет ими»**
В том же случае, когда работа в философии является искани­
ем, она есть не только работа с проблемами, индуцированными
предметным полем исследования, но есть одновременно — и
даже прежде всего — работа философа над самим собой, ре­
шение проблем, связанных с собственным мировоззренческимироотношенческим самоопределением и духовным самообретением. Здесь философия как всего лишь «любовь к Мудрости»
(фЛо-ооф(а) приближается и почти совпадает с действительной
Мудростью (ooqria). Мудрость же есть гармония образа мысли
и образа жизни на началах Истины, Добра, Красоты, Святости
(в широком, а не только узкорелигиозном смысле). В этой связи
*
Бахтин М. М. К философии поступка / / Бахтин М. М. Собр. соч.: В 7 т.
Т. 1. М., 2003. С. 46.
** Батищев Г. С. Диалектика как логика мировоззрения целостно развито­
го человека / / Материалистическая диалектика как логика. Алма-Ата, 1979.
С. 117

16 A. A .Хамидов

философия-искание есть не просто любовь, влечение, но дейст­
венно претворяемый Путь к Мудрости. Для философии-иска­
ния совершенно не обязательна фиксация результатов рабо­
ты философа в виде специальных текстов. И потому не случайно
Сократа, не написавшего ни одного трактата, «можно, — по
словам К. Маркса, — назвать олицетворением философии...»*
Для философии-исследования же опредмечивание резуль­
татов исследования в произведениях, текстах непременно.
Разумеется, искание тоже может получать произведенческую
форму выражения. Стало быть, дело не в самих по себе произ­
ведениях. Дело в приоритетах. Нужно различать — по край­
ней мере для самого философа — уровни работы: первичный
уровень работы над собой и вторичный уровень решения внеш­
непредметных проблем. И если оба эти уровня присутствуют в
работе философа, то они присутствуют и в его произведениях.
Бросим теперь беглый взгляд на философию XX столетия.
Много ли мы найдем философов, для которых философия была
прежде всего исканием, а не просто профессиональным иссле­
дованием? Вряд ли, а Генрих Степанович Батищев именно та­
ким и был. (В скобках отметим, что философия как исследова­
ние не есть самая низшая форма философии. Но здесь не место
уделять этому внимание*’.)
Философ-искатель отличается от философа-исследователя
еще и тем, что его собственные личностные бытийственные
уровни более тесно взаимоувязаны и взаимообусловлены, чем
у последнего. Поэтому для него искание себя, себя-выработка осуществляется отнюдь не только в границах философ­
ской работы, но также на до- и над-философских уровнях.
С Г. С. Батищевым именно так и обстояло. И чем дальше он
продвигался по своему жизненному Пути, тем более явствен­
но на собственно философской работе сказывалось влияние
над-философского, душевно-духовного уровня. Но об этом мы
скажем позже, а пока попытаемся все-таки оставаться внутри
сферы философской работы Г. С. Батищева.
Центральной темой и проблемой, фокусом философской ра­
боты Г. С. Батищева, которой он посвятил свою жизнь, была
тема и проблема человеческого бытия в Мире вообще,
*
Маркс К. Передовица в № 179 «Kölnische Zeitung» / / Маркс K., Эн­
гельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 1. М., 1955. С. 99.
** См. об этом: Хамидов A. A. Homo philosophicus perse / / Пути философ­
ского знания на рубеже веков. Алматы, 2000. С. 64—67

Штрихи к философской биографии Г. С. Батищева 17

творчества как способа такого бытия в ее онтологических,
гносеологических, антропологических и аксиологических ас­
пектах и измерениях — в особенности. Тематика творчества
для Г. С. Батищева с самого начала артикулировалась в форме
двух основных тем: во-первых, это тема, связанная с теорией
диалектики, ее сущностью и ее категориями (прежде всего и
главным образом с категорией противоречия); во-вторых, это
тема, связанная с сущностью человека, способом его бытия в
мире и превратными формами существования этой сущности
(прежде всего с отчуждением). Нечего и говорить, что боль­
шинство тех, кто специально занимался разработкой теории
диалектики (за исключением, может быть, Э. В. Ильенкова)
не только не ставили и не решали в связи с этой разработкой
проблему человека и творчества, но и не осознавали необходи­
мости сопряжения этих двух казавшихся им чужеродными про­
блемных областей философии. Сфера диалектики принималась
большинством как некое бессубъектное, анонимное царство,
где «действующими лицами» выступают сами по себе катего­
рии и «законы» диалектики.
В то же время тема и проблема творчества ставилась и ре­
шалась Г. С. Батищевым не только в однозначно-эксплицитной
форме, но и в формах, на первый взгляд отличных от нее. От­
сюда — то многообразие и, на неискушенный взгляд, пестрота
тематики опубликованных работ Г. С. Батищева. На деле же
все они глубинно взаимоувязаны. Все они являются аспектами
(а во временном плане — ступенями) решения все той же про­
блемы человеческого творчества.
Философская истина, взятая как процесс, есть, по определе­
нию Г. С. Батищева, «синтез положительного и критического
моментов буквально в каждой точке своего движения»*, а для
философского искания жизнь истины не может быть безотно­
сительной к жизни-в-истине; они неотделимы. Поэтому кри­
тичность здесь имеет два вектора: на предмет и на самого себя.
Это и есть подлинная ре-флексия.
Проблему творчества Г. С. Батищев решал творчески же
(да по-иному она не может быть не только решена, но и по­
ставлена). Его работа в философии была постоянным трансцендированием. Но это было трансцендирование отнюдь не в
пределах только одной, избранной раз навсегда мировоззрен­
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип / / Проблема человека в современной философии. М., 1969. С. 73.

18 A. A. Хамидов

ческой парадигмы. Так обстоит у большинства, даже у вели­
ких, философов. Взять хотя бы Г. В. Ф. Гегеля или Э. Гуссерля,
М. М. Бахтина или Э. В. Ильенкова... Изменения и развитие
у них происходят, но выхода за пределы однажды принятого
масштаба — нет. Г. С. Батищев трансцендировал не только
малые, но и большие, то есть мировоззренческие, парадигмы.
Но преодолевал он их и оставлял позади не раньше, чем пони­
мал их границы и ограниченность. Ведь будучи в первую оче­
редь не исследователем, а искателем, он «отдавался полностью
тому, что на том или ином этапе жизни ему представлялось ис­
тиной»* Он не просто ориентировался на принятую парадигму,
но проживал ее всем своим существом. Кризис принятой пара­
дигмы был для него в этой связи отнюдь не только гносеологически-методологическим и даже не только мировоззренческим,
но также и мироотношенческим, бытийственным, экзистен­
циальным кризисом. Поэтому такой кризис всякий раз являлся
для него личностной жизненной драмой.
С начала 70-х годов Г. С. Батищев знакомится с учением Агни-Йоги (Живой Этики), а в 1977 г. принимает христианство
в его православном варианте (при крещении принимает имя
Иоанн). До начала 80-х г. все это еще почти никак не сказыва­
ется в публикуемых им работах. Но долго это продолжаться не
могло: Г. С. Батищев был не такой человек. Однако в условиях
атеистического климата об этом невозможно было говорить в
полный голос или писать «прямым текстом». И Г. С. Батищев
прибегал к разного рода намекам, аллюзиям, иносказаниям и
т. п., изобретал новую, подчас неуклюжую терминологию. Это
была по своей сути примерно та же ситуация, о которой (ра­
зумеется, по иному поводу) писал К. Маркс: «Дух говорил не­
понятным, мистическим языком, ибо нельзя... было говорить
в понятных словах о том, понимание чего запрещалось»** Так,
например, термин «глубинное общение» — это «кодовое» на­
именование религиозного отношения. Г. С. Батищев пишет
о глубинном общении: « Чтобы его понять, надо в него р е ­
ально вступить, действительно, поступочно войти внутрь
него как в (Nota bene! — A. X.) особенное междусубъектное

*
Шердаков В. Н. Г. С. Батищев: в поиске истины пути и жизни / / Бати­
щев Г. С. Введение в диалектику творчества. СПб., 1997 С. 449.
** Маркс К. Дебаты шестого рейнского ландтага (статья первая). Дебаты
о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного собрания / /
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 1. С. 39.

Штрихи к философской биографии Г. С. Батищева 19

отношение...»* Именно в этой «особенности» и кроется суть.
Но речь у Г. С. Батищева в 1980-е г. идет не вообще о религи­
озном отношении и не о всяком религиозном отношении, а о
христианском (православном) его варианте. А поскольку пра­
вославие есть теистическая религия, постольку необходимо
было говорить и писать о Боге. Но как? К примеру, Н. А. Бер­
дяев мог спокойно писать о том, что человек «раскрывает себя
для Бога и тем продолжает миротворение», что «человек —
соучастник в Божьем деле творческой победы над ничто»**
У Г. С. Батищева такой возможности не было. И он изобрета­
ет весьма странную вербальную конструкцию «беспредельная
объективная диалектика Универсума». Это и есть «кодовое»
наименование Бога*** в данный период. И, пользуясь этим на­
именованием, он вынужден был выражать свои мысли при­
мерно так: «Человек призван не замыкаться на себе самом,
подчиняя и покоряя Вселенную, но быть объективно самокри­
тичным соработником объективной диалектики Вселенной
во всех ее неисчерпаемо богатых возможностях и перспек­
тивах»**** Поэтому В. А. Лекторский абсолютно прав, говоря:
«Не зная о религиозности Г. С. Батищева, просто нельзя по­
нять многих его идей этого времени******
Конечно, есть и сугубо религиозный план жизнедеятельно­
сти Г. С. Батищева. Но есть и относительно самостоятельный
философский ее план. «И философия, и религия, — пишет
В. Н. Шердаков, — определяли его миро- и жизнепонимание,
его поведение, образ жизни******* Мы беремся размышлять

*
Батищев Г. С. Диалектический характер творческого отношения ч
ловека к миру. Диссертация в форме научного доклада на соискание ученой
степени доктора философских наук. М., 1989. С. 44.
Бердяев Н. А. Философия свободного духа. Проблематика и апология хри­
стианства / / Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 141.
*** Об этом, например, свидетельствует В. Н. Шердаков (см.: Г. С. Бати­
щев: в поиске истины пути и жизни. С. 454), об этом же говорил в частной
беседе Г. С. Батищев автору настоящего текста.
**** Батищев Г. С. Диалектика перед лицом глобально-экологической
ситуации / / Взаимодействие общества и природы. Философско-методологи­
ческие аспекты экологической проблемы. М., 1986. С. 194.
** **Лекторский В. А. Генрих Степанович Батищев и его «Введение в
диалектику творчества» / / Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества.
СПб., 1997 С. 9
Шердаков В. Н. Г. С. Батищев: в поиске истины пути ижизни. С. 447. И до­
бавляет: «Такое встречается редко» (Там же).

20 A. A. Хамидов

лишь о философии Г. С. Батищева. Поэтому именно его фило­
софия и станет предметом анализа в последующих разделах.
Г. С. Батищев выделял три типа задач по степени их сложно­
сти, с которыми может встречаться человек: 1) задачи с доста­
точной логикой, 2) задачи с недостаточной логикой и 3) задачи
с недостаточным субъектом* С первым типом встречается и
имеет дело большинство людей; со вторым — не очень мно­
гие, так как они уже требуют доли творческого к ним подхода; с
третьим же сталкиваются, а тем более решают их уже совсем
немногие. Ведь для их решения человеку требуется дорастить
себя до их уровня, стать (подчас принципиально) инаковым
субъектом. Г. С. Батищев встретился с такого рода задачей в
начале, а затем в середине 70-х годов и разрешил ее, изменив
всего себя: и образ мыслей, и образ жизни.
Он, как уже сказано, различал философию как исследование
и философию как искание. Именно последняя требует всецело
творческого отношения к миру и к самому себе. И он был под­
линным искателем-творцом. «Вся жизнь Генриха Степано­
вича, — очень точно констатирует В. А. Лекторский, — была
постоянным исканием, которое не прекращалось до самой
смерти»** С полной ответственностью можно утверждать, что
вся философская (и шире — вообще душевно-духовная) жизнь
Генриха Степановича Батищева, говоря его же словами, «это —
столь же открытый путь, сколь и непрестанное открытие пути,
его творческое пролагание»*** В своем движении от парадигмы
к парадигме он отдавал себе полный самоотчет. Сам он рас­
сматривал и расценивал свой жизненно-философский путь как
движение от субстанциализма (то есть такой философскомировоззренческой позиции, при которой абсолютизируется
субстанция в ущерб субъекту) к анти-субстанциализму (то
есть прямо противоположной философско-мировоззренческой
позиции, при которой возвеличивается субъект в противовес
субстанции), и преодолев односторонности как того, так и друСм.: Батищев Г. С. Диалектика и смысл творчества (к критике антропо­
центризма)// Диалектика рефлексивной деятельности и научное творчество.
Ростов-иа-Дону, 1983. С. 52—53; Он же. Диалектический характер творчес­
кого отношения человека к миру. С. 18—22.
** Лекторский В. А. Генрих Степанович Батищев и его «Введение в диа­
лектику творчества». С. 9.
Батищев Г. С. Понятие целостно развитого человека и перспективы
коммунистического воспитания / / Проблема человека в «Экономических ру­
кописях 1857—1859 годов» К. Маркса. Ростов-на-Дону, 1977 С. 163.

Штрихи к философской биографии Г. С. Батищева 21

того, — к принятию и утверждению новой философско-миро­
воззренческой позиции, которую он определял по-разному: как
не-субстанциалистскую, как не-антропоцентристскую, как по­
зицию междусубъектности и полифонирования.
Сам он так говорил о своем Пути: «Мои искания и пробле­
мы для меня, и правда, явились мучительно пережитой драмой,
ибо я действительно пережил и выстрадал как субстанциализм,
так и анти-субстанциализм. Для меня явилось не отвлеченной,
а всежизненной, судьбической проблемой, что в логике суб­
станциализма (всякого!) онтологическая междусубъектность, а
вследствие этого и онтологическая субъектность каждого под­
вергается снижению и разрушению, дезонтологизации и об­
ращению в эфемерную фикцию или служебную функцию. Не
было возможности честно избежать ущерба междусубъектно­
сти, ее “снятия” ради честного утверждения субъект-объект ного отношения. Для меня явилось не меньшей судьбической
проблемой также и то, что в логике анти-субстанциализма
(опять же всякого!), наоборот, многое из того, что надо муже­
ственно встретить не просто на объектно-вещном уровне, но
и на произведенческом, на аксиологическом — сугубо пред­
метно, объективно-эпически, увы, подвергается ущербному
псевдоприятию, снижению, тоже “снятию” Не было возмож­
ности честно избежать развенчания тех объективных смыслов,
которые должно чтить, утверждая честно и последовательно
суверенность субъекта-человека через “снятие” всего осталь­
ного. Обе концептуальные позиции-тенденции были пережиты
и изжиты как две формы гео- и антропоцентризма. Выход был:
путем снятия самой логики снятия — к логике глубинного
общения, междусубъектной со-причастности, полифонирова­
ния»*
Соответствует ли действительности изображенная им карти­
на? Не станем выносить суждение заранее. Примем данную пе­
риодизацию за точку отсчета и проанализируем каждый из этих
этапов. Надеемся, анализ позволит установить истину. При этом
будем именовать их нейтрально: первый период, второй пери­
од, третий период. Но прежде чем двигаться дальше,следует
указать на два обстоятельства. Во-первых, нельзя однозначно
Батищев Г. С. Не деянием одним жив человек / / Деятельность: теории,
методология, проблемы. М., 1990. С. 328—329. В эксплицитной форме все
что изложено в: Батищев Г. С. Вступительное слово на защите докторской
диссертации / / Мир человека. [Алматы]. 2002. № 2.

22 A. A. Хамидов

судить о времени появления конкретных идей того или иного
философа на основании времени появления их в печати. Час­
то тут не бывает совпадений. Поэтому, если судить по печат­
ным работам, может сложиться впечатление, что Г. С. Батищев
впервые подверг критике субстанциализм лишь в 1971 г., то
есть после знаменитой статьи «Деятельностная сущность че­
ловека как философский принцип» (опубликована в 1969 г.),
которую он расценивал как манифестацию анти-субстанциализма. Но публикации чаще всего подчиняются иной логике,
чем идеи. К тому же Г. С. Батищев многие свои идеи (особенно
в период 70-х — начала 80-х годов) вообще не публиковал в
виде текстов, а лишь излагал их в многочисленных выступле­
ниях и лекциях (чаще всего даже не в среде профессиональных
философов). Во-вторых, философ, как правило, переходит от
одной позиции к другой не, так сказать, по всему фронту решае­
мой им проблематики: при решении одних проблем он может
исходить из новой позиции, а при решении других — неявно
для себя — еще из прежней. Так, как представляется, обстояло
дело и с Генрихом Степановичем.
А теперь последуем тем путем, каким он восходил в Фило­
софии. При этом подчеркнем одну особенность нашего изло­
жения. В нем очень много цитат из работ Г. С. Батищева. Это
объясняется тем, что очень многие из этих работ опубликованы
либо в составе периодических изданий, либо же в сборниках,
вышедших крайне ограниченным тиражом и даже при жизни
философа доступных лишь очень узкому кругу читателей, а к
нынешнему времени и вовсе ставших раритетами.

2. В плену «субстанциализма»
ч^убстанциализм — это такая концептуализирован­
ная философско-мировоззренческая позиция, кото­
рая вырастает из гипертрофирования онтологиче­
ского статуса субстанциального начала объективной
действительности. По своей сути он является формой
редукционизма: бесконечное качественное многооб­
разие в нем редуцируется к субстанции. Диалектико­
логическим выражением, оформлением и основанием
субстанциализма является специфическое истолкова­
ние соотношения единичного, особенного и всеоб­
щего: приоритет отдается всеобщему: оно-де охваты­
вает собою особенное и единичное* Одно дело — при­
давать категории субстанции важное, но подобающее
ей по онтологическому статусу мировоззренческое и
методологическое значение, и совсем другое — ги­
пертрофировать это значение. Когда В. И. Ленин пи­
шет (отвлечемся от его материализма): «С одной сто­
роны надо углубить познание материи до познания (до
понятия) субстанции, чтобы найти причины явлений.
С другой стороны, действительное познание причи­
ны есть углубление познания от внешности явлений к
субстанции»**, то в этом нет никакого «перегиба». Од­
нако выражение своего согласия с Гегелем в его трак­
товке соотношения единичного, особенного и всеоб* См.: Гегель Г. В. Ф. Наука логики. Т. 1.М ., 1970. С. 112.
** Ленин В. И. Конспект книги Гегеля «Наука логики» / / Л е­
нин В. И. Поли. собр. соч. Т. 29. Философские тетради. М., 1973.
С. 1 4 2 -1 4 3 .

24 A. A. Хамидов

щего* есть именно субстанциалистский перегиб. Субстанциалистами Г. С. Батищев считал, помимо Гегеля и Б. Спинозы, П.
Гольбаха, П. Лафарга, Г. В. Плеханова, позднего Д. Лукача, А.
М. Деборина, А. М. Лифшица, Э. В. Ильенкова...
Понятие «субстанциализм» не изобретено Г. С. Батищевым.
С этим понятием мы встречаемся, например, у русского фило­
софа Н. О. Лосского. В своем сочинении «Типы мировоззре­
ний. Введение в метафизику» (1931 г.) он определяет субстан­
циализм как один из типов мировоззрения. Он пишет: «Исходя
из различных оснований, мы дали две классификации миро­
воззрений. Во-первых, в зависимости от различных учений об
идеальном бытии, мы распределили все мировоззрения в три
группы: актуализм, субстанциализм и идеал-реализм. Вовторых, в зависимости от различий в учении об отношении ме­
жду целым и частями, мы различили два типа мировоззрений:
неорганическое и органическое. Сочетание этих двух клас­
сификаций дает следующие виды мировоззрений: неоргани­
ческий актуализм, органический актуализм, неорганиче­
ский субстанциализм, органический субстанциализм; что
же касается идеал-реализма, он, конечно, не может быть явно
неорганическим. Учение, согласно которому реальные вещи
и процессы во всех отношениях спаяны друг с другом своими
идеальными основами, тяготеет всегда в сторону органическо­
го миропонимания. Однако я полагаю, что последовательное
развитие органического учения о мире невозможно в рамках
отвлеченного идеал-реализма; оно доступно лишь конкрет­
ному идеал-реализму»*" Сам Н. О. Лосский именует то миро­
воззрение, на которое он ориентирован в своей философской
деятельности, конкретным идеал-реализмом.
Обратимся к трактовке Н. О. Лосским категории субстан­
ции и соответственно — субстанциализма. Под субстанцией он
понимает тождественный себе носитель различных свойств и
процессов, остающийся абсолютно устойчивым и тождествен*
Процитировав соответствующее место из «Науки логики», Ленин за­
писывает: «Прекрасная формула: “Не только абстрактно всеобщее, но все­
общее такое, которое воплощает в себе богатство особенного, индивидуаль­
ного, отдельного” (все богатство особого и отдельного!)!! Tres bien! («Очень
хорошо!» — A. X.)» (Ленин В. И. Конспект книги Гегеля «Наука логики».
С. 90).
** Лосский Н. О. Типы мировоззрений / / Лосский Н. О. Чувственная, ин­
теллектуальная и Мистическая интуиция. М., 1995. С. 18.

В плену «субстанциализма» 25

пым себе во всех этих процессах, несмотря на изменения при­
надлежащих ему свойств. Одни философы, отмечает он, суб­
станцией считают материю, другие — душу, но В любом слу­
чае понятие того, что есть субстанция, остается неизменным.
«Субстанция, — согласно ему, — есть идеальное бытие, то
есть сверхвременное и сверхпространственное. Субстан­
ция не только находится вне времени, но еще и господствует над
ним, что и обозначается словом сверхвременность»’ Однако
более точным понятием, согласно Лосскому, является не «суб­
станция», а «субстанциальный деятель»“, хотя он оперирует
как тем, так и другим.
Исходя из своего понимания субстанции, Н. О. Лосский
определяет и субстанциализм. Он пишет: «Мировоззрение,
допускающее только в одном из его видов идеальное бытие,
именно в виде субстанции, будем называть субстанциализмом. Осуществляется оно в самых разнообразных формах,
особенно в зависимости от того, какие качественно различные
субстанции допускаются философом (душа, материя) и при­
знает ли философ множественность субстанций или находит в
мире только одну субстанцию. Так, столь отличные друг от дру­
га системы, как мировоззрение Демокрита, Декарта, Лейбни­
ца, Спинозы, Беркли, одинаково имеют характер субстанциа­
лизма»*** «Субстанциализм — отмечает далее Лосский, — мо­
жет осуществляться в крайне различных видоизменениях. Так,
субстанциализм может иметь характер и неорганического, и
органического мировоззрения. Можно различать также
виды субстанциализма в зависимости от качества субстан­
ций, признаваемых философом. Так, для одних материя есть
субстанция, для других субстанция есть дух, для третьих — Бог.
Соответственно этим различиям получается субстанциализм ма­
териалистический, как у Демокрита, или спиритуалистиче­
ский, как у Лейбница, или пантеистический, как у Спинозы.
Различать виды субстанциализма можно также, основыва­
ясь на количестве субстанций, признаваемых различными сис­
темами его: так, возможны монистический субстанциализм
(признание лишь одной субстанции или лишь одного вида суб­
’ Лосский Н. О. Типы мировоззрений// Лосский Н. О. Чувственная, ин­
теллектуальная и мистическая интуиция. М., 1995. С. 10.
** См.: Лосский Н. О. Мир как органическое целое / / Лосский Н. О. Из­
бранное. М., 1991. С. 370.
*** Лосский Н. О. Типы мировоззрений. С. 12—13.

26 A. A. Хамидов

станций), дуалистический субстанциализм (признание двух
видов субстанций, напр, в системе Декарта — дух и материя),
плюралистический субстанциализм (признание множества
субстанций, напр, в системе Лейбница)»* У Н. О. Лосского
встречается также выражение «философ-субстанциалист»**
Данная трактовка субстанции отлична от той трактовки,
которая восходит к философии элеатов и стоиков, и получи­
ла распространение в философии Нового времени, особенно
у Б. Спинозы и Г. В. Ф. Гегеля. Трактовка субстанции Н. О. Лосским восходит к Аристотелю, Плотину, а в Новое время — к
Г. В. Лейбницу. Марксизм унаследовал первую тенденцию
трактовки субстанции. Б. Спиноза утверждал, что «в природе
вещей существует только одна субстанция, и эта субстанция
абсолютно бесконечна...»'** С этой точки зрения ни Декарта,
ни Лейбница нельзя отнести к субстанциалистам. Зато к ним
следует отнести Гегеля, которого Лосский относит не к субстанциалстам, а к идеал-реалистам****
Однако марксизм внес в трактовку субстанции, восходя­
щую к Спинозе и Гегелю, некоторые нюансы. Так, согласно
Э. В. Ильенкову, субстанция — это «объективная реальность,
рассматриваемая со стороны ее внутр единства, без­
относительно ко всем тем бесконечно многообразным видоиз­
менениям, в крых и через крые она в действитель­
ности существует...»***** Но, говоря о марксизме, следует
говорить не о Марксе, а в первую очередь об Энгельсе. Именно
Ф. Энгельс заложил основы той трактовки субстанции, которая
закрепилась в последующем марксизме, но прежде необходимо
отметить различие концептуальных смыслов, которые вклады­
вали в категорию материи Маркс и Энгельс.
Как известно, в истории философии имеется две тенденции
в истолковании материи. Первая восходит к Платону и особен­
но к Аристотелю. Аристотель соотносил материю с формой.
В структуре причинности он выделял материальную, формаль­
* Лосский Н. О. Типы мировоззрений. С. 18—19.
** Там же. С. 13.
Спиноза Б. Этика, доказанная в геометическом порядке... / / Спи­
ноза Б. Избранные произведения: В 2 т. Т. I. М., 1957 С. 372 (курсив
мой. — A. X ).
**** См.: Лосский Н. О. Типы мировоззрений. С. 13.
***** Ильенков Э. Субстанция / / Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 5.
Сигнальные cncfeMbi — Яшты. М., 1970. С. 151. Лев. стбц.

В плену «субстанциализма» 27

ную, целевую и действующую причины. Сведение природы к
материи имеет место уже у Ф. Бэкона. Однако принципиаль­
ный шаг был сделан Т. Гоббсом. Он, правда, оперирует также
и теми смыслами категорий материи и формы, которыми опе­
рировал Аристотель, (например, он считает возможным рассу­
ждать о материи и форме государства). Однако применительно
к природе как целому он уже не стоит на позициях Аристотеля:
он отбросил аристотелевские понятия формальной и целевой
причины, оставив только материальную и действующую, ото­
ждествив ее с движением. «Сведя все причины к материальной
и действующей, — отмечает JI. М. Косарева, — Т. Гоббс за­
кончил аннигиляцию аристотелевских формальных и целевых
причин, начатую еще Ф. Бэконом»’
Карл Маркс оперировал тем концептуальным смыслом ка­
тегории «материя», который восходит к Аристотелю, то есть он
соотносил материю с формой. Но, конечно, в понимании при­
роды он был ближе к материалистам, хотя и не гоббсовского
толка**
И именно учитывание такой трактовки Марксом категории
материи позволяет правильно понять смысл его материализ­
ма и, в частности, смысл материалистического истолкования
истории. Согласно этому истолкованию, как известно, сфера
материального производства определяет и даже до извест­
ной степени порождает так называемые надстроечные сферы
(тут, правда, надо различать взгляды Маркса периода работы
над «Немецкой идеологией», отличающиеся материалистиче­
ским — в указанном смысле — радикализмом, и его взгляды
периода работы над «Капиталом»), Базис здесь играет роль
материи, а надстройка — роль формы. Недостаток Марксового истолкования состоит вовсе не в том, что он именно та­
ким образом определяет базис и надстройку, а в, так сказать,
*
Косарева Л. М. Предмет науки. Социально-философский аспект про­
блемы. М. 1977 С. 62.
** К. Маркс писал о состоянии философского материализма после Ф. Бэко­
на: «В своем дальнейшем развитии материализм становится односторонним.
Гоббс является систематиком бэконовского материализма. Чувственность
теряет свои яркие краски и превращается в абстрактную чувственность гео­
метра. Физическое движение приносится в жертву механическому или мате­
матическому движению; геометрия провозглашается главной наукой. Мате­
риализм становится враждебным человеку» (Маркс К., Энгельс Ф. Святое
семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и ком­
пании / / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 2. М., 1955. С. 143).

28 A. A. Хамидов

«матёрийном» редукционизме: в истолковании определений
формы (надстроечных феноменов) как порождения материи
(базиса). Данный редукционизм у самого Маркса (Маркса пе­
риода работы над «Капиталом») был не столь жестким, как у
его последователей, «марксистов».
Но его друг и претендент на статус единомышленника Ф. Эн­
гельс трактовал материю принципиально иначе. Он толковал
ее в духе дофейербаховского материализма, то есть как суб­
станцию природы. При этом материя как субстанция всего
сущего была сконструирована посредством соединения суб­
станции Б. Спинозы и гегелевской диалектики. Как известно,
субстанция у Спинозы статична и неизменна, но ей был при­
дан динамизм за счет проекции на нее активной, динамичной
Абсолютной Идеи Гегеля. Видный чешский философ К. Косик
по этому поводу пишет: «Спинозова неизменная субстан­
ция — динамизирована»* Получился динамизированный
спинозизм. Это — именно спинозизм, а не гегелизм, ибо у
Гегеля Абсолютная Идея есть Субстанция-Субъект. Субъект
же был отброшен, но диалектика сохранена. Тем самым диа­
лектика была спроецирована на материю-субстанцию. М а­
терия, согласно Энгельсу, неразрывно связана сдвижением,
которое есть способ ее существования. Движущаяся материя
несотворима и неразрушима и есть causa finalis всего суще­
го. Законами ее бытия, то есть движения, являются законы
диалектики.
Таким образом, материализм К. Маркса и материализм
Ф. Энгельса — это, по существу, два различных материализма,
но именно энгельсовский вариант материализма был унасле­
дован марксистами. Именно из него вырос «диамат». Следует
отметить, что материализм и идеализм как философские парадигмальные направления окончательно оформились лишь в
западно-европейской философии, притом лишь в Новое время.
До этого, в предыдущих философскихучениях, можно разыскать
лишь их зародыши и намеки на них. Между тем Ф. Энгельс, из­
мыслив так называемый «основной вопрос философии», экст­
раполировал эти парадигмы на всю европейскую философию,
а его последователи — вообще на мировую.
У В. И. Ленина «матёрийный» редукционизм Ф. Энгельса
был доведен до логического завершения. Вот его философское
’ Kosi'k K. Dialektika Konkretniho. (Studie о problematice cloveka a sveta.)
Praha, 1965. S. 2&

В плену «субстанциализма» 29

кредо: «В мире нет ничего, кроме движущейся материи...»*
«Мир есть движущаяся материя...»** Данная философема была
закреплена в работе И. В. Сталина «О диалектическом и ис­
торическом материализме» и приписана Марксу: «...Философ­
ский материализм Маркса (курсив мой. — A. X.) исходит из
того, что мир по природе своей материален, что многообраз­
ные явления в мире представляют различные виды движущейся
материи, что взаимная связь и взаимная обусловленность явле­
ний, устанавливаемые диалектическим методом, представляют
закономерности развития движущейся материи, что мир разви­
вается по законам движения материи и не нуждается ни в каком
“мировом духе”»*** Таким образом, с легкой руки «корифея всех
наук» была осуществлена контаминация: философские пози­
ции Ф. Энгельса и В. И. Ленина были выданы за философскую
позицию К. Маркса.
Данная работа И. В. Сталина вошла в вышедшую в 1938 г.
«библию» режима — «История ВКП(б). Краткий курс». Сра­
зу же после выхода она была канонизирована. Специальным
Постановлением ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 г. она была
объявлена «энциклопедией основных знаний в области мар­
ксизма-ленинизма», представляющей собой «официальное,
проверенное ЦК ВКП(б) толкование основных вопросов исто­
рии ВКП(б) и марксизма-ленинизма, не допускающее никаких
произвольных толкований»**** Недопущение «произвольных
толкований» обеспечивалось партийной дисциплиной (для чле­
нов партии), государственной властью, судом и прокуратурой,
органами НКВД, разветвленной системой ГУЛАГа и т. д. Вот
эта, с позволения сказать, «философия» и стала в Советском
Союзе на долгие годы Единой Государственной Философией.
Утверждением этой «философии» в стране был официально и
насильственно навязан обязательный для всех уровень и стиль
философствования. Мощный государственный идеологический
бульдозер с инфернальной силой стал уравнивать философ­
Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки
об одной реакционной философии / / Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 8. М.,
1961.С. 181.
Там же. С. 293.
*’* Сталин И. В. О диалектическом и историческом материализме// Ста­
лин И. В. Вопросы ленинизма. Изд. 11-е. М., 1953. С. 580—581.
КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и плену­
мов ЦК. Ч. 3. М., 1954. С. 316 (курсив мой. — А.Х.). В изданиях цитируемых
материалов после 1954 г. данный документ больше не публиковался.

30 A. A. Хамидов

ский (да и вообще человеческий) дух. Те философские головы,
которые были хоть немного выше «тележной чеки» премуд­
рости канонизированной догмы, но почему-то не желали или
же не умели втянуться в плечи, безжалостно рубились с плеча.
Кроме того, «обострение классовой борьбы» стало свирепст­
вовать и в сфере философии.
Прежде всего следует отметить, что сам К. Маркс вообще
специально не занимался проблемами онтологии. Его соб­
ственная философия, как верно заметил Н. А. Бердяев, «есть
прежде всего философия истории»* Он сосредоточил основное
свое внимание на философии истории и социальной философии
и отчасти на философской антропологии. Та политическая эко­
номия, которую он разрабатывал, основана как раз на этих раз­
делах его философии, но целостная философия, как известно,
включает целый блок разделов. Эти блоки можно объединять в
диады, но более правильно — в триады. Первый блок вклю­
чает онтологию (философское учение о Бытии), антропо­
логию (философское учение о человеке) и гносеологию (эпи­
стемологию, теорию познания, то есть философское учение о
человеческом познании). Логически-иерархическая связь их,
конечно, в указанной последовательности: онтология есть ос­
нование и антропологии, и гносеологии, и всех вообще других
разделов философии, но они взаимосвязаны так, что ни один
из них не может быть сформирован и окончательно разработан
без участия двух других. Следующим блоком являются филосо­
фия истории, философия культуры и философия общества
(неудачное название — «социальная философия»). Далее идут
более конкретные блоки. Каждый из таких блоков является
непосредственной конкретизацией предыдущего, но опосред­
ствованно через него он имеет своим основанием все другие,
вплоть до первого, а в нем — до онтологии. Философия вооб­
ще так устроена, что все ее разделы в разной степени явности
присутствуют во всех разделах, но так обстоит дело с идеальной
системой философии, а таковую за весь период существования
реальной философии найти, очевидно* невозможно.
Итак, официальная философия — диалектический и истори­
ческий материализм — была разновидностью субстанциализма. Такую философию застал Г. С. Батищев. С нее он и начал.
Он поступил в аспирантуру, в которой работал над диссерта­
’ Бердяев Н. А. Царство Духа и царство Кесаря / / Бердяев Н. А. Царство
Духа и царство Кесаря. М., 1995. С. 335.

В плену «субстанциализма» 31

цией на тему «Категория диалектического противоречия в по­
знании» под руководством Б. Э. Быховского. Данной темой он
занялся, судя по всему, под влиянием авторитета Э. В. Ильен­
кова, которого он в этот период весьма почитал и который в
1958 г. опубликовал статью «О роли противоречия в позна­
нии ». А через два года Эвальд Васильевич издал большую часть
подготовленной им к 1956 г. рукописи «Диалектика абстракт­
ного и конкретного в научно-теоретическом мышлении»* под
названием «Диалектика абстрактного и конкретного в “Капи­
тале” Маркса», в которой роли диалектического противоречия
в познании уделено большое внимание. Но Г. С. Батищев, судя
по его работам 1960—1962 (год защиты кандидатской диссер­
тации) гг., уже довольно основательно проштудировал работы
К Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, причем также и ра­
боты К. Маркса, еще к тому времени не изданные на русском
языке*’
Из работ К. Маркса он сумел понять тот статус, который
Маркс придавал Человеку, сумел понять и оценить сформу­
лированный Марксом принцип предметной деятельности, а
также Марксову концепцию отчуждения и его преодоления.
Кроме того, величайшим философским событием (разумеется,
с точки зрения сущности философии) была публикация в «Фи­
лософской энциклопедии» (Т. 2. М., 1962) статьи Э. В. Ильен­
кова «Идеальное». В данной статье проблема идеального была
решена с позиций принципа предметной деятельности, а кроме
того, ее автору удалось пойти дальше К. Маркса. Поэтому, оче­
видно, Г. С. Батищев, наряду с проблемой противоречия, на­
чинает заниматься и проблемой человеческой деятельности, но
не параллельно, а во взаимопроникновении с проблемой диа­
лектического противоречия.
Первоначально он публикует статьи, посвященные вопросу
«коммунистического труда». Это связано в первую очередь с
тем всеобщим общественным подъемом, который наблюдал­
ся в советском обществе после XX и XXI съездов КПСС. На
*
Ее полное издание было осуществлено лишь в 1997 г. См.: Ильенков Э. В.
Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении.
М., 1997
** Так, в статье «Коммунизм и труд», написанной в соавторстве с Р. И. Ко­
солаповым и опубликованной в 1962 г., имеется цитата из издания MEGA
(Marx — Engels. Gesamtausgabe). См.: Батищев Г. С., Косолапов Р. И. Ком­
мунизм и т р у д // Вестник Московского университета. Серия VIII. Филосо­
фия. 1962. № 2. С. 51.

32 A. A. Хамидов

первом был подвергнут критике культ личности Сталина, на
втором была принята новая Программа КПСС, наметившая
развернутое строительство коммунизма. Темы «Коммунизм и
труд», «Коммунистический труд» были едва ли не централь­
ными в партийных документах 1960—1963 гг. И они же стали
темами многочисленных конференций и публикаций. Публика­
ции Г. С. Батищева уже тогда выгодно отличались от публика­
ций многих других авторов тем, что в них ощутимо присутствует
серьезное знание взглядов на коммунизм и труд К. Маркса. На
эту тему им написаны четыре статьи (из них одна в соавторстве)
и одна рецензия*
Обращает на себя внимание, что если статья «Коммунизм
и труд», написанная в соавторстве с Р. И. Косолаповым, изо­
билует цитатами из партийных документов** то уже в статье
1963 г.*** имеются лишь эпиграф из выступления Н. С. Хрущёва
и в тексте всего три цитаты из партийных документов. В ней
больше ссылок на К. Маркса, да и в концептуальном отноше­
нии статья уже является собственно философской. А в главе
«Коммунизм и труд» (1965), невзирая на то, что она помещена
в книге «Научный коммунизм», нет ни одной цитаты из пар­
тийных документов или хотя бы ссылки на них. И даже в список
литературы, приложенный к главе (содержит 4 названия) они
не включены****
Наиболее определенно трактовка Г. С. Батищевым кате­
гории деятельности представлена в его монографии «Проти­
воречие как категория диалектической логики» (М.: Высшая
школа, 1963). В понимании сущности деятельности он явно
или неявно опирается здесь на «Экономическо-философские

*
Кроме указанной в предыдущем примечании, см.: Батищев Г. С. Отно
шение к труду как первой потребности жизни — важнейшая черта челове­
ка коммунистического общества / / Философские пауки. 1963. № 1; Он же.
Коммунистический труд / / Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 3. Комму­
низм — Наука. М., 1964; Он же. Коммунизм и т р у д // Научный коммунизм.
Материалы к лекциям. М., 1965; Он же. Человек — труд — свобода / / Но­
вый мир. 1963. № 12.
** Батищев Г. С., Косолапов Р. И. Коммунизм и т р у д // Вестник МГУ. Се­
рия VIII. Экономика, философия. 1962. № 2.
*** Батищев Г. С. Отношение к труду как первой потребности жизни —
важнейшая черта человека коммунистического общества / / Философские
науки. 1963. № 1.
Батищев Г. С. Коммунизм и т р у д // Научный коммунизм. Материа­
лы к лекциям/М., 1965. С. 255.

В плену «субстанциализма» 33

рукописи 1844 года», на так называемые «Тезисы о Фейер­
бахе» и «Капитал» (включая и «Теории прибавочной стои­
мости») К. Маркса. Правда, в «Капитале» Маркс говорит
не столько о деятельности, сколько о труде как низшей
форме деятельности (что обусловлено предметом исследова­
ния Маркса — сферой материального производства), но тем
не менее Марксу удалось обозначить те определения труда,
которые общи у него с более высокими формами предметной
деятельности.
Как и К. Маркс, Г. С. Батищев понимает человеческую дея­
тельность прежде всего как предметную деятельность. «Пер­
вейшее определение деятельности, — напишет он через три
года, — ее предметность»* А еще через три года он даст раз­
вернутое определение: «Предметность есть всеобщий и, если
не останавливаться на опосредствующих звеньях, единствен­
ный первоисточник творческой силы человеческого деяния —
той подлинной силы, которая созидает исторически бесценное
и непреходящее. Предметность наполняет собой деятельность
и образует первейшее ее собственное определение»** И хотя
цитируемые работы, согласно самому Г. С. Батищеву, отно­
сятся к анти-субстанциалистскому периоду его философской
деятельности, данная в них характеристика предметности как
атрибута деятельности является безотносительной к периоди­
зации. Это действительно — всеобщий атрибут человеческой
деятельности.
Что, собственно, означает то, что деятельность — предмет­
на? Во-первых, человеческая деятельность всегда направлена
на предмет, она не бывает не-предметной и без-предметной,
«чистой». Однако взятая лишь в данном аспекте деятельность
человека формально не отличается от активности высших жи­
вотных. Нередко отличие деятельности человека от действий
животных видят в ее орудийном характере, на что другие воз­
ражают, приводя примеры «орудийных» действий некоторых
животных, в особенности высших приматов. Во-вторых, пред­
метный характер человеческой деятельности состоит в том, что
она выполняется, осуществляется и запечатлевается, реализу­
Батищев Г. С. Деятельная сущность человека как философский при­
нцип / / Человек в социалистическом и буржуазном обществе. Симпозиум.
Доклады и сообщения. М., 1966. С. 249.
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип / / Проблема человека в современной философии. М., 1969. С. 81.

34 A. A. Хамидов

ется в предметном содержании. На это также возражают, что
действия животных также фиксируются во внешнем веществе,
оставляют различного рода следы. Часто утверждается, что, в
отличие от животного, человек не приспособляется к действи­
тельности, в первую очередь, к действительности природы, но,
напротив, приспособляет ее к себе, к своим потребностям и ин­
тересам. На это возражают, что и животное изменяет свою сре­
ду обитания и подчас.настолько радикально, что среда перестает
для него (для вида) быть средой, вследствие чего оно или выми­
рает, или эволюционирует. Так происходит видообразование.
Однако (и это — в-третьих) отношение человека к дейст­
вительности принципиально иное, чем у любого самого вы­
сокоорганизованного животного. «Деятельность, — отме­
чает Г. С. Батищев, — есть способность человека вести себя
не в соответствии с организацией своего тела, не в качестве
раба “специфики” своего организма, а в соответствии со спе­
цифической логикой каждого специфического предмета; други­
ми словами — быть “верным” не “себе”, а миру предметов, ка­
ковы они в себе, и в этой верности имманентной предметам их
собственной логике впервые быть подлинным образом самим
собой; быть не телом наряду с прочими телами, не конечной
вещью среди прочих конечных вещей, а предметно-деятель­
ностным “существом”, деятелем. Присущая предметной
деятельности активность происходит и развивается не из соб­
ственной “видовой” специфики организма как конечной вещи,
а из освоения предметов такими, каковы они в себе, каковы их
меры и сущности»*
Вот здесь-то и проходит демаркационная линия между «ору­
дийной» и изменяющей среду активностью животных и пред­
метной деятельностью человека. Формы поведения и действий
животного передаются генетически. Жизнь особи фактиче­
ски есть реализация кода наследственности. Разумеется, чем
более высокообразованным является животное, тем боль­
шим числом степеней свободы оно обладает, тем менее же­
стко действуют наследственные поведенческие детерминанты.
У человека также имеется своя биология с ее наследствен­
ностью; поэтому нельзя сказать, что он полностью свободен от
специфики своего организма, но все это снято в предметной
деятельности, формы которой генетически не передаются, а
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип / / Проблема человека в современной философии. М., 1969. С. 82.

В плену «субстанциализма» 35

выращиваются из освоения деятельностью окружающих чело­
века предметностей (пока достаточно этой характеристики).
И, таким образом, в-четвертых, предметность деятельности
означает то, что она является синтезом или содержит в са­
мой себе идеальный (ideelle) синтез множества освоенных и
превращенных в ее собственное достояние предметов, их ка­
чественных, количественных и мерных определенностей и их
сущностных определений. Только потому, что деятельность
обладает такой синтетичностью и исторически продолжает
ее наращивать, человек как субъект своей предметной дея­
тельности и обладает способностью относиться к каждому во­
влекаемому в деятельность предмету, так сказать, «на языке»
специфики самого предмета, согласно его собственной мере
и сущности.
В качестве главных атрибутов предметной деятельности
Г. С. Батищев в обозначенный им «субстанциалистский» пе­
риод свого философского творчества выделяет опредмечи­
вание (die Vergegenständlichung) и распредмечивание (die
Entgegenständlichung). Под первым он понимает процесс пе­
рехода содержания деятельности из ее лишь потенциального
существования в виде деятельностной способности в форму
фиксированной предметности. Субъект, осуществляя любую
деятельность, совершает опредмечивание. Под распредмечи­
ванием Г. С. Батищев понимает противоположный процесс, а
именно процесс перехода определений предмета — природного
или культурного — в форму деятельностной способности субъ­
екта. Опредемечивание и распредмечивание суть противопо­
ложности, но такие противоположности, которые не отделены
друг от друга в пространстве и времени. «...Опредмечивание и
распредмечивание образуют настоящее диалектическое един­
ство взаимопроникающих противоположностей. Это един­
ство противоположностей и есть деятельность в ее конкрет­
ном определении»*
Понятия опредмечивания и распредмечивания не изобрете­
ны Г. С. Батищевым. Они имеются и у К. Маркса. Опредмечи­
вание, трактуемое Марксом так же, как и Батищевым, соглас­
но ему, является существеннейшим атрибутом деятельности и
труда, соответствующего своему понятию (то есть неотчужден­
ного труда). Например: «Осуществление труда есть его опред* Батищев Г. С. Противоречие как категория диалектической логики. М.,
1963. С. 14.

36 A. A. Хамидов

мечивание»* Но вот распредмечивание К. Маркс трактует да­
леко Не так, как его трактует Г. С. Батищев. Термин «распред­
мечивание» (die Entgegenständlichung) встречается у Маркса
в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» в разделе
«[Критика гегелевской диалектики и философии вообще]»’*
В немецком оригинале сказано: «...Hegel die Selbsterzeugung
d[es] Menschen als einen Prozeß faßt die Vergegenständlichung
als Entgegenständlichung, und als Entäusserung, und Aufhebung
dieser Entäusserung...»*** Русский перевод гласит: «...Гегель
рассматривает самопорождение человека как процесс, рассмат­
ривает опредмечивание как распредмечивание, как отчуждение
и снятие этого отчуждения...»**** То обстоятельство, что
термин «die Entäusserung» передан в русском переводе тер­
мином «отчуждение» (собственно «отчуждение» — по-немецки — «die Entfremdung»), не должно нас смущать, так как
Маркс в данный период еще не разработал в деталях свою кон­
цепцию отчуждения; поэтомуиддя негоеще — die Entäusserung
и die Entfremdung суть синонимы.
Итак, для К. Маркса распредмечивание есть оппози­
ция опредмечиванию. Аналогичной оппозицией в цитируе­
мом сочинении являются для Маркса «die Verwirklichung —
die Entwirklichung»**” * (на русский язык переведены со­
ответственно как «претворение в действительность» и «вы­
ключение из действительности»), В данном сочинении
встречается также термин «die Entmenschlichung*******
(на русский переведено как «обесчеловечение»). Стало быть,
для К. Маркса распредмечивание есть форма проявления от ­
чуждения.
Таким образом, Г. С. Батищев вкладывает в термин «рас­
предмечивание» смысл, противоположный тому, который
вкладывал в него К. Маркс. Он вкладывает в него не негатив-

*
Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года//М ар
К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 42. М., 1974. С. 88.
** Заглавие всей рукописи и всех ее разделов дано Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
Marx К Ökonomisch-philosophische Manuskripte (Zweite Wieder­
gabe) / / Marx К , Engels F. Gesamtausgabe (MEGA). 1. Abt. Bd. 2. B., 1982.
S. 404з7_40.
’*** Маркс К Экономическо-философские рукописи 1844 года. C. 158—

189
***** См.: Marx К Ökonomisch-philosophische Manuskripte. S. 3654_Г).
****** См.: Ibid. S. 396,.

В плену «субстанциализма» 37

иый, а глубоко позитивный смысл. Но все же не он является
автором такого толкования. Автором его является Э. В. Ильен­
ков. В статье «Идеальное» он пишет: «И как фор­
ма субъективной деятельности усваивается лишь посредством
активной же деятельности с предметом и продуктом этой дея­
тельности, то есть через форму ее продукта, через объектив­
ную форму вещи, через ее деятельное “распредмечивание”»*
Слово взято в кавычки, поскольку автор здесь употребил его
наподобие метафоры, то есть не в строго концептуальном
смысле. Г. С. Батищев же придает ему именно концептуальный
смысл, делая его специальным термином. Неясно, конечно,
как приверженцы доктринального «марксизма-ленинизма» и
сторожевые псы государственной идеологии не обратили на
это внимания. Скорее всего, потому, что сами никогда основа­
тельно не штудировали тексты К. Маркса. Не то непременно
обвинили бы в «ревизионизме» и сделали соответствующие
«оргвыводы».
Однако нельзя не заметить, что благодаря введению поня­
тия распредмечивания Г. С. Батищев в понимании сущности
человеческой деятельности идет значительно дальше К. Мар­
кса. Ведь сам Маркс специально концептуально не разраба­
тывал тот атрибут, или тот аспект предметной человеческой
деятельности, который теперь определяется как распредме­
чивание. В своих исследованиях он ограничился атрибутом,
или аспектом опредмечивания. Это объясняется в первую
очередь тем, что в «Экономическо-философских рукописях
1844 года» (которые правильнее было бы назвать «Фило­
софско-экономическими») К. Маркс приходит к сущности
деятельности через работы политико-экономов, а в «Капита­
ле» сам исследует экономическую действительность. А. Смит,
Д. Риккардо и сам К- Маркс исследовали капиталистически
организованное материальное производство. А в этом произ­
водстве, во-первых, деятельность фигурирует в форме труда,
а во-вторых, сфера обмена превалирует над сферой произ­
водства. Другими словами, здесь социально-экономически
значимыми являются продукты труда (товары) и их обращение.
В этой связи и труд принимается во внимание лишь со стороны
продуцирования товаров, следовательно, — лишь со стороны
опредмечивания.
* Ильенков Э. В. Идеальное / / Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 2. Дизъ­
юнкция — Комическое. М., 1962. С. 226. Прав. стбц. (курсив мой. — A. X.).

38 A. A. Хамидов

***
Следует специально отметить, что Э. В. Ильенков и Г. С. Ба­
тищев первыми в советской философии стали последователь­
но применять принцип предметной деятельности, а последний
стал также специально разрабатывать категорию деятельно­
сти. Эти начинания отнюдь не были восприняты с восторгом
доктринально и догматически мыслящими «философами», еще
не далеко ушедшими от премудростей «Материализма и эм­
пириокритицизма» В. И. Ленина и «О диалектическом и ис­
торическом материализме» И. В. Сталина. И это несмотря на
то, что в Марксовых «Тезисах о Фейербахе» черным по белому
написано: «Главный недостаток всего предшествующего мате­
риализма (включая и фейербаховский) заключается в том, что
предмет, действительность, чувственность берется только в
форме объекта, или в форме созерцания, а не как чувствен­
но-человеческая деятельность, практика-, не субъектив­
но.* Поэтому деятельная сторона, в противоположность ма­
териализму, развивалась абстрактно идеализмом — который,
конечно, не знает действительной, чувственной деятельности
как таковой»** В литературе того времени много писалось о
«созерцательном материализме», но за разработку «деятель­
ной стороны» приниматься не догадывались, да и не умели.
И потому они первоначально не воспринимали и не принима­
ли того, что делал Г. С. Батищев. Это уже значительно позже
категория деятельности и «деятельностный подход» стали едва
ли не модой.
В то же время, делая важный, принципиально значимый шаг
на пути постижения предметной деятельности в понимании ее
сущности, Г. С. Батищев в данный период своего философско­
го творчества действительно в некотором смысле стоит на по­
зициях субстанциализма, или, точнее, отдает ему некоторую
дань. Но что это за субстанциализм? «Деятельность, — пишет
он, — оказывается истинным всеобщим “эфиром” новой фор­
мы развития, ее субстанцией-субъектом, как сказал бы Гегель,
то есть тем, что саморазвивается»; «эта категория на деле есть
не что иное, как элементарнейшая социальная связь, простей­
шее социальное отношение, в котором деятельность как труд
*
Тут надо было бы сказать: субъектно, но во времена Маркса дистинкция
между субъективным и субъектным терминологически еще не оформилась.
** Маркс К. Тезисы о Фейербахе (текст 1845 года)//М аркс К., Энгельс Ф.
Сочинения. Изд.‘2-е. Т. 42. М., 1974. С. 261.

В плену «субстанциализма» 39

и деятельность как общение еще совпадают и не разделились
в относительно самостоятельные сферы. Это — “клеточка” (и
историческая, и логическая), то есть предельно абстрактная
конкретность всех социальных процессов, всей общественной
формы движения. Эта “клеточка” выступает как то, из чего об­
разована вся материальная и духовная культура человечества,
ибо деятельность есть fafon d’etre культуры, способ ее жизни и
развития»*
Речь в данных фрагментах идет о том, что предметная дея­
тельность является субстанцией культуры. Другими словами,
в свете выделяемого Г. С. Батищевым третьего периода сво­
его философского творчества это не что иное, как деят ель­
ностный редукционизм и — явно не декларируемый — а н ­
тропоцентризм. В этот период, кроме того, Г. С. Батищев,
следуя традиции, восходящей к И. Канту, акцентирует в дея­
тельности субъект -объект ное отношение. Деятельность
понимается им преимущественно как диалектика субъекта и
объекта.
Но это — не всё. В творчестве данного периода обнаружива­
ется и иной аспект субстанциализма. Он связан с отмеченным
выше акцентом на субъект-объектном отношении (не доходя­
щим, однако, до субъект-объектного редукционизма). Такое
понимание сущности человеческой деятельности способствует
закреплению субстанциалистской ориентации. Г. С. Батищев
пишет: «В субъект-объектном отношении общественный чело­
век выступает Не как один из “фрагментов”, одна из “частей”
действительности, но как практическое, реальное воплощение
всеобщности самой природы. Он — универсальное, субстанци­
альное существо. А универсальность и есть решающая предпо­
сылка свободы. По отношению к любому конечному предмету
природы он выступает в качестве представителя бесконеч­
ности природы, ее всеобщности, ее целостности, тотальной
закономерности, — как универсальная, всеобщая сила самой
природы. И только потому и постольку человек делает любую
вещь объектом своей деятельности как субъекта, а не просто
взаимодействует с нею как вещь с вещью»**
Батищев Г. С. Противоречие как категория диалектической логики.
С. 13, 15.
** Батищев Г. С. Творчество и рациональность (к определению понятия че­
ловека) / / Человек, творчество, наука. Философские проблемы. Труды Мос­
ковской конференции молодых ученых. М., 1967 С. 96 (курсив мой.— Л .Х ).

40 A. A. Хамидов

Выходит, что все формообразования природы являются ко­
нечными, ограниченными собственной спецификой, своей
качественной, количественной, мерной и сущностной харак­
теристиками, а человек является универсальным в качестве
представителя Природы. Природа в нем достигает своей
универсальности (он — «венец Природы»). Грубо говоря (то
есть, если доводить логику данной концептуальной позиции до
ее резюме, чего — и это важно! — сам Г. С. Батищев никогда
не делал), человек как субъект есть высшая ступень развития
универсальнойсубстанции. Но если даже намек на такой суб­
станциальный редукционизм и имел место в его философском
мировоззрении, то продолжалось это довольно недолгое вре­
мя. А вот о многих других представителях советской философии
этого сказать нельзя. Так, например, К. А. Абишев еще в 1981 г.
утверждает, что с появлением идеальной формы «Завершает­
ся формирование объективной силы в качестве субъективной
и субъектной, в ней субстанция оформляется как субъект»’
В одном из неопубликованных текстов М. А. Лифшица име­
ются следующие слова: «Никакой “природы” до человека, как
целого, не существует. Природа становится лицом в самом
человеке. Природа в обычном смысле метафора, метафора ан­
тропологическая. Это — момент в тождестве человека и при­
роды. Человек есть природное существо, природа же ст а­
новится собой только в человеке. Разумеется природа суще­
ствует реально и до человека и при нем как нечто независимое,
но это “разлитое”, аморфное бытие. Как вполне опреде­
ленное целое природа осуществляется в человеке — процесс
вполне объективный и независимый от наших мыслей»**. А это
может означать также и то, что в человеке природа (субстан­
ция) мыслит и действует как субъект сообразно логике, мере
и сущности каждого конечного формообразования.
В свое время в «Немецкой идеологии» К. Маркс и Ф. Эн­
гельс в иронической форме изобразили логику субстанциалистского мышления: «Сначала из факта извлекается абстракция,
*
Абишев К. А. Развитие общественных отношений и становление катего­
рий мышления / / Абдильдин Ж. М., Абишев К. А. Формирование логическо­
го строя мышления в процессе практической деятельности. Алма-Ата, 1981.
С. 139.
*нЦит по: Арсланов В. Послесловие. Non finito Мих. Лифшица / / Лифшиц
Мих. Диалог с Эвальдом Ильенковым. (Проблема идеального). М., 2003.
С. 350.

В плену «субстанциализма» 41

а потом заявляют, что этот факт основан на этой абстракции.
Например:
Факт: кошка пожирает мышь.
Рефлексия: кошка — природа, мышь — природа, пожира­
ние мыши кошкой = пожирание природы природой = самопожирание природы.
Философское изображение факта: на самоопожирании
природы основано то обстоятельство, что мышь пожирается
кошкой»’
***
Более глубокое внимание к человеческой деятельности в це­
лом и к творчеству, в частности, постепенно приводило Г. С. Ба­
тищева к пониманию ограниченности своей позиции, и он вско­
ре отходит от тех элементов субстанциалистской парадигмы,
которые он исповедовал. Однако он почему-то впоследствии
думал, что сам всецело находился во власти этой парадигмы и
последовательно проводил ее в своих исследованиях первого
периода. Это, однако, не так.
В завершение данного раздела отметим, что с субстанциализмом спинозовско-энгельсовского («диаматовского») толка
философско-мировоззренческая позиция Г. С. Батищева дан­
ного периода вообще не имеет ничего общего. Он с самого
начала противостоял ей довольно радикально. Субстанциализм
изображает Мир как замкнутый, как такой, в котором дейст­
вует раз навсегда данная и заданная по отношению ко всяко­
му единичному и особенному феномену логика Миропорядка.
Человек с точки зрения субстанциализма есть лишь функция
Субстанции. Творчество, если таковое вообще возможно, мо­
жет быть атрибутом лишь Субстанции-Субъекта, но ни в коем
случае не особенного формообразования, которое, согласно
данной позиции, не может быть субъектом. Г. С. Батищев даже
в этот первый период своей философской деятельности не ис­
толковывает человека как всего лишь функцию Субстанции.
Он трактует его как субъект, а следовательно, как обладаю­
’ Маркс К-, Энгельс Ф. Немецкая идеология. Критика новейшей немецкой
философии в лице ее представителей Фейербаха, Б. Бауэра и Штирнера и
немецкого социализма в лице его различных пророков / / Маркс К., Энгельс
Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 3. М., 1955. С. 485.

42 A. A. Хамидов

щий определенной свободой по отношению к природной суб­
станции.
В своем дальнейшем творчестве он не отрекается от кате­
гории субстанции; он отрекается лишь от ее субстанциалистского истолкования. Он пишет: «Субстанциальность — это
не предуготованный дар судьбы, не заранее данная человеку
предпосылка, в которой заложены все его возможности, не всемудрая опека и всегарантирующая принадлежность материаль­
ному или духовному абсолюту, — это лишь исторически обре­
таемый результат равно и воспроизведения всех предпосылок,
и создания всех тех возможностей, которых нет вне истории
субъектной деятельности идо нее. Это — беспредельный про­
цесс субстанциализации, процесс, который чем основательнее
достраивает незавершенную логику мира своими проблемны­
ми решениями, тем больше усиливает в уже построенном зов
к дальнейшему строительству, ибо тем больше новых противо­
речий порождает и тем самым включается во все более основа­
тельные проблемы»'
Но к чему, к какой философско-мировоззренческой парадиг­
ме пришел Г. С. Батищев, когда отрекся от тех элементов суб­
станциализма, которые присутствовали в его творчестве? Сам
он считал, что пришел к прямо противоположной парадигме —
к антисубстанциализму. Так ли это? Попробуем дать ответ в
следующем разделе.

Батищев Г. Нравственный смысл и содержание всесторонне-целостного
развития человека / / Нравственный прогресс и личность. Методологические
вопросы нравственного прогресса и совершенствования личности. Тематиче­
ский сборник. Вильнюс, 1976. С. 112—113.

3. Миражи «анти-субстанциализма»
Анти-субстанциализм — это такая концептуализи­
рованная философско-мировоззренческая позиция,
которая вырастает из гипертрофирования онтологи­
ческого статуса Субъекта в ущерб Субстанции. Она
есть утверждение Субъекта исключительно вопреки и
в противовес Субстанции. По своей сути анти-субстан­
циализм является негативной реакцией на субстан­
циализм. Субстанцио-центризм здесь просто замеща­
ется субъекто-центризмом. Всеми своими атрибута­
ми субъект, согласно анти-субстанциализму, обязан
исключительно себе самому. Диалектико-логическим
выражением, оформлением и основанием анти-суб­
станциализма является специфическое истолкование
соотношения единичного, особенного и всеобщего:
приоритет отдается единичному. Типичными анти-субстанциалистскими философскими учениями являются
учения М. Штирнера, С. Кьеркегора, Н. А. Бердяева.
Само же понятие анти-субстанциализма введено са­
мим Г. С. Батищевым. Попытаемся разобраться, на­
сколько он прав, называя данный этап своего философ­
ского творчества анти-субстанциалистским.
Началом данного этапа можно считать доклад
Г. С. Батищева на симпозиуме «Человек в социали­
стическом и буржуазном обществе», состоявшем­
ся в Москве в 1966 г. Доклад назывался: «Деятель­
ная сущность человека как философский принцип»*
* См.: Батищев Г. С. Деятельная сущность человека как фило­
софский принцип / / Человек в социалистическом и буржуазном
обществе. Симпозиум. (Доклады и сообщения). М., 1966.

44 A. A. Хамидов

«Классическим» же сочинением, в котором, согласно Г. С. Ба­
тищеву, в эксплицитной форме представлена его анти-субстанциалистская позиция, является довольно объемная статья
«Деятельностная сущность человека как философский прин­
цип», опубликованная в 1969 г. в коллективной монографии
«Проблема человека в современной философии» (разумеется,
писалась она раньше). Статья представляет собой значительно
переработанный и дополненный текст вышеназванного докла­
да, так что это два совершенно разных текста и по содержанию,
и по его архитектонике, но главное — в названии, которое, на
первый взгляд, совпадает, на деле же — нет. Термин «деятель­
ная» характеризует как бы внешний предикат; термин же «дея­
тельностная» характеризует именно атрибутивность. Словосо­
четание «деятельная сущность» Г. С. Батищев употребил еще
раз в названии статьи в 1967 г.* Обратимся к вышеназванной
статье.
Статья «Деятельностная сущность человека как философ­
ский принцип» (объем около 5 авторских листов!) знамену­
ет собой важную веху не только в философской биографии
самого Г. С. Батищева (как бы он впоследствии к ней ни от­
носился), но и веху в советской философии как таковой. Вопервых, здесь наиболее полно представлена архитектоника
предметной деятельности. Во-вторых, здесь наиболее полно
реконструирована и частично доразвита Марксова концепция
отчуждения. Никому не удавалось продвинуться в этом дальше
Г. С. Батищева. Наконец, в-третьих, в этой работе впервые по­
сле К. Маркса продемонстрировано действие диалектического
противоречия в познании: Г. С. Батищев, исследуя архитекто­
нику предметной деятельности, формулирует содержательную
антиномию, разрешает ее и движется дальше, к формулировке
другой антиномии и ее разрешению, и так далее (всего здесь
пять антиномий). Многие писали о категории противоречия,
одни хуже, другие лучше, но никто — даже Э. В. Ильенков —
не применял столь содержательно эту категорию в процессе
исследования.
Данная статья состоит из своеобразного введения (без специ­
ального названия) и трех параграфов: «Диалектика деятельно­
сти», «Человек и его отчуждение» и «Гуманистическая револю­
ционность». Здесь мы рассмотрим только первый параграф.
* См.: Батищев Г. С. Общественно-историческая, деятельная сущность че­
ловека / / Вопросы философии. 1967 № 3.

Миражи «анти-субстанциализма» 45

В этом параграфе предпринят беспрецедентный для всей
марксистской философии анализ архитектоники предметной
человеческой деятельности. Если прежде в ней выделялись, в
основном, опредмечивание и распредмечивание, то теперь про­
анализированы и другие ее атрибуты. А вместе с тем конкретизи­
рованы и уже упоминавшиеся. В предыдущем разделе при харак­
теристике предметности деятельности приводились выдержки из
данной статьи, но не все. Поэтому вернемся к предметности. Она
и здесь определяется как исторически и логически исходное опре­
деление человеческой деятельности. Здесь подчеркивается вер­
ность субъекта в первую очередь не себе, а предметному содер­
жанию: «Деятельность есть такой процесс, в котором человек,
так сказать, “отрекся” от того, чтобы быть только обнаруживаю­
щим “свою” преднайденную качественную ограниченность, свою
меру и сущность, отрекся “от себя” как от определенной конеч­
ной вещи; это — процесс, который непрерывно, шаг за шагом
наполняет себя предметностью всего остального мира»* В тен­
денции человек становится все-предметным, то есть способным
действовать в соответствии со спецификой всякого возможного
вовлекаемого в деятельность предмета.
Г. С. Батищев настаивает на тезисе о том, что предметная че­
ловеческая деятельность не является разновидностью взаижо-действия. Взаимодействие царит в мире конечных формо­
образований, проще говоря, — в природе. Всякое конечное
формообразование обладает собственной качественной, коли­
чественной, мерной и далее — сущностной характеристиками.
Оно обладает определенной организацией и структурой. Все это
оно обнаруживает при столкновении с другим конечным формо­
образованием. В этом столкновении каждая — будем говорить
так — вещь (а всякая вещь и есть конечное формообразование)
обнаруживает лишь свою собственную специфику: она воздей­
ствует на другую вещь в собственных определениях и в собст­
венных же определениях испытывает на себе внешнее воздей­
ствие. При этом «даже максимальная способность конечной
вещи ассимилировать внешние влияния в своих собственных
состояниях, “чутко” регистрировать действия внешних факторов
и перестраивать свою “специфическую” организацию в соответ­
ствии с ними — вовсе не есть путь обогащения предметностью,
*
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип / / Проблема человека в современной философии. М., 1969.
С. 8 1 - 8 2 .

46 A.A. Хамидов

какова она сама по себе, в ее собственной логике, мере и сущ­
ности. Ассимиляция внешних влияний внутри себя любой конеч­
ной вещью — это всегда одновременно еще и трансформация
этих влияний, и наложение на них печати специфической орга­
низации этой вещи, как бы она сама ни изменялась»*
Стало быть, никакой конечной вещи никогда не доступна
другая вещь, какова она сама по себе, или, говоря языком Геге­
ля, в себе и для себя. Преградой является ее собственная спе­
цифика, выйти за пределы которой, трансцендировать которую
ей не дано. Между прочим, если человека истолковать как су­
щество конечное, тогда можно утверждать, что ему недоступ­
ны сущности вещей. Именно данная логика лежит в основании
кантовского учения об априорных формах познания, которые
накладываются помимо воли субъекта на результаты аффицирования чувственности со стороны «вещей самих по себе» и
тем самым закрывают доступ к последним.
Деятельность, согласно Г. С. Батищеву, развивается по мере
освоения предметного мира. «Человеческая деятельность, —
отмечает он, — настолько активна, насколько она разви­
та как предметная, насколько она обогащена предметно­
стью»** Следовательно, активность и ее формы выращива­
ются в процессе освоения все новых и новых предметностей.
Мир окружающей предметности для человека не есть среда,
подобно тому, как средой животного является окружающая его
действительность. И дело не в том, отмечает Г. С. Батищев,
что человек в своей деятельности имеет дело со значительно
большим объемом условий и обстоятельств, чем самое высо­
коорганизованное животное. Дело в способе отношения к ним:
животное относится адаптивно, тогда как человек относится
деятельностно, а значит — предметно. «Условия деятельно­
сти человека лишь тогда вообще являются для нее условиями,
когда она сама делает их предметом, включенным в ее внут­
ренний диалектический процесс, когда она втягивает их в свою
сферу своей собственной активности, которая вырастает из
предметности. Деятельность человека только потому и может
быть поистине предметной, а не “около-предметной”, не про­
сто “взаимодействующей с предметами”, что она сама себя
обусловливает предметностью»***

*
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип / / Проблема человека в современной философии. М., 1969. С. 82.
** Там же. С- 83.

***Лам
~ же. ^

Миражи «анти-субстанциализма» 47

В «Святом семействе» К. Маркса и Ф. Энгельса (написан­
ном, в основном, Марксом) имеется краткий, но чрезвычайно
емкий историко-философский очерк. При изложении пози­
ции просветителей и социалистов-утопистов К. Маркс пишет:
«Если характер человека создается обстоятельствами, то надо,
стало быть, сделать обстоятельства человечными»* Большин­
ство «истматчиков» воспринимали эти слова как выражение
именно позиции самого К. Маркса. На деле же собственная его
позиция выражена в словах: «...Обстоятельства творят людей
постольку, поскольку люди творят обстоятельства»*’ «На са­
мом деле, — отмечает Г. С. Батищев, следуя К. Марксу, —
не люди и “обстоятельства” делают историю, а люди при опре­
деленных обстоятельствах»” ’
В статье «Деятельностная сущность как философский прин­
цип» Г. С. Батищев углубляет дистинкцию между действиями
и поведением животного, с одной стороны, и предметной дея­
тельностью человека — с другой. В частности, он уточняет
различие между пользованием некоторыми животными так на­
зываемыми орудиями и собственно орудийной деятельностью
человека. Животное, на каком бы уровне эволюции оно ни на­
ходилось, ведет в конечном счете адаптивный способ сущест­
вования. В этой связи «орудие» лишь усиливает, амплифицирует этот способ. Конечно, когда действие является предельно
простым и таковым же является используемое орудие — на­
пример, палка для сбивания плода с дерева, — то, наблюдая
со стороны, можно и не усмотреть различия между действия­
ми обезьяны (если взять ее) и человеком. Оба они выполняют
одну и ту же операцию. Однако по своей сущности их дейст­
вия не только различны, но и противоположны.
Г. С. Батищев отмечает, что «орудие человеческой деятель­
ности вовсе не является продолжением естественно-адаптивного, телесного органа (руки, мозга) или “вооружением” такого
органа. Напротив, в противоположность орудию адаптивного
Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической
критики. Против Бруно Бауэра и компании / / Маркс К., Энгельс Ф. Сочине­
ния. Т. 2. М., 1955. С. 1 4 5-146.
** Marx K., Engels F. Die deutsche Ideologie. Kritik der neuesten deutschen
Philosophie in ihren Repräsentanten, Feuerbach, B. Bauer und Stirner, und des
deutschen Sozialismus in seinen verschiedenen Propheten / / MEGA. 1. Abt.
Bd. 5. Moskau; Leningrad. 1933. S. 28.
*** Батищев Г. C. Общественно-историческая, деятельная сущность чело­
века. С. 27

48 A. A. Хамидов

действия, применяемому высшими животными в их адаптивном
поведении, орудие человеческой деятельности с самого начала
выключает естественный организм приспособительного ви­
доспецифичного взаимодействия с миром как средой. Орудие
деятельности превращает даже естественные органы — руки
и мозг — в органы, ориентирующиеся на отношение предмет­
ного орудия к другому предмету, т. е. на имманентную логику
предметности, на меру и сущность самого предмета. Ору­
дие человеческой деятельности не продолжает, не совершенст­
вует, а отрицает в ходе антропогенеза адаптивное отношение
к миру»* И Г. С. Батищев высказывает мысль, что «человек
утрачивает в антропогенезе поведенческие наследственные де­
терминанты, сковывающие отношение к миру заранее данным
“алгоритмом” и навязывающие строго определенный способ
взаимодействия с миром как средой»**
Данный тезис, на наш взгляд, нуждается в уточнении. Дан­
ные о воспитании человеческих детей животными говорят о
том, что в них включаются в действие как раз наследствен­
ные поведенческие детерминанты, которые оказываются во­
все не утраченными, а лишь оттесненными вглубь культурой
и предметной деятельностью, модерированными ими. В мире
культуры многие из них оказываются действительно невостре­
бованными, и входе антропогенеза они, конечно, ослабляются,
но в экстремальных условиях, какими и является попадание в
животное сообщество, они актуализуются и активизируются.
И человеческие дети трансформируются в животных детены­
шей. Они также усваивают повадки и способы активности того
вида, в среде которого им приходится жить. И, как известно,
обратное очеловечивание их составляет огромные трудности,
а подчас оказывается просто невозможным. Следовательно,
Г. С. Батищев допускает в данном случае неоправданно силь­
ное допущение.
В объективной действительности царит диалектика единич­
ного, особенного и всеобщего. Понятно, что не существует в
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 85. «Поэтому, — делает вывод Г. С. Батищев, — орудие челове­
ческой деятельности может быть сделано только с помощью орудия же, когда
деятельность получает возможность отправляться не от специфической ор­
ганизации телесного адаптивного органа, а от природы отношения предмета
к предмету же — безотносительно к ограниченности организма и его собст­
венных органов» (Там же).
** Там же. С. 86.

Миражи «анти-субстанциализма» 49

самостоятельном виде ни единичного как такового, ни всеоб­
щего, существует лишь синтез того и другого — особенное.
«Все вещи, — отмечает Гегель, — суть особенные, которые со­
единяются как нечто всеобщее с единичным»* Следовательно,
любая вовлекаемая в деятельность человека предметность яв­
ляется особенным. «Но каждое особенное выступает как осо­
бенное только для универсальной всеобщности, для субстанци­
альности»** Но человек в своей деятельности относится к каж­
дому предмету именно как особенному. Отсюда вывод: «Чтобы
обращаться с каждым особенным предметом как с особенным,
взятым в его собственной логике, в его имманентной мере и
сущ н о сти , и чтобы обусловливать себя им как особенным, че­
ловек должен делать определениями своей деятельности
универсально-всеобщие определения всей действительности и
принимать на себя как вершителя деятельности суб­
станциальный характер»*** Заметим: здесь Г. С. Батищев
утверждает уже не то, что Субстанция в человеке принимает
форму субъекта и тем самым сама осуществляет предметную
деятельность, сама относится ко всякому особенному как сво­
ему особенному, то есть как одной из модификаций себя самой
(правда, как показано в предыдущем параграфе, на столь ради­
кальной позиции он никогда не стоял). Нынешняя его позиция
ни в какой степени уже не является субстанциалистской.
Последуем дальше за рассуждениями Г. С. Батищева. Каким
образом человек обретает универсально-всеобщие, субстанци­
альные определения, если это не сама Субстанция воплощается
в нем и действует через него и посредством него? Ответ однозна­
чен: через деятельностное освоение многообразных особенных
формообразований объективной действительности — Природы.
Осваивая одно особенное за другим, человек синтезирует содер­
жащиеся в них особенные определения в нечто относительно
всеобщее. И чем больше он освоил особенных предметностей,
тем более всеобщей в своей содержательности становится ло­
гика его предметной деятельности, приближаясь в тенденции к
объективной универсально-всеобщей логике. Таким образом,
путь превращения человека во все более и более всеобщее су­

*
Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М.,
1974. С. 125.
** Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 86.
♦♦♦ гр
Там же.

50 A. A .Хамидов

щество осуществляется на пути все большего освоения предмет­
ностей природы. «В этом смысле, — отмечает Г. С. Батищев, —
позволительно сказать, что человек произошел не только и даже
не столько от увенчавших собой эволюцию животного царства
высших антропоидов, сколько от природы в целом»* Более
того, он продолжает от нее происходить. Антропогенезис —
это не какой-то исторический период в формировании человека
как Homo sapiens, а продолжающийся и устремленный в беско­
нечность незавершимый процесс.
Стало быть, человек, вопреки ходячему словоупотреблению,
не только не «вышел из природы» — он ее никогда и не покидал.
Более того: чем более развитой является предметная деятель­
ность в плане освоения универсально-всеобщих определений
действительности, тем теснее его связь с природой и ее особен­
ными формообразованиями. Ведь все эти формообразования
лишь взаимодействуют между собой, не достигая сущностных оп­
ределений друг друга (можно сказать, что конечному особенному
другое особенное не дано именно как особенное; ему оказыва­
ется доступным лишь аспект его единичности). Предметная дея­
тельность, не будучи разновидностью взаимодействия, действует
не извне, а, так сказать, изнутри самих особенных предметов.
Именно поэтому она и не навязывает им конечные масштабы. То,
что предметная деятельность, пишет Г. С. Батищев, «совершает­
ся по универсально-всеобщим определениям всей действитель­
ности и что человек принимает на себя характер субстанциально­
сти, означает не что иное, как его способность быть внутри сво­
его предметного мира causa sui, так как он в подлинном смысле
осваивает природную causa sui. Поскольку же человек обретает
в этом наследовании субстанциальности у природы собственную
самостоятельность и суверенность в процессе самодеятельно­
сти, постольку он есть с у б ъ е к т деятельности. И одно­
временно осваиваемое им богатство особенного многообразно­
го содержания природы получает определение о б ъ е к т о в
его деятельности»**
Субъект как таковой не может быть редуцирован к объекту,
не может быть понят в объектных определениях. Субъект все­
гда онтологически выше объекта, а объект, напротив, всегда
онтологически ниже субъекта. Субъект-объектное отношение
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 87
** Там же. С. 88.

Миражи «анти-субстанциализма» 51

есть отношение сверху вниз. Отношение же человека к чело­
веку не является формой или разновидностью субъект-объектного отношения. Между тем в литературе сплошь и рядом
Другой определялся как объект. В свое время, защищая так
называемую «теорию символов», JT. И. Аксельрод утверждала:
«Теория символов, утверждая существование и субъекта,
и объекта, объединяет оба фактора, рассматривая субъ­
ект, как своеобразный объект, а его ощущения, как про­
дукт взаимодействия между двумя объектами, из кото­
рых один есть в то же время и субъект»'. Хотелось бы спро­
сить автора: а кто определяет то, чем или кем является одна из
взаимодействующих сторон? Но это еще не логическое резюме.
Некоторые авторы утверждали и продолжают утверждать, что
человек только тогда вполне субъект, когда он и себя самого
делает для себя объектом. М. М. Бахтин так писал о Ф. М. Дос­
тоевском: «Утвердить чужое “я” не как объект, а как другой
субъект — таков принцип мировоззрения Достоевского»**
А это означает ни больше ни меньше как «превратить другого
человека из тени в истинную реальность»***. И этим же занимался
в своем философском творчестве Г. С. Батищев.
Человек как субъект, согласно ему, не есть продукт приро­
ды и не есть одна из сил природы, действующая внутри приро­
ды. Человек в своей деятельности выходит на онтологически
иной — над-природный уровень. Осваивая многообразные
особенные формообразования природы, он ни в коем случае
не оставляет их исключительно в пределах природы же. Из их
материала он созидает особую действительность — челове­
ческую действительность, онтологически находящуюся выше
природы. Г. С. Батищев пишет: «Человеческая действитель­
ность, которая есть также и действительность человека как
субъекта, возникает только как выходящая за границы приро­
ды — как особенное царство, где созидаются принципиально
новые возможности, выступающие для непосредственной
природы как таковой как невозможности, т. е. где соверша­
ется т в о р ч е с т в о . Человеческая предметная деятельность

*
Рецензия Ортодокс (Л. И. Аксельрод) на книгу «Материализм и эмпи­
риокритицизм». («Современный мир», М., 1909 г., июль, № 7) / / Л е­
нин В. И. Сочинения. Изд. 3-е. Т. XIII. Приложения. С. 330.
** Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского//Бахтин М. М. Собра­
ние сочинений: В 7 т. Т. 6. М., 2002. С. 15.
*** Там же.

52 A. A. Хамидов

как раз и есть процесс, в котором субстанциальность природы
творчески “достраивается” до невозможного в самой природе
и одновременно осваивается как природная. Само освоение и
наследование ее человеком предполагают творческое обога­
щение и “достраивание” на унаследованном фундаменте. Рав­
ным образом и творчество предполагает освоение этого фунда­
мента. Поэтому человеческая действительность — это царство
творческого наследования субстанциальности природы и
одновременно наследующего ее творчества. Таково царство

культуры.
Предметная деятельность есть строительство куль­
туры как единство и тождество освоения и творчества»* Мир
культуры всецело над-природен, если угодно: сверх-естест­
венен. К. Маркс, как известно, утверждал, что «в стоимость
[Wertgegenständlichkeit] не входит ни одного атома вещества
рироды»** Маркс здесь говорит о меновой стоимости, суб­
станцией которой является абстрактный труд, но то же самое
верно и в отношении потребительной стоимости, в которой опредмечен конкретный труд. И здесь необходимо сделать некото­
рое замечание в адрес К. Маркса. Дело в том, что он постоянно
говорит о потребительной стоимости товара как о натуральной
форме. Например: «Товары являются на свет в форме потреби­
тельных стоимостей, или товарных тел, каковы железо, холст,
пшеница и т. д. Это их доморощенная натуральная форма»***,
но потребительная стоимость Не есть сугубо природный фе­
номен. Маркс тут же уточняет: «Потребительные стоимости:
сюртук, холст и т. д., одним словом — товарные тела, представ­
ляют собой соединение двух элементов — вещества природы и
труда»**** В другом месте Маркс пишет: «Действительная
’ Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 89. В третьем и четвёртом предложениях цитируемого фрагмента
вместо слова «освоение» стоит слово «основание». При цитировании данная
ошибка устранена.
** Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. Кн. I. Про­
цесс производства капитала / / Маркс К , Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е.
Т. 23. М., 1960. С. 56.
*** Там же. С. 56.
**** Там же. С. 51. Различные виды конкретного труда, опредмеченные
в товарном теле, отмечает К- Маркс в первом издании первого тома «Капитала»,
«не образуют его единственную субстанцию, а более или менее амальгамированы
с природным веществом» (Marx K. Das Kapital. KritiK der politischen Ökonomie.
Bd. I. Hamburg, 1867 / / MEGA. 2. Abt. Bd. 5. Text. B„ 1983. S. 305_6).

Миражи «анти-субстанциализма» 53

потребительная стоимость есть форма, которая придана суб­
станции. Эта форма, однако, есть лишь покоящийся труд»*
В данном случае могут помочь категории материи и формы.
Г. В. Ф. Гегель, как известно, различал содержание и форму,
а последнюю подразделял на внутреннюю, тождественную с
содержанием, и внешнюю, посредством которой содержание
привязано к материи. А еще лучше пользоваться понятиями,
введенными М. М. Бахтиным применительно к художественно­
му произведению, но имеющими и более универсальное значе­
ние (по сути, они тождественны вышеназванным гегелевским,
по несколько удобнее). М. М. Бахтин пишет: «Художественная
форма есть форма содержания, но сплошь осуществленная
на материале, как бы прикрепленная к нему. Поэтому форма
должна быть понята и изучена в двух направлениях: 1) изнут­
ри чисто эстетического объекта как архитектоническая форма,
ценностно направленная на содержание (возможное событие),
отнесенная к нему, и 2) изнутри композиционного материаль­
ного целого произведения: это изучение техники формы.
При втором направлении форма ни в коем случае не должна
истолковываться как форма материала — это в корне исказит
понимание, — но лишь как осуществленная на нем и с его по­
мощью и в этом отношении, помимо своей эстетической цели,
обусловленная и природою данного материала»** Итак, имеет­
ся четыре категории: содержание, архитектоническая форма
(эквивалент гегелевской внутренней формы), композиционная
форма (эквивалент гегелевской внешней формы) и материал
(эквивалент гегелевской материи). Можно также обратиться
к творчеству П. А. Флоренского, который предпочитал иные
термины для выражения тех же понятий. Внутреннюю, архи­
тектоническую форму он обозначал термином «конструкция»,
а внешнюю, композиционную — термином «композиция».
Он, в частности, писал: «Конструкция есть то, чего хочет от
произведения сама действительность; а композиция — то,
чего художник хочет от своего произведения»*** Однако, на

*
Marx K. Ökonomische Manuskripte 1857/8. Text.//M EGA. 2. Abt. Bd. 1.
Tl. 1.В., 1981. S. 6507_8.
** Бахтин M. M. Проблема формы, содержания и материала в словесном
художественном творчестве //Бахтин М. М. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 1.
М., 2003. С. 311.
*** Флоренский П. А. Анализ пространственности в художестиенно-изобразительных произведениях// Флоренский П.. А. Собрание сочииений. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археоло­
гии. М., 2000. С. 153.

54 A. A. Хамидов

наш взгляд, термины, предложенные М. М. Бахтиным, все же
предпочтительнее. Архитектоническая форма как форма сво­
его содержания не редуцируема не только к материи, но и к
композиционной форме; она, как выражается М. М. Бахтин,
трансгредиентна, то есть внеположна им. Но И композици­
онная форма не есть форма материи; она также по отношению
к ней трансгредиентна.
То, что М. М. Бахтин говорит о художественном произведе­
нии, релевантно относительно любого произведения человече­
ской деятельности, стало быть, релевантно в отношении как лю­
бого формообразования культуры, так и в отношении культуры
как таковой: она ни в одной точке не редуцируема к природе,
хотя композиционно неотрывна от нее. Таков, следовательно, и
человек как субъект культуры и предметной деятельности вооб­
ще. Г. С. Батищев определяет его «как существо культурное,
т. е. образованное всецело и исключительно культурой»*
Созидая мир культуры, человек созидает, окультуривает (= оче­
ловечивает) самого себя. В ходе антропогенеза, который есть
также и культурогенез, происходит очеловечение, окультурива­
ние не только так называемых пяти внешних чувств, но и базо­
вых, так называемых витальных, потребностей и способов их
удовлетворения, о чем писал еще в 1844 г. К. Маркс.
Человек и его культура имеют своим исторически-генетическим предшественником, предпосылкой и первоисточником
природу. «Но, — отмечает Г. С. Батищев, — будучи всегда и
повсюду альфой человеческого культурного мира, природа ни­
когда не становится его омегой...»** То есть человек по отноше­
нию к природе не ведет себя, подобно летучей рыбе, которая
выныривает из океана, пролетает некоторое расстояние и снова
погружается в океан. Культура — это отнюдь не «надводное»
пространство летучей рыбки: постоянно осваивая и воспроиз­
водя природу, человек в то же время строит онтологически бо­
лее высокую действительность, чем природа, и именно в этой
действительности осуществляет собственный прогресс.
«Но человек, — говорится в неоконченной и ко времени
написания Г. С. Батищевым статьи “Деятельностная сущность
человека как философский принцип” не опубликованной мо­
нографии С. Л. Рубинштейна “Человек и мир”, — есть лишь
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 90.
** Там же.

Миражи «анти-субстанциализма» 55

в своем отношении к другому человеку: человек — это люди в
их взаимоотношениях друг к другу»’ К. Маркс писал: «...Сущ­
ность человека не есть абстракт, присущий единичному индиви­
ду. В своей действительности она есть ансамбль общественных
отношений»** Отметим, что К. Маркс использовал в данном
случае французское слово «ensemble», которое Ф. Энгельс
при публикации текста превратил в немецкое das Ensemble.
Понятно же, очевидно, что слово «ансамбль» означает некую
упорядоченность, гармонию. Однако на русский язык данное
слово хронически переводится как «совокупность всех» (при
чем, спрашивается, тут словечко «всех», отсутствующее в ори­
гинале?). Данный перевод породил плоды своеобразной псев­
дорефлексии. Так, например, известный социолог, а впослед­
ствии — и сексолог И. С. Кон в свое время рассуждал: «Могу
ли я, не погрешив против истины, назвать себя совокупностью
всех общественных отношений, когда сфера моей (и вашей, и
любого конкретного индивида) деятельности заведомо вклю­
чает лишь незначительную часть этих отношений?»*" Но,
помимо наличия здесь некритического доверия несуразному
переводу, данный автор обнаруживает к тому же и непонима­
ние категории сущности. Сущность не есть абстракт, присущий
любой единичности, а не только человеку.
Г. С. Батищев возражает против как любого истолкования
общества как некоего субъекта (что сплошь и рядом встреча­
лось и продолжает встречаться в философской литературе),
так и против провозглашения эмпирического индивида дей­
ствительным субъектом культуры. «Культурно-исторический
субъект деятельности..., — пишет он, — есть не что иное, как
тождество общественного человека и человеческой об­
щественности. Он не заточен в непосредственное бытие изо­
лированного индивида, но и не стоит вне и над индивидами —
он меж-индивидуален»**** Поэтому, с мировоззренческой
* Рубинштейн С. Л. Человек и мир. М., 1997 С. 4.
** Marx К. 1) ad Feuerbach / / Marx K., Engels F. Historisch-kritische
Gesamtausgabe. I. Abt. Bd. 5. Moskau; Leningrad, 1933. S. 5354_6.
*** Кон И. C. Социология личности. M., 1967 C. 9.
Батищев Г. C. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 93. Марксово выражение «ансамбль общественных отношений»
Г. С. Батищев комментирует так: «Только тогда впервые верно понят тезис:
сущность человека есть “ансамбль общественных отношений”, когда одноиременно понято и то, что “ансамбль общественных отношений” есть не что
иное, как сам человек» (Там же. С. 94).

56 A.A. Хамидов

точки зрения, «не существует никаких “отношений” между ин­
дивидом и Обществом...»* Следовательно, неправильным будет
утверждать, что человек как субъект есть продукт Общества,
но столь же неправильным будет утверждать, что общество
есть продукт человека как существа якобы до-общественного.
Последнего взгляда, как известно, придерживались теоретики
общественного договора. Согласно им, люди в «естественном
состоянии» жили именно как люди (занимались трудом, руко­
водствовались «естественными нормами» и т. д.), а затем взяли
и создали общество, которое на деле является не чем иным, как
государством.
У К. Маркса есть такие слова: «Что же такое общество,
какова бы ни была его форма? Продукт взаимодействия лю­
дей»** Их при желании, предварительно вырвав из контекста
Марксовой философии, можно истолковать в духе теории об­
щественного договора. Это, однако, — не вся истина, а лишь
половина ее, и направлена она на то, чтобы усмотреть в отчу­
жденном Социуме, подмявшем под себя индивидов, действи­
тельный его источник. Люди действительно создают в своей
деятельности и в своих взаимоотношениях общество как некую
целостность. И в этом смысле оно есть продукт их взаимодейст­
вия. Но создавая общество в его конкретно-исторической фор­
ме, они тем самым создают себя как конкретно-исторических
индивидов. В этом плане бессмыслен вопрос: кто появляется
раньше: общество или человек? Появление и формирование
общества и появление и формирование человека (людей) —
это не два различных процесса, а один-единственный про­
цесс. Этот процесс есть «тождество общения и активности,
это сама деятельность в ее межиндивидуальной взаимности,
или взаимодействие деятельностей»*** Конкретнее: «Сущ­
ность человека есть деятельность как тождество активности
и общения...»**** Следует отметить, что понятие тождества
здесь берется не в формально-логическом (А = А), а в диалек­
тико-логическом смысле (А + не-А).
В данный период своего философского творчества Г. С. Ба­
тищев, следовательно, отождествляет общение и обществен­
* Там же. С. 95.
** Маркс К. Павлу Васильевичу Анненкову / / Маркс К., Энгельс Ф. Со­
чинения. Изд. 2-е. Т. 27 М., 1962. С. 402.
*** Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 95.
**** Там же. С. 96.

Миражи «анти-субстанциализма» 57

ные отношения (разумеется, в их неотчужденной форме), оп­
ределяя их как порождаемые, воспроизводимые и развиваемые
предметной деятельностью. Предметная деятельность, стало
быть, рассматривается как имеющая два вектора: 1) собствен­
но деятельность, направленная на предмет и осуществляемая
в предмете, то есть отношение субъект — объект ; 2) от­
ношение к другому человеку, то есть отношение субъект —
субъект. Данные два вектора существуют неразрывно; речь
может идти лишь о превалировании того или другого в том или
ином конкретном процессе деятельности. Осуществляя дея­
тельность, созидая ее продукт, субъект тем самым адресует его
другим людям, следовательно, этим предметом осуществляет
свое к ним человеческое отношение. У К. Маркса есть хоро­
шее рассуждение: «...Предмет как бытие для человека, как
предметное бытие человека, есть в то же время наличное
бытие человека для другого человека, его человеческое
отношение к другому человеку, общественное отноше­
ние человека к человеку»* При этом не только преобразо­
вательно-созидательная активность, направленная на объект,
является предметной. Столь же предметно и всякое отношение
субъекта к субъекту. Это не «отношение по поводу предметов»,
как выражалось большинство «истматчиков», а именно пред­
метное отношение, осуществляющееся в предметах и посред­
ством предметов.
Поскольку предметная человеческая деятельность постоянно
развивается, находится, выражаясь любимым Г. С. Батищевым
выражением К- Маркса, в абсолютном движении становления,
постольку встает вопрос о правомерности понятия «сущность
человека». Сущность — это атрибут конечных формообра­
зований. Каждое конечное — особенное — формообразова­
ние обладает качественной и количественной определенно­
стями, имеет собственные меру и сущность. Количественные
изменения в границах меры не оказывают влияния на качество
и сущность, но преступление меры вызывает скачок — пе­
рерыв постепенности. Формообразование изменяет свое ка­
чество и свою сущность, то есть, по сути, становится новым
формообразованием с новыми качеством, количеством, мерой
и сущностью. Так ли обстоит дело с человеком и его деятель­
ностью? Нет. Деятельность, конечно, в каждое историческое
* Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической кри­
тики. Против Бруно Бауэра и компании. С. 47

58 A. A. Хамидов

здесь и теперь ограничена своими возможностями, уровнем
своей развитости. Еще К. Маркс отметил, что процесс чело­
веческого развития есть «беспрестанное устранение предела
для этого развития, предела, который и осознается как предел,
а не как некая священная грань»* Человек своей деятельно­
стью полагает границы своего развития и ею же преодолевает,
трансцендирует их. Понять это, отмечает Г. С. Батищев, —
«значит выработать совершенно иное и своеобразное понятие
сущности: сущность человека должна состоять как раз в том,
что он не имеет никакой одной определенной раз и навсегда
ограниченной сущности. Другими словами, надо прийти к та­
кому пониманию, согласно которому природа человека состоит
в том, что он не имеет никакой “собственной” конечной
природы, которая была бы заранее данным ему масштабом его
развития, заранее данной мерой его бытия»**
С этим понятием человеческой «сущности» логически дело
обстоит так же, как и с субстанцией Б. Спинозы. Субстанция,
согласно ему, бесконечна, а потому не можетиметь для себя
никакой причины, тем более что причина в его время тракто­
валась механистически, но так как без причины «нельзя», то
Спиноза и изобретает конструкцию causa sui — сажо-причина, или причина самой себя.
Этот процесс бесконечного (в принципе) трансцендирования
обеспечивается, по Г. С. Батищеву, диалектикой распредмечи­
вания и опредмечивания. Хотя эти противоположности, как вы­
яснено им в «субстанциалистский» период своей деятельности,
и являются нерасторжимыми, логически первичной Г. С. Ба­
тищев считает распредмечивание. Ведь в подлинно предметной
деятельности опредмечивать можно лишь то, что уже предва­
рительно освоено, распредмечено и синтезировано с иными
результатами распредмечивания. Атрибутом диалектики опредмечивания-распредмечивания и предметной деятельности
вообще является феномен идеального (Ideelle). В разработке
категории идеального многое было сделано Э. В. Ильенковым,
опиравшемся в разработке этой проблемы на Гегеля и, прежде
всего, на Маркса. В немецкой языковой традиции существует
смысловое различие между терминами ideelle и ideale. Концеп­

*
Маркс К- Экономические рукописи 1857—1859 годов. (Первоначаль­
ный вариант «Капитала».) Ч. И / / Маркс К , Энгельс Ф. Сочинения. Изд.
2-е. Т. 46. Ч. II. М., 1969. С. 35.
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 97

Миражи «анти-субстанциализма» 59

туальную форму данному различению придал Гегель. В «Науке
логики» он делает следующее замечание: «Ideale имеет более
определенное значение (прекрасного и того, что к нему отно­
сится) чем Ideelle; первому здесь еще не место; поэтому мы
здесь употребляем термин ideelle. В отношении реальности
это различие в словоупотреблении не имеет место: das Reelle
и Reale употребляются приблизительно в одном и том же зна­
чении. Выяснение оттенков этих двух выражений в их отличии
друг от друга не представляет интереса»* В русском языке, к
сожалению, смысловое различие между ideelle и ideale не за­
фиксировано.
Ideale (прилагательное) связано с понятием идеала и пото­
му, вопреки Гегелю, не ограничено эстетическими значениями.
Ideelle (существительное), ideelle (прилагательное) и ideell (на­
речие) — это всё характеристики, противоположные характе­
ристикам (соответственно) реальное (существительное и при­
лагательное, так как написание одинаково) и реально (наречие).
Существительные Ideelle и Ideal суть противоположности, но
противоположности, находящиеся в одном измерении. Пер­
вое — абстрактная противоположность реальному, второе —
конкретная. Оба этих определения противоположны реальному,
ибо находятся в разных измерениях. Можно сказать, что Ideal
также есть Ideelle, но такое определение будет неконкретно.
Г. С. Батищев выделяет в предметной деятельности реальное
и идеальное измерения, точнее: реально-преобразовательное и реально-созидательное, с одной стороны, и идеально­
преобразовательное и идеально-созидательное — с другой.
Человек в своей деятельности продуцирует идеальное, без чего
она не была бы предметной деятельностью. Он пишет: «Чело­
век делает одни реально-преобразуемые предметы, включен­
ные в систему деятельности, опредмеченными воплощениями
реального преобразования других предметов, их “инобытием”
Каждый предмет для человека только потому и выступает как
предмет реально-преобразовательного процесса, что его под­
вергаемая распредмечиванию имманентная логика одновре­
менно запечатлевается вне и помимо него — идеально.
Включая предмет в систему деятельности и тем самым в систе­
му своей культуры, человек населяет его огромным множест­
вом идеальных значений, совершенно отличных от реального
изменения его реальной формы: предмет “означает” все то, что
* Гегель Г. В. Ф. Наука логики. Т. 1.М ., 1970. С. 2 1 5 —216. Сноска.

60 A. A. Хамидов

деятельность заставляет его “означать” в соответствии с ло­
гикой, распредмеченной в других предметах и опредмеченной
в данном хотя бы фрагментарно. И только вместе со всеми
этими идеальными своими значениями (а отнюдь не просто как
реальное тело с реальной формой) каждый предмет культуры
вполне конкретен как предмет человеческой действительности,
как человеческий предмет»*
В понимании феномена идеального Г. С. Батищев придер­
живается той его трактовки, которая была изложена в 1962 г.
Э. В. Ильенковым в статье «Идеальное» в «Философской эн­
циклопедии» и которая затем практически в неизменном виде
была переиздана и при жизни Эвальда Васильевича, и после
его смерти, а отнюдь не той, которая представлена в статье
последнего «Диалектика идеального» и была опубликована
посмертно сначала с купюрами (в «Вопросах философии»),
а впоследствии и полностью** Можно отметить лишь то, что
Г. С. Батищев подходит несколько строже: если Э. В. Ильенков
подчас соотносит идеальное с материальным, то он соотносит
его с реальным.
Завершая анализ диалектики деятельности, Г. С. Батищев
отмечает, что человек, будучи субъектом предметной деятель­
ности, осваивая мир природы и созидая поверх него мир куль­
туры, бытийствует отнюдь не в естественном, астрономически
измеряемом времени. «Он живет уже не в экстенсивно-естественном, а в интенсивно-историческом времени, которое на­
столько наполнено всем ранее опредмеченным временем дея­
тельности, завещанным настоящему, насколько в настоящем
его распредмечивает новая деятельность. И он продолжает на­
капливать опредмеченное время в произведениях культуры для
грядущего»*** В царстве истории действует необходимость, но
это отнюдь не натуралистическая слепая необходимость, а не­
обходимость культурно-историческая, которая и есть свобода.
Альтернатива «свобода или необходимость» снимается в пони­
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 105.
** См., напр.: Ильенков Э. В. Искусство и коммунистический идеал. И з­
бранные статьи по философии и эстетике. М ., 1984. С. 8 —77 Здесь нет воз­
можности вдаваться в разъяснения, чем одна трактовка отличается от другой.
См. об этом: Хамидов А. А. Проблема идеального и ее решение Э. В. Ильен­
ковым: pro et contra / / Аль-Фараби. [Алматы] 2004. № 1.
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. C. 107s

Миражи «анти-субстанциализма» 61

мании того, что необходимостью здесь становится и является
свобода.
В литературе принято различать положительную и отри­
цательную формы свободы; первую обычно определяют как
«свободу для», вторую же — как «свободу о т » . Г. С. Батищев
показывает тщетность таких определений. Он пишет: «Сво­
бода — это не извне добываемое или привносимое условие
человеческой деятельности, это имманентный характер самой
деятельностной сущности человека — сущности человека как
самодеятельного субъекта. Свобода — лишь внутренняя спо­
собность, адекватная уровню прогрессирующего развития и
богатства этой сущности. Она не является ни “свободой от”
чего-то, от какого-то чисто внешнего ограничения, ни “свобо­
дой для ” чего-то, потому что может иметь цель только в самой
себе»* На деле и «свобода от» и «свобода для» — обе суть
формы отрицательной свободы, а если более точно, —
формы зависимости. Свобода может быть только положи­
тельной. Г. С. Батищев видит ее в самой деятельности субъек­
та, проявляющейся в ней сообразно уровню развитости этой
деятельности. Этого, однако, не достаточно. Свобода также
обнаруживает себя в возможности дальнейшего развития и со­
вершенствования деятельности, ее трансцендирования.
К этому следует добавить, что принято также различать
внешнюю и внутреннюю свободу. Внешняя свобода — это
внешний относительно человека феномен. И если абстрагиро­
ваться от системы природных детерминаций, то внешняя сво­
бода — это система социумно заданных норм и ограничений,
запретов и предписаний, очерчивающих границы возможно­
стей самореализации человека, какой бы по форме и содержа­
нию она ни была (от действительной свободы до произвола и
даже до античеловеческих интенций). Внутренняя же свобо­
да — это духовное достояние человека. И чем более он сво­
боден внутренне, тем меньшую значимость в качестве решаю­
щего условия имеет для него внешняя свобода, и, наоборот,
чем менее он внутренне свободен, тем в большей степени его
действия, поведение и поступки определяются характером и
степенью внешней, внутрисоциумной свободы. Без достаточно
развитой внутренней свободы внешняя свобода мало что дает,
а чаще всего дает лишь негатив (и для социума, и для самого
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 109.

62 A. A .Хамидов

«свободного»). Ведь внутренняя свобода вырабатывается (в
первую очередь самим человеком), тогда как внешняя свобода
предоставляется (обществом, государством, партией, кла­
ном и т. д.), добывается (за нее борются) и т. д.
* * *

Возникает вопрос: действительно ли философско-мировоззренческая позиция выделенного Г. С. Батищевым второго пе­
риода его философского творчества является последовательно
или хотя бы в какой-то мере анти-субстанциалистской? В мо­
нографии «Введение в диалектику творчества» Г. С. Батищев
трактует анти-субстанциализм как философско-мировоззренческую позицию, являющуюся реакцией на субстанциализм,
но такую реакцию, которая не преодолевает его, а потому и
находится от него в негативной зависимости. Универсально­
всеобщие, субстанциальные характеристики, которые субъект
обретает в процессе наследования и творческого до развития
в своей деятельности, анти-субстанциализм истолковывает
как якобы присущие субъекту как таковому, самому по себе.
Субъект изображается «самодостаточным Целым. Он — сам
себе субстанция, он — средоточие всех Начал и Концов! Он —
автономный, т. е. буквально своезаконный, самостоятельный
мир — микрокосм!»* «Так пытается он перелить грозно-ве­
личественное построение Субстанции-Субъекта внутрь чело­
веческого Я»** Своеобразную критику анти-субстанциализма
можно встретить у М. Хайдеггера, который пишет: «Высота
человеческого существа коренится уж конечно не в том, что
человек становится субстанцией сущего в качестве “субъекта”,
чтобы на правах властителя бытия утопить бытийность сущего
в слишком громко раззвонившей о себе “объективности”»***
В философском анти-субстанциализме Г. С. Батищев вы­
деляет два течения: 1) нигилистическое и 2) автономистскиискательское. Классическим представителем нигилистиче­
ского, анти-искательского, замкнутого анти-субстанциализма
он считал М. Штирнера, предвосхитившего, по его мнению,
«и главные ницшеанские мотивы, и даже геростратовские
* Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. СПб., 1997 С. 405.
** Там же. С. 409.
*** Хайдеггер М. Письмо о гуманизме //Х ай деггер М. Время и бытие. Ста­
тьи и выступления. М., 1993. С. 2 0 1 —202.

Миражи «анти-субстанциализма» 63

выходки Ж . П. Сартра»* Представителем автономистскиискательского, разомкнутого анти-субстанциализма он счи­
тал Н. А. Бердяева. Сопоставима ли философская позиция
Г. С. Батищева второго периода своего творчества с каким-либо из этих направлений анти-субстанциализма? — НетI Он и
в первый период своей деятельности не был последовательным
субстанциалистом ни в спинозовском, ни в гегелевском, ни в
энгельсовско-«диаматовском» смыслах. Теперь же, во второй
период он не только не отрекся от категории субстанции, но и
не наделил ее, подобно действительным анти-субстанциалистам, негативными или уничижительными характеристиками.
Именно поэтому он подвергает критике как натуралистический
онтологизм, так и субъективистский антропологизм, как «тео­
рию среды», так и «теорию чистого акта». Он пишет: «Онто­
логизм и антропологизм образуют две взаимно дополняющие и
взаимно порождающие друг друга стороны одного и того же
заблуждения, сводящегося по сути дела к непониманию того,
что человек “живет миром” Субстанция, взятая как
“чисто” природная, без культуры, еще не завершена внутри
себя. Она не есть нечто ставшее и законченное. Она продол­
жает свое — все более динамичное — становление в культуре
в той мере, в какой человек одновременно и принимает на себя
субстанциальность природы как ее осваиватель-наследник, и
достраивает ее в своем творчестве »** Более того, Г. С. Б а ­
тищев настаивает на тезисе, согласно которому «обществен­
ный человек настолько становится субъектом, насколько он в
деятельности принимает на себя и делает своими определения
субстанции»***
Можно посмотреть на вопрос об анти-субстанциализме и в
другом аспекте. Г. С. Батищев отмечает, что анти-субстанциализму присуща внутренняя антиномичность, которая особенно
обнаруживается при постановке и решении проблемы Другого,
проблемы общения. Он анализирует концепцию экзистенци­
альной коммуникации К. Ясперса и концепцию диалогического
общения М. Бубера. Он отмечает те безусловные достоинст­
ва, которые содержат в себе эти концепции. В частности, он
* Там же. С. 4 1 2 - 4 1 3 .
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 75, 76.
*** Батищев Г. С. Деятельная сущность человека как философский прин­
цип. С. 251.

64 A. A. Хамидов

отмечает, что «идея коммуникации позволяет найти тот крите­
рий, без которого акт творчества в атмосфере культуры и акт
негативного своеволия, выпадающий из всякой культуры, ос­
тавались бы неразличимыми на почве анти-субстанциализма.
Таким критерием становится взаимность бытия между Я и Дру­
гим»* Тем самым преодолевается моноцентризм и утверждает­
ся полицентризм субъектных миров. «Этот экзистенциальный
полицентризм, — отмечает Г. С. Батищев, — выводит логику
анти-субстанциализма на последний рубеж его концептуаль­
ных потенций»** Еще дальше, согласно Г. С. Батищеву, идет
концепция диалогического общения. Однако и она не делает
того решительного шага, который бы вывел за пределы антисубстанциализма. В концепции М. Бубера, отмечает Г. С. Бати­
щев, «мы оказываемся остановившимися переддуалистической
пропастью, которая неустранимо расколола культурно-историческую действительность человеческой жизни надвое: по одну
сторону ее — принципиально нетворческий “диалогизм ” ,
по другую — столь же принципиально “недиалогическое”
творчество. И нет им возможности вновь соединиться»*’*
Можно ли утверждать, что данные претензии могут быть
предъявлены также и к выделенному им второму периоду
философского творчества Г. С. Батищева, определенному им
самим как период анти-субстанциализма? Тоже — нет! Он,
в частности, пишет (повторяем уже цитировавшееся): «Обще­
ство целиком исчерпывается общественными индивидами в их
связях друг с другом. Оно... есть лишь совокупность этих от­
ношений между индивидами, отношений человека к человеку
(не существует никаких “отношений” между индивидом и О б­
ществом), людей к людям. Эти отношения суть имманентный
продукт их собственной деятельности, самой же деятель­
ностью построенные, поддерживаемые и развиваемые формы.
Это — тождество общения и активности, это сама дея­
тельность в ее межиндивидуальной взаимности, или взаи­
модействие деятельностей»**** А деятельность формируется,
развивается и совершенствуется в процессе наследования и
доразвития субстанции и ее атрибутов. Стало быть, ни о ка­
* Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. С. 433.
** Там же.
*** Там же. С. 435.
**** Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 95.

Миражи «анти-субстанциализма» 65

ком анти-субстанциализме как философской позиции
Г. С. Батищева в этот период его философской деятельности н е
м о ж е т быть и речи. Это — всецело имагинативный, на­
думанный, мнимый, или, если угодно, вымышленный анти-субстанциализм. Г. С. Батищев с позиций того понимания челове­
ка, его места в мире и онтологического статуса деятельности,
на которые он перешел в выделенный им третий период, оши­
бочно истолковал второй период своего творчества как антисубстанциалистский.
Но как объективно следует характеризовать данный период?
Ответ можно найти в работах самого Г. С. Батищева. В выде­
ляемый им третий период своего творчества он стал подвер­
гать критике антропоцентризм. Сначала как всего лишь ми­
ровоззренческую, а позже — и как бытийственную позицию.
В 1983 г. он опубликовал две статьи: «Нравственный смысл
диалектики. (К критике антропоцентризма)» и «Диалектика
и смысл творчества (к критике антропоцентризма)»* Под ан­
тропоцентризмом он понимает «воздвижение человеком само­
го себя — своих потребностей, взятых в качестве масштаба и
мерила для всех вещей, — над миром...»** В свете антропоцен­
тризма «только одни люди обладают ценностями и целями, как
монополисты, вся же прочая действительность в себе самой
ничтожна, ибо дана в распоряжение людям»*** А поскольку
человек мнит себя вершиной Мироздания, постольку и пред­
метная деятельность, являющаяся, согласно Г. С. Батищеву
данного периода, способом бытия человека в Мире, характери­
зуется как высшая ступень космической эволюции. Г. С. Бати­
щев отмечает, что как субстанциализм, так и анти-субстанциа­
лизм в одинаковой мере страдают антропоцентризмом.
Здесь, однако, возникает вопрос: всякий ли субстанциализм
можно определить как антропоцентризм ? Скажем, субстан­
циализм Гегеля, очевидно, можно. Г. С. Батищев пишет: «...У Ге­
геля яснее, чем у кого-либо прежде, субстанциалистское, моно­

*
См.: Батищев Г. С. Нравственный смысл диалектики. (К критике антро­
поцентризма)/ / Диалектика и этика. Алма-Ата, 1983; Он же. Диалектика и
смысл творчества (к критике антропоцентризма) / / Диалектика рефлексив­
ной деятельности и научное познание. Ростов-на-Дону, 1983.
Батищев Г. С. Диалектика и смысл творчества (к критике антропоцен­
тризма). С. 44.
Батищев Г. С. Нравственный смысл диалектики. (К критике антропо­
центризма). С. 109.

66 A. A. Хамидов

логическое бессубъектное здание выявляет свою внутреннюю
зависимость от источников человеческой полифонирующей
взаимной субъектности. Чем более грозно и неприступно на­
висает над индивидом-модусом колоссальное сооружение Суб­
станции-Субъекта, тем сильнее в этом последнем проступают
черты самого человека, отторгнутые у него, вернее, отчужден­
ные им самим и спроецированные во вне — на Абсолют. У Ге­
геля Абсолют весь изваян из материала человеческой жизни и
непрестанно обнаруживает, что он есть произведение человека,
есть совокупность имманентных форм его собственной мироосваивательской и миросозидательной деятельности»* Но яв­
ляется ли, например, субстанциализм Б. Спинозы или диалек­
тического материализма, для которого субстанцией является
фактически мертвая материя, формой антропоцентризма?
Нам представляется, что вряд ли. Его, очевидно, следует име­
новать не аят/ю яо-центристским, а натуро -центристским и
в каком-то смысле антропо-морфным. В этой связи, на наш
взгляд, можно ввести такое различение: анти-субстанциализм
можно считать активным антропоцентризмом, а субстанциа­
лизм гегелевского толка, очевидно, можно считать пассивным.
Сам Г. С. Батищев различал активный и пассивный антропо­
центризм, но, правда, толковал их иначе. Но об этом будет ска­
зано в следующем разделе.
Вернемся к самокритике Г. С. Батищева. Мы выяснили, что
дело заключается не в субстанциализме и анти-субстанциализме как таковых. Ведь самого Г. С. Батищева, вопреки его
собственному мнению, нельзя считать анти-субстанциалистом.
Дело, следовательно, именно в антропоцентризме, одинако­
во характерном как для первого, так и для второго периодов его
философского творчества. Различие между этими периодами
состоит лишь в том, что в первый период антропоцентризм вы­
ражен довольно слабо; это, так сказать, умеренный антропо­
центризм, тогда как во второй период он выражен достаточно
сильно; это, так сказать, радикальный антропоцентризм. Таким
образом, критика Г. С. Батищевым своей философской позиции
второго периода его творчества как якобы анти-субстанциали*
Батищев Г. С. Диалектика без альтернативы: субстанциализм или анти-субстанциализм. (Критика панлогистского конституирования субъекта
лишь когнитивными отношениями, закрытости образовательного процесса и
логического преформизма в о о б щ е )// Мир человека. [Алматы.] 2003. № 2.
С. 37

Миражи «анти-субстанциализма» 67

стской на деле является критикой позиции антропоцентриз­
ма. Следовательно, в своей саморефлексии он допустил кон­
таминацию.
Подвергнув в своей монографии «Введение в диалектику
творчества» принципиальной критике субстанциализм и антисубстанциализм, не имеющие, как мы выяснили, к нему пря­
мого отношения, Г. С. Батищев делает заключение о том, что
необходим «радикальный выход за пределы как субстанциалистского, так и анти-субстанциалистского горизонта и полное
преодоление пережитков, остающихся от этих концептуальных
традиций, — главным образом, пережитков антропоцентризма
в любых его обличиях»* Данное требование может быть все­
цело адресовано лишь тем философам, которые и в самом деле
не поднялись над альтернативой субстанциализма и анти-субстанциализма. Самому же Г. С. Батищеву данную альтернативу
преодолевать не было необходимости. Преодолевать ему сле­
довало лишь антропоцентризм. Перейдем поэтому к выделен­
ному Г. С. Батищевым третьему этапу его философского твор­
чества.

’ Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. С. 436.

4. Выход на новые горизонты
Трансцендирование своей мнимо анти-субстанциалистской позиции Г. С. Батищев начал с уточнения не­
которых своих положений. Предметная человеческая
деятельность трактовалась им до этого как взаимо­
проникновение, тождество активности и общения.
Сначала он попытался ограничить статус активности.
Конечно, он и до этого различал активизм как принцип
(например, уДж. Джентиле). Но вданном случае речь
шла об активности как атрибуте деятельности, то есть
не о «чистой», а о вполне предметной активности.
Данное ограничение предпринято Г. С. Батищевым в
статье «Активность? Не чересчур активная попытка
побеседовать с читателем», написанной в 1971 г., но
так и не публиковавшейся при его жизни. Статья на­
писана в популярном стиле и направлена против упростительско-пропагандистского толкования актив­
ности как чего-то исключительно положительного.
Г. С. Батищев отмечает, что чем более развит человек,
тем более осмотрительным и внутренне ответствен­
ным должен становиться каждый шаг его прогресси­
рующей активности. «Чем содержательнее становит­
ся активность, тем больше она включает в себя вся­
ческих опосредствований: накопленных историческим
опытом и дорого оплаченными уроками прошлого,
перспективами роста отдаленных и весьма многознач­
ных, трудно контролируемых последствий, все бо­
лее густой и разветвленной сетью связей и судьбами
других людей и даже народов, присутствием в логике
действия резко расширяющейся ответственности за
участие или неучастие в определенных событиях со-

Выход на новые горизонты 69

временной истории, за индивидуальные и коллективные реше­
ния или не-решения проблем человеческой жизни...»* В этой
связи должно действовать старое народное правило: «Семь раз
отмерь, один — отрежь!», и эти «семь раз» желательно даже
умножать. «Можно, пожалуй, — отмечает Г. С. Батищев, —
наблюсти своего рода закон прогрессирования человеческой
активности: с каждым шагом доля активности потенциальной
все более существенно возрастает по сравнению с долей ак­
туально выполняемых действий»**
Он также пересматривает свою прежнюю трактовку соотно­
шения в предметной деятельности субъект-объектного и субъект-субъектного отношений. Если прежде он рассматривал их
как относительно равноправные или равнодостойные атрибу­
ты предметной деятельности, то теперь он отдает приоритет
субъект-субъектному отношению. Он теперь утверждает, что
«субъект-объектное отношение предстает здесь не как нечто
самостоятельное и в самом себе укорененное, а лишь как мо­
мент, принадлежащий и подчиненный контексту субъектсубъектных связей, которые только и придают этому моменту
и конечную целесообразность и глубинный смысл »“ ‘.Правда,
данное положение лишь выражает в более общей философ­
ской форме то, что уже было высказано К. Марксом. В рабо­
те «Наемный труд и капитал» он писал: «В производстве люди
вступают в отношение не только к природе. Они не могут про­
изводить, не соединяясь известным образом для совместной
деятельности и для взаимного обмена своей деятельностью.
Чтобы производить, люди вступают в определенные связи и
отношения, и только в рамках этих общественных связей и
отношений существует их отношение к природе, имеет место
производство»****
Впоследствии Г. С. Батищев конкретизирует это положение
о приоритете субъект-субъектного отношения по сравнению с
субъект-объектным. Об этом будет сказано в одном из следую­
Батищев Г. С. Активность? Не чересчур активная попытка побеседоиать с читателем / / Шахар. [Алматы]. 1993. № 1. С. 72. Прав. стбц.
** Там же.
*** Батищев Г. С. Понятие целостно развитого человека и перспективы ком­
мунистического воспитания / / Проблема человека в «Экономических руко­
писях 1857—1859 годов» К. Маркса. Ростов-на-Дону, 1977 С. 169.
**** Маркс К. Наемный труд и капитал / / Маркс К., Энгельс Ф. Сочине­
ния. Изд. 2-е. Т. 6. М ., 1957 С. 441 (курсив мой. — A. X.).

70 A. A. Хамидов

щих параграфов. А в данном мы высказываем убеждение, что
дальнейшее развитие философских взглядов Г. С. Батищева
шло бы, скорее всего, сугубо эволюционным путем. Он что-то
бы уточнял, конкретизировал, обобщал. И то, что он бы делал,
оставалось бы всякий раз важным словом в рамках советской
философии, как это было у него всегда и, как всегда, было бы
достаточно убедительным. Но судьбе было угодно внести кор­
рективы в творческое развитие философа.
В^начале 70-х гг. Г. С. Батищев знакомится с учением Агни-Йоги (Живой Этики), изложенным в «Тайной Доктрине»
Е. П. Блаватской, в «Письмах Махатм», в серии текстов «Агни-Йога», в «Письмах» Е. И. Рерих, а также в популярном
изложении этих идей художником и писателем Н. К. Рерихом.
В течение нескольких лет он находится под достаточно силь­
ным влиянием его идей. И это решающим образом повлияло на
все дальнейшее его философское творчество. И если критика
субстанциализма развела его в концептуальном отношении со
многими коллегами, в частности с Э. В. Ильенковым, то с это­
го момента Г. С. Батищев пересматривает всю свою прежнюю
философско-мировоззренческую позицию и тем самым отходит
также и от философии Карла Маркса, на которой и строилась
эта позиция.
Концептуальное размежевание Г. С. Батищева с прежней
своей позицией зафиксировано в до сих пор не публиковав­
шемся его сочинении «Тезисы не к Фейербаху». Вместе с тем
данное сочинение, написанное в 1974 г. и затем дорабатывав­
шееся и перерабатывавшееся по 1980 г. включительно, содер­
жит в себе к л ю ч ко всему творчеству Г. С. Батищева второй
половины 1970-х — 1980-х гг. В своем завершенном виде дан­
ное сочинение неоднородно и неоднозначно по своему идейно­
му содержанию. Писавшееся первоначально исключительно
под влиянием Агни-Йоги, оно впоследствии испытало на себе
влияние и иного рода идей. Дело в том, что в 1977 г. Г. С. Бати­
щев, как уже отмечалось выше, принял православие. В течение
трех последующих лет он пытался синтезировать некоторые
свои собственные философские идеи и оба учения (а последние
ведь суть не только учения, но и предписания способа бытия в
мире, образа жизни) и, осознав невозможность этого, он от­
бросил Агни-Йогу и окончательно перешел на позиции право­
славия. Но текст «Тезисов не к Фейербаху» даже в его оконча­
тельном варианте содержит как дух учения Махатм Шамбалы,
так и некоторые идеи православного христианства, причем по­
следние — в минимальной степени. Обратимся к тексту этого

Выход на новые горизонты 71

сочинения и подчеркнем то новое, что потом было в той или
иной форме и степени развито Г. С. Батищевым в последующем
его творчестве. В следующих разделах мы проанализируем все
это подробнее, а здесь дадим лишь общую характеристику дан­
ному сочинению.
Прежде всего надо сказать о его названии. По своему содер­
жанию оно представляет изложение новой концептуальной по­
зиции, альтернативной позиции К. Маркса (да и своей прежней
позиции), в форме противо -тезисов известным одиннадцати
тезисам последнего из его записной книжки, относящейся к
1844—1847 гг. Эти тезисы, как известно, набросаны Марксом
в апреле 1845 г. под общей рубрикой «1) ad Feuerbach», что
значит «к Фейербаху» (латинское «ad» означает «к»). Эти те­
зисы предназначались для их экспликации в первой главе за­
думанной К. Марксом и Ф. Энгельсом «Немецкой идеологии»,
которая, как известно, имеет название «Фойербах. Противо­
положность материалистического и идеалистического воззре­
ний». Отсюда и название: «к Фейербаху». Следовательно, не
только название «Тезисы о Фейербахе», данное в свое время
Институтом Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина, но
и название «Маркс о Фейербахе», данное при публикации Те­
зисов Ф. Энгельсом, не отвечают ни содержанию, ни смыслу
марксовых тезисов. Эти знаменитые одиннадцать тезисов во­
все не о философе Людвиге Андреасе Фейербахе, хотя он в них
и упоминается.
Текст «Тезисов не к Фейербаху» разбит на две колонки. Л е­
вая колонка озаглавлена: «Тезисы к Фейербаху, дополненные
наиболее существенными фрагментами из других текстов их
автора. 1837—1845; 1845—1883». Правая колонка названа:
«Тезисы не к Фейербаху, посвященные попытке извлечь свет­
лый смысл из объятий мрака. 1974—1980». Каждому тезису с
дополнениями в левой колонке соответствуют в правой протиe o -тезисы (не анти-тезисы, которые вместе с тезисами могут
быть сняты в синтезе). Первые обозначены литерой «а», вто­
рые — литерой «б»* В первом из противо-тезисов дана резю­
* Автором настоящей работы в свое время текст «Тезисов не к
Фейербаху» был набран на компьютере и были сделаны примечания
как к текстам К. Маркса, так и к текстам Г. С. Батищева, одним сло­
вом, он был подготовлен к печати. Однако вдова Генриха Степанови­
ча —Н. В. Батищева — высказала нежелание видеть его опублико­
ванным.

72 A. A. Хамидов

мированная характеристика субстанциализма и анти-субстан­
циализма, а также альтернативы им обоим. Приведем данный
текст полностью: «Главный недостаток всего субстанциализма
(включая и материалистический) — в том, что для него действи­
тельно только то, что объектно и с чем невозможно вступить в
между-субъектное общение. Это относится и к монологическиабстрактному псевдо-субъекту, ибо в нем — лишь абсолютизи­
рованное низшее и простейшее, к которому редуцируется все
высшее и творческое. Редукционистская Субстанция-Субъект
есть символ самозамкнутого бессубъектного мира.
Анти-субстанциализм, напротив, притязает утвердить че­
ловеческое бытие. Однако он берет его вне общительства,
вне со-причастности с Другими, вне полисубъектности. Так он
делает человеческое бытие безмирным, самозамкнутым, своецентричным.
И субстанциализм, и его отрицатель едины в неведении
деятельности как работы общительства, как многомерно­
го субъекто-образующего и преображающего процесса. Для
них обоих деяние редуцировано к объектной активности,
где субъект хранит себя самого постоянной величиной и весь
направлен во вне — на своемерное изменение мира. Для них
предметно лишь вещное. Первый утверждает деятельность,
на деле же — объектную активность, — и получает бессубъ­
ектный мир. Второй отвергает деяние — из-за того, что оно для
него — объектная активность, и получает безмирную субъектность.
Быть поистине субъектом возможно только внутри междусубъектного отношения, только во встречании с Универ­
сумом, в общительстве. Замкнутому субъекту и мир замкнут,
самораскрывающемуся же — бесконечно раскрывается»*
Здесь важным понятием является понятие объектной ак­
тивности', подчас Г. С. Батищев употребляет выражение
«объектно-вещная активность». Но по своему смыслу
они суть синонимы. Так теперь Г. С. Батищев именует гипер­
трофированное субъект-объектное отношение, вышедшее за
границы своей уместности. Данная форма активности уместна
лишь применительно к низшему, грубо-вещному уровню дей­
ствительности, то есть к неживой природе. Когда же она начи­
нает применяться практически к более высоким уровням, она
являет свою деструктивность. Г. С. Батищев разъясняет раз­
* Батищев F. С. Тезисы не к Фейербаху. § 1 б.

Выход на новые горизонты 73

личие между собственно предметной деятельностью и объект но-вещной активностью следующим образом: «В деятельности
как таковой согласно ее сущности и ее понятию, субъективный
процесс самоизменения главенствует над объектным: человек
преобразует обстоятельства лишь ради того, чтобы достигнуть
преобразования самого себя. В объектно-вещной активности,
напротив, все перевернуто вверх дном: объектно-вещная зада­
ча выступает как самодостаточная, самоцельная, люди же все­
го лишь вынуждены учитывать требования, которые такая за­
дача каждый раз предъявляет к решающему ее субъекту и бо­
лее или менее внешне приспособляться к таким требованиям,
подгонять себя под них»* Для объектно-вещной активности
характерно то, что самосозидание и самоизменение субъектов
выступает как косвенный, побочный результат и ни в коем слу­
чае не как цель. Превращение объектной активности в универ­
сальный объяснительный принцип делает невозможным объ­
яснение многих и многих феноменов действительности. Ведь
данный принцип обязывает видеть везде и повсюду лишь мир
объектов-вещей, включая и других субъектов. В свете объект­
ной активности предметное содержание, то есть содержание,
являющееся опредмеченной деятельностью одного субъекта
и его предметным отношением к другому субъекту, аннигили­
руется и редуцируется к объектно-вещному содержанию, с
которым можно поступать по своему усмотрению. Те, кто руко­
водствуется принципом объектной активности, и само субъект субъектное отношение трактуют как вид этой активности.
Из текста данного противо-тезиса видно, что и субстанциа­
лизм, и анти-субстанциализм, а равно и альтернатива им оп­
ределяются Г. С. Батищевым не только как философско-мировоззренческие позиции, но и как бытийственно-мироотношенческие установки. Ведь мировоззрение, хотя и порождается в
конечном счете практическим мироотношением, тем не менее
задает последнему конкретные максимы, императивы и свое­
образный этос.Т. С. Батищев показывает, что как субстанциа­
лизм, так и анти-субстанциализм в Мироздании видят лишь его
низшие уровни, а потому и относятся к нему ко всему как к
образованному лишь этими уровнями.
Батищев Г. С. Самопознание человека как культуро-созидательного
существа: три уровня сложности задач / / Человек и культура. Критический
анализ буржуазных концепций. М., 1984. С. 8. В название данного текста
вкралось искажение: напечатано «культурно-созидательного».

74 A. A. Хамидов

В «Тезисах не к Фейербаху» под непосредственным влиянием
Агни-Йоги подвергнут критике антропоцентризм, то есть
такая философско-мировоззренческая (и могущая выступать
также и как бытийственно-практическая) позиция, согласно
которой человечество, во-первых, является единственным ра­
зумным сообществом в Универсуме, во-вторых, представляет
собой высшую ступень космической эволюции. В процитиро­
ванном фрагменте из «Тезисов не к Фейербаху» фигурирует
термин «общительство». Он означает приоритет между субъектных связей и отношений над предметно-преобразова­
тельной и предметно-созидательной деятельностью. В данном
тексте фигурируют также термины «высшее общение», «уни­
версальное общение» и даже « глубинное общение», которое
впоследствии вытеснит в текстах Г. С. Батищева все вышена­
званные термины. Все эти термины в контексте «Тезисов не к
Фейербаху» могут означать как общение с более высокораз­
витыми существами в Мироздании, так и — что, скорее всего,
маловероятно — отношение к Богу. Г. С. Батищев пишет: «...
Человек в его сущности и назначении есть субъект универ­
сального общительства. Быть же таковым — значит жить
в свободном, со-творческом единении с Универсумом, во все
более полной со-причастности ему, в возрастающем искусст­
ве превращаться и все глубже связывать (= религаре; йога)
себя с ним по логике междусубъектности»*
Наконец, Г. С. Батищев обязан Агни-Йоге принципом мно­
гомерности и многоуровневости, равно применимым как к Уни­
версуму, так и к человеку. Однако, как будет показано в других
разделах, само содержание данного принципа он отнюдь не по­
заимствовал у Махатм, а выработал свое.
Таким образом, в «Тезисах не к Фейербаху» — тексте,
явившемся продуктом творческого освоения и преобразова­
ния ряда идей Агни-Йоги и отчасти христианства, уже содер­
жатся обозначения некоторых проблемных тем, над которыми
Г. С. Батищев будет работать оставшееся десятилетие. Здесь
обозначены уровни-поля человеческого бытия, отмечена су­
ществующая в человеческой истории тенденция потребностно-полезностного редукционизма, дана четкая характеристика
антропоцентризма и двух его видов, намечена критика абсо­
лютизации категории предметной деятельности. В частности,
Г. С. Батищев пишет: «Главное — в том, есть ли эта предметная
* БатищеЬ Г. С. Тезисы не к Фейербаху. § 6 б.

Выход на новые горизонты 75

деятельность некая окончательная, последняя сущность чело­
века, субстанция-субъект, или же она есть лишь способ рас­
крытия через творчество неисчерпаемых потенциальных
глубин как самого субъекта, так и Универсума в их взаимном
встречании»* Здесь, кроме того, впервые представлена непериодизирующая типология междусубъектных связей и отно­
шений. И здесь же впервые встречается странная вербальная
конструкция «беспредельная диалектика Универсума», о
смысле которой будет сказано значительно позже.
В то же время обращает на себя внимание то, что Г. С. Бати­
щев на данном этапе еще радикально не поставил под вопрос
статус категории предметной деятельности и принцип пред­
метной деятельности. Данная категория здесь, несмотря на
процитированную выше оговорку, все еще трактуется как все­
общий способ бытия человека в мире. Так же трактуется она
и в монографии «Введение в диалектику творчества». В ней
Г. С. Батищев защищает категорию предметной деятельности
от подмены ее объектно-вещной активностью. Он, например,
пишет: «Ограничивать объектно-вещную активность, сдержи­
вать ее притязания — такое стремление понятно, да и необхо­
димо. Но оправдано ли искать альтернативу, оттесняющую че­
ловеческое деяние вообще? Несущую в себе или порождающую
или обосновывающую собою недеяние? Только в деянии,
не лишенном, конечно, также и его векторов, направленных на
самопреобразование всего субъектного мира в целом; на несвоецентристское устремление его к высшему, бодрствуют че­
ловеческие сущностные силы...»** Также и творчество в данной
монографии определяется еще через деятельность: в много­
уровневой предметной деятельности объектно-вещная актив­
ность, поставленная на свое место, занимает низший уровень,
тогда как творчество — высший*“
Соответственно и критика потребностного редукционизма
осуществляется пока еще с позиций категории деятельности.
Но данная критика представляет собой очень важный шаг на
пути философской эволюции Г. С. Батищева, хотя этот шаг и
не был замечен философским сообществом. В одной из пуб­
ликаций данного периода Г. С. Батищев, в частности, отме­
чает «чрезвычайно расширительное употребление термина
* Батищев Г. С. Тезисы не к Фейербаху. § 5 б.
** Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. СПб., 1997 С. 196.
*** См.: Там же. С. 205.

76 А. А. Хамидов

“потребность”, которым обозначают все... состояния индиви­
дуальной “природы” “Потребностная” точка зрения, в свою
очередь, составляет почву для многих видов натурализации и
биологизации человека»* А подобное имело место в совет­
ской философии. Наряду с концепцией социальной сущности
человека существовала еще и концепция био-социальной его
сущности. Ее сторонники опирались на эмпирическую досто­
верность. Ведь человек обладает телом, организмом, который
подчиняется не непосредственно социальным, а биологическим
закономерностям. Организм человека не только смертен, но и
способен поражаться всевозможными заболеваниями, кото­
рые, если даже и вызываются подчас сугубо социальными при­
чинами, тем не менее не являются феноменами социальными.
Они, конечно, имеют социальный смысл, но протекают по за­
конам биологии.
При философской концептуализации этой эмпирической дос­
товерности получается дуализм: сущность человека толкуется
как двойственная. «Если же продолжить дальше логическое
путешествие по этому пути, — отмечал Э. В. Ильенков, — то
можно дойти до его плюралистического конца, включив в по­
нимание “сущности человека” и все остальные — а не толь­
ко ближайшие — предпосылки возникновения “родового”,
человеческого в человеке»** Дуализм и плюрализм попросту
не учитывают диалектику процесса развития. В этом процессе
низшая форма, низший уровень снимается в более высоком,
а оба они — в еще более высоком и так далее. Так, физическая
реальность (которая сама имеет целый ряд уровней) снимается
в химической реальности, а обе они — в биологической. Хими­
ческая реальность ни в одном своем пункте не редуцируема к
физической, хотя физическая реальность в составе химической
*
Батищев Г. С. Культура, природа и псевдоприродные феномены в исто­
рическом процессе / / Проблемы теории культуры. (Труды НИИ Культуры
МК РСФСР. 55). М., 1977 С. 9 1 - 9 2 . Примеч. 2.
** Ильенков Э. Что же такое личность? / / С чего начинается личность. М.,
1979. С. 189.«Социально-биологический дуализм в понимании человече­
ской индивидуальности (личности) — только начало этого плюралистическо­
го конца, то бишь могилы мышления, руководствующегося логикой редук­
ции, уводящей все дальше и дальше от той конкретной “сущности”, которую
хотели понять, логикой разложения конкретности на неспецифичные для нее
составляющие части. В конечном итоге эта логика с неизбежностью приве­
дет к “социо-био-химически-электро-физически-микрофизически-квантовомеханическом^” пониманию сущности человека» (Там же).

Выход на новые горизонты 77

подчиняется своим собственным закономерностям, однако в
контексте химической реальности, так сказать, под ее эги­
дой. Точно так же обстоит дело и с биологической реальностью.
Животная или растительная особь есть также и физическое
тело, которое можно обмеривать, взвешивать, оно подчиняется
закону гравитации, подобно булыжнику и т. д. В его организме
действуют многочисленные и многообразные химические про­
цессы, которые, однако, подчинены биологическим закономер­
ностям и представляют собой составной компонент последних.
И только редукционистский подход ставит эти уровни на
одной плоскости или же рассматривает как простые изоли­
рованные друг от друга и связанные лишь внешним образом
слои единого феномена. Гегель пишет: «Так, например, химик
помещает кусок мяса в реторту, подвергает его разнообразным
операциям и затем говорит: я нашел, что оно состоит из кисло­
рода, углерода, водорода и т. д. Но эти абстрактные вещества
уже не суть мясо. И так же обстоит дело, когда эмпирический
психолог разлагает поступок на различные стороны, которые
этот поступок предоставляет рассмотрению, и затем фиксирует
их в их изолированности. Подвергаемый анализу предмет рас­
сматривается при этом так, как будто он луковица, с которой
снимают один слой за другим»*
Аналогичным образом поступают те, кто пытается определить
сущность человека не монистически, а дуалистически или плю­
ралистически. Однако сторонники концепции биосоциальной
сущности человека обнажили недостаточность той концепции
социальной сущности человека, которой придерживались те,
кто руководствовался исключительно принципом предметной
деятельности, кто, следовательно, как и Г. С. Батищев второго
и даже начала третьего периода своего философского творче­
ства, утверждал: «Общественная сущность человека и есть не
что иное, как его деятельная сущность»** Так, Э. В. Ильенков и
в конце жизни утверждал: «От начала и до конца личность —
это явление социальной природы, социального происхожде­
ния»“'. Личность, согласно ему, создается «системойсоциаль* Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М.,
1974. С. 412.
** Батищев Г. С. Деятельная сущность человека как философский принцип / /
Человек в социалистическом и буржуазном обществе. Симпозиум. Доклады
и сообщения. М., 1966. С. 247
* Ильенков Э. Что же такое личность? С. 192—193.

78 A. A. Хамидов

ных отношений человека к человеку... Эти отношения могут
быть только отношениями деятельности, отношениями ак­
тивного взаимодействия индивидов»*
В 1973 г. были опубликованы фрагменты писем известного
ученого академика А. А. Ухтомского, в которых он попытался
распространить свою теорию доминанты на сферу человеческой
деятельности и межчеловеческих отношений. Представляется,
что именно эти письма — по крайней мере две содержащие­
ся в них идеи — оказали существенное влияние на философ­
скую позицию Г. С. Батищева. В работах первого и второго
периодов своего философского творчества он прочно стоял на
позициях принципа предметной деятельности. До этого он ут­
верждал: «Человек постигает мир в формах своей собственной
активности»** и видел в этом только позитив. Данная позиция
всецело соответствовала позиции К. Маркса и на самом деле
была выше позиции так называемого созерцательного мате­
риализма и объектной ориентации в познании. С этим согласен
и А. А. Ухтомский. Он пишет: «Человек подходит к миру и к
людям всегда через посредство своих доминант, своей деятель­
ности. Старинная мысль, что мы пассивно отпечатлева­
ем на себе реальность, какова она есть, совершенно не
соответствует действительности. Наши доминанты,
наше поведение стоят между нами и миром, между наши­
ми мыслями и действительностью »’** Однако вывод из этого
делается А. А. Ухтомским несколько неожиданный для маркси­
стской позиции: он не столь оптимистичен. «Итак, — делает
вывод ученый, — человек видит реальность такою, каковы его
доминанты, т. е. главенствующие направления его деятельно­
сти. Человек видит в мире и в людях предопределенное своею
деятельностью, т. е. так или иначе самого себя. И в этом может
быть величайшее его наказание!»**** А. А. Ухтомский говорит о
формировании своеобразной «доминантной абстракции», ко­
торая мешает человеку правильно ориентироваться в объек­
тивной действительности: «Целые неисчерпаемые области
* Там же. С. 206.
** Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип / / Проблема человека в современной философии. М., 1969. С. 79.
Ср.. С. 81.
*** Ухтомский А. А. Письма / / Пути в незнаемое. Писатели рассказы­
вают о науке. Сб. 10. М., 1973. С. 382.
**** Там же. t . 383.

Выход на новые горизонты 79

прекрасной или ужасной реальности данного момента не учи­
тываются нами, если наши доминанты не направлены на них
или направлены в другую сторону»*
Представляется, что именно под влиянием этой идеи А. А. Ух­
томского Г. С. Батищев начинает осознавать мировоззренче­
скую и методологическую ограниченность категории деятель­
ности и базирующегося на ней принципа предметной деятель­
ности, который он же одним из первых (и притом немногих) в
свое время провозглашал как наиболее философски релевант­
ный. Своеобразная парадоксальность ситуации состояла в том,
что если в 1960-е — первую половину 1970-х гг. многие фило­
софы и психологи еще противились принципу предметной дея­
тельности, опасаясь предполагаемого наличия в нем элементов
субъективизма и идеализма (ведь и в работах Ф. Энгельса, и в
работах В. И. Ленина, особенно в «Материализме и эмпири­
окритицизме», почти отсутствует ориентация на данный прин­
цип), то впоследствии обращение к категории деятельности и
принципу предметной деятельности стало едва ли не массовым.
Принцип этот превратился в так называемый деятельностный
подход и стал применяться в том числе в психологии и педагоги­
ке (как особой научной дисциплине). Эта массовость неизбеж­
но повлекла за собой, во-первых, снижение категориального
смысла деятельности, во-вторых, универсализацию принципа
предметной деятельности.
Самому же Г. С. Батищеву становилось ясно, что предметная
деятельность отнюдь не охватывает всего бытия человека. Он
начинает понимать, что деятельность не есть ни единствен­
ный, ни исключительный способ бытия человека в мире. И он
видит в философской, психологической и педагогической ли­
тературе, с одной стороны, почти тотальную абсолютизацию
категории предметной деятельности, а с другой стороны, не­
достаточную реализованность потенциала данной категории
в философии, психологии, педагогике. Г. С. Батищев также не
может не видеть того, что распространение «деятельностного
подхода» сопровождается вульгаризацией и, по сути, дискре­
дитацией категории предметной деятельности. Помимо того,
что многие стали толковать предметную деятельность исклю­
чительно в духе субъект-объектного редукционизма как всего
лишь объектную активность, сами понятия опредмечивания и
распредмечивания стали толковаться плоско, однонаправленно
* Там же. С. 382.

80 A. A. Хамидов

и в отрыве друг от друга. Опредмечивание стало толковаться
как однонаправленный процесс от субъекта, «изнутри» его
вовне , как воплощение деятельности в отделимую от нее пред­
метность. «На самом же деле, — отмечает Г. С. Батищев, —
такое воплощение деятельности всегда происходит одновре­
менно с опредмечиванием ее в структуре самих же сущностных
сил субъекта, когда последний преобразует самого себя»*
Распредмечивание же стало интерпретироваться в духе тео­
рии интериоризации. По данному поводу Г. С. Батищев пи­
шет: «Как факт репродуктивного поведения интериоризация не
подлежит сомнению. Другое дело — концепция, пытающаяся,
подобно Пьеру Ж анэ (отчасти Ж . Пиаже, Дж. Миду), предста­
вить общую картину всех высших сущностных сил субъекта как
результат переноса и воспроизведения первообразцов этих
сил из простейших объектно-вещных, ценностно нейтральных
содержаний: извне — внутрь»**
«Вот и приходится теперь, — с грустью констатирует
Г. С. Батищев, — защищать одновременно и внедеятельностные слои бытия субъекта от подведения их под сверхкатегорию
деятельности, и смысловое наполнение категории деяния от
некоторых модных вариантов “деятельностного подхода” с его
грубыми притязаниями на универсализм»*** Ведь, к примеру,
уровень бессознательного, открытый в человеке 3. Фрейдом,
вряд ли возможно истолковать как деятельностный феномен.
Не могут быть объяснены из предметной деятельности и такие
«паранормальные» феномены, как телекинез, телепатия, яс­
новидение и т. п., даже интуиция.
При этом Г. С. Батищев не отрекается полностью от той
разработки категории деятельности, которая зафиксирована
в статье «Деятельностная сущность человека как философ­
ский принцип». Он говорит: «Опыт истекших с тех пор двух

*
Батищев Г. С. Деятельность и ценности. Критика «деятельностного»
подхода и теории интериоризации / / Вопросы философии. 1985. № 2. С. 42.
Лев. стбц.
** Там же. С. 43. Прав. стбц. «Возможен, — добавляет Г. С. Батищев, —
и вариант этой теории с опосредствованием интериоризации экстериоризацией, что сути дела не меняет» (Там же). В тексте ошибочно напечатано:
«опосредованием». Дело в том, что слово «опосредствование» образовано
от слова «средство», а вовсе не от слова «среда».
Батищев Г. С. Неисчерпанные возможности и границы применимости ка­
тегории деятельности / / Деятельность: теории, методология, проблемы. М.,
1990. С. 23.

Выход на новые горизонты 81

десятилетий говорит о том, что важное содержание “диалек­
тики деятельности”, изложенное тогда, может сохранить свое
значение лишь при непременном условии осмысления границ
указанного содержания, границ категории деятельности как
объяснительного принципа»* И он идет по пути ограничения
сферы деятельности и сферы применимости принципа пред­
метной деятельности, или деятельностного подхода (как он
стал к тому времени именоваться). Он признает важную ми­
ровоззренческо-методологическую значимость как категории
деятельности, так и принципа предметной деятельности. Более
того, он отмечает, что и данная категория, и данный принцип
нуждаются в дальнейшей своей разработке и конкретизации.
Он пишет: «Сам по себе круг деятельностной проблематики,
или, если угодно, деятельностный подход, как один из возмож­
ных подходов не вызывает у меня никаких возражений, никаких
сомнений в его правомерности. Напротив, именно на путях его
максимально полного претворения всякий непредубежденный
исследователь убедится, что этот подход имеет также и свои
границы, за которыми он перестает быть плодотворным»**
Тут дело обстоит примерно такж е, как с соотношением клас­
сической механики И. Ньютона и неклассической механики
XX в. Некогда классическая механика претендовала на универ­
сальность. Однако выяснилось, что она справедлива лишь для
одного из уровней физической реальности — для макромира.
Открытие квантовой механики не отбросило классическую ме­
ханику и ее законы, но указало на сферу и границы их действия.
Так же должно обстоять и с категорией предметной деятельно­
сти и соответствующим принципом. Но отсюда не следует, что
данная категория не нуждается в дальнейшей ее конкретиза­
ции, уточнении «диалектики деятельности». Однако к Г. С. Б а­
тищеву мало кто прислушивался.
Второй идеей, содержащейся в цитировавшихся выше пись­
мах А. А. Ухтомского и оказавшей важное внимание на фило­
софские воззрения Г. С. Батищева, была идея «другодоминантности», как назвал ее В. И. Авдеев (данный термин был
одобрен и даже принят Г. С. Батищевым). А. А. Ухтомский про­
тивопоставляет Двойнику, то есть содержащемуся в натуре че­
*
Батищев Г. С. Неисчерпанные возможности и границы применимости
категории деятельности. С. 24.
** Батищев Г. С. Деятельностный подход в плену субстанциализма / / Д ея ­
тельность: теории, методология, проблемы. М ., 1990. С. 169.

82 A. A. Хамидов

ловека «своему самозамкнутому, самоутверждающемуся,
самооправдывающемуся Я” »* — Собеседника, то есть пря­
мо противоположное начало. А если в себе доминанту поста­
вить на Собеседника, то тогда человек обретает способность
ставить эту доминанту и на Другого. И это необходимо в себе
воспитывать. «Если, — отмечает А. А. Ухтомский, — было бы
иллюзией мечтать о “бездоминантности”, о попытке взглянуть
на мир и друга совсем помимо себя ..., то остается вполне ре­
альным говорить о том, что в порядке нарочитого труда следует
культивировать и воспитывать доминанту и поведение “по Ко­
пернику” — поставив “центр тяготения” вне себя, на другом:
это значит устроить и воспитывать свое поведение и деятель­
ность так, чтобы быть готовым в каждый данный момент
предпочесть новооткрывающиеся законы мира и само­
бытные черты и интересы другого “ЛИЦА” всяким своим
интересам и теориям касательно них»** С этого примерно
времени в работах Г. С. Батищева появляются понятия «своемерие», «своецентризм», «свое законие», появляется критика
салгоутвержденчества и т. д. Но как человек философски гени­
альный, он не просто перенял охарактеризованные идеи, но их
развил и усовершенствовал.
* * *

Подведем предварительные итоги. Нами был поставлен во­
прос: соответствует ли действительности та картина философ­
ской «одиссеи», которая изображена самим Г. С. Батищевым,
то есть поэтапное восхождение от субстанциализма к анти-субстанциализму и далее — к преодолению их обоих? Ответ полу­
чается отрицательный. Г. С. Батищев действительно некото­
рое время находился под влиянием субстанциалистской ориен­
тации. И это вполне объяснимо. Ведь с субстанциализма ему
пришлось начинать свое вхождение в философию и знакомить­
ся с проблематикой творчества, под его эгидой входить в эту
проблематику. Но влияние субстанциалистской ориентации,
как будет показано в соответствующих разделах, сказывалось
отнюдь не на всех тех темах, которыми он был занят (в част­
ности, оно никак не сказалось на философско-педагогических
воззрениях Г. С. Батищева). Некоторый налет субстанциализма
* Ухтомский А. А. Письма. С. 384.
** Там же.

Выход на новые горизонты 83

можно обнаружить лишь на первоначальной трактовке пред­
метной деятельности и отчасти на трактовке диалектики.
В творческой эволюции Г. С. Батищева можно, конечно, в
соответствии с его собственной приверженностью к триадам
выделить три периода: 1) период, характеризующийся крайне
относительной отягощенностью субстанциализмом (примерно
с 1962 до 1966 г., то есть до публикации доклада в материа­
лах симпозиума «Человек в социалистическом и буржуазном
обществе»), 2) всецело не-субстанциалистский (а вовсе не
«нти-субстанциалистский) период (примерно с 1966, то есть
со времени публикации данного доклада до 1974 г., то есть до
начала написания «Тезисов не к Фейербаху»), 3) не-антропоцентристский период (примерно с 1974 г. до конца жизни). Их
определение, как видим, не совпадает с батищевским.
Однако и данная периодизация не может считаться вполне
релевантной. Г. С. Батищев свой второй период творчест­
ва именовал анти-субстанциалистским, а третий — не- субстанциалистским. Мы установили, что период, определяемый
Г. С. Батищевым как анти-субстанциалистский, на деле был
столь же не-субстанциалистским, как и третий выделяемый
им период. Однако оба эти несубстанциалистские периоды от­
личаются друг от друга тем, что в первый из них Г. С. Батищев
исповедовал антропоцентризм , тогда как во второй из них
он прочно стоял на не-антропоцентристских позициях. Стало
быть, не только собственная периодизация Г. С. Батищева, но и
та, которая была рассмотрена выше, равно не могут считать­
ся правильными.
В этой связи правомерной будет такая типология: все твор­
чество Г. С. Батищева может быть разделено на два основных
периода: 1) антропоцент-ристский (ему же соответствует
позиция деятельностного редукционизма) и 2) не-антропоцентристский (ему же соответствует концепция многоуровиевости человека и Универсума). Первый охватывает время от
начала философского творчества до 1974 г., то есть до начала
работы над «Тезисами не к Фейербаху» и знакомства с «Пись­
мами» А. А. Ухтомского. Второй начинается с завершением
работы над «Тезисами не к Фейербаху» и длится до кончины.
И только анти-субстанциалистского периода в творчестве
Г. С. Батищева попросту не существовало. Он существовал
всецело в воображении Генриха Степановича. Это, так ска­
зать, его собственный автом иф . Очевидно, в этом сказалось
его пристрастие к триадам. Картина, конечно, представала
изящной: тезис — антитезис — синтез, или развернутое во

84 A. A. Хамидов

времени диалектическое противоречие. Но — увы — она не
соответствует действительности.
Значит ли это, однако, что та критика оппозиции субстанциа­
лизма и анти-субстанциализма в трактовке Универсума и чело­
века, которой столько уделил внимания Г. С. Батищев, несуще­
ственна или неоправданна? Ни в коем случае! Она абсолютно
необходима и осуществлена на чрезвычайно высоком мировоз­
зренческом и методологическом уровнях. Субстанциализм и его
антипод — анти-субстанциализм — реальность философии как
в ее истории, так и в современности. Единственное, что в этом
отношении следует возразить Г. С. Батищеву, это то, что данная
критика не может считаться также и само-критикой, посколь­
ку в данном случае предмет этой критики отсутствует.
Таким образом, мы в нашем исследовании, как нам пред­
ставляется, показали, что периодизация собственного творче­
ства Г. С. Батищевым далека от ее соответствия действитель­
ному ходу этого творчества. В следующих разделах, где будут
проанализированы основные проблемные темы, решавшиеся
Г. С. Батищевым, мы будем придерживаться нашей, а не батищевской типологии.
Но творческая эволюция Г. С. Батищева имеет и другую сто­
рону, другой аспект, который также связан и с периодизацией
этой эволюции. Речь идет о решающем влиянии на творчество
этого выдающегося философа вполне конкретных идей. В пер­
вый период — и это вряд ли может подлежать сомнению —
Г. С. Батищев всецело ориентируется на философию К. Маркса.
Именно на его идеи, а не на идеи марксистов — от Ф. Энгельса
до В. И. Ленина. Переход от первого периода ко второму про­
изошел под влиянием учения Агни-Йоги и вышеохарактеризованных идей А. А. Ухтомского, а после отхода от учения АгниЙоги весь второй период проходил под эгидой ориентации на
православное христианство. Переход от первого периода зна­
меновал собой также размежевание с философией К. Маркса
и с марксизмом вообще. Разумеется, при случае Г. С. Батищев
ссылается на работы Маркса, цитирует его. Но это был лишь
тактический ход, имевший своей целью «не отпугнуть» своих
прямых или косвенных приверженцев, а также нежеланием
вступать в прямой конфликт с официальной идеологией. Отсю­
да также — появление в публикациях Г. С. Батищева странных
терминологических образований, вроде «беспредельная объ­
ективная диалектика».
Второй, не-антропоцентристский, период философско­
го творчества Г. С. Батищева можно разделить на два подпе-

Выход на новые горизонты 85

риода:ц1) период полного приятия духа (но не буквы!) учения
Агни-Йоги и попытки его синтеза с христианским вероучением
(начало 1970-х гг.— 1980 г., то есть год полного отхода от уче­
ния Агни-Йоги) и 2) период полной ориентации на христиан­
ское (православное) вероучение (1981 —1990). Спрашивается
теперь: как и насколько повлияла на философское творчест­
во — именно на философское творчество, а не на саму лич­
ность Г. С. Батищева — эта ориентация на православие?
На первый взгляд — если судить по опубликованным тек­
стам — может показаться, что почти никак.
В самом деле. Собственно христианских идей в публикаци­
ях даже последних пяти (наиболее христианских) лет жизни
Г. С. Батищева, можно сказать, почти нет. Есть сильная хри­
стианская тональность, но не более. Кто не знал или не знает о
христианстве Г. С. Батищева, тому христианские мотивы труд­
но — если вообще возможно — уловить в его сочинениях.^Куда
больше осталось от соприкосновения с учением Агни-Йоги.
Думается, что без этого соприкосновения многих плодотвор­
ных идей «позднего Батищева» просто-напросто не появилось
бы. Но все же в работах второй половины 1980-х гг. дух хри­
стианства присутствует. Можно отметить прежде всего то,
иапример, что если в Агни-Йоге основное внимание уделяется
духу, а в христианстве — не только духу, но и душе, то име­
ет смысл говорить о прямом влиянии христианства на позднее
творчество Г. С. Батищева: он начинает говорить и писать не
только о духе, но и о душе, о душевно-духовном мире человека
ит. д.
Но наиболее явное присутствие христианской доктрины
обнаруживается в достаточно поздней статье Г. С. Батищева
«Найти и обрести себя». Она опубликована в составе сборни­
ка «Ступени самообретения», вышедшего в 1992 г. (сдан в на­
бор в начале ноября 1991 г.). Судя по всему, она писалась в по­
следний год жизни философа. Здесь Генрих Степанович пишет:
«Человек достоин испытывать тяготение к неисчерпаемому и
вечному лону со-творческого авторства — к такому адресату
своего искания и незавершимого путничества, к которому в
конечном счете как бы стягиваются и сходятся все возможные
сущие и могущие возникнуть, бесконечно многие адресаты его
искания. Человек достоин не застрять на многообразии обли­
ков и лиц, не заслонить ими от себя их единения в трансцен­
дентную Сверхгармонию, отнюдь не безликую. И тогда, через
восхождение до этого достоинства, все встречающиеся ему
одушевленные и одухотворенные облики-лица — все отно­

86 A. A. Хамидов

сительные адресаты искания — совместно зовут его прозреть
за ними абсолютный над-адресат , всеобъемлющий Лик»*
А это не что иное, как христианский Бог.
В. Н. Шердаков пишет: «Мне редко приходилось встречать
столь глубоко и страстно верующего человека. Он был не про­
сто верующим, он был в полной мере воцерковленным чело­
веком. Ведь даже и В. С. Соловьёва, и Н. А. Бердяева
мы не можем отнести к людям воцерковленным»** О чем это
говорит? Это говорит прежде всего о душевно-духовном складе
этого человека, об особенности его, так сказать, характера и
психики. А особенностью этого склада и характера было то, что
если Г. С. Батищев принимал некое учение, то он входил в него
всем своим существом без остатка. Так было с учением Карла
Маркса, так было с учением Агни-Йоги, так стало с принятием
христианства. Он входил в них, жил в них и посредством них и
проживал их, то есть трансцендировал их изнутри них. Было
бы или не было бы то же самое с христианством, гадать нет
смысла: он слишком недолго в нем жил, он слишком рано для
масштаба своего творчества ушел из жизни.
Приведем большой отрывок из цитировавшейся статьи
В. Н. Шердакова. «Для Батищева, — пишет он, — философия
не была только абстрактным мышлением, религия — только
чувством, настроением. И философия, и религия определяли
его миро- и жизнепонимание, его поведение, образ жизни. Та­
кое встречается редко.
Если о враче, инженере, биологе известно, что он человек
верующий, то это может еще ничего не говорить о его профес­
сиональной деятельности, квалификации и достижениях. Иное
дело — философ. Религиозность — важнейшая характеристи­
ка философских воззрений. Конечно, специализируясь в ка­
ких-то частных вопросах (например, логике и т. д.), философ
может не затрагивать проблемы общей духовной ориентации.
Но частности приобретают смысл только в целом, и филосо­
фия, ограничивающая себя узкой областью компетенции, это
уже не философия. Так же и религия, занимающая в сознании
*
Батищев Г. С. Найти и обрести себя / / Ступени самообретения. (П ро­
блемы образования и культуры в малом городе). М ., 1992. С. 20. Написание
слов «Сверхгармония» и «Лик» с прописной буквы взято из публикации дан­
ной статьи в журнале «Вопросы философии» (1995. № 3. С. 104).
** Шердаков В. Н. Г. С. Батищев: в поиске истины пути и жизни / / Бати­
щев Г. С. Введение в диалектику творчества. СПб., 1997 С. 446, 447

Выход на новые горизонты 87

человека лишь отведенное ей место, не распространяющаяся
на все миропонимание и мироотношение, собственно, уже не
религия, скорее — “религиозный пережиток”»''
Думается, соотношение, а потому и взаимоотношение ме­
жду философией и религией и в составе культуры, и в душев­
но-духовном мире человека (особенно если он — философ) не
столь непосредственно, как это изображает цитируемый автор.
Не вдаваясь в развернутую аргументацию, отметим лишь сле­
дующее. Религия религии рознь. Существуют теистические и
нетеистические религии, а среди первых, как известно, поли­
теистические и монотеистические. Христианство во всех его
вариантах — а именно его ведь исповедовал Г. С. Батищев —
является монотеистической религией. Последняя же своим до­
полнением имеет тео-логию, то есть рациональное, опираю­
щееся на логику, философию и (особенно в нынешнее время)
на науку обоснование основных догматов конкретной религии.
Философия — также деятельность в интеллектуальном пла­
не, рациональная деятельность. Верующий философ не может
осуществлять философскую работу как рядовой верующий.
До известной степени он должен то и дело вторгаться на тер­
риторию теологии. И тут, как правило, возникают конфликты.
И не случайно ортодоксальная церковь предавала анафеме не
только откровенных еретиков и сектантов, но также и видных
философов. А некоторые философские идеи «позднего Бати­
щева», несмотря на всю его приверженность православию и
воцерковленность, не вполне согласуются с ортодоксией. Бо­
лее того, как будет показано в другом разделе, в его позднем
творчестве наметилась некоторая антитетика в соотноше­
нии философского и христианского видения проблем.
В. А. Лекторский пишет о третьем (в нашей периодиза­
ции — втором) периоде философского творчества Г. С. Бати­
щева: «Не зная о религиозности Г. С. Батищева, просто нельзя
понять его идей этого времени. Вместе с тем его религиозность
выражается не в том, что он пишет о Боге или дает толкование
текстов Священного писания. В большинстве написанных им
[$ это время текстов, особенно в тех, которые он хотел видеть
опубликованными, мы как раз не встретим самих этих слов и
можем только догадываться, что понимается под “Универсу­
*
Там же. С. 447 Ср.: Лекторский В. А. Генрих Степанович Батищев и его
Введение в диалектику творчества» / / Батищев Г. С. Введение в диалектику
тиорчества. СПб., 1997 С. 9.

88 A. A. Хамидов

мом” или “глубинным общением” Думается, что такой спо­
соб обращения с религиозной тематикой диктовался не только
цензурными соображениями (хотя ими, наверное, тоже), но
и определенными мировоззренческими установками»* Нам
представляется данное утверждение верным. Философ есть
философ, и он ставит и решает именно философские, а отнюдь
не теологические или общерелигиозные проблемы. Термины
«Универсум», «глубинное общение», «беспредельная объек­
тивная диалектика Универсума» фигурируют равно как в «Те­
зисах не к Фейербаху», так и в публикациях 1980-х гг., то есть
когда, пользуясь известным выражением В. И. Ленина, период
«разброда и шатаний» был преодолен и Агни-Йога была вы­
теснена православным христианством.
Проанализировав общую тенденцию философской эволю­
ции Г. С. Батищева и дав ей общую характеристику, перейдем к
более детальному рассмотрению тех основных проблемных фи­
лософских тем, которым посвятил свою жизнь Г. С. Батищев.
Но сначала коснемся темы «Батищев и Маркс».

*
Лекторский В. А. Генрих Степанович Батищев и его «Введение в диалек­
тику творчества». С. 9.

5. Отношение к философии
Карла Маркса
Ьудущей советской философии, можно сказать, по­
везло, что большевики превратили в свою идеологи­
ческую доктрину марксизм, а не какое-либо иное авто­
ритетное на то время учение. Мы, конечно, имеем в
виду прежде всего ту советскую философию, которая
оформилась и разрабатывалась в период «хрущёвской
оттепели», в первую очередь поколением «шестиде­
сятников». К- Маркс и Ф. Энгельс, конечно, дополня­
ли друг друга, хотя и неравноценно. Маркс разраба­
тывал философию истории и социальную философию,
а отчасти и философскую антропологию; Энгельс в
«Анти-Дюринге» и «Диалектике природы» разраба­
тывал нечто вроде онтологии; оба они так или ина­
че касались проблем эпистемологии и методологии.
Тем самым большевики получили в наследство базо­
вый блок философии. Ориентируясь на К. Маркса и
Ф. Энгельса, Г. В. Плеханов, В. И. Ленин, Н. И. Бу­
харин и другие с разным успехом разрабатывали ту же
тематику, что и их духовные учителя. Эта же тематика
разрабатывалась и рядовыми философами, вплоть до
«великого перелома», сломавшего хребет не только
сельскому хозяйству в стране. Но и сталинская фило­
софия, несмотря на всю ее карикатурность, продол­
жала ту же самую тематику. Это и дало возможность
в эпоху Н. С. Хрущёва и далее не только повторять
идеи «самого передового учения», но и разносторонне
развивать его.
Однако учению самого Карла Маркса повезло на­
много меньше, чем марксизму в целом. Во многом

90 A. A. Хамидов

Маркс не был понят даже своим самым близким другом и сорат­
ником — Ф. Энгельсом. А когда основные идеи Маркса заняли
в духовной формации того времени свою нишу и обрели опре­
деленный авторитет, у К. Маркса с Ф. Энгельсом появились
ученики и последователи, появилась новая угроза этим идеям.
Прежде К. Марксу и Ф. Энгельсу приходилось отстаивать свои
идеи в борьбе с противниками. Теперь, напротив, пришлось
отстаивать их перед лицом своих сторонников. Особенно это
касалось материалистического истолкования истории. Здесь не
место вступать в дискуссию о его правильности или неправиль­
ности* Важно то, что «марксисты», как они стали себя имено­
вать, пошли по линии вульгаризации данного толкования. Они
стали толковать Марксово материалистическое понимание ис­
тории в духе откровенного экономического редукционизма.
К. Маркс, по свидетельству Ф. Энгельса, вынужден был прямо
в глаза заявить Полю Лафаргу: «...Сам я не марксист»**
Ф. Энгельс, как известно, в письмах 1890-х гг. к своим сорат­
никам пытался разъяснять, что согласно материалистическому
пониманию истории, из сферы материального производства, из
экономики необходимо выводить надстроечные феномены,
а не сводить, редуцировать их к ней. Он писал: «У материа­
листического понимания истории имеется теперь множество
таких друзей, для которых оно служит предлогом, чтобы не
изучать историю»*** Присмотримся, однако, к тому, как сам он
понимает это понимание истории.
В письме Й. Блоху (сентябрь 1990 г.) Ф. Энгельс предупреж­
дает последнего, что «согласно материалистическому понима­
нию истории в историческом процессе определяющим момен­
том в конечном счете является производство и воспроизвод­
ство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда
не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в
том смысле, что экономический момент является будто единст­
венно определяющим моментом, то он превращает это утвер­
*
Об отношении автора настоящего текста к материалистическому ис
толкованию истории см.: Хамидов А. А. Основные проблемы философии ис­
тории [Окончание] / / Известия АН Республики Казахстан. Серия обществ,
наук. 1992. № 6. С. 11 —12.
** Энгельс Ф. Эдуарду Бернштейну 2 —3 ноября 1882 г. / / Маркс К., Э н­
гельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 35. М., 1964. С. 324.
*** Энгельс Ф. Конраду Шмидту. 5 августа 1890 г. / / Маркс К., Энгельс Ф.
Сочинения. Изд. 2-е. Т. 37 М ., 1965. С. 370.

Отношение к философии Карла Маркса 91

ждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную
фразу»* В письме В. Боргиусу Энгельс писал: «Политическое,
правовое, философское, религиозное, литературное, художе­
ственное и т. д. развитие основано на экономическом развитии.
Но все они также оказывают влияние друг на друга и экономи­
ческий базис. Дело обстоит совсем не так, что только экономи­
ческое положение является причиной, что только оно являет­
ся активным , а все остальное — лишь пассивное следствие.
Нет, тут взаимодействие на основе экономической необходи­
мости, в конечном счете всегда прокладывающей себе путь»**
В письме К. Шмидту Ф. Энгельс конкретизирует это свое по­
ложение: «Преобладание экономического развития в конечном
счете также и над этими областями для меня неоспоримо, но оно
имеет место в рамках условий, которые предписываются самой
этой областью: в философии, например, воздействием эконо­
мических влияний (которые опять-таки оказывают действие по
большей части только в своем политическом и т. п. выражении)
на имеющийся налицо философский материал, доставленный
предшественниками. Экономика здесь ничего не создает зано­
во, но она определяет вид изменения и дальнейшего развития
имеющегося налицо мыслительного материала, но даже и это
она производит по большей части косвенным образом, между
тем как важнейшее прямое действие на философию оказывают
политические, юридические, моральные отражения»***
Это — тот предел, дальше которого Ф. Энгельс не пошел.
Советские, да и зарубежные «истматчики» довольствовались
именно этой трактовкой Ф. Энгельса, не пытаясь подвергнуть
ее критическому анализу с позиций самого К. Маркса. А эта
позиция, то есть позиция Ф. Энгельса, фактически изобража­
ет общество как некое целое, представляющее собой систему
относительно автономных субординированных сфер, среди ко­
торых определяющее положение принадлежит сфере экономи­
ки. Эти сферы, согласно этой позиции, взаимодействуют друг
с другом, оказывают друг на друга влияние, определяемое спе­
цификой каждой из сфер, однако суть заключается в том, что

*
Энгельс Ф. Йозефу Блоху. 21 [ — 22] сентября 1890 г. / / Маркс К., Э н­
гельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 37. М., 1965. С. 394.
** Энгельс Ф. В. Боргиусу. 25 января 1894 г. / / Маркс К., Энгельс Ф. С о­
чинении. Изд. 2-е. Т. 39. М ., С. 175.
*** Энгельс Ф. Конраду Шмидту, 27 октября 1890 г.//М а р к с К., Энгельс Ф.
Сочинения. Изд. 2-е. Т. 37 М., 1965. С. 420.

92 A. A. Хамидов

лишь экономика, как бы она ни испытывала на себе влияние
со стороны других сфер, в конечном счете определяет и все эти
сферы, и их специфику. Стало быть, выходит, что сфера эконо­
мики испытывает на себе влияние своих же порождений, ибо
все они относятся к надстройке, тогда как базис находится на ее
стороне. Она в этом отношении напоминает гегелевскую Идею
как субстанцию-субъект, а все надстроечные сферы предстают
как формы инобытия этой субстанции-субъекта. Стало быть,
позиция Ф. Энгельса отличается от позиции тех его коллег, ко­
торых он мягко подвергал критике, лишь большей рафиниро­
ванностью, свободной от той грубой прямолинейности, которой
придерживался, к примеру, П. Лафарг. Советские «истматчики»
уже доводили энгельсовскую позицию до логического заверше­
ния, то есть до абсурда. Общественное целое изображалось ими
на структуралистский манер как система само-действующих и
взаимодействующих на основе экономики социальных структур
вне и помимо людей. Получалось, что ничьи производительные
силы на определенном этапе вступают в противоречие со столь
же анонимными производственными отношениями; данное
противоречие само собой разрешается, следствием чего появ­
ляется — опять же сам собой — новый способ производства.
И это выдавалось за позицию самого К. Маркса.
Между тем сам К. Маркс ничего близкого к этому не утвер­
ждал и не мог утверждать. Да, его можно и нужно подвергать
критике за то, что он отдавал приоритет экономике. Но дело не
в том, что материалистическое истолкование истории есть пол­
ная бессмыслица, а в том, что оно является релевантным лишь
в определенных границах. Экономика связана линиями детер­
минации с другими сферами культуры, с одними — в большей
степени, с другими — в меньшей. Наиболее определяющим
оказывается влияние экономики на сферы политики и права.
Но есть области человеческого бытия, на которые экономика
не может оказывать никакого, тем более определяющего,
влияния. Она не может определять подлинную Любовь, под­
линную Нравственность, подлинную Совесть и т. д. «Экономи­
ка, — абсолютно справедливо отмечал Н. А. Бердяев, — лишь
необходимое условие и средство человеческой жизни, но не
цель ее, не высшая ценность и не определяющая причина»*
*
Бердяев Н. А. Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995. С. 319. «...Экономи­
ка, бесспорно, относится к средствам, а не к целям жизни» (Там же. С. 317).

Отношение к философии Карла Маркса 93

Однако, в отличие от Ф. Энгельса и «марксистов», К. Маркс
вовсе не рассматривал сферу экономики, да и общество в це­
лом как некий самодействующий механизм. Тезис: «для нас ис­
ходной точкой являются действительно деятельные люди...»’,
сформулированный в «Немецкой идеологии», он, в отличие
от своего друга, с которым он когда-то писал данный труд, не
забывал никогда. К. Маркс никогда не изображал произво­
дительные силы и производственные отношения в отрыве от
субъектов, чьими силами и отношениями они являются. Он
прямо писал: «Производительные силы и общественные отно­
шения... являются различными сторонами развития обществен­
ного индивида...»** Но, в отличие от «марксистов-истматчиков»,
он не изображал этого общественного индивида элементом
производительных сил, фактором («человеческим» фактором)
производства и т. д. «Человек, — писал Маркс, — сам являет­
ся основой своего материального, как и всякого иного осуще­
ствляемого им производства. Поэтому все те обстоятельства,
которые воздействуют на человека, этого субъекта производ­
ства, модифицируют в большей или меньшей степени все его
функции и виды деятельности, значит также и те его функции и
виды деятельности, которые он выполняет как созидатель ма­
териального богатства, товаров. В этом смысле можно дейст­
вительно доказать, что все человеческие отношения и функции,
в какой бы форме и в чем бы они ни проявлялись, влияют на
материальное производство и более или менее определяющим
образом воздействуют на него»**’
Если бы Ф. Энгельс придерживался именно данной позиции,
он не утверждал бы, что экономика воздействует на филосо­
фию (см. выше цитату) через политику. Экономика, политика
и философия творятся людьми. Человек является субъектом

*
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. М., 1988. С. 20. «Предпо
сылки, с которых мы начинаем, — не произвольны, они — не догмы; Это —
действительные предпосылки, от которых можно отвлечься только в вообра­
жении. Это — действительные индивиды, их деятельность и материальные
условия их жизни, как те, которые они находят уже готовыми, так и те, кото­
рые созданы их собственной деятельностью» (Там же. С. 14).
** Маркс К- Экономические рукописи 1857—1859 годов. (Первоначаль­
ный вариант «Капитала»). Ч. 2 / / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е.
Т. 46. Ч. И. М., 1969. С. 214.
*** Маркс К. Теории прибавочной стоимости. (IV том «Капитала») Ч. 1
(главы I — V I I ) / / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 26. Ч. I. М.,
1962. С. 283.

-94 -А.-А. Хамидов

всякого производства — и материального, и духовного. Стало
быть, рассуждать, скажем, о социокультурной детерминации
научного познания нельзя, абстрагируясь от людей науки.
Только преломляясь через их мировоззренческие и ценност­
ные ориентации, через их интересы и политические взгляды и
т. д. и т. п., эта самая социокультурная действительность может
оказывать то или иное влияние и на сам научно-познаватель­
ный процесс. Ф. Энгельс, таким образом, — это один из тех
марксистов, от которых открещивался К. Маркс. Более того,
как совершенно правильно отмечает 3. А. Мукашев, «Энгельс
является основоположником марксизма»* Стало быть, он —
главнейший марксист.
В этой связи несколько слов следует сказать о феномене
марксизма. Главной особенностью всякого изма является из­
начальная и постоянно воспроизводящаяся пред-заданность
и /гред-определенность его тем учением, которому он следует
как своду непререкаемой Истины. Он движется в определен­
ных границах, переступать которые он не должен, дабы не пе­
рестать быть самим собой, то есть тенью того учения, которое
принято им как Сверх-образец. Но, как известно, всякое уче­
ние есть результат творческих усилий его создателя и как та­
ковое имеет смысл лишь будучи включено в дальнейший твор­
ческий процесс, который снимает его ставшую форму (при­
дающую ему видимость завершенности) и переплавляет его в
составе нового, более совершенного учения. Ведь как бы тво­
рец ни старался разработать все аспекты своего учения и при­
вести его в гармоническую целостность, такое стремление, как
правило, остается нереализованным. Какие-то аспекты учения
оказываются разработанными в большей степени, какие-то —
в меньшей, какие-то представлены лишь намеком, а чего-то, и
подчас существенного, в этом учении может и не быть. Всякое
творчество многомерно и многоуровнево, и таким же является
его опредмеченный относительный результат. Он относите­
лен и потому, что он есть лишь мимолетный момент творческо­
го процесса, его необходимая предметная фиксация, и потому
еще, что никакое духовное деяние никогда полностью не оп­
редмечивается. Подлинно творческий результат-моментявля­
ется поэтому открытым: он есть спектр возможных дальнейших
путей творчества, отталкивающихся от него. Для самого автора
этот спектр во многом определяется задачей и сверхзадачей его
* Мукашев 3. А. Карл Маркс и марксизм-ленинизм. Алматы, 1999. С. 25.

Отношение к философии Карла Маркса 95

творческой устремленности, для преемников его — также и
контекстом иных задач и проблем.
Всякое творчество идет от задач и проблем (а также энигм,
тайн и т. д.); всякий же изм идет от готовых решений, исходит
из учения как канона, и уже от него и с позиций него обращает­
ся к задачам и проблемам. Учение, которое тем самым превра­
щается в Доктрину, задает изму масштаб для проблематизации
и критерий проблематизации. Причем эта проблематизация
никогда не может быть направлена на саму Доктрину, которая
безоговорочно выводится из-под юрисдикции проблематиза­
ции. Разумеется, какие-то частные аспекты Доктрины могут
проблематизироваться, но сама проблематизация в данном
случае является частичной: проблематизируется не соответ­
ствие того или иного аспекта Доктрины истине, а лишь аутен­
тичность его внутри нее и, стало быть,.изма. То есть пафос та­
кой проблематизации — истолковательский, экзегетический.
Превращая учение в Доктрину, изм уплощивает его, огруб­
ляет и упрощает, лишает его многомерности и открытости.
У него, так сказать, обтесываются острые углы, отсекаются
ростки нового, которое либо не ухватывается и не понимается
«измистами», либо же не укладывается в жестко фиксирован­
ные рамки изма. Так из учения, которое «почитают», конст­
руируется некая Сумма (Свод) «священных истин». Мышле­
ние сторонников (а вернее, создателей и воссоздателей) изма
является доктринальным, то есть отталкивающимся от Д ок­
трины и все измеряющим этой Доктриной. Все прочие учения
измеряются степенью соответствия или несоответствия букве
доктрины, и потому отношение к ним является отнюдь не диалогически-полифоническим, но пренебрежительно-снисходи­
тельным или же агрессивно-неантическим (в смысле Сартрового понятия неантизации). По отношению же к Доктрине и
к своему изму данное мышление является охранительным.
Оно, так сказать, меняется местами с Истиной, вещает от ее
имени и в лице Доктрины и своего изма защищает Абсолютную
Истину.
Можно давать и другие, более конкретные характеристики
изма, но, думается, делать это ни к чему. Все, что сказано об
изме как таковом, полностью присуще марксизму. Он начался
с того, что Ф. Энгельс не понял некоторых важных аспектов
учения К. Маркса и упростил их в своей собственной теоре­
тической деятельности и при разъяснении их другим. «Вот это
стремление к упрощению, — отмечает 3. А. Мукашев, — и
есть наиболее характерная черта марксизма, отличающая ее от

96 A. A. Хамидов

теории Маркса»* Ф. Энгельс упрощал положения К. Маркса,
а «марксисты» типа П. Лафарга и В. И. Ленина (времени на­
писания им «Материализма и эмпириокритицизма»)упрощали
уже и положения Энгельса, «а упрощение упрощенного закан­
чивается... искажением»” Учение К. Маркса в максимальной
степени искажено было в опусе И. В. Сталина «О диалекти­
ческом и историческом материализме». Н. А. Бердяев вполне
справедливо характеризовал этот «марксизм»: «Интеллекту­
ально марксизм совсем не имеет творческого характера. М ар­
ксистская мысль очень убогая. Марксистская мысль стоит
совсем не на уровне самого Маркса»*“ . 3. А. Мукашев справед­
ливо замечает: «Понятие “материалистическое понимание ис­
тории” не следует путать с идеологемой “исторический мате­
риализм”»***’ Это принципиально не одно и то же.
Конечно, Н. А. Бердяев прав: «Человек не есть экономи­
ческое существо по преимуществу, в своей глубине»” *** Но
Маркс его таковым и не считал. Просто он занимался около
сорока лет сферой экономики и имел дело с человеком эконо­
мики. Это уже «марксисты» сконструировали «экономическо­
го человека».
Именно на такого Маркса, который не являлся марксистом,
и ориентировался Г. С. Батищев. Он является одним из тех, кто
открыл Маркса марксистам, точнее — для марксистов. М ож­
но сказать, что Э. В. Ильенков больше открыл Маркса-диалектика, тогда как Г. С. Батищев открыл антропологическую
и философско-историческую сторону философии К. Маркса.
И они привили ищущим, становящимся молодым философам
желание обращаться к наследию Маркса. Ведь в большинстве
работ обращались практически одни и те же цитаты, которые
вследствие этого превратились в плоские и скучные штампы.
К. Маркс, как известно, различал классическую и вульгарную
политическую экономию. Крайним выражением последней он
считал «профессорскую форму», которую именовал «могилой
этой науки». «Даже действительно глубокие мысли Смита,
Риккардо и других — не только их собственный вульгарный
* Там же. С. 47
** Там же. С. 48.
*** Бердяев Н. А. Царство Духа и царство Кесаря. С. 344.
’*** Мукашев 3. А. Понятие «право» в теории К. Маркса. Алматы, 2002.
С. 9.
***** Бердяев Н. А. Царство Духа и царство Кесаря. С. 304.

Отношение к философии Карла Маркса 97

элемент — оказываются здесь чем-то скудоумным и превра­
щаются в вульгарности»*
Следует специально отметить, что сочинения К. Маркса
до сих пор полностью не изданы даже на языках оригинала
(а Маркс писал не только по-немецки, но также по-французски
и по-английски; он, кроме того, владел греческим и латынью, а
в последнее десятилетие жизни изучал русский язык). С конца
20-х гг. прошлого века СССР совместно с Германией стали из­
давать собрание сочинений Маркса и Энгельса на языках ори­
гинала (Gesamtausgabe; сокращенно MEGA). С 1927 по 1935 г.
было издано 7 томов в 8 книгах первого отдела и 4 тома третье­
го отдела. В 1935 г. данное издание было прервано приходом в
Германии к власти национал-социалистов во главе с А. Гитле­
ром. С 1928 по 1941 г. издавалось издание их сочинений на рус­
ском языке. Оно было довольно неполным. Вышло 28 томов в
30 книгах. С 1955 г. стало выходить второе издание Сочинений
Маркса и Энгельса. Сначала предполагалось издать 30 томов,
затем было расширено до 39. С 1968 г. было издано еще 11 до­
полнительных томов. Всего, таким образом, во второе издание
вошло 50 томов, состоящих из 54 книг (тома 25 и 46 состоят из
двух, а том 26 — из трех частей). С 1975 г. СССР совместно с
ГДР стали осуществлять второе издание MEGA в 4 отделах. Но
ГДР и СССР прекратили свое существование, и какова судьба
данного издания, мне на сегодня не известно. На публикацию
же некоторых произведений К. Маркса, в частности на работу
«Разоблачения дипломатической истории XVIII в.», было на­
ложено «августейшее» вето.
Теперь следует коснуться качества переводов сочинений
К. Маркса на русский язык. Следует сразу же отметить, что мо­
нополия на перевод и издание этих сочинений (как и сочинений
Ф. Энгельса и В. И. Ленина, а раньше — также и И. В. Ста­
лина) принадлежала Институту марксизма-ленинизма при ЦК
КПСС (ИМ Л). Там в Секторе произведений Маркса и Энгель­
са трудились штатные переводчики-исследователи этих произ­
ведений, и их переводы официально считались аутентичными.
Однако такие исследователи трудов К Маркса, как Л. А. Маньковский, Э. В. Ильенков, Н. И. Лапин, Г. С. Батищев, А. П. Огур­
цов**, Э. В. Безчеревных, Г. А. Багатурия, И. С. Нарскийдока*
Маркс К. Теории прибавочной стоимости. (IV том «Капитала). Ч. III / /
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 26. Ч. III. М ., 1964. С. 528.
Г. С. Батищев в 1987 г. отмечал: «Критические результаты, полученные
А. П. Огурцовым в 1960-х годах, к сожалению, до сих пор не опубликованы.

98 A. A. Хамидов

зали, что переводы некоторых из них, особенно «Капитала» и
серии примыкающих к нему работ, являются неудовлетвори­
тельными. По этим переводам нелегко усмотреть философское
содержание «Капитала» и того, что было названо «подготови­
тельными работами» к нему5" Столь низкий уровень переводов
во многом был обусловлен тем, что в «Капитале» и серии при­
мыкающих к нему работ усматривали исключительно полити­
ко-экономическое произведение, в котором-де кое-где встре­
чаются философские вкрапления. И потому не стремились
утруждать себя вникновением в существо этих «вкраплений».
Но весь-то парадокс заключается еще и в том, что и политикоэкономическую теорию Маркса невозможно аутентично и во
всей полноте понять безотносительно к его философии.
На протяжении всего первого периода философского твор­
чества Г. С. Батищева философская сторона учения К. Маркса
обладала для него, можно сказать, непререкаемым автори­
тетом. В этом учении авторитетными для него бытии прежде
всего три момента: 1) концепция человека и его деятельности,
2) концепция отчуждения и его преодоления, 3) концепция диа­
лектики, в особенности трактовка категории противоречия.
Г. С. Батищева с полным правом можно считать специа­
листом по философскому творчеству К. Маркса** В статье

Между тем они все же оказали свое влияние на многих авторов, в том числе
и на автора данной статьи...» (Батищев Г. С. Проблемы и трудности перевода
некоторых Марксовых философских понятий. М.: ИФ АН СССР, 1987. Деп.
в ИНИОН АН СССР. № 80012 от 25.06.1987 С. 3. Примеч. 10).
*
О том, что тексты, вошедшие в тома 26, 4 6 —50 второго издания сочи­
нений К. Маркса и Ф. Энгельса суть не просто подготовительные работы к
«Капиталу», а вполне определенные этапы работы над ним и до известной
степени его варианты, которым соответствует преимущественный круг про­
блем и их аспектов, которые ставил и решал К. Маркс, см.: Хамидов А. А.
«Капитал»: задача и сверх-задача. (К проблеме соотношения философии
и политической экономии в главном труде Карла Маркса) / / Известия АН
КазССР. Серия обществ, наук. 1988. № 6.
** У него есть и специальные марксоведческие исследования. См. в этой
связи: Батищев Г. С. Принципы периодизации создания и развития материа­
листической диалектики К. Марксом. Доклад на секции по истории диалек­
тики. М., 1967; Он же. «Капитал» как философское п р оизведение// «Капи­
тал» Маркса, философия и современность. М ., 1968; Он же. Проблема диа­
лектического противоречия в «Капитале» / / Там же; Он же. Революционная
критичность и действенность марксистской диалектики / / История маркси­
стской диалектики. От возникновения марксизма до ленинского этапа. М.,
1971; Он жё. Проблема диалектического противоречия / / Там же; Он же.

Отношение к философии Карла Маркса 99

«Маркс», написанной для «Словаря по этике», неоднократно
переиздававшегося, он отмечает, что «его подход в корне от­
личен как от объективистского сциентизма, так и от субъек­
тивизма...»* и что К. Маркс «строго разграничил общеистори­
ческую объективную логику, по крой люди делают свою
историю, и исторически преходящие формы осуществления
этой объективной логики — формы отчуждения, деперсонифи­
кации, расщепления человека антагонистическим разделением
деятельности»**
В первый период его философской деятельности для Г. С. Б а­
тищева апелляция к К. Марксу была свого рода «охранной гра­
мотой», своеобразным «оберегом». Отсюда — такое обилие
ссылок на Маркса в статье «Деятельностная сущность чело­
века как философский принцип», особенно в ее разделе «Ч е­
ловек и его отчуждение». В условиях идеологического террора
только логической когерентности и консеквентности оказыва­
лось недостаточно. По каждому поводу некий ретивый блюсти­
тель «чистоты идеологии», а то и злонамеренный коллега мог

О периодизации процесса создания К. Марксом материалистической диалек­
тики / / История общественной мысли. Современные проблемы. М., 1972;
Он же. Диалектика процесса производства как диалектика деятельности / /
Марксистская философия в XIX веке. Кн. I. От возникновения марксистской
философии до ее развития в 50-х — 60-х годах XIX века. М., 1979; Он же.
Проблемы и трудности перевода некоторых Марксовых философских поня­
тий. М., 1987; и другие.
Что касается предпоследней из перечисленных работ, то она представ­
ляет собой § 3 главы 9 (состоит из пяти параграфов), называющейся «Даль­
нейшая разработка материалистического понимания истории». Вся глава
(носившая название «Дальнейшая разработка философии истории») была
паписана Г. С. Батищевым. Однако один из ответственных редакторов книги
И. С. Нарский произвел такое редактирование данной главы, что Г. С. Батишев отказался признавать за ней свое авторство, за исключением указанного
параграфа.
Изуродованные четыре параграфа были подписаны И. С. Нарским и
С. А. Орловой, а редакция в своем предисловии отметила: «Авторский кол­
лектив выражает глубокую благодарность... Г. С. Батищеву за представлен­
ные им материалы, которые использованы при написании ряда разделов
главы 9» (От редакции / / Марксистская философия в XIX веке. Кн. I. От
возникновения марксистской философии до ее развития в 50-х — 60-х годах
XIX века. М., 1979; С. 6).
*
Батищев Г. С. Маркс / / Словарь по этике. Изд. 4-е. М., 1981. С. 171.
Лев. стбц.
** Там же. С. 173. Лев. стбц.

100 A. A. Хамидов

«забить тревогу» и навесить мерзкий идеологический ярлык.
А когда в нужном месте находится нужная цитата, то такой яр­
лык навесить уже сложнее.
В 1968 г. Г. С. Батищев опубликовал статью « “Капитал” как
философское произведение». В ней он писал: «Никоим обра­
зом нельзя из автора “Капитала” делать лишь экономиста в
ряду экономистов. Само экономическое исследование у него
есть вместе с тем путь, способ и развитое с р е д с т в о для
целостного решения в конечном счете именно философских
проблем. Это были такие проблемы, которые не могли быть
решены ни только философскими, ни только специально­
экономическими средствами, но которые властно потребовали
единства и взаимопроникновения тех и других. Такое единство
и взаимопроникновение философского и специально-экономи­
ческого содержания и являет нам “Капитал” Тут перед нами
ц е л о е , которое есть и экономическое, и в то же самое вре­
мя — не рядом, не в “отступлениях” от основного текста, а
именно в то же самое время — философское произведение.
Но чтобы уметь читать его в таком двуедином качестве, мало
благих намерений и уважения к авторитету Маркса. Для этого
нужна специально воспитанная способность к строгому пони­
манию также и того ф и л о с о ф с к о г о я з ы к а , который
неотъемлемо принадлежит языку “Капитала”»*
Политико-экономическое содержание «Капитала» еще както возможно понять, но философское содержание — увы. Но и
собственно политико-экономическое содержание этого про­
изведения, как уже сказано, не может быть до конца понято
без понимания его философского содержания и тех философ­
ских категорий, которые в нем присутствуют. Его нельзя по­
нять, если не знать Марксову концепцию человека, трактовку
им предметной деятельности, его концепцию отчуждения, если
вообще не знать, какую сверхзадачу ставил Маркс, осущест­
вляя политико-экономическое исследование. А чтобы усмот­
реть философское содержание, погруженное в содержание
специально-научное, политико-экономическое, необходимо
пробиться сквозь камуфляж перевода. И дело тут не в знании
языка оригинала. Философы из ГДР читали «Капитал» и при­
мыкающие к нему работы на языке оригинала, то есть на своем
родном языке, однако проблематику отчуждения, например,
*
Батищев Г. С. «Капитал» как философское произведение / / «Капитал»
Маркса, философия и современность. М., 1968. С. 50.

Отношение к философии Карла Маркса 101

они там почему-то не узрели. А российские исследователи «Ка­
питала», читая русские переводы, догадались, что тут что-то не
так. И стали обращаться к немецкому оригиналу. И увидели.
Ибо недостаточно знания языка оригинала; надо еще обладать
живой творческой культурой мышления.
Переводхарактеризует степень понимания концепции, изло­
женной в тексте. Само это понимание (тем более таких слож­
ных трудов, как «Капитал») есть процесс и потому он, разу­
меется, сопровождается постоянным уточнением перевода.
Но что необходимо учитывать с самого начала, так это то, что
произведения типа «Капитала» меньше всего нуждаются в ли­
тературно-художественном оформлении перевода. Оно, разу­
меется, тоже нужно, но забота о нем должна отойти на второй
план, а на первый обязана встать забота о концептуальной
аутентичности перевода.
Здесь уместно напомнить один исторический факт. Когда
в октябрьском номере журнала «To-day» за 1885 г. появился
перевод некоторых разделов первой главы первого тома «Ка­
питала», выполненный Г. М. Гайндманом (псевдоним: Джон
Бродхаус), Ф. Энгельс обратил внимание на то, что перевод
этот «очень далек от верной передачи текста...», что в нем «г-н
Бродхаус заставляет Маркса сказать как раз обратное тому,
что он говорит на самом деле», что данный перевод может быть
квалифицирован как «образчик превращения немецкой мысли
в английскую бессмыслицу»* И Энгельс написал статью «Как
не следует переводить Маркса», которая не утратила своей по­
учительности и по сей день.
«Для перевода такой книги, — пишет Энгельс, — недоста­
точно хорошо знать литературный немецкий язык. Чтобы по­
нимать его, нужно в совершенстве владеть немецким языком,
разговорным так же, как и литературным, и кроме того знать
кое-что и о немецкой жизни»** Нужно, кроме того, хорошо
знать и английский язык. Как, очевидно, способный журналист,
отмечает Ф. Энгельс, г-н Бродхаус, конечно, владеет англий­
ским языком. «Для этих целей он знает язык достаточно, но это
*
Энгельс Ф. Как не следует переводить Маркса / / Маркс К., Энгельс Ф.
Сочинения. Изд. 2-е. Т. 21. М., 1961. С. 237, 241, 243.
** Там же. С. 237 «Маркс, — пишет Энгельс, — свободно пользуется вы­
ражениями из повседневной жизни и идиомами провинциальных диалектов;
он создаёт новые слова, он заимствует свои примеры из всех областей науки,
а свои ссылки — из литератур целой дюжины языков...» (Там ж е).

102 A. A. Хамидов

не тот английский язык, на который можно было бы переводить
“Капитал” Выразительный немецкий язык следует передавать
выразительным английским языком; нужно использовать луч­
шие ресурсы языка; вновь созданные немецкие термины тре­
буют создания новых английских терминов»* Г-н Бродхаус же
«передает трудное немецкое слово более или менее неопреде­
ленным термином, который не режет его слуха, но затемняет
мысль автора; или, что еще хуже, он переводит его, если оно
повторяется, целым рядом различных терминов, забывая, что
технический термин должен всегда передаваться одним и тем
же равнозначащим выражением»’*. И Энгельс приводит приме­
ры таких волапюков. К сожалению, многие подобные волапюки встречаются и в наличных русских переводах «Капитала» и
других произведений К. Маркса.
А ведь В. В. Адоратский, будучи одно время (в 1938—1941
и 1944—1945 гг.) главным редактором Института М ар ксаЭнгельса—Ленина (впоследствии Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС), составил своеобразную «памятку» для
переводчиков, в которой, в частности, писал: «Не думай, что
одно знание греческого языка обеспечивает понимание гре­
ческой философии. Знай предмет, о коем идет речь в пере­
водимом тобой тексте»*** Следует отметить, что в русских
переводах неадекватно переведены многие термины, выражаю­
щие различные аспекты Марксовой концепции человека, дея­
тельности и ее аспектов, отчуждения и его аспектов. Поэтому,
как отмечает Г. С. Батищев, на основе русских переводов «Капи­
тала» и примыкающих к нему работ, особенно «при недостатке
философской грамотности и попытке заменить ее представле­
ниями обыденного “здравого смысла” порой складывается узко
экономический и даже технически-ремесленнический подход к
тексту “Капитала” При таком подходе специально-экономические понятия (такие, как “прибавочная стоимость”, “постоян­
* Там же. С. 238.
** Там же. «Так, — отмечает Энгельс, — даже такое несложное новшес­
тво, как “рабочее время” [“labour-time”] для Arbeitszeit слишком трудно для
него... Между тем, как хорошо известно, “категория” рабочее время — одна
из самых основных в книге, и переводить ее четырьмя различными термина­
ми менее чем на десяти страницах — более чем непростительно» (Там же.
С. 2 3 8 -2 3 9 ) .
*** Адоратский В. В. Проблема перевода / / Научно-информационный
бюллетень Сектора произведений К. Маркса и Ф. Энгельса НМЛ при ЦК
КПСС. № 2*5. М., 1973. С. 143.

Отношение к философии Карла Маркса 103

ный и переменный капитал”, “издержки производства” и т. п.),
быть может, еще и распознаются, но зато философско-экономические и сугубо философские понятия либо усваиваются
крайне узко и бедно (например, “абстрактно-всеобщий труд” ),
либо вовсе не схватываются. “Восхождение от абстрактного к
конкретному”, “от всеобщего к особенному”, “взаимопревра­
щение субъекта и объекта”, “опредмечивание” (NB: в отличие
от “овеществления”), “отчуждение” (NB: в отличие от “дела­
ния чего-то чужим”), “наделение внешним бытием” (NB: не
просто “выделение”), “наделение самостоятельностью” (NB:
не просто “обособление”), “превращенные, иррациональные и
лишенные понятия формы” (не просто “непонятные”!!), “соот­
ветствие предмета понятию”, “беспокойство” — эти и им по­
добные выражения, конечно, с точки зрения “здравого смысла”
парадоксальны... Отсюда — тенденция обойтись без этих цен­
нейших Марксовых понятий и даже списать их на счет “гегелевщины”, как позволяли себе делать “механисты”»*
И Г. С. Батищев со времени работы над темой кандидатской
диссертации постоянно обращался к оригинальным текстам
К. Маркса. Это зафиксировано уже в его монографии «Про­
тиворечие как категория диалектической логики» (М., 1963).
Наиболее обильные ссылки на оригинальные тексты Маркса
представлены в статье «Деятельностная сущность человека
как философский принцип», особенно в ее разделе «Человек
и его отчуждение». Впоследствии издательские редакторы по
цензурным соображениям старались пресекать ссылки на ори­
гинал, так как ЦК КПСС одобрил те переводы, которые были
включены во второе издание Сочинений К. Маркса и Ф. Эн­
гельса.
В 1987 г. Г. С. Батищев написал уже цитировавшуюся выше
статью «Проблемы и трудности перевода некоторых М арксо­
вых философских понятий», которую тогдашнее руководство
Института философии сочло возможным не публиковать в пе­
чати, а всего лишь депонировать. В этой статье не просто даны
некие терминологические эквиваленты некоторым немецким
терминам. Здесь дана концептуальная расшифровка и экспли­
кация нескольких Марксовых понятий. Г. С. Батищев пишет:
«Однако терминологические трудности перевода на иные язы­
ки сами являются лишь внешним и обостренным выражением
препятствий более глубоких — концептуальных, культурно* Батищев Г. С. «Капитал» как философское произведение. С. 5 0 —51.

104 A. A. Хамидов

парадигмальных»* Именно этого рода препятствия помеша­
ли ученикам К. Маркса, особенно П. Лафаргу, понять смысл
Марксовой философии истории. П. Лафарг, как известно, по­
нял ее в духе грубейшего экономического редукционизма, «а
этот последний, — отмечает Г. С. Батищев, — в его ослаблен­
ном, компромиссном виде, снабженный всяческими “поправ­
ками”, обнаружил удивительную живучесть и доныне. Так или
иначе, но всматриваясь в исторические перипетии, мы видим:
весь стиль мышления и схематика, бывшие у П. Лафарга или
у А. Лабриолы, а равно “пятичленка” Г. В. Плеханова и все
то, что можно было бы поставить в этот ряд, отнюдь не давало
ключа к адекватному прочтению ряда важных вновь открытых
в XX в. текстов К. Маркса — не давало именно потому, что оно
не содержало в себе должной адекватности и раньше. Так воз­
никли версии, согласно которым у К. Маркса будто бы вовсе
отсутствуют или будто у него не может быть (или будто бы
он даже сам отказался от них) ряда таких понятий, которые на
самом деле у К. Маркса есть в его текстах: имеющий непреду­
бежденное око их видит. Однако при упрощающем или обед­
няющем (при всей субъективной добросовестности этих упро­
щений и обеднений) переводе увидеть их несколько труднее»"
Знакомство Г. С. Батищева в начале 70-х гг. с учением АгниЙоги сказалось не только на его отношении к тем философским
наработкам, которые были им проделаны до этого (то есть на
протяжении всего первого периода творчества), но и на его от­
ношении к философии К. Маркса. Он начинает довольно резко
отходить от нее. Концептуальное размежевание с этой фило­
софией зафиксировано, как уже отмечалось, в его сочинении
«Тезисы не к Фейербаху». Оно упоминалось и даже цитирова­
лось в предыдущем параграфе, но теперь надо дать ему общую
характеристику в аспекте отношения Г. С. Батищева к филосо­
фии К. Маркса.
Как уже отмечено, Г. С. Батищев здесь противопоставляет
свою новую позицию не просто К- Марксу, а в том числе и
К. Марксу. Здесь дана критика субстанциализма и анти-субстанциализма, антропоцентризма, абсолютизации категории
деятельности, концепции «одномерности» (одноуровневости)
человеческого бытия. К. Маркса вряд ли можно упрекнуть в
*
Батищев Г. С. Проблемы и трудности перевода некоторых Марксовых
философских понятий. С. 2.
** Там жё. С. 2 —3.

Отношение к философии Карла Маркса 105

субстанциализме или анти-субстанциализме. Стало быть, дан­
ная критика к нему прямого отношения не имеет, как не имеет
она отношения и к самому Г. С. Батищеву, о чем уже было ска­
зано. К. Маркса, как и самого Г. С. Батищева первого периода
философского творчества, можно было упрекать в абсолюти­
зации категории деятельности, в истолковании ее как единст­
венного способа бытия человека, а также и в антропоцентриз­
ме, хотя и с некоторыми оговорками. Так, например, К. Маркс
писал: «Даже целое общество, нация и даже все одновременно
существующие общества, взятые вместе, не есть собственники
земли. Они лишь ее владельцы, пользующиеся ею, и, как boni
patres familias** они должны оставить ее улучшенной после­
дующим поколениям»** Следовательно, Г. С. Батищев мог бы
и не писать свои «Тезисы...», а просто изложить собственную
новую позицию.
Необходимо отметить некоторую странность в отношении
Г. С. Батищева второго периода его философского творчества к
наследию К. Маркса. Он продолжает его цитировать даже там,
где без этого уже можно было и обойтись (речь идет о периоде
«перестройки»). Более того, он начинает приписывать Марксу
некоторые собственные достижения. Так, например, обстоит
дело с непериодизирующей типологией социальных связей и
отношений. На это указал В. А. Лекторский: «Сам Г. С. Бати­
щев, — пишет он, — целиком приписывает ее Марксу, однако
нетрудно увидеть, что в таком виде она у Маркса отсутствует»***
Данная типология была впервые изложена Г. С. Батищевым
в «Тезисах не к Фейербаху», потом опубликована в 1983 г.
в вышедшем в Алма-Ате (а потому и не очень доступном ши­
рокому кругу читателей) сборнике «Диалектика и этика»****
и развернуто изложена во «Введении в диалектику творчества»
(названной, как уже отмечалось, в то время «Диалектика твор­
чества»), депонированной в ИНИОН АН СССР в 1984 г. (то
есть также малодоступной широкому кругу читателей). П рав­
* Добрые отцы семейств.
** Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 3. Кн. III. Про­
цесс капиталистического производства, взятый в целом / / Маркс К-, Э н­
гельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 25. Ч. II. М., 1962. С. 337
*** Лекторский В. А. Генрих Степанович Батищев и его « Введение в диалек­
тику творчества» / / Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. СПб.,
1997. С. 11.
**** См.: Батищев Г. С. Нравственный смысл диалектики. (К критике ан­
тропоцентризма)/ / Диалектика и этика. Алма-Ата, 1983. С. 110—113.

106 A. A. Хамидов

да, в 1987 г. Г. С. Батищев опубликовал фрагмент 5-й главы
депонированной монографии, в которой представлена данная
типология* Но это уже был период перестройки. Но если бы
в том же 1983 г. данная периодизация попалась на глаза рев­
нителю доктринального марксизма, то Г. С. Батищева запросто
бы обвинили в «фальсификации взглядов основоположника»,
а то и в ревизионизме.
Обратимся к В. А. Лекторскому. Он пишет: «У Маркса дей­
ствительно можно найти немало ценного и плодотворного, и
Г. С. Батищев хорошо показал это»“ И добавляет: «Вместе с
тем я считаю, что в некоторых случаях даваемая Генрихом Сте­
пановичем интерпретация марсовых идей и понятий явно выхо­
дит за пределы того смысла, который вкладывал в эти понятия
К- Маркс, и сближает эти понятия с теми, которые возмож­
ны только в рамках собственной концепции Г. С. Батищева,
которую нельзя считать марксистской. Это относится, в ча­
стности, к интерпретации понятий “производительные силы”,
“производственные отношения”, “способ производства”»**’
Соглашаясь в целом с этим вторым высказыванием В. А. Л ек­
торского, следует отметить: во-первых, оно применимо лишь
ко второму периоду философского творчества Г. С. Батищева, а
во-вторых, выражение «нельзя считать марксистской» являет­
ся довольно категоричным. Что касается непериодизирующей
типологии, то она, конечно, принадлежит Г. С. Батищеву, хотя
и связана с периодизирующей типологией, принадлежащей
К. Марксу, о чем будет сказано ниже. Что касается содержания
понятий «производительные силы», «производственные отно­
шения», «способ производства», то можно сказать следующее.
Если, конечно, брать последний вариант «Капитала», в нем
этим понятиям максимально придан политико-экономический
смысл. Однако в «Экономических рукописях 1857—1859 го­
дов», в которых вообще очень много философского содержа­
ния, содержатся именно те смыслы указанных понятий, кото­
рые Генрих Степанович выявил, усилил и развил дальше.
Обратимся теперь к непериодизирующей типологии социаль­
ных связей и отношений. Развернуто она, как сказано, изложе­

*
См.: Батищев Г. С. Социальные связи человека в культуре / / Культура
человек и картина мира. М., 1987
*’ Лекторский В. А. Генрих Степанович Батищев и его «Введение в диа­
лектику творчества». С. 11.
*** Там же.^Примеч. **

Отношение к философии Карла Маркса 107

на в пятой главе «Введения в диалектику творчества». Однако
впервые она представлена в «Тезисах не к Фейербаху», в их
шестом противо-тезисе. Он противопоставлен шестому тезису
К. Маркса, в котором речь идет о том, что сущность человека
в своей действительности есть ансамбль общественных отно­
шений. К этому тезису Г. С. Батищевым добавлено еще много
тематически относящихся к его содержанию выписок из работ
Маркса. Однако главное почему-то оказалось н е в ы п и с а н н ым. Речь идет о том фрагменте, в котором К. Маркс излагает
свою периодизирующую типологию. Вот оно. «Отношения
личной зависимости (вначале совершенно первобытные) —
таковы те первые формы общества, при которых производи­
тельность людей развивается лишь в незначительном объеме и
в изолированных пунктах. Личная независимость, основанная
на вещной зависимости, — такова вторая крупная форма, при
которой впервые образуется система всеобщего общественно­
го обмена веществ, универсальных отношений, всесторонних
потребностей и универсальных потенций. Свободная индиви­
дуальность, основанная на универсальном развитии индивидов
и на превращении их коллективной, общественной производи­
тельности в их общественное достояние, — такова третья сту­
пень. Вторая ступень создает условия для третьей»*
Следует отметить, что проблема периодизации историче­
ского процесса была для К. Маркса далеко не второстепенной,
и он на протяжении всей своей научной деятельности время от
времени к ней обращался. В его наследии можно обнаружить
целый ряд периодизаций, осуществленных в разное время и с
разной степенью проработки** В советской же философской
литературе почти тотальное распространение получила лишь
*
Маркс К. Экономические рукописи 1857—1859 годов. (Первоначаль­
ный вариант «Капитала»). Ч. 1. / / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд.
2-е. Т. 46. 4 .1 . М., 1968. С. 1 0 0 -1 0 1 .
** Автором настоящего текста, например, обнаружено и проанализирова­
но шесть периодизаций. См.: Хамидов А. А. Основные проблемы философии
истории / / Известия АН РК. Сер. обществ, наук. 1992. № 5. С. 6 —15. Наш
анализ показал, что все эти периодизации не следует толковать как результа­
ты попыток (более или менее удачных) К. Маркса выработать некую единую
универсальную периодизацию исторического процесса. Все эти периодиза­
ции работают и работают все вместе, но только лишь будучи, так сказать, на­
ложенными друг на друга и все вместе — на исторический процесс. См. схему
на с. 10—11. Правда, это верно лишь применительно к западноевропейской
истории.

108 A. A. Хамидов

одна из них — периодизация по способам производства, не­
точно и даже искаженно именуемая формационной. Дело
в том, что у самого К. Маркса отсутствует само выра­
жение «общественно-экономическая формация». Он гово­
рит об экономической формации общества (ökonomische
Gesellschaftsformation*), то есть о сфере экономики. Это
зафиксировано и в некоторых русских переводах. Например:
«В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и совре­
менный, буржуазный, способы производства можно обозна­
чить, как прогрессивные эпохи экономической обществен­
ной формации»**. Или: «Я смотрю на развитие экономической
общественной формации как на естественноисторический
процесс...»***. А это означает, что в обществе существуют и дру­
гие формации — политическая, духовная и т. д.
Термин «общественно-экономическая формация» изобретен
В. И. Лениным. Он, в частности, писал: «Как Дарвин положил
конец воззрению на виды животных и растений, как на ничем
не связанные, случайные, “богом созданные” и неизменяемые,
и впервые поставил биологию на вполне научную почву, уста­
новив изменяемость видов и преемственность между ними, —
так и Маркс положил конец воззрению на общество, как на ме­
ханический агрегат индивидов, допускающий всякие изменения
по воле начальства (или, все равно, по воле общества и пра­
вительства), возникающий и изменяющийся случайно, и впер­
вые поставил социологию на научную почву, установив понятие
общественно-экономической формации, как совокупности
данных производственных отношений, установив, что развитиетакихформацийестьестественно-историческийпроцесс»****
* Marx K. Zur Kritik der politischen Ökonomie. Erstes Heft / / Marx K., En­
gels F. Gesamtausgabe (MEGA). 2. Abt. Bd. 2. Text. B., 1980. S. 1 0 1 25; Marx K.
Das Kapital. Kritik der politischen Ökonomie. Erster Band. Hamburg, 1967 / /
Marx K., Engels F. Gesamtausgabe (MEGA). 2. Abt. Bd. 5. Text. B., 1983. S.

14 »■„

* Маркс K. К критике политической Экономии / / Маркс К-, Энгельс Ф.
Сочинения. Изд. 2-е. Т. 13. М., 1959. С. 7 (курсив мой. — A. X.).
*** Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. Кн. I. Процесс
производства капитала / / Маркс К-, Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 23.
М., 1960. С. 10 (курсив мой. — A. X.).
**** Ленин В. И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-де­
мократов? (Ответ на статьи «Русского Богатства» против марксистов) / /
Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 1. М ., 1971. С. 139 (курсив
мой. — A. X.).

Отношение к философии Карла Маркса 109

Правда, В. И. Ленин употребляет также и выражение «обще­
ственная формация»* то есть подходит к данному термину не
очень строго. Однако именно термин «общественно-экономи­
ческая формация» был концептуализирован «истматчиками» и
возведен в ранг категории. И это настолько въелось в созна­
ние «марксистов», что они и в текстах К. Маркса «находят»
его. И даже в предметных указателях к сочинениям К. Маркса
и Ф. Энгельса фигурирует именно он. И уж совсем парадок­
сальным представляется позиция столь высококвалифициро­
ванного марксоведа, как Г. А. Багатурия. Исследуя тексты «Ка­
питала» в немецком оригинале и в переводах на французский
и английский языки, он пишет: «В авторизованном француз­
ском издании I тома “Капитала” термин “общественно-экономическая формация” (ökonomische Gesellschafts-formation)
дважды переводится как “экономическая формация общества”
(formation economique de la sociöte). Точно так же переводится
он и в авторизованном Энгельсом английском издании I тома
“Капитала” (economic formation of society)»** При этом он ссы­
лается на соответствующие издания.
Вернемся к Г. С. Батищеву и его непериодизирующей типо­
логии. Не совсем понятно, почему он цитировавшийся выше
Марксов текст не присовокупил к шестому Марксову тезису.
Причем он его нигде в своих работах не цитирует. Это тем бо­
лее странно, что батищевская непериодизирующая типология
отнюдь не является альтернативой Марксовой периодизирурующей типологии. Более того, обе эти типологии не только не
исключают друг друга, но являются взаимодополнительными. Кстати, если другие Марксовы типологии адекватно при­
менимы лишь к истории Западной Европы, то данная вполне
применима и к истории Азии, и к истории Африки, и к истории
доколумбовых Америк. Дело в том, что на всех названных кон­
тинентах историческое развитие в принципе не вышло за пре­
делы отношений личной зависимости.
Автору настоящего текста уже приходилось сопоставлять
периодизирующую типологию социальных связей и отношений
К- Маркса и непериодизирующую типологию Г. С. Батищева***
* См.: Там же. С. 137, 140, 143, 165, 180.
Багатурия Г. А. Создание К. Марксом и Ф. Энгельсом теории общ е­
ственно-экономических формаций / / Теория общественно-экономической
формации. М., 1982. С. 15.
*** См.: Хамидов А. А. Основные проблемы философии истории. С. 15—17

110 A. A. Хамидов

Поэтому отметим лишь главное. Г. С. Батищев выделяет три
основных типа связей: 1) социал-органические, 2) социалатомистические и 3) гармонические. В первых двух он выделя­
ет по два подтипа: а) разомкнутые и б) замкнутые. Суть данной
типологии состоит в том, что данные типы и их подтипы суще­
ствуют всегда, в любой форме общества, на любом этапе че­
ловеческой истории. Г. С. Батищев пишет: «Каждый конкрет­
ный человек, как бы сильно ни преобладали в его актуально
претворяемом и явно зафиксированном образе жизни связи
какого-то одного определенного типа или даже подтипа, тем не
менее никогда не исчерпывается теми аспектами своего бы­
тия, которые включены в эти связи. В каждом конкретном че­
ловеке всегда есть еще и иные, инородные аспекты и стороны,
включенные или могущие быть включенными в совершенно
другого типа связи. В конечном счете в каждом виртуально
таится весь полный спектр возможных гетерогенных связей,
как бы резко они не отрицали друг друга непосредственно и
несмотря на их прямую несовместимость и несогласуемость
между собой»*
Анализ показывает, что периодизирующая типология может
до известной степени быть объяснена из непериодизирующей.
В каждом общественном целом присутствуют все три (или, если
брать развернуто, все пять) вариантов связей и отношений,
но всякий раз в различной степени полноты и выраженности.
Сам тип общества в этой связи предстает как доминирование
того или иного типа или подтипа связей (или же их комбина­
ции). Так, согласно К. Марксу, человеческая история начина­
ется с господства системы отношений личной зависимости, но
эта эпоха и предстает не иначе, как господство в масштабе об­
щества социал-органических связей замкнутого подтипа, под
спудом которых и в порах которых так или иначе существуют и
развиваются также и иные типы и подтипы. На смену господ­
ству отношений личной зависимости приходит господство вещ­
ных отношений, отношений вещной зависимости. А это не что
иное, как социал-атомистические связи и отношения замкну­
того подтипа. Отношения универсально развитых, свободных
индивидуальностей К. Маркс связывал с возможным коммуни­
стическим типом социальности. А это и есть те связи и отноше­
ния, которые Г. С. Батищев именует гармоническими и которые
становятся доминирующими в масштабе всего общества.
* Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. СПб., 1997 С. 303.

Отношение к философии Карла Маркса 111

Между прочим, из сопоставления этих двух типологий следу­
ет вывод, что изображаемое К. Марксом «царство свободы» не
может считаться несбыточной утопией, сконструированной в
кабинете по логике «от противного»: коммунизм-де измышлен
как анти-капитализм. Те связи и отношения, которые характе­
ризуют изображаемое Марксом коммунистическое общество,
не могут возникнуть просто из ничего — они на протяжении
всей «предыстории человеческого общества» и «царства необ­
ходимости» вообще существовали и продолжают существовать
в разных формах явленности и чистоты. Теоретически нельзя
исключать возможности утверждения этого рода связей и отно­
шений в масштабе всего человечества. Все зависит от самого
человечества. Из сопоставления двух этих типологий следует
также то, что в «царстве свободы», буде такое наступит, не ис­
чезнут ни связи социал-органические, ни связи социал-атомистические и их подтипы. Они лишь, так сказать, снимаются,
переводятся в план подчиненного, а то и виртуального сущест­
вования и ставятся подсознательный контроль субъектов-лич­
ностей. Таким образом, сам Г. С. Батищев тем, что проигнори­
ровал Марксову непериодизируюшую типологию социальных
связей и отношений, лишил себя возможности раскрыть свою
собственную типологию глубже и показать ее некоторые важ­
ные эвристические возможности.
Об отношении Г. С. Батищева к Марксовой диалектике мы
будем говорить в другом разделе. А пока отметим, что отход
Г. С. Батищева от философии К. Маркса, инспирированный
учением Агни-Йоги, окончательно закрепился с принятием им
христианства.

6. Человек, творчество, Универсум
11роблема человека и творчества изначально была
для Г. С. Батищева центральной проблемой всего его
философского творчества. Человек для него — цен­
тральная проблема философии, а творчество — как
бы оно им ни понималось на разных этапах его фи­
лософской деятельности — считалось им основным
способом бытия Человека в Мире. Работа в области
теории диалектики у него фактически была подчинена
решению именно этих проблем.
В первый период своего философского творчест­
ва (т. е. и в тот, который он характеризовал как субстанциалистский, и в тот, который он характеризовал
как анти-субстанциалистский) Г. С. Батищев прочно
связывал сущность человека с предметной деятель­
ностью. В докладе насимпозиуме 1966 г. он заявля­
ет: «Проблема человека в марксистской философии
вовсе не составляет предмета особого учения наряду
с диалектическим и историческим материализмом,
не образует отдельной частной области исследова­
ний наряду с другими, которые будто бы не касаются
этой проблемы. Скорее напротив, эта проблема про­
низывает собой все содержание философской науки
как целого. Более того, она является в такой же мере
диалектико-материалистической, в какой и истори­
ко-материалистической: здесь мы отчетливо видим,
что развести эти “стороны” совершенно невозможно.
Она представляет собой способ постановки всех фун­
даментальных собственно философских вопросов, их
наиболее глубокого исследования и решения; она есть
“требование выявлять все невыявленные предпосылки

Человек, творчество, Универсум 113

и доводить исследования до всех конечных выводов и оценок»*
Аналогичное он утверждает и в знаменитой статье «Деятельно­
стная сущность человека как философский принцип»** В свете
официозной доктринальной философии с ее четким разделени­
ем на диалектический и исторический материализм подобное
утверждение выглядело крамолой. В этом усматривали или
крен в сторону таких направлений «буржуазной» философии,
как экзистенциализм, персонализм, философская антрополо­
гия (имеется в виду направление, представителями которого
были прежде всего М. Шелер, А. Гелен и Г. Плеснер), или же
обнаружение недопустимого субъективизма. И, конечно же,
Г. С. Батищеву доставалось от ревнителей официоза. Но он
продолжал работать именно в этом направлении.
В этот период своей философской деятельности Г. С. Бати­
щев прочно и, можно сказать, непоколебимо стоит на М ар­
ксовых позициях. Для него сущность человека заключается в
предметной деятельности и одновременно — в социальности:
«Общественная сущность человека и есть не что иное, как его
деятельная сущность»*** С этих же позиций он решает и про­
блему творчества. Для него это не частная проблема, а про­
блема, затрагивающая саму сущность человека. «В проблеме
творчества, — пишет он, — таится подлинный смысл пробле­
мы личности. Быть личностью — это и значит быть творцом,
индивидуально неповторимым творцом общественного мира
культуры, мира истории. Это значит жить в историческом
времени»**** Феномен творчества, согласно Г. С. Батищеву, не

*
Батищев Г. С. Деятельная сущность человека как философский прин
цип / / Человек в социалистическом и буржуазном обществе. Симпозиум.
(Доклады и сообщения). М., 1966. С. 245.
«Разгадка глубочайших тайн “внечеловеческого” мира заключается
в деятельностном процессе его осваивательски-творческого “очеловечива­
ния” Вот почему вопрос “Что такое человек?” пронизывает собой и опре­
деляет способ постановки всех без исключения существенных собственно
философских проблем. Прежде всего именно в этом смысле марксистская
философия и есть философия человека вся целиком, всем своим целост­
ным содержанием, как система» (Батищев Г. С. Деятельностная сущность
человека как философский принцип / / Проблема человека в современной
философии. М., 1969. С. 76).
Батищев Г. С. Деятельная сущность человека как философский прин­
цип. С. 247
Батищев Г. С. Творчество и рациональность. (К определению понятия
человека) / / Человек, творчество, наука. Философские проблемы. Труды
Московской конференции молодых ученых. М ., 1967 С. 84.

114 A. A. Хамидов

только не локализован в бытии отдельного индивида, но явля­
ется общественно-культурным феноменом; более того, это —
глубоко онтологический феномен, уходящий своими корнями в
универсально-всеобщие, субстанциальные определения всей
действительности. Следовательно, «проблема творчества тре­
бует уже в самой ее постановке обращения к тем универсаль­
но-всеобщим (категориальным) определениям действитель­
ности, без освоения которых невозможен процесс созидания
принципиально новых возможностей — процесс творчества.
Только шагза шагом, все полнее делая всеэтиуниверсально-всеобщие определения своими собственными, человек в его конкрет­
но-историческом бытии может быть субъектом, может творить.
Всемирная история всегда продвигается вперед лишь на­
столько, насколько продвигается вперед порой едва заметное,
но все же творческое освоение природы. Но прогрессирует
ровно настолько, насколько за всеми нетворческими отчужден­
ными формами и структурами все же творческая предметная
деятельность развивает свои силы — человеческие реально­
преобразовательные способности, т. е. человеческие произво­
дительные силы»* Собственно говоря, под творчеством на дан­
ном этапе Г. С. Батищев понимает предметную деятельность,
соответствующую своему понятию: «Как сущностное опреде­
ление человеческой предметной деятельности творчество тем
самым является и определением предметно-деятельной сущно­
сти человека, глубочайшей его особенностью»** При этом он,
разумеется, не отрицает наличия и необходимости репродук­
тивных форм или моментов деятельности. Однако в подлин­
ной деятельности, согласно ему, продуктивный момент всегда
превалирует над репродуктивным. Но в системе отчуждения
дело обстоит наоборот: доминируют как раз репродуктивные
формы деятельности, оторвавшиеся от когда-то породивше­
го их творческого источника. Более того: «Антагонистическая
форма прогресса создает такую ситуацию, когда кажется, что
человеческое творчество совершается только вопреки соци­
альной обусловленности»*** Тажесистемаотчуждения приводит
к иррационализации творчества и его фетишизации. Возника­

*
Батищев Г. С. Творчество и рациональность. (К определению понятия
человека) / / Человек, творчество, наука. Философские проблемы. Труды
Московской конференции молодых ученых. М ., 1967. С. 85.
** Там же. С. 92.
*** Там же. С. 86.

Человек, творчество, Универсум 115

ют натуралистические или мистические концепции творчества,
которые не только не раскрывают его сущность, но и уводят
прочь от правильной постановки этой проблемы.
Необходимо отметить, что в начале данного, то есть перво­
го, периода своего философского творчества Г. С. Батищев по
традиции, восходящей к И. Канту, предметную деятельность
трактует преимущественно в категориях соотношения субъ­
екта и объекта. Такое понимание переносится и на трактовку
творчества. Так, он утверждает, что «рациональное понимание
творчества предполагает удержание монизма в анализе творче­
ского акта как всецело предметного (точка зрения конкретного
тождества субъекта и объекта как противоположностей)»* Но
вскоре он преодолевает этот субъект-объектный редукционизм.
Философское исследование творчества, согласно Г. С. Бати­
щеву, состоит в решении следующей антиномии: «творчество
не может совершаться иначе, как путем продолжения ис­
тории деятельности, иначе, как на основе и в зависимости от
прошлых ее результатов, от исторически выработанных и опре­
деленных, следовательно, ограниченных уровнем своего разви­
тия деятельных способностей общественного человека, иначе,
как на основе определенной содержательной логики процесса
предметной деятельности, которой человек обладает в форме
категориального строя своего познающего мышления.
Столь же верно в то же время, что творчество не может
совершаться как функция прошлых результатов деятельности
и как действие сложившихся способностей, то есть как реали­
зация тех возможностей, которыми обладает общественный
человек на основе минувшей истории и которые ограничены
определенным достигнутым уровнем развития деятельности,
как реализация возможностей определенной логики мышле­
ния, заключенных в этой исторически выработанной логике»**
Как и всякая строго сформулированная антиномия, данная ан­
тиномия также не может быть решена посредством выбора ка­
кого-то из тезисов и отбрасывания другого. Равным образом
она не может быть решена посредством внешнего соединения
этих тезисов по принципу «как то, так и другое». Правильному
разрешению данной антиномии и, следовательно, правильно­
*
Батищев Г. С. К вопросу о философских предпосылках разумно-рациоиального понимания творчества / / Проблемы диалектической логики. М ате­
риалы к симпозиуму. Алма-Ата, 1968. С. 144—145.
** Там же. С. 145.

116 A. A. Хамидов

му пониманию сущности творчества, согласно Г. С. Батищеву,
мешают многие социальные феномены, порожденные расще­
плением предметной деятельности, а стало быть, — и самого
человека, феномены, являющиеся продуктами отчуждения.
Творчество, отмечает Г. С. Батищев, не может быть частич­
ной деятельностью, жизнепроявлением частичного человека.
«Творчество есть по необходимости целостная деятельность.
Творчество не может быть делом нетворческого сущест­
ва...»* Данная антиномия, согласно Г. С. Батищеву, разрешает­
ся следующим пониманием сущности творчества: «Творчество
осуществимо и объяснимо только как выход за пределы всякой
заранее данной ограниченности, как результат способности со
временем преодолеть любой заранее данный предел, создать
принципиально новую возможность»** Или: «Каждый под­
линный шаг в истории творчества может быть разумно по­
нят только как шаг творчества истории культуры»***
Г. С. Батищев возражает против отождествления творчест­
ва с производством чего-либо нового, противопоставляемого
старому. Такое определение творчества является сугубо нега­
тивным, а потому и не затрагивающим сущность творчества:
« “специфика” фиксируется, а суть дела ускользает. Ибо твор­
чество только потому и выходит к новым горизонтам действи­
тельности, что достигает более полного и глубокого овладения
богатством “старого” Оно есть акт всецело исторический,
вбирающий в себя и возрождающий в себе все то живое дви­
жение культуры, внутри которой и из наследования которой он
сам возник и стал осуществим»**** Таково в общих чертах пони­
мание Г. С. Батищевым сущности творчества на данном этапе
его философской деятельности.
Во второй период этой деятельности он конкретизирует и
развивает свое понимание соотношения субъекта и объекта
в предметной деятельности. Формула данного соотношения
имеет, согласно Г. С. Батищеву, следующий вид: S — О — 5.
* Там же. С. 148.
Батищев Г. С. Творчество и рациональность. (Копределению понятия
человека). С. 95.
Батищев Г. С. К вопросу о философских предпосылках разумно­
рационального понимания творчества. С. 149.
Батищев Г. С. Диалектическая логика и творчество / / Актуальные
проблемы диалектической логики. (Материалы Всесоюзного симпозиума по
диалектической логике, 1968 г.). Алма-Ата, 1971. С. 203.

Человек, творчество, Универсум 117

На первый взгляд, она мало что разъясняет. Но он отмеча­
ет: «Здесь на первый план выдвинуто самое существенное, а
именно то, что всякий объект, с которым уже так или иначе
реально, предметно-деятельно соотносит себя исторически
определенный субъект, всегда опосредствует собою отношение
последнего к другим субъектам и по необходимости бывает
втянут и включен в такое опосредствование, более или ме­
нее сложное. Если же объект в такое опосредствование еще
не включен и не втянут, то вовсе еще не имеет места также
и одностороннее отношение S — О, ибо оно осуществляется
всякий раз исторически, “внутри и посредством определенной
общественной формы”, внутри социальных, исторически-дей­
ствительных междусубъектных связей или отношений между
людьми»* В своей докторской диссертации Г. С. Батищев ус­
ложняет формулу, вводя понятие произведенческого бытия.
Он пишет: «Между субъектом, взятым в его специфическом
бытии, и объектом, т. е. тем объектным бытием, с которым както соотносится субъект в исторически доступных и социально
определенных формах, всегда необходимо хотя бы минимально
сказывается влияние или присутствие еще одного, третьего,
промежуточного рода бытия — произведенческого. Послед­
нее радикально отлично от обоих других, и нет полной редуцируемости высшего рода к низшим»’* Вследствие этого «полу­
чается синтетическая, объединяющая формула: “субъект —
произведение — объект — произведение — субъект ”»’**
При этом «деятельность — в отличие от объектно-вещной
активности как своей превратной формы — начинает не с
вещи, а с других субъектов, и столь же непременно заверша­
ется не в вещи самой по себе, а в судьбах других субъектов,

*
Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. СПб., 1997 С. 115.
В кавычки взяты слова К. Маркса из его знаменитого «Введения» «Эконо­
мических рукописей 1857—1859 годов». Он дает их в собственном перево­
де, не замечая того. Но при этом он ссылается на т. 12 Сочинений К. Маркса
и Ф. Энгельса (к тому же неправильно указывая страницу: надо 713, а не 7)
и добавляет, что-де «этот перевод данного места лучше, нежели более позд­
ний; ср.: Т. 46. Ч. 1. С. 23...» (Там же. С. 148. Примеч. 72). Оригинал см. в:
Marx K. Ökonomische Manuskripte 1857/58. Text. Tl. 1 / / Marx K., Engels F.
Gesamtausgabe (MEGA). 2. Abt. Bd. 1. Berlin, 1976. S. 2 5 13.
Батищев Г. C. Диалектический характер творческого отношения челове­
ка к миру. Диссертация в форме научного доклада на соискание ученой степе­
ни доктора философских наук. М., 1989. С. 23.
*** Там же. С. 24.

118 A. A. Хамидов

которым адресуется она также и своим опредмеченным быти­
ем. Другими словами, деятельность в ее сущностных силах
междусубъектна»* Сама эта междусубъектность не есть го­
товый дар человеку — она должна вырабатываться и постоян­
но совершенствоваться им. В действительное общение человек
вступает всем своим существом, всеми своими содержания­
ми, как явными, так и неявными** Подлинное общение — это
также отношение, вступая в которое человек-субъект должен
быть готов не только к встрече с Другим, но и с самим собой,
подчас таким, каким он себя еще не знал.
С начала 1970-х гг., как уже отмечалось, Г. С. Батищев зна­
комится с идеями Агни-Йоги. Данное учение, как представ­
ляется, оказало решающее влияние на философию Г. С. Б а­
тищева, по крайней мере, в^двух направлениях. Во-первых, в
силу того, что учение Агни-Йоги принципиально неантропоцентрично, Г. С. Батищев, проникшись им, стал подвергать
критике антропоцентризм. В советской «Философской энцик­
лопедии» антропоцентризм определяется как «антинаучное,
связанное с религией и идеализмом, представление о человеке
как конечной цели мироздания и центре Вселенной...»*** Наделе
же религия и идеализм не непременно могут быть антропоцентричными. Скажем, буддизм таковым не является. А вот мате­
риализм вполне может быть антропоцентричным. В частности,
диалектический материализм именно таковым и был. Утвер­
ждая тезис о том, что в мире нет ничего, кроме движущейся
материи, он тем не менее настаивал на положении о том, что
человек — высшее существо во Вселенной, «высший продукт
* Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. С. 68.
** Г. С. Батищев пишет: «Собирать воедино, вместе и нераздельно весь
наш внутренний субъектный мир и насыщать им поступок здесь-и-теперь —
это удивительное искусство... Казалось бы, что так просто, но на деле так не­
обычайно трудно — добиться полноты присутствия самого себя! В нашу
эпоху так жить почти никто не умеет, ибо в переменчивой обстановке мы
присутствуем лишь какой-то своей стороной, ролью, проявлением, одним из
своих обликов, а целиком — разучились, увы!» (Батищев Г. С. Укоренен­
ность и плодотворность. К вопросу о философских уроках из глобально-эко­
логической ситуации / / Гармонизация системы: «человек — природа». М.,
1989. С. 41).
Антропоцентризм / / Философская энциклопедия: В 5 т. Т. 1. А —Дидро.
М., 1960. С. 81. Лев. стбц. Автор статьи не указан. Аналогично антропоцен­
тризм определяется и в кн.: Атеистический словарь. М ., 1983. С. 26. Лев.
стбц.

Человек, творчество, Универсум 119

эволюции материи». Согласно Г. С. Батищеву, философское
употребление термина «антропоцентризм» оправдано «лишь
тогда, когда имеется в виду абсолютный (а не лишь локаль­
ный и относительный) свое-центризм, обнимающий притяза­
ние на человеческую монополию и исключительность в облада­
нии ценностями, т. е. антропоцентризм также и аксиологиче­
ский»* Типичной идеологемой антропоцентристской позиции
Г. С. Батищев считал известный тезис Протагора из Абдеры:
«Человек есть мера всем вещам — существованию сущест­
вующих и несуществованию несуществующих»**
Первым опытом критики антропоцентризма стали — повто­
ряем — все еще не опубликованные «Тезисы не к Фейербаху»,
которые Г. С. Батищев начал писать в 1974 г. В них он пишет:
«Человеческая жизнь и вся человеческая земная история всетаки вовсе не есть нечто отъединенное и изолированное от ос­
тального космоса. Люди, как ни старались, не смогли оторвать
всеузы взаимозависимости с иными, ныне неявными мирами »***
Человечество, стало быть, согласно новому воззрению Г. С. Б а­
тищева, не одно в Универсуме. На лестнице космической эво­
люции есть «гораздо глубже вникнувшие в беспредельную диа­
лектику Универсума... В своем превосходстве они не утвержда­
ют себя, не накладывают готового мерила, не присвоительствуют...»**** Вселенная, таким образом, населена субъектами раз­
ного уровня развитости и совершенства (само ее название, ста­
ло быть, происходит не от слова «всё»: 5сё-ленная, а от слова
«селить»: В-селён-ная). Таково теперь кредо Г. С. Батищева.
Он поэтому и подвергает критике мировоззренческо-философ­

*
Батищев Г. С. Диалектика перед лицом глобально-экологической си
туации / / Взаимодействие общества и природы. Философско-методологиче­
ские аспекты экологической проблемы. М ., 1986. С. 177. Примеч. 4.
** Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых фило­
софов. Изд. 2-е, испр. М ., 1986. С. 348.
*** Батищев Г. С. Тезисы не к Фейербаху. § 4 б. В данной цитате содержится
полемика с такими — по своему генезису восходящими к Л. А. Фейербаху —
положениями раннего К. Маркса, содержащимися в его работе «К критике
гегелевской философии права. Введение»: «корнем является для человека
сам человек»; «человек — высшее существо для человека...
необхо­
димо, «чтобы он (человек. — A. X.) вращался вокруг себя самого и своего
действительного солнца» (Маркс К. К критике гегелевской философии пра­
ва. Введение / / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 1. М., 1955.
С. 422, 415.
Батищев Г. С. Тезисы не к Фейербаху. § 4 б.

120 A. A. Хамидов

скую позицию, согласно которой земное человечество — это
высшая ступень космической эволюции. Он пишет: «Человек...
притязает быть сам себе “корнем” и “солнцем”. В своих целях и
ценностях он пытается вести себя безотносительно к Универсу­
му и возводит свое мерило в абсолютное. Он взирает на космос
сверху вниз, как на периферию. Он отходит от геоцентризма
только в трехмерной астрономии, во всем же остальном он дер­
жится именно геоцентризма: как господин мироздания он хотел
бы “вращаться вокруг самого себя”, ибо он — центр Вселен­
ной. Таков антропоцентризм»*
Существенно при этом, что в данной работе Г. С. Батищев
различает два вида антропоцентризма: пассивный и актив­
ный. Поскольку больше нигде он данное различение не прово­
дит, приведем соответствующий фрагмент полностью. Г. С. Б а­
тищев пишет: «Пассивный антропоцентризм утверждает себя
в форме инакоцентризма, в частности — теоцентризма. Это —
своемерное признание Высших Сфер, включенное внутрь той
же самой самозамкнутой жизни, того же самого ограниченного
кругозора. Такова потребительская религиозность: она не
зовет человека преодолевать свое несовершенство и слепоту,
не обязывает его преобразовывать свое бытие во всех сторо­
нах. Она включается в ограниченное бытие и ставится рядом
с прочими его сторонами как пристройка, как придаток, как их
санкция, “священный” инструмент и облачение. Таковы — законничество, ревностный формальный ритуализм, фанатизм
и фатализм, самоуничижение и раболепство ради неприятия
ответственности, покорность силе ради приспособления, не­
терпимость и групповая исключительность.
Активный же антропоцентризм есть агрессивное своемерие, навязывание себя космосу. Эта гордыня ни перед чем не
остановится — все подлежит освоению. Так она “по праву
Прометея”** похищает нечто высшее, дабы обратить его в сред­
ство для низшего, в вооружение. Такова хитрость: минуя труд
самоотречения и самообретения, насилием и антагонировани* Там же.
** Данное выражение взято из сатирического романа К- Маркса «Скорпи­
он и Феликс», в котором сказано: «Обычный человек... борется с бушующей
жизнью, бросается в волнующее море и по праву Прометея добывает жемчу­
га из его глубин...» (Маркс К. Главы из юмористического романа «Скорпион
и Феликс» / / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 40. М., 1975.
С. 531).

Человек, творчество, Универсум 121

ем достичь самообоженья. Отсюда — богоборческий ниги­
лизм к Высшему, облаченный в редукционизм ; волюнтаризм,
прикрытый культом Порядка. Отсюда — идеология разруши­
тельного бунтовицичества, — ре-эволюционность!
Отсюда и обман: живое космическое общение смешивается
с потребительской и социально-функционалистской религиоз­
ностью.
Оба антропоцентризма сходятся в том, что бытие Выс­
ших — унижает: оба воспринимают их силу как свое бессилие,
их помощь как эквивалент своего бездействия, их богатство
как свою нищету, их чистоту как свою грязность, их божествен­
ность как свое убожество* Такова логика своемерия. Оба они
лишь сакрализуют свою ограниченность. Оба на деле отверга­
ют живое высшее общение как побуждающее к действительно­
му возвышению»**. В последующих своих работах Г. С. Батищев
предпочитал писать просто об антропоцентризме, не вдаваясь
в детализацию. Более того, он пишет лишь об активном его
варианте. Вполне очевидно, что это связано с окончательным
переходом его на позиции христианства. Но об этом — позже.
Антропоцентризм не является чем-то исключительным для
мировоззренческих ориентаций человечества. В наиболее оче­
видной форме он заявил о себе в эпоху западноевропейского
Ренессанса. Ренессанс был своеобразной негативной реакци­
ей на западноевропейское Средневековье, особенно, конечно,
позднее, с которым оно впоследствии и стало отождествляться.
В мировоззрении Ренессанса в центр был поставлен Человек
(с большой буквы, под которым имелся в виду творец, т. е.
творческий индивидуум). Предельно отчетливо данное миро­
воззрение выражено в известной «Речи о достоинстве чело­
века» Дж. Пико дела Мирандола. В данной речи Дж. Пико
вкладывает в уста Бога такие слова: «Не даем мы тебе, о Адам,
ни своего места, ни определенного образа, ни особой обязан­
ности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по соб­
ственному желанию, согласно своей воле и своему решению.
Образ прочих творений определен в пределах установленных
нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, оп­
*
Слова «их божественность как свое убожество» суть прямая аллюзия
Г. С. Батищева (о чем он говорил автору данного текста) на фразу Э. В. Иль­
енкова: «Божества нет без убожества» (Ильенков Э. В. Почему мне это не
нравится / / Культура чувств. М ., 1968. С. 37).
** Батищев Г. С. Тезисы не к Фейербаху. § 4 б.

122 A. A. Хамидов

ределишь свой образ по своему решению, во власть которого я
тебя предоставляю. Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда
тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал
тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным,
чтобы ты, сам, свободный и славный мастер, сформировал себя
в образе, который ты предпочтешь. Ты можешь переродиться
в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по
велению своей души и в высшие, божественные»’
Данное мировоззрение имело и свою земную проекцию,
вследствие чего эпоха Ренессанса заключала в себе глубокую
антитетику. Ф. Энгельс писал, что это была «эпоха, которая ну­
ждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли,
страсти и характеру, по многосторонности и учености»**. Но воз­
рожденческий титанизм, как прекрасно показал А. Ф. Лосев,
имел и оборотную сторону***
Наиболее ярым проповедником активного антропоцентризма
в XX столетии был, пожалуй, П. С. Боранецкий. В своих объе­
мистых монографиях (одна из них — «Религия, Материализм и
Прометеизм. Основания синтетического миро-созерцания» —
содержит 1650 с.!) он пытался обосновать принципиально но­
вое (по его мнению) мировоззрение, которое он именовал Прометеизмом, или Антропономизмом (именно с большой буквы).
«Сам Человек, — утверждал он, — онтологически есть выс­
шее Абсолютное существо — данное в качестве потенциальной
возможности и заданное в качестве актуальной действитель­
ности»**** «Данный реальный мир, — согласно ему, — не ну­
ждается в ином сверхъестественном мире...» Именно Человек
(с большой буквы) «и есть подлинный Мессия мира, несущий
в нем высшее Абсолютное утверждение, — подлинный Спа­
ситель всего сущего в мире, несущий ему избавление от
мирового зла, в частности от зла смерти****** Согласно ему,

*
Пико дела Мирандола Дж . Речь о достоинстве человека / / Эстети
Ренессанса. T. I. М., 1981. С. 249.
** Энгельс Ф. Диалектика природы / / Маркс К., Энгельс Ф. Сочине­
ния. Изд. 2-е. Т. 20. М., 1961. С. 346.
**’ См. главу «Оборотная сторона титанизма» в кн.: Лосев А. Ф. Э сте­
тика Возрождения. М., 1978. См. также: Гайденко П. Коллизия возрожден­
ческого титанизма / / Вопросы литературы. 1980. № 3.
**** Боранецкий П. Основные начала. Онтология творческого миросозер­
цания. Париж, 1960. С. 551.
Боранецкий П. О самом важном. Конечное назначение Человека.
Париж, 1956. С. 51.

Человек, творчество, Универсум 123

«...Человек не только высшее духовное существо и существо
идеальное по преимуществу; он также высшее универсальное
существо и существо интегральное по преимуществу.
В Человеке сходятся и потому могут также от него исходить все
идеальные нити мира, все конститутивные связи его. Он в этом
смысле подлинный центр и средоточие мира, его онтологическая
квинтэссенция»* Такого рода антропоцентризм Г. С. Батищев,
надо думать, не принял бы и в тот период своего философского
творчества, который он сам именовал антисубстанциалистским.
Вторым направлением, вернее, следствием влияния идей Агни-Йоги на Г. С. Батищева был его отход от деятельностного
редукционизма и переход на позиции принципа многоуровне­
вое™. При этом он не воспроизводит то, что в данном отноше­
нии сказано в Агни-Йоге (он вообще воспринял лишь ее общий
настрой, ее дух, а не букву). Он здесь идет своим собственным
путем и делает целый ряд открытий. Он выделяет в человече­
ском бытии целый ряд трехуровневых комплексов, или ан­
самблей, которые у человека, соответствующего своему по­
нятию, подчинены логике иерархии, то есть статус и границы
нижележащих уровней здесь определяются уровнями вышеле­
жащими. Приведем первый ансамбль. Это уровни объектив­
ности, определяемые уровнями погружения человека в самого
себя. Г. С. Батищев пишет: «Первый уровень образуют собою
все те феномены, которыми субъект даже и спонтанно дан са­
мому себе, т. е. в виде совокупности которых он застает себя
самого непосредственно доступным, явленным себе. Назовем
его поэтому уровнем феноменалистским. То, что кажет­
ся индивиду наличным в качестве его собственного точечного
“я”, будучи взято как центр его актов сознавания, потребно­
стей, влечений и т. п., есть именно его псевдо-я, фиктивная
личность, “двойник”, говоря словами Ф. М. Достоевского и
А. А. Ухтомского...»**. Другими словами, данный уровень отли­
чается предельной необъективностью. «Дело в том, — подчер­
кивает Г. С. Батищев, — что феноменалистски данное вообще
не обладает само по себе определимостью категориального
порядка: оно не истинно и не ложно, не доброе и не злое, не
Боранецкий П. С. Религия, Материализм и Прометеизм. Основания
синтетического миросозерцания. Париж, 1950. С. 850, 851.
** Батищев Г. С. Безусловные ценности и творческое отношение к миру:
творчество в исследовании и творчество в духовном искании / / Человек: дея­
тельность, творчество, стиль мышления. Симферополь, 1987 С. 73.

124 A. A. Хамидов

прекрасное и не безобразное: оно не категоризовано»* Для
минимальной объективности субъекту необходимо перейти с
уровня непосредственной достоверности на более глубокий, не
зависимый от него уровень — уровень мышления. Г. С. Бати­
щев отмечает: «Второй слой, или уровень мышления во всех...
его измерениях весь развертывается только в деятельности,
решающей задачи-проблемы, только во взаимоотношениях.
Здесь всё опосредственно социокультурно и исторически: ибо
каждая категория предстает субъекту не просто как его соб­
ственная, но как общечеловеческая, как вобравшая в себя
опыт человечества, наследие истории. Здесь и констати­
руется мыслящее Я человека: нравственное, художественное,
познающее. Оно уже здесь предстает не как простая точкацентр, но как единение и синтез векторов — каждый из кото­
рых определен степенью его культурной предметной содержа­
тельности, а не просто принадлежностью к “я” »*’ Но это — не
высшая инстанция, так как мыслящее Я не исчерпывает собою
человека и его бытие в Мире. «На самом деле объективно по
отношению к этому мыслящему уровню существует уровень
третий — действительного бытия субъекта, субъекта в его
поступках-отношениях, в его сущностной взаимности и судь­
бической сопричастности другим. Это действительное бытие
обладает, следовательно, дважды объективностью по отно­
шению к феноменалистскому уровню! Но что же оно есть та­
кое? — спрашивает Г. С. Батищев и отвечает: — Оно, в свою
очередь, образовано тремя полями»***
Термин «поле» Г. С. Батищев применяет в том смысле, в
каком говорят, например, о магнитном поле. Он выделяет эти
три поля уже в «Тезисах не к Фейербаху». Приведем, однако,
характеристику их по другому, более доступному читателям ис­
точнику. Это «следующие три поля:
а) поле полезностей, которому соответствует наделенное
самостоятельностью поле субъект-объектных отношений и
логика оконечивания\
б) поле устремленностей, в котором объектные отноше­
ния снимаются более конкретными междусубъектными, рас­
крытыми в беспредельность;

*
Батищев Г. С. Безусловные ценности и творческое отношение к миру:
творчество в исследовании и творчество в духовном искании / / Человек: дея­
тельность, творчество, стиль мышления. Симферополь, 1987 С. 74.
** Там же.
*’* Там же. С. 75.

Человек, творчество, Универсум 125

в)
поле созидания самих бесконечных устремленностей,
или собственно творчества как космического универсального,
бытийственного соавторствования. В поле полезностей
субъект выступает как субъект потребностей, как обладатель
своего масштаба, резюмирующего кодекс требований, предъ­
являемых им к миру как к миру объектному: он живет здесь
с вектором к себе как конечному и оконечивающему собою
бытие. Все остальное — только средство своих целей.
В поле бесконечных устремленностей субъект выступает как
такой субъект, для которого даже самая огромная величина по­
лезностей не имеет силы влияния на него сравнительно с цен­
ностным и целевым (то, что К. Маркс называл “самоцелью” )
качеством направленности: от себя к бесконечным точкам, или
идеалам, созидательства. Наконец, только в поле созида­
ния самих бесконечных устремленностей субъект восходит к
абсолютной проблематизации мира, ибо он восходит к полной
проблематизации самого себя и отрекается не только от всяко­
го своецентризма, а и от всякой ценностной предизбранности
отношения к миру»* В границах первого поля субъект высту­
пает как субъект присваивающий; в границах второго — как
субъект осваивающий; наконец, в границах третьего поля —
как субъект в-себя-приемлющий. Здесь, стало быть, сраба­
тывает не присвоение и не освоение, а в-себя-приятие, пони­
маемое, однако, не как наложение своего мерила: деятельность
в данном случае предстает как тождество адресования и в-себя-приятия.
Каждое из этих «полей» равно примордиально и нередуцируемо к другим и не заместимо другими. Все они одинаково не­
обходимы, однако каждому присущи свои функции и границы
допустимого функционирования. У подлинно целостного чело­
века, во-первых, присутствуют все три поля, а во-вторых, поле
полезностей непосредственно подчинено полю устремленно­
стей, а оба они — полю созидания.
Г. С. Батищев, кроме того, выделяет три иерархически соот­
несенных друг с другом уровня, или поля, жизненной пози­
ции человека. «На самой нижней ступени — такие компонен­
ты жизненной позиции, которые зависят (и в которых индивид
именно зависит) от ближайшей социальной ситуации: от своего
*
Батищев Г. С. Диалектика как логика мировоззрения целостно развито­
го человека / / Материалистическая диалектика как логика. Алма-Ата, 1979.
С. 1 2 0 -1 2 1 .

126 A. A. Хамидов

социально-ролевого и узкопрофессионального положения в
составе своей общественной группы и своего класса, от обста­
новки, тесно обступающей его каждый день и час и вынуждаю­
щей его прямо реагировать на нее, вынуждающей подчинить
ей даже свою мотивацию поведения. Таков ситуативный слой
жизни, такова ступень жизненной тактики.
Далее, над этой ступенью стоят те компоненты позиции че­
ловека как индивидуальности и как личности, которые он обре­
тает и вырабатывает в себе, лишь поднимаясь над любыми бли­
жайшими ситуациями и соотнося себя уже не столько с этими
последними, сколько прежде всего с глубинными достояниями
его культурной эпохи, а через нее — с общей направленностью
глобального, всемирно-исторического процесса. Здесь человек
соотносит себя с другими не только внутри социальных ролей,
а и поверх них с человечеством как противоречивой целостно­
стью и с его общей судьбой на Земле. Таков над-ситуативный
слой жизни каждого, такова ступень всежизненной стратегии,
применяемой также и к тактике, разумеется, т. е. к непосредст­
венным ситуациям.
Наконец, есть в человеке как субъекте еще и сверх-стратегический слой, образуемый собственно мировоззренческими
принципами и непреходящими ценностями. Здесь человек как
субъект соотносит свою жизнь не с каким-то ограниченным
миром, а со всем безначальным и бесконечным неисчерпаемым
содержанием объективной диалектики. Здесь он осмысливает
(хотя не обязательно лишь научно-теоретически) свою жизнь
как занимающую свое определенное место в действительности
вообще и претворяет свою судьбу перед лицом всей Вселен­
ной, ведомой и неведомой, в ее незавершимой диалектической
тотальности. Он здесь встречается с беспредельным миром са­
мим по себе, и только поэтому ступень эта и называется заслу­
женно жыро-воззренческой. Это — слой принципов в строгом
значении, которые могут раскрываться субъекту как высшие и
как все более и более высокие, как путь принципов»*
Если в начале первого периода своего философского твор­
чества Г. С. Батищев мало говорит об отношении человека и
Мира, то уже со второй половины 1960-х гг. он этому уделяет
больше внимания и отмечает, что действительный мир предста­
*
Батищев Г. С. Диалектика и смысл творчества (к критике антропоцен­
т р и зм а )// Диалектика рефлексивной деятельности и научное познание. Ростов-на-Дон^, 1983. С. 5 5 —56.

Человек, творчество, Универсум 127

ет «как мир проблем для человеческой культурно-творческой
деятельности»* Однако он не конкретизирует, в чем состоят
эти проблемы. Во второй период он также отмечает, что «дея­
тельность всегда есть процесс решения проблем-противоречий, т. е. решения задач, а эти последние образуют иерархию
по степени трудности, включая всякий раз и запредельно труд­
ные задачи»**. При этом он отмечает концептуальную недоста­
точность самих терминов «задача» и «проблема». «С точки
зрения сути дела, — отмечает он, — неудачно в них то, что они
придают выражаемому ими смыслу ненужный и искажающий
оттенок заданности и наперед установленности требуемо­
го решения. Этот дезориентирует именно тем, что указывает
на якобы уже заранее имевшуюся определенную ориентацию,
на некую /гред-решенность. Главное же в задаче, или пробле­
ме, — это НЕ-заданность, #£-предрешенность, смысловая
диалектическая раскрытость в беспредельность. Поэтому вся­
кая обретшая парадигмальную принадлежность задача, или
проблема, уже вписывающаяся в заранее сформированные,
готовые пределы, тем самым перестает быть носительницей
той глубины и остроты противоречия, благодаря которым она
обладает имманентной раскрытостью. Только в самый первый
момент, в момент рождения, или в точке перехода все еще не­
задачи в парадигмально определенную задачу присутствует и
живет полнота ее диалектического смысла»***
Если ограничиться только сферой науки, то можно обнару­
жить следующее. В этой сфере уже существует определенный
массив знания, оформленный в теории, гипотезы, научные
дисциплины; существуют принятые исследовательские пара­
дигмы, идеалы и нормы научности, определенная методология
Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский
принцип. С. 77
** Батищев Г. С. Деятельность и ценности. Критика «деятельностного»
подхода и теории иитериоризации / / Вопросы философии. 1985. № 2. С. 43.
Лев. стбц.
Батищев Г. С. Самопознание человека как культуро-созидательного
существа: три уровня сложности задач / / Человек и культура. Критический
анализ буржуазных концепций. М ., 1984. С. 9 —10. (В названии статьи допу­
щена опечатка: стоит «культурно-созидательного». — A. X . ). «В этот первый
момент как бы мгновенно вспыхивает вся внутренняя сила ее диалектической
напряженности, ее таинственности и загадочности, чтобы потом тотчас же
остыть до чего-то лишенного беспредельного значения и вставленного в ко­
нечные рамки парадигмальных условий» (Там же. С. 10).

128 A. A. Хамидов

и научная картина мира; существуют мировоззренческие и фи­
лософские основания исследования; существуют исследова­
тельские направления и научные школы. И так далее. Все это в
той или иной форме и степени оказывает влияние на характер
постановки и решения познавательной проблемы. И даже на
осмысление ее в качестве проблемы, ее статуса и значимости
ее решения для развития познания. В еще большей степени это
справедливо в отношении философии, которая и исторически,
и в наличной современности существует в виде множества сис­
тем и направлений, многие из которых никак не согласуются
друг с другом. К примеру, проблема соотношения субстанции и
ее акциденций есть псевдопроблема для философии неопози­
тивизма.
Но и не это главное. Г. С. Батищев пишет: «В своем первич­
ном качестве задача («энигма») еще не имеет никакой лока­
лизованное™ внутри какой-то области культуры. Она не при­
надлежит ни к одной из них исключительно, но в то же время
заключает в себе начала каждой из них и все их вместе. Она —
синтетичная и содержит внутри своей первичной целостности
все измерения культуры: она одновременно задача и познава­
тельная, и нравственная, и художественная, и общительская.
Она есть единство всех этих ее собственных граней»* Способ­
ностью схватывать задачу, проблему как синтетическое целое,
отмечает Г. С. Батищев, обладают дети и те взрослые, которые
сумели в себе сохранить хотя бы элементы детского воспри­
ятия мира. И в самом деле. Допустим, ученик младших классов
получил от учителя для решения, например, такую математиче­
скую задачку: из пункта А выехал велосипедист в такое-то вре­
мя и движется с такой-то скоростью; из пункта Б выехал ему
навстречу другой велосипедист в такое-то время и с такой-то
скоростью; расстояние между пунктами А и Б такое-то. Требу­
ется узнать, в каком пункте и через какое время встретятся оба
велосипедиста. Для учителя (если он «избавился» от детского
отношения к миру) задача предельно ясна и является она ис­
ключительно математической. Ребенок же, еще не испор­
ченный полностью системой образования, воспитывающей в
нем дискретно-специализированное водение действительно­
сти, воспринимает эту задачку более объемно: он задается, на­
пример, вопросом (и может задать его учителю): а почему дру­
гой велосипедист выехал позже (или раньше)? А была ли с его
* Там же. С. 10.

Человек, творчество, Универсум 129

стороны дорога ровной или нет? А когда велосипедисты встре­
тятся, что они будут делать? И так далее. В таких вопросах, з а ­
данных ему, учитель, стерильно чистый от каких-либо элемен­
тов детского восприятия мира, усмотрит отклонение ученика от
задачи, его нерадивость и слабую подготовку.
Во второй период своей философской деятельности Г. С. Б а­
тищев дает типологию задач, возникающих перед человекомсубъектом. Проводя данную типологию, Г. С. Батищев сначала
выделяет задачи, не требующие от него сколько-нибудь зна­
чимой рефлексии над действительностью и над самим собой.
Он называет их безрефлексивными. Эти задачи решаются как
бы по инерции. Однако, отмечает он, не имеет смысла третиро­
вать их как недостойные человека-субъекта. «Взятые на своем
месте, безрефлексивные задачи образуют собою низшую сту­
пень или принадлежат низшей ступени великой исторической
школы объективности, которую проходит человек в своем
культурно-историческом восхождении»* Объективность за­
ключается в том, что субъект, встречая задачу, не стремится
приложить к ней свой конечный масштаб, но стремится беско­
рыстно приобщиться к ней. И тогда с неизбежностью включа­
ется рефлексия. На этом пути, согласно Г. С. Батищеву, встре­
ченные субъектом «проблемы предстают на трех уровнях.
Первый уровень: проблемы предстают как проблемы с дос­
таточной логикой. Необходимым и достаточным условием их
осмыслимости и разрешимости для субъекта выступает закон­
ченная, замкнутая система законов — Миропорядок. Логику
этого Миропорядка мы знаем лишь отчасти, но можем узнать
полнее и вернее, если постараемся ее — готовую! — извлечь из
недр бытия, где она залегает и только ждет нас, подобно некое­
мувсеобщему полезному ископаемому. Дело только за добывательскими усилиями с нашей стороны. Второй уровень:
здесь проблемы предстают как проблемы с не-достаточной
логикой. Для их осмыслимости и разрешимости предуготованная логика всегда необходима, но никогда не достаточна. Это
значит, что субъект призван не только распознать предуготованную объективную логику, ту, которую он застает, но кроме
того столь же объективно, в таком же строгом согласии с объ­
ективной диалектикой продолжить ее, создать недостающие
ее элементы, дабы сделать ее относительно достаточной.
Здесь творческая деятельность субъекта входит в состав дейст­
* Там же. С. 5.

130 A. A. Хамидов

вительности полноправной участницей, созидательницей даже
ее логики, ее незавершенной всеобщей гармонии. Здесь чело­
век возвышается до строителя мира, его сотворца. Тре­
тий уровень : сами действительные проблемы предстают как
проблемы с недостаточным субъектом, они осмыслимы и раз­
решимы, но только для иного, принципиально иного, нежели
мы, более совершенного субъекта. Однако мы тоже способны
дорасти до этих проблем, если станем не просто развивать са­
мих себя — таких, каковы мы есть, — но совершим радикаль­
ную работу над своей сущностью, если принесем в жертву сам
прежний способ своего развития ради обретения инакового
способа равития. И если будем всегда неустанно учиться изме­
рять не проблему своими способностями, а наоборот, свои спо­
собности — проблемой, представшей, может быть, пока еще в
образе загадки и даже тайны»*
Задачи третьего уровня — это «задачи для иного субъек­
та, т. е. недоступные и запредельные по своей трудности
из-за кардинального несовершенства наличного субъек­
та »** Это такого рода задачи, для решения которых ничего не
дает до-развитие логики. Чтобы они стали для человека дейст­
вительными задачами, человек должен перестать быть таким,
каков есть, и вместо того, чтобы совершенствовать логику, дол­
жен совершенствовать самого себя. Он должен дорастить
себя до этих задач. Г. С. Батищев пишет: «...Чтобы дойти до ис­
тинной их постановки, осмысления и решения, мало верности
объективной логике действительности, какова она есть, мало
верности этой же логике, дополненной до такой, какова от мо­
жет быть, — кроме всего этого требуется еще и кардиналь­
ное самоизменение субъекта, решающего эти задачи, требу­
ется превращение его в иного, сущностно инакового субъекта.
Достаточное условие осмыслимости и разрешимости этих задач
поистине может возникнуть лишь из собственного преобра­
зования и преображения субъекта»***. И еще: «Продлевать все­
общую логику мира вне себя научается на самом деле только
Батищев Г. С. Диалектика и смысл творчества (к критике антропоцен­
тризма). С. 5 2 —53. Более эксплицитную характеристику данных уровней см.
в статье: Батищев Г. С. Самопознание человека как культуро-созидательного
существа: три уровня сложности задач. С. 10—17
Батищев Г. С. Самопознание человека как культуро-созидательного су­
щества: три уровня сложности задач. С. 16.
*** Там ж!е. С. 17

Человек, творчество, Универсум 131

такой человек, который научается самого себя превращать
в достойного продлевателя — поистине внутрь и вглубь
себя! — наследуемой им логики действительности»*
Выше в качестве первого из трехуровневых ансамблей был
рассмотрен ансамбль, характеризующий уровни объективно­
сти при направленности субъекта на самого себя. Г. С. Бати­
щев выделял также и ансамбль, характеризующий уровни объ­
ективности при направленности субъекта на преднаходимую
им действительность. Они, согласно ему, суть также и уровни
распредмечивания. Обратимся к ним. «Во-первых, — отмеча­
ет Г. С. Батищев, — деятельность встречает свой предмет как
имеющий единственное, однозначное, объектное бытие —
то ли натуральное, то ли поддающееся уподоблению ему.
Во-вторых, деятельность встречает свой предмет как произ­
ведение. Здесь натуральное тело — вещественно-энергетически-информационное — того объекта, посредством которого
воплощено само произведение, непосредственно дано просто
как объект. В-третьих, деятельность встречает инаковое
субъектное бытие, культурно-историческую, деятельност­
ную действительность чьего-то субъектного мира. Теперь так­
же и все произведения предстают как всего лишь язык, посред­
ством которого адресована нам сама конкретность процесса
поступков и решений — жизнь, протекающая как наследую­
щее творчество и творческое наследование»**
Ещё одним трехуровневым ансамблем в бытии человека
Г. С. Батищев второго периода своего философского твор­
чества выделяет: 1) до-деятельностный, 2) деятельностный
и 3) яад-деятельностный уровни. Предметная деятельность
в свете данной иерархии занимает срединное положение. То
есть она теперь не исчерпывает собою способ бытия чело­
века в Мире. И Г. С. Батищев специально подчеркивает, что
«деятельность не есть единственно возможный, универсаль­
ный способ бытия человека, культуры, социальности, не есть
единственный и всеохватывающий способ взаимосвязи чело­
века с миром»*** «На самом деле, — отмечает он, — деятель­
* Там же. С. 22.
** Батищев Г. С. Единство деятельности и общения / / Принципы материа­
листической диалектики как теории познания. М ., 1984. С. 206, 207 (курсив
мой. — A. X.).
Батищев Г. С. Неисчерпанные возможности и границы применимости ка­
тегории деятельности / / Деятельность: теории, методология, проблемы. М.,
1990. С. 2 4 - 2 5 .

132 A. A. Хамидов

ность есть способ бытия только лишь актуализируемой,
поддающейся распредмечиванию части культурно-исторической действительности и самого человека»* Но предметная
человеческая деятельность каждый раз обладает конкретным
уровнем развитости. На каждой ступени ее развитости сфера
доступного распредмечиванию вполне конкретна и, стало быть,
ограничена. И Г. С. Батищев вводит понятие порога распредмечиваемости. Этот порог всегда относителен, но он суще­
ствует. «И все то, что находится по ту сторону этого порога,
образует внедеятельностную и додеятельностную действитель­
ность, в том числе и внутри самого человека, в его “дремлющих
потенциях”, пока еще не поддающихся пробуждению. Для этих
виртуальных слоев деятельность не может быть способом их
бытия, разумеется, до тех пор, пока исторически они не перей­
дут в сферу актуализируемых предметных содержаний культур­
но-исторического процесса»** Однако наряду с относительны­
ми порогами, которые могут быть сдвинуты, трансцендированы
более развитой деятельностью, существуют и абсолютные
пороги, то есть пороги для предметной деятельности как
таковой. Выяснилось, что предметная деятельность имеет
границы: существуют целые слои в Универсуме и в человеке,
которые принципиально (то есть не временно, а вообще) не
доступны ей. Кроме того, в деятельности приоритет принад­
лежит не опредмечиванию, но распредмечиванию: «Только
распредмечивание размыкает деятельностный круг»***
Г. С. Батищев выделял и другие трехуровневые ансамбли.
В печатной форме он это не излагал, поэтому мы воспроиз­
водим его идеи по его различного рода устным выступлениям.
Во-первых, это ансамбль уровней встречи: 1) когда приходят с
готовыми критериями; 2) когда критерий проблематичен (здесь
открытое мышление ориентировано не на себя, а на ценности
вне себя и выше себя); 3) когда проблематизируются и те цен­
ности, на которые субъект ориентирован. Во-вторых, тесно
примыкающий к предыдущему ансамбль уровней открытости
Другому: 1) индивид открывает Другому лишь «фасад» себя,
лишь то, что желает открыть; 2) индивид открывает Другому

*
Батищев Г. С. Деятельность и ценности. Критика «деятельностного»
подхода и теории интериоризации. С. 42. Прав. стбц. — 43. Лев. стбц.
** Там же. С. 43. Лев. стбц.
*** Батищев Г. С. Познание и творчество / / Теория познания: В 4. т. Т. 2.
Социально''-культурная природа познания. М., 1991. С. 145.

Человек, творчество, Универсум 133

себя такого, каким он себя знает; 3) индивид открывает себя
Другому всем своим бытием — и знаемым, и не знаемым (здесь
существует не только возможность как бы заново- рождения,
но и риск открыть в себе то, чего не желал). Сюда же примыка­
ет ансамбль уровней помощи: 1) помощь полезностями; 2) по­
мощь ценностями; 3) помощь смыслами-трудностями. Кроме
того, Г. С. Батищев выделял также ансамбль уровней-способов
критики. Первый уровень — прикладная, и тем самым нега­
тивная, критика. Это критика-уличение, в ней приговор угото­
ван заранее, так как субъект такой критики знает (действитель­
но или мнимо) все наперед. Данный вид критики той или иной
концепции, говоря словами К- Маркса, «поворачивается к ней
спиной и, отвернувши голову, бормочет по ее адресу несколько
сердитых и банальных фраз»*. Г. С. Батищев при этом отмечает,
что существуют такие сферы, где такая критика не только оп­
равдана, но и необходима. Второй уровень — теоретическая
критика. Она не обязательно является познавательно-теорети­
ческой, но может быть и этически-теоретической, и эстетиче­
ски-теоретической. Этого рода критика есть процесс суда, но
такой, в котором предпосылки есть, но они не являются окон­
чательно готовыми (имеются лишь методология, принципы,
мировоззренческие ориентиры). Это — проблемная критика.
Она ставит акцент не на слабых, а на сильных сторонах под­
вергаемому критике предмету, а также на явно не сформулиро­
ванных, но вытекающих из предмета выводах. Сюда подходят
слова К- Маркса: «...Истинная критика анализирует не ответы,
а вопросы»** Такая критика, во-первых, диалогична: она дает
возможность защищаться подвергаемому критике предмету, а
во-вторых, учится у него. Наконец, третий уровень критики —
это поисковая критика. Здесь не предпосылаются заранее
даже методологические и мировоззренческие предпосылки.
Здесь проблематизации подвергается не только предмет кри­
тики, но и ее субъект; поэтому она есть также и самокритика.
Субъект критики ищет в предмете критики такие возможности,
наследование и усиление которых позволит развить и усовер­
шенствовать собственную теорию и самого себя.
*
Маркс К- К критике гегелевской философии права. Введение / / Маркс
К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 1 .М ., 1955. С. 420.
** Маркс К. Проблема централизации сама по себе и в связи с приложени­
ем к № 137 «Rheinische Zeitung», вторник, 17 мая 1842 года / / Маркс К.,
Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 40. М., 1975. С. 237

134 A. A. Хамидов

Сам Г. С. Батищев в своем философском творчестве очень
часто прибегал к критике. Более того, он отмечал, что «су­
ществует достаточно обширный класс проблем, решения по
которым не находятся посредством только чисто позитивного
исследования, без обращения к критике»* Он, в зависимости
от задач критического анализа, применял все три способа кри­
тики. Примером критики третьего уровня являются две работы
Г. С. Батищева: одна посвящена анализу философских аспек­
тов творчества известного психолога С. Л. Рубинштейна’*, вто­
рая — концепции диалога М. М. Бахтина**’
Понимание человека как существа многоуровневого приве­
ло Г. С. Батищева к различению им деятельности и общения,
с одной стороны, и общения и общественных отношений —
с другой. Общественные отношения строятся деятельностью,
тогда как общение охватывает не только деятельностный,
но также до- и над-деятельностные уровни. «Общение есть
встреча-процесс, развертывающийся одновременно на разных
уровнях, принципиально не поддающихся редукции друг к другу
и радикально разных по степени явности»” ** Это — более
радикальное положение, чем то, которое было выдвинуто Г. С. Ба­
тищевым ранее. Оно состояло в том, что субъект-объектное
отношение опосредствуется отношением субъект-субъектным
и составляет момент последнего. Оно, конечно, противостояло
господствовавшемувсоветскойфилософиисубъект-объектному
редукционизму, но, как уже нами отмечалось, подобная же идея
высказывалась и Марксом***** Принятие идей А. А. Ух­

*
Батищев Г. С. Категория противоречия и ее мировоззренческая фун
ция / / Диалектическое противоречие. М., 1979. С. 3 9 —40.
См.: Батищев Г. С. Философское наследие С. Л. Рубинштейна и про­
блематика креативности / / Сергей Леонидович Рубинштейн. Очерки, воспо­
минания, материалы. К 100-летию со дня рождения. М., 1989.
*** См.: Батищев Г. С. Диалектика или полифонизм? (Антитетика в идей­
ном наследии М. М. Б ахти н а )// М. М. Бахтин как философ. М ., 1992.
**** Батищев Г. С. Неисчерпанные возможности и границы применимости
категории деятельности / / Деятельность: теории, методология, проблемы.
М., 1990. С. 30.
***** «В производстве, — писал К. Маркс, — люди вступают в отношение
не только к природе. Они не могут производить, не соединяясь известным
образом для совместной деятельности и для взаимного обмена своей деятель­
ностью. Чтобы производить, люди вступают в определенные связи и отноше­
ния, и только в рамках этих общественных связей и отношений существует
их отношение к природе, имеет место производство» (Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. И з д /2 -e. Т. 6. С. 441; курсив мой. — A. X. ).

Человек, творчество, Универсум 135

томского, резюмирующихся в понятии другодоминантности,
привело Г. С. Батищева к определению междусубъектных отно­
шений как более высоких не только относительно отношений
субъект-объектных, но и отношений субъект-произведенческих, а отсюда — к идее о том, что не деятельность сама по себе,
а именно общение, в том числе и внутрисоциальное, является
тем, что связывает человека с Универсумом. Он пишет: «Отно­
шение к другим членам общества, или общественное отноше­
ние, здесь выступает, как и должно выступать, — лишь опо­
средствующим звеном и надежным проводником связи чело­
века со всею внечеловеческой действительностью Вселенной.
Стало быть, созидательное отношение, взятое само по себе,
вне каких бы то ни было его частных или превратных форм, по
сути своей не-геоцентрично, не-антропоцентрично»*
Критика антропоцентризма вывела Г. С. Батищева на гло­
бально-экологическую проблематику, актуализировавшуюся
во второй половине XX века. Сама эта проблематика, отмечает
он, индуцирована той не только лишь мировоззренческой, но
и практически-бытийственно претворяемой позицией, в соот­
ветствии с которой человек (индивид, группа, общество, чело­
вечество) возводятся в ранг Центра и Вершины Универсума.
«Человечество, — пишет Г. С. Батищев, — все еще пребыва­
ет в состоянии нелепой слепой гордыни, почитая себя центром
Вселенной — вершиной мироздания, пределом совершенства,
венцом Универсума. И взирает в космос сверху вниз — с мни­
мой высоты своего величия»*’
Люди, конечно, всегда поступают сознательно; все дело толь­
ко в качестве и уровне этой их сознательности. Как отметил
Гегель, «все заблуждения происходят оттого, что мыслят и дей­
ствуют согласно конечным определениям»**’. Люди в большин­
стве своем действительно мыслят и действуют только «согласно
конечным определениям». Своей жизнедеятельностью они по­
гружены в быт и обиход, в относительно размеренные ритмы
повседневности. Они ставят такие задачи и цели, строят такие
планы, которые продиктованы и «отредактированы» этой их
жизнедеятельностью, то есть конечные задачи, цели, планы.
* Батищев Г. С. Введение в диалектику творчества. С. 69.
Батищев Г. С. Нравственный смысл диалектики. (К критике антропо­
центризма) //Д иалектика и этика. Алма-Ата, 1983. С. 109.
Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. М.,
1974. С. 127

136 A. A. Хамидов

Главнейшими детерминантами актов их поступков и действий
являются их потребности, а критерием достижения этих целей,
решения задач и исполнения планов является для них эффект
полезности. Они большей частью не видят (а зачастую им
это и не дано ) хотя бы ближайших последствий (этических,
хозяйственно-экономических, экологических и т. п.) этих актов.
Те же фигуры, которые находятся на более высоких ступенях
субординационной социумной лестницы, кончая правителями,
тоже преимущественно мыслят и действуют согласно конеч­
ным определениям.
Таким образом, люди — максимальное их число — живут,
выражаясь терминами М. М. Бахтина, в координатах малого
времени и не только не действуют, но и не мыслят категориями
большого времени. Стало быть, вся всемирная история чело­
вечества есть почти всецело история малого времени; боль­
шое время оказывается в ней лишь неким ее фоном. Но фон
этот не химера; это — как бы результирующий экран послед­
ствий бытия в малом времени. М. М. Бахтин пишет: «Все, что
принадлежит только настоящему, умирает вместе с ним»* Но,
к сожалению, не умирают последствия. Полнота всякого дея­
ния, а не только великого, как полагал М. М. Бахтин, говоря
его же словами, «раскрывается только в большом времени»**
Так и получилось, что последствия специфического отношения
людей к природе, осуществлявшегося в границах и с позиций
малого времени, накапливаясь в течение многих столетий, яви­
ли в конце концов свой ужасный облик.
Отдельные выдающиеся умы, разумеется, обращали вни­
мание на неправильное отношение людей к природе***. Но сколь­
ко-нибудь основательно экологическая тематика и проблема­
тика стала осознаваться примерно с XIX века. Так, К. Маркс
ссылается на книгу немецкого ботаника и агронома К. Фрааса
«Климат и растительный мир во времени, их история» (1847),
в которой ученый отметил ряд негативных последствий раз­

*
Бахтин М. М.