Вотыты [Ольга Зима] (fb2) читать онлайн

Ольга ЗимаВотыты

Глава 1. Знакомство

Жизнь младшего принца в семье волчьего короля была не сказать, чтобы волшебной. Феечки сторонились, единороги не показывались, к злобным вивернам волчонка не подпускали, да и вообще из Черного замка выход был запрещен строго-настрого из-за парочки вполне, на взгляд Мидира, безобидных выходок. Магию Джаретт, отец Мидира и Мэрвина, заодно король Дома Волка и владыка всего Благого мира, не поощрял, а Черный замок, то ли будучи с ним солидарен, то ли из природной вредности, пожирал все проявления волшебства. Мидир невероятно скучал: детей в замке не было, отец занимал все внимание матери, а брат вел себя как совершеннейший зануда. Второй принц всеми правдами и неправдами старался отвоевать внимание родителей, однако Джаретт не собирался делить общество обожаемой жены даже с сыновьями – им редко выпадал шанс перемолвиться словом, и то, по большей части, на семейном ужине. Радовало Мидира лишь то, что комната Мэрвина располагалась совсем рядом с его детской, и к брату можно было попасть почти беспрепятственно.

Самым главным препятствием, опять же, служил сам брат. И дело было вовсе не в том, что Мэрвин был старше Мидира на полстолетия – для бессмертных ши это сущие мелочи – нет, просто Мэрвин не всегда снисходил до общения со «слишком шумным и не слишком умным недо-ши». Можно было постучать в стену или поорать под дверью, но без особого толка. 

В иные дни Мидир не мог добиться внимания ни от кого. Стража навострилась избегать его в облике ши, а обращаться в волка Мидиру пока никак не удавалось. Он запирался у себя, обижался на белый свет примерно с полчаса, надувая щеки и представляя себя королем, как отец: как будто его за замкнутыми дверьми ждут расстроенные подданные, ожидающие смены настроения короля! Мидир красиво поводил рукой – прямо как папа! – командуя воображаемым стражам разомкнуть двери и впустить воображаемых подданных, а потом милостиво им кивал.

Точно такой же милостивый и высокомерный кивок доставался и Мэрвину, когда тот решал-таки пообщаться с младшим братом. Мэрвин сердился, Мидир над ним откровенно насмехался первые пять минут, чтобы потом быстро сменить гнев на милость и согласиться на все, что предлагал старший брат.

Когда же тот оставался недоступным больше одного дня, Мидир, совершив ритуальный забег по всем переходам Черного замка, обычно переходил на подгрызание ножек разнообразной мебели. Продолжающие расти зубы чесались меньше, а подобное поведение никогда не оставалось без внимания взрослых. Папа его даже иногда ругал. Прямо в тронном зале, да-да! Прямо именно Мидира! Подобное внимание льстило, но младший наследный принц старался держать лицо и не слишком выдавать свою радость от встречи с родителями.

Мама, правда, расстраивалась, но папа ее отвлекал, утверждая, что наследник у них уже прекрасный, а остальные дети могут быть волчатами настолько, насколько им хочется. Синни от упоминания об остальных детях во множественном числе краснела, а Мидир недовольно сопел – какие-такие остальные? Это же всего лишь один он! И его можно называть по имени!

Папа редко бывал им доволен, зато по имени называл часто. Ну, кроме вот этих редких случаев.

Мидир подрастал, его привычка подгрызать ножки мебели тревожила взрослых все больше. Сначала отец приказал увеличить время для тренировок по фехтованию, потом – время на уроки истории, потом – время на прочие уроки, а затем, когда дошла очередь до времени, что с Мидиром должен был проводить Мэрвин… брат воспротивился.

Выяснилось, что Мэрвин по сотне разных объективных причин не может урвать ни секунды лишней на общение с братом. Мидир оскорбился – на эти свои занудствования времени у Мэрвина было завались! А как поиграть с ним, так и не находилось.

От сердитого сопения ничего не менялось, поэтому второй принц дома Волка тихонечко сполз с семейного совета прямиком под стол, переместился к одной из ножек и только успел вонзить зубы в дерево, как был изловлен за шиворот. 

Папа смотрел строго и неодобрительно. Поставил Мидира возле своего кресла на ноги и демонстративно, одним щелчком пальцев, завернул ножки мебели королевских покоев в металл. Судя по протяжно гудящему звуку, и во всем Черном замке – тоже.

Волчонок насупился, покосился на блестящую сталь и пообещал себе попробовать металл на зуб. Нет, так просто сдаваться он не собирался! И как только отец повернулся к матери, Мидир склонился к заветной ножке.

Но папа сразу отвлекся от мамы, выловил Мидира, встряхнул за шиворот и грозно спросил:

– Мидир! Что ты творишь?!

– Пушистик мой, ну зачем ножки-то подгрызать? – мягко подхватила Синни.

Творил Мидир опилки, но папины вопросы ответа не требовали почти никогда. Однако маме действительно было интересно, и поэтому Мидир решил доложить:

– Так мебер-р-рь же падает громко, – выговаривать чисто, как взрослые, у Мидира пока не получалось. – Кто-нибудь обязатер-р-рьно пр-р-риходит посмотреть ир-р-ри пор-р-ругаться.

– И что в этом хорошего? – мама почти перебила приоткрывшего рот отца, но Джаретт против обыкновения не разозлился, вздохнул и тоже посмотрел с интересом на второго принца.

Мидир важно заложил руки за спину, перевстал, шаркнул ножкой и отвесил поклон.

– Хор-р-рошего в этом я!

Мама закашлялась, наверное, вода не в то горло попала. Папа прикрыл рот салфеткой и тоже потянулся к графину, а Мэрвин скривил такую кислую морду, будто съел тот мерзкий желтый плод, что Мидира тщетно пытался пичкать повар, и выговорил:

– Так ведь и не сказал, зачем.

– Затем, что я могу попасть к папе на пр-р-рием, даже когда он занят! – Мидир окинул Мэрвина его же любимым взглядом «ты ничего не понимаешь и сам бы до такого не додумался».

Мэрвина окончательно перекосило, а мама закашлялась вовсе подозрительно, как будто не в то горло ей попала смешинка, не вода.

Разговор миновал, ничего особенного не изменилось, кроме, разве что, обитых металлом ножек мебели и очередного наказания для Мидира. Мэрвин не особенно отвлекался на младшего брата, все талдычил про своего распрекрасного советника, который лично обучал «самого-главного-наследника». Мидиру не нравились разговоры, он бы вместо того чтобы слушать, сам бы пофехтовал с Мэрвином, да тому втемяшилось в голову, что Мидир – маленький.

А Мидиру, между прочим, уже стукнуло четыре с половиной! Какой же он маленький?!

Донести эту простую мысль до Мэрвина не удавалось, папа был по-прежнему недосягаем, а мама все так же редко гладила Мидира по голове и вообще мало оказывалась поблизости... 

Но то ли зубы Мидира подросли, то ли металл наконец устал, но однажды подкованный особо толстым железом стол в кабинете отца упал с образцовым грохотом. Примерно на ползамка.

Не обманув ожиданий второго принца, стража споро примчалась и притащила Мидира к отцу. Джаретт замер на полуслове, оглядел стражу, сына, договоры в руках удивленно подавшихся к принцу послов от самого вредного Дома Леса…

Мидир важно кивнул взрослым, а потом выплюнул железочку, звонко прокатившуюся по черным плитам полированного пола.

– В зубах застр-р-ряр-р-ра, – выговорил второй принц. Прилежно, как учили, шваркнул ножкой и поклонился, почти вспомнив обращение к этому Дому: – Да будут кр-р-репки ваши, э-э-э… кор-р-рни!

Лесовики переглянулись и уставились на владыку Благого мира.

– И ветви, разумеется. И ветви пусть тоже будут крепки, – рассеянно договорил Джаретт, поправив приветственную формулу, и кивнул: – Я обдумаю все ваши предложения, договорим завтра.

Ши беспрекословно, хоть и несколько недовольно, подчинились. Отец устало потер лоб под короной. 

– Надеюсь, они не восприняли это как намек! Добро. Я понял, металл – не выход. Но, Мидир, железо-то как?

– Зубками, – второй принц улыбнулся пошире, вдруг папа не видел, какие у него зубы. – Я уже бор-р-рьшой! Пусть Мэр-р-рвин не др-р-разнится! Я бор-р-рьшой и меня надо замечать!

– Замечать, говоришь? – папа наклонился к Мидиру поближе, так близко, что его неимоверно захотелось обнять, но Мидир сдержался: папа такое только от мамы терпел. – Хорошо, раз уж ты у нас такой бойкий…

Вот и нечего было папе так тяжело вздыхать! Мидир гордо выпрямился, намекая папе, что на самом деле бойкость – это хорошо.

– Самое время учить тебя настоящему воинскому ремеслу, – чему-то обрадовался Джаретт и отвернулся к стражам. – Раз сами уследить не можете, то позовите Киринна! Он тут жаловался, что мало времени проводит с сыном, пусть пообщается с принцем. Посмотрим, надолго ли хватит его терпения!

Мидир заинтересовался весь, от макушки до пяток – он раньше не встречал взрослых, которые бы вслух и при Мидире жаловались, что им не хватает времени для общения с ним. Других детей Мидир вокруг не наблюдал, а взрослые все одно к концу дня скатывались в стоны. Даже самые терпеливые. 

– И что это за Кир-р-ринн? – не сдержался Мидир и прикусил язык под взглядом отца. Тот невыдержанность терпеть не мог, а младший принц всегда старался соответствовать. Ну, почти всегда.

– Увидишь. А пока Киринн сюда идет, Мидир, скажи мне, зачем, ну зачем ты портишь мебель? Ты не лесовик и не превращаешься ни в дерево, ни в бобра! – ноздри у папы белели и раздувались, значит, сердился. – Ну что за манера! Ты волк! Ты принц! Мэрвин никогда так не поступал! Подгрызать ножки – не твое дело!

Раз папа сердился, он заслуживал серьезного ответа. Мидир дождался паузы, чтобы не перебивать и не потерять главное в мешанине чужих слов.

– Подгр-р-рызать – мое дер-р-ро! Как раз потому, что я вор-р-рк! А ножки ир-р-ри ноги, это не так важно! Я, может, тр-р-ренир-р-руюсь!

Папа замер, потом склонился, уронив голову в сложенные лодочкой руки. Плечи его затряслись. Следовало успокоить.

– Не р-р-расстр-р-раивайся, отец, я скор-р-ро научусь! И пер-р-рестану!

– Надеюсь, перестанешь ты раньше, Мидир! Или у нас не останется мебели, и придется мне заключать договор с лесовиками на их условиях, – папа поднял голову и окинул второго принца повеселевшими глазами, хотя лицо его продолжало оставаться серьезным.

Что-то за спиной насторожило Мидира, но не успел он обернуться, чтобы проверить, как папа удовлетворенно вздохнул, глядя поверх макушки второго принца.

– А-а, вот и ты! Я уж думал, испугался или потерялся.

Мидир обернулся на этого «Вотыты», и с возрастающим уважением оглядел тяжелые доспехи на массивной фигуре воина. Раз ему позволялось ходить в доспехах, значит Вотыты – стражник! Ростом с отца или даже выше, он напоминал левую, самую высокую башню замка. Большой стражник!

Мидир, очень довольный своими выводами, поднял взгляд, чтобы оглядеть лицо волка, похожего на башню, и не сдержал удивленного вздоха: он был белым. Вся стража по большей части была черноволоса, как отец, мать и сам Мидир. Кажется, встречал он парочку рыжих, и только. Чтобы осмотреть всего Вотыты, пришлось закинуть голову.

– Ого! Я думар-р-р, таких бор-р-рьших не бывает! – Мидир не хотел говорить вслух, но вырвалось само.

Возвышающийся над ним Вотыты так же удивленно воззрился на волчонка.

– Ого! А я думал, таких маленьких не бывает!

Мидир оскорбленно вскинулся, собираясь как-нибудь сказать, что он давно не маленький!.. И тут папа засмеялся. Папа смеялся редко, но зрелище было завораживающее, а смех – заразительным, поэтому Мидиру совсем расхотелось сердиться на глупого белого волка.

– Ну вот и молодцы, – папа вытер выступившие слезы. – Договорились. Киринн! – Вотыты встал навытяжку. – Позаботься о том, чтобы Мидир осваивал войсковую науку вкупе с наукой командования войсками. И если я услышу хоть об одной подгрызенной ножке, тебе несдобровать!

– Слушаюсь, мой король! – гаркнул Вотыты очень браво. – Когда прикажете приступать?

– Прямо сейчас! Мидир! Миди-и-ир!

Пришлось отвлечься от важного – разглядывания меча воина-волка и попытке подползти к ножу на голени.

– Мидир, слава старым богам, ты сообразительный. Теперь будешь учиться у начальника замковой стражи тому, что должен уметь и знать будущий военачальник. Отнесись к этому серьезно! Прием окончен. Иди с ним!

– Хор-р-рошо, папа, а где начар-р-рьник замковой стражи? С кем я дор-р-ржен пойти? – обернулся во все стороны Мидир, но никто не появился.

– Кажется, я ошибся насчет сообразительности, – в сторону бросил отец, затем посмотрел сначала на Мидира, потом на Вотыты, свел брови, но тут белый волк зачем-то опустился на колено, заглянул в глаза, приблизив к Мидиру очень большую голову. Волчонку захотелось напасть от страха, но он сдержался.

– Мой принц, я и есть начальник замковой стражи. Мое имя Киринн, рад знакомству! – волк снял латную перчатку и протянул руку ладонью вверх, как будто приносил вассальную клятву.

Мидир видел, так иногда подходили к папе или к Мэрвину, только в глаза при этом, конечно, взрослым не заглядывали. Но раз это была клятва… Мидир приосанился, уважительно и серьезно кивнул, устраивая свою кисть поверх широкой ладони волка. Тот поклонился одной головой, а раз уже преклонил колено, то Мидир решил его простить за свой нелепый страх.

– А кого тогда зовут «Вотыты»? Когда ты пр-р-ришер-р-р, папа сказар-р-р «Вотыты»!

Папа почему-то закашлялся, резко встал и отошел налить себе воды из графина. Почему-то вода и Мидир казались подозрительно связанными, хотя второй принц воду в любом виде терпеть не мог.

Киринн в лице не изменился, поглядел в спину короля и шепнул серьезно, чтобы было слышно только Мидиру:

– Это мое секретное второе имя, по нему меня никто не зовет, и никто, кроме короля, не знает, мой принц. Я прошу молчать и вас, – большой волк привстал и для пущей убедительности приложил палец к губам.

Волчонок посмотрел в сомнении – какой смысл молчать о втором имени? Разве что оно очень некрасивое! Впрочем, милостиво кивнул, и Вотыты выпрямился.     

– Хор-р-рошо, я бор-р-рьше не буду называть тебя так! Еср-р-ри это др-р-ря тебя важно!

– Благодарю, мой принц. Можешь, но лучше наедине. А теперь, прошу, попрощайтесь с отцом, нам с вами предстоит много дел.

Мидир обернулся к возвращающемуся в кресло Джаретту и задрал голову, чтобы посмотреть в глаза.

– Я пойду, вечер-р-ром вер-р-рнусь, – и помахал рукой. Тоже для убедительности. Но папа промолчал.

Мидиру до зуда в пальцах захотелось подойти к папе, привалиться к его коленям, объяснить, до чего бывает тоскливо оставаться одному – ему! Самому маленькому волку в замке… вместо этого Мидир покрепче вцепился в руку Киринна, которого так и не отпустил.

– Мой король, – Киринн встал и отвесил низкий поклон, но Мидир все равно видел, что белый волк вдруг отчего-то расстроился.

– Идите-идите! –  повел рукой Джаретт. –  И, Мидир, прошу, не грызи ты эти ножки!

– Хор-р-рошо, папа.

Большой волк потянул Мидира за руку, напоминая, что им пора учиться, но второй принц все равно не удержался от горького вздоха – вот бы его научил чему-нибудь сам папа! Об этом оставалось только мечтать…

– Мой принц, знаете ли вы, как надо распределять воинов для тренировочных боев? – хотя они вышли от отца, Киринн не выпускал руки Мидира из своей. – Это очень занятная наука, хотя сложноватая.

– Нет! Не знаю! Еще не знаю! Ты р-р-расскажешь? Я очень хочу узнать! А почему ср-р-рожная наука? Там надо считать? Я умею до ста!

Чтобы следовать за большим волком шаг в шаг, Мидиру приходилось идти вприпрыжку, что второму принцу нравилось – можно было поскакать по переходам замка, не опасаясь внимательных стражников. Они почему-то всегда волновались, когда Мидир по замку бегал, хотя ронял он что-нибудь крайне редко. И кусал кого-то – тоже!

– Считать потребуется, – Киринн шел медленно, не торопясь, и Мидир успевал ровно два прыжка на один его шаг. – В основном придется думать о другом: следует ставить в пары равных противников, учитывать их предпочтения в оружии, чтобы одному победа не доставалась всякий раз легко, а второй не погрязал в уверенности, что не может победить никого. К тому же противников надо время от времени менять, чтобы они не привыкали и готовы были бороться, невзирая на стиль боя.

– Пр-р-рямо всегда-всегда надо их менять? – Мидир, признаться, думал о Мэрвине и советнике, которые фехтовали исключительно друг с другом. – А что, еср-р-ри не менять?

– Тогда можно выработать привычку, хотя это тоже не всегда плохо, – волк потянул Мидира в ту сторону, куда ему обычно запрещали ходить и ловили еще на подлете, в арсенал. – Вам, мой принц, нужно узнать, какие бывают виды оружия, кроме вашего. Чем вас учат фехтовать?

– Пор-р-рутор-р-рником! Но он р-р-регкий! Я хочу побор-р-рьше, мне не нр-р-равится пор-р-рутор-р-рник!

Принц задрал голову и очень удивился, обнаружив, что Киринн на него смотрит – любопытно и внимательно.

– Легкий? Полуторник, то есть, конечно, сообразная возрасту болванка полуторника для вас легкая?

– Да! Да! – Мидира радовало, что его наконец услышали. – Р-р-регкий!

– Хм, двуручник – оружие королей, но, может быть, ваш батюшка не будет против… Особенно если вы на некоторое время перестанете грызть ножки мебели, – Киринн улыбнулся, а Мидир закивал. – Я понимаю, вам хочется, мой принц, однако могу предложить варианты. Надо будет еще заглянуть к Вогану: пища должна быть сообразна вашим тренировкам и утолять жажду что-нибудь погрызть…

– Ой! Нет! К Вогану не надо загр-р-рядывать! Он не обр-р-радуется!

– Воган? И не обрадуется? Мой принц, я чего-то не знаю?

Похоже, Киринн оставался единственным на весь замок волком, которые не слышал о попытке похищения у Вогана его любимых ножей. С последующей погоней и метанием части оставшихся на поясе орудий Мидиру вслед.

– Навер-р-рное, не знаешь, нер-р-рьзя знать все! – независимо пожал плечами Мидир.

– Это верно. Тогда я спрошу самого Вогана обо всем, – Киринн отвернулся и потянул принца дальше, к арсеналу.

В свете будущего разговора Мидира не радовал даже арсенал.

– А может, не надо? Спр-р-рашивать Вогана? А то он тебе возьмет и ответит! – в очередном подпрыгивании Мидир поднял голову, чтобы заглянуть в лицо Киринна. Тот улыбался.

Мидир подивился – Киринн представлял собой совершенную загадку. Это, наверное, потому что он белый.

– Именно затем, чтобы он ответил, я и собираюсь Вогана спросить, – белый волк задумался и отвлекся, но руки Мидира не выпускал. 

– Р-р-радно. А дар-р-реко еще? – решил Мидир отвлечь Киринна хотя бы сейчас. Может, повар будет слишком занят, чтобы рассказывать начальнику замковой стражи о недостойном поведении второго принца? В любом случае, до этого еще далеко. 

– Мой принц, вы устали? 

– Нет, я не устар-р-р, нискор-р-речко не устар-р-р!

А сейчас волчонок прыгал в свое удовольствие. Ведь когда он скачет рядом с Киринном, стража, конечно, все равно подергивается, но схватить уже не пытается.

Начальник замковой стражи, завидев парочку приодетых в роскошные поддоспешники лесовиков, кивнул им издалека и нарочно обошел как можно дальше, закрывая собой Мидира от их внимательных взглядов и привычных перешептываний: «волк или не волк?», «ши или не ши?» и даже обидное и непонятное «полукровка».

Киринн покивал пальцем, призывая стражей, указал на свой глаз, а потом на уходящих. Второй принц шепнул: «Пр-р-роср-р-редить за подозр-р-рительными р-р-рицами?» – а тот в ответ довольно кивнул.

Стражники будто растворились в коридоре, вызвав у Мидира восхищенный вздох.

– А я тоже так смогу, да, да, да? Чтобы р-р-раз – и нет!

– Уверен, принц, вы сможете освоить все, что захотите, а пока давайте посмотрим, есть ли у нас подходящая болванка, чтобы заменить вам двуручный меч…

Киринн отпер обитую железом дверь, которая скользнула на петлях без единого скрипа, и Мидир попал туда, куда давно мечтал. Вдоль стен было расположено множество стоек, заполненных оружием и доспехами, какими-то занятными снарядами и непонятными приспособлениями. Но белый волк Мидира не отпускал, плотно притворил дверь и повел вдоль чрезвычайно интересных рядов, крепко удерживая за руку.

– А можно, я посмотр-р-рю, можно? Можно? Я тор-р-рько одним гр-р-разком!

– Посмотреть вы можете и так, мой принц, без помощи рук. Не волнуйтесь, я потом сам вам все не только покажу, но и дам потрогать. Да где же?.. – вопрос явно адресовался не к Мидиру, белый волк заозирался.

      Наконец Киринн определился, отошел к стойке с деревянными палками, повторяющими форму настоящих мечей – специальные, детские, чтобы волчата осваивали науку фехтования с младых когтей. Отпустил Мидира, заставил развести руки во всю ширь, покрутил, обошел, как будто снимая мерку на глаз, а потом закопался в деревянные мечи и стал сосредоточенно выискивать подходящий.

Мидир аккуратно шагнул чуть назад, стараясь не шаркнуть подошвой. И еще чуточку. И снова назад! 

Большой волк, слишком погрузившись в поиск, не отвлекался, поэтому Мидир неторопливо развернулся и отправился рассматривать настоящие двуручники. Поговаривали, что в арсенале дома Волка хранится даже легендарный меч Нуаду, последнего древнего бога Благих земель. Когда еще Вотыты разрешит потрогать, да и разрешит ли вообще? Взрослые часто любят менять свои решения.

Самые разные орудия располагались по обе стороны прохода, где-то совсем у стены тускло блеснул даже небольшой таран, но Мидир упорно следовал к своей мечте – настоящим волчьим двуручникам.

Искомое нашлось в противоположном конце арсенала, в небольшом закутке возле входа, где красовались длинными остриями выставленные клинки. Мидир зачарованно переводил взгляд от одного к другому, разглядывал узоры на лезвиях, пытался представить себе ножны для такого меча на боку – и не мог. Невозможность воображения подтолкнула второго принца взять предмет в руки, чтобы прочувствовать его и лучше понять. Ближайший меч Мидира не привлекал, поэтому принц потянулся к дальнему, вышло неудобно, но остановиться Мидир не смог, задел что-то плечом, попытался отдёрнуться…

И вся стойка с жутким грохотом рухнула на волчонка.

Мидир сгруппировался, увернулся от большей части тяжелых железяк, но один из двуручников угодил ему по макушке. Из глаз как будто бы полетели искры, голова заболела резко и сильно, навернулись слезы, и Мидир затараторил, чтобы не разрыдаться, не хватало еще волчьему принцу рыдать:

– Мне не бор-р-рьно! Не бор-р-рьно! Мидир-р-ру не бор-р-рьно! – схватился за голову, нащупывая растущую шишку. – Совсем, нискор-р-речки не бор-р-рьно!

– Вне всякого сомнения, мой принц. Только отнимите руки от головы, пожалуйста, – Киринн слышался совсем-совсем рядом, он ухватил волчонка за плечо, за пояс, и вытянул его из-под развалин стойки.

– Это еще зачем? – тянуло шмыгать носом и всхлипывать.

– Чтобы вам было совсем не больно, – Киринн привлек его к себе, склоняясь и нависая, словно огромная, облаченная в доспехи гора.

– Хор-р-рошо, но мне не бор-р-рьно! Мидир-р-ру и так не бор-р-рьно! – хуже, чем заплакать при отце, прегрешения не существовало, поэтому Мидир старался не плакать вообще никогда.

– Разумеется, мой принц. Итак? – Киринн очень настойчиво заглядывал в глаза, и Мидир поспешил выполнить просьбу: пока начальник стражи не разглядел слезы где не положено.

Мидир отнял руки от головы и на всякий случай зажмурился. Шишку ощупали, а потом на нее подули, и боль утихла.

– Эй! Кир-р-ринн! Ты что дер-р-раешь? – все еще зажмурившись, спросил Мидир.

– Вам не больно, мой принц, а я не дую на вашу шишку. Не понимаю, что вас так удивляет! – рука в латной перчатке, похоже, пошевелила волосы, то ли взъерошивая, то ли приглаживая.

– Удивр-р-ряет, что ты не дуешь, а мне не бор-р-рьно. Ты что, меня гр-р-радишь? И тебе не стр-р-рашно?

– Нет, мой принц. Это еще одна особенность взрослого волка, того, у которого уже есть дети.

Мидир рискнул поднять взгляд и наткнулся на совершенно спокойное выражение лица.

– Пр-р-рямо дети? У тебя? Ого! А они навер-р-рное тоже бер-р-рые? – про загадочных белых волков Мидиру было страсть как интересно. Он раньше никогда белых не видел!

– Всего один белый волчонок, мой принц, к тому же слишком взрослый, чтобы заходить в гости почаще, – Киринн опять взъерошил волосы Мидиру. – Потому что он уже давно не волчонок!

– Ого! Вор-р-рчонок, который давно не вор-р-рчонок! Я тоже так хочу!

– Вот подрастете, мой принц, хотя бы лет до двухсот, и будете. С трехсот – уже обязательно, – при этом большой волк был крайне серьезен.

– До двухсо-о-от! – принц не удержался от разочарования. – До двухсот… Тогда, конечно, можно пр-р-рямо быть взр-р-роср-р-рым вор-р-рком.

Под ногой загремел неловко задетый меч – Мидир уже и забыл, что стоит возле обвалившейся стойки.

– Это несомненно, мой принц. А пока вернем все как было, – Киринн поднял стойку и очень легко, как копья, раскидал по ней тяжелые двуручники.

Мидир изловчился и, пыхтя, подтащил один, отлетевший дальше прочих, чем заслужил уважительный взгляд и довольное:

– А болванку мы вам все-таки найдем! Даже если придется выточить ее из колонны балюстрады!

– Я могу помочь! У меня очень острые зубы! – не удержался Мидир, а Киринн рассмеялся: гулко, словно эхо разлетелось горах.

Мидир даже забыл на момент, что они не спросили разрешения отца, и вопреки всему почувствовал себя очень счастливым. Знать Вотыты ему понравилось гораздо сильнее, чем не знать!

Глава 2. Пропажа

Теперь, когда на Мидира не обращали внимания отец и брат, не могла уделить время мама, ему всегда можно было найти Киринна, особенно потому, что стражники с радостью указывали верное направление или даже, не страшась оставить пост, провожали второго принца к своему главному офицеру. 

Начальнику замковой стражи. 

Вотыты.

Главнее Киринна по званию был в Черном замке разве что советник или сам папа, но папа был главнее всех, так что никогда Мидиром в расчет не принимался, существовал сам по себе и выше всех, присутствуя в замке, в душе и в сознании постоянно.

Через пару недель знакомства Мидир с радостью обнаружил, что Киринна можно использовать и как стенку для лазания, очень и очень соблазнительную стенку. Настоящая стена в большой зале была приспособлена для взрослых волков, а не волчат, поэтому Мидира туда не пускали. Единожды попытавшись взобраться на маняще широкое плечо начальника замковой стражи, цепляясь и опираясь на его латы, Мидир был приятно удивлен – у него получилось! Он уселся на плечевую пластину и покачал от восторга ногами.

Как выяснилось, удивлен был не только он. Глаза лесовика, с которым в этот момент разговаривал Киринн, выражали настолько незамутненное обалдение, что второй принц дома Волка ощутил себя так, словно его погладили. Думал еще показать ши язык, но Киринн перевстал, вынуждая искать опору заново, попрощался с лесовиком и почти сразу перехватил Мидира поперек тела, вокруг пояса.

– Это что еще такое, мой принц? Это что за поведение, мой принц? – опустил головой к полу, потряс, потом резко подбросил вверх, чтобы тут же поймать. – Я не слышу раскаивающегося смеха, мой принц! Или хотя бы восторженных угроз!

– Я до тебя добер-р-русь! Добер-р-русь и пр-р-рикажу отпр-р-равить на пр-р-раху! Еср-р-ри ты не подкинешь меня еще р-р-раз! – мир выглядел совсем иначе с высоты двух или трех Мидировых ростов.

Просто восхитительно!

– Как решительно, мой принц, – волк напружинился и подбросил Мидира под самый сводчатый потолок. – Вам не страшно?

– Нет! Нет! Не стр-р-рашно! Еще! Еще!

– Нам еще надо успеть вас потренировать, поэтому с полетами на сегодня хватит, – Киринн подбросил Мидира последний раз, поставил рядом с собой, присел на корточки и принялся поправлять сбившийся костюм, не постеснявшись пригладить растрепанные волосы.

Мидир воспользовался случаем и тоже погладил Киринна по голове – ему очень давно хотелось, а начальникам замковой стражи тоже надо смотреться прилично. Как и принцам!

– Совсем р-р-растр-р-репар-р-рся! Что бы ты без меня дер-р-рар-р-р! – Мидир провел по светлым, шелковым прядям уже просто так, потому что хотелось. Мидиру все хотелось потрогать, но не все ему давали.

– Невозможно представить, мой принц, совершенно невозможно, – взрослый и большой волк не рычал и не пугал, наоборот, находил что-то радостное в общении с Мидиром.

И единственный, кто не стонал в конце дня, что видеть никого не хочет, шевелиться не может и не будет! Правда, может, Мидир просто не слышал? Внезапно проснувшееся любопытство прорвалось сразу же.

– А ты со мной не устаешь, Кир-р-ринн? Я очень бодр-р-рый! И очень вор-р-рк! Так говор-р-рит папа, а он знает, что говор-р-рить, как будто всегда откуда-то читает!

– Я с вами отдыхаю, мой принц, хотя вашему папе, разумеется, нельзя не поверить!

– А как ты тогда устаешь?

– Устаю я очень разнообразно, мой принц, начиная с разбирательств вокруг лесовиков – не в обиду им будет сказано, но лесовики самые требующие внимания ваши подданные! – Киринн одернул на Мидире дублет, и младший принц не утерпел.

– Ты сказар-р-р «начиная»! А пр-р-родор-р-ржая и заканчивая чем?

– Какой вы любопытный, мой принц, – покачал Киринн головой, хотя осуждения в голосе не слышалось. – Продолжая степняками и небесными, с ними тоже хватает проблем, опять же, лесовикам не так обидно быть проблемными в компании. А заканчивая, пожалуй, попытками донести свою точку зрения до маленьких белых волчат, почитающих себя большими и черными, – тут у Киринна вырвался непритворный тяжкий вздох, и даже широкие брови горестно заломились.

– Ты говор-р-рил, вор-р-рчонок у тебя один! – Мидир слегка запутался. – Ир-р-ри ты спор-р-ришь еще с др-р-ругим?

Киринн неожиданно улыбнулся, поправил Мидиру воротник и мимоходом погладил по щеке – оказалось необычно и приятно.

– Вы очень внимательны ко мне, мой принц. Волчонок один, белый и просто до синих фоморов самостоятельный. Поэтому иногда кажется, что их двое, а переспорить двоих одному, сами понимаете, в два раза сложнее!

На ум Мидиру пришли Мэрвин и папа, потом к ним мысленно же присоединился советник – когда все трое, не сговариваясь, смотрели на Мидира осуждающе, выдержать и так было сложно! А если спорить!.. Второй принц остро Киринну посочувствовал.

– Ты гр-р-равное, не р-р-расстр-р-раивайся! – и для верности похлопал его по руке. – Спор-р-рить бывает ср-р-рожно, но иногда самое гр-р-равное пр-р-росто подать гор-р-рос! Тогда тебя уср-р-рышат! А еср-р-ри не подать – не уср-р-рышат!

– Благодарю, мой принц, за поддержку, – Киринн улыбался тоже широко, красиво и открыто. – Я тоже так думаю: если не сказать, мнение просто не будет принято в расчет. Так и живем, я говорю, меня слышат, а потом все делают по-своему. Как вы думаете, мой принц, с чем это связано?

Новое чувство, что кто-то просит совета именно «от Мидира», заставило сердце наполниться гордостью и радостью, второй принц непритворно задумался, действительно пытаясь посоветовать что-то дельное, оправдать оказанное доверие.

– Я думаю, Кир-р-ринн, это потому, что вор-р-рчонку очень хочется сдер-р-рать как р-р-раз по-своему! Еср-р-ри не помогают р-р-разговор-р-ры, можно мор-р-рчать, это тоже действует, – Мидир помрачнел, припоминая воспитательное молчание Мэрвина длиной в не один день. – Тор-р-рько очень обидно бывает!

Киринн пошевелился, поудобнее перехватил руку вцепившегося в него Мидира, поднялся с колена.

– Вот я тоже думаю, мой принц, что молчать бывает очень обидно, а обижать волчат – последнее дело, если вы спросите меня, – нахмурился он. – Даже если этим волчатам уже двести…

– Не р-р-расстр-р-раивайся, ты можешь ведь по-др-р-ругому вор-р-рчонка поймать! Р-р-раз он взр-р-роср-р-рый, как взр-р-роср-р-рого! Ам! Ам! – и специально укусил воздух перед собой, чтобы показать грустному Киринну, как именно стоит ловить волчат. – Укусишь ты, он научится, ты же не будешь кусать бор-р-рьно!

Мидир и не заметил, как в его зубах оказалось плечо Киринна. Он испуганно выпустил руку, но Киринн не обиделся и даже не отдернулся, хотя ему наверняка было больно. Мир на мгновение словно бросился на Мидира, звуки, запахи – все усилилось многократно – и сразу пропало.

–  Ой, это я нечаянно! – Мидир заглянул в глаза Киринну, но увидел лишь удивление.

– Мой принц, вы обернулись. Пусть на мгновение, но обернулись волком. Самостоятельно!

– Пр-р-равда?! А у меня быр-р-ри хвост и р-р-рапы? – оглядел себя Мидир, но увидел лишь привычное сюрко, штаны и сапожки.

– Все как у настоящего зверя. И как это вы умудрились обернуться волчонком? Пора вам уже попадать к магам. А ваши слова мне очень помогли.

Начальник стражи словно бы посветлел, а Мидиру стало приятно еще даже до всяких слов: он помог! Он правда огромному белому волку помог! У него получилось! Он тоже уже большой и умный, что бы Мэрвин ни говорил! И уже смог обернуться!

– Да, мой принц, вы подали мне изумительную идею, благодарю вас от души, – Киринн покосился на Мидира с гордостью, и волчонок почувствовал, как сильнее забилось сердце. – Впредь буду с вами советоваться.

Еще и поклонился! Мидир постарался разжать свои пальцы – вцепился он в латную перчатку знатно – и не смог, отцепляться от Киринна совершенно не хотелось.

Тренировка с двуручной болванкой удалась и на этот раз, Мидир схватывал быстро, ему нравилось вращать приятно увесистую деревяшку, обрушиваться ударами, будто гибель с самих небес, мощно, неостановимо! И на этот раз Киринн наконец согласился сказать папе о перемене оружия – ему приглянулось, как уверенно Мидир фехтовал.

В первую голову, правда, пришлось сообщить советнику. Тот появился на тренировочной площадке гораздо раньше, чем начиналось занятие с Мэрвином, причем явно что-то высматривал. Киринн подобрался, и это насторожило Мидира. Советник важно прошествовал мимо всех сражающихся пар, особенно приглядываясь и подозрительно принюхиваясь. Теперь Мидир заметил, что беловолосых стражей было не один и не два, просто они старались убирать под шлем заплетенные в косы светлые пряди.

Начальник стражи выступил вперед, опережая советника, жестом приказал волкам разбиться на пары, разновозрастным волчатам до трехсот лет – посторониться, и вызвал в круг, чтобы «научить новому приему на живом примере», белого волка, еще юного и казавшегося очень хрупким возле мощного Киринна. Советник недовольно поджал губы, но отошел: главнее начальника стражи на тренировочной площадке не было никого.

Киринн показывал новый удар, который следовало отрабатывать молодым волкам – своим полуторником раз за разом опрокидывал противника, злившегося и отчаянно пытавшегося это не показать. Сколько бы раз молодой стражник ни поднимался, Киринн опять и опять укладывал его в пыль тренировочной площадки, причем не меняя основное движение атаки, а попросту смещаясь или выходя на фигуру из неожиданной связки. Мидир, как и прочие, залюбовался. И пусть ему, как бойцу с двуручником, не светило применить именно этот прием, запомнить на будущее точно не помешает.

Вдобавок, Киринн проговаривал, что именно он делает, для молодых волков, и это дополнительно раздражало его противника. Мидир чуял досаду и почти обиду. Киринн, несомненно, чуял тоже, но не останавливался и не пытался смягчить свою манеру, не сменяя настроения, манеры и не повышая голоса.

Наконец, прием был рассмотрен со всех сторон, Киринн отошел от белого волка, обиженно опустившего голову. Советник шагнул было к неучу, но тут к нему приблизился Мэрвин, и молодому белому волку совершенно точно повезло. 

Но когда Мидир проходил мимо, ветер донес обрывок сердитой фразы о старых белых остолопах, не видящих дальше своего носа и потому тыкающих носом в пыль всех окружающих.

Второй принц вздохнул, предполагая, что пожалеет, но в груди поднялось негодование: Киринн никакой не остолоп! И точно не старый! Ну, разве точно белый!

– Бур-р-рчишь, как девчонка, котор-р-рую дер-р-рнули за косу! – вот так, без приветствий и представлений, вырвалось у Мидира. – И зр-р-ря, между пр-р-рочим, бур-р-рчишь! Кир-р-ринн мог оставить тебя советнику! А он бы точно не пожар-р-рер-р-р!

– Ну и оставил бы! Невелика потеря! Тоже мне герой! – молодой волк адресовался при этих словах явно спине отошедшего Киринна.

Мидиру стало за Киринна обиднее прежнего, особенно потому, что начальник стражи этот обмен любезностями явно услышал и, судя по приопустившимся широким плечам, расстроился.

– Тепер-р-рь я тоже думаю! Невер-р-рика! Р-р-раз ты не можешь вести себя как воин! Пусть бы советник извар-р-ряр тебя в гр-р-рязи и смешал с твоей кр-р-ровью! Гр-р-рупый бер-р-рый вор-р-рк!

Воин надулся, как будто хомяк, набравший зерна за щеки, Мидиру захотелось посмеяться, он успел хохотнуть и показал двуручником, как бы советник поступил, когда окрик отца заставил мигом забыть о странных белых волках, как больших, так маленьких.

– Мидир! Изволь объясниться, почему ты тренируешься с двуручным мечом!

Все замерли: Джаретт умел подходить абсолютно неслышно. Громыхнул у кого-то выпавший из рук меч, жалобно звякнул и затих.

Сердито приближающийся король вгонял окружающих волков в ступор, а второй принц глубоко вздохнул, готовясь отбиваться.

– Я не…

– Я искал тебя, мы с матерью искали тебя! И где я тебя нахожу?

– Там, где я есть! – Мидир красиво отсалютовал папе своей болванкой. – Это здор-р-рово, я тоже хотер-р-р вас найти!

– Да что ты говоришь? – папино недовольство ни капли не убавилось. – Так откуда ты взял двуручный меч? Я же запрещал!

Мидир насупился: выдавать Киринна он не хотел, а откровенно врать папе было нельзя. Невозможно.

– Мой король, это моя вина, – склонил голову Киринн. – Я хотел попробовать, что у второго принца пойдет лучше всего. Именно сегодня я взял…

– Это я взяр-р-р из стойки! –  перебил его Мидир, видя, как папа все сильнее хмутился. – Пор-р-рутор-р-рник ср-р-ришком р-р-регкий! А с двур-р-ручником мне нр-р-равится! Я с ним бор-р-рьше могу! Хочешь, я покажу, а, папа? – Мидир не уследил за собой и подался вперед, папа шагнул навстречу, и в итоге почти обнял прильнувшего к его боку второго принца.

Вздохнул. Погладил по голове. Пробормотал «вертите мной как хотите» и отстранил Мидира от себя.

– Пожар-р-руйста, р-р-разр-р-реши! – Мидир почти не надеялся, что все удастся. – Я очень хочу двур-р-ручник! А ты сказар-р-р, что меня научат всему!

Отец посмотрел прямо, посверлил Мидира своими черными без блеска глазами, по которым никогда не читалось его настроение.

– Хватит. Держишь ты меч уже неплохо. Мы с мамой как раз думали, что подарить тебе на пятилетие, так пусть это будет разрешение заниматься с двуручником. Раз уж ты этого желаешь! – и прежде, чем обрадованный Мидир обнял бы его, отошел, окликая опять начальника стражи. – Киринн! С этих пор будешь учить второго принца бою на двуручных мечах! Но все нововведения, будь так добр, согласовывай для начала со мной.

Мидир так обрадовался, что аж подпрыгнул, потрясая болванкой: все удалось!.. А когда приземлился, заметил, что папа прошептал Киринну на ухо что-то еще, указывая как раз на Мидира или его меч. Киринн спокойно кивнул и сразу отошел ко второму принцу. Мидиру стало неспокойно.

– Он тебя не тор-р-рько похвалил?! Кир-р-ринн! Скажи! – мысль, что начальник стражи пострадал из-за него, расстраивала.

– Это не стоит вашего внимания, принц, – ровно сказал Киринн и улыбнулся. – Пойдемте на дуэльную площадку, там сейчас никого, как раз и потренируемся.

Мидир оглянулся на папу, который уже что-то обсуждал с советником. Наверное, он с мамой больше Мидира не ищет, и ему можно куда-нибудь идти, не прося для этого разрешения. А похвастаться перед мамой можно и за ужином! Краем глаза Мидир приметил также, что тот молодой белый волк так и застыл поблизости, позабыв надуться, наоборот, разглядывая Киринна во все глаза, будто только увидел. Сам Киринн смотрел в другую сторону и внимания на это не обращал.

Удержаться было невозможно. Мидир подошел к воину, дернул за штанину, заставляя нагнуться, и прошептал в самое ухо:

– Никакой он не остор-р-роп! Он тор-р-рько что нас закр-р-рыл! Спина у него шир-р-рокая и в бр-р-роне! Но еср-р-ри бьют, бор-р-рьно-то все р-р-равно! – и нахмурился, как папа, когда надо было придать веса сказанному.

Белый волк поник, покосился на Мидира и ответил еле слышно:

– Я знаю! Но не знаю, как ему-то сказать!

– Р-р-ртом! Ср-р-ровами! Как обычно вор-р-рки говор-р-рят!

В этот момент Киринн обернулся, отыскивая Мидира взглядом, неподдельно удивился, наткнувшись на перешептывающихся воина и волчонка.

– Мой принц, нам пора на тренировку. Стражник, а вам пора приступать к вашим дальнейшим обязанностям. Сегодняшний ваш пост – на левой башне, если вы вдруг позабыли, – отвернулся и пошел.

Мидир заторопился вслед, похлопал белого стражника по колену и побежал за Киринном, налетел, схватил за руку, надеясь, что никто этого в суматохе не заметит, и уже не думая, надо ли для этого просить разрешения у отца. Киринн улыбнулся опять со своей высоты – он-то, конечно, заметил, но виду не подал.

Разжал ладонь взрослого волка Мидир, лишь повернув в главную галерею.

– Мама! – радостно завопил второй принц, завидев ее в ярко-синем, расшитом серебром костюме для верховой езды, и бросился к ней. 

Уже увидеть ее было радостью. Вот почему отец искал его: после обеда королевская семья собиралась на охоту – вся взрослая королевская семья, то есть мама, папа и Мэрвин, еще раз напомнивший, что сосункам вроде Мидира там делать нечего. Мидир так обиделся, что не нашелся, что ответить сразу, зато потом придумал несколько достойных вариантов и даже собирался сказать их маме. 

Но сейчас у второго принца все вылетело из головы. Он ринулся вперед, обойдя первого стражника слева и проигнорировав: «Куда, принц?! Вам нельзя, королева ждет короля!» Мидир швырнул мячик в доспехи справа, привлекая внимание грохотом падения. Очередной стражник, уже подле матери, растопырил руки и присел, намереваясь поймать шустрого волчонка. Мидир не успел даже хихикнуть про себя от глупости взрослых. Разогнался он уже ого-го как, поэтому просто упал на спину и пролетел мимо стражниковых широко расставленных ног прямиком к Синни.

– Мама! – влепился он в материнские колени, чтобы даже не думали его оторвать. Но тут его основательно тряхнули за плечо.

– Тихо-тихо, – подняла руку Синни. – У принца явно есть вопрос, и, хотя Мидир – не первый принц, даже не смейте его останавливать.

Мягкий, певучий голос неожиданно стал холодным и жестким, и Мидир поднял голову – его ли это мама так говорит? Стражники переглянулись и отошли на несколько шагов.

– У тебя ведь есть вопрос, мой хороший? – улыбнулась Синни.

– У меня море вопросов! У меня вопросов бор-р-рьше, чем Вор-р-роновы гор-р-ры! – вскинулся Мидир.

– Задай мне один, и я буду обязана на него ответить.

Мидир призадумался. Да, пожалуй, в отсутствие отца и брата можно спросить то, что царапало больше всего.

– Это взрослые такие гр-р-рупые! – прорычал он. – Они говорят, что я пор-р-рукровка. Пор-р-рувор-р-рк. Я обернур-р-рся – я вор-р-рк! С хвостом и р-р-рапами! Как можно быть вор-р-рком напор-р-ровину?

– Совсем как человек, – донеслись до Мидира слова матери, а рука, неожиданно гладившая его голову, замерла. – Ты обернулся?! Как?!

– Р-р-регко! – гордо ответил Мидир. – Ну не брать же с собой Мэрвина?

– А почему же?

– В однушкур-р-ру не вр-р-резем, – со вздохом произнес Мидир, огорчаясь, что даже мама не понимает самых простых вещей.

– Мой принц, вам надо будет очень постараться, чтобы стать волком хотя бы наполовину, – раздался ровный голос советника. – Очень постараться. Сомневаюсь, что у вас получится. Хорошо, что у нас есть Мэрвин.

Ответ про то, что замечательного Мэрвина можно оставить себе насовсем, замер на языке у младшего принца, потому что советник добавил:

– Видите ли, принц, вам придется смириться с тем, что ваша мать – не волчица.

– Я знаю законы Нижнего мира, – встала Синни, продолжая держать ошеломленного Мидира за руку. – Я изучала их не одно десятилетие. Не надо упрекать моих детей в несовершенстве! Рожденные в Светлых землях, они обласканы светом его изумрудной магии. Нижний мир – как щедрая и добрая мать, принимает всех созданий как своих детей. Здесь нет бастардов и нет полукровок. Это все лишь слова. Вам это известно!

– Разумеется, моя королева, – склонился в глубоком поклоне советник. – Однако смирение и усердие только пойдет на пользу нашему юному, э-э-э… волку.

– Нам пора уходить, сейчас подойдет наш король. – раздался голос Киринни.

Синни отвернулась, кусая губы.

– Пр-р-рости, мама, – произнес Мидир. – Я не хотер-р-р огорчать тебя.

– Ты не огорчил меня, – тихо произнесла Синни и вздохнула.

Новое знание было слишком ошеломляющим, Мидир не хотел быть скорым в ответах или во мнениях и посему молчал всю дорогу, пока не понял, что они давно миновали главное здание, и что Киринн ведет его куда-то вверх. 

Его мама, Синни, обладала снежно-белой кожей, плотными, гладкими иссиня-черными волосами, спускающимися ниже колен, и кристально-чистыми ярко-серыми глазами, чуть-чуть раскосыми – тем, что отличало истинных, королевских ши Дома Волка. О ее величественной, сияющей красоте складывали баллады, ее запечатлевали художники, но еще больше песен складывали об исключительной доброте и мудрости королевы. Представить, что его мама – всего лишь человек из Верхнего мира, у Мидира не выходило. Скорее можно было представить, что его обманывают. Нет-нет, магам неведома ложь, но Мидир слишком долго общался с Мэрвином, чтобы понять, как легко можно сказать при всех: «Я дам ему потрогать свой кинжал», а потом добавить уже наедине: «В следующем тысячелетии – обязательно!»

Может, происхождение мамы тоже было окутано мраком тайны? Может, Мидиру сейчас все объяснят?

Киринн, добравшись до верха смотровой башни, уселся на каменную скамейку и положил Мидиру обе руки на плечи. Вышло, что принц словно поддерживает взрослого, что было немного непривычно. Мидир приосанился, явно готовясь к важному разговору.

– Так вы не слышали историю знакомства Джаретта и Синни?

Мидир покачал головой, слишком огорченный для ответа.

– Я расскажу вам, мой принц. Я присутствовал при этом. Вы достаточно взрослый и разумный волк, чтобы услышать эту историю от начала и до конца… Когда-то жил один король.

– Мой отец? – поспешил уточнить Мидир. А то Вотыты возьмет и начнет рассказ от основания мира, искр предвечного пламени и прочей шелухи!

– Ваш отец, мой принц. Ему подчинялась треть Нижнего мира, Светлые или Благие земли, то есть весь мир, кроме соленых морей фоморов и ядовитых пустынь неблагих. Он правил очень давно и однажды задумался, что будет, когда он умрет?

– Ши не умирают! – важно произнес Мидир. – Ты что думаешь, я не знаю таких простых вещей?

– Ши не стареют, мой волчонок, – одна рука оторвалась от плеча принца и потрепала его по голове. – Да, это так. Но нет заговора от смерти в битве или от ухода в сон-жизнь от непереносимой боли существования.

Мидир нахмурился. При нем вот никто еще никто никого не убивал, и никто не впадал в такую глупость, как сон-жизнь. Значит, смерти нет. Но спорить он не стал, решив отложить этот вопрос на потом.

– Джаретт Великолепный, владыка нашего Дома и всего Благого Двора, хотел жениться для того, чтобы у него был наследник. Он понял, что ему не хватало, а не хватало ему сына, – вздохнул Киринн о чем-то своем, но потом спохватился и продолжил: – Но увы. Ни одна самая прекрасная принцесса не могла разжечь его сердце, ни даже подарить искру лугнасадного пламени.

– А при чем тут принцесса и сын? – нахмурился Мидир.

– Хм, да, действительно, прямой связи тут нет, – прокашлялся Киринн. – Я думал, ты знаешь, как появляются дети.

– Так вроде и знаю, – важно сказал Мидир, хотя его познания в этом вопросе были весьма туманны.

– Тогда я вам напомню то, что вы и так знаете, – не совсем впопад ответил Киринн. – Дети появляются, если есть истинная любовь между родителями. Потеряв надежду полюбить, ваш отец, мой принц, решил найти себе наследника. Если усыновить ребенка до года и принять его в род, он станет своим по крови и по духу. И он нашел мальчика, который подходил по его строгим параметрам, настоящего, истинного волка, который смог бы стать будущим королем Светлых земель.

– Мэрвина? – огорчился Мидир, который знал только одного такого.

– Нет, мой принц. Такой идеальный мальчик, один на мирриады живущих в двух мирах, нашелся среди людей,  во-о-от там, – показал Киринн вверх. – Это был брат вашей матери. Брат Синни.

– У меня есть дядя?! – поразился Мидир так сильно, что ухватился за руки Киринна.

– Уже нет, мой принц. Люди живут недолго!      

– Эй-эй! Так нечестно! Дать дядю и отнять дядю! Я даже обрадоваться не успел! А мама? – ужаснулся Мидир. – А мама, она?..

– Ваша мама живет в Нижнем мире. И будет жить вечно, – ответил Киринн.

– Ты обещаешь?! – вцепился в него Мидир.

– Могу лишь только надеяться и уповать. Но старость вашей матушке не грозит. Так я могу продолжить? – склонил большую голову Киринн.

– Продор-р-ржай, – милостиво кивнул успокоенный второй принц.

– Этот мальчик, которого высмотрел Джаретт Великолепный, был рожден в человеческой семье. Синни была его сестрой, его сводной сестрой – ее отец погиб, мама снова вышла замуж, и вся забота о маленьком братике легла на ее плечи. А было ей всего четырнадцать лет. Синни очень уставала. Она ощущала себя служанкой в родном доме, и однажды это случилось. Она крикнула в сердцах: «Чтоб тебя демоны в Нижний забрали!», и Джаретт выхватил ребенка из ее рук.

Мидир сам выхватил руки из ладоней Киринна и прижал ко рту. Конечно, отец прав всегда. Если отец не прав, то это только кажется. Но как это? А если бы его, Мидира, так кто-то забрал от его матери?

– Синни мгновенно поняла свою ошибку и умоляла Джаретта вернуть ей братика. Она прошла все испытания, что изготовил для нее волчий король. Она танцевала с ним на балу Лугнасада – и он признался, что полюбил ее. «Люби меня, слушайся меня, подчиняйся мне во всем – и я буду твоим рабом вечно», – сказал он Синни. И он позвал ее в свой мир – стать его королевой.

Что-то в этом смутило Мидира, но он продолжал зачарованно слушать. Хоть про любовь ему обычно было не очень интересно, но тут дело касалось его мамы и папы!

– И она, конечно, поср-р-рушалась его! Папу нер-р-рьзя не поср-р-рушаться.

– Нет, мой принц.

– Она не пор-р-рюбир-р-ра его?

– Полюбила. Но ей не понравилось то, как было сделано это предложение. И она осталась на земле.

– Это какая-то очень др-р-ринная и очень запутанная истор-р-рия, – доложил Мидир.

– Вы весьма точны в формулировках, мой принц, – улыбнулся Киринн, но без насмешки.

– Так папа ушер-р-р?!

– Ушел. Но подарил Синни кристалл, где она могла видеть Джаретта и наш чудесный мир. Он обещал вернуться в надежде, что девочка повзрослеет и передумает. Он затосковал… и забыл, как быстро несется время в Верхнем мире. Прошло девять лет.

– Синни забыла его?

– Нет. Она смотрела в волшебный кристалл, и ей все больше казалось, что это сказка, мечта, легенда... Брат упрекал ее в том, что она не отдала его, родители качали головами, подруги смеялись. Она вышла замуж.

– Как?! Мама вышла замуж? – Мидиру это совершенно не понравилось.

– Так бывает. Ее сосватали. Синни не любила мужа и чем дальше, тем больше понимала, что ошиблась. И тут появился Джаретт. Джаретт страстный, любящий, страдающий – тот, кого она не смогла забыть.

Тут Киринн отвел взгляд и внезапно закаменел лицом, как все взрослые, которые считали Мидира слишком молодым для чего-либо. Второй принц дернул Вотыты за перчатку, не желая смиряться, и спросил:

– И что дальше?

– А дальше, – очнулся Киринн, – в общем-то все.

– Вот про это «все» и расскажи! – деловито произнес Мидир.

Киринн рассмеялся, потрепал Мидира по голове.

– Вы очень любопытны, мой принц. Ну хорошо! Джаретт увел Синни по ее воле. Он не приказывал, не настаивал. Просто сказал о своих чувствах. Синни не хотела покидать землю, и они провели чудесный год в самых прекрасных местах Верхнего мира. А потом… потом Синни поняла, что беременна, и ужаснулась.

– Она не хотер-р-ра детей? – огорчился Мидир.

– Хотела, очень. Только Верхний мир не слишком ласков к нам, волшебным созданиям. Он лишен магии. Дети в семьях смертных и ши рождаются с острыми ушками. Они очень сильны как маги и зачастую умирают молодыми. Или их убивают. Вот Синни и решилась покинуть землю, чтобы ее дети росли спокойно. Она стала женой Джаретта и нашей королевой. Ту, что смогла растопить каменное сердце Джаретта Великолепного и подарила Нижнему миру таких редких и желанных детей. Ее обожают все ши. Скажу по секрету, Джаретт, перворожденный, сын матери-волчицы и отца-мага, не привык жить в семье, но он очень старается и очень любит Синни и вас, своих детей. И что вы поняли или не поняли, мой принц?

– Не поняр-р-р, зачем папе нужен идеар-р-р, еср-р-ри у него есть я! – стукнул себя в грудь Мидир, а Киринн рассмеялся.

– Тогда пойдем тренироваться, пока у меня есть еще время.

Оговорка насчет времени была странной, но Киринн больше ничего не сказал.

Настоящая тренировка на двуручных мечах понравилась Мидиру гораздо больше, чем прежние, хотя к вечеру он просто валился с ног и за ужином больше клевал носом в тарелку, чем действительно ел или рассказывал о событиях в своей жизни. Мэрвин то и дело перехватывал слово, рассказывая о своих успехах на охоте и не давая Мидиру рассказать про двуручник толком, а закончилось все тем, что второй принц попросту уснул на своем кресле. Даром что оно было уже как для взрослого волка, и Мидиру было куда удобнее свернуться в нем клубочком, чем сидеть, вытянувшись в струнку.

Разговоры гудели над ухом, потом к голосам семьи прибавились советник и начальник замковой стражи, а затем Мидира ухватили на руки, прижали к знакомой массивной броне и унесли. Чувство было сродни полету, и, чтобы удержаться, принц схватился за латную перчатку – так было гораздо спокойнее. Волк не ворчал, только хмыкал, здоровался со стражниками, а потом положил Мидира в его кровать. Оказавшись в постели, принц не собирался отпускать перчатку: взрослый волк повздыхал, пощелкал пряжками, оставляя Мидиру свою перчатку как трофей, погладил по голове освободившейся рукой, укрыл и ушел.

А может, Мидиру это все приснилось? Наверняка приснилось. Но уходящий волк, кажется, запретил заходить к принцу всем нянечкам, порыкивая и настаивая, что они принца разбудят, а ему прекрасно спать и в одежде. И никто не посмел зайти! Мидир завозился, устраиваясь поуютнее, обнял перчатку, прижавшись щекой к щитку на тыльной стороне ладони, и уснул окончательно.

Всю ночь ему снился полет, а наутро перчатка никуда не исчезла. И оказалась действительно той самой – принадлежащей Киринну. Мидир обрадовался, спрятал перчатку в тумбочку, и лишь после этого пошел умываться. А то все нянечки пришли бы в ужас, какая это грязная перчатка и как ее необходимо выкинуть и тем более нельзя обнимать или хранить.

Одевался Мидир давно уже сам, особенно потому, что Мэрвин вечно дразнился: нельзя принимать за взрослого волка того, за кем ходит целая стайка нянек. Мидир расстраивался, переживал и от нянек убегал – тоже совершенно самостоятельно, привыкая сам по себе оказываться на необходимых занятиях вовремя.

Первая половина дня, как обычно была посвящена урокам истории, изучению генеалогических древ самых заметных семейств Благого двора и танцам, но Мидира удивляло, что Киринна совсем не видать – с тех пор, как папа отрекомендовал ему начальника замковой стражи, тот всегда попадался на глаза в течение дня еще до тренировок. И потом тоже…

Стражники, к которым Мидир приближался с вопросом, смотрели озадаченно в ответ, пожимали плечами и разводили руками. А когда в послеобеденный свободный час к Мидиру подошел воин-волк, представляясь временным мастером боя на мечах, второй принц и вовсе забеспокоился. Покивал, конечно, чтобы новый мастер боя ничего не заподозрил, и заявил, что неимоверно «уста-а-ар-р-р» еще от вчерашнего и пойдет отдохнуть к себе. Поспешил в комнату, с замиранием сердца распахнул ящик тумбочки, но перчатка была там. А если Киринн в замке, Мидир сможет его найти! Нюхом!

Волчонок обнял перчатку, как следует потянул носом, чтобы распознать запах белого волка – от перчатки тянуло нагретым на солнце можжевельником, терпким и приятным, чему Мидир вовсе не удивился. Спрятал перчатку обратно и побежал по замку, выискивая тот самый след. Пару раз мелькнул похожий, только слабее и будто с добавлением цветов – от того самого белого волка-воина, чье самолюбие пострадало вчера на тренировочной площадке, и от обычного черного стражника, но от него запах был явно наносным. Возможно, Киринн с ним не так давно разговаривал или стоял рядом. Но самого начальника замковой стражи Мидир так и не нашел.

Когда час отдыха истек, Мидир явился на фехтование, честно занимался половину урока, а потом вышел «до ветру» и не вернулся обратно: ему очень хотелось найти Киринна. Огромный белый волк как будто дразнился – его невозможно было бы не заметить, а сейчас он присутствовал в замке как мираж, мелькая то тенью запаха, то похожим голосом, и к вечеру Мидир бился с ног и совсем замаялся его искать. За ужином папа ничего не сказал по поводу полупропущенного занятия. Вероятно, мастер-мечник опасался тревожить короля подобными мелочами. Второй принц несколько раз собирался спросить, где же его Вотыты, но не стал, побоявшись своими действиями вновь навредить Киринну. Схрупкал телячьи ножки, появившиеся в его рационе благодаря его наставнику, и смолчал.

Он все узнает сам!

Ночью Мидир, легко миновав стражу, долго нюхал чистый холодный воздух, еще летний, но уже напоенный ощущением осени. Легкий запах тлена от упавших листьев, острый аромат позднелетней травки и привычный, горьковато-кислый аромат хвои от вековечных елей, высокой стеной сторожащих Черный замок. А вот запах Вотыты остыл, потерялся окончательно и бесповоротно.

На второй день Мидир решил действовать. Он очень постарался – и уронил статую Нуаду с таким грохотом, что ему показалось: сам Нуаду вот-вот явится по его душу. Стражники прибежали, прибежал капитан – а Вотыты не было!

Мидир пропустил танцы. Это было невежливо, обращаться в дневное время, но вместо занятий он обегал уже другую половину замка. И к обеду обнаружил дверь в офицерском крыле, от которой тянуло ровно тем, нагретым на солнце можжевельником. Принц осторожно подкрался уже в облике ши, пропустил патруль, прислушался – за дверью было тихо. Мидир аккуратно поскребся, обозначая желание зайти. В помещении все еще царила тишина, но второй принц мог бы поклясться, что тишина эта уже совсем иная, внимательная и настороженная. Поскребся решительнее, отскочил в нишу и замер, пропуская очередной патруль, но снова вернулся к двери, уже решившись постучать.

Изнутри послышался вздох, а потом дверь распахнулась внутрь – и Мидир увидел очень бледного Киринна, казавшегося намного меньше без своих мощных доспехов.

– Мой принц, какая неожиданность, – серо-голубые глаза смотрели на Мидира с изумлением. – Чем обязан? Да как вы меня отыскали?!

– А можно, для начала я зайду? – Мидир, обладая королевским правом, мог бы зайти и так, но Киринн перегораживал проход. – И все тебе расскажу, честно!

Начальник замковой стражи смерил Мидира взглядом, где отчетливо читалось сомнение. Мидир, поспешив сбить его с мысли об отказе, выпалил:

– А то я соскучир-р-рся!

– Уважительная причина, мой принц, – Киринн слабо улыбнулся и посторонился, пропуская Мидира в свои покои. – Располагайтесь, пожалуйста, в гостиной.

Мидир прошел туда, куда указал белый волк, взобрался на верх громадного дивана, очень подходящего по размеру хозяину, а не пятилетним волчатам, уселся, поджидая, пока Киринн тоже подойдет. Тот не торопился, принес пару кубков, налил в оба воды, поставил на ближайший стол, подвинул его ближе к дивану, лишь потом осторожно уселся сам. Мидира насторожило, что Киринн шевелился медленно, как будто берег силы. А что не предложил поесть, насторожило еще больше – ведь если хочешь показать свое расположение, угости входящего. Хоть чем, хоть корочкой хлеба. Выходит, Мидир не достойный гость? Или – Мидир задохнулся – у Киринна нет даже корочки хлеба?!

– Итак, мой принц, чем обязан удовольствием вас лицезреть? – смотрел Киринн тяжело и любопытно одновременно.

– Я соскучир-р-рся, а тебя не видно! И никто не знает, где ты! Я беспокоир-р-рся! – Мидир подвинулся ближе к Киринну, чтобы взять его за руку и убедиться, что тот живой, не воображаемый, уж больно отличался от себя обычного. – Папа пр-р-риср-р-рар-р-р какого-то др-р-ругого мастер-р-ра-мечника, я не хотер-р-р с ним заниматься, а пр-р-ро тебя даже стр-р-ража ничего не говор-р-рит!

– Я польщен, – взгляд Киринна стал не таким тяжелым. Он пожал руку Мидира в ответ. – Надеюсь, занятия по фехтованию вы все же не пропускаете, мой принц? Вы так стремились освоить двуручник!

– Нет, не пр-р-ропускар-р-р! Тор-р-рько чуть-чуть уменьшир-р-р! Чтобы тебя найти! А почему ты мне не пр-р-рдр-р-рагаешь раздер-р-рить с тобой хлеб?

Киринн опустил большую голову, и тут Мидира осенило. 

– Это папа, да? Это он тебя наказар-р-р?

Большой волк удрученно вздохнул, высвободил руку, взял кубок, отпил воды, но Мидир все равно услышал, как заворчал живот у взрослого.

– Видите ли, мой принц, я нарушил границы. Ваш батюшка несомненно прав, наказывая меня за посягательство на его право решения. Поэтому неделю я проведу в собственных покоях, – склонил большую голову к плечу. – Наказание огнем или плетью я перенес бы легче, но наказывать начальника замковой стражи на глазах у всего замка не стоит, так что решение вашего батюшки со всех сторон прекрасное. Я запомню, что был не прав, но никто не увидит меня поверженным и слабым.

– Так ты что, не ер-р-р?! Совсем?! – Мидир придвинулся вплотную к боку взрослого, теплому и мягкому без железной шкуры доспеха. – Ты же бор-р-рьшой! Тебе надо есть!

– О, мой принц, не переживайте так, я большой, воды хватает, так что переживу.

– Это гр-р-рупо, так тебя наказывать! Ты же не виноват! – Мидир замер и задумался, стараясь изыскать выход. – А как папа сказар-р-р? Пр-р-рямо без еды?

Киринн вздохнул возле, заставляя невольно ощутить, насколько он больше второго принца.

– Именно так и сказал – без еды, – живот у взрослого заворчал снова, громче, и он поспешил снова выпить воды. – Не переживайте, принц, успокойтесь, со мной случались вещи и похуже. Однажды наш отряд на границе попал в окружение фоморов…

Мидиру было безусловно интересно, он слушал рассказ о боевом столкновении как сказку, замечая, что отвлекшемуся Киринну стало явно легче – работа мысли отвлекала от мук голода. И все равно помочь ему хотелось. Волки ели каждый день, причем не по разу.

Так, глядишь, у Мидира и вовсе Вотыты не останется!

– И пришлось нам всем обмотаться тиной и водорослями, и выплыть из окружения фоморов по чрезвычайно мутной речке. Как выяснилось позже, там же располагался самый центр гнезда виверн. 

Второй принц затаил дыхание, сопереживая воинам-волкам, которые оказались меж двух одинаково смертельных огней.

- Но раз ты здесь, вам удар-р-рось выкрутиться?

– Да, мой принц. Меня прикрыли, и я смог вытащить яйцо из ближайшей кладки и бросить его в фомора! А уж запах и звук бьющейся скорлупы зверюги среагировали мгновенно, срываясь к предполагаемым виновникам со всей свирепостью. 

Представить белого волка очень молодым было сложно, поэтому Мидир представлял того Киринна, которого знал.

– А виверны? Что сделали они?

– О, виверны были очень злы на всех присутствующих. Вот и мне тоже перепало, – волк провел пальцем по косому короткому шраму на лбу, совсем белому и почти сливающемуся с ровным тоном кожи. – К счастью, мазнула та гадина когтем неглубоко, поэтому голова все еще при мне.

И заулыбался. Мидир улыбнулся в ответ, прижался еще раз, а потом спрыгнул с дивана и направился к дверям.

– Спасибо за рассказ! Я скоро вернусь! – и покинул удивленного донельзя Киринна с твердым намерением ему помочь. А то не виверна, так папины запреты сведут его Вотыты в мир теней.

Глава 3. Находка

Мидир еще не знал, как именно он поможет Киринну, но план потихоньку зрел, да и второй принц был хорошо знаком с тем, кто сможет посоветовать, что делать. Все, что касалось еды и происходящего вокруг еды и жизни, можно было обсудить с Воганом.

Правда, сначала с ним надо было помириться, но ради Киринна Мидир готов был пойти на жертву. И даже смириться с необходимостью чистки очередных овощей или ужасно жирного котла! 

Зато Воган точно найдет способ как-нибудь исхитриться и накормить начальника замковой стражи, не нарушая приказа короля.

Стоило Мидиру переступить порог кухни, он был тут же изловлен за шиворот и повернут перед лицом Вогана сначала одним боком, потом другим, будто повар сверялся с памятью, отыскивая в ней образ второго принца.

– Так-так-так, кого я вижу? Похититель моих ножей! Самый приблизившийся к их похищению, – бас волка, который был даже больше Киринна, кажется, сотрясал стены.

Это значило, что Воган не в настроении.

– Да, это я! – Мидир повис в руке повара по возможности гордо, сложив руки на груди и задрав нос кверху. – Я смог! Почти! Еср-р-ри бы ты не метнур-р-р тот нож, пр-р-ришпир-р-ривая меня к стене, я бы убежар-р-р! И ты бы меня не догнар-р-р!

– А если бы вы не утащили мой самый любимый нож, я бы и вслед их не бросал! – Воган оскорбленно опустил Мидира, чтобы заглянуть ему в глаза. – И покуда вы не перечистите мне пять ведер картошки, я не буду считать себя отмщенным!

– Пф! Давай сюда свои пять ведер-р-р! Мне ср-р-рочно нужно, чтобы ты считар-р-р себя отмщенным! – Мидир свирепо зыркнул на Вогана, чтобы закрепить эффект.

– Мда? И зачем же это, второй принц? – на лице Вогана нарисовалось отчетливое недоверие. – Чтобы утащить ножи еще раз? Вернее, попытаться это сделать?

Мидир фыркнул, давая понять, что дальнейшие попытки украсть что-то у Вогана считает пустой тратой времени, а потом сбавил тон и выговорил иначе, пытаясь донести до повара весь ужас несправедливой ситуации.

– Нет! Нет и нет! Мне бор-р-рьше не нужны твои ножи! Но мне нужна твоя помощь! – покосился на поварят, и Воган шуганул их, обернувшись всей массивной фигурой. – Понимаешь, Кир-р-ринн постр-р-радар-р-р за то, за что не дор-р-ржен быр-р-р стр-р-радать!

– По-моему, это его основное занятие, – повар помрачнел, вздохнул и опустил Мидира на высокий табурет. Уселся рядом и опирся локтями о стол. – А теперь по порядку и внятно.

Мидир собрался с мыслями и изложил ситуацию во всей ее несправедливости: он уговорил Киринна на тренировки с двуручником, Киринн не отказал, а потом их застал папа и наказал начальника стражи, потому что белый волк не имел права что-то разрешать или запрещать Мидиру в настолько судьбоносных масштабах. И теперь за свою доброту Киринн расплачивается арестом и голодовкой!

Воган сочувственно нахмурился, пожевал губу, смерил взглядом Мидира.

– Пять ведер картошки вы все равно будете мне должны, второй принц, но, так и быть, не сегодня. Если наш начальник стражи голодает уже полтора дня… Зная его режим питания, могу сказать, что даже два дня! Одним словом, это плохо. Стоит его немножечко спасти и не нарушить запрет нашего светлейшего владыки. Вы же согласны, принц?

– Р-р-разумеется! Я с этим к тебе и пр-р-ришер-р-р! – Мидир подпрыгнул на табурете. – А мы сможем, сможем, Воган?

– Думаю, вполне, если сговоримся, принц. Посидите тут, подождите, надо кое-что приготовить. Почистите пока картошку, вам не помешает уменьшить долг! – и подвинул ведро.

Счастья Мидиру это конечно не прибавило, но и грусти он не испытывал: зато Киринну они помогут! Обязательно помогут! Оставлять волка без еды в принципе жестоко, а настолько крупного волка, да еще и надолго! Мидир остро начальнику стражи сочувствовал.

Через полчаса Воган вернулся с горшком, смотревшимся в его руках маленьким, а в руках Мидира – огромным. Горшком, из которого очень приятно пахло мясом и зеленью.

– Вот, поглядите, принц, тут у нас не еда, понимаете?

– Не еда? – замер Мидир от несоответствия запаха и слов.

– Никакая это не еда, слово повара! Тут у нас закуска, – Воган посмотрел из-под широких бровей лукаво и со значением. – Любому волку на один зуб, едой такое не назовет даже неблагой! Я приготовлю несколько таких горшочков к обеду, принц, и, если один пропадет, никто не заметит. Совсем-совсем никто. Вы меня понимаете, принц?

Воган подмигнул, а Мидир опять подпрыгнул на табуретке – от искреннего восторга! Не еда! Закуска! Насчет закуски папа ничего не говорил!

– Я поняр-р-р! Поняр-р-р! Да! Да! Ты мор-р-родец, Воган! Ты очень бор-р-рьшой мор-р-родец!

– А вы маленький, но тоже молодец, – одобрительно заметил Воган. – Вы пока помойте лапки, принц – одно ведро вы почистили, это хорошо. Так вот, помойте руки и идите нагуливать аппетит, – лучился он радостью. – А этот горшочек с закусками я поставлю вот сюда, тут он не очень заметен и взять его можно кому-нибудь проходящему от рукомойника совершенно случайно. И я при случае, если вдруг советник сунет свой длинный нос, смогу сказать, что никакой еды никто для Киринна не брал!

Горшок приземлился на низкую полку. Воган плотно прикрутил его деревянную крышку так, чтобы ни тени запаха не проникало наружу. 

Мидир захлопал в ладоши и спрыгнул, чтобы помыть руки, а потом отправиться спасать своего большого друга с чистыми руками и целым горшком не-еды.

По дну серебряного рукомойника бойко застучала вода. Мидир нахмурился, но протянул ладони. В таких ограниченных количествах второй принц переносил ее почти спокойно.      

Воган, как и обещал, отвернулся, а Мидир насухо вытер руки полотенцем, крепко обнял скользкий горшок и улизнул из кухни совершенно довольным.

Пройти по коридорам дворца так, чтобы не попасться никому на глаза, Мидиру обычно удавалось без труда. Но не тут-то было! Целая куча придворных дам, завидев второго принца, неожиданно решила срочно рассмотреть его поближе. Мидир знал, что нравится женщинам и часто использовал это в своих целях, но сегодня его цель голодала, и вот красотки с веерами, жаждущие пообщаться с «очаровательным сыном Джаретта Великолепного», теперь выглядели досадной помехой. Особенно когда в руках у этого самого сына был горшочек не-еды!

Пришлось отговориться занятиями. Дважды Мидир миновал патруль, завидев его в последний момент. Второй раз он еле успел спрятаться за занавесь и простоял там не одну минуту с бешено колотящимся сердцем, пока стража не выяснила именно тут, кому идти проверять непорядок в подвалах.

Наконец перед носом оказалась знакомая дверь в офицерском крыле. Мидир уверенно постучал, дождался тяжкого вздоха с той стороны и появления Киринна на пороге. В этот раз Мидир не дал взрослому даже слово сказать, просочился в его покои и поскорее, ногой, захлопнул дверь. Затем с гордым видом поставил скользкий горшок на стол и вытащил пробку. Невероятно аппетитный запах разлился по покоям начальника замковой стражи.

– Мой принц? Зачем вы принесли сюда еду? Я не могу ослушаться приказа вашего батюшки, который был недвусмысленным! Никакой еды! – Киринн нахмурился, от аппетитного аромата его желудок заворчал еще громче, чем утром. – Извольте не издеваться над наказанным волком и покинуть меня! А то мне попадет еще больше, и вам достанется! Ваш батюшка более всего на свете не любит, когда его слова, вернее, приказы, не исполняются.

– Нет! Нет, ты не поняр-р-р! – Мидир лишь тут понял, как устали руки, и потер их. – Я поговор-р-рир-р-р с Воганом! Он тоже сказар-р-р! Это – не еда!

Указательный палец обличительно уткнулся в горшок.

– Не еда? А что же? Меня совсем подводит нюх? За пару дней голодания я разучился отличать еду на запах?

– Нет! Это не еда! Это – закуска! Воган сказар-р-р, а ему можно вер-р-рить! А пр-р-ро закуску папа ничего не говор-р-ри-р-р-р!

Большой волк замер, видимо, до него добралось осознание сказанного Мидиром. Покосился на него, потом с усилием перевел взгляд на горшок, недвусмысленно пахнущий мясом. 

Сглотнул.

– Воган… – закашлялся внезапно сухим горлом, выговорил отчетливо. – Воган так и сказал, что это не-еда?

– Да! Да! Я тоже так говор-р-рю!

Киринн внезапно улыбнулся, прикрыл лицо руками и засмеялся. Когда белый волк отнял ладони от лица, он смотрелся гораздо счастливее.

– Не смею не верить двум моим хорошим друзьям, но и подводить вас тоже не хочу. Поэтому немедленно забирайте ваш горшочек и уходите.

 – Эй! – возмутился Мидир. – Я быр-р-р очень осторожен, и меня никто не заметил! А вот еср-р-ри я буду выносить эту не-еду из твоих покоев, тогда меня очень даже заметят!

– Это шантаж, мой принц.

– Как скажешь, Кир-р-ринн! – согласно кивнул Мидир.

Киринн посмотрел на него, долго смотрел, а потом вздохнул.

– Вы просто не оставляете мне выбора, мой принц. Придется мне как можно скорее извести вашу не-еду.

На Мидира нахлынуло облегчение, затапливая с головой. Киринн больше не злился и не считал, будто Мидир издевается. Начальник стражи удалился, потом вернулся со столовыми приборами на двоих, усадил Мидира на диван, снова придвинул стол поближе.

– Тогда я приглашаю вас, мой принц, разделить со мной эту закуску, – протянул одну ложку. – Уважьте меня, побудьте моим гостем.

Мидир нехотя взял ложку: объедать голодного Киринна не хотелось, но и обижать небрежением к угощению тоже не годилось.

– Хор-р-рошо, Кир-р-ринн. Вот, смотр-р-ри, не отр-р-равр-р-рено! – и первым съел занятный мясной шарик, закатанный в зелень и перемешанный с длинными белыми зернышками.

– Вы дарите мне веру в будущее, мой принц, – Киринн тоже захватил ложкой закуску, посмотрел, понюхал, и с огромным наслаждением съел.

Довольный хмык вырвался у Мидира сам собой: изменить предопределенность ему действительно удалось! Изменить предопределенность и уничтожить несправедливость!

Съел Киринн в итоге немного, обильно запил водой и откинулся на спинку дивана с отчетливо довольным видом. Облизнулся, покосился на Мидира, тот посмотрел в ответ и отметил выровнявшийся цвет лица: начальник замковой стражи больше не выглядел смертельно бледным, а смотрелся посвежевшим, серо-голубые глаза опять заблестели.

– И как вы меня все же нашли, мой принц? Признаться, эта загадка не дает мне покоя.

– Очень пр-р-росто! – Мидир наставительно поднял ложку. – По запаху! – и напоказ потянул носом, поворачиваясь всем телом к начальнику стражи.

Киринн засмеялся, постучал указательным пальцем Мидиру по кончику носа и тут же его убрал.

– Какой вы деятельный, мой принц! А откуда вы взяли мою вещь? – Мидир только шевельнул загадочно бровями, как Киринн уже подался заговорщически вперед. – Ах! Вот оно что! Перчатка!

Важно кивать удавалось Мидиру почти как папе – недаром он столько тренировался перед зеркалом! – но Киринн почему-то засмеялся опять. Подхватил Мидира под руки, поднялся и подбросил вверх.

– Мой принц! Вы очень! Прозорливое! И нюхливое! Создание! – после очередного подбрасывания ухватил Мидира поперек груди и притянул к себе, тепло обнимая. – За что я ужасно вам благодарен!

Потом оказалось, что у Киринна есть доска для фидхелла, и он учил Мидира сражаться занятными фигурками, когда они устали сражаться, снова сделали перерыв на закуску – Мидир даже в мыслях не называл это едой, чтобы случайно не привлечь внимание отца.

А потом, не успел Киринн протереть дно хлебной корочкой, как горшочек с хлопком исчез, оставив после себя лишь кучку коричневой пыли.

– О, Киринн! – восхитился Мидир. – Научи! А как ты это сделал?

Начальник замковой стражи задумчиво посмотрел на него.

– Это не я, мой принц.

– Гор-р-ршки сами по себе не пр-р-ропадают! – сложил руки на груди Мидир.

– Это сделали вы. Возможно, даже не желая этого. Я увидел горшок в ваших руках только тогда, когда вы поставили его на мой стол, – и со значением провел по нему широкой ладонью, стряхнув на каменный пол остатки того, во что превратился горшок. 

Пол Черного замка чавкнул – и поглотил крошку.

– И что это значит?

– Значит, надо как-то донести до нашего короля, что вам уже пора начать заниматься с магами.

Киринн потянулся к книжной полке, на которой лежал очень большой и тяжелый том в аккурат между зубами виверны, отделанными серебром, и рогатым фоморским шлемом.

Младший принц поначалу испугался.

– Это что, генеар-р-рогии? Ир-р-ри история? Их мне хватает! Не хочу! – для пущей доходчивости сложил руки на груди и отвернулся.

– О нет, мой принц, это не то и не другое. Это легенды и сказки, – Киринн заглянул в лицо отвернувшегося Мидира и показал обложку. – Тут очень мало про генеалогии и историю, тут больше выдумка и приключения. Но если вам не интересно…

– Ты сказар-р-р «прикр-р-рючения»? – Мидир тут же сменил гнев на милость. – Если так, то давай почитаем, Киринн! Я не пр-р-ротив!

Начальник стражи не удивился, снова уселся на диван, дождался, пока Мидир устроится рядом, и лишь потом расположил фолиант – так, чтобы он тоже мог заглядывать на страницы. И первым, что бросилось второму принцу в глаза, стала картинка: яркая, многоцветная, напоминающая витраж на самом верху левой башни, только не пыльный и темный, а чистый и выставленный на солнце.

На картинке были изображены два ши или человека – мужчина, протягивающий руки к небу, и женщина, уносимая чем-то, похожим на грозовые тучи. Мидир с любопытством разглядывал картинку, а Киринн молчал и тоже ничего не говорил, как будто дожидался, пока принц насмотрится.

– А что это с ними происходит? – Мидир поднял голову и удивился, Киринн, похоже, разглядывал как картинку его самого. – И почему ты так на меня смотр-р-ришь?

– С ними происходит много всякого по сюжету сказки, мой принц, а именно тут у законного мужа похищают законную жену, – начальник стражи вздохнул грустно. – А смотрю я на вас так внимательно, потому что вы мне интересны, мой принц.

– Это чем это? – Мидир еще на всякий случай насупился: за спинами одних волков всегда любили поболтать другие волки, и часто болтали и про младшего принца.

– Про вас ходят самые разные слухи, мой принц, – Киринн не отводил глаз и не пытался свести все в шутку или в глупость, мол, маленький волк еще ничего не понимает в больших разговорах. – В том числе, будто бы вы обязаны пугать всех, будто вы настолько черный, что черно и само ваше сердце.

Мидир слышал такое о себе, всегда краем уха и едва-едва, но разговоры ходили, пусть получить подтверждение от Киринна он не рассчитывал. Второй принц нахмурился и глянул на начальника стражи исподлобья.

– Ты им вер-р-ришь? Я пр-р-равда чер-р-рный! Тор-р-рько не знаю, почему самый чер-р-рный, но да! Может, и самый!

– Нет, мой принц, я им не верю, после сегодняшнего дня – совсем не верю, сердце у вас настоящее и очень живое, не вздумайте обращать внимание на слухи, – наставительно прихватил Мидира за плечо, снова заглядывая в глаза.

– И даже то, что ты бер-р-рый, тебе не мешает? – Мидир поднял руку и дернул волка за выбившуюся снежную прядь. – Бер-р-рые вор-р-рки нехор-р-рошего мнения о чер-р-рных, тебе дор-р-ржно быть обиднее всех! Р-р-разве нет? Вы же живете не в Чер-р-рном замке, а в своем, Бер-р-ром, котор-р-рый внутр-р-ри Чер-р-рного, в гр-р-ранице стор-р-рицы! Мар-р-ренький Бер-р-рый замок!

Отвечать Киринн не торопился, повздыхал, привлек Мидира под своей рукой поудобнее, приобнимая и делясь теплом.

– И тут вы правы, мой принц, но только отчасти. Цвет мешает жить многим белым волкам, и я думаю, что это наше проклятье. Мы слишком высокомерны, заносчивы и самоуверенны, мы ищем и находим повод поставить себя сугубо отдельно, а такой путь ведет лишь к раздорам и потерям. К счастью, я добился: белые стражи, даже не находясь на страже, не возвращаются на ночь в Белый замок, а остаются в Черном, но это единственная и довольно маленькая победа, мой принц. Я надеюсь, что вашему батюшке хватит хладнокровия, чтобы белые волки и черные волки и впредь составляли единый дом.

Киринн нахмурился, раздумья его ушли в совсем невеселый край, и Мидир задрал голову, требуя ответа на свой конкретный вопрос:

– Ты тоже бер-р-рый! И никуда не уходишь! И у тебя есть вор-р-рчонок, и я тоже вор-р-рчонок, но чер-р-рный! Тебя это не задевает? Что ты ср-р-ружишь чер-р-рным вор-р-ркам?

Начальник замковой стражи вернулся от своих раздумий в конкретную комнату офицерского крыла Черного замка, улыбнулся Мидиру, потрепал по голове, взлохмачивая всю прическу. В иное время Мидир бы возмутился – ему еще перед подданными показываться, но теперь не стал, ожидая ответа.

– Разве похоже, что меня это задевает, мой принц? Да – это был бы плохой ответ. Нет, конечно, меня это не задевает, и я не хочу, не желаю белым волкам отдельного дома, отдельного королевства. Иначе огромная спесь разрастется еще более, и кровопролитие будет неизбежно. А тогда – нас на самом деле довольно мало, мой принц – белых волков попросту уничтожат. Нет, я вижу силу в одном, общем доме Волка, и совершенно не вижу разницы между черными волчатами, белыми, серыми, рыжими или даже в перьях. Да-да, поговаривают, среди неблагих есть и такие!

– Не видишь? Совсем-совсем не видишь? – Мидир прищурился, оглядел Киринна так и этак, дождался кивка. – Тогда тебе надо пр-р-ровер-р-рить зр-р-рение! Мы отр-р-ричаемся цветом!

Начальник стражи уставился на Мидира во все глаза, а потом прихватил щекотно за шею, заставляя втянуть голову в плечи и вовсе не подобающе для принца рассмеяться.

Так и потянулась вереница дней – Киринн сидел под домашним арестом, Мидир с Воганом изыскивали способы пронести ему новые закуски, а на танцы второй принц совершенно позабыл ходить, так как играть с Киринном в фидхелл или читать удивительно занятные книги ему тоже понравилось, равно как и осваивать двуручник. Чтобы страдания начальника стражи не были напрасными, Мидир совсем не пропускал фехтование, о чем красочно и в подробностях не уставал рассказывать за ужином отцу, маме и брату. Мэрвин куксился, мама ойкала, отец хмыкал то ли одобрительно, то ли осуждающе.

Видимо, Киринн поговорил с Джареттом, и после танцев на следующей неделе Мидиру пришлось осваивать совершенно новую область – магию. Магия удавалась Мидиру до странного хорошо, он легко осваивал начала, хотя на первых занятиях учителя ужасались цвету его ауры и манере поглощать чужие заклинания. Мидиру сложно давался контроль этой своей способности, особенно потому, что волки-маги действительно этого боялись. А его темная аура бросалась на трепещущие в страхе заклинания так, словно они были законной добычей.

Папа несколько раз отчитал Мидира, хотя выглядел при этом совершенно довольным и черные глаза его блестели гордостью. Мидир совсем запутался – что радует папу, а что не радует – но во имя спокойствия собственного, маминого и учительского старался держать своенравную ауру в узде. К счастью, на тренировки по фехтованию вернулся начальник стражи, да и доискиваться его внимания в свободное время Мидиру ничто – и никто – не мешал.

Благодаря этой своей привычке Мидир и стал свидетелем неожиданного обмена любезностями между молодым стражем и Киринном. Второй принц как раз направлялся за белым волком, надеясь застать его, пока Киринн не завершил проверку постов – тогда оставался шанс покататься у него на плечах, и как раз на самом верху левой башни дома нашел аж двоих белых волков, притормозил и осторожно выглянул снизу, с лестничного пролета, из-за центральной колонны.

– Надеюсь, ты понимаешь.

Киринн явно закончил какую-то большую фразу: он тяжко вздохнул. Наверное, фраза была действительно большой, раз в груди такого крупного ши не хватало для нее воздуха.

– Да… Я, ну, ты, хм, – стражник помялся перед начальством, покаянно опустил голову, переложил алебарду из одной руки в другую. – Прости меня, прости, отец, я не хотел!

Мидир уставился на того самого белого волчонка во все глаза и не понимал только одного – зачем вообще было скрывать, что это сын Киринна.

– Конечно, я тебя прощаю, даже не сомневайся… дочь.

Вот теперь Мидир очень быстро все понял – и почему Киринн так бережно обнимает более тонкого и щуплого стражника, и почему так загадочно говорил о волчатах, которых один, а как будто двое! Потому что дочь начальника замковой стражи тоже захотела быть воином! Но отец Мидира, король Джаретт, конечно, ничего подобного бы не допустил! И ей пришлось притвориться сыном! Если не вообще чужим волком.

– Отец! Только больше так не говори, кто-нибудь может услышать, – молодая стражница настороженно отодвинулась, прислушиваясь, присматриваясь к пролету.

Мидир приложил все усилия, чтобы смотреться исключительно темненькой тенью Черного замка.

– Если бы там был кто-то чужой, я бы понял. Я очень по тебе скучаю и в очередной раз напоминаю: не лезь ты в первые ряды, Олли, просто не лезь! Найдутся стражники сильнее – и пожалуйста! Твоя сила в скорости, не пытайся быть образцовым волком! Не получится. Будь волчицей!

– Отец! – недовольная стражница позволила себе топнуть ножкой на родителя и начальника.

Само по себе в голову Мидиру пришло, что ему самому похожий жест бы отец не простил! Киринн же вздохнул, повел широкими плечами, нахмурился.

– Белых волков не так и много, Олли, а белых волков в страже и вовсе мало. Буду надеяться, хоть это тебя образумит, иначе однажды может быть поздно,– похлопал ее по дрогнувшему плечу, отвернулся и пошел к лестнице.

Мидир спешно припустил вниз, а потом стремительно поднялся, так, чтобы топтать и пыхтеть, чтобы слышно было всем. Поэтому второй принц не удивился, когда его подхватили знакомые руки в латных перчатках, придержали, чтобы Мидир не напоролся и не ударился о черненый доспех, подняли на уровень лица.

– Кир-р-ринн! Я тебя искар-р-р!

– Это я вижу, мой принц, – и теперь Киринн совершенно точно улыбался, причем, именно Мидиру. – Позвольте узнать, зачем вы меня искали?

– Чтобы тебя найти! И чтобы ты меня чуть-чуть покатар-р-р! Папа говор-р-рит, я скор-р-ро выр-р-расту и не смогу ездить ни на чьих пр-р-речах! Я р-р-решир-р-р, надо успеть! Пока я могу! Ты меня покатаешь?

– Если таково желание моего принца, – Киринн склонил голову. – Как верно заметил ваш батюшка, пока ваш мышиный вес никому из взрослых волков не в тягость, и уж тем более – мне!

– Какой-какой вес?! – Мидир аж подался от возмущения навстречу, а Кириннрасхохотался.

– Волчий, простите, мой принц, волчий вес, конечно же! – усадил Мидира на плечи, придержал за щиколотки и пошел вниз по винтовой лестнице.

Волчонок обернулся на оставшегося стража, однако Олли стояла спиной и сохраняла такой вид, будто не имеет совершенно никакого отношения к белым волкам вообще и Киринну в частности. Начальника стражи стало невыносимо жаль, и Мидир погладил его по белой голове, слегка будто бы светящейся в сумерках.

Нет, разлучать семьи из-за вполне естественного для волков желания сражаться точно не стоило! Мидир пообещал себе изменить что-нибудь, что он сможет изменить, а пока погладил Киринна по голове еще раз.

Взрослый волк вздохнул очень глубоко, но уже без прежнего надрыва. От младшего белого волка донеслось что-то неразборчивое: «Нашел себе игрушку!», и Мидир дернулся возмутиться, но для этого надо было слезть с Киринна, что делать не хотелось совершенно. Королевских волчат не гладили, не тискали и обходили стороной, но Киринну Мидир разрешал себя гладить. Потому что ему можно было доверять, а не потому, что он единственный, кто это делал, решил второй принц и тоже со вздохом прижался к доспехам взрослого. Киринн подхватил его поудобнее, словно не обратив внимания на очередной недовольный возглас Олли, и понес Мидира в спальню.

Глава 4. Потеря

Мидир уже прилично владел двуручником, когда Киринна, а вместе с ним и все Светлые земли оглушила неблагая весть: очередной патруль, занимавшийся обходом границ, попался в страшную, непредсказуемую ловушку. Страшную по масштабам, непредсказуемую – по неумолимой воле рока. Полтора десятка волков во главе с младшим офицером, идущие по знакомому маршруту, нашли громадное гнездо виверн и собственную гибель.

Новость взбудоражила половину Благого Двора, но по разным причинам. Лесовиков и небесных волновало нетипичное место для гнездовья гадов – раз виверны пошли селиться посреди рощи, соседство с ними могло побеспокоить и их Дома. Степняки переживали по поводу указания судьбы: в жизни ши, бесконечной и зачастую предопределенной, перемены столь резкие обязательно что-то предвещали. Мидир не верил им, но тоже грустил: когтистая лапа судьбы, будто лапа огромного опасного волка, ударила весьма ощутимо. Дом Солнца переживал о павших воинах, обещал подмогу в осушении излюбленных вивернами болотистых излучин на поворотах ручьев и рек, что в изобилии протекали как раз по землям Волка. Огненные рвались помогать всем: волкам в патрулях, солнечным – в магии. Чистый огонь был первым врагом водяных созданий, а воинство огненных дев не знало себе равных. Но Джаретт не горел желанием разрешать им участвовать в патрулях, что-то там было древнее и не слишком хорошее. В чем дело, принц не знал и не очень хотел пока разбираться.

Беспокоило его другое.

Киринн с самого объявления горестной вести был сам не свой. Мидир заметил это сразу, что-то в начальнике стражи резко переменилось, огонь его души стал гореть иначе, более тускло и горько. Чувство долга, непонятного, но настоящего, тяготило Мидира, оставлять Киринна одного претило. Но чем помочь, было непонятно, и Мидир стал внимательно смотреть за своим воспитателем. 

Наблюдение дало любопытный результат. Киринн почти перестал есть, хотя его никто не наказывал. Киринн носил одно и то же выражение лица, как будто опустил забрало и не собирался его поднимать. Даже рядом с Мидиром! И последнее, самое ужасное, он тоже перестал Мидира слышать, как большинство остальных взрослых. Вот это было исключительно обидно!

Второй принц дома Волка собирался посоветоваться на сей счет с братом, мамой или папой, на что надежда была слабой, как выяснилось позже, не зря. Мама ничего не знала, только взволновалась, а Джаретт и Мэрвин проигнорировали вопрос Мидира. Тогда он разозлился и не придумал ничего лучше, как взобраться на окоем каменных ворот замка. Там он уселся прямо на фигуру встречающей гостей волчьей головы, свесил ноги по бокам, сложил руки на груди, принял вдохновенный вид – словом, приготовился к тому, чтобы его торжественно нашли.

Поиски затянулись и грозились бы затянуться даже позже ужина, но возвращавшиеся с конной прогулки родители обратили внимание, мама вскрикнула, чуть не упала в обморок, а папа рыкнул сильно похоже на волка. Мидира принялись снимать. Суетились много, бестолково, уговаривали волчонка не бояться, Мидир и не боялся, но мама стояла внизу и неотрывно следила за спасательными действиями. Это было приятно и немного мирило его с сегодняшним полным небрежением к важным вопросам. Он задавал их не просто так! Киринну точно следовало помочь.

На высоте думалось легко, а пока достаточно бесстрашный волк подобрался к нему, чтобы снять с фигуры, Мидир придумал себе план. Раз взрослые не видят ничего, кроме написанного футовыми буквами, Мидир разведает все сам! Он будет за Киринном следить! Как настоящий волк-вынюхиватель! То есть разведчик!

Правда, слежку пришлось отложить на некоторое время: отец сказал, раз Мидир сам залез на ворота, наказание должен принимать тоже самостоятельно. Правда, учел расстроенный вид Синни и заменил каленое железо на домашний арест. К тому же изволновавшаяся мама так перебоялась за Мидира, что теперь не желала его от себя отпускать – поэтому у второго принца сложился самый счастливый вечер за все время, что Мидир себя помнил. Мама не отпускала его от себя, жадно расспрашивала обо всем, гладила по голове и даже обнимала неоднократно! К вечеру наглаженный и довольный Мидир почти забыл о своем плане, тем более что ответов все одно не получил, и был благодарен судьбе за то, что столкнулся перед сном с Киринном.

Черным от внутреннего горя и осунувшимся, едва не налетевшим на Мидира оттого, что споткнулся на верхней ступеньке лестницы. 

Киринн! И споткнулся!

Мидир решил всеми правдами и неправдами узнать самолично, что приключилось с белым волком. Наглаженные уши – это хорошо, но преходяще, а теперь Мидира не отпускало чувство, будто сам Киринн, такой большой и живой, настоящий и неподдельный, тоже становится преходящим. Словно ускользает куда-то, растворяется внутри своих доспехов. Сними мощные латы, а там никого и нет.

Первым препятствием, конечно, стал сам домашний арест, но Мидир подумал так и этак, покрутил, прикинул, что его домом считается весь Черный замок, вся столица и даже все земли Дома Волка, а если принять во внимание звание наследного принца Благих земель, то и все Благие земли. Но заходить так далеко Мидир не собирался. А вот последить за Киринном, не попадаясь папе на глаза – очень даже!

Оказалось, быть разведчиком в собственном доме довольно трудно: стражи тут было много, прочих ши еще больше, хотя эти про домашний арест Мидира не знали. Впрочем, следить за Киринном оказалось проще, чем Мидир сначала решил – большой волк будто нарочно, играя в поддавки, избегал общества, норовил уйти из шумных коридоров, часто замирал там, где потемнее, а его волосы больше не казались светящимися. Наоборот, как паутина, вроде и светлая, но, если собрать вместе – серая. И неопрятная. И похожая на пепел.

Мидир старательно отогнал страшные мысли про пепел и искры. В груди каждого ши горела искра предвечного огня, и, если ее не задувать, могла гореть до бесконечности. Киринн же не мог задуть свою? Отчего? Зачем? Мидиру он нужен! Практически до… до… до бесконечности, вот!

Неожиданностью стало, что за Киринном следил не только Мидир! В очередном темном коридоре принц едва разминулся с парой белых волков из тех, что крайне редко объявлялись в Черном замке. Если точнее, Мидир видел их раз в год, на празднике Самхейна, когда все кланы и дома собирались, желали всякого хорошего папе и повторяли признание его королем. Эти белые волки назывались старейшины. И теперь – Мидир видел многое! – старейшины белых настойчиво добивались от Киринна какого-то решения.

Киринн отнекивался и качал большой головой, решительно поджимал губы и даже окончательно сложил руки на груди, воздвигая непрошибаемую стену между собой и собеседником. Мидир видел эту позу иногда, очень редко, но узнавал безошибочно, она значила, что Киринн очень сердится и сдвинуть его никуда невозможно!

Старейшины, похоже, этого не знали, они продолжали ругаться и пытались настаивать, а под конец притянули Киринна близко-близко и что-то прошипели ему прямо в лицо. Мидира удивило, что начальник стражи это вообще позволил, но стоило другим белым волкам скрыться, понял, отчего. Его, Мидира, белый волк с трудом расцепил руки, помотал головой, отошел еще и уселся на первую ступеньку лестницы к полузаброшенной башне звездочета. Второй принц аккуратно огляделся, убедился, что они тут одни, а потом выскользнул из-за портьеры и подошел к Киринну.

Взрослый поднял взгляд на стук каблуков, все более удивленно разглядывая подходящего Мидира, будто бы увидел привидение. Заговорил сухим и ломким голосом, откашлялся, становясь похожим на себя.

– Мой-кх, кх-кх, принц? Что вы тут делаете? Ваш батю…

– Нет-нет! Мор-р-рчи! – Мидир поспешно зажал рот взрослого ладонями, для верности, обеими. Киринн показался прохладным, как его латы. – И не называй меня «пр-р-ринц»!

– Ладно, а как тогда мне вас называть, мой п-кх-кх, то есть, уважаемый волчонок?

Мидиру показалось, что взрослый только начинает дышать, как будто на протяжении двух недель не дышал. И думать ему этот перерыв тоже изрядно мешает!

– У меня имя есть! – насупился, чтобы подоходчивее вышло. – Хотя по имени тоже р-р-ручше не надо! Давай, ты меня пр-р-росто вор-р-рчонком называть будешь? Вор-р-рчат сейчас в замке никого…

Против воли Мидир расстроился: играть с ним было категорически – вплоть до каленого железа! – запрещено. Папа всякий раз очень злился, поэтому волки даже боялись теперь приближаться к Мидиру с любым намерением. Джаретт настаивал, что компания Мидиру не по рангу, тем более что есть брат! Мидир тоскливо оглядывал занятого Мэрвина и грустно кивал.

С другой стороны, играть с Киринном ему не запрещал никто! 

– Простите, мой пр-кх-кх, то есть волчонок, можно узнать, что привело вас сюда? – Киринн поднял голову, всматриваясь в Мидира. – Вряд ли вы…

– Я ср-р-режу за тобой! – нахмурился сурово. – Тор-р-рько т-с-с-с-с! А то папа еср-р-ри уср-р-рышит, нам не поздор-р-ровится!

Серо-голубые глаза Киринна выразительно округлились. Большой волк удивленно откашлялся и подвинулся на ступеньке, невольно освобождая место собеседнику, Мидир не стал ломаться и присел, тут же привалившись к большому волку, чтобы заглядывать ему в глаза, иначе роста не хватало.

– А зачем, то есть, для чего вы вообще за мной следите? – спросил Киринн.

– А затем, Кир-р-ринн, что ты – это не ты!

Мидир подался еще ближе, вцепился обеими руками в латное колено, пошатнулся, чуть не упал и с облегчением ощутил руку поперек своей спины. Киринн его придержал, значит, был уже чуточку больше Киринн, чем минуту назад.

– Как это, я – не я? – тряхнул головой, волосы подпрыгнули и словно бы посветлели от грязно-паутинного до просто паутинного.

– А так! Не ты! Ты др-р-ругой! А сейчас совсем не такой! Две недер-р-ри назад ты быр-р-р еще ты! А тепер-р-рь нет!

От озвученного срока Киринн дрогнул под доспехами и опять погрустнел глазами, но Мидир больше не собирался от него отступаться.

– Гр-р-рупый Кир-р-ринн! Тебе нер-р-рьзя так! Ты же не можешь быть не ты! Тогда тебя пр-р-росто не будет! А я хочу, чтобы ты быр-р-р! Ты папин! И мамин! И советничий! И Мэр-р-рвинов! И мой! Особенно мой! Я хочу, чтобы ты остар-р-рся!

– Я никуда не ухожу, волчонок, никуда, – потрепал Мидира по голове уж совсем грустно. – Пусть и очень хочется…

– Нет! Нет! Не хочется! Кир-р-ринн! – Мидир отбросил полумеры и залез на взрослого. – Нет! Скажи, что не хочется! Мне будет гр-р-рустно без тебя! Ср-р-ришком гр-р-рустно! Я вчер-р-ра убежар-р-р на вор-р-рота, меня ер-р-ре как сняр-р-ри! 

– На ворота? – нахмурился Киринн.

– Да! – отмахнулся Мидир. – И тебя не быр-р-ро видно! Знаешь, как я р-р-расстр-р-роир-р-рся? Ты не пр-р-ришер-р-р! Ты быр-р-р не Вотыты!

Начальник стражи покаянно опустил голову и слабо улыбнулся:

– Это действительно мой промах, прошу простить, мой пкх-кх, мой волчонок, – и замер, как будто каменный.

Мидир дернул его за волосы, похлопал по щекам, обеспокоенно заглянул в глаза.

– То есть, просто волчонок, – Киринн с трудом проморгался. – Хороший волчонок, черный, королевский и хороший.

Мидир ощутил себя странно: как будто его чем-то сначала одарили, а потом отобрали. Мидир не любил, когда у него что-то отбирали. Или кого-то! 

Он ткнул Киринна в блестящий доспех и постарался выглядеть как папа, когда тот отдавал приказы, то есть очень уверенно.

– И твой вор-р-рчонок! И твой тоже! Потому что ты мой вор-р-рк! Бер-р-рый, но тоже мой!

Обвинительный и серьезный тон был воспринят начальником замковой стражи самым странным образом. Вместо ответа Киринн прерывисто вздохнул и сгреб Мидира, совсем не ожидавшего такого, в охапку. Под руками в потеплевших, нагревшихся от самого Мидира доспехах, было уютно, Киринн стал похож на себя самого, и большего для счастья пока не требовалось. Ну разве что пощупать странные паутинные волосы, пока положение позволяло.

Волосы показались слегка пыльными, может быть оттого, что Киринн околачивался по всяким дальним коридорам, поэтому Мидир погладил начальника стражи по голове, в попытке отряхнуть эту гадость. Волосы отряхивались слабо, Киринн не отпускал, весьма живо реагируя на поглаживание – то и дело вздрагивал. Мидир прикинул так и этак, а потом принялся успокоительно бормотать, снимая всю грязь с волос, как его учили маги, осторожно и трепетно.

– Ну чего ты р-р-расстр-р-роир-р-рся? Я не сер-р-ржусь, вчер-р-ра ты меня не нашер-р-р и не пр-р-ришер-р-р, но так пр-р-росто не скр-р-рыться, я тебя сам нашер-р-р! – отцепил какую-то серую гадость, потряс руками. – Ай! Я ее об доспехи р-р-размажу, ты не пр-р-ротив?

И размазал, пока Киринн не возмутился. Волосы стали чуточку белее, а объятия сошлись чуточку сильнее, так, что Мидир сразу безошибочно чувствовал: его не просто не отпустят, его прижмут и спасут, закроют и никому не отдадут.

– Вот ну чего ты, Кир-р-ринн, я тебе пр-р-росто доспехи испачкал! Тепер-р-рь тебе их чистить! Обычно это не очень здор-р-рово, меня Мэр-р-рвин заставир-р-р чистить свои доспехи, так тр-р-рудно, оказывается! Тр-р-решь их, тр-р-решь, а они не оттир-р-раются! Пр-р-ротивная гадость! И где ты тор-р-рько ее нашер-р-р? Замок у нас Чер-р-рный, но чистый!

Начальник стражи все еще не отвечал, только странно вздрагивал, но Мидир точно знал, разговор действует, и больше не боялся не найти под доспехами самого Киринна. А блестящие или нет, какая разница? Главное, не гулкие, не пустые!

– Не знаю, не знаю, где, мой уважаемый волчонок, – голос Киринна звучал громче, свободнее. – Хороший, черный, королевский, а еще мой!

– Вот! Вот это пр-р-равир-р-рьно! – Мидир напоследок перебаламутил все пряди, до которых дотянулся. – Тепер-р-рь я согр-р-расен! А пошр-р-ри, Кир-р-ринн, куда-нибудь, в др-р-ругое место? Папа нас не ср-р-рышит, не хочу, чтобы заметир-р-р гр-р-разами!

Начальник стражи встряхнулся, поднялся, не отпуская Мидира.

– Тебе не тяжер-р-ро, Кир-р-ринн? Я уже бор-р-рьшой! – и важно приосанился, ненавязчиво пропуская волосы волка сквозь пальцы.

Как Мидир заметил, они постепенно светлели, и белый волк окончательно становился на себя похожим.

– Совсем не тяжело, волчонок, нисколько, – улыбнулся Киринн почти радостно и развернулся. – Предлагаю пропутешествовать там, где мало света и еще меньше ши, внутри наших замковых стен есть целая система переходов, к тому же, туда редко заглядывает кто-то из королевской семьи. Вы, мой пркх-х-х-х, волчонок, будете первым за многие века!

Предстоящее приключение Мидира обрадовало невыразимо, он понесся бы впереди Киринна, если бы тот его отпустил, но отпускать второго принца, похоже, никто не собирался.

К вечеру, когда от захватывающего путешествия устал даже Мидир, они снова вернулись в обжитую часть замка. Переходы оказались невероятными, и Мидир бы обязательно не утерпел об этом рассказать хоть Мэрвину, но вовремя вспомнил о своем домашнем заключении. Вряд ли Мэрвин будет согласен с широким пониманием дома и, соответственно, ареста. Скорее всего, еще и папе сообщит, совершенно между делом, как это обычно и бывает.

Перед тем как вернуть принца домой, Киринн настоял на визите к Вогану, и там осознавший свой голод Мидир наелся до отвала. День удался, хотя еще не закончился, его сморило спать, и все тот же, привычный и почти родной начальник стражи донес его до личных покоев с личной кроватью.

Жизнь наладилась, Мидир чувствовал это во всем, осознавал, что ему повезло исправить что-то быстрее, чем оно бы окончательно сломалось. А что этого «чего-то» не разглядишь и глазом, совершенно неважно.

Тем страннее было проснуться второму принцу дома Волка за несколько часов до полуночи: уснул он недавно, наелся, успокоился… Однако, что-то внутри выло, гнало, звало, тащило из кровати. Опять навстречу приключениям и почему-то Киринну. Мидир не стал очень детально задумываться – если его беспокойство бесполезно, он просто убедится, что с Киринном порядок, и все на этом. Если же глупый начальник глупой стражи умудрился действительно куда-то зачем-то пропасть, то Мидир проследит за сохранностью своего белого волка лично.

Искомый волк обнаружился на выходе из замка, а Мидиру пригодились навыки пряток от стражи: по ночному времени волков в патруле было больше, чем днем, а может, тогда они просто терялись в толпе прочих ши. Одним словом – Киринн делал что-то не то и шел куда-то не туда.

Волчий принц проскользнул за начальником стражи – и никто из воинов не приметил его, не разглядел внутри обычной, хотя особенно черной тени. Мидир возликовал, но очень тихо, про себя: стоит Киринну заметить компанию, точно домой вернет.

По счастью, Киринн не оглядывался, размеренно минуя то одни, то другие ворота, раскланиваясь со всеми стражниками чуть не поименно и обрывая все расспросы о цели прогулки еще в зародыше. Мидиру очень интересно было узнать, куда Киринн собрался в такое сонное время, не на разведку же? И не в гости! Мидир знал, видел, как положено выезжать в гости, и одиноко идущий куда-то Киринн явно направлялся по делу. Ворота за воротами, и Киринн, а с ним – Мидир, оказались за четвертой стеной, там, где столица раздавалась уже во всю ширь. По мере того, как они проходили по улицам, миновали мастерские и дома, Мидир все лучше вспоминал местность, но все равно догадался о цели Киринна, лишь когда увидел белую ровную кладку маленького замка, скорее напоминавшего огромный особняк.

Мидир поежился – внезапно похолодало, но не так, бодряще, как среди молодого ельника ранним утром, нет. Потянуло иным холодом, странным, словно бы тусклым и ломким, а еще – болотным. Болот в стране волков почти не было, но Мидир решил, что они пахли бы именно так, сладковато и неприятно. Как давно убитый зверь, убитый ради потехи, а потому не съеденный и брошенный прямо на месте. Или потянуло маками? Однажды Мидир из любопытства забрел на маковое поле и вскоре потерял всякое понятие о верхе и низе, о времени и пространстве. Он брел и брел, а потом, отчаявшись разобраться, укусил себя до крови за руку и лишь тогда пришел в себя, понял, что наматывает круги по черно-алым вонючим цветам, и он рванул обратно по собственному следу, а потом еще долго приходил в себя. Именно после этого Джаретт запретил младшему сыну покидать пределы замка. И еще после того, как Мидир, улучив момент, прыгнул на спину лошади, которая оказалась еще не обученной, а потому долетела галопом до самого водопада, куда рухнула вместе с Мидиром. 

Думать о собственных ошибках было не слишком приятно, волчий принц вернулся в сегодня и скользнул за Киринном. Мимо двух очень грозных стражников в ослепительно белых одеждах, очень важных, насупленных и совсем на Киринна не похожих, хотя тоже белых. Мидир показал им язык, радуясь, что родная темнота продолжает его закрывать, и они ничего не заметили. Сливаться с тенями и ходить по чужим снам он научился сам, не так давно, но получалось ловко. Отец увидел один раз и запретил, пришлось, честно глядя в глаза Джаретту Великолепному, пообещать, что второй принц не будет делать подобного. Совсем лишаться такого здоровского умения Мидир не хотел, поэтому не стал говорить вслух, где именно и сколько конкретно «не будет делать ничего подобного». Отец если и заметил, ничего не сказал, а прочитать что-то в его чернющих глазах было невозможно.

Волчий принц покрутил головой, поняв, что за мыслями потерял Киринна из виду. Коридоры тут были белые-белые, как в кошмарном сне, тени жались и прятались по углам, скользить вдоль стен позволял неровный свет факелов и редко развешенные гобелены. Пришлось выгадывать колыхания, движения, поворот головы стражников, чтобы пробраться дальше. Вел Мидира только стук удаляющихся шагов – Киринн шел тяжело, но бесстрашно, не опасаясь нападения и явно давая знать, где именно находится. То есть намеренно вызывал огонь на себя! В этом был весь Киринн.

Вновь поймав себя на том, что слишком увлекается, Мидир проскользнул вдоль стен, которые тут были еще и холодные, из белейшего мрамора, и увидел начальника замковой стражи посреди сводчатой залы, где теснилось множество белых волков. В овальном центре, похожем на дуэльную площадку, возвышался постамент, чем-то занятый. Вокруг, позволяя видеть лица сидящих, огибали центр столы, ступенями поднимающиеся вверх, второй выше первого, третий выше второго. По счастью, здесь было, куда спрятаться, Мидир метнулся в один из проходов и замер, прислонившись к не обитой железом ножке. Зубы сразу же зачесались, но второй принц сдержался, вспомнив суровый голос отца – происходящее было неправильным и сильно волновало Мидира.

Как стало видно с нового места, Киринн склонился над лежащим на белом ложе. Волк был молодым и очень красивым, а Киринн сразу стал казаться старым и грустным. Что-то не давало Мидиру покоя, он вновь тряхнул головой, отгоняя мысли. По-хорошему, надо бы разбудить этого юношу, вот, Киринн этого ощутимо хочет… Волчонок вгляделся в лежащего снова и замер, узнав лежащего волка. Не юноша, девушка лежала на ложе, и ложе это было погребальным. Убранное цветами, украшенное последним белейшим покровом, застывшее крепко, намертво, как крошка-фея в янтарной капле, однажды виденная Мидиром. Это был подарок королеве от Дома Камня, но мама отчего-то ужаснулась и проплакала весь вечер. Папа удивился, Мэрвин ничего не объяснил, а Мидир остался в недоумении – фея в янтаре была красивая. Теперь Мидир понял, почему мама плакала.

В мире что-то было серьезно не так, если вновь происходило что-то похожее! Мидир изо всех сил потянулся, прощупывая окружающее собственной аурой. Увидел серый свет души Киринна, горевший словно бы через силу, увидел, как пылают души собравшихся вокруг белых волков, почему-то негодующих и озлобленных, но тело Олли не отозвалось вовсе, оно было мертво. Совсем. Его можно было выкинуть или сжечь, и дочери Киринна уже не будет ни больно, ни обидно.

Мидир сжал руку в кулак, впившись ногтями в ладонь, чтобы не вскрикнуть и не выдать себя. Смерть сумела проникнуть даже во владения ши, лучших воинов, волков! Она жестока и несправедлива! 

Почему погибла именно дочь Киринна? У кого спросить? Кто ответит? Глаза неожиданно зажгло так, словно лицо облило кипятком. Мидира оглушило и ослепило новым, страшным знанием. И когда белые волки заговорили, он бездумно пропускал слова мимо ушей, смиряясь с новой гранью мира. 

Смысл разговора до него дошел, когда кто-то из белых старейшин выкрикнул имя Киринна очень громко и зло.

– Твоя глупая убежденность, Киринн, может дорого обойтись всем белым волкам! Нужно преподать им урок! Кто, как не мы, встанет и вступится за честь остальных перед черными лютыми зверями?! Они продолжат забирать наших детей, а потом возвращать их для похорон, защищая только свои черные интересы! Наше дело сторона, ты не должен был потерять дочь! Но виноват в ее смерти именно ты!

– Я не устану повторять, пока вы меня еще слышите, – голос Киринна был сильным, но громоздким, как его доспехи. – Нельзя искать повод для битвы внутри Дома! Как вы не понимаете! Цвет шкуры, цвет волос, крошечные различия в повадках не делают нас вовсе разными! Черных много, это так, но кроме белых есть еще бурые волки! Кроме бурых есть степные, на границе со Степью! Есть красные и серые! И все они, все мы – волки!

Зал зашумел недружелюбно, Мидир поежился, поражаясь, как Киринну хватает духу ругаться сразу со всеми. А начальник стражи продолжал.

– Я не хочу гибели своим собратьям, но наш мир – жестокое место, где может пострадать всякий, где самая нелепая случайность способна обернуться трагедией. В том патруле погибла не только моя дочь, множество семей скорбит по своим чадам, а вы опять ищете повод отколоться от черных волков и собственного Дома! Проявите уважение к чужой потере, не обрекайте себя и свои семьи на беспощадную, бессмысленную войну.

– Обрекать? Сам мир толкает нас к этому! Ты видишь короля Джаретта чаще нас, ты знаешь, как он «любит» быть милосердным, – заговорил волк, сидящий прямо над Мидиром. – Его глаза черны, как его душа, среди его щенков затесался разрушитель мира, чернота застилает все, живущее под сводами Черного замка, и это следует прекратить, если мы хотим спасти собственный мир!

– Мир? Или белые камни и белые одежды? – Киринна непросто было вывести из себя, но Мидир видел, что его белый волк к тому близок. – В черных волках ровно столько зла, сколько в белых, как можно вам оставаться настолько слепыми? Терпение у Джаретта короткое, если мы возжаждем войны, нас просто сомнут, вы этого хотите, вы этого добиваетесь?

– Ты просто трус! Не смеешь стребовать виру за свою дочь у короля-убийцы! Лизоблюд и служака, прихвостень черных! Игрушка в руках Джаретта, тренировочный манекен без воли и чести! Твоя вира могла дать нам настоящий повод для обсуждения прав и свобод белых волков, а ты опять не делаешь ничего!

Слова больно ударили по ушам, резанули где-то внутри груди, Мидир не смог сдержаться, покинул свою тень и выскочил в центр, спиной к начальнику стражи:

– Да как вы смеете обвинять Кир-р-ринна?! Как вам не стыдно?!

Волки переглянулись, зашуршали шелестящими голосами, приподнялись с мест, стража дружно шагнула вперед.

– Киринн, что здесь делает этот черный волчонок? Это закрытое дело нашего дома! – лица говорящего Мидир не видел, отчего махом стало страшно.

– Убейте его, и дело с концом, – лениво отозвался кто-то другой.

– Только троньте его, и прежде Джаретта до вас доберусь я, – голос Киринна вдруг стал очень тихим и гулким, а за ним стихли и остальные.

В тишине отчетливо прогремели тяжелые шаги, и Мидира подхватили на руки. Несмотря на то, что семь лет – уже почтенный возраст для королевского волчонка, Мидир сопротивляться не стал. Прижался сам, поплотнее, не смотря на взрослого из здоровых опасений получить осуждающий взгляд.

– Убивать детей дело последнее! – вроде Киринн говорил спокойно, однако стены чуть было не дрогнули. – И волчат любого цвета никто не тронет, пока я жив. Никто никого не убьет. Я выслушаю все, что вы еще хотите сказать мне. Но мы уйдем вместе!

Мидир, прижатый к плечу Киринна, еле смог отвести взгляд от Олли. Второй принц крутил в голове обрывки услышанного, где причудливым образом сочетались слова «королевский долг», Джаретт – без приставки король или Великолепный, долг Киринна как белого волка… И то, что король, кажется, мог спуститься в мир теней за душой Олли даже после смерти! 

Это понимание еще сильнее обожгло душу принца. Кажется, король, да – потому что волки-стражи дают ему присягу, они в чем-то ближе, чем родня. И пусть Мидир не будет королем, но если станет – то обязательно будет, каждый раз будет пробовать вернуть ушедшую раньше времени душу! 

Тут он понял, что опять думает не о том. Нужно помочь Киринну, а то его свои растерзают!

Сидеть спокойно расхотелось, Мидир заерзал, опять возвращаясь мыслями к разговору и опять не находя в нем ничего утешительного.

– Лучше не мешай, мой принц, мой волчонок, – тихо прошептал Киринн, словно бы поняв мысли Мидира.

– Пр-р-рости, – пробормотал Мидир, прося прощения не у матери первый раз в жизни. 

Если это нужно для Киринна, можно и посидеть, прижавшись к латам белого волка, не слишком похожего на свой клан.

Воздух продолжал звенеть от множества голосов, обвинявших Киринна, звучавших все громче и требовательнее.

– Я не буду требовать долг за смерть дочери, – повторял Киринн опять и опять.

Белые волки угрожали и уговаривали, как будто им действительно нужен был какой-то благородный повод пойти против волков черных. Наконец, упавшая за очередными словами Киринна тишина показалась Мидиру колкой, ледяной и еще более угрожающей.

– Джаретт не должен… – начал кто-то, но начальник замковой стражи перебил говорящего, чего на памяти Мидира не случалось ни разу.

– Я не буду обсуждать, что должен или не должен делать наш король. Вы, кажется, забыли, в силу своей молодости, что именно Джаретт смог сковать Словом наш мир, остановить взбунтовавшиеся от наших распрей Светлые земли. Вы, кажется, забыли все, что давали присягу – ему, Джаретту Великолепному, нашему королю.

– Но войны не перестали… – вклинился все тот же голос.

– Войны никогда не перестанут, покуда в этом мире остается хоть кто-то живой. Зато их стало гораздо меньше, чем раньше.

– Он убил Касса!

– В честном поединке, – парировал Киринн. – Касс сам вызвал его, усомнившись в праве на трон. Это было его право, как и право Джаретта – убить на дуэли.

«К фомор-р-рам эти дуэр-р-ри», – в который раз подумал Мидир, не приподнимая никакого-такого Касса. Может, идея запретить их хотя бы в Черном замке не так уж плоха?

– Джаретт мог спасти Олли! – обвиняюще указала почему-то на Киринна чья-то рука. Женская рука, как смог увидеть Мидир. К руке прилагалось лицо, красивое, тонкое, искаженное сильными чувствами и отталкивающее сейчас настолько, что Мидир предпочел отвернуться.

– Мог. Если бы оказался в нужное время в нужном месте. Джаретт прибыл тогда, когда нить ее жизни уже остыла. Может, напомнить вам, что по остывшей нити в наш мир может заглянуть сам мир теней и утянуть за собой все живое?! Я повторяю, хватит! Хватит распрей у смертного одра моей дочери. Она – не повод для бунта. Только для скорби, – голос Киринна дрогнул.

– Я много раз говорила с тобой, но вижу, все без толку. Тогда, мой бывший супруг, – с ненавистью в голосе произнесла та же волчица, – ты изгнан из клана белых волков. Не смей больше переступать порог моего дома!

– Это твое право, Лессия, – склонил голову Киринн. – Хоть я очень сожалею об этом, но решения своего не поменяю. Вы не понимаете, что все распри внутри нашего Дома только играют на руку его врагам!

Ши зашептались, зашушукались, потом закивали. Мидир поежился. Что может быть хуже, чем лишиться своей семьи? Даже Мэрвина, уж на что он скучный, второй принц не хотел бы лишаться.

– Глупые, ничего не значащие слова! Каков король, таков и Дом! Даже смерть дочери – по вине твоего короля! – не открыла тебе глаза! Этот… – женщина поперхнулась словами.

– Я услышал все, что хотел, и все, что вы могли мне сказать. Этого достаточно, – твердо произнес Киринн и двинулся в сторону выхода, держа на одной руке Мидира, а другую опустив на навершие меча: ему, как начальнику стражи, дозволялось не расставаться с мечом нигде в пределах волчьих владений. 

Два волка перегородили ему дорогу, посмотрели на Лессию, та коротко кивнула. Стражи отошли, и Лессия приблизилась к телу дочери.

– Я похороню нашу малышку в горах без тебя, – обращаясь к Киринну, но продолжая смотреть на Олли, выговорила Лессия. – Не вздумай приходить прощаться.

– Как тебе будет угодно, Лесси, – ответил Киринн уже в дверях, сильнее прижимая к себе Мидира.

– И не называй меня так! Никогда больше!.. – прилетело вслед уходящим еще более зло.

Тягостное молчание окутало фигуру уходящего Киринна, опустилось плащом, как будто весь его клан в едином движении осуждал нерадивого сына. Мидиру было знакомо это чувство, поэтому второй принц прижался к доспехам, обхватил большого волка за шею и зашептал на ухо.

– А пошр-р-ри отсюда, а, Кир-р-ринн? Они очень гр-р-рупые вещи говор-р-рят, зр-р-рые и гр-р-рупые. Я бы их покусар-р-р!

– Благородное намерение, мой уважаемый волчонок, хотя несколько запоздавшее, кусать их надо было раньше, пока они пешком под стол заходить могли, теперь ничего не исправишь, как ни бейся, – говорил Киринн вроде с Мидиром, больше не с кем было, но обращался словно к себе.

Пришлось потрепать его еще по волосам, чтобы сосредоточился где был, а не куда его там унесло.

– Ты пр-р-равир-р-рьно им все сказар-р-р, я ср-р-рышар-р-р!

– А лучше бы не слышал, – Киринн посмотрел Мидиру прямо в глаза, одним этим взглядом порождая стыд. – Мой уважаемый волчонок, что вы тут забыли, а? Не стыдно преследовать взрослых с их взрослыми жестокими делами? Подслушивать и подглядывать что-то, не предназначающееся для маленьких мохнатых ушей?

– Эй! У меня не мохнатые уши! – но на всякий случай Мидир за них схватился, проверить.

– Конечно, не мохнатые, от таких разговоров любой мех облезет, – Киринн скривился, будто откусил кислую жёлтую штуку, что подсовывал иногда Воган. – Впредь, пожалуйста, от преследования воздержитесь. Дороги начальника стражи бывают разными, не всегда мирными.

– Так и я, и я не мир-р-рный вор-р-рчонок! Я умею ср-р-ражаться! И смогу помочь! Тут ведь помог! – Мидир приосанился, напоминая, кто тут великолепный принц. – Кстати, Кир-р-ринн, а что они пр-р-ро пожир-р-ратер-р-ря мир-р-ров говор-р-рир-р-ри? Они сказар-р-ри, это вор-р-рчонок папин, но у папы тор-р-рько два вор-р-рчонка, я и Мэр-р-рвин, а мы ни от чего такого бор-р-рьшого не откусываем, я бы знар-р-р!

Против ожиданий перевод темы не очень-то помог, Киринн опять нахмурился, теперь отчётливо, продолжая смотреть Мидиру в глаза, стало как-то неприятно.

– В том числе поэтому, мой принц, не стоит таскаться за взрослыми по всяким взрослым делам! – пересадил поудобнее, прижал крепче, они как раз выходили под последней аркой белой усадьбы, похожей на крепость. – Тема это грустная, она ещё всплывёт как-нибудь, когда повзрослеете, там и поспрашиваете других, менее глупых взрослых.

– Ты не гр-р-рупый! – возмущение было так велико, что воздуха перестало хватать, Мидир аж задохнулся и забыл всю остальную фразу вместе с убежавшим дыханием. – Как ты можешь?!

И воздел руки так, как обычно делала это мама, когда отчитывала папу или Мэрвина, получалось у нее всегда красиво, но делала она это редко. Обычно мама брала другим – расстраивалась так, что сразу все самому хотелось исправить.

У Киринна жест ожидаемой реакции в виде раскаяния или возмущения не вызвал. Громадный белый волк только ухнул как будто филин, потом ещё раз, а потом озадаченный Мидир понял, что над ним смеются!

– Эй! Так нер-р-рьзя! Ты что это, надо мной смеяр-р-рся?! – толкнул взрослого в плечо, но доспехи, конечно, украли весь удар. – Так нечестно!

– Нечестно от нянек сбегать, мой уважаемый волчонок, – пошли по улице, Киринн перестал пригибать голову и засиял серо-голубыми глазами, как звёздами, что сейчас усыпали все небо. – А если вас хватятся, принц? То-то же!

Стоило Мидиру чуть убавить бдительность, как взрослый поддел его за нос.

– Я все р-р-равно тебе помог! – в отместку волчонок опять ухватился за белые волосы волка, чуть дёрнул, чтобы обозначить свое неудовольствие, но не больно. – А ты небр-р-рагодар-р-рный! Вот выр-р-расту, пр-р-рикажу тебе ср-р-радкого не давать! На обед!

– Ужасно, – и Киринн опять подозрительно ухнул. – Я трепещу, мой принц, но нужно вернуть вас в постель, покуда кто-нибудь не хватился. Сможете спрятаться под мой плащ? Чтобы стража не заметила нашу совместную прогулку?

– Спр-р-рашиваешь! Я все могу! – Мидир приосанился гордо. – Я такой!

– Не сомневался никогда, – пробормотал коварный взрослый и набросил на всего Мидира полу плаща!

– Эй! Стр-р-ража ещё дар-р-реко!

Тряпка, будто нарочно, лишь запутывалась больше, не выпуская Мидира из душных объятий.

– Напоминаю, мой уважаемый волчонок, что плащи не разговаривают, – прошептал Киринн прямо в ухо, отчего Мидир поежился.

Рядом раздались голоса, и Мидиру пришлось действительно затихнуть, позволяя Киринну пронести себя тайно. Прижиматься к чужим доспехам было уютно, под плащом – тепло и темно, Мидир сам не заметил, как начал задремывать. Волчонок спохватился только тогда, когда его уже опускали прямо в постель.

– Эй, эй, нет, ты еще дор-р-ржен мне все р-р-рассказать! Что там быр-р-ро-то? – возмутиться убедительно почему-то тоже не получалось, Киринн только улыбался.

– Спите, мой принц, спите легко и спокойно, всех, кого вы могли сегодня спасти, вы точно спасли, оставьте мне хоть чуть-чуть заслуг, – раскатистый низкий голос убаюкивал, несмотря на отчаянное нежелание Мидира. – Вы сегодня видели на редкость разнообразные сны, так?

– Я поняр-р-р, поняр-р-р, конечно, я видер-р-р ужасный сон пр-р-ро бер-р-рых гр-р-рупых вор-р-рков, но папе это обычно неинтер-р-ресно, так что незачем…

На грани сна и яви Мидиру показалось, что его еще раз обняли и, может, даже поцеловали, но поручиться он бы не смог, зато спалось действительно крепко и сладко.

Следующий день начался обыкновенно, Мидир удрал от нянек, три раза перезастегивал свою одежду, потому что сидела неудобно, потом отчаялся и отправился искать Киринна – тот всегда быстро заставлял всех слушаться, даже шнурочки, пуговки и веревочки. Выглядел начальник стражи веселее, чем накануне, чуть более спокойнее, но и по-обыкновенному живой, тяжелый и огромный. С одеждой Киринн справился быстрее, чем Мидир ожидал, так что на завтрак еще отвести успел, как будто его кто-то просил.

После завтрака день покатился своим чередом, события вчерашней ночи все больше отдавали сном, жутким, нереальным, но поэтому страшным только в тенях. Белых волков в замке тоже не было видно, Мидир вовсе расслабился, находя, что жизнь почти не изменилась, как была удобной, приятной и привычной, так и осталась.

Все опять изменилось к вечеру, когда Мидир искренне почти забыл, что изменения действительно были. Разговор за ужином перетекал от политики к политике, отец с Мэрвином обсуждали опасности объединения Леса с Камнем, потом припомнили распри внутри собственного Дома, тут-то и всплыли снова белые волки.

– Им стоит напомнить об обязанностях, не только о свободах, – Мэрвин, как обычно, идеальный, поправлял салфетку на коленях и не смотрел ни на кого, кроме отца.

– Белые, вечно с ними проблемы. Однако есть и приличные ши. Следовало бы дать Киринну время, – задумчиво произнес отец, глядя почему-то на Мидира. – Все-таки смерть ребенка…

– …самое страшное, что может случиться! – мама дрогнула, вилка выпала из ее рук и покатилась по каменному полу.

– Ужин окончен! – торопливо объявил отец.

Мэрвин недовольно покривился, ничего не говоря, просто встал и ушел, Мидир хотел подойти к маме, успокоить, напомнить, что они с Мэрвином оба живые, не надо так волноваться, но отец успел раньше, уже подхватил ее под руку, уже увел куда-то в галерею, они уже пропали в длинных факельных тенях. 

Мидир вздохнул, покачал ногами в воздухе – скоро он вырастет, тогда это тоже будет сделать невозможно, не в обеденном зале и не на этих стульях точно. 

Потом появился Воган. Он вечно каким-то образом именно появлялся, появлялся неожиданно и словно бы ниоткуда, хотя был выше и толще любого нормального волка, а уж его голос грохотал не хуже, чем водопад.

– Что, второй принц, опять вас без сладкого оставили? – на поясе главного повара Черного замка привлекательно поблескивали ножи, во рту – клыки, сравнимые с теми ножами.

– Это ничего, сладкое я не очень люблю, – Мидир показательно покривился и поддернул рукава, еще демонстрируя, что совершенно доволен и трапезу завершил. – А ты откуда знаешь?

– Оттуда же, откуда знаю все, – расплылся в улыбке, склонился к волчонку и прошептал: – А еще – мне говорит сам Черный замок.

Мидир ему, конечно, не поверил.

– А о чем еще говор-р-рит этот твой р-р-разговорчивый замок?

– О том, что Киринну опять несладко, – повар вздохнул, будто мехи в кузнице, так глубоко и звучно. – Вы к нему забегали сегодня? Он при вас хоть слегка оживает. А вообще как был глупым служакой, так и остался…

– Это как? – стоило Мидиру всерьез заинтересоваться, Воган, конечно, тут же перестал рассказывать.

– Это так, как маленьким волчатам знать не стоит, еще не хватало, чтобы вы ему по всем больным местам острыми пятками пробежались!

– Кир-р-ринн не гр-р-рупый! – Мидир чуть не забыл самое важное.

И чтобы это понимание окончательно дошло до Вогана, стукнул его кулаком по плечу. То есть хотел по плечу, но дотянулся только до предплечья.

Повар скорчил очередную гримасу, присел и поднял руки со словами:

– Как вам будет угодно, мой принц, наследник и истинный сын Джаретта Великолепного!

Мидир насупился и убежал: было что-то очень обидное в словах Вогана, но он не понял, что именно, а сам повар уж точно не скажет.

Ночью Мидиру не спалось, а перед сном обходить стражу было куда проще. Он забрался на левую, самую высокую сторожевую башню и долго смотрел на небо. Но мысли разбегались, как испуганные лани, а в памяти всплывало застывшее лицо Олли – и сердитые речи белых волков.

Как оказалось, не спалось не только ему.

– Не беспокойся, мо гра, – донеслось с открытой галереи, где часто бродил ветер с Вороновых гор, стремительный, но теплый.

Мидир мгновенно скрылся за поворотом, а потом осторожно подкрался и заглянул за угол. Да, ему не показалось, это был голос отца! «Мо гра», – любовь моя. Неожиданно мягкий, голос Джаретта был наполнен какой-то странной силой. Отец казался и слабым и сильным в этот момент, когда преклонил колено перед Синни и сжал ее ладони. И еще глаза отца, они сверкали, как два черных алмаза.

– Мидир становится все сильнее. Киринн обучит его! Не печалься, любовь моя. Я прошу. Я – и прошу, – словно удивлялся себе Джаретт. – Я обещал тебе, что в моем мире наши дети будут в безопасности куда большей, чем на земле. Я выполню все, что обещал тебе, мо гра. Я буду любить тебя вечно… А как чисто стал говорить Мидир!

Глаза Синни, полные слез, засияли в лунном свете.

– Ты заметил!

Мидир, хотя речь шла о нем, ощутил себя лишним, отшатнулся с колотящимся сердцем – отец обнял маму и поцеловал ее. Родители, несомненно, любили друг друга и его тоже. Почему ему так скверно?

А ведь и правда – он так старался за ужином обойтись без упоминания о Киринне, так выбирал слова и выражения, что и не заметил, как перестал проговаривать «р-р-р» через слово. «Как погремушка, детская, пустая и никчемная», – всегда смеялся над ним Мэрвин.

Мидир вдруг понял, что слишком задумался и потерял счет времени. Он хотел было уйти так же незаметно, как и появился здесь, но тихий звук шагов в сочетании с запахом льда инагретой солнцем земли дали понять ему, что рядом отец и он, похоже, уходит. Это было странно: Джаретт почти никогда не оставлял Синни одну, без своего присутствия или без достойной охраны. Это Мидир, пытающийся изыскать любую возможность подкрасться к матери, знал лучше других. А тут… Король шел торопливо, так, словно его кто-то позвал или что-то случилось, нехорошее или неприятное.

Второй принц решил использовать ту возможность, что ему выпала, и осторожно прошел до поворота на галерею, повернул голову, увидел только маму, облитую светом полной луны и любующуюся пейзажем. Мидира иногда ставили так воспитатели, прося второго наследного принца увидеть нечто особенное, но ни зубчатые Вороньи горы, ни бесконечный еловый лес, ни синяя лента Айсэ Гром не привлекали Мидира. Что в этом любовании находили взрослые, оставалось для него загадкой. Ни побегать, ни понюхать, ни даже потрогать – в общем и целом, скукотища. Но маме явно нравилось, и Мидир, как ни желал подбежать к ней, решил подождать немного. Когда-то же это самое любование должно закончиться! Но нет. И нет. И? Нет. И-и-и-и… Нет! Когда же королева обратит взгляд на куда более интересное и важное – на него, Мидира?!

Он глубоко вздохнул, кашлянул, шаркнул ножкой – ничего. Мама продолжала смотреть то ли на небо, то ли на горизонт, начинающий понемногу светлеть, наливаясь яростным зеленым огнем. Затем вздохнула и опустила лицо. Мидир уже хотел подбежать, но его опередили. В первый момент принц решил, что это вернулся отец – кто еще посмел бы приблизиться к королеве, находящейся в уединении?

Но волк был с белыми волосами и вызывающими манерами – такого с разбега хотелось пнуть под коленку, как учил его Киринн.

– Моя королева! – короткий кивок, почти невежливый. – Не меня ли вы ждете?

Синни набросила капюшон и лишь тогда ответила.

– Разумеется, нет. Я не знаю, кто вы, и не желаю этого знать. Прошу вас удалиться.

– Вот как? – волк сердито сверкнул желтизной глаз. – Лугнасад еще не закончился, одной ночи мне маловато! – и схватил Синни за руку.

Тут Мидир не выдержал. Он не заметил, как побежал к матери с незнакомым и очень неприятным волком.

– А ну, отпусти мою маму! – боднул он с ходу в живот нахального волка и пожалел о том, что оставил в спальне кинжал.

Как всякий приличный волк, этот явно умел драться, и семилетний волчонок не мог стать серьезным препятствием. Мидира тут же обдало стыдом оттого, что попался на самый простой прием. Неимоверно заболела вывернутая за спину рука. Он упал на колени, больно стукнувшись об пол.

– Отпустите его! – прозвенел голос Синни. – Что вы себе позволяете?

– Только то, что могу!

Руку вывернуло еще сильнее, так, что на глаза навернулись слезы. Мидир дернулся – и все же пнул наглеца в голень.

– Ах ты маленький поганец!

Белый волк перехватил Мидира, как игрушку, продолжая заламывать руку и одновременно стараясь пережать горло. Рука горела огнем, воздух заканчивался. Его что, решили тут задушить? А мама, кто защитит ее?

Негодование выжгло страх, прибавило сил, и Мидир закричал что есть мочи:

– Кир-р-ринн!

Глава 5. Справедливость

Громыхнуло так, словно сам Черный замок пошатнулся. Перед глазами зарябили искры. Мидир припомнил сказки про мир теней с его огоньками-душами и ужаснулся – неужели все, неужели конец?! Затем потемнело и стихло… Мидир еще никогда не спал так, чтобы не спать, а тут его затянуло в глубокую темную воду, кажется, пресную – дышалось как-то опасно и с усилием, не так, как в соленой морской. Или уже не дышалось вовсе.

Темнота и холод не желали отступить, стягивали руки и ноги скользкими осьминожьими щупальцами. Не сдернуть! Сильные и длинные, как канаты, они тянули вглубь, не давали всплыть, что постепенно стало Мидира сердить. Никто не смел запрещать второму принцу Благого двора что бы то ни было в пределах его собственных владений! Тем более жить и дышать!

Щупальца распались, отозвались голосом советника, Мэрвина, отца, мамы, потом вдруг Киринна, гулким, узнаваемым. Очевидно, испугавшись его, щупальца вовсе отвалились.

Через время, которое Мидир потратил на попытки вернуться к поверхности темной-претемной воды, до его слуха донесся вальяжный и, главное, разборчивый голос Мэрвина:

– Упасть в обморок! Какая посредственность и банальность. И это, с позволения сказать, невоспитанное создание – мой брат. Временами мне кажется, прости, матушка, будто на Лугнасад кто-то подметнул нам ребенка Неба, такая у нас тут нежная Тучка вместо волка.

– Ты не должен так говорить, Мэрвин, – ответила Синни очень устало и несчастно. – Не должен! Это твой родной брат. Хочешь, повторю еще раз?

Лежал Мидир на чем-то мягком и приятно пахнущем, и провалялся бы еще немного или очень много, но в голосе мамы зазвенели слезы, следовало срочно приходить в мир обратно.

– Сам ты тучка! – прохрипел, не открывая глаз, Мидир.

– Сыночек! – уже с явными слезами в голосе позвала мама. – Я думала, не дозовусь тебя! Как ты себя чувствуешь?

– Хор-р-ро-шо почти, – ответил Мидир, хотя и шея, и рука еще болели. Он очень старался быть честным и не огорчить маму одновременно. Это оказалось сложно – и как взрослые все время так себя ведут?

– С ним так всегда, – пренебрежительно протянул Мэрвин. – Дерзит, когда не надо. Если потрясти от души, так очнулся бы уже давно! Вечно, мама, вы оба с ним возитесь!

Мидир с трудом разлепил веки, увидел балюстраду, залитую рассветными лучами, брата, небрежно стоящего подле колонны, стражу позади – и склонившуюся над ним Синни. Мама, кажется, даже держала его голову на коленях! Рука стала болеть меньше, душа успокоилась, страх отступил, утянувшись в тени – спрятался за колонной, у которой стоял Мэрвин.

– Мама! Что пр-р-роизошр-р-ро? Где этот бор-р-рван невоспитанный? – от волнения у него опять прорезалась раскатистая «эр» везде, где надо и не надо.

– Невежливый волк, дерзнувший оскорбить королеву рукой и словом, там, где ему и положено быть, – ледяным голосом отбрил Мэрвин в привычной манере – так, что вроде бы и ответил, и не ответил одновременно.

Переспрашивать после подобного словесного выверта Мидир решался не всегда, а сегодня и вовсе не хотелось. Мама была рядом, в безопасности, в окружении стражи, и она волновалась за него! Все остальное осталось в той темной воде, отступающей так же быстро, как и забывающейся.

Синни, правда, почему-то помрачнела, опустила взгляд. Видно, убедившись, что с Мидиром все хорошо, мама снова отвлеклась на старшего.

– Его бы хоть расспросили, Мэрвин.

– Зачем? – дернул плечом брат.

 – Это обычное дело в любых неясных обстоятельствах!

Сердце неприятно кольнуло, но протестовать второй принц не стал, в конце концов он все еще лежал на маминых коленях. И отсюда Мидиру сразу стало понятно: заводить разговор с Мэрвином на эту тему так же бесполезно, как с отцом. Засмеют в лучшем случае, а в худшем еще и сладкого лишат за глупости и несознательность!

– О чем допрашивать безумца? О том, что он, по его словам, разделил ночь с королевой? – полностью оправдывая ожидания, Мэрвин фыркнул. – О том, что королева пообещала ему еще одну встречу? Это при том, что все знают, как Джаретт охраняет супругу! Как вы оба любите друг друга!

Мэрвин нередко говорил о матери так, словно ее не было рядом, то ли подчеркивая, насколько его родители недосягаемы для обычных ши, то ли стараясь отдалиться от них самому, Мидир еще не понял. Понимать сейчас вообще было трудно, он потер шею и вновь промолчал, а мама продолжила с горячностью:

– Ведь он был уверен в том, что сказал! Он молодой и глупый! Вы могли бы проявить милосердие! Неосторожные слова не стоят необратимого наказания!

– Милосердие – это слабость, мама, недопустимая для правящего Дома, тем более, мы поступаем еще довольно мягко и уже давно поступились пещерными правилами неблагих или фоморов, – наставительно поднял палец. – У нас все законно!

Мидир покрутил головой, недовольный оттого, что опять не понимал, о чем толковали глупые взрослые. Брат наконец соизволил заметить его больше, отреагировал почти персонально:

– Мог бы и отца позвать, – дернул плечом на его попытку привстать. – Джаретт Великолепный остался сильно недоволен тем, что в решающий момент ты позвал Киринна. Впрочем, как сказал отец, радует, что ты воспользовался мыслесловом.

– Я еще тебя и не так удивр-р-рю! – Мидир обещал не столько брату, сколько себе и расстроенной маме.

– Не пыхти так угрожающе, а то опять от нежных чувств в обморок упадешь, – Мэрвин посмотрел на мать и слегка смягчился, вновь посмотрев на Мидира. – Уже удивил. Я, помнится, эту магическую технику только в восемнадцать лет освоил, что уже считалось невероятно рано… Отец! – склонился Мэрвин в поклоне.

Мидир поразился, что не услышал шагов и не почуял запаха. Все это, как и каменное лицо Джаретта, говорило о крайней степени раздражения. В ответ на строгий взгляд отца второй принц подскочил со скамьи, где, оказывается, лежал на материнских коленях, и поправил одежду.

– Второго принца тоже возьмите, – махнул рукой король пришедшему следом за ним Киринну. – Пусть смотрит.

Мидир опять не понял, куда его брать, он уже большой и сам умеет ходить, бегать, даже прыгать, если очень будет надо! Вдобавок, Киринн помрачнел в момент, и это тоже было непонятно, необычно и необъяснимо.

– Не рано ли? – всхлипнула мама, подтверждая смутные опасения.

– Не рано! – отрезал отец. – Раз не рано бродить одному ночью по Черному замку.

Мидир вскинул опущенные было глаза, но Джаретта уже и след простыл. Очередное проявление королевского могущества.

– Пойдемте, мой принц, – позвал его Киринн. – Моя королева, – поклонился он Синни, – вас велено проводить в ваши покои.

– Я даже не знаю… – прикусила губу Синни. – Мне не хотелось бы оставлять сейчас сына… Любого из них!

Мэрвин почему-то закатил глаза, а вот Мидир принялся вертеть головой от одного взрослого к другому – вдруг решение еще переменят и позволят пойти с мамой? Это даже неважно, куда, главное, с мамой!

– Не стоит прекословить королю, – со вздохом возразил Киринн. – Я обещаю вам, что присмотрю за вторым принцем.

– Квохчешь над ним, как несушка, – не смог удержаться Мэрвин от очередного укола.

– Такова моя работа, принц Мэрвин, квохтать над каждым волком в пределах Черного замка, – ровно ответил начальник замковой стражи.

Мэрвин опять покривился, но длить разговор почему-то не стал. Киринн, похоже, ответа и не ждал, махнул рукой в тяжелой латной перчатке, и за уходящей Синни проследовало четверо королевских волков, неожиданно – при доспехах и оружии.

– Куда мы идем? – спросил Мидир, вцепившись в свободную от всяких там командирских жестов руку Киринна.

– Тут недалеко, мой принц, – выдохнул тот неожиданно печально.

– Смотри, не огорчи отца, – Мэрвин пошел следом. – Более того, чем уже огорчил. Не отводи взгляда и не приведи Кернуннос, чтобы тебя вырвало.

Мидир в досаде и недоумении перебирал, что этакого он не видел. Наказание, больше бьющее по самолюбию, чем по силе – нагретая на жаровне металлическая голова волка – еще не опускалась на его плечо. Он вытерпит. Ничего страшного, просто заживает дольше, чем обычный порез или ушиб. Но, правда, речь словно бы шла не о нем. Голова отчаянно болела, не давая Мидиру сообразить, в чем дело.

– Это все мыслеслов, – неожиданно сказал Мэрвин, вновь, уже второй раз подряд, обратив внимание на гримасу младшего брата. – Его последствия. Больше пока не пробуй, а то голова возьмет и взорвется!

– Пр-р-равда, Кир-р-ринн? – окаменел от ужаса Мидир, а Мэрвин вперился взглядом в Киринна.

– Я не могу оспаривать того, что сказал наследный принц нашего великого Дома и всего Благого Двора, – примирительно произнес начальник замковой стражи. – Не думаю, что у вас вновь получится позвать мыслью кого-то в ближайшее время, но проверять не стоит.

– Не пробуй, даже не пробуй, – подмигнул брат, а Мидир набычился.

Неожиданное и редкое магическое умение не терпелось испробовать вновь. Вот как общаются Мэрвин и Джаретт, когда переглядываются, разговаривая о чем-то, явно недоступном окружающим.

– А можно прямо еще с кем-то говорить? – не удержался Мидир.

– Я обещаю, что учителя займутся вашим обучением мыслеслову в самое ближайшее время, потому что… – Киринн не успел договорить: ему под ноги чуть не упала волчица.

Глупый огромный волк почему-то отшарахнулся так, что закрыл Мидиру весь обзор! Из-за чужого плаща с мягким подбоем и мягко блестящих доспехов ничего видно не было! Вот совсем. Мидир скривился пуще прежнего и дернул взрослого за руку, но вместо того, чтобы посторониться, Киринн заслонил обзор окончательно.

– Киринн, спаси его! Ты можешь! – голос чужой волчицы ввинчивался прямо в уши, раззадоривая головную боль.

– О-го-го! Уж не та ли это красавица, что Луаннис принял за королеву? Не сильно-то и похожа! – усмехнулся Мэрвин, разглядывая кого-то, кого Мидир не видел. – Слава старым богам, хоть не белая!

Причем тут слава каким-то богам, Мидир бы не сказал и за настоящий двуручный меч. Привлек внимание только Киринн, который тяжело вздохнул, вольно и мягко, отвлекая от неприятных ощущений в голове другим ощущением – будто под руками Мидира задышала закованная в латы гора.

– Поднимайся, Лейника.

– Да, хватит валяться. Десятой доли того, что совершил этот… – щелкнул Мэрвин пальцами, – этот Луаннис, хватит для приговора. Нарушить уединение королевы!

– Он был не в себе! – судя по шороху платья, неведомая Лейника встала.

– Он хватал за руку королеву, насильно принуждал к любви, более того, чуть было не придушил моего брата!

Если прежняя беседа оставила Мидира равнодушным – вечно взрослые решают темную тучу вопросов, мешая один с другим по известному только им порядку! – речь о нем сразу вернула второго принца к жизни. Слушать о себе хотелось и было приятно, Мидир горячо соглашался, что заслуживал всего возможного внимания!

– Не очень-то у него получилось, – прокашлялся он из-за спины Киринна, но выглянуть на Лейнику ему все равно не дали.

– А если бы получилось, то сегодня же от клана белых волков не осталось бы и памяти воздуха! – Мэрвин неожиданно вступился, как будто действительно был зол. – Скажи спасибо Джаретту Великолепному, что к смерти приговорили только одного из них!

– Уведите ее, – тяжело уронил Киринн. – И не отпускайте до рассвета.

«К смерти», – больно отозвалось в груди Мидира. Ткнулось под ребра острым и холодным камнем, профилем неживой Олли. Вспомнилось холодное белое ложе, красивое и мертвое лицо дочери Киринна…

– Лучше бы ты узнала, кто навел морок, – проходя вперед, бросил Мэрвин, обращаясь к невидимой по-прежнему Лейнике. – Хотя бы честь его смогла очистить.

Волчица взрыкнула, может, даже и дернулась, но стражи наверняка держали ее крепко. На краткое мгновение, пока они проходили мимо, Мидиру открылся вид, волчица оскалилась и красивой точно не выглядела. Мидир сжал руку Киринна покрепче: возле этой ши было неспокойно. Она проводила острым взглядом уходящих, и Мидиру заранее стало плохо, когда осознание навалилось заново. Ладно погибнуть от лап виверн или фоморов, но вот так глупо умереть?

В собственном Доме? Без всякой битвы? Не потому, что защищал или атаковал, а потому, что сделал нечто необъяснимое, непринятое, неприятное, возможно, по ошибке?

Они спустились во внутренний двор, который уже вовсю освещало солнце. Весело плясали снежинки в воздухе, слабо трепыхались флаги. По обе стороны двора стояли королевские волки с оружием на изготовку. Как будто только и ждали сыновей Джаретта.

– Нет, просто полдень, – словно прочитав мысли Мидира, сказал Мэрвин, подозрительно говорливый сегодня. Может, ему тоже было не слишком приятно происходящее, может, Мидир, овладев мыслесловом, стал в глазах наследного принца немного больше похожим на настоящего волка.

Второй принц забыл обо всем. На открытой всем ветрам площадке было мало ши, холодный воздух будто прохаживался между ними, вымораживая душу предвестием дыхания бездны. Приговоренный волк, которого Мидир помнил слишком хорошо, застыл соляным столбом, каменной статуей, не дышал заранее или очень боялся. Отец тоже замер, но его неподвижность угрожала и заставляла прижимать уши к голове. То есть, если бы Мидир сейчас был в личине волка, он бы непременно прижал, но и в личине ши очень хотелось.

Советник был возле отца, как всегда, как положено. Стража возвышалась фигурками для игры в фидхелл по краям площадки, все словно бы ждали хода, партия все никак не начиналась, и Мидиру все меньше хотелось того начала.

Слова советника прозвенели в ушах колоколом набата, партия была объявлена, а это значит, проигравший тут будет обязательно. Мидир втянул воздух сквозь зубы, стараясь одновременно унять головную боль, отвлечься от темных мыслей и сосредоточиться на словах советника, но они не собирались во что-то внятное.

– Джаретт Великолепный…

Вот, отец, причем тут он? Глупый вопрос, он всегда причем!

– Непростительное оскорбление…

За оскорбления, Мидир знал, наказывали каленым железом и взрослых. Еще были тренировки, форпосты на границе с фоморами, двадцать семь пограничных королевств и ближайшее неблагое, где всем благим быстро и очень болезненно приходила ужасная смерть, так зачем…

– Светлое имя королевы Синни…

Мидир вздрогнул: внешний холод подружился с внутренним, леденело у самого сердца.

– Волк из белой породы…

Рука Киринна сжалась сильнее, и принц изо всех сил сосредоточился на широкой латной перчатке, тяжелой, ощутимой, почему-то очень теплой, как будто Киринна грело это солнце, что подло отказывало в тепле Мидиру.

– Во имя исполнения закона Слова Благого Двора приговаривается…

Все остальное запомнилось Мидиру ослепительными вспышками. Думать и даже запоминать вдруг стало некогда. Вот советник с легким поклоном передает меч отцу – не ослепительно-черный двуручник Нуаду, а самый простой. Вот этот меч взлетает молнией над беловолосой головой. Вот целый веер красного, брызги красного, кто пролил столько красного, Воган будет ругаться!

Мидир ощутил чью-то спину за своей – видимо, он все же пошатнулся. А ведь, казалось, его приморозило к полу.

– Уведите принца, – повел головой Джаретт. – Он увидел достаточно, как и я.

– Мой король, – перчатка свободной руки Киринна глухо бухнула о нагрудник. – Как прикажете.

Голос у него тоже был… глухой.

Мидир развернули на месте, оставляя брызги красного за его спиной, там, где раздувал ноздри советник, покачивались от ужаса стражи и уходил недовольный отец.

– Почему отец? Почему именно отец? – решив не отпускать руку Киринна, спросил Мидир, пытаясь уложить в голове натуральное убийство.

Которому никто не сопротивлялся. Которое никто не осудил. Которое было, наверное, по закону необходимо, но законы и правила иногда были так несправедливы!..

– Потому что это его обязанность. Он владыка Благих земель и главный судья, – негромко ответил Киринн. – Когда-то очень давно именно он писал Благое Слово, ставшее законом для всех ши, не только Дома Волка – всех живущих на светлых землях.

– Пообещай мне, что я никогда не буду этого делать! – ужаснулся Мидир.

– Дай древние боги здоровья вашему батюшке, да благословят его на долгое правление Кернуннос, светлый Луг и даже темный Ллир, – ответил Киринн. – Джаретт Великолепный правит много веков и, я надеюсь, будет править впредь. После него тяжесть короны, меча Нуаду и карающей длани перейдет к вашему брату, наследному принцу Мэрвину.

Так Мидир впервые пожалел брата.

Никому он не хотел подобного, даже отцу, который видел столь многое, что сами его глаза почернели от темноты виденного им! Так, по крайней мере, гласили легенды. Мидир верил легендам очень наполовину, то есть на четверть, то есть почти и не верил, а вот что Джаретт видел много злого и темного, принимал сразу.

В очередной раз подумалось, насколько проще была бы жизнь, если бы его родителями были простые волки! От него не шарахались бы в ужасе воспитатели, ему позволялось бы играть с теми, кто ему нравился – ему просто позволялось бы играть!

– Где это мы? – завертел головой Мидир, внезапно осознав, что они давно покинули пределы Черного замка.

– Король просил увести вас, но не сказал куда, – мягко улыбнулся Киринн. – Мой принц, вы никогда не слышали Плачущего?

– А зачем нам Плачущий, если уже есть один? – голос брата впился в уши, и Мидир непроизвольно закрыл их ладонями. – Нет-нет, теперь ты будешь слышать меня и так!

– Что? – Мидир от удивления опустил руки.

– Начальник замковой стражи, приказываю вам удалиться. Мне требуется переговорить со своим братом. Много времени это не займет, был бы он постарше и поумнее…

– Посмотрим еще, кто из нас умнее! – вскипел Мидир. – И вообще, ты никакого права не имеешь командовать начальником стражи! Ты тоже только принц!

– Мой принц, не стоит вам переживать по пустякам, – мягко произнес Киринн. – Я отойду.

Мидир проводил его взглядом – они стояли на перепутье, и Киринн отошел к громадному дубу, на который очень любил залезать сам Мидир – в те редкие моменты, когда ему удавалось улизнуть из Черного замка. За вековечным еловым лесом простирались Вороновы горы, а оттуда, куда они шли, тянуло влагой, и густым яблоневым цветом, и еще животными. Там Мидир еще не был.

– И феечек не видел? – улыбнулся Мэрвин.

Мидир насупился еще сильнее. От него прятались все волшебные создания, что было обидно. Единственная виденная им фея была застывшей в янтаре.

– Они боятся твоей ауры, брат, – пояснил Мэрвин неозвученные размышления.

– Я же не говорю! – изумился Мидир.

– Но думаешь мыслесловом. Учись закрывать свои мысли, иначе твои слова будут использованы против тебя.

– Я запомню это, спасибо, да. Прости на не-вы-дер-жан-ность! – закатил глаза в конце длинного и глупого слова, которое ему вечно все долбили, сосредоточился, хмуря лоб.

Мэрвин скривился на миг – а в голове у Мидира словно бы опустилась завеса.

– В следующий раз закрывайся потише… И ты прости меня, брат. Мне не следовало упрекать тебя в несовершенстве. Порой зрелище справедливой мести не для глаз ребенка.

– Я не ребенок! – привычно дернул плечом Мидир, а потом изумился, поняв главное: брат просил прощения! Первый раз за всю его жизнь! – Я с гордостью принимаю твои извинения, принц Мэрвин! – церемонно ответил Мидир.

– Пустое, – отмахнулся Мэрвин. – Ты понимаешь, отец это так не оставит. За одно оскорбление мало одной смерти.

– Как это мало? – задохнулся Мидир. Ветер, неожиданно опять ставший холодным, забрался под сюрко.

– Мало! – свел брови Мэрвин. – Теперь белые волки не смогут служить в королевской страже. Но он действовал не один. Узнать бы…

Брат присел рядом, взял опешившего Мидира за плечи. Мидир обожал обнимать всех и вся, но брату, казалось, его прикосновения были неприятны. Он пробовал не один раз, а тут!

– Скажи мне, Мидир. Не видел ли ты рядом с Киринном кого-то из белых волков?

– Конечно, видел!

– И кого же? – обрадовался брат.

– Я видел рядом с Киринном королевского волка Олли! – отрапортовал Мидир.

– А других белых волков?

– Нет! – честно ответил Мидир и прижал кулак к груди самым главным знаком для ши Дома Волка. – Клянусь жизнью и честью, и рядом не стояло!

Мэрвин поднялся, отряхнул колени, взглянул обычно, холодно и высокомерно.

– Ты разочаровал меня, хотя иного я и не ожидал от воспитания «Вотыты».

Мидир сжал губы, чтобы не дать вырваться резкости: не надо прокладывать глупости быстрый путь из слов, так говорил ему Киринн. Откуда Мэрвин узнал его тайное имя, еще предстояло выяснить.

Надо быть сдержаннее. Он сам только что готов был поведать брату все свои тайны в ответ на сочувствие, а это всего лишь было попыткой выведать его секреты! Тем больнее оказалось разочарование. Да если бы он не смог закрыть мысли, страшно представить, чем это могло грозить его Вотыты!

Мидир молча растер щеки, уничтожая следы слез, дождался, когда брат пошел в сторону Черного замка, а Киринн вернулся.

– Хорошо поговорили? – негромко спросил он.

– Как обычно с Мэрвином, – качнул головой Мидир. – Он хотел знать, не видел ли я рядом с тобой белых волков!

– Тогда я удивлен, что еще не в кандалах. И что ты ответил?

– Я сказал чистую правду! Рядом – не видел! Ни единого! Ведь они всегда стояли напротив! – от души расхохотался Мидир, а Киринн растрепал волосы на его голове и потянул в сторону северных отрогов.

– Давненько я здесь не был, – с легкой ноткой вины выговорил Киринн. – Эх, взял бы кто-нибудь это место под свою лапу! Место древнее, заповедное, сам Кернуннос когда-то появлялся здесь то в образе ши, то в образе оленя.

Мидир не отвечал, он сосредоточенно перешагивал через очередной осклизлый валун. Яблоневый сад, тоже порядком подзаброшенный, остался позади. Были еще какие-то деревья, названия которых второй принц даже не желал вспоминать. Молчал, пока они не добрались до высоченной стены, кажется, уходившей в сам Верхний мир.

Огромная масса воды, падающей с невозможной высоты, ошеломила Мидира.

– И это называется Плачущий? – недоуменно произнес он и задрал голову в тщетной попытке увидеть, откуда льётся вся эта жидкость.

– Признаться, не ожидал подобного. Видимо, проливные дожди и теплый месяц Луга повысили Плачущего до звания Бурлящего. Но вначале надо кое-что сделать…

Мидир жутко недовольный собственным испугом, уже сам сделал то, что делал всегда, отгоняя кошмары и призраки. Скорчил рожу и зарычал. Грозно!

Позади раздался всхлип Киринна.

– Вот! – торжествующе произнес Мидир и обернулся: белый волк зажимал ладонью рот. – Ты тоже испугался! Не бойся! Это способ проверенный! Так я даже шкафного Зверя отгонял!

Мидир погладил латную перчатку и зарычал на водопад ещё сильнее. Ветер, и без того разошедшийся, подхватил воду – и сдул ее вверх! Противная влага пропала. Мидир понаслаждался произведенным эффектом и шаркнул ножкой:

– Теперь можешь благодарить!

Киринн отнял руки от лица и улыбнулся.

– Так ты смеялся надо мной?! – вознегодовал Мидир.

– Что вы, мой принц, что вы! Благодарю вас за своевременное вмешательство! – Киринн прижал ладонь к груди.

– Кулак было бы почтительнее, ну да ладно.

Тут вся масса воды, удвоенная или утроенная, упала прямо на Киринна и Мидира. Вернее, хотела упасть. Надо сказать, что второй принц до отвращения, до колик не выносил пресную воду. Мало того, что в ней, в отличие от соленой, невозможно было дышать, так она была отвратительна своей сутью, мокротой и всяческими подвохами. А однажды он упал в нее вместе с конем, а выловили только его.

Мидир вскинул руки, закрывая их с Киринном от этой мерзости и непроизвольно вспоминая все то магическое, что в него усиленно вдалбливали – вдалбливали особенно жестко и постоянно косились на его ауру. Черную, бессветную ауру разрушителя миров.

– Земля, кто бы мог подумать! – ошеломленно произнес Киринн. – Как у Джаретта Великолепного. Стихия, подавляющая собой все другие. Неудивительно, что никто и не понял. Ваша стихия – вся земля!

Второй принц краем глаза увидел удивление Киринна и обрадовался – он все же смог изумить своего воспитателя.

– Отходим, мой принц, – негромко сказал Киринн. – Держите сферу, и потихоньку делайте шаг назад.

Сфера была темной. Мидир отступал и отступал, а противная влага скользила с защитного купола, как с козырька крыши. Через несколько локтей, он поднял руки выше и встряхнул кистями. Сфера пропала. Водопад вновь полился лентой и заиграл радугой в свете заходящего солнца.

– Прощай, Плачущий, – довольно сказал Мидир. – Здравствуй, ночь, время волков.

Посмотрел на Киринна, грязного с ног до головы, и фыркнул.

– Ничего смешного, мой принц. Вы, заметьте, точно такой же черный, как и я.

– Я всегда такой! – надулся Мидир. – А вот тебе в новинку!

– Белый или черный, а вымыться придется.

– Что, опять в воду?! – возмутился Мидир. – Не буду!

Позади тревожно зашелестели листья, Мидир обернулся.

Волки, белые волки стояли перед ним.

– Мы уходим, Киринн, – выговорила та, которую Вотыты называл Лесси. – Навсегда уходим из Черного замка, но напоследок мы даем тебе последний шанс присоединиться к нам. К белым волкам, во всем белым, если ты еще помнишь, что это значит, – женщина презрительно окинула взглядом Мидира. – Верно говорят: черного волка в Айсэ Горм бросать без толку.

Это она определенно сказала зря, потому что второй принц разозлился. А когда Мидир злился, что-то вокруг ломалось, взрывалось или просто исчезало. С него и с Киринна пропала вся пыль, которой они были покрыты с ног до головы после исчезновения земляной защитной сферы. Зато белые волки оказались облеплены ей полностью.

– Ха! И кто теперь из нас черный? – запальчиво подался вперед Мидир.

– Простите моего воспитанника, – не слишком-то вежливо задвинул его за спину Киринн. – Я от всей души желаю вам счастливой дороги. Может быть, вы найдете там то, что искали.

– Но ты с нами не пойдешь? – Лессия смотрела на Киринна так пристально, что Мидиру показалось, в ее глазах сверкнули отблески Плачущего.

– Нет.

Киринн легко повел головой, и черная пыль слетела с белых волков, тщетно пытающихся очиститься.

– Киринн, я… – Лессия оглянулась на своих, шагнула вперед и заговорила тише: – Ты не представляешь, на что я пошла, чтобы договориться об этом. Я лишилась дочери и поняла, что не желаю потерять еще и тебя.

– Ты можешь поступить по-другому. Ты можешь остаться со мной, Лесси, – тяжело выговорил Киринн. – Ты – единственная женщина в моей жизни.

– Ты опять не о том! Глупо! Как же все глупо! – вспыхнула Лессия. Лицо ее исказилось, словно от боли. Затем она оглядела второго принца так, что ему захотелось зарычать. – Зато ребенка ты себе нашел другого. А как мне вернуть Олли? Кем заменить?!

Мидир вертел головой между двумя взрослыми и заметил, что слеза все же скатилась по щеке белой волчицы.

– Олли никем не заменишь, родная. Это бессмысленно, думать, что кто-то заменит ее.

– Ты не думаешь ни о своем роде, ни обо мне! Все как всегда!

– Я думаю именно о белых волках и делаю для них все, что могу.

– Глупости! Если бы ты хотел, ты мог бы восстановить наш род, ты мог бы… – Лесси закрыла лицо руками.

Киринн потянулся к ее плечу, но она отдернулась. Потерла щеки и посмотрела как два дня назад – холодно и высокомерно.

– Не зря нас боится Джаретт. Именно у нас хранится то, что может лишить его сердца!

– Прошу, Лесси, даже не думай об этом! – в голосе Киринна была скорее тревога, чем упрек.

– Я напрасно потратила с тобой время. Нам пора, прощай, начальник замковой стражи Черного замка, верный раб владыки Благого мира, лишившего меня и дочери, и мужа. Когда-нибудь я посчитаюсь с Джареттом за все, – Лессия отвернулась и исчезла среди деревьев.

Мидир повернулся к Киринну. Вотыты пошатнулся, тяжело сел на землю, будто потеряв разом и нюх, и зрение, протер лоб дрожащей рукой. Злые слова жены наверняка ударили ледяными клинками, как утренняя казнь – Мидира.

Волосы белого волка опять выцвели, посерели, а щеки и губы побледнели.

– Я сейчас, я сейчас же! – заторопился Мидир.

Выхватил из-за пояса Киринна флягу, открутил крышку и приложил ее к губам взрослого.

– Что ты делаешь, мой принц?

– Тебя надо согреть! Ты холодный, пей, я приказываю!

– Не время для приказов.

– Тогда… Тогда я пр-р-рошу! – нашелся Мидир, и Киринн отпил несколько глотков.

Мидир забрал флягу, закрутил ее – и обнял Киринна.

– Ну что, так легче?

– Намного легче, мой принц, – глухо выговорил Киринн и схватился за виски.

– Голова болит?

– Нет, мой дорогой принц. Нас призывают вернуться в Черный замок немедля. Просто порой наш король – ваш батюшка – так выскажется от всей благой души, что, кажется, голова сейчас треснет. Надо торопиться. Полезайте!

Не успел Мидир спросить, куда именно – хотя лезть он согласен был всегда, но направление неплохо знать заранее! – как Киринн поднялся, встряхнулся потревоженным и недовольным зверем. Контуры его на миг расплылись, а затем высокий белый волк повернул лобастую голову к восхищенному Мидиру. Он оборачивался редко, и только в полнолуние. Чтобы вот так, в любое время?.. Правда, уже вовсю светили звезды.

– Здорово! – принц не удержался и захлопал в ладоши.

Морда качнулась, намекая на что-то. Волк присел на передние лапы.

– А, сюда? Полезать прямо на тебя?! – Мидир без промедления забрался на загривок, скрестил ноги под шеей и ухватился за жесткую шерсть.

Что буквально через несколько лиг скачки показалось дурной идеей. Киринн в образе волка несся стремглав сначала по лесу, потом – по дороге. Остановился, тяжело дыша, и Мидир переменил позу, обняв его за шею уже руками. Через минуту они неслись, кажется, еще быстрее.

Подвесной мост через широкий ров с темной водой был опущен, у входа стояли стражники с факелами. Киринн рысью пронесся по широкой ленте моста и скинул с себя Мидира сразу же за ним. Обернулся обратно ши, взял за руку второго принца, который в изумлении оглядывался вокруг.

Мост не подняли сразу за ними, потому что ждали не только их. Всадников было много!

 Джаретт, верхом на громадном черном скакуне, тяжело посмотрел на Мидира и уронил:

– Вы опоздали.

Мидир смутился и опустил голову. Джаретт тихо выговорил еще что-то стоящему рядом Мэрвину и тронул поводья рукой, одетой в легкую латную перчатку.

– Черный замок на тебе! – донеслось до Мидира.

Значит, отец уезжал надолго. И даже толком не попрощался! Вот почему он ушел от мамы, что-то требовало его внимания.

Джаретт поднял голову и слабо улыбнулся. Мидир взглянул туда же – и увидел высоко вверху маму, стоящую в светлой раме окна. Она взмахнула рукой и пропала, а отец крикнул:

– Выезжаем.

Строй вершников тянулся и тянулся мимо Киринна и Мидира. Всхрапывали кони, звенела сбруя и оружие. Пахло тревогой.

– Папа! – не выдержав, кинулся к нему Мидир и остановился.

– Невыдержанность не к лицу королевскому роду, – произнес Мэрвин.

Отец долгий миг не шевелился, и кажется, даже не дышал. Потом что-то дрогнуло в его лице, он нагнулся с седла, потрепал Мидира по голове.

– Помогай брату. Будь истинным волком. Прощай.

Мидир вздохнул. Отец выехал последним, замыкая длинную колонну. Поднялся замковый мост, и злая волчья морда оскалилась в темное ночное небо. Все звезды скрылись, словно напуганные чем-то.

– Ты слышал, что сказал отец? – выговорил Мэрвин. – Хотя бы постарайся быть похожим на принца, а не на потеряшку.

– Я провожу второго принца, – негромко сказал Киринн.

– Не стоит. Мой брат не маленький, он сам найдет дорогу.

Киринн поклонился, а сердитый Мидир побежал к себе. На последнем повороте каменная морда прихватила его за рукав, и он озлился:

– Ну чего, тоже решил повоспитывать?

Выдернул из зубов край сюрко и уже спокойно дошел до спальни.

Что-то случилось, вновь что-то очень нехорошее. А он даже не знает, что именно!

– Принц желает раздеться? – заглянул воспитатель.

Не самый вредный из всех, и Мидир решился.

– Что произошло? Почему отец уехал так спешно?

– Не могу знать, мой принц. Так чего изволите?

– Принц изволит, чтобы его оставили в покое, – буркнул Мидир.

Затем вспомнил, что каменные звери, чьи морды торчали из стен замка, не выли. Значит, на Дом Волка никто не напал. Хотя войны между домами не утихали. Возможно, Джаретт отправился усмирять очередных ши?

Мидиру стало нехорошо. Это значило, что кто-то вот так же глупо погибнет. Ни за что!..

Дни потянулись за днями, а Джаретт все не возвращался. Более того, вновь пропал и Киринн! Даже в его покоях стало холодно и неуютно, тянуло нежилым и воглым.

Мидир проводил большую часть дня на тренировках, пока за ним не приходили воспитатели с требованием вернуть наследника для обучения словесности, грамоте, истории и прочим премудростям. Единственное, что Мидиру нравилось, это ораторское искусство и актерское мастерство, но тут его сразу предупредили: Черный замок не Соколья Высота, это в Доме Неба привечают лицедеев и бардов. И, конечно, в Доме Солнца, где принимали все искусства, кроме кровавых поединков. А волчьему принцу дорога на сцену и вовсе заказана.

Мидир неделю отвечал на все вопросы об истории Светлых земель с выражением и в стихах, а потом притих. Он внезапно устал от всего – от отсутствия Киринна, от редкого общения с матерью, стражи подле которой только прибавилось. А особенно – от увиденного во внутреннем дворе. Ему то и дело виделась отрубленная голова, катящаяся по кроваво-красному ковру площадки. Синие губы шевелились, пытаясь что-то сказать, что-то важное, и Мидир просыпался с криком.

– Почему не ешь? – сурово спрашивал Воган.

– Не хочется, – ковырялся вилкой в тарелке Мидир. – Все так плохо закончилось… – он смолк, но повар понял.

– Все могло закончиться еще хуже, мой принц, если бы Киринн не уследил за королевой. Боюсь, расплата бы настигла не только его, но и всех тех белых волков, которых он так защищает, – вздохнул Воган. Потрепал Мидира по голове и ушел.

Вот так. Киринн спас королеву и белых волков. Белые волки его выгнали, а король даже не наградил.

Несправедливость разъедала душу, отравляла сознание.

Теперь второй принц даже дрался на мечах без особого восторга. Он делал все то, что должен был делать, но не находил в этом какого-то особого смысла. 

Где же Киринн? Может, он все же оставил его, черного-пречерного волчонка, и вернулся к жене, к белым волкам? Стража в ответ на расспросы молчала, говорить с кем-либо из родни Мидир опасался. Злился на себя, но не мог открыть рот.

А вдруг окажется правдой?

Жизнь оставалась спокойной и размеренной, но Мидиру вдруг стало в ней неуютно. Словно в волчьей норе внезапно образовался провал, или корень вылез из земли и давил во время сна на теплый звериный бок. Даже аппетит пропал окончательно.

– А не скучно ши жить вечно? – покачал он вилкой в ответ на беспокойство матери.

– Если не заниматься ерундой, то нет, – ответил брат. – Кажется, тебе просто мало задают, раз есть время для глупых вопросов.

– Что тебя беспокоит, мой мальчик? – спросила Синни, взглядом попросив старшего сына не вмешиваться.

Мидир не нашел слов для ответа. Синни вздохнула и тоже промолчала. Но с этого же дня присутствовала на всех его уроках. Учителя смущались, пытались всячески оградить второго принца от королевы. А она улыбалась легко и вышивала. Свита каменела и перешептывалась – вышивали что-то руками разве дети Солнца, и то, вкладывая в это действо магию защиты. Но чтобы королеве шить?!

Мэрвин заходил, молчал и уходил. Мидир же ощущал злость и недовольство брата колючими холодными иглами, но тот ни словом не показывал свое состояние матери. Только иногда первый принц спрашивал маму, не устала ли она от шустрого Мидира. Синни качала головой, и черные камни в ее короне бросали острые отблески на стены замка.

Мама принялась отпаивать Мидира какими-то своими травами, горькими и тягучими, как его видения, и ему понемногу становилось лучше. Кошмары уступили место обычным волчьим снам – он бегал по холодному полю, ловил снежинки и дурачился. Мир перестал быть серым и тусклым, вновь обретая краски. Мама все вечера проводила с Мидиром, иногда к ним присоединялся брат. В их «детских играх» не участвовал, но, когда мама читала, слушал внимательно. Мидиру даже казалось, Мэрвин немного оттаял…

Однажды вечером второй принц услышал обрывки разговора между стражниками.

– Хоть бы скорее Киринн вернулся. Без него все-таки в замке не так, порядка нет, эх, порядка…

– Тоскливо без него, да и защита слабеет, – согласился второй.

– Ещё бы защите не слабеть, король в отъезде, сынки его при деле, да вот нос еще в пуху, – первый хохотнул невесело. – Пусть принц Мэрвин себя сколько угодно королем мыслит!

– Как бы не наказал его Джаретт Великолепный за это самоуправство!

– Типун тебе на язык!

– А чего это сразу мне?

Мидир на негнущихся ногах отошел подальше, смиряя бешеную ярость, застившую глаза. Еще подальше. Выдохнул. Досчитал до десяти. Ударил кулаком по металлическому доспеху и, пока сбежавшиеся волки спорили, что послужило причиной падения, побежал к брату.

Мэрвин, вполне возможно, отреагировал бы на него как-то иначе, если бы имел хоть шанс. Устоял на ногах, к примеру. Возможно, правда, не устоял только потому, что Мидир прыгнул на стоящего спиной брата прямо от двери.

– Какого фомора?!

Мэрвин успел лишь взмахнуть руками и распластаться на полу.

– Ага! – окрыленный успехом Мидир ткнул брата лицом в ковер. – Ешь землю!

Мэрвин, разумеется, освободился мгновенно. Вывернул многострадальную руку Мидира.

– Если второй принц так жаждет поговорить, то мог бы прийти в условленное для правящего Черным замком время!

– Да? А время для наследника, валяющегося по полу, у тебя тоже есть? – не сдержался Мидир.

Брат встряхнул его, перехватил – и поднял за ворот на вытянутой руке.

– Пусти! Я тебе не щенок! – извивался Мидир, отчаянно пытаясь достать ногой до брата. – Куда ты дел Киринна, говор-р-ри!

– О-го-го, погремушка заговорила!

– Какие же у тебя длинные руки! – негодовал Мидир. – Ничего, подожди – я выр-р-расту и тоже буду тебя за шкирку носить! Где Кир-р-ринн?

– Там, где он должен быть по справедливости. Слишком он опекает тебя. Так из тебя никогда не выйдет настоящего волка. Пусть побегает в разведке, – прохладно выговорил Мэрвин, свободной рукой откинув назад длинные волосы. – А ты поди вон, второй принц. Невыдержанный, бестолковый, неправильный волк. Вернешься, когда извинишься.

Толкнул дверь – и вышвырнул Мидира в коридор. Лететь пришлось на удивление долго – и с собой Мидир ничего не зацепил. Пол приближался неожиданно быстро.

Падать с высоты ему было не привыкать. Он привычно сгруппировался и прокатился по камню, лишь обидно ободрав коленку. Встал, сжимая кулаки, и снова кинулся к брату.

Но дверь захлопнулась перед самым его носом. К тому же Мэрвин припечатал ее магически, раз Мидир лишь обжег ладони, отчаянно барабаня в нее.

– Ты!.. Ты ничтожество! Волком нужно быть, а не изображать его! – закричал Мидир, пнув ни в чем не повинную дверь. – Киринн – настоящий волк, а ты  – подделка!

Молчание было ему ответом. Мидир вздохнул, выдохнул, проглотил жгучие слезы обиды – и побежал куда глаза глядят.

Глава 6. Королевское внимание

Глядели они, как оказалось, в подвалы Дома Волка.

Вообще-то в подвалы не разрешалось ходить никому. Там всегда стояла удвоенная стража, но Мидир навострился обходить ее безо всякой магии, лишь прячась за тенями замка. Говорили, что подвалы переходят в подземелья и тянутся чуть ли не под всеми Вороновыми горами. Было бы интересно дойти до конца, но прогулка Мидира продлилась недолго. Он наткнулся на закрытые, обитые противным металлом старые двери и вернулся по собственным следам.

Сегодня двери были приоткрыты, но Мидир решил убежать к себе. Ему показалось в сырые подземелья растеряли былое очарование – даже злость на брата забылась. Не шумела охрана, даже вода не плескалась!

Мидир уже было развернулся, но тут, очень далеко впереди, засветился слабо пульсирующий белесыйогонек. Свет то появлялся, то исчезал, и вообще выглядел необычно, словно луна сошла с неба и затерялась где-то в углу. Потом что-то зашуршало, словно слетались на поживу летучие мыши.

Шкафный монстр, которым Мидира раньше пугал старший брат, исчезал после волчьего рычания, исполненного от души. А вот грозного Нуаду, который бродил время от времени по облитым луной переходам Черного замка, Мидир ни разу не видел, но очень хотел. Это было обидно, что он, хуже других волков? Может, это Нуаду? Может, на него тоже нужно нарычать?

– Сначала ты слышишь грохот металлической цепи, – пугал второго принца Воган. – Это предупреждение для всех разумных созданий убираться куда подальше. Потом появляется свет, но не дневной, а словно от тысячи светлячков. Он то пропадает, то исчезает – это душа одинокого принца рвется на свободу.

– Правда? – восхищался Мидир. – Расскажи еще!

Про Нуаду он пока еще ничего не нашел в книгах, что было обидно. Или от принца прятали важные сведения, или прятали ото всех, что Мидиру тоже было не по душе.

– Принц Нуаду потерял руку в битве, и смог отрастить ее благодаря человеческому лекарю. Тогда мы научились возвращать целостность тела… – Воган задумался, а Мидир надулся. Повар говорил о седой легенде так, словно она произошла на его глазах. Наверняка чтобы просто позлить его, второго принца. – Потом он потерял руку второй раз и уже не смог оправиться ни телесно, ни душевно. Пришлось сковать его металлом – он связывает магию. Знаешь ли…

– Я знаю, я уже бор-р-рьшой, – важно тянул Мидир.

– Ну так вот, Нуаду оборвал цепь. Теперь дух его порой бродит по замку, скребет эта цепь в одной руке, в другой он таскает свой черный меч, с которым проиграть невозможно. Мелькают светлячками звезды на его королевском одеянии – он, знаешь ли, пытался обратиться к силам морской воды. Вышло не очень – и теперь его голову украшают еще и фоморские рога. Попытался убить себя, и у него почти получилось… Бывший герой, эх… теперь выпивающий души упырь, похлеще неблагих, – Воган махнул рукой. – Впрочем, все мы, перворожденные – странные создания. Время тогда было странное, а уж ши и подавно.

Вот так, ненароком, приходится узнавать самое интересное! Мидир хотел было обидеться, но Воган, смотрящий куда-то вдаль, не заметил бы этого. А зачем показывать обиду, если никто не утешит?

Воган кивнул шествующему с важным видом советнику и замолк. Отвернулся к своей доске и сделал вид, что нет ничего важнее, чем качественно порезать морковку. Предложил кусок Мидиру, а тот завороженно глядевший на нож в поварской руке, обиженно помотал головой, сморщил нос и убежал. Он уже большой, чтобы жевать траву! Вот сладкое – это совсем иное! К тому же если в трапезной находился советник, все разговоры стихали…

А может, именно сейчас Мидир увидит таинственного Нуаду – или его дух, что еще интереснее!

Огонек мигнул в очередной раз и пропал за поворотом. Если это на самом деле призрак бывшего принца – то Мидир найдет его первым! Найдет и притащит за шиворот! Второй принц обошел по стеночке последнюю по пути в подвалы стражу – и бросился вперед, к источнику таинственного света. Конечно, мячик размером с мышь не очень походил на ши, пусть даже призрачного, но Мидир решил поймать его во чтобы то ни стало. Шарик завис на одном месте, а когда Мидир почти свел на нем ладони – ускакал дальше. Еще ниже. Мидир бежал вдоль пустых камер, опутанных паутиной и даже слегка проржавевших решеток. Шарик бежал все вперед и вперед, а затем дверь последней камеры приоткрылась – и он шустро заскочил внутрь.

– Ага! – обрадовался Мидир. Насколько было известно даже ему, решетки камеры не давали вырваться ничему магическому.

Он зашел внутрь и прикрыл дверь. Сделал шаг вперед, навстречу задрожавшему огоньку – и услышал позади очень неприятный звук проворачивающегося ключа. Дверь, кто-то запер за ним дверь! Мидир бросился к решетке и потряс ее, но она даже не пошевелилась. Замок был закрыт на славу. Позади него заискрилось и заскрипело.

– Ну что еще? – недовольно повернул голову Мидир. Огонек расширился, превратился в овал – и из центра его полилась вода! Она мгновенно налилась в камеру так, что захватила даже щиколотки второго принца.

– Эй, вы там! помогите-е-е! – что было голоса закричал Мидир и затряс решетку.

Ответа не было, зато было другое – чистая, неразбавленная паника. В замке – ни отца, ни Киринна, Мэрвин не придет после ссоры, советник всегда Мидира плохо слышал, Воган наверняка кашеварит и ничего не слышит дальше собственной кухни, а все это значит только одно! Спасаться надо срочно и самому!

Вода схлынула так же быстро, как и появилась, показывая свою магическую природу. Но не успел волчий принц обрадоваться, как новая волна залила его ноги сразу по колено.

Мидир тряхнул решетку еще раз. Убедился, что это бесполезно, передернулся от глупой пресной воды. Железо, вода, заклинания – все было против него! Он поманил камень, звал изо всех магических сил, но тщетно: камень замка не отозвался ему.

Вода вновь схлынула, словно издеваясь над принцем. И прилила уже по пояс. Опять схлынула – и теперь Мидир бултыхался в ней по шею, не чуя пола, отплевываясь и все больше злясь. Окунулся в пресную воду с головой.

Тогда Мидир сделал то, что делать ненавидел – полез в чужое заклинание. Обычно, насколько ему рассказывали наставники, это заканчивалось уничтожением наглеца. Впрочем, те же наставники со вздохом сообщали, что извести Мидира настолько примитивным способом не дала бы собственная Мидирова магия. Правда, никакая магия не помогла бы ему сейчас спастись, если заклинание перекинет его куда-нибудь на дно озера, из вод которого сотворена эта засада. Или у неблагих. Или у фоморов, где среди соленой воды есть выходы пресной. Он не жаждал ни одной из перспектив, но все сейчас казалось лучше, чем задохнуться в залитой водой камере! Очередная волна схлынула – и залила камеру полностью. Другого выхода не было.

Мидир нырнул в чужой портал.

Чтобы вынырнуть непонятно где.

Оглядеться.

И завизжать, будто девчонка, когда кто-то еще и за воротник хватает! Второй раз за день! Третий раз за сутки!

Мидир развернулся в чужом захвате, готовый ко всему, в том числе – испепелять взглядом! А потом завизжал уже от другого: стоя по колено в воде, его удерживал на весу ошарашенный до последней крайности Киринн, явно решивший умыться, а выловивший Мидира!

– Вотыты! – Мидир качнулся поближе, цепко хватаясь за латы белого волка, почти ослепительно сиявшего в ночи белыми волосами. – А я тебя нашел! А вот и нашел!

– Мой принц? – удивление у взрослых проходило всегда ужас как долго. – Вы мне присниться решили?

– Что значит «присниться»? Как это «присниться»?! – Мидир вознегодовал. – Я тут самый настоящий вообще-то!

Киринн собирался что-то спросить или сказать, но тут портал наконец схлопнулся, и их обоих обдало целым столбом пресной воды, взметнувшейся вверх из-за разницы магического фона замка и его окрестностей. Это Мидир уже знал. Тряхнул головой, оглядел тихую местность, поросшую яблонями, услышал шум воды – и понял, что вынырнул он в небольшое озерцо, создаваемое Плачущим.

– Ай! – Мидир вздрогнул и поежился еще, чувствуя, что воротник так и остался намертво зажат в латных пальцах. – Киринн, эй, Киринн, ты чего?

Зажмурившийся начальник замковой стражи стоял неподвижно и обтекал. Выплюнул воду, кое-как разомкнул слипшиеся веки. Прилизанные белые волосы теперь натурально мягко светились в ночи, как светлячок или фея.

– Вот теперь я верю, что не сплю, – большой волк слегка встряхнулся, притянул Мидира ближе, прижал к груди и пошел по направлению к кострам на берегу. – Да и умыться умылся, пора возвращаться в лагерь… Хотя, принца тут быть, конечно, не может, мир еще не настолько сошел с ума…

– Киринн! Эй! Да эй! – Мидир заерзал, пытаясь поменять положение на более удобное. – Я тут! Тут я!

Большой волк медленно опустил голову, встречаясь с ним глазами, похлопал ресницами опять, вытер мокрое лицо, поморгал активнее.

– Принц.

– Не просто принц! А целый я! Мидир! – поерзал уже просто по инерции, удобно было вполне. – Ты не рад?

– Мои чувства сейчас в принципе довольно трудно описать, уважаемый волчонок, – но смотрелся уже как-то поживее. – И самое главное из них удивление. Как? Как вы там оказались?

– Я гулял, по замку, – Мидир неопределенно махнул рукой и прижался теснее, становилось прохладно в мокрой одежде на ветру. – И немножко прогулял, знаешь, ну, вот, в подвал…

Огромный волк содрогнулся всем телом. Остановился, плотно закрыл глаза, вдохнул и выдохнул очень длинно. Потом покосился на Мидира.

– Как вас угораздило, мой уважаемый волчонок? Лазать по подвалам очень опасно даже в присутствии вашего батюшки, даже в моем присутствии, а сейчас никого из нас в замке нет!

– Я не просто так туда пошел! – Мидир думал обидеться, но передумал, хотелось быстрее сесть у огня и погреться, а обижаться всегда долго и муторно. – Там был такой светляк, вот как твои волосы сейчас почти, только маленький и круглый!

– И рассчитанный прямо на любопытных волчат, – Киринн как-то резко перестал его слушать, пошел вперед уже не глядя, куда ступает. – А потом этот светляк обернулся порталом, из которого полилась вода.

– Эй! – Мидиру стало ужас как досадно. – Так ты и сам все знаешь, да?! А я тут старался! Рассказывал!

– Нет, нет-нет, – Киринн, наконец, совсем очнулся, посмотрел прямо на второго принца, улыбнулся искренне. – Нет, я только додумал, мой уважаемый волчонок. Все-таки чудеса скорых путей еще не могли поддаться вам в столь нежном возрасте, а вот случайно воспользоваться чужим заклинанием, вовсе для этого не приспособленным – вполне в ваших силах и в вашем стиле!

– Эй-эй, – Мидир дернулся, поняв, что Киринн свернул на дорогу к Черному замку. – Как это?

– Так это, мой дорогой волчонок, – перехватил его Киринн поудобнее. – Я бы с удовольствием отнес вас к лагерю и просидел с вами хоть всю ночь, но только представьте, как сейчас волнуется ваша семья!

Мидир прикинул так и этак, по всему выходило, что Киринн в кои-то веки не прав, пусть признавать это ему не нравилось: должны быть в мире незыблемые вещи!

– Мэрвин наверняка злится, если и волнуется, то из-за отца. А мама спит, – проворчал Мидир.

– Вряд ли. Матери всегда чуют беду, – рассеянно ответил Киринн, глядя куда-то совершенно мимо Мидира, то есть в абсолютно неверном направлении.

Прямо под ноги.

Ну кто так делает?!

– Эй, я тут! – привлекая внимание взрослого, завертелся второй принц. – А ты словно не со мной говоришь!

– Я немедленно исправлю эту оплошность, – улыбнулся Киринн уже именно Мидиру.

Смотреть ему в глаза отчего-то вдруг стало очень неловко. Мидир осознавал, что Киринн видит его и говорит с ним, волчонком Джаретта Великолепного, вторым принцем, однако, неловкость не проходила. Как будто слова предназначались кому-то еще. Как будто сказать их Киринн хотел не ему. Как будто у него был еще кто-то столь же великолепный и необходимый!

Мидир насупился, заранее возревновав, и поспешил перевести любые мысли на нужный лад.

– Ты скажи Мэрвину про светляк с водой, а то он мне не поверит. И тебе не поверить может. Мэрвин вообще никому не верит. Только папе всегда!

Вышло как-то глупо и по-детски, Мидир страдальчески вздохнул.

– Боюсь, что да, мне наш уважаемый наследник не поверит еще пуще, – вздохнул Киринн. – Я даже не свидетель. К тому же, для серьезного разговора у меня нет ничего доказательного. Кроме безосновательных и нелепых подозрений, – он нахмурился.

– Так любит говорит отец, – вспомнил Мидир.

– И он прав. Страшно подумать, к чему излишне живое воображение может привести. Правда, к чему это может не привести, выходит еще хлеще. А уж доверять тому, кому не стоит доверять… Видно, надо попробовать обратиться к тому, кто вне границ и правил.

– Это ты опять с кем сейчас говорил? – всплеснул руками Мидир. – Когда у тебя есть я? И все мое принципиальное… принцевское… принцевое… Королевское внимание?!

– О, вы успели стать королем, мой принц? – Киринн говорил как-то сдавленно, будто горло перехватывало.

Мидир прищурился недоверчиво.

– Станешь тут! Чтобы все меня слушали! И не говорили сами с собой… сами в себе… сами по себе…

Киринн гулко кашлянул.

– Ну вот это вот, что ты сейчас делал! – Мидир отчаялся объяснить и ткнул Киринна в лоб.

– Я понял, понял, – опять кашлянул, не выдержал и рассмеялся. Гулко, весело.

Мидир оторопело вгляделся в чужое лицо так близко, приложил руку к нагруднику, но наконец перестал сомневаться в чужой искренности и засмеялся в ответ.

Глава 7. Забота серебряного принца

Мидир негодовал. Нет, мама и правда вновь окутала его заботой. Но брат, после длинной и нудной выволочки, задирал нос и совершенно перестал общаться. Киринна опять отправят в патрули, несмотря на то что второй принц всячески объяснял первому, что это глупо и не-ра-ци-о-наль-но! Даже новое длинное слово ради убедительности припомнил!

Мидир пнул воздух, взметнув по коридору пыль: Киринн тоже хорош! Вместо того, чтобы провести хоть полдня, отпущенные ему Мэрвином, с ним, Мидиром, тот скрылся где-то в замке. И как Мидир не выслушивал взрослого, ухо улавливало только какой-то мерзкий шепот или шорох. Радовало, конечно, что Киринн не бросил Мидира. Огорчало, что уезжать ему предстояло спустя сутки. Киринн появился сразу у ворот, чуть бледнее, чем обычно, но довольный настолько, насколько довольным его Мидир вообще не помнил.

И самое обидное, с самим Мидиром это было не связано никак!

Волчонок зарычал на каменную голову, безучастную к тревогам почти взрослых принцев, опять пнул воздух и отправился развлекаться на внутренний двор. Поговаривали, что там можно увидеть тень неуловимого Нуаду, если не моргать и ровно в полночь посмотреть на шпиль левой башни. Мидир не моргал, глаза слезились, но тени на земле лежали подозрительно обыкновенные.

День состоял из сплошных разочарований, а потом еще Мидира выловил брат и загнал-таки на занятия, что сделало окончательно ужасными остаток дня и целый вечер.

К ночи Мидир был готов сам стать призраком вроде Нуаду, только чтобы от него отстали с этими мерзкими, длиннющими, отвратительно ветвистыми генеалогиями Дома Леса, переплетающимися не хуже его корней.

Вдобавок, советник будто задался целью сегодня допечь второго принца. А ведь обычно старался не замечать! Присутствовал на всех уроках, подпирал стену, беседовал с учителями, не упуская шанса объяснить каждому, что за Мидиром нынче глаз да глаз, а то исчезать наловчился из-за замкнутых стен и поднятого моста…

Мидир кипел, варился, перекипал, остывал и начинал заново – слова у советника, кажется, вовсе не заканчивались. А может, он придержал их все как раз для сегодняшнего дня.

Старый волк наблюдал, Мидир мечтал остаться в одиночестве, учителя нервничали от соседства с помощником Джаретта Великолепного, а сам советник бесконечно раздражался на все. Одним словом, все изнывали.

Едва закончился последний урок, Мидир вскочил с места и рванул в дверной проем раньше, чем кто-то успел бы даже «ам» произнести! Пробежаться по галерее было сущим удовольствием после сидячего дня и заунывных взрослых речей, темные коридоры знакомо вспыхивали магическими светляками, поэтому Мидир решил прогуляться.

Он уже очень давно не осматривал свои владения!

В основном, конечно, потому что Киринн уехал, а обходить длинные коридоры пешком, вместо того чтобы восседать на широких плечах и вести беседу, было слишком скучно.

Сегодня, впрочем, скучного было через край, и оно было по-настоящему скучным! По сравнению с ним любая пустынная галерея становилась настоящей развлекательной комнатой.

Мидир пробежался, прошелся, опять пробежался, поднялся на башню, вздохнул, оглядев другую сквозь пространство-пропасть. Был бы там хоть какой хиленький мостик, второй принц обязательно бы пробежался туда-сюда, а так… Прыгать – слишком далеко, летать – мечтать не вредно, «господин второй принц Дома Волка и Благого двора», как сказал бы очередной заунывный зануда, просто фу!

Пришлось повздыхать надрывно полчаса и уйти восвояси. Стражники почему-то хмыкали за спиной, но Мидир почти не обращал внимания: спросить их, так не ответят, или скажут своеобычно по-взрослому! «Вам это рано, второй принц», «нет, я не знаю ответ», «волчат находят в капусте» – хотя и без глупых стражников понятно, что ничего подобного!

Мидир гулял, стражники шушукались, в какой-то момент он перестал обращать на них внимание, а потом его привела в чувства только обрушившаяся на уши тишина. Он вынырнул из своих мыслей и заозирался, пытаясь понять, куда завели его ноги и почему тут нет стражи. Что-то привело его непонятно куда, что-то, что гнало то на башню, то в подвалы. Чужая, чуждая воля, а он – он поддался!

Второй принц огляделся: самый центр замка, по левую руку капала серебряная клепсидра, высотой в три Мидира или полтора папы, а по правую руку с площадки этажа расходились лестницы.

Стражей не было видно и даже слышно. То есть, живых волков, конечно, каменные головы безучастно торчали по стенам тут и там. Мидир нарочно шаркнул ногой, звук вспыхнул и погас в навалившейся тишине. Кроме собственного дыхания еще сопротивлялись ей только капли клепсидры, но и те затихали от одной до другой на крошечную часть тона.

– Эй! Эй, кто тут! Я знаю, ты тут! – Мидир попытался крикнуть, но слова тоже были съедены тишиной уже в полутора шагах от него.

Волчонок попятился к клепсидре, готовясь сбежать по лестнице вверх, там были волки, он точно помнил, он только что оттуда пришел.

Глухо грохнул камень, явно наколдованный, необработанная глыба, быстрая и неаккуратная, но такая, которую Мидиру сейчас не пробить и даже не прорезать своей аурой – слишком быстро подступала неведомая опасность.

Волчонок метнулся к выходу, где камней еще не было, пробежаться можно и вниз, там Воган, всегда был и всегда будет. Но помешали взбесившиеся волчьи головы, схватили за одежду, рванули назад, а потом Мидиру и самому расхотелось – оттуда пахнуло смертью.

Ловушка сомкнулась еще хуже и быстрее, чем в подвале, и никто его сюда не заманивал, но Мидир чувствовал – почерк тот же. Смерти ему желают очень горячо и потрясающе настойчиво.

– А я вот возьму и не умру опять! – раздосадованный Мидир старался себя подбодрить и разглядеть, куда тут еще можно убежать, когда за спиной что-то зашуршало.

Все шорохи во враждебной тишине воспринимались гораздо ярче, чем обычно, Мидир дернулся, но развернуться лицом к предполагаемой опасности не успел. Успел только увидеть синюю руку и призрачный отблеск светлячка.

За ворот опять рвануло, голову качнуло обратно, в естественное положение, Мидир взглянул перед собой и обомлел: перед ним раскрывалась пустота. Сияющий мрак, темная жадная пасть небытия, портал в мир теней – Мидир не знал, как это назвать, но оказаться там совершенно точно не хотел. Дернулся побежать, куда угодно, только подальше от неестественного разрыва, и сразу напомнила о себе рука на воротнике.

Шею тронуло хвойным дыханием, по затылку побежали мурашки и онемение, возле уха что-то брякнуло, слух отключился, зрение помутнело, и все равно Мидир продолжал слышать шепот. Неразборчивый, неясный, хвойный шепот. Усилие руки втянуло Мидира куда-то назад, хотя он хорошо помнил, что там была только клепсидра и никаких дверей, даже тайных.

Перед лицом мелькнули камни, шепот стал разборчивее, Мидир навострил уши, стараясь понять хоть что-то, уловил отдельные слова:

– Глупый… куда… нет-нет… правильно…волки-волки…давно-давно…белый…ха-ха…белый…черный-белый…порядок…сторговал…порядок…слушаешь? С-л-у-ш-а-й!

Внезапная команда ударила по ушам грохотом разрушенных заклинаний, топотом ног опомнившихся стражников и внезапным звоном цепи возле самой Мидировой головы.

Мидир вздрогнул, рванулся, вывалился откуда-то, упал на пол, подтянул ноги и быстро-быстро обернулся.

Картина, которую он застал, отпечаталась в глазах еще на долгую секунду, прежде чем раствориться: темно-синий, рогатый, облепленный белыми звездами силуэт с единственной левой рукой, на запястье которой болталась и вызывающе громко звенела цепь. В лицо смотреть было страшно, но Мидир постарался, мазнул взглядом по оскаленным клыкам, торчащим чаще, чем у любого волка, кроме, разве что Вогана; заостренным ушам, слишком ровным шрамам и самое страшное – по светящимся ядовитой зеленью глазам.

– Боишься и делаешь, наследник, король и сам-себе-двойник в одном лице, дитя света и тьмы, родитель света и тьмы, угнетатель света и тьмы. Нет, не зря я послушал белого, спасибо ему за полжи... Вкусные… Жаль, рано ему уходить. Пе-ре-дашь?

И шагнул в стену.

Сердце Мидира охватило запоздалым ужасом, особенно оттого, что голос, который он слышал, точно не звучал под сводами замка. Древний принц, один из перворожденных, сообщил гулкие слова Мидиру прямо в голову, оставил свой отпечаток перед глазами и снова растворился в замке.

Мидир вздохнул с усилием, проталкивая воздух в горло, закашлялся и едва не растянулся на полу вовсе – что бы ни сделал Нуаду, это победило пустоту, а вместе с ней сожрало даже сам воздух. Сил не было сделать ни шагу. Сознание то уплывало, то приближалось…

А потом раздался сердитый голос и Мидир получил ощутимый пинок.

– Ты издеваешься надо мной, да? – старший брат носком сапога перевернул его с живота на спину. – Тебя только что не было! Твоего этого черного огня. А теперь появился! Знаешь, что отец бы со мной сделал, пропади ты совсем?

– Поцер-р-ровар-р-р бы? – прохрипел Мидир. – Ир-р-ри пожар-р-р р-р-руку? А может, похвар-р-рир?

– Ты точно взрослеешь, – говорил брат так же брезгливо, как переворачивал. – Чувство юмора где-то подобрал. На скотном дворе, не иначе. Меньше надо якшаться с белыми! Вставай уже, хватит валяться, – не вытерпел и толкнул опять.

– Чего ты зр-р-рой такой, Мэр-р-рвин? – вырвалось у Мидира.

Он потряс головой, не понимая, как сказал – ртом, мыслеречью? Мыслесловом? От чего там все восторгались? Или сам себе… сам с собой… сам в себе… Тьфу на этих взрослых, все у них запутаннее некуда! Все окончательно переплелось, видимо потому что он только говорил с Нуаду и еще не до конца поверил – действительно остался жив.

Судя по выражению лица Мэрвина, сказал это Мидир вслух, и жить ему осталось недолго.

– Да потому что все – все до единого! – в Доме Волка носятся только с тобой! Как ты родился, про меня словно забыли! – Мэрвин говорил, поднимая голос, чем неимоверно пугал: это было ему несвойственно. – Я – принц, наследник и продолжатель дела отца! Но беспокоятся все лишь о тебе! Мама! Папа! Воган! Все стражники! Белые отступники! Ты!

– Я о себе не беспокоюсь! – Мидир приподнял руки, пытаясь успокоить брата, но тот, кажется, наоборот, потерял последнюю связь с реальностью.

– Ты! Ты-ы-ы! Ты украл у меня родительскую любовь! И любовь всех, кому я вообще был дорог!

– Что?! – подскочил Мидир, забыв о том, что только что собирался помирать, был испуган и впервые вообще видел заледенелого брата таким!

Ткнул брата в грудь.

Мэрвин покачнулся, а потом угрожающе быстро нагнулся к самому лицу Мидира.

– Да меня слышит тор-р-рько Киринн! – Мидир постарался выкрикнуть подоходчивее.

– А меня вообще никто! – Мэрвин тоже выкрикнул, но как-то совсем недоходчиво.

– А как же советник? – Мидир почти удивился.

– Советник… – эхом повторил брат. – Да кому нужен этот советник?!

Мидиру показалось, что по коридору как-то неровно прошуршало, но Мэрвин сопел гораздо более гневно.

Губы Мэрвина подергивались нервно, словно он что-то хотел сказать и так же сильно – промолчать. Он отошел, поправил одежду и вновь принял отстраненный и высокомерный вид.

– Как ты смеешь жаловаться? – Мэрвин говорил необычно горячо, вкладывая в слова, что думал. – С тобой носятся все! Взять хотя бы белого громилу… Не понимаю, – покривился особенно горько, – что он в тебе нашел?

– Он во мне ничего не искал! – Мидир попытался быть понятным. – Он вообще ничего нигде не ищет! Он все потерял и нашел! И меня чуть-чуть, потому что я был на полу, ну, как, потерян тоже.

Мэрвин глубоко вдохнул носом, а потом протяжно выдохнул, прикрыв глаза. Мидир заподозрил, что понят не был.

– Запомни, когда-нибудь тебе придется выбрать между белыми волками – глупыми и высокомерными – и своей настоящей семьей, – голос был полон разочарования. – Надеюсь, в этом выборе ты не ошибешься!

– Как бы ты сам не ошибся, – огрызнулся Мидир, разочарованный не меньше брата.

– Второй принц, – резко наклонился к нему Мэрвин. Столь резко, что пахнуло на Мидира холодным северным ветром и горечью морской соли. – Вы забываетесь в своей дерзости. Сейчас перед вами – владыка Дома Волка.

– Да? – Мидир демонстративно потер глаза. – А я вижу только гр-р-рупого волка!

– Почему же глупого? – внимательно рассматривал его Мэрвин, словно хотел узнать ответы на незаданные вопросы.

– Потому что Киринн… – Мидир выпрямился. – Я и правда быр-р-р неправ. Родитер-р-ри р-р-рюбят нас…

– Но еще больше любят друг друга. Мы же ши! Привыкай к тому, что вечно будешь жить один и умрешь тоже в одиночестве, – от слов брата потемнело не перед глазами, а в самом сердце, магия шевельнулась и опала, побеспокоенная.

Мир вокруг стемнел постепенно, словно умер. Не было ни просвета, ни искры, ни цели, ради которой стоило жить. Не было слышно даже шороха. Перехватывало дыхание, а брат молча смотрел и смотрел. Глаза его казались такими же черными, как у Джаретта.

– Тебе это папа р-р-рассказар-р-р? Ир-р-ри советник? – Мидир попытался отгородиться от ужасных слов. – Так ты его бор-р-рьше ср-р-рушай, он тебе еще не такое р-р-расскажет!

Где-то далеко громыхнул цепями Нуаду, шепча что-то о цене жизни, поднял большую голову Киринн, ради него оставшийся без поддержки близких. Воган… Мидир понадеялся, что Воган хотя бы перестал резать морковку.

Повар перед внутренним взором мелькнул и пропал, действительно обеспокоенно оглядываясь посреди замковой кухни. Тишина снова смыкалась над головой, волчонок отчаянно остро ощутил себя маленьким, таким, которого легко захлестнуть любой мало-мальски высокой волной. Захлестнуть и унести туда, где никто не поможет.

Мидир постарался и кое-что вспомнил в своем бездонном омуте одиночества. Маму, освещенную лунным светом – и отца, преклонившего перед ней колени.

– Джаретт! – сжал кулаки и уставился прямо в глаза брата. – Даже наш отец выбрал…

– Любовь? Как бы она его не погубила, – прошептал Мэрвин и отвернулся.

Было в его жесте что-то окончательное, такое, с чем просто необходимо было спорить и спорить так горячо, как только возможно.

– Да ты!.. – захлебнулся Мидир. – Не смей обижать маму!

– Желаешь вызвать меня на дуэль? – сложив руки за спиной и расправив плечи, бросил Мэрвин.

– Да!

– Вот и чудесно.

Больше ничего сказать второй принц первому не успел: Мэрвин повел плащом, Мидира закрутило – и выкинуло на теплую еловую хвою.

Холодный ночной воздух растрепал волосы, Мидир вскочил с земли, по которой успел прокатиться, Мэрвин возвышался напротив, напоминая одну из статуй Черного замка – молчаливый, высокий, величественный и пугающий провалами тени на месте глаз.

– Я тебя побью!

Статуя не пошевелилась, не дрогнула, Мидир зарычал на брата так, как рычал на волчьи головы.

– Вот теперь я убедился, что ты просто неотесанный дикарь, полное подобие неотесанного начальника стражи!

– Сам ты неотесанный! Твоего собственного лица совсем нет!

Фигура качнулась, будто брат чего-то испугался.

– Я тебе сейчас покажу, «неотесанный»! – плащ красиво взметнулся черным крылом в сторону. – Я тебе сейчас покажу, «лица нет»!

– Вот и покажи, покажи! – Мидир поймал себя на том, что приплясывает от нетерпения: брат впервые не сдерживался и действительно с ним общался! И его даже никто не заставлял!

– Мне для этого понадобится… – Мэрвин вдруг по-старому холодно хмыкнул.

– Меч? Палаш? Секира? А-ле-бр-бра-быр-да?! – Мидир почти ждал, что да.

– Ничего из перечисленного. Особенно, – брат удивленно помялся, – последнее.

– Аркан? Сабля? Колье? – последнее второй принц слышал довольно редко, но оно было похоже.

– Не уверен, как ты собираешься использовать в поединке колье, – сейчас брат явственно удивился.

– А вот и увидишь! – Мидир не сомневался, что придумает: Воган как-то рассказал, как можно убить человека мякотью хлеба – после этого второй принц долго косился на все караваи. – Это же поединок!

– Поединок особ королевской крови, тут, знаешь, только обычные виды оружия в ходу, – голос брата опять уверенно похолодел. – Тем более, что я не собираюсь использовать оружие!

– А что ты мне тогда покажешь? – Мидир был уверен, что представляет собой серьезную опасность, и пренебрежение безопасностью со стороны Мэрвина было неумно.

Судя по продолжительному недовольному вздоху, Мэрвин закатил глаза.

– Я тебе покажу, как взрослые волки мнут уши мелким волчатам!

– Я не мер-р-ркий! Я кр-р-рупный! Даже очень! Для своего возр-р-раста, Кир-р-ринн тоже так говор-р-рит!

Ответом ему стал очередной тяжкий вздох.

– В таком случае, защищайся, крупный мелкий волк, я опрокину тебя, используя только ловкость собственного тела и то, всего-то вполсилы!

Мидир оскорбился и постарался повыразительнее оскорбленно застыть.

Мэрвин странно дернулся.

Возможно, не надо было воздевать руки.

– Хотя… Хотя!

– Я знар-р-р! Знар-р-р! Ты поймешь! Тебе не хватит, да?!

Мэрвин подавился воздухом. Наверное, Мидир не очень понял на расстоянии.

– Тебе плохо? Ты испугар-р-рся? Ты можешь мне сознаться, я никому не скажу, даже советнику!

– Мне хватит и четверти силы, чтобы тебя победить! – Мэрвин не оправдал надежд.

Настала очередь Мидира вздыхать: брат как обычно, в лучших традициях, не понимает выгоды предложений! А он старался!

– И под четвертью силы я понимаю всего-то одну свою руку, – Мэрвин помахал левой. – Даже не самую сильную! Все шансы на твоей стороне, брат, покажи мне, какой ты большой и опасный волк!

– Что-о?! Ты увидишь, ты сам увидишь, но будет поздно!

– Почему? С чего бы вдруг поздно? – Мэрвин всегда прекрасно прикидывался глупее, чем он есть.

– Потому что сейчас уже ночь, а потом будет совсем поздно! Ночь-ночь!

Мэрвин ничего не стал отвечать, просто встал в боевую стойку защиты, выставив перед собой только левую руку, как обещал. Правая скрылась за спиной, Мидир был уверен, сжатая в кулак. Мэрвин почти всегда сжимал кулаки, когда руки не были ничем заняты.

– Атакуй!

Других знаков Мидир ждать не стал и рванулся вперед, как выпущенный из пращи камень. Он умел бегать, низко припадая к земле, разворачиваться почти на месте, резко меняя направление, и сейчас подбежал по кривой, ломаной линии, какими часто перечеркивал его задания советник.

Стоило приблизиться к брату, как его силуэт в плаще обманчиво колыхнулся, и Мидир сцапал пустоту.

– Ты всегда настолько опасный? Я смотрю, начальник замковой стражи учит тебя разве что нюхать цветочки, в подражание небесным, на которых похож по глупой прихоти своей породы!

– Ах ты! Гр-р-рубиян! – Мидир развернулся на месте, краем глаза замечая, что его тень тоже как-то очень бойко себя ведет. – Я тебя съем!

– Да ты сказочник! Слишком громкие слова для маленького волчонка, – голос раздался прямо над ухом.

Мидир метнулся в сторону резко, потом длинно прыгнул вперед, и только это спасло его от цепких пальцев Мэрвина, схвативших воздух.

– В ловкости тебе не отказать, но против взрослого волка нужно что-то посерьезнее, не находишь?

– Если бы находил, наверное, с тобой бы сейчас тут не был! – Мидир внимательно смотрел за еле различимой во мраке фигурой. Блестели разве глаза, но смотреть в них было опасно: по глазам не поймешь, куда Мэрвин собирается двигаться дальше.

– Я польщен, право слово, но не удивлен, впрочем, маленький тщеславный волчонок, который готов пойти на все ради внимания… Действительно, почему бы ему тут быть?

– А я вот и не такой! Меня тут чуть камень не задавил, а то я бы никогда! И Нуаду, представляешь, Нуаду!..

Закончить Мидир не успел, Мэрвин оказался прямо перед ним очень резко, шлепнул по макушке, поставил подножку, и не успел второй принц закричать о нарушении правил, скрутил его одной левой.

– Чш-ш, глупый тщеславный волчонок, некоторые имена не должны звучать в Черном замке после наступления ночи, особенно если не видно звезд, ты меня понял?

– Да поняр-р-р, поняр-р-р, пусти, жур-р-рик! Я не сдамся тому, кто нар-р-рушает свои пр-р-равир-р-ра!

– Кто тебя спрашивает? Конечно, сдашься! – Мэрвин надавил на заломленную руку сильнее. – Итак? Я слушаю?

– Нет, – Мидир сцепил зубы, – это я ср-р-рушаю! Где победа в четвер-р-рть сир-р-ры?!

– В твоем настоящем, Мидир. Не выделывайся больше обычного, право, это утомляет, не понимаю, как Киринн тебя терпит?

– А он меня и не тер-р-рпит!

– Я знал!

– Да нет! Он, он, он вот по-др-р-ругому не тер-р-рпит!

– Как? Никак?

– Какой ты гр-р-рупый!

– Сам такой!

– А еще наср-р-редник!

– И твой старший брат! Сдавайся, в конце концов! У меня рука затекла!

– И это означает, что твоя победа поддер-р-рка! Ты сам сдашься! Скор-р-ро! – Мидир заерзал с новой силой, стараясь не замечать боль в заломленной руке.

– Ты шутишь? Скажи, что ты шутишь?

– Скажу! Что ты! Не выиграр-р-р! Потому что я – не проиграр-р-р!

Мэрвин опять издал какой-то странный звук, Мидир даже замер – непонятно было, то ли всхлипнул, то ли простонал, то ли опять вздохнул. Ему воздуха мало, что ли? Так часто вздыхать?

– Это потому ты вздыхаешь, что невыспар-р-рся, я знаю, Кир-р-ринн всегда так говор-р-рит, когда я часто вздыхаю!

– Сдавайся, Мидир. Просто. Сдавайся. Пожалуйста.

По голосу было не разобрать, что там Мэрвин обо всем этом думал, поэтому Мидир подменил свою руку на руку своей тени и развернулся лицом.

– Нет, а все-таки ты не выспар-р-рся!

Мэрвин почему-то заорал и отпрыгнул, выпуская руку его тени на волю.

– Так тоже от недосыпания бывает, – Мидир шагнул ему навстречу, пытаясь успокоить шального взрослого. Что он там на ужин пил? – Ты, гр-р-равное, не вор-р-рнуйся!

– Что ты сделал?! – Мэрвин попятился, и Мидир перестал подходить. – Как ты освободил руку?!

– Взяр-р-р, как еще-то? Взяр-р-р обр-р-ратно!

– У кого взял? – Мэрвин как-то очень странно реагировал.

– То есть как «у кого»? У тебя! – обвиняюще ткнул пальцем в брата. – Это ты меня держар-р-р! Нечестно! Ты сдерар-р-р подножку!

– Сделаешь тут… Подножку… А вдруг не так и неправ был советник? – Мэрвин забормотал о своем.

– Советник, по-моему, никогда не пр-р-рав, жар-р-рь, папа меня р-р-редко спр-р-рашивает! Я бы ему сказар-р-р!

– Ну, допустим, а как ты свою руку у меня, как ты выражаешься, взял? – Мэрвин подошел чуть ближе, будто наконец признав Мидира.

Мидир приосанился важно.

– Я поменяр-р-р свою р-р-руку на р-р-руку моей тени! Пр-р-равда, забавно? – для демонстрации помахал ладонью и возле нее – тенью руки, но в другую сторону.

– Очень, очень забавно, – Мэрвин побелел, но подошел поближе, коснулся макушки уже совсем иначе, почти погладил.

Мидир зажмурился от удовольствия.

– Ты только никому не говори, что умеешь так делать, хорошо? – Мэрвин пытался говорить холодно, но у него не очень получалось, и Мидир обрадовался больше. – Пообещай мне!

– Ну что ты кр-р-ричишь, никто не знает, Кир-р-ринн тоже сказар-р-р, что говор-р-рить, что я так могу, что моя тень тоже бойкая, не надо.

– Это ты так не говоришь?

– Это я так показываю! – Мидир опять помахал перед носом непонятливого брата обеими левыми руками.

– Я понял, не говоришь, – Мэрвин зажмурился, покачал головой, пробормотал: – Невыносимые младшие братья…

– Ты так говор-р-ришь, как будто у тебя есть кто-то еще? Хотя мама говор-р-рила, что они с папой…

Мэрвин застонал и закрыл лицо руками.

– Тебе бор-р-рьно? Мама говор-р-рила, что над новыми вор-р-рчатами р-р-работать пр-р-риятно!

Мэрвин застонал громче.

– У тебя гор-р-рова все-таки бор-р-рит, да? Да? Невыспар-р-рся?

– Видимо, да, – Мэрвин был мрачнее ненастной ночи. – Очень сильно не выспался. И кому ты еще показывал свою бойкую тень? Надеюсь, не маме?

Мидиру не понравился этот тон.

– Мама бы очень дор-р-рго визжала. Конечно, не показывар-р-р, за кого ты меня пр-р-ринимаешь! Даже Кир-р-ринн сначала не поняр-р-р так сир-р-рьно, что чуть тень мне не отр-р-рубир-р-р, пр-р-редставр-р-ряешь? А стр-р-ражники не знают, но, может быть, подозр-р-ревают что-то, вздр-р-рагивают иногда, когда я их щипаю в коридорах. Один, молодой, даже вскрикнул.

– Да? С чего бы это? – вытер лоб и откинул волосы Мэрвин.

– Я решил, что наконец кому-то понравилось и продолжил общаться.

– Общаться, да, – протянул Мэрвин. – То есть кусать ноги из темноты?

 Мидир замахал руками: взрослые вечно не дают закончить и обращают внимание не на то!

– Но потом он куда-то пропал. Видимо, уср-р-рар-р-ри. Ему наверняка обидно, а мне скучно. Что?

– Ничего, – хотя по лицу Мэрвина было понятно, что там не одно «ничего», а по крайней мере пять, и все они огромные.

– Да я тор-р-рько тебе показывар-р-р свою тень, не вор-р-рнуйся! – произнес Мидир самое убедительное.

– Это действительно утешает, да, – Мэрвин все равно говорил так, будто не поверил. И не утешился.

Вот и пойми этих взрослых!

– Мидир, второй наследный принц дома Волка, – Мэрвин говорил без обычной напыщенности, и Мидир приосанился, желая соответствовать столь высокому званию. – Пожалуйста, будь сдержан в словах и в общении. Особенно – в общении!

– Да я! – ударил себя в грудь Мидир. – И так ни с кем не общаюсь! Может, я бы и общался – но это со мной никто не общается!

– Киринн, – выговорил Мэрвин и смотрел куда-то мимо Мидира.

– Что Киринн? Он же мой Вотыты! – выдал Мидир так, словно это все объясняло. И отец, и брат – оба косились на Киринна не слишком дружелюбно.

– Нет, Киринн. Он должен был быть…

Мидир обернулся и огорчился. Он так увлекся, что не почуял появления Киринна!

Еловые лапы пошевелились, и на поляну, освещенную лунными лучами, вылетел тенью огромного белого волка начальник замковой стражи. В прыжке обернулся ши, рявкнул:

– Мэрвин, Мидир, в замок, скорее! Все потом, бе-ги-те!

Мидир втянул голову в плечи от подобной неучтивости и решил, что сейчас совершенно точно все пропало. Мэрвин окончательно озлится, ни за что Киринну нарушения глупых правил не простит! Но брат замер лицом на мгновение, а затем рявкнул Мидиру еще грознее Киринна:

– В Дом! Не смотри назад, пока не добежишь до моста!

Осознание какой-то неведомой и оттого еще более грозной опасности пронзило Мидира.

Он моргнул, и осознал себя уже зверем, со всех лап несущимся по ночному лесу. Серыми переливчатыми тенями раскинулся мир, обоняние, слух и зрение неимоверно обострились. Все было знакомым, кроме одного. Сухой, неприятный запах ворвался в ноздри, подозрительный шорох напомнил Мидиру шум гальки на перекатах.

В далекой дали раздался вой каменных зверей Черного замка, тревожный, многоголосый. Что означало только одно: кто-то напал на Дом Волка, и судя по всему, кто-то из Дома Камня. Мидир припустил еще быстрее, очень надеясь, что брат и его воспитатель несутся следом. Но их запахи слабели, а потом и вовсе растворились за спиной. Мидир обернулся у моста, как и обещал: он всегда держал слово, если не мог повернуть его в свою пользу, используя неточности и уловки. Обманывать Мэрвина и Киринна, конечно, не хотелось, но если они настолько отстали… Как Мидир может их бросить?!

Никого не было видно, только лунный свет падал мертвенными полосами сквозь мрачные облака, очерчивая далекую линию Вороновых гор, цепочку елей и раскинувшуюся перед черной громадой замка равнину.

– Разрешите, второй принц, у меня приказ наследника. Нам надо закрыть ворота, – коротко кивнул стражник, намекая, что стоит отойти, потесниться и спрятаться за безопасными стенами, пока будут смыкаться створки.

– Нет, нельзя! Как же это? – оторопел Мидир, еле переводя дыхание. – Они сейчас прибегут! Ты не понимаешь? Там Киринн и Мэрвин!

Взрослый волк, стоящий так близко, тоже слышащий опасный шорох камня, ничего, ну совершенно ничего не понимал! Или попросту так выглядел!

– На нас напали. У меня приказ, – повторил стражник снова, хмуро, ничего не говоря по-настоящему.

– Я… – обернулся Мидир вокруг в поисках поддержки.

Все волки готовы были исполнить мысленный приказ наследника, пусть он и грозил самому брату смертью. Позвать мыслесловом? Мидир бы, конечно, дозвался, но если Мэрвин сражается? Или создает заклинание? Нет, не стоит его отвлекать. Поискать маму или советника? Нет времени. А что говорит Слово?

Мидир выдохнул и представил, что на его месте сейчас брат. Или отец. У них всегда получалось сказать так, чтобы даже помыслить о пренебрежении приказом было нельзя.

– Я, в отсутствие короля, Мэрвина и Киринна, за главного в своем Доме. И я приказываю всем, кто считает себя волком, ждать моего брата и начальника замковой стражи.

Волк сверкнул глазами, но перечить не посмел. Потянулись долгие минуты ожидания. Деревья за равниной неровно качались, то и дело заставляя подозревать, что Мэрвин с Киринном вот-вот покажутся, и всякий раз обманывая ожидания. Мидир сердито сопел, старался не очень сжимать кулаки и поменьше думать о том, что могло так сильно задержать двух взрослых и опасных волков. Второй принц, чувствуя себя особенно маленьким и бесполезным, продолжал вглядываться в кромку леса. Он первым увидел рассвет, его острым зрением не зря гордился отец – но теперь даже оно не позволяло ему увидеть, что творилось с братом и Киринном.

– Мой принц, мне жаль, но я… – стражник подошел близко, будто собирался оттаскивать его против всех приказов.

– Вот же они! – радостно воскликнул Мидир.

Огромный черный волк вырвался из леса так, будто протаранил настоящую стену, с усилием, упруго отталкиваясь лапами, поселяя в груди желание бежать тоже, дальше, глубже, увеличивая расстояние между собой и несомненной опасностью. Мидир едва устоял на месте. Его привело в чувство осознание: бежал Мэрвин очень тяжело, удерживая какого-то рыжего бессознательного волка за холку. Если Мидиру не показалось, волки выдохнули одновременно. Все-таки они тоже, как и Мидир, переживали за Мэрвина и Киринна! Просто изображали из себя истуканов, а присяга связывала по рукам и ногам, не давая возможности оспорить самоубийственные приказы брата.

Чужая радость вдруг померкла. Стражник выругался, как показалось Мидиру, не то что над головой, а прямо под небесами.

Мидир еще подумал – почему?

Мидир еще подумал – откуда тут взяться рыжему волку?

В следующий момент закружилась голова от плохого предчувствия. Вопросы были правильными, но узнавать ответ Мидир расхотел.

И новая мысль, непрошенная, ударила наотмашь. Мидир переступил с ноги на ногу, чтобы не упасть от резкой дурноты. Мэрвин держал в пасти не рыжего, а белого волка. Побуревшего от собственной крови и рваных ран.

Мидир прикусил губу и проморгался.

Когда путь до рва и ворот сократился вдвое, он увидел черные тени, быстро приближающиеся к волкам. Не животные и не ши, а словносложенные друг на друга булыжники! В серых сумерках подступающего рассвета они смотрелись особенно грубыми, отталкивающими, будто не желающие уходить вслед за ночью кошмарные сны, нашедшие выход из грез и явившиеся по душу непослушных волчат.

– Праматерь волчица, это же… – испуганный голос кого-то из стражников донесся до Мидира.

– Кто это? Да кто это? – вечно взрослые не рассказывали самое важное и интересное.

По крайней мере знай он об этих булыжниках что-то детальное, Мидир бы так не боялся.

– Не кто, а что. Это же… – теперь заговорил ближайший справа, Мидир резко обернулся к нему, но волк почти сразу поджал губы, мрачнея на глазах.

– Егроксы, – отозвался ближайший слева, который продолжал придерживать Мидира за плечо.

– Они пробьют защиту черного замка. Дом Камня, видно, совершенно потерял границы разумного… Это все потому, что Джаретта так долго нет, – зашептались в рядах.

– Пока он старается спасти наш мир, другие Дома решили его завоевать! – новые голоса с другой стороны.

Все это было очень интересно, Мидир запомнил и пообещал себе подумать, но…

Расстояние между неведомыми Мидиру зверями, названными егроксами, и волками сокращалось все быстрее и быстрее. Как только Мэрвин пронесся по подвесному мосту, его сразу подняли, и в железо срединной части моста что-то гулко грохнуло. Еще и еще. Звуки были пугающими вдвойне оттого, что были размеренными, живое существо не могло биться так.

Стража засуетилась, начали кричать о советнике, об укреплении ворот, судьбе королевы и принцев, подкреплениях и оружии – ничего пугающего в этом не было, наоборот, волки собирались бороться, что явно показывало, их Дом еще стоит и будет стоять, покуда жив хоть один волк.

Мидир, едва поняв, что самая первая смертельная опасность миновала, заозирался, отыскивая взглядом брата и Киринна, всячески отгоняя мысли о самом худшем: Мэрвин очень сильный, он будет королем вслед за отцом, а уж в силе начальника стражи сомневаться вообще последнее дело! Так ведь? Ведь так?

Пришлось пошмыгать носом, чтобы отогнать и напугать подкатывающиеся слезы. Мидир в них верил! А они должны были обязательно сейчас же найтись! В мельтешении взрослых удалось наконец увидеть плащ брата, а возле него блеснул темной сталью знакомый доспех Киринна. Мидир бросился вперед, разглядывая обоих во все глаза. Оба были уже в облике ши, что неудивительно – лечить ши проще, чем вырывающихся зверей. Оба окровавлены, и Киринн лежал без сознания.

– Нет, Мидир, – удержал его Мэрвин. – Ты нужен мне здесь. Отнесите его в лазарет! – приказал он стражам. – Надо немного подштопать. Все будет хорошо с твоим Вотыты, – Мэрвин потер плечо, а потом щеку. – Тяжеленный же он у тебя, чуть челюсть не вывихнул. Что, ты решил, что я его брошу? – Видно, услышал, что Мидир все же всхлипнул. – Это против всех моих правил и против Благого Слова.

– Спасибо, Мэрвин, – тихо произнес Мидир и вздрогнул от очередного удара в ворота.

– Надо что-то делать, иначе эти твари выломают десятые ворота.

– Вам бы тоже к лекарям, – глухо произнес стражник. 

– Не смей указывать, что делать сыну Джаретта Великолепного! – обжег его Мэрвин ледяным взглядом. – Мне сейчас не до лечения.

Стражник побледнел, попятился, бормоча извинения.

– А что ты будешь дер-р-рать? – спросил его Мидир, проследив взглядом, как Киринна уложили на носилки. – Ведь из твоей семьи тут тор-р-рько я! – припрыгивая от нетерпения и волнения, порыкивал Мидир, еле поспевая за широким шагом брата.

– Вот именно, – обернулся у тронного зала Мэрвин, склонился к Мидиру и подмигнул.

Мидир от неожиданности приоткрыл рот и торопливо захлопнул его. Вышло смешно и гулко.

А еще приосанился, готовый дать совет Мэрвину, первому волчьему принцу, наследнику Джаретта Великолепного. Такой возможности у Мидира еще никогда не было! Да они вообще с братом больше цапались в те редкие минуты, когда Мэрвин соизволял замечать «мелкий колючий репейник».

Стражи вдвоем притворили тяжелые двери. Створки сомкнулись, обрисовав посередине стилизованное солнце с длинными лучами, ласкающее все двадцать семь Домов Благого Двора, существующих в реальности или уже ушедших в туман давних эпох. Брат погладил черное, отполированное руками ши дерево, и улыбнулся чему-то своему.

– Р-р-разве нам не надо спешить? – недоуменно справился Мидир. – Р-р-разве на нас не напали?

– Ты мне скажи, – Мэрвин обратил на брата взор холодных серых глаз. – Что сделать?

– Надо выступить против этих зверей! – возмущенно произнес Мидир. – Как они посмели?!

– То есть мы выходим наружу, и что дальше? – Мэрвин сделал вид, что зевает. – А как насчет подумать? Ты же читал про них. Егроксов победить невозможно. Можно выпить из них магию, но для этого надо быть великим волшебником, к тому же совершенно бесстрашным. Отец смог бы, но его нет. В то время, как он штопает расползающуюся ткань мира… – Мэрвин сжал руку в кулак. – Егроксы дикие, и Дом Камня легко скажет, что они вырвались сами. Думаю, сторожевые отряды уже спешат к нам, попировать на костях. И несут весть о диких, диких созданиях Драконьего хребта!

– Тогда надо ждать отца! Просто дождаться отца и ничего не делать! – осенило Мидира. Его даже пробрал холодный пот от идеи и собственной гениальности.

– Не выйдет. Егроксы скоро сломают ворота – они магические твари, и только набирают силу, круша нашу защиту.

– Тогда… Тогда надо позвать отца! Надо просто позвать отца!

– Думаешь, я не пытался? – сверкнул глазами Мэрвин. – Я зову его вот уже не первую неделю, и…

– И что папа?

– Папа молчит. Не слышит или занят. Или…

Мидир затаил дыхание, гоня от себя все мысли, связанные с этим странным и страшным «или».

– Так что… – Мэрвин развернулся и пошел куда-то в угол.

– Ты меня обманул! – понял Мидир. – Ты все решил заранее! Ты уже все решил!

– Я – решил. Но, брат мой, ты не представляешь, как скоро и как много тебе придется решать самому. Так что это было хорошей тренировкой, – Мэрвин потрепал волосы брата, а тот сердито оскалился. – Хорошо, продолжай злиться. Но иди за мной и не отвечай ни на какие вопросы, – договорил Мэрвин жестко. – Стража! – позвал он и, когда в зал вбежали волки, произнес: – Джаретт Великолепный дал добро. Заприте все двери и окна и не высовывайтесь, пока все не закончится. Удвойте стражу у королевы. Не выпускать никого! Вы знаете, звери могут и не узнать сразу. А хладному трупу извинения не особо нужны.

Стража, шумя, побежала по переходам и галереям. Внезапно стало тихо и на самом деле страшно, хотя звуки ударов в ворота были уже не слышны.

Мидир шел за Мэрвином след в след. Ниже, ниже, туда, еще ниже того места, где его спас Нуаду.

– Запомни, второй принц. Когда не может помочь справедливость и сила ши, остается одно. Молить о помощи того, кто сильнее, зная, что этот кто-то многое попросит взамен. Теперь стой где стоишь!

Мидир замер, еле успев коснуться пола правой ступней.

Брат опустился на колени перед клепсидрой и сложил руки перед собой. Что-то говорил – Мидир видел, как шевелились его губы, но не мог разобрать ни слова. Внезапно стало так тяжело, словно он был мухой, из которой выпил все соки прожорливый паук.

А потом два серебряных волка встряхнулись – и сошли с пьедестала. У Мидира волосы зашевелились на голове и окончательно захолодела спина. «Это же статуи», – чуть было не сорвалось с языка.

 Волки прошли мимо него, лишь втянули воздух и лизнули щеки Мидира. Дохнули холодом и проследовали дальше – и за ними выходили из стен каменные волки, которые, как всегда казалось Мидиру, имели только головы. Эти головы торчали из стен, рычали, лизали и обнюхивали, порой могли схватить зубами расшалившегося принца на край платья, и только. Но нет – сейчас они отряхивали песок и камни и вырывались из стен.

Мидир смог дышать еще очень и очень нескоро.

– А теперь, мой брат, – очень устало сказал Мэрвин и повернул голову к Мидиру, – пойдем, посмотрим на это с северной башни.

– На бой?

– На избиение.

– Кровь! – воскликнул Мидир, разглядев брата в неверном свете факелов. – У тебя кровь.

Мэрвин легким движением вытер лицо, но лишь размазал потекшую из носа кровь.

– Подожди, – попросил Мидир. – Надо вот так сделать, – он встал на цыпочки и резко потер ладонью под носом Мэрвина. – Помогает.

– Ах ты, и правда, больше не течет, – удивленно сказал Мэрвин.

– Ты просто мар-р-ро ударяр-р-рся носом, – деловито заметил Мидир и вновь пошел за хмыкнувшим братом – теперь на северную башню.

Идти за Мэрвином, когда брат не фыркал, не сыпал ледяными иглами во все стороны и не одевался в свою ледяную броню, оказалось легко. Бешеная усталость, непонятно с чего навалившаяся на Мидира у клепсидры, постепенно проходила. Мидир прошмыгнул в тень брата, и стало совсем хорошо. Поднимаясь по узкой лестнице, ведущей на самый верх башни, выпустил когти и царапнул стражника. Тот ойкнул и испуганно подпрыгнул.

– Не делай так больше, – прозвучало у Мидира в голове.

– Эй, так нечестно, – буркнул вслух Мидир, выпадая из тени брата.

– Будь серьезен хоть один миг! – сердито произнес Мэрвин, не оборачиваясь назад. – ты чуть было не пропал в подвалах Нуаду, вызвал на дуэль лучшего фехтовальщика Благих земель, – Мидир фыркнул, – предотвратил падение Дома Волка – и все еще имеешь силы так глупо пугать несчастную охрану?

– Что?! – услышал Мидир то, что хотел. То есть, он что-то там спас! Надо будет узнать и рассказать печальной маме!

– А то, мои дорогие принцы, – склонилась к вошедшим на смотровую площадку Мидиру и Мэрвину темная фигура. – Вы нарушили столько правил, что я даже не знаю…

– Вам и не нужно знать, дорогой советник, – ответил Мэрвин и откинул голову. – Вам нужно лишь подчиняться, что вы не сделали.

– А вы использовали силу вашего брата, не спросив на то его разрешения, – советник посверлил взглядом Мидира. – И теперь он совершенно без сил.

Второй принц вовсе не был без сил, но неожиданно рука Мэрвина опустилась на его плечо, и Мидир пошатнулся, изображая самую большую свою усталость. Еще припомнил, как плохо выглядел Киринн, когда его уносили, и изображать ничего не понадобилось. Видимо, лицо второго принца перекосилось в должной мере, потому что советник стал выглядеть куда более довольным.

Мидир вздрогнул и закутался в плащ – на башне бушевал ветер. В неверном свете утра или вечера – он совершенно потерял понятие времени – были видны только горы и ели. Он осторожно подошел к парапету и замер, ослепленный чужим мыслесловом.

– Я бы тоже мог это сделать, – определенно, советник.

– Когда-то я считал одного ши своим учителем, – холодный, ну просто ледяной голос не мог принадлежать никому, кроме Мэрвина! – Так вот, этот старый и умный волк отучил меня от этой фразы. Мог, но не сделал. Так и говорить не о чем.

– Наш великий король, Джаретт Великолепный, поручил вам, мой дорогой принц, защиту Черного замка. Но под моим присмотром!

– Я уверен, что вы следили за мной, так что все формальности соблюдены. Я не нарушил слово Джаретта ни в одной запятой.

– Вы подвергли опасности жизнь вашего брата, вы даже не спросили его позволения!

– Мне было некогда. Я еле держал контакт с замком, а если бы он оборвался, то – навсегда. Мой брат помог мне, сам того не зная.

– Этот недоволк делает что хочет.

Мидир вцепился пальцами в парапет до боли, все еще ничего не видя перед собой.

– По Черному замку бегает шаровая молния и пышет магией во все стороны! А мозгов у этой молнии меньше, чем у енота! Я много раз говорил тебе, но ты перестал меня слушать! – слова советника резали уши.

– Сам ты енот! – обернулся Мидир.

Физиономии обоих ши вытянулись, а глаза округлились.

– Ты-ы-ы! – с подвыванием выговорил советник. – Как ты это сделал?! Ты не мог услышать ничего! Ты…

– Есть многое, мой друг советник, этакого, что может быть недоступно вашему пониманию, – улыбнулся Мэрвин. – Но, может быть, уже хватит задерживать меня? Может, мы уже посмотрим на поле боя?

– Нет никакого боя, – хладнокровно сказал советник.

Мэрвин ринулся к Мидиру и, придерживая брата за плечо, перегнулся через парапет.

Егроксы бесились у девятых ворот, вцеплялись каменными челюстями в металл и камень и отрывали кусок за куском. У восьмых ворот, с другой стороны, рвались вперед каменные волки, но не могли ступить дальше нескольких локтей. Скулили, рвались вперед – и падали на спину.

– Чтобы отпустить защиту черного замка, нужно разрешение хранителя, – донесся из-за спины голос советника.

– Так пусть он его даст! Вы что, не видите, что творится? – внезапно Мэрвин, потерявший самообладание, перестал быть просто-принцем и стал куда более близким и понятным Мидиру.

– Вижу, отчего же – не вижу. Не вижу повода лишаться нашей единственной на сей момент защиты. Пусть они прорвут девятые врата, тогда…

– Но тогда погибнут все волки между девятой и восьмой стеной!

– Не так уж их там и много. А вам, как наследному принцу, давно пора уметь жертвовать частью ради целого, – проговорил советник и поджал губы.

– Зато и количество егроксов поуменьшится, – из круглого хода показалась голова хранителя. – Я взвесил все, и план советника – мой принц, прошу прощения – кажется мне куда более разумным.

– Отпустите вожжи, – выговорил сквозь зубы Мэрвин.

Никаких вожжей Мидир не видел.

– Я подчиняюсь только советнику, а он не давал мне такого распоряжения, – хранитель магии всегда выглядел одинаково серо и невзрачно, но сегодня Мидир мог поклясться, что еще и довольно.

– Но там же лазарет! Там же Киринн! – выкрикнул он, осознав главное.

– Что такое жизнь одного волка против спасения всего дома? – скривился советник. – А вам пора учиться выдержанности. Уверен, начальник замковой стражи, будь он в трезвом уме и твердой памяти, сам бы принял это решение.

Мидир прищурился: в руках поднявшегося на башню хранителя – существа почти бестелесного и крайне невзрачного – лежали черные веревки, покрытые шипами. Он подергивал их – и каменные волки словно повиновались движению худых пальцев! Вот о каких вожжах говорил брат!

– Мидир, ты видишь это? – Мэрвин говорил, не разжимая губ. – Можешь что-то сделать? Я – ничего. И я боюсь, правда. Я боюсь, что восьмую стену егроксы смогут прорвать не в одном месте, а во многих, – и обратился к советнику. – Дорогой мой советник, но Слово Джаретта подразумевает также заботу о всех своих подданных. Наш король никогда…

Брат отходил влево, заговаривая зубы хранителю о нужности каждой жизни и о том, что на его неповиновение принцу скажет сам король.

Советник наконец отвел взгляд от Мидира и уставился на Мэрвина. Мидир шагнул брату за спину и спрятался в свою тень. Здесь было не очень удобно перемещаться по ней, пришлось опуститься на четвереньки и прокрасться по самому пыльному краю башни. Мидир чуть было не чихнул, но сдержался. И, когда хранитель вытянул руку, что-то показывая Мэрвину, от души пнул его.

Черный поводок слетел с пальцев хранителя – и был пойман в ладонь брата.

– Отпускаю ваши души, пресветлый Луг вам в помощь, – тихо проговорил Мэрвин. – Спасите наших родных и мой Дом. Спасите всех нас.

Глава 8. Одна цена

Огромные подъемные ворота, хранящие вход в Черный замок, были недоступны для магии, приводились в движение силой двух воротов и фиксировались так основательно, что выбить их было невозможно даже осадным машинам гномов, а сжечь – пламенем драконов.

До сей поры было невозможно.

Снизу грохнуло так, что где-то зазвенело, видимо, повылетали витражи. Дрогнул пол высокой башни, бросая волков на колени. Мидир подскочил первым и ринулся вперед, посмотреть, что там, торопливо бухнулся животом на камень, чуть не потеряв равновесие – и был перехвачен за пояс братом.

– Дай посмотр-е-ерть! – Мидир успел ухватиться за краевой зубец обеими руками и сдаваться без боя не собирался.

– Глупец! Мы можем превратиться в птиц и парить над миром, но если ты не успеешь – тебе не поможет никакая магия! А Черный замок гасит ее, – произнес Мэрвин.

– Сам гр-р-рупец! – не собирался уступать Мидир.

– Прекрати не слушаться меня перед хранителем и советником, – гневным шепотом выговорил Мэрвин, но Мидир молча изворачивался, подчиняться и спорить не собираясь. – Ну, хорошо, хорошо! Раз настырный, как корни лесных, смотри уже, – смирился Мэллин, тем не менее придерживая брата.

Мидир еще немножко шевельнулся для порядка и чуть-чуть высунулся. Внизу, на широком поле перед замком, клубилась пыль. Через нее по упавшим воротам летели вперед черные звери. Они были похожи на ши во втором облике, только куда крупнее. Один, ярясь от боевой злости, на бегу цапнул проем – и заговоренный металл поддался под каменными зубами, повис жалкими щепками.

Волки бросились на егроксов. Цеплялись за руки и за ноги, прыгали на грудь, отрывали головы. Оторванные конечности ползли обратно, но если повреждений было много – то егроксы падали наземь и уже не вставали.

Однако егроксы, замешкавшись поначалу, отступать не собирались. Грохот и треск стоял такой, словно бой шел рядом.

Мидиру стало тревожно. Если поначалу волки одерживали верх, то теперь егроксы, собравшись с силами, атаковали волков. Ровно до той поры, пока Мидир не увидел на одной из волчьих спин всадника в серо-синей одежде и с двумя рогами. Не успел Мидир подумать, кто это вылетел из замка, не успел удивиться странному шлему, как всадник оглянулся и посмотрел, кажется, прямо на Мидира. Коротко кивнул, сжал бока волка и ринулся вперед, взметнув над головой сияющий меч Нуаду. Одной рукой, потому что второй у него не было. Зато сиял черным пламенем клинок, с которым невозможно проиграть ни одну битву.

– Вот так и поверишь поговорке: «Один ши в поле – воин», – раздался позади кислый голос советника.

Нуаду проходил через ряды егроксов как нож Вогана сквозь вырезку. То есть невероятно быстро и очень четко. Егроксы могли восстанавливаться после укусов каменных волков, но после меча Нуаду их конечности истлевали, а сами они в корчах падали наземь обычным нестрашным песком. И, хотя волшебным созданиям страх неведом, они побежали. Может, их кто-то позвал, может, решили перегруппироваться. Но Нуаду, дошедший почти до конца их воинства, развернулся и бросился обратно. Волки рвали каменные тела, а Нуаду, кажется, успевал всюду. Его меч сверкал черной молнией, пока поле боя совершенно не опустело. Нескольких убегающих егроксов догнали и растерзали волки.

И все это в полном молчании – слышался только треск и шорох. Нуаду еще раз воздел меч, волки выстроились за ним и потянулись обратно в замок. Мидир слетел с зубца, посмотреть, как они будут вставать обратно в стены. Брат наконец отпустил его пояс. Перепрыгивая через ступеньки, он слетел с винтовой лестницы – и наткнулся на Синни.

– Сыночек, подожди, – раздался ласковый мамин голос. Рука Синни пригладила наверняка опять торчащие в разные стороны волосы. Мидир дернулся больше для порядка – он взрослый! – но прикосновение мамы было слишком приятно, и он тяжело вздохнул, показывая, как много всего приходится выносить!

Краем глаза увидел, как в конце проема показался каменный волк. Мягко приблизился, втянул воздух рядом с Синни, лизнул руку Мидиру – и подошел к дырке в стене. Развернулся, присел, затем приподнялся, словно вытягивая за собой каменную кладку. Стена опять закрыла волка до шеи. Огромный глаз подмигнул Мидиру, и морда замерла.

– Я никогда к этому не привыкну, – услышал Мидир голос матери.

– Я тебе помогу! – вскинул голову Мидир.

– И каким образом? – заинтересовалась Синни.

– Я… Я буду удивр-р-ряться сир-р-рьнее тебя!

– Мой мальчик! – пропела Синни. – Спасибо, теперь я спокойна.

– Я уже бор-р-рьшой! – возмутился Мидир своему и хотел было отодвинуться, но платье мамы пахло так по-родному, по-домашнему, что он так и остался стоять, прижавшись к длинной серебристой юбке, расшитой неведомыми цветами.

– Не торопись, – почему-то печально произнесла мама. – Глазом моргнуть не успеешь, а вы уже выросли…

– Кое-кто, похоже, взрослеть не собирается! – раздался голос брата, по-старому холодный и ядовитый.

Мидир замер, зажмурился, глотая внезапные слезы. Никто не мог его так больно обидеть, как брат, и не потому, что знал его слабые стороны. Может, потому что Мидир за это время стал доверять ему?

– Не обращай внимания, – шепнула Синни. – Мэрвин тоже сейчас хотел бы прижаться ко мне, но уже не может себе этого позволить. Это преимущества твоего возраста и причина злости Мэрвина.

Мидир согласно кивнул, отцепляться от нее не собираясь. Когда еще выпадет такая роскошь?

– Я так понимаю, опасность миновала? – спросила мама поверх головы Мидира. Было обидно, но Мидир решил смолчать, отдав немного славы брату.

– Все как при Джаретте Великолепном. Егроксы истреблены, замок спасен, – почти равнодушно выговорил брат, и только Мидир мог уловить в его голосе и гордость, и довольство.

– А как прошел твой день? – обратилась Синни к Мидиру.

– А мы с этим задавакой попросили замок о помощи! – восторженно доложил Мидир.

Мама охнула, и Мидир решил поправиться: – И замок, разумеется, согр-р-расир-р-рся!

– Правда? Чудесно, мои дорогие, что вы этим занимались вместе! Хоть это, разумеется, очень опасно. Это вы утро так провели?

– Нет, утром мы вместе бегали наперегонки с егроксами! – радостно доложил Мидир, но ответила не мама, а Мэрвин.

– Мама, я все объясню! – прозвучало неожиданно встревоженно, но второго принца было уже не остановить.

– Да, ерунда! Я первый прибежал! И это быр-р-ро ещё до того, как мы вместе подрар-р-рись! В смыср-р-ре, это был поединок крови, разумеется! Я, я! Я победир-р-р, – раздулся от гордости Мидир.

– Мэрвин! – рыкнула Синни, Мэрвин неожиданно смолчал, и тут Мидир испугался. Он не боялся весь этот день ни мерзкой воды, ни однорукого безумного принца-призрака, ни злобных каменных монстров, но от голоса мамы мороз прошел по спине.

– Ты только не волнуйся! Мэрвин мне даже немного помог из ловушки выбраться! Меня даже в камере не утопили! Мне не только Мэрвин, мне еще и Нуаду помог! Ну, немножечко помог, а так я сам, – поковырял пол носком стоптанного сапога Мидир.

– Мама, я… – начал Мэрвин и, закашляв, смолк. Пожалуй, Мидир был отомщен: такого растерянного тона он не слышал у старшего давно. Может быть, даже никогда.

– Ты должен следить за братом! – вспыхнула мама. – Ты должен защищать его в отсутствие отца! Что ты за брат? Нет, что ты за принц?!

– Мама! – возмутился Мэрвин. – Да за ним невозможно уследить!

– Значит, не надо было отсылать Киринна за благие елки! Он-то успевает уследить, в отличие от тебя! Все, довольно препирательств, – железным тоном произнесла Синни. – Я приказываю тебе вновь приставить его к Мидиру!

– Мама! Я отдаю приказы в отсутствие отца!

– Вот и спросишь у него о праве королевы! Верни Киринна!

Иначе я решу, что ты все ещё наивное дитя, что тянет за собой обиду, словно украденное печенье!

«Не тянуть обиду, словно краденое печенье», – повторил про себя Мидир, решив запомнить изящный оборот и блеснуть им при случае. Слово королевы ему понравилось тоже, но как применить это к себе, он пока понять не мог.

– Да пусть возится с этим вертлявым клочком шерсти, – наконец сдался Мэрвин. – Если сможет, конечно.

И Мидир взволновался. Как там его Вотыты? Поправился ли? Знает ли о победе?

Да и маму он расстроил! Он же не хотел! И как так выходит – как только хочешь сказать правду, так все переживают. Мэрвин сильно недоволен, опять будет дуться.

Но если взвесить недовольство брата, почти постоянное и меняющееся только в градусе, и радость от присутствия Киринна, то выбор для Мидира очевиден.

– А теперь, моя королева, будьте так любезны, отдайте мне младшего наследного принца, – голосом Мэрвина можно было резать бумагу или рубить сталь. – Мне нужно с ним поговорить. Мидир, ты не против? Раз ты взроср-р-рый? – передразнил он.

Мидир помотал головой.

– Это ты сейчас кого зовешь, Мидира или наследного принца? – недоуменно спросил он.

– И того и другого, – не менее холодно выговорил брат. – Следуйте за мной, пожалуйста, оба, по порядку!

– Сейчас, – запыхтел Мидир, отплясывая круги около матери.

– Пушистик мой, чем это ты занимаешься? – недоуменно спросила Синни, когда Мидир окончательно закрутился, словно в попытке поймать собственный хвост, и присел на пол, нарочито устало обмахиваясь.

– Раз все по порядку, то я и второй принц, чтобы пойти за первым принцем, дор-р-ржны организовать пары, – снизошел Мидир до пояснений. – Только у меня что-то никак не пор-р-ручается!

Мама рассмеялась, а Мэрвин побагровел и схватил Мидира за руку.

– Прекрати прикидываться пеньком!

– Мэрвин, – предупреждающе протянула Синни, перестав смеяться. – Я же просила!

– Мы вместе! Вот, вместе идем, – прижав Мидира к боку и окончательно растрепав его волосы, натянуто улыбнулся Мэрвин. Мидир в довершение картины помахал руками. А поскольку он был несколько взволнован, то вышла мельница из двух рук и двух теней. Мама недоуменно свела брови, и Мидир быстро спрятал непослушные тени. Стража, доселе стоящая позади серыми тенями, двинулась за Синни.

Мэрвин довел Мидира до открытой галереи, и развернул к себе.

– Ты обещал мне так не делать!

– Я не давал слово! – возмутился Мидир. – Я сказал, что так не делал – и не соврал!

– Ты ши, ты принц и ты маг уже сейчас, – спокойно выговорил Мэрвин. – Тебе нужно отмерять трижды каждое сказанное тобой слово.

– Хорошо, – понурился Мидир. Сказанное братом в спокойном состоянии, без злости, всегда принималось младшим к сердцу. – А здорово наши порвали егроксов! Всех до одного!

– Да-да, – Мэрвин отвернулся, а Мидир насторожился.

– Что, не всех? Да как же, я же видер-р-р! Никого не остар-р-рось! Эй! – запрыгал Мидир перед братом. – Кто-то остар-р-рся? Кто-то может напасть на наш Дом?

– На наш дом – нет! – отрезал Мэрвин.

– А на что может? – подхватил Мидир.

– На Урочище.

– Но… но-но-но! Откуда ты знаешь? Да и зачем это егроксам?

– Там находится двойник нашего отца, пока Джаретт соединяет наш мир. И хотя Урочище сейчас – место, где селятся белые волки, такие нюансы сынам Камня неведомы.

– Что?! – возмутился Мидир. – Там же жена Киринна!

– Бывшая жена. На твоем месте я бы только радовался. Позови она его со всей душой – и ты лишишься своего белого хвостика. Так что… – Мэрвин закинул голову, прислушиваясь к звону башенных часов. – К вечеру егроксы доберутся до Урочища.

– Ты мог бы предупредить их!

– Я и предупредил! – взорвался Мэрвин. – Не надо считать меня драконом! Я уже выслал гонцов, и самых быстрых! Вопрос в том, смогли ли они обойти егроксов – и успеют ли предупредить об опасности. Мне жаль терять наших волков, успей они – могли бы укрыться…

Судя по виду Мэрвина, Мидир понял, что не успеют.

– Но как же…

Мидир отчетливо вспомнил облик жены Киринна – белой волчицы Лесси. Возбуждение боя, в котором сам Мидир не участвовал, всколыхнуло душу, а сердце билось отчаянно сильно. Жена Киринна, пусть и ушедшая от него, не заслуживала смерти от клыков и лап егроксов!

Ему надо предупредить!

Ему надо…

Надо!..

– Бе-гит-те! – заорал Мидир так, что брат зажал уши и упал на колено. – Ег-рок-сы!

Вновь жалобно зазвенели стекла. Витражи, которые так любила рассматривать Синни, наверняка повылетали окончательно.

– Праматерь волков, – прошептал Мэрвин. – Как ты это сделал?

– Они все равно не услышат, – вздохнул Мидир. – Просто вырвалось.

– Просто вырвалось?! Да ты с благого ума сошел! Ты… ты ведь использовал мыслеслов! И, похоже, его могли услышать все!

– Правда? – приободрился Мидир. – Тогда я и правда знатно проорал.

– Каждый сам подбирает себе сторонников. Киринну повезло, что ты на его стороне.

– А ты… – возмутился Мидир. – А ты и правда весь этот день общался со мной, только чтобы я был под твоей лапой? – второй принц хотел сказать другое, надо было сказать другое, но вырвалось диким зверем то обидное, что он услышал от советника.

– Мидир, послушай! – брат отпустил его, потёр лицо. – Ты слышишь взрослые разговоры, но не всегда понимаешь суть.

– А, я уже Мидир, а не второй принц! Киринн бы так не поступил! Киринн бы так никогда не поступил! – отшатываясь от брата, прокричал Мидир.

– Поэтому он начальник замковой стражи, мы – наследные принцы огромного мира. Не забывай об этом.

– Даже помнить не хочу!

– Но взрослым волком ты быть хочешь? – с непонятным выражением произнес Мэрвин.

– Ещё бы! – задрал нос Мидир и одернул жутко грязное сюрко.

– Клянешься соблюдать все требования, предъявляемые к королевским волкам, к званию, которое ши зарабатывают потом и кровью, а ты получил по случаю рождения?

Мидир смутно ощущал грядущий подвох, но не согласиться не мог.

– Да, разумеется! – гордо ответил он.

Брат вздохнул и скрестил руки на груди.

– Королевский волк Мидир, вы сегодня не единожды оскорбили принца Мэрвина словом и делом. Кроме того, использовали сильнейшую магию без разрешения владыки. Поэтому я, властью, данной мне Джареттом, арестовываю вас. Сухую камеру я обещаю. Стража! – крикнул Мэрвин и приказал мигом появившимся волкам: – Сопроводите принца в тюрьму.

Волки переглянулись, за ними показалась широкая спина Киринна.

– Вотыты, – важно кивнул Мидир, решив потом рассказать о его зове.

– Я слышал, – прошептал Киринн одними губами. – Благодарю.

– Нам не послышалось? – переспросил страж.

– Да что же это такое, – бормотнул Мэрвин. – Вам! Не! послышалось! – рявкнул он и сухо закончил: – В тюрьму. Хотя тебе, Киринн, еще рано было вставать, но в этом есть некая ирония. Моя мать просила оставить тебя при Мидире, и я склонен выполнить ее просьбу. Ты будешь сопровождать моего брата даже в тюрьму.

Мидир приосанился. В тюрьму его еще не сажали! Это было дико интересно.

– Принц Мидир, мы должны… – страж откашлялся.

– Хочу в тюрьму! – помахал рукой Мидир.

– Ну, если это и ваше желание, тогда прошу вас следовать за мной, мой принц, – поклонился Киринн маленькому волку.

Мидир наслаждался вниманием. Обычно волки бежали за ним или в крайнем случае почтительно следовали позади. Но теперь двое королевских волков шли впереди, двое – позади, а сам пленник сиял от счастья. Встречные замирали столбом, переглядывались и тихо перекатывались. Второй принц даже пожалел, что ему не сковали кисти железом, как особо сильному магу, но ничего. Каким образом сопровождали пленников, все подданные Джареттом знали и так.

Смутился Мидир только внизу, но Киринн, разговаривая со стражником у железной двери, показал рукой наверх. Это было даже немного нечестно, камеры наверху были просторные, имели по окошку и располагались очень далеко от того места, куда забрался разозленный ссорой с братом Мидир – и где повстречал Нуаду, вляпавшись в непонятную ловушку.

– Прошу, мой принц, – позвал, отперев узкую дверь, Киринн. – Располагайтесь. Не думаю, что вы успели поесть сегодня, поэтому прошу отведать нашей еды.

– Я не гор-р-роден!

Мидир решил, что вообще есть не будет! Точно! Живот, правда, предательски заурчал.

– Но, мой принц, вы же знаете… – не успокаивался Киринн, – в Доме Волка не принято морить голодом даже врагов!

Мидир, зашедший внутрь, молча пнул деревянную миску и уселся в угол, сложив руки на груди. Серые стены, серый камень, и никого! Брат не шутил. И пусть Мидир тут умрет от одиночества! Вот тогда все поймут, что потеряли!

Мгновенно стало скучно и тоскливо, захотелось прижаться к маме, и даже вредный Мэрвин показался сносной компанией.

– Прошу пощадить мою шею, – мягко выговорил Киринн, и Мидир не смог не обернуться.

– А что с ней?

– Боюсь, Воган порежет ее, если узнает, что вы не ели!

– Ну р-р-радно, – шваркнул носом Мидир. – Только ради твоей шеи.

Киринн принес деревянный поднос, откинул льняную салфетку. Два куска серого хлеба, узкие, чтобы войти в любой поясной кошель, и рубленая котлета посередине. Аж слюнки потекли.

– Это дежурный перекус стражей, так что можете считать себя в исполнении «при оружии».

Мидир знал эту фразу. «При оружии» означало охранять кого-то важного для Дома. Вроде почетных гостей или королевских особ. Им в цитадели тоже запрещалось носить оружие – кроме коротких кинжалов – говоря, что с охраной королевских волков они чувствуют себя не хуже, чем при оружии.

Он решил было не есть, проявив гордость, но понял, что уже сжевал хлеб и мясо, когда доел его и облизнулся.

– Мой принц, что все в жизни не просто так. Каждое событие дарит вам что-то, что можно использовать. Это незабываемый опыт, потому что все происходит именно с вами. Это не прочитано, не продумано, но – прожито. Используйте.

Киринн поднял ладонь, словно хотел постучать Мидира по колену, но, видимо, передумал, раз убрал руку. Второй принц не озадачился этим, скорее, разобиделся. Киринн, вздохнув, вышел. Коридор был совершенно пуст, слабый свет, льющийся из круглого окошка у потолка камеры, погас окончательно, лишь вдали перескакивали со стены на стену отблески факелов.

Вздохнул. Спать не хотелось совершенно. Он промерил собственную камеру: пятнадцать шагов в длину и десять – в ширину. И зачем такая большая? Зевнул и когда решил, что не уснет, глаза закрылись сами.

Утром веселый солнечный луч осветил другую сторону коридора, и Мидир проснулся. Нос замерз, все тело затекло от неудобной позы. Встал, откинул плащ Киринна, каким-то образом оказавшийся на его спине. Ополоснул руки и лицо водой из кувшина, решив предложить отцу провести воду в камеры. Это просто неприлично, встречать тюремщиков неумытым! А если бы ему не оставили воды?

Солнечный луч опускался, означая, что солнце восходит, а брат все не спешил к Мидиру в гости. Лекцию прочитать о правилах вежливости королей или просто позлорадствовать. опять никого не было! Неужели мама и Вотыты про него забыли?

Мидир вздернул голову – нет, про него просто невозможно забыть! Попробовал обернуться: получилось с третьего раза, и с удовольствием побегал по клетке, то есть по камере. Вернулся в обычный облик, пожалел, что не может оглядеть себя, и прислушался. Уже почти полдня прошло, а к нему никто не шел!

Наконец вдалеке послышались чьи-то шаги.

– Киринн, чего так дор-р-рго? – возмутился Мидир. – Я есть хочу!

Киринн поклонился, хоть это и выглядело через решетку невесть как странно. Открыл камеру и протянул Мидиру хлеб с мясом. Мясо было вяленое, но вкусное. Мидир любил больше сырое, желательно с кровью. Вкуснее всего было свежее, которое он однажды стянул из-под руки Вогана, но повар отобрал и прочитал целую нотацию, что сырое мясо едят только дикие животные, а ши стоят над ними, так что нечего и думать о подобном. Вот раз в год загнать ночью какого-нибудь кролика – это нормально, это почетно. Но не во время благой трапезы в сердце Светлых земель! Мидир тогда скривился, но урок усвоил.

– Хм… – почесал затылок Киринн и присел рядом с Мидиром. – Прости, что нет горячего. Воган меня сварит в чане с кипятком. Тут такое дело… Кажется, заперт не ты один.

– Да? – с восторгом воскликнул Мидир. – А кто еще? Принц? Корор-р-рь?

– Мы все.

– Совсем все? – восхитился Мидир.

– Те, кто находится тут, в тюрьме. Вообще-то я тут редкий гость, – неловко пожал плечами Киринн. – Да и волков держат в тюрьме крайне редко. Обычно все решает владыка, решает быстро и бесповоротно. Либо покаяние и служение в отдаленных краях, либо… – Киринн откашлялся. – Двери закрыты королевским словом, а Мэрвин, видимо, гуляет другими коридорами. Я пытался найти иной выход, но… Так что будем сидеть, пока Мэрвин не смилостивится, или пока вы не извинитесь, признавая свою вину.

– Значит, никогда, – дожевал Мидир еду. – А что с мясом?

– Запасов хватит на несколько месяцев.

– Я не хочу стор-р-рько сидеть! – возмутился Мидир.

– Хочешь, можешь погулять. Я тебя выпущу.

– Нет уж!

– Отчего? – заинтересовался Киринн. – Вы не желаете пройтись?

– Ты же потом будешь виноват! Из-за меня. Мне и здесь неплохо. Благодарю тебя за плащ!

– Не мерзнуть же маленькому волку из-за больших разборок? – улыбнулся Киринн. – Нет, большому волку! – поднял он руки, предвосхищая возмущение Мидира. – Знаешь, я много столетий охранял немирье.

– Немирье? – удивился Мидир.

– Так стража зовет границы Благих земель. У неблагих жарко, у фоморов мокро, у людей… у людей по-разному. Рассказать?..

– Конечно! – восхитился Мидир.

Так что, благодаря Киринну, заключение для второго принца стало больше похожим на сказку. Киринн рассказывал коротко, но так, что Мидиру захотелось побывать везде – у неблагих с их пустынями и живым морем, у фоморов на острове и у людей. Идея скользнуть в праздник в мир-над-солнцем одолела его. Ведь это то место, где когда-то жила его мама! Правда, до шестнадцати лет путь наверх ему заказан.

Только ночью становилось невыносимо скучно. Мидир высыпался быстро, за пару часов, и всегда недоумевал, как можно валяться в постели почти полсуток. Попробовал копать пол, весь устряпался, а наутро замок, словно насмехаясь, выровнял поверхность. Побегав по полу, по стенам и даже немного по потолку, Мидир рухнул на камень, распластался на нем – и услышал отдаленные мерные звуки. Прижался ухом – и понял, что слышит мерные удары клепсидры. У него никогда не хватало ни времени, ни терпения, чтобы услышать это биение, но сейчас у второго принца было и то и другое и даже в избытке. Прислушиваясь к падению капель, Мидир ради забавы отсчитывал удары и переводил их во время. Наверху зашуршало, Мидир прикинул – пять часов, двенадцать минут – время смены караула, он чувствовал это чем-то, что не относилось ни к какому органу чувств. И загордился.

На третий день что-то грохнуло, послышались голоса, а затем – шаги. Но даже раньше, чем Мидир услышал знакомый голос, он почуял.

– Мама! – закричал Мидир и бросился к двери, пожалев, что не разрешил Кормаку оставить ее открытой. Корона мерцала в свете факелов, отливая розовым на серебряных узорах. Синни шла, платье колыхалось от каждого ее шага, а восхищенные стражи, столпившиеся по обеим сторонам прохода, склонялись до пояса.

– Отворите, – мягко произнесла Синни и улыбнулась Мидиру.

– Как ты вошла сюда? – восхитился принц.

– Нет такой преграды, что не могла бы преодолеть мать в поисках собственного ребенка, – сказала Синни, а Киринн неожиданно отвел взгляд и словно бы погрустнел. Мидир это отметил и отложил на потом.

Дверь распахнулась. Синни вошла в полутемную камеру, огляделась. Улыбнулась и села в угол, придерживая длинную, шитую серебром юбку. На черных волосах вновь загадочно вспыхнула корона, словно выхватывая из тьмы отблески факелов.

– Киринн, я благодарю тебя. Мой сын жив и здоров, я счастлива, – тихо произнесла она, повернув голову к Киринну, а тот лишь поклонился, не говоря ни слова. – Когда я не нашла тебя, мой мальчик, ни в одной из комнат замка, я поняла, что ты можешь быть только тут.

– Мэрвин не сказал? – в непонимании справился Мидир.

– Мэрвин заперся в своих покоях, а на все мои расспросы ответил, что ты не сможешь общаться ни с кем. Это не та загадка, что я не смогла решить, – мама протянула руки, и Мидир шагнул вперед, прижался к ней и даже не всхлипнул, хотя очень хотелось.

– Однако мы все здесь, – улыбнулась Синни. – В гостях у младшего принца. Мидир, ты не против?

– Я тор-р-рько за! – воскликнул Мидир.

Синни прошла вперед и опустилась на пол.

– Мама! – ужаснулся Мидир.

– Королева! – в тон Мидиру воскликнула стража.

– О пресветлый Луг! Моя королева! – воскликнул Киринн – Что вы делаете?!

– А что такого? – улыбнулась Синни, расправив складки платья. – Второй принц наказан. Я его мать, и значит, я наказана тоже. Или вы решили воспрепятствовать королеве?

Киринн замялся.

– Королева вольна ходить всюду, но мне страшно представить, что скажет Джаретт Великолепный, когда вернется.

– Мама, ты что? Мама, тебе правда нельзя! – еле выговорил Мидир. – Папа и правда знаешь, как осерчает? А сердитый он очень страшен!

– Кто страшен? – прозвучал в гробовой тишине голос Джаретта Великолепного. – Кормак, может быть, ты пояснишь мне, что мой сын делает в этом месте? Меня не было всего полгода!

Мидир понял, что голос Мэрвина не был холодным. Никогда не был холодным! Был холодным сейчас голос отца – настолько, что, кажется, инеем покрылись стены камеры. Впрочем, нет, не кажется. Пораженный Мидир коснулся острой ледяной иглы, почти дотянувшейся от стены до его лица. Она тут же стаяла. Мидир даже не успел обрадоваться тому, что отец наконец появился, как тот все тем же мертвенным голосом выговорил:

– Кто. Посмел?

Мидир слышал подобное у других волков. Когда они плевались словами и обвинениями, это было еще не самое страшное. А вот когда после диких вспышек начинали говорить монотонно – это всегда было предвестником бури. Словно дикого зверя усадили в железную клетку. Снаружи она неподвижна, но внутри бьется от ярости и злости их второе я, и когда вырывается на свободу…

Надо было что-то придумать, но соврать отцу было невозможно – никогда невозможно. Джаретт словно видел ложь, чуял – и сурово карал за обман. Кормак откашлялся, видимо, тоже собираясь с мыслями. Мама прижала к себе Мидира – прижала так сильно, что ему стало больно, но вырываться не хотелось. Киринн молча смотрел на короля, а ответил…

– Я.

Ответил Мэрвин, подошедший как отец – так тихо, что его не услышал никто.

– Значит, ты-ы-ы, – протянул Джаретт все тем же голосом. – Свое правление после победы над егроксами решил продолжить еще одним достойным делом. То-то лесовики так рады. А уж как рады камнееды! Кстати, у них после моего визита сменился король. Подойди ко мне, дай полюбоваться. Значит, принял вызов от семилетки и заточил брата в тюрьму?

Мидир давно мог бы считать себя отомщенным – настолько потерянным выглядел старший брат. Мэрвин протер лоб – и рука его дрожала. Он сделал три шага вперед, встав перед Джареттом. Мэрвин был немного его ниже, а семейное сходство было налицо. Прямой нос, четкая линия губ, темно-серые глаза с черным ободком.

Джаретт приобнял Мэрвина – и Мидир обрадовался, что на этом все закончится. Но потом Джаретт, продолжая держать Мэрвина за плечи, немного отодвинул его от себя. Брат тяжело дышал через сжатые зубы.

– Джаретт, не надо, – жалобно попросила Синни. – Отпусти его.

– Мо гра, ты уже потратила право королевы, – словно чужой, тяжело уронил Джаретт.

Неужели отец так сильно сжимал Мэрвина? Что-то затрещало, и Мидир понял, увидел. Одна рука отца была снежно-белой, а другая – огненно-красной, как раскаленный металл. Кажется, и была ею, так морщился брат.

– Отец, – тяжело дыша, выговорил Мэрвин, но ни о чем не просил. Рукав полыхнул огнем и погас.

– Мидир, решать тебе. Ты носишь обиду, ее видно в твоем сердце. Брат не должен был запирать тебя здесь – что бы ты ни сделал. Что скажешь?

Отомстить Мэрвину? У него была причина и возможность. Но чего не было, так это желания.

Мидир засопел. Что за глупость порой говорят эти взрослые? Надо что-то придумать, чтобы отец понял. Что-то законное. Мидир судорожно вспоминал все, что могло бы убедить Джаретта.

– Мой король, я знаю, в ваше отсутствие мой брат Мэрвин являлся носителемзаконной власти, – вдохновенно начал Мидир. – А что это значит? – он встал, обернулся, обращаясь ко всем. – Значит, все, что он сделал, сделано от имени и на благо владыки Светлых земель! Он обещал нашей маме охранять меня, ну и вот... Я прошу тебя отпустить его.

Джаретт, помедлив, разжал пальцы, погладил плечи вздрогнувшего Мэрвина. Ожог слева и багровый след от обморожения справа пропали.

Отец обернулся к Мидиру.

– Ты решил по закону, но и по справедливости. Это верное решение, – подошел и уселся рядом с Синни, вытянул длинные ноги в грязных с дороги сапогах. – Как же я соскучился, мо гра-а-а...

– Отец! – пораженно выкрикнул Мэрвин.

– Что? Мой сын тут, моя жена тут, даже начальник замковой стражи тут. Может быть, ты, наследный принц и временный властитель Цитадели, соблаговолишь уже выпустить Мидира?

– Мидир, ты свободен. Я прошу прощения за свой необдуманный поступок, – самую малость торопливо выговорил Мэрвин.

– Извинения принца, это хорошо. Но мало. Раз ты готов принимать решения за многих, то год службы у северных границ тебя не испугает, – ровно, не без прежней скрытой ярости, ответствовал Джаретт.

– Нет, мой король. Не пугает, – Мэрвин блеснул глазами на Мидира обычно сердито.

– Пойдемте уже завтракать, мои дорогие, – произнесла Синни и поднялась с пола. – Я уверена, что все успели нагулять аппетит. А некоторые, – потрепала она макушку Мидира, – так даже насидеть!..

Во время ужина именно Мэрвин предоставил Мидиру рассказывать о всем, что произошло в замке. Киринн сидел рядом и слушал внимательно, как и отец, и пожалуй, это был один из самых прекрасных вечеров в Черном замке. Даже о том, что Мидир научился точно ощущать время, он тоже сказал. Волки вздымались кубки в честь победы…

– Ты использовал то, что у тебя было. Чудесно. И совершенно перестал картавить. Однако мне непонятно другое, – произнес отец. – Первый раз на моей памяти Нуаду что-то сделал для замка, кроме громыхания цепями и пугания стражей. Что-то подвигло его помочь нам. Или… – оглядел Джаретт собравшихся, – или кому-то одному, что вернее всего. Кто-нибудь может сказать мне, что это было? – а посмотрел почему-то на Киринна.

– Я служил в дозоре и не мог находиться рядом с принцем ежечасно, – тихо ответил тот. – А с Мидиром стали твориться странные вещи. Странные вещи начались еще раньше, когда белый волк по чьей-то злой воле лишился рассудка – я говорил вам об этом, но я не мог их предотвратить. А теперь смог.

– Что ты предложил Нуаду?

– В благом мире за все одна цена, – еще тише ответствовал Киринн. – Я отдал половину.

Мама вздрогнула. Джаретт положил руки перед собой, свел обманчиво тонкие пальцы.

– Добро. Мидир, ты достойный сын и настоящий волк. Кстати, Лесси передает тебе привет. Киринн, а ты остаешься наставником моего сына и после его взросления. Ты будешь с ним рядом, пока он сам не захочет расстаться с тобой, или пока не умрешь. Слово короля.

Мидир не успел обрадоваться – точно же, воспитатель может быть рядом с волком только до его совершеннолетия, а потом обязан покинуть его! – не успел испугаться, как Киринн обернулся к нему и улыбнулся. Делал Киринн это редко, и улыбка у него была грустной, но это все ж таки была улыбка. Мама почему-то хмурилась, а Мэрвин кривил рот.

Мидир сложил все чешуйки дракона воедино, и его продрал озноб. Джаретт воздавал почести младшему сыну, чтобы уколоть старшего! Понимание этого было очень горьким. Может, Мидир взрослеет? Эта пресловутая взрослость, в которую с ходу влетал волчий принц, отчаянно горчила. И то, что отец не пригласил советника, тоже много значило, Мидир пока не понимал, что именно. Однако это было похоже на дымный след в небе над лесом, за которым обязательно последует пожар. И хорошо, если тушить его придется не самому Мидиру!

Скоро пена, поднятая прибытием Джаретта и осадой цитадели уляжется, папа вновь завладеет вниманием мамы, а брат уедет неведомо куда и неведомо насколько. А что останется у Мидира?

Ничего. Или все. Его Вотыты.

Что бы Киринн не отдал, половина осталась! Пусть по рождению – праву или проклятию – у Мидира нет и не будет друзей, у него есть его Вотыты, и он его никому не отдаст. Ни судьбе, ни отцу, ни даже самому Нуаду.

Оглавление

Глава 1. Знакомство

Глава 2. Пропажа

Глава 3. Находка

Глава 4. Потеря

Глава 5. Справедливость

Глава 6. Королевское внимание

Глава 7. Забота серебряного принца

Глава 8. Одна цена