Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Слог хороший, но действие ГГ на уровне детсада. ГГ -дурак дураком. Его квартиру ограбили, впустил явно преступников, сестру явно украли.
О преступниках явившихся под видом полиции не сообщает. Соглашается с полицией не писать заявление о пропаже сестры. Что есть запрет писать заявление ранее 3 дней? Мало ли, что кто-то не хочет работать, надо входить в их интерес? Есть прокуратура и т.д., что может заставить не желающих работать. Сестра не
подробнее ...
пришла домой и ГГ отправляется в общественную библиотеку, пялясь на баб. Если ГГ и думает, то головкой ниже пояса. Писатель с наслаждением описывает смену реакции на золотую карту аристо. Диалоги туповатые, на уровне ребёнка и аналогичным поведением. История драки в школе с кастетами и войнами не реально глупая. Обычно такие тупые деологи с полицией, когда один сознаётся в навете оканчивается реальным сроком. Когда в руки ГГ попали вымогатели с видео сестры, действия ГГ стали напоминать дешевый спектакль. Мне данный текст не понравился, сказочно глупый.
Варенька, мы замерзли. Потом все расскажу, а пока никто не должен знать, что я здесь. Поняла?
Женщина пропустила их в дом, в недоумении пожимая плечами:
— Что же это делается, люди добрые? Надежда Петровна, такая скромная, умная женщина, и вот тебе раз! Господи, что же это такое?
Она погасила свет в своей комнате, с испугом полезла в постель, накрылась с головой, будто хотела спрятаться от всего сложного и непонятного, что есть в жизни.
Утром первым проснулся Иван. Было уже совсем светло, за окном виднелись угол крыши, занесенной снегом, и зеленые ветки сосны. Надина голова лежала у него на правой руке, и он боялся шевельнуться, чтобы не разбудить Надю. Смотрел на ее закрытые глаза с темными ресницами, на пухлый приоткрытый рот, на розовое, спокойное лицо. Он никогда в жизни еще так не волновался, не дрожал, как мальчишка, — даже слышал стук своего сердца. На обнаженном Надином плече, круглом и теплом, как августовское яблоко на дереве, играл солнечный луч, упавший от окна.
Она почувствовала его взгляд на себе и проснулась. Подняла ресницы, открыла глаза. Они долго смотрели друг на друга, молчали. Она разглядывала загорелое, обветренное его лицо, густые сивые брови. Он смотрел на ее упругое, смуглое тело.
— Ты и теперь слышишь? — спросила она.
— Что?
— Шум ветра.
Он улыбнулся.
— Я не думал об этом. Я полон тобой. А ты слышишь?
— Мне только двадцать девять. А ветер шумит после сорока?
Он кивнул головой.
— Теперь мне тоже двадцать девять.
Она дотронулась пальцами до седых волос на его виске. Прижалась к уху, обожгла горячим дыханием, поцеловала в висок.
— У меня болят глаза, когда я смотрю на тебя, — сказал он. — Сталевары и доменщики надевают синие очки, чтобы не ослепнуть от раскаленного металла. А я не хочу надевать синих очков.
— Я не долго буду раскаленной, скоро остыну.
— Для меня — никогда.
— Страшно подумать, что мы потеряли десять лет. Я любила тебя, а вышла замуж за Федора. Ты уехал тогда в Казахстан, на рудники, и не сказал мне ни слова.
— Я был идиотом, это ясно.
— Помнишь, ты приезжал в наш институт из Сибири, консультировался с профессором Должанским и каждый день работал у нас в библиотеке? Один раз ты пригласил меня в кино, и мы смотрели «Багдадского вора».
— Это я сделал назло другой женщине.
— А я плакала всю ночь.
— Мне было все равно, я думал только о себе, о своей работе. Потом в Казахстане все время вспоминал о тебе и боролся с этим, как с болезнью. Одно время даже запил от этого, но был горд, что затоптал в своей душе «лишнее» чувство. А когда приехал в отпуск в Москву, ты уже была замужем за студентом пятого курса Федором Орловым.
Она, словно оправдываясь, сказала:
— Мне казалось, что он тоже станет настоящим геологом. Он был способный, его хвалили в институте, даже мы, библиотекарские работники, знали это. Думала, поеду вместе с ним в экспедиции, будем странствовать, жить в палатках, ходить по лесам и болотам, искать. Но все оказалось не так. За десять лет он ни разу никуда не поехал. Остался в институте, засел в лаборатории, стал служить. Превратился в трусливого, заурядного чиновника. Хочется запустить в него тарелкой, когда за обедом он важно говорит: «Мы, геологи, открыватели нового. Мы проникли в недра земли. Мы даем человечеству в руки оружие, с помощью которого люди прорвутся в космос. Мы, мы, мы…» А я же знаю, что он делает. Сидит в лаборатории, десять лет делает одни и те же анализы и записывает в журнал. Ни одной собственной мысли не высказал, ничего не сделал, не открыл, ничем не рискнул. Да и не в этом дело. Главное, оказалось, что нельзя жить с чужим человеком. Не любить мужа и притворяться его женой, это так же противоестественно, как попытка изобразить себя львом, оленем или птицей. Все равно люди видят, кто ты. Правда?
— Я видел. Но боялся, что ошибаюсь.
— Отвернись к стенке и закрой глаза. Я хочу встать.
Она не торопясь оделась, подошла к батарее, с удовольствием погрела руки.
— Молодец Варюшка, натопила. Ты знаешь, она совсем одинокая, третий год живет у нас на даче, удивительная женщина. Одевайся, будем пить чай. Она уже приготовила, я знаю.
Побежала в другую комнату, крикнула с лестницы вниз:
— Принеси нам чаю, Варенька! Пожалуйста, покрепче да погорячее.
Варя принесла большой фарфоровый чайник, прикрытый полотенцем. Поставила на стол масло, сыр, колбасу, белый хлеб. Накрыла на двоих и ушла.
— Ты любишь крепкий? — спросил он, наливая чаю Наде.
— Крепкий.
Он налил ей и себе. Долго размешивал ложечкой сахар, задумчиво смотрел в стакан.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
— О том, как мы начнем нашу новую жизнь.
— Как же? Ну как?
— Не знаю. Через три дня кончается мой отпуск.
— Еще целая вечность. И вообще об этом не надо думать. Наша новая жизнь уже началась.
— А мне жалко твоего Федора.
— Он уже не мой. Жалость губит людей. И тех, кого жалеют, и тех, кто жалеет. Из жалости живут с нелюбимыми, из
Последние комментарии
9 часов 46 минут назад
17 часов 46 минут назад
1 день 8 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 12 часов назад