Дорогие имена [Давид Иосифович Заславский] (fb2) читать постранично

Д. ЗАСЛАВСКИЙ
ДОРОГИЕ ИМЕНА

*

Дружеские шаржи из архива «Крокодила»

© Издательство «Правда».

Библиотека Крокодила. 1981

СТАРЕЙШИНА САТИРИЧЕСКОГО ЦЕХА

ДАВИД ИОСИФОВИЧ ЗАСЛАВСКИЙ

Давиду Иосифовичу Заславскому сейчас бы исполнилось сто лет, и книжка, которая лежит перед вами, является данью уважения коллектива крокодильцев к памяти выдающегося советского журналиста.

Конечно, эта книжка всего лишь капелька в огромном литературном море, созданном трудами Д. И. Заславского. Он пришел в журналистику юношей-студентом, а свои последние фельетоны написал уже после того, как отметил восьмидесятипятилетний юбилей.

Заславский был человеком замечательным во всех отношениях. Прежде всего я не встречал другого такого журналиста, который был бы столь образован, как Заславский. Он обладил поистине энциклопедическими знаниями, владел многими языками, необычайно разнообразен был круг его творческих интересов. Порою казалось, что в журналистике существует не один, а добрый десяток Заславских. Очеркист Заславский вдохновенно рассказывал о героях первых пятилеток, об успехах нашей промышленности, сельской» хозяйства, науки и культуры. Историк Заславский написал исследование о гражданской войне в Соединенных Штатах Америки, биографические очерки о Плеханове, Желябове, Лассале. Хорошо известны работы литературоведа Заславского о Достоевском и Салтыкове-Щедрине. Большими вступительными статьями критика Заславского открываются тома М. Кольцона. И. Ильфа и К. Петрова, Я. Гашека. Никто в нашей журналистике не писал с таким блеском о цирковом и эстрадном искусстве, как искусствовед Заславский. На протяжении многих десятилетий перо публициста Заславского насмерть разило наших врагов и недругов из стана капитализма. Лекции профессора Заславского, прочитанные им в Высшей партийной школе, — подлинный учебник для молодых газетных кадров.

Но, пожалуй, первым среди всех Заславских был Заславский-сатирик. Один из зачинателей советского фельетона, он необычайно широко раздвинул границы самого сложного и трудного газетного жанра. Совсем непросто сказать, какие фельетоны ему удавались лучше — на внутренние или на международные темы. Он мог предложить веселую юмореску для «Крокодила», членом редколлегии которой» состоял долгие годы, а назавтра выступить с фельетоном в таком серьезном издании, как журнал «Вопросы философии».

Давида Иосифовича Заславского можно с полным правом считать родоначальником тик называемого «маленького фельетона». Заславскому, как никому иному, на двух-трех страничках машинописного текста удавилось развернуть законченный литературный сюжет, вылепить яркий сатирический образ, создать произведение глубокого идейного звучания, надолго остающееся в памяти читателя Многие фельетоны Д. И. Заславского, такие, как «Безголовые и поголовье», «Винтик с рассуждением», «Филичевый дух», «Соска в аспекте», «Фашистский жених дурочки Эльзы», «Хэнсон Болдуин, адмирал чернильной лужи», «Маргарита с бомбой», вошли в золотой фонд советской сатиры.

Давид Иосифович всегда интересовался творчеством выдающихся сатириков прошлого. Многих замечательных писателей, журналистов он знал лично. Заславский охотно писал вступительные статьи к их книгам, рассказывал о них в своих литературных заметках. Друзья, однако, просили его всерьез взяться за книгу мемуаров. Давид Иосифович лукаво щурил глаза и, пряча улыбку в свои тронутые инеем усы, говорил:

— Я и сам думаю, что до этого дойдет. Ждал, чтобы стукнуло шестьдесят лет, — возраст приличный для мемуариста. Стукнуло. Но не поднялась рука. Не почувствовал себя достаточно старым. Мне всегда писание воспоминаний представлялось чем-то вроде выхода в отставку и перехода на какую-то литературную пенсию.

На пенсию Давид Иосифович так и не вышел: до самого последнего дня он оставался на боевом посту — посту штатного фельетониста Правды». Однако по вечерам Заславский принялся диктовать своей жене Юлии Васильевне новую книгу — книгу о своей жизни.

— Для нашего брата журналиста уйти в прошлое — значит сойти со своего места, на котором худо ли, хорошо ведешь борьбу, — говаривал при этом Давид Иосифович. — Злободневность врывается в быт газетчика. Вытащенный из злободневности, он немножко разевает рот, как рыба на песке. Неудобно ему. Вот и мне сейчас неудобно. Чувствуется потребность в чем-то оправдаться. Да и в такое время занялся прогулкой в прошлое! Но ведь другого времени может не оказаться.

Другого времени у Давида Иосифовича уже не оказалось, он не успел закончить свою последнюю книгу.