Дыра [Даниил Корнаков] (fb2) читать онлайн

Даниил Корнаков Дыра

Двадцать лет. Совсем не верится, что прошло так много времени. Кажется, еще вчера я вместе с Совком, Рыжим и Бутером шли рядом с гробом, в котором лежал наш друг Костя Яковлев. А если быть точнее, во тьме атласной обивки лежали его любимые вещи: картриджи от Денди, любимые видеокассеты и куча игрушечных солдатиков. Самого же Костю не нашли и по сей день.

Иногда в памяти моей всплывает лицо его матери в день похорон. Клянусь, печальнее лица я не видел до сих пор. Ее глаза напоминали два стеклышка и постоянно были красными и опухшими. Уверен, она успела выплакать все слезы на годы вперед, прежде чем смириться с тем, что ее сын больше никогда не поцелует ее в щеку и не оживит комнату своим раскатистым смехом.

Мне же в тот день, как и другим ребятам, участвовать в похоронах было в диковинку. Не подумайте, что я не понимал тогда, для чего это делается и зачем. Я знал, что Костя теперь останется лишь в моих воспоминаниях и на школьных фотоснимках. Но в тот день, поглядывая на гроб, меня одолевало смутное чувство. В глубине души я верил и верю до сих пор, что Костя жив. А эта процессия, эти плакальщицы и сосновый гроб какая-то жестокая шутка, розыгрыш, спектакль!

Эти строки я пишу в двадцатилетнюю годовщину пропажи моего лучшего друга. Всю дальнейшую историю вы можете посчитать типичной страшилкой на ночь и, как и любой здравомыслящий человек, заключить, что все это выдумка. Я не собираюсь никого переубеждать в обратном. Пускай за каждым, прочитавшим это послание, останется своя правда, ну а свою я изложу слово в слово, не упустив ни единой детали из того рокового дня.

Не буду затягивать. Времени у меня всего четыре часа, прежде чем меня заберет такси до аэропорта. Завтра утром я, возможно, совершу свое последнее в жизни приключение. Туда, где все началось. Надеюсь, чашка крепкого кофе на моем столе и несколько печений придадут мне сил закончить эту историю.

Да поможет мне Бог.

***

Все началось летом 2000 года, когда мой дядя привез мне из Москвы две рации в подарок на День рождения. Не какие-то безделушки, неспособные поймать сигнал и за десять метров, а самые настоящие рации.

И что, как не эти замечательные средства связи были отличным дополнением для войнушек в лесу? Особенно когда ты живешь в крохотном городке, население которого едва достает до отметки в десять тысяч человек, и вместе с друзьями ты пытаешься сделать все, чтобы просто не умереть от скуки.

– База вызывает Совка, прием, – деловым тоном произнес Костя, поглядывая по сторонам.

Вместе с сержантом Костей мы заняли позицию на небольшом холмике, с которого открывался обзор на большую часть луга. У меня в руках был бластер из Звездных Воин, а у него Калашников.

– Рядовой Совок, прием! – настаивал сержант.

– Я не Совок, а Савелий! – прохрустел голос в рации.

– Отставить реальные имена, рядовой Совок! Нас может прослушивать враг!

Я едва сдерживался, чтобы не засмеяться в голос.

– Ладно… – смиренно донеслось из динамика.

– Обстановка, рядовой Совок?

– Никого.

– Мне нужен полный доклад!

Из рации послышался смиренный выдох.

– Рядовой Совок докладывает: врагов на местности не обнаружено, капитан.

– Вас понял, рядовой Совок. Продолжайте дежурство.

Оба мы не выдержали и расхохотались. Будь наша войнушка настоящей, нас бы уже раз десять подстрелили.

Костя среди нашей маленькой шайки был тем самой «заводилой». Если вдруг все начинали унывать от скуки или сидеть на одном месте дольше пяти минут, он всегда первым выходил вперед и расписывал для всех план чрезмерно важных занятий, хватающих до конца дня. Это могла быть постройка шалаша из найденных на местной свалке досок, лазание по заброшкам с целью найти спрятанные там сокровища ну или самое обыкновенное купание в местной речушке. Иногда он и вовсе предлагал безумные затеи. В прошлом году он выдал, что хочет пешком дойти до Москвы расстояние в тысячу километров с хвостиком. Он даже начал в тайне от матери собирать свой рюкзак, набивая его сухариками, чипсами и конфетами. Но, благо, от этой затеи он решил отказаться уже неделю спустя, потеряв к ней всякий интерес, как и ко всем безумным идеям до этого.

Иногда Костя напоминал мне бомбу, способную взорваться от безделия.

– На, – Он протянул мне раскрытую пачку с чесночными сухариками – моими любимыми. – Пора перекусить, сержант.

Я кинул сухарик в рот и принялся высасывать из него весь сок.

– Мне отец рассказывал, что в Чечне точно так же сидел, как мы с тобой сейчас, Слав, – начал ни с того ни с сего Костя. – На карауле, с другим солдатом, пока через десять минут не появились боевики…

Каждый раз, когда Костя начинал говорить про своего отца, воевавшего в Чечне, мне становилось неловко. За последний год он рассказал сотни историй, большая часть из которых были плодом его собственной фантазии, и чтобы понять это не нужно было быть гением. В его историях отец был чуть ли не терминатором, одной левой уничтожающий полчища врагов. И я, как и все ребята из нашей шайки, молча выслушивали эти сказки потупив взгляд лишь потому, что знали – отец Кости погиб на той войне год назад.

Мысленно я уже приготовил себя к очередной истории об отце Кости, как вдруг сработала рация:

– Они идут, идут! – кричал шепотом Совок.

– Доложите по форме, рядовой.

– Блин, как же… ах, да! Враг обнаружен, товарищ капитан! У опушки к… короче у поваленного дуба!

– Вас понял, рядовой. Двигайтесь на мою позицию и приготовьтесь к бою…

Взглядом я нашел тот самый упавший дуб и уловил рядом с ним движением.

– Вон они, вон! – прошептал я, указывая пальцем.

Костя проверил магазин своего Калашникова, полностью заряженного пластиковыми пульками.

– Ну что, Слава… покажем им! За мной!

Вдвоем мы спустились с холма и гусиным шагом направились в сторону луга, где затерялись в густой траве.

Минуту спустя мы встретили Совка. Его спортивка была измазана в грязи, а в волосах застрял лист клена. В руках у него вместо оружия была коряга, лишь отдаленно напоминающая пистолет.

– Совок, ты!.. То есть… рядовой Совок, что это? – возмутился полушепотом Костя, указывая на корягу.

– Да блин, я потерял где-то пистолет…

– Рядовой!.. – Костя пригрозил ему кулаком, а затем отмахнулся. – Ладно, идем дальше.

На мгновение я и вправду ощутил себя солдатом, проникающего в стан врага. Забавно, как дети с таким усердием возводят в игру такую ужасную вещь, как война.

И вот впереди мелькнул объемный силуэт в черной майке. Без сомнений это был Бутер. Убедился я в этом, когда уловил запах докторской колбасы и хлеба с майонезом. Собственно, свою кличку он получил весьма заслуженно, поскольку за все дни, что знал Рому (так его звали в действительности) он ни разу не показался на улице без завернутого в целлофан бутерброда.

– Рыжего не видать, – прошептал я.

– Да ныкается рядышком наверное… – заключил Костя и обратился к Совку. – Рядовой, пойдешь вперед, будешь приманкой.

– А че я то? Чего не Слава?

– Приказы не обсуждаются!

Закатив глаза, Совок зашагал вперед.

И тут началось.

Совсем как в кино, Совок наступил на самую сухую в лесу ветку, хруст которой можно было услышать, кажется, из самой Москвы.

Бутер среагировал незамедлительно и всем свои весом повалился на землю, спрятавшись за валежник. Совок закричал от прилетевшей ему в живот и плечо пластиковой пульки неизвестно откуда, и повалился на землю. Мы же с Костей и переглянуться не успели, как пара пулек угодила и в нашу сторону, к счастью, никого не зацепив.

Затем в бой вступил Бутер. Как следует укрывшись за валежником он начал стрелять из своего пистолета по съежившемуся Совку.

– Убил, убил, убил! – кричал победоносно Бутер.

– Нет, ранил, ранил! – протестовал Совок.

– Нет, убил!

Затем уже досталось и нам.

Рыжий появился позади нас из ниоткуда, облаченный в жилетку и штаны цвета хаки, которые ему сшила мать (этим он хвастался при любом удобном случае). Разумеется, мы с Костей схлопотали по пластиковой пуле из его дробовика. Умерли ли мы? Конечно нет! Рыжего мы начали поливать в ответ, забыв про все правила. Пульки неприятно щипали, но боль от них не вставала ни в какое сравнение от позора проигранной битвы.

– Да все, пацаны, мы выиграли! – заявил Рыжий, растратив все пульки.

– Нечестно! – возмутился Костя. – У тебя вон маскировка какая, хрен заметишь.

– Зато у вас рации, – парировал Рыжий. – И вас трое.

– С Совком считай, что двое, – отмахнулся Костя.

– Да иди ты!.. – огрызнулся Совок.

– А чего нет то, рядовой Совок? Нас убили по твоей неосторожности…

– Это ветка виновата, а не я!

– Ладно, ребят, забейте, – попытался я успокоить их обоих. – Давайте просто еще раз сыграем.

– Да сами играйте в эту чушь, – Совок недовольно отбросил свою корягу-пистолет. – Я домой пойду. Там сегодня в девять «Хищника» показывают со Шварцем. Его лучше посмотрю.

– Да хорош ныть.

– Не, я серьезно, – голос Совка был серьезен как никогда. – Делайте чего хотите, но без меня. Я «Хищника» пойду смотреть.

Костя, выдохнув, подошел к Совку и протянул ему мизинец.

– Ладно, давай без обид, – сказал он. – Мир?

Большие голубые глаза посмотрели на Костю исподлобья.

– А «Хищник» у меня на кассете есть. Я тебе дам его посмотреть.

– Ладно, – сказал Совок, и взялся своим мизинцем за его.

– Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись! – начал Костя.

– А если будешь драться, то я буду кусаться… – подхватили мы с Рыжим и Бутером.

– А кусаться – ни при чем, будем драться кирпичом. А кирпич ломается, дружба начинается! – закончили мы все вместе.

– Ну все, пацаны, пошли покушаем, – объявил Бутер.

Впятером мы уселись на небольшой пустырь посреди луга и дружно начали грызть запасенные на подобный случай большую пачку чипсов, а запивали их бутылкой с колой.

– Хорошо покушать, – довольно пробурчал Бутер.

– Ты, наверное, кроме как о жратве, больше ни о чем и не думаешь.

– Ну почему же, думаю… – все тем же довольным тоном продолжал он. – Думаю о том, как круто, что до школы еще целых два месяца и можно ни хрена не делать!

– Это да, – согласился Рыжий.

– А я в школу хочу, – произнес я, обратив на себя сочувствующие взгляды.

– Ну ты больной, – ответил Костя. – Чего там делать то?

– Да не знаю… – говорю. – Просто, нравится…

– Ага… – съехидничал Бутер. – Не школа тебе нравится, а тот, кто в ней учится в параллельном… – Он артистично похлопал ресницами и намеренно низкими голосом произнес: – Соловьева.

Все тут же захихикали, наверняка заметив мое раскрасневшееся лицо.

– Да не… – попытался я в защиту.

– Ага, ага! – атаковали они меня.

– А Славка влюбился, влюбился! – даже Совок осмелел и подключился к остальным.

– Ну хорош, пацаны.

Но пацаны, в особенности Бутер, останавливаться не желали. Тема влюбленности в таких вот мальчишеских шайках была равносильно смертельному приговору.

Наш любитель докторской колбасы достал из кармана платок, натянул его на свои кудрявые волосы и принялся расхаживать по сторонам, выпятив локти в стороны.

– Ой я Алиса Соловьева и в меня влюбился Славик!

Все пацаны хихикали как гиены, а я хотел сквозь землю провалиться. А всего то стоило один раз сказать ребятам, что светловолосая Алиса Соловьева – красивая девчонка.

Почему-то к горлу подступила злость, и я захотел наброситься на Бутера и выбить из него всю дурь. Клянусь Богом, я почти это сделал, но карма сделала за меня всю работу, когда толстяк грохнулся на землю, споткнувшись.

Разумеется, его громкое падение не обошлось без ответного смеха остальных, которое я спокойно могу назвать «ржанием». Постигшее толстяка наказание меня тоже порадовало, и я покатился со смеху. Кажется, мы могли бы хихикать до самого вечера, если б не испуганный и отрезвляющий вопль Бутера:

– Пацаны, пацаны, тут что-то есть!

Все мы подбежали к месту, куда указывал Бутер.

– Что это? – спросил Совок, посмотрев на Костю. Но тот лишь пожал плечами.

Все мы окружили округлый и железный прут, торчавший из земли. Судя по густому слою ржавчины, эта штука, чем бы она не была, пролежала здесь достаточно долго.

Костя оказался смелее всех, взялся за прут и потянул на себя.

– Вроде поддаётся…

– Мешает что-то.

– Давайте землю раскопаем!

И вот пятеро мальчишек, с загоревшимся от любопытства глазами, посреди большого луга начали копать. В ход шло все, что под руку попадалось, начиная от коряги-пистолета Совка, заканчивая собственной пятерней. Каждый успел сделать предположение о том, что же это такое:

– Это ящик с деньгами, пацаны, вот отвечаю! Наверняка какие-нибудь бандюгаи закопали, чтобы потом забрать обратно.

– Да не, это, наверное, просто какая-то железяка.

– Может, еще со времен войны осталось? – подумал Костя. – Часть какого-нибудь танка, либо немецкого, либо нашего.

– Его потом можно будет в музей отдать и денег получить! – зацепившись за догадку Кости, воскликнул Бутер.

Сгустились сумерки, но никто из нас даже не обратил на это внимание. У нас были более важные дела, чем вовремя успеть к ужину.

Спустя полчаса мы, с испачканными лицами, футболками и штанами стояли возле железного люка. На нем не было ни надписей, ни цифр, ни изображений, ничего, за исключением железного прута, служившего ручкой.

Мы, наверное, простояли целую минуту в оцепенении перед нашей находкой прежде, чем Костя вышел вперед, взялся за ручку и потянул ее на себя.

– Ну, чего встали? Помогайте! – велел он всем.

Я схватился за рукоятку с другой стороны, Рыжий и Совок обхватили за талию Костю, а Бутер стоял в сторонке и деловым тоном говорил:

– Давай, давай! Тяни! Сильнее!

Мы тянули на себя ручку что есть мочи пока не ощутили, как начали пятиться назад.

Люк открылся.

Совок и Рыжий грохнулись на землю, а Костя прямо на них.

Я же поспешил к открывшемуся ходу, из которого безостановочно валила пыль и запах сырой земли. Подойдя, я увидел лестницу, ведущую в тьму подземелья.

– Нифига себе… – почти шепотом произнес Бутер, вглядываясь во мрак.

– Эй, есть тут кто?! – крикнул Совок.

Рыжий взглянул на него как на дурака.

– Ну а вдруг… – опустив глаза, смиренно ответил Совок.

И здесь я не заметил среди нас Кости. Обернувшись, я заметил его заряжающего свой Калашников пульками.

– Ну че, пацаны, кто со мной? – Для убедительности своих намерений он достал из кармана механический фонарик, который всегда таскал с собой по случаю и без.

– Может родителей лучше позвать? – предложил я.

– Чтобы они забрали то, что там лежит внутри и не дали это нам? – спросил Костя.

– А ты знаешь, что там лежит?

– Нет, но совсем скоро узнаю.

Костя вышел перед люком и начал давить на ручку своего фонаря. Небольшой кружок света коснулся дна подземелья, которое оказалось не таким уж глубоким, как казалось изначально.

– Идёте? – он огляделся на всех, выискивая добровольцев.

– Ну… я поел только что и как-то… – отмазался Бутер.

– А я не хочу. Я лучше домой… – ответил Совок.

Затем призыв дошел и до меня.

– Я… не знаю, Кость.

Лично меня подвал этот, или чем бы оно ни было, до смерти пугал. Даже думать не хотелось о том, чтобы в него спускаться.

– М-да, ну вы и трусишки. А вот настоящие солдаты не дрейфят!

– Я пойду, – объявил Рыжий и поднял с земли свой дробовик.

В эту секунду я почти передумал, уж очень не хотелось казаться в глазах мальчишек трусом. Но страх все же оказался сильнее.

– Будем держать связь по рации? – предложил я, пытаясь хоть немного быть полезным.

Костя кивнул мне и вместе с Рыжим они принялись спускаться по лестнице. Каждый их шаг казался мне последним – еще ступенька и она обязательно рухнет. Но, к счастью, уже через минуту я наблюдал, как Костя и Рыжий, достигнув дна, махали нам рукой.

– Ну что там?! – подавшись вперед, спросил Бутер. – Нашли сокровища?

– Тут тоннель, не видно ничего, – крикнул нам Костя.

– Ребят, может всё-таки родителям расскажем? Нам туда нельзя…

Предостережение Совка все по привычке оставили без внимания.

– Проверка связи, проверка связи, как слышите меня, сержант? – раздалось из моей рации.

– Слышу вас хорошо, капитан, прием.

– Прием. Начинаем изучать территорию врага. Конец связи.

Я снова посмотрел вниз, где рыжая кудрявая голова и тёмные густые волосы моих друзей исчезли, оставив лишь блеклый кружок света. Сердце у меня стало биться быстрее то ли от волнения, то ли от предвкушения, чего же там такого найдет Костя и Рыжий.

И минуты не прошло прежде, чем я нажал на кнопку рации.

– Вызываю капитана, как слышите, прием?

Сквозь шум помех я услышал механический скрежет фонарика и голос Кости:

– Прием, сержант. Слышу вас хорошо.

– Что вы видите, капитан?

– Докладываю… вижу белые стены, узкие тоннели, небольшие помещения… Кажется, мы прямиком в тылу врага. А еще здесь странно пахнет.

Мы переглянулись с Бутером и Совком. Глаза толстяка сгорали от любопытства, а вот у менее храброго члена нашей банды они, напротив, сделались большими от страха.

– Пахнет чем? – спросил я.

– Не знаю, чем-то кислым.

– Там мертвец, наверняка мертвец, – пролепетал Совок. – Я видел такое по телику. Спрятали там труп.

– Да тихо ты, – оборвал я его, когда снова услышал голос Кости.

– Здесь много комнат, – говорил он. – Маленьких, как кладовые.

– И в них ничего нет, – добавил Рыжий. – Их здесь десятки, если не сотни, и они просто пустые.

Бутер с досадой ударил кулаком по земле.

– Рыжий, смотри! – громко прошептал Костя. – Дверь!

– Дверь? Какая дверь?

Я заелозил от любопытства.

– Не знаю, большая! Огромная! Вообще не похожа ни на одну из здешних… Тут еще какая-то надпись наверху. Не на русском.

– Пацаны, может не надо? – снова попытался вставить свои пять копеек Совок и вновь был проигнорирован нами всеми.

– Костян, помоги открыть! – сказал Рыжий.

– Да, да, ща. Пока отбой пацаны.

Рация отключилась и теперь мое любопытство сменилось страхом. Слишком уж быстро все происходило.

– Эй! Кость! Прием! Костян! – говорил я в рацию.

Прошла вечность, прежде чем он ответил мне:

– Мы открыли ее! Вообще легкотня! Мы… Рыжий, сзади!

В миг мое тело пронзило тысячи ледяных игл. В иных обстоятельствах я бы подумал, что это какой-то глупый розыгрыша, но услышав, как закричал Костя при упоминании Рыжего я понял – здесь нет и намека на шутку. Мой друг, с которым дружил уже без малого лет семь, был напуган по-настоящему.

Прежде чем рация заглохла окончательно я успел услышать, как щелкает автомат моего друга, пуская крохотные пластиковые пули.

– Костя! – крикнул я в рацию.

Еще с полминуты я пытался связаться с ним, но ответом мне были лишь несмолкаемые помехи. Затем я склонился над входом в подземелье и звал их как можно громче, но кроме собственного эха ничего не слышал.

– Я же говорил, говорил! – визжал Совок.

Его вопли меня окончательно доконали, и я замахнулся на него кулаком.

– Заткнись уже!

Тело Бутера дрожало так, что напоминало желе.

– Они что… того? – спросил он, чуть ли не задыхаясь.

– Ты дурак? – Его мне тоже хотелось огреть кулаком, но я сдержался. – Не говори так.

Бутер виновато проглотил комок, застрявший в горле.

– Что будем делать? – спросил он.

Я посмотрел на них, затем в подземный проход. О том, что делать дальше, я долго не задумывался.

Сперва я обратился к Совку:

– Беги скорее домой и расскажи обо всем предкам! – затем к Бутеру: – А мы пойдем вниз, искать Рыжего и Костю.

– Может я лучше к родителям? – предложил толстяк.

– Пока ты добежишь, уже утро настанет.

Я посмотрел на Совка, смотрящего как завороженный на открытый люк.

– Совок, чего ты стоишь?! Беги!

И он, выйдя из оцепенения, тут же дал деру.

Я взял свой бластер и проверил количество пулек в нем. Бутер же в этот момент даже не шелохнулся, посматривая в дыру.

– Пошли! – сказал я ему.

– Я боюсь… – на пухлых щеках заблестели слезы. – Славик, я не хочу, я…

Его жалкий вид вызвал во мне омерзение. Уговаривать его, а тем более тащить за собой не было ни сил, ни времени.

– У тебя остались еще спички? – не обращая внимание на его нытье, спросил я. – Которыми костер разводили?

– Да, да! – радостно закивал он и вытащил из кармана помятый коробок. – Там еще немного осталось!

Я открыл коробок и увидел пять спичек. Это было не немного, а совсем ничего!

– Сиди тут, никуда не уходи! – наказал я ему.

Он снова быстро закивал и крепко сжал свой игрушечный пистолет.

Ну а я, дрожа от страха как осенний лист, начал спускаться вниз, отчетливо чувствуя, как страх наполняет мое худое тельце с головы до пят.

Спустившись вниз, я заметил впереди себя сплошную черноту, ведущую в никуда. Сейчас, возвращаясь мыслями в этот без сомнения жуткий день во всей моей жизни, я могу с точностью заверить, что более темного места я не припомню за всю свою жизнь. Это тьма космоса, где зрячий был наравне со слепым.

Господи, как же мне не хотелось делать хотя бы шажок на встречу этой тьме! При всех других обстоятельствах я бы не спустился туда и за все сокровища мира, но прямо сейчас мой лучший друг был в опасности. И я должен был его спасти.

– Никуда не уходи, – еще раз приказал я Бутеру, склонившему голову над проходом.

А затем я вступил во тьму.

Дрожащими руками я достал коробок и зажег первую спичку. Свет от ее пламени освещал лишь жалкий кусочек этого странного места. То ли бункер, то ли канализация, окружающее меня место не походило ни на что мне знакомое. Боже, даже сейчас я не могу дать точного описания того, что именно я видел, проходя по узким коридорам, стены которого почти касались моих плеч.

Я нашел те самые комнаты, о которых упоминал Костя. Открыв некоторые, я обнаружил, что они совершенно пусты – лишь четыре голых стены и низкий потолок. Одним словом, они походили на узкие гробы, где и два человека поместятся с трудом.

Первая спичка потухла, и я зажег вторую. Коридор казался мне бесконечным, а, возможно, он и был таковым.

Мне удалось уловить тот самый запах, от резкости которого мне стало не по себе. Вонь эту я мог бы сравнить с самой знакомой и простой вонью для понимания большинства людей – запахом тухлых яиц. А еще, как я выяснил позже, так может пахнуть сера.

Впереди, на расстоянии вытянутой руки, я услышал тяжелое дыхание. И в эту же секунду огонек в моей руке погас.

Судорожно я начал вытаскивать третью спичку и умудрился выронить коробок. Я выругался и на ощупь попытался отыскать его в океане тьмы под ногами.

Дыхание становилось все чаще.

Я захотел окликнуть Костю или Рыжего, но боялся. Глаза защипало от подступающих слез. Нащупав наконец коробок и спичку, я не решался ее зажигать. Но окутывающий меня мрак был куда страшнее того, кто был рядом со мной.

Я зажег спичку и в оранжевом свете увидел знакомые кеды.

– Рыжий!

Среди нас он был самым высоким и крепким. Все местные пацаны его шарахались и боялись, а уж про драку с ним и никто не помышлял. Но прямо сейчас передо мной, прижавшись к стене, сидел перепуганный мальчик. Дробовик в его руках ходил ходуном, а лицо цветом походило на простыню.

Не произнося ни слова, он смотрел на меня выпученными глазами, от которых мне было не по себе.

– Что с тобой? – выдавил я.

Тогда я еще не знал, что такое шок. Видеть в подобном состоянии человека было для меня в новинку, и я жутко перепугался за Рыжего. Мне даже было страшно коснуться его.

– Где Костя? – спросил я.

– Ушел, – прошептал он мне.

– Куда?

Рыжий еле заметно кивнул влево и сильнее прежнего вжался в стену.

– Жди здесь, – сказал я ему и, выпятив бластер вперед, направился в указанное направление.

– Не ходи туда, Слав, не ходи… – дрожащим голосом говорил Рыжий.

Третья спичка потухла.

Когда же я зажег четвертую, то очутился в просторном помещении. С ужасом я обнаружил, что заплутал, поскольку, обернувшись не увидел позади себя Рыжего.

Но зато увидел нечто другое.

В блеклом свете спички я обнаружил каменные врата. Точного их размера я не мог определить, поскольку мой огонек просто не дотягивался до потолка, но зато он достал до надписи. Для тогдашнего меня одиннадцатилетнего пацана эти буквы, ровно как и их смысл мне бы ничего не сказали. Но сегодня, закрывая глаза и мысленно возвращаясь в тот момент свой жизни я с уверенностью могу сказать, что именно там было написано. Пускай меня сочтут сумасшедшим, пускай даже допустят ту мысль, что вся эта история выдумка, оскорбив тем самым не только меня, но и память моего лучшего друга, но Господь мне свидетель – каждое слово в этой истории правда, как и слова, выдолбленные в камне этих врат:

Desine sperare qui hic intras

Уже после того, как я заметил эти тогда еще непонятные мне слова, моя рация вдруг заработала, заставив меня вздрогнуть.

Последующие несколько секунд я не забуду никогда.

Мне понадобилось долгих двадцать лет, чтобы собраться с силами и попытаться написать эти строки, и клянусь, я старался как только мог, но описать чувства, испытываемые мной тогда мне не под силу. Уже битый час я подбираю эпитеты, сравнения; пытался подобрать точные обороты, но все они даже отдаленно не передавали чувства одиннадцатилетнего мальчика, стоящего на краю мира.

Я лишь хочу не обмануть тебя, читатель, и поделиться с тобой теми же ощущениями, что испытал тогда я. Поэтому просто представь себя на минуту на моем месте тогда, двадцать лет назад.

Тебе страшно как никогда в жизни. Ты не чувствуешь ног, сердце вот-вот вырвется из груди и в животе у тебя все сжимается. Тебя окружает бесконечная тьма и странные врата с непонятной для тебя надписью. Весь мир, что ты знал прежде, сузился до размера этого загадочного помещения, и все, что ты знал до прихода сюда теперь кажется чем-то далёким и давно забытым.

И именно в это мгновение из рации в твоих руках, сквозь множество помех, раздается заплаканный голос твоего лучшего друга:

– Папа, папа! Ты не умер, я знал, я знал!

– Все хорошо, я здесь, Костя. Я с тобой…

Он плачет. Шум рации искажает их голоса все сильнее.

– Пойдем, – говорит ему отец. – Пойдем со мной…

Помех становится больше и, прежде чем рация отключилась, я услышал голоса, множество голосов неизвестных мне людей. Они кричали, выли, плакали…

Я зажег последнюю спичку и заметил, как из приоткрытых врат на меня смотрит пара желтых глаз. Медленно они приближались ко мне, становясь все больше и больше…

Я закричал и бросив от страха спичку и свой бластер побежал, что есть силы.

Побег из этого места вспоминается мне расплывчато. Все, что я запомнил, это как долгие минуты, казавшиеся мне тогда вечностью, я бегал по темным коридорам в надежде отыскать выход. Я тонул в океане мрака; ощущал, как дышать становилось тяжелее. Я как будто тонул.

И если бы не голос Бутера, раздавшийся в этой бездне, я бы навсегда остался ее пленником.

Я бежал и кричал ему в ответ, а про себя думал: «Никогда больше я тебя не назову Бутером! Для меня ты навсегда останешься героем, моим спасителем, только прошу тебя, продолжай звать меня! Не останавливайся!»

И он не останавливался.

Вскоре я увидел сумеречный свет, освещающий лестницу. Ни на одном уроке физкультуры я не взбирался по лестнице так быстро, как по этой. Сейчас я думаю: «Видел бы меня тогда Михаил Петрович, наш физрук, наверняка бы поставил пятерку, да еще и жирный плюс добавил рядом».

Оказавшись наверху, я увидел Рыжего, сидящего в своей прежней скрюченной от страха позе и Бутера, смотрящего на меня большими глазами.

Вместе с ним мы заперли люк и втроем побежали домой. Бежали так, словно сама смерть ступала нам на пятки.

***

На следующее утро мы отвели родителей, спасателей и милиционеров на то самое место. С нами не было только Рыжего. Его, по настоянию врача, отвезли в больницу.

Отчетливо я помню, как внутри меня все похолодело, когда вместо железного люка посередине луга я увидел лишь островок зеленой травы. Мне удалось уговорить спасателей сделать небольшой подкоп, прямо в том месте, где мы нашли проход в подземелье. Они вырыли яму почти метр глубиной, но кроме сырой земли и глины ничего не нашли.

Затем последовали тягучие и мучительные несколько недель, в течение которых искали Костю. Отряды из тридцати спасателей прочесали каждый сантиметр нашего леса, но не нашли и намека на его присутствие.

По всему городу были расклеены объявления о пропажи с улыбающимся Костей, держащим свой излюбленный Калашников. И на улице невозможно было не найти хоть одного человека, не участвовавшего поиске. В нашу глушь даже пожаловало городское телевидение, сделавшее репортаж о таинственном исчезновении ребенка в лесу. Новость эта гремела на местном телевидении целую неделю, пока не растворилось в бесконечном потоке прочих новостей.

Изо дня в день шансы найти Костю таяли подобно восковой свечи, пока ровно через месяц, 1 августа 2000 года, несмотря на протест сошедшей с ума от горя матери, поиски не были остановлены окончательно.

В тот день мой лучший друг, словно по отмашке кого-то свыше, погиб для всех. А еще полгода спустя и для своей матери, которая отчаялась окончательно и похоронила его вещи на местном кладбище.

Я думаю, мне не стоит говорить вам, что про наш рассказ о найденном подземном проходе и уж тем более моему рассказу про голос в рации, никто не поверил. Взрослые предпочитали верить кому угодно, но не словам собственных детей. Последний раз, не считая этого, я заикнулся про каменные врата, когда вернулся в школу. Одноклассники, услышавшие эту историю, высмеяли меня, а учительница пригрозила «перестать нести чушь и не порочить память Кости своими тупыми бреднями».

Ну а что касается Бутера, Рыжего и Совка… Тот день, без сомнений, оставил свой жирный след на их судьбах.

Бутер, он же Рома Ланский, потерял за год пятнадцать килограммов и избавился от преследующего его запаха докторской колбасы. В старших классах он превратился в высокого красавца, на которого, как игрушки на новогоднюю елку, вешались десятки девчонок. Я слышал, что сейчас он крупный менеджер какой-то нефтегазовой компании, имеющий в месяц нехилую зарплату.

Совок переехал в другой город на следующий год после случившегося. Какое-то время мы переписывались, всеми силами сдерживая себя не упомянуть «тот самый день». Мы говорили о чем угодно: девчонки, видеоигры, фильмы. Однако год спустя, после того я отправил ему последнее свое письмо, он так и не ответил. Видимо, так он захотел, и я не виню его за это. Уверен, общение со мной постоянно напоминало ему о случившемся, и в какой-то момент, он решил просто остановить это. Постараться забыть обо всем.

Уже много лет спустя я случайно наткнулся на его страничку в интернете. На аватарке он обнимает жену, а в другой руке держит новорожденную дочку. Его вечно кажущееся мне глуповатая улыбка сияла от счастья.

Рыжему повезло меньше всех. В школе он так и не появился. Вместо этого он не покидал кабинеты психотерапевтов и психиатров, которые пытались привести его в прежнее состояние. Как-то раз я навещал его в больнице и заметил, что его скрюченная поза, в которой я его нашел в тоннеле тогда, никак не изменилась с тех пор. Он не говорил, мало ел и все время смотрел в одну точку в стене. До сих пор мне страшно подумать, что именно он увидел тогда, в бесконечной тьме этого тоннеля.

Он повесился дома за день до своего восемнадцатилетия. Спустя ровно семь лет после пропажи Кости.

Ну а что касается меня, к счастью, участь Рыжего обошла меня стороной. Побывав там, между двумя мирами, я умудрился сохранить свой рассудок в здравии. Но все же…

Все же по ночам я иногда просыпаюсь в холодном поту. В своих снах я снова и снова вижу эти два желтых глаза, смотрящего на меня из темноты. Они стремительно приближаются ко мне, затем я чувствую крепкую хватку за ногу и начинаю вопить от страха. Иногда этот взгляд смерти встречается мне в темных уголках, что заставляет меня в свои тридцать один год спать с ночником.

Последнее время я все чаще и чаще вспоминаю тот день. Настолько часто, что это сподвигло написать меня эти самые строки.

И, как я уже говорил ранее, они могут стать последними.

Все эти годы я старался не вспоминать о лете 2000 года. Мне казалось, что если я буду чаще думать о нем, то рано или поздно сойду с ума и разделю участь Рыжего. Но вот уже полгода я чувствую острое желание вернуться туда, в мой родной городок, к тому самому месту в середине луга, окруженного лесной чащей.

Это место зовет меня. Я отчетливо слышу его шепот, его призыв. И я уверен, как только я явлюсь к нему, совершенно один, оно будет там.

И еще мне кажется, что мой лучший друг еще жив и нуждается в моей помощи. Ему плохо, ему страшно, он мечтает вернуться в мир живых.

Это не предсмертная записка, но я не исключаю, что она может таковой стать.

Одному только Богу известно, что ждет меня на той стороне.

КОНЕЦ