Купите ландыши [Татьяна Бенькович] (fb2) читать онлайн

Татьяна Бенькович Купите ландыши

Пролог

Рождение открывает человеку мир во всех его красках, запахах и звуках, погружая в Океан чувств и переживаний, которыми наполнена его короткая и в тоже время длинная жизнь. Белые полосы сменяются черными – и от этой данности никуда не уйти… Жизнь человека как чаша весов на время находит зыбкое равновесие, давая короткую передышку на восстановление жизненных сил и опять круговерть событий. В их водовороте, пожалуй, больше светлых, вызывающих теплые чувства и оставляющих шлейф волнующих воспоминаний.

В книге, написанной под впечатлением событий минувших лет, следует череда непридуманных историй из жизни неуёмной и непредсказуемой женщины уже преклонных лет. В ее школьной характеристике среди прочих особенностей употреблялся эпитет «обидчивая». Это не вписывалось в формат стандартных характеристик выпускников школы 70-х, что вызвало неподдельное удивление декана географического факультета на заседании приемной комиссии пединститута. Сделав короткую паузу, он важно произнес – «…это вредное качество, надо работать над собой». Я сидела напротив декана и не знала, что сказать в ответ. В жизни бывают такие ситуации, когда сиюминутно не находятся нужные слова. Невольно воспоминания о них, наводят на размышления о том, какие мы на самом деле и какими нас воспринимают люди…

На втором курсе пединститута подружка стиляги-студента, о нем, придет время, я буду писать, обронила «Жизнь прожить, не поле перейти!». Эта знакомая фраза прозвучала будто бы заново, врезавшись в память выразительностью сказанного. Она, подружка того студента, игриво называла себя ночной бабочкой. Как сложилась ее жизнь и как пройдено ею то самое ее поле?

Истории и события, о которых пойдет повествование в этой книге, передают остроту воспоминаний автора и начинаются рассказами о детстве из далеких 60-х годов.

I

– Таня, ты родилась в свинарнике! – так говорила мама, ну как не запомнить такое?! Это был приспособленный под барак свинарник. В комнатушке умещались кровать, стол и печь. Было сыро и холодно. Отец, отслуживший в морфлоте, работал слесарем на автобазе, а мама технологом хлебопечения. Жили бедно, работали много. И все же не унывали, рядом за стенкой соседствовали такие же семейные пары. Первой покупкой молодоженов была швейная машинка. Мама – мастерица на все руки, шила, вязала и вышивала одежду, скатерти, полотенца, тем самым преображая незамысловатый быт. Газетница с ветками сирени, вышитыми ею, висит на стене гостиной, храня тепло маминых рук. А еще сохранились фотографии – на одной из них мама держит меня на руках, такая стройная и молодая. Я в пальто, отделанном овечьим мехом и вязаной ею высокой пупырчатой шапочке вишневого цвета. Мама хранила её в шкафу вместе с распашонками, фланелевыми чепчиками, алюминиевыми крестиками на шелковых ленточках, осколками фарфоровых чашек, подобранных на пепелище дома, сожженного немцами на оккупированной территории. Семейные истории, передаваемые от прабабушек и бабушек нашим мамам, наполняют кладезь добра широкой русской души и, переполнив его, растекаются ручьями и ревами, питая силой чистой воды детей и внуков.

Через какое-то время из барака родители переехали в построенный поблизости деревянный дом для молодых семей. После барака крохотная квартирка на втором этаже казалась необыкновенно просторной. Через фанерные стены было слышно все, что происходило у соседей. Запахи с кухонь разлетались по всему дому, распространяя дух жареной на сале картошки с луком, гречневой каши на молоке, кислых щей возбуждая аппетит.

– Шура, твоими щами только косоглазие исправлять! – нарочито громко выговаривает сосед Лёха в «ежовых рукавицах» держащий свою дородную жену.

– Люба, Иван Алексеич опять под мухой? И когда он уже накурится своей поганой махоркой? Глаза выедают его самокрутки! – проходя по коридору, возмущается соседка снизу. В те времена наши отцы по выходным напивались изрядно, гоняли жен, сквернословили и, – это было скорее правилом, пили и били. «Бьет – значит, любит» – говорили женщины, успокаивая ущемленное самолюбие.

Дом на Вокзальной улице бережно оберегал жизненный уклад его обитателей. Милый дом с открытыми настежь окнами, не запираемыми дверьми, керосинками и рукомойниками в коридорах, деревянной лестницей и скрипящими полами будто стоит перед глазами, приглашая войти. Дом, погруженный в размеренность будней, словно выходил из спячки в субботние банные дни. С утра благоверным жены собирали чемоданчики, укладывая в них мыло, липовую мочалку, полотенца – махровое и вафельное, сменное белье и, обязательно, «маленькую». Так называли бутылку водки в один граненый стакан. После «маленькой» и одной-двух кружек разливного пива, выпиваемых под вяленую корюшку в ларьке при бане, порядком набравшиеся муженьки с шумом заваливались в дом. А там кому и как повезет. Одни, командным голосом грозно взывали с порога.

– Сымай сапоги! – и, развалившись у входа, притворно выставляли ноги. Случалось, что засыпали под дверью, не в силах добраться до кровати. Другие отправляли жён за бутылкой и пьяное веселье продолжалось. Подпивший изрядно отец буянил и упирался изо всех сил, не давая связывать себя веревкой дюжим мужикам. Иногда нам с мамой и маленькой сестренкой приходилось ночевать в коридоре под лестницей. Мама в ожидании отца заранее у входа выставляла валенки, вешала детские пальто. Как по команде, мы среди ночи накидывали одежду, влезали в валенки и бежали прятаться от буйного отца. Наутро, чтобы вернуть мамино расположение, отец мыл полы, стирал бельё, стоял у плиты, а готовил отменно, пройдя школу судового кока. Но, приходила банная суббота, и все повторялось вновь.

Воспоминания о детстве живописно воспроизводят череду событий в красках, запахах и звуках. Так, узнаваемы и ощутимы запахи пасхальных яиц, весенней улицы и крыльца, густо устланного ярко красной яичной скорлупой на Пасху. Праздничным утром соседи выносили во двор миски с яйцами, после чего начиналось азартные яичные бои. Чье яйцо, при ударе не разбивалось, тому и сила и, прибыль.

– Давай сначала носиками! – с азартом предлагает Колька, зажав в кулаке яйцо так, что виден только острый кончик. Это его коронный приём. Он не бьет своим яйцом, а, следуя выбранной тактике, подставляет его под удар. На этот раз Колька выигрывает, я ухожу в сторону с расквашенным яйцом. А он бежит следом, предлагая побиться «жопками». Тогда это словечко никого не смущало. Мало того, оно дошло до наших дней. Дворовая лихорадка угасала, когда разбивалось последнее яйцо. Выигравших весельчаков, было видно издалека. Они тащили тазы, полные яиц и раздавали их соседям.

По традиции в луковом пере я крашу яйца, устраивая что-то вроде тех состязаний в семейном кругу, вспоминая наш двор во время праздника Светлой Пасхи.

II

Посередине нашего двора находился колодец, за забором канава, за ней дорога, по которой изредка проходили груженые машины. Больше всего запомнились открытые грузовички, наполненные доверху кукурузой. Проезжая с грохотом по булыжной дороге они следовали в сторону фермы, оставляя на ходу разлетающиеся в стороны початки кукурузы. Соседские мальчишки выбегали на дорогу, с восторгом подбирая нехитрое лакомство, они хвалились перед девчонками, иногда угощая зернами неспелой кукурузы. В Хрущевские времена инициатива «сверху» по выращиванию кукурузы в наших краях не увенчались успехом. Ушли времена, кукуруза поселилась на полках продуктовых магазинов в свежем и консервированном виде, привлекая внимание покупателей красочными упаковками. И все же, вкус незрелой, но в таком в азарте добытой кукурузы остается незабываемо ощутимым, как и удовольствие от горстки зерен, перепавших при дележке зеленых початков.

В моем детстве было принято давать клички друг другу, особенно мальчишкам – «Коля—маля», «Валерка—нема», «Сашка—батон» и вроде них в таком же простецком духе. Девчонки, пожалуй, чаще обижались на острые язычки, не откликаясь на «Софку-морковку», «Зинку-корзинку», «Таньку-кузнечика», «Ириху-жучиху». И клички, чудесным образом, не прилипали к ним. За собой не припомню каких-либо кличек. Зато мама, при разговоре с соседками, шутя, называла меня свекровью, а то и свекрой. В то время отец, наспех распростившись, в первый раз уехал в далекий Магадан на золотые прииски, оставив молодую жену с двумя малолетними детьми. Сестренке едва исполнился год, а мне – няньке – четыре.

– С моей Танькой можно говорить и советоваться обо всем, она мне вместо свекрови! – рассказывала мама. А советоваться было о чем – и как примириться со скандальной соседкой; и как приколоть брошь или завязать на платье бант, и кому раздать народившихся котят, и еще много разных обсуждаемых вместе историй. Иногда мама уходила с двоюродными сестрами на танцы в клуб строителей, ее лимит на веселье заканчивался быстро, ведь дома, ждала у окна ее маленькая свекровь. Любопытно, что педагогические задатки проявлялись во мне еще в раннем детстве. Так от мамы, что стало поводом для шуток в кругу семьи, пошла история о прогулках, которые вокруг колодца совершала дворовая детвора под руководством пигалицы-дочки.

– Дети, колодец опасный, глубокий. Близко к нему подходить нельзя. К канаве тоже подходить нельзя, можно оступиться и утонуть. Понятно, что и к той самой дороге тоже. Как-то укладывая маленького сына и рассказывая очередную поучительную историю на ночь, я услышала от него не по возрасту мудрые слова.

– Мама, если всего бояться, зачем жить? – да, дети задают нам подобные встряски, меняя привычные установки и взгляды на жизнь.

С пеленок запускается механизм машины времени нашей жизни. Каким будет его отсчет? Вопрос, на поиски которого, пожалуй, не стоит растрачивать время. Это как в истории с обезумевшей кукушкой, которая подчас кукует как заведенная и уже не радует немыслимым долголетием чудака, верящего в чудеса.

– Ну, куда еще? Остановись! Кто же столько живет? Разве, что черепахи? – бессмысленно упрекает он щедрую птицу.

III

Хроника событий. 15 июня 2020 года

На обед забежал муж, тот стиляга-студент, и уже много лет директор гимназии.

– Ну, как прошло вручение? – спрашиваю я.

– Нормально – бросает он на ходу, скидывая в спешке пиджак на спинку стула.

– Все девятиклассники были в масках и перчатках. А Егор даже в шапочке. Я сказал ему, что это лишний атрибут костюма. Давай быстрее обедать, через полчаса вручение аттестатов одиннадцатиклассникам. Медсестра при входе измеряет температуру. В одну дверь входят, в другую выходят, соблюдая дистанцию под наблюдением охранника и дежурного администратора – своеобразная сводка и наспех проглоченная еда, впопыхах запитая чаем.

– Не забудь обработать горло. Кстати, как самочувствие? Тебе уже лучше? – спрашивает он в дверях. Ставшие уже привычными вопросы времен коварного «поветрия», захватившего мир.

– Все нормально, беги, не опаздывай – так заканчивается диалог двух «соратников по борьбе». Диалог, в котором Он – директор гимназии и Она – его «вечный» заместитель.

Закрывается дверь и, оставшись наедине, как заклинание, Она снова твердит слова «надо выжить, надо пережить, должно же это когда-нибудь закончиться…», вспоминая который раз наставление мамы «не поддавайся, терпи». В трудных ситуациях это мамино слово «не поддавайся» укрепляло дух и придавало новые силы.

Надо сказать, мама была остра на словцо. О таких говорят: «Не клади палец в рот!». Речь ее пестрила поговорками, шутками и прибаутками на все жизненные случаи.

«Старуха – от середки до уха!» и поехало и пошло. Все было хлестко и к месту сказано, и про Дуньку-небрезгуньку, что и, мед жрёт, и про то, что чужая душа – потемки, и о том, что идешь так, будто земля продана. Про человека ленивого и неумелого говорила, что он даже спичку в дерьмо не вставит. Не стесняясь в выражениях, она давала решительный отпор всем, кто посягал на ее жизненное пространство. Делая акцент на букве «р», разгоряченная в споре, она предупреждала не на шутку.

– Только трронь! Огрребешь! – и могла дать оплеуху обидчику, долго не раздумывая о правоте поступка. Мама прожила трудную жизнь, но всегда говорила, что ее любит и хранит Господь. Война отняла у нее родителей, их расстреляли фашисты. Вместе с сестрой и младшим братом ей пришлось выживать в оккупации немцев. Пройденные в детстве испытания отложили глубокий след на ее сердце, оставив незаживающими раны. Воспоминания о войне не давали покоя до последних дней ее жизни, как и ни к чему не приведшие попытки разыскать место захоронения родителей в братских могилах под Лугой. Характер, закаленный тяжелые годы войны, со временем становился сильнее, и все же, ей не всегда удавалось сдерживать гнев. Возмущаясь, она лихо чихвостила тех, кто попадался под горячую руку. Что тут скажешь, доставалось и нам с Соней, бывало всякое. И все же строгое воспитание сочеталось с удивительной щедростью и добротой ее противоречивой натуры. Чуткая в восприятии красоты от отца лесничего она научилась понимать природу, слушать пение птиц и распознавать их по голосам, различать следы животных, бережно относится ко всему живому. Часами по заметным только для нее приметам могла, не плутая бродить по лесу, собирая полные корзины ягод и грибов.

– Нинке везет! Гляди-ко, сколько клюквы набрала! – с завистью судачили соседки, при виде «лесной ворожеи» с тяжелым мешком за спиной и корзиной, прикрытой ветками брусники.

Приходя усталая из леса, она развязывала узелок и доставала из него «лисичкин хлеб». Мы с сестренкой долго верили в историю о лисе, которая на пеньке оставляла для Танечки и Сонечки гостинца – кусочки колотого сахара, хлеб с вареньем, конфеты-подушечки, ягодные букетики спелой земляники или черники.

В одном с нами подъезде на первом этаже жила семья Арсения Николаевича. По другому к нему никто не обращался, выказывая тем самым уважение старику. А вот к жене его обращались запросто «теть» Катя. Надо сказать, было принято называть соседок по двору «теть» Марусей, «теть»» Верой и «теть» Любой… – это милое словечко, растворилось во времени и теперь им не называют соседок по дому. Где они, те добрые и участливые тетушки-соседки, которые приглядывали за нами, угощали семечками и маковыми сушками, замечали наши обновки, хвалили за благовидные поступки и поругивали задир-драчунов.

Арсений Николаевич жил размеренно, был степенным и правильным, говорил тихо; многозначительно улыбаясь, острил по поводу происходящих в стране перемен. Седой с зачесанными назад волосами, он, тем не менее, выглядел молодцевато благодаря худобе и сохранившейся прямой осанке. Аккуратный, до педантичности, он был привязан к своим вещам. Старенькая вельветовая куртка с заплатками на локтях выглядела идеально чисто и долго не находила себе замены. Не изменяя своим привычкам, он выходил по утрам на лестницу, выкладывал на нижнюю ступеньку ваксу и щетку, после чего выверенными движениями до блеска начищал ботинки. Пробегая вниз по лестнице, я старалась глубже вдохнуть нравившийся мне резкий запах ваксы, напоминающий запах керосина. Несмотря на большую разницу в возрасте Арсений Николаевич, любил поговорить с мамой. Ей это льстило, она внимательно выслушивала его, выказывая всем видом интерес к происходящей между ними беседе. Иногда он захаживал к нам, бывало, что засиживался допоздна за графином наливки, которую настаивала мама для желанных гостей. Безо всяких стеснений они могли обсуждать то, о чем не заводят разговор даже близкие люди. Их дружба, молодой женщины и старика, была мало понятной для обывателей, давая повод для пересудов и сплетен. Они же только посмеивались над досужими вымыслами. Бывало, запьянев и расчувствовавшись до слез, он рассказывал о сыне Аркадии, который жил в Ленинграде, гастролировал с ансамблем песни и пляски, все реже навещая стариков. Мама как могла, успокаивала его. Ему доверяла свои тайны, зная, что о них не узнает никто. Потеряв в раннем детстве отца, мама тянулась к человеку, который искренне жалел ее, понимая как несладко без мужа растить маленьких дочек. Больше всего мне нравилось бывать у наших соседей. Дальше первой комнаты, а в квартире их было две, не считая крохотной кухни, мы не проходили. Эта, тоже крохотная комната, была и прихожей, и столовой. Мерно тикали ходики, работал радиоприемник, за столом, накрытым клеенкой, один на деревянной скамье сидел Арсений Николаевич. По обыкновению он неспешно развертывал из фольги плавленый сырок «Янтарный» или «Городской», разламывал его на мелкие кусочки и с аппетитом ел, рассказывая что-то с важным видом. Мы тихонечко подсаживались к столу на табуретки. Угощение было более чем скромным. Но, с какими подробностями рассказывала хозяйка о том, как это приготовить. А угощали чаще кислым овсяным киселем, залитым сверху молоком. И как же это было вкусно! А еще калитками с картошкой. Это такие ржаные ватрушки с картофельным пюре, смазанным желтком, смешанным с молоком. Смазывались они связанными в кисть гусиными перьями. Кисель из геркулеса, ржаные калитки, кисточка из перьев и поучительные наставления о хитростях домашней кухни – чудесным образом уместились в памяти. Иногда я готовлю геркулесовый кисель и, не находя желающих составить компанию, в одиночку объедаюсь, подливая в глиняную миску с теплым киселем холодное молоко. Простой быт, поездки в лес, скромная еда и размеренная жизнь в семейном кругу, продлевали годы жизни Арсения Николаевича. Из всех людей, с которыми мне было суждено соприкасаться, о нем я вспоминаю как о человеке, который мог довольствоваться малым, но жить, при этом, с удовольствием.

IV

«Скептики не носят маски и не соблюдают правил карантина и социальной дистанции. Как следствие скептичности эпидемия будет всегда иметь новые очаги заболевания. Это обеспечивает толстый и длинный хвост угасания эпидемии, то есть больше зараженных и больше смертей, чем могло это быть при условии соблюдения карантина до разработки вакцины», – уточнил Агаси Тавадян, эксперт по статистике и моделированию Центра экономических исследований.

РИА НОВОСТИ

Хроника событий. 23 июня 2020 года

Как-то вечером, сидя за чаем на даче, ставшей «ковчегом» для части моей семьи, младший из сыновей задумчиво произнес «Еще один день без ковида». Невольно его слова врезались в память. Я повторяю их про себя перед сном, когда пытаюсь подавить не проходящий страх перед реальной угрозой болезни, изменившей в одночасье наш земной мир.

Мы торопимся жить и не замечаем, как ускользает время. Хандрим от наступающей порой безысходности. И начинаем понимать, какая пропасть отделяет нас нынешних от мира, в котором пел Окуджава «…Так обаятельны, для тех, кто понимает, все наши глупости и мелкие злодейства. На фоне Пушкина снимается семейство. На фоне Пушкина и птичка вылетает». Мы те же – грешные и праведные, несгибаемые и надломившихся под грузом испытаний. Мир становится для нас иным.

И снова ночь сменяется днем. Как шлейф ночи, легкой дымкой рассеивается сон, переходя в утро. На лице приятное тепло ласкающего Солнца, за окном слышится пение птиц, пора пробуждаться! Чашка крепкого кофе. Аллилуйя! Жизнь возвращается в свое русло!

Истоки этой реки, берущие начало на улице Вокзальной, вновь, как магнит, притягивают к себе воспоминаниями о детстве.

– Скорее собирайте старье! Приехал старьевщик! – старательно стучится в дверь соседская девчонка Танька-кузнечик.

Собирая наспех все, что залежалось и вышло из обихода – сношенную обувь, чулки, сумки, платки, платья, кофты…, мы наперегонки бежим во двор. Посреди двора у колодца стоит лошадь, кося глазом, она безразлично наблюдает за происходящим. В телеге растет гора из накидываемого старья. Азарт от происходящего будоражит ребятню в надежде получить взамен тряпья незатейливые игрушки и сладости – сахарный петушок, листик-леденец на палочке, свистульку с надуваемым шариком, розового пупсика в тазике, калейдоскоп, мыльные шары в тубе, сачок для ловли бабочек, блесну для рыбалки и т. п. прелести. В шумной сутолоке старьевщик заправляет торгами. К нему тянутся руки, облепившей повозку детворы. В попытке перекричать друг друга, счастливчики отходят первыми, получив желанные дары. Они, разгоряченные, хвастают доставшимися «задаром» игрушками. Никто не уходит с пустыми руками. Странно, но никому из нас не приходило в голову задать себе вопрос о том, куда вывозилось со двора накопленное с годами старье?!

В детстве мы не были избалованы игрушками, деньги тратились мамой на «существенное», а игрушки дарились по случаю дней рождения. Тряпичных куколок время от времени мы мастерили сами. Ватой набивали голову, к ней пришивали продолговатое туловище, руки и ноги. Изготовленную таким образом куклу наряжали в одежду, которая также сшивалась из пестрых лоскутков тканей. Лицо куклы разрисовывалось цветными карандашами, поплюешь-поплюешь на карандаш и красишь, как фантазия подскажет. Из скрученных шерстяных ниток мастерили волосы, заплетая в косы. Изредка детские игрушки привозила тетка Мария из Ленинграда. Марией называли нашу молодую тетушку по настоянию мамы. После войны Мария уехала из Луги, выйдя замуж за ленинградца. Звали его Яшей, он был старше Марии и нечасто сопровождал ее в поездках к младшей сестре. В один из ее приездов в нашем доме появились кукла Рита и детская швейная машинка. Радости не было конца! Немецкая кукла была необыкновенно красива – черные с блеском волосы, длинные ресницы, точеные пальчики. Великолепное синее платье с красным воротничком, металлическими пуговичками и складками на юбке, чудным образом, запомнилось в деталях и не стерлось из памяти до сих пор. Швейная машинка, тоже из Германии, была почти настоящей! На ней можно было шить, крутя ручку и направляя крохотные кусочки ткани. Первый выход с куклой во двор сопровождался восторженными взглядами соседских девчонок.

– Танечка, ну, пожалуйста, дай ее подержать! А можно ее покачать?

– Ой, смотрите, она закрыла глаза! Пусть снова откроет!

– А туфельки с нее тоже можно снять?

– Потрогай, какие у нее мягкие ручки и ножки!

– А почему зовут ее Ритой?

– Так было написано на этикетке – отвечаю я, чинно прохаживаясь среди подружек.

В далекие шестидесятые мало кто мог позволить себе такое. Жалея сестру, оставшуюся без мужа, Мария не скупилась на подарки. Щедро и с шиком она дарила нам игрушки, а со временем модные вещицы, польскую косметику, духи «Быть может» или «Может быть». Ее приезды были шумными, застолья веселыми, с ягодными ватрушками, маковыми рулетами и пирогами с капустой. А еще разносолами – хрустящими огурчиками, квашеной с тмином и антоновкой капустой, солеными груздями и маринованными грибочками; всевозможными вареньями и компотами, которыми была уставлена наша кладовка в коридоре за дверью. Больше других угощений Мария любила пьянящее ароматом земляничное варенье. Наверно, оно напоминало ей детство, деревеньку под Лугой с косогорами, густо покрытыми земляникой.

– Нинка, ты опять смотрела «Медовый месяц»? Нет?! Тогда «Повесть о настоящем человеке»!? Ну, угадала ведь?! Скажи где ты и где твой Кадочников?! Нашла в кого влюбиться! Смотри, сколько вокруг тебя вьется мужиков. Принца на белом коне ей подавай! Долго будешь одна лямку тянуть? Девчонки не заметишь, как вырастут. Замуж повыскакивают. А ты по ночам от тоски будешь выть.

Снова старшей сестрой затевался разговор о том, что женский век короткий, что в доме нет хозяина, а детям нужен отец и в таком духе. Разговор постепенно переходил в спор. Мама, привыкшая полагаться на себя, гордая и свободная, в споре не сходилась с сестрой. Та же, убежденная в своей правоте, не выносила одиночества, и трижды выходила замуж. Рассорившись, какое-то время сестры дулись друг на друга, но вскоре переводили разговор на другую тему. Мария, манерничая, крутилась у зеркала, показывая как правильно красить губы, рисовать стрелки на глазах, начесывать волосы; подтягивать петли на капроновых чулках, стирать юбки-плиссе и модно повязывать газовые косынки. Ею привносился в наш дом городской стиль, которому она следовала, стараясь жить с шиком – простая деревенская девчонка, получившая «счастливый билет» – жить в Ленинграде (Санкт-Петербурге).

VI

В Российской Федерации проведено более 18,4 млн. исследований на коронавирус Зарегистрировано 620 794 случая коронавирусной инфекции Выписано по выздоровлению 384 152 человека.

РОСПОТРЕБНАДЗОР

С 25 июня в России проходит голосование по поправкам в Конституцию. Оно продлится до 1 июля включительно – в этот день состоится Общероссийское голосование.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА ФЕДЕРАЛЬНОГО СОБРАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Хроника событий. 26 июня 2020 года

Вернувшись с избирательного участка, слушаю по Алисе Александра Розенбаума. Ностальгия и грусть вперемешку с тревогой переходят в щемящую тоску по тем временам, что не отягощали ощущением безысходности.

– Но что случилось с планетой людей? Перевернулся весь мир. Вот уже, который год, погоды нет на Земле моей – доносятся знакомые и созвучные настроению слова.

Вчера, приехав с дачи, встретилась с сыном и внучкой (во дворе/у подъезда дома/в масках/на «социальном расстоянии»). Хотелось увидеться, а еще угостить первыми ягодами клубники. Это была вторая встреча с начала пандемии. На наших глазах во двор въехала скорая помощь. Из подъезда двое мужчин вынесли женщину, и, переложив ее на носилки, молча погрузили в машину. В последнее время машины скорой помощи все чаще стали попадаться на глаза. Больными переполнено инфекционное отделение больницы. Много выявленных пневмоний.

– У страха глаза велики – сказала бы мама.

Кажется, бумерангом пришла в мир пандемия. За ошибки приходится платить. Вот только плата оказалась не по карману. Уж слишком она велика.

«Мы не можем ждать милостей от природы, взять их – наша задача!» – это ли не аллегория здравому смыслу? Достопочтенный Владимир Иванович (Мичурин В. И. – известный советский селекционер XX века), – дождались и взяли! Вот только каким будет ответ доведенной до исступления природы?

Поколение-нет, кажется, зависло в сети виртуального мира. Не пора ли вернуться на Землю просвещенными людьми, чтобы жить в мире и согласии с планетой? Не опоздать бы с возвращением, Люди!

Размеренная жизнь поколения 60-х без нарастающего темпа скоростей осталась в прошлом. Картинками, рисуемыми памятью, отображается не тронутый техногенной цивилизацией мир.

На улице Вокзальной утро начиналось с затяжного тягучего гудка на хлебозаводе. С гудком пробуждались, вставали и шли на работу наши родители. По гудкам проходящих через станцию паровозов сверялись часы. Медленно тянулись дни, растягивая время и чудесным образом удлиняя саму жизнь.

В летнюю пору на уличной окраине копались в огородах соседи; на лугу косили сено, выгуливали коз. Многие из них сохранили деревенские привычки, перебравшись на заработки в город. В погреба закладывали картошку и свеклу; вязали плетенки лука и чеснока, ставили на зиму бочки квашеной капусты, солили огурцы. С наступлением зимы взрослые вместе с детьми катались на санях и салазках; лыжах с кожаными ремешками для крепления обуви; коньках, прикручиваемых к валенкам деревянными палочками. В обледеневшей на морозе одежде, забегая домой, мы согревались у печи и снова бежали во двор нашего детства. Неподалеку гудели паровозы, рассеивая запах угольной пыли по улице Вокзальной.

За железнодорожными путями жил своей жизнью маленький провинциальный городок. Детский сад располагался в окружении фруктового сада на берегу реки с видом на электростанцию. Крепко взяв за руку младшую сестренку, по наставлению мамы мы смотрели направо, налево и, убедившись в безопасности, переходили пути. За ними до детского сада дорога шла вдоль высокого забора хлебозавода. Запахи свежего хлеба, булочек с корицей заполняли округу, будоража ароматами аппетит горожан с приходом раннего утра. За хлебозаводом в старом деревянном доме с палисадником проживало несколько семей. На лавочке возле дома сидели старушки. В валенках даже в жару! С криком они отбивали от нас одичавшего гуся, который появлялся, откуда ни возьмись, пытаясь ущипить за ноги, гогоча и размахивая крыльями на бегу.

– Геть, геть! – кричали они, отгоняя хворостиной наглеца. Переведя дух, мы шли дальше через липовую рощу до калитки детского сада. За калиткой по весне умелыми руками дворника разбивались клумбы, обустроенные по краям белым кирпичом. На них до поздней осени красовались георгины, флоксы, анютины глазки и маргаритки. Больше других цветов нравился мне львиный зев, цветки которого назывались собачками. Нажмешь с двух сторон, и раскроется цветок, напоминая зев. Забавно! На даче я высаживаю эти цветы и, проходя мимо клумбы, всякий раз любуюсь их разноцветьем.

Согласитесь, что детские сады, в сущности, не меняются со временем. Это маленькие миры сказок и игрушек в антураже детских шкафчиков, столиков и стульчиков. И всё же, за внешней схожестью садики нашего детства больше напоминали теплый семейный очаг. По установленным в ту пору требованиям во время завтрака всем детям советской страны полагалось принимать рыбий жир. До сих пор без содрогания невозможно вспоминать издаваемый им тошнотворный запах. В столовой рядом с воспитательницей сидел доктор Петрович. Его белый халат еле сходился на животе, редкие волосы едва прикрывали залысины, мясистые и короткие пальцы рук были причудливо растопырены. Петрович пичкал нас рыбьим жиром, обходя во время завтрака столики и запихивая ложку с отвратительной гадостью в рот. Давясь, вместе со слезами проглатывался рыбий жир, оставляя во рту омерзительное послевкусье. Закаливание, как и рыбий жир, было неотъемлемым атрибутом детских садов того времени. Сон на веранде в спальных мешках зимой было чем-то вроде ноу-хау. С непривычки спать на открытом воздухе дети принялись болеть, мамы возмущаться. Внедряемая сверху процедура не прижилась в детских садах. Зато как весело и шумно проходило обливание ног во дворе. Мы скидывали сандалии, вставали по струнке в ряд, подставляя ноги под холодную струю, бьющую из шланга. Под присмотром тети Пани, насухо вытирали ноги и направлялись в спальню на тихий час. Это летом. Зимой же обливание «замещала» круглая печь в железном кожухе. Она стояла в углу спальни, топилась с утра, нехотя отдавая тепло. Какой мастер выкладывал печь, от которой не было проку? В кроватке было зябко даже под теплым одеялом. Под сказки, читаемые молоденькой воспитательницей перед сном, мы засыпали и просыпались под запах творожной запеканки, вареников или манного пудинга с киселем, проникающий из кухни в спальню. Чудесным образом ассоциации, связанные с ощущением запахов и вкусов, оседают в памяти и до мельчайших деталей воспроизводят удаляющиеся со временем воспоминания о детстве.

VII

Российская вакцина от COVID – 19 сформировала иммунный ответ у добровольцев. Это доказывает, что российская вакцина эффективна против COVID – 19, заявили в Минобороны. Сейчас клинические испытания подходят к концу, 15 июля первую группу добровольцев должны выписать из стационара.

РБК

Хроника событий. 11 июля 2020 года

– Граждане, проходим «взад»! Кричит кондукторша, пробиваясь вглубь автобуса.

– Автобус не резиновый!

Громче кричит она, призывая прекратить давку. Набившимся в автобус повезло больше, чем оставшимся ждать на остановке. Двери закрываются. И присевший от тяжести старенький автобус со скрипом и скрежетом сдвигается с места.

– Ура! Мы едем в город! На городском рынке, что на берегу реки, начинаются народные гуляния! Ожидание праздника радует предвкушением веселья. В тесном автобусе с трудом пробирается кондукторша, на ее груди висит черная кожаная сумка к ремню которой прицеплены мотки билетов. Она с важным видом принимает монетки, собирает их в сумку, отрывает билеты от мотка и проталкивается дальше сквозь толпу. Кто-то из шумной компании молодых ребят задорно выкрикивает о доставшемся «счастливом» билетике. На таких сходились суммы первых и вторых трех чисел. Счастливый билетик следовало разжевать и проглотить. С детской наивностью и, каким-то фанатичным упорством, разжевывались и со слезами на глазах проглатывались, застревающие в горле, но приносящие удачу «счастливые» билетики. Забавно!

В автобусах того времени придерживались, заведенным правилам – детям уступали место или их брали на колени взрослые. Прилипнув к маме, державшей на руках сестренку, мы уплотнились так, что втроем занимали одно место на двухместном сидении автобуса. В ту поездку рядом уселась краснощекая молочница, удерживающая ногами, стоящий на полу большой алюминиевый бидон с молоком. В руках она держала неимоверных размеров корзину, от которой исходил запах свежеиспеченных пирожков для продажи на рынке. Молодая женщина скинула варежки, достала пирожок с картошкой, разломила на две равные части и передала нам с сестренкой. Мама кивнула одобрительно, напомнив взглядом о том, что нужно сказать спасибо. Представьте, с каким аппетитом мы уплетали еще теплый пирог с вкуснейшей картофельной начинкой. С детским любопытством я разглядывала незнакомых мне людей. Автобус был забит мужчинами, пропахшими табаком, в шапках-ушанках и женщинами в драповых пальто с воротниками из овчины, пахнущими майским ландышем и красной Москвой, незабываемыми до сих пор терпкими запахами 60-х. Яркие шарфы, меховые муфты и броши на шапочках расцвечивали единообразие просто одетых людей. На этом фоне наши белые цигейковые шубки притягивали взгляды, вызывая интерес к укутанным в них белокурым сестренкам. Кто-то подмечал, что мы похожи, кто-то любопытствовал – не двойняшки ли? Нам же нравилось привлекать внимание, но еще большее удовольствие происходящее доставляло маме. Каким-то чудом ей удалось купить в Райпотребсоюзе две китайские шубки вместе меховыми рукавичками и шапочками с помпонами. По тем временам неимоверно дорогие наряды были доступны для обеспеченных родителей. Долго не раздумывая о цене покупки, одолжив, у Арсения Николаевича нужную сумму, мама с большой радостью нарядила дочек в тёплые шубки. Пусть все видят, как она справляется без мужа, оставшись на руках с двумя маленькими детьми! Старенький автобус следовал дальше. Приближаясь к железнодорожному мосту, мы загадывали желания и радовались, что успевали проехать «под поездом». Эта привычка из раннего детства осталась, как и уверенность в том, что загаданное желание обязательно сбудется. Близилась автобусная остановка «Завод». Замедляя ход, автобус остановился, со скрежетом раскрылись узкие двери-гармошки. В них, отчаянно толкаясь, первыми влезали подростки, занимая место в тесном проходе. Автобус, набитый до отказа, продолжал движение, медленно въезжая в город. За обледенелыми окнами автобуса открывались городские пейзажи – четырехэтажные сталинские дома, алюминиевый техникум с белыми колоннами и фонтаном, сквер с танцплощадкой, газетные киоски. На домах возвышались лозунги той поры – «Имя Ленина – вечно!», «Слава КПСС!», «СССР – оплот мира!», «Партия – наш рулевой!» восклицаниями характеризуя эпоху социализма. По ним я училась читать, складывая буквы и не всегда понимая заложенный в них смысл. Мы, дети того времени искренне верили, что наша страна лучшая в мире и наше детство – самое счастливое на планете. Мы гордились тем, что родились в советской стране, самой мирной стране, где все равны, где нет рабства и угнетения народов. Пишу об этом без иронии, но с сожалением о том, что было потеряно и утрачено с течением времени…

В ту припоминаемую мной поездку на остановке «Алюминиевый техникум» из автобуса наше семейство вынесла толпа, вместе с которой мы направились на «барыгу». В напирающем потоке можно было не ступать на землю, а только передвигать ногами в воздухе, воспроизводя шаги! Барыгой называли рынок, куда спешил народ на Масленицу. Издалека слышались звуки, доносящиеся из громкоговорителей. Они перебивались громкими песнями «Эй, Маруся, не надо мне печали! Играй гармонь, играй на все лады…», «Как родная меня мать провожала, так и вся моя семья набежала…» и вроде них с пластинок, которые крутились в радиорубке рынка, и передавались через радиорепродукторы, развешенные на столбах. У распахнутых ворот рынка грудились скоморохи на ходулях, зазывая народ. Бойко шла торговля – мед и медовуха, орехи и семечки, петушки на палочках, калачи и баранки, самовары с горячим чаем, бочонки с капустой, солеными огурцами и мочеными яблоками. Главным яством на ярмарке были блины с вареньем, творогом, ливером и прочими начинками. Блины, олицетворяющие Солнце и приход весны, лихо уплетались на ходу. Разгоряченные на морозе крепкими напитками мужики лезли друг за дружкой на ледяной столб, заливаемый водой накануне масличных гуляний. На самом верху столба чернели кирзовые сапоги, до которых не удавалось дотянуться никому. Чертыхаясь и сквернословя, после неудачных попыток расходились разуверившиеся в конец задиры. Неподалеку слышалось улюлюканье раскрасневшихся парней, перетягивающих канат. Чья возьмет?! Канат, вместе с ухватившимися за него молодцами, сначала медленно перемещается из стороны в сторону. Ухабистая удаль тех, что ловчее, заставляет двигаться канат все быстрее, уже рывками, приближая скорую победу. Поверженные в игрище валятся с ног, победители ликуют. И снова собирается народ на веселое состязание.

Несколько раз, обойдя торговые ряды и прицениваясь, мама покупает деревенскую шерсть на носки, кедровые орешки и семечки. И не устояв от соблазна, выбирает расписанную яркими красками матрёшку, которую несем поочередно с Соней, пока у обеих не замерзают руки.

– Подержите руки в холодной воде, – говорит мама, наливая в таз ледяную воду. И впрямь отогревает красные от мороза руки обжигающая холодом вода. Растертые махровым полотенцем руки начинают согреваться. Затем мы наблюдаем, как мама разжигает керосинку и жарит на чугунной сковороде купленные семечки. По дому разлетается терпкий запах. Мы усаживаемся на скамье у печки и грызем семечки, дружно сплевывая шелуху. Весело и незаметно проходит время. Незатейливое занятие напоминает маме ее деревенское детство. Когда шелухой покрывается пол и, от семечек начинает щипать растрескавшийся язык, мама дает команду подмести пол и, наконец, заняться делами.

С приходом февраля я начинаю печь блины, чаще тонкие со сметаной, так уж завелось. Как то я пыталась передать хитрости рецептуры блинчиков внучке, и поняла, что ей это совсем не интересно. Может от того, что любой рецепт можно теперь найти на you tube.

– Кто научил тебя это готовить? – спрашивал муж в первые годы, точнее дни семейной жизни.

– Никто, – не задумываясь, отвечала я.

– Точнее мама, я просто смотрела, как она это делает.

Как-то во время обеда, меня захватило, откуда ни возьмись возникшее желание обязательно приготовить будущему мужу такую же треску по-польски и компот из сухофруктов. Наверно, с этого момента началось мое взросление, привнесшее в детские фантазии нотки женского прагматизма. Прошло ни мало лет, но эта история, то и дело напоминает о себе. Особенно, когда я принимаюсь готовить треску по-польски, как это делала мама. Я повторяю ее движения, иногда напеваю «Ой, цветет рябина!..» или что-то еще из старых песен и в своем голосе узнаю ее голос. Не углубляясь в размышления о свойствах генетической памяти, беру паузу, чтобы описать процесс приготовления блюда. Возможно, кого-то заинтересует этот оригинальный рецепт. Впрочем, пришедший от папы, который утверждал, что будучи коком на спор съедал на по сорок порций трески!

Филе трески посыпаем солью и выкладываем в широкую кастрюлю с толстым дном, заливаем приготовленной на сковороде горячей зажаркой и готовим на слабом огне 10–15 минут с черным перцем (5–6 горошин). В конце варки добавляем лавровый лист, рубленые яйца и зелень. Даем настояться ароматом 5 минут. Подаем с пюре, утопив «в кратере» картофельной горки кусочек сливочного масла.

Зажарку из лука на растительном масле готовим на сковороде. Поджарив лук до золотистого цвета, присыпаем его столовой ложкой муки, вводим сливки или майонез, добавляем тонкой струйкой холодную воду и помешиваем до однородной массы.

– Рыба любит лук – со знанием дела говорила мама, медленно растягивая слова – сколько трески, столько лука.

– А лавровый лист лучше выкладывать по контуру кастрюли и через 5 минут убирать, чтобы не испортить вкус блюда – продолжала она давать кулинарные советы.

Если вы любите имбирь, смело добавляйте в зажарку. Это уже моя придумка, заимствованная из скандинавской кухни.

Да, и не забудьте о компоте из сухофруктов!

VIII

За последние сутки в России число новых заражений впервые превысило 17 тысяч больше всего инфицированных зарегистрировано в Москве (5478), Санкт-Петербурге (710) и Московской области (472). С начала пандемии в стране выявлено 1 480 646 случаев коронавируса в 85 регионах.

Lenta.ru

Хроника событий. 24 октября 2020 года

Что тут скажешь? Одни из нас впадают в панику, переходящую в уныние, другие стараются делать вид, что ничего не происходит… Мы все такие разные и, все же, одинаково беззащитные с нахлынувшей, откуда ни возьмись, бедой.

В школах начинаются большие осенние каникулы. Дети счастливы. Облегченно вздохнули Учителя. Нервное напряжение от ношения масок, регулярной обработки рук, необходимостисоблюдения социальной дистанции измучило вконец. Проснувшись в первый день каникул, пытаюсь отодвинуть груз переживаний и не могу, он так тяжел, что впору взять и зареветь. Трудно, кажется, терпение на исходе. Выручает чашка крепкого кофе и задаваемый Эхом Москвы ритм.

В десятом классе, когда пришло время делать выбор, какие профессии только не будоражили мое воображение – гид в Интуристе, официантка на судах дальнего плавания. По окончании школы оставалось лишь подать заявление в мореходку. Но! Любовь Дмитриевна, учитель математики и мой классный руководитель, выслушав мои горячие доводы в пользу мореходки, безапелляционно произнесла слова, определившие мою дальнейшую жизнь.

– Таня, твое место в школе! И вот уже больше сорока лет «Я в Школе»! Отчасти сбылись мои детские мечты, манящие в дальние страны – я стала учителем географии.

– Только не поступай на филфак, увязнешь в проверке тетрадей – наставляла меня Любовь Дмитриевна, изо дня в день носившая сумки, набитые тетрадями.

– Выбирай устные предметы, иначе забудешь о семье. И она по-своему была права. Среди нас так много стареющих в одиночестве учителей, подчинивших себя и свою жизнь школе. Они не спешат уходить на пенсию, засиживаются на работе допоздна, что вполне объяснимо, ведь дома их никто не ждет, разве что любимые кошек. Вот уж тоска! Поглощая без остатка одних, школа высвобождает других, часто талантливых учителей. Римма Александровна в сером костюме из джерси выглядела особенно элегантно. Ей шла короткая стрижка, ухоженность рук подчеркивал безупречный маникюр. Будучи выпускницей Ждановского Университета, Римма Александровна, обладала утонченными манерами, присущими интеллигентным людям питерской формации. Ее тихий голос, лучистый взгляд, широкая улыбка поражали какой то особенной красотой. Она не стеснялась скрывать свои чувства, быть искренней и оставаться непокорной авторитарному режиму жёсткой политической системы. Неприятие ханжества, лицемерия передавались через легкую иронию, свойственную ее натуре. На уроках литературы мы наслаждались поэзией Есенина, погружались в философию Достоевского, читали вслух, чеканя рифмы, стихи и поэмы любимого ею поэта Маяковского. Как-то на уроке, подойдя к открытому окну, она принялась беззвучно плакать, утирая ладонями лицо, плечи содрогались, во всем читалась, охватившая ее обида. Это случилось, когда один из одноклассников рассказал родителям, а они, возмущенные, директору о том, что на уроке учителем читался самиздатовский роман Солженица «Один день Ивана Денисовича». Реакция директора была молниеносной. Римма Александровна тихо ушла из школы. О том, что произошло, мы узнали позднее от одноклассника, донесшего на учителя. Через какое то время стало известно, что Римма Александровна уехала в Ленинград, вышла замуж, родила дочку. Оставив работу в школе, она посвятила себя семье и музейному делу.

С наступлением каникул не получается отвлечься от мыслей о школе нынешней и школе моего детства. Чудесным образом переплетаются невидимые нити, возвращая снова и снова в ушедшие времена. Подмеченное кем-то «Все не случайно» по истечении лет становится очевидным. Прошлое ходит рядом, а настоящее кажется вдруг когда-то прожитым. И происходит это не от помешательства рассудка, а от реальности происходящих событий. Я училась в школе, в которую недавно вернулась. Случилось так, что гимназия, на время строительства нового здания, переехала в старую добрую школу моего детства. Я хожу по тем же коридорам, учу детей в тех же классах, где учили меня. Множество деталей, созерцаемых наяву, живо напоминают школьные годы. Наслоение времен невольно рисует картины из прошлого.

– Ой! Ошибка! Радуется Танька-кузнечик, прочитав по слогам написанную мной фамилию среди других известных мне слов. Это было первым заданием в первом классе 1 сентября.

– Правильно писать Федрава! Ну как ей объяснить, что она ошибается?! Где моя школьная подружка? Наши пути разошлись, когда после окончания фармацевтического института, она уехала по распределению в Архангельскую область. Работала провизором, затем заведующей аптекой. Вышла замуж, родила детей. Ее мама – соседка по улице Вокзальной тетя Люба во время войны молоденькой девочкой вышла замуж за политрука, того что, не вынимая изо рта, курил самокрутки Он был намного старше жены, Она бесхитростно звала его хозяином и по заведенному в доме порядку встречала мужа с работы обедом «из трех блюд». Мне нравилось наблюдать за тем, как жили соседи. Иногда меня приглашали к столу. Еда в гостях казалась вкуснее – обязательно суп, картофельные котлеты с грибным соусом или пюре с селедочкой, приправленной маринованным луком. Простая русская еда. Обязательно кисель или компот. В то время, когда мы с подружкой пошли в школу, Ивану Алексеевичу исполнилось пятьдесят. Мне казалось, Таниному папе невероятно много лет. Я видела в нем старика. Прожитые годы не пощадили его. Впрочем, в детстве возраст и время воспринимаются иначе. Как медленно течет время и как же хочется маленькой девочке быстрее повзрослеть!

По дороге в школу я частенько забегала в крохотный магазинчик, где продавались одежда, книги, парфюмерия и что-то еще. Мое внимание привлекали флаконы с духами и разноцветные бусы. Думалось, вот вырасту и куплю себе все, что захочу. Насмотревшись вдоволь на уставленные товарами полки, я уходила из магазина, покупая очередную открытку из серии «Звезды Советского экрана». Мелочи, что оставалась от завтраков, не хватало, чтобы купить что-то еще.

Переехав с улицы Вокзальной в один дом вместе с соседями, мы продолжали дружить семьями. По утрам после балконной переклички спешили в школу, где сидели за одной партой с подружкой до самого выпуска. Перед вступительным экзаменом по биологии мы, уставшие до изнеможения, старались впихнуть в головы то, что уже не влезало. Я сдалась раньше. Глаза закрывались, несмотря на неимоверные усилия в борьбе со сном. Погружаясь в полудрему, я изо всех сил старалась не спать и слушать, как читает Таня о ланцетнике – представителе хордовых животных. И надо же такому случиться, что на экзамене мне выпал счастливый билет с вопросом о ланцетнике. Пятерка по биологии помогла поступить в пединститут.

– Герценовцы! С этого дня вы – Герценовцы! Так обращалась к нам, студентам первого курса, заместитель декана географического факультета Ленинградского педагогического института, носящего имя революционера-публициста, писателя и философа Александра Ивановича Герцена. Ее голос, не стираемый временем, оживляет воспоминания, возвращая в пору студенческих лет. Я бегу вверх по широкой лестнице в зеленых расклешенных брюках с вышитой на них ромашкой, размахивая коричневым кожаным портфелем. Я краснею до корней волос, когда встречаю взгляды однокурсников, разместившихся на подоконнике высокого окна за лестницей. Я киваю головой на их приветствия, стыдливо отводя взгляд. Среди этих длинноволосых стильных парней мой будущий муж, смущающий всем своим видом и словами:

– Танечка, привет!

IX

Коронавирусом в мире заражены более 104 миллионов человек, почти 2,3 миллиона скончались. Больше всего зараженных жертв в США, Индии и Бразилии.

В России зафиксировано почти четыре миллиона случаев инфицирования. Свыше 3,4 миллиона пациентов выздоровели, более 76 тысяч скончались.

РИА НОВОСТИ

Хроника событий. 7 февраля 2021 года

В этой статистике я и мой благоверный муж оказались в 3,4 миллиона выздоровевших пациентов.

За окном зима, ярко светит солнце. Сугробы как в детстве! Давно не было такой настоящей морозной зимы. Белоснежными шапками укрыты крыши домов и дворовых построек. Воскресенье! Мы снова на даче. Жизнь возвращается в свое русло. В гостиной топится печь, ласкаемые язычками пламени потрескивают дрова. О пережитом напоминает лежащий под рукой пульсиметр, новое слово «сатурация» пришло в дом вместе с болезнью и стало уже привычным.

Любопытным занятием во время болезни стало наблюдение за собой.

– Ну, и что дальше? Может, хватит? Чего ждать еще? Так разговаривала я с выматывающей до изнеможения болезнью, словно бросая ей вызов. На этот раз болезнь ушла…

– Не распускай нюни (словечко было покрепче)! Не поддавайся! Терпи! Твердила я мамины слова, помогая себе, когда становилось совсем невмоготу.

Словом и делом поддерживали сыновья, не давая раскисать под напором болезни.

События последних месяцев еще рядом, их хочется забыть. Не получается. Тревога за близких людей прочно поселилась в моем сердце. Как же они будут жить дальше, когда не станет меня?

В кутерьме событий бежит время, напоминая о себе растущим багажом болезней. В аптечке становится больше лекарств. Они уже валятся на пол, не умещаясь на полках. Может быть, стоит отказаться от них, и выбросить, как не нужный хлам? А еще понаблюдать, не станет ли лучше со здоровьем?!

– Давай обойдемся без ереси – скажет в ответ мудрый муж. И снова напомнит, что природу не обманешь, что время забирает молодость, а старость не красит лицо и фигуру.

И снова понимаешь, как уязвимы с возрастом люди и как схожи друг с другом в стремлении отодвинуть время. Кто-то произнес однажды – мы все едем в одном поезде, только в разных вагонах. Ох уж этот поезд! И эти вагоны, из которых не перескочишь на полном ходу.

За окном февраль 2021 года. Зима на изломе. Морозные дни тянутся неспешно, обволакивая леденящим холодом землю. Москву завалило снегом, таких сугробов давно не видали москвичи. Да и в наших местах снега навалом. В городе дворникам работы хоть отбавляй. Зато ребятня в восторге! Шумными ватагами катаются с горок. Санки, ледянки, ватрушки – не залежались в эту зиму на лоджиях! Сколько азарта и блеска в глазах детворы! Румяные яблоки щек, прилипший к рукавичкам снег, сбившийся шарф. Не я ли та девчонка, что умоляет отца покататься еще? Горка так себе, она совсем не похожа на те, ледяные громадины, что всем двором воздвигались на улице Вокзальной. Вместе с родителями соседские мальчишки сгребали снег, затем уплотняли его. И когда горка вырастала до немыслимых размеров, со всех сторон тащили ведра с водой. Пологий склон заливался водой, на противоположной стороне горки утрамбовывали ступеньки. На ночь горку оставляли, а с утра начинались дворовые катания. Из дома выносились фанерки, на которых лихо один за другим проносились девчонки и мальчишки нашего двора. Те, что постарше, съезжали, распрямившись в полный рост. Другие фигуряли на одной ноге присев «пистолетиком». Кто-то озорничал, подставляя подножки. Разыгравшись, падали на колени, на ходу разворачивались спиной, валились друг на дружку в «кучу-малу». Любимым занятием детей и взрослых было катание на дрынах или драндулетах. Их гнули «Кулибины» из металлического прута. Держась обеими руками за перекладину и встав ногой на одном из полозьев, оседлавшие дрын отталкивались «рабочей» ногой и мчались навстречу снежной пелене, слизывая с губ налипающие снежинки.

А как весело лепились снежные бабы из перекатываемого ватагой снега. Кто-то притаскивал из дома ведро, кому-то удавалось выпросить морковку, из веника выдирались прутья и вставлялись в бока снежной бабы, обрекшей с этого момента руки. Угольки вместо глаз, сосновые шишки вместо пуговиц; последним штрихом становился повязанный на шею шарф. Однажды снежная баба получилась похожей на гренадёршу, так называли гром-бабу, что жила неподалеку.

– Смотрите, смотрите! Это же тетка Маша из соседнего двора! – первым подметил Коля-маля.

– Надо накрасить ей щеки свеклой! – предложила Танька-кузнечик.

– И поставить фингал под глаз! – куражился Валерка-нема, предлагая синие чернила, принесенные из дома. Папироса встала на положенное ей место, еще больше подчеркивая схожесть с разбитной соседкой.

Мы хохотали все громче, до слез. Хохоча валились с ног и катались по снегу. От безудержного смеха ломило за ушами. Шумное веселье приутихло, когда во двор вышла тетка Шура, наблюдавшая за нами в окно.

– И откуда только берутся такие сорванцы?! Чего удумали? Не стыдно глумиться над взрослым человеком? Доживете до наших лет, и над вами будут смеяться, попомните.

Пристыженные, не сговариваясь, мы облагородили снежную бабу, очистив лицо и убрав изо рта папироску.

– Ладно, ничего не скажу матерям, только не озорничайте больше, – наставляла нас неравнодушная к детским шалостям соседка.

Другой забавой в зимнюю пору было катание на коньках, которые с помощью кожаных ремешков закреплялись на ботинках. В один из зимних вечеров после школы вместе с подружками я отправилась кататься на канаву. Уже стемнело, когда «с проверкой» пришла соседка тетя Катя. Лизка, ее младшая дочка, была задирой и забиякой, за что ей частенько доставалось от матери.

– Лиз, смотри, как катается Танюшка! Учись, говорю, и не спорься. Тебе то ботинки жмут, то коньки с ног сваливаются. В этот момент, загордившись похвалой и прибавив скорость, вдруг, я потеряла равновесие и со всего маху упала на спину, ударившись затылком об лед. Открыв через какое-то время глаза, почувствовала сильные шлепки по щекам. Так приводила меня в чувства не растерявшаяся соседка.

– Ниночка, как повезло, что я додумалась проведать их, – позже во всех подробностях рассказывала тетя Катя маме.

– Батюшки мои, Танюха то, лежит неподвижно… Уж я стараюсь ее растолкать, а она ну никак не поддается. И тут не знаю, как пришло на ум хлестать ее по щекам. Сильно била, пока не поняла, что она, Танька, начала оживать. Коснись, не оказалось бы меня рядом, что было бы, Ниночка, уж и не знаю.

Больше я не ходила на канаву. Но на коньках-канадках лихо рассекала через пару лет под громкую музыку из радиорепродуктора на городском стадионе.

X

В России диагностировали 11 198 новых случаев заражения коронавирусом, сообщил оперативный штаб.

Опрошенные РБК эпидемиологи не исключают прихода третьей волны эпидемии в Россию, однако точные сроки ее неизвестны. По одной из версий, очередной всплеск заболеваемости наступит в середине весны, по другой – только к осени.

РБК

Хроника событий. 25 февраля 2021 года

Состояние тревожности прочно вросло в естество. С ним приходится жить и сосуществовать в надежде на благополучный для всех нас Исход.

– Как придет, так и уйдет – приговаривала мама, давая жженый сахар, заваренную шелуху от морошки, моченую бруснику на меду или еще какие-то снадобья от простуды.

– Уходи болезнь в лес к волкам от Танечки!

Мамины растирания из скипидара и свиного внутреннего жира были самым сильным средством, моментально ставящим на ноги. Жар от них разогревал до «семи потов». Натирая спину «досуха» мама повторяла наставления бабки-повитухи, – ее бабушки, исцелявшей деревенский люд от разной хвори.

– Сейчас будет как новый пятиалтынный! – растапливая жир, подзадоривала мама загрустивших гостей. С силой она растирала на большой кровати в спальне внезапно заболевшего бронхитом студента-зятя, приехавшего со мной на Новогодние праздники.

– Фу, какой запах! Да не буду я! Не хочу! Что за пережитки? – пытался под ее напором сопротивляться зять, «с которого нечего взять». Так шуткой-прибауткой приправлялось растирание, и уже перечить было бесполезно. По ходу действа мамой давались «дельные» советы.

– Не вздумай кого натирать скипидаром при высокой температуре, разгонишь жар по телу. А вот от кашля лучшего лечения нет. Не забудь приготовить на смену сухое теплое белье. Сначала разотри спину докрасна и быстро переворачивай на холщовое (льняное) полотенце.

– Переворачивайся на спину, буду растирать грудь! – скомандовала она и быстрыми ловкими движениями снова принялась за работу.

– Ну, что, гостёк, теплее стало?! А я что я говорила?! – смешливо обращалась она к попавшему в оборот и уже послушному зятю.

– Стол накрыт. Все готово к празднику. И угораздило ж тебя разболеться в самый неподходящий момент! – сокрушалась разгоряченная теща. И было ей в кого быть. На деревне мамину тетку звали Манькой-жучихой или бодрихой.

– Почему бодрихой? – спрашивала я.

– Да потому, что сильной и неутомимой была – первой в поле, голосистой, да бойкой на деревенских сходках. Хоть и ростом не вышла. Никому не удавалось ее переспорить. И «лицом в грязь» не падала.

– А жучихой-то почему? – не унималась я.

– Глаза у не были вроде бусинок. Такие черные и блестящие; взгляд острый и проницательный, будто видела тебя насквозь. Вот приглядись к жукам и увидишь, что глаза у них колдовские и впрямь завораживающие.

Было, что унаследовать и от деда-кулака Матвея, разоренного советской властью, и от отца Ивана, сына Матвея и красавицы цыганки Глафиры, и от матери Софии, в честь которой названа моя сестренка Соня.

– Натирая, не задевай область сердца, нагрузка на него нам не нужна! Накрой грудь вторым полотенцем и под верблюжье одеяло. Теперь, как следует, разотри мужу ноги и надень шерстяные носки.

И это было еще не все.

– Дима, выпей стопочку пунша! Надо, чтобы грело еще изнутри.

Пуншем мама назвала смешанную с крепким холодным чаем и сахаром водку в строгой пропорции «два к одному» – больше чая, меньше водки.

Через час-полтора наш больной поднялся с постели, переоделся в сухое белье и вскоре сидел за Новогодним столом, забыв об ознобе и «лающем» кашле.

Вспомнив эту историю, наметила купить внутреннее сало и скипидар. И поймала себя на мысли о том, что навряд ли сейчас скипидар продается в аптеках.

Обходились же когда-то без кучи таблеток и всевозможных лекарств, которыми теперь изобилуют многочисленные аптеки и которыми забито до краев рекламное поле каналов радио и телевидения.

Парадоксальной кажется мысль о том, что раньше народ жил беднее, но здоровее. И находили же чем и как лечить. Впрочем, болезни, коварнее этой, Человечество не встречало давно.

Как-то в лесу, собирая чернику, мама предалась воспоминаниям, со смехом и слезами рассказывая о том, как измазала бабушке Наташке лицо черникой.

– Как же я теперь жалею, вспоминая ее доброе милое лицо, испачканное черникой – продолжала она, уберегая тем самым маленьких дочек от неблаговидных поступков.

– Бабушка-а-а…, повернись ко мне и глаза закрой… – елейным голоском просила озорная внучка, и долго не раздумывая, быстрыми движениями размазала чернику.

– Нинка, ты что удумала? И в кого ж ты такая уродилась?

История закончилась тем, что умывшись холодной водой из ручья, и пожурив любимую внучку, она забыла про ее шалость. А может просто не хотела вспоминать об этом?

О чудесных ключах и ключевой воде, пробивающейся из недр земли по берегам реки Луги, мне не раз приходилось слышать от мамы. Прошло время и, будучи студенткой географического факультета, я оказалась в тех местах, где прошло мамино босоногое детство. Будто невидимой рукой переплелись жизненные нити в пестром ковре наших непридуманных историй.

На практике в Железо, что близ Толмачева, я любила бродить в одиночку по лесу, наслаждаясь густым запахом смолы и пением птиц. Училась различать растения. Составляя гербарии, заучивала их названия по-латыни – viola tricolor, vicia craca, popovnic vulgaris и пр. Объедалась крупной спелой черникой, пила с ладошки ключевую воду, о которой рассказывала мама.

– Такой чистой и прозрачной воды, струящейся змейкой и сочащейся сквозь камни, я не видела больше нигде. Всякий раз, принимаясь готовить похлебку в жаркие летние дни, она сокрушалась, что вода из холодильника не такая холодная, как это нужно.

– Деревенская похлебка на ключевой воде должна сводить зубы от холода! К ней, вприкуску, горячую картошку ставили на стол в чугунке. Ничего вкуснее в летнюю жару во время сенокоса представить невозможно. В детстве я наблюдала за тем, как мама нарезала зеленый лук, укроп, свежий огурец, добавляя крупно натертую редиску, яйца и соль, заправив густой сметаной, заливала заготовку ледяной водой. На стол ставилась большая глиняная миска с дымящейся рассыпчатой картошкой, что дружно разбиралась веселой компанией под уплетаемую с аппетитом похлебку. Простая и полезная еда, ее приготовление и подача, вызывают аппетит как в детстве, когда каких только блюд не готовилось из обычной картошки. Наступит лето, я приготовлю деревенскую похлебку, поставлю на стол молодую картошку, малосольные огурчики. И по старой привычке в который раз буду рассказывать за столом о том, что вода для заправки должна быть ледяной, картошка рассыпчатой; сметана густой, чтоб ложка в ней стояла!

XI

В России за прошедший день коронавирус выявлен у 9632 человек. Таким образом, число заразившихся третьи сутки превышает девять тысяч. Общее число инфицированных достигло 4,4 миллиона, сообщается на сайте стопкоронавирус. рф.

МК RU

Билл Гейтс дал печальный прогноз по коронавирусу: «Невероятная трагедия». По мнению миллиардера, мир не вернется к нормальной жизни раньше 2022 года. «Мы можем измерить экономические потери, но как измерить потерю знаний, страдания от ограничений, которые нам пришлось ввести, чтобы не допустить еще большего количества смертей?» – сказал основатель Microsoft. Единственной хорошей новостью он назвал появление более или менее эффективных вакцин. Масштаб вакцинирования в США, по его мнению, не прекратит заболеваемость коронавирусом до конца 2021 года, но начнет снижаться, и школьники смогут учиться в обычном режиме.

РБК. 26 марта 2021 года.

Хроника событий. 21 марта 2021 года

Кажется, печать, оставляемая ковидом на заразившихся и переболевших, делает нас одинаково пораженными. Присев на диванчике в кабинете директора, Татьяна Ивановна, учитель русского языка гимназии показывала, как неестественно сжимаются пальцы правой руки.

– Не слушаются. Суставы болят. Сильно. Запахи до сих пор не чувствую. И еда кажется безвкусной.

– Да уж, все как под копирку. Я на ногу не могу встать с утра. Позвоночник болит. Суставы ломит. Поддерживаю разговор, и понимаю, что откровения нужны нам обеим – «поговорили и от души отлегло».

– А с памятью что? – с неподдельным любопытством спрашиваю я.

– Случаются провалы. Будто оторопеваю на время. Я отдельно и люди вокруг отдельно. В ушах будто вата. И голову кружит.

– Слабость не проходит. С того ни с сего пот прошибает с головы до ног. Течет струйками по волосам, смывая укладку. По привычке накручиваю утром бигуди, а на урок зачастую прихожу с мокрыми волосами, будто из душа.

– Берусь пол помыть и не могу, слабость не дает. И когда это все закончится? – сокрушается моя коллега, впрочем, не без легкой ироничной улыбки на лице.

Звенит звонок, вмиг обрывая наш разговор. И снова к ученикам. Они, не ведая о том, не дают подчиниться всерьез «наследившей» болезни.

К вечеру, приустав от нескончаемых дел, иду, не спеша, по опустевшему коридору. Подойдя к окну, смотрю вдаль, останавливаю взгляд на старом фонаре, который уже давно «замер во времени», не освещая как раньше дорожку и часть школьного опытного огорода. Теперь на его месте раскинулся детский городок. Со старым фонарем связаны воспоминания о школьных дискотеках.

– У меня нет тебя прекрасней, но ловлю я твой взгляд напрасно. Как виденье неумолимо каждый день ты проходишь мимо… – поет школьный ансамбль.

Я поднимаюсь на второй этаж с охватившим меня волнением и нарастающей дрожью от гремящих электрогитар. Незабываемое ощущение молодости!

В тот вечер на мне легкое шелковое платьице с цветочным рисунком и белые чешские туфли на высоком каблуке-трапеции с металлической пряжкой. Прохожу через зал к сгрудившимся у стены зала одноклассницам, ловлю на себе их взгляды.

– Белый танец! – объявляет Мишка, высокий белокурый красавец, лидер ансамбля, играющий на соло-гитаре. Вот кого бы я хотела пригласить на танец, но он не свободен. Его всецело занимает музыка.

– Очень ранимые, очень ранимые, наши любимые… – поет он, растягивая слова и завораживая своим обаянием восторженных девчонок. Я приглашаю на танец друга одноклассника. Он нежно обнимает меня за талию, медленно увлекая в танце. Кто-то выключает свет. Из темноты раздается голос директора, он звучит властно и строго. Моментально включается свет на грозное предупреждение о том, что танцы закончатся, если выходка со светом снова повторится. Случалось, на дискотеках Нина Арсеньевна, наш директор, выходила по каким-то делам из зала, и тогда снова выключался свет. Физруку, Герману Петровичу, отвечавшему за порядок во время танцев, казалось, не было дела до происходящего. Скорее, он даже потворствовал бесшабашному порыву юных бунтарей.

– Говорят, что не красиво, не красиво, не красиво отбивать девчонок у друзей своих. Это так, но ты с Алёшкой не счастлива, не счастлива, а судьба связала крепко нас троих – звучит «Алешкина песня». По обыкновению сквозь толпу по невидимой цепочке передается «Идет!» и свет снова озаряет танцующие пары.

Ансамбль объявляет перерыв, на время его заменяет магнитофон. Мелодично звучит «Girls». Преодолевая страх, я подхожу к Мишке и завожу разговор «ни о чем». Кажется, прошу спеть что-то еще. Он наклоняется ко мне. Я продолжаю говорить в надежде, что он пригласит меня танцевать, но этого не происходит. Он уходит с девчонкой из другого класса, она старше и смелее меня. Не дожидаясь окончания дискотеки, я ухожу. Опять эта разбитная Маруська, будет провожаться с ним и, конечно, целоваться. С этими грустными мыслями я плетусь по школьному двору. Легкий морозец охлаждает лицо, я ловлю губами снежинки. Медленно падает снег в желтом свете фонаря.

В этот вечер, придя домой, я не увидела золотых часиков на руке.

– И зачем без спроса я взяла их из маминой шкатулки? – в слезах причитала я, возвращаясь в школу. В окнах еще горел свет, ребята расходились по домам. Вместе с подружкой мы обошли зал, заглядывая в каждый угол. В поисках часов я забыла о своих недавних переживаниях. Проходя вновь через школьный двор, я с усилием вглядывалась в снег с надеждой отыскать часы. И вдруг, под фонарем заблестели они, случилось чудо! Крепко зажав часы в ладони, я мчалась домой с той радостью, что незабываема с годами. Теперь же старый фонарь напоминает мне о том вечере одновременно радостном и грустном. Я напеваю Алешкину песню, и ностальгия обволакивает душу. Где вы мои одноклассники? Такие юные и дерзкие. По-разному сложились ваши взрослые жизни. Необыкновенные истории, происходящие с нами, кажутся неправдоподобными, как и та, что приключилась во время поездки в Москву. К ней мы готовились основательно. Идея заработать деньги на билеты исходила от классного руководителя Любови Дмитриевны. Вместе с ней мы ходили на стройку профилактория, разбирали строительный мусор, очищали от цемента плитку, мыли стены и полы, дышали пылью и валились от усталости, приходя домой. Приближалась весна… Ослепительно светило солнце, искрилась капель, все громче пели птицы. Запахи весны усиливали остроту ощущений, погружая в мечты о скорой поездке. С нетерпением мы ждали каникул, на которых предстояло путешествие в Москву. На уроках литературы Римма Александровна преподавала Войну и Мир. Ее тонкое восприятие романа завораживало воображение миражами Москвы, домом Ростовых, залитых светом окнах и льющейся из них чудесной музыкой. Роман Толстого оживал красками той удивительной эпохи с роскошными балами, лошадьми и каретами, изысканными манерами кавалеров и пышными платьями светских дам. Как же хотелось воочию увидеть Москву, пройти по тем улицам, где прогуливались герои романа, представить юную Наташу Ростову, ступающую легкой походкой, ощутить себя в ее образе, восторженно воскликнув «Что за прелесть – эта Наташа!».

Ехать предстояло скорым поездом. Начинались сборы в поездку. Мама довязывала сиреневый мохеровый беретик, в обувной коробке лежали блестящие лакированные сапожки, к которым в цвет тетя Мария подобрала сумочку на золотистой цепочке. Разглядывая в который раз обновки, я едва сдерживалась в порыве надеть их и пройти по улице, которая в шутку называлась «Централочкой» жителями провинциального городка.

И вот наступил тот долгожданный день, когда шумной толпой мы садимся в поезд «Ленинград – Москва». Ночь, проведенная в поезде, была беспокойно бессонной от предвкушения встречи с Москвой. Под утро забрезжил рассвет и в окнах поезда замелькали холмы Подмосковья, дачные поселки вперемежку с могучими лесами, древние деревеньки, погруженные в утреннюю тишину. Проснувшиеся пассажиры потянулись умываться, захлопали двери туалета, запахло вареными яйцами и бутербродами с колбасой. Достав из сумочки пудреницу с твердой пудрой, тушь для ресниц и духи «Быть может» я наводила красоту, нарочито подчеркивая свою взрослость. Замедляя ход, поезд приближался к столице.

– Уважаемые пассажиры! Поезд «Ленинград – Москва» прибыл на конечную станцию. Вас встречает столица нашей Родины Город-Герой Москва!

Отпечатавшимися в памяти словами проводницы я открывала для себя Москву.

Всякий раз, приезжая к младшему сыну, а раньше в «лихие девяностые» – издательство «Просвещение», я вновь и вновь испытываю трепетное волнение при скрежете тормозящего поезда, прибывающего на Ленинградский вокзал столицы. Никита встречает меня на вокзале утром и обязательно ведет в кафе. Мы пьем кофе и не можем насмотреться друг на друга. Я разглядываю его повзрослевшего, слушаю последние новости о работе, которой он всецело поглощен.

– Ну, и куда же мы пойдем сегодня? – спрашиваю я и, не дождавшись ответа, торжественно произношу – вечером в Галерею на выставку работ художника Беньковича Константина! А сейчас?

– В Третьяковку! Когда ты была там в последний раз?!

Я сбивчиво начинаю подсчитывать года и понимаю, что прошла целая вечность.

В ту школьную поездку мы посещали музеи и выставки, были в восторге от встречи с актером Евгением Киндиновым, кумиром молодежи семидесятых, исполнившим главную роль в фильме Петра Тодоровского «Городской романс». Что же касается «культпохода» в Третьяковскую Галерею, то «зерна легли в не подготовленную почву». По завершении экскурсии, как ни старалась Любовь Дмитриевна удержать нас в залах Галереи, мы упорно твердили о том, что пора уже отправиться по магазинам. В знак протеста, сговорившись, мы вышли из здания Галереи и ждали, когда, наконец, выйдет классный руководитель. Не дождавшись, мы самостоятельно «вышли в город». Это был завершающий день пребывания в Москве, и всем как можно быстрее хотелось отправиться за покупками в ЦУМ и Елисеевский гастроном. Мне просто по зарез нужно было купить польский лак для паркета из маминого списка. Как оказалось, стремление выполнить просьбы родственников перевесило «культурную программу». Теперь я воспринимаю это как курьезную историю с известной долей юмора. Тогда же, по возвращению домой на родительском собрании классным руководителем было сказано все, что она думает о наших мещанских обывательских предпочтениях.

– Будто за этим я и везла их в Москву! – сокрушалась Любовь Дмитриевна, утешаемая родителями.

…Лак я все-таки привезла – польский матовый. Тащила тяжелую банку под испепеляющим взглядом учителя. Кто-то вез сгущенку, московскую карамель, миндальные пирожные, копченую колбасу… Все, что в провинции называлось дефицитом. Ну как же приехать из Москвы без наказов и гостинцев?

На том родительском собрании не обсуждался лишь один вопрос, старательно замалчиваемый по установке администрации школы. Поезд из Москвы прибывал поздно вечером, оставались считанные минуты для пересадки. Мы галопом неслись по вокзалу на последнюю электричку, чтобы не ночевать на вокзале. Вскочив в вагон, вдруг поняли, что среди нас нет Славки. Всех охватила паника. Когда мы убедились, что его нет и в других вагонах тоже, Любовь Дмитриевна сообщила машинисту, а тот «куда следует». Так начались поиски нашего молчуна-очкарика Славки. Прошло два-три дня, как пошел слух о том, что его задержали при переходе финской границы.

– Вот это да! – с восхищением восклицали одни. Другие искренне возмущались.

– Как его угораздило решиться на такое? Бедная Люба, ну и достанется ей!

Вскоре Славка-диссидент появился в школе, он молча сел за первую парту, отвернувшись от всех и потупив голову, молчал «будто набрал в рот воды». Интуитивно мы понимали, что тема с побегом не обсуждается, точнее, подлежит запрету, и не расспрашивали Славку о случившемся. Таким было время, парадоксально принимаемым «советской молодежью». Как ни странно, вопреки общественным правилам, в нашем классе не было комсомольских собраний с порицанием неблаговидного поступка, порочащего ленинский комсомол. Вот только красные от слез глаза классного руководителя с упреком глядели на нас. Казалось, ей хотелось выпалить в сердцах «Я ж этому вас не учила!». Любовь Дмитриевна была крепким математиком, самоотверженно «боролась» с двоечниками, подолгу оставляя их после уроков; азартно «накидывала» хитроумные задачки для обожаемых ею мальчишек. Я не берусь утверждать и только догадываюсь о том, история со Славкой стала причиной ее перехода в другую школу. Но было это после того, как Любовь Дмитриевна выпустила наш десятый класс.

XII

Москвичи не будут работать с 15 по 19 июня. Такое решение принято в связи с увеличением заболеваемости COVID-19 в столице. «Количество вновь выявленных заболевших ковидом подскочило до пиковых значений прошлого года», – сообщил мэр Москвы Сергей Собянин на своем сайте. По мнению эпидемиологов, сейчас необходимо если не остановить, то, по крайней мере, снизить скорость распространения вируса, отметил Собянин.

Lenta.ru

Хроника событий. 15 июня 2021 года

За последние сутки коронавирусом заразился 6701 человек – это максимум с начала года. Всего в России выявлено 13 510 новых случаев. Общее число заражений составило 5 193 964, свидетельствуют данные федерального оперштаба.

О том, что число зараженных вирусом, за последнюю неделю становится больше, мы узнаем из ежедневной статистики, которая усугубляется печальными новостями. Среди заболевших много знакомых людей, «лицом к лицу» столкнувшихся с этой страшной бедой. Болеют семьями, случается, тяжело со смертельными исходами; отмечаются случаи повторного заражения. Врачи-соседи по даче, уже не молодая пара, переболевшие в тяжелой форме приезжая на день-другой, будто торопятся жить во время короткой передышки. Они с неимоверной скоростью отчаянно хватаются за дела, словно убегая хотя бы ненадолго от страшной действительности. И уезжают вновь, чтобы снова вернуться.

Лето идет полным ходом. Несколько дней стоит изматывающая раскаленным зноем тропическая жара. Ни капли дождя. Земля раскалилась и потрескалась, напоминая пустыню. Птицы будто сошли с ума. С восходом солнца они бешено носятся стаями. Зреет клубника, привлекая дроздов-расхитителей душистым ароматом ярко-красных ягод. Собираю ягоды и хвалю себя за знатный урожай, вспоминая как в детстве ведра клубники, снятой на даче, возили на рынок. Маленький щенок породы цвергпинчер, огненно-рыжий пострел лихо кувыркается в кустах клубники. Ему все нипочем. Радость и восторг щенка, подчиняют желание выгнать его из грядки. Среди кустов клубники растут кустики лесной земляники, привезенные с маминой родины, деревни Крупели, утопающей в яблоневых садах. Приходя из леса, мама приносила букетики лесной земляники и рассказывала о том, как много росло ее на косогорах за деревней. Земляничное варенье, густое и душистое, выставлялось на стол, когда приходили гости. Оно подавалось к тонким блинам и чаю, который пился вприкуску с сахаром. Блюдца изящно удерживались на изогнутых пальцах. С важным видом на горячий чай то и дело дули мамины гостьи. За беседой проходила чайная церемония. На стол также выставлялись варенья из морошки и черники. Но самым превосходным было земляничное варенье.

На следующий год разобью земляничную поляну. И еще хочу размножить ландыши лесные. Мило все, что напоминает о детстве.

В мае мама ходила в лес за ландышами. В те времена ландышей росло много, запрета на их сбор не было. Собранные цветы погружались на ночь в ванную с холодной водой. Утром в доме пахло так сильно, что кружилась голова. Вместе с мамой мы усаживались на табуретки и собирали ландыши в букетики, искусно перевязывая бечевкой. Букетики укладывались в большую корзину, с которой мы шли на рынок, чтобы продав выручить какие-никакие деньги. На них покупалась еда и обязательно – шоколад в блоках. Это вкуснейший молочный шоколад, продаваемый в развес. На зарплату лаборанта – непозволительная роскошь. Мы же могли себе позволить такое угощенье.

– Взвесьте, пожалуйста, пол кило бухарских подушечек, двести грамм тахинской халвы и сто грамм шоколада в блоках – с наигранной важностью обращалась мама к продавцу кондитерского отдела. Мы с сестренкой стоим рядом и наблюдаем, как молоденькая продавщица в высоком накрахмаленном колпаке, взвешивает и складывает сладости в бумажные кульки. Дома шоколад делился на равные части и дружно уплетался вперемежку с разговорами о всякой чепухе. Иногда, по случаю удачной торговли, мама покупала априкот или зеленого цвета шартрез – любимые ею наливки. И угощала ими своих подружек, распевающих любимые песни …вот кто-то с горочки спустился, …не жалею, не зову, не плачу…, клен ты мой опавший, клен заледенелый,… Веселые посиделки заканчивались поздним вечером, а на утро подружки, в одиночку растившие детей, снова спешили на работу.

С выручки от продажи ягод и цветов; связанных на заказ шапочек и рукавичек, сдаваемой в райпотребсоюз клюквы и шашлычных палочек, покупалась школьная форма и принадлежности. Все бы хорошо, только продавать ягоды и цветы было стыдно…

В маленьком городке все знали друг друга. Одни понимающе сочувствовали, другие завидовали, не упуская случая уколоть обидным словом спекулянтки.

– Девчата, ягоды утром собирали? Да не стесняйтесь! Не стыдно продавать то, что добыто трудом – подбадривали нас первые покупатели, нахваливая спелые ягоды.

– Снизу крупнее, оттуда и накладывай! – бесцеремонно обращается продавщица из расположенного поблизости гастронома.

– Торговать то когда научились? Вам бы в школе учиться надо, а не за прилавком стоять! – выставляет напоказ и грудь и свою правильность та, что днями напролет сидит в застиранном халате на лавочке, «перемывая кости» всем, кому ни попадя.

– Палец-то из стакана убери. Надо ж так! Недовес получается! – пытался пристыдить старичок мелочно скучно проживающий жизнь.

Мы же старались не обращать внимания на недоброжелательные выпады. Отворачиваясь, приседали, наивно думая о том, что не заметят одноклассники. Тем временем торговля подходила к концу, в кошельке прибавлялось монет, просматривалось дно в корзине. Скорее бы домой!

– С горкой накладывать будешь, убыток понесешь! – весело подшучивал кудлатый паренек.

– Танька, у тебя самая крупная клубника! – громко кричит сосед Вовка, подъезжая к торговому ряду на велосипеде. Это была хитроумная уловка, на которую попадались сгрудившиеся у прилавка покупатели.

– Продавай дороже, на углу по 50 стакан продают! – продолжал он, поддерживая интригу. В его сторону сыпались нелестные словечки. В ответ он огрызался, но был доволен, что помог, чем смог.

Сейчас по истечении многих лет воспоминания о детстве кажутся невероятно яркими, хотя и навевают легкую грусть. А ведь так жили. И чего только не приключалось в нашей тогдашней жизни. И каких только историй не происходило в круговерти «шагающих по стране шестидесятых». Встречаясь с сестрой, мы смеемся до слез, вспоминая, о том, как пришли к магазину продавать чернику в День Военно-Морского Флота. И надо ж было удумать такое – чернику, да в праздник! Когда принарядившись, по улицам гулял народ. Какая там черника?! Стоит только на миг представить прогуливающихся с черными руками и губами молоденьких красоток! Так и вернулись с полными ведерками домой. Без выручки и не купленных к чаю конфет.

А маминым затеям не было конца. В ее фантазиях рисовались иногда красивые картинки, весьма далекие от жизни провинциального люда рабочего городка.

– Девчонки, ландыши укладывайте в центр свободно, чтобы смотрелся каждый цветочек. Листьями обкладывайте в два-три ряда по кругу. Да не жалейте листьев! От них букеты кажутся больше. Бечевкой перевязывайте туго, чтобы букетики не развалились. Подрезайте стебли ровно и в корзинку складывайте плотнее, чтоб больше влезло. С всецело захватившим нас азартом вязались букетики в дурманящем аромате цветов.

– Мама, все-таки, по сколько будем продавать? – спрашивает Соня.

– Копеек за 7–8? – вмешиваюсь я.

– Начинайте по 10, не пойдет, так по 8. Люди пойдут со смены усталыми. А вы им – купите ландыши, свежие ароматные ландыши! И улыбайтесь, поднимайте настроение.

Я так у поездов перед войной цветы продавала. Одену белое в горошек штапельное платье, на гвоздь волосы закручу, атласной лентой перехвачу и через лес на станцию вприпрыжку бегу. Нарядной надо продавать, а то удачи в торговле не будет.

Принаряженные и от того чуть больше уверенные в себе, к концу дневной смены мы с сестрой стояли у заводской проходной. Длинный гудок усиливал волнение, я насилу сдерживала дрожь в голосе, сбиваясь в заученных словах. Соня как воды в рот набрала. Она стояла рядом молча, переминаясь с ноги на ногу, густо краснея от стыда. Следуя наставлениям мамы, я старалась улыбаться, протягивая букетики, выходящим со смены рабочим. Мимо с равнодушием проходил заводской люд. На их лицах читалось:

– Откуда вы взялись? Какие еще ландыши? И вообще при чем тут ландыши на пути в пивной ларек?

Принять кружечку пива, а то и с охоткой выпить «ерша» было их естественной потребностью после трудовой смены. Не совмещались две истории. Уставшим и огрубевшим людям не было дела до ландышей, тем более до нас и наших неуместных фантазий. В жизни случались подобные курьезные ситуации, когда, казалось, инициативу примут на ура. Но, увы! Что-то не срасталось, как и в той истории с ландышами, что были розданы соседям по возвращению домой.

– Доченька, что с твоими коленями? – увидев красные порезы на вспухших коленях, спохватилась мама.

– Не заметила, как вышло. Было удобно и не больно резать на коленях ивовые прутья. Вот только на следующий день и после боль в ногах не отпускала. Спать приходилось на спине.

Поболит, перестанет – приговаривала мама, делая ромашковые компрессы вперемежку со зверобоем.

Мне ж в тот поздний вечер хотелось порадовать маму. Придя с ночной смены, она, уставшая, сразу ляжет спать. И ей не нужно будет, сидя на кухне, нарезать шашлычные палочки из ивовых прутьев. Войдя на кухню, она изумилась от вида аккуратносложенных на столе ивовых палочек. Но, как изменилась в лице, когда увидела изрезанные ножом ноги.

– Мы сдадим эти чертовые палочки и больше никогда не пойдем за ивой на болото. У меня есть заказы на береты, жилетки надо связать сестрам студенткам.

– А как же с кредитом за аккордеон? – спросила я, разделяя мамину тревогу.

– Обойдемся. Никто как Бог! Так приговаривала мама, а когда-то ее мама, и бабушка, и прабабушка. Так жили, так и живем с верой в Бога и надеждой на Спасение.

XIII

В России зафиксировали новый максимум случаев заражения коронавирусом.

В России зарегистрировали почти 41 тысячу случаев заражения COVID-19 за сутки. …Больше всего новых случаев зарегистрировали в Москве – 7603 (днем ранее было 7267), Санкт-Петербурге – 3597, Подмосковье – 2737, Самарской области – 1458, Нижегородской – 799, Воронежской – 793, Крыму – 712, Свердловской области – 711, Пермском крае – 697, Красноярском – 684.

… Вакцинация остается самым надежным способом защиты от коронавируса.

По словам главы российского Минздрава Михаила Мурашко, доля привитых среди тяжелобольных 0,03 процента, подавляющее же большинство пациентов в стационарах – это непривитые.

РИА НОВОСТИ

Необходимости для закрытия российских границ из-за пандемии коронавируса сегодня нет, основное распространение вируса идет внутри страны. Об этом в пятницу заявила глава Роспотребнадзора Анна Попова. «Завозные случаи мы блокируем, потому что все прилетающие и возвращающиеся из-за границы проходят ПЦР-тестирование. И вот по количеству положительных ПЦР-тестов удельный вес очень невелик, он не превышает 1 %», – рассказала она.

ТАСС

МОСКВА, 29 октября. /ТАСС/.

Хроника событий. 31 октября 2021 года

Приближаются ноябрьские праздники. В школах начинаются осенние каникулы. Из-за пандемии они будут дольше на неделю. «Сводки» не радуют. Ковид не отступает. Болеют взрослые, старики и дети. Болезнь ходит рядом и от этого становится жутко.

Осенние каникулы во времена моего детства – это приезд гостей из Ленинграда, демонстрация на 7 ноября, поездки с агитбригадой по деревням. И конечно, застолья после демонстрации с песнями и плясками до упада. «Ой, цветет калина в поле у ручья…», «Парней так много холостых на улицах Саратова…», «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…» – едва заканчивалась песня, как тут же подхватывалась другая. Пели в два голоса, громко; так, чтобы слышали соседи, как гуляют у Нины. Шумная компания не унималась до утра.

– Ниночка, это маринованные грибочки? С гвоздикой и лаврушечкой, как я люблю? – накладывая в тарелку шляпки белых грибов, спрашивает Григорий, муж тетки Марии?

– Капустка хороша, забориста! – продолжает он нахваливать мамины разносолы.

– Такой – то капустой можно косоглазие исправлять! – шутит кто-то из гостей.

– Капустка, капустка, милая закуска! Подать не стыдно и съедят не жалко! – игриво отвечает мама, смеется вместе со всеми, предлагая отведать с хреном холодца.

– Ну, что девчонки, налить беленькой или красненькой? – спешит наполнить рюмки Гриша.

– Гриша! Не спеши! – с мягким звучанием «г» тетка обращается к мужу Григорию Петренко.

– Не гони коней, Гриша! Лучше пластинку поставь – продолжает соседка Катя с лестничной площадки, пришедшая без приглашения, со своей табуреткой.

– Амурские волны или Свердловский вальс? – перебирая старые пластинки, спрашивает он и, не понимаю, почему ставит Голубой вальс.

– Опять за свое старье! – обиженно надувает губки Сонечка. Ей же хотелось Черного кота!

– В огурцы дубовый лист кладешь? – спрашивает маму Клавочка, ее закадычная подруга.

– Ой, Гриша, ты хочешь пригласить меня на танец?! – изумляется Клавочка, не дослушав про дубовый лист. Мама одобрительно подмигивает зятю, так она называет сестриного мужа, который с удовольствием берется выполнить ее просьбу потанцевать с подругой.

Клавочка, раскрасневшись, поправляет высоко начесанную прическу и вступает в танец, приподнимаясь на каблучках. Маму подхватывает Леонид, приглашенный на смотрины. Мария, не стесняясь, кидает в его сторону оценивающий взгляд. Кажется, он ей не приглянулся. Отвернувшись от танцующих пар, она демонстрирует новое шелковое платье с декольте. Разглаживая шею, обводит пальцем складочку, что с ее слов вроде ожерелья выглядит обворожительно, привлекая взгляды мужчин. Переглядываясь с Соней, мы едва сдерживаем смех, разглядывая воображаемое ожерелье тетки. А она, красуясь собой, продолжает расхваливать свои пышные формы.

– Эти, с гремящими костями и заячьими попками, едва передвигаются по подиуму все равно, что скелеты. Что это за мода на худобу? Женщина без живота, что дом без шкафа! И тут же переходит к анекдоту про «нашу Машу». Свежий анекдот в ее артистичном исполнении оборачивается взрывом хохота. К столу возвращаются танцующие пары. Один за другим следуют тосты, нарастает накал страстей. Мама, по традиции, удивляет новым блюдом. На это раз она выходит с кухни с большим блюдом, на котором мастерски уложена фаршированная щука. Со всех сторон сыплются вопросы:

– Ой, как же кожу удалось сохранить, не надрезая?

– Ниночка, глаза никак из клюквы?!

– Щука тянет килограмма на 3–4?

– Сколько же ты провозилась с ней?

За фаршированной щукой на стол выставляются пироги с капустой и грибами. Щука изысканной европейской кухни становится украшением праздничного стола. И все же мамин рецепт со снятием щучьей кожи чулком со временем уступает место еврейской кухне. Этот рецепт я переняла от бабушки Берты. А она от мамы, прародители которой жили в большом селе Усть-Долыссы Невельского уезда Псковской губернии.

В нашей семье пересказывается история о том, как мой сын Константин, перед поездкой в Израиль, оказавшись в кругу еврейских мальчишек, один поднял руку на заданный вопрос – в каких семьях готовят фаршированную рыбу? Именно по просьбе сына я опишу рецепт ее приготовления, – самый настоящий, старинный, что передавался «из рук в руки» дойдя до нас из глубины веков.

Для фаршированной рыбы подходят щука и лещ. Рыба должна быть свежей без заморозки. У свежей рыбы жабры ярко красные, не используйте рыбу с потемневшими жабрами. И еще, мне больше нравится лещ, он, будет пожирнее щуки.

Итак, сначала счищаем чешую. У леща она крупная и легко снимается ножом. Здесь осторожно, старайтесь не повредить рыбью кожу. Сняв остатки чешуи бумажной салфеткой, промываем рыбу холодной водой, чтобы она «не ездила» по разделочной доске. Острым ножом отрезаем голову. Ее тоже будем фаршировать. Удаляем жабры и глаза. Для тех, кто не силен в разделке рыбы – жабры вытаскиваем через вилочковую кость.

– Откуда ты об этом знаешь?! – спросил молодую невестку тесть, Лев Израилевич, когда я вместе с ним принялась чистить рыбу. И явно подшучивал, «имея разговор» с выпускницей естественно-географического факультета, где на латыни учат анатомии животных. Он был приятно удивлен моим познаниям и одобрительно смотрел, с какой ловкостью, как зацепив пальцами вилочковую кость, я вытаскивала жабры.

И снова по порядку. Голову хорошо промываем от крови и кладем в большую миску. Теперь из леща вытаскиваем внутренности. Также тщательно промываем холодной водой рыбу изнутри, выкладываем на доску и разрезаем на куски по 2,5–3 см (не разрезая рыбу по брюшку).

Отделение мякоти от кожи и костей потребует небольшого терпения, зато на выходе вас ждет безупречный результат! Итак, начнем с того, что нальем в банку холодную воду, поставим на стол миску для фарша, запасемся чайной ложкой и небольшим острым ножом. Поехали! Обычно, кусок рыбы я укладываю на ладонь и начинаю извлекать из него плотную мякоть рыбы, орудуя то ложкой, то ножом. Можно это делать на разделочной доске, как вам удобнее.

Куски рыбы с удаленной мякотью раскладываем на разделочной доске. Теперь примерно как с приготовлением котлет! Через мясорубку пропускаем мякоть рыбы вместе с размоченным и отжатым белым хлебом и репчатым луком. Добавляем черный молотый перец, соль, пару сырых яиц, немного сливок, размягченного сливочного и разминаем фарш до однородной массы. Не выбрасываем луковую шелуху от 5–6 луковиц – рыба любит лук! Ставим на стол кастрюлю с широким дном. Укладываем на дно нарезанную кружочками морковь, луковую шелуху, добавляем кольца лука. Готовый фарш закладываем между кожей и костями. Разглаживаем фарш, смоченным в воде ножом. Уложив фаршированные куски в кастрюлю, заливаем содержимое холодной водой и ставим на средний огонь. Добавляем соль, обязательно столовую ложку сахара, можно больше – сладковатый вкус придает особую пикантность блюду. После закипания, убавляем огонь и готовим рыбу примерно 2–2,5 часа. Скажете долго, но оно того стоит. За полчаса до готовности добавляем черный перец горошком и пару зубчиков чеснока. После того, как рыба приостынет, аккуратно с помощью лопатки достаем ее из кастрюли и укладываем на большое блюдо так, чтобы смотрелся каждый кусок.

Когда я в первый раз попробовала фаршированную рыбу, она мне показалась излишне сладкой. Золотистая юшка – так называют рыбный навар, и вовсе не пришлась по вкусу. Но зато потом, распробовав золотистую невероятно ароматную фаршированную рыбу, я поняла, что это по-настоящему вкусно. Как, вы заметили, в рецепте не указан вес инградиентов, поскольку по привычке готовлю «на глазок». И получается, как говорят неплохо!

XIV

Рекордная смертность от COVID-19.

В октябре было зафиксировано 31 283 смертельных исходов из-за COVID-19. Предыдущий максимум за пандемию был зафиксирован в сентябре 2021 года – 24 031 случай. Ранее Pravda.Ru сообщала о новом суточном максимуме заражений от COVID-19, который был установлен 31 октября. Количество смертельных случаев 13-й день подряд превышает тысячу за сутки. Врач-терапевт, кандидат медицинских наук Андрей Кондрахин призвал россиян меньше контактировать во время нерабочей недели, чтобы избежать нового локдауна на новогодние праздники.

PRAVDA.RU

Хроника событий. 31.10.2021 года

В большие выходные из города вместе с мужем и недавно свалившемся счастьем – рыжим щенком цвергпинчера по кличке Лакки едем на дачу. Здесь мы проводим время, строим планы по благоустройству и улучшаем быт. За окном идет дождь, ветер срывает с яблонь почерневшие от холода листья, их уже нет на сливах и вишнях. Сквозь смородиновые кусты пробирается промокший на дожде соседский кот. Осенний букет хризантем навевает легкую грусть. Еще зеленеет мята, цветет календула. И все же на пороге зима. Ее свежее дыхание уже заметно по утрам. Скоро наступит Новый Год! После ноябрьских праздников он приходит на удивление быстро. На дворе 4 ноября – День народного Единства. По Алисе слушаю о ситуации с ковидом, обрушении цен на газ, продовольственной инфляции, крушении самолета АН-12 под Иркутском. Подборка новостей не поднимает настроение. После прогноза погоды снова обсуждается патовое состояние вакцинации в России.

Ностальгия по старым временам невольно погружает в 7 ноября – День Великой Октябрьской Социалистической Революции. Подготовка к нему была хлопотным делом. Накануне праздника обязательно генеральная уборка, беготня по магазинам, помощь маме на кухне. Тесто на пироги замешивалось в эмалированном баке в огромном количестве и ставилось в тепло поближе к батарее. Мы с Соней наблюдаем, с какой силой мама обминает тесто и слушаем в который раз ее рассказ о том, что нельзя жалеть добра – масла, маргарина, сметаны, яиц, чтобы тесто вышло воздушным, а пироги сами лезли в рот. Когда тесто поднимается до краев, мы отщипываем кусочки и с аппетитом уплетаем их.

– Не налегайте на тесто, скоро будут пироги – урезонивала мама, ну как тут удержаться от детской привычки?

На столе деревянной скалкой раскатывалось тесто на ватрушки во весь противень, раскладывались начинки из творога с изюмом, брусники с яблоками; затем заворачивались рулеты с маком. После сладкой выпечки наступал черед пирогам с капустой, грибами с картошкой и рыбникам. На плите доходил холодец. Разбирали холодец обычно поздним вечером. Изрядно уставшие, мы с Соней отделяем разварившееся мясо от сахарных косточек и высасываем из них остатки наваристого бульона.

– Опять как на Маланьину свадьбу! – посмеивается мама и, рассказывая о том, как в изобилии пекли и стряпали в деревнях, собираясь на праздники за большим столом, на котором не хватало места закускам. Соседи приносили то, чем были богаты – огурцы и капусту из дубовых бочек, вяленое мясо, кровяную колбасу, копченую рыбу, яблоки и много всякой всячины из деревенских закромов. Я не могу не вспомнить Новый Год в деревне Столбово и школу, в которой по распределению работал муж. Накрытый в складчину стол в школе-восьмилетке изобиловал солеными груздями и волнушками, хрустящими огурчиками, селедкой под шубой, салатом оливье, разварной говядиной, белоснежным салом с чесноком, рассыпчатой картошкой и, конечно, пирогами. Директор школы, Лидия Игнатьевна, наделенная множеством талантов, о которых с восхищением рассказывал муж, предложила учителям вместе с семьями провожать Старый и встречать Новый Год! Какое же это было веселье! Вам знаком смех, от которого сводит уши?! Мы от души смеялись, носились вместе с дедом Морозом и Снегурочкой вокруг елки, пели веселые песни и частушки. И не заметили, как наш трехлетний сынишка, выбившись из сил, уснул под бой курантов в самый Новый Год!

Наступившим вечером 4 ноября, под стук дождя, слушаю новости с Александром Плющевым по Эху на Алисе о том, как в центре Москвы силовики задерживают и отводят в автозаки людей на Пушкинской площади. Это никак не вяжется с воспоминаниями о том, другом празднике, что приходят из детства.

Утро 7 ноября начиналось с подготовки к демонстрации. Самым важным делом было надувание шаров. На этот раз вместо двух надули пять. Не было уверенности в том, что я их донесу в целости до школы. В условленное время встречаемся с подружкой во дворе, оставляя досыпать приехавших на праздники гостей. Таня угощает меня зернами граната, грибками с глазированными шляпками и ножками присыпанными маком. Ее тетя Лена из деревни Чаплино мастерски печет песочные печенья. Я тоже угощаю подружку кедровыми орешками, леденцами «лимонные корочки», что привозит к празднику тетя Мария. Озираясь по сторонам, мы продвигаемся к школе, стараясь избежать встречи с мальчишками, бросающими иголки. Хитрая уловка Тани примкнуть к взрослой компании, кажется, спасает наши шары. Ощущение праздника становится сильнее, когда на площади начинает играть духовой оркестр.

Со всех сторон к площади Ленина стекается народ.

– С праздничком! – приветствуют друг друга прохожие, расплываясь в улыбке. Одни, уже навеселе, спешат к месту сбора колонны. Другие, раскрасневшись на легком морозце, прогуливаются «под ручку», демонстрируя наряды, купленные к празднику. Улицы провинциального городка погружаются в атмосферу всеобщего благодушия. В хрущевских квартирках с утра накрыты праздничные столы, за которыми вскоре начнется веселье.

Подходы к проспекту, ведущему к площади, перекрыты автобусами. На площади установлена внушительных размеров площадка, на ней возвышается кумачового цвета трибуна. Дворами мы подходим к школе и встраиваемся в колонну.

– Восьмой бэ, не вижу третий транспарант! Каждому классу выдано по три. Живее разбирайте флаги! У трибуны выше поднимайте шары и громче кричите «УРА!» – сыпет распоряжениями директор школы, обходя классы.

– Опять без варежек! Снова флаги не кому нести – возмущается классный руководитель.

– И не жалуйтесь, что стынут руки. Почему то в 8а такой проблемы нет! Саша, возьми флаг! С Лешей будете нести поочередно – продолжает она раздраженно, призывая к порядку несознательных дерзких мальчишек.

– Становись семерками в ряд! Разучились считать до семи? Будем учиться! – кричит с надрывом в громкоговоритель военрук, размашисто шагая вдоль колонны.

– Кто поставил за дерево транспарант? – строго спрашивает комсорг школы, быстрым шагом обходя колонну. Ее длинная рыжая коса летает по спине, выказывая огненный темперамент комсорга.

Старшая пионервожатая вместе с ребятами из совета дружины пробираются через толпу, раздавая гвоздики, сделанные на уроках труда из лоскутков красного сатина.

– Наша школа на пападе будет лучше всех! – прикрепляя булавкой гвоздику, радуется Кузнечик. Накануне праздника, наши мамы, не договариваясь, купили для дочек вельветовые пальто с металлическими пуговицами. Как же мы смеялись при виде друг дружки в одинаковых пальто и шутили, предлагая отныне ходить по разные стороны улиц.

– Выше флаги! С левой ноги, шагом марш! – командует военрук. Стараясь попасть в такт барабана и горна, наша школа направляется к месту построения городской колонны. В начале которой, под знаменами из красного бархата, выстраиваются Горком партии, Горисполком, Горком комсомола, за органами власти – предприятия, организации, техникумы и школы. Во всем отлаженный с годами порядок. В какой-то момент заканчивается построение, и колонна приходит в движение – сначала медленное, затем, динамично набирающее скорость. Из окон домов за происходящим наблюдают зеваки, им любопытно глядеть на марширующих под звуки духового оркестра людей, отыскивая среди них родственников и знакомых. Городские жители основательно в провинциальном духе подготовились к празднику, особо постарался Волховторг. Витрины магазинов украшены советской символикой, плакатами с изображениями крейсера Аврора, штурма Зимнего, Ленина на броневике, олицетворявшими Революцию 1917 года.

По обе стороны проспекта преисполненные служебным долгом стоят милиционеры, им вменено обеспечивать порядок во время следования колонны. При подходе к площади слышны приветствия с трибуны.

– На площадь Ленина вступает трудовой коллектив Волховского алюминиевого завода! Да здравствуют передовики советской алюминиевой промышленности! Даешь пятилетку в четыре года! Да здравствует советский народ! Да здравствуют строители коммунизма!

На каждое приветствие слышится громкое «Ура!». Волнение перехватывает дух. Вот-вот наступит наш черед кричать «Ура!», приблизившись к трибуне.

– На площадь Ленина входит колонна средней школы номер пять!

– Да здравствует советская молодежь!

– Пламенный привет юным строителям коммунизма!

– Под знаменем Ленина, вперед, к победе коммунизма!

– Да здравствует мировой Октябрь!

– Молодежь, настойчиво овладевай знаниями!

– Учиться военному делу настоящим образом!

Лозунг расправляет спину военрука. Он старательно чеканит шаг. Его красное лицо с печатью алкогольного пристрастия выдает готовность служения долгу.

– Погляди на Германа! Тройку за четверть поставил. Не попал в мишень с положения лежа. Может, потренируемся вместе?! – лукаво подмигивая, чешет скороговоркой Саня по кличке «воробей». Я отворачиваюсь, заливаясь румянцем, и делаю вид, что не слышу, о чем он говорит.

Выровнявшись, мы проходим мимо трибуны, повернув головы в сторону руководства города. Только бы не споткнуться, кажется, что с трибуны смотрят именно на меня.

XV

Представители Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) полагают, что в скором времени могут появиться новые штаммы коронавируса, поэтому пандемия еще далека от завершения. Такое мнение выразила главный научный сотрудник организации Сумья Сваминатан.

СТОПКОРОНАВИРУС. РФ

Главные цифры на 11 февраля

За сутки

Заражений +203 949

Госпитализаций +19 281

Смертей+722

ЯНДЕКС. КОРОНАВИРУС: СТАТИСТИКА

РОССИЯ

…Самоизоляция пожилых петербуржцев.

В отношении граждан старше 65 лет и граждан, имеющих хронические заболевания, вводится режим самоизоляции.

Исключение составляют педагогические работники, работники здравоохранения, транспорта, торговли, а также сотрудники, чье нахождение на рабочем месте является критически важным для обеспечения функционирования организации.

АДМИНИСТРАЦИЯ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

Хроника событий. 12 февраля 2022 года

Педагогические работники возрастной категории «граждане старше 65 лет», по разным мотивам, не спешат выходить на пенсию. Для многих это связано со страхом оказаться не у дел и жить на пенсию, едва сводя концы с концами. Другим же, льстит возможность снова быть в строю, тем самым выручая школу «времен кадрового голода». И дело вовсе не в бушующем ковиде, что вскрыл и поднял на поверхность нерешенные проблемы. За стареющими кадрами – системные проблемы школы, которая становится не привлекательной, особенно для молодых учителей, оказывающихся под прессингом бюрократической системы. Чиновники, управляющие образованием, следуя наспех внедряемым нововведениям, не заметив того «вместе с водой выплеснули ребенка». Современная школа «тонет», окруженная со всех сторон системой контролирующих органов. Стандартизация, направленная на унификацию школьного образования, проводится без учета абсолютно разных бюджетов, особенностей и возможностей столичных и провинциальных школ. Среднестатистическая школа лихорадочно пытается вписаться в сроки исполнения распоряжений, инструкций и приказов, лавинами обрушающихся на школу. Бюрократическая стена растет и возвышается, тем самым разделяя учеников и учителей. ВПР, НОК, ОГЭ, ЕГЭ, ГИС СОЛО, РЭШ, ФИОКО, ФИС ОКО, МСОКО, ВСОКО и т. д. – аббревиатура организаций, структур, процедур и мероприятий в сущности направленных на надзор и контроль «качества» образования на уровне статистики. «Аббревиатурная» экспансия современной Школы, набирая скорость, характеризует состояние формализации школьного образования.

«Кто о чем, а вшивый о бане!» – сказала бы, наверно, мама, прочитав, о чём пишу.

Да не могу я об этом не писать! Не думать, не переживать за то, что рушится и валится прямо на глазах! – сокрушаюсь я и будто слышу в ответ «За что боролись, на то и напоролись…».

Эпилог

Пока писала последние строки, не заметила, как вместе со слезами, нервно запихнула в себя хрустящий багет. Укрощаю аппетит и противоречивые чувства. Убеждаюсь снова в том, что грустное и смешное ходит рядом. Перевожу взгляд на диван, где в углу, свернувшись клубочком, спит рыжее счастье, ушами-лопухами прикрывший глаза от яркого зимнего солнца. Варю кофе. Слушаю Эхо Москвы о четырех характеристиках правильной речи, среди которых ясность, правильность, простота и красота. Соглашаюсь с автором. Допиваю кофе и радуюсь воскресному утру. Разглядываю за окном исполинские сугробы и ловлю себя на мысли о том, что завтра снова в школу! Точнее, на обучение в дистанционном режиме.

Вызов времени, как испытание на прочность!

Оглавление

Пролог

I

II

III

IV

VI

VII

VIII

IX

X

XI

XII

XIII

XIV

XV

Эпилог