Топор, парашют и летучие мыши [Дмитрий Каюшкин] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Каюшкин Топор, парашют и летучие мыши

Вместо предисловия

Наверняка у многих из пишущей братии где-то глубоко в запасниках найдётся ряд произведений из неопубликованного. Возможно, спрятанная от людского глаза или публичного обозрения едва заметная папка в уголке мерцающего экрана таит в себе немало интересного и увлекательного для будущего читателя. И не исключено, что наброски, этюды, нереализованные авторские замыслы ещё только ждут своего часа, чтобы в законченном виде когда-нибудь явиться на суд многочисленной аудитории любителей и знатоков литературного жанра.

В любом случае есть определённая причина, по которой автор не спешит поделиться своим творчеством. А если автор к тому же из начинающих, едва-едва делает первые шаги на ниве писательского ремесла? Тогда причина вовсе и не одна. Их может быть немало. Сомнения в качестве написанного и его своевременности, опасения в признании будущими читателями. Да, в конце концов, автор может просто осторожничать в силу особенностей своего характера или неоднозначности темы произведения.

Не стоит забывать и о проблеме публикации. Не всякий из редакторов газет, журналов, сборников с распростёртыми объятиями и дружелюбием станет благодарить новоявленного автора за «бесценный дар» и представлять широкой публике «восходящую звезду» поэзии или прозы. Отдельно в стороне оставим самиздат. Ныне и он не каждому по карману.

И здесь, как никогда, на первое место выступает личность наставника, учителя, редактора, издателя. Довольно часто в одном лице. Наверно, мне в некотором смысле повезло. На жизненном и творческом пути я повстречал таких людей и безмерно им благодарен.

А вот с Людмилой Максимовной Козловой судьба свела меня несколько позже, в 2016-м. К моменту знакомства я уже печатался в городском альманахе «Бийск литературный», имел отдельные публикации в Магадане и Тобольске. Журнал «Огни над Бией», который возглавляла Людмила Максимовна, несомненно, являлся одним из лидеров среди печатных изданий Бийска в эти годы. Таким же незыблемым авторитетом в писательской среде, в том числе и для литобъединения «Парус», была она – главный редактор «Огней…» и координатор Бийского отделения СП России.

Можно без преувеличения сказать, что престиж «Паруса» базировался на «трёх китах»: Дмитрий Шарабарин, Людмила Козлова и Любовь Казарцева. Личность Людмилы Максимовны впечатляла окружающих необъятной широтой и глубиной знаний, беззаветным служением литературе, прямотой и смелостью суждений, всеобъемлющей поддержкой молодых поэтов и прозаиков. Многие и многие из них впервые стали известны широкой публике исключительно благодаря поддержке главного редактора «Огней» и появлению на страницах её журнала. А выбирала Людмила Максимовна лучших. Из тех начинающих авторов, в ком видела задатки таланта и надеялась, что каждый из них готов не покладая рук трудиться и совершенствоваться в мастерстве писательском.

Выступлений мэтра на заседаниях литобъединения ждали с нетерпением и даже некоторым страхом и трепетом. Лишь она одна всегда была в курсе последних литературных вестей со всей России и доводила их до нас. Только благодаря ей большинство городских писателей с восторгом могли лицезреть свои имена и работы на страницах «Бийского вестника» или «Приокских зорь». И только она жёстко «резала» правду-матку при обсуждении наших работ. Да так, что порою одних «свергала с пьедестала», указывая на просчёты, недостатки, упущения. Другие же, наоборот, после слов поддержки мастера пера «расправляли крылья и в безудержном порыве воспаряли к облакам».

Не скрою, не всем по душе были суждения Людмилы Максимовны, её разбор произведений, её оценка. Многие бурчали, недовольно перешёптывались, втихую возмущались: «Ну как же! Ведь не первый десяток лет пишу! И книг издал немало! И где только меня ни публиковали! А тут – целый ушат холодной воды. Обидно. Несправедливо. Незаслуженно»…

И лишь немного поостыв, вдумавшись в услышанное, неоднократно переварив в голове сказанное, начинали познавать смысл слов, понимать ясный и поучительный посыл старшего товарища, коллеги по перу, к разуму и душе критикуемого. Целью её выступлений было не унизить человека, не «растоптать в прах» литературные чаяния и надежды будущих Распутиных, Аксаковых и Шукшиных, а не допустить безвкусицы, безграмотности, безыдейности.

Слова Л.М.Козловой разили точно в цель. Разили метко, жёстко, беспощадно, до отчаяния больно и в высшей степени справедливо. Не могла она – лидер Бийских писателей – допустить падение планки литературного мастерства в родном городе. Всю свою творческую жизнь, неустанно работая над повышением художественного уровня собственных произведений, подставляя хрупкое женское плечо и оказывая всемерную поддержку начинающим писателям, Людмила Козлова с гордостью и высочайшим профессионализмом несла СЛОВО в народные массы.

Не всегда литераторы понимали её замыслы, чаяния. Как-то раз на одном из заседаний литобъединения Людмила Максимовна продемонстрировала видеофильм о проявлениях символизма в творчестве поэтов «серебряного века». В течение тридцати минут многие присутствующие лишь бестолково хлопали ресницами в тягучей и сонливой атмосфере зала, не понимая и доли сказанного на экране. «К чему нам всё это?» – недоумённо воскликнул я, поддержанный парой-тройкой таких же возмущённых голосов. И невдомёк было нам – неофитам, что всё это – лишь первая попытка старшего товарища – наставника внедрить элементы профессионального обучения в клубную трясину литераторских собраний.

В дальнейшем я осознал свои ошибки, заблуждения и стал активным пропагандистом и завсегдатаем «Школы писателя», которую, по настоянию Людмилы Козловой возглавила Любовь Казарцева. Но, к сожалению, этот проект так и не нашёл должного понимания у большинства бийских литераторов. Между прочим, Людмила Максимовна лично присутствовала на всех занятиях «школы» и наравне со всеми обучаемыми выполняла индивидуальные работы и задания.

Но всё это произойдёт позже. А пока моё знакомство и творческое сотрудничество с Л.М.Козловой только начиналось.

11.06.2016

Людмила Максимовна, добрый день! Высылаю Вам одну из моих новых работ – повесть "Лес". Первые две части публикуются летом в альманахе "Бийск литературный". Если главы этой повести достойны публикации в "Огнях над Бией", буду очень признателен.

-– С уважением.

Дмитрий

Если кому-то покажется, что эти незамысловатые строки родились легко, то он глубоко заблуждается. Хоть мы и знали друг друга по встречам на литобъединении, но близко не общались. Всё же первые шаги когда-то нужно начинать. А учитывая высочайший авторитет издания и его главного редактора, волнение и напряжение лишь возрастало. Примут ли мои строки? Культурно откажут, подвергнут жёсткой разгромной критике…

Внутренне я был настроен на любой результат. Одно дело публиковаться в изданиях и сотрудничать с редакторами, которых знаешь лично, которые знакомы с твоими произведениями, знают твои достоинства и недостатки. Совсем другое – сделать первый шаг к новому рубежу. Причём этот рубеж – совершенно иная в творчестве планка.

Ответ не заставил себя ждать.

Повесть на очень важную тему и написана хорошо! Конечно же мы её опубликуем этой осенью! Спасибо большое за сотрудничество с журналом!

 – С уважением

Людмила Козлова

Эмоции перехлёстывали через край! Не исключено, что ответ Людмилы Козловой являлся авансом мне – начинающему автору. Ведь я отчётливо замечал, что активная поддержка молодых писателей, их продвижение с её стороны может так же неожиданно прекратиться. И причин этому немало. Для Людмилы Максимовны личные человеческие качества автора и гражданская позиция были неотделимы от его творчества (правильно это или нет – не знаю. Но, скорее, поддерживаю).

Даже если и так, её ответ окрылял, заряжал оптимизмом, давал толчок для взятия очередных барьеров и высот.

Наше сотрудничество и человеческое общение выходило на новый уровень.

18.12.2016

Людмила Максимовна, добрый вечер! Высылаю свой новый рассказ «Рыжик». Если по уровню и содержанию подойдёт для очередного номера "Огней", буду очень благодарен. 

-– С уважением.

Дмитрий

Здравствуйте, Дмитрий Владимирович!

Хороший рассказ для детей любого возраста! Спасибо за творческий вклад в наш журнал! Два очередных номера выйдут из печати в конце марта. Я предварительно пришлю ПДФ с вашей публикацией и ссылку на сайт.

 – С уважением

Людмила Козлова

И вот в один из солнечных майских дней уже я получаю письмо от Людмилы Максимовны.

Здравствуйте, Дмитрий Владимирович!

В планах Бийского отделения СП России стоит на очереди издание книги, посвящённой Бийску. Присылайте Ваши материалы в эту книгу. Сбор материалов пока ещё в самом начале. Идею книги можно сформулировать так: Мой любимый город, лично мой. Что такое Бийск для меня.

Объём материалов – на Ваше усмотрение.

 – С уважением

Людмила Козлова

Тема родного города всегда была близка Людмиле Козловой. Одна из её книг так и называлась «Мой Бийск, моя Сибирь». Это объёмное издание и по настоящий день стоит на моей полочке. Автор никогда не отделяла себя от основной массы писателей и планировала на заседаниях писательского клуба провести обсуждение книги. Вот тогда я и попросил один экземпляр для ознакомления. К мероприятию готовил выступление со своей оценкой прочитанного. Скажу честно, вторую половину книги совершенно не понял. Это были профессиональные литературоведческие и обзорные статьи, посвящённые сотрудничеству с фондом «Тобольск и вся Сибирь». Не зная первоисточника, которым посвящался материал, трудно оценить его смысл и значение. Но первая часть книги…

Для любого из нас понятие родной город слилось воедино с чем-то глубоко личным, незабываемым. Для одних – улочки, дома, парки, лес, река… Для других – работа, друзья, семья… Для третьих – школа, выпускной, первый поцелуй… Мы можем улыбаться, радоваться, восхищаться, грустить, плакать, удивляться – все эти эмоции, воспоминания и есть «мой город», память о котором остаётся на всю жизнь.

Для автора «Мой Бийск, моя Сибирь» её город – прежде всего, люди. Так получилось, что в девяностые я работал вместе с Людмилой Максимовной на одном предприятии. Хоть наши пути в то время и не пересекались, но я лично знал многих людей, о которых она писала в своей книге. Прочитанное поразило до глубины души, восхитило добротой, радушием, участием и главное – глубокой уважительной памятью. Пройдут годы, кого-то из сегодняшних уже не будет. А строки и воспоминания останутся навечно.

Предложение Людмилы Козловой о публикации в сборнике «Бийск романтический», несомненно, меня обрадовало и в то же время накладывало определённую ответственность. Тем более, что произведения, напрямую посвящённые данной теме, у меня отсутствовали.

06.06.2017

Добрый день, Людмила Максимовна! Высылаю вам два файла. В первом уже знакомый вам отрывок из повести "Лес" (произведение о нашем бийском сосновом боре). Со вторым произведением не всё так однозначно. Хоть оно о Бийске и бийчанах, но, возможно, не вписывается в формат будущей книги. Если не подойдёт, приму с пониманием.

-– С уважением.

Дмитрий

Постараюсь объяснить, с чем были связаны сомнения. Моё произведение «Уровень счастья» как раз и являлось тем самым, в котором переплелись глубоко личные переживания, воспоминания, размышления с художественным вымыслом и реалиями нашего времени. Два главных героя с совершенно противоположными жизненными принципами, причём один пытается изменить жизненное кредо другого или, как минимум, понять и принять. Автор явно или неявно на стороне одного из персонажей. И оба героя – коренные бийчане. Спроси в то время, в каком литературном жанре написана работа, я бы затруднился ответить.

Здравствуйте, Дмитрий Владимирович!

 Прочла Ваше эссе "Уровень счастья". Интересная философская вещь! Есть о чём подумать и поспорить! И хорошо попадает в тему книги, ведь город – это, в первую очередь, люди. Спасибо большое!!!

 – С уважением

Людмила Козлова

Вот так! Ну разве могут подобные строки не окрылять? Наверно, каждому автору очень приятно, когда опытные товарищи, наставники находят в его работе, не побоюсь сказать, смысл, идею, о которой он даже не задумывался при написании. Кстати, уже после выхода произведения, ко мне подходили читатели и благодарили за настоящее эссе. А один из них так и сказал: «Меня всегда мучили сомнения, правильно ли я живу, верно ли иду по жизненному пути. А теперь я узнал, что не одинок, и есть люди, которые разделяют мою жизненную позицию, а их судьба полностью совпадает с моей. Большое спасибо!»

Работа над сборником «Бийск романтический» шла довольно долго и непросто. И только благодаря Людмиле Максимовне произведение «Уровень счастья» увидело свет.

Наше сотрудничество не ограничивалось публикациями. Нередко я обращался за советом, за помощью. И всегда получал грамотный, обстоятельный ответ.

01.03.2018

Людмила Максимовна, у меня к вам маленький вопрос для уточнения. В моей работе "Уровень счастья" в тексте я называю главного героя "Он". С заглавной буквы. Есть мнение, что написание слова "Он" с большой буквы применимо только при упоминании имени Бога. В данном случае, если я хочу оставить свое написание, то правильно будет "ОН" (т. е. обе буквы заглавные)? Как вы считаете, насколько это существенно? У меня возникли сомнения. Заранее спасибо.

-– С уважением. 

Дмитрий

В данном случае надо применить правило – имена нарицательные могут переходить в имена собственные, и наоборот.

У Вас местоимение "он" – имя нарицательное, но употребляется в роли имени собственного, поэтому можно писать его с заглавной буквы.

А религиозные правила употребления имени Божьего в данном случае к делу не относятся.

 – С уважением

Людмила Козлова

 Дойдя до этих строк, кто-то может воскликнуть: «Как же всё гладко и безболезненно получалось у автора! И поддержку получал повсеместно!» Постараюсь не то, чтобы разочаровать, но развеять подобные суждения. Критики со стороны Людмилы Максимовны было немало. Конструктивной, суровой, безжалостной, но в то же время поучительной и необходимой.

Здравствуйте, Дмитрий Владимирович!

Прочла Вашу статью "Любить и ненавидеть". Всё правда, и всё так и есть, как Вы написали. Во многом присоединяюсь к Вашей оценке нашей реальности. Единственное, что меня не устраивает – уровень выразительности (художественности) авторского языка. Даже и в публицистической статье всё равно необходим авторский индивидуальный языковой почерк. Вот это качество необходимо нарабатывать. А вот за гражданскую позицию – Вам огромное спасибо! Неравнодушных людей мало, поэтому ценно каждое слово каждого такого человека!

 – С уважением

Людмила Козлова

Появлялась ли обида после критики? Конечно, нет. Слова Людмилы Козловой я принимал с пониманием, стараясь усвоить уроки и не допускать упущений в будущем. Ведь тот необъятный массив знаний, которыми она обладала, её безмерный профессионализм вызывали неподкупное уважение. Умение критически оценивать собственное творчество, при этом не впадая в самоуничижение – вырабатывалось у меня постепенно, в том числе и благодаря таким людям, как Людмила Максимовна.

О профессионализме Людмилы Козловой можно говорить бесконечно. Я уверен, что многие её коллеги в своих воспоминаниях будут в первую очередь рассказывать о таланте писателя и наставника. В познаниях о поэзии, на мой взгляд, ей не было равных ни в ближнем, ни в дальнем окружении.

Но я не могу не сказать о душевных качествах простой русской женщины, отдавшей все свои силы служению слову.

Общаясь с Людмилой Козловой, многие не задумывались, откуда у неё берутся силы и кипучая энергия, связанная с поиском, поддержкой и продвижением талантливых авторов. Откуда, в первую очередь, средства на издательскую деятельность в наше непростое время. Да что там говорить «непростое», полная безнадёга и безденежье. А ведь все знали и видели, что проект «Огни над Бией» пользовался заслуженным авторитетом в писательской среде, зарекомендовал себя в наивысшей степени с лучшей стороны, поднялся в самые высоты. Очередные номера журнала выходили с удивительным постоянством. И главный редактор лично раздавала каждому автору по экземпляру, делала необходимую рассылку по библиотекам и фондам. Никто и не задумывался, откуда берутся средства на такой масштабный проект, за чей счёт «все удовольствия».

Скрытые от людских глаз источники финансирования? Неизвестные спонсоры? Бюджетная поддержка? Помощь краевых и федеральных писательских организаций? Совместные усилия многочисленной и авторитетной редакционной коллегии? Все свыклись с мыслью и принимали за аксиому, что «Огни…» были, есть и всегда будут, открывая свои страницы для маститых и начинающих писателей, радуя многочисленную читательскую аудиторию.

Я помню немой вопрос, который стоял в глазах коллег Людмилы Максимовны после прощания с нею: «Что же будет с «Огнями»? Кто возьмёт на себя ответственную и непосильную ношу?»

Никто. Не взялся ни один. И где же вся многочисленная редколлегия? Неужели всё держалось только на одном человеке? Да, именно так.

А ларчик-то открывался просто… Не скрою, порывался поставить восклицательный знак. Но нет никакого побуждения, на глаза наворачиваются слёзы.

Журнал издавался на личные средства Людмилы Максимовны! На её мизерную пенсию!

Продолжать?

Не укор ли нам всем и наглядный урок?

Не это ли пример настоящего христианского бескорыстия и нестяжательства!

По-моему, сам факт говорит нам о необъятной широте души Людмилы Козловой, её подвижничестве и альтруизме!

2018-й оказался самым плодотворным в нашем профессиональном сотрудничестве. Благодаря поддержке главреда «Огней…», в какой-то степени лояльности и пристальному вниманию к моим произведениям, я рискнул показать Людмиле Максимовне ещё несколько своих работ, о публикации которых даже не помышлял. Эти произведения, некогда «забытые» мною, запрятанные или убранные в тот самый «дальний угол», терпеливо дожидались своего часа. Степень доверия к Людмиле Козловой была настолько высока, что я рискнул.

13.06.2018

Людмила Максимовна, добрый вечер. Высылаю две своих работы из неопубликованного. На Ваш выбор, для очередного выпуска "Огни над Бией". Если по содержанию или теме не подойдут, то, пожалуйста, сообщите, произведу замену. 

-– С уважением.

Дмитрий

Здравствуйте, Дмитрий Владимирович! 

Всё отлично! Всё подходит. Спасибо большое!!! Жду материалов от Любови Владимировны.

 – С уважением

Людмила Козлова

Так читатели «Огней…» не без помощи Людмилы Максимовны смогли познакомиться с моей обзорной статьёй «Загадки и тайны ленточных лесов Алтая» и рассказом «Топор, парашют и летучие мыши».

Вообще, немногословие в письмах являлось отличительной чертой Людмилы Козловой. И это немногословие казалось мне, молодому автору, поразительно ёмким, глубоким и определяющим.

Ну как при подобных ответах и отзывах не похвалить себя любимого! А разве другой на моём месте не испытывал бы столько положительных эмоций?

И вот пришла пора рассказать о последней работе, судьба которой на все сто оказалась связана с Людмилой Козловой и Сергеем Филатовым. Если бы не твёрдая настойчивость, поддержка обоих, я думаю, произведение так бы и осталось неизвестным широкому кругу читателей.

Памфлет «Наклейка». К великому сожалению «Наклейка» увидела свет, когда Людмилы Максимовны уже не было с нами. Публикация появилась одновременно в двух изданиях: последнем номере «Огней…» и Крымском журнале «Белая скала».

Произведение явилось одним из тех, которые пишутся, не отрывая пера, на одном дыхании, на искренних эмоциях. И, только поставив последнюю точку, автор решается перечитать текст, вновь осмыслить и пережить в душе изложенное на бумаге. Он вдруг понимает: то, о чём не терпелось высказаться, одномоментно выплеснулось строками на страницах рукописи, и уже не хочется ничего менять и править. Автор сказал всё, что хотел. Но это его взгляд, его жизненная позиция. Возможно, непринятая и отвергнутая большинством.

04.11.2018

Людмила Максимовна, добрый день! Высылаю Вам свою новую работу. Буду признателен, если найдёте свободное время для прочтения.

-– С уважением.

Дмитрий

4 ноября 2018

Здравствуйте, Дмитрий Владимирович!

Ваш памфлет понравился!!! Замечания и предложения смотрите в прикреплённом файле.

 – С уважением

Людмила Козлова

Прикреплённый файл:

Дмитрий Владимирович, Ваш памфлет как нельзя лучше показывает, насколько сгнила государственная система, начиная со школы и до самого верха. Предлагаю опубликовать его в весеннем номере «Огней». Синтаксические ошибки я по возможности исправила (знаки препинания ведь могут быть и авторским решением), так что если будете использовать текст ещё где-то, то используйте этот исправленный файл.

Три предложения я отметила в тексте цветом, чтобы вы их поправили самостоятельно – это для концентрирования Вашего внимания на стилистике.

Наверное, пришло время рассказать об убеждениях Людмилы Козловой. Так и подмывает сказать «о политических убеждениях». Но всё же это будет неправильно. Скорее, о жизненных взглядах, неотрывно связанных с нравственными принципами. А взгляды были, ох какие непростые. Я бы даже сказал, несколько радикальные. По отношению к власти, проводимой политике, сегодняшней действительности и вообще всему, что творится в нашей необъятной стране. И здесь мы во многом оказались «на одной волне». Нет, не на волне перешёптываний, брюзжаний и критиканства. А на волне реального видения того, что происходит в стране. Именно реального, основанного на знаниях, фактах, убеждениях каждого и глубоких осмыслениях, чего так не хватает многим и многим. И всё это называется ёмкими словами – «гражданская позиция неравнодушного человека».

Возможно, в чём-то Людмила Максимовна была неправа. Её взгляды и убеждения отчётливо прослеживаются во многих произведениях. Можно не соглашаться, возражать, спорить… Судьба была жестока по отношению к этой внешне спокойной и незаметной в обычной обстановке женщине. Не дай Бог кому-то испытать всё то, что выпало на её долю и довелось перенести в жизни.

Но, несмотря ни на что, я готов воспеть оду смелости и гражданской мужественности настоящему патриоту – Людмиле Козловой!

04.11.2018

Большое спасибо за выданные замечания. Обязательно всё исправлю. Дважды правил указанные предложения и чувствовал, что-то в них не то. Также огромное спасибо за совет по "форматированию" текста, учту в дальнейших работах.

-– С уважением.

Дмитрий

4 ноября 2018

А как насчёт публикации в "Огнях"?

 – С уважением

Людмила Козлова 

04.11.2018

Людмила Максимовна, если вы насчёт "Наклейки", то я "за". Вот только не покажется ли некоторым лицам, что произведение

несколько радикальной направленности.

4 ноября 2018

Текст вполне в рамках закона. У нас пока ещё нет законов об оскорблении чувств педагогов. Если не этот памфлет, то присылайте что-то другое – для весеннего номера "Огней". Материалы обрабатываются долго, чем раньше автор прислал текст, тем проще редколлегии работать.

 –  С уважением

Людмила Козлова

04.11.2018

Большое спасибо, оставляем памфлет. Дополнительно высылаю обновлённую информацию "об авторе".

4 ноября 2018

Всё отлично. Спасибо!

-– С уважением

Людмила Козлова

Всё, что хотел поведать читателю в своих воспоминаниях об одном из талантливейших писателей родного Алтая, я уже выразил словами. Люди уходят, память остаётся навечно. Хранить эту память – наш священный долг. Почему-то мне навсегда запомнились слова Людмилы Козловой, сказанные по поводу её приглашения на одну из важных литературных встреч: «Вы уж, Дмитрий Владимирович, извинитесь за меня перед коллегами, но присутствовать не смогу. Нужно ехать в Солоновку на кладбище, прибраться перед родительским днём на могилках. А их у меня там четыре».

Всё суетное когда-нибудь проходит, остаётся вечное. Задумаемся на мгновение вместе. Склоним головы в знак памяти и глубокого уважения к ушедшим.

…Под лёгкую мелодию, едва доносившуюся из динамиков, я крутил баранку своего авто. На заднем сидении чуть слышно ворковали женщины-подружки:

– Наверное, мужчинам нас не понять. Отцы никогда не смогут любить своих детей так, как любим мы – матери, – скорее рассуждая, чем утверждая, тихо промолвила Людмила Максимовна и, немного помедлив, сама же и продолжила. – А впрочем, что мы знаем про их любовь? Они тоже умеют любить, только по-своему, по-мужски….

Дмитрий Каюшкин

СП России

август 2019 г.

Топор, парашют и летучие мыши

Рассказ

Кто-то скажет: «Вовсе нелогичная подборка слов для заглавия»! И будет неправ. Потому как в событиях, о которых пойдёт речь, все эти предметы и даже устрашающие внешним видом безобидные мышки окажутся непосредственными участниками истории. Той самой истории, которая и легла в основу повествования. Быть может, только «парашют» останется без привязки к могучим десантным войскам и острокрылым лайнерам, бороздящим бескрайние воздушные дали. Но и он, будучи отсутствующим предметом, сыграет свою иносказательную роль.

Началось всё в середине девяностых. Да, да, лихие девяностые. Надеюсь, помните о них? Или знаете по откровениям родных и близких? Всеобщая разруха и безработица. Обанкроченные и закрытые индустриальные гиганты. Ошеломлённые, ограбленные государством и выброшенные коротать свой век на «обочине жизни» пенсионеры. Растерянные учителя, инженеры, научные работники… Не мешало бы добавить к понятию «лихие» пару слов о переделе собственности и бандитских разборках. Но они уже останутся за рамками происходящих событий.

При царящих в стране непотребствах немалая часть молодёжи сохраняла бодрость духа и стремилась подстроиться под быстро меняющуюся конъюнктуру государственной политики и глобального рынка. Но найти применение личным знаниям и способностям было под силу не каждому. Самым доступным и необременительным по тем временам казалось – покупать и продавать.

Пора заканчивать со вступлением и перейти к главному герою моего рассказа. Звали молодого человека Виктором. Никто из друзей не задумывался о корне его имени. А зря. Виктор, победитель, то есть всегда с победой… Товарищи звали его проще: Витя, Витька, Витёк… Если б ведали, что имя – это судьба, может и поняли, откуда столько достоинств!

Добродушный, изредка взрывной, отзывчивый, всегда готовый прийти на помощь, он легко сходился друзьями и никогда их не предавал. В свои двадцать пять Витька обладал покладистым, уравновешенным характером. За плечами остался технический колледж. Рядом любимая жена с пятилетним сыном. В качестве семейного гнезда тесная однушка в региональной столице с миллионным населением…

Крылатую фразу и однозвучный физический закон о притягивании «разнополярных зарядов» можно безоговорочно применить и ко взаимоотношениям Виктора с женой Галинкой. Ведь она по характеру была полной противоположностью мужу. Уж простит меня читатель, но я вновь вынужден сделать отступление и дать краткую характеристику супруге главного героя. Ровесница Виктора, Галинка (для друзей и близких просто Галка), благодаря своей неординарной внешности была притягательной личностью. Росточком сантиметров на пять выше супруга, она обладала размером груди чуть более третьего (признайтесь, для мужской половины это уже интригует), имела осиную талию и крутые бёдра, переходящие в длиннющие, до неприличия тонкие модельные ноги. Насчёт модельных я, конечно, могу ошибаться. Сами понимаете, что тонкие, как «спичка», ноги заполонили подиумы модельного бизнеса. Да, их визуальная и реальная длина полностью подтверждала вышесказанное. Будучи натуральной блондинкой с прической а-ля Мирей Матье, Галинка привлекала взоры мужчин не только выдающимися выпуклостями с фронта и тыла, но и длинным носиком с едва заметной горбинкой, по поводу которого сильная половина человечества даже вступала в ожесточённые споры, обсуждая внешность девушки. Некоторые находили эту горбинку очаровательной, а кое-кто и ужасающей.

Но мнения мужской аудитории вряд ли интересовали Галку. Она считала себя неотразимой, в первую очередь, для своего любимого супруга, ну и – чего греха таить – загадочной и привлекательной для обоих полов. Смелость суждений эмансипированной молодой леди и непоколебимая уверенность в собственных внешних достоинствах позволяли ей невозмутимо заявлять сгорающим от волнения подружкам о влечении не только к представителям сильной половины человечества. Признаемся, что для 90-х – это было довольно дерзкое явление, невиданное и доселе недопустимое в приличных кругах. Но, тем не менее, лишь повышало общественный статус Галки среди молодых мамочек-однолеток, и заставляло их ещё пристальнее наблюдать за девушкой из-под стыдливо опущенных ресниц. Реагировал ли Витька на подобные высказывания? Несомненно. При этом в силу своей скромности, как и всегда, молчал, опустив взгляд и делая вид, что ничего не произошло. Лишь только близкие друзья, зная о его недюжинной силе, стальных мышцах и приверженности к гетероотношениям, гадали про себя: устроит ли он трёпку своей любимой ближайшим вечером или всё закончится традиционным примирением супругов в объятиях друг друга.

Неукротимая энергия Галки искала выход в её предпринимательских начинаниях, будь то попытка открыть собственный киоск под торговлю продуктами и алкоголем либо заполучить должность торгового агента в соседнем ресторанчике. Возможно, из неё получился бы оборотистый и расторопный менеджер, но новое и малознакомое для большинства слово ещё только осваивалось на бесконечных просторах российского бизнеса. Очередные проекты начинающей бизнес-woman периодически лопались, словно мыльный пузырь, и вновь возрождались из небытия авантюрными планами и замыслами. Виною тому были вполне прозаические и объективные причины: нехватка начального капитала, отсутствие личных средств передвижения… Недостаток навыков и знания основ накопления капитала с избытком компенсировались смекалкой и неиссякаемой решительностью молодой женщины.

Виктору оставалось лишь молча наблюдать за безуспешными потугами супруги в деле зарождения и становления будущего бизнеса и искать собственное место во всеобщем хаосе. Внутренние терзания недолго мучили уволенного по сокращению техника-киповца. Груз ответственности за семью и необходимость обеспечивать жену и ребёнка земными благами толкнули мужчину в водоворот сумасшедшей и безальтернативной рыночной стихии. Как выяснилось, зарабатывать на жизнь можно обыкновенной перепродажей турецких «шмоток», которые в избытке завалили прилавки оптового рынка на близлежащем пустыре. И если в рыночной среде родного города разница в ценах на предметы первой необходимости была незначительна, то в небольших городках и отдалённых сёлах торговля текстилем и обувью приносила очень даже солидный «навар».

Вот так и довелось Витьке пополнить многочисленную когорту «челноков» регионального «разлива». Были и другие челноки, которые проторили пути-дорожки в саму столицу и даже «за кордон». Но к этому ещё предстояло идти долгим тернистым и полным опасности путём.

– Витёк, что брать будем? – двое друзей стояли около железного ободранного ларька, называемого в простонародье «комок», и внимательно изучали витрину, заполненную бутылками разного калибра и расцветок.

– Не травануться бы, – с сомнением протянул Виктор, реагируя на фразу друга Ромки и балансируя на куске фанеры, заботливо брошенной в широкую лужу перед фасадом киоска.

– Не бойся, всё проверено, не раз, – ухмыльнулся Ромка. – С одной базы во все комки завозят. Да и этот ближе всех к дому. Что попало брать не будем. Или водочку «Распутин», или спиртягу польскую «Роял». Можно ликёрчика грейпфрутового на запивку, он ароматнее других, и краски меньше.

Рассудительность и компетентность Ромки высоко ценилась знакомыми и близкими и чаще принималась безоговорочно. Несколько лет воинской службы по контракту в «горячих точках» наложили неизгладимый отпечаток на характер молодого человека, уже в юности отличающегося от одногодок порывистостью и бесстрашием.

Друзья детства не виделись несколько лет. Давняя дружба родителей переросла в крепкие товарищеские отношения их детей. Приезд новоявленного «челнока» в провинциальный городок необходимо было обязательно «обмыть», заодно и поделиться новостями, планами на будущее.

– Где приземлимся? – спросил Витька, загружая в пакет весь рекомендованный Ромкой ассортимент бутылок.

– Прямо здесь, недалеко. Я ж теперь домовладелец, – подмигнул Ромка, махнув рукой в направлении четырёхэтажной хрущёвки «потрёпанного» вида.

Друзья зашли в подъезд, пропахший сыростью и плесенью, и поднялись на второй этаж коммунального общежития. Остановившись перед деревянной дверью, грубо заколоченной кусками фанеры и ДВП, Ромка нажал на звонок и долго не отпускал палец с чёрной кнопки. Переливистая трель безнадёжно терялась в скрытой за дверью глубине.

– А что, замок слабо поставить? – поинтересовался Витька, адресуя вопрос непонятно кому: то ли Ромке, то ли неизвестным проживающим.

– Ставили. Бесполезно. Больше двух-трёх дней не живёт. Всё равно вышибут и изувечат. Да и дверь заодно. Вон, уже живого места на ней нет. А так, на щеколду запираются, или бросают незапертой.

– И кто же открывать выходит? Комнат в секции, похоже, несколько.

– Тот, у кого нервы слабее, или кто гостей ждёт. По-разному бывает. Могут и послать. Но я у местных жильцов в авторитете, так что нам это не грозит, – шутливо ответил Ромка.

Через пару минут в коридоре послышались шаги, раздался щелчок, и дверь распахнулась. Приятной внешности молодая женщина окинула друзей любознательным взглядом, поздоровалась и ушла в свою комнату.

Секция общежития представляла длинный грязный коридор со скрипучими гнилыми полами, с облупленной побелкой по потолку и с осыпавшейся со стен штукатуркой. По обе стороны коридора шли такие же битые, обшарпанные двери, ведущие в комнатки жильцов. В центре секции коридор раздваивался, открывая проход в общую кухню.

– Здесь у нас готовят, – Ромка махнул рукой в направлении затрапезной, в жёлтых и коричневых пятнах газовой плиты. – Там, в закутке, туалет и душ для всех… Ну а вторая справа по коридору – мои апартаменты, – он вставил ключ в замок и распахнул дверь, приглашая друга.

Комната в девять квадратных метров была хоть и маленькой, но уютной. Чистые обои, покрашенный пол. У стены стоял раскладной диван с придвинутым к нему журнальным столиком. Большое окно во всю стену и прикроватная тумбочка рядом с балконной дверью завершали скромный интерьер.

Ромка разлил водку по стопкам, спешно вынутым из тумбочки,

– Ну, что, за встречу! – кивнул он другу и залпом «опрокинул» спиртное. – Рассказывай! Как Галка, сын, надолго к нам?

– Да ещё и сам не знаю. Привёз полную сумку «тряпок». Хочу у вас на «Центральном» поторговать несколько дней, а дальше видно будет. Дома по-прежнему. Максимка в садик ходит, жена с утра до вечера бизнес «строит». Безрезультатно, – Витька добродушно усмехнулся и «пропустил» внутрь свою дозу водочки, придержанную в ладони. Запил несколькими глотками ликёра из фарфоровой кружки. – Ежели торговля в вашем городе пойдёт, – продолжил он, – буду чаще челночить. Других вариантов покудова нет, – развёл гость руками. – Теперь докладывай, откуда такие хоромы!

– Да уж, метко сказал – хоромы! – рассмеялся Ромка. – Жена первый раз зашла, глянула, развернулась и… вышла. Больше, сказала, ни ногой в эту конуру и гадюшник, – он кивнул в сторону двери. – Сейчас двушку на соседней улице снимаем, там и комфортнее, и спокойнее. А комнату эту профком на заводе выделил, как молодым специалистам, – пояснил Ромка. – Отказываться смысла нет, вдруг пригодится. Жизнь сейчас непростая, неизвестно как всё обернётся.

Друзья вновь наполнили стопки и откинулись на спинку дивана.

– Вот и придерживаем комнатку, как «запасной аэродром», на случай, если хозяева из двушки попросят. Старый диванчик поставили, ремонт косметический сделали. Хотя, зря всё это, – Ромка обречённо махнул рукой. – Жить-то всё равно невозможно.

Словно в подтверждение Ромкиных слов за стеной раздался истерический женский визг, за ним последовал злобный мужской крик, сплошь из нецензурных выражений.

– Сейчас должны посуду колотить, – подмигнул Ромка.

Звон битого стекла не заставил себя ждать. Визги и крики нарастали, перемежаясь глухими ударами в стену.

– Это он её головой о перегородку, – продолжил спокойно комментировать происходящее Ромка.

– Кого её?

– Жену свою. Пара молодая, недавно поженились. У них, будто по графику, ежедневно в девять вечера концерт начинается, – Ромка хохотнул.

– Так может, пора вмешаться. А то в свидетели попадём в случае смертоубийства, – Витька никак не мог понять весёлого настроя друга.

– Не стоит. Ещё минут пять, и всё закончится. Она повсхлипывает немного и по комнатам побежит за тональным кремом для себя и своего любимого. Надо же ему перед ночной сменой фингал под глазом замазать. Я тоже поначалу в шоке был, а сейчас привык. Милые ребята! Он электриком на ТЭЦ работает, а она воспитателем в детском саду. Хрупкая на вид женщина, но держит его в ежовых рукавицах. В запой уйти не даёт. Вот и ежедневно истерит, поколачивает, когда он лишнее на грудь примет. Слышишь, всё затихло! Если у него сегодня смены нет, через полчасика к нам постучатся. Пригласят мировую выпить.

– Да, уж! Весело здесь, – покачал головой Витька.

– Так это ещё цветочки! – резюмировал Ромка. И тут же в подтверждение его слов жуткий грохот в коридоре заставил содрогнуться двери и стены. – Вот это уже посерьёзнее! Может и вмешаться придётся. Но не сейчас, а чуток позднее.

В коридоре раздались гулкие удары топора по дереву.

– У вас здесь что, дурдом или психиатрическая клиника? – разомлевший под воздействием нескольких стопок водки, Витька попробовал шутить под стать другу.

– Ну да, что-то типа этого! Серёга из угловой комнаты свой дубовый стол на кухне в щепки пытается разнести. Сегодня пятница, и он, как обычно, в глубокий запойный клинч ушёл. Откинулся с зоны пару месяцев назад. До сих пор жене простить не может, что она его любовницу топором зарубила. Как напьётся, сразу за топор, и за супругой по всей комнате. Белая горячка у него начинается. И сейчас, похоже, очередной приступ. Не учитывает только одного факта, что любимая жёнушка в совершенно другой весовой категории, в соотношении с его плюгавенькой фигурой. Где-то, три к одному. Она его за шкирку, и за дверь. А топор отобрать не всегда получается. Вот он и вымещает зло на дубовом столе который раз. Стол крепкий. Всё терпит. Только зарубки на нём остаются. Потому и не держим ничего лишнего на кухне, как бы ненароком не разбил, – Ромка одним махом «хлопнул» очередную стопку водки, выдохнул. – Серёга, в принципе, парень неплохой. Если трезвый, никогда в помощи не отказывает. Но не может своей простить, что соучастником пошёл за порубленную любовницу, и срок отмотал. А жену-убийцу оправдали. Типа состояние аффекта. Зато теперь нашу секцию все стороной обходят, боятся. Можно даже двери нараспашку оставлять. Короче, чудо, а не соседи! Жаль только сынишка их двенадцатилетний, бандюганом уличным растёт при таких родителях… Через пару часиков все угомонятся. Пар выпустят, в кухню подтягиваться начнут, самогонку из заначек достанут, нас позовут, полночи песни орать будут, пока за тем самым дубовым столом не уснут.

– И что все здесь такие?

– Не, остальные вроде бы добропорядочные и спокойные. Напротив Ольга, тридцатилетняя одинокая женщина с сынишкой семилетним, а справа комната пустует. Хозяйка не чаще одного раза в месяц появляется.

– Да, теперь я понимаю, почему твоя супруга отказалась в этом дурдоме жить, – с ироничными нотками сочувствия произнёс Витька.

– Почему же? Жить можно. Меня они здесь немного побаиваются. Пару раз пришлось кое-кого из мужского населения к стеночке лбом приложить. Когда уж совсем достали. Теперь уважают, иногда даже за помощью обращаются. Вот и сейчас, слышишь, Серёга затих, угомонился. Надо брать его тёпленьким и жене сдавать, чтоб проспался.

Друзья вышли на кухню. Уткнувшись носом и навалившись грудью на столешницу дубового стола, сидя спал Серёга. Чуть в стороне на полу валялся массивный топор.

– Чего это Серёгина жена орудие-то не спрячет? – поинтересовался Витька.

– Да кто её знает, чужая душа – потёмки. Может, держит под кроватью для очередной его любовницы.

Серёга приподнял голову и попытался в ответ что-то промычать. Через пару минут упиравшийся дебошир был «сдан под расписку» недовольной и угрюмой жене.

Ромка и Витька вернулись в комнату. С лёгкой душой оба плюхнулись на диван. В секции установилась временное затишье.

– Боюсь, что после увиденного и услышанного спиртное мне в глотку не полезет. Чего доброго, и вовсе с горячительным завязать придётся, – усмехнулся Витька.

– Ага, полностью поддерживаю, – сказал Ромка. – Сейчас вот допьём и завяжем, – он плеснул по стопкам остатки «Распутина». – А «Роял» и вправду какой-то бодяжный. Смотри, даже белое кольцо изнутри на стеночке осталось, – Ромка встряхнул бутылку, посмотрел на просвет и уточнил, – там, где поверхность со стеклом соприкасалась. Пожалуй, отраву польскую на помойку выбросим.

Следующий час прошёл в непринуждённой дружеской беседе. Закончился грейпфрутовый ликёр. Витька потянулся и лениво зевнул.

– Остановился, как всегда, у родственников? – поинтересовался Ромка.

– У них. Где же ещё? Хоть и неудобно надолго стеснять, но ничего, потерпят. Не знаю только, как быть, если торговля попрёт. Возможно, придётся комнату снимать.

– Да ты не парься! Будет необходимость, эта комнатушка всегда в твоём распоряжении!

Молодые люди доверительно посмотрели друг на друга, громко расхохотались и ударили по рукам.

Минуло два месяца. Виктор плотно обосновался в провинциальном городке. Торговля шла «ни шатко, ни валко», но кое-какие прибыли приносила. Поездки в родной город за товаром становились реже, а сумки челнока c каждым разомвсё тяжелее и тяжелее. Любимая жена перестала ворчать и более терпимо относилась к длительным многонедельным отлучкам мужа: «Всё же не сидит дома, как некоторые, и не дует ежедневно пиво перед телевизором, а семью кормит. С остальными плотскими желаниями можно и потерпеть. Станет невмоготу – неожиданно с проверкой «в гости» нагрянуть. Заодно и проинспектировать житиё-бытиё «холостяцкое». Хоть повода сомневаться в супружеской верности и не даёт, но кто его знает. Доверяй, но проверяй!»

Одиночество изначально не грозило Виктору. Он быстро сдружился с друзьями Ромки и гармонично вошел в его окружение. Выдержанность и отзывчивость молодого человека сразу пришлись по душе местным парням, и их спутницам. Вечерами молодёжь коротала свободное время весёлыми посиделками, иной раз – за пивком или бутылкой беленькой. Нередкими были и дружные загородные пикники по выходным.

Витька и сам не стремился к одиночеству. Сразу же нашёл общий язык с женским контингентом секции. При видимом отсутствии объёмной мускулатуры, крепкий и жилистый, среднего роста он неизменно пленил женскую аудиторию своим прямым честным, слегка застенчивым взглядом карих глаз и алым румянцем на щеках, если речь заходила о взаимоотношениях двух противоположностей: инь и янь.

Кто же оставит «робкого и одинокого» мужчину без внимания? Больше и обратиться за помощью не к кому: полочку на кухне прибить, лампочку перегоревшую заменить, унитаз или душ подремонтировать. Обаятельный, стеснительный…, умелец на все руки. От своих мужиков толку-то никакого!.. Заодно и отблагодарить вечерком тарелкой ароматного супчика или поджаристой котлеткой с гарниром.

По-соседски сблизился Виктор с Ольгой, которая дверь в первый вечер открывала. Неприметная, малого росточка, стройная приветливая молодая женщина. Друзья Витьки даже и не заметили, как она стала распорядительницей общих вечерних посиделок. Стол в комнате накроет, закуску соберёт… «Неспроста всё это», – шутили между собой и парни, и девушки. Да и сам Витька частенько в её комнате засиживался…

А тут пора садовая подошла. Грядку вскопать, кабачок с вилком капусты от садоводства до дома донести – не обойтись одинокой женщине без мужских рук. Поработает Витька по Олиной просьбе пару часов в саду, уже и банька натопленная ждёт… Сам хвастает, что Ольга парит его веничком, да её подружка с мужем компанию им иногда составляют.

– Прям вчетвером в баньке, и все голышом? – изумлённо округляли глаза друзья.

– А что такого, мы же только попариться. Без всяких посторонних мыслей. Да и девчонки по-скромному, в простынках, – простодушно, без тени эмоций отвечал Витька.

– Ну, ну, парились, знаем…, – с видом бывалых знатоков хохотали друзья и похлопывали Витьку по плечу.

Всё бы ничего, существует же дружба между женщиной и мужчиной. Тем более у него жена за несколько сотен километров, а у ней и вовсе никого нет. Хотя, пожалуй, и есть. Только какой это мужчина? Шумный, крикливый, задиристый, а самое главное – женатый. Завалится к Ольге с бутылкой раз в две недели или по праздникам, ночь переночует – и поминай, как звали. Откуда взялся, куда пропадает – никто и не знает. Кроме самой Ольги. Но она на эту тему не распространяется. Пару раз и Витька сиживал за рюмкой водки с Ольгиным ухажёром. Сразу общий язык нашли, сдружились.

Но и на работе не остался Виктор в одиночестве. Соседкой по торговому столику на рынке оказалась миловидная девчушка Настя. На вид лет семнадцати (по словам Витьки – двадцати двух, а каково на самом деле неведомо), расторопная, трудолюбивая, болтушка-пигалица. Проживает с родителями в квартире через несколько домов от уже знакомой коммуналки. Витька и сумки тяжёлые помогает ей на рынок таскать. Принято у челноков помогать друг другу. За товаром в родной город едет – обязательно второй баул для Насти на себе волочёт.

Как-то раз Ромка по рынку идёт, смотрит – сидят голубки, воркуют. Настя на коленях у Витьки, горячий кофе из термоса наливает и ему подаёт.

Увидели Ромку, засмущались… Настюха незаметно с коленок спрыгнула, а Витёк – довольный, только румянец на щеках, как у барышни.

А через некоторое время все заметили, что у Насти живот растёт. Забеременела девчонка! Приспросились у Виктора, не он ли тут постарался? Витька искренне клялся и божился, что не причём он здесь, мол, девушка уже на втором месяце была, когда они познакомились.

Сделали вид, что поверили. Но сомнения никуда не денешь.

А у Витьки, похоже, всё по-серьёзному. Прогуливаются по кварталу вечерами, не стесняются, за ручку держатся. На седьмом месяце коляску в подарок девушке привозит. Настоящую, импортную. По тем временам роскошь недостижимая.

Стали друзья привыкать к поступкам и выходкам Виктора. Подшучивали над ним, иронизировали. «Как жена-то на коляску среагировала, помощь в доставке адресату не предлагала? – прикалывались парни. – Ляльку втроём катать в коляске будут, – посмеивались в кулачок их девушки». Витька всё больше отмалчивался или отвечал шуткой на шутку. Обижаться на подколки друзей было не в его характере.

Самое интересное, что и Ольга совсем не ревновала к Насте. Днём Витька с Настей на рынке, вечером после работы гуляют оба в ближайшем лесочке, щебечут ласково, а ближе к ночи в общаге Ольга его борщом потчует. Идиллия!

Ранним утром неожиданно нагрянула Галинка. Приехала первым поездом супруга проведать. Объятия, поцелуи. Целый месяц не виделись.

Галка внимательно и дотошно осмотрела и обследовала комнату в коммуналке. Ничего предосудительного не обнаружила. Чистенько, уютно. Кое-что из вещей по комнате разбросано, на подоконнике бутылочка пива… Всё, как обычно. Нет повода ревновать мужа. Да и устаёт он. Целый день на рынке. Постой в любую погоду, будь то дождь, ветер, жара или холод, на открытом воздухе с утра и до вечера. Не каждый выдюжит! А те «девицы», что шныряют по секции, вроде, и «не первой свежести». Лишь напоминают своим присутствием, что расслабляться бдительной супруге нельзя, и лучше держать себя «в форме», а ситуацию – под контролем…

Но сердце женское не обманешь. Чувствует Галка, вроде бы всё по-прежнему, и страсть мужняя не утихла, но что-то не так. Витька больше отмалчивается, на вопросы отвечает невпопад, будто отсутствует, в себя погружён. Вроде и рад жене, а в глазах огонька нет. Списала Галинка все неясности на внезапность приезда, да усталость мужа на работе. А впереди выходные. Друзья Виктора позвонили, поутру приглашают за город на пикничок. Шашлыки, водочка. На природе у речки. И погода теплым солнышком обещает радовать. «Вот и отдохнём оба, расслабимся в хорошей компании, повеселимся от души», – подумала Галка.

Ближе к вечеру Витька и вовсе стал на себя непохож. Ходит по комнатушке из угла в угол, на часы незаметно поглядывает, старается скрыть своё беспокойство. Присядет рядом с Галинкой, приобнимет, в телевизор уставится. Но мысли где-то далеко от жены и популярного сериала.

За окном смеркалось. Бросив полный отчаяния взгляд на угасающий вечер, Витька произнёс фразу, ставшую впоследствии крылатой:

– Пойду прогуляюсь в лесочке на ночь, проветрюсь перед сном, заодно и на летучих мышей посмотрю, полюбуюсь…

Воспользовавшись полным замешательством жены, он поцеловал её в щёчку, мгновенно впрыгнул в башмаки и исчез за дверью. Изумлённая Галинка была парализована и даже не успела осознать смысла сказанного. Другая бы на её месте долго терзалась подозрениями и строила в уме различные версии необычного поведения любимого супруга, но подобное было не в характере молодой женщины. Представляла ли она в тот момент своего Витьку, стоящим, открыв рот, и считающим пролетающих во тьме ночных зубастых хищников, так и осталось неизвестным. В дальнейших действиях Галки преобладали исключительно женский прагматизм, ясность ума и незаурядная реакция.

Неслышной поступью, на носочках, едва касаясь земли, Галинка шла вслед за супругом, временами прячась среди веток густого кустарника и стараясь незаметно проскочить пространство, освещённое редкими, едва набирающими свет уличными фонарями. Но, похоже, большой необходимости в скрытном передвижении молодой женщины и не было. Витька быстрыми шагами, не оглядываясь, удалялся в сторону лесопарковой зоны.

Мелкими семенящими шажками Галка пересекла автотрассу и следом за мужем углубилась в темноту городского леса. На открытой полянке, едва озаряемой полнолунием, мужчина нерешительно остановился. Из темноты кустов появился женский силуэт, и с радостным возгласом «наконец-то», выдающим нетерпение и страсть, телесная оболочка неизвестной бросилась на шею Виктору и слилась с ним в длительном поцелуе.

Поражённая увиденным, Галинка стояла за толстым стволом разлапистой сосны и во все глаза смотрела на развернувшуюся перед ней картину тайного свидания, прелюбодейства, измены… Назвать полуночное действо можно было как угодно, но едва ли эти слова могли выразить или объяснить душевные страдания молодой женщины. Нескончаемый поток взаимных объяснений в любви двух замерших в жарких объятиях тел, их интимный шёпот не просто резанули Галкин слух, а вызвали приступ дикой ярости и гнева.

Ладони сжались в кулаки, из прокушенной губы брызнула тонкая струйка крови. Неожиданно через десяток секунд шоковое состояние перешло в иную стадию. На Галинку нахлынуло презрение к увиденному, которое тут же сменилось полным безразличием и, буквально через мгновение, вылилось в едва сдерживаемые порывы неудержимого истерического смеха. Продолжая таиться от влюблённых, Галка тихонько попятилась назад и, ускоряя шаги, покинула ставшую для неё ненавистной лесную поляну.

На освещённой улице буря эмоций молодой женщины, сметая внутренние преграды, хлынула наружу громким неестественным хохотом, одновременно сопровождаясь потоком нескончаемых слёз… И только одна мысль, заслонив собою все остальные, неустанно пульсировала в её голове, превращаясь в беспрерывно повторяющиеся вслух слова: «Будут тебе летучие мыши, будут…».

По прошествии часа Витька вернулся в общагу. Уткнувшись носом в стенку, Галка спала на дальнем краю разложенного дивана, слегка вздрагивая и всхлипывая во сне. Осторожно, стараясь не разбудить жену, Витька прилёг рядом на спину и закрыл глаза. Погрузиться в сон долго не удавалось. Беспокойные думы тучей вихрились в его голове. Среди водоворота путаных мыслей, в которых смешалась и тревога, и сладость, не было места только одному человеку, находящемуся сейчас по правую руку.

На старом диване лежали совершенно чужие люди, между которыми разверзлась непреодолимая пропасть. Один из них чувствовал это подсознательно, боясь признаться самому себе, а другая вполне осознанно, но всё еще отказываясь верить в случившееся.

Поутру супруги не разговаривали и старались избегать встречных взглядов, будто испытывали необъяснимую вину. Яркое солнце и безоблачное небо напомнили о предстоящем пикнике и чуточку сгладили обоюдную неловкость.

Компания друзей уже ждала на улице, громкими возгласами и свистом поторапливая на выход. Ромка с женой Наташей, его одноклассник Колька со своей половинкой Танюшкой и ещё двое молодых людей со спутницами жизни – все старались подбодрить и развеселить хмурых и неулыбчивых супругов, с заспанными лицами торопливо выпорхнувших из подъезда. Пополнив в близлежащем киоске запасы разливного пива и водки, дружная компания выдвинулась в сторону леса. Вскоре на берегу реки, под кронами стройных тополей задымился костёр, на импровизированном мангале зашипели ароматные шашлыки. Нескончаемые звонкие тосты молодёжи заглушили гул водных перекатов и недовольное карканье вездесущего потревоженного воронья.

Галка сидела чуть в стороне от шумных друзей и с каждым очередным тостом, словно автомат, вливала в себя на четверть наполненный стакан водки. Механически запивая огненную воду несколькими глотками пива, она отрешённо смотрела вдаль, не принимая участия во всеобщем веселье. Отдельные попытки подруг расшевелить и разговорить её ни к чему не привели. Зная о «романах» и похождениях Галкиного супруга, остальные и вовсе чувствовали смущение и старались не досаждать глупыми вопросами. Витька наоборот же был необычайно активен и общителен. Успевал нарубить хвороста небольшим топориком, переворачивал шашлыки, разливал водку по стаканам. Громко смеялся вместе со всеми и поддерживал шутливые разговоры, изредка бросая в сторону одинокой жены взгляды, которые, впрочем, становились всё реже и реже.

Немалое внимание отдыхающих оттягивал на себя и Ромкин одноклассник Колька. Перебрав с водкой и усугубив ситуацию пивом, он прилёг вздремнуть рядом с костром и периодически просыпался, чтобы не пропустить очередной тост.

Солнце перевалило за полдень, и веселье продолжалось. Через несколько часов были съедены все шашлыки, поглощены горячительные напитки. Остатки пива из канистры Ромка разлил по стаканчикам и окинул взглядом поляну.

– Всё, друзья, пора закругляться, – сказал он и, пошатываясь, принялся наводить порядок, собирая мусор и заливая едва тлеющий костёр. Внимание подвыпившей компании сфокусировалось на Колькином распростёртом теле, безжизненно лежащем на траве. Жена Танюшка, хрупкая двадцатисемилетняя брюнетка, искусно матерясь и ругаясь, безуспешно пыталась разжать пальцы супруга и вытащить из его ладони опорожнённую бутылку пива.

– Придётся нести на себе, килограмм восемьдесят, не меньше, – с трудом ворочая языком, изрёк Ромка, качнувшись из стороны в сторону и неуклюже пытаясь расшевелить друга.

– Подымаем его дружно и взваливаем мне на плечи, – добровольно подставил свою спину Витька, самый трезвый из всех мужчин…

Усилиями всего мужского коллектива Кольку водрузили на Витькины лопатки. Поддерживая с обеих сторон «уставшего бойца», процессия не спеша и пошатываясь двинулась от реки. Замыкала шествие женская половина компании, вяло переговариваясь и таща в руках пакеты с остатками незатейливой поклажи.

В суматохе сборов, усугублённых парами спиртного, никто и не заметил отсутствия ещё одного участника коллективного мероприятия…

Галка проснулась одновременно с заходом солнца. С трудом сфокусировав взгляд на чёрном остове костра, она попыталась подняться на ноги, но вместо этого лишь покачнулась и плюхнулась на «пятую точку». Страшно «раскалывалась» голова, в горле стоял сухой ком, ужасно хотелось пить. Не понимая, где она и что вообще здесь делает, Галинка осмотрелась вокруг. Постепенно возвращалась память. Последнее, что она помнила – полная эйфория от выпитого и безразличие к окружающим её людям; редкая трава с речным песком под спиной, бездонное голубое небо… И всё. Дальше провал, пустота…

Вторая попытка подняться на ноги оказалась удачнее. Ладонь воды, зачeрпнутой из реки, освежила припухшее лицо. Пазл в голове по-прежнему не желал складываться в единую картину произошедшего. Субботний день угасал, вокруг стояла безветренная тишина, и только шум воды отзывался нестерпимой болью в висках. Взор Галки замер на забытом топорике, торчащем из старого пня. Женская рука автоматически потянулась к топорищу, и через мгновение орудие было извлечено.

Ещё через несколько минут случайный прохожий, решивший скоротать дорогу к дому через лес, «впал в ступор» от развернувшейся перед ним картины. Из зарослей речного кустарника прямо на него шагнула молодая женщина в рубиновом со стразами топике, обтягивающем рельефную грудь, жёлтеньких мятых шортах, из-под которых торчали длиннющие тонкие ноги. Её глаза смотрели «в никуда», растрёпанные волосы торчали в разные стороны, а руки судорожно сжимали настоящий топор. Мужчина в страхе отпрянул и, ни слова не говоря, бегом припустился в сторону от устрашающего видения.

«Куда это он? – отрешённо подумала Галка. – Даже дороги до дома спросить не успела». То, что это была именно она, никаких сомнений быть не могло.

В надвигающихся сумерках Галинка шла куда глаза глядят. А они и вовсе ничего не видели перед собой, потому как взгляд сосредоточился исключительно под ноги, и радиус обзора ограничивался белыми кедами, из которых кокетливо выглядывали жёлтенькие, как шортики, невысокие гольфики. Кисти обеих рук по-прежнему неосознанно смыкались на прижатом к груди топорике.

Последующие несколько попыток узнать дорогу из леса также ни к чему хорошему не привели. Путники шарахались от Галинки, словно от привидения.

Приходить в себя Галка стала уже при выходе из леса на окраине микрорайона. Впереди замаячили знакомые хрущёвки. Силы и сознание возвращались к молодой женщине вместе с мыслями об изменнике-муже. Горечь, тоска и боль вновь наполняли душу. Галинка присела на ближайшую скамейку. С удивлением обнаружив в своих руках страшное орудие, она положила топор рядом и задумалась. «Ну, паразиты, друзья называется, бросили одну у реки. Подумаешь, уснула, с кем не бывает. Наверняка без милого муженька не обошлось…», – мысли женщины перескакивали с одного на другое.

– Галка, это ты? – знакомый голос вывел её из грустных раздумий. – Мы тебя уже больше часа ищем! – перед Галинкой стояла Колькина жена Танюшка и держала в руке начатую бутылку пива. – Мой-то, скотина, нажрался до поросячьего визга, дома валяется в бессознанке, а мальчишки на речку ушли тебя искать!

– И Витя с ними? – в голосе Галинки мелькнула искорка надежды.

– Не знаю, – стушевалась Танюшка. – Он по приходу завалился спать в общаге, мы стучали, стучали, а он так и не открыл.

– Как же, было бы кому открывать, – с сарказмом ответила Галка. – Давно уже, поди, милуется со своей сучкой малолетней, – злоба нарастала с каждым её словом. – Рад-радёшенек, что законную жену на речке забыл.

– Да забей ты, Галка, все они, мужики, такие. Чуть на свободу вырвались, и сразу же налево, – Танюшка отхлебнула пива и поставила бутылку рядом.

На глазах Галинки блестели слёзы.

Танюшка решила подбодрить подругу:

– Хотя, твой не такой, как все. Вон, Колька у меня, грубиян и мужлан. А Витька добрый, отзывчивый, внимательный. Настьке недавно коляску подарил, рожать ведь скоро девке, – последние слова вырвались непроизвольно, и тут же, осознав ужас сказанного, Таня в страхе прижала ладошку к губам.

Но было уже поздно. Смысл слов дошёл до Галинки и материализовался в поток отборных ругательств, сопровождавшихся истерическим смехом.

– Значит, говоришь, обрюхатил малышку… ха-ха…, ну я и дура… ха-ха, – смех Галки становился до неприличия громким и заливистым.

– Да ты что? Витька же не причём! Как ты могла такое подумать? Они и познакомились, когда она уже в положении была, – попыталась оправдаться Танюшка.

Но последние её слова не имели никакого значения для Галинки.

Резко оборвав хохот, и размазывая рукой по щекам подтёки крашеных слёз, она произнесла:

– Знаешь что, Танюха, а давай напьёмся сегодня. Ну их, этих мужиков, с ихними шлюхами. Оторвёмся по полной! У меня и ключи есть от квартиры родственничков. Уехали на выходные, просили присмотреть.

– Я только «за», – отозвалась Танюшка в надежде сгладить свой досадный промах.

…При полном безмолвии, с дрожью в руках, пожилая продавщица опустила в пакет две разноцветных бутылки крепкого ликёра и протянула необычным посетительницам. Несколько минут назад в маленький магазинчик, расположенный в подвале жилой пятиэтажки, зашли две молодые женщины. Одна из них, в ярких шортиках и топике, небрежно перебрасывала из одной руки в другую настоящий топорик, будто поигрывала им. Вторая, чуть постарше, что-то шептала ей на ухо. Шутливо прижимаясь и толкаясь плечами, обе задорно смеялись, долго рассматривали витрину и, наконец, сделали свой выбор. Лишь только они расплатились и покинули магазин, продавщица убрала палец с тревожной кнопки и с облегчением выдохнула.

Первые дозы ликёра «благотворно» упали на «старые дрожжи». Горючие слёзы высохли, языки подруг развязались. Откровенная застольная беседа всё больше скатывалась к интимным секретам и тайнам. Обняв за плечи старшую подругу, Галка опустила голову на её грудь.

– Ты не представляешь, какие ласковые слова он ей нашёптывал, мерзавец! А сколько тепла и страсти было в них. Даже я заслушалась. Ведь этот кобелина за все пять лет нашей совместной жизни ни разу ничего подобного мне не говорил… Никогда не прощу! – в интонациях Галинки уже не было прежней ожесточённости. Наоборот, в её речи преобладали горечь и романтичная женская зависть.

Она подняла глаза и неосознанно провела обратной стороной ладони по Танюшкиной щеке. Тут же, стесняясь своего неожиданного порыва, резко отдёрнула руку и замерла.

– А я от своего только и слышу «когда жрать будем» и «где мои носки», – с тоской отозвалась Танюшка. – Права ты, подруга, не понимают они нас и наших желаний, – она глубоко вздохнула и неуверенным движением руки с осторожностью вернула Галкину ладонь к своей щеке.

Обе собеседницы в упор посмотрели друг на друга, и, повинуясь внезапному порыву, слились в нежном и жарком поцелуе…

Наутро, собираясь по домам, они больше молчали и стеснялись поднять глаза. Более смелая Галинка, чувствовавшая себя в превосходной форме и готовая к реваншу в отношениях с мужем, первой преодолев смущение, разрядила обстановку.

– Выше нос, подружка, всё было просто прекрасно! Не унывай, прорвёмся! – произнесла она и игриво чмокнула Татьяну в щёчку.

Молодые женщины выпорхнули из квартиры и устремились в разные стороны, глубоко в душе переживая и вспоминая сладостные мгновения прошедшей ночи. Лишь только одинокий топор, вновь забытый под столом в гостиной, остался навечно единственным молчаливым свидетелем их случайной встречи.

В тот же день, наскоро собрав свои вещи, Галка уехала домой. Её отъезду предшествовал недолгий, лишённый былых эмоций разговор с супругом, в котором она заявила, что подаёт на развод, и с этого момента их пути расходятся.

Переживал ли расставание Виктор? Конечно! Нельзя же считать твердолобыми и бесчувственными всех мужчин. Совместно прожитые годы, общий сынишка…

Два прошедших дня промелькнули в едином мгновении, и полностью осознать случившееся Виктору довелось не сразу. Но в то же время в его душе зарождалось спокойствие и умиротворённость, которого так не хватало в последние годы. Он вспоминал частые эксцентричные выходки жены, её постоянные упрёки в свой адрес, доминирование во всех житейских и не только вопросах, полярность интересов и характеров… И вот она – почти что свобода! Правда, радость какая-то неполная, ненастоящая. С привкусом вины и новых нерешённых проблем, закручивающихся в тугой узел.

Ещё через несколько дней Настю положили на сохранение, и вскоре она родила девочку. Сразу же после родов родители молодой мамы сменили место жительства на другой город, пути-дороги Виктора и Насти навсегда разошлись. Никогда больше мужчина не вспоминал вслух о своём прежнем увлечении, а может быть держал эмоции и чувства в себе. По крайней мере, приятели начали верить, что кроме дружбы и обоюдного влечения ничего серьёзного в этих отношениях и не было.

Витька продолжал жить в общаге, с удвоенной энергией челночить, а по вечерам, подкрепив силы Ольгиным борщом, в одиночестве прогуливаться по лесопарковой зоне.

– Ну и как там, летучие мыши? – смеясь, подкалывали Виктора во время шумных посиделок многочисленные друзья. – По пещерам и норам в спячку ещё не попрятались?

На что Витька лишь улыбался и вяло отшучивался.

Недолго довелось пустовать и соседнему столику на рыночной площади. Вместо Насти появилась новая напарница, в которой не без удивления все узнали Колькину жену Танюшку. Ежедневно Виктор и Татьяна вместе тащили тяжёлые баулы на рынок и вместе возвращались обратно. Каждое утро, едва за начинающей предпринимательницей захлопывалась дверь, Танюшка тут же со всех ног неслась в общагу будить своего коллегу и вместе поспешать к началу трудового дня. От ока бдительных соседей и просто неравнодушных знакомых не мог ускользнуть тот факт, что эти побудки иногда затягивалась на целый час и даже более. После чего раскрасневшиеся торговцы, запахивающие на ходу пуховики и куртки, второпях бежали по первому снегу до автобусной остановки. Горячий кофе и вкусные бутерброды всегда ожидали Виктора в Танюшкиной сумке.

Первой забила тревогу Колькина мать Таисия Максимовна.

– Угомонилась бы ты, Танька. Стыдоба-то какая! При живом муже, да в чужую постель поутряне. На коленях у него целый день на своём рынке отираешься. Люди же всё видят, слух по району идёт. Дочки бы хоть постыдилась, – пожилая женщина резала правду-матку, с трудом подбирая слова.

– А ты, мама, свечку держала, что такими словами бросаешься? – дерзила в ответ Танюшка. – Лучше за своим сыночком ненаглядным приcматривай, пока он с профурсеткой Лариской тебе ещё одну внучку подарить не успел.

Трудно сказать, кто из них был прав, а кто нет. Вмешиваться в женские споры и разборки себе дороже. Но факты вещь упрямая.

А что же Колька? Колька, как и все мужчины, ничего не видел. Или предпочитал ничего не замечать. Кроме водки и своей работы автослесарем. Нет, замечал он ещё и замужнюю соседку-ровесницу Ларису, в присутствие которой терял дар речи, начинал заикаться и краснел…

Может и вправду говорят, что после первых пяти-семи лет совместной жизни у супружеских пар наступает кризисный период…

Своей предприимчивостью и неуёмной энергией Танюшка быстро заняла лидирующее положение в тандеме. Вместе с Витькой ездила за товаром в его родной город и даже в столицу. Ночевали в гостиницах, по возвращению домой нежно целовались в щёчку и носик и разбегались по домам: Витька к себе в общагу, соскучившись по Ольге и её борщу, а Танюшка к нелюбимому мужу, сварливой свекрови и тоскующей первокласснице-дочке.

Не каждому удалось достичь успеха в челночном бизнесе и подняться на более высокую ступень. Витьке и Танюшке госпожа удача предначертала участь аутсайдеров предпринимательства. Да и времена в стране менялись с такой быстротой, что не всегда можно было уследить за судьбами людей.

Танюшка подала на развод. Свекровь долго противилась и строила козни молодой женщине, не желая отпускать любимую внучку с невесткой на её историческую родину. Колька стал ещё больше пить и закрутил сумасшедший роман с красавицей соседкой. С закатом бизнеса затухли, постепенно сошли на нет и отношения Танюшки с Виктором. Немалые перемены в жизни ожидали и нашего героя.

После этих слов можно бы завершать фабулу повествования. Но… Проницательный читатель, наверняка, заметил его недосказанность. Конечно! Где же анонсированный в заголовке и начале рассказа «парашют»? Он-то каким образом оказался «пристёгнут» к произведению?

Оказывается, самым прямым! Не был бы Витька собою, если бы под занавес его «карьеры» в маленьком городке не случилось то…, что… случилось.

… В два часа ночи на дверь Ромкиной квартиры обрушился громкий стук. Успокоив разбуженную жену, Ромка открыл дверь и увидел на пороге Ларискиного мужа Семёна, среди своих просто Сёмку.

С доверчивым увальнем Семёном Ромка дружил с детства. Неделю назад все вместе большой компанией, забыв обиды и претензии, отмечали у Колькиной матери развод и отъезд Танюшки с дочкой. За одним столом собрались соседи – Сёмка с Лариской, Ромка с женой, Колька, уже холостой и, как всегда, не спускающий взгляда с Ларисы, и, конечно, Витька с молчаливой Ольгой… В большинстве – парами, выпивали, закусывали, произносили тосты, желали доброго пути Танюшке. Под занавес немного танцев и по домам…

– Водка есть? – мокрый из-под дождя и растрёпанный Сёмка в упор уставился на друга.

– А что ночью-то? Трубы горят? – Ромка пропустил Семёна на кухню. Не говоря ни слова, достал из холодильника бутылку водки, налил четверть стакана Семёну и плеснул себе на донышко, за компанию.

– Нет, стресс снять надо. Я сейчас чуть двух человек не убил, – дрожащим голосом ответил вечно добродушный Сёмка и махом опорожнил стакан. – Наливай ещё, расскажу.

Учитывая состояние друга, Ромка увеличил дозу до половины стакана и приготовился слушать.

Сёмка работал мастером в паровозном депо, смена с вечера до утра. Но ближе к полуночи ему удалось провернуть выгодную бартерную сделку – обменять несколько ведёр солярки, слитой со стоящего в депо дизельэлектровоза, на ведро облепихи, предложенное случайным знакомым. «Чего добру в посудине мяться и до утра киснуть», – логично рассудил Сёмка и, не дожидаясь конца смены, благо и начальства нет, решил отнести добычу домой – порадовать любимую жену, которая вечно пилила его за нерешительность и отсутствие предприимчивости да смекалки.

– Вон, у других, мужики как мужики, на двух работах работают, всё в дом тащат! А от тебя какой прок? На одной зарплате сидишь. Да и ту по несколько месяцев не видим, – при посторонних бранила подкаблучника-супруга вечно недовольная Лариска и обидно добавляла. – Рохля!

Кому приятно с таким прозвищем ходить?

Вот и решил Семён реабилитироваться в её глазах.

На часах было чуть больше полуночи, но после двух пронзительных трелей звонка дверь никто не открывал. Сёмка удивился и приложил ухо к замочной скважине. На той стороне послышался явный шорох, шёпот, лёгкий скрип и вновь наступила тишина. Происходящее насторожило Сёмку, и он принялся со всей дури дубасить кулаком в дверь. Его старания не приносили результата. Возмущение и непонимание Семёна нарастало. И в тот момент, когда разбуженные соседи по лестничной площадке стали осторожно одним глазком выглядывать из своих квартир, дверь внезапно распахнулась. На пороге стояла жена Лариска в халатике и сонно потирала глаза.

– А, это ты? – равнодушно протянула она. – Чего так рано? Случилось что-то? – в её голосе Семёну почудились фальшивые нотки.

Настороженный супруг рукой отодвинул жену, окинул взглядом коридор, не выпуская ведра с облепихой, прошёл в комнату. Посторонних в однушке не было.

– Да спала я, спала, – торопливо сказала Лариска, плотнее запахивая халатик.

Сёмка присел на краешек супружеской кровати. Тревога не отпускала. Шёпот, отчётливо слышанный им через замочную скважину, не давал покоя. Стараясь отбросить последние сомнения, он ещё раз обвёл комнату взглядом.

Стоп!

Около батареи стояли неизвестные ему мужские туфли. Сёмка подскочил к окну и рванул створку. Слева на карнизе второго этажа сидела на корточках мужская фигура и держалась обеими руками за водосточную трубу. В неизвестном Сёмка тут же узнал ловеласа Витьку. Прямым ударом кулака последний был отброшен от стены и полетел вниз.

Лариска замерла в немом ужасе, приготовившись к самому худшему. Разгорячённый Сёмка уже было занёс кулак над своей половинкой, но передумал. Вместо этого он подхватил вёдро с облепихой, перевернул над женой, обсыпав её с головы до ног, и жёстким ударом кулака по днищу насадил по самые Ларискины плечи…

– Живые хоть оба? – участливо обеспокоился Ромка после сбивчивого и торопливого Сёмкиного рассказа.

– Что им сделается? Этот, парашютист, благополучно в лужу приземлился и потопал в темень босым. Лариска дома воет, на коленях прощения просит, мол, бес попутал, и ничего у них такого не было, не успели. А я вот к тебе, выговориться и стресс снять. Что делать-то дальше? – заметно пьяный Сёмка пытался сконцентрировать взгляд на Ромкином лице.

– Дальше? – риторически переспросил Ромка. – Допиваешь, что в стакане, и спать. Я тебе в гостиной на диване постелю. Утро вечера мудренее.

Наутро протрезвевший Сёмка простил свою жену, наивно поверив в женское «ничего не было». Но для себя сделал главный вывод, что всему виной его неумение зарабатывать или «тащить в дом, как все».

Встряска не прошла для Семёна даром. Буквально через несколько дней десятки литров слитой солярки превратились в сотни и даже тысячи. Супруги за несколько месяцев приобрели квартиру, обставили её дорогой мебелью и…, всё очень быстро закончилось обвинительным приговором с конфискацией имущества.

Витькина же карьера челнока подошла к завершению, и через несколько дней после произошедших событий он, получив прозвище «Витька-парашютист» и оставив после себя массу воспоминаний, покинул гостеприимный город.

Судьбы героев рассказа сложились по-разному, Для кого-то удачно и счастливо, для кого-то драматически и даже трагично.

Ромка поднялся по служебной лестнице и получил высокую должность на оборонном предприятии.

Витькина жена Галинка стала настоящей бизнес-леди, поменяла несколько мужей, вырастила сына и периодически наслаждается жизнью на золотистых пляжах далёких тёплых стран.

Колька окончательно спился и трагически скончался от белой горячки. Его бывшая супруга Танюшка всю свою жизнь посвятила дочери и теперь растит маленькую внучку.

Сёмка же загремел на длительный срок; оказалось, что солярка в обширном списке его прегрешений играла лишь самую малую, незначительную роль. С помощью хитроумных комбинаций Лариска умудрилась выгодно продать арестованную квартиру с дорогой мебелью и навсегда уехать из города.

На два десятка лет пропал из поля видимости друзей и сам Витька…

Несколько дней назад он неожиданно позвонил Ромке и предупредил, что будет на часок проездом через город.

… – Ну, встречай старых знакомых, – крепко обнимая друга и похлопывая по плечу, с улыбкой произнёс Виктор.

Рядом с ним стояла симпатичная женщина намного его моложе и двое детей: девочка примерно четырнадцати лет и мальчонка дошкольного возраста.

– А ты всё такой же! Худой, жилистый, глаза горят, совсем не изменился, – рассмеялся Ромка, обрадованный встречей. – Только залысины появились, – добавил шутя и взъерошил редкие волосы на голове друга. – Знакомь со своим семейством!

– Это Марина – моя жена, и наши дети – Наташа и Юра!

Через некоторое время все дружно сидели за столом, заботливо накрытым супругой Ромки, делились новостями и вспоминали события прошедших десятилетий. Виктор с Мариной работают геологами, поженились шесть лет назад, столько же лет их общему сыну Юрке, а Наташа – дочь Марины от первого брака, удочерённая Витей. Все вместе только что гостили у его первого сына Максима и направляются на отдых в горы. По глазам Марины, лучащимся теплом и светом, было заметно, что в семье царят любовь и взаимопонимание.

– А ведь мне Витя ничего не рассказывал о своей молодости и вашей дружбе, – с искринкой в глазах Марина лукаво посмотрела на беседующих мужчин.

– Да рассказывать и нечего, – встрепенулся Виктор и умоляющим взглядом посмотрел на Ромку, словно уговаривая его не раскрывать «военную тайну». – Всё как у всех. Работали, отдыхали, – поспешил он, опережая порыв друга.

– Ага, – поддержал Ромка. – Иногда только ходили на летучих мышей смотреть, да с парашютом прыгали, – рассмеялся, вгоняя Виктора в краску.

– Ну-ка, ну-ка, с этого места подробнее, – шутливо заинтересовалась Марина.

Но мужчины умело перевели разговор на другие темы.

По глазам сидящей перед ним пары Ромка видел, что никакие прегрешения и чудачества молодости не смогут никогда разлучить по-настоящему любящих друг друга и близких по духу людей.

А было ли что когда-то или не было вовсе необязательно и знать.

ноябрь 2016 г.

Наклейка

Памфлет

– Володечка, ты уж, пожалуйста, будь деликатнее в разговоре. Не нервничай, не срывайся…

– Да ты что, Нина, разве я могу иначе? Исключительно вежливо и корректно.

– Ты уж постарайся, держи себя в руках.

– Да что ты, мать, разволновалась. Просто поговорим, пообщаемся. Выслушаю претензии. Если понадобится – извинюсь.

– Знаю я твои извинения. После них или учитель увольняется, или директор школы звонит нам домой, телефоны обрывает, голову пеплом посыпая.

– Ну, видишь? Значит, люди порядочные. Признают свои ошибки, каются.

– Уж очень не хотелось бы в этот раз школу менять. И рядом с домом, и ребята в классе дружные.

– Успокойся, Нина, успокойся. Всё решим по справедливости, по-человечески.

– Ох, Володя! Не доведут до добра все эти вызовы в школу. Когда-нибудь и твоего красноречия не хватит, чтобы нашего оболтуса спасти, – Нина тяжело вздохнула, разгладила невидимую складку на джемпере мужа и нежно поцеловала его в щёку.

– А чё сразу «оболтуса»? Я-то здесь причём? Она первая начала, – вступил в разговор родителей восьмиклассник Юрка.

– Ну начала и начала, – мать всплеснула руками. – Взял бы и уступил, не стал перечить.

– Ну уж нет, можете меня хоть выпороть, но я на своём стоять буду. И этой мымре уступать не намерен.

– Да куда ж тебя пороть-то? Вон, какой вымахал! – рассмеялся отец.

– Всё бы вам хиханьки да хаханьки, – сжала ладонь и шутя погрозила отцу и сыну. – Сговорились! Успели? Вот вылетишь, Юрка, из школы с желтым билетом!

– Мам, ты что, на Руси желтый билет распутным женщинам выдавали. Не хочу я на панель с раннего возраста, – Юрка скорчил скорбную обиженную мину.

– Слышь, профессор, не умничай, – отец отвесил игривый подзатыльник сыну. – Оговорилась мать, не жёлтый, а волчий. Хрен редьки не слаще.

– Иди уж, защитник ты наш. Чего доброго опоздаешь к назначенному времени. А ты – марш за уроки!

– Слушаюсь, товарищ генерал! – Юрка отдал честь по «моде» заокеанских коммандос.

– Рядовой! К пустой голове руку не прикладывают, – переступая порог, командным голосом бросил отец.

– Так с чего ей наполненной-то быть? Времена-с не те! – в шутливой перепалке отозвался Юрка.

На резной двери орехового цвета висела табличка: заместитель директора по воспитательной работе.

Мужчина постучался и слегка приоткрыл дверь:

– Разрешите, Элеонора Владленовна?

– Вы кто? Вам назначено? – не поворачивая головы в сторону посетителя, небрежно произнесла сидящая за столом женщина.

– Да, да, вызывали. Смирнов я, Владимир Петрович. Можно просто Володя. По поводу сына. Смирнова Юры, – осторожным тихим тоном произнёс Владимир, неосознанно, по-мужски, «сканируя» со спины внешние данные сидящий перед ним дамы.

Женщина резко обернулась и элегантным движением руки не спеша приподняла изящные очки в скромной на вид оправе.

«DOLCE&GABBANA», – успел прочитать на ярлычке Владимир.

«Невысокий, лысоватый, – тут же мысленно срисовала облик посетителя хозяйка кабинета. – Хоть и плотно слаженный, но одет скромненько: рядовые потёртые джинсы, кроссовки, джемпер турецкого производства… Возраст сходу и не определишь. Вроде бы моложавый, подтянутый, но глубокие морщины на лбу, и глаза… Что-то в них не так. – Элеонора впервые почувствовала себя неуютно в родном кабинете. – Будто сверлят и видят насквозь. Так это у каждой мужской особи при встрече с красивой и неотразимой женщиной, – успокоила себя. – Водитель или охранник в супермаркете», – сделала окончательный вывод, отбросив сожаления по поводу неизученной анкеты ученика.

Судя по всему, на Элеонору Владленовну визитёр не произвёл впечатления.

Мнение представителя противоположного пола несколько разнилось.

В глазах Владимира Элеонора выглядела внешне, если не сказать «сногсшибательно», то, как минимум, шикарно. «Миловидное личико с классическим прямым носом, чуть припухшие губки с минимумом ботокса, светлые вьющиеся волосы. Лёгкая отёчность под глазами – так это последствия недавних косметических уколов, – глубокий взгляд Владимира мгновенно оценивал будущую собеседницу. – Возраст – между тридцатью и сорока, – промелькнул в голове промежуточный приговор. – Приталенная блузка белого цвета – фасон VERSASE. Тёмная юбка-карандаш, плотно облегающая крутые бёдра. Всего лишь какая-то пара сантиметров выше колена, а выглядит вызывающе. И чего греха таить – привлекательно», – подытожил наблюдения мужчина. Тут же быстрым миганием глаз попытался отогнать от себя вовсе неуместный для данной ситуации дурман. И даже на мгновение погрузил взгляд в пол, стараясь не думать о модельных параметрах остальных частей тела.

– Ну что, так и будем молчать? – высокомерно нарушила неловкую тишину кабинета блондинка.

– Да я собственно и по жизни-то не очень разговорчив, – едва сдерживая желание рассмеяться над пафосом собеседницы, спокойно произнёс Владимир. – Наверно Юрка что-то натворил? Он у нас неусидчивый с младых лет. Двоек нахватал или подрался с кем-то?

– Какие двойки? Помилуйте, мужчина…

– Простите, Владимир, – напомнил старший Смирнов.

– Так вот, Владимир… Как там вас по батюшке? – подхватила манеру собеседника Элеонора.

– Петрович я. Отец Петром был. Прапрадеда Юркиного тоже Петром величали, бурлаком на Волге-матушке купеческие суда тянул…

– Ох, избавьте меня от подробностей вашей родословной, – надменно махнула рукой Элеонора.

– Для вас просто Владимир. Или Володя, – повторно напомнил мужчина. – Как будет удобней.

– Обмен любезностями, надеюсь, окончен? – жёстко произнесла Элеонора, плотно сжав свои пухленькие губки и прищурив глаза. Её прелестное личико тут же съёжилось, визуально уменьшилось в размере и стало похоже на мультяшный персонаж из заморских аниме.

Владимир снова с трудом подавил смешок, поднёс кулак ко рту и быстро прокашлялся.

– Что вы на это скажете? – Элеонора нервным движением достала из стола обрывок бумаги и бросила на столешницу перед визитёром.

Сделав удивлённый и заинтересованный вид, давая понять, что впервые лицезреет предмет, Владимир впился в него взглядом. На изрядно помятой и надорванной с нескольких сторон глянцевой наклейке размером примерно пять на пять виднелось потёртое изображение мужчины.

– Кто это? – Владимиру с огромным трудом удалось вложить в вопрос всё своё лицедейство.

И оно, похоже, дало результат.

– Вы не знаете изображённого на наклейке мужчину? – искренне удивилась Элеонора Владленовна.

– Уж поверьте – не знаю, – Владимир в упор посмотрел на собеседницу открытым лучистым взглядом.

– Это же Провальный!

– Какой ужас! – Владимир отшатнулся, будто от источника холеры. – А кто это Провальный?

– Вы издеваетесь надо мной? – Эльвира едва сдерживалась, чтобы не «взорваться». – Эту наклейку я сорвала с рюкзака вашего сына.

– Могу, Элеонора Владленовна, поклясться или побожиться. Как Вам будет удобней. Но я на самом деле не знаю, кто такой Провальный, и откуда наклейка взялась на школьном рюкзаке моего ребёнка.

– Провальный – это террорист и преступник!

– Не может быть!

– Может, Владимир…. Э-э…

– Петрович, для вас просто Володя.

– Вы представляете, в какую историю вляпались со своим сыночком, э-э… Володя.

– Пока ещё нет. Ума не приложу, что общего у моего сына может быть с террористом и преступником. Кстати, а с чего вы взяли, что этот мужчина с наклейки – террорист?

– Как? Вы разве не смотрите наше государственное телевидение? Там же постоянно об этом говорят.

– Государственное? А разве у нас такое есть?

– Конечно, есть!Первый и второй каналы! Вы разве не следите по вечерам за программами с Малаховым, Соловьёвым и другими знаменитыми ведущими?

– Значит, на самом деле не смотрю и не слежу. Супруга у меня всё больше «Камеди» включает, а я по «Уральским пельменям» угораю. Но признаюсь честно, в этих передачах про террориста Провального не говорят ни слова.

– Вот! Вот! Именно с этого и начинаются первые шаги по разрушению нашей государственности.

– Помилуйте, Элеонора Владленовна. Причём здесь телевидение, и как маленькая наклейка может порушить незыблемые основы нашего государства?

– А я вам расскажу как! Сначала безобидные наклеечки да значочки. После листовки и прокламации, участие в митингах и манифестациях, а там и до революционных выступлений дойдёт. Вы что, снова крови хотите?

– Нет, нет, какая кровь. Да мой Юрка и кузнечика не обидит. Ну если только на рыбалке в качестве наживки на крючок насадит. Вы знаете, как здорово язь летом на кузнечика берёт?

– Какая рыбалка, какие кузнечики и язи? Вы что меня за дурочку держите? Здесь дело политической важности. Сама партия такие вопросы под контроль берёт.

– Да что вы говорите? Партия? Могу поинтересоваться какая?

– У нас одна настоящая партия. «Великая Россия»! И она всегда готова дать отпор, как террористам и преступникам, так и возмутителям государственного спокойствия.

– Да я как-то не силён в партиях. Помню одну с советских времён. Так её, вроде, сама власть в девяностые едва не прокляла и объявила все лозунги фальшивыми. А ведь красиво звучало: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи», «Партия – наш рулевой»…

– «Великая Россия» и сейчас – и ум, и честь, и совесть, и рулевой! В ней все честные люди состоят. И в первую очередь, государственники! – пафосно известила Элеонора и даже приподнялась со стула, распрямив худенькие плечи. – Вот вы на выборы ходите, чтобы за нашу партию голосовать? – шпилька подвернулась, и хозяйка туфли едва удержалась за спинку стула.

– Чтобы за вашу? – переспросил Владимир. – Не, не хожу. Я вообще на выборы не хожу. Вот в годы советской власти к выборам пивко бутылочное в буфеты завозили. Было, ради чего идти голосовать. А сейчас…?

– У меня такое ощущение, что вы наш разговор куда-то в сторону увести пытаетесь. И причём тут пиво? Речь идёт о террористе и преступнике и его влиянии на неокрепшие мозги вашего сына. А это уже, позвольте, чистая политика и уголовщина.

– Вау! А этот ваш террорист Провальный… где-то вокзал взорвал? Или бомбу под поезд заложил?

– Слава богу, до этого не дошло. Но он закладывает бомбу под нашу государственность.

– Вот вы мне всё твердите: «нашу», «нашу»… А «наша» – это чья? Чиновников, олигархов или народа?

– Ага, значит, вы ещё не поняли? Провальный берёт деньги у Госдепа, чтобы свергнуть власть президента! И это уже похлеще терроризма!

– Элеонора Владленовна, вы какой предмет детям преподаёте?

– Сейчас обществознание. А раньше на истории специализировалась.

– Ну, так если вы с историей знакомы, как профессионал, то должны помнить, что и Владимир Ильич не гнушался брать деньги у германского империализма на революцию. И никто после в государстве его за это не осуждал. И строй советский по-настоящему народным был. А ежели, копнуть ещё глубже, годков, эдак, на …цать, то в событиях девятьсот пятого дети самое активное участие принимали. И не только в манифестациях. Не забыли, надеюсь, «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева. Кстати, в своё время по школьной программе проходили, и все классы на просмотр фильма водили строем. Помните, как мальчишки патроны под видом костяных «бабок» подносили революционерам через жандармские кордоны. А Гаврош из «Отверженных» у Гюго? Вы считаете, наши дети по смелости и отваге им уступают?

– А вы не так прост, Владимир Петрович, как хотите казаться, – в этот раз никакой запинки с отчеством не произошло. – Я поняла, под чьим влиянием находится ваш ребёнок.

– И под чьим же?

– Конечно, под вашим!

– А вы считаете, что мой ребёнок должен находиться под чужим влиянием? Не под родительским? Где логика, дорогая Элеонора, – фамильярно ответил Владимир.

– Ваше влияние на неокрепшую психику ребёнка преступно.

– Ну вот, уже и меня в преступники записали. Как и этого Провального.

– Провальный у государства деньги украл!

– Не может быть! С чего вы взяли? Ему что, американских подачек не хватило?

– Он обокрал Российскую почту!

– Вот так прямо взял и украл? Ужасно! И это тоже по Вашему телевидению сказали?

– Ну да, – неуверенно произнесла Элеонора.

– А я вот как-то в сети перечитывал комментарии к приговору этому типу, и ни слова о краже не нашел, как и состава преступления. Всё обтекаемо и за уши притянуто. Может быть именно для тех, кто смотрит первый и второй каналы? – Владимир пронзительно посмотрел на Элеонору и заставил её внутренне содрогнуться. – Впрочем, эксперты в области экономики и права уже давно натянуто улыбаются над справедливым приговором.

– Всё! Я не намерена выслушивать ваши лживые измышления. Для себя все выводы уже сделала.

– Вы простите меня, Элеонора Владленовна, если я ненароком задел вас неосторожным словом или обидел. Давайте мириться. И совместно покончим с этой неприятной историей. Я дома Юрку за уши оттаскаю, чтобы не связывался с картинками террористов и уголовников, и уговорю его значок снять. А вы снимете все свои претензии, и мы благоразумно забудем об этом инциденте.

– Ну уж, нет. Вам не удастся так легко отделаться от преступного попустительства незаконной политической деятельности вашего сына.

– Боже, да где вы увидели политическую деятельность, к тому же незаконную?

– Недремлющее око нашей партии следит за каждым, кто идёт против поручений президента и законов государства.

– Вам не кажется, что мы уже с вами где-то в тридцать седьмом? – попытался в последний раз отшутиться Владимир. – Скоро бородатый анекдот, рассказанный на кухне, или селёдочка, завёрнутая в газету с изображением «вождя народов», на полную десятку потянут.

– Не знаю, как в тридцать седьмом….

– Уж вам-то, историку, и не знать…

– Но по вам я решение приняла. Сообщим в инспекцию по делам несовершеннолетних, чтобы на контроль и учёт взяли вашего ребёнка… Считайте, что в будущем доступ на госслужбу Смирнову Юрию будет закрыт… Родителей вызовем на административную комиссию. Надеюсь, статья за халатное отношение к воспитанию найдётся. Проведём профилактические беседы, как с родителями, так и с детьми. Ну, а если будет недостаточно, привлечём наши доблестные специальные органы. Уж они подобного безобразия без юридической оценки не оставят, – громогласно, будто с трибуны, поставила точку в разговоре Элеонора Владленовна.

– Жаль. Очень жаль, дорогая Элеонора. Вы не поверите, насколько мне хотелось завершить разговор со столь привлекательной, и, как я надеялся, разумной женщиной, в позитивном русле, – Владимир изобразил на лице полное разочарование и обескураженность. – И всё же под конец нашей не столь оптимистичной беседы разрешите попросить прощения за доставленные моим лоботрясом неприятности и сделать для вас, в память о нашей встрече, небольшой презент.

Владимир достал из кармана маленькую флешку и аккуратно положил на край стола.

– Найдётся свободное от политических баталий время, посмотрите небольшой фрагмент из обширного кинофильма. Кстати, до настоящего времени ещё не вышедшего на экраны. Вдруг он вас и заинтересует, – развернулся и покинул кабинет.

В дверях приостановился, обернулся:

– Честь имею!

Элеонора Владленовна хмыкнула, впилась взглядом в экран компьютера, показывая всем своим видом, что разговор с посетителем закончен. «Солдафон и позёр», – нервно заключила женщина. Спонтанно возникло желание закурить. Элеонора даже открыла сумочку в поисках сигарет, но вовремя спохватилась. Она была зла на самоё себя. Причина испорченного настроения скрывалась в досадном промахе. И промах этот, по её мнению, однозначно был связан с непростительной ошибкой в изначальном определении профессии визитёра.

Впрочем, Владимир не спешил покидать помещение школы. Отойдя в дальний сумеречный конец коридора, он прислонился к стене, тяжело вздохнул и задумался.

Ожидание оказалось скоротечным. Не прошло и пары минут, как из кабинета выскочила Элеонора. Подворачивая ноги на шпильках и безуспешно пытаясь ускориться, рванулась к выходу.

– Осторожнее, Элеонора Владленовна, не споткнитесь, – раздался голос из тени. – Что-то случилось?

– Вы, вы, вы…, – женщине не хватало воздуха озвучить до конца фразу.

– Пока отдышитесь, а я попробую угадать ваши мысли, – ровным голосом, без намёка на издёвку, произнёс Владимир. – У вас появилось желание продолжить наш разговор?

– Да, я смотрю, вы довольно проницательный мужчина, – отдышавшись и несколько придя в себя, ответила Элеонора, стараясь в спокойствии подражать собеседнику.

– Тогда приглашайте в свои пенаты, и я готов выслушать ваши аргументы и предложения.

В кабинете завуча Владимир придвинул к торцу стола свободный стул и опустился на него:

– В ногах правды нет, не так ли Элеонора Владленовна?

– Как вам будет удобнее, Владимир Петрович. – Эльвира полностью успокоилась и взяла себя в руки. – И сколько лет отдано службе?

– Немного, сначала пять лет в училище, потом столько же на рубеже девяностых, как бы помягче сказать, в неспокойных местах… В связи с ранением пришлось оставить службу. А ныне – птица свободного полёта. Где охранником, где водителем…

Элеоноре нестерпимо захотелось грубо и жестко выругаться. «Угадала же, угадала…!» – вихрем пронеслась обидная мысль в её голове.

– Подобным пустяком вы меня хотите шантажировать? – женщина «взяла себя в руки» и кивнула в сторону монитора…

За месяц до описываемых событий.

– Может, ты преувеличиваешь, Ромка? – Владимир обеспокоенно посмотрел в глаза другу.

– Нет, Володя, всё очень серьёзно. Я долго думал и решение принял. Моей «бизнес-империи» больше не существует. Оба производства пришлось в срочном порядке ликвидировать. Кое-что из оборудования продал, остальное отдал друзьям и родственникам. Магазины перевёл на подставных лиц, а свободные торговые площади сдал в аренду. Так что, первое время на жизнь хватит. Обоснуюсь в столице, подожду, чтобы кипишь затих, тогда и буду об ответке думать. Ребята из нашего воинского братства, ежели что, помогут, подскажут.

– А что с клубом будешь делать?

– Вот с ним ситуация серьёзней. Похоже, вся круговерть из-за него и началась. Сейчас в клубе все «надзоры» одновременно копают. И СЭС, и технадзор и пожарники ежедневно ходят, словно к себе на работу. Дружно выписывают предписания и штрафы. Причём инициатива не наша, не городская. Мэр клянётся, что не в курсе событий. Указания свыше идут. Я тут помозговал с ребятами и вычислил, откуда «ноги растут». Или уши. Как там правильно говорят? – Роман тяжело усмехнулся.

– Всё оказалось на землице завязано. Залётные олигархи глаз на неё положили. Окраина города, заповедные места, лес, речка… По документам гипермаркет проходит, а фактически коттеджный посёлок для элиты. Мой клуб как раз и занимает часть территории и будто бельмо у них в глазу. Короче, по-хорошему договориться пока не получилось.

– Ну, раз решение принято, переубеждать тебя не буду. Знай, что всегда можешь на меня положиться.

– Тут ещё вот какое дело, – Роман достал из кармана маленькую штучку, напоминающую детский брелок. – Знал ты или нет, но у клуба пристроечка есть. А в ней сауна. Я о ней не распространялся. Но вип-персоны иногда в неё заглядывали. Разумеется инкогнито. Администратор надёжный, из наших. Сейчас почти во всех саунах, скрытые камеры стоят. Так, почитай, каждый второй из любителей «попариться» «засветился» в своих ночных похождениях. Я подобными техническими новшествами не баловался, мне доверие и авторитет дороже. Но, сам понимаешь, беспредела в городе немало, тем более по ночам. И камеру тоже поставил. Только не в парной и комнате отдыха, а в фойе, напротив администратора. Не нужны мне порнокомпроматы на «высоких» лиц. Меньше знаешь, крепче спишь, – закурил, откинулся на спинку кресла и открыл крышку ноутбука.

Детский брелок оказался миниатюрной флешкой. Экран засветился, и Роман воткнул флеш-карту в гнездо.

– Я тут на камере кое-чего интересного накопал. Может в будущем и пригодится. Тебе здесь оставаться жить. Так что, считай, «игрушка» – твоя, – оба приятеля склонились к монитору…

… – Ой, и что же там увлекательного? – лицедейство вновь прорезалось в словах Владимира.

– Не ехидничайте, вам не идёт. Такой серьёзный и брутальный мужчина ни за что не обидит беззащитную женщину, – Элеонора неуклюже попыталась сделать противнику комплимент, но тут же сменила тон. – Неужели вы могли всерьёз подумать, что вот эти безобидные картинки каким-либо образом могут мне навредить? – в голосе промелькнули нотки безразличия и пренебрежения.

– А я ведь полностью соглашусь с вами.

Элеонора удивлённо насторожилась. Оба посмотрели в экран.

– Двое подвыпивших мужчин и с ними одна, знакомая нам обоим, прелестная особа… Правда, едва удерживаемая этими мужчинами из-за своего «усталого» состояния, – не удержавшись, съязвил Владимир, – надумали отдохнуть и погреть косточки в сауне…

– Причём не просто мужчины, – в тон оппоненту продолжила Элеонора, – а высокопоставленные лица из Управления образования… Вам, наверно, не известно, что я женщина свободная, и с кем и как дружить имею право решать сама.

– Полное право, – поддержал собеседник.

– К тому же, с Юрием Константиновичем, – женщина кивнула на экран, – у нас завязываются романтические отношения, которые, возможно перерастут во что-либо серьёзное. И об этом знают все, – самоуверенно посмотрела на Владимира. – Ну и что из того, что выпившие? Сейчас этим никого не удивить. В том числе и количеством ухажёров.

– Конечно, конечно, – поспешно согласился Владимир.

– Ну, есть, конечно, неприятные моменты, – Элеонора в упор посмотрела на мужчину, ожидая от него продолжения своей фразы.

– Имеете ввиду танец в небрежно накинутой простынке у шеста прямо в фойе?

– Вот видите, вы всё просмотрели и понимаете, что такими глупостями никто наверху даже не заинтересуется. Да ещё изображение так себе. Никак не возьму в толк, дорогой Владимир э-э…, забыла отчество.

– Петрович я, сын Петра.

– Конечно же, Владимир Петрович, – надменно продолжила Элеонора. – Для чего весь этот цирк с бесполезной флешкой и записью?

– Да, вы меня озадачили своим вопросом, – Владимир сделала паузу. – А не пробовали изображение прокрутить немного вперёд?

Элеонора вздрогнула. Впопыхах она не успела до конца досмотреть запись. Но гораздо хуже было то, что по причине непомерных возлияний в тот злополучный вечер, она вообще не помнила его завершения.

– Снимите изображение с паузы, и вместе посмотрим дальше.

Далее на экране события развивались по нарастающей. В сауну зашли две девушки в довольно вызывающем одеянии: прозрачные шелковые блузки с широко распахнутым воротом, короткие юбчонки, сетчатые чулки или колготки, туфли на шпильках. Сопровождение юным красавицам обеспечивал коротко стриженный тип быковатого вида, судя по всему сутенёр или охранник. Девушки завязали разговор с администратором, а охранник прошёл внутрь помещения. Через некоторое время стриженый сопровождающий покинул сауну, а девчушки прошмыгнули вглубь заведения.

«Ну пришли и пришли», – всё ещё надеясь на благополучное завершение событий на записи, подумала Элеонора.

Так нет же! И надо было всему женскому коллективу этого порочного мероприятия поодиночке, завёрнутыми в простынку, выскакивать к администратору, то за куревом, то за пивком или минералочкой, а иногда и за небольшими коробочками с изделиями, невидимыми на записи, но явно подразумевающимися.

«Отвратительный сервис, – промелькнуло в сознании Элеоноры. – Ноги моей больше не будет в этом заведении!»

Дальше началась и вовсе вакханалия. Девушки втроём, влажные и распаренные, выбежали в фойе и наперегонки кинулись к шесту. Неумелыми движениями, поддерживая сползающие с обнаженных тел простынки, весёлые подруги принялись вытворять такие «па» вокруг шеста, что заслужили аплодисменты кавалеров, наблюдающими за ними через дверь самой сауны.

«Ну, Ромка, ну, фантазёр, – подумал про себя Владимир. – И для чего в фойе шест поставил? Неужели в комнате отдыха места не хватило?»

Мелькнувшая мысль не нашла логического объяснения.

– Надеюсь, мужчина, вы насладились играми и танцами отдыхающих дам? – ехидно спросила Элеонора, нажимая клавишу «пауза» на компьютере.

– Вовсе нет, – удрученно заметил Владимир. – И даже могу объяснить, почему.

– Потрудитесь уж, пожалуйста. А то я чего доброго решу, что кроме вас, эта глупость никого всерьёз не заинтересует, – ехидно ответила Элеонора.

Владимир перемотал запись чуточку назад и нажал на «паузу». Во весь экран «красовался» глубокий поцелуй Элеоноры с одной из девушек. Причем забытые одеяния в виде простыней, открывали на обоих некоторые интимные части тела.

– И что? – Элеонора не собиралась сдаваться и уступать. – Зрелище для извращенцев и озабоченных?

– Нет, – устало произнёс Владимир. Похоже, затянувшееся шоу начинало ему надоедать.

– Вот эту юную деву, которую вы страстно целуете и жадно держите за маленькие перси, зовут Михайловой Катей. И нашей Кате всего шестнадцать лет, а учится Катя в 22 школе в десятом классе. Сказать в каком классе учится её более юная подруга Лопырёва Вика? Вам не кажется, что происходящее веселье начинает гармонично укладываться в уголовную статью «развращение или совращение несовершеннолетних».

…На боксёрском языке, происходящее называют «ударом ниже пояса»…

Элеонора открыла рот и «захлебнулась» в ужасе и немой ненависти. Впрочем, самообладанию женщины можно было позавидовать. Буквально через несколько секунд она встала со стула, подошла к двери и закрыла её на защёлку.

– Неужели такой справедливый и волевой мужчина готов безжалостно расправиться со слабой беззащитной женщиной? Уронить и растоптать в прах незапятнанную репутацию. Разместить публично в сети неприличное поведение одинокой дамы, за которое она искренне раскаивается и готова принести вам свои нижайшие извинения…, – Элеонора слегка дрожащими пальцами расстегнула две пуговки на блузке и эротично-призывно провела ладонями по ещё скрытым за ажурным бюстгальтером пышным выпуклостям.

– Ну что вы, мадам! Конечно же, нет, – Владимир встал и умелыми движениями рук ловко застегнул пуговки на блузке соперницы. – Офицерская честь не позволяет мне безжалостно наблюдать за столь низким падением очаровательной женщины, – твёрдой хваткой взял Элеонору за плечи и усадил на стул.

– Что же вы хотите взамен? – удивлённо воскликнула Элеонора.

– Маленький пустячок. Совсем маленький.

– Я готова выслушать и тут же исполнить.

– Тут же исполнить – не получится. Но вот завтра…

– Я вся сгораю от нетерпения!

– Завтра вы лично пойдёте в штаб Провального. Возьмёте там новую наклейку и собственноручно приклеите на рюкзак моего сына.

– И всё? – изумлению Элеонора не было предела.

– И всё. После этого считайте инцидент исчерпанным. А я даю своё офицерское слово, что больше никто и никогда не увидит этой записи.

– Я это сделаю.

– Тогда не смею больше занимать ваше драгоценное время, – Владимир встал и, не прощаясь, вышел из кабинета.

Его настроение было окончательно испорчено. Настолько пакостно он себя никогда не чувствовал. Всю дорогу до дома Владимир чертыхался и неслышно матерился. «Такое ощущение, что вывалялся в грязи», – терзала непрестанная мысль и бередила душу…

…Домашние молча ждали, когда отец семейства произнесёт первое слово.

– Ну что притихли, словно испуганные крольчата? – улыбаясь и разводя широко руки, произнёс Владимир.

Жена и сын кинулись к нему. Мужчина прижал родных к своей груди.

– Получилось, Володечка? Уговорил? Не отчислят? – Нина с любовью и тревогой взглянула в глаза супруга.

– Значок, как и наклейку, сорвут? – упрямо процедил Юрка.

– Да, уговорил, извинился, не отчислят. А значок этого типа выбрось к чёртовой матери. Если не терпится что-то на грудь прицепить, то лучше пионерский, с изображением Ильича и пламенем над ним. Или комсомольский, с тем же вождём на фоне красного знамени. Знаки молодёжных организаций страны Советов, – уточнил отец. – Хотя…, – на мгновение задумался, – ну их, этих вождей. Есть у деда в коллекции значок середины пятидесятых в форме красного полотнища без всяких лиц, с надписью ВЛКСМ. Вот его и носи. Всё равно никто ничего не поймёт.

На следующий день Элеонора, надев тёмные очки, закрывающие половину лица, отправилась в штаб-квартиру Провального и, в качестве волонтёра получив комплект агитационных материалов, незаметно выкинула их в мусорную корзину, оставив у себя только одну наклейку.

На большой перемене она вызвала Юрку в кабинет и на глазах изумлённого мальца, прилепила наклейку на его рюкзак. После чего незамедлительно вытолкнула мальчишку за дверь.

А ещё через неделю её вызвали в Управление образования, где вручили под роспись приказ об увольнении с занимаемой должности в связи с утратой доверия.

Бывшая подружка, секретарша из Управления, по секрету шепнула на ушко, что требование уволить пришло из силовых структур: якобы Элеонору видели в штабе Провального.

В ориентировке силовиков бывший завуч значилась глубоко законспирированным доверенным лицом оппозиционера.

октябрь 2018 г.

Монопольный сговор

Рассказ

Кирпичная четырёхэтажка грязно-зелёного окраса, именуемая в простонародье «хрущёбой», пользовалась на районе дурной славой. Впрочем, дом, как дом, ничего необычного, вот только жильцы обитали в нём, ну уж очень колоритные! Чего стоила одна только баба Маша – пышная, приземистая старушка, годами под восемьдесят. С русским языком бабуся явно не дружила – почти каждое безобидное слово её речи сопровождалось потоком самой отборной непечатной брани. Гроза подъезда и всех алкашей-тунеядцев в округе, баба Маша знала в лицо каждого. Отчего ж не знать, если с утра до ночи её однушка на первом этаже привечала всех «страждущих».

Ох, и ненавидела старушка эту братию! Бывало и клюкой по спине хаживала особо разудалых да ретивых. Но случилось так, что в ритм размеренной жизни вплелись события, предугадать которые, бабуся была не в силах.

Действующим лицом непредвиденных перемен оказался любимый внучок, второй месяц подряд отмечающий своё досрочное освобождение из мест «не столь отдалённых». Справедливости ради нужно признаться, что его роль в прозошедшем не столь уж и велика, но… Двадцати двух лет от роду квартировал он вместе со своей невестой на жилплощади любимой бабули. Уж как они там вместились, одному богу известно. Гармонично дополняло совместное проживание иное: далече ходить за горячительным не приходилось – самогонку гнали прямо тут же, на кухне.

Вокруг противоправного бизнеса и завязался бытовой конфликт, в основу которого легли неразрешимые противоречия жильцов подъезда, переросшие в борьбу «за место под солнцем». Ведь помимо бабы Маши гнали самогон в подъезде ещё две соседки: разбитная крановщица Наташка – крепкая фактурная молодуха из первой квартиры, да тихая неприметная Ирина, с четвёртого этажа. Если для бывалой Наташки с её заметными округлыми телесами сей бизнес был лишь незначительной прибавкой к семейному бюджету, то для худенькой интеллигентной Ирины, воспитывающей в одиночку малолетнюю дочь – источником к существованию. Инженерные знания, полученные в студенческие годы, оказались не востребованы родным государством, и перспектива расставания с любимой работой «по сокращению» превратилась для тридцатилетней женщины в кошмарную реальность.

Всё бы ничего, развивай частный бизнес да нарабатывай клиентуру. Благо проблем с нею не существовало – пополнялась чуть ли не ежедневно. Участковый и тот уже давненько смирился с предпринимательницами и «носа не совал» в их «епархию». Но в «успешный» бизнес вкралась, так называемая поэтажная несправедливость. Какой же покупатель попрётся на четвёртый этаж за греющим душу напитком, ежели приобрести его можно сразу в двух «точках» на первом? В этом отношении Ирина оказалась в проигрыше по сравнению с товарками, проживающими снизу.

Вот тут-то как раз и сработали рыночные механизмы.

Скинула Ирина цену, аж, на целый рубль за поллитру. Помогли женщине знания из политэкономии капитализма, полученные в технологическом институте на кафедре общественных наук. И потёк ручеёк страждущих иным путём: мимо первых двух «точек» на самый верхний этаж. И вправду, сколько можно женщине терпеть убыток и иметь доходы ниже своих конкуренток!

Но не учла смекалистая Ирина кипящей нерастраченной энергии соседушек да их боевого настроя, выработанного годами советского прошлого и отшлифованного на взаимоотношениях с бывшими и нынешними мужьями.

– Ах ты, курва! На нашей крови и мозолистых руках разбогатеть захотела? – злобно приговаривала баба Маша, невозмутимо и с наслаждением таская за редкие тонкие волосы Ирину от пошарпанной стены подъезда до лестничного ограждения и норовя припечатать лицом к покрытой серой известью штукатурке.

Об активном сопротивлении не могло быть и речи – хватка у бабуси была железной.

– Так её, мышь серую, – вторила Наташка, пытаясь пнуть ногой незадачливую конкурентку, – по миру решила пустить нас, лярва! – с упоением приговаривала она, наслаждаясь знакомыми и очень близкими её слуху словами.

Что курва, что лярва – для Наташки было непринципиально. Да и слова эти стали для неё почти родными. Любимый муж, будучи по пятницам в лёгком подпитии, обожал краткий и ёмкий слог, а в качестве профилактики еженедельно поколачивал любимую и ненаглядную, с алым румянцем на щеках припозднившуюся после работы. Уж очень его раздражал в эти мгновения довольный и счастливый вид супруги с запахом дешёвого портвейна изо рта. Ну какая нормальная и порядочная жёнушка будет бормотухой травиться, да ещё и на работе, ежели дома ждёт чистейший первачок!..

Выдрав с головы незадачливой предпринимательницы клок уже знакомых волос и пару раз приложив их обладательницу лицом к засаленным перилам, товарки выпустили пар, посчитав урок устрашения законченным.

– Сучки недоделанные! Справились, двое на одну, – вполголоса ругнулась Ирина, утирая кровь с разбитой губы.

– Гля-ань-ка на неё, получила по мусалам, ишо и ерепенится! – протянула певуче баба Маша и впервые с одобрением посмотрела на соседку. – Сопли-то утри, поделом прилетело… А ты чегошеньки разухабилась? – бросила она всклокоченной Наташке. – Помоги девке утереться, – и вперевалочку, утиной походкой, не спеша направилась к своей квартире.

Перечить бабе Маше не решился никто – себе дороже.

– С чего это мы недоделанные? – недоумённо пробурчала Наташка, подавая Ирине носовой платок.

Первое слово из брошенной Ириной фразы возражений, отнюдь, не вызывало. И даже наоборот, прозвучало из уст поверженного противника словно похвала.

Дальнейшие размышления Наташки на сложную для её разумения философию прервало скорое возвращение бабы Маши. В руках она держала графинчик мутноватого напитка, судя по цвету – не первой выгонки, и три гранёных стаканчика, грамм на сто каждый, из пожелтевшего от времени стекла. Плеснув в стопарики самогона, старушка отработанным годами движением руки лихо опрокинула прямо в горло свою порцию, прижалась носом к предплечью и глубоко вдохнула немалую порцию воздуха через полинялый рукав ветхого ситцевого халата.

Глядя на столь незамысловатый ритуал и пребывая в полной растерянности, соседки на несколько секунд вовсе впали в ступор.

– Ну, чё уставились? Тара-то, она ждать не любит… Да и выдыхается всё, небось! – баба Маша протянула женщинам наполненные стаканчики.

– Где наша не пропадала! – мгновенно сориентировалась Наташка, и, подражая старшей, в один глоток, «махнула» содержимое внутрь.

Но, то ли переоценила свои возможности, то ли самогон пошёл «не в то горло», тут же зашлась кашлем.

– Эх, молодежь, молодежь! – тут же, по-старчески коверкая слова, произнесла бабуся, и со всего размаха влепила Наташке по спине широкой ладонью.

Приступ кашля, будто признавая авторитет бабы Маши, мгновенно прекратился.

Ирина искоса поглядела на соседок и осторожно пригубила свою порцию.

По прошествии получаса любопытные соседи, прильнув к окнам, наблюдали идиллическую картину. Посмотреть, действительно, было на что. Буквально несколько минут назад, сидя на скамейке перед подъездом, отчаянно жестикулируя и оглашая округу гневными выкриками, товарки, казалось, вновь развяжут боевые действия. Но, несмотря ни на что, консенсус состоялся. Баба Маша обняла за плечи обеих подружек и, прижав к себе с боков мёртвой хваткой, пыталась волнообразно раскачиваться из стороны в сторону.

Тут же не замедлил появиться и финальный аккорд примирения: воспаряя к верхним этажам, взметнулись знакомые всем слова: «Ой, мороз, мороз…». Грубый басок бабы Маши временами перемежался с фальцетом Наташки. Ирина при этом лишь немо открывала рот, и, вздрагивая при очередном громогласном душевном порыве товарок, испуганно оглядывалась по сторонам.

Замирению предшествовали бурные дебаты, в результате которых женщины пришли к согласию. Каждого третьего клиента и баба Маша, и Наташка обещали направлять на верхние этажи. Ну а Ирина, в свою очередь, возвращала цену к её истокам.

Монопольный сговор начинающих бизнес-вумэн состоялся и был скреплён остатками напитка из ранее опустошённого на две трети графина.

Прильнувшие к окнам небезразличные жильцы облегчённо выдохнули и покинули «наблюдательные посты». Хотя и не всем любопытствующим оказалось по душе мировое соглашение вчерашних непримиримых соседок. Кое-кто, было, нахмурился и покачал головой, называя про себя сие событие непотребством, иной же расслабленно улыбнулся, надеясь на спокойствие в подъезде в ближайшие дни…

Лишь один зоркий и укоризненный взгляд «имел неосторожность» засечь спрятанную за спину руку Наташки со скрещёнными пальчиками, да кисть Ирины со знакомой всем фигурой из трёх пальцев.

И только баба Маша, «приняв на грудь» и сознавая свою миротворческую миссию, находилась в блаженном состоянии. Которое, кстати, через несколько секунд будет прервано звуком разбитого стекла и пролетевшим над её головой любимым табуретом из родной кухни на первом этаже…

2016 г.

Фиаско

Рассказ

Александр сидел за рабочим столом и рассеянным взглядом смотрел в окно. С высоты четвёртого этажа из служебного кабинета виднелись лишь верхушки елей, украшавших территорию академии гуманитарного права, в которой он преподавал психологию. Через несколько минут ему предстояло выступить с лекцией перед обширной аудиторией студентов и проверяющих. Лекция как лекция, ничего особенного, но от её результатов зависело многое, в первую очередь – профессиональная аттестация и рекомендация на должность декана.

Сосредоточиться на предстоящем выступлении не получалось. Головная боль усиливалась, а вместе с ней в душе нарастало беспокойство. Александр дотронулся до висков и кончиками пальцев вяло помассировал. «Нет, тревожное состояние никак не связано с лекцией», – мелькнуло в голове. В своих способностях и знаниях он был уверен на все сто. Заслуженный авторитет, практический опыт, недавняя успешная защита кандидатской… Взгляд скользнул по кабинету, на мгновение задержался на строгих рамочках с многочисленными дипломами, сертификатами, свидетельствами о прохождении различных курсов, присвоении степеней и научных званий. «Работа здесь ни причём», – твёрдо решил он и прикрыл глаза, пытаясь отключиться от учебных забот и перенестись за стены кабинета.

Прозвенел звонок, коридор наполнился топотом и гомоном. Александр поморщился, тряхнул головой, словно избавляясь от приступа мигрени, и машинально взял в руки модный смартфон, подаренный коллегами к 35-летнему юбилею. Пальцы заученными движениями пробежались по экрану, и на нём высветилась заставка с тремя шкодливыми мордашками. На миг забыв о головной боли, Александр не смог сдержать улыбку. По краям два сыночка, а в центре лапочка-дочка! Близнецы-пятиклассники, заливисто смеясь, с двух сторон закинули руки на плечи младшей сестрёнки. А та – не промах! Носик сморщила, язык высунула, глазёнки хитрющие-прехитрющие. Хоть разница в возрасте между ней и братьями всего два года, но на фото и незаметно.

За дверью кабинета раздался игривый вскрик и сразу за ним дружный хохот невидимой компании, судя по звукам, удаляющейся по коридору. Боль удивительным образом отступила, и любящий отец большого семейства вдруг ясно осознал причину своего недавнего беспокойства. Однако мыслям было не суждено трансформироваться в цельную картину тревожащих событий.

Размышления мужчины прервал лёгкий стук, дверь приоткрылась, из-за неё показалась голова ассистентки.

– Александр Игоревич, все собрались, ждут вас…

Лекция прошла великолепно. В завершение Александр предоставил время для вопросов. Аудитория молчала, лишь в последних рядах взметнулась одна рука.

– Пожалуйста, – произнёс лектор, близоруко прищуриваясь. В любознательном слушателе он разглядел Ирину Александровну – одну из своих аспиранток, самую талантливую и перспективную.

– Александр Игоревич, какой из трёх основных путей для преодоления когнитивного диссонанса выбрали бы лично вы, основываясь на теории Фестингера?

– Лично я склоняюсь в большей степени к первому – изменить своё поведение и отношение к проблеме. Что касается двух оставшихся, то полностью игнорировать и исключать их, на мой взгляд, было бы неверно. Но вы должны понимать, что принимая за основу все пути, включая изменение знаний о проблеме или её полное игнорирование – выйти из диссонанса явно не получится, – ответил Александр, неожиданно для себя впервые отметив созвучие имён аспирантки и своей любимой дочери Иришки.

Вопросов больше не было, зал взорвался аплодисментами и овациями. Александр удостоился крепких рукопожатий и восхищённых отзывов членов аттестационной комиссии.

В бодром приподнятом настроении он не спеша шёл домой. Пружинистая поступь, широкие расправленные плечи, тёмно-русые волнистые волосы, обычно аккуратно зачёсанные назад, а сейчас разбросанные с элегантной небрежностью…

Всем своим видом Александр производил на окружающих впечатление успешного, целеустремлённого и уверенного в себе человека. Он и сам это знал и даже несколько стеснялся повышенного внимания к собственной персоне, в особенности со стороны слабого пола. Александр даже научился чуть сутулиться, что было довольно несложно при его двухметровой фигуре, но едва он вставал за кафедру, поправлял изящные очки, плечи непроизвольно расправлялись, голос наливался завораживающей бархатной твёрдостью…

Вот здесь фантазии влюбчивых студенток и даже чопорных академических дам временами разыгрывались не на шутку. И в мечтательном восхищённом порыве склонялись к одному: «Вылитый Игорь Костолевский!» Сходства со звездой Советского кинематографа не видели только слепые и бесчувственные.

Впрочем, любые женские хитрости и обольстительные приёмчики изначально были обречены. О беспристрастности Александра, его преданности любимой супруге, работающей тут же, на кафедре, старшим лаборантом, и приверженности семейным ценностям – знали все.

Сейчас он то и дело проводил ладонью по открытым волосам и смахивал невесомые пушистые снежинки, густо облепляющие кудрявую шевелюру, ресницы, воротник кашемирового двубортного пальто. Чуть в стороне зазвучал детский смех. Мальчишки-сорванцы, судя по всему из начальных классов, слепили снежную бабу и дружно обстреливали её снежками, на спор, кто первый собьёт нос-морковку. Под стать им к забаве подключилась и пара девчушек-однолеток, до этого скромно стоящих в сторонке и стреляющих любопытными глазками.

«Вот также и мои, на днях, дурачились и валялись в снегу», – с теплотой и любовью подумал мужчина, вспоминая воскресную прогулку всей семьёй в городской лес, и улыбнулся. Но мечтательное улыбчивое выражение лица тут же сменилось на серьёзное и озабоченное. Нет, тревогу в душе ему уже удалось приглушить чуть ранее, ещё до начала лекции. Для профессионала его уровня это не составило большого труда. Сейчас пришло время тщательно обдумать предшествующие события.

Александр присел на припорошенную снегом лавку, тут же скатал снежок и, поддавшись внезапному ребячьему порыву, метнул в снеговика. Бросок пришёлся точно в центр старого дырявого ведра, выполняющего роль головного убора, и сдвинул его набекрень. Стайка детворы дружно зааплодировала меткому стрелку. «Знай наших!», – ухмыльнулся Александр, задорно подмигнул ребятне и в шутливой растерянности развёл руками: мол, не виноват – само получилось.

Мужчина поднял воротник, поёжился от снежной крошки, скатившейся по голой шее, и в задумчивости запахнул лацканы пальто. «Перво-наперво – разговор по душам. Честный, откровенный. Дать высказаться каждому», – в который раз, словно убеждая себя, подумал он и чуть не выругался вслух.

Ему, опытнейшему отцу семейства, сейчас приходилось решать проблему, о которой он сотни раз в той или иной форме рассказывал на лекциях своим студентам и объяснял пути выхода из состояния психического дискомфорта. Но это ещё и не самое важное! Ему, преуспевающему кандидату психологических наук, профессионалу в области психофизиологии приходилось выбирать между, казалось, простейшими методами воспитания. «Нет, ну есть ещё и вовсе радикальный дедовский способ – выдрать ремнём», – мелькнула шальная мысль и вызвала приступ немого смеха.

Конфликт между детьми разрастался в семье незаметно. Так бывает: тлеет в угасающем костре уголёк, тлеет. Никто его не замечает. Или не воспринимает всерьёз. Ещё недавно, будто бы сидели все вместе вокруг костра, дружно любовались отблесками пламени, мирно общались, делились новостями, впечатлениями… Иногда спорили, горячились. Каждый отстаивал свою правду. И вот огонь погас. Разошлись…, хоть и убеждённые в своей правоте. Но вдруг незаметно, откуда ни возьмись, налетает шквалистый ветер, угольки вспыхивают вновь, разгораются уже не костерком, а кострищем, пожирающим доброе, разумное, вечное, годами взращиваемое в семье. И, как кажется взрослым, едва начинающее давать плоды. Но, надежды вот-вот превратятся в прах. Гасить полыхающий пожар нужно незамедлительно…

– Да, что-то я в своём воображении нарисовал уж и вовсе пессимистичный сюжет, – с частичкой грустной иронии в голосе прошептал Александр и прикрыл глаза, мысленно переносясь в атмосферу домашнего уюта и отцовских ежевечерних забот.

Вечерело, сплошной поток машин иссяк, в парке зажигались фонари. Александр с наслаждением прислушался к скрипу снега, доносящегося из-под ног прохожих…

…Тревожный «звоночек» возвестил о себе неделю назад. Отец с детьми вернулся из бассейна, который все вместе посещали по выходным.

– А сейчас дружно за «круглый стол». Похоже, нам есть, что обсудить, – Александр распахнул дверь в спальню, приглашая дочь и сыновей.

В качестве круглого стола выступала родительская тахта, занимающая полкомнаты. С нескрываемым удовольствием и наслаждением Максимка с Иришкой запрыгнули на пушистый плед. Девчушка тут же подоткнула под спину мягкую подушку и прижалась поближе к отцу. Максимка вальяжно растянулся напротив, на боку, подперев голову ладонью, всем своим видом показывая полное спокойствие и непричастность к теме разговора. Лишь Дениска с обиженным и недовольным лицом примостился на дальнем краю, понимая, что «главная роль» сегодня достанется именно ему. Впрочем, игривые искорки светились в глазах у всех троих. Предстоящую беседу с отцом дети воспринимали не иначе, как забаву, познавательную и увлекательную.

Взгляды собравшихся устремились на Дениску.

– Я уже всё понял, – без предисловий зачастил Дениска, готовый блеснуть ораторским искусством и оправдаться. – Во всём виновата Иришка. Она мне очень сильно мешала плавать в бассейне, – скорчил обиженную гримасу и, довольный вниманием к собственной персоне, заливисто рассмеялся.

В предчувствии задорной полемики на лицах семейства заиграли улыбки.

Дениска артистично продолжил:

– Во-первых, когда мы плавали, папа обращал только на неё внимание и не плавал с нами. Во-вторых, он всегда ей говорил, не мешай, не мешай, отойди от мальчиков, и показывал правильные движения руками и ногами.

– Вообще-то, папа так не говорил, – с язвительной издёвкой произнесла Иришка и обхватила отца обеими руками.

– Говорил, говорил. А в-третьих, она меня на дорожке подрезала, и я чуть не сбился с ритма… Конец, – выговорился Дениска, и широкая улыбка со сжатыми растянутыми губами заиграла на его лице.

– Ну и что? – удивлённо приподнял брови отец. – И поэтому ты испортил всем настроение?

– Да, – соглашаясь с отцом, насмешливо кивнул Дениска, демонстративно подтверждая сказанное.

– … Ворчал без остановки…

– Да, – вновь кивнул сын.

– …Нудил….

– На три моих причины – три твоих замечания, – опередил отца Дениска, гордясь мастерски исполненной ролью «невинной жертвы». – По-моему, достаточно, – вытянул руку ладонью вперёд, имитируя защиту от нападения. – Паритет!

«М-да, аргументировано», – разделяя общий ироничный настрой и пытаясь понять детскую логику, решил отец и попробовал сменить тему.

– Понятно. А кто тебе субботним утром мешал домашнюю работу делать?

Дениска приложил согнутый указательный палец к губам, делая вид, что задумался, при этом скорчил невинное личико и лисьим, с хитринкой, взглядом скользнул по лицам сестрёнки и брата.

– Ручка Максимки, – тут же прошептала на ухо отцу Иришка.

– Иришка видела, – поспешил сказать Дениска, заметив шептание.

– Вообще-то, никто ему не мешал, – воодушевившись благосклонным взглядом отца, Иришка приподнялась на коленки, умелыми движениями рук ловко подтянула резиночки на белокурых хвостиках-косичках и уточнила. – Они утром подрались из-за ручки.

– Потому что утром Дениска взял мой портфель и достал из него мою ручку, – уточнил Максимка.

– Я всего лишь взял его ручку, а он стал на меня кричать.

– Ты весь мой портфель взял…, – Максимка, как истинный правдолюб ещё раз попытался обрисовать ситуацию.

– Совсем нет…, продолжал настаивать Дениска

– То есть вся ситуация, когда вы утром никому не давали спать и кричали на всю квартиру в течение часа– это была драка из-за ручки? – не выдержав перепалки, вмешался отец.

– Нет, – тут же нашёлся Максимка.

– Нет, – подхватил Дениска.

– Да, – настойчиво прихлопнула кулачком по пледу Иришка.

– Нет! – хором воскликнули близнецы.

– Так всё же из-за чего они подрались, – отец доверительно посмотрел на Иришку.

Перехватив внимание на себя и почувствовав свой «звёздный миг», девчушка приободрилась:

– Ну, Дениска взял его ручку, чтобы делать домашнее задание. А Максимке тоже нужно было делать домашнее задание, и они начали драться из-за ручки.

– Ага, как же, Максимке не надо было делать домашнее задание, он только проснулся, – не сдавался упрямый Дениска.

– Нет, я всё понимаю. Но целый час драться из-за какой-то ручки? – отец обескураженно развёл руками, вновь сожалея о потерянном субботнем сне.

– Я не знаю, – пожала плечами Иришка, – но минут тридцать они точно дрались…

…В душе Александр понимал, что, конечно же, не всё настолько плохо и безнадёжно. И больше в нём говорит обида профессионала-учёного, и, как он себя считал – опытного и ответственного отца. Копаться в себе – также не имело смысла. Причины промахов он мог перечислить с десяток, включая сумасшедшую занятость в академии, да и просто временами – мужскую лень. Но сейчас душевное самокопание ничего не решало.

И Дениска, и Максимка – оба толковые, рассудительные, сознательные. Под стать им и отцовская радость – Иришка. Ей-то, как раз, труднее всех. Расти среди близнецов, где каждый стремится доказать своё Я, плюс делить с ними одну детскую, будучи так называемым «слабым полом», ещё и проигрывая в возрасте… И при всём этом стараться не уступать мальчишкам ни в чём: ни в знаниях, ни в жизненных навыках, ни в силе. Последнее, пожалуй, совсем невыполнимо. Но если нельзя быть равной в силе, тогда можно взять умом и хитростью. Не так ли?

«Вот и первый конфликт», – решил Александр и незаметно улыбнулся уголками губ.

Второй конфликт – соперничество, иногда непримиримое, между представителями сильного пола. И опять же подростковый максимализм, стремление быть первыми везде во всём, и что самое обидное – неумение уступать и признавать свои ошибки. «Здесь уж оба пошли в деда», – нашёл оправдание собственным промахам Александр и даже почувствовал гордость за сыновей. Хотя и чувство стыда при этом никуда не исчезло.

Внутренний психоанализ помог неравнодушному отцу погасить душевный дискомфорт. Немало способствовало этому и его решение – сообща обсудить на семейном совете накопившиеся проблемы, личные претензии и найти для всех конфликтующих сторон пути примирения… Главное – разумные и верные.

– …Таким образом, максимально снижая уровень несоответствия своих идей, мы начинаем избавляться от нестабильности психического состояния, – словами из лекции сыронизировал Александр, вслух подытоживая палитру размышлений уходящего дня, и грустно усмехнулся.

Он встал со скамейки, наклонил голову, стряхивая подтаявший снег и капельки влаги с разбросанных волос. «Да, впору вместо снеговика становиться под обстрел», – окинул взглядом обсыпанное снегом пальто и заспешил домой. Внутреннее напряжение отступило, от головной боли не осталось и следа.

Отцовское сообщение о «Большем сборе» детвора восприняла на «ура». В то же время каждая из сторон оценивала по-разному предстоящее событие, и ожидания участников значительно разнились.

Если главе семьи казалось, что услышав доводы детей, он сможет их лучше понять, то малые мыслили иначе. Что может быть увлекательней задушевной беседы в тесном семейном кругу! И не впервой, уже больше, чем игра. Настоящая семейная традиция, сравнимая с увлекательным театральным представлением, в котором они – главные актёры, готовые блеснуть талантами и красноречием. Вот где можно себя показать и свои мысли высказать! А если повезёт, то ещё и отстоять. Чем не состязание?

Некая частичка настороженности всё же присутствовала. Сдержанные улыбки, лукавые взгляды друг на друга… Кто в этот раз попадёт под отцовский укоризненный взор, кому достанется «на орехи»? Чувство вины хоть и витало в воздухе, но где-то высоко, её присутствие едва осязалось. Детям казалось, виноватый всегда – другой, только не он. Доказать и объяснить остальным – проще простого.

Азарт среди основных сокрушителей эмоционального комфорта в семье нарастал.

Главный арбитр пока оставался в тени. Как обычно мать гремела посудой на кухне, периодически бросая взгляды на маленький «голубой экран», прикреплённый в углу над холодильником, и сопереживала несчастной героине мыльного сериала. Подбодрить добрым словом, приласкать нежным материнским объятием и одарить заботливым взглядом каждого из сыновей или дочку, незаметно или явно помочь советом или подсказкой – всё под силу мудрому женскому разуму и не раз доказывало свою правоту и незаменимость. Даже сейчас, в непростой обстановке разлада, хранительница домашнего очага успешно и незаметно сглаживала «острые углы» и конфликты в семье… По её мнению раздор между детьми требовал самого пристального внимания и неотложного вмешательства, но покушаться на незыблемый авторитет главы семейства в настоящий момент вовсе не стоило.

– Прошу, – театральным жестом отец широко взмахнул рукой, распахивая дверь в «совещательную комнату». – Ну что, к барьеру! – добавил воодушевлённо, настраивая сорванцов на непростой соревновательный поединок и откровенный разговор.

Толкаясь плечами, всё трое ринулись занимать места. Иришка, как обычно, тут же юркнула под бочок к отцу, а мальчишки, будто сговорясь, плечо к плечу, уселись на дальнем конце тахты.

– Та-ак, – протянул удивлённо отец. – Похоже, диспозиция начинает принимать явные очертания. И, пожалуй, сейчас мы чуточку добавим объективности предстоящей беседе.

Он установил на подоконнике видеокамеру, направил объектив на присутствующих и нажал кнопку «play».

– Надеюсь, возражений не имеется?

В ответ от мальчишек раздались смешки и довольные улыбки. Иришка лишь нейтрально пожала плечами.

– Похоже, я уже догадываюсь, кто будет сегодня наступательной стороной, а кто обороняющейся, – усмехнулся Александр, незаметно подмигивая Иришке. – И вопреки сложившейся традиции уступать слабому полу, предоставим слово самым возмущённым и недовольным.

Кивая головами, будто соглашаясь, каждый из близнецов демонстративно и одновременно ткнул себя указательным пальцем в грудь.

– Иришка – суперхорошая, – первым не выдержал театральности происходящего Максимка и залился смехом.

– Идеальная, – подхватил смешливым тоном Дениска.

– Все должны стремиться быть похожими на неё, – продолжал ёрничать Максимка.

– Мы должны стыдиться за то, что плохо о ней думаем, – перебивая брата, поспешно выпалил Дениска.

– Стоп, клоунада закончилась. А сейчас попробуйте сказать правду. Что вы думаете о своей сестричке? – глава семейства спокойным волевым тоном приостановил единый братский порыв.

Смех прекратился, словно по мановению волшебной парочки. Мальчишки перестали ёрзать по кровати, выпрямили спины, поджав под себя ноги, и сосредоточились.

– Она ненавидит наших друзей! – пафосно произнёс Максимка.

– Она тупая! – вновь перебил брата Дениска.

– Она лезет к нам, – продолжил Максимка.

– Она тупая, – повторил, как заведённый, Дениска.

– Мешает нам снимать видео.

– Она тупая, она тупая, – не останавливаясь, тараторил Дениска.

– Просто так нарывается…

– Если бы я вёл список, сколько раз я ей должен долбануть, то это было бы больше тысячи, – прервал свою одиозную тираду Дениска, поддерживая брата.

– Так, сначала объясняем, почему она тупая, – разрядил наступательный порыв близнецов отец.

– Потому что она задолбала…

– Она, бывает, просто лезет по глупости: ты такой, ты такой, ты такой… – имитируя интонацию обвиняемой, проворчал Максимка, – и нарывается…

– Когда мы ей уже четыре раза сказали, что не надо так делать, она всё равно, как маленькая, хихикает и показывает нам язык.

– Постойте, мальчишки. Но она же ваша сестричка, вы же должны её любить хотя бы за это.

– Да, но… – начал Максимка.

– Но мы не любим её, потому что… – Дениска обхватил ладонями ступню и запальчиво заколотил пяткой по кровати

– Ну, папа, она невоспитанная. Она на людях миленькая, хорошенькая, умная… А дома она…

– Она всем нашим друзьям «факи» показывает, – доказывая свою правоту, Дениска показательно загнул палец на руке, – обзывает их…

– И ненавидит наших друзей!

– Так, понятно. А почему она невоспитанная? – вновь прервал баталию отец.

– Потому что… – хором начали мальчишки, на мгновение прервались, переглянулись. – Потому что папа её плохо воспитал!

После одновременно произнесённой фразы Максимка натянуто улыбнулся, а Дениска неуверенно хмыкнул, схватил подушку и спрятал в неё своё лицо

– Ага, выяснили, – сдержанно молвил Александр. – Почему же ваши друзья её ненавидят?

– Потому что она к ним лезет, – тут же нашёл ответ Максимка.

– Она на них нарывается, – вторил брату Дениска. – Она прерывает все съёмки для наших каналов на ютубе, испохабила мне уже десять роликов. Я скажу тебе, десять роликов – немаленькое количество, учитывая, что снимаю только по выходным.

– Но может, она таким образом пытается завладеть вашим вниманием или немного повредничать, обижаясь на вас, ваше безразличие. Она же девочка! Бывает же так, что девочки показывают свой характер…

– Вот-вот, из-за этого её и ненавидят наши друзья, – успел вставить фразу Максимка. – Она специально вредит, специально! – отчаянно жестикулируя руками, попытался придать убедительности своим словам.

– Ну, это не факт, ваши друзья, возможно, тоже твердолобые и бесчувственные, – в сердцах не сдержался отец.

– Нет, ты что, они не такие. Это Иришка тупая, – вновь подсел на своего конька Дениска.

– Не исключено, что ваши друзья в неё тайно влюблены и стесняются это показать на людях? Потому и ведут себя подобным образом.

– Какое там влюблены?! – искренне возмутился Максимка. – Третьеклашка и пятиклашки! Разница-то есть!

– В неё все мальчишки в классе влюблены! – эмоционально парировал отец.

– Так это потому, что она отличница! – близнецы в полной уверенности застучали кулаками по покрывалу.

– А разве влюбляются только в отличниц?

– Да, – незамедлительно кивнул головой Максимка.

– У неё мальчики из класса курят! О чём тут можно говорить? – горячо возразил Дениска.

– И энергетики принимают, – на полном серьёзе добавил Максимка.

– Обкурились и влюбились, – одновременно «рубанули» руками мальчишки и рассмеялись, довольные своей находчивостью.

– Нет, но есть же что-то и другое, за что можно в неё влюбиться. Не только за успехи в учёбе.

– Э-эээ, за что? – паясничая, каждый из близнецов приложил указательный палец к губам, и оба завертели головами по сторонам, будто в поисках «чего-то другого».

– М-мм, вопрос на засыпку, – первым нашёлся Дениска. – Думаем! Пошла минута!…

– Нет, вы настоящие любящие братья, я от вас просто в шоке!

– Спа-асибо большое, – близнецы приложили руки к груди, кивнули головами и захлебнулись смехом.

– Да кушайте на здоровье! – вырвалось у отца.

Первым, как, впрочем, и всегда, в чувство пришёл Дениска. Мальчишка повернулся лицом к объективу камеры, согнув руки в локтях, сжал кулаки и выставил вверх большой палец:

– Ставим лайки! – воскликнул он звонким торжественным голосом.

Иришка, молчавшая во время разговора, покрутила пальцем у виска, и, повернувшись к отцу, произнесла всего лишь одну фразу:

– Папа, а мальчишки все такие дураки? – секунду подумала и добавила. – Или только наши?

Александру оставалось лишь скорчить на лице задумчивую «мину». Дочь и отец, словно понимая друг друга, пожали плечами.

С криками «ура» и торжествуя победу, мальчишки выскочили из спальной комнаты.

Навстречу Александру из кухни вышла супруга и, сочувственно глядя ему в глаза, спросила:

– Ну, что, фиаско?

– Кажется, полное, – разводя руками, ответил Александр.

Для себя он уже решил, что сейчас, в настоящей ситуации, на вопрос своей аспирантки Ирины Александровны, он ответил бы совершенно иначе. И на первое место поставил бы третий из путей Фестингера, связанный с полным игнорированием проблемы.

«А может и правда?», – вновь искромётно пронзила шальная мысль. Взгляд зацепился за фото отца и деда в рамочке за стеклом. Рука неосознанно потянулась к брючному ремню.

– Только попробуй, – шутя, пригрозила пальчиком жена и нежно прикоснулась губами к щеке супруга. – Выбрось, Саша, из головы свои заумные академические приёмы.

Через минуту в квартире раздался её мягкий, но уверенный голос:

– Все за стол, мальчишки и девчонки! Поторапливаемся, душистый пирог уже заждался вас.

Дениска крепко держал руками широкое праздничное блюдо со сдобой, источающее волшебный ягодный аромат, а Максимка аккуратно разрезал ножиком пирог на куски. Первые два куска на тарелках он торжественно поставил перед матерью и отцом. С третьим – чуть помедлил, и… пододвинул к Иришке.

Близнецы лукаво переглянулись и одновременно пожали плечами, копируя недавний жест отца и сестрички.

декабрь 2019 г.

Гроза над городом

Миниатюра

Дым от чадящих и тлеющих посадов простирался над городом. Запах гари проникал в самые отдалённые закоулки, протискивался в наглухо запертые терема, избы, клети. Возле крепостной стены раздавался стук топоров, а в огромных чанах кипела и пузырилась смола. Угрюмые лучники молча с остервенением строгали стрелы и нанизывали железные наконечники, натуго перетягивая сухожилиями у основания. Не замолкая, блеяли от жажды овцы, сгрудившись в наспех сколоченном загоне. В хриплом гортанном мычании заходились голодные посадские говяды. То тут, то там доносились лошадиные всхрапы. Но даже они сегодня звучали по-иному – нервно, отрывисто, обрывались на самой высокой ноте.

На пустынном торжище стояла непривычная для обеденного времени тишина. Резким порывом ветра взметнуло груду песка, базарного хлама, и швырнуло в сторону копошащихся у стены горожан. Но, казалось, занятые работой сосредоточенные каменщики и плотницкие, даже не заметили мстительной выходки стихии.

Одинокая женщина с младенцем на руках, с головы до ног, закутанная в грязно-серый полотняный плащ, быстрыми семенящими шагами пересекала городскую площадь. Стук деревянных подошв гулко расходился от наспех сколоченных настилов, хаотично брошенных в раскисшую грязь. Неожиданно малыш тоненько вскрикнул и захныкал. Плач родного дитя заставил женщину вздрогнуть, испуганно оглянуться по сторонам, ещё крепче прижать к груди малютку и ускорить шаги.

С натужным, режущим слух скрипом захлопнулись городские ворота. И в тот же миг на дозорной башне ударил в набат сторожевой колокол.

– Идут, идут, – испуганные и растерянные крики обывателей наполнили городские улицы.

Над городом сверкнула молния, и через несколько секунд раздался протяжный оглушающий громовой раскат…

апрель 2020 г.

И вновь продолжается бой!

Рассказ

Рано утром Матвей, интеллигентный, образованный и в немалой степени харизматичный мужчина, проснулся в прекрасном настроении. Сегодня его первый рабочий день. Нет, первый не в прямом смысле, трудового стажа в различных компаниях хватало. Первый – на новом рабочем месте. И не просто рядовым клерком, а помощником руководителя. Молодой мужчина без препон прошёл все тестирования и собеседования, и вот он – результат! Матвей – единственный счастливчик из более, чем сотни претендентов. «Специалист по инвестициям» – так теперь звучала официально его должность.

«Ну что, в когорте белых воротничков прибыло!» – весело усмехнулся новоиспечённый офисный трудяга. Праздничного настроения не могли испортить даже воспоминания минувших месяцев и лет. Нелюбимая работа в коллекторском агентстве, после в микрофинансовой организации, и наконец, менеджер-консультант в филиале захудалого банка, пару месяцев назад приказавшем долго жить. После упорных поисков и бессмысленной «долбёжки лбом» в различные двери, мужчина всё-таки поймал «удачу за хвост». Мытарства по поиску работы остались позади.

– Матюша, подъём. Завтрак на столе! – промурлыкала любвеобильная подружка Люда, с которой он сожительствовал уже вторую неделю (познакомились на вечеринке в местном клубе), и которая, как ни странно, ещё не успела надоесть. Сейчас она игриво чмокнула своего молодого человека в щёчку и упорхнула за дверь.

Ароматы бразильского кофе витали в воздухе, наполняя атмосферой уюта и беспечности небольшое пространство комнаты-студии. Сделав два шага от кровати до барной стойки, служащей одновременно обеденным столом и «водоразделом» между кухонным пространством и кроватью, Матвей в очередной раз изумился кулинарным способностям своей новой пассии. Миниатюрные тосты с крупинками красной икры, розетка с ореховой пастой, куриное яйцо всмятку, филигранно надрезанное и заботливо помещённое в специальную подставку… Похоже, в этот раз Люсьен превзошла себя. Праздник – есть праздник!

Матвей поднёс чашечку с кофе к лицу, на мгновение придержал, пытаясь насладиться волшебным фимиамом, приоткрыл рот, и…

– И вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди, – будоражущие звуки айфона девятой модели, тут же на стойке, взрезали тишину и сказочное очарование сегодняшнего утра. Новомодный рингтон, недавно закаченный в память гаджета, веселил и бодрил.

Мужчина чертыхнулся про себя и автоматически нажал клавишу «ответить», не глядя на вызов.

– Матвей Игоревич, – прозвучал ласковый женский голос, и, не дожидаясь ответа, скороговоркой протарахтел, – ежемесячный платёж по вашему кредиту составляет двадцать пять тысяч рублей. Кроме того всем нашим клиентам мы предлагаем дополнительное условие, которое позволит защитить вашу ответственность перед банком на сумму взятого кредита. Эта услуга стоит…

– Благодарствую. Не нуждаемся, – опередил Матвей неизвестную благодетельницу, нажал отбой и отодвинул подальше свой айфон.

Сделав глоток кофе, зажмурился от удовольствия и потянулся за тостом с икрой.

– И вновь продолжается бой! – грянул айфон и резво запрыгал по столешнице от нечаянно включённого «вибро».

– М-да, бывает, – едва не ругнулся Матвей, глядя на незнакомый номер. – Может с новой работы? – произнёс вслух. – Алё, Матвей Игоревич слушает.

– Не кладите трубку, разговор записывается, – замогильным голосом донеслось в ответ, – переключаем вас на службу досудебного расследования…

– Досвидос, господа, – мужчина тут же нажал отбой, зная продолжение подобной галиматьи, с которой сталкивался уже не раз, научившись отличать зерна от плевел, и сгоряча, приложив усилие, отшвырнул айфон.

Яблочная техника со звоном врезалась в тарелку с тостами. От удара блюдо сдвинулось на край столешницы и не спеша, прямо на глазах хозяина опрокинулось на пол, разметав икринки по всей комнатушке.

«Отведали икорки», – с долей иронии подумал Матвей, вожделённо глотая слюнки и сожалея о «потерянном» деликатесе.

Отставив чашечку с кофе в сторону, поднял тост с пола, мотивируя поступок известным оправданием, что «лежало менее трёх секунд».

– И вновь продолжается бой! – настырно и неумолимо донеслось с дальнего конца барной стойки.

«Три раза снаряд в одну воронку не падает», – слегка переврав популярную пословицу, Матвей потянулся к любимой игрушке. – Вот сейчас точно с работы…

И тут же, задев манжетом чашку с кофе, опрокинул напиток на новые, купленные к такому же новому первому рабочему дню чёрные французские брюки из универсального твида.

– Добрый день, я хочу предложить вам услугу нашего банка. Вы хотели бы, чтобы счёт вашего телефона пополнялся автоматически….

– Уважаемая, – не сдержался Матвей, судорожно отряхивая брюки от потёков напитка, – во-первых, наш разговор записывается, а во-вторых, я не давал согласия вашему учреждению на пользование моими персональными данными…

– Пи-Пи-Пи – донеслось в ответ.

Бросив прощальный взгляд на одинокую розетку с ореховой пастой, Матвей в расстроенных чувствах сменил модные, бесповоротно испорченные брюки на старые джинсы и, сгоряча хлопнув дверью, спешно зашагал в сторону метро. На всём пути он в сердцах поминал великого Стива Джобса, вовсе непричастного к утренним злоключениям, и его надкусанное детище.

И только мысль о новой работе не давала бурчащему от голода желудку взять верх над рассудком.

На ресепшене миловидная девушка выдала новому служащему бэйджик, вызвала ассистентку, и в сопровождении длинноногой прелестницы лифт поднял обоих молодых людей на верхний этаж.

В предвкушении встречи с новым коллективом сердце бешенно колотилось, вдоль коридора за прозрачными перегородками кипела офисная жизнь. Посреди светлого зала, заполненного, бесчисленными компьютерами, оргтехникой, беспрерывными звонками, светящимися табло с котировками валют и акций маркет-мейкеров сновали «белые воротнички», что-то передавали друг другу, шептали, вскидывая головы на табло, и после, впиваясь взглядами в экраны компьютеров, суетливо пробегались пальцами по клавишам.

В голове Матвей уже прокручивал будущие сделки, смело примеривая на себя лавры успешного трейдера и брокера.

Ассистентка распахнула дверь и…. Матвею подумалось, что это ошибка либо чья-то неуместная шутка. Посреди крохотной комнатёнки три на два, без окон, стоял офисный стол с допотопным компьютером, перед экраном лежала кипа листочков, как после оказалось, испещрённых бесконечным списком фамилий и телефонных номеров.

– Ваше рабочее место, Матвей Игоревич, – торопясь проговорила девушка. – Инструкция на экране, телефон справа от монитора, – и, не прощаясь, зацокала каблучками, удаляясь по этажу.

Матвей впился глазами в экран. Ещё через десяток минут будущий гений биржевых операций, конвульсивно нажимал на кнопки телефона, будто стремился продавить корпус насквозь.

На другом конце телефонной линии зазвучала бравурная мелодия и грянула песня: « И вновь продолжается бой…»

– Добрый день! Анна Сергеевна? Хотите зарабатывать больше? У нас для вас уникальное предложение…

май 2020 г.

Шёпот разума

Очерк

Пролог

– Деда, а деда! А деревья разговаривать умеют?

– Сам-то, как разумеешь?

Колька задумался и повёл глазами по сторонам.

– Не знаю, деда. Иной раз прислушаюсь – листочки шелестят, так кажется, шепчут что-то.

– Шепчут, говоришь? – дед приложил ладонь к уху.

– Ну да! Разве не слышишь! – торопливо произнёс внук.

– Спору нет, прав, Кольша, прав!

– Вот здоровско! – воскликнул Колька и добавил, нажимая на последнее слово. – Значица, лес говорит с нами?

– Эт-ты верно подметил. Не только шепчет, бывает и в полный голос глаголет, – дед с одобрением положил сухую ладонь на плечо внука.

– А при сильном ветре деревья шумят, будто стонут или гневаются, – вставил неугомонный Колька бабушкино словцо и впился пытливым взглядом в собеседника. – Ты же, деда, знаешь, о чём лес говорит?!

– Я-то? – вновь переспросил старик и надолго замолчал…

– Ну, ты чего? – затормошил деда внук.

– Иногда разумею, – дед очнулся от грёз. – Не всяк слышит тот стон иль голос трубный, а уж шёпот и подавно…

– Но мы же с тобой всё слышим? Правда, деда?

Стариковские морщины на лице дрогнули под натиском василькового взгляда мальчонки.

– Ежели, Кольша, душа состраданием и любовью полнится, то глас лесной до сердца доходит.

– Ох, деда, и умеешь ты мудрёно сказывать!

Старик довольно хмыкнул, улыбнулся и приобнял внука.

***

Бывает же так, прилипнет к языку очередная крылатая фраза и никак от неё не избавиться. «Главное, чтобы костюмчик сидел», – в «тридесятый» раз, под стать настроению, вполголоса напеваю под нос популярные строчки из бессмертных «Чародеев», не забывая вскользь окидывать себя оценивающим взглядом. Выбеленный временем походный рюкзачок, небрежно закинутый на плечо, непромокаемая альпийская куртка, приобретённая пару-тройку лет назад для покорения четырёх-тысячников, достаточно невесомая, с едва заметными глубокими карманами. Полинялые джинсы из вечной ткани, той самой, которая, изрядно преломляясь на коленях, ещё держит некогда элегантную форму, не давая превратиться в бесформенную мешковину. На ногах – любимые треккинговые кроссовки. Надёжно и мягко обхватывают лодыжки, временами вызывая недовольство беспокойными шнурками, норовящими развязаться в самый неподходящий момент…

Все достоинства и недостатки моего облачения, видимо, себя ещё проявят, но сейчас комфортная экипировка вызывает нескрываемое наслаждение, побуждая размеренно вышагивать в сторону леса. Вопреки внутреннему напряжению и нарастающему азарту стараюсь ступать твёрдо и сдержанно. «Лес суеты не любит», – настойчиво шепчет внутренний голос, а пытливо-настороженные взоры редких встречных, брошенные мимоходом, лишь добавляют ощущения степенности. И это чувство крепнет от шага к шагу.

Временами перекидываю в руках пустую плетёную корзину из сухих очищенных ивовых прутьев. О грибном лукошке я мечтал все последние годы. С корзиной в лес ходил и мой дед, мой отец. По малолетству мы, мальчишки, напыщенно задирали носы и, раскинув плечи, горделиво не выпускали из рук корзины с лесными дарами. Несколько повзрослев, многие из нас стали стесняться грибного лукошка, которое казалось нам пережитком прошлого. Наверное, надо достаточно повзрослеть, чтобы вновь оценить всю прелесть и обаяние незаменимой и вечной народной плетёнки.

За прошедшие годы вокруг мало что изменилось. Позади осталась разбитая, в ухабах, сельская улица с вереницей бревенчатых домишек и покорёженным временем ржавым остановочным навесом. Неказистый маршрутный ПАЗик, высадив меня, единственного пассажира, на конечной остановке, газанул, лихо заложил крутой вираж и, обдав облаком пыли, рванул в центр за нетерпеливо ожидающими сельчанами, спешащими в этот воскресный день попасть в город за покупками. «Кто за чем», – будто летя вдогонку торопливой маршрутке, мелькнула в голове беглая мыслишка.

Приближаясь к опушке, я искренне недоумевал, как можно отказаться от звенящего в своей хрупкой прозрачности сентябрьского воздуха и полыхающего рыжьём и багрянцем проступившего за полем подлеска ради шума и суетливой толкотни по городским улицам. Нет, не перевелись ещё эмоциональные и устремлённые мечтатели! А, впрочем, каждому ли нужна она, эта неземная красота, вызывающая приподнятые чувства? Пусть даже где-то на глубоко сакральном уровне сознания. Замечаем ли в суматохе деревенских забот внешнее обаяние окружающего мира? Выгоняя скотину за околицу ранним утром, попутно рассыпая зерно в шумливом птичнике, в спешке срывая влажные от росы охапки клевера и муравы для пары-тройки обманчиво-флегматичных кроликов, стоящих столбиками в ожидании угощения, беззаботных в своём любвеобильном существовании… Сад, огород, крыша, забор… И в результате – падаем без сил после бесконечных хлопот трудового дня. Как ни крути, деревенская жизнь в своём обыденном прагматизме даст фору «возвышенному» городскому бытию.

Ничто не остаётся в стороне от острого, пронзительного взгляда многоопытного памятливого сельчанина. Увиденное единожды, запоминается им на всю жизнь, причём с неизменной поправкой для разлюбезного слушателя, что происходило недалече как вчера. Вчера и таймень на плёсе блесну хватал, словно оглашённый, вчерась груздей ломали до устали всем селом в ближайшем бору, надысь и покосы гуще стояли, а родная Бурёнка, ну видит Бог, чистой сметаной доилась… Возможно отсюда и берут своё начало извечные байки и россказни, со временем трансформируясь в народные былины и сказания. Но ежели у рачительного хозяина вдруг покосился забор, прохудилась крыша, пошла трещинами банная печь, а заржавелая петля в притворе завещала долго жить – не обессудьте, люди добрые! Любование и восторг восходами да закатами, наслаждение ароматами полевых трав и воздыхания на тему «эх, и широка ты, моя русь-матушка» уходят не только на второй, но и далеко не на третий план. Вот тут как раз вовремя и пылит к остановке вездесущий ПАЗик, забирая неусидчивых матрон с не менее ретивыми супружниками и увозя их в «каменные джунгли», кричащие и завлекающие соблазном мирского, пусть даже столь необходимого, но отнюдь не духовного.

Какова сегодня моя роль и место в этом мелькающем калейдоскопе материи и духа? Образец чувственности? Ценитель духовности? Ну, да! Кто бы мог подумать! Всё-таки приоткрою и свой секрет. Лавры бывалого путешественника и лесовика – где-то там, за призрачными далями. И забытая в гараже всего на один день моя видавшая виды тойота – ещё одно тому подтверждение.

Да, минуло время, когда можно было неделями и месяцами, подобно Константину Паустовскому, бродить по мещёрским лесам и топям, лицезрея красоты дикой природы и занося впечатления от увиденного в блокнот или потрёпанную тетрадь. К сожалению или радости, Алтай, к тому же, не Мещёра. Ритм современной жизни изменился, мир стал иным, более прагматичным и в чём-то лихорадочно безумным. Хорошо это или нет – иной вопрос. Ведь страшно подумать, мы научились собирать грибы, не выходя из авто, а лишь, приспустив окошко, не спеша катиться по глухой лесной дороге, высматривая попутно в траве одинокие маслята или рыжики, оседлавшие песчаные отсыпки на обочине. Но даже единственный день, вырванный из суматохи дел, кажется нынче драгоценным подарком судьбы.

Предвкушение встречи нарастает. Всеми мыслями я там, среди пьянящего дурмана прелой хвои и едва уловимой свежести осеннего мшаника, среди кричащей палитры увядающего разнотравья, среди удивительных находок, которые, несомненно, ждут впереди. На мгновение закрываю глаза, вспоминая события четверть-вековой давности, когда точно так же поутру нетерпеливо отмерял шаги по этому просёлку в направлении леса, а в конце дня уставший, но довольный и счастливый, отягощённый грибной добычей, пылил на своих двоих обратно. Вновь поднимаю веки, убеждаясь, что многое вокруг изменилось. Вдали, на краю поля, заброшенный обгорелый сруб… Ещё тогда, два с половиной десятка лет назад, я поразился неудачно выбранному для постройки месту – прямо под линией электропередач. Похоже, удар молнии, подобно карающему за излишнюю самоуверенность, а, возможно, и беспечность, гневу небес, всё-таки нашёл свою жертву… Сейчас же обугленные и замшелые брёвна встречают с укором спешащего мимо путника, будто напоминая – ничто в этом мире не вечно.

***

Дыхание леса всё ближе и ближе. Дурманящий аромат смолы, хвои, сосновых шишек накрывает с головой. Перед глазами вереница стройных сосёнок, прямых, рвущихся ввысь. Словно молодецкая стража, выставленная его величеством лесом вдоль полевой дороги, незаметно переходящей в лесную просеку с глубоко продавленной колеёй. С удивлением восхищаюсь высотой стражников. Четверть века – немалый срок! «Пять, семь метров?» – прикидываю про себя, следуя взглядом снизу вверх по ровному стволу. Это уже не те «средневековые щёголи – пажи и герольды в новомодных «котарди», «блио» и «табарах» с пышными полами из зелёного малахита». Уже не скользнёшь невзначай ладонью по кафтану, как ранее, проверяя бдительность юных стражей и получая в ответ встречный игривый укол. Готовы ли они сейчас поднять свои ветви-алебарды, милостиво разрешая проход в таинство сосновой глуши?

Останавливаюсь, трепетно всматриваюсь. Чуть уловимый ветерок качнул разлапистую ветку. Со сдержанной улыбкой облегчённо выдыхаю. Пожалуй, приглашение получено. И будто в подтверждение гостеприимству ощущаю едва заметный лёгкий шлепок, где-то рядом, словно вскользь. И чувство постороннего в капюшоне. Резко вскидываю голову, краешком мысли понимая запоздалость движения, забрасываю руку за спину, и в ладони – сосновая шишка, почти невесомая. Загнутые наружу полукруглые чешуйки с едва заметными слюдяными семечками. Подарок не то, чтобы достойный. Просто шикарный! Едва сдерживаясь от смеха, опускаю таёжный презент в корзину, безоговорочно принимая правила игры. Под порывом ветра обильный шишкопад осыпает меня с головы до ног, заставляя отпрянуть назад. Хоть взаимный обмен любезностями и состоялся, ему не суждено отвлечь от самого главного. Взгляд под ноги… Не могу поверить глазам. В окружении шишек на игольчатой подстилке он – его величество Боровик. Именно боровик, а не какой-то там белый гриб.

Глубокий вздох, порождённый обилием чувств, и не менее эмоциональный выдох незаметно продлевают затянувшуюся паузу. Уже не замечаю, что вслух веду монолог с предметом своего восхищения: «Только подумать, прямо у дороги, у всех на виду, едва прикрытый сосновой лапой, ещё и вымахал до немыслимых размеров. Достойный трофей!» Приседаю на колено, чествуя повелителя грибов, и осторожно, едва накрывая самую маковку, опускаю ладонь на бурую шляпку таёжного красавца. Слегка покачиваю из стороны в сторону, проверяя на прочность. Упирается, чуть поскрипывает, но марку держит, бросая своей несокрушимой мощью вызов чужаку. Словно в молчаливой дуэли, обеими ладонями обхватываю выпуклую бочонком сетчатую ножку. Подушечки пальцев едва соприкасаются между собой и скрываются под нависшей шляпкой. Отхожу на шаг назад, настраиваю телефон на макросъёмку и делаю несколько щелчков. Нет, такую красоту ни резать, ни срывать нельзя. Он же страж леса! Добрый, приветливый боровичок-лесовичок.

И всё же, боровик или белый гриб? Когда-то мне нравилось разгадывать подобные ребусы и даже подробно рассуждать на страницах моих первых грибных изданий. Кто-то, наверно, помнит по справочникам отдельный вид в европейских лесах под названием «боровик припудренный», к тому же с десятком разных приставок. Или ещё более загадочный гриб под названием «полубелый», о существовании которого, как самостоятельного представителя рода боровиков, и по сей день не смолкают споры. Любопытное название, вроде и белый, а только наполовину. Пытливый ум так и жаждет вызнать насчёт второй половины, у кого ж она заимствована? А польский, каштановый? Немало копий сломано дилетантами и профессионалами в отстаивании своих позиций по поводу принадлежности чужаков к роду боровиков и семейству болетовых. На самом деле всё очень просто: некоторые микологи к роду Боровик часто причисляют грибы из рода Моховиков, отсюда и путаница. На самом деле я не просто так вспомнил о польском, каштановом, полубелом, боровике с изящной приставкой – припудренный… Все они совершенно нетипичны для Алтайских лесов. Скажу больше, найти подобный гриб – нонсенс, невиданная удача! Но лично для меня – пузатая, вздутая бочонком ножка – значит, боровик, а если ещё и в сосновом бору, то сомнения и вовсе прочь.

***

Возможно, я несколько своевольничаю, затягивая ответ на полученное приглашение от леса. И раскрывать свой умысел не спешу. Желаемое не уйдёт, не убежит. Резко останавливаюсь и сворачиваю в поле, вдоль опушки. Опытные грибники меня поймут. Берёзовая и осиновая поросль у кромки леса, переходящая в редкий подлесок – просто кладезь грибов. И не «пробежаться» вдоль неё – не то чтобы преступно для грибника, но однозначно непростительно! Я уже не обращаю внимания на рюкзак, монотонно ударяющий по спине в такт шагов. Всё внимание – под ноги, не забывая боковым зрением сканировать и дальнюю округу.

Ага! Есть удача! Честно говоря, я и не сомневался. Подосиновик! Его яркую шляпку с огненно-рыжим отливом на солнце заметно издалека. Подосиновиков нынче много, достаточно присесть на карточки или опуститься на одно колено среди молодого осинника, и вот они, как на ладони – красноголовики! Торчат маячками над пожухшей травой. Наклоняюсь, приготовив перочинный ножик! И только тут замечаю… Ура! Вот она – интрига, ради которой сегодня в лесу. Удивительно! Чтобы вот так, сразу, с первого грибочка… Впрочем, пусть даже со второго! Даже не верится в успех! Подосиновик-то непростой! Вся ножка покрыта мелкими кирпично-красными чешуйками! Не сероватыми, как обычно, и даже не снежно-белыми, как у молодняка! В основании ножки – едва заметное утолщение, плотно закованное в тёмный чешуйчатый панцирь у самой земли. И название красавцу под стать – подосиновик красноножковый. Редчайший гриб в наших лесах! Лично я за всю свою грибную историю встречаю его раз второй или третий.

Вот и проговорился насчёт интриги! А был ли смысл нагонять туман? Ну конечно, не просто так задуман сегодняшний осенний «променад». И главная цель – вовсе не количество собранных грибов. Сегодня я намерен искать и находить что-то необычное, не стремясь заполнить доверху корзинку, не разгоняя себя в поисках новых грибниц, не поддаваясь инстинкту охотника-добытчика. Сегодня – время свободного неспешного поиска! Время наслаждения безграничными красотами осеннего леса, время удивительных открытий и тёплых воспоминаний, которыми и готов делиться с каждым истинным ценителем подобных чувств.

Слегка тронув найденного красавца, убеждаюсь, что ножик в этот раз не понадобится. Едва заметный поворот по часовой стрелке и…, красноголовик важно занимает своё почётное место на дне корзины. Про себя усмехаюсь, вспоминая бесчисленную и бессмысленную в интернет-сети взрывную полемику «выкручивателей» и «срезателей». «Господи, люди! – так и хочется воскликнуть. – В поисках истины, куда важнее не терять голову. Поступайте как вам удобно. Главное, оставайтесь при этом людьми, а не варварами». И тут же, размышлениям в унисон, в голове вспыхивают слова гения пера и человеческой души – великого Достоевского: «Истина, как и всегда, где-нибудь лежит посредине». «Ну что ж, если мыслям ещё суждено «появляться на свет», значит не всё так печально!» – успокаиваю своё эго. Похоже, хмельной дурман осеннего леса не проходит бесследно.

Ещё раз окидываю взглядом необычный окрас первого грибочка. Когда-то давно он меня насторожил, заставил покопаться в справочниках, энциклопедиях. Сейчас всё намного проще, телефон под рукой: навёл объектив, щелчок, и снимок ушёл на сайт «незнакомых грибов». Но ожидания сбываются не всегда. Желаешь получить достоверный результат – фильтровать полученные советы придётся долго и тщательно. В прошлый раз поисковый опыт в сети не прошёл для меня даром. У красноножкового подосиновика обнаружился такой же редкий собрат под названием «окрашеноножковый». Вот только дополнение «окрашено» оказалось применимо уже к иному семейству болетовых – подберёзовикам.

Во благо ли человечеству «семимильный» прогресс? Уж больно доверчивыми всё чаще становимся мы, раз от разу посещая всемирную паутину. Нет, ни грамма нравоучений, а уж тем более, дискуссий и споров! Жизнь расставит приоритеты выбора в поиске истины. Но даже у меня в пору «грибного школярства» иногда «шевелились волосы» на голове от советов «бывалых» в сети. Эх, а не взять ли в руки старый добрый книжный справочник? Тем более и карманные экземпляры нынче доступны каждому…

Не скрою, есть ещё причина, побудившая вновь посетить памятные места. И связана она также с представителями болетовых с отличительным пугающим названием «сатанинский гриб». За всю свою бытность любознательным и бывалым грибником я ни разу не встречал этот вид на Алтае. И вдруг – новость, из разряда удивительных! Оказывается, сатанинские грибы нынче находили в этих местах. Хоть сведения и оказались из разряда неподтверждённых и даже маловероятных, но задорный огонёк в моей душе всё же запалили. Надеюсь, сегодня дойдёт очередь и до сатанинского гриба! Почему-то, верится, что и этот «орешек» обязательно будет расколот. Что касается огонька в душе? Перерастёт ли он в пылающий пожар или будет умиротворённо погашен? Впрочем, любой исход несёт в себе только плюсы.

Неспешная прогулка по молодому осиннику утоляет первое любопытство. Мимолётный взгляд в лукошко. Сосновая шишка и красноголовик! Начало положено. Плюс фото статного боровичка! Для кого-то вовсе неуместное ассорти, только не для меня и не сегодня. Но жажда окунуться в лесную чащобу и глушь будоражит кровь. Усилием воли отбрасываю желание идти вдоль поля. Возможно, сюда ещё вернусь. Граница подлеска и первой полевой борозды – просто кладезь для сосновых рыжиков, маслят, свинухов, шампиньонов. Главное, вовремя остановиться и совершить разворот на сто восемьдесят, мысленно прощаясь с берёзово-осиновой порослью и её неизменными спутниками – подосиновиками.

Впереди замечаю изрытую копытами площадку. Похозяйничал и потоптался неведомый проказник изрядно. Верхушки деревцев обглоданы, ветки сломаны, листва начисто съедена, кое-где от молодой коры и следов не осталось. Лосята похозяйничали? Моё первое предположение разбивается в прах – на притоптанной земле отчётливо красуется вдавленный отпечаток мощного копыта, который не перепутать ни с каким другим. Заострённые контуры двух огромных продолговатых пальцев, в пару десятков сантиметров каждый – опора зверя, моя ступня свободно помещается в одну из вмятин. Такие могут быть только у взрослых лосей-быков. Присев на корточки, замечаю вокруг и едва заметные поноготки. В радиусе полутора-трёх метров следов больше нет. Вероятно, зверя спугнули, и он прыжками ушёл в чащу. Хотя, тревожить самца в сентябре, в период гона, когда, по словам охотников, он взрывает копытами землю, рогами ломает ветви и стволы, издаёт трубный рёв или по-другому «стон», да ещё при этом метит территорию – себе дороже. Тут впору улепётывать со всех ног, а лучше и вовсе не встречаться.

Вот и мне что-то не по душе подобное соседство. Поспешно оставляю за спиной изрядно потрёпанное лежбище, вспоминая при этом прошлогодний случай у берёзового колка, ныряющего в глубокую согру. В тот день через лобовое стекло колхозной «Нивы», выделенной председателем для объезда пахоты, на окраине колка мы заметили группу лосей под началом матёрого сохатого с полутораметровым размахом рогов. Две-три лосихи вальяжно полёживали на меже, а выводок беспокойных лосят жадно объедал молодую поросль. Ну, прям-таки идиллия – величавый султан и его безмятежный гарем! Решили подъехать ближе, стремясь запечатлеть на фото. В этот момент лось-самец оторвался от группы и с угрожающим рёвом, словно на выдохе, выставив рога-лопаты, бешенными трёхметровыми скачками понёсся прямо на нас. Манёвру, которым мы уходили от неминуемой встречи с ветвистыми острыми рогами быка, могли бы позавидовать даже гонщики «Формулы 1». Считанные метры спасли нас и новенькую «Ниву» от «взятия на абордаж»…

***

И вновь сосновые лапы норовят погладить, а временами хлёстко приложиться к лицу или одеянию. Там, где сосны, там должен быть и груздь. Сейчас всё внимание приковано под ноги, к опавшей хвое, вспученному мху,не остаются без пригляда и «ведьмины круги», то здесь, то там своими загадочными проплешинами на земле притягивающие взор. Удивительно, что такое распространённое понятие, как «ведьмины круги», редко используется в обиходе у местных жителей на Алтае.

Но как бы настоящий грибник внутренне ни настраивал себя на поиск «чуда из чудес», лес, зачастую, словно в издёвку над амбициями и гонором путешественника, стремится отвлечь его внимание от главного, а временами подбросить и занимательные сюрпризы, отмахнуться от которых и пройти мимо ну просто невозможно.

Пробираясь к уже замеченной вблизи вероятной грибнице, едва успеваю с трудом выбраться из хитросплетений валежника. Ещё шаг и… замираю с поднятой ногой. Прямо под ней – пяток тёмно-рыжих маслят. Теснятся между собой, подныривают под соседскую шляпку, словно заслоном бойцовских щитов прикрываются. Смотрят нахально верх из-под занесённой ноги. И чувствуется в этом вызове не то насмешка над моей поспешностью, не то самочинная гордость за сомкнутые в едином порыве боевые ряды. Тут же отвожу приподнятую ступню в сторону, присаживаюсь рядом, улавливая на ментальном уровне возмущённый посыл дружной братии:

– Ходит, где не просят, чуть разом не пришлёпнул! А ещё грибником прикидывается! – то ли «дурака валяют», бесстрашно ожидая своей «трагической» участи, то ли ворчливо пыжатся перед «неминуемой кончиной».

С трудом сглатывая рвущийся наружу добродушный смешок, невнятно пожимаю плечами. Вроде бы готов извиниться за свою невнимательность, заодно и диалог завязать:

– Да заметил я вас, заметил. А то уж взъерошились. Нахлобучили слюнявые капюшоны по самые уши. От меня не спрячешься, и узнал вас сходу.

Кому как, но мне ничуть не зазорно вступать в диалог с природой, грибами, деревьями, речкой, сосновым бором… И даже более – общаться с ними на равных. Предвижу ироничную усмешку продвинутых на «комментах». Было уже, господа, было. С десяток лет назад, после издания моей первой книги «Путешествие в грибное царство». «И каких-таких грибов он напробовался и накурился, что, аж, в царство попал». Ничуть не обижаюсь, и ценю острых на язычок. Но последователей разочарую, с галлюциногенами не знаком, к великому сожалению. А может, и, наоборот, к счастью. Так что, любопытную и заезженную тему оставляю для модных ныне «тетов».

Вот только найдётся ли сегодня в моих планах место маслятам-соплятам? Пока ещё в раздумьях. Хотя! Одну догадку всё же проверю!

Аккуратно привычным движением подрезаю сразу всю воедино спаянную семейку и переворачиваю ножками кверху. Так и есть. Догадка, вспыхнувшая в голове, находит своё подтверждение. Маслята «Ранние». Только не надо считать их ранними по причине ранней осени или раннего свежего утра. Ранние потому, что народная молва и академические справочники нарекли их так.

У неискушенного читателя может возникнуть когнитивный диссонанс: если осенью вырастают ранние, то поздние – когда, зимой? Внесу ещё больше сумятицы в дотошные умы. Поздние, оказывается – появляются весной. Полнейший сюр? «Перестаньте лохматить бабушку» – всплывает в памяти одесская присказка. Непременно соглашаюсь. Пора взяться за ниточку и осторожно потянуть за самый кончик, разматывая клубок. Начнём с «ранних», а ещё их называют «зернистыми». По маленьким бурым пятнышкам-бородавкам на ножке, похожим на зернистую сыпь, переходящую к основанию в сплошной буро-коричневый окрас. Есть у ранних ещё одна особенность – наличие под шляпкой, на мякоти, белых капелек, по одним сведениям – грибное молочко, по другим водянисто-молочковая жидкость. Впрочем, одно от другого мало чем отличается. А когда эти капельки высыхают, на их месте образуются коричневые пятнышки-кружочки. Хотя, мне и не доводилось воочию эти кружочки замечать, разве что на фото и рисунках. А может они появляются только у взрослых, старых маслят, которые я старательно обхожу стороной? Ну, теперь и ложка сладкого на десерт – у ранних маслят нет тонкой белой плёнки под шляпкой, а соответственно, нечему превращаться в раздрызганную юбчонку на ножке.

Как-то так, по-моему, набор отличий более чем исчерпывающий. Разве что слизистая на шляпке у ранних легче отходит, да и сама шляпка чаще сухая – но это уже из разряда субъективных оценок. А интрига в том, что маслёнок с юбочкой, прозванный и поздним, и обыкновенным, и настоящим – на самом деле, более частый гость осенних лесов. Найденный же мною «ранний», как оказалось, ничуть ему не уступает по времени появления на лесных полянах и в чащобах. Но русская пытливая душа на этом не успокаивается. Также и я в результате докопался до истины. Разница между ранним и поздним маслёнком есть. И составляет она всего одну-две недели в появлении на свет… в тёплом влажном майском лесу. «Наш пострел везде поспел», – гласит русская пословица. Вот и мне сегодня пострелята всей дружной семейкой навстречу вышли. Пусть и не в мае, а сентябрьским утром. Но все летние месяцы и ранние и поздние маслята, которых, кстати, насчитывается не менее полусотни видов, идут по жизни бок о бок, дополняя благородное семейство болетовых.

Удивительно, но края шляпок моих маслят оказались накрепко прихваченными между собой, подобное в просторечии называют сросты – так и легли единым целым в лукошко, под «бочок» к уже тоскующему по собратьям предыдущему осеннему ассорти.

Ох, и хороши маслятки! Мысленно представляю их «подмигивающими» розоватыми шляпками сквозь призму прозрачного маринада. В «сладких» мечтаниях изящным движением накалываю «нахалёнка» вилкой и, любуясь, кручу перед собой… Похоже, хмельной сосновый угар так и будет преследовать меня на всём пути. Прочь, прочь! Торопливо моргаю, будто пытаюсь прогнать навязчивые грёзы. А, впрочем, к чему обманывать себя? Фантазия-то из лакомых! Не лучше ль насладиться ей в полной мере!

***

Но впереди же грузди! И я не только чувствую дыхание грибницы, но и замечаю несколько выпуклых шапчонок на игольчатом покрывале. «Одна, вторая, третья», – считаю про себя. Никаких сомнений, что под прелой хвоей молодые груздочки. Предвкушаю немыслимое наслаждение расчищать пальцами и ножиком такие бугорки, и едва сдерживаюсь, чтобы не ринуться к ним. Тотчас прохожу мимо, будто не замечаю. Срабатывает инстинкт бывалого – обойти грибницу по самой кромке, и только потом – внимание к явной добыче. И тут же чуть слышный хруст под ногой. Лес не прощает заносчивой самоуверенности. Неловко вздыхаю, будто извиняясь за излишнюю самонадеянность, и поднимаю с земли две половинки случайной жертвы. И шляпка беловатая, и края загнуты вовнутрь, и пластинки частят одна за другой… На первый взгляд, вроде, груздь. Но что-то здесь не так! Сомнения не отпускают. Ага, вот и подсказка! На сломе появляются едва заметные белые капли млечного сока. Точно такие проступают среди пластинок. Каюсь, не удержался, лизнул кончик пальца! И тут же сморщился от горько-жгучего привкуса. Его ни с чем не перепутать. Разве что, подобный можно встретить у скрипунов. Но сейчас я держу в руках груздь-обманщик под названием перечный. Когда-то один из этакой братии весь мой засол едкой горечью одарил. Нынче меня не проведёшь, все приметы двуликого опознаны: и пластинки чуть тоньше, чем у обычного груздя, и белизна на шляпке – с заметным молочным отливом.

Зато под остальными бугорками – настоящие грузди! Ну что, пришло время вновь поиграть в слова. Во-первых, изымаю обратно из названия «настоящие», а следом и «грузди». «Настоящий», он же «мокрый», он же «сырой» и «обыкновенный» – надеюсь, позже встретится на моём пути. А пока в корзинке – три подгруздка с приставкой «белые». Народная молва нарекла этот вид сухим груздём, а ещё он родом из семейства сыроежковых! «Всего лишь сы-ро-ежка», – с ехидцей в голосе протянет кое-кто из скептиков. И будет не прав. Мы, сибиряки, гордимся «сухарём», ничуть не принижая его статус, как первого среди груздей. Первого в лукошке, первого в засоле, первого и на столе…

Главное сейчас – стойко противостоять искушению вероятной добычей, тем более грибница, так и манит, плавно обтекая стволы и убегая вдаль за пределы взора. То, что грузди нынче «пошли» валом – не только слухи, а самая, что ни на есть реальность. Наполнить красавцами корзинку и через час – домой? Ну нет, только не сегодня. С трудом пытаясь отвести взгляд из-под ног, ускоряю шаг, в надежде «проскочить» «хлебное» местечко. И тут же «притормаживаю». Судя по всему, сюрпризы ещё не закончились. На этот раз – пренеприятные.

***

Надеюсь, каждый знает, для чего берут грабли в лес? Нет, отнюдь не для того, чтобы сгребать мусор. Тогда зачем? Обычно грабельки небольшие, с деревянными зубьями, лёгкие, с черенком чуть более метра. Чтобы нещадно грести хвою и мох, выворачивая и выдирая грибы, не утруждая себя любимого срезкой внаклонку, тем более приглядываясь под ноги. А что, удобно, комфортно. Да и добыча сопоставима с уловом неводом – никто не ускользнёт: ни стар, ни млад.

После варварского нашествия грибница восстанавливается годами, десятилетиями, бывает и так, что погибает. Окончательно и безвозвратно. Но разве «вандалов», живущих одним днём, такое когда-нибудь останавливало?

Грибница несла на себе следы чудовищного разрушения. Содрана до голой земли лесная подстилка, скатана в комья из вялой травы и сосновых иголок. Среди них заметны обломки прелой коры и веток, опутанных и пронзённых тончайшими белёсыми нитями. Это и есть останки хитросплетений, образующих мицелий, а сами нити – по-научному гифы – некогда составляли основу основ грибницы. Земля была усеяна обрезками грибных ножек, от самых маленьких в диаметре, до значительных. А вот и грузди, отброшенные в сторону неведомой рукой. Я наклонился и поднял один. Крепкий, сочный груздок, шляпка ещё влажная. Не успела высохнуть, значит, сорвали совсем недавно. Скорее не сорвали, а выворотили граблями. Перевернув шляпкой вниз, внимательно пригляделся к срезу ножки. Так и есть, пара-тройка едва заметных червоточин. Большинство грибников подобные грузди предпочитают класть в корзины. Но для тех, кто ведёт сбор на продажу, это – мусор, недостойный взыскательного покупателя. Наконец-то картина прояснилась. Тем более, рядом на просеке, за кустом калины, показался корпус мотоцикла. Похоже, старый «Урал». Кто-то ещё помнит былое наследство советских времён – мощные тарахтелки грязно-зелёного защитного окраса с массивной люлькой для пассажира и грузов? Точно такой же, только побитый временем, ободранный и местами насквозь проеденный ржавчиной, сейчас стоял в нескольких метрах от меня. Ну что ж, если немного ускориться, немудрено и повстречаться с его хозяином. Не исключено, что кто-то из местных (горожанин не рискнет на рухляди, замеченной мною в кустах, проделать столь длинный путь от города) и, наверняка, преклонного возраста. Этакую публику за долгие годы я изучил досконально. В лес выдвигаются ранним утром, чтобы не встречаться с другими грибниками. Трусливые, наглые, обычно не прочь и поскандалить. Чаще пасуют перед силой, норовя быстро ретироваться и не показываться на глаза.

Хозяин мотоцикла и разоритель грибниц не замедлил появиться в поле зрения. Только не лицом к лицу, а со спины. В одной руке пластмассовое ведро, до половины наполненное груздями, в другой пресловутые грабли. Стариковское «кхе-кхе», похожее на мешанину грудных всхлипов и хрипов, потрёпанный безразмерный камуфляж не по росту, скомканный гармошкой на руках и ногах, чуть сгорбленная фигура, заметно тощая и высокая, затасканные кирзачи – всё, так или иначе, укладывалось в мои недавние соображения. Некоторую путаницу в «нарисованный» сознанием образ вносило, разве что, молодёжное кеппи защитного цвета, повёрнутое козырьком назад по босяцкой моде, да клочья бледно-серых волос, торчащие наружу. Ещё недавние догадки, очевидно, начинали сбываться.

– День добрый, – выпалил я, обходя незнакомца.

Старик судорожно дёрнулся, на мгновение замер и скосил взгляд.

– И те не кашлять, – просипел он в ответ, попытался выпрямиться в полный рост, но, схватившись за поясницу, вновь сгорбился. В старческом голосе промелькнули нотки раздражения и неприязни.

– Что ж так неласково? – пробуя разговорить старика, продолжил я.

Незнакомец опустил ведро на землю, повернулся лицом и предусмотрительно загородился граблями, прижав их к груди.

– Чё, девка штоль, шоб ласкать? – пытаясь придать голосу суровые нотки, прошамкал старик и тут же зашёлся долгим кашлем.

«Ого, дедок-то, за словом в карман не лезет!» – подумал я, вглядываясь в черты лица. Что-то в интонациях и манере отвечать показалось мне знакомым.

Лохматые брови пучками топорщились на выпуклом лбу, наползая на края кепки. Едва видимые завитки, как напоминание о некогда кучерявой шевелюре. На вислых щеках и выступающих костлявых скулах – жесткая серая, под стать волосам, многодневная щетина. Точно такая же на широком массивном подбородке, вовсе не гармонирующим с узким овалом лица. Старческий взгляд из прищуренных, подслеповатых глаз хоть и настороженный, но дерзкий, вызывающий. Татуировка с буквой «в» на фаланге указательного пальца, расплывчатая, чуть заметная в складках дряхлой болезненного цвета желтоватой кожи.

Словно стремясь убедиться в догадках, я машинально стрельнул глазами в сторону мотоцикла.

– Да, дядь Вить, а ты изменился.

Старик продолжал сверлить непонимающим взглядом.

– Не узнал? – ухмыльнулся я. – Немудрено. Четыре десятка, уж точно минуло.

– Шот, племяш, сдаётся мне, не признаю тебя.

– Так и «шокаешь» по-прежнему, не изменяешь привычке. А ведь когда-то на своём «Урале» лихие петли по этому лесу закладывал, от одной грибной поляны к другой. Подзабыл, как в семидесятых вместе с моим отцом забирал меня из лагеря, что недалече от села?

– Постой, постой… Вовкин сын?

– Он самый. Узнал. Присаживайся, дядь Вить, – я махнул рукой в сторону поваленной ветром берёзы. – В ногах правды нет.

– А нынче её нигде нет, – настороженно буркнул старик, не реагируя на приглашение…

***

Воспоминания о пионерских лагерях навечно остаются в памяти нашего поколения. И я здесь, ничуть не исключение. В то далёкое лето грибы не росли разве что только на асфальте. В лагере мы находили их всюду, вблизи спальных корпусов, на спортивных площадках, вдоль всех тропинок и даже возле трибуны среди флагштоков, на которых каждое утро под бой барабана и звуки пионерского горна взметался алый стяг. Лето было просто сумасшедшим на грибные подарки. Идёшь на завтрак в столовую – пару-тройку боровичков успеваешь заметить в тени старых сосен, забираешься с пацанвой в заросли кустарника полакомиться бояркой и облепихой – под ногами рябит в глазах от вездесущих маслят. Благородные грибы мы охапками таскали воспитателям. Тем более, «помешанных» на тихой охоте среди пионерии оказалось немало. Но грибы настырно продолжали появляться каждое утро по всей территории лагеря. По моему мальчишескому разумению сорвать пяток белых в полдень в березняке за лагерной столовой большого ума не требовалось. Вот разыскать полянку с груздями, да ещё там, где другие прошли не раз и ничего не заметили – уже тянуло на вершину мастерства. Что не преминул исполнить. В скором времени в спальне, под моей кроватью, уже скопилась горка сочных груздочков. Поглазеть на трофеи приходили все желающие. Что же делать с грибами дальше? И эта проблема решилась в одночасье – тайком «уведённые» из столовой ёмкая эмалированная миска и пачка соли как нельзя лучше подошли для будущего засола. Тщательно очищенные мною под проточной водой грузди были слоями уложены в посуду и пересыпаны солью. Сдобрив засол листьями чёрной смородины, я накрыл миску чистым носовым платком и придавил куском фанеры. Довольный проделанной работой, водрузил сверху булыжник и задвинул миску глубоко по кровать.

Разумного объяснения своему шальному поступку не нахожу и по сей день. Лагерной смены едва хватило бы для снятия первой пробы. Да и гурман из меня по тем временам был не ахти какой. Скорее всего, причина в безрассудном азарте и стремлении казаться самостоятельным и взрослым. Ну и, конечно, неиссякаемая любовь к грибной охоте, которую приобрёл с раннего детства.

Заготовительский эксперимент ожидало полное фиаско. При очередном санитарном обходе «заначка» была обнаружена и тут же утилизирована, а я, дождавшись выходного, бросился на шею отцу, слёзно упрашивая забрать меня из лагеря и вместе податься на поиски лесных даров. В тот день я и познакомился c Виктором, который по-дружески подбросил моего отца в лагерь на своём новом «Урале». Досрочно распрощавшись с пионерской империей, мы рванули на мотоцикле за грибными трофеями. И вот здесь талант отцовского друга раскрылся в полной мере. Он не только показал нам все потаённые места с обилием грибов, но и преподал мне, юнцу, уроки бережливости и разумности при обращении с дарами дикой природы.

– Ну, шо, Митяй, – приговаривал на свой манер дядя Витя. – В чащу забуримся или по опушкам пошукаем?

– Конечно, поглубже, в чащу, все грибы там, – нетерпеливо отвечал я.

– А вот и мимо, – улыбался он. – Грибы нужно искать вдоль лесных дорог, просек, на опушках и вырубках, – поучал дядя Витя, открывая моему взгляду одну полянку за другой. – Любят беляки в траве прятаться. Им без солнечного света никак. Груздям, наоборот, нужна тень и сырость.

Складывалось впечатление, что лес приходится ему родным домом. «Относись к грибнице бережно, взял груздок, прикрой срез мхом или хвоей, не зарывайся в землю, словно хряк в поисках желудей», – врезались в память советы бывалого грибника. Меня он не жалел, слов не выбирал и разговаривал по-взрослому. Его советы и сухопарую фигуру с таким же вытянутым худоватым лицом я запомнил на всю жизнь, как и хваткие руки (с татуировкой на пальце) искусного сварщика, не раз выручающие меня с ремонтом привередливого мотовелика. А ещё чёрная кожаная кепка, моднячая по тем временам, которую он залихватски поворачивал козырьком назад, едва садясь за руль своего «мустанга»…

***

На поваленный ствол не присел ни один из нас. Старик молчал, отведя взгляд и стараясь избежать «глаза в глаза». А может так казалось, и встреча со мной была ему не то, чтобы в чём-то безразлична, а просто «побоку».

– Я ведь до сих пор, дядь Вить, помню твои умелые руки. И как ловко ты заварил пробоину в картере моего мотовелика. После я в этот лес гонял. По тем местам, что ты мне показывал. Без грибов ни разу не возвращался. И потом, в другие года, бродил по старым местам, знакомым угодьям.

– Было, – только и молвил старик.

– А нынче на эту срамоту и смотреть тошно, – я кивнул на взлохмаченную граблями грибницу. – Как думаешь, будущим летом грибы народятся?

– На…рать, – грубо сказал старик и вновь замолчал.

– Ты изменился дядь Вить. Нет, не внешне, – тут я, конечно, польстил.

– А ты шо, один такой умный? – взорвался старик. – Поживи с моё, перебиваясь с хлеба на воду. На государев пенсион. Думаешь, не вижу, шо на грабельки зыркаешь, да старого судишь.

– Да бог тебе судья, дядь Вить, – попытался «оправдаться» я. – Живи, как живёшь.

– То-то и оно, «как живёшь», – прорвало старика. – Люська, сучка, всю кровушку высосала. Дом добротный поставил, хозяйство какое-никакое, пока силушку не растерял. Кажно утречко, старая, в город на рынок прёт то яйца, то бройлеров тушки. Летом по ягодникам вместе рысачим на старом мустанге, – мотнул головой в сторону «Урала». – Морозец вдарит, калину с облепишкой бить пойдём, а послечко опять в город. Сейчас вот груздов с пяток вёдер возьмём – и на трассу торговать. Всё ей старой мало. Давай, Витюша, давай. Шоб не хуже, чем у людей. Деньги, деньги… Всю кровушку высосала. У, змеюка, – задвинул словцом сгоряча.

– Так, поди, сам выбирал. Если не ошибаюсь, в девяностых, ты уже в третий раз женился.

– С Люсьен, у меня ажно пятый брак, – важно подбоченился старик и вся злость на лице, будто улетучилась. – Вот и она, будь неладна, – снова сплюнул, кивая в сторону пожилой женщины, такой же долговязой и худой, выходящей из зарослей, с ведром груздей, граблями и банданой на голове.

– И чё прохлаждаемся, а, Витюшь, – певуче протянула женщина, кося на меня глазом. И будто почувствовав, что опасности не представляю, отчеканила стальным голосом: – Я за малинником пару мест програбила, пошевеливайся, выбирай грибочки, да ехать пора.

Старик вздрогнул, вскинул подбородок и вперил тяжёлый взор на супружницу, да так, что на мгновение мне почудилась молния, сверкнувшая сквозь катаракту подслеповатых глаз. Его рука, сжимающая черенок, напряглась, костяшки пальцев побелели, кисть задрожала… И со всего размаху как долбанёт граблями по берёзе. Люсьен в испуге отскочила, едва увернувшись от осколков деревянных зубьев. Обломком черенка старик запустил по ведру, но промахнулся, и молча, не прощаясь, поковылял к своему «Уралу», невзначай шаркнув камуфляжем по моему плечу. Подхватив свободной рукой ведро мужа, Люсьен неловко, вприпрыжку, перескакивая через пни и сучья, заспешила вдогонку.

Ещё несколько минут стрёкот тяжёлого мотоцикла слышался где-то вдали, постепенно затухая. Мне же оставалось поспешно покинуть участок леса с разорёнными грибницами. Сказать, что настроение круто изменилось в сторону негативного или, наоборот, нежданная встреча добавила оптимизма, я бы не решился. Скорее, было над чем задуматься…

Во-первых, дядя Витя в свои восемьдесят с хвостиком внешне выглядел ещё довольно крепко, хотя и сообразно возрасту, а самое главное, был жив-здоров. Во-вторых? Во-вторых, время неумолимо приближалось к полудню, и на небосклоне, свободном от утренней дымки, также неуклонно поднималось к зениту светило, пронзая лучами изумрудную толщу сосновых лап, рассыпаясь бликами в редких каплях росы, зажигая яркими красками и без того багряно-золотистую листву. В-третьих? В-третьих – я всё-таки здесь, в ЛЕСУ! Он бодрил, окрылял. Игрою цвета и тени, отсекая шелестом листьев зачатки уныния и тоски. Раздумье и мечтательная отрешённость? Пожалуй, да. Но, не более.

***

Накатанная просека вскоре вывела на залитую солнцем широкую поляну. Обрывки былых воспоминаний рисовали в голове пару кирпичных коттеджей с остроконечными башенками на флигелях, вокруг строений – каменные заборы, уходящие вглубь леса. Сейчас домов прибавилось, таких же помпезных и вычурных. Широкая грунтовка со стороны села разбегалась перед поляной веером к каждому из домов. Но середина поляны оставалась свободной от строений и даже похорошела за счёт посаженной чьей-то заботливой рукой молоди из пушистых сосёнок и стройных, словно на выданье, красавиц-берёзок. Обычно чужаки стараются обходить стороной подобные владения нуворишей, а спешащие мимо поляны навороченные джипы с тонировкой на стёклах и вовсе не притормаживают, сходу влетая в распахнутые ворота и прячась за высокими заборами. Потому и грибам среди поляны – полное раздолье. Сыроежки, маслята, подберёзовики – разноцветные шляпки мелькали в пожухлой траве на каждом шагу. Похоже, никому не было до них дела. Исключением не являлась и моя, случайно забредшая в чужую вотчину персона.

Широченная, в полгектара, поляна обрывалась долгой и отвесной песчаной кручей, подножие которой омывали прозрачно-бирюзовые воды стремительной речушки. Это сейчас можно сверху любоваться зеркальным песчаным мелководьем от берега до берега, редкими галечными косами, шумными перекатами. Рыбаки и поныне местами находят броды в поисках богатого улова. Ведь всем известно, что самая крупная рыба клюёт именно на противоположном берегу. А бывало весной, во время разлива, речка показывала свой норов, подмывая берега и закручивая в глинисто-кипучих водоворотах выдранные с корнем деревья.

На той стороне, в низине… Нет, ещё не время насладиться увиденным. Удаляясь вдоль кромки обрыва от обжитой поляны, я спешил вновь остаться наедине с лесом и лишь тогда дать волю нахлынувшим эмоциям. Пара сотен шагов, и кирпичные творения человеческих рук скрылись за стеной сосновых великанов, постепенно растаял в лесной глуши и лай сторожевых собак вместе с отзвуками музыки и голосов. Перешагивая через мощные извилистые корни, хищно торчащие крючковатыми щупальцами над обрывом, я наконец-то замедлил ход и остановился.

Разве что с райским блаженством можно сопоставить отдых в лесу. Прислонившись спиною к широкому стволу сидеть на краю обрыва, держа в руках колпачок с ароматным настоем шиповника из походного термоса, и ощущать свою сопричастность к безбрежной природе. Вдоль всей вершины крутоярья неприступная стена хвойных великанов, а внизу, там за речкой, раскинулись на десятки вёрст лиственные леса, расцвеченные тончайшей кистью незримого художника. Наслаждаться осенними контрастами между радужной акварелью земного и нежно-дымчатой лазурью небесного можно бесконечно. Посреди буйства красок взгляд застывает на едва различимой тёмной точке. Она скользит высоко над лесом, один круг, другой, плавно приближаясь и приобретая очертания гордой птицы с широко расправленными крыльями. Ни единого взмаха, хищно загнутый клюв, распахнутые веером хвостовые перья, едва различимые белые пятна под крыльями. «Не может быть! – кричит разум. – Беркут! Одинокий скальный орёл – символ величия и благородства!». Не могу поверить в увиденное чудо и даже на мгновение зажмуриваю глаза. В тот же миг чувствую, как тело взрывается мельчайшими частичками, пронзает тугую кору, сливаясь с древом, мыслящими ручейками струится, разносится по корням, ветвям, иглам, отрываясь от них, перекидывается на ближайших сородичей. Ещё мгновение, и тебя нет. Есть только единое одушевлённое пространство, наполненное благоговением и всепоглощающей любовью. Среди этого божественного покоя нет места мирской суете и тревоге. И ты – его неделимое целое, которое дышит, осязает… И вот уже паришь в поднебесье, расправив мощные крылья, понимая, что гордая птица – это тоже ты, и острый орлиный глаз – это также и твоё всевидящее око. Сейчас оно устремлено вниз, сфокусировано на дальней лесной заимке, вокруг которой происходит что-то, вызывающее беспокойство и тревогу… С оглушительным надрывом визжат пилы, под жуткий, леденящий душу хруст ветвей валятся вековые сосны. Многотонные трелёвочники, беспощадно насилуя гусеницами земную плоть, волокут стальными тросами обнажённые стволы, сминая и перемалывая на своём пути всё живое, оставляя за собой безжизненную пустыню. Чуть в стороне заметны два силуэта, один из них прижимает к груди маленькие грабельки. Это – дядя Витя и его Люсьен.

В глазах старика блеснула слеза…

Я встрепенулся и резко открыл глаза. Опрокинутый на колено кипяток, обжигал сквозь джинсовую ткань. Внизу, под обрывом, монотонно шумела вода, всё также искрился красками пойменный лес, где-то над головой беспокойно шуршал запутавшись в сосновых лапах непоседливый ветерок.

Что же было мгновение назад? Иллюзия, божественная фантазия? Иное, неподвластное разуму? Хочется верить последнему. Я вскинул голову и тут же, прячась от ярких лучей, приложил ладонь ко лбу. В бескрайней синеве, удалялась, постепенно исчезала тёмная точка.

***

К полудню от утренней свежести остаются лишь воспоминания. Сосновые боры – в большей степени можно отнести к светлым лесам. Не исключено, что благодаря густому подлеску сумрачные чащобы и влажные теснины где-то и встречаются, но сейчас вокруг ясно и просторно. Кроссовки мягко утопают во мху, угасающие таёжные травы растеряли свою былую силу, и уже ничто не путается в ногах, не заставляет продираться сквозь заросли, смахивая с лица бесчисленные шелка паутин. В сентябрьском лесу дышится легко, свободно, нет и в помине изнуряющего летнего зноя, не утомляет глаза рассеянный свет, и если утренняя осенняя прохлада и напоминает о себе, то всего лишь распахнутой курткой и едва заметным живительным ветерком.

Но как же быть с мыслями? Они никуда не исчезают, навязчиво преследуя и беспокойно теребя душу. Неужели и здесь, в этой звенящей тишине и божественной красоте, будет зловеще грохотать техника, станут плакать и валиться деревья, а дьявольские помыслы дельцов, истребляющих лес, ведущих хищническую и варварскую заготовку древесины, вновь заслонят заверенные массивными гербовыми печатями постановления о так называемых «санитарных рубках». Неужто и здесь, среди грибниц и мхов, среди благородного подлеска из калины, ольхи и молодого березняка, на месте пока ещё виртуальной деляны, обоснуются на десятки, а то и сотни лет горькая полынь и жгучая крапива. А по соседству с ними, проникая вглубь леса, жадно захватывая новые владения, с чувством собственного превосходства, выдавливая любую другую поросль, поселятся коварные чужестранцы-пришельцы борщевик и клён.

И эта картина вовсе не сюр, а самая, что ни на есть настоящая реальность сегодняшнего дня. В подобное не хочется верить. Надежда на торжество разума? Но разве она нас когда-нибудь покидала? Абсурд и реальность сегодня смешались настолько, что отличить правду от вымысла, явь от химеры, желаемое от действительного – порою нелегко. Одним – от недостатка ума и знаний, другим заслоняет разум оголтелая пропаганда, ну а кому-то просто хочется слепо верить в старые добрые истины. А может, стоит чуть меньше зависать в любимых гаджетах, погружаясь в виртуальное пространство и забывая, что настоящая жизнь ещё есть, и она рядом. Только оторвись от экрана смартфона, нажми кнопку «выкл» на любимом «ящике», подними голову, шагни за порог… Глядишь, наступит просветление, и кое-кто, не без подсказки высших праведных сил, наконец-то осознает не только бесконечное величие и добродетель, но и трепетную хрупкость окружающего мира…

Грустить в лесу не принято. Да и не получится, при всём желании. Справа раздаётся дробный стук дятла. Тут же взгляд скользит вверх по оранжевым чешуйкам стволов, высматривая среди ветвей красное подбрюшье и алую шапочку возмутителя спокойствия. Не разглядеть ни одного, ни другого, а дробь не прекращается, где-то здесь, совсем рядом. А вот и он – санитар леса. Только вовсе и не пёстрый, а едва заметный – серо-зелёный. Его так и называют седым или седоголовым. Главное не спутать с зелёным дятлом, уж очень схожи. У самки седого красной шапочки нет и в помине, разве что у самцов можно разглядеть красную точку на голове, и маскируются оба мастерски, ничем не выдавая себя и сливаясь окрасом с листвой и древом. Вроде бы и мелкая, совсем незначительная частичка живого многообразия, всего лишь птаха, но не простая – краснокнижная!

Удаляться от обрыва вглубь леса не хочется. То и дело бросаю взгляды за речку, на пойменный лес и не могу оторвать глаз от его разноцветной палитры. Однажды я набрался смелости, перешёл речушку вброд и вклинился в дремучие чащобы. Вот только покорить низинную пойму не удалось. В основе лиственного леса – осины и тополя, изредка встречаются островки березняков и одинокие сосны. Подлесок неприветлив: густой, колючий, цепкий. Продираться сквозь щетинисто-колкую стену облепишника и боярышника, калины и тальника под силу не каждому. Подошвы хлюпают в топком месиве опавшей листы и гниющей травы, ноги вязнут, цепляясь за ползучие лианы. Разорвать их руками едва ли под силу, если только рассечь точным взмахом острого клинка, тучи комаров и мошки облепляют открытые участки тела, и… хвощ, море первобытного хвоща, метровой высоты, как в самом настоящем мезозойском лесу. Или палеозойском? Впрочем, какая разница. Но гибкая стена из вертикальных зелёных трубок хоть и поддаётся напору, клонится, гнётся, местами ломается, тем не менее, притормаживает наступательный порыв.

Спрашивается, к чему испытывать судьбу? А как же грибы? Какой грибник откажется побывать там, где не ступала нога конкурентов. Может я в своих исканиях и не добрёл до кладезя лесных богатств, но из тех, что попали в мою корзину, внимания заслуживали лишь немногие. Болотные подберёзовики, белые волнушки, многочисленные маслята, практически под каждым из редких хвойников, и бесконечные грибницы осинового груздя (он же островной и тополиный). Вот где в одночасье можно утолить жажду грибной наживы. Нет, такие дары хоть и радуют многих грибников, но истинного удовольствия лично мне не приносят. Да и лес – непроходимый, сумрачный, с болотным смрадом явно не добавляет оптимизма.

***

Пожалуй, так и продолжу с высоты крутоярья любоваться осенними красками лиственного леса, но свой, сосновый, всё же роднее и ближе. Тем более, вновь передо мной опушка, окаймлённая приветливым золотистым березняком. За ней – рукотворная полоса хвойников, сомкнутыми рядками, плечом к плечу, возрастом четвёртый-пятый десяток, уже и молодью не назовёшь. Сердце забилось учащённо. Предчувствие бывалого грибника не подводит. Первой расщедрилась на подарки престарелая берёза у самого пригорка, расщеплённая молнией на три ствола. Если два из них так и торчали безжизненными обугленными головёшками, то на третьем, грозящем вот-вот обрушиться, по-прежнему ещё свисали некогда плакучие ветви с медленно опадающими под редкими порывами ветра желтоватыми листьями. Под берёзой я и приметил пушистый груздочек. Рядом – с пяток бугорков, прикрытых опавшими листочками.

Ох уж эти пушистики, усеянные тончайшей бахромой!

Ну, здравствуй, первый из первых, редчайший из редчайших, лучший из лучших! Мимо не пройду ни за что! Передо мной настоящий мокрый груздь. Причём, и «настоящий», и «мокрый», и «сырой» – это все ему присущие имена, а микориза – конечно же, с берёзой. «Первый» – категория официальная, не так уж и много грибных пионеров: разве что, идущие следом белый и рыжик. Пожалуй, тройку можно и замкнуть. Редчайший? А то! Уж он не балует нашего брата, может где-то и произрастает в изобилии, но только не в здешних сосновых борах, да лиственных лесах. Без сомнения – и лучший! Особенно в холодном засоле. Хоть и проигрывает по крепости сухому груздю, но для него это не главное, потому и не стоит экспериментировать с выкручиванием, а лучше подрезать ножичком и перевернуть красавчика шляпкой книзу. Лёгким холодком и влагой обдало подушечки пальцев, недаром, что «мокрый». Блеснул перламутром свежий срез! Полая ножка, а по краям нежные, едва-едва заметные, переливы жёлтого, зелёного, розового. И запах, чуть уловимый, с узнаваемым ароматом утренней росы и весенних первоцветов. Нежная бахрома шляпки щекочет задубелую кожу ладони…

Достойный экспонат в моей палитре лесных даров! К тому же не один, и все как на подбор – чистые, душистые, сочные. Ради таких вот мгновений и находок и затеян мой лесной вояж. Кажется, сбываются мечты, безбрежной благодарностью к природе наполняется душа. И чувство восторга, воздушное, лёгкое, рвущееся наружу. Хоть внешне и сдержанное. Лишь улыбаюсь. Хорошо, что сейчас один, вокруг никого, иначе неизвестно, как восприняли бы улыбку одинокого грибника случайные встречные. И не каждому ведь объяснишь, что причина блаженного удовольствия – всего лишь хрупкий груздочек. Восторг не может длиться бесконечно, на смену приподнятому настроению приходят присущие каждому путешественнику прагматизм и обстоятельность. Ещё раз беру в руки мокрый груздь и скрупулёзно осматриваю со всех сторон. Без сомнений – бахромчатый или бахромистый, опушённый не только по краям, но и по всей плоскости шляпки. Эту особенность груздя узнал сравнительно недавно. Оказывается, настоящий груздь – един в трёх видах. Настоящий, бахромчатый и водянистозоновый. Разницу между первыми двумя заметить можно едва ли. Скорее всего, она условна и во многом зависит от возраста гриба. Да и так ли важно, насколько бахрома покрывает шляпку, сплошь или по краям. По поводу третьего – отличия более чем разительные. Они-то и явились спусковым крючком моего прошлого изыскания. Однажды в приобском лесном массиве, недалеко от озера Петровское, в сырой низине, густо поросшей папоротником, я наткнулся на внушительную грибницу настоящих груздей. Вот где они оправдали своё историческое название – росли не только грудами, грибница протянулась на десятки метров, расширялась, уходила вдаль. То, что это были именно настоящие мокрые грузди – сомнений не возникало. Влажная белая чуть воронковидная шляпка, опушённая поверхность, размеры от самых маленьких до столового блюда. Настораживало одно – заметно выраженные зональные круги по всей поверхности шляпки и хрупкость, чуть более обычного. В горячем засоле тот самый груздь ничем особым себя не проявил. А может в том-то и ошибка, что засол был горячим? Но над идентификацией малознакомого груздочка пришлось потрудиться. Интернет тогда ещё только нарождался, и местные справочники, в первую очередь наши – алтайские, «скромно» умалчивали о неизвестной для меня разновидности. Лишь спустя несколько лет, в одном из справочников промелькнуло название «водянистозоновый» или «водозональный». Все его нынешние фото, описанные видимые и невидимые признаки, места произрастания – полностью укладывались в мою картину.

И ещё несколько строк о благородном семействе настоящих груздей. Их бахрома частенько окрашивается в жёлтый или коричневатый цвет. Причиной могут быть как погодные условия (будь то дожди либо засуха), так и условия произрастания. Что, впрочем, вовсе не влияет на вкусовые качества. А вот наличие у настоящего груздя ещё одного собрата и тоже высшей категории – забывать нельзя. И зовётся он жёлтым груздем (не путать с лиловеющим)! Но об этом уж как-нибудь в следующий раз.

***

Сейчас я стою перед выбором. Штурмовать рядки хвойных посадок или всё-таки обойти их? Тем более, могучий бор остался за спиной, а рукотворный сосновый молодняк, обрывается пастбищными угодьями, за которыми золотятся березняком холмы и взгорья. Дно корзины уже покрыто лесными дарами. Добавлю, пожалуй, ко всеобщему ассорти веточку багряной калины с гроздью ярко-красных тугих плодов. Минута-другая, «великодушно» дарованные красоте и эстетике, не решают возникших сомнений. Истинный грибник, возможно, поймёт причину раздумий. Хвойный молодняк – это в первую очередь маслята и, конечно же, рыжики. Если встречей с первыми любопытство удовлетворено, то перед царским огненным деликатесом устоять ну просто невозможно. «Ради него не жалко ни времени, ни сил», – подумал я, скосив глаза на циферблат ручных часов, и, раздираемый соблазном выбора, перенёс взгляд вдаль.

Осенний березняк таит ничуть не меньше загадок. И главная из них лишает покоя каждого безустанного грибника, от мала до велика. Кому не хочется сентябрьской порой быть первым на безудержном «празднике жизни», на грандиозном лесном пиршестве?

Так в чём причина неукротимости горожан и сельчан, дилетантов и профи, рвущихся в берёзовый лес? Ответ очевиден и прост. И сопоставим, разве что, со знаменитостью и популярностью этого гриба! Ну, конечно же, опёнок! А вот узнать, пришла ли беспокойная пора неугомонных опят, началось ли триумфальное шествие несметных полчищ, атакующих берёзовые пни – ещё только предстоит. Потому и несут ноги вперёд, минуя заманчивые хвойники, луговины, прямиком в гущу колков, к подножию манящих взгорий. А хвойные рядки подождут, всё равно, возвращаясь обратно, их не миновать. Останутся ли силы утолить любопытство? Время покажет.

Разгадать загадку, связанную с массовым одновременным появлением опят, пытались многие. Какими только предположениями, версиями, фактами не пестрят справочники и всезнающая сеть. И уже неудивительно, что каждый последующий год, словно в насмешку, опровергает ранее озвученное или написанное. Резкие перепады ночных и дневных температур, первый нежданный морозец, долгоиграющие моросящие дожди… Да, они наиболее часто становятся раздражителями и поводом для рождения опят. Но чаще – просто так, без видимой причины, будь то при тёплой солнечной погоде или влажной осенней хмари, вездесущая братва очередным безмолвием заявляет о себе: «Мы пришли, а-у, грибники, где вы?» Согласен, несколько погорячился. Звать никого не надо, кони уже давно бьют копытами в стойлах, звенят в предвкушении своей значимости оцинкованные баки, тазы, вёдра, шелестят и скрипят ивовыми прутьями плетёные корзины, глухо постукивает боками разноцветная пластиковая тара…

И всё же, без чудодейственной воли Леса, подобные метаморфозы не происходят, балует его лесное величество грибника, словно малое дитя – «чем бы ни тешилось…». Но там, где балуют – бывает, строго и наказывают. На моей памяти за последнее десятилетие сентябрь в лесу дважды лишал грибников радости встреч с опятами. Пусть не везде, не во всех берёзовых массивах, но было. И это ли не звоночек? Хоть пока и негромкий, но достаточно показательный.

Входит ли в мои сегодняшние планы грибной осенний «чёс»? Скорее, нет. Желание быть первым, застать берёзовые пни, усыпанные не только едва заметными шляпками-гвоздиками, но и в обрамлении бархатного купола уже несколько подросших опят, придаёт азарта и движет навстречу неизвестности. И сегодня, похоже, мой день! Ближайший пенёк на склоне косогора благородно ощетинился полукруглыми шляпками, едва раскрытыми, тугими, чуть влажноватыми. Нет, на плотной ножке ещё незаметно белой юбчонки, она скрыта глубоко под шляпкой и распустится чуть позже. А сейчас овальные пятачки хороводят вокруг пня, пританцовывают на самой его макушке, кружась в плясовой, разбегаются в стороны. И вот уже следующий пенёк капитулировал перед штурмующей дружной братией. Иначе как везением, подобную картинку назвать не могу, сбрасываю рюкзак, прицеливаюсь через глазок телефона, и серия едва слышных щелчков пополняет грибную фотоколлекцию. Впереди вижу ещё с десяток пней. Неужто и они выбросили белый флаг перед стремительным натиском завоевателя? Азарт гонит вперёд, нетерпение нарастает. Но, никаких следов, даже намёка на грибочки… Голые пни… Прошуршала где-то рядом полёвка. Издалека, со стороны деревни, донеслось протяжное му-у-у. Порывом усиливающегося ветра встряхнуло сидящую на ветке обнажённой берёзы одинокую ворону. Та в ответ недовольно каркнула, забила крыльями, и тут же снова вонзилась когтями в толстый сук.

Карабкаться по взгорьям и косогорам – удовольствие не для каждого. Не легче и спускаться, особенно по северному склону. Подошвы скользят по склизкому грунту, обутые в кроссовки ноги то и дело норовят вырваться вперёд, опережая остальные части тела. От падения на пятую точку уберегают лишь цепкие руки, успевающие в последний момент крепко ухватиться за ближайшие ветки кустарника. И только внизу, стиснув губы, молча взвыть от вонзившихся в ладони острых иголок незамеченного впопыхах шиповника.

Опят больше нет, нигде, по крайней мере, в ближайшей округе; сколько ни всматривался в каждый пенёк – ни намёка на присутствие грибочков. «Ну что ж, пора возвращаться, – пульсирует в голове. – Поймать удачу за«хвост» довелось нынче не раз», – вспоминаю события последних часов, доставивших не только эстетическое наслаждение, но и глубокое моральное удовольствие.

Бегло-бегло перебирая уставшими ногами, едва ли не скатываюсь с косогора на просёлок, и краем взгляда успеваю зацепиться за едва заметный гриб у самой дороги. «А вот это уже любопытно! Грибочек-то непростой!» – тут же отмечаю про себя, фиксируя находку опытным взглядом. Присаживаюсь рядом и неспешно счищаю прилипшие сухие травинки на оливково-бурой шляпке, подрезаю ножиком под корешок и переворачиваю. Срез ножки враз тускнеет, переходя от светло-серого к темноватому и покрываясь жгучей синевой. С любопытством смотрю на красно-оранжевую мякоть под шляпкой, на глазах синеющую под надавливанием пальца. Некоторое время изучаю мясистую ножку, покрытую сетью извилистых бордовых линий, ярких и заметных по всей длине и запутанных в беспорядочный клубок у основания. «Хоть ты и мудрёный, но мы когда-то встречались, дружок!», – успеваю произнести вслух, словно старому знакомцу.

***

«Дзинь-дзинь», – резкий дребезжащий звук заставляет вздрогнуть и освободить проезжую колею. Рядом со мной притормаживает и останавливается велосипед с двумя юными пассажирами. Тот, что помладше, лет семи-восьми с виду, спрыгивает с багажника, придерживая у самой груди пластмассовое ведёрко, наполненное доверху маслятами. Старший лишь наклоняет велик на бок и убирает ногу с педали на землю.

– В лес, за опятами? – сходу выпаливает младший. – А их нынче, дядь, и нет. Мы уже всё облазили, пусто. Надо в пойму идти, там маслят полным-полно, – гордо показывает на своё ведро.

– Ну, сначала, здравствуй! – приветствуя, поочерёдно протягиваю каждому руку и ощущаю в ответ крепкие рукопожатия.

– Меня Костька зовут, а он – Мишка, – младший кивает на менее разговорчивого товарища. – Мы местные, каждый уголок в этом лесу знаем. Сегодня все с пустыми вёдрами возвращаются, вот и вам не повезло, – продолжает тараторить без остановки, кивком подбородка указывая на моё пустоватое лукошко. – Баб Зина сказала, что нынче опята поздно народятся. Пошли за нами, покажем, где маслюков набрать…

С моего лица не сходила улыбка. Пацанёнок не умолкая продолжал тарахтеть про речную пойму, про юркого ужа, которого они там поймали, чтобы дома напоить молоком, и который ускользнул у Мишки из кармана, про тьму-тьмущую грибов, до которых «ни в жисть» не добраться через тамошнее болото… Я слушал Костькину простодушную болтовню и делал удивлённые глаза, периодически восклицая:

– Да ну, не может быть! Вот это да!

При этом лишь распалял собеседника, давая ему повод лишний раз блеснуть смекалкой, «неиссякаемыми» знаниями и опытом. Глядя в его бесхитростные горящие восторгом глаза, я будто вновь и вновь погружался в собственное беззаботное детство… И это уже не он, а я, подпрыгивая на ухабах, гоняю на велике по лесным дорожкам, наедаюсь «от пуза» приторно-сладкой бояркой, торопливо срываю с веток кислые-прекислые, лопающиеся в ладошках плоды облепихи, а после, отпробовав, фыркаю и кривлюсь, смешно зажмурив глаза и сморщив нос. Непритворно восхищаюсь россыпью маслят под ногами, и, ползая на четвереньках, едва успеваю подрезать ножиком, чтобы потом, обследовав каждую пядь грибницы, горстями ссыпать лесные дары в потёртое ведёрко. А заполнив доверху, важно вытираю липкие окрашенные ладони о собственные штаны, забывая, что дома в очередной раз придётся выслушивать сварливые бабушкины причитания и нравоучения, пропуская их меж ушей и прячась за широкую отцовскую спину…

– Ты этот гриб не бери, – размеренный и рассудительный голос Мишки, вывел меня из раздумий.

Следом умолк и Костька, оборвав на полуслове свой содержательный монолог.

И старший и младший настороженно уставились на гриб, который я так и не выпустил из руки. Костька, похоже, только сейчас заметил его.

– Точно, точно. Выбрасывай. Это сатанинский, – тут же произнёс он.

– Наши в деревне предупреждали, что нынче они появились, – продолжил Мишка, раньше их не было.

– Вот даже как? – я притворно сделал удивлённое лицо. – А с чего так считаете?

– Ну как же, вон, видишь, посинел.

– Все наши говорят – сатанинский, ядовитый.

– Это, мальчишки, съедобный вкусный и благородный гриб. А называется он дубовик. Или ещё поддубовик, – пришла моя очередь удивлять собеседников.

Пацаны недоверчиво смотрели то на меня, то на гриб.

– Его ещё можно спутать с оливково-бурым моховиком. Кстати, тоже съедобным. Вот чем они схожи, так это синевой на срезе и сломе, – тут же отломил кусочек от шляпки. На наших глазах светлая мякоть гриба окрасилась в синий цвет. – Но шляпка у моховиков никогда не бывает снизу красноватой, – продолжил я, сознавая, что своими речами могу окончательно запутать мальчишек.

Пришла пора несколько «подсластить пилюлю»:

– В чём правы ваши сельчане, так в том, что неизвестные грибы лучше обходить стороной. И в этом, конечно, большой респект, и вам, и всем местным

– Ха, дубовик! – по-прежнему скептически вырвалось у Кости. – У нас в лесу сроду дубов не было.

– Зато у магазина несколько растёт, – задумчиво проговорил Мишка, опустив велосипед на землю и присаживаясь на обочине.

Протянул руку, взял у меня гриб и осторожно поднёс к носу.

– Пахнет норм, будто съедобный. Я читал в интернете, что сатанинские воняют, прям жуть, – заключил он.

Костька восхищённо посмотрел на друга.

– Да, молодые сатанинские имеют резкий неприятный запах. Правда, позже он пропадает. Но есть у них и другие отличительные признаки. Шляпка у сатанинских чаще светло-серая, ножка у основания окрашена в малиновый цвет и ярко выраженного сетчатого рисунка на ней не найти.

– Уговорили, – великодушно произнёс Костька, то ли завидуя нашим общим знаниям, то ли продолжая сомневаться. – Я так думаю, дубовики должны расти в дубовых лесах, – настырно продолжил он.

– Ты прав, – я добродушно взъерошил его нечёсанную шевелюру, чем окончательно закрепил доверия мальчугана. – Но природа зачастую преподносит сюрпризы, ответы на которые нужно искать у специалистов или в умных книгах. Возможно, дубовик растёт не только в дубовых, но и в берёзовых лесах. Впервые я повстречался с дубовиками ещё в середине семидесятых прошлого века. Один год в катунской пойме их было немеряно. И все среди берёз. Последние пару лет дубовики стали появляться чаще. А насчёт дубовых лесов? – тут я сделал паузу. – Может и они когда-нибудь в Сибири появятся, тем более и климат меняется, и посаженными дубовыми рощицами уже никого не удивишь…

– Блин, интересно-то как! – воскликнул Костька. – Вот в селе удивятся, когда всё расскажем!

Расставались уже настоящими друзьями, на прощание вновь ударив по рукам.

– Тормози! – крикнул я вслед удаляющимся велосипедистам, внезапно спохватившись.

Мишка ударил по тормозам и оба сорванца обернулись.

– Хотите сюрприз на прощание?

– Хороший или плохой? – насторожился Мишка.

Я невнятно пожал плечами и махнул рукой в сторону склонённой берёзы на взгорке.

Мальчишки молча переглянулись и Костька, резво соскочив с багажника, рванул по склону.

Через несколько десятков секунд с вершины раздался его громкий крик:

– Мишка, жми сюда, здесь опят полным-полно!

Отбросив на обочину велосипед, Мишка поспешил на зов друга.

***

Мне же оставалось лишь посмотреть им вслед, довольно вздохнуть, и, мысленно распрощавшись с юными грибниками, направиться в сторону села. Потихоньку накатила накопленная за день усталость, и я понял, что, сил на поиски рыжиков в оставленных за полем хвойных посадках уже, скорее всего, не хватит. Далеко за спиной продолжали раздаваться восторженные возгласы мальчишек, но и они с каждым шагом становились всё глуше и глуше.

По правую руку вдалеке тянулся сплошной лентой сосновый бор. Сейчас он казался незыблемой неприступной стеной. Но я знал, что это вовсе не так. Стоит только подойти ближе, и лес, настороженно присматриваясь и оценивая чужака, вступит в молчаливый диалог. Если кому-то и посчастливится получить кредит доверия, вовсе не значит, что великий и могучий властелин тут же распахнёт объятия и приоткроет таёжные секреты. Не спеша и ревниво продолжит он зорко следить за незнакомцем, вторгшимся в лесные чертоги. Заслужить искреннюю приязнь или симпатию леса непросто. Достаточно ли чистоты помыслов и добрых деяний? Наверняка его мера намного шире. Но если подобное произошло и чудо свершилось, лес начнёт делиться глубокими и вечными знаниями, неподвластными сиюминутному, мимолётному влечению, неохватными человеческим разумом. И что, не исключено, навсегда перевернёт душу и заставит по-новому взглянуть на себя, переосмыслить не только прошлое, но и задуматься над будущим.

Но всё же? Ко всем ли будет приветлив и дружелюбен лес? И каждый ли поймёт язык, на котором лес умеет общаться? Не оттого ли кто-то почувствует себя желанным пришельцем, а кому-то придётся примерить к своей персоне известную пословицу про незваного гостя…

Показавшиеся впереди электрические столбы и первые избы на окраине села отвлекли от размышлений. Мой осенний вояж подходил к концу.

– Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь, – знакомый сигнал заставил остановиться и обернуться. На всех парах в мою сторону неслись давешние приятели. Поравнявшись, Мишка ударил по тормозам.

– Уф, успели, – выдохнул он и спрыгнул с велосипеда, придерживая за руль.

Следом соскочил с багажника Костька, как и раньше прижимая одной рукой к животу ведро с маслятами. Но теперь в руках мальчугана ноши прибавилось. На согнутом локте свободной руки раскачивался объёмный жёлтый пакет с просвечивающимися через него опятами.

–Дядь Дим, держи, это тебе, – выпалил он, протягивая пакет.

– За какие это заслуги? – искренне удивился я. – И в честь чего такой царский подарок? – что не говори, а своим поступком мальчишкам удалось застать меня врасплох.

– Ну это, типа от нас, – засмущался Мишка.

– Ага, ты же нам опята показал, вот мы и напластали целую кучу, – разговорчивый Костька светился от гордости и за словом в карман не лез. – Гляди, сколько с двух пеньков набрали! – важно кивнул на такой же объёмистый рюкзак за Мишкиными плечами.

– Ты весь день проходил по лесу, а в корзинке пусто. Вот мы и решили поделиться, ну чтоб, по справедливости, – добавил рассудительный Мишка.

– Точняк. Всё по чесноку, – пакет из Костькиной руки перекочевал в мою.

Я по-прежнему стоял в растерянности и не находил слов. Всё произошло настолько быстро, что должным образом среагировать на ситуацию и принять какое-то решение – не получалось.

– Чай с шиповником будете? – лучшее, что в данный момент смог вымолвить я.

Оба грибниками дружно кивнули.

– Да ты не переживай, дядь Дим, – Костька по-своему понял мою нерешительность. – Мы ещё завтра с Мишкой в лес за грибами пойдём. Раз опята появились, знаешь, сколько их со дня на день попрёт. В колке, за старой фермой, есть место классное. Там когда-то давно ураганом берёзы поломало. Только туда попасть непросто, ручей местный растёкся, и заболотило вокруг всю низину на подходе. Но мы с дальней стороны через топь тропинку отыскали. И тебе в следующий раз покажем.

Втроём мы сидели на обочине и с наслаждением потягивали ароматный чай. Потягивали, пожалуй, будет звучать не точно, Каждый из нас уже залпом опустошил по наполненной доверху крышке термоса. Остатки чая бережно передавали из рук в руки, смакуя по глотку и шумно вдыхая сладковато-терпкий запах лесных ягод.

Костька увлечённо рассказывал, что у него дома полный погреб грибов, и что мамка столько насолила груздей, аж, на всю зиму хватит. А Мишка чистосердечно признался, что грибы он «как-то не очень», и домашние их не жалуют. Вот собирать – другое дело! Здесь и азарт нужен и без сноровки не обойтись. В этом деле они с Костькой – настоящие доки! А грибы… Что грибы? Их отдают многочисленным родичам, в первую очередь, занятым на ферме с утра до ночи. А ещё деду с бабой, им уже под девяносто и здоровье не позволяет по лесу шастать. Вот и сейчас прямиком к ним! Бабушка поохает, расцелует, пирожками да лепёшками угостит. А дед долго будет скрупулёзно выспрашивать, где и как нашли, в подробностях, и после вспоминать свою молодость да байки травить «вот в наше время». Интересные, захватывающие, просто жуть! Костька с Мишкой будут слушать, открыв рты, и посмеиваться про себя временами, ежели дед привирать начнёт.

– А если ваши грибы занесу своей первой учительнице, возражений не будет? – вставил и я своё слово. – Скажу, что подарок от вас.

– Да ты чё, дядь Дим, мы только «за»! – мальчишки явно обрадовались моему предложению. – Если будет нужно, мы и в следующий раз наберём. Нас найти несложно. Вон, у обрыва, за посадками, у нас шалаш есть, по выходным всегда там…

Эпилог

Маршрутный ПАЗик лязгнул дверями-гармошками и, набирая скорость, понёсся по улицам села. В окне замелькали дома и сады, потянулись выпаса, за ними проглянул сосновый бор, верхушки которого в последний раз вспыхнули под лучами исчезающего солнца. Я наконец-то смог с нескрываемым наслаждением откинуться на спинку сиденья и прикрыть глаза. В голове вновь и вновь «всплывали» события уходящего дня, неожиданные встречи и знакомства, неизменно возвращая меня к мыслям о «верном друге и незваном госте». И почему-то, как и прежде, однозначного ответа, не находилось. Примерить одну из личин на себя – казалось бестактным. И вовсе не из ложной скромности или напускного лицемерия. Уже одно то, что мы вторгаемся в пределы высшего разума, при этом принося с собой своё – человеческое отношение и восприятие действительности… Можно сколь угодно повторять расхожие фразы, мол, «человек – хозяин природы», пусть даже её часть, рассуждать о сбережении окружающего мира… Но лес… Он другой, он живёт по иным законам, неподвластным и зачастую непонятным человеческому роду. Иногда лес разговаривает с нами. Каждому ли доступна его речь, и готов ли человек услышать его зов? Скорее всего – нет. Или – не всегда. Хотя… зачем же так безапелляционно? По-моему, мальчуганам, оставшимся позади, лес будет всегда рад, и вместе они слышат и понимают друг друга. Хочется верить – не только сейчас…

У светофора на подъезде к городу автобус притормозил. Рядом на обочине стоял знакомый зелёный «Урал». В его люльке «клевал носом» дядя Витя. Чуть в сторонке бойко нахваливала свой товар редким прохожим энергичная Люсьен. Судя по единственному ведру груздей, и, вероятно, последнему, торговля в этот день удалась.

Сопутствовала удача сегодня и мне. По крайней мере, мысли и настроение позволяли так считать. Завтра наступит новый день. Заботы, суета, рабочие будни, поездки, встречи. Всё изменится. Мои юные друзья пойдут в школу, нетерпеливо дожидаясь очередных выходных, чтобы снова рвануть в чащу, подправить покосившийся от ветра шалаш, разведать тропу к дальнему ежевичнику, преодолеть болотину и удивиться полчищам опят, оседлавшим старые пни в берёзовом колке.

Поутру дядя Витя задаст корма опостылевшим бройлерам, прикидывая в голове, как бы скорее избавиться от них, отправив на убой. Будущие барыши от продажи тушек подсчитает его несравненная Люсьен. Жизнь продолжит своё извечное течение. И только лес будет недвижно и молча взирать на всю эту мирскую суету. Ведь он знает что-то такое, о чём не знаем мы. И некоторым из нас эти тайные знания лес, возможно, и приоткроет.

май 2021 г.