Петропавловская Голгофа [Полина Ильина] (fb2) читать онлайн

Полина Ильина Петропавловская Голгофа

В эпоху ужасов и скорби, в дни тяжелых потерь, в дни, когда у каждого из нас есть кто-либо ушедший навеки, как-то еще острее и болезненнее ощущается это умершее прошлое.

(Н. Н. Врангель)

Великий князь Павел Александрович

      Самый младший из сыновей Александра II и императрицы Марии Александровны родился 21 сентября 1860 году в Царском Селе. В семье с маленьким Павлом обращались бережно, его почти не мучили военной муштрой в отличие от братьев. Павел всегда был подле матери. Императрица Мария Александровна, страдавшая от туберкулеза, отошла от светской жизни, и младшие дети Павел и Сергей стали ее отдушиной и самыми близкими людьми. Брат Сергей был старше Павла на 3 года, они были неразлучны. В 1877, когда началась русско-турецкая война, все взрослые сыновья и племянники Александра II отправились на фронт. Все, кроме Павла. Шестнадцатилетний князь остался дома подле мама́, сопровождал ее в госпиталь, читал военные сводки. Один раз ему разрешили отправиться в Cтавку, к отцу. Павел пробыл на фронте около месяца, и все это время старшие братья старались держать мальчика подальше от передовой. Все братья вернулись с войны с георгиевскими крестами, только Павел без. Он получит свою награду в ноябре 1916 года, император Николай II вызовет его к себе и вручит георгиевский крест. Именно в тот день русский царь в последний раз в истории Российской империи награждал крестом Романова. Тогда Павлу Александровичу уже исполнилось полных 56 лет.

В 1880 году, когда великому князю было 20 лет, умерла его мать, императрица Мария Александровна, а в следующем, 1881 году, террористы убили отца. На фоне этих трагедий Павел еще больше сблизился с братом Сергеем. В 1883 году он сопровождал Сергея в его поездке в город Дармштадт и находился рядом в дни его сватовства к гессенской принцессе Елизавете (Элле).

Рожденный для военной службы великий князь и в мирное время был на вторых ролях: пока его братья возглавляют гвардию и флот, он скромно командует лейб-гвардией и конным полком. Единственное чему он способен себя посветить – это сценическое искусство. Артистический талант Павла Александровича отмечали многие. Павел никогда не играл профессионально, это ему не по статусу, единственное, что дозволено великому князю – любительские постановки в Эрмитажном театре. Трагик Сальвини, увидев его как-то в одной из камерных постановок Эрмитажного театра, сокрушался о том, «какой поистине великолепный талант погибает для сцены!». Вершина актерского успеха – роль Христиана датского в трагедии «Царь Борис». На премьере присутствовал лично император Александр III и все августейшие родственники, в том числе молодая жена Павла – великая княгиня Александра Георгиевна. Урожденная греческая принцесса приходилась своему мужу двоюродной племянницей. Нонсенсом данное родство не считалось, главное, что принцесса молода красива и, как гречанка, православная.

Они поженились в июне 1889 года в Петербурге. Новобрачные въехали в свой Ново-Павловский дворец на Английской набережной. Он был куплен у барона Штиглица за миллион шестьсот тысяч рублей и перестроен под жилье для Павла Александровича и Александры Георгиевны. Жениху в ту пору было 29 лет, а невесте – 19. Счастливы братья, особенно Сергей. Молодожены часто гостят у него: зимой – в Петербурге, летом – в Петергофе, осенью – в Москве. Именно в гостях у Сергея и Эллы случилось ужасное. Осенью 1891 Александра Георгиевна ждала второго ребенка. Любимым развлечением двух августейших пар было катание на лодке. Однажды утром затеяли пикник на островах. Мужчины уже сидели на веслах, ждали жен. Александра в предвкушении приятной прогулки неосторожно прыгнула в лодку прямо с берега. Прыжок был неудачен – она поскользнулась и ударилась животом о борт лодки. Начались преждевременные роды. Врача в имении не было, Сергей Александрович послал за врачом в город, но тот приехать не успел. Пришлось звать деревенскую акушерку, она и приняла мальчика – совершенно синего и без дыхания. Все сочли его мертвым. В тот же миг княгиня потеряла сознание и в себя уже не пришла, скончалась через 6 дней, так и не узнав, что ее сына спасли и что он будет жить. Спасла младенца княгиня Элла, которая, казалось, одна не потеряла головы среди всеобщей суматохи и смятения, что царили в усадьбе в те дни. По совету докторов, она велела обложить колыбель младенца ватой и теплыми бутылками с водой, которые нужно было менять каждые двадцать минут.

На похоронах Александры рыдали все, но более всех переживал за Павла Сергей: «Я страдаю твоим страданием, тоскую твоей тоской» – так писал он брату в Афины, где тот лечился. Маленькие дети Павла – Мария и Дмитрий – находились в это время у своих дядей с тетей в фермерском дворце Петергофа.

Холостяцкая жизнь Павла Александровича продолжалась десять лет. Детей воспитывали няни и гувернантки в Царском Селе, а на лето их забирали Сергей с Эллой к себе в Ильинское. Павел находился в депрессии, хотя и продолжал служить в Конногвардейской дивизии, стоявшей в Красном Селе под Петербургом. Он страдал и нуждался в моральной поддержке.

Новая возлюбленная Павла – Ольга Пистолькорс. Она была умной, обаятельной и умевшей располагать к себе женщиной, но замужем, с тремя детьми и невозможной репутацией в обществе ее называли мама Леля. Вокруг нее всегда было много шума, шампанского, цыган. Дома у нее начали появляться великие князья, вот на один такой вечер попал великий князь Павел Александрович.

«Мама Леля» умела очаровывать своих именитых гостей. Она для каждого находила нужное слово, была с ними внимательна. Постепенно вдовец Павел Александрович, часто бывая в гостях у Пистолькорсов, очаровался ею.

Он начал больше времени уделять своим детям, Марии и Дмитрию, а вот в Ильинское к своему брату Сергею с Эллой ездить перестал, так как там его поведение резко осуждали.

Об этом романе в Петербурге говорили довольно спокойно, он был вдовцом, а великие князья часто увлекались, но в 1896 году у великого князя и Ольги Пистолькорс родился сын Владимир, и все поняли, что это не кратковременная интрижка. В январе 1902 Николай II записал: «Имел нервозный и грустный разговор с дядей Павлом относительно его желания жениться на О. В.». Павлу император отказал категорически. Разрешить Ольге развестись с мужем – это еще куда ни шло, но разрешить брак великого князя и разведенной женщины – это было немыслимо.

Летом этого же года дети Павла провожали его на летнюю поездку на воды, они стояли на платформе, махали ему рукой и слезы градом катились по их щекам, дети уже скучали по отцу. Но Мария и Дмитрий еще не знали тогда, что их папа́ не вернется в Россию. Ни в этом году, ни в следующем. 10 октября 1902 г. великий князь Павел Александрович в итальянском Ливорно женится на Ольге Пистолькорс, несколько дней спустя своим личным указом Николай II лишает дядю всех чинов и званий, увольняет со всех должностей, лишает содержания. Теперь Павел изгой в собственной семье. Детей Павла отдают под опеку их дяди Сергея Александровича и его жены Эллы. Старший брат отнесся к поступку младшего как к предательству, непростительному для великого князя. Братья так больше и не увиделись. 4 февраля 1905 года великий князь Сергей Александрович был убит террористом, бросившим бомбу в его карету.

Николай II разрешил дяде Павлу приехать на его похороны и вернул ему генерал-адъютантский мундир. После похорон Павел встретился с вдовой Сергея Эллой и своими детьми, которых не видел два года. Элла так и не простила Павлу его новой женитьбы, а свидания с детьми были неловкими, без тепла и доверия; несчастные дети, горячо любившие своего отца, очень страдали.

Пройдут годы прежде, чем Николай II признает брак своего дяди, вернет ему генеральский чин и все регалии. А пока великий князь с семьей живет за границей. Во Франции у Павла родились две дочери, там он купил дом, где принимал многих именитых иностранцев.

Этот дом даже называли «филиалом русского посольства». Но спокойной жизни скоро придет конец, вот-вот прозвучат выстрелы в Сараево, война уже стоит на пороге.

Когда Германия объявляет войну России, первым на фронт уезжает сын Павла – Дмитрий, за ним Владимир. Великого князя призывают последним, у него слабое здоровье и император это знает. Но отсиживаться в столице он не собирается, тем более и для него находится дело государственного значения. Осенью 1915 года Николай II решает объединить всю оставшуюся гвардию в армию, во главе ее царь ставит генерала Владимира Безобразова, командование первым корпусом поручает дяде Павлу, тот невероятно счастлив. Великий князь выезжает в Cтавку и вдруг случается непредвиденное – воспаление желчного пузыря, более полугода Павел провел между жизнью и смертью. Эта болезнь сблизила супругу Павла с семьей императора. По просьбе Ольги Николай II наконец дарует ей и ее детям от Павла русский титул, и в августе 1915 года мадам Пистолькорс становится княгиней Палей.

10 июня 1916 года Павел Александрович наконец принимает командование первым гвардейским корпусом, именно гвардия должна стать одной из главных сил в грядущем Луцком прорыве, позже историки назовут его Брусиловским. Французы ведут кровопролитные бои под Верденом и умоляют русских союзников как можно быстрее атаковать врага. Это заставит немцев перебросить часть войск с западного фронта на восточный, главное направление удара – через Луцк на Ковель. 15 июня гвардия вступает в бой, место для атаки выбрано чудовищное: – топкое болото. Солдаты буквально вязнут в трясине, раненые падают и живые идут по ним, словно по мостам, взрывы немецких бомб и снарядов превращают топь в огненный ад. Мины долетают до возвышенности, где стоит великий князь, его адъютант ранен, но князь не двигается с места – это его первый бой, и он его выиграл. Немцы отступают, 17 тысяч солдат попадают в плен, но Ковель так и не взят. Генерал Безобразов снова и снова гонит войска вперед, положив 30 тысяч человек – почти половину императорской гвардии: самых верных и преданных царю солдат, – но безуспешно. Однако союзникам и этого оказалось достаточно, ценой русской гвардии французы остановили немцев под Верденом, а англичане разбили в битве при Сомме, Германия была обречена.

Осенью этого года Павел Александрович получил из рук Николая II самую долгожданную свою награду – георгиевский крест, но к чувству гордости добавлялась горечь. Неудачи на фронтах подпитывали революционные настроения в тылу. Императорская семья становилась все более непопулярной.

Среди Романовых тоже есть недовольные, и они обращаются к Павлу как к любимому дяде императора, просят поговорить и повлиять на племянника. Великий князь Александр, Георгий и Николай Михайлович, князья Владимировичи (сыновья покойного великого князя Владимира) объясняют Павлу Александровичу, что времени больше нет, семья рассчитывает на него. Самые острые вопросы – отставка генерала Джунковского и замена его на распутинских протеже – Сазонова и Штюрмера. Война множила горе и недовольство. Цены росли не по дням, а по часам, армия обескровлена. Произвол Распутина при дворе и полная его поддержка императрицей. Павел просит аудиенции у царя и рассказывает ему все, подытожив: «Объяви, что конституция дана и что Штюрмер в отставке. Увидишь, как народ будет ликовать и благодарить тебя». Задумавшись ненадолго, император ответил: «То, о чем ты просишь, невозможно. В день коронации я присягал самодержавию. И присягу должен, не нарушив, передать сыну».

В конце декабря 1916 года Павел ненадолго приехал домой, а в феврале грянула революция. Парадоксальным образом именно Павел Александрович оказался самым старшим Романовым в Петрограде. Великий князь отправляется на вокзал ждать поезд царя, ехавший из Могилева, но на полпути революционеры остановили поезд и направили его на Псков. 1 марта великий князь пишет манифест о даровании стране конституции. Доверенное лицо Павла едет во дворец к государыне и на коленях умоляет ее в отсутствии государя подписать. Александра Федоровна подписывать манифест отказалась. Тогда свои подписи ставят сам Павел Александрович и великие князья: Михаил Александрович и Кирилл Владимирович. Манифест отвезли в Думу и отдали лично Милюкову, который со словами «интересная бумаженция» уничтожает документ.

Об отречении Николая II Павлу Александровичу доложил один из офицеров. Великий князь сразу отправился к императрице. Государыня ничего не знала, именно Павел первым сообщил Александре Федоровне, что она больше не царица.

«Дорогая Аликс, – сказал великий князь, – я пришел побыть с тобой в эту трудную минуту.

Государыня посмотрела ему в глаза.

– Ники жив? – спросила она.

– Жив, – поспешно сказал великий князь. – Но мужайся, ведь ты храбрая. Сегодня, третьего марта, в час ночи он отрекся от престола в пользу Михаила.

Государыня вздрогнула и опустила голову как бы в молитве. Потом выпрямилась.

– Если отрекся, – сказала она, – значит, так надо. Я верю в милость Божию. Господь нас не оставит».

(Из воспоминаний княгини Ольги Палей).

А в это время подле дворца уже собиралась толпа, солдаты грозились ворваться во внутрь. Павел вышел к ним и спокойно произнес: «Вы знаете, что Государь отрекся, поэтому сейчас во дворце нет ни царицы, ни наследника, а есть просто мать, которая ухаживает за своими больными детьми, обещайте мне, бывшему своему командиру, что защитите ее». И солдаты обещали. Правда, через три дня обещания свои они забыли.

Вскоре царскую семью помещают под домашний арест. Павел подобной участи избежал, но Россию не покинул, он верил, что его с женой и детьми оставят в покое и позволять вести простую жизнь в своей стране.

Весной 1918 года вышел приказ о высылке всех оставшихся Романовых в Вятку, забрали и Володю Палея, мальчик не пожелал отречься от отца.

«Княгиня Палей приложила все силы, чтобы вырвать Володю из лап ЧК, приводя в качестве аргумента тот факт, что он – не Романов, но потерпела поражение. Улицкий лично вызвал Володю на допрос и дал ему шанс раз и навсегда отречься от отца и всех Романовых. Володин ответ предрешил его участь».

(Из мемуаров великой княгини Марии Павловны).

Тяжелобольному Павлу Александровичу разрешили остаться в городе. Этим же летом старшая дочь князя Мария родила сына. Своего внука Павел крестил 18 июля, он держал малыша над купелью и не знал, что где-то в алапаевской шахте в страшных муках умирают его сын Владимир, его племянники, Элла, его семья. Большевики бросили их в старую заброшенную шахту, выстрелили сверху и забросали камнями. Некоторые погибли сразу; другие жили еще несколько дней и умерли частично от ран, частично от голода.

«В молчании отец повел нас к двери и вышел с нами в сад. Мы снова поцеловались и молча благословили друг друга. Отец стоял перед домом, с улыбкой глядя на нас, а я продолжала оглядываться, пока он не исчез из вида. Думаю, отец понимал, что мы больше никогда не увидим друг друга».

(Из мемуаров великой княгини Марии Павловны).

Месяц спустя великого князя арестовали. У Павла Александровича было много возможностей сбежать, многие предлагали ему свою поддержку, но Павел отказывался, он не мог оставить своего Государя, его побег может навредить племяннику (Павел тогда не знал, что вся императорская семья уже убита). Последний раз побег был предложен, уже когда Павел был в заключении и лежал в больнице на Голодай, после он рассказал своей жене:

«Если бы ты знала, как захотелось мне на волю к тебе, к детям, прочь из узилища. А потом вспомнил я о своих братьях на Шпалерной. Убеги я – комиссарская месть обрушится на них. Их расстреляют, и это будет на моей совести. Нет, ни за что. Подожду пока. Пусть освободят нас всех». (На Шпалерной в заключении находились три великих князя, которые ранее были высланы в Вологду).

Почти полгода провел он в тюрьме как заложник. Переправив дочерей в Финляндию Ольга Палей осталась в Петрограде, она носила мужу передачи, хлопотала о его здоровье, добывала лекарства, а однажды поздно вечером Ольга лежала в комнате, которую снимала и в которой было около семи градусов, закутавшись в шубу, и вдруг явственно услышала дорогой голос мужа, он сказал два слова – я убит. В ту ночь великого князя расстреляли.

«Теперь все было кончено. Я подняла и понесла крест свой. В жизни у меня остался лишь долг. Долг жить для дочерей, пока я нужна им. Долг показать, как порядочны и благородны были великий князь Павел Александрович и сын мой Владимир. Долг объяснить людям, слепым и ветреным, как опасен, как чудовищен большевизм! Полдела я сделала. Сократи, Господи, пребывание мне в этом мире. Измучена душа моя. Позволь ей сбросить тесную оболочку, позволь улететь к тем, кого она так любила…»

Из воспоминаний княгини Ольги Палей.

Великий князь Дмитрий Константинович

«Даю тебе слово служить царю и Отечеству так, как ты всегда учил нас» – писал великий князь Дмитрий Константинович своему отцу и слово свое не нарушил.

Племянник императора Александра II Дмитрий Константинович почти всю жизнь посветил службе в Лейб-гвардии Конного полка. Лошади были его самой большой страстью.

И только коннозаводчики понимают, какой колоссальный вклад в конную историю России внес этот человек.

Отец великого князя, Константин Николаевич – полковник Российского флота, – не сомневался в будущей блестящей морской карьере сына. В 7 лет Дмитрий – прапорщик, а в 16 уже гардемарин, он и его братья плавали по Балтийскому морю в сопровождении наставников. Дмитрий совершил шесть морских походов, учителя и наставники его хвалили.

В 16 лет Дмитрий рвется на фронт Русско-турецкой войны. Весной 1877 году он написал отцу: «Позволь мне, гардемарину Гвардейского Экипажа, тоже идти на Дунай, на поле битвы. Мне горько оставаться в покое, когда весь экипаж «Светланы», с которым я плавал, идет жертвовать собою за отечество; мне горько оставаться, когда мои братья-христиане умирают за Бога, за Царя и за святую Русь». Дмитрия уже определили в морской корпус, когда он решил открыться отцу, что море его совершенно не привлекает.

Собрав все мужество, он обратился к отцу, умоляя освободить его от морской службы. Отец долго колебался, но в конце концов Дмитрию разрешили покинуть флот и вступить в полк конной гвардии. Сбылась мечта великого князя служить в кавалерии.

«Поверь мне, мой милый папа, что я сумею оценить эту доброту ко мне», – писал растроганный Дмитрий, он был послушным и почтительным сыном. И доказал это, когда мать поставила свое условие. Его старший брат Николай подорвал здоровье своим пристрастием к выпивке, после чего и вовсе сгубил свою репутацию. Александра Иосифовна заставила Дмитрия поклясться, что он не выпьет ни одного стакана вина, и Дмитрий не позволял себе даже прикоснуться к бутылке, хотя служил в кавалерии, где кутежи были в порядке вещей. Лишь намного позже, став командиром гренадерского полка, он почувствовал, что залог трезвости мешает доверительным отношениям с офицерами, и попросил мать освободить его от данного слова.

Дмитрий, как и все дети великого князя Константина Николаевича, был талантлив: он хорошо разбирался в литературе, играл на скрипке, пел, следил за театральными постановками. Вместе с другими членами семьи Романовых участвовал в домашних спектаклях, и в нем замечали незаурядные актерские способности. Дмитрий писал маслом, пел в церковном хоре, но главной и единственной его страстью были лошади. Скачки, бега, красота лошади и чистота породы – вот что пленяло великого князя. Конная гвардия стала и службой и любимым делом, которому он отдавался всей душой. В Стрельне была великолепная конюшня, где юный Дмитрий обучался всем тонкостям конного дела.

Летом 1878 в сопровождении историков и археологов Дмитрий с братьями совершили путешествие в глубь России. В ту пору все были вдохновлены раскопками Шлимана, раскопавшего Трою, и великие князья тоже бредили археологией. Кульминацией путешествия стала поездка на Валаам, которую Дмитрий запомнил на всю жизнь, он записал в дневнике, что, несмотря на непогоду, чувствовал себя там как в раю, что в этом месте он мечтал бы жить. С тех пор великий князь не забывал святой остров. Он не однажды оказывал помощь Валаамскому подворью в Петербурге, а со временем завел традицию каждый год навещать северный монастырь. Он ждал, когда прекращался поток паломников, а Ладога замерзала, и проходил верхом на лошади в сопровождении небольшой свиты по льду Ладожского озера – весьма опасный путь к святому месту. Дмитрий Константинович был весьма религиозным, и по воспоминанию современников вел особый духовный образ жизни, позволявший ему всегда быть выше любых неблагоприятностей.

Неся службу в Лейб-гвардии в Конном полку, он составил себе жесткий распорядок дня. Столько-то часов на обязанности по службе, столько – на молитву, а остальное – на чтение. Поистине аскетичный образ жизни. Это было нелегко, ведь офицерский обычай предполагал куда более свободное времяпрепровождение. Несмотря на все странности, Дмитрия Константиновича в полку любили и уважали. За неподкупную честность, прекрасное понимание лошадей и безупречное исполнение воинского устава. Скоро он получил в командование конного гренадерского лейб-гвардии полк, казармы которого располагались в Петергофе. Особой радости не испытал, он считал, что великие князья должны начинать свою карьеру простыми лейтенантами и инкогнито. И если они проявят склонность к службе, тогда их можно продвигать в соответствии с общими правилами и наравне со всеми. Но им никогда нельзя доверять командные посты с большой степенью ответственности. Любая их ошибка коснется Царя, и это нанесет урон его престижу. Вступив в новую должность, Дмитрий Константинович сразу озаботился улучшением быта гвардейцев, ремонтом обветшалых казарм и строительством новых. Ему показалось тесной старая полковая знаменская церковь, в которой хранились реликвии легендарного полка еще с екатерининских времен. Его волей она была расширена и перестроена.

По воспоминаниям племянника Дмитрия Константиновича Гавриила, великий князь был очень эффектен перед конно-гренадерами, особенно когда заезжал к Государю полевым галопом – он и его лошадь составляли одно целое: лошадь шла под ним как часы; совершенно незаметно было, как дядя ею управляет.

«Прежде конно-гренадеры слыли грубыми и неотесанными, а теперь стали и блестящими, и порядочными, и изящными, – писал брат Дмитрия Константин. – Полк стал неузнаваем с тех пор, как им командует Митя. Видно было, что его любят».

Его действительно любили как главу большой полковой семьи. Собственно, другой семьи у Дмитрия Константиновича и не было. Часто можно встретить мнение, что он был женоненавистником. «Берегись юбок» – было его любимым предостережением. Но отчасти причиной была его ненависть к балам, посещение которых было обязанностью у гренадеров, а суетная жизнь не пленяла великого князя. «Балы все одинаковы, бывают балы, где просто завыть можно с тоски, – жалуется он в письме сестре Ольге. – Один уже прошел, осталось еще шесть или семь – это ужасно».

Всю жизнь Дмитрий сохранял самые теплые отношения со своей матерью, великой княгиней Александрой Иосифовной, и с любимой сестрой Ольгой – греческой королевой.

«Моя драгоценная, беспредельно любимая, бесподобная Ольга» – обращался он в письмах к старшей сестре.

И делился с ней всем, чем наполнена его душа. Ему было всего семь лет, когда Ольга Константиновна покинула отчий дом, выйдя за греческого принца. С тех пор он с нетерпением ждал каждого ее приезда, но сам Дмитрий Константинович остался холостяком, возможно, причина крылась в детстве, когда на примере собственных родителей он видел, сколько горя может принести неудачная супружеская жизнь.

Свою нерастраченную любовь он перенес на племянников и племянниц, детей брата Константина. Августейший поэт К. Р., человек чрезвычайно одаренный, занимал разные государственные посты, был президентом академии наук. Его знали не только как поэта, но и как переводчика, актера и драматурга. Времени на семью почти не оставалось, и для его многочисленных чад Дмитрий Константинович – дяденька – стал родным и незаменимым. Один из племянников, Гавриил, вспоминал: «Каждый день, перед тем как нас укладывали спать, к нам приходил дядя Дмитрий Константинович, младший брат отца, мы очень любили дяденьку, бежали к нему навстречу и бросались на шею».

«Он кумир мальчиков, его слово для них закон, – отмечал К.Р. в дневниковых записях. – Что в нем за бодрость духа и энергия, какая верность взгляда и быстрота справедливых решений».

Зимой Дмитрий жил вместе с семьей брата в Мраморном дворце, летом племянники гостили у дяденьки в Стрельне, он воспитывал из них отличных кавалеристов, знатоков конного дела, дети были в восторге от этих занятий, и Константин порой ревниво замечал, что они более привязаны к дяде, чем к отцу. Впоследствии эти уроки очень пригодились на первой мировой войне пятерым сыновьям К.Р., которые посылали дяденьке телеграммы о том, что с благодарностью следуют его советам.

Дмитрий Константинович развивал навыки верховой езды не только у племянников, он создал в своем полку спортивное общество, в котором офицеры и нижние чины могли улучшать свои кавалерийские навыки и физическую подготовку, а дважды в год участвовать в состязаниях, бить рекорды и брать самые трудные препятствия скоро вошло в моду, ведь одержать победу за свой полк считалось огромной честью.

С 1897 года Дмитрий Константинович занимал должность главного управляющего государственным коннозаводством. Лошади необходимы были везде – в армии в качестве транспорта, в крестьянских хозяйствах, – а великий князь понимал это как никто другой: он возглавлял более 30 различных обществ по всей стране, связанных с лошадьми, будь то их разведение, селекция или конный спорт. Великий князь и сам имел два конных завода. В родной Стрельне на берегу залива он разводил легких рабочих лошадок, выведенных от финской породы, а в 1888 приобрел под Полтавой землю и основал Дубровский конный завод, ставший знаменитым – он славился орловскими рысаками. Именно благодаря Дмитрию Константиновичу в конце XIX века эта порода была спасена от полного уничтожения, когда все коннозаводчики повально увлеклись скрещиванием ее с американскими породами лошадей.

Рысаки великого князя участвовали в конских выставках и состязаниях, часто получая первые призы, знаменитый жеребец Хваленый столько раз побеждал на бегах, что когда его выводили, на него надевали целую цепь из медалей. В 1916 году Дмитрий Константинович внес в государственный банк 132 золотые медали и 33 золотых жетона – это был его вклад в защиту Родины. Сам он уже не мог служить в действующей армии – подвело сильно ослабевшее зрение, к этому времени он уже отказался от всех государственных должностей, занимаясь только своим заводом как частное лицо. Роковой 1917 год великий князь встретил в своем имении в Крыму. Тяжелым ударом для него стало отречение императора, он мог бы покинуть страну или, оставшись в Крыму, позже уехать с остальной родней, но ответственность перед людьми и перед своим делом заставила его вернуться в Петроград. Дмитрий Константинович писал Керенскому, умоляя временное правительство принять безвозмездно его конный завод и Стрельненское имение, чтобы оградить национальное достояние от разгрома, но обращение осталось без ответа. Увы, предчувствие не обманули великого князя: в годы революционного безумия Дубровский конный завод был варварски разграблен, а породистых рекордсменов использовали отряды Махно и Петлюры, да и не только им нужны были хорошие лошади. В охваченном революционной смутой Петрограде Дмитрий Константинович сумел приобрести дом на Песочной набережной, он взял на себя попечение о сестре Ольге Константиновне, бывшей королеве греческой, которая после убийства ее мужа вернулась в Россию, и о племяннице Татьяне, оставшейся вдовой с двумя малолетними детьми. Для поддержания этого малого круга ближних в скромный особняк были доставлены корова и доярка. В эти дни почти ослепший великий князь часто посещал Иоанновский монастырь на Карповке, чтобы помолиться у гробницы святого Иоанна Кронштадтского, которого он близко знал и почитал еще при жизни. В марте 1918 года Дмитрий Константинович был выслан в Вологду вместе с другими великими князьями – Георгием и Николаем Михайловичами. Татьяна Константиновна с детьми последовала за любимым дяденькой, не желая оставить его в столь трудный час. Им предлагали план побега, но они отказались, так как это усугубило бы положение других Романовых.

Однако предчувствуя беду, Дмитрий Константинович вскоре потребовал немедленного отъезда Татьяны с детьми за границу, поручив всю заботу о ней своему Управляющему делами – полковнику А. В. Короченцову.

Вскоре ссыльные были арестованы и заключены в тюрьму. В конце лета 1918 года большевики вернули пленников в Петроград на Шпалерную в дом предварительного заключения, здесь к ним присоединились арестованные в Петрограде великий князь Павел Александрович и один из племянников Дмитрия Константиновича – Гавриил. Последнего великий князь ободрял в заточении. Дяденька написал и передал ему в камеру 90-й Псалом, который князь Гавриил выучил наизусть и повторял в молитве. В конце 1918 года, когда вся Россия уже была залита кровью, великих князей перевели в Трубецкой бастион в Петропавловской крепости. Об их освобождении ходатайствовал Максим Горький, которому было обещано большое вознаграждение за его хлопоты. Существует легенда, что Горький специально ездил в Москву к Ленину и получил согласие на помилование великих князей, однако телеграмма из Кремля с приказом о расстреле опередила поезд, на котором Горький возвращался. Когда он вернулся в Петроград и выходил из поезда, мальчишки газетчики уже выкрикивали новость о расстреле великих князей в ответ на убийство вождей великих коммунистов Карла Либкнехта и Розы Люксембург.

По словам тюремных сторожей, великий князь Дмитрий Константинович шел из камеры на расстрел с молитвой, повторяя слова Христа: «Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят».

Из воспоминаний Гавриила Константиновича, единственного из великих князей, которому удалось вырваться из большевистских лап:

«В тюрьме дяденька меня утешал: “Не будь на то Господня воля, – говорил он, цитируя «Бородино», – не отдали б Москвы, а что наша жизнь в сравнении с Россией – нашей Родиной?”»

Великий князь Георгий Михайлович

В 2019 году в Санкт-Петербурге на монетном дворе была отчеканена интересная медаль. Изображены на ней два Георгия: на реверсе – Георгий Победоносец, убивающий змея, на аверсе – великий князь Георгий Михайлович. Сначала можно подумать, что медаль эта должна напомнить о какой-нибудь героической победе или военном подвиге под августейшим командованием. Но великий князь Георгий Михайлович не сражался на фронте, не вел в бой армии, не был он ни политиком, ни реформатором и тем не менее именно этот великий князь получил от потомков памятник отчеканенной медали и, возможно, другого он бы и не хотел.

Назвав своего сына Георгием великий князь Михаил Николаевич, очевидно, хотел видеть его исключительно храбрым полководцем, ведущим в бой гвардейские полки. Но маленький Гиго, как называли его в семье, с самого детства не оправдывал чаяния отца. Третий сын в многодетной семье кавказского наместника, внук Николая I и племянник Александра II Георгий никак не желал подчиняться общим для всех Романовых династическим правилам.

Брат Георгия, великий князь Александр Михайлович, рассказывал в своих мемуарах, как однажды за обедом некая дама спросила маленьких князей, кем бы они хотели стать, когда вырастут. Вопрос был с подвохом, ибо гостья прекрасно знала, что великие князья не могут быть никем иным, кроме как военными. Все братья выбрали себе кто кавалерию, кто флот и только Георгий робко сказал: «Я хотел бы стать художником-портретистом». Не прошло и получаса как юному мечтателю весьма доходчиво показали всю преступность его желаний – всем детям подали малиновое мороженое, а Георгию нет.

Однако дело всей своей жизни великий князь нашел не в мастерской художника, а на базаре. В одно прекрасное утро Георгий прогуливался по армянским торговым рядам и забрел в закуток, где торговали старинными монетами. Он купил одну, через несколько дней другую, потом третью… Вот так в 1877 году четырнадцатилетний великий князь Георгий Михайлович положил начало своей коллекции русских монет и медалей – той самой коллекции, которая подарит ему особое место в истории отечественной нумизматики. Но счастья, увы, не принесет. На новое увлечение сына родители смотрели куда снисходительнее, чем на прочие его хобби. Старшие братья часто одалживали Георгию деньги на покупку редких монет, а отец даже подарил ему свою личную фамильную реликвию – семейный рубль. Серебряная монета в достоинство 1,5 рубля, отчеканенная 1835–1836 годах по заказу императора Николая I к десятилетнему юбилею его правления, предназначалась в подарок членам семьи государя и его приближенных. На аверсе был изображен профиль Николая I, на реверсе – его супруги и детей. Всего отчеканено было около 200 экземпляров семейного рубля. Более Романовы подобных монет не заказывали.

Однако по-настоящему судьбоносным для юного нумизмата событием стал переезд его семьи из Тифлиса в Петербург. Весной 1881 года император Александр II освобождает великого князя Михаила Николаевича от должности кавказского наместника и ставит во главе государственного совета. С этого дня Георгий и его братья зиму проводят в Новомихайловском дворце в Петербурге, лето – на даче под Петергофом.

Суету большого города юный великий князь не любит, балы и театры навевают на него скуку… И лишь одна страсть никогда не приедается Георгию Михайловичу – нумизматика. Близко подружившись с большим специалистом по монетам Христианом Гилем, великий князь отныне старается его брать с собой во все заграничные путешествия. Гиль готов целыми днями пропадать на блошиных рынках в поисках редких монет для своего патрона. К 1887 году коллекция русских монет великого князя одна из самых богатых в России. Не желая попусту чахнуть над златом, двадцатичетырехлетний нумизмат сначала открывает на своей половине Новомихайловского дворца домашний музей для избранной публики, а затем задумывает куда более масштабное предприятие. В 1888 году под своей редакцией, на свои личные деньги великий князь начинает публикацию многотомного издания под названием «Корпус русских монет» – это самое полное собрание по нумизматике эпохи Романовых из когда-либо изданных в Российской империи.

Однако вне нумизматики Георгий Михайлович удивительно невезуч, кажется, будто все его удачи обратились в золото и серебро, а для личного счастья ничего не осталось. С юных лет великий князь служит в Уланском Его Величества полку, но по служебной лестнице продвигается со скрипом, к двадцати пяти годам он штабс-ротмистр, а затем пять лет без повышения. «Даже офицер, который был у меня камер-пажом обошел меня в чине», – жалуется Георгий Михайлович в письмах брату Сандро. При том что службу свою великий князь несет исправно, в полку его любят и начальство его хвалит. Более того, Георгий с детства дружен с детьми Императора Александра III и летом его частенько приглашают обедать в кругу царской семьи. От Михайловки до Александрии, где живет Государь, рукой подать. Но дружба дружбой, а царь твердо убежден: великие князья не должны иметь никаких поблажек в получении чинов. Его собственный сын – наследник – так на всю жизнь и останется полковником, а Георгий следующий чин получит только пережив две личные трагедии.

Летом 1891 года Георгий отправляется в Кобург погостить у своей двоюродной сестры Марии Александровны, герцогини Эдинбургской, а уже несколько недель спустя великий князь пишет брату: «Мне очень грустно уезжать из Ковбурга, успел влюбиться и довольно сильно, но не знаю, приведет ли это к чему-нибудь или нет». Сердце молодого принца покорила юная дочь хозяйки дома Мария, по-семейному – Мисси. Кокетливая и озорная красавица, она казалась Георгию идеальной спутницей жизни, но их чувства разбились о религиозные противоречия. Воспитанная в англиканской вере, Мария отказалась принимать православие, а император Александр III категорически запретил великим князьям жениться на иноверках. Георгий в отчаянье, он умоляет императора сделать для него исключение, говорит, в очереди к трону я даже не в первой двадцатке, а значит, мой брак никак не может поколебать монархические устои. Но все напрасно и вчерашний жених пишет братьям: «Мне досадно думать, что государь лишил меня невесты. Всегда мечтал жениться, но имеющий земную власть надо мной разорил мне гнездо, которое я думал себе свить. Бог ему судья».

Год спустя великий князь, находясь на полевых учениях под Петергофом, не удержался в седле, слетел с лошади и сильно ударился бедром. Первоначально травму посчитали пустяковой, однако нога болела все сильнее и сильнее, уже скоро князь совсем не смог ходить, потом сидеть. Император велел срочно отправить несчастного за границу, но время было упущено. К 30 годам великий князь Георгий Михайлович превратился в хромоногого полуинвалида. Служить дальше в кавалерии он не мог, а отставка Романовым не полагалась. Тем же летом Георгий получил наконец чин ротмистра, с опозданием и не ко двору. Казалось, вся жизнь пошла под откос, но тут на помощь двоюродному дяде пришел только-только взошедший на престол молодой император Николай II.

13 апреля 1895 года Государь издал именной указ об основании в Санкт-Петербурге Русского музея императора Александра III. Для молодого Государя, очевидно, заведовать государственным музеем русского искусства может только Романов. Самые авторитетные великие князья – Владимир и Алексей – перегружены другими заботами: у одного в подчинении гвардия, у другого – флот. Георгий же совершенно свободен. Кроме того, он разбирается в живописи, дружен с людьми искусства и известен как один из лучших специалистов по отечественной нумизматике. Кандидат утвержден. С апреля 1895 великий князь – управляющий русским музеем. Для размещения коллекций министерство двора выкупает у потомков великого князя Михаила Павловича Михайловский дворец, его интерьеры нещадно ломают и перестраивают, приспосабливая некогда жилые залы под музейные нужды. Великий князь курирует всю работу: от архитектурного проекта до покупки шкафов и развески полотен. Эта деловитость высокородного шефа даже вызывает раздражение у иных художников. Они опасаются, что Русский музей – будущее, слава и гордость национально искусства – обратится в частную галерею Георгия Михайловича. К       счастью, августейший заведующий слишком мягок характером, чтобы диктовать всем свою волю. А его помощник, граф Дмитрий Толстой, оказывается превосходным администратором и знатоком живописи.

И вот, утром 7 марта 1898 года самый патриотический художественный музей столицы открывает свои двери для публики. Гости заполняют залы, чтобы взглянуть на самые яркие жемчужины коллекции: «Девятый вал» Ивана Айвазовского и «Последний день Помпеи» Карла Брюлова. Драма неминуемой гибели пока еще впечатляет публику лишь на полотнах.

А тем временем в жизни Георгия Михайловича происходит своя маленькая драма. Летом 1893 в Петергофе он близко знакомится с семнадцатилетней греческой принцессой Марией, и первое впечатление самое пессимистичное.

«Характером и душой она мне нравится, – пишет Георгий брату Сандро. – Но все остальное в ней некрасиво, и кажется, как бы я ни старался влюбиться в нее, не мог бы».

Впрочем, тридцатилетний великий князь юной Марии тоже не понравился. Однако родители молодых людей считают их брак большой удачей и постепенно внушают это своим непокорным детям. В отличие от любимой, но недоступной лютеранки Мисси, Мария Греческая воспитана в православных традициях, при том в строжайших. В церкви святого Георгия на острове Корфу великий князь обвенчался с Марией, к тридцати семи годам он наконец обрел семейный очаг. Через год у супругов рождается первая дочь Нина, а еще через два – вторая дочь Ксения.

Семья, Русский музей и нумизматика – три любви великого князя Георгия Михайловича. Осенью 1909 года две из них он соединил в одно целое, подарив Русскому музею свою коллекцию монет и медалей. Единственное условие: все собрание должно быть общедоступным и неделимым, а сам Георгий продолжит пожизненно им заведовать. Знал бы великий князь, как мало лет отмерила судьба и ему, и его дару.

В июне 1914 года Георгий Михайлович провожал свою семью на отдых в Англию. Он стоял на перроне, поезд увозил его жену и маленьких дочек, великий князь махал им рукой, не подозревая, что видит своих любимых в последний раз. Уже через месяц начнется Первая мировая война, Европа заполыхает, и Мария решит переждать это страшное время в тишине Туманного Альбиона. В Россию она больше не вернется. Лишенный возможности воевать, Георгий Михайлович в тылу однако не отсиживается. Генерал-инспектор при ставке верховного главнокомандующего, он ездит по всему фронту, вручая награды героям – получить георгиевский крест из рук самого дяди Государя считается особенно почетным. Колеся между штабами, общаясь с генералами и офицерами, Георгий Михайлович ясно видит постепенное нарастание общего разочарования войной и особенно положением в тылу.

11 ноября 1916 года он пишет Николаю II письмо с предупреждением: «Милый Никки, если в течение ближайших двух недель не будет создано новое правительство, ответственное в своих действиях перед Государственной Думой, мы все погибнем…». Но император остается глух к мольбам великого князя. Четыре месяца спустя монархия в России будет свергнута, а великие князья превратятся в просто граждан Романовых.

«Не знаю, кто я теперь – экс великий князь, экс-генерал, экс директор музея, экс верный слуга моего Императора», – пишет Георгий Михайлович жене.

Всеми мыслями он со своей семьей, там где тишина, покой, где его любят. Но вместо Англии в апреле 1918 бывший великий князь отправляется в ссылку в Вологду.

«Меня сослали только за то, что я Романов. Я присягал перед крестом и Святым Евангелием и умру, верный моей присяге».

В Вологде к Георгию присоединяются его брат Николай Михайлович и кузен Дмитрий Константинович. Живут скромно, ходят друг другу в гости, радуются, если удается достать мешок картошки или муки.

Жене Георгий пишет: «Рубашки у меня все рваные, но зато все чистые и хорошо выглажены, чулки штопаные, и иногда большой палец гуляет голым, а в сером костюме на заду пришлосьвставить большую заплатку, и в Вологде небось думают, что это новая мода такая». Однако вдоволь пощеголять новомодными лохмотьями Георгию Михайловичу не удалось – всех вологодских Романовых велено доставить обратно в Петербург и поместить под арест.

Насчет своего будущего бывший великий князь никаких иллюзий не питает, в своем последнем письме жене Георгий Михайлович пишет: «Я твердо решил, что если мне суждено умереть, то смерть я хочу принять, глядя ей прямо в глаза, без всякой повязки на глазах, так как я хочу видеть оружие, которое будет направлено на меня. Я уверяю тебя, что если это должно случиться и если на это есть воля Божья, то ничего в этом страшного нет».

24 января 1919 года великий князь Георгий Михайлович Романов был убит и сброшен в общую могилу подле монетного двора Петропавловской крепости Петрограда.

Летом 1917 года, опасаясь наступления немцев на Петроград, правительство решило эвакуировать коллекцию Русского музея в Москву, туда же отправили и нумизматическое собрание великого князя, в хаосе и революционной смуте оно пропало, а затем удивительным образом нашлось в Югославии и было передано семье Георгия Михайловича. В трудные годы его дочери выставили бесценную коллекцию на торги и большая ее часть попала в Смитсоновский институт в Вашингтоне. Однако отдельные монеты и по сей день появляются на аукционах, словно осколки одной рухнувшей империи и одной расстрелянной жизни.

Великий князь Николай Михайлович

«Истина заключается в том, что он родился не в той стране, где ему следовало бы родиться. Мой брат Николай обладал всеми качествами лояльнейшего президента цивилизованной республики…

Он высшей волею небес

Рожден в оковах службы царской;

Он в Риме был бы Брут, в Афинах – Периклес,

А здесь он – офицер гусарский!»

(Из мемуаров великого князя Александра Михайловича).

4 апреля 1859 года пушечный салют в триста один выстрел сообщил жителям столицы, Царского села и окрестностей о рождении еще одного члена семьи Романовых.

У Великого князя Михаила Николаевича, брата Александра II, родился первенец, которого при крещении нарекли Николаем в честь деда – императора Николая I. Ветвь великих князей романовской крови, носившая родовое название «Михайловичей», счастливо продолжилась.

Маленький Николай был подвижным, развитым не по годам, ранимым и впечатлительным, сильно привязанным к матери, которую видел очень редко. Именно ради матери, которая грезила блестящей военной карьерой своего старшего сына, Николай Михайлович с отличием окончил военное училище.

Семья жила в Тифлисе, отец Михаил Николаевич был наместником Его Императорского Величества на Кавказе.

Михаил Николаевич с супругой детей воспитывали строго, по-спартански, без излишнего баловства. Николай Михайлович вспоминал позднее, что воспитание это «больше напоминало прохождение боевой службы на фоне прекрасной кавказской природы»: вставали рано, брали прохладную ванну, скромно завтракали и чуть ли не до самого полудня вместе с наставниками – строгими и придирчивыми – то уходили в горы в поход за новыми экземплярами для коллекций трав и насекомых, то без устали упражнялись в верховой езде, то в искусстве владения саблей.

Николай Михайлович участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 годов в чине поручика конной артиллерии. За храбрость, проявленную в боях, был награжден Орденом Святого Георгия IV степени. Позже великий князь служил в Кавалергардском полку и носил звание командира этого полка.

«По умственному развитию он был настолько выше своих товарищей-однополчан, что это лишало его всякого удовольствия от общения с ними».

(Из мемуаров великого князя Александра Михайловича).

Но военная карьера никогда не прельщала Николая Михайловича, он бредил историей и все чаще пропадал в исторических архивах Санкт-Петербурга и Парижа.

«Наша скромная задача – давать материалы, которыми будущие русские историки могут воспользоваться. Не нам также решать вопрос: возвеличивать или понизить в предлагаемом историческом исследовании образ благословенного монаха».

(Из писем великого князя Николая Михайловича).

Николай Михайлович был первым из Романовых, кто занялся профессионально научной деятельностью и в качестве ученого был знаменит не только в России, но и в Европе. Произошло это в 1903 году, после того как он вышел в отставку, отдав военной службе двадцать пять лет. Великий князь ушел в отставку добровольно, и это тоже был первый случай в семье Романовых – до этого великие князья добровольно не уходили с военной службы, только по состоянию здоровья.

Первая сфера научных интересов Николая Михайловича была связана с его детством, которое великий князь провел на Кавказе, именно тогда он стал страстным собирателем бабочек, энтомологом-любителем. У него была самая крупная коллекция в дореволюционной России чешуекрылых – это более 1 тысячи экземпляров. Эту коллекцию великий князь успел еще при жизни передать в зоологический музей, благодаря чему она и сохранилась.

Под редакцией Николая Михайловича Романова в 1891–1892 годах выходит прекрасно иллюстрированное девятитомное издание «Мемуары о чешуекрылых», уникальное и по сей день. Основываясь на этой коллекции, уже советские ученые продолжили изучение насекомых в Закавказье. Вполне заслуженно три вида бабочек сейчас носят имя великого князя.

Но главной страстью Николая Михайловича была история. Именно его труды по истории сделали его известным сначала во Франции, а потом и на родине.

Председатель русского исторического общества, председатель географического общества, почетный доктор московского университета, председатель общественной защиты и сохранения памятников искусства и старины.

Николай Михайлович охотно помогал науке и искусству, финансировал все, на его взгляд, удачное и важные проекты. В 1904 году Сергей Дягилев задумал выставку русского портрета за 200 лет его существования. Великий князь не только поддержал Дягилева в его начинании, но и уговорил Николая II взять выставку под высочайшее покровительство. Выставка открылась 6 марта 1905 года и стала грандиозным культурным событием. Все картины сфотографированы и опубликованы в пятитомном издании великого князя Николая Михайловича. Оно называлось «Русские портреты XVIII и XIX столетий». Малоизвестное и до сих пор широкой публике, но незаменимое для искусствоведа или историка издание совершенно не имеет аналогов в мировой истории искусствоведения.

Он будет искренне гордиться своим участием в этой выставке, с этого времени научная и публикаторская деятельность великого князя приобретает особый размах.

Николай Михайлович изучал русскую историю как настоящий ученый, его биография Императора Александре I считается вершиной исторического исследования на эту тему, написанная после долгих лет собирания материала и проверки дат в архивах Санкт-Петербурга и Парижа. Книга была переведена на французский язык и произвела настоящую сенсацию в среде наполеонистов, даже заставив их пересмотреть, исправить и пересоставить целый ряд исторических трактатов. Французская Академия избрала его своим членом – такой чести почти никогда не удостаивались иностранцы. Его часто приглашали читать лекции в разных французских исторических обществах.

В какой-то момент великий князь даже остается жить во Франции, ведя свою историческую деятельность. В Париже он чувствует себя как дома и ведет скромный образ жизни в старом отеле «Вандом».

Нельзя не сказать и о реакции великих князей Николая, Георгия, Александра и Михаила Михайловичей на трагедию на Ходынском поле. Пять тысяч человек были убиты, еще больше искалечены. После коронации Романовы во главе с молодым Императором поехали на Ходынку, по дороге своими глазами они видели повозки с искалеченными телами. Николай Михайлович с братьями негодовали и требовали у императора немедленной отставки великого князя Сергея Александровича (генерал-губернатора Москвы) и прекращения коронационных торжеств. Но старшее поколение великих князей поддержало великого князя Сергея Александровича. Николай Михайлович пытался объяснить Николаю II весь ужас этого положения, он провел параллель с французскими королями, которые танцевали в Версальском парке, не обращая внимания на приближающуюся бурю.

«Помни, Никки, – закончил он, глядя Николаю II прямо в глаза, – кровь этих пяти тысяч мужчин, женщин, детей останется неизгладимым пятном на твоем царствовании. Ты не в состоянии воскресить мертвых, но ты можешь проявить заботу об их семьях. Не давай повода твоим врагам говорить, что молодой Царь пляшет, когда его погибших верноподданных везут в мертвецкую».

(Из мемуаров великого князя Александра Михайловича).

Но император послушал своих старших дядюшек, вечером был дан большой бал.

Как только начались танцы, Николай Михайлович с братьями немедленно удалились, нарушив тем самым все правила придворного этикета.

Про научные достижения Николая Михайловича можно написать отдельную книгу. Поистине уникальный человек своего времени и, без всякий сомнений, алмаз дома Романовых.

А что же у князя было в личной жизни? А в личной жизни Николай Михайлович был глубоко несчастен. Еще в молодости Великий князь влюбился в Викторию Баденскую, но влюбленные приходились друг другу двоюродными братом и сестрой по матери, родители молодых и император свое разрешение на брак не дали, хотя браки между родней у Романовых нонсенсом не считались. Тем не менее Николай Михайлович и Виктория, ставшая позже королевой Швеции, сохранили на всю жизнь дружескую привязанность. И последняя любовь великого князя – княгиня Елена Барятинская – супруга адъютанта отца Николая Михайловича. Княгиня – яркая разносторонняя личность, разделяла интересы великого князя к искусству и книгам. Но брак был невозможен. Даже когда княгиня овдовела, Николай Михайлович, в отличие от многих своих родных, не посмел заключить морганатический брак. Так великий князь на всю жизнь остался холостяком. Однажды он написал Льву Толстому: «Истинных минут счастья в моей жизни было, на самом деле, слишком мало!».

1 августа 1914 года Россия вступает в войну с Германией. Великий князь воспринимает эту новость восторженно, он считает, что война в союзе с его любимой Францией принесет России победу. Война окажется тяжелой, кровопролитной и долгой, а отношение с союзниками по Антанте совсем не такими приятными, как представлялось. В 1916 году окажется, что все-таки есть шанс завершить эту войну достойно, а может быть, и победоносно. Такое развитие событий означало лишь одно – будущее усиление Российской Империи на мировой арене, а этого не хотели не только враги, но даже союзники. Если после победы Россия утвердится на Босфоре и Дарданеллы и станет держать под своим контролем выход из Черного моря в Средиземное, то тогда Николай II будет диктовать свою волю и Великобритании, и Франции, а допустить этого союзники не могли. Для них предпочтительнее внутренняя смута в России, переворот, смена царя, чем победа Российской Империи в войне. Еще Александр III говорил, что у России есть только два союзника – это армия и флот.

В 1916 году великий князь становится постоянным посетителем посольств Великобритании и Франции, здесь он находит поддержку своим демократическим взглядам, здесь он открыто говорит о необходимости введения в Российской империи конституционной ограниченной монархии. Среди его собеседников иностранные дипломаты, разведчики и журналисты. Для них великий князь не только источник ценной информации, он, скорее, агент влияния. На тех встречах Николай Михайлович общается и с русскими политиками, которые в феврале 1917 года все активно будут требовать отречения от власти Николая II. Привлекут на свою сторону влиятельных генералов и добьются своего – монархия рухнет.

В конце декабря 1916 года произошло убийство Распутина. Николай Михайлович не скрывал своего одобрения и поддержки заговорщикам. Великий князь подписал обращенное к Государю письмо членов Императорского дома Романовых о смягчении участи убийц Распутина – Феликса Юсупова и Дмитрия Павловича Романова. Ранее великий князь уже писал Императору о Распутине:

«Если ты не властен отстранить от нее (речь об императрице) это лживое, дурное влияние, то, по крайней мере, огради себя самого от постоянных злостных нашептываний через любимую тобою супругу».

Ситуацию усугубляло и то, что великий князь высказывался об обязательности немедленного ввода конституционной монархии. Чаша терпения императора была переполнена, и Николая Михайловича приговорили к двухмесячной высылке в его украинское имение.

Николай Михайлович напишет о Николае II в дневнике: «А он, что за человек, он мне противен, а я все-таки люблю его, так как он души недурной, сын своего отца и матери и, может быть, люблю его по рикошету, но что за подлая душонка!».  В ссылке он проведет два месяца и там узнает об отречении императора. Он немедленно отправится в Петроград, чтобы участвовать в великих событиях и делать историю. Великий князь пишет письмо Керенскому и сообщает о готовности выставить свою кандидатуру на выборах в учредительное собрание. Николай Михайлович дает интервью российской и зарубежной прессе и говорит, что падение самодержавия даст России спасение и вернет стране былое величие. Весной 1917 года все Романовы вели себя по отношению к новой власти сдержано, и только один проявлял сверхактивность. Николай Михайлович искренне пытается найти себя в условиях революционной России, но новой власти он оказывается не нужен. Прозрение к нему пришло только осенью 1917, когда стало ясно, что династию решено утопить в крови. Все Романовы были выставлены врагами революции и всего русского народа. Задача дискредитировать царствующий дом была поставлена сначала временным правительством, а потом и большевиками.

Как видно из письма великого князя Николая Михайловича датскому посланнику от 13.Х.1918, князь хорошо понимал всю тщетность попыток достичь освобождения с чьей бы то ни было помощью, а тем более, с помощью Германии или при посредничестве украинского гетмана Скоропадского. По этому поводу он писал Скавениусу: «…Я думаю, что не ошибусь по поводу настоящих намерений немцев. Вы сами прекрасно знаете, что все наши теперешние правители находятся на содержании у Германии, и самые известные из них, такие как Ленин, Троцкий, Зиновьев, воспользовались очень круглыми суммами. Поэтому одного жеста из Берлина было бы достаточно, чтобы нас освободили. Но такого жеста не делают и не сделают, и вот по какой причине! В Германии полагают, что мы можем рассказать нашим находящимся там многочисленным родственникам о тех интригах, которые немцы в течение некоторого времени ведут здесь с большевиками. Поэтому в Берлине предпочитают, чтобы мы оставались в заточении и никому ничего не смогли поведать. Они забывают, что все это вопрос времени и что рано или поздно правда будет установлена, несмотря на все их уловки и хитрости».

Весной 1918 года у Николая Михайловича появляется возможность тайно бежать из России. Он отказывается: «Я свой путь висельника пройду до конца и не хочу, чтобы мое бегство большевики использовали как повод для расстрела императора, я перед ним виноват, скажите, что я снова стал монархистом».

Великих князей подняли ночью, приказав захватить с собой вещи. Николай Михайлович подумал, что их собираются освободить, и взял с собой котенка, разделявшего с ним тяготы заключения. Он сказал брату Георгию, что их, вероятно, выпустят на свободу и перевезут в Москву, поскольку их смерть никому не нужна. Но Георгий Михайлович не разделял его надежд. И оказался прав. Их всех посадили в большую повозку, в которой уже сидели матросы со связанными за спиной руками, и под сильно вооруженной охраной тихо повезли по Шпалерной улице, затем повернули на Троицкий мост, ведущий в Петропавловскую крепость. Никто уже более не мог сомневаться в ожидающей их участи. Существует легенда, что перед расстрелом Николай Михайлович снял с себя сапоги и кинул их убийцам со словами: «Носите, ребята, все-таки они царские».

Послесловие

Великим князьям был зачитан смертный приговор, их раздели, несмотря на двадцатиградусный мороз, и провели к месту казни – около Трубецкого бастиона, где уже была вырыта общая могила.

Когда проходили мимо собора с императорской усыпальницей, великие князья перекрестились. Все они встретили смерть спокойно, с большим самообладанием.

Казнь состоялась 24 января 1919 года. Великие князья были сражены одним залпом. Затем тела были сброшены в зияющий ров.

После гибели князей Романовых в печати за рубежом появлялись различные даты их расстрела, но эта – истинная – установлена российскими исследователями биографии великого князя Николая Михайловича Романова по архивам управления КГБ Ленинградской области.

В 1996 году представители Санкт-Петербургского общества «Мемориал» обратились в прокуратуру Петербурга с письмом: «В соответствии со ст. 6 Закона о реабилитации просим реабилитировать репрессированных по политическим мотивам (расстреляны в январе 1919 года в Петропавловской крепости) Великих князей: Романова Георгия Михайловича, Романова Николая Михайловича, Романова Дмитрия Константиновича и Романова Павла Александровича».

Реабилитированы постановлением Генеральной прокуратуры Российской Федерации 9 июня 1999 года федеральным законом «О реабилитации жертв политических репрессий» – первыми из убитых Романовых, раньше царской семьи и алапаевских жертв. «Заключение по материалам уголовного дела арх. № 13-1100-97» гласило, что на Романовых Николая Михайловича, Дмитрия Константиновича, Георгия Михайловича и Павла Александровича распространяется действие ст.ст. 1.3 п. «б» Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий».

В 2009 году у стен Петропавловской крепости проводились строительные работы, неожиданно рабочие наткнулись на захоронение. У сотрудников музея сразу возникла догадка, что это останки жертв красного террора.

Музей неоднократно обращался в прокуратуру с запросом о возбуждении уголовного дела, но Следственным комитетом РФ по Санкт-Петербургу в возбуждении дела было отказано. Данное решение мотивировалось тем, что «в связи с истечением срока давности» процессуальные основания отсутствуют.

Найти и идентифицировать останки великих князей до сих пор не удалось, точное место их погребения остается неустановленным.

В 2004 году в Великокняжеской усыпальнице по инициативе настоятеля Петропавловского собора А. Н. Федорова была установлена мемориальная доска, посвященная памяти расстрелянных великих князей. Это единственный памятный знак, отмечающий убийства в Петропавловской крепости.

P. S. И. А. Бунин так отозвался о большевизме: «Я лично совершенно убежден, что низменнее, лживее, злей и деспотичней этой деятельности еще не было в человеческой истории даже в самые подлые и кровавые времена».

Великий князь Николай Михайлович

Великий князь Павел Александрович с женой Ольгой Палей

Великий князь Дмитрий Константинович

Великий князь Георгий Михайлович

Оглавление

Великий князь Павел Александрович

Великий князь Дмитрий Константинович

Великий князь Георгий Михайлович

Великий князь Николай Михайлович

Послесловие