Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни [Вера Руднянская] (fb2) читать постранично, страница - 103

достоинства, простоты и внутреннего благородства. Вспоминается стихотворение Николая Заболоцкого «О красоте человеческих лиц», Вы его конечно тоже слышали:

«Есть лица, подобные пышным порталам,

Где всюду великое чудится в малом.

Есть лица — подобия жалких лачуг,

Где варится печень и мокнет сычуг.

Иные холодные, мертвые лица

Закрыты решетками, словно темница.

Другие — как башни, в которых давно

Никто не живет и не смотрит в окно.

Но малую хижинку знал я когда-то,

Была неказиста она, небогата,

Зато из окошка ее на меня

Струилось дыханье весеннего дня.

Поистине мир и велик и чудесен!

Есть лица — подобья ликующих песен.

Из этих, как солнце, сияющих нот

Составлена песня небесных высот.

Над каждой строкой можно размышлять и вспоминать. А я смотрю на лик нашей матери Февронии, лежащей во гробе. Он сият спокойствием и освящает нас, оставшихся во времени и осиротевших без тебя, матушка. Мирно и ласково улыбался старец Иосиф Ватопедский, преставившийся в 2009 году. Улыбаются во сне младенцы, родившиеся из Вечности по повелению Божию. Светился лик Моисея, когда он сходил с горы Синай после беседы с Господом и люди не могли взирать на него. «Невозможно стать христианином, не увидев в глазах другого человека свет Воскресения Христова» — писал митрополит Антоний Сурожский. А светятся ли наши лица после молитвы, после Богослужения? Пойдут ли люди за Господом с нами, глядя на нас? Можно ли вообще понять, что мы христиане, не слыша наших речей, а лишь взглянув на наши лица?

Праведники с достоинством воскликнут: «Мы не постыдились, что приступили к Тебе и стали частью Твоего воинства. Мы, сами немощные, как могли дарили утешение, мы славили Тебя ежедневной добротой и открытостью, мы пели Тебе слезами и воздыханиями, мы мужеством и исповеданием доказали верность. И теперь, когда закончилось время, мы стоим перед Твоим Престолом, Господи. Взгляни на лица тех, кто сам себя лишил радости и Небесного Иерусалима. Они темны и унылы, озлоблены и мертвы. Что сделали они с собой? Господи, Ты Сам привлеки их к Себе. Ты сам обними их и воскреси!»

… Близок Господь тем, кто сокрушен сердцем и смиренных духом спасет. Много скорбей у праведных и от всех избавит их Господь. Хранит Господь все кости их, ни одна из них не сокрушится (Пс.33:18–20)

Почему-то именно в скорби душа оживает. Ты начинаешь замечать людей вокруг. В каждом из них живёт ребёнок. И каждый слаб. Хочешь быть с Богом — живи целиком настоящим моментом, не убаюкивай себя и забудь про то, что было вчера. Каждый день — «День Сурка». Каждый день — «Зеркало для героя». Как в голливудских фильмах: просыпайся, и заново ежедневно доказывай Любимому свои чувства. И не выдумывай о себе ничего, не приписывай. Ты — ребёнок, который почему-то перестал удивляться.

Мать Феврония никуда не торопилась. Она ходила по земле, касаясь её лишь пяточками. Она, испытавшая и изгнание, и труды, и радость самозабвенного служения, под конец устала. Когда её тело привезли из больничного морга в целлофановом мешке, ни у кого не было чувства брезгливости. Она выглядела уснувшей. Её плечи распрямились, она наконец прилегла отдохнуть. До общего воскресения.

Сестры вспоминают, что, гуляя по монастырскому парку, ты любила лечь на спину и раскинув руки, смотреть на небо. И вот ты лежишь точно так же, только рядом нет ромашек и травы. Твоя душа родилась в вечность, а тело пребывает во временной домовине. Твоё тело оказалось податливым и тебя, облачая в мантию, вертели — крутили как живую. Чтобы вложить тебе в руку постригальный крест и свечу, пришлось разжать пальчики — они были сложены для крестного знамения.

Ты умирала в сознании и в одиночестве. Господь устроил так, что в момент твоего перехода в Его Объятия рядом не было ни души. И ты сложила троеперстие, но сил перекреститься не оказалось. Твой рот был слегка приоткрыт, но когда тебя переложили в гроб, он закрылся и лицо озарила умиротворённая улыбка.

Не смотря на твою полноту, Господь устроил так, что не было никаких признаков тления. И мы стояли над тобой, не понимая до конца, что это не простой сон. Хотелось согреть твои ручки. Хотелось, чтобы ты встала и обняла нас. Но твои маленькие ножки лежали неподвижно под погребальным платом.

Ты часто звала нас: «Приходите, миленькие! Что вы всё заняты да заняты! А у меня для вас есть конфетки». Сейчас, наверное, ходишь вокруг нас незримо и радуешься тому, что мы наконец отложили все важные и неважные дела и собрались побыть с тобой.

Воспылало сердце мое во мне и огонь разгорелся в размышлении моем. Говорил я языком моим: Открой мне, Господи, день кончины моей и число дней моих, велико ли оно, да уразумею, что еще остается мне и чего лишаюсь (Пс.38:4–5)

Матушечка, ты похоже чувствовала, что скоро тебя не станет. В позапрошлом году ты начала раздаривать свое нехитрое