В Стране Гудка 5. Про старые времена [Самуил Бабин] (fb2) читать онлайн

Самуил Бабин В Стране Гудка 5. Про старые времена

… «Ну, что случилось, то», – услышал Сидор, сквозь сон хрипловатый голос и открыл глаза. Он лежал на деревянной лавке, а над ним склонился старик, осторожно тряся рукой за плечо. – Приснилось, видно что-то нехорошее, – добродушно улыбаясь, произнес старик.

– Где я, – привставая и оглядываясь по сторонам, спросил Сидор.

– Где, где, – повторил старик и добавил, – В Гудке. Где же тебе еще быть.

– А-а-а. А мне показалось, что я с неба падаю. И прямо сюда, на ваш дом.

– Это тогда нормально. Это хороший сон. Значит, вернешься еще. Давай вставай. Я супчика грибного сварил. А то скоро подводы на Квакву пойдут. Подкрепиться надо перед дорогой, – И старик, шаркая ногами, пошел накрывать на стол.

– Какие подводы, – спуская ноги с лавки, переспросил Сидор.

– Конные. Какие еще бывают, – ответил старик, доставая из печи чугунок и ставая его на стол, – В это время года как раз чумаки с юга соль в Кваскву возят. Низом по нашему шляху и пройдут. Или ты передумал в Кваскву ехать?

– Да, не передумал, вроде, – неуверенно пожал плечами Сидор.

– Тогда давай, садись к столу. По трапезничаем. А потом спускайся вниз на дорогу и жди чумаков с подводами, – разливая из чугунка суп по глиняным мискам, закончил старик.

Сидор, окончательно проснулся, но как не пытался, так и не смог вспомнить, что с ним произошло. И отчаявшись, махнул рукой, он присел к столу и с удовольствием начал есть деревянной ложкой, наваристый, грибной супчик.

– Спасибо дедушка за супчик, – облизывая ложку и вставая из-за стола, поблагодарил Сидор. Он снял с гвоздя, вбитого в стену старинный сюртук, в котором он приехал из

N- ска, и спросил старика, – И где мне этих чумаков дожидаться?

– Я тебя провожу, – закивал тот головой, – Пойду, только, соберу чего-нибудь в дорогу. – Он вышел в сени, и скоро вернулся, с небольшим холщовым мешком, – Тут сухари и пшена немного, – протянул он Сидору мешок.

– Спасибо дедушка, – от души поблагодарил Сидор.

– А, это, – тут старик, сунул руку в карман штанины и вытащил небольшой кулек, свернутый из газеты, – Это грибочки сушеные. Не простые.

– Волшебные что ли, – усмехнулся Сидор,

– Типа, – согласился старик, – Ты их просто так не ешь. Только в крайнем случае.

– Понял, – пряча кулек в карман сюртука, ответил Сидор, – Что-то я про такие грибочки слышал? – Но старик, уже открыл дверь и вышел из избы.

День только начинался. Было свежее августовское утро. В лесу щебетали птицы. А заросли малины, и трава вокруг были покрыты утренней росой, искрящейся на солнце.

– Хорошо тут у вас, – с наслаждением втягивая воздух, насыщенный деревенскими запахами, произнес Сидор.

– Это да, – согласился старик, – И, открыв калитку, указал рукой, на одинокую ракиту, росшую внизу склона, – Там чумацкий шлях и проходит. Там дожидайся.

– А сколько ждать, – поинтересовался Сидор.

– Кто ж его знает. Как приедут, – пожал плечами старик и, развернувшись, скрылся за углом избы.

Сидор постоял еще немного, сорвал сухую травинку, бросил ее в рот и пошагал к месту, указанному стариком.

К обеду начало припекать, и он, перебрался в тень ивы, и расстелив сюртук на земле, подложил руку под голову, прилег и скоро уснул убаюканный монотонным звоном цикад и кузнечиков.

Он проснулся от негромко окрика, – Но, пошла.

Мимо него, по пыльной дороге проезжала телега, запряженная небольшой гнедой лошадкой. На телеге лежали плотно набитые чем-то мешки, а с боку сидел рябой мужичек, держа вожжи в руках. – Но пошла, – повторил мужичек и лениво подергал вожжами. Лошадь, поведя ушами, продолжила идти с той же скоростью.

– Здравствуйте, – подскочил с земли Сидор, прихватывая сюртук, – Вы не чумак, товарищ?

– А то, – мельком взглянув на него, ответил рябой.

– А не возьмете меня с собой?

– Сидай, – согласился мужичек и Сидор, быстро подбежав к телеге, запрыгнул на небольшое свободное место за спиной у мужичка.

– А я местный, из Гудка, – Сидор махнул рукой, в сторону видневшейся на пригорке, у леса избу старика.

– Бывает, – ответил мужичек и подергал вожжами.

– А долго ехать то, – поинтересовался Сидор.

– Кто ж его знает, – пожал плечами мужичек.

– Понятно, – в тон ему ответил Сидор и оглянулся назад.

Дорога сзади уходила в низину, а слева и справа, на пригорках, виднелись строения двух деревенек с торчащими худыми колоколенками. В это время из одной деревеньки выехал синий трактор Белорус, и спустившись прямо по лугу вниз, стал подниматься вверх по склону, в сторону другой деревни. «Сосновка с Березовкой, должно быть», – подумал Сидор, а мужичек дернул вожжи и беззлобно произнес, – Но, пошла.

***

Ехали они, весь день молча. Когда стемнело, мужичек свернул к придорожной иве, распряг лошадь и, достав топор, срубил несколько сухих веток для костра.

– У меня вот пшено и сухари, есть. Можно, что-то приготовить, – протянул мешок Сидор.

– Пшено, это хорошо. Значит, кулеш будем варить, – добродушно ответил мужичек, вытащив из телеги котелок, налил в него из бурдюка воды и, бросив несколько пригоршней пшена из мешка и луковицу, повесил котелок над костром.

Когда кулеш сварился, они быстро похлебали его прямо из котелка деревянными ложками и, бросив под телегу несколько пустых мешком, сытые и довольные завалились спать.

На следующий день, как только взошло солнце, мужик запряг лошадь, и они, позавтракав водой с сухарями, поехали дальше. И когда стало смеркаться въехали на какую-то большую деревенскую улицу, с бревенчатыми одно, двухэтажными домами, деревянными тротуарами, вдоль грунтовой дороги, в пыли которой, лениво похрюкивая, лежали худые свиньи.

– Тпру, – потянул на себя вожжи мужичек, и телега остановилась у деревянной жерди, висевшей поперек дороги, и перегораживающую ее в виде шлагбаума, – Вот и приехали.

– Куда, – оглядываясь по сторонам, спросил Сидор.

– В Белокаменную, – ответил мужичек, спрыгнув с телеги, и направился в небольшую избушку, стоящую у дороги.

Через какое-то время, дверь избушки распахнулась, и из нее вышел наш возничий в сопровождении бородатого строгого мужика в высокой меховой шапке, длинном красном кафтане с топором на длинной ручке, который назывался, кажется, палаш. Они подошли к телеге и строгий, не обращая внимания на Сидора пересчитал мешки и произнес: Три снимай и проезжай.

– Побойся бога. С чего вдруг три, – взмолился рябой мужичек, – В запрошлом году два была.

–То в прошлом, – растягивая слова, произнес строгий, – А нынче казна пустая. И поляк в N-ске хозяйничает, – и добавил, стукнув палашом об землю, – Три я сказал.

Мужичек тяжело вздохнул, и шустро скинув с телеги три мешка, отнес их к избушке, и приставил к стене.

– Теперича, проезжай, – довольным тоном произнес строгий и, отвязав конец веревки, поднял бревно-шлагбаум.

Но, пошла, – беря вожжи и запрыгивая на телегу, прикрикнул на лошадь мужичек, и та медленно пошла дальше.

– Кто это был, – украдкой оглядываясь назад, спросил Сидор.

– Кто, кто. Стрелец в пальто, – раздраженно повторил мужичек, и добавил с негодованием, – Ведь один мешок точно себе возьмет.

– А что он тут делает?

– Вот то-то и оно, что ничего не делает. Типа власть представляет, а на самом деле народ обирает. Вместо того чтобы на N-ск идти, поляка выбить, аль шведа из Пскова, – и злобно сплюнув на землю добавил, – Но, подождите и на вас управа найдется. В народе говорят, что царь снова объявился. Вот он придет, и порядок наведет в стране.

– Какой царь, – опешил Сидор.

–Ведомо какой, Дмитрий.

– Что еще за Дмитрий, – ничего не понимая, вытаращил глаза Сидор.

– Не то третий, не то четвертый. А может уже и пятый. Я уже сам со счета сбился.

– Постой, а какой сейчас год, – осторожно спросил Сидор.

– Год, – задумался мужичек, – Смутное время. Уж и позабыл, какой год, – и он, натянув вожжи, скомандовал лошади, – Тпру, – Телега остановилась. – Все, приехали барин. Закваскворечье. А это постоялый двор на Гордынке. Я здесь всегда останавливаюсь.

Сидор спрыгнул на землю и огляделся. Вдоль улицы тянулись двух, и даже трехэтажные дома. Первый этаж у многих здесь был кирпичный, с красивыми, деревянными наличниками на окнах. А вот проезжая часть, была не как на въезде, земляная, а выложенная тесанными сверху бревнами. По обеим сторонам улицы, повсюду виднелись маковки небольших церквушек, возле которых толпился, красиво разодетый народ. Тут, вдруг в нескольких в местах, одновременно ударили колокола и им вслед зазвучали со всех сторон множество других.

– К вечерне созывают, – с уважением произнес мужичек, перекрестился и стал загонять лошадь с телегой с улицы во двор. Сидор не зная, что делать, пошел за ним.

– Где ночевать то будешь, барин, – распрягая лошадь, поинтересовался мужичек.

– Да, не знаю, – пожал плечами Сидор, – Были у меня здесь знакомые. Только где их сейчас найдешь?

– И то верно. Нечего ночью одному по Кваскве ходить. Полно везде лихих людишек развелось. Вон у тебя какой кафтанчик знатный. Не моргнув, за такой зарежут.

– И что же мне делать, – с опаской посмотрев по сторонам, спросил Сидор.

– А ничего. Переночуем вместе на телеге. А утром по своим делам и разбежимся.

– Это хорошо, – обрадовался Сидор.

Мужичек, достал из телеги мешочек с овсом и, повесив его на морду лошади, весело предложил: «Так и нам подкрепиться не мешало бы».

– А где здесь?

– Это же постоялый двор. У них здесь и кабак имеется, – и он, отойдя в сторону потянул на себя низкую закопченную дверь, – Заходи, барин. Я сегодня, по случаю приезда, угощаю.

***

Они спустились по каменным ступеням в полуподвальное помещение с арочными сводами, слабоосвещенное масляными лампами, висящими на стенах. Здесь, за грубо сколоченными деревянными столами сидело несколько мужиков, с одинаковыми бородами-лопатами и стриженными под горшок головами. Они сели за свободный стол, и тут же к ним выбежал половой, с большим деревянным подносом, на котором стояли глиняный кувшин, миски и два стакана. Стряхнув со стола полотенцем крошки, половой извиняющиеся лицо и произнес: «У нас расчет сразу».

Мужичек достал из кармана две маленькие серебрённые монетки и сунул в протянутую руку половому. И как только тот отошел, взял кувшин и разлил по стаканам темно-коричневую жидкость, сильно пахнущую брагой.

– Что это, – подозрительно понюхал стакан Сидор.

– Квас, – ответил мужичек и подняв свой стакан, добавил, – Меня, кстати, Аким зовут.

– Сидор. Очень приятно, – улыбнулся в ответ Сидор.

– За знакомство, то-ды. – Они чокнулись и выпили. Квас был горьковатый с липкими хлебными крошками и Сидор, отставив стакан откровенно сморщился.

– Ты, закусывай, закусывай, – Аким пододвинул миску с лежащими на ней двумя большими дымящимися плодами, – Это брюква. Другого тут ничего не дают, – и он снова потянулся за кувшином.

– Не, не, не. Я много не пью, – замахал руками Сидор и взял теплую, еще вкусно пахнущую брюкву.

–То-ды кушай, – согласился Аким и пододвинул к Сидору миску с брюквой.

После кулеша на воде и утренних сухарей, брюква Сидору понравилась. А Аким не закусывая налил себе следующий стакан.

В это время скрипнула входная дверь и по лестнице в кабак стали медленно спускаться два бравых молодчика в синих, расшитых золотом полукафтанах, с болтающимися на боку саблями в черных ножнах. Народ в кабаке тут же замолчал, с опаской поглядывая на вошедших.

– Ктой-то, – наклонившись к соседнему столу, тихо спросил Аким, – Не уж то снова опричники завелись?

– Хуже, – ответил злобно сосед, – Омоновцы. Их боярская дума, на службу утвердила. Чтобы бунтарей и поляков выискивали.

– Проверка документов, православные, – сквозь зубы, тихо произнес один из омоновцев. Судя по трем золотым нашивкам на рукаве, старший.

Народ тут же стал, доставать какие-то бумаги, а у кого не было, стали выкладывать на стол серебряные монетки. Аким скосил взгляд на соседа и достал из кармана такую же монетку положил ее на край стола.

– А ты чего, – спросил он шепотом у Сидора, – Или у тебя охранная грамота имеется?

– Нет у меня ничего, – растерянно ответил Сидор, – У меня и денег нет с собой. На телефоне были. А телефон я потерял.

– Ладно, потом отдашь, – и Аким, достав вторую монетку положил ее рядом.

Омоновцы, обойдя столы, внимательно рассматривая посетителей собрали деньги и направились было к выходу, но тут старший, вспомнив что-то развернулся и глядя поверх голов, спросил: «А чья это там телега во дворе стоит?»

– Моя, – приподнявшись, услужливо произнес Аким. – Я боярину Строганову соль привез. Поздно приехал. У него лабаз уже был закрыт. Вот и заночевать здесь решил.

– Выходи тогда. Пойдем, проверим, что там у тебя за соль, – усмехнулся сержант и развернулся к выходу.

– Конечно, конечно. Как не проверить, – засуетился Аким и побежал вслед за омоновцами.

После ухода омоновцев, народ облегченно вздохнул и продолжил трапезничать. Прошло, наверное, минут двадцать, Аким все не возвращался и Сидор решил подняться наверх. На улице он увидел следующую картину, у телеги, согнувшись пополам, стоял Аким, у которого из носа ручьем текла кровь, а омоновец, стаскивал с телеги мешок, собираясь забросить его на седло рядом стоящей лошади.

– Что вы делаете, бандиты, – подскочил к омоновцу Сидор и схватился за мешок.

– Ты кто такой, – взревел омоновец.

– Я? Да я вас…Я на вас в суд подам. Вы у меня…– Сидор не договорил. В это время сбоку подошел второй омоновец и ударил его рукоятью сабли по голове. Сидор охнул и потеряв сознание упал на землю.

***

От резкого удара потоком воды в лицо Сидор пришел в себя и открыл глаза. Он лежал на холодном каменном полу, в полутемном прохладном помещении, под низким, закопченным потолком. «Кажется, жавой», – раздался чей-то картавый голос, и над ним склонилась голова, одноглазого мужика с взлохмаченной бородой. «Оклемался», – открыв щербатый рот, произнесла голова и хрипло засмеялась. Тут же чьи-то сильные руки оторвали Сидора от пола и, развернув, поставили на колени лицом к столу на тяжелых резных ножках, за которым сидели двое мужчин в старинных камзолах и шапках, похожих на колпаки. Свет от двух горящих факелов, торчащих из стены, неровно освещал пространство вокруг, но пухлое, лицо одного из сидящих за столом, показалось Сидору очень знакомым.

– Кто таков, – уставшим голосом спросил другой, не знакомый. А держащий Сидора сзади бородатый мужик, с силой потряс за шиворот, – Отвечай, баранья твоя башка, когда у тебя судейский дьяк спрашивает.

– Сидор, – криво улыбаясь, кивнул головой Сидор.

– Ишь ты чего придумал, – усмехнулся пухлый, и добавил зловеще, – Ты, нам, настоящее свое, польское имя, говори. Кто ты, Огинский, Бжезинский, кто? Лучше по-хорошему сознайся.

И тут, Сидор, узнал в нем, того самого интеллигентного ведущего шоу «Ответный удар», в котором, эксперты с депутатами избивали польских журналистов. Только этот был без очков, а держал перед глазами стеклянную пластину, прикрепленную к палочке, похожую на старинный лорнет.

– Так, это и есть настоящее, – вздохнул, обреченно Сидор – Нет у меня другого.

– Тут похоже без пыточной не обойтись, – вставая, произнес интеллигентный, застегивая кафтан. – Крепкий орешек нам достался, а мне пора идти. Пусть тогда Ермило с ним поработают ночью. А завтра утром, мы его на Лобном месте прилюдно допытаем. А то уже народ соскучился по настоящим зрелищам.

– Это мы всегда с удовольствием, – загоготал в ответ кривой мужик, держащий Сидора.

– Только не изведите, его совсем, – Погрозил пухлый ему пальцем, и что-то взяв со стола, направился к выходу.

– Ну, что тебе трудно было сознаться, – с сожалением, произнес дьяк, из-за стола, – Теперь тебе больно сделают и мне допоздна тут с тобой оставаться. Может все-таки сразу сознаешься?

– В чем, – не понял Сидор.

– Что ты польский агент. Засланный смуту учинить в Кваскве, против боярской думы и очередного Лжедмитрия на трон поставить собираешься.

–Зачем, – удивился Сидор.

– Как зачем. «Ослабить Квасковское государство и в веру его католическую перевести», —со стоном произнес дьяк.

– Ничего я такого не собирался делать, – взялся рукой за болевшую после удара голову Сидор. – Я требую адвоката.

– Ермило, вон будет тебе авокадом, – скептически произнес дьяк и взяв гусиное перо, макнув его в стоящую глиняную чернильницу, добавил, обращаясь к Ермиле, – Чего там у него в карманах, посмотри.

– Ага, – ответил Ермило и сунув руки в карманы Сидорова сюртука вытащил, газетный пакет с грибами и золотой перстень, который когда-то во сне подарил ему царь Иван Васильевич.

– Дайка сюда, – поманил его пальцем дьяк.

Ермило принес вещи и положил на стол.

– Смотри ка перстень, – обрадовался дьяк, беря в руку перстень и удивленно рассматривая подставим по свет лампады. – Золотой.

И тут он вдруг охнул и с ужасом произнес, – Да, это же с царский! Иван Васильевича!

– Похоже на то, – почесал затылок Ермило, – А чего там, в пакете у него еще?

Дьяк осторожно положил на стол перстень и развернув кулек, отодвинул в сторону грибы и разгладив, – Смотри ка, здесь рожа чья-то нарисован.

– Кажись его, – рассматривая портрет и переведя взгляд на Сидора, произнес Ермило.

– Похож, – пересохшим голосом произнес дьяк.

– А чего там написано, – наклонившись над газетой спросил Ермило.

– Написано, – переспросил дьяк и прочитал, -Премьер-министр Дмитрий Беломедведев, – по слогам прочитал дьяк.

– И что это значит, – вопросительно посмотрел на дьяка Ермило.

– Это значит, – заикаясь, произнес дьяк, – Что это царевич Дмитрий. Настоящий царь всея Квасквы. Живой.

– Спасибо, тебе господи, дождались, – испуганно перекрестился Ермило.

– Не вели казнить, вели миловать, – подскочил из-за стола дьяк и бросился в ноги Сидору. – Прости батюшка. Не признал тебя сразу, – дьяк попытался поцеловать ботинок Сидора, – Но тот, отдернул ногу и попытался приподнять дьяка. – Все. Все. Хватит. Не сержусь. Вставай.

– Что же вы сразу, то не сказали Дмитрий Иванович. До такого греха нас чуть не довели.

–Не положено было говорить, – стал соображать Сидор, – Инкогнито я прибыл. С проверкой.

– Конечно, конечно. Как же то я сразу не догадался, – вставая и продолжая кланяться пролепетал дьяк.

– Тебя как зовут, то, – отряхивая пыль с рукава дьяка, поинтересовался Сидор.

–Митрофан. Старший дьяк следственного приказу я. При боярской думе.

– А этот садист, кем работает, – зло посмотрел на Ермилу Сидор.

– Палач. Тоже к следственной части прикреплен. Если хотите, я прикажу и его на дыбы вздернут вмиг. А то и на кол можно посадить, – и дьяк строго зыркнул глазами и украдкой махнул рукой застывшему в оцепенении Ермиле.

– Не вели казнить государь, – сообразив, простонал Ермило и упал на колени, – Верой, правдой тебе служить буду. Всех врагов твоих изведу.

– Кстати первоклассный палач, – уважительно произнес Митрофан, – Может пригодиться еще.

– Ладно, прощаю, – махнул рукой Сидор и, подойдя к столу, свернул из газеты кулек, ссыпал в него грибы и спрятал в карман сюртука. Потом взял перстень покрутил его в руках и, одев на безымянный палец, повернулся к Митрофану: Ну, и порядки тут у вас я смотрю. Как в концлагере.

– Не вели казнить государь, – попытался было, снова бросится тот на колени, но Сидор остановил его взмахом руки:

– Хватит тут мне истерики устраивать. Не собираюсь я никого казнить. Ты лучше мне скажу, куда Акима дели, с которым я в Кваскву тайно прибыл и которого омоновцы на Гордынке схватили.

– Так тут он. В пятой темнице на дыбе висит, – пригибаясь в поклоне, пролепетал Ермило.

– Как на дыбе, – вскрикнул тревожно Сидор, – Срочно ведите меня к нему.

–Сию минуту, – Ермило, оббежал Сидора и, схватив висевший на стене факел, толкнул дверь, – Не изволите беспокоиться. Идите за мной.

Они вышли через невысокую дверь, и прошли по длинной темной галерее мимо нескольких деревянных дверей, оббитых металлом и остановились у самой последней.

– Это и есть пятая, – беззубо улыбнулся Ермило и, отцепив от пояса связку огромных ключей, выбрал один и открыл дверь, из которой на них дунуло смрадным запахом.

– Проходите, государь, – Ермило сделал несколько шагов вперед, освещая пространство факелом.

Сидор, прикрывая нос рукой, вошел следом. На полу, на охапках гнилой соломы лежало несколько заросших, одетых в лохмотья людей. Они были прикованы кандалами к стене и даже не пошевелились, когда открыли камеру.

– Встать, – злобно прорычал Ермило.

– Не надо. Пусть люди отдыхают, – остановил его Сидор, – А где Аким то?

– Так вот он, на дыбе, – поведя факелом в сторону, произнес Ермило.

И действительно, у противоположной стены, подвешенный за руки веревкой к потолку висел Аким.

– Аким, ты жив, – бросился к нему Сидор.

– А чего ему будет, – ответил Ермило, сладострастно пожевав губами, – Не пытали еще. Так просто повесили.

– Снять сейчас же, – топнул ногой Сидор.

Ермило с Митрофаном бросились к Акиму, и опустив его вниз, перерезав веревки.

– Спасибо, барин, – поклонился дьяку Аким.

– Не меня, государя благодари, – повернул его тот сторону Сидора.

– Пойдемте отсюда. Здесь нечем дышать, – отдуваясь, произнес Сидор и осторожно вышел из темницы.

Они снова по сырой галерее вернулись в следственную комнату.

– Мне б на постоялый двор как-то добраться, – переминаясь с ноги на ногу, произнес Аким, – Там лошадка моя без присмотра осталась. Того и гляди уведут.

– Надо бы помочь, товарищу, – обратился к Митрофану Сидор.

– Не беспокойтесь государь, – ответил тот, и подойдя к двери, стукнул в нее деревянной колотушкой, висевшей на веревке, – Эй, стража!

Через некоторое время дверь со скрипом отворилась, и вошли двое заспанных, прошлых омоновца.

– Так, отведете человека назад. И верните, все что забрали, – показательно строго приказал Митрофан.

–Чегой- то, – не проснувшись, громко зевая, спросил омоновец.

– Товой-то, – хлопнул рукой по столу дьяк, – Не твого ума дела. Выполняйте приказ.

– Как скажите, – пожал плечами омоновец и, подойдя к двери, поманил рукой Акима. – Повезло тебе братец. Пошли, пока не передумали.

– Благодарствую, – Аким раскланялся в разные стороны и выбежал следом за омоновцами.

– И ты тоже ступай к себе, – указал Ермиле на дверь Митрофан.

– А вы, присаживайтесь государь, – И он подтащил к Сидору тяжелый стул с высокой спинкой, – Какие следующие приказания будут?

– Да, никаких, – пожал плечами Сидор, – Поздно уже. Тебе, наверное, домой пора?

– Да, как же я вас теперь одного оставлю, государь, – счастливо улыбаясь, развел руками, – Я уж теперь с вами до конца.

– Да, что ты все заладил, государь, да государь, – сделал недовольное лицо Сидор, – Сидор, меня зовут. В смысле Дима. Дмитрий, – поправился он.

– Как скажите, государь, – серьезно ответил Митрофан и поклонился.

– Экий, ты, однако, – зевнул Сидор, прикрывая рот рукой.

– Ой. Вы же устали с дороги, – засуетился Митрофан. – Я вам сейчас тут на лавке застелю. А утром тогда уже в Кремль поедем. Власть царскую устанавливать, – и он выбежал за дверь и скоро вернулся, неся в охапке, перину с подушкой и овчинный тулуп.

Расстелив все на широкой лавке, стоящей у стены, он с поклоном, поведя рукой в сторону постели, счастливо произнес: «Прошу, отойти ко сну, великий царь-государь».

– Спасибо, – залезая под тулуп, поблагодарил Сидор, – Свет, выключи, пожалуйста.

– Не извольте беспокоиться, – поклонился Митрофан и, сунув горящий факел в стоящее рядом ведро с водой, на цыпочках вышел из комнаты.

***

Сидор открыл глаза, зевнув, и приподнял голову с подушки. Слабый свет падал в комнату через узкие, решетчатые окна. Он лежал на широкой лавке, накрытый тяжелым овечьим тулупом, а рядом с ним сидел, умиленно глядя на него, и улыбаясь, вчерашний дьяк. «Кажется Митрофан, – вспомнил имя Сидор и подумал с неприятным чувством, – Значит, все это мне не приснилось».

– Царь проснулся, – радостно вскрикнул Митрофан и тихо захлопал в ладоши.

– Который час, – приподнимаясь, спросил Сидор.

– Несколько часов, уже как солнце взошло, – обрадовался снова тот, и отведя руку в сторону стола, стоящего вдоль комнаты, добавил, – Завтрак, уже накрыли.

– Мне бы умыться и это, – Сидор огляделся, – В туалет сходить.

–Куда, – не понял Митрофан.

– Пописать, – почему-то шепотом, ответил Сидор.

– Ах, до ветру, – обрадовался Митрофан. – Так, для этих целей у нас ведро имеется, – и он, нагнувшись под лавку, вытащил большое, медное ведро.

– А что помещения у вас специального не предусмотрено здесь, – покрутив в руках ведро, немного сконфуженно спросил Сидор.

– Зачем, – удивился Митрофан. – Ермило вынесет. Это его работа.

– Ладно, – махнул рукой Сидор, и взяв в ведро, отошел в дальний угол, пописал, стесняясь сильно звенящей струйке.

Потом Митрофан полил из ковшика водой в то же ведро и Сидор, умывшись, присел к столу, где на большой глиняной тарелке лежали два корнеплода.

– Это, что брюква, – поднимая корнеплод за длинный корешок, уточнил Сидор.

– Репа, пареная, – с гордостью ответил Митрофан и пододвинул большую кружку, – А это квас. На хрене настоянный. Ключница наша делает.

– Что у вас кроме кваса, ничего другого нет, – отхлебнув, спросил Сидор.

– А чего еще другого пить, – удивился Митрофан.

Квас, однако, Сидору понравился. Впрочем, и репа на голодный желудок пошла хорошо.

Позавтракав, он вытер руки полотенцем и спросил, взглянув пристально:

– Ну, что тут у вас делается? Что за порядки? Рассказывай.

– Так ничего хорошего государь, – сделав кислое лицо, начал Митрофан, – Царской власти нет. Боярская дума правит. А они известно, прежде всего, о себе пекутся. Казну растащили по своим подрядам. В N-ске поляки хулюганят. В Пскове шведы разбойничают. На юге вообще все, кому ни лень. Татары того и гляди снова Казань под себя приберут. Ничего хорошего, государь.

– А народ что? Не ропщет?

– Он бы и роптал. Только кто ему даст, – вздохнул Митрофан и испуганно оглянувшись, добавил шепотом, – Они. Бояре. Омоновцев завели. Это типа, как при батюшке вашем, опричники были. Только опричники, они против бояр, а эти, омоновцы, наоборот, за них, против народа и царской власти. И попробуй только поропщи. Вмиг скрутят и сюда, в следственный приказ. А отсюда уже никуда.

– Как ни куда, – не понял Сидор.

– В смысле или на плаху, или в рудники. Еще неизвестно где лучше, – со знанием дела поведал Митрофан.

– Ну, а ты то, тогда почему здесь служишь? Раз властью боярской не доволен.

– Тсс, – прижал палец к губам Митрофан, – Потому и служу, что ни на плаху, ни в рудники не хочу попасть. Разве в Кваскве когда-нибудь по-другому было?

– Ну, и что теперь мне делать прикажешь, – вопросительно посмотрел на него Сидор.

–Не знаю, – пожал плечами Митрофан, – В Кремль, наверное, надо ехать. Объявлять, что ты государь законный. Думу боярскую распустить. И, чтоб все присягнули.

– А если откажутся, – с сомнением спросил Сидор.

– Ну, а кто откажется, того на Лобное место тащить. А Ермило там им быстро головы в порядок приведет, – почему-то весело ответил Митрофан и глупо засмеялся.

– Ну, откуда в вас столько жестокости, – укоризненно произнес Сидор, – Знаешь, что я в первую очередь сделаю?

– Приказывай, государь. – Митрофан притянул к себе лист бумаги и макнул перо в чернильницу.

– Я в первую очередь отпущу, всех кто в этих темницах томится, – решительно произнес Сидор.

– И, что? И польских шпионов тоже, – уточнил Митрофан.

– Откуда известно, что они польские шпионы, – строго взглянул на него Сидор.

– Так, сами сознались. На дыбе. Под пытками. Никто их за язык не тянул.

– Освобождаем, – махнул рукой Сидор, – Кто там еще есть?

– Да, так в основном по мелочи сидят, кто боярину не угодил, али украл на базаре сапоги.

– Освобождаем.

– Всех?

– Всех, – воодушевленно ответил Сидор.

– Это ты правильно, государь делаешь. По справедливости, – одобрительно произнес Митрофан, – Теперь тебя народ по любому поддержит, – и он, макнув перо, быстро написал указ и протянул бумагу Сидру, – Готово.

– Что подписать надо?

–Не. Ты перстень в чернила опусти и печать поставь, – подвинул чернильницу Митрофан.

Сидор снял перстень макнул его в чернильницу и приложив к указу, вернул ему бумагу.

– Отлично, – посыпав мелким песком лист, одобрительно произнес Митрофан и крикнул, повернувшись к дверям, – Ермило! Подь сюды.

Дверь приоткрылась и просунулась лохматая голова палача.

– Государь приказ издал, – потряс бумагой Митрофан, – Всех заключенных выпустить из темницы и имущество ихнее им возвернуть.

– Вот, и славненько. Дождались, наконец, то царской милости, – лыбясь щербатым ртом произнес Ермило и, перекрестившись, поклонился Сидору.

– И вот чего, – начальственным тоном продолжил Митрофан, – Запряги нам карету. Царь-государь в Кремль поедет.

– Слушаюсь, – чуть не до пола поклонился Ермило и исчез за дверью.

– Смотри, как люди быстро меняются. Вчера только палачом был, на дыбу меня собирался вздернуть, – с юмором произнес Сидор.

– А то, – гордо поднял голову Митрофан, – Соскучился народ, по государевой власти. Ой, как соскучился. Любого самозванца готов был на трон посадить. Сколько их тут за эти годы прошло. Лжедмитрий первый, – стал загибать пальцы дьяк, – Второй. Третий. Четвертый.

– Теперь, вот я, пятый усмехнулся, – Сидор.

– Какой же ты пятый, – не согласился Митрофан, – Ты настоящий. У тебя вон и печать, и грамота самого Иван Васильевича имеется.

Тут дверь снова распахнулась, и показалась голова Ермилы: «Карета подана, государь».

– Тогда, поехали, – вставая из-за стола, торжественно произнес Митрофан, – Пора страну с колен поднимать.

***

Они ехали в облезшей, скрипучей карете, громко стуча деревянными колесами по бревенчатому тротуару.

– Потерпи, государь, – больше сам себя успокаивал Митрофан, – До Кремля доедем. Там выпишут тебе настоящую, царскую карету, с золотыми орлами и на рессорах.

Ехали медленно. Впереди тянулись множество телег и карет различного калибра. Иногда вообще останавливались, и стояли минут по двадцать. А скоро застряли на целый час.

– Чего ждем то, – выглянул из окна кареты Сидор.

–Так, тротуары новые укладывают. Весь правый ряд теперь забит телегами с лесом, – недовольным голосом ответил Митрофан.

И действительно, слева и справа, кипела работа. Множество низкорослых, узкоглазых мужичков, в каких-то тюрбанах, как муравьи копошились вдоль дороги, разбирая деревянные тротуары и загружая снятые доски на многочисленные подводы, тянувшиеся вдоль дороги. Тут же с противоположной стороны подъезжали другие телеги, доверху загруженные такими же с виду досками. И тут же мужички в тюрбанах, выстроившись в цепочку, разгружали и складывали их вдоль дороги в штабеля, отчего проезжая часть, сильно сужалась, и образовывался затор из проезжающих экипажей.

– Липовые доски на березовые меняют, – прокомментировал Митрофан.

– Зачем, – не понял Сидор.

– Говорят более долговечнее, – пожал плечами Митрофан, – Хотя год назад, сосновые на липовые меняли и тоже говорили, что долговечные. А в следующем годе, еще какие-нибудь более долговечные найдут. Тут все время так. Знай только деньги из казны выписывай, – и он тяжело вздохнул.

– А, что за странные рабочие такие, – кивнул на проходящих мимо кареты мужичков в тюрбанах, весело разговаривающих на непонятном языке, – Не наши вроде.

– Гастарбайтеры, – без запинки произнес Митрофан, – Их Собякин с Бухарского ханства выписывает. И в три раза меньше платит против наших.

– Кто такой Собякин, – уточнил Сидор.

– Главный квасковский боярин, – с уважением произнес Митрофан, – Его смотрящим за городом боярская дума поставила. Не все конечно он под себя, гребет. Делится с ними. А то бы не поставили.

– Ничего не изменилось, – вслух подумал Сидор и тут наконец-то они медленно стали продвигаться вперед. Но через некоторое время, впереди идущие телеги и экипажи, стали прижимаясь к обочине, замедляя скорость.

– Кто-то из Кремля едет, – со знанием дела объяснил Митрофан, и отдернул занавеску, выглянул в другое окно.

И действительно, вскоре навстречу им промчалась богатая карета, запряженная четверкой лошадей, в сопровождении всадников, которые размахивая нагайками, отгоняли в стороны экипажи или зазевавшихся пешеходов.

– Должно быть сам Собякин, объекты осматривать направился, – с уважением произнес Митрофан, провожая глазами кавалькаду.

– Не, у Собякина карета, синяя и рубинами отделана. А эта красная и в золотых заклепках. Должно быть это Задворкин, в загородную резиденцию направился, – произнес кучер, рыжий мужик в рваном зипуне

– Может и Задворкин, – согласился Митрофан, – У них сейчас, у всех по несколько карет. И не запомнишь, какая у кого.

– Задворкин, – с удивлением переспросил Сидор, – Что он снова в Кремле пристроился?

– Так он оттуда и не уходил. Как при Бориске Годунове поднялся, так никто его оттуда и не выживет. Вишь снова, на какой карете разъезжает. «И никакая опричнина их не берет», – произнес обреченно Митрофан, и добавил, с сочувствием взглянув на Сидора, – Эх. Нелегко тебе государь придется.

– Тогда может не поедем, – с надеждой ответил Сидор, – Может, вернемся?

– Поздно государь отступать, – с умным видом произнес Митрофан, – Уже слух пошел по всей Кваскве, что настоящий государь объявился.

– С чего он вдруг пошел, – удивился Сидор, – Кроме тебя обо мне никто и не знает.

– Как не знает, – отстранился Митрофан, – Ермило народ из темницы тут же выпустил, как только ты указ подписал. А слухи по Кваскве, быстрее этого самого разносятся. Так, что может и Задворкин того. В бега на время подался от твоего гнева.

– И что теперь делать, – с тоской спросил Сидор.

– А ничего уже не сделаешь, – Назидательно произнес Митрофан, – Это уже исторически свершившийся факт. А историю как говорится, взад не повернешь.

– Вот, снова вляпался, – с тоской про себя подумал Сидор и отвернулся к окну.

Проехав еще немного, они выехали и встали в очередь у деревянного моста через реку, по которой шли большие лодки под парусами, а вдоль берега, в разных местах было натыкано множество деревянных причалов, на которых с подплывающих лодок перегружали мешки, бочки, тюки в подъезжающие конные экипажи. Несколько артелей рыбаков тянули по отмели длинные бредни. С небольших мостков прыгали в воду голая ребятня, и женщины склонившись, полоскали в воде белье. А сразу за мостом Сидору представилась знакомая картина. Чуть правее, на пригорке, возвышался множеством башенок с пряничными куполами Храм на Серой площади. А слева, по валу, тянулась вдоль реки, почему-то белая Кремлевская стена, с такими же белыми шахматными сторожевыми башнями, и остроконечными шпилями над въездными воротами, увенчанными золотыми трехглавыми драконами. Ярко на солнце отсвечивали за Кремлевской стеной золотые купола храмов, и зеленели медью высокие крыши царских и боярских палат.

– Лепота, – выходя из остановившейся кареты и крестясь на купола, блаженно произнес Митрофан.

– Я чего-то не пойму, – удивленно произнес Сидор, спрыгивая следом на землю, – А, почему это Кремль и стены все белые.

– А какие еще они должны быть, – не понял Митрофан.

– Красные. Они же из кирпича сложены.

– Правильно, из кирпича, – согласился Митрофан, – Так ведь кирпич потом белить надо. Его кажный год белят, перед пасхой.

– Зачем, – теперь уже не понял Сидор.

– Как зачем? Чтобы красившее был и от парши, – пожал плечами Митрофан, и добавил, – Мне дьяк знакомый, с казначейского приказа говорил, что они на побелку два пуда золота выделяют ежегодно.

– Кому? Малярам, – уточнил Сидор.

– Ну, вот еще, – усмехнулся Митрофан, – Малярам такие деньги за сто лет не заработать. Подрядчику, естественно.

– А подрядчик кто, – не унимался Сидор.

– Известно, кто, – зевнул Митрофан, – Или Собякин, или Задворкин, али кто еще из боярской думы. А, то может и все вместе.

В это время на колокольне ударили колокола, и экипажи впереди стали медленно двигаться.

– Поехали, государь. Кажись рассосалось, – открывая дверь кареты, поманил рукой Митрофан.

***

Переехав реку по мосту они, стуча колесами по вымощенной булыжником дороге поднялись вверх и проехав Храм, выехали на Серую площадь, заполненную людьми, повозками и торговыми рядами. Везде шла бойка торговля. Вдоль стены Кремля выстроились распряженные повозки, с тугими мешками, бочками меда, дегтя, кузнечными и деревянными изделиями, конными хомутами и множеством предметов, назначение которых Сидор не знал. С другой стороны, на месте где в новые времена был построен главный советский магазин, тянулись ряды столов и лавок, с которых торговали платками, сапогами, валенками, глиняной посудой и прочей мануфактурой. Между рядов сновали лотошники торгующие, пирогами, петушками на палочке, дешевыми бусами, семечками и другой мелочью. Пространство между повозками и торговыми рядами заполнял разномастный люд, пришедший за покупками или просто поглазеть на выступления уличных артистов, кукольные представления и невиданных существ, от двухголовых животных до бородатых женщин и говорящих зайцев.

– Эх, народу то, – воскликнул кучер, – Не проедем. Пешком надо дальше.

– Забыл совсем. Сегодня же суббота, базарный день, – хлопнул себя по лбу Митрофан, – Придется государь пешком идти, до Коровицких ворот. С этой стороны все выезды сегодня закрыты.

Они вылезли из кареты и стали пробираться дальше через плотную базарную толпу. Но пройти, однако было не так-то просто. Их чуть ли не с силой останавливали назойливые торговцы, предлагая купить какой-либо товар. Митрофан ругался и иногда даже пускал в ход кулаки.

– Что, других мест нет больше в Кваскве, для торговли, – остановившись передохнуть, спросил Сидор, вытирая пот со лба.

– Раньше везде торговали, от Тверской до Закваскворечье, – отдуваясь, ответил Митрофан. – А когда Собякина главой поставили, он там все торговые ряды поносил и всех сюда загнал, на Серую площадь.

– Зачем, – не понял Сидор.

– В одном месте то проще собирать дань. Они же с каждой подводы рубль берут, а с лотка гривенник. Бизнес, однако, – с уважением объяснил Митрофан.

– Да еще просто так места здесь не получишь, – раздался сзади чей-то знакомый голос, – Стрельцам поднеси, омоновцам отстегни. За навоз заплати. И так за все.

Они оглянулись. Рядом с телегой, загруженной полными мешками, стоял, и улыбался им Аким.

– Здравия, желаю, – Аким стянул с головы шапку и поклонился.

– А, ты как сюда попал, – подходя к нему, протянул руку Сидор.

– Строганов от соли отказался. Пришлось сюда везти. А по дороге половину товара забрали, за переезд по мосту, и за место здесь, – криво улыбнулся Аким, – Да и торговля не шибко идет пока.

– Пироги, пироги, горячие пироги, – раздался бодрый голос, проходящего мимо лоточника.

– С чем пироги любезный, – придержал его за руку Митрофан.

– Так, с мясом, с рыбой, с хреном. С чем хочешь, – повернулся к ним лоточник с добродушной улыбкой, на круглом, красном, обветренном лице, и с редкой сбившейся бородкой.

– Петрович, – удивленно воскликнул Сидор.

– Точно, Петрович, – еще больше растянулся в улыбке тот, – Мы где-то раньше встречались, барин?

– Не раньше, а позже, – вспомнив, где он находится, ответил Сидор.

– Так каких пирогов желаете?

–Три с мясом давай – ответил Митрофан и протянул Петровичу серебряную монетку.

Тот снял крышку из большого плетеного короба, висевшего у него на животе, и поддев деревянной вилкой вытащил, по очереди каждому, три ароматно пахнущих, больших, круглых пирога, – Кушайте, господа хорошие.

– Вкусные, – обжигаясь, с жадностью, откусил пирог Сидор.

–А то, – гордо задрал голову Петрович, – Это по старинным осетинским рецептам приготовлено.

– Вот ты врать-то горазд. Где здесь осетинам взяться, – покрутил недоверчиво головой Митрофан.

В это время над площадью раздался дребезжащий звон небольшого колокола, и толпа дружно повернулась в ту сторону, откуда доносился звон и загалдела: «Ведут, ведут. Сейчас начнется», – раздались со всех сторон радостные возгласы.

– Эх, плохо видно отсюда, – вытянулся на цыпочках Петрович, вглядываясь в ту сторону, – А вперед уж не пройти.

– Что там за представление, – поинтересовался Сидор.

– Так сейчас на Лобном месте польских шпионов выявлять будут, – ответил Петрович и, оглянувшись на Акима, попросил, – Друг, пусти на телегу. Оттуда лучше видно будет.

– Залезайте, не жалко, – согласился Аким и они, опираясь на его руку, по очереди взобрались на самый верх, на мешки с солью, откуда сразу хорошо стала видна вся площадь.

В это время на Лобное место, где должно было происходить представление, поднялись под жидкие аплодисменты тот самый интеллигентный с моноклем, который вчера приказал пытать Сидора, вместе с ним вышла одетая в черное длинное платье и в черном монашеском колпаке на голове, худая женщина.

– Сама инокиня Белова сегодня пожаловала, – прокомментировал Митрофан, – и, нагнувшись к Сидору, прошептал ему на ухо, – Вовремя государь, я тебя вчера вычислил и освободил. А то бы сейчас у них там, на Лобном месте под кнутом признавался.

– А в чем признавался, – так же шепотом, спросил Сидор.

– В том, что ты польский шпион и против Квасковского государства.

– Спасибо, – поблагодарил Сидор, – Я тебе этого не забуду.

– Не мешайте смотреть, – недовольно оглянулся Петрович, и они замолчали.

В это время, интеллигентный с лорнетом, взмахнул рукой и в наступившей тишине произнес.

– С хорошим солнечным днем вас, православные.

– И вас, вас, – закричали из толпы, – Давай начинай. Заждались уже.

–Все, все, – согласно закивал тот, – Начинаем. Давайте вводите шпионов.

– Стоп, стоп, стоп, – вышла вперед монашка, – Нельзя раньше времени, называть подозреваемых шпионами. Только если сами сознаются под кнутом. Все знают наши правила?

– Знаем. Знаем. Начинай уже. Не томи, – закричали из толпы. И тут Сидор по голосу и взгляду узнал в монашке Рыжую, главную ведущую с Нашисткого телеканала.

– Это, что по телевизору тоже показывать будут, – забыв, где он находится, взглянул на Митрофана Сидор.

– Чего, – открыв удивленно рот, посмотрел на него Митрофан.

– Ничего, извини. Перепутал.

– Итак, – в это время произнес интеллигентный, – Выводите первого.

Тут в толпе появилось какое-то оживление и через нее стали пробираться к Лобному месту, двое стрельцов, в красных полукафтанах, таща под руки, высокого худого мужика, с подбитым глазам. Они поднялись по ступенькам наверх, и встряхнув мужичка, стали поворачивать его по сторонам, показывая публике.

– СавелийКрамаров, – показал рукой в сторону мужичка интеллигентный, – Так он представился при допросе. И даже после дыбы не назвал своего настоящего польского имени.

После этих слов, толпа зашумела, грозя Савелию кулаками, а некоторые стали бросать гнилыми яблоками и кусками конского навоза, коего было под ногами в изобилии. Савелий стоял с опущенной головой и не реагировал на летящие в него предметы.

– Крепкий орешек, – с уважением произнес Митрофан.

– А теперь начинаем делать ставки, – взмахнула рукой Рыжая и среди толпы начали бегать одетые в яркие колпаки молодые ребята с ведрами, куда народ бросал деньги, а те им давали что-то взамен.

– Дай, мне шестерки, – бросив две монеты в ведро, подбежавшему малому, попросил Митрофан. На что тот протянул ему, два медных прямоугольника с цифрами «шесть».

– Мне, пожалуй, троечку, – протянул деньги Петрович и получил пластину с цифрой «три».

– Будешь ставки делать, – спросил у Сидора Митрофан.

– Что за ставки?

– С какого раза ударом кнута, сознается Савелий, что он поляк, – и Митрофан почему- то взял себя рукой за горло, показывая удушение.

– А если он не сознается, – почему-то спросил Сидор.

– Ха, – ехидно усмехнулся Митрофан, – Такое редко кому удается. Ведь запорют тогда до смерти.

– Нет, я не буду, – замахал руками Сидор. – Тоже мне казино.

В это время молодчики в колпаках, закончили обходить народ и, поднявшись на площадку, поставили перед Рыжей несколько ведер собранными деньгами. Та, заглянув поочередно в ведра с воодушевлением произнесла:

– Все ведра наполнены больше чем наполовину.

Толпа нетерпеливо загудела, а Рыжая дала знак рукой и стрельцы, и те подхватив Савелия Крамарова, бросили его на большую, круглую плаху и, растянув руки с ногами в стороны, привязали их к металлическим кольцам, торчащим по краям. Тут же на площадку взбежал крепкого сложения мужик в кожаном фартуке с длинным хлыстом, и толпа восторженно загудела.

– Это кажись раньше у Малюты Скуратова, служил, – произнес Петрович, оглянувшись.

– Тоды, этот за три удара может выбить, – недовольно поморщился Митрофан и в это время в воздухе раздался свист кнута, и палач обрушил его на бедного Савелия. Тот взвыл, а интеллигентный взмахом руки, остановил следующий удар и подойдя к испытуемому, спросил с надеждой: «Что ты сказал любезный». Савелий молчал.

– Продолжай, – кивнул интеллигентный и отошел в сторону.

Палач взмахну и ударил еще. Толпа начала хором считать после каждого удара: «Два. Три. Четыре. Пять». Савелий не произнес больше ни слова.

– Ты проверь, может он уже не дышит, – крикнули с воза Митрофан и палач тогда взял стоящее рядом ведро с водой и, окатив им лежащего Савелия, удовлетворенно произнес: «Дышит. Еще как дышит».

После этого он нанес еще несколько хлестких ударов и кажется на восьмом, Савелий не выдержал и крикнул слабеющим голосом: Поляк, я поляк. Пощадите православные.

– На одиннадцатом ударе сознался, – огласил торжественно интеллигентный. – Подходите за выигрышем, кто ставил на одиннадцать. И напоминаю, половина суммы в пользу казны.

– Что-то много брать стали, – послышались немногочисленные, недовольные голоса.

– Потому как сейчас деньги нужны, дружину собирать, на N-ск идти, – строго ответил интеллигентный, – и народ постепенно успокоившись, стал расходиться по площади.

– Эх, сюда бы нашего Ермилу, – с сожалением произнес Митрофан, – Он бы с пятого удара точно расколол поляка.

– Это просто дикость, какая-то, – покачал головой Сидор, – Теперь я знаю, откуда все эти шоу на телевиденье начало свое, берут.

– Что, – повернулся к нему Митрофан.

– Ничего, – отмахнулся Сидор, – Надоело мне здесь. Пошли в твою думу.

– Ага. «Пойдем», —спрыгнул с телеги Митрофан и протянул ему руку.

– А тебя Петрович, назначаю поставщиком пирогов. Занесешь, часам к шести, – спрыгнув с телеги, Сидор хлопнул по плечу Петровича.

– Куда, занести, – не понял Петрович.

– В Государевы палаты, деревенщина, – строго пояснил Митрофан, – Перед тобой сам царь всея Квасквы стоит, а ты в шапке.

– Ой, простите, – смутился Петрович, стаскивая с головы бесформенный колпак.

– Ну, пошли государь. «Вроде разошелся немного народ», —беря Сидора под руку произнес Митрофан, и они стали пробираться дальше через толпу.

***

Перед Коровицкими воротами стояли два стрельца со скрещенными секирами, перегораживая проход.

–Куды, – строго спросил один из стрельцов, подошедших Сидора с Митрофаном.

–Нам в боярскую думу, – вежливо, но строго ответил Митрофан. – По государственным делам.

–По каким еще государственным, – лениво переспросил стрелец.

– Царь вот, пожаловал, – кивнул в сторону Сидора головой Митрофан.

– Слушай. Сегодня с утра одного уже приводили. Час назад голову отрубили. Вон в кустах валяется, – иронично ответил стрелец.

– Не боись. Этому не отрубят. Этот настоящий, – самоуверенно ответил Митрофан.

– Ладно, проходите, – стрелец отвел секиру, освобождая дорогу.

– Просто тут у вас, – одобрительно произнес Сидор, – Без волокиты. У нас бы знаешь, какую проверку устроили. До пятого колена.

– Сплюнь, – с испугом взглянул на него Митрофан, – Сейчас откажутся признать в тебе царя и голову с плеч долой. И мою вместе с твоей.

– Может, тогда не пойдем, – остановился Сидор.

– Поздно. Тут как говорят поляки, или пан, или пропал, – и он, подхватив Сидора под руку, потащил его в сторону красивых хоромов из красного кирпича, отделанных изразцами.

Они поднялись по высокому крыльцу и вошли в большой зал, стены которого был расписаны причудливыми узорами из птиц и цветов. Возле окон, за массивным столом, с многочисленными чернильницами и заваленным бумагами и гусиными перьями, дремал толстый мужчина в дорогом, расшитом жемчугами и золотом кафтане. Подойдя к столу, Митрофан, сначала тихо, а потом громче покашлял в кулак.

– Чего, тебе Митрофан, – через некоторое время, приоткрыв один глаз зевая, спросил толстый.

– Вот Викула Карпыч. Царя привел. Посмотрите, сделайте одолжение, – заискивающе произнес Митрофан.

– Ты же знаешь, Митроша, что с тобой будет, если он Лжедмитрием окажется, – тем же ленивым тоном произнес Викула Карпыч.

–Знаю. Но этот самый, что ни наесть настоящий. У него и грамота и печать царская имеется.

– Покаж, – снова зевнул Викула Карпыч.

Митрофан быстро взял Сидора за руку и, стащив перстень, протянул его Викуле. Тот покрутил его, рассматривая, и даже попробовал на зуб.

– Вроде перстень настоящий. Как у Иван Васильевича тишайшего, – согласился Викула, – Грамота где?

– Давай, свой этот сверток, – нетерпеливо затеребил за рукав Сидора Митрофан.

Сидор вытащил из кармана газетный кулек, развернул, ссыпал грибы в карман и протянул его Викуле.

Викула покрутив газету в руке и сверив изображение с лицом Сидора, поинтересовался: «А чего без бороды то?»

– Жарко было, – пожал плечами Сидор.

–Да, ладно тебе Викула Карпович. Бороду и отрастить недолго. Чего скажешь то?

– Да вроде похож, – задумавшись, почесал затылок Викула.

– Я же тебе говорю, настоящий он, – обрадовался Митрофан, – и вытащив из кармана увесистый мешочек, положил его на стол перед Викулой Карпычем.

– Да, я-то не против, – вздохнул Викула, убирая мешочек под стол, – Но, я же не один. Тут дума должна решать.

– А то мы не знаем, как дума решает, – с иронией произнес Митрофан. – Как ей скажут, так они и примут.

–Так, то оно так. Только все равно вам с Задворкиным, Собякиным, c Рвачевым, с Забибулиной этой, татарской княжной, договариваться придется. И воевод со стрелецкими старшинами не обойти. Да и купцы, свою долю затребуют.

– Викула Карпыч, тебе виднее с кем и о чем договариваться. Ты давай, решай. В накладе не останешься. Да и Смутное время это уже вот где, – и он провел по горлу ребром ладони, -Твердая рука давно нужна стране, а не эта Семибоярщина.

– Кого Смутное время достало, а кто только барыши считает, – незлобно огрызнулся Викула Карпыч, вылезая из-за стола. – Ладно. Вы пока здесь дожидайтесь. А я пойду, попробую навести мосты, – и переваливаясь как медведь, он направился к выходу.

– Кто это, – дождавшись, когда Викула выйдет, спросил Сидор.

– Викула Карпыч что ли, – Митрофан прилег на лавку, стоящую вдоль стены, – Старший сокольничий. Вроде шишка не самая большая. Но через него попробуем с боярской думой договориться.

– Ты, что ему взятку дал, – вспомнив про мешочек, поинтересовался Сидор.

– Чего, – не понял Митрофан.

–Что там в мешочке было?

– А-а-а. Ну, так не без этого.

–Чтоб царем стать, надо сокольничему денег давать, – опешил Сидор.

– Ну, а чего тут такого. Тем более ты еще не царь. А когда станешь, вернешь, – обиженно произнес Митрофан, и отвернулся к стене.

– Ладно, не обижайся, – подойдя, похлопал его по спине Сидор, – Верну. Конечно. Просто я думал, что так царями не становятся.

– А как становятся, – обернулся Митрофан, – Что бунты надо обязательно устраивать? Кваскву поджигать? Поляков тащить в помощь?

– Да, нет, – растерялся Сидор, – Зачем поляков? Я вообще против насилия. Если по-другому нельзя, я согласен, – махнул рукой Сидор.

– Ты пойми государь, – присел на лавке Митрофан, – Есть два способа порядок навести. Мирный, подкупить кого надо. Или как батюшка твой действовал, Иван Васильевич. Царство ему небесное. Через дыбу и Лобное место. Какой выберешь?

– Нет. Я конечно за мирный. Но разве нельзя без подкупа обойтись?

– Как, – удивленно развел руками Митрофан.

– Демократическими методами, например, – неуверенно ответил Сидор.

– Это еще что такое, – подозрительно посмотрел на него Митрофан.

– Ну, это когда народ соберется и решает.

– Это как раз и закончится бунтом, – перебил его Митрофан.

– Да?

–А то, – уверенно ответил дьяк, – Не, государь. Если ты так собрался действовать. С демократией этой. Тогда без меня, – и он, спрыгнув на пол, напялил на голову шапку, – Тогда я пошел. Я за это головой рисковать не буду.

– Подожди, – остановил его Сидор, – Я согласен действовать твоими методами.

– Другое дело, – заулыбался Митрофан и вернувшись к столу, взял колокольчик с ручкой и размахнув им, позвонил. Через некоторое время, дверь отворилась и зашел босой малый, в длинной холщовой рубахе.

– Принеси нам сюда квасу любезнейший, – повелительно произнес Митрофан.

– Нету квасу, – зевнув почесал затылок малый. – Выпили вчера. Токмо простокваша вечерняя осталась.

–Ладно, несу простоквашу, – скривился Митрофан.

Малый скоро вернулся, с крынкой в руке и поставил ее на стол.

– А стаканы где, – понюхав крынку, спросил Митрофан.

– Нету стаканов, – ответил малой. – Вчерась гуляли здесь бояре. Перебили все.

– Иди, – махнул на него рукой Митрофан и взяв крынку с явным удовольствием отпил и протянул Сидору, – Выпей государь. Хорошая простокваша. Умеют здесь ее готовить.

– Нет, не хочу, – без настроения ответил Сидор и отойдя прилег на лавку и неожиданно заснул.

***

Первый государственный Сон Сидора.

Ему приснилось, что он, открыл глаза и оказался в небольшом зале лежащим на кровати под тяжелой периной. Белый, невысокий арочный потолок, как в церковной келье нависал сверху. Стены, тоже белые с узкими сводчатыми окнами, через которые падал столбами дневной свет. Ему показалось, что он уже здесь был. «Ну, что проснулся. Соня», – услышал он хриплый голос и приподнявшись огляделся. У стены на стуле с высокой резной спинкой, в шапке, расшитой самоцветами и длинном, тяжелом красном кафтане, подбитым мехом, опираясь на высокий посох с золотым трехглавым драконом, сидел мужчина с острой бородкой и хищно смотрел на Сидора.

– Иван Васильевич, – опешив, спросил Сидор.

– Не забыл, значит, – добродушно произнес царь. – Добрался, значит до Квасковии?

– Добрался, – кивнул головой Сидор.

– Ну и чего там за порядки, – с любопытством поинтересовался Иван Васильевич.

–Да, не понял до конца еще, – наморщил лоб Сидор. – Отдельные нарушения мне кажется имеются.

– Так я тебя туда для того и направил, чтобы ты извел их и царскую власть установил, – строго вымолвил царь, – Перстень то не потерял?

– Нет. У меня, – Сидор достал из кармана перстень и покрутил им перед собой. – Только меня еще не признали за царя.

– Признают, никуда не денутся, – стукнул слегка посохом царь. – Ты главное тактику правильную подбери.

– Я знаю, – поспешил ответил Сидор, – Подкупом буду действовать. Меня Митрофан просветил. Он тут в этом разбирается.

–Кто такой Митрофан, -подозрительно нахмурился царь.

–Дьяк, – осекся Сидор, вспоминая, – Кажется судебного приказу.

– То же мне политика нашел, – засмеялся царь, – А, впрочем, может и правильно. Нечего на бояр опираться. Предадут они, не сомневайся. Если бы я опричнину не ввел, давно бы уже в темнице сгнил. И чего он тебе советует, Митрофан твой?

– Я же говорю, мирно, подкупом предлагает действовать.

– Для начала может и сойдет. Но не долго терпи бояр, – понизил голос царь и наклонившись к Сидору, добавил вполголоса, – А как они на воруются, да расслабятся. Тут ты их за шкирку и на дыбу. Ну, не всех конечно, а самых знатных. Там списочек, в царских палатах под иконкой для тебя оставил.

– А зачем на дыбу то, – оторопело посмотрел на него Сидор.

– Чтоб остальные забоялись и почувствовали царскую власть. Иначе сожрут тебя. Поверь. Я-то их знаю.

– А, что народ скажет на это дело? Вдруг, возмутится, – с надеждой произнес Сидор.

– Наоборот. Народ как раз и только этого и ждет. Знаешь, как у нас народ не любит начальство, а вот сильную руку признает. На этом вся политика твоя и должна держаться. Пригрел. Дал поворовать. Потом цап и на дыбу.

– Может попробовать как-то демократическим путем, – начал, было Сидор, подбирая слова, но царь не дослушав перебил:

– Это как у поляков что ли? – И он с сожалением посмотрел на Сидора и добавил, – Не приживется у нас никакой западный либерализм. Климат, наверное, не тот. А вот народного бунта, а еще пуще, боярского заговора опасайся. И лучше спецслужбу какую-нибудь заведи. Чтоб они следили за всеми.

– КГБ, что ли, – с недовольным видом пошутил Сидор.

– Да, хоть и КГБ, – не уловил юмора, ответил Иван Васильевич, – Как не назови, лишь страх наводили.

– А может все-таки попробовать полюбовно. «Чтоб интересы всех соблюсти», —с надеждой произнес Сидор.

– Дурак, – усмехнулся царь, и ударив посохом об пол, резко встал и добавил строго, – Действуй, как я велел. А то сам тебя не пощажу. И еще одну картину Репину придется рисовать на эту тему.

– Это где Иван Васильевич убивает своего сына?

– Молодец. Образованный. Знаешь историю, – усмехнулся царь, снова перейдя на мирный тон, – Ладно, пора мне в Александров. К ужину обещал царице быть. А ты действуй как я велел. И никакой самодеятельности. Понял?

– Понял, ваше величество, – услужливо ответил Сидор, и царь растворился в воздухе, а его кто сильно стал трясти за плечо, произнеся: «Государь, вставай. Бояре пришли. Видеть тебя желают».

Сидор открыл глаза. Над ним склонившись, стоял Митрофан.

– Что, – он, оглянувшись по сторонам.

– Бояре, ждут за дверью.

– Ага, – окончательно проснувшись, тряхнул головой Сидор, – Где они?

– Там, на крыльце, у входа.

Сидор посидел еще немного, вспоминая сон про царя. Потом решительно встал, подошел и сел на стул у стены, на котором только, что сидел Иван Васильевич и, сделав строгое выражение лица, приказал: «Пусть, заходят. Зови».

***

Дверь распахнулась и в палаты вошла плотная группа бородатых людей. Они остановились недалеко от входа и откровенно недружелюбно уставились на Сидора. В наступившей тишине, Сидор внимательно рассмотрел вошедших и с удивлением обнаружил в них черты все тех же членов Беломедведевского кабинета министров. Только эти были все сплошь бородаты и одеты в яркие, бархатные кафтаны, украшенными большими самоцветами.

– Шапки снимите, – в полголоса зашипел на них Митрофан, но те никак не среагировав, продолжали буравить Сидора глазами.

– Здравствуйте, товарищи, – делано не принужденным тоном произнес Сидор. – Вот я, наконец то и добрался до Квасквы.

– Откуда прибыл, любезный, – криво усмехнулся, высокий, худощавый боярин, сильно похожий на министра сельского хозяйства Рвачева.

– Из, Гудка, – бодро ответил Сидор.

– Это где, такое, – скептически спросил Рвачев.

– У нас, в Квасковии, – вежливо ответил Сидор, – Я, смотрю, вы не сильны в географии.

– Пусть печать покажет и грамоту, – задиристо выкрикнул другой, невзрачный боярин, очень похожий на министра Культуры, Мерзлинского.

– Пожалуйста, – Сидор, не принужденно протянул, перстень, и порывшись в кармане, достал и разгладил на коленке кулек, – И вот еще газетка прилагается.

Мерзлинский с опаской поглядывая на него, подошел ближе. Взял перстень с газетой и быстро вернувшись к своим. Бояре обступили его вокруг и рассматривая предметы, о чем-то, споря друг с другом, оживленно заговорили. Это продолжалось минут двадцать. И Сидор не выдержав, откашлялся и произнес:

– Ну, товарищи, убедились, что вещи настоящие? Раритетные, можно сказать. Поэтому прошу, верните теперь обратно, пожалуйста.

Бояре сразу смолкли и продолжали стоять кругом, не подавая никаких признаков.

– Чего замолкли. Отвечайте, когда государь с вами разговаривает, – строго добавил Митрофан.

– А, чего это за буквы здесь непонятные написаны, – вдруг обернулся к Сидору, протягивая газету с портретом Беломедведева, кряжистый боярин с откровенно хамским выражением лица.

Сидор напрягся, вспоминая кем, была эта хамская рожа в его прошлом премьерстве. Лицо было очень знакомым. Но или из-за густой бороды, или от непривычного одеяния, он никак не мог вспомнить должность и фамилию этого типа.

– Простите, я что-то вашу фамилию позабыл, – почтительно обратился к нему Сидор.

–Засечен, моя фамилия, – гордо произнес хамская рожа, и Сидор вспомнил его. Это был не министр, а очень важный руководитель одной нефтедобывающей компании, который раза два приходил на совещание и всегда держался там вызывающе самоуверенно.

– Точно. Теперь вспомнил вас, – обрадовался Сидор, – А вы, простите, чем сейчас занимаетесь? Какое направление курируете?

– Чего, – не поняв, сделал еще более неприятное лицо Засечен.

– Я имел ввиду, за счет чего кормитесь, – добродушно поправился Сидор.

– А-а-а, – протянул Засечен, и высокомерно добавил, – За лесами Квасковскими приставлен боярской думой следить.

– Теперь, понятно. Я, почему-то и не сомневался, – улыбнулся Сидор, – Так, что за буквы там непонятные вам показались?

– Все непонятные, – грозно произнес Засечин и выбросил вперед руку с газетой, – На каком языке здесь написано?

– Как на каком, – не понял Сидор, – На квасковском.

– А вот и нет. В Квасковской письменности нет таких букв, – злобно засмеялся Засечен, – Тут грамотные все. Читать умеют.

– Как нет? А на каком же там написано?

– На польском, – взвизгнул Засечен потрясая газетой, – Сознавайся Ирод.

И после этих слов, бояре, схватившись за рукоятки сабель, медленно двинулись в сторону Сидор

– В чем, я должен сознаться – медленно приподнялся со стула Сидор.

– Что ты Лжедмитрий шестой. И заслан королем Сигизмундом захватить Квасковский трон, – грозно крикнул, Засечен и, бросив газету с портретом на пол, стал неистово топтать ее высокими каблуками сафьяновых сапог.

– Вы, ошибаетесь. Эту печать мне сам Иван Васильевич вручил, – попытался объясниться Сидор.

– Когда вручил? Когда ты в колыбели еще лежал, – подскочил к нему, ехидно прокричал Рвачев.

– Почему в колыбели, – растерялся Сидор, – В кровати. Я спал. А он пришел и разбудил.

– В кровати, – дико засмеялся Рвачев, и выхватив саблю, приставил клинок к горлу Сидора, – Сознавайся, что ты самозванец!

В этот момент, остальные бояре, тоже вытащив сабли, обступили Сидора плотным кольцом и молча, уставились на него в ожидании.

Вдруг неожиданно с улицы раздались чьи-то крики: «Царя на трон! Царя трон!». Они сначала звучали неуверенно, в разнобой. Но постепенно набирали силу и скоро слились в общее скандирование. Так, обычно кричали фанаты на футбольных матчах: «Спартак, чемпион. Спартак чемпион. Царя на трон!»

Бояре в недоумении закрутили головами и, оставив Сидора, столпились у входной двери.

– Викула Карпыч, – тут обратился к сокольничему боярин Засечин, – Выдь-ка, посмотри. Чего народ хочет.

– Ага, – выдохнул тот и, перекрестившись, шмыгнул за дверь. Тут же крики смолкли, и наступила напряженная тишина. Сидор опустил руку в карман и, нащупав сухие грибочки, выданные ему перед отъездом стариком. «Вот, кажется, и время пришло закусить волшебными грибочками», – подумал он и, зажав один гриб в кулак, и облегченно выдохнул.

Тут дверь распахнулась, и зашел с испуганным лицом Викула Карпыч.

– Чего хотят, – подозрительно произнес Засечен.

– Царя хотят видеть, – сглотнув, выдавил сокольничий.

– Откуда прознали, – Засечен гневно обвел взглядом стоящих бояр.

– Он оказывается, того. Милость успел уже проявить. Выпустил людей из темниц, – угодливо поклонившись Сидору, ответил Викула Карпыч.

– Они не виноватые были. Их по доносу ложному посадил, – оправдываясь, произнес Сидор, и в это же самое время снова с улицы донеслось еще громче и настойчивее, – Царя на трон! Царя на трон!

– Эх, – отчаянно махнул рукой Засечен и повернувшись к Сидору, стащил с головы шапку и произнес ласково, – Выйди государь к народу. Осчастливь. Сделай милость,

– Сделай милость. Выйди, – все бояре как один сняв шапки, с мольбой протянули руки к Сидору.

– Как скажите, товарищи. Раз надо выйди. Я выйду, – и он через расступившихся в стороны бояр, под радостные крики, доносившиеся с улицы, вышел на высокое крыльцо.

***

Люди плотно заполнила всю площадь перед царскими палатами. Некоторые даже умудрились забраться на высокие, зубчатые стены Кремля.

– Государь! Государь, – разнеслось над толпой, когда Сидор появился на крыльце. Ему показалось, что все это было похоже на первомайскую демонстрацию на Серой площади, на которую его, когда в детстве брал отец. Тогда они шли в толпе и смотрели на трибуну мавзолея, с которой им махали руками члены советского правительства. И Сидор вдруг автоматически так же помахал рукой и люди, в каком-то диком восторге радостно стали кричать, размахивая руками и бросаясь вверх шапками.

– Вишь как соскучились по царю, – подойдя сзади, тих на ухо тихо произнес Митрофан, – Скажи чего-нибудь, государь.

– Чего сказать, – испуганно вжал голову в плечи Сидор.

– Все равно что. Главное уверенности больше.

– Уверенности, – обрадовался Сидор и, вскинув вверх кулак и тут из него вдруг понеслось помимо воли:

– Товарищи. – тут же все стихло, – В этот ответственный для страны и нашего народа момент. Я хочу вас заверить, что наша партия и правительство, ее Центральный комитет, во главе с Генеральным секретарем обещает вам выполнить все, взятые на себя обязательства, поднять благосостояние народа, защитить рубежи нашей родины от агрессора, побороть коррупцию, восстановить сельское хозяйство и продолжить освоение космического пространства. И я, стоя сейчас перед вами здесь, торжественно клянусь, приложить все усилия, и не жалея живота своего взвалить на себя эту тяжелую ношу и пронести ее до конца вместе с вами и освободить нашу лодку от тяжелого наследия прошлого. И как говорится: «Миру мир. Слава труду. Победа будет за нами».

Тут слова неожиданно закончились, и он испуганно обвел глазами площадь. Люди стояли с открытыми от удивления ртами. И только, было слышно негромкое карканье ворон, парящих вокруг золоченых крестов церковного собора.

– Слава царю, – крикнул изо всех сил Митрофан, разрывая тишину. И в ответ вся толпа громогласным выдохнула: «Слава царю»! И покатилось многократно повторяющимся эхом над Кремлем. Вороны в панике понеслись от куполов куда-то в Закваскворечье, а стоявший сзади Митрофан, всхлипнув, произнес: Хорошо сказал государь. Не понятно. Но до слез пробрало.

Дождавшись пока народ успокоится. Сидор поднял руку и открыл рот из которого само по себе вылетело: «А теперь, за работу товарищи», – и он развернувшись быстро зашел обратно в хоромы, где вдоль стены стояли бояре понуро опустив головы.

– Ну, а вы что, невеселые такие стоите -оглядев бояр, спросил он, – Народ вон торжествует уже. Или вам не радостно?

– Не вели казнить государь, – вышел вперед небольшого росточка худенький боярин с маленькой бородкой, – Дьявол попутал. Не признали сразу в тебе царя.

–Что-то лицо мне твое больно знакомое, – присматриваясь, спросил Сидор.

–Боярин Задворкин, государь, – вежливо поклонился худенький.

–Все, все, – усмехаясь замахал руками Сидор, – Как же без тебя то здесь, – и продолжил деловым тоном, – Никого я казнить не собираюсь. Не переживайте. Пора кончать с этим пережитком прошлого. А вот за казнокрадство и самоуправство спрашивать буду строго. Вплоть до увольнения с работы, – и ничего больше не придумав, он погрозил всем пальцем.

– Да мы верой и правдой служить будем. Живота не пожалеем. Не сомневайся государь, – с радостно загалдели бояре.

– Вот и договорились, – с облегчением произнес Сидор, – А на сегодня все свободны. Завтра, всех членов правительства к десяти жду на совещание. До свидания.

Счастливые бояре, крестясь и кланяясь стали по одному выходить на улицу.

– Викула Карпыч, – остановил сокольничего Митрофан, – А ты останься, и насчет обеда распорядись, а то государь окромя репы и пирогов не ел ничего с утра.

– Не сомневайся, князь. Через час все готово будет, – поклонился Викула Карпыч и вышел через другую дверь.

– Зря ты государь им вольную пообещал. Половину надо было сразу в темницу отправлять.

– Успеем еще, – отмахнулся Сидор.

– Это точно, – засмеялся Митрофан, -Главное, что народ тебя признал. Так, что теперича можешь править Квасквой, как тебе заблагорассудит.

–Да вот не было большой охоты, – невесело произнес Сидор, присаживаясь на стул.

– Так всегда по первой кажется. «А потом не оттащишь», —уверенно произнес Митрофан.

– Ты откуда знаешь, – недоверчиво посмотрел на него Сидор.

–Насмотрелся я тут за время казенной службы, что с людьми власть делает, – самодовольно ответил Митрофан, – Но и ничего сложно тут нет. Главное людей расставить на должности и спрашивать потом. А уж я тебе подскажу, кто есть, кто.

– Это хорошо, – приободрился Сидор.

– Токмо, не престало первому царскому советнику быть обычным дьяком, хоть и следственного приказа.

– А кем престало?

– Да вот, хоть князем, как давеча меня Викула Карпыч назвал.

– Я не возражаю, – пожал плечами Сидор.

– Сейчас указчик и оформим, – обрадовался Митрофан и бросившись к столу, вытащил из-за пазухи чернильницу, перо с бумагой и с высунутым от усердия языком, начал сочинять приказ.

– Готово, – через некоторое время произнес он и поднес Сидору исписанный лист.

– Это на каком тут языке, – прищурившись взглянул в листок Сидор.

– На старославянском, как и положено царскому указу быть, – гордо ответил Митрофан.

– На ка, прочитай, сам. Что-то я без очков не разберу.

– Сим указом, – торжественно прочитал Митрофан, гордо задрав подбородок, – Одариваю Митрофана Пончика, титулом святейшего князя.

– Пончик, это что такое, – не понял Сидор.

– Пончик, это фамилия моя, – отозвался Митрофан.

– Какая-то не очень княжеская, – поморщился Сидор.

– Можно Пончик-Квасковский, тогда, – подумав, предложил Митрофан.

–Угу. Лучше, – согласился Сидор.

– Одариваю Митрофана Пончика-Квасковского титулом святейшего князя и отписываю ему в родовое имение Подквасковское село Куркино со всеми его обитателями, а также села Березовка и Сосновка, во всех других волостях Квасковского государства.

– Подожди, а села то здесь причем и имение?

– Как же я князь, да без сел и родового имения буду, – с искренним удивлением произнес Митрофан.

–Так может они, уже принадлежат кому? А я их тебе отпишу, и нехорошо получится.

– Чего нехорошего то, – обиделся Митрофан, – Ты государь. Как скажешь, так и будет.

– Нет, – возразил Сидор, – На князя я согласен, а вот с селами погоди пока. Дай мне в курс дела войти.

– Как скажешь, государь, – ответил Митрофан и насупившись, пошел переписывать приказ.

Минут через двадцать, он все с тем же обиженным выражением лица, положил перед Сидором новый приказ: «Вот».

– Без сел, – взглянул на него Сидор.

– Как приказал, – ответило недовольно Митрофан и протянул чернильницу, – Ставь царскую печать.

Сидор, достал из кармана перстень, макнул в чернила и приложил к приказу: «Готово».

– Премного благодарен, – расплылся в улыбке Митрофан.

В это время в дверь постучали, и просунулась голова Викулы Карповича.

– Столы накрыты государь, – произнес сокольничий, – Прошу, пройти в трапезную.

– Это хорошо, – вставая, произнес Сидор, – Пошли, что ли князь, посмотрим, чем в Кремлевской столовке кормят.

***

В трапезной вдоль стены тянулся длинный стол, заставленный разной снедью. Но здесь в основном была растительная пища. На серебряных подносах, красиво украшенных огородной зеленью, лежали целые горы репы, свеклы и других корнеплодов, название которых Сидор не знал. Между подносами все свободное пространство было заставлено множеством кузовком и вазочек, с соленьями, ягодами, орехами, медом, вареньем. А в самом центре стола, напротив высокого царского стула, стоял большой чугунок, от которого шел пар и пахло чем-то травяным.

– А кто еще будет с нами обедать, – с удивлением осмотрев стол, спросил Сидор Викулу Карповича стоявшего с блаженным выражением лица.

– Так никого не звали. Только вы со светлейшим князем, государь, – ответил тот, отодвигая перед стул с высокой резной спинкой.

– Ладно, – присаживаясь, произнес Сидор, – А что это ни мяса, ни дичи, ни рыбы даже? Или пост какой-то, и я запамятовал?

– Никакой не пост, – ответил Викула, наливая в тарелку из чугунка какую-то красно-оранжевого цвета жидкость. – Запретил Иван Васильевич указом от 83 года мясо с рыбой в Кремле кушать. Сам не ел и другим не велел.

– Вот не думал, что он вегетарианцем был, – удивленно произнес Сидор.

– Сначала то все ел и не жалел некого, – вздохнул Викула Карпович, – А потом, когда в опричнине разочаровался, раскаялся и отказал от мяса.

– А это, что за детская неожиданность, – поднимая к лицу тарелку, поморщился Сидор

– Суп морковный, – со знанием дела, спросил Митрофан, присаживаясь рядом на оббитую бархатом кушетку и протягивая ему, свою тарелку.

–Да, это фирменное Кремлевское блюдо. Тертой корой дуба приправленный, – с гордость ответил Викула, – Может музыкантов позвать?

– Зови, – смачно откусывая хороший кусок репы, полным ртом ответил Митрофан.

Викула щелкнул пальцами и через незаметную дверь в трапезную вошли в расшитых длинных рубахах несколько человек с гуслями в руках. Они, поклонившись, скромно сели на длинную лавку и по взмаху руки Викулы Карпыча, положив гусли на колени заиграли протяжную, волнообразную мелодию.

– И кваску, нашего на хрене, настоянном попробуйте, – разливая в большие деревянные кружки, резко пахнущую жидкость, гостеприимно предложим Викула.

– Под это дело не кваску, а чего-нибудь покрепче можно было выпить, – вздохнул Митрофан, беря кружку

–Не положено здесь, испуганно произнес Викула Карпович и перекрестился, – Раньше бы за такие слова сразу в темницу стащили.

–Смотрю строгие у вас тут порядки Иван Васильевич завел, – произнес Сидор наконец-то с удовольствием добравшись до соленых грибов.

– Строг был. Но справедлив, – согласился Викула Карпович, – А чего это ты государь супчик то не ешь, аль не понравился?

– Да чего-то наелся уже. Спасибо, – отодвинув тарелку ответил Сидор, – Какие еще у нас дела на сегодня?

«Так никаких больше, – услужливо протянул ему салфетку Викула Карпович, – Все дела какие были, уже переделали». Так, что кушайте и отдыхайте, государь. А завтра ужо боярскую думу созовем, вот тогда и потрудитесь на благо отечества.

– Ты тогда вишневой наливочки то налей, для настроения, – подмигнул Викуле Карповичу Митрофан, – Вишневой государь не брезговал.

– Вишневой не возбраняется, – и Викула потянулся к высокой пузатой бутыли с красной жидкостью. Налив сначала себе в стопку, он выпил, облизнулся, – Можно пить, – и только тогда разлил в стопки Сидору и Митрофану.

– Вкусная, – выпив, похвалил Сидор.

– По старинным Квасковским рецептам приготовлена, – счастливо засветился Викула.

Настойка была явно с градусами и всем сразу ударила в голову.

– Предлагаю выпить за царя, – наливая по второй, торжественно произнес Митрофан, и музыканты тут же прекратив играть, тоже встали и почтительно застыли в поклоне.

– Дай, бог вам здоровья и счастья в личной жизни, – поддержал тост Викула Карпович и они, чокнувшись, дружно выпили.

–Кстати, насчет личной жизни, – цепляя на вилку соленый грибок, присел на кушетку Митрофан, – А чего это Викула Карпыч, ты нам танцовщиц сегодня не показываешь? Иван Васильевич, охоч был до танцовщиц.

– Сейчас покажу. Там они в сенях. Ждут приказу, – ответил Викула.

–Давай тогда, зови, – кивнул Митрофан и снова потянулся за бутылкой с вишневой настойкой.

Викула сделал знак музыкантам и те присев снова ударили по гуслям, а из другой, незаметной двери выплыли под музыку румяные девушки, в высоких кокошниках и длинных, расшитых жемчугами сарафанах.

– Третий тост, – беря стопку, произнес вдруг Сидор уже немного захмелев, – Традиционно, предлагаю выпить за присутствующих здесь дам.

– Кого, – покрутил по сторонам головой Митрофан.

– Женщин, – уточнил Сидор и потянул Митрофана за рукав, – Гусары, пьют стоя.

Они встали и с удовольствием выпили.

– Хорошие у тебя девушки, Викула Карпыч, – зачерпнув вилкой из бочонка квашенной капусты, помахал им рукой Сидор, – Прямо как из хора Квасковского военного округа.

– Кстати, государь, – придвинулся к нему Митрофан, – Ты у нас женат?

– Нет. Не до того было, – пожал плечами Сидор.

– Понимаю, – лицо Митрофана сделалось пьяно-серьезным, – Слушай, у меня здесь племянница. Из N-ска, приехала, в прошлом году, – Скромница, красавица. Не то, что эти квасковские фифы. А теперь еще выходит, что и княжна. Хочешь, познакомлю?

– Не знаю, – пожал плечами, зевая ответил Сидор. Его явно после сытного обеда, потянуло на сон.

– Будет сделано, – отдал по-военному честь Митрофан и поднявшись, замахал руками, – Все. Обед закончен. Все свободны. Государь отдыхать будет. – И повернувшись к Сидору, указал на небольшую дверь, – Не желаете пройти в опочивальню, государь?

– В опочивальню, – согласился, привставая Сидор. И Митрофан с Викулой Карпычем, подхватив его под руки, вынесли из трапезной и сняв башмаки и сюртук, уложили в опочивальне на кровать, накрыв огромной периной.

***

Второй государственный Сон Сидора.

Сидор лежал на кровати под большой периной и уже начал погружаться в сон, когда от двери потянуло сквозняком и перед ним возник образ все того же царя из фильма. Царь посмотрел на Сидора и уселся на привычное место у окна. Сидор на всякий случай, крепко зажмурил глаза, претворяясь спящим. «Ну, чего? Как прошел первый день царствования», – услышал он скрипучий голос и приоткрыв один глаз, ответил.

– Спасибо, государь. Кормят здесь хорошо, – ответил Сидор.

– Какой я тебе государь, – лениво ответил тот, – Зови меня просто Иван Васильевич. Мы теперь с тобой ровня.

– Спасибо, Иван Васильевич. Скажите, а я сейчас сплю или мне это все кажется?

– Какая разница, – отмахнулся Иван Васильевич, – Как бояре тебя приняли то?

– Сначала не очень. А потом, когда народ на площадь вышел, обрадовались даже.

–Мерзавцы, – гневно стукнул посохом царь и посидев молча, произнес, – Ладно, я не на долго забежал, – и он, засунув руку под кафтан, вытащил свернутый в рулон свиток, – Я тебе вот краткий план действий набросал. Завтра на боярской думе и зачитаешь, что им делать.

– Спасибо вам большое за заботу. А то я и …

– Не благодари. Общее дело делаем. Страну с колен поднимаем, – он встал повернулся к углу, где в свете лампадки мерцала икона и перекрестился. Потом подошел к ней и засунул за нее бумагу, – Я за икону тебя положил. Прочитаешь как проснёшься. А тут еще первое мое послание лежит, как с боярами поступить. Не читал что ли еще, – он вытащил свернутый лист бумаги и помахал им в сторону Сидора.

– Нет, Иван Васильевич. Напряженный день просто был, не успел.

–Это ты зря, – недовольно оглянулся царь, – Это наиправейшее дело.

–Какое, – не понял Сидор.

– Бояр приструнить, – ответил царь, – А не приструнишь, так смутное время никогда не закончится.

– Я приструню, приструню, – успокоил его Сидор.

– Ладно. Не затягивай с этим, – уже миролюбиво ответил Иван Васильевич и помахав ему рукой испарился, оставив в воздухе слабый запах бензинных паров.

Сидор внимательно оглядел хоромы. Наткнулся глазами на иконку, перекрестился и упав головой на подушку, успокоенный заснул.

***

Сидор проснулся и открыв глаза и посмотрел на потолок, по которому извиваясь ползали причудливые тени. Он почему-то лежал абсолютно голый, скинув с себя перину. На улице наступил вечер. Узкие окна-бойницы были темны, и опочивальня освещалась лишь слабым огоньком лампадки, висевшей под иконой в углу. «Откуда эти тени», – подумал Сидор. И в это время мелодичный девичий голос произнес: «Как спалось, государь?»

Сидор подскочил в кровати и увидел девушку с длинной русой косой в сарафане до пола, сметающий, что-то с пола веником в совок на длинной ручке.

– Ты, кто, – Сидор подтянул к лицу перину, прикрывая голое тело.

– Меня к вам светлейший князь Митрофан Иванович прислал, – скромно потупившись ответила девушка.

– Кто, – не понял Сидор.

– Ваш советник, – улыбнулась девушка, – Он раньше дьяком судейского приказа был. А вы его потом и в светлейшие князи возвели.

– А-а. Понял, – тряхнул головой Сидор. – А кто меня раздел здесь?

– Та я и раздела. Негоже было в одежде спать, – скромно ответила девушка. -Я вот вам чистую одежду принесла. А вашу прачкам отдала, – она указала рукой на стул, – К утру постирают.

– Ладно, это отвернись. Я оденусь, – продолжая прижимать перину, спустил с кровати ноги Сидор.

Девушка, прикрыла тыльной ладонью глаза.

– Вспомнил. Мне про тебя Митрофан за обедом рассказывал, – спрыгнув на пол, он стал надевать на себя бархатные шаровары, и такого же красного бархата камзол, с золотой вышивкой, – Как тебя зовут, красавица?

– Аксинья, господин.

– Какой я тебе господин, – натягивая на ноги белые, кожаные сапожки с загнутыми вверх носами на высоких каблуках, произнес Сидор. – Все, готово. Можешь смотреть.

– Красивый вы. Словно серафим, – убрала руку с глаз девушка.

– Ну, ты скажешь, – усмехнулся Сидор. – Темно тут. Не могу разглядеть тебя хорошо, – прищурился он, пытаясь разглядеть лицо девушки.

– Сейчас государь, я лампу зажгу. – Она легко наклонилась под стол и выставила массивную бронзовую, масляную лампу. Вытащив фитиль, она от лампадки зажгла его, и снова вставив в лампу, накрыла сверху, большим абажуром, из венецианского стекла. Опочивальня тут же залилась голубоватым светом и Сидор, взглянув на девушку, удивленно вскрикнул:

– Алиска!

– Что, Государь, – не поняла девушка.

– Ты, очень похожа на одну мою знакомую. Ее Алисой звали.

– Ну, если вам так нравится это имя. Зовите и меня Алисой, – улыбнулась скромница.

– А меня Сидор. В смысле, Дмитрий, – поправился Сидор, -Для тебя просто, Митя, – и он, оглянувшись по сторонам произнес, понизив голос, – Послушай Алис, а где здесь тубзик? Я на горшок стесняюсь ходить.

– Уборная, – обрадовалась Алиска, и отойдя в сторону, потянула на себя дверь, окрашенную в цвет стен. – Прошу, государь. «Дима», – проходя мимо, напомнил он и зайдя закрыл дверь.

Внутри оказалось совсем небольшой, слабо освещенное помещение, с дыркой в полу посередине. «Ну, не горшок все-таки», – присаживаясь на корточки, подумал Сидор.

Выйдя через некоторое время из уборной, он застал Алиску с кувшином в руке, и полотенцем, перед тазиком, стоящим на лавке.

– Умойся, государь. Я полью, – улыбнулась девушка.

– Теперь ты за мной всегда будешь ухаживать, княжна, – склоняясь над тазиком и подставляя руки, пошутил Сидор.

– Как прикажете.

– Дима меня зовут, – напомнил Сидор и стал умываться.

Закончив водные процедуры, Алиска протянула ему полотенце:

– Вытирайся, Дима и пошли ужинать.

– Другое дело, – обрадовался Сидор и вытер руки, пошел следом за Алиской.

На этот раз на большом столе в трапезной, вместо изобилия яств, стоял большой серебряный поднос все с той же пареной репой и глиняная крынка, завернутая марлей. – Что это, – сняв марлю и подозрительно понюхав крынку, разочаровано спросил Сидор.

– Простокваша, государь, – ответила Алиска.

– Я это, уже ел в обед, – взяв репу, и катнул ее по столу Сидор, – Это диета Иван Васильевича, больше Беломедведеву подойдет. – Да и программка на вечер не очень. Я думал в Кремле повеселей время проводят.

– В Кремле всегда такая скукотища. У них одно развлеченье. Сидеть в своих этих медвежьих тулупах на собраниях. А потом гусли слушать, – презрительно фыркнула Алиска.

–У них это у кого, – поинтересовался Сидор.

– У бояр государевых, -ответила Алиска.

– Может так и надо, – пожал плечами Сидор, – Они примером должны служить для народа.

– Каким примером, – ехидно произнесла Алиска, – Это они тут, при тебе, примерные. Потому как боятся. А за Кремлевскую стену вышли и пошли во все тяжкие.

– А ты откуда знаешь, – удивленно посмотрел на нее Сидор.

– Так, я уже тритий год в Кваскве живу. Изучила столичную жизнь. С изнанки так сказать, государь, – потупилась Алиска.

– Дима. Дима меня зовут.

– Дима, – повторила Алиска и взглянув, игриво, добавила, – А хочешь в ночную Квасковскую жизнь окунуться? Я тут знаю несколько приличных заведений. И накормят, и напоят, и станцуют, не как эти вареные.

– Да, я не против, – обрадовался Сидор, – Сидеть тут одному среди всей этой мрачной исторической старины не очень-то хочется.

– Тогда, пошли, – весело протянула руку ему Алиска, – Потусим на славу.

– Подожди, – придержал ее, остановился Сидор, – Только у меня денег с собой нет. Я тут на государственном обеспечении.

– У меня есть, Дим, не переживай, – и она потянула за собой Сидора к выходу.

На улице уже совсем стемнело. Алиска, не раздумывая, вытащила смоляной факел, торчащий в стене и крепко взяв Сидора за руку, уверенно повела его через площадь к воротам Квасской башни. Ворота были уже закрыты, и Алиска постучала по сторожевой будке, из которой показалась бородатая головаохранника.

– Чего надо, – зевнул, спросил тот.

– Ворота отвори, – приказала Алиска.

– Чего не спится то, – недовольно ответил охранник, но вылез из будки и подойдя к воротам, открыл ключом небольшую дверь. – Выходи.

Они вышли за ворота и погрузились в полную темноту. И только в редких окошках за площадью виднелись неяркие огоньки.

– Темнота друг молодежи, – весело произнесла Алиска, прижимаясь плотнее к Сидору.

– А куда идти то, – с опаской посмотрел по сторонам Сидор.

– Не бойся, тут недалеко, – и она уверенно потащила его в темноту.

Пройдя через площадь, они подошли к Лобному месту, перед каменными ступенями которого, стояли два крепких охранника, с фонарями.

– Кто, такие, – преградил им путь один из охранников.

– Свои, не видишь, что ли, – уверенно ответила Алиска.

– А, это ты – посветив в лицо фонарем, узнал ее охранник, – А это кто с тобой?

– Что по одежде не понятно кто, – с вызовом спросила Алиска.

– Да вроде боярин, – оглядев Сидора, ответил тот.

– Боярин, – передразнила Алиска, – А может это сам государь, Дмитрий Иванович пожаловал. Открывай, давай, – и она сунула в руку охранника монету.

– Сегодня он может и Дмитрий Иванович, а завтра глядишь уже и Лжедмитрий, – без особого почтения пошутил охранник, – Ладно, проходите, – и он развернулся и, подсвечивая фонарем, стал подниматься по ступеням.

Они взошли на площадку и охранник, подойдя к круглому постаменту, посередине, наклонился и приподнял металлическую крышку, – Залезай, осторожно, по одному.

Алиска, сунув ему в руку, факел и придерживая подол сарафана одной рукой, а другую протянула Сидору, и они стала спускаться вниз по крутой винтообразной лестнице.

– Это куда мы идем, – стараясь, не ударится головой об невысокий свод, спросил Сидор.

– Тебе понравится, Дима, не волнуйся, – успокоила его Алиска.

***

На лестнице было совсем темно и спускаться пришло достаточно долго. Через какое-то время снизу стала доноситься эстрадная музыка, и неразборчивый шум голосов и запахло чем-то вкусным, жаренным. Наконец лестница закончилась, и они оказались в небольшом предбаннике, освещенном большим красным фонарем, висевшим над деревянной дверью.

– Вот и пришли, – радостно сообщила Алиска, повернув к себе Сидора и внимательно его оглядев.

– Где это мы, – спросил он.

– В Красном факеле, – она указала рукой на фонарь над дверью, – Это самое гламурное заведение средневековой Квасквы – Подожди, я сейчас, – и она, быстро выскочив за дверь, скоро вернулась, держа в руках небольшую русую бородку, – Давай я тебе ее приклею.

– Зачем это, – удивился Сидор.

– Чтоб не узнали. Сюда может Задворкин со своей компанией гулять нагрянет. Или кто другой из боярской думы, – и она, приложив бородку к лицу Сидора, разгладив ее руками, удовлетворенно закончила, – А тебе с бородой лучше, Дима. Пошли, – открыв дверь, потянула его за собой.

Они очутились в просторном зале, с невысокими арочными потолками, освещенном подвешенными на стенах, красными светильниками, отчего лица многочисленных посетители, выглядели как медные. За зоной столиков виднелась не высокая эстрад с серебристым шаром, подвешенным к потолку.

Оглядевшись, Алиска потянула его к небольшому столику, стоящему чуть в стороне за колонной.

– А мне здесь нравится. Что-то это все напоминает, – оглядевшись по сторонам, удовлетворенно произнес Сидор.

– Польшу, наверное, – ответила Алиска и кому-то приветливо помахала рукой.

– Почему Польшу, – удивился Сидор.

– Это еще поляки все здесь на свой лад устроили, когда Лжедмитрия с Марией Мнишек на трон в Кваскве посадили.

– Ты, моя звездочка Ксюша, как вовремя ты пришла, – раздался, чей-то хорошо поставленный голос и возле столика возник в красной, шелковой косоворотке, крупный мужчина в котором Сидор тут же признал интеллигентного ведущего в очках.

– Я не по работе. Ко мне родственник приехал. Вот показываю ночную жизнь Квасквы.

– Дмитрий, – представился Сидор.

– Пещерный, – разглядывая Сидора, ответил интеллигентный, – Что-то лицо мне кажется ваше знакомым?

– Вряд ли мы встречались. Я из Гудка.

–Не знаю где это, – потерял к нему интерес Пещерный и снова обратился к Алиске, сложив умоляюще руки перед собой, – Ксюш, выступи сегодня. Сам Собякин со своими воеводами обещал подъехать, а у меня Ольга снова с польским любовником сбежала.

– День, два побегает, вернется, – презрительно ответила фыркнула Алиска, – Что первый раз что ли?

– Не первый, – чуть не плача, согласился Пещерный.

– А у меня сегодня законный выходной, – недовольно ответила Алиска, – Я тоже может хочу погулять с любовником, – И она отпустила воздушный поцелуй Сидору.

– Аксинья, я тебя умоляю, – застонал Пещерный, -, ведь Собякин, сама знаешь, любит это дело. А не понравится, и лавочку прикрыть может… Это же его территория, – и он, деловым тоном, добавил, – Двойную оплату обещаю.

– И стол за счет заведения, – подумав, неохотно согласилась Алиска.

– Согласен, – расплылся в улыбке Пещерный.

– Я сейчас подойду, – небрежно махнула Алиска и счастливый Пещерный убежал в зал.

– Слушай, котик, – погладила Сидора по голове Алиска, – Ты без меня посидишь, не долго. Мне поработать немного надо. Выручить друзей.

– Конечно, конечно, – согласился Сидор, – Подожду.

– Вот и умничка, – подскочила Алиска, – Сиди здесь. Тебя обслужат, – И чмокнув его в щеку, побежала в сторону эстрады.

Через некоторое время к столику Сидора подошел вежливый половой и стряхнув полотенцем крошки со стола, услужливо произнес:

– Могу предложить суп из раковых шеек, на первое. Расстегайчика с осетриной, на второе и традиционные наши закусочки.

–Замечательно, – обрадовался Сидор и половой поклонившись убежал на кухню.

Постепенно зал стал заполняться народом. Появилась небольшая компания, к которым тут же подошел Пещерный и проводил к столу недалеко от эстрады. Приглядевшись Сидор узнал в одном из пришедших боярина Задворкина и еще одного, совсем молодого, кажется министра финансов из правительства Беломедведева, которого он сам когда-то и назначил. Следом за ними ввалилась уже немного разгоряченная компания, по одежде явно иностранцев. Они уселись недалеко от Сидора, и громко заговорили по-итальянски. Один из компании, в черных солнцезащитных очках очень был похож на Челентано. Тот видно почувствовал на себе взгляд Сидора и сняв очки, посмотрел в его сторону и спросил по-русски, указывая на сцену:

– Вы, не знаете кто сегодня буде выступать?

– Кажется Алиска, – сообразив, о чем речь, ответил Сидор, – В смысле Аксинья.

– Аксинья, перфетто, – обрадовались за столиком итальянцы, изображая овации.

В это время к столу Сидору подошел с тележкой половой и стал накрывать на стол. Поставив в центр большую супницу. Он налил из нее в тарелку ароматно пахнущего супа из раковых шеек. Рядом поставил блюда с румяными расстегаями. Расставил по столу вазочки и тарелки с соленьями, заливное из осетрины, икрой нескольких сортов.

– Приятно аппетита, – закончил сервировку половой. – Спасибо, – причмокивая от аппетита, ответил Сидор, оглядывая стол

– Из напитков могу предложить квас, клюквенный морс или березовый сок, – и малый склонившись к тележке выставил на стол три графина с разного цвета жидкостью.

– А покрепче, – переспросил неуверенно Сидор.

– Вы первый раз в нашем заведении, – поинтересовался половой, приподняв вопросительно бровь.

– Да. Но я с Аксиньей пришел, и ваш шеф обещал все по первому разряду.

– Извините, – поклонился половой, – Я сейчас уточню, – и он с тележкой снова умчался на кухню.

В это время в зале появился, в сопровождении двух военных, высокого ранга, в расшитых золотом синих кафтанах, седовласый боярин. К ним тут же кланяясь подбежал Пещерный и аккуратно взяв за руку седоголового, что-то весело рассказывая, проводил к столику, отгороженного от основного зала ширмой.

– Простите, – раздался рядом с Сидором голос полового, – Ваш напиток, как заказывали, – и он поставил на пол, у ног Сидора, среднего размера ведро, а на стол, обычную, солдатскую, оловянную кружку.

– Это, что, – переводя глаза с ведра на кружку, удивленно спросил Сидор.

–Наш фирменный коктейль, – вежливо ответил половой.

– Утро стрелецкой казни, -выдохнул ошарашено Сидор.

– Ну, зачем так трагически, – улыбнулся половой, – Просто. Вечер у Лобного места.

– Спасибо, – поблагодарил и похлопал по карманам, как бы в поисках чаевых, сочувственно развел руками, – Я потом.

– Хорошего вечера, – любезно ответил половой и отойдя к итальянцам, расставил на стол закуски и сняв с тележки такое же ведро коктейля, поставил его на пол.

Итальянцы, продолжая оживленно разговаривать, набросились на еду, периодически наклоняясь к ведру, зачерпывая кружками, коктейль и не разгибаясь, выпивали под столом.

– Вот здесь, как все интересно устроено, – с удивлением подумал Сидор, и наклонившись зачерпнул первую кружку.

***

Зал постепенно заполнялся. Подошла большая компания неприятных личностей во главе с Засечиным. Для них пришлось сдвигать сразу три стола. Чуть позже, с потрепанным портфелем, пришел уставшего вида боярин похожий на министра Рвачева. Он заказал только квасу и, вытащив из портфеля ручные счеты и толстую тетрадь, стал что-то записывая отсчитывать на костяшках. Одновременно с Рвачевым в зал спустился боярин Мерзлинский, в сопровождение двух бородачей в тюрбанах, похожих на турок. Тут же к их столику принесли, раскуренный кальян. Сидор к этому времени, выпил третью кружку и уже не удивился, когда в помещение в яркой африканской одежде, появился Каебунский президент, в сопровождении трех танцующих негров. Они обошли зал, поздоровавшись со знакомыми и расположились за столиком у стены, заказав, тарелку лесных орешков и сразу два ведра коктейля.

– Все те же самые лица, – покачав головой, усмехнулся Сидор и зачерпнул еще одну кружку.

В это время на эстраде работники установили идеально ровный, без сучков, березовый ствол. Серебристый шар под потолком начал вращаться и на него с двух сторон ударили лучи света, отчего по залу разбежались зеркальные зайчики, а из скрытых динамиков заиграла мелодичная музыка, на мотив «Во поле березка стояла».

«Все, как раньше в Красном Факеле, – хмелея произнес Сидор, и подумав добавил с сомнением, – Или как позже». Он не успел закончить размышления, как на сцену под восторженные крики и аплодисменты и, вышла в красивом старинном, квасковском сарафане и высоком кокошнике Алиска, в сопровождении, девушек в похожих нарядах. Они проплыли несколько раз по эстраде и встали полукругом, оставив в центре Алиску, облокотившуюся локтем о березку. Мелодичная музыка смолкла и через некоторое время, вместо нее, вдруг раздалась ритмичные, пульсирующие похожие на электронные звуки, под которые Алиска с девушками красиво изгибаясь стали пританцовывать. «Интересно, девки пляшут», – хитро улыбаясь, произнес Сидор, и остановив пробегающего мимо с ведром в руке полового, поинтересовался: «Простите, а что это за мелодия играет»

– Польская, – бросил тот и побежал в сторону подзывающего его рукой боярина Засечина. «Надо же и здесь без поляков не обошлось», – подумал Сидор, подкладывая в тарелку большой кусок заливной осетрины.

В это время в зале раздались радостные крики и аплодисменты. Сидор взглянул на сцену, где Алиска, скинула с себя сарафан, оставшись в одной ночнушки, красиво изгибаясь, танцевала, обхватив ствол березки. «Это же стриптиз», – обрадовавшись, пьяно крикнул Сидор. И итальянцы обернулись в его сторону.

– Это настоящий стриптиз. Вы видели, – повторил он для итальянцев, указываю рукой в стороны эстрады.

–Перфетто, перфетто, – ответили те, поднимая кружки вверх.

Потанцевав немного, Алиска, скинула с плеча сначала одну, потом вторую бретельки и медленно опустила на пол ночнушки, вышла из нее, оставшись в каких-то шелковых панталончиках, соскочила с эстрады, пошла между столиками, с серебряным подносом в руках, куда ей щедро сыпали посетители золотые и серебряные монеты.

Дойдя до столика каебунцев, она остановилась и кокетливо стала разговаривать с их главным. Тот положил на стол перед собой увесистый мешочек и стал доставать оттуда какие-то драгоценные камни и бросать на поднос Алиске. Она, в ответ жеманно улыбаясь, повернулась к нему боком, а каебунец уверенно положил ее руку на бедро.

– Что он себе позволяет, – пьяно, крикнул Сидор, – это моя девушка, – и он, перевернув ведро с остатками коктейля на пол, выскочил из-за стола и, подлетев к каебунцу, навалился на него сверху и стал душить.

В зале раздались крики, и Сидор почувствовал, как его сзади схватили крепкие руки и в считанные минуты он очутился на кухне, удерживаемый сзади двумя бандитского вида охранниками. Перед ним стоял, с разъяренным лицом Пещерный.

– В кладовку его бросьте. Пусть проспится, – гневно крикнул и охранники, открыв небольшую дверь, бросили Сидор в какое-то темное, сырое помещение.

– Кто вам дал право, так обращаться с царем, – попытался встать на ноги Сидор. Но не удержавшись на ногах, он упал на спину, и грозя пальцем, произнес, заплетающимся языком: «Вы меня еще узнаете», – и тут же уснул.

***

(Третий государственный сон Сидора). Как и в первых двух снах, Сидор лежал на кровати накрытый тяжелой периной, а на деревянном стуле, опираясь на посох, восседал Иван Васильевич.

– Ну что, вместо государственных дел гулянками решил заняться, – укоризненно произнес Иван Васильевич.

– Да, нет. Просто зашли поужинать в приличное заведение. Ну и не рассчитал я немного, перебрал лишнего, – начал оправдываться Сидор, – С кем не бывает?

– Перебрал он, – грозно оборвал его Иван Васильевич. – А ты знаешь, что я своим указом запретил в трех верстах от Кремля вином торговать и пить оное.

– Теперь понятно, почему они кабак под землей устроили, а вино в ведрах подают, – усмехнулся Сидор, – А если бы обычных в бутылках, я бы может быть и не напился.

– Вот стервецы, – стукнул посохом по полу царь, – И тут лазейку нашли. Прямо хоть сухой закон вводи. А может и правда?

– Как бы ни получилось потом как с опричниной, – ехидно произнес Сидор, – Все время вы с законами перегибаете.

–Не, умничай, – не злобно цыкнул на него царь, – Ладно, я еще подумаю, – А тебя похоже женить пора.

–Зачем?

–А затем, что в Кремле сидел, и не шлялся по кабакам.

– Да, они сами первые туда норовят сбежать, – усмехнулся Сидор.

– Это ты про кого, – не понял Царь.

– Да, я так в общем. Теоретически, – покрутил руками Сидор.

– А я практически, – продолжая думать о своем, ответил Иван Васильевич и стал перечислять, – За татарскую княжну тебя сосватать, смысла уже нет. Казань я и так взял. Ермак Тимофеевич Сибирь присоединил. Кто там еще, крымские татары, так это нам не ровня. Нет, пора к Европе разворачиваться.

– А что среди своих никого не осталось, – поинтересовался Сидор.

– А кто здесь? Из Рюриковичей одни мы остались. Боярские девки тебе тем более не ровня, – подумав немного, с сомнением произнес Иван Васильевич, – Нет. Тут должен быть брак политический. Нужно невесту искать тебе среди Европейских монархов.

– Ага. Уже один раз на полячке женили одного. Чуть без Кремля не остались, – снова съязвил Сидор.

– С поляками, конечно ошибочка вышла. Они из того же, что и наши бояре сделаны, – согласился Иван Васильевич, – Нет, тут выше надо брать. Аглицкую или немецкую принцессу тебе подыскать.

– А поближе нет, – без особой радости произнес Сидор.

– А кто поближе? Шведы? Так у нас ними война, – рассудит Иван Васильевич. – Да и шведы не лучше поляков, – и он, встав, решительно закончил, – Ладно. Я подумаю, и отправлю сначала надежных людей на разведку, а потом волю свою скажу.

– А мне что делать в это время?

– Что делать, – переспросил Иван Васильевич, – Управлять государством. Инструкции я тебе оставил. Читал уже?

– Нет. Завтра с утра хотел. На свежую голову.

– На свежую, это правильно. Ну, а насчет бабы. Поживи пока с этой княжной. Она вроде смышлёная, да и в остальном ничего. Как ее зовут, забыл?

– Алиску, что ли?

– Тьфу, имя то какое, аглицкое. Не шпионка случайно?

–Аксинья по-нашему.

–Это другое дело, – успокоился царь. – С ней разрешаю. В общем, отдыхай. А завтра с утра на работу, чтобы как огурец. И больше никаких пьянок. И прикрой этот кабак на Лобном место. Пусть по профилю работают.

– Это я обязательно, – потирая ушибленный затылок, согласился Сидор, – А можно я… – хотел было продолжить Сидор, но Иван Васильевич уже растворился и в комнате снова запахло бензиновым выхлопом.

– Кажется вроде обошлось, – с облегчением произнес Сидор, и повернувшись к стене, подтянул перину и успокоенный заснул.

***

Он проснулся, но продолжал лежать с закрытыми глазами прислушиваясь к утренним звукам. Где-то совсем рядом ударил большой колокол и затих. «Кругом!», – послышался с улицы чей-то командный голос, и последовала следующая команда: «Шагом, марш!». После чего, раздались шаги марширующего подразделения. Они прошли совсем рядом и постепенно затихая пропали. «Значит, мне все это не снится», – вздохнув в слух, пересохшим ртом произнес, Сидор и почувствовал сильную боль в затылке.

– Проснулся, милый, – прозвучал, мелодичный девичий голос и чья-то рука нежно погладила его по щеке.

Сидор чуть повернув голову и скосил глаза. Рядом, скромно улыбаясь и смотря на него лучистым взглядом, лежала Алиска.

– Привет, – немного, смутился Сидор, – А ты, как тут оказалась?

– Ты мне приказал, и я пришла, – невинно ответила Алиска, – Я же не могла отказать государю.

– Подожди, – вдруг смутно вспомнил вчерашний вечер Сидор, – Как я здесь оказался?

– Пришлось договариваться, чтобы тебя принесли. Ты разве не помнишь?

– Нет. Точнее сказать не до конца.

– Придется напомнить, – облокотилась на локоток Алиска, открыв свои изумительные, маленькие сисечки.

– Ну и чем там закончилось, – Сидор смутившись, отвел глаза в сторону.

– Ты, приревновав меня к Ганнибалу, и набросился на него с кулаками. Тут же вмешалась охрана и вас растащили.

– Кто такой Ганнибал?

– Этот африканский царь. Его привезли еще ребенком в подарок Иван Васильевичу, а он ему дворянство дал и оставил на службе.

– Подожди, – покрутил головой Сидор, – мне кажется из истории Квасквы, арапчонка Ганнибала, подарили царю Петру. А тот, вчерашний, вообще то очень был похож на каебунского президента Отелло. Я его еще с женой Беломедведева познакомил.

– Я не знаю так хорошо Квасковскую историю как ты, но у нас про него такое говорят, – обиженно надула губки Алиска.

– А ты значит княжна, в кабаке, стриптизершей подрабатываешь, – иронично произнес Сидор, скосив на нее глаз.

– Но я же не для себя старалась.

–А для кого, – удивился Сидор.

– Для государства. Вон посмотри сколько вчера в казну заработала, – и она откину перину, голой спрыгнула на пол и подбежав к столу, вернулась с серебряным подносом, заваленным монетами, среди которых искрились несколько драгоценных камней.

В это время дверь приоткрыв и показалась голова Митрофана.

– Дядя, стучаться надо, – повернувшись к нему спиной, недовольно вскрикнула Алиска.

– А чего стучаться. Все свои, – хохотнул Митрофан и поклонившись Сидору добавил, – Государь. Завтрак готов. Вставай, умывайся. Через час уже заседание боярской думы назначено.

– Что-то я себя не очень хорошо чувствую, – без настроения произнес Сидор, спуская ноги с кровати.

– Это мы в миг поправил, – засмеялся Митрофан, входя в комнату, держа в руках глиняную крынку и протянул ее Сидору, – Вот рассольчику выпей, государь. Первое лекарство. Им всегда, Иван Васильевич лечился, царство ему небесное.

Сидор подумав немного, взял крынку и сделав глоток, с удивлением почувствовал, как целебная жидкость стала наполнять его силой. Боль в голове исчезла и наступило облегчение.

– Хорошо, -выдохнул он, возвращая крынку Митрофану и спрыгнув с кровати, побежал в уборную.

Приведя себя в порядок Сидор прошел в трапезную. Там его уже дожидались Митрофан, Викула Карпович, боярин Задворкин и еще какой-то худой, чернявый боярин в синем камуфляжном кафтане с болтающейся на боку черной дубинкой. На столе на оловянной тарелке лежали два пареных корнеплода, не то брюквы, не то репы и глиняная крынка с простоквашей.

– Вы издеваетесь надо мной, – Сидор взял со стола тарелку и со всей силы запустил ее в стенку. Потом поднял крынку и понюхал. Викула Карпыч испуганно вжал голову в плечи.

– Хотя бы картошки пожарили что ли, – раздраженно произнес Сидор ставя крынку.

– А, что такое картошка, – поинтересовался Викула Карпыч.

– Не знаете, что ли, – Сидор удивленно обвел взглядом присутствующих. Те отрицательно закачали головой.

– Значит картошки у вас нет. Но можно хотя бы найти Петровича, торгующего осетинскими пирогами на Серой площади? Я же приказывал, – входя в роль царя, Сидор строго обвел взглядом присутствующих.

– Ищем, государь, – пробасил чернявый, – Уже три отряда спецназа отправили на зачистку города.

– А вы кто, – прищурившись посмотрел на него Сидор.

– Начальник Квасковского ОМОНа, – звякнул шпорами чернявый.

– Эти найдут. Эти, кого хочешь найдут, -по-свойски засмеялся Митрофан, – А ты хотя бы простокваши выпей, государь, – и он протянул ему крынку.

– Не буду, – раздраженно ответил Сидор, – Так какие у нас планы на сегодня?

– После того как откушаете, заседание боярской думы надо бы провести, – вежливо поклонился Задворкин, – Все бояре уже собрались.

– Ну, а раз собрались, чего тянуть. Пошли тогда, – ответил Сидор. И стоящие у большой двухстворчатой двери стрельцы, как по команде распахнули створки.

– Государь, всея Квасквы, Дмитрий Иванович, – раздался чей-то торжественный голос, а Задворкин в полупоклоне указал рукой на дверь, – проходите государь.

Сидор неожиданно для себя перекрестился и вышел из трапезной.

***

Зал заседания выглядел достаточно представительно. Высокие арочные окна были застеклены цветными виражами. Стены сияли золотой византийской росписью. С потолков свисали ажурные бронзовые люстры. Полы были покрыты, яркими восточными коврами. Вдоль стен, в высоких бобровых шапках и тяжелых расшитых золотом кафтанах до пола, выстроилось человек десять знатных бояр.

– Садитесь товарищи, – указал им рукой Сидор и немного виляющей походкой, как когда-то его учил Челентано, прошел по коврам через зал и поднялся по ступенькам к высокому золоченому трону, украшенному гербом Квасквы – Трехглавым драконом. Рядом с троном, с гордым видом стоял Митрофан протягивая ему шапку, отороченную мехом с крестиком наверху.

– Шапка, Мономаха, – выпучив глаза, прошептал Митрофан, – Надень, государь. Так положено.

Сидор, вздохнул, надел шапку и сел на краешек трона, после чего все бояре в зале тоже сели на длинную лавку вдоль стены. И тут он раздосадовано вспомнил, что не прочитал, грамоту, оставленную ему Иван Васильевич за иконой. «Ладно, придумаю, что-нибудь. Не впервой», – решил он и сделав умное лицо, многозначительно произнес:

– Итак, товарищи бояре, что делать, как жить дальше будем?

Со скамейки приподнялся небольшого роста безбородый боярин, в котором Сидор с трудом, из-за огромной шапки, узнал вице-премьера Задворкина.

– Надо бы подряды поделить, государь, – своим привычно-скучным тоном произнес Задворкин и грустно посмотрел на Сидора.

– А чего, без меня, не могли что ли, – без особого удовольствия вспомнил заседания Беломедведевского кабинета министров, поморщился Сидор.

–Без государевой власти никак не получается, – грустно ответил Задворкин, – Все хотят. Так, что тебе решать придется.

– Ладно, давай. Что там у тебя за подряды, – согласился Сидор.

– Первое, – достав из-под кафтана свиток и развернув, стал читать Задворкин, – Начну по стоимости подряда, – Шестнадцать пудов серебра требуется на побелку стен Квасковского Кремля. Претенденты все присутствующие, – и Задворкин обвел рукой сидящих бояр и добавил, – Раньше подряд трижды выигрывал боярин Собякин, один раз товарищ Мерзлинский и дважды, ваш покорный слуга.

– А я вот ни разу не выигрывал. Поэтому требую подряд отдать мне, – подскочил один боярин, очень похожий на министра сельского хозяйства Рвачева.

– Не прибедняйтесь, боярин Рвачев, – Зато вам на откуп все квасковские кабаки были отданы. И сколько мы в казну от вас получили?

– Так не хочет народ пить государственное вино. Все больше на незаконные коктейли, нажимает, – огрызнулся Рвачев.

– Потому, как ваше вино пить нельзя, – подскочил другой боярин, в котором Сидор узнал Квасковского боярина Собякина, – Из чего вы его гоните? Из древесных опилок?

– Да уж наши опилки получше будут, чем те дрова из чего вы тротуары в Кваскве мостите, – зло ответил ему Рвачев.

Скоро в дискуссию вступили все присутствующие на собрании, а кое-кто уже, аргументируя стал хвататься за бороды несогласного соседа.

– Хватит, – хлопнул в ладоши Сидор и в наступившей тишине спросил, – А зачем вообще Кремль белить?

– Как зачем, – переспросил Задворкин и все с удивлением посмотрели на Сидора. – Для красоты. Это же ведь Кремль. Он же наше все.

– А если не побелим, он и останется нашим всем. Только кирпичного цвета, – рассудительно ответил Сидор.

– Так, что вы предлагаете. Не красить, – переспросил на всякий случай Задворкин.

– Конечно, – добродушно ответил Сидор, – Отмойте его от этой побелки. Получится еще красивей.

– Хорошо, – с невозмутимым видом согласился Задворкин, – Пересчитаем смету.

– Вот видите, как можно просто решать вопросы, – покивал головой Сидор, – Что там следующие?

– Следующие. У нас снова остро стал вопрос о замене березовых тротуаров на дубовые, – что-то подчеркнул в бумаге Задворкин.

– Я чего-то не понял, – оглянулся на Митрофана Сидор, – Мы вчера ехали, а там как раз только березовые доски начали укладывать.

– Точно государь, – подтвердил Митрофан, – На Гордынке березой мостили.

– Правильно, – отозвался Задворкин, – Везде уже давно сгнила береза, а на Гордынке только мостить начали.

– Слушайте, ну нельзя разве положить что-то нормальное раз и навсегда и оставить эти тротуары в покое, – чуть не застонал Сидор.

– Что положить, – сделал наивное лицо Задворкин.

– Ну, не знаю. Может камень уложить, – Сидор топнул ногой по кирпичному полу.

– А, что это идея, государь, – обрадовался боярин похожий на мэра Собякина, – Мы проработаем этот вопрос.

– Проработайте, – облегченно вздохнул Сидор, – Надеюсь на сегодня все вопросы?

– Нет, государь. Еще два осталось, – зашуршал грамотой Задворкин.

–Ну, давай тогда быстрее.

– В Квасковском государстве как вы знаете, заканчиваются дрова, – начал Задворкин, – Но лучше по этому вопросу, пусть доложит боярин Засечин. Это его вотчина, так сказать.

С места поднялся тот самый боярин с неприятным лицом, и так же неприятно улыбаясь, доложил:

– Государь, по состоянию на сегодня, все леса вокруг Квасквы вырубили. Осталось только несколько дубовых рощ, для тротуарной доски. В настоящее время мы активно начали вырубать Калининское княжество. Хотели взяться за Калужское, но тот лес западные купцы у нас не очень-то и берут. В общем надо новый лес искать.

– У нас вон в Сибири несметные запасы тайги. Осваивайте Сибирь. Вам потомки спасибо скажут, – предложил Сидор.

– Сибирь далеко, – возразил Засечин, – Да и дорог нормальных нет.

– И что вы предлагаете?

– Надо Курляндию и Карелию осваивать. Там это леса. До самого Балтики. И заодно выход к морю прорубим. И завалим Европу дровами, – ответил Засечин, радостно потирая руки.

– Так идите. «Кто вам мешает», —недоуменно произнес Сидор.

–Так там сейчас шведские лесопилки везде. Надо войско собрать, чтобы выбить шведа. А для этого пудов десять серебра потребуется.

– Может заодно бы и Псков освободили, государь, – пригнувшись, прошептал на ухо Митрофан.

– Я не возражаю, – неуверенно согласился Сидор.

– И последний вопрос тогда, – снова встал Задворкин, – Что с N-ском делать будем?

– А что с ним надо делать, – подозрительно посмотрел на него Сидор.

– Будем освобождать его от поляков или обождем пока?

– А чего тянуть, освобождайте.

– Денег все равно в казне нет на N-ск. На что освобождать будете? Да и на Курляндию половину только наберем, – неожиданно, раздался строгий женский голос, и со скамейки приподнялась, неприметная до того дама с чертами лица похожими на ворону.

–Кто это, – наклонившись к Митрофану, осторожно поинтересовался Сидор.

–Татарская княжна Забибулина, – вздохнул Митрофан, – Она в Кваскве казной заведует.

– А почему татарская, – удивился Сидор.

– Не знаю, – пожал плечами Митрофан, – Со времен Золотой Орды повелось, что они у нас казной распоряжаются. Их вотчина.

– Что делать будем, государь, – сделал скучное лицо Задворкин, – Зима скоро. Без дров не обойдемся.

– N-ск тогда до будущего года придется отложить, – задумчиво ответил Сидор, – А вот насчет Курляндии, – он сделал паузу и, потерев рукою, лоб добавил, – Может у кого какие предложения есть? А то все я, да я.

–Так мы можем, пожалуй, за полцены, взяться за шведа, – произнес, вставая боярин Засечин, – а потом отдадите, когда деньги в казне появятся. Если конечно, княжна возражать не будет, – и он с кривой усмехнувшись повернулся к Забибулиной.

– Я не против. Первый раз что ли, – согласилась княжна.

– Ну, давайте тогда так и сделаем, – обрадовался Сидор потирая руки.

– Тогда на сегодня все вопросы закрыты, – встал, Задворкин, и следом, с шумом поднялись остальные.

– Подождите, – вспомнил вдруг Сидор, – Мне вот, что у вас тут не понравилось. Зачем это вы на Лобном месте поляков прилюдно порите?

– Это к боярину Мерзлинскому вопрос. Это по его части, – грустно ответил Задворкин.

– Боярин Мерзлинский, – сделал шаг вперед, боярин похожий на человека толь что съевшего что-то горькое. – Ответственный за культурно- просветительское направление. А чего здесь плохого? Порют и порют. Жалко их что ли? Главное народу нравится.

– Какое-то средневековье, честное слово. И перед иностранными туристами неудобно будет, если вдруг приедут, – Сидор укоризненно посмотрел на Мерзлинского.

– Тогда где их, пороть прикажите, – недоуменно произнес Мерзлинский.

– На Болотной площади, можно, – предложил Задворкин.

–Подождите, а что вообще нельзя не пороть, – вставил Сидор.

–Люди могут не понять и зароптать, – вздохнул Мерзлинский, – Привыкли уже за столько лет.

– А давайте, попробуем недельку не пороть, – хитро посмотрел на всех Сидор, – Может и не заропщут?

– Как прикажешь государь, – неохотно согласился Мерзлинский, вставая в строй.

– Тогда, товарищи, на сегодня заседание считаю закрытым, – приподнялся с трона Сидор, и бояре, кланяясь, вышли из зала.

– Фу, – кажется, для первого раза ничего получилось, – облегченно произнес Сидор.

– Нормально, – согласился Митрофан, – Только зря ты поляков пороть запретил. Прав Мерзлинский. Какое, никакое народу развлечение было. И любовь к родине прививало.

–Какую любовь, – опешил Сидор.

– Как какую? Ненавидеть поляков, это как родину любить. Так всегда было.

– Какие же вы отсталые, – покачал головой Сидор.

– Куда, нам до царей. Мы люди простые, необразованные, – обиженно ответил Митрофан, и добавил, – Ступай государь в трапезную. Там, Аксинья обед уже приготовила. А я пока бумаги на подпись подготовлю.

– Это другое дело, – обрадовался Сидор, спрыгивая с трона.

***

Из открытой двери трапезной, шел ароматный запах от лежащих на столе, еще теплых осетинских пирогов. Чуть в стороне, на кушетки, в каком то, до неприличия коротком сарафанчике, сидела улыбающаяся Алиска.

– Вот те раз, – засиял лицом Сидор и с трудом проглотил набежавшую слюну, – Ты сама, что ли пирогов напекла?

– Вот еще, – усмехнулась Алиска, – Петрович, твой приходил. Он, тут недалеко, на Серой площади ими торгует, – И, встав, она взяла в руки кувшин с водой и скомандовала, – Давай руки мой и за стол.

Она полила из кувшина, и Сидор присев к столу, с жадностью набросились на пироги.

– Жизнь то налаживается, – доев последний пирог и запивая квасом, с настроением произнес Сидор.

– Он теперь каждый день, будет пироги приносить, – убирая со стола, сообщила Алиска.

– А как мы рассчитываться будем, – вспомнил про деньги Сидор, – В казне денег не то осталось. Сегодня последние распределили.

– В казне никогда нет денег, зато у всех бояр ломиться, – с иронией ответила Алиска.

– Это, что значит, – не понял Сидор.

– А то и значит, – вдруг стала серьезной Алиска, – Каждый должен пользоваться своим положением.

– И я, – с испугом посмотрел на нее Сидор.

– А ты, государь в первую очередь.

– Это как?

– А так, – лицо Алиски сделалось расчетливым, как у татарской княжны Забибулиной. Она загнула мизинец на своей руке и стала перечислять, – Отпиши сначала дяде имения, какие он у тебя просил, и еще десяток добавь. Он тебе с этого половина дохода будет, на блюдечке с голубой каемочкой приносит.

– Какому дяде, – не понял Сидор.

– Моему дяде, а твоему Светлейшему князю Митрофану, – с усмешкой ответила Алиска и, загнув второй пальчик, продолжила. – Поставь на прибыльные места своих людей.

– Да я кроме тебя, Петровича и этого, ну, Акима с которым приехал, больше никого не знаю, – сделал глупое лицо Сидор.

– А больше никого и не потребуется, – уверенно произнесла Алиска, – Петрович будет с кабаков и торговли налог собирать. Через Акима всю соль, что в Кваскву завозят, будем продавать. На, мелкие расходы, я думаю, нам хватит. Ну, а дальше поживем, и боярские подряды начнем трясти, – и она, задумавшись на немного, добавила, – Но здесь лучше, через Задворкина действовать. Он сообразительный. А там и на международную арену выйдем.

– Подожди, – оторопело, остановил ее Сидор, – Но это же незаконно.

– Почему не законно, – искренне удивилась Алиска, – Ты же царь. Какой еще закон нужен? Или ты хочешь, чтобы я по вечерам в кабаках перед пьяными купцами стриптиз танцевала?

– Не хочу, – чуть не застонал Сидор.

– А раз не хочешь, тогда слушай меня, – и она, встав, подошла к двери, открыла ее и крикнула в глубину, – Эй дядя, где там твои бумаги. Давай неси, а то государь в опочивальню уже собрался идти.

Тут же в трапезную выбежал радостный Митрофан с кипой бумаг и чернильницей.

– Так у нас уже все давно готово, – макнув в чернильницу перо и протягивая его Сидору, произнес Митрофан и положил перед ним первую грамоту.

– Это что, – покрутив ее, недовольно поинтересовался Сидор.

– Это о выделении мне именьица Куркино и еще десяток деревень в других уездах.

– Подписывай, государь, – улыбаясь, посмотрела на него Алиска, – Иначе, все Засечин под себя приберет. Его прошение уже давно в думе лежит.

– Хорошо, – с недовольным видом согласился Сидор, и поставил печать.

– Теперь, следующую, – подложил новую бумагу Митрофан, – Это передачу акцизов от питейных заведений и торговлю осетинскими пирогами, купцу Петровичу, а монополию на торговлю солью, купцу-чумаку Акиму. Сидор нахмурился, недовольно засопел, но все-таки подписал и эту грамоту.

– Замечательно, – деловито произнес Митрофан и положил следующую бумагу.

– А тут про что, – покрутив на столе бумагу, затравлено посмотрел на него Сидор.

– Плата с телег и экипажей, за остановку на улицах Квасквы, – с невинным выражением лица произнес Митрофан.

– Это я подписывать не буду. Мы об этом не договаривались, – закричал вдруг Сидор, отбрасывая бумагу, – Никогда при моем правление не быть в Кваскве платным парковкам. Никогда. Слышите!

– Что делать будем, – вопросительно взглянул на Алиску Митрофан.

– Ладно, – согласно махнула рукой Алиска, – Клиент пока еще не созрел. Подождем.

– И на этом спасибо государь, – вскочил, пряча бумаги под кафтан. – Я побежал выполнять, а вы уж тут без меня надеюсь, справитесь, – и он быстро выбежал за дверь.

– Ну, что пойдем в опочивальню, государь, – выдержав паузу, невинным голосом произнесла Алиска, поправляя блузку на груди, – Отдохнем немного от государственных дел.

– Спасибо, я сам как-нибудь отдохну, – резко встал Сидор и быстрым шагом вышел из трапезной в опочивальню.

Стул у окна в опочивальне, где обычно сидел Иван Васильевич, был пуст. И Сидор облегченно вздохнув, подвинул его в угол к иконе, и встав на него ногами, вытащил свернутую в рулон грамоту, оставленную царем.

– Что тут нам он насоветовал, – спрыгнув на пол и подойдя к окну, развернул грамоту, протянув ее ближе к свету. Послание было коротким и к радости Сидора написано было на современном языке. Он прочитал вслух: «Избавить казну от непрофильных активов. Ввести госмонополию на торговлю зеленым вином. Решить раз и навсегда вопрос с дорогами в Кваскве. Распустить ОМОН. Вместо него создать народные дружины. Извести боярскую думу. Взять N-ск и Псков. Отравить главных бояр. Все, пока»

– Да, – озадаченно произнес он, почесав затылок, – Тут без Иван Васильевича не разобраться, – И он, подойдя к кровати, стянул сапоги, не раздеваясь, улегся поверх перины и закрыв глаза скоро заснул под какую-то протяжную народную песню, доносящуюся с улицы.

***

(Четвертый государственный Сон Сидора).

–Хорош притворяться. А то я не знаю, что ты не спишь, – услышал он сквозь сон, негромкий с хрипотцой голос Иван Васильевич и открыв глаза посмотрел на стул. Там сгорбившись, привычно опираясь на посох, сидел царь.

– Здравствуйте, – приподнимаясь, произнес Сидор и тяжело вздохнул.

–Чего не веселый то, – с любопытством посмотрел на него Иван Васильевич.

– Да, так, – без настроения ответил Сидор, – Не нравится, если честно мне быть царем.

– А кому нравится, – с иронией произнес Иван Васильевич, – Как боярская дума прошла?

– Нормально, – пожал плечами Сидор.

– Ну, и чего напринимали?

– Я Кремль решил больше не белить, – неуверенно Сидор и скосил глаз на царя.

– Это правильно, – согласился Иван Васильевич, – Я же тебе в послание писал, чтобы избавится от всех непрофильных затрат. – Одобряю.

– С дорогами тоже, нашли консенсус, – уже веселее продолжил Сидор.

– Это чего такое, – скривился Иван Васильевич.

– Я предложил, вместо дерева замостить все камнем. Чтобы на века, – с некоторым вызовом ответил Сидор.

– Может ты и прав, – кивнул бородой царь, – Только надо сразу указ выпустить. Камнем замостить и запретить впредь его не менять на другое. И головы рубить, кто удумает нарушить. Указ издал?

– Нет. Не успел. Завтра с утра Митрофан подготовит.

– Сразу надо было, не откладывая. «Потом забудешь», —с досадой произнес Иван Васильевич. – Так, а народные дружины начал создавать.

– Не успел, – виновато ответил Сидор.

– Не исполнительный ты, Дмитрий. Не будь моим наследником, приказал бы тебя на дыбу вздернуть, – покачал головой Иван Васильевич, – Нельзя у нас в Квакве, без надежной охраны. Вмиг свергнут. Понимаешь?

– Понимаю, – виновато согласился Сидор.

– Чего там еще у нас по плану, было, – Иван Васильевиче протянулся к грамоте оставленной на столе Сидором, и прочитав, -Извести главных бояр, – и переспросил, посмотрев на Сидора, – Извел?

– Я не понял вас Иван Васильевич, – искренне произнес Сидор, – Сначала вы приказали извести, а потом отравить. Чего делать надо было?

– Да, – согласился царь и перечитав грамоту, – Чего-то я тут намудрил немного.

– Вот видите, – обрадовался Сидор.

– Ладно. Я смотрю, ты крови не любишь, – подумав немного, ответил царь, подтягивая к себе чернильницу и зачеркивая что-то в написанном, – Оставлю, отравить. Завтра во время пира и отравишь. Понял?

– Постараюсь, – с сомнением ответил Сидор.

– Ну, а что с монополией на вино?

– Я решил госкорпорацию создать, Квас Спиртпром. И своего человека туда назначить. Петровича.

– Кто таков? Из какого рода? Что я не слышал раньше про них.

– Он из простых. Раньше осетинскими пирогами на Серой площади торговал.

–Вот это правильное направление. На безродных надо ставку делать. Они верой правдой служить будут. Как дворняжки, – засеял глазами Иван Васильевич.

– Я еще и на соль своего человека, чумака Акима поставил. Что б все в одних руках.

– Только учти, – заговорщицки произнес Иван Васильевич, – Они преданные, но воровать будут, потом без зазрения совести.

– Что же делать?

– Поэтому годик другой подержи. И на Лобное место прикажи стащить. А вместо них новых набери, неиспорченных близостью к власти. Понял?

– Понял, – тяжело вздохнул Сидор.

– Иначе растащат казну, поверь. Еще пуще бояр станут воровать.

– Да там и так денег нет, в казне. На войну со Шведами, немного осталось. А вот N-ск придется на следующий год перенести, – вспомнил Сидор про еще один указ Иван Васильевича.

– Вот как только изведешь бояр. В смысле отравишь. Через месяц деньги в казне сразу появятся. Попомни мое слово, – нравоучительно поднял палец Иван Васильевич, – Ладно. Ставлю тебе сегодня твердую тройку. А мне пора. К ужину хочу успеть. Моя, гуся запечь с яблоками обещала, – зачмокал ртом от набежавшей слюны Иван Васильевич и растворился в воздухе. Оставив на этот раз после себя вместо бензина, аппетитный запах жареной дичи.

От запаха жареной дичи, Сидор тоже почмокал ртом, как Иван Васильевич и проснулся. Он все так же лежал одетым на кровати, а через чуть приоткрытую дверь из трапезной тянуло этим ароматным запахом. Он встал, подняв с пола царскую грамоту, сунул ее под подушку и надев сапоги вышел из комнаты и пошел на запах.

– Ну, ты государь и спать, горазд, – встретил его в трапезной Митрофан.

– А который час, – поискал глазами часы Сидор.

– Да уж к вечерне пробили.

– Чем это пахнет у нас, – громко, носом втянул воздух Сидор.

– Гусем, запеченным с яблоками, – торжественно ответил Митрофан, – Любимое блюдо покойного царя Иван Васильевича. Теперича и твое значит будет. По наследству.

– Откуда у нас гусь, – осмотрелся по углам Сидор.

– Из нашего Куркинского имения доставили небольшое стадо, – гордо ответил Митрофан и хлопнув в ладоши, крикнул, – Гуся государю, внести.

Тут же дверь распахнулась и в трапезную, неся большое блюдо с блестевшей на нем, румяной тушкой гуся, вошел крестьянского вида молодец в лаптях. Следом за ним вошли еще двое слуг, с кувшином кваса и подносом, на котором лежали большие грозди винограда, персики и инжир.

– А фрукты, откуда, – запихивая салфетку за воротник, живо поинтересовался Сидор.

– От купцов, с Никитской, – отрезая гусиную ножку и протягивая ее Сидору, с довольным видом ответил Митрофан, – Наш Петрович теперь там командует. Так, что кушай не стесняйся.

– Быстро вы, однако, все к рукамприбрали, – покачал головой Сидор.

– А чего тянуть, если голова на плечах есть, – не понял Митрофан, – Куй, как говорится железо, пока царской милостью обласкан.

Больше ни о чем, ни спрашивая, Сидор с аппетитом набросился на еду.

***

– Хорошо, – удовлетворенно произнес Сидор, запивая квасом последний кусок гусятины, – А Алиска где?

– Так она отъехала, – непринужденно ответил Митрофан, – В Язанском княжестве именья наши проверить. Без хозяйского то присмотра нельзя оставлять. Сам знаешь, везде воруют.

– Узнаю, Алиску, – покачал головой Сидор, – Не меняется она ни в какое время.

– Да, завтра к обеду вернется. «Не беспокойся, – добродушно произнес Митрофан, -А на ночь, мы тебе девку хорошую дворовую найдем». С эти проблемы не будет.

– Ладно, – перебил его Сидор, вытирая рот полотенцем, – Какие у нас дела еще государственные?

– Так никаких на сегодня, – сделался серьезным Митрофан, – Завтра с утра Задворкин придет с бумагами на подпись. Боярскую думу на обед перенесли, чтобы с пиром объединить.

– С пиром, – удивленно переспросил Сидор, вспомнил наказ Иван Васильевича.

–Ну, а чего. Так всегда было. Со времен Иван Васильевича. Совместить, так сказать приятное с полезным, – хохотнул Митрофан, но увидев серьезно-задумчивое лицо Сидора, сменил тон и добавил заговорщицки, – Может, какие специальные приказания будут на счет пира?

– Какие еще указания, – подозрительно взглянул на него Сидор.

– Так мало ли, – смутился Митрофан, – Это же политика, тебе виднее

– Никаких указаний не будет, – раздраженно ответил Сидор.

– Дело хозяйское, – согласился Митрофан и вспомнив добавил, – Забыл совсем. Там тебя начальник ОМОНа дожидается с рапортом.

– С каким еще рапортом, – не понял Сидор.

– Ты же ему чего поручал, – наморщил лоб Митрофан, – Я уже и сам запамятовал.

– Ладно, зови, – согласился Сидор.

Митрофан махнул рукой половому и тот, открыв дверь, впустил в трапезную, маленького, чернявого боярина в синем омоновском кафтане.

– Докладываю, – густым басом, браво начал омоновец, придерживая рукой, болтающуюся на боку деревянную дубинку, – По вашему приказанию задержано сорок человек и заточены в темницу.

– Зачем, – удивленно спросил Сидор.

– Искали Петровича, торгующего осетинскими пирогами. – Шестеро уже сознались на дыбе, что они и есть Петровичи. Сейчас пытаемся выявить подлинного.

–Он, что сумасшедший, – закричал Сидор.

– Это их методы государь. Так они привыкли работать, – испуганно ответил Митрофан.

– А как еще по-другому с ними, – недоуменно произнес омоновец.

– Значит так, – вскочил с лавки Сидор и зашагал вдоль стола, – Тебе, – он ткнул пальцем в сторону омоновца. – Всех задержанных с дыбы снять и выпустить.

– Слушаюсь, – выпучил глаза от усердия омоновец.

– Тебе Митрофан, – он бросил строгий взгляд на светлейшего князя, – Подготовить к утру указ, о роспуске ОМОНа, и создания вместо него добровольной, народной милиции из числа простых граждан, не запятнавших себя службой ни в ОМОНе, ни в опричнине.

–Так это одно и то же, – вставил Митрофан.

– Хорошо, объедини, – согласился Сидор, отходя от гнева.

– А с этим, что прикажите делать, – кивнул в сторону омоновца Митрофан, – На дыбу вздернуть или может сразу на плаху.

– Так, хватит этого средневековья, – снова завелся Сидор, – Разжаловать и пусть…дворником поработает. Тротуары пометет.

– Спасибо, государь за царскую милость, – вдруг заплакал омоновец, прижимая к груди шапку, – Верой и правдой тебе служить буду.

– Все, ладно. Иди сердешный, – поморщившись, махнул ему рукой Сидор и тот, кланяясь, спиной выскочил за дверь.

– Зря ты его простил, государь, – макая перо в чернильницу, произнес с сожалением Митрофан, – Редкая сволочь. Никого не щадил.

– Не, перечь царю, – хлопнул рукой по столу Сидор, и Митрофан вжав в голову иногда поглядывая в его сторону, стал аккуратно писать указ. Закончив, он подул на лист, высушивая чернила и положил его перед Сидором, – Указ готов, государь. Подписывай.

– И чтобы прямо с утра начали формировать народную полицию, – погрозил ему пальцем Сидор.

– Не сомневайся, государь. Я сам и займусь. Нечего чужим поручать.

– Ладно. Где тут печать поставить, – макая перстень в чернильницу, подвинул к себе бумагу Сидор.

– А вот внизу, под крестиком, – ткнул в лист пальцем Митрофан.

Сидор подул на перстень и аккуратно приложил его к бумаге, – Готово.

– Тогда, пойду я полицией заниматься, – Митрофан убрал приказ в папку, – А ты иди, отдыхай. Я прикажу, чтобы девок прислали дворовых. Выберешь, какая пригожей.

– Не надо девок, – отмахнулся Сидор, – Мне тут обдумать еще надо кое-что одному.

– Тогда обдумывай, – уважительно согласился Митрофан, – и, поклонившись, вышел за дверь.

Спать не хотелось, и Сидор сходил в опочивальню, переоделся в свой старый сюртук и вышел на улицу. Уже смеркалось, но видно было еще хорошо. Ворота Квасской башни Кремля были закрыты и он, подойдя к стене, нашел небольшую, потайную дверь и вышел на сторону Серой площади. Дневная торговля уже закончилась, народ разошелся, и по площади ходило несколько подвод запряженных маленькими лошадками, в которые люди азиатского вида грузили навоз, многочисленными кучами покрывающий площадь.

– Куда вы его грузите, – подойдя к одной подводе поинтересовался Сидор у мужичка в рваном халате надетым на голое тело.

– Дрова делать будем, – почесал грудь под халатом мужичек.

– Какие дрова, – брезгливо принюхался Сидор.

–С сеном перемешаем, высушим. Для печки пойдет. Лес то весь вырубили, – ответил мужичек и подстегнув лошадь поводьями пошел к следующей куче.

– И со шведом не надо воевать, – усмехнувшись, вслух произнес Сидор и пошел вниз по спуску, в сторону Квасквы-реки. Чем ближе он подходил к реке, тем сильнее чувствовался запах уже человеческих испражнений. А уже недалеко от берега Сидору пришлось прикрыть нос, потому как концентрации этого самого запаха доходила до рези в глазах. В то же самое время к реке, со всех прилегающих улиц съезжались подводы груженые огромными бочками. Извозчики, подъехав к урезу воды, разворачивали телеги и открыв пробки сливали из бочек в воду содержимое, от чего и получался тот самый запах.

– Что это они делают, – сдерживая рвотный порыв, спросил он проходящую мимо бабу с пустыми ведрами.

– Говно сливают, – ответила та даже, не взглянув на Сидор.

– Какое говно?

–Которое за день насрали, – остановилась баба и, поставив ведра, приложив руку к глазам, посмотрела на Сидора и спросила подозрительно, – Ты откуда будешь дядя? Не из Польши ли случаем?

– Нет, я из Гудка, – непринужденно весело ответил Сидор.

– А-а-а, – протянула баба и взяв ведра, стала медленно подниматься в гору, периодически оглядываясь на Сидора.

«Баба с пустыми ведрами, не к добру», – подумал Сидор и, отойдя в сторону, стал поднимать вверх другой дорогой.

Когда он, наконец, вышел на Серую площадь, уже совсем стемнело, а вот запах реки похоже основательно теперь впитался в одежду и преследовал его. Тогда он снял сюртук и стал с силой вытряхивать и не заметил, как на него чуть не наехал красивый экипаж, и кучер на козлах огрел его кнутом, незлобно крикнув, – «А, ну с дороги холоп». Сидор, отскочил в сторону, а экипаж, проехав, остановился, у Лобного места. Из него весело выскочил два молодых, красивых боярина, а потом им на руки упала, в каком-то старинном европейском платье, весело смеясь и обнимая их за шею Алиска.

– Гулять хочу. Веселится, хочу. Аль я не царица, – крикнула Алиска, и бояре, неся ее на руках, поднялись на площадку, где тут же услужливо открыл перед ними двери в Красный факел, дежуривший охранник.

«Вот ты где оказывается, наши имения проверяешь», – с негодованием подумал Сидор, и подойдя к Лобному месту стал было подниматься вверх, но тут же почувствовал у себя на плече тяжелую руку, второго охранника: «Не положено холопам».

– Это, кто холоп, – гневно повернулся к нему Сидор, – Да я тебя на дыбу…– тут Сидор не договорил и от сильного пинка в заднюю область тела отлетел в сторону.

– Пошел вон, пока не зашиб насмерть, – злобно крикнул охранник и Сидор потирая ушибленное место, отошел в темноту и погрозив кулаком охраннику направился к Кремлевской стене.

Перейдя на другую сторону через потайной проход в стене, он подошел к царским палатам и в задумчивости остановился. Ему совсем ни хотелось встречаться этой ночью с Иван Васильевичем. Тот снова будет настаивать на казне бояр, а Сидор не желал больше ничьей крови и не собирался нарушать ход последующей истории. На улице было достаточно тепло и он присев на четвереньки, забрался под елку, растущую у крыльца, и завернувшись в сюртук, подложил под голову руку, быстро заснул под негромкое щелканье какой-то ночной птички. Пятый, сон Сидора. На этот раз, ему приснился, обычный, человеческий сон, как он катается на велосипеде, по своему району, еще до всех этих случившихся с ним событий.

***

Сидор услышал сквозь сон, как где-то недалеко прокукарекал петух и открыл глаза. Сквозь еловые ветки пробивался уже солнечный свет. Он приподнялся и отодвинув ветку выглянул наружу. Ворота Квасковской башни были уже открыты, и возле них, прислонившись спиной к стене, стоял стрелец, лениво щелкая семечки и сплевывая себе под ноги. Несколько кур крутилась рядом у его ног, подбирая клювом рассыпанную кожуру. Тут в ворота въехал дорогой экипаж, запряженный четверкой лошадей и подкатив к дворцу остановился возле высокого крыльца. Дверь кареты распахнулась, и показалась спина полноватого мужчины в золоченом, голубом кафтане, синих панталонах и белых длинных чулках, на манер европейских. Мужчина спустил ногу вниз и подергал ей, пытаясь нащупать основание. Но роста ему не хватало и повернувшись вполоборота, крикнул: «Да, помогите кто-нибудь».

С козла не спеша слез, огромный детина и легко взяв полноватого мужчину, поставил его на мостовую.

–Коробку, достань, дурень, – приказал тот, детине очень знакомым голосом и Сидор с удивлением узнал в нем Петровича.

Детина сунул руку в карету и вытащил огромный прямоугольный короб, поставил его рядом на землю. В это время дверь дворца распахнулась, и на крыльцо выбежал в стеганой жилетке, поверх длинной, ночную рубахи, Митрофан.

– Ты, что ль Петрович, – приложив ладонь к глазам, крикнул приехавшему Митрофан.

– Я, светлейший князь, – добродушно ответил Петрович, подхватив за ремень коробку, и вешая ее на плечо, – Вот, пироги государю привез на завтрак.

– А царя то нет. Пропал царь, – запричитал Митрофан. – Я с утра в опочивальню зашел, а кровать пуста. Только вот грамоту нашел под подушкой, – Он покрутил перед собой свернутым в трубку листом.

– Куда ж он мог пропасть, – вытерев рукой лысину, переспросил Петрович.

– А кто его знает. Может, пошел ночью к реке, да и утоп.

– Чего ему у реки делать? Может по девкам пошел?

– Нет. Не по девкам. Я ему вчера предлагал дворовых. Не захотел. Как бы не случилось чего.

«Очень даже хорошо, – обрадовавшись, подумал Сидор, – Вот и случай подвернулся, чтобы сбежать мне отсюда в Гудок. Пусть, дальше без меня этой своей историей занимаются».

Но тут, вдруг на улице появился какой-то молодец, ведущий на поводке несколько охотничьих собак.

– Эй, служивый. Ты, государя случаем не встречал, – крикнул ему с крыльца Митрофан.

– Чего, – переспросил молодец и подошел к крыльцу.

– Царя, говорю. Не видел, – строго повторил Митрофан.

Но тут вдруг, легавые почуяв засевшего под елкой Сидора, залаяли и начали рваться с в его сторону.

– Кто-то там у вас прячется под елкой, – еле сдерживая собак, крикнул молодец, – Может вор какой подкрался?

– А ты спусти собак, сейчас и узнаем, кто там, – приказал ему, было Митрофан.

– Не надо никого спускать, – раздвигая ветки и вылезая наружу, закричал Сидор, – Я это, я. Ни вор никакой.

– Ой, слава богу, нашелся, – замахал руками Митрофан, – Что же ты там делал, государь?

– Да вот решил понаблюдать, как вы службу несете, – отряхивая с колен прилипшие иголки, ответил Сидор.

– Так, как положено, несем, – ответил Митрофан, сбегая вниз и беря Сидора под руку, – Вот, Петрович уже с пирогами приехал, пойдем в трапезную.

– Чего это ты разоделся как боярин и на карете, – повернулся к Петровичу Сидор.

–А как по-другому? Я же теперь не просто пирогами на улице торгую. А всем государственным общепитом заведую. Теперича мне так положено выглядеть, – немного обидевшись, ответил Петрович, – Ну, а ежели тебе не нравится, то я раздеться могу.

– Не надо, – махнул ему рукой Сидор, – Раз положено, так ходи как хочешь. – И стал подниматься по лестнице, а Петрович с Митрофаном, подхватив короб с пирогами, пошли следом.

В трапезной Викула Карпович уже расставлял посуду на стол. И Петрович стал вытаскивать аппетитно пахнущие пироги и раскладывать их по блюдам, приговаривая, – Это с капустой и яйцом, это с морошкой, это с севрюгой.

– А Алиска не приехала, – взяв кусок пирога с севрюгой, посмотрел исподтишка на Митрофана Сидор.

–Нет еще. Десять имений за раз не объедешь, – сочувственно покачал головой Митрофан.

–Хозяйская она у тебя, – в тон ему произнес Сидор.

– И не говори, государь. С утра до вечера вся в хлопотах. Вот бы тебе ее в жены, горя бы не знал.

– Ага. А потом случишь что, шарфик на шею и того, – усмехнулся Сидор.

– Какой шарфик?

– Белый, шелковый. Какой еще, – вытирая руки, помахал полотенцем Сидор, – Историю надо учить, светлейший князь. Ладно, какие планы у нас?

– Там, вас уже боярин Задворкин с утра дожидается.

– Чего хочет?

– Указы подписать, вчерашние.

– Пусть заходит, – согласился Сидор.

Викула Карпович, подойдя к двери открыл ее и торжественным голосом произнес: «Боярина Задворкина, к царю».

– Можно без этого ненужного пафоса, – недовольно поморщился Сидор.

– Аркаша, заходи. Шеф ждет, – тут же исправился Викула Карпович, пропуская грустно-улыбающегося Задворкина.

Тот подошел к столу и развернув в бархатном переплете папку, вытащил листок бумаги и положив перед Сидором, произнес равнодушно:

– Указ об отмене ежегодной побелки Кремля.

– Оперативно сработал. Молодец, – макая перстень в поставленную Митрофаном чернильницу, похвалил Сидор.

–Указ о на отмывку стен Кремля от побелки, – положил следующую бумагу Задворкин.

–Что же теперь вместо побелки, мыть будем, – крутя указ в руках, недоуменно спросил Сидор.

–Вы же сами приказали, кирпичный цвет оставить, – вздохнул Задворкин, – Придется отмывать теперь.

– Ладно уж, – согласившись, поставил печать Сидор.

– Указ о проведении тендера на отмывку Кремля от побелки, – положил третью бумагу Задворкин.

– Сплошная у вас тут бюрократия, я смотрю. Это когда же мы отмоем Кремль, – раздраженно хлопнул рукой по столу Сидор.

– Сегодня уже начинаем, государь, – Не смущаясь, ответил Задворкин, положив следующую бумагу, – Указ о победителе тендера на отмывку Кремля.

– И кто же у нас победил, – с искренним интересом взглянул на него Сидор.

– Бояре Собякин и Мерзлинский – с унылым видом произнес Задворкин, – Они за двадцать пудов серебра согласился.

– Подожди, – опешил Сидор, – А на побелку сколько просили?

– Шестнадцать, – невинно заморгал глазами Задворкин. – Но ведь это же не каждый год мыть придется. А белили каждый.

– Эх, – с отчаянием выдохнул Сидор и поставил печать.

– А это указ на проведение тендера о замене тротуарной доски на брусчатку, – монотонно произнес Задворкин, подкладывая следующую бумагу.

– Стоп, – прихлопнул ее рукой Сидор, – Это, что прямо сейчас надо делать?

– Вы же сами вчера предложили, – удивился Задворкин.

– Но ведь по доскам еще ходить можно?

– Можно, – согласился тот

– Вот, когда сгниют, тогда и будем проводить тендер, – отрезал Сидор.

– Как скажите, – Задворкин, убрал бумагу и доставая следующую, прочитал вслух, – Указ о победе в тендере на покрытие тротуаров брусчаткой. Это тогда отменяется, – он быстро сунул бумагу в папку.

– Подожди. Интересно, а кто в тендере победил, – ехидно спросил Сидор.

– Государственная Компания, Осетинские пироги Петровича, – снова достав бумагу, прочитал Задворкин.

– Везде Алиска успевает, – хмыкнул Сидор, – Так, что там еще осталось?

– Указ о начале финансирования шведской компании по заготовке дров, – порывшись в папке, извлек лист Задворкин, – И подписании договора о займе у боярина Засечина на ее проведение.

– Этот Засечин еще похлеще Алиски будет жук, – зло произнес Сидор.

– Это точно, – тихо произнес Митрофан, – Всей казной они с княжной Забибулиной распоряжаются.

– Послушай, Задворкин. Я тут вчера на Серой площади видел азиаты навоз собирают.

– Собирают, – сделал грустное лицо, согласился Задворкин, – У нас его столько, что девать не куда. Пусть собирают.

– Вот, – воодушевленно воскликнул Сидор, – А потом этот навоз с сеном мешают и брикеты делают для растопки.

– И что, – непонимающе заморгал глазами Задворкин.

– А, не обойдемся мы пока без Курляндского леса, если на навоз перейти?

– Так-то должны обойтись, – согласился Задворкин, – А с Псковом, что делать?

– Не знаю, – приуныл Сидор, – Может у кого какие предложения будут?

– Если Засечина из военной компании исключить, то я знаю одного воеводу, который не то, что за полцены. За четверть, этот Псков возьмет и не подавится, – неожиданно выступил Викула Карпович.

– И где он этот воевода, – с надеждой произнес Сидор.

– Найдем, если прикажешь, – ответил Викула Карпович.

– Приказываю, – облегченно ответил Сидор и указал рукой на окно, – Приоткройте окошко, чего душно у нас здесь.

Викула Карпыч подставив стул, залез на него, и с трудом приоткрыл створку окна. И тут же в трапезной запахло деревенским туалетом.

– Что за запах такой, – поморщился Сидор.

– Лучше, закрыть, – снова потянулся к створке Викула Карпович, – Сегодня ветер с реки. Говно надувает.

– Так, а почему мы эти продукты жизнедеятельности в реку сливаем? Как такое возможно, – вспомнив вчерашнюю прогулку, с негодованием произнес Сидор.

– Это просто сейчас засуха и вода упала, поэтом оно плохо уходит и пахнет, – добродушно стал объяснять Викула Карпович, – а когда дожди пойдут все смоется вниз и нормально будет.

– И это вы считаете нормальным, – с укором обвел присевающих глазами Сидор.

– А куда его девать-то, – с недоумением ответил Викула Карпович, – Все время сливали и ничего. Можно подумать другие не сливают.

– Значит так. Пиши, Митрофан, – деловым тоном начал Сидор, – Указ. С этого дня прекратить гадить в реку. А для вывоза фекалий, организовать специальные поля за городом с последующей переработкой их в удобрения.

– Для вывоза чего, – переспросил Митрофан, записывая указ.

– В скобках, говна, – уточнил Сидор.

В трапезной наступила полная тишина. И только было слышно скрип пера усердно пишущего Митрофана.

– На это ж денег немало потребуется, – нарушил тишину Задворкин, – А где взять? Казна и так пуста.

– Где взять, – раздраженно повторил Сидор и добавил, немного подумал, – А мы на самофинансирование это поставим.

– Это как, – произнесли все одновременно.

– А так. Мы с каждой бочки говна- фекалий, начнем налог брать, – Тут вдохновленный идеей Сидор вскочил со стула и заходил по трапезной. – Это посчитать надо будет вам господин Задворкин, какой должен быть налог, чтобы нам за три месяца, на первые очистные набрать денег.

– Посчитаем, – равнодушно согласился Задворкин, – А подряд кому отдадим?

– Причем здесь сразу подряд, – раздраженно посмотрел на него Сидор.

– От этого и стоимость зависеть будет, – как всегда грустно вздохнул Задворкин, и продолжил, – Если Собякину или Рвачеву отдать, это одна цена. А ежели Засечину, то это совсем другие деньги. А уж, сколько Осетинские пироги Петровича запросят, я вообще не знаю.

– Никому из них мы отдавать подряд не будем, – рубанул рукой Сидор. – Эх, был у меня раньше, один знакомый майор. Он подобные сооружения за остатки бюджета возводил.

– Это ж раньше было, – согласился Викула Карпович, покачав головой, – А теперича, где таких найдешь, кто по совести возьмется? У всех только большие деньги на уме.

– Ну, а не найдем здесь. Привлечем иностранцев. У них порядка больше, – уверенно подвел итог Сидор.

– Это кого, поляков что ли, – испуганно переспросил Митрофан.

– А может и поляков. Если они лучшую цену предложат.

– Как скажешь государь, – засопел Митрофан, и дописав указ протянул его Сидору, – Готово.

Сидор с удовлетворением поставил печать на указе и передал его Задворкину. «Что у нас дальше по расписанию?»

– Пир, государь. Только надо сперва облачится в царские одежды, – доложил Викула Карпович.

– Пойдем тогда облачаться, раз так надо, – согласился Сидор и в сопровождении сокольничего вышел из трапезной.

***

На этот раз Сидора облачили в тяжелый, от множества нашитых драгоценных камней кафтан, и надели сверху шапку Мономаха.

– Хорошо, – удовлетворенно произнес Викула Карпович, оглядывая со всех сторон, – вылитый Иван Васильевич. Только бороду надо еще отпустить.

Они, под плавную музыка оркестра гусляров, прошли в зал, где вчера заседала боярская дума. Сегодня здесь был накрыт длинный стол, стоящий буквой Т. По длинной стороне стола, в золоченых одеждах и высоких папахах выстроились все сплошь бородатые бояре. На другой, короткой, возвышающейся над боярским столом, стоял большой стул, на котором во сне сидел Иван Васильевича и еще несколько мест для приближенных. Столы ломились от всевозможной снеди, которую Сидор видел разве, что на картинах фламандских художников в Эрмитаже.

– Государь, всея Квасквы, Дмитрий Иоаннович, – торжественно произнес Викула Карпович и бояре, сняв бобровые цилиндры, склонили головы.

– Присаживайтесь, товарищи. – Накладывайте себе, все что хотите, не стесняйтесь. Без этих лишних церемоний, – показал рукой Сидор, садясь за стол и с интересом разглядывая выставленные закуски.

Слева и справа от него заняли места Митрофан с Задворкиным, а за спиной встал Викула Карпович. По залу тут же забегали обслуга, разливая вино, в высокие кубки, разрезая дичь и раскладывая куски на огромные тарелки, стоящие перед сидевшими боярами. Когда обслуга закончила сервировку, Викула Карпович вышел из-за стула и подняв в руке кубок, торжество произнес первый тост: «За здоровье государя». Тут же все бояре встали, с грохотом отодвигая тяжелые стулья, и протянули кубки в сторону Сидора.

– Будем здоровы, – поднял свой кубок Сидор, и все дружно выпили до дна, – А теперь кушайте. – И все молча с аппетитом, набросились на еду.

– Не плохо у вас тут кормят, – ткнув вилкой в кусок молочного поросенка, и разглядывая присутствующих, похвалил Сидор, – Раньше в Желтом доме сосисок обычных не выпросишь. Все через корректировку бюджета надо было проводить.

– Стараемся, государь не повторять ошибок, – наклонился к нему Викула Карпович, подкладывая что-то в тарелку. – А вот еще ряпчиков на вертеле попробуйте, фаршированных перепелиными яйцами.

– Ух, ты, – потер ладонями от удовольствия Сидор.

– Что- то я смотрю, мест пустых много, – вытянув голову в сторону боярского стола Митрофан.

– Боярин Засечин не явился. Сослался больным, – стал перечислять Викула Карпович, – княжна Забибулина, к родственникам отпросилась в Казань. У Собякина, что-то там с городскими службами вопрос. И Мерзлинского нет. Но не доложил почему.

– Самые главные и не пришли, – с досадой произнес Митрофан, подцепляя вилкой хороший кусок севрюги, – Один только Рвачев. – Он ткнул вилкой, в сторону сидевшего пригнувшись к тарелке боярина, похожего на будущего министра сельского хозяйства, евшего холодец, подозрительно обнюхивающего каждый кусок, и разглядывая другие закуски.

Через некоторое время, когда присутствующие основательно подкрепились, Викула Карпович дал знак рукой обслуге и те заменили у бояр тарелки на чистые, а вместо серебряных кубков поставили новые, сделанные из какого-то черного материала.

– Твой тост, государь, – вполголоса произнес Митрофан.

– Что говорить, – беря в руки кубок, покосился на него Сидор.

– Здоровья боярам пожелай, – с какой-то лукавой улыбкой предложил Митрофан.

– Разрешите, товарищи, – вставая с кубком, бодро произнес Сидор, – Хочу поднять теперь тост за вас. Столпов, так сказать, отечества. И выпить за ваше здоровье.

Бояре, снова с грохотом отодвигая стулья, встали и протянули кубки в сторону Сидора. Тот кивнул и с удовольствием выпил. Бояре следом тоже опорожнили в себя кубки и, утерев усы и бороды, снова набросились на еду. Гусляры затянули очередную музыкальную волну и тут вдруг один из бояр подскочил и издав какой-то хрип, рухнул на пол. Следом за ним еще двое схватившись за грудь, издали подобные хрипы и откинулись с закрытыми глазами. И тут началось, что-то странное. Бояре или выскакивали из-за стола и пытались бежать к выходу, но падали и корчились на полу. Либо с хрипом, отключались прямо за столом. Это продолжалось недолго, и скоро последний боярин упал замертво, не добежав до двери.

– Что это было, – изумленно выдавил Сидор.

– Отравили, государь, как вы и приказали, – ковыряясь рыбной косточкой в зубах, удовлетворенно ответил Митрофан.

– Когда я такое приказал, – еще больше изумился Сидор.

– Вы же сами тут написали, – и Митрофан положив смятую бумагу, расправил ее и прочитал, – Вот. Завтра во время пира отравить бояр.

– Где ты взял эту бумагу, – ужаснулся Сидор.

– У тебя под подушкой нашел, когда с утра постель перестилал.

– У-у-у, – застонал Сидор, и с опаской беря кубок, – Вы, что яду в вино добавили?

– Зачем вино портить, – потянулся Митрофан, – Мы им кубки подменили. Вместо серебряных из специального дерева поставили. Когда наливаешь в них вино, оно сразу в яд переходит, – со знанием дела разъяснил Митрофан и добавил, – Таким способом еще Иван Васильевич травил своих бояр. Так, что мы, продолжатели традиция, можно сказать.

– Может их можно еще как-то в чувства привести, – с надеждой спросил Сидор, – Врачей вызвать. Промывание сделать.

– Можно конечно попробовать, – с неохотой произнес Митрофан.

– Так, срочно же оживите их. Или я вас самих прикажу отравить, – гневно крикнув, вскочил Сидор.

– Сделаем, сделаем государь. Не беспокойся. Это они пока еще спят. Яд так быстро не подействует, – засуетился Викула Карпович.

– Не серчай, государь, всех оживим. Это мы для профилактики отравили, в шутку, – глупо засмеялся Митрофан, – Чтобы впредь урок был, на будущее. И чтобы царя чтили и боялись.

– Ну, и шутники вы, – гневно бросил полотенце на стол и быстро направился к выходу Сидор.

– Подожди, государь. Ты, куда, – подскочил Митрофан. Но Сидор уже вышел, громко хлопнув дверью.

– Осерчал, – констатировал Викула Карпович, -Говорил я тебе, что надо было предупредить его.

– Ладно, не зуди, – отмахнулся Митрофан и, повернувшись к Задворкину, посмотрел на него подозрительно, – А вот кто интересно Засечина с татарской княжной и Собякина с Мерзлинским предупредил, что государь травить сегодня бояр собрался?

– Ну, уж точно не я светлейший князь, – вставая из-за стола, с достоинством ответил Задворкин, – Будь моя воля, я бы их первый отравил. – И с гордо поднятой головой вышел из зала.

– Пауки, – покачал головой Митрофан и, посмотрев на Викула Карповича, и приказал, – Ладно, давай откачивай. Чтобы к завтрашнему заседанию думы все были на ногах, – и махнул рукой, вышел вслед за Задворкиным.

– Откачивайте, – приказал Викула Карпович прислуге, обходя стол и аккуратно складывая в мешок отравленные кубки.

***

Сидор все еще в раздраженном состоянии, вошел в опочивальню и с облегчением сбросил с себя на стул тяжелый царский кафтан, с которого оторвалась и упала на пол сапфировая пуговица. Он поднял ее с пола, сунул в карман и подозрительно принюхался. В воздухе явно чувствовался запах выхлопных бензиновых паров. «Значит, Иван Васильевич или заходил уже, или где-то рядом, – подумал он и даже заглянул под кровать. Встречаться с ним, ему сейчас совсем не хотелось и он, набросив на себя старенький сюртук, выскользнул за дверь и сбежав с крыльца, он направился к Квасковским воротам, решив прогуляться по городу.

Серая площадь на этот раз была не привычно пуста и только со стороны Манежной тянулась очередь, к неприметному, одноэтажному деревянному домику, у Кремлевской стены, как раз в том месте, где раньше (или позже?) построят мавзолей Брета Пита. У входа в домик, как и у мавзолея, стояли два стрельца в военной полной амуниции. Заинтересовавшись, Сидор подошел к стоящим в очереди. Судя по внешнему виду, народ здесь собрался зажиточный. На многих были одеты кафтаны или добротные сюртуки. На ногах сапоги. В лаптях там, точно никого не было.

– Что дают, – подойдя ближе, обратился он к одному, не молодому, зажиточному гражданину.

– В народную милиции записывают, – ответил неохотно тот.

– Вот это да, – удивился Сидор.

В это время из другой двери домика вышел, немного ошалевшего вида гражданин, вытирая шапкой пот с лица.

– Ну, чего там? Расскажи, – раздались тревожные голоса, стоящих в очереди.

– А ничего хорошего, – выдохнул мужик, – Уже десять серебряников надо платить.

– Как десять? С утра пять было, – возмущенно откликнулась очередь.

– Подожди, твоя очередь подойдет и все двадцать запросят, – произнес кто-то ядовито.

– Я ничего не понимаю, – обратился Сидор к стоящим в очереди, – А можно зайти посмотреть, что там происходит?

– Чего там смотреть, – раздраженно ответил мужичек, – Иди вон в конец становись. Когда твоя очередь подойдет, тебя все там и объяснят.

Видя, что по-хорошему не допросишься, Сидор спустился вниз к Манежной и встал в очередь, за рябым, пузатым мужиком, похожим на купца.

–Эх, успеть бы до вечера, – вздохнул купец, и повернувшись к Сидору поинтересовался, – Не, слыхал православный, сколько им в милицию эту народу требуется?

– Не знаю, – пожал плечами Сидор, – Я про это даже не подумал.

– Не, подумал он, – засмеялся купец, – Ну, ты и шутник парень.

Сидор решил, себя не раскрывать и то же глупо рассмеявшись, спросил:

– Я только вот одного не понял. А почему платить то надо за милицию эту?

– Ну, ты даешь, – искренне удивился купец, – Не из Квасквы, что ли?

– Не-е. Я из Гудка, – делано, глупо ответил Сидор.

– Не слыхал, что-то, – зевнул купчина, и достав из кармана пригоршню тыквенных семечек, великодушно отсыпал Сидору в ладонь.

– Так за что платить, – напомнил Сидор, бросая в рот семечку.

– Как всегда у нас в Кваскве, за должность, – со знанием дела, пояснил купец, – Ежели ты не родственник или знакомый, то плати. Без этого на службу не возьмут.

– А смысл какой, что-то я не пойму – неуверенно уточнил Сидор.

–Какой, – усмехнулся купец, – Простой. Став милиционером ты на законном основании с других, кто не милиционер деньги собирать будешь.

– И хорошие деньги, – с завистью произнес впереди стоящий мужичек, – Вон омоновцы за въезд в Кваскву, три гривенника берут. Два себе, один в казну.

– А в кабаках, – раздался чей-то голос из очереди, – Серебряный отдашь. Чтобы в пьяном виде в острог не стащили.

– Похоже конец пришел омоновской власти, – радостно произнес третий, – Теперича, мы народная милиция начнем порядки устанавливать.

– Сплюнь, кум, – строго оборвал его купец, – Не купили еще должность. Вон сколько желающих. Да, и цена растет с кажным часом.

– Выстоим, – уверенно ответил кум, – Я на всяких случай позанимал по соседям. Как в милицию устроюсь, отобью за месяц-другой.

– Простите, а кому деньги, надо платить, – снова обратился к купцу Сидор.

– А кто же его знает, – сплюнул кожуру на мостовую купец, – Кого там государь из бояр поставил на это место.

– Я слышал, что кого-то из новых, – со знанием деле произнес кто-то из толпы, – А всех старых бояр на пиру сегодня потравили.

– Да, ладно всех, – усмехнувшись недоверчиво произнес другой, – Всех не перетравишь. С такими-то деньжищами, откупятся и от государя.

– Это, точно, – согласился еще кто-то, – Я тут шел, а навстречу карета Засечина пронеслась. В загородную резиденцию ехал.

– Засечин кого хочешь сам отравит, – с юмором крикнул кто-то и вся очередь дружно засмеялась.

Сидор решил не вступать больше в разговоры, отстоять и самому убедиться, в том, о чем говорили будущие милиционеры.

Уже стала смеркаться, когда подошла его очередь. Но тут охранявшие стрельцы сомкнули перед ним бердыши, перекрыв проход.

– Что такое, – растерялся Сидор.

– Гривенник за вход, – лениво произнес один из них.

Сидор судорожно стал лазить по карманам.

– Давай, быстрей, не задерживай, – недовольно крикнул кто-то сзади.

– Я это. У меня мелочи нет, – растерялся Сидор.

– Я заплачу за него. «Потом отдашь», —произнес тот-же голос и в большое ведро, стоящее рядом со стрельцами полетел гривенник.

Стрельцы убрали бердыши и Сидор вошел внутрь. Здесь в свете лучины, за столом сидел какой-то мужчина с большой взлохмаченной бородой. Рядом с ним стояла большая бутыль и глиняная лохань.

– Деньги давай, – не глядя произнес бородатый и взяв бутыль одной рукой, сделал громкий глоток, рыгнул и сунув вторую руку в лохань захватил пригоршню соленой капусты и бросил ее в рот.

– Деньги, – переспросил Сидор и порывшись по карманам достал сапфировую пуговицу, оторвавшуюся от царского кафтана, – А это подойдет, – он положил ее на стол.

– О-о, – одобрительно произнес бородатый и тут Сидор узнал в нем Ермилу, тюремщика судейского приказа, помощника Митрофана. Сидор отступил назад, в тень, чтобы Ермило не увидел его лица, а тот внимательно рассмотрев пуговицу, и засмеявшись, спросил, – С какого же это ты боярина ее срезал? А?

– Нашел на земле, – то же засмеялся в ответ Сидор.

– Боярин тот, наверное, уже в земле. Ладно. Не мое дело. Каждый как может, так и зарабатывает, – еще громче загоготал Ермило, пряча пуговицу в карман. – Ежели еще добавишь десять серебряников, я тебе сразу майора дам, – и он, нагнувшись, достал и бросил на стол золотые майорские погоны.

– Нет, у меня больше денег с собой, – с искренним сожалением произнес Сидор.

– Тогда, капитаном послужишь пока, – Ермило смахнул майорские и бросил Сидору капитанские погоны.

– Спасибо товарищ, – запнулся Сидор забирая погоны, – Не знаю, как вас по званию.

– Полковник Ермило, – ответил тот и потянувшись за бутылью.

– А мне куда, – покрутил головой Сидор.

– Иди домой. А с завтрашнего дня приходи на Полянку, будешь там за порядком приглядывать.

– Спасибо, – поклонился Сидор и попятился к выходу.

– А по пятницам на Лубянку выручку носить, сдавать будешь. И чтобы не меньше десяти серебряных было. А то враз уволим.

– Обязательно, – ответил Сидор вываливаясь на улицу.

– Чего так долго то, – недовольно произнес следующий, отталкивая Сидора от двери.

***

Квасские ворота были уже закрыты, и он на ощупь нашел потайную дверь и пройдя через стену, направился к царским палатам. Тут, несмотря на поздний час, множество людей с факелами ходили вокруг, явно кого-то разыскивая. Сидор подойдя ближе, взбежал на крыльцо.

– Ну, наконец-то. А мы уж думали, что все, сгинул государь, – раздался сзади голос Митрофана и он, поднявшись следом, со слезами на глазах бросился на грудь Сидору, – Где ж ты пропадал, родимый?

– Да, по городу я прогулялся, немного, – оттолкнув его от себя, холодно ответил Сидор.

– Нельзя одному, – снова запричитал Митрофан, – Тут душегубцев на каждом шагу встретить можно.

– А с кем же мне гулять? Алиска не вернулась.

– С милицией, – серьезно ответил Митрофан, – Организовали уже. Как ты велел.

– Очень хорошо, что ты напомнил, – обрадовался Сидор. – Я передумал создавать милицию.

– Как передумал, – растерялся Митрофан.

– А вот так. Я вместо милиции, полицию теперь заведу. А полицейских в Англии набирать буду.

– А, что же с милиционерами теперь делать, – и лицо Митрофана сделалось каким-то глупым и бессмысленным.

– А, что хочешь то и делай. А лучше деньги людям верни, – и Сидор, войдя в опочивальню, захлопнул дверь и закрыл ее щеколдой.

Тут он почувствовал первый невероятную усталость и быстро раздевшись залез под перину и мгновенно уснул.

***

(Пятый государственный сон Сидора)

Сквозь сон Сидор почувствовал неприятный, но знакомый запах с реки и открыл глаза. В свете лампады от иконы, он увидел темную фигуру Иван Васильевича, стоящего у стены и пытающегося посохом, дотянутся до створки окна из которого в опочивальню и задувал этот запах. Наконец царю удалось прикрыть створку, и он обессиленно, тяжело дыша упал на стул.

– Чем это здесь пахнет, – спросил Сидор, дождавшись, когда Иван Васильевич отдышался.

– А, проснулся, – прохрипел царь, – Говном. Ветер сильный с Квасква-реки, створку распахнул и весь запах сюда нагнало.

– Я указ подписал. Чтобы плату брать, за сброс нечистот в реку.

– Ну, и дурак, – незлобно выругался Иван Федорович.

– Мы на эти деньги потом очистные построим. А на реке парк культуры и отдыха откроем имени Грозного, – с напором продолжил Сидор.

– Ничего вы не построите. А деньги разворуют, как всегда, – с усмешкой ответил Иван Васильевич.

–Это почему не построим?

– А потому, что окромя тротуаров здесь строить ничего не умеют. Даже, на Кремль, – он стукнул посохом об пол, – и то пришлось итальянцев приглашать.

– И я тоже приглашу иностранных мастеров.

– Не успеешь, соколик.

– Почему?

– А потому, что квасковский человек никогда за говно свое не платил и платить не будет.

– Почему, это не будет?

– А потому, что он бунт быстрее поднимет и выгонит тебя. Эх, – вздохнул царь и с недовольством махнул рукой. – Ладно, ты хоть отряды создал, чтобы за порядком смотрели?

– Сначала создал. А потоп приказал распустить.

– Зачем распустить, у тебя не сегодня завтра говняный бунт случится, – с тоской ответил Иван Васильевич.

– А потому, что они ради личной выгоды в милицию стали записываться, – с возмущением ответил Сидор.

– А ты хотел, чтобы они к тебе по комсомольским путевкам пошли?

– Ничего, я завтра из иностранцев полицию начну создавать. Чтобы без кумовства и коррупции.

– Охрана иностранцы, – стал, загибая пальцы, перечислять Иван Васильевич, – Строители иностранцы. Одни иностранцы у тебя везде. А, что свои, квасковские делать будут?

– Не знаю, – насупился Сидор.

– А я знаю. Еще раз повторяю. Они бунт поднимут и скинут тебя с престола к едреней фене. Эх, похоже ошибся я в тебе парень.

Сидор не ответил, и обиженно отвернулся.

– Ну, а что бояр, то хоть потравил, – подождав немного уже более миролюбиво спросил Иван Васильевич.

– Потравил, – буркнул Сидор, – Но потом велел, чтобы их откачали.

– Зря, – с сожалением произнес Иван Васильевич. – В общем, ничего, что я тебе поручил, ты не выполнил. – Ну извини. Тут я тебе больше не помощник.

– И не надо. «Сам справлюсь как-нибудь», —с вызовом произнес Сидор.

– Бог в помощь, как говорится, – усмехнулся царь и перекрестившись на икону, вытащил большой кованный ключ и положил его на стол, – Вот, ключ тебе оставляю, на крайний случай. Это от двери, которая в тайный подземный ход ведет. Она там шкафом.

– Зачем, – внимательно посмотрел на него Сидор.

– На случай если бежать придётся из Кремля. Не пощадят теперь тебя никто. Ни бояре, ни народ. «Не любят у нас либералов», —с сожалением произнес Иван Васильевич и испарился, оставив после себя все тот же неприятный запах с реки.

Сидор откинулся на подушку и продолжал лежать с открытыми глазами. Через некоторое время он услышал цокот копыт, и как к крыльцу подъехала, какая-то повозка. Потом по ступенькам забегали, таская что-то тяжелое. Сидор встал и подойдя к двери чуть приоткрыл створку. На улице стоял большая подвода, запряженная четверкой лошадей, в которую Ермило грузил огромные тюки, которые подтаскивал из дворца ему Митрофан. Закончив погрузку, они забрались на козлов, рядом с извозчиком, и медленно поехали в сторону Коровицких ворот. Сидор ничего не понял и вернувшись к кровати, залез под перину и сладко заснул.

***

– Вставай, государь, – услышал он сквозь сон голос и открыл глаза. Рядом с ним стоял Викула Карпович, держа в руке кувшин с водой и полотенце.

Сидор огляделся по сторонам и, спрыгнув с кровати, подошел к медному тазу, стоящему в углу на табуретке и склонившись над ним протянул вперед руки лодочкой. Викула Карпович, слил ему воду из кувшина и протянул полотенце.

– Что-то мне показалось ночью, что кто-то тут у нас вещи вывозил, – вытираясь полотенцем, вспомнив отрывки сна, Сидор.

– Это светлейший князь был, – невесело вздохнул Викула Карпович.

– Кто? Митрофан что ли?

– Точно, он. Погрузил все деньги, что собрал с народа на милицию и уехал.

– Куда?

– Да кто ж его знает, – снова вздохнул Викула Карпович, помогая, облачится Сидору в старый сюртук.

– Сбежал, значит, – иронично произнес Сидор. – Ладно, без него справимся. Не велика потеря.

– Не велика, – не весело согласился Викула Карпович, открывая дверь в трапезную.

На столе трапезной, на оловянном блюде лежали две небольшие пареные репы, и стояла глиняная кружка и кувшин с квасом.

– А пироги, где, – Сидор, поморщившись, взял и понюхал репу.

– Не появлялся сегодня Петрович, – Викула Карпович, наливая в кружку квас. – Одна только репа на кухне после Лжедмитрия осталась.

– Ничего. Проживем на репе. Не графья, – откусил репу Сидор.

С деланным аппетитом, он съел обе репы и выпил весь квас.

– Спасибо. Все было очень вкусно, – Сидор вытер губы полотенцем, – Какая программа на сегодня?

– Там тебя, с утра уже воевода дожидается. Который за недорого на шведа пойдет, – убирая посуду, ответил Викула Карпович.

– Зови.

Сокольничий махнул рукой дежурившему у входа стрельцу и тот, приоткрыв дверь, крикнул: «К государю приказано».

В трапезную, в зеленой армейской форме, с саблей на боку, вошел высокий, немного полноватый, но бравого вида военный.

–Майор Груша по вашему приказанию прибыл, – приложил руку, представился воевода.

– Груша, – выскочил из-за стола Сидор и бросившись к военному схватил его за плечи, – Неужели это ты?

– Я, государь, – немного смутился Груша.

– Ну а как Анжела? Не больна ли, – расчувствовался Сидор.

– Не знаю, государь, – грустно произнес Груша, – Не видел ее уже полгода.

– А что с ней случилось, – с сочувствием спросил Сидор.

–Она же в N– ске, под поляками осталась. Не знаю, что с ней? Жива ли вообще?

– Слушай, – обнял Грушу за плечи, Сидор подвел его к окну, – А я как раз тебя искал, чтобы на шведов войной пойти, Псков освободить. Но раз такая история с Анжелой вышла, может тогда, с N-ска начнем? А Псков на следующийгод.

– Я готов государь. Куда прикажешь, туда и пойду, – вытянулся по стойке смирно Груша.

– Решено. Начнем с N- ска, – заходил по трапезной Сидор. – Викула Карпыч, какое войско мы можем с Грушей отрядить?

– Да, какое тут, войско, – разочаровано ответил тот, – Две сотни стрельцов, которые Кремль за харчи еще охраняют. Да в Зарядье, в слободе, сотни три может, наберем, и все. Остальные давно наемниками завербовались за границу.

– Для N –ска хватит, – подумав, ответил Груша, – Я еще там, на месте народное ополчение из Сосновских и Березовских мужиков соберу. Эти не подведут. Возьмем, государь N- ск, не переживай.

– Все, решено. Собирай войска Груша и выступай сегодня на N- ск.

– Слушаюсь, – козырнул, Груша и, придерживая саблю, строевым шагом выбежал из трапезной.

– Ну, вот, кажется одну из главных задач, мы решили. «Войско собрали против поляков, – с довольным видом произнес Сидор, – Иван Васильевич наконец то будет доволен».

– Войско то мы собрали. А деньги то все равно нужны. Какие никакие, – протирая кружку полотенцем, подул в нее Викула Карпович.

– Зачем, – удивился Сидор.

– Как зачем? Порох и свинец для пуль купить надо? Надо, – стал перечислять Викула Карпович, – Фураж для лошадей, нужен? Нужен. Да и стрельцов чем-то кормить надо, – и он вопросительно взглянул на Сидора.

– Так, сколько же денег надо, – сделал растерянно лицо Сидор.

– Откуда ж я знаю. Я не экономист, – вздохнул Викула Карпыч, – Это Задворкин должен посчитать.

– А где Задворкин?

– В приемной сидит. Где ему еще быть.

– Так зови Задворкина, – топнул ногой Сидор.

Викула Карпович не спеша вышел из трапезной и скоро вернулся с Задворкиным.

–Рассказал тебе Викула Карпович, в чем у нас вопрос, – поздоровавшись с ним за руку, спросил Сидор.

– Рассказал, – сделал скучное лицо Задворкин.

– И сколько денег нам на N-скую компанию потребуется?

– Если Груша, народное ополчение соберет, – начал рассуждать Задворкин, – То тех кормить не надо, и лошадям на фураж тоже тратиться не придется. Они за Родину и так воевать будут. Но стрельцам и за порох с пулями, все равно платить надо.

– Сколько, – нетерпеливо перебил Сидор.

– Пудов десять-двенадцать серебра по любому уйдет. Даже если у поляков обоз отобьет Груша.

– Найдем мы такие деньги, – с надеждой посмотрел на него Сидор.

– В казне сейчас ничего нет, – привычно, равнодушно ответил Задворкин, – только если занять у кого.

– А у кого, – насторожился Сидор.

– Засечин не даст. Он за Псков обиделся теперь. Рвачев тоже сейчас все в тротуары вложил, – стал рассуждать Задворкин, – Только если к татарской княжне Забибулиной обратиться. У той точно есть. Но у нее всегда проценты большие.

– Делать то все равно нечего, – посмотрел на него с надеждой Сидор.

– Нечего, – согласился Задворкин.

– Тогда оформляй кредит у Забибулиной этой, – махнул рукой Сидор.

– Как прикажите, – ответил Задворкин садясь за стол, открывая папку и доставая из кармана гусиное перо. – Только Забибулина больше чем на два месяца не даст.

– Должен мы выбить за два месяца поляков, – уверенно произнес Викула Карпович.

– Как скажите, – пожал плечами Задворкин и быстро что-то написав, протянул грамоту Сидору, – Готово.

– Это, сколько же отдавать придется, – макая перстень в чернильницу и ставя печать, поинтересовался Сидор.

– Тридцать пудов, – ответил Задворкин, посыпая бумагу песком.

– Сколько, – оторопел Сидор.

– Я же говорю у нее проценты большие, – равнодушно ответил Задворкин, – Что или не будем брать?

–Бери государь. Авось у поляков, чем-нибудь разживемся, – кивнул головой Викула Карпович.

– Берем, – стукнул кулаком по столу Сидор.

– Тогда пошел я за деньгами, – убирая закладную в папку, произнес Задворкин и, поклонившись, вышел из трапезной.

К обеду перед крыльцом дворца в Кремле, выстроилось небольшое войско из стрельцов и еще каких-то подозрительных личностей, которых Груша смог собрать в Зарядье.

– Товарищи, – обратился к ним с крыльца Сидор, – Вам выпала великая честь, освобождать наши земли от захватчиков. Уверен, что потомки не забудут ваш ратный подвиг, а я со своей стороны обещаю увековечить этот день и отмечать его каждый год праздничным парадом и фейерверком.

– Да, покер нам твой парад, – крикнул кто-то из строя подозрительных личностей, – Ты скажи, когда нам расчет дадут?

– По поводу денег, перед вами сейчас выступит боярин Задворкин, – засмущавшись, ответил Сидор, – Прошу.

– На фураж и пропитание деньги уже выделены. А победные получите у воеводы Груши на месте, по окончанию компании, – тем же скучным тоном, что и на совещаниях произнес Задворкин.

– Не боись, казаки, – вдруг бодро крикнул Груша, – С поляками обоз хороший ушел. А нас еще сосновско-березовское народное ополчение поддержит на месте.

– Тогда, чего тянуть, – снова крикнул тот же наглый голос, – Айда, на N-ск, пока там сосновские все не растащили.

– Айда, – взорвался криком строй подозрительных из Зарядья.

– Прощевай, государь, – подошел к Сидору Груша и они крепко обнялись.

– Анжеле привет передавай, от меня, – расчувствовавшись, ответил Сидор, смахнув слезу.

– Передам, – сбегая с крыльца, крикнул Груша и лихо вскочив на коня, махнув рукой, скомандовал, – На пра-во. Шагом, арш. – И войско неуклюже повернувшись направо, под рваную игру полкового оркестра, медленно, не в ногу, поднимая клубы пыли, пошло к Квасским воротам.

–Надо бы с десяток стрельцов оставить, для охраны Кремля, – наклонившись к Сидору, негромко произнес Викула Карпович.

– Ничего. Обойдемся. Кого нам тут бояться, – ответил Сидор, продолжая счастливо улыбаясь махать рукой, вслед уходящему войску.

***

Пообедав хлебом и виноградом, оставшимся после вчерашнего пира, Сидор расположился на крыльце, в кресле, за небольшим столиком, рассматривая красочные картинки старинной византийской книги, которую принес ему Викула Карпович из царской библиотеки. Погода стояла теплая, и скоро Сидора разморило и он, откинувшись на спинку кресла, он сладко заснул.

(Шестой государственный сон Сидора). Сидор стоял на, балконе, небольшого, уютного дворца, от главного фасада которого, полукругом в обе стороны расходились колоннады, заканчивающиеся небольшими флигелями, с причудливыми крышами. Он был одет в расшитый золотом белый камзол и белые же лосины. На ногах красовались желтые туфли с бантами, украшенные драгоценными камнями. На голове, белый, вельможный парик. В руках, украшенных несколькими перстнями с брильянтами, он держал золотую, подзорную трубу, через которую, рассматривал трехмачтовый парусник, стоявший в морской заливе, к которому от дворца спускался каскад фонтанов. Сзади Сидора, тоже в камзоле, парике и лосинах стоял слуга, держа в руках поднос с хрустальными фужерами и бутылкой с белого шампанского вина.

– Что это за корабль, – не отрываясь от подзорной трубы, спросил почему-то на чисто немецком языке Сидор.

– На нем прибыл шведский посланник, государь, – то же по-немецки ответил слуга

– Зачем, – удивленно поднял брови Сидор, беря бокал с шампанским

– Они хотят подписать с вами мирный договор, – вкрадчивым голосом ответил слуга.

– Прекрасно, – Сидор, улыбаясь, сделал глоток, – Я подпишу этот договор.

– Еще завтра, как вы приказывали, прибудет фрегат с подписанием мирного договора с Пруссией.

– Я приказывал, – немного удивился Сидор.

–Да, – скромно ответил слуга, подливая шампанского из бутылки, – Вы вообще собирались подписать мирные договора со всеми.

– Ну, а почему бы и нет, – немного манерно ответил Сидор, – Я ничего не вижу плохого в мирных договорах.

– Только здесь, это многим не нравится государь, – вдруг ответил слуга чьим-то знакомым голосом.

Сидор взглянул на него. И действительно, из-под белых буклей парика на него смотрело, моложавое лицо Задворкина.

– Еще шампанского государь, – протянул Задворкин Сидору следующий фужер.

В это время внизу, по дороге к дворцу подъехала золоченая карета, запряженная восьмеркой лошадей в сопровождении конного эскорта офицеров в золоченых эполетах.

Один из офицеров лихо спрыгнул с коня и, открыв дверь кареты, протянул внутрь руку, опираясь на которую из кареты вышла царственная дама, в белом, атласном платье с нашитыми брильянтовыми украшениями.

– Кто это, – удивленно произнес Сидор, по-немецки, наводя трубу на даму, и воскликнул – О, это же Алиска, – Что по-немецки прозвучало, как «о, Лиз».

– Так, точно государь, это императрица, – подтвердил Задворкин.

Выйдя из кареты, Алиска приложила руку к глазам, прикрываясь от солнца, и стала смотреть в сторону дворца. И тут ее взгляд остановился на Сидоре и она, что-то сказав, капризно надув губки, показала рукой, одетую в высокую белую перчатку в сторону балкона. Офицер, помогавший ей выйти, сорвал с шеи белый, шелковый шарф и махнув им, побежал через парк вверх, по направлению к дворцу. Тут же сопровождавшие офицеры стали спрыгивать с лошадей и оголив шпаги, бросились вслед за первым.

– Что они делают, – в недоумении произнес Сидор, оглянувшись на Задворкина.

– Похоже бегут сюда, – привычным скучным голосом произнес тот. – Это заговор государь.

– Точно, – наводя трубу на главного офицера, с ужасом произнес Сидор, – У него в руке белый шелковый шарфик. Что мне делать?

– Не знаю. Но, похоже, уже ничего не исправить, – вздохнул Задворкин, – Это роковой ход истории.

– Но я здесь причем? Я же не настоящий царь, – закричал Сидор, – Но, уже перепрыгнув через парапет балкона, на него бросился, с перекошенным от злобы лицом, размахивая белым шарфиком, офицер и крикнул: Проснись, государь!

– Я не государь. Это не я, – закричал в ответ Сидор и … открыл глаза.

Над ним склонившись, стоял Вику Карпович, тряся его за плечо и приговаривая:

«Проснись, государь. Проснись».

–Что, случилось, – тяжело дыша, переспросил Сидор, приходя в сознание.

– Просыпайтесь, государь, – взволнованно повторил Викула Карпович. – Народ взбунтовался.

– Где, – Сидор испуганно огляделся по сторонам, но площадь перед дворцом была пуста.

– На Серой площади, собираются. Тебя требуют, – махнул рукой в сторону Кремлевской стены Викула Карпович.

– Что им надо?

– Не, знаю, – пожал плечами Викула Карпович, – Пойдем, посмотрим со сторожевой башни. Может еще обойдется.

Они перешли площадь и поднялись на смотровую площадку сторожевой башни, из узких бойниц которой было хорошо видна вся Серая площадь. Людские потоки со всех сторон выливались на площадь. Многие шли, держа в руках самодельные транспаранты.

– Что там написано, – пытаясь прочитать старославянскую вязь на транспарантах, спросил Сидор.

– Отстоим наше говно, – достав небольшую подзорную трубу, по слогам, стал читать Викула Карпович, переводя трубу с одного, транспаранта, на другой. – Долой милицию. Да, здравствует ОМОН. Не хотим Красный Кремль. Поляков на Лобное место. Смерть очистным. Лжедмитрия Шестого в отставку. Вся власть боярской думе. Квасква, для Квасквичей. Не будем платить за говно, – Тут Викула Карпович замолчал и только шевелил губами, разглядывая транспаранты вновь прибывающих людей.

– Ну, что еще пишут, – с нетерпением дернул его за рукав Сидор.

– Да, все больше про свое говно, – почесал нос Викула Карпович, – Сильно, ты этим указом народ обидел.

– Так я могу и отменить. Раз их не устраивает. Пойдем, спустимся вниз. Я им прямо там на площади и объявлю, – и Сидор, было, направился, к лестнице, но Викула Карпович остановил его, схватив за плечо:

– Кажется поздно, государь. Это не просто бунт бессмысленный и беспощадный.

– А какой же, – испуганно посмотрел на него Сидор.

– Это больше похоже на революцию. У них там и политическое руководство уже имеется.

– С чего ты решил?

– А вон посмотри, кто там, на Лобном месте, командует, – и Викула Карпович протянул Сидору трубу.

Сидор навел трубу на Лобное место, и чуть не отшатнулся. Прямо на него смотрело неприятное, хамское лицо боярина Засечина. Он что-то кричал, брызгая слюной, и указывал кривым пальцем на Квасские ворота. Сидор повел трубой в сторону и перед ним стали появляться уже знакомые лица, Мерзлинского, Собякина, Рвачева и татарской княжны Забибулиной.

– Вся боярская дума в полном составе, – воскликнул Сидор, продолжая разглядывать собравшихся на Лобном месте, – И Задворкин уже там. Эх, зря я Иван Васильевича не послушал и не потравил их по-настоящему, – в сердцах крикнул Сидор. – И что нам теперь делать, Викула Карпович?

Но ответа не последовало. Сидор опустил трубу и огляделся. Он стоял один на площадке сторожевой башни, и только были слышны чьи-то быстрые шаги, убегающие вниз по деревянным ступеням.

– Вот и поцарствовал, – вздохнул он, – И в это же самое время, толпа на площади загудела, и снизу раздались какие-то глухие удары.

Сидор выглянул наружу и увидел следующую картину. Несколько десяткой человек держа в руках огромное бревно, било им как тараном по закрытым воротам. Квасской башни. Он сразу вспомнил о ключе подземного хода, оставленного Иван Васильевичем, и долго не думая, быстро спустился вниз и побежал в сторону дворца.

***

С трудом отодвинув шкаф от стены в опочивальне, Сидор открыл ключом небольшую дверь, за которой оказался достаточно узкий коридор ведущий вниз. Сняв, с иконы, горящую слабым огоньком лампадку, он шагнул внутрь и прикрыв дверь, закрыл ее за собой на ключ. Его сразу обдало холодом подземелья и он, застегнув свой старый сюртук на все пуговицы, прикрывая рукой, язычок пламени медленно пошел в темноту.

Где-то через полчаса, узкое пространство вдруг расширилось, и он оказался в каком-то каменном подвале. Стены подвала, были прохладные и сырые. Он на ощупь обошел стены, не найдя другого выхода. Вдруг сверху потянуло легким сквознячком. Сидор поднял лампадку над головой, увидел вертикальную шахту с металлическими скобами, заделанными в кирпичную кладку стены шахты. Поставив лампадку на пол, он, цепляясь за скобы, поднялся на верх, пока не уперся рукой в холодную, металлическую крышку. В крышке было пробито несколько отверстий, чрез которые пробивался уличный свет и тянул сквознячок. Сидор попытался приподнять или сдвинуть крышку, но она не поддавалась. Поняв, что крышку ему не открыть, он спустился вниз. Лампадка потухла и в подвале наступила полная темень и сразу стало как-то зябко. Сидор, согреваясь сунул руки в карманы и нащупал внутри несколько сухих грибков. Он осторожно вытащил их, бросив всю пригоршню в рот, стал медленно разжёвывать. Ему вдруг очень захотелось спать и он, проглотив грибы, с трудом дошел до стены, опустился на пол и закрыл глаза.

***

(Седьмой, грибной сон Сидора). Он услышал, сквозь сон, скрип открывающейся металлической двери и открыл глаза. Сверху, через шахту пробивался серый свет, освещая подвал, и он увидел стоящего рядом с оцинкованными ведрами человека в поношенном милицейском кителе, без погон и серой, тоже милицейской шапке-ушанке, советского образца. Мужчина, достал из кармана помятого пачку Беломора, выбил из нее папиросу, смял мундштук, прикусил его зубами и прикурил. По подвалу пополз горьковатый и такой знакомый с детства аромат папиросного дыма.

– Здравствуйте, – вставая, произнес Сидор.

–А, ты уже здесь, – мельком взглянул на него, ответил мужчина, – Что ночевать, что ли оставался?

– Ну, да, – на всякий случай согласился Сидор.

– Скоро начнем уже, – взглянув на циферблат наручных часов, ответил тот и затянувшись выпустив несколько правильных колец дыма, добавил, – Сегодня большой заказ. На двадцать ведер.

– Это хорошо, – улыбнулся Сидор.

– Как зовут-то тебя, забыл, – прищурившись посмотрел на него мужчина.

– Сидор. А вас?

– Зови меня, как и прежде, в целях конспирации. Товарищ майор.

– Слушаюсь товарищ, майор, – радостно козырнул ему Сидор.

В это время сверху раздался какой-то шум и к ним упал кусок веревки с металлическим крючком.

– Ну, все, Сидор, скоро начинать, – майор, поплевав на папироску, – Лезь наверх.

–Ага, – кивнул Сидор и подойдя к шахте ухватился за нижнюю скобу.

– Подожди. Кружки забыл, – крикнул майор, и подойдя к нему, надел на шею целую гирлянду из алюминиевых, солдатских кружек и хлопнув рукой по плечу, скомандовал, – А теперь пошел.

Сидор ухватившись за скобу, стал медленно, с легким перезвоном кружек, подниматься вверх по шахте.

Первое, что он увидел, поднявшись наверх шахты, холодное, осеннее небо с низко бегущими облаками, в которые упирались шатровые купола храма на Серой площади. Он подтянулся за последнюю скобу и выглянул наружу. Это была круглая площадка Лобного места, на которой толкался разномастный народ, в зипунах, кафтанах, красных стрелецких мундирах. «Давай руку, помогу», – весело крикнул ему бородатый мужичек, похожий не то на купца, не то трактирного. Сидор автоматически протянул руку и вылез наружу.

Вся площадь вокруг Лобного места была заставлена телегами, на которых со связанными за спиной руками сидели бородатые стрельцы, кто в красных кафтанах, кто в белых исподних рубахах. Рядом с ними со скорбными лицами, и молчаливо открытыми ртами, ухватившись руками за края телеги, стояли женщины и дети, а вдоль Кремлевской стены тянулся длинный ряд висельниц.

– Что здесь происходит, – дрожа не то от холода, не то от страха спросил Сидор, вытащившего его мужичка.

–Утро стрелецкой казни, – весело ответил тот и тут Сидор отчетливо увидел перед собой одноименную картину Сурикова. Здесь, сейчас на площади, все выглядело точно так, как на картине этого известного художника. Чуть в стороне, на белом коне в красном кафтане и заломленной шапке, сидел с выпученными глазами молодой царь Петр. Его окружало несколько человек в сюртуках европейского покроя, треугольных шляпах и длинных чулках с башмаками на ногах. Чуть в стороне, гордо стоял бородатый боярин в бобровой шапке. Перед ними застыли двое солдат Преображенского полка, держа в руках молодого стрельца в исподней рубахе. Другой стрелец в наброшенном на плечи кафтане, встал в телеге в полный рост и крестился, прося прощение у родных и близких. Третий, тоже в исподнем, но в красной шапке, сжимая в руках горящую свечу с ненавистью смотрел на Петра.

«Начали. Мотор», – вдруг разнесся над площадью чей-то властный голос и картина Сурикова сразу ожила. Бабы и дети громко заревели. К связанным стрельцам тут же бросились вооруженные люди в треуголках и серых сюртуках и под плач и крики стали тащить к висельницам на которых их быстро подвешивали расторопные палачи.

Сидор испуганно втянул голову в плечи и пятясь назад попытался залезть в шахту. Но тут подло загрохотали кружки на шее и вытащивший его мужичек, обернулся и схватив за шиворот, строго произнес: Ты куда? Тебя только все здесь и ждали.

– Меня, – Сидор от удивления выкатил глаза.

– Ну, а кого же, – усмехнулся мужичек. – Холод собачий. Замерзли все. Мы тут уже третий раз вешаем. – Ты давай это, поднимай свои ведра. Скоро закончим.

– Ага, – выдохнул Сидор и схватившись за веревку стал тянуть ее на верх. Скоро в люке показалось ведро до краев заполненное характерно пахнущей коктейлем. А снизу раздался крик «товарища майора»: Бросай конец. Следующее готово.

Сидор отцепив ведро поставил его на пол и сбросил веревку вниз. Он старался не смотреть за происходящим на Серой площади, вытягивая одно ведро за другим. Ему бросился помогал давешний мужичек и минут через двадцать, вся площадка Лобного места была заставлена ведрами, так что часть народа пришлось сдвинуть на ступени. «Все, последние», – крикнул снизу товарищ майор и Сидор, выдохнув поставил ведро рядом с собой и распрямился. Царь Петр продолжал сидеть, вращая глазами на лошади. Его европейские помощники курили дымные трубки, а на висельницах раскачиваясь на ветру, висели тела взбунтовавшихся стрельцов.

– Снято. Все свободны, – вдруг крикнул тот же строгий голос, и картина Сурикова вмиг стала другой. Палачи, стали снимать подвешенных стрельцов. Те весело переругиваясь, хлопали их по плечам. Рыдающие бабы, тут же успокоились и стали вытаскивать из сумок еду и кормить непослушных детей. Лицо царя Петра вдруг озарилось улыбкой и он, пришпорив коня, подъехал к Лобному месту. Встал рядом с Сидором и протянув ему руку весело крикнул:

– Давай, браток, наливай. А то промерзли мы тут до костей.

– Что, – не понял Сидор.

– Коктейль давай наливай, братишка, – хлопнул его по плечу царь и Сидор, отцепив кружку, зачерпнул ей из ведра и протянул Петру. Тот приложился к кружке и медленно, со вкусом выпив, бросил кружку Сидору и удовлетворенный крикнул: «То, что надо братва, налетай».

И тут же все присутствующие на казни: военные, обреченные стрельцы, господа в европейских костюмах, солдаты Преображенского полка, бабы, дети и еще откуда-то набежавшие люди в джинсах и кожаных куртках выстроили в очередь к Лобному месту. Сидор еле успевал, зачерпывая кружкой, раздавать спасительную жидкость. «Ты, меньше наливай, а то всем не хватит», – скорректировал помогавший ему мужичек и Сидор стал уменьшать порции, сначала на пол кружки, а потом на треть. Где-то часа через два, он слил остатки из последнего ведра и протянул, не глядя кружку, но ее никто не взял. Он распрямился и посмотрел по сторонам. Площадь уже была пуста. Холодный ветер гонял обрывки газет, и пластиковых пакетов. На висельницах болтались одни веревки, и только кучи теплого конского навоза, разбросанного по площади, указывали на недавнее присутствие героев Суриковской картины.

– А где все, – спросил он своего помощника, который только, что допил коктейль и вернул Сидору пустую кружку.

– Так в метро все пошли. Домой поехали.

– В какое еще метро, – заикаясь спросил Сидор.

– Кому в какое надо. Тут три станции рядом. Рыбный ряд. Площадь Контрреволюции…

– Подожди, – перебил его Сидор.

– А, что это было, сейчас. Стрельцы. Петр. Лефорт?

– Так фильм снимали. Утро стрелецкой казни, – глядя удивленно на Сидора, с усмешкой ответил мужичек, – А ты думал, чего?

– А я думал по-настоящему.

– Понятно. Видно перебрал вчера, – засмеялся мужичек. – На такой работе это не сложно.

– Точно, – натужно засмеялся в ответ Сидор, – А где здесь вход в метро?

– А тебе в какое?

– В любое.

–Пойдем провожу, – и они обнявшись пошли через пустую Серую площадь, старательно обходя конские кучи, в сторону Манежки.

***

Вместо Эпилога.

Сидор поднимался вверх по эскалатору на выход со станции метро Коровицкая. На нем была надета синяя стеганая шуба Деда Мороза, с нашитыми серебристыми снежинками, отороченная белым искусственным мехом и в тон, синяя шапка. Бороду, он не нашел, а вместо нее в мешке для подарков, лежали похожие на паутину Алискины ажурные трусики. Вчера они с Алиской отработали последнюю в этом году новогоднюю елку в Кремле и по этому случаю, сильно отметили. Но детали этого, а особенно концовку, Сидор не помнил. А с утра, его разбудил настойчивый телефонный звонок и Алиска сонным, но категоричным голосом, сообщила, что сегодня сверху приказали провести еще одну, закрытую елку, для детей и внуков членов правительства и дипломатического корпуса.

– Послушай, а чем вчера закончилось, что-то я так набрался, – выслушав Алиску, морщась от всеобщего дискомфорта, пробурчал в ответ Сидор.

– С какого моменте не помнишь, – с юмором уточнила Алиска.

– Охранников, кажется премьер-министра, помню. Как они к нам в гримерку зашли и предложили куда-то пройти, – напрягшись, стал вспоминать Сидор, – Потом, мы вдруг оказались в Красном факеле, где ты исполняла стриптиз. И еще там были какие-то танцующие негры. Потом пили коктейль Утро Стрелецкой Казни на Лобном месте. А потом, похоже, я отключился.

– Почти все правильно. Только, стриптиз танцевал ты, а не я, – засмеялась в трубку Алиска. – А после коктейля, ты сказал, что тебя, вызывает руководство страны, забрал мешок и быстро ушел. Мы обыскали весь клуб, но ты испарился.

– Понятно, – тяжело вздохнул Сидор, – Слушай, а ты не знаешь где моя борода?

– Ты бросил ее в зал во время стриптиза, – еще веселей засмеялась Алиска, – Ладно, давай собирайся. Я заеду, заберу твою бороду в Факеле. Встречаемся на Коровицкой, через два часа. Не опаздывай и не опохмеляйся. Оплата по тройному счетчику, – и она повесила трубку.

Сидор вышел из метро. Серая, слякотная погода стояла на улице. Он подошел к обочине дороги и с унылым видом стал дожидаться Алиску.

– Давай, прыгай, – вдруг раздался ее веселый голос Алиски из притормозившего такси. Она сидела сзади, одетая в голубой с блесками, костюм снегурочки.

– А чего сегодня, не на лимузине, – залезая в салон, поинтересовался он.

– Вчера последний день аренды истек, – ответила Алиска, протягивая Сидору бороду Деда Мороза, – На, цепляй.

Сидор, покопавшись в мешке, вытащил ажурные трусики и протянул их Алиске, – Твои, похоже.

–Нет, – отстранилась Алиска, – Мои на мне.

– Тогда откуда эти, – пожал плечами Сидор, снова пряча трусики в мешок.

Такси отъехало от тротуара, стало медленно ползти в пробке в направлении Коровицких ворот.

– Да, видок у тебя не очень, – сочувственно оглядела его Алиска и, сунув руку под шубку, достала небольшую плоскую фляжку и протянула Сидору, – Божественный бальзам. Только не больше трех глотков.

Сидор взял фляжку, и сначала морщась, понюхав горлышко, сделал несколько глотков.

– Закуси, – Алиска протянула ладошку с тремя дольками мандарина.

– Не могу больше, – закачал головой Сидор, с отвращением глядя на мандаринку.

В это время такси свернула на дорогу, ведущую в Коровицким воротам, и остановилось по требованию дежурившего регулировщика.

– Все, приехали, – повернулся к ним черноликий таксист.

– Вы, наверное, из Каебуна, – с удивлением посмотрел на него Сидор.

– Нет. Я тутошний. Из N-ска, – белозубо улыбнулся таксист, – Третий год таксую в Кваскве.

Алиска сунула таксисту денежку, и они вышли машины. Тут же к ним, подбежал полицейский капитан. Алиска показала ему, пропуск и он, козырнув, повел их к воротам.

В это время монотонный гул улицы, нарушил противный звук полицейской сирены. Потоки машин, тут же остановились, перед перекрывшими им проезд дежурившими полицейским авто, и со стороны Каменки, в сопровождении многочисленных машин охраны, выскочила вереница черных лимузинов и, не сбавляя скорости, промчавшись по встречной полосе, въехала через Коровицкие ворота в Кремль.

– Кто, это, – провожая взглядом колонну, спросил у вытянувшего по стойке смирно полицейского капитана Сидор.

– Дети, – изображая на лице улыбку, ответил капитан.

– Какие еще дети, – не понял Сидор.

– Их, дети, – поднял глаза к небу капитан, – У них сегодня елка в Кремле.

Когда последняя машина сопровождения скрылась за воротами, полицейские открыли проезд, и движение на дорогах стало медленно восстанавливаться.

– Теперь и нам можно, – произнес с облегчением капитан, направляясь вслед по дороге за уехавшим картежом.

– Пошли, – потянула Сидора за руку Алиска.

– Подожди, – Сидор остановился и, сняв с плеча мешок, поставил его землю, – Я, наверное, не пойду.

– Ты, чего, – удивленно, посмотрела на него Алиска.

– Надоело мне это все. Кремль этот с его обитателями, – сделал он кислое лицо.

– Какими обитателями, – еще больше удивилась Алиска.

– Со всеми этими, кто там правит из него, – зло бросил Сидор.

– А причем здесь они, – Алиска подошла ближе, внимательно смотря ему в лицо, – Мы же к детям на елку идем.

–Ага. Видела ты этих детей, – Сидор усмехнулся и махнул рукой в сторону ворот.

– Ну, они же не виноваты. Их посадили и привезли, – Алиска провела рукой Сидора по щеке.

– Не, виноваты, – без настроения согласился Сидор и отстранившись, неожиданно спросил, – А ты, как себя повела, если бы тебя в Кремль пригласили на постоянную работу?

– Чего я там забыла? Мне и так хорошо.

– Нет, ну а вдруг бы предложили, – разволновался Сидор, – Типа любовницей или еще кем-нибудь.

– Дурак, ты Сидор, и не лечишься, – с сожалением посмотрела на него Алиска, – Ты, чего меня обидеть хочешь? На вот лучше, подлечись, – и, вытащив фляжку, она открутила пробку и протянула ее Сидору.

Сидор взял фляжку и остановился в нерешительности, но в это время капитан, дойдя до ворот, оглянулся назад и крикнул: «Ну, что вы там застряли? Тут сейчас закроют».

Сидор взболтнул фляжку и, сделав хороший глоток, и произнес, неловко улыбаясь: «Извини, пожалуйста".

– Прощаю, – взяв его за руку, миролюбиво ответила Алиска, и они побежал догонять капитана.