Гелия [Сабина Янина] (fb2) читать онлайн

Сабина Янина Гелия

Новый две тысячи триста второй год я встречала на работе, гоняясь за голой девицей с пышными формами и томным взглядом. Она домогалась хилого юношу, пускающего на неё слюнки, а я всё никак не могла подобраться к ним поближе: похотливая парочка мгновенно ускользала от меня.

«Так. Последний раз пробую и подключу хаб¹», – решила я.

Хаб использовать мне не хотелось. Да и запрещалось это, если работаешь в одиночку, но они меня достали!

Я сосредоточилась и внимательно осмотрела рабочий сектор. Слева заметила рябь. Пригляделась. Они. Дородная деваха обхватила тощую шею долговязого паренька, прижала его к себе, а он уткнулся ей в грудь и месил, словно тесто, пышные бёдра.

Я приближалась медленно и очень осторожно. Ещё метров двадцать, и они будут в зоне воздействия. Десять, пять, вот сейчас, сейчас… Вдруг парочка резко ушла вниз, к земле, и пропала из вида.

«Чтоб вас!» – я с досадой сняла с головы обруч «всевидящего ока» и откинулась на спинку кресла.

Не самое удачное начало года. Мало того, что у меня дежурство в праздник, так ещё вожусь битый час со всякой ерундой. Настроение испортилось.

– Гелия, тебе надо отдохнуть. Включить режим релаксации? Предлагаю расслабляющую музыку и горячий шоколад с энергии вальса, – послышался голос моей помощницы Робин.

– Спасибо, Роб, давай. Только без вальса, итак голова кругом. Включи, пожалуйста, «Звуки леса» и замени меня пока.

Я отключилась от системы управления. На моём браслете, охватывающем левое запястье, загорелся зелёный огонёк. Это Робин, принялась за работу: включила кофеварку, просматривала фонотеку, контролируя при этом систему управления «ИКАР» нашего миниатюрного летательного аппарата. Мне нравилась Робин. Она была неощутимой, а её постоянное присутствие настолько нас сроднило, что я считала Робин частью себя. Хотя почему считала? Она и была частью меня, оживить её могла только моя пси-энергия², на которую Робин была настроена. В тот день, когда я родилась, родилась и Робин, надетая на мою ручонку в виде тончайшего браслета из био-микролаттиса. Она росла вместе со мной, и не только физически, но и функционально. Робин умна и универсальна. Она может всё, начиная от открытия любых дверей, куда у меня есть право доступа, контроля за состоянием моего здоровья и личного счёта ЧИВ³; и заканчивая управлением любыми электронными приборами и системами нашей цивилизации. В детстве она была моей няней, а теперь стала самой задушевной подружкой и бесценной помощницей. Я не представляла жизнь без неё и забывала о главном её предназначении – связи с КАРМА⁴. Как ребёнок через пуповину связан с матерью, так и Робин связывала меня с человечеством. КАРМА принимала импульсы моей пси-энергии, анализировала их и давала рекомендации по корректировке моей судьбы, беспристрастно и искусно вплетая её в наше многомиллиардное сообщества Землян. Словно гениальный ювелир, распознавала уникальность каждого бриллианта и придавала ему именно ту огранку, в которой сильнее всего зазвучала бы его природная красота в единой гармонии ожерелья.

Уютно устроившись в кресле с чашкой горячего шоколада, я закрыла глаза и расслабилась, наслаждаясь фоном, подобранным для меня Робин. Кабина наполнилась многоголосием майского леса. Сквозь него пробивался весёлый говорок лесного ручья, изредка его капли падали на моё разгорячённое лицо. Пахнуло прохладой и чуть горьковатой свежестью молодой травы, вперемешку со сладким запахом лесных цветов. Хорошо!

«Сейчас отдохну и доберусь до этой парочки, – думала я, – конечно, с Руфом мы бы справились за десять минут, но он три года в новый год на работе. Правильно Юста объявила ему ультиматум. Мне бы тоже не понравилось проводить праздники без мужа. Хотя я всё время без мужа, и совсем не жалею, – я усмехнулась. – А что? Я молодая и красивая. Пусть мама ворчит, что я не похожа на девушку с моей короткой стрижкой, а для моего небольшого роста – всего-то метр девяносто пять – я могла бы быть и постройнее; брат так вообще зовёт меня обгорелой ежихой из-за светло-песочных волос и курносого носа. И где он только видел курносых ежих, интересно. Зато, какие у меня глаза! Огромные, цвета спелого граната. Я сама в них засматриваюсь, когда перед зеркалом приглаживаю свой „ёжик“. В общем, я себя вполне устраиваю. Да и рано о замужестве думать в двадцать два-то года».

Я допила шоколад и поставила чашку на столик. Потянулась и быстро встала. Пора.

В круговом панорамном окне раскинулось безбрежное небо с дрейфующими по нему облаками. Погода хорошая, и облаков совсем немного. И я решилась. Подошла к пульту управления и осторожно провела ладонью по его гладкой прохладной поверхности, ощутила, как вся внутренне напряглась, готовясь к сражению.

– Гелия! Запрещено применять хаб при работе в одиночку! – почувствовав моё состояние, строгим официальным голосом проговорила Робин. – Нарушение инструкции, параграф 235/1. Опасность первого уровня! Ты же не хочешь попасть в подвалы Башни?

Я вздрогнула и замерла. Башня Мира. Я вспомнила день, когда нас, первоклашек, водили туда на экскурсию. Вблизи это самое высокое двухсот пятидесяти этажное здание столицы мира Элизиума – центр управления Землёй – представилось мне не просто символом единства землян, а радужным мостом, соединяющим нашу планету с космосом. И на этом мосту каждый из его пролётов (этажей, сияющих всеми цветами радуги) был не просто знаком одного из видов творчества человечества, а неотъемлемой частью всеобщей гармонии.

Самые нижние этажи Департамента «Заслон» – Департамента Охраны ментального здоровья планеты переливались красно-рубиновым цветом. Как нам рассказали, раньше, совсем давно, когда крупнейшие корпорации Земли только объединились и соединили людей в единую планетарную цивилизацию, здесь был Департамент, наблюдающий за соблюдением законов, провозглашённых Декларацией Мира о Сотрудничестве и Религиозном согласии. Теперь же все законы заменены единой Духовной Декларацией. По ней каждый на Земле свободно живёт по неповторимым вибрациям своей души, присущим с рождения только ему. Главным стало стремление к безграничному самосовершенствованию и сотрудничеству, а потому сегодня самое ценное для человека – получение опыта, объединение усилий для противостояния разрушению и хаосу. Созидание в сотрудничестве, творящем гармонию жизни на нашей планете, по мере своих личных знаний, опыта, способностей – вот главная ценность жизни современного человека. Именно она определяет место его в общем энергетическом потоке человеческой жизни, ведёт по восходящим ступеням опыта, расширяя зону ответственности сотрудничества вплоть до сотрудничества в высших вибрационных сферах космоса для созидания Гармонии Вселенной.

Потому человечество зорко следит, чтобы спонтанные, низкие энергии отрицательных эмоций, без которых невозможна жизнь ни одного человека, как бы совершенен он не был, не усиливались, не объединялись с низшими вибрациями космоса и не влияли негативно на ментальную энергию других людей и нашей планеты.

После того как наука доказала вибрационный характер эволюции нашей планеты, единственно верным и необходимым был признан путь развития человека и человечества через совершенствование личной духовно-вибрационной сущности его души – Я – и объединение их через сотрудничество, как между собой на земном плане, так и в устремлении к космическому сотрудничеству.

Именно этот путь положил конец цепочке гибели цивилизаций на Земле, когда низкочастотные вибрации отрицательных мыслей и эмоций людей, аккумулировались в глобальных размерах и, подобно спусковому крючку, приводили в действие низкочастотные физические вибрации природы, вызывая катаклизмы и гибель. Вот для борьбы с низкочастотными энергиями, мыслями и эмоциями, для удержания их в рамках вибраций, не способных понизить общечеловеческие ментальные вибрации, были созданы и Духовная Декларация, и Департамент «Заслон» – Департамента Охраны ментального здоровья планеты. Там, в одном из его подразделений – в научно-исследовательском институте Ноосферы, работаю и я.

Над этажами Департамента «Заслон» – Департамента Охраны ментального здоровья цивилизации, чётким оранжевым поясом сияли этажи Департамента энергетики и ресурсов. Когда люди узнали об открытии биолога Глеба Лунна, мир преобразовался. Замечательный учёный изобрёл уникальный микрочип, который, будучи вживлён в одно растение, способен аккумулировать электричество, вырабатываемое растениями при фотосинтезе в радиусе до ста квадратных метров в локальную электросеть через электропроводность земли⁵. Грамотное вживление микрочипов по территории позволило объединить локальные сети в общую, с мощностью необходимой для бесперебойной работы всех приборов и систем жизнеобеспечения любого объекта, например, жилого дома или производства. Распределительный чип последней локальной сети в общей электросети через устройства беспроводной сети дома или организации подключается к пульту управления электрооборудованием. Чип считывает диапазон мощности оборудования, и регулирует поток аккумулируемой электроэнергии растений до нужных параметров. Как результат, для полной электрификации объекта необходимо только первоначальная подготовка. А именно изготовление чипов и вживление их в растения для создания единой энергетической системы питания объекта. Такая система работает многие годы, всё время пока живут растения. Ни ремонтов, ни реконструкций не потребуется. При необходимости нужно только посадить новое растение, чтобы заменить погибшее.

Новый вид фито-энергии растений постепенно осваивался по всей Земле, и сейчас мой родной Элизиум превратился из огромного конгломерата стекла и металла в безбрежный сад. Город прекратил рост вверх, и устремился вширь, охватывая всё большую территорию. Волна цветущих растений, набегала на небоскрёбы центра, билась о них и отступала, оставляя стены и крыши зданий укрытыми бело-розовым кружевом-пеной; дробилась на всё меньшие и меньшие зелёные валы-дома. А ещё дальше, за ними, разбегалась лёгкими волнами изумрудных малоэтажных зданий, которыми спокойно и безбрежно разливался мегаполис до самого горизонта. И только пятна возделанных полей многочисленных ферм, голубых озёр, окружённых естественным лесом, да широкие ленты рек, убегающих вдаль, нарушали рукотворный симбиоз города и природы.

Оранжевые огни этажей Департамента энергетики и ресурсов переходили в солнечно-жёлтые этажи Департамента производства и контроля продуктов питания. Человечество отказалось от искусственного производства продовольствия и обратило свой взгляд на уникальные свойства растений, их плодов и ягод, круглогодичному выращиванию которых способствовали технологии регулирования климата и возделывание почв.

Научное волшебство высокоэнергетической кулинарии постепенно заменило мясо животных, птиц и рыбу растительной пищей, выращенной как на земле, так и в океане. Многочисленные фермы вокруг столицы Мира – Элизиума и его городов – Элизий сейчас в основном специализировались на оранжереях и теплицах. Хотя и древне-стандартные виды ферм, кое-где ещё пользовались спросом.

Солнечно-жёлтый цвет переходил в зелёный, почти изумрудный цвет Департамент Человека и Охраны среды обитания. Тут решались все вопросы, связанные со здравоохранением и социальным здоровьем человека; охраной природы и изучением природных явлений; чрезвычайными ситуациями и катастрофами; урбанизацией в природной среде.

А почти сливаясь с небом в солнечный день, голубым цветом сиял Департамент промышленности и бизнеса. КАРМА – искусственный интеллект при моделировании и планировании экономики планетарного общества, объединённого в единый организм, не только обозначил необходимость сверх крупного промышленного производства, но и позволил чётко организовать его процессы, анализируя потребности и желания потребителей и мгновенно реагируя на поставленные ему задачи о перепрофилировании. Однако люди сознательно отказались от тотального укрупнения и полной роботизации, давая возможность каждому землянину выбрать занятие по душе и способностям. Роботов разрешалось использовать только на тяжёлых, вредных или механических работах, не требующих творчества, или там, где нужны быстрые сложные математические расчёты и сверхскоростная реакция. Люди считали КАРМА и роботов своими помощниками, но никак не заменой себе. А потому наравне со сверхкрупным производством повсеместно процветали эксклюзивные бутики – пошивочные, салоны красоты, обувь и шляпки на заказ, домашняя расписная утварь, фермерские продукты и прочие, и прочие. И совсем не обязательно, что покупатель этого эксклюзива должен быть в шаговой доступности. Через интернет вещей каждый такой маленький шедевр приобретался из любой точки Земли, исключая только услуги, которые требовали непосредственного присутствия их покупателя.

Голубые этажи плавно перетекали в синий цвет Департамента науки, образования и культуры. И в самой вышине, высоко в небе Башню венчал огромный вращающийся купол, снизу похожий на огромную фиолетовую звезду. Именно отсюда, через искусственный интеллект каждый мог установить связь с любым человеком, с любой организацией, с любым местом на Земле, где бы оно ни находилось. Именно там ежегодно проходил Планетарный Конгресс Земли, на котором подводились итоги года Сотрудничества Землян и согласовывались планы планетарного развития на будущий год. И, может быть, именно в этот день каждый чувствовал, что он незаменимая часть великого сообщества, и не просто часть, а именно на нём лежит ответственность за жизнь и процветание планеты Земля. Двадцать пятого сентября – день созыва землян на Первый Планетарный Конгресс – стал национальным праздником и днём, когда проходит ежегодный Планетарный Конгресс Землян.

Сам купол и десять этажей под ним, мерцавшие фиолетовым цветом, был зоной «КАРМА» – искусственного интеллекта, детища учёных, сумевших реализовать давнюю мечту человечества о глобальном искусственном интеллекте. «КАРМА» не только моделировал общественно-экономическое развитие Земли, обеспечивал его, через сбор и перераспределение ресурсов, но и был непосредственным координатором общественно-производственных взаимосвязей, заменив собой армию чиновников.

Там, в Башне Мира, расположились кабинеты Управляющих – членов Совета Мира – исполнительного органа Общества. Их было семеро. Семеро Управляющих отраслевой деятельностью. Каждый из них – профессионал в своей отрасли, достигший первой ступени Седьмого уровня социальной ответственности по рекомендации искусственного интеллекта. Это была одна из функций «КАРМА» – анализ профессиональной деятельности каждого члена общества и представление рекомендаций профессиональным квалификационным комиссиям, которые и принимали решения о профессиональном соответствии человека своему социальному статусу.

Да… Башня Мира. Наукоград. Элизиум. Как я люблю мой город! Только тогда, на экскурсии, нам не рассказывали, что не только радугой сияла Башня Мира. Были в ней и этажи, которые уходили далеко в черноту земли. На минусовых этажах глубоко вниз шла таинственная территория Зоны Х Департамента «Заслон». О ней толком никто ничего не знал, но слухи ходили самые разные. В одном все были уверены, что это место работы Корректоров. Место, где изолировались люди с сильным негативным полем, способные нанести серьёзный ущерб духовно-вибрационному полю Земли.

Людей, кто бы они ни были, запрещено убивать в нашем мире, так как любое убийство само по себе одно из сильнейших низких вибраций и способных резко понизить вибрационное поле планеты. Что сталось с этими людьми? Удавалось ли восстановить их энергетику?

Говорили, что там, под Башней, находились и кабинеты Кураторов Департамента «Заслон» и Охраны ментального здоровья цивилизации, но чем именно занимались они в недрах земли, оставалось для всех тайной.

Я поёжилась, но тут же отогнала от себя мрачные мысли.

«Ерунда! Я выполняю свою работу. И если я немного нарушу регламент, так это только для пользы дела, и никакого вреда не нанесу», – решила я и сказала:

– Помолчи, Роб, а? Не до тебя. Не мешай работать.

– Гелия! Ты не готова, ты не справишься.

– Что за ерунда! Я прекрасно справляюсь уже три года.

– Справляешься, когда твоя пси-энергия соединена с энергией напарника Руфа. В одиночку ты через хаб не работала.

– Роб, ну что ты беспокоишься, я же человек. Моя энергия намного сильнее мыслеобразов, да ещё она будет усилена «всевидящим оком».

– Вернее сильнее мыслеобраза, – не отставала Робин, – хаб притянет другие подобные мыслеформы! Неизвестно сколько их тут в радиусе действия прибора. Ты уверена в себе? Вспомни школу.

– Ох, Робин, когда это было? – проворчала я, но невольно придержала руку, уже тянувшуюся к пульту управления. Вспомнилось детство, а точнее урок по культуре и контролю мысли.

***

Взрыв смеха испугал скачущее существо. Оно напоминало зайца: две мощные задние лапы, округлая попа с хвостиком-пупочкой и длинные уши на маленькой голове. Но то, что соединяло попу с головой, было таким зыбким и расплывчатым, что могло принадлежать как зайцу, так, с таким же успехом, собаке или кошке, а может даже лошади, таких огромных размеров оно было. Странное существо заметалось, теряя контуры: сначала от него отвалились уши, они летели за зайцем и никак не могли его догнать; потом заяц потерял задние лапы, и вскоре чётким остался почему-то только хвостик-пупочка. Смех усилился.

– Тихо! Соблюдайте тишину! – строгий голос учителя оборвал смех.

Зажёгся свет.

– Плохо, Осмар, – Максимус, наш старый учитель, ходил перед погасшим экраном, и сердито поглядывал на маленького пухлого вихрастого мальчугана.

– Вам двенадцать лет, а вы до сих пор не можете сконцентрировать свою мысль на простом образе. Что за чудище вы сейчас сотворили? Что это было?

– Заяц, – прошептал мальчик.

Класс прыснул смехом. Учитель остановился.

– Заяц? Вы что, никогда зайцев не видели? – Максимус недовольно покачал головой. – До экзамена осталось три месяца, а вы совершенно не готовы. Как вы собираетесь держать экзамен на первую ступень Знаний? Останетесь сегодня для дополнительных занятий. Так, – он хлопнул в ладоши, призывая к вниманию развеселившийся класс, – продолжаем. Свидия, вы готовы?

– Да, – пискнула тоненькая смуглая девочка и тряхнула тёмными кудряшками.

– Хорошо, надевайте мыслеглаз⁶ и начинайте!

Свет погас. Несколько секунд экран оставался пуст, и вдруг яркая радуга озарила глубокую синеву неба. Цвета её, хоть и без тончайших переливов оттенков, но с чётким переходом из одного цвета в другой и в правильной последовательности, радовали глаз. Под радугой появилась поляна, на которой из зелёной невысокой травы стали вырастать цветы: голубые колокольчики и белые ландыши. Но чем чётче становилась поляна с цветами, тем заметнее слабели цвета радуги, она постепенно блекла, растворяясь в воздухе.

– Достаточно, – произнёс учитель.

Снова загорелся свет.

– Неплохо. Но вам необходимо прорабатывать концентрацию внимания на нескольких образах. Один образ у вас получается хорошо, но общей картинки ещё нет. Надо усиленно заниматься. Ленитесь, Свидия.

– Так… Гелия! Вы готовы?

– Готова, – ответила я.

– Начинайте.

Вспыхнул белый экран. Прошло несколько мгновений, и на экране появился замок с множеством башенок и переходов между ними, с каменной зубчатой стеной, возведённой вокруг, со рвом за ней, наполненным темной чуть шевелящейся водой. Чёткость и детальная прорисованность картинки делали её реальной, как будто показывали слайд. Внезапно что-то едва заметно изменилось. Все краски обострились, линии стали чётче. Небо нахмурилось: потемнело и заволновалось рябью облаков. Высоко в нём появилось яркое пятно, которое, быстро увеличиваясь в размерах, летело прямо к замку. Через несколько секунд стало понятно, что к замку приближалось облако кипящего огня. Ещё мгновение и в этом бушующем пламени проступили черты лица. Лицо сияло в ореоле языков пламени. Оно подлетело к замку, и дохнуло на него огнём, мгновенно испепеляя всё вокруг. Вот оно повернулось к ученикам, и взглянуло на них глазами огненной бездны, от которых замерзала душа.

Послышался чей-то вскрик. Вспыхнул свет. Картинка пропала. Все молчали.

– Гелия, это что такое? – чуть запинаясь, произнёс учитель.

Я помню, как стояла, втянув голову в плечи и сжав руки перед собой, готовая провалиться сквозь землю.

– Простите, я хотела…, я не думала…, что так получится, – лепетала я что-то.

– Урок окончен, – обратился к классу учитель. – На сегодня занятия закончены. Ещё раз напоминаю, что через три месяца экзамен. Всем необходимо упорно заниматься. Не ленитесь. Тренируйте свою мысль почаще. Можете расходиться по домам. Гелия, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет на минутку.

В кабинете учителя было по-домашнему уютно. Гармония цветов и пропорций мебели успокаивала, поднимала настроение. Учитель пригласил меня за маленький столик в уютное креслице, а сам сел напротив, внимательно посмотрел мне в глаза.

– Гелия, поговорим откровенно. Давно вас преследует этот огненный монстр?

Я не знала, что и ответить. Сама толком не понимала, когда в моих мыслях появилось это видение. Откуда оно взялось? Когда я волновалась, этот огненный монстр вдруг выныривал из неоткуда. Я чувствовала, что он хочет завладеть моим сознанием, поселить в душу страх и… жгучее любопытство. Может, оно появилось из моих снов? Мне казалось, что я чувствовала его присутствие всегда. Чем старше я становилась, тем отчётливее становился и этот образ. Если раньше он проявлялся лёгкими всполохами огня, то теперь сконцентрировался в огненный образ и приобрёл лицо. Я постепенно научилась справляться с его атаками. Узнала его слабое место. Монстр всегда оставлял меня, когда у мне становилось спокойно и радостно на душе. Но для этого нужно было успокоиться, усилием воли переключать внимание, сконцентрироваться на чем-то радостном и прямо посмотреть в огненное лицо.

Тогда я так и не смогла объяснить учителю, что со мной происходит. Постаралась убедить, что это случайность и всё хорошо. Но с тех пор стала постоянно замечать на себе его внимательный взгляд.

Школьные испытания я прошла легко. А вот над решением, где проходить профессиональное обучение, долго размышляла. Все тренинги советовали заняться исследовательской деятельностью либо космической, либо океанографической. Но я остановила свой выбор на одном из профильных Университетов департамента "Заслон" – на Университете Ноосферы и специальности «ассенизатора», как смеясь, называли друг друга студенты.

Помню, как расстроилась мама, узнав о моём выборе, её побледневшее лицо и дрогнувший голос:

– Девочка моя, ну, что это за работа такая: всю жизнь провести среди мрачно-грязных скоплений, запрограммированных на всё самое низкое и ужасное! Я понимаю, что это необходима работа, очистка ноосферы, но не думаешь ли ты, что это мужское дело – уничтожение грязных мыслеобразов.

– Почему же мужское, мама! – храбрилась я. – Разве, к примеру, врачи, которые всю жизнь борются с болезнями, это мужская профессия? Так и тут. Только мы боремся не с болезнью тела, а с болезнями человеческого сознания, от которого, кстати, все болезни!

– Тут нечего и сравнивать! Ты хрупкая девушка, как ты можешь противостоять тому, что пытается пробиться даже в сердце планеты. Я не представляю себе, как ты будешь находиться в центре этих монстров, которые Землю заставляют вздрагивать землетрясениями, взрывами вулканов, цунами! И такое воздействие на себе ты будешь ощущать постоянно! Это невозможно!  – Слезинки показались в уголках её глаз, и у меня сжалось сердце.

Я подошла и обняла её:

– Мамулечка, не переживай! Это совершенно безопасная работа. Ни разу не было никаких несчастных случаев. Ну что ты! И я же буду не одна. И инженеры там гениальные, оснащение такое, что никаким монстрам не справится.

С большим трудом тогда мне удалось успокоить маму.

***

«Да уж выбрала себе работёнку, – подумала я и поморщилась. – Себе-то хоть не ври. Очистка Земли – это, конечно, хорошо и необходимо, но это ли повлияло на твой выбор? Схватить за хвост своего огненного демона, разглядеть его и понять, что это такое – вот твоё самое сокровенное желание! П-ф-ф-ф, – тряхнула я головой, – мало мне Робин, так ещё сама с собой спорю. Всё. Хватит отдыхать».

– Роб, меня не отвлекать, – приказала я и уселась в кресло оператора.

Надела «всевидящее око», быстро набрала комбинацию подключения на пульте управления и стала внимательно осматриваться. «Всевидящее око» настроило моё зрение на тонкие энергии. Видимый мир преобразился. Чистую синеву неба сменили переливающиеся нисходящие и восходящие потоки эфира, в них преломлялись полупрозрачные силуэты облаков. Ноосфера Земли⁷ была волшебно прекрасной. Её сияние завораживало. Я отчётливо увидела сферы, опоясывающие Землю. Верхняя сфера хрустально-прозрачной энергией высоких вибраций огромным чистым бриллиантом сияла на Солнце. Её высшая грань терялась в тёмной энергии космоса, а нижняя сливалась с верхней гранью следующей сферы – пси-сферы. Чем ближе к земле, тем более низкими становилась вибрация энергий, постепенно сгущался их цвет и плотность проявлений до последней, самой тёмной грани, где энергия уплотнялась в физическое тело – планету Земля.

Вот она – моя работа – пси-сфера. Я смотрела на неё, и мне казалось, что тяжёлое лоскутное одеяло, сотканное за столетия из множества разноцветных ватных кусков – мыслеобразов, укутало мою планету. Эта энергия – густая, насыщенная, большей частью тёмных цветов: всех оттенков красного, коричневого, зелёного, серого иногда почти чёрного – все тяжёлые; они не могли подняться вверх и устремлялись к поверхности Земли. От энергетических сгустков-мыслеобразов к людям тянулись бесчисленные грязные языки низких вибраций, через которые элементарные сущности пытались найти своё воплощение.

Вздохнув, я настроила «Всевидящее око» на низкие вибрации, и спустилась чуть ниже, в мир «демонов», как мы называли рабочую зону между собой.

«Так. Задача на сегодня – очистка сектора 5274. И добить, наконец, эту парочку! Что-то их не видно, – подумала я, всматриваясь в пространство. – Ладно, почищу пока квадрат».

Прямо передо мной большим серым комком развалившегося снеговика пролетало нечто бесформенно-рыхлое. Я включила опознаватель. Снеговик, словно споткнувшись, замер, почувствовав человека. Нечто выбросило энергетическое щупальце и потянулось ко мне, пытаясь найти брешь в моей ауре и проникнуть, подселиться. Я брезгливо поморщилась, почти физически ощущая прикосновение чужой негативной мысли.

– Привет, – прошептало в сознании. – Хорошо выглядишь, а костюмчик так себе.

Я невольно взглянула на себя: мой серебристый рабочий комбинезон мне очень нравился, и не только мягким мерцанием, отражающим солнечным свет, но и лёгкостью, прочностью, и удобством; я совсем его не замечала, привыкнув, как к собственной коже.

Снеговик чуть уплотнился, почувствовав мой отклик.

– Софию давно видела? Она уже заведует отделом на третьем уровне Знания. Тебе такое не светит даже в ближайшие двадцать лет. Так и будешь в небе за миражами гоняться, а ты поумнее её будешь, правда?

«Вот мерзкая зависть, так и норовишь к кому-нибудь прилипнуть. Не надейся, я тебе такого удовольствия не доставлю», – засмеялась я, и переключилась с опознавателя на преобразователь, чётко представила лебедя с гордо вытянутой вверх шеей, взмахивающего огромными крыльями.

Мгновенье, и образ белоснежного лебедя коснулся грязного снеговика. Две энергии, теряя очертания, переплелись в радужную спираль, которая, постепенно распадаясь, ушла вверх, слилась с потоками энергий средних слоёв ноосферы.

Целый день я провозилась, очищая свой квадрат. Мне нравилась моя работа. Нравилось мысленно создавать мою армию света: прекрасные образы цветов, весёлых разноцветных шаров, птиц, поющих свои песни любви, изящных рыб или армию отважных оловянных солдатиков. Любая мысль с высокой вибрацией энергии давалась мне легко и весело.

Я сосредоточено преобразовывала очередной злобный мыслеобраз, созданный энергией мысли человека вольно, через проклятья и пожелания, или невольно, в момент, когда человек не в силах обуздать в себе негативные эмоции, в букет полевых цветов, когда заметила краем глаза тёмную точку, мелькнувшую справа. Закончив работу, я осмотрелась, пытаясь понять, что отвлекло моё внимание. Вроде бы всё штатно. Изредка в поле зрения попадались только серо-грязные кучки мелких негативных эмоций.

– Тццссааа, – непонятный звук заставил резко развернуться, и я увидела утреннюю парочку – довольно сильной мыслеобраз: обнажённую девицу и тщедушного юношу.

Они быстро пролетели мимо меня.

«Опаньки», – я почти мгновенно переключилась на опознаватель в надежде привлечь к себе внимание и включила защиту.

Но видение быстро скользнуло мимо.

«Вот же, зараза!» – рука сама потянулась к хабу.

– Гелия! Опасность первой категории. Запрещено пользоваться в одиночку. За нарушение возможна дисквалификация, – голос Робин беспощадно ударил в сознание.

– Роб, я приказала тебе не лезть! – я упрямо мотнула головой, и включила хаб.

Замерла. Минута, другая. Ничего. Эфир был чист, только кое-где мелькали неряшливые обрывки мыслей. Прошло уже почти пять минут без изменений.

«Не везёт мне сегодня», – вздохнув, потянулась, чтобы отключить хаб, и замерла.

Только теперь я заметила, что снизу ко мне тянулись щупальца. Ржаво- и серо-коричневые, тёмно-алые, бурые, цвета суеты, черно-красные, цементно-серые – самые разные, они тянулись ко мне, ползали по моей защите, пытаясь отыскать хоть малейшую брешь, чтобы войти в зону моей пси-энергии и растворить её в низких вибрациях. Чужая разрушительная мысль подбиралась снизу, как огромный спрут, все плотнее и плотнее охватывала панорамное окно «Икара», рвалась внутрь. Эфир наполнился какофонией звуков: визгливые, скрипучие, лязгающие, что-то бормочущие, подвывающие… В них невозможно было расслышать отдельных фраз или слов, только давящий гудящий фон чего-то огромного, не контролируемого. Но вот звуки стали складываться в слова, слова в фразы. Лучше бы они так и не сложились!

Первая тяжёлая волна с воем ударилась о защиту моего крошечного «Икара». Лёгкая рябь страха пробежала по моему сознанию, её сменили отзвуки вины, презрения – и вот я уже закружилась в вихре человеческих эмоций, тех, что рвут душу в минуту горя, уныния, ненависти, гнева, злобы, страсти, зависти… Всё ближе подбирался вал тёмной, всё поглощающей энергии.

«Надо сосредоточиться», – думала я, чувствуя, как на лбу выступают капли пота.

Было ощущение, что в мире не осталось ни глотка свежего воздуха, ни искры радости, а только тоска, безысходность и ненависть, которые навалились такой огромной неподъёмной тяжестью, что я не могла пошевелить и пальцем. Сжав зубы, я зажмурилась, изо всех сил старалась представить и удержать в сознании что-то радостное, вспомнить самое лучшее в моей жизни. Мне вспомнился день рождения, когда мы, наконец, смогли собраться всей семьёй. Тогда отец и мама вернулись из далёкой космической экспедиции, а брат, Андрюшка, привёл свою невесту. Как мы тогда веселились! Какой разноцветный салют озарил полнеба в честь меня – именинницы. Как мне было хорошо и спокойно с любимыми людьми. Я вспоминала свои эмоции, восстанавливала в памяти родные лица, а усилитель мысли «всевидящего ока» разбрасывал, словно брызги того праздничного салюта, волны вибраций радости и любви. Панорамное окно на мгновения очищалось, но снова и снова его захлёстывали грязно-бурые волны. Одна, другая… Они все набегали и набегали, даже когда я отключила хаб. Стиснув зубы, я работала. Голая девица, давно уже перевоплощённая в прекрасную лилию, и видение юноши, превратившееся в полураскрывшийся бутон на её стебле, успешно соединились с более высокими вибрациями ноосферы, а атака всё продолжалась. Я стала уставать. Сбивалась чёткость мысли, очень хотелось пить, но отвлекаться было нельзя.

Внезапно зазвучала тихая радостная музыка, моя любимая песня.

– Спасибо, Роб, – я облегчённо выдохнула.

Музыка освежила меня, дала силы для продолжения мысленного боя. И вот уже последние грязно-бурые клочья стучались в мою защиту, шипя:

– Ты прекрасна, ты самая лучшая и смелая, ты центр Вселенной! Все должны подчиниться тебе!

– Бойся неизвестности, за твоей спиной НЕЧТО, ты никогда не справишься с ним. Не верь никому, НЕЧТО поглотит тебя, и ты сама станешь им, потеряешь навсегда свою сущность.

– Не перенапрягайся, ты заболеешь! Ты не справишься, будешь до конца жизни прикованная к постели мучиться от ужасных болей!

– Кругом враги, все ждут твоей ошибки, чтобы уничтожить тебя.

– Как хорош покой. Расслабься. Откинься на спинку кресла, закрой глаза. Ты ничего не можешь исправить. Ты ничего не можешь сделать. Ты никому не нужна, только себе. Люби себя, жалей, балуй, ты одна такая на свете.

И ещё много грязных, трусливых, подленьких, себялюбивых, равнодушных мыслей стучалось, и не просто стучалось, а колотилось в моё сознание, стараясь обнаружить хоть малейший отклик, чтобы овладеть мною.

«Всевидящее око», настроенное на максимальную защиту и максимальное усиление моих мыслеобразов, сдавило мою голову огненным обручем. Я постаралась не думать об этом. Нужно отвлечься, сконцентрироваться. Закрыв глаза, я отдалась музыке, мысленно обняла весь мир своей искренней безусловной любовью: «Пусть Миру будет хорошо!!!». Высшие вибрации моей души сливались с вибрациями музыки и усиливались электроникой, создавая гармонию, в которой тонули щупальца мыслеобразов, а сами они преобразовывались в более высокие вибрации. Конечно, у меня не хватило умения и сил преобразовать их в вибрации высших сфер ноосферы, но преобразовать их до нейтральной средней её грани, было под силу.

И я победила! Победа дала о себе знать звенящей тишиной. Роб отключила музыку, как будто поставила финальную точку. Я полулежала в кресле, откинув голову на её спинку, и слушала своё дыхание, которое постепенно успокаивалось. Блаженство покоя разлилось по всему телу. Я улыбалась, отдыхала с закрытыми глазами и чувствовала, как спокойная тихая радость сменяла напряжённый восторг воли.

«Как хорошо!» – подумала я, глубоко вздохнула, открыла глаза и резко выпрямилась в кресле.

Вздох застрял в горле. Желудок сжала беспощадная холодная рука, а в голове взорвалась яркая вспышка огня. Нет. Это было не в голове. Прямо перед моим лицом, почти в половину панорамного окна, с той стороны, из-за стекла, смотрело на меня видение моего детства: огненное лицо в ореоле кипящего огня и с глазами бездны. Я вцепилась в подлокотники. Глаза наши встретились на пару секунд, и лицо прошло сквозь стекло, зависло в полуметре от меня. Меня обожгло огненным дыханием.

– Мама! – вскрикнула я и растворилась в огне.

– Гелия, спокойно. Ты чего испугалась? Это же твои детские страхи. Разве можно бояться саму себя? – мама, улыбаясь, гладила меня по голове.

Я вздрогнула и очнулась. Я полулежала в кресле, а прямо передо мной, только протяни руку и дотронешься, чуть колеблясь, переливаясь всполохами огня, зависло лицо. Яростные глазницы не сводили с меня взгляда. Я резко выпрямилась.

– Гелия, возьми себя в руки. Сосредоточься. Тебе давно пора уже побороть свои страхи, – голос Робин звучал спокойно и неторопливо, приводя в чувство.

Я внимательно рассматривала огненное лицо. Впервые я видела его так близко и отчётливо. И вдруг я вспомнила! Вспомнила, когда на самом деле впервые увидела его. И удивилась, не поверив самой себе, что могла это запомнить. Это было двадцать два года назад, когда мама с отцом возвращались из экспедиции с Венеры. Родители ждали появления на свет первенца и решили, что родиться он должен на Земле. В пути, когда прошли уже половину расстояния между Венерой и Землёй, корабль настигла мощнейшая солнечная вспышка. Она спровоцировала преждевременные мамины роды. Так на корабле родилась я. Солнечная девочка, так называли меня дома, и имя дали в честь Солнца, которое позвало меня на свет. Я вдруг отчётливо вспомнила, что первым, придя на этот свет, я увидела огненные всполохи, и людей, которые казались зыбкими, колеблющимися и непонятными сквозь эти всполохи. Я забыла о своём первом видении. Позднее огненные всполохи приходили ко мне, сначала мельком, в момент переживания или тревоги, потом чаще. Я росла, росли и они вместе со мною, становились чёткими, опасными, жаркими. У них появилось лицо и глаза, в которых плескалась безудержная ярость огня.

И вот теперь оно было передо мной. Оно с вызовом смотрело на меня, и протягивало жадные всполохи огня.

– Здравствуй, солнечная дева.

Я вздрогнула от неровного, потрескивающего, как поленья в огне, голоса.

– Давно я ждала встречи с тобой. Ты мне нравишься, – шептало пламя, – время пришло. Пора нам быть вместе. Подойди, не бойся. Я подарю тебе бессмертие.

Огненный всполох потянулся к моему лицу. Я не отпрянула.

– Ну, что ж. Давай будем вместе, – я встала. – Я тебя сотворила, мне и решать, какой ты будешь. Подойди, – сказала я и шагнула вперёд.

Пламя подалось мне навстречу. Мы встретились. Две стороны одной сущности: душа и пламя, любовь и страсть, созидание и разрушение, чистота и скверна, самоотверженность и лень, самопожертвование и эгоизм… Мы коснулись друг друга: непроявленный огонь беспредельности и проявленный огонь бытия. Мгновение, и яркая вспышка затмила моё сознание.

***

Вибрация на запястье и лёгкое покалывание немилосердно вытаскивали из приятной дрёмы.

– Роб, отстань. Я спать хочу, – пробормотала я.

– Просыпайся, соня. Сколько можно спать! Ты посмотри только, какое чудо у нас.

– Какое чудо? – так не хотелось просыпаться, ещё минуточку бы подремать. – Просто очистила квадрат, это моя работа.

– Открой же глаза!

– Роб, ты меня достала, – я открыла глаза. – Ну, что у тебя тут за чу…, а это, что такое?! – восхищённо охнула я.

На столе сидела птица, оперение которой полыхало золотым огнём. Птица повернула голову и взглянула на меня глазами цвета спелого граната.

– Феникс! Откуда у нас птица феникс?!

– Ты что, все позабыла?

– Что забыла? Да! Лицо. Огненное лицо! Роб, я победила! Но как? Оно не исчезло? Роб, ты видишь?! Оно приобрело физическое тело! Нет, ты представляешь, что произошло?! Роб!

– Не кричи, пожалуйста, я не глухая. Я всё прекрасно представляю. А тебя, между прочим, уже ждут на Земле, в институте Ноосферы.

– Что же ты молчишь! – подскочила я. – Немедленно возвращаемся.

– Ну вот, она спит себе, а я виновата – ворчала Робин, выходя "Икар" на нужную траекторию.

***

Через шесть часов я сидела перед аттестационной комиссией. Передо мной, по ту сторону стола – трое. Двоих я знала, это Арри – глава научно-исследовательского института Ноосферы и председатель его совета, и Фродевальда – мой непосредственный руководитель. А вот третий мужчина мне был незнаком. Я поглядывала на его мрачное лицо и понимала, что ничего хорошего меня не ждёт. Все трое так внимательно рассматривали меня, что мне стало не по себе, и ещё эта внеплановая аттестация. Фродевальда почувствовала моё состояние и подбадривающе улыбнулась.

– Так, – прервал молчание Арри. – Ну, что ж, перейдём сразу к делу. Гелия, во-первых, я вынужден объявить вам порицание за нарушение инструкции при самостоятельной работе по очистке пси-сферы. Вы глупо рисковали жизнью и рассудком, применив хаб без страховки напарника. Такая легкомысленность недопустима. Вы отстраняетесь от работы.

Сердце моё рухнуло куда-то вниз, на мгновение замерло, а потом подпрыгнуло и бешено застучало в горле, обдавая жаром, словно кипятком, лицо и уши.

– Простите, я виновата, больше такого не повторится. Обещаю, – пролепетала я. – Как же я без работы?

За несколько секунд их молчания я готова была умереть от безысходности. Арри понимающе посмотрел на меня, покашлял в кулак и сказал:

– Ну, и во-вторых, от «КАРМА» пришла рекомендация на присвоении вам пятого уровня Знания, минуя третий и четвёртый уровни. «КАРМА» зафиксировала успешное применение вами мысли, как для массовой нейтрализации низших вибраций, так и для физического воплощения личного мыслеобраза в птицу феникс. Да, – он покачал головой, – вы щедро награждены природой способностью управлять энергией мысли. Способность материализовать вибрации – это пятый уровень Знания, – Арри взглянул на незнакомого мужчину.

Тот сидел, нахмурившись, и не смотрел ни на кого.

– Но прежде всего, это большая ответственность, чего у вас пока не наблюдается, – Арри снова смотрел на меня, – и я сомневаюсь, что на вас вообще можно положиться в серьёзном деле.

Я молчала. Меня так поразил укор во взгляде человека, которого я искренне уважала, его сомнение во мне, что я готова была провалиться сквозь землю. Я не знала, что сказать и как оправдаться, только изо всех сил прижала руки к груди.

Арри уже мягче сказал:

– Ну, хорошо. Вы переходите под руководство Ориэри.

Незнакомый мужчина поднял голову, и я увидела его чёрные пронзительные глаза. Словно в омут заглянула. Холодок пробежал по позвоночнику, и я словно окоченела.

– Вот уж не знаю, чем она может быть нам полезна, – глухой едва слышный голос его отпечатался в моем мозгу. – Спонтанная материализация, эка невидаль. И к тому же абсолютная недисциплинированность. Мысль без дисциплины и контроля ничего кроме разрушения принести не может.

– Ну, что ты, Ориэри, – Фродевальда мягко положила ладонь на его руку, лежащую на столе.

Лицо Ориэри чуть просветлело, словно на мгновенье солнечный луч пробился сквозь пелену облаков.

– Гелия замечательная девушка. Я знаю её давно и смело могу порекомендовать. А то, что она увлеклась, так все мы были молоды. Вспомни себя.

– Ну, не знаю, не знаю, – прошелестел Ориэри. – Я уважаю твоё мнение Фроди, но я же не на прогулку её беру. Сама знаешь нашу работу. Без жёсткого самоконтроля…

– Я обещаю, что такое больше никогда не повторится!

Фродевальда улыбаясь приложила палец к губам, а Ориэри сердито покрутил головой:

– Ещё к тому же несдержанность и максимализм. Слова-то какие: никогда! Целый букет достоинств!

Я втянула голову в плечи.

– Ну, хорошо, – Арри прихлопнул ладонью по столу, словно поставил точку. – По крайне мере, мы должны принять к сведению рекомендацию«КАРМА» и дать Гелии шанс проявить себя. Пусть это будет испытательный срок. Ориэри, сам реши, сколько нужно тебе времени, чтобы определить дальнейшую судьбу девушки, а до тех пор она поступает в твоё распоряжение.

Ориэри недовольно поджал губы:

– Ладно, – он снова взглянул на меня. – Завтра в восемь утра жду вас в своём кабинете. Минус пятый этаж Башни. Не опаздывайте. При первом же нарушении вы будете отчислены. Ступайте, – он повелительно махнул рукой на выход.

Я поднялась.

– До свидания.

– До свидания, Гелия, – кивнул Арри.

– До свидания, – отозвалась Фродевальда. – Если будут трудности, не стесняйся, свяжись со мной.

Я кивнула и, натыкаясь на кресла, пошла к выходу. Я была в смятении. Мне хотелось и плакать от счастья, что у меня теперь пятый уровень Знания, и значит новая очень интересная работа; и сгореть от стыда и отчаяния, что разочаровала Арри и Фродевальду, и вряд ли Ориэри доверит мне что-то стоящее. Наверное, усадит за канцелярскую работу и будет ждать момента, когда сделаю ошибку, чтобы уволить.

– Роб, что скажешь? – спросила я, когда вышла на улицу.

– А что тут скажешь, я тебя предупреждала.

– Ну, да я виновата.

– Да, ладно уже, хватит голову пеплом посыпать. И, вообще, мои поздравления!

– Спасибо, Роб.

Я взглянула на Солнце, которое вдруг выглянуло из-за облака, как будто тоже хотело поздравить меня.

«И тебе спасибо, Солнце, за щедрый подарок!» – я улыбнулась ему, смотря широко открытыми глазами прямо в его жаркое сияющее лицо.

***

Я проснулась сама, и от необычности происходящего несколько секунд лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь. Кажется, это первый случай, когда Робин не разбудила меня.

– Роб, ты тут? – спросила я, не открывая глаз и не шевелясь.

– Тут, где же мне быть, – хмыкнула Робин.

– Что же ты меня не разбудила, – я села на постели и потянулась.

– А зачем? Ещё полчаса можешь спокойно поспать, и я тут кое-что досмотрю.

– Чем ты там занимаешься? – спросила я, и, сгруппировавшись, вскочила с постели.

Быстро гимнастику. Пока я занималась, Робин зачитала мне всю информацию, которую сумела обнаружить. Хотя информацией это сложно назвать. Двумя-тремя фразами она пересказала мне то, что я и так знала: общие официальные данные о работе Департамента "Заслон".

– Да. Ничего нового, Роб. Это знает каждый школьник. Неужели нет никаких подробностей?

– Ну, почему нет. Вот. Последнее: Кураторы отдела Х Департамента "Заслон" зафиксировали всплеск негативной энергии в районе Забайкалья. Ведётся расследование.

– Хм. И часто они такие всплески обнаруживают?

– Да, нет, нечасто. Этот первый за последние несколько месяцев. Обычно энергетическое поле Земли стабильно.

– Неужели это так серьёзно, что может нарушиться поле Земли? – удивилась я.

– Неизвестно. Сейчас воздействия нет, и ничто не угрожает. А почему произошло, разберутся. Может быть, уже разобрались. Информации нет. Тебе что на завтрак? Кофе и заказать что-нибудь или сама приготовишь?

– Да, кофе и закажи что-нибудь. Круассаны с шоколадом. Я в душ.

Пока я принимала душ, по моему браслету пробегали импульсы-огоньки: это Робин управляла кофемашиной и соединялась с доставкой.

После завтрака я быстро оделась, и за двадцать минут до назначенного времени уже стояла перед Башней. Тихо падали, кружась, крупные снежинки, и Башня Мира огромной радужной ёлкой уходила в небо. Я запрокинула голову, стараясь взглядом добраться до её верхушки – фиолетового купола, который медленно кружился как новогодняя звезда. Огромная, торжественно сияющая, Башня летела среди пушистых облаков. У меня даже голова закружилась. Вдруг удар сбил с головы шапку. Я резко обернулась. Шагах в двадцати за мной стоял рыжеволосый парень и лепил снежок.

– Тебе чего? – рассердилась я.

– А ничего. А ты что тут? Ворон считаешь? Так нет их ворон-то. В Африку зимовать улетели.

Мне стало смешно.

«Вот олух!», – подумала я и наклонилась, чтобы поднять шапку.

Крепкий снежок угодил мне пониже поясницы.

Ах, так! Я зачерпнула пригоршню снега, и плотно скомкав его, со всего маху запустила прямо в смеющуюся физиономию. Парень так заливался со смеху, что даже глаза прикрыл, и пропустил мой снежок, который крепко врезался ему прямо в лоб. От неожиданности он шлёпнулся на снег.

– Получил? – я довольно упёрла руки в бока.

– Ах ты! Ах, так! – парень разозлился и кинулся лепить снежки.

Я не отставала, и какое-то время мы ожесточённо швырялись друг в друга. Наконец устали и сели на снег, тяжело дыша.

– Здоровая тётка, а снежками играешься, – сказал он.

– Ой, на себя посмотри! Тоже ведь, не подросток.

– Что ты тут делаешь? – спросил парень, глянул на браслет и ударил себя по лбу. – Вот! Всё из-за тебя, ворона. Опаздываю. А мне опаздывать нельзя.

Я тоже посмотрела на браслет: без пяти восемь!

– Тоже опаздываю, – подскочила я. – Ты тут работаешь?

Парень вскочил и помчался к гранитной двери Башни.

– Работаю, работаю. Пока, – не оборачиваясь, махнул он рукой.

«Сумасшедший какой-то. А я-то, тоже хороша. Чуть не опоздала!», – и побежала следом.

В просторном вестибюле всю правую стену занимали стеклянные лифты. Они сновали вверх-вниз, на мгновение останавливались на этажах, выплёвывали одних пассажиров, заглатывали других и неслись дальше. Но мне не туда. Мне не надо наверх, мне надо вниз, но других лифтов я не увидела. У кого бы спросить? Рядом никого не было, и парень пропал.

«Опоздаю! Опоздаю! – металась в голове мысль. – Вот прям сегодня меня и уволят!».

Я уже совсем отчаялась, как вдруг увидела бодрого старичка. Он был очень похож на деда Мороза, каким я его представляла в детстве. Кругленький. Невысокого роста. Розовощёкий. В шубе. Только посоха не хватает. Он снял меховую шапку, стряхнул с неё снег, и я разочаровано увидела круглую совершенно лысую голову.

– Здравствуй, деточка, ты что тут стоишь? – ласково спросил он.

– Здравствуйте! Мне нужно на минус пятый этаж, а все лифты работают только наверх.

– На минус пятый? – удивился он. – И к кому же тебе туда?

«Вот любопытный», – подумала я, но ответила:

– К Ориэри. Он берёт меня на работу.

Мужчина пристально посмотрел на меня и ответил:

– Ну, на работу, так на работу. Пойдём, покажу.

Колобком подкатился к большому зеркалу, висевшему слева от входа, и приложил браслет к нижнему правому его углу. Зеркало повернулось, открывая проход. Мужчина жестом пригласил меня следовать за ним. Я вошла и оказалась в лифте. Старичок нажал на кнопку «5», и двери закрылись. Я не почувствовала никакого движения. Меньше чем через минуту двери лифта бесшумно открылись, и мы вышли в маленький полукруглый холл, в центре которого стоял компьютерный стол. За ним сидела симпатичная девушка – робот-секретарь.

– Здравствуйте, Пётр Анисимович, – сказала она, – все уже собрались. Происшествий нет. К работе готовы.

«Пётр Анисимович! Какое старинное имя», – удивилась я.

– Хорошо, Кира, – кивнул Пётр Анисимович. – А я новенькую привёл.

– Новенькая? – повернулась ко мне секретарь и протянула ладонь.

– Приложите ваш браслет, пожалуйста.

Я приложила. Она считала информацию и сказала:

– Здравствуйте, Гелия. Приветствую вас на новом рабочем месте. Ориэри уже спрашивал о вас. Обращаю ваше внимание, что вы опоздали на сорок три секунды, что недопустимо. У нас строгая дисциплина.

– Ладно, Кира, – улыбнулся Пётр Анисимович, – думаю на первый раз можно простить. Да и пропуска у Гелии пока нет, воспользоваться лифтом она не могла.

– Это меняет дело, – кивнула Кира, – но вы тоже опоздали на сорок три секунды, а у вас есть пропуск! – она подняла вверх палец. – Я должна буду доложить информацию Ориэри как Куратору по дисциплине. Хотя вы и директор Департамента, но никому не позволительно нарушать правила. Я права?

– Кхем, – смущённо кашлянул Пётр Анисимович, – права, Кира, конечно, права. Мы с Гелией постараемся впредь быть дисциплинированными, – он подмигнул мне.

Кира повернулась ко мне:

– Начальник отдела элементалей Ориэри ждёт вас. Идите по коридору в кабинет номер 2. С правой стороны.

– Хорошо, – сказала я.

Пётр Анисимович протянул мне руку:

– Ну, удачи вам на новом месте, Гелия, – улыбнулся он.

– Спасибо.

От его руки так тепло, радостно и легко стало на душе, что я невольно улыбнулась.

Пётр Анисимович колобком покатился по ядовито-зелёной дорожке в глубь коридора. Мне же далеко идти не пришлось, в самом его начале, справа, над полупрозрачной сферой двери я увидела светящуюся цифру «2». Подошла ближе и увидела на стене входной определитель, приложила к нему браслет. Створки бесшумно разъехались, и я с замиранием сердца, готовясь извиняться за опоздание, вошла в большой светлый кабинет.

В кабинете никого не было. Я с интересом осмотрелась.

– Не стой столбом. Проходи и садись, – вдруг услышала я.

Голос шёл от стола. Я подошла ближе. На краю сидел маленький человечек, ростом сантиметров десять. Сидел и качал ножками. На нём был старинный чёрный кафтан и крохотные красные сапожки.

– Здравствуйте, вы кто? – удивлённо спросила я.

Человечек вскочил, важно отставил левую ножку в сторону, а правую руку засунул за борт кафтана, и надул щеки так, что густая седая шевелюра на его голове ещё больше всклокочилась:

– Позвольте представиться, – с достоинством сказал он, – кабинетный Афанасий. Первый помощник великого и ужасного Ориэри.

Я во все глаза уставилась на Афанасия.

– Извините, Афанасий, я не поняла, вы модель какого выпуска?

Афанасий даже подпрыгнул от злости:

– Сама ты модель! Живой я! Ты что, кабинетных никогда не видела?

– Не видела, – покачала я головой.

– Темнота! Сказки хоть в детстве читала? Или все в виртуале сидела?

– А причём тут? В виртуале я не только читала, но и смотрела сказки.

– Смотрела она, – проворчал Афанасий, и снова уселся на край стола, заболтал ножками. – Ну и чего ты там смотрела? Про домовых видела?

– Видела, конечно, но это же вымысел, актёрская игра. Разве они существуют? Это же сказочные персонажи. Никогда не думала, что смогу их встретить.

Афанасий махнул рукой:

– Не думала она. А ты вообще когда-нибудь думаешь? Смотрит на кабинетного и говорит, что я не существую, – обиделся Афанасий и отвернулся.

– Извините, я не хотела вас обидеть.

– Ладно, – махнул рукой Афанасий. – Не для того я тут с тобой, – он прислушался и затараторил, – скоро Ориэри придёт. Ты его слушайся во всем. Он хоть и строгий, но наш. Все наши его шибко уважают. Только вот сейчас нельзя вам отправляться к зоне. Нельзя! Закрыта она. Не сможете вы её открыть. А тронете, так пропадёте. Поняла?

Я затрясла головой:

– Куда отправляться-то нельзя?

Афанасий нетерпеливо махнул рукой и снова прислушался:

– ОН идёт. Куда мальчишка потянет, туда нельзя.

– Какой мальчишка?

– Начальник твой!

– Но как же я могу отказаться, если пошлют, это моя работа.

– Дура! Нельзя говорю! Лучше уж без работы. Другую найдёшь. Не послушаешь, сама сгинешь и он сгинет!

– Но как же…

Афанасий вдруг стал таять в воздухе, и я еле расслышала его последние слова:

– Если уж дура такая, хоть жар-мысль не забудь! Обо мне не говори! Слышишь! Не говори. Нельзя.

– Какую мысль, Афанасий? Я не поняла.

Входная сфера разъехалась, вошёл Ориэри и замер, увидев меня.

– Гелия, вы как тут? Как вошли? Вас же должны были отправить в общий зал, у нас там была планёрка. А вы тут! Мало того, что опоздала, не была на планёрке, так ещё пробралась ко мне в кабинет. Кто пустил?

– Никто, – попятилась я. – Я просто. Секретарь сказала второй кабинет. Я приложила браслет и вошла.

Ориэри подозрительно огляделся.

– И что вы тут делаете одна? Разве не видите, что никого нет? Порядочный человек не останется один в чужом кабинете.

– Да тут…, – начала было я, но вспомнила запрет человечка и замолчала.

– Что тут? – прищурился Ориэри.

– Я думала, раз меня сюда послали, то я должна тут и ждать. Простите, я ещё плохо знакома со здешними порядками.

Ориэри пару секунд буравил меня черными острыми глазами, будто хотел прочитать мои мысли. Потом отвернулся и подошёл к столу.

– Ладно, садитесь, – он кивнул на кресло.

Я села.

Ориэри сел за стол, развернул перед собой карту и принялся её разглядывать. Я ждала, когда он обратит на меня внимание. Наконец, он взглянул на меня.

– Подойдите.

Я подошла.

– Посмотрите. Надеюсь, карту вы умеете читать?

– Да, конечно, – я наклонилась над картой, всматриваясь.

По мере того как я вглядывалась в карту, она раскрывалась и детализировалась: Сибирь, белоснежно-зелёная тайга, небольшой посёлок, затерянный среди тайги, наверное, элизий. Он чуть светился тёплым жёлтым светом. Таких живых огоньков я заметила немного в тайге, не более десятка светлячков сияли среди бескрайнего леса.

– Что видите?

Я пожала плечами:

– Сибирь, тайга, в тайге поселения – элизии, наверное.

– И всё?

Ориэри был явно недоволен. Но чем? Я что-то не замечала. Я внимательно пригляделась: общий фон, пробежала глазами по элизиям. Ничего необычного. Только… Мне вдруг показалась мерцающая точка недалеко от одного из элизий, затерянного в самой чаще тайги. Точка была почти того же цвета, что и тайга, только чуть темнее. Даже не темнее, а насыщеннее, что ли. Её трудно было разглядеть на общем фоне тайги. Но как только я её увидела, то уже не могла потерять из виду. Казалось, что она приближалась ко мне, увеличивалась, поглощая пространство, мерцала.

– Вот! А это что такое? – я ткнула пальцев в пятно. – Вот, видите? Какой-то сгусток.

Ориэри откинулся на спинку стула, довольно погладил подбородок:

– Увидела-таки. Ну что ж. Хорошо. Можно попробовать, – тихо, словно сам с собой, проговорил он и поднялся. – Пошли. Познакомлю вас коллективом.

Из кабинета мы направились дальше по коридору, в самый его конец, где наш путь преградили стеклянные двери. Ориэри приложил браслет к определителю, и бесшумно открылся проход. Мы вошли и оказались на светлой лужайке среди берёз. Заливисто пел соловей, солнечные лучи наискосок пронзали белые стволы, наполняя всё пространство теплом. Только опомнившись от неожиданности, я заметила диван, на котором сидел уже знакомый мне рыжий парень и молодая девушка, с виду, моя ровесница. Рядом с диваном сервировочный столик. Похоже, тут пили чай. Увидев нас, они поспешно поставили на стол чашки и встали.

– О-о-очень хорошо! Чаи гоняем! С утра пораньше. Ирман, это так ты готовишься к выполнению задания? И ты, Анфиса, все дела закончились?

– Вообще, Ориэри, мы обсуждали детали, – не смутившись, ответил Ирман, весело на меня поглядывая.

– И ничего тут весёлого нет. Я с вами позднее поговорю! – пригрозил Ориэри и кивнул на меня.

– Вот. Знакомьтесь. Гелия – наша новая сотрудница. Будет работать в вашем отделе. Ирман, проинструктируй, как положено. И готовьтесь к отправке. Сегодня пойдёшь с Гелией. Задание несложное, стандартное, вполне справишься с новичком, а её надо ввести в курс дела. Только сначала сделайте все регламентные замеры отсюда. Все. Понятно? Вы должны быть уверены в безопасности.

На его руке звякнул браслет, напоминая о чём-то. Он взглянул на него и быстро проговорил.

– Ну, хорошо. Знакомьтесь. Даю вам пять минут! А потом за работу. Некогда мне тут с вами, – он повернулся к выходу, но у двери обернулся, – и смените фон на рабочий! Птичками, бабочками будете наслаждаться дома.

Ориэри вышел.

Анфиса посмотрела на меня и улыбнулась:

– Чаю хочешь?

Я кивнула.

Ирман подвинулся и хлопнул ладонью по дивану:

– Садись! Знакомиться будем, – весело сказал он.

– Мы уже знакомы, – ответила я. – И если можно, я здесь, – я взяла стул и села к столику напротив дивана.

Ирман хмыкнул, но ничего не сказал. Взял чашку со стола и принялся пить чай. Анфиса достала из шкафа-меню, стоящего рядом с диваном, белую со смешными розовыми медвежатами чашку.

– Тебе какой?

– Зелёный с ежевикой и сладкий, пожалуйста.

– Ой, Фиса, что ты за ней ухаживаешь? Она же уже своя, может и сама себе чай заказать.

– Да? – удивилась я. – У меня уже есть доступ?

– Чего-чего, – засмеялся Ирман, – а доступ к чаю есть всегда.

– Да мне не трудно, – отмахнулась от него Анфиса.

Она поставила на столик передо мной чашку с напитком.

– А к чаю выбирай, что хочешь. Ничего, что я на «ты»?

– Конечно, ничего, – улыбнулась я, – я сама люблю на работе на «ты». Так удобнее, проще что ли.

Анфиса кивнула. Робин выбрала для меня фруктовый зефир из шкафа-меню, и я принялась за чай.

– Вас только двое в отделе?

– Сейчас да, а вообще по штатному положено трое, вот тебя и прислали.

– А ваш третий где?

Они переглянулись.

– Перешёл в другой отдел, – сказал Ирман.

– А, на повышение?

– На повышение, – фыркнула Анфиса.

Я вопросительно посмотрела на них, но они больше ничего не сказали, и я молча принялась пить чай.

– Видишь ли, Гелия, – Ирман поставил чашку на столик и откинулся на спинку дивана, – отдел у нас небольшой, работа скромная, можно даже сказать бюрократическая. Мы – обычные регистраторы. Не повезло тебе. Тут карьеры не сделаешь.

Анфиса хмыкнула, встала из-за столика и подошла к окну. Поколдовала что-то в коробочке на стене, и берёзовый лес пропал. Появилась обычная офисная комната с тремя компьютерными столами. Ирман кивнул на один из них, у окна.

– Это твой. Занимай.

Я перебралась за свой стол.

– А что вы регистрируете?

– Всяко-разно регистрируем. Мы люди подневольные, что прикажут, то и регистрируем, – шутовски раскинув руки, поклонился Ирман.

– Надеюсь, не бенгальских тигров в тайге по головам считаете? – улыбнулась я.

– Упаси, Всевышний! Какие страсти!

Мы рассмеялись.

– Ладно, – сказал Ирман, – если серьёзно. Ты слышала о нашем отделе?

– Ну, только самую общую информацию о Департаменте.

Ирман кивнул:

– Тогда рассказываю. Одна из функций Департамента "Заслон" через искусственный интеллект «КАРМА» держать руку на пульсе нашей планеты. Он регистрирует импульсы энергий биосферы. Как мы называем между собой – дыхание Земли. Наше подразделение наблюдает и фиксирует отклонения этого «дыхания» от нормы. Аномальные отклонения могут привести к серьёзным планетарным последствиям, поэтому в наши обязанности входит вовремя их обнаружить, замерить и рассчитать силу воздействия. Если воздействие свыше допустимой нормы, мы передаём данные о нём в подразделение нейтрализаторов. И уже их задача определить причину и устранить её. Смотри, – он нажал несколько клавиш на своём компьютере и стена, где минуту назад был изображён берёзовый лес, разъехалась в стороны.

Передо мной открылся огромный глобус. Поверхность его сияла. Ирман пробежал пальцами по клавиатуре, и поверхность потеряла свечение, но зато теперь отчётливо стало видна тонкая полоса ауры, окутавшая планету. Она не была неподвижной, она была живой. Аурограмма билась как сердце.

– Видишь? Это обычное вибрационное состояние планеты.

– Похоже на корону. Красиво.

– Да? Ну, может быть, – согласился Ирман.

– Точно, корона, – засмеялась Анфиса.

Планета медленно вращалась.

– Неужели вы вдвоём отслеживаете всю ауру Земли?

– Ну, не отслеживаем, конечно, этим занимается искусственный интеллект, мы контролируем.

– Мне сегодня Ориэри показал тёмное пятно на карте Сибири, это тоже связано как-то с вами?

Ирман и Анфиса переглянулись.

– Включи компьютер, – сказал мне Ирман.

На экране компьютера я увидела ту же картинку, что и на стене: Земля плавно вращалась, окружённая пульсирующей аурой. Но к картине добавились какие-то графики и пояснения.

– Видишь справа от центральной картинки график с разбивкой ауры по зонам от высших значений к низшим.

– Да, вижу.

– Смотри, под графиком указаны параметры зон с максимальными и минимальными точками значений. Видишь минимальное значение?

– Да. Вот нашла.

– Хорошо, – одобрил Ирман. – Теперь в самом низу экрана в центре полоса для ввода данных. Введи параметры минимальной точки. Справишься или подсказать?

– Справлюсь, конечно. Я такое проделывала тысячи раз на прежней работе, ловя по координатам мыслеобразы.

– Ну, давай.

Я быстро ввела нужные параметры, и картинка на экране сменилась. Теперь передо мной был фрагмент той карты, которую мне показал Ориэри.

– Знакомое место? Это тебе показал шеф?

– Да.

– Приблизи карту на максимум.

Я будто в бинокль увидела небольшое поселение, занесённое снегом. Вокруг него на многие тысячи километров простиралась тайга. Никаких следов, никакого движения жизни. Вроде бы выглядело всё обычно, но у меня почему-то от тоски сжалось сердце и перехватило дыхание. Я закашлялась.

– Что это? – я посмотрела на Ирмана. – Что за забытое место? Это не похоже на элизий. Там что, люди живут?

– Ну, до последнего времени жили. Это таёжная научная лаборатория «Заслона». Живут там постоянно, правда, бригады сменяют друг друга раз в три месяца.

– Научная лаборатория в тайге? Что же они там изучают?

– Элементалей, конечно.

Я повернулась к Ирману.

– Кого?

Он оторвал взгляд от монитора и удивлённо посмотрел на меня.

– Ты что, никогда не слышала о стихийных элементалях?

– А что должна была? Что-то я не помню, чтобы в школе или в Универе нам о них рассказывали, – обиделась я, почувствовав себя неучем.

– Причём тут школа и Университет? Тебе мама в детстве сказок не читала? Ну что ты вытаращилась на меня и молчишь. Читала или не читала?

– Прекрати издеваться, – меня взяла такая злость на этого придурочного парня, что захотелось от всей души врезать ему по башке. Что он, в конце концов, со мной как с ребёнком! Выделывается, как дурак, а сам-то не намного старше. И уж совсем не блещет умом. Лишь бы поёрничать.

Ирман насмешливо смотрел на меня. На помощь пришла Анфиса.

– Ирман, прекрати, забыл себя в первые дни работы в поле: «Ой, смотрите, прямо как русалка, и хвост, хвост»! – передразнила она его, видимо, вспомнив какой-то забавный случай.

Ирман покраснел и сердито глянул на Анфису.

– Ну, так меня никто не предупреждал. Каждый бы…

– Ага, ага, каждый бы, предупреждать надо, – передразнила она его, – а сам-то что сейчас? Не можешь нормально объяснить?

И повернулась ко мне:

– В общем, природные элементали – это живые существа, которые существуют в пограничном состоянии. Они похожи на людей, но наделены помимо физического тела и сознания-души способностью управлять природными стихиями. Можно сказать, что это разумные природные стихии.

– Разумные природные стихии?

– Типа того. Со временем сама поймёшь. Пока просто знай, что персонажи сказок: баба Яга, домовые, лешие, кикиморы, водяные, русалки и всякие другие на свете реально существуют. Мы их называем природными элементалями, это разумные природные сущности, энергии. Энергетически они находятся в пограничном состоянии между нашим миром и миром иным.

Я недоуменно смотрела на них.

– Ну, вот ты работала по очистке биополя Земли, – пришёл ей на помощь Ирман.

Я кивнула.

– И знаешь, что существуют мыслеобразы, которые ведут себя как разумные существа, только очень ограниченные. Их существование направлено на одну цель – войти в кого-то, материализовать ту энергию-мысль, которая их создала. Можно сказать, это самый примитивный элементаль. Природные элементали – это элементали стихий. Будучи в физическом теле они имеют способность входить в контакт с природными стихиями, использовать их. Пусть не в глобальном масштабе, а в местном. Их можно назвать природными магами. Они живут рядом с человеком, потому что ощущают физическое и душевное родство с нами, но в то же время они могут воздействовать на стихии, сливаться с ними. Русалки не умирают, а плескаются в речках и озёрах, лешие так сродняются с лесом, что получают способность превращаться в деревья или в лесных зверей. По сути своей – это люди, которые пошли не по пути овладения физического мира, как это стало с нашими предками; и не по пути духовного мира высших вибраций, как это случилось с высшими расами людей; а по пути овладения и подчинения низших природных вибраций, природных стихий. Они в переходном состоянии между энергетическими мирами. Используя энергии стихий, они все меньше остаются людьми, и все больше сливаются со стихиями нашего мира. Но и уйти из этого мира не могут, стихии их крепко держат. Понимаешь?

Я неуверенно кивнула.

– Ладно, со временем поймёшь. А пока тебе надо знать, что мы работаем с ними, с природными элементалями. Они тоже часть нашего мира и помогать им, значит помогать и гармонии мира, налаживать связь с разумной природой. И мы с успехом это делаем. У нас своеобразный договор о взаимопомощи.

– Интересно, а чем они нам могут помочь?

– Ну, хотя бы регулировкой природного катаклизма при необходимости. Ты слышала когда-нибудь, чтобы горели леса?

– Как же они могут загореться – поразилась я, – да и с чего бы вдруг?

– Да мало ли причин! В древности многие гектары леса выгорали, гибли тысячи растений и животных, страдали люди. И заметь, что это было в те времена, когда люди перестали верить в природных элементалей, и те бежали от мысли отрицания, чтобы не развоплотиться. Прятались. И вот результат: в лесу нет хозяина, нет пригляда и от любой молнии, от малейшего костерка или окурка, брошенного бестолочью или со злости, сгорали целые лесные массивы, некому было вовремя порядок навести, нарушителя наказать, да огонь затушить. Так не только лешие, но и водяные, и другие природные элементали ушли из нашего мира. Мы же теперь наладили контакт. Люди постепенно начинают верить в них, и они возвращаются в родные места.

– Понятно, – сказала я. – Значит в этой точке база изучения контактов с природными элементалями тайги. Так?

Ирман кивнул:

– Ну, можно и так сказать.

– Ясно, а почему карта нам показала эту базу.

– Вот. Наконец добрались к сути нашего задания. В этой точке ИИ зафиксировал аномально низкую амплитуду вибрации. И вот что странно: обычно, где находятся природные элементали, обнаруживаются стабильно высокие вибрации – места силы. Слышала?

Я кивнула.

– Ну вот. А здесь, как будто провал. И на связь из лаборатории не выходят. Нам нужно на месте сделать точные замеры и вернуться. Эта наша командировка. Отправляемся я и Гелия, – он посмотрел на Анфису.

– А я? – обиженно воскликнула Анфиса.

– А ты будешь страховать нас тут.

– Да почему я-то? Есть новенькая, вот пусть сидит и страхует.

– Анфиса, ты, когда волнуешься, совсем теряешь соображение. Ну, как Гелия будет страховать, если она ещё ничего не знает? Что она сделать-то сможет? Кого вызвать нам на подмогу, если что? Только побежит к Ориэри с воплем спасите-помогите! Много толку от воплей-то? Ты же знаешь, в случае опасности каждая минута на счету.

Мы с Анфисой обиженно поджали губы. Анфиса, видимо, потому, что её не брали в командировку, а я, я реально была оскорблена таким отношением!

– Ну и самое главное, – примирительно добавил Ирман, глядя на наши надутые физиономии, – таков приказ Ориэри, ты же слышала. А приказы не обсуждаются.

Анфиса круто развернулась к компьютеру и принялась что-то сердито печать. Ирман вздохнул и глянул на меня.

– Значит так. Сейчас я тебе расскажу план наших действий в командировке. Через три часа мы должны быть на месте.

– Как через три часа? А собраться? Надо, наверное, что-то взять с собой. Да и потом разве мы отсюда доберёмся так быстро, ещё и план.

– Какие вещи? Ты там, жить, что ли, собралась? Максимум пара часов – замер показаний на месте, осмотр лаборатории. И всё. Больше никуда не влезаем. Туда мы телепортируем, обратно тоже. К ночи ты уже будешь дома.

– Погоди, Ирман! Мы ещё не сделали все ситуационные тесты. Нужен ещё хотя бы час времени.

– Анфиса, ну что за перестраховка? Ни такой уж там сильный всплеск, чтобы давать полный тест. Экспресс-теста достаточно. На месте разберёмся.

Анфиса покачала головой.

***

Я лежала с закрытыми глазами и чувствовала холод. Где я? Что со мной? Я открыла глаза. Белое ватное брюхо неба лежало на острых макушках деревьев, а из его прорех сыпал снег. Его подхватывал ветер и бешено расшвыривал, мстя за то, что ему был закрыта дорога ввысь, к солнцу, за то, что разбухшее небо придавило его к земле, заставляя метаться позёмкой по сугробам.

Я села и огляделась. Кругом заснеженный лес. Ничего не помню… Как я тут очутилась? В груди заметалась паника, ударила страхом в голову. «Стоп. Нельзя так. Надо взять себя в руки. Надо вспомнить. Так, Гелия, сосредоточься. Что ты помнишь?».

– Робин! – радостно воскликнула я и взглянула на браслет. – Роб, ты тут?

– Что ты кричишь? Конечно, я тут.

Я облегчённо засмеялась.

– Слушай! У меня провал памяти, я ничего не помню.

– После первой телепортации такое бывает. Ничего страшного, сейчас пройдёт.

– Телепортации? Ах, да! У нас же задание! Мы телепортировались. Я даже вспомнила портальную – небольшую два на два метра комнатку, где мы с Ирманом встали в круг и тесно прижались друг другу. Я тогда подняла голову и впервые близко увидела его удивительные изумрудные глаза. Ирман тоже взглянул, и я почувствовала, как он вздрогнул всем телом. Даже сейчас я самодовольно улыбнулась. Я знала какой эффект они производят. А Ирман вдруг сказал:

– Ничего себе! Красные глаза! Ты, случайно, не вампирша?

– Совсем и не красные, а цвета спелого граната, – обиделась тогда я, – и почему вампирша? Что за дикость, людей с редким заболеванием Порфирия⁸ уже давно научились лечить.

– О чем ты думаешь, Гелия?

– А? Да. Я помню. Мы телепортировали. И вот, – я осмотрелась. – А где же Ирман?

– Хороший вопрос, но, к сожалению, я не могу на него ответить. Тут я мало тебе пригожусь, у меня нет связи с глобальным интернетом, и вообще никакой связи здесь нет. Я могу только считывать твои биотоки. И у меня для тебя хорошая новость: ты здорова. Хватит валяться. Поднимайся. Надо выбираться отсюда. Через пятнадцать минут мороз доберётся до тебя. Я вижу, что термозащита повреждена, но не могу определить почему. Видимо, что-то пошло не так при телепортации.

– А ты можешь определить в какую сторону идти?

– Как я могу это определить, если нет интернета, а, значит, нет и навигации, – недовольно проворчала Робин.

– Ну, да, конечно… И что делать?

– Ты у меня спрашиваешь?

– Нет, так. Просто рассуждаю вслух.

Я встала и попыталась разглядеть что-нибудь между стволов. Бесполезно.

– Роб, но ты могла бы постараться хоть что-то уловить! Звук там, сигнал какой! Постарайся. А то мы тут с тобой сгинем.

Робин молчала. Может она без интернета вообще заснула? Никогда раньше ни она, ни я не были в подобной ситуации. Ладно. Надо осмотреться. Не могла я телепортироваться далеко от нужного места. Да и Ирман должен быть где-то здесь. Он, наверное, уже ищет меня.

– Слушай, Роб, а может на дерево залезть? Оттуда дальше видно. Может просека какая.

Роб молчала. Я пошла по поляне, приглядываясь к деревьям.

– Роб, ты только посмотри какие огромные древние неохватные стволы! У них даже самые нижние ветки намного выше моего роста. И с поляны страшно уходить. Да куда идти? В какую сторону? Совсем заблужусь. А так, может, рассчитают траекторию телепортации и…

– Глупость какая, – проворчала Роб, – как можно рассчитать траекторию, если произошёл сбой. Тебя могло закинуть куда угодно.

– Спасибо, успокоила.

Снег перестал, и мне, наконец, повезло. Я увидела молодую ель. Нижние ветки её почти легли на снег, а те, что выше, частыми ступеньками убегали вверх, к макушке. Я радостно засмеялась и ухватилась за ближайшую ветку.

– Ой! – толстая иголка воткнулась в палец, показалась капелька крови.

– Осторожнее! Немедленно убери кровь. На запах могут прийти!

– Кто? – испуганно спросила я и прислушалась. В завывании ветра мне почудился отдалённый вой. – Волки? Ну, что ты! Их же подкармливают, тем более у нашей лаборатории. Они не должны нападать на людей, – успокаивала я саму себя, дрожащим голосом.

Откуда взялись силы: я плотнее натянула перчатки, и, быстро-быстро перебирая руками и ногами, забралась почти на самую верхушку ели. Дальше лезть было опасно, верхушка могла обломиться. Я осмотрелась. Во все стороны, куда я могла дотянуться взглядом, тянулась тайга. И больше ничего. Я посмотрела вниз. Ни тропинки, ни прогалины между деревьями. Хотя… что это? Совсем рядом, как я раньше не заметила! Всего за несколькими деревьями на небольшой полянке что-то чернело. Точно. Там лежал человек! Ирман! Я быстро спустилась и, проваливаясь почти по пояс в снег, кинулась к нему. Добралась. Он лежал, уткнувшись лицом в снег. Меня вдруг охватил такой страх, что я не смела к нему прикоснуться. Но надо что-то делать!

– Он живой. Живой. Живой, – как мантру бормотала я.

Осторожно взяла его за плечо, перевернула на спину и зажмурилась, боясь заглянуть в лицо.

– Ну да, живой, – сказала Роб.

Я открыла глаза. Лицо Ирмана было обычным, казалось, он просто спит. Я затормошила его:

– Эй! Эй! Просыпайся уже!

Я тёрла ему лицо, уши, растирала кисти рук.

– Ну, очнись же, очнись!

Он не отвечал и не шевелился.

– Посмотри карманы, может карта есть или передатчик.

Я стукнула себя ладонью по лбу, конечно же! Быстро осмотрела его карманы и достала небольшую чёрную коробочку и … спички. «Спички-то ему зачем, – мелькнула мысль. – Хотя если разжечь костёр, то по дыму могут обнаружить. Ведь нас, наверное, уже ищут. Или нет. Но завтра точно будут искать. До завтра надо продержаться. Костер надо. Согреться и от волков, если что. А чёрная коробочка зачем?».

Маленькая пластмассовая коробочка, квадратная, сантиметров пять на пять. С одной стороны углубление, закрытое пластмассовой сеткой, с обратной – большая белая кнопка; а по бокам две маленькие кнопки: справа и слева. Я понажимала на маленькие кнопки, покричала в сетку, приложила коробочку к уху. Безрезультатно. Почему-то большую кнопку я опасалась нажимать, хотя она была не красного, а белого цвета. «Ладно, надо где-то искать ночлег, и Ирмана положить хотя бы на ветки. Замёрзнет же на снегу».

И я пошла искать хворост. Никогда бы не подумала, что собирать хворост такая тяжёлая работа. Может быть, потому что зима? Пока разгребёшь, едва торчащие из-под снега ветки, пока их дотащишь. Наконец натаскала довольно большую кучу. Я попыталась сложить и разжечь костёр, но так и не сумела. Ветки в лучшем случае едко дымили, но огня я так и не смогла добыть. Единственное, что я смогла, перетащить лапник под огромную ель и соорудить что-то типа шалаша, под живыми толстыми ветками. Я уселась на большой ворох, прижалась спиной к дереву, посадила перед собой Ирмана и прижала к себе, обхватив руками. Быстро темнело. Мороз становился сильнее, и я уже не чувствовала пальцы на ногах. «Что же я сижу! Ведь надо идти! Так мы замёрзнем! – подумала я. – Куда идти? А Ирман? Оставить здесь? По сугробам я его не дотащу. Нет. Надо ждать тут. Завтра нас обязательно найдут. Завтра. До завтра замёрзнем, если не я, так Ирман точно замёрзнет. Он совсем не двигается!». Я принялась варежкой растирать ему лицо, руки, шею. Попыталась найти пульс. Он бился очень редко. Нос у Ирмана обострился и побелел, несмотря на все мои старания его растереть. Я уткнулась лицом в его шею, стараясь согреть дыханием. Мысли мои разбегались. Мне вдруг стало тепло и хорошо. «Всё хорошо, – мелькнула ленивая мысль, – вот уже и согрелись. Поспим, а утром нас найдут».

Острая боль обожгла запястье, я вскрикнула и проснулась.

– Через полчаса вы замёрзните, – голос Роб был глухим и чужим.

Я хотела пошевелить ногами и не смогла, колкие крохотные зверьки носились по венам, вгрызаясь в меня. «Отлежала». Хотела чуть сдвинуть Ирмана, но сил не хватило. Я снова откинулась на ствол ели. «Ну и пусть. Всё равно. Сил нет. Надо ещё немного полежать. Ещё немножко отдохну».

Грудь сдавила тоска. Как мало я прожила, ничего толком и сделать не успела. Я не боялась смерти. Я верила в бессмертие души. Знала, что мы приходим в мир, чтобы чему-то научиться, пройти свой урок и получить необходимый опыт. Но умереть вот так глупо и случайно.

«Я не хочу!!! Я ещё ничего не видела в этой жизни, ничего не сделала. Почему я должна уйти? Как же так получилось?».

Мне вспомнился маленький человечек – кабинетный.

«А ведь он верно сказал, чтоб не ходила. Как знал. Конечно, знал. – я в бессилии я закрыла глаза. – Но что я могла сделать? Рассказывать он запретил. Отказаться? Я даже представить не могла, как можно отказаться от работы! Значит, такая моя судьба».

«Жар-мысль не забудь, коли дура такая», – вдруг вспомнила я слова Афанасия.

Я сдвинула шапку со лба. Жар-мысль. Что за жар-мысль? Может это моя феникс? Феникс! Как я могла про неё забыть. Пусть это не жар-птица, но птица огненная. Может согреть. Но как её вызвать? После материализации она осталась вольной, не привязанной ко мне: когда хотела, появлялась, когда хотела, исчезала. Так, надо сосредоточиться. Я закрыла глаза и представила себя в тот самый момент, когда мы были с моим ведением один на один: его пылающее лицо, глаза – тёмные провалы бездны; я даже ощутила жар.

– Феникс! – позвала я тихо, вложив в это слово все остатки моего затухающего тепла.

Тихо. Так тихо, что слышно было, как поскрипывают толстые ветки деревьев. Я открыла глаза. Прямо передо мной парила Феникс, и такая радость наполнила мою грудь, что тепло её растеклось по всему телу, согревая. Слёзы покатились из глаз. Феникс взмахнула крыльями, и я почувствовала прилив сил.

– Феникс, милая, иди ко мне, – я протянула ладонь. Феникс села на неё. Птица была совсем небольшая, сантиметров пятнадцать, но такое тепло исходило от неё, не жар, а именно тепло, которое как большая радость или счастье, согревала, не только душу, но и тело. Мне стало жарко. Сердце сильными ударами разгоняло кровь, изгоняя злых мелких зверьков. Я села и расстегнула куртку Ирмана.

– Феникс, милая, иди, согрей его, пожалуйста. Ему очень плохо! – и сунула птицу за пазуху Ирмана.

Я услышала, как она ухнула, то ли возмущаясь, то ли соглашаясь. Так впервые я услышала голос своей птицы. Я не стала разбираться, согласна она или нет. Сейчас главное согреть Ирмана. Я сжала кулаки, чтобы Феникс не исчезла. А она, повозившись на его груди, затихла. Не задохнулась? Я осторожно оттянула от шеи воротник, хотела заглянуть, как там она, но не получилось.

– Ладно, я немного куртку расстегну, а то я боюсь, ты там задохнёшься. Только, пожалуйста, не улетай!

Я чуть-чуть расстегнула куртку: феникс свернулась клубочком, положила голову на грудь Ирмана и спала. Я дотронулась до неё, она была почти горячая. Птица открыла глаза, недовольно посмотрела на меня и снова закрыла.

– Ну, спите. Спите, – прошептала я.

Прошло несколько минут, и лицо Имрана чуть порозовело. Он спал и улыбался.

«Спят, – с облегчением подумала я. – Дрыхнут себе, а мне значит надо думать, как выбираться отсюда. Ну, Ирман, я тебе это припомню! Как выбраться? Как выбраться? Уже глубокая ночь. С фениксом можно попробовать дождаться спасателей. И, скорее всего, дождёмся. Но как мы посмотрим им в глаза? Так бездарно вляпались. Это должно быть от того, что не сделали полный тест параметров. Выгонят его после этого, вот точно, выгонят. И меня заодно. Я вообще одной ногой уже на улице, на испытательном сроке. Ориэри так и сказал, что ещё один прокол, и выгонит».

Мне стало так обидно, что я разозлилась.

«А и пусть. Посмотрела бы я на него на моём месте. Я все делаю по обстоятельствам. Как надо. А там…».

Рука коснулась пластмассовой коробочки. Я вытащила её из кармана. Повертела.

«У меня есть ещё это. Большая белая кнопка. Вряд ли я погибну, если нажму».

Я ещё ни разу не слышала, чтобы существовали приборы с самоликвидацией. Добровольно уйти из жизни считалось самым низким, трусливым поступком, это как добровольно отказаться от предназначенного тебе опыта, прервать самосовершенствование, цепь личного духовного восхождения, перечеркнуть себя, как человека, навсегда, и не только для этой жизни. А что потом? Страшно даже подумать. Нет. Коробочка нужна для чего-то другого. Для какого-то дела.

«Всё хватит гадать. Это последний шанс выбраться отсюда, и я им воспользуюсь», – я решительно нажала на белую кнопку.

В груди сжалось от страха. Тихо. Ничего даже не шевельнулось. Ни одного звука. «Бесполезно? Бесполезно! Бесполезная коробка! Не может быть». Я остервенело принялась жать и жать на белую кнопку.

– Работай! Работай! Работай! – шептала я ожесточённо.

– Ну, хватит уже лупить-то, – вдруг услышала я и вздрогнула. – Голова ща лопнет! Вот и лупит! И лупит! Ты что, больная?

– Кто здесь? – просипела я, от неожиданности у меня пропал голос.

– Хто, Хто, дед Пихто!

– Какой дед? – пролепетала я.

– Тьфу ты, – кто-то с досады плюнул.

Ветки ели раздвинулись, и я увидела длинный нос с большой бородавкой на его конце. Вслед за носом показалось лицо пожилой женщины в платке, концы которого торчали надо лбом. Она быстро оглядела меня.

– Сидишь?

– Сижу.

– Ну и сиди, – сказала она и вдруг разозлилась. – А чего звала-то? Ночь полночь. Неймётся ей. Стащила бабку с тёплой печи. Стой вот теперь тут, в лесу, простужайся!

Она повернулась ко мне спиной, и я испугалась, что она сейчас уйдёт.

– Стойте! Нам помощь нужна! Вот. Раненый!

– А мне то что?

– Как что? У нас договор! – наобум ляпнула я.

– Договор, договор, – закряхтела она, поворачиваясь ко мне, – какой такой договор, чтобы бабушек среди ночи по тайге гонять? Ась?

– Помогите, пожалуйста, мы неудачно телепортировались. И вот Ирман без сознания. Мне одной не справится, да и не знаю я в какую сторону идти. А вы тут всё знаете. Помогите нам, пожалуйста!

Бабка пожевала синими узкими губами, глянула на Ирмана.

– Говоришь это Ирман? – спросила она, – Что-то я слаба глазами стала.

Она наклонилась к лицу Ирмана, почти касаясь его носом.

– Ну да, Ирман. Эка вас занесло. А это тут кто? – Она заглянула под куртку. – Никак феникс.

– Да, феникс.

– Ишь ты, – удивлённо глянула она на меня. – Твоя, что ли, птица?

Я кивнула.

– Ишь ты! – она покачала головой. – Ну, ладно. Оно, конечно, договор есть договор. Давай, тащи его сюды.

– Куда? – не поняла я.

– Куды, куды, на кудыкину гору. Сюды же, говорю тебе! – Она раздвинула ветки, и я увидела, что она стоит в ступе, из которой торчит метла.

– Так вы баба Яга, – ахнула я.

– Ясень пень, Яга! А кого же ты звала-то? Или другого кого ждёшь? Так, я пойду тада.

– Нет, нет! Что вы! Я вас и звала. Сейчас. Сейчас! – испугалась я, схватила Ирмана за ворот куртки и потянула к ступе.

– Эхе-хе, грехи наши тяжкие! – кряхтя баба Яга помогла мне перетащить Ирмана в ступу. Место было мало, и мы стояли, прижавшись друг к другу. Я обхватила Ирмана. Феникс вылетел из куртки и летал вокруг ступы.

– Да, не мельтеши ты, не мельтеши. Усядься уже! – прикрикнула баба Яга, и птица села на край ступы.

– Ну, что ль готова?

– Готова, бабушка!

– Бабушка. Какая я тебе бабушка? Нашлась родственница! Баба я,Баба Яга. Поняла?

Я кивнула.

– То-то же! Понабегут всякие, невоспитанные, – проворчала она. – Ну, полетели.

Она взмахнула метлой, и ступа стремительно сорвалась с места. Очень скоро мы приземлились прямо на крыльцо избушки. Баба Яга помогла мне затащить Ирмана внутрь. Мы положили его на кровать, и Яга стала снимать с него куртку. Я хотела ей помочь, но она прогнала меня и велела сесть у печи. Оттуда я смотрела, как она достала из чёрного, перекосившегося от времени, сундука ступку с пестиком и маленький мешочек. Пошла в сени и принесла оттуда каких-то трав. Высыпала из мешочка в ступку порошок, накрошила туда траву и принялась все толочь пестиком. Что-то мягкое коснулось моей ноги. От неожиданности я вздрогнула. Чёрный кот, выгнув спину и хвост дугой, прижался ко мне.

– Васька, отстань, – глянула на него Яга.

Я улыбнулась, наклонилась и погладила.

– Васька, – шёрстка у кота была мягкая шелковистая, а глаза горели зелёным огнём.

– Ишь, ты – фыркнула Яга.

Она закончила измельчать и пересыпала смесь в чашку, туда же налила чуть-чуть жидкости из маленькой тёмной бутылочки, и всё тщательно перемешала. Подошла к постели и маленькой ложечкой зачерпнула снадобье.

– Ну-кась, накось, – проговаривая, она ловко чуть запрокинула Ирману голову и потянула вниз подбородок, влила в рот несколько капель.

Я во все глаза смотрела на Ирмана. Сначала ничего не происходило. Вдруг лицо его сморщилось, и он чихнул.

– Во! – обрадовалась Яга. – Будь здоров. Хе-хе.

Ирман открыл глаза. Взгляд его обвёл избушку и остановился на мне. Я испугалась: таким бессмысленным он был. Ирман снова чихнул, моргнул, взгляд его стал осмысленным. Он меня узнал! Точно!

Ирман сел.

– Ну, так что ж ты, добрый молодец, являешься ночью, да ещё в виде непотребном. Ась? Тебе дело доверили, а ты чуть сам не сгинул, да девицу за собой поволок.

Ирман ничего не ответил, но уши его так запылали, что я ещё никогда не видела таких бардовых ушей. Мне стало его жаль.

– Бабуш…, Баба Яга! Мы выполняли задание, это наша работа. А на работе случается всякое.

– Ну да, ну да, – заскрипела Яга.

И я вдруг поняла, что она смеётся.

«Надо же! Ну и смех, как скрип старого дивана».

– Сама ты старый диван! – рассердилась вдруг Яга.

«Она мысли читает!»

– Читает, читает, – передразнила Яга. – А тебя разве не учили культуре мысли-то? Слыхала я, слыхала, чему вас учат. Да, видно, не в коня корм.

Мне стало неловко.

– Ладно, баба Яга, – сказал Ирман. – Что у вас тут происходит? Нам замеры надо сделать.

– Замеры! Какие замеры? Ты высунь нос из избёнки-то. Будут тебе замеры.

– Портал открылся?

– А кто его знает портал или что. Только ваших нету в лаборатории. Все как есть посгинули. И телепорта вашего тоже нет.

– Так. Ясно. Значит так. Я должен посмотреть что там. А потом от тебя телепортуем. – Ирман поднялся. – Гелия пусть тут, у тебя, пока побудет.

Я вскочила.

– Куды? Куды смотреть-то? Не пройдёшь ты туда. Купол там защитный. Вон как вас об него шандарахнуло, едва оклемался. Ты видать первым шёл, на себя весь удар-то и взял. Без меня помер бы, как пить дать, – она встала и заковыляла к печи, сняла заслонку. – Так что и не думай, и не мечтай. Один там сгинешь.

Яга махнула рукой и вышла в сени. Ирман стоял в нерешительности.

– Наверное, нам лучше перенестись домой и обо всем доложить. Наши пока не в курсе.

Ирман кивнул.

Яга вернулась с охапкой дров, сунула их в печь и разожгла огонь.

– Ща, голубчики, я вас как следует прожарю. Давно я человечинки не ела, – заскрипела она снова.

Я обомлела. А Ирман спокойно сел и стал смотреть, как в печи разгорается огонь.

– Ладно, баба Яга. Спасибо тебе большое. Спасла ты меня. Проси чего хочешь.

– Чего хочешь, чего хочешь… да чего мне на старости лет надо-то? Ежели только, чтоб дураков поменьше было, чтоб по ночам не мотаться черте куда.

Ирман засмеялся.

– Есть-то хотите поди? Или натощак отправитесь?

– Нам бы побыстрее, доложить надо.

Яга покрутила головой:

– Негоже гостей провожать не покормивши, да дело спешное. Ступайте, ребятки, – сказала она и достала из-за печи преогромную деревянную лопату.

– Куда ступайте? – шёпотом спросила я, отступая.

– Куды, куды, дикая что ли? В печку знать.

Ирман уже забрался на лопату и махнул мне рукой.

– Иди, давай, не бойся, телепорт это.

«Да его околдовали! Какой телепорт? Прямо в огонь!».

– Ну, скоро? – обернулась ко мне Яга.

Феникс вдруг кинулся в огонь и растворился в нем с громким криком, и мне почудилась радость в его крике, она прогнала мой страх.

«А и пусть!», – решилась я и забралась на лопату рядом с Ирманом.

Последнее, что я услышала это ворчание Яги:

– Начитаются сказок, а я сроду деток не едала, а домой их отправляла.

Яркий жар пламени не обжог, а прошёл сквозь меня…

***

Очнулась я в нашей портальной рядом с Ирманом.

– Ты это, прости меня, – сказал он. – Я должен был все предусмотреть.

– А давай не скажем Ориэри о неудачной телепортации? Скажем, что приземлились рядом, не смогли из-за купола попасть в лабораторию и вызвали бабу Ягу, от неё все и узнали. Тебе же здорово влетит, наверное, если узнают? А?

– Нет, так нельзя. Влетит, не влетит, неважно. Надо всё рассказать. Чтобы правильная картина была. А то ребята портанутся ещё в лабораторию, а ты сама знаешь, что нельзя.

Я кивнула.

– Надо другое место искать для портации. Мы и так мало что знаем. Да и потом, от Ориэри все равно ничего не скроешь, – он поднял руку и приложил браслет к опознавателю.

Двери портальной открылись, и мы столкнулись нос к носу с разъярённым Ориэри.

***

Что было потом, даже вспоминать не хочется. Не уволили нас с Ирманом только потому, что заступился директор. Вобщем, было решено разборку с нами перенести до окончания дел с таёжной лабораторией. В тот же день туда ушли все старшие корректоры «Заслона» во главе с Ориэри. Даже сам Пётр Анисимович с ними ушёл. Их не было две недели. Мы уже и не знали, что и думать. Нас с Ирманом отстранили от работы и отправили домой. Но разве можно было усидеть дома? Мы всё это время пробыли в отделе. Пытались узнать, что там происходит. Но так ничего и не узнали. Только по ауроизмерителю видели бешеные всплески энергий в том сегменте биосферы. Через неделю всплески затихли, а ещё через пару дней энерговибрация зоны начала постепенно повышаться, и скоро она уже ничем не отличалась от других зон ауры Земли. Тогда и вернулись наши. Я видела их мельком. Они были ужасно бледные и усталые. Даже Ориэри, увидев меня, ничего не сказал, и глаза его не вспыхнули гневом, как обычно, он устало прошёл мимо. Но зря я надеялась, что нас с Ирманом простили. Через день после возврата экспедиции мы вылетели на новое место работы. В ту самую таёжную лабораторию. Как нам сказали, теперь там будет спокойно ещё, как минимум, лет сто, и у нас будет время на досуге подумать о своём поведении. Да…Ну и ладно! Зато в соседях у нас замечательная бабуся, с ней не соскучишься. Да и Ирман со мной… Не всё так плохо!

Примечания

1

Хаб – в данном случае, это распределительный центр в энергосистеме «Икара», позволяющий разделить один направленный энерго-поток, опознающий и привлекающий к себе пси-сущности низкой вибрации, на множество потоков, действующих в определённой зоне.

(обратно)

2

Пси-энергия – индивидуальная энергия человека.

(обратно)

3

ЧИВ – Часовой Индивидуальный Вклад – один ЧИВ, это один час необходимого рабочего времени, потраченный человеком для создания его вклада в общественные блага. ЧИВ – это ценность, по которому оценивается вклад человека в Сотрудничество. ЧИВ заменили деньги. Теперь человек получал блага, созданные Обществом, пропорционально своему личному вкладу в создание этих благ.

(обратно)

4

КАРМА – компьютерное авторизированно-региональное моделирование администрирования разрабатываемое искусственным интеллектом по заданным параметрам людей. Является центром координации и взаимосвязей сообщества Землян.

(обратно)

5

Первые исследования в этой области сегодня можно прочитать по следующим ссылкам https://news.myseldon.com/ru/news/index/217174471 https://nplus1.ru/material/2018/05/17/green-energy

(обратно)

6

О природе мысли можно прочитать здесь: https://blog.mann-ivanov-ferber.ru/2022/08/28/mogut-li-mysli-materializovatsya-razum-i-kvantovaya-fizika/

(обратно)

7

Теория Вернадского о ноосфере https://xn–e1adcaacuhnujm.xn–p1ai/uchenie-vernadskogo-o-noasfere.html

(обратно)

8

Вампиризм – это реальная болезнь. В науке она называется болезнью Порфирия. У людей, страдающих различными формами этой болезни, нарушен синтез гемоглобина. Аномалия приводит к накоплению в крови протопорфиринов, которые под воздействием ультрафиолетовых лучей превращаются в порфирины, повреждающие клетки кожи.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***