Благоухание молока [Romapleroma] (fb2) читать онлайн

Romapleroma Благоухание молока

Искусство не носит оправдательного характера. Оно всегда рывок за грань и никогда понятный обществу компромисс.

В созидательном процессе важны три вещи – Муза, Автор и их сонастройка.

Автор никогда не создает для зрителя, но всегда для Музы и себя. Если Автор ждёт одобрения, он не познал истинного озарения.

Творите отчаянно смело! Но, помните, что искусство – это проводник Закона и Нравственности высших миров.

“Мне в тёлке, в бабе, ну в овце…нравится, чтобы ляжки были от ушей. Чтобы бюст в кофточку не помещался, да! И в руку тоже! И еще хочу, чтобы была не очень там умная, чтобы не выпендривалась!”

Величию жертвенности

Молчанию мудрости

Сиянию красоты

Ей посвящается.

Основано на реальных событиях, происходивших на изломе эпох

1990е-2010е.

Ночь накануне последнего рождества

Представьте, что наступит ночь, утро которой не наступит. Тайна нежности лунного света не будет рассеяна утренним пением птиц. Когда закончится ночь и смотрящие за рисунком толкнут стрелки к 5 – циферблаты часов исчезнут. Голоса тысячи муз пронесут над землей завершающую ноту триумфа богов и людям будет дарована вечность. Земля, впитавшая все оттенки крови, пота и счастья, познавшая пределы легкости крыльев бабочки и свинец войны брата против брата, прекратит свое путешествие по орбите бытия. Веко, открытого когда-то центрального Глаза, поддавшись гравитации, сомкнется. Весь мир вздохнет спокойно и….

Перестанет существовать.

Какой же должна быть эта ночь накануне последнего рождества? Каков вкус напитка в фужере, созданного из минералов, которые 30 млн лет наблюдали восход плазменного гиганта и смиренно ждали этого мига освобождения?

Я знаю этот вкус. Это вкус губ любимой женщины, которые ты не можешь поцеловать. Это букет из цветов сладкой боли и беспредельности желания в тот момент, когда она уже прошла регистрацию на рейс и машет рукой в последний раз. И нет силы более магнетической, чем притяжение сердец, разделенных таможенной чертой.

Я знаю, что когда наступит последний день людей, глаза вспомнят именно это чувство. И все мы, люди земли, возжелаем продолжения, каким бы ужасающе-чудесным оно ни было. Мы были созданы, чтобы продолжаться. И это моя бесконечная история. О тебе.

А начиналось всё так….

Темнота окутывала пределы известного. Не было ни движения, ни покоя. Пространство и время еще не знали друг друга. В ночь на первое число первого цикла Решение было принято – Единый воплотился в Троичность, рождая сферы творения, наполняя их электромагнитным совершенством подлинной геометрии. Импульс впервые озарил сердце и позволил ему пропустить через себя потоки огненной крови создателя. Океан неведомой силы раскинулся над орбитами младенческих солнц, погружая их в колыбель бытия. Беспредельность познала структуру – кристаллическая решетка мироздания неотвратимо настигала предвечный хаос. Свершилось!

Оранжевый шар ударился о землю, подняв немного пыли. Еще одно касание, еще..и вот, сферу обхватили пальцы мальчика 12 лет. Шаг, еще шаг и тело, на две секунды забыв о гравитации, взмывает в воздух, неся на одной руке теплый мяч к заветному кольцу.

– Что делаешь?

– Попадаю в кольцо, – ответил я, не обратив внимание на пришедшую из ниоткуда девочку.

– И как получается? – не отпуская меня своим взглядом, задала она свой второй и последний вопрос.

– Так себе. Никого нет. Я один играю.

– Играй для меня, – сказала она – я буду смотреть, а ты будешь попадать.

Спустя 15 лет я пойму, что значила эта фраза, а пока мое тело дернулось и заставило, наконец, повернуться к ней лицом и посмотреть в глаза. Слова были не нужны, да и какие слова могут быть в голове мальчика-подростка. Я держал взгляд, может быть три, может быть пять секунд. Пять секунд, которые показались мне вкуснее самой вкусной газировки. Когда я отвел глаза, я знал – мир больше никогда не будет прежним. Понятия не имею, что значит влюбленность, но знаю другое – знаю, когда ноги будто прорастают до самого ядра земного, черпая ярость из самого ее истока, знаю, когда мышцы дают такую высоту прыжка, которая позволяет забыть все страхи мальчика живущего чуть более 10 лет, знаю. Я сделал вид, что ничего не произошло и продолжал раз за разом отправлять мяч в цель, прекрасно осознавая, что ее глаза – это то самое Пламя, что я видел во сне. Солнце клонилось к горизонту. Лето на севере заканчивается быстро и я знал, когда она отведет глаза, мое лето закончится намного быстрее календарного. Красные ленты в ее жгуче-черных волосах, будто вечное пламя вечного чувства, заставили меня сказать:

– У меня дома живет черепаха. Хочешь, пойдем посмотрим на нее?

– Давай, – коротко и бескомпромиссно ответила она.

Поднимаясь по лестнице хрущевки, мальчик-подросток знал, что его ноги ступают по мрамору, со стен величественно взирают лики неизвестных ныне богов, а колоннады, скрывающие вековые секреты трансмутации металлов и поныне здесь. Рядом же, по поверхности благородного минерала, струится шелк платья его женщины. Женщины, которая достигла своей единственности в его сердце. Волну клеточной памяти быстро унес сквозняк разбитых окон старого дома. Я открыл дверь и пропустил ее вперед. С магическими женщинами сказка начинается не с первыми месячными, а с первым ее вздохом по выходу из материнского лона. Каким-то неведомым образом эта девочка, весом как одна хорошая гантель и ростом с собаку, закручивала пространство вокруг себя, обдавая окружающих подлинным смыслом бытия и не оставляя шансов на отступление. В 13 лет я пригласил ее на свидание, чтобы посмотреть на черепаху, которая держит на себе весь мир. Это была именно та черепаха из древней легенды. И если в это верит эта девочка, значит, верит и всё сущее. Встреча продлилась не более десяти минут. Уходя, она забыла ободок. Я окликнул ее в парадной и вернул вещь. Отдавая, я знал, что это был не пластиковый аксессуар, а миртовый венок из золота, свободного от примесей.

Я смотрел на нее из окна неестественным для 13-летнего мальчика взглядом тотальной любви и тоски, будто никогда ее больше не увижу. Она шла уверенной поступью, не оглядываясь. Красные шелковые ленты, вплетенные в волосы, развивались на ветру, оставляя в моем одиноком небе след самого высоко чувства. Набрав ванну, я погрузился с головой.

15 лет спустя

С радостью дельфина и печалью морской звезды я шел наверх – к поверхности воды. Меня не покидала занозоподобная мысль “что-то не так”. А что конкретно? Здоровье в порядке, финансовая подушка вполне себе мягка, погода прекрасная, войны нет. Так что же все- таки не так? Легким не хватило объема дать мозгу найти ответ на вопрос и тело выпрыгнуло из-под покрова неразгаданной тайны одного из базовых элементов бытия. Умереть не удалось. Согревало лишь одна мысль – есть шанс стать бессмертным. И для этого есть только 2 пути – не рождаться и оставить след своего Гения на земле в виде… Да чего бы то ни было. Хоть камень красиво уронить, а потом вокруг этого камня воздвигнут храм или город на нем поставят. Так и назовут “город имени камня уроненного таким-то”. Но как добраться до этого шедевра внутри себя? Как уронить камень? Как написать картину? Музыку? Как выпустить из себя эту силу и не дать ей умереть?

Шло время. Анализ окружающей действительности оставлял некогда заданный в ванне вопрос открытым. Это “ЧТО-ТО НЕ ТАК” нельзя объяснить геополитикой, рациональной необходимостью войн с целью сбыта продукции оружейных заводов, даже теория заговора с ее золотым миллиардом совершенно ни при чем. Среди вполне сытого общества, я встречал то же самое томление в глазах людей, тот же самый вопрос – чего не хватает тем, у кого есть всё? Почему молитва так редко спасает души? И даже если молишься правильно, всё равно остается темный угол в глубине сердца, который, так или иначе, сегодня или завтра, но обязательно омрачит мед бытия каплей дегтя.

Цепи будней слишком тяжелы, слишком густая кровь даже в самых красивых и молодых венах. А перо мастера так недостижимо далеко. И стоял я посреди будней, распятый фактом рождения, не понимая, что делать дальше. Ум слишком нестабилен, рассеется как утренний туман при виде истины. Тело слишком конкретно. Невозможно изменить утвержденную богами систему координат физического мира – таблицу сновидца Мендлеева. Вознесение и прозрение возможно лишь в сердце – единственном центре человеческого существа, способным выстоять в сокрушительном очаровании Образа Изначальных Миров. Посмотрев на биологические часы, я понял – либо сейчас, либо никогда. Иначе быт поглотит последние капли жизни, навсегда оставив золотые колосья на полях Гения нетронутыми.

Ответ пришел как обычно из сна. Живописность этих миров воистину фатальна. И снилось мне: каждое божество желает увеличивать свое присутствие в проявленной вселенной. Зеленый. Синий. Красный. Тайна Трех Зеркал, в которых отражается всё. Отраженный же бог принес Вечный Вопрос и запечатлел его в каждом. И не вынуть его и не ответить на него. Лишь промолчав, звезда воспарит. Звезда двоична. Адам и Ева в ней. От мальчика отреклись – дав полную свободу. Но молитва и покаяние навеки в нём. Он думает, что так вернется к Правде. И вечный зов гонит его. Девочка же собственность Зеркал. Она независима от власти бога отраженного и не признает его своим создателем, летая в тишине, свободная от клятв. Молчание Евы громче молитвы Адама. Так вуаль будней падает со святого лица гения.

Будильник прервал моё путешествие по дюнам воображения, отправив в ванную комнату. Сбривая станком щетину трёх дней, я всё думал о той молчащей женщине из сна. Я простоял так наверно минут 10 и спасибо тому упавшему куску пены для бритья, что вернул меня в реальность. Взгляд уперся в трюмо. 21 век на дворе, о каком трюмо может идти речь? Одно мне стало ясно – случайности подготовлены. Случайно не ради понимания этого сна, 30 лет назад был куплен этот предмет антиквара? Кем куплен? Смотря в струю воды в надежде получить ответ, я вспоминал статью из модного журнала, где описывалась эта техника медитации. Дед! Точно! Это он притащил его из поездки на какой-то симпозиум. Что я знаю о нем? Да ничего, кроме того, что он профессор. Никогда не рассказывал чем занимается, постоянно был в разъездах, но самое главное – что жизнь била из него ключом, а ум был настолько ясным, что никогда не скажешь, что человек живет уже больше 80 лет. Да, порой модные журналы дают дельные подсказки.

Остатки завтрака я дожевывал уже в автомобиле. Два часа пути до Академии под звуки штатной аудиосистемы пронеслись незаметно и даже утренний час пик остался без шанса испортить настроение – настолько я был заряжен желанием найти разгадку сна и старого трюмо. У неприметного серого здания без опознавательных знаков стояли точно такие же автомобили. Стараясь не выделяться, я припарковался чуть дальше основной стоянки. Поднимаясь по мраморным ступеням, мое внимание похитила табличка имперского темно-зеленого цвета с непонятным шифром А 17/22. Я сделал сверхусилие, подталкивая себя вперед – к входу. Каменному лицу охранника я смиренно назвал фамилию и меня охотно пропустили. Видимо за три года, которые я не был здесь, авторитет деда не упал. Я стоял в фойе, возле окна, наблюдал, как снег исправно скрывает под своей совершенной геометрией недостатки города-миллионника. Канун нового года придавал атмосфере особый мандариновый оттенок. В этом учебном заведении никогда не было звонков, занятия заканчивались тогда, когда и преподавателю и студентам этого хотелось. Фиксированным было лишь время работы здания – с 9 до 00.00. Странный распорядок работы для учебного заведения, не так ли? Двери аудитории были распахнуты рукой в деловом костюме. Еще не видя лица, я понял, что это один из студентов, поскольку дед явно не мог себе позволить носить Ermenegildo Zegna в будни. Я заглянул и увидел его в свойственной атмосфере – в окружении молодой женской крови на высоком каблуке и в строгих костюмах. Они что-то обсуждали около доски. Рисунки, которые я видел и прежде, всегда были для меня загадочными. Они напоминали рецепт борща и чертеж космического корабля в одном флаконе, плюс куча неизвестных символов на непонятном нормальному человеку языке. Дед сразу заметил меня и кивнул с улыбкой дав понять, что общество дам детородного возраста ему не менее приятно, чем мое и продолжил общение с ними еще пару минут.

– Ты как здесь дружище? Неужели решил сходить вместе со мной на тренировку?

Я обнял деда и сказал, что мой визит совершенно не связан с его страстью к тяжелой атлетике и цель приезда странный сон, который отразился в его старом трюмо ярым желанием понять суть происходящего.

– Ну что ж, подожди меня в машине. Я соберу вещи и по пути в спортзал постараюсь быть полезным тебе, ты ведь подбросишь старика? А то у меня сегодня присед 120кг не хочу утомлять ноги раньше тренировки.

Было что-то в этом человеке, от чего у меня мурашки по спине бежали. Приседать с центнером на спине на 9ом десятке и пользоваться спросом у женщин до 35, это надо курить что-то очень ядреное.

Я попрощался с охранником на входе, боковым зрением оценивая скромность убранства Академии, которую охраняло более 30 человек с табельным оружием. Все-таки система есть система. Сила и тишина. Кто бы мог подумать, что за этими серыми стенами 24 часа в сутки происходит нечто, что требует защиты целой группы богатырей. Дед дал отмашку своему водителю и прыгнул ко мне в машину.

– Ну, так что там у тебя за сон друг мой? Наверняка девчонки нагишом по пляжу? Или такое снится только мне? – он опустил окно и позволил ладони ловить северный ветер.

На эту дурную привычку постоянно жаловался его водитель – “ну невозможно ездить зимой постоянно с открытым окном. Постоянно приходится быть в шапке”. Дед никогда не объяснял этого феномена, но мне тоже пришлось надеть головной убор. За окном было -27.

– Нет, дед, не девчонки. Точнее одна. Да вообще речь не о теле, а о душе, наверное.

И я изложил ему суть. Приступ смеха в ответ прервал телефонный звонок. По разговору я понял, что его приглашают на конференцию или какое-то мероприятие. Отдышавшись, он сказал:

– Ну ты и тормоз, только только начал вспоминать.

– Что значит вспоминать?

– Видишь ли, ты был очень энергичным ребенком и уложить тебя в кровать было практически невозможно. Ты засыпал только под чтение Архивов. Я читал тебе то, что ты увидел во сне.

– Дед, ты читал ребенку на ночь какие-то сакральные манускрипты?

– Не какие-то, а именно сакральные. Фрагменты рабочих Архивов Академии. Для меня самого это было странно, но как видишь, это работало. А от народных сказок и мультиков ты ревел, как от стоматолога. Впрочем, странно, что ты этого не помнишь. Видел бы ты себя, когда я заканчивал чтение очередной стансы – чистые глаза полные осознанного умиротворения. Не совсем стандартная колыбельная для ребенка, не так ли?

– Я подумать не мог, что такое могло происходить… Слушай, так все-таки, если ты читал мне об этом, расскажи понятным языком, что это за боги, звезды и почему это приснилось мне в качестве ответа на вопрос о вечном поиске несуществующего и недосягаемого счастья?

– Это очень просто.

Он попросил поставить музыку с его носителя. Авто наполнилось странными, но приятными синтозвуками, позволяя мозгу ослабить хватку и перейти в пограничное состояние бытия.

– Итак, увиденное тобой описано в документе под названием Молчание Евы. По сути ничего сверхсекретного в нем нет. Я вообще не понимаю, почему он получил статус под грифом. Да, этот документ освобождает человека от многого, но не от труда и усилий. Поэтому, когда выносил его копию из хранилища, не чувствовал себя преступником.

– Ты что тягал грифовые документы втихаря?

– Ну, во-первых, до снятия графической пломбы ему оставалось пару дней. А во-вторых достаточно того что во-первых, а в третьих его читали всего 9 человек на земном шаре, включая меня и тебя. Даже родителям твоим я не говорил о наших колыбельных, – игривая улыбка оголила его белые зубы и мы тронулись дальше.

– В общем, галактики и вся вселенная порождена мыслительной активностью Трех Богов, – он достал из портфеля три карандаша – Каждый из них имеет свою зону ответственности: привнесение нового – красный, поддержание существующего , пусть это будет зеленый и разрушение устаревшего – синий. На этих тенденциях покоится безбрежность всего сущего. Все солнца, планеты, миры, в том числе бесчисленное множество параллельных, каждая капля счастья и река боли – всё проистекает из активности этих Существ.

– Карандашей, да дед?

Он сделал вид, что меня не существует и продолжил семинар:

– Далее в документе сказано, что существует целая иерархия так называемых отраженных богов – вторичных, – он вынул бесцветный карандаш – Они как раз и проявляют себя через планеты и звезды. К отраженным богам, как ты уже понял, относится и наш многострадальный глобус. Ты ведь уже успел ощутить усилие будней, разрывающее тебя пополам? Недосказанность замысла… Вроде живешь и вроде жизнь проходит в тумане, вроде жизнь полностью твоя и в то же время поступки будто совершаются какой-то внешней силой. И этот вкус пустоты, следующий за триумфом победы. Когда ты обнимал любимую женщину, ты ведь думал о моменте, когда все это прекратится, не так ли? Что-то внутри нас постоянно бежит в разные стороны, поглощая жизненные силы и радость в колоссальных объемах. И ответ на поверхности. Человеческое существо имеет в себе отпечаток как первичных богов, тех самых Трех Зеркал, так и вторичного – отраженного. Штамп Изначальных представлен душой – Евой, твоими лучшими побуждениями, творческой силой, утренним бризом свободы. След вторичного бога – Адам, твое тело и тела тонкие, те самые, что вокруг него. Так вышло, что отраженный бог постоянно принуждает Адама к молитве во искупление несуществующих грехов. Могу предположить, что по тому же принципу сварливая жена вытягивает энергию из мужа, вечно подозревая его в том, что он не совершал. Внутри всех людей есть тайное желание вернуться к истине. Это и есть вечный зов, который изматывает организм и к 60 годам человек падает замертво. И ведь посмотри 7 млрд. душ сейчас вокруг нас тобой, и ни один не нашел того самого рая из которого якобы когда-то нас выгнали. А всё потому, что концепция рая была создана ради молитвы, чтобы через нее люди оплачивали свое пребывание в физическом мире, отправляя часть своих жизненных сил тому самому создателю, перед лицом которого мы якобы виноваты. Такая вот схема – поселился в отеле под названием Земля, будь добр плати за номер. И согласись, номера то далеко не всегда идеальны. Другое дело Ева. Она не связана никакими клятвами с серым богом, поскольку является порождением Трех Зеркал. Кто знает, другой мой, может быть женщины любят свои трюмо, потому что помнят о своих создателях? Кто знает… Итак, Ева. В момент, когда Адам спешит припасть к ногам своего сурового бога, изливая свои силы в молитве, Ева молчит. Не молится она и всё. Потому что не чувствует необходимости искупления несуществующей вины. Ей не нужно облегчение, прощение, отпущение. “Невидима и свободна”, как верно подметила когда-то женщина на метле. Отсюда и разрыв, одна часть тебя – молится и верит в спасение, другая часть пребывает в естестве. Именно Ева и является спасением для человека. Концентрат вдохновения. Антигравитационный механизм, доступный каждому от рождения. И только услышав Ее молчание, человек становится способным к генерации и созиданию. До момента знакомства с Евой, всё лишь пепел.

– Дед, погоди, то есть получается единственный реальный шанс ощутить себя полноценным, это хотя бы как-то стать ближе к этой самой Еве?

– Верно!

– А как же Адам?

– Адам никуда не денется. Он всегда будет тем самым вечно виноватым блудным сыном. А вот куда ты поместишь фокус своего внимания – в свободу и созидание или в будни искупления, решать тебе. Это самый главный выбор в жизни. И он действительно должен быть сделан. Поверь внук, поля Гения безбрежны. То, что ты увидишь за пределом дня, сокрушит тебя своим великолепием. Готовься

– Как ты понял, что я сделаю выбор именно в эту сторону? – он не ответил и махнул головой, указав на сверток к спортзалу.

Я остановил машину, но чувствовал, что разговор не завершен. И он не выходил, ожидая продолжения.

– Дед, я никогда не спрашивал, кем ты работаешь, но на преподавателя русского языка ты явно не похож, да и учреждение твое, навевает ужас своим отрешенным величием и тишиной коридоров.

– Времени мало дружище, я уже должен бежать по дорожке, – он посмотрел на свои наградные часы – Короче, когда-то стране нужны были изобретатели, таланты и гении во всех отраслях, конечно первостепенным направлением являлось машиностроение, особенно его военное подразделение, но суть подготовки одинакова, что для художника, что для авиаинженера. Мы занимались изучением феномена гениальности и раскрытием человеческого потенциала. Ну, как видишь, получалось неплохо. Ты знаешь, что основные элементы коллайдера были изготовлены нашими, да что там коллайдера, 70% процентов мира опирается на фундамент советских изобретений. Ну всё, пора! Заходи ко мне как время будет, я передам тебе один материал, который не успел прочитать тебе перед сном, пока ты был ребенком, – он обнял и меня и сказал – найди Её. Она это всё. Она освободит тебя от молитвы.

Тяжелая дверь шведского автомобиля была закрыта уверенной рукой, приглушенным хлопком подчеркнув всю фатальность ситуации. Я остался в компании своего внутреннего диалога и четырех карандашей. Ехать сейчас куда-либо, пусть даже на прием к королеве, было бы полнейшей профанацией. Не каждый день узнаешь, что твой предок в ответе за репутацию страны на мировой арене. Я откинул спинку, открыл люк и позволил взгляду пронзить свободу небес до самого дна. Сон пришел сам собой. Наверно, какой-то частью себя я хотел увидеть продолжение рассказа, но, увы, ничего не произошло. Спустя полчаса, приятным покалыванием снежинок ознаменовалось мое пробуждение. Время не ждет. Ключ на старт. Нужно было еще забрать человека из аэропорта. И, несмотря на то, что я отпетый жаворонок, мне нравился вечерний город. Умел он пустить свой упоительный наркотик по городским артериям – фонари, надвигающиеся романтические встречи, запах замерзших роз и свет усталых глаз. Я любил этот асфальтированный мир.

Добравшись домой далеко за полночь, я сел за стол, разложив бумаги, начал приводить в порядок ту солянку, которая варилась в моей голове целый день. Четыре карандаша из рук человека, отстаивавшего метафизическое содержание державного флага лежали поверх белого листа – символа начала. Огонь пожирал поленья с характерным треском – камин будто говорил – “смелее!”

–Ну что ж, приступим, – рука вела контур человека, вокруг него появлялось многомерье энергетических тел. Всю эту матрешку я очертил кругом, поместив персонажа в изначальную полноту души. Начало диалога с самим собой прервал звонок в дверь. На экране было приятное женское лицо. Я посмотрел на время и позволил камере взять более панорамный ракурс. Позади леди стоял черный флагманский седан со спецсерией номерных знаков. Как раз такие стояли у серостенной академии.

– Чем я могу быть полезен вам в столь поздний час? – тандем моего голоса и селектора оживил ночную тишину.

– Доброй ночи, я беспокою вас по просьбе Марка. Прошу прощения, Марка Ивановича.

Я сильнее вгляделся в густо накрашенные глаза рыжеволосой девушки, пытаясь понять – повезло ли деду, что такая фемина называет его просто Марк. Поймав первую волну зависти, я нажал кнопку. Тяжелая ковка ворот расступилась перед стройностью силуэта, завернутого в дорогой мех. Я помог ей избавиться от верхней одежды и проводил в комнату. Невероятный наряд был так легок, геометрия кроя совершенна, а ее шаги столь

окончательны, что у меня не оставалось сомнения в судьбоносности этой встречи. Поскольку в комнате ничего не было кроме стола, двух стульев и камина, она сразу заметила мое художество. Естественно заметила зелеными глазами. А какие еще глаза могут быть у женщины, явившейся под покровом меха и ночи по просьбе профессора гербовой академии?

– Ну что ж, собственно за этим я и приехала, продолжить ваш дневной разговор с Марком.

– Я понимаю, что ситуация необычная, но неужели настолько, чтобы вы жертвуя своим сном, удовлетворяли мой интерес к снам принадлежащим мне?

– Ну, во-первых, когда работаешь с вашим дедом о сне можно забыть, во-вторых, как говорит он же – “шосс должен выдаваться немедленно ибо циклы беспощадны и следующей волны вмещения можно не дождаться вовсе”.

– Господи, за что ты так со мной, – сказал я про себя – половина слов мне была просто неизвестна, но я сделал вид, что понял всё и пригласил гостью за стол.

Камин, едва сдерживая свою ярость, играл роль аристократа, мягким потрескиванием баюкая атмосферу дома.

– Вы верно начали, только я бы нарисовала больше внешних слоев, но особой роли это не играет. Сколько бы их ни было, человеческое существо является лишь поглотителем предыстории счастья. А механизм, известный как тело и тела тонкие, лишь труба, через которую в физический мир попадают либо анализы, либо анализы и нечто более радиоактивное.

– Что, например?

– Работа. Работа, ради которой весь этот пятиконечный механизм и был создан. Много было сказано о роли и смысле существования нас на планете. И среди череды трактатов, нерушим лишь один постулат – человек приходит на землю, чтобы стать бессмертным. А сделать это можно двумя способами – не рождаться вовсе, либо оставить результат своего гения.

Я подскочил на стуле.

– Откуда вы знаете эту фразу?

Невинная, но властная улыбка озарила ее овал. Опустив глаза, она повернулась к огню.

– Знаете, я прекрасно понимаю биохимию момента. В вашей крови поднимается уровень гормонов, электричество начинает усиленно питать определенные участки мозга, шея становится твердой, а руки уже готовы нести меня на второй этаж дома. Но на карте геополитического сражения сверхдержав либидо – очень слабая фигура, тем более что ее потенциал ограничен и конечен. В нашем же деле важны три вещи: непрерывность, мощность и бесконечность. Эти характеристики присущи только той части вас, которая скрыта. Еве. Адам со своим преждевременным извержением, лишь солдат, которым можно пренебречь. Человек, коснувшийся Евы внутри своего существа, навсегда покидает пределы земного посмертия, – она замолчала, дав мелодии огня заполнить тишину полыханием.

Я поставил свой стул прямо на линии ее взгляда. Между глазами и огнем. Между огнем и огнем.

– Дед рассказал мне о двойственности нашего существа. О том, что человека постоянно растягивают в разные стороны, будто два магнита выясняют отношения на протяжении миллионов лет.

– Да, всё верно, – смиренно сказала она, и снова отвернулась от меня, неосознанно подстегивая познавать тайну – Но не думайте, что приняв одну из сторон, вы победите. Победа всегда посередине. На векторе баланса. Погрузившись в Еву полностью, вы потеряете пространственно-временную ориентацию и окружающие наверняка сочтут вас сумасшедшим. Отдавшись во власть Адама, результат будет не менее плачевным. Вспомните всех бездарных близоруких диктаторов, которые ставили закон ума выше закона жизни, жертвуя судьбами людей. Видите ли, работа нашей Академии основана не только на эмпирике, многое нам досталось из библиотек, некоторые экземпляры которых старше ваших пра пра предков. Когда системе нужны были гении также как сейчас нужны клерки, она не скупилась на исследования самого разного рода. Марк рассказывал об экспедициях, которые Академия направляла в самые разные уголки планеты. От южной Америки до крайнего севера, – она сняла с шеи платок. Какая-то неведомая магия закружила меня, сознание нырнуло в непрерывность ее движения и красота тонкой статусной шеи поставила окончательное ударение в слове нашего диалога. Я не мог понять, как ей удается сочетать женщину и демона в одном лице.

– Вы бывали в этих экспедициях?

– Да. Три раза. И наиболее ценное я нашла в первой.

В этот момент ее глаза наполнились кровью. Словно дух дикой пустыни ворвался в тело. Я посмотрел на ее руки – вены пульсировали, пальцы сжались в кулаки, ладони пытались раздавить нечто очень крепкое. Я замер в нерешительности – черт его знает, что ожидать от женщины, явившейся за полночь и вещающей о геополитике и всякой бесовщине. Заметив, что я постепенно бледнею как студент на экзамене, она нарушила тишину.

– Знаете, ведь при рождении мы погружаемся в океан сил, о которых понятия не имеем. То, что я скажу вам далее, понимать не обязательно. Это знание само прорастет внутри вас спустя время. Сколько трёпа было в околонаучных и прочих узких кругах о невидимых полях, аурах других феноменах и ничего не привело к успеху, к какому-то освобождению и прочему. Знаете почему? Потому что система идеальна. Она сбалансирована. И уравнения, описывающие эту гармонию, не могут быть познаны человеческой формой существования. Все попытки обозначить новый рубеж по достижении, которого будет обретено счастье, обречены. Поймите, – она заглянула мне в глаза, и я увидел, как поверх ее зрачков проступила влага – Время и пространство не линейны. И даже не многомерны. Все что вокруг нас – безмерно! – она взяла мои руки и приблизилась так, что я мог ощущать ее запах – Океан сил, окружающий нас – это очень тонкие существа, пришедшие с других планов существования. И в рамках нашей реальности они контролируются Тремя Великими Действиями. Именно этот физический смысл стоит за общеизвестным глазом в треугольнике.

– Стоп, стоп, стоп, – отпрянул я от нее и выхватил свои руки – вы хотите сказать, что некие тонкоматериальные силы окружают нас постоянно?

– Именно! Они выполняют свою предписанную роль. Но наша задача как людей, родившихся в уже созданных кем-то условиях, распознать эти силы, выйти из-под их контроля и открыть доступ к собственному потенциалу! И задача эта вполне осуществима. Именно этим и занимается Академия вот уже 70 лет к ряду. Мы снимаем поводок с человеческих шей, накинутый в момент сотворения мира. Представьте маленькую свечку. Обычную, восковую. Огонёк – это душа. Душа – приказ богов существовать. Красота и четкость исполнения этого приказа зависит от того, какое количество глины окружает этот маленький огонёк.

Я невольно обернулся в сторону полыхающего камина и подумал про себя – а что если моя душа это не свечка, а целый костер! Тем более ко мне пришла такая женщина. В шубе. Ночью!

Она взяла руками мое лицо и развернула к себе.

– Не льстите себя надеждой, милый друг. Если кто и доходит до этого уровня, то навсегда остается в летописях. И уж явно такому герою благоволят свыше.

– И что бывали таковые?

– Бывали. Ведь мифы пишутся не на пустом месте. Сначала героя придумывают боги, потом он появляется в миру. Позже о нем слагают песни. В случае обычного человека, количество глины вокруг огня души, увы, слишком велико. Подвиг ограничивается рождением детей. Представьте печку с очень толстыми стенами. Нужно колоссальное количество энергии, чтобы прогреть окружающее пространство. Так и с людьми – чем меньше глины, тем совершеннее существо, – она налила себе воды в граненный шестью углами стакан и продолжила – Пропорция глины и огня задается при рождении. Бывают уникальные случаи – пламя сияет столь яростно, что начинает просвечивать через похищающий слой и мы принимаем такого человека в свои ряды. После профориентации и определенной подготовки, он сможет представлять герб государства на международной арене, независимо от его предрасположений, будь то музыка, война или спорт. Такие люди – это заявка на совершенство. Академия ищет таких по всему миру. Мы снимаем вуаль с лица гения внутри человека.

Только теперь я начал осознавать весь масштаб деятельности моего деда. Вот значит, почему здание Организации охраняется чуть ли не антитеррористическими отрядами. Коктейль из уважения и страха стал моим напитком в этот вечер. Она хотела было продолжить, но я остановил ее взглядом. Слишком большой вес осознанной ответственности лёг на мои плечи. Я был подавлен могуществом Империи. Вся моя самость была умножена на ноль за 10 минут. Я встал и пошел к двери. Накинув свитер, я остановился перед выходом и сказал:

– Еда в холодильнике. Второй этаж в вашем распоряжении. Утром, когда будете уходить, просто закройте ворота, через 20 минут система перейдет в режим охраны.

Понимая, что любое продолжение диалога приведет либо к моей гибели, либо к продолжению рода, я шагнул в зимнюю ночь. Мне было неважно, что произойдет ни с домом, ни с ней, ни с чем либо, включая меня самого. Шагая по галерее, я вел рукой по шелку цветов. Добравшись до ближайшего отеля, я забылся в остатке сна.

Утро началось совершенно не так, как я планировал. В дверь постучали:

– Вам срочное послание.

Я взял пакет в руки, вынув записку и какой-то предмет, похожий на браслет. Черный, широкий, будто из камня. Я даже не стал читать текст послания, настолько меня привлекла эта игрушка. Изучая его пристальным взглядом, я понял, что не упираюсь глазами в поверхность, а буквально проваливаюсь в полную свободу темноты. Внутри браслета было какое-то движение, словно звезды то зажигались, то гасли, указывая, что всё подчинено ритму. Пересилив себя, я оторвал взгляд от гипнотического аксессуара и принялся за буквенный ковер, созданный с той самой персидской роскошью.

“Любовь – это названная магия. Помни о своем центре. Оставайся в балансе. Найди Еву, она освободит Адама. Женщина – участница эстафеты духа к вызволяющему подвигу. Дэвид Бом был прав практически во всём. ДНК человека является пропуском в мир бесконечного потенциала. Браслет сделан из метеорита. Он не имеет целебных свойств. Просто красивый и бесконечный. Этого достаточно для бессмертия”.

Я дал сигнал мышцам ног ослабить напряжение и кресло ласково приняло моё растерянное тело. Наверно, такие ночи случаются раз в жизни, подумал я про себя. Случаются, чтобы никогда не повториться.

Романтические колебания были прерваны звонком телефона.

– Просим вас по возможности быстро приехать в Академию

– Что случилось?

В ответ гудки.

Охрана пропустила на этот раз без лишних идентификационных процедур и я сразу почуял неладное. Навстречу вышел человек и с нейтральным лицом произнес опустошающую фразу:

– Примите мои искренние соболезнования. Марк был достойным человеком. Подробности вам расскажут в центральном зале.

Конечно, никакие подробности меня уже не интересовали. Как все-таки внезапно смертен человек и даже такой, как дед – 80-летний супермен. Меня поглощало странное состояние – смесь печали и тотальной свободы.

– Вот возьмите, – меня коснулась тонкая женская рука с зажатым в пальцах ключом – Марк просил передать вам. Камера хранения работает круглосуточно.

Без всякого интереса к персоне я взял ключ, погрузил свое тело в машину и двинулся навстречу тайне. Не уверен, что зал спецхрана заметил мое присутствие. На входе не было ни охраны, ни камер и это пугало еще больше, чем исполины с оружием. Центр зала занимала каменная клумба с высеченными образами не то демонов, не то героев их победивших. На цыпочках я прошел мимо тропического оазиса в каменной оправке и двинулся напрямую к искомому ящику. Я повернул ключ и достал папку, больше похожую на древний манускрипт. Обложка плеснула мне в лицо правду букв, окончательно иллюминировав четверг зимнего месяца. “Академия 17/22. Для служебного пользования. Курс раскрытия гендерного потенциала Капли Огня”. Я знал, о чем этот документ. Эти двое суток были лишь прелюдией. И вот он – хедлайнер фестиваля под названием судьба, регламент, по которому Система готовила геополитическое преимущество для победы над сверхдержавами. Инструкция создания сверхчеловека. Никакой брони, оружия и нефти. Лишь кровь, омывающая совершенный механизм, имя которому – человеческий организм.

Погружаясь в ванну с лепестками неведомых цветов, пытаясь скрыться под спокойствием воды от изобилия, меня не покидала занозоподобная мысль – “что-то не так”. Но теперь, за час до наступления Нового Года, я знал ответ на вопрос, мучающий 7млрд. душ человеческих. Ева – символ нашей души. Она закреплена в теле в двух точках: в сердце – нить жизни, в голове – нить сознания. Она – дочь Великой Троичности, неподвластна вечному зову четвертого бога. И, когда он принуждает к молитве, Ева молчит, сохраняя от ветров гортани последние капли таланта – капли огня наших сердец.

Ветер судьбы

Наблюдая, как разрываются причинно-следственные связи, некогда великого мира советского союза, улавливая голодным сознанием кванты распадающихся линий смысла гениев прошлого, я уловил некий проблеск, тем самым спалив последний мост, соединявший меня с обычностью дней. Я понял, что был рожден для этой войны, чтобы сражаться за Солнце против луны. Постепенно отпало желание наслаждаться реальностью, созданной другими умами и где-то, в глубине самой темной ночи, начала свой путь звезда прежде незримая. Оказывается, запятые можно ставить там, где ты считаешь нужным, дозируя информационный поток так, как он складывается в твоем воображении и не только в тексте, но и в судьбах целых цивилизаций. Мир творится свободным взмахом одухотворенной руки и каждая капля на холсте бытия проявится триумфом.

Каждый раз, изучая интерьер своей квартиры, я не понимал, почему здесь нет сфинксов, львов и почему павлины не прячут свою убогость за перьями в эбеновой роще на заднем дворе? Ведь это всё есть в моей фантазии, почему оно не воплощается? Чего не хватает для протекания этой реакции? За бутылек катализатора я был готов заплатить любую цену. Но как выяснится позже…. Об этом позже. А пока же я бежал в книжный за очередным пулом пособий на тему эффективности, развития бизнеса, харизмы и прочих комиксов под единым называнием – как заработать миллион за год. И что вы думаете? Страницы, созданные европейскими и американскими непоседами дали свои плоды. Тандем всевидящего ока цивилизаторов и пылкой юношеской страсти к небывалым высотам бытия проросли относительным успехом. Пара редких автомобилей, итальянские брюки, деловой портфель и 10 часов активности – такими были мои сутки. Ну и женщины. Куда без гравитации? Удивительное состояние испытывал я при контакте. Вроде и остаться хочется, ибо магнит красоты штука не слабее гравитации, и в то же время какой-то неведомый ветер всегда рисовал для меня одну и ту же картину: лунный свет, святая Ночь, когда народы ожидают возрождения солнца. Мужчина шел под дубами, прислушиваясь к волшебным лесным голосам. Прекрасная женщина подошла к нему. На голове у неё была сияющая корона. Её густые волосы были цвета золота. Кожа её блистала белизной снега, а глаза светились глубиной лазури после грозы. Она сказала ему:

– Я была дикой, через тебя я стала светлой. Я – женщина, возвеличенная тобою. Разве не для меня переплыл ты реки, не для меня овладел сердцами народов и победил земных королей? Вот – награда. Возьми эту корону из моей руки, надень ее на свою голову и царствуй вместе со мной над миром. Она преклонила колени, предлагая ему земную корону. Драгоценные камни сверкали тысячью огней, экстаз любви светился в глазах женщины, и душа Мужчины поддалась волнению.

Но поверх лесных вершин появился его добрый гений, и сказал ему:

– Если ты наденешь эту корону на свою голову, божественный разум покинет тебя. Ты более не увидишь меня. Если ты заключишь эту женщину в свои объятья, твое счастье убьет ее. Но если ты откажешься от обладания ею, она будет жить счастливая и свободная на земле. Выбирай: либо слушать ее, либо следовать за мною.

Женщина смотрела глазами полными любви и мольбы, ожидая его ответа. Он молчал. Его взор, погруженный в глаза Женщины, измерял бездну, которая отделяет совершенное обладание от вечной разлуки. Но почувствовав, что высочайшая любовь есть в то же время и высочайшее отречение, он положил свою руку на лоб женщины, благословил ее сказал:

– Прощай! Оставайся свободной и не забывай меня!

Так я прошел мимо нескольких потенциальных жен и остался верен непонятно чему, но это непонятно что, уж очень сильно манило.

Я мчался по одной из центральных магистралей, снежинки в панике хрустели под колесами и меньше всего сейчас мне было нужно подвозить кого-то. Но вечер бил романтикой по вене и уж очень близко она стояла к границе миров – женщина в черно-красном платке с вышитыми тюльпанами. Я не рассматривал ее лица и фигуры. В тот момент я впускал в автомобиль не человека, а нужду, желание быть понятой под звездным северным небом за час до полуночи. Я спасал тюльпаны от холода. Захлопнув заднюю правую дверь я продолжил беседу по телефону и не обращал внимания на пассажирку, хотя глаза так и норовили пойти на свидание в уютную обстановку зеркала. Больше всего я боялся того, что положу трубку и буду вынужден начать пустой разговор о чем-то важном. Я просто хотел довезти человека, показаться джентльменом и быстрее вернуться домой. Закончив переговоры, я не ощутил неудобства тишины, как это обычно бывает с незнакомым человеком в замкнутом пространстве. Приятный, едва уловимый аромат наполнял интерьер автомобиля. Как же я люблю качественный парфюм, который не берет тебя в плен своей наглостью, а ласково приглашает посетить роскошные апартаменты его хозяйки. Это был как раз тот случай. И вот он – первый миг нарушенной тишины. Заговорила она:

– Случалась ли в вашей жизни любовь такого уровня, которая меняет состав крови?

Я сдался и пронзил зеркало взглядом, ожидая увидеть нечто сверхъестественное, но в нем отразился лишь шелк платка – она смотрела в окно безучастным взглядом. Оценив профиль и несвойственный для этого времени года загар, я ответил, что последние 15 лет любовь для меня имела исключительно ознакомительный характер и что я уже и не помню, что значит любить по-настоящему, выходить за свои пределы ради человека, оставляя слабость и смерть далеко позади.

– Я спросила вас, не потому что у меня была такая любовь. А потому что не было, – она начала движение головы, чтобы взглянуть на меня, но я инстинктивно отвел глаза, сделав вид, что однообразное шоссе для меня важнее ее души.

– Да, я понимаю, о чем вы. Сейчас, такое время, когда люди делают ставки на другое, оставляя исходный код сердец где-то далеко. Слишком далеко.

И вдруг, на подъезде к перекрестку, я увидел баннер с красными лентами на черном фоне и меня как током дернуло. Моя пассажирка хотела было что-то сказать, но я перебил ее:

– Знаете, очень давно, когда все еще казалось зеленым и живым, я знал одну девочку. Зналочень мало, но сильно. Сильно настолько, что жизнь готов был отдать за нее. Как сейчас помню красный шелк изящных лент, вплетенный в ее черные волосы и глаза – темные озера. Судьба не дала мне шанс погрузиться в них, и всё это время я делал вид, что люблю других женщин. Хотя, все это время я любил лишь ее. И ответ на ваш вопрос – да. Была. Была у меня любовь, изменившая состав крови, но так давно, что я уже забыл, – я сжал крепче аристократичную форму деревянного руля и добавил скорости, пытаясь унестись прочь от сладких игл памяти о чуде.

– Как звучит ваше имя, – донесся голос пассажирки.

– Знаете, я бы не хотел начинать сейчас то, что закончится через три месяца обмена телесными жидкостями. Давайте я просто довезу вас и помогу донести сумки?

– Через квартал примите вправо. 12-этажка, первый подъезд.

Я сделал все, как она просила. Вынимая чемодан из багажника, я не успел разглядеть ее лица. Она стремительно двинулась в своем направлении. А я стоял и не знал, зачем проехал 30 минут в неизвестном направлении с неизвестным человеком. Я успокоил себя тем, что смог поделиться приятным воспоминанием. Знаете, это как исповедь человеку в поезде, которого больше никогда не увидишь и, поэтому, фонтан правды бьет с особой силой. И вдруг, поток ветра ударил мне в лицо так, что я вынужден был покориться этой безудержной природной грубости. Я повернулся в сторону женщины и увидел, как тот же самый поток ветра сорвал платок с ее головы. Я не верил своим глазам – красные ленты и черные волосы. Груз древней тоски выдавил из моей гортани последний звук после которого не страшно умереть:

– Вика! – крикнул я вслед.

Стройный силуэт замер. А с ним замерло и все внутри меня. Обернувшись, она дала понять, что слова были не нужны. Поборов адреналиновый паралич я сделал несколько шагов навстречу.

– Скажи спасибо ветру. Закрывай машину, поднимайся. Дома есть чай и остатки торта.

Дом первой черепахи

Я поднимался следом всё за той же черноглазой девчонкой, с красными лентами в волосах, за которой шёл по лестнице 15 лет назад. Вы думаете, машины времени не существует? Я убежден в обратном.

Сотни пузырьков в стакане минеральной воды с неподдельным интересом изучали человеческий стресс. Осушив второй по счету, я продолжал не верить своим глазам и своему внутреннему компасу. Каким образом это могло произойти?

Она вышла из ванны и села напротив. Я даже немного поник духом – она так естественно держалась в такой триумфальной ситуации. Встреча, произошедшая спустя столько лет, а она даже не заплакала. Вот женщины пошли, подумал я про себя.

–Не обращай внимания, – будто прочитав мои мысли, сказала она – свою порцию восторга я пережила пока мы ехали. Я сразу узнала тебя, ты совсем не изменился.

–Сразу узнала? И ты хочешь сказать, что если бы не поток ветра, ты бы позволила мне уехать?

–Я научилась верить миру. Если бы воздух не ударил в нас, и ты бы уехал, значит, так было бы лучше для нас обоих. До 25 лет ты считаешь, что ты умнее мира, потом ты понимаешь, что верно обратное утверждение.

– Да уж, не поспоришь. Как ты вообще здесь оказалась, чем ты занималась все это время?

Я налили себе третий стакан минеральной воды. Не думал, что счастье так осушает организм.

– Ну, скажем так, последние 3 года я занимаюсь не совсем женским делом. Я пилот самолета. Моего самолета. Частные перевозки людей, их тайн, тайн мирских и прочих черных ящиков. Этакое анонимное воздушное такси без таможенных деклараций и лишних вопросов.

– Не знаю что ответить. Ты и этот вечер, и этот ветер выбили из фундамента моего мировоззрения последнюю колонну.

– А хочешь, я покажу черепаху? Живет со мной!

Я оторопел окончательно.

– Ты помнишь, 20 лет назад я пригласил тебя посмотреть на черепашку?

– Я помню всё. Идем.

Комната была как музей – модели самолетов, перчатки, шлемы, очки, рисунки двигателей и прочие технические конструкции и все освещалось приятным желтоватым светом, однако ламп видно не было. Мы подошли к прозрачной стеклянной емкости, похожей на аквариум

–Смотри какая, немного больше чем та, верно? – она улыбнулась и свет в комнате стал еще теплее.

– Да, королевская и на ней держится весь мир. Я рассказывал тебе маленькой эту историю.

– Наверное, чтоб хоть как-то удержать свой мир я и купила ее.

Боковым зрением я увидел некий предмет размером со шкаф, прикрытый льняной материей.

– Что это? Незаконченный портрет?

– Нет, – она повела меня ближе к загадочному квадрату.

Перед нами предстал странный то ли каменный, то ли керамический предмет, по форме напоминавший пчелиную соту. Я не мог определить возраст артефакта, но ему было явно больше 500 лет.

– Откуда это у тебя?

– Два года назад моими услугами воспользовался странный клиент. Имени его я не знаю, чтобы вернуть.

– Как же так? Ты перевозишь человека, а имени не знаешь?

– Таковы условия договора. Я помогала ему загружать багаж на борт. Среди прочего был и предмет. Выходя, он забыл его специально или случайно. Но все мои попытки вернуть “это” хозяину не увенчались успехом. Я даже думала, что она несет какую то дурную энергетику и он просто избавился от нее.

– Ты делала анализ на возраст? Может это бесценная египетская реликвия?

– Да, я приглашала эксперта. Он пытался сделать какое-то заключение, но вскоре умер. Но не пугайся, умер своей смертью. Он был очень стар. Ту часть заключения, которую он успел переслать мне по почте, я покажу тебе, если хочешь. В общем, по предварительным оценкам этому предмету около пяти тысяч лет.

– Невероятно!

Я принес стул из кухни и присел напротив тайны.

– Что это за буквы? Твой мертвый эксперт не уточнял? Знаешь, обычно мертвым людям многое удается лучше, чем живым. Например, мертвые художники рисуют лучше живых.

Осознав, что шутка не удалась, я прикоснулся к предмету. Глаза закрылись сами собой. По руке прошел разряд электричества. Экран внутреннего зрения вспыхнул тысячей солнц неведомых оттенков. Поняв, что происходит неладное, она оторвала меня от соты.

– Что с тобой? Ты будто провалился в транс!

– Сам не знаю. Но эта штука живая и она хочет общаться. Постой-ка! Что это все-таки за буквы? Я прислонился вплотную к древней скрижали.

– Стой! никуда не уходи! – я побежал в прихожую за портфелем, в котором я всегда носил старую записную книжку, полную всяких небылиц символов схем и картинок.

Дед передал мне ее, точнее торжественно вручил на совершеннолетие. Но не на 18е, а на 21е. Позже он разъяснил мне, что подлинная зрелость приходит именно в 21 год, когда душа осваивает три цикла присвоения тонких тел, каждый из которых длится ровно 7 лет.

– Смотри! – я открыл книжку примерно посередине в разделе древних языков, – похоже, это сензар. Язык посвященных атлантической эпохи. И правда, вот эти три символа и остальные, – я вел ручкой по сакральным строкам, совмещая сон и реальность – точно! Вне сомнений это сензар.

– И что это значит?

– А значит это то, что твой пассажир случайно забыл у тебя в самолете вещь, которой не пять тысяч лет, а намного больше. Я не берусь утверждать однозначно, но думаю можно смело накинуть пару нулей к ее возрасту.

– Не может быть. Люди не забывают такие вещи.

– Ну, как видишь, порой случается и такое.

– А что это за язык?

– Первые упоминания о сензаре датированы ранней эпохой атлантиды. Дед часто упоминал о неких Храмах Ибеца – первых духовных семинариях, которые возникли как аванпосты некой божественной силы пришедшей с Венеры. Есть мнение, что ум в человека принесли именно с Венеры. Так вот, особенность этого языка в том, что каждый символ несет в себе не только графическое начертание, но и элемент цвета, и музыкальную ноту. Полное понимание надписи на сензаре доступно только человеку с открытым третьим глазом. Иначе это просто наскальная живопись. Дед учил меня читать на сензаре. Мне еще и 10 лет не было. Я помню эти занятия после 3 дневного голодания и обливания холодной водой.

Ее глаза округлились. Она двинулась в направлении столовой.

– Я принесу коньяка. Без рюмахи тут не разобраться.

– Я не пью, – крикнул я ей вслед.

– Неудивительно. С таким дедом ты наверно и женщин не целуешь, – донесся голос из другой комнаты вперемешку со звоном стаканов – только кровь пьешь и в жертву приносишь.

Она вернулась с бутылкой и двумя стаканами, но налила только себе. Я расценил это как уважение к моему вкусу. Всё-таки, вот она – настоящая женщина. Понимает с полуслова.

Отхлебнув рубиново-коричневой жидкости, она продолжила с неподдельным интересом всматриваться в схемы моей секретной книженции.

– Ну и что? Ты сможешь разгадать, что здесь написано? Вдруг там ритуал вызволения вселенского зла? Или Джина? А вдруг он исполнит наши желания! Я хочу новый самолет! – закончила она свою речь, осушив стакан.

– Вряд ли я смогу что-то сделать. У меня всего 14 символов. Могу разгадать только три, которые совпали. На соте их больше 50.

– Давай я принесу тебе таз с холодной водой и три дня не буду кормить. Это поможет? – с дьявольской ухмылкой она продолжала баюкать себя дорогим и крепким забвением.

– Ты просто фурия, я смотрю. Палец в рот не клади откусишь! – я потрепал ее по волосам.

– Не томи, давай уже познаем эту Еву! А то Адам моего любопытства изнывает от нетерпения!

И только я хотел открыть рот и в экстатическом восторге осыпать ее жемчугом мудрости о Еве, моя рука непроизвольно уперлась в пористую структуру соты. Черные озера ее глаз становились всё меньше, будто их кто-то высушивал интенсивным солнечным светом. Я терял сознание. Или находил. Но об этом в тот момент я не думал.

– Рома, ты куда?!

Голова ощутила легкий удар и тело, забыв о проблемах, отпустило душу в свободный полет на крыльях воображения. Я впервые увидел два неба, наверно потому что стоял на бирюзово-голубом полу из непонятного материала похожего на песчаник. Но более неясным мне казался круг, очерченный вокруг меня, будто кольцо зодиака или барабан поля чудес. Ну да, действительно, зодиак это ведь и есть поле галактических чудес – врата, через которые мы приходим в земную жизнь. Я пытался разобрать символы, нанесенные на внешний диаметр кольца, но скорости восприятия не хватало. Декодирование такой живописи требует гораздо более праведной жизни, коей мои будни и не пахли. Что, всё- таки, за существо такое человек, даже в трансовых состояниях не может действовать по максимуму, обязательно в проблему упрется. Я поднял взгляд, и он уперся не в проблему, а в бесконечную стену, простиравшуюся метров на двести в высоту и столько же в ширину. Ощутив взгляд, я понял, что изображенная в середине стены фреска с четырьмя человекообразными ликами, живая. Они смотрели на меня. Каждый по-своему. Всепрощающая, проникающая, питающая, сохраняющая – вот, что мое ошарашенное сознание смогло сформулировать об увиденной картине. Будто совершенное существо сверлило мне разум, в рану накладывало инициирующую закваску и по завершении операции целовало в лоб. Я не мог выдержать давление взгляда и встал на колено.

– Правильно. В этой позе понимание приходит быстрее.

– Да уж, не говори, – смеялся я сквозь слезы. Не знаю, почему они текли по щекам, то ли от усталости, то ли от благоговения. Мне уже было безразлично, что со мной говорил камень. Та часть меня, которая могла бы удивиться, лежала без движения в комнате.

– Ты читаешь нас через ладонь. Поэтому мы говорим. В человеческих руках есть элементы, способные воспринимать спиновые характеристики предметов. Так люди нашего времени познавали мир и вели коммуникацию.

– Я могу задавать вам вопросы?

– Можешь. Если ответы были записаны на Квертасе, они будут озвучены.

– Почему я?

– Математический расчет на основе девяти характеристик. Инерция, Активность, Ритм. Это дает знание о предыдущем достижении, нынешней возможности и будущем векторе. Далее, тепловое содержание единицы, лучащийся свет формы и магнетическую силу жизни. И наконец, Время, пространство, количество любви. Это девять величин фрактальны. Каждая имеет в себе другую и полностью характеризует любое живое существо и его точку эволюции.

Я сел на каменное небо, подогнув ноги, и уже ради спортивного интереса спросил

– А что нам людям делать? Вообще всем людям? Как жить правильно?

– Мы озвучим то, что нам известно. Творческие решения принимать придется каждому человеку самостоятельно. Объем и качество присутствующей в проявлении энергии регулируется автоматически и поддерживается в оптимальном размере. Она попадает в мир песка и скорби через особей женского пола. Не всех, но в которых вошел Свет Первого Древа. Разум мужских особей способен придать форму сиянию. Рекам жизни чтобы продолжать свое течение, нужны берега. Создай контур! Она зальет его цветом. Четвертый создан Тремя. Третий создается двумя. Двое это всё.

– Рома, черт тебя дери, если ты сейчас не встанешь, я тебя добью как больную лошадь! – донесся голос из реального мира.

Я снова ощутил себя телом. Во рту было сухо как в пустыне. Я смотрел на лицо разъяренной брюнетки и не понимал радоваться ли, что меня не убили, или расстраиваться, ибо наверняка в загробной жизни падшие от руки такой женщины обретают полный покой.

– Ты хочешь, чтоб я поседела к 30 годам? Ты был бездыханным и весь дрожал! Я не могла от тебя отойти, чтобы вызвать скорую, держала тебя как пожарный шланг под напором, лишь бы ты не поколотил мне тут своими конечностями. Вставай же! Я принесу тебе воды

– Что ты видел?!

– Много чего. Сколько время?

– Скоро рассвет. Да какая разница сколько, расскажи, что по ту сторону твоих судорог?

– Боюсь, жизни не хватит рассказать.

– Слушай, мне через пять часов нужно быть на работе, я должна выспаться. Еда в холодильнике. Ключи от квартиры я тебе оставлю. Дождись меня, я вернусь послезавтра. И да, утром покорми черепаху. Символ всё-таки.

Обратная сторона Луны

Проснувшись в полдень, я понял, что солнце впервые взошло для меня в таком статусе – светило всепобеждающего дня – так я назвал состояние, родившееся в моей душе. 15 лет в сердце я носил человека – одну единственную женщину, отражение которой искал в каждой и теперь я проснулся в её квартире. Есть я не хотел. Сытость событиями последнего полуоборота Земли вокруг оси вызывала даже легкую тошноту. Изучая зимний мегаполис с 7го этажа элитной высотки, меня не покидало ощущение всемогущества. Я даже подумал о суициде. В этом акте не было бы причин в виде разочарованности или беспомощности. Наоборот – полная свобода от древнего проклятия. Это был бы шаг в Огонь, изначальный свет и безудержное пламя, которое наверняка бы растопило зиму над городом. Имперский диалог со своим эго прервал звонок:

– Привет ты как там? Больше не трогал соту?

– Все нормально, я только проснулся. Оцениваю правильность своего поступка. Может, не нужно было подбирать тебя вчера?

–Ты негодяй. В общем, я взяла твою машину, на ней привод полный, а на улице снегопад. Так что, ты сегодня пешком. Привезу тебе шоколадку и стихотворение на испанском.

–Ладно, я понял. Дождусь тебя. Конец связи.

Итак, что мы имеем? Некая древняя плита совершенной геометрической формы, с нанесенными знаками, которые являются живым алфавитом и вполне себе могут общаться с читающим, порой настолько внятно, что и спирт не нужен для налаживания мостов. Я могу ее понимать. И она может понимать меня. Тема послания явно связана с какой-то глубинной частью меня. Ощущение такое, будто я вообще был рожден только для того, чтобы однажды проснуться в этой квартире и выслушать пророческий рассказ камня. Но чего-то не хватало в этой мозаике, какая-то часть явно ускользнула от моего внимания. Я не мог понять какая. Просидев за столом несколько часов, изучая записи, я решил пройтись по району, тем более, что в этой части города наверняка найдется приятное место для раздумий и забвения. Так и случилось. Спустя 30 минут поисков я приземлился в дивном месте. Меня привлекли ручки входной двери, да что там ручки, сама дверь была просто монументальной. Черное дерево и невероятным образом нанесенный рисунок – золотой треугольник. Обхватив вензель рукой, приложив немалое усилие, я понял, что посетители здесь физически здоровые люди, а женщин вообще нет. Приятный аромат нежно обнял носовые рецепторы и подтолкнул к первому шагу в неведомый мир. Двигаясь между секторов, я понимал, насколько грамотно организовано пространство, столики стояли так, что гости видели только себя и своего собеседника, при этом были полностью свободны от взглядов соседей. Это достигалось за счет системы зеркал. Выбрав место подальше от сцены, я положил блокнот на стол и отдался мягкости дивана. Меню я брать не стал, заказав стандартный набор еды для этого времени суток. Вдруг, атмосфера ресторана окрасилась в темно-фиолетовый, голос певицы гладил мои вены, насыщая кровь магией. Горизонт чувственного восприятия был затоплен природной красотой, и я не знал, ей богу не знал – слышал ли я что-то более прекрасное в своей жизни. Да…. Вселенная создана звуком. И песня льется праздником сквозь сердца живых и мертвых. Мы – цветы, которым боги поют колыбельные гимны вечной радости.

– Это Jama. Наша любимица. Драгоценность в короне нашего заведения, посмотреть на которую прилетают из далеких стран лучшие люди. Позвольте представиться, Мария. Хозяйка этого заведения.

– Роман. Приятно познакомиться. Чем обязан вашему вниманию к моей скромной персоне?

– Буду откровенна, персона не совсем скромная, хотя бы потому, что на вашей письменной принадлежности изображен символ, которому явно больше лет, чем христианскому летоисчислению.

Сменив позу, я оценил образ нового витка моей судьбы. 170 стройных сантиметров, обернутые в черный шелк. Поверх мистики – ярко-оранжевая накидка и она была явно не признаком буддизма, но стиля – завершенного, выверенного и обворожительного.

– Прошу вас присаживайтесь, – соблюдая этические каноны, я продолжал нанизывать ее плоть на шампуры своего внимания.

– Откуда вам известен этот символ?

– От деда. Можете считать, что я родился в странной семье. Это упростит наш с вами диалог и позволит расслабиться.

– Почему вы решили, что я напряжена?

– Необычно, когда женщина начинает знакомство первой. Я допускаю, что ваши мысли ускоряют синтез белка до предельных значений. Вы знали, что наибольших синтез аминокислот происходит именно в мозге, а не в мышцах? Это доказывает теорию материальностей мыслей.

– Считайте, что вы оплатили свой ужин.

Она села ближе. И дистанция уже не казалась настолько безопасной, чтобы поддерживать научную высоту беседы.

– Кто вы, Роман? Чем вы занимаетесь?

Почему-то, мне захотелось сказать ей правду. Наверно потому что каждый раз, когда я говорил правду в ответ на этот вопрос, через пару часов собеседница уже снимала обручальное кольцо. А эта, то ли женщина, то ли самка пумы, вызывала желание извергнуть правду.

– Я занимаюсь изучением феномена гениальности и раскрытием гендерного потенциала.

ДНК человека является своеобразным пропуском к неиссякаемому источнику энергоинформационного наследия всего мироздания.

Она игриво рассмеялась и опустила глаза. Было что-то опасное в этом смехе, что-то, что делало ее еще более желанной и подстегивало мое либидо говорить еще больше правды и заполнить весь мир или хотя бы этот город волей одного бога из трех. Ведь либидо – это воля божества достичь своей единственности посредством размножения, не так ли?

– Видите ли, я смею заметить, что мы с вами коллеги. Сфера искусства и шоу-бизнеса, к которой я имею прямое отношение, не является единственным вектором приложения моих жизненных сил.

С грацией достойной самого опасного хищника, она проткнула пластиковой иглой вишню на десерте. По мере того, как ягода исчезала за идеальными губами, я понимал, что эта женщина готова стать чьей-нибудь смертью. Я сглотнул одновременно с ней.

–Ах ты, сука, – подумал я – все-таки победила.

– Наша организация занимается технологиями под грифом Cosmic. Вам что-нибудь известно об этом?

Я был совершенно не готов услышать эту информацию.

– Да известно, это высшая степень секретности по классификации стран НАТО, присваиваемая документам для которых гриф Top Secret уже пройденный этап и хочется чего-то большего.

Я скользнул вниманием по ее ногам, оценивая разрез наряда, который начинался сейчас и мог продлиться до самого утра. Неужели адамическая гравитация настолько сильна? А ведь еще днем я хотел навсегда распрощаться с этой силой, отдавшись свободе через акт предельной жертвы. Да, слабоват ты Рома, слабоват. Единственное оправдание, которое я смог придумать для себя это то, что каждая женщина в моей жизни была не просто женщина, а буря морей. Не дав мне окончательно сосредоточиться на фантазиях, она продолжила:

– Я могу предположить, что стоимость вашего блокнота сопоставима со стоимостью этого заведения. Я права?

– Чтобы продать дорого любую вещь оба участника сделки должны видеть в товаре ценность и осознавать его мощь. Наверно я не вижу истинной ценности. Эта вещь со мной с 10 лет. Дед подарил мне его и я записывал туда все, что он мне рассказывал.

Так что это просто антикварный кожаный блокнот.

– Хотите, я открою вам секрет, почему антиквар стоит так дорого?

– Можете попробовать. Но учтите, что после того как я его узнаю наверняка стоимость блокнота значительно подскочит и одно этого заведения уже будет недостаточно.

– Я оценила вашу прыть. Так вот, антикварная вещь, оставшаяся, например, последняя или предпоследняя на планете, дает человеку ощущение Бога. Одним взмахом руки над древней вазой он может прекратить целый род! Именно поэтому люди готовы платить огромные деньги за последние товары. Все хотят быть богом. И мы это можем устроить.

– Вы занимаетесь антикваром?

– Это было бы слишком просто. Мы занимаемся технологиями достижения окончательного могущества. Вы слышали о существовании вещества под названием Иропия?

У меня зазвенело в ушах. Что-то подсказывало мне, что я ввязался в очень опасное движение, результатом которого будет моя полнейшая аннигиляция. Ну что ж, хоть не придется прыгать с этажа, в надежде освободиться от древних проклятий рода людского.

Собирая волю в кулак, я недооценил силу своего хвата и граненный стакан с допитой минералкой превратился в осколки. Этот вечер был особенно богат на звон.

– Быстро принеси ему салфетку и бинт, – властно и едва слышно моя собеседница велела официанту.

Да вот она каста. Иерархический статус не скроешь. Не положено ей самой хлопотать вокруг меня и кровь на ладони, как оказалось, не является поводом проявить заботу. Ох и фрукт. Даю руку на отсечение – ядовитый.

– Почему вы так отреагировали? Я сказала то, что не должна была? Прошу простить меня, если это так.

– Нет, все нормально. Видите ли, если уж совсем идти в откровенность, будучи ребенком, я принимал участие в программе некой нефтяной компании, сутью которой было выявление коренных жителей севера, проживших как минимум 4 поколения на конкретной территории и развитие у них чувствительности к залежам нефти. Этакая техномагия с целью безаппаратной геологической разведки. Я прошел курс практически до конца, но из-за отсутствия должной дисциплины был отчислен. Кое-какие навыки остались. Тело само реагирует на явные изменения идеологических и энергетических констант окружающего мира. Видимо, ваше вещество обладает потенциалом, способным менять причинно-следственные связи реальности.

Когда я договорил, то осознал, что ее нога касается моей. Причем очень нескромно касается. Идею о случайном прикосновении окончательно развеял холодный блеск ее глаз.

– У вас татуировка на ноге. Выстреливший пистолет. Вы метко бьете по жизненным целям?

– Однажды я выстрелила и дым идет до сих пор. Вы специалист по татуировкам? Если так, то я могу подарить вам прекрасный ребус. В моей жизни однажды случилась очень странная история. Я заснула, проснувшись и зайдя в душ, увидела узор. Но не на стене ванной комнаты, а на своей спине. Кожа вокруг была красная, будто воспаление. После трех лет походов по специалистам, я бросила попытки разузнать суть послания. У вас есть шанс увидеть мою нагую спину. Как вы относитесь к такому развитию событий? Не слишком для вечера четверга?

– Это слишком даже для субботнего утра, но мы можем попробовать. Где вы предлагаете заняться…дешифровкой?

– Займемся ею в соседнем помещении. Шумоизоляция позволит нам сосредоточиться на процессе. Следуйте за мной.

Проходя коридоры, я был полностью поглощен увиденным – приглушенный свет, статуэтки то ли Будды, то ли Кришны, то ли Шивы, щиты, копья, мечи, непонятные рисунки и прочая атрибутика создавала ощущение, что я иду по музею. Единственное, что возвращало меня в реальность – это предчувствие надвигающегося телесного контакта с женщиной.

– Откуда все эти вещи?

– С разных концов земли. Иногда бывает так, что с нами рассчитываются каким-нибудь копьем или мумией. Вот, например, шлем эпохи Чингисхана. Цена… впрочем, неважно какова. Обе стороны остались довольны, не это ли признак успешной сделки. Вот мы и пришли.

Распахнулись массивные двери и перед взглядом предстала овальная комната со столом в своем центре.

– Я пригласила вас сюда не только, чтобы поговорить о символах на спине. Вам ведь наверняка интересно, чем же на самом деле мы занимаемся. Вот посмотрите на эту машину.

Ее красные ногти ласково очертили периметр компьютера.

– Это машина генерации реальности. Да да, обычный компьютер, с помощью которого создаются самые необычные вещи – от порнофильма до межконтинентальной ракеты. Здесь, внутри черного пластикового бокса размером с книгу, краской заливаются контуры всего, что вас окружает. Этот компьютер, как и любой мужчина способен придать форму изначальному потоку энергии. Но вот незадача – взяли и выдернули вилку из розетки. Щелк! – лакированный нос туфли фатальным движением прекратил жизнь целой вселенной – всё. Нет питания – нет реальности. С мужчиной происходит то же самое, когда у него забирают вдохновение.

Меня удивляло, с каким профессионализмом и стойкостью она излагала материал. Было ощущение, что человек имеет интерес к происходящему, граничащий с жизнью и смертью в самых тонких местах.

– И что же это за сила, которой поклонялись задолго до цивилизации пирамид?

– Вы задали прекрасный вопрос и совершенно верно указали временные рамки. Присядьте.

Она нажала что-то на пульте и освещение комнаты приняло сакрально-мистический оттенок древнего храма. Световые пучки выделяли странные предметы, установленные вдоль стен. Словно лики неведомых существ обратили на нас свой взор и позволили диалогу продолжиться.

– Итак, за время существования нашей звезды у нее было множество имен, но суть была неизменна. Каким-то неведомым образом она втекала в женских особей во все времена. Таких женщин всегда было немного, но ровно столько, сколько необходимо для строительства дворцов и увековечивания холстов. Согласно легенде, некая богиня была смертна, но смогла найти в себе источник подлинного огня и возродиться, оставив позади свою телесную природу. Во тьме веков появлялись женщины, способные оживлять эссенцию сказки в себе и мужчинах. Сначала они были ведьмами, потом музами. Но инквизиция была беспощадна. Правителям был нужен тотальный контроль над обществом. Зачем воевать с мужчинами, если можно лишить их силы? А вот и притча с пылу с жару: когда-то, очень давно, жил был мужчина, достойный своего времени. Жил он со своей прекрасной женой. Однажды в их теплый дом заглянуло божество. Мужчина был смел и уверен. Бог вынул клинок и проткнул сердце его жене. Тело женщины дрожало, а с ним содрогнулась и воля сына земли. “Ради кого ты теперь будешь одерживать свои победы, о сын? Помни, что она наша собственность, и ты, служа ей, служишь нам. Рыцарю Единого Пламени неведома печаль. Как только победишь во имя Пламени, я разрешу тебе побеждать во имя твоей жены и тело ее будет снято с клинка.”

– Откуда вы все это знаете?

– Я пойду против своих правил и расскажу наследниками чьих традиций является наша организация. Инквизиция – это процесс изъятия творческого, созидающего начала. Верхушка прекрасно понимала, эту легенду, только вот снимать женщин с клинка никто не планировал. Мужчины среднего сословия остались без источника вдохновения. Я не осуждаю правителей того времени, возможно это был наилучший сценарий развития событий. Но факт остается фактом – объем топлива разительно сократили. А теперь самое главное – мы занимаемся контролем и слежением за объемом топлива. Мы решаем – кому жить, кому умирать. Во имя чего и за что. Какие проекты рисовать. Когда планета нуждается в новом гении мы делаем так, что он появляется и создает то, что необходимо миру. Совершенное оружие убийства или совершенное произведение искусства. Это мы устроили встречу Сальвадора и его русской возлюбленной. Это мы сделали так, что король Леопольд встретил Клео де Мерод и, вдохновленный своим чувством, построил парижское метро. Мы контролируем потоки и вливаем топливо в тех людей, которые готовы исполнить волю богов.

– Стоп, стоп, стоп. Я сделаю вид, что полностью поверил вашим словам с одним условием. Мне, как человеку с техническим складом ума интересно – как вы находите людей по всему земному шару? Вы что с фонариком их ищете?

– В каком-то смысле да. Видите эту фигурку на столе? – она указала на макет напоминавший небоскреб с антеннами.

– Это прорыв, который полностью изменил и реструктуризировал нашу деятельность. Мы полностью упразднили агентурную сеть гончих. Так мы называем оперативников с развитым видением, которые вплоть до 1915 года искали кандидатов по всему глобусу. Эта фигурка – уменьшенная копия башни первичной регистрации. Так мы называем это гениальное изобретение ученого, имени которого люди никогда не узнают. Она выполняет функцию радара и позволяет с предельной точностью определять координаты человека с подходящей психо-энрегетической структурой. Поверьте, практически вся мировая научная и бизнес-элита была найдена и выстроена в одну эффективную сеть взаимодействия с помощью этих башен. И теперь, когда вы получили представление о масштабе нашей деятельности, мне нужно чтобы вы помогли мне разгадать значение татуировки на моей спине.

Я долго смотрел ей в глаза, пытаясь разглядеть там человека, но видел лишь информацию и тотальную приверженность высшей цели. А вот какова эта цель мне оставалось только гадать.

– Давайте приступим.

Повернувшись спиной, она не просила помочь ей расстегнуть молнию. Наряд будто знал, что сейчас будет решаться вопрос стратегического масштаба, и погасил либидо участников этого закрытого заседания. Передо мной стояла женщина потрясающей скорости сознания.

– Роман, я чувствую ваш взгляд у себя на ягодицах. Татуировка чуть выше.

Подойдя на такое расстояние, что аромат ее парфюма мог касаться моего костюма тайной тысячи чаровниц, я издал странный звук – смесь восторга и отчаяния.

– Что-то не так? Она сделала пол-оборота головой в мою сторону и густые русые волосы прикрыли часть тайной живописи чуть ниже лопаток.

– Сензар. Второй раз за сутки. Я не знаю, кому я перешел дорогу там в небесной канцелярии, но мне кажется, что линия моей судьбы становится слишком глубоким рвом на поверхности 21 века.

– Не буду скрывать, мы нашли вас при помощи башни. Если вы еще не поняли, то я вам говорю – вы сыграете роль и, когда она будет сыграна, только тогда вы получите право на слабость и отдых. Приступайте.

Во рту пересохло. В ушах зазвенело. Я вел рукой по наспинной живописи. Два совершенства – древнейший язык и женское тело слились в одном полотне. Закрыв глаза, я разжал клещи разума и отдался озарению тысячи солнц затмивших экран внутреннего видения. Темнота.

Я ощутил воду на лице. То ли это были слюни, то ли такая густая вода. Ее лицо нависало надо мной.

– Как вы?

– Что опять потеря сознания?

– Да. Я встречала всего двух человек ныне живущих способных читать сензар и оба теряют сознание при контакте с символами.

– Что это за жидкость у меня на лице?

– Березовый сок.

Я поднялся и присел за стол. Она села на стол справа от меня в лучших традициях секретарш. Наклонившись к правому уху, она смешала два критических действия в один коктейль. За томным шепотом фразы – “Роман, что вам удалось увидеть?”, последовало проникновение ее языка вглубь моего уха. Будто она хотела попробовать на вкус мои мозги. Я начал ощущать, как мурашки поднимаются от копчика к макушке. Золотой дракон просился на волю.

– Это некое послание. Если вы перестанете лизать мое ухо и дадите мне ручку, я постараюсь перенести его на бумагу, сохранив смысл.

– Переносите с моим языком в вашем ухе. Я закрыла одно из отверстий, через которое мысли могут покинуть вашу голову.

Осознав, что спорить бесполезно, я смотрел в белую бесконечность формата А4. Интересно, а бесконечность может иметь формат? По мере усиления фрикций языка в моем ухе я начал заполнять пустоту листа:

“Большинство людей недостойны войны, которая им объявлена. Чтобы сделать их достойными, Мы укрепим мужество в тех, в ком есть его задатки. Затем, они станут сражаться друг с другом. Они не должны играть, они должны сражаться. Для этого Мы оставили в мире боль и смерть. Такую боль, которую нельзя вынести и такую смерть, которая навсегда. Чтобы бойцам было, что терять и было, что беречь. Сражайтесь! Ибо Нам нужно выбрать троих из вас, Которые станут Нами, когда Мы уйдем.”

–Всё! – карандаш полетел в стенку. Я оттолкнул ее и ринулся в другой конец комнаты полностью обессиленный и с мокрым ухом.

– Это всё, что я смог распознать.

Ее не заботила моя реакция. Она поглощала взглядом строки с такой жадностью, что их исчезновение с листа после прочтения было бы нормой.

– Потрясающе. Стало быть, пророчество. Она скомкала лист и подожгла его.

– О чем вы?

– Неважно. Этот вопрос уже не в вашей юрисдикции. Вы можете быть свободны. У служебного входа стоит авто. Оно в вашем распоряжении.

Мое обслюнявленное ухо и тон ее фразы… – я ненавидел ее.

– И да, Роман, спасибо вам. Вы справились с поставленной задачей.

Я ушел не обернувшись. Покидая фиолетовые интерьеры, мою интуицию мучил один вопрос – кто был тот второй человек способный читать на сензаре.

Мозговой песок

Потрясающая всё-таки планета Земля. Звезда мучительных усилий и очищающей боли, прочитал я однажды на заборе. Вообще, заборы идеальное место для нанесения вековой мудрости, коей и является мат кстати. Этакий концентрат эмоционального взрыва. Буквенный код высочайшего уровня мотивации. Наполняя стакан минеральной водой, я думал о силе слова. Говорят, вода способна запоминать человеческую речь. Заполнив стакан на две третьих я понял, что держу в руке миниатюрную модель человека. Значит, вода внутри нас тоже запоминает диалоги. Значит, вода это черный ящик судна по имени человек.

В замочной скважине кто-то орудовал ключом.

– Ты дома?

– Я дома! Ты чего так рано? Ты же говорила на пару дней!

– Клиент отказался. Но неустойка выплачена, так что мы едем в магазин. Собирайся.

Снег по-прежнему скрывал уродства мегаполиса своей безукоризненной белизной. Почему-то хотелось петь. То ли от того, что самая желанная женщина настолько легко влилась в мои будни, то ли от того что я 15 лет назад, будучи подростком, хотел везти ее на заднем сидении своей машины. И если бы она уснула, я бы ехал с постоянной скоростью так долго, как потребовали бы ее биологические ритмы. И я понял одно – любимую женщину нужно всегда возить на заднем сидении.

– Я поеду сзади.

И тут я запел.

– Давай лучше диск поставим, с улыбкой добавила пассажирка.

Я замолчал, не обидевшись, и плавно нажал на акселератор, дабы не растерять пыльцу момента.

– Как провел вчерашний день?

Перед началом ответа я молниеносно прокрутил в голове возможные варианты. Первой реакцией было желание сказать – кормил черепаху и смотрел новости. Но поскольку правда является идеальной логистической схемой доставки информации…

– Не уверен, что сказанное мной покажется тебе приятным и понятным, но в поисках ресторана с нормальной едой я наткнулся на пространственно-временной разлом. Ты могла бы представить государственную структуру отвечающую за… И женщину, которая… И тут я поймал клина. Как сказать ей о том, что я знаю и что было в моём ухе?

В общем, волей случая я познакомился с хозяйкой этого заведения.

– Останови машину, – услышал я металлический голос с заднего сидения.

– Что случилось?

– Останови, я сказала.

Такому тону сложно не повиноваться. Я принял вправо. Она вышла и села на переднее сидение.

– Хочу видеть похоть в твоих глазах не через зеркало заднего вида, а непосредственно. Продолжай.

– Ну что ж, тогда слушай. Что ты знаешь об инквизиции?

– Всё

– В каком смысле всё?

– Прямом. Ты думаешь, я всю жизнь занимаюсь частными авиаперевозками?

– А чем ты занималась раньше?

– Ты был в Обратной Стороне Луны, не так ли?

– Да. Откуда ты знаешь?

– А ты считаешь, что в нашем городе есть еще одно место, хозяйка которого могла говорить на такие темы?

– Я вообще ничего не считаю с момента, когда последний раз встретился с дедом. Судьба перевернулась с ног на голову.

– Мы работали с ней в Организации. Когда я узнала их подлинные намерения, я приняла решение выйти. Видишь выжженный символ на запястье? – она приподняла рукав и показала руку.

– Тебя заклеймили?

– В некотором роде. Это знак усыпления. Я никогда не смогу вернуться в Организацию. Таковы порядки.

– Какую Организацию?

– Я думаю, она тебе всё рассказала.

– А куда мы вообще едем?

– Мы едем заказывать мне новую форму. Пиджак и брюки. После того как я узнала суть деятельности Организации, я была в ужасе. Неделю не выходила из дома и смотрела в одну точку. К черту костюм. Разворачивай. Едем. Я должна тебе кое-что показать.

Миновав городской центр, мы еще около получаса двигались по проселочным дорогам, пока не остановились около небольшого частного дома. Я втянул воздух и понял, что это место давно никто не посещал. Прозрачность ранней весны угнетала взгляд слабыми ветками постаревших деревьев, казалось, что на календаре не март, а ноябрь. Хотелось уехать.

– Куда мы приехали?

Лак ее сапог уверенно шагал по направлению к дому, точнее к черному входу.

– Почему мы не можем зайти с центрального?

– Это не дверь. Это обманка. Она выглядит, как дверь, но не исполняет своей функции.

– Что это за место?

– Это тренировочная база. Я занималась здесь, будучи членом Организации.

Крупные бетонные квадраты плитки были разложены по поверхности негостеприимной земли в занимательном порядке, создавая древоподобный узор возможностей для ног посетителей. Мы выбрали стволовое направление и вскоре оказались перед домом, больше похожим на старую дачу. Она зашла первой и оживила интерьер тусклым электрическим светом. Пространство было покрыто пылью. Было ощущение, что мебель не знала касания человеческой руки уже лет пять. На полках было множество книг на латыни.

–У тебя тут, что библиотека?

– Да. Большинство изданий посвящены устройству вселенной и той части человеческой анатомии, о которой люди никогда не узнают. Садись.

В тени дальнего угла стояло кожаное кресло и я не был уверен, что оно будет радо меня видеть своим хозяином.

– Смелее. Оно не кусается.

– Ну, если ты обещаешь, то конечно.

Она вернулась в комнату с черной шкатулкой, больше напоминавшей высокотехнологичный бокс для хранения радиоактивных веществ. И моя интуиция не подвела.

Коснувшись тактильного замка большим пальцем, она извлекла сосуд с гелеобразным веществом синего цвета.

– Это последний экземпляр. Он полагается каждому участнику Организации. Ты не представляешь, какая мощь содержится в этих 10 граммах. Это концентрат судьбы.

– Зубная паста?

– Это Иропия.

Я вскочил с кресла как ужаленный. Я знаю это слово. Она говорила мне об этом!

– Кто? Маша? Ну еще бы. Иропия – это настоящая атомная бомба, только мощность ее оценивается не в разрушающем эквиваленте, а в созидающем.

– Как она работает?

– Лучше спроси из чего она сделана. Я имею лишь часть информации о ее составе. Мне известно, что экспедиции за бешенные деньги выкупали на Тибете концентрат мозгового песка умерших лам. Смешивали это с каким-то веществом и выдерживали на солнце в течение трех лет. Я была однажды на этой базе на горном Кавказе. Говорят, есть и вторая база, в Альпах. Эффект оказываемый Иропией на человека просто немыслим. Она модифицирует состав и структуру клеток тела, так что они становятся способны воспринимать божественную силу напрямую. Человек становится полубогом. Способность генерировать реальность возрастает в разы. Ты не устаешь. Не хочешь спать есть пить и всегда готов к подвигу. Тело не изнашивается. Это буквально инъекция вечности в смертное тело. Понимание законов бытья – вот к чему она толкает человека.

Немного помолчав, я спросил:

– А что тебя связывает с этой? как ты ее называешь? Машей?

– Мы росли вместе. А потом случилось, так что нас одновременно завербовала Организация. По их словам, мы обладали какими-то особенными характеристиками, что делало нас отличными от всех и подходящими для осуществления их целей.

– Дай попробовать мне эту штуку

– Ты смеешься? Ее применение должно быть строго регламентировано и уж если человек готов впустить в себя подобное, то за этим поступком должен следовать подвиг. Судьба на твоей стороне друг мой. И поэтому я передаю тебе этот сосуд. Пригодится. Но используй его лишь в самый темный час.

– Как я пойму, что настал момент?

– Будь уверен, поймешь. А сейчас садись в машину и уезжай. Дальше судьба сама подскажет тебе нужный поворот.

– Что ты такое говоришь?

– Не спорь. Через три дня я улетаю в Азию. Я позвоню, как прилечу.

Опасное сближение

Странное состояние. Находясь вдвоем с любимой женщиной наедине – думать о великой Цели. То ли мы действительно готовы к такому уровню отношений, то ли пора вызывать специалиста на дом. А может, действительно нам пришлось родиться в такое время, когда силы судьбы требуют максимального градуса доблести. Северный ветер намного опытнее меня в плане очищения головы от мыслей, я всегда вверяю ему себя в моменты, когда нуждаюсь в свободном взгляде на произошедшее. Я открыл окна. Скорость была подходящей для динамической медитации и спустя буквально три минуты случилось ожидаемое. Я понял, почему дед всегда ездил с открытыми окнами – тоже доверяет ветру очищение головы.

– Тот еще охотник за самадхи, – с улыбкой подумал я.

Проехав пару десятков километров, я остановился на мосту и понялчто у нее очень стойкий аромат, но не духов, а именно её собственный. Он продержался на мне 15 лет. Наверное, нужно сделать из нее духи. И  это не просто аромат бесконечной пустынной ночи в оазисе, полным золота, впитавшего в себя магнетизм 7 поколений лучших чаровниц. Это рука, которая ласково, но неотвратимо приводит мужчину к его пределу, к тайне, скрытой в его детских страхах, к двери, за которой рождается истинное солнце души и позволяет 30-40 летнему мальчику выйти за пределы мира. Теперь он может брать города мудростью, а не силой. Теперь он может закончить все войны, отнимающие детей у их матерей. Это аромат щедрости и доблести. Аромат, пробуждающий высшее духовное мужество. Этим ароматом пользовалась жена бога, чтобы Он стал таковым. Испив фантазию, я нашел себя стоящим критически близко к ограждению моста и шанс на то, что я останусь жив был исчезающее мал. Ведь все мосты создаются, чтобы с них прыгать. Все, кроме этого. Странный был тот мост – свысока смотрел на реку, а вечерами когда грустно, зажигал фонари и обоим становилось веселее.

Свет без отражения – ничей. Свету нужно упереться в поверхность, чтобы почувствовать жизнь. Она, правда, была какой-то другой. Река. Странно отражала то, что отражалось прежде как обычные фонари. И речь даже не о балете и грации. И не о любви. Не о высоком. А о самом обычном.

Мост всегда пахнет суицидом, ибо, как хороша жизнь ни была бы, хочется стать еще свободнее. Но на этом мосту и над этой рекой прыгать не хотелось. Не хотелось нарушать их безмолвный диалог своим вульгарным всплеском. Это был мост через судьбу. Над самой красивой рекой. Интересно…как Её звали. Речку эту. Она ведь наверняка была самой лучшей девчонкой на районе. Несуразное с первого взгляда, взбалмошное магичное существо женского пола. Могу предположить, что мужчина к ней испытывал тягу и верность нипочему. Просто, неистово, неистощающе-свободно. И одного ее взгляда на тебя было достаточно, чтобы ощутить себя непобедимым в ее невозможном королевстве. О ком я? Кончено же о ней. Черт ее дернул улететь именно сейчас! – подумал я, хлестко закрывая тяжелую дверь автомобиля.

Руки обхватили дерево руля. Лоб лег на них. Что делать, куда ехать, к кому и зачем? Для кого быть героем? Звонок телефона спас меня от верной гибели в этой мглистой тишине:

– Роман, это Мария, мы можем увидеться с вами?

– Без проблем Мари, назовите время и место, я недалеко от города.

– Через два часа в центре. За министерством строительства есть ресторан. В окнах плавают скаты. Возьмите столик у окна и укажите официанту на особь с белым пятном. Вам передадут послание от меня. Когда прочтете полученное, перезвоните мне, если посчитаете нужным. Если нет, то наши пути никогда не пересекутся.

Я знал это место. Это было заведение подвального типа. Заходить туда я никогда не решался, как раз по причине устрашающих экзотических рыбин, которые были главным достоянием ресторана в северном городе. Я был распят на кресте своего двуличия. Вертикаль однозначной непоколебимой волей небес влекла меня к единственной женщине, равных которой не было среди мира. Горизонталь же рвала пополам мои усилия, занимая какую-то демоническую часть сознания образом таинственной Марии, о которой я вчера знать не знал, а теперь не прощу себе, если не залезу к ней под юбку. А вдруг именно там кроется разгадка всех ребусов моей судьбы. И всё-таки, как слаб человек по сравнению с гормональной системой и прошитым кодом основного инстинкта.

Я прибыл четко ко времени и выполнил инструкции. В моих руках оказалась записка из плотной бумаги, будто из той самой, в которую в прежние времена заворачивали колбасу. Конечно же, я не стал нюхать ее. Вру. Стал. Надо же было сравнить, чей аромат сильнее. На удивление запах романтики не ударил по рецепторам. Основная нагрузка видимо должна была прийтись на разум. Именно так и произошло. Осторожный почерк гласил следующее: “Когда с заклятой розы упал последний лепесток, сказка бытия искрами надежды рассыпалась по вселенной. Так было, есть и никогда не повторится, ибо любят лишь раз. Тебя хочет видеть мой шеф”.

Однако Мария не переставала удивлять. Ну что ж, подруги стоили друг друга. Не зря некто обратил на них свое сиятельное внимание и выбрал в качестве вех судьбы в столь многих жизнях, в том числе и моей. Палец правой руки прыгал по цифрам фатума, приближая нечто заветное. Я набирал указанный в записке номер. Приятный голос без лишних вопросов назначил время и место встречи, при этом внезапные гудки не показались невежливыми, а лишь подчеркнули статус незнакомца. Закатное солнце окончательно заполнило стакан моих впечатлений и я плавной поступью двинулся к транспорту.

– Знала, что ты сделаешь правильный выбор.

Я ощутил я внезапную звуковую волну около левого уха и маленькую руку в кожаной перчатке на своем локте.

– Мария? Напугала меня!

– Будь спокоен мой друг, тот, кто может напугать по-настоящему, занимается более важными делами, чем выжимать ману из менее развитых братьев по царству.

– Это, точно.

– Какие планы у тебя на завтра и остаток сегодня?

– Планов нет.

– Скоротаешь со мной эти сутки?

– Новая порция сакральных реликвий требует расшифровки?

– Нет.

Мягкой улыбкой она дала понять, что в этот раз всё будет более человечно. А надо ли оно мне? Это человечное нечто… Я не был уверен в этом, но открыл гостье своей судьбы переднюю дверь авто.

– Поедем на моей, ты не против?

– Чем тебя не устраивает шведский автопром, Маш?

– Более чем устраивает, просто хочу прокатить тебя со своей скоростью.

Из-за угла здания министерства угадывался аристократический железный силуэт. Даже на расстоянии я чувствовал увесистую толщину металла. Глубокий зеленый окрас, оптимальное количество хрома, тонкие спицы кованых опор – подчеркивали изысканность вкуса владелицы. Кожа цвета ivory успокаивала глаз, но не душу. Я думал о правильности своих действий и скорость не могла снять приступ самобичевания.

– Я живу недалеко. Город почти пуст. Мы доедем минут за тридцать.

Сделав вид что это как-то обрадовало меня я кивнул головой, дабы не оставить леди без столь нужной реакции с моей стороны. Ночь дарила возможность прикинуться праведником и прятала блеск моего взгляда. С иглоподобностью пограничника я рассматривал линию раздела уместно-короткой юбки и… Всё-таки, брюки менее провокационный наряд, подумал я и сделал температуру своей части салона ниже на 2 градуса. Миновав шлагбаум, подданный ее величества выполнил остановку недалеко от парадной. Я не хотел выходить. И не смотрел на неё. Она не шевелилась. Это делало воздух искрящимся. Во рту начиналась засуха и я потянулся к стеклянной бутылке воды в подлокотнике. Лежащая рядом тонкая рука, не миновала моего случайного касания. Нет, она не отдернула ее. Так же я не уловил и трепета девичьего сердца. Тотальная неподвижность тела и разума. Будто мрамор в косметике.

– Я не хочу идти к тебе, Маш

– Знаю.

– И что мы будем делать?

– Ждать.

– Ждать чего?

– Пока уснешь от усталости. Я оставлю машину заведенной, остатка бензина хватит, чтобы ты проспал до утра в тепле. Утром закажу такси и поедешь домой. Завтра важная встреча.

Я открыл дверь.

– Идём.

Единым синхронным движением мы покинули интерьер автомобиля.

– Проходи в комнату. Я сейчас.

Не дожидаясь ее прихода, я двинулся к большому окну. Ширина подоконника позволяла уютно расположиться на нем взрослому человеку и вместо привычных внутриквартирных локаций, я выбрал именно эту. Она подошла молча и посмотрела ту же безмолвную синеву за окном что и я.

– Я тоже смотрю на дым. Он уносит чьи-то мечты прямо в небо.

– Как ты узнала, что я смотрю на дым?

– Был бы огонь – ты бы смотрел на огонь. В этом фиксированном мире из кирпича и бетона о мечте напоминает только дым и огонь.

–Знаешь, мы с сестрой в детстве всегда так сидели. На подоконнике. Друг напротив друга. Ночью, когда взрослые засыпали, мы сочиняли сказки, глядя в окно, и ни одна из них так и не стала былью.

– Есть фото сестры?

– Зачем тебе?

– Хочу пояснить тебе, почему ваши сказки не стали былью.

Я нашел в телефоне детский альбом.

– Неудивительно, – сказала она с ухмылкой и вернула гаджет – понимаешь, быльность мечт и сказок зависит от определенных особенностей спутницы мечтателя. Не каждая соучастница процесса фантазирования способствует этому первому навыку живых разумных существ.

– Она вполне нормальная девушка. Семья ребенок. Что ты имеешь в виду?

– Для того, чтобы забылинить мечту, чтобы сконденсировать сказочный пар и он выпал дождем свершившегося в будни и праздники планеты, мало быть хорошей женой, мамой, любовницей, да кем бы то ни было. Нужно больше. И это “больше” рождается. Его нельзя натренировать, воспитать или привить как привычку.

Ее губы решительно обжали сигару и помещение стало наполняться карамельным дымом спелого табака.

– Этим мы и занимаемся Рома.

Взгляд молодой женщины налился свинцом какой-то неведомой ответственности. Неподвижная мимика гладкой кожи лица пахла страхом и силой, будто вся ее душа готовилась к сражению с могуществом не то врага, не то армии врагов. Я молчал и смотрел, как дым кутает ее светлый волос.

– Слушай, Маш, ощущение, что у тебя голова горит. Почему ты куришь сигары? В обычных сигаретах мало вкуса?

– Видишь этот логотип на хьюмидоре?

– Да. Особые сигары?

– Особые. И сигары и деятельность наша. Завтра ты всё узнаешь. Не спрашивай о многом. Я просто человек, который курит, глядя в окно. Расскажи мне лучше о твоей подруге.

– Какая подруга тебя интересует?

– Та, чье имя ты написал на окне в ресторане, пока сидел, раздумывая, брать ли записку в руки или нет.

– Однако…ну если ты всё знаешь, зачем спрашиваешь?

– Спрашиваю, потому что знаю не всё. А мне, как любой женщине, интересно всё до упора.

Я слез с подоконника и налил себе воды из графина. Осушив стакан, я смотрел сквозь хрусталь, в надежде, что верно-организованная кристаллическая решетка подскажет мне следующий шаг.

– Где мы будем спать?

– Здесь хватит комнат для всех. Выбирай любую.

– Я хочу спать вместе с тобой.

– Я знаю.

Большое облако белесой сладковатой субстанции поднялось к потолку. Затяжка была обильной.

– Вторая дверь налево. Я сплю у стены.

Управившись с ванной не быстрее обычного, я двинулся в комнату. Убранство удивило меня: совершенно пустое помещение с внушительной кроватью в центре. Ни прикроватной тумбы, ни зеркала, на шкафа.

– Дизайнер был родом из Спарты?

– Эту квартиру я обставляла сама. Если тебя волнует аскетизм, то меня он особо не беспокоит. Книг мне хватает в Организации, вся косметика в ванной. Комната для того чтобы спать. Если тебе не трудно, нажми черную кнопку при входе. Она обесточит комнату. Я люблю смотреть цветные сны.

Нажав треугольный выключатель, я прилег рядом с женщиной.

– Что ты хочешь знать о Вике?

– О ней я знаю всё. Я хочу знать, что происходит между вами и как давно?

– Давно Маша.

– Это любовь?

– Не думаю. Я видел ее всего раз 5 за всю жизнь. Наверно, любовь это когда долго вместе и хорошо когда долго и вместе.

– Что ты ощутил, когда увидел ее впервые?

– Это было давно Маш, мне сложно вспомнить.

– И все таки?

– Ты знаешь, странное чувство. Мне было лет 12 тогда… Мне будто в душу капнули коньяку. Хотя я понятия не имел, каков коньяк на вкус. Признаться и сейчас не знаю. Но миг, который я пережил…Этот стоп-кадр, в котором я завис на долгие годы, ничто не смогло перекрыть эти искры жаркой тьмы. Когда она смотрела на меня, что-то в моем естестве становилось безмерно сильным и одновременно чрезвычайно хрупким. Я становился живым. Во мне будто играл какой-то неустранимый Свет, который не греет, почти никогда не освещает, почти никогда не способен противостоять порче, но который присутствует. Это будто Росчерк Отцов на своих творениях. И она была его носителем. И показала мне его своим взглядом. Она была несуразной с виду, даже неприкаянной какой-то, но отчаянно-честной и невыносимо красивой. Казалось, если я влюблюсь в нее, то стану непобедимым в ее невозможном королевстве юности вечного лета.

– Продолжай.

– Я был тогда ещё подростком, но понимал, что моя жизнь не будет прежней после той встречи. С годами я понял, что мужчина живет как бы в двух мирах. В одном, он живёт в скучной, сугубо материальной, десакрализованной Вселенной обыкновенных людей.

Там нет ни богов, ни демонов, там невозможны вдохновение, понимание и экстаз.

Там его путь – это путь из дома на работу и с работы обратно домой, а вся протяжённость этого мира укладывается в банальное расстояние между непоправимым рождением и неотвратимой смертью. Но есть другой вариант мира. Мгновение – и переход совершён. Внешне мир остаётся таким же, но в него словно подмешали сказку. Горизонты раздвигаются в космос и небеса открываются на всю свою истинную глубину, которая есть вовсе не этот тонкий слой газа, окутывающий планету, но прежде всего – Мечта. Все пространства города, все его проспекты, закоулки и дворы наполняются тайнами, загадками и мистическими намёками. Тени, блики и отражения отныне это не просто физические эффекты света, но знаки присутствия Иного, проникающего в наш мир как некое мерцание и неяркие лучи. Боги заглядывают в окна многоэтажек. Демоны встречают рассвет на крышах. И те и другие назначают девушкам свидания на площадях и мостах. Вид грязных улиц, запах бензина, столбы белого пара над теплоцентралью, мигание светофоров, окурок, плавающий в луже рядом с жёлтым осенним листом – всё это может вызвать приступ экстаза и привести к утверждению в той истине, суть которой выражается одним словом – бессмертие.

Я замолчал. Замолчал и понял, что никогда никого так не любил как люблю ее. И это была не просто мысль о светлом чувстве “навсегда”, а реальная готовность отдать свою кровь этому человеку сегодня. Боковым зрением я уловил как едва ощутимый свет, попадавший через окно в комнату, предательски подчеркивает влагу на ее глазах.

– Именно за такую любовь попадают в ад, да?

– Ну, вот видишь, а говоришь не любовь, – ответила она и не отвернулась.

– Теперь ты знаешь, какая спутница нужна мечтателю для того, чтобы сбыться. И она не похожа на дым. Спи. Завтра интересный день.

Засыпая с потрясающей женщиной в одной постели, при этом сердцем думая о другой, я знал, что в этом шаге нет предательства. Знала и моя напарница по ночи. Наверно поэтому гладила меня по волосам как-то по-матерински, успокаивая мечты.

Аудиенция

Утро открыло мне веки внезапно. Всё было хорошо. Я был не один. Не было никаких звонков и будильников. Такие утра бывают на каникулах, когда тебе 19 – уже есть права, какой-никакой автомобиль и капли свободы на юной коже лба говорят, что лето наступило.

– Ты спишь? Эй! – мой шепот был поглощен одеялом и не произвел никакого эффекта. Даже нога, торчащая из-под одеяла, не дернулась. И я не мог ей простить это, и стройность кстати тоже. С наигранной обидой в душе и с пустотой в желудке, я двинулся на поиски добычи себе и своей самке. Мамонт жил за хромированной дверью холодильника и сдался не сопротивляясь. Достав готовые бутерброды и две бутылочки сока, я начал думать посетившую меня мысль – и вроде приятно, когда легко и вроде руки по копью чешутся, метнуть бы голую сталь прямо в сердце зверю, окончательно расписавшись кровью в бюллетени могущества. Самка показалась во всей своей неумытой красе и не вызвала рвотного позыва, затмив утреннюю помятость внутренним сиянием.

– Как всё-таки хорошо, когда женщина имеет точкой опоры своего разума не тело, а душу.

– В точку. А я в душ. Доедай и выезжаем. Дорога дальняя.

–Ты не будешь есть?

– По дороге остановимся.

Хотя ученые и говорят, что инстинкт размножения доминирует над пищевым, я не стал провожать взглядом силуэт верной формы и той самой мелодичной грации, что порой провоцирует мужчин на измену, сосредоточив весь свой тестостерон в хищном взгляде на бутерброд.

Заснеженная дорога с признаками гололеда превращала 120 км во все 300 и, порой даже было желание вернуться

– Слушай, а куда мы едем? Точнее не куда, а зачем? И кто нас ждет там?

– Я рассказала шефу, что у тебя получилось перевести татуировку с сензара. Он хочет посмотреть в глаза человеку, из-за которого уволили целый отдел.

– Так всё из-за того случая? Я думал что-то серьезное.

–Этот случай обладает нужной и я бы сказала высшей степенью серьезности. Этот язык относится к мертвым. По нашим сведениям понимание сензара даётся человеку с рождения. Этому невозможно научить. Нет ни одной таблички или словаря. Нет вообще ничего, кроме нескольких человек на всем шаре. Ты среди этих нескольких и шеф не хочется упускать такой шанс.

– А ты не думала, что шанс хочет упустить твоего шефа?

– Ром, поверь это не тот случай, когда стоит бить копытом.

– Да не бью я ничем. Я скажу тебе прямо, то, что мне рассказали о вашей конторе, мягко скажем совсем нелестная информация и ехать в логово змей желания нет.

– Кто рассказал? Вика?

– Вика.

– Предлагаю тебе сделать выводы после встречи. Не понравится – уйдешь, как ушла в свое время она.

Автомобиль остановился неподалеку от дома, больше похожего на отель. Окружавшая монументальную постройку тишина завораживала.

– Не хватает только Вечного Огня, – с неприкрытым сарказмом огласил я свое мнение.

– Он внутри.

Кнопки звонка не было, видеодомофона тоже. Она посмотрела в глазок и дверь вежливо присвоила нам статус гостей.

– Я думал, в глазок смотрят изнутри.

Ответом был лишь ровный ритм ее каблуков. Миновав переходы и коридоры первого этажа, я сделал вывод, что это обычный дом. Интерьер соответствует облику и ничем не отторгает и даже вызывает ощущение неподдельной уютности такой, какая несвойственна элитным слоям бытия. Как говорится борщ павлину не товарищ.

– Долго нам еще?

– С учетом того, что ты 30 лет ждал этой встречи, мы почти пришли.

Стоявший полубоком мужчина, сразу показался мне интересным. Длинные седые волосы были убраны в косу, борода также была прихвачена неким подобием заколки, судя по матовому блеску сделанная, а может и сразу придуманная из черного дерева. Тепло в меру атлетичного силуэта ростом примерно 1.75м сохраняло пончо потрясающей расцветки – бирюзовые, золотые и черные цветы, распускались невиданной красоты геометрией, окрашивая в оттенки юности пожилого человека.

– А вот и наш знаменитый лингвист! Проходите скорее!

Мою нерешительность прервал легкий толчок в спину в области почек, – Мария была непреклонна. Я протянул руку навстречу. Молчал я не потому, что не знал что сказать, а потому, что говорить было страшно – за этой улыбкой седых волос и ярких красок материи мог скрываться человек, многогранность которого я не смог бы объять своим разумом и от этого ноги наливались ватной тишиной. Рукопожатие были теплым, сильным и окончательным. Наверно так жали руки в 16 веке, когда посвящали в рыцари, – подумал я про себя, но мечей и доспех поблизости не было и, наконец-то, открыл стесненный присутствием величия рот:

– Спасибо за приглашение.

– Прошу присаживайтесь. Мария наверняка утомила вас всякими небылицами про нас и нашу деятельность, но я вас разочарую – она совершенно не такая как кажется.

–Кто? Мария?

–Нет, наша работа. Мария такая, какой её видишь. Уникальная способность женщин меняться под светом разума их созерцающего. Они как вселенная – такие, как ты думаешь о них. Но не все. А других в нашем тесном коллективе и нет. Итак, Роман, я пригласил вас, во-первых, чтобы сказать огромное спасибо за вашу врожденную способность чувствовать и понимать язык, ну а во-вторых…. Если честно я не знаю что во-вторых.

Он взял со стола граненый стакан и бесшумно отхлебнул жидкость, похожую на сок.

– Сензару меня учил дед.

– Я знаю.

– Знаете?

– Да. И то, что он учил вас и его лично. Мы все вышли из одних дверей. Не удивляйтесь ни этому, ни тому, что вы здесь сегодня. Попробуйте облепиховый сок. Его приготовили буквально перед вашим приходом. Он придаст сил.

Человек в пончо был прав. Мысли забегали в моей голове, тело приняло позу интересующегося, взгляд сфокусировался. И вдруг, я заметил движение под плотным материалом одеяния своего собеседника. Первая мысль была о том, что в сок подмешан какой-то галлюциноген и действие его начинает проявляться таким вот оживанием ткани.

– Зему, ты выспалась?

Седовласый мужчина обращался к одежде и это пугало меня еще больше. Мысленно я уже начал перебирать возможные поводы для мгновенного прекращения аудиенции, спланированной самими фатумом, как вдруг из-под пончо показалась голова белки. Зверек сразу почуял чужака и стал настороженно всматриваться в мои глаза. Чернота взгляда была чарующе-живой, будто бесконечно-добрый костер темного пламени грел мне душу, проникая туда через сетчатку, и стирал всё плохое, что оставила в ней судьба

– Зему, будь вежлива, поприветствуй гостя.

Белка молниеносно прыгнула ко мне на плечо. Я замер, впервые в жизни ощущая коготки такого зверька кожей своей шее.

– Наверняка вам много рассказывали о нас, Роман, и могу предположить, что прозвучавшее имело оттенок нелестной мистичности. Давайте пройдемся. Шагая проще понимать.

Я покинул комфорт кресла, белка оставалась на моем плече.

– Не знаю, что и сказать, и спросить не знаю что. Всё слишком… – я опустил голову и автоматически пошел следом за собеседником.

Он вежливо дождался и выверил размер шага, дабы идти вровень.

– Тогда начну я. Поговорим о кино. Вас не смущает, что за всю историю кинематографа было снято не меньше тысячи картин про героев, избранных и прочих суперлюдей пришедших в этот мир непросто так, а с миром ведь так ничего и не случилось? Нефть по-прежнему добывается, люди по-прежнему носят под сердцем зло, а темпы инфляции не дают спокойно спать. При этом другой полюс раскрашен в оттенки несостоявшейся любви, иногда состоявшейся и даже счастливой. И, чтобы не происходило – темное или светлое, весь мир пропитан страданием, будто дорога между рождением и смертью обязана быть мучительной.

– Думал, что это волнует только меня одного, – с плохо скрываемой радостью в голосе ответил я.

– О нет, не только вас. Многих! Вы знаете, почему я выгляжу моложе 102 лет, которые тяготят мой паспорт?

– Вам 102? Не может быть!

– Могу показать паспорт.

– Я дал бы максимум 60

– Спасибо, некоторые дают 70. Особенно когда не причесан, – теплая улыбка заставила двигаться новогоднюю бороду мужчины.

Мы вышли на балкон. Мой взгляд получил простор для путешествий и устремился к центру огромного поля. Выдающихся размеров дуб рассекал мое сознание на До и После. Я никогда не видел деревьев такого размера даже на картинках.

–Что это за чудо? Сколько лет этому величию? Почему на нем растут яблоки? – из меня сыпались вопросы как из ребенка и я совершенно забыл о том, что нужно дать собеседнику возможность на них отвечать. Он понимающе молчал и гладил бороду, с неподдельным интересом наблюдая за моими всплесками. Казалось, сама природа замерла всем своим существом, давая наивному сердцу возможность утолить голод по первозданной красоте.

– Роман я расскажу вам историю. Можете считать это вымыслом, продуктом воображения. Я вообще рекомендую вам не забывать воображать. Не из себя, а из фантазии. Порой получаются дивные вещи. Говорят, сама вселенная сотворена фантазией. Вы верите в бога?

– По четвергам и субботам. Иногда чаще, особенно, когда что-нибудь не получается или получается слишком хорошо.

– Роман, я знаю, что вы изучали некоторые документы Академии и сегодня я расширю ваш доступ к чудесному.

Он выдержал театральную паузу в несколько секунд и за эти мгновения я успел настолько сильно сосредоточиться на грядущем голосе, что чуть в рот ему не залез.

– Первый Рассвет начался также, как и все последующие. Правда, было несколько тише и эфир не был настолько занят волнами 4G. Грезил сад чудесным ароматом, пахли счастьем те цветы. Плоды уже поспели, рты открыты, люди были рождены. Самый главный миф планеты в этом месте связан узлом некого происшествия, значащиеся в летописях как – “пошла бабенка яблоки собирать, там-то ее змей и обрюхатил”, не так ли?

– Точно так! но чую я, что не всё так просто да?

– Чутье вас не подводит мой друг. Видите ли, как обычно зло с добром поменяли местами, что поделаешь таковы кривые зеркала мира менделеевских констант.

И он как-то странно опустил голову, то ли с разочарованием, то ли со смиренностью. Мне пока не хватало мастерства различать оттенки внутри такого глубоко холста, коим являлся мой судьбоносный собеседник. Уж очень он был подлинным. Каждая эмоция казалась необходимой и заслуженной. Помолчав в бороду, он продолжил:

– Некто, о ком я возможно никогда не расскажу, имел целью навестить ту самую женщину. Скажем так, у него были свои цели, вовсе не имевшие своим вектором разрушение и аморальность. Он был исполнен чувства родства. Можно сказать, что это была его последняя встреча с дочерью и, чтобы оставить с ней часть своей отцовской любви, он подсветил своим теплом один из многих плодов. Лишь одно яблоко на том самом дереве рая зажглось небывалым и невиданным для земного мира светом. Дочь взяла этот свет в себя и, проникая в нее, свет остался памятью о чем-то большем, о чем-то, что не ограничено радостью и печалью, черным и белым, ночью и днем. С того самого дня, она помнит. И пробуждает эту память в своем избраннике. В том, кто слышит легкий ветер её мечты и способен на маневр. Посмотрите на эти плоды, Роман. Они совершенны. Спелые и полные живительного сока. Каждый красив и прекрасен настолько, что невозможно отвести взор. И даже небо не столь очаровательно как они. Вглядитесь в них. Почувствуйте растущее желание обладать ими всеми и сразу. Заботиться о них и наслаждаться ответной лаской, ароматом, грацией и гармонией форм.

– Да…

Он будто читал самые сокровенные желания, доставал их из самых темных углов моего существа, подставляя мою алчность под свет гаснущего зимнего солнца. Я погружался внутрь кроны. Внимание пыталось объять бесчисленное множество ярких, красочных точек жизни. Радость обладания переполняла меня. Я владел ими и был любим в ответ. Это было похоже на галлюцинацию.

– Так погибали герои, Роман. Цари всех времен были порабощены этой кроной. Это сито, через которое прошли вожди эпох.

– Что это значит?

– Подумай о той, которую ты… Он сделал паузу и даже ветер стих на эти мгновения, – искал и ждал всегда, – его слова вернулись в реальность одновременно с шумом природы.

В воображении всплыл тот самый вечер, когда я подобрал ее на дороге. На той самой границе миров. Как вёз ее, избегая встречи глаз в зеркале заднего вида. Тот самый ветер, развернувший нас лицом к лицу. Я поднял глаза и взглянул в густую крону монументального дерева. Паника и животный ужас ударил по мне. Я вцепился в каменное ограждение балкона, не зная, бежать мне или плакать. Плоды исчезли. Я жадно вдыхал холодный воздух, давая легким шанс максимально обогатить кровь кислородом – мозгу нужны были ресурсы. Это было за гранью моего понимания. Я стал всматриваться сильнее, ожидая, что это просто обман зрения или какая-то ошибка внутри моей головы. Я думал, что зажгу взглядом это гигантское растение. И вдруг в глубине зелени я увидел плод. Он висел на ветке точно так же, как висели мгновение назад все остальные яблоки.

– Ты нашел то, что многим было не под силу. Ты нашел единственность. Моногамию сердца.

Кода я обернулся на голос, его уже не было. Тишина легла сумерками на внутренний двор поместья. Революция пульса в моих венах сменилась ровным ритмом – я четко знал куда идти и что делать. Не оставляя ничего на волю случая, я двинулся прочь из особняка. В коридорах, комнатах и залах было пусто, даже обслуга, вежливо встретившая нас в холле, будто взяв внезапный отпуск, исчезла. Машина ждала. Салон встретил меня теплом и легким ароматом чая с лимоном. Мария уплетала какие-то печеньки.

– Не думай, что реальность зальется новыми красками. Порой для видимых изменений требуется смерть целых поколений.

Я кое-как смог разобрать то, что она сказала, поскольку печенье, скорее всего, было очень вкусным.

– Поехали. Теперь я знаю куда.

Восемь цилиндров плавно подтолкнули транспорт, мы двинулся степенно, в такт снегопаду. Она не задавала лишних вопросов. И не лишних тоже не задавала. Есть особый сорт женщин, чувствующих паузы сознания, чувствующих, когда их не нужно заполнять словами. Я был благодарен ей. За нюх.

Новость дня

Несмотря на прошедшие дни, квартира была пуста. Записок не было ни ручкой на бумаге, ни помадой на зеркале. Я хотел спать и ёё. Но не трахнуть, а признаться. Сказать все, что не мог сказать 15 лет. А потом естественно трахнуть, но не как всех, а как Орфей Эвридику. Но, видимо, были причины мешающие осуществить акт античного проникновения и я рухнул в одиночество пустой кровати. Надо мной, холодом глаз сверкала картина волка. Она как-то сказала, что этот зверь напоминает ей об отце. Каждый раз она с какой-то особой грустью всматривалась в нарисованные глаза, превращая их в живые. Я заснул.

Утро такое обычное, но такое полное до краёв, что провоцировало на молниеносность. Мне нужно было всё и сразу и неважно какой ценой. Любой. И я был готов ее заплатить. Факт того что она не вернулась даже к утру, безусловно омрачал. Я решил ехать за ней. Ехать? Но куда? Ни адреса, ни названия организации у меня не было. Лишь забытый в комнате регистрационный журнал пилота и египетская открытка. Поскольку ее номер не отвечал, в каждой увиденной цифре я видел надежду.

Мужской голос в трубке поприветствовал меня неохотно:

– Могу я поговорить с Викторией?

– Кто ее спрашивает?

На несколько секунд я впал в ступор, но учитывая настрой и пережитое прошлым вечером, твердым голосом я ответил – муж.

– Приезжайте. По телефону разговора не получится.

Спустя мгновение я мчался по указанному адресу, мчался со скоростью мечты. Навигатор привел меня к старому аэродрому на окраине города. Оставив машину заведенной, я шагнул на территорию. Вместо собак были видеокамеры. Навстречу вышел мужчина лет пятидесяти, в старом комбинезоне и с большим гаечным ключом.

– Это я вам звонил.

–Я знаю. Она погибла. Самолет пропал с радаров. В той местности нет шансов выжить, если уходишь с маршрута. Сторона клиента выслала группу спасателей, они всё прошерстили там, самолет сгорел полностью. Следов выживших нет.

Он присел на бочку с топливом. Отвернувшись в сторону взлетной полосы, он продолжал:

– Я с самого начала с ней. Познакомились, когда она покупала первый самолет. Двести восьмая Cessna. Я авиамеханик. Она покупала борт, когда еще работала стюардессой, у человека, на которого работал я, – он всё сильнее сжимал огромный ключ и не отрывал глаз от горизонта – мы перевозили интересных людей с интересными грузами через границы государств под видом туристов. Никогда не брали наркотики и убийц на борт. Я не знаю, почему небо забрало ее. Говорят, стюардессы разбиваются на счастье.

Ключ выпал. Стальной звон заполнил все пространство аэродрома, приглушив звук упавшей мужской слезы. Сглотнув драму, я подошел к нему.

– Чем будешь заниматься теперь?

– Не знаю. Я умею ремонтировать самолеты.

– Дождешься меня? Я вернусь, мы что-нибудь придумаем.

Он не ответил. Всё смотрел горизонту в глаза. Что-то слишком часто судьба выбивает опоры из-под меня – сначала дед, потом она, кто следующий? Я уходил и уносил с собой звенящую сталь необратимой потери. Это необычное чувство, пережитое мной уже дважды за столь короткий промежуток времени, меняло состав моей крови, но я знал, что выживу. Судьба забрала у меня самых дорогих людей и теперь мой путь лежал напрямую к моему предназначению. Моя рука легла на папку в кожаном переплете с выдавленным логотипом Академии 17.22 и гербом страны-победителя.

Рыцари монетного двора

Говорят, бога можно познать только коллективно. Скромный опыт моих дней заявляет об обратном. Высшее – это всегда уединение, тишина и красота. Ну нет той Неизвестной Силы в потном трении, хоть убейте. Нету! Утренний полупустой аэропорт был со мной согласен и мне было этого достаточно. Плитка отражала рассветное солнце, как-то по-особенному, наверно из-за его весенней вежливости, зал вылета был полон надежды и чего-то щемяще-распирающего. Тело наполнялось изнутри, а мир сдавливал его снаружи и от этого удельный вес пережитого капсулировался в кванты мечты. Я перебирал их пальцами фантазии и пытался послать телепатически девчонками из duty-free, чтобы хоть как–то разбудить их спящий взор и делал это для того, чтобы остаться в живых, найти внезапных друзей. Чтобы остаться на земле…Но я шёл вперед. К свободе, которую дарует трап. Ведь это всегда возможность избежать приземления, возможность уйти отсюда в мир идей и абсолютного смысла посредством внезапного падения или взрыва. Пожалуй, идеальная смерть, которую нужно заслужить. И все эти друзья-единоверцы – к черту. Они становятся не нужны. Небо меняет людей. Не всех, но тех, кто смел не приземлиться и навсегда остаться в полёте.

– Слушай, а нас встретят там?

– Погода покажет, ответил я, загружая портфель в отделение над креслом.

Я любил летать с Женькой. Мы многое с ним видели. Пусть не земного, но небесного. Доходило до того, что угадывали страну по облакам. И все эти рейсы, вся эта яркость будней и мглистость ночей, всё это было ради капитала. Мы реально видели силу в деньгах и стяжали её будто рыцари… Рыцари монетного двора.

Женькой я его называл только в мыслях. Это был мой шеф. Евгений Анатольевич по паспорту и субординации. Человек, смотрящий на землю с высоты 176см, оставлял на ее поверхности следы 43 размера. Меня всегда восхищал его набор обуви, не количество, но стиль. Лишь позже я узнал, что обувь ему шьёт тот же мастер, у которого он покупает сигары, пропитанные бёдерным потом девственниц. На этот раз мы летели не на собрание акционеров и не на подписание. На том конце маршрута нас ждал распад. Решение было принято мной и поддержано им – передать капитал в фонд развития гениальности и поддержки таланта. Мы хотели воплотить то, чем грозила унаследованная мною папка. Неважно, в каком формате, будь то школа или центр раскрытия способностей, нам важен был результат – качественное изменение состава людской крови в лучшую сторону – в сторону предназначения каждого рожденного на земле. И ради этого, мы готовы были отдать всё, чем располагали и что создали за годы совместной работы.

Он слегка толкнул меня в плечо:

– Еду принесут, тебя будить?

– Ты ж знаешь, в небе я отдыхаю от гравитации и земной и телесной. Посплю, – я опустил спинку и спрятался в музыку. Благо наушники были анатомически-ласковыми и акустически-изысканными. Schiller разлился по моему воображению… Сон не спешил брать меня в плен, а музыка позволяла дрейфовать на границе миров. Кто-то с другой стороны начал диалог первым.

– Что будет, когда мир узнает технологию доступа к такому объема потенциала? Ведь не зря к тайне семь замков ведут и три двери под ними. Мир не нуждается в переустройстве. Система пребывает в стратегическом балансе и ее устойчивость доказана судьбой. Каждый, кто потерпел неудачу, получит ещё один шанс. И так будет, пока коса твоей любимой женщины продолжает виться.

– Мы хотим учредить школы по всему миру. Реальные учебные заведения доступные для всех людей, кто начал ощущать хрупкость мира и задумываться о возможности проникнуть за грань. Пойми, это очень благородное желание. Мы хотим сделать общество более эффективным. Пусть это и звучит как-то наивно.

–Победа всегда индивидуальна. Групповой триумф ведет только к одному – к разладу и выяснению, чей вклад в победу был больше. Времена сплоченных армий завершились с Грецией. Мифы будут написаны позже. Не при твоей жизни.

– Я не смогу сделать то, что задумал?

– Нет. Попутного ветра тебе дано не будет. Твой парус невыгоден судьбе.

– И что мне предстоит? Неужели эта собранная мозаика из любви и смерти не заслужила своего продолжения?

– В нее ляжет еще один черный треугольник, прежде чем ты вкусишь вина из Сердца Жизни. Ты успеешь сказать всё. И услышишь ответ. Этим судьба докажет тебе свою справедливость.

Приятное тепло разливалось по моим ногам, но крикливый шёпот по правую сторону не позволил насладиться переживаем до предела.

– Дружище прости!!!

Женька орудовал салфетками над моими ногами, стараясь впитать весь разлитый кофе. Вот она иллюзорность во всей ее подлой красе – только подумаешь, что купаешься в озере оракула, как вдруг сладкое горячее пойло стремится испортить тебе штаны. А штаны знатные – из плотного грубого хлопка, с накладными карманами и затяжками на щиколотках.

– Евген, такой сон мне разбудил! Эх…пойду переодеваться.

Бортпроводница предоставила мне пространство, зашторив проход. Я управился за минуту и все эти секунды одевания штанов думал, под каким соусом подать Женьке увиденное пророчество. Оно казалось мне не просто сном, но реальностью, да еще и сдобренной кофейной гущей, прям как в колдовских историях. Как говорили в моем монастыре – “спрашивай пока тебе не ответят или ты не будешь убит. А в критической ситуации иди путем кратчайшим”. Так я и сделал. Устроившись на своем месте, я толкнул его в плечо и сказал:

– В общем, наши святые на первый взгляд планы придется пересмотреть. Не будем мы строить ни родильный дом с дельфинами, ни центры раскрытия потенциала.

Его добрые карие глаза не шелохнулись. Было ощущение, что он знал о моих словах еще до их озвучивания.

– Ром, мы летим с тобой в красивый город. Там есть замечательная башня. Она мне очень нравится. Я отвечу тебе, когда мы поднимемся наверх. Ты не против?

– Как скажешь.

Европа встретила нас своей стандартной высокотехнологичной безразличностью. Мы бывали с ним в этом городе и все нужные места уже были отмечены на наших картах. День был прекрасным. Всё окружающее пространство располагало к его освоению тихим элегантным шагом. После легкого перекуса мы двинулись к намеченной точке – башне рыцарей монетного двора. По слухам её построили в 18ом веке, хотя есть мнение, что и в 16ом. Но основная ветка мифа неизменна сквозь века. В этом городе находился самый крупный завод по производству денег, снабжавший всю Европу тех времен единым эквивалентом. Его основали двое братьев, которые позже подверглись гонениям за попытки благотворительности и самовольного распоряжения деньгами в пользу нуждающихся. Конечно же, власти города публично казнили братьев под предлогом хищений из государственной казны. Знавшие же суть дела и получившие от братьев помощь, построили башню. Она была выше церкви и непонятно как уцелела. Говорят, что молодые девушки пришли к королю и сказали, что вырежут себе яичники, тем самым поставив под угрозу демографию города. Король дрогнул и башня стоит до сих пор как символ победы человечности над религиозностью и властью, а тех братье назвали рыцарями.

Приятный ветер, легкий и отважный, словно взгляд тех женщин, что сохранили башню, трепал волосы моему шефу. Пожалуй, лучшему шефу и другу что дарила мне жизнь. Я ценил его. Он был теплым. И когда входил в кабинет, у сотрудников ни разу не возникло состояние скованности и подчиненности. Он позволял естеству людей цвести свободно и спеть плодами достижений. В нашей организации не принято было опаздывать утром или задерживаться вечером. Всё делалось в срок, легко и непринужденно. В понедельник сотрудникам позволялось приходить к 11 часам. А в пятницу уходить в 15.00. Степень нагрузок для женщин подбиралась индивидуально, согласно календаря каждой. Учитывая психофизические особенности организма, прислушиваясь к природным ритмам, нам удалось построить выдающуюся компанию, равной которой не было. И теперь мы стояли под летним небом небольшого городка на памятнике человечности наверно неспроста.

– Ром, я хочу признаться тебе.

– Я слушаю.

Пауза звенела тишиной особенно остро. Но я не подгонял его. Сглотнув, то ли подкатывающий слезный ком, то ли жвачку, он продолжил:

– Мы построили с тобой сильную копанию. И основа всему – люди. Это самый главный ресурс. Никакое количество денег не сможет заменить человека. Деньги холодные. Человек нет. Всё что мы делали, было посвящено людям. Именно поэтому я поддержал твое решение о создании фонда содействия таланту. Я мечтал жить в обществе гениев и ты показал мне что я не одинок. Теперь ты говоришь о прекращении программы RVK.Heritage. Я не спрашиваю почему. Время научило меня доверять тебе и возможно благодаря этому мы прошли такой долгий путь вместе. Помнишь, Тальков пел – вернусь в страну не дураков, а гениев?

– Конечно, помню Жень.

– Сделай так, что если мы с ним вернемся, его пророчество сбудется.

Он стоял лицом ко мне и спиной к небу. Едва заметного напряжения мышц было достаточно, чтобы… Я не успел схватить его. Падение не было поэтичным, а мой шок наигранным. Просто тело просто падало под властью той самой гравитации, от которой я отдыхал в самолётах. Мгновение падения превратилось в часы. Время показало мне свою оборотную сторону. Я смотрел ему в глаза и мы говорили без слов. Говорили о нашем времени, о счастье, о мечте, о наших темных днях, когда казалось, что жизнь кончена. А оказалось, что конец вовсе не такой, каким видится при жизни. Его глаза сомкнулись, выбросив квант последней боли в летний воздух. Казалось, что мы еще продолжаем говорить, но крики редких прохожих у основания башни заглушили наш диалог. Я не стал дожидаться ни полиции, ни скорой. Я знал, что он умер.

Ромб Закона

Вылетев той же ночью, к утру я уже был в объективах камер наблюдения аэропорта города на море. Почему-то захотелось приземлиться не в мегаполисе, а в курортной провинции. Возможно, подсознательно человек стремиться к большим водоемам, чтобы оставить там лишнее. Не только мочу, но и что-то более душевно-сильнодействующее, хотя по заявлению некоторых, душа находится именно в мочевом пузыре. Я же убежден, что если и душа находится внутри человека, то содержится, она исключительно в слезах. При этом подобное рассуждение не совсем уместно, ибо это все равно, что утверждать, что музыка находится внутри гитары или барабана. Я провёл ночь в небольшом доме и на рассвете двинулся к побережью. До 8 часов утра камни охраняли одиночество волн с особой грацией. Если и существует идеальный тандем, то накатывающая вода и молчащий минерал, явно претендует на лидерство. Гармония… Только вот почему-то я не верил в неё. Никогда. Еще подростком, лёжа на шезлонге, созерцая зонтик в стакане со льдом и дельфинов, я знал о мнимости этого хрупкого покоя. В центре земли есть пылающее ядро, в телефоне 8 пропущенных, да ещёи авто надо отдать в сервис. Тогда мне было 19. Сейчас 19+ и стрелки часов близились к полудню. Стул был развернут спинкой к морю, что вызывало дикий интерес навстречу идущих. Участникам первой пары были примерно по 35, обычные, средние, граждане. Я запил их коктейлем из клюквы, перги и мёда и продолжил ждать вдохновения, ощущая себя приветствующей королевой на балу у сатаны. Люди шли со всех сторон: многодетные, бездетные и просто люди, держащиеся за руки, наполняли пляж бесплатного моря. Я стал присматриваться глубже, буквально ныряя в состояние и цель встречных глаз. Радостные, немного усталые, опустевшие. Каждая двойка душевных зеркал добавляла специй в мой напиток под зонтиком. Удовлетворив свои собственные глаза женскими формами, я переключился на мужчин. Почему они двигаются так робко? Почему даже нерушимые "альфа-особи" привычный генеральский марш подстраивают под внешний фактор своих самок? Что эта за едва уловимая зависимость и покорность перед незримой силой? Не могли же они все быть немного наркоманами? Я закрыл глаза. Перед внутренним взором продолжали своё обреченное шествие цветные фантомы.

– Их усилия в ожидании награды. Их триумф жаждет признания.

Я обернулся. Рядом со мной, чуть позади, на корточках сидела… Нет, я не стал пронзать взглядом озвучившую мои мысли женщину. В животе расцвела мята и я сделал сверхусилие, чтобы сохранить исходное положение тела и не разлить напиток.

– Смотри. Видишь вот этих, с желтой сумкой.

Голос обратил моё внимание на семейную пару с ребенком. Им было лет по 40. Дитё радостно бежало впереди, следом шла мама и замыкающий отец.

– Ага, я вижу.

– Посмотри, они отлично одеты. Семья явно в достатке.

– Почему мужчина плетется, будто его ведут на поводке?

– А его и так ведут, просто поводок невидимый. Глянь другими глазами. Видишь? По земле течёт яркое теплое повидло от его женщины.

Я собрался внутри головы и выпустил луч внимания в их сторону. Женский голос был прав. Нюх самца четко улавливал энергетический след самки. Он двигался строго по его направлению. Теплое свечение, выходившее из нижней части тела женщины, буквально окутывало верх мужчины – от горла до макушки, покрывая его мышление светящимся шлейфом маточной радиации.

– Можешь не продолжать. Расслабься. Схема идентична для всех кровенаполненных тел и люди не исключение. Изначально задумка была верная. Во времена моногамии и святой Цели это позволяло находить друг друга глазом, вооруженным лишь любовью, и оставаться на связи всё время, пока того требовали обстоятельства.

– А сейчас?

– Ты видишь сам.

– Расскажи сильнее.

Я отхлебнул красного сока вдвое обычного.

– Ты думаешь, что дегенераты, распавшиеся семьи, неустойчивая и агрессивная социальная атмосфера это следствие давления на систему извне?

– Ну да, всякие там мировые заговоры, злодеи.

– Пусть будут. Но им всегда можно отказать в признании и умереть, не впустив в себя скверну. И так было. Но теперь всё иначе. Этот оранжевый невидимый пиздасок взял власть над поступками  мужчин. Их система эмоционального вознаграждения, так или иначе, настроена лишь на одно – порцию маточного тепла от их самки. Вертикальная составляющая атрофирована. Свет духа был замещен кратковременными выбросами гормонов в кровь. Самцы перестали быть и вести. Они выбрали волны.

Порыв ветра ударил в спину и следом за воздушным потоком пришли брызги, смочив лён натуральной солью.

– И что все такие?

– Да. В той или иной мере. А те, кто отрицают – врут. В этом нет ничего плохого. Я повторяю механизм имеет священные корни, но, как обычно, существует риск мутации розы в говно. Использование же этого механизма по назначению, всегда приводит к чуду и созиданию.

Тонким пальцем она нарисовала на песке два круга, соединив их в третьих точках, замкнула ромб.

– Это закон. Когда-то его назвали. Она сделала паузу, то ли от сомнения, то ли от того, что шелковый платок закрыл ей глаза. Закон Юности-Продуктивности. Жизнь расскажет тебе о нём.

Я смотрел в песок и ждал. Её тонкие пальцы заметали контуры озвученной истины и по напряженности воздуха было понятно, что грядет завершающая фраза.

– Применяй свой нюх праведно. Во имя Цели. Волны разбили многих. Мужчина не лёд, чтобы оставаться целым в колебаниях силы. Удовольствие имеет сверхчеловеческие корни. А этим оранжевым повидлом можно отравиться на три жизни вперед. И хоть оно и теплое, смерти в нём от этого не меньше. И да, рожать должны только благословленные.

Помолчав несколько секунд, я резко обернулся, но никого не увидел рядом. Женщина уходила спиной ко мне. Жадным взглядом я пытался рассмотреть детали незнакомки, но ветер был слишком силен, чтобы кричать.

Скорее всего, я уснул или потерял сознание, но посмотрев на часы, я нашел там вечер, а в телефоне 8 пропущенных звонков. Степеннее обычного я собрал вещи и двинулся прочь от человеческих волн, оставляя желанное море позади диалога с не узнанной глазами, но познанной умом женщиной. Добравшись до дома, я увидел, как на пороге стоит хозяин. Он ждал меня у входа.

– Ты где был?

– На пляже.

– На каком?

– Да он один тут.

– Так он закрыт на трое суток со вчерашнего дня. Там охрана везде никого не пускают. штормовое предупреждение же. Для отдыхающих вход закрыт!

Я ответил улыбкой на его слова, хоть и по изнанке моей кожи пробежал холодок. Перед глазами стоял Ромб Закона… И я знал что, где-то уже видел этот знак… Видел… Видел!

Седые вески хозяина дома играли мудростью на южном солнце, видавшая виды кожа отправила меня мысленно к образу моего деда. И тут внутри меня вспыхнул свет! Я мчался на второй этаж к заветной папке. Впервые в жизни я листал бумагу с такой скоростью – вот что значит озарение – в вены будто добавляют присадку, повышающую октановое число, и северное сияние мерещится повсюду, закрывая твой рот и открывая истинный взгляд навстречу небесным истинам. Искомая фигура оказалась во втором разделе грифового документа.

Два вечных начала сливаются в третьей точке. Шакти, свободная от глины участников союза, идет либо на создание объекта реальности, либо возносит сознание к Творцу. Сублимация дарует Юность. Манифестация дарует Продуктивность.

Закон выполняется тогда и только тогда, когда отсутствует прогрев адамической составляющей участников.

Геометрическая форма составлена из 4 центров. Левый центр представляет собой женское начало – энергию, магнетизм. Правый центр – мужское начало, информацию, электричество. Линия между данными центрами значит только то, что они эманируют из единого центра в своем пределе и все же не могут встретиться напрямую. Контакт возможен только в третьей точке. Первый вариант взаимодействия – сублимация. Данный процесс случается, когда шакти не идет на реализацию того или иного проекта (написание книги, создание механизма, основание новой религии или съемки фильма). При этом слияние женского магнетизма и мужского электричества дарует омоложение тел и восстановление сил. Второе место встречи – манифестация. Создание объектов материального мира, а также духовно-интеллектуального наследия цивилизации. Мужчина рисует контур, женщина заливает его красками. Проект всегда отвечает потребностям текущего момента и витка эволюции человечества. Закон выполняется в случае отсутствия доминанты порока (адамическая глина) в телах участников проекта. Наличие интимных связей на стороне, бытовые ссоры, излишнее сексуальное взаимодействие внутри тандема – основные направления выгорания Шакти. Пребывание партнеров в гендерном ядре дарует здоровье и естественность протекания телесных процессов.

Я сидел на кровати и держал в руках кожаную папку с гербом на обложке. Было ощущение, что я укачиваю детеныша мифической двуглавой птицы и он вот вот взлетит и станет новым хозяином мира. Еще бы! Теперь я не сомневаюсь, что наша страна имеет статус сверхдержавы не только благодаря энергии атома и неизбежной баллистики, но и благодаря таким вот ученым-умницам, создавшим эту папку. Я захлопнул документ с неподдельной гордостью за Родину. Внезапный отпуск подходил к завершению и впереди меня ждал сухой и не менее солнечный сентябрьский мегаполис. Работа, будни, нереализованные мечты и скромные желания – та самая жизнь, которой живут обычные люди – люди, у которых нет такой папки. Но у меня она была. И я не смел жить как все. Не смел перед собой, перед авторами и создателями, не смел перед ней.

Золотая ветвь миров

Бывает такая осень, которая позволяет нам людям по-другому понимать вес и смысл золота. Она распределяет его равномерно по лесам и полям, по каждому листочку и колоску, показывая и доказывая синергичность и общедоступность блага. “Только взгляд свой не отдавай скверне, только сердце не заполняй пустотой и я дам тебе потрогать Мону Лизу за коленку” – примерно так я рисовал себе речь девы Осени с трибуны.

Офис давил на психику своим простором. Его было слишком много для меня одного, без Женьки. Процедура перевода средств в фонд была практически завершена. Мне казалось, что последняя воля исполняется правильно и безукоризненно, когда вдруг раздался стук в дверь. Стучали не плотью о дерево, а деревом о дерево. Я нажал кнопку и микролифт приветливо распахнул массив перед гостем.

– Вы?

– Я.

– Зачем?

– За беседой.

Моему удивлению не было предела. Тот самый 100 летний юноша в пончо наполнял воздух моего кабинета потрясающим букетом терпкого аромата мужественности и власти.

Он не стал садиться, и какая-то сила вынудила меня принять стоячее положение. Вежливость наверно. А может, он так давил мне на психику, что сработала интуиция – в случае чего – прыгать в окно. От гостя пахло хищником.

– Видите ли, Роман, я вынужден огорчить вас, но создание фонда по раскрытию потенциала не самая лучшая идея. Вам придется свернуть эту программу.

– С чем это связано?

– Я позволю себе не повторять того, что уже было сказано.

До меня в миг дошло мурашками по коже что голос, который мне снился в самолете принадлежал моему гостю.

– Как вам это удалось?

– Также как и Марии удалось найти вас, мне удалось передать вам слова, хозяином которых я не являюсь. Когда начнете мстить, учитывайте это.

Он развернулся и стремительно покинул помещение, оставив меня с открытым ртом и сжатым хрусталем стакана минеральной воды в руке. Я отвернулся от двери в направлении окна, как вдруг что-то звякнуло позади меня, заставив тело вскрикнуть и молниеносно развернуться обратно к выходу.

– Золотую Ветвь Миров невозможно создать заново. В неё можно только войти.

То ли это металлическая ветвь говорила, то ли снова в мою голову кто-то залез. На моем столе мерцала желтоватым светом фигурка, напоминающая ветку пальмы. Я, было, бросился к ней, но в ту же секунду отпрянул от неведомой вещицы. В следующее мгновение я мчался в лабораторию к своему китайскому другу. Химик от бога. Говорят, он мог на ощупь определять пробу драгоценных металлов. К тому же, у меня просто не было никого другого, кто смог бы принять меня в 7 утра в воскресение.

– Чжень, привет это Роман, ты спишь?

Из домофона раздался восточный неискренний смех и приятный бархат голоса:

– Со вчерашней ночи жду тебя друг мой, проходи.

Мелодичный писк электронного замка я дослушивал, мчась по лестнице к разгадке.

– Чай не предлагать верно? Лучше помочь сделать спектральный анализ, не так ли?

– Чжень, ты мое восточное солнце, спасай! Скажи мне все, что можно и нельзя об этой штуковине.

Смуглые пальцы с интересом приняли загадочную безделушку. В моменты, когда я приносил ему что-то подобное, его одолевал приступ аутизма – окружающее переставало иметь для него вообще какое-либо значение. Человек нырял в металл всеми своими нейронами. Время шло. Он молчал. Когда его сопение окончательно вывело меня из себя, я не выдержал:

– Ну что ты мучаешь меня, говори уже!

– Прибор не фиксирует элементы известной периодической таблицы.

– А твои пальцы?

Он улыбнулся, не отводя глаз от кусочка тайны в виде пальмы.

– Знаешь, однажды мне приносили украшение на анализ и оценку стоимости. Нечто вроде ожерелья или воротника. Было у них там определенное украшение для самых главных. Говорят, что даже фараонам оно не полагалось. Лишь жрецам. И сделано оно было из вещества под названием Иропия. Нечто вроде материального проявления высшей духовной силы. Божий метал с неизученными свойствами. Есть мнение, что встречалась жидкая форма и порошковая.

– Такая? – я достал из внутреннего кармана куртки бутылочку янтарного цвета.

Мастер осторожно положил ветку на белый бархат и посмотрел в мою сторону.

– Что это?

– Ты сказал Иропия?

– Да.

– Это она.

– Откуда она у тебя? Черт возьми, откуда у тебя и она и эта ветка?

– Чжень, скажем так, порой судьба испытывает нас. Двор денежных менял это не последнее испытание. Есть барьеры куда круче. За одним из таких барьеров мне его и вручили.

–Поразительно. Этих элементов не существует в природе! Каким образом они попали к тебе?

Я не знал, что ему ответить, но слова пришли сами. Походив по комнате, то ли собирая синтаксическую мозаику, то ли просто ради важности, я многозначительно оперся на спектрограф и сказал:

– Судьба находит сама.

Китаец стоял, молча соглашаясь со мной, а я, уходя, знал, что подарить ему на новый год.

– А что мне делать с пальмой?

– Дарю друг мой!

Металл в его руках получит намного более великую судьбу, чем в моих, потерявшись где-нибудь в кармане. Меня же интересовал только живой и теплый смысл выражения Золотая Ветвь Миров.

С каждым разом я всё смелее открывал папку с секретом геополитического совершенства и исторического бессмертия внутри. Глаз вполне уверенно чувствовал себя среди схем, рисунков, печатей и прочей атрибутики оккультно-мистического характера, направленной на пробуждение зверино-духовной доминации над себе подобными. Всё-таки, кто бы что ни говорил, мир держится на войне и будет существовать пока война интересна каждому из Трёх Неспящих. По крайней мере, так заявлял документ под грифом. По лицу пробежала надменная улыбка – Золотая Ветвь Миров страница 66. Пальцы с яростью спринтера побежали по бумажным дюнам – 12, 43, 65, 68. Стоп. А где нужная страница? Вырвана! Черт ее дери! Может именно он и вырвал? И что теперь? Мертвые языки на спинах женщин, несуществующий металл, отлитый в пальму, бутылки с духовным золотом, меняющим клеточный гомеостаз… Кто пояснит мне что происходит и зачем и почему со мной?

–Дед, как же ты нужен сейчас.

Голова повисла под собственным весом. Не было настроения держать ее гордо над волнами судьбы. Я понимал, что даже, обладая такими документами, я бессилен в одиночку. След вел к Академии 17.22.

В полдень, тихий центр города был забит машинами до отказа. Черная железная масса, обрамленная хромированными линиями и мигалками, выдавала статус пассажиров с вываливающимися из кожаных интерьеров животами. Но приезжали в этот сектор и крайне спортивного вида люди – работники интересующего меня учреждения. Проникнуть за ложно-скромные серые двери у меня не было ни шанса, ни предлога. Я внук ныне усопшего деда и моё имя ничего не значит для каменных лиц, как охраны, так и руководства. Капая слюной томящего желания на руль и сидение я не заметил, как солнце упало за соседнее здание. Говорят, тьма помогает героям. А кто я, как не герой? Да и здания стоят настолько близко, что… Ладони вспотели. Странное всё-таки существо человек – в любой спорной ситуации исходит на влагу. – Хорошо, что не на более твердые выделения, – с улыбкой сказал я вслух, выходя из авто. Проходящая мимо мамочка с коляской понимающе улыбнулась, наивно полгая, что я сочувствую ее будням. Будучи дипломатом, я кивнул в ответ и двинулся в сторону соседнего дома. Оказалось, это было обычное здание без охраны и сигнализации. Спокойно поднявшись на последний этаж, я с удивлением заметил, что дверь на чердак гостеприимна не менее, чем парадная. Боялся я все-таки и темноты и высоты, но цель оправдывала средства. Ветер приветствовал меня легким ударом, заставив застегнуть пиджак и поднять воротник. Подойдя к самому краю крыши, я оценивал сверхвозможности своих ног для доставки тела на крышу соседней постройки. Что-то мне говорило, что их может не хватить. Возможностей этих. Знаете, есть такое понятие “прыжок веры”, это когда человек шагает в пропасть, полагаясь на что-то свыше и, держа подбородок не ниже параллели с землей, фокусируется на предельном горизонте святой Цели. Я разбежался и, естественно, первым делом опустил голову, оценивая, быстро ли я умру в случае недолета. Удар о поверхность крыши оказался сильнее, чем я думал и выбил из меня глухой короткий крик. Последний раз такие маневры я совершал лет 20 назад, когда убегал с друзьями от охраны полуразрушенного кирпичного завода номер 6 в городе с запахом фенола и кедра.

– Похоже, еще и в птичий помёт вляпался. Ну что ж, да поможет мне его сила открыть дверь чердака!

Дверь поддалась не то чтобы давлению руки, а давлению взгляда. – Сегодня что, ночь музеев? А может, все тот же ветер, встретивший меня мгновение назад, сдвинул деревянное ветшающее полотно. Вот не понимаю одного, неужели никто не подозревает, что в здание такого уровня никто не захочет проникнуть с крыши. Совковая самоуверенность. Прощаю им.

Тайну коридоров смиренно хранил приглушенный свет. Звук шагов поглощали красные дорожки. Я помнил примерный план здания и самое печальное, что мне нужно было пройти его от крыши до подвала. Архив Академии находился именно там – под землей, вдали от атмосферы человеческих страстей, мнимых бед и кратковременного счастья. Я шел так, как не ходят те, кто проникает тайком. Мой аллюр был очерчен той самой высшей целью и подбородок был параллелен горизонту. Не было ни страха того, что меня заметят, ни заботы о том как выбираться отсюда, ведь явно никто не захочет выпускать меня через парадный вход. Не составило большого труда проскользнуть мимо шахматистов с пистолетами на первом этаже. Я спускался тише обычного, поскольку боялся того, что не все охранники разделяют страсть к игре королей и кто-то, так или иначе, мог обходить коридоры имперской кузницы гениев. Воздух в подвале оказался на редкость свежим и сухим. Наверняка это было сделано для сохранения манускриптов и всяких там мумий. Всё оказалось также просто, как и на крыше – в конце коридора было открыто небольшое окно. – Да, что-то я слишком предаюсь фантазии, в конце концов, я не в Ватикане. Пройдя чуть дальше, я понял, что поспешил с выводами о безалаберности хозяев этого здания. Передо мной предстала дверь, за которой по моему впечатлению хранилось донорское сердце для вождя и золотой запас для страны. Монументальное сооружение ужасающее своей надменной нерушимостью. Я стоял не дыша, пока глаз не привлек пульт размером с калькулятор, висящий в воздухе на тонком жгуте, справа от входа кощеев сейф. Понимая, что неверный код поднимет вой сирен или хотя бы шахматистов оторвет от доски судеб, я начал осознавать тщетность моего предприятия. Шаги! Неужели охрана… Мужские голоса что-то обсуждали сквозь смех. Другого было не предопределено – отряд двигался в мою сторону. – Ну, вот и всё.

Я, было, ринулся к окну, но нет, не пролезу. Тонко игольное ушко, а плечи слишком широки. Сначала нос поймал манящий аромат знакомого парфюма и лишь спустя секунду мой локоть подхватила уже знакомая тонкая рука.

– Быстрее. Идём!

Тонкие пальцы с красными ногтями стучали по кнопкам пульта. Дверь открылась внутрь и мы проскользнули в едва появившуюся щель между броней металла и бетоном класса B80.

Она толкнула меня в кресло, уперла руки в свою талию, а глаза в мой правый глаз.

– Я слушаю, – молча сказала она.

Я открывал рот как рыба, но слова не выходили. Просто потому, что в голове не было порождающих речь мыслей. Тишину нарушил ее шепот рядом с тем же ухом, через которое она пыталась попробовать на вкус мои мозги:

–Кормил голубей на крыше, да? И случайно оказался в самом охраняемом объекте города.

Попробовав вкус крови своей треснутой губы, я не растерялся:

– Ну, не так уж он и охраняется раз я здесь.

– Не время для гордыни.

– А ты как здесь оказалась?

– У меня есть допуск да будет тебе известно. И, между прочим, я видела тебя в тот день когда ты приходил к деду. А еще, если бы ты был более внимателен, ты бы заметил мою машину позади твоей, но ты был увлечен киванием женщине с коляской и поэтому я задаю тебе вопросы, а не ты мне. Итак, зачем ты здесь?

Я не знал, можно ли было ей доверять, но она спасла меня от охраны и у меня не было другого выбора, кроме как сказать правду. Про версию о кормлении голубей она бы не поверила.

– Ищу вырванную страницу. Там дается пояснение о Золотой Ветви Миров. Мне нужно понять, что это, потому что приходил твой бородатый шеф и оставил мне одну штуковину сделанную непонятно из чего. А еще он запретил мне работать по направлению фонда раскрытия потенциала. И я хочу знать почему. Вот.

– Всё?

– Всё.

Она освободила свою талию от тисков лозопобдных пальцев и позволила огню стекать ручьями прямо в пол спецхрана. Но поскольку помещение было изолировано от электромагнитных волн, у меня было ощущение, что фейерверк отражается и рикошетом освещает всю комнату искрами вечного костра.

– Да прекрати ты смотреть как завороженный. Надо думать, как выбираться отсюда, а ты всё зайчики солнечные ловишь.

– Знаешь, в темном мире, порой, это очень увлекательное и единственно верное занятие

– Ладно, сделаем так, я представлю тебя на выходе как своего переводчика. Выйдем как ни в чем не бывало. Главное улыбайся.

– Стоп стоп стоп. Я пришел сюда, не чтобы уйти через парадный выход с женщиной в обнимку. Мне нужен ответ на мой вопрос!

– Через 5 минут заканчивается последнее окно допуска для работы с документами. Тех, кто задержался, ждет допрос. Ты этого хочешь?

– Мне терять нечего Мария. Говори все что знаешь и уходим.

– Ты не овен случайно?

– Близнецы. А ты рыба, а все рыба говорливые, так что делай, что звездами предписано. Я слушаю.

– Страницу, которую ты ищешь, вырвала я. И я велела передать тебе папку. Мы работали все вместе в одном отделе над одним проектом. Женщина, которая приходила тогда ночью, ее послала я.

–Я могу увидеть эту страницу?

– Позже. Время не ждет, мы должны спешить.

Дверь бесшумно открылась. Коридор был пуст, но предстояло миновать пост охраны на входе. И даже, несмотря на шахматы, эти парни могли дать мне фору в боевых навыках и в случае чего явно изменить направление вечера. Уверенный шаг двух пар ног нескромно нарушал нависшую тишину.

– Ты знаешь какой-нибудь редкий язык кроме сензара?

– Только английский.

– Понятно. Тогда просто молчи, когда мы будем проходить мимо них, я всё сделаю сама.

Ребята, заметив приближающихся особо трудолюбивых работников, поднялись со своих мест:

– Добрый вечер, господа, задерживаетесь. Не порядок, – обращался к нам один из представителей Ларца.

Меня разбил приступ гомерического хохота, то ли от страха, то ли от эйфории, я подошел к нему и в глаза сказал:

– Двое из ларца одинаковых с лица! – повернулся к спутнице и добавил уже шепотом –беги!

Ударив по кнопке, женщина рванулась к двери. Не став испытывать судьбу на прочность я испытал свой лоб. Удар пришелся непосредственно в переносицу. Человек упал, брызгая кровью на пол. Навстречу мне вышел человек вдвое больше меня. Не думая, я бросился к нему в ноги и дернул на себя две ступни. Йети рухнул навзничь. Я перепрыгнул исполина и помчался следом за ней. Она подхватила меня при слете с крыльца и получилось так, что я прямиком рухнул в салон авто. V-образная английская восьмерка, не щадя резину, выплюнула нас гиперпространство. Я кое-как успел подобрать ноги и захлопнуть дверь.

– И чего теперь будет с нами?

– Не знаю, скорее всего, сначала проверят Архив на пропажу документов, а потом объявят нас в розыск по внутренним каналам. И, как ты понимаешь, эти самые каналы работают намного эффективнее официальных.

– Но мы ж ничего не взяли!

– Мы посягнули на систему. На идеологию. Такого Центр не прощает.

– А ты почему ввязалась в это всё? Ведь ты могла спокойно сдать меня охране и курить свои сигары у шкатулки с изумрудами!

– Видишь ли, та самая папка не должна была попадать к тебе в руки. Изначально Центр вообще хотел поставить крест на проекте Кали Огня. Ты считаешь, что твой дед, приседавший со штангой под 100 кг в 80 лет и бегающий марафон, умер случайно?

– Ты намекаешь, что Центр подарил ему свободу от тела?

– Я лично знала человека, который занимался, скажем так, освобождением твоего предка.

– Знала?

– Знала. Теперь его самого нет в живых. Но это не главное. Главное, какие планы Центр имеет на тебя.

– И какие же?

– Пока не знаю. Но все, кто видел Дерево Мнимого Греха, не прожил дольше года. Это своего рода подарок Центра человеку, которого собираются стереть. Поверь, не каждому дается возможность осознать реалистичность своей любви. Для большинства это лишь страсть и скоротечная мечта, завершающаяся разводом или смертью. Увидев человека, который дорог твоему сердцу как плод того дерева, ты встретишь его в следующий раз, когда родишься вновь. Это, пожалуй, высший дар, который способен принять земной человек – дар Узнавания. Я не думала, что он поведет тебя к Дереву. Если бы знала, никогда не втянула тебя в это. После того визита я глаз с тебя не сводила, поскольку считаю себя ответственной за происходящее.

– Что я такого сделал, что помешал Центру?

– Могу предположить, что Центр хочет аннулировать лишь еще один очаг наивности и на этот раз в твоем лице. Ты хотел быть мессией и выдать информацию толпе. Осознай две простые вещи – мессией не становятся по своему желанию. На эту позицию назначают. И второе – нельзя бросать дрожжи в несоответствующее этим дрожжам тесто. Пойми, папка даёт свободу от Зова. И такой побег можно совершить только в одиночку. Она предназначалась тебе, как единственному потомку твоего деда. У тебя кровь готова закипеть, понимаешь ты это или нет? А людей, если снять с ошейника, они покусают друг друга! Ты хотел перекрасить мир? Запомни мир уже стоит на радуге и ее спектр в корректировке не нуждается. Особенно со стороны людей. Скольких распяли за попытку сделать счастье глобальным? Ты хочешь быть следующим? Все люди мнят себя героями, пока не ощутят вес забиваемых в тело гвоздей. Папка это ключ от двери, куда проходят по одному. Беги сам!

– Знать бы от кого и куда.

– Мой шеф представитель Смотрящих за Рисунком. Так Их называют в стенах Организации. Они корректируют причинно-следственные связи реальности и следят за соблюдением непищевых законов.

– Каких законов?

– Законов, не ограниченных интересами желудка и яиц всей цивилизации, Роман.

Автомобиль остановился. Подружившийся с наступившей ночью переулок был жаден до фонарей, не давая глазам охватить геометрию окружающего нас пространства.

–Странно. Обычно с освещением проблем не возникало, – освобождая себя от необходимого давления ремня безопасности, тревожно подметила она.

Я неуверенно потянулся к дверной ручке, чтобы хоть как-то осмотреться снаружи.

– Сиди смирно.

– Что-то не так?

– Видишь тот фургон в кустах?

– Нет.

– Присмотрись.

– Не вижу все равно. Это что за нами?

– Я знаю все машины, которые паркуются здесь. Вряд ли фургон без номеров привез чьих-то детей из садика как раз в ночь проникновения в Архив конторы. Теперь Центр нас не отпустит просто так.

– Что будем делать?

– Для начала сменим машину. Эту знают как облупленную, да и наверняка в ней маяк. Она же служебная.

Она включила заднюю передачу и проехала метра три.

– Перелазь назад и подними заднее сидение.

Дав трезвую оценку ситуации и блеску ее глаз, я, не задавая лишних вопросов, сделал, как она велела. Перед моим взором предстал тротуар и край канализационного люка. Я понял ее план.

– Сдай еще чуть назад.

– Так?

– Да.

– Сможешь открыть?

– Ну, вариантов то нет, значит смогу.

Люк подался с третьего раза. Видимо редко открывали.

– Черт, Маш вот чего чего, а по сточным коллекторам в костюме я точно не бродил.

– Не поверишь, мой наряд тоже прежде не имел такой возможности.

Спустившись первым, я попытался поддержать ее, но женское тело отреагировало самостоятельностью.

– Куда ведет этот туннель?

– Ко мне в гараж.

– Ты что сама прорыла его?

– И снова не поверишь. Сама.

Мы оказались в темном сухом помещении. Рубильник позволил глазам оценить интерьер, пролив свет на гладкие бежевые стены и потолок. Гараж походил больше на идеально убранную комнату с полом из темного гранита, без намека на эксплуатацию живыми организмами. Ни ящика для инструмента, ни канистр с маслом, даже комплекта зимней резины здесь не было. Ядром пространства оказался автомобиль под космически-черным чехлом без опознавательных знаков

– Как думаешь что под ним?

– Понятия не имею.

– Предположи хотя бы.

– Слушай, мне кажется не самое лучшее время для викторины.

– Отвечай или никуда не поедем.

Она не оставила мне шанса и первое что пришло мне в голову был Лексус. А на чем еще может ездить женщина с наколотым на взъеме стопы револьвером?

Моя версия напоролась на приглушенный высокомерный смех, полный самодовольства.

– Снимай, – на выдохе шепотом сказала она и ее зубы поймали ноготь указательного пальца правой руки.

Её взгляд намекал на предвкушение триумфа. Я сделал шаг по направлению к темной материи, скрывающей еще одну тайну сегодняшнего вечера. По мере оголения металлического остова мой пульс подходил к красной зоне. Передо мной стоял Mercedes W201 в смертельно редкой комплектации EVO2.

– Садись за руль. Я познакомлю вас.

Не дожидаясь повторных приглашений я нырнул в тесный, но уютный бэйби-бенц.

– Не задавай вопросов. Достался по наследству.

– Как мне папка судьбы от деда?

Она не ответила. Ворота гаража с грацией дворецкого бесшумно поднялись вверх. Ночная тишина по-прежнему кутала улицу в своё неотвратимое одеяло страха и свободы.

– Ну что, с богом.

– С каким из четырех, Ром?

Я посчитал ее вопрос риторическим и выпустил гоночный болид из железобетонного плена конюшни. Лаку нечего было отражать – уличные фонари так и не зажглись, но это было нам только на руку, – двум сбегающим от неведомого и могущественного врага.

– Езжай спокойно, но смотри, чтобы не было хвоста. Почуешь что-то неладное, дави до упора – если догонят, пощады не будет.

Руки инстинктивно сжали руль крепче обычного, я оценил показания приборов – всё было в норме.

– Интересная схема переключения передач – первая назад.

– Да, это инженерное наследие DTM, чтоб не перепутать на треке.

–Слушай, пока едем, может, всё-таки расскажешь про ветвь миров?

– Золотую-то…?

– Ну да.

Она погрузилась в молчание и отвернулась от меня. Вереница безразличных огоньков ночного города выступала ее собеседником в немом диалоге. Так мы проехали несколько кварталов.

– Останови здесь.

Мы подъехали к набережной. Вокруг не было ни души.

– Пойдем к воде. Она облегчит понимание.

Я заглушил мотор и мы двинулись по направлению к уютной площади с множеством скамеек и клумб. Подойдя вплотную к резному ограждению пешеходной зоны, она заглянула мне в глаза и в момент, когда слова должны были пролить свет на суть происходящего, я услышал звук приближающихся автомобилей. Два микроавтобуса мчались к нашему автомобилю с обеих сторон. Она сделала шаг вперед, рукой отодвигая меня за свою хрупкую спину.

– Это за нами? – шепотом достаточной громкости задал я лишний вопрос.

– Да друг мой. Созерцай могущество Центра.

– Куда бежать теперь?

Она не успела ответить. К нам подошли четверо мужчин в серых костюмах. Меня они не замечали и обратились напрямую к ней:

– Мария, вам лучше проехать с нами.

Когда один из гостей попытался силой взять ее за руку, я дернулся в его сторону, но какая-то внешняя сила поставила меня на колено, при том, что никто из джентльменов не касался меня. Адресованные мышцам мозговые импульсы не получили обратной связи. Я упал на разноцветную плитку, не в силах помочь своей спутнице. Последнее, что я услышал – были её слова:

– Не сопротивляйся, будет хуже.

Я видел, как за её светлыми волосами захлопнулась серая дверь микроавтобуса. Ночь, конечно же, промолчит о том, как была свидетелем похищения человека, поскольку так уж тут принято. Онемение мышц шеи постепенно спадало. Я мог пошевелиться. Крепкие руки взяли меня под мышки и поставили вертикально. Следом за дружеским похлопыванием по моему правому плечу из меня вырвалось:

– Вы?

– Удивлен?

Мои глаза отражались в доброй синеве радужной оболочки бородатого злодея, от которого мы и спасались бегством.

– Присядем.

Он осторожно, с особой заботой сопроводил меня к титульной скамейке, стоявшей в центре площадки. Химия, происходившая в моем теле и сознании, не поддавалась описанию.

– Я пришел тебя убить, ты знаешь об этом? А последние минуты перед смертью обязательно должны быть дружественные, уважительные и максимально чистые. Ты потомок Марка, человека который помог Победить. А значит, заслуживаешь профессиональной смерти и не умрешь как безродная собака, среди злых и равнодушных.

– Что я сделал не так?

Вдруг из-под накидки выскочила та самая белка и прыгнула ко мне на руки.

– Пойми, людям нужно место для рождения, куда бы они смогли приносить свое несовершенство, свои беды и пороки, из жизни в жизнь, оттачивая мастерство и становясь совершенством. Ты же своим порывом посягнул на святое. Ты решил сделать мир лучше и в этом совершенном мире стать мессией. Поверь, у нас есть все средства, чтобы сделать мир идеальным за 36 часов. Ты переваришь три завтрака, а исторический процесс, длящийся десяток миллионов лет, будет полностью переписан. И если бы мы знали, что так будет лучше, давно бы сделали это. Но данный шаг обрушит опоры мироздания. Когда материя зазвучит на ноте духа, всё, что окружает тебя, станет вдруг ненужным. Эволюция закончится. Все причинно-следственные связи вернутся в точку. Логические цепочки лопнут как шарики, и волна от этого хлопка сметет цивилизацию, оставив планету в компании тысячи святых, которые попросту не захотят продолжить род людской, ибо слишком мудры для этого процесса. А этой белке нужен хозяин. И еще очень многим придется стать лучше здесь, на Земле. Неужели ты хочешь лишить всех их шанса одержать победу?

Я начинал осознавать, что человек, который будет через пару минут отнимать у меня жизнь, прав во всём. Он смотрел за горизонт, а я жадно ловил мерцания уголков глаз своего палача, пытаясь прочитать намек на его грядущий шаг.

– Я открою тебе тайну Золотой Ветви. Я показал дерево мнимого греха и позволил увидеть её. Я никогда не делаю двух подарков, но для тебя сделаю исключение.

– Почему?

– Признаюсь, я испытываю к тебе симпатию. Я видел тебя ребенком и играл с тобой, когда тебе не было и пяти. Марк приводил тебя в Центр, хвастался нам. Говорил – “смотрите этот человек изменит мир, потому что он мой внук!” Мне было забавно наблюдать, как он показывал тебе манускрипты. Тебе очень нравилось, особенно цветные схемы по оккультной анатомии человека.

Я ощутил, как слеза прокладывает себе путь по моей щеке, оставляя влажный след детских воспоминаний. Никогда мне не было так спокойно и хорошо как в эти минуты перед концом. Никто никогда не дарил мне такого тепла, которое исходило от этого человека с коротким клинком. Он держал в руках нечто похожее на тибетский ритуальный нож – Пхурбу, только ручка была не то из янтаря, не то из жидкого цветного стекла с тиснением каких-то странных символов.

– Золотая Ветвь находится внутри человека. Вся информация, которая была изложена в документах не более чем метафора, верное толкование которой доступно лишь двоим людям – мне и твоему деду. Он не успел передать тебе очень многое из того что мог и хотел. Золотая Ветвь – это ДНК. Путь, предопределенный для каждого его же собственным духом. Нет более короткого пути к счастью, чем дорога твоего предназначения. Семь миллиардов людских душ пребывают в поиске счастья из жизни в жизнь, так и оставаясь лишь попыткой.

– Почему так происходит?

В седые волосы ударил легкий поток ветра. Он посмотрел в сторону, откуда пришел порыв, а потом на меня и сказал:

– Люди подвержены ветрам. Они до сих пор не научились обращаться с окружающим миром. Душа, рождаясь в человеческом теле, попадает под влияние огромного количества сил и ни одна из них не способствует напоминанию о том, кто же эта душа есть на самом деле. С каждым днем эти силы всё глубже увлекают в свой серый плен изначальную искру, забирая яркость. Однако существует коридор, по которому можно выйти в цвет.

– Любовь?

– Да, но не та, что заканчивается семяизвержением. Существует особый род отношений, выводящий человеческие существа за пределы гендерных однозначностей. Тебе знакомо чувство, когда ты посещаешь семинар какого-то известного человека, например звезды спорта, и в ходе семинара, когда все задают вопросы и очередь доходит до тебя, звезда вдруг прерывает тебя на полуслове и говорит – “молодой человек, а это не вы, случайно, играли вместе со мной в финале кубка?” В одно мгновение твой статус с представителя безликой толпы меняется на равного чемпиону. Тысячи глаз полных интереса и зависти поворачиваются в твою сторону и ты уже вроде и не с ними, как был мгновение назад, а с этим чемпионом. Тебя выбрала некая высшая сила. Бывал ли ты в таких ситуациях?

– Не могу вспомнить. Вообще сложно вспоминать, когда рядом сидит человек, намеревающийся отнять у тебя жизнь.

Он рассмеялся очень тепло и наивно, наполнив последние минуты моей жизни доверием и искренностью.

– Хорошо, я скажу иначе. Представь муравейник. Безликая движущаяся масса однообразных биологических единиц. Никто ничем особо не отличается друг от друга. Рождение, работа, размножение, смерть. Посмотри вокруг. Типично для людского мира, не так ли? Но всё меняется, когда к муравейнику подходит человек и выделяет взглядом одного муравья. От океана отделяется капля, уникальная, сама способная стать океаном.

Он выдержал небольшую паузу и продолжил:

–Нас, людей, тоже выбирают. Только к нашему муравейнику подходят боги. Обычно, ты не можешь говорить с ними по своему желанию. Все эти молитвы, это выдумки неудачников. Боги сами решают с кем и когда говорить. И порой в жизни мужчины появляется женщина, наполняющая его душу настолько, что вместо унылого шепота, направленного в небеса, из мужчины вырывается крик. Крик, который слышен там, откуда приходят Слова. И впервые ему отвечают. Отвечают настолько внятно, что начинает меняться реальность. Поток, озаряющий сознание мужчины идеями и проектами, проносится сквозь серые будни цивилизации, наполняя ее совершенством. Это единственный способ снять тот самый ошейник, коим является теплый свет, на который вы смотрели с моей помощницей на морском берегу.

– Та женщина, с ромбом на спине, ваша коллега?

– Да. Как ты понимаешь, мы вели тебя изначально, чтобы глупостей не наделал. Но ты наделал, поэтому сегодня я пришел, чтобы завершить этот виток судьбы, – он сильнее сжал в руках клинок.

У меня не было сил пропустить сталь меж его ребер, как собственно и стали. А ведь дед всегда говорил мне – “носи с собой нож или ножницы, если уж убить не придется, то красную ленточку ты точно разрежешь”.

– Наверное, вот он – самый тёмный час, – сказал я про себя и вынул из кармана капсулу с иропией и мгновенно влил содержимое в себя.

Красная лента всплыла в моем воображении. Красная лента в её черных волосах. Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. И сейчас, осознавая грядущую гибель, я почему-то не видел ни своих прогулок, ни своих любовниц, ни почетных грамот, ни номера 7-значного счёта. Предсмертный холст не был отмечен присутствием друзей и врагов, побед и поражений. Лишь северное лето ласкало красный шелковый ручей в девИчьих волосах. Я закрыл глаза. Дальнейшее напряжение воли привело к тому, что образы осыпались как шелуха, обнажая подлинную картину реальности – потоки огненной силы, текущие со звезд. Я буквально растворялся в созерцаемом. Пылающий гнев лавины плазменного интеллекта похищал мою целостность, мою картину жизни. Всё, чем я считал себя, сметалось ветром счастья и высшего блага, которое не может найти эквивалента в земной реальности. Я видел, как Огонь рождал небесные сферы, остывая в планетах и раскаляясь внутри солнц. Я знал бога по имени. И это имя – Я.

Оранжевый.

Зная, что не умер, я не спешил открывать глаза. Носом, ушами, кожей и невидимостью других органов контакта, я пытался осознать окружающее меня пространство. Голова лежала на чем-то мягком, остальное тело явно не получило соответствующей роскоши. Бинауральные рецепторы уловили близлежащий водоём. Слабая волна гоняла чаек.

–Интересно, а в раю есть вода?

–Не знаю, не был.

Оказывается, я задал вопрос вслух и мне ответил мужской голос. Веки инстинктивно поднялись. На меня смотрели всё те же голубые добрые глаза седовласого мужчины. Головой я лежал у него на коленях, тело же располагалось вдоль скамейки. Я дернулся вверх, но уперся в силу его руки.

– Тебе надо отдохнуть. Ты видел Иное.

– Ты не убил меня?

– Нет.

В ответе прозвучала нота уважения и едва уловимый аромат оправдавшихся надежд. Глядя куда-то вдаль, он продолжил:

– Человека, который сам себя готов убить, убивать необязательно. Твой поступок говорит о том, что ты способен к пониманию и доблести. Ты выпил содержимое, не имея представления о последствиях, и сделал это не потому, что боялся меня. Ты хотел понять. Добраться до сути. До ядра. И ты достиг цели, рискнув всем.

Я вспомнил студенческие годы и то самое чувство, когда ты сдал экзамен на достойную оценку. Внутри было тихо, уверенно и безразлично. Меня даже не волновало, что будет дальше. Я дышал моментом, заполняя легкие скромным триумфом мнимого понимания происходящего.

– Теперь до тебя дошло, что мир идеален?

– То, что красив без меры, да. Но если он идеален, почему я чувствую что еще не всё? Что есть еще что-то, что я не полон, не завершен…

Он осторожно приподнял мою голову, встал и подложил под неё свой шарф.

– Осталось услышать благоухание молока, друг мой.

Я не пошёл следом за ним, а он уходил так стремительно, что я не чувствовал в этом нужды. Я лежал, глядя в легкость рассветного неба и мне не было стыдно показать богу свои глаза. По крайней мере, сегодня был единственный день в моей жизни, когда я был точно уверен, что живу. Хотя нет, вру. Был еще один. Тело рванулось вверх.

Утро вступало в свои права, щедро разливая по набережнойпоследние капли умирающего осеннего солнца. Я шёл быстрее обычного, чтобы хоть как-то согреться. Как ни странно автомобиль никуда не делся и ждал меня, будто элегантный смокинг своего хозяина. Давление в артериях мегаполиса еще не успело подняться до пика, и я спокойно двинулся по направлению к дому. Подъезжая, я нажал кнопку пульта, нарушив покой кованых ворот. Они открывались медленнее, чем обычно, будто давая понять, что обиделись на хозяина из-за долгого отсутствия. Еще месяц назад я был четко уверен в том, что жизнь моя завершится подвигом глобального масштаба, теперь же я осознал полную локальность счастья. Не бывает так, что весь мир становится бархатным и мягким. Как оказалось, проще надеть тапочки личного просветления, чем выстилать коврами триумфа мироздание в целом.

Я сидел на диване перед камином в компании тишины и судьбоносной папки. Комнату заливало солнце и сердце хотело биться правдивее. Больше двух десятков лет я прожил в вечном поиске ответа на вопрос который задал сам себе, еще будучи ребенком и теперь я его получил. Единый организм цивилизации, частицей которого я являлся, функционировал исправно миллионы лет. Да случались и головные боли, и ушибы и растяжения, но это неизбежные спутники жизни. Человек не в праве менять непищевые законы поколений. Система звучит совершенством момента. Всё что мы можем делать – правильно слушать и собирать мозаику собственной судьбы. Но что делать, если не хватает последнего, завершающего стеклышка – элемента, который позволит тебе перестать просить богов о лучшей жизни, слезть с иглы воспоминаний. А ведь она была так рядом…

Глубокое философское дыхание прервал дверной звонок. Я всегда боялся внезапных гостей, ожидая плохого известия или каких-то проблем, требующих оперативного решения. Но сегодня страх и лень отпустили свои тугие клешни, и я с внутренней улыбкой встал с дивана. В дверях стояла рыжеволосая женщина, ставшая однажды моей провожатой. В руках она держала дорожное портмоне темно-синего цвета.

– Я сделала всё, как ты сказал. С сигнализацией проблем не было. Надеюсь с домом всё в порядке?

Когда я оставил ее одну в своем доме – незнакомку, имени которой даже не знал, я был уверен, что все будет хорошо, даже не смотря на то, что она носила шубу чуть ли не на голое тело. Так и оказалось.

– Пройдешь?

– Нет, я на секунду.

Она протянула мне кожаный аксессуар, молча развернулась и двинулась к ожидающей у ворот машине, на этот раз намного более живой, без спецномеров и проблескового маяка.

– Что здесь?

– Не здесь, а там, – с улыбкой, чуть развернувшись в мою сторону, ответила гостья.

Я открыл портмоне. Прямоугольная бумага сверкнула номером рейса . У меня было шесть часов до вылета в родной город, город, где я впервые увидел красный шелк в черных волосах того самого недостающего элемента моей мозаики.

Хорошо прилетать в места, которые были твоим домом когда-то. Ты любишь их не в ответ. И не ждешь взаимности. Они просто дороги тебе как факт бытия, как доказательство твоего существования на земле. Ты был здесь. И этот бетон, асфальт, пепел заводов, руины минувшей эпохи и новорожденная архитектура, все они – фотографии из альбома твоего путешествия. Я взял такси до знакомого адреса и попросил водителя не спешить, но, как бы он не старался быть степенным, через 35 минут мы были на месте. Я рассчитался, но попросил его подождать меня несколько минут. Походкой, голодной до воспоминаний, я двинулся по маршруту своих былых побед и поражений. Не знаю, может только у меня по низу живота пробегают легкие спазмы при виде двора, в котором ты вырос, деревьев, под которыми прятался от грибных дождей, окон из которых кричали тебе и в которые махал рукой сам. Баскетбольная площадка около дома в пятничное утро была пуста, лишь листва прятала тот самый асфальт, о который, бывало, рассекал колени. Поставив сначала одну ногу потом другую, я постепенно давал телу привыкнуть к накатывающей волне эмоций, сжимающих не только сердце. Морозный воздух поздней сибирской осени покалывал легкие, и я понял, что ответ на мучающий меня вопрос не спас меня от поиска. Поиск всегда был направлен совсем на другое. И он прекращался дважды в моей жизни – в моменты, когда она была рядом. Тогда в конце 90х, судьба развела наши дороги и спустя годы соединила вновь. Но теперь, время не сделает нас ближе, не подарит шанс. Капля надежды на то, что где-то случайно в аэропорту я увижу те самые глаза, освободившие меня от поиска, испарилась с ее смертью.

В углу площадки я заметил потертый дежурный мяч. Пальцы ощутили грубый каучук, впитавший силу и мастерство рук не одного десятка талантливых ребят. Других здесь и не было. Удар, еще, еще удар – это был хороший мяч. Я подошел к линии, подкрутил его, ласково положил на ладонь и занес для броска. Кисть по старой памяти технично изогнулась в завершающей дуге, но удар о переднюю душку кольца заставил меня опустить голову. Мимо. Еще попытка. И еще с точки под 45 градусов. Промах. Мне не хватало чего-то. Техники? Тренировки? Нет. Мне не хватало её. Той, с которой я перестал промахиваться, в тот далекий день северного лета. Ту, которой я показал черепаху, на которой покоится вселенная. Еще бросок! Мимо.

– Последний бросок, – тихо сказал я сам себе.

Я выдохнул, завел руку над головой, собрал электрический импульс и пустил его по сухожилиям в кисть.

– Играй для меня.

Точно также как и 15 лет назад, я стоял спиной к прозвучавшему голосу. Рука запустила оранжевый шар в свободный полет, и в наивысшей точке траектории он слился с Солнцем, на мгновение став центральной звездой. Не дождавшись пока он коснется кольца, я обернулся. Передо мной стояла она. Я не видел и не слышал ничего кроме её глаз. Будто громкость окружающего мира убавили до нуля и приостановили ход видимой истории. Жаркая тьма ее глаз наполняла мое тело потоком неиспытанной красоты, казалось, я перестаю существовать, настолько объемлющее и завершающее чувство накрывало мое сознание своей неизбежностью.

– Ты попал, – она показала на кольцо, оставшееся за моей спиной.

Но сейчас меня волновало совершенно не это. Я не мог говорить. Да и смотреть получалось с трудом. Всем своим телом я видел ее. Ощущал биение жизни внутри ее клеток. Я созерцал организм, ставший вдруг живым из небытия, словно мою память поцеловало небо, освободив её от посмертного сна. Я не хотел ее обнять или поцеловать. Я не хотел ее как женщину. Я знал ее как часть себя. Как организм с единым кровообращением. Как родину, во имя которой мужчина побеждает всё. Я стоял перед ней абсолютно честно и беззащитно, не зная с чего начать, ведь я был уверен, что всё уже кончилось. Её хрупкий силуэт в черном деловом костюме свободного кроя, поверх которого развивался шерстяной шарф, с искусно-вышитыми тюльпанами, убеждал меня в обратном. Она подошла, положив руки на шею, уперлась головой мне в грудь. Я смотрел выше ее головы. Неважно, что было уготовано для нас там, за горизонтом, я знал, что смогу всё. Я обнял ее, и мои губы коснулись пыльной головы. Я точно знал что слышу. Слышу этот аромат, никогда прежде не встречавшийся в реальном мире, лишь изредка появлявшийся во снах полнолуний как память о магичном наследии человечества. Не знаю, сколько мы простояли так, чувство времени не беспокоило момент, но падающее солнце напомнило холодом, что пора идти.

Двигаясь к машине, мы не держались за руки во имя любви. Мы не смотрели друг на друга. И я не спрашивал, почему и как она восстала из мертвых, хотя текст сообщения о крушении частного борта и отсутствии выживших до сих пор стоял у меня перед глазами. Формацией двуглавого орла мы двигались навстречу судьбе, какой бы ужасающе-чудесной она ни была. Мы были созданы, чтобы продолжаться.

–Поедем на моей. Отпусти таксиста.

Без лишних слов я заплатил человеку двойную норму за ожидание и двинулся вслед за ней. Она завернула прежде, чем я успел догнать ее. Из-за угла здания торчала оранжевая морда экспедиционного внедорожника. Её не было ни рядом с автомобилем, ни за рулем. Я почуял неладное – а вдруг судьба вновь решила наградить меня мгновением смысла, за которым последует вечность пустоты? Я окликнул ее по имени. Морозный воздух сделал вид, что ничего не знает о ней. Обойдя машину и прокричав в каждую сторону света ее имя, я сел у заднего правого колеса Ленд-Ровера. Надежда покидала меня с каждым выдохом теплого воздуха. Отрылась задняя правая дверь:

– Ты всегда искал меня не в том месте. Садись за руль.

– Стерва.

– Вредина. Так мне больше нравится. Или ты забыл, что всегда возишь меня на пассажирском?

Я прыгнул в авто и дал ключ на старт. Дизель смиренно заурчал, наполняя пространство гармонией. Подвеска поднялась в рабочее положение, мы двинулись.

– Слушай, я обещал одному человеку, что обязательно вернусь. Нам нужно посетить его прямо сейчас.

– Обещал, значит едем.

– Сутки пути, выдержишь?

– Я выдержала неделю в джунглях с ножом, тремя спичками и фляжкой воды. Едем!

Мы подъехали на рассвете. Пустой заброшенный аэродром встретил нас тусклым огоньком в окне диспетчерской. Тот, к кому мы ехали, был явно на месте.

– Останься в машине, Вик. Я позову тебя.

Она поставила ногу обратно и захлопнула дверь. Я пересек периметр некогда стратегического, а ныне честного объекта и ко мне навстречу вышел тот самый механик. Мы пожали руки. Он молчал. Молчал и я. Так прошло несколько минут.

– Я обещал вернуться.

– Я ждал. Знал, что ты придешь.

– У меня есть сюрприз для тебя.

– Неужели новый самолёт?

– Нет, но крылья у тебя явно вырастут. Стой здесь, никуда не уходи.

Я помчался к машине и, только она появилась в поле зрения, дал знак рукой. Мы шли ему навстречу и я знал, что этот рассвет будет особенно ярким. Я остался чуть позади, пропустив ее вперед. Когда они сблизились на расстояние взгляда, я думал, она бросится ему на шею или что-то подобное. Но нет. Рукопожатия было достаточно. Он начал рассказывать ей о каких-то новых двигателях, о турбинах, об улучшенных системах топливоподачи, которые он разработал в ее отсутствие. Она впитывала инженерные тезисы влажными глазами и думала о другом. Солнце поднималось всё выше, а с ним поднимался и пар от взлётной полосы. Они шли на восток. Я остался стоять на месте, потому что знал, что в каждом мужчине она искала своего отца, того самого волка из картины над кроватью, который оставил ее в 3 года. И в этом пожилом авиамеханике звучало желанное эхо. Им было хорошо вдвоём. Они начали теряться в лучах восходящей звезды.

Шум работающего неподалеку авиационного двигателя не позволил мне заметить подъехавший сзади автомобиль. Я не услышал и как человек в строгих ботинках степенно покинул салон черного седана и подошел ко мне. Да и к голосу над правым ухом я не был готов.

– Стало быть, нашёл ее. Хвалю.

Я повернулся к собеседнику, а он продолжал смотреть в сторону Солнца.

– Она мне тоже всегда нравилась. Еще когда вы играли детьми.

Изучая мужской профиль, я не мог найти слов. Наконец, он повернулся и положил мне руку на плечо.

– Закажем столик на четверых, поужинаем вместе. Пригласи ее. Да, я не успел рассказать тебе кое-что об этой папке!

Я стоял, будто облитый холодной водой и, возможно, даже, что от меня шел пар. В тридцати метрах от меня, женщина, которую я искал всю жизнь и, которая считалась погибшей при авиакатастрофе, изучала устройство реактивного двигателя нового поколения. В шаге от меня стоял мой дед, обеспечивающий империю геополитическим преимуществом в виде гениальных людей, и который тоже считался умершим. Окончательно убедившись в существовании чуда, я задал, наверное, лучший вопрос в своей жизни:

– На четверых? Дед, а с кем пойдешь ты?

Он едва заметно махнул головой в сторону автомобиля. На водительском месте сидела знакомая мне женщина с рыжим волосом. Я крикнул ей:

– Слушай, браслет твой, из метеорита который, в сумке у меня, щас отдам!

Я окликнул Вику и мы двинулись к машинам. А я всё шёл и думал – кто же был тот второй человек, понимающий сензар?

Я посмотрел на герб в изголовье кожаной папки, а потом в темно-карие глаза женщины. И там и там я увидел Родину. Достав карандаш, на развороте документа я написал:

Здесь воздух мороза, смола – тайги чистые слезы

Женщины особого рода, сила глаз их сильнее гипноза

Здесь иная любовь, иное страдание

На снегу горячая кровь и полярное полыхание

Ты попробуй зиму на вкус

Ощути поцелуй Ледяной Королевы

Это галерея запредельных искусств

Родина северных муз и обитель Сияния Девы.

Эпилог

Часто мы спрашиваем себя – что главное в жизни? Любовь? Здоровье? Семья? Деньги? Признание? Я тоже задавал себе этот вопрос. И сейчас, как никогда прежде, уверенно и ясно я могу сказать, что главное – это фантазия. То, что кажется несбыточным, несуществующим, но так манит нас своим ароматом свершений и побед – это и есть смысл. Машина, самолет, шариковая ручка – всё это было лишь мечтой. Каплей свободного озарения для мастера. Сама Вселенная – это фантазия. Ну посмотрите же! Звезды миллиарды лет висят даже не в воздухе, а вакууме! Планеты вращаются по четким орбитам, не сбиваясь с курса, независимо от космических ветров. Разве это может быть реальным?

Древнее пророчество на спине хозяйки заведения призывало людей сражаться. Я же призываю мечтать!

ROMAPLEROMA

Благодарность:

Фалесу Милетскому, просто

Константину Аголоевичу Михайлову, за многое

Моей семье, за всё.

Не конец.

В оформлении обложки использована фотография с https://www.instagram.com/louijover/

Оглавление

Ночь накануне последнего рождества

15 лет спустя

Ветер судьбы

Дом первой черепахи

Обратная сторона Луны

Мозговой песок

Опасное сближение

Аудиенция

Новость дня

Ромб Закона

Золотая ветвь миров

Оранжевый.

Эпилог