Дар древних [Александра Потапова] (fb2) читать онлайн

Александра Потапова Дар древних

Книга первая

"Ошибок не бывает. События, которые вторгаются в нашу жизнь, какими бы неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы научились тому, чему должны научиться" (Р. Бах).

Глава 1

Мне снились глаза. Огромные, неподвижные глаза. Они завораживали меня и затягивали в свою глубину, и я точно знала, что уже не выберусь, если попаду в их трясину.

Резко проснувшись, я села на постели, вытаращила глаза и пыталась понять сон это или нет. Лоб покрылся противным липким потом. Колотившееся о ребра сердце никак не успокаивалось и восстановить дыхание было трудно.

– Твою мать! – мне бы еще понять, где я нахожусь и сколько сейчас времени? Так, глубокий вдох и медленный выдох. Я дома! У себя дома. Голова свинцовая. Вчера, с перепугу, нажралась как свинья. Хотела только успокоиться и уснуть. Но почему-то не пьянела и не успокаивалась. В какой момент я легла спать и сколько было времени? Вообще ничего не помню. Точно, время… На часах три. Да уж. Ну, судя по всему, уснуть уже не получится. Кое как вытащив себя из нагретой постели в ночную прохладу комнаты и нащупав ногой тапки я медленно побрела в ванную, чтобы смыть с себя остатки кошмара. Воду погорячее. Может это поможет прекратить бьющий меня озноб? Теперь попрохладнее, чтобы прогнать остатки сна. Не скажу, чтоб сильно помогло, но чувствовать себя стала получше. Почистив зубы и накрутив чалму вокруг головы, чтоб с волос не капало, я завернулась в огромное банное полотенце и пошла в кухню.

– Фу, ну и вонь. Я что еще и курила? – возмущалась я, открывая окно, чтобы избавиться от этого отвратительного запаха.

Прибрала на столе, тщательно его вытерла, налила в чайник свежей воды и дожидаясь, когда он закипит, забралась с ногами на уютный кожаный диванчик, мысленно возвращаясь во вчерашний день.

Все случилось неожиданно. Для меня так уж и вовсе. Дело в том, что я самый удачливый человек из всех, кого знаю. Нет, я не сорвала джек-пот в Вегасе, но вся моя жизнь была будто с выигрышным билетом в руках. И даже истории, в которые я с завидной регулярностью влипаю, в конечном счете оборачиваются для меня очередным плюсом. В школе меня никогда не спрашивали на уроке, когда я не была готова. Если опаздывала, то учитель в класс всегда заходил позже меня. На экзаменах я вытягивала только тот билет, который знала безупречно, или, как однажды было, единственный, который выучила. Я легко поступила в МГУ на бюджет. По окончанию учебы устроилась в довольно известное издание. Из пишущего мелкие статейки стажера быстро переросла в репортера, работающего в «поле». Потом спецкор и собственная колонка. Многие интервью у меня были довольно скандальными, потому что мне «опять-таки» везло, и мои респонденты были со мной очень откровенны. Не знаю, что было тому причиной. Как-то располагала я их к откровенности. Да, частенько они одумывались и на согласовании текста просили удалить некоторые подробности. Но ведь мы журналисты. Информация наше все. А эксклюзивная информация, из первых уст, это самое ценное, так что на уступки шли далеко не всем и не всегда. У меня хорошие отношения в коллективе и с руководством. Огромное количество знакомых и приятелей. Правда у меня нет друзей, в моем понимании этого слова, но с моим образом жизни, это было бы практически невозможно. Постоянное общение, перемещение, командировки, звонки, соцсети… В те моменты, когда у меня была возможность отдохнуть, я наслаждалась тишиной и одиночеством. Нет, однозначно, общение, пусть и с близким человеком отняло бы у меня и эти счастливые моменты. Но отчего-то все больше и больше, в последнее время, я стала задумываться, что это не совсем то, чего я бы хотела. Мне хотелось сделать паузу. У меня было ощущение, что это все так незначительно. Что мне нужно что-то большее, масштабнее. Что у меня есть свой путь, который только нужно нащупать. Мне нужна была пауза, чтобы остановить гонку, что была вокруг меня, и остановиться самой, чтобы понять что-же дальше. И видимо этот день наступил, но это было совсем не то, чего я ожидала.

Мне предстоял ранний подъем и поездка за город, в поселок, где жила тетя Маша. Тетя Маша – это лучшая мамина подруга еще со времен детского дома. Родни у них не было вообще, и они всю жизнь считали друг друга сестрами. Даже после того, как мои родители переехали из области в Москву, они старались все праздники отмечать вместе. Ездили друг к другу в гости, созванивались. Каждый год, почти до старших классов, на все лето мы с Мишкой, моим старшим братом, уезжали к тете Маше. Это было счастливое и беззаботное время. Как и все дети мы умели ценить маленькие радости и воспринимать их как большое счастье. Да и тетя Маша всегда радовалась нашим приездам. Своих детей у нее не было, муж умер рано, а больше она замуж не выходила и вела свое маленькое хозяйство в одиночку, как умела.

Кроме тети Маши, в маленьком домике жила ее свекровь, маленькая, чуть полноватая старушка, бабушка Таня. Она была добрейшим человеком на свете. До последнего помогала тете Маше с хозяйством, а та вечно на нее бурчала, чтобы она не наклонялась, не понимала тяжести и так без остановки. Всю жизнь тетя Маша называла ее мамой, любила и относилась к ней с большим уважением.

Во вторник мне позвонила мама и захлебываясь слезами сказала, что бабушка Таня умерла. Прилегла отдохнуть в обед, да так и не проснулась. Для меня это был удар под дых. Мама и папа выезжали этим же вечером, утром выезжал мой брат Мишка, а я сразу уехать не смогла. У меня было запланировано интервью, которое переносилось уже трижды, так что выезжала я в четверг, рано утром, чтобы приехать до похорон и успеть попрощаться и помочь с готовкой.

В девять часов утра я уже была у теть Машиного дома. Обнявшись с мамой и тетей Машей, я разрыдалась. Я так остро почувствовала эту тоску по ушедшему человеку. Это точка невозврата. Никогда я уже не смогу прислониться к уютному бабушкиному боку. Никогда эти руки не перекрестят меня, перед выходом из дома. Никогда уже не сказать самых главных и нужных слов, тех, что мы так редко говорим своим близким, и о чем так жалеем, когда сказать их становится уже некому.

Похоронив бабушку Таню на маленьком местном кладбище и вернувшись в дом, я была очень удивлена. Казалось, все соседи пришли, чтоб помянуть старушку добрым словом. За столом велись тихие беседы. Вспоминали разные истории, связанные с бабушкой Таней. Говорили, что и сейчас о ней есть кому позаботиться, ведь сынок и муж давно уже ее там дожидаются.

После поминок родители решили пожить с тетей Машей до девяти дней, поддержать ее. Мишка решил переночевать, так как поминал не только блинами и кутьей, но и беленькой, а я заявила, что поеду домой. Не знаю почему я так решила. Родители и тетя Маша уговаривали меня остаться, но меня прямо тянуло в дорогу, и я настояла на том, что дома мне будет лучше, а на девять дней я все равно приеду, так что скоро увидимся. Время было около пяти, так что домой я планировала попасть еще засветло. Расцеловав тетю Машу, я села в машину, помахала всем на прощание и поехала домой.

Солнце ярко светило, утверждая, что жизнь продолжается, но мне было грустно. Смерть, конечно же, это всегда невесело, но, когда это далеко, не особенно задумываешься, что все мы смертны, и что для каждого такой исход неизбежен. Смерть бабушки Тани, напомнила мне, что родители тоже совсем не молодые люди. Мама в последнее время стала жаловаться на высокое давление, у папы схватывает спину… Пытаясь избавиться от грустных мыслей и упаднического настроения, включила радио, но кроме хрипов и пробивающегося голоса диктора ничего не услышала. Проверила сеть на телефоне, да, так и есть, тоже отсутствует. Я ехала, подпевая плейлисту в телефоне и поглядывая по сторонам, чтоб хоть немного отвлечься. Буйная зелень деревьев купалась в солнечных лучах. На ярком небе ни облачка. Лента дороги была пуста и тянулась до самого горизонта.

Неожиданно резко потемнело. Небо налилось густой синевой. Тяжелая лохматая туча разрасталась все больше, закрыв собой солнце и бо́льшую часть неба. Поднялся ветер. Впереди, то и дело вспыхивали молнии и, будто издалека, накатывая волнами, стали слышны раскаты грома, с каждым разом усиливающиеся и сотрясающие все вокруг. Деревья согнулись, размахивая ветвями и осыпая дорогу листьями и мелкими веточками. У меня мелькнула мысль вернуться обратно, хотя, может, я успею проехать? Синоптики не обещали изменения погоды. Они, конечно, часто ошибаются, но небо-то все время было чистое, ни облачка, может пронесет и это просто непогода на небольшом участке дороги? Прибавив скорость, я внимательно следила за дорогой и за приближающимися ко мне молниями. Если честно, мне было страшно. Нет, я уже не хотела повернуть обратно, но очень хотела остановить машину, сжаться в комочек и пересидеть эту жуть в тепле и уюте салона, подождать, когда все пройдет мимо и только потом ехать дальше. Я начала высматривать, где бы мне остановиться, как вдруг, перед колесами мелькнула черная тень. Животное! Кажется, кошка. Я испугалась, дернула руль в сторону, юзом проехала пару метров и съехала в кювет. Неудачно попав в какую-то ямку, я заглохла. Сняв побелевшие руки с руля и отдышавшись с минуту-другую, я медленно вышла из машины. Никакого животного я не увидела, значит оно благополучно убежало или привиделось мне, чего совсем не хотелось. Я никогда не была истеричкой и паникершей, хотелось бы и дальше оставаться в здравом уме. Осмотрела машину. Да уж… Села я не удачно, сама выехать не смогу, надо кого-то искать, чтоб выдернул меня из этой ямы. Дело осложнялось тем, что за все время пути, мне не встретилось ни одной машины. Удивительно, но небо начало светлеть, до меня дошло, что все время, пока я осматривала машину и обочину на предмет животных-камикадзе, а это уже минут десять, я не слышала грома, а значит гроза прошла стороной, как я и ожидала. Все же попробовав выехать самостоятельно и убедившись, что у меня ничего не получится я решила идти за помощью. Покрутив по сторонам головой, вдалеке, сквозь жиденький и не стройный ряд деревьев, я рассмотрела крыши домов. Заметила и вьющийся вверх дымок. Действительно вверх, значит и ветра тоже как будто и не было. Красота! Идти, конечно-же, не хотелось, к тому же я совершенно не видела дороги, по которой можно было бы пройти, а если идти прямо по курсу, то придется пересечь довольно большое и все в колдобинах поле, хорошо хоть не засеянное, а просто заросшее травой, но других вариантов нет. Сунув в карман телефон, проверив окна и закрыв машину я пошла в направлении деревушки, то и дело оступаясь и пару раз чуть не упав. Если не обращать внимание на ужасную дорогу, точнее на ее отсутствие, то здесь было очень здорово. Воздух, пахнущий пряными травами и сладостью цветов. Разноцветные бабочки, взлетающие с потревоженного цветка и тут же садящиеся на другой. Безмятежность и покой. Огромный простор и уютно темнеющие вдалеке крыши домов. Будто в детство попала. Я даже пару фоток на телефон сделала. Красота!

–Черт, да тут можно все ноги себе переломать. Ну вот, насладилась пейзажем, лучше бы под ноги смотрела, – так, чертыхаясь, периодически отмахиваясь от мошек и постоянно спотыкаясь, я почти добрела до деревушки. Уже можно было рассмотреть небольшие ухоженные домики, с огородами и пристройками. Людей видно не было, так как домики были повернуты фасадами к центру деревни, а я стояла с тыла. Да и до домов еще нужно было дойти, с такой «прекрасной» дорогой и моими гудящими от усталости ногами.

Чуть в стороне от уютно выглядящих домов и совсем близко ко мне, практически скрытый от деревеньки близко к нему посаженными высоченными неохватными дубами, из-за чего я его сразу и не заметила, стоял большой деревянный дом. Он был добротный, из массивных бревен, темный, почти черный. Окна в красивейших, тонкой резьбы наличниках. Со стороны он выглядел как музей деревянного зодчества. Дом стоял ко мне торцом, поэтому я могла рассмотреть часть крыльца. Все столбцы и балясины были резными, навес над крыльцом был по краю обрамлен деревянным кружевом. Покатая крыша тоже по всему периметру была украшена деревянной резьбой, а на ее вершине был резной конек. Недалеко от дома бродило несколько кур и черный величавый петух. На веревке, недалеко от крылечка, сох фартук и пара полотенец. Через несколько минут я уже была рядом и медленно обходила дом, разглядывая его со всех сторон и остановилась у крыльца. Я решила, что нужно спросить к кому из местных жителей можно обратиться за помощью, хоть немного отдохнуть и попросить воды. Пока я бороздила просторы деревенского поля, то вся взмокла и умирала от жажды, а бутылочку с водой, естественно, я оставила в машине. Поднявшись, я несмело постучала. На мой стук никто не ответил и не вышел, но мне показалось, что в окне дернулась занавеска, будто за мной наблюдали. Время приближалось в восьми. Хотя до темноты еще далеко, в деревнях ложились рано, нужно поторопиться, а то ведь можно и без помощи остаться до самого утра. Меня аж передернуло от этой мысли. Вздохнув, я постучала снова, на этот раз достаточно сильно. Услышав какой-то звук, идущий из дома, то ли стон, то ли зов, я решительно открыла дверь.

Попав в темные сени, полностью завешанные пучками трав и какими-то мешочками, я зажмурила глаза, чтоб привыкнуть к полумраку, после яркого солнца. Запах тут стоял такой, что у меня резко закружилась голова и я еле удержалась на ногах, так как они начали подкашиваться от слабости. Кое как дойдя до второй двери я повисла на ручке, и с огромным трудом смогла ее открыть. В комнату я прямо ввалилась, так как пригибаясь под низкой притолокой не заметила порожек и споткнулась. Перед ногами у меня прошмыгнула и куда-то скрылась черная кошка. Краем глаза заметив, что в комнате кто-то есть, я подняла голову.

– Здравствуйте, хозяева! Извините, что без приглашения.

В этот момент я увидела стоящую около стола женщину. Длинные, вьющиеся, темно-русые волосы были распущены. Худощавая, но крепкая фигура. Ростом, наверное, с меня, метр шестьдесят пять-шестьдесят семь. Красивый, коричневый, расшитый крупными черными цветами и замысловатыми завитками сарафан. Она стояла ко мне спиной, и я не могла рассмотреть ее как следует.

– Извините… – снова обратилась я к хозяйке. Женщина повернулась. Я увидела сложенные на груди руки и опешила. Это была старуха, хоть по фигуре и наряду невозможно было бы догадаться. Руки были покрыты сплошной паутинкой мелких морщинок, к запястьям морщины становились все глубже, а кисти покрывали огромные складки обвисшей кожи. Я даже представить себе не могла, что бывают такие старые руки. Ногти были не длинные, но изогнутые, будто бы тоже все испещрены морщинами и желтого оттенка. Спереди локоны переходили в серебристые, с прожилками русых, но постепенно, цвет будто впитывался в соседствующее с ним серебро и медленно в него вплавлялся. Темно-русые пряди на несколько секунд становились темно серыми, потом цвета пыли, а затем становились серебряными нитями, переливающимися на свету. Лицо старухи сплошь было покрыто морщинками, рытвинами и бугорками. Губы были настолько тонкие и белые, что, если бы они не шевелились непрерывно, будто бы шепча молитву, я бы и не увидела где у нее рот. Глаза у старухи были закрыты. Глазные яблоки ввалились, вокруг век кожа была коричневого оттенка и истончена, словно пергамент. На моих глазах фигура ее тоже меняла свои очертания, она постепенно усыхала, от чего обвисшей кожи с каждой секундой становилось все больше. Я, не смея пошевелиться, со страхом наблюдала за происходящими метаморфозами несколько минут, а потом она распахнула глаза. Что произошло дальше, я помню, как сквозь туман. Отчетливо помню только сами глаза. Они были яркие и огромные, будто бы зрачок заполнил всю радужку, такие глубокие, что казалось там, внутри, в глубине ущелья, теплится чья-то жизнь, и нужно нырнуть туда, к этой жизни, спасти ее, или присосаться и выпить. Миллионы мыслей водили хоровод в моей голове, только одна была отчетливой. Глаза со временем выцветают, становятся мутными, будто поддернутыми туманом воспоминаний, но совершенно точно, у такой дряхлой старухи они не могут быть настолько ясными и яркими. Я же не могла отвести от них взгляд. Напрягала каждую мышцу, старалась зажмуриться, повернуть голову, сделать хоть что-нибудь, но все мои усилия были бесполезны. Меня обволакивал этот взгляд, он обжигал и замораживал. Я теряла силы, ноги мои, и без того трясущиеся от усталости, подкосились, и я рухнула на пол. Одновременно с этим, старуха оказалась рядом со мной. Не подошла, а именно оказалась. Только что стояла у стола и через мгновение нависала надо мной. Глаза ее, вблизи выглядели еще более страшными. Мне казалось, что в глубине зрачка что-то шевелится, будто копошатся толстые, черные, с лоснящейся спинкой, черви. Меня замутило. Старуха же обеими руками вцепилась мне в плечи, да так, что у меня отнялись руки. Она приподняла меня. Несмотря на внешнюю дряхлость, старуха оказалась очень сильной, было видно, что держать меня на вытянутых руках не составляет для нее никакого труда. Отпустив одно мое плечо, она что-то вытащила из кармана своего фартука и сунула мне это в поясную сумку. Снова схватила меня двумя руками и подтянула к себе практически вплотную. Я уже думала, что она сейчас высосет из меня всю кровь. Но она резко выдохнула прямо мне в лицо, еле слышным скрипучим голосом, – Наконец-то! – от чего мое тело содрогнулось, будто от удара током. Последнее что я запомнила, перед тем как потерять сознание, это сильный запах гниения, стоялой воды, запревшей травы и тлеющей ветоши. И взгляд. Полный страдания, боли и облегчения одновременно.

Очнулась я ровно на том месте, с которого рассматривала старинный дом и сразу же почувствовала запах гари. Кое как поднявшись я увидела яркое пламя, охватившее весь дом. Черный дым столбом поднимался ввысь и, хотя я находилась достаточно далеко, чувствовала жар, исходящий от дома, а внутри у меня все леденело от ужаса. От страха и растерянности я впала в какой-то ступор, и стояла, глазея на горящий, разрушающийся дом, не в силах пошевелиться и отвести взгляд.

Через несколько минут послышались крики со стороны домов. Только когда крики стали приближаться ко мне, я смогла повернуть голову и увидеть людей, бегущих в мою сторону. Размахивая руками, они пытались докричаться до меня и что-то сказать. Подбежавших было много. Они хватали меня, тянули в разные стороны. Глаза у них были размером с блюдца. Они что-то говорили, кричали, но я никак не могла уловить смысл их слов. Медленно сознание возвращалось ко мне. Я начала разбирать речь. Но так как галдели они все вместе, сделать это оказалось не так уж и просто. Когда все немного успокоились у меня получилось задать им несколько вопросов и пришлось отвечать на их. Из сбивчивого рассказа я поняла, что дом этот стоял на этом месте много веков. Легенд, связанных с ним и его хозяйкой огромное количество. Старушку эту вроде звали Анной, как и меня. Ее мельком видели все жители деревушки, но в дом к ней никто и никогда не заходил. А те, кто пытались не смогли. Хотя старожилы говаривали, что их родители раньше часто обращались к Анне за помощью. Менялись хозяева домов в деревеньке, менялась власть и хозяева жизни, только дом стоял не тронутый и хозяйка жила по своим законам. Когда я рассказала, что была в доме и видела хозяйку, то все расступились и отодвинулись от меня как от прокаженной. Я стояла, ничего не понимая и только одна женщина, лет пятидесяти, рассказала, что хозяйку этого дома все считали ведьмой. А раз я последняя кто ее видел, то, стало быть, она мне свою силу и передала. Непонятно, то ли я стала местной звездой, то ли изгоем, но рассказав о причине моего здесь появления и обрисовав суть проблемы, жители деревеньки пообещали мне сейчас же помочь. Уж не знаю страх ими руководил или они просто хотели избавиться от меня побыстрее, но та самая женщина повела меня по дорожке в сторону деревни, а остальные остались обсуждать увиденное и услышанное. Никто из них даже не подумал начать тушить загоревшийся дом или вызвать пожарную команду.

Меня вели к дому Павлухи, который, по словам местных жителей, вмиг мою ласточку выдернет из ямы. Павлухой оказался тридцати – тридцатипятилетний, почесывающий пивное брюхо детина, с недельной щетиной, в майке алкоголичке, растянутых на коленях трениках, носках и резиновых китайских сланцах. Несло от него закисшим потом и свежим луком. На голове реденькие сальные волосы, почти такие же сальные, как и его взгляд. Тетя Шура, которая вызвалась меня сопроводить и договориться, пересказала ему все произошедшее, приукрашивая события так, что не только у Павлухи челюсть отвисла, но и у меня. Павлуха, проникнувшись, стал выглядеть чуть менее придурковатым, но, правда, не менее неряшливым. Он махнул рукой на стоящий во дворе небольшой трактор и сказал мне залезать в кабину. Пока я карабкалась на этот «Эверест», Павлуха уже сбегал в дом и обратно и теперь терпеливо ждал, когда же я устроюсь в крошечной кабине. А умудриться сделать это, был тот еще фокус. Кабина была рассчитана на одного человека – водителя. Рядом с водительским сиденьем лежала небольшая сидушка, я ее подергала, вроде закреплена нормально, и села. Сказать, что неудобно, ничего не сказать. Перед ногами и сбоку куча длинных, торчащих из пола кабины рычагов, да уж, приятная поездка мне предстоит, хорошо, что не долгая. Павлуха резво запрыгнул на водительское место, и мы поехали. Оказалось, что я вполне себе могла дойти до деревушки и по нормальной дороге, если бы не поперла напролом, как лось сквозь чащу, а прошла бы вперед метров триста. Там была вполне себе цивилизованная асфальтированная дорога. И пришла бы я как раз в саму деревню, а не к тому дому, от воспоминаний о котором пробирает до костей. Машину мы нашли тут же, Павлуха, воспользовавшись моим же тросом легонько ее вытянул. Пятисотрублевую купюру брать застенчиво отказался, повторяя, что «делов-то тут на пять минут, больше разговоров», хотя его пристальный взгляд, прикованный к купюре, говорил об обратном, и, чуть ли не кланяясь, запрыгнул в кабину и отбыл восвояси.

Остальной путь был спокоен. По дороге ехало достаточно много машин, где они все до этого были, вообще не понятно. И только пару раз мне показалось, что в зеркале заднего вида я видела мелькающую черную тень. Списав эти видения на свои расшатанные нервы и пережитый стресс, я, постояв немного в пробке, достаточно быстро добралась до дома. И когда я уже закрыла за собой входную дверь, видимо шоковое состояние, которое поначалу не давало мне впасть в истерику, меня догнало. Накрыло с головой. Да так, что я не знала, что мне делать и куда деться. Меня трясло, было очень страшно, я включила во всех комнатах свет, закрыла во всей квартире окна и двери, заперлась в кухне и припала к единственному успокоительному, которое было у меня дома, к алкоголю.

Интерлюдия

Федор медленно подъезжал к своему дому, когда заметил стоящего на крылечке и нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу четырехлетнего сына. Тимошка озябшими ручонками стискивал на груди материн платок, накинутый на голову поверх шапки. Когда наконец-то отец открыл ворота и въехал во двор, он кинулся к нему, оставляя на свежевыпавшем снегу отпечатки маленьких валенок. Гулко залаял сидевший в конуре пес, кошка, сидевшая недалеко от Тимошки и размеренно вылизывающая вытянутую заднюю лапку, шарахнулась в сторону и брезгливо отряхнув налипший снег юркнула в клеть.

– Папка! – дрогнувшим и слегка осипшим голосом позвал он и несмело потянул отца в сторону дома за рукав тулупа.

– Сейчас, сейчас! – улыбнулся, глядя на сына Федор. Ярко голубые глаза и маленький носик пуговкой, это от Вареньки. Густые, слегка вьющиеся волосы цвета спелой пшеницы, как у самого Федора. Ростом выше своих сверстников, а щечки и губы еще сохранили детскую припухлость. Упрямства хватит на троих, но добрый и ласкучий, как теленок, мимо не пройдет, голову под руку сунет, чтоб погладили. Федор, засунул руку за пазуху и вытащил ароматный кулек пряников.

– На вот, гостинец тебе привез!

Но Тимошка, слегка боднув его в ногу головой, как молодой козлик, продолжал упрямо тянуть отца за рукав и на любимое лакомство даже не взглянул. Федор замер.

– С мамкой что-то? – испуганно спросил он. Тимошка кивнул. Федор сгреб сына в охапку и широкими шагами пересек двор.

Чуть больше пяти лет назад привез Федор свою Варю хозяйничать. Она жила в соседней деревеньке, куда Федор часто наведывался к своему старшему брату Ивану. Долго приглядывался он к юркой, розовощекой и русоволосой девчонке. Она была четвертой в семье, а после нее еще трое ребятишек. Варенька успевала и с малышами потетешкаться, и белье на речке выстирать, и воды натаскать, кружилась как волчок. А как увидит, что Федор за ней наблюдает, так вспыхивала как маков цвет, да из рук все роняла. Когда ее мать умерла в родах, Федор обезумел от горя. Знал он, что добросердечная Варя не бросит малышей без присмотра, пока младшему не исполнится хотя-бы лет пять. Но, через восемь месяцев, ее отец привел в дом новую хозяйку, вдовицу с четырьмя детьми. Та, хоть и была бабой сварливой, но хозяйство держала в руках крепко. Все у нее были чистые, ухоженные, сытые. Дела спорились. И Федор с чистым сердцем послал ко двору сватов. С той поры Федор Варю свою только что на руках по двору не носил, налюбоваться на нее не мог. И уж как мужики подшучивали над ним, ему было все нипочем.

Ворвавшись в дом, на ходу опуская Тимошку на пол и стаскивая с себя тулуп он кинулся к печи. Отдернув занавеску, он облегченно вздохнул и присел на краешек скамьи.

Варя лежала на боку, поджав ноги и закусив нижнюю губу. Глаза напряженно зажмурены. Простыня под ней сбилась, край ее она так крепко сжала, что побелели костяшки пальцев. Федор осторожно погладил ее густые, темно-русые волосы. Через несколько секунд напряжение в ее лице спало, руки разжались, дыхание стало ровным. Она повернулась к мужу. От ее улыбки у Федора перехватило дыхание. Каждый раз, когда она пристально на него смотрит или улыбается, его сердце проваливается куда-то в живот и гулко там ухает. Пять лет прошло со свадьбы, а он до сих пор как влюбленный вьюнош.

– Ты сегодня рано. Сейчас я встану, на стол накрою, – Варя приподнялась на постели.

Федор остановил ее. Взял ее руку в свою и приложил ладошкой к сильно раздавшемуся животу.

– Ты лежи. У нас с Иваном торговец все скопом забрал, не пришлось долго торчать. Есть не хочу, мы с ним отобедали. Я сейчас до бабки Марьи поеду, привезу ее на подмогу. Есть же еще время?

Варя кивнула:

– Да, думаю до ночи не начнется. Не волнуйся ты так! – слегка толкнув его ладошкой в лоб и улыбнувшись, сказала она. – Все хорошо.

Федор притянул ее к себе, порывисто обнял, поцеловал в макушку и резко встал.

– Тимоха! – закричал он зычным голосом. – Беги сюда!

Подбежавший Тимошка выглядел настороженно.

– Тимофей, ты остаешься за старшего. Присматривай за мамкой. Если надо ей чего, воды там принесть, или еще чего, чтоб мигом. Гляди в оба! Скоро у тебя будет братик или сестрица! Ну, рад ты, Тимошка?

Тимошкины губы расползлись в довольной улыбке. Хоть и не совсем понятно, что же сулит ему это прибавление в семье, но Тимошке уже не терпится посмотреть на малыша. А от того, что отец назначил его старшим братом и велел смотреть за мамой, он не знал куда бежать и чего принести, чтоб маме было хорошо и его похвалили. Видя усердия маленького помощника, Федор потрепал его по макушке, накинул тулуп и выскочил во двор.

Пегая лошадка послушно стояла на месте и Федор, наскоро обтерев ее соломой, усевшись поехал в сторону синеющего вдалеке леса.

Солнце уже потихоньку ползло к земле, цепляясь за макушки заснеженных деревьев. Сизые сугробы сливались с набрякшим зимним небом. Тишину то и дело прорезал резкий вороний крик. Еле слышно скрипели по снегу полозья саней да пофыркивала лошадь. Из ноздрей ее валил пар. Продираясь по снежному настилу, Федор спешил добраться до стоящего в стороне ото-всех дома, в котором живет бабка Марья, травница да ведунья.

Глава 2

Очнувшись от вновь пережитых воспоминаний, я снова щелкнула чайником, который уже успел изрядно остыть, быстро насыпала молотый кофе в кружку и залила его кипятком. Как объяснить себе произошедшие события я не знала. Как вообще можно объяснить то, что произойти не могло? Единственный способ привести нервы в порядок, это убедить себя, что мне все это приснилось. Вот доехала я до дома, помянула баб Таню, немного переборщила, и мне все это привиделось. Ну не могло же такое реально быть? А спьяну и не то померещится. Надо попозже позвонить родителям узнать, как они там. Допив кофе, я пошла прибрать наведенный вчера беспорядок. Вещи мои были брошены кучей на кресло, я их собрала и отнесла в стирку.

– Ну ты мать вчера дала! – это же надо так нажраться, что на утро не помнить, как разделась, как выключала свет, по всей квартире, между прочим, как ложилась спать… На кресле осталась лежать поясная сумка, которая почему-то сильно топорщилась. Я вспомнила, как старуха что-то сунула мне, там, в том доме. Я вчера была в таком шоке, что даже не обратила на сумку внимание. Я брезгливо взяла ее в руки, будто в ней мог сидеть огромный паук и оттянув не застегнутый край осторожно заглянула внутрь. Так, соберись, тряпка! Ничего толком не рассмотрев, я все-таки, пересилив свой страх, запустила туда руку. Нащупала, что-то достаточно твердое, похожее на вытянутую коробочку, ну, кажется, коробочка не откусит мне руку, и достала из сумки маленький лапоть. Даже можно сказать лапоточек. Размером он был чуть больше моей ладошки. Я в легком недоумении положила лапоть на столик и опустилась в кресло. Значит не привиделось. Не получится у меня списать все на стресс, нервный срыв и алкоголь. Жаль. У меня в голове уже такая ровная версия выстроилась. Но что же тогда это было. Не к ведьме же я попала, в самом деле?! Двадцать первый век на дворе, да и живем мы не в сказке. Да уж задача. Жаль, что сегодня только пятница. На работе я бы смогла хоть немного отвлечься. Ладно, зайдем с другой стороны, займемся домашними делами. Музыку погромче! Прогенералю квартиру. Потом можно в спортзал сходить, а вечером я уже без ног приползу и лягу пораньше спать. А завтра глядишь и попроще будет. У меня, кстати, еще статья не написана. Воткнув наушники и нажав воспроизведение, я принялась за уборку. Джеймс Браун пел для меня «I feel good», а я с остервенением вытаскивала все из шкафов, перемывала все полки, двигала мебель и мыла везде пол. Терла, таскала, вытрясала и подпевала, лишь бы заглушить собственные мысли. Интересно, соседи слышат мой концерт? Посмотрю при встрече на их реакцию, если будут улыбаться и отводить глаза, то точно слышали. Да и ладно, пусть слушают, мне не жалко. Голос у меня может и не самый лучший, но слух есть и в ноты попадаю, значит концерт переживут без потерь и крови из ушей. Когда я закончила, то чувствовала напряжение во всем теле из-за усталости. Уборка моя длилась довольно долго, время почти час. Ладно, сейчас пообедаю, позвоню родителям, потом в спортзал, а после занятий заеду в магазин за продуктами.

Поговорив с родителями, я немного успокоилась. У них все нормально. Тетю Машу, отвлекают разными способами. Мишка уехал домой, уже позвонил им, спросил там ли его зарядка. Пока папа там, решили кое-чем помочь. Навес над входом подновить, да и вообще в доме всегда нужны мужские руки. В общем все при деле. Я, конечно же, не стала говорить им о своих приключениях, тем более я и сама не понимала толком, что со мной было. Немного поболтав, мы попрощались, и я, наскоро перекусив, пошла собираться. Быстренько покидала в спортивную сумку одежду, полотенце и поильник, нацепила любимую футболку, джинсы, темные очки, хорошо хоть красится не надо, взяла поясную сумку, в которой всегда ношу документы, покосилась на лежащий на столике лапоть, который я там оставила так и не решившись ничего с ним сделать, хотя, по-хорошему, его надо бы выбросить, обулась и окинув взглядом общий вид пошла следовать своему расписанию.

***

Теперь я понимаю, как глаза могут смотреть прямо в душу, видеть твои мысли и даже выворачивать наизнанку. Мне снились огромные глаза, в которых отражалось зарево пожара. Мне снилось, что это мои глаза…

– Да твою ж мать!

Резко проснувшись, я еще пару минут пыталась восстановить дыхание и ритм сердца. Вот ведь блин, это что теперь, еже-ночная экзекуция? А можно отменить просмотр этого сна, я не хочу продлять подписку, демо версия мне не зашла… Немного успокоившись, я встала и поплелась в кухню. Налив в чайник свежей воды и насыпав в кружку кофе, я удобно устроилась под пледом на диване и уставилась в раковину. Она была абсолютно чистой и пустой. Кажется, я схожу с ума. И то, что со мной произошло, это просто картинки, подкинутые моим больным воображением. Итак, вернемся во вчерашний день. После тренировки, я пришла домой, точнее будет приползла, так как я вчера изнуряла себя на тренажерах часа два с половиной, а потом еще и в бассейне пару километров проплыла. Разложила по местам покупки. Нарезала себе овощной салат. Потом с этим салатником я пошла в зал смотреть телевизор, и, когда поняла, что засыпаю, отнесла его в кухню, поставила в раковину, и пошла спать. Все! Я его не мыла! Сто процентов! Да, видимо я все же головушкой где-то приложилась. Наверное, на дороге, когда уворачивалась, чтобы не сбить животное, ударилась о руль, да мне все это и привиделось. А потом, как в себя пришла, я поехала домой. Вот! Версия не плоха, но получается, что у меня проблемы, глюки, это не есть хорошо. Надо к врачу записаться. Да еще сны эти. Пустырника что ли попить… Сегодня суббота, а значит к врачу я смогу попасть не раньше понедельника. Вот ведь засада. Обидно же, честное слово. Так рассуждая о своей тяжкой доле, прохаживалась я по квартире, с кружкой кофе в руке, рассматривая все вокруг, чтобы найти еще доказательства того, что мне нужна помощь специалиста, или найти себе оправдание. Может я просто забыла, как вымыла эту гадскую миску? Походив по всем комнатам, их правда не так уж и много, зал да спальня, не считая, конечно, кухни, коридора и санузла, я понимала, что что-то ускользает, вроде что-то не так, но что, я никак не могу понять. После пятого круга по квартире, я поставила кружку на столик в спальне и опустилась в кресло и тут же снова вскочила. – Черт! Да вот же в чем дело! Лапоть пропал!

Нет, сам факт исчезновения лаптя из моей квартиры и жизни не так плох, но он же был, а теперь куда-то делся. Я посмотрела под столиком, в кресле, и во всех углах, но безуспешно. Вот же засада. Если и лапоть мне только привиделся, то это действительно все галлюцинации и ничего более, но это меня совсем не успокаивает.

– Может ко мне в квартиру кто-то заходил, лапоть вот убрал, миску за мной помыл? Да, смешно. Новый вид квартирных мошенников, ходят по домам и моют за жильцами посуду, чтоб им стыдно стало, что они такие свиньи.

Ну почему сегодня только суббота, да к тому же еще раннее утро, в жизни не могла бы подумать, что так буду рваться на работу. Так, надо срочно придумать чем заняться, желательно на целый день, и совсем хорошо, если я устану, тогда и проблема со сном решится, а с пробуждением придется идти к врачу, долго я, боюсь, не выдержу. Точно! Мне же статью нужно написать. Со всеми этими приключениями я совсем о ней забыла. Вот и нашла чем заняться. Нужно прослушать записи, продумать текст, написать, отредактировать. В общем, до завтра точно продержусь, а там уж и до понедельника как-нибудь.

Интерлюдия

Федор подъехал к добротному деревянному срубу, стоящему посреди леса, в стороне от любопытных глаз. Кинул поводья на колышек, поднялся на крыльцо, на минуту замерев, прочитал про себя короткую молитву и перекрестясь, распахнул дверь. В сенях его чуть не сбил с ног запах трав и цветов, висевших тут в связках и холщовых мешочках повсюду. Кое как добравшись до второй двери, Федор с трудом открыл ее и не глядя в глаза хозяйке – поклонился:

– Здравствуй тетка Марья!

Глядя на моложавую, полную сил женщину, у Федора язык не повернулся бы назвать ее бабкой. Пересилив себя, Федор взглянул ей в лицо и снова, как и прошлые их встречи, не смог отвести взгляд. Глаза ее будто брали в плен. Сворачивали вокруг липкую темную паутину и не давали двинуться без ее разрешения. Но на паучиху она похожа не была. Марья была статной, красивой, с роскошной копной черных волос, которые она не прятала под платком, как было заведено. Глаза ее, два зеленых омута с огоньками, пугали и завораживали. И глядя в них, создавалось ощущение, что она смотрит в саму твою суть, видит душу и мысли, и пока не прочтет не отпустит.

Марья жестом пригласила его в избу и повернулась к свернувшейся возле печки кошке, черного окраса. Федор глубоко вздохнул, почувствовав свободу от ее пристального взгляда.

– Здравствуй Федор, только какая же я тебе тетка? Я твоего деда еще босоногим мальцом помню.

Федор помнил рассказ деда о той встрече. Бабка Марья поймала его за рубаху, около речки, когда он шел на рыбалку с соседскими ребятами, отвела его в сторонку и велела в воду не лезть. Сказала, что вода не только дает жизнь, но и забирает, и судьба его, свою жизнь в уплату воде отдать. А вот когда это случится, зависит только от него. Побережет себя, послушает бабку Марью, до старости доживет и только тогда вода заберет его себе, а забудет ее наказ, то и век его будет недолог. Дед Федор хорошо запомнил ее слова и с тех пор к воде относился со всем уважением. Похоронили его пару лет назад. Утоп. Но не по своей вине. Стоял он на берегу речушки, метрах в пяти от небольшого обрыва, поучал соседского выпаска, а по дороге, вдоль реки, ехал царев гонец, налетел на него, хватил кистенем, да столкнул вниз, чтоб не мешал ему проехать. Мальчишка успел отскочить и спрятаться в кустах, а дед Федор упал в воду. А когда всадник отъехал, и мальчишка кинулся к обрыву, тело деда уже плавало в воде, медленно покачиваясь на волнах.

Немного смутившись, Федор поздоровался снова:

– Здравствуй, бабка Марья! Уж прости, что беспокою тебя на ночь глядя. Варенька моя на сносях, дитя на свет просится. Ты б подмогнула? А то бабка Аглая третьего дня как к сестре в город уехала, заболела та вроде, – Федор стоял навытяжку, боясь лишний раз шелохнуться.

– Знаю, Аглая ко мне наведывалась, – кивнула Марья. – Настоечку взяла. Если не перепутает ничего, выходит сестру, еще годов пять болезнь ее не побеспокоит. А Варя что-то рано в этот раз, малышу еще недели четыре сидеть надобно. Ну едем тогда, чего уж. Обожди пять минут, я соберу, кое-что.

Федор отвесил короткий поклон и выскочил во двор дожидаться ведунью. Через несколько минут Марья вышла, неся небольшую корзинку, прикрытую шерстяным платком. И усевшись на волокуши велела ехать побыстрее.

– Ты сразу, как приедем, баньку затопи, в дом не суйся, а то знаю я тебя Федор, носишься со своей Варенькой как с торбой писаной, не смогу тебя отогнать от нее, а время не ждет и дитя ждать не будет, – шутливо выговаривала ему она. Федор, чувствуя веселый настрой ведуньи, успокоился и подгоняя лошадь рассказывал ей, как Тимошка горд и рад, что станет старшим братом.

Глава 3

Снова эти глаза! Они живые и они мертвы. Они огромные бездны и ущелья. Они утягивают меня на глубину. Обволакивают густым варевом. Они разрывают меня изнутри, а сверху налипает все больше и больше этой гущи, чтобы тело не разорвало. Чтобы оно смогло переварить само себя и переродить. Чтобы у него было время. Чтобы оно могло умереть и жить дальше.

Просыпаюсь и распахиваю глаза. Это как глоток воздуха после того, как долго плыл под водой. Не чувствую, что могу дышать, чувствую воздух глазами. Медленно обвожу взглядом всю комнату, вижу удивительно четко. Никаких сглаженных углов. На будильнике три. Шторы не задернуты. Делаю глубокий вдох. Тело внутри болит и обжигает, будто я вдохнула кипящей лавы. Второй вдох, третий. Огонь остывает, но ощущения ветра на свежей ране еще есть. Осторожно приподнимаюсь на подушках и сажусь, прислонившись к стене. Чувствую, что от неловкого движения могу разойтись по швам, но в то же время ощущаю огромную мощь. Силу, которая может меня разорвать как перекачанный воздушный шарик и может спасти. Меня и весь мир. Ощущаю, что нужно немного «стравить газ», использовать эту силу, но пока не совсем понимаю как.

Полулежа на кровати снова закрываю глаза. Наверное, все это мне снится, потому что я невероятно спокойна. Я понимаю, что со мной происходит, различаю каждую деталь, но не чувствую волнения и страха. Пытаюсь прислушаться к своему новому Я. Странное чувство умиротворения и ощущение того, что все так, как и должно быть. Чувствую, что живу уже тысячи лет, чувствую, что я только родилась и мне предстоит открыть для себя целый мир. Прислушиваюсь к организму, вижу себя со стороны, сидящую в темноте, прислонившись спиной к подушкам. Перевожу взгляд. Окно. С легкостью оказываюсь снаружи. Глядя внутрь окна с уличной стороны, вижу белеющую в темноте постель и себя, сидящую с закрытыми глазами. Чуть отдаляюсь. Теперь могу видеть весь дом. Почти все окна темные, но есть и те, кто не спит. На втором этаже горит в спальне ночник. Этажом выше моего, в квартире напротив, горит свет во всех окнах. И в соседнем подъезде, на третьем этаже горит свет в кухне. Надо посмотреть.

На пятом этаже живет алкоголик – Толик. Не старый еще мужик, чуть за сорок. Но закладывает за воротник очень часто. Постоянно вижу его спешащим из магазина, после заводской смены, в пакете деликатно позвякивает. Тихий, спивающийся и никому не нужный.

На втором – молодая семья. Насте около тридцати лет, ее мужу Олегу, на пару – тройку лет больше. Они въехали в эту квартиру года три назад, после того как умерла бабушка Олега. Хорошие молодые ребята. Не конфликтные. Даже когда ремонт делали оббегали всех соседей, узнавали кому в какое время нежелательно шуметь, вдруг дети маленькие, или старики днем отдыхают. График шумных работ корректировали. Сделали все быстро. И подъезд за собой отмыли. Я с ними сразу подружилась, так как мы ровесники. Единственные ровесники во всем подъезде.

На третьем этаже в соседнем подъезде, живет тетя Армине. Шестидесятилетняя армянка. Она каждый день готовит обеды и разносит их по рынку и ближайшим магазинам. Семья у нее небольшая и небогатая. Сын и дочь уже взрослые. Сын женился и взял двушку в этом же районе, в ипотеку, конечно. Дочь замужем. У мужа была однокомнатная квартира, доставшаяся ему в наследство, но Аника беременна вторым, и они решили расширить жилплощадь, и тоже взяли ипотеку. А тетя Армине им всем помогает как может. Говорит, что ей пенсии хватает на жизнь, а молодым, детей на ноги поднимать нужно. Откуда я все это знаю? Наш дом старой постройки. Всего три подъезда, пять этажей. Вседовольно дружные. Новых жильцов практически нет. Вот и живем как в большой коммуне. Но мне нравится. Сейчас все везде изменилось. Соседи между собой редко общаются и поддерживают хорошие отношения. Даже в маленьких домах как у нас, я уже не говорю о многоэтажках и новостройках. Так что мы исключение. Приятное исключение.

Так, ну раз я вижу зажженные окна, может смогу заглянуть?

У тети Армине, как я и думала, готовка полным ходом. Она месит тесто. По маленькому телевизору, стоящему на холодильнике, идет фильм про Ивана Бровкина. Люблю старые фильмы. Почему их показывают в такое время? Тетя Армине иногда кидает взгляд в экран, улыбаясь и налегая на тесто. Я так отчетливо вижу ее лицо, что могу рассмотреть морщинки вокруг глаз и припорошенные мукой маленькие, почти не заметные усики, над верхней губой. Поднимая голову, она задержала взгляд на окне, как будто почувствовала мое присутствие. Мне стало не по себе, вроде меня застукали за неприличным занятием, и я поспешила отдалиться, перейдя к другому окошку.

Толик сидел на расправленной кровати, в своей единственной комнате, в семейных трусах и носках, натянутых почти до коленей. Перед кроватью – табуретка со сколотым уголком. На табуретке начатая полторашка пива, чашка, с надписью «кофе» на разных языках и с отколотой ручкой, маленькая пластиковая баночка кильки и кусок газеты, сложенной в несколько раз, на которой небольшой горкой лежали кости, головы и хвосты. Телевизор включен, но звука почти не слышно, зато Толик комментирует все, что видит на экране.

На втором этаже, У Насти и Олега, тихо. Видимо спят, просто забыли выключить ночник. Я уже хотела вернуться к себе, в себя, как услышала тихий, еле различимый шепот.

– Может подумаем на счет усыновления? – это Олег. Он повернулся к Насте и нежно вытирает слезы с ее щек.

– Может и подумаем, – ответила она, глубоко вздохнув. – Столько денег на это ЭКО грохнули, я так надеялась. Уже пять лет…, наверное, это все… Надо действительно успокоиться и подумать об усыновлении. Хотя бы условия подачи заявления изучить.

– Давай завтра инфу поищем, чтобы хоть примерно понимать, что нам для этого нужно, – Олег с нежностью и сочувствием смотрел на Настю.

– Да, давай! А теперь спи, я уже успокоилась. Разбудила тебя, а тебе на смену.

Настя потянулась к мужу, чмокнула его и прижалась всем телом. Олег накрыл ее рукой, дотянулся до ночника и погасил свет. Странно, но я и без света видела, как он обнял ее покрепче, зарылся носом в ее волосы и закрыл глаза. Я слышала их тихое размеренное дыхание и понимала, что могу услышать весь дом. Отчего-то мне сделалось страшно, и я открыла глаза.

Чтобы проверить свою догадку, я медленно встала с постели, босиком вышла в зал, включила телевизор, нашла от него пульт и стала переключать каналы до тех пор, пока не наткнулась на заканчивающийся фильм «Солдат Иван Бровкин».

Интерлюдия

Никто не знает сколько на самом деле лет бабке Марье. Дед, рассказывая историю своего детства, говорил, что выглядела бабка Марья так же, как и сейчас. Красотой она пленила. Было в ней что-то, из-за чего, не смотря на свой страх и робость, мужички готовы были приказания ее выполнять по одному только движению бровей, да только ей это было без надобности. Вся деревня, да и соседние, часто ходили к ней за помощью. Хоть и побаивались ее, но крепко знали, что того, кто нуждается в помощи, она в беде не оставляет. Девок, кто рискнул с глупостями к ней сунуться она сразу отвадила и больше не пускала. Остальные, чтоб не остаться без помощи в нужную минуту, по пустякам ее никогда не беспокоили. Одно время зачастили к ней из города просители ездить. Сначала из Твери и Клина ехали, потом молва и до Москвы дошла. Шли по делу и по пустякам, кружили, галдели, сулили денег, суеты навели на всю деревню, да так эта толчея ей надоела, что она перестала их пускать. Кому действительно нужна помощь, конечно, приходили, и она помогала. А кто без особой нужды к ней ехал, не могли дом найти. Даже если раньше бывали у нее, теперь бестолково метались, кружили по лесу, все тропинки исходят, а дома как будто и не было. Оставались в деревеньке на постой и выспрашивали дорогу, но никто их не вел, знали, что если дорогу сами не нашли, то нечего им у бабки Марьи делать. И деньги, предложенные за то, чтоб их до дома Марьиного проводить никто не брал, знали, что после этого сами могут остаться без ее поддержки.

Подъехав к дому, Федор кинулся выполнять поручение, хотя больше всего ему хотелось подойти к своей Вареньке, посмотреть, как она, поддержать ее ласковым словом. Затопив баню, Федор наконец-то поднялся на крыльцо, услышав громкие стоны разволновался, и несмотря на запрет зашел в избу.

– Федор! – тут же скомандовала Марья. – Воды побольше нагрей, полотенец принеси. Тимофея успокой и отведи к соседям. Тяжко сегодня Вареньке придется.

Федор, сам не свой от переживаний, быстро выполнял ее поручения, все принес и кинул взгляд на лежащую на скамье жену. Варя как-то вся осунулась, побледнела, на щеках проступили алые лихорадочные пятна. Синяя жилка на виске билась неровными толчками. Глаза были обведены темными кругами. Лоб покрылся испариной и к нему прилипли кудряшки волос. Рубаха пропиталась потом и сбилась на теле от постоянных метаний. Бабка Марья поила ее из кружки резко пахнущим отваром в перерывах между схватками. Федор отшатнулся, схватился за край стола и с мертвенно бледным лицом с силой опустился на лавку.

– Федя, ничего-ничего, она сдюжит, – ласково глянув на него сказала Марья. – Собери Тимошку и отведи к соседям, нечего мальцу на материны муки смотреть, ему сестрицу любить надо, а не виноватить.

– Сестрицу? – растерянным голосом переспросил Федор.

– Да, сестрицу! Дочка у вас будет! Красавица! Уж я вам точно говорю. А сейчас отведи Тимошу и поможешь Вареньке до баньки добраться.

Федор быстро собрал сынишку, сунул ему так и не початый кулек пряников и подхватив его на руки пошел к соседям, там своих ребятишек трое, так что Тимошка быстро отвлечется. Тихонечко постучав в соседское окно и дождавшись, когда хозяйка ему махнет рукой, Федор зашел в сени, поставил Тимошку на пол и велел ему ложиться спать спокойно, а назавтра он уже станет взрослым старшим братом. Тимошка быстро кивнул, обнял сидящего перед ним на корточках отца за шею, стиснув ее своими маленькими, неловкими ручонками, забрал кулек с пряниками и потопал угощать своих друзей гостинцем.

Глава 4

Сказать, что я была в шоке или удивлена, это не высказать и сотой доли раздираемых меня чувств. Пережив сегодняшнюю ночь, я будто переродилась. Спала пелена. Пришло понимание, что все не так поверхностно, не так как мы думаем. Ведьмы, нежить – это не сказки! Точнее сказки – это то, что рассказывают нам о них, или показывают по телевизору. Постановочное шоу. Все куда глубже. Время будто река. Течение есть, медленнее, быстрее, но вода все та же. Все не так как я себе представляла. И я не та, кем хотела бы быть, но получается, что теперь я и есть ведьма. Это для меня не награда и не дар, но и не проклятие. Это про жизнь, про знания, про всех и про все. От края до края, во всем своем многообразии. Это, говоря проще, про мозг, его потенциал и развитие. Про память предков и расширение функционала. Я на данном этапе получила ключ-карту, доступ ко всем этим данным. Теперь мне предстоит разобраться что к чему, как действуют все эти рычаги и что это за кнопочки. Мне предстоит колоссальная работа, чтобы разобраться во всем, чтобы понять, чтобы начать применять эти знания. Что-то приходит на интуитивном уровне, как, например, мое путешествие вне тела. Но это произошло, от того, что во мне что-то уже было заложено. Несмотря на это мне понадобится очень много времени. Гораздо больше, чем отмерено обычному человеку, но, кажется с этим, проблем у меня не возникнет. Моя предшественница жила более пятисот лет. Даже не предшественница, нет не так! Я это – Я, и еще множество тех, кто жил до меня. Они моя история и моя часть, а я их продолжение.

«Помудрев» на несколько тысячелетий, я совершенно не собиралась отказываться от своих привычек. А так как уже утро, если можно четыре часа и серую хмарь вместо рассвета назвать утром, то самое время выпить кофе. Надо подумать, как мне жить дальше и что делать с этими знаниями.

Поднявшись с дивана, я рассмеялась, поняв причину волнений предыдущих дней, благодаря которой я чуть не поседела и не отправилась на прием к психиатру. Для начала попробую вспомнить. Закрыв глаза и сосредоточившись на воспоминаниях о сгоревшем доме, я будто бы сквозь туман увидела картинку, на которой рядом с хозяйкой, которую я уже видела, стоял небольшого роста мужичок. Хозяйка, Анна, выглядела зрелой, но не старой, и полной сил. Думаю, все эти метаморфозы с ее внешностью начались из-за моего появления, так вот, Анна обращается к этому мужичку называя его Тит.

– Так вот кто таскает мои плюшки… – хмыкнула я. Ну что ж, попробуем. – Тит, выходи, будем знакомиться!

Тихий осторожный шорох, но никого не появилось.

– Тит! – крикнула я чуть громче.

– Да тут я, с первого раза слышу, – недовольно пробурчал появившийся из-за моей спины человечек, – Смотреть нужно внимательнее.

Человечек, или существо, а скорее всего нечто среднее, ростом был мне чуть выше колена. Огненно-рыжий, коренастый, весь заросший волосом, с длиннющей всклокоченной бородой. Одет он был в обычную холщовую рубаху, перепоясанную темно-синим с замысловатыми узорами пояском, в темно-синих же шароварах и в лаптях.

– Так это твой лапоть был? – спросила я с интересом разглядывала домового, даже не испытывая шока от самого факта его существования.

– Глаза-то разуй, разве тот лапоток налез бы мне на ногу? – не очень вежливо ответил мне домовой, так же внимательно разглядывая меня, будто примериваясь. Хотя почему будто, жить-то нам теперь предстоит под одной крышей.

– А зачем тогда…?

– Декоративные это лапти, но необходимые, – перебил меня Тит. – Я без лаптя не смог бы переместиться, а в твой карман на пузе разве что комар уместится.

– Не слишком-то ты любезный, – вздохнула я, – Как же мы с тобой уживаться будем?

– А чего мне любезничать, – насупился мужичок, – Ты теперь знаешь, что в твоем доме радость, хозяин появился – домовой. А вместо того, чтоб приветить его, накормить да задобрить, про ерунду всякую спрашиваешь.

Тит недружелюбно смотрел на меня из-под густых взлохмаченных бровей, слегка выставив одну ногу вперед. Учитывая его невеликий рост, выглядело это довольно комично.

– Так ты голодный?! Ну идем, хозяин и радость, кормиться. Но если ты хозяин, то я-то, кто?

– Я по дому хозяин, а ты просто хозяйка. – проворчал Тит.

Что-то тут не сходится. Надо будет прояснить вопрос иерархии. Что-то мутит он воду. Но ладно, займусь пока едой.

– Ты уж извиняй, Тит, разносолов у меня особо нет. По-простому все, – я достала из холодильника отварной рис, сосиски, свежие овощи. И пока сосиски варились, а рис разогревался в микроволновке, я нарезала салат. Быстро накрыв на стол, мы сели, и в полной тишине позавтракали. Тит ел сосредоточено, изредка тяжело вздыхая и бросая на меня короткие виноватые взгляды. Ложку он держал над кусочком хлеба, потом откусывал от него небольшие кусочки и на лету ловя в ладонь крошки, отправлял их тоже в рот. Наевшись, он откинулся на спинку стула. С удовольствием отхлебывая из чашки чай, придвинул поближе к себе розеточку с вареньем и посмотрев на меня внимательным взглядом, сказал:

– Ну спрашивай теперь, а то ведь разорвет тебя от любопытства.

Настроение у него явно улучшилось. Видимо он из тех, к кому опасно подходить пока они не поедят. Голодные, равно злые!

– Хорошо, давай с самого начала. Ты домовой, который жил у Анны, а теперь будешь жить у меня. Как ты живешь, чем занимаешься, где спишь, что ешь? Я ведь о вашем брате только в сказках читала, да мультфильмы смотрела.

– Ну с начала, так с начала. Родился я почти восемьсот лет назад. По вашим меркам считаюсь долгожителем, но это только по тому, что люди верить перестали, дома старые свои забросили, или снесли, а домового не забрали. Жить буду у тебя, это верно. Занимаюсь домом, на то я и домовой. Я охрана и хозяин жилища. По дому хлопочу, все делаю, но только если хозяйка такова. У ленивых хозяев и домовой лентяй. Да еще и вредный становится. Вещи по дому прячет. Пакостит по мелочи. Ты, я вижу хозяйка хорошая, потому уживемся мы легко. Ты только кормить меня не забывай, – он посмотрел на меня виноватым взглядом. – Я, переезжая, уж очень сильно нервничал, потому и голодный такой был, а так не боись, я тебе хлопот особо не доставлю. Сплю я в кладовой, или в антресоли. Мешать не буду. – Говорил он, немного растягивая слова и окая, но слушать его было приятно.

– Про еду можешь не беспокоиться и чувствовать себя полноправным хозяином, ешь, когда и сколько хочешь, – успокоила я домового отчего он засветился словно новогодняя елка. – Только напоминай мне запасы пополнять, по мере необходимости.

– Кстати, это ты свет выключал и миску мыл? – решила уточнить я, а то вдруг это все-таки была я, и помощь врача мне не помешает.

– Нет, это новый вид квартирных мошенников! – захохотал Тит.

Смех у него и не смех вовсе, а какие-то всхлипывания с похрюкиваниями, я не удержалась и тоже рассмеялась.

– Конечно я, но объяснить-то не мог, – развел он руками успокаиваясь. – А если бы сказал, то к врачу не записываться пришлось, а сразу вызывать.

– С чувством юмора у тебя я смотрю все в порядке, – подначила его я.

Тит посмотрел на меня настороженно, пытаясь понять шучу я или сержусь, но, видимо увидев в моих глазах ответ, он облегченно выдохнул.

– Да, тут еще такое дело… – начал он несмело. – Я гляжу у тебя животных домашних нет. А это очень плохо для ведьмы. Очень плохо! Совсем скверно! Нельзя так! Надо бы кошечку завести. Ты еще много не знаешь, я тебе подсказывать буду. Так вот, первая тебе подсказка! Кошка обязательно должна жить в доме ведьмы, это негласный закон. Даже в сказках твоих и то про это сказано.

Так он распинается, взгляд блуждает, даже голос изменился, неспроста это. Врать он не умеет совершенно, но это даже плюс, я это сразу поняла, но решила виду пока не показывать.

– Так я же, Тит, все время на работе, а животному внимание нужно, уход, – возразила я ему.

– Так, а я на что? Теперь я смогу присматривать. Да и кошка, это не собака ведь. Во дворе ее на цепь не надо сажать, выгуливать тоже не нужно. Поест и спит, – уговаривал меня Тит. – А встречать тебя будет с работы, об ноги тереться, сразу усталость вся пройдет, точно тебе говорю.

– А шерсть, Тит? А запах? Не знаю даже, надо подумать. Может и решусь, присмотрю себе какую-нибудь кошечку, породистую, мне всегда бенгалы нравились, – внимательно наблюдала я за реакцией домового.

Тит только что волосы на себе рвать не начал.

– Ну почему сразу породистую? А что обычным уже и дом не нужен? – кинул он на меня взгляд полный отчаянья, отчего я сразу решила прекратить его мучения.

– Давай договоримся так. Если тебе что-то нужно, ты не будешь пытаться меня обмануть или заставить, – как можно более деликатно сказала я Титу. – Ты не будешь пытаться мной манипулировать и тем более врать на счет того, что я знаю о своей новой жизни или не знаю. Ты просто мне об этом скажешь, а я подумаю. Если это действительно для тебя важно, ты мне тоже так и говори, прямо, что ты чувствуешь и какое значение это для тебя имеет. Договорились?

– Догадалась значит? – смущенно спросил Тит. – Ну да, мне это очень важно, это же кошка Анны, она за тобой всю дорогу бежала. Теперь трется в подъезде уже третий день. Хорошо хоть жильцы у вас добрые. Не пинали, не гнали. Даже молоко ей вынесли и корма насыпали.

– Ну давай, зови ее сюда, -ободряюще улыбнулась я.

Тит исчез. Только что сидел передо мной, и пропал. Я недоуменно сморгнула и покрутила головой по сторонам. Через несколько секунд Тит снова оказался стоящим в кухне. На его руках сидела, и настороженно меня разглядывая, абсолютно черная кошка, с ярко зелеными глазами.

– Ну здравствуй! – ласково глядя на кошку сказала я. – Как тебя зовут? – я протянула руку, чтоб почесать ее за ушком, но она ловко спрыгнула на пол и пристально смотрела на меня снизу-вверх.

Машка! – Пронеслось у меня в голове. Голосок был тихим и, как будто, журчащим.

– Это что? Я слышу голос, это ее, да?

– Да! – одновременно пронеслось в моей голове и вслух ответил Тит.

– Ну и дела! Это она умеет разговаривать с людьми или я начала животных слышать? – обалдев спросила я, глядя то на Тита, то на кошку.

– Ты! Животные всегда с людьми разговаривают, но только их никто не слышит, – деловито ответил Тит. – Но остальных животных ты не будешь слышать именно так, как человеческую речь. Ну по крайней мере не сразу. Ты будешь чувствовать их намерения и сможешь управлять ими. Ты и мысли людей слышать сможешь, но это еще не скоро. До этого тебе еще много лет учиться нужно, а может даже десятилетий.

– Тит, я как-то на удивление спокойно все воспринимаю, – растерянно плюхнулась на диван я. – Тебя, Машку. Не так должен реагировать человек, увидев домового и разговаривая с кошками

– Ну, допустим, не с кошками, а с одной кошкой, – улыбнулся он, присаживаясь рядом со мной. – Ты так спокойно реагируешь, потому что и сама непроста. Ты только сегодня узнала, что жизнь устроена по-другому, что в мире всем есть место и ведьмам, и ведьмакам, и колдунам, и прочим, но часть этих знаний была в тебе, точнее в тебе есть ведьмачья жилка.

– А чем отличаются ведьмы, ведьмаки, колдуны и прочие? – заинтересовалась я.

– Ведьмы и ведьмаки, это не разница между мужчиной и женщиной. Точнее разница не только в этом, – степенно оглаживая бороду объяснял Тит. – Ведьмак, он, как бы это сказать, двудушник. Одна душа у него та, что дана при рождении, вторая приобретенная. И та душа, что они вместе с даром получают, служит какой-то стихии, а стихия эта, значится, силу ему дает. Еще тебе следует знать, что между ведьмами и ведьмаками давняя вражда. Особенно ведьмаки не любят тех ведьм, что злыми делами промышляют. А таких много. Тебе еще предстоит с этим столкнуться. Ну это если в двух словах, – сделал многозначительную паузу Тит. – Колдун, это заговоры и ворожба. – подливая себе чай продолжил он. – Это сила, даденная на время. У каждого это время по-разному отмеряно, но этот дар он может и потерять. А ведьма, например, это – знания. Веками кропотливо собранные и они не могут уже исчезнуть. Сила может передаваться по родству, от матери к дочери, или через поколение, от бабушки к внучке, – Тит поглаживал Машку, уютно свернувшуюся у него на коленях. – Бывает и как у тебя. Конечно, Анна не передала бы знания кому попало. Силу она в тебе почувствовала. Да и ты должна была знать, что у тебя в роду ведьмы были. Я сразу силу почувствовал, еще там, в доме. Но если знаниями не пользоваться да умения не развивать, то они засыпают. Не умирают, а спят, не путай. Но память предков в тебе жива. А с переданными знаниями ты должна стать очень сильной. Гораздо сильнее Анны. Так как ей знания достались совсем по другой причине. Не было в ней ведьмачьей крови, – горько вздохнул Тит, видимо вспоминая смерть своей предыдущей хозяйки. – Вот и получается, что ведьмы они гораздо могущественнее тех же колдунов, но не всегда сильнее. Ведь если у ведьмы забрать умение ворожить, то знания-то никуда не денутся, а колдун только на этих заговорах и промышляет.

– Ну может и были в роду ведьмы, просто я не знаю, – задумалась я.

– Ты бы точно знала. И если бы ты с родовой ведьмой общалась, то и сила бы твоя давно откликнулась, – отмахнулся домовой.

– Нет, Тит, ты не понимаешь, может и были в роду ведьмы, только мама у меня без родни выросла. Брошенный ребенок, от которого отказались еще в роддоме. Вот и не знаю я есть ли такие, или нет. Да и как их найти. Хотя, если честно, мне никогда и не хотелось найти свою бабку. Мама, конечно, хотела найти родителей, но ей это сделать не удалось, а я не хочу, – резко ответила я. – Не могу понять, как женщина может бросить своего ребенка. Даже если так сложились обстоятельства, она бы позже могла найти свою дочь, могла, но не захотела. Для меня бабушкой была баб Таня, теть Машина свекровь. Папа тоже сирота, так что это единственная моя бабушка, хоть и не родная, – теперь и я не смогла сдержать горестный вздох.

– Ну хорошо, родню ты свою не знаешь. Но я тебе точно говорю, что скорее всего бабка, та, что родная по крови, и была ведьмой. Да сама-то неужто не чувствовала силу в себе, – недоверчиво посмотрел на меня Тит.

– Ты знаешь, я никогда не думала об этом в таком ключе. Мама моя, например, на даче может палку в землю воткнуть, и она осенью урожай принесет. Она как будто чувствует, что и куда нужно посадить, а растения прут как на дрожжах. А я всю жизнь была невероятно везучей и эмпатом к тому же. Я всегда думала, что у меня просто хорошо развита интуиция, – а ведь и правда, сколько было таких ситуаций, когда я списывала все на везение, задумалась я.

– Не знаю, что за эмпаты такие, но интуиция, это даже не смешно! – смешно вытаращил на меня глаза Тит. – Ты девка хоть знаешь, как в дом-то наш попала? Анна тебя за много километров почуяла. Кошку послала, чтоб она проводила тебя до дома, чтоб ты где нужно остановилась значит, да грозу призвала.

– Ах вот оно что!? – я от понимания того, как попала в дом Анны вскочила, и не успела даже моргнуть, как кошка молнией выбежала из кухни, а через пару секунд раздался звон битого стекла.

– Не надо, хозяйка, не бей ее! Я отработаю, – вскочив со стула и растопырив руки, не давая мне пройти в зал зачастил Тит. – Не виноватая она. Не могла она ослушаться приказа. А сейчас спужалась просто, – смотря на меня умоляющими глазами полными слез уговаривал меня он.

– Тит, ты за кого меня принимаешь? Я что, на живодерку похожа? Ну разбила она там что-то, да и ладно, на счастье! – отмахнулась я.

– Так я не про кружку, я про то, как ты к Анне попала, – неуверенно пробормотал Тит.

– Да черт с ним, попала, значит так надо было, все равно ничего уже не изменишь, – приободряюще хлопнула я его по плечу.

– Ну ты с выражениями-то полегче. Не надо тут рогатого поминать, вредный он, – смущенно смотрел на меня Тит. – Только ты все равно уж на кошку-то не серчай. Кабы не она, у тебя и дара бы не было.

– Я пока не могу понять зачем мне этот дар, и что с ним делать? – дернула я плечами. – Как он мне в жизни поможет, или я теперь кому-то помогать должна?

– Не торопи себя. Ты пока только начнешь принимать то, что в тебе есть. Это дело не быстрое. Да кроме этих знаний на тебя сейчас так сыпаться начнет, что только успевай отмахиваться, – Тит встал и начал взволнованно ходить по кухне. – А если серьезно хочешь советы мои получить, то я помогу. Для начала, не пускай никого в дом. Не зови. Даже если будут напрашиваться, придумай что-то и не пускай. –на последней фразе Тит, ударил кулаком по столу, я аж вздрогнула от неожиданности, но он, даже не заметив продолжал – Сначала тебе разобраться нужно кто есть кто. Конечно, я всегда дома, защитить тебя смогу, только это тебя пока сбивать будет. Чаще прислушивайся к себе. Дай возможность силе самой показать тебе путь и правильный ответ. Доверяй своим ощущениям. Не дай себя обманывать. Если тебе кажется, что что-то не так, а человеку ты всегда верила, может даже дружила, верь не ему, а себе. Если тебя попросят о помощи, загляни в себя. Представь эту просьбу и помощь. Ты увидишь и почувствуешь надо ли тебе это делать. Ты поймешь. Не торопись, делай маленькие шажочки и тогда не ошибешься. Если без разбору бежать, ничего хорошего не выйдет.

Я слушала, затаив дыхание. Все, что он говорил было очень ценно. И хорошо, что Тит теперь со мной. Мне очень пригодятся его опыт и советы.

– И, конечно, не забывай, что ты не одна обладаешь силой, – наставлял меня домовой прекратив нарезать круги по кухне и подтащив табуретку к раковине начал машинально разворачивать чашки ручками в одну сторону. – Тебя почувствуют, – Тит остался доволен своим результатом и плавно, вместе с табуретом, перешел к ревизии баночек со специями. – Была бы ты слабенькой, может и пронесло бы, а с тобой так не получится. Вот тут точно надо держать ухо востро. И опять-таки главный совет. Никого не приглашай, никому ничего не обещай. Жизнь твоя будет меняться и быстро, только успевай подстраиваться. Мы с Анной-то спокойно жили. В последние сто лет, она так вообще считай обычной крестьянкой была. Еще в начале прошлого века помогала понемногу жителям деревеньки, кому со скотиной, кого подлечить, а как жизнь начала меняться, власть другая стала, люди и сами бояться начали, Анна-то и сидела на одном месте, все ждала, когда век свой закончит. Спокойная она была. Не ее это дар был. Не по силам. Она была как сосуд, сохраняющий драгоценную ношу, – Тит замер с открытой баночкой в руках погрузившись в свои воспоминания. Очнувшись, он сунул нос в банку, понюхал специю и тут же громко чихнул несколько раз подряд. – Вот Марья была сильна. Огонь была! – Он захлопнул крышку, неодобрительно покачал головой внимательно читая этикетку и взял следующую баночку. – Эта та, кто Анне силу передал. Ты потом вспомнишь. Но пока не торопись. Жестокие времена были, не всякий это выдержит. А тебе пока научиться нужно то, что ты чувствуешь, вспоминаешь, пропускать через себя правильно. Вроде и усвоила, поняла, выводы сделала, знания получила, но боль и переживания не взяла себе, а оставила там, где им место. Пока не научишься отделять одно от другого, будь аккуратна в своих воспоминаниях, иначе можешь не вынести этого. – Тит решительно захлопнул дверцу шкафа, быстро взглянул на меня, извиняющимся взглядом, и снова закрыл дверцу уже тихонько, придерживая ее обеими руками.

– Что же мне сейчас делать, Тит? Как развиваться, если я не могу к знаниям, которые мне даны, обращаться?

– Почему не можешь? Еще как можешь, только для этого тебе пока не нужно в глубину нырять, сначала просто научись плавать. Можно с самого простого начать. Попробуй свои силы, найди их границы. Когда в освоении знаний продвинешься, будет с чем сравнить. Попробуй слушать и слышать, смотреть и видеть, – ответил Тит, возвращая табурет на место.

– Что ты имеешь ввиду?

– Ты сейчас что слышишь? Только мой голос и свой. Если отвлечься от разговора, то услышишь то, что за окном делается. Если постараешься, услышишь соседей. Когда в силу войдешь, сможешь мышей в подвале соседнего дома расслышать. И со зрением так же. И с запахами. Начни с этого. По шажочку. А я пока за Машкой приберу, – смущенно сказал Тит.

– Я сначала в магазин сбегаю, надо же для Машки лоток купить и корм.

– Да она к корму-то не приучена, какой корм в деревне? – неодобрительно проворчал домовой.

– Ну тут с этим вроде проблем нет, так что лучше корм, он полезнее, чем еда со стола, если она, конечно, не одним мясом питалась все это время.

– Чаще кашей с мясом, – улыбнулся Тит. – Но если тебе так удобнее, то и корм подойдет.

В магазин я поехала на машине, решив, что кроме корма и лотка Машке нужно еще целую кучу всего. А учитывая, что и едоков теперь двое, то и продуктов прикупить не мешает. Кое-как затащив все покупки в подъезд и собираясь с упорством танка тащить объемные и довольно тяжелые пакеты на четвертый этаж, я чуть не свалилась с лестницы из-за того, что неожиданно передо мной появился Тит, схватил пакеты и исчез в ту же секунду. Вот это круто. Зачем нужны парни, когда есть домовой! Только я зашла в квартиру, как услышала недовольный голос Тита.

– Вот как такое возможно, у нее домовой есть, а она тащит, значит, как ломовая лошадь, это же стыд какой! Если кто узнает, мне от позора некуда будет деться, – бурчал он. Через пару минут, когда он вроде уже угомонился, я снова услышала его восклицания:

– Вот ведь дурында, это же сколько денег вбухала, транжира. Зачем столько всего для Машки-то накупила? Чай не барыня. В туалет она и на улицу сбегать может, не заплутает ведь. Лежанки какие-то, ей что места мало где прилечь? Вон тряпицу в уголок кинул, чтоб значит понимала, что здесь ее место, да и делов-то. А это вообще, что такое, не могу понять? – посмотрел он на меня строгим взглядом.

– Это когтеточка. Чтоб диваны не драла, – еле сдерживая улыбку ответила я. Мне было даже интересно наблюдать за домовым. Ведь он действительно печется о том, что я деньги трачу на то, что, по его мнению, совершенно не нужно.

– Да ты что, Аннушка, да ты зачем? – у Тита аж дыхание перехватило от возмущения. – Да Машка приличная, воспитанная кошка. Не знал я что буду жить в доме у мота.

– У кого? – нет, это не парень, это моя мама, только она меня так отчитывала за траты. Хотя, даже, наверное, мама так не усердствовала.

– Мот! Тот, кто деньги транжирит направо и налево! Мы так по миру пойдем! – от возмущения у домового даже борода подергиваться начала.

– Нет, Тит, не пойдем. Все нормально. Ты лучше скажи, может и тебе что-нибудь нужно? А то Машка у нас теперь как королева, а ты, хозяин и радость, как бедный родственник, -с серьезным видом спросила я.

– Нет, у меня все есть. Ты, хозяйка, за меня не переживай. Если что нужно будет я скажу. А пока иди тренируйся, – недовольно пробурчал Тит.

Интерлюдия

Федор, передав Тимошку на попечение соседей, бегом вернулся в дом. Подхватил стонущую Варю на руки, бабка Марья ловко закутала ее шерстяным одеялом, и аккуратно понес в натопленную баньку. В бане было тепло, но не душно, было приготовлено в кадушках горячей и ледяной воды. Сверкали белизной простыни и полотенца, лежала старая, чисто выстиранная рубаха Федора. Бабка Марья ловко расстелила простыню на широкой удобной лавке, Федор держал, убаюкивая стонущую от боли жену.

– Клади потихонечку. Ей бы походить нужно, но не знаю сможет ли, совсем ослабла Варюша, – сочувственно покачала головой Марья.

– Ничего, я смогу, – голос Вари было еле слышно, дыхание ее прерывалось тихими всхлипами, будто ей не хватает воздуха, и она старается сделать вздох поглубже. Федор обхватил ее двумя руками, потихоньку поставил на ноги и крепко придерживая повел к выходу и обратно. Еле успели добрести они до лавки, как Варя снова согнулась от боли. Пальцы ног подогнулись, руки сжались в кулачки, тело бил озноб. Кое как уложив Варю на скамью, Федор замер, держа ее за руки и не зная, чем помочь.

– Плохо дело, Федя. Мне придется сильно помогать Варюше, – бабка Марья аккуратно и быстро ощупывала ее живот. – Ребеночек еще не повернулся так как нужно. Больно ей будет очень. Держи ее крепко за руки и постарайся успокоить. Мне нужно перевернуть малышку, а это ох как не просто.

Федор обхватил своими руками руки жены, они были такие маленькие, по сравнению с его огромными ладонями, прижал их к ее лицу и зашептал, повторяя как молитву, что нужно потерпеть, что скоро все закончится, что он ее сильно любит. Ее, малышку и Тимошку. Варя кричала так, что Федор не слышал собственного голоса, но он только ближе придвинулся к ее лицу и шептал ей, шептал не прекращая. На то, что делает с его женой ведунья он смотреть не мог. Каждый крик и каждая слезинка Вари, были и его тоже. Ему было больно смотреть на ее мучения. И по щекам крепкого и сильного мужчины, стоящего около жены на коленях, текли слезы.

Федор не понял в какой момент Варя замолчала, в его ушах до сих пор стоял крик, и это ее молчание, еще больше напугало его. Но, все обошлось. Варя лежала без сил, но дышала ровно, и Федор решился взглянуть на бабку Марью.

На лице ее проступили морщины, будто бы она постарела сразу на двадцать лет. Волосы, перехваченные лентой, выбились и сейчас свисали мокрыми прядями. Беспрерывно что-то нашептывая Марья глазами показала Федору продолжать.

– Ну, Варенька, начнем. Выпей, чтоб сил у тебя хватило, – протягивая кружку и отводя Варины волосы с лица сказала Марья.

Варя жадно глотала отвар, часть его стекала по подбородку оставляя желтые, резко пахнущие, мокрые следы. Недопив пару глотков, она снова сжалась от начавшейся схватки.

– А теперь давай девка, толкай его сюда! Федор, приподними ее маленько! – Марья отдавала распоряжения и успевала шептать не то наговоры, не то молитвы. И общими усилиями, через двадцать минут, она уже растирала маленький красный комочек. Но крика новорожденной так и не было. Застыв с малышкой на руках, Марья закрыла глаза. На лбу ее проступили вены, пот стекал по вискам неровными дорожками, лицо покраснело от напряжения. Через минуту ее начало мелко трясти, ощущение было такое, что она сейчас упадет без сил. Федор шагнул ей навстречу, чтоб успеть подхватить в случае необходимости. Марья начала что-то тихо нашептывать, распахнула глаза и резко опустила малышку в кадку с ледяной водой. Наконец-то они услышали недовольный, еле слышный писк. Выдохнув от облегчения, Марья закутала ее в отцову исподнюю рубаху и закрыв глаза на минуту замерла. Федор взволновано всматривался в ее выражение лица, знал, что Марья читает судьбы, вот и сейчас ждал, что же она им скажет. С нетерпением завозилась Варя, ожидая ответа. Бабка Марья, вздрогнув и открыв глаза, аккуратно положила малышку к Варе, и устало опустилась на край скамьи.

Глава 5

По совету Тита, я начала упражняться. Сначала слышала только его, гремящего чем-то в кухне, и гул машин за окном. Потом услышала голоса за стенкой, и тиканье часов. У меня в квартире таких часов не было, и я поняла, что это тоже у соседей. К гулу машин добавились голоса пешеходов, цоканье каблуков, шорох листвы, шаги на лестничной площадке, при том, что я находилась в дальней от подъезда комнате, за закрытой дверью, мне показалось это маленьким шажочком к расширению моих возможностей. Я поупражнялась еще немного и поняла, что могу оставлять все звуки и слышать их скопом, а могу разделять и слушать каждый звук отдельно. Вот это уже было интересно. По началу мне было тяжело определить, что и откуда я слышу, именно из-за того, что все сливалось в один сплошной поток, вычленить оттуда и понять, что есть что, было не легко. Научившись разделять, я поняла, что слышать можно намного дальше, когда это один звук. Так я слушала идущего от соседнего дома старичка, до магазина, который находился через три дома от моего. Почему старичка? Шаркающая походка, Тяжелое дыхание, покряхтывание и покашливание. Когда он дошел до магазинчика, гордо именуемого себя супермаркетом, и вошел внутрь, я его как-бы отпустила и услышала остальные звуки. У магазина раздавала листовки, судя по голосу, молодая девушка, говорила заученные слова, раздавался бумажный шорох, и фраза «возьмите пожалуйста». Малыш, выпрашивал у мамы вкусняшку. Скрипело колесо чьей-то сумки-тележки. Шуршали шинами проезжающие мимо магазина машины. Тявкала собачка мелкой породы. Звук сигнала автомобиля меня немного оглушил и вернул обратно в спальню.

Это что сейчас было? Это я сейчас слышала людей на таком расстоянии? Если сначала одного, то потом-то и всех остальных смогла. Вот это дела! Узнать, что получила какие-то знания, и начать осознавать, что вот они, реальны, это конечно удивительно. Представляю сколько мне еще придется удивляться. Что там еще говорил Тит? Видеть и слышать запахи? Ну что ж, начнем. Надо попробовать и то и другое.

До самого вечера не выходила я из спальни. На деликатные постукивания Тита в дверь, я только отмахивалась, а когда вышла «на свет божий» никак не могла прийти в себя. Тит усадил меня за стол и поставил передо мной тарелку. На мой восторженный рассказ он только одобрительно ухмылялся, а когда я взахлеб начала рассказывать уже по второму кругу, велел мне замолчать и поесть спокойно. Уткнувшись в тарелку и съев уже половину, я заметила, наконец-то, что ем великолепно приготовленное жаркое, коего в моем хозяйстве не было.

– Прости, что тебе готовить пришлось, – устыдилась я.

– А что, хозяйка, не угодил? Не понравилась моя стряпня? – Тит выглядел расстроенным и даже слегка отодвинул от себя тарелку.

– Да ты что, вкуснятина необыкновенная. Просто мне стыдно стало, что просидела весь день в спальне и поесть приготовить забыла, – успокоила я домового.

– А, так ты об этом? Так я ж теперь на хозяйстве. Мне это только в радость. Чего ж тебе стыдно-то должно быть. Ты своим делом занимаешься, я своим. А вечерком вместе почаевничаем, поделимся мыслями да делами. Так уж у нас заведено было. Если ты не против, конечно? – тут же придвинул он свою тарелку обратно и принялся уплетать жаркое с большим рвением, даже глаза зажмуривал от удовольствия.

– Да я только за! Мне теперь столько сделать нужно. А с таким помощником и советчиком, вообще не жизнь, а сказка! – обрадовалась я.

Я действительно была очень рада, что Тит не только мой советчик, но и кашевар. Не то чтобы я готовить не умела или не любила, скорее было просто лень. Да и много ли мне одной было нужно. Перекус бутербродами, салатик на скорую руку. Иногда, конечно, я готовила что-то посерьезнее, но редко, чаще просто неохота заморачиваться, да и кафешки никто не отменял. Кафешки – это наше все! Когда я жила с молодым человеком, вот тогда готовила часто и разнообразно. Несмотря на то, что времени на это уходило довольно много мне, в тот момент, это действительно доставляло удовольствие. А когда мы с ним разбежались надобность в кулинарных изысках отпала, и я довольствовалась, зачастую, «подножным кормом». Теперь у меня вместо парня – домовой, или я у него. Ведь это он обо мне заботится.

Тит налил чаю и подвинул ко мне чашку:

– Ну что, Аннушка, результаты действительно поразительные. Еще раз убедился, что ты куда сильнее Анны будешь, – довольно крякнул он. – В первый день добиться такого успеха, просто невероятно. Молодец! Ты теперь все свободное время тренируйся, а еще попробуй не только слушать человека, но и как-бы внутрь к нему залезть, послушать изнутри. Так мысли читать научишься. Это, конечно не скоро получится, но тренироваться надо постоянно. – Я тут же закрыла глаза и попыталась «залезть» в Тита, но услышала только его похрюкивающий смех.

– Ты, Анютка, шутница! Я же тебе сказал, слушай человеков, а ты ко мне в голову собралась залезть. На мне твои тренировки не сработают, не сможешь ты, да и никто не сможет. Так что не занимайся глупостями. Ты ведь на работу завтра идешь? Вот и попробуй там, – хохотал домовой.

После моего, так сказать посвящения, или принятия силы, что ли, я перестала видеть жуткие сны и просыпаться от гулко бьющегося сердца. Пропало ощущение близости темноты и страха. Встала я неожиданно легко, хотя всю жизнь была совой. Я бы даже сказала, что королевой сов. Каждое утро я лежала до последнего а потом еще чуть-чуть, как следствие собиралась в спешке, не успевала позавтракать, только обязательную кружку кофе выпивала. Хорошо работа журналистом позволяет не приходить в редакцию с утра, как у многих заведено. Наша братия подтягивается в редакцию не раньше двенадцати, а то и часам к трем, так что работа для меня просто идеальна. А сегодня самостоятельно проснулась еще до будильника и чувствовала себя при этом отдохнувшей и полной сил. Пока я плескалась в ванной, Тит приготовил шикарный и обильный завтрак.

– Ого, вот это да! Тит, ты уверен, что в меня это влезет? – раздумывая с чего бы начать спросила я.

– Конечно влезет. Ты теперь тратишь куда больше энергии, а восполнять ее пока не умеешь. Ты вчера не обратила внимания на то, сколько съела за ужином, потому как тебе не до этого было, – с явным удовольствием наблюдал как я уплетаю еще теплую запеканку Тит. – Ты была переполнена впечатлениями, вот и накинулась на еду. А сегодня собралась на работе продолжить, ресурсы откуда возьмешь?

Я ошарашено посмотрела на домового.

– Вот то-то же! – добродушно проворчал он.

– Действительно, я сейчас только поняла, – сказала я, едва проглотив первый кусок, – Ты ж мне добавки подкладывал, хотя и в первый раз тарелка была верхом. Я еще хотела возмутиться, но все так восхитительно пахло, и обед я пропустила. Это что я теперь все время так есть буду, это же ужасно? – расстроилась я. – Так меня разнесет, надо будет не только тренировки для развития, а еще и физические нагрузки, и когда мне все успеть?

– Да нет, балда! – шутливо обругал меня домовой. – Говорю же, это временно, ты научишься получать энергию другими способами. Но пока придется немного потерпеть. И, это… – Тит смущенно посмотрел на холодильник. – Надо-бы продуктов закупить. Пока что, есть ты будешь больше. Да и вообще, как ты раньше жила, у тебя же запасов никаких нет? – его прорвало. – У тебя в шкафах две пачки макарон, одна, начатая, риса, стакан гречи и пакет картошки. В морозилке тоже шаром покати, два кулечка. Чем ты питаешься-то? – округлил и без того большие глаза домовой.

– А зачем мне запасы, магазин же рядом? Закончилось – сходил, да купил, – недоуменно уставилась я на Тита.

– Эх, городские… – махнул он рукой.

– Ладно-ладно, я поняла. Напиши, что нужно купить, после работы заеду.

Ох как я не любила эти походы в магазин после работы. Там же полно народу, очереди в кассу, а как обычно открыто всего несколько касс, вместо десяти, жуть, одним словом.

Быстренько собравшись и забрав список продуктов, я выехала на работу, пока Тит не придумал мне еще что-нибудь. Пока я собиралась, он трижды дописывал в свой списочек, я его не читала, но судя по количеству строк мне велено скупить половину магазина.

В редакции я появилась в непривычно раннее для меня время, чем очень удивила своих коллег, знающих о том, что я паталогический опоздун. Несмотря на то, что и так график не нормированный, я умудряюсь прос… пропустить все, что только можно. Но, ввиду паталогического же везения, мне это всегда сходит с рук. Тем более, что хоть я и не выдающийся журналист, но все-таки не плохой. Со всех сторон посыпались шуточки, что теперь точно ждать снегопада или землетрясения, раз я, в кой-то веки, пришла рано. Даже на утреннюю планерку попала, что уж совсем немыслимо. Думала, что это никогда не закончится, но слава богу все успокоились и, наконец-то, занялись своими делами, а я смогла заняться своими.

Закончив печатать обзор, и решив, что пока есть время и все заняты делами, надо попробовать вчерашние тренировки на своих коллегах, я выбрала себе «жертву». Спрятавшись за монитором, я закрыла глаза и сосредоточилась. Вместо того, чтобы попасть в Надю, сидевшую за соседним столом, я увидела весь наш кабинет и даже себя, сидящую с закрытыми глазами. Нет, это не то! Я пробовала несколько раз, но так и не смогла добиться успеха. Зато я смогла услышать голоса коллег в соседних кабинетах, разговор начальника по телефону и заразительный смех в курилке. Попробовала еще раз «отключив» все остальные раздражители. Я представляла себе Надю, сидящую напротив, печатающую, уткнувшись носом в монитор. Видела, как двигаются ее пальцы. Как бегают по строчкам глаза, как она замирает на секунду и снова быстро мелькающие по клавиатуре пальцы. Я мысленно приблизилась к ней вплотную и шагнула внутрь. Мне на секунду показалось,что я увидела свечение монитора, и это точно был не мой, потому что на моем уже был открыт рабочий стол, с синей заставкой, а я увидела белый лист. В этот момент дверь в кабинет распахнулась и на меня обрушился голос:

– Ань, ты что медитируешь? Или ты так рано сегодня пришла, не выспалась, и решила до-дремать на работе? – засмеявшись своей собственной шутке, Димка Абрамов подмигнул Наде. Надя фыркнула, поддерживая его. – Привет девчонки, мне в курилке уже рассказали, что благодаря Свиридовой нас ждет метеоритный дождь. Я-то, в отличии от некоторых, пришел на работу как обычно, забочусь, так сказать, о безопасности окружающих, – Димка снова заржал и подошел к моему столу. Я открыла глаза, и он как-то неестественно замер под моим взглядом. Я, если честно, сама испугалась. Димка выглядел растерянным, но в то же время, как будто остекленевшим. К сожалению, это заметила и Надежда. Она подскочила к Димке и вцепившись в него руками, крепко тряхнула, при этом преданно заглядывая ему в глаза и зовя его по имени. Все знают, что Надя неровно дышит в сторону нашего главного клоуна и балагура, Димки, который, к тому же сидит за соседним столом. И сейчас она явно испугалась такой его реакции. Она трясла его, и звала, но Димка не реагировал, он так же пристально и безвольно смотрел на меня.

– Ань, что происходит? Почему он на тебя так смотрит? Почему ты на него пялишься? У вас что, что-то было? Ань, ну ты-то не молчи! – подскочила ко мне Надька с выпученными глазами.

– Надежда, успокойся. Что у меня с ним могло быть? Не знаю я что с ним происходит. Может он понял, что его шутки не смешные и впал в ступор от собственной несостоятельности? – отмахнулась от нее я.

– Ань, хорош! Ты же видишь, что что-то не так, – снова вглядываясь в Димку сказала Надя.

– Сейчас разберемся. Может ему водички? Надь, сбегай, принеси, может ему легче станет, – мне кажется я догадываюсь в чем причина такого поведения.

Надя схватила со стола кружку и кинулась к кулеру, стоящему в коридоре. Я встала, и глядя на Димку пошла в сторону Надиного стола. Он медленно поворачивался за мной и не сводил с меня взгляда. Тогда я отвернулась, крепко зажмурившись, попыталась сбросить с себя пристальный Димкин взгляд, и снова повернулась к нему. Димка смотрел на меня широко распахнутыми глазами, но взгляд его стал осмысленным, хоть в нем и сквозил страх. В этот момент в дверях появилась Надя и глядя на то, что с Димкой уже все в порядке, облегченно выдохнула.

– На, выпей, полегчает, – с мрачным взглядом протянула она Димке кружку.

Димка наконец перестал на меня таращится и перевел недоумевающий взгляд на Надю.

– А что это было сейчас? – Димка переводил ошарашенный взгляд с Нади на меня и обратно и силился понять то, что никак не укладывалось в его голове.

– Это мы тебя хотели спросить, Димочка, что сейчас было! Застыл, как соляной столб, таращился на Аньку как ненормальный. Ты что, ушел в себя, забыл попрощаться? – прошипела Надя, стоя перед ним, сжав одну руку в кулак и до сих пор держа кружку с водой в другой.

– Да я и сам не понял. Правда, как будто ушел в себя. Что-то меня накрыло. Может переутомился? – жалобно глянул на Надю Димка.

– С чего это ты переутомился? – разошлась не на шутку она. – Ты что в две смены пашешь? Из редакции по бабам?

– Да какие бабы, при чем вообще здесь бабы? Я на даче, с родителями был, – сказал покрасневший, почему-то, Димка. – Помочь нужно было, вот и помогал. Все выходные как папа Карло. Может из-за этого и накрыло. Да и жарко сегодня, а кондей сломался, – смущенный Димка, наконец забрал кружку из рук успокоившейся Нади и сел за свой стол.

– Давайте поработаем, для разнообразия, раз уж все мы здесь сегодня собрались, – пропел последнюю фразу Димка, но видя, что шутка не зашла, уставился в монитор.

Мне нужно было подумать и поговорить с Титом обо всем произошедшем. Может он сможет мне объяснить, что это было.

На сегодняшний день у меня планов особых не было, так что я быстренько дописала статью, на которую уже был собран материал, отправила ее на согласование, и сославшись на интервью, которое уже брала на прошлой неделе, но еще не доложилась, я со всеми попрощалась. Собравшись уже рвануть домой, я вспомнила о списке продуктов. Черт, это что вообще такое? Он действительно решил сделать запасы на зиму что ли? Нет, надо этот список подкорректировать. Я заехала в магазин и накидала в тележку то, что, по моему мнению, из этого списка купить необходимо. И этого тоже оказалось довольно много, о чем мне сразу и сказала моя соседка, с которой я столкнулась в подъезде. Милая старушка, увидев количество и объем пакетов у меня в руках, категорично заявила: – Замуж тебе надо, Анюта! Муж помогал бы, что же ты такие тяжести таскаешь, тебе же еще рожать.

– Не, теть Шур, замуж мне пока рано. А пакеты, это ерунда, я же на машине, не в руках тащила.

Тетя Шура покачала головой и медленно вышла из подъезда. Не успела щелкнуть дверь за ее спиной, как перед моим носом появился Тит, смотря на меня таким взглядом, будто я только что, на его глазах убила младенца, молча забрал у меня пакеты и исчез. Так и не хлопнувшая дверь снова открылась. Тетя Шура придерживала ее рукой, пока Аленка, наша соседка со второго этажа вкатывала в подъезд коляску. Тетя Шура с приоткрытым ртом и округлившимися глазами смотрела на мои пустые руки, а я мечтала провалиться, или как Тит, уметь телепортироваться домой в одну секунду.

Дома Тит, обиженный моими попытками дотащить все и сразу, разбирал покупки молча. Хотя я видела по нервно вздрагивающей бороде, его желание высказаться. Я переобулась и сразу пошла принимать душ, улыбаясь на доносящиеся до меня бурчания домового.

Переодевшись и зайдя в кухню, я застала немую сцену. Тит сидел за столом, заваленным покупками, держа в руке написанный им список, который я бросила в один из пакетов, и нервно барабанил пальцами по столешнице.

– Ты мне хочешь что-то сказать? – я приподняла одну бровь и грозно посмотрела на домового.

– Анна, но ты же и половины из списка не купила, – немного смутившись от моего вида промямлил Тит.

– Тит, ну ты сам посмотри, что написал. Куда нужна такая прорва? Мы с тобой что, переезжаем в бункер в лесу? Все магазины поблизости закрывают? Мы ждем роту голодных солдат в гости? Зачем мне покупать по пять килограмм разных круп? Куда нам столько овощей? Картошку, морковку и лук мы с тобой в диван будем засыпать, вместо погреба? – спросила я.

– Да как же? Ну ведь всегда запас должон быть! – голос Тита, растерянный и чуть не плачущий, меня растрогал. Я присела рядом с домовым, приобняла его за плечи и решила, что нужно с этим что-то делать.

– Тит, ты хороший учитель и помощник. И ты самый замечательный домовой, хотя других я не видела. Ты мне очень помогаешь, но хозяйство в деревне и в большом городе, это огромная разница. В деревне ведь как? Что на огороде выросло, то собрали и едят весь год. Магазинчик один, в котором толком и купить нечего. Привозят товары редко, а самим ехать не всегда сподручно, да и далеко, не наездишься. Я знаю, потому что у меня тетя Маша в поселке живет. И мы, когда к ней едем, по ее заказу целую кучу всего ей из города везем. А тут у нас все есть. На каждом углу. У нас даже в доме есть магазинчик, только я его не люблю и хожу в тот, что подальше, через три дома от нашего, то есть, пять минут до него. И их целая куча вокруг. Я тебе сейчас покажу, – я поднялась и пошла за ноутбуком. Вернувшись в кухню, открыла карту и сказала:

– Вот, смотри. Вот дом, в котором мы живем, а вот магазины вокруг. Это маленькие, а это огромные. Там все можно купить. И продукты, и мебель, и одежду, и технику. А смотри сколько их по городу, таких больших, – я водила пальцем по экрану, потому что на курсор Тит смотрел как на муху, перестав замечать все остальное. Тит заметно успокоился и с интересом наблюдал за моими действиями.

– А это что за странный телевизор такой? – озадачено почесал макушку Тит.

– Этот компьютер. Это лучше всякого телевизора. Это целый мир. Тут можно столько всего найти. Хочешь, я тебя научу им пользоваться и тебе будет веселее, пока я на работе? – спросила я у удивленного домового.

– Научи, мне полезно будет. Ведь я тоже, это, знания-то коплю. А вот компьютера у нас с Анной не было, не обучен я. По телевизору я их видел, конечно, но вроде те по-другому выглядели, – сказал Тит глядя на меня глазами ребенка, нашедшего подарок под елкой. Он мечтательно разглядывал картинки на экране, а я принялась потихоньку распихивать покупки по местам. Тит, оторвавшись от экрана подскочил как ужаленный:

– Ой, хозяйка, я сейчас.

Через две минуты стол был абсолютно чистый, покупки убраны. А Тит, наливал в тарелки ароматно пахнущее харчо.

Медленно и со вкусом попивая свежезаваренный чай, я коротко пересказала Титу странную Димкину реакцию.

– Аннушка, а ты знаешь, что сделала? Во-первых, ты, как я понял, смогла-таки залезть в эту самую Надю. Да не просто залезть, а, как бы тебе это объяснить, подселиться. Слышать мысли ты не начала, а намерения ее уловить должна была. И ты, возможно, действительно видела ее глазами. Пока рано об этом говорить, но если это так, то это значит… – Тит замолчал не договорив, и как я его не дергала, он только отмахивался, отвечая, что объяснит потом. Ну вот, а я так про Димку и не узнала.

Весь вечер Тит ходил в своих мыслях, я не смогла его отвлечь даже компьютером, который так ему понравился. На мои вопросы отвечал односложно, на автопилоте прибирал какие-то вещи, вытирал невидимую моему глазу пыль, отчего я поняла, что ему так легче думается. Ну, у каждого свои методы. Отчаявшись добиться от него сегодня хоть каких-то ответов, я взяла на руки Машку и удобно расположившись в кресле, и легонечко ее почесывая, задала ей давно интересовавшие меня вопросы.

– Расскажи мне как вы жили с Анной. Чем занимались? Сколько тебе лет? Ведь мы с тобой толком и не познакомились.

Машка, тихонечко тарахтя, рассказывала мне про свою жизнь. Как она охотилась на мышей, что жили под полом, как с интересом наблюдала за Анной, варящей зелья и делающей настойки. Как любила она валяться в теплой пыли, под ярким солнышком, и зажмурив один глаз наблюдать за бегающими по двору курами. Ее голос, журчащий у меня в голове и теплый меховой бок, сделали свое дело, и я задремала.

Интерлюдия

Федор был вымотан, словно это он несколько часов мучился от боли, под глазами залегли тени, весь покрытый потом, но счастливый и спокойный.

– Благодарю тебя, бабка Марья, – отвешивая ей земной поклон, сказал Федор. – Век мне в должниках перед тобой ходить. Спасла ты нас всех. Варю с Аннушкой от смерти, а меня с Тимошкой от одиночества. Никогда я этого не забуду. Последнюю рубаху отдам, голову на плаху сложу, коль прикажешь. Спасибо тебе, бабка Марья, – снова кланяясь повторил Федор.

Марья внимательно посмотрела на Федора. Теперь он глаз не отводил. Смотрел смело. В глазах ее он видел только огромную боль и усталость старой женщины.

– Дайте мне ваши руки, – с трудом произнесла она.

Федор и Варя испуганно переглянувшись протянули ей руки. Марья, крепко схватилась одной рукой за Федора, второй за Варю, и снова замерла столбом. С трудом открыв глаза и долго, словно пустым взглядом сквозь них смотрела она на обоих. Собравшись и с трудом пересилив боль и ужас от увиденной только что картины Марья обратилась к ним дрогнувшим голосом:

– Отдайте Аннушку мне!

У Федора потемнело в глазах, Варя смотрела на Марью не веря услышанному.

– Да не волнуйтесь вы, бестолочи! – вымученно улыбнувшись сказала Марья, решив оставить серьезный разговор на потом. – Слаба больно малышка, не доносила ее Варя, еле трепыхается, может не справиться сама, не выкарабкаться. Ты Федор, с Варей сейчас быть должен. Ей пока вставать нельзя. Я заберу малышку к себе и сутки буду отмаливать, за это время окрепнет она, там травы у меня, да и дом помогает. Но без вашего дозволенья нельзя мне дитя увозить.

Федор, хоть и не желая расставаться с новорожденной дочерью ни на секунду, согласно кивнул, понимая, что без Марьиной помощи малышка может и не выжить. Варя, со слезами благодарности, кивнула тоже. Обняв и расцеловав малышку, она протянула ее Марье.

– На вашей лошадке доберусь, если позволишь. Когда вернусь, тогда и поговорим, чем отплатить мне сможете.

Закутав Анюту в теплый платок, обернув несколько раз шерстяным одеялом и накинув сверху пуховую шаль, Федор еще раз взглянул на свою малышку, положил ее в сани, и еще раз поклонился бабке Марье. Марья встала перед воротами, широко перекрестила Федора, и его подворье и тронулась в путь. Выехав на лесную дорогу, она остановилась на обочине, повернулась к уютно пускающим дымок домам ярко залитым лунным светом, снова перекрестила, теперь уже всю деревеньку, и поехала к своему дому. По щекам у нее текли слезы.

Глава 6

Проснулась я рано утром, в своей постели, от громкого звонка мобильника. Не разобрав толком кто звонит, схватила трубку и услышала голос нашего редактора, Андрея:

– Ань, срочно собирайся, твое интервью со Звягинцевым перенесли, – как всегда без приветствия затараторил он. – Сегодня в девять, будет брифинг, на котором должен быть Пашка Мухортов, но он вчера в больницу попал, так что главный решил, раз все равно ты у него интервью должна будешь брать, то ты и поедешь. И он договорился, что интервью будет сразу после пресс-конференции, надеюсь ты к нему готова?

– Андрюш, интервью должно было быть через неделю, это раз, я еще сплю, это два… – лениво промямлила я.

– Ты сейчас встаешь, просыпаешься, составляешь список вопросов, едешь на брифинг, потом берешь интервью, после этого едешь в редакцию, это и три, и четыре, и десять. Давай, Свиридова, труба зовет! – недовольно рявкнул редактор.

Трубка резко замолчала, а значит Андрюшка разговор закончил. Надо встать и выпить кофе, чтоб проснуться, это раз! А дальше, как там Андрей сказал, труба зовет, надо шевелиться.

– Тит! – закричала я на всю квартиру, и развернувшись к двери практически носом впечаталась в домового.

– Тит, ты меня до инфаркта доведешь, не подкрадывайся так, – шутливо схватилась я за сердце.

– Ты ж сама меня звала, – невозмутимо парировал домовой.

– Это да, но ты как-то не так резко появляйся, что ли, а то я с перепугу чуть коньки не отбросила.

Тит медленно обходил меня по часовой стрелке, внимательно смотря на мои ноги и на пол вокруг.

– Ты чего? – удивилась я.

– Коньки ищу, -на полном серьезе заявил мне Тит и прищурив глаза снова начал рыскать взглядом по полу.

– Да это выражение просто такое, значит, что я чуть не померла, – улыбнулась я его непонятливости.

– Это ты-то? С перепугу? Ага, скажешь тоже, – непочтительно фыркнул домовой. – Тебя теперь даже при большом желании убить сложно будет.

– Это ты о чем? – заинтересовалась я.

– Ты чего звала-то? – отмахнулся Тит.

– Да, точно, Тит, сделай мне, пожалуйста, кофе, – попросила я с трудом подавив зевоту. – Мне на работу срочно нужно. Чтобы время не тратить. Если тебе не сложно, конечно.

– Ну сложного точно ничего нет, – уже направляясь в кухню ответил Тит. – Иди умывайся, я сделаю.

Еще тысячу раз поблагодарив вселенную за посланного мне Тита, я отправилась в душ, на ходу обдумывая и формулируя интересующие меня вопросы.

За завтраком он меня снова удивил. На огромном блюде лежали небольшие лепешечки, украшенные мелко рубленной зеленью и политые белым соусом. Откусив кусочек, я чуть язык не проглотила. Это были картофельные зразы, только по какому-то необычному рецепту. Кроме картофеля там еще был сыр, помидор, грибы, что-то еще, что я не распознала по вкусу, но в сочетании это было божественно. Наелась так, что казалось еще чуть-чуть, и я лопну. Составив план интервью и поглядывая на время, я быстренько собралась и выдвинулась, мне предстояло ехать в центр, а значит, я могу собрать кучу пробок, надо поторапливаться.

Что удивительно, в дороге мне тоже пригодились мои новоприобретенные способности. Я не сразу поняла, что это не просто совпадение, когда едущие впереди меня машины вдруг перестраиваются, как только я подъезжаю к ним достаточно близко. Я легко перестраивалась, мысленно, а иногда и вслух, отдавая команды окружающим меня водителям. В приличном обществе так разговаривать я себе не позволяю, но за рулем это общепринятая норма, тем более что меня никто не слышит. Не слышал, раньше. Теперь, как только мне нужно было перестроится, и я говорила, что всем нужно срочно свалить с моего пути, в общем-то так и происходило. Машины разъезжались, освобождая мне дорогу, и я с легкостью доехала до нужного мне адреса задолго до времени начала пресс-конференции. Мне это было только на руку. Спокойно получила пропуск, поговорила со знакомыми журналистами, заняла выгодное место в конференц-зале и даже успела выпить невкусный, растворимый кофе, который тут наливают для прибывающих журналистов и операторов. Мне еще хватило времени, чтобы пробежаться и подкорректировать подготовленные к интервью вопросы. Ай да я, ай да молодец!

Брифинг был коротким, дольше была подготовка. Я, еще немного пошатавшись среди многочисленных коллег по цеху потихоньку пошла к кабинету Звягинцева. Надо предупредить его секретаря, что я тут, я жду, чтобы про меня не забыли, а то знаем мы этих начальников.

Кабинет замминистра по труду и социальной защите Виктора Павловича Звягинцева, был не просто роскошный. Он был фундаментальный. Я даже немного стушевалась от внешнего лоска и кричащего пафоса. Увидев мое замешательство, Виктор Павлович, как-то по-свойски махнул мне присаживаться в удобно расположенное кресло, около маленького журнального столика и сам сел во второе такое же.

– Вы не обращайте внимание на кабинет, – после приветствия сказал он, – я в него только заехал, это мне от предшественника подарок, а он, по всей видимости любил шик.

Виктор Павлович мне подмигнул и повернувшись в сторону двери громко крикнул:

– Сергей!

Через несколько секунд в дверном проеме показалась голова секретаря.

– Сергей, будь добр, сделай нам чаю, или вы кофе предпочитаете? – обратился он ко мне слегка наклонив голову. На мое невнятное мычание он внимания не обратил. – Значит чаю. И к чаю что-нибудь принеси, а то я сегодня столько времени потерял, пообедать не успею уже.

– Анна Михайловна, извините за откровенный вопрос, но какие же у вас глаза, это ведь не линзы? – спросил Виктор Павлович, слегка наклонившись ко мне, чтобы лучше рассмотреть мои зрачки и виновато улыбнувшись за свою бестактность.

– Нет, не линзы, – улыбнулась я в ответ. – Да и извиняться не за что, я уже привыкла, что все на это обращают внимание.

Глаза у меня и правда были необычные. На зеленой радужке в каждом глазу было по небольшому, но достаточно яркому желтому пятнышку. Необычность заключалась в том, что пятнышки эти были абсолютно симметричны. Будто каждый глаз, зеркальное отражение другого.

Это интервью было просто противоположностью большинству проводимых мною ранее. Этот человек действительно сумел меня приятно удивить. Не было заносчивости, на меня не смотрели с высока, на вопросы он отвечал подробно и доступным языком, в нужных местах пояснял, без всякого недовольства, да и в целом беседа была интересной. Это самое легкое и приятное интервью за много лет. Искренне поблагодарив Виктора Павловича и пообещав прислать ему готовую версию на согласование, я уже собиралась уйти, как он протянул мне руку для прощания. Мне! Мелкой сошке, по сравнению с замминистра! Как доброму приятелю! Ответив на его рукопожатие, я чуть не свалилась от сильнейшей волны ощущений, накрывшей меня с головой. Это была как яркая вспышка, как электрический разряд. Как шар света, внутри которого я увидела угрозу. Как я это поняла я не знаю, но точно пришло осознание того, что жене Звягинцева сейчас, вот прям в ближайшие минуты, грозит опасность. Я не очень поняла, что именно ей угрожает, но я кожей чувствовала беду. Что мне делать? Как быть в этой ситуации? Тит мне говорил пока не высовываться, но как я могу промолчать, когда знаю, что могу предупредить человека и тем самым, возможно, помочь? Тем более этого человека. Он ведь действительно искренен. Возможно он, занимая эту должность сможет держать оборону, не прогнется и не прогниет, а горе может его сломать. Да дело даже не в нем. Там живой человек, а я тут теряю время.

– Виктор Павлович, у меня к вам еще один небольшой разговор. Пожалуйста, выслушайте меня, – после некоторых сомнений и раздумий обратилась я к нему.

– Да, Анна Михайловна, конечно. Вам нужна моя помощь? – снова опускаясь в кресло спросил замминистра.

– Нет, но вам нужна моя, – я старалась подобрать слова, которыми смогу убедить, что говорю правду.

– Простите? – удивленно переспросил Виктор Павлович.

– Видите ли в чем дело, вам нужно срочно связаться со своей женой. Ей угрожает опасность, – как можно увереннее сказала я.

– Что? Кто вы такая? Что вам нужно? Вас кто прислал? Сергей! – Виктор Павлович вскочил и навис надо мной. Услышав шаги и открывающуюся дверь, он спросил: – Сергей, вы проверяли документы у Анны Михайловны?

– Конечно! И с редакцией созванивался, они мне данные сбрасывали, с фото, – отрапортовал секретарь.

– Хорошо, спасибо, – снова перевел на меня взгляд замминистра.

– Я еще нужен? – секретарь удивленно меня рассматривал стоя в дверях. Наверное, думал, чем я могла довести его шефа до бешенства. Вряд ли он видел его раньше в таком состоянии.

– Пока нет, – бросил Виктор Павлович и секретарь тут же исчез за дверью. – Анна Михална, кто вас нанял?

– Вы не понимаете, – тяжело вздохнула я, собираясь с мыслями. – Я знаю, что это звучит как бред, но меня никто не нанимал, не подсылал и мне от вас ничего не нужно. Я просто журналист, делающий свою работу. Но я чувствую, что с ней, с вашей женой, что-то не так. Это просто интуиция такая. Это не в первый раз со мной, просто поверьте. Я не прошу ничего сверхъестественного, пожалуйста, просто позвоните ей прямо сейчас и узнайте все ли в порядке.

– Анна Михайловна, моя жена дома, где есть охрана. Дом на частной территории, на которую не так просто попасть, – окончательно вышел из себя замминистра. – Если вы хотите оказать на меня давление с помощью моей жены…

– Да ничего я от вас не хочу! – закричала я. – Услышьте меня, пожалуйста! – я постаралась говорить спокойнее. Меня вывело из себя его упорство. Нет, я понимаю его реакцию, я бы еще и в глаза рассмеялась. Но как же это бесит! Это что теперь всегда так будет? И как же я смогу хоть кому-то помочь? Или я не буду помогать? Но как же тогда жить с тем, что ты можешь помочь, но не делаешь этого?

– Сергей! – секретарь появился мгновенно, неверное он так и стоял под дверью и ждал, когда его позовут. – Сергей, – пристально глядя на меня повторил Виктор Павлович. – Проводите Анну Михайловну, и проследите, чтобы она добралась до выхода из здания.

Понятно, что я стала персоной нон грата. Хорошо, что интервью я записала и мне не придется краснеть в редакции. Хотя если он позвонит и передаст подробности моего посещения… Нет, я уверена, что он этого делать не будет.

***

Виктор мерил шагами кабинет. У него из головы не шла эта наглая девица. Ему нужно работать, а он только и думает о ее вопиющем поступке.

– Нет, но чего она хотела добиться? Я ведь сам предложил помощь, она ничего не просила, сразу стала говорить какую-то чушь. А ведь выглядела вполне прилично. Вопросы у нее были интересные. Вроде все одно и то же все спрашивают, а она как-то по-другому формулирует. Да и слушала с интересом, обычно на меня смотрят стеклянные глаза и ноль понимания в них. Жаль, я давно так не ошибался в людях, – Виктор сел, попробовал разобраться в документах, внушительной стопкой возвышающихся на столе. Несколько раз перечитывал абзац, силясь уловить смысл того, что прочитал. Но мыслями все время возвращался к странному разговору и идиотской просьбе позвонить жене.

– Да надо просто позвонить, узнать, что все в порядке и успокоиться. Что за странные дела творятся, чего я так дергаюсь. Если меня так легко стало вывести из себя, то надо было на пенсию выходить, а не пост принимать.

Виктор вылил себе в чашку остатки остывшего чая из неубранного до сих пор чайничка и набрал номер жены. Трубка уныло гудела, но Света, его жена, на звонок не отвечала. Набрав еще раз и не услышав ничего нового, он, проклиная жену, которая не берет телефон, хотя круглыми сутками с ним не расстается, журналистку, взбаламутившую его, гору документов и весь этот треклятый день, набрал охраннику, постоянно дежурившему у него в доме. Трубку сняли быстро, и Виктор немного успокоился.

– Дмитрий Васильевич, приветствую, а Светлана Львовна никуда не выезжала? – прижав трубку к уху плечом спросил Виктор Павлович.

– Никак нет! Дома! С полчаса назад спускалась. Что делала не знаю, могу Раю позвать, спросить, – отчеканил охранник.

– Не надо Раю. Поднимись, будь добр, дай ей телефон, не могу дозвониться до нее. Свой дай, мне пару слов сказать, некогда по пять раз перезванивать, – снова начиная раздражаться попросил замминистра.

– Минуту.

Виктор услышал быстрые шаги. Дмитрий Васильевич, бывший военный, не задавая лишних вопросов, быстро выполнял поставленные задачи. В трубке послышался стук и его голос, зовущий через дверь Светлану.

– Виктор Павлович, тут это, не откликается она. Может в наушниках, не слышит, что делать? – встревожено спросил охранник.

Виктор, не выдержав закричал в трубку:

– Выломай к чертям эту долбанную дверь. Как вы меня все достали. Что за день-то сегодня такой.

Настороженно вслушиваясь в гулкие удары, Виктор услышал голос Раисы, их поварихи, горничной и экономки по совместительству.

– Стой, стой, ирод, что ж ты имущество портишь, ключ же есть запасной, – звякнуло железом, послышался тихий щелчок и громкий крик Раисы:

– Боже мой, звони в скорую, скорее.

В трубке затихло. Шея и лоб Виктора покрылись липким потом. Нащупав сзади себя кресло, он медленно в него опустился и схватился за горло. Ему казалось, что шея распухла и горло стало пропускать мало воздуха. Он пытался вдохнуть поглубже, но у него это плохо получалось. Наконец справившись с узлом галстука и расстегнув верхнюю пуговицу ему стало чуть легче. Он снова взял в руки телефон и набрал охраннику.

– Можете вы мне объяснить, что там происходит? Дмитрий Васильич, зачем скорая, что со Светой? – замученным голосом спросил Виктор.

– Таблеток она наглоталась, вся тумбочка в пузырьках, – ответил охранник извиняющимся тоном, – Рая сказала, что там успокоительное и снотворное. Она позвонила, скорая едет. Рая с ней. Я проверил, дышит, пульс есть. Не так много времени прошло, врачи помогут. Виктор Палыч, с вами все в порядке?

– В порядке, в порядке! Я сейчас приеду, – нервничая и соображая на ходу, что ему нужно сделать, ответил замминистра.

Виктор быстро кинул в портфель документы, которые читал, из разряда срочных, сунул телефон в карман и быстрым, тяжелым шагом вышел из кабинета, громко хлопнув дверью и кинув на ходу секретарю, что его сегодня не будет.

Интерлюдия

Тихо опускалась ночь на спящую деревушку. Посылала людям сны, успокаивала, разглаживала суровые морщинки, отгоняла беспокойства прожитого дня, прогоняла усталость. Федор, завернув Вареньку в одеяло, словно закутав в кокон, положил ее голову на свою руку и уткнувшись носом ей в макушку, наконец-то задремал. Спал на печке Тимошка, прислонившись боком к своему другу Андрейке. Уснули собаки, долго переговаривающиеся друг с другом о спокойствие и тишине во дворах, и о нелегкой собачьей службе. Уснула деревушка, чтобы с рассвета начать жить новым днем.

В этом ночном безмолвии надвигается на деревушку беда, тишину наполняет тревога, пока еще очень далекая, еле ощутимая, но неизбежная.

Держит Марья кроху на своих руках. Вглядывается в нее, читает как книгу, бережно перелистывая года. Девочка не причастна к тому, что должно произойти, но она имеет отношение к жизни самой Марьи и к ее смерти.

Глава 7

Виктор потер слипающиеся глаза. Сколько литров кофе он выпил сегодня? Ничего уже не помогает. – Почему все так? Чего ей не хватало? Неужели так плохо жилось? Она же знала, что работа занимает практически все его время. Жила же она так много лет. Почему сейчас? Почему все валится на голову именно тогда, когда пост принят, и нужно столько всего сделать. А еще быть предельно осторожным. Ведь это не просто пост и не просто место. Это чье-то место. И этот кто-то теперь будет следить за каждым шагом и уж тем более за каждым промахом. А тут только начал и уже такое происходит. Не дай бог еще в СМИ просочится. И журналистка эта еще. Кто она вообще такая? Откуда она могла знать, что со Светкой что-то происходит? Они что, знакомы? Бред! Но почему она сказала позвонить домой? Откуда узнала, что дома беда? Почему сказала, что мне нужна ее помощь? Откуда, черт побери, она вообще взялась и почему все это знала? Как она сказала, интуиция? Надо разобраться, что это за интуиция такая. Может она к этому как-то причастна?

– Виктор Палыч, к вам главврач, – отвлек его от назойливых мыслей подошедший охранник.

– Как его зовут? – уточнил Виктор.

– Дмитрий Сергеевич Александров, – быстро ответил охранник и сделал шаг в сторону.

– Спасибо, – кивнул ему замминистра и устало поднялся. Врач, зашедший в палату, коротко, по-деловому, поздоровался.

– Здравствуйте. Как ее состояние? – ответил на приветствие вопросом Виктор.

– Все нормально, – уверенно заявил врач. – Мы ее промыли, капаем. Она стабильна.

– Но она так долго без сознания, разве это нормально? – Виктор почувствовал, что напряжение его понемногу отпускает.

– Она не без сознания, просто спит. Вам лучше завтра ее навестить, она все равно до утра не проснется, – успокаивающе сказал врач. – И, да, не волнуйтесь, никто не узнает причину обращения.

– Да, спасибо. Мне сейчас очень не хочется скандалов, – вымученно улыбнулся Виктор.

– Их никогда не хочется. Кстати, поздравляю с назначением! – искренне произнес Дмитрий Сергеевич.

– Спасибо. Могу я вам чем-то помочь? – гладя в упор на врача, спросил Виктор. Тот чуть заметно сморщился.

– Вы не поняли меня. Я не вам на лапу хочу дать, хотя мне лично не жалко. Я спрашиваю, как официальное лицо, могу я чем-то помочь вашей больнице? – усмехнулся Виктор.

– Даже не знаю. Ну, есть одно дело, – задумчиво почесав затылок, сказал Александров, – Мы очень давно ждем один дорогостоящий, но очень нужный нам аппарат. Пока нам его только обещают. Давно уже обещают, если честно. Запросы официально мы писали и заявки делали, но нам говорят, что денег нет. А в сто пятьдесят шестую, например, этот аппарат, и еще несколько не менее дорогих, уже привезли. Причину того, почему именно в сто пятьдесят шестую, мы все конечно знаем, и не возражаем сильно. Да и за коллег рады. Но нам он и правда необходим.

– Я вас понял. Напишите мне название аппарата и номер заявки. Я пока ничего не обещаю, но попробую ускорить ее рассмотрение, – пожимая руку врачу сказал Виктор.

***

Твою ж мать! Нет, ну каков! «Вы документы проверили?» Вот что он теперь обо мне думает? Да, на самом деле, как я выглядела в его глазах? Городской сумасшедшей? Как же мне быть? С одной стороны, все верно, я должна была помочь. Я делаю что могу. Но как мне убедить кого-то в своей адекватности, если я говорю такие вещи, о которых только в битве экстрасенсов можно услышать, ну и от неадекватов всяких, к которым меня теперь благополучно причислили. А собственно, чего я так переполошилась? Скандал никто не видел. Ну не буду я у него больше интервью брать. Да и кто мне говорил, что буду? Рассказывать об этом он точно никому не станет. Очень жаль, что он мне так и не поверил и я не знаю, что с его женой. И еще очень жаль этого человеческого отношения. От большой шишки как он я в жизни не видела такого. Он человечище, а теперь думает, что я чокнутая. Наверное, именно поэтому я так и психую. Жаль, действительно жаль, что все так.

Заехав ненадолго в редакцию, я решила, что на сегодня с меня хватит. Надо ехать домой и поговорить, наконец с Титом. Еще один жук. «Потом расскажу, все потом», и молчит как партизан. Ну сегодня я ему устрою допрос с пристрастием, если он на мои вопросы не ответит.

***

Подъехав на следующий день к зданию больницы, Виктор Павлович Звягинцев был готов к появлению журналистов, к скандалу, но не к уборщице тете Клаве. Встав намертво, смелая женщина не сдавалась под натиском его охранника, и ни в какую не хотела их пропускать. Хотя они успешно преодолели будку охраны на въезде, дежурного, в приемном покое, но обстоятельства непреодолимой силы, в виде хрупкой старушки, обойти не смогли. Виктор с веселым интересом наблюдал за баталиями. Это буквально вернуло его в детство, когда он пытался прошмыгнуть в школу без сменной обуви. Отошли на второй план переживания и немного выдохнув он, наконец, решил взять инициативу в свои руки. Но не успел он сделать и пары шагов, как увидел выходящего из лифта вчерашнего врача, имя которого он не помнил.

– Клавдия Петровна, вы что тут устроили? Ну-ка, немедленно пропустите замминистра! – вытаращив глаза громко приказал доктор. Старушка в ужасе попятилась.

– Все нормально! – успокоил ее Виктор Павлович. А вот охранника нужно уволить, откуда он вообще взялся такой? Недосмотр.

– Виктор Павлович, могу я отвлечь вас на минутку? – спросил подошедший Александров.

– Да, сейчас жену проведаю и зайду к вам в кабинет, – кивнул, соглашаясь замминистра.

Света лежала под капельницей, но выглядела неплохо. Гораздо лучше вчерашнего. Увидев входящего в палату мужа, она испуганно приподнялась и попыталась сесть.

– Лежи-лежи! – Виктор подвинул к кровати стул и сел рядом с ней. – Можешь мне объяснить, что это вчера было? – спросил он после долгой паузы, во время которой он внимательно разглядывал смущенную и напуганную жену, – В чем причина? И почему, если было что-то не так, ты не сказала об этом мне?

– Вить, я хочу развестись, – Светлана поджала губы и опустила глаза, не в силах выдержать пристальный взгляд Виктора.

– Здрасте, приехали! Интересное начало разговора. Но ты мне не ответила, в чем причина? – откидываясь на спинку кресла переспросил Виктор.

– Вить, я влюбилась, – зажмурившись выпалила Света, – Не хотела, чтобы ты узнал. Не хотела тебя подставлять. И обижать не хотела. Но ты все время на работе. Мы с тобой друзья, живущие в одном доме. А я… Мне любви хочется, внимания, – чуть ли не кричала разошедшаяся Светлана, в глазах у нее заблестели слезы.

– Это я понять могу, – изо всех сил сдерживая закипающий гнев, сказал Виктор, – Но, во-первых, почему именно сейчас, ведь ты же знаешь, что для меня значит этот пост, и во-вторых, зачем так-то? Можно же просто поговорить. Я что, тиран какой? – Виктор был оглушен такой новостью. Как это он ничего не видел? Конечно, она молодая женщина, а он воспринимал как должное, что она смирилась с его ненормированным графиком. Он, в общем-то тоже не старый, чуть за сорок, а домой приезжал выжатым и все чего он хотел, это принять душ, почистить зубы, чтобы избавиться от опостылевшего за день привкуса кофе и лечь спать. А ведь Света гораздо моложе, да и не устает так как он, так какого же черта это не пришло в его голову раньше, до того, как ситуация вышла из-под контроля?

– Да нет. Ты не понял. Я не хотела от тебя уходить именно потому, что ты только пост принял, и это может стать для тебя проблемой. Но Вадик, он решил, что я не ухожу от тебя из-за того, что ты замминистра стал. И бросил меня. У меня и так нервы на пределе были. Ну я и не выдержала. Я не хотела. Сначала просто успокоительное приняла, а потом как-то все так безразлично стало. И мне так захотелось, чтоб меня пожалели. Что я стала глотать их и глотать. Просто вовремя не остановилась. А потом у меня голова закружилась, я почувствовала слабость и захотела спать. А проснулась тут. Кстати, а как я тут оказалась? Нет, ты не подумай, я очень рада, что со мной все в порядке. Мне как будто не только желудок промыли, но и мозги, – Света выглядела потерянной.

– Знаешь, ты оказалась здесь совершенно случайно. Это чудо, что я после брифинга и интервью, решил позвонить и узнать как дела, – Виктор решил не посвящать ее в детали этого маленького чуда. – Вадик значит… Свет, мне пора. К врачу еще зайти нужно. Тебя выписать когда обещали?

– Сегодня, после обеда, – еле слышно ответила Светлана.

– Я отправлю водителя. И Рая тебя встретит. Поговорим дома. Мне нужно подумать, а у меня столько дел, что не знаю, когда домой попаду. Ты тоже подумай пока, как нам быть дальше, – Виктор поднялся и не глядя на жену поспешил выйти.

Главврач встретил его около кабинета и пригласил внутрь. В кабинете пахло кофе, на столе лежал ворох документов.

– Очень похоже на мой кабинет – усмехнулся Виктор.

– Присаживайтесь, я сейчас кофе организую, – перекладывая какие-то папки предложил Александров.

– Давайте лучше чай, у меня кофе уже в ушах плещется. – сказал Виктор, садясь в предложенное врачом кресло.

– А давайте. У меня как-раз вкусный чай есть. И булочки жена положила. Только они вчерашние. Я на дежурстве, поесть толком некогда было, – по-свойски сказал Александров.

– Я как-раз люблю вчерашние, – пошутил Виктор.

– Я хотел вас поблагодарить… – начал врач.

– Дмитрий Сергеич, не нужно этого, – перебил его замминистра. – Каждый занимается тем, чем может. Вы спасаете жизни, я смог помочь продвинуть заявку на нужный вам аппарат. Все так, как должно быть.

– Вы удивительный человек, Виктор Павлович, – с благодарностью сказал Александров. – Я очень рад, что знаком с вами. Жаль, что при таких обстоятельствах.

– Все обошлось и слава богу. Света сказала, что сегодня можно домой? – спросил Виктор, откусывая румяную булочку и с наслаждением делая большой глоток сладкого чая. – Никаких последствий не ждать?

– Нет! Все действительно очень неплохо. Вы быстро среагировали. Таблетки только начали всасываться, так что все обойдется без последствий. Если решите обратиться к специалисту, то я могу порекомендовать отличного психолога. Он сможет проконсультировать вашу жену и вас, чтобы вы знали на что реагировать. Вот его визитка, – доктор положил белый прямоугольник на стол.

– Спасибо, Дмитрий Сергеевич, – сказал Виктор, поднимаясь и протягивая врачу руку, – Мне пора, дел много, – не глядя забрал со стола визитку, – Спасибо за чай.

– Рад, что вы зашли, – ответил на рукопожатие Александров.

Этим вечером Виктор напился, как не позволял себе напиваться с юности. Не сказать, что он был раздавлен или сильно огорчен. Скорее больше пострадало его самолюбие. Была некая уверенность, что он из тех мужчин, которых не бросают, и дело не только в деньгах.

– Как же я проморгал Светку? И почему я ничего не чувствую кроме досады? Неужели мы действительно были только соседями, которые иногда спали в одной постели? Черт, как же я это допустил, правда что ли старею и теряю хватку? Так и до депрессии недалеко. Нужно мирно разрешить эту ситуацию. У Светки еще все может получится, я буду рад за нее. Но почему же тогда так тошно?! – проорал он, швыряя пузатый бокал в стену номера в отеле, в котором он напивался. Он резко поднялся и зайдя в ванную сунул голову под струю холодной воды. Когда его немного отпустило, он стянул через голову мокрую рубашку, вытерся пушистым полотенцем, висящим в кольце рядом с раковиной и вернулся в комнату, ища глазами свой телефон. Виктор сомневался правильно ли он делает, но решил, что ему нужно выяснить всю правду, иначе он так и будет возвращаться к этой истории. Не обращая внимания на позднее время, он позвонил секретарю и велел выяснить в редакции телефон журналистки, которая брала у него интервью.

Интерлюдия

Не спит в своей избе Марья. С тяжелым сердцем стоит она на коленях в красном уголке своей избы и читает, известные только ей обращения и молитвы. Страшное почувствовала она при рождении малышки. И теперь ей предстояло ввести себя в состояние транса и увидеть то, что предначертано, как бы кошмарно оно не было. Будущее, которое грозит многим людям. Ужас, который, возможно, она сможет предотвратить.

***

Крепчал мороз. Усы и бороды всадников покрылись инеем. От студеного воздуха больно щиплет в носу. Всадники, много часов скачущие в обозе, начали промерзать и раздражаться. Начали переругиваться меж собой. До серьезных склок, конечно, не дойдет, они едут в свите царя батюшки, но могут затаить друг на друга обиду, а обиды между ними хорошо не заканчиваются.

Глядя на настрой своего бравого войска, Иван Васильевич, прозванный «Грозным», ехавший из Москвы в Тверь, разрешил им заехать по пути в деревеньку, «обогреться и размять кости». Встрепенувшиеся всадники заметно повеселели от обещанной потехи и увидев впереди вьющийся над деревьями дымок радостно гикая поскакали в сторону деревушки. Царский обоз неспешно подъехал к небольшой замерзшей речке, где и решено было дожидаться ускакавшую вперед группу. Сидевший в пошевнях царь поглубже натянул меховую шапку и зябко кутаясь в шубу, вышел в морозную ночь и с наслаждением потянулся:

– Распорядись, чтобы не затягивали там! Разомнутся, да и двинемся, неча на морозе ночевать.

Григорий Лукьянович Скуратов, по прозвищу Малюта, с подобострастием поклонился и слегка сжав коленями бока коня, в один миг уже отдавал приказы, оставшимся обозным. Сейчас же от группки отделился всадник и поскакал в сторону деревеньки, откуда уже начали доноситься человеческие крики. Остальные с завистью смотрели ему вслед. Малюта вернулся на свое место и спешившись, замер рядом с царем.

Невозможно описать творившиеся бесчинства, устроенные многочисленным войском опричников. Впрочем, это была не первая деревня на их пути и, увы, далеко не последняя. Они высаживали двери в домах, выносили воротины, врывались во дворы. Гикая и свистя, вытаскивали людей на мороз в одном исподнем, волоча их за волосы. Сбивали в кучу воющих, заходящихся криком, обезумевших от страха людей. Хлестали их плетьми и кистенями. Поджигали дома тех, кто, услышав крики, успел запереться и у кого не смогли выломать дверь, подперев ее снаружи, чтобы хозяева горели заживо. Отовсюду слышался громкий плач испуганных детей, стоны, мольбы о пощаде и бабий вой.

Один из первых, был дом Федора и Варвары. Ворвавшись, опричники застали их стоящими около божницы. С печки выглядывали головы малышей, рядом с матерью стояла, перекошенная от страха Анюта, около Федора, вцепившись в край стола стоял побелевший Тимофей. Варя шептала молитвы, Федор встал перед женой, загораживая ее.

– Не смей! – хриплым от ужаса голосом крикнул Федор и кинулся на вошедшего. Топорик опричника остановил его, воткнувшись Федору в голову. Оттолкнув его ногой, опричник подошел к закрывающей руками детей и вопящей от ужаса Варе и схватив ее за волосы, воткнулокровавленный топор ей под ребра. Мельком глянув на осевшую Варю, он повернулся к печке. Второй, волосатый и коренастый мужик, шагнул в избу, чтобы помочь покончить с заходящимися криком и вцепившимися в окровавленные тела родителей, Анютой и Тимофеем.

Глава 8

– Тит, я дома! – крикнула я, едва переступив порог.

Странно, что это Тит меня не встречает. Нет, это черт знает, что такое, я не смогу привыкнуть к его резким появлениям, когда-нибудь точно копыта отброшу. Тит, по своей манере, возник из ниоткуда прямо передо мной, чуть не сбив меня с ног.

– Тит, ну просила же! – прошипела я.

– Извини. Я там обед приготовил, пошли покормлю, расскажешь, как день прошел, – виновато потупив взгляд шаркнул ножкой домовой.

Тит, господи, сотый раз спасибо тебе за него, кормил меня супом-пюре, тушеным с помидорками мясом и запеченной картошечкой. Каким-то вкусно пахнущим не-то компотом, не-то ягодно-травяным отваром и тончайшими ажурными блинчиками. Если бы мне неделю назад кто сказал, что я смогу столько съесть, то я бы рассмеялась в лицо этому наглецу. Если бы я увидела, что девушка может столько есть и не толстеть, то точно назвала бы ее ведьмой и пошла бы звонить в инквизицию.

Откинувшись на спинку стула, я пыталась собраться с мыслями, думала, как бы начать разговор с Титом, чтобы он мне все уже рассказал, но поняла, что весь мой задор, только что растворился в желудочном соке.

– Тит, ты специально меня так накормил, чтобы я к тебе не лезла со своими вопросами? – спросила я лениво.

– Да я готов ответить, не на все, но на большинство. Но мне надо, чтобы ты была спокойная, а ты, только что молнии не метала, а я должен хранить дома покой и уют.

Тит и сам выглядел сейчас умиротворенным.

– Ну раз готов, то давай уже поговорим, – отодвигая от себя тарелку сказала я, – ты же молчишь, а я боюсь, что глупостей наделаю, или уже.

– Так, ну рассказывай, будем разбираться, – откинулся Тит на спинку дивана.

Выслушав мой рассказ, Тит на минутку призадумался и сказал:

– Нет, ну а что ты должна была делать? Все правильно. Ты могла помочь, ты пыталась.

Пересказав Титу сегодняшние события, я ждала, что он начнет меня отчитывать, что я лезу куда меня не просят, что не готова пока. Но я ошиблась. Ошиблась в его реакции, но не в домовом. Все-таки он у меня самый лучший.

– Как это можно объяснить человеку, не имеющему представления о таких вещах? – вопрошал Тит. – Вы все, живя в городе, среди заводов, техники, асфальта, забыли, что на свете есть место не только обычным людям. В маленьких деревушках, далеко от больших городов, еще остались люди, знающие кто такие настоящие ведуньи. В городах тоже полно ведьм, но только здесь столько шарлатанов, что у меня волосы дыбом встают. Для чего они себя выдают за того, кем не являются? Ведь это легко проверить. Ради чего добиваться славы, которой могут себя опозорить?

– Как для чего, Тит? – удивилась я. – Ради денег. Ты смотрел же телевизор. Они знамениты. К ним люди идут, несут большие деньги. Они в передачах разных и шоу снимаются, там знаешь какие гонорары?

– Ради денег? Так их же выведут на чистую воду и как тогда? К ним пойдут те, кого они обманули и потребуют обратно свои денежки. И все! – Тит смотрел на меня не понимающим взглядом. Удивительно, как сочеталась в нем наивность и многовековая мудрость. Или это просто такое понимание жизни. Так правильно, а так нет. Это для нас стало синонимом наивности. Обидно даже.

– К сожалению, Тит, это не так просто. Там такие деньги, что никто ничего не докажет. Но давай лучше о другом поговорим, – решила я расспросить его о том, что меня давно интересует. – Ты мне обещал рассказать про мой первый рабочий день. Что это было? Что значит подселилась?

– Запомнила? Молодец! – подливая нам чай похвалил меня Тит. – Подселение, это когда ты можешь на время стать другим человеком. Ведьмы, они часто в животных и птиц подселяются, это не такая большая наука, но то, что сделала ты, это единичные случаи. Это если я все правильно понял. Ведь это длилось всего несколько секунд. Надо будет еще попробовать. Но самое странное не это. Самое странно, что ты смогла это сделать сразу после принятия силы. Это неслыханно. Марья так умела, но она к этому шла не один год. Она и умерла именно так. Не от этого, точнее отчасти. Ее убили, когда она была в другом человеке. Когда она была другим человеком. Его убили, а она не смогла выйти.

У Тита по щеке покатилась крупная слеза. Я не знала, как его успокоить, но он быстро взял себя в руки, смахнул слезинку и продолжил:

– А с тем, что на тебя Димка этот так выпучился, ты должна была и сама разобраться. Ты же когда у Анны в доме была сама с этим столкнулась. Есть в вашем взгляде магия, – улыбнулся Тит. – Вы так людей читаете. Но в этот раз у тебя случайно вышло. Ты из Нади этой вышла, не перестроилась, а тут он. Но ты сможешь это делать. Опять же, может это и случайно получилось, а если ты и это уже можешь? Как это, вообще без обучения, такое мочь? – Тит снова замолчал, что-то обдумывая.

– Тит, пошли к компьютеру, буду тебя учить, – решила я его как-то отвлечь, а то опять будет потерянный ходить. Пусть думает, пока меня дома нет, а то без него уже скучно как-то. – Там и общаться можно, и фильмы смотреть, и всю планету увидеть.

Тит наконец посмотрел на меня.

– Ну, общаться-то мне не с кем, – дернул он плечами, – А как всю планету посмотреть? А что еще он может?

Так отвечая на многочисленные вопросы, я начала показывать ему что и как. Более способного и благодарного ученика я себе даже не представляю. Он впитывает знания как губка. Надо будет у него про исторические события расспросить. Мне кажется, он помнит все даты и события, гораздо лучше учебников.

Оставив Тита самостоятельно осваивать компьютер, я пошла созваниваться с мамой. Завтра поминки, и мне утром нужно будет ехать в деревню. Если честно, я немного опасаюсь этой поездки. Родные могут заметить произошедшие со мной перемены. Остается надеяться, что на поминках не я буду центром внимания, и за суматохой мне удастся скрыть то, чем я не хотела бы делиться.

Поговорив с мамой, я выяснила, что у папы снова прихватило спину, после того как он менял на крыльце доски, и теперь мама собирается колоть ему обезболивающее, потому что мазь они забыли дома, а купить ее в поселке негде. Еще они почти все приготовили и осталось только завтра нарезать овощи, за которыми, к слову, мне нужно будет сегодня съездить. Ну и в целом, раз уж я всё равно еду в магазин, то нужно будет захватить еще несколько очень нужных им мелочей, для чего мама и тетя Маша пошли писать список. Я представила себе этот список мелочей и тяжело вздохнув пошла собираться за покупками.

Проходя мимо Тита, я краем глаза заметила, что он читает что-то в википедии и периодически пофыркивает от смеха. Правда потихоньку уйти мне не удалось.

– Купи и нам кое-что, раз уж все равно в магазин едешь, – не поворачивая головы сказал Тит.

– Откуда ты узнал, что я в магазин? – опешила я.

– Ну я же не глухой, -развернулся ко мне Тит. – Ты с мамой разговаривала, про магазин.

Тит так красноречиво на меня посмотрел, что я не стала его больше расспрашивать, чтоб не выглядеть глупо. Взяв список и убедившись, что мама тоже успела написать свой я поехала в супермаркет, жалея, что не успела уйти незамеченной.

Когда я вернулась из магазина с горой покупок, (все-таки Тит меня не щадит) и, конечно-же, потащила их все и сразу (это я делаю не на зло Титу, а из-за нечеловеческой лени ходить несколько раз туда-сюда), дверь в подъезд передо мной открыл Толик. Он увидел гору пакетов и тут же, не слушая мои возражения начал их у меня отнимать.

– А ты чего не на работе? – после приветствия, спросила я его.

– Так это, у меня смена завтра, – слегка покачиваясь ответил мне сосед. Пахло от него весьма говоряще. Я даже немного переживала, что пакеты опрокинут и так не очень уверенно стоящего на ногах Толика, но, как ни странно, он спокойно донес их на мой этаж, терпеливо ждал, пока я открывала дверь и сделав один шаг в коридор, аккуратно опустил их на пол. Нежно погладил подбежавшую к нему Машку и смутившись резко разогнулся, от чего его опять шатнуло в сторону.

– Ань, ты это, извини, что я такой. Но если что, то я всегда… Мне ж не сложно. Мы как-никак соседи. Я мужик, а ты одна. Я вон и баб Шуре всегда… Ты только скажи если что надо, не стесняйся.

И быстрым шагом, сильно наклонившись вперед, так, что я каждую секунду ожидала услышать грохот падения тела, он в считанные секунды добежал до первого этажа. Щелкнула входная дверь и я осталась в полной тишине, недоумевая, что это сейчас было. Эти его незаконченные фразы… И, на секунду, на фразе «я мужик, а ты одна» я было подумала, что он клинья подбивает, но нет. Это он от души. От сердца. Мне вдруг пришло понимание, что он безумно одинок. Что такая вот помощь кому-то, в радость для него. Он чувствует себя нужным и значимым. Наверное, это и есть главная причина его пьянства. Может с этим можно будет что-то сделать? Пойду приставать к Титу. На него вся надежда. Даже смешно, если подумать. Ведьма учится у домового. Но я так ему благодарна за его подсказки и советы. Он вроде ничего особенного не говорит, но дает мне самой понять в какую сторону двигаться и от чего плясать. Как я и предполагала, Тит сказал, что не сложно решить эту проблему.

– Я, Анют, все думал, насколько тебя хватит? – хихикнул он. – Сколько ты сможешь не лезть и держаться в стороне? И знаешь, ты меня не разочаровала. Знал я, что не для себя ты жить будешь. Что все твои вопросы не ради интереса, а ты на самом деле помогать людям хочешь. Но ты должна знать, что выбираешь самую сложную дорогу. Да к тому же неблагодарную. Но, как по мне, самую правильную.

Я не успела как следует расспросить Тита, так как наш разговор прервал телефонный звонок. Звонил Мишка, который тоже завтра утром выезжал на поминки. Договорились, что он заедет за мной с утра и мы поедем вместе, на его машине. А в четверг утром поедем вместе домой. У него тоже были какие-то дела. Я пошла приготовить все к предстоящей поездке, ведь мы останемся там ночевать, а решением проблемы Толика я займусь чуть позже. К сожалению, иногда бывает слишком поздно.

Мишкин звонок в дверь застал меня уже умытую, одетую и завтракающую. Бесцеремонно шагнув в коридор, Мишка с гневным взглядом зыркал по сторонам.

– Эй, ты чего? – начала волноваться я.

– Кто ты такая? И куда дела мою сестру? – отодвинул меня рукой Мишка.

– Миш, ты дурак? Хотя, о чем я спрашиваю? – пожала я плечами.

– Ты не Анька! Моя сестра в это время спит. А ты уже одета и пахнет у тебя с кухни просто волшебно. Аааа! – многозначительно поднял палец Мишка. – Ты не одна ночевала и еще не ложилась?

– Да иди ты! – засмеялась я. – Что я, по-твоему, никогда не вставала рано утром?

– Конечно вставала. Только ты еще пару часов после этого выглядишь как героиня зомби-апокалипсиса. Причем, где герой – зомби, а не обычный человек, – чмокнул меня в нос Мишка.

– Хорош уже ржать. Я может измениться решила. Личностный рост и все такое, – шутливо шлепнула я его.

– Ты? Измениться? Ха-ха! Где моя сестра? – снова глядя по сторонам спросил Мишка.

– Если угомонишься, накормлю тебя завтраком и дам кофе, – засмеялась я.

– Все, я умолк, – примиряюще поднял руки брат. – Давай уже завтрак. А то от таких запахов я тут все слюной закапаю.

– Иди уже руки мой, чудовище!

– Ань, а ты что теперь в лоток ходишь? – заорал мне из туалета Мишка.

– Тебе никто не говорил, что ты профессию не ту выбрал? – закричала я в ответ. – Может пока не поздно подашься в стенд-ап?

– Ну а что ты молчишь, что у тебя теперь кошка есть? Или кот? – высунув голову из коридора спросил Мишка.

– Кошка – Машка! Красавица! Если не будешь орать на всю квартиру, то она может и придет на тебя посмотреть.

– Не Ань, ты извини, но что-то тут не так. Чего это ты себе с утра так наготовила. – снова начал Мишка, как только зашел в кухню. – Да не просто яичницу, а горячие бутерброды, сырники, запеканка. Мм… Тут точно мужик ночевал. А ты его в шкаф спрятала или выгнать успела? – продолжал глумиться Мишка.

– Оставлю без кофе! – скрывая улыбку сказала я. Не так уж он и не прав. Мужик есть! Да не просто мужик – домовой!

– Но-но, давай без угроз! Молчу я.

Он и правда, наконец-то, замолчал за обе щеки уплетая приготовленный Титом завтрак. Надеюсь, Тит не очень расстроится, что мы съели все, что он наготовил. Забирая из холодильника покупки, которые предстояло везти в деревню, Мишка покачал головой, красноречиво на меня поглядывая. Понятно, что его удивило обилие и количество продуктов, оставшихся на полках. Он знает, что я всегда ела мало, к готовке равнодушна и забитый холодильник у меня бывает только перед приходом гостей. Ну и тогда, когда я жила с парнем, мой холодильник всегда был полон. Мишка сделал выводы, что я с кем-то встречаюсь. Это, кстати, не такая и плохая идея. Надо будет придерживаться этой версии. Хотя… На меня начнут наседать, чтоб познакомиться. Не Тита же им показывать. Надо еще подумать.

В пути, Мишка еще несколько раз предпринимал попытки разузнать о моей личной жизни, но так ничего и не добившись, наконец-то сменил тему и рассказал, что кажется помирился с Оксанкой, своей бывшей женой.

– Кажется? Это как? Ты не уверен? – я вопросительно подняла бровь.

– Ну, она мне позвонила три дня назад, подшофе, из клуба, где отмечала с подругами свой день рождения, – потянувшись за сигаретами рассказывал мне Мишка. – Слово за слово, я ее оттуда забрал. Короче, мы переспали. Это может считаться примирением?

– Ну ты Мишаня даешь! Ты сам-то как хочешь? – восхитилась я его простотой.

– Да я еще не понял. Развелись-то мы из-за ее мамы, а теща в том году умерла. Вот думаю может попробовать начать все с начала?

Мне в голову пришла мысль, что теперь я могу узнать есть в этом смысл или нет. Хотя Тит говорил, что будущее до конца не определено. Только некоторые моменты. Но попробовать можно. Я положила голову Мишке на плечо и положила на него руку. Вышло вполне естественно. Попыталась настроится на него и Оксанку. Она была не плохой. Но с подачи ее мамы было огромное количество скандалов, после чего Мишка просто не выдержал и подал на развод. Детей у них не было, делить было нечего. Развели их быстро. Представив его и Оксану вместе, в моей голове возникла картинка, где эти двое счастливо улыбаются друг-другу, а рядом с ними стоит коляска, с копошащимся внутри кулечком. Мне стало так тепло и радостно от этого представления, что губы сами растянулись в довольную улыбку. Мишка, заметив в зеркале, что я улыбаюсь, вопросительно поднял брови.

– Да, конечно, попробуйте. Если бы ты этого не хотел, то и не спрашивал бы.

Остальную дорогу ехали молча. Мишка в своих мыслях, периодически чему-то улыбаясь. Я думала о произошедших со мной переменах и о возможностях, о которых раньше даже и не мечтала.

После приветственных объятий и рукопожатий, все сразу начали суетиться. Расставлять тарелки, доносить нехватающие стулья и скамьи, нарезать овощи, накрывать на стол. И потихоньку начали стекаться немногочисленные соседи. Вечером, когда мы остались одни, а со стола все было убрано, был чай в кругу семьи. Внезапно погас свет, и мы зажгли свечи. Было так уютно, как в детстве. Велись тихие разговоры, которые начинались словами, «а помните…». Вдруг, мама, пристально глядящая на Мишку, сказала, что с самого утра заметила блеск его глаз. На меня она тоже посмотрела с подозрением, но, почему-то, промолчала. Мишка не стал оправдываться, а перевел стрелки на меня.

– А вы знаете, у Аньки кое-кто появился, – он опустил голову и уткнулся в чашку, чтобы скрыть улыбку и не видеть мой испепеляющий взгляд. Все внимание теперь было приковано ко мне. А я думала, что бы мне такое сказать и что я хочу сделать с этим засранцем, моим братом. Мишка, не выдержав рассмеялся и рассказал, что у меня теперь живет кошка, которая соизволила выйти только тогда, когда мы уже выходили из дома. Помигала сонными глазами и снова улеглась спать в кресло.

– Вся в хозяйку. Хотя кое-кто меня сегодня удивил, – был новый шквал вопросов и смешков, но про обилие еды он не заикнулся и все ограничилось добродушными подшучиваниями, что из совы я стала превращаться в кошку и теперь буду тыгыдымкать по утрам.

– Ну вот завтра утром и проверим, – засмеялся папа.

– Пап, пока вспомнила, мама говорила, что у тебя спина опять болит? – внимательно глядя на отца спросила я.

– Да она у меня постоянно болит, – отмахнулся он. – Я тут немного на огороде помог. Навес подновил и крыльцо. Опять защемило. А мне много и не надо.

– Говорила я им, что ничего не нужно делать, заупрямились, сказали, что пока тут, будут помогать, – разволновалась тетя Маша. – А теперь вон ходит наискось и уколами спасается.

– Так я и без этого мог со спиной мучиться, а так хоть дело сделали, – настаивал папа.

– Так, хватит спорить. Я тебе гель новый привезла, сегодня опробуем. Говорят, после него бегать начинают.

– Главное, чтоб не как от того, после которого все горит. А то бегать не можешь, но бежишь, потому что сил терпеть нет, – пошутила мама.

Все рассмеялись, вспомнив, как папа намазался мазью, укутался, сжег себе спину, полез смывать мазь и выбежал из ванной ругаясь и кряхтя от того, что после воды гореть все начало еще сильнее. Отсмеявшись, все потихоньку начали убирать со стола. Тетя Маша пошла стелить нам постели. Мама пошла мыть посуду. Мишка потихоньку сбежал во двор, чтоб спокойно написать Оксанке и ему никто не мешал. А я достала из сумочки гель против морщин, который мне в прошлом году подарила одна из моих «замечательных» коллег. Специально вчера нашла такой пузырек, на котором этикетка снимается, чтоб на нем не было названия, и пошла мазать папе спину, надеясь, что у меня все получится.

– Пап, ты ложись давай, не стой, – подтолкнула я его к дивану.

– Да ладно, так намажем, – начал вредничать папа. Он, как и подавляющее большинство мужчин, терпеть не мог лечиться.

– Нет, его нужно долго намазывать и втирать пока весь не впитается. Он по-другому не сработает. Заодно спину тебе помну немножко, – сочиняла я на ходу.

Размазывая гель по спине, я внимательно «рассматривала» воспаленный участок. Тит рассказал мне, как найти больное место, на что обратить внимание, а в остальном, сказал довериться своему внутреннему чутью.

Это было похоже на свет. Энергия, льющаяся из моих рук, была молочного цвета, с мелкими нежно-голубыми всполохами. Она текла тонкими густыми ручейками, обволакивая воспаленную мышцу и позвонки. Она успокаивала и снимала боль. Мышца постепенно уменьшилась до нормального размера, позвонки на нее больше не давили, и я услышала вздох облегчения. Но это было только срочной помощью, не лечением, а моя задача была именно вылечить. Мне предстояла самая сложная часть работы и самая легкая одновременно. Мне нужно довериться силе, что есть во мне, дать ей бразды правления, но сначала, нужно поверить, что все получится, что я это умею, что я делала это тысячи раз. Просто я тогда была другим человеком, но моя память и возможности остались прежними. Это как прокатиться на велике или коньках, после долгого перерыва. Нужно довериться себе, тело само вспомнит, что нужно делать. Для меня сложность была в том, чтобы отключить здравый смысл. Нет, я приняла свою силу, верю в нее, но вспомнить то, что я никогда не делала для меня оказалось довольно трудной задачей. В какой-то момент, я просто закрыла глаза и представила себе некий регулятор, которым, поворачивая его против часовой стрелки, я возвращала спину в ее первоначальное состояние. Это процесс омоложения. Я не знаю самый лучший ли это вариант лечения, но это то, что я смогла придумать, и что удивительно, это сработало. Я поняла, что у меня получилось на отдельно взятом участке спины развернуть время вспять. То, что беспокоило папу много лет, эта треклятая мышца, которая, после того как он сорвал спину, периодически воспалялась и мешала ему полноценно жить, сейчас была в состоянии «до срыва». Это значит, что она больше не должна его беспокоить. Это я сейчас смогла омолодить организм? Ну не организм, а кусочек, но сам факт. Интересно, а можно вот так омолаживать все тело? Что если применить это ко всему человеку? При помощи таких не сложных манипуляций можно заработать кучу денег. Это же пластика, без операций. Я встала и тут же села обратно из-за резко закружившейся головы. Однако! Не сказать, чтобы я была без сил, но усталость была ощутимой. Участок, с которым я работала был не большой, сантиметров десять. Вот я и ответила на свой вопрос. Если на такой маленький кусочек я потратила столько энергии, что чувствую усталость, то что будет при работе с целым организмом? Я уже знала от Тита, что есть места силы. Есть они везде, их много, и особой проблемы их найти – нет. Многие используют живую энергию людей, так как это гораздо проще и доступнее. Но я не считаю такой вариант приемлемым. Даже если брать по чуть-чуть, то ведь все равно ты лишаешь кого-то этой части. И дело даже не в том, что ты забираешь эту частичку, забирая ты уменьшаешь максимальный объем энергии. Той, что мог бы получить человек, но уже его недополучит. Нет! Такой вариант точно не для меня. Немного придя в себя, я медленно поднялась и пошла вымыть руки от геля.

– Ань, – окликнул меня папа. – У тебя все в порядке? Ты какая-то не такая.

– Да, пап, я в порядке. Просто немного устала и по бабушке грущу, – тихо ответила я.

– Мы все грустим. Но она хорошо ушла. Не болела, не страдала, тихо, во сне. Все мы там будем.

– Ты меня прям успокоил, – я грустно улыбнулась.

– Но это же так. Никуда не денешься, – папа поднялся с дивана и подошел ко мне. – Ты же знаешь, что всегда можешь рассчитывать на мою поддержку?

– Конечно знаю, но у меня правда все нормально. Не переживайте, – папа приобнял меня. – Ань, а спина-то не болит! Совсем не болит! Ну-ка, где там этот твой чудо гель? Как называется, я себе еще куплю впрок. Так быстро помогает, да еще и так эффективно…

– Пап, ты не купишь его нигде. Это я статью писала, про одну лабораторию, заказную статью, за деньги, – врала я. – А они мне в подарок предложили несколько средств. Вот я тебе и взяла. Этого геля пока нигде нет.

– Ну ты не забудь, когда появится, скажи мне, я еще куплю. А за этот спасибо большое, не забыла про старика. Теперь всегда его с собой брать буду.

– Ой, старик! Пошли уже спать! Завтра рано на службу вставать, нам с Мишкой еще домой пилить, у меня завтра планерка.

Добравшись до кровати, я рухнула без сил. А ведь хотела сегодня подойти к каждому члену семьи. Мне нужно было убедиться, что с ними все в порядке, что я смогу помочь тогда, когда это будет необходимо, но в данный момент у меня на это просто нет сил. Наверное, я сейчас посплю, мне нужно восстановиться, а подойду к маме и тете Маше утром. Это действительно самая сложная дорога, прав был Тит, – пронеслось у меня в голове, когда я уже засыпала.

Утро выдалось суматошным. Все встали довольно рано, но все равно собирались в спешке, чтобы успеть к началу службы. Нам с Мишкой нужно было уезжать часов в десять, поэтому до конца службы мы остаться не могли и прощались со всеми заранее. Обнимая маму и тетю Машу, я немного задерживалась, прощупывая их путь. Ничего особенного я не увидела, но решила, что обязательно повторю при первой же возможности.

***

По четвергам в редакции была еженедельная планерка, на которой распределялись текущие обязательные задания. Мне среди прочего досталось интервью с начальником отдела полиции, полковником Шаровым Игорем Семеновичем. Ну, это намного лучше, чем интервью со звездой шоу бизнеса Огурцовым, выступающим под более благозвучным псевдонимом, которое досталось Наде, и куда лучше, чем с депутатом Свешниковым, которое досталось Димке. Все знают характер этого Свешникова, да и не интервью это, а одно занудство. Все равно все пишем, выуживая предыдущие опусы и переписывая их на свой манер, потому что кроме невнятного мычания и односложных ответов ничего не дождешься. Но отметиться там надо, а это тоже испытание. Его величество любит, чтоб мелкие сошки по два-три часа торчали в его приемной, пока он, якобы, решает важные государственные вопросы. Я, однажды, увидела этот вопрос, выходящий из его кабинета, слегка помятую и одетую немного не по погоде. Да и сам Свешников, после этих трудных «решений», был еще более заторможенным, чем обычно. Но что это я разошлась. Мне нужно написать об отделе полиции, у начальника которого, через три недели юбилей. Вот и статья будет о том, как тут все заработало хорошо с его приходом. Сотрудников нужно опросить, а не только одно интервью с начальником. Целый обзор. Так что мне тоже не так уж и сладко придется. Времени потрачу не меньше, чем Надька и Димка. Они потому, что будут ждать, я потому, что буду больше работать. Но мне так нравится куда больше. Так что я, вполне довольная результатами планерки, пошла дозваниваться до полковника Шарова, чтобы назначить с ним встречу. Интервью назначили на понедельник, значит мне хватит времени, чтобы собрать всю нужную информацию и подготовить вопросы.

Интерлюдия

В доме деревенской повитухи Аглаи светилась только лампадка в красном углу. Сын ее, Петр, живущий со своей женой и двумя детьми, крепко спал. Сама Аглая, проснувшись незадолго до появления опричников, потихоньку встала и вышла по нужде в сени. Вернувшись, она подошла к иконе, широко перекрестила лоб и собралась уже вернуться в постель, когда заметила подъезжающую к деревне цепочку всадников с факелами. Замычав и рванувшись к печи, она сдернула одеяло с ничего не понимающих и сонно моргающих детей и потянула их вниз. Пока все просыпались и испуганно переспрашивали Аглаю о том, что ее так напугало, она жестами подозвала сына к окну и показала уже подъезжавших к стоящим на окраине домам, всадников. Резко жестикулируя и показывая на виднеющуюся во дворе клеть, она накинула на детей пуховые платки, отрывисто мыча и тыча пальцем подтолкнула детей к двери. Увидев из сеней, разъезжающихся уже по всей деревне разбойников, она, сунув ноги в стоящие в сенях валенки, широко распахнула дверь и выбежала за калитку, расставив руки в стороны и жалобно мыча. Петр не успев предотвратить ее выходку и воспользовавшись тем, что это отвлекло внимание всадников быстро схватил в охапку детей. Втолкнув их в клеть, он велел им спрятаться.

– Голубчики, родименькие, не трогайте ее, прошу, – кинулся к уже обступившим Аглаю всадникам Петр. – Мать она моя! Немая от рождения, да умом слаба стала на старости лет, вот и кинулась к вам на встречу. Пугают ее незнакомые люди. Простите уж ее, будьте милостивы.

Опричники, гогоча объезжали их по кругу. Аглая затравлено глянула на Петра, он еле заметно кивнул. Закрыв глаза и облегченно вздохнув, Аглая кинулась на проезжающего рядом всадника и вцепилась ему в ногу. Петр, слыша раздающиеся со всех сторон крики и стоны, понимал, что в живых не оставят никого и только молился, чтобы не подожгли их дом. Он сделал шаг к матери именно в тот момент, когда она отлетала в сторону от сбившего ее с ног удара сапогом. Закрыв ее от обидчиков, он только вздрогнул, когда сабля рассекла его от плеча до пояса и обмяк, придавив мать своим телом. У калитки тоненько завыла его жена и медленно сползла на утоптанный дюжиной сапог снег.

Постепенно крики стихали. Вышедшие из двора Федора опричники увидели зарево пожарища, поднимающегося от десятка домов огромным столбом в ночное небо. Горстка людей, еле шевелящихся, в кровавом месиве снега, и добиваемых плетьми, уже не кричала, а только натужно хрипела, из последних сил пытаясь уползти от глядящей им в глаза смерти. Веселящиеся войны подбадривали их криками, а потом отрубали вытянутые вперед руки и обрубали ноги, не добивая их и наблюдая как они истекают кровью. Сваленные в кучу порубленные тела уже начали схватываться морозом. Тело Аглаи было обезглавлено, тела ее сына и невестки были изрезаны до неузнаваемости. Прискакавший со стороны реки всадник издали крикнул им заканчивать и спешившись вытащил из-за пояса саблю:

– Руби их, да и поедем! С обеда не жрамши.

Трупы свалили кучей, подобрали валявшиеся отдельно кисти рук и чью-то откатившуюся голову, накидали сверху тряпок, вытащенных из ближайших домов, и запалили огромный костер.

После многих часов сидения в страшной тишине, прерываемой только потрескиванием горящего дерева, грохотом рассыпающихся домов, криками немногочисленной оставшейся после пожарища испуганной скотины, Аленка семи лет и ее братишка, трехлетний Ванятка, скинув найденный тут же отцовский зипун, решились вылезти из кучи сложенных в углу инструментов, в которую они практически зарылись от страха. Аленка выглянула во двор и побелев сразу отпрянула обратно. Велев Ванятке сидеть тихо и ждать ее тут, она быстро выбежала из приоткрытой двери и забежала в сени. Схватив в охапку тулуп и валенки, она, не глядя по сторонам вернулась в клеть и приказав Ванятке одеваться снова убежала. В сенях она нашла завернутый шмат сала, краюху хлеба и завязала их в висевший платок. Забежав в дом, она равнодушно скользнула взглядом по так некогда любимым ею иконам, прошагав в дальний угол, вытащила любимый материн платок и повязала его себе на голову. Нашла порванный шнурок, который до недавнего времени носил их отец и повесив на него деревянное колечко, которое когда-то отец выстрогал для матери, вернулась к терпеливо ждущему ее брату. Завязав шнурок у него на шее и перевязав его пуховым платком крест-накрест, она быстро оделась, развернула Ванятку к себе и обхватив его личико руками быстро зашептала, обдавая его горячим дыханием:

– Ванечка, я сейчас закрою тебе лицо платочком, ты не бойся, мы так недолго пройдем, и я его сниму. Ты меня понял? – Ванятка кивнул, глядя на нее испуганными глазенками.

– Ничего не бойся! – как заклинание повторяла Аленка, глядя на виднеющуюся кромку леса и игнорируя окружающую их и кричащую вокруг смерть – Ничего не бойся! – а голос ее дрожал, и ноги еле передвигались от страха. Только пройдя деревню и выйдя на дорогу, она остановилась, разжала побелевшие пальцы, поправила пуховый платок, закрывавший Ванятке глаза и, еле успев сделать в сторону шаг, вырвала горькой желчью, плескавшееся у нее в горле горе.

Глава 9

– Почему с развитием технологий, человечество, имея такой огромный потенциал, забывает свое прошлое? – взволнованно ходя по комнате, рассуждал Тит, периодически останавливаясь и внимательно глядя мне в глаза. – Почему начиная свою жизнь, оно не опирается на опыт предыдущих поколений, а снова и снова набивает себе шишки, сбивает колени в кровь, расшибает головы, умирает в борьбе за то, к чему стремились миллионы до них и потерпели поражение. А большинство и вовсе не хочет развиваться, а только следует инстинктам и низменным желаниям. Все закладывается в них с детства. Они видят собственных родителей, людей, окружающих их, они живут как хомячки в аквариуме. Бегают в колесе, едят, спят и размножаются. Не потому, что не могут ничего другого, потому что в них это вбивают с пеленок. И система власти, не дающая время на мысли и развитие этому способствует. Всегда было так. Хищникам, которые прибрали власть к рукам не нужно поколение думающих людей, им нужно много рабов, приносящих им прибыль. Именно из-за этого, глубинная ветвь развития человека была уничтожена. Осталась горстка людей, которые могут не только думать, но и применять знания поколений. Горстка людей, против мира отбойных молотков. Именно поэтому тебе нужно стараться не показывать свою силу во всю мощь. Иначе тебя ждет два развития событий. Тебя или уничтожат, или заставят работать на себя, сделав сначала подопытной мышью

– Но у меня же есть силы не допустить этого, – я, конечно, преувеличила, но силы я буду развивать, а значит отчасти права.

– К сожалению, речь идет не о споре один на один, а о власти в целом, – раздраженно заметил Тит, – а это целая система. Машина, которая раздавит тебя, если не мощью, то объемами. Даже развив свои способности до невероятных, ты не сможешь справиться с армией. Именно поэтому прошу тебя, не надо рассказывать ему о себе все. Ну скажи, что бывает такое, срабатывает интуиция, видишь опасность. Но не более того. К тому же ты действительно не видела, что с его женой должно было произойти. А он, кстати, тебе не рассказал, что с ней и все ли в порядке?

– Нет. Просто попросил о встрече, – ответила я, присаживаясь на кухонный диванчик.

– Я бы вообще не советовал тебе идти на эту встречу. А вдруг она не выжила и теперь он обвинит тебя во всем. Он власть! И даже если тебе показалось, что он неплохой человек, тебе нужно помнить, туда не попадают обыватели, там выживают только хищники. А если он дорос до должности замминистра, то занимает далеко не последнюю ступень в пищевой цепочке, – Тит грустно смотрел на меня, будто жалел, что приходится говорить мне об этом.

– Тит, ты, наверное, прав. Я вроде взрослая девочка. К тому же журналист, а мы считаемся прожженными циниками, но так хочется верить, что остались еще люди, что не все потеряно. Как моя мама про меня говорит, «такая большая, а в сказки веришь».

Мне стало грустно. После того, как Виктор Павлович позвонил, мне показалось, что он мне поверил. Что хотел извиниться за то, что накричал на меня. Почему-то от этого человека я могла бы ожидать такой реакции. Но Тит прав. Не нужно думать о людях лучше, чем они есть на самом деле. Не надо идеализировать.

– Да я сам очень сожалею, что прав, – печально вздохнул он. – Я очень хочу, чтоб было по-другому. И ты не забывай, несмотря на то что у тебя что-то начинает получаться, ты, по сути, еще ничего не умеешь. Тебе нужно заниматься, развивать себя. У тебя, конечно, много времени впереди, но ты не забывай о тех, кто может почувствовать твою силу и попытаться тебя уничтожить, пока ты еще ничего толком не можешь. Не все используют свою силу во благо. И такая сильная ведунья им будет как кость в горле. Не забывай о том, что я тебе говорил, – внимательно посмотрел на меня Тит. – Если бы мы жили в небольшой деревушке, к тебе было бы куда меньше внимания. А тут, в большом городе, тебя найдут очень быстро. Надо, чтоб ты хоть немного была подготовлена. Я, Аннушка, не могу видеть будущее. Ты можешь, но только не свое. Точнее, будущее, это материя не стабильная. Есть начало и конец пути. Сам путь зависит от многих факторов. Каким длинным и извилистым он будет, решаем мы сами. Поэтому люди, говорящие обо всем, что с ними происходит, что это судьба, врут сами себе. Есть некоторые вещи, которые почти наверняка произойдут на жизненном пути, но все же, можно обойти, даже знаковые события. И уж тем более повернуть их последствия в любую сторону. Но никто этим не пользуется. Почти все просто плывут по течению. Часто, этот путь по течению «от начала до конца» не самый короткий, но самый спокойный. Без взлетов и падений, просто плыть – всегда проще. Так вот ты, можешь видеть знаковые события и конечную точку, можешь менять кое-что в своей судьбе, можешь менять многие другие судьбы, как сделала это Марья. Я часто говорю о ней, потому что вы похожи, потому что ты так же сильна, потому что я жил с ней, и она была моя первая хозяйка. Нет, Анну я тоже любил, но как я уже говорил, это была не ее сила, она просто хранила ее для тебя.

– Тит, расскажи мне, как я могу посмотреть воспоминания. Может это мне поможет, раз мы так похожи с Марьей.

– Начни с Анны, – назидательно произнес он. – Ты должна опускаться в глубину постепенно. Ты должна погрузить себя в состояние близкое ко сну. Должна настроится на волну человека, о котором хочешь знать. Для этого не обязательно знать, как выглядела твоя предшественница, ты должна вести линию от себя вглубь. Это будто твоя сердцевина. Как в луковице, слой за слоем. Ты оболочка, а внутри у тебя много личностей, много опыта и знаний. Открывая каждую страницу, ты будешь получать доступ к ним. Нельзя сразу переходить от одного слоя к другому. Ты должна усвоить то, что получила, а только потом двигаться дальше.

– А я так могу погружаться только в своих предшественниц?

– Хороший вопрос, – лукаво посмотрел на меня Тит. – Нет, ты можешь так делать и с обычными людьми. С людьми все гораздо проще. Ты, смотря в упор на человека, чувствуешь его намерения, можешь увидеть его изнутри, не только в переносном смысле, кстати, но и в прямом. Именно так можно определить болезнь, мучающую его. Можно увидеть его конечную точку, просто посмотрев. Можно читать мысли. Можно подчинить его волю себе. Не на долго, если он будет выполнять твое поручение далеко от тебя и сколько угодно, пока ты будешь находиться рядом. Прикоснувшись, ты сможешь увидеть о нем все, что только пожелаешь. Эту, практически безграничную власть дарует тебе полученный дар. А малая толика этой власти, ощущения от обладания человеческой жизнью, от того, что могут управлять человечьей судьбой, сгубило не одну ведьму. Именно с ними и борются ведьмаки. Они, конечно, не все такие хорошие и правильные, но это одно из их предназначений. Они становятся сильнее исполняя его. И будет очень даже неплохо, если ты сможешь сотрудничать с одним из них. Дружить они не стремятся, в основном это одиночки, но сотрудничать они рады. Взаимопомощь еще никому не мешала.

– Да где же я их возьму? – развела я руками. – Ты так говоришь, будто они около двери в очередь выстроились.

– Аннушка, ты сколько силой-то обладаешь? – фыркнул Тит. – С того дня, как ты попала к Анне неделя ровно прошла. А силу ты приняла только на третий день. Вот и считай. Ну, так что ты надумала? Будешь встречаться со своим замминистра?

– Буду! – уверенно кивнула я.

***

Жара была такая, что казалось весь город оцепенел. Застыли люди в знойном мареве. Машины еле ползли сквозь густой расплавленный воздух. Асфальт превратился в пахнущую битумом кашу. Кафе, которое мы выбрали для встречи, было дорогим, модным, а потому малолюдным. Я пришла раньше назначенного времени и заказала яблочный сок со льдом, в такую жару самое то. Место выбрала у окна, чтобы не пропустить появление Виктора Павловича.

Я не сразу обратила внимание на легкий дискомфорт. Было ощущение, будто откуда-то справа тянет. Сквозняк не сквозняк, а вроде еле уловимый холодок и запах, неприятный, оставляющий во рту легкую горчинку.

Я повернулась. Справа, через один столик, сидел ко мне спиной грузный, представительный мужчина, обливающийся потом. Судя по растущей горе салфеток, которыми он ежеминутно промакивал лысый череп и шею, приходилось ему не сладко. Уверена, что запах идет от него, но это не тот запах, что могут ощутить обычные люди. Я, зная откуда во мне взялась эта уверенность решилась на эксперимент. Терять мне, собственно, нечего. До встречи еще полчаса, потому что я, со своими новоприобретенными способностями, передвигалась теперь минуя все пробки и заторы, приезжала всегда заранее, что меня уже начало немного подбешивать. Нужно пересмотреть свои маршруты и заново рассчитать время перемещения.

Я глубоко вздохнула, прогоняя все ненужные мысли, закрыла глаза, немного отвернувшись от зала, чтоб не привлекать лишнего внимания. Медленно «осмотрелась» и двинулась в сторону потеющего мужика. От него пахну́ло дорогим парфюмом. Я приблизилась вплотную. Первое, что я сделала, представила в руках огромное полотенце, которым вытерла его насухо. Откинув полотенце в сторону, я не удержалась и приоткрыла один глаз. Внимательно посмотрев на мужика, я удовлетворенно улыбнулась. Он был сух. Снова закрыв глаза, я перестала слышать посторонние звуки, полностью сосредоточившись на том, чтобы найти источник пульсации, как учил меня Тит. И через пару минут нашла. Да не один источник, а целых два. Источник, это очаг проблемы. В данном случае два очага, оба пышут жаром и кажется, что если я просто подойду к этому человеку, то не вооруженным взглядом увижу, как пульсируют эти точки. Попробую разобраться. Сначала нужно определить точное место расположения пульсации. Интересно, а как та же Марья определяла болезнь? Ведь тогда и медицины как таковой не было. Названий внутренних органов люди толком не знали. Или она знала? Может для того, чтобы вылечить, ей не нужно было названий. Ведь она могла видеть, как работает тот или иной орган. Могла воздействовать на него. Мне пока не понятно, как можно лечить то, что не знаешь даже как называется. Но факт остается фактом, Марья и все, кто были до нее, помогали и исцеляли людей. А значит нужно довериться своим ощущениям. Ну что ж, попробуем еще. Первая сильная пульсация в области грудной клетки. Прислушиваюсь. Слышу сердцебиение. Немного сбивчивое, и, как будто, пульсация вокруг него мешающая нормально биться. Значит первый источник идентифицировали, это сердце. Со вторым не все так однозначно. Во-первых, сама пульсация с левой стороны, под ребрами. Я вообще ни разу не медик и не знаю, что там находится. Во-вторых, это будто не просто пульсация. Не энергия, а объект. Орган, который излучает пульсацию небольшого размера, прячется от меня за желудком. А в нем, внутри, будто еще один источник. Прям матрешка какая-то. Я протянула руку, представляя, как она лезет внутрь, сквозь кости и ткани.

– Прости мужик, мы даже не знакомы, а я тут в тебе ковыряюсь. – я ухмыльнулась. Ну и мысли мне в голову лезут. Нашла время для шуток. Хотя, может это нервное. Не каждый день я в незнакомых людей руки сую, хоть и воображаемые. Так, сам орган я нащупала. Я его вижу. Как выглядит запомнила. Слава создателям гугла, у меня есть возможность его опознать. Внутри я нащупала что-то твердое и горячее, размером с небольшую фасолинку, от которой тянутся какие-то маленькие, короткие ниточки. Пальцам не просто горячо, их щиплет. Очень неприятное ощущение. Я, наверное, ее смогу достать. Хотя это будет трудно. Это как подхватить кусочек яичной скорлупки в белке. Вроде вот он и дотронуться можешь, а схватить и вытащить тяжело, ускользает в вязкой жидкости. Вот ведь задачка. Мне прям очень захотелось вытащить эту пакость, именно из-за того, что она так сопротивляется. Я напряглась до дрожи в коленях. Я так была сосредоточена, что когда услышала доносящиеся до меня будто сквозь вату звуки, поняла, что это зовут меня, и зовут уже не первый раз.

– Анна! Да что с вами? Может врача? Что-то с ней не так, – голос Виктора Павловича был взволнованным.

– Секундочку, – услышала я официантку, которая принимала у меня заказ. Черт, как неудобно получилось. Наконец до меня дошло где я, и что происходит, и я открыла глаза.

– Не надо врача, я просто задумалась, – я повернула голову в сторону Виктора Павловича и встретилась с ним глазами. Он неестественно застыл. Взгляд его стал каким-то затравленным, я увидела отчаянье в его глазах. Он стоял, слегка наклонившись ко мне, в неестественной позе и смотрел на меня не моргая. Официантка стояла рядом с ним, навытяжку, второй раз переспрашивая у него, нужно ли ей вызывать врача? Спрашивала у него, а не уменя, хотя врача нужно было, по мнению Виктора Павловича, естественно, вызвать мне.

– Нет, – повторила я чуть громче. – Врача не нужно, все в порядке. Спасибо за беспокойство. Можете подойти чуть позже, – я красноречиво посмотрела на официантку, и она тут же поспешила уйти. Виктор Павлович, избавившись от моего пристального взгляда судорожно вздохнул, неловко плюхнулся в кресло, напротив меня и потер переносицу.

– Анна Михайловна, что это сейчас было? – почему-то шепотом спросил он, не глядя на меня.

– Да ничего страшного, просто задумалась. Так глубоко, что не сразу вас услышала. Бывает. Извините, если напугала.

– Я не об этом, – нахмурил брови Виктор. – Хотя это меня тоже очень интересует. Со мной, что это сейчас было. Я как в паутину попал. Будто застыл. Не мог моргнуть, пошевелиться, говорить. Что вы со мной сделали. Как?

– Да я даже не знаю, что вам ответить. Я ничего такого не делала.

Я решила, что лучше послушаться Тита и не рассказывать ему больше, чем это необходимо. Во-первых, он может посчитать меня окончательно спятившей, а я еще даже не знаю по какому поводу он меня пригласил. А во-вторых, так действительно для меня безопаснее. Я сама в себе толком не разобралась, и уж точно не стоит откровенничать с практически незнакомым человеком. Даже если он действительно такой, как я о нем думаю.

– Анна, вы не откровенны со мной. И я вас понимаю, – глубоко вздохнул Виктор. – Я, наверное, это заслужил. Обидел вас, при прошлой нашей встрече. Накричал. Обвинял вас во всяких пакостях. Вы простите меня, пожалуйста. Просто сами понимаете, должность обязывает быть на чеку. Многие хотят иметь на меня давление. Есть такие, для которых средства достижения цели не важны, важен только результат. Вы предупреждали меня, а я так разозлился, что не хотел слышать, что вы говорили, слышал только угрозу. Чем я могу загладить свою вину?

– Заглаживать совершенно нечего, – искренне сказала я. – Я прекрасно поняла ваши мотивы, и совершенно на вас не злилась. Скорее уж на себя. Что не смогла объяснить по-человечески. Хотя, как такое вообще можно объяснить. Как ваша жена? Меня все время волновал этот вопрос.

– У меня больше нет жены, – дернул плечом Виктор и уставился в лежавшее перед ним меню.

– Как? – опешила я. – О, Боже! Простите. Мне так жаль.

– Да нет, что вы подумали? Нет! – Виктор положил папку на стол и внимательно на меня посмотрел. – С ней все в порядке. Она жива-здорова. Правда только благодаря вам. Просто мы с ней разъехались и скоро официально разведемся. Так что, как мне не жаль, но у меня больше нет жены.

Ничего не понятно, кроме того, что ему действительно жаль расставания с женой.

– А все-таки, что с ней было? – переспросила я. – Я же действительно вроде как почувствовала, что ей что-то угрожает, а что, где и как, это мне не доступно. Да и такие озарения со мной случаются крайне редко.

– Она сама виновата в том, что чуть ее не погубило. Так что давайте лучше поговорим о вас. Мне кажется, что вы не так просты, как хотите показаться. Вы меня сегодня очень напугали. И этот ваш взгляд. Все не так просто. Анна, может расскажете мне как вы это делаете? И как узнали про жену? – Виктор Павлович выжидательно смотрел на меня. Его взгляд был таким открытым и дружелюбным, что ему хотелось верить.

– Я не знаю, что вы хотите услышать, но я действительно сказала все, как есть, – отрезала я. – Я просто почувствовала угрозу. Не знала откуда она исходит. Просто поняла, что это связано с вашей женой. Не спрашивайте меня как, я сама не знаю. Это просто появляется внутри меня. Как ощущение. Как то, что вы всегда знали и сейчас вспомнили об этом. Извините за сумбур, но мне трудно подобрать слова к своим ощущениям, несмотря на то что я журналист. Видимо потому, что сама в этих ощущениях не очень разобралась.

– Витя… Виктор Палыч, – раздался приятный мужской голос. Мы одновременно повернулись.

– О, Олег Федорыч, не ожидал тебя тут встретить, – шагнул навстречу к стоявшему у соседнего столика мужику, которого я десять минут назад так бесцеремонно ощупывала на предмет болезней Виктор и пожал ему руку. – Ты мне очень нужен, подсяду к тебе на пару минут, не против?

– Да, конечно, садись, если барышня отпустит.

– Анна Михайловна, вы позволите? Мне надо пять минут. Вы пока закажите что-нибудь. И на меня тоже. На свой вкус, – он подошел в плотную к нашему столику и снова переспросил:

– Вы позволите оставить вас на пять минут? – прозвучало это как-то двусмысленно. Или я сама себе придумываю?

– Конечно. Мне как раз нужно на письмо ответить, так что можно даже пятнадцать.

– Пятнадцать не нужно.

Какой у него все-таки взгляд. И голос. И интонация. И говорит так проникновенно.

Как только он отошел от столика, я взяла в руки телефон и решила, воспользовавшись моментом, найти, что же это за орган я разглядывала, с такой противной фасолинкой. Органом оказалась поджелудочная железа. Но никаких фасолинок там, понятное дело, быть не должно. Я, в принципе, догадывалась, что это может быть такое. Но на всякий случай решила спросить всезнающий гугл и посмотреть, как на картинке выглядит раковая опухоль. К моему огромному сожалению я не ошиблась. Это была именно она. Теперь у меня новая дилемма, что мне делать с этим знанием. Ничего не говорить, значит подвергать жизнь человека опасности. Сказать? Как? Да и кем я опять себя выставлю? Вот ведь задачка! Оказывается, проблема – это не помочь человеку вылечить болезнь, а сказать ему о существовании этой самой болезни. Надо посоветоваться с Титом. Он оказался куда мудрее, чем я ожидала от древнего домового. Возможно, вместе мы найдем способ решения этой задачки. Так как Виктор Павлович знаком с этим человеком, то и ответ на этот вопрос может немного подождать.

Виктор Павлович вернулся очень быстро. После нескольких неудачных его попыток разузнать о моих способностях побольше, мы решили не возвращаться к скользким темам, и нашу беседу вполне можно было назвать дружеской. Виктор, как он попросил его называть, рассказал об инциденте в больнице, и о своих воспоминаниях о школе, всплывших в связи с этим происшествием. Мы вспоминали наше детство, болтали как старые добрые друзья. И расставаясь, он долго держал мою руку, настаивая на еще одном походе в кафе.

– Ведь должен же я узнать, как это вы смогли удерживать меня взглядом на одном месте. Я не отстану пока вы мне этого не расскажете.

– Может тогда мне не стоит этого рассказывать, как можно дольше? – улыбнулась я ему.

– Я найду что у вас спросить еще, я упорный, – улыбнулся он мне в ответ.

Всю дорогу домой я думала, что это было? Он со мной флиртовал? Или мне показалось? Если да, тогда мне не понятно. Он же высказался о том, что ему жаль расставания со своей женой. Или я что-то не так понимаю? Как же все запутано. Но мне он действительно очень нравится. Да кто я такая? Он таких как я на завтрак ест. Тоже навыдумывала себе. Он просто хочет узнать правду, а для этого, нужно меня расположить к себе. Вот и все. И нечего себе накручивать. Сказочница тоже мне.

Интерлюдия

Тяжело далось Марье это видение. Каждый удар, каждую боль, каждую смерть чувствует она, будто происходит это здесь и сейчас, а не случится через много лет. Десятки жизней проносились перед ней, десятки ужасных смертей. Как хотела бы она изменить судьбу всех этих людей. Как хотела бы закрыть к деревеньке дорогу, как могла она ее закрывать к своему дому. Душу каждого жителя отмаливала она этой ночью. Всех знала, все были частью ее семьи, к каждому относилась она с трепетом, не показывая этого открыто. Скольких она сможет спасти. Готова любую цену заплатить за это спасение, любую жертву принести, хотя бы и свою жизнь. Слезы не переставая текли из ее глаз. Пережитое за сегодняшнюю ночь горе практически раздавило ее. Она пережила не просто смерть. Она пережила все смерти. Это как для матери в одночасье потерять всех детей сразу. Анюта тихонечко заворочалась на печке, Марья поднялась, перевязала лентой поседевшие за ночь волосы и пошла собираться в обратную дорогу. У Марьи был ответ. И теперь главное сделать все, чтобы как можно дольше не допустить беды, чтобы успеть выполнить задуманное. Много сил придется ей потратить. А еще нужно успеть подготовить преемницу. Но она все сможет. Для выполнения такой цели никаких сил не жалко.

Глава 10

Пятничным вечером, дописывая очередную статью, сквозь закрытые двери я услышала работающий в зале телевизор и бурчащего как обычно Тита. Сначала я отмахивалась от посторонних звуков. Журналисты, в большинстве своем, умеют абстрагироваться, ведь часто писать приходится «на коленке», как мы это называем. В редакции куча сотрудников, половина из которых пишет, вторая половина при этом громко разговаривает, договариваясь о встречах, обсуждая текущие моменты, не обращая внимания на коллег. В кафе, гудит не переставая толпа и плюсом играет музыка. Так что нам просто необходимо уметь не обращать внимание на внешние раздражители. Но сегодня, меня что-то отвлекало, и я никак не могла сосредоточится, перечитывая напечатанный кусок раз за разом. Нет, я, конечно, могла полностью отключиться, ведь этому я тоже научилась, хоть и для выполнения других целей, но вместо этого, я вышла в зал и застыла перед телевизором. Посмотреть было на что. Точнее, зрелище было ужасным, но я, как журналист, сразу приняла стойку. По известному, своей любовью к криминальным сюжетам, каналу показывали репортаж с места происшествия. Нашли тело девушки. Документов при себе нет. Лицо, кровавая каша, узнать невозможно. Изнасилована, избита, руки и ноги неестественно вывернуты. По предварительному заключению, смерть наступила пару часов назад. Сообщили, что велика вероятность того, что ее выкинули еще живой, то ли решили, что она уже умерла, то ли им вообще плевать. По горячим следам будут пытаться найти хоть какие-то нити. Очень надеюсь, что смогут. Это кем надо быть, чтоб так изуродовать молодую девчонку. Даже цензурная накладка не закрывает того ужаса, что с ней сотворили. Я не криминальный журналист и сейчас особенно этому рада.

Расстроившись от увиденного, я совсем уже не смогла настроиться на нужный лад, и решила, что допишу статью завтра, а сегодня, попробую спуститься по ветке родовой памяти. Каждый день находилась причина, чтобы отсрочить этот момент. Даже не знаю почему. Может я немного боюсь. Слишком много на меня навалилось. Сила, знания, способности, которые обнаруживают себя в не самый подходящий момент. А родовая память будет еще больше продвигать меня. И кто знает, как это на мне скажется. Я и так начала меняться. Я это вижу. И на работе, кажется, тоже заметили. Предупредив Тита, я прикрыла дверь, легла на кровать, закрыла глаза и сосредоточилась на своих воспоминаниях. Сначала, время текло медленно. Будто показывало мне кадры моей жизни в обычном режиме, только в обратном порядке. Я постаралась немного ускорить процесс. Картинки замелькали передо мной разноцветным карнавалом. Я не понимала, что происходит, на этом испорченном проекторе невозможно было ничего разобрать. Тогда, я решила, аккуратно перематывать участки жизни, месяц, например, и останавливать эту дикую пляску, чтобы посмотреть, что происходит на моем «экране». Пролистав так несколько месяцев, я, сначала сильно обалдела, от возможностей своего мозга. Это же какой объем памяти в этом жестком диске? Вся моя жизнь, каждая минута, каждое мгновенье записано на нем. Я могу посмотреть любое событие. В любое время. Вот это да! Не думаю, что ближайшие несколько лет я хочу досконально просматривать, я их более-менее помню. А вот события из детства, это будет интересно. Ну, допустим, мне лет двенадцать, лето, деревня. Я и Мишка. Посмотрим.

– Ань, погнали на речку! Баб Таня разрешила. Там Пашкин отец с мелким, если что присмотрит. И наши уже все туда пошли.

Я тощая девчонка, со сбитыми коленками, и короткой тонкой косичкой, радостно запрыгала и обняла стоящего рядом Мишку:

– Ура, на речку!

– Аня, Миша, не долго там, пообедать прибегайте, потом еще пойдете.

Бабушка Таня, живая, поправляет на голове платочек, глаза улыбаются, глядя на нас. Мне перехотелось уходить. Захотелось подбежать к ней, обнять покрепче, вдохнуть ее особенный запах, сдобы и теплого молока. Захотелось сказать, какая она замечательная и как мы ее любим. Я смотрела на нее и у меня по щеке поползла слеза. Мишка дернул меня и потянул за руку в сторону реки.

– Хорошо, бабуль! – крикнул он уже на бегу. А я, взрослая я, вглядывалась в лицо девчонки, бегущей рядом с ним, и не пропустила, когда она, то есть я, смахнула со щеки слезу. Открыв глаза и сев на постели, я долго сидела, глядя в одну точку и приходя в себя, периодически смахивая набегающие слезы. Это такое сильное впечатление. Такое простое воспоминание. Но что-то меня настораживало, и я прокручивала его в голове снова и снова, не осмеливаясь еще раз погрузиться в него. И когда до меня дошло, я просто подпрыгнула от ужаса осознания.

– Тит, Тит!

Домовой оказался рядом с моей кроватью, тревожно вглядываясь в мое лицо.

– Аннушка, что с тобой? На тебе лица нет, – аккуратно накрыл он мою руку своей.

– Тит, скажи, а я могу менять свое прошлое? – все еще глядя в одну точку спросила я.

– Нет, конечно. Как можно изменить то, что уже случилось? – присаживаясь рядом со мной ответил Тит.

– Тит, я сейчас была в прошлом, – повернулась я к домовому. – Своем прошлом. Когда мне было двенадцать лет. Мы с моим братом, Мишкой, собирались на речку. И я увидела бабушку Таню, живую. Мне стало так грустно, что я больше не смогу ее увидеть, и заплакала. Но все дело в том, что у той меня, у этой беззаботной девчонки двенадцати лет, которая минуту назад прыгала от радости и счастливая обнимала своего брата, изменился вдруг взгляд, а по щеке поползла слеза. Как, Тит? Как это может быть? Что это вообще такое?

– Я, я не знаю. – Тит заметно побледнел. – Я действительно не знаю. Но как такое может быть-то? – чуть заикаясь бормотал он. – Это же вообще невозможно. Может тебе показалось? Может быть она, то есть ты, могла заплакать тогда, в том времени? Может ты просто не помнишь? Вдруг в глаз что-то попало, ты увидела слезинку и неправильно сопоставила факты? Ну должно же быть какое-то логичное объяснение. Не могла ты повлиять на свое прошлое. Никак не могла.

Тит вышел из комнаты и через пару минут крикнул мне из кухни:

– Иди чай попьем. Не надо тебе больше в памяти копаться. По крайней мере сегодня, – добавил он тише.

Суббота прошла относительно спокойно. На своих ежедневных тренировках я развивала то, что мне было уже доступно, опасаясь столкнуться с чем-то новым, но, видимо, спокойная и размеренная жизнь, это теперь не про меня. Первый звоночек был, когда я в субботу выносила мусор и на обратном пути столкнулась с выходящими из подъезда Настей и Олегом. Перекинувшись ничего не значащими фразами, мы разошлись каждый по своим делам. Мне, честно говоря, было немного неловко смотреть им в глаза после того, как я стала свидетелем их очень личного разговора, а ребята явно куда-то спешили. Но, вспомнив тему разговора, я решила разузнать у Тита могу ли я помочь Насте с ее проблемой. Как оказалось, если «дитячье место» есть, то проблема решается всегда. Причем, если бы я серьезно занялась травами, то мне и своих сил, и способностей, возможно, прикладывать не пришлось. Но так как живем мы в городе, да еще и в мегаполисе, а это значит, что и московская область не особо подходит для сбора трав, то и упор нужно делать на развитие своих сил, а не на травничество. Поверив на слово Титу, что аптечная трава тоже не подходит, да и выбора там нет никакого, я оставила эту мысль и стала его расспрашивать, а чем же я могу ей помочь и как это сделать. Все действительно оказалось не так уж и сложно, если работать напрямую с Настей. То есть, если я буду с ней взаимодействовать, то несколько таких сеансов и моих манипуляций приведут к желаемому результату. Но, так как я не могу посвятить ее в свою тайну, и, по идее, ничего не должна знать о ее, то и действовать мне придется дистанционно. Это не на много сложнее, но намного дольше. Но я решила попробовать. Во-первых, это тоже тренировка и развитие, а во-вторых, мне очень жаль Настю и Олега. Они такие живые, искренние, и такие печальные. Я твердо решила им помочь. Тит обещал посодействовать. Сказал, что кое-что придумал, чтобы облегчить мне работу, да и ему самому интереснее будет, но пока в свои планы меня не посвящал. Я вообще заметила за ним такую особенность. Он сначала все хорошо обдумывает, планирует, размышляет, и только потом делает, и говорит. Хорошее качество. Я не такая. Хотя планировать люблю. У меня в голове сидит личный планировщик, но мы с ним поссорились и теперь он планирует, но я делаю все не по плану. Лечение Насти мы с Титом немного передвинули и все выходные я занималась тем, что пыталась направлять свою энергию четко в назначенную цель, с каждым разом отодвигая рамки все дальше и дальше.

***

В отделение полиции я приехала намного раньше, впрочем, я уже начала к этому привыкать. Зато мне должно хватить времени на то, чтобы опросить сотрудников до основного интервью. Честно говоря, я бы вряд ли успела, если бы не затянувшаяся видеоконференция Шарова. Заходя в его кабинет, я снова почувствовала дискомфорт, как и в кофейне, только в этот раз намного сильнее. Да и само ощущение изменилось. Это уже был не просто сквознячок с горьким запахом. Тут было ощущение, будто бы заходишь в заброшенный дом. Ощущение опасности и тревоги. В висках застучали молоточки боли. Хорошо бы понять причину этих ощущений.

– Игорь Семенович, – сказала я после приветствия, усаживаясь напротив полковника. – Я буду задавать вопросы по своему списку, ответы буду записывать на диктофон. План текста мы с вами обсуждали. После написания, я отправлю его вам на согласование, и у нас еще остается время на правки, если таковые понадобятся. Фотографии мы с вами уже согласовали. Я сделала еще пару снимков ваших сотрудников на рабочих местах, все это будет в присланном вам тексте. Так что, приступим?

Полковник Игорь Семенович Шаров, был человеком крепкого телосложения. Довольно высокий. Было заметно, что он хорошо тренирован. Он и выглядел явно не на свои пятьдесят пять. Может только мелкие мимические морщинки и начавший появляться небольшой животик намекали на то, что он не так уж и молод.

– Да, не будем терять время, – голос у Игоря Семеновича оказался довольно приятным, по телефону его голос показался мне каким-то безжизненным.

Я включила диктофон и открыла блокнот.

– Игорь Семенович, расскажите, в каком возрасте вы поняли, что хотите служить в полиции и как это произошло?

– Дело в том, что мой отец… – начал он.

Я не стала слушать ответ, все равно он запишется, сейчас мне нужно максимально сосредоточится и попробовать разобраться в своих ощущениях. Трудность в том, что мне гораздо удобнее и привычнее чувствовать и «рассматривать» все с закрытыми глазами, а сейчас я этого сделать ну никак не могу. Хотя, это тоже своего рода тренировка. Ведь говорил мне Тит, что нужно научиться смотреть и видеть, вот очень подходящий момент. Просто настроюсь, чтобы почувствовать его намерения и то, что у него внутри. Но при этом нельзя смотреть ему в глаза, а то он впадет в ступор, а, к сожалению, этого никто не забывает и не оставляет незамеченным. Как все не просто…

Сделать этот шаг, к нему, для меня было сложно. Мне казалось, что там мерзкая грязная лужа, кишащая паразитами. Мне было очень брезгливо и немного страшно. Вокруг него клубилась чернота. Это не просто дымок. Это жирное черное месиво было живым организмом. И очень опасным. Выглядело это так, будто черные нити были даже не вокруг него, а шли из него, и окутывали его со всех сторон. Это существо, непрерывно подрагивало. Чернота, она будто дразнила, гладила, возбуждала, шептала и подстегивала его. Я вовремя посмотрела на полковника, он как раз договорил и выжидательно замолчал, внимательно глядя на меня. Похоже он не догадывался о существовании живущего на нем паразита. Я заглянула в блокнот и задала вопрос, ответ на который требовал время. Это время мне сейчас было просто необходимо. Я снова вглядывалась в эту черноту и пыталась сквозь нее пробиться внутрь человека. Но надо сказать, что мне было не легко вступить в эту копошащуюся мерзкую массу. Она сопротивлялась, но я медленно и уверено скользнула внутрь. Всего на несколько секунд. Ничего хорошего я не почувствовала. Злость, агрессия, жажда власти и крови. Насилие, что приводило ее в экстаз. Сейчас эта субстанция была удовлетворена. Готова к следующей жертве, но не нуждалась в ней. Она дарила ему умиротворение, правда то, что наступало после полученного жертвоприношения. Хвалила его, дарила ему наслаждение, чтобы, когда она почувствует голод, у него не возникло сомнений в правильности поступков. Возможно, при всем своем внешнем лоске и спокойствие, полковник был домашним тираном? Вроде бы сотрудники хвалили его искренне. Я бы почувствовала ложь. Значит дома он настоящий монстр! Иначе откуда эта тварь получает подпитку? Ей приносят жертву, она питается негативом и страхом окружающих. Возможно и заключенные страдали от такого начальника. Впрочем, сотрудники знали бы об этом, а значит знала бы и я. Все-таки, скорее всего, дом. Отвратительно. Мне захотелось сбежать отсюда. Просто прервать интервью и уйти. Но, конечно же я этого не сделала. Я стойко выдержала почти час вопросов и ответов, не отвлекаясь на беспокоящую меня сущность. Я больше не хотела лезть в него, мне было гадко. Я физически ощущала присутствие этой мерзости. В горле стоял ком, в голове уже бил набат, а не молоточки. Мне казалось, что в кабинете не хватало воздуха. Когда мне осталось задать всего пару вопросов в дверь заглянул майор Крылов, у которого я брала интервью сегодня утром.

– Игорь Семеныч, там свидетель нашелся, по делу Рожковой, вы просили сообщать.

Эмоции, от сидящего напротив меня полковника полиции после этих слов, были настолько сильными, что я физически почувствовала вибрации, исходящие от него, они были просто сбивающими с ног. Мне показалось, что и Крылов отшатнулся, но, конечно же, только показалось. Наслаждение, похоть, удовлетворение, эти ощущения были так сильны еще и из-за того, что исходили и от полковника, и от возбужденно шевелящего своими щупальцами существа. Чуть слабее чувствовалась легкая грусть, от того, что все уже пережито и гордость, от того, что это только его заслуга, это то, что источал сам полковник. Интересно, что за Рожкова, и какое к ней имеет отношение полковник.

– Анна Михайловна, мы закончили? – спросил он поднимаясь. Чернота, окутывающая его, нервно подрагивала.

– Да, у меня осталось пару вопросов, но вы, в принципе, уже на них ответили, – я показала ему зажатый в руке диктофон. – Так что мы закончили.

Попрощавшись и выйдя в коридор вместе с майором Крыловым, я не удержалась и спросила, кто такая эта Рожкова. Мне было очень интересно, что послужило причиной такой бурной реакции полковника.

– Так это та девушка убитая, которую рядом с трассой нашли, в пятницу. Не видели? Ее по всем каналам в новостях показывали. Очень уж зверское убийство.

Лавина копившегося во мне негатива колыхнулась у горла. Боясь не справится с подступившей тошнотой, я бросилась к туалету в конце коридора. Ужас от понимания его эмоций не отпускал меня. У меня начиналась паническая атака. Очистив желудок и долго умываясь холодной водой, я пыталась себя успокоить. Мне сейчас главное добраться до дома. Где же моя защитная реакция? Надо собрать себя в кучу. Нужно отбросить это понимание, как грязную тряпку, в уголок, пока я не доберусь в безопасное место. И только потом достать ее и решить, что я могу сделать. Отмыть ее, или выкинуть. Я сейчас совершенно точно поняла, что если это было бы не влияние какого-то неизвестного мне существа, а суть самого человека, я без сомнения сделала бы все, чтоб его уничтожить. Выйдя в коридор, я с удивлением увидела майора Крылова, дожидающегося меня около туалета.

– Простите… – я и забыла, что прежде чем убежать, я сунула ему в руки диктофон и блокнот.

– Да я все понимаю. Мы, уж на что привыкшие ко всяким ужасам, и то смотреть спокойно не могли, а не подготовленный человек тем более, – он протянул мне мои вещи.

– А что свидетель? Он что-то видел? Сможет помочь расследованию?

– Если честно, не думаю. Дело громкое и, якобы, свидетелей будет просто куча. Хорошо бы, чтоб хоть кто-то из них что-то видел. Будем пробовать по знакомым искать. Чаще всего такого рода убийства происходят от ревности, но тут такое зверство… Хотелось бы найти подонка. Я, конечно, не имею права разглашать, но вроде она со своим парнем ссорилась в последнее время. Подруга ее сказала, что она в клубе с кем-то познакомилась. Может кто-то из этих двоих причастен. Будем искать, – Крылов шумно вздохнул.

– Я пойду, спасибо вам. И удачи в расследовании, – протянула я руку для прощания майору.

– Спасибо! Заходите к нам еще, – ответил мне на рукопожатие Крылов. Хороший человек. Я могла бы это сказать и не прикасаясь к нему. Удивительно, как можно все узнать о человеке только пожав ему руку. Нет, я не увидела всю его жизнь, но некоторые эпизоды, его суть и конец пути. Я рада, что он доживет до глубокой старости и будет окружен родными людьми.

Выйдя из здания полиции, я почувствовала себя немного свободнее, но выжатой и обессиленной. Будто эта сущность выпила из меня всю энергию. Я точно знаю, что этого не было, но слабость была ужасная. Нужно найти какое-нибудь кафе, выпить кофе и постараться успокоиться. Мне нужно добраться до дома, но за руль в таком состоянии я не сяду, а ехать нужно через весь город, если на такси, то еще и машину потом забирать, ну уж нет. Надо просто привести свои мысли в порядок. Я же умею. Я же профессионал. Нужно только отдышаться и набраться сил. Я справлюсь. Нужно как-то отвлечься. Нужно чем-то занять свои мысли. Чем-то, кроме этого ужаса, а у меня это пока никак не выходит.

Интерлюдия

Марья, немного успокоившаяся и сильно сдавшая за прошедшую ночь, везла Анюту домой. В дороге она думала, как убедить Федора и Варю. Не хотела она для этого силу использовать. Но поверят ли они ей, выполнят ли просьбу? Пока дитя неразумное, родители должны дать свое согласие, так испокон веков заведено.

Федор встретил их на пороге. Низко поклонился Марье и взяв малышку на руки, пригласил гостью в дом. Варя, сияя от радости тут же кинулась накрывать на стол. Подбежавший к отцу Тимошка с настороженным любопытством заглядывал в копошащийся сверток. Варя накрыла на стол, пригласила Марью сесть на лучшее место, хотела во всем угодить, той даже пришлось прикрикнуть, чтоб она перестала суетиться.

– Варенька, что же ты передо мной прыгаешь, а дитя у тебя не кормлено, – сказала она смягчившись. – Почти сутки она у меня была. Только воду пила за это время. Материнское молоко ничего не заменит. Ей сил набираться нужно, расти. Так что бери-ка ты, Варюша, малышку, да и отправляйся кормить, а мы с Федором пока потолкуем.

Варя, немного смутившись, забрала у Федора Анюту и ушла за занавеску. Марья, отведав угощенья и напившись морсу, пригласила Федора к разговору. Единственное, что просила Марья, это отдать Анюту, когда она подрастет, ей в ученицы. Федору эта идея не очень нравилась, но он должен был Марье. За две спасенные жизни должен, а больше Марья в оплату ничего не хотела. Нелегко дался обоим этот разговор. Марья решила быть откровенной, насколько это возможно, но видя, что на Федора не действуют ее доводы, она скинула с головы платок.

– Страшная беда надвигается на нашу деревню Федя. Чтобы справится, мне понадобится немало сил. Великое горе ждет нас всех если я не сдюжу. На все готова я, чтобы отвести беду, чтобы спасти вас всех. Только не знаю сама смогу ли выжить в той борьбе.

Марья рассказала испуганному ее внешним видом Федору, что за видение ей было. Федор был в ужасе. Его руки, лежащие на коленях, мелко подрагивали. Лоб покрыла испарина.

– А силу передать нужно, нельзя, чтоб она пропала, – продолжила Марья. – Когда Анюта родилась, не дышала она, и я частичку себя ей отдала, чтобы малышка смогла выжить, а с той частичкой и часть знаний она получила. Крохотную, но благодаря ей она сможет прожить очень много лет, гораздо больше, чем обычному человеку отмеряно. Болезней знать не будет. Да и помогать она людям сможет. Травы будет знать, от чего какая помогает, когда их собирать, да как заваривать и настаивать. Аннушке легко принять дар будет, – убеждала его Марья. – Не прошу ни о чем, чего сами бы для своего ребенка не пожелали. Остальные знания, будут ей недоступны, и только когда передаст она дар дальше, той, кому они будут по силам, тогда они и пробудятся, а Анюту даже не затронут.

Федор, переговорив с Варей, и еще раз выслушав заверения Марьи, что Аннушке ничего не угрожает, дал свое согласие. И пообещал, об услышанном пока никому не рассказывать.

Глава 11

Кафе меня встретило обилием народа. Время бизнес-ланча. Мужчины в строгих костюмах, стильные дамы. Все они меня сейчас раздражали своей жизнерадостностью, аппетитом, смехом и непринужденными беседами. Я только что столкнулась с таким ужасом, что хотелось орать до хрипоты. Хотелось вцепиться в эту тварь и оторвав ее, вырвав с корнем, сжечь дотла. Но тут царила безмятежность. Люди, сидящие здесь жили в мире, где один человек мог растерзать другого, изорвать на мелкие клочки и выбросить на обочине. Но им было все равно. Их интересовал только этот день. Вкусный обед. Приятная компания. Работа. Развлечения. Жизнь. Наверное, все так, как должно быть. Если кто и сможет с этим что-то сделать, то только я. Потому, что я уверена, никто и никогда не узнает кто на самом деле за всем этим стоит.

Не найдя свободного места, я вышла на залитую солнцем улицу. Нужно немного пройтись, тут кафе на каждом шагу. В крайнем случае, возьму кофе и выпью его в машине. Напротив меня, сияя глянцевым боком цвета горького шоколада, остановилась машина. Я бы не обратила на нее внимания, хотя нет, обратила бы. Машина была шикарная. Лексус представительского класса. Я вообще очень люблю Лексусы, а эта была просто роскошной! Дверь открылась. Из машины вышел человек и пошел в мою сторону. Я оглянулась. Позади меня была огромная витрина бутика, без дверей, туда он точно идти не мог. Значит ко мне? Мне стало страшно. Казалось бы, ну чего мне бояться посреди улицы в центре города? Паника, потихоньку отпускающая меня, закипела и поднялась пышной пеной, чтобы захлестнуть меня с головой. Я видела как сквозь туман и не могла понять кто передо мной и что ему нужно. Только когда подошедший мужчина подошел ко мне вплотную и хорошенько встряхнул, я узнала его лицо. Передо мной стоял Виктор Павлович Звягинцев. Не соображая, что делаю, я уткнулась в его плечо и разрыдалась. Он гладил меня по волосам и что-то говорил – говорил. Слов я не понимала, но тон был успокаивающим.

– Анна, пойдемте со мной. Я напою вас кофе, и вы попробуете успокоиться, – расслышала я наконец.

Он легонько потянул меня в сторону, и я покорно пошла. Я чувствовала уверенность, исходящую от этого человека. Он держал меня за руку. Я не могла копаться в его прошлом или заглядывать в будущее. Не сейчас. Сейчас я чувствовала только его желание защитить меня от всего мира. Мы зашли в кафе, кажется в то самое, из которого я вышла десять минут назад. Я уже хотела сказать, что тут нет мест, как официантка, улыбаясь, пригласила нас подняться на второй этаж. Я даже не знала о том, что тут два этажа. Как оказалось, там находились небольшие изолированные кабинки, в которых можно было спокойно поесть в одиночестве. Пригласив нас в одну из этих кабинок, и приняв заказ, официантка быстро вышла, пообещав вернуться через двадцать минут.

Виктор Павлович выжидательно смотрел на меня, но поняв, что говорить я не собираюсь, решил начать первым.

– Анна Михайловна, что случилось?

Я, после некоторых раздумий, отрицательно помотала головой.

– Анна, вы же понимаете, что я смогу вам помочь, только если буду знать в чем причина? – Виктор смотрел мне в глаза. Взгляд его был такой искренний. Я видела его желание и решимость помочь мне во что бы то ни стало.

– Вы не сможете мне помочь. К сожалению, это даже вам не под силу, – сморгнула я подступившие слезы.

– Ань, да что с тобой произошло? Пожалуйста, доверься мне! Расскажи, что вообще с тобой происходит? Что с тобой не так? Ты меня пугаешь! Ну хочешь, считай, что это плата, за спасение моей жены. Ты мне все рассказываешь, а я помогаю тебе всем, чем только могу. Возможностей у меня очень много. Много связей, денег, рычагов давления. Если нужно кого-то убить, – тут он сделал паузу и улыбнулся. – То я, конечно, пас, но в остальном, уверен, что справлюсь.

Где-то, в глубине души, я понимала, что он мне вряд ли поможет. Впрочем, как и никто другой. Понимала, что делаю большую глупость рассказывая ему все, что кипело у меня внутри. Но небольшой шанс, что он сможет мне хотя бы дать дельный совет, у меня был. Он точно человек опытный, умный, со связями и деньгами, что немаловажно. Чем черт не шутит. Может, все-таки, шанс есть? Я не стала ему говорить кто я такая и почему чувствую все это, не хотела его пугать. Хотя все равно напугала. Я рассказала про мои видения и ощущения. Про полковника и про то, что именно он виноват в смерти этой девушки. Что для него это не просто смерть, это наслаждение. Что это, скорее всего не первая жертва и уж точно не последняя. Я не могла рассказать ему, что я видела сущность, окружающую его, но ощущения передать могла. Я видела сомнения в его глазах и отчаявшись, решила доказать ему, что я не сумасшедшая и не выдумываю, единственным доступным мне способом. Я взяла его за руку и начала рассказывать то, что видела у него внутри. Я видела сомнения. Как и у любого нормального человека здравый смысл сопротивлялся тому, во что не в силах поверить. Да и практически все знаковые события, произошедшие с ним, так или иначе я могла бы узнать, он ведь не рядовой сантехник, а замминистра. Все, что еще не произошло, проверить невозможно. Как доказать ему, что я говорю реальные вещи с наименьшими потерями?

Пришла официантка. Быстро и молча расставила тарелки, разложила приборы и тут же вышла. Я решилась попробовать то, чего еще не делала, но почему-то была уверена, что справлюсь.

– Можешь вспомнить что-то, чего еще не знают о тебе журналисты. Постарайся вспомнить какое-то событие из детства, например, как можно подробнее. Я хочу, чтобы ты поверил мне, – я тоже перешла на Ты, и совершенно не чувствовала дискомфорта. Как будто мы так общались уже тысячу лет. Виктор усмехнулся и сказал, что готов.

– Лето. Яркое солнце обжигает кожу, – говорила я закрыв глаза.

Его образы были такими яркими, и четкими, что мне казалось, я могу уловить пряный запах трав и влажной тины. Сам Виктор был нескладным, худеньким и слегка лопоухим мальчуганом.

– Кроме тебя там еще пять мальчишек. Всем лет по семь – восемь. Один чуть старше. Он вроде вожака. Вы ругаетесь. Он угрожает тебе, и вся толпа начинает к тебе идти. Ты отступаешь к озеру. Сбрасываешь обувь и забегаешь в воду. Они с криками бегут за тобой. В тебя летит песок. Ты начинаешь плыть. Тут не глубоко, но ты уходишь под воду. Во рту вкус речной воды и травы. Паника! Страх за свою жизнь, но твердое решение не возвращаться на берег. Ты нахлебался воды и начинаешь тонуть.

Виктор сжал мою руку, и я замолчала, подняв на него глаза.

– Меня спас один из тех пацанов, – после небольшой паузы сказал он. – Я тогда еще не умел плавать. Мы потом с ним полжизни дружили. Но как? Как ты это делаешь? Как это возможно?

– Сейчас важно не то, как я это делаю, важно веришь ли ты мне теперь?

– На все сто! Я не понимаю как, но спорить с очевидным было бы глупо. То, что ты мне рассказала про этого полковника… – вернулся он к интересующей меня теме.

– Да, я про то и говорила, – грустно взглянула я на Виктора. – Тут нечем помогать. Ничего доказать невозможно. Никаких улик, доказывающих, что это он, я уверена, нет и быть не может.

– Улик нет. В этом я тоже не сомневаюсь, но можно же что-то придумать. Надо под него копнуть. Может он берет взятки, и мы сможем его подставить. Устроим показательную порку, у нас такое любят, – Виктор действительно предлагал рабочие варианты. – Он сядет. Очень надолго. Пусть и по другой статье, но мы его хотя бы сможем изолировать. А значит не будет новых жертв. Это лучше, чем ничего.

– Да, в этом есть смысл, – повеселела я. – Нужно попробовать. Но как ты собираешься под него копать?

– Это уже мои проблемы, – откликнулся Виктор. – У меня в службе безопасности есть такие специалисты, что достанут любую информацию. Хорошо бы, конечно, взять его с поличным, на том, чем он занимается, как бы отвратительно это не звучало, но это большой риск. Не думаю, что это оправданно. Давай сначала получим информацию, а потом будем решать, что с этой информацией делать.

Пообедав и поговорив с Виктором, я заметно успокоилась. Он настоял, что меня довезут до дома, а в моей машине поедет следом другой водитель.

– Когда мне еще удастся на такой шикарной машине покататься? – пошутила я.

– Когда угодно, – глядя на меня, совершенно серьезно сказал Виктор.

***

– А я говорю, что это очень опасно! – нервно расхаживая туда-сюда возмущался Тит. – Пусть твой Виктор добывает информацию. Вы, возможно, сможете избавиться от этого человека, но не от сущности. У вас появится передышка. У тебя будет время, чтобы лучше подготовится. Может ты сможешь найти союзника. Но сейчас в это дело лезть нельзя. За этой сущностью стоит очень сильный колдун. Не так много существует обрядов, требующих такого рода энергии. Да еще и в таком количестве, что сущность подсаживают к человеку, чтобы эту энергию добывать. Нужно еще помнить о том, что не всякий человек для этого годится. Вот ты, разве смогла бы убить человека? Даже если вдруг тебе начало этого сильно хотеться.

– Этого – да! Это не человек, это тварь, которая растерзала девчонку. Я-то думала, что это только из-за сущности. Что она виновата. Что именно она руководила его действиями, – по моим щекам текли слезы.

– Я понимаю почему ты так думала. – сочувствующе посмотрел на меня Тит. – Ты не хотела верить, что на такое способен человек. Да к тому же тот человек, с которым ты общалась. Офицер полиции. Но поверь, очень много тех, в чьих душах живет темнота.

Тит сел в кресло, ему на колени тут же запрыгнула Машка и растянулась пузом кверху.

– Точнее, темнота есть в каждом из нас. – глубоко вздохнул Тит. – Большинство людей так и носят эту ношу до самой смерти, в самом темном уголке своей души. Они никогда не допустят, чтобы эта темнота одержала верх над здравым смыслом, совестью, человечностью. Некоторые из них очень сильны, только по тому, что сильна тьма, живущая в них, а они ей сопротивляются. И хоть им очень трудно ее сдерживать, они делают это каждый день. Другие же, выгуливают ее. Считая, что этим совершают благо. Не живут изнанкой наружу, но дают этой своей темной стороне глотнуть воздуха, а потом прячут обратно. Это слабые люди, которые не хотят бороться со своими пороками. Они ищут оправдание той мерзости, что живет в них и тешит их самолюбие. Но есть и те, кто эту свою изнанку, холит и лелеет. Они считают себя избранными. Сверхлюдьми. Чтобы ты понимала, к этой категории относятся маньяки, насильники, убийцы. Не те, что убили защищаясь или с пьяных глаз, но те, что делают это с удовольствием. Каждый из них не сможет остановится на одной жертве. Это допинг. Самый страшный наркотик из всех существующих. Вот полковник твой, например, второй категории. Раз ты от его сотрудников ничего плохого про него не слышала и не почувствовала, то он выгуливает своего монстра так, чтобы об этом никто не смог узнать. То есть, он признает, что в нем живет тьма, но успокаивает себя тем, что он хозяин положения и именно он управляет ей. Есть шанс, что колдун, подселивший сущность, не чувствует пороки людей. Ведь по большому счету, колдуны могут много чего сделать, но они не чувствуют так, как например ведьмы. А вот сущность может! И если он додумался дать сущности волю самой выбирать себе донора, то у вас не будет времени вообще. Как только сущность лишится этого донора, то сразу найдет ему замену. Если же колдун сам выбирает людей для подсадки, то можно надеяться на то, что будут попадаться люди первой категории, те, что осознанно сопротивляются своей тьме и не идут у нее на поводу. Тогда и у нас будет шанс с ним справится.

– А почему ты думаешь, что он не подсадит ее к тем, кто и не скрывает от себя своей темноты, к той самой, третьей категории? – удивилась я.

– К таким не подсаживают. Эти люди, они и есть такие же как сущность. Они питаются этими эмоциями. – объяснял Тит. – Энергии и эмоций, которые они получают, хватает только для них самих. С сущностью же у них, можно сказать, конфликт интересов. Если их личному монстру не будет хватать энергии, то им придется увеличить количество жертв и в этом случае они все меньше думают о своей безопасности и анонимности. Они делают больше ошибок. Их становится легко отследить. И в конечном итоге, их находят и изолируют, а для сущности придется искать нового донора. Но, если колдун слишком долго будет нарываться на тех, кто не идет на поводу у тьмы, то он может подключиться и к такому человеку. Хотя нет, не человеку – монстру! Пусть это будет не долговечный источник, и энергии оттуда доставаться будут лишь крохи, но все же пить из него можно. Я очень надеюсь, что этого не случится. Это на самом деле страшно. Я видел такое однажды. К сожалению, это невозможно было прекратить, так как донором был царь. В то время фигура неприкосновенная.

– Царь? –меня озарило. – Царь был источником этой мерзости, да к тому же сам был той же категории? Я знаю о ком ты говоришь. Иван Грозный?

– Да, он. – с грустью ответил Тит. – Столько людей было убито. Столько деревень сожжено заживо. Столько казней и пыток. Кровь лилась рекой и этой вакханалии не было конца. Именно тогда Марья смогла остановить этот ужас. Но Марья к тому моменту была сильна, а у тебя, даже если будет время, то это просто крохи. Так что единственный способ остановить этого колдуна, это выждать время, пока он будет искать подходящего донора. Его сила без подпитки ослабнет. И ты должна найти в себе силы, чтоб спуститься в родовую память. Без тех знаний, что ты сможешь получить от Марьи, мы не справимся. Отложи все свои дела. Если можешь, возьми на работе отпуск. Мы не знаем сколько у нас времени. Не знаем, сколько тебе понадобиться времени, чтобы овладеть теми знаниями, что ты выудишь из своей памяти. Но нужно использовать столько времени, сколько возможно. Тренировки твои должны проходить дольше и сложнее. И пора тебе познакомится с теми, кто сможет быть союзником в этой борьбе.

– О ком ты говоришь? – ошарашенно спросила я.

– О ведьмаке. – хмыкнул домовой. – К ведьмамобращаться опасно. Я уже говорил тебе, что ты для них конкурентка. Очень сильная, но совсем не опытная, потому лакомый кусочек. А ведьмаку твоя сила без надобности. Себе он ее забрать не сможет. Убедившись, что ты с ним на одной стороне, он согласится тебе помочь.

– Тит, я конечно все понимаю, но мне нужно еще где-то этого ведьмака найти. – заметила я. – А как это сделать я не знаю. Может есть место, где такие собираются. Я может быть смогу почувствовать себе подобного?

– Никаких таких мест я не знаю, – улыбнулся Тит – Знаю, что как у ведьм бывает шабаш, так и у ведьмаков есть свой, на котором собираются ведьмаки со всех уголков земли. Но, кроме ведьмаков туда никому ходу нет, да и был он уже в этом году.

– Ну и как тогда мне найти помощника? Может объявление дать на авито? – пошутила я.

– Я уже нашел того, кто может тебе помочь. Только он пока о тебе ничего не знает, – самодовольно ухмыльнулся домовой.

– Ты нашел? Как, Тит? – вытаращила я глаза.

– Интернет твой помог.

Я не могла поверить тому, что слышу.

– Ты ж сама меня компьютером пользоваться научила. Мне стало интересно. Я вроде как с людьми общаюсь и в то же время, они не знают обо мне ничего, очень удобно. Я на социальную сеть наткнулся, ну и зарегистрировался. Не все получалось сначала, но потом справился, – сиял Тит как новый самовар. – Под своим именем. Так и написал имя – Тит, а фамилия – Домовой. Фотографию не поставил только. Не знаю я как ее делать. Так вот, ко мне в друзья попросился Домовой Афанасий. Я сначала посмеялся, что люди себе такие имена пишут, или и правда фамилия у этого Афанасия такая, да еще и ищут других с такими же фамилиями. Только оказалось, что это не человек никакой, а из наших и живет он в доме ведьмака. Я и рассказывать тебе не хотел, Афанасий-то, небось, не обрадуется, что я про него ведьме рассказываю, но раз тут такое дело, то и наплевать на это надо три раза.

– Ну ничего себе, прогресс! – я была в шоке. – Тит, ну ты даешь!

– Это что, я теперь хочу языки другие выучить, чтобы во всех странах сородичей найти, – решил добить меня домовой. – Выйти мы из дома надолго не можем, значит встретиться в живую возможности не имеем. А переписываться друг с другом – сколько угодно. Ведь можно и опытом делиться и последние новости узнавать. Что не говори, а времена наступили хорошие.

– А кто недавно мне говорил, что раньше люди к природе ближе были, а сейчас все в бетоне погрязли? – подначила я его.

– Так разве я не прав? – удивился моей бестолковости Тит. – Только зачем же жить, только ругая все что имеешь? Нужно находить положительные стороны. Пользоваться дарами. Менять в лучшую сторону то, что в твоих силах изменить. Разве плохо, что человечество изобрело интернет? Нет! Но ведь каждый сам решает, как этим изобретением пользоваться. И не все это делают во благо. – Тит почесывал лежащую у него на руках Машку. Зрелище было то еще. Тит, с бородой по пояс, в простой холщовой рубахе, сидит нога на ногу, на ногах лапти, и рассуждает о том, что будет изучать иностранные языки, чтобы через социальные сети отыскать по всему миру домовых. Я залилась смехом. Тит не понял причину веселья, но тоже начал хохотать. Смех его, с похрюкиваниями и скрипом еще больше раззадоривал меня, и я хохотала до слез, до изнеможения, пока у меня не потекли слезы и мой смех не стал походить на истерику. Тит испуганно вскочил. Машка обняла мою ногу передними лапками и тихонечко замурчала, успокаивая меня. Меня и вправду начало отпускать. Мне даже легче стало. Видимо с этим истерическим смехом и слезами выплеснулось наружу и нервное напряжение, державшее меня несколько часов. Тит сказал, что мне нужно лечь поспать, чтобы восстановиться. Я хотела возразить ему, но он положил мне руку на голову, и я тут же провалилась в глубокий сон.

Интерлюдия

В последующие несколько недель никто не видел бабки Марьи. Никто не мог зайти к ней в дом. Федор приезжал к ее дому дважды, но такой ужас обуревал им, что он, не посмев даже слезть с лошади, разворачивал обратно.

Марья же, чтобы найти способ не пускать царя со своими супостатами в деревню, и остановить грядущие бесчинства, искала ответа у древних. Для этого, спускалась она все глубже и глубже по родовой памяти, пока не нашла одну из них, чтобы узнать у нее то, что ей было так необходимо.

Очнувшись ото сна, она увидела склонившегося над ней обеспокоенного домового, Тита. Он держал в руках большую кружку с дымящимися заваренными травами. Марья была не в силах даже приподняться. Тит поставил кружку и осторожно, словно боялся ее повредить, приподнял Марью, подсунув ей под спину подушки. Поднес кружку ей ко рту и аккуратно начал вливать отвар ей в рот. Много проливалось мимо, но Тит не обращал на это внимания. Влив, сколько мог, в рот отвара, он слегка запрокидывал ее голову, и следил, чтобы она не подавилась. После отваров и бульонов, он ее усыплял, и снова поднимал, чтоб отпаивать отварами, восстанавливающими ее, обтирать мокрыми полотенцами и кормить жиденькой кашей. Через несколько дней, Марья смогла самостоятельно слезть с печи. Еще через несколько дней, едва оправившаяся Марья занялась упражнениями, позволяющими ей управлять чужим сознанием на большом расстоянии, и подселению в человека. Подселяться в животных умеет практически любая сильная ведунья, в человека, не умел никто. По крайней мере из тех, о ком знала или слышала Марья. Спустившись по родовой памяти на несколько поколений, Марья нашла ту, чьи знания ей были сейчас необходимы. Она была из древних. То есть, у нее в жилах текла кровь тех, самых первых, старейшин. Тех, кто начинал обустройство этого мира. Тех, кто жил на земле в равноправии между людьми и теми, кто за гранью. Тех, кто сохранял баланс между людьми и природой, людьми и нежитью. В жилах Марьи не было крови древних, но она была потомственной ведуньей, и она была сильна. Непосильную задачу взвалила на себя Марья, но она знала, что в случае крайней нужды, она отдаст свою жизнь, чтоб справиться с ней, а ее жизнь многого стоит, и перевес сил будет на ее стороне.

Глава 12

Сон – это великий дар! Мое тело восполняло энергию, мой мозг, залечивал душевные раны. Сон же, давал мне знания. Я не знаю способствовал ли этому Тит, или так получилось само собой, но провалившись в сон я спустилась в родовую память и наблюдала за своей предшественницей Анной. Я не видела ее жизнь от начала до конца, но я прожила ее вместе с ней. Это удивительно, но Марья не передавала ей свою силу. Та искорка, что досталась ей при рождении и была зерном знаний. Анна с помощью своего усердия и Марьи, которая обучала ее много лет, смогла усвоить лишь маленькую часть того, что хранилось в ней. Призыв грозы, что привел меня в ее дом, стоил ей колоссальных усилий. Сам по себе этот призыв мог спровоцировать ее уход. Это было не просто ее решением, это было ее желанием. Она не могла уйти самостоятельно, как не могла и передать дар по своему усмотрению. Она была связана обязательствами. Марья, перед тем как умереть провела сложнейший древний ритуал, благодаря которому, Анна должна была жить столько, сколько потребуется для того, чтобы передать дар той, кто сможет достойно его использовать. Не раз Анна встречала ведьм, но ни разу сила не откликнулась в ней. Вся ее жизнь была болезненным ожиданием. Не сказать, что ее жизнь вообще была простой. Она очень тяжело перенесла смерть родных, ведь она пережила всех, кого знала. Но самое страшное для нее было одиночество. По большому счету она была обычной женщиной, которой хочется любви, детей, семьи. Люди всегда побаивались таких как мы, и она от этого очень страдала. Я очень бережно приняла те крупицы знаний, что передала мне Анна. Я теперь, по нынешним меркам, могла бы стать неплохой травницей. Конечно, для того чтобы пользоваться рецептами, я должна их приготовить своими руками. Я, на данном этапе, скорее справочник по травам. Я знаю рецептуру, заговоры и как выглядит трава. Я даже уверена, что смогу их отличить по запаху. Но это как с готовкой. Нужно попробовать сделать самой, чтоб говорить, что я умею это готовить. Нужно сделать это много раз, чтобы стать профессионалом. Я теперь могу распознать некоторые болезни. Могу принять роды. И еще много того, что умела делать Анна. Самое главное пока от меня ускользало. Я видела Марью во сне. Я вглядывалась в нее и понимала, что в ней есть что-то до боли знакомое. Что-то, от чего щемит и холодеет в груди. Я пыталась разобраться. Я хотела подойти ближе, но она от меня ускользала, я видела ее будто размытой. Видимо я не смогу ее рассмотреть, пока не спущусь в ее память. Еще я узнала, что перед тем, как дом загорелся и начал разваливаться, меня из него на руках вынес Тит, бережно положил на траву и тихонько шмыгнул в лапоть, лежащий в моей поясной сумке.

Проснулась я, когда за окном было темно. Хоть я и чувствовала себя отдохнувшей, но в теле присутствовала некая тяжесть. Голова была ясной, но, чуть касаясь меня кончиками пальцев, появлялась тревожность и недосказанность, и тут же исчезала, оставляя меня недоумевать было ли это, или сказываются отголоски моих переживаний.

Тит сразу усадил меня за стол и наставил кучу еды. Борщ, жаренная курица, рис и овощной салат.

– Я конечно все понимаю, но может я это съем после тренировки, когда мне нужно будет восполнить энергию, а не до? – чувствуя, как мой желудок начинает жалобно урчать спросила я у Тита.

– Так тебе ее и сейчас нужно восполнить, ты ведь не ела больше суток, – нарезая крупными ломтями хлеб ответил мне он.

– В смысле больше суток? – замерла я с ложкой в руке. Уснула я рано, по ощущениям, спала не так долго. По идее, сон должен был длиться несколько часов, ну до утра, максимум. Это из-за воспоминаний что ли?

– В том смысле, что сегодня вторник, точнее среда уже наступила, десять минут назад, – ткнул рукой с зажатым в ней ножом в сторону висящих на стене часов Тит.

– Это я столько спала? – понимая почему так хочется есть спросила я. – Почему же ты меня не разбудил?

– Ты спала, и не только, – вздохнул Тит. – Ты восстанавливалась. А еще я почувствовал, что ты была не совсем здесь, вроде как за кромкой, в воспоминаниях. Тебе нужно было пройти это и выйти оттуда самой. Не так много времени тебе понадобилось, чтобы пройти этот путь с Анной. Анна не могла спускаться в родовую память, ей не было туда доступа, а вот Марья, чтобы найти решение и не допустить трагедии, спускалась все глубже и глубже. Смотрела, впитывала, училась. Она так долго не выходила из этого сна, что довела свое тело до истощения. Хорошо, что ведьмы умеют быстро восстанавливаться.

– Ты говоришь о том, вследствие чего она погибла? – спросила я и чуть не прикусила язык за свою бестактность.

– Да, но она была готова к такому исходу, – не сдержав горький вздох ответил Тит.

– Теперь я могу спускаться ниже, к воспоминаниям о Марье? – тихо уточнила я.

– Теперь можешь. Только не забывай, что это займет у тебя много времени, -Тит справился с волнением и снова меня наставлял. – Ты видела значимые события жизни Анны, при том, что она жила тихой и спокойной жизнью, ты была в воспоминаниях полтора суток. Время в воспоминаниях течет куда быстрее реального, это потому, что мозг может усваивать огромное количество информации за короткий срок. У обычного человека, память развита плохо, именно в этом причина того, что вся информация не усваивается. У тебя же память развита максимально. Все, что ты видела или слышала, ты можешь вспомнить. Поэтому даже то, что ты сейчас не помнишь о жизни Анны, или о том, что она делала, при необходимости само всплывет в твоей памяти. Но несмотря на то, что ты получаешь информацию с невероятной скоростью, жизнь Марьи – долгая история. Долгая еще и из-за насыщенности. Если Анна изо дня в день занималась рутинной работой, помогала так как умела, а умела не так уж и много, то Марья делала такие вещи, что подчас недоступны лучшим вашим ученым и врачам, с их технологиями.

– Значит, чтобы это сделать, мне нужно высвободить время. А для этого нужно сдать все пока недописанные статьи. И, кстати, написать ту самую, о полковнике Шарове. Надо попробовать перенести отпуск. Может получится с кем-то поменяться? – прикидывала я, как бы мне это лучше провернуть.

– Да тебе даже усилий прилагать не придется, ты сможешь убедить кого угодно и в чем угодно, – убирая со стола пустые тарелки и доставая из духовки еще теплый пирог заметил Тит.

– Мне все больше и больше нравятся мои новые способности! – плотоядно потёрла я ладошки.

– Анна, – с укором посмотрел на меня домовой.

– Да шучу! – отмахнулась я. – Ну что, план наметила, буду писать статью. Будет не очень приятно, но я как-то успокоилась, будто решение проблемы уже найдено.

– Возможно оно уже найдено, нужно только понять в чем оно заключается, – почесал макушку Тит.

– Я буду очень рада, если ты окажешься прав. А теперь, раз я выспалась, пойду писать, – я встала, раздумывая не взять ли мне с собой еще один кусочек пирога.

– Аннушка, подожди, – несмело попросил меня Тит, – расскажи мне, как можно в соцсети этой друзей добавлять и искать. Афанасий-то сам ко мне в друзья попросился. Я хотел, чтобы ты у меня в друзьях была, а как это сделать не знаю.

– Пойдем я тебе прямо сейчас и покажу, – с готовностью откликнулась я.

– И Афанасий хотел тоже тебе запрос прислать, – заискивающе посмотрел на меня Тит.

– Ну и хорошо, его запрос я тоже приму, – улыбнулась я в ответ. – Я хорошо отношусь к домовым.

– Я не знаю, как он относится к ведьмам, – ухмыльнулся домовой, – учитывая, что живет он у ведьмака, а они частенько враждуют, но нужно с чего-то начинать. Афанасию я все рассказал. Он обещал помочь, чем сможет. Ведьмак его уехал несколько дней назад, как приедет, будем вас знакомить.

– А сам-то ведьмак есть у Афанасия в друзьях? Я бы зашла посмотрела, иногда по странице в соцсети можно многое понять о человеке.

– Да, ведьмак в друзьях есть, – Тит воодушевился. – Вообще Афанасий все продумал. Сначала, он расскажет ему обо мне. Ну как я тебе рассказал, ты же со мной тоже на Афанасия смотрела, так и ведьмак, зайдет на меня посмотреть, а тут у нас с Афонькой один общий друг. Ну ведьмак-то всяко полезет посмотреть кто ты такая. А тут Афонька ему и расскажет значит, кто ты, и что хочешь справедливости и наказания ироду этому.

– Ну вы с Афанасием и интриганы, – восхитилась я их находчивостью. Мне стало смешно и приятно от того, что они такую кампанию развернули, для того, чтоб помочь мне в этом деле.

– Дело-то сложное, но очень нужное, – гордо продолжал Тит. – Вот и Афанасий так считает. К тому же он знает, что опыта у тебя еще нет, а значит и силы изначально не равны. А так, с помощью ведьмака, силы вы уравновесите, значит и шанс победить этого колдуна у вас появится.

– Звучит обнадеживающе, – я взяла телефон и зашла в соцсеть. – Тит, а хочешь мы тебя сфотографируем? Ты сможешь свое фото поставить

– Ну давай, – сказал Тит, приглаживая торчащие во все стороны вихры. – Афанасий-то сам на фотографии. Надо и мне показаться.

– Так вы и по видеосвязи общаться можете, – объясняла я, включая компьютер.

– Как это? – округлил глаза домовой. – Прям по компьютеру?

– Ну да. Сейчас во всех соцсетях такая функция есть, – подтвердила я.

– Вот это здорово! Вот это мне нравится! Давай-ка я зайду, а ты мне покажешь, где эта функция находится, – Тит стал похож на мальчишку, получившего долгожданный подарок.

– Заодно и фотографию поставишь, и покажу как друзей искать. Давай я на телефон фотку сделаю и отправлю сразу, – я думала, что это только девушки долго и придирчиво выбирают фотографии, оказалось, что я просто никогда не сталкивалась с домовыми. Аргументируя это тем, что домовых не так уж и много и он не должен ударить в грязь лицом, Тит был решительно недоволен всеми фотографиями, что я делала. Я уж и фильтры применяла, и фотошопом исправляла все, что Титу на снимке не нравилось, но выбрать фотографию мы никак не могли. Я уже ему предложила сделать стрижку как в барбершопе, на что Тит сделал страшные глаза и сказал, что я желаю его смерти. Ведь борода, это гордость каждого домового, а стричь ее вообще опасно для здоровья. Я не очень поняла серьезно ли он это говорил, но спорить с ним не стала. Зато мне в голову пришла мысль как сделать фотографию, которая устроит Тита. И, о чудо, с третьей попытки все получилось. Я просто сделала фото так, чтоб в кадре борода выглядела больше и гуще, чем есть на самом деле. Тит долго любовался и бегал смотреться в зеркало, а я нахваливала удачный кадр и его природную фотогеничность. Наконец, установив на аватарку фотографию, мы зашли на страницу Афанасия:

– А у Афони-то смотри сколько друзей, – кивнула я Титу.

– Так он уже давно компьютер с интернетом освоил, а я только начал, – внимательно смотря в экран ответил Тит.

– Посмотри, есть ли у него в друзьях домовые, – уступая Титу место за компьютером предложила я. – ты ведь тоже можешь их добавить.

– И то правда, – ловко орудуя мышкой кивнул домовой.

Ведьмака у него в друзьях мы с Титом нашли быстро, только вот посмотреть его профиль у меня не получилось, так как он был закрыт. И фотографию рассмотреть не смогла, потому что на фотографии его было совсем не видно, а открыть ее пока было не возможно.

– Ну теперь давай я тебе покажу как искать друзей и пользоваться видеосвязью, – присаживаясь рядом сказала я.

Быстро введя свои данные в поисковик и отправив заявку, я показала Титу где какие функции и оставив его общаться с Афанасием пошла писать статью.

Через пару часов я вышла из комнаты налить себе кофе.

– Тит, пошли попьем чайку – предложила я домовому.

– Что-то не хочется, – недовольно буркнул он, вытирая невидимую моему глазу пыль с выключенного компьютера.

– Пошли, я варенье клубничное достану, – зная, что домовой жуткий сладкоежка предложила я.

– Ох лиса, знаешь, чем меня задобрить! – сразу заулыбался Тит.

– Зачем тебя задабривать, разве что-то случилось?

– Ох, Аннушка. Я даже не знаю, что и сказать. Наверное, не будет у тебя помощника, – недовольно крякнул Тит.

– Почему? Афанасий передумал? – внимательно глядя на расстроенного домового спросила я.

– Он меня оскорбил! – сверкнул глазами домовой. – Вот как же мне с ним теперь общаться?

– Так, давай-ка расскажи все по порядку, – мне только разборок между домовыми не хватало, – чтоб можно было хоть что-то понять.

Тит вздохнул:

– Я значит, сказал ему тебя в друзья добавить, ты ж мою заявку приняла уже.

– Да, я и его приняла, – перебила я его. – Он сразу запрос прислал, я еще и писать не начала.

– Это да, – кивнул Тит. – Так вот, заявку ты приняла, он к тебе на страницу зашел. Уж я не знаю, что он там делал. Мы с ним по видео разговаривали, а он, значит, смотрел там что-то, на твоей странице. Потом вдруг злиться начал. «Что это ты, говорит, Тит, мне про ведьму-то свою наврал». Я, ясное дело, не понимаю о чем он. А он говорит, «Да ведьма твоя и одна кого хочешь в бараний рог скрутить может». Я тут уж и сам злиться начал. С чего это, думаю, он так решил. Ведь я ему ясно сказал, что ты силу-то только приняла. Опыта у тебя нет никакого. А он значит, меня во вранье обвиняет, да на тебя наговаривает. Только я хотел у него объяснения попросить, как он сказал, что хозяина учуял, что напишет мне потом, сейчас не до меня ему. Да и отключился.

– Да, странная история. Но я думаю, что не нужно паниковать раньше времени. Вот напишет тебе Афоня и расспросишь его. А сейчас успокойся и не нервничай. Ты друзей-то у него посмотрел? – решила сменить тему я.

– Да! И ты представляешь, я еще двух домовых нашел. Один у ведьмы живет. Ведьма та старая и, как я понял, не очень-то хорошими делами занималась всю жизнь. Правда сейчас тихо доживает свой век, только понемногу энергию у людей пощипывая. Второй у экстрасенса одного. Это ведьмак сам себя так назвал, – хихикнул Тит. – Не понимает природу своих способностей. Вот и назвался экстрасенсом. Смешно даже. Но он нам не помощник. Сам не понимает, что за сила у него есть. Не развивал ее. Да и не велика та сила, судя по всему. Но я его несколько раз по телевизору видел. Он себя называл экстрасенсом и магом в седьмом колене. Насмешил меня тогда, изрядно.

– Я вообще думала, что в передачах таких только актеры снимаются, – хмыкнула я.

– Да так и есть. Почти все актеры. Не один уважающий себя колдун туда не пойдет людей смешить. Только такие вот несостоявшиеся экстрасенсы, да несколько людей, которые делать ничего не умеют, но кое-что чувствуют. А остальные актеры и есть. Поэтому я так на них злился, за их обман. Лезут ведь туда, где ничего не понимают, – снова начал распаляться Тит.

– Тит, а над чем ты в прошлый раз смеялся, ну, когда я магазин собиралась, помнишь? Ты в википедии читал что-то.

Что-то Тит сегодня разбушевался, приходится все время уводить его в сторону от опасных тем. Все-таки переживает он сильно, из-за ссоры с Афанасием.

– О, так это вообще смехота. Там такое пишут, ты почитай. Ну про любое событие, которое на моих веках произошло. Ты статью-то написала? – облизывая розеточку от остатков варенья вспомнил Тит.

– Одну большую, да, закончила, но у меня уже на нее наброски были. А нужно еще одну небольшую написать и про полковника интервью. Но сейчас я думала может ты мне подскажешь, что еще мне делать, чтоб навыки свои развить?

– Так ты же хотела соседке своей помочь. Вот этим и займись. Тем более, на сколько я помню, Анна тоже однажды делала это. Только она женщину напрямую лечила, а тебе придется ежедневно повторять и прикладывать куда большие усилия. Ты нашла себе место силы? – деловито поинтересовался Тит.

– Нет, как-то пока надобности не было.

– Ну вот сейчас появится. Это дело много энергии требует. Ты будешь запускать неработающий механизм, а сначала нужно понять, где поломка, – подняв палец вверх назидательно произнес домовой.

– Да ты механик, Тит, – подколола я его.

– Я просто фильм вчера смотрел, про роботов, – почесав бороду поделился Тит. – Очень познавательно.

– Ты же знаешь, что это фантастика, а не реальность, – решила уточнить я.

– Конечно знаю, за кого ты меня принимаешь? – фыркнул домовой. – Я тут и фильм ужасов посмотрел.

– И как? – слегка опешив поинтересовалась я.

– Гадость редкостная, – скривился Тит. – Только я не понял, а в чем ужас-то? Ну убил один упырь пару человек, так это еще хорошо, что так легко отделались. Вот помню дед мне сказывал, когда без пригляду они были, ох и дел натворили. Без разбору кровь пили. Да ладно, когда упырь был один, а когда их набежала целая орава, люди тогда в крови захлебнулись, вот тогда-то на них внимание и обратили. Расправились с ними, да с тех пор под надзор взяли.

– Есть кто-то, кто наблюдает за такими тварями? – я была очень удивлена.

– Конечно есть. Говорю же, нельзя им без надзору, они остановиться не могут. Тупые, хоть и хитрые.

– А что это за организация такая?

– Да какая организация?! – расхохотался Тит. – Бог это!

– В смысле Бог? Наш Бог? Тот, про которого в библии? – не могла поверить я словам Тита. У меня в голове все смешалось.

– Аннушка, ну я ведь тебе говорил, что существуют все, про кого ты хоть раз слышала, – посмотрев на меня как на слабоумную ответил Тит. – Богов есть много. Но вот именно тот, про которого в библии, он заступник людей. Он баланс сохранять должен. Он не может вмешиваться в людские войны, хоть иногда это делает. Не должен помогать людям, когда они болеют, или в опасности, но помогает. И все остальные боги смотрят на это сквозь пальцы, потому как на его место никто не хочет. Уж больно оно хлопотное. Он любит людей. Относится к вам как к детям, которых у него быть не может. Будь его желание, он бы каждому помог. Но нельзя. Его задача не в помощи людям, точнее не в такой помощи. Его задача, сохранить грань между двумя мирами. Но он взвалил на себя слишком много обязанностей. Помогать людям! Ты хоть представляешь сколько человек просят Бога о помощи? А теперь представь, сколько из этих просьб действительно жизненно необходимы, а сколько о всякой ерунде. Иногда люди не хотят ничего сами делать и просят Бога помочь, чтоб им стало жить лучше. Иногда ребенок, который остался один дома, пока мама пошла в магазин, обращается к Богу с просьбой, чтобы она вернулась побыстрее. А он из этой какофонии пытается услышать реальные молитвы. И чаще он слышит именно детей, у них души чистые и светлые, и звучат они поэтому куда громче, чем молитвы грешников. В общем грустная эта тема, Аннушка. Не то я хотел сказать. Я хотел объяснить, что помогая людям, прислушиваясь, исправляя их же ошибки и устраивая их личную жизнь, много он чего не слышит. Бывает пропускает он, когда твари проникают в мир людей и учиняют свои бесчинства. Ведь они тоже не дураки. Делают все, чтоб их заметить нельзя было, ну, по крайней мере, сразу.

– А эта сущность, которая к полковнику присосалась, она тоже попадает в эту категорию? Он ведь должен ее прогнать, – спросила я заранее зная ответ.

– Нет, Аннушка, – покачал головой Тит. – К сожалению, это не так. Эта сущность призвана колдуном. А колдун – это человек. Хотя язык не поворачивается его так называть. И пока грань не будет пройдена, никто его за это не накажет.

– Так грань уже пройдена. Он девушку убил! – я сорвалась на крик.

– Аннушка… – Тит смотрел на меня с сожалением и грустью.

– Что, это не аргумент для богов? – мне было очень обидно.

– Война не аргумент для богов! Эпидемии для них не аргумент! А одна убитая девушка… Да они даже не заметили этого. Ваш Бог, он может и заметит, но не сразу. Сколько еще погибнет девушек, прежде чем он сможет распознать природу этих смертей? Учитывая, что не колдун их убивает, и даже не сущность, а человек, полковник этот. Вот потому справляться придется тебе. И надеюсь, что с помощью ведьмака, а не одной, – Тит тяжело вздохнул.

– Я думаю, мы скоро это выясним.

***

Настроится на Настю у меня труда не составило. Они с Олегом мирно спали, пока я пыталась разобраться, что не так с Настиным организмом. Все-таки в данном случае образование и осведомленность несомненно мешают. Ну как можно разобраться, когда ты смотришь на внутренние органы, понимая, что ты ни разу не медик и не знаешь, в чем может быть причина невозможности забеременеть. Очень тяжело отринуть все, что ты знаешь и просто прислушаться к своим ощущениям. После нескольких безуспешных попыток у меня это все же получилось. Я не стала рассматривать, где находится причина, я попыталась понять, чем я могу помочь. Именно тогда я поняла почему моя помощь будет малоэффективной и мне придется потратить на это довольно много времени. Принцип был тот же, что и при лечении папиной спины. Я направляла энергию туда, где чувствовала пульсацию. Но между мной и Настей было два этажа. Энергия шла от меня реальной, находящейся в данный момент в своей спальне, а не из той, что стояла над спящей Настей. Никакой «той» и не было. Это мое сознание. Восприятие. Астральное тело. Да как угодно можно назвать, в терминологии я пока не сильна, и скорее интуитивно понимаю некоторые действия, не зная, как правильно назвать то или иное. Энергия в этот раз была молочного цвета с золотистыми всполохами. Интересно, цвет отличается в зависимости от пола или болезни? Потоки энергии я направляла руками. Два уверенных ручейка текли сквозь бетонные перекрытия. В какой-то момент мне показалось, что энергия цепляла какое-то живое существо на своем пути. Проходя вниз, этаж за этажом, ручейки истончались. Говоря понятным языком, или мощности не хватало, или по дороге энергия оседала на других объектах. Но до Насти доходили две тонюсенькие струйки. Они уютно сворачивались у нее внутри, но оставалось еще очень много незаполненного пространства, а они уже потихоньку испарялись, видимо сделав часть своей работы. По крайней мере именно так я это понимала. Прошло всего полчаса, а я уже почувствовала себя уставшей. Нужно сделать перерыв. И нужно найти место силы. Еда и сон, конечно, восстанавливают меня. Но сон – это довольно долго, а еда… во-первых, ей нужно время, чтобы начать вырабатывать энергию, во-вторых, мне нужно будет круглосуточно есть, чтобы хватало. Как я уже поняла, даже когда мы просыпаемся и чувствуем себя полностью отдохнувшими, наша энергетическая шкала заполнена примерно на половину. Чуть больше, если быть точнее. Уставшими мы себя начинаем чувствовать, когда потрачена половина этой энергии. Но есть одна удивительная вещь, природу которой мне тяжело понять. Когда шкала нашей энергии опускается практически до нуля, в ней можно активизировать дополнительный скрытый источник. Многие это называют вторым дыханием, но это не совсем так. Просто энергия при достижении критической отметки, а это примерно четверть от того, что было, начинает расходоваться очень экономно, но можно начать расходовать ее с той скоростью, которая необходима в данной ситуации, выглядит это как дополнительный скачок, чем по сути не является. А тот резервуар, про который говорю я, открывается тогда, когда человек уже готов рухнуть замертво. Так как организм подает сигналы в мозг о критической усталости, то открывая резервуар, мозг не дает команды о возможности тратить энергию так же, как до изнеможения, он только дает возможность выжить, оставляя энергию, в этом резервуаре, практически не тронутой. Место силы же, позволит мне заполнить шкалу энергии на максимум. Многие люди приезжая с отдыха говорят, что они отдохнули на год вперед. Это образно конечно, но и в самом деле у многих людей большая вода и обилие солнечных потоков являются местом силы. Там они заполняют свою шкалу до максимума. И чувствуя физическую усталость, еще довольно долго не чувствуют морального истощения. У детей, кстати, до определенного возрастного порога, шкала заполнена до максимума. Именно этим объясняется их неуемная активность. Учитывая, что теперь моя шкала, благодаря появившимся способностям, увеличилась, то энергии должно быть достаточно, чтобы я имела возможность занимаясь тренировками не прерываться, всего через полчаса после начала, потому что чувствую усталость.

Я примерно понимаю, где находится мое место силы. Я всегда чувствовала необъяснимое спокойствие и душевный подъем в районе Третьяковки. Время пять утра. Дороги пустые. Поеду проверю.

Доехала я очень быстро, даже не нужно было пользоваться своей силой, как я это делаю обычно. Побродила по знакомым и любимым местам, но ничего необычного не почувствовала. Видимо мне просто нравится этот район с его старыми домами и узкими улочками. Я немного разочарована, но не отчаиваюсь. Просто поезжу по городу, пока человекопоток не такой плотный, попробую почувствовать то, что мне нужно. Сначала я бесцельно кружила по все более загружающимся трассам, чувствуя всплески энергии, и понимая куда нужно ехать, чтобы попасть к этим всплескам, но мне, почему-то, совершенно этого не хотелось. Я чувствовала места силы, но, видимо не те, что нужны мне были в данный момент. Я уже решила ехать домой и покататься следующей ночью, как почувствовала куда именно мне сейчас хочется. Может это из-за того, что я отпустила ситуацию и ничего уже не искала. Я просто ехала, не очень обращая внимание на то, куда ведет меня мое чутье. Только когда я съехала с МКАД на Профсоюзную, потом свернула на Миклухо Маклая, я поняла, что все это время ехала в Битцевский лес.

Интерлюдия

Не смотря на опыт и умения, обучение давалось Марье нелегко. Для начала, она пыталась отдавать приказы жителям деревеньки. После долгих занятий, она поняла, что находясь от них далеко у нее мало что получается. Тогда она поехала в деревню, где перепуганные ее внешним видом люди начали судачить о том, что она сильно постарела после того, как приняла у Вари роды, и что сама чуть не погибла, спасая жизнь малышке. Испуг сменился глубоким уважением, и каждый житель деревни, был готов услужить ей. Марье это было на руку. Гораздо проще добиться подчинения, когда человек не хочет тебе противиться. Вот так, начиная с малого, постепенно увеличивала расстояния до того, с чьим разумом экспериментировала. Потом стала ездить в соседнюю деревню. Выбрала там самого «несносного» жителя, Микулу – кузнеца. Микула ни во что не верил, ходил бобылем, был груб и несговорчив. Заприметив его издали, Марья, не показываясь ему на глаза, стала приказывать ему быть любезным с мужичком, пришедшим к нему в кузню. Микула улыбнулся – мужичок шарахнулся. Когда Марья увидала улыбку Микулы, она расхохоталась в голос. Чуждый веселью кузнец не видел разницы между улыбкой и оскалом и сильно напугал бедного мужика. Лишь после того, как Микула вежливо с ним заговорил, мужик посмел снова к нему приблизиться. А Марья вернулась к себе и мысленно приказала Микуле и тому мужику, что был у него, приехать назавтра к ним в деревню, чтоб поискать Микуле невесту. И она не удивилась, когда встретила эту парочку, расхаживающую по домам и спрашивающую, нет ли девушки на выданье, для кузнеца. Они не выглядели смущенными, они думали, что делают все так, как того требуют традиции и веление сердца. Жители ругались и гнали их проспаться. Марья, убедившись, что этот урок освоен, отправила их восвояси

Впрочем, через несколько месяцев, из соседней деревни, в один из дворов пожаловали сваты, а Алена, молодая вдовица, стала женой Микулы и переехала в соседнюю деревню к новоиспеченному мужу.

Глава 13

Вокруг Битцевского парка ходит много разных, в том числе и не очень хороших, слухов. Почему моя чуйка выбрала именно это место, в качестве энергетической зарядки? Чем ближе я к нему подъезжала, тем отчетливее чувствовала зов места силы. Припарковавшись, я пошла в том направлении, куда меня тянуло, словно магнитом. Я шла, и чувствовала, как меня немножко потряхивает. Полностью отключившись от всего остального, сосредоточившись только на своих ощущениях я вышла на заросший травами луг, но шла, не останавливаясь пока не почувствовала, что я на месте. Было ощущение, что сквозь меня пустили ток. Но он не проходил через меня, а вливался, заполняя опустошенный энергетический резервуар. Впитывался в меня. Вместе с потоками энергии через меня проходили образы. Тысячи людей, почитающих это место за свою святыню. Когда меня немного отпустило, я поняла, что нахожусь на Лысой горе, ну или на Лисьей, как ее еще называют. Почему я сразу не догадалась? Это место, на котором было древнее капище вятичей. Интересно, а могу ли я увидеть, что на самом деле здесь происходило на заре второго тысячелетия? Но точно не время делать это сейчас. Отойдя немного в сторону, я увидела бревна, стилизованные под древних идолов и небольшой валун. Удивительно, что те, кто это капище воссоздавал, не сильно ошибся с местом расположения. Жаль, что их труды были напрасны, все валялось спиленным, в неприглядном виде.

Я чувствовала, что не только силы восстановлены, но и энергии у меня стало намного больше, чем было когда-либо. Единственный раз я чувствовала нечто подобное, когда приняла силу. Но тогда моя прежняя внутренняя батарейка заполнилась до предела, а потом начал расти ее объем. Поэтому прилив силы я чувствовала недолго, и практически сразу спустила его, наблюдая через окна за своими соседями. Сейчас же, я чувствовала, что готова источать потоки энергии не только из рук, но и всем телом. Не задерживаясь больше, я пошла к машине. Теперь я смотрела по сторонам во все глаза. Я замечала деловито жужжащих пчел, подрагивающих хвостами и пересвистывающихся птиц, смолянистые листочки деревьев, густой, наполненный запахами, горячий воздух. Все так четко и ярко, будто у меня изменилась резкость восприятия. Я теперь не смогу забыть этого первого вдоха, когда энергия во мне бурлит и будто распирает изнутри. Мне казалось, что я вся свечусь. Я, подойдя к машине, даже посмотрелась в зеркальце, чтобы убедиться, что свечения на самом деле нет. Немного посидев, чтобы прийти в себя, я поехала назад, у меня еще столько дел.

В какой-то момент я почувствовала опасность. Ехала по МКАД в потоке машин, по своему обыкновению легко перестраиваясь из ряда в ряд, но чем дальше я продвигалась, тем острее становилось чувство тревожности. Оно вгрызалось в меня комариным писком и было невозможно от него отделаться. Снова это ощущение холодка и горького запаха. Я пыталась понять, что происходит, а главное где, настраиваясь на каждую машину, которая была в моей досягаемости. Я безумно рада, что мои новые способности позволяли мне практически не следить за дорогой. Машины, передо мной, в нужный момент перестраивались на соседнюю полосу. Наконец я поняла от какой машины исходит опасность и, сканируя водителя, подъезжала к нему все ближе и ближе.

За рулем сидел седой мужчина и вцепившись в руль напряженно глядел вперед. Я чувствовала, что надвигается неотвратимая беда, у меня оставалось всего несколько минут. Так же, как я мысленно просила водителей уступать мне место в потоке машин, так и сейчас я посылала ему приказы остановиться. Я видела его смятенное состояние, видела, как заметался его взгляд не зная, что ему делать. Он не мог остановиться, в плотном потоке машин, но и не мог ослушаться. Наконец я приблизилась к нему практически вплотную. Легко обогнав его и встав прямо перед ним, я начала сбрасывать скорость, чтобы он начал останавливаться. Параллельно, я посылала команды, чтобы водители, едущие следом, начали его объезжать. Многозадачность, однако. На приказ включить аварийку, водитель отреагировал сразу, и после этого смог остановиться и заглушить мотор. Я остановилась и вышла из машины. Поток машин огибал нас и казалось, что никому нет дела, до стоящих на МКАДе людей. Подойдя к водительской двери, я увидела, что мужчина начал заваливаться на пассажирское сиденье. Дернув ручку двери, слава богу она не заперта, я потянулась к мужчине. Едва дотронувшись до него, я поняла, что это что-то связанное с сердцем, оно билось, как сумасшедшее. Он тяжело дышал, при вдохе я слышала доносящийся хрип. Он был покрыт потом, хотя в машине работал кондиционер, и было совсем не жарко. Сосредоточившись на сердце, я почувствовала, что оно медленно умирает. Я не знала, что делать. Я понимала, что Анна тоже никогда не сталкивалась с таким, потому что решение задачи не возникло в моей голове. Если честно, я начинала паниковать. Я была не уверена, что поток энергии поможет в данном случае. Он может помочь в дальнейшем лечении, но сейчас, нужна экстренная помощь, а что делать я не знала. Я сделала единственное, что могла придумать в данной ситуации – полезла в интернет. Через голосовой помощник назвала все симптомы, которые видела и чувствовала, убедилась, что это похоже на сердечный приступ, как я и предполагала, и начала действовать. Для начала, я послала приказ едущим мимо машинам, чтобы кто-нибудь обратил на нас внимание и вызвал скорую, мне сейчас этим точно заниматься некогда. У меня начиналась микрохирургия без хирургического вмешательства. Поглядывая в открытую страницу в телефоне, чтобы примерно понимать, что искать и делать, я приступила. Я закрыла глаза и отключила все остальные органы чувств. Его сердце билось так, будто задыхалось, как рыба, вытащенная на сушу. Я, для начала, замедлила его бешенный ритм. Сделала так, чтобы закаменевшие мышцы расслабились. Медленно продвигаясь по сосудам вместе с кровью, и «ощупывая» каждый сантиметр я наткнулась на уплотнение. Оно было вытянутой формы, будто слизняк, растянувшийся на стенке и застывший там. Оказалось, что это уплотнение лопнуло, и из него сочились мелкие бисеринки густой жидкости, сталкиваясь и слипаясь в небольшой комок. Они начали двигаться к центру, в сердце, вместе с кровяным потоком. Я догадываюсь, что размеры того, что я видела очень малы, но для меня это было как на экране, при многократном увеличении. Я собрала все кусочки, которые нашла в сосуде. Я не могла их вытащить, возможно я могла их уничтожить, но пока, не придумав ничего лучше, я затолкала эти кусочки обратно в уплотнение на стенке сосуда, потом, уже дома, я прочитала, что это уплотнение, называется бляшка. Почему-то раньше, при слове бляшка, у меня в голове возникали совсем другие ассоциации, формой напоминающее скорее некую лепешку. Никогда бы не подумала, что она нарастает по стенкам сосуда, как грязь в водопроводной трубе, и при запущенных случаях, может полностью закупорить сосуд. Я не могла уменьшить ее размер, я могла только временно закрыть разрыв и следить за тем, чтобы кровь циркулировала по сосудам и сердце билось. Но все же я решила попробовать уничтожить содержимое этой самой бляшки. Я направила ручеек энергии в разрыв. Энергия была с бордовыми прожилками. Попадая в разрыв, она вела себя довольно агрессивно, образуя там небольшую воронку – водоворот и растворяя содержимое. Мелкие сгустки исчезли практически сразу, самые крупные таяли как крупинки сахара в прохладной воде, медленно, но неотвратимо. Я почувствовала движение. Мужчина приходил в себя. До этого, он практически не шевелился, лишь судорожно стискивал на груди рубашку. Сейчас его дыхание было ровным. Сердцебиение тоже. Он открыл глаза и посмотрел на меня не понимая, что только что произошло и кто я такая.

– Вам лучше? – с улыбкой и как можно спокойнее спросила я.

– Да, только я не совсем понимаю, что со мной было? – хрипло ответил мужчина.

– Вам стало плохо, – помогая ему сесть ответила я. – Я ехала перед вами и увидела, что вы включили аварийку и начали останавливаться. Решила остановиться и подойти, чтобы узнать, чем я могу вам помочь.

–Вы врач? – с сомнением в голосе спросил мужчина.

– Нет! Просто не равнодушный человек. Но скорая скоро приедет.

– Мне уже стало лучше, – махнул он рукой. – У меня все так пекло в груди, я думал, что это уже все, конец, но никак не мог остановиться, все хотел успеть доехать до съезда.

– Вам стало немного лучше, – уточнила я, – но сейчас обязательно нужно в больницу. Давайте дождемся приезда скорой.

– А если вдруг они заберут меня в больницу, как же я брошу здесь машину? – растерялся мужчина.

– Вы лучше подумайте о том, как вы в таком состоянии сядете за руль! А если вам опять станет плохо? – я была уверена, что в ближайшее время не станет, но ему обязательно нужна медицинская помощь. – А если вы встанете на своей аварийке, но никто к вам не подойдет? Вы умрете в одиночестве посреди дороги, разве это стоит брошенной машины?

– Но мне же сейчас стало лучше. Я же не умер. Тем более вы сами сказали, что вы не доктор, значит мне не помогали, я сам справился, – он вопросительно на меня посмотрел.

– Мужик, ну ты и упертый! Ты просто не оставляешь мне выбора! – начала злиться я.

– Что? … – его глаза удивленно округлились.

Я вперилась в него взглядом и говорила, почему-то вслух, видимо от злости, чтобы он не сопротивлялся моему желанию. Что ему нужно ехать с врачами и пройти обследование и лечение.

Он смотрел на меня застыв как статуя, только во взгляде присутствовал страх. Наконец яуслышала сирену скорой помощи и отвернулась от него. Он громко вздохнул и поглядывал на меня с опаской, но сказать что-либо или спросить, боялся.

Подъехавшие медики сначала никак не могли понять на кой их вызвали. Мужик сидит, отвечает на вопросы, о каком сердечном приступе может идти речь? Когда мы по пятому кругу рассказали то, что с ним происходило и настоятельно просили сделать хотя бы ЭКГ, врач махнул рукой и велел мужчине идти за ним в машину. Я стояла рядом и волновалась, не зная покажет ли ЭКГ наличие сердечного приступа, учитывая, что я попыталась устранить его последствия. Судя по меняющемуся выражению лица врача, по ЭКГ его состояние понятно.

– Ты как еще ходишь-то? – удивленно спросил он.

– Это все она! – дернувшись, показал на меня пальцем мужик.

Медик подошел ко мне:

– Какие препараты вы ему давали?

– Никаких! – отрицательно покачала я головой. Вот ведь засранец! Я думала он без сознания и ничего не видел.

– В каком смысле никаких, он же говорит, что вы ему помогли, – с сомнением посмотрел на меня фельдшер.

– Я никаких препаратов ему не давала. Я просто сидела с ним рядом и ждала скорую, то есть вас, – убедительно сказала я. Медик вопросительно глянул на мужика.

– Она и правда мне ничего не давала. Но она что-то со мной делала, – опустив глаза тихо сказал мужик.

– Что делала? – со взглядом, в котором читалось «как вы меня достали» снова посмотрел на меня фельдшер.

– Ну руками что-то делала, – снова начал мужик. – Она сидела с закрытыми глазами. А руками касалась вот здесь, – он прикоснулся к своей груди. – И я чувствовал тепло и покой. Мне было очень хорошо. Мне стало легче, – голос его был тихим, а взгляд, будто он смотрел вглубь себя. Даже меня проняло. Но медики были реалистами до мозга костей. Они переглянулись, и я отчетливо поняла, что они ему не верят. Сдать бы тебя в дурку, чтоб не болтал языком, но нет, конечно, я этого не допущу.

– Ребят, везите его уже в кардиологию. У вас человек при смерти, а вы тут лясы точите, – я говорила как можно убедительнее, переводя взгляд с одного на другого. Врачи засуетились. И довольно быстро собрались отъезжать, я опомнилась и открыв дверь в салон, спросила в какую больницу его везут. Медик назвал мне номер больницы. Дав мужику свой номер телефона и уточнив, может ли кто-то забрать его машину (оказалось, что сделать это некому), я пообещала что-то с этим решить, и уже закрывала дверь скорой, когда услышала его крик, «Как вас зовут?» – Анна! – ответила я и захлопнула дверь. – Спасибо! – раздалось у меня в голове.

Обдумав к кому бы мне обратиться со столь необычной просьбой, я поняла, что вариантов не так уж и много. И, набравшись храбрости, взяла в руки телефон.

– Анна, здравствуйте! – услышала я в трубке. – Я очень рад, что вы мне позвонили.

– Здравствуйте, Виктор Павлович!

– Я и сам собирался вам звонить. Есть новости, пока не те, что нам нужны, но уже кое-что. Мы с вами сможем увидеться? Точнее с тобой! Мы же перешли на Ты, при нашей прошлой встрече.

– Я свободна, так что могу подстроиться. – согласилась я.

– Вот и хорошо. Я наберу тогда чуть позже, и мы договоримся, – мне показалось, что он сейчас повесит трубку.

– Виктор! Мне нужна ваша помощь, – выпалила я.

– Твоя! – в голосе слышалась улыбка.

– Твоя! – эхом повторила я.

– Что-то случилось?

– Нет! На самом деле помощь нужна не мне. Я хотела попросить ваших водителей. То есть твоих, – исправилась я. – Нужно перегнать машину одного человека. Ему стало плохо, на МКАД, скорая забрала его в больницу, а машина осталась тут. Я, конечно, могу сама, отвезти его машину, потом вернуться за своей, но почему-то решила позвонить и попросить тебя, – заканчивая предложение, я смутилась. И почему мне в голову пришла эта мысль. Зачем я обращаюсь с этой просьбой к Виктору.

– И хорошо, что позвонила. Правильно сделала. Сейчас я ребятам скажу, и они приедут. Только скинь свое местоположение, чтобы они тебя нашли. А что за человек и почему ты этим занимаешься?

– Просто человек, – пожала плечами я, будто он мог меня видеть. – Я увидела, что ему плохо и остановилась помочь.

– Помогла? – в голосе слышалась ухмылка.

– Да, с ним все в порядке, – уверенно сказала я.

– Почему-то я в этом не сомневался, – улыбнулся он в трубку. – Все, жду от тебя геолокацию. Позвоню позже. До встречи!

– До встречи!

Пока я ждала водителей, я успела набросать план статьи. Составить список необходимых дел. Созвониться с редактором, Андреем, с которым мы на дружеской волне, и узнать, не планируется ли в ближайшие неделю – две, государственный переворот или вторжение инопланетян, потому, как я хочу в отпуск, планирую поменяться датами, и уже даже знаю с кем. Срочные интервью всегда есть кому перехватить, а мне отдых нужен. Андрей сказал, что сейчас как раз затишье, все на каникулах. А инопланетяне в Турции на пляже. Так что, возможно, я ничего не потеряю. Но только возможно. У нас всегда все может случиться в последний момент. Еще я созвонилась с мамой и, кроме текущих дел, узнала, что они уехали домой. Точнее вчера заехали домой, а сегодня уже на даче. Соседу по даче, Василию Юрьевичу, который почти две недели смотрел за их огородом, они презентовали мазь от спины, потому что папа прыгает как горный, – мама сделала паузу, я услышала папино недовольное «ну-ну, продолжай, очень интересно». – Тигр, – продолжила мама. – Ты вообще, что с ним сделала? – мама зашептала в трубку. – Ему как будто тридцать лет. Заигрывает со мной. Цветы с утра в вазу у постели поставил.

– Мам, я за тебя рада! – я чувствовала, что мама счастлива.

– Да, я тоже рада. Ты к нам приедешь?

Я поняла, что подаренная мазь, на Василии Юрьевиче не сработает, а значит мне нужно ехать и мазать ему спину самой.

– Мам, а у Василия Юрьевича спина болит, или вы заранее? – решила уточнить я.

– Еще как болит! – воскликнула мама. – Поливать-то огород можно было из шланга, но огурцы нужно только теплой водой. Да еще и собрать их нужно было, Лариса их сразу засаливала. Мы договорились, что она наши себе насолит, а потом нам свои отдаст, если что, чтоб я тоже засолила. Так у нее тоже спина теперь болит. Там геля-то этого на двоих хватит?

– Хватит – хватит, еще и останется. Только ты им скажи, пусть потерпят, не мажутся. Там нужно определенные точки мазать и мять. Я приеду, – я на секунду задумалась прикидывая, – наверное, завтра. Только не на долго. А то мне интервью писать большое, нужно успеть со сдачей.

– Ну хорошо, я им передам, чтоб тебя дождались.

– Все, мамуль, пока, побежала я дальше, – начала прощаться я, увидев знакомую машину. – Я позвоню вечером, скажу точно, когда смогу приехать. Если что-то нужно привезти, пиши сразу.

– Да ничего не нужно. Мы с папой все купили. Он теперь готов горы свернуть, столько у него сил.

– Мам, ты скажи, чтоб он поаккуратнее, а то мазь-то отдал, а вдруг опять спину прихватит. Ее же пока нет в продаже. Нужно себя беречь!

– Передам! Все, целую! Пойду, а то папа уже пятый раз зовет, – сказала мама и отключилась.

Приехавших водителей я знала.

– Анна Михайловна, здравствуйте! – радостно заулыбались они.

– Здравствуйте! Спасибо, что приехали. Мне очень нужна ваша помощь, – умоляюще произнесла я.

– Это нам вас благодарить нужно, – отмахнулся тот, что повыше, кажется Иван. – Мы же целыми днями сидим. Нам даже телефоны запрещены. А тут вы, со своей просьбой. Нам хоть какое-то разнообразие. Ну что, говорите, что от нас требуется.

– Нам нужно отогнать машину к больнице, в которой лежит ее владелец. Или там нет парковок, может лучше к моему дому? – заволновалась я, почему-то не подумав об этом заранее.

– Есть там парковки, – уверенно ответил второй водитель, Глеб. – Не всех может пускают, но мы договоримся. Нет проблем!

– Ну тогда поехали, – пошла я к своему автомобилю.

– Анна Михайловна, так вам не обязательно ехать с нами, – остановил меня Глеб. – Мы машину отгоним. Сфотографируем, где она стоит, чтоб хозяин потом долго не искал. А ключи Виктору Павловичу передадим. Вы же с ним еще увидитесь?

– Хорошая попытка! – сразу почувствовала подвох я.

– Давайте так, я позвоню хозяину авто, и, если он в состоянии, то сам заберет у вас ключи, если нет, тогда отдадите Виктору Павловичу, – парни кивнули.

Дозвонившись, и узнав, что Андрей Михайлович, я наконец узнала как его зовут, вполне нормально себя чувствует, хотя врачи собрали целый консилиум. Обрадовав его, что машина будет на больничной стоянке и узнав, что делать с ключами, я уже хотела положить трубку, но услышала как он меня позвал:

– Анна, могу я вас попросить об одолжении. Мне не к кому больше обратиться. Мой сын живет в другой стране. Жены пять лет как нет. Друг сейчас на даче, там сеть слабая, я не могу до него дозвониться. А мне бы кое-что из вещей. Я знаю, что именно вам я обязан жизнью. И мне не удобно просить вас об еще одном одолжении. Но может вы мне не откажете?

– Да конечно не откажу. Я позвоню как приеду, вы сможете спуститься?

– Да, я спущусь к вам, дам ключи и адрес. И до машины дойду, а то у меня телефон почти разряжен.

– Договорились! – положив трубку я повернулась к ждущим моего ответа ребятам. – Я еду с вами. Он попросил ему вещи из дома привезти, мне нужно взять ключи. Езжайте за мной, так будет быстрее, – ребята переглянулись, но спорить со мной не стали.

До больницы, естественно, мы добрались в рекордные сроки. Парни были крайне удивлены и сказали, что так быстро они не добирались даже во времена мигалок.

Они оказывается созвонились уже с Виктором, и он сказал, что часов до пяти, они ему не понадобятся. Так что, получив от Андрея Михайловича ключи, список и инструкции, где-что лежит, они вызвались съездить за вещами сами. Я со всеми попрощавшись и сославшись на сильную занятость быстренько села в машину и поехала домой, хотя видела сильное желание Андрея Михайловича со мной поговорить. Я и уехала-то так быстро потому, что не хотела этого разговора.

Дома, поняв по напряженно вздрагивающей бороде Тита, что с Афанасием он еще не разговаривал, я решила заняться статьей Шарова. Мне ее еще нужно будет на согласование отправлять и дождаться ответ, а только потом с отпуском вопрос решать. Как сказал Тит, время не ждет, так что нужно торопиться.

Статья давалась мне очень сложно. Хотя ответы на вопросы были развернутыми, тема была обговорена, вся необходимая информация у меня была, но я никак не могла написать текст, так, чтобы там не было видно моего личного негативного отношения к герою статьи. Я постоянно скатывалась воспоминаниями к интервью и потом долго не могла успокоиться, чтобы продолжить писать. В конечном итоге, статья вышла безэмоциональной, хотя мне это не свойственно. Но, зато максимально честной, насколько это вообще возможно в данной ситуации. Я полностью убрала свое мнение и настроение из статьи, а интервью оставила практически без изменений, лишь немного откорректировав. Перечитав и убедившись, что не хочу ничего менять, я отправила ее на электронный адрес Шарова.

Интерлюдия

С подселением в человека оказалось все еще сложнее. Марья начинала с малых детей, у которых разум еще был не защищен. Много раз тщетно пыталась она скользнуть, хоть не на долго, в их сознание. Когда это наконец получилось, и она увидела, что в ее маленьких пухлых ручках крепко зажат деревянный резной петушок, из ее глаз потекли слезы облегчения. Ей нужно было не только подселиться, но смочь управлять этим разумом. Да расстояние учитывать. Только спустя год в полной мере научилась Марья управлять разумом взрослого человека изнутри. Каждый раз теперь увеличивала она расстояние и усложняла задачу. Научилась Марья и отдавать приказы множеству людей сразу. Хотя это изначально не входило в ее планы, но так вышло, что именно это и спасло их деревушку от неминуемой гибели.

Когда Аннушке исполнилось три года, Марья стала с ней заниматься. Показывала ей травки, рассказывала где-какая растет, да для чего надобна. Рассказывала, как сказку, а смышленая малышка, благодаря крупице способностей Марьи, переданных ей при рождении, схватывала все на лету. Когда Анне исполнилось пять, она уже могла приготовить травяные сборы от разных хворей. Умела снять боль и тревогу. Могла подчинять себе животных. А когда она смотрела своими огромными, необыкновенно яркими, серо-голубыми глазами, казалось, что она заглядывает прямо тебе в душу. Помимо этого, Аннушка помогала снова беременной матери с готовкой. Кормила домашнюю птицу и животных. Ловко управлялась с прялкой, напевая одной ей известные песенки. О чем эти песенки, знала только Марья, ведь именно она научила ее заговаривать предметы.

У Марьи же осталось совсем мало времени на подготовку. Она чувствовала приближающуюся беду. Об этом же говорили слухи. Марья чувствовала, что вслед за казнями купцов и бояр, царь со своей сворой, примется за простой люд.

Глава 14

Все оставшееся до звонка Виктора время я посвятила тренировкам. По сравнению с тем, самым первым разом, я стала видеть, слышать и чувствовать намного дальше. Я бы вернулась к лечению Насти, но ее не оказалось дома. Зато я научилась чувствовать внутренний настрой, довольно на большом расстоянии. Я, стоя на балконе, пыталась прочитать мысли сидящей на лавочке пожилой соседки, Татьяны Павловны. Мысли я не услышала, но очень четко уловила ее эманации. Она ждала внука, который обещал приехать ее навестить. Ждала довольно долго, как я поняла. Она сначала сидела дома, потом решила выйти посидеть на лавочке. Стискивая в руке допотопный кнопочный мобильник, она постоянно смотрела в него, боясь пропустить сообщение, проверяя включен ли звонок, не закончилась ли зарядка, но с телефоном все было в порядке, а вот с внуком? Она начинала переживать, почему его так долго нет. Все ли у него хорошо? Потом успокаивала себя, что он, наверное, занят, ведь сказал, что заедет, но не говорил в какое время. И снова смотрела в телефон. Мне было очень жаль ее, но в данный момент я ничем ей не могла помочь, вот если бы я увидела внука, то уж сделала бы ему внушение. Я почувствовала ее учащенное сердцебиение, сбившееся дыхание. Я уже испугалась, что и у нее с сердцем плохо, вот же напасть, но оказалось, что она увидела въезжающую во двор машину и пыталась понять та ли, которую она ждет. Оказалась не та. Я почувствовала то же разочарование, что и она. Только она чувствовала все гораздо острее. Шедший со стороны третьего подъезда молодой человек, вдруг резко шагнул за лавку и закрыл Татьяне Павловне глаза. Легкий испуг, от неожиданности – ничто, по сравнению с состоянием счастья, в котором она сейчас находилась.

– Никит, а ты что без машины? Как это ты с той стороны появился? Здравствуй, мой хороший! – засыпала его вопросами и восклицаниями Татьяна Павловна и крепко, неуклюже обнимала.

– Привет, бабуль! Меня знакомый подвез, а моя машина в сервисе, не переживай, – улыбнулся парень.

– Пойдем скорее, я тебе пирожков напекла.

– С капустой? – у парня светились глаза от счастья, впрочем, так же, как и у его бабушки.

– С капустой, с картошкой и с яблочным повидлом, – довольно сказала бабуля.

– Опять целую гору? – улыбаясь спросил он.

– С собой возьмешь! Вы все бегаете, вам поесть толком некогда, так хоть пирожком перекусите.

Татьяна Павловна, успокоившись, тут же превратилась в обычную бабушку, которой срочно нужно накормить вечно голодных внуков. Не став дослушивать, я вернулась в комнату в прекрасном настроении.

Я проверяла почту, когда позвонил Виктор. Договорившись, где и когда мы встретимся, я пошла собираться. Вспомнив, что так и не спросила у Тита, смогу ли я помочь человеку с раком поджелудочной железы, а прошла уже считай неделя, я подумала, что сейчас самое время. Доеду я быстро, время еще есть, да и Тит отвлечется немного.

Первый раз на моей памяти, Тит, недоуменно развел руками. Он просто не знал, что это за болезнь такая. Но в любом случае, я могу попробовать что-то сделать, если у меня есть на то желание. Хуже точно не будет.

Я приехала немного раньше, но выходить из машины не стала, позволив Виктору прибыть первым. Увидев, что он заходит в ресторан, я вышла из машины и замерла. Что-то меня остановило, и я настороженно осмотрелась.

Недалеко от стоянки, на автобусной остановке, точнее чуть в стороне, стояли двое. Молоденькая девушка, курящая тонкую сигаретку и мило щебечущая по телефону и женщина лет пятидесяти, неотрывно на нее глядящая. Но самое пакостное было не во взгляде, а в том, что эта тетка, точнее никакая не тетка, а самая натуральная ведьма, вытягивала из девчонки энергию. Чем оживленнее была беседа, тем увереннее лился серебристый ручеек, прямо ведьме в руки. Но через пару минут, задор из беседы начал исчезать, все чаще девушка устало потирала лоб и окидывала взглядом остановку, подумывая о том, что нужно бы присесть. А ведьма напротив, за это время преобразилась. Улучшилась осанка, исчезли серебристые блики из черноты волос, изменился цвет лица. И что бы там не говорил Тит, но смотреть на это было выше моих сил. Это, конечно не значит, что я развернулась и пошла в ресторан ужинать. Я решила помочь девчонке. Выдохнув, я тряхнула головой отгоняя тревожные мысли и представила как серебристый ручеек развернулся в обратную сторону и весело возвращается к своей хозяйке. Я даже не ожидала, что сразу так и случится. Ведьма сначала ничего не замечала, но потом, когда все еще разговаривающая по телефону девушка вдруг заливисто расхохоталась, она дернулась как от пощечины. Уставилась на серебристый ручеек, не веря своим глазам. Закрутилась по сторонам, не понимая, что происходит и как это возможно. Одумалась, вспомнив, что энергия до сих пор вытекает из нее и замахала руками, будто разгоняя дым. Ручеек рассеялся. И пока ведьма пребывала в каком-то ступоре, я решила, что мне пора исчезнуть, чтобы не нарваться на неприятности. Я почти успела, но не доходя пары шагов, почувствовала пристальный взгляд и уловила попытки меня прощупать. Я даже ничего не делала в ответ, просто остановилась и развернулась. Мне не хотелось, чтобы она поняла, что перед ней ничего не умеющая, неопытная ведьма, которую и ведьмой-то можно назвать с натяжкой, и я как можно увереннее и нагло посмотрела ей в глаза. Ее реакция меня очень удивила. Она испуганно шарахнулась в сторону, как только посмотрела мне в глаза. Через минуту, она уже исчезла, свернув за угол дома. Я так понимаю, что это такая же ведьма, как и я. Ничего не знает и почти ничего не умеет, так, пакостит помаленьку. Увидела меня, да еще и так нагло вмешавшуюся в ее дела и рванула, от греха подальше. В этот раз мне повезло. А если это была бы опытная ведьма, которой я на один зубок. Вот ведь блин, о чем я только думала. Надо у Тита разузнать, может есть какой-нибудь способ от них защититься.

Зайдя в ресторан и сказав на ресепшене фамилию, я пошла за приятной девушкой, которая повела меня вглубь зала. Увидев в уютном уголке сидящего Виктора, который разговаривал с кем-то по телефону, я отпустила провожатую и подошла к столику. Виктор вскочил, глазами и руками умоляюще показывая, что это важный разговор и ему нужно еще пять минут. Я кивнула, села напротив и стала за ним наблюдать. Это было даже забавно. Под моим взглядом, обычным взглядом, Виктор ерзал, то и дело поглядывая на меня и, как мне кажется, не очень-то слушал то, что ему говорили в трубке. Скомкано попрощавшись, Виктор сделал шуточно – сердитое выражение лица и попенял мне, за то, что я его жутко смущала.

– Я не специально, – отшутилась я.

– Я рад тебя видеть! – просто и честно ответил Виктор.

Теперь пришла моя пора смущаться. Его замечания мне все время кажутся какими-то двусмысленными.

– Давай сделаем заказ, а пока будут готовить поговорим. Тут довольно долго готовят, зато очень вкусно, – добавил он.

– Ты сказал, что есть новости? – спросила я после того, как официант отошел от столика.

– Да. Новости есть, они еще раз подтверждают правдивость твоих слов. Но я пока не решил, как именно мы будем использовать эту информацию. В общем новости такие, во-первых, я достал дело Рожковой, чтобы мы могли узнать все детали и подробности, во-вторых, – он поднял руку вверх останавливая поток вопросов, который уже был готов вырваться из меня, – во-вторых такие жертвы уже были. Это не первая. И еще, мои ребята нарыли, что у Шарова есть бывшая жена и ребенок. С бывшей женой он разошелся очень давно и со скандалами. Есть информация, что она на него подавала заявление из-за побоев, но сама понимаешь, дело не было возбуждено. Его как-то тихо замяли. Но вот после, жена попадает в больницу, сильно избитая. Следователю она рассказывает, что на нее напали на улице, когда она поздно вечером возвращалась от подруги. Дело было заведено. Но следствие велось спустя рукава, так как следователь догадывался откуда ноги растут, но никаких признаний от нее он больше добиться не смог. Мои ребята нашли эту самую жену. Они хотели с ней поговорить, но она с новым мужем и детьми сейчас на отдыхе, вернуться должны через пять дней.

– Да, я догадывалась, что есть история, связанная с его семьей, – задумчиво пробормотала я вспоминая свои ощущения и мысли во время интервью с полковником.

– Теперь можешь задавать свои вопросы, я видел, что у тебя даже кончик носа подрагивал от любопытства, – откинулся на спинку стула Виктор.

– Тогда давай по порядку, – я сделала глоток воды собираясь с мыслями. – Как ты достал дело Рожковой? Как, кстати, ее зовут? Мне не нравится говорить о ней обезличено, просто как о жертве. Она человек, молодая девушка, которую этот монстр зверски убил.

– Светлана. Светлана Владимировна Рожкова. Проблем достать дело нет, – красноречиво посмотрел на меня Виктор. – В отделении, которое ведет расследование, работает бывший сослуживец и друг моего охранника. Но даже если бы не он, достать дело не было бы проблемой.

– Ты читал дело? – торопливо спросила я. – Есть что-то нужное нам?

– Я сделал копию для тебя. Сначала не хотел, но потом решил, что может ты что-то увидишь, на что я не обратил внимания, – почесал переносицу Виктор. – Все сведения по жертвам я тоже тебе скопировал. Известных нам жертв было еще три, хотя я уверен, что их было больше. И с каждым разом убийства становятся все изощреннее. Светлана, это первая девушка, которую оставили у обочины дороги так, что ее смогли сразу найти. Я думаю, что-то напугало нашего полковника, сильно напугало, что он решился на подобный шаг. И журналисты по тому и узнали об этом, что приехали чуть ли не раньше дежурной части. Все предыдущие дела так и остались не раскрытыми. Это же обязательно доведут до конца. На Шарова давит начальство, а на них их начальство и общественность и далее везде. Они найдут козла отпущения, но у нас еще есть время. Если бы мы знали обо всех жертвах, то могли бы выявить хоть какую-то закономерность, но нам известно только то, что самое первое убийство, из известных нам, произошло примерно полтора года назад.

– Давай обсудим это, когда я тоже буду знать подробности, – у меня появилась мысль, как эта информация могла бы нам помочь и я очень хотела обсудить это с Титом. – А что там с его женой?

– Мне пока не очень понятно, сможем ли мы использовать эту информацию, – Виктор на минуту замолчал, обдумывая что-то. – Ну даже если удастся раздуть из этого скандал, шумиха добавит трудностей ему в карьере, но посадить мы его не сможем, – решившись, продолжил он. – Даже если жена по первому каналу объявит, что это он ее избил, чтоб заткнуть ей рот. Максимум, чего можно добиться, это его увольнения. Вот если бы получилось связать его и дело об убийстве, хоть какой-то маленькой ниточкой, то сведения о жене, были бы очень кстати, ведь это бы доказывало его жестокость. И временной промежуток усугублял бы его вину, а сейчас он может это обернуть в свою пользу.

– Но мы не можем доказать его причастность, – заметила я, – даже косвенную. А значит, эта информация имеет значение только для нас.

– Будем рыть еще, – сказал Виктор решительно.

– А что со взятками? – вспомнила я.

– Пока ничего, – неопределенно махнул рукой Виктор. – Никаких сведений о том, что он когда-либо был к этому причастен. Сейчас ребята ищут дело, через которое смогут эту взятку предложить.

– Как ищут? – проснулся во мне журналист.

– Все тот же сотрудник подберет подходящее нам дело, например связанное с наркотой, сообщит все подробности и один из моих людей под видом адвоката, или заинтересованного, родственника наконец, пойдут к Шарову предлагать денег за закрытие дела. Они смогут все сделать так, что никто ничего знать не будет, – самоуверенно заявил Виктор. – Все продумаем, не переживай. Если возьмет взятку- он наш.

– Значит пока ждем? – немного огорчилась я.

– Да, пока ждем. Ребята работают, – кивнул мне Виктор.

– У меня к тебе еще один разговор, – решилась я, после некоторой паузы. – Помнишь, когда мы первый раз в кафе сидели, ты с мужчиной разговаривал?

– С Олегом что ли? – нахмурив брови переспросил Виктор. – Ну с Олегом Федоровичем, то есть?

– Да, – я думала, как бы мне лучше объяснить свою просьбу, и решила быть честной настолько, насколько это целесообразно. – Ты его хорошо знаешь?

– Конечно! Мы тысячу лет знакомы. А что? – немного напрягся мой собеседник.

– Виктор, ты же мне веришь? – я смотрела ему в глаза.

– Верю! – он действительно верил, и я вздохнула с облегчением.

– Мне, наверное, снова нужна твоя помощь. Твой знакомый, он болен. Сильно болен, – как можно убедительнее сказала я. – У него рак поджелудочной железы и что-то с сердцем. Ему нужно срочно пройти обследование. Нужно как можно быстрее сообщить ему об этом.

– Ты умеешь удивить, – побарабанил пальцами по столу Виктор. – Думал, что это уже невозможно, но ты мне с регулярным постоянством доказываешь обратное. Я не знаю никакого разумного способа сообщить человеку, к которому ты имеешь только косвенное отношение, о том, что он болен. Ты же помнишь мою реакцию на твои слова и предупреждения?

– Но нужно хотя-бы попробовать, – уверенно сказала я. – Нужно с ним встретиться. Я и сама могу ему сказать, но тогда возникнет множество вопросов. Да и мы с ним совершенно не знакомы. В данной ситуации, возможно будет лучше, если ему скажешь ты. Если уж он совсем никак не отреагирует, ну или будет реакция как у тебя, то я попробую сама его убедить. Думаю, что смогу это сделать.

– Но как ты убедишь его? – настырничал Виктор. – Почему тогда ты не смогла убедить меня?

– Я учусь, – скромно улыбнулась я, потупив глаза.

– Значит, это все-таки способности, которые ты развиваешь? – не смог сдержать свое любопытство Виктор.

– Да. Так и есть, – я поняла, что сказала лишнее, но этого уже не изменишь. – Это дар, который начал активно проявляться совсем недавно. До этого были только отголоски. С каждым днем он развивается все сильнее. И сейчас для меня не составляет труда убедить в чем-либо человека, даже не беседуя с ним лично, главное, чтобы он находился в моем поле зрения. Но это убеждение действует не очень долго. Я могу, конечно, потренироваться, развить способность убеждать, но боюсь, что у него нет времени. Рак может развиваться достаточно быстро, чем быстрее он об этом узнает, тем лучше. Поэтому, будет лучше, если с ним поговоришь ты, а он последует твоему совету.

– И все-таки, кто ты? – пытливо глядя мне в глаза спросил Виктор.

– Я человек, который может чуть больше, чем все остальные люди, – неохотно ответила я.

– Но убедить в чем-то человека, даже не общаясь с ним лично, это далеко не чуть-чуть! – наклонившись ко мне тихо заметил Виктор. – Почему же ты не хочешь быть со мной до конца откровенной? Ведь я поверил тебе. Ты, я так понимаю, можешь понять мои намерения. Я не желаю тебе ничего плохого. Я помогаю тебе, и буду помогать. Я этого сам хочу, я точно знаю, что это именно мое желание. Так почему-же ты мне не веришь?

– Я верю, – вздохнула я в ответ. – Но не хочу пугать тебя. Не хочу оттолкнуть тем, что ты услышишь?

– Ты занимаешься чем-то противоестественным? – удивленно посмотрел на меня Виктор. – Делаешь что-то, что вредит людям?

– Нет! Как видишь, я как раз хочу помочь, – успокоила я его. – Пытаюсь, по крайней мере.

– Так почему же ты думаешь, что можешь оттолкнуть меня тем, что я узнаю о тебе что-то, что не укладывается в мою картину мира? – взяв меня за руку доверительно спросил Виктор.

– Потому что это нормальная реакция на то, что люди не привыкли видеть, – фыркнула я. – Они привыкли считать, что этого не существует. А тут, вдруг, им предлагают поверить в детские сказки.

– В детские сказки? – нахмурился он. – На что ты намекаешь?

– На то, что в мире существует столько всего, о чем мы не знаем и во что не верим. Но оно есть. Просто приспособилось жить с людьми, которые дальше своего носа ничего не видят. Но это не вина людей. Я ведь до недавнего времени была точно такой же, – грустно усмехнулась я. – Я журналистка, а мы не верим ничему, чего нельзя доказать. Сомневаемся в каждом сказанном слове. Даже если иногда нам приходится писать обратное нашей точке зрения.

– Так кто же ты теперь? – негромко спросил Виктор.

– Я – ведьма! – внимательно наблюдая за его реакцией призналась я. -Так нас, по крайней мере называют. Но все привыкли вкладывать совсем иной смысл в это слово. Хотя, как я теперь знаю, «плохих» ведьм достаточно много. Но это не от знаний, которые у них есть, а как раз от человечности или ее отсутствия. На самом же деле, гораздо больше подходит ведунья. От слова ведает – …

– Знает! Да, я понимаю значение этого слова, – перебил меня Виктор. – Ты всегда была такой?

– Да, во мне всегда это было, но как-бы в спящем режиме, – кивнула я, – А теперь все набирает силу. Я пока не готова рассказать тебе всю историю, но я доверяю тебе, знай это. Я обязательно тебе все расскажу, в свое время.

– Спасибо, что веришь, – серьезно сказал Виктор.

***

Дома, Тит распекал меня за то, что я рассказала про себя Виктору. Но я поняла, что это он скорее от плохого настроения, а не от того, что он ему не доверяет.

– Афанасий так и не писал? – уточнила я у него.

– Нет пока. Видимо ведьмак его дома, не может он при нем, без разрешения, а спрашивать пока не решается, – я посмотрела на него вопросительно.

– Ну не все такие как ты, – в ответ на мой немой вопрос ответил Тит. – Многие относятся к нам как к прислуге. И домовые не могут без разрешения пользоваться хозяйскими вещами, а компьютер-то хозяйский. Но раз он без него компьютером пользуется, то он еще нормальный, и в принципе не против. Если бы хозяин не разрешал, то домовой и в его отсутствие тронуть хозяйскую вещь не посмел бы.

– Тит, – я хотела рассказать домовому о документах, но сначала решила прочитать их сама, а потом уже советоваться, – как ты думаешь, сколько у нас времени? Я боюсь, что будет совершено еще одно убийство, а у нас еще нет ничего на Шарова, и как на колдуна этого выйти, я тоже не знаю.

– На колдуна выйти, как раз не проблема, – задумчиво сказал Тит. – Как только вы справитесь с Шаровым, он объявится сам. Он попробует забрать сущность, это сделать гораздо проще, чем призвать новую, а без личного присутствия у него это не получится. Твоему Виктору, нужно будет только следить, кто с ним будет встречаться. Как думаешь, сможет он это организовать?

– Думаю да, – уверено сказала я.

– Вот вам еще одна подсказка, – поднял палец Тит. – Колдун, чтобы забирать собранную сущностью энергию, встречался с Шаровым не один раз. Не думаю, что это человек, с которым он видится каждый день, но он должен быть в списке его знакомых. Если люди Виктора составляли такой список, то попробуйте поискать его там. Ты, со своей стороны, можешь попробовать прощупать каждого из них.

– А это хорошая идея, – одобрила я. – Только как мне спросить у Виктора этот список? Ведь я ему не говорила о том, что есть еще и колдун, со своей сущностью. Да я боюсь, что он мне не поверит.

– Ну поверил же он тебе, что ты ведьма, – развел руками Тит.

– Поверил, но в это поверить гораздо проще, чем в существование колдуна, который подсаживает неведомую хрень к полковнику полиции, чтобы она собирала негативную энергию для каких-то магических ритуалов, – иронично заметила я. – Я бы не поверила. Звучит это очень уж бредово. А как без объяснения получить этот список я не знаю.

– Я знаю! – решительно встал Тит. – Тебе нужно пригласить своего замминистра в гости.

– Зачем? – растерялась я. – Чтобы я могла ему это внушить? Чтобы что?

– Я думаю, что это не понадобится, – почесывая бороду пробормотал Тит. – Он уже и так знает много из того, чего не следовало бы. Ты ведь точно уверена, что он на нашей стороне?

– Конечно уверена, – кивнула я. – Я бы не стала рассказывать человеку, которому не доверяю, что я ведьма, если бы у меня была хоть капля сомнения.

Я не понимала, что задумал Тит и мне было немного боязно за Виктора. Я, конечно, могла бы его убедить, внушить ему, что я говорю правду, но мне хотелось, чтобы он сам мне верил. Да и я не знала, если честно, как мне его пригласить в гости. Мне кажется, это слегка неуместно и может выглядеть двусмысленно, чего я совершенно не хочу. Не буду врать, Виктор мне нравится, но скорее, как друг и старший товарищ, а не как мужчина. Еще он меня немного смущает, но дело опять-таки в том, что он замминистра, а я журналист, и со стороны это выглядит не очень этично. Мы появляемся с ним в общественных местах, а значит скоро об этом начнут судачить. Мне бы этого совсем не хотелось.

– Твоя задача пригласить его, все остальное я беру на себя. Если уж он в нашей команде, то нужно быть с ним полностью откровенными, – вздохнул Тит. – Я придумаю, как это лучше сделать, а ты подумай, как привести его сюда. И надо что-то решать с ведьмаком. Надеюсь, Афанасий напишет мне в ближайшее время. Сейчас надо успокоиться и выспаться. До того, как ты будешь спускаться в воспоминания Марьи, нужно столько всего сделать, – Тит покряхтывая слез со стула и исчез, будто его и не было.

Интересно, смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к его внезапным появлениям и исчезновениям? Он, по всей видимости, делать этого не перестанет, хотя я его об этом просила много раз. Видимо это привычка, от которой не так-то легко избавиться. Отложив изучение документов, хотя меня, конечно, подмывало открыть папку, но я понимало, что после такой информации точно уснуть не смогу, я уселась в кресло и настроилась на Настю. Она еще не спала. Я расслабилась и позволила энергии делать все самой. В этот раз поток был больше, стабильнее что ли. Энергия густо стекала вниз ее живота и сворачивалась там тугим клубком. Энергия была похожа на патоку, только молочно-белого цвета. Мелкие золотистые прожилки пробегали внутрь, будто сама энергия состояла из тысячи скрученных вместе проводков. Теперь она не истончалась и не исчезала, а обволакивала и наполняла, как сосуд, которому эта живительная влага была необходима. В какой-то момент мне показалось, что этого достаточно. Энергии у меня больше не убавлялось, но там, в глубине этого клубка что-то происходило. Я сосредоточенно всматривалась, мне было очень интересен сам процесс. Я чувствовала, что там внутри что-то очень теплое и такое ласковое, щемящее душу. Будто свет пытался пробиться изнутри. Было ощущение, что все эти золотистые всполохи собрались внутри клубка в маленький тугой комочек, и именно он источает невероятную нежность. Я с трудом оторвалась от завораживающего зрелища и пошла спать, решив, что завтра обязательно проверю Настино состояние. Сегодня я совершенно не чувствовала усталости, насколько же больше стало моей энергии?

Интерлюдия

Для того, чтобы быть уверенной, что в нужную минуту у нее все получится, Марья собралась ехать в Москву, куда со дня на день должен был пожаловать царь батюшка, со своей свитой, состоявшей из опричников. Не доезжая до города, Марья ясно почувствовала, что в Москве царя нет и поехала вкруговую, до села Никольское, где рассчитывала его застать. Затаившись и наблюдая издали, Марья увидела ужасную картину. Несколько всадников окружили лежащего на земле мужичка, слезно молящего о пощаде. Всадники охаживали его плетьми, да выговаривали за то, что он нарушил царев приказ и появился на дороге, где ездить не велено никому, окромя государя и войска его, пока на то добро дадено не будет. Марья приказала всадникам остановиться, и они беспрекословно подчинились. Царь, вышедший посмотреть на забавы своего войска, опешил, и, повысив голос, приказал сейчас же наказать ослушника. К лежащему мужичку кинулись стоящие рядом с царем войны, еще несколько всадников спешились и уже подбегали к нему, как снова замерли, будто вкопанные, рядом, не смея противиться приказу Марьи. Царь начал выходить из себя. Марья решила на сей раз приказать самому царю оставить бедолагу в покое, но у нее ничего не получилось. Раз за разом останавливала она обезумевших воинов, которые не могли ослушаться ни ее, ни своего государя. Многие из них валялись на земли и рвали на себе волосы, некоторые, хлестали себя по щекам, кто-то стоял столбом не смея шевельнуться. Царь же, выхватил из рук рядом стоящего нагайку и отхаживал своих воинов налево и направо. Снова и снова пыталась пробиться Марья к сознанию царя, и раз за разом ее ждала неудача. Бессильно опустившись на землю и прислонившись к стволу дуба, Марья наблюдала, как те, кому она не успела запретить приближаться к валяющемуся, от страха на грани обморока, мужичку, сначала полосовали его нагайками и плетьми, а потом, наконец разобрав невнятные сиплые крики государя, и следуя его приказам, изрубили его саблями в мелкое крошево. Пока стоящих столбом одних хлестали плетьми другие, Марья пыталась понять, что не так с царем. Почему она может запретить толпе людей бесчинствовать, но не может одному приказать остановиться. Уняв и отбросив в сторону свои волнения, Марья отключилась от внешнего мира и попыталась пробраться в сознание царя, но и это ей не удалось. Зато она поняла причину, по которой не могла к нему пробиться. Его окутывала сущность. Марья однажды сталкивалась с такой, но быстро выяснила кто подсадил ее и для какой цели. Сущность была слаба, как и ее владелец, который только осваивал колдовство. Заговоры его были нестабильны и неумелы. Марье тогда не составило труда разобраться с ними обоими. Но сейчас она столкнулась с действительно опасным противником. Такую мощную сущность Марья даже представить себе не могла. Видимо и колдун был под стать. До Марьи дошло, кто на самом деле виноват во всех бедах и бесчинствах. Кто на самом деле жаждал крови и требовал проливать ее снова и снова. Марье ничего не оставалось, как вернуться к себе и думать, как теперь ей справляться. Теперь спасение деревни стало только второстепенной задачей, главное – это остановить колдуна, подсадившего царю сущность, ведь если его не остановить, то, что открылось Марье в ее видении будет грозить не одной деревушке, а всей Руси. А времени на подготовку оставалось совсем мало.

Глава 15

Утром, не успев толком проснуться и только открыв дверь комнаты, я наткнулась на встревоженного Тита, который сразу потащил меня к компьютеру.

– Аннушка, боюсь, что все может быть еще сложнее, чем мы думали. Помнишь, я говорил тебе про двух домовых, которые в друзьях у Афанасия? – спросил Тит, заходя в соцсеть.

– Конечно, – согласно кивнула я. – Они что-то знают про Афоню и почему он не пишет?

– Да нет же. Речь совсем о другом, – нервно заявил домовой. – Я сегодня переписывался с одним из них, с тем, что живет у старой ведьмы. И новость, которую он рассказал, довольно тревожная.

– Тит, не томи! – поторопила я его.

– В общем, в городе появилась одна из древних, – последнюю фразу Тит произнес громким шепотом, тыча пальцем в экран, с открытым сообщением.

– И что это значит? – ничего не понимая переспросила я. – Что за древние такие?

– Точно, ведь ты о них даже не слышала, – покачал головой Тит. – Древние – это ведьмы в которых течет кровь тех, самых первых вед, что жили с начала времен. Кровь древних, это самое сильное, что только может быть, это сила и энергия в чистом виде. Тот дар, что получила ты, это от них подарок, но только в даре далеко не все способности сокрыты. Через этот дар ты можешь спускаться в родовую память и многому научиться, но они гораздо сильнее. Марья, например, была потомственной ведьмой, она получила свою силу по родству и потом еще приняла дар, когда уже была обучена и подготовлена своей предшественницей. Поэтому, была вдвое сильнее обычной, потомственной ведьмы. Но древняя несравнимо сильнее той же Марьи будет. Ты тоже потомственная, ведь мы уже выяснили, что в твоем роду ведьмы были, а еще ты дар приняла, но не так как Марья. У тебя этот дар твои собственные силы пробудил. А уж как это проявится мне покуда не известно.

– Это я понимаю. А что с этой древней-то? Это плохо, что она объявилась? Почему все переполошились? Она к каким ведьмам относится, к хорошим или плохим? Что от нее ожидать можно? – вот уж точно такие новости не вовремя. И так не знаю с какого края подступиться к этому Шарову, да еще и древняя какая-то объявилась.

– Я, честно говоря, не знаю, – жалобно протянул Тит. – Я за все свои века, первый раз о таком услышал. Знал я от Марьи, что жива еще кровь древних, но сам про то ни разу не слышал. Марья сказывала, что древние были среди ваших предшественниц. С начала времен, таких было много, а потом становилось все меньше и меньше. Я уж было подумал, что и не осталось таких вовсе. И что от нее ждать я тоже не знаю. Вообще древние всегда были на стороне живого. Они объединяли людей и природу. Сохраняли их связь и баланс. Но прошло уж точно больше тысячелетия с тех пор, как последнюю из древних видели среди людей. Одни говорили, что древние вымерли, другие, что они ушли из мира людей, потому как человечество стало их недостойно. Марья же говорила, что осталась одна древняя, о которой она слышала, и она живет отшельницей в самом отдаленном уголке земли, там, где природа осталась нетронутой, где не ступала нога человека. Чему из этого верить я не знаю. Какая она, эта оставшаяся из древних, даже предположить не могу. Вдруг она зла на людей, да и на ведьм, за то, что они допустили такое отношение к природе, к знаниям, к жизни? А когда не знаешь, чего ожидать, то и опасаешься. Кто знает, чем ее появление обернуться может.

– Ну, чем бы мне это не грозило, а с колдуном надо разобраться, – пожала плечами я, не понимая его преждевременного беспокойства. – А для этого, нужно сначала убрать Шарова из его доноров. Ведьмы ведьмами, а этот урод зверски убил девчонку, и кто знает, когда будет следующая жертва.

– Просто будь осторожнее, – с грустью попросил меня Тит. – Если есть возможность не лезть самой, то и не лезь. С Шаровым и без тебя разобраться могут. Не высовывайся лишний раз. А я попробую узнать новости про эту древнюю. Может она себя как-то проявит, будет хоть понятно,чего от нее ждать.

– Интересно, а откуда все узнали, что древняя объявилась? – заинтересовалась я. – Хоть бы знать, как ее распознать, а то столкнешься и не поймешь.

– Я знаю только то, что мне передали. «Вчера одна ведьма из ковена сообщила о том, что древняя объявилась» – прочитал он мне сообщение. – Сейчас они там все выяснять будут, но вряд ли эта ведьма ошиблась. Не знаю Аннушка. Может вы чувствовать ее как-то можете?

– Я вчера тоже ведьму видела, – вспомнила я, – Но не думаю, что она могла быть древней.

– Обычная ведьма, каких полно. К Марье, бывало, хаживали такие, она их за версту чуяла, – улыбнулся своим воспоминаниям Тит. – Ведьма – ведьму всегда распознает. Я кроме простых ведьм других-то и не встречал. Ну только тебя да Марью, из тех, кому дар был передан. Других не было. Вчера ничего необычного не случилось, когда ты ее увидела?

– Не знаю, что можно считать необычным, – пожала я плечами. Забавно то, что не только встреча с ведьмой не стала для меня чем-то необычным, но и то, чем она занималась. – Она меня рассматривала внимательно, а когда я повернулась к ней, то шарахнулась и за домами скрылась тут же.

– Наверное тоже одиночка. Почувствовала товарку и сбежала, от греха подальше, – отмахнулся Тит. – И правильно сделала, тебе тоже следует так поступать.

– Да я и отреагировать не успела. Только повернулась, а ее как и не было, – решила умолчать я о том, что сначала я этой ведьме источник энергии перекрыла.

– Ну тогда это точно не древняя, – хмыкнул домовой. – Не стала бы древняя убегать, сверкая пятками.

– Ну да, вряд ли древняя стала бы от ведьмы бегать, это точно, – согласилась я с ним. – Действительно похоже на такую же как и я, только с реакцией у нее получше.

– Факт! – утверждающе поднял палец вверх Тит.

День сегодня был просто отличный, я успела все что запланировала. Приехала в редакцию и поговорив с Надей, смогла легко поменяться с ней датами отпусков. Мне совершенно не нужен был дар убеждения потому, что у Нади отпуск должен был начаться через несколько дней, а у меня и у Димы, через три недели. Надя сияла. А я, решив немного поспособствовать их вялотекущим взаимоотношениям, поговорила с Димой, после чего он радостный пошел делиться планами на отпуск с обалдевшей Надеждой. Я ничего особенного не делала, не старалась ему ничего внушить, я просто почувствовала, что Надя ему нравится, но он боится насмешек и отказа. А сейчас он уверен, что рискнуть точно стоит.

Довольная, я вышла из редакции и позвонив родителям, чтобы предупредить их, что сегодня точно буду, поехала домой.

Едва я переступила порог, как раздался телефонный звонок.

– Андрей Михайлович, здравствуйте, как ваше самочувствие? – прочитав имя на экране поздоровалась я. Вот уж не думала я, что еще раз услышу этого человека.

– Анна, добрый день. Я прекрасно себя чувствую, благодаря вам. Врачи в недоумении, но лечить и обследовать меня продолжают, – ответил мне Андрей Михайлович.

Не сказать, что мне было сильно интересно, но хорошее воспитание никто не отменял, поэтому пришлось продолжить беседу:

– Я рада это слышать, Андрей Михайлович. Вы что-то хотели? Вам нужно еще что-нибудь привезти?

– Нет, ну что вы. Мне ребята вчера все привезли, даже сока и фруктов захватили, спасибо вам большое.

– Сок и фрукты, это была их инициатива, – скорее всего не их, а Виктора, но Андрею Михайловичу это знать не обязательно. А то у него еще один приступ будет, если он узнает, что замминистра ему свою охрану посылал и фрукты передавал.

– Анна, вы простите меня, за беспокойство, но я к вам с проблемой, – довольно бойко заявил мой собеседник. – Очень нужна ваша помощь и боюсь, что кроме вас, никто помочь не сможет.

– Даже боюсь представить, – закатила я глаза.

– Анна, пожалуйста, выслушайте меня, – умоляюще попросил он.

– Да, я слушаю вас, – я устало опустилась в кресло и приготовилась слушать.

– В общем, со мной в кардиологии лежит женщина, – начал Андрей Михайлович свой рассказ. – Ей чуть больше пятидесяти. У нее дефект межжелудочковой перегородки. Ей нужна операция, но есть проблема. У нее развилась непереносимость анестезии. Такой вид аллергии. Ей нужно делать операцию, но физически она ее не перенесет. Жить с этой патологией, она тоже не сможет, медикаментозно это не вылечить, а болезнь прогрессирует. Анна, прошу вас, помогите ей. Она, кстати, женщина не бедная, сможет вам заплатить, сколько вы скажете. Только пожалуйста, дайте ей шанс.

– Да, Андрей Михалыч, умеете вы озадачить, – задумалась я. Если честно, я даже не знала, что на это ответить. Сказать, что ему все почудилось, но я уверена, что он не поверит и не оставит меня в покое, да и женщину жалко. Она может умереть только по тому, что не вынесет операции. Может и правда попробовать. Хуже я не сделаю, а это еще одна неплохая тренировка и развитие способностей. Я не знаю, чем занимаются другие ведьмы, а я понемногу лечу людей и мне, честное слово, это нравится.

– Анечка, миленькая, помогите ей, прошу вас! Я знаю, вы можете, – жалобно просил он.

– Да в том-то и дело, что не могу, – возразила я. – Я никогда этого не делала.

– Анна, но вы же смогли мне помочь. Может хотя бы попробуете? – мягко настаивал Андрей Михайлович.

– Да я не отказываю, – обреченно вздохнула я. – Просто говорю, что никогда не делала такого и ничего в этом не понимаю. Мне нужно поискать информацию, понимать хоть что нужно исправить. Как ее состояние? Надеюсь, счет не идет на часы?

– Нет. Конечно, ей нужна помощь как можно быстрее, но несколько дней погоды не сделают, я думаю, – быстро ответил он. – Вам хватит времени, чтобы подготовиться?

– Я не знаю. Но попробую сделать что могу. А вы ей про меня рассказали? – решила уточнить я.

– И да, и нет, – неопределенно ответил Андрей Михайлович. – Я рассказал ей про себя. Сказал, что мне помог один человек. Она сначала посмеивалась, как и все остальные, а когда увидела, как врачи бегают и руками разводят – задумалась. Ну а после того, как ей попытались сделать операцию и после введения наркоза еле откачали, то ей и смысла сомневаться больше не было. Врачи ей помочь не могут. А у нее больше нет никаких шансов. Только на вас вся надежда. Единственная, которая осталась.

– Про ее состояние я все поняла, а вот зачем вы про меня всем налево и направо рассказываете – нет! – попеняла я ему.

– Я не говорил даже, что вы девушка, – тут же возразил мне Андрей Михайлович. – Сказал, что мне помог один человек. Я понимаю, что нужно было держать язык за зубами, но меня переполняли эмоции. Я все вспомнил и понял, что, если бы не вы, возможно скорой уже некого было спасать.

– Давайте так, – немного успокоившись сказала я. – Я постараюсь найти информацию по заболеванию вашей новой знакомой, вы мне, кстати, напишите ее полный диагноз, и через несколько дней созвонимся. Затягивать не будем. Ничего не обещайте, но я постараюсь ей помочь.

Закончив разговор, я еще несколько минут переваривала информацию. Опомнившись, я быстро собралась, мне предстояло ехать на дачу к родителям.

Мама и папа выглядели помолодевшими и счастливыми. Я не помню, когда видела их такими в последний раз. Они вели себя как подростки. Смеялись каким-то понятным только им шуточкам, подмигивали друг другу, папа ущипнул маму, после чего я взбунтовалась:

– Так, молодожены, вы подождите, когда я уеду, а то прям смутили меня.

– Да ладно, тебя еще чем-то можно смутить? – отшутился папа.

– Ну, когда родители устраивают игрища, на твоих глазах, это немного обескураживает. Да ладно, шучу. Я за вас очень рада. И глаза у вас горят, как у влюбленных подростков, – порадовалась я за них.

– Мы себя и чувствуем так же, – подмигнул мне он.

От калитки раздался мужской голос.

– Соседи, можно зайти?

– Заходи, Василий Юрьевич! – крикнула в ответ мама.

– Я смотрю Аннушка приехала, думаю дай зайду поздороваться, – добродушно сказал он.

– Здравствуйте, здравствуйте, Василий Юрьевич! – улыбнулась я соседу. – Как вы себя чувствуете? Мама сказала, что вы тут пахали на огороде как раб на галерах, пока их не было, даже спину сорвали?

– Ох Аня, шутница! – хохотнул он. – Ну как не помочь по-соседски? Ведь мы всегда друг дружку выручаем. Много лет в добрососедских отношениях. А спину не сорвал, просто годы-то уже не молодые, спина подводит. Чуть перенапряжешься и все, потом разогнуться не можешь. У Ларочки моей тоже спину прихватило, а сейчас отпустило вроде. Ты может мне покажешь, как мазать? Чего тебя гонять-то? Вдруг опять прихватит, так мы уж сами, как-нибудь.

– Ну тогда уж давайте маме покажу. Мазать сейчас вам будем, вы увидеть не сможете. Тетя Лариса если посмотрит, то как потом сама себе намажет? Вот, то-то и оно! – ответила я ему на вопрошающий взгляд. – Так что мажем вам, мама запоминает, если что, теть Ларисе сама потом сможет помочь.

– Голова! – восхитился он. – Не зря родители тебя всегда так хвалят!

– Так уж и хвалят? – шутливо спросила я.

– А то! Гордятся тобой и Мишкой! Точно тебе говорю!

– Так и я ими горжусь. А что, Василь Юрьич, только мои тут как школьники себя ведут, или молодильные яблоки у кого выросли, с феромонами? – продолжила я глумиться над родителями. – Вы с теть Ларисой ничего такого не заметили?

– Ну, родителей-то твоих все заметили! – засмеялся сосед. – Кое-кто посмеивался, но это скорее от зависти. Лара моя, глядя на них тоже улыбаться чаще стала. Так что не знаю на счет молодильных яблок, но то, что они тут всех сами омолодили, это точно.

– Сейчас спину вам починим, будете ее на руках носить, так она не только улыбаться вам будет, – пошутила я.

– Ну, Ларису свою я и в молодые годы не особо на руках носил, – почесал голову сосед. – Она у меня всегда пышечкой была, а я не то, чтобы дохлый, жилистый скорее.

– Да, на руках не надо, а то крема не хватит спину спасать, – улыбнулся папа.

– Это он специально так говорит, чтоб ему меня на руках носить не пришлось, – усмехнулась мама.

– А вот я сейчас тебе покажу! – папа вскочил и подхватил маму на руки.

– Стой, поставь на место! Мишка, прекрати! – хохотала она.

– Пап, я тебе говорила, не поднимай тяжести, если ты опять спину сорвешь, что делать будем?

– Да все-все! Скучные вы какие. Не буду я, – сказал папа, опуская маму на землю.

– Вот балбес! – мама шутливо замахнулась на него полотенцем. Папа, хохоча, прикрыв голову руками, широкими шагами побежал в дом.

– Эй, соседи! Что за шум? – спросила тетя Лариса приоткрывая калитку.

– Теть Ларис, здравствуйте! Заходите! А вы мазь с собой не захватили случайно? – спросила я подошедшую соседку.

– Привет, Анют! Захватила, а как же. Думала, тут консилиум, а тут веселье полным ходом, – сказала тетя Лариса, ставя на стол флакончик с гелем.

– Да, тут и правда весело, – подтвердила я. – И Василий Юрьевич про вас как раз говорил, так что вы вовремя.

– А что это он про меня говорил? – прищурив глаза спросила тетя Лариса.

– Да говорит, что вы прям помолодели, – едва сдерживая смех сказала я. – Улыбаетесь, цветете вся!

– Что, так и сказал? – явно довольная ответом переспросила она.

– Да, говорит, не может налюбоваться! – кивнула я с серьезным видом. – Я вот предположила, что вы тут все яблок молодильных переели.

Тетя Лариса широко улыбнулась. Глаза ее засияли еще ярче. Как же все-таки преображает женщину комплимент.

Незаметно забрав со стола гель и улучив момент, когда за столом полным ходом шла оживленная беседа, а папа поставил на стол запотевшую бутылку настойки, я, сославшись на важный звонок ушла в дом. Мне пришла в голову мысль как сделать так, чтобы мазь работала и без моего присутствия.

Сев в удобное кресло и поставив флакончик перед собой, я выдохнула. Выкинула из головы все мысли, что мешают мне сосредоточиться. Расслабилась и представила, что гель и есть объект, на который я должна воздействовать энергией. Я представляла, что эта энергия должна сделать с больным участком спины. Как она с кожи медленно стекает внутрь, мягко обволакивает и лечит. Еще я подумала о том, что если во мне эта ведьмачья жилка есть, то и в маме она должна быть. Если энергия сама по себе будет лечить, то, возможно, мамино участие в процессе усилит ее. Я не знала, получится ли у меня, но, когда увидела, что энергия, которая аккуратной струйкой лилась во флакон там скручивается в тугую спираль, а прожилки, голубого цвета, мелькают все чаще и чаще, я поняла, что у меня получился концентрат, который, если и не вылечит спину, как я смогла это сделать с папой, то однозначно поможет надолго облегчить боль. Надо будет еще поэкспериментировать в эту сторону. Я вспомнила, что видела, как Анна заговаривала вещи. Такие предметы были своего рода оберегами, а иногда и наоборот. Она не заговаривала притирания, но я помню заговоренный цветочный венок. Суть его заключалась в том, чтобы убрать у молоденькой девушки одну очень неприятную глазу болезнь – песь, сейчас она называется витилиго. Девушка каждый день носила на голове заговоренный венок, а на ночь клала его под подушку. Носить нужно было до тех пор, пока все цветы и травинки не иссохнут и не рассыпятся, так пятна с ее кожи разрушались и осыпались шелушащейся кожей. Приготовив свой гель, я позвала всех в дом, чтобы можно было приступить, а заодно проверить насколько поможет мой эксперимент.

Домой возвращалась уже затемно. И вроде бы все хорошо. Родители не только здоровы, но и чувства их заиграли новыми красками. Соседи тоже порадовали. Но в душе у меня был какой-то раздрай. Скорее бы добраться до дома. Может Тит уже что-то узнал? А может, не дай бог, опять Шаров… Нет, не хочу даже думать об этом. Лишь подъезжая к дому и увидев уезжающую скорую, я поняла почему мне было так не спокойно.

– Кто? – вбежав в квартиру спросила я у Тита.

– Толик.

– Толик? – спросила я севшим от страха голосом. – Что с ним?

– Анют, ты не волнуйся, – взял меня за руку Тит. – Выпил он что-то не то, но врачи сказали справится.

– Откуда ты знаешь, что сказали врачи? Ты это мне специально говоришь, чтобы я не думала, что это и моя вина тоже? – на мои глаза навернулись слезы.

– Да нет же! Я там был и сам все слышал, – успокаивающе сказал домовой. – Врачи сначала недовольны были, алкаш, говорят, надоели они уже. Но там эта бабулька пришла, ну, шумная, со второго этажа.

– Теть Шура, наверное? – предположила я.

– Ну да, та, с которой ты в прошлый раз в подъезде разговаривала, – кивнул Тит. – Ну вот она их и отчитала. Говорит, что Толик хоть и пьет много, но человек-то хороший, простой и безотказный. Таких мало, как он. Врачи его промывали сначала, кололи там что-то. Потом капельницу поставили, так с капельницей и несли вниз. Соседи помогали с носилками. Тогда и сказали, что оправится он.

– Я ведь хотела помочь ему, но отложила на потом. Тит, как же так? – я обессиленно опустилась в кресло.

– Анечка, ну к чему это самобичевание? Не ты вложила в руки Толика бутылку, да и сколько таких Толиков на свете. Он поправится! Ты еще успеешь ему помочь, поэтому не кори себя. У тебя сейчас другая задача. Гораздо важнее и сложнее. Сосредоточься на этом.

– Конечно ты прав, Тит, но мне от этого не легче, – тяжело вздохнула я.

– Не хочу тебя разочаровывать, но ты, не смотря на свои способности и приобретенный дар, не сможешь помочь всем. Когда-то ты не успеешь, когда-то тебе придется сделать выбор кому помочь и для другого он станет фатальным, а когда-то ты просто откажешься помогать. Но ты должна усвоить, что ты не виновата в печальном исходе, но причастна к выздоровлению. В мире огромное количество людей и как бы ты не старалась, помочь всем будешь не в силах. Помогай так, как знаешь и умеешь, помогай тем, кому можешь и хочешь, – сказал Тит, присаживаясь со мной рядом.

– Тит, но мне так обидно и больно, что я не помогла ему сразу, – каялась я. – Это же Толик. Наш Толик, который со мной в одном доме полжизни прожил.

– И это тоже хорошо. Это значит, что ты добрый, отзывчивый и сострадательный человек. Теперь отвлекись от Толика, с которым все будет хорошо. Точно тебе говорю! – сказал Тит, повысив голос. – Ты решила, когда будешь спускаться в воспоминания о Марье?

– Через несколько дней у меня отпуск начнется, до этого времени я постараюсь закончить со всеми делами. Завтра попробую поговорить с Виктором и пригласить его сюда, – вспомнила я о просьбе Тита. – Как думаешь, сколько может продлиться погружение в память Марьи?

– Точно сказать не могу, но думаю дней пять должно хватить, – задумчиво выдал он.

– Пять дней? – я даже подскочила от неожиданности.

– Да, я же тебе говорил, что это дело не быстрое, – с укором посмотрел на меня Тит. – Не переживай, восстановишься ты быстро. Тут и Виктор твой сможет помочь, если он будет с нами. Гораздо быстрее пойдет восстановление, если ты к месту силы попадешь. Сама ты будешь слишком слаба, а он может тебя отвезти. С местом силы ты за сутки полностью придешь в себя.

– Ну значит завтра постараюсь все это решить. Ты уверен, что разговаривать с ним я должна тут? – еще раз уточнила я.

– Конечно тут, Аннушка, а где же еще, – Тит сделал жест, чтобы я подождала и исчез. Через секунду щелкнул чайник, и Тит снова появился рядом со мной. Кажется, я начинаю привыкать к этому способу перемещения. В этот раз я даже не вздрогнула.

– Ну хорошо, здесь так здесь. Пойду проверю как там Настя, – сказала я поднимаясь.

– Ее уже можно не проверять, – хитро улыбнулся Тит. – Процесс запущен. Скоро она сама об этом узнает.

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.

– Я ведь домовой, Аннушка, – справедливо заметил Тит. – Я, конечно, твой домовой. Но чувствовать могу весь дом. Разница в том, что ответ я держу только перед тобой.

– Она что, уже беременна? – ошарашено спросила я. Неужели лечение действует так быстро, а Тит чувствует даже малейшие изменения.

– Еще нет, но твое вмешательство больше не нужно. Она готова понести. Та энергия, что сейчас в ней, подготовила ее. У Марьи этого заряда хватало на всю беременность. Энергия девять месяцев держала малыша в прочном коконе. Анна помогала пару раз за беременность, чтобы кокон не истончился. Готов биться об заклад, что твоей энергии хватит на всю беременность, как и у Марьи. Иногда мне кажется, что ты даже сильнее ее. Марья училась, познавала, развивала, а у тебя многое получается сразу. Наверное, потому что у тебя и дар и твои собственные силы начали действовать одновременно.

– Я тоже много раз об этом думала, и не могла найти разумного объяснения почему у меня так легко все получается. Наверное, ты прав и это именно двойная сила дала мне дополнительный толчок.

– Если бы ты всегда была ведьмой, ну, в смысле, если бы пользовалась своими способностями и что-то умела, то остальное, что появилось в тебе после принятия дара, ты бы начала развивать постепенно, а так получается, что ты развиваешь нужные тебе способности с двойной силой, но некоторые, которые есть у каждой ведьмы, тебе еще не открыты.

– Может нужно на них сделать упор?

Тит махнул мне рукой, чтобы я шла за ним, и отвечая на мой вопрос пошел в сторону кухни.

– Думаю, для начала нужно разобраться с той проблемой, что возникла из-за этого колдуна. Там тебе не нужны будут все способности, нужны только определенные. Нужно составить план, понять, как нужно действовать и что тебе для этого понадобится, и понять какие способности нужно развить как можно сильнее за короткий срок. Так что лучше не распыляться, – говорил мне Тит, разливая по чашкам чай.

– И снова ты прав, Тит. Как же я рада, что у меня есть ты. Не представляю, как бы я одна справлялась.

– Ну-ну, Аннушка, я и сам рад, что попал к такой ведьме как ты. Мне очень повезло с хозяйкой, – он поставил передо мной чашку, варенье и домашние булочки, которые нежно пахли ванилью.

– Я тут подумала, раз ты можешь весь дом чувствовать и, я так понимаю, перемещаться по нему, скажи-ка мне, пожалуйста, когда я первый раз лечила Настю, мне показалось, что энергия попала еще в кого-то. Ты это тоже можешь почувствовать?

– Да. Попала. В соседскую кошку, на третьем этаже, – фыркнул в чашку Тит, от чего капельки чая повисли у него на носу и усах.

– В кошку? – фыркнула и я. – И что это значит?

– Соседке твоей было очень весело, – захохотал Тит. – Кошка-то стерилизованная, а кота просила. Орала так, что у Ленки уши закладывало. Только сегодня успокоилась.

– Представляю, что было бы, если стерилизованная кошка котят принесла, – рассмеялась я вместе с Титом.

– Да нет, это невозможно, я же тебе говорил, что для этого дитячье место должно быть, без этого никак, да и кот, как не крути, необходим, – серьезно сказал Тит.

– Я очень надеюсь, что у нас все получится и Виктор сможет нам помочь, – снова вернулась я мыслями к главной проблеме.

– Даже не сомневайся, Аннушка. Я уверен, что все получится. Ты сильна, очень сильна. Просто неопытна. Колдун опытен, но уж точно не сильнее тебя, за тобой сила. Ты о нем знаешь, ну точнее о его существовании, а он о тебе нет. Мы придумаем как нам его одолеть и у него не будет шансов подготовиться, а значит перевес сил на нашей стороне. Не волнуйся, все будет хорошо!

Едва проснувшись, я принялась за изучение документов, переданных мне Виктором. Бессмысленно дальше тянуть и бояться подробностей.

Итак, четыре жертвы. Возраст, рост, телосложение, цвет волос – все сходится. Способ убийства, истязания, следы веревок, ожоги, вывернутые суставы, не могу дальше читать. Это жесть какая-то. Разве может человек такое сотворить? Жили в разных районах. Учились, работали, не пересекались… Общих знакомых нет. Почему не объединили эти дела? Ведь внешность и способ убийства – это повод… Что-то должно быть еще. Я знаю, что убийства были не ради удовольствия, хотя, я думаю, без этого тоже не обошлось. И все-таки. Убийства совершались тогда, когда колдуну нужно было что-то сделать, провести какой-то обряд. То ради чего это затевалось вряд ли было для его нужд. Скорее всего к нему обращаются. Он проводит ритуал, обещает выполнение, потом дает задание сладкой парочке – Шаров плюс сущность, и использует полученную энергию для выполнения заказа. Вряд ли такие услуги может заказать Вася Пупкин. Ему незачем, да и денег он за это берет, я уверена, немеряно. Тогда кто? Политики? Бизнесмены?

Мои размышления прервал телефонный звонок.

– Доброе утро! – услышала я в трубке голос Виктора.

– Доброе! Есть новости? – нетерпеливо спросила я.

– Да! – довольно сообщил Виктор. – Я назначил встречу Олегу. Сегодня в ресторане, в четыре. Ты приедешь?

– Ты хочешь, чтобы поговорила с ним я?

– Нет, я сам поговорю с ним, но хочу, чтобы ты меня подстраховала. Вдруг он мне не поверит? – чуть понизив голос сказал Виктор. – Тогда ты присоединишься, и мы вдвоем сможем его убедить.

– Ну мое присутствие точно не повредит. – все очень удачно складывается, ведь я как раз думала, как бы мне пригласить Виктора в гости, а тут и повод встретиться появился. При личной встрече мне это сделать будет проще.

– Тогда я пришлю за тобой водителя? – галантно предложил Виктор.

– Нет, я сама доберусь, – отказалась я. – Ты только скинь мне адрес ресторана, я приеду пораньше, займу место в уголке, и подключусь если возникнет необходимость.

– Мне нужно сесть так, чтобы я смог подать тебе сигнал?

– В этом нет необходимости, – успокоила я его. – Я буду слышать ваш разговор.

– Как будешь слышать? – удивленно спросил Виктор. – Хочешь, чтобы я держал включенный телефон?

– Нет, мне ничего не нужно. Я просто буду вас слышать, – улыбнулась я в трубку.

– Да уж. Я даже представить себе не мог, что такое возможно. Опасный ты человек Анна. – засмеялся Виктор. – Ты останешься со мной пообедать? Мы с Олегом по делу встречаемся, буквально на полчаса. Выпьем кофе, поговорим и я свободен.

– Конечно пообедаю, – обрадовалась я его предложению. – Тем более у меня есть к тебе разговор.

– Что-то прояснилось по нашему делу? – насторожился Виктор.

– Нет, разговор скорее личного характера, – смущенно сказала я.

– Личного это хорошо, – ответил Виктор, после небольшой паузы.

– Ты же не будешь против если мы поговорим у меня дома? Помнишь, я говорила тебе, что расскажу всю историю? Думаю, что сейчас самое время это сделать.

– Хорошо. Можно и у тебя, если тебе так удобнее. Я могу освободить день, – в его голосе слышалось облегчение и настороженность одновременно.

– Тогда так и сделаем. Я, кстати, и обеда тебя не лишу. Ты же не против домашней кухни?

– Конечно я за!

Я вздохнула с облегчением. Половина дела сделана. Осталось предупредить Тита и попросить его приготовить обед.

***

Встреча в ресторане прошла не совсем так как мы запланировали. Я ждала в тихом уголке, не привлекая лишнего внимания. Сначала все шло по плану. Виктор и Олег обсуждали подписание каких-то бумаг и перспективы мероприятия. Я понимала, что самочувствие Олега за это время ухудшилось. Он обливался потом. Периодически хватался за живот, причем не осознанно, значит боль его беспокоит постоянно. Потом, когда все формальности они обсудили и болтали о личном, Олег пожаловался на изжогу. Я чувствовала, как нервничает Виктор. Как пытается подобрать слова. Как он плавно перевел разговор на тему здоровья. Как он аккуратно расспросил Олега о том, что его беспокоит и выслушав, видимо, понял, как нужно действовать.

– Олег, не хочу тебя пугать, но симптомы у тебя нехорошие. У Мужа Светкиной подруги точь-в-точь все было. Оказалось, что у него рак поджелудочной. Ты бы сходил к врачу, проверился. Такими вещами не шутят.

– Да я давно хочу лечь на обследование, но ты же понимаешь, вечно находятся неотложные дела. Вот сейчас закончу проект и лягу.

– Нет, Олег! Ты не ляжешь. За этим проектом последует другой. Мы с тобой еще один обсудили. И ты так и будешь тянуть. Я понимаю, как сложно решиться на такой шаг. Но что, если это действительно что-то серьезное? Ты можешь упустить момент и тогда тебе все эти проекты будут вообще не нужны. Разве может быть что-то дороже собственной жизни?

– Вить, я тебя не узнаю. Ты же сам такой. Таких как мы, трудоголиков, выносят на носилках из кабинета.

– То есть ты будешь ждать, пока тебя не вынесут? А если это рак? Ну вдруг? Ты же понимаешь, что чем дольше ждешь, тем меньше шансов?

Я поняла, что без моего вмешательства победить твердолобость Олега Виктору не удастся. Для начала, я решила проверить на сколько изменилось его состояние изнутри. Сделать это мне было уже не так сложно. Просканировав Олега, я ужаснулась. Кроме пульсирующей фасолинки, я заметила пораженные участки в кишечнике и желудке. Они не пульсировали, они выглядели как червоточины. Как затемнения на органах. Я уже сильно сомневалась, что смогу справится с таким запущенным случаем. Да и не знала, смогут ли помочь врачи. Неужели я пропустила в прошлый раз эти признаки? Вполне могла. Это был первый раз, когда я пыталась найти признаки болезни. Я обращала внимание только на пульсации. И рассматривала только их. Я тогда не знала, что это может быть. И только потом, прочитав об этом, могла предположить, что все может быть гораздо серьезнее. Почему же я не подумала об этом сразу? Нужно что-то делать. Сейчас я смогу его убедить. Наверное, лучше даже отвезти его в клинику, чтобы быть уверенной, что он пройдет обследование. Меня привели в чувство громкие крики. Это тоже уже начинает входить в привычку. Открыв глаза, я увидела бледного Олега и испуганного Виктора, стоящего рядом с ним. Два официанта, склонились над их столом. И брезгливые лица за соседним столиком. Олега стошнило. Прямо вовремя их с Виктором разговора. Официанты уже вызывали скорую. Олег сидел скрючившись и схватившись за живот. Виктор кинул на меня испуганный взгляд, будто бы спрашивая, что ему делать и имею ли я к этому отношение. Я отрицательно качнула головой. Олегу было плохо, мне было тяжело на это смотреть. Пока скорая едет, я могу хоть немного ему помочь. Я решила, что сейчас важнее не снять боль, а как в случае с папой, попробовать повернуть болезнь вспять. Это будет лучшая помощь. Я правда не уверена, что смогу так убрать рак. Точнее я уверена, что этим способом не смогу этого сделать, но вот эти темные участки в желудке и кишечнике, я могу попробовать справиться с этим или хотя бы остановить рост этой заразы. Я отключилась от внешнего мира. Все, что сейчас для меня существовало, это пятна, на которые текла энергия из моих рук. Она образовала кольцо вокруг раковой опухоли и медленно разрасталась, вбирая в себя все больше и больше цветных прожилок. Вокруг желудка и кишечника бушевал океан, так это выглядело. Волнами наплывала энергия, затапливала темные участки и скатывалась вниз, истончаясь и исчезая. Я заметила, что прожилки в энергии, оседая меняли цвет. Они были ярко-зеленого цвета, а стекали уже противного зеленовато-коричневыми. Зато после десяти минут таких манипуляция, я увидела, что темные пятна стали значительно светлее и немного уменьшились в размере. Небольшой сгусток энергии теперь прочно оплетал раковую опухоль, и весь состоял из мелькающих как в калейдоскопе цветных змеек. Я понимала, что расти она больше не будет. Не знаю сколько времени у него есть, но я сделала все, что могла. Я почувствовала чье-то присутствие, открыла глаза. Рядом стоял Виктор, не смея пошевелиться.

– Скорая приехала, врачи сейчас его смотрят, я отошел, чтобы не мешать, – сказал он, когда увидел, что я на него смотрю.

– Дай мне еще минуту. Я пытаюсь ему помочь. Все гораздо хуже, чем я думала.

– Ты сейчас что-то делаешь, чтобы помочь ему? – Виктор выглядел растерянным. Я кивнула ему в ответ и снова закрыла глаза сосредоточившись.

Снова и снова посылала я волны. Даже почувствовав слабость во всем теле я не остановилась, и продолжала до тех пор, пока Олег не сел в машину скорой помощи.

Открыв глаза, я увидела встревоженный взгляд Виктора. У меня кружилась голова. Слабость была во всем теле. Было ощущение, что я не смогу встать самостоятельно. Не знаю как, но Виктор это понял. Отлучившись на минуту, он вернулся и подхватив меня на руки вынес из зала.

После нескольких минут препирательств и уговоров, что меня должен осмотреть врач, Виктор сдался и отправил своего водителя перегнать мою машину, а сам сел за руль своего автомобиля, периодически кидая на меня обеспокоенный взгляд.

– Честное слово, я в порядке, – повторила я ему в сотый раз.

– Ань, ну как я могу тебе поверить, когда у тебя ноги подкашиваются? Я так-то испугался за тебя, когда увидел какая ты бледная сидишь за столом. А ты мне ничего не объясняешь, – с досадой заметил Виктор, ловко маневрируя в довольно плотном потоке машин.

– Мне просто нужно немного времени, чтобы прийти в себя, – сказала я, раздумывая восстановит ли мои силы запланированный обед или придется ехать в битцевский лес.

– Это я уже слышал, – сказал Виктор грустным голосом.

– Ну хорошо, – развернулась я к Виктору. – Я пыталась помочь Олегу. Дело в том, что у него не просто раковая опухоль в поджелудочной, но еще поражены желудок и кишечник. Я не знаю было ли это в прошлый раз, я не видела. Если не было, то болезнь стремительно прогрессирует, а это очень плохо. Если уже было, то у него давно далеко не первая стадия, а это очень плохо. Все плохо! А я не знаю как с этим справится. Я попробовала ему немного помочь.

– Как помочь? Чем?

– Я попробовала остановить рост опухоли и убрать то, что смогу, – честно ответила я. – Я частично справилась. Могла бы сделать больше, но мне не хватило времени. И сил.

– Но как это вообще возможно? То, что ты говоришь, это просто невероятно. Нет, я верю-верю! – ответил он на мой вопрошающий взгляд. – Просто как это, я пока понять не могу. У меня в голове не укладывается.

– Это просто энергия и ничего больше, – пыталась я объяснить. – Каждый человек мог бы сам себя вылечить, если бы развивал свои способности. Если бы умел направлять свою энергию в нужное русло. Если бы верил в то, что возможности нашего мозга практически безграничны.

– Ты говоришь, что все, что ты умеешь, это благодаря развитию и использованию ресурсов мозга? – недоверчиво посмотрел на меня Виктор. – Ты говорила, что ведьма, теперь говоришь о прогрессе и развитии. У меня эти два понятия находятся в противоположных измерениях.

– Я же говорила, что ведьма – это та, кто знает, – обреченно вздохнула я. – А что такое знания и их применения? Это и есть развитие и прогресс. Именно это я и имела ввиду. Не нужно верить в детские сказки. Их писали люди, которые видели результаты, но не сам процесс. Я сама пока не поняла, что и как действует, просто учусь управлять энергией. И используя энергию нужно задать ей нужное направление и намерение. В случае с Олегом энергия стирала последствия болезни и была блокировкой. Она будет действовать какое-то время. Сколько именно я не знаю. Но однозначно, теперь у него гораздо больше времени, чем было.

– Ты расскажешь мне все? – спросил Виктор, внимательно глядя мне в глаза?

– Да! Именно это я и собираюсь сделать, – пробормотала я, не очень понимая, что там задумал Тит и для чего Виктору нужно рассказывать все именно в моей квартире.

– А что у нас на обед? – шутливо спросил Виктор, чтобы разрядить обстановку.

– Это будет сюрприз, – ответила я усмехнувшись. Интересно, что приготовит Тит. Еще интереснее то, что вчера я ему открыла мир интернет заказов и он сказал, что обед будет сюрпризом и для меня. Сегодня мне пришло сообщение о списании довольно крупной суммы, для заказа продуктов на один обед. И я боюсь, что Тит осуществил свою мечту и забил продуктами все свободное пространство в моей квартире.

Мы медленно зашли в подъезд. Виктор поддерживал меня, приобняв за талию. Поднимаясь на мой этаж, мы рассмеялись от одновременного урчания наших животов. Дело в том, что в подъезде стоял такой запах, что невозможно было оставаться равнодушным. Зайдя в квартиру, Виктор осматривался, и я тоже крутила по сторонам головой, потому что моя квартира просто сияла. Нет, в ней и до этого было чисто. Тит был потрясающим хозяйственником. У него всегда все лежало на своих местах. Но сейчас, было видно, что квартира просто вылизана до блеска. И запах шел такой, что мы заторопились разуться и пойти мыть руки, чтобы можно было скорее приступить к еде. Как только Виктор скрылся в ванной комнате, около меня появился Тит.

– Анна, делай так, как я тебе говорю. В зале стоят напитки и закуски. Веди Виктора туда и начинай ему все рассказывать. Коротко, а то вы мне тут пол слюной закапаете, – хохотнут Тит. – Про меня рассказывай тоже. И смотри на его реакцию. Почувствуешь, что он не верит, постарайся его подготовить и зови меня. Если поверит, то скажи, что мы сейчас познакомимся и зови меня.

– То есть тебя звать в любом случае? – начала догадываться о его планах я.

– Ну конечно, а то вы все без меня съедите, – пошутил Тит. – Я думаю, что он сможет поверить, только когда своими глазами увидит то, с чем раньше никогда не сталкивался. Одно дело понимать, что ты что-то можешь, чего не могут другие люди. Но здравый смысл будет ограничивать его восприятие. Другое дело, когда он увидит домового воочию, ему будет легче поверить в то, что в этом мире нет ничего невозможного. Иди, он уже выходит из ванной, – подтвердил мои мысли Тит и тут же исчез.

– Аня! – позвал меня Виктор из коридора.

– Я здесь! Проходи в зал. Садись, где тебе удобно. Вина? – открыв графинчик я поняла, что ошиблась. – О, это не вино, это медовуха. Запах шикарный. Сыр бери. Уверена, что тебе понравится. Предлагаю начать разговор. Я расскажу самое главное, а потом сядем обедать и обсудим все остальное.

– Если я не потеряю сознание от запахов, то давай, – напряженно улыбнулся Виктор.

Виктор слушал мой рассказ очень внимательно, но я, естественно, чувствовала, как точит его червь сомнения. Прав был Тит, ему очень сложно в это поверить и дело тут не в недоверии, как таковом, а в том, что это вообще невозможно принять обычному здравомыслящему человеку. В тот момент, когда я дошла до знакомства с Титом, недоверие Виктора достигло апогея.

– Что, прям домовой? – неуверенно переспросил он.

– Да. Домовой, о котором слышал каждый, но почти все считают это детской страшилкой, – подтвердила я.

– И что, он живет тут? У тебя? – его голос стал еще тише. Слишком много информации свалилось на него сегодня. Мне его стало даже жалко. – И я что, тоже могу его увидеть?

– А ты хочешь? – я хотела спросить «не боишься», но вовремя исправилась.

– Конечно хочу! – уверенно сказал Виктор. Но я чувствовала, что он боится. Боится, что это может оказаться правдой.

– Тит! – позвала я. – Выходи знакомиться!

Ничего не произошло, Тит не появился, и я не понимала в чем причина. Я чувствовала нарастающее недоумение Виктора. Блин! Ну что за ерунда?!

– Тит! – закричала я, разозлившись на абсурдность ситуации и легкое ощущение дежавю.

В ту же секунду перед нами появился Тит, в своей манере, возникнув ниоткуда.

– Я кулебяку из духовки доставал, – теребя кухонную прихватку в руках сказал Тит извиняющимся тоном.

Виктор застыл с широко открытыми глазами. Он хватал воздух пытаясь справиться с дыханием и собраться с мыслями. Тит на несколько секунд исчез и появился с пузатым бокалом в руках. Сунув бокал Виктору, он практически силком заставил его опрокинуть в себя резко пахнущую жидкость. Пока Виктор приходил в себя, Тит накрывал на стол то появляясь, то снова исчезая.

Боже, это было что-то невообразимое. Я уже начала придумывать бизнес-план, по открытию ресторана русской кухни, где шефом будет мой домовой. Я не знала названия блюд, но благодаря своим способностям очень хорошо чувствовала запахи, источаемые расставляемыми Титом блюдами. И в каждом из них я могла определить ингредиенты, из которых они состоят. Возможно, кроме тех, с которыми раньше никогда не сталкивалась, ни в этой жизни, ни в прежних. Тут была рубленная кусочками утка тушеная в соке с пряными травами. Говяжьи почки в брусничном соусе. Тушеные в сметане окуни. В центре стола стояла супница, которой у меня отродясь не было и оттуда шел аромат супа из настоящей деревенской курицы. Как потом оказалось это был куриный суп-пюре. Фаршированная грибами и травами картошечка, под тягучим сырным соусом. А еще на столе была упомянутая ранее кулебяка, пирожки с грушей и вишней и ржаные рогалики вместо хлеба. Запивать все это нам предлагалось клюквенным морсом, сбитнем и медовухой. Мне вспомнился рассказ, который я читала еще в школе, в котором упоминалось, что на пирах в порядке вещей было посреди застолья сходить опорожнить желудок, чтобы потом продолжить есть и попробовать все блюда, я сейчас их ох как понимала. Мне было больно смотреть на Виктора. Который, начав есть уже не мог остановиться. И даже когда он уже был сыт, все равно подкладывал себе куски, чтобы попробовать все, что стояло на столе. Еще его очень удивило насколько легко справлялась с таким обилием пищи я. Пришлось мне ему со смехом объяснить, что это один из способов восстановления энергии. Во время и после еды разговор шел гораздо легче. Виктор уже смирился с существованием домового и даже поговорил с ним о некоторых исторических событиях, которые Тит застал, а он в свое время изучал. В общем они нашли общий язык и общались как два добрых приятеля. Наконец настала пора вернуться к тому разговору, ради которого все это затевалось.

– Я так понимаю, что моя помощь вам нужна только в том, чтобы закрыть Шарова? – спросил Виктор после того, как услышал рассказ.

– И вычислить того, кто за всем этим стоит, – закончил Тит. – Не нужно недооценивать свою помощь.

– Но ведь это только подготовка, а все самое главное Анна будет делать одна? – нахмурился Виктор.

– Если повезет, то нет, не одна, – почесал макушку Тит. – Возможно у нас получится договориться о помощи с ведьмаком.

– С каким еще ведьмаком? – подозрительно щурясь спросил у меня Виктор.

– С обычным ведьмаком, – пожала я плечами. – Они часто помогают в таких делах. Да и опыт у него есть, не то, что у меня.

– А нельзя обратиться к ведьмам? Разве это не лучше? – удивленно спросил Виктор.

– А вот ведьмы, как раз, плохой вариант! – покачал головой Тит.

– С ведьмами иметь дело опасно, – усмехнулась я, вспомнив мою первую встречу с одной из нас. – Очень многие ведьмы совсем не добрые и пушистые. Многие просто не полезут в чужие разборки. А искать ту которая, как и я захочет помочь, совершенно не представляется возможным.

– Но почему? Неужели это все-таки отрицательные персонажи? – Виктор коротко взглянул на меня. – Извини.

– Нет, не все отрицательные, но каждая сама за себя. А таких как Анна, вообще единицы, – уверенно заявил Тит.

– С этим я согласен, таких вообще больше нет, – сказал Виктор улыбнувшись.

Тит разозлившись поднялся с места:

– Да при чем тут романтика, Виктор, вы не понимаете о чем я говорю. Анна уникальна, потому что к обычным способностям ведьмы получила бесценный дар древних. Если и есть еще такие, то их единицы! Во всем мире, а не в Москве! А сейчас, как назло, появилась и сама древняя, которых не было среди людей уже больше тысячи лет. И чем грозит Анне это появление я не знаю. И никто не знает. Мои знакомые, тоже домовые, были шокированы тем, что появилась та, кто обладает даром древних, – махнул он рукой в мою сторону. – А следом за этим и сама древняя пожаловала. Что это может значить? – Тит метался по комнате. Я и не знала, что он так переживает по этому поводу. – У меня есть опасения, что древняя хочет вернуть себе дар предков. Ведь все идет не так как заведено. С каждой сотней лет положение вещей меняется и далеко не в лучшую сторону. Я слышал о предании, что когда на земле останется три ведьмы, обладающие даром древних, то придет последняя из рода, заберет дары и станет править миром живых и мертвых. Может это и сказка, а вдруг сейчас как раз это и происходит? Никто не знает сколько осталось ведьм, обладающих даром. Несколько сотен лет, дар находился в руках ее предшественницы, – Тит снова посмотрел в мою сторону. – Она сидела тихо, да и даром-то она не обладала. Она получила немного ведьмачьих способностей и просто ждала, когда появится та, кому этот дар можно будет передать. Достойная. Может все это время древняя искала ту, у кого этот дар находился, а так как он был, скажем так, в спящем состоянии, то найти не могла. А тут почувствовала, и появилась, чтобы забрать его у Анны? Аннушка, прости! – Тит посмотрел на меня, в глазах его блестели слезы. – Я с ума схожу, все время думаю, что древняя появилась не просто так. Слишком большое совпадение. Не верю я в совпадения. Я долго живу и точно могу заявить, что совпадений просто не существует. Так люди называют события, череду которых не могут объяснить.

– Тит, не надо паниковать раньше времени. Ведь ты и сам сказал, что я не такая как большинство. С чего ты взял, что древняя захочет забрать дар, который используется во благо? Для нее ожидание ничего не значит. Возможно, она понаблюдает, прежде чем предпринимать какие-то шаги. Может онавообще поможет нам, в нашем деле?

– Если она решит, что положение вещей, творящихся в мире критично, и пора вмешаться, то она не будет даже думать достойна ли ты дара или нет, она просто заберет его у тебя, – Тит устало опустился в кресло.

– Ну не переживай. Даже если заберет, ведьмой-то я быть не перестану. Ну буду не такой сильной, что поделать. Но все равно я буду помогать людям по мере своих сил. Вот кстати на днях мне нужно помочь женщине, у которой большие проблемы с сердцем, а операцию сделать нет возможности. Нужно только почитать про эту болезнь и фото в интернете поискать.

Тит посмотрел на меня таким взглядом, что у меня мороз по коже пошел.

– Я очень надеюсь, что ошибся, и древняя появилась тут не из-за тебя.

Интерлюдия

Снова заперлась Марья в своей избе и никого не допускала. Даже Аннушка, приходящая к Марье, как к себе домой не смела к ней зайти. Все возможности перебирала ведунья. Все свои уменья. Единственное, что она четко понимала, так это необходимость найти колдуна, подсадившего сущность царю. Убив колдуна, она справится с сущностью, а значит сможет справиться с царем. Для этого ей нужно следовать с войском опричников, везде сопровождающим своего государя, до тех пор, пока колдун не появится, чтобы забрать накопившуюся и так необходимую ему энергию. Если успеть до того, как энергия перекочует к нему, то справиться с ним будет гораздо легче. Но Марья сомневалась, что это будет возможно, а значит, ей потребуется много сил, чтобы одолеть его. Марья же, всюду следующая за царем, на большом расстоянии от собственного тела будет слабеть, а восстанавливаться возможности иметь не будет.

Часто теперь оставалась Марья в одиночестве, все дольше и дольше находясь в ком-то из государевой свиты. В последний раз подселилась в Гришку Скуратова. Почти три недели пробыла в нем Марья, ничем не мешая его обычной жизни, ничего не предотвращая, чтобы пообвыкнуть и ничем себя не выдать, когда подойдет время. Выскочила лишь тогда, когда он душил молоденькую девчонку, которую только что любил, а теперь наслаждался тем, как наливались ужасом и кровью ее глаза.

Когда до страшного события оставались считанные месяцы, она подозвала к себе Тита и пригласила семилетнюю Аннушку, для последней беседы. Рассказ бы занял немного времени, если бы не паузы, которые делала Марья, чтобы остановить потоки слез Анны и Тита. Марья велела Анне забрать Тита с собой, и теперь он был домовым Анны, а не Марьи. Тит бросился к Марье:

– Марьюшка, ну как же так? Ведь ты погибнешь. Как же жить мне с этой мыслью?

– Тит, я сделаю все, чтобы этого не случилось. Но если возникнет в том нужда, то я без раздумий отдам свою жизнь, чтобы спасти многие человеческие жизни. Если бы я могла это сделать раньше, то давно отправилась бы в последний путь и многие тысячи людей остались бы живы. Не жалей меня, Тит, и ты Анна. Я делаю свой выбор в пользу людей, в пользу жизни. Разве вы на моем месте поступили бы по-другому?

Сердечно попрощавшись, Марья попросила прощения у Аннушки, и пока та с удивлением говорила, что не считает Марью в чем-то виноватой, прочитала заговор силы на то, что жива будет Анна до тех пор, пока сила не почует свою истинную обладательницу, а до тех пор будет жить Анна, по мере сил людям помогать, и ждать. Ждать столько, сколько потребует дремлющая в ней сила.

Глава 16

В следующие несколько дней череда событий сменяла друг друга не давая мне передышки. Для начала, я снова съездила к месту силы, в этот раз вместе с Виктором, чтобы он знал куда меня вести после возвращения из воспоминаний. Хотя он долго противился тому, что я буду долгое время находиться в состоянии похожем на кому. Еще, благодаря Виктору, я сумела подготовится к работе с больным сердцем как нельзя лучше. Он договорился с каким-то врачом, и мне на специальном макете показали здоровое сердце, и сердце с различными патологиями, показали, как циркулирует кровь. И даже показали видео с операции по устранению дефекта межжелудочковой перегородки. Хотя последнее было совершенно лишним, так как я все равно толком ничего не поняла. Но в любом случае, после этого экскурса, я стала себя чувствовать гораздо увереннее. Встречу с больной женщиной решили не затягивать. Единственная проблема заключалась в том, что врачи пока не готовы были ее отпустить домой, а я в кардиологическое отделение попасть никак не могла. Выход предложил Андрей Михайлович, напомнив, что ему я помогала в машине, прямо на трассе. Решив, что машина, в данном случае ничуть не хуже кабинета именно там я и лечила ее болезнь. Андрей Михайлович сказал, что теперь точно свою машину никогда не продаст, ведь в ней спасли жизнь двум людям и она является его талисманом. Лидия Андреевна оказалась действительно очень милой женщиной, и, действительно, не бедной. Мы договорились, что благодарить она меня будет только после того, как врачи подтвердят ее полное выздоровление. От ее денег я, конечно, отказалась, но она сделала мне очень интересное предложение, на которое ответить отказом я не смогла. Дело в том, что ей принадлежала сеть магазинчиков с продукцией фермерского хозяйства. Зная, как Тит ругает продукты из супермаркетов я решила согласиться на ее предложение, но на моих условиях. Она уговаривала меня на полное обеспечение продуктами, в любом количестве и совершенно бесплатно, на постоянной основе, то есть пожизненно. Я согласилась, но только если за продукты я буду платить хотя бы закупочную цену. После некоторых препирательств она согласилась, но только в обмен на хотя бы одну, первую поставку, совершенно бесплатно, в качестве благодарности. Устав с ней спорить, я сдалась. Тит будет в восторге. Предупредив ее, что она еще не здорова, а я только запустила процесс регенерации, мы разошлись, договорившись оставаться на связи. На самом деле, я предполагала, что ее восстановление будет не таким уж и быстрым. По большому счету у нее в сердечной перегородке – дыра. Сделать так, чтобы дырка затянулась сразу мне показалось опасным и болезненным, так что теперь, в течении некоторого времени, я думаю, что одной – двух недель будет достаточно, ее перегородка полностью восстановится. А я смогу встретиться с ней еще раз и понаблюдать процесс.

Следующим моим шагом стал разбор списков тех, с кем постоянно контактировал полковник Шаров, который подготовили ребята Виктора. Если честно, мне это далось очень сложно. Я не видела этих людей. Не знала, как они выглядят и где находятся. Мне было трудно настроиться на них и прощупать. Я не была уверена в результате, потому что могла опираться только на свою интуицию. Но все-таки несколько имен из списка я выделила, именно этими людьми ребята должны заняться в первую очередь.

Еще появились новости об Олеге, друге Виктора. У него подтвердился диагноз. Прогноз, к сожалению, неутешительный. Хотя он после обследования собрался проходить лечение в Германии, мы с Виктором решили рискнуть поговорить с ним, и предложить мою помощь. Хотя я все так же не уверена, что смогу справиться с его болезнью полностью, уверена, что помочь облегчить течение и уменьшить последствия я смогу. Но делать это мы будем уже после возвращения из воспоминаний, а Олег пока дообследуется.

Толика выписали из больницы. Я видела, что он решительно настроен бросить пить. И, пока этот его настрой не улетучился, как это обычно бывает у алкоголиков, я решила, что ему самое время помочь. Я вообще не очень понимала, что нужно сделать, чтобы вызвать у него отвращение к алкоголю, на что Тит только рассмеялся.

– Ты хочешь сказать, что мне опять нужно просто расслабиться, а энергия сама сделает все, что нужно? – чувствуя себя бестолочью спросила я.

– О нет! – покачал головой Тит. – В случае с зависимостями это не работает. Ты сможешь ему запретить пить, но какая бы ты не была сильная ведьма, если ты это будешь делать против его воли, то этот запрет не будет действовать вечно. Будут срывы. Но в случае, когда человек сам хочет избавиться от пагубной привычки, то ты избавишь его от зависимости раз и навсегда.

– Тогда почему ты смеешься? – не понимала я. -Я же чувствую, что он не хочет больше пить. У него очень четкое намерение.

– Все дело в том, Аннушка, что он больше и так пить не будет. Твоя помощь ему больше не нужна. Я не был уверен, пока он не вернулся из больницы. Но сейчас могу тебе это гарантировать, – закивал Тит головой.

– Ну-ка давай подробнее, – попросила я.

– Дело в том, что я познакомился с Толиком, в тот день, когда он отравился паленой водкой. Ну как познакомился, я показался ему, – неохотно сообщил мне Тит. – Он, конечно, сильно испугался, да так, что остатки водки вылил в раковину и клялся мне, что пить больше не будет. Я сам ему и скорую вызвал. Я не очень понимаю, как это нужно правильно делать, но адрес сказал, имя назвал, дверь открыл…

– Но почему ты мне ничего об этом не сказал? – удивилась я. – Ну ты даешь! Почему ты молчал?

– Ну, если вспомнишь, то я говорил, что был там. Просто не рассказал всех подробностей. Вообще это не очень поощряется, – вздохнул Тит. – В нашем братстве, домовой отвечает только за членов своей семьи. К соседям мы никакого отношения не имеем и лезть не должны. Если бы я не знал, что ты за каждого переживаешь, как за родного, то и не смог бы ему помочь. Ограничен был бы. Только твое доброе сердце дает мне возможность сделать тоже что-то полезное.

– Я все равно что-то не очень понимаю. Что значит ты ограничен? – с непониманием уставилась я на Тита.

– Домовой, он служит своим хозяевам и только им, – пояснил он. – Лезть в другую семью, это как стать предателем своей. Так это расценивается. Бывают исключения, как в нашем случае. Я знаю, что ты не простила бы мне, если бы знала, что я мог помочь, но не сделал этого. Это дало мне право на вмешательство. А побоялся тебе сразу говорить, потому что не был уверен, что я смог ему помочь. Не хотелось тебя обнадежить и ошибиться. Но теперь я точно знаю, что пить он бросил, – захохотал Тит.

– Ты чего смеешься?

– Да лицо Толика этого вспомнил. Он, когда пил, думал, что у него белая горячка началась. Домой из больницы пришел и думал, что выпьет рюмашку, а тут я. Стою пальцем ему грожу и головой качаю, осуждающе. Так он на колени бухнулся, клялся, что пить больше не будет никогда в жизни. Ну я ему и сказал, что если он жить хочет, то пусть клятву свою не нарушает. Так что, Аннушка, не пьет больше наш Толик, – еще сильнее рассмеялся Тит. Я не удержалась и расхохоталась с ним вместе.

Я предупредила всех родных, что уезжаю через несколько дней в командировку и буду недоступна. Я закончила все текущие дела и была готова. Осталось только спокойно подождать два дня, чтобы я официально считалась в отпуске, но во второй половине дня раздался звонок.

– Свиридова, ты телевизор смотрела? – прокричала трубка голосом нашего редактора.

– Нет, а что случилось? – мое сердце гулко забилось от мысли, что могло произойти очередное убийство.

– Ань, ты включила? – подгонял меня Андрей.

– Включаю, – буркнула я, забирая из рук Тита пульт.

По телевизору шли новости с прямым включением с места события

– …на данный момент известно, что с мужчиной ведутся переговоры о передаче заложников в обмен на выполнение его требований, – говорила репортер с невозмутимым видом. – Напомню, что сегодня в четырнадцать тридцать, приехавшие на вызов тревожной кнопкой сотрудники ЧОП сообщили в полицию о захвате заложников в продуктовом магазине. Так же в полицию поступили звонки от сотрудников магазина успевших выбраться через пункт приемки товара, который на данный момент заблокирован злоумышленником. Сведений о пострадавших не поступало.

Я выключила звук. В трубке раздался голос редактора:

– Ань, ты посмотрела?

– Да, посмотрела. Собираюсь и выезжаю. Скинь адрес.

– Ань, это в твоем районе. Сейчас адрес пришлю. Денис уже выехал, готовые фото потом тебе сам скинет. – Андрей в своей манере повесил трубку не заканчивая мысли и не прощаясь.

Добралась я до места происшествия быстро. Площадка перед магазином оказалась заполнена машинами полиции, стояла скорая и машины СМИ. Толпу зевак оттеснили за ограждение. Узнавать информацию лучше от сотрудников полиции, но они совсем не любят этой информацией делиться. Я знаю, что могу им помочь справиться с ситуацией, но и мне нужно что-то взамен, я все-таки журналист. Выбрав себе в помощники майора, который только что закончил телефонный разговор, я мысленно попросила его отойти в сторону от коллег и подойти к заграждению, туда, где стояла сейчас я. Включив диктофон и не отрывая от него взгляд я задала все интересующие меня вопросы, на которые он подробно отвечал. И хотя в его глазах сквозил ужас, он подчинялся мне беспрекословно.

– Проведите меня за ограждение. Я помогу вам освободить заложников и взять злоумышленника живым, – убирая диктофон велела я полицейскому.

Мысленно я внушала ему, что могу помочь, чтобы, когда он освободился от моего пристального взгляда, не прогнал меня. Но все прошло как нельзя лучше. Майор и не думал меня прогонять, напротив, он выполнял все, что я ему говорила. Мы подошли к группе полицейских, я стояла чуть в стороне, чтобы мне не задавали лишних вопросов. Сказав майору взять телефон, связаться со злоумышленником и повторять то, что я буду говорить.

– Как его зовут?

– Алексей, – ответил мне майор.

– Значит так, как только я скажу, вы набираете номер и говорите ему, чтобы он положил оружие и вышел с поднятыми руками. Отойдите чуть в сторону от своих коллег, чтобы они не мешали диалогу. Последнюю фразу говорите четко и громко, чтобы они были готовы его принять. Все понятно?

– Понятно, – кивнул головой майор.

Я на минуту закрыла глаза и сосредоточилась на здании. Я видела всех, кто находился внутри, будто стены были прозрачными. Мужик, державший и приставивший нож к шее женщины был рослым и крепко сложенным. Глаза его безумно бегали с одного человека, на другого. В уголках губ белела слюна. Шея и лицо были красными, вены на шее вздулись. В глазах виднелись красные пятна лопнувших капилляров. Я мысленно отдала ему приказ положить нож на витрину, рядом с которой он стоял. Он медленно начал отводить руку в сторону. Я чувствовала сопротивление, будто бы он был не против выполнить требование, но одновременно с этим не хотел подчиняться.

– Майор, у мужика расстройство психики, – догадалась я. – Ему нужна помощь медиков.

Майор тут же в рацию сообщил, чтобы бригада медиков приготовила успокоительное, потому что мужик с психическим расстройством.

– Набирай, – сказала я майору.

Не дожидаясь, когда мужик примет вызов, я стала говорить майору и одновременно это было руководство к действию для психа, держащего заложников.

– Алексей, скажи продавцам, чтобы они открыли входную дверь и отошли от нее, – говорила я вслух, мысленно дублируя приказ по несколько раз, так как видела, что делает он все, что я ему говорю неохотно. Но все-таки он делал, просто выполнял приказы он только тогда, когда слышал мой голос, стоило только остановиться, как он тут же начинал кричать, чтобы все прекратили шевелиться. Я нервничала. От моих действий зависела жизнь как минимум одного человека, в чей бок сейчас утыкался нож. Повторяя снова и снова и дождавшись, пока от двери не отошли я отдала следующий приказ. Вслушиваясь в мысленные приказы, он сильнее прижимал к уху трубку телефона, видимо думая, что все это он слышит оттуда. Этой же рукой он держал женщину за шею, прижимая ее локтевым сгибом. Женщина была обессилена, и я постаралась ее успокоить, говоря ей, что осталось потерпеть совсем немного.

– Положи нож на витрину рядом с собой, – сказала я вслух, для майора и мысленно повторяла это снова и снова, чтобы у мужика не было ни одного шанса ослушаться меня. Алексей неуверенно протянул руку с зажатым в ней ножом к витрине, облокотился, но нож из рук не выпустил.

– Положи нож! Разожми руку и положи нож! – снова сказала я вслух. Майор в точности повторил мои слова в телефонную трубку. Несколько раз я мысленно повторила это, сосредотачивая все свои силы на этом психе. Пытаясь пробиться к его сознанию. Я каждый раз меняла интонацию, пытаясь нащупать к нему подход, пытаясь хоть немного успокоить его. Наконец нож лежал на прилавке. Алексей обхватил шею женщины освободившейся рукой, вторую же руку ослабил и прислонил трубку к другому уху. На этот раз шею он сжимал не так сильно, и я почувствовала облегчение, исходящее от женщины.

– Алексей, сейчас медленно иди к выходу из магазина, – сказала я, и майор тут же отозвался эхом.

«Иди к выходу из магазина, тебя там ждет помощь» – мысленно повторяла я раз за разом, и он шел. Медленно продвигаясь к выходу, он уже ни на кого не оглядывался, только женщина, плотно прижатая к нему, медленно семенила рядом. Остальные люди начали продвигаться ко второму выходу, стараясь не шуметь, чтобы не спровоцировать его, они помогали друг другу подняться с пола, куда он их всех усадил. Когда Алексей подошел к дверям, остался последний шаг, он же самый трудный. Нужно было заставить его отпустить женщину и выйти. Я глубоко вздохнула, прежде чем отдать приказ:

– Отпусти женщину и выходи один!

Майор повторил мои слова, смотря на меня округленными от ужаса глазами. Видимо его отпускает, и он начал понимать, что происходит. Мне сейчас было не до него. Я не могла сейчас ему ничего объяснить, успокоить его, заставить снова меня слушаться. Самое главное, что он сказал то, что мне было нужно. Но необходимо было, чтобы он еще раз это повторил, громко, чтобы его услышали и его коллеги тоже. Мне нужно, чтобы они были готовы к его появлению. Нужно, чтобы они понимали, что он выходит сам, добровольно и без оружия. Я не хочу, чтобы были жертвы. Я повернулась лицом к майору, и он снова неестественно замер, не зная, что ему делать дальше. Я повторяла Алексею, что сейчас он должен отпустить женщину. Я мысленно представляла, как он разгибает руку и отодвигает женщину в сторону, и видела, как он это делает, хоть и очень неохотно.

«Медленно открывай дверь и выходи» – говорила я ему. Но он стоял, не решаясь шевельнуться. В нем нарастала паника. Он понимал, что все пошло не так, как он хотел. Он начинал злиться.

– Майор, говори, чтобы он выходил, один, без оружия и заложников. Громко говори. Пусть все будут готовы. И сам иди к ним. Сейчас же!

Майор слушал меня, стоя навытяжку. Как только я договорила, он побежал в сторону своих коллег крича в трубку:

– Алексей, выходи медленно. Один! Без оружия! Я гарантирую, что твоей жизни ничего не угрожает.

Майор кричал в телефон, не слушая что происходит по ту сторону трубки. И это хорошо. Потому что минуту назад, Алексей в порыве гнева отшвырнул зажатый в руке телефон в стену и достал из кармана гранату.

В какой момент я отключилась я не поняла. Это длилось не больше секунды. Нет, я не теряла сознание, не падала в обморок. Отключилась я от внешнего мира. В эту секунду я видела яркий золотистый свет, заливающий все вокруг. Когда я очнулась от этого видения, я поняла, что сейчас нахожусь в сознании Алексея. Я не стала видеть его глазами и слышать, как подвывает испуганная женщина, сидящая у стены напротив входа. Я не подселилась в него. Но я смогла попасть в его сознание. Я не могла читать его мысли, но могла чувствовать его тело. Я могла управлять им! Я МОГЛА ИМ УПРАВЛЯТЬ! Это что-то нереальное. Мне было сложно из-за того, что я ничего не видела. Я будто находилась в пустой комнате, которая была пронизана солнечным светом. Говоря с Алексеем, я с удивлением поняла, что это не мой голос. Но услышав этот голос он вздрогнул. Я чувствовала, что с ним происходит, я сама чувствовала тоже самое. Я чувствовала его испуг. Я говорила ему, что гранату он должен положить на кассе. Я чувствовала вибрацию и могла только догадываться, что это шаги. Я сказала, чтобы он подошел к выходу и подняв руки медленно выходил из магазина. И начала петь колыбельную. Мне показалось, что, попав к нему в сознание, я тоже начала сходить с ума, иначе почему я пою? Понадеявшись, что у меня все получилось и он выходит я постаралась вернуться в свое тело. Это мне удалось без всяких усилий. Снова небольшая вспышка света и я вижу вход магазина с внешней стороны. Рядом со мной стоит майор и еще несколько полицейских.

– Он выходит, – сказала я им, и все повернулись к выходу. В этот момент двери медленно открылись и с высоко поднятыми руками вышел Алексей. По щекам у него текли слезы, а губы его шептали снова и снова: «мама-мама».

Все рванули к нему. Хотя его уже скрутили и защелкнули за спиной наручники.

– Стой! – в последний момент я успела поймать майора за рукав кителя. – Ему нужна помощь медиков, он не в себе. И еще. Там, на кассе, лежит граната. Я не разбираюсь боевая она или нет, проверь. Люди у второго выхода. Там заперто, ключи у него в кармане. Здесь, на полу у входа женщина, которой он угрожал ножом. Удачи тебе.

Майор коротко кивнул, протянул мне свою визитку и сказал, чтобы я уезжала, прямо сейчас, пока мне не начали задавать вопросы.

Сев в машину, я постаралась еще раз попасть в сознание Алексея. И через пару минут усилий мне это удалось.

– Сынок, – сказала я ему. – Ничего, сынок, ничего. Я рядом! Я всегда буду рядом. Будь хорошим мальчиком. Мама любит тебя!

Через секунду меня просто выкинуло обратно.

Интерлюдия

Как же больно прощаться с теми, кто стал так дорог. Много поколений пережила Марья, но не было никого роднее и ближе тех, кто окружал ее в последние годы. Люди увидели, как тяжело доставалась Марье помощь, оказываемая им. На какие жертвы она шла, чтобы облегчить их жизнь. Они прониклись к ней благодарностью, общение стало теплым. Люди дали ей то, чего не было у нее никогда в жизни, ощущение семьи. И эта малышка, в которой теперь была частичка Марьи, такая смышленая и смешная, растопила ее сердце окончательно. Ее ученица, ее девочка. И верный, преданный Тит. Появившийся у Марьи совсем неопытным и боязливым он набирался сил и мудрости и теперь понимал свою хозяйку без слов. Больше не увидит она деревенских малышей, тянущих слюнявые ручонки к подолу ее платья. Не увидит девчонок, несмело переминающихся за разросшимися кустами возле ее дома, которые перешептываясь то густо краснели, то хихикали, подстегивая друг друга, чтобы набраться смелости и зайти к ней в дом, разузнать про суженого. Не увидит баб, каждый день молящихся за нее и возносящих благодарности за все ее деяния. Не будет старух, норовящих при каждой встрече прикоснуться губами к ее рукам. Мужиков, каждый раз бьющих поклоны за жен, детей и родителей. Как проститься со всем этим? Не за себя болит ее душа, за свою деревню, за своих детей, которым не сможет она больше помочь. Обошла всю деревню Марья, с каждым попрощалась, каждого перекрестила и низко поклонилась каждому дому. Последним посетила она дом Федора и Вари. Последние наказания отдала она Аннушке, сама с трудом сдерживая слезы. С последней просьбой обратилась она и к ее родителям.

– Нужно, чтобы Аннушка пожила у меня. Не знаю сколько займет это времени, но если я не сдюжу, если мне придется уйти, надобно чтобы Аннушка рядом была. Сила перейдет к ней, на время, как я и говорила, вреда не будет. Будет храниться в ней сила до тех пор, пока не найдется для нее преемница.

Варя, опустившаяся перед Марьей на колени, вытирала уголком фартука беспрерывно бегущие слезы:

– Все, что мы можем сделать, Марьюшка, все, что тебе нужно… Анютка уже взрослая. Еды наготовит, в доме приберет. Если надо, мы рядом сядем.

– Нет! – оборвала Марья. – Никого больше рядом не нужно. Тит с ней побудет покамест, он ей поможет. А как все закончится, Аннушка сама к вам вернется.

– Да как же все закончится-то, Марьюшка? – заголосила Варя.

– Всяко может быть, – твердо ответила Марья. – Нет моей воли тут. А Аннушке рядом быть надобно. Никуда нельзя отлучаться. Нет у меня права на ошибку.

С трудом вырвавшись из плена объятий и слез, договорившись, что ждет она Аннушку завтра к полудню, Марья отправилась восвояси. Проверила снадобья и притирания, что успела она наготовить загодя. Дала указания Титу, на время пока здесь будет хозяйничать Аннушка. Отправила его на двор, заготовить впрок дров, чтоб потом ни на минуту не оставлять Аннушку, хоть и подготовила ее Марья, боязно было оставлять девчушку одну, с Титом всяко спокойнее будет. Когда Тит вышел, достала она кулон, давно лежащей в шкатулке со всякими безделушками, которыми одаривали ее за помощь многочисленные просящие. Много было там ценностей из благородных металлов с драгоценными каменьями, только Марье они были без надобности. Единственное, что имело для нее ценность, это небольшой серебряный кулончик, отданный ей женщиной, за сына, которого Марья смогла спасти. Это была единственная ценность, что имела та бедная женщина. Она много лет берегла его на черный день и с легким сердцем отдала его Марье. Сколько Марья не противилась, женщина не уступала в своем желании хоть как-то ее отблагодарить. Конечно, Марья подарок приняла, но и женщину эту не забыла. Отправила ей на встречу вдовца, рукастого, доброго мужика, с которым та счастливо жила до сих пор. А кулончик стал для нее символом добра и любви. Теперь же она заговаривала его для своей любимицы. Завтра передаст она Аннушке все цацки, а кулон самолично ей наденет.

Глава 17

Тит взволнованно бегал по комнате, а я сидела со стеклянным взглядом и пыталась прогнать от себя мысль, что если бы я все делала быстрее, если бы не допускала упаднических настроений и праздного досуга, то смогла бы уже все это закончить. Дело в том, что едва я переступила порог, позвонил Виктор, и сообщил, что Шаров начал следить за молоденькой девушкой. А это значит, что уже выбрана следующая жертва. Это значит, что пока я буду спускаться в воспоминания, эта тварь может убить еще одну девчонку. Не просто убить – замучить до смерти. Виктор отправил людей, чтобы следить за ним, но мы понимаем, что, если будет допущена хоть одна ошибка, случится непоправимое. Нужно решить, что нам делать дальше, мы не можем так рисковать.

– Не переживай так, Аннушка, не надо. Не готова ты еще. Не справишься, не сдюжишь, – приговаривал Тит, замирая напротив меня и смотря жалобным взглядом. – Не кори себя понапрасну, – снова вышагивал он по комнате.

– Тит, не мельтеши, – попросила я его. Я тогда не понимала почему он так боится моей встречи с колдуном, почему так старается ее отсрочить.

– Может это не самое плохое развитие событий, – рассуждал домовой. – Может Виктор сможет взять этого урода с поличным. Тогда и выдумывать ничего не нужно будет. Все будет как на ладони.

– А если они его упустят, – не выдержала я. – Если, не дай Бог, он уйдет от слежки, что мы будем делать и как мне потом с этим жить?

Мы договорились с Виктором встретиться и обсудить сложившуюся ситуацию. Приехав в ресторан как обычно раньше назначенного, я заняла наш столик, и чтобы хоть немного отвлечься принялась разглядывать посетителей. Коллеги по работе, закрутившие служебный роман. Супружеская пара, отмечающая восемь лет совместной жизни. Богатый папик, выгуливающий свою молодую любовницу. В чем-то я им всем даже завидовала. Живут себе спокойной размеренной жизнью, в полном неведении реалий. Мои наблюдения прервал Виктор, который наконец подошел и сел напротив.

– Ты же не винишь себя в том, что не закончила раньше, чем ему понадобилась новая жертва? – спросил он после короткого приветствия.

– Вы с Титом случайно не родственники? – отшутилась я.

– Мне Тит рассказал, что ты считаешь себя виноватой, – взял он мою руку в свои, и с щемящей нежностью посмотрел мне в глаза. – Как ты не понимаешь, что если ты полезешь в это дело неподготовленной, то можешь погибнуть. Кому ты этим поможешь? Девчонкам, за которых больше некому будет заступиться? Людям, которым ты уже спасла жизнь, а сколько их еще может быть?

– Так, стоп, стоп! – обалдела я. – Я сейчас не поняла, что значит Тит тебе рассказал? С каких это пор ты начал общаться с моим домовым за моей спиной?

– Да не общаемся мы за твоей спиной, – с укором сказал Виктор. – Просто я за тебя волновался, вот и написал Титу сообщение в соцсети. Он же упоминал, что прогрессивный домовой. Ну а найти его не составило труда. Как думаешь, сколько домовых Титов в соцсети зарегистрировано? Я, кстати, ему телефон хочу подарить, если ты не против, так он всегда будет на связи, а то пока сообщение прочитает, а вдруг что-то срочное.

– Спелись значит?! – заметила я.

– Ну Ань, ты чего? – извиняющимся тоном спросил Виктор. – Мы же правда за тебя переживаем. Тит очень этого колдуна опасается и не хочет, чтобы ты была одна.

– Это я уже поняла, – махнула я рукой. – Ладно уж, не буду его ругать, он вроде как и не виноват.

– А меня будешь? – Виктор сделал шутливо испуганное лицо.

– Нет, – не удержавшись рассмеялась я. – Давай думать, что нам делать.

– У нас практически все готово, – немного успокоился Виктор. Он всегда был уверен и спокоен, когда речь шла о доступных и понятных ему вещах. – Через несколько дней я отправлю человека к полковнику с крупной суммой денег. С очень крупной. От таких денег не отказываются. Если все пройдет удачно, то нам больше ничего не нужно будет предпринимать, чтобы его устранить. Еще мои парни сейчас разговаривают с бывшей женой полковника, но даже если это не даст результата, то у нас есть еще одна зацепка. Оказывается, что совсем недавно у него была гражданская жена, о которой практически ничего не известно. Мои ребята узнали, что жили вместе они не долго, а сейчас она переехала к своим родителям в Тверь. В данный момент они пытаются ее найти. Мы выяснили где раньше работали ее родители и узнали их старый адрес. Сейчас они опрашивают всех соседей и бывших сослуживцев, чтобы найти новый адрес проживания. Это вопрос двух – трех дней максимум. Эти парни знают свою работу.

– Но почему я все узнаю последней, – возмутилась я.

– Ань, не кипятись. – примирительно сказал Виктор. – У меня привычка давать результат, а не зря обнадеживать. Какой смысл было говорить об этом раньше, если мы еще ничего не знали. Я и сейчас не уверен, что мы сможем как-то использовать полученные сведения, но очень на это рассчитываю.

– Как думаешь, может мне стоит дождаться результатов, до того, как я погружусь в воспоминания? – поделилась я сомнениями.

– Это совершенно необязательно, – резонно заметил он. – Мы знаем, что у нас есть в запасе немного времени…

– Вопрос в том сколько этого времени у нас есть? – перебила его я.

– На его машине стоит жучок. За ним ведется круглосуточное наблюдение, – самоуверенно перечислял Виктор, пытаясь меня успокоить. – Мои люди – профессионалы, и если возникнет необходимость, то они его примут тут же. Но они, да и я, уверены, что он сначала соберет о ней все сведения, какие только сможет. Изучит маршрут, привычки, и только потом решится действовать. Ребята говорят, что неделя у нас есть точно. Так что ты успеешь вернуться из воспоминаний, до того, как мы его примем, если раньше не получится фокус со взяткой. У тебя остался один день до отпуска, ты можешь начать чуть раньше, вряд ли тебя хватятся на работе?

– Мне нужен этот день, – раздосадовано сказала я. – Была сегодня на происшествии и мне теперь нужно написать статью. Но одного дня мне хватит и уже завтра я могу приступать.

– Тит сказал, что погружение займет около пяти дней. Значит мы немного перенесем дачу взятки. К этому моменту у нас как раз будут сведения из всех возможных источников. Еще раз повторю, я отправил опытных ребят, из службы безопасности на круглосуточную слежку за полковником. Так же мне поступают сведения обо всех, кто посещает его в стенах кабинета. Как я понял, после…, – Виктор сделал паузу и шумно вздохнул. – После убийства, этот урод должен встречаться с хозяином той твари, что присосалась к нему. Мы сейчас по списку всех его контактов восстанавливаем время встреч и работаем со всеми, кто подходит под интересующее нас время. Мы все сделаем к твоему пробуждению. И если он, вдруг, не возьмет взятку, хотя я уверен, что человек, который взялся за это дело сможет его убедить, то у нас будут возможности его прищучить по-другому. Сколько времени займет твое восстановление?

– Если ты меня отвезешь к месту силы, то я восстановлюсь сразу же, – отмахнулась я.

– Ну значит мы тебя дождемся и приступим к активным действиям? – вопросительно посмотрел на меня Виктор.

– Да, как раз перед его днем рождения, -кивнула я.

– Отличный подарок, как мне кажется, – хмыкнул Виктор.

– Ну может не для него, но для нас точно отличный! – меня осенило. – Точно! Он готовит девчонку себе в подарок. Может твои люди и правы, до дня рождения у него много дел, а вот после банкета он ей займется вплотную.

Интерлюдия

Когда царский обоз выехал из истекающего кровью Клина в направлении Твери, Марья последний раз окинула взглядом свое жилище, дружески похлопала Тита по спине и с нежностью и любовью поцеловала в лоб свою преемницу Аннушку. Время пришло.

***

– А что же ты тогда Ондрейка не женился? – спросил, заинтересовавшись разговором, ехавший рядом Васька Грязной.

– Я не Ондрейка, я – Ондрюша, – обиженным тоном сказал рослый детина, почесывая торчащую щеткой густую бороду.

– Не цепляй его, Васька, в следующий раз думай о чем споришь. Неужто ты думал, что не осилит Ондрюша? – вступился за детину Григорий Лукич, прозванный Малютой, за свой невысокий рост.

– Осилит, осилит! Думал спужается он голову руками рвать, – с досадой крякнул Васька.

– Это наш Ондрюша-то спужается? Чего удумал? Слышь, Ондрюш, думал спужаешься ты!

– Чего пужаться-то? Чай не мне ее рвали, – пробасил великан.

Так перебрехиваясь, да подначивая друг друга ехал отряд опричников, во главе со своим государем в Новгород, по дороге заезжая во всякие города, да поселенья, где, неизменно при их появлении, творились зверские убийства. Сам царь, в убийствах не участвующий, распалялся все больше и больше. Все изощреннее придумывал он казни. А всякое убийство помимо казней называл забавой.

Тихо сидела Марья. Не высовывалась, не вмешивалась. Сидя в сознании недалекого, но многосильного Ондрюши, она тщательно вглядывалась в каждого, кто ехал в растянувшемся на несколько верст обозе. Во всех, кого встречали они в пути. Все ближе становилась деревушка, которую всем сердцем хотела защитить Марья. «Нельзя раньше времени всеми распоряжаться. Нужно дать им подъехать еще ближе.» – размышляла она. С тревогой вглядывалась она в знакомые тропки. Прислушивалась к тихому шепоту деревьев. К сплетням птиц. В тот момент, когда Марья решила, что настала пора, Ондрюшу мелко затрясло. Все всадники в один миг смолкли и застыли в ожидании. Как большой слаженный механизм они одновременно пришпорили коней и с гиканьем поскакали вперед. Пригибаясь к шеям лошадей, торопясь, подхлестывая плетками и улюлюканьем неслись они по узкой заснеженной дороге. От лошадей шел пар, попоны, покрывающие бока, намокли, то и дело слышались всхрипы, но они, гонимые приказом, ничего не замечали. Марья же не замечала ничего из-за желания увести их как можно дальше от родного дома. Царь, сначала пришедшей в ярость от самовольной выходки своего войска, вскоре проникся всеобщей одержимостью скачки и, впав в раж, выкрикивал привстав в пошевнях:

– Давай, давай! Быстрей! Пошли!

И всадники, улюлюкая и гикая неслись вперед. Марья почувствовала, что не может больше удерживать их всех в цепи, что сама начинает ускользать. Что сознание ее, находящееся в чужом для нее существе, хочет вернуться домой, в свое тело. Заставив Ондрюшу оглянуться, чтобы понять, как далеко они отъехали, она потихоньку начала отпускать хватку. Всадники, лишавшись контроля, недоуменно крутили головами по сторонам, силясь понять, где они и что с ними было, притормаживали коней, осматривались, но высказать удивление вслух не решались.

– Впереди кресты видать и шпилю, – крикнул, осаживая коня, ехавший впереди всех всадник.

– Монастырь это! – уточнил Малюта, наклонившись к царю.

– Это какой же? – вопросительно поднял бровь Иван Алексеевич.

– Вознесенский. Велеть остановиться там на ночь, государь? – упредительно спросил Малюта.

– Вели. Я и заутреню отстою с чернецами, – махнул рукой царь.

Разухабистые молодцы из Грязновской сотни взлетели на холм и сразу начали весело стучать в воротину и выкрикивать приказы отворить, вперемешку с ругательствами. Степенные люди Скуратова, подтянувшиеся следом, принялись методично выламывать ворота. Застучали на все голоса топоры.

– Ондрюша! – не громко позвал Григорий Лукьяныч. – Подсоби маленько. Холодает к ночи-то, – уточнил он, красноречиво поглядывая на царя, кутающего нос в меховой воротник.

Ондрюша ловко соскочил с лошади и в несколько шагов подошел к запертым воротам. Отодвинув в сторону стучащего топором Петрушу, подцепив расшатанную доску и вырвав ее с мясом, он, просунув внутрь руку, крепко ухватился, поднапрягся, и с жалобным хрустом разломал в прах монастырские засовы.

Опираясь на руку Малюты, из пошевней вышел царь, и чуть не по колено проваливаясь в снег направился к монастырю.

Опричники, не терявшие времени даром, выгоняли из келий, на заснеженный двор монахов. Подгоняя их пинками, оплеухами, да ударами сабель плашмя, они сгоняли их в кучу и тут же вязали им руки пенькой. Окровавленные бороды монахов застывали на морозе.

– А мы пожалуем к настоятелю в гости, – оглядывая затоптанный множеством сапог и покрытый бурыми пятнами двор произнес царь.

– Сильно не озоруйте, – добавил Скуратов, глядя на то, как несколько человек выволакивают из хлева исходящую испуганным протяжным воем корову.

Марья потихоньку приходила в себя. Находиться в сознании одного человека и управлять им было не так энергозатратно. Сложно, но посильно. Обладать же разумом многотысячного войска оказалось для нее за гранью способностей и умений. Она справилась, только благодаря огромному желанию, нечеловеческому усилию и силе воли, но сейчас ничего не могла, кроме как наблюдать за всем, глазами Ондрюши. А богатырь чувствовал себя как ни в чем не бывало. Он уже позабыл о бешенной скачке в лесу и свое, похожее на лихорадку состояние. Сейчас же, оставшись практически без стороннего контроля, пока Марья восстанавливала силы, Ондрюша чувствовал сил прилив, и ему не терпелось куда-то их выплеснуть. Рассматривая сбитых в кучку монахов, он заметил, что некоторые из них шепчут молитвы, глядя на колокольную звонницу. Истолковав это как знак и глупо улыбаясь, Ондрюша потопал в сторону небольшого, но крепкого на вид строения, на ходу довольно потирая руки. Обхватив опорный столб, и упершись каблуками сапог в мерзлую землю, Ондрюша рывками начал его раскачивать. Толкая опору снова и снова, богатырь поворачивался то спиной, и отталкиваясь ногами наваливался всем своим не малым весом на сосновое бревно, то опять обхватывал его своими ручищами и тянул, толкал, рвал, не жалея содранной кожи и тянущих жил. Отплевываясь, отдуваясь, мотая головой, чтобы стряхнуть с себя наплывающую мутную пелену усталости, застилающую глаза, он не останавливался, не мог остановиться, в нем бушевал дух сопротивления. Не понимая, что разум его занят другим человеком, он силился справится с этим ощущением, выгнать прочь, беспорядочно мелькающие чужие мысли. Пока Марья не могла его контролировать, ее собственные мысли назойливым комаром точили разум Ондрюши. Беспорядочно зазвенели колокола, послышался хруст, звонница накренилась, лопнула перекладина, на которой висел самый большой колокол – «благовестник». Падая, он протаранил балку, и верх конструкции начал складываться под тяжестью многопудовых колоколов, осыпая их, с горестным звоном на стылую землю. На страшный грохот из храма выскочил Малюта, следом вышел царь в сопровождении игумена.

– Господи помилуй! – размашисто крестясь прошептал настоятель, сбегая по ступеням и торопясь к опрокинутой звоннице. Скуратов выставил руку, чтобы не дать ему пройти, на что царь остановил его словами:

– Пусть полюбуется, что происходит с теми, кто прикрываясь набожностью творит не угодные богу и царю дела.

Игумен, еле сдерживая слезы, приблизился к стоящему рядом с поваленной звонницей великану.

– Сын мой…, – задрав голову вверх и силясь его рассмотреть шептал он. – Сын мой… Помоги те Господи! Спаси и сохрани!

Ондрюша посмотрел вниз на бубнящего что-то монаха и наклонился, чтобы расслышать о чем тот говорит. В ушах у него гулко ухало, от не спавшего еще напряжения. Из ноздрей капала кровь и заливала бороду. Глаза, как у разъяренного быка, налились красным. Пригнувшись так, что его лицо стало вровень с лицом игумена, Ондрюша замер, внимательно его разглядывая, как рассматривают диковинную букашку, неожиданно севшую тебе на руку. Игумен вперился взглядом ему в глаза, не в силах оборвать эту зрительную связь. В глубине зрачков великана плескалось нечто, до боли знакомое игумену. Он всматривался, тянулся к нему, придвигался все ближе, пока не понял, что глаза, в которые он смотрит-мертвые, а жизнь, таящаяся там, внутри, теплая, знакомая. Он отшатнулся от осенившей его догадки, с застывшим, так и не произнесенным именем на устах. Запнувшись о торчащий обломок бревна он не удержал равновесие и рухнул, виском приложившись аккурат к ободу лежащего на боку колокола.

Глава 18

Деликатно звякнуло оповещение. Тит, лениво дожевывающий пирожок, выглянул из кухни.

– Одно новое сообщение, – прочитал он. – Захар что-ли? Решил похвалиться, что хозяина его по телевизору вчера показывали? Знаю, видел. Дурак дураком! Но похвалю, чего уж, Захару приятно будет.

Вытерев руки и вытряхнув в раковину крошки из бороды, Тит не спеша подошел к компьютеру, аккуратно переложил спящую Машку из компьютерного кресла на диван, уселся поудобнее и открыл сообщение. И тут же вскочил как подорванный, опрокинув кресло и напугав Машку.

– Ах ты ж вона хто мне пишет. Ну конечно, именно тогда, когда Аннушка в воспоминаниях третий день, нужно писать, а до этого столько времени чего он там себе думал? – распалялся Тит, нажимая кнопку видеозвонка.

– Тит, дружище, наконец-то мы можем поговорить, – улыбаясь глядя в экран сказал Афоня.

– Я уж Афанасий и не чаял вас услышать, – ехидно заявил Тит.

– Ну не злись, не злись! Не виноват я. Без связи был. Не с чего тебе писать – звонить-то было.

– А сейчас как пишешь? – понемногу успокаиваясь, но все еще недоверчиво уточнил Тит.

– Компьютер новый хозяин купил, вот и пишу. Ох что тут, Тит, было! Мой-то приехал в тот раз, злой как черт! Тфу, тфу, тфу! – раздалось с обеих сторон экрана. – С ведьмой они какой-то разбирались. Та живет у черта на рогах. Тфу, тфу, тфу, – снова отреагировали оба домовых. – А все городки вокруг нее, стонут. Вот и поехал мой с товарищем своим. Тот помоложе, опыта меньше, вобщем, не справился, – горестно вздохнул Афанасий. – Мой-то ведьму пришиб, когда понял, что по-другому не получится, только молодого спасти не успел. Приехал домой, рвал и метал. В компьютер телефоном запулил, так оба в дребезги. Потом в запой ушел. Уж и не знал я, когда оклемается. Как чуть в себя приходить начал, я, ну чтобы отвлечь значит, рассказал ему, что древняя появилась, – с виноватым видом закончил он.

– Ох, да уж, дела. А что ведьма та, сильно начудила? – сочувственно поинтересовался Тит.

– Да не то слово. Жила древними обрядами, давно запрещенными. Сердца человечьи жрала, да младенцев…, – Афоня замолчал передернувшись. – А мой-то, в запое, меня поколотить пытался, чтоб я ему бутылку дал.

– Смог? Поколотил? – ошарашенно спросил Тит.

– Да ага, щас! – горделиво приосаниваясь ответил Афоня. – Еще чего? Чай не маленький. Увернулся я и спать его отправил. Как проспался даже не помнил, что на меня замахивался.

– А откуда ж ты, поросенок, про древнюю узнал? – воскликнул, опомнившись, Тит. – Компьютера-то у тебя не было, а новость эту мы и сами только недавно узнали.

– Тит, ты шутишь, иль дураком прикидываешься? – покрутил у виска Афанасий.

– Я те дам дурак! Наговорил мне гадостей, пропал, а теперь плетешь невесть что. Да ты сам в своем вранье запутался. Как ты про древнюю мог узнать? Отвечай! – не на шутку разозлился Тит.

– Да Анна твоя древняя и есть! – выпалил Афоня, поняв, что Тит действительно не знает правды.

– Ну что ты несешь? – возмутился Тит. – Какая древняя? Ну да, ведьмачья жилка в ней была. Так до того, как она дар получила, она даже не знала об этом. Дар древних она получила, это да. А кровь древних-то откуда? Чего ты все в одну кучу приплетаешь?

– Ты успокойся и сядь послушай, – примирительно попросил Афанасий. – Я-то постарше тебя буду и знаю, что у древних особая метка есть. Ведьмы-то и не видя этой метки древнюю чуют. А все остальные, только по одному признаку и отличают. Ты, Тит, неужто не замечал какие необычные у твоей Аннушки глаза? Два золотистых пятнышка, в каждом глазу. Будто один глаз отражает другой. Это символ древних и есть. Как солнце сияет энергия людей, и как солнце сияет энергия тех, кто за кромкой. Одни не должны жить без других. В этом есть равновесие и баланс. Никто не должен превосходить. Неужто и правда ты не знал об этом знаке?

– Я знал, что у древних есть особенный знак, но сроду не знал какой. И уж точно не знал, что Аннушка… Что у нее… Афоня, – промямлил Тит жалобным голосом. – Это что ли правда? Моя Аннушка одна из древних? Почему же об этом раньше известно не стало? И как же мне теперь быть?

– В каком смысле как тебе дальше быть? – удивился Афанасий. – Да так же, как и раньше. Заботиться, по хозяйству хлопотать… Да что ты, в самом деле, свои обязанности позабыл? Так переживаешь, будто тебя к простым людям, родства не помнящим, отправили. Это такая же ведьма, ну только посильнее других будет.

– А ведь я должен был догадаться, – каялся Тит, взъерошивая волосы на голове, от чего они стояли дыбом. – Она ведь все на лету схватывала. У нее все получалось с первого раза. Я ж с Марьей-то жил только последние пару сотен лет, с преемницей ее долго, но та простая ведьма была и училась с самого детства. А тут Аннушка, дар только приняла, а уже и жизни людские спасает, и с колдуном собралась воевать. И все так легко, что и у нее, и у меня вопросы возникли. Только я подумал, что это от того, что она, принявши дар, свои ведьмачьи способности пробудила, что в ней до этого времени сидели. Вот из-за двойной силы и уменья такие. А оно вона как все…

– Да успокойся ты, Тит! Что ж ты так всполошился? Тебе повезло! Ты знаешь хоть одного домового, живущего у древней? Вот, то-то же! – глядя на приосанившегося Тита закончил Афанасий.

– Но ты-то сам как считаешь, справится она одна с колдуном? Ведь опыта у нее действительно нет, хоть и силы, как оказалось, в достатке, – с надеждой посмотрев на собрата спросил Тит.

– На самом деле, когда я рассказал хозяину своему про древнюю, и про то, что она сделать собирается, я упомянул о ее неопытности. Намекнул, что она хотела бы в напарники заиметь опытного ведьмака. А чтобы он не отказался, я напомнил, что древнюю, даже совсем неопытную, убить не так-то просто, так что они вдвоем точно справятся. И ему точно будет полезно узнать ее поближе. Ведь раз появилась древняя грядут перемены. Всяко лучше заранее знать, что можно от нее ожидать.

– Ты на чьей стороне? – вскинулся Тит.

– Я, на стороне своего хозяина, конечно, – гордо ответил Афоня. – А как ты думал? Но ведь ты сказал, что Аннушка твоя хочет мира. Что она добра и сострадательна. Так разве плохо если ведьмаки узнают, что появилась та, кто сможет приструнить ошалевших от силы и власти ведьм и колдунов? Да они за нее горой встанут.

– Ну если посмотреть с этой стороны, – задумчиво сказал Тит. – Только ты пока никому больше о том не говори. Сначала надо самой Аннушке об этом рассказать.

– Да я и не собирался, – махнул рукой Афанасий. – И хозяин мой, пока сам с ней не познакомится и не поймет, что она из себя представляет, не будет об этом распространяться.

Попрощавшись с Афоней, Тит не находил себе места. Снова и снова заглядывал он в спальню, где в состоянии близком к коме, лежала Анна, впитывая воспоминания своей предшественницы Марьи. Больше всего Титу хотелось рассказать Анне о невероятной новости, которую он только что узнал. Но еще, ему очень хотелось рассмотреть повнимательнее те самые знаки, два золотистых пятнышка в глазах, которые он видел много раз, но даже и не предполагал, что за этим скрывается. Успокаивая себя и придумывая снова и снова, как он скажет ей об этом и как она удивится, что ответит или возразит, Тит ловил себя на мысли, что у него просто руки чешутся от желания приоткрыть ее глаз и взглянуть на пятнышко. Похоже ли оно на самом деле на солнце, как сказал Афоня или это просто метафора? Одергивая себя, он ругал свою глупость и несдержанность, но через некоторое время снова приближался к спящей Анне, склонялся над ней и жаждал, чтобы ее веко дрогнуло.

Его желание стало настолько сильным, что он уже не мог с ним совладать. Тит протянул руки к закрытым глазам Анны, и уже почти коснулся век, когда бесшумно подбежавшая Машка толкнула его башкой в ногу и злобно зашипела. Тит, с перепугу, взвился в воздух и громко плюхнулся бы, но в последний момент исчез и грохот послышался уже из кухни. Потирая ушибленное седалище, Тит, приходящий в себя от наваждения, подошел к спальне, тихонько притворил дверь и виновато поплелся в ванную за тряпками и ведром, чтобы чем-то себя занять, пока его Аннушка не вернется из сна.

Интерлюдия

Подъезжая к небольшой богатой деревеньке, Марья увидела, что опричники, ехавшие далеко впереди и подготавливающие путь царю, и здесь уже расстарались.

– Смотри-ка, купцы да торговцы повылезали из своих нор, чтобы поприветствовать своего государя, – ухмылялся Иван Васильевич, кивая Малюте на сваленные в сани окровавленные трупы.

Марья с глубокой тоской смотрела на сложенные горкой отрубленные головы. Плаху соорудили из огромной мясницкой дубовой колоды, притащенной из торговых рядов. Палач, беспрерывно работающий топором, весь взмок, а вокруг колоды уже была застывшая горка из натекшей крови. Каждый раз подволакивая осужденного на казнь, помощник палача оскальзывался на этой горке, машинально расставляя руки в желании ухватиться за стоящую рядом колоду и застывая, с ужасом смотря на руку, которой чуть не прикоснулся к осклизлому красно-черному месиву. Высоко задирая голову и косясь на исходящую паром колоду, осужденные вынуждены были ложиться щекой в эту жижу. Получая оплеухи и болезненные тычки, сопротивляясь до последнего, выматывая своих палачей, они не могли избежать своей участи. Головы кидали в кучу, выросшую уже по пояс, а тела оттаскивали и складывали в сани.

– Челом бьют! – поддержал его шутку Малюта.

С трудом проехав по заваленной трупами, смердящей мясом, испражнениями и смертью площади, колонна двинула дальше. До Твери осталось несколько верст. Марья с болью в душе прикрыла глаза, когда услышала позади себя полные тоски и безысходного ужаса, захлебывающиеся крики матерей. По щекам великана непроизвольно потекли слезы.

Глава 19

Ветерок игриво приоткрыл занавеску и кухню залило ярким полуденным солнцем. Тит подставил заросшие щеки под солнечные лучи и зажмурил глаза. Рядом нежилась Машка, распластав лапы по нагретому паркету.

– Как удивительна жизнь, – думал Тит, глядя на бурно растущую зелень за окном, – Разве мог я представить, что за какие-то сто лет жизнь может измениться до неузнаваемости. Самолеты, интернет… а я так скучаю по моей маленькой, грубо сколоченной скамейке возле дома. По запаху липы и трав. Смотрит сейчас Аня на Марьюшку, видит нужное, важное, горькое. Учится, запоминает. Но заметит ли она ее ласковую улыбку и нежность сердца, скрывающуюся за строгостью взгляда? Как хочется мне еще хоть разочек услышать ее зов. Всю жизнь я думал, что она и не замечает, как я старался ей угодить, а она так тепло меня благодарила за все прожитые вместе годы, за то, что я всегда был надежной опорой. Сказала, что за всю ее долгую жизнь не было никого ближе, чем я да Аннушка, а ведь я считал, что она высокомерна. Как жаль, что…

– Тит! – раздался рядом шипящий зов.

Тит поднял голову, из-за нахлынувших воспоминаний не совсем еще понимая, где он находится.

– Тит, Виктор приехал, – лениво перекатившись набок и зажмурив один глаз сказала Машка.

– Точно! Вот я лапоть старый! Замечтался и не почуял, – Тит, хлопнув себя по коленям поднялся и по-стариковски пошаркал к входной двери.

– Привет, дружище! – протянул руку Виктор, зайдя в коридор.

– Проходи, – безразлично кивнул Тит, пожимая протянутую ему руку.

– Ты чего такой кислый? Случилось что?

– Нет. Кроме того, что уже шестой день заканчивается, а Аннушка еще в воспоминаниях, ничего. Кроме того, что я тут сижу и не знаю, что нам делать – ничего. Кроме того, что я схожу с ума от этой неизвестности – ничего! – сорвался на крик Тит.

– Эй, успокойся! Да, я тоже переживаю. Столько новостей! Столько событий, которые мне необходимо с ней обсудить. Столько всего изменилось и нам сейчас нужно придумать новый план и действовать, но принять решение без нее я не могу.

– У меня тоже есть новости, которые мне не терпится ей рассказать, – Тит громко вздохнул.

– Поделишься? И может мы пока придумаем план, который сможем ей предложить, когда она проснется? Я один его не составлю из-за того, что не очень понимаю возможности колдуна, которого мы ищем, но ты мне можешь в этом помочь.

– Это касается ведьмака. Не о чем особо рассказывать, кроме того, что ведьмак в нашей команде, и теперь только ждет, когда Аннушка проснется, – сказал Тит, думая, что Виктору точно не нужно знать о том, что Анна одна из древних. Во всяком случае он должен сначала рассказать это ей. И уж он постарается ее убедить, что с людьми этой информацией делиться нельзя, даже с теми кому доверяешь.

– Это хорошо! Помощь нам очень нужна. А я чувствую себя ущербным, – со вздохом сказал Виктор, устраиваясь на удобном кухонном диванчике. – Так хотел помочь ей с Шаровым, но даже этого сделать не могу. А уж с колдуном и подавно. Но паниковать нам точно не нужно. Я бы сейчас выпил. А домовым можно пить? Вы вообще пьете?

– Ну как тебе сказать, бывает. Но от алкоголя домовому ничего не будет. Не берет нас не алкоголь, не другой яд. Но есть у меня настоечка травяная столетней выдержки, если капнуть несколько капель в чай будет эффект как после пары бутылок пива. Если чайную ложечку добавить, то как после сильной пьянки. Но мне голову в трезвости держать нужно, потому, могу только пару капель капнуть, тебя поддержать. А для тебя у меня медовуха есть. С чабрецом. Запах – закачаешься. И душу отведешь и нервы успокоишь, – уже совершенно расслабленно сказал Тит.

– Ну рассказывай, что там произошло с полковником, будем думать, – сказал Тит, усаживаясь напротив Виктора и капая в свою чашку с чаем тягучей буро-зеленой жижи.

– Я провалился, Тит! Черт, я был уверен, что все получится, – раздосадовано покачал головой Виктор.

– Ну-ну, не кричи, и рогатого тут не поминай, не к месту это, – погрозил ему пальцем домовой.

– Просто я так надеялся, что все получится. Нам это было необходимо. А Шаров этот оказался не так прост, – Виктор потер лоб и на секунду закрыл глаза. – В общем, по порядку. Я отправил человека к полковнику, чтобы тот дал ему взятку. Мы подобрали дело, из текущих, в их отделе, которое подходило идеально и по статье, и родители там не бедные. Мой человек пошел договариваться. В средствах он был не ограничен. Заподозрить неладное Шаров не мог. От таких денег тоже не отказываются. Но он отказался. Причем Артем говорит, что видел, как у того горели глаза. Как он жаждал получить эти деньги. Но ему как будто бы что-то мешало, понимаешь Тит? Как будто что-то останавливало его. Я знаю Артема, он профи, каких мало. Ошибиться он не мог. Если был хоть малейший шанс, он бы смог. Но он говорит, что, не смотря на его внешнее согласие взять деньги, что-то не давало ему это сделать, – эмоционально продолжил он.

– Сущность мешала, – с досадой сказал Тит. – А это значит, что колдун действительно очень силен.

– Она что разумная? – спросил ошарашенный Виктор.

– Не совсем, – сделал большой глоток Тит. – Но она чувствовала опасность. Чувствовала и не позволила полковнику подставиться.

– Но нам-то теперь что делать? – последовав примеру домового, залпом выпил бокал медовухи Виктор и зажмурился от удовольствия.

– Думать! Что еще мы можем? – пожал плечами Тит.

– Как думаешь, Анна сможет заставить Шарова самого рассказать все о своих делах, это реально? – с надеждой в голосе спросил Виктор.

Тит, чуть было не сказал нет, не реально. У Марьи это не получилось, а она была опытна и готовилась к этому событию несколько лет. Она и погибла из-за того, что сущность эта блокирует мозг своего донора и пробиться к нему становится невозможно, и поэтому она пошла на такие меры, которые привели ее к гибели. Но Анна, она ведь древняя. Если верить легендам, то древнюю практически невозможно убить. Какой бы ни был сильный колдун, он не сможет с ней совладать. Вопрос в том, сможет ли она совладать с ним, не имея должного опыта. Но пробиться сквозь сущность к полковнику она должна. Слишком уж силы не равны. И если в чем-то у нее опыта не хватает, то дар убеждения у нее появился один из первых. Значит сможет.

– Значит сможет! – повторил Тит вслух.

– Что сможет? Сможет его заставить рассказать? Уверен? – встрепенулся Виктор.

– Сможет! – уверено сказал Тит, подливая Виктору медовухи в опустевший бокал. – Он всего лишь человек. Она справится. Нужно просто выбрать подходящий момент, чтобы его признание было услышано.

– И признания его бывшей жены и подруги придутся кстати, – добавил, сделав большой глоток, Виктор.

– Что за признания?

– Мои люди нашли его бывших, и они говорят, что постоянно подвергались избиениям и насилию со стороны Шарова, – объяснил Виктор.

– Так чего же они столько времени молчали? – возмутился Тит.

– Боялись полковника, – предположил Виктор. – Но мои ребята умеют убеждать. Да к тому же мы сможем обеспечить им безопасность. Так что они готовы дать показания в суде, против него. Причем показания-то мы уже взяли. Они написаны ими собственноручно и датированы более ранним сроком, чем Шаров сам сделает признание. А значит никто не усомнится, что они говорят правду.

– А что, если бы признание было сначала, то усомниться могли? – удивился Тит.

– Ты знаешь, некоторые люди, чтобы получить минуту славы и не такие небылицы придумывают. Но не в нашем случае. Это дело получит широкую огласку, появится куча свидетелей его жестокости, на этом будут пытаться сделать шоу. Не хочу, чтобы был хоть один шанс допустить этот балаган. Все должно быть серьезно.

– Ну, тут я тебе полностью доверяю, ты сам знаешь, как сделать лучше, – кивнул Тит, вновь наполняя бокалы.

Интерлюдия

Позади остался Успенский монастырь, где Гришка Скуратов, по приказу государя, задушил митрополита Филиппа. Марья чувствовала за это свою вину. Она, заключенная в тело великана, почти не противилась его привычкам, а потому, когда небольшой отряд всадников из палаточного лагеря, в пяти верстах от Твери, поскакал в город поозорничать, Ондрюша беспрепятственно присоединился к нему. В городе богатырь сразу поскакал в торговые ряды и выломав несколько дверей в лавчонках принялся за многочисленные лакомства, чтобы отъесться. Только вернувшись в лагерь Марья поняла какую допустила ошибку. Она почувствовала, что пока позволяла великану развлекаться, в лагерь наведывался колдун. Марья чувствовала его близкое присутствие. Точнее, она понимала, что колдун был в лагере, но снова уехал. И только на следующий день, узнав о «важной миссии» Григория Скуратова, Марья узнала для чего был этот визит.

Чернеют сожженные села и деревеньки, лежащие близ Твери. Осталась позади изувеченная Тверь, где трое суток бесчинствовали опричники. Множество домов с изрубленным нутром стояло, распахнув ставни и двери и выстывало, тщетно ожидая возвращения хозяев. Колокольни, трезвонящие о приходе государя, сменили «Благовестники» на жалобщиков, что своими стонами и страхами раздражали разбушевавшееся войско. Литовцев в Твери отделали без остатку. Бояр и ремесленников казнили вместе с женами и детьми.

Несколько дней зимняя стужа вымещала свою злобу на растянувшихся рекой убийц. Ветер задувал их костры, не давая почувствовать тепло и покой. Метель хлестала их по щекам. Мороз скрючивал им руки и норовил сковать ноги. На третий день продирания сквозь снег и встречный ветер, опустошенная и истощенная Марья, обессилев провалилась в забытье, и разбушевавшаяся по ее воле непогода отступила. Мгла начала рассеиваться. Тут и там стали слышны перекрикивания да смешки. Борьба с непогодой вымотала людей, выжала их, а теперь, отступив, дала им надежду.

Только один человек не замечал этой борьбы. Он ехал в санях, укутавшись так, что торчали только бусины глаз. Низко наклонив голову, изредка недобро зыркая из-под кустистых бровей. Погруженный в свои невеселые думы он то и дело возвращался мыслями в события недельной давности. Ему плевать было на всех убитых и замученных людей, но предательство Филиппа, а именно так он расценивал отказ на благословление похода, его приводил в бешенство. Всю дорогу от Твери он прокручивал в голове диалог, который мог бы состояться, разговаривай Иван с ним лично. Иногда, забываясь, он продолжал этот диалог-монолог вслух, но замечая встревоженный взгляд своего верного пса Гришки, замолкал и покаянно прикрывая глаза читал молитвы.

Обеспокоенный состоянием царя, Малюта решил, что нужно его отвлечь от черных дум и зная страсть государя к хищным животным, решил на привале устроить представление с медведем, который следовал в хвосте обоза.

Лагерь становился на ночлег. Яркими светляками взмывали вверх угольки костров. Спешившиеся всадники с удовольствием ставили палатки, разминая затекшее тело. Малюта степенно прохаживаясь довольно оглаживал бороду и подкручивал усы. Зашипел растапливаемый в котелках снег, над лагерем поплыл запах готовящейся еды. Самое время раззадорить аппетит хорошим боем.

– Эй, Ондрюша! – крикнул Скуратов завидев силуэт великана.

Ондрюша обернулся и расплылся в улыбке.

– А что, как думаешь, сдюжишь ты побороть медведя? – подходя и хлопая его по предплечью спросил Скуратов.

– Ото ж! – еще шире осклабился великан, – я давеча быка, промеж рог ударимши, валил.

– А ежели зверюга свирепая, а не ярмарочный мишка будет, сдюжишь? – хитро прищурив глаза вопрошал Малюта.

– Сдюжу! – лихо сдвинув шапку на лоб гоготнул Ондрюша.

– Ох Ондрюша, ну ты и богатырь! – подмасливал его Гришка. – Хочу государю твою удаль похвалить. Сейчас кликну Ерему обозного, да круг вам сообразим. Победителю слава и почет, да велю выдать мазуни аль калужского теста. Только берегись, он опосля непогоды злобен, да и без спячки добрее не становится.

– Ничего, я его вмиг угомоню, – непочтительно отмахнулся исполин.

– Ну, так тому и быть, – довольно потирая руки улыбнулся Скуратов.

Через час, запалив неподалеку высокие костры, для освещения импровизированной арены, многочисленное войско столпилось посмотреть на битву двух великанов. Двадцать пять человек встали вкруг, выставив впереди себя копья. Для государя сообразили постамент, чтобы он мог наблюдать за битвой в полнейшей безопасности. Подле возвышения столпились мечники. На деревьях, верхом на лошадях и где кто только мог сгрудились любопытные. Тут и там слышались споры и делались ставки. Огромного медведя, четырехлетку Ерему, вели на привязи четверо человек, сзади его деликатно покалывали пикой, если он решал сменить маршрут. Морда его была сильно стянута тряпицей. Введя его в круг, один из конюших, аккуратно размотал тряпицу и сразу отскочил в сторону от раззявленной медвежьей пасти. Толстый кожаный повод и веревки, на которых вели медведя решили просто бросить, не снимая с него пут, чтобы потом не бояться быть подранными. Как только Ондрюша вступил в круг, гомон и крики стихли и по толпе пронесся восторженный возглас. Все знали какой он гигант, по сравнению с остальными войнами. Но когда увидели его рядом со взрослым медведем, осознали, насколько же на самом деле он велик. По сигналу путы были отпущены, и битва началась.

Маленькие черные глазки медведя сверкали злобой. При каждом шаге, мышцы вздувались и перекатывались плотными буграми. Он с жадностью втягивал носом дурманящие запахи разгоряченной человеческой плоти и варящегося неподалеку мяса. Раскачиваясь из стороны в сторону и обводя взглядом толпу, медведь остановил свой взгляд на стоявшем перед ним человеке, который пристально глядел ему прямо в глаза. Медведь чувствовал в нем противника. Чувствовал силу, исходящую от этого человека и страх, сквозящий отовсюду, вокруг. Человек сделал шаг, слегка пригнулся, расставив ноги и раздвинув руки, отчего больше стал похож на большого зверя, нежели на человека, хотя пах по-другому. Человек издал тихий утробный рык, и медведь, не выдержав, прыгнул вперед.

Ондрюша рассматривал огромного злобного зверя. Шерсть его вблизи больше была похожа на щетину. Влажные ноздри раздувались, мощно втягивая воздух. В маленьких глазках плескалась ненависть. Готовясь напасть, медведь раскачивался, с силой переступая с лапы на лапу, демонстрируя противнику всю свою мощь и красоту тела. Ондрюша залюбовался, но увидев, что медведь остановил свой взгляд на нем, приготовился к бою.

Марья наблюдала за благородным животным и стадом овец, что удерживали его в кругу пиками. Если она не находилась бы сейчас в шкуре одного из них, то однозначно была бы на стороне хищника, которого держали в клетке как заполошных кур. Как тряпичную куклу доставали его, чтобы поглумиться, а потом снова засовывали в ящик и забывали до следующего представления. Медведь встал в позу. Ондрюша тоже приготовился. Медведь прыгнул, Ондрюша неожиданно резво, для своей комплекции, отпрыгнул в сторону. Он тоже не хотел убивать такое сильное и благородное животное, догадалась Марья. Это вызывало у нее уважение. Он склонялся перед соизмеримой ему мощью и не хотел ее губить. Он собирался вымотать насколько возможно медведя и возможно оглушить, если будет на то надобность. Великан понимал, что толпа ждет он него битвы, красоты боя и мощи. И периодически он с усилием отбивал взмахи огромных медвежьих лап, умудряясь уворачиваться от кинжалов-когтей. Восхищенные крики перемежались с испуганными вздохами, когда великан, казалось бы, в самый последний момент уходил из-под удара.

В голове у Марьи тонко зазвенело. Послышался звук пересыпающегося песка. Гулко заухало, будто сердце застучало прямо в голове. Колдун! Он здесь. Поблизости. Скачет сюда. Все сильнее этот стук молоточков, все ближе тот, кого Марья ждала столько времени. Нужно быть аккуратнее. Ондрюша, в кругу с медведем должен быть очень осторожен, а еще ему приходилось вертеть головой, чтобы увидеть скачущего всадника. Наконец, всадник был замечен он сбавил галоп на спокойный шаг и медленно подъезжал к группе людей, окружающих государя. Они приветствовали его взмахами рук, значит он им очень хорошо знаком. Ондрюша совмещая бой и наблюдения сильно сдал. От напряжения у него начало перехватывать дыхание и заструился ручьями пот. Марья выдохнула и дала великану волю продолжать, лишь вслушиваясь в голоса, доносившиеся от небольшой группки, точнее от одного человека, того, что стоял сейчас в непосредственной близости от государя протягивая тому депешу. И именно сейчас он освободил царя от сущности, чтобы она передала собранную для него энергию. Невозможно ничего предпринять. Сейчас она бессильна. Великан не может покинуть круг. Отчаянье заливало ее. Она внимательно смотрела на лицо колдуна. По его лицу будто прошла волна. Глаза дернулись и закатились, он с трудом удержал равновесие. Его подхватили под руки, но через несколько секунд он справился, выпил из протянутой кем-то, кажется Багаевым, кожаной фляжки. Второй раз колдун ускользает от нее. Вот она уже почувствовала, как сущность вернулась к царю, потому как разум царя сразу затуманился. Вот всадник, поклонившись государю, снова оседлал коня и развернулся чтобы ускакать прочь, но остановился. Развернулся. И недоуменно уставился на великана. Марья смотрела на него в упор посылая ему всяческие проклятия, хотя и знала, что сейчас это бесполезно. Ох, как бы она хотела остаться с ним наедине до того, как он высосал сущность. Или до того, как она проскакала в обозе много недель, находясь далеко от своего тела, из-за чего не имела сейчас возможности воспрепятствовать ему. Колдун понял, что кто-то за ним следит. Он чувствовал ее, но не мог понять откуда исходит угроза. Немыслимая энергия, которую он только что получил, помогала ему чувствовать то, в чем он не разбирался. Он смотрел на великана, ощущая волны ненависти, исходящие от его открытого пристального взгляда. И тут, медведь, изнуренный долгим боем и увидев, что соперник замер, вложив всю свою мощь в этот удар замахнувшись толкнул великана лапой, оставив в теле противника глубокие длинные борозды, сразу наполнившие воздух упоительным запахом свежей крови. Одурев от сладостного предвкушения, медведь бросился снова, но Ондрюша, пришедший в себя и крепко разозлившийся, хватил медведя кулачищем в висок. Послышался треск. Медведь осел, замотал головой, будто пытаясь сбросить наплывающую на него пелену, и прикрыл лапой нос. Пошатывающийся, истекающий кровью Ондрюша сделал шаг вперед и снова замахнулся здоровой рукой. Медведь попятился, низко наклоняя голову и беспрерывно ею мотая из стороны в сторону. Отфыркиваясь сел на задницу, вытянув лапы, как человек. Снова поднялся и стал пятиться. Со всех сторон раздался дружный хохот и поздравления победителю. Медведя легко увели восвояси. Он и не думал сопротивляться, лишь так же мотал головой, будто сокрушаясь своему поражению.

– Покормите его досыта! – крикнул вслед Ондрюша, терпеливо сидя, пока ему промывали рану на предплечье. Он и сидя на две головы возвышался над своим лекарем.

А мимо текла расходящаяся по палаткам толпа, из которой каждый норовил поздравить победителя, прикоснуться к нему и подбодрить.

– Григорий Лукьяныч! – окликнул Ондрюша, сопровождающего государя в царскую палатку, Скуратова.

Малюта обернулся, вопросительно глядя на богатыря. Иван Васильевич тоже остановился и выжидательно смотрел на обоих.

– Ну, чего тебе, Ондрюша? – ласково спросил Скуратов.

– Так ведь награду за победу бещал, Григорь Лукьяныч, – просительно пробасил великан.

– Так ведь и не соврал! Смотри как ославился-то. Сам государь на тебя смотрел да нахваливал. А вон почитатели твои небось уж песни складывают.

– Григорь Лукьяныч, – извиняющимся тоном сказал Ондрюша, – так мене за победу горшок мазуни бещали.

Ответом на его замечание раздался дружный хохот. Царь смеялся до слез, охлопывая себя по бокам руками и никак не успокаиваясь. Скуратов, видя изменившийся настрой царя и сам повеселел.

– А ну! Подать победителю горшок мазуни, как было обещано. А раз я запамятовал, то и кувшин медовухи ему, чтоб запить. И хлеба дайте без меры.

Великан просветлел и смотрел на Малюту с обожанием и раболепием, чем вызвал у царя новый приступ смеха.

Глава 20

– Кажется она выходит. С рыжим. Видишь? – внимательно разглядывая сбегающих по ступеням студентов, сказал Глеб.

– Да, она, – кивнул ему в ответ Иван. – И полковник, гляди-ка, сразу на низком старте, всю шею свернул.

– Урод! Жду не дождусь, когда его за яйца схватят. Жаль смертную казнь отменили, таких отмороженных нужно сразу убивать, – красноречиво провел большим пальцем себе по шее Глеб.

– Да ладно, представь, что с ним на зоне сделают, за его дела, – недобро улыбнулся Иван. – А он еще и мент.

Двое ребят из службы безопасности Звягинцева вели слежку за Шаровым. Они вели его от дома до работы. Потом долго скучали сидя в машине, развлекая себя только перекусами из стоящего неподалеку фастфуда и байками, скопившимися в огромном количестве за годы службы. Шаров редко куда выезжал в рабочее время, но зато после работы он спешил к институту, в котором училась следующая предполагаемая жертва. Двадцатидвухлетняя москвичка, Власова Кристина Витальевна. Цвет волос, рост и вес как у предыдущей жертвы. Обе голубоглазые брюнетки, среднего роста, стройные. Жила она в нескольких остановках от института и следить за ней было очень удобно. Интересно, он, выбирая своих жертв, учитывал их перемещения? Как бы, например, он следил за ней, если бы она добиралась до дома на метро?

– Во девка дает, по морде ему зарядила, – заржал Глеб, – прям при толпе однокурсников, будет им теперь что обсудить.

– Строптивая или истеричка, – хмыкнув, ответил Иван.

– Хорошо, что парень нормальный вроде, не ответил, а просто ушел, а то сейчас такие кадры есть, что на пощечину затрещиной отвечают, – шутливо закатил глаза Глеб.

– И подружка сразу подбежала, не из-за нее ли ссора вышла? – всматривался в происходящее его напарник.

– Мы с тобой от скуки как бабки у подъезда, – Глеб картинно хлопнул себя по лбу и раздосадовано покачал головой, – Интересно, сколько мы его еще пасти будем?

– Поехали потихоньку, пока развернемся, девчонки на остановке уже, – аккуратно выезжая и не обращая внимание на брюзжание друга сказал Иван.

В этот день им пришлось поколесить. Обычно, Кристина после пар ехала домой, но сегодня, после публичной ссоры с молодым человеком, с которым, кстати говоря, ее раньше не видели, она поехала к подруге. Той самой, что первая подбежала к ней на ступеньках института. Ребята уже было подумали, что Шаров сейчас тоже поедет домой и на этом их слежка закончится. Но тот терпеливо сидел в машине, периодически с кем-то созваниваясь и поглядывая на нужный подъезд. Это ожидание длилось пару часов.

– Черт, мне бы отлить, а тут, как назло, даже кафешки никакой нет поблизости, – сказал Глеб, тыкая пальцем в экран телефона. – Вон, только через дорогу торговый центр. Вдруг они выйдут, пока я бегать буду. Что делать-то? Полковник там с бутылочкой что ли сидит?

– В памперсе, – со смешком ответил Иван.

В этот момент подъездная дверь открылась и, наконец, появились девчонки, уже в боевой раскраске и нарядные. Сели в подъехавшее такси и отчалили. Следом за ними из двора выехал Шаров.

– Ну что, поехали?

– Поехали, – вздохнул Глеб. – Как будто у нас выбор есть. Если меня разорвет по пути, не обижайся, друг.

– Ну ты тоже бутылочку найди, – подмигнул ему развеселившийся Иван.

Через полчаса такси остановилось у яркой вывески ночного клуба. Шаров, ехавший следом, не доезжая до места остановился у соседнего здания. Следующие за ним Глеб и Иван, проехали мимо, развернулись и остановились у соседнего дома, спрятавшись за стоящей впереди машиной.

– Заметил, как он паркуется? Ни под одну камеру не попал, зуб даю, – с некоторым восхищением сказал Иван.

– Да, тоже обратил внимание, – с досадой отозвался Глеб. – Интересно, что он ждет, пока она напьется и он ее отсюда сможет забрать?

– Шеф сказал, что вряд ли в ближайшее время он к активным действиям приступит, – пожал Иван плечами. – Может просто собирает сведения, где бывает, с кем ходит. Думает, где и когда ее лучше будет похитить.

– А тебе не кажется, что если она напьется, то сегодня будет очень удобно? – нервничал Глеб.

– Ну, во-первых, она не одна, а с подружкой, – возразил ему Иван. – Во-вторых, логичнее предположить, что она кого-то подцепит и отсюда будет выходить не только с подружкой, но и с парнями.

– Виктор Палыч просил быть на чеку, думаешь просто перестраховывается? – перебил Ивана Глеб.

– Ну шеф-то опытнее. Просто Виктор Палыч хороший мужик и переживает за девчонку.

Глебу Кристина нравилась. Он, как и Виктор Павлович, тоже очень переживал за девчонку. Он видел все ее передвижения. Видел с кем она общается. Она не курила, не пила, за исключением прошлого выходного, когда они с друзьями в клубе отмечали день рождения однокурсника. Да и то, она вышла из клуба не слишком поздно, веселая, но по ней было видно, что она не нажралась в хлам, просто немного выпила. Села в такси одна, хотя ее настойчиво предлагал подвести один из парней. Женатый Иван не обращал на Кристину никакого внимания. Его работа была следить за полковником, но Глеб, он следил за ними обоими. И очень боялся сделать ошибку. Ему было страшно подумать, что этот изверг делал с девушкой, прежде чем выкинул ее на обочине. И он не мог допустить, чтобы тоже самое случилось с Кристиной.

Минут через сорок после того, как они приехали к клубу, Шаров вдруг завел машину и поехал вперед.

– Не понял? Все что ли? Домой? – вопросительно поднял брови Глеб.

– Я же тебе говорил, – самодовольно ответил его напарник. – Шеф прав, он только собирает информацию.

Развернувшись и выехав на трассу, где в потоке машин уже не было видно черной «тойоты» полковника, ребята в который раз мысленно поблагодарили своего шефа за дальновидность и маячок, установленный на машину Шарова. Легко следуя по карте за ехавшей метрах в двухстах впереди машиной, ребята немного ускорились. Судя по маршруту, Шаров действительно ехал домой. Рядом с домом была многоуровневая платная парковка, на которой у полковника было выкуплено место. Нужно было успеть до того, как он поставит машину, они не должны были выпускать его из виду. По дороге, успели отзвониться напарникам, которые меняли их на ночь. Осталось проводить полковника до дома, дождаться сменщиков, которые приедут примерно через час и можно разъезжаться по домам. Глеб заранее подсуетился и теперь оставлял свою машину на этой же стоянке и на том же этаже, что и Шаров.

– Ух как я хочу домой, Светка пирожки напекла, – мечтательно протянул Иван, сворачивая к стоянке.

На парковку они въезжали третьими после Шарова. Иван, как всегда, остался возле одного из выходов с парковки. Место было выбрано удачное. С него хорошо был виден первый и второй выход и только один из выездов не просматривался, но он был и не нужен. Обычно полковник свой ритуал не нарушал. Его парковочное место на втором этаже. Он въезжает, ставит машину, забирает документы, проверяет окна, запирает машину и идет вниз, через тот выход, который ближе к его дому. Там, где обычно стоит Иван, сообщая по телефону Глебу, что клиент прошел мимо. Или спускается по второму выходу, когда идет в магазин, но это бывает гораздо реже. И, опять-таки, Ивану, со своего «наблюдательного пункта» его хорошо видно. Глеб выезжает следом за ним, чуть задерживаясь, чтобы прогреть машину. Иван дожидается идущего пешком полковника, и аккуратно едет за ним к дому, ну или сначала к магазину, а потом к дому. Дорога до дома как на ладони. Этот алгоритм не нарушается никогда. Но сегодня все пошло не по плану. Поднявшись на второй этаж и проходя его насквозь, чтобы убедиться, что полковник уже вышел, Глеб привычно набрал Ивану и увидев пустую машину сообщил, что клиент выходит. Лениво кинул взгляд на стоящую рядом с машиной полковника белую «хонду», с открытым багажником, в который по пояс занырнул ее владелец Глеб развернулся, дошел до своей машины, стоящей в самом начале ряда, и, через пару минут поехал вниз там же, где обычно выходил Шаров. Проехав мимо сидящего в машине Ивана, Глеб пару секунд тупил, а потом резко ударил по тормозам.

– Где полковник? – прокричал он в трубку, едва услышав голос Ивана.

– Он еще не выходил, – обескуражено ответил ему Иван.

Глеб выскочил из машины и бегом вернулся на второй этаж к машине полковника.

– Его машина на месте, – в замешательстве крикнул он. – Пустая стоит. Его нет. Он уже должен был пройти.

– Не было его, я бы не пропустил, – растерянно озирался по сторонам Иван.

– Вань, мы его упустили! – скрывая испуг раздражением прошипел в трубку Глеб.

– Подожди, не паникуй, – успокаивал напарника Иван. – Давай так. Я сейчас еду к его дому, посмотрю на окна есть свет или нет. Немного подожду, вдруг он в магазин зашел. У тебя видеорегистратор есть?

– Да, но его не будет видно, – отмахнулся Глеб. – Только стоящие напротив машины попадают. Но сейчас-то мне это что даст?

– Если мы его сейчас не найдем, то будем звонить шефу, а до этого, нужно найти охранников или администрацию, чтобы видео с камер парковки просмотреть, или владельцев стоящих напротив него машин искать, – собранно ответил Иван.

– Сейчас-то что делать? – немного успокаиваясь повторил вопрос Глеб.

– Езжай к ближайшему магазину, а я к дому. Может нам повезет, и он просто из другого выхода вышел так, что я не заметил?

– Слушай, когда я только поднялся, рядом с его машиной стояла белая «хонда», в ней, в багажнике, кто-то что-то делал, я не видел кто, – досадуя на свою халатность вспомнил Глеб. – И этот человек мог видеть куда пошел Шаров или это сам Шаров и был. Может это, конечно, паранойя, но я думаю, что сам полковник сейчас на этой машине едет к клубу, пока мы тут его ищем.

– Да хрен его знает, мог это он быть или нет, – надеясь на то, что это все же не так, ответил Иван. – Я не видел машины, но мог и просто внимание не обратить, не машину же я ждал, да и эта машина мне была не знакома.

Глеб и Иван были подавлены. Они осознавали какой это косяк. Больше всего их пугали последствия их ошибки. Нет, не то, что их могут турнуть с высокооплачиваемой работы, да с такими характеристиками, что только в супермаркет охранником идти. Они боялись, что именно сейчас Шаров увозит из клуба Кристину, а это значит новая трагедия, которую они в силах были предотвратить, но не справились.

Исколесив пол-Москвы и сделав все, что только возможно, чтобы выяснить номер машины, на которой уехал Шаров и убедившись, что Кристины в ночном клубе уже нет, хотя ее подружка была там и недоумевала, куда та запропастилась. Глеб, Иван и их сменщики, которых Глеб практически сразу же попросил ехать в клуб, а не к дому полковника, в сопровождении пришедшего в бешенство шефа, несмотря на то, что время уже перевалило за-полночь, поехали сдаваться Звягинцеву.

Интерлюдия

Широкой, страшной полосой тянулся кровавый след до самого Великого Новгорода. Наконец, прибывши в окрест Новгорода, царь отправил часть войска в город, а для остальных велел разбить лагерь. Черной змеей вползало войско в Новгород. Оплетало и обездвиживало оно церкви и храмы, сковывало страхом торговые ряды, обуяло тревогой боярство и купечество. Несколько дней выжидал Иван Васильевич, прежде чем войти. Видела Марья, что не его это решение. Сущность не давала ему так запросто в город въехать. Выжидала она, чтобы он злости накопил, раззадорился да на многие казни настроен был. Да не просто казни, а с унижением да особым зверством. Нужно восполнять отданную хозяину энергию, а царь-то и сам не дурак ей подпитаться. И для того, чтобы сущности хватало энергии тоже, нужно было много людского страдания, очень много.

Царский обоз въезжал на заполоненный людской толпой Великий мост. Ближе всех стоящее духовенство с тревогой всматривалось в угрюмые лица одетых в черное людей, с чьих седел устрашающе свисали отрубленные собачьи головы. Чего еще им ждать от их появления? Они опечатали казну в монастырях и церквях. Посадили под замок монахов и священников. Многих поставили на правеж. Тех же, кто не имел возможности выплатить долг, ежедневно прилюдно пороли.

Следом за духовенством – бояре, купцы, торговцы, ремесленники. Лица их обращены к обозу. Во взгляде сквозит страх. Спины согнуты в почтительном поклоне. С тревогой пытаются они рассмотреть едут ли сани, везут ли они государя? Не полетят ли их головы? У многих разграблены или опечатаны дома со всем имуществом. У многих дома отобрали для постоя царева войска. Многих арестовали.

Все остальное пространство заполонил простой люд, беднота. Они падали ниц и с интересом поглядывали на движущуюся процессию. На их лицах читалось только любопытство. Им нечего терять, кроме их собственной жизни, да и какую ценность она несла?

Завидев сидящего в санях государя, архиепископ сделал шаг вперед, подняв повыше зажатый в руке увесистый золотой крест.

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, – начал свое благословение Пимен.

– Как смеешь ты, предатель, прикрываться именем Божьим? Не пастырь ты и не учитель, а Иуда. Ты думаешь не знаю, что ты предал меня? За сколько продал ты нас Жигимонту? – накинулся на него Иван. – Хищный волк ты и губитель. Не крест животворящий в руках твоих, но оружие, которым ты, злочестивец, и все вы, – сказал Иван обводя всю толпу взглядом, – хотите Новгород и всю державу погубить в угоду польскому корольку!

Пимен пошатнулся от обрушившихся на него несправедливых обвинений. С трудом устояв на подкашивающихся ногах он тщетно силился произнести хоть слово в свое оправдание, но только сипел и шлепал губами на потеху царю.

– Шут ты, а не архиепископ! – зло бросил Иван. – Что застыли столбами? – обводя взглядом притихшее ошеломленное духовенство спросил царь. – Все вы продались врагу. Все в сговор вступили супротив государства, – и пока застывшая в немом ужасе процессия приходила в себя, царь приказал вознице везти его в Софийский собор.

Во время службы в Софийском соборе царя все больше обуревала злоба. Гнев свербил его, не давая здравомыслию взять верх. То сущность, зудела и дергала своего человека. Все больше мыслей о предательстве будоражило Ивана Васильевича и едва закончилась служба он быстрым шагом вышел на морозный воздух. Возжелав отобедать, он обдумывал, как будет расправляться со своими врагами. Теми, что встречали его на мосту, смотрели ему в глаза, асами замыслили против него предательство. Иван ждал пока его войско насытилось, сам же он едва притронулся к еде, не в силах совладать со своими думами. Вмиг он рывком откинул от себя наполненные едой тарелки и выкрикнул излюбленный опричниками разбойничий клич:

– Гойда!

Тут же опричники повскакивали со своих мест и принялись крушить все, что попадалось им под руку. Все бояре и духовенство, кто имели несчастье находиться от них в непосредственной близости, были осыпаны ударами дубинок и пинками.

– Где Пимен? – крикнул в бесчинствующую толпу Иван.

Тут же несколько рук потянули повалившегося на пол избитого архиепископа.

– На двор его волоките, – резко бросил царь.

Еле стоящего на ногах Пимена выволокли на затоптанный множеством сапог двор. Повернувшись к Басманову, Иван махнул рукой в сторону Пимена:

– Снять с него все одежды сановьи да в мешок дерюжий обрядить!

Подавшись вперед, он процедил, злобно глядя ему в глаза:

– Не быть тебе больше пастором, скоморохом будешь. Меня насмешил своими потугами предательскими, так и других повесели.

Тут же к Пимену подскочили оба Басмановых. Пока старший стягивал с архиепископа облачение, младший рванул его за рукав так, что треснула вышитая золотом ткань. Старший Басманов, подмигнув сыну, достал из голенища сапога нож и начал вспарывать на Пимене одеяние. Младший тут же достал и свой, и вдвоем они разделались с одежей в два счета. Царь же, наблюдая за процессом, посмеивался, да на сановника покрикивал, всячески его хуля и обвиняя в предательстве.

– Жаль ослицы у меня для тебя нет, а то бы и оженили сразу, – продолжал глумиться царь.

– Есть у меня одна кобылка захудалая, ничем не хуже ослицы будет. Вели привесть, царь-батюшка! – подскочил пронырливый Петруша Юрьев.

– А что, можно и на кобыле! – хохотнул Иван. – Веди!

Переодетого в мешковину Пимена посадили на приведенную неказистую лошаденку. Бедный бывший архиепископ настолько ослаб, что не мог удержаться на лошади и все норовил упасть, тогда царь велел привязать его ноги, чтобы он не соскальзывал.

– А ежели упадет он, то жена его волоком потянет через весь Новгород! – веселился разошедшийся Иван. – Сажай его задом наперед! Гусли несите! Скоморох должен веселить народ. И следите, чтобы он всю дорогу на гуслях играл, а перестанет, отсеките ему руки!

В руки ему сунули гусли и осыпая ударами, оскорблениями и смешками повели рядом с царскими санями к Софийскому собору.

Еле живой от ужаса творимых царем и опричниками бесчинств Пимен ехал по Новгороду, непрерывно дергая струны пальцами, получая тычки от ехавших рядом всадников. Стоявшие, не разгибая спин новгородцы, видя своего бывшего владыку в таком обличии, ошеломленно замолкали. Царь же, видя скорбные глаза своего народа и осуждающее молчание, еще больше заходился злостью. Ярость закипала в нем грозя смести все на своем пути.

– Так-то вы, ироды, своему царю служите? Пожалели изменника? А он никого не жалел. Продал он вас со всей державою польскому королю. Митрополита предал! Возжелал он и меня извести, да не тут-то было! А вы, тараканы, по изменнику горюете? Вычистить город от иуд! – выкрикнул Иван своему войску. – Уничтожить предателей отчизны! Раздавить нечисть! – в приступе ярости кричал царь.

Глава 21

Виктор озадачено смотрел в потухший экран телефона.

– Тит, у моих ребят какие-то новости по поводу Шарова, – рассеянно сказал он. – Судя по голосу, радоваться будет нечему. Мне кажется что-то случилось.

– Сначала выясни, потом будем думать и решать, – споро прибирая со стола ответил Тит. – Они сюда приедут?

– Да, позвонят как подъедут, я спущусь, – подтвердил Виктор.

– Пусть поднимаются, я тоже послушаю.

– Ты уверен, что это удобно? – без обиняков спросил Виктор у домового.

– Аннушка еще спит, меня они не увидят, вам никто не помешает, – уверенно кивнул тот. – Это уж всяко лучше, чем в машине общаться.

Приехавшие парни молчали сидя с каменными лицами пока их шеф пересказывал события прошедшего вечера. От этого сухого, безэмоционального пересказа было еще хуже. Шеф говорил только факты, никого не обвиняя, не подставляя их под удар, наоборот, слушая со стороны, было понятно, что их вины тут нет, просто стечение обстоятельств. Но от чего-то на душе становилось только гаже.

– Это только моя вина, – не выдержал Глеб. – Я и не подумал проверить водителя стоящей рядом машины, а теперь вся операция срывается. Но самое главное девчонка эта…

– Замолчи! – процедил Пал Палыч. – Ничего еще не случилось. Номер машины мы уже знаем. Сейчас отслеживаем все перемещения по камерам. Ты не мог знать, что у него есть вторая машина. Она на него не зарегистрирована. За все время, пока за ним ведется слежка, он даже ни разу не подошел к ней. Как мы могли это вычислить? Как? – посмотрел он на не находившего себе места парня. – Мы их найдем, Глеб, – чуть тише добавил он.

– Пал Палыч, он даже у института вставал так, чтоб его номера не светились на камерах, – заметил Иван.

– Не светился, потому что был на своей машине, – назидательно ответил ему шеф. – Потому что знал, что когда будет вестись следствие, записи камер будут просматриваться. У ночного клуба, я уверен, он тоже под камеры не попадет. Но мы то знаем, что он там был, и на какой машине, значит все дороги, все подъезды будут просмотрены. Нарушать он не будет, но отследить его постараются.

– Паш, ты думаешь есть шанс, что его вычислят? – глядя в глаза шефу безопасности спросил Виктор, когда ребята вышли с кухни.

– Шанс есть, но это большой город, – опустив глаза тихо ответил Пал Палыч. – Нужно просмотреть огромное количество отснятого материала. И не факт, что он не поехал сразу же за город. А там камер куда как меньше. Даже если мы вычислим направление, то не обязательно поймем куда именно он ее повез. А время не на нашей стороне.

– Страшно даже представить, что он будет делать с ней все это время. Предыдущую жертву, – болезненно сморщился Виктор, – он убивал в течении нескольких дней. Только это вселяет в меня надежду, что Кристина еще жива и мы успеем ее найти. Хотя за это время много чего может случиться.

Обсудив еще все возможные действия и последствия, Виктор выпроводил гостей. Едва закрыв за ними дверь, он в три шага дошел до кухни и схватив со стола чайник сделал несколько больших глотков воды прямо через носик, немного проливая на себя, но даже этого не замечая.

– Тит, нам срочно нужно что-то делать, – решительно заявил он. – Нужно будет заставить его сказать, где девочка. Я не прощу себе, если с ней что-нибудь случится.

– А разве мы что-то можем? – почесал макушку Тит. – Единственное, что нам сейчас доступно, дождаться пробуждения Анны, рассказать все ей и делать то, что она нам скажет. Она что-нибудь решит.

– Тит, я так не могу, – обессиленно опустился на диван Виктор. – Она и так все сама делает. Ей предстоит битва с этим упырем, в чем я ей никак не смогу помочь. Она доверила мне такую малость, а я и с этим не смог справиться. По всем фронтам у меня провал. Я готов безо всяких доказательств взять Шарова. Пусть его заставят говорить. Черт с ними, с доказательствами. Есть спецы, которые и с невиновных такое признание бы выбили. Я не сторонник таких мер и силового воздействия, но не в этом случае. Сейчас я на все готов. Пусть это даже незаконно.

– Я боюсь, что он вам ничего не скажет, – раздосадовано крякнул Тит. – И дело не в том, что у него выдержка какая-то особенная, ему сущность не даст говорить. Более того, это опасно для того, кто это будет делать. Если даже вы его будете убивать, он не сможет вам ничего сказать. Она его, скажем так, ест, но ведь ей все равно кого есть. Он не исключительный. Она не даст ему подставиться, будет его защищать, не чувствуя грани, когда для спасения жизни нужно сдать позиции. Ей он нужен, но когда он умрет, она пересядет на ближайший живой объект. Хотя для того, чтобы ее пересадить с одного донора на другого нужен тот кто ее призвал, при гибели донора, она сама пересаживается на любого человека находящегося рядом. Понимаешь, о чем я? Он погибнет, а сущность нет. И где девочка вы не узнаете, а это значит и не найдете. Так что такой вариант не рассматривается.

– Но как же тогда это сможет сделать Анна, ведь сущность будет защищать полковника, – удивленно спросил Виктор.

– Дело в том, что только Анна и сможет, – уверил его Тит. – Она сумеет, как бы, временно блокировать сущность и заставить полковника самого все рассказать.

Виктор был раздавлен. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким никчемным. Всю свою жизнь он строил планы и добивался их выполнения. Когда что-то шло не так, он находил другой путь, другое решение, но получал желаемое. Сейчас же, он столкнулся с такой проблемой, где был фактически бессилен. Был зависим от обстоятельств. Он, человек настолько далекий от мысли, что в мире есть место необъяснимым явлениям и существам, будто бы явившимся из детских сказок, оказался втянутым в войну добра со злом. Звучит смешно, но по факту так и есть. И Анна. Такая трогательная, ранимая и очень сильная. Изначально, когда он только познакомился с ней и начал узнавать, у него, как у любого нормального мужчины, к тому же на тот момент уже не обремененного семейными узами, проснулся охотничий азарт. Она как нечто неизведанное, необъяснимое и непонятное будоражила его воображение. Ему хотелось ее постичь, но он не желал торопить события. Ему нравилось за ней наблюдать. Но сейчас он начал понимать, что эта девушка для него недостижима. Нет, конечно, он мог бы ее добиться, по крайней мере ему хотелось в это верить, но он также понимал, что не сможет быть с ней и чувствовать себя мужчиной в полной мере, так, как привык. На проверку может получиться, что она куда сильнее его. Но сейчас нужно думать не об этом. Сейчас нужно понять, как ей помочь? Что он может сделать, чтобы найти похищенную девушку? По факту – ничего, только ждать известий от его людей и надеяться, что просмотр камер поможет выяснить куда полковник ее увез. Хотя, более вероятно, что Анна и тут будет действовать сама, заставив его говорить. По большому счету Виктору было не важно кто добьется успеха, но его задевало, что он, именно он, не смог справиться.

Интерлюдия

Истребление Новгорода длилось много дней. На городище вершили казни. Рубили головы, в таком количестве, что гора голов была выше человеческого роста, а под ногами вместо снега была каша из крови и нечистот. Вся площадь была покрыта черно-красным, сильно пахнущим месивом, мороз сковывал, превращая кашу в лед, но тут же новое тело, которое волокли к уже сложенным как штакетины телам, разливало новое, горячее и лед отступал. Горожан сажали на кол, пытали, рубили в куски. Заживо жгли людей и смеялись, когда они бегали, размахивая руками, пытаясь сбить с себя пламя. Смеялись, когда они пытались затушить вспыхнувшие волосы, но снимали их остатки вместе с кожей. Говорят, что эту смесь для горения придумал сам царь, Иван Васильевич. Опричники привязывали людей к саням и волокли с Городища на Волховский мост. Женщин и детей связывали вместе, не разбирая, где чья мать и бросали с моста в реку. Тех же, кто превозмогая боль умудрился выжить в обжигающе ледяной воде и смог выплыть, заталкивали обратно под лед палками, улюлюкая и смеясь над их тщетными попытками выкарабкаться с перекошенными от страха и боли лицами. Всюду слышались стоны, плач и мольбы. Весь город, казалось, пропитался кровью и ужасом творившихся зверств. А царь, лично наблюдавший за истреблением народа, только отдавал приказ «отделать всех изменников». Когда казней поуменьшилось, опричники приступили к разгрому и уничтожению торговых лавок, запасов, продовольствия. Они крушили на своем пути все постройки. Все, что было в городе красивое, новое, радующее глаз, было иссечено. Все, что не смогли порушить – жгли. Разграблены церкви. Уничтожен домашний скот. Отряды опричников мародерствовали по окрестностям. Ондрюша, обладающий недюжинной силой, всегда находился в числе приближенного к царю отряда. Марья, лично наблюдая за творившимися зверствами была в ужасе. Все, что она могла, только молиться за каждого убиенного, за каждую душу. Не минуты не зная покоя, она оплакивала каждую отнятую жизнь. Марью удивило и обрадовало, что сам Ондрюша не принимал участия в казнях. Он присутствовал, да, но она, чувствовала, что ему это не нравится. Он жалел о том, что ему приходится быть в числе людей, творивших такое зло. Сам Ондрюша грабил лавки и крушил дома, но и это он теперь делал без охоты и удовольствия, просто не мог отказаться, не мог бездействовать. Марья понимала, что это она изменила его сознание, но была очень рада тому, что он теперь, хоть и невольно, на ее стороне. На стороне людей. И теперь ей морально было сложнее выполнить задуманное. Прежде она хотела, чтобы в убийстве колдуна ей помог Ондрюша. Ясно понимая, что убийство одного из своих возможно закончится смертью и для самого великана. А теперь, видя изменения, произошедшие с ним, ей хотелось, чтобы он жил.

Находясь в отрешенном состоянии, оплакивая жертвы и молясь за них Марья услышала знакомый голос, который не слышала уже много лет. Внимательно осмотревшись, она заметила своего давнего знакомца, псковского юродивого – Николу. Сделав шаг ему навстречу, великан Ондрюша замер, увидев округлившиеся от ужаса глаза Николы. Недолго думая, Ондрюша сгреб тщедушное тело юродивого одной рукой и практически отнес его в сторону, потому как у Николы от страха отказали ноги.

– Микола, Миколка, не бойся, это я, бабка Марья, – пробасил великан Николе в ухо, для чего ему пришлось согнуться пополам.

Никола, закрывший глаза от ужаса и ожидания неминуемой смерти, приоткрыл один глаз и подался вперед:

– Меня Миколкой давно никто не звал, – с любопытством, вперемешку со страхом, произнес Никола всматриваясь великану в глаза.

– Из живых только я и осталась, – снова пробасил Ондрюша.

– Марьюшка! – кланяясь воскликнул юродивый, почувствовав во взгляде великана знакомое притяжение и тепло.

Никола с восхищением глядя на великана обходил его по кругу и причмокивал языком:

– Вот так Марья! Вот так да!

– Микола, мне нужна твоя помощь, – прервала его Марья. – Не откажешь?

– Да что ты, Марьюшка, я за тебя и голову на плаху не пожалею.

– Нет уж, – грустно улыбнулся Ондрюша, – голову оставь при себе. А вот чтобы и остальные головы сберечь, я расскажу, что тебе придется сделать.

Теперь, в небольшом отдалении, незримой тенью, за Ондрюшей следовал юродивый, умевший всегда оставаться незаметным. Марье оставалось только ждать и надеяться, что она не ошиблась. И она, наконец, дождалась. Ужиная перед костром, с десятком других опричников, Марья снова услышала знакомый звон в ушах. Она так долго этого ждала, но волновалась безумно, понимая, что от нее сейчас зависят многие жизни и что по ее вине колдун не был остановлен раньше. Она заставила великана встать и осмотреться. Вдалеке приметив всадника, Ондрюша плюхнулся на место и продолжил обгладывать огромную кость. Сидя в окружении опричников, он возвышался над ними и легко мог наблюдать за приближением колдуна. Когда всадник приблизился достаточно близко и сидевшие рядом с Ондрюшей опричники поднялись, приветствуя его, когда колдун был так близко, Ондрюшу окликнул Бельский:

– Ондрюша, подь сюда, – глядя на не желавшего двигаться с места великана снова поторопил он.

– Дай доесть-то, – пробасил богатырь в то время, как Марья судорожно пыталась найти решение.

– Ондрюша, – чуть громче крикнул Богдашка, но опомнившись продолжил ласково, – там Григорь Лукьяныч тебя кличет. Нужно сани приподнять да подержать, пока Дмитрич чинить будет. Государь велел к отъезду подготовиться.

Ондрюша поднялся. Резкими, размашистыми шагами он пересек двор, не поворачивая головы. Марья искала выход из сложившейся ситуации. Ондрюша просто перестал существовать, все перестали существовать, сейчас была только она и ее мысли. Только поиски решения проблемы занимали ее. Она больше не имела права на ошибку. Она больше не позволит колдуну уйти. Она не сможет больше вынести ужаса, который творился вокруг нее последнее время. Она понимала, что не выживет в этой битве, и не жаждала жизни, после того, что ей пришлось пережить. Для нее эти смерти были куда большим злом, чем для тех, кто остался жив. Ведь каждую смерть чувствовала она, как свою. Она умирала, но продолжала жить дальше и чувствовать людскую боль, отчаянье, страх, обреченность. Как можно пережить боль ребенка, умирающего от ледяной воды, сабли, лошадиных копыт, а потом чувствовать тоску, нестерпимую боль и ужас его матери, и остаться в своем уме. Марья не хотела умирать, но она не хотела с этим жить. Решение пришло. И сказав нужные слова, Марья скользнула из сознания великана в единственного стоящего сейчас рядом с колдуном человека. Им оказался Федко. Его голова слегка дернулась, глаза на мгновения подернулись пеленой и закрылись. Когда он распахнул их снова, его светло-серые глаза стали практически черными. Колдун, заметив это преображение дернулся, понимая, что перед ним сейчас не просто человек, но Федко уже вцепился в его шею мертвой хваткой. Колдун пытался расцепить его руки, осыпал того ударами, хрипел, брызгая слюной. Он начал задыхаться. Он силился сделать вдох и не мог. Он чувствовал, как его глаза распухают и наливаются кровью. Как его лицо становится чужим. Он боролся с силой, с которой не мог сладить. Он чувствовал, что в стоящим перед ним Федко неимоверная мощь и он может просто сломать ему шею, но наблюдает как утекает из него жизнь. Тот, кто вселился сейчас в Федко, буквально выдавливал из него жизнь каплю за каплей.

Марья не получала от этого удовольствия, но она хотела, чтобы у колдуна была агония и в тот момент, когда он уже смирился со своей смертью, в его голове стали всплывать образы всех, кто был умерщвлен для насыщения сущности и укрепления его силы. Только лица людей, всех: стариков, женщин, мужчин, детей, менялись, мелькали в его затуманенном сознании, и он умирал снова и снова, разными смертями, мучаясь и корчась в судорогах.

Сначала никто не понимал, что происходит. Но когда колдун стал хрипеть и заваливаться, к ним подбежали опричники и попытались оторвать их друг от друга. Не ожидавшие от тщедушного Федко такого напора, они силились разогнуть его пальцы, били его, тащили их в разные стороны, но все было тщетно. Ни Марья в сознании Федко, ни колдун уже ничего не чувствовали и не замечали. На крики выбежал Малюта и увидев, что государев гонец уже покрылся красными пятнами и закатил глаза, подскочил к Федко и размахнувшись снес ему голову. Два тела рухнули замертво. Федко, и после смерти державший шею колдуна мертвой хваткой и колдун, уже несколько минут как мертвый. Опричники в недоумении смотрели на оба трупа, не понимая, что случилось. Они негромко переговаривались, когда Малюта нагнулся, вытащил из-за пазухи мертвого гонца депешу и распорядился убрать с глаз, чтобы государь не увидел их и не разозлился. Никто из войска не горевал по погибшим товарищам. Только на кромке леса, прячась за толстым стволом старой ели, захлебывался слезами Никола, рвя на себе и без того редкие волосы, царапая лицо, осыпая себя тычками и затрещинами. К трупам подошел Ондрюша. С легкостью подхватил оба одной рукой, в другую руку, бережно взял отрубленную голову и зашагал к лесу, не замечая стекающую из глаза одинокую слезу.

Никола дождался пока многочисленное войско покинет стоянку. Он подобрался к брошенным в овражек трупам. Ласково взял в руки голову Федко и покачивая ее как младенца тихонечко завыл, часто капая слезами. Когда силы его были уже на исходе, Никола достал из-за пазухи нож и подойдя к сцепившимся трупам разрезал одежды на колдуне.

– Нужно отрезать от него кусок. Марья сказала, что я должен тело колдуна царю показать, чтоб сущность его учуяла, и только потом слова нужные сказать, – уговаривал себя Никола. Он покачивался из стороны в сторону, повторяя снова и снова, что это просто необходимо, что без этого смерть Марьюшки была напрасной. Повторяя заученные слова, и с трудом сдерживаясь от подступающих рвотных позывов, Никола кромсал ненавистное тело. Вырезав кусок мяса без кожи, размером с две ладони, он аккуратно завернул его в тряпицу и сунул в истрепанную котомку. Стараясь не думать об отвратительной ноше, Никола поспешил выбраться из леса. Он знал к кому ему нужно обратиться, чтобы успеть вернуться в Псков и не быть замеченным выставленными кругом караулами.

Глава 22

Мне было больно. Я чувствовала, как холодная сталь врезается в мое тело. Как хрустнули, дробясь, позвонки. Мимо меня пронеслись, кружась, сотни сапог, истоптанный снег и красная полоса, когда моя голова откатилась в сторону от тела. Я видела рассыпанные по небу яркие звезды, смотрящие на меня. Я умерла там, на поляне, заполненной сотнями чужих мне людей. Им была безразлична моя смерть, как и моя жизнь. Звезды заволакивало туманом, сквозь который я начала различать дорогие моему сердцу лица тех, кто давно ушел, но до сих пор ждал меня. Это был долгий путь. Каждый, кому я когда-либо помогала пришел поклониться мне. Тысячи мужчин и женщин окружили меня, подхватили на руки и медленно поплыли со мною вверх, к мерцающим звездам. Там я увидела маму и отца склонившихся к моей колыбели. Их смеющиеся глаза и губы, шепчущие мое имя. Я потянула к ним руки и оказалась в их объятиях. Запах молока и пряной травы, вот как пахла моя мама. Терпкий запах лошадиного пота и кожи, так пах мой отец. Я умерла и чувствовала себя живой, чувствовала запахи, и невероятно счастье от того, что я снова дома. Ушли тревоги и боль. Только покой и умиротворение. Только запах пряностей и свет звезд, приближающийся ко мне. Он окутал меня плотным коконом. Стало нестерпимо ярко, я зажмурилась, а когда открыла глаза, то снова чувствовала саднящую боль в разрубленной шее и привкус металла на языке. Свет исчез, темнота, окутывающая меня, сначала казалась плотной завесой, но через минуту я смогла рассмотреть стоящего рядом с моей постелью рыжебородого Тита.

– Я не умерла? – попыталась спросить я, но вместо слов получился невнятный стон и хрип.

Я обвела глазами комнату, в которой находилась. Это не дом, в котором я жила, будучи Марьей. Я вернулась. Я еще не совсем понимаю кто я и где нахожусь. Очень хочется потрогать шею, но руки совсем не слушаются. Никак не могу понять моя голова отделена от тела или нет? Глазами я двигать могу. Тит исчез. Мне стало так одиноко и горько, но он появился тут же, около меня, держа в руках кружку с сильно пахнущим отваром. Та самая пряность! Через множество запахов ко мне пробился тот единственный, такой дорогой для меня, запах моей мамы. Тит, будто прочитав мои мысли, легонько кивнул и держа кружку в одной руке, второй поднял мою голову, медленно вливая в меня обжигающий отвар. Он что-то говорил мне, но его голос был так далеко, что я не могла расслышать слов. Он прислонил мою голову к своей груди, бережно, словно я ребенок и покачивал меня что-то нашептывая. Мне очень хотелось спать. Глаза стали сами закрываться и, не став сопротивляться навалившейся дреме я провалилась в сон.

Интерлюдия

– Спасибо, мил человек! – с поклоном сказал Никола, ловко спрыгнув с саней. – Бог наградит тебя!

– Спаси Бог, Никола!

Никола, придерживая рукой суму с драгоценной и такой ненавистной ему ношей, свернул в небольшой проулок, где стояла его лачуга. Зайдя в выстуженную комнатушку, Он снял суму и аккуратно положил ее на стол, стоящий у махонького окошка, которое практически не пропускало свет, отчего в комнате царил полумрак. Затопив печь и с наслаждением скинув с себя лохмотья Никола потянулся. Его скрюченное тело распрямилось. Исчезло безумие из глаз. Он опустился на колени перед полкой с иконами и размашисто перекрестился. Вознося молитву, он чувствовал, как его мышцы наливаются силой, как тело, задеревеневшее за несколько недель скитаний, наполняется теплом и жизненной силой. Как его мысли, прыгающие как пичуга начинают течь медленной и уверенной рекой, заполняя его светлым и радостным чувством единения с Господом. Никола знал, какая сложная предстоит ему задача, но теперь он был спокоен. Он знал, что не дрогнет перед строгим ликом царя. Не сможет его остановить и грозная стража. Все по силам ему. Он справится. Он не подведет. Он сделает все, чтобы закончить дело, порученное ему Марьюшкой. Это богоугодное дело, правое. Скольких людей сумеет он спасти. Не было гордости и тщеславия, только облегчение и покой. Господь с ним! Никола чувствует его присутствие в себе, как и всегда чувствовал во всех деяниях своих Его руку.

Пролетел в молитвах день. Съев вечером пару яиц и запив их кипятком, Никола залез на свое покрытое соломой ложе и забылся коротким, беспокойным сном. Встав задолго до рассвета, вознеся короткую молитву и облачившись в свои лохмотья, Никола достал кусок мяса, срезанный у колдуна, зажег свечу, которую хранил с прошлой пасхи и стал повторять слова заговора, накрепко заученные по приказу Марьи. Повторяя их снова и снова, все громче и громче, буквально впадая в экстаз и теряя связь с реальностью. В какой-то момент он почувствовал, легкое покалывание в кончиках пальцев и тоненький звон в ушах, это был знак. С трудом поднявшись, преодолевая головокружение и слабость, Никола снова завернул мясо в тряпицу, положил ее в суму, уже совершенно не чувствуя отвращения, ибо это больше не было куском мяса, но было избавлением от нечисти, изводившей разум государя.

Выйдя из дому, Никола до рассвета бродил по улицам города, где собиралось все больше и больше встревоженных псковчан. Наконец затрезвонили колокола, извещая жителей о прибытии в город государя.

Царь въезжал неспешным шагом, в окружении своей многочисленной, угрюмой, облаченной в черное стражи. Толпа взорвалась приветственными криками, надрывались колокола, священнослужители пели приветственные псалмы. Сквозь этот гвалт, сквозь ликующую толпу, шел босоногий оборванец, одной рукой придерживая обветшалую суму, другой волоча по земле увесистую палку. Чем ближе юродивый продвигался к отряду, тем более решительным становился его шаг. В какой-то момент, Никола, а это был именно он, ловко вскочил на зажатую в руке палку, как на верного коня, залихвацки улыбнулся, от чего его вид стал еще более безумным, выскочил вперед толпы, практически под копыта государева коня и звонко закричал:

– Иванушко, Иванушко, покушай хлеба – соли, а не христианской крови.

На его неожиданный призыв обернулись все, выпучив глаза и испуганно переводя взгляд с блаженного на царя и обратно. Первыми пришла в себя свита и тут же бросилась к оборванцу истово желая изрубить посмевшего дерзнуть на мелкие куски, но не успели они и глазом моргнуть, как того и след простыл. Только палка – конь валялась на том месте, где только что стоял юродивый.

Сбитый с толку, а от того впавший в ярость царь, в сопровождении своих слуг подъехал к собору Святой Троицы. Спешился и молча, не глядя по сторонам зашел внутрь. Тут же вход обступила стража, выставив вперед пики и не пропуская даже духовенство, растерянно толпящихся у ворот собора.

Стоя в темноте собора и вознося немые молитвы, Иван не сразу почувствовал пристальный взгляд. Лишь повернувшись к выходу он запнулся, резко повернул назад и дернулся, непроизвольно потянув в стороны вдруг впившийся в шею ворот, желая вдохнуть больше воздуха. Перед ним стоял блаженный, которого он видел при въезде в город. Взгляд его был открытым и пронизывающим. Давно на него так никто не смотрел. Не смел смотреть. Даже враги его не выдерживали пристального, тяжелого государева взгляда из-под бровей. А тут оборванец…

– Не голоден ли, Иванушка? – неожиданно молодым голосом спросил его Никола.

Царь непроизвольно сделал шаг назад. Юродивый вытянул руку с зажатым в ней куском сырого мяса.

– Покушай, Иванушка! – делая шаг вперед и суя мясо царю под нос протянул тот. Царь отшатнулся, пришел в себя и разозлившись хотел уж было замахнуться на слабоумного, но руки не слушались его, и ноги стали предательски дрожать, норовя не удержать ставшее ватным тело.

– Кушай, Ваня, Кушай! Покушай! Давай, ешь! – повторял Никола снова и снова, все ближе придвигаясь к царю.

– Не ем я мяса в пост, ибо христианин, – еле выдавил из себя Иван.

Хрипло рассмеявшись Никола сделал еще один шажок и глядя в глаза государю зло проговорил:

– Да, не ешь, ты кровь человеческую пьешь! – протянув мясо прямо к лицу Ивана он продолжал:

– Ступай отсюда, прохожий человек! Не то к вечеру не на чем будет ехать. Уезжай, никого не трогая и не разграбляя святынь. Ежели ты или кто-нибудь из войска твоего коснется хотя бы волоса на голове последнего из детей этого города, Божий гнев разразится в огненной туче, которая, уже висит над твоей головой и в любую минуту может обернуться сильной мрачной бурей.

Иван почувствовал запах мяса, но не он вдыхал его, а оно, словно впитывало его суть. Он не мог оторвать взгляд от красного пятна. Слова юродивого бились в нем колокольным звоном: «Уезжай! Не трогай! Кровопийца! Бом! Бом! Бом! Не убий!!!» – стучали они в висках. Собрав все свои силы, он выбежал из собора и опершись на посох жадно хватал ртом морозный воздух, приходя в себя и чувствуя странную легкость и вместе с тем горечь во рту.

Глава 23

Я проснулась, когда за окном, сквозь ночную мглу начали прорываться первые солнечные лучи.

Рядом со мной, на краешке кровати сидел Виктор, нежно держа меня за руку. В изголовье стоял Тит, с тревогой заглядывая мне в глаза.

– Сколько я спала? У меня совсем нет сил, – еле выдавила я из себя.

– Почти неделю. Мы тут с ума сходили от беспокойства, – прошептал мне в ответ Виктор.

– Ей нужно к месту силы, – кинув короткий взгляд на Виктора сказал Тит. – Мы даже поговорить не сможем пока она не восстановится.

– Я готов ехать, хоть сейчас, – с готовностью вскочил тот.

Дальнейшие события, до того, как мы добрались до места силы, я помню смутно. Помню, что до машины Виктор нес меня на руках. Что он что-то говорил мне, пока мы ехали, но что именно не знаю. Осталось ощущение заботы и нежности, и волнения исходящее от него. До места силы он тоже меня нес. Чем ближе мы подходили, тем сильнее я ощущала тонкую вибрацию, рождающуюся у меня внутри. Виктор выглядел растерянным, глядя на сотрясающую меня дрожь, когда мы подходили к капищу. Я уже не могла его успокоить, я была как оголенный нерв. Я чувствовала, как энергия тонкими струйками течет по моим венам. Я смотрела на Виктора и мне казалось, что это он гладит мои обнаженные руки. Энергия наполняла меня по-другому, не как в первый раз. Это было наполнение, насыщение и удовольствие, закрученное в тугой узел. Когда Виктор поставил меня на землю, я почувствовала некоторое разочарование из-за отсутствия его крепких и вместе с тем нежных объятий, но тут же меня пронзили, будто тысячи иголочек. Словно электрический ток прошел волной по моему телу, заставив меня вытянуться струной и подняв голову к небу раскинуть в стороны руки. Мне казалось, что я могу вместить в себя целую вселенную. Казалось, что я вдыхала в себя грозу. Рокот грома и мощь молний, которые рождают возбуждение и ощущение силы, были сейчас во мне. Я искрила внутри. Меня трясло, но мне было спокойно и радостно. Я умерла, там, в заснеженном лесу, и родилась здесь и сейчас. Теперь Марья была со мной. Она была частью меня, не просто воспоминанием. Во мне теперь есть ее мудрость, знания, снисхождение и терпимость. Я изменилась, но осталась собой. Я не знаю, как в одном человеке может уживаться такое множество противоречий и оставлять его самим собой. Я понимала, что все приобретенное мной не будет идти мне наперекор, оно только добавит мне понимания и осознания мира и людей вокруг. Когда эта вспышка закончилась, меня качнуло, и Виктор тут же подхватил меня. Снова теплота его рук. Его нежный запах. Легкая щетина, прикоснувшаяся к моей щеке. Он дрожал, так же, как и я минуту назад.

– Ты светилась! – хрипло прошептал он. – Я в жизни не видел ничего прекраснее! Ты будто вспыхивала изнутри и искрилась.

– Ты дрожишь…

– Я не могу это объяснить, но пока я держал тебя, в меня будто вливали эликсир жизни. Я чувствую силу, даже может быть мощь и такой кайф! Я никогда не пробовал наркотики, но думаю они никогда не сравняться с этим ощущением.

Его севший голос, запах, тепло и это ощущение эйфории. Я протянула руку и провела кончиками пальцев по его скуле, запустила руку ему в волосы, испытывая наслаждение от этого ощущения, этого мужчины, этого места. Он целовал меня. Настойчиво, но в то же время нежно. Я тонула в этом поцелуе. Мне казалось, что мы не сможем оторваться друг от друга. Что этот электрический ток у нас один на двоих. Мы были едины в этот момент. Женщина и мужчина. Мужчина и женщина. Я чувствовала и его ощущения, и свои. Это как цунами. Моя волна, его волна. Мне казалось, что и он чувствует это. Он оторвался от моих губ и смотрел на меня тяжело дыша. Я не хотела останавливаться, но он легонько отодвинул меня и держа на вытянутых руках сказал:

– Нам нужно поговорить. Тебя не было больше шести дней. Сейчас мы должны вернуться домой и многое обсудить, – его голос был решителен, но я видела, что ему едва хватило сил, чтобы остановиться и сказать мне это.

Всю дорогу домой мы молчали. Виктор был задумчив и только изредка кидал на меня взгляд и иногда тяжело вздыхал. Я вспоминала то, что пережила вместе с Марьей. События картинками всплывали в моем сознании. Это было невыносимо больно. Столько смертей. Столько крови и страданий. Чтобы вырваться в реальность, я возвращалась к тому, что произошло со мной только что. Эти эмоции и ощущения снова накатили на меня волной, мне стало жарко. Мне захотелось почувствовать движение воздуха, и я открыла окно. Мир наполнился звуками и запахами. В этот момент я была так сильна, что могла почувствовать каждого едущего мимо человека даже не напрягаясь. Я взглянула в небо и увидев птицу решила направить ее к нам, ко мне, вниз. На несколько секунд закрыв глаза я увидела огромное небо и тут же землю, усыпанную коробками домов и жучками автомобилей. От этого невероятного падения захватило дух. Земля все приближалась. Мне на секунду стало страшно, что я не смогу ее вовремя остановить. Я открыла глаза и мысленно приказала птице взмыть вверх. Я теперь очень хорошо понимала людей, которые связали свою жизнь с полетами. Наверное, что-то подобное чувствовали парапланеристы, ощущение свободы, восторг полета, адреналин. Я отпустила ее, еще долго наблюдая за ее полетом. Как это прекрасно! Те умения, что Марья развивала в себе многие годы, проснулись во мне сразу после того, как я прожила с ней ее жизнь. Это просто невероятное ощущение! Не от возможности управлять кем-то, от этого мне как раз было немного не по себе, а от ощущения полета. От возможности увидеть мир другими глазами. Воспринять его так, как никогда прежде. Это же просто потрясающе. Я могу увидеть, как плетет свою сеть паучок, как мышонок бегает по мириадам узких ходов, как собака ищет след по запаху. Столько всего открылось мне. Но сейчас этому не время. Пришло осознание того, ради чего я спускалась в воспоминания. Я нервно взглянула на Виктора, крепко держащего руль и сосредоточенно глядящего на дорогу. Он думал. Мне казалось, что я могу услышать ход его мысли, если захочу, но я дала себе еще немного покоя. Я уже поняла, что разговор предстоит серьезный. Значит наши планы не сработали и нужен новый план. Но у меня есть еще немного времени, чтобы не думать об этом. Я хочу сначала услышать все, а не строить предположения. Я закрыла глаза и позволила себе еще раз окунуться в воспоминания Марьи, только в хорошие, теплые воспоминания. Я хочу передать Титу, что Марья им очень дорожила. Как тяжела была ее жизнь. Одиночество и вереница просящих, не желающих знать о том, как ей самой, Марье, иногда нужна была помощь и поддержка. Как спасал ее в эти моменты необычайно чувствительный Тит. Не похожий на всех остальных домовых, он стал ей настоящим другом, что вообще необычно для отношений между ведьмой и домовым. Возможно, так получилось из-за того, что Тит к ней попал совсем молодым, тогда, когда обычно домовые, всегда умудренные знаниями и опытом. Тит же, набираясь житейской мудрости вместе с Марьей, очень полюбил свою хозяйку, и она отвечала ему необычайным доверием и уважением, хотя и не показывала этого так явно. Не умела показать. Только в самом конце пути, она дала волю чувствам и эмоциям, тут же запрятав их, чтобы закончить самое сложное дело в своей жизни.

Тит встречал нас разносолами. Я сразу почувствовала тепло и заботу. Я дома. Какое же счастье, что у меня есть Тит. Он смотрел на меня, словно замечая произошедшие со мной изменения. Словно чувствовал присутствие Марьи во мне. Его взгляд такой любящий и вместе с тем полный тоски. Вселенская боль была в его глазах и я, не выдержав опустилась перед ним на колени, крепко обняла его и разрыдалась, дав наконец волю моим эмоциям. Все, что пережила я за эти шесть дней, эту огромную насыщенную жизнь, эту скорбь и полную отдачу себя на служение людям выливалось слезами. Когда я немного успокоилась, то увидела, что на полу рядом с нами сидел Виктор, не смея к нам прикоснуться, но очень этого желая. Я протянула ему руку и обняла их обоих. Чмокнув Тита в макушку и смущенно взглянув на Виктора, надеясь, что недавний поцелуй останется там, где он случился, и поднялась, наигранно весело спросив:

– А чем в этом доме кормят?

Тит тут же побежал в кухню и крикнул оттуда, что у него уже все готово и он ждал только нас. На столе, как всегда, было изобилие еды. В трех высоких, стеклянных мисках стояли вареники с картошкой, творогом и вишней, и источали невероятный аромат. Поливать нам это предлагалось сметаной, а к сладким он протер с сахаром клюкву и бруснику. Когда уже невозможно было есть, он налил нам чай и поставил тарелку с небольшими пироженками, внимательно глядя за моей реакцией.

– Тит, где ты такую вкуснятину заказал? – спросила я, закатив от удовольствия глаза.

– Это я сам приготовил, – с гордостью ответил Тит. – Я, пока ты спала, в интернете ролики смотрел, хотел тебя удивить. Вот, научился пирожные готовить. А еще мне красивые торты понравились, но только те, что я нашел не очень вкусные, я еще поищу.

– А ты что их уже попробовал? Когда ты успел?

– Зачем мне их пробовать? – дернул плечами Тит. – Я по составу понял, что они не очень. В одном коржи суховаты будут. Другой слишком сладкий. В третьем столько мастики, что и теста не почувствуешь.

– А как ты это понял?

– Так по сочетанию продуктов. Я сразу понимаю, что вкусно, а что нет. Что можно доработать, изменить, а что невозможно, потому что тогда и консистенция изменится.

– Ну ты профи, – восхитилась я, – просто по рецепту понять.

– Ну ладно уж, не перехваливай меня, – засмущался Тит.

Виктор следил за нами молча, изредка поглядывая на Тита. На меня он старался не смотреть. Сначала мне казалось, что это из-за нашего поцелуя, что это просто смущение, но потом я поняла, что дело совсем не в этом. Я намеренно не лезла в голову Виктора. Я относилась к нему по-особенному. Я доверяла ему. Он был единственным человеком, который знал обо мне правду и который стремился мне помочь. Может быть ему кажется, что он практически ничего не делает, что все самое сложное лежит на мне, но это далеко не так. И я постараюсь его в этом убедить. Он был чем-то озабочен. Он нервничал. И дело точно не в том, что произошло в битцевском парке. Я отодвинула от себя недопитый чай.

– Рассказывайте!

Виктор и Тит опустили глаза. Виктор глубоко вздохнул и глянув на меня выпалил:

– Мы не уследили. Он увез Кристину, и мы не знаем где она сейчас.

– Когда увез? – я аж приподнялась. Мое сердце заколотилось так сильно, что казалось сейчас выскочит из груди.

– Вчера вечером. Почти ночью.

– Он сейчас с ней?

– Нет, его не было несколько часов, но сейчас он дома, – виновато глянул на меня Виктор. – Ребята мне сразу отзвонились.

– Значит так, – сказала я, понимая причины его волнений. – Во-первых, с ней все нормально. Она жива, а это главное. Во-вторых, я думаю, что тут нет твоей вины, так что прекрати думать об этом и корить себя. Сейчас нам нужно включить голову и подумать, что мы можем сделать, чтобы исправить ситуацию.

Говоря все это, я старалась выглядеть спокойной, чтобы мое спокойствие передалось и Виктору, но внутри меня кипела буря эмоций. Нет, я, конечно, не считала его виноватым, но как же мерзко себя чувствуешь, когда никак не можешь повлиять на ситуацию и не можешь ее изменить.

– Теперь давайте все сначала, – выдохнула я. – Расскажите мне по порядку все, что произошло за то время пока меня не было с вами.

Когда рассказ был закончен, мне хотелось лишь одного, найти и убить этого ублюдка. Я готова, как и Марья, просто задушить его голыми руками. Но для начала его нужно найти, а для этого я должна заставить полковника рассказать о себе всю правду. Но как это сделать, когда на нем сущность, через которую я не смогу пробиться. Даже Марья не смогла, а она была гораздо опытнее меня. Что же делать? Видимо почувствовав мои сомнения и растерянность, ко мне тихонечко подошел Тит и тихо шепнул, что нам нужно поговорить наедине.

– Не сейчас, Тит, – отмахнулась от него я. Но Тит был настойчив, и мы удалились под недоуменный взгляд Виктора.

В то, что рассказал мне Тит я не могла поверить. Что это за чушь? Я – древняя? Да не может такого быть! Я бы почувствовала силу раньше. С чего это она во мне спала столько времени и только сейчас проявилась?

– Тит, мне кажется, ты ошибаешься. С чего ты вообще это взял?

– С того, что это именно про тебя говорила старая ведьма, – заговорщицки зашептал домовой. – У тебя есть отметина древних, ты сама можешь убедиться.

– Какая еще отметина, о чем ты говоришь? – не понимала я.

– Глаза твои, Аня! Посмотри в зеркало! Ты когда-нибудь видела такие глаза? Ну хоть у кого-нибудь?

– Не видела, но это совершенно не значит, что я единственная во всем мире, – все еще не веря сказала я.

– Ну может и не единственная, если еще древние есть, – пропыхтел Тит.

– Так, Тит, подожди, – задумалась я. – Ты все-таки ошибаешься. Если бы я была древняя, то и моя мама тоже, а у нее ничего такого нет… – но если Тит прав и во мне действительно есть кровь древних, то варианта два, либо это проявляется не у всех в роду, либо… – Тит, а ты не знаешь, может ли кровь древних не проявляться? Ну, например, у моей мамы не проявилась, а у меня да.

– До определенного момента может и не проявляться. Но если бы в твоей маме текла кровь древних, то и у нее была бы эта отметина в глазах, а ее нет, – совсем тихо закончил Тит.

– Но это значит…

– Это значит, что можно все подробности выяснить чуть позже, а сейчас нужно взять себя в руки и спасти девочку. И кроме тебя этого никтоне сможет сделать. Понимаешь? Я прошу тебя, забудь сейчас обо всем другом и просто сделай то, что должна.

– Конечно, – растерянно сказала я.

Неужели это правда? Неужели так может быть, что я не родная дочь. Нет, я, конечно, ни в коем случае не стану любить своих родителей меньше, но почему они об этом не сказали? В этом же нет ничего такого. Я всегда их любила и буду любить как своих родных. Даже более того. Если я приемная, то это значит, что родные меня бросили, а они воспитали в любви. Я всегда была окружена заботой и теплом, всегда чувствовала поддержку. Интересно, а Мишка их родной сын, или тоже приемный? Разницы между нами не делали никогда. Я еще ничего не выяснила точно, но уже поверила. Это печально. Но только скорее всего Тит прав. Он знает о чем говорит. Вряд ли могли ошибиться несколько ведьм и домовых сразу. Значит я все-таки древняя. Вот черт, точно кино второсортное смотрю. Ну что за чушь! Я к тому, что ведьма толком не привыкла, все мне казалось, что я утром проснусь и ничего этого не было, а тут здрасьте, приехали. Я, видимо, пока еще не осознаю то, что сказал мне Тит. Я услышала, воспользуюсь полученной информацией, но я пока не осознала, что это про меня, что это правда. Древняя. Даже звучит жутковато. И сразу представляется морщинистая старушка, творящая старинные заклинания и варящая в огромном котле вонючее зелье. Брр, ну что за фантазии, что за чушь в голову лезет. Как там Тит сказал? Нужно взять себя в руки, выкинуть из головы все не имеющее отношения к конкретной ситуации и спасти девочку. То, что я древняя, это огромный плюс, по крайней мере сейчас мне только это и поможет, а значит нужно заставить Шарова признаться в своих преступлениях и узнать у него, где он держит Кристину. И я знаю, что для этого нужно сделать. Это большая удача, что я проснулась в тот день, когда полковник отмечает в ресторане день рождения. Я взяла телефон, точно, я же его выключила, когда погружалась в воспоминание. Ну ничего себе, сорок шесть звонков, куча сообщений, но все потом. Посмотрев на часы и решив, что время уже не столь раннее я набрала номер Шарова.

– Игорь Семенович, здравствуйте! Это Аня Свиридова, журналистка, помните?

– Конечно помню, Анна Михайловна, – после небольшой паузы услышала я в трубке. – Приветствую! Хочу вас поблагодарить. На удивление прекрасный текст, без похвал, просто факты. Я, признаться, сначала недооценил такое изложение, но знаете это как раз и сработало, что не хвалебная речь в статье, а перечень проделанной работы и заслуг. Так что спасибо, у вас отменное чутье. Чем могу помочь?

– Игорь Семенович, у меня задание редакции, поздравить вас с юбилеем, так сказать в официальной обстановке, – максимально дружелюбно сказала я. – При гостях вручить вам букет и отметить какое количество откликов получила статья. Если вы не против, конечно.

– Отчего же, я не против, – самодовольно откликнулся Шаров. – Это будет очень своевременно, так как на дне рождения будут присутствовать очень нужные мне люди. Так что милости просим, я предупрежу, чтобы вас пропустили.

– Игорь Семенович, и еще одна просьба, я буду не одна, не могли бы вы вписать еще одно имя?

– Ну, если это необходимо, то конечно, – в голосе Шарова слышалось легкое недовольство. – Диктуйте, я записываю.

– Звягинцев Виктор Павлович! – медленно, наслаждаясь эффектом, произнесла я.

– Звягинцев, – повторил за мной полковник, записывая. – Постойте, Звягинцев Виктор Палыч? Замминистра?

– Ну да, он самый, – улыбнулась я в трубку. Считай, что все кончено, голубчик.

– Ну это вообще не обсуждается. Это большая честь для меня. Я буду счастлив видеть вас обоих на моем торжестве, – распинался Шаров. – Сейчас я вам вышлю все информацию. И спасибо вам большое за внимание к моей скромной персоне. Я польщен! – его голос стал заискивающим, меня аж передернуло от этой слащавости и фальши.

Я отключилась и повернувшись увидела стоящих на пороге Тита и Виктора, внимательно наблюдающих за моей реакцией.

– Ты что так сморщилась? Не получилось? – взволновано спросил Виктор.

– Получилось, конечно, – фыркнула я. – Он счастлив. Просто противно с ним разговаривать.

– Мне понадобится твоя помощь, – после некоторой паузы добавила я.

– Что делать? – с готовностью отозвался Виктор.

– Нужно взять с собой несколько крепких парней, – ухмыльнулась я в предвкушении. – Пару человек, для того, чтобы взять его под белы рученьки и отвести куда следует, когда он все расскажет. А еще нужно будет отправить кого-нибудь за Кристиной.

– Я сейчас, – быстро сказал Виктор и вышел из комнаты.

– Тит, я хотела поговорить с тобой, – тихо попросила я домового.

– Сейчас не время, – тряхнул он головой.

– Сейчас самое время, Тит, – с грустной улыбкой сказала я. – Я хотела тебе передать, что это был выбор Марьи. Что она не только не могла поступить по-другому, но и не хотела. После того, что она видела, чувствовала, пережила там, в этом походе, она сильно изменилась. Ей было невыносимо больно, ведь она каждого из погибших пропустила через себя. Это было для нее избавлением. Не нужно жалеть, она сейчас с теми, кто очень ее любил и кого любила она. И еще… Она очень тобой дорожила. Ты был для нее отдушиной, родным существом, единственным на всем свете, пока не появилась малышка-Аннушка.

Плечи Тита мелко вздрагивали, по волосатым щекам ручьями текли слезы. Он плакал беззвучно, скорбел всем своим существом, но на его губах блуждала улыбка.

Глава 24

Самое сложное в обучении это не сам бой и не разработка тактики, а ожидание. Я сходила с ума, не имея возможности что-то сделать, не зная, чем себя занять и отвлечь. Мне не сиделось, не думалось, не писалось. Судя по тому, что после нескольких моих нервных ответов мужчины заперлись от меня в кухне, то нормально общаться я не могла тоже. Я мерила шагами мою небольшую квартирку, распаляясь все больше и больше. Нет, так нельзя. Мне нужно отвлечься и привести мысли в порядок. Почему-то сегодня особенно тяжело взять себя в руки. Я быстренько переоделась и крикнув в сторону кухни, что выйду ненадолго пройтись, выскочила в подъезд. Сбегая по ступеням вниз, я думала, куда же мне пойти, что сделать, чтобы немного остыть и усмирить бушующую во мне энергию. За этими размышлениями я не заметила поднимающейся по лестнице Насти и чуть не сбила ее с ног.

– Ой, прости! Я тебя не задела? – смущенно пробормотала я, схватив ее обеими руками, чтобы сохранить равновесие.

– Все в порядке, привет! – мило улыбнулась Настя. – Давно тебя не видела. Ты спешишь? Может зайдешь ко мне, выпьем чаю? – она выглядела очень счастливой и умиротворенной, и я подумала, что это именно то, что мне нужно.

– С удовольствием. – кивнула я. Настя явно хочет поделиться своими новостями, а для меня такие новости будут как нельзя кстати.

– Проходи на кухню, Олег спит, после ночной, ничего же, если мы на кухне посидим? – негромко спросила у меня Настя.

– Да, конечно, нормально, я все время на кухне сижу, – я улыбнулась, думая о том, что сидеть на кухне приучил меня Тит. То он что-то готовит, то мы с ним чаевничаем за разговорами, но после того, как он поселился в моей квартире, это действительно стало нашим любимым местом.

Настя суетилась, заваривая чай. Доставая из холодильника остатки салата и мясную нарезку.

– Извини, что нечем особо угостить, в последнее время и готовить-то некогда. Мне так хочется чего-нибудь сладенького, а даже шоколадки завалящей нет. Вроде на сладкое тянет при стрессе, вот я и ем их как не в себя. Скоро в джинсы не влезу, – смешно сморщила она носик.

– А у тебя что-то случилось? – зная ответ спросила я.

– Нет, просто много суеты и бумажной волокиты. Тебе чай черный или зеленый? – перевела тему Настя.

– Давай зеленый. И погоди, я сейчас вернусь, – сказала я поднимаясь.

Настя, недоумевая уставилась на меня, но промолчала. Я прямо физически ощущала, что ее подмывает рассказать мне о том, что ее так беспокоит, но она пока не решилась, ведь тема то очень серьезная.

Я, перескакивая через ступеньку поднялась на свой этаж и только хотела открыть дверь, как она сама открылась и передо мной оказался Тит с тарелочкой, уставленной пироженками и контейнером с блинчиками.

– Подслушиваешь? – спросила я с улыбкой.

– И подглядываю! – так же улыбаясь ответил Тит. – Держу руку на пульсе.

– Как там Виктор?

– Нормально твой Виктор, – пробурчал Тит, – работает. На телефоне все время. Людей собирает, указания раздает, отчеты получает. А знаешь, он молодец. Делает все что может и очень грамотно, между прочим.

– Ну и хорошо, что вы оба чем-то заняты. Я пойду, меня Настя ждет. Спасибо за угощения, – послала я Титу воздушный поцелуй.

Он что-то смущенно пробормотал, но было видно, что ему очень приятна моя благодарность и похвала.

– Да, Аннушка, – опомнился Тит. – Сюда скоро люди будут приезжать, к Виктору, ты же не будешь против?

– Конечно не против. Пусть делает все что нужно, – сказала я уже сбегая по ступенькам.

Вернувшись к Насте и поставив тарелки на стол, я с удовольствием наблюдала, как она с обожанием смотрит на пирожное. Не выдержав, она схватила одно и откусив сразу половину, закрыла от удовольствия глаза.

– О Господи, это великолепно! Боже, где ты их взяла, я в жизни не ела ничего вкуснее? – спросила Настя едва прожевав.

– Это один гений делает, на заказ, – ухмыльнулась я, догадываясь, что этот гений нас сейчас слышит.

– Можешь мне дать его контакты, я буду его постоянным покупателем, – беря второе пирожное и рассматривая его со всех сторон попросила Настя.

– Давай я у него спрошу, – придумывая на ходу как бы ей отказать отозвалась я. – Он вроде сейчас не берет заказы. Мне просто по старой дружбе передал презент.

– Спроси пожалуйста. С ума сойти, какие же они вкусные, – снова закатив от восторга глаза сказала Настя.

– Ну что, чай-то пить будем? – посмеиваясь спросила я у Насти.

– Ой, сейчас, – она тут же проворно поставила на стол чашки, налила нам чай и взяв чашку в руку с сожалением поглядывала на оставшиеся на тарелке пирожные.

– А ты чего не ешь, – спросила я ее, – наелась уже что ли?

– А как же ты?

– Я их дома уже налопалась, – отмахнулась я. – А Олег переживет и без них, тем более он их и не видел.

Настя посмотрела на меня с благодарностью. Наконец-то насытившись, она откинулась на спинку стула и начала говорить. Не знаю, что ее сподвигло, но она рассказала мне как долго они с Олегом пытались стать родителями, как много для этого они сделали, сколько слез она пролила убеждаясь, что очередная попытка оказалась тщетной. И когда они уже отчаялись забеременеть, то решили усыновить малыша. Благо у родителей Олега оказались нужные связи и человек, который может помочь ускорить процесс усыновления. Я немного офигела. Я-то была уверена, что она хочет со мной поделиться радостной новостью о своей беременности, а тут такое.

– Я сегодня видела его, – перебила мои мысли Настя.

– Кого? – спросила я, задумавшись о том, как интересно закручена жизнь, то не одного ребенка, то сразу два.

– Малыша, которого мы усыновляем, – светясь от счастья ответила Настя. – Ему всего три года. Он такой хорошенький, немного лопоухий и очень похож на Олежку. Даже удивительно. А Олег говорит, что у него мой носик и губки.

– Здорово! Только, наверное, тяжело будет по началу с двумя детьми, – все еще пребывая в своих мыслях заметила я.

– Почему с двумя? – удивилась Настена. – Мы только Антошку усыновляем.

– Но ты же… – я замолчала присматриваясь. Нет, все точно, она беременна. И хотя пока этого не видно, я чувствую, что будет девочка. Я подняла непонимающий взгляд на Настю. В это время, в углу кухни появилась рожица моего домового, сделавшего страшные глаза и активно крутящего пальцем у виска. Я чуть не рассмеялась. Хорошо, что от этой неловкой ситуации нас отвлек звук открывающейся двери со стороны спальни.

– Олежка, у нас гости! – крикнула Настя, смущенно на меня поглядывая.

Через минуту в дверях появился заспанный Олег.

– Привет, девчонки! – он схватил с тарелки пирожное, целиком закинул его в рот и довольно замычал. – Вкуснота какая! Ань, ты приволокла?

– Ага! Настя уже заценила, – кивнула я.

– Насть, а что у нас из еды есть? – спросил Олег, практически засовывая голову в распахнутый холодильник.

– Не ночуй там, сейчас все погрею! – шутливо шлепнула его супруга.

– Ладно, ребят, я пойду, у меня еще дел куча, – решив им не мешать сказала я. – Надо как-нибудь собраться, а то что-то в последнее время столько беготни, что и не видимся совсем. Да и у вас пока есть немного свободного времени, потом совсем не останется.

Ребята, переглянувшись, улыбнулись. Они выглядели очень счастливыми. Интересно, как они отреагируют, когда узнают, что Настя беременна? Надеюсь, что у маленького Антошки ничего не изменится и они его все-таки усыновят.

Быстренько поднявшись к себе, я столкнулась со стоящим в позе «руки в боки» домовым.

– Анна, ну ты даешь!

Я еле успела захлопнуть за собой дверь, как вся зажатость, тревога, волнение и нервозность вылились в истерический смех, который тут же подхватил и Тит, в своей манере, с присвистом, похрюкиваниями и похлопываниями себя по ногам. Мы ржали и не могли остановиться. Слезы текли ручьями. Из кухни вышел Виктор и уставился на нас непонимающим, даже немного испуганным взглядом, от чего мы с Титом захохотали с новой силой. Виктор, покачал головой и вернулся в кухню, с сочувствием поглядывая на звонящий в его руке телефон, но пока не отвечая на звонок из-за нашего неудержимого веселья. Наконец отсмеявшись, переждав все всхлипы и утерев слезы, мы с Титом с видом нашкодивших школьников зашли в кухню, где Виктор снова с кем-то разговаривал и был явно доволен услышанным.

– Вроде бы взрослые люди, – сказал он нам отключившись от звонка.

Мы с Титом снова засмеялись, но уже без истерик, нас наконец-то отпустило. Я поняла, что действительно спало державшее меня напряжение и я уже совершенно спокойно стала расспрашивать Виктора о том, что он там напланировал и какие наши дальнейшие действия. Виктор коротко пересказал все, что они с начальником безопасности придумали и еще раз уточнил не буду ли я против, что в моей квартире сегодня будет место сбора.

Все остальное время до самого нашего отъезда в моем доме царила суета. Приезжали какие-то люди, тихо переговаривались с Виктором, уходили, приходили снова. Я сидела погруженная в размышления и планы, вяло кивая на приветствия вновь прибывших. Ко мне никто не подходил, но смотрели с пониманием и уважением. Из моих мыслей меня вырвали знакомые голоса. В коридоре стояли ребята-охранники, с которыми мы ездили в больницу к Сергею Антоновичу. Я им обрадовалась, как старым знакомым.

– Привет, вы чего тут стоите, проходите, чаю выпьете, – позвала я их.

– Спасибо, Анна Михайловна, но мы на минутку, – немного смутились парни моему предложению.

Я пожала плечами и вышла, чтобы им не мешать. Я чувствовала себя сейчас бесполезной, и вдруг да меня дошло, как все это время чувствовал себя Виктор, когда у него сорвалась дача взятки, слежка и он ничего не мог предпринять, не мог ни на что повлиять. Тем более, что он-то, как раз привык к обратному. Когда Виктор вернулся в кухню, то светился как елочная гирлянда.

– Хорошие новости?

– Кажется да, – кивнул Виктор.

В кухне тут же появился Тит и уселся, приготовившись внимательно слушать. Виктор положил на стол папки, держащие в руках.

– Помнишь мы собирали сведения о тех людях, с которыми регулярно контактировал Шаров?

– Конечно, мы с этого начали, но это было не очень эффективно.

– Да, но мы в первую очередь обратили внимание на тех людей, которых указала нам ты, и смотри что из этого получилось.

Он раскрыл одну из папок.

– Этот тип показался мне наиболее подходящей кандидатурой, да и его ты выделяла особенно, хотя сама не очень верила в успех. Так вот, я сделал упор на сбор информации об этом человеке особенно и знаешь, он вполне подходит. Вот посмотри!

Я начала листать собранную многочисленную информацию.

– Я бы не сказал, что сам по себе он что-то представляет. У него адвокатская контора. Довольно успешная карьера, но он никогда не был одним из лучших. Однако, за последний год он контактировал с самыми известными политическими деятелями, звездами шоу-бизнеса и медийными личностями. При чем, после пары тройки личных встреч, их карьера начинала делать резкий скачок. Для примера, есть политик, которого поймали на взятке, ему назначили небольшой штраф и отпустили домой. Другой за растраты государственного бюджета получил условный срок и даже не возвращал награбленное. Сын одного известного миллиардера, владельца огромного промышленного холдинга, пьяный въехал в остановку, полную людей, были жертвы, но сыночку, как и его отцу, ничего не было. Люди, привыкшие читать о таких новостях, все списывали на откуп, но тут было нечто другое. Невозможно решить проблемы такого масштаба так легко. О каких суммах и кому должна идти речь, чтобы избежать наказание за такое? Я почти уверен, что тут не обошлось без этого самого упыря.

Тит с восхищением смотрел на Виктора.

– Аннушка, а он прав!

– Мне тоже так кажется, – пробормотала я, не выпуская папки из рук. Я перелистывала страницы и всматривалась в даты. – О Боже! – до меня дошло. Я кинулась за ноутбуком и притащив его в кухню, стала искать нужные мне заметки.

– Смотрите!

Тит и Виктор уставились в экран. Виктор начал понимать, Тит пока еще не совсем понял, что именно я имею ввиду.

– Посмотрите на даты! – повернула я к ним папку.

– Все сходится, – тихо заметил Виктор.

– Да что, что сходится-то? – почти закричал Тит.

– Назначение на очень высокий пост. Оно было для всех полной неожиданностью. Предыдущий человек прекрасно справлялся со своими обязанностями, и тут как снег на голову его заявление об отставке. На его место сразу взяли человека, который имеет такую биографию, что его не то, что на такой пост, а вообще нельзя близко к власти подпускать, а его назначают, да еще куда… Вот это да! Вот как оказывается проворачиваются такие дела. А я себе всю голову сломал, размышляя о нитях, связывающих множество людей. А все оказалось гораздо сложнее и вместе с тем проще.

– Зато мы можем быть практически на сто процентов быть уверенными, что это тот, кто нам нужен, – улыбнулась я Виктору.

Наконец время стало приближаться к заветной отметке. Я приняла душ и удалилась в спальню, чтобы привести себя в порядок и одеться к предстоящему мероприятию. Виктору привезли костюм прямо ко мне домой. В назначенное время, мы вышли из дома, встретив, естественно, самых болтливых соседок, которые мне теперь спокойно пройти мимо не дадут. При чем уверена, что это местное ФСБ уже знает кто это такой, а значит будут не только обсуждения, но и просьбы. Но уже поздно что-то менять. Мы сели в машину, предусмотрительно распахнутую нам водителем, и поехали к ресторану, в котором уже собирались многочисленные гости.

Глава 25

В ресторане было довольно шумно. Прибывающие многочисленные гости собирались группками, разговаривали, смеялись. В зале играла приятная музыка. Длинные столы и стулья были задрапированы черно-белой тканью. Огромная стена, возле главного стола, была украшена воздушными шарами в виде пистолета и большими полотнами темно-синей ткани, расходящимися с разные стороны и украшенными с каждой стороны тремя золотыми звездами-шарами. Погоны? Забавно. Стол для подарков был завален коробками. Цветы, не уместившиеся на столе, стояли на небольшом приставном столике. Обеденные столы были заставлены разнообразными холодными закусками, и кто-то уже приступил к их уничтожению, не дожидаясь пока именинник и его гости рассядутся по своим местам.

Нас тепло встретил сам именинник, представил группке людей, стоящих рядом, и поспешил встречать следующего гостя.

В числе приглашенных я узнала сотрудников, которых видела в отделении, нескольких высокопоставленных чинов, которых все хорошо знали, у некоторых я даже брала интервью. Никто из них не обратил на меня никакого внимания, зато Виктора узнали. Нет, конечно, его не окружили толпой, лишь один генерал и еще один мужчина в штатском подошли к нему пожать руку, остальные лишь многозначительно кивали – приветствуя.

Наконец все расселись по своим местам. Ребята охранники присоединились к своим коллегам, для которых был накрыт стол, стоящий в стороне от основных.

Официанты сновали между столами расставляя тарелки. Говорили первые, стандартные тосты, послышался звон бокалов. Мы с Виктором переглянулись. Он не торопил, зная, что мне нужно время, но внутреннее напряжение я чувствовала. Он очень переживал за исход нашего дела, к тому же все усугублялось его чувством вины. Я понимала, что пока действовать рано. Нужно время, чтобы все расслабились и перестали держать «марку». Пока что на нас с интересом поглядывали практически все сидящие за столом. Я решила тоже рассмотреть присутствующих. Что интересно, несколько человек были настоящими боевыми офицерами, теми, что сами принимали участие в войне, несли ответственность за жизни многих людей, и сейчас, получив звание, ничуть не изменились, так и остались настоящими, сильными и готовыми к самопожертвованию. Но какой же болью от них сквозило. Мне сразу вспомнились ощущения Марьи. Люди, пережившие смерть, не совсем живы. Эта тяжелая ноша камнем давит, не давая им дышать полной грудью. Мне захотелось хоть немного им помочь. Понимая, что сделать это практически невозможно, у меня все же появилась одна мысль. Я не стала делать ничего из того, что могла или должна была. Возможно, я не права в своем решении, но я стала перенаправлять их боль тем, кто был наиболее эгоистичен, черств, жесток и алчен. Может это и против правил природы и закона древних, я пока не знаю, но это точно по совести. А еще я поняла, что с каждым разом все мои действия даются мне все легче и легче. Мне, практически, не нужно отрешаться от окружающего мира, все происходит почти мимоходом, а это значит, что мои способности растут и сказывается приобретенный опыт моих предшественниц. Такая огромная разница, по моим ощущениям с тем, что было буквально неделю назад. Какая все-таки силища была в Марье. Уверена, что она мои действия одобрила бы. Я пока не в полной мере древняя, я не знаю, что от меня требуется и что я должна делать и пока это именно так, я буду поступать, как считаю нужным. А если мне захотят что-то предъявить, кто бы там ни был, то я сумею объяснить, что сначала нужно огласить правила, а потом уже требовать их выполнения. Закончив свои манипуляции и переведя дух, я взглянула на то, что получилось. Это здорово, честное слово. Может я ничем особым и не помогла, но только люди только что сидевшие с непроницаемыми лицами – улыбались. Слегка, только мимолетно, уголками губ. Только я чувствовала, что в них появилось что-то новое, что было ими давно забыто, и они этому искренне рады. Нет, их боль никуда не ушла, но она теперь не мешала им помнить, что кроме нее в жизни еще столько всего, что нельзя упускать.

Наконец, спустя несколько тостов, когда внимание к нам ослабло, и все стали себя вести куда раскованнее, я смогла начать потихоньку прощупывать полковника и его сущность. Я не сильно переживала, невольно возвращаясь к первому ощущению, ведь в прошлый раз и эта мерзость, и сам полковник были для меня доступны, хотя у меня совершенно не было опыта и понимания ситуации. Я тогда даже не знала, что передо мной такое. Сущность была мерзкой, липкой, непрерывно шевелящей своими щупальцами и вздрагивающей, каждый раз, когда я к ней приближалась. Она чувствовала меня и ей это не нравилось. Я глубоко вдохнула, собралась с мыслями и постаралась «нырнуть» сквозь нее, как можно быстрее. Не поняла… Ничего не вышло. Я снова попыталась пробиться, и опять не смогла. Я чувствовала сильное сопротивление и не могла понять в чем же причина. Я пробовала снова и снова, но раз за разом терпела неудачу и чувствовала возрастающее раздражение. «Вынырнув» на минутку, чтобы рассказать об этом Виктору я наткнулась на его испуганный взгляд.

– Хорошо, что сейчас полковника родня поздравляла, ты бы видела себя со стороны, даже мне стало страшновато, – поежившись, быстро зашептал мне в ухо Виктор.

– У меня не получается, – испугавшись своего провала пробормотала я в ответ. – Я пока не могу разобраться как мне через сущность пробиться. У меня ничего не получается, хотя я точно знаю, что получиться должно. Более того, я, когда в первый раз Шарова увидела, могла к нему залезть, сквозь сущность, а теперь нет, хотя я не чувствую, что она стала сильнее или изменилась.

– Подожди, не переживай, расслабься и подумай, что ты делаешь не так. Постарайся полностью воссоздать свои первые ощущения. Мне помогает, когда я что-то не могу вспомнить, я воссоздаю первоначальный образ, ощущения и ассоциации.

– Ты гений! – осознала я, что именно делаю не так.

Он совершенно прав. Дело именно в том, как я сейчас это делаю и как делала до этого. Сейчас я лезу нагло, с нахрапом, а в прошлый раз я просто хотела узнать, что же такое полковник Шаров. Я снова сосредоточилась и начала медленно, аккуратно погружаться в сознание полковника сквозь обернувшую его сущность. В этот раз все получилось без особых усилий. Оказалось, что сущность похожа на неньютоновскую жидкость, и на воздействие грубой силы она уплотняется, защищая своего донора, а медленными и плавными движениями я с легкостью проникла сквозь нее испытав лишь брезгливость и незначительное сопротивление. Уверена, что тут сыграло свою роль и то, что я древняя, иначе у Марьи тоже получилось бы пройти сквозь сущность, уж она-то была намного опытнее и догадалась бы, что нужно просто изменить тактику.

Ощущения стали гораздо ярче, чем в первый раз. Я чувствовала, что тяжелыми неповоротливыми мыслями Шарова управляет сущность. Чувствовала предвкушение удовольствия, которое ждет полковник и чувствовала сущность, которая ждет сытного обеда. Да, эти два урода определенно стоят друг друга. От бурной фантазии Шарова меня начало подташнивать, оказывается он еле сидел на собственном празднике, мыслями находясь в небольшом, крепком загородном доме. А вот это интересно. Я пока не могу сказать адрес нахождения этого дома, но могу точно описать обстановку внутри него. Девушка находилась в небольшом подвальном помещении. Там не было окон. Стены были обшиты каким-то пористым материалом. Деревянный пол. Под потолком тусклая лампа без плафона. В центре комнатки довольно широкая кровать с ажурными металлическими спинками. Кристина со следами кровоподтеков на лице, в порванной одежде лежала на кровати, привязанная за руки и за ноги. В глазах ужас. Она извивается и кричит. Веревки впиваются в ее запястья и щиколотки. Я чувствую, что эти воспоминания возбуждают Шарова. Он наслаждается своим превосходством и ее беспомощностью. От нахлынувших на него ощущений он еле сидит. С трудом он выныривает из своих воспоминаний и мутным взглядом окидывает собравшихся. Праздник идет своим чередом. Никто не обращает особого внимания на виновника торжества. На такого рода официальных мероприятиях это в порядке вещей. Здесь нет место теплому дружескому общению, это больше похоже на ярмарку тщеславия, куда приглашаются нужные люди, правильные гости, которые общаются между собой. Цель этого мероприятия так же ясна и дело, конечно же совсем не в чьем-то дне рождения. Гости уже достаточно захмелели и было решено вынести торт, после чего официальная часть мероприятия будет закончена, можно будет ослабить галстук, сделать музыку погромче и расслабиться, возможно даже потанцевать. Именно торт, почему-то, и стал для меня сигналом к действию. Я сосредоточилась. Все окружающее меня стало будто в замедленной съемке. Медленно, будто во сне, поднялся из-за стола полковник Игорь Семенович Шаров. Обвел всех присутствующих взглядом.

– Дорогие друзья, – сказал он после довольно продолжительного молчания. – Я хотел бы поблагодарить всех вас за поздравления и сказать… – было тяжело. Мне приходилось не только заставлять его говорить, но и держать взбесившуюся от происходящего тварь. Она рвалась в разные стороны, пытаясь вновь захватить разум донора. Злилась, что не заметила, как я окутала плотным коконом его сознание. Она металась из стороны в сторону, готовая сжаться кольцом вокруг его шеи, но даже это было ей не доступно. Взгляд полковника потускнел, а потом напротив, появился лихорадочный блеск, и он будто наконец-то решившись и боясь передумать, выпалил на одном дыхании:

– Я – убийца! Именно я убил Светлану Рожкову и собираюсь убить Власову Кристину, которую сейчас держу в подвале дома, в Нахабино.

Зал загудел. Кто-то откровенно смеялся, сочтя все сказанное за шутку, кто-то смотрел недоверчиво, не понимая, что происходит. Что характерно, боевые офицеры сразу вскочили, готовые действовать, а те, кому я «сгружала» их боль, внутренне напряглись, с осуждением глядя на стоящего во главе стола полковника. Началась дикая суета. Я держалась изо всех сил. Я ошиблась, думая, что бешенство и метания сущности от осознания, что не только она может его контролировать, сильны. Вот сейчас они стали действительно сильными. Это как пытаться удержать на поводке огромного взбесившегося зверя. Не только удержать, но и быть щитом между ней и ее жертвой, а это значит подставляться самой. Я чувствовала физическую боль, когда она билась, пытаясь скользнуть в его мысли и заставить его замолчать. Нужно обязательно выдержать. Еще немного. Только бы они успели.

Люди Виктора были готовы, и когда Шаров еще только поднимался, несколько человек окружили его, держась до поры на некотором расстоянии. Сейчас же они взяли его под руки, и повели за стол, который несколько минут назад сами же и занимали. Ему задавали вопросы, на которые Шаров подробно отвечал. После того, как узнали адрес дома, где он держит Кристину, трое человек выбежали из ресторана. Первым бежал Глеб, на ходу выдергивая ключи от машины из кармана. Он еле сдержался, чтобы не врезать этому гаду прямо там, за столом, но понимал, что это может все испортить и бросился вызволять девушку, которая ему так нравилась.

Мне становилось сложнее. Я практически перестала воспринимать окружающую меня действительность. До моего сознания долетали лишь какие-то обрывки. Люди, непрерывно гудящие и обсуждающие произошедшее. Голос шефа безопасности Виктора, задающего вопросы Шарову. Интересно, а почему их задает именно он, нужно будет узнать у Виктора. Голос самого полковника, рассказывающего все мерзкие подробности того, что он делал. Мне было сложно, но доставляло удовольствие заставлять его говорить. Мне было больно, но я наслаждалась неистовой злобой обезумевшей от отчаяния твари. Однако, я чувствовала, что долго не выдержу. Я начинала слабеть, а сущность не унималась и совершенно не уставала, в отличии от меня. Только бы выдержать, пока он говорит. Эти сведения очень нужны, чтобы мы могли доказать его вину и не было не единого шанса на оправдание. Его сознание потихоньку начинало ускользать от меня. Я перестала слышать все звуки из вне, зато появился отвратительный, вгрызающийся прямо в мозг дикий визг отчаявшейся сущности. Я понимала, что нельзя дать слабину, иначе она тут же прикончит своего донора, только что предавшего ее, и подставившегося под удар, а после этого она тут же выберет новую жертву. Находясь уже на грани возможного напряжения, я вдруг почувствовала руку, касающуюся моей руки и исходящее от нее тепло. Меня будто обнял самый близкий мне человек в минуту отчаянья. Он пришел пожалеть меня и помочь. И эта рука дала мне сил справиться с испытанием. Меня отпустило и стало гораздо спокойнее. Визг теперь слышался гораздо тише, словно сквозь толщу воды. Я видела очертания человека, сидящего рядом со мной, чувствовала его уверенность и мощь. Что-то в его облике мне было смутно знакомо, но я пока не могла рассмотреть его, не могла понять. Мне хотелось положить ему голову на плечо и закрыть глаза. Он будто чувствовал мое желание и подвинулся ко мне поближе. Я чувствовала его запах и исходившую от него силу, мне хотелось сидеть так вечно. Все заботы отошли на второй план. Я повернула руку ладошкой вверх и наши пальцы переплелись. Я чувствовала, что наши энергии соединились и сущность, будто поняв тщетность своих действий начала успокаиваться.

Сколько мы так просидели я не знаю. В какой-то момент человек, сидящий рядом со мной, поднялся, моя рука выскользнула из его, и я почувствовала навалившуюся вдруг усталость. Словно сквозь вату до меня доносились чьи-то голоса, становившиеся все громче и громче. Через пару минут я начала различать голос Виктора, зовущего меня снова и снова, а потом и голос Тита. Стоп! Тита? Откуда бы в ресторане взяться моему домовому? Четкость линий возвращалась постепенно. Я поняла, что голос домового доносился из телефона, который Виктор держал у моего уха. Наконец я смогла рассмотреть и самого Виктора, а также стоящих в отдалении полицейских.

– Аня! Аня, очнись! – Виктор был встревожен, хотя и до этого видел меня примерно в таком же состоянии.

– Анют, ты как? – спросил он, поняв, что я пришла в себя. – Мы закончили, его сейчас уведут. Показания все записаны, свидетелей полно. Мы смогли, Ань. Ты смогла!

– Кто сидел рядом со мной сейчас?

– Что? В смысле кто сидел? Никого тут не было. Я с ребятами стоял, пока они Шарова оформляли, а ты сидела одна. Прости, что я тебя бросил, но мое присутствие было важно. Мое свидетельство для них необходимо, – оправдывался Виктор. – И это не конец. Нам предстоит еще большая работа, ведь колдун-то пока на свободе, – понизил голос Виктор.

Я его почти не слушала. Я внимательно осматривала зал. Каждого человека, присутствующего здесь. Я чувствовала, что тот, кто поддержал меня где-то рядом. Я наткнулась на насмешливый взгляд, внимательно рассматривающего меня человека, стоящего в стороне ото всех.

– Кто этот человек? – спросила я Виктора.

Виктор закрутил головой, пытаясь понять куда я смотрю.

– Какой человек? Куда ты смотришь? В том углу никого нет. Ты кого-то видишь?

– Да нет, он уже ушел. Я думала ты успел его заметить, – задумчиво проговорила я, все еще разглядывая одетого во все черное мужчину.

Виктор взял меня за руку.

– Мы можем ехать. Как ты себя чувствуешь? Тебе нужна помощь?

Человек, глядя на мою руку в руке Виктора, слегка поморщился и кивнув мне головой пошел к выходу. Я встала и хотела пойти следом за ним, узнать кто он и почему мне помог, но не рассчитала свои силы и покачнулась от легкого головокружения. Виктор тут же подхватил меня под локоть.

– Все нормально, просто резко встала. Сейчас все будет в порядке.

Мужчина, конечно, уже ушел и мне оставалось только гадать кто это был.

Глава 26

Глеб гнал как сумасшедший. В голове его, смех Кристины перебивали слова полковника «я убил Светлану Рожкову и собираюсь убить Власову Кристину, которую сейчас держу в подвале». Он не стал слушать дальше, ему хотелось приехать к ней как можно скорее. Он помнил, что было с первой жертвой и распалял себя, представляя, что Шаров уже успел сделать с девушкой.

Подъехав к дому, он очень пожалел, что не взял у Шарова ключи, не хотелось бы медлить и ждать вторую машину. Забор был высоким, не меньше двух метров. Гладкие металлические листы с острыми краями, подтянуться ухватившись за них не получится. Хорошо хоть окна не зарешечены. Недолго думая, Глеб встал на багажник машины, внимательно осмотрел территорию за забором, переставил немного машину, выбрав наиболее удобное место для того, чтобы спрыгнуть и полез через забор. Чем разбить окно он нашел сразу, быстро забрался внутрь и стал осматривать дом, чтобы найти вход в подвал. «Все-таки самоуверенность Шарова не знает границ», подумал Глеб, осматривая довольно большую крышку незапертого люка. Аккуратно откинув ее, он увидел ступени, ведущие вниз. Вот тут его и ждало разочарование. Это оказался обычный погреб, где вместо привычных банок с засолками были стеллажи с различным инструментом и небольшая стойка с алкоголем. «Странное соседство», подумал Глеб. И для чего инструменты хранить в подполе, когда для этого есть хозяйственная постройка, которую Глеб заметил на участке, да и наверняка тут есть что-то вроде кладовой. Выключателя Глеб не нашел, видимо тот был снаружи, он включил фонарик телефона и стал внимательно осматривать стены. Интуиция это была или логика, но он оказался совершенно прав. Рядом с одним из стеллажей он заметил тонкую полоску. Дверь!

– Кристина! Кристина ты тут? Кристина! – Глеб затарабанил в стену, пытаясь докричаться до девушки.

Из-за двери послышался еле слышный звук, мало похожий на голос, скорее на хрип. Глеб ощупал контур найденной полоски и нашел маленькую, еле заметную ручку, которая практически вплотную прилегала к стоящему стеллажу с инструментами, отчего становилась вовсе незаметной, и небольшое отверстие замка под ней. Глеб потянул на себя дверь, толкнул ее, как он и ожидал – ничего. Единственный способ – сломать.

– Кристина! – снова позвал Глеб. – Слышишь меня? Не бойся! Мы пришли тебе помочь. Сейчас я вытащу тебя отсюда.

Пошарив на стеллаже и выхватив из груды инструментов стамеску, Глеб вставил ее в щель рядом с замком и с силой ударил по ней молотком, вгоняя ее поглубже и стараясь выломать замок. С третьего удара ему это удалось. Рывком распахнув дверь он ввалился в комнату и кинулся к стоящей посреди комнаты кровати. Кристина, увидев его, зажмурила глаза от страха и застонала.

– Нет, нет, не бойся. Кристина, меня зовут Глеб. Мы только узнали, где этот урод держит тебя. Ты потерпи, я сейчас тебя развяжу.

Девушка была сильно напугана. Кожа на запястьях и щиколотках была содрана веревками, раны слегка кровоточили. Рот был заклеен строительным скотчем. На скуле налился синяк. Одежда была порвана на груди. На шее краснела полоса, как от удушения. Туш размазана по лицу, глаза опухли от слез.

Резким движением Глеб содрал скотч. Девушка захрипела, смотря на него затуманенным взглядом и пытаясь облизать пересохшие и треснувшие в кровь губы.

– Потерпи, уже все закончилось, сейчас я тебя развяжу, – аккуратно ощупывая ей руки и ноги сказал Глеб. – Мы дождемся врача и полицию. Все хорошо, не бойся.

Девушка нервно вздрагивала от каждого прикосновения. Ей было страшно, но от парня, сидящего на корточках возле кровати и сосредоточенно развязывающего узлы, она не чувствовала угрозы, наоборот, его присутствие успокаивало девушку. Ей очень хотелось пить, в горле пересохло так, что она не могла произнести не слова. Парень будто понял ее без слов.

– Сейчас я сбегаю наверх, принесу тебе воды и поищу, чем можно разрезать веревки, узлы затянуты сильно, развязать не получается. Ты потерпишь? Девушка легонько кивнула, и Глеб кинулся к двери. Провожая его взглядом, Кристина очень надеялась, что он сейчас вернется и освободит ее, ей было больно, и очень хотелось, чтобы это побыстрее закончилось. Поднимаясь из погреба, Глеб услышал на участке голоса. Быстро выглянув наружу, он увидел входящих через открытую калитку ребят.

– Врач с вами? – тут же спросил он.

– Будет с минуты на минуту. Ты нашел ее?

– Да, она внизу. Не ломитесь толпой, она напугана.

– Отправим к вам врача, как только он приедет, а потом все равно придется с ней говорить.

– Знаю, но дайте ей немного времени, – Глеб махнул рукой и поспешил вернуться к девушке.

Найдя в холодильнике бутылку минералки и взяв из ящика кухонный нож, он снова спустился вниз, на ходу осматривая все, что могло бы ему пригодиться. На нижней полке стеллажа с выложенными ровными рядами бутылками, Глеб заметил сверток красной кожи. Потянув его с полки и развернув, он чуть не выронил все на пол, увидев кучу приспособлений для пыток. Тут были несколько видов ножей, щипцы, какие-то длинные острые крючки… Не решившись прикоснуться к найденному оружию, Глеб шагнул в комнату. Быстро справившись с веревками, он вышел за дверь и забрал оставленную около двери минералку. Кристина припала к бутылке, обливаясь и дрожа, она жадно пила ледяную колючую воду, не в силах остановиться. С трудом оторвавшись она взглянула на Глеба уже более осмысленным взглядом. Перед ней стоял молодой парень. Темноволосый. Смуглый от загара. С пронзительным взглядом серых глаз.

– Кто вы? – едва слышно прохрипела девушка.

– Я из службы безопасности, – ответил Глеб, не уточняя из какой именно и, услышав шаги и голоса, доносившиеся из открытой двери, быстро сказал, глядя в ее испуганные глаза:

– Это наши. Они ждали врача. Сейчас тебя осмотрят, а потом, если сможешь, расскажешь, что с тобой произошло. Я понимаю, что тебе это сделать трудно, – уговаривал он девушку, испуганно замотавшую головой, – но это очень нужно, чтобы упечь эту мразь. Тебе нечего больше бояться, он уже сам во всем признался, его показания записаны при большом количестве людей. При чем не просто людей. Там было много полицейских, которые слышали его признание во всех подробностях, так что ему уже никуда не деться. Не переживай, я не дам тебя в обиду, – тихо добавил Глеб, осторожно беря руку Кристины в свою. Кристина начала понемногу успокаиваться. Удивительно, но человек, державший ее за руку ничуть ее не пугал, а тепло его руки придавало ей уверенности, что все будет хорошо.

– А кто это был и зачем меня похитил? – доверительно спросила она у Глеба. – Я помню, что была в баре с Юлькой. Мы танцевали, пили коктейли, я и выпила-то совсем немного. К нам ребята какие-то подошли. Юлька стала с ними флиртовать, а я сразу их отшила. Помню, что мне бармен поставил напиток, сказал, что мне просили передать, я хотела отказаться, думала, что это те парни, с которыми танцевала Юлька, захотели меня подпоить, или задобрить, но бармен сказал, что это не они, а просто мужчина, который видел нашу потасовку и захотел меня поддержать. Я спросила какой мужчина, а он ответил, что тот сразу ушел и он его не видит в зале. Я тогда еще удивилась. Никакой потасовки не было, парни просто звали нас за свой столик и просили потанцевать с ними, Юлька согласилась, а я нет, поэтому Юлька сказала, что пока мы посидим отдельно, но может позже мы к ним присоединимся, а потанцевать она пойдет с удовольствием сразу. Никакой потасовки не было. Я выпила предложенный коктейль. Помню, как Юлька помахала мне рукой, а потом пустота. Очнулась я уже здесь.

– Он не про бар говорил. Он видел, как ты с рыжим ругалась.

Щеки девушки вспыхнули.

– А откуда вы знаете, – спросила она шепотом, сильно волнуясь?

– Он следил за тобой, а мы следили за ним. И не уследили, – с горечью добавил Глеб.

– Следили? То есть, вы знали, что он хочет меня похитить? Но зачем ему это? – снова занервничала девушка. – Моя семья небогата. Для чего ему это было нужно? Глеб не знал, как ей сказать, да и надо ли это делать сейчас. Вкомнату из прохода заглядывали ребята, но не заходили, чтобы лишний раз не нервировать девушку.

– Мы догадывались, что он задумал, но нам нечего было ему предъявить, понимаешь? Я пока не могу тебе ничего рассказать. Мне очень жаль, что он сумел уйти от слежки. И очень жаль, что тебе пришлось это пережить.

– Я была приманкой?

– Не приманкой. Все не так, – глубоко вздохнул Глеб. – Я действительно пока не могу тебе ничего рассказать, извини.

– А как вас зовут?

– Глеб, – улыбнувшись протянул он руку девушке.

– Очень приятно. Глеб, а мы можем уже выйти отсюда? – не заметив его жеста жалобно попросила Кристина.

– Конечно можем. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Но если ты себя хорошо чувствуешь, то давай я помогу тебе подняться наверх. Девушка медленно встала с кровати. Ее пошатывало от слабости. Опираясь на Глеба одной рукой и придерживая разорванную блузку второй, она медленно пошла к выходу.

Интерлюдия

Тит, погруженный в свои невеселые думы, по второму кругу обметал углы. Вдруг все его существо затопило нестерпимой болью. Сердце сжалось от осознания неминуемой утраты и скорби. И тоска, безмерная, оглушающая, щемящая тоска и безысходность сжали его сердце. Кинув полный слез взгляд на сидящую рядом с Марьей малышку он увидел, как она дернулась, словно от удара током и потеряла сознание. Увидел, как тело столь любимой им хозяйки, наставницы, друга, налилось светом и как яркий огненный шар отделившись от нее подплыл к Аннушке. Медленно покачиваясь, он погружался в девочку, освещая ее изнутри, и лишь полностью скрывшись в маленьком тельце, пропало свечение в них обеих. Тит понял, что это и есть тот самый дар, что Марья завещала своей последовательнице, и он будет ждать столько, сколько нужно.

Глава 27

Виктор сиял. Глаза горели энтузиазмом. Наконец он оказался в своей стихии, где мог влиять на ситуацию и понимал, что делал. Он был счастлив. Он говорил без умолку с такой живостью и каким-то ребяческим восторгом, что я поневоле залюбовалась им. Но, глядя на восторженное выражение лица Виктора, мне вспоминался насмешливый, пристальный взгляд, легкая полуулыбка, одним уголком губ, запах, от которого внутри все сжималось и бежали мурашки, и тепло, которому так хотелось довериться.

Весь путь домой я задумчиво молчала, а Виктор пересказывал мне все, что происходило в ресторане. Я действительно все пропустила, но, если честно, то и сейчас слушала вполуха, больше прислушиваясь к внутренним ощущениям. Я смотрела на Виктора, а видела человека, стоящего в тени. Я думала о нем и чувствовала странное нарастающее чувство нежности и зарождающееся глубинное чувство родства душ, которое я испытала при его прикосновении. Я не знала его, но испытывала непреодолимую тягу к этому человеку. Виктор все рассказывал, что мы будем делать дальше, какие он предпримет следующие шаги для поимки зачинщика всех этих преступлений. Он планировал, а я была рада, что этим есть кому заняться. Всё, что произошло за столь короткий срок, налипло на меня как снежный ком. Дар, способности, о которых я не могла даже мечтать и которые развиваются с какой-то невероятной скоростью, сущность, воспоминания, прожитые мной чужие жизни. Я просто не успеваю за всем этим. Я чувствую себя улиткой, которую бросили в центрифугу. Меня там мотает, мелькают события и люди, не давая мне остановиться, перевести дыхание и присмотреться. Я опять там – откуда начала. Я очень хочу хоть немного покоя и свободы от этой гонки, но понимаю, что в ближайшее время мне это не светит. Как мне понять все то, с чем я столкнулась? Как переосмыслить свою жизнь? Как успеть переварить все полученные знания, когда я только выйдя из сна иду воевать с сущностью. Я понимала, что если бы не ведьмак, а это конечно же был он, то я могла бы все провалить. Из-за моей самонадеянности могли пострадать люди. Спасибо Титу с Афоней, что они успели вовремя. Виктору не терпится рассказать подробности Титу, а единственное, чего хочу я, это полежать в ванной, потом закутаться в огромное банное полотенце, выпить травяного чая в тишине и одиночестве и лечь спать.

Каждый человек слышал фразу «мечты сбываются», но далеко не каждый это испытал. Не знаю как на счет остальных желаний, но самое главное, покой, тишину и одиночество, мне обеспечил Тит. Он встретил нас на площадке первого этажа, что-то негромко сказал Виктору, после чего тот коротко попрощался и уехал. Тит же, сказав, что мне нужен отдых, просто исчез. Медленно поднявшись домой и убедившись, что Тит, с ноутбуком и в наушниках, забравшись с ногами в кресло и уютно там устроившись, смотрит фильм, я с облегчением выдохнула. Мне кажется, сегодня первый день, когда я предоставлена сама себе. Я зашла в спальню и плюхнулась на кровать. Я так устала, что, не стянув с себя даже платье, провалилась в глубокий сон.

Беснующаяся сущность снова сходила с ума, не давая мне спать, своим противным визгом ввинчиваясь мне в мозг. Мне тяжело. Эта борьба уже длится вечность. Я устала. Я не хочу сдаваться, но мне так трудно бороться. Я держусь из последних сил. Нежное, но в то же время уверенное прикосновение к моей руке, дарит мне покой и силы справиться. Тепло поднимается от руки и заливает меня мягким светом. Снова этот человек, что был в ресторане. Он снова помог мне. Он рядом. Я слышу его запах и шорох одежды.

– Твою мать! – распахнула я глаза и села, пытаясь справиться с бешенным сердцебиением. – Что, опять? Сериал про глаза закончился, начался новый? – испугавшись своего видения, крутила я по сторонам головой, пытаясь найти того, кто меня трогал за руку. Никого в комнате не было. Только лениво шевелилась занавеска, раздуваемая как парус летним теплым ветром.

– Твою мать! – снова выдохнула я обреченно, опускаясь на подушку и закрывая глаза.

Оглавление

Книга первая

  Глава 1

  Интерлюдия

  Глава 2

  Интерлюдия

  Глава 3

  Интерлюдия

  Глава 4

  Интерлюдия

  Глава 5

  Интерлюдия

  Глава 6

  Интерлюдия

  Глава 7

  Интерлюдия

  Глава 8

  Интерлюдия

  Глава 9

  Интерлюдия

  Глава 10

  Интерлюдия

  Глава 11

  Интерлюдия

  Глава 12

  Интерлюдия

  Глава 13

  Интерлюдия

  Глава 14

  Интерлюдия

  Глава 15

  Интерлюдия

  Глава 16

  Интерлюдия

  Глава 17

  Интерлюдия

  Глава 18

  Интерлюдия

  Глава 19

  Интерлюдия

  Глава 20

  Интерлюдия

  Глава 21

  Интерлюдия

  Глава 22

  Интерлюдия

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Интерлюдия

  Глава 27