Трудно быть «дьяволом» [Антон Боровицкий] (fb2) читать онлайн

Антон Боровицкий Трудно быть "дьяволом"

Трудно быть "дьяволом"

Часть первая

Глава 1

Кап.

Кап.

Кап.

Струйки стекают с лица и падают на бетонный пол. Ведро холодной воды, заботливо вылитой на голову, возвращает меня из отключки в скорбный мир живых. Скорбный, в первую очередь, для меня.

С трудом разлепляю глаза. Правый заплыл и практически не видит. Руки скованы наручниками и подвешены к потолку, тела почти не чувствую после многочасовых побоев. Бить они умеют, их анатомия не сильно отличается от нашей и удары пришлись в нужные места.

Судя по всему, врача они пока не вызывали. Это хорошо, ведь при осмотре добрый доктор может ненароком повредить камуфляж, и тогда разговор продолжится в другом месте и другими методами.

В лицо бьёт резкий, холодный свет мощной лампы. Напротив стол, за ним сидит очередной дознаватель. По моим подсчётам это уже пятый. Сидит спокойно, не меняет позы и, похоже, внимательно меня изучает. Он не такой, как предыдущие, он не торопится. Держит паузу.

Использую внезапную передышку для изучения обстановки. Яркий свет и заплывший глаз этому не способствуют, но тут уж не до жиру. Мне надо найти выход.

Тень за столом слегка двигает головой и прожектор выключается. Скорее всего, он кивнул дежурящему у дверей охраннику, из племени туповатых, но не обделённых силушкой исполнителей. Впрочем, он мне неинтересен, всё внимание сейчас на персонажа за столом. Он решает, жить мне или… не жить.

Щурюсь, стараясь разглядеть его. Среднего роста, руки сцепил в замок и положил на стол. Рядом лежит шляпа – атрибут любого уважающего себя госслужащего. Лицо непримечательное, кожа слегка голубоватого оттенка как почти у всех здесь, а вот взгляд – ой-ёй. Смотрит цепко и внимательно, не упуская ни одной детали. Этот опасен. Очень.

Он снова кивает, невидимый исполнитель щёлкает кнопкой и крюк, на котором я подвешен, опускается. Вопросительно смотрю на своего визави. Тот улыбается и делает рукой приглашающий жест. Осторожно подхожу и сажусь, прислушиваясь к ощущениям в теле. Ощущения говорят мне, что на тело особо рассчитывать не стоит.

Молчим.

– Господин Чир Этван, – нарушает тишину мой… палач? Избавитель?

– Да, это я, – едва узнаю я свой голос.

– Вы знаете, почему здесь?

– Нет, не знаю, – придаю голосу уверенности и начинаю повышать тон. – Меня арестовали несколько дней назад, бьют, толком не кормят и даже ничего не объясняют. Что вам от меня нужно? В чём я провинился? Я богатый человек, занимаюсь благотворительностью, меня знает сам Канцлер (тут я нарочно принижаю голос, выражая огромное уважение)! И будьте уверены, его поставят в известность об этом беззаконии! Я – Чир Этван, а не хрен собачий! Я вас всех засужу! Вы у меня…

– Заткнись, – будничным тоном произносит незнакомец и я понимаю, что дело швах. Но из образа выходить нельзя, Чир Этван так просто бы не сдался.

– Что-о-о? – добавляю в голос истеричные нотки, но на дознавателя это не производит никакого впечатления.

– Я сказал, заткнись, если не хочешь опять повиснуть под потолком.

Он спокоен, гнев Канцлера его не страшит. Куда же я попал? Неужели это…

Человек за столом словно читает мои мысли.

– Господин Этван, моё имя Мен Гарна. Я – старший оперативный следователь Четвертого сектора Гвардии Канцлера.

Гвардия Канцлера, Четвертый сектор. Элита элит контрразведки. Если эти заинтересовались моей персоной, весь Проект может быть под угрозой. Твою мать, где же я так просчитался…

– Очень приятно, господин Гарна, – начинаю лебезить перед ним, как сделал бы настоящий Чир Этван. С Гвардией не шутят, будь ты хоть трижды богат. – Однако же, я не совсем понимаю…

Он равнодушно перебивает:

– Господин Этван, вы являетесь основателем и самым крупным спонсором сети приютов "Братство спасения". Это так?

Подобострастно киваю.

– Все так, господин Гарна. Моя деятельность вполне законна, я могу предоставить все необходимые…

– Господин Этван, где на данный момент находятся ваши воспитанники?

– На данный момент воспитанники приютов выехали в районы, наиболее пострадавшие от Войны, – изображаю я прилив энтузиазма. – В частности, мы помогаем восстанавливать знаменитый храмовый комплекс на восточном…

Внезапно он резко встаёт и опирается на кулаки. Буравит меня яростным взглядом, его голос сипит от искренней ненависти.

– Хватит валять дурака. Куда ты дел детей, сволочь?

Он бьёт меня кулаком в ухо и хватает за ворот окровавленной рубашки, не давая упасть. Приближает бешеное, перекошенное злобой лицо.

– Куда ты их дел?!

Ещё один удар.

– Куда?!

Глава 2

– Господа, прошу садиться.

Люди в пиджаках и мундирах опустились на мягкие сиденья. Раскрыли папки из натуральной кожи, зашуршали выкладываемыми на идеально отполированный стол документами. Рядом положили планшеты.

Кивнули ассистентам, дав понять, что помощь больше не требуется. Стайка молодых людей и девушек потянулась к выходу. Двустворчатые, отделанные красным деревом двери бесшумно закрылись. Тихо щёлкнул магнитный замок, едва слышно загудел генератор помех, надёжно перекрывший прослушку во всех возможных диапазонах. Огромное окно зала на четырёхсотом, президентском этаже слегка потемнело, превратившись снаружи в идеально отражающую поверхность.

Совещание Совета Безопасности Содружества можно было начинать.

Повисла короткая пауза. Президент по обыкновению обвёл внимательным взглядом присутствующих, словно пытаясь заглянуть в душу каждому. Черт его знает зачем, хотя если смог он из трущоб Китая подняться на такой пост, то, может, и правда что-то видит. Непрост он, очень непрост. Но и дело своё туго знает, Содружество почти из пепла возродил, да и на Земле порядок навёл. Марсиане не дадут соврать, хреново им сейчас приходится. А ведь почти победили тогда, когда Луну на свою сторону перетянули.

– Обер–адмирал? – голос Президента тих, а китайский акцент придаёт словам обманчиво мягкие нотки. Знаем мы эту мягкость, многие на ней погорели.

Грузный офицер в мундире космических войск поднялся с места и встал навытяжку. Ещё раз пробежался взглядом по разложенным перед собой документам, чтобы ничего не забыть. Нельзя забывать, не любит этого Президент.

– На данный момент ситуация относительно спокойна. Контрразведка лунной группировки рапортует о снижении количества полётов разведывательных аппаратов противника. Третья флотилия усилена новым орбитальным бомбардировщиком класса "Тортуга"…

– Я помню, – перебил Президент. – Кажется, его окрестили "Санкт-Петербургом"?

Все-то ты помнишь, чертяка! Но вслух только:

– Так точно! Также в ближайшее время заканчиваются ходовые испытания космонесущего крейсера "Пхеньян", с вводом в строй которого начнётся формирование второго эшелона обороны с перспективой создания Четвёртой флотилии в течение следующих шести лет.

Президент довольно кивнул. Мятежным марсианским колониям можно начинать волноваться.

Что мы имеем на данный момент? Три флотилии общей численностью около двухсот кораблей. Первая, наиболее многочисленная, прикрывает Землю и лунные колонии. Состоит из самых "пожилых" судов, бросать которые в атаку рискованно, но вкупе с системами планетарной обороны и двумя тяжёлыми орбитальными станциями вполне способными обеспечить прикрытие Земли. Плюс частые ротации персонала за счёт близости к планете, плюс программа глубокой модернизации, благо растущая экономика позволяет.

Вторая флотилия. Космонесущие крейсеры (КНК) "Брянск", "Токио", "Париж" и "Бремен". Пять орбитальных бомберов классов "Голиаф" и "Титан". Не самые новые, но несущие на борту гостинцы на несколько десятков гигатонн каждый. Одна такая "птичка", прорвавшись сквозь оборону, способна сровнять с землёй несколько мегаполисов. Идём дальше. Десантные суда, несущие сто пятьдесят тысяч отборных штурмовиков и операторов спецподразделений, плюс тяжёлая техника – танки, экзоскелеты, роботы. Дальнобойные фрегаты с электромагнитными катапультами, бьющими "за горизонт". Суда разведки, РЭБ, снабжения и технических войск. Юркие корветы с системами активной защиты, способные прикрыть неповоротливые КНК и бомбардировщики от ракет и истребителей противника.

Третья флотилия. Поменьше, но и поновее. Флагман – КНК "Нью-Дели" класса "Берсерк", magnum opus земной инженерной школы. Две тысячи беспилотников "Корсар", с гарантией разрывающих в клочья любое, оставшееся без прикрытия, судно. 20 пусковых туннелей, системы активной защиты, ремонтные ангары, резервный реактор, плюс ИИ третьего поколения, способный принять на себя управление в случае гибели комсостава. В придачу идут два КНК класса "Протей" – "Пекин" и прошедший модернизацию "Монреаль". Четыре бомбардировщика класса "Титан" и примкнувший к ним новейший "Санкт-Петербург" с системами активной защиты и небольшим истребительным флотом на борту. Вооружение стандартное – термоядерные "умные" бомбы плюс некоторое количество нейтронных зарядов. Как и "Нью-Дели", оснащён системой ИИ на случай гибели экипажа. Дорогая, но смертоносная машина. Плюс три тяжелых десантных корабля на двести тысяч мест (ядро атакующих сухопутных сил), плюс шагоходы, танки и тяжёлые флайеры для зачистки остатков сопротивления с воздуха. Дальше стандартно – фрегаты прикрытия и "обслуга".

А теперь формируется и четвёртая флотилия, ядром которой станет систершип "Нью-Дели" КНК "Пхеньян". К нему присоединятся несколько модернизированных кораблей Первой флотилии, но это лишь пока. Верфи работают на износ и через шесть лет Четвертая флотилия превратится в небольшое, но самое технологически передовое звено в потенциальной войне с Марсом. А пока… пока пусть посидит в резерве поближе к Земле, патрулируя границы и наводя тоску на командование мятежников.

– Спасибо, господин министр обороны, – лёгкий, ободряющий кивок. – Последний вопрос – как поддерживается боеготовность?

А она поддерживается. Земле не нужна рыхлая, "бумажная" армия. Земле нужна мощная военная машина, а посему огромная масса техники и персонала находится в постоянном движении, отрабатывая сценарии атаки на Марс и защиты от них. Десант не вылезает из тиров и симуляторов, проводит маневры с высадками на Луне и оттачивает тактические навыки в учебных боях посреди макетов марсианских городов. Тяжёлые шагоходы месят лунную пыль, прикрывая космопехов в экзоскелетах, насмерть сцепившихся с противником. Ровными клиньями скользят над поверхностью треугольники танков. Сброшенный с орбиты спецназ устраивает диверсии на реакторах, подрывает линии магнитных поездов и, если потребуется, обрушивает купола над городами, обрекая на гибель и панику население. Пилоты бомбардировщиков недрогнувшей рукой вываливают на противника испепеляющую энергию атомного синтеза, превращая многолюдные города в фонящие, стеклянные кратеры. Разведка и аналитики взламывают планы и замыслы недруга, спутывая ему карты до того, как он выложит на стол неожиданный туз.

– Что скажет Безопасность? Как обстоят дела у противника и каковы его планы?

Неприметный человек в штатском подвинул к себе планшет. Встал, кивнул присутствующим и отдельно – Президенту.

– Господин Президент, господа министры, на данный момент ситуация складывается следующим образом…

А складывается она для Марса, прямо скажем, не очень. 100 лет назад он был процветающей колонией Содружества, его население бурно росло за счёт измученных скученностью мигрантов с Земли. Процветала торговля, Марс быстро учился производить всё необходимое для выживания в суровых условиях. Нехватку полезных ископаемых колонисты компенсировали новыми технологическими процессами и рейдами к поясу астероидов. Когда население красной планеты превысило четыре миллиарда человек, на орбите появились первые верфи, выпускающие корабли по чертежам местных конструкторов. Умные головы в контрразведке указывали на опасность этого шага – уж больно сильной и независимой становилась марсианская колония. Но жадность победила. Таскать комплектующие за миллионы километров было слишком накладно, а кораблей требовалось много. В течении ближайшего времени планировалась бурная экспансия и освоение внешних границ Солнечной системы.

Всё шло как нельзя лучше, пока не грянул кризис. Экономика привыкла к быстрому, постоянному росту, все административные "предохранители" были убраны, как создающие помехи бизнесу. В какой-то момент перекредитованный рынок не оценил замедления экономики, биржевые индексы сначала нерешительно просели, а затем камнем ухнули вниз. В первую же неделю работу потеряли около пятисот миллионов человек. Впавшая в мучительный кризис Земля была вынуждена сократить закупки и взвинтить налоги, а Марс впервые с момента основания колонии столкнулся с массовой безработицей и преступностью.

Колонисты надеялись, что всё наладится, но этого не случилось. Экономика не выходила из штопора, инфляция набирала обороты. На Земле впервые за много десятилетий начались межгосударственные конфликты. На Марсе зародилось и принялось быстро набирать силу движение сепаратистов. Люди были измучены непомерными налогами и полным отсутствием перспектив. Земля больше не была для них домом, она стала обузой. Каменным жёрновом на шее, тянувшем всех ко дну.

Сокращение поставок продовольствия оказалось последней каплей. Обедневшему Марсу было нечем платить, а Земля отказывалась поставлять еду в кредит – она остро нуждалась в живых деньгах. Это было фатальной ошибкой политиков старого Содружества. Громко хлопнув дверью, администрация колонии в полном составе вышла из зала переговоров, объявив через 24 часа о выходе из-под земного протектората. Им больше нечего было терять, угроза голода сводила на нет все остальные соображения. "Марсу не нужны ни подачки, ни нахлебники" – эта фраза из прощальной речи, адресованной Земле, вошла в республиканскую Декларацию Независимости.

Так появилась Независимая Марсианская Республика, к власти в которой быстро пришли коммунисты, как единственные у кого был хоть какой-то план стабилизации ахового положения. К ужасу бессильного на тот момент земного правительства, они быстро прибрали к рукам почти весь флот Содружества, базировавшийся на орбите планеты. Пилоты и солдаты не оказали практически никакого сопротивления, они были деморализованы, морально разложены и попросту голодали. С Землей большинство из них ничего не связывало – за время службы на Марсе многие обзавелись там семьями, а некоторые даже вторыми. Аналитики предупреждали и об этом, настаивая на обязательной ротации войск, но из-за высоких издержек программу опять-таки положили под сукно.

Помимо прочего, большинство солдат и офицеров происходили из семей небогатых. Служба была для них способом заработать на достойную жизнь, и симпатий к сложному, гедонистическому и расслоённому земному социуму они не питали. Трудолюбивое и неприхотливое марсианское общество стало для них притягательной альтернативой, к тому же они симпатизировали новой власти, быстро прислонившей к стенке преступный элемент и наладившей поставки продовольствия с чёрного рынка за счёт средств, конфискованных у олигархов. Тем же, кто не захотел присягнуть новоиспечённой Республике, была предоставлена возможность вернуться на Землю. Вступать в конфликт с властями и проливать кровь ради агонизирующего Содружества не решился почти никто.

С таким положением дел Земля смириться не могла. Выход Марса из состава Содружества больно ударил по сложившемуся хлипкому равновесию, грозя вновь обрушить ситуацию. Земля была в бешенстве, она расценивала поступок колонии как предательство и удар в спину в самый тяжёлый момент. Земля хотела крови.

Кое-как, "по винтику" собрав и оснастив флот, она потребовала от "мятежной провинции" вернуться под материнское крыло. Марсианская Коммунистическая ответила решительным отказом. Назревала война, грозящая добить обе стороны конфликта, и так еле стоящие на ногах. Поняв, что бывшая метрополия не остановится ни перед чем, правительство МКР отчаянно искало выход.

Через посредников из криминала Республика вышла на администрацию лунных колоний, также изрядно потрёпанных экономической турбулентностью. Посланцы Марса предлагали выступить единым фронтом против озверевшей Земли, обещая деньги и поддержку в виде поставок вооружений и защиты в случае серьёзной эскалации. Немного поторговавшись, "луниты" согласились. Небольшая заварушка с Землей помогала выпустить социальный пар, привлечь внимание метрополии к своим проблемам и бонусом – немалую сумму от марсианского правительства.

Флаг МКР взвился над лунными колониями, застигнутая врасплох Земля была вынуждена перенаправить скудные ресурсы на поддержание порядка на "заднем дворе". На Луне завязался тлеющий, безнадёжный конфликт. Марс добился своего – на много лет о нём забыли.

Приход нынешнего Президента стал глотком свежего воздуха для Земли и дурной вестью для МКР. Молодой, умный и энергичный китаец приструнил криминал, навёл порядок в армии и объявил войну многолетнему кризису. Заручившись поддержкой олигархов, он арестовал по обвинению в коррупции нескольких министров и депутатов парламента, тем самым надолго заткнув рот оппозиции. Сконцентрировав власть и запустив печатный станок, Президент объявил грандиозную программу развития инфраструктуры и добычи полезных ископаемых на астероидах. Земная промышленность и энергетика остро нуждались в сырье, но страх перед разгулявшимися пиратами и возможным нападением марсианских сил делал добывающие экспедиции малорентабельными. Слишком дорого обходилась безопасность грузовых судов.

Президент решил проблему, предоставив военные корабли для защиты конвоев. На Землю потекли ценные элементы. Задымили заводы, утробно загудели реакторы. Щедро спонсируемое государством военное и инфраструктурное строительство создало десятки, а затем и сотни миллионов рабочих мест. Земляне воспрянули духом, рейтинг власти взлетел до небес.

Следующим шагом должно было стать усмирение Луны. После серии дипломатических контактов колония согласилась капитулировать при условии объявления амнистии повстанцам. Интеграции с МКР не состоялось, Земля же манила рабочими местами и сверхдоходами от продажи гелия-3.

Марс тоже не терял времени даром. Его флот был меньше земного, но главной проблемой была нехватка ресурсов и рабочих рук. На планете и спутниках не хватало сырья, слишком многое приходилось втридорога закупать на чёрном рынке, что ставило МКР в опасную зависимость от врага. Приходилось гнать экспедиции к поясу астероидов, прикрывая их всей военной мощью Республики. В текущую пятилетку была поставлена задача автоматизации производства, строительства верфи и пяти тяжёлых кораблей. Амбициозный план требовал невероятного напряжения сил, но идеологически "заряженное" население было готово работать до кровавых мозолей, лишь бы не попасть под удар воспрявшей метрополии.

В целом, если по гамбургскому счёту, выиграть не мог никто. Содружество ощетинилось обновлённым флотом, Марс в ответ грозился мегатерактами в земных городах в случае поражения. Блеф это или нет – понять было трудно, разведка МКР была на высоте и секретов не раскрывала. К тому же, завоевать Марс было невозможно. Его можно было лишь закопать вместе со стариками, женщинами и детьми. Тяжелые потери и ужасающие картины планетарной бойни могли обрушить рейтинги и привести к обострению тлеющих, ещё не изживших себя конфликтов. При всей нелюбви к сепаратистам, народ не желал брать на душу тяжкий грех геноцида.

Несмотря на патовую ситуацию, Президент был спокоен. Он знал, что жизнь подкинет решение, как уже не раз подкидывала. А пока – нужно ждать и готовиться.

– Благодарю вас, господин директор, – кивнул Глава Содружества. – Перейдём к Департаменту науки…

Глава 3

– Группе приготовиться, – звучит в шлемофоне тихий голос командира. Поднимаемся с пола, разминаем затёкшие ноги. Рывком надеваем пластиковые рюкзаки, опускаем на лёгких шлемах тонкие забрала, которые тут же утапливаются внутрь с характерным "присасывающимся" звуком. На секунду – полная тишина, прерываемая шелестом поступающего кислорода.

– Бортовой, статус.

Спустя секунду перед глазами проносятся результаты проверки систем. Всё "зелёное", батареи на максимуме. Резервный запас кислорода – 99.9%.

– Первый готов, – сообщаю я.

– Второй готов, – доносится из динамика.

– Третий готов…

– Четвёртый…

– Пятый…

…итого двадцать душ. Двадцать бойцов отряда Арес, элитного подразделения Службы Безопасности Марса, одной из многих шестерёнок обороны планеты от земных реваншистов. Двадцать отлично обученных профессионалов, натасканных на войну с превосходящими силами противника. И готовых рвать его хоть руками, хоть зубами до последнего вздоха. До его, противника, вздоха.

Над шлюзом загорается красный индикатор. Загудев, тяжело отползает в сторону внутренний затвор. Заходим внутрь и ждём, когда тяжёлая плита вернётся на место и отсечёт нас от пространства купола. С тихим свистом уходит в вентиляционные решётки воздух. Внешняя створка плавно подаётся вниз, и мы трусцой выбегаем на красновато-коричневую поверхность авиадрома.

Нас уже ждут. На ровный квадрат взлётки выкачен армейский "Шмель", старенький, но надёжный транспортник.

– Что за старьё, опять задницы себе отобьём, – ворчит Седьмой.

– Разговорчики!

– Большой гром – Аресу, – оживают наушники. – Операция "Каньон" начинается. Удачной охоты!

– Вас понял, Большой гром.

И уже команде:

– Ну что встали? Ждёте, когда противник окопается? Работаем!

Ворчу лишь для проформы, команда прекрасно слажена и действует как единое целое. Рысью взбегаем по аппарели, рассаживаемся на жёстких скамейках. Прав был Седьмой, ох, прав. Отобьем мы себе всё пока долетим!

С тихим жужжанием поднимается аппарель, в салон подаётся кислород. Поднимаем забрала. Лётчик снимает шлем и недовольно оглядывается.

– Это что? – кивает он на лежащие в ногах рюкзаки.

– Вещи, мужик, вещи. Пайки, аккумуляторы, ещё много чего. Задание у нас, особой важности. Поднимай борт, мы опаздываем.

– Не положено!

– То есть как?

– Согласно Уставу, – дребезжит он, – на время полёта ручная кладь помещается в грузовой отсек.

Несколько секунд смотрю на него, не веря своим ушам. Идиот или притворяется? В любом случае дед явно не дурак поспорить.

– Товарищ майор… – поднимаю на него голос.

– Вы мне, товарищ гвардии капитан, званием не тычьте. Я летаю давно, мне и не такие тыкали, – а ведь и правда, он постарше меня будет. Дедушка почти. Надо повежливее.

– Случись что, авария или, скажем, воздушный бой (какой воздушный бой, дед, ты своё корыто видел?) – всё это по отсеку будет летать и вам на голову сыпаться. А рюкзачки тяжёленькие, кого зашибёт, а я потом отвечай!

Вот ведь старый хрыч. Главное, прав он – есть такая инструкция. Киваю ребятам, делаю успокаивающий жест закипающему Пятнадцатому. Устав – так устав, на споры нет времени, хоть и не любит марсианский спецназ убирать рюкзаки дальше вытянутой руки. Много чего нужного в тех рюкзаках – пайки, аптечки со стимуляторами, сменные платы для экзокостюмов, резервные баллоны со сжиженным кислородом, запасная радиостанция, сложенные "дроны", спецтехника и конечно – "батарейки" для систем жизнеобеспечения. Нет ничего хуже, чем остаться на поверхности без спасительной топливной ячейки, особенно если действующую повредило вражеской иглой. Останется или замерзать насмерть, или задыхаться. Вот и выбирай, к чему душа больше лежит.

– Ладно, майор, чёрт с тобой. Уберём!

Летун довольно кивает, быстро жмет что-то на пульте. Крышка люка в полу откидывается и мы нехотя опускаем туда поклажу. Закрываем люк, рассаживаемся. Хорошо хоть оружие оставить разрешил, изувер.

– Пристегнитесь, – доносится спереди. – Согласно Уставу…

– Да поняли мы, поняли.

Защёлкиваю ремни. Уболтал меня дедуля.

– Мы готовы, – показываю ему большой палец. Дед быстро обводит всех взглядом, довольно кивает.

– Сразу бы так, а то умных развелось.

Он надевает шлем и ловко щёлкает переключателями. "Шмель" – машина старая, не оборудованная новомодными сенсорными панелями. Да и дороги они, а тут не Земля – у народа каждая копеечка на счету. Так что пока управляем по старинке, рычажками да кнопочками, что от электромагнитных импульсов не гаснут и в доску бесполезную не превращаются. Надёжнее так всё-таки.

Заурчал под полом реактор, задвигались мощные турбины, приходя в вертикальное положение. Завертелись, загудели лопасти, жадно всасывая атмосферную углекислоту, в которой даже спичку не зажжёшь. Прогнали её вокруг полыхающей в реакторе плазмы, разогревая до бешеных температур. Сузив лопатки сопел, извергли раскалённый газ в нужном направлении, создавая мощный реактивный импульс.

Пол неуверенно качнулся, поверхность плавно ушла вниз и вправо. Круто водит летун, не успел набрать высоту, а уже норовит лечь на курс. Надоели мы, видать, спорами, торопится нас на место доставить. Тем лучше для всех.

Лететь нам долго, от Аркадии-Прайм до купола Аргир-3, а там уж придётся "с корабля на бал". Чтобы не скучать, прокачиваю в голове сценарий учебной операции. Отморозки из "Бригад объединения", щедро финансируемые Землёй, захватили маглев-станцию с персоналом и пассажирами. Пользуясь тем, что станции строятся отдельно от основного купола, они заблокировали прибывший поезд и единственный выход на поверхность. Пытавшиеся оказать сопротивление были живьём выброшены наружу, купол станции заминирован. Внутри находятся до пятисот человек, благо прибывший поезд был местный. В противном случае заложников было бы в разы больше.

Требования стандартные – освобождение своих братьев и заключение мира с Землёй. Из совсем невыполнимого – Первого секретаря Партии в отставку, но это больше для саморекламы.

Террористов около тридцати, купол станции – непрозрачен. В отличие от городских куполов, где важно обеспечить вид наружу для психологической разгрузки, он выполнен из более дешёвого пластика, что несколько упрощает нам задачу. Тактика стандартная – подходим с поверхности, через технические люки на крыше проникаем внутрь. Дальше – по обстоятельствам. Если террористы группируются вместе – можно быстро выкосить их винтовками и скорострельными дронами. Если они не дураки и рассредоточились по куполу – придется попотеть, возможно, применив психотронную пушку, на время подавляющую волю и рассудок, хоть это и чревато серьёзными "побочками" среди гражданских. Впрочем, "Бригады объединения" – дуболомы и действуют стандартно. Самое коварное на что они способны – разместить часть боевиков среди заложников, чтобы обмануть снайперов. Ничего, вычислим и их. А если получится дистанционно нейтрализовать взрывные устройства, то тогда, что называется – "гуляй, Вася".

В целом сценарий слабоват, Арес способен выполнять задачи посложнее. Похоже, в этот раз его спустили сверху, не спросив командования. Ну, наше дело маленькое. Солдат, какой бы профессионал он ни был – всего лишь солдат. Есть приказ – выполняешь, не жалея ни своих, ни чужих. Нет приказа – дышишь носом. Хотя расслабляться не будем – командование вполне способно внезапно поменять вводные и радикально усложнить задачу. Потому и летим мы на учения в полной выкладке и с боевой амуницией в легких десантных "Штайерах", спрятанных в заплечных кожухах.

Смотрю в иллюминатор. Мы набрали приличную высоту и огибаем с юга гору Олимп. Там, за сухими облаками из углекислоты, на склоне исполинского кратера бдит станция дальней космической разведки, ощупывая чуткими антеннами космос почти над всем северным полушарием. Я бывал там ещё зеленым курсантом, с восторгом глядящим из огромных окон на раскинувшийся внизу зев потухшего вулкана. Могуча всё же наша Республика. Надо будет – построит ещё одну, две, десять таких станций. От сердца люди оторвут, голодать будут и детей недокармливать, но планету земным не сдадут. Ни за что и никогда.

– Всем отдыхать, – командую я группе и тут же, как истинный лидер, подаю пример. Клюю носом и быстро засыпаю под мерный гул двигателей. Силы нам понадобятся там, а здесь, в марсианском небе, мы целиком и полностью в руках занудного деда–летуна. Ну и фортуны, конечно, куда без неё бойцу.

Глава 4

В марсианские контрдиверсанты я попал практически с улицы. Точнее, из спецшколы, куда меня, голодного, тощего пацана привёл один из патрулей Народной милиции через полгода после провозглашения независимости. Родителей я почти не помнил и почему полиция ещё той, старой колонии забрала меня в интернат, откуда я потом сбежал – тоже не мог понять. Помню дикую ругань на кухне, помню, как отец первый раз меня избил. Он был как будто пьяный, но выпивкой от него совсем не пахло. Помню, как вернулся домой спустя пару лет и увидел, что наша старенькая стоэтажка абсолютно заброшена, а окна квартир разбиты или заколочены. Ещё помню, как брёл от своего дома куда глаза глядят. Как прибился к уличной банде и несколько лет выживал в ставшем совершенно чужим городе, пока меня не поймали патрульные.

Уже повзрослев, я понял, что во время кризиса родители потеряли работу и "подсели" на наркоту, достать которую тогда было легче лёгкого. Их примеру последовали многие другие. Наркотики давали возможность хоть как-то уйти от жуткой реальности экономического обвала. На самом деле, мне повезло, что кто-то из соседей вызвал полицию. Синтетическая дрянь, которая "гуляла" тогда по улицам, превращала человека в агрессивное, тупое животное в считанные недели, а убивала за пару-тройку месяцев. Останься я тогда с родителями, меня могли попросту забить до смерти.

Когда меня доставили в участок, ничего хорошего я не ждал. Наш вожак, здоровый восемнадцатилетний бугай по кличке "Лыба", предупреждал, что нет ничего хуже, чем попасть в околоток. "Полиции, – говорил он, – платят мало, зато многое прощают". И рассказывал жуткие истории про детей, которые сгинули в участках навсегда. Если он и перегибал, то несильно – дети были лакомым куском для чёрных трансплантологов и богатых извращенцев. За здорового ребёнка платили сумасшедшие по тем временам деньги, а беспризорников все равно никто не считал. Немногие из полицейских могли устоять перед соблазном решить свои финансовые проблемы на пару лет вперед, когда на одного из обитателей приёмника поступал от серьёзных людей "заказ".

Я не знал, что при новой власти мне нечего было бояться. Я несколько раз видел, как прямо на улицах ставили к стенке барыг и сутенёров, а трупы, как мусор, забирали потом коммунальные службы, но не верил, что у кого-то могут дойти руки до беспризорников. Я ошибался. Из участка меня быстро доставили в красивое здание первой спецшколы в нашем куполе, ранее принадлежавшее частной гимназии. Как нам объяснила учительница, у новой власти каждый человек был на счету. Маленький Марс должен противостоять большой Земле, а сделать это можно только если каждый из нас возьмётся за ум и станет служить Республике и народу. После этого мы были распределены по классам и впервые за многие годы начали полноценно учиться.

Нам было трудно поверить в такие перемены. Вечерами, засыпая на двухъярусных армейских койках, мы спорили до хрипоты о своём будущем. Пессимисты считали происходящее трюком или экспериментом. Они были уверены, что нас вот-вот разберут на органы или выкинут в одних трусах на поверхность, чтобы не тратить на "уличных" казённые пайки. Находящиеся в подавляющем меньшинстве оптимисты крутили пальцем у виска и говорили, что в таком случае властям просто не надо было ничего делать. Большинство из нас и так "сторчалось" бы на синтетике, не дожив до совершеннолетия. Я не знал, что думать, и решил сосредоточиться на учебе.

Учили нас серьёзно. Математика, физика, химия, география, история и два государственных языка старого Содружества – английский и китайский. Я болтал на них и раньше, но вот с чтением и письмом была беда. Также я серьёзно подтянул свой родной русский и теперь запоем читал старые книги. Два раза в неделю – встреча со штатными психологами, отучавшими драться, воровать и зверем смотреть на взрослых. Необучаемых, "психов" и наркоманов вывозили в колонии.

– Мир изменился, – раз за разом повторяли нам на уроках политинформации. – Вы нужны своей новой родине, и она ничего для вас не пожалеет.

Это было правдой. Классы спецшколы быстро обрастали книжными полками, интерактивными пособиями и самой современной техникой. Новая власть не только говорила, она вкладывала в нас дефицитные ресурсы, сделав ставку на детей – своё будущее.

Учебная нагрузка была велика. Многих ребят перевели в школы с программой попроще, оставшихся объединяли в новые классы, после чего процесс отсеивания повторялся. Учиться становилось труднее, но я не сдавался. Ещё с уличных времён я привык стоять до последнего.

Всё изменилось, когда мне стукнуло 17. Школа заканчивалась и мы, получив среднее, хотя и весьма серьёзное, образование, должны были определяться с дальнейшей судьбой. Теоретически, мы были вольны сами решать, куда идти. Людей не хватало ни в армии, ни на производстве, ни в науке, но власти и тут не хотели доверять слепому случаю. Девиз "каждый человек на счету" был не пустым звуком, а реально работающей стратегией. Марс пытался извлечь максимум из каждого гражданина, а потому нас прогнали через профилирующие тесты и отдали на растерзание своре вербовщиков.

В следующие несколько недель на нас обрушился поток агитации. Нам показывали фильмы о трудовых и научных достижениях МКР, о суровой жизни полярных шахтёров и космических инженеров. О наших орбитальных станциях и героических военных, готовых защитить и дать отпор. Нас вызывали на групповые и личные беседы, пытаясь понять, где мы можем принести больше всего пользы. Профилирование толпы ещё в недавнем прошлом трудных подростков было делом нелёгким. Мы хмыкали, уходили от ответов, а подчас и открыто хамили свалившимся на голову подозрительным дядям и тётям. Многие из нас за годы, проведённые в спецшколе, привязались к учителям, но эти люди были пришлые и доверия не вызывали. Школа была нашим домом, другой жизни мы не знали и знать не хотели.

Но вербовщики не сдавались. Они искали точки соприкосновения, обходили эмоциональную защиту и втирались в доверие. Они были готовы к бунту, потому что знали нас лучше нас самих. Государство собрало этих спецов "с миру по нитке", поставив перед ними чёткую задачу. Истосковавшись по интересной работе, они с жаром накинулись на неё, до полуночи засиживаясь в школьных кабинетах и споря до хрипоты на каждым личным делом. Они звонили куда-то для консультаций, меняли тактику и вызывали подмогу, если надо – даже из других куполов. Они бились за каждого из нас, ведь к концу курса в спецшколе оставались только лучшие из лучших.

– Номер 384. Хорошие оценки, явная склонность к точным дисциплинам. Мотивации ноль, на контакт не идёт.

– Учителя любимые есть?

– Не особо. Есть друг, но его забрали по другой специальности.

– Ищите дальше. Копайте. Должен он что-то любить, к кому-то быть привязан. Найдите и задействуйте!

– Понял. Номер 272. Умна, харизматична, явные лидерские способности. Большой потенциал в армии или разведке. Скорее, всё-таки в армии. С ней та же история, но есть слабость – фильм "Герои наших дней".

– Помню такой. А в чём конкретно проявляется слабость?

– Нравится положительный образ космодесантников, принявших неравный бой с земными диверсантами и ценой своих жизней отстоявших родной купол.

– Зацепка хорошая, но этого мало. Ищите конкретный эпизод или героя, на которого есть эмоциональный отклик. Как найдёте, используйте на полную катушку. Да, и ещё. Склонность к самопожертвованию – это хорошо, главное, чтобы не по любому поводу. Камикадзе нам не нужны.

– Номер 214…

– 56…

– 178…

Наши ряды дрогнули. Ребята начали потихоньку разъезжаться кто куда. Пожал мне руку и исчез за воротами лучший друг, торопливо чмокнула в щеку на прощание первая любовь. Я бродил по стремительно пустеющим коридорам и гадал, чем всё это кончится для меня. Я откровенно злился на непрошенных гостей за попытки влезть мне в душу и ждал, когда они оставят меня в покое. Я не знал ещё, чего хочу, но был уверен, что смогу определиться без посторонней помощи. На самом деле я просто боялся принимать первое в жизни серьёзное решение.

Поначалу меня обрабатывал молодой капитан. Изучив моё личное дело, он почему-то уверился, что по мне плачут офицерские курсы. Заставить меня капитан не мог, ведь от идеи призыва новые власти отказались сразу. В случае войны с Землёй массовая мобилизация ничего не решала, победить количеством в межпланетном конфликте практически невозможно. Попробуйте быстро перебросить на Землю хотя бы миллион солдат! Вместо этого каждый гражданин проходил интенсивный, полугодовой курс молодого бойца с упором на тактику партизанской войны. Что вкупе с высоким боевым духом и регулярными сборами позволяло превратить марсианский ТВД в кошмар для любого оккупанта.

Я категорически не желал быть офицером. Сама идея о жёсткой, армейской муштре вызывала откровенную неприязнь. Капитан настаивал, перепробовав на мне за короткое время весь арсенал психологических трюков. Я не поддавался, и в какой-то момент он махнул на меня рукой, переключившись на других кандидатов. Я вздохнул с облегчением и начал изучать возможность поступления на инженерно-строительный. Меня влекла идея возведения новых куполов в марсианских пустынях, и я был уверен, что смогу принести на этом поприще немало пользы.

Все изменил случай. В тот день я проходил мимо двери кабинета надоевшего мне капитана, когда он окликнул меня. Я нехотя зашёл. У него был гость, пожилой, усатый майор в форме десантных войск ещё старого, земного образца. На столе стояла бутылка чего-то крепкого, уже слегка начатая.

– Вот, полюбуйся, – кивнул на меня капитан. – Все зубы о него обломал.

Майор молча осмотрел меня и хмыкнул. Я опустил взгляд, мне почему-то стало неловко.

– Крепкий орешек, значит? – спросил он наконец.

Я упрямо молчал.

– Эх, какой солдат бы получился. Но, видать, не судьба, послужишь Родине на другом фронте. Ладно, бывай. Завтра отчаливаю, всех, кого хотел, я забрал, – слегка заплетающимся языком сказал капитан. – Молодец, упрямый. Уважаю!

– Прям как мы в молодости, – поддакнул майор.

И внезапно протянул мне руку. И капитан тоже протянул. С горящими ушами я выдержал два крепких рукопожатия и уже собрался уходить, как снаружи внезапно послышались крики, а потом что-то со свистом влетело в окно и врубилось в стену чуть повыше дверного косяка.

Прежде чем я успел что-то сообразить, майор столкнул меня с табуретки и мягко упал рядом. У стены напротив залёг капитан. Я ничего не понимал. Крики приблизились.

– Курт? – обратился к другу протрезвевший капитан, расстёгивая кобуру.

– Бьют из импульсного, – будничным голосом сообщил майор. – Земным тут делать нечего, все бы уже на ушах стояли. Думаю, бывшие наши, из лоялистов. Другим такие пушки взять неоткуда. Вот твари!

Я начал осознавать ужас происходящего. Лоялистами называли бывших солдат и офицеров Содружества, пытавшимися использовать тактику террора для борьбы с народной властью. После недавней волны арестов они сильно ослабели и вполне были способны на последний, подлый теракт. А что подходит лучше в качестве цели, чем первая городская спецшкола, символ произошедших перемен?

– Надо вызвать милицию, – сипло прошептал я.

– Наверняка уже вызвали, – отозвался капитан. – И наверняка они не успеют. Сейчас эти уроды поднимутся наверх, вломятся в учительскую и устроят кровавую баню. Картинка для журналюг будет знатная.

Внутри меня всё оборвалось. Я не мог допустить, чтобы ОНИ растоптали мой дом, расстреляли друзей и убили учительницу Марту, к которой я привязался как к родной матери. Страх уступил место холодной, звериной ненависти.

Внизу послышались звуки ударов. Пересекшие центральный сквер бандиты ломились в центральный вход, расположенный под нашим окном. Я потянулся к проёму, чтобы посмотреть, но майор резко сдёрнул меня на пол.

– Лежать!

Он осторожно выглянул из окна и тихо "стёк" обратно.

– Трое, с импульсными винтовками. Шанс есть. Работаем? – обратился он к капитану. Тот коротко кивнул.

– Слушай сюда, парень, – быстро зашептал майор. – Чтобы попасть в учительскую, им надо пройти мимо нашего кабинета, так?

Я кивнул.

– Внизу или на этаже кто-то есть?

– Не думаю. Сегодня показывают учебный фильм, так что все должны быть наверху, в актовом зале.

– Очень хорошо. Они не знают, что в здании двое военных. План такой – пропускаем их чуть дальше по коридору и бьём в спину, на поражение. Дверь в кабинет закроем, сами заляжем за мебелью, авось пройдут мимо. У них сейчас другая задача. Если всё же зайдут – то хреново, пока застрелим первого, остальные успеют наделать в нас дырок. Будем надеяться на лучшее, облажаться нам нельзя. Если пройдут через нас, накроют всю школу. План ясен?

Мы с капитаном кивнули.

– Чем я могу помочь? – спросил я.

– Лежи и не отсвечивай, – ответил капитан. – Не знаешь броду…

– Можешь выпрыгнуть в окно и бежать, – посоветовал майор. – Тут невысоко. Только тихо!

Я упрямо мотнул головой. Там, наверху, забаррикадировались в актовом зале самые близкие мне люди. Я не мог их бросить. Мы должны, обязаны защитить их любой ценой. А если они погибнут, то и я лягу рядом с ними.

От злости и осознания собственного бессилия я готов был разрыдаться.

Прикоснувшись к сенсору, капитан активировал табельный импульсник. У майора была "машинка" посерьёзнее – плюющийся разрывными иглами "Баринов". Вместе с ним я залег за добротным столом из толстого пластика. Капитан притаился за шкафом, выключив свет. Потянулись мучительные секунды ожидания в тусклых, красноватых сумерках марсианского вечера. Где-то вдали, слишком далеко, завыла наконец милицейская сирена.

В коридоре послышались голоса, грохнула распахнутая ударом ноги дверь класса. Потом другого. Третьего. Судя по звукам, террористы были все ближе. Я вцепился в ножку стола и закрыл глаза. Зайдут или пройдут мимо? Зайдут или…

Они не зашли. Поняв, что в классах пусто, террористы, злобно матерясь, побежали к лестнице на второй этаж. Как только их голоса чуть отдалились, майор с капитаном выскользнули в коридор и открыли огонь.

Когда они вернулись, мне показалось, что прошла вечность. Капитан хромал и держался за бок, по его тёмной форменной рубашке расползалось пятно. Майор осторожно усадил его на стул и что-то кричал в окно. По нашему скверу, высадив ворота, мчалиськрасновато-коричневые броневики Службы Безопасности Марса. Бледный капитан смотрел на меня и виновато улыбался, как будто ему было неудобно портить мне настроение своим ранением.

На следующий день я написал письмо с просьбой зачислить меня курсантом в СБМ. С жизненным выбором я определился раз и навсегда.

Глава 5

Резкий рывок выбрасывает меня из приятного забытья. Разлепив глаза, пытаюсь сосредоточиться. Прежде чем мозг окончательно просыпается, "шмель" ухает вниз на добрые пару десятков метров.

– Что происходит? – пытаюсь докричаться сквозь шум двигателей до летуна. Тот не отвечает, а я внезапно осознаю, что вместо привычного рокота турбины надсадно воют.

Делаю знак группе закрыть забрала. Выхожу на общий канал, который тут же взрывается возмущёнными голосами бойцов.

– Доброе утро, дети!

– Мамочку твою, слетал на учения!

– Спокойно мужики! Похоронят красиво, рядком!

– Разговорчики! – прицыкиваю я. – Товарищ майор, доложите обстановку.

Некоторое время он не отвечает, потом в шлемофонах звучит резкий и короткий сигнал тревоги. Свет в отсеке гаснет, над входом в кабину загорается красный индикатор. "Шмель" начинает резко снижаться.

– Значит так, сынки, – голос деда глух и напряжён. – Реактор барахлит, может заглохнуть в любой момент. Ищу место для посадки, она будет жёсткой, готовьтесь.

– Всем пристегнуться, – приказываю я.

Через иллюминатор напряжённо вглядываюсь в марсианские сумерки. Мне на секунду кажется, что я узнаю местность внизу. По спине пробегает холодок.

– Товарищ майор, где будем садиться?

– Лабиринт Ночи, – его ответ подтверждает мои худшие опасения.

– Да ты сдурел, дед? – взрывается Третий. – Там же нет ни хрена, там спутник не везде добивает! Мы как оттуда выбираться будем? Мы же там…

– Отставить, лейтенант! – осаживаю его я. – Товарищ майор, вариант дотянуть до равнины есть?

– Нет такого варианта! – голос деда срывается. – До берега сто километров минимум, а у нас реактор глохнет. Думаешь, мне самому туда охота?

Твою же мать! Перспектива застрять в пустынных, тысячекилометровых каньонах долины Маринера меня не радует. Выбора нет, надо вызывать подмогу. Марсианский спецназ должен решать проблемы самостоятельно, но сейчас командованию придётся вмешаться.

– Большой Гром, говорит Арес, у нас…

В этот момент турбины захлёбываются, и мы летим в тартарары. Дед что-то кричит, борясь с управлением. Нутром чую стремительно приближающуюся поверхность. Сила тяжести у нас меньше, но при падении с такой высоты это не спасёт. Тем более, что атмосфера Марса тоньше земной и затормозить о неё стремительно падающей машине не получится.

Выстреливает и снова вырубается левая турбина. "Шмель" закручивает, он начинает заваливаться на правый бок. Похоже, всё. Отлетались вы, товарищ гвардии капитан.

Машину снова встряхивает и падение слегка замедляется. Внезапно оживают двигатели и нас вдавливает в кресла. "Шмель" кое-как выпрямляется и скользит вниз по крутой глиссаде. В иллюминаторе растёт, приближаясь, мрачная, красноватая равнина, усыпанная острыми валунами. Ну же, дед, тормози! На такой скорости камешек покрупнее легко пропорет транспортнику брюхо, после чего наши нежные тушки разметает по окрестностям так, что не спасут никакие экзокостюмы.

И дед тормозит. Из развернувшихся против движения турбин с рёвом бьёт раскалённый добела газ. Где-то под днищем гудит и щёлкает – выходят посадочные опоры. Словно древний земной самолёт, "Шмель" задирает нос, готовясь к приземлению с непогашенной горизонтальной скоростью. До поверхности – считаные метры.

Гоню от себя мысли про острые камни под днищем. Закрываю глаза и намертво вцепляюсь в поручни.

– Держитесь! – орёт дед.

Удар и скрежет. Инерция неумолимо тащит покосившуюся машину вперёд, слегка разворачивая её в сторону. Меня болтает в ремнях как пушинку, пару раз неслабо прикладывая о переборку. Эфир забит матом, на этот раз я не вмешиваюсь, давая ребятам выпустить пар.

Пропахав пару десятков метров, транспортник замирает, покосившись на левый бок. Тихо свистят останавливающиеся турбины, где-то в недрах машины гаснет, остывая, неисправный реактор. Бортовой включает свет и роняет аппарель в расчёте на то, что снаружи ждут не дождутся спасатели и врачи. Но нет тут ни спасателей, ни врачей. Здесь вообще ни хрена нет, кроме песка и камней. До ближайшего купола Фарсида-2 по прямой восемьсот километров, а ведь нужно ещё подняться по многокилометровой, почти отвесной, стенке каньона.

Кое-как отстёгиваюсь и встаю, прислушиваясь к ощущениям. Как ни странно, ничего не болит.

– Группе рассчитаться и доложить статус.

– Второй в порядке.

– Третий в порядке.

– Четвёртый в норме.

…

– Восьмой в норме, но повреждена батарейка, видимо, от удара при посадке. Сижу на резервной.

Не страшно, в рюкзаках полно запасных.

– Девятый в норме.

– Десятый в порядке…

…

– Двадцатый не в порядке, нога болит, не могу встать, похоже на перелом ступни.

Неприятно, но до эвакуации доживёт.

– Товарищ майор, вы как? – вспоминаю про летуна.

В ответ раздаётся глухой стон. Пошатываясь, прохожу к кабине. Дед сидит в кресле, даже не отстегнувшись. С трудом поворачивает голову ко мне.

– Вы… целы? – мычит он.

– В порядке мы, отец. С тобой-то что?

– Не… не знаю… – разговор даётся ему с трудом. – Ног… не чувствую… Когда сели… в спине хрустнуло… аж… в глазах… потемнело…

Похоже на перелом позвоночника. Это как же его шарахнуло? Повезло всё-таки нам, что целы остались.

– Сиди, отец, не двигайся, я сейчас помощь вызову, – аккуратно хлопаю его по плечу и выхожу на связь с командованием.

– Большой Гром, говорит Арес. Из-за поломки реактора совершили экстренную посадку в Лабиринте Ночи. У нас два раненых, один тяжёлый, требуется срочная эвакуация.

Через пару минут СБМ поставит на уши всех спасателей округа и сюда рванёт медицинский борт. От "Фарсиды-Два" лететь от силы час. Ничего, как-нибудь протянем. Главное, за дедом приглядывать, перелом позвоночника – это не шутки.

Передатчик оживает. Голос командира нехорошо звенит.

– Арес, говорит Большой Гром, в эвакуации отказано в связи с атакой сил Содружества!

То есть как?!

– Повторяю, в эвакуации отказано в связи с атакой Содружества. Купола Аркадия Прайм, 2 и 3 атакованы земными, на плато Фарсида идут бои. Имеют место массовые поломки техники в результате диверсий. Думаю, ваша "птичка" тоже упала неслучайно. Мы не знаем, как они это провернули, но в этот раз Земле удалось застать нас врасплох. Все силы в полушарии стянуты к куполам на северо-западе, у нас много погибших и раненых. Разведка сообщает, что к планете идут Вторая и Третья флотилии.

Я молчу, переваривая сказанное. Впервые за долгое время я не знаю, что делать.

Значит так, мужики, – отходит Большой Гром от уставного тона. – Сейчас собираетесь и дуете пехом до метеостанции "Маринер Зета", координаты мы пришлём. Долго не тяните, к вам идет песчаная буря. По прибытии реквизируете у умников транспорт и на всех парах гоните к Фарсиде, после чего поступаете под командование армейских. Приказываю драться до последнего, и пусть у земных почва горит под ногами! Как понял?

– Есть драться до последнего! – я вдруг осознаю, что стою навытяжку и отдаю честь.

Слышу тихий сигнал входящего сообщения. Вывожу на экран данные о новой научной станции, расположенной поблизости. Идти недалеко, порядка двадцати километров, но каменистая равнина и наличие двух раненых нас сильно замедлит. Впрочем, беспокоит меня не это.

Неужели война? Даже не так – Война! Но как мы прошляпили их высадку? Как позволили вывести из строя технику? Ведь такую операцию за два дня не провернёшь, её готовят месяцами, если не годами. Нужно завербовать и внедрить агентов в техвойска, поставить закладки в оборудование и не дать их обнаружить до самого Дня Д. Это же минимум сотни человек! Неужели мы, контрразведка, зря едим свой хлеб и ни на что не годны? Или появился у земных неучтённый туз, побивший наши карты? Сделали нас враги, всухую сделали. Как пацанов сопливых, как курсантов–первогодков. Что будет дальше? Почему земные так уверены в себе, что готовы рискнуть миллиардными потерями?

На что они рассчитывают? Что замышляют?

Пытаюсь открыть Информаторий, но сигнала здесь предсказуемо нет. Гонять гражданский трафик через спутники накладно, а ближайший работающий терминал находится на научной станции. Ладно, обойдемся без новостных репортажей. Оно, впрочем, и к лучшему.

В двух словах обрисовываю ситуацию своим. Ребята мрачнеют и подбираются. Нельзя дать им раскиснуть, чёрные мысли – самое плохое в нашем положении. Необходима чёткая, достижимая цель, которая подстегнет команду к действию.

– Так, парни. Что будет дальше – нам неведомо, но даже если нас скоро сожгут с орбиты, я хочу напоследок дать этим гадам прикурить. А потому встаём, собираемся, кладём раненых на носилки и рвём отсюда на станцию. Чем быстрее дойдём, тем больше земных успеем положить. Вопросы?

Бойцы оживились. Им бы только до фронта добраться, а там узнает земной противник, каково это – сойтись в бою с марсианскими контрдиверсантами!

Задача номер раз – достать поклажу. Восьмому нужно поменять ячейку, резервной надолго не хватит. Подхожу к люку грузового отсека, проворачиваю, тяну на себя ручку и… тупо смотрю в квадратный проём на виднеющуюся в нём, врывшуюся в марсианский грунт, опору.

Багажа не было. Отсека, впрочем, тоже. Через пару секунд я понимаю, что дед отстрелил его во время посадки, дабы максимально облегчить непослушную машину. Весь наш нехитрый скарб разметало по площади в несколько квадратных километров и разбило о камни. С нами случилось самое страшное, что вообще может случиться с марсианским солдатом. Мы остались "пустые", за исключением оружия, сидящего в гермокожухах наших костюмов.

Сажусь на край скамейки и пытаюсь прокачивать ситуацию. За бортом ночь, температура под минус девяносто. Расход энергии на обогрев будет серьёзный, что оставит нам не больше четырёх часов на марш-бросок. Времени на раскачку нет, надо уходить, пока в баллонах остался кислород и экзокостюмы не начали расходовать энергию ещё и на его синтез.

Мысли уплывают в сторону войны, рывком возвращаю их в нужное русло. Двадцатого дотащим на носилках, они есть на любом военном судне. Но что делать с дедом? Быстрой транспортировки он может не пережить, а медленной не переживём мы все. И ещё надо где-то взять новую ячейку для Восьмого, иначе ему конец.

Решение напрашивается само собой, но я не хочу, не желаю его видеть. Вместо этого я пытаюсь цепляться за любую, самую бредовую, идею.

Оставить Восьмого здесь, подключив его к бортовым аккумуляторам? А кто и когда за ним вернётся и вернётся ли вообще в ситуации разгорающейся войны? Бросать своего бойца подыхать среди пустыни, или, ещё хуже, попасть в руки к земным? Нет, не вариант.

Можно подключить к системе жизнеобеспечения батареи импульсных "Штайеров", но без оборудования, оставшегося в рюкзаках, это крайне рискованно. При неправильном обращении мощные аккумуляторы могут взорваться, размазав нас по стенке. К тому же это оставляет нас практически безоружными в ситуации, когда мы в любой момент можем нарваться на неприятеля.

Нет, не получится. А ведь ещё остается проблема нетранспортабельного летуна…

Надо что-то решать, время уходит, а с ним улетучиваются и шансы. Через пару часов начнется песчаная буря, которая превратит нас в красивый бархан. Похоже, другого выхода нет. Дед один чёрт – не жилец, а его батарейка может Восьмого и дать Марсу ещё одного солдата. Тяжело приговаривать другого к смерти, но выбора нет. Идёт война, сейчас не до соплей. Проявив жалость, я подставлю группу под удар и ослаблю фронт. И значит, я буду безжалостен!

Встаю и на негнущихся ногах иду в кабину. Дед сидит в кресле, глядя через ветровое стекло на виднеющуюся вдалеке бурую стену каньона. С трудом оборачивается ко мне, смотрит с надеждой. Отвожу взгляд и выхожу на личный канал связи.

Дед не верит своим ушам. Он кричит, что спас нас, что годится нам в отцы. Он умоляет взять его с собой и клянётся, что обузой не будет. Он врёт мне и самому себе, цепляясь за призрачную надежду.

Я молчу и даю ему выговориться. Дед заслужил право на эту тираду. На свой последний монолог перед лицом единственного зрителя.

Постепенно летун замолкает. Он смиряется с тем, что "Шмель" станет его могилой и разрешает мне забрать аккумулятор. Моя рука тянется к кобуре, но дед мотает головой.

– Не надо. Оставьте меня здесь, погляжу на мир напоследок. Выйдете – подниму аппарель и включу синтезатор кислорода, на несколько часов аккумулятора хватит. Потом резервный в ход пущу. Увижу земных – подманю поближе и рвану гранату. Идите, сынки. Марс не сдаётся!

– Марс не сдаётся, отец, – говорю я и торопливо выхожу из кабины. В моей душе творится ад, я готов голыми руками разорвать земного диверсанта, по вине которого мне пришлось стать палачом.

Постепенно беру себя в руки. Эта жертва не будет напрасной. Группа дойдёт до станции и отомстит за тебя, дед. Уж я об этом позабочусь.

Сходим по трапу в мрачном молчании. Четверо несут носилки с Двадцатым, оставшиеся разбились на передовую и замыкающие группы. Эта ночь холоднее обычной, температура упала до минус девяноста восьми, что сокращает время марш-броска примерно до трех с половиной часов. Чтобы не расходовать лишний кислород, бежим легкой, "марсианской" трусцой, периодически сменяя носильщиков. Забрала шлемов слегка фосфоресцируют, перейдя в режим ночного видения. Более экономичные фонари мы не включаем, опасаясь демаскировки. Иду в голове группы с автоматом наизготовку, выведя на дисплей все возможные тактические подсказки. Нагруженный бортовой анализирует каждую тень, ища залёгших между валунами солдат противника. В отличие от бойцов я могу себе это позволить – командирская батарея дороже и ёмче обычной.

Мы бежим уже больше трёх часов. Ноют мышцы ног, хочется присесть и отдохнуть. Держим, держим темп! Нельзя ни тормозить, ни ускоряться, это увеличит расход кислорода. Тихо шелестят "жабры" газосборников, жадно втягивая углекислоту. Греется синтезатор, извлекая из марсианской атмосферы драгоценные, пригодные для дыхания молекулы. Меняет цвет с зелёного на желтый, а потом и на угрожающий малиновый индикатор топливной ячейки. Тихо пиликает бортовой – надвигается песчаная буря. Скорость ветра – до восьмидесяти метров в секунду. Если не успеем, ураган раскидает нас как щепки.

Вдалеке видим купол станции. Дошли!

– Прибавить ходу! – хрипло командую в микрофон. Заряда в батареях кот наплакал, резервные на таком холоде сядут в момент. Будет очень обидно задохнуться в шаге от спасения.

Подбегаю к внешней створке и бью кулаком по красной кнопке экстренного вызова. Такие есть на каждом куполе, где-то внутри сейчас сработал сигнал оповещения и дежурный оператор должен впустить нас внутрь. Только бы они не заперлись там с перепугу, решив, что за ними пришли земные…

Внешний люк открывается, и мы заходим внутрь. Нетерпеливо ждем, когда загорится зеленый индикатор. Поднимаем забрала, вдыхая очищенный, прохладный воздух. Заходим в почему-то неосвещённую "прихожую". Створка шлюза за спиной встаёт на место и всё погружается в темноту. Что за черт? Рефлекторно тянемся к шлемам, чтобы опустить визоры и включить ночной режим, как вдруг…

– Оружие на землю! – командует многократно усиленный динамиками голос.

В глаза бьет яркий свет прожекторов. Прямо напротив стоят три экзоскелета с нацеленными на нас дулами импульсных игломётов. Между ними – ещё с десяток бойцов в черных, усеянных бронеплитками десантных скафандрах. И нагрудной эмблемой в виде зеленовато-голубого круга, перечёркнутого крылатым мечом.

Земные!

– Я сказал, оружие на землю!

Один из экзоскелетов стреляет поверх голов, тяжелая игла с визгом впивается в стену.

– Товарищ командир? – я едва узнаю голос Второго, настолько он напряжен.

До зубовного скрежета хочется дать бой, но шансов никаких. Против тяжёлой техники не выстоять, нас покрошат, не дав сделать ни единого выстрела.

– Мы сдаёмся, – с ненавистью говорю я и медленно кладу автомат на пол.

Глава 6

Изнурённые бойцы нехотя следуют моему примеру. Вынимают из заплечных кожухов автоматы, складывают их на металлическое покрытие пола. Туда же отправляются пистолеты. Не опуская рук, ногами толкаем стволы чёрным фигурам.

– У раненого забрать забыли, – напоминает голос. – И ножи сюда давайте. Оба!

Ножевой бой двумя клинками – наша визитная карточка. Надо же, и про это знают. Вынимаем из магнитных ножен воронёные лезвия, кидаем к ногам противника.

– Теперь шлемы!

Шлемы да, ими тоже можно дел наделать, если умеючи. Можно голову раскроить, можно бортовым взломать электронику неприятеля. Среди нас ходят легенды об умельцах из техвойск, отключавших автоматы у зазевавшихся конвоиров. Не в этот раз.

Падают, катятся по полу черные шлемы из бронепластика. Стоим, задрав руки, буравz взглядами своих пленителей.

– Батареи! И резервные тоже! – не унимается голос.

Отстегиваем, швыряем на пол топливные ячейки. Нет у нас больше электроники. В тыкву превратились экзокостюмы, замолкли аварийные маячки. Не подать нам сигнал тревоги, не прибудет подмога. Лихо они нас, без единого выстрела. Как детей!

– Скафандры снимаем!

Какие "скафандры", дубина! Экзокостюм и скафандр – принципиально разные вещи, но это может понять только человек, выросший на Марсе.

Расстегиваем, снимаем нашу последнюю защиту. Остаёмся в тонких, синтетических комбинезонах.

Кто же нам противостоит? Что за спецы у земных завелись, что в тыл нам внезапно высаживаются, метеостанции захватывают и нас, натасканных на войну с диверсантами, в плен в ритме вальса берут?

И главное – что они забыли в Лабиринте Ночи?

– Ты – ко мне! Грубый голос прерывает мои лихорадочные размышления. Один из земных тычет стволом в Третьего. Тот нехотя отделяется от группы и идет навстречу десантнику.

– Стоять! Вперёд пошел! – не давая Третьему слишком приблизиться, земной кивает в сторону ведущего вглубь станции коридора.

Грамотно, ничего не скажешь. Даже разоружив нас, они не рискуют приближаться к моей группе. Вместо этого выдёргивают людей по одному и аккуратно, соблюдая дистанцию, уводят куда-то. Бегло осматриваю земных, тщетно надеясь найти брешь. Бреши нет. Они собраны, предельно внимательны и наглухо упакованы в десантные скафандры. Дула импульсных автоматов, словно змеи, плавно отслеживают каждое наше движение. Забрала опущены.

Не подскочить к ним, не выхватить оружие и даже не дотянуться до лиц сквозь прорези шлемов. Они подумали обо всём. Не оставив нам ни единого шанса.

Мне приходилось сталкиваться с диверсионными отрядами, но таких, как эти, я ещё не встречал. Первое правило спецназа – знать, кто тебе противостоит. Напрягаюсь, перебирая в голове все известные мне по учебным пособиям спецподразделения врага.

"Атлас"? Рассчитаны на быстрые операции, объекты противника не захватывают и в плен не берут. Эти рванули бы станцию, а нас перещелкали из засады или дронами–убийцами с воздуха.

"Скорпион-9"? Не пользуются тяжелой техникой, работают скрытно и упор делают на кибератаки. "Скорпионы" выпотрошили бы базы данных издалека и тихо ушли. Напоследок, если надо, дистанционно подорвав реактор.

"Джокер", они же Отряд J? Упор на разведку и точечные ликвидации. Захват станции – не их профиль, экзоскелеты – тем более.

"Коготь"? Подрывы куполов и диверсии на линиях поездов–маглевов. Этих упырей пускают в ход, чтобы наводить ужас на население во время боевых действий. Что они делают на Маринер-Зета – неясно, почему оставили нас в живых – тем более.

Может быть, десантура? Любят тяжелую технику, но работают топорно и цели выбирают покрупнее. Их задача – высадиться с орбиты и переть на врага до последней иглы. Они меч, иногда дубина, но не могут быть скальпелем.

303 бригада Минбеза? Приходилось иметь дело. Мимо.

Подразделение Астра? Похожи, но нет.

"Частники", тот же Фалькон-Р? Невозможно. После эпического провала операции "Кидония" их не подпустят к нам на пушечный выстрел. Самое большее на что сейчас могут рассчитывать ЧВК – это охрана рудовозов.

Я пристально оглядываю врагов, пытаясь зацепиться хотя бы за что-то. Эмблемы на скафандрах? Кроме круга и меча – ничего. Аэрография с символикой подразделения? Мимо. Татуировки? Какие, к чёрту, татуировки, когда они все в броне? Хотя и под ней наверняка тоже чисто.

Да кто ж вы такие, мать вашу?!

– Теперь ты! – дуло автомата разворачивается ко мне. Не опуская рук, медленно шагаю по коридору. Конвоир идёт сзади, мягко, по-кошачьи ступая. Его почти не слышно, притом что на нём – тяжёлый десантный скафандр. Не нравится мне его походка. Такую походочку нарабатывают годами, армейским дуболомам она ни к чему. Что же делать? Неужели это конец?

Проходим мимо приоткрытой двери в серверное помещение. От стоек с оборудованием прямо по полу тянутся шлейфы–времянки, вокруг суетятся люди в камуфляже. На головорезов непохожи, скорее, на "ботаников" из техвойск. Что им понадобилось метеостанции? Прогноз погоды? Смотреть, смотреть и запоминать как можно больше! Нужно выиграть время, хотя бы несколько драгоценных секунд. Но как?

В голову ничего не приходит, поэтому я просто пытаюсь запнуться и упасть, тут же получив болезненный тычок прикладом в спину.

– Под ноги смотри, краснорожий! – искажённый динамиком голос эхом отдаётся в пустом пространстве коридора.

– Да пошёл ты! – не выдержав, огрызаюсь на "краснорожего".

К счастью, конвоир не реагирует. Подведя меня к белой двери, он замирает, общаясь с бортовым. Спустя мгновение створка отъезжает в сторону, и я лечу внутрь от пинка пониже спины. Не удержавшись, падаю на пол.

Двадцатый помогает мне встать и усаживает на медицинскую кушетку. Похоже, здесь раньше располагался лазарет.

– Товарищ командир, вы как?

– Всё нормально, – пытаюсь придать голосу бодрости, хотя получается не очень.

Оглядываюсь по сторонам. Кроме нас двоих в импровизированной камере есть ещё один пленник. Он лежит на кушетке в позе эмбриона, отвернувшись к стене и никак не реагируя на происходящее.

– Это кто? – киваю на него я.

– Чёрт его знает, товарищ командир. Когда привели, он тут уже был. Пытался с ним говорить – молчит. За плечо тронул – заорал благим матом. Больной какой-то.

– Ладно, хрен с ним. Где остальные, не знаешь?

– Никак нет. Думаю, они разбили нас по два–три человека и распихали по камерам, чтобы бунт не подняли.

Логично, чёрт возьми. Сам поступил бы так же.

Тело ноет после марш-броска, из него уходит адреналин и меня начинает клонить в сон. Я морально и физически истощён, слишком многое произошло за эти неполные сутки. Мне необходимо отдохнуть. За пару часов ничего не случится, а силы очень нужны. Рассуждая таким образом, ложусь на кушетку и закрываю глаза.

Заснуть не получается. Двадцатый трясёт меня за плечо, испуганно кивая на дверь.

– Товарищ командир, там, похоже, наши кричат!

Из коридора доносятся крики, что-то дробно стучит в стену. Бьют из импульсного, очередью! Крики стихают, сонливость снимает, как рукой. Рысью спрыгиваю с кушетки, пытаясь прислушаться. За дверью – тишина.

Это что же, они там… моих бойцов?!

Глаза застит красная пелена, в крови вскипает ярость. Вспоминаю падение в бездну и умирающего от удушья лётчика. Умирающего, чтобы дать нам шанс! Выходит, всё было зря? Нет уж! Хрен вам, земные, а не отряд Арес. Хрен вам, а не метеостанция!

Внимательно оглядываю комнату. Четыре кушетки и пара занавесок. Вдоль одной из стен – выключенные медицинские агрегаты, рядом – дверь.

Разломать аппаратуру в поисках чего-нибудь острого? Сразу привлечёт внимание. Кушетки? Можно отломить и заточить железную деталь, но что толку, если её некуда прятать. Сделать вид, что прячешь за спиной розы? Боюсь, охрана на это не купится.

Собственно, всё, но что-то не даёт покоя. Ещё раз. Кушетки, медицинские приборы у стены, дверь.

Дверь! Без привычной панели управления в комнате и в коридоре. Судя по всему, она открывается исключительно дистанционно, с центрального пульта или при помощи радиоключа. Обычно такие ставятся на режимных объектах для предотвращения доступа куда не следует. А здесь она – зачем? Что за странная мера предосторожности на гражданской метеостанции?

Или?..

Меня озаряет нехорошая догадка.

Подхожу к лежащему на кушетке пленнику, трясу его за плечо.

– Вставай!

Тот мычит, отмахивается и ещё больше поджимает ноги. Мельком замечаю, что его правая кисть плотно замотана окровавленными бинтами.

– Вставай, говорю!

Он открывает мутные глаза, смотрит на комбинезон с эмблемой СБМ и вдруг кидается мне на шею. Он рыдает взахлёб, словно маленький ребёнок, и что-то бессвязно бормочет.

Только истеричек мне не хватало. С трудом отдираю его от себя, даю пару пощёчин. Он успокаивается, вытирая нос окровавленной рукой и глядя глазами побитой собаки.

– Пытали? – киваю на бинты.

– Пы-пытали. Били, два пальца отрезали, – он слегка заикается.

– Что хотели?

– К-коды.

– Коды чего? Это же не метеостанция, так? – озвучиваю я свою догадку.

Он отшатывается, смотрит с недоверием.

– Да расслабься ты, коды мне не нужны. Что это за объект?

Он успокаивается. Придвигается поближе, быстро шепчет на ухо, явно боясь, что нас прослушивают.

– Это не метеостанция, это узел связи. Новый, секретный. Они захватили его, чтобы врезаться в планетарную сеть, зачем – не знаю.

– Как это "захватили"? – перебиваю его. – Вас что, не охраняли?

– Много охраны нельзя, привлечёт внимание. Была небольшая группа и тревожная кнопка на случай нападения. Подашь сигнал – пол–Марса сюда слетится. Никто ведь не думал, что комстанции – "крот"!

И тут предатель! Да ещё командующий, да ещё стратегическим объектом! Ох, и полетят наверху головы, когда эта заваруха закончится. Если, конечно, закончится…

– Всё началось три дня назад. Он запер охрану в караулке и впустил земных. Мы пытались подать сигнал, но эта сволочь всё предусмотрела. Они подключились к сети и, похоже, готовят масштабную диверсию. Всех наших допросили и перебили, меня пытали, но сделали перерыв "на подумать". Сердце слабое, боятся, что кони двину. Вот я и думаю, что конец мне пришёл.

– Ничего не понимаю. Если они своего добились, на кой чёрт им ты?

– В том-то и дело, что не добились. Для полного доступа им нужен мой ключ, а пока они взломали лишь небольшой сегмент. Они торопятся. Знают, что их могут обнаружить в любой момент и тогда сюда прибудет подмога. Честно говоря, странно, что их до сих пор не засекли.

Не так и странно, если учитывать, что творится в окрестностях. Или вообще не странно? Ну-ка, ещё раз. Они захватывают станцию, вламываются в сеть, но только частично. При этом они не боятся обнаружения, а это значит…

– Они могли отключить орбитальный периметр с текущим уровнем доступа?

Умник мотает головой.

– Все системы навряд ли, но могли пробить окно.

– Какого размера? Достаточного, чтобы высадить ударный отряд?

Он хмурится, прикидывая что-то в уме.

– Если речь об относительно небольшом корабле, то да. Но я не понимаю зачем…

Я не слушаю. Я закрываю глаза и стучу затылком о стену, пытаясь осознать масштаб происходящего. Все события последних суток начинают выстраиваться в чёткую, кошмарную картину.

Что мы имеем? Земные проводят серию диверсий, размягчают оборону, и высаживают на "метеостанции" ударный отряд. Затем они частично взламывают системы, открыв путь для малочисленного десанта. Само по себе это бессмысленно. Несмотря на диверсии атакующих рано или поздно сомнут. Но что, если это просто смертники, отвлекающие внимание от происходящего на Маринер-Зета? Если подлинная цель всего балагана – выпытав коды, взломать сеть и вырубить орбитальный периметр, открыв тем самым путь Второй и Третьей флотилиям?

А если так, то первый раунд большой войны Марс проиграет. Без космического прикрытия, без систем планетарной обороны мы много не навоюем. Захватчики гарантированно выйдут на низкую орбиту и будут безнаказанно утюжить войска на поверхности. Довершит разгром пятая колонна, которую земные умудрились сформировать прямо у нас под носом. Если они подкупили комстанции, которого перед назначением разве что под лупой не рассматривали, то они могли подобраться к кому угодно.

Но кое-что всё равно остаётся неясным.

– Если комстанции – предатель, почему он сам не предоставил им доступ?

– Всё не так просто. Для того чтобы "уронить" защиту, им нужно загрузить вирус на несколько серверов и активировать его одновременно везде. Комстанции не знает паролей ко всем машинам. Его доступ достаточно ограничен, ведь он, по сути, управленец, не компьютерщик. Поэтому они и вынуждены ломать сеть, рискуя быть пойманными.

– Откуда у тебя пароли?

– По долгу службы я работаю с нужными им серверами. Для большей безопасности "ключи" завязаны на мою биометрию. Они испугались, что я умру под пытками и оставлю их ни с чем, поэтому и отпустили пока. Но судя по тому, что вы говорите, времени у меня всё равно осталось немного.

Это точно. Времени в обрез не только у нас, но и у всей Республики. Что же делать?

Похоже, земные нащупали брешь в протоколах безопасности и успешно ей воспользовались. Тревожная кнопка отключена, носитель нужных кодов почти "доломан", а на все вопросы из центра предатель–командующий будет бодро отвечать, что всё в порядке. Ведь проверить его сейчас всё равно некому! Выходит, что самое слабое место в их планах – умник. Не будет его – не будет и доступа.

Искоса смотрю на кровавые бинты. Вновь приговаривать невиновного? Сначала дед, теперь ботаник. Я уже не понимаю, кто я – солдат или убийца. Но выбора нет, его опять нет! Будь прокляты земные, будь проклята эта станция и… будь проклят я сам, если не сделаю то, что должно.

Встаю и подхожу к нему. Умник пытается отползти, вжимаясь спиной в стену. Он понял, что я собираюсь сделать. В его глазах застыли страх, недоумение и почти детская обида.

– Товарищ капитан… – неуверенно тянет Двадцатый.

– Сидеть! – рявкаю на подчинённого. – Прости, мужик, – обращаюсь я к умнику. – Другого пути нет.

В этот момент дверь открывается и я быстро присаживаюсь на кушетку. Повезло ботанику, и – не повезло. Всем нам.

Заходят двое. Подтянутый офицер в чёрном мундире войск Содружества и охранник в боевом скафандре. Они их вообще когда-нибудь снимают? Хорошо, хоть забрало поднял, можно при случае плюнуть в его наглую рожу.

Знаков отличия на офицере нет, но по повадкам всё ясно и так. Он с неприязнью обводит нас взглядом и подходит ко мне.

– Значит, это ты командир? Приятно познакомиться.

Он тут же без замаха бьёт меня в скулу. Удар хороший, поставленный. Я почти падаю на пол, но в последний момент цепляюсь за край кушетки и с усилием распрямляюсь. С вызовом смотрю ему в глаза, ожидая нового удара, но он только ухмыляется и трясёт кистью, расслабляя руку.

– Ишь, какой крепкий! Коммуняка двужильный. Ну ничего, сейчас мы с тобой пообщаемся.

Кивает конвоиру. Тот дёргает стволом автомата вверх.

– Встать! На выход! Руки за спину!

Нехотя подчиняюсь и выхожу в коридор. Скользнувшая на место дверь отсекает меня от Двадцатого, последнего осколка моего старого мирка. Я остался один. Сейчас меня выпотрошат на допросе и поставят к стенке, как уже поставили бойцов отряда. Как поставят потом и Двадцатого.

Словно в подтверждение моих мыслей мы проходим мимо запачканной кровью, изрешеченной иглами стены. Скорее всего, меня приведут сюда же.

Что же делать? Думай, капитан, думай! Мозги – твоё последнее оружие. И я думаю, преодолевая сопротивление измотанного организма. Думаю, пока в моей до сих пор звенящей после удара голове не созревает отчаянный план.

– Эй, как тебя там? – развязно обращаюсь я к офицеру. Тот спотыкается на ходу и возмущённо оборачивается.

– Что ты сказал?

– Я говорю, хорош ваньку валять. Я ведь из этих, из ваших. А здорово ты мне врезал, – нахожу я в себе силы рассмеяться.

Процессия замирает. Офицер, подумав, переспрашивает:

– Из каких это "из наших"?

– Да ладно тебе, – панибратский тон даётся мне всё легче, я и не подозревал в себе таких актёрских способностей. – Веди меня к комстанции, там объясню.

Он колеблется, и я продолжаю блефовать.

– Я у пленного коды узнал. Те, что вам нужны. И ещё кое-что важное.

Он медленно подходит ко мне (рука на кобуре и держит, гад, дистанцию). Буравит внимательным взглядом.

– Если врёшь, краснорожий, я тебе кишки на шею намотаю.

Этот намотает. Как пить дать – намотает. Ну и чёрт с ним, мне что так не жить, что этак. Сейчас главное – не дать им взломать сеть. Любой ценой не дать!

Офицер кивает, я мысленно перевожу дух. Неужто получилось? Он делает жест конвоиру, и мы сворачиваем в боковой коридор. Какое-то время идём прямо, пока, наконец, не подходим к кабинету командующего. Дверь сторожат двое земных десантников. Увидев меня они синхронно опускают забрала и придвигают пальцы к спусковым сенсорам. Я не знаю, кто они, но инструкторы у них были что надо.

Заходим внутрь, где за столом с компьютерным терминалом сидит комстанции. Он напряжённо пялится в монитор, словно пытаясь взломать сеть усилием воли. Очень хочется одним прыжком подлететь к нему и свернуть шею, но нельзя. Конвоир нашпигует иглами при первом неосторожном движении. Впрочем, даже если я убью предателя, это ничего не даст. Тут надо действовать хитрее.

– Ну, чего вам? – он явно раздражён неожиданной помехой в моём лице.

– Здравия желаю, – отдаю ему честь. Чёрт их знает, как они друг друга распознают, тут главное – не переиграть.

Он удивлённо смотрит на меня.

– Ты кто?

– Командир отряда Арес, бывший. Я так понимаю, мы коллеги. Мне задание дали "птичку" уронить и всех на станцию привести. Ну, я вот и привёл, а меня за это по морде.

Картинно тру скулу, улыбаюсь и весело подмигиваю офицеру. Ничего мол, не в обиде я. Мы с тобой на самом деле друзья. Одной, так сказать, крови!

Комстанции переводит взгляд на сопровождающего.

– Ты кого мне привёл? Это что за клоун?

– Говорит, коды доступа смог достать. Ещё сказал, у него важная информация есть, – хмурится офицер, бросая на меня цепкий, недобрый, взгляд.

– Ты откуда такой взялся? – скептически хмыкает комстанции. – Почему переметнулся? Арес ведь у нас элитные контрдиверсанты. Как же ты просочился в их стройные ряды?

Неужели повёлся? Подхожу поближе, перехожу на доверительно–подобострастный тон.

– Папка мой при Содружестве серьёзный человек был, бизнесмен. Аптеки держал, магазины, даже пару борделей. В кризис ещё больше разбогател, потому что умный был, а не быдлан какой подзаборный. А потом коммуняки пришли и все у нас отобрали. Папку в тюрьму, он там вскорости помер, мамка с новым хахалем сбежала. Меня в детдом, а я удрал и к банде прибился. Так эти сволочи меня отловили – и в спецшколу. Ну, я и наврал с три короба про своё прошлое, мол, из рабочей семьи. Они поверили, тогда ведь бардак полный был. Потом в курсанты подался, там хоть жрать можно было от пуза. Ну и сложа руки не сидел, искал выходы на ваших. Чтобы, значит, помочь красных скинуть когда случай представится. Постепенно нашёл, стал информацию сливать. А сейчас вот поручили отряд вам сдать, чтобы из оборота вывести и фронт ослабить. Ну, я и сдал.

– Складно рассказываешь, только проверить трудно, – недоверчиво протянул комстанции. – Кому ты информацию сливал, от кого приказы получал? Имя куратора назови и должность, тогда, может быть, поверим.

Подхожу ещё ближе, пригибаюсь, шепчу заискивающе:

– Не могу, господин командующий, не велено. Он сказал – никому не говорить, даже своим. Человек большой, у коммуняк на хорошем счету. Если поймают – шкуру спустят. А потом и с меня.

– Уже не поймают, – ухмыльнулся предатель. – Ты же, говоришь, коды добыл? Вот и славно, значит, отвоевались краснорожие. Даже если ты врёшь и ничего не знаешь, один чёрт мы сеть почти ломанули. Хочешь, чтобы я тебе поверил и к стеночке не прислонил? Говори имя куратора, тогда и понятно станет – чьих ты будешь.

Мнусь, изображаю сомнения.

– Хорошо, но скажу только вам. А эти, – киваю на офицера и конвоира, – пусть выйдут. При них говорить не буду, шпионы не у нас одних есть.

Напряглись, переглядываются. Наконец, комстанции принимает решение.

– Выйди, – кивает он десантнику. Тот козыряет и исчезает за дверью, офицер остаётся.

– А этот? – показываю на него.

– Он присмотрит, чтобы ты глупостей не наделал.

Плохо. Офицер – противник сильный. Стоит, вражина, ни одного движения не упускает. Но шанс всё равно есть, надо только сократить дистанцию.

– Хорошо, я скажу, но так, чтобы он не слышал. На ухо.

Комстанции встаёт, подходит поближе и внезапно отвешивает мне смачную оплеуху.

– Ты что, падаль, играть со мной вздумал? На ухо ты мне скажешь, да?! Ты за кого меня принимаешь, за идиота? Да я тебя, гниду, прямо сейчас положу! – он выхватывает пистолет из кобуры, приставляя его мне ко лбу. – Так же, как и твоих придурков–бойцов, которые, как бараны, сами в руки нам пришли!

А вот про бойцов это он зря. И пистолетик не стоило так близко подносить. Знаем мы, что в таких случаях делать, отрабатывали до седьмого пота и кровавых мозолей. Краем глаза вижу, как напрягся и потянулся к кобуре офицер, но поздно. Молниеносным, плавным движением ухожу с линии выстрела, выкручиваю держащую пистолет руку и приставляю дуло к виску предателя, прикрываясь им, как щитом.

На всё ушло не больше полутора секунд. Офицер держит меня на мушке, но я старательно прикрываюсь телесами комстанции, благо он разожрался на казённых харчах. Что, съел, земной? Не у вас одних инструкторы хорошие были!

– Оружие на пол! – ору офицеру.

– Делай, что говорит, – хрипит комстанции.

Офицер кладёт ствол и медленно выпрямляется.

– Руки поднял и марш на выход, собака земная! Если кто зайдёт, я этого урода пристрелю на месте, понял?!

Он понял. Он медленно пятится к двери, столкнувшись с заглянувшим на крики охранником. Створка закрывается, и мы остаёмся одни.

– Ты что задумал, парень? – хрипит толстяк.

– Что я задумал? А может, решил тебя на месте порешить, за пацанов моих!

– Не дури. Моя смерть тебе ничего не даст, убьёшь меня и через секунду рядом ляжешь. Взлом это не остановит. Но у меня есть предложение.

– Засунь своё предложение…

– Погоди, сначала выслушай. Убить меня ты всегда успеешь.

Надо отдать ему должное, даже перед лицом смертельной опасности толстяк ведёт себя хладнокровно. Очень жаль, что он переметнулся, кадром комстанции явно был ценным. Что же его, интересно, заставило? Чем его купили?

– Говори, – рявкаю ему в ухо.

– Твои ребята живы. Я могу вас отпустить, дать личный шаттл. Летите к своим, там вы нужнее. Если хочешь – можешь отправить командованию сообщение, всё равно среагировать они не успеют. Наш флот на подходе, периметр вот-вот рухнет, и каждый солдат у вас будет на вес золота.

– Врёшь, гад, я сам слышал, как вы моих бойцов расстреливали! И видел кровь на стенке, к которой их по твоему приказу поставили!

– Ты ошибся, мы казнили пару человек из персонала, но твою группу не трогали. Не веришь – я могу показать.

Подходим к терминалу. Комстанции отдаёт голосовую команду, и я вижу на экране бойцов, сидящих по камерам. Что за чёрт?

– Откуда я знаю, что это не подделка?

– Я прикажу, чтобы их доставили сюда. Зачем мне врать? Как только ты заподозришь подвох, ты же меня сразу убьёшь! Послушай меня, мальчик. Здесь вы проиграли и можете только погибнуть. Берите шаттл и летите на Фарсиду. Там у вас есть шанс, пусть и призрачный. Здесь – нет.

Заманчиво, даже весьма. Собрать бойцов и рвануть на фронт, отправив отсюда сообщение. Ведь мы сделали всё, что могли! Но только вот неспокойно на душе. Снова встаёт перед глазами дед, снова слышу его слова: "Марс не сдаётся". А мы, значит, сдаёмся? Летим домой, поджав хвост и позволив ЭТИМ доделать своё чёрное дело? Что толку от нас на фронте, если отключатся защитные спутники, ослепнут и оглохнут орбитальные станции и башни противокосмической защиты? Если земные перещёлкают нас из космоса, как щенков?

Ну уж нет, воевать – так воевать. Моя жизнь сейчас значения не имеет. У Марса каждый боец на счету, и каждый должен драться до последнего. Так учили!

– Блокируй дверь!

Он подчиняется и активирует с терминала замок. Слышу щелчки. Стальная дверь кабинета, выпустив стержни, намертво застывает в пазах.

– Подключайся к реактору, – рычу я.

– Что? – не верит ушам комстанции. – Зачем это?

– Подключайся, тварь!

Обильно потея, он пробегается по клавиатуре побелевшими пальцами. На экране появляется схема реактора.

– Разгоняй до упора!

– Я… я не буду! Это же… он же… мы же…

Ага, проняло, слетел весь лоск. Ты, поди, о красивой жизни мечтал, а тут я на тот свет за собой тяну. Ясное дело, не хочется. Ну ничего, сейчас я тебя замотивирую.

– Разгоняй реактор, или подыхать будешь долго и страшно! Ну!

Вдавливаю ствол в висок так, что из кожи сочится кровь.

– Хорошо, хорошо!

Он набирает на клавиатуре команду, по экрану начинает ползти наливающаяся красным полоска. Через несколько секунд станция взлетит на воздух. Не будет вам периметра, не будет вторжения. Не будет Марса на блюдечке.

В коридорах срабатывает сирена. В дверь барабанят, бьют чем-то тяжёлым. Стрелять не решаются – рикошетом поубивает их самих. Я закрываю глаза, готовясь испариться в ослепительной вспышке.

Внезапно всё стихает. Я уже умер? Что-то непохоже. Открываю глаза и вижу довольную рожу комстанции. Он усмехается и хлопает меня по плечу:

– Красавец!

То есть как это? Почему я жив, почему не взорвался реактор?!

– Ты что сделал, падла? – я срываюсь на яростный хрип.

– Тихо, парень, ты молодец! Сейчас дверь откроем и всё тебе объясним. Что-то у них там, похоже, заело.

– Я тебе покажу – "молодец"! – рычу я. – Я тебя в почву зарою!

Навожу на него пистолет. Осечка. Затем ещё одна. Швыряю оружие на пол и бросаюсь на врага. Толстяк неожиданно оказывает упорное сопротивление. Он уходит от ударов, прикрывается и пару раз болезненно меня достаёт.

– Остынь, я тебе говорю! Свои!

– Твои теперь на Земле, гнида!

За спиной слышу звук открывающейся двери. Сейчас меня расстреляют в упор. Пытаюсь взять предателя "в замок", чтобы прикрыться, но он выворачивается и больно хлопает меня по затылку.

– Отставить! – слышу позади знакомый голос, навсегда врезавшийся в память. – Я сказал отставить, гвардии капитан!

Разворачиваюсь и вижу… моего вербовщика в чёрном десантном скафандре. Того самого, что спас меня тогда от лоялистов. Замираю прямо посреди драки, забыв даже разжать кулаки. Я ничего не понимаю.

Он улыбается и подходит ко мне. Аккуратно жмёт руку закованной в бронюпятернёй.

– Молодец, сынок. Экзамен сдал на твёрдую "четвёрку" с плюсом. И экзаменатора чуть не прибил по ходу дела, – кивает он, смеясь, на предателя.

Пытаюсь собраться с мыслями, но он, не давая мне ответить, продолжает:

– Добро пожаловать в Отдел Д. Добро пожаловать в "дьяволы"!

Глава 7

Мы сидим в кабинете комстанции. Я и он, тот самый, уже слегка постаревший, капитан–вербовщик. Теперь уже, наверное, не капитан, а может, и тогда им не был.

Он внимательно оглядывает меня и подвигает стакан с чем-то крепким.

– Пей.

Залпом глотаю "огненную воду". Меня отпускает, внутри растекается предательская слабость. Я устал, устал смертельно. Устал, как никогда ещё не уставал. Больше всего на свете мне хочется лечь и закрыть глаза.

Вербовщик замечает это:

– Мы не обязаны говорить сейчас, сначала можешь отдохнуть. Столько, сколько захочешь. Это не очередная проверка, я ведь вижу, что ты на пределе. Экзамен – штука непростая.

Ну уж нет. Сначала я должен понять, что здесь вообще происходит.

Некоторое время думаю, с чего начать. Вопросы роятся в голове, как стая мух над… текущей ситуацией.

– Про Отдел – это вы серьёзно?

Вопрос идиотский, но уж очень трудно поверить, что элитное подразделение марсианской Безопасности заинтересовалось моей персоной. Несмотря на серьёзный допуск, я почти ничего о них не знаю. Поговаривают, что отделом СБМ они являются лишь на бумаге, получая приказы напрямую от партийной верхушки. Ещё говорят, что земные боятся "дьяволов" до дрожи в коленках.

Вербовщик выслушивает мой вопрос без тени раздражения.

– Абсолютно серьёзно, – кивает он.

– Так это всё, – делаю неопределённый жест, – ненастоящее? Это не узел связи?

– И да, и нет. "Маринер-Зета" принадлежит нам, но по документам действительно проходит как метеостанция. Его настоящую функцию тебе знать необязательно, по крайней мере – пока.

– А война? Вторжения не было? – вскидываюсь я.

– Нет, – успокаивает вербовщик. – Всё это было частью антуража.

Облегчённо выдыхаю. Пытаюсь думать, но картинка всё равно не складывается.

– Откуда вы знали, что мы приземлимся поблизости? Вы не могли подстроить поломку реактора, это было бы слишком опасно.

– Ну почему же? Могли и подстроили, – он слегка усмехается, любуясь произведённым впечатлением.

– А если бы мы разбились?

– Ваше "аварийное" приземление было многократно отработано, за штурвалом сидел один из лучших наших пилотов, которому ассистировал ИИ последнего поколения. Поверхность была расчищена от крупных камней, неподалёку дежурила спасательная группа. Вероятность аварии была ничтожна. Вот, посмотри сам.

Он включает планшет и демонстрирует голограмму тренировочных приземлений нашего "Шмеля". Процесс действительно отработан до мелочей, каждый наклон и поворот транспортника практически идентичен при каждом повторе. Внутри машины – двадцать манекенов в экзокостюмах, точно имитирующих распределение веса. И каждый раз я вижу, как грузовой отсек отстреливается и уходит вниз, распыляя по поверхности содержимое.

– Подождите, а дед? Ведь я его? Или?..

– Или. Жив и здоров твой дед, не волнуйся. Он один вас всех стоит, – ухмыляется вербовщик.

Юморист хренов!

– Но ведь у Восьмого и правда отказала батарейка!

– В неё был встроен микродетонатор, сработавший при приземлении.

– Откуда у вас земное оружие и экипировка?

– Оттуда. На чёрном рынке есть всё, земные на полигонах тоже тренируются в экзокостюмах.

– А умник? Я же его чуть не грохнул.

– И правильно сделал. Не волнуйся, мы плотно контролировали процесс и вмешались, как только ты принял решение. К тому же он сумел бы за себя постоять в случае непредвиденной ситуации.

Это верно, ведь я даже с комстанции не справился. Ну что ж, пришло время задать главный вопрос.

– Зачем всё этот? Этот цирк?

– Это не цирк, – хмурится вербовщик, – это Экзамен. Возможно, главный в твоей жизни. Всё, что произошло с тобой в последние несколько часов было срежиссировано с целью проверить тебя в деле. Наши психологи профилировали тебя и раньше, но узнать, как ты поведёшь себя в критической ситуации, можно было лишь поместив тебя в неё. Мы измотали тебя морально и физически, отвесили пару "плюх" и разлучили с бойцами, чтобы посмотреть, как ты будешь выживать в одиночку. И ты справился. Сначала приговорил деда, чтобы спасти группу и доставить её на станцию. Это плюс. Ещё один плюс за то, что не наделал глупостей, решив, что твоих бойцов расстреляли. Мы попробовали спровоцировать тебя поднятым забралом охранника, но ты не повёлся. Тут, кстати, спасибо Двадцатому за то, что разбудил и создал нужный эмоциональный фон. И да, он тоже служит у нас. Затем ты попытался ликвидировать "умника", раненого и беспомощного. Это тяжело, за это – жирный плюс.

Я молчу, прикидывая масштаб "спектакля". Похоже, не такие про них рассказывают небылицы.

– Идём дальше. Когда тебя повели на допрос, ты сымпровизировал и добился того, чтобы тебя отвели к комстанции. Плюс. Наплёл нам с три короба, но так, чтобы нельзя было быстро проверить. Ещё один плюс. Слегка переиграл с "я вам на ухо скажу" – тут минус, но мы решили тебе подыграть, и экзаменатор приставил к твоей голове пистолет. Он дал тебе шанс, и ты им воспользовался. Тоже плюс. Наконец, тебя поставили перед выбором: призрачная надежда на спасение или верная гибель ради выживания Республики. Тут многие "сыпались", но ты выбрал последнее, после чего вопросов больше не осталось.

Он наклоняется ко мне.

– Ты молодец, парень. Я всегда в тебя верил, хоть и пришлось тебя немного подтолкнуть тогда, в школе. Ты был совсем пацаном, но не убежал, хотя и мог. Не подвёл и сейчас.

Я замираю, как громом поражённый.

– Так это что, тогда в школе было тоже… понарошку?

– Для тебя это было реальностью.

– Вы подстроили это, чтобы я записался в СБМ?

– Да, и чтобы предварительно проверить твои личные качества.

– И всё это время…

– Всё это время тебя вели и профилировали. В Отдел с улицы не попадают. Мы перелопачиваем кучу породы, ища тех, из которых можно вырастить настоящих спецов. Ты был моим подопечным с самого начала, я головой отвечал за твою негласную подготовку. Мы долго подводили тебя к Экзамену и вот – ты здесь.

Он наливает ещё полстакана. Выпиваю залпом. Перед глазами всё плывёт, но не от алкоголя.

– А если я откажусь? Выкинете на поверхность?

Вербовщик серьёзнеет.

– Нет, но тебе будет запрещено разглашать всё, что ты здесь узнал. Вздумаешь болтать – рот зашьём суровой ниткой быстро и навсегда.

По спине пробегает холодок, но мой визави смягчается.

– Мы оба знаем, что ты не откажешься. На Экзамене ты пожертвовал собой и другими ради Марса, а теперь у тебя есть шанс послужить ему по-настоящему. Не пойми превратно. Арес очень важен для МКР, но от угроз, с которыми сталкиваемся мы, ваше подразделение планету не защитит.

Ещё немного думаю, хотя уже знаю ответ.

– Что будет с моими бойцами? Им тоже "рты зашьют"?

– Зачем же? Они ни в чём не виноваты и ничего не знают. Им скажут, что вы принимали участие в учениях, максимально приближённых к боевым. Теперь насчёт тебя. Если согласишься, то через пару недель умрёшь, чтобы воскреснуть под другой личиной и в другом месте. Семьи у тебя нет, постоянной женщины тоже. Ну так что?

…спустя десять дней командир спецподразделения Арес погиб при освобождении заложников возле купола Эллада-4. Согласно завещанию, тело покойного было кремировано, а прах развеян с наблюдательной площадки станции дальней космической разведки на горе Олимп.

Глава 8

– Товарищи туристы, мы приближаемся к кальдере и готовимся к посадке. Пожалуйста, пристегните ремни и приведите спинки кресел в вертикальное положение, после чего предлагаем оценить красивые виды, открывающиеся из иллюминаторов.

Голос у стюардессы звонкий и приятный, в нём слышится улыбка, впрочем, как и видится. Молодцы, хорошо работают! Не зря товарищи рекомендовали именно их. Вернусь – надо будет поставить "плюсик" в Информатории.

А виды и вправду потрясающие. Смотрю во все глаза, не забывая снимать на камеру, благо "иллюминаторы" тут – от пола и до потолка. Некоторое время парим в туристическом шаттле над плато Гесперия, затем начинаем постепенно снижаться. Внизу раскинулся исполинский, сорокакилометровый кратер вулкана Тирренус Монс.

Это последняя остановка в многочасовой экскурсии. Тирренус Монс огромен, его диаметр почти триста километров. Нечего даже мечтать о том, чтобы посмотреть всё за один день. Но представление получить можно и нащёлкать красивых фотографий – тоже.

Всё-таки хорошо, что я вырвался. Последнее время работа отнимает все силы, наш кооператив работает на износ, выполняя выигранный госзаказ. Жена ворчит и грозится уйти. Она права, ведь я совсем её забросил. Но заказ надо выполнить, платят за него щедро, но и спрашивать будут строго. Изначально ни в какой отпуск я не собирался, но после нескольких бессонных недель и пары нервных срывов коллектив единогласно постановил выкинуть меня, основателя и бессменного руководителя, погулять на свежий, марсианский "воздух".

Воля коллектива – закон, а они ещё путёвку прикупили именно сюда. Чтобы, во-первых, подальше от штаб-квартиры, а во-вторых – использовать мою тайную страсть к криптоархеологии. Скрывал я её тщательно, но всё же где-то прокололся. И вот, не успел я опомниться, как меня собрали, сунули в карман документы и вытолкали взашей в авиапорт.

Атмосфера за бортом уплотняется, гул турбин постепенно становится тише. Впрочем, я их не слышу. Открыв рот, я смотрю, как вокруг вырастают полуторакилометровые стены кальдеры. Снимать, не забывать снимать. То-то радости будет на форуме, когда выложу записи! Нет для меня большего счастья, чем после тяжёлого дня открыть страничку и "запостить" интересную тему. Права, всё-таки, жена, когда говорит, что я сумасшедший.

А я и не спорю, ведь нормальные люди криптоархеологией не интересуются и тематические форумы по ней не создают. Пришлось даже получать специальное разрешение. Не понравилось, видите ли, бюрократам, что "лженауку" распространяю. Да я бы и рад не распространять, только нет ведь у нас нормальных археологов. Геологи – пожалуйста, ибо нужны они планете. Археология же, как принято считать, только на Земле и уместна. Первые колонисты пытались из любопытства где-то копать, но быстро махнули рукой. Мёртв Марс, хоть ты тресни! Если что на нём когда и водилось, то всё больше одноклеточное, в крайнем случае – беспозвоночное. Была пара интересных артефактов, но их быстро объявили игрой природы.

Да и потом, экспедицию снарядить – дело дорогое и опасное. Здесь не Земля, где рюкзачок за спину закинул и пошёл тайны истории покорять. В куполах жизнь не очень отличается от земной, только сила тяжести пониже. Но попробуешь высунуть нос наружу, и сразу хлебнёшь горя пополам с административными барьерами.

Скафандры нужны – раз. Да не абы какие, а лучше земного производства. Это я не к тому, что не патриот. Я прошёл военную подготовку и воевать пойду не раздумывая, но скафандры у них и правда классные. Кстати, это мысль. Надо будет по возвращении исследовать рынок, может, потянем вместе с другими артелями наладить производство? Качественные скафандры – вещь нужная, за такое можно Орден Труда отхватить, что для любого предприятия крайне почётно. Впрочем, я замечтался.

Дальше нужен вездеход, а лучше шаттл. Пешочком у нас дойдёшь только до ближайшей пыльной бури, после чего ураганный ветер закрутит и унесёт твоё бренное тельце куда Макар телят не гонял. Что вездеход, что шаттл – вещи недешёвые и страшно дефицитные. Оно и понятно, ведь в первую очередь нужно обеспечить растущую армию. Сейчас, правда, стало полегче. Военные начали избавляться от старой техники, сбывая её умельцам, которые модернизируют и переделывают вездеходы для нужд гражданского населения. Вполне возможно, что судно, на котором лечу я тоже плод такой конверсии.

Затем нужно получить разрешение на экспедицию. Военные не любят, когда по поверхности болтаются без присмотра гражданские. Не ровён час, забредёшь на секретный объект, прямо в руки Безопасности. Их, в принципе, можно понять. А ну как ты земной диверсант, под прикрытием прогулки планирующий куда надо что надо заложить? Чтобы оно когда надо рвануло на сколько надо килотонн? Но даже если честный ты гражданин, то нужно приставить к тебе охрану на случай встречи с криминальным элементом. А охрану можно взять только у армии, которой разбрасываться солдатами очень не хочется. Поэтому извини, братец, но если нет у тебя серьёзных оснований покидать купол – сиди дома или любуйся на марсианские просторы из окна маглева. И тебе безопаснее, и государству спокойнее.

Допустим, маршрут разработан и утверждён оборонным ведомством и безопасниками. Остаётся ещё одно препятствие – погода. Климат у нас не очень, температура скачет от минус двадцати до минус ста и ниже. Про песчаные бури я говорил, попасть в такую не улыбается и на вездеходе. Значит, надо обратиться в метеослужбу и уточнить, не планирует ли марсианская атмосфера устроить по пути твоего следования какую-нибудь гадость. Если не повезёт, маршрут отправится в топку, а все согласования начнутся заново.

На случай непредвиденного нужно договориться со спасателями, немало заплатив за беспокойство. Такую же сумму надо перекинуть военным, и это справедливо, ведь Республика должна отвлекать дефицитные ресурсы на сопровождение и охрану твоего маленького каприза. Ещё остаются еда, вода, снаряжение, сменные батареи, лёгкое стрелковое для самообороны, сырьё для 3D принтера на случай поломок, резервные топливные брикеты, аппараты спутниковой связи, дорогие лекарства, способные в отсутствие врачей временно поставить на ноги даже полумёртвого, страховка и целая куча прочих недешёвых мелочей.

Наконец – нужна рабочая сила, чтобы производить собственно раскопки. Для этого придётся найти кооператив с подходящей техникой и специалистами, и уж будьте уверены – мало они за такое предприятие не попросят. Оплата будет почасовая, а так как экспедиция занимает около двух недель, посчитать можете сами. Всё это время вы будете нервно заглядывать в метеосводку, готовясь в любой момент сдёрнуть к ближайшему куполу. Самое обидное, что шансов что-то найти – практически никаких. Нет у нас научных данных, указывающих на былое присутствие здесь разумной цивилизации. Нет – и всё тут!

Поэтому правы те, кто, узнав про моё увлечение, крутят пальцем у виска. Но мы с товарищами не сдаёмся. Вечерами и ночами, забыв про ужин и семью, лопатим спутниковые карты в надежде увидеть на них что-то необычное, вроде занесённых красным песком пирамид. Этим мы похожи на древних онлайн–археологов, изучающих под лупой каждый снимок, полученный с марсоходов. Раньше приходилось туго, изображения были плохонькие и мало что можно было разглядеть. Но не так давно военные загрузили в Информаторий приличного качества голограммы, на которых мы сразу нашли немало интересного.

Тирренус Монс в этом плане – объект любопытный. На первый взгляд, обычный "низкий" вулкан, но кое-что на снимочках показалось странным. Мои глазастые коллеги разглядели на дне кальдеры странные, правильной формы окружности очень похожие на люки. А это вполне вписывается в нашу гипотезу, согласно которой местная жизнь могла постепенно уйти под почву, чтобы выжить в меняющихся условиях. Купола-то строить они могли и не уметь! Также возможно, что местная цивилизация изначально развивалась в недрах планеты. Ещё они могли перебить друг друга в ходе войны, уничтожив планету, а остатки – схорониться в бункерах. Впрочем, это не подтверждается. Нет на Марсе следов такого катаклизма, кроме подозрительного изотопа аргона в атмосфере.

Очень давно хотел я сюда попасть, да всё случай не представлялся. Слишком далеко расположен вулкан, от плато Аркадия без малого пять тысяч километров. Такое расстояние даже маглевом преодолеешь не меньше, чем за пару дней. Но вот, не так давно, сюда запустили прямой рейс Республиканских Авиалиний на новеньких, только что сошедших с конвейера, стратолайнерах. И как мимо такого пройти, спрашивается?

Толчок амортизаторов возвращает меня к действительности. Мы приземлились. Теперь надо надеть лёгкий экзокостюм, проверить камеру и – на выход, не тратя ни минуты. Остальные подождут, им не к спеху. Судя по скучающим лицам, их сюда направили по профсоюзной путёвке, и проводить своё свободное время они предпочли бы дома под рюмку телевизора. Протискиваюсь в первых рядах к двери шлюза. Натягиваю экзокостюм и выхожу на поверхность, снимая в максимальном разрешении панораму далёких, мутноватых от висящей повсюду красноватой пыли, стенок кальдеры. Всё это время не перестаю говорить, фиксируя каждую мелочь. Связи, конечно, никакой, но это не страшно. На карту памяти я не поскупился, хватит на десяток экспедиций.

Гида не слушаю, про вулкан я и так знаю всё, что можно. Верчу головой, сверяясь с картой и ища место ближайшего "люка". А вот и он виднеется, метрах в трёхстах. Как удачно! Сегодня определенно мой день. Выхожу на связь с гидом, прошу разрешения отойти. Она, поколебавшись, даёт добро. Торопливым шагом отделяюсь от группы и спешу к артефакту, пытаясь унять волнение. Ничего я там, конечно, не найду, но вдруг, вдруг? Именно ради таких моментов и сижу я бессонными ночами над картами. Ради них, родимых и создал я наш форум!

В этот раз опять не везёт. "Люк" оказался пятном застывшей магмы правильной формы. Рискуя навлечь на себя гнев гида, отбегаю на пару сотен метров в сторону и проверяю ещё один. Результат тот же. Ах, игра света и тени, бессердечная ты сволочь! Ну ничего, будет и на нашей улице праздник. Знаю я, верю, что рано или поздно найдём мы что-то. Не может Марс быть мёртвой пустыней. Не может и не должен!

Тщательно снимаю обманчивые пятна. Комментирую беспристрастно, стараясь не выдать разочарования. Ничего, будем мыслить позитивно. Отрицательный результат тоже результат. Теперь Тирренус Монс можно вычёркивать из списков и сконцентрироваться на чём-то другом. Настроение улучшается. Выключаю камеру и смотрю на часы. Чёрт, экскурсия заканчивается, надо бежать к своим. Меня могли потерять, пока я упоённо снимал всё вокруг, отключив связь, чтобы не мешали.

Меня действительно потеряли. Гид возмущённо напоминает мне о технике безопасности, и я виновато развожу руками. Грешен мол, матушка, больше не буду. Ну что мне, на колени встать? Наконец, она успокаивается, и мы бредём обратно к шаттлу. Обвожу напоследок взглядом пейзаж. Красиво, чёрт возьми! Многие люди равнодушны к местным видам, предпочитая посещать террапарки с искусственно воссозданной земной природой. Мне же нравится наша суровая, красная планета. Есть в ней всё-таки какая-то тайна.

Бросаю взгляд в вечернее небо, где как раз проплывает ажурная конструкция одной из орбитальных верфей. Приближаю, увеличиваю её в визоре. Гравитация у нас слабее, атмосфера тоньше, а значит, и орбита существенно ниже, что позволяет подчас рассмотреть всякое интересное. Загружена верфь под завязку, на приколе стоят сразу три корабля. Два на ремонте или модернизации, один – строится. Фрегаты, эсминцы? Не помню уже, а ведь учили нас на КМБ, когда молодой был. Ладно, оставим военное военным. Наше дело маленькое – поднимать частный сектор, чтобы было у нас всего в достатке и люди за модными вещичками в очередях не стояли.

Вроде глупость, мещанство, но Партия таких, как мы, приравнивает к труженикам тыла, всячески поощряя за ударную работу. И это правильно, ведь план и большие стройки – это хорошо, но есть ещё и мелочи жизни. Знаем, помним мы древнее, земное государство рабочих и крестьян, которое из-за неустроенности бытовой и развалилось. Наша Партия такого допускать не намерена, поэтому частникам у нас почёт, награды и государственная пенсия. Ведь мы – не эксплуататоры какие, у нас каждая компания создаётся на паях и принадлежит коллективу. Платя немалые налоги и не только простых людей, но и государство много чем обеспечивая. Надо, как вернусь, обсудить с ребятами вопрос о скафандрах. Орден Труда – это не шутки, кооператив, им награждённый, всегда и в любом списке на получение госзаказов будет стоять первым.

Витая в облаках, разоблачаюсь в шлюзе. Прохожу в салон и располагаюсь в своём кресле. Прощай, Тирренус Монс, больше мы не увидимся. Не оправдал ты надежд моих и коллектива, но нет тут твоей вины. Спи спокойно, товарищ вулкан. Спи и не просыпайся, ни к чему нам это.

Загудели турбины, качнулся, оторвался от почвы наш кораблик. Втянул в себя посадочные опоры и, набирая высоту, устремился к авиадрому, где уже ждёт стратолайнер маршрута Гесперия-Аркадия. В гостиницу не возвращаюсь – нет времени, чемодан давно собран и лежит в грузовом отсеке шаттла. Пока летим, привожу в порядок видеозаписи. Нет, как хотите, а оно того стоило. Развеялся, отдохнул душой, силы появились. Вернусь – закипит работа!

Приземляемся на авиадроме. Получаю багаж, быстро прохожу проверку безопасности, и вот я уже в зале ожидания. За окном – стратолайнер. На первый взгляд, выглядит он не очень, этакий угловатый "утюжок". Но машина комфортная, вместительная и быстрая. Я ещё помню времена, когда небо принадлежало военным, тогда как остальные перемещались исключительно на маглевах. Первые гражданские авиасуда вышли комом – медленные, ненадёжные и страшно неудобные. Однажды слетав на таком аппарате, я зарёкся когда-нибудь пользоваться авиасообщением. Но вот, спустя пару десятков лет, я наконец-то могу с комфортом летать между куполами.

Ищу своё место в ряду из пятнадцати кресел, затем подзываю стюардессу и прошу принести водички. Рейс будет долгим, четыре с половиной часа. За это время я планирую закончить монтаж и залить запись на форум, а пока – смотрю в огромный иллюминатор на ближней стене. Выкатываемся на взлётку, идёт короткая продувка двигателей, после чего мы вертикально поднимаемся в небо. Тут ничего особенного, самое интересное будет дальше. Набрав высоту и перейдя в режим горизонтального полёта, лайнер раскрывает длинные, широкие крылья. Этот момент мне почему-то нравится больше всего. Права жена, когда говорит, что все мужчины – большие дети.

– Мама, мы летим? – слышу рядом детский голосок. Оборачиваюсь и вижу девочку лет восьми, восторженно глядящую по сторонам. Улыбаюсь маме, подмигиваю ребёнку. Летим, девочка, летим. Здорово, правда? Ни за что не поверишь, что этот взрослый дядя так же радуется полёту, как и ты.

Достаю планшет, подключаю к нему камеру. Вставляю наушники и погружаюсь в работу. Видеомонтаж – штука хлопотная, но я на нём собаку съел. Изредка чертыхаясь, вожу пальцем по голограмме, намечая отрезки будущего видео. Ругаюсь с искусственным интеллектом, норовящим всё склеить по своему усмотрению. Ещё надо не забыть про переходы, эффекты и фоновую музыку, чтобы не ударить перед форумчанами в грязь лицом.

Время летит, мы приближаемся к моему куполу. Увлечённый работой, я не сразу обращаю внимание на начавшийся в салоне переполох. Вытаскиваю наушники и слышу испуганные голоса пассажиров. Недоумённо верчу головой и внезапно немею от ужаса.

По проходам, что-то крича, идут вооружённые люди. Похоже, что лайнер захвачен. Секунду думаю, затем заливаю файлы на форум и быстро, пока не увидели, строчу вдогонку сообщение. Звонить жене нет времени, вооружённые бандиты уже на подходе. Прикасаюсь несколько раз к иконке "отправить". Соединение подглючивает, но, наконец, сообщение уходит. Прячу планшет и откидываюсь на спинку кресла, пытаясь привести в порядок мечущиеся мысли.

Вот тебе и удачный день, вот тебе и отпуск.

Вот тебе, бабушка, и Тирренус Монс!

Глава 9

Планетарный Информаторий, раздел /Марс/Регионы/Плато/Аркадия/Купола/Аркадия-3/Общегражданский/Развлечения/Хобби/Форумы/Первый_Археологический

18:57 от "Конкорд": Пустое сообщение [Приложены файлы с видео и фотографиями].

18:58 от "Конкорд": Лайнер захватили. Свяжитесь с женой, идентификатор … Скажете, что вы друзья с форума, она поймёт. Меня зовут Жак Деверо.

19:02 от "Конкорд": Больше не увидимся. Тут – что-то интересное (координаты). Прощайте, парни [Приложены файлы с видео и фотографиями].

…

19:51 от "Кидонец": Это что, шутка такая? С женой поругался, теперь через нас общаться будете? А файлики сейчас гляну, накидал-то сколько!

…

…

20:58 от "Цербер": Это не шутка, новости включите.

***

…невесть откуда взявшиеся боевики рассыпались по салону. Вытолкали из бортовой кухни стюардесс, усадили в кресла. Выволокли в проходы и избили особо рьяных, пытавшихся сопротивляться, пассажиров. Парочку заводил, скрутив, убили шокерами, остальных пинками загнали обратно. По салону разлился запах горелой плоти. Кого-то вырвало.

– Нате, утритесь, – швырнули террористы жертвам бумажные полотенца, что было не милосердием, а психологически выверенным ходом. Заложники должны узреть в них не зверей, а людей, пусть жестоких, но берега, всё же, видящих. Это упрощает контроль и снижает вероятность бунта, а вместе с ней и возможные издержки. Ведь терроризм, по сути, тот же бизнес, в котором надо хорошо уметь считать. Эти – умели.

В салоне стало тихо, за исключением поскуливающих детей. И плачущих женщин, испуганно глядящих на здоровых мужиков с выставленными на малую, чтобы не повредить обшивку, мощность, "пушками". Готовых хладнокровно и жестоко убивать. Много – убивать!

– Всем успокоиться, – злобно проорал главарь. – Тихо я сказал! – прицыкнул, наведя ствол, на рыдающую пассажирку.

Бандит ощерился и презрительно оглядел заложников. Много он людишек повидал, и все как один скулили и за жизни никчёмные цеплялись. Эти не лучше – сидят, трясутся за свои шкуры. Бараны никчёмные.

– Мы – "Сыны Содружества". Слыхали о таких?

И, не дожидаясь ответа:

– Конечно, не слыхали. Потому что власть затыкает нам рот и не даёт говорить правду. Земля вам не враг, и мы не враги. Настоящие враги в кабинетах на Аркадии Прайм сидят и ведут дело к большой войне, в которой мы все сгорим. Мы этого не хотим. А вы – хотите?

Молчание. Да и что говорить? Даже если согласен ты с каждым словом, всё равно ведь не отпустят. Некуда отсюда деться… со стратолайнера…

– Короче, так. Будете нас слушаться – больше никто не умрёт, слово даю. А потому за соседями следите, чтобы глупостей не наделали. Нам разбираться некогда. Начнётся заваруха – будем стрелять на поражение. Повторю ещё раз – мы вам не враги и кровь зря проливать не хотим. Не для того здесь.

Пассажиры, немного расслабившись, выдохнули. Глянули подозрительно на сидящих рядом – смотри мол, не дури, я из-за тебя иглу получать не хочу. Зря они поверили бандитам. Слову террористов, особенно этих – грош цена. "Сыны Содружества", радикальное крыло "Бригад объединения", действуют расчётливо, но убивают, не задумываясь, за что даже среди своих пользуются дурной славой. Но пассажиры этого не знали и знать не могли, уповая, что свойственно человеку, на лучшее.

– Говорит капитан, – ожил внезапно в салоне динамик. – Не трогайте людей и огласите ваши требования.

***

22:03 от "Кидонец": Так это что, правда?!

22:04 от "Цербер": Браво, Холмс! Жене кто-нибудь позвонил?

22:05 от "Марсианин": Сейчас наберу. Давно такого не было. Вот уроды!

22:06 от "Цербер": Да уж, невесело. Расскажи потом, как разговор прошёл. Будем ждать.

***

– Твою же мать! – ругнулся пожилой командир корабля, глядя на мониторы. – Бортовой, протокол захвата судна!

На спутник ушёл сигнал бедствия, после чего началась прямая трансляция происходящего наземным службам. Засуетился, забегал "на почве" персонал. Зазвонили поздним вечером в квартирах зуммеры экстренных вызовов, поднимая по тревоге полусонных людей. Взлетели, рванули по адресам авиамобили со спецмаячками, срочно доставляя в кризисный штаб необходимых специалистов.

ЧП, да какое – захват лайнера! За такой провал Партия головы открутит и в места не столь отдалённые сошлёт, невзирая на чины и заслуги! Но как? Но откуда?! Каким образом они охрану обошли, в чем пронесли оружие? Ведь все авиапорты взяты под особый контроль, там мышь не проскочит, не то, что бригада террористов.

Как такое вообще возможно? И что за чёрт творится в небе возле Аркадии-3?!

***

В тихом, просторном кабинете раздалась тревожная трель. Сидящий за столом человек раздражённо поморщился и приложил к уху коммуникатор.

– Я же просил, меня ни с кем… что? Когда?!

Он побагровел, наливаясь кровью. Он не привык к таким новостям.

– Да вы что? Да вы как?! Нас же… вас же… и меня же – туда же! Какие требования? Что значит – не знаете?! Не знаете – так узнайте, вашу Машу и всех родственников женского пола до седьмого колена! В общем, слушай меня внимательно, генерал. Если меня народ за ваши фокусы с должности отзовёт, ты и вся твоя команда вслед за мной отправитесь. Я за вас один топливные ячейки клепать не буду! Так что шел бы ты лучше в… оперштаб, дерьмо это разгребать, пока нас всех в нём не утопило! Всё, отбой!

Человек швырнул аппарат на стол. Налил и залпом осушил стакан воды.

– Егорова ко мне. И Кёнига тоже, – рявкнул он в трубку секретарше. – Ещё свяжитесь с Первым. Да, срочно. Очень срочно! Срочнее не бывает!

***

– Я повторяю, не трогайте людей и огласите ваши требования. Можете говорить, я вас прекрасно слышу.

– А и хорошо, что слышишь, – оскалился в камеру главарь. – Вот и слушай. Ваш лайнер захвачен "Сынами Содружества", кому надо – тот знает. Требования наши просты – амнистия братьям и воссоединение с Землёй. В противном случае перебьём всех в прямом эфире, а потом разгоним реактор и протараним один из куполов.

Про реактор блефует или нет? Подключиться к управлению в обход хорошо защищённой кабины нелегко, но ведь и оружие протащить на борт непросто, а они ухитрились. Но Марс на такие условия не пойдёт, даже переговоров вести не будет. А это значит, что подкрался ко всем маленький пушной зверёк. Тот самый, что водится на земном севере.

– Но мы не идиоты, – внезапно продолжил главарь. – Мы знаем, что Партии плевать на народ. Они не будут с нами разговаривать, даже если взорвать десять лайнеров. Мы готовы пойти на компромисс и отпустить заложников за выкуп в один миллион марсианских кредитов в неотслеживаемой криптовалюте. Времени у вас – три часа, ответ передадите через капитана. Я всё сказал, старшой, руби эфир. И не вздумай дурить! Узнаю, что нас продолжают транслировать – грохну заложника. А я узнаю!

***

…гудки, гудки, гудки. Может, не слышит коммуникатор? Может, не ответит? Чёрт, зачем он вызвался ей звонить?

– Алло?

Не повезло. А вдруг она уже знает?

– Товарищ Деверо?

– Да, я слушаю. Кто это?

– Меня зовут… впрочем, это неважно. Я друг вашего мужа по археологическому форуму, его, кажется, Жаком зовут?

– Да, а в чём, собственно…

Нет, похоже, не знает.

– Простите, что должен вам такое сообщить, но… лайнер вашего мужа захвачен террористами. Это не шутка, вы не подумайте, можете новости включить… алло? Алло, вы меня слышите?

Но товарищ Деверо не ответила. Вместо этого, она включила новостной канал и застыла перед голограммой, борясь с подкатывающим ужасом. Ей нельзя волноваться, ведь сегодня врач подтвердил, что она беременна. Но как же ей не волноваться?

Женщина погладила живот, найдя в себе силы улыбнуться не родившемуся ребёнку. Всё будет хорошо, маленький, всё обойдётся. Папа вернётся домой живым и невредимым.

Обязательно вернётся!

***

22:08 от "Марсианин": Набрал жену. Она не знала.

22:09 от "Цербер": Ну и?

22:10 от "Марсианин": Что "ну и"? Ну и знает теперь! Лучше б не звонил, честное слово. Пойду, нажрусь.

22:11 от "Кидонец": Погоди пить, вернётся – вместе надерёмся. Всё будет хорошо, вытащат они Конкорда. Безопасность сейчас на ушах стоит!

22:12 от "Цербер": Блажен, кто верует…

22:13 от "Центурион82": Типун тебе на язык!

***

– Звено 26, вылет разрешаю.

Давно пора, надоело в шлюзе ждать приказа, держа машину на холостом ходу.

– К старту готов, – хрустнули в динамиках голоса лётчиков.

Шлюзы распахнулись, выпустив в космос часть корабельной атмосферы. Пилоты пробежались пальцами по сенсорам и отдали несколько команд бортовым. Пошли!

Из дюз ударил раскалённый водород, гоня вперёд хищные корпуса перехватчиков. Мимо пронеслись стенки стартового туннеля, уступая место черной бездне. Позади – громадина КНК "Комсомолец", впереди – Марс.

– Ныряем.

– Принял.

Клюнули вниз острыми носами, рванули на форсаже к планете. Выровнялись над поверхностью, выпустив короткие, больше предназначенные для боёв в земной атмосфере, крылья. Перешли в открытый режим, чтобы не расходовать нужный для космоса водород.

– Передаю координаты цели.

– Сопровождаем, или?..

– Сопровождаем. Пока – сопровождаем.

Плато приблизилось, впереди выросли жилые купола. Неподалёку на вертикальной тяге парил лайнер.

– Вижу цель.

– Подтверждаю.

Легли "на крыло", с рёвом проносясь над бурой долиной. Обошли пассажирское судно с боков, сбросили скорость и намертво "приклеились" к цели.

– Туман–один, я Лидер–два–шесть, цель в "коробочке".

– Понял вас, Лидер–два–шесть, ждите указаний.

***

– А если согласимся? – высказал общее мнение один из сидящих в просторном кабинете. – Если заплатим?

– С ума сошёл?! – взорвался хозяин. – Мало, что профукали, ещё и заплатить хотите? Ты понимаешь, что они на эти деньги сто терактов организуют? Понимаешь, что вы все с постов послетаете, что Первый вам этого не простит?

– Он может НАМ и не простит, – подал голос директор СБМ, – но что сделано – то сделано. Оргвыводы будут потом, сейчас главное – спасти людей. По крайней мере, мы можем начать переговоры об оплате и выиграть время. На любую криптовалюту найдётся способ её отследить, были бы специалисты. Да и какая альтернатива? Что, если они и правда протаранят купол?

Хозяин кабинета недобро посмотрел на осмелевшего коллегу. Директор не нравился ему и не нравился давно. Слишком много взяла на себя Безопасность, слишком приблизилась к Первому, получая от него напрямую тайные приказы. Так что, может, и хорошо, что захватили террористы лайнер – звонкая выйдет пощёчина обнаглевшим конкурентам! А там глядишь, можно будет их к ногтю прижать, если гнев Первого в нужном направлении направить. Но не сейчас. Сейчас главное – спасти лайнер. Хотя чёрт с ним, с лайнером. Купол бы уберечь!

– Хорошо, начинайте переговоры. У Республики каждый на счету, гибели людей мы не допустим. Всё, совещание закончено. Я к Первому, на доклад. Держите меня в курсе, сообщать не реже, чем раз в полчаса.

Кивки, звуки отодвигающихся стульев.

***

– Туман–один, я Лидер–два–шесть, цель взяла курс на купол, повторяю, цель взяла курс на купол!

– Понял вас, Лидер–два–шесть, сопровождайте!

В оперштабе пронзительно заверещал зуммер, хотя и без него все всё знали. Захваченный стратолайнер развернулся к куполу "Аркадия-3" и начал разгон. Подлётное время – считаные минуты. Что за чёрт? Ведь согласились же начать переговоры!

Руководитель штаба рванул на себе воротник. Что делать? Звонить "наверх", согласовывать? Нет времени. Зато есть полномочия и ответственность. Таран лайнером купола вкупе со взрывом реактора может привести к катастрофе с неисчислимыми жертвами.

Надо что-то решать.

Надо.

Решать.

***

– Лидер–два–шесть, говорит Туман–один. Огонь на поражение, повторяю, огонь на поражение!

Так, значит.

– Принял, Туман–один. Звену – оружие к бою!

– Но там же…

– Разговорчики, Ведомый–один!

И уже не так официально, на закрытом канале:

– У меня в том куполе мать и сестра. И у многих других – тоже. Я всё понимаю, но выхода нет. Выполняем!

Тронули сенсоры, скупо объяснились с бортовыми. Загудели под напряжением катушки импульсных пушек, готовясь метнуть в цель смертоносные иглы. Распахнулись узкие пазы бомболюков, из которых выглянули хищные силуэты ракет. Тихо зажужжав, раскрылись глазницы излучателей. Где-то внутри зловеще заалели энергией накачки кристаллы.

– Огонь!

Ракеты рванулись вперёд, оставляя за собой шлейф разогретого газа. Поразили, надломили треугольный корпус. Атмосферу, свистя, пропороли металлические стержни, насквозь прошивая разогретый реактор. Вспыхнули лазерные импульсы, добивая погибающий лайнер. Немного погодя, ударили ещё раз.

– Мамочки! – успел услышать знакомый детский голосок Конкорд, а больше не услышал ничего. И никто не услышал, потому что лайнер превратился в яркий, огненный шар. Грохнул взрыв, во все стороны рванулась плазма. По куполу забарабанил град из тяжёлых, раскалённых обломков.

– Туман–один, я Лидер–два–шесть. Цель поражена, разрешите возврат на КНК.

– Разрешаю, Лидер–два–шесть. Спасибо вам, мужики, не подвели.

– Служим Республике!

Задрали носы, "свечкой" рванули вверх на форсаже. Догнали, перехватили на орбите "Комсомолец". Вошли в посадочные туннели, затормозили и приземлились.

Из шлюзов вырулили в лифт, оттуда – на места стоянки. Подняли броню кабин, сняли шлемы, молча переглянулись. Не о чем говорить, да и что тут скажешь? Приказ выполнен, осталось забыть, вычеркнуть из памяти.

Но как такое вычеркнешь?

***

24:32 от "Цербер": … ! Накаркал, "Кидонец"?

24:33 от "Кидонец": Да иди ты, самому тошно!

24:34 от "Кидонец": Жака помянуть надо. И последнюю просьбу выполнить. Что он там, на поверхности, нашёл?

24:35 от "Центурион82": Предлагаешь раскопки провести? Кто ж нам даст, особенно после такого? Сейчас всех по куполам запрут, хорошо, если маглевы не остановят.

24:36 от "Кидонец": Самим не дадут, но можно к властям обратиться. Поднимем народ, соберём подписи, скинемся, кто сколько может. Человек страшной смертью погиб, а для него этот форум, считай, всей жизнью был. Должны мы волю покойного уважить, обязаны!

24:37 от "Марсианин": Согласен.

00:00 от "Цербер": Я – за.

00:01 от "Центурион82": И я.

И ещё пара десятков активных участников форума – за. Единогласно – за, потому что кто будет против когда – такое?

Никто не будет!

Глава 10

– Вы отдаёте себе отчёт в масштабах произошедшего?

Голос Первого был тих. Так, что было слышно, как слетают с плеч погоны и катятся с плахи головы. Первый секретарь был в бешенстве. Такой звонкой оплеухи независимый Марс ещё не получал. За всю историю – не получал!

Директор стоял по стойке "смирно", коротко, по-военному отвечая. Жаль, конечно, что – так. И не за карьеру, чёрт с ней, с карьерой. Обидно, что сейчас с должности снимут и не узнать уже, как "Сыны" такое провернули. Директор был въедлив и дотошен, как и положено профессионалу. Потому и взлетел в высокое кресло, что во всё привык вникать и всё до мелочей планировать. Иначе в их деле никак. Иначе сожрут тебя земные и кости до блеска обглодают!

О масштабе катастрофы он знал всё, и в деталях. Триста двадцать человек отправились на тот свет, едва не прихватив с собой жилой купол. Весь персонал авиапорта, заикаясь, даёт показания, подчинённые сбились с ног, копая на три метра вглубь. Пока – ничего. Вообще. Как будто не террористы, а черти какие самолёт угнали.

Личности боевиков установлены, это несложно. Сложнее понять, как они протащили на лайнер оружие и как смогли наладить управление в обход кабины. Но главный вопрос – зачем? К чему коллективно самоубиваться, если Республика согласилась на переговоры? На что они надеялись, зная, что их ведут перехватчики? Почему в этот раз потребовали деньги? И неужели не понимали, какую кару навлекают на своих?

– Что вы планируете делать? – отвлёк от грустных дум неожиданный вопрос. Неожиданный, потому что отставка казалась неминуемой, а может, и тюрьма. Неужто простил Первый? Неужто шанс даёт?

Директор откашлялся, подбирая слова. Врасплох его застал руководитель, ничего не скажешь.

– Прежде всего необходимо понять, каким образом они осуществили операцию. Тот факт, что мы до сих пор не взяли след, говорит о высоком уровне подготовки. На "Бригады" это непохоже. Складывается впечатление, что в этот раз земные спонсоры помогли им не только деньгами. В любом случае нужно размотать этот клубок, чтобы исключить возможность повторения подобных атак в будущем.

Кивнув, Первый отчеркнул что-то в блокноте. Он был старомоден и не жаловал электронику. С лихвой компенсируя её отсутствие сумасшедшей работоспособностью.

– Продолжайте.

– Далее потребуется разработать комплекс ответных мер. Если навскидку, то можно зеркально атаковать гражданские объекты, либо устроить крупную диверсию на торговых маршрутах. Как вариант – уничтожить пару комбинатов на Луне, что приведёт к большим жертвам и энергетическому кризису. Также возможно совместить все три сценария, но для этого потребуется больше ресурсов.

– Что-то ещё?

– Предлагаю временно закрыть все авиапорты. В небе не должно остаться никого, кроме военных. Противник нащупал наше слабое место и надо понять, как теперь выстраивать оборону.

– Неприемлемо, – отчеканил Первый секретарь. – Гражданские авиалинии нужны Марсу, это большое достижение прошедшей пятилетки. Перекрыть их – значит ударить по экономике, ослабить транспортную связность и показать врагу, что мы боимся. Делать этого нельзя ни при каких обстоятельствах. Настоящая безопасность основывается на сдерживании, а не на пассивной обороне. Поэтому от лица Партии и правительства прошу вас дать достойный ответ на эту гнусную террористическую вылазку.

– Будет исполнено. Разрешите идти?

– Идите. Но помните, что ещё один такой промах народ нам не простит. ВАМ – не простит.

Это точно – не простит. Прав Первый, нельзя сейчас давать слабину. Совсем обнаглели земные, раз на такое решились, и значит, без ответных мер не обойтись. Наверное, поэтому и не сняли Директора с должности. Знает руководство, что будет он почву носом рыть, чтобы расплатиться с врагом сполна. И он будет, ещё как будет! И будет – примерно так…

Десятками взлетают на воздух торговые и развлекательные центры. Кричат, плача и захлёбываясь от дыма, люди. Среди толпы потерянно бредёт толпы израненная женщина, держа в руках опалённую детскую куклу. На тротуаре воет потерявший жену и детей мужчина. По небу несутся авиамобили экстренных служб, сквозь паникующую толпу пробиваются полицейские и солдаты. Рявкают из громкоговорителей, пытаясь привести толпу в чувство. В переполненных больницах бьются за жизни раненых падающие с ног от усталости врачи…

Дальше – больше. Медленно, страшно таранит купол гелиевого комбината сошедший с лунной орбиты рудовоз. Сминает, проламывает стены цехов. Врубается в хранилище драгоценного сырья, расшвыривая его на километры вокруг. Пропахав грунт, заканчивает путь среди жилых помещений и взрывается, сметая остатки бесценной инфраструктуры и унося на тот свет сотни жизней. В это же время в Море Спокойствия террористы захватывают крупный грузовой порт. На биржах паника, цены на сырьё взлетают в разы. Марс – в стороне, он гелий-3 почти не использует.

Следующий этап.Неизвестные пираты атакуют идущие от пояса астероидов рудовозы. Маленькие, юркие, прекрасно вооружённые корабли разрывают в клочья расслабившийся конвой и с ходу открывают огонь по реакторам, почему-то не пытаясь взять суда на абордаж. Космос озаряется ядерными вспышками, в эфир несутся крики о помощи. Счёт жертв идёт на тысячи, потерь – на миллиарды. Земля отряжает Вторую флотилию на охрану торговых "ниток" в отчаянной попытке спасти зашатавшуюся экономику. Хватка Содружества ослабевает, спесь улетучивается, после чего они идут на переговоры. А если не идут, то можно начинать новый раунд, с подрывами планетарных энергокомплексов, диверсиями на космолайнерах и вспышками загадочных эпидемий, выкашивающих целые города.

Страшно? Весьма. Жестоко? Чрезвычайно. Можно ли по-другому? Нет, нельзя. В планетарной политике людей не считают, жертвуя, если надо, миллионами, чтобы спасти миллиарды. Утрёшься, промолчишь – и вцепятся тебе земные в глотку, и будут рваться здания в твоих куполах и гибнуть твои граждане. Такая вот кровавая математика, мало с былых времён изменившаяся. Такая звериная логика.

– Меня ни с кем не соединять, кроме Первого, – бросил Директор секретарше. Зайдя в кабинет, швырнул на стол планшет и ослабил душащий галстук. Глянул на открывающиеся с двухсотого этажа виды, пытаясь отвлечься. Не помогло – мозг словно залили цементом. Сколько он не спал? И сколько ещё не будет?

Надо принять холодный душ, переодеться и выпить коктейль из стимуляторов. После чего уйти в работу с головой, прорабатывая мириады вопросов и решая сотни задач. По соображениям секретности, круг помощников придётся строго ограничить. Если получится, можно подключить Отдел, но это – только с санкции Первого. Очень жаль, что "дьяволов" у Директора отобрали, фактически выделив их в отдельную организацию. Матёрые спецы там служат, которых с миру по нитке собирали. Сам Директор и собирал, пока Партия не решила, что ей его люди нужнее для особых, даже ему неизвестных, задач. Обидно, конечно, но и… приятно, что его детище так высоко оценили. В самых верхах!

Как бы то ни было, всё должно пройти идеально. Бить надо внезапно, связно и жестоко, не дав земным ни одного шанса защититься. Возможно даже, что получится создать под это дело новое, элитное, подразделение. На это Партия средств не пожалеет, ведь понимают же наверху, какой урон СБМ нанесли своим решением! Мысль интересная, надо её проработать. Надёргать отовсюду "костяк", затем подобрать руководителя. Может, Ишиду из кибербезопасности? Или Русланова? А может…

Внезапно что-то запиликало. Он же просил – ни с кем! Но звонкая трель доносилась откуда-то из ящика стола, где лежало "неофициальное", припасённое для особых нужд, устройство.

Что за чёрт? Кому понадобилось вызывать его по этому каналу?

Директор взял коммуникатор и, меняясь лицом, прочёл сообщение. Земные просили встречи на любых условиях, что случалось крайне редко. И просили его личного присутствия, чего не случалось никогда вообще!

Неофициальными контактами спецслужб никого не удивишь, но обычно они организовываются на нейтральной территории. Директор СБМ на "нейтралку" не явится, они это знают. И тогда, получается…

Директор потёр виски, напряжённо размышляя. Взяв коммуникатор, набил ответное сообщение. Чем он, собственно, рискует?

Тренькнув, собеседник подтвердил предложенное место встречи. Пока не подоспеют переговорщики, с карательными мерами можно повременить. И значит, пока можно обойтись без стимуляторов.

Упав, в чем был, на диван, Директор забылся беспробудным сном.

Глава 11

– Диспетчер, говорит борт 339, запрашиваю синхронную орбиту.

– Борт 339, синхронную орбиту разрешаю.

Пилоту 339-го было не по себе. Далеко занесло его от Земли и прямо в пасть к коммунистам. Внизу плыл Деймос, чуть поодаль виднелась Красная планета. Красная и чужая, цвета крови и поднятого сепаратистами ненавистного знамени.

Зачем они отвернулись от своих? Зачем рвут жилы, окружая планету новыми кольцами обороны? Ведь одним народом были, Солнечную систему готовились покорять, а там, глядишь, и к звёздам лететь. И вдруг в самый разгар кризиса они предали Землю, оторвав огромный кусок от агонизирующей экономики. Без причины предали, если не считать таковой отказ кормить их на халяву.

Пилот хорошо помнил те годы. Помнил, чего стоило Содружеству удержаться от распада на национальные, обозлённые друг на друга, государства. Но Земля выстояла, подавив мятежников железной рукой. А скоро, глядишь, и до зачинщиков доберётся, чтобы к ответу их призвать. За всё – призвать!

Без сопровождения было жутковато. Оно, правда, было, да сплыло, оставшись за пятимиллионным периметром. Оттуда их вела пара фрегатов и несколько истребителей – новейших марсианских "Векторов". Им этот кораблик – на один зуб. Шаг вправо, шаг влево, и поминай как звали. Такие вот условия, на которые пассажир непонятно зачем согласился.

– Борт 339, начинайте снижение и следуйте к месту посадки.

Развернувшись к планетоиду, кораблик лёг на рассчитанную "мозгом" траекторию. Заглушив двигатели, поплыл по инерции мимо снующих повсюду судов. Пролетел неподалёку от остова строящейся верфи, обогнул боязливо боевую платформу.

Послушать бы от скуки эфир, да нельзя. Связь обрублена, на всех частотах хрип помех, только диспетчера и ретранслируют. Да и сам кораблик посторонним не виден, потому что вокруг него выставлено конвоем маскировочное поле.

Мал Деймос да удал, если столько всего тут происходит. Странно, что не нашлось для встречи места поспокойнее, но возможно, что марсиане специально демонстрируют врагу мощь растущей экономики. Посылают, так сказать, сигнал.

Прямо по курсу на дне расщелины замаячил одинокий объект. Ага, так и мы и поверили, что кроме него тут ничего нет. Деймос, поди, вглубь на километры изрыт, и что в нём скрывается – одному богу известно. А на поверхности – тишь да гладь, только маленькая шайбочка и виднеется.

– Борт 339, разрешаю посадку в туннеле номер один.

Молниеносно произведя вычисления, "мозг" скорректировал курс. Полыхнул двигателями, сбрасывая скорость. Выпустив шасси, медленно вплыл в мигающий разметкой зев посадочного туннеля. Зависнув над отведённым пятачком, мягко приземлился.

– Диспетчер, борт 339, посадку закончил.

– Понял вас, борт 339, ожидайте.

Всей тягомотины можно было избежать, дав диспетчеру посадить судно дистанционно. Но тут случай особый и пассажир особый, а потому посторонних к "мозгу" подпускать нельзя на километр.

Повисла пауза. Почему они тянут? По протоколу, к шаттлу с высоким гостем подают трап максимум через минуту после стабилизации давления. Непонятно. Зато пассажиру было понятно. Всё понятно! Его ставили на место ещё до начала аудиенции, напоминая, кто у кого встречи просил. Пассажир недовольно заиграл желваками, но выбора не было. Не для того он прилетел, чтобы обиженку из себя строить. Для дела – прилетел.

Закрыв глаза, он выстроил голове предстоящий разговор и его ветвления. Прикинул, как отвечать на каверзные вопросы. Вспомнил, на какие уступки позволено идти.

Что бы ни случилось, переговоры обязаны увенчаться успехом. Ведь не абы кто, сам Президент его об этом на личном приёме просил. А значит, улетать отсюда с пустыми руками пассажир не имеет права.

Лучше вообще не улетать!

– Трап подан, – раздался из динамиков голос пилота. – Можно открывать?

– Открывай.

Выйдя из шлюза, гость спустился по лесенке, неуклюже придерживаясь за трос. Гравитация здесь курам на смех, только магнитные ботинки и спасают. Интересно, место встречи они специально выбрали, чтобы поглумиться над землянином?

В просторном ангаре уже ждала небольшая делегация во главе со знакомым, очень знакомым гостю, лицом. Кое-как спустившись на "землю", пассажир подошёл к визави.

– Рад вас видеть, господин директор.

– Товарищ директор, – поправил тот. – Как долетели, господин замминистра?

– Спасибо, хорошо.

Руки Директор не подал, что было плохо, но предсказуемо. Вместо этого, он сделал жест в направлении одного из коридоров.

– Прошу.

Кивнув, замминистра молча прошёл за ним следом. Он притворился, что не заметил ледяного приёма и тщательно скрывал своё волнение. Шутка ли – один как перст в тылу врага, с кружащейся от низкой гравитации головой. Нехорошо, надо собраться. Не хватало ещё заблевать уважаемого партнёра по переговорам.

Приблизившись к одной из дверей, процессия остановилась. Директор кивнул свите, телохранители наглухо перекрыли коридор.

Они зашли внутрь, в уютную переговорную. На столе были расставлены примагниченные контейнеры с фруктами и водой. На стене мерцали красным часы, отсчитывающие время в земной и марсианской столицах. В изолированной от внешнего мира комнатке царила мёртвая тишина.

Замминистра сел в кресло и пристегнулся. Примагнитил к столу планшет, подался вперёд, оперевшись на локти. Пристально глянул на собеседника, готовясь к поединку.

– Вы что-то хотели сказать? – нарушил молчание Директор.

– Я надеялся обсудить недавние трагические события, произошедшие на плато Аркадия. Прежде всего, хочу заявить, что правительство Содружества решительно осуждает терроризм во всех его проявлениях…

Подняв ладонь, Директор поморщился:

– К чему эта демагогия? Мы прекрасно знаем, что "Бригады" финансируются и направляются с Земли.

Ну да, финансируются и направляются. А как иначе? Террор есть мощное средство планетарной политики, отказываться от него глупо и недальновидно. К тому же у марсиан самих рыло в пуху, ведь и по Земле бегает немало сепаратистских группировок, которые, когда надо, вполне смогут провернуть нечто подобное. Да и разве не они грозятся в случае чего рвануть заложенные в мегаполисах боеприпасы?

Натянуто улыбнувшись, гость отпил из трубочки газировки.

– Господин… простите, товарищ директор, давайте начистоту. Мы не мальчики и понимаем, как всё устроено, но то, что случилось над Аркадией, выходит за всякие рамки. Мы не санкционировали эту операцию, "Бригады" подставили нас. И могу вас заверить, что Президент в бешенстве от случившегося.

Директор не поверил ушам. Понятно, что в их деле все прожжённые циники, но чтобы в открытую признаваться в пособничестве террористам… Видать, и правда их припекло, раз такой откровенный разговор пошёл. Что же у них за накладка случилась со своими марионетками?

– Господин замминистра, мне не совсем понятны ваши намёки, – нахмурился Директор. – С точки зрения Марса, всё очевидно. Подстрекаемая и направляемая Землёй банда создала прямую угрозу жизням десятков миллионов человек. Чтобы защитить их, мы были вынуждены уничтожить гражданский стратолайнер. Убив, при этом, несколько сотен пассажиров, среди которых были женщины и дети. И после этого вы рассказываете, что всё было сделано без вашего ведома? Потрудитесь объяснить, что за бардак творится в Министерстве безопасности и чего ещё нам стоит ждать от ваших неуправляемых подопечных?

Замминистра помрачнел и выпил ещё воды. Откашлялся.

– Вы правы. В первую очередь мне необходимо объясниться.

Молчание и кивок. Лицо Директора – словно маска, ничего на нём не прочесть и ничего не понять.

– Итак, я начну. Минбез действительно имел отношение к операции. Точнее, мы были её организаторами и вдохновителями. В последнее время результаты деятельности "Бригад" были неудовлетворительными. Львиная доля акций проваливалась отчасти из-за слабой подготовки, а во многом, – уважительный кивок в сторону собеседника, – благодаря вашей работе. Это привело к брожению умов среди руководства и рядовых исполнителей. Нам была поставлена задача вдохнуть в "Бригады" вторую жизнь, для чего требовалась убедительная победа.

– У вас получилось, – съязвил Директор. – Чуть было целый купол не победили.

– Если позволите, я продолжу. План акции действительно предусматривал захват, но и только. По прогнозам аналитиков, правительство МКР с высокой долей вероятности соглашалось заплатить требуемую сумму, после чего лайнер предполагалось посадить в удалённом районе, а заложников отпустить. Исполнителям была обещана эвакуация, по факту от них планировали избавиться. Их гибель была бы выставлена героическим самопожертвованием, а понесённое вами унижение и огромный выкуп дали бы мощный импульс к развитию и мобилизации "Бригад".

– А если бы мы отказались? Если бы всё равно сбили лайнер?

– Тогда смерть заложников была бы на вашей совести, что привело бы к серьёзному народному недовольству. Марс получил бы сильный удар под дых, а члены "Бригад" – чуть менее яркий, но всё равно притягательный пример для подражания. В любом случае мы бы остались в выигрыше.

Похоже на то. Все-то они просчитали, сволочи! Ответного удара можно было не бояться, ведь захват стратолайнера не переходил границу дозволенного, за которой начиналась война. Приближался – да, но всё-таки не переходил.

– Хорошо, допустим. Но почему они пошли на таран купола, тем более что мы согласились на переговоры?

– Потому что "Сыны Содружества" обманули нас. Их лидер, законченный психопат, решил, что называется, уйти красиво. Он, так же как и мы, считал, что "Бригады" разнежились, и хотел своей героической гибелью подстегнуть соратников на новые свершения. Впрочем, это неважно. Мы считаем, что командование "Бригад" несёт полную ответственность за произошедшее.

– Интересно. И почему же?

– Потому что они порекомендовали нам "Сынов" как идеальных исполнителей. Тогда это казалось хорошей идеей, ведь они действительно были одной из самых боеспособных группировок. Уже после случившегося стало ясно, что "Бригады" подкинули нам "Сынов" для того, чтобы от них избавиться. Причина – их радикальные идеи набирали популярность в движении и создавали угрозу для сложившегося порядка. Проще говоря, "Сыны Содружества" могли взять власть и расправиться со старым командованием, которое они считали мягкотелым и зажравшимся.

– Как же вы их проворонили? Ведь это ваши люди, вы сами признали.

– Всё верно, мы сели в лужу. Больше мне сказать нечего, кроме того, что мы хотели бы компенсировать Марсу понесённый урон и навсегда закрыть эту тёмную страницу.

– Компенсировать? – недобро усмехнулся Директор. – Вы понимаете, какой пример подали сепаратистам? Нам пришлось развернуть ПКО возле каждого купола. Авиасообщение парализовано, экономика страдает. Вам придётся сильно постараться, чтобы загладить вину!

– И вновь вынужден согласиться. Захват лайнера на Марсе несёт большие риски, чем на Земле. Нас подвело недостаточное понимание ваших реалий, и это также наш прокол. Так вот, что касается компенсации. Во-первых, щедрые выплаты семьям погибших, разумеется, от вашего имени. Во-вторых, выплата самой Республике. Мы согласны на любые суммы. По сути, Президент выписал вам открытый чек.

– Этого мало.

– Я понимаю. Следующий пункт – полный мораторий на захват авиасудов подконтрольными нам группировками и немедленная передача СБМ информации о планах третьих лиц осуществить подобное. Также мы обязуемся немедленно пресекать любые акции, чреватые возможными катастрофическими последствиями. Мы не хотим рисковать. Лучше дуть на воду, чтобы вновь не обжечься на молоке!

Со щедрыми дарами прилетел замминистра. Не ожидал Директор от земных такой щедрости, надо бы им руки повыкручивать, пока есть возможность.

– И полную заморозку террористической активности на три года. Марсу нужно время, чтобы оправиться.

Кивок. Вот даже как! Интересно, он бы и на большее согласился?

– Наконец, главное. Президент уполномочил сообщить вам всю информацию о "Бригадах", включая личные данные, местонахождение, счета и планы готовящихся операций. Мы больше не желаем иметь с ними дел и передаём их в ваши руки.

Откинувшись на спинку кресла, гость выжидающе посмотрел на Директора.

– В принципе, всё. Я надеюсь, что вы сочтёте наше предложение достаточным для того, чтобы избежать нового витка насилия и поставить в этой истории жирную точку.

Директор задумался. Предложение шикарное, особенно последняя его часть. Грех от такого нос воротить. Окончательное решение за Первым, но и он вряд ли откажется. "Бригады" попортили Марсу немало крови, а предлагаемый трёхлетний мораторий позволит высвободить на другие направления дефицитные ресурсы. Казалось бы, живи, да радуйся, но ещё один вопрос не давал покоя. Лично Директору – не давал.

– В дополнение к предложенному мне необходимо понять, каким образом они протащили на стратолайнер оружие. Без этого мы не сможем заделать бреши в протоколах безопасности, а значит, останемся уязвимыми. Проще говоря, мне нужны все детали операции.

– Я боюсь, что не смогу удовлетворить вашу просьбу, – покачал головой гость. – Мы не станем раскрывать свои методы и подставлять агентуру на местах. Могу лишь сказать, что явных уязвимостей мы не обнаружили. Операция готовилась долго и кропотливо, а вы ведь знаете, что при должной настойчивости можно обойти любую защиту. Даже если я раскрою все карты, в следующий раз мы ведь можем применить другой подход. Вы не в состоянии приставить к каждому объекту роту контрразведчиков, да это и не требуется. Существуют определённые границы, за которые ни вы, ни мы стараемся не заходить во избежание серьёзных ответных мер. Моё присутствие является, надеюсь, достаточным доказательством приверженности неписаным правилам?

В целом понятно. Не хотят раскрываться, и так уже предложили больше, чем от них ожидали. Ну так что, по рукам или?.. И похоже, что всё-таки по рукам.

Однозначно – по рукам!

– Благодарю вас за встречу, господин замминистра. Окончательное решение, разумеется, за Политбюро, но мне хочется надеяться, что оно благосклонно отнесётся к вашему предложению. Думаю, всё решится в течение суток. Мы будем держать вас в курсе.

Директор встал, показывая, что аудиенция окончена. Пожал руку собеседнику, слегка улыбнувшись. Это важно, это – сигнал, что отношения нормализуются. Земные пошли на многое, чтобы загладить вину. На очень многое, что радовало.

Но и настораживало – тоже!

Проводив замминистра до трапа, Директор быстрым шагом направился к шаттлу. Закрыв шлюз и едва дав пассажиру дойти до кресла, пилот, согласно инструкциям, начал разгон. Сейчас на счету каждая секунда, нужно лично доложить Первому о разговоре. Придётся немного потерпеть.

На грудь навалилась свинцовая тяжесть. Ничего, не впервой. В бытность курсантом и не такое выносить приходилось, когда десантировались с орбиты на поверхность, отрабатывая тотальную войну.

Глядя в иллюминатор, Директор продолжал думать о разговоре. Что не так, что не даёт покоя? Во-первых, история с "Сынами", которых земные всю жизнь на поводке держали, а тут вдруг прохлопали. А во-вторых, слишком уж… гладко всё, что ли? Почему замминистра не торговался, почему так легко на всё согласился? Ведь не с малого начал, а сразу с козырей зашёл! Или правда они так боятся гнева Республики? Хотелось бы верить, но в их деле верить нельзя никому. А тем более – Министерству безопасности.

Подумав, Директор вызвал по зашифрованному каналу одного из замов.

– Слушаю!

– Симмонс, Минбез по твоей епархии проходит?

– Да. Что случилось?

– Пока ничего. Нужен дайджест обо всём, что происходит в министерстве, и желательно еженедельный. Бери любых людей, выкручивай руки по части расходов, но достань информацию.

– Понял. На что именно обращать внимание?

– Кадровые перестановки, от начальников отделов и выше. Акцент – на недавние отставки и увольнения. И смерти тоже посмотри, особенно от естественных причин. Ну, ты понял.

– Сделаем, товарищ директор.

– Добро.

Теперь всё, теперь можно заняться "текучкой". Поудобнее устроившись в кресле, Директор открыл список входящей почты. До посадки на Марсе ещё минут двадцать, драгоценное время терять не следует.

Никогда не следует.

Но особенно сейчас!

Глава 12

День секретаря купола начался, как обычно. Подъём в 6:30, обязательная физзарядка во избежание атрофии мышц. Затем душ, лёгкий завтрак, чмокнуть жену в щёчку и – к лифту, чтобы подняться через пятьдесят три этажа к посадочной площадке, где уже ждёт, гудя турбинами, служебный авиамобиль.

Дом секретаря – один из самых высоких в округе. Можно слегка задержаться на платформе, чтобы по-хозяйски оглядеть родную Аркадию-3, в которой прожил всю жизнь.

"Тройка" – настоящий исполин, рекордсмен среди марсианских куполов. Площадь в семьсот тысяч гектар, высота больше километра, население – тридцать семь миллионов душ. Тесновато, но ничего, всем место нашлось. Последние годы людей прибавилось, сказывается удачное расположение купола. Приходится возводить высотки на месте старых, шестидесятиэтажных хибар и строить парки в небольших куполах–сателлитах, чтобы дать населению отдохнуть от городской скученности.

Ещё нужны деревья, везде, где можно, будь то крыша небоскрёба или пятачок на пересечении трасс. Деревья – это и кислород, и так нужный глазу зелёный цвет в противовес будоражащему нервы марсианскому оттенку. Иначе нельзя, иначе есть риск массового психоза вроде того, что "накрыл" людей в одном из первых поселений. А чтобы деревья росли прочными и не погибали, им нужен ветер, впрочем, как и людям. Это – отдельная тема, ветрогенераторы по праву считаются гордостью марсианской науки и сейчас установлены даже в старых, помнящих ещё первых переселенцев, куполах.

Сквозь прозрачные стенки виднеется огромный транспортный хаб, куда ежеминутно прибывают поезда и стратолайнеры. Имелись проекты переноса сооружения внутрь для упрощения логистики, но из-за недавнего теракта гайки закрутили и об этом пришлось забыть. Многотонный маглев летит по направляющим со скоростью пули. Сойдя с путей, такая махина может запросто снести несколько зданий, а это – мечта любого диверсанта.

Секретарь бросил взгляд наверх. Там, сквозь прозрачный пластик, виднелось блёклое марсианское небо. Обычно пыль придаёт ему горчичный цвет, но этим утром оно расчистилось и стало почти голубым, прямо как на матушке Земле. Добавить к этому систему световодов, собирающих и усиливающих тусклый солнечный свет – и вот уже понять, что ты на Марсе, можно только по низкой силе тяжести.

Местная гравитация – источник серьёзной головной боли. Медицина сильно продвинулась в борьбе с её последствиями, но битва ещё не выиграна. А потому обязан каждый гражданин посещать с восьмилетнего возраста спортзал, где на специальных тренажёрах будет укреплять свой организм. И это не новая власть придумала, это ещё первые колонисты быстро поняли.

Особенно очевидно это стало в годы смуты, когда людям было не до спорта. Многие из них до сих пор скитаются по больницам, тщетно пытаясь избавиться от многочисленных проблем со здоровьем, а потому – никому и никаких поблажек. За прогулы спортзала без уважительной причины государство карает сурово, вплоть до тюрьмы. Впрочем, желающих отлынивать, прямо скажем, немного.

Полюбовавшись на виды, секретарь сел в авиамобиль. Тихо загудев, машина взмыла вверх на несколько сот метров, строго следуя указанному коридору. За авиамобилями контроль особый, опять же по соображениям безопасности. Просто так купить их нельзя, выдаются они только специальным службам и высокопоставленным функционерам. Раньше их за большие деньги закупали на чёрном рынке, сейчас же наладили собственное производство где-то подле равнины Хриса.

Ходят слухи, что случилось это после того, как в партии импортной техники обнаружили "закладки", позволяющие слышать и видеть всё, что происходит в салоне и даже перехватывать управление. Так это или нет – сказать трудно, но в коварстве земных сомневаться не приходится. С появлением в Содружестве нового Президента враги взялись за Республику с утроенной энергией, и это – не пустая пропаганда. Секретарю однажды лично пришлось принимать участие в операции по обезвреживанию разведгруппы, пытавшейся подкупить несколько высоких партийных чинов. Поняв, что их раскрыли, они забаррикадировались в гостиничном номере и покончили с собой.

Тех же, кто решит с земными спутаться, ждёт незавидная судьба. Лишение всех чинов и званий, после чего – расстрел, обязательно в присутствии ближайших родственников. Иногда казни посещает и сам товарищ Первый секретарь. Обычно он подходит к осуждённому и долго, укоризненно, смотрит ему в глаза. Тяжёлый у него взгляд, мало кто выдерживает. Многие плакать начинают, прощения просить, один полковник даже ноги целовать пытался, еле оттащили.

За коррупцию наказание схожее, ибо чем коррупционер лучше предателя? Ничем не лучше, ведь оба они вредители и враги народа, и участь им положена соответстующая, площадью где-то метр на два. Заслужил ты это, бывший товарищ, народное будущее распродавая!

Так было и раньше, в первом советском государстве. Но допустило оно большую ошибку – вывело Партию из-под контроля народа, отчего та разложилась. Отцы–основатели учли грустный опыт, создав систему прямой демократии. У каждого гражданина есть теперь социальный балл. Опираясь на него, Партия принимает кадровые решения. Хочешь служить Республике – начинай районным депутатом и делом доказывай, чего стоишь. Доволен тобой народ – добавляет тебе баллы, чтобы мог ты более высокие посты занимать. Недоволен – баллы снижает, а то и вообще отзовёт с должности, будь ты даже товарищ Первый секретарь. Вот и получается, что как бы высоко ты ни сидел, а от простых людей отрываться не моги. Чревато.

Сам секретарь весь этот путь прошёл и знает – почём фунт лиха. Пару раз оступался, один раз сильно, когда заподозрили его в казнокрадстве и порочащих связях. Здорово тогда оценка просела, загорелась впервые бордовым. Помогли старшие товарищи, пожертвовали свои баллы, дав доказать, что чист. Ну, почти.

Надолго пропало у него желание ходить налево. Пришлось в три смены пахать, чтобы оправдаться перед народом и вернуть долги старшим товарищам. Хорошо ещё, что любовница согласилась избавиться от ребёнка. Иначе могло и до Первого дойти, система бы об этом позаботилась. А Первый бы с ним миндальничать не стал, ему вытаскивать проштрафившегося партийца не с руки. Снял бы с должности в связи с утратой доверия, и дело с концом. Идите теперь, товарищ бывший секретарь, со своим минусовым баллом полы мыть!

До сих пор ему аукается та история, а потому необходимо держать ухо у почвы, всячески прислушиваясь к народным чаяниям. Поэтому и начинает он каждый день с обзора Информатория, чтобы понять, чем дышит родной купол.

Секретарь открыл планшет и включил голограмму. Работать в авиамобиле не очень удобно, но дорога каждая минута. Надо успеть просмотреть основные темы до того, как начнётся рабочий день с вереницей звонков, отчётов и посетителей. Любят граждане, особенно пожилые, лично на приём ходить, когда достаточно было бы видеозвонка. Но ничего не попишешь – очень уж нужны секретарю заветные соцбаллы, а потому готов он с каждой бабулькой чаи гонять и заявления о въехавшей в соседнюю квартиру диверсионной группе Содружества принимать. Эх, а ведь кто-то всерьёз думает, что легко и привольно живётся партийным чиновникам. Их бы на его место, чтобы покрутились, как ужи на сковородке, балансируя между волей Партии и запросами граждан. Враз бы заткнулись!

Итак, что мы имеем? Петиция об установке памятника Леклерку на одной из центральных площадей. Подписантов чуть больше трёхсот тысяч, протестующих почти нет. Хорошая, между прочим, идея. Дело, конечно, недешёвое, зато в плане народной любви – беспроигрышное. Ну что, товарищ секретарь, найдётся у Республики немного кредитов для установки памятника известному в МКР писателю? Разумеется, найдётся. Как не найтись!

Идём дальше. Ремонт коммуникаций в одном из районов провели паршиво. Негодуют граждане, требуют исправить. А кто там сейчас депутат? Ах, да это же Максимов, его бывший, подло переметнувшийся в стан конкурентов, протеже. И что же ты, Максимов, петицию не удовлетворил, позволив ей наверх уйти? Почитаем его комментарии. Была, значит, комиссия, изъянов не выявлено, оптоволоконные трассы работают исправно, а почему у половины района перебои со связью – загадка великая есть. Ладно, товарищ бывший протеже, сам напросился. Секретарь надиктовал бортовому гневную отповедь, потом стёр и записал видео, обещая разобраться и призвать к ответственности виновных. Получай, Максимов, удар по карьере. На брюхе ещё приползёшь!

Что ещё? Участившиеся случаи рэкета в районе шлюза, ведущего к внешнему хабу. А куда смотрит милиция? Совсем расслабился тамошний участковый, что наводит, честно говоря, подозрения. И ведь не первый раз сигнал приходит, были уже обращения, правда, не такие массовые. Ай-ай-яй, тут, похоже, серьёзный гнойник созрел. Немедленно передать в СБМ с нижайшей просьбой разобраться и обещанием всяческого содействия. Копию – напрямую директору, чтобы потом никто в бездействии не обвинил. Участкового, конечно, наскипидарят, да и хрен с ним. Тут ведь главное – себя прикрыть, ну и баллы получить, особенно если выяснится, что разложился морально наш милиционер. И пусть не плачет, что ничего сделать не мог! Участковый – это сила, за ним стоит вся мощь государства. А если вздумает кто, например, ему угрожать, то быстро постучат такому в дверь хмурые товарищи и увезут куда следует.

Следующая тема. Петиция о проведении археологической экспедиции имени Жака Деверо. Они что, сдурели? А голосов-то, голосов, мама дорогая! Только за вчерашний день – четыреста тысяч! Игнорировать нельзя, но и разрешать боязно, ведь уровень террористической угрозы только недавно был понижен до приемлемого. Отойдя от шока и успокоив рыдающую жену, секретарь тогда до глубокой ночи разгребал обращения перепуганных до смерти граждан. И на следующий день – разгребал, объясняя людям, что угроза миновала. Поэтому какие сейчас экспедиции, тем более археологические? Нет, нет и ещё раз – нет!

Кто, собственно, такой этот Жак Деверо? Ах ты ж, твою марсианскую маму! Погиб в теракте, незадолго до смерти опубликовав на форуме последнюю, почитай, волю. Вдова в реанимации после выкидыша, не факт, что выкарабкается. Друзья с форума – на ушах, раскрутили тему, нашли спонсоров, обещают оплатить все расходы и снять с государства любую ответственность. И что с ними, спрашивается, делать? Запретить – получишь плюху от общественности, разрешить – рискованно, а ну как случится с ними что? Можно, конечно, отфутболить наверх, но тогда заветные баллы уплывут другому.

Чёрт с ними. Разрешим и даже сопровождение от лица Республики предоставим. Не может Партия отказать народу, особенно в свете трагической судьбы товарища Деверо и его супруги. Разрешит Партия экспедицию, дабы память о невинных жертвах почтить и к соцбаллу немалый плюс заработать.

Ну что ж, утро выдалось продуктивное. Теперь планшет можно свернуть и убрать, ведь впереди уже показалось здание комитета.

Выйдя из приземлившейся машины, секретарь тут же нырнул в лифт. Дел у него куча, встреч – невпроворот. Через пять минут он уже не вспомнит ни об экспедиции, ни о Деверо. Шутка ли, когда в твоём ведении без малого сорок миллионов душ!

Не знает он, какое дело сделал для форумчан. До последнего ведь не верили, что их выпустят на раскопки! Скорее всего, не найдут они ни черта, но воля погибшего – она ведь закон. И потом, тут ведь сам процесс важен. Поглядят из окон тяжёлых машин на просторы, покопаются в красноватой пыли, забивая фильтры и переругиваясь. Отдохнут от городской суеты, побренчат на гитаре, собравшись у голографического костра. Поднимут за покойного рюмку, поставят ему на местности небольшой памятник, да и обратно – в лоно родных куполов.

В офисе кооператива тоже собрались сослуживцы. Помянули покойного начальника, пожелали удачи археологам. Вспомнили Сашку, того самого, который предложил отправить руководителя в отпуск на Терранус Монс. Узнав о случившемся, ходил Сашка сам не свой, а потом взял, да и прыгнул в окно с тридцать шестого этажа. Жуткая история и очень жалко парня. Он ведь не так давно из тюрьмы вышел, где сидел за мелкую кражу. Попросился на поруки, взяли его, горемычного, на испытательный срок. Не подвёл, работал за двоих, соцбалл уже из красного жёлтым стал. Ещё немного – и получил бы Сашка путёвку в жизнь, да, видать, не судьба. Бывает так – вроде и не виноват ты ни в чём, а простить себя не можешь. Вот и Сашка не смог.

Не смог – и всё тут!

Глава 13

22:24 от "Кидонец": Ну что, мужики, к походу готовы? Сбор завтра в 6:00 у восьмого шлюза. Маразматикам напоминаю, что речь об "Элладе-4". Особенно тебя, "Цербер", касается.

22:26 от "Цербер": Очень смешно, аж штаны намочил.

22:27 от "Кидонец": Кстати, о штанах. Одежду не забываем, в кокосах на голое тельце не комильфо. Да и спать в вездеходе неудобно будет.

22:28 от "Центурион82": Шёл бы ты… в кроватку, а то прям как моя бывшая.

22:29 от "Кидонец": Намёк понял. Всех чмоки в этом чяте.

22:30 от "Центурион82": Иди уже… противный…

К шести, конечно, собраться не успели. К шести на площадь подтянулся только конвой на тяжёлых вездеходах. Чуть позже подъехали машины "копателей" с оборудованием.

От одного из "Титанов" отделился полковник в "экзококосе". Сделав пару замечаний солдатам, подошёл к кооператорам. Недовольно смерив их взглядом, подозвал старшего.

– Где ваши? Нам выезжать пора, – ткнул он пальцем в дисплей часов.

– Да откуда ж мы знаем? Нам заплатили – мы приехали, а все вопросы к организаторам.

– Тогда загоняйте технику в трюмы и проходите в вездеходы. Отдельно ехать не разрешаю.

– Ладно, поняли. Докурить хоть дайте.

Играя желваками, полковник вернулся к своим. Какого чёрта его отрядили прикрывать расхлябанных олухов, когда вся планета стоит на ушах? А ну как лайнер был первой ласточкой, за которой могут последовать птички потяжелее? Ему бы солдат на полигоне сейчас гонять до седьмого пота, а их сорвали на это идиотское и рискованное задание. Хорошо, хоть прогноз на десять дней благоприятный, без ураганов и падающих с неба "камешков". Но вот нарваться на передовой отряд земных в такой обстановке можно вполне.

– Шевченко, Кляйн, Сато – ко мне!

Командиры вездеходов рысью подбежали к полковнику.

– Как выедем за периметр, бортовых на полный обзор и к каждому монитору по дежурному. Съедем с трассы – броню и катушки на полную мощность, чтоб гудели. Проверить системы активной защиты, самим тоже не спать. Ещё проведите диагностику экипировки и оружия. Об исполнении – доложить. Вопросы?

– А что случилось, товарищ полковник? Чего ждём?

– Ничего не ждём, и – чего угодно. Обстановка сами знаете какая, земные не дремлют, и мы тоже не станем. Можете считать это внеплановыми учениями, чтоб не расслаблялись и на баб гражданских не пялились. Выполнять!

– Есть!

А вот, наконец, и пассажиры. Явились, не запылились.

– Опаздываете. Нехорошо.

– Прощения просим, неприятность у нас. Товарищ заболел, с утра в больницу отвезли.

– Что-то серьёзное?

– Отравился. Слава богу, обошлось, через пару дней выпишут. Но с нами уже – никак.

– Понял вас, – смягчился офицер. – Товарищу вашему – скорейшего выздоровления. Теперь о деле. Вас сколько, шестнадцать? Кто у вас главный?

– Теперь уже пятнадцать, и главным был как раз заболевший. Но это ничего, мы справимся, не переживайте.

– Ясно. У нас три вездехода, не считая гражданских машин. В связи с обстановкой, поедете с нами, это не обсуждается. Женщины есть?

– Трое.

Молодые и, скорее всего, незамужние. Женщин в армии немало, но за шашни с ними офицеры открутят голову. А вот гражданские девушки устава не читали, и значит, полковнику придётся беречь их честь от возможных ухажёров. Не было печали.

– Хорошо. Вам отведут пять четырёхместных кают, чтобы дамы могли разместиться отдельно. Поедете вместе вон на той машине. Проходите внутрь, там ждёт комвзвода старший лейтенант Кадзуйя Сато. Он поможет вам разместиться и ответит на все вопросы. В случае чего обращаться непосредственно к нему, бойцов старайтесь не отвлекать. Особенно вас, красавицы, касается. Начнёте флиртовать – ссажу у первого купола, мне проблемы не нужны. Вопросы есть? Вопросов нет. Грузимся!

Подхватив баулы, форумчане исчезли во чреве огромной машины. Площадь опустела. Пора было выезжать.

Утробно загудев, с тротуара поднялись тяжёлые аппарели. Утопились в пазы, загерметезировались. Тихо засвистев моторами, бронированные гиганты выкатились из шлюза. Миновав противометеоритный периметр, авторизовались на блокпосте и выехали по рампе на запылённый хайвей.

– Ну что, девочки, будем? – подмигнул форумчанкам "Центурион", разливая по чуть-чуть в походные кружки. А что плохого, если можно хоть ненадолго вырваться из заевшего быта? И как же всё-таки здорово нестись на вездеходе мимо марсианских песков! Тут, как говорится, не было бы счастья.

К вездеходам он питал особую слабость, ещё со времён курса молодого бойца. "Титан" – машина солидная, предназначенная для планетарной войны. Бронепластовая броня в палец толщиной, камеры по периметру, два реактора – основной и резервный, несколько отсеков на случай тяжёлых повреждений. Система активной защиты, игломёты, лазеры и даже ракетная установка. Внутри, не считая экипажа, может расположиться до роты бойцов. Трюм огромный, можно запросто уместить пару-тройку танков. Либо несколько грузовиков с горнопроходческим оборудованием.

Об удобствах проектировщики тоже позаботились. Просторная столовая, где собрались сейчас все форумчане. Вместительные каюты, несколько душевых, чтобы по утрам в очереди не стоять. Есть даже комната отдыха с телевизором и книгами. Настоящими, бумажными!

Но компании было не до книг. Девушки смеялись, в жилах играл выпитый "чуть-чуть". Душа просила праздника.

– Может, споём? Гитара есть у кого?

Есть, куда ж без гитары. Раздвинулись, освободили немного места на пластиковой скамье. Забренчали струнами, затянули песни из студенческой юности. Хохотнув, рассказали несколько анекдотов. Принялись вспоминать смешные, уже наполовину придуманные, истории.

– …а я им отвечаю – товарищи, разве это образец? Это что угодно, только не образец!..

– …и тут встречаю я, значит, Соньку. Уже после того, как я с Джин-Хо познакомился…

– …а конвейер вдруг хрясь – и застопорился. И аккурат, когда комиссия!..

Про Конкорда не говорили, но помнили о нём все. Несмотря на анекдоты и истории.

За иллюминатором стемнело.

– 22:00, отбой. Просьба разойтись по каютам, – оборвал набравшее обороты веселье раздавшийся из динамика голос.

Вздохнув, гражданские нехотя убрали со стола посуду. Пожелав друг другу спокойной ночи, разбрелись по каютам. Упали в койки, глянули, быстро засыпая, в иллюминаторы. За бортом стояли марсианские сумерки, освещаемые мягко фосфоресцирующими плитами планетарного шоссе.

Глубокой ночью колонна съехала с трассы, углубившись в необитаемые пески. Подобравшись, бойцы приникли к голограммам, отслеживая каждую тень. Прав командир, любят бандиты такие места. Не ровён час, наткнёшься на импровизированную базу, оборудованную в одной из пещер. По "Титанам" стрелять – себе дороже, но ведь и прятаться здесь могут не только уголовники.

– Товарищ полковник, – тихо позвал один из бойцов. Быстро подойдя, командир склонился над пультом.

– Что у тебя?

– Бортовой засёк что-то в небе. Кажется, дрон.

– Что значит "кажется"? По форме доложи!

– Виноват. В 01:32 бортовой компьютер засёк в небе силуэт, напоминающий разведывательный дрон. На радарах чисто, пробовали сонаром – тоже ничего.

– Частоты сканировали?

– Так точно. Сигналов не обнаружено, но…

– Что "но"?

– Такой аппарат мог действовать в режиме радиомолчания.

– А почему на радарах чисто?

– Вероятно, маскполе.

– Маскполе жрёт энергию, как маленький купол. Где ты такие дроны видел?

– Аппарат мог поставить маскировку и быстро отскочить в складки местности, пока не разрядился аккумулятор.

– Интересное кино… Ну-ка, прокрути мне голограмму. Покадрово.

Прищурившись, полковник вгляделся в объёмное изображение. Вот она, мелькнувшая сверху тень. Случайный артефакт вроде подсвеченного прожекторами облачка пыли, или всё-таки дрон? Два кадра назад, два – вперёд. И снова, и ещё раз. Нет, не ясно. Ни черта не ясно!

– Почему его видно на камерах? Если маскполе?

– Такие дроны не умеют закрываться в видимом диапазоне. Слишком много требуется энергии.

И что прикажете делать? Продолжать экспедицию или разворачиваться? Если это беспилотник, значит, рядом окопался криминальный элемент, осторожно следящий за проезжающей мимо колонной. Атаковать они не станут, нападение на конвой – это ЧП. СБМ и военная разведка будут рыть носом почву, но найдут.

А если это не бандиты? Если земные? Тогда тем более не надо делать резких движений. Нужно сообщить своим, пусть пришлют пару десантных кораблей и прочешут здесь всё, как следует. Скорее всего, ничего не найдут, но исходить надо лучше из худшего.

– Если за нами хвост, можем ли мы сообщить в штаб, не вызвав у противника подозрений?

– Никак нет. Анализатор сигнала подсветит аномалию в момент. Тем более, сразу после обнаружения машинки.

Надо выждать пару часов, не дав врагу понять, что на него обратили внимание. Лучше всего сообщить из точки назначения. Ничего подозрительного, добрались, мол, до места и весточку в штаб послали. А через полчасика посыплется на головы врага поднятое по тревоге подкрепление.

Не слишком ли рискованно? На борту – группа гражданских, которых поручено охранять. Но ведь знали же они, куда лезут! И подписочку об отсутствии претензий тоже давали. А теперь метаться поздно, иначе противник может занервничать. И, занервничав, перейти к активным действиям.

– Броня под напряжением?

– Так точно, товарищ полковник. Структурная прочность утроена.

– Когда будем подъезжать, поднимешь до максимума. Бронеставни опустишь, гражданских – по каютам. Может, в рубку их?

– Нет места, товарищ полковник. Мешать будут.

– Тогда только женщин. И систему активной защиты выкрути, чтобы у бортового мозги плавились.

– Есть!

– И ещё. Раздать всем боекомплект и тяжёлые топливные ячейки. Хотя нет, отставить. Экзопехоте получить планетарные комплекты. За пятнадцать минут до точки – скафандры на автономку. Гражданских на поверхность не выпускать ни при каких обстоятельствах. Выполнять!

Заговорили динамики, забегали по коридорам бойцы. Распахнув арсеналы, помогли друг другу влезть в массивные "доспехи". Дёрнули из креплений игломёты и излучатели, которые без усилителей не поднимешь. Щёлкнули активаторами.

Пискнули, заряжаясь, оружейные катушки, утробно загудели генераторы. Есть заряд, есть накачка. К бою готовы!

Полковник тоже облачился в планетарный комплект. Не очень удобно, но это – страховка на случай внезапного нападения. Броня у "Титанов" крепкая, но и её можно пробить,выпустив воздух и посеяв внутри панику. Земные спецотряды этой тактикой хорошо владеют, но с полковником у них такой номер не пройдёт. "Панцири" вездеходов сейчас под напряжением, а это значит, что они стали кратно прочнее. Часто такое проделывать нельзя, вредно для молекулярных связей, но в подобных ситуациях – самое то. А ещё противник не знает, что на вездеходах вместо "Укола" стоит новейшая "Грань". Тем хуже для него.

Пятнадцать минут до точки. Опустились забрала, в скафандрах заговорили бортовые. В каютах и рубке напряжённо переглядывались притихшие форумчане.

– Девчонки, мне страшно.

– Успокойся ты, всё хорошо будет!

Подняв тучи пыли, вездеходы перевалили через стенку кратера. Клюнув носами, начали плавно спускаться.

Выкатились на дно, доехали до указанного места. Выстроившись в ряд, замерли. Красиво здесь, как-никак – уникальное природное явление. Но полковнику было не до красот.

– Панорамный обзор мне на бортовой.

Он внимательно вгляделся в картинку. Ничего. Только ветер в микрофонах свистит.

– Со штабом связались?

– Так точно.

– Что ответили?

– Анализируют видео, высылать подкрепление смысла не видят.

Бюрократы, твою мать! Ладно, его ребята тоже не лыком шиты. Аппарель опускать нельзя, больно хороша местность для засады, чтобы обнажать нутро. Придётся работать, как в реальных боевых.

– Экзопехоте – на десантную платформу.

Солдаты взбежали на металлическую площадку.

– Круговое построение.

Группа ощетинилась стволами и эмиттерами. По бокам платформы поднялись защитные парапеты.

– Рубке – поднять дроны.

Из распахнувшихся люков в небо ушла тройка "Шершней".

– Опускай!

Шлюз закрылся, рампа, дёрнувшись, ушла вниз. Ударилась о песок, замерла. Чисто! Только ветер гоняет по поверхности "пылевых дьяволят".

И куда теперь? На спутниковых голограммах ничего не просматривается, но координаты были даны с точностью до метра. Надо посоветоваться со "специалистами".

– Гражданских – на линию!

– Есть!

Несколько секунд тишины, затем неуверенный голос:

– С–слушаю вас?

– Мы на поверхности. Нужно понять, куда двигаться. Даю обзор участка и слушаю ваши предложения.

Командир повёл по сторонам визором, передавая в каюты картинку.

– Кажется, туда, – "подсветил" гражданский видневшийся в стенке кратера пролом.

– Кажется?

– Точно не скажу, но… нет, туда. Точно туда!

К пещере вела насыпь, заваленная тяжёлыми валунами. Подняться – несложно, но торопиться не стоит.

– Отряду рассредоточиться.

Разбежались, укрылись за вековыми глыбами.

– Рубка, как слышите? Киньте сюда дрона, пусть изучит.

– Принято.

Отделившись от стаи, один из "Шершней" неторопливо приблизился к отверстию. Внутрь, конечно, не пролезет, но для первичного осмотра сойдёт.

Подлетев к входу, дрон включил прожектор и начал трансляцию.

– Похоже, чисто, товарищ ко…

…что-то вырвалось из проёма, впившись в брюхо беспилотника. Грохнуло. Засвистели, хлестнули по камням осколки. Завалившись набок, машина рухнула в пыль.

Съездили в экспедицию!

– Отделение, к бою! Броне – огонь по пещере!

Развернув стволы игломётов, вездеходы дали несколько очередей. Свистнули стержни, прошивая камень, как нож – масло. Только высуньтесь, черти!

Лежащий на одном из возвышений песок внезапно пришёл в движение. Сбросив маскировочные покрывала, из углублений поднялись фигуры в скафандрах. Вскинув на плечи тубусы, дали синхронный залп по головной машине.

Разогнанные магнитным полем снаряды рванулись к цели. Защищаясь, "Титан" огрызнулся лазерными импульсами. Вспыхнули, рассыпались на осколки семь из десяти гранат. "Грань" отработала на все сто, но не справилась. Всё равно – не справилась.

Два попадания пришлись в район рубки. Третьего удара броня не выдержала. Рванувший внутри вездехода боеприпас вывернул и расшвырял по песку содержимое тяжёлой машины.

– Дронам – работать по возвышению!

Взвившись в небо, беспилотники, навели оружие на противника. Рассчитали траекторию, дали поправку на ветер. Загудев катушками, открыли огонь.

Почва вокруг фигурок вскипела от сотен попаданий, истерзанные тела врагов заволокло пылью. Всё, отвоевались!

– Рубка, как слышите? Доложите обстановку!

– …ышу вас… огибшие… аненых…

Плохо, но справятся сами. Нужно разобраться с укрывшимся внутри противником.

Полковник взял управление дронами на себя. Перебросил одного к пещере, прикрывать штурмующих. Второго поднял повыше, страхуя на случай сюрпризов.

– Рубка, вашу мать, где поддержка? – рыкнул он в микрофон. – Вы там заснули, что ли?

Один из вездеходов уронил аппарель, выпустив стайку тяжёлых багги. Подъехав к насыпи, те дали по проёму несколько лазерных импульсов. Камень в местах попаданий угрожающе засветился.

– Вперёд!

Поднявшись из укрытий, бойцы рванулись на приступ. Двое, словно запнувшись, внезапно упали лицами в песок. Из пробитых в шлемах отверстий забили фонтанчики кислорода.

Снайперы! Затаились, гады, не выдали себя, даже когда крошили их однополчан.

Упав на землю, полковник отполз за валун. Прикинул траекторию, вывел картинку со страхующего дрона на визор. Переключился в противоснайперский режим.

Чиркнувшая о броню игла отбросила "шершень" в сторону. В турбину метят! Судя по силе удара – калибр серьёзный. Где же они прячутся?

Есть движение! Полковник засёк координаты и передал их рубке.

От замыкающего вездехода рванулись к цели переключённые в кассетный режим ракеты. Кратер содрогнулся от взрывов, в стороны и вверх полетели камни. Нет больше снайперов, разметало их. На атомы.

Выйдя на общий канал, полковник обратился к противнику:

– Земные диверсанты, вы окружены силами Шестой отдельной экзобригады. Сопротивление бесполезно, шансов у вас – никаких. Предлагаю сдаться, чтобы избежать дальнейшего кровопролития.

– Хрен тебе, краснорожий! – ответил через пару секунд кто-то злым голосом.

Ладно, пеняй на себя. В проход полетели гранаты, в воздухе протяжно запели иглы. Загремели взрывы, полоснули по глазам лучи прожекторов.

В пещере закипел бой, на дисплее обозначились первые потери. Взорвался раскалёнными брызгами дрон–разведчик. В эфире кто-то изобретательно матерился.

Раненный в плечо полковник не отставал от своих. Он упрямо шёл вперёд, держа оружие в правой руке, благо гидравлика позволяла. Они спустились уже метров на триста. Когда же кончится этот чёртов лабиринт?

Возле визора просвистела очередь. Рефлекторно уклонившись, полковник выцелил противника излучателем и нажал на сенсор. Вспышка. И тут же – истошный, предсмертный вой. Живой факел рухнул на почву и замер, быстро погаснув в стылой углекислоте.

Поредевший отряд спустился глубже, остановившись перед крутым поворотом. Не желая рисковать бойцами, полковник приказал поднять последний наличный дрон.

Ушедший за угол разведчик выхватил панораму большого зала и стоящей посреди него странной конструкции. Чуть в стороне мелькнула тень – затаившийся земной навёл на машинку пистолет.

Шустро среагировав, дрон метнул в цель иглу. Схватившись за бок, человек осел на пол, приобняв левой рукой странный ящик.

Вбежавший в зал отряд взял на мушку врага:

– Всё, падла, отвоевался!

Он не ответил. Глядя перед собой, человек задумчиво щёлкал расположенным на ящике тумблером.

Полковник осмотрел загадочное устройство – толстый, металлический столб с конусом на конце. То ли ракета, то ли антенна, то ли вообще не пойми что.

Он повернулся к врагу, внимательно его оглядев. Скафандр земной, тут никаких сомнений. Знаки отличия, само собой, отсутствуют. Ладно, попробуем разговорить.

Сев на корточки, полковник вперился в неприятеля тяжёлым взглядом.

– Кто вы и что тут делаете?

Тишина. Щелчок.

– Я повторяю вопрос – кто вы и что тут забыли?

Щёлк–щёлк. Нет, так дело не пойдёт. Убрав оружие, полковник коротко, без замаха, стукнул врага по шлему. Так, чтобы визор покрылся сеточкой трещин.

– Ещё один удар – и тебе кранты. Отвечай на вопрос!

Щёлк.

– Ты что, дурак? – потерял терпение полкан. – Я говорю, сейчас задохнёшься нахрен! Кто ты такой, что делаешь на Марсе? Ну?!

Щёлк!

Озверев, командир ткнул пальцем земному в рану. Прокрутил, расковырял. На пол закапала кровь, тихо засвистел утекающий из скафандра кислород.

– Ммммм!

– Больно? Отвечай на вопрос, гнида, или я тебя своими руками! Что за подразделение? Кто послал? Минбез? С каким заданием? Эту дрянь охранять? Что за аппарат? Антенна? Десантный маяк? Говори, гад!

– Да пошёл ты, – внезапно ощерился неизвестный. – На чёрта она мне сдалась, охранять её!

Он, это он по радио отвечал! Командир, значит. Надо поаккуратнее, пока спецы из СБМ не подоспели. Они его раскрутят, он у них запоёт.

Но земной не стал ждать спецов. Схватив полковника за скафандр, он, страшно оскалившись, впечатался шлемом в броню, разбивая повреждённый визор. Вдохнул поглубже углекислоту, осел кулём на пол, теряя сознание. Всё. Не будет никакого допроса.

Полковник встал, машинально пытаясь утереть со лба пот. Опустил взгляд на странный короб и почувствовал, как предательски подгибаются ноги. На боку ящика, скрытом до этого телом неизвестного, был нарисован ядерный трилистник. И вставлена ключ–карта.

Тактический боеприпас. На несколько килотонн, не меньше. И он его раз десять активировать пытался, пока его допрашивали!

Что же это происходит? Что за каша тут заварилась? И главное – что это за конструкция? Вроде рукотворная, а если присмотреться, то видно, что столб как будто вырастает из пола. Зал тоже странный. Сферический потолок, стены словно из бурого металла. Медь? А зачем земным обшивать бункер медью?

Ну уж нет, хватит. Он своё сделал, дальше пусть разбираются другие.

– Всем – на выход, – скомандовал полковник. – И не трогать здесь ничего, голову откручу!

Выдохнув, полковник аккуратно отщёлкнул тумблер. Осторожно вынув карту, положил рядом. Вот теперь точно – всё!

Поднявшись на поверхность, он увидел развороченный вездеход. Чёрт, там же…

– Рубка, как слышите? Доложите о потерях.

– Слышим вас, товарищ командир. Среди личного состава потерь нет.

Слава богу. Не зря командный отсек упакован в сверхпрочную капсулу. А что они тогда про раненых и погибших кричали?

– Есть потери среди гражданских, товарищ полковник. Три каюты уничтожены прямым попаданием. Четверо убито, двое задохнулись, пятеро ранены, в основном – контузии. Женщины в порядке. Пострадавшим оказывается помощь в лазарете хвостовой машины.

– Понял вас, рубка. Я – туда, если что – на связи.

– Согласно данным телеметрии, вас ранило, – напомнил дежурный.

– Не страшно, подлатают.

Торопясь к вездеходу, он увидел, как в кратере приземляются транспортники СБМ. Если бы они его сразу послушали!

Не снимая шлема и скафандра, полковник вбежал в лазарет:

– Вы как, ребята?

Окутанные трубками и датчиками ребята не ответили, потому что были без сознания. Кроме одного, который, увидев командира, вдруг заревел.

– Тихо, тихо. Тебя как звать?

– Лу… Лу-у-каш.

– Дома ждёт кто? Семья есть?

– Е-есть… жена и т-три дочки-и-и…

Это хорошо, что жена и три дочки. Будет ради чего выкарабкиваться.

– Вот и отлично. Ты жив, здоров. Врачи говорят – контузило слегка, так это ничего, мои ребята после такого через неделю на ноги встают.

Полковник помрачнел, вспоминая погибших бойцов. Двадцать пять человек из туннеля отправились на тот свет. У противника – ещё десять, не считая отвлекающей группы на поверхности и командира, который предпочёл умереть страшной смертью, лишь бы не попасть на допрос. И всё ради какой-то приросшей к полу хреновины!

– Ребята наши… форумчане… – подвывал Лукаш, уткнувшись лбом в командирский скафандр. – Мы ведь мирные… просто приехали… За что они нас так? За что? За что?!

Взяв Лукаша за руку, полковник отвернулся в угол. Он не знал, что говорить.

Глава 14

– Сюда садись. В камеру смотреть!

Неуклюже опустившись на стул, земной с непривычки схватился за подлокотники. Плохо их готовили, не приучили к местным условиям. Даже в скафандры утяжелители встроили.

– Имя и звание.

– Жан–Франсуа Мёнье, старший лейтенант Министерства безопасности.

– Подразделение?

– "К-11".

Это что-то новенькое. Директор отчеркнул в планшете обозначение отряда, поставив рядом жирный знак вопроса.

– Что за "К-11"? Цели, задачи?

Молчание.

– Или тебя по-другому спросить? Я ведь могу!

И правда может, судя по кровоподтёкам на физиономии пленника. Ничего, для дела – не жалко. Попади ребята Директора в лапы Содружества, им бы больше досталось. Вкололи бы убойную "химию", а после – в распыл.

– Я повторяю вопрос – чем занималось подразделение?

– Ничем не занималось, – мрачно ответил задержанный. – Нас надёргали из разных мест под одну задачу. Несколько месяцев готовились, потом, если всё ОК – свободны.

– Что значит "свободны"? Точнее выражайся.

– Нам обещали… Мне обещали… В тюрьме я сидел, короче. А они пришли, говорят – хочешь послужить? А мы тебе срок скостим. И другим ребятам тоже сказали.

– Я не понял, вы штрафники, что ли? – удивился дознаватель. И Директор – удивился. Как Содружество осуждённых перевоспитывает – это их дело, но на Марс таких ещё не забрасывали. Тут ведь подготовка нужна, и серьёзная. Шутка ли – выполнять задание в тылу врага, не вылезая из тесного, в котором даже нос не почешешь, скафандра. От такого и у местного крыша поедет.

– Ну да, можно и так. Я за убийство отбывал. Командира грохнул – достал, падла. Другие – кто за грабёж, кто за изнасилование. Так бы сидели до седой… бороды, а тут можно на волю откинуться. Кто ж не согласится?

– Хватит гнать порожняк! – взорвался следователь. – Какой грабёж, какое изнасилование? У Содружества что, солдат нормальных нет?

– Я не вру, начальник! – заволновался пленник. – Я правду!.. Почему бред? Мы все в спецназе, из разных отрядов… Потом трибунал, тюрьма, а тут эти. Так и так, говорят, родина тебя не забудет. Ну я и согласился, а кто бы не согласился? Потом тренировки, инструктаж… Затем сюда забросили. Поначалу нормально шло, после ваши нарисовались. Дальше сами знаете.

– Кстати, об этом, – прервал следователь. – Если вы урки, что ж так бесстрашно на нас полезли? Так зеки не воюют, так только солдаты сражаются.

– А ты бы сам, начальник, что предпочёл – в бою сдохнуть или на зоне гнить? – оскалился Жан–Франсуа. – Лучше красиво уйти, чем до конца дней – небо в клеточку. А то, что живым меня взяли, так это случайность. Не планировал я в плен, уж поверьте.

Нахмурившись, Директор снова черкнул в планшете. Шепнул в микрофон – поаккуратней, мол. Не похоже, что врёт арестант, тяни за ниточку дальше.

– Ладно, допустим, – поменял тон следователь. – А командир ваш тоже – зек? Ты знаешь, что он с собой покончил, чтобы не попасть на допрос? Вот так взял – и визор себе расколошматил.

– Про командира не скажу, – мотнул головой Жан–Франсуа. – Он с нами не общался. Но один раз психанул, из-за косяка. Сказал тогда, что любого к стенке поставит, если ещё повторится. Сказал, что не даст дочке из-за нас умереть. А больше ничего не сказал.

При чём тут дочка? Или они нашли офицера, готового на всё, лишь бы спасти ребёнка? Тогда понятно, почему он так настойчиво щёлкал тумблером. И ясно, почему предпочёл умереть – иначе контракт аннулировался. В одностороннем порядке.

– Ну хорошо, – потёр виски следователь. – Предположим. Что вы делали на Марсе? Какое отношение имеете к подземной установке?

– Мы никакого, – удивился Мёнье. – Мы изучали.

– Изучали?

– Ну да. Нас затем сюда и забросили, чтобы, значит, изучить и доложить. Мы весь зал в 3Д отсняли, даже тактильной информации чутка добавили. У командира ещё какой-то приборчик был. Он сказал, это шибко сложная техника, и чтобы мы к ней даже не подходили. А когда заваруха началась, приказал вас задержать, а сам внизу остался. Сказал, чтобы побольше информации успеть отправить.

– Что должно было случиться после выполнения задания?

– Эвакуация. Прямо из кратера, на десантной капсуле. Велели быть на связи и ждать "окна". Ну а что, местность пустынная, вокруг – никого. Допрыгнули бы до шаттла, потом – за внешний периметр, а там бы нас уже встретили.

Да кому ж ты, дурачок, нужен, столько ресурсов на тебя тратить. Выписали вам билет в один конец, о чём только командир и знал. И если бы всё пошло по плану, то к тройному кратеру прибавился бы ещё один. А вот почему боезапас не рванул – на это пока ответа нет. Ясно лишь, что вблизи медной "сосульки" как-то не так протекают ядерные реакции.

– Как долго вы следили за колонной? И не вздумай отпираться, ваш дрон они засекли ещё на подступах.

– Какой дрон? – наморщил лоб Жан–Франсуа. – Не было дрона. Я ж говорю, мы почти без оборудования. Всё на скафандры снимали.

А вот это интересно. Чья ж тогда машинка летала в небе? Впрочем, модель беспилотника не установлена, а на чёрном рынке и не такое купить можно. Каждый купленный дрон не отследишь. Да и зачем, если он не ударный?

– То есть о приближении экспедиции вы не знали? Почему тогда устроили засаду, чего ждали? Сам же говорил, что район пустынный.

– Это вы командира спросите. Я ж говорю, он с нами не общался, только приказы раздавал. Ну вот и приказал поставить снаружи охранение. Перестраховывался, наверно. А уж знал или нет – это не ко мне. Из нас всех он один с Землёй общался.

Интересная получается картинка. Содружество собирает отряд из всякого сброда и забрасывает на Марс для изучения, а на деле – уничтожения странного артефакта. Тут неясно многое. Например, откуда земные узнали про бункер, если про него даже СБМ – ни сном, ни духом? Можно отправить запросы армейским, но они здесь явно ни при чём. Да и не утаишь в мешке такое шило. Тем более от его, Директора, ведомства!

Идём дальше. Почему Содружеству понадобилось уничтожить "сосульку"? Почему руками смертников? Почему, наконец, бомба приводилась в действие вручную, а не дистанционно или по таймеру?

А потому и вручную, что должны были те зеки сгинуть в ядерном пламени! Настоящих спецов гробить жалко, а тут требовалась гарантия сохранения тайны. Стопроцентная и железобетонная!

Но зачем проводить съёмку? На память? И почему на скафандры, почему не дали аппаратуру посерьёзнее? Места в корабле пожалели? Бред, ведь на оружие место нашлось. Получается, земные послали отряд, чтобы уничтожить объект. Но перед этим – быстренько его изучить.

Ещё раз. Противник узнал про "сосульку", и, несмотря на уникальность, решил её уничтожить, предварительно осмотрев, для чего сложной аппаратуры не требуется. Отряду задурили голову, вот они и старались, в 3Д все снимали. А никому не нужно было 3Д, нужно было просто удостовериться, что по адресу пришли. И возможно такое, только если…

…только если объект – не уникален, если у земных есть такой же! И только если они понимают, ЗАЧЕМ он нужен и делают все, чтобы Марсу артефакт не достался.

Нехорошо. Ой, нехорошо! Имеется штуковина неизвестного происхождения, рядом с которой творится форменная чертовщина. Имеется враг, который нашёл у себя такую же. И который, похоже, разобрался, что к чему, если решился отправить на Марс камикадзе, рискуя обрушением шаткого перемирия.

Что же это за артефакт? Неужто неизвестное оружие? Самое хреновое, что информации пока – кот наплакал. Непонятно даже, откуда он взялся и кто его создал.

А может… не так уж и непонятно!

Директор откинулся на спинку кресла, швырнув на стол старомодный стилус. Отпил горячего чая, пытаясь унять побежавший по спине холодок. "Прокачал" дальнейшие шаги, вызвал зама.

– Да, товарищ директор.

– Симмонс, поднимай по тревоге всех и выдвигайся в зону "Ноль–Шесть". Район в тройное кольцо, чтобы мышь не проскочила. И ПКО разверни над местностью, все что надо возьмёшь у армейских. Назначаю тебя ответственным, и не дай бог мимо тебя кто-то проскочит. Нам обоим – не дай!

– Понял вас, товарищ директор. Всё так серьёзно?

– Ты даже представить не можешь – насколько.

– Сделаем. Да, и ещё…

– Что у тебя? Говори быстрее, времени в обрез.

– Первая сводка по Минбезу. Вы просили…

– Точно, просил. Уже сделал? Молодцом, посылай. Следующие подождут, не до них теперь. Сейчас все ресурсы – на объект. Всё, отбой, встретимся на месте, я уже вылетаю.

Тихо тренькнул бортовой, извещая о прибытии письма со сводкой. Потом, всё потом! Лихорадочно собрав сумку, Директор выскочил к лифту. Быстрее, быстрее, сейчас каждая минута на счету. Сообщить Первому? Не раньше, чем сам всё проверит. А пока…

– Гордеев!

– Я, товарищ директор!

– Берёшь своих умников и выдвигаешься в "Ноль–Шестую". Фрахтуйте служебные борта, приоритет я обеспечу. Вещи, еду, аппаратуру не тащите – на месте организуем. Всё, бегом! Одна нога здесь, другая там, пусть даже в домашних тапочках. И лучше – чтобы в тапочках!

– Понял вас!

Бросив коммуникатор, Гордеев кубарем скатился с кровати.

– Ты куда? Ночь на дворе! Жизни нет никакой с твоей службой, – проворчала заспанная жена.

– Отстань!

– Я-то отстану, а ты когда последний раз сына видел? Ты хоть помнишь, как его зовут?

Махнув рукой, Гордеев бросился в душ, попутно вызванивая подчинённых. Давно таких авралов не было. А чтобы сам Директор среди ночи звонил – вообще никогда!

Гордеев не знал истинных масштабов аврала. Не знал, что по всей планете поднялись и пришли в движение войска Безопасности. Взревели сирены, замигали красным сигнализаторы. Ворвались в спящие казармы сержанты:

– Отделение, в ружьё!

Вскочив с коек, бойцы прыгнули на пол. Ещё не проснувшись – натянули заученным движением комбинезоны.

– Взвод, в две шеренги стройся! Слушай мою команду! Код "202". Всем получить планетарные комплекты, построение в полном оснащении через пятнадцать минут! Выполнять!

"Двести второй" – это же… ё-моё!

Рассыпались горохом, разобрали оружие, запустили диагностику. Собрались на плацу, погрузились в броневики, выдвинулись на авиадромы, где уже не протолкнуться от танков, шагоходов и прочей тяжёлой техники. Неподалёку взревел двигателями громоздкий, шеститурбинный "Левиафан". Оторвался от почвы, поднялся в небо, уступая место прибывающему судну. Тяжело развернувшись, исчез за горизонтом.

– Сколько служу – первый раз такое, – развёл руками один из летунов. – Война началась, что ли?

В заштатной армейской части внезапно дал зуммер бортовой.

– Слушаю, – ответил заспанный дежурный.

– Замдиректора СБМ Симмонс. Это у вас расквартирован полк ПКО?

– Да, то есть – кто?! Что за шутки? Какой заместитель, какого директора?

– СБМ директора. Приказом Генштаба вы временно переходите в моё распоряжение. Поднимайте людей и выдвигайтесь на ближайший авиадром, вас уже ждут. Инструкции получите по прибытии.

– Ты кто такой, дядя? Я вот сейчас отбой дам и в настоящее СБМ позвоню.

Симмонс вздохнул. Ну вот как с этим дуболомом разговаривать? А ПКО нужны, не хватает после теракта свободных зениток. Оно, конечно, с земными договорились, но кто ж им до конца верить станет? Вот и сейчас они, несмотря на соглашение, забросили в тыл Марсу свою группу. Формально ничего не нарушено – не террористы ведь. Но всё равно – твари!

– Слушай меня внимательно, сержант, – перешёл замдиректора на понятный дежурному язык. – Если через час ваш полк не будет стоять на авиадроме, то ты будешь стоять в кабинете у начальства. И не того, которое на плацу, а того, которое ты только в Информатории видел! Тебе всё ясно? Если нет, то вот копия приказа за подписью сам видишь кого.

Дежурный пробежал глазами прилетевший файл. Побледнев, вскочил по стойке смирно:

– Виноват, товарищ заместитель директора! Через час личный состав будет на месте.

– Сразу бы так. Отбой!

Через пару минут из казарм вылетели сонные, в кое-как натянутых комбинезонах, мехводы. Кинулись к боксам, вспомнили, что забыли надеть экзокостюмы. Матерясь, побежали обратно.

Погрузились, наконец, в машины, вырулили к периметру базы.

– Эй, на пульте! Открывай!

Выехали на трассу, утопили в пол педали. Рванули вперёд, отжимая к обочинам гражданских. Вылетели из купола, помчались на ведомственный авиадром, едва не забыв загерметизировать кабины. Протолкнувшись через сгрудившуюся на въезде технику, вызвали дежурного.

– 32-й полк ПКО к месту погрузки прибыл. Куда заезжать, командир?

– Ожидайте.

Через минуту на бортовые "упали" координаты и номер транспортника. Лихо у них тут всё!

Подрулив к кораблю, заехали в трюм. Выскочив из кабин, помогли персоналу закрепить тяжёлые машины. Перекинули, защёлкнули на технике ремни. Надели на колёса магнитные фиксаторы.

– Готово!

Поднялись в лифте на пустую пассажирскую палубу, недоумённо переглянулись. Неужто "Левиафан" пригнали только ради них?

Отовсюду раздался рокот стартующих турбин. Махина готовилась к взлёту.

– Ох, ребята, до чего ж я порхать не люблю! Как подумаешь, что с нами с поверхности сделать могут…

– Куда летим-то хоть, скажете? – вызвал старший по внутренней связи пилотов.

– А вы не знаете?

– Не знаем! Нас среди ночи наскипидарили, сказали – сюда прибыть.

– На Терра Ноахис. Вы у нас уже шестые.

– А что случилось-то?

– Да чёрт его знает! Наше дело – летать, а не вопросы задавать. Но там такое! Скоро сами увидите.

Ну, увидим – так увидим. А пока и поспать не грех!

Подлетев к кратеру, транспортник тяжело приземлился. В грунт на пару метров ушли тяжёлые опоры, в бурую пыль упала огромная аппарель.

– Просыпайтесь, приехали.

Что, уже? Шустрые какие!

Спустились в трюм, распаковали аккуратно технику. Прыгнули в кабины, получили координаты прикрываемой точки. Съехав на поверхность, встроились в бурлящий поток боевых машин. Добравшись до места, скатились на пустынный пятачок.

– Бортовой, расчёт коэффициента перекрытия.

Посмотрели на схему, прикинули. Разъехались в стороны, встали на опоры, подняли к небу тяжёлые батареи.

– Питание?

– Есть питание!

– Магнитный старт?

– Заряжается… Есть магнитный старт!

Отлично. Теперь, если надо, уйдёт ракета вверх километров на тридцать, даже не включая двигатель. Пулей – уйдёт!

– Лазеры?

– Есть накачка!

– Интерфейс?

– Беспроводной.

– Плохо, что беспроводной. Халтурить вздумали? А ну, бегом марш кабели тянуть!

Размотали, протянули оптические кабели, воткнули в разъёмы.

– Бортовой, диагностика.

По экрану пробежали строчки. Есть перекрытие. Мышь теперь не проскочит, земной не проскользнёт.

Стук кулаком в кабину. Снаружи – экзопехота в тяжёлой экипировке.

– Это вы – тридцать вторые?

– Мы.

– Отлично. Охранять вас будем.

И, повернувшись к своим, на общем канале:

– Разворачиваемся на местности!

Разбежались бойцы, ввинтились в небо беспилотники. На холмах и вышках залегли снайперы в активном камуфляже.

– Даю связь с сетью…

– В третьем секторе – чисто…

Кратер гудел, как растревоженный улей. В небо взвились стаи дронов, внизу пылили колонны тяжёлой техники. Повсюду поднимались, наполняясь кислородом, коробки временных куполов. Пространство вспороли лучи радаров, на орбите зависла космонесущая группировка.

Через спутники помчались гигабайты информации, на кромках кратера вздыбились плиты противоураганной защиты. Объект укутали маскировочными полями, прикрыв со всех направлений танками, шагоходами и группами спецназа. Даже почву – и ту прощупали на километр, опасаясь подкопа.

Густую кашу заварил Директор, и очень недешёвую. Но тут, как говорится, лучше перебдеть. Многое сейчас на карту поставлено, слишком многое.

Всё – поставлено!

Глава 15

– Проходите, товарищ директор, – кивнул на тяжёлую дверь помощник.

Первый принял его почти без задержки, о чём иные могут только мечтать. Тут бы порадоваться, да нечему. Потому что ответственность такая, что лучше в очереди подождать!

Директор прошёл в кабинет и, получив разрешение, сел. Положил планшет на отполированную чужими мордами столешницу. Огляделся по сторонам.

Кроме Хозяина в кабинете никого не было. Не то что Политбюро – даже Постоянный комитет ничего не знали об артефакте. Зато знали о Директоре, которого Первый принимал в любое время и без очереди. Чем нажил ему ещё больше могущественных врагов.

В углу тихонько забили старомодные часы. Тут вообще всё было старомодное – ни бортового, ни даже паршивого коммуникатора. Хозяин не жаловал электронику, предпочитая работать по старинке. Марс не должен слепо полагаться на технику, ибо опасно для Республики и вредно для личности. И даже в школах нынче детей обучают на старый лад, с ручками и тетрадями. Чтобы не расхолаживались и думать не отвыкали.

Казалось бы – глупость и мракобесие, но только подкрепляется теория научными исследованиями. И сам Первый секретарь тому яркое подтверждение. Работает с утра до ночи, всё помнит, во всё вникает. И несмотря на неспешную манеру ведения дел – всё успевает! У земных – не так, у них "мозг" разве что в пятую точку не вмонтирован. Что не может не радовать технические войска.

Дочитав документ, Первый поставил размашистую подпись и отложил бумагу в корзину. Хрустнув уставшими пальцами, поднял взгляд на посетителя.

– Докладывайте, товарищ директор. Я вас внимательно слушаю.

Слушать он и правда будет внимательно, разбираясь во всём. Зазеваешься – сразу подловит. Потому и мотается Директор на объект, не доверяя сухим сводкам, для того и ночует возле артефакта, вытряхивая из учёных, казалось бы, второстепенные, детали. Потому что в его деле второстепенного не бывает.

Откашлявшись, Директор начал доклад, заодно вспоминая всё, что произошло после обнаружения артефакта. Вспоминая не просто так, а на случай каверзных, которые Первый любит задавать, вопросов. На которые, если не ответить, можно попрощаться с карьерой. Или с головой.

Группу Гордеева он приволок на объект буквально за шиворот, приказав во всём разобраться и напомнив о персональной ответственности за результат. Забыв покой, сон и близких, учёные с головой погрузились в работу. Правда, и поддержку им обеспечили по высшему разряду. Всё, что требовалось для проекта, Директор "пробивал" по своим каналам, задействуя все контакты. В том числе – и среди земной резидентуры.

Он хорошо помнил первый после обнаружения артефакта разговор с Хозяином. Он был уверен, что по голове его, мягко говоря, не погладят. Ещё бы, если СБМ нагнала в район войска, поскребла по сусекам у армейских и даже оттянула на себя часть флота!

Но Директор оказался неправ. Первый принял его быстро, в считаные часы организовав личную встречу. Хозяин знал, что творится в тройном ударном. Не мог не знать. Но он не стал рубить сплеча, понимая, что Директор не будет просто так стягивать к Терра Ноахис все наличные силы. Когда же ему доложили, ЧТО было найдено в подземной пещере, приказал лишь одно:

– Пока об этом – никому. Пойдут кривотолки, паника. Всю информацию – только при личных встречах. А будут интересоваться товарищи партийцы – отправляйте их ко мне. Невзирая на чин.

Понял тогда Директор, во что вляпался. Много было у него врагов, а стало – ещё больше. И если не угодит он начальству, то его бросят на растерзание стае обозлённых на СБМ и Отдел конкурентов. Тут хочешь не хочешь – а все тайны из упрямого артефакта вытрясешь!

Поначалу всё шло не очень. Объект не желал сдаваться, упорно храня свои тайны. И можно бы махнуть рукой – мало ли в мире загадок, но ведь зачем-то хотели его земные уничтожить! Да не смогли, потому что заглох отчего-то рядом с сосулькой совершенно исправный, десятикилотонный боеприпас. И даже одно это "отчего-то" оказалось кроличьей норой, в которую с головой провалилась вся практическая и глубоко теоретическая физика. А ведь есть ещё много другого.

Например, сам бункер, который "умники" излазили вдоль и поперёк. Или его странное медное покрытие. Медное оно только на вид, а на деле являет собой сложные агломерации нанокристаллов, подозрительно похожих на мозг и нервную систему. Вот только достучаться до этого мозга не получалось от слова "совсем". Молчал мозг, не реагируя на ток, лазеры и гамма-излучение. Как партизан на допросе – молчал!

Помог случай. Вскоре после герметизации объекта руководитель группы случайно прикоснулся к колонне голой рукой. Ну, как прикоснулся – психанул, сорвал перчатки, и заорав матом на молчаливую конструкцию, изо всех сил врезал по ней кулаком, который внезапно вошёл в твёрдый материал словно в тесто. Рука Гордеева увязла внутри сосульки, а сам он простоял подле колонны почти двое суток, впав в некое подобие комы. Дежурившая рядом медбригада на все вопросы разводила руками. Показатели были в норме, пульс как у младенца, а мозговые волны демонстрировали глубокий, здоровый сон.

Директор попрощался с карьерой в третий раз. ЧП на курируемом объекте с потенциальной утратой научрука грозило отбросить исследования на недели, если не месяцы, назад. Но обошлось. Через сорок шесть часов артефакт освободил руку учёного. Гордеев очнулся, заорал от боли и рухнул на пол. Мозг-то спал, но мышцы за это время закостенели, поддерживая тело в стоячем положении. Так товарища на носилочках в лазарет и унесли, где его уже ждал спешно примчавшийся на место Директор.

Гордеев приходил в себя несколько суток. Поначалу не мог назвать даже имя, лишь мычал и метался по койке. Потом затих, вспомнил про жену и сына–двоечника. Через день – назвал имя Первого секретаря, через два – признал непосредственного начальника. Про объект – ничего, помнил только, как кулак зажало внутри и обожгло, словно кипятком.

Его продержали под аппаратами неделю, изучая чуть ли не под микроскопом. Здоров как бык, сон, аппетит в норме. Биохимия крови, правда, скакала, но и это через пару дней прошло.

В ночь перед возвращением Директора в столицу в дверь кабинета кто-то бешено забарабанил. В коридоре временного жилого блока стоял всклокоченный, в одних трусах и майке, Гордеев. Глаза дикие, в руках – скомканные листы бумаги, исписанные мелким почерком. Отодвинув плечом начальника, он молча зашёл в кабинет. И уж на что Директора трудно напугать, а и ему стало не по себе, когда одуревший научрук приблизился к нему вплотную. На вопрос – что, мол, происходит, учёный произнёс только одно слово:

– Гипертоннель.

Швырнув листки на стоящую рядом тумбочку, обессиленный Гордеев упал в кресло. Когда его попытались увести в медблок, заметался по комнате и потребовал встречи со своей группой. Психиатр, подумав, дал добро – в таких ситуациях с пациентом лучше не спорить, если он не буйствует и на людей не кидается. Гордеев – не кидался и даже согласился надеть штаны. Отвели его тогда, болезного, вместе с заметками в лабораторию, где уже ждали поднятые по тревоге подчинённые. Отвели, надеясь, что в рабочей обстановке научрук быстро придёт в себя и успокоится.

Но вышло немного иначе.

Группа просидела в лаборатории до утра, споря до хрипоты и исписав все доступные поверхности непонятными формулами. Врачей отпустили за ненадобностью – Гордеев оказался адекватен. Хотя вещи говорил – совершенно неадекватные! Но если научрук и сошёл с ума, то сделал это на редкость грамотно, подведя под своё безумие хорошую теоретическую основу. Опровергнуть которую не смогли даже коллеги.

Когда обо всём доложили Директору, у него отвисла челюсть. Услышанное было до того невероятным, что он почувствовал себя персонажем плохой фантастической книги. Очень плохой и очень – фантастической.

Во-первых, при физическом контакте "сосулька" залила в мозг учёного огромный объём информации. Те сорок шесть часов Гордеев вовсе не спал – он бешеными темпами впитывал в себя всё, что транслировал артефакт. Преходящая амнезия являлась следствием когнитивной перегрузки. Мозгу реципиента потребовалось время на обработку чудовищного массива данных, после чего знания "всплыли" в его голове одним махом. В принципе, такой интерфейс – штука незаменимая. Прикоснулся, отключился ненадолго, бац – и уже во всём разбираешься. Не нужно ни проводов, ни сложных компьютеров, только кроватка неподалёку, чтобы после многочасового стояния в себя прийти. А они его, глупые, лазерами да радиоволнами!

Во-вторых, как и боялся себе признаться Директор, объект – творение рук далеко не человеческих. И возможно, даже не рук! Кто и когда создал артефакт – так и осталось загадкой. "Сосулька" то ли не смогла, то ли не захотела этого сообщать. Ясно одно – людей артефакт признавать своими хозяевами отказался. Взломать же объект подобно компьютеру возможным не представляется, равно как и разобраться, по каким признакам он отличает своих создателей от прочих. Поэтому тут пока – тупик.

И, наконец, в-третьих, хотя если по-хорошему, то – во-первых. Сосулька эта – вовсе не сосулька, а своего рода маяк, позволяющий связывать между собой произвольные точки в пространстве. Радиус действия – пара миллионов километров, но главное, что соединены они между собой в единую, причудливую сеть, позволяющую за мгновение перемещаться между маяками на любое расстояние. В солнечной системе таких два – на Земле и Марсе, и оба завязаны на ещё один, расположенный… да чёрт знает где – расположенный!

Расстояние такое, что с Марса ту звезду даже в самые мощные телескопы не разглядеть. Как оно всё работает – понятно весьма условно, точно удалось установить лишь одно. Неразорвавшаяся бомба – прямое следствие высокой концентрации того, что умники за неимением лучшего термина назвали "гиперполем". Поле это, не признавая барьеров, пронзает пространство, а вблизи от объекта вытворяет всякую чертовщину, от замедления времени до скачков силы тяжести. Но что характерно, людям артефакт никакого вреда не причиняет, ограничиваясь мелкими шалостями на вверенной ему территории.

– …таким образом, товарищ Первый секретарь, в наших руках оказалась уникальная технология. Нам удалось успешно осуществить переброску материи и информации между произвольными точками как на поверхности, так и в околопланетном пространстве. В экспериментах задействовались кристаллы, растения, животные и в конечной фазе – отряды добровольцев, подвергнутые после тщательному медосмотру. Нарушений в работе организма выявлено не было. То же самое касается всех прочих объектов экспериментов. Они остались неизменными вплоть до молекулярной структуры, без каких-либо аномалий.

– В связи с этим хотелось бы подытожить. Первое. Обнаружение артефакта даёт Республике уникальное тактическое и, возможно, стратегическое преимущество за счёт принципиально нового средства доставки. Второе. Крайнее недоумение вызывает тот факт, что располагающий доступом к аналогичному артефакту противник по неизвестным причинам не пробует им воспользоваться, ограничившись неудачной попыткой уничтожения. Наконец, третье. Необходимо в сжатые сроки получить информацию о том, что находится по ту сторону маяка. Научной группой подготовлены беспилотные разведчики, которые с вашей санкции и с соблюдением всех мер предосторожности могут быть переброшены "в дальний конец" незамедлительно. У меня всё, товарищ Первый секретарь.

Первый встал и в глубокой задумчивости прошёлся по комнате. Сев на место, уставился в одну точку, прикидывая варианты. Каким-то шестым чувством Директор понял, что в его судьбе грядут большие перемены. И не ошибся.

– Спасибо, товарищ директор. Вы правы, в наших руках действительно находится уникальная технология, дающая нам немыслимые доселе возможности. Соблазн использовать её для нанесения врагу болезненных ударов велик, но тут есть некоторые возражения. Во-первых, мы рискуем разменяться по мелочам. Как вы верно заметили, нам неизвестно, что находится по ТУ сторону, возможно, нечто такое, что раз и навсегда решит исход противостояния. Если же мы используем маяк для атак на врага, то не оставим ему иного выбора, кроме как начать против нас тотальную войну. Таким образом, мы рискуем променять первородство качественного скачка на чечевичную похлёбку сиюминутной выгоды.

Медленно, рассудительно говорит Хозяин, но каждое слово – как пудовая гиря. Не сдвинешь, не переиграешь.

– Это подводит нас ко второму пункту, и тут я снова должен с вами согласиться. Действительно, остаётся неясным бездействие противника после обнаружения им артефакта на Земле. Если враг осведомлен о реальных возможностях устройства, он должен был попытаться уничтожить марсианский маяк любой ценой. На этом фоне отправка на задание наскоро сколоченной из штрафников спецгруппы выглядит как минимум странно. Загадку эту следует разгадать, и чем раньше – тем лучше.

– Теперь по поводу третьего пункта. Полагаю, что будет неосмотрительно отправлять экспедицию в дальний конец, дав врагу возможность в любой момент ударить нам в спину. Вполне вероятно, что Содружество намеренно даёт нам первыми сделать этот шаг, рассчитывая заманить нас в ловушку. Времени для подготовки у них было достаточно, а значит – такой вариант не исключён.

– Исходя из этого я думаю, что нам стоит в первую очередь сосредоточиться на земном маяке. Необходимо в кратчайшие сроки выяснить, что известно противнику о возможностях объекта, по какой причине он не пытался использовать его против нас, а также почему он так вяло пытался уничтожить маяк на Марсе. Эту задачу я хотел бы поручить вам, товарищ директор.

Первый закончил монолог и внимательно посмотрел на собеседника. Ну что ж, кто эту кашу заварил – тому и расхлёбывать. Вот только…

– Спасибо за доверие, товарищ Первый секретарь. Ваше поручение будет выполнено, но у меня есть просьба.

Пауза. Первый не любит просьб, любит – когда под козырёк. Ну так и задача ведь не из простых.

– Слушаю вас.

– Товарищ Первый секретарь, я прошу вас временно вернуть в моё распоряжение Отдел Д. Миссия предстоит крайне сложная и мне хотелось бы…

– Хорошо, товарищ директор.

Вот это да! Прямо так просто?

– …но у меня к вам встречное предложение. Я хотел бы, чтобы вы возглавили Отдел. Мне очень нужны преданные делу люди, способные справиться с любой задачей. Что скажете?

Да чтоб тебя! И главное – не сказал ведь "Партии" или "нам", сказал – "мне". А значит… Чёрт его знает, что значит, но точно, что ничего хорошего. Плакала чудом спасённая после теракта карьера. Или не чудом? Или специально приберёг его Первый, чтобы в нужный момент пристроить к делу? Похоже на то, очень похоже.

– Конечно, товарищ Первый секретарь. Почту за честь!

А на душе – кошки скребут. Но поздно уже отступать, да и некуда.

– Вот и славно, – улыбнулся Первый и нажал на встроенный в столешницу сенсор.

Из распахнувшейся в стене потайной двери вышли двое. Лицо одного из них было подозрительно знакомым. Стоп, да это же… Ну точно – погибший, а на самом деле перешедший в Отдел, командир "Ареса"! Так он же и вправду погиб. Совсем недавно!

– Следуйте за нами, товарищ директор.

Приветливо улыбнувшись, сопровождающие подтолкнули его к чёрному ходу. Вродевежливо, а не откажешь. Потому что будут настаивать!

Ступив в узкий коридор, Директор тоскливо оглянулся на Хозяина. Точнее, на спину Хозяина, ведь тот уже занимался другими делами, забыв про посетителя.

Дверь тихо закрылась, отсекая Директора от высокого кабинета. Отсекая от прежней жизни, планов и даже каких-то надежд.

Отсекая вернее любой, самой прочной, стены.

Навсегда – отсекая!

Глава 16

– Простите, пожалуйста, как нам в подземный город попасть? – обступила сухонького старичка–индейца группа туристов.

Да чтоб вас черти взяли! Зимой ещё туда-сюда, а вот летом маленький перуанский городок превращается в перенаселённый мегаполис. А всё из-за этих раскопок. И ведь просили же на собрании мэра гнать взашей назойливых археологов. Да куда там – они ведь живыми деньгами за постой и работу платили. Деньги, деньги, помешались все на них. А что в итоге? Раскопали там этот… "комплекс". Ну и на весь мир раструбили, как же не раструбить. А город теперь расхлёбывает – по улицам днём не протолкнуться, ночью от шума не уснуть. Туристическое, туды его, направление!

– Вы простите за назойливость. Мы издалека, не местные. Очень на подземный город посмотреть захотелось, ну и прилетели. Оно понятно, что вам тут непросто. Жили себе спокойно, а теперь, – сделал один из парней неопределённый жест, – это всё терпеть приходится.

Старик смягчился и вновь оглядел приезжих. Молодые ребята, подтянутые, улыбки в тридцать два зуба. И чувствуется, что простые, "от сохи", а не снобы городские.

– В подземный город вход с другой стороны. Спускаетесь по улице и поворачиваете вон туда. Идёте мимо зарядной станции, всё время вниз. Как военную базу обогнёте – направо и вперёд ещё метров двести, а там уже и вход.

– Ясно, спасибо. А что за база? Воюете с кем? – улыбнулся парень.

– Её после раскопок поставили. Понаехало тогда военных, перекрыли всё так, что из дома без пропуска не выйти. Народ взвыл, жалобы писал – да куда там. Года полтора тут всё изучали, потом вдруг разъехались. Ну как разъехались – базу оставили, но она наполовину заброшенная. Ещё возили что-то, сверлили, долбили под землёй так, что всё тряслось. Нам сказали, что это город они подземный к открытию готовили. Чтоб он провалился, окаянный!

– Давеча вот опять – что-то у них с электричеством стряслось, так на улицах все фонари полопались. Но они молодцы, подсуетились. Извинились, так, мол и так, ремонт за наш счёт. Новые вот повесили. Хорошо ещё, что в домах не коротнуло. А может, и плохо – подали бы на них в суд, глядишь, и убрались бы они куда подальше. Так нет же. "Мы тут, – говорят, – чтобы за порядком следить. Городок у вас маленький, полиции кот наплакал, а тут столько народу ожидается. Приказ у нас, – говорят, – полностью пока не сворачиваться и за приезжими приглядывать." А как они приглядывают, мы знаем – текилу жрут и девчонок наших лапают. Да и как приглядывать, когда их самих – с гулькин хрен? Ну ничего, скоро новое собрание, мы там начальство-то пропесочим. Пусть что хотят делают, а вояк этих отсюда уберут. Иначе пусть с креслами прощаются, дармоеды!

Расставшись с разговорчивым дедком, туристы двинулись в указанном направлении. Выйдя из городка, прошли мимо базы. Глянули мельком сквозь проволочный забор, моментально схватывая все детали. Не соврал дед, заброшен объект чуть меньше, чем полностью. В казармах заколочены окна, на парковке – одинокий офицерский авиамобиль. Охрана смешная – два пузатых сержанта с одышкой. Толку с них никакого, даже нищего от ворот отогнать не смогли.

Нищий появился возле базы пару месяцев назад. Откуда взялся – чёрт его знает. Скорее всего, добрался зайцем из берлинских или канадских трущоб. Грязный, вонючий, покрытый струпьями бродяга облюбовал пятачок напротив КПП, чтобы клянчить милостыню у идущих к подземному городу туристов. Дело, видимо, оказалось прибыльным, потому что прогнать настырного бомжа не удалось ни охране, ни офицерам.

Уговоров калика не слушал, лишь угрожающе мычал и тряс кружкой с мелочью. Уводили – возвращался, в ответ на зуботычины кусался и орал, привлекая внимание сочувствующего населения. После очередного инцидента волевым решением командующего попрошайка был оставлен в покое. Вёл он себя тихо, на рожон не лез и скоро к нему привыкли, воспринимая просто как часть пейзажа.

Он и сейчас там сидел, раскачиваясь и придерживая поставленную на землю кружку с мелочью. Остановившись рядом, туристы переглянулись. Один из них потянул из кармана монетки. Бросил в парочку кружку, подумав, добавил ещё. Хмыкнув в ответ, бродяга неловко качнулся, рассыпая мелочь по мостовой. Замычал, полез на четвереньках собирать. Ну да что с него взять, с убогого.

Оставив позади зачумлённого нищего, компания пошла дальше. Обойдя базу, туристы свернули на узкую улочку, ведущую ко входу в комплекс. Купили билеты, прошли вглубь горы вместе с толпами приезжих. Достав "ассистенты", включили запись, восхищённо шушукаясь.

Подземный город и вправду был городом, с вырубленными в скале кварталами, улицами и покрытыми причудливым орнаментом строениями. Кто и когда его построил – неясно до сих пор, местные же историки на такое диво только глаза вытаращили.

Комплекс был открыт для туристов не полностью. Несколько улиц были наглухо перекрыты сплошной бетонной стеной с камерами по периметру. Что там дальше – простым смертным неинтересно. Интересно – только непростым.

Выйдя на поверхность, путешественники двинулись к гостинице, упоённо галдя и размахивая руками. Туристы, что с них взять. Такие же, как и остальные.

– Может, по пивку?

А почему бы и нет? Зашли в магазинчик, набрали в пакеты приятно позвякивающую тару. Поднялись в номер, включили футбол, откупорили смачно бутылки. Отдыхать – так отдыхать! Сотни лет прошло с двадцатого века, человечество Марс заселить успело, а как болели мужики под пиво – так и болеют. Такая вот историческая преемственность.

Сделав старенький, в полстены, экран погромче, туристы достали "бортовой" и подключили к нему новомодные земные "ассистенты". Тихо переговариваясь, принялись внимательно отсматривать записи. Не забывая при этом покрикивать в такт голам.

– Давай, давай!

И уже тише:

– А если бетон рвануть? Оттуда до объекта рукой подать.

– Ну куда ты бьёшь, куда?! Не факт. И потом, надо анализаторы посмотреть. Чует моё сердце, не бетон там.

Согласно встроенным в ассистенты анализаторам, под бетоном был скрыт толстый слой бронепласта. Не просверлишь его, не взорвёшь, разве что чем-то килотонным. Но знают туристы – не сработает здесь такой боеприпас. Пробовали уже.

– Подсечка была, ну видно же! Пройти понизу не получится. Работаем сверху, через базу. Открывай план.

Открыли присланные местным резидентом файлы. Ещё раз прошлись по схеме. КПП, сразу за ним – караульная. Чуть поодаль – плац, к нему примыкают казармы и столовая. Недалеко – ангары авиамобилей и ремонтная мастерская, рядом – штаб. Самое интересное – возле горы, где находятся лаборатории, склады и вырубленная в скале арка с бронированными воротами и постом охраны.

Командир ещё раз изучил план. Ему не нравилась эта база. Не понравилась ещё тогда, когда они тренировались на её точной копии сначала на Марсе, а потом на Земле. Слишком уж всё просто. Пара увальней на КПП, которых, что называется, "обнять и плакать". В караулке спокойно дрыхнет тревожная группа. И не спецов – обычной, расхлябанной солдатни, что подтверждали записи, сделанные с "Москита".

Бойцы шатались по территории, маясь от безделья и поплёвывая по сторонам. Забыв про устав, играли на плацу в футбол. Вечером, спрятавшись за зданиями казарм, пили пиво и курили "траву". Командиры, впрочем, были не лучше – днём подыхали от безделья в штабе, вечером – надирались в окрестных барах, клея приезжих девиц.

Охранные системы – полная рухлядь. Забор подключён к устаревшей сигнализации, которая обходится на раз–два. По периметру висит несколько камер, половина при этом не работает. Защита с воздуха? Отсутствует. Тут не то, что "Москит" – копеечная игрушка пролетит, если умеючи. Нет над базой и противодиверсионных, напичканных сканерами дронов, обязательных для режимных объектов. Судя по всему, они тут были раньше, до того как базу законсервировали, переведя на минимальное обеспечение. Сейчас же – "над всей Испанией безоблачное небо".

Засада? А откуда ей взяться? До ближайшей деревни – пара десятков вёрст, если по прямой. А если по извилистым горным дорогам, то как раз к шапочному разбору доедешь. По воздуху? Но не будешь же флаеры в пещерах прятать, тут авиадром нужен, или как местные говорят – аэродром. Что ещё остаётся? Сброс десанта с орбиты? Возможно, но больно мудрёно. И потом, на это тоже время нужно, за которое группа сто раз успеет исчезнуть. Вой входящих в плотные слои десантных ботов слышно будет даже под почвой, не говоря о том, что подобные сюрпризы быстро засечёт прикрывающий тылы отряда резидент. Нет, отпадает.

Может быть, кто-то засел в вырубленном в скале туннеле? Возможно, но вряд ли. Не может быть, чтобы за весь период наблюдения они никак себя не проявили. И опять же, слишком сложно. Зачем им, спрашивается, там торчать?

Последняя возможность – это засадная группа, замаскированная под приезжих. Сидят сейчас, как и его отряд, в гостинице и ждут сигнала, чтобы взять чужаков живьём. Но резидент и тут подсуетился, взломав системы местного авиавокзала и отслеживая всех прибывающих и убывающих в определённой возрастной группе. Плюс прокачка фотографий по базе известных Отделу бойцов спецподразделений и прочих ЧВК. Плюс жучки и отслеживание перемещений наиболее подозрительных личностей с помощью ИИ. В крайних случаях – проверка при личном контакте в баре, гостинице или подземном городе. В сухом остатке – ничего. Если и караулит кто-то его бойцов, то этот "кто-то" – чистой воды невидимка, чего не бывает.

Ну так что, товарищ командир? Работаем или сворачиваемся? У него есть право дать отбой, но нет оснований. Неясные сомнения к делу не пришьёшь. А то, что база толком не охраняется – так ведь законсервирована, причём по самому что ни на есть остаточному принципу.

Выключив бортовой, командир оглядел бойцов.

– Работаем!

Поздно ночью из бара вышла подвыпившая компания туристов. Пошатываясь, прошла мимо базы, пытаясь стрельнуть у караульных сигарету. Получив отказ, ушла дальше, любоваться ночными видами.

Пройдя мимо входа в подземный город, "туристы" приблизились к поросшим густой растительностью холмам. Углубились в тропическую чащу, направились к заданным координатам, тихо чертыхаясь и отмахиваясь от комаров. Точно к условленному времени вышли на небольшую полянку.

Трава неподалёку сдвинулась и трансформировалась в человеческую фигуру, облачённую в голографический камуфляж. Плавной походкой человек двинулся к ним, периодически выпадая из поля зрения. Что на нём, интересно – "Скорпион" или "Варан"? Впрочем, человек мог вообще быть без камуфляжа. Мог быть даже голышом, не переставая, при этом, быть крайне опасным для противника.

Это он опутал весь город невидимой сетью наблюдения. Это он в облике вонючего бомжа просиживал часами перед КПП, внимательно отслеживая всё, что происходило на базе. Отслеживая лично, без аппаратуры, потому что на всякую аппаратуру может найтись другая, более хитрая. А ещё потому, что камеры и дроны могут упустить важные, меняющие суть дела, нюансы. Которые заметит при ближней слежке человек.

Резидент подошёл к группе и внимательно, словно сличая, оглядел их сквозь непрозрачный визор. Кивнув, махнул приглашающе рукой. Подойдя к неприметной кочке, замер, отдавая команду бортовому.

Кочка пошла рябью и превратилась в обтекаемый, отправленный с родной планеты, контейнер. Отправленный не на Землю, а в неприметную, расположенную в миллионах километров, точку, где его и подобрал резидент. Как он сквозь все кордоны протащил груз на полянку – об этом история умалчивает. А он – не расскажет.

Вскрыв контейнер, группа разобрала оружие и экипировку. Хорошо их обеспечили, по последнему писку. Вскинули лёгкие "Аллигаторы", выставили умные прицелы, дав поправку на земную силу тяжести. Запустили диагностику, облачились в камуфляж – "Вараны" последнего поколения, в которых можно незамеченным в метре от врага стоять. Опустили визоры, подключились к тактической сетке. Разобрали гранаты, сложенные дроны, аптечки и аккумуляторы.

– Группе – проверка интерфейса.

– Есть интерфейс.

– Есть…

– Есть…

Активировали маскировку, слились с местностью почище резидента. Всё-таки у него "Скорпион", "Варан" лучше фон держит.

– Проверка шумоподавления.

Захлопали в ладоши, закричали, затопали. На выходе – ни звука, как в немом кино. Не видно их теперь и не слышно, точно призраками стали.

– Есть новое по базе? – уточнил у резидента командир.

– Ничего. Всё, как и было, – голос разведчика был сильно искажён синтезатором. Всё логично, чем меньше группа о нём знает, тем меньше сможет рассказать в случае пленения и допроса.

– Точно?

– Точнее не бывает. Ни людей новых, ни техники. Весь персонал в расположении, лично с дрона пересчитывал. 26 человек, двое на КПП, шестеро штабных, остальные в казармах. В лабораториях никого, умники ещё днём уехали.

– Тревожная группа?

– Дрыхнет вместе с остальными. Сюрпризов не будет, работайте.

– Понял.

Разошлись, нырнули бесшумно в тропическую зелень. Вывели на визоры карту.

– Триста метров до цели.

– Двести.

– Сто…

Вышли к воротам базы. На дороге в такой час – никого, все туристы гуляют в городе. Освещение отсутствует, единственный фонарь, и тот "внезапно" перегорел.

Пересекли грунтовку, приблизились к КПП. В будке – полусонные караульные, смотрят футбол, даже не глядя на дорогу. Можно было пройти мимо, но чревато это – противника в тылу оставлять. Даже такого.

– Дронами, товарищ командир?

– Отставить, пригодятся ещё. Этих – вручную.

Тихо скрипнула, открываясь, входная дверь. Солдаты удивлённо повернулись на звук, глядя в пустой проём. Сквозняк, что ли?

Додумать они не успели, потому что умерли. Выросшие за спинами призрачные фигуры, зажав рты, вогнали караульным под рёбра мономолекулярные, не оставляющие видимых ран, ножи. Придержали трепыхающиеся тела, аккуратно стащили покойников в растущие рядом кусты. Накидали сверху веток.

Один из бойцов сбросил камуфляж, появляясь прямо из воздуха. Быстро переоделся в захваченную с собой форму, выпустил наружу футболку. Открыв бутылку пива, прополоскал для запаха рот. Придав лицу туповатое выражение, плюхнулся в кресло.

На вид – полный раздолбай. Но этот "раздолбай" в случае ЧП подаст сигнал и свяжет противника боем, выигрывая для отряда драгоценные минуты. Пожертвовав, если надо, собой.

– Работаем казармы.

Мог бы и не напоминать, они эти казармы… с закрытыми глазами, после стольких-то тренировок!

Вынув из рюкзаков, разложили дроны. Задали программу, бросили по паре в сторону каждого строения. Звякнули разбитые стёкла, влетели внутрь машины–убийцы. Мгновенно разобрав цели, открыли огонь. Кто-то успел проснуться, тут же получая иглу в глаз или сердце. Большинство проснуться не успели.

Командир сосредоточенно вёл подсчёт. 16… 17… 18 трупов. Жаль сопляков, но любой из них, оставшись в живых, может поднять тревогу или выстрелить в спину. А значит, никаких сантиментов. На войне – как на войне.

Быстро пересекли плац, закинули дроны в окна штаба. 3… 4… 5 попаданий. Шестой, где шестой? Командир провёл машинку по комнатам. Включил инфракрасный режим, прощупал стены рентгеновским излучением в поисках тайников. Пусто.

Он вывел беспилотник из помещения и бросил его в небо. Нахмурившись, сосредоточенно обшарил камерами территорию. А вот и оставшийся, пристроился за казармой, справляя малую нужду. Пройтись решил перед сном, подышать свежим воздухом. Не ведая, что это – последняя его прогулка.

Свистнула игла, маленькая фигурка упала, всплеснув руками. Есть шестой!

– Работаем объект.

Подбежали к ведущим в гору воротам, разделились. Часть бойцов ушла к лабораториям, большинство осталось у бронированной двери. На посту охраны – никого, все в казармах вечным сном спят.

Зашли на пост, подключились к компьютеру. Защита на нём… навоз, а не защита, бортовой подобрал пароль практически мгновенно. Тихо загудела, открываясь, бронированная створка. Есть доступ.

Бойцы втянулись в уходящий вниз туннель. Подняли микродроны, пустили перед собой.

– Включить детекторы.

Карту перекрыл градиент гиперполя.

– Пошли!

Рысью, "по земному", рванули вперёд. Привычная марсианская трусца здесь не работает – сила тяжести не та. Уже почти дошли, как впереди выросла стена. Что за чёрт? Может, направо, в проход?

– Дроны?

– Чисто.

– Заходим.

Вбежали в проём, рассыпались по "медному" бункеру. Вот она, колонна, точь-в-точь как на учениях. Рядом – уходящий в сторону подземного города туннель.

Командир сверился с детектором. Центр поля сдвинут чуть в сторону, но там – ничего, лишь гладкая стенка из странного материала. Возможно, ошибка калибровки. Техники предупреждали, что аппаратура ещё не отлажена.

– Минируем. Быстрее!

Достали из рюкзаков заряды, налепили на артефакт, размотав провода от детонаторов. Можно, конечно, по беспроводному, но кабели надёжнее.

Отошли обратно коридор, укрылись за поворотом.

– Давай.

Тихо зашипели термические мины, разогревая артефакт до чудовищных температур. Завалившись набок, колонна оплавилась и просела. На детекторе, мигнув, исчез градиент. Нет больше объекта. Теперь дело за малым.

Вышли из шахты, где уже ждали вернувшиеся и лаборатории бойцы.

– Как улов?

– Отлично, все скопировали.

– Оригиналы?

– Уничтожены к чёртовой бабушке.

– Склады?

– Обработали нанитами, уже распадаются.

– Добро.

Вернулись бегом на КПП, где караулил оставшийся.

– Докладывай.

– Всё чисто, прошла по улице компашка, даже не глянули.

– Понял. Одевайся, закончили.

– Есть.

Пересекли дорогу, снова углубившись в лес. Вернулись на поляну, сбросили экипировку и стволы в контейнер – для утилизации. Что будет с "железом" дальше – об этом пусть резидент беспокоится. Залёг, поди, неподалёку, лишний раз показываться не хочет. Ну, долгие проводы – лишние слёзы.

Переоделись в гражданское, выдвинулись к дороге. Вышли к городку, но в гостиницу не вернулись.

– Вижу машину. Номера совпадают.

Прыгнули в приготовленную машину, переоделись в деловые костюмы. Сбросили старые вещи в мусорный бак, опрыскали нанитами. Разобрали из бардачка новые документы.

– Ходу!

Съехали с высокогорья, домчались до ближайшего авиа… то есть аэропорта, где уже ждал зафрахтованный группой бизнесменов рейс до космопорта в Мехико. Можно было авиамобилем, но их проще отследить.

Командир бросил взгляд на часы. Сколько потребуется армейским, чтобы послать проверку на переставший выходить на связь объект? Если по пессимистичному варианту, то уже к полудню к воротам базы подъедет посланный из соседнего города патруль. Дальше – понятно. Зайдут на КПП, обнаружат лежащих в кустах покойников и рванут к штабу, параллельно вызванивая начальство.

Следом подтянется военная полиция, на что уйдёт ещё пара часов. Оцепят территорию, поднимут дроны, пустят по следу собак. Кое-как выйдут на поляну, где уже – ничего и никого. Исчезло оборудование и контейнер, бомжа тоже след простыл. Кинутся проверять записи с камер – так нет их, этих записей, равно как и камер, которые в маленьком городке ставить некому и незачем. Но даже если найдут они фотографии машины – так поменяли её уже по пути на другую. А потому единственное, что останется следствию – это оплавившийся мусорный бак с истлевшими уликами. Так истлевшими, что даже пепла не осталось.

Не успевают земные их перехватить. Даже если быстро поймут, КТО по их базе отработал, после чего в дело вмешается Минбез. Они перекроют въезды и выезды, приземлят региональную авиацию и может быть, даже закроют космопорты, но опоздают. К этому времени челнок с "бизнесменами" будет уже на Луне, откуда их не выцарапать даже Безопасности. По крайней мере, быстро не выцарапать. А им много времени не надо.

Зря командир переживал, зря забивал голову подозрениями. Не подбросило им задание внезапных сюрпризов.

Откинувшись на удобную спинку, он налил себе минералки. Посмотрел довольно в иллюминатор, на стремительно наливающееся чернотой небо. Через пару часов – посадка на Луне, где тамошний резидент уже приготовил левый "борт" до внешнего периметра. Оттуда – к Марсу.

Луна давно стала перевалочным пунктом для контрабандистов, провести через неё неучтённых пассажиров – раз плюнуть. Следствие быстро зайдёт в тупик, если не станет копать слишком глубоко. Но оно не станет, потому что на Луне за такое можно из неисправного шлюза отправиться на поверхность. Были уже прецеденты. Устраивать же масштабный шухер земные не решатся. Помнит Содружество, как Луна чуть не примкнула к Марсу. Помнит и не нарывается. Да и у самих рыло в пуху после недавних событий.

Нет больше у противника объекта. Зачем он был нужен – командир не знает и знать не хочет. Знает одно – очень скоро в земных кабинетах полетят головы и затрещат отдираемые с мясом погоны.

Как пить дать – затрещат.

И как пить дать – полетят!

Глава 17

Директора взяли возле дома. Дал он маху, задумался, не обратив внимание на припаркованный подле небольшого внутреннего сквера незнакомый авиамобиль.

Двух идущих навстречу парней он срисовал, когда было уже поздно. Удар под дых, жёсткая подсечка и болезненное приземление лицом на гравий. Сзади навалились, стянули браслетами руки:

– Лежать, сука!

Директор лежал. И, лёжа, лихорадочно прокачивал ситуацию, пытаясь понять, какого чёрта происходит. Может, спутали с кем?

– Мужики, спокойно, я из СБМ. Удостоверение – в кармане куртки.

– Заткнись!

Он дёрнулся от болезненного тычка под рёбра. Даже проверить не захотели. А такое может быть, только если не ошиблись. Если точно знают – кого взяли!

– Встать!

Директора рывком подняли с почвы. Заломили руки, толкнули к авиамобилю. Парни работали жёстко и невзирая на лица. Стало быть, пришли за ним.

Понять бы, кто они такие. Сработали профессионально, это не милиция. Заклятые друзья из военной разведки? Есть у них к СБМ немало претензий, но чтоб средь бела дня директору, пусть и бывшему, руки заламывать – это чересчур. Не по правилам такое. Не по этикету.

Может, всё же милиция? Какой-нибудь спецотдел, ненароком залезший на чужую поляну? Бред. Не могли они Директора разрабатывать, не узнав прежде, кто таков. И потом, зачем его трогать? Чист он, как стёклышко, соседи не дадут соврать. Столько лет в этом доме живёт, ни разу даже окурка за собой не оставил. Бытовые конфликты – верный способ привлечь к себе внимание, разведчику это ни к чему. А уж чтобы он, сам того не ведая, вляпался в криминал – так это вообще из области фантастики.

Кто ещё может действовать так нагло? Мстящие за уничтожение объекта земные? Они бы не решились. Заштатная, им самим ненужная база – это не лайнер на Аркадию-3 направить, за такое войну не объявляют. А вот похитить Директора, пусть и бывшего – за это точно ответка прилетит. Так что нет, не земные это. Непохоже.

Но тогда кто?

Погрузились в машину, рванули под самый купол. Вошли в спецкоридор, оставив далеко внизу привычные трассы. Пронеслись над правительственным кварталом, обогнули небоскрёбы Генштаба и СБМ. Резко вильнув, ушли в сторону, куда-то на окраины.

– Мужики, может, объясните…

– Заткнись! Перед собой смотреть!

Один из охранников поляризовал окна, сделав их непрозрачными. Не хотят показывать, куда летят. Совсем нехорошо. И значит, нужно действовать.

Директор уставился перед собой, но смотрел сейчас только боковым зрением. Конвоиров двое, сидят по обе стороны, зажав пленника широкими плечами. Пилот – впереди, за решётчатой перегородкой. Не дотянуться до него, да и нечем – руки стянуты браслетами так, что распухли запястья.

Но помимо рук есть и другие конечности. Например, ноги, обутые в ботинки с жёстким каблуком. Это плюс, это может помочь. Ещё в наличии голова и рот с тридцатью двумя зубами, которыми можно больно укусить. Маловато, но выбора нет. Играем. Потому что если пассивно сидеть, то сыграют тебя. В ящик.

– Ой, ребята, что-то нехорошо мне.

Директор согнулся, прижимая к груди закованные руки. Сипло задышал, зашёлся кашлем, царапая горло браслетами. Поверят или нет? Давно он такие фокусы не проворачивал, но на его стороне возраст. Молодой от сильного стресса не скопытится, а вот если ты уже не мальчик – тут дело другое. Ну что, побоитесь начальству хладный труп пленника привезти? Наклонитесь поближе, чтобы посмотреть?

– Э, ты чего?

Конвоиры нервно переглянулись. Тот, что слева, похлопал по сотрясающейся от кашля спине. Пригнулся поближе.

Хлёстким рывком Директор бросил тело назад, впечатывая затылок в лицо нагнувшемуся охраннику. Теперь заорать, чтобы испугать и ошеломить хотя бы на секунду:

– А-а-а!

Вопль вышел на славу. Авиамобиль вздрогнул, конвоир отшатнулся, зажимая разбитое лицо рукой. Второй обалдело замешкался, не ожидав от пленника такой прыти. Вот и отлично. Коротко замахнувшись и резко выдохнув, Директор ударил его сцепленными в замок руками в пах.

– М-м-м, падла-а-а…

Директор накинул на шею конвоира цепь от браслетов. Сдавил посильнее, перекрутил так, что вздулись вены. Упал на пол, рывком утягивая за собой сопровождающего. Второй в это время лапал окровавленной рукой одежду, пытаясь нащупать кобуру.

Директор прикрылся телом охранника, как щитом. Это хорошо, что они такие здоровые – удобнее прятаться. Притянул к себе испуганное лицо.

– Не двигаться! Харю отгрызу!

И тут же больно прихватил чужой нос. Так, чтобы почувствовать солоноватый привкус крови. Замер гад, не шевелится, даже дышит через раз. Страшно лишиться лица. Очень страшно!

Второй вытащил-таки ствол и замер в нерешительности. Пистолетики-то – импульсные, и не самой малой мощности. Стрелять из таких в полёте – большой риск. А если заденешь лежащего на Директоре товарища, выпущенная в упор игла оставит страшную рану или вообще оторвёт конечность. Недооценили Директора враги, не учли его богатый боевой опыт. Поленились.

– Оуые – мэ в уку!

– Ч… что?

Да чтоб тебя. Попробовал бы сам с чужим носом во рту разговаривать!

Директор немного ослабил хватку:

– Оужие – мыэ в уку!

И нетерпеливо махнул в воздухе правой ладонью, перекинутой через шею заложника. Охранник замешкался, колеблясь. Это плохо, колебания сейчас вредны. Директор сжал зубы, чувствуя, как прокусывает плоть. Перехватил нос поближе.

– А-а-а, больно-о-о!

В руку быстро легла рукоять импульсника. Вот и ладушки. Директор отпустил чужой нос и большим пальцем выкрутил на максимум регулятор.

– Дёрнешься – дам очередь. Обшивку пробью точно, ещё и реактор постараюсь задеть. Сам сдохну, но и вас за собой утащу. Всё ясно?

Испуганные кивки.

– Эй, там, за перегородочкой! Соедини меня с СБМ, – проорал он пилоту. – С директором Грегом Симмонсом. Говорить буду только с ним. И без глупостей, попробуешь сесть без разрешения – прошью навылет. Качни машину, если услышал.

Авиамобиль слегка качнулся. Медленно потянулись секунды.

– Слушаю вас, – напряжённым голосом Симмонса произнесли динамики.

– Грег… то есть, товарищ Симмонс. Это вас бывший начальник беспокоит. Тут такое дело – скрутили меня неизвестные молодцы прямо возле дома, везут куда-то. Непорядок. Я тут с ними пообщался, они признают, что были неправы. Ты… вы будьте так добры, возьмите их машину под контроль и посадите на ближайшей базе. Пусть с ними следователи поговорят, узнают, кто послал да зачем.

– Понял вас, товарищ ди… ректор отдела. Пилот управление передал, машина направлена на внутренний авиадром. Держитесь, никуда они не денутся!

Теперь можно слегка расслабиться, не спуская, правда, глаз с похитителей. Скрыться они не могут, но кто знает их инструкции на случай поимки. Например, грохнуть Директора даже ценой жизни.

Затормозив, машина начала снижение. Недалеко от поверхности перевела турбины в вертикальное положение, замерев на реактивной струе. С сильным толчком села.

Рывком распахнулись двери, в глаза ударили вспышки тактических стробоскопов.

– Руки перед собой! Выйти из салона! – проревел в "усилок" чей-то голос.

Дождавшись, когда уведут незадачливых похитителей, Директор, кряхтя, вылез из машины.

– Вы в порядке? – услышал он голос Симмонса. Надо же, успел. Лично примчался!

– Да.

Хотя, если честно, не очень, потому что тело била крупная дрожь. Отвык он от боевых операций, потерял форму. Нехорошо.

Директор отдал кому-то пистолет. Оглядевшись, протянул бывшему заму закованные в браслеты руки.

– Можно снять? Затекло всё.

Симмонс отвёл глаза, повисла странная пауза. Что-то тут нечисто. Как он так быстро добрался через полкупола, будто уже здесь ждал?

Будто… ждал!

– Простите, товарищ директор.

Со стороны прилетел сильный удар стволом под рёбра. Директор осел на почву от боли, но упасть ему не дали – подхватили и куда-то понесли. Краем глаза он заметил, что его похитители стояли рядом с бойцами, о чём-то оживлённо переговариваясь.

Так выходит они – заодно? Что это парни из родного ведомства ему руки заламывали? Как это понимать? Предательство? Но Симмонс предать не мог! Мог только выполнять приказ. Например… Первого секретаря!

Его затащили внутрь серого, стоящего возле авиадрома, здания. Держали крепко, на весу, так, что ноги отрывались от пола. Здоровые кабаны! Не вырваться от них теперь, не уйти. Да и куда бежать, если Служба Безопасности Марса открыла на него охоту? Найдут теперь везде, хоть под куполом, хоть на поверхности. Разве что к земным податься, чтобы охрану предоставили, но об этом Директор думать не хотел даже в шутку. Не так воспитан, не для того тридцать лет планету от врага защищал, чтобы теперь в его стан переметнуться.

Воспользовавшись передышкой, Директор напряг мозги. Где он так прокололся? Чем не угодил Первому? Сильно ведь надо было постараться, чтобы за тобой отправили группу захвата. Подозревают в измене? Но разве допустил бы его Первый в ближний круг, если бы хоть на минуту – усомнился? Нет, невозможно.

Он вспомнил недавние события, ища хоть какую-то зацепку. Из кабинета Хозяина его вывели через чёрный ход и прямиком отправили на спецбазу в заштатном куполе – передавать дела. Многое изменилось в Отделе с тех пор, как его забрали у Директора. И похоже, что появились там "невидимки" вроде бывшего командира Ареса, который по бумагам давно цветы снизу подпирает. Директор пытался разговорить его в полёте, да куда там. Молчал бывший спецназовец, как рыба, только в иллюминатор смотрел.

Для Директора это стало неприятным сюрпризом. Ещё большей неприятностью стало то, что гвардии капитан исчез куда-то сразу после посадки. Исчез – как и не было, будто и правда призраком был.

В кабинете его встретил один из бывших замов. На все вопросы о покойниках только разводил руками, а когда Директор начал вникать в текущую работу, его ждал ещё один сюрприз.

Не было никакой работы. Видимость – была, а работы – не было! Утонул Отдел в бумажках, готовя для начальства бесполезные сводки. Забюрократился.

Не ждал такого Директор. Он думал, что Первый его к важному делу приставит, а тот – в почётную ссылку отправил. Впрочем, в СБМ ныть не принято. Прикажет Партия стать бюрократом – станешь, прикажет улицы мести – будешь мести. А прикажет умереть – умрёшь, подороже продав свою жизнь. Такая работа.

От нечего делать Директор провёл ревизию персонала. И вот тут ждал сюрприз номер три. На протяжении года в Отделе погибло несколько классных спецов. Кто спился, кто выпал из окна, кого неизвестные хулиганы на улице подрезали. Плюс к тому пара сердечных приступов, пищевых отравлений и несколько несчастных случаев на поверхности.

Смертей таких набралось немного, но всё же достаточно, чтобы заподозрить неладное. Если, как и положено, исходить из худшего, то получалось, что кто-то медленно и неотвратимо ликвидировал его людей. Но это же ЧП!

Бывший зам в ответ на расспросы ушёл в несознанку. Ничего, мол, не знаю, ничего не ведаю. Слепой рок – и точка! От всех этих тайн Директор взбеленился. Попытался поговорить с Первым, но Хозяин оказался занят. Ушлый референт предложил записаться на приём через пару месяцев и очень удивился, когда собеседник бросил трубку.

Пытаясь зацепиться хоть за что-то, Директор поднял все связанные со смертями экспертизы. Пару ночей провёл в кабинете, роясь в протоколах и результатах вскрытия. Всё было чисто, но Директор хорошо знал цену подобной чистоте. Сам такие бумажки подчинённым организовывал.

Спустя пару дней случилось непредвиденное. Транспортник Отдела потерпел крушение в удалённом районе, унеся на тот свет почти весь немногочисленный персонал. От элитного подразделения остался небольшой огрызок, и все как на подбор – непонятно зачем переведённые к "дьяволам" кабинетные вояки.

Был бы жив предшественник – несдобровать ему. Вызвал бы Директор его на ковёр и долго возил мордой по ворсу, объясняя прописные истины про яйца и одну корзину. Он ведь и тогда с ним о рисках говорил, требуя осуществить переброску хотя бы в три этапа. Но зам упёрся, ссылаясь на спущенный сверху приказ о сокращении издержек. Лично к тому же завизированный Хозяином.

Спустя пару дней Директора взяли, не дав разобраться с таинственными убийцами и невесть как воскресшим покойником. Или не он это был? Но нет – он. Точно он!

Неужто Первый пошёл войной на "дьяволов"? Неужто решил извести Отдел, оставив от него только видимость? А исполнители? Те самые призраки–невидимки? Но зачем? Для чего?

Директора поднесли к двери камеры. Опустив на пол, толкнули внутрь.

– Пошёл!

Табурет, стол, напротив – грузный следак с перебитым, "боксёрским" носом. Мог бы легко исправить, да, видать, не хочет. А может, и специально – чтобы проще было на подследственных страх наводить.

Директора усадили на табурет, пристегнув наручниками к столешнице. Не дёрнешься, не встанешь. Пропала птичка, увязнув сначала коготком.

Следак зыркнул недобрым взглядом. Взяв планшет, скучным голосом уточнил личные данные. Задал несколько второстепенных вопросов, пытаясь усыпить бдительность. И внезапно, резко перейдя на "ты":

– Ну что, говорить будешь? Или из тебя всё вытягивать придётся? Лучше, чтобы не пришлось. Для тебя – лучше!

Заиграл желваками, распаляясь и накачиваясь злобой. Значит, будет бить. Знать бы ещё – за что…

Директор не дёрнулся и не повысил голоса, чтобы не давать повода. Ответил ровно и спокойно, чтобы на записи было видно, кто первый сорвался.

– О чём говорить? Я не понимаю. Если вы о крушении транспортника, то есть приказ Первого секретаря о…

Следователь грохнул кулаком по столешнице, расчётливым движением сметая на пол недешёвый планшет. Смотри, мол, в каком я бешенстве – казённую вещь о пол готов разнести.

– Хватит пургу нести! Какой, нахрен, транспортник? Какой приказ? Ты зачем, падла, объект взорвал?

Это что-то новенькое. Спокойно, спокойно. Пусть бесится, пусть силы тратит, а вот Директору они ещё пригодятся.

– Я не понимаю, о каком объекте идёт речь.

– Он не понимает! – театрально поворачиваясь к камере, всплеснул руками следователь. И коротко, без замаха, ударил в лицо так, что потемнело в глазах.

Директор сплюнул кровь и картинно, выигрывая секунды, замотал головой. Что он несёт? Какой объект? Уж не тот ли, что в тройном ударном? Получается, рванули его? Но кто? Но как? Неужто земные умудрились обойти все стянутые туда силы?

– Я повторяю вопрос, – процедил сквозь зубы следователь. – Для чего заговорщики под твоим руководством уничтожили секретный объект на Терра Ноахис? Как туда проникли – уже понятно, доступ у вас был. Но вот как вы, твари, Родину и Партию предать смогли? Сколько вам заплатили? Что пообещали?

Удар. Ещё один. Загудело в ушах, поплыла в глазах комната. Похоже, что будут разделывать под орех, невзирая на прошлые заслуги. Но сознаваться он не будет. Не в чем сознаваться.

Директор разлепил разбитые губы:

– Я… не знаю… Отдел… не предавал…

– Не предавал? А кто объект рванул? Чьи радиопереговоры мы перед взрывом засекли, чей транспортник на радарах поймали? Думали, такие спецы, что равных вам нет? Что бога за бороду ухватили?!

– Ду…

– Что? Не слышу!

– Дурак… ты… – прошептал из последних сил Директор. – Наши бы… так… не наследили…

– Хорошо, допустим, – внезапно успокоился следователь. – Тогда расскажи, что за секретные приказы отдел ваш грёбаный от Первого получал?

– За… зачем?

– Ну как? – зло улыбнулся следак. – Если, например, вам товарищ Первый секретарь диверсию приказал устроить – то это же другое дело. А даже если не приказывал, то всё равно – учтёт суд, что ты со следствием сотрудничал, скостит срок. И потом, ты же недавно на должность заступил. Может, и не виноват вовсе, может, предшественник покойный всё это устроил. Вот и расскажи, чем вы там занимались. Глядишь, имя от наветов очистишь, получишь "условку" – и свободен. Отделу вашему всё равно кранты, не сегодня завтра расформируют. А тебе ещё жить и соцбалл восстанавливать. Долго жить и ещё дольше – восстанавливать!

Может и правда – рассказать? Отдел уже не спасёшь, а в тюрьму не хочется.

Директор резко одёрнул себя, отгоняя предательскую мыслишку. Не должен он говорить, не имеет права. Что бы ни случилось – не имеет!

– Я… не могу…

– Ты что, падаль, кочевряжишься? – заорал следователь. – Ты ведь отсюда не в тюрьму – к стенке отправишься! Прямо здесь, прямо сейчас! Быстро говори, какие приказы тебе отдавал Первый. Последний шанс даю, ну!

Что-то неясное тут творится. С чего это СБМ интересуется полученными от Первого приказами? Они что, забыли, что Отдел на особом положении? И почему не обратились напрямую к Хозяину? Не потому ли, что диверсия в кратере – просто предлог? И предатели завелись вовсе не у "дьяволов"?

Похоже, нет у этой задачки хорошего решения. Тут что пеньком о сову, что совой о пенёк – всё одно не жить сове. Один теперь шанс вырваться – сразу на тот свет, чтобы жилы на шомпол не мотали. Но для этого надо разозлить противника. Хорошо разозлить, качественно. До кровавой пелены!

– Я… скажу… Всё скажу… Не надо больше… Не бей…

Следователь подошёл. Наклонился поближе, чтобы выслушать признание, и тут же отшатнулся от плевка в лицо. Получив вдогонку корявый (потому что руки прикованы к столу), но сильный пинок мыском ботинка по голени. Так, что от боли скрутило.

– Ур-р-рою, падла!

– Маму свою урой, паскуда!

Директор закрыл глаза и приготовился. Пусть бьёт посильнее, от души. А Директор вовремя подставится виском, чтобы – наверняка. Чтобы сразу в мир иной.

Но ударов не последовало. Вместо этого, послышался звук открывающейся двери и кто-то, быстро пройдя мимо пленника, уселся на место следователя.

– Здравствуйте, товарищ директор, – послышался чей-то знакомый голос. Директор осторожно открыл глаза и узрел напротив себя… погибшего командира Ареса. Погибшего не понарошку, погибшего дважды. Во второй раз – уже по-настоящему, о чём чёрным по белому было написано в протоколах вскрытия.

Директор почувствовал, как вскипает от ярости. Какого хрена тут творится? Что за игры с арестом и битьём? Да он их в порошок! Да он их…

– Успокойтесь, товарищ директор. Как вы себя чувствуете? Вам нужен врач? Я могу позвать, он за дверью.

Только сейчас Директор понял, что последние мысли выкрикивал вслух. Давно он так не злился, надо взять себя в руки. Пока ещё неясно, чего они хотят. И кто такие эти – они.

Смерив бывшего подчинённого взглядом, Директор ответил сквозь зубы:

– Нормально всё. Не надо врача. Ты мне лучше скажи…

– …что здесь происходит, – кивнул бывший контрдиверсант. – Вас арестовали с подачи Отдела. Нужно было удостовериться, что вы… ммм… адекватны вашей новой миссии.

– Какого к чертям Отдела? – взорвался Директор. – Нет больше Отдела! Это ты объект взорвал? Зачем? На земных работаешь, сволочь? На меня решил всё повесить?!

– Всё совсем не так, – пропустил ругань мимо ушей собеседник. – Отдел никуда не делся. По приказу Первого ваш предшественник подготовил и осуществил вывод "дьяволов" из официальной иерархии. Я был одним из первых. Мне и паре других "мертвецов" была поставлена задача заняться отбором кадров. Тех, кто не побоялся бы навсегда уйти из жизни. Это было непросто. Некоторые заартачились, от них пришлось избавиться. Жестоко, но у нас не было выбора. Никто не должен знать, что Отдел продолжил существование в другом качестве. Даже свои!

– Всех, кто согласился, "вывели" через авиакатастрофу. Нас больше нет. Но мы есть. Не хватало одного – опытного руководителя. Такого, как вы. Первый секретарь доверял вам, но полной уверенности, что вы захотите исчезнуть, у него не было. Ещё были сомнения насчёт бойцовских качеств, которые могут потребоваться на новом месте. Проще говоря, нужно было понять, не превратились ли вы в замшелого бюрократа, не утратили ли боевой дух. Поэтому мы были вынуждены устроить небольшой спектакль, чтобы проверить вас в деле. Примерно так же, как когда-то проверяли меня.

– А если бы на допросе я сломался? Если бы заговорил? То тогда… Я тебя правильно понимаю?

– Правильно, – кивнул "дьявол". Теперь уже точно – дьявол. Только рогов и копыт не хватает.

– Зачем Первый начал трансформацию? Чем мы не устраивали его в официальном качестве?

– Об этом лучше спросить у него. Могу лишь сказать, что приказ пришёл сразу после обнаружения артефакта.

Ах, вот как? Интересно. Что ж, вполне в духе Хозяина. Чует большие перемены и готовится. Но ведь объект…

– Что с маяком? Он действительно взорван?

– И да, и нет. Был взорван ведущий к нему проход, который теперь всё равно не нужен. Технический персонал перебрасывается к объекту через гипертоннели. Для всех остальных, включая Политбюро и СБМ, артефакт прекратил существование в связи с повторной, руками изменников, диверсией. На данный момент в кратере установлена закрытая зона, большинство войск – выведены. В целом, тема закрыта.

Красиво. Продуманно. Сейчас Первый устроит показательный разгром "дьяволов", которые на деле – недалёкие, специально прикомандированные на расправу, назначенцы. Отдел расформирован, артефакт уничтожен, предатели – пойманы и наказаны. Финита!

– Как вы обставите мой уход? Внезапная гибель может привлечь ненужное внимание. Особенно подозрительно моя смерть будет выглядеть на фоне мора, случившегося в Отделе в последнее время. Будут вопросы.

– Вы правы. Вас расстреляют перед строем после дачи признательных показаний.

"Дьявол" придвинул к Директору бортовой и включил голограмму. На ней Директор увидел… себя. Во всём сознающегося – себя.

– Это что? Компьютерныйфейк? Любая экспертиза раскусит.

– Не фейк. Это приговорённый к "вышке" заключённый, которому выпал шанс помочь перед смертью своей семье. Лицо ему подправили, пропорциями тела он идеально похож на вас. Мы нарочно обрядили его в мешковатую одежду и ухудшили качество съёмки, чтобы сделать невозможным детальное изучение. Конкуренты не станут глубоко копать, наоборот – вздохнут спокойно. Да и мы в их дела лезть не будем, нам не до политики. Первый секретарь поставил перед Отделом важную задачу, которую он не может поручить никому другому. Я думаю, вы догадываетесь – какую.

Грамотно работают, не оставляя ни единой лазейки. Вздумай он отказаться, навеки будет заклеймён предателем. Прожив после этого недолгую и очень позорную жизнь.

– Хорошо. Я согласен, – кивнул Директор. – Родина может на меня рассчитывать.

– Отлично. Но слов будет мало.

"Покойник" вытащил из кобуры импульсник и аккуратно положил на столешницу.

– Остался человек, который посвящён в нашу тайну. Грег Симмонс, ваш бывший заместитель. Арест пришлось организовывать через него, рано или поздно у преемника появятся вопросы. И наверняка уже появились.

Всё правильно, слов недостаточно. Делом надо верность доказывать. Делом и кровью. А ещё – компроматом! Но запись с признаниями ненастоящая, а Симмонс – настоящий. Прошедший вместе с Директором огонь и воду!

Бывший руководитель СБМ ненадолго задумался. За стеной прильнули к мониторам психологи, считывая сенсорами пульс, движения глаз и мозговые ритмы. Решится или нет? А если решится – то не затаит ли злобу? Не захочет ли отомстить, предав так жестоко обошедшуюся с ним организацию?

Спустя несколько секунд Директор взял в руки оружие. Он принял решение. Не сейчас – ещё тогда, когда узнал об артефакте, который в его жизни тоже туннель открыл. На тот свет, который всё ещё – этот. И значит, Директор зачислен в Отдел окончательно и бесповоротно.

Зачислен без права на обжалование.

Пожизненно зачислен.

И посмертно.

Глава 18

– Доброе утро, господа.

Хотя какое "утро", если на часах полтретьего ночи. Но возражать Главнокомандующему – себе дороже выйдет.

– Прошу садиться.

Сели, придвинулись к столу. Посмотрели выжидающе на Президента, за которым – первое слово.

– Предлагаю сразу перейти к главной теме. Не будем тратить время, тем более что оно, – бросил глава Содружества взгляд на часы, – не совсем рабочее.

Знаем мы это "нерабочее время". Президент может поднять из кровати в любой момент, а уж когда сам спит – вообще неясно. Пашет, как вол, не щадя ни себя, ни подчинённых. Ещё перед выборами он говорил, что воссоединение с Марсом для него – дело всей жизни. А когда в высокое кресло сел, то сразу дал понять, что это были не просто лозунги. Верит Президент в свою жизненную миссию. Истово верит и других этой верой заражает, заставляя работать без сна и отдыха. Иначе – никак, иначе не вернуть Земле под крыло упёртых мятежников. Иначе – лучше не браться!

– Начинайте, обер–адмирал.

– Благодарю, господин Президент. Для начала – суммарная информация по наличным силам.

Глава Адмиралтейства пробежался пальцами по планшету. По старой, вбитой ещё во флотской разведке привычке он не общался с машиной голосом. Слушать ведь может не только "мозг", слушать могут и другие. Поговоришь вот так по душам с компьютером, а назавтра все твои тайны лягут на стол врагу красивым дайджестом. Техника – техникой, но голову на плечах всё равно иметь надо. Чтобы не сняли.

Над столом замерцали голографические Земля с Луной. Обросли пунктирными эллипсами орбит и треугольниками кораблей, запестрели точками наземных баз и систем ПКО. Прикрылись ромбами боевых платформ, подсветили потенциальные векторы риска. Отдельно обозначили наземные и космические резервы.

Рядом повисла информационная колонка, суммирующая военную мощь представленных сил. Немалую мощь.

Масштаб уменьшился так, чтобы уместить висящие подле внешнего периметра соединения. Ещё несколько десятков треугольников вдобавок к уже имеющимся. Ещё строчки в длинном списке наличных активов.

– Теперь Марс.

Силы Содружества уплыли в сторону, уступая место Красной планете. Экран вновь расцвёл условными обозначениями, рядом с информационной колонкой появилась вторая.

Президент внимательно вчитался в цифры. У Марса значительно меньше треугольников, но больше – наземных "точек", способных очень болезненно жалить войска вторжения. Да и орбитальные станции не стоит списывать со счетов. Их всего три, но построены они не так давно, и бог знает чем напичканы. Плюс – Деймос и, возможно, Фобос.

– Как вы видите, сил у Марса меньше, но они компактнее и новее, – продолжил командующий флотом. – Необходимо учитывать, что мы знаем далеко не всё – контрразведка коммуняк традиционно находится на высоте.

– Я попросил бы воздержаться от оскорбительных выражений, – пристально посмотрел на него Президент. – Мы ни в коем случае не должны недооценивать врага. МКР – серьёзный противник, я хотел бы, чтобы все присутствующие это понимали.

– Виноват, – поправился обер–адмирал. – Контрразведка противника значительно осложняет задачу по сбору информации. Таким образом, как минимум двадцать процентов представленных данных могут не соответствовать или не вполне соответствовать действительности. Исходя из этого, было принято решение взять за основу максимально пессимистичный сценарий.

– Учтено. Продолжайте.

– Итак, ход первый. Несмотря на заключённое с Марсом перемирие, подконтрольные СБМ террористы осуществляют серию дерзких атак, кульминацией которых становится покушение на одно из высших должностных лиц. В идеале… в идеале, на вас.

Пауза.

– Для максимального реализма нам придётся пойти на жертвы среди сопровождения и гражданских лиц, – сказал, подумав, Президент. – Теракт должен быть масштабным. Возможно, под также удар попадёт вице-президент. Ранение не смертельное, но тяжёлое. Достаточно тяжёлое, чтобы уйти в отставку по состоянию здоровья.

Вообще-то, не планировалось, но так даже лучше. Крут глава Содружества, одним выстрелов двух зайцев убить хочет. Соратник-то давно в немилость впал.

– Будет исполнено, – сделал пометку в планшете обер–адмирал. – Ход второй. Террористы публикуют обращение, заявляя, что их целью является месть за уничтожение лайнера над Аркадией-3. Месть масштабная, с применением оружия массового поражения. Которое – и на этом будет сделан акцент – было им передано руководством МКР.

– А что скажет Марс? Он будет всё отрицать.

– Об этом никто не узнает. Их инфосфера полностью изолирована от нашей, что исключает возможность ведения полноценной информационной войны. В данном сценарии это играет нам на руку. На случай непредвиденного прорыва у нас заготовлены фейки с заявлениями Политбюро КПМ о всецелой поддержке терактов. Экспертизу они не пройдут, но это и не требуется. Голоса отдельных критиков не смогут тягаться с идеологической накачкой центральных СМИ и подконтрольных нам сетевых "ботов". Таким образом, в течение максимум трёх недель общественное мнение будет подготовлено для следующего этапа.

– Но не насторожит ли это противника?

– Насторожит, но не критично. Мы запустим "дезу" о том, что происходящее является частью внутриполитической борьбы и не имеет отношения к планетарной политике. Ранение вице-президента лишь укрепит эту уверенность – СБМ известно о ваших разногласиях. По нашим прогнозам, они ограничатся внеплановыми учениями и проверкой боеготовности. К тому же противнику не до нас. Бывший и нынешний директор СБМ недавно были расстреляны по обвинению в измене, что породило серьёзный хаос в рядах марсианских спецслужб.

– Хорошо. Идём дальше.

– Ход третий. Вы выступите с призывом прекратить насилие и сесть за стол переговоров. Вы подчеркнёте, что народ Содружества не стремится проливать кровь и хочет решить конфликт дипломатическим путём. Вы пойдёте против общественного мнения, чтобы предстать в глазах людей миротворцем, делающим всё, чтобы предотвратить конфронтацию. Что будет крайне важно на более поздних этапах.

– Вполне разумно. Но из этого вытекает, что понадобится хороший повод для дальнейших действий.

– Вы правы. Ход четвёртый. По инициативе общественных организаций и с одобрения правительств обеих планет, к Марсу отправляется "Конвой надежды". На нём – родственники тех, кто остался по ту сторону баррикад. Нечто похожее практиковалось во времена национальных государств. Возможно, вы помните историю Северной и Южной Японий.

– Корей, обер–адмирал.

– Виноват. Итак, несколько транспортных кораблей покидают внешний периметр и направляются в сторону Марса.

– А если МКР откажется их принять?

– Почему? Они же убеждены, что к ним эскалация отношения не имеет. В глазах Марса конвой предстанет простым способом прекратить конфликт и дать возможность обеим сторонам заработать политические очки. От такого трудно отказаться. Но даже если откажутся, конвой всё равно будет отправлен. В одностороннем порядке.

…несколько гражданских кораблей, покинув периметр Содружества, устремляются к Марсу. Устремляются без охранения, чтобы не провоцировать принимающую сторону. Пиратов можно не бояться. Никто не посмеет поднять руку на суда, отправленные Содружеством с такой важной миссией. Из-под земли потом достанут. И в неё же – зароют.

Конвой идёт, не торопясь, с комфортным, земным ускорением. Жителей лунных колоний на борту нет, иначе вместо одного g придётся разгоняться в шесть раз медленнее, упуская время.

На борту весело и шумно. Бегают, хохоча, по просторным коридорам дети, натыкаются на взрослых. Те – не реагируют, думая о своём. О том, что спустя несколько десятилетий смогут увидеть и обнять оставшуюся на Марсе родню.

Пассажиры задумчиво смотрят в иллюминаторы, вспоминая, как всё начиналось. Кризис, безденежье, случайные заработки… Вспоминают, как отправляли скудные средства родне на Красной планете и как получали от них быстро обесценивающиеся переводы. Как были единым, большим Человечеством, ещё не раскинувшимся среди звёзд, но уже – по Солнечной системе.

Они вспоминают, как хлопнула дверью марсианская делегация, объявив об отделении. Как внезапно прервались все связи, а когда спустя много лет вновь протянулись меж двух планет тоненькие ниточки – как с трудом узнавали остатки старого Марса посреди новой, коммунистической реальности.

Да и родные тоже изменились. Тяжело стало общаться, нелегко находить точки соприкосновения. Другая политическая система, другой образ мысли. А кто-то и вовсе сгинул в период смуты. Но всё равно – летят к Марсу их родственники, надеясь справиться о судьбе близких людей. Не могут им отказать, не должны. Не по-людски это.

За несколько часов до подлёта прямую трансляцию включают сопровождающие конвой журналисты и независимые, уважаемые, "сетевики". Прихорашиваются, выстраиваются перед голо–камерами.

Они ведут репортажи заученными, как под копирку, словами. И "сетевики" тоже – заученными и под копирку, хоть и по-другому, на модном сленге. Потому что неформальность их – только видимость, товар, который впаривают подписчикам. Будучи на деле не лучше СМИ, которые показушно презирают.

– Мы ведём свой репортаж…

– В этот волнующий момент…

– Хеллоу, подписчики!..

Волнение усиливается, на глаза стариков наворачиваются слёзы. Неужто дожили до этого дня, неужто смогут обнять родных и близких? Им не верится. И правильно, что не верится.

В нейтральной зоне лайнеры внезапно окружают военные, с символикой марсианских ВКС, корабли. Почуяв неладное, капитан начинает трансляцию переговоров. Красивые журналистки уступают место стилизованным синусоидам аудиоволн. Аудитория замирает, прильнув к голограммам.

Корабли МКР требуют от конвоя немедленно разворачиваться. Они ведут себя подчёркнуто грубо. В эфир, помимо прочего, летят слова "земные ублюдки" и "капиталистические свиньи". Посланное Марсом сопровождение находится в этот момент в совершенно другой точке, "встречая" созданные средствами РЭБ фантомы. Сам конвой на радарах не видно. Неведомым образом гражданские суда исчезли с них вскоре после вылета, сильно отклонившись от заданного курса.

На замечание командира, что ругань слышат дети, встречающие, не стесняясь в выражениях, объясняют, где они этих детей видали. На борту – тихая паника. Прижимая затихшую детвору, пассажиры испуганно выглядывают в иллюминаторы, за которыми просматриваются хищные контуры марсианских кораблей.

Капитан "Конвоя" принимает решение о возврате. Гаснут дюзы, в отсеках наступает невесомость. Взлетают, отрываются от пола и игрушки и прочая незакреплённая мелочь.

Трансляция продолжается – в суете о ней просто забыли. Внезапно что-то идёт не так. При развороте двигатели одного из лайнеров сбоят, и он таранит марсианский корабль. Это – трагическая случайность, но, несмотря на объяснения, военные приходят в ярость. Осыпая конвой матом и проклятиями, корабли МКР открывают огонь.

На поражение.

Хватаясь за сердце и сжимая от злости кулаки, зрители неотрывно следят за происходящим. В эфир летят крики детей и взрослых. Капитан конвоя, поняв, что их не пощадят, повторяет, как заведённый:

– Не надо, пожалуйста. Пожалуйста, не надо. Не надо. Не на…

Трансляция прерывается, в эфир выходит диктор. С бледным как смерть лицом он зачитывает обращение к зрителям, в котором сообщается, что все пять кораблей "Конвоя надежды" были уничтожены в ходе неспровоцированной конфронтации с марсианским флотом.

Сеть взрывается скорбью и негодованием. Петиции об адекватном ответе набирают сотни миллионов подписей. Президент выступает в прямом эфире и просит граждан сохранять спокойствие. Он подчёркивает, что обстоятельства произошедшего ещё не выяснены. Он пытается вести себя разумно, но люди требуют крови. У властей Содружества остаётся все меньше пространства для манёвра.

Президент помолчал, переваривая сказанное. Жаль, конечно, людей, но по-другому – никак. По-другому инертную махину общественного мнения не сдвинуть.

– Ход пятый…

В Сеть утекает видео, на котором верхушка Коммунистической партии обсуждает произошедшее. Обрюзгшие, сидящие за огромным столом аппаратчики поднимают тост за уничтожение "волков в овечьих шкурах", посланных врагом с целью морального разложения Республики. Особое негодование вызывает отрывок, на котором Первый секретарь заплетающимся языком обещает представить к награде командира уничтожившего "Конвой" соединения.

Фейковая запись детонирует мощнее ядерной бомбы. Народ желает отмщения любой ценой, не представляя, чем за него придётся заплатить. Но это и хорошо. Не для того всё затевалось, чтобы – понимали.

Президент вновь призывает всех к сдержанности, но на этот раз обращение имеет обратный эффект. Сеть пестрит оскорбительными высказываниями в адрес Марса и не желающего приструнить мятежников правительства. Оппозиционные политики упражняются в остроумии. Крупные бизнес–структуры жертвуют средства для семей погибших и отдельно – в поддержку армии и космического флота. На призывных пунктах – наплыв добровольцев из молодёжи, желающей "урыть краснорожих" раз и навсегда.

По каналам спецслужб Марс вновь получает заверения в сугубо внутриполитическом характере происходящего. Республика склонна доверять подчёркнуто мирной позиции Президента, не желающего обострения даже ценой падения собственного рейтинга. Республика не верит, что Содружество решится на широкомасштабную войну, всё ещё считая происходящее подковёрными интригами.

На всякий случай Первый секретарь поручает привести флот в состояние повышенной боеготовности. Ему не нравится масштаб происходящего и звериная жестокость заговорщиков, явно настроенных идти до конца.

Марс требует от Земли навести порядок, Содружество покорно соглашается. Президент обещает взять дело под личный контроль. Поставленные на уши резидентуры СБМ и Генштаба пытаются разобраться в стремительно меняющейся ситуации.

– Ход шестой…

После достигнутой на экстренных переговорах договорённости, в район катастрофы, лежащий между внешними периметрами двух планет, выдвигаются гражданские корабли Содружества вместе с небольшим охранением.

Надеясь спасти выживших, они идут с максимальным ускорением, вжимающим экипаж в кресла. Вторая задача – сбор данных для дальнейшего расследования. Туда же выдвигается космическая группировка ВКС МКР из числа самых лояльных и проверенных соединений. Их цель – поддержание безопасности и максимальное содействие спасательным и следственным действиям.

Одновременно с этим Вторая и Третья флотилии выдвигаются к ближайшей точке внешнего периметра, чтобы иметь возможность перехватить и покарать неизвестных пиратов в случае их повторного нападения. МКР – не против, при условии, что корабли не пересекут границу Содружества. Орбитальные станции Республики переводятся в режим военной опасности.

…корабли марсиан прибывают в точку рандеву строго по условленному графику. Тормозят, сбрасывают скорость. Прильнувшие к голограммам операторы отслеживают маршрут конвоя Содружества. Что за ерунда? Почему они ускоряются?

– Бортовой, связь с капитаном.

Тишина. Лишь приближаются на радаре небольшие пятнышки гражданских и военных судов.

– Седьмой тактический дивизион вызывает капитана конвоя "Три-Эс-Три". Почему не начинаете торможение? Повторяю, почему не тормозите?

В ответ – шум статики с обрывками слов, из которых можно разобрать, что речь идёт о сбое в результате диверсии. Пятнышки на радаре всё ближе.

– Штаб, говорит Седьмой тактический. Земные не тормозят. Повторяю – земные не тормозят.

Но штаб молчит. На всех частотах – молчит!

– Штаб, говорит Седьмой тактический, ответьте. Ответьте, штаб!

Отчаявшись достучаться до своих, капитан принимает решение о перехвате.

– Полный разворот, максимальный разгон!

Дивизион разворачивается, ложась на обратную траекторию. Корабли Содружества приближаются.

Капитан напряжённо смотрит на голограмму. По всем показателям беспокоиться нечего. Десяток гражданских посудин и несколько кораблей охранения, но что-то с ними не так.

– Бортовой, визуальный осмотр.

Бортовой выводит на экран картинку. Фокусируется на земных судах, даёт максимальное приближение. Что за чёрт? Это же…

– Боевая тревога! Оружие на полную мощность!

И, беря за грудки старпома, страшным шёпотом:

– Семёнов, делай с радистами, что хочешь, но пробейтесь к штабу. Понял? К штабу пробейтесь!

Семёнов не обижается на неуставное обращение. Он тоже видит на экране небольшую военную флотилию, возглавляемую космоносцем "Нью-Дели". Корабли врага выглядят странно, по их корпусам волнами бежит призрачная рябь.

Семёнов не успевает добежать до радиорубки. Встретившийся с Седьмым тактическим КНК разрывает республиканские корабли в клочья облаком беспилотных "Корсаров".

Невозможно накрыть маскировочным полем громадный космоносец, но можно – подретушировать, превратив его на радарах в безобидный гражданский корабль. Сработала обманка. И сработала на "отлично"! Нет больше Седьмого тактического. Остались – обломки, несущиеся по инерции к Земле. Далеко позади объединившиеся Вторая и Третья флотилии начинают разгон к Марсу…

– Ход седьмой…

Уничтожив дивизион, передовой отряд разгоняется до предела человеческих возможностей. При таком ускорении до Марса – пара часов. На счету – каждая минута.

Марсиане засекают идущую на бешеной скорости колонну на подлёте к внешнему периметру. На радарах дальнего обнаружения видны гражданские суда, в эфире вновь слышатся просьбы не атаковать потерявший управление в связи с кибератакой заговорщиков конвой. Согласно анализу траектории, потерявший управление конвой покинет орбиту Марса меньше чем через час. Потеря связи с Седьмым тактическим пока ещё не увязывается с происходящим.

В район начинают стягиваться военные корабли. Они не торопятся, ведь несущимся в пространстве земным судам потребуется не меньше суток на торможение.

Пулей проскочив внешний периметр, "Нью-Дели" проходит вблизи орбитальной платформы "Независимость". Боевая станция распознаёт, наконец, угрозу, но среагировать не успевает – дроны и ракетные корветы накрывают её слаженным ударом. Застигнутая врасплох "Независимость" успевает вывести из строя около десяти процентов сил противника и повредить флагман парой серьёзных попаданий из установленной в ходе недавней модернизации лазерной батареи. Несмотря на то что удары пришлись в район рубки, КНК управления не теряет.

Марсиане ведут проносящегося в опасной близости от планеты врага, но всё ещё не видят угрозы. Инерция неизбежно "протягивает" корабли далеко за внешний периметр, куда уже выдвигаются основные силы ВКС Республики. Системы планетарной обороны приведены в боевую готовность, но траектория противника лежит за пределами их радиуса действия.

И тут происходит непредвиденное. Земные корабли разворачиваются против движения и начинают тормозить с чудовищным, коего не сможет перенести ни одно живое существо, ускорением. Марсиане лихорадочно пересчитывают траекторию – она меняется на глазах, уходя куда-то к Фобосу.

Марс просчитался. В своей привычке полагаться на людей он не учёл, что флотилия может пилотироваться дистанционно. А этой даже управлять не надо – в "мозг" флагмана заложена чёткая программа, смысл которой – выиграть время. И компьютер его – выигрывает.

Прорвавшись сквозь оборону Фобоса, вышедшая на орбиту группировка показательно громит научные и агрикультурные купола. Проходится по жилым районам, чтобы ещё больше разозлить врага. На Деймос не суётся – он прикрыт серьёзнее. Яростные, но безнадёжные попытки сопротивляться "Нью-Дели" и его эскорту подавляются в зародыше.

Поменяв курс, марсиане на всех парах стягиваются к противнику. Капитаны играют желваками, получая сводки о гражданских потерях. Экипаж вскрывает аптечки со стимуляторами.

Противник не успокаивается. Он берёт курс на орбитальную станцию "Мир", возле которой висит рой разгружающихся рудовозов. "Мир" – не беззащитен, но противостоять КНК он не сможет. Потенциальный ущерб от уничтожения станции огромен. Флот спешно получает новые указания.

Практически все корабли МКР стянуты в одну точку, находящуюся на противоположной от Земли стороне периметра. Это не случайность. Это – холодный расчёт.

Республика не сразу замечает, что земная эскадра рвётся к Красной планете. Не только из-за суматохи, но и потому что враг прикрылся маскполем, вполне способным скрыть флот на дальних подступах. Оставшиеся в тылу корабли РЭБ создают на радарах фантомную, висящею где и прежде, флотилию. Им это удаётся – большое расстояние вновь не даёт Республике распознать диверсию.

Стартовавшая от границы периметра, идущая с ускорением двенадцать g эскадра прибудет в систему через несколько часов. Пройдя вблизи от мятежной планеты, она сможет атаковать "с порога", не дожидаясь окончания торможения. Не встретить её нельзя, но и оставлять хитро петляющий по тылу КНК также невозможно.

Земля умело сыграла на численном перевесе. Пожертвовав "Нью-Дели", она загнала врага в цугцванг. Время стремительно уходит, и работает оно – на Содружество. Марсианский Генштаб спешно перекраивает планы.

– Ход восьмой…

Объединённая эскадра врывается в пределы внешнего периметра, походя сметая выдвинутые навстречу резервы. В марсианских куполах ревут сирены, стянувшийся на призывные пункты народ разбирает экипировку и амуницию. На равнинах, тяжело загудев, приходят в движение орудия планетарной обороны. На боевое дежурство встают все наличные расчёты ПКО, от новейших "Кубов" до стареньких "Конусов". Из периферийных куполов начинается эвакуация населения, к местам вероятной высадки выдвигаются поднятые по тревоге наземные войска.

"Нью-Дели" перехватывают и уничтожают спустя восемь часов. Всё это время вёрткий, идущий на предельном ускорении космоносец ловко уклонялся от лобового столкновения, нанося при этом болезненный урон гражданской инфраструктуре.

Потерявший время флот стремительно разворачивается к Марсу. Он понёс первые потери после того, как полумёртвый КНК, сократив внезапным манёвром дистанцию, привёл в действие гигатонный боеприпас.

Измученные перегрузками и стимуляторами матросы еле держатся на ногах. Получив ещё одну дозу "химии", некоторые с сердечным приступом попадают в лазарет. До планеты – несколько часов на предельных для выросших на Марсе пяти g.

– Ход девятый…

Обер–адмирал требует от Республиканского правительства незамедлительно капитулировать. Получив ожидаемый отказ, приводит в действие заранее подготовленный план вторжения.

На земных кораблях распахиваются крышки капсул анабиоза. Флотилии шли к Марсу с минимальным экипажем. В отличие от республиканских сил, земляне бодры и готовы действовать.

– Всем занять места согласно боевому расписанию!

Матросы отстёгивают ремни и рывком, помогая себе руками, выпрыгивают из уютных капсул. Бегом, бегом, с трудом переставляя свинцовые ноги – счёт идёт на минуты. Там, внизу, уже выцеливают их корабли тяжёлые планетарные орудия и хищные ракетные батареи. Сейчас всё зависит от скорости. Нужно прорваться к поверхности. Любой ценой – прорваться!

– Шестой, прими цели! Весь кластер принимай!

– Твою мать, ты посмотри сколько их!

– Разговорчики! Дальность… Пеленг… Наклонность… Огонь, огонь!

Рвутся в небо разогнанные магнитным полем ракеты, набирая за секунды многокилометровую высоту. Включают маршевые двигатели, наводят на цели тяжёлые боеголовки. Планетарные орудия тягуче гудят соленоидами, забрасывая в космос смертоносные гостинцы. Далеко вверху расцветают бутоны ядерных взрывов, по орбите несутся облака острой как бритва шрапнели.

В земных кораблях протяжно воют сирены. Корветы прикрытия сверкают лазерами, уничтожая всё, что прилетает с поверхности. Не успевают отработать по одному из снарядов и испаряются в ядерном пламени.

Осколки секут корабли, пробивая навылет рубки, каюты и реакторы. Космос расцветает огнём и искрами. Потерявший управление эсминец таранит соседнее судно, после чего срывается в неконтролируемый штопор.

Глядя на оперативную голограмму, обер–адмирал отдаёт приказы "мозгу". Потери серьёзные, но не критичные. Пришло время зачищать плацдарм.

– Ход десятый…

В городах Земли срабатывают заложенные термоядерные устройства. Счёт жертв зашкаливает. Монолитное общественное мнение раскалывается, часть народа, внезапно прозрев, требует остановить кровопролитную войну.

Бледный, осунувшийся Президент выходит в эфир. Помолчав, он отворачивается от камеры и смахивает скупую слезу. Его единственный брат только что погиб в Циндао вместе с миллионами других жителей китайского мегаполиса.

Взяв себя в руки, глава Содружества начинает речь. Он обвиняет Марс в развязывании чудовищного террора, напоминая, что сделал всё возможное, чтобы предотвратить войну. Он подчёркивает, что случившееся не оставляет ему выбора.

– Мир ещё не видел такого зверства, – говорит Президент, и голос его предательски дрожит. Он клянётся отомстить за своих граждан. За детей, женщин и стариков, погибших в ядерном пламени. И за брата, чья жизнь оборвалась яркой, всё выжигающей, вспышкой.

Республика проиграла и здесь. Президент упредил врага, не дав тому использовать свой козырь. Марсиане не успели привести в действие устройства, потому что не получали такого приказа. За них это сделали другие.

Президент любил брата, но без личной жертвы народ не одобрит решающую фазу. Людям нужно знать, что лидер тоже принёс жертву на алтарь победы. Людям нужно верить!

Какое-то время Сеть колеблется, но после шквала хорошо подготовленных репортажей с мест детонаций "ястребы" побеждают. Народ валом валит на призывные пункты, требуя немедленно отправить их на фронт. Из имеющих боевой опыт добровольцев формируется пополнение, остальных отправляют в районы бедствия для помощи полицейским и спасательным командам.

Руки Содружества развязаны. Флагман эскадры получает долгожданный приказ.

К равнине Утопия уходят, ускоряясь, сотни тяжёлых бомб. Не долетая до красноватых песков, они взрываются яростью десятков солнц. Всё живое на площади двадцати миллионов квадратных километров превращается в фонящий прах. Марс лишается двадцати процентов населения и примерно трети наземной армии, стягиваемой в район предполагаемой высадки. "Вниз" уходит требование прекратить сопротивление.

Шокирующий удар достигает своей цели. Генштаб МКР отдаёт приказ войскам отойти внутрь куполов. Марсианские стратеги ломают голову над сложившейся ситуацией, Первый секретарь обращается к народу, призывая к стойкости и решительно отвергая всякую причастность Марса к жестокой, устроенной на Земле, бойне.

– …штурмовым войскам приготовиться к сбросу!

Облачённые в тяжёлую экипировку десантники, споро взбежав по аппарелям, рассаживаются внутри угловатых ботов.

– Пошли!

Стреляют маневровыми, проваливаются к поверхности. ПКО противника на равнине уничтожены, но его флот на подходе. Надо успеть высадиться на поверхность до того, как враг сможет накрыть орбитальные транспортники.

Десант приземляется на фонящую, ещё раскалённую поверхность равнины. Не страшно – скафандры защитят и от жара, и от излучения. Космопехи поднимают дроны и подключаются к тактической сетке, координируя и наводя на позиции идущие следом контейнеры с техникой. Клиньями строятся парящие танки, прикрываясь с флангов тяжёлыми шагоходами. Рвут, месят грунт колёса десантных вездеходов. Есть высадка!

– Выдвигаемся из активной зоны! Опоздавших не ждём, догонят. Пошли, пошли!..

– Ход одиннадцатый…

Потрёпанный флот Республики выходит на дистанцию поражения. Техника пострадала некритично, но люди еле держатся на ногах после высоких перегрузок. В этом и была цель диверсии – измотать матросов и командиров ещё до вступления в бой. И эта цель достигнута.

Флот знает, что он – последняя надежда планеты. Надо любой ценой нейтрализовать висящие на орбите бомберы и транспортники. Любой ценой, не считаясь с потерями и последствиями!

Стартовые туннели "Комсомольца", "Ленина", "Авроры" и "Пионера" извергают полчища "Векторов" и "Ураганов". Сходятся с "Корсарами", опустошая в противника смертоносный боезапас. Марсиане измучены, они допускают ошибки, но дерутся до последнего. Несколько пилотов, расстреляв боекомплект, таранят на форсаже реактор раскрывшегося "Пекина". Атака удаётся – КНК теряет управление и, тяжело вращаясь, уходит к поверхности, сгорая и разваливаясь на части.

Космос прочерчивают факелы рвущихся к целям ракет. Пространство озаряется вспышками детонаций, батареи перехватчиков работают на износ. Взрывается, разлетаясь на мириады обломков, "Комсомолец", замолкает "Аврора". Из пробитого реактора "Санкт-Петербурга" рвётся плазма, выжигая всё на своём пути. "Брянск" – на последнем издыхании, его командный состав уничтожен прямым попаданием в рубку. Густо чадит из пробоин "Бремен".

В целом, несмотря на героическое сопротивление, Марс медленно, но неотвратимо проигрывает. В бункере Генштаба Первый секретарь отдаёт приказ о введении в бой последних резервов.

С поверхности уходит зашифрованный сигнал. В электронике кораблей Содружества срабатывают внедрённые туда "закладки". Вырубаются процессоры, несут лютый бред искусственные "мозги". Возникшие из ниоткуда компьютерные "черви" стирают и необратимо портят важную информацию.

Команды электронщиков сбиваются с ног. Вырывают, бросают на пол платы, отчаянно пытаясь изолировать источники проблем. Флот – дезорганизован, он оглох и ослеп, давая противнику столь необходимую передышку.

Внезапно оживший Деймос даёт по земным залп ядерными торпедами, одновременно выводя на орбиту скрытые доселе резервы. Поверхность маленькой луны идёт трещинами, обнажая гигантские, распахивающиеся люки ангаров. Выпуская на орбиту небольшую, вооружённую до зубов, флотилию, тут же вступающую в бой с агрессором.

Марсиане отправляют к кораблям врага малозаметные абордажные команды. Вскрыв плазменными резаками броню, спецназ в тяжёлых скафандрах врывается внутрь. Закидав гранатами охранение, бойцы атакуют личный состав, попутно выводя из строя оборудование. Из пробоин со свистом уносится кислород.

Застигнутые врасплох земные кидаются на врага с голыми руками. В ход идут резаки, кувалды и импровизированные стальные копья. Истекающий кровью матрос оседает на пол, зажимая пробитый бронированными кулаком живот. Кого-то вышвыривают в открытый космос. Вокруг кораблей жутковатыми облачками плывут сотни трупов. Чьих-то мужей, сыновей и отцов.

"Брянск" добит окончательно, его экипаж не смог совладать с внезапным вторжением. Дальше – хуже. На кораблях вспыхивает бунт.

"Кроты"–мятежники баррикадируются в рубках и на форсаже уходят к поверхности. Потерян КНК "Монреаль", "Токио" лишь чудом удаётся спасти. Вместе с космоносцем армада утрачивает несколько бомбардировщиков и один десантный транспорт, к счастью, уже порожний. С Земли срочно высылается сформированное из модернизированных судов Первой флотилии пополнение…

– Ход двенадцатый…

Марсианский флот уничтожен. Преодолев сбои, Содружество добивает отступившие к платформе "Революция" остатки ВКС. После последней, яростной схватки земная эскадра изрядно потрепана – в строю осталось чуть меньше четверти кораблей. Тем не менее это победа. Всё-таки – победа!

Окопавшаяся внизу двухсоттысячная группировка получает орбитальное прикрытие. Она выдвигается на столицу. Выдвигается на Аркадию-Прайм! После массированного удара возмездия ей нечего опасаться сопротивления сухопутных сил, сидящих под куполами и планирующих дать там противнику последний бой.

На некоторое время продвижение тормозится из-за сильной песчаной бури, но это только временная передышка. Преодолев несколько тысяч километров, войска Содружества подходят к куполу. С орбиты десантируется прибывшее с Земли подкрепление.

Марсианская армия уходит в глухую оборону. Дороги перекрыты танками и вездеходами, в жилых домах окопались снайперы и солдаты. Первый секретарь обращается к Республике, призывая сражаться до последнего. Рискуя попасть под бомбёжку, в столицу прорываются ополченцы из окрестных куполов. Не слушая рыдающих матерей, уходят на баррикады совсем ещё зелёные пацаны и девчонки. Разбирают оружие, облачаются в старенькую броню. Встают в строй рядом со старшими.

Но противник не пытается штурмовать столицу. Подавив охранение у главного шлюза, земные широко распахивают обе его створки, одновременно заминировав весь механизм.

Из купола, словно из шарика, вырывается воздух. Что грозит удушением пятидесяти миллионам человек! Ситуация – патовая. Можно попытаться отбить шлюз, но при штурме земные рванут заряды, сделав потерю воздуха неконтролируемой. Можно дать приказ сражаться, но тогда Марс попросту завалят с орбиты бомбами.

Президент звонит Первому секретарю, призывая заключить перемирие, естественно, на предложенных условиях. В разговоре он даёт понять, что при необходимости Земля готова идти до конца.

– Семья – это святое для китайца, господин Первый секретарь. Я стал тем, кем стал, только благодаря брату, который вырастил меня после смерти родителей. Я глубоко скорблю, но не хочу мстить. Не хочу лишать детей их родителей. Прошу вас, дайте мне такую возможность.

После экстренного собрания Политбюро, глава Коммунистической Партии Марса даёт согласие. Аркадия–Прайм капитулирует, планета теряет независимость и присоединяется к Содружеству, пока на правах автономии.

Земля побеждает, потеряв три четверти эскадры и несколько сот миллионов убитыми. Это – страшная цена, но адекватная, если учесть, за что было заплачено. Марс вернулся под крыло Содружества, его Президент навеки войдёт в историю. Как приятное дополнение – возможность введения чрезвычайного положения под предлогом борьбы с недобитыми марсианскими диверсантами. Введения на неограниченный срок, при полной поддержке предвкушающих делёжку нового рынка олигархов.

– Я закончил, господин Президент. Хочу поблагодарить за помощь в составлении сценария присутствующих здесь глав флотской разведки, Корпуса специальных операций и аналитического управления, – кивнул обер–адмирал в сторону коллег.

– Благодарю, господа, за отлично проделанную работу. Мы ещё вернёмся к обсуждению данного сценария, а пока – вы можете быть свободны.

Президент встал, дав понять, что аудиенция окончена. Подхватив планшеты, офицеры покинули кабинет, оставив за собой чашки с недопитым кофе. Убрать которое тут же зашла молчаливая секретарша.

Она появилась возле Президента пару лет назад. Примерно тогда, когда в Перу нашли артефакт, собрата которого марсианам подкинули через покойного криптоархеолога. Организовав ему трагическую смерть и отправив вместо него последнее сообщение на форум.

"Сыны Содружества" сильно удивились, когда лайнер помимо их воли вдруг взял курс на купол. Так бывает, когда подключаешь к бортовому неизвестную, выданную кураторами, аппаратуру. Когда ты – лишь пешка в чей-то изощрённой игре. В которой ещё и не так – бывает!

Нет у Марса шансов. Уничтожит мятежников Содружество, восстановит историческую справедливость. Без бомб, без погибшего брата и без космических баталий, которые, если честно – припасённый на крайний случай кровавый и рискованный сценарий.

Президент будет действовать по-другому. Изощрённее, так, как принято на Востоке. Где умеют поставить врага на колени, не сделав ни единого выстрела.

Чтобы наверняка.

Навсегда.

И окончательно!

Часть вторая

Глава 19

Их взяли в горах на рассвете. Измученная марш-броском разведгруппа Второго штурмового корпуса прохлопала ильхорскую засаду. Суровые горцы в камуфляже выросли словно из-под земли. Так бывает, когда против тебя воюет сильный противник. Так бывает, когда не спишь трое суток.

– Стоять!

И сразу, для острастки – очередью под ноги. Так, чтобы в лицо полетели камешки и комки земли.

Автоматы у них новенькие, муха не сидела. Производства Конклава, ильхорское старьё там и рядом не валялось. Хороший у них получился союз – северного мяса с церковной промышленностью. И союз этот встал у Радана поперёк глотки, не давая закончить проклятую, затянувшуюся войну.

Канцлер не хотел её, с самого начала предлагая мирно, сообща решить дело. Так, чтобы внакладе не остался никто. Но соседи не прислушались, пытаясь давить на Империю при помощи новообретённого рычага. А с Империей так нельзя, тем более что речь шла не о золоте и не об угле.

Шла – о воде. Которой из-за засухи на юге всё меньше, зато с избытком хватает на севере. В Ильхоре, чтоб ему ни дна ни покрышки! Казалось бы – как не пойти навстречу самому большому и развитому государству Континента? Тем более что подачек никто не просил, ведь Радан был готов щедро платить за драгоценную влагу. Но Авриум упёрся, равно как и Совет старейшин. Самим, мол, не хватает – и точка.

Только про "не хватает" – это враньё, воды у них залейся. Не в ней дело, а в желании придушить опасного, вырвавшегося в лидеры, конкурента. Пустой Престол решил измучить Радан жаждой и взять его голыми руками, для чего состряпал военный союз с ильхорцами и намертво перекрыл Империи путь на север. Кардиналы пошли ва-банк.

Канцлер пытался сепаратно договориться с Ильхором, да куда там. Не любят горцы имперских и всегда не любили. Исторически так сложилось, ещё со времён старой Унии, не раз пытавшейся прибрать к рукам строптивого северного соседа.

Первой ласточкой стала попытка строительства Конклавом системы дамб, перенаправлявших текущие в Радан реки. Империя выдвинула к границам войска, грозясь разнести в щепу и дамбы, и строителей. Кардиналы пошли на попятную, работы были свёрнуты. А спустя пару месяцев имперские водоёмы внезапно поразило то, что в народе кличут "чёрной порчей".

Это, конечно, не порча, а грибок. Но грибок ядрёный, особенно при жаркой погоде, стоящей на югах уже не первый год. Буквально за пару дней содержимое водоёма превращается в вязкую, вонючую жижу, пить которую невозможно даже после кипячения и фильтрации. В довесок прилагается полная гибель всего водоплавающего и разносимые ветром споры, заражающие в округе всё – от озера до лужи.

До недавнего времени сделать с порчей ничего не могли. Были, конечно, "бабушкины рецепты", но все они – полная ерунда. Ничто эту гадость не брало, кроме совсем уж зверской химии, от которой урона больше, чем пользы. Лучшее средство – зимние морозы, но где их нынче взять?

Вот тогда и появились подозрения. Случись такое парой месяцев раньше, можно бы и на случайность списать. Но чтобы сразу после того, как Империя заставила церковников отступить – тут бы любой вопросы задавать начал.

Порча, безусловно, вещь загадочная. Учёные давно поняли, что присутствует она почти везде, но вот что её заставляет время от времени убивать реки и озера – неясно. А потому, когда это случилось, Канцлер поручил Академии тщательно во всём разобраться. И доложить, не позднее, чем.

Учёные указали на несколько странностей. Во-первых, очень уж далеко распространилась зараза и слишком крупные водоёмы поразила. А во-вторых, согласно донесениям, "порча" отчего-то не захотела пересекать восточную границу. У церковников почернела лишь пара речек, хотя по логике весь западный Конклав в той широте должен был заплесневеть, что называется, наглухо.

На борьбу за воду поднялся весь Радан. Учёные ночевали в лабораториях, каждый день отчитываясь лично перед Канцлером. Народ тоже не подвёл, раскупив все билеты водного займа, чтобы помочь стране. Ну и промышленники с банкирами раскошелились. А попробуй не раскошелься, когда Канцлер тебя об этом на личной встрече просит.

Через несколько месяцев решение нашлось, после чего Империя пустила по пересохшим водопроводам пахнущую едким газом влагу. По радио день и ночь талдычили – не пейте, мол, сразу, дайте сначала выветриться опасному соединению. Куда там! Люди хлебали прямо из крана, больницы переполнились "тяжёлыми" пациентами. В основном детишками, которым сердобольные мамы не смогли отказать в лишнем глотке. О чём потом очень на похоронах сожалели.

Засуха дорого обошлась стране. Одни водные бунты в южных провинциях чего стоили, а уж как вспомнишь деревенскую мелюзгу с потрескавшимися от жажды губами, что просила у приехавших подавлять протесты "господ военных" немножко попить… Но ничего, сдюжила Империя, выстояла. Правда, к тому времени с водой стало совсем плохо. Хоть с очищенной, хоть нет.

Жара с каждым годомстановилась всё злее. Презревшие опасность фермеры ринулись на северные границы, скупая за бешеные деньги каждый клочок плодородной почвы. Горцы их уже не пугали. Банкротство и голод были страшнее.

Академия предложила проект опреснительной станции, но электричества на него нужно было столько, что пришлось бы пустить на это всю нефть и уголь. Канцлер зарубил идею на корню, и правильно сделал. Опреснённой водичкой полмиллиарда душ не напоить даже теоретически.

Радан вновь обратился к Конклаву, предложив за воду очень и очень немало. Снова получил отказ. И вот тогда Канцлер объявил соседям войну, припомнив им заодно все грехи. И про порчу помянул, чудесным образом поразившую лишь раданские водоёмы, и про дамбы на севере, и про союз с горцами.

А что оставалось делать Его Превосходительству? Связанному по рукам и ногам Пактом, согласно которому Канцлер обязан обеспечивать безопасность и процветание своего народа. Тем более что за последние годы народа существенно прибавилось за счёт присоединившихся, измученных засухой и голодом государств вроде Маратана. И ведь что характерно – не к Конклаву они на поклон пошли, а к пересыхающему, но не сдавшемуся, Радану!

Конклав тоже внакладе не остался, наложив руки на соседний, граничащий на севере с Каганатом Нишакан. Северные широты, пашни, водичка. В довесок – без малого пятьдесят миллионов душ. И хотя это было немало, купающиеся в дефицитной влаге кардиналы ожидали гораздо большего. Ожидали, что к ним побегут все.

Но все не побежали, потому что лидерство Империи неоспоримо. Радан первым изобрёл радио, телефон и печатные станки. Первым провёл индустриализацию, первым исследовал планету, первым поднял в небо самолёты.

И ещё много чего – первым!

Церковники тоже старались не отставать, но труба у них пониже, а дым – пожиже. Надо отдать должное святошам, за последние пару десятилетий крупно вложившимся в науку и промышленность. Наступив на горло собственной песне, они проложили железные дороги, ввели в строй немало заводов и фабрик и даже, говорят, прицыкнули на Инквизицию, чтобы не обижала молодых учёных.

Пустой Престол долго пытался переиграть Радан. Пытался и не мог, пока не упал ему в руки такой шикарный шанс. Но шанс этот – последний, и если упустят его кардиналы, то всё, не угнаться им за Империей. Потому и суетятся святые отцы, потому и гонят на север вооружение и элитные бригады вроде Рыцарей Господних. Потому и строят возле Кристальных озёр гигантские крепости–монастыри, готовясь к долгому противостоянию. Знают они, что воспрянет Радан. Знают и бесятся!

…до военного лагеря дошли быстро. Лагерь был временным, вполне в духе кочевников–ильхорцев. Сегодня он тут, завтра там, и поди разбери, где послезавтра окажется. Но нашлась и на них управа, когда в небо поднялись разведсамолёты. Сверху-то хорошо видно, куда направляются караваны, остаётся только передать артиллерии координаты. И не убежишь от авиации и не спрячешься, разве что в пещеру какую забьёшься, где тебя от взрывов к чёртовой матери и завалит.

Вполне возможно, что группу пытались предупредить, но что толку, если радист убит, а рация уничтожена шальной пулей? Да и вряд ли штаб их разыскивает, списали поди всех подчистую. Тут без обид – не они первые, кто в этой мясорубке сгинул. И не они последние.

Интересно, кто их взял, тууки или джиссары? Остальным сюда хода нет – слишком слабы и не могут претендовать на военные трофеи, разве что в роли младших союзников. Если тууки, то есть надежда, что возьмут в плен. Могут даже фермеру залётному продать если повезёт. Ну а если джиссары – пиши пропало. На ремни порежут медленно и основательно.

Лагерь вонял, как выгребная яма. Грузовиков ильхорцы не держат, предпочитая по старинке передвигаться на быках. Эти чудища под три метра в холке способны шустро таскать на себе под тонну груза. Жрут все подряд, включая людей. Соответственно габаритам и гадят. Норов у них лютый, горцы дрессируют их с детства, нещадно лупцуя и часто погибая под копытами питомцев. У тууков, говорят, только тот мужчиной становится, кто трёх быков объездил. У джиссаров проще, пять врагов жизни лишил – и можешь жениться.

Конвоиры завели отряд в пропахшую навозом, потом и специями юрту. В носу с непривычки засвербело, но чихать нельзя – за такое оскорбление могут убить.

– Сидеть! – прорычали охранники на плохом умвирском. Не дожидаясь реакции, больно ткнули прикладами в спину.

Четверо солдат осторожно опустились на ковёр, выжидательно глядя на развалившегося в центре караван–хана. Подле него сидел старичок–толмач, в углу – ещё кто-то, кого было не разглядеть. Ну и чёрт с ним.

– Кто главный? – заревел хан, презрительно оглядывая пленников. Старичок перевёл, хотя понятно было и так – сказывались ускоренные языковые курсы в разведшколе.

– Я, – разлепил пересохшие губы один из членов отряда.

– Имя и звание!

– Тар Гарна, флаг−лейтенант, – отчеканил офицер.

Флаг-лейтенанту было очень страшно. Но ещё страшнее было показать, что он боится. У горцев слабаков и трусов не жалуют. Сломаешься, прогнёшься – измордуют. Будешь в хлеву спать и помои жрать, пока на четвереньках не забегаешь. А если глянешься кому, то могут и… воспользоваться. Женщины-то все дома остались.

В доказательство им показывали хронику, на которой скулили и пускали лужи вызволенные пленники. Чем такое – пусть лучше убьют, внушали на курсах. А смелого убьют быстро и без мучений.

Караван–хан переглянулся с сидящим в углу незнакомцем. Сделал небрежный жест переводчику – молчи, мол. И внезапно перешел на умвирский:

– Как, сказал, тебя зовут? "Тар" – "воин"? Какой же ты воин, если в плен так глупо попал? Какой же ты командир, если свой отряд мне в руки привёл?

Второе взрослое имя Гарна взял, поступив в офицерскую школу. Имя как имя, офицеру такое и положено. А сменить пришлось, без этого никуда. Нельзя в армии "Гином" ходить, засмеют. Такое только студенту подходит, коим он до начала Великой Водной и был. И не его вина, что группа попала в засаду. Там ведь церковники были, и не простые, а монастырские. Насилу отбились от них, положив половину отряда. Ну а те, видно, ильхорцам сигнал и подали.

Была бы рация, вызвали бы подмогу. На худой конец, накрыли бы себя и врагов артобстрелом. Но нет больше рации, и радиста нет. Лежит радист в ущелье с пробитой пулей снайпера башкой.

– Где служишь, боец? – продолжил допрос хан.

– Второй штурмовой корпус.

Горец запнулся и побагровел, словно от оскорбления.

– Второй штурмовой? А ты знаешь, шакал, что ты мой кровник?! Дочь у меня была, сын, жена одна. Других не заводил, её любил. И вы город мой – бомбами! Жену убило, сына, дочь изуродовало, без руки осталась – кому теперь нужна? Мать, отца – всех с землёй смешало, всех! Кровью умоетесь, собаки, богами клянусь! Я тебя на куски порежу! За дочь, за жену, за город мой, за Диран-Хаш! Долго убивать буду, страшно! По одному, другие пусть смотрят. Что останется – быкам сожрать дадим. Ничего от вас кроме дерьма не останется, айна’хатарра-к’аш!

Гарна знал об этой операции. Год назад армия начала наступление на север, к Кристальным озёрам. Связав Каганат боями в удалённых районах, нащупавший обходные пути через малозаселённую территорию Радан двинул вперёд Корпус. План почти удался. Почти, потому что на пути у имперцев встал Диран-Хаш. Встал костью в горле, плечом к плечу. Намертво встал!

Разведка считала, что состоящее преимущественно из мирных кланов население не захочет и не сумеет противостоять превосходящим силам. И просчиталась. На защиту города поднялись все, включая стариков и детей. Плохо обученные, но готовые стоять до конца горцы отказались пропускать имперцев. По солдатам стреляли из каждого окна, под гусеницами и колёсами рвались самодельные фугасы. Озверевшие танкисты били в упор по хлипким домикам, из подожжённых огнемётами проёмов выбрасывались живые факелы со старенькими винтовками в руках. Совсем молодые ещё факелы. По сути, дети.

Быстро пройти через город не получалось. Корпус остановился, чувствуя, как утекает сквозь пальцы время. До подхода усиленных церковниками воинских кланов оставалось совсем немного, после чего гарантированно начиналась мясорубка. Обойти долину было невозможно. По краям её стояли хребты такой высоты, что на них любой без кислородного аппарата в секунду отдаст концы.

Командование связалось с Генштабом и доложило об обстановке. После короткой паузы пришёл ответ. Корпусу недвусмысленно предписывалось любой ценой продолжать наступление. Не считаясь с потерями – продолжать!

Приказ есть приказ. Развернув реактивную артиллерию, Второй штурмовой отработал по городу из всех орудий. Нет больше упрямого Диран-Хаша. Остались – дымящиеся, полные боли и криков, руины.

…Корпус не смог дойти до озёр. Церковники вгрызлись в землю и ценой больших жертв смогли остановить наступающего противника. Но Империя всё равно захватила обширные, полные рек и водоёмов, земли. С которых в тыл тут же помчались колонны грузовиков–цистерн.

Сейчас Диран-Хаш – территория Радана, и водицу оттуда гонят уже составами. На подходе трубопровод, который позволит разгрузить "железку" для военных грузов. Качают не из рек, их легко отвести. Качают из скважин, ставших одним из главных источников воды для Империи. И бережёт Радан эти скважины как зеницу ока, для чего Второй штурмовой в новом округе и поставил.

Хан вытащил огромный нож. Ловко вертя его в руках, подошёл, оскалившись, к пленнику:

– Ну что, шакал, с кого начнём? Может, с тебя?

Можно и с него. Даже лучше, если с него. Хан в ярости, непохоже, что будет мучить. А вот других, может, и пощадит, пустив кровь ненавистному имперцу. Хотя вряд ли, что пощадит. Никого он не пощадит.

От ужаса живот свело судорогой. Легко думать о быстрой смерти и гораздо труднее принять её по-настоящему. Принять, что это конец, что Нийю он больше не увидит. И вообще ничего не увидит. Никогда.

Хан приставил к подбородку пленника остриё. Ухмыльнувшись, повёл чуть в сторону, рассекая кожу. На ковёр закапала кровь.

– Пощады проси, пёс. Хорошо проси, на коленях. Может, не убью, жить оставлю. Бычье дерьмо выносить.

– Да пошёл ты, быколюб, – выдохнул с ненавистью Гарна. И тут же полетел на пол от тяжёлой, до искр в глазах, оплеухи.

Флаг–лейтенант лежал, вздрагивая от болезненных, по рёбрам, пинков. Почему хан медлит? Почему не убивает? Где спасительная темнота, за которой – конец страданиям?

Откуда-то донёсся тихий голос, удары внезапно прекратились. Гарна открыл глаза и увидел, как горец что-то неразборчиво говорит сидящему в углу незнакомцу. Неразборчиво, потому что голова у флаг−лейтенанта гудела, что твоё ведро. Хорошо врезал ильхорец, качественно. Кадор–кхаром, поди, владеет. Говорят, от таких ударов многие уже не встают.

Таинственный гость, поднявшись, вышел на свет. И хоть в глазах у Гарна троилось, ошибиться было трудно. Это был церковник, брат–инквизитор рангом викария, не меньше. Их красную форму ни с чем не спутаешь, да и серебряное, болтающееся на цепочке Око, сомнений не оставляло.

На висок легла ладонь, по голове разбежалось живительное тепло. Звон ушёл, рябь в глазах пропала. Стало легко и хорошо.

Гарна слышал про эти штучки. На офицерских курсах им рассказывали, ЧТО святоши вытворяют с людьми. Как они это делают – загадка, но вроде бы обучают этому в монастырях, расположенных на востоке Конклава. Особо лекторы эту тему не развивали. Империя – государство светское, а святоши свои способности получают якобы напрямую от Ока, что противоречит науке. Так это или нет – сказать трудно, но ходят слухи, что в имперской армии тоже имеются подразделения, в которых что-то такое преподают.

Сильные руки подняли флаг−лейтенанта и прислонили к деревянному ребру юрты. Церковник поднёс к губам пленника флягу, терпеливо дожидаясь, пока тот напьётся. Он не кричал и ничего не требовал. Он был доброжелателен и смиренен.

Гарна знал и про это. Инквизиторам положено демонстрировать милосердие и отсутствие ненависти к врагу. А демонстрируют они его обычно перед тем, как начинается самое страшное.

Допив воду, флаг−лейтенант перевёл дух.

– Теперь им, – кивнул он на бойцов.

Инквизитор сделал знак охране. Горцы нехотя достали кожаные бурдюки, дав напиться солдатам.

– Вам лучше? – участливо обратился к флаг–лейтенанту церковник. И глаза такие… Так только святоши смотрят, вроде на тебя, а вроде куда-то в бесконечность, где – Око и Великий свет. Интересно, ему и правда жаль пленника?

– Да.

– Хорошо. Пойдёмте со мной.

Церковник помог ему подняться и повёл к выходу.

– А мои люди?

– Останутся здесь. Не волнуйтесь, они находятся под моей защитой.

Ну да, под защитой. Могущей на деле оказаться хуже всех варваров, вместе взятых.

– Прошу сюда, – завёл пленника инквизитор в свою юрту. Внутри стояли деревянный стол, стулья и даже небольшой шкаф, что для местных воинов – дичь полная, потому как не признают они никакой мебели, особенно в походе. В городах, конечно, по-другому, но там и племена другие, которых вечно воюющие джиссары и тууки недолюбливают. Недолюбливают, но жён берут оттуда. И детей своих нередко в города учиться отправляют.

Инквизитор произнёс короткую молитву, не спуская с пленника цепкого взгляда. Не повезло флаг−лейтенанту, не попался он обычному бюрократу, который формально бы допросил, да и пристрелил в чистом поле. Этот, похоже, въедливый. Непонятно только, что ему нужно от фронтового разведчика.

Кроме инквизитора в юрте никого не было. На первый взгляд, оставаться наедине с пленником – глупость и риск. Но это только на первый. Будь он даже без наручников и полон сил, флаг−лейтенант не подумал бы нападать на церковника. Он слишком хорошо знал, на что способна эта братия.

Один, например, ускользнул из плена, притворившись мёртвым. Взял – и остановил сердце, после чего сбежал из морга, попутно укокошив четверых охранников. Инквизиторы – элита Конклава, Гарна они не по чину. Не та у него подготовка, не волкодав он фронтовой и в Гвардии Канцлера не служит, а потому будет сидеть ровно и ждать. Чего – он и сам не знает, но так устроен человек, что до последнего на что-то надеется.

– Если я не ошибаюсь, вас зовут Тар Гарна? – вкрадчиво начал допрос церковник.

Ошибётся он, как же.

– Верно.

– Флаг–лейтенант Второго штурмового корпуса Его Превосходительства Канцлера Имперской армии?

Надо же, как витиевато. Враги обычно так не говорят, для них имперец – он и есть имперец. Интересно, издевается или любит точность? Но непохоже, что издевается. Нет в его голосе ни насмешки, ни злобы, только лишь спокойная внимательность.

– Да.

Кивнув, инквизитор сделал пометку на листе. Задумался на секунду, словно концентрируясь. Похоже, что простые вопросы кончились. Похоже, что сейчас начнутся… прения сторон.

– В чём заключалось ваше задание? Что ваша группа делала за линией фронта, да ещё так далеко?

Тишина.

– Я прошу вас ответить. Я не хочу брать грех на душу, не хочу прибегать к насилию. Но я сделаю это, если вы не оставите мне выбора.

Гарна молчал. Вздохнув, церковник пошевелил губами, обращая взор к потолку. Он просил прощения к Ока за то, что собирался сотворить с пленником.

Инквизитор встал. Подошёл к Гарна, встряхнул кистями рук. Коротко, без замаха, ткнул двумя пальцами пленнику в ногу.

…боль. Дикая, раздирающая агония. Такая, будто конечность проткнули раскалённым копьём, пустив вдогонку ток. Гарна заорал, в глазах потемнело. Так больно ему не было никогда.

– Я повторяю вопрос. Что ваша группа делала возле объекта Конклава? Что вам известно о нём?

Всё-таки объект Конклава… Да ни хрена о нём, если честно, не известно. Щёлкнул разведсамолёт сверху стройку, передал фотографии в штаб, а оттуда их переслали в отдел разведки с пометкой "разобраться и доложить". А кто будет разбираться, когда текущих дел – море, да ещё и некомплект в связи с потерями?

Потому и вызвал командир к себе вчерашнего студента, потому и отправил его в глубокий тыл. Кое-какой опыт у Гарна был, но так далеко его ещё не заносило. Впрочем, солдат вопросов не задаёт. Солдат – выполняет, даже ценой жизни.

И ведь самое обидное, что почти всё получилось! И до точки без приключений дошли, несколько раз разминувшись с патрулями. И объект нащёлкали с удачных ракурсов, благо он находился в ущелье, которое сверху отлично просматривалось. Даже в штаб передали, что всё в порядке. Возвращается группа, и не пустая – с гостинцами, а подробнее – при встрече, ибо приём в горах, прямо скажем, хреновый, да и пеленгаторы не дремлют.

Гостинцы, правда, так себе. Как было неясно, что на объекте творится, так и осталось. Грузовики какие-то, домики деревянные вроде казарм, несколько автоцистерн. В центре – большая скважина, накрытая маскировочной сеткой. От неё к ближайшему строению проложены трубы, туда же протянуты провода от стационарных генераторов.

По периметру – пара церковных зениток, шугнувших разведсамолёт. Ещё в наличии пропускной пункт и караулка с ильхорским охранением. Ни святош, ни походной церкви группа не разглядела. Хотя с них станется и горцами обрядиться, проворачивали уже такие фокусы.

В общем, понятно, что ни черта непонятно. Единственная версия – Конклав возводит поближе к границе насосную станцию для снабжения войск. Идущие из тыла автоцистерны – штука уязвимая, раздолбать их можно в два счёта. Зениток же у церковников мало, да и не достают они до новейших имперских ракетоносцев.

Интересно, отчего инквизитор так интересуется объектом. Что такого Империя может про него знать? Насосная станция упрощает логистику и может послужить опорной точкой для наступления, но скопления сил в районе не наблюдается. И потом, чем они в узкой долине будут прикрываться от ракетоносцев? Для которых концентрация войск – кусок лакомее некуда?

Ракетоносцы… Удивила тогда Империя церковников, умудрившись в полной тайне от Конклава построить и испытать звено тяжёлых самолётов, разящих врага почти с трёхкилометровой высоты. Проект "Сокол", как полгода назад сообщили по радио, застал противника врасплох и позволил Радану укрепиться на новых рубежах, в крошку перемалывая войска противника.

В штабе поговаривали что чуть ли не весь Четвёртый сектор был брошен на охрану проекта. Что гвардейцы сделали невозможное, скрыв от врага сам факт существования "Сокола". Как – никто не знает, но Гвардия – на то и Гвардия, чтобы воплощать в жизнь немыслимое. Потому и мечется теперь Конклав, корчась от ракетных ударов. Потому и клепает примитивные зенитки, которые разве против разведсамолетов и годятся. Потому и проигрывает!

Так чего же хочет церковник? Что такого мог узнать флаг−лейтенант, чтобы сам инквизитор сейчас его допрашивал? Или не так прост тот объект, как кажется? Или есть у него двойное дно, которое разведгруппа ненароком могла обнаружить?

Допрос продолжался несколько часов. Инквизитор не менял тона и не сбавлял темпа, он задействовал всё новые и новые болевые точки, делая мучение невыносимым.

– Что ты знаешь об объекте? Какую информацию вы собирали? Сколько групп действует в этом районе? Ты знаешь, ты должен знать хотя бы что-то. Не сопротивляйся, ты всё равно расскажешь всё. Не здесь – так в штабе провинции. Не молчи, флаг−лейтенант, этим ты только усугубляешь своё положение. Не молчи!

– Чего ты хочешь? Чего?! – взорвался, не выдержав, Гарна. – Я во всём признаюсь, всё подпишу! Что тебе сказать? Что штаб знает про объект? Да знает, знает! Всё знает! Только скажи мне, что он знает, а я потом – тебе! Тебе, в штабе, в Авриуме, всем, кому хочешь! Только не надо больше, не надо, не надо!

Он не говорил – выл, захлёбываясь слезами. Сломал его церковник, растоптал, и от этого было ещё горше. Всё бы он рассказал, если б знал. Всё бы выложил, потому что нет у него сил такой муке сопротивляться. Он и так разболтал про задание и про фотографии, да только мало этого. Не верит ему инквизитор, ищет второе дно. Но нет его, этого дна!

Гарна не чувствовал тела, он был уже на грани. Ещё немного – и не выдержит, остановится сердце. Непонятно, пугает это или успокаивает. Ещё тычок, ещё лишь один тычок – и конец мучениям.

Но отправиться к праотцам ему была не судьба. Слишком опытен и искушён был брат–инквизитор, слишком хорошо знал своё дело. Он вылил на пленника ведро холодной воды и снова положил на висок руку. Флаг–лейтенант тяжело застонал и посмотрел на мучителя мутным взглядом. Почему церковник остановился? Что задумал?

Посмотрев за спину Гарна, инквизитор сделал кому-то приглашающий жест. С трудом обернувшись, офицер увидел, как ильхорцы заводят в юрту солдат. Его солдат! Флаг–лейтенант понял всё. Он рванулся к своим, но тело не слушалось. Ему оставалось только беспомощно наблюдать.

Горцы ударили бойцов по ногам, опустив их на колени. Вытащили, приставили к шеям отточенные ножи. Церковник закрыл глаза и замер, произнося про себя молитву. Молился он долго, почти минуту. Открыв глаза, ткнул пальцем в одного из пленников:

– Этого.

Глотку солдата легко рассекла закалённая сталь. Брызнула кровь, боец упал на пол и захрипел, зажимая руками располосованное горло. Инквизитор смотрел на это не мигая. Это у них заведено так – на грехи свои смотреть, не отворачиваясь. Иначе не простит Око, припомнит на том свете, когда в ворота Райского сада душа постучится.

Гарна попытался вскочить, но вместо этого обессиленно рухнул со стула. Он заорал и выматерился, проклиная своего палача, но тот невозмутимо пропустил ругательства мимо ушей.

– Мне очень жаль, что пришлось прибегнуть к таким методам. Но ты – ты не оставил мне выбора своим упрямством. Этот объект имеет большое значение для Конклава, и я не верю, что разведгруппа оказалась здесь случайно. Скажи мне, что вам известно и всё закончится. Даю слово.

– Я не знаю ничего! – закричал, с трудом подняв голову, Гарна. – Я клянусь тебе – не знаю! Самолёт сфотографировал стройку и передал в штаб, нас прислали, чтобы выяснить. Это всё! Мы даже фотографии перекинуть не успели, хотели к границе выйти. Потом засада, радиста убили, рацию прострелили, мы четверых потеряли, еле ушли. Думали – оторвались, оказалось, что нет. У вас же записи наши есть, плёнки, зачем мне врать? Зачем?!

– Хотелось бы верить, да не могу, – покачал головой церковник. – Ваши записи и плёнки ничего не доказывают. Мы знаем, что вы изучали объект, но вот почему – этого мы знать не можем. А нам очень надо это понять! Прости меня за мой грех, флаг−лейтенант. Не для себя совершаю, сам понимаешь.

Инквизитор кивнул на следующего бойца:

– Этого…

…Караван–хан пришёл уже за полночь. Откинув освещённый светом лун полог, зашёл, пригнувшись, внутрь. Посмотрел довольно на узника. Вон он, в углу, лежит ничком на куче кишащего клопами тряпья, не обращая внимания на адский зуд. Пусть мучается, пусть дружков боевых вспоминает, которым шею от уха до уха раскроили. Не всё имперцам с воздуха города утюжить. Бывает и наоборот!

Жаль, что не дали паскуду к Хатару отправить. Но нельзя ослушаться инквизитора, у которого – печать Совета, дающая неверному высшую власть в караване. Нужен ему имперец, не велел он его трогать. И как ни хочется караван–хану кишки им обоим выпустить, церковнику он подчиняться будет во всём. Иначе – голова с плеч и у него, и у родни. Ослушаться старейшин – грех непростительный, за это карают семьями и даже кланами.

– Что, спишь, хатарово отродье? Вставай!

Он не спал. Да и как уснёшь, когда у тебя на глазах товарищей твоих, как свиней?..

Флаг–лейтенант с усилием поднялся. Выпрямился, одёрнул испачканную кровью форму. И пристально, с ненавистью, уставился прямо в глаза ильхорцу.

– Смелый, да? – ухмыльнулся хан и, резко выдохнув, ударил пленника под дых. Ударил хорошо, с оттяжкой, но так, чтобы не убить. Нельзя убивать.

Охнув, Гарна рухнул на грязный, земляной пол. Прижал к груди колени, отчаянно пытаясь вдохнуть.

Сильная пятерня схватила за волосы. Потащила вверх так, что из глаз брызнули слёзы.

– Думаешь, убивать буду? – рассмеялся, поставив пленника на ноги, хан. – Не буду, даже если попросишь. В штаб провинции тебя повезут, к старшим. Там тебя по косточкам разберут, пока не заговоришь. Я потом приду, смотреть, как у тебя мозги выжигать начнут. Как под себя ходить начнёшь, как совсем животным станешь!

Отвезут в штаб провинции… Прямо в любящие объятья старших инквизиторов, которые любого заставят слюни пускать. Что же он им так дался?

– Не поймёшь чего хотят? – словно прочёл мысли офицера хан. – Я тебе скажу, всё равно скоро сдохнешь. До реки подземной мы добурились, скоро порчу туда запустим. Вся вода вокруг почернеет, в скважинах, в реках. Нечего будет на юг качать! Нам не жалко, у нас ещё есть. А вы год её чистить будете, детей своих травить! От жажды будете дохнуть, на стену лезть со своим Канцлером. На коленях приползёте, ноги нам будете целовать, хатаровы собаки!

Теперь понятно, зачем инквизитор истязал флаг−лейтенанта. Он не может допустить, чтобы скважину накрыла раданская авиация. Церковники, поди, не только воду отравить хотят, но и контрнаступление организовать. Империи будет очень нелегко противостоять ударам Конклава, когда тылы корчатся от жажды. Когда даже солдатам пайки урезать придётся!

Гарна не ответил хану. Помноженные на осознание собственного бессилия мысли о катастрофе отняли у него последние силы.

– Хатар с тобой, спи, имперец, – отпустил пленника горец. – Завтра у тебя тяжёлый день. Завтра ты умрёшь, страшно умрёшь. Ну, или послезавтра.

Хохотнув, он вышел из юрты, оставив Гарна наедине с мрачными думами. Но флаг−лейтенанта хватило ненадолго. Морщась, он подполз к куче тряпья и забылся тяжёлым, беспробудным сном.

Глава 20

Он даже обрадовался, когда его разбудили, ведь во сне к нему являлись убитые, окровавленные бойцы. Которых он, командир, должен был спасти, да не спас. С чем ему теперь жить. Правда, недолго.

– Вставай! – грубо подняли на ноги конвойные. Дали умыться, сунули в руки лепёшку и фляжку воды, чтобы на этапе не окочурился.

Флаг–лейтенанта вытолкали на уставленную юртами "улицу" и повели куда-то сквозь кучи навоза и рёв быков. Гарна брёл вперёд, рассеянно жуя сладковатый хлеб. Он пытался сосредоточиться, но не мог. Мысли были – одна чернее другой.

Очень скоро его отвезут в штаб провинции, где уже ждёт доставленная из Авриума бригада церковников. Эти пальцами тыкать не будут, просто посмотрят ласково в глаза, после чего пленник выложит всё сам. Без пыток и боли, как лучшим друзьям. Даже не друзьям – братьям.

На курсах говорили, что лучше сигануть с обрыва или кинуться на конвоира, чем попасть в руки таким ухарям. Тут ведь не то страшно, что всё им выложишь, а то, что потом будет. А будет – распад личности и навсегда отъехавшая крыша, потому что не переносят мозги того, что церковники кличут "дыханием Ока". Но даже если повезёт не свихнуться и выбраться к своим, то до конца дней скитания по больничкам гарантированы. Организм от "дыхания" сходит с ума, и дольше десяти лет вырвавшиеся из лап счастливчики не живут. Поэтому лучше – с обрыва. Или на конвоира!

Он всё понимал, но сил сопротивляться не было. Гарна не был героем, к памятнику которого принесёт цветы Канцлер. Он был обычным солдатом. Студентом, слишком рано узнавшим ужасы войны.

На ум некстати пришёл Кем Кадар. Тот самый, что перед допросом кинулся под быка, унеся в могилу военные тайны. Ему возвели памятник в Алее, к нему водят школьников, рассказывая о беспримерном мужестве погибшего воина. А у Гарна не будет ни памятника, ни присвоенного Канцлером Последнего, с аллитерацией, имени. Будет – безымянная, наспех отрытая ильхорцами, могилка. И хорошо ещё, если не братская.

Флаг–лейтенант тряхнул головой, отгоняя тоску. Враг выболтал ему важную информацию, которую он обязан передать в штаб. Солдат Империи – он и в плену солдат Империи, а Гарна не просто солдат, он Офицерскую присягу давал. Тут, главное, до допроса успеть, потому что потом – всё. Потом он будет улыбаться и пускать пузыри.

Нужно бежать. Но как? Его вели трое рослых, здоровых мужиков с новенькими автоматами. Такие не заклинят, несмотря на стоящую в горах влажную жару. Такие нашпигуют свинцом при любом неосторожном движении. Да и не справиться ему с конвоирами, даже без оружия. Горцы и врукопашную сойтись не дураки, там даже один на один неизвестно кто кого.

В прямом столкновении ему крышка, тем более здесь, посреди лагеря. Значит, надо брать хитростью. До границы недалеко, пешком можно добраться за сутки, но это если через долину, где сейчас проходит фронт. Придётся обходить по горным тропам, куда даже ильхорцы редко суются, поскольку воздуха там с гулькин хрен. Это не проблема, если есть кислородные аппараты. А если нет, то шансов мало. Но всё равно больше, чем на допросе.

Правда, остаётся вцепившийся в него церковник. Инквизитор не даст далеко уйти, он не поленится и поставит всех на уши. Если надо – искать будет лично и найдёт, из-под земли достанет! Единственный шанс – бежать по пути в штаб, при этом ухитрившись нейтрализовать церковника. Нереально? Абсолютно. Но пусть лучше пристрелят, чем покорно идти на убой.

Гарна взбодрился, ощутив прилив сил. Сбежать вряд ли получится, но попробовать стоит. А если суждено погибнуть, то лучше на своих условиях. Кинется он на конвойного, или под быка, или сиганёт с обрыва, прихватив, если повезёт, кого-то из врагов. Как Кем Кадар!

Будут и к его памятнику школьников водить, рассказывая о героизме имперских воинов. Будут, обязательно будут! Потому что победит Радан, как и всегда побеждал. Потому что не сокрушить Империю, покуда стоит в Такране Аллея подвига!

В душе поднялась радостная злость. Флаг–лейтенант гордо расправил плечи и принялся что-то насвистывать под нос. Горцы удивлённо переглянулись, не понимая причин внезапной радости.

– Тихо ты! Вперёд!

Да идёт он, идёт. И даже свистеть перестанет, чтобы раньше времени не обострять. Сейчас по-умному надо, не то враг заподозрит неладное. Для начала неплохо бы оценить обстановку. Скольких с ним отправят? Поедет ли брат–инквизитор? Если повезёт, то не поедет.

Его вывели на небольшую площадку, где ждал одинокий грузовик с намалёванным на дверях Оком. Хмурый водила–монах курил неподалёку, любуясь на горные пейзажи. Услышав шум, недовольно обернулся:

– Где инквизитор? Мне к обеду вернуться надо!

– Зачем ругаешься? – нахмурились охранники. – Нам сказали – мы привели. А где этот – не знаем. Сам у него спроси!

– Я здесь, – раздался за спиной знакомый голос. Значит, не повезло. Инквизитор поедет с ним, что резко снижает шансы на побег. И без того, честно говоря, небольшие.

Церковник подошёл к грузовику, пристально осмотрев кузов.

– Мотоцикл-то зачем, брат–монах? Солярка у нас разве лишняя?

– Что дали, на том и поехал, – огрызнулся водитель. – Самому, что ли, из кузова вытаскивать? У меня спина больная!

Дерзит водила. Впрочем, чего ему бояться? Дальше монастыря не сошлют, ниже монаха не разжалуют. Но тонкости церковной иерархии волновали флаг−лейтенанта мало, все его мысли были заняты другим.

Грузовик был армейским, предназначенным для переброски личного состава. У таких в кузове часто приделан складной мотоцикл, потому как незаменимая это в горах штука. Например, когда закипел от давления мотор, а вокруг – ни души. Ещё, если умеючи, можно вырваться из засады. Дел-то немного – вспарываешь ножом грузовые ремни, раскладываешь и стартуешь. Если смелости хватит – прямо из кузова.

– Что встал? – толкнул в спину конвойный. – Залезай!

Гарна поднялся в кузов и сел на жёсткую боковую скамейку. Следом, кряхтя, залезли двое охранников.

Они сели напротив, не сводя с пленника глаз. Они думали, что везли важного пленника, который на деле был никакой не важный. Но конвоиры этого не знали, что было плохо, потому что следить за ним будут неотступно. Но и хорошо, потому что иначе флаг−лейтенант валялся бы в выгребной канаве.

Инквизитор легко запрыгнул в кузов и быстро осмотрел пленника. Повернулся недовольно к охране:

– Почему без наручников?

– Нет наручников. Зачем наручники? Куда он денется?

– Непорядок! Должны быть при перевозке!

– Где мы их искать будем, э? Нет их, не нужны. От нас не убегают. – хохотнул конвоир. Второй не отреагировал, буравя флаг−лейтенанта тяжёлым, недобрым взглядом.

Инквизитор нахмурился, но спорить не стал. Он молча спрыгнул с борта кузова и залез в кабину.

Грузовик затарахтел и выплюнул облачко сизого дыма. Скрипнув передачей, тронулся и выехал с площадки на утоптанную, пахнущую навозом, дорогу. Немного разогнавшись, начал неторопливый, осторожный спуск.

Мимо поплыл суровый, тронутый засухой, пейзаж. И хоть зелени за последние двадцать лет поубавилось, даже сейчас Ильхор не шёл ни в какое сравнение с пересыхающей Империей. Здесь было жарко, даже очень, но жара была влажной и не такой иссушающей, как на юге.

Грузовик миновал пару узких, ведущих наверх, тропок. По любой из них можно рвануть к вершине, а оттуда – спуститься своим, ведь граница недалеко. Правда, пока дойдёшь – десять раз задохнёшься, а быстро проскочить высокогорье можно только на мотоцикле. До которого было подать рукой!

За очередным поворотом показалась долина. Далеко внизу по асфальту спешно проложенных дорог шёл непрерывный поток военной техники, прибывающей от расположенной в десятке километров железнодорожной станции.

Часть была новой, часть – потрёпанной, переброшенной с других участков. Враг окапывался, спешно затыкая дыру на опасном направлении. На случай авианалёта церковники понатыкали на высокогорье хорошо замаскированные зенитки. Но они приняли и другие меры, вроде кучи ложных, постоянно перемещающихся целей. С воздуха видится танк или самоходка, а на деле просто грузовик, обитый крашеной фанерой. Во время налёта обманки отвлекут на себя часть ракет, что вкупе с угрозой самолётам сделает операцию опасной и неэффективной.

Понять пропорцию фанерных войск к настоящим было нелегко. Первый и Третий секторы наверняка имеют здесь агентов, но и церковники не дремлют, нагнав сюда инквизиторов и даже монастырских. Конклаву нужно выиграть немного времени, после чего подземные источники будут отравлены на десятки километров вокруг, а фронт – прорван.

– Джурах, ты чего? – ткнул конвойный мрачного сослуживца. – Почему хмурый, боишься? Не бойся, брат, я тут!

Он засмеялся собственной шутке, демонстрируя крепкие, белые зубы. Второй дёрнулся от тычка и резко развернулся к напарнику.

– Чего лыбишься? Кровник это, из Корпуса. В Диран-Хаше сестра жила. Они её…

Не везёт – так не везёт. Хотя чему удивляться? Городом Диран-Хаш был немаленьким, много у кого там жила родня. Вот и у этого – жила.

Весельчак набычился и злобно посмотрел на пленника. Прошипев сквозь зубы ругательство, постучал в запылённое стекло:

– Тормози, поговорить надо.

Грузовик остановился, скрипнув колодками. Из кабины недоумённо выглянул инквизитор.

– Что случилось? Мы опаздываем.

– Размяться надо. Отдохнуть. Долго едем, устали.

– Ты о чём, Сакташ? – напрягся церковник. – Какой "устали"? Мы ещё часа не едем.

– Я говорю, сворачивай тут, – повысил внезапно голос охранник. – Не бойся, мы быстро. Потом дальше поедем.

– Мы едем в штаб, – с нажимом, повторил инквизитор, буравя Сакташа взглядом. – Или тебе по-другому объяснить?

– Зачем пугаешь, шакал? – взъярился, передёрнул автомат ильхорец. – Думаешь, боюсь? Ты в лагере командовал, главным был. А тут – горы. Я скажу, напали на нас. Машину забрали, тебя убили. Кто искать будет? Я по-хорошему хотел, теперь по другому стану. Туда езжай! – махнул он стволом куда-то наверх.

Инквизитор помолчал, не сводя с мятежника пристального взгляда. Затем медленно кивнул и что-то сказал водителю.

Грузовик свернул на узкую, горную дорожку. Натужно ревя, пополз вверх, остановившись на небольшом, широком повороте.

– Вылезай! – ткнул Сакташ в инквизитора дулом. – И пистолет выбрось. Совсем выбрось, вниз!

Церковник вытащил ствол и, размахнувшись, швырнул с обрыва. Подняв руки, посмотрел исподлобья на горца.

Сакташ подошёл к кабине и вытащил полумёртвого от страха водителя. Толкнул к инквизитору, которого держал на мушке Джурах. Залез в кузов.

– Выходи! Приехали!

Он схватил пленника и подтащил к откинутому борту. Пихнул с такой силой, что Гарна, не удержавшись, полетел вниз. Кое-как спружинив ногами, он упал в дорожную пыль, больно ударившись о землю. Предплечья заныли от удара, из ссадин потекла кровь.

Сакташ подошёл к пленнику и поднял его за волосы, пинком отправив флаг−лейтенанта в сторону инквизитора. Палач и жертва встали рядом, будучи теперь полностью равны.

– Что, пёс, – прорычал горец. – Думал, не отомстим? Наказывать тебя будем, бабу из тебя сделаем. А потом всех вас – туда. – Мотнул он стволом в сторону обрыва.

– Не дури, Сакташ, – вмешался инквизитор. – Тебе не поверят. Меня будут искать, вас – допрашивать. И не свои – Конклав! Опусти автомат. Сделаем вид, что ничего не было. Ты погорячился, я погорячился – с кем не бывает.

– Думаешь, совсем глупый? – засмеялся Сакташ. – Думаешь, дальше с тобой поеду? Чтобы меня – к стенке? И семью? Веди его, брат, – обратился он к Джураху. – Вон туда, за камень.

Джурах, набычившись, подошёл к пленнику:

– Пошли!

– Сакташ, хочешь убить – убей, но его не трогайте, – снова перебил инквизитор. – Мерзко это перед Оком. В аду гореть будете, вечность вечную. Одумайся!

– Я в твой глаз не верю, – хохотнул горец. – И Джурах – не верит. Свои у нас боги, настоящие. А ты – заткнись, пристрелю!

Но Джурах не успел позабавиться с пленником. Молниеносным движением инквизитор перехватил автомат и ударил горца локтем в кадык. После чего, прикрывшись обмякшим врагом, дал короткую очередь в Сакташа.

Сакташ был хорошим бойцом. Получив смертельное ранение, он успел выстрелить в ответ. Пули прошили водителя с инквизитором. Миновав, при этом, Гарна, которого церковник, борясь с Джурахом, ненароком толкнул на землю.

Инквизитор дёрнулся и осел. Из-под бурой, походной рясы расползлось тёмное пятно.

Вокруг опустилась оглушительная, прерываемая посвистом ветра, тишина. Сакташ лежал на спине, глядя невидящими глазами в небо. Неподалёку в позе эмбриона свернулся водила, рядом – брат–инквизитор с навалившимся на него Джурахом. Церковник был в сознании, он смотрел на Гарна и шевелил губами, будто молился. Затем отвёл от пленника взгляд и застыл навсегда.

Шок прошёл, вернулись нахлынувшие ещё в лагере силы. Судьба берегла солдата, давая шанс закончить важную миссию. Надо торопиться, пока сюда не пожаловал кто-нибудь ещё!

Флаг–лейтенант вскочил в кузов и отщёлкнул замки грузовых ремней. Подтащив к краю, небрежно столкнул на землю сложенный мотоцикл. Можно спокойно кидать машинку хоть в грязь, хоть на камни – она не подведёт. В полевых условиях грузчики не предусмотрены, а вот времени может быть в обрез.

Разложив мотоцикл, флаг–лейтенант завёл его нажатием кнопки. Подбежав к Сакташу, сдёрнул с него автомат. Собрал с трупов фляги и запасные магазины, на всякий случай обыскал инквизитора. В карманах церковника было пусто, если не считать удостоверения, походного молитвенника да кошелька, к тому же простреленного.

Гарна оставил документ себе, швырнув остальное с обрыва. Залез на мотоцикл, прикинул направление. Наверное, туда, по уходящей наверх горной тропе.

Выкрутив ручку газа он, вспахав колесом землю, рванул к вершине. Ему нельзя было терять ни минуты.

Глава 21

Ему было жутко, невыносимо холодно. В бытность разведчиком Гарна не раз переваливал через хребты, ведь границу через охраняемые долины не перейдёшь. Но одно дело – с баллоном кислорода и в полной экипировке, и совсем другое – в полевой форме. Он поторопился воспользоваться свалившейся на него удачей, не подумав натянуть в несколько слоёв снятую с трупов одежду. И теперь флаг−лейтенант расплачивался за это, стуча зубами и замерзая.

Мотор ревел, захлёбываясь в разреженном воздухе, закоченевшие ноги приятно грел радиатор. Грудь сдавило удушьем, высокогорный мороз продирал до костей, рисуя на металле причудливые узоры. Тропинка же – змеилась всё выше.

Беглец поднялся почти до вершины, километра на три, а то и на четыре. Он не смотрел вниз и старался не думать, что может случиться с одним неверным поворотом руля.

Воздух истончался, кислорода становилось всё меньше. В голове зазвенело. Спутались, поплыли куда-то мысли. Вспомнился дом, Нийя и почему-то бабушкины пироги. Флаг–лейтенант вдруг понял, что смертельно устал. Надо остановиться и прилечь, и тогда сразу станет хорошо. Хорошо и тепло…

Гарна тряхнул головой и больно ущипнул посиневшую от холода щёку. Он не имеет права бездарно замёрзнуть после того, как чудом избежал плена. Он должен, обязан сообщить своим о планах Конклава. И вздохнёт спокойно только тогда, когда ракетоносцы смешают базу церковников с землёй.

Поясница ныла от тряски, из-под колёс разлетались заиндевевшие камешки. Лет тридцать назад снега в этих краях было по пояс, но пришла жара и вечные сугробы стаяли, открыв новые пути для контрабандистов. По таким тропинкам нередко проходили караваны с наркотиками, оружием и даже живым товаром. И хотя работорговля в Империи была строго запрещена, находились охотники и до неё, особенно на северных, богатых плодородной землёй границах.

Не так давно армия накрыла несколько крупных ферм, где трудились за миску похлёбки ильхорские "беженцы". Хозяев арестовали, парочку даже казнили. История наделала столько шума, что Канцлер выступил по радио с гневной отповедью рабовладельцам. Да только штука том, что на севере без этого – никуда.

Найти работников на фермы непросто, сказались мобилизация и военные потери. Те же, кто болтался в тылу без дела, готовы были на всё, лишь бы не ехать на северную границу. Дошло до того, что Второй Сенат предложил пригнать на плантации зеков, но тут на дыбы встали сами фермеры, которым было проще рисковать арестом, чем иметь дело с урками.

Канцлер против работорговли, но Империи нужно чем-то кормить народ. И значит, арестованных скоро отпустят, сделав напоследок строгое внушение. Да и в Корпусе поговаривали, что у погранцов с ильхорцами есть джентльменское соглашение касательно караванов, доставляющих невольников для северных хозяйств.

Фермеров, правда, предупредили, чтобы не борзели и на работниках не экономили. Иначе лёгким испугом можно не отделаться, а землю всегда найдётся кому выкупить. Рабов же наверняка после войны освободят. Не могут не освободить.

Гарна бросил взгляд вверх, где сквозь небо проступала чернота мирового пространства. Зрелище было жутковатым. Флаг-лейтенанту показалось, что неведомая сила сейчас оторвёт его от земли и унесёт в бесконечность. Он вспомнил, как студентом зачитывался фантастическими книгами,описывающими жизнь на других планетах. Как газеты писали о планах строительства космической ракеты. Проклятая война перечеркнула всё. Теперь уж – какой космос…

Незадолго до вершины тропа прекратила восхождение. Какое-то время шла ровно, огибая склон, затем постепенно устремилась вниз. Гарна очень хотелось выкрутить газ до упора, но делать этого было нельзя. Спуск опаснее подъёма, одно неосторожное движение – и можно полететь с обрыва. Весело кувыркаясь.

Он сбросил скорость и осторожно пополз вниз, придерживая тормоз. Мотор ревел на пониженной передаче, стрелка датчика топлива клонилась влево. Ему нужно было проехать хотя бы километр, чтобы вырваться из зоны ледника. Иначе без живительного тепла двигателя можно замёрзнуть к чертям.

В лицо ударил порыв тёплого ветра, тропа постепенно очищалась ото льда. Можно было вдыхать, не напрягая до боли лёгкие. Неужели он одолел переход? Неужели осилил?

Он выехал на заброшенную горную дорогу и прибавил ходу. Застава виднелась внизу, на мотоцикле до неё подать рукой. Можно не осторожничать, наоборот – гнать изо всех сил, ведь на спуске расход будет ниже.

Мысли перестали путаться, можно было напрячь мозги. И нужно было напрячь! Сколько времени потребуется Конклаву, чтобы найти грузовик? Как быстро они поймут, что сбежавший пленник случайно узнал военную тайну? Может, и не поймут, ведь караван–хану не с руки подводить себя под приговор. А с другой стороны, имелись ведь свидетели их разговора в лице охранников. И если хан не сможет заткнуть им рты, то очень быстро сам окажется в штабе провинции.

Шутка ли – гибель инквизитора в перестрелке с приданными ему волей Совета охранниками. Тут не то что хана – Старейшин Пустой Престол наизнанку вывернет! Даже удивительно, как Сакташ так спокойно пошёл против церковника. То ли ненависть к пленнику глаза застила, то ли совсем бесстрашным был горец. На всю, что называется, голову.

Что сделают кардиналы, узнав, что могут лишиться фактора внезапности? Вероятно, дадут ход операции, закачав под землю десятки тонн отравы. И ведь врали, сволочи, что нет у них возможности "порчей" управлять. Что всё это, дескать, навет и имперская провокация. Вот вам и навет, и провокация – стоят на изготовку подле скважины цистерны, ждут отмашки, чтобы воду на сотни километров навсегда испоганить.

Быстрее, ещё быстрее! Скрипнув рессорами, мотоцикл выскочил на равнину и помчался к заставе. Навстречу уже пылили потрёпанный "мул" и крытый грузовик сопровождения. Заметили, значит. Отлично.

Флаг–лейтенант остановился и, заглушив мотор, опустил стойку. Неуклюже слез из седла, разминая окоченевшие ноги. Снял, аккуратно положил на землю автомат. Теперь оставалось поднять руки и ждать.

Из кузова подъехавшего грузовика высыпались, беря на мушку незваного гостя, бойцы. Из остановившегося рядом "мула" вылез коренастый, усатый майор. Он не спеша подошёл к нарушителю границы и внимательно оглядел флаг−лейтенанта.

– По-умвирски понимаешь?

Гарна кивнул. Понимаю, мол, и даже пару фраз сказать могу.

– Вот и хорошо. Автомат подвинь ногой и отойди назад, шагов на пять. Руки не опускай!

Флаг–лейтенант подчинился.

– Ты кто такой? – снова обратился к флаг−лейтенанту офицер. – Что здесь делаешь?

А вот с этого места поаккуратнее. Что ему можно говорить и чего нельзя? Доверять майору оснований нет. Разведка у церковников поставлена хорошо, и не факт, что погранец не сольёт информацию налево.

Так вот брякнешь ему, не подумавши, а через час врагу уйдёт шифрограмма, что на границе объявился беглец с важной информацией. В Конклаве быстро сопоставят факты и, поняв, что замысел раскрыт, дадут команду опорожнить цистерны, пока по их душу не явились имперские "птички".

Говорить правду сейчас опасно. Но и молчать тоже нельзя, подозрительно это. В условиях неопределённости положено исходить из худшего, а значит, надо считать, что скоро Конклаву станет известно о задержании на имперской границе неизвестного мотоциклиста.

Допустим, что церковники уже знают о побеге и успели выпотрошить караван–хана. В этом случае первое, что они сделают – поставят на уши местную резидентуру. Задача–максимум – перехват и уничтожение беглеца до того, как он передаст информацию своим. Задача–минимум – немедленное информирование Конклава о факте этой передачи.

А в каком случае святоши могут "отпустить" ситуацию и вернуться на исходные? Понятно, что полностью они не успокоятся, но как заставить их не бить по красной кнопке хотя бы в ближайшие часы?

Быстро найти решение было почти невозможно. Но найти его было необходимо.

Успокоить церковников может, например, внезапное помешательство. Сошёл, дескать, с ума, не выдержал инквизиторских пыток. Пускает слюни, лезет обниматься, зачем границу пересёк – никому уже не расскажет. Но как сумасшедший мог бежать из плена? В дороге он, что ли, свихнулся?

Ещё может помочь его, Гарна, внезапная гибель. Упасть лицом в песок, подрыгаться и затихнуть. Нет человека – нет риска утечки, а значит – нет угрозы операции. Церковники выдохнут с облегчением и дадут отбой своим шавкам. Только как ему эту гибель сыграть? Он ведь не брат–инквизитор, чтобы сердце по желанию останавливать. Его такому не учили.

Сердце, сердце… Что-то в этом есть. Можно изобразить инфаркт после долгого перехода в горах. Кислорода мало, нагрузка на организм – ого-го. За плечами, опять же, первый курс медицинского. Вспомним симптомы. Одышка, потливость, боли в груди. Всё это можно сыграть хотя бы на троечку. Что ещё? Бледность? Так он и так после покорения вершин бледнее некуда.

Но что потом? Отвезут в больничку и придушат подушкой? Вполне возможно. А как сделать так, чтобы не придушили? Чтобы сразу под охрану взяли, чтобы доступ к больному ограничили?

Зайдём с другого конца. Каких больных берут под охрану? Инфекционных, каких же ещё. Но не всяких, а таких, которые пару раз кашлянув, могут устроить в округе небольшой армагеддон. Карантин – это не смерть и не помешательство, но небольшую отсрочку дать может. Лежит объект в боксе, никого, кроме медсестёр к нему не пускают. Да и сам уже плох и почти при смерти, потому как лыка не вяжет и вообще по койке в бреду мечется.

А вот в госпитале придётся действовать шустро, ведь врачи не дураки и симулянта разоблачат на раз два. Нужно будет связаться с Корпусом, чтобы оттуда тайно прислали человека из контрразведки. Например, найдя подход к кому-то из персонала и попросив сделать на волю телефонный звонок.

План, конечно, так себе. Во-первых, убить могут и в боксе, во-вторых – не факт, что церковники в любом случае не начнут операцию. С другой стороны, им тоже не с руки торопиться, ведь нужных для возможного наступления сил у них в районе пока не имеется.

Скорее всего, они попытаются похитить беглеца для допроса, на что потребуется время. Значит, главное – попасть в госпиталь с опасным диагнозом, чтобы хоть немного усыпить их бдительность и максимально затруднить к себе доступ. А там видно будет.

Давай, бывший студент, напрягай память. Что там в Ильхоре гуляет, какие хвори, желательно пострашнее? Бычий грибок? Жуткая вещь, но от него всё тело идёт сыпью и температура сразу за сорок. Артанский ротавирус, он же болезнь Саткара? С этим ему было бы не до побега. Монастырский лишай? Убивает в течение нескольких часов, которые он провёл в дороге. Не то.

Ну же, думай, соображай, уходит время!

Кровянка? Последняя вспышка была полвека назад. Речной зуд? Это от рыбы, которая у ильхорцев считается деликатесом. Пленников ей никто кормить не будет.

Паучий синдром, от которого человек бегает на четвереньках, постепенно загибаясь от судорог? Сыграть такое трудно. А там ещё и припадки.

А что, если горная лихорадка? Расстройство зрения, нарушение координации, менингит. Передаётся воздушно-капельным, первые признаки – бледность, слабость, покашливание, плюс нарастающая резь в глазах. Болезнь заразная, вполне способная поставить "в ружьё" окрестных инфекционистов, которые не подпустят к Гарна никого на пушечный выстрел. Что и требуется.

Ну что, вариант? Вариант, да ещё какой! Для начала надо представиться, чтобы больному от греха пулю в лоб не пустили.

– Флаг–лейтенант Тар Гарна, командир разведгруппы Второго штурмового корпуса. Попал в плен, бежал, возвращаюсь к месту дислокации, – отчеканил, встав по стойке смирно, "больной".

Теперь надо покашлять и поморгать, наморщив лицо. Глаза, мол, чешутся, сил нет. Прищуриться, близоруко взглянуть на майора. Кашлянуть ещё раз, погромче. Ну что, сообразит или нет?

Сообразил, напрягся. Симптомы болячек региона он знать не просто может – обязан. Иначе можно такую заразу в округ притащить, что за это три шкуры спустят, если к стенке не поставят!

– Стой тут, не двигайся! – скомандовал майор. Повернулся к бойцам:

– Назад отойдите, метров на десять. Автомат не трогайте. И вообще ничего не трогайте! Попробует подойти – стрелять по ногам без разговоров. Заразный он, похоже. Сильно.

Солдаты попятились, явно занервничав. Вскинули автоматы, не спуская глаз с замершего на месте "больного". Командир, быстро вернувшись в машину, докладывал кому-то по рации. Возможно, командованию, возможно, церковникам. Хотя чушь. Разве станет он так, средь бела дня, да при сидящем рядом водителе…

– Стоим на месте, ждём врачей, – скомандовал, высунувшись из кабины, майор. – Да опустите вы стволы! Документы у тебя есть, флаг−лейтенант? Жетон? Хотя какой жетон, ты ж с задания вернулся. Номер твой личный, быстро!

– Мой номер … – ответил Гарна. – Свяжитесь с полковником Рабаром, он подтвердит.

Майор кивнул и что-то произнёс невидимому собеседнику. Выждал пару минут, барабаня пальцами по торпеде. Что-то повторил.

– Отдыхай пока, – махнул он рукой из окна. – Можешь присесть.

Решив воспользоваться приглашением, Гарна обессиленно опустился в дорожную пыль. Медленно, не сводя глаз с солдат, опустил руки. Ещё раз старательно потёр глаза.

Командир закончил разговор и вышел из мула. Подошёл поближе, посмотрел сочувственно.

– Есть хочешь, сынок? Или пить? У нас собой. На вот шапку, перегреешься, – он снял с головы кепку и ловко бросил флаг−лейтенанту.

Зря Гарна его подозревал. Боевой это офицер, свой, настоящий. Но расслабляться всё равно не стоит.

– Спасибо, не голоден. Вода тоже своя, трофейная, – кивнул флаг−лейтенант на захваченные у ильхорцев фляги. – Чувствую себя не очень, глаза слезятся, как бы дрянь я какую не подхватил.

Усатый майор кивнул:

– Мы связались со штабом корпуса. Номер жетона проверили, всё подтвердилось. Фронтовая, говорят, разведка, неделю как без вести пропали. Сколько вас было? Неужто всех положили?

– Простите, господин майор, не могу обсуждать, – твёрдо ответил Гарна. – Секретность, сами понимаете. А у врага кругом уши.

– Само собой, – кивнул пограничник. – Не первый год замужем. Но врачей дождаться придётся, симптомы у тебя нехорошие. Как давно уже кашляешь?

– Пару дней, – изобразил испуг Гарна. – А что за симптомы? Что-то серьёзное?

Майор замялся и машинально пригладил усы. Было видно, что история о смертельно больном разведчике его проняла.

– Похоже на горную лихорадку, – глухо ответил он. – Но я могу ошибаться. Раньше времени паниковать не будем. А вон уже, кстати, и врачи, – кивнул он на пылящую по дороге машину. – Ты не переживай, парень, поставят тебя на ноги, слово офицера. Меня, кстати, Кат Гатар зовут. Извини, разведка, руку пожать не могу.

Гарна улыбнулся и понимающе кивнул. Хорошее у майора имя, военное. "Защитник" означает. В армии взял или с гражданки? Скорее всего, в армии, в мирной жизни с таким тяжеловато.

Флаг–лейтенант ещё раз оглядел пограничника. Лицо приятное, открытое. На груди – орденские планки, в том числе за Северную кампанию. На шее, чуть выше воротника – уставная татуировка в виде расположенных треугольником звёздочек. Да это же "Железные панцири", Третья механизированная, давшая яростный бой наступающим с севера врагам. И сгоревшая в том бою практически в полном составе, о чём писали в каждой газете. Прошедший такую мясорубку на врага работать не может. По определению не может, никак. И значит, можно расслабиться. Хотя бы чуть-чуть.

Рядом остановился потрёпанный фургончик медслужбы. Из него выскочили одетые в защитные костюмы врач и пара медбратьев.

– Где больной? – крикнул, подбегая, доктор.

Гатар молча мотнул головой в сторону Гарна.

– Симптомы у тебя какие? – спросил издалека врач. – Как долго?

Гарна повторил заученную историю, не забывая кашлять и тереть глаза. Доктор нахмурился и повернулся к майору.

– Мы забираем его в Центральную окружную. В госпиталь не повезём, там условий для карантина нет.

– Как "в Центральную окружную"? – вскинулся майор. – Парень из плена бежал, а его – в гражданскую больницу? А если за ним церковники придут начатое завершить, вы что сделаете? Клизму им поставите?

– Господин майор, во избежание вспышки крайне опасной инфекции я забираю пациента в Центральную окружную больницу. – мрачно, с расстановкой повторил доктор. – Хочу вам напомнить, что, чиня препятствия медицинской службе, вы нарушаете Устав. Я приказываю немедленно передать мне больного!

Кат Гатар ничего не ответил. Смерив врача взглядом, он подозвал жестом пару солдат.

– Документы ваши можно, господин лекарь? – вкрадчиво спросил майор – И масочку снимите, чтобы лицо было видно. Так-так, Хол Стерна, инфекционное отделение Центральной окружной… Тут, понимаете, какая несостыковка – докладывал я о больном в штаб, а приехали вы. А я вас, доктор, не знаю, и проверить, что вы тот, за кого себя выдаёте быстро не смогу.

– Что за глупости? – повысил голос врач. – Нам передали о возможном случае горной лихорадки, и мы немедленно…

– А как вы так быстро сюда добрались? – перебил его майор. – До Центральной окружной по прямой – километров сто. Вы что, прямо на границе ждали нашего сообщения? Или, может, вас на ракетоносце подбросили? На землю лечь, руки за голову! Наручники на них и обыскать, – скомандовал солдатам Гатар. – Будут дёргаться – бить на поражение.

– Господин майор, тут какое-то недоразумение, – напряжённо улыбнулся врач.

– Я сказал, на землю! – рыкнул майор. Солдаты, напружинившись, передёрнули затворы.

Медицинская бригада нехотя опустилась в пыль, сцепив руки на затылках.

– Лежать! – подбежали к ним пограничники. Упали, оседлали задержанных, не давая пошевелиться. Потянули из чехлов наручники.

Один из медбратьев не пожелал "лежать". Выхватив невесть откуда нож, он вогнал его под рёбра сидящему сверху солдату. Вывернулся, сорвал с жертвы оружие. Попытался откатиться под днище грузовика. Он действовал быстро, демонстрируя хорошую выучку. Но у него не было шансов.

Сухо затрещал автомат, диверсант, дёрнувшись, замер. Раненого оттащили, прислонив к колесу. Кто-то из солдат осматривал его, осторожно расстегнув окровавленную форму.

– В машину его быстро! – скомандовал Гатар. – И в госпиталь, одна нога здесь, другая там!

Перевязанного бойца осторожно подняли и погрузили в "мула". Взревев мотором, вездеход развернулся и помчался к заставе.

Гатар подошёл к "доктору" и смерил его ненавидящим взглядом. Коротко, до хруста, пнул его несколько раз по рёбрам.

– Больно? На меня смотреть, тварь. Если мой боец не выживет, ты кровью умоешься. Я тебя с того света достану!

– Иди к чёрту, скотина раданская, – прошипел в ответ "врач", тут же получив страшный удар по копчику.

Он захрипел, грызя от боли землю. Солдаты подхватили его под локти и, грубо вздёрнув, потащили в кузов. Мрачный майор залез в кабину грузовика и снова вызвал с кем-то по радио.

– Нашли твоего полковника, – окликнул он Гарна через несколько минут, – уже едет с сопровождением. Через пару часов будут на месте. Я тут останусь, прослежу, чтобы больше сюрпризов не было.

Как – едет? Нет, так дело не пойдёт. Узнают церковники об их встрече – и всё, пиши пропало!

– Господин майор, полковнику сюда нельзя. Не ровён час – заразится.

Гатар, прищурившись, снова пригладил усы. И внезапно… подошёл вплотную.

– Брось комедию ломать, нет у тебя никакой лихорадки, – тихо произнёс он. – Я всякой заразы навидался, а от этой друга схоронил. Поначалу ещё сомневался, но когда за тобой эти приехали – сразу всё понял. Информация у тебя есть, важная, за которой охота идёт. И за тобой – идёт. Не знаю, почему ты так в госпиталь рвёшься, но дело тут явно серьёзное. А в таких вопросах лучше не усложнять, если опыта нет. Лучше сразу узел рубить, если распутать не получается!

Майор был прав. Кругом прав. Слишком сложно всё закрутилось, не разобраться в одиночку. Действовать придётся быстро, на счету каждая минута. Полковник скоро прибудет, нужно подготовиться, продумав чёткий, без лишних деталей, доклад. Чтобы не тратить время, чтобы как можно быстрее поднялись в небо ракетоносцы и разнесли в пыль базу церковников.

"А мировой он всё-таки мужик", – подумал Гарна о майоре. Повезло флаг−лейтенанту, что его встретил. Уже в который раз, если считать побег и переход через вершину. Видать, правду говорят, что удача, как и беда, в одиночку не приходит. А уж флаг−лейтенант за эту ходку несчастий хлебнул сполна и имеет право, чтобы фортуна ему, наконец, улыбнулась.

Полное имеет.

И бесспорное.

Глава 22

– Чай будешь? – спросил Дер Эстан. Спросил обыденно, на "ты", словно друга или хорошего знакомого. Как будто не было многочасового допроса. И прорыва. Как будто не было кошмара нескольких предыдущих суток.

Гарна кивнул, уставившись в одну точку. Его не удивила резкая смена тона, за которой могло крыться что угодно. Ему было не до манипуляций. Не до страхов. И вообще ни до чего.

Если бы ему сказали, что им плотно займётся Четвёртый сектор, он бы не поверил. Но поверить пришлось, когда его, пытавшегося с остатками корпуса сдержать Конклав, вытащили прямо из окопа. За шкирку вытащили и доставили на вокзал, к стоящему под парами литерному составу.

Флаг–лейтенант не сильно обрадовался спасению. Что может заставить Гвардию заинтересоваться корпусом, который хоть и Второй штурмовой, но далеко не единственный? Известно, что – измена, причём не простая, а на самом верху. Такая, что непосредственно угрожает существованию Империи и по факту которой многие из тех, кто должен был знать, да прохлопал, отправятся в южные порты. Загреметь куда – хуже смерти.

…до засухи никому бы в голову не пришло использовать их в качестве тюрьмы, но это до засухи. Порты не были фермами, перенести их на север было невозможно. Равно как и оставить без обслуживания прикрывающую побережье флотилию. Работать на юге желающих нашлось ещё меньше, чем на севере. Влажная, перевалившая за пятьдесят жара отпугивала работников больше, чем ильхорцы с церковниками. Хотя церковники там тоже водились – малочисленный, но весьма агрессивный флот периодически устраивал на побережье дерзкие рейды.

Имперский юг вымирал. Вымирал давно, потихоньку сдавая позиции перед адским пеклом. Но в последние годы – вымирал ускоренно. Засуха, запустение и преступность гнали народ на север, заставляя бросать дома и квартиры на растерзание мародёрам. Гнали за лучшей жизнью, в ещё не успевшие пересохнуть города и посёлки. Нередко – просто за глотком дефицитной воды.

Солнце, фрукты, минеральные источники – вот чем когда-то была легендарная Орхена. Туда ездили в отпуск и подлечиться, там мечтали на старости лет прикупить себе домик. Поговаривали, что Дамар Великий присоединил княжество к Империи, чтобы излечить в местных серных источниках ревматизм. Правда или нет – сказать трудно, но то, что Летний дворец он построил прежде, чем осела пыль на полях сражений – с этим спорить никто не станет.

До Большой жары во Дворце было не протолкнуться. Туристы со всего Радана валили толпами, а в мирные времена случались даже посетители из Конклава. Гарна тоже там бывал, ещё школьником. И запомнил поездку – навсегда. Чего стоила одна нижняя, выходящая на пляж, терраса. Размером с футбольное поле, вся в статуях, фонтанах и экзотических растениях… была. Нет больше террасы, поглотил её океан, когда подниматься начал. Подтопив заодно шикарные отели и рестораны, стоявшие на первой линии. Головастики ведь давно об этом говорили, да что толку? По всей береговой линии дамбу ведь не построишь.

Да и до Орхены ли было, когда в домах начали пересыхать краны? Когда в городах стало нечего пить и все, кто мог, рванули в деревни – таскать мутную воду из обмелевших рек? Поняв, что может потерять провинцию, Империя вгрызлась в песок лопатами и бульдозерами. Протянула километры тентов, поставила в портах громоздкие, отгоняющие зной, охладители. Пробурила глубокие скважины, наладила, пусть с перебоями, поставки воды. Не считаясь с расходами, начала работы по возведению первой в этих краях опреснительной станции.

Канцлер дал понять, что Радан не уйдёт со своей земли. Не отступит Империя перед песками и пеклом. И перед церковниками – не отступит! Не дрогнет Радан, а вот народ – дрогнул. Гниловат оказался народ, слаб в коленках. За что и получил от Его Превосходительства справедливый упрёк.

В своей речи он пристыдил людей за то, что побежали, поджав хвост, при первых признаках беды. И за то, что свои шкурные интересы выше государственных поставили. "В этот трудный час, – сказал Канцлер, – должны были мы страну поддержать и провинцию – поддержать, а не расползаться по северным широтам как тараканы. И пусть будет стыдно тем, кто в такое время думает только о своём куске."

С этим согласились не все. По стране пополз шепоток, что ошибся сам Канцлер, не разглядевший масштаб происходящего и пустивший дело на самотёк. В Первом Сенате об этом говорили открыто, но пришла Великая Водная – и разогнал Его Превосходительство эту говорильню. Так и сказал – болтать не строить, а если кто о судьбе Орхены сильно беспокоится, то – лопату в зубы и добро пожаловать в Двенадцатую инженерную, что супротив песка и пекла насмерть на юге встала.

Добровольцев среди сенаторов не нашлось. Не нашлось и среди простого, большей частью угнанного на войну, люда. Империи пришлось довольствоваться штрафниками, отправляемыми на юг целыми составами. "Курортники", как их кличут другие зеки. И с курорта того раньше возвращался дай бог, чтобы каждый третий. Сейчас стало получше – вода, врачи, охладители. И возвращается с "югов" заключённых уже побольше – почти что каждый второй…

– Держи, – протянул Дер Эстан стакан с ароматным чаем. Хотя какой он, к чёрту, "Дер"? Не у друга в гостях, а на допросе, а перед ним – господин кригскоммандер Четвёртого сектора, могущий легко поставить во фрунт армейского генерала.

Гарна сделал глоток. Замер на секунду, давая приятному теплу расползтись по жилам. А чаек-то ильхорский! Интересно, это они по случаю конфискованной контрабандой разжились, или всегда так хорошо Гвардию снабжают?

И всё-таки непохоже, что всегда. Одет кригскоммандер Эстан скромно, ничем не отличаясь от средненького чиновника. Пальто, шляпа, потрёпанный портфель – стандартный набор любого бюрократа. Сними он с лацкана гвардейский ромб – в жизни не догадаешься, кто перед тобой. Да и сам кригскоммандер какой-то никакой, средненький. Ни урод, ни красавец, ни худой, ни полный. На такого ориентировку составлять замучишься, да и потом по ней каждого второго задерживать придётся.

Гвардеец сел напротив, пристально изучая Гарна. Слишком пристально, так, будто в первый раз его видел. Внимательным взглядом он словно проникал в мозг, точь-в-точь как брат–инквизитор. Неужто правы были те, кто говорил, что и в Империи такое умеют?

– Ничего, что я на "ты"? – спросил внезапно кригскоммандер.

Гарна кивнул, безразлично уставившись в окно. Мимо проносились пожухлые леса и брошенные, пустые деревушки. Типичный южный пейзаж. Для глубокого, в котором флаг–лейтенанту нечего делать, тыла.

Позади осталась Нийя, оставившая ради бедного студента сытую жизнь в столице. Бросившая учёбу, друзей и шмотки, а ещё – доведённого до инфаркта министерского папу. Бросившая всё и отмахавшая пару тысяч километров на север – выносить из-под раненых "утки". Кого она подмазала, чтобы разузнать его дислокацию, осталось тайной. Нийя умела добиваться своего. А уж когда разыскала флаг−лейтенанта в его части, поведав мимоходом, что устроилась санитаркой в прифронтовой госпиталь, он, не задумываясь, сделал ей предложение. А кто бы не сделал?

Они обручились у знакомого капеллана, свадьбу же решили сыграть после войны. Думали, что победа близка, а вышло вон как. И ведь что получается? Что невесту и товарищей он бросил на фронте, а сам в тыл с ветерком умчал. Правда, не по своей воле он это сделал. По чужой – сделал!

– Давай ещё раз пройдёмся по хронологии, – повторил в десятый, если не сотый раз, гвардеец.

Да что ж ты прицепился как репей? Ведь рассказали тебе всё, и в мельчайших деталях. Поминутно и посекундно! Но делать нечего, с Четвёртым сектором не поспоришь. Придётся заново отвечать на въедливые вопросы. Очень въедливые и каждый раз слегка различающиеся.

– От кого вы получили задание? От полковника Рабара? Где? В расположении? Хорошо. Кто ещё присутствовал? Никто? А майор Даран? Ты же говорил, он с вами был? Не говорил? Извини, ошибся.

Что вы обнаружили на объекте? Автоцистерны и скважину? Как они были расположены? Вот бумага, нарисуй. Где были зенитки? А казармы? Сколько охраны? А на втором КПП?

Кто вас засёк? Монастырские? Где? Отметь на карте. Как вы оторвались? Оставив половину группы прикрывать отход? Грамотно. Радиста снайпер первым подстрелил? А ильхорцы вас где взяли? Отметь на карте. Сколько их было? Как вели себя, что говорили? Куда отвели? Отметь на карте…

Карты кригскоммандер каждый раз доставал новые, прямо в целлофане. А старые, с пометками – убирал с глаз долой. Гарна знал, что эта расточительность – неспроста. И вопросы повторяющиеся – неспроста, ведь потом гвардеец внимательно сверит все рисунки и показания, и горе флаг−лейтенанту, если там обнаружатся существенные расхождения!

– Что сказал караван–хан при первой встрече? Над именем смеялся? А что ты ответил? Как учили, с вызовом? В данной ситуации – неумно. В данной ситуации глазками в пол смотреть нужно, как девица на выданье. Чтобы не зарезали, как барана!

Как он тебя ударил? Ладонью по лицу? Левой, правой? Правой, чуть снизу, с оттяжкой? Так что в голове зазвенело? Понятно. Когда он пришёл во второй раз? Ночью? Что говорил? Что делал? Избил, а потом рассказал про порчу? Вот так, запросто, как старому другу? А тебе это не показалось странным?

Во сколько вы выехали из лагеря? Примерно? Сколько проехали? А прошлый раз говорил – сорок минут. Вас что, не учат время без часов отсчитывать? Ускоренные курсы, говоришь? Где, в Такране, при военной кафедре? Название университета? Второй медицинский? Кто преподаватель? Тес Такар? Почему аллитерация? Герой? Кавалер Жемчужной короны? Надо же.

Кто попросил остановиться? Джурах? Или Сакташ? Сакташ, хотя кровником был Джурах? Что он сказал, дословно? А инквизитор – что ответил? А водитель что? Понятно. Кто выкинул тебя из кузова? Как вы стояли на момент перестрелки? Нарисуй. И расстояния укажи, хотя бы до полуметра. Дальше что было? Джурах схватил, а инквизитор вмешался? Что сказал? А потом? Заслонился им и открыл огонь? Тебя на землю, а сам – под пули? Какое везение, не находишь?

Имя инквизитора? Обрисуй словесный портрет. А караван–хан как выглядел? А Джурах? Сакташ? Говорили чисто или с акцентом? Был лёгкий акцент, но какой – ты не разобрал? Плохо, что не разобрал! Должен разбираться, обязан. Ну и что, что не учили? Мог бы инициативу проявить, книги почитать, с бывалыми людьми пообщаться. Ты фронтовая разведка или хрен собачий?

– Господин кригскоммандер! – взорвался Гарна. – Я – офицер Имперской армии и требую, чтобы со мной обращались уважительно! Хочу напомнить, что враг прорвал фронт в нескольких местах и перешёл в наступление, пока я в уютном вагоне языком чешу вместо того, защищать страну! Если меня в чём-то подозревают, я требую знать, в чём именно, но говорю сразу – никакой вины за собой не ощущаю! Я потерял девятерых бойцов и рисковал жизнью, чтобы своевременно доставить в штаб критически важную информацию, и вы не имеете права со мной – вот так!

В вагоне стало тихо. Гвардеец скрестил на груди руки и изучающе посмотрел на флаг−лейтенанта. Усмехнулся, сделал приглашающий жест. Присаживайся, дескать, разговор будет долгим. Похолодевший от нехорошего предчувствия Гарна опустился на краешек стула…

…приказ с кодом "Красный–1" пришёл по защищённому каналу глубокой ночью. "Красный–1" – это значит, что лётному составу надо построиться не позднее чем через пятнадцать минут для получения боевой задачи. "Красный–1" – это срочный боевой вылет. "Красный–1" – это… "Красный–1"!

В казармах вспыхнул свет, тревожно завыла сирена, поднимая с коек заспанных летунов. Офицеры вскочили, синхронно впечатав в пол босые пятки. Быстро облачившись в форму, рванули к выходу. Рванули как надо, не суетясь и не толкаясь, потому что не салабоны армейские, а Первая ударная авиагруппа. Первая, и пока что – единственная, которую Империя бережёт как зеницу ока.

Выбежали на плац, построились шеренгами. Получили карты с координатами цели. Привычно разбились на экипажи и рысью помчались через лётное поле к "птичкам", где уже ждали продравшие глаза техники.

Подбежали к хищным корпусам, споро вскарабкались по лесенкам в люки. Бортинженеры задержались внизу, придирчиво вчитываясь в журналы.

– Что с вибрациями в левом моторе? Исправили?

– Так точно. У поршня кольцо износилось, поменяли.

– Техобслуживание как следует провели? Предполётную?

– Обижаете.

– Смотри у меня. Ещё что зашумит – на винт намотаю!

Осмотрели напоследок фюзеляжи, подёргали, проверяя, крепления. Кивнули, расписались, исчезли в люках.

Зашумели, завертелись пропеллеры, рубя лопастями разреженный воздух. Тронувшись с места, ракетоносцы неспешно выкатились на взлётку. Надев кислородные маски и проверив системы, лётчики подняли колпачки над взлётными тумблерами. Получив разрешение, отпустили тормоза и толкнули вперёд рукоятки, одновременно щёлкая красными переключателями.

Под крыльями взревели ракетные ускорители. Дохнули огнём, толкнули так, что в кресла вдавила перегрузка. Распластав длинные крылья, тяжёлые машины оторвались от земли. Оторвались с трудом, несмотря на ускорители. В этот раз отчего-то спаренные.

Взвыли моторы. Засвистели турбины, нагнетая в компрессоры разреженный воздух. Отработанные бустеры ухнули вниз, тяжело раскатившись по земле. Осторожно развернувшись, звено легло на курс, отрапортовав "вниз" об успешном старте.

Тикают в рубках хронометры, отсчитывая время до выхода на цель. Бортинженеры отслеживают давление и обороты, вслушиваясь в ровный гул двигателей. Штурманы прильнули к астрономическим компасам, вычисляя и отмечая на карте пройденный маршрут. Засуха, конечно, вещь препоганая, но обнаружился и в ней неожиданный плюс, а именно: отсутствие облачности. Вон они, звёзды, бери да сверяйся. А были бы тучи – поди разберись, куда тебя занесло.

Впереди замаячили горные хребты, внизу поплыли безлюдные ильхорские просторы.

– Получасовая готовность. Штурманам – проверить системы наведения, – раздался в шлемофонах голос командира.

Обогнув горы, ракетоносцы вышли на финишную прямую. Прямо по курсу лежало ущелье с базой Конклава, скрытое за высоким хребтом. Перелететь его не выйдет – на такой высоте заглохнут моторы. Огибать долго, а враг начеку и вполне может засечь приближающийся "меч Империи". Он ведь, враг, на то и рассчитывал, соорудив здесь базу. Но не всё учли кардиналы, есть у Радана в запасе один сюрприз.

– Начинаю отсчёт. Три. Два. Один. Рвём!

Под крыльями вспыхнули дополнительные ускорители, на грудь снова навалилась тяжесть. Лётчики потянули на себя штурвалы, стрелка высотомера поползла вправо. Чихнули, заглохнув, двигатели. Под самым днищем пронеслись верхушки гор, внизу раскинулось широкое ущелье. Теперь – атака в упор, без традиционного преимущества в дальности.

Бомбардировщики нырнули вниз, с воем планируя на цель. Пилоты завели заглохшие двигатели, готовясь к выходу из пике. Штурманы припали к ракетным прицелам, положив пальцы на гашетки. В последний момент замечая, что внизу происходит что-то странное.

Стены и крыши казарм распались лепестками, обнажая хищные стволы зениток. В предрассветное небо ударили лучи прожекторов, ослепляя и дезориентируя. Жертва оказалась не жертвой. Оказалась – готовым к прыжку хищником!

– Твою мать… – только успел сказать командир. А больше ничего не успел, потому что по нему открыли огонь из всех орудий. И по другим – открыли! Небо вспухло облачками, по фюзеляжам хлестнула шрапнель. По обшивке застучали крупнокалиберные пули, усиленные встречным движением. Повиснув на ремнях, убитый командир уткнулся лицом в штурвал. На пробитое стекло кабины брызнуло красным.

Один из "Соколов" сорвался в штопор. Врезался в землю, распахав грунт и застыв грудой искорёженного металла. Секунды спустя разломился от попадания снаряда второй. За нем третий. И четвёртый!

Три ракетоносца успели перед гибелью дать залп. Земля вскипела взрывами, в небо взметнулись языки пламени. Пару секунд казалось, что ошеломлённый противник даст уйти остаткам авиагруппы. Но противник – не дал. Введя в бой резервные расчёты.

Разрывая масксетку, из укрытий поднялись новые зенитки. Заранее наведённые в сторону считавшегося неприступным для ракетоносцев хребта! Застучали, не жалея боезапаса, пулемёты, ахнули орудия. Враг бил по самолётам вплоть до самого падения, не оставляя пытавшемуся уйти звену ни единого шанса. Бил насмерть, с гарантией. Так, как положено на войне.

Последняя машина обрушилась на землю градом тлеющих обломков. Зенитки смолкли, уткнувшись в небо дымящимися стволами. Раскалённые добела стволы, остывая, темнели.

Над горами разлилась звенящая тишина, ноздри щекотал запах гари. Нет больше у Империи меча – вырвали, сломали его церковники, расшвыряв обломки по всему ущелью. Но это бы полбеды, а беда – она ещё впереди.

В тылах трёх фронтов начинается странное оживление. В кабины тяжёлых водовозов стучат подбежавшие штабные прелаты. Водовозы эти – новые и выглядят диковинно. Мощное, четырёхосное шасси, жёсткий, монолитный корпус. Тяжёлая, хорошо защищённая кабина, в которой днюют и ночуют ни с кем не общающиеся водители.

Взрыкнув моторами, тягачи рвут с места с непривычной прытью. Следом – охрана. Очень бдительная охрана, старательно отгонявшая от цистерн шатающуюся без дела солдатню.

Выехав на условленные площадки, машины разворачиваются в нужном направлении. Выпускают телескопические опоры, упираются крепко в землю. Загудев, поднимают вертикально "цистерны" с откинутыми передними и задними стенками. Секунда – и с торца контейнеров вырываются дым и пламя, толкая в небо тяжёлые, непривычно большие ракеты.

Ревут мощные двигатели, оставляя за собой дымный след, крутятся в приборных отсеках гироскопы. Щёлкают вычислители, поводят стабилизаторами, выдерживая нужную траекторию. Набрав высоту, ракеты поворачиваются носами к земле. Прямо по курсу – линия фронта с крупным скоплением войск Империи.

В километре над поверхностью в боеголовках срабатывают вышибные заряды, накрывая квадратные километры фронта облаками суббоеприпасов. От сотен детонаций дрожит земля, повсюду вспыхивают яростные пожары. Фронта больше нет. Есть – чадящий, пылающий ад.

Одним ударом с лица земли стёрты штабы, казармы и склады. Запаханы в землю танки, бронемашины и артиллерийские самоходки, сметены заградительные сооружения. Личный состав имперских частей уничтожен практически полностью.

Стоящие на передовой ильхорцы пострадали несильно. Заранее отошедшие вглубь части церковников не пострадали вообще.

Войска Конклава приходят в движение. Развивают наступление, давя гусеницами всех, кто пытался сопротивляться. Имперский фронт сыпется, вглубь Раданской территории отходят уцелевшие, отчаянно огрызающиеся дивизии. Из тыла спешно подтягиваются плохо вооружённые и слабо обученные резервы. И теперь уже неясно – чья возьмёт…

– Сделали тебя, флаг−лейтенант, и сделали красиво. Засекли группу на подступах к базе, погоняли по горам несколько суток, чтобы из равновесия выбить и мозги отключить. Потом сдали ильхорцам, но не абы каким, а своим, обученным. Брат–инквизитор обработал тебя на допросе, внушив мысль, что объект этот для Конклава крайне важен. Ну и визит караван–хана организовал, куда ж без него. Затем – чудесное спасение в виде перестрелявшей друг друга охраны и кузовного, специально модифицированного для высокогорья, мотоцикла. Лепёшкой той, кстати, тебя тоже неспроста угостили. Прилив сил, говоришь? Ты вообще благодаря той лепёшечке в горах не околел. А должен был околеть или хотя бы задуматься. Но не задумался, в который уже, заметим, раз!

Особая Консистория сработала, как по нотам. Трёх своих положила, чтобы наставить тебя на истинный путь. Что смотришь? Думал, Джурах с Сакташем были горцами? Инквизиторы это, этнические нишаканцы, что ты по лёгкому акценту мог бы и вычислить. Хотя куда тебе, дилетанту – ты же их и внешне за ильхорцев принял. Что смотришь? Удивляешься, как легко они собой пожертвовали, смеясь и отыгрывая роль до последнего? Внушение им сделали вроде "дыхания Ока", напрочь отбив страх смерти. Да они и сами рады были на алтарь лечь во имя высокой цели. Шутка ли – победа в Войне!

На нашей стороне тебе тоже чем могли, подсобили. Разыграли спектакль с покушением, чтобы придать тебе важность в глазах командования. Тут им опять своими людьми пришлось пожертвовать, но это так, мелкие сошки. А майор твой героический – тоже с ними заодно был. Он пропал, вскоре после твоего чудесного спасения. Чем они его подцепили – бог весть, "Железные панцири" Конклав ненавидят люто. Может, бабы, может, карты. Теперь уж не узнаем, потому что та застава, куда ты на радостях прискакал, стёрта с лица земли. Так же, как и десятки других.

А теперь скажи мне, флаг−лейтенант. Ведь ты разведчик, столько раз линию фронта пересекал. Неужто тебя ничего не смутило в этой истории? Например, что хан тебе, хатарову отродью и чужаку, поведал весь замысел командования? Что горцы ослушались инквизитора, наделённого Старейшинами всей полнотой власти? И главное – как мог опытный погранец приблизиться к возможному переносчику горной лихорадки, будь он хоть трижды симулянт? Если это противоречит всем инструкциям, если за такое на юг уехать можно! Но он молодец, твою игру в больного срисовал на раз два. Срисовал – и задушевным разговором тебя на нужную траекторию вернул. Как он сказал? "Руби узел"? Ну, ты и разрубил.

А знаешь, почему так вышло? Потому что неуч ты, разведка, как и остальные в вашем хвалёном Корпусе. Один дурак Рабар чего стоит! Проглотили наживку по самые гланды, "приделали ноги" церковной дезе. Ну как же, время-то уходит, зачем его на размышления тратить! А ещё – очень тебе жить хотелось. Так хотелось, что подставил ты ради этого народ, Империю и Канцлера. Ты хоть понимаешь, что по глупости позволил церковникам уничтожить единственную угрозу для этих установок? У Конклава был один шанс, понимаешь, один! И они им воспользовались, выманив ракетоносцы на ложную, прикрытую хребтом, цель. Которую не накроешь издалека, к которой нужно приблизиться на дистанцию поражения зениток. И которую нам подкинул ты, герой, мать твою, разведчик!

Ошарашенный Гарна сидел ни жив ни мёртв. Это что же получается, его специально с нужной информацией к своим отпустили? А он-то варежку разинул – "Кем Кадар", "Аллея Подвига", "восторженные школьники". Боже, какой же он полный, непроходимый дурак! Осёл! Тупица!

Преступник!

Ему было невыносимо плохо, так, что хоть в петлю, которая, если честно – единственный теперь выход. Но напоследок… напоследок надо бы объясниться с гвардейцем, который тоже – хорош.

Гарна встал, привычно одёрнув форму. Посмотрел спокойно в глаза "секторальному", всё для себя уже решив. Ответил с достоинством, чеканя каждое слово:

– Господин кригскоммандер, я понимаю и принимаю ваши обвинения. Я действительно должен был заподозрить неладное. Но что я мог делать? Остаться в плену? Не передавать в штаб полученные сведения? Вы бы сами на моём месте взяли на себя подобную ответственность? Помимо этого, хочу сказать, что вы не имеете права унижать Корпус и лично полковника Рабара, фронтовика и кавалера трёх орденов. Легко рассуждать о внимании к мелочам, сидя в высоких кабинетах, пока другие за передовой вам по крупицам информацию собирают. А ещё хочу напомнить, что прямо сейчас мои однополчане своими жизнями закрывают прорыв врага, пока кое-кто по тылам с чайком путешествует!

Пусть мы неучи, господин кригскоммандер, пусть так. Но где была Гвардия, когда Конклав строил набитую зенитками базу–ловушку? И где она была, когда церковники создавали и испытывали новейшую ракетную систему? Что же вы, такие умные и начитанные, вcё проворонили? Как довели до такого, подставив "народ, Империю и Канцлера"?

Что же касается меня, то я готов понести любое наказание вплоть до трибунала и расстрела. Понести потом, когда прорыв будет закрыт. А прямо сейчас прошу вас, как офицер офицера, вернуть меня на фронт. Дайте мне шанс искупить вину и в последний раз послужить Империи. Что и вам бы в свете такого промаха не помешало!

– Не много на себя берёшь, щенок? – взревел кригскоммандер. – Сдохнуть решил и мне предлагаешь? А я вот тебя как предателя Родины оформлю и укатишь ты на юг вместе со своей невестой! Хочешь?

– Ты меня, гнида, щенком не называй! – окончательно взъярился флаг–лейтенент. – Я смерти да крови побольше твоего повидал, крыса кабинетная! Это не у тебя на глазах пол–отряда как свиней зарезали, это не тебя инквизитор пальцами протыкал и на допрос, с которого идиотами возвращаются, отправить собирался! Да я бы сотню таких, как ты, отдал, чтобы хоть одного моего бойца вернуть! Думаешь, ромб на лацкан нацепил и фронтовиков хаять можешь? Лет сто назад я бы тебя, суку, на дуэли грохнул. Паскуда ты, "кригскоммандер", плесень речная без чести и без совести. Вякнешь ещё хоть слово про Корпус, то я тебя прямо здесь… Бог мне свидетель!

Гарна трясся, задыхаясь от гнева. Он с ненавистью, глаза в глаза, смотрел на гвардейца. Съел, гад? Получил? Не привык, поди, к такому, привык – когда по шёрстке и всё перед тобой на полусогнутых. Не на того напал!

Некоторое время секторальный буравил его тяжёлым взглядом. А затем… улыбнулся! Улыбнулся невесело, утомлённо. И Гарна вдруг понял, что кригскоммандер едва держится на ногах от усталости.

– Ну ты и фрукт, разведка. Красавец! – потёр виски гвардеец. – Так далеко и качественно меня ещё никто не посылал. Садись. Да сядь ты, хватит меня глазами есть.Чайку ещё будешь? Водички? Пей, успокаивайся, тебя колотит всего. Зверюга ты, студент, ещё немного – и зашиб бы к чертям старшего по званию. За допрос прощения не прошу, сам всё понимаешь, не маленький. А вот за хамство… нужно было посмотреть на тебя в стрессовой ситуации. Зачем? Чтобы в Гвардию тебя трудоустроить. К нам, в Четвёртый сектор.

Что, не веришь? Я бы и сам не поверил, наслушавшись такого. Крепким ты орешком оказался, даже очень. Обдурили тебя, конечно, обвели вокруг пальца, но ты правильно сказал – не тебя одного. Расслабились коллеги из Третьего, и все мы расслабились, подняв "Соколов" в небо. А кардиналы – нет! Но лично ты в той ситуации сделал всё от тебя зависящее, и даже больше. Переход через гору, даже на мотоцикле и после лепёшечки – это, я тебе скажу… Ты знаешь, какая там высота? Под два километра! Другой бы дуба дал, а ты – выдюжил. Да и после, ещё не отойдя от кислородного голодания, придумал прикинуться больным, чтобы не провоцировать церковников на упреждающий удар. Этим ты Гатара сильно понервничать заставил. Пришлось бедняге импровизировать, чтобы не сорвать весь сценарий. Ну ничего, найдём мы его, поквитаемся. За всё ответит, иуда!

– Я… не понимаю, – ошеломлённо ответил Гарна. – Ведь я всё провалил. Ведь это из-за меня…

– Не только из-за тебя, – перебил кригскоммандер. – И в последнюю очередь – из-за тебя. Не попался бы ты – нашли бы другого. А мне нужны такие, как ты, особенно теперь, когда наверху вот-вот полетят головы. Возможно, что и моя – полетит! И если это так, то в наследство стране я оставлю толкового и преданного человека. Оставлю тебя! Ведь ты до последнего об Империи думал. И тогда, на перевале, и сейчас, под расстрельной статьёй. Не надо краснеть, флаг−лейтенант. Надо – сражаться, как ты сражался. Если потребуется – до последнего!

Ничего, в тылу перегруппируемся и устроим им выжженную землю. Про невесту не беспокойся. Жива она, эвакуировалась вместе с госпиталем, правда, потом след затерялся. Отыщем, никуда не денется – слово даю. Но не сейчас. Сейчас нужно действовать быстро, если ты, конечно, согласен. А отказываться смысла нет, ведь тогда ты не сможешь отомстить этим гадам за всё, что они с тобой сделали. И за всё, что сделали с Раданом!

Ну что, согласен? По глазам вижу, что согласен. Добро пожаловать в Гвардию! Ты у меня первый пехотный будешь, нас-то всё больше с флота выдёргивали. А потому байки можешь травить, не опасаясь, один чёрт никто в сухопутных делах не разбирается. И кстати, имя тебе на новой должности придётся поменять. Предлагаю – "Мен" – "опора", потому как предстоит тебе стать опорой страны и Канцлера в это тяжёлое время. Так что выпьем за твою новую должность и – к делу, которое не ждёт. С места, как говорится – да в карьер. Книги эти видишь? Чтобы послезавтра от зубов отскакивали.

Что будет послезавтра? Прибытие на резервную базу и начало твоего ускоренного, без отрыва от производства, обучения. Гонять будут нещадно, по-другому сейчас никак. Не хочешь в тылу отсиживаться? Не волнуйся, у нас покруче, чем на фронте будет. А уж когда ко мне поступишь, спать будешь раз в неделю, это в лучшем случае. Ну всё, хорош чаи гонять. Ступайте, господин офицер, поздравляю вас с зачислением. Служим Империи! До последнего, если потребуется, вздоха.

Глава 23

Объект "Каскад"… самоназвание… физические характеристики… возраст… масса… плотность… ускорение свободного падения – 0.89g… сидерический период – полтора земных года… экваториальный радиус… полярный радиус… расстояние до светила в перигелии… в афелии… длительность суток – 28 с половиной часов…

Каждый раз после смерти я садился за парту. Сначала – после вербовки в Отдел, затем – после его "ликвидации" и получения нового задания. Хотя скорее – Задания. С большой буквы.

Не успел мой прах разлететься над Олимпом, как я прибыл на тренировочную базу где-то в южном полушарии. Где конкретно – я никогда не узнаю. Далеко осталась та база, Республика и сама планета. Далеко осталось – всё.

Первое, что удивило – отсутствие купола. За всё проведённое на курсах время я видел только коридоры, кабинеты и тренажёрные залы. Скорее всего, объект полностью находился под почвой, а чтобы мы не свихнулись, нас регулярно вывозили в гражданские купола на спецбортах без иллюминаторов. Ради интереса я пытался вычислять местонахождение, но у меня ничего не вышло. Пилоты намеренно плутали над поверхностью, по многу раз меняя скорость и направление, дабы не оставить любопытным ни малейшего шанса.

Новичков было немного. Включая меня, я насчитал семерых, одетых в маски, "кадетов". Поначалу я удивился такой малочисленности, но очень быстро понял, что Отдел берёт не количеством. Качеством – берёт.

Наивный я полагал, что учиться мне, командиру контрдиверсионного подразделения, особо нечему. Я был уверен, что с таким послужным списком база эта будет чистой воды формальностью, после которой начнётся интересная и загадочная служба.

Я был неправ.

Геология… полезные ископаемые, сгруппированные по отраслям… метаматериалы – графит, кремний, золото… полимеры – нефть… оружейная промышленность – уран, кобальт… космическая отрасль – церий, тулий, самарий… отдельно – океанский дейтерий…

Всё началось с того, что меня распределили в личные апартаменты – небольшие, но весьма уютные. Как человек служивый я сильно удивился, узнав, что у меня не будет соседей. Но ещё больший сюрприз ждал меня на кровати. В виде аккуратно сложенной кадетской формы весящей около тридцати кило.

Я подумал, что это какой-то неуместный эксперимент. Но то был не эксперимент и не розыгрыш, а начало наших суровых, курсантских будней. Как нам объяснили в тот же день, оперативники Отдела должны быть в состоянии выполнять задания любой сложности на Земле. "А как вы, – спросил нас инструктор, – собираетесь их выполнять, коли только в марсианской гравитации действовать привыкли? В гравитации, которая земной в два с половиной раза слабее? Так что будете носить эти красивые, с металлическим отливом костюмы, на всех занятиях. А на ночь заготовлены для вас специальные пижамки, чтобы, значит, организм к постоянной нагрузке привыкал. Но вы не переживайте, через месячишко вы их снимете и наденете другие, потяжелее. Иначе перешибёт вас противник при первом столкновении, причём одним чихом. А "дьяволы" – не проигрывают!"

География… площадь поверхности… суши… воды… количество континентов – один… крайние точки… острова… полуострова… геологические характеристики… рельеф… флора… фауна… отдельно – климатические пояса…

…мы разбираем стволы в оружейке учебного полигона. Вместо привычного "Штайера" получаю "Аллигатор КТ", который до этого видел только в учебных пособиях. Выставляю прицел, вскидываю к плечу, проверяя тактический дисплей. "КТ" – хорошая машинка. Лёгкий, пластиковый корпус, графеновый аккумулятор на пару тысяч импульсов, "умные" иглы из композитов, при необходимости переключающиеся в убойный, "разрывной" режим. В дополнение – инерционный компенсатор, сводящий к минимуму отдачу. Вот уж не думал, не гадал, что достанется мне такой дефицит. Но делать нечего, надо привыкать к экзотике – Отдел снабжается по высшему разряду.

– Даю вводную – рычит инструктор. – У вас тридцать секунд на поражение своих мишеней в заданные зоны. За чужие мишени – штрафные баллы, за попадания в неверные зоны – тоже. Вопросы?

Нет вопросов.

– Пошли!

Звучит зуммер, распахиваются двери. Вбегаем, рассредоточиваемся возле огневого рубежа.

– Огонь!

На табло вспыхивает отсчёт, из пазов в полу выскакивают пронумерованные манекены. Они не статичны – двигаются, исчезают, сокращают и увеличивают дистанцию. Дёргают смешно конечностями, пытаясь уйти от выстрела. И что интересно – периодически уходят.

Шестая мишень, сектор "пах". Выстрел, попадание.

Двенадцатая мишень, сектор "сердце". Выстрел, попадание.

Девятая мишень – чужая.

Третья и пятая – тоже.

Семнадцатая и восьмая – мои. Они выскакивают из пола одновременно, расходятся по сложной траектории, то тормозя, то ускоряясь.

Выстрел. Выстрел. Попадание и… промах. А попробуй не промахнись, когда каждая рука потяжелела на добрый десяток килограммов! Снова выстрел и – игла прошивает чужую, так некстати выскочившую, мишень. Может, не заметят? Но куда там, ведь за каждым движением следят батареи камер. В дополнение чуткие датчики считывают пульс, движения глаз, мозговые волны и чёрт знает что ещё.

Отслеживаю манекены, жду своего часа. В воздухе свистят иглы, пробивая навылет желеобразные "тела" и оставляя в них рваные, быстро затягивающиеся "раны".

Девятый…

Третий…

Восьмой. На этот раз не уйдёшь!

Выцеливаю "голову", жму на сенсор… Но наши кураторы придумали сюрприз. Вокруг раздаётся серия оглушительных хлопков, что-то ярко вспыхивает и стрельбище заполняется вонючим дымом. Пол дёргается, имитируя землетрясение или мощный взрыв, а в месте с ним дёргается и рука, отправляя "в молоко" иглу. Я не одинок – из нас семерых только двое смогли абстрагироваться от неожиданной помехи. Матерясь сквозь зубы, мы снова прицеливаемся слезящимися глазами, но не успеваем. Звучит гонг, полигон гаснет, манекены уходят в пол. Время вышло.

Возвращаюсь в оружейку, утирая пот. Таких стрельбищ у меня ещё не было…

Климатическая система… среднегодовая, среднесезонная и среднемесячная температура… отдельно – по широтам… отдельно – в низинах и на возвышениях… данные метеорологических наблюдений за последние 100 лет… за последние два десятилетия – глобальное и резкое потепление… вероятная причина – солнечная активность вкупе с начавшимся межледниковьем… сокращение осадков… засуха… "Сухие бунты"… "Великая Водная"…

…мы сидим с инструктором в кабинете, детально отсматривая запись последних стрельбищ. Инструктор хмурится, он недоволен моими результатами.

– Слишком резко давишь на тактильный датчик. Обрати внимание, как ведёт из-за этого в сторону ствол, – он прокручивает и приближает голограмму, подсвечивая красным траекторию движения выпущенной иглы. – Ты попал, но попал буквально в край сектора. Для боевых условий это неприемлемо.

Пытаюсь возражать, но он останавливает меня жестом.

– Я знаю, что ты скажешь. Ты привык работать с массивными и простыми "Штайерами", без сенсоров и "этих ваших наворотов". Советую умерить гордость. Командира "Ареса" больше нет, есть – оперативник Отдела, который должен владеть любым оружием, хоть импульсным, хоть лазерным, хоть атмосферным. Ты не выйдешь отсюда, пока не разберёшься во всём "до косточек". Вопросы?

Вопросов, как водится, нет. А значит – здравствуй огневой рубеж и здравствуй, стрельба. В положении стоя, сидя и лёжа, в одиночку и группами, двигаясь короткими перебежками и перекатываясь. Мишени теперь не просто передвигаются – они огрызаются болезненными выстрелами, перемещаются непредсказуемыми рывками и даже прячутся за укрытиями. Искусственный интеллект полигона не даёт расслабиться ни на секунду – он ставит дымовые завесы, оглушает нас шумом взрывов и обжигает языками настоящего пламени. Иногда мне кажется, что проклятая железка хочет, вопреки воле создателей, сжить нас со свету. Те, первые стрельбища кажутся теперь детской забавой…

Атмосфера… химический состав – идентичный земному… суммарная масса… молярная масса… плотность приземного слоя – низкая, идентична земной тропосфере… давление… стратопауза… линия Кармана – 48 километров… подъёмная сила… экзосфера… температура кипения…

Экономя время, мы почти не спим. Вместо этого мы закидываем в себя горсти мощных стимуляторов, которые заодно помогают мозгу создавать нейронные связи. Проще говоря, помогают быстрее учиться.

Не выдержав нагрузки, сходят с дистанции двое из нашей семёрки. Интересно – куда, ведь путь в обычную жизнь им после "похорон" закрыт. Я стараюсь не думать об этом.

Обучение продолжается. В нас вбивают премудрости ведения боя в земных условиях. Мы учимся учитывать направление ветра и расположение солнца, принимать во внимание влажность и брать поправку на силу тяжести. Нам объясняют, как вычислить противника по крикам потревоженных птиц, обломанным ветвям и даже по запаху. От вываливаемой на нас информации идёт кругом голова, но я упрямо вгрызаюсь в монолит новых знаний.

Мы пристреливаем, разбираем и собираем на скорость земное оружие, от новейших импульсных "Бергманов" до напечатанных на 3Д принтерах древних "калашей", что до сих пор в ходу в нестабильных регионах Содружества. Мы пачкаемся в смазке и принюхиваемся к диковинному запаху пороха. Штудируем тома инструкций и пособий.

Специально для нас в гигантском павильоне—"оранжерее" моделируют джунгли и тропические реки. Мы бредём по грудь в мутной, зелёной воде, держа над головой автоматы и на чём свет стоит матеря затейников–инструкторов, не поленившихся для пущего реализма завезти с Земли полчища мерзостной мошкары.

Мы учимся воевать на чужой территории. И главное – учимся побеждать.

Солнечная система… гелиосфера… внутренняя область… количество планет… из них пригодных для обитания – две… внешняя область… планеты… кометы… луны… кентавры… пояса астероидов… пригодны к разработке… наличие полезных ископаемых – палладий, иридий, золото… отдельно – энергоносители…

– Боевая Система, в простонародье – "БэЭс". Слыхали про такую?

Нет, не слыхали.

– Тогда за мной, – командует инструктор и мы входим… в обычную, жилую комнату типичной земной квартиры. С мебелью, раскиданными на ковре детскими игрушками и даже небольшой кухней.

– Что рты раскрыли? – смеётся инструктор. – Ожидали увидеть ринг? "Дьяволы" на ринге не дерутся. "Дьяволы" вообще не дерутся, они убивают или нейтрализуют, используя подручные предметы. Вот ты, – показывает он на меня пальцем, – подойди.

Выхожу из строя, встаю напротив него.

– Даю вводную. Ты должен меня ликвидировать, используя только то, что видишь перед собой. Я, соответственно, буду защищаться. Даю десять секунд на оценку обстановки, затем – к бою. Время пошло!

Осматриваюсь вокруг, пожимаю плечами. Ничего подходящего здесь нет, буду работать, как учили. Без посторонних предметов.

– Начали! – гаркает инструктор. Привычно напружиниваюсь, бросаюсь на него… и спотыкаюсь о низкий столик, метким ударом отправленный в мою сторону. Неуклюже отталкиваю неожиданное препятствие и еле успеваю закрыться от прилетевшего в лицо стула. Отшатываюсь, теряю на секунду равновесие и делаю шаг назад, в рассыпанные на ковре кубики. Неловко наступив на один из них, подворачиваю ногу и со стоном опускаюсь на пол. Инструктор уже надо мной, в его руке – вилка, которую он подносит к моей сонной артерии.

– Ты проиграл.

Следующие недели мы осваиваем Боевую систему. Мы поражаем манекены и друг друга бытовыми, безобидными предметами. В ход идёт все – книги, кастрюли, настольные лампы и даже мусорные вёдра, вонючее содержимое которых можно швырнуть в лицо противнику, ошеломив его на пару драгоценных секунд.

Каждый раз полигон удивляет нас новыми декорациями. Мы спаррингуем в квартирах и офисах, на заводах и зелёных газонах парков, один на один и один против нескольких. Мы овладеваем умением быстро оценивать обстановку, обозначая и мгновенно пуская в ход пригодные для боя предметы.

– Учитесь включать в работу всё, что вас окружает, – вдалбливает нам инструктор. – Не ограничивайтесь тем, что можно взять в руки. Задействуйте фантазию, заставьте почву гореть у врага под ногами!

И мы заставляем. Мы толкаем противника с лестниц, бросаем на раскалённые электроплиты, вышвыриваем из окон и кидаем под колёса наземного транспорта. Мы заставляем его поскальзываться в грязи и на рассыпанных по полу детских машинках. Мы обездвиживаем его при помощи проводов и бельевых верёвок.

Мы осваиваем не только практику, но и теорию. В поисках идей мы смотрим старые китайские боевики, герои которых укладывают врагов штабелями при помощи тарелок и сковородок. Мы изучаем баллистику и физику и, подобно детям, часами бросаемся бытовыми предметами, подогнанными весом под земную гравитацию. Нас натаскивают на условия сразу обеих планет, заставляя мозги вскипать от напряжения.

– Работаем по варианту нейтрализация. Земные условия, десятисекундный спарринг. Пошли!

Сразу после – разбор полётов:

– Ты использовал красивый приём, но потерял время. Запомни, твоё оружие скорость и точность…

– Слишком зажат, расслабься…

– Этот бросок на Земле не сработает – силёнок не хватит…

– Ты метнул коммуникатор с чрезмерной силой, при одном g это могло закончиться смертью объекта. Никуда не годится, повторяем. Вариант "ликвидация", марсианские условия, семь секунд. Пошли!

– …пошли!

– …пошли!

Геополитическая сводка… Юго-запад… Раданская империя… столица – Такран… территория… население – 487 миллионов… государственное устройство – буржуазная олигархия… ветви власти… Канцлер… трехпалатный сенат… военное положение… ВВП… промышленность… провинции… отдельно – вошедшие в состав с начала водного кризиса… Юго-восток… Конклав… историческое название – Аниран… столица – Авриум… территория… ВВП… население – 413 миллионов… государственное устройство – олигархическая теократия… провинции… отдельно – недавно присоединившиеся… Север… Ильхорский каганат… территория… население – 250 миллионов… столица – Ирхам… государственное устройство – кланово–кастовое, точный аналог отсутствует… господствующие кланы… Джиссары… Тууки… племенные земли… Каган… Совет старейшин… промышленное развитие – средне–низкое … историческая вражда с Раданской империей… вынужденный союз с Конклавом…

Уже месяц я сплю от силы два часа в сутки. Голова гудит как растревоженный улей, врачи постепенно увеличивают дозы стимуляторов. Я уверен, что это делается не столько для экономии времени, сколько для отсеивания слабых духом. И они отсеиваются – из моей семёрки, включая меня, осталось трое, после чего нас слили с аналогично усохшим "параллельным курсом".

Мы проходим новую тему – выживание в земных условиях, для чего нам пришлось на время переселиться в "оранжерею". В подземном павильоне размером с несколько футбольных полей невидимые, но очень мной уважаемые техники кропотливо воссоздают различные климатические зоны. Наш отряд ставит палатки в джунглях и прячется под навесами от пустынного зноя, осваивает основы маскировки в средней полосе и в условиях Крайнего Севера. Мы пьём собранную за ночь росу, ловим змей и лягушек, учимся добывать огонь и разводить костры. Нас учат находить съедобные грибы и охотиться на зайцев и куропаток. Нам преподают основы паразитологии и наглядно демонстрируют, ЧТО периодически извлекают из желудков несчастных, решивших попить в джунглях сырой водички.

Нам рассказывают о видах насекомых, втолковывая разницу между обычным муравьём и "муравьём–пулей". Нам демонстрируют ульи африканских пчёл и азиатских шершней, заставляя получать болезненные укусы и рассказывая, как правильно их обрабатывать. Нас учат готовить кузнечиков и жуков.

Мы изучаем повадки диких зверей, и не только по пособиям. Специально для нас в оранжерею периодически выпускают тигров, львов, шакалов и даже парочку слонов. Инструктор до сих пор со смехом вспоминает, как доблестный марсианский спецназ драпал от обычного медведя.

Нас можно понять – мы никогда не задумывались над тем, что на Земле можно выжить, оставшись буквально без всего. На Марсе всё проще – на поверхности костёр не разведёшь и на добычу не поохотишься. Да и жить будешь строго до того, как израсходуешь топливную ячейку…

Историческая справка… Радан… "Эпоха трёх королей"… постепенная экспансия… выход к океану на юге и западе… Зарождение Первой империи… расцвет и крах… Тёмные века… Дамар Великий… реконкиста Орхены… Вторая империя… поражение в Восточном походе… Аниран… распространение монотеизма… становление Церкви… вклад в борьбу с притязаниями Радана… постепенное расширение влияния… захват власти… провал выборов Папы… Пустой Престол… "Вечный конклав"… Ильхор… дикие племена… язычество… зарождение единобожия… "Жизнь и вознесение Манаса"… религиозные войны… становление Каганата…

Половина курса уже пройдена. Мы больше не носим масок и потому начинаем новый раздел обучения, где с закрытым лицом – никак.

– Простите, не подскажете, как добраться до авиадрома?

Над головой раздаётся пронзительный зуммер. Мы замираем, фиксируя непроизвольные жесты и мимику для последующего разбора.

– Так, это что такое? – волнуется эксцентричный преподаватель. – Что ещё за "авиадром"? Сколько раз вам повторять, земляне не говорят "авиадром", они говорят – "аэродром". Запомните наконец: Земля – "аэро", Марс – "авиа". "Аэро" – "авиа", "авиа" – "аэро". Честное слово, я первый раз обучаю таких бездарей!

Врезать бы ему, да ведь прав. "Авиадром" – типично марсианское словечко. Брякнешь такое на Земле и очень быстро окажешься в подвале Министерства Безопасности.

– Что за кошмарная походка? Нет, я с ума сойду! Земляне так не ходят, земляне ходят вот так, чуть-чуть от бедра, из-за высокой гравитации. А вы прыгаете как кузнечики! Утяжелители давно меняли? Какой вес? Сорок? Ну товарищи, ну это же ни в какие ворота! Для правильной походки нужно минимум пятьдесят, а лучше – шестьдесят кило. Да-да, именно шестьдесят, и ни граммом меньше! После занятия я поговорю с товарищем куратором.

Мы вздыхаем. Нам не хочется шестьдесят кило.

– Глаза на меня, последний раз показываю!

Наш толстенький, похожий на колобок, преподаватель показывает нам, как ходят земляне. Показывает убедительно, несмотря на отсутствие утяжеляющего костюма. Это неудивительно, ведь ещё не так давно он был режиссёром крупного театра, осуждённым за растрату.

– Вот вы, уважаемый, давайте немного пофантазируем. Вы – житель прекрасной голубой планеты под названием Земля. Представьте красивый луг… Ну такой, как на картинках. Представили? А теперь опишите.

– Э-э… Небо голубое, солнышко, травка…

– Очень хорошо. А на чём вы стоите? Ножками?

– Как на чём? На почве…

И снова – зуммер.

– Какая "почва"? Ну какая "почва", яхонтовый вы мой? Вы стоите на земле, понимаете, ЗЕМ—ЛЕ! Господи, за что ты послал мне этих дуболомов? Вы совершенно, абсолютно не умеете вживаться в образ. Из вас земляне, как из меня – обер–адмирал, хотя и его я сыграл бы лучше вашего.

– Да какой из него обер–адмирал, – шепчет кто-то за моей спиной.

– Что? Кто это сказал? – вскидывается преподаватель. – Забыл предупредить, что у меня отменный слух. Итак, кто же этот смельчак, не испугавшийся гауптвахты?

Мы мрачно молчим, глядя перед собой. Если шутник не признаётся, то накажут всех. А уж наказывать в Отделе умеют…

– Я, – раздаётся за спиной понурый голос. – Виноват, товарищ преподаватель.

– Номер тридцать четыре, ну, конечно. Вы всегда были эдаким шалуном! А знаете, я не буду вас карать. Вместо этого предлагаю пари. Я изображаю обер–адмирала, а вы обещаете со всем присущим вашему брату рвением сыграть простых землян. После моего выступления разрешаю любую реакцию. Хоть аплодируйте, хоть помидорами гнилыми кидайтесь, но чтоб по-честному. Согласны?

Мы радостно киваем. Какой, правда, из колобка обер–адмирал? Военного сыграть, тем более командующего флотом Содружества – это вам не под балконом серенады петь. Да и мы – зрители непростые, освистаем быстро. Зря он это затеял.

– Хорошо. Дайте мне полминуты.

Он закрывает глаза, представляя нужный образ. Его спина выпрямляется, а лицо резко суровеет – сжимаются челюсти, выпячивается подбородок. Открыв глаза, колобок медленно обводит нас пристальным, свинцовым взглядом. Таким, что мы непроизвольно встаём по стойке смирно.

– Вольно, господа курсанты, – в его голосе сквозит уверенность и властность. Я смотрю на прорезанное волевыми складками лицо и не вижу нашего преподавателя. Передо мной – самый настоящий обер–адмирал. От которого веет войной, угрозой и непреклонной решимостью стереть в порошок мятежные колонии по первому приказу Президента.

– Тридцать Четвёртый, ко мне! – рявкает сквозь зубы "обер–адмирал" так, что душа уходит в пятки. – За спиной у меня будешь шептаться, щенок?! Да я тебя в штрафную роту, в первые ряды! Ты у меня в активную зону без скафандра прыгать будешь, макака! Штэ-э? Что ты там бормочешь? "Виноват"? Громче, чтобы все слышали! То-то же! А теперь – тридцать отжиманий!

Открыв рты, мы смотрим, как Тридцать Четвёртый послушно отжимается от пола. Но ещё больше поражает обратная трансформация преподавателя. "Обер–адмирал" исчез, как и не было. На его месте – смеющийся колобок.

– Ну что, товарищи курсанты, как я сыграл? Понравилось?

Один за другим мы начинаем аплодировать. Раскрасневшийся инструктор жеманно раскланивается.

– Запомните, ненаглядные – актёрское мастерство нужно не только на сцене, оно и в вашем деле незаменимо. С его помощью можно добывать нужную информацию, вербовать, манипулировать и даже обманывать современные, с мощным ИИ, системы видеонаблюдения! Был у меня, помнится, самородок, который, когда ему на хвост сели, умудрился несколько раз образ полностью сменить и компьютеры эти богомерзкие окончательно запутать. Так что – учиться, учиться и учиться, как говорил товарищ кто? Правильно, он самый! Итак, работаем сценку – туристы из Австралии посещают южные провинции Китая. Что такое? Слишком сложный акцент? Не беда, его вам поставят на гипнотренажерах. Пока на акценте внимание, хи-хи, не акцентируем. Но предупреждаю сразу – за всё остальное буду карать нещадно. Начали!

Снова звучат резкие зуммеры, и снова мы работаем над ошибками.

– Что за мрачная физиономия? Ты австралиец, а они всегда улыбаются. Неудивительно, с такой-то фауной я бы тоже каждому дню радовался.

– Походка, походка, следим за походкой!

– Не "земные", а "земляне". Запомните, наконец!

– Не "купол", а "город". "Город"!

Зуммер…

Зуммер…

Зуммер…

Научно-техническая сводка… уровень развития – аналогичен сороковым – пятидесятым годам двадцатого века… до недавнего времени – полное отсутствие авиации в связи с разреженной атмосферой… альтернатива – развитые системы реактивной артиллерии на базе твердотопливных двигателей… в среднесрочной перспективе возможно бурное развитие космонавтики…

Из всех предметов самой сложной оказалась психологическая подготовка.

– "Марс не сдаётся". Знакомо? – задаёт риторический вопрос очередной инструктор.

Мы киваем. Кто ж не знает боевой клич марсианских военно–космических?

– Для вас это не просто лозунг. Для вас это – руководство к действию. Оперативник Отдела не должен сдаваться ни при каких обстоятельствах. Запомните – из любой ситуации есть выход, даже если выход этот вам не нравится. Не так давно вы овладевали Боевой системой. Кто скажет, в чём состоит её принцип?

Тяну руку.

– Использовать против врага всё, что его окружает, товарищ инструктор.

– Молодец, пять. На наших же занятиях мы будем учиться смотреть на вещи шире.

На первом занятии он выдаёт нам список книг для ознакомления. Это не психологические пособия, это труды римских стоиков пополам с трактатами патриархов Дзен. Мы не привыкли к такой литературе и не представляем, зачем она может понадобиться. Но приказ есть приказ.

– Ну что, прочитали? – интересуется на следующем занятии инструктор.

Мы неуверенно киваем. Прочитать-то прочитали, да только к чему всё это? Какой-то Марк Аврелий, рассуждения о добродетели. А уж Дзен этот – вообще полный мрак.

– Быстро освоили, молодцы. Сразу видно – элита! – смеётся преподаватель. – Давайте поговорим о смысле прочитанного. Чему в первую очередь учат эти книги? Тому, что не надо гневаться на судьбу, это бессмысленно, а в вашей профессии – ещё и крайне опасно. Злоба и недовольство затуманивают рассудок и лишают сил, проще говоря, делают вас глупыми и слабыми. Вы должны научиться "работать" любую ситуацию, хоть благоприятную, хоть катастрофическую. Во всём, запомните – во всём вы должны уметь найти плюсы. И использовать эти плюсы на благо себе и в ущерб противнику.

Мы начинаем с того, что медитируем, сидя на матах. Поначалу нам смешно, но быстро становится не до смеха, ведь комфортабельный зал сменяется всё менее приятными условиями.

Мы медитируем в жару и в холод, терпеливо снося полчища мух и комариные укусы. Нас натирают пахучей, вызывающей адский зуд, дрянью, и заставляют считать каждый второй вдох и каждый третий выдох, сверяя после этого результаты с бесстрастным компьютером.

– Расслабься, – приятным голосом нашёптывает мне наушник, когда я начинаю звереть от ползающих по мне насекомых и рукотворной, заботливо для нас созданной, жары. – Запомни, ты не в силах изменить обстоятельства. Но в силах – принять их, попытавшись найти в ситуации что-то хорошее. Что хорошее ты видишь?

– Ни хрена, – цежу сквозь зубы, забыв о субординации. Привлечённые размазанным по мне "бальзамом" насекомые лезут в глаза и уши, я едва умудряюсь дышать носом. Тело остервенело чешется, в ушах бухает пульс. Мне хочется вскочить и почесаться, но я знаю – за этим последует наказание.

– Подумай, – настаивает неведомый собеседник. – Что хорошего ты видишь в этой ситуации? Какие плюсы?

– Не знаю, товарищ инструктор, – мычу я в ответ, пытаясь не открывать рта. – Сижу… Я сижу! – озаряет меня вдруг бредовая идея. – Отдыхаю!

– Молодец, курсант! – радуется психолог. – Именно! Тебя могли гонять до седьмого пота на полигоне, могли послать на опасное, с которого не возвращаются, задание. А тебя попросили сидеть. Просто сидеть, практически – отдыхать. И это то малое, за что ты можешь держаться. То, что спасёт, когда лишат всего остального. Помогая обратить в победу неминуемое, казалось, поражение.

Иезуит–инструктор постоянно усложняет нам задачу. Нас загоняют в пыточные камеры и учат пропускать через себя боль, отключаясь, когда она становится невыносимой. Нам демонстрируют жуткие видео с убийствами и трупами, заставляя писать отчёты о мельчайших деталях увиденного.

– Какого цвета платье было на женщине? Сколько мужчин её насиловали? Опиши рост и комплекцию каждого…

– Кличка главаря "солдат" картеля? Модель циркулярной пилы, отпиливающей жертве конечности? Плохо, пересдача…

– На какой секунде ребёнок перестал дышать?..

Мы больше не видим страданий и смерти, одни лишь подробности, которые нужно запомнить и обработать. Из нас вытравливают всё человеческое, превращая в холодные и очень эффективные инструменты. Машины, не зажмуривающиеся при виде ужасных картин. Умеющие сами, если придётся, резать по живому!

Нас заставляют преодолевать худшие страхи. До сих пор не могу забыть, как рыдал страдающий арахнофобией Девятый, которого заставили достать предмет из стеклянного ящика, заполненного безвредными, но жуткими на вид пауками.

– Следи за дыханием, – монотонно повторял ему инструктор. – Отпусти страх. Не борись с ситуацией, прими её. Эта комната – твоя жизнь, этот ящик – твоё задание, которое ты обязан выполнить. Проблема – не в пауках, а в голове. Плюс этой ситуации – победа над страхом. Победишь сейчас – он отступит навсегда, перестав тобой помыкать. Нащупай предмет… вот так. Не вздумай резко его выдирать, ведь это может быть детонатор! Какой он формы? Фактуры? Из чего сделан? Отлично. Теперь медленно доставай. Не отводи глаз от ящика! Запоминай всё, что видишь! Достал? Умница, выдыхай. Завтра повторим.

Со мной поступили проще, а именно: уложили в натуральный гроб. Достаточно уютный, с запасом воздуха и монитором, на котором мелькали геометрические фигуры. Моя задача была проста – посчитать все зелёные треугольники, проскакивающие на экране. Точнее, она была бы проста, если бы не накрывший меня приступ клаустрофобии.

– Начали, – шелестит наушник. Я не слышу инструктора, отчаянно борясь с навалившейся паникой. Я задыхаюсь, барабаню кулаками по стенкам и, кажется, что-то кричу. Но вместо того, чтобы открыться, крышка внезапно опускается чуть ниже, провоцируя новый приступ ужаса.

– Задание, номер Шесть, – раздаётся в наушнике. – Помни о задании. Ты не выйдешь отсюда, пока не подсчитаешь треугольники. Будешь сопротивляться – и тебя раздавит, как жука. Работай.

Я не могу работать, я совершенно потерял над собой контроль. А кто бы не потерял, когда его засовывают в помесь гроба с гидравлическим прессом?

Оператор замечает мои колебания, крышка сдвигается чуть ниже.

– Вспоминай, чему тебя учили, – подсказывает инструктор. – Вспоминай, или останешься тут навсегда!

И я вспоминаю. Вспоминаю мух, вонь и жару, тоже казавшихся непереносимыми. А сейчас красота – комфортно, чисто и уютно, как дома в кроватке.

Меня накрывает каким-то откровением. Я успокаиваюсь и устраиваюсь поудобнее в узком, давящем пространстве. Не знаю, сработали ли это книги, медитации или гипнотренажеры, но мне становится хорошо. Я слежу за треугольниками, внимательно ведя подсчёт, затем произношу в микрофон финальную цифру. Спустя секунду крышка поднимается и меня извлекают на свет божий.

Военно-политическая сводка… векторы потенциального противодействия… Раданская империя… Гвардия… степень опасности – высокая… подчинена непосредственно Канцлеру… пять отделов или "секторов" … Первый сектор – войсковые спецоперации… Второй – перспективные научные проекты… Третий – внешняя разведка… Четвёртый – контрразведка… Пятый – аналитическое управление… Конклав… Особая консистория… степень опасности – высокая… операция "Апостол"… профессионализм оперативников… готовность к самопожертвованию… предположительное наличие экстрасенсорных способностей… Ильхорский каганат… высокий боевой дух… преданность старейшинам… союз с Конклавом… степень опасности – средняя…

– В чём ваше главное оружие, товарищи? – задаёт нам вопрос преподаватель. И сам же отвечает:

– Ум и терпение. Именно с их помощью Отдел выполняет задачи, считавшиеся невозможными. Запомните – в жизни не бывает неосуществимых задач, бывают лишь те, выполнить которые крайне сложно. А что значит – "сложно"? Это значит, что задача требует кропотливости и вдумчивости, которых обычные люди и даже ваши бывшие сослуживцы инстинктивно стараются избегать. Тут нет ничьей вины, это наша природа. Мозги стараются избежать затрат энергии, и потому всегда идут по пути наименьшего сопротивления. Идут по пути шаблонов. А столкнувшись с нестандартной проблемой, они вешают на неё ярлык "невозможно" и забывают о ней навсегда. Вы должны обратить эту слабость в свою силу. Победа кроется там, за что никто не хочет браться. Хотите пример? Пожалуйста. Кто помнит о разгроме "Ацидалийского синдиката"? Того, что много лет считался неприступным? Это стало возможным благодаря нашему оперативнику, который, хочу вам заметить, не сделал ничего сверхъестественного. Он "просто-напросто" внедрился в преступную организацию и за пять лет прошёл весь путь от рядового бойца до близкого помощника одного из боссов, после чего слил властям всю верхушку. Совершал ли он преступления? Да, совершал. Торговал "синтетикой", выбивал деньги из дилеров и даже лишил жизни нескольких милиционеров. Никому в руководстве правоохранительных органов в голову не могло прийти, что такая операция осуществима. Пять лет – это ведь очень долго. А в глазах начальства – ещё и рискованно, ведь кому охота отвечать за оперативника, вынужденного нарушать закон. Любая бюрократическая система тяготеет к простым, понятным и неправильным решениям. Именно поэтому и был создан, а затем – выведен из структуры СБМ наш Отдел. Мы немногочисленны, но и воюем не числом. Наша сила – в скорости реакции и творческом, нестандартном подходе. И, разумеется, в профессионализме наших доблестных сотрудников. Нечего ухмыляться, говорю это без всякой иронии. Уверен, о вас тоже со временем начнут отзываться так же. Но перед этим, правда, вам придётся хорошенько потрудиться.

И мы трудимся. Мы решаем на время логические задачки, анализируем удачи и провалы "дьяволов" и знакомимся с примерами работы спецслужб прошлого. ЦРУ и КГБ, Моссад и DGSE, индийская RAW и Северокорейская "З5-я комната" – несмотря на примитивность технических средств, работать наши предки умели. Удивительно, но мелкие национальные государства давно минувшей эпохи нередко могли дать фору и земным, и республиканским спецслужбам.

– Что делать, когда не знаете, что делать? – спрашивают нас. А чёрт его знает – что. Наверное, вешаться, особенно если за успех головой отвечаешь!

Но тут инструктор застаёт нас врасплох:

– Когда вы прокачали все решения и не нашли подходящего – оставьте задачу на некоторое время. Займитесь чем-нибудь другим, отвлекитесь. Сходите в кино, ресторан, или на свидание. Да хоть в парке пробегитесь! Не смотрите на меня так, с ума я пока не сошёл. Чрезмерная зацикленность на проблеме приводит к синдрому туннельного зрения, когда вы перестаёте видеть, что называется, "вширь". Вам нужно учиться не только концентрироваться, но и отвлекаться, давая шанс подсознанию подбросить нестандартное решение. Была ли возможность у нашего оперативника избежать пятилетней операции? Я не знаю, может, и была. Может, в тот раз подсознание просто не смогло до него достучаться. Учитесь доверять интуиции, которая есть важная часть вашей личности. Войдите с ней в контакт, прислушайтесь. Вполне возможно, что услышите нечто ценное. Или наоборот – ничего не услышите, что тоже нормально. Но слушать и слышать её необходимо. Это трудно, я понимаю. Вы – люди военные, привыкли к чётким задачам, а тут – "интуиция". Но вспомните женщин, с которыми вам приходилось общаться. Вспомните, насколько они внимательны к деталям и какие внезапные связи умеют выстраивать! Вы скажете, это глупость, но женатые мужчины с вами не согласятся. Особенно те, кто имел неосторожность завести интрижку. Спросите их и они скажут, что женщин обмануть невозможно. Что обмануть можно лишь тех, кто сам хочет обманываться. Вы можете сколь угодно тщательно прятать от жены следы визита любовницы, но стоит дражайшей половине взглянуть на чуть сдвинутую баночку косметики – и она всё поймёт. Помните, что интуиция – страшная сила. Научитесь жить с ней в ладу – и она не раз вытащит вас из передряг…

Социально-политическая сводка… Раданская империя… оппозиционные фракции в Первом и Втором сенатах… Трудовая партия… идеология… низовые ячейки… антивоенные протесты… нехватка воды… недовольство на местах… бунты и мятежи… оргпреступность… коррупционная составляющая… проправительственные силы… крупный капитал… движение "Возрождение"… движение "Сила Радана"… движение "Основа"… Конклав… преследования атеистов… студенческие волнения… классовые противоречия… антивоенные протесты… покушения на архиепископов… убийство кардинала… волна ответных репрессий… отмена публичных казней… проправительственные силы… "Дети Ока"… "Родник веры"… опора на широкие массы воцерковленных… Ильхор… отсутствие гражданской активности… борьба за денежные потоки… интриги в Совете… мобилизация на фоне войны… общий подъём после достигнутого перелома…

– Давайте пофилософствуем, – предлагает нам инструктор. – Что скривились? Посидим, почешем языками. Всяко лучше, чем морды друг другу полировать. Нет, если хотите, могу организовать вам дополнительные занятия. Не хотите? Я почему-то не удивлён. Итак, кто мне скажет – зачем вы здесь?

– Для обучения, – раздаётся чей-то неуверенный голос.

– Для обучения, – повторяет инструктор. – Это понятно, что для обучения. Но зачем? Зачем оно нужно, это обучение?

– Чтобы защищать Республику.

– Какое-то у вас странное сомнение в голосе, товарищ курсант. Ну конечно, мы здесь для того, чтобы защищать Республику, которая есть – Партия и народ. Так?

– Так, – отвечаем мы хором.

– А теперь, братцы, давайте по-честному, – переходит на заговорщицкий тон инструктор. – Давайте признаёмся, что Партия и народ – это красивые, но всего лишь абстракции, которые к каждому из вас отношение имеют весьма опосредованное. Так?

Мы неуверенно переглядываемся. Мы не понимаем, к чему он клонит.

– Не бойтесь, это не проверка на патриотизм, – улыбается инструктор. – Говорим честно, без обиняков. Первый секретарь – он ведь высоко сидит, далеко глядит. Так почему вы должны ради его приказов идти под иглы и лазеры? Кто он вам – сват, брат? Отец?

Молчание. Потом я решаюсь парировать:

– Первый секретарь в частности и Партия в целом являются выразителем воли народа, товарищ инструктор.

– Встаньте, – следует внезапный приказ.

Поднимаюсь, встаю по стойке смирно.

– Вольно, курсант. Вы говорите красиво, но вы говорите лозунгами. Не лично вы, номер Шесть – вы все. Позвольте объяснить вам, к чему я клоню. Народ – это абстракция, равно как и Партия, и Первый секретарь. Сами по себе они не стоят того, чтобы идти на плаху. Но знаете, что не является абстракцией? Ваши отцы и матери, которые сгинули в смуте, но всё равно – любили вас, страдали, да только ничего уже поделать не могли. Милиционеры, которые отлавливали вас по подворотням и приводили в школы, делясь с вами в участках пайками. Учителя и воспитатели, заменившие вам семью. Не спавшие ночей, чтобы найти к вам, балбесам, подход. А ещё бесчисленные военные, мужчины и женщины, которые, рискуя жизнями, охраняли мирное небо над вашей головой. Ну и конечно – СБМ и Отдел, которые, не щадя живота, отлавливали земных шпионов и диверсантов. Все они и есть – народ, товарищи курсанты. И Партия – плоть от плоти его, которая – руководит и направляет, но и народом тоже управляется. Чтобы не распускалась и не загнивала, чтобы и дальше о благе Республики пеклась. А вы – щит народа, последняя его надежда, потому как если вы не справитесь – то уже никто. Не за "народ" вы погибаете и не за "Партию", а за тех, кто, несмотря на ужасы смуты, доброту к вам проявил и путёвку в жизнь выписал. Вспомните их, вспомните поимённо, с нашей, если потребуется, помощью. И, вспомнив, никогда не забывайте, потому что это ради них вы сражаетесь и лишения терпите. Как и они в своё время – ради вас.

Объект "Маяк"… основные характеристики… радиус действия – два миллиона километров… создатели – неизвестны… возраст – неизвестен… источник энергии – неизвестен… материал – нанокристаллический композит… интерфейс – тактильно–телепатический… превосходящий ИИ… основные функции… открытие пространственных туннелей… мгновенная переброска материи внутри сфер действия связанных маяков либо внутри каждой отдельной сферы… аналогично – передача информации… предусмотрена функция аварийного отключения, вероятно, на случай вторжения извне…

Моё обучение подошло к концу, но расслабляться рано. Впереди "дипломнаяработа" – индивидуальное и очень непростое задание.

– Тебе повезло, Шестой, – подмигивает куратор. – Миссия у тебя плёвая – ликвидация объекта. Даже не на Земле, а у нас, дома. Эх, много бы я отдал за такой выпускной экзамен. Завидую белой завистью!

Я смотрю на него недоверчиво. Что-то сомнительно, что Отдел решил облегчить жизнь одному из курсантов. Получив на руки планшет, внимательно изучаю всю доступную информацию, пытаясь найти подвох. Которого нет! Объект – женщина средних лет, проживающая в одном из заштатных куполов возле кратера Ломоносова. Чем она провинилась перед государством – мне неведомо, но ликвидировать её предстоит по всем правилам нашей дьявольской службы.

Зафиксировав в памяти лицо и персональные данные объекта, я начинаю подготовку к заданию. Для начала – прорабатываю легенду. Да не одну, а несколько, вложенных друг в друга, словно матрёшки. Раскусят враги одну – и тут же получат другую, "настоящую". Которая тоже – фикция!

Закончив приготовления, покупаю билет на маглев. Прикрытия у меня нет – не отряжать же целую группу на ликвидацию одной несчастной тётки. Понятия не имеющей, какие тучи сгущаются над её ни в чём не повинной головой.

Тем не менее я должен быть на связи. В моё ухо имплантирован микроскопический наушник, передающий звук при помощи костной проводимости. Я слышу голос куратора прямо в голове, и от этого мне иногда кажется, что я свихнулся.

Прибыв на место под личиной журналиста, я снимаю номер в гостинице. Затем – выдвигаюсь по адресу. Несколько дней, меняя внешность, обнюхиваю каждый квадратный сантиметр в округе. Я делаю это не потому, что так надо – мне очень не нравится чрезмерная лёгкость задания.

Я ищу любые зацепки. Проверяю местность на присутствие нанокамер и ощупываю приборами небо в поисках микродронов. Сканирую эфир на предмет подозрительных радиосигналов в местах моего появления. Выискиваю в толпе повторяющиеся лица и резко меняю направление движения, пытаясь вычислить возможную слежку.

Ничего. Либо меня никто не ведёт, либо масштабы слежки просто чудовищны и меня взяли в кольцо из десятков тысяч оперативников, предварительно эвакуировав целый городской квартал. СБМ способна на такие штуки, прецеденты уже бывали. Но если это так, то выйти с честью из ситуации для меня возможным не представляется.

Впрочем, выбора у меня нет. В очередной раз сменив личину, я подхожу к подъезду старого, пятидесятиэтажного дома.

– Шестой готов, – шевелю едва заметно губами.

– Начинайте, – тут же приходит ответ.

В лобби – никого, ведь на дворе глубокая ночь. Вызываю лифт, поднимаюсь на тридцать шестой этаж. Не глядя на номера квартир, подхожу к нужной двери – я знаю план здания наизусть.

Замок – старенький, биометрический, без ИИ и прочих мер безопасности. Взломав его за несколько секунд, берусь за ручку входной двери. Замираю на секунду, продумывая в последний раз ситуацию. Что придумал Отдел? Ждущую внутри группу захвата? Но просчитать её я априори не мог, а значит, в таком "выпускном" не было никакого смысла.

Так ничего и не придумав, я проскальзываю в квартиру, бесшумно прикрыв за собой дверь. Свет не горит, из салона доносится тихое бормотание голограммы. Цель не спит. Тем хуже для неё.

Достаю лёгкий импульсник, трогаю указательным пальцем сенсор активатора. Бесшумно захожу в салон. Объект смотрит новости, сидя на диване ко мне спиной. Поднимаю ствол, целюсь в основание черепа. Игла прошьёт мозг, смерть будет мгновенной и без мучений. Это всё, что я могу для неё сделать.

– Кто здесь? – внезапно раздаётся знакомый голос. Мой палец замирает на спусковом сенсоре. Этого не может быть!

Она встаёт с дивана и поворачивается, жестом включив свет. Я узнаю её, узнаю даже после стольких лет. Она почти не изменилась!

– Сынок, это ты?

– В чём дело, номер Шесть? – ввинчивается в мозг голос куратора. – Выполняйте задание!

– Сынок, что ты здесь делаешь? Почему у тебя пистолет?

– Выполняйте задание, номер Шесть! Ликвидируйте цель!

– Ты хочешь меня убить? За то, что бросила тебя тогда? Прости меня, прости!

По её щекам текут слёзы. Она делает шаг навстречу, пытаясь меня обнять. Моя рука начинает предательски дрожать. Впервые за много лет я не знаю, что делать.

– Номер Шесть, работайте цель! – кричит в голове куратор. – Враги использовали её, чтобы подобраться к Отделу. Её необходимо ликвидировать!

Чувства борются во мне с долгом, и долг побеждает. Я делаю выбор – я прикасаюсь к спусковому сенсору.

Но пистолет не реагирует! Я пробую снова – и снова ничего не происходит.

– Сынок, не надо!

Она уже не плачет – рыдает, протягивая ко мне руки. Она не знает, что её сына больше нет. Он умер. Умер дважды.

Мысли путаются, в висках стучит, но я знаю, что должен любой ценой выполнить задание. Зарычав, я бросаюсь на мать, чтобы свернуть ей шею. Но не успеваю сделать и шага, как тело внезапно перестаёт меня слушаться. Ноги подкашиваются, я лечу на пол, зарываясь лицом в потёртый ковёр.

Меня переворачивают на спину, и я вижу сидящую на корточках маму. Смеющуюся и грозящую мне пальчиком. Последнее, что я вижу перед накатывающейся темнотой – это как она сдирает с себя лицо.

Миссия… Проект… полномочия… дата и время переброски… координаты прибытия… связные… кураторы… документы… наличные… тайники… легенда… техсредства… экстренные протоколы…

Я сдал экзамен. Сдал не на "отлично" – мне снизили баллы за долгие колебания. Ещё попеняли на то, что не обратил внимание на несостыковки. Настоящая мать была бы старше и не узнала бы меня под чужой личиной. К тому же смертность от "синтетики" превышает девяносто пять процентов, и шансов выжить у моих родителей практически не было.

Несмотря на мелкие недочёты, куратор остался доволен. Он даже разрешил мне встретиться с оперативницей, так убедительно сыгравшую свою роль. Я пожал ей руку и похвалил за идеальный биогрим и тщательно подобранный тембр голоса. Я не злился – во мне вообще не осталось эмоций. Сдав экзамен, я превратился в винтик идеально смазанного механизма, в отточенное и смертоносное орудие Республики.

Отринув всё человеческое, я перестал быть человеком.

Я превратился в "дьявола".

Часть третья

Глава 24

Из леса на севере Ринейской провинции вышел человек в толстых очках, потёртой куртке и штанах, заправленных в высокие, заляпанные грязью сапоги. Хромая и чертыхаясь, он доковылял до ближайшего валуна, чтобы вытряхнуть залетевший в обувь острый камешек и заодно проверить штанины на наличие клещей.

Осматривая одежду и близоруко щурясь, он быстро "схватил" основные детали местности, сверившись по памяти с голограммами района прибытия. Порядок, он на точке. Артефакт не подвёл.

Кряхтя и матеря жару, гнус и пославшее сюда начальство, человек пересёк полянку и вышел на просёлочную дорогу. Сделал несколько шагов в одном направлении, остановился нерешительно, затем хлопнул себя по лбу и повернул обратно, в сторону небольшого хутора.

Глянув на часы, зашагал быстрее. Вечереет, скоро в воздух поднимутся полчища прятавшейся от жары мошкары. Очень голодной и агрессивной, не боящейся даже репеллентов. Впрочем, главное – не напороться на бандитов или полицию, которая увезёт в участок за нарушение комендантского часа. И хотя в тыловой глухомани нет ни первых, ни вторых, жителю разорённой, измученной ракетными ударами столицы было бы трудно свыкнуться с тем, что поздним вечером можно находиться вне дома.

Шлёпая себя по лицу и шее, человек дошёл до хутора и остановился возле калитки, позвав хозяев. Во дворе злобно взвыло местное подобие собаки. Спустя минуту из избы вышел старичок и, шикнув на "пса", неторопливо подошёл к гостю. В руках у него было предусмотрительно захваченное из дома ружьё – лишнее свидетельство того, что даже в этих местах случиться может всякое.

– Тебе чего, мил человек?

– Здравствуйте, – сконфуженно улыбнулся гость. – Я хотел бы у вас комнату снять на несколько дней… Ну, переночевать…

– А ты кто таков будешь? Что здесь делаешь?

– Я… сейчас… – спохватился человек. – Командировали, из Такрана. Вот, одну минутку…

Сдёрнув с себя рюкзак, он начал суетливо ворошить содержимое, роняя на землю бумажки и мелкие вещи. Поняв, что неуклюжий приезжий не представляет опасности, старик заметно расслабился. Он не знал, что гостю было нужно именно это.

– Пожалуйста, мои документы, – протянул он деду потёртую книжечку, другой рукой неловко поправляя очки.

Старик подслеповато всмотрелся в удостоверение, медленно, по слогам читая незнакомые слова:

– Им-перс-кий уни-вер-си-тет, ка-фед-ра бо-та… Тьфу, язык сломаешь. А это вот что тут написано – "ар-бо-рис-ти-ки"?

– Арбористика – это я. То есть не я, я – арборист, проще говоря – специалист по деревьям. Нер Хакан меня зовут.

– Хакан? Из северян, что ль? – прищурился дед.

– Да, да, прадед мой… А что?

– Не люблю я северных… С ильхорцами путались, жратву втридорога с ферм своих продавали. Ещё и рабов держат, ироды. А потом накрыло их ракетами и остались от ферм ихних одни головешки. Пошли теперь по миру с голыми задницами, и поделом! А Империя тоже хороша, только тогда про нас и вспомнила, когда без всего осталась. А мы – что? У нас-то, знамо, пшеничка не растёт, зато соя попёрла, на жаре такой. Городские от неё раньше нос воротили, а теперь вон за обе щеки кушают. И воды ей много не надо, что самое ценное. Золото, а не сорт!

Золото, золото. Знал бы ты ещё, из каких дальних далей оно на вас свалилось.

– Я понимаю… Вы правы… Антагонизм города и деревни… Нельзя, особенно сейчас… – заволновался, замахал руками гость.

Дед усмехнулся:

– Сам-то что тут делаешь, абарист?

– Я… Мне… В столицу сообщили, что есть подозрение на древесную чумку. Якобы в лесу видели… Меня прислали. Опасно, сами понимаете. Надо проверить. Я этим утром приехал, добирался с попутными. Потом сразу в лес, чтобы времени не терять. Увлёкся немного, смотрю – уже вечер…

– Чумка – это плохо, – помрачнел старик. – Особенно в засуху. Нашёл чего? А то ведь пол–леса загубит, окаянная!

– Нет, не нашёл. Сегодня не нашёл, завтра опять пойду. Мне бы заночевать у вас и поесть, если можно, очень проголодался с дороги. Вы не думайте, я заплачу!

– Ладно уж, не обеднеем, – махнул рукой дед. – Проходи, столица, располагайся. Заплатит он…

***

– Вот здесь жить будешь, – показал старик гостю просторную комнату. – Тут вон и стол есть, если написать что требуется. Как расположишься – можешь баньку принять, с дороги-то помыться – святое. Вода у нас своя, из колодца, не пересох пока, слава богу. Речка, опять же, рядом, хоть и обмелевшая, да и военные изредка цистерну подгонят, как-никак – продовольствием обеспечиваем. Я к чему – ты помойся-то нормально, не экономь, а то вас в Такране поди совсем замордовали. Ну а как всё закончишь – милости просим к столу. Новости расскажешь, про жизнь в столице. Старуха-то моя померла, сыновья оба в армии. Стоят где-то на Восточном фронте, письма шлют. Живы оба, тьфу–тьфу, за ракетницами погаными охотятся. Много у них полегло, но теперь, говорят, научились беречься. Ладно, заболтал я тебя совсем. Ты иди, мил человек, иди. После поговорим.

Гость осмотрелся, как осматривался уже много раз. Не здесь – дома, на симуляторах. Его определили в комнату старшего сына, с окном на внутренний двор. Лучше бы, конечно, попасть в комнату младшего, с окнами на дорогу и лес. Но как говорится, дарёному коню…

"Столичный учёный" снял запылённую одежду и аккуратно развесил в стареньком, скрипящем шкафу. Переоделся в предусмотрительно упакованный спортивный костюм, прихватил оставленное дедом полотенце и пошёл через двор в баню, где долго и с наслаждением мылся. Старик был прав – в измученном засухой Такране воду давали на час в сутки, а уж баня для столичного жителя являлась пределом мечтаний. Впрочем, для родившегося на Марсе она тоже была экзотикой…

Помывшись, гость сел за стол, где долго и путанно рассказывал деду последние новости, почерпнутые из доставленных на ту сторону газет и записей радиопередач. Главным было не увлечься и не брякнуть что-то из закрытых сводок, но гость такой ошибки допустить не мог. Не так готовили.

Если в целом, то Конклав при помощи чудо–оружия подмял добрую треть имперской территории. Захватив Такран, церковные стратеги планировали крах тылов от голода и жажды. Этого не произошло, во многом благодаря внезапно распространившемуся сорту скороспелой сои. Точнее – очень похожего на неё местного растения.

Успехи на фронте вынудили Конклав переместить комплексы вглубь захваченной территории, где за громоздкими машинами развернулась настоящая охота. Оперативники перегруппировавшейся Гвардии, сколотив партизанские отряды, перешли в отчаянное контрнаступление. Под пусковыми установками горела земля, обслуживающий их персонал гиб практически ежедневно. Рассредоточившиеся по местности группы спецназа устраивали засады и организовывали дерзкие нападения на штабы. В довершение церковников терроризировали налётами два наскоро достроенных бомбардировщика, не успевших присоединиться к Первой ударной накануне её разгрома. Особенно несладко пришлось войскам, расквартированным в столице. Под натиском ежедневных диверсий они были вынуждены отступить из непокорного Такрана, напоследок взорвав пару центральных кварталов.

Не рискуя продвигаться дальше, Конклав накрыл залпами "Радиусов" сосредоточенные на севере промышленные центры. На площадях захваченных городов начались публичные казни, в наскоро переоборудованных помещениях – процессы над еретиками. Охотясь за диверсантами, Военная инквизиция развязала в тылу настоящий террор.

…слетают с петлей двери, врываются в сонные квартирки солдаты. Хватают мужчин, выволакивают за волосы одетых в одно исподнее, верещащих женщин. Швыряют в грузовики, приспуская собак на рыдающих детей:

– А ну, заткнулись быстро!

Стучат по кузову:

– Поехали!

Прыгают в машины, мчатся к новому адресу. Уже которому в списке.

– Вперёд! – бьют прикладом в спину так, что арестованный чуть не падает. Выводят на площадь, привязывают к столбу. Обливают бензином.

– Именем веры и матери церкви… – монотонно зачитывает приговор безликий служка. – За преступления и хулу на Око… Приговаривается к сожжению…

– Нет, нет, пожалуйста! – рыдает, бьётся в путах человек, глядя с надеждой на собравшуюся толпу зевак. Его не слушают. И не помогают. Кто-то из солдат чиркает зажигалкой…

– Что творят, что творят. А ещё святые люди! – ахал дед, играя желваками. – А Канцлер что? Выступал, нет? Радио-то сломалось, а починить некому. И в город не поедешь – страшно, как бы в подворотне не зарезали.

Выступал, как не выступать. Сначала – из эвакуированного Генштаба где-то под Сигдой, затем – из отвоёванного Такрана. Его Превосходительство грозил врагу жестокими карами, обещая отомстить за поруганную столицу. Чёрт его знает – как, но, возможно, припас в рукаве какой-то козырь. Отдел наверняка в курсе, да только не станет он рядовому "дьяволу" все карты раскрывать. Впрочем, война будет долгой. Если, конечно, не наступит в ней какой-нибудь внезапный перелом.

Пообщавшись с дедом, гость ушёл спать. Рано утром, как и обещал, отправился в лес, где провёл большую часть дня. Даже оставшись наедине в глухой чаще? он старательно играл роль недотёпы–учёного, спотыкаясь о пни и коряги и пристально оглядывая древесные стволы на предмет опасной болезни.

– Так–так, что этот тут у нас? Плесень? Н-да, обыкновенная плесень. Ясно, запишем-с.

Он регулярно чиркал что-то в блокнот, от которого, если честно, уже тошнило. Как и от высохшего леса, и от всей этой глухой, богом забытой провинции. Но делать нечего – после прибытия он должен находиться в "отстойнике", пока приглядывающие за ним коллеги не убедятся, что переход был совершён чисто и не привлёк ничьего внимания. Так что обманчива лесная тишина – вполне возможно, что именно сейчас за ним внимательно следят чьи-то глаза.

Каждый раз он возвращался на хутор через небольшую полянку, с надеждой поглядывая на небольшое, растущее у тропинки, деревце. Опять ничего, а ведь прошла уже неделя! Если так и дальше пойдёт, придётся вернуться на исходные и разрабатывать новую точку переброски. Интересно, что не так? Неужели слежка? Чушь, паранойя. В такой глуши срисовать "хвост" – раз плюнуть. Надо подождать, просто подождать. Не думая о том, что от тебя не зависит.

Дни на хуторе тянулись однообразно. Утром – лес, вечером – беседы под рюмочку домашней настойки. До критического срока оставалась пара дней. Похоже, пора было паковать вещички. Где же он прокололся? Чем не угодил местному "регионалу"?

Деревья, деревья, снова деревья. Иногда он жалел, что не нашёл в лесу следов древесной чумки. А иногда ловил себя на мысли, что готов сам распылить в чаще губительный фитовирус, чтобы не лазить больше по корягам. Чёрт его дёрнул уйти со службы. Чёрт его дёрнул связаться с Отделом!

– Ну-с, что у нас здесь? Что за странный нарост? Опухоль? – поскрёб "арборист" пальцем кору. – Да это же… эх и вовсе не то. Совсем вы, батенька, квалификацию растеряли, бурый гриб от чумки не отличить. Нехорошо, нехорошо. Что скажут студенты?

На закате очередного дня "учёный" вышел на полянку. Привычно зыркнул на осточертевшее деревце и… прошёл мимо, ликуя внутри. Одна из веток была обломана посередине. Проверка, наконец, завершилась.

Следующим утром он ушёл в лес по новому, строго определённому маршруту. Углубившись в чащу, пошёл чуть медленнее, подгадывая выход на точку к нужному времени. Секунда в секунду перед ним раздался негромкий хлопок вытесненного воздуха. Вытесненного небольшим, потёртым рюкзаком, абсолютно неотличимым от того, что висел у человека за плечами.

Молниеносным движением "Хакан" скинул с себя рюкзак и надел тот, что материализовался на тропе. Проделав это, он пошёл дальше, не обращая внимания на новый хлопок за спиной. Вся операция заняла несколько секунд.

– Ну что, как денёк прошёл? – поприветствовал старик дорогого гостя. Он и правда стал дорогим, дед привык к нему. Думал, столичного сноба приютил, а оказался нормальный мужик, хоть и интеллигент. Который, когда заложит рюмашку за воротник, много интересного рассказать может.

– Отлично прошёл, спасибо. Чумки не нашёл, ни кист, ни опухолей. Здоров ваш лес как бык. Думаю, не сегодня–завтра поеду обратно.

– Да… Это хорошо… – протянул дед разочарованно. – В смысле хорошо, что не нашёл…

Гость прошёл в комнату и плотно закрыл дверь, подперев её стулом. Аккуратно поставил на стол и открыл рюкзак, проверил содержимое. Вещи были на месте, даже упакованы – так же. И всё же, они были другими. Сразу ему их не доверили, опасаясь, что по прибытии он может попасть в засаду. Если бы это случилось, то ничего особенного враг бы не нашёл, не считая документов, денег да смены белья. Которые к делу – не пришьёшь.

Человек достал лист бумаги и начал писать отчёт убористым, столичным почерком. Настоящий отчёт, пересыпанный специфическими научными терминами, вызубренными ещё на этапе подготовки легенды. На середине он остановился и, задумчиво глядя в окно, постучал ручкой о столешницу.

Сверив отпечатки пальцев, "ручка" активировалась. Миниатюрная батарея запитала устилающие полость корпуса наносхемы, сканеры "нащупали" лицо хозяина. Проекторы выстрелили по сетчатке лазерами, создавая виртуальную, невидимую для посторонних, голограмму. Встроенная антенна просканировала частоты, подключаясь к местной сети.

– Привет, коллега, – зазвучал в голове искажённый голос "регионала". – Как добрался? Хорошо ли приняли?

– Спасибо, – беззвучно шевеля губами, ответил "арборист". – Вашими молитвами…

Глава 25

Уже несколько часов я смотрю голограмму с нарезками из чужого быта. Снято хорошо, в полном 3Д, что немудрено – человек на видео не только знал, что его снимают, но и записал к каждому клипу свои комментарии.

– Вот так я сажусь, обрати внимание – аккуратно поддёрнув брючины. После откидываюсь на спинку, закинув ногу на ногу. Это если в хорошем настроении. А если напряжён – наоборот, подаюсь вперёд.

Я просматриваю изображение с разных ракурсов, внимательно изучая нужную позу. Встаю из кресла, сажусь так, как показано на записи. Аккуратно поддёргиваю брюки – такие же, как на объекте. Пробуюю ещё раз, сверяя с записью каждое движение. Вроде похож.

– Вот так я смеюсь – громко, задорно, слегка запрокинув голову. Очень помогает на переговорах, создавая имидж открытого и приятного человека. Вот запись с реальной встречи.

Задорно, значит. Растягиваю рот в улыбке, запрокидываю голову, заливаясь весёлым смехом. Не то, больше смахивает на плохую пародию. Ещё раз. Представить, что тебе ужасно смешно. Очень смешно, до колик. Теперь засмеяться, громко и заливисто. И голову, голову запрокидываем, но не переусердствуя. Уже лучше.

– Запись моих свиданий. Обрати внимание, как я себя веду – напористо, даже нагло. Я – хозяин жизни, я богат и не привык к отказам. Со своими бабами я порвал, найдёшь себе новых. Но совсем без них нельзя – по статусу тебе положено иметь несколько любовниц, тем более что ты не женат. Будь аккуратнее, беременности нам не нужны. Мы не знаем, насколько совместимы с местными, а рождение химеры привлечёт ненужное внимание. Теперь несколько слов по поводу интимных предпочтений, потому что будь уверен – эти дамочки сплетничать любят страшно, и если в рассказах обнаружатся несостыковки…

Да уж понятно. Встретятся две бывшие любовницы, да и начнут шушукаться, обсуждая всякое. А там – расхождения, как будто были они с двумя разными людьми. Которые и правда – разные! В общем, с женщинами первое время надо поаккуратнее. Уйду, пожалуй, на несколько месяцев в работу, пока с образом не освоюсь. Тем более что работы той и правда предстоит немерено.

– Мой любимый ресторан, – не унимается человек на голограмме. – И ещё вот этот, с ильхорской кухней. А вот сюда – ни ногой, претензий много, а готовят отвратно. Да, и ещё. Моё любимое блюдо – утка по-орхенски, как бабушка готовила. Я ведь южанин. Точнее, ты…

– …привет, коллега, – звучит в голове искажённый до неузнаваемости голос "регионала". – Как добрался? Хорошо ли приняли?

– Спасибо, – отвечаю, слегка улыбнувшись. – Вашими молитвами…

– Про молитвы бросай, чай не в Конклаве. Извини, что так долго. Твоей вины здесь нет, скорее, бюрократические тонкости. Присылали-то тебя ко мне, но вмешался столичный резидент. "Нужен мне, – говорит, – и всё тут!" Ну а я-то тоже на тебя планов понастроил. Короче, померились мы с ним пару дней… приоритетами, и у него оказался… побольше. Поэтому прости, "дьявол", но не видать тебе сельских просторов как своих ушей. Ждёт тебя дальняя дорога в стольный град Такран, где и будешь ты лямку свою инопланетную тянуть. Инструкции получишь по прибытии. У меня всё. Вопросы?

Нет вопросов. Что у них случилось, почему меня выдёргивают в столицу – я не знаю. Но знаю, что пришла пора прощаться с гостеприимным дедом и двигаться навстречу непредсказуемому будущему, которое есть суть нашей службы.

– Ну, я пошёл, – улыбнулся столичный гость. – Будете в столице – заезжайте, адрес сейчас напишу.

– Да когда мне в столицу-то, сынок! У меня вона дел сколько. Ты знаешь, что, лучше сам приезжай. И это, без предупреждения, по-простому. Я тебе завсегда рад буду, с сыновьями познакомлю, когда с войны этой проклятой вернутся. Невеста у тебя есть? Жена? Тут в соседней деревне девки одна другой краше и всё – на выданье. Ты не улыбайся, ты подумай. Одна такая десятка городских стоит! В чистоте жить будешь, вкусно кушать да детишек нянчить. А столичные эти – что? Курят, как паровоз, пилят почём зря, а про детей и говорить нечего. Одного родят и тебя же его нянчить заставят. Был у нас тут один, женился, в город уехал, так через год развёлся – и домой. Крыл свою жёнушку на чём свет стоит. "Чтоб я, – говорит, – ещё раз с городской связался – так лучше в петлю!" Ладно, заговорился я. Ты иди, времени зря не трать. Поутру на трассе много грузовиков шастает, они тебя до станции подбросят. Что это ты мне суёшь? Деньги? А ну, убери! Убери, говорю, не обижай! Ну всё, ступай. Да смотри, аккуратнее там, в Такране своём. Гляди в оба, чтобы на лихих людей не нарваться.

Спасибо, дед, что приютил и обогрел. Душевный ты мужик, жаль, не увидимся с тобой больше. Ты, конечно, расстроишься, спишешь всё на столичный снобизм, но оно и к лучшему. И не дай тебе бог узнать, кто на самом деле у тебя в гостях побывал.

По пути к трассе, не выдержав соблазна, столичный учёный свернул в лес. Свернул, чтобы ещё раз взглянуть на деревья и… пропал навсегда. Вместо него на опушку вышел крепкий, с военной выправкой старик, решивший навестить в городе родню. Да не с пустыми руками, а с деревенской колбасой и парой банок варенья, полученными в подарок от гостеприимного хозяина хутора.

Старик вышел на трассу и поднял руку. Спустя пару минут рядом тормознул армейский грузовик с весёлым, молодым водилой.

– Тебе куда, дед?

– Так это, – старательно скопировал "дед" деревенские, подмеченные у хозяина, интонации. – Мне бы на станцию. В столицу еду, внучат повидать. Подбросишь?

– О чём разговор! Залезай, я как раз туда.

Кряхтя и таща за собой тяжёлый рюкзак, старик залез в кабину. Хлопнул дверью, кивнул:

– Поехали!

Заревев раздолбанным мотором, грузовик выехал с обочины. Пыля и подпрыгивая на выбоинах, понёсся по давно не ремонтируемому шоссе.

– Далеко до трассы-то шёл, дедушка?

– Дык почитай, километра четыре. Это если от хутора, а деревенька-то моя чуть дальше стоит. Ну да мы привычные марш-броски совершать, как-никак двадцать лет в армии отслужил. Унтер–майор я, значит. Запаса, ага. Два ранения, вот сюда и сюда. Орден Розы, опять же. Мда-а. Серханскую кампанию помнишь? Хотя куда тебе, ты ж молодой ишшо. Ну вот, а как заваруха-то нынешняя началась, хотел я, значит, на службу вернуться. А что? Я хоть и старый, но крепкий, дело военное знаю. Сейчас-то, конечно, сильно всё поменялось, но хороший солдат – он ведь завсегда нужен. Да только вот не вышло. "Что-то у тебя, – сказали, – с суставами, да и сердечко пошаливает". Вот и кукую теперь в деревне, за родных волнуюсь. Телефона у нас нет, а письма нынче через раз доходят. Решил давеча своих проведать, с внучатами поиграть. Я уж им сколько раз говорил – что вы в столице своей сидите, не ровён час, накроет ракетой. Приезжайте сюда, у нас речка, огород, детям раздолье. Да куда там – сын-то мой чиновником служит, ему отлучаться нельзя. И семью отпускать не хочет, потому как негоже, если у этого, как его… госслужащего семья по тылам прячется. Вот так и живём.

– Так ты же это, дед – почётный ветеран получаешься, – удивился водитель. – Тебе же квартира в столице положена. Чего не перебрался-то, к своим поближе?

– Да ну тебя с твоей столицей, – махнул рукой дед. – Что я там забыл? Машины кругом, дышать нечем, людей – не протолкнёшься, одна радость, что попрохладнее. Разве с деревней сравнишь? Воздух, солнце, просторы. А леса какие! Сейчас-то, конечно, плоховато из-за засухи. Но ведь пройдёт она однажды, окаянная! И церковников этих в бараний рог скрутим, не впервой. Ишь, выдумали – "Радиусы"… хренадиусы. Был бы я молодым, мы бы с ребятами к вечеру до Авриума дошли. Ну ладно, может, не к вечеру. К следующему утру!

На станции дед вылез из грузовика и попрощался с водителем. Прихрамывая, подошёл к кассе, где купил два билета.

– Тут такое дело, – доверительно объяснил он пожилой кассирше. – Мы с зятем вместе в город возвращаемся. А он, паршивец, на дух меня не выносит. Купи, говорит, билеты – но в разные вагоны, чтобы в пути не пересекаться. Вот такая у нас нынче молодёжь. Что говорите? Без личной карточки не можете? Так он мне дал её, карточку-то свою. Смотри, говорит, без глупостей, как билет купишь – обратно заберу. Это мне, ветерану! Который на ильхорца с голыми руками ходил, пока он ещё мамкину титьку сосал. И где только дочка подлеца этого выкопала – ума не приложу. Эх, что делается, что делается.

Посетовав на современную молодёжь, старик отправился на перрон, где сел в вагон следующего на Такран поезда. Зашёл в купе, улыбнулся приветливо попутчикам:

– Здравствуйте, молодые люди. Ой, а это что за красавица с нами едет? – подмигнул он маленькой дочке разместившейся в купе пары. – Вы до Такрана? И я. К сыну вот еду, повидаться. Будем знакомы. Варенья не хотите? Колбаски деревенской? А в Такране что делаете? Учитесь? Студенты, значит? А-а-а, политех… тогда понятно, почему не на фронте… Да не смотри ты так, сынок, я ж не со зла. Наоборот, хорошо, что в тылу победу нашу куёшь. Что говоришь? Брат у тебя погиб? Сочувствую. Где служил? Второй штурмовой? Это тот, что на севере стоял и первым под удар попал? Эх, горе, горе. Меня бы на фронт… я бы их вот этими руками! Всех, подлецов… вместе с Оком ихним.

Изрядно заболтав попутчиков, старик вышел из купе и перешёл в другой вагон.

– Простите, – тронул он за рукав проводника. – Зять мой не успел к отбытию. В Таларе сядет, он туда сейчас на попутных добирается. Вы уж место пока попридержите… да не за спасибо, само собой, – сунул дед в карман форменного кителя несколько имперских квардов.

Поезд шёл медленно, пропуская воинские составы. Машинально болтая с попутчиками, "старик" одновременно подмечал проплывающие за окном пейзажи и напрягал память, вспоминая названия населённых пунктов. Вот этот городишко, кажется, Керт. Хотя что значит – кажется, товарищ "дьявол"? Ну-ка, вспоминайте карту столичных окрестностей! А заодно не подскажете, что это за деревья там растут? И вон те цветочки, что всё поле, несмотря на засуху, жёлтым ковром покрыли? Лирадии? Молодец, гвардии капитан, не растерял квалификацию. Можешь прикорнуть до Талара.

Поезд вполз на станцию и остановился, громыхнув вагонами. Стоянка была долгой – получасовой. Это если по расписанию, а вообще – как повезёт.

– Это Талар? – вскинулся задремавший дед. – Хорошо, что не проспал. Выходить будете? Нет? А можете за вещичками последить? Мне внучатам гостинцы присмотреть, тут магазин недалеко. А сейчас сами знаете, что на станциях делается. Зайдут в купе, да и вынесут все в два счёта. Может, дочке вашей что прикупить? А вы потом отдадите. Не надо? Ну, как знаете.

Старик вышел на бурлящий перрон и тут же смешался с толпой. Побродив по окрестностям, зашёл в грязную привокзальную уборную. Сняв потёртый пиджак, бросил его в унитаз, накапав туда же из пузырька каким-то лекарством. Достав из кармана ручку, беззвучно пошевелил губами.

Прикоснулся, провёл пальцами по щеке. Лицо вскипело и пошло пузырями, словно блин на сковороде. Застыв, изменилось до неузнаваемости. По волосам старика прошла странная рябь. Седина исчезла, уступив место чёрному отливу. "Дед" больше не был дедом, он стал кем-то другим. Совсем другим.

Распрямив плечи, "старик" немного выпятил грудь. Посмотрев на брошенный пиджак, шепнул что-то ручке. Посланный устройством сигнал активировал во впитавшихся в ткань каплях спящие нанороботы. Пиджак тихонько затрещал, расходясь по швам и превращаясь в невесомый прах. Дождавшись конца процесса, человек спустил сто раз переработанную воду и вышел из кабинки. Глянул в зеркало, увидев в отражении молодого мужчину. Выдать в нём бывшего деда могли лишь штаны и ботинки, но такие штаны и такие ботинки в Империи носил практически каждый второй.

Выйдя на перрон, человек, срываясь на бег, заспешил к вагону. Ко второму вагону, тому, где должен был ехать нерадивый, отставший от поезда, зять.

– Ой, слава богу, успел, – вытирая со лба пот, поприветствовал он проводника. – Представляете, опоздал к отправлению, хорошо хоть тесть подсуетился. Вы место-то моё не отдали? Вот спасибо вам. И ещё кое-что сверху! Ладно, пойду. Слава богу, что без вещей, налегке еду. Автобус сломался, от самой, почитай, площади бежал. А с чемоданами – тут бы и остался!

Тяжело загудев, состав тронулся. Не успел дед к отправлению, зато успел его зять. Который тоже растворится в столице по прибытии, сменив ещё раз личину. Можно было сделать проще, пересев в Таларе на другой поезд, но в военном бардаке это рискованно – рейс могут отменить, а время поджимает. Не любят в Отделе опозданий, сказали – прибыть как можно скорее, значит, прибудешь. Хоть в вагоне, хоть на дрезине, хоть на своих двоих вдоль полотна.

***

Проработав повадки и привычки объекта, перехожу к его биографии.

– Моя семья родом из Орхены, – рассказывает голограмма. – Там я родился, но вырос севернее, в Сигдийской провинции. Будучи подростком, осиротел – отец и мать погибли во время вспышки горной лихорадки, занесённой бегущими от тогдашней войны ильхорцами. За это, кстати, я недолюбливаю их до сих пор. После пережитой трагедии я на перекладных добрался до столицы, где через восемь лет погиб от удара ножом в пьяной драке. Точнее, мой реальный прототип, которого за хорошие деньги не стали проводить по документам. С этого момента моя жизнь круто изменилась. Пробыв в Такране ещё пару лет и заработав деньжат, я возвращаюсь домой, на юг. Там скупаю по дешёвке разорившиеся фермерские хозяйства и начинаю разводить новый сорт скороспелой сои, приобретённый на столичном рынке у неизвестного селекционера. Сколотив первичный капитал и прикупив небольшой заводик, налаживаю производство бобовых консервов для нужд армии. Разумеется, задействовав для этого связи в столице.

– Спустя несколько лет меня уже называют "южным магнатом". С моей руки кормится уйма чиновников, я запустил лапы во всё, что связано с госзаказами и особенно – с оборонкой. Я регулярно встречаюсь с Канцлером и членами Третьего сената не только как крупный бизнесмен, но и как политик. Забыл сказать, что я также являюсь сопредседателем "Основы". Если отбросить в сторону титулы, то перед тобой – типичный олигарх, про которых ты читал в учебниках политэкономии. И которым тебе придётся стать несмотря на коммунистические убеждения. Такая вот, брат, диалектика.

Да уж, диалектика, как она есть. Чтобы послужить Родине, придётся превратиться в того, кого Родина больше всех ненавидит. Но на то и нужен сатана, чтобы выполнять за бога грязные делишки. На то и нужны "дьяволы", на то и нужен Отдел.

– Перейдём непосредственно к заданию, – обрывает мои размышления запись. – Как ты уже понял, Отдел в моём лице передаёт тебе один из основных активов. Кстати, у ринейского регионала я забрал тебя по одной причине – схожести комплекции и некоторых, э-э, анатомических признаков, трудно скрываемых биогримом. Несколько лет эту роль играл я. Теперь это предстоит делать тебе.

Да, дела. Регионал отдаёт мне полностью разработанную "маску", да ещё такого калибра. Но зачем? Хочет остаться в тени, пока я буду выполнять порученное задание? Умно, ничего не скажешь. Если на меня выйдет Гвардия, то Отделу достаточно будет оборвать на мне цепочку. А уж как он будет обрывать – большой вопрос. Получится состряпать правдоподобную историю побега – перебросят обратно. А если не получится, то лежать мне в сырой раданской земле с иглой в переносице. Точнее, даже не с иглой, а с пулей. Но что от меня нужно Отделу? Какую роль в Проекте, о котором я знаю только в общих чертах, мне предстоит сыграть?

– Итак, твоя задача, – продолжает человек на голограмме. – Используя деньги, связи и влияние "маски" тебе нужно вывести из Радана и окрестностей как минимум один миллион сирот. Колония на четвёртой планете для них уже готова, транспорт будет дежурить на геостационарке возле полюсов, чтобы не зацепили шальным радаром. Во избежание обнаружения переброску на орбиту можешь осуществлять через местный маяк. Вызов корабля и связь с колонией – через спутник, коды доступа я пришлю. Вот, пожалуй, и всё. Удачи вам, господин Чир Этван.

Запись выключается. Некоторое время я тупо смотрю в стену, пытаясь осмыслить масштабы порученного. Вывести с планеты КАК МИНИМУМ один миллион детей, да ещё и тайно? Но как, если это невозможно? Хотя… нас учили не думать в таких категориях. Не бывает невозможного, бывает трудноосуществимое. И вот это самое трудноосуществимое мне и предстоит осуществить. Как – пока не знаю, но начну, пожалуй, с того, что дам отдых натруженным мозгам. Господин Чир Этван любит вкусно покушать? Прекрасно. Похоже, пришло время навестить его любимый столичный ресторан.

Глава 26

Как можно вывести с планеты один миллион детских и подростковых душ? С планеты, пусть и разорённой войной, но всё же далеко не варварской и своим населением делиться не намеренной? И главное, как сделать это не вызвав ни у кого подозрений?

Вот уж спасибо, родной Отдел, за такую задачку. Посчастливилось мне быть похожим на местного резидента! Не будь того сходства – глядишь, выбрал бы он другую жертву, а то и взялся бы за дело сам. Хотя это сомнительно, ведь работы у него невпроворот и с каждым днём становится всё больше.

Регионалам не позавидуешь. На них возложена безумная по сложности и ответственности задача – обеспечение и прикрытие Проекта. Предполагающего, в общих чертах, создание военного и промышленного резерва на случай войны с Землёй. Войны широкомасштабной, на уничтожение, где придётся драться насмерть, задействуя все ресурсы. Войны с земным империализмом, неизбежной как завтрашний день!

Регионал, правда, в беде не бросил. Помимо "маски" олигарха он обеспечил поддержку миссии всеми наличными средствами. Единственное условие – действовать аккуратно и не светить перед местными факт нашего существования. Что, впрочем, очевидно.

Нам повезло – в этой солнечной системе существует ещё одна землеподобная планета. С настоящей, плотной атмосферой, позволяющей дышать без весьма болезненного процесса "доработки" лёгких с помощью нанотехнологий. Если верить регионалу, колония там уже создана, осталось лишь заселить её будущими солдатами и рабочими. Они наладят добычу и поставку на Марс дефицитных ресурсов, а впоследствии выстроят сложные производственные цепочки, поставляя новой родине всё необходимое, от еды до космических кораблей. Всё это ложится на плечи немногочисленного персонала Отдела, обязанным обеспечить максимально быстрое продвижение к цели. Ложится, в том числе – и на мои.

Впрочем, мне грех жаловаться, ведь я пришёл на всё готовенькое. Оперативники Отдела тщательно унавоживали для меня почву, собирая информацию, проникая в частные и госструктуры, готовя нужные "маски" и отмывая через подставные счета немалые суммы. В моём распоряжении – вся аналитическая и организационная мощь "дьяволов". В сети мне доступны подробные сводки и прогнозы, там же я могу выяснить всё о нужной персоналии и даже запустить "Москит" в кабинет самого Канцлера, что, правда, потребует дополнительных согласований. Помимо этого, я имею полномочия в любой момент "выдернуть" регионала для консультаций и помощи…

…но делать этого я не собираюсь. Вместо этого, отключившись от сети, я запираюсь в кабинете и часами напролёт продумываю варианты. Помимо нежелания выказывать неопытность перед "стариками", мною движет банальный азарт. Я хочу расщёлкать этот орешек самостоятельно, без помощи старших товарищей. И потом, Отдел уже достаточно облегчил мне задачу. Пришла пора возвращать должок.

Что мы имеем? Мы имеем раданскую империю с населением без малого в полмиллиарда душ. Солидно, даже весьма. И это если не считать Конклав и Каганат, где, как мне представляется, также задействованы "маски" со схожими задачами.

Итак, беспризорники – а мне нужны именно беспризорники, которых никто не будет искать. Вопрос номер раз – где их найти? Ответ очевиден – на кишащих шпаной улицах. Ещё можно прошерстить детдома и приюты, но с ними сложнее, ведь каждый поступающий туда ставится на учёт.

Согласно моим данным, босоты в Империи насчитывается более пятнадцати миллионов. Точнее, насчитывалось, ведь прорыв Конклава вкупе с обстрелами густонаселённых городов породил новые потоки малолетних беженцев–северян. Немалая часть осела в Такране, пробавляясь грабежами и проституцией. Остальные двинулись в тыл, "зарабатывая" на площадях и вокзалах погружённых в хаос городов.

Поднимаю полицейские сводки по столице и тылу. Всё, как и ожидал – всплеск насилия, вызванный переделом территорий между пришлыми и местными бандами, вал алкоголизма и наркомании. Малолетние проститутки и подпольные аборты, нередко приводящие к гибели непутёвой мамаши. Торговля младенцами, органами и органами младенцев по сходной цене. Эпидемия вензаболеваний, в том числе среди респектабельных отцов семейств, воспользовавшихся услугами уличных "эскортниц". И прочая, и прочая, и много чего ещё. Такого, что, прочитав, хочется завыть на луну, вспоминая собственное, испоганенное смутным временем, отрочество.

Эх, дети, детишки, что же с вами делать? Как мне вас, девиантных, неприметно с улиц вытащить и по новому месту жительства определить? И кстати, насчёт девиантов. Такие Марсу не нужны, времени их перевоспитывать у Республики не будет. Из чего следует, что путёвку в новую жизнь я выпишу лишь тем, кто готов оставить в прошлом уличные привычки. Ну и как отличить одних от других?

Миллион детей. Много это или не очень? Навскидку – много, даже очень. Если изъять такую массу, неизбежно возникнут вопросы. Но если подумать – беспризорники ведь на то и беспризорники, что без призора болтаются и проблемы добропорядочным гражданам создают. И они, эти граждане, увидев, что на улицах стало спокойнее, разве что перекрестятся.

Поэтому вопрос надо ставить иначе. Насколько чувствительным для имперских бюрократов окажется исчезновение части шпаны с улиц? Той самой шпаны, что нападает на прохожих, забивает полицейские участки и отвлекает без того скудные ресурсы на содержание в приютах и тюрьмах? Ответ в целом ясен – убиваться по гопоте чиновники не будут. Если обставить всё как надо, то исчезновения никто, возможно, и не заметит.

Хорошо, но как это обставить? Минимум миллион душ – это ведь до чёрта! Что мне их, по одному за ручку в чисто поле отводить и в новый дом переправлять? Предварительно удостоверившись, что теплится ещё в озлобленном на весь мир подростке что-то человеческое?

Одному тут не справиться. Да и зачем? Зря мне, что ли, "маску" местного олигарха пожаловали? Надо взглянуть на проблему шире, приняв во внимание свои новообретённые возможности. Итак, господин Чир Этван. Богат, влиятелен, имеет выход на Канцлера. Это с одной стороны. А с другой – миллион "детей улиц", на которых южный магнат имеет какие-то виды. И на кой чёрт они ему сдались? Разве что девиц посимпатичнее в гарем отобрать, но миллион – это даже для такого бабника многовато.

И всё-таки что-то в этом есть. Ну-ка, ещё раз. Чем занимается господин Этван? Известно чем – производством разного, ещё выращивает сою. И зачем ему уличная шантрапа? Да ещё в таких количествах?

Нет, так дело не пойдёт. Моя проблема в том, что я недостаточно вжился в шкуру "маски". Яразмышляю, как гражданин Марса, воспитанный и вскормленный по его лекалам. Проще говоря, рассуждаю как коммунист, коим Чир Этван не является от слова "совсем".

Халтурите, товарищ гвардии капитан, нехорошо. Пожалуй, начнём сначала, с самых, так сказать, основ. Что из себя представляет типичный воротила? А представляет он жестокую, расчётливую акулу капитализма. Иначе нельзя, иначе сожрут конкуренты. С потрохами и плавником.

А чем занимаются воротилы? Известно, чем – вложить поменьше, получить побольше. Проще говоря, присвоением результатов чужого труда. Когда рабочему гроши, а себе – всё остальное, аргументируя тем, что кто бизнес организовал – того и тапки. На Марсе-то по-другому, там компании в собственности всего коллектива, а не одного лишь основателя. А здесь всё как в учебниках истории: с добавочной стоимостью, ссудным процентом и эксплуатацией человека человеком. Впрочем, как и на Земле.

Пойдём дальше. Если я акула капитализма, то что мне нужно? Известно, что – максимизировать прибыль, наращивая обороты и снижая издержки. А какой самый лучший способ снизить издержки? Правильно, дешёвый, а лучше бесплатный, труд. Который ещё называется "рабским".

Вот и ответ нашёлся, а всего-то надо было подумать и осмыслить местные реалии. Впрочем, расслабляться рано. Прежде чем действовать, необходимо проработать уйму мелких деталей. В которых, как известно, и кроется "дьявол".

***

Крупный промышленник и сопредседатель общественного движения "Основа" попросил аудиенции с Канцлером. Попросил уважительно, как полагается – сделав крупное пожертвование на нужды армии и народа. Разумеется, от чистого сердца.

Это не прошло незамеченным в бизнес–кругах. Столичные не любили потеснившего их провинциала, умудрившегося запустить щупальца на самый верх. Туда, где выскочкам места не было, где связи выстраивали годами, не жалея никаких денег. А этот – пролез. С бобами и соей!

– Южанин совсем оборзел. Весь Третий сенат у него в кармане, он ходит в Имперский дворец, как к себе домой. Он уже подмял пол-Такрана и скоро наложит лапу на остальное.

– С ним надо что-то решать.

– Что ты с ним решишь, с такой-то "крышей"? Пока он в силе – я пас. А вот если оступится…

– Если оступится, я порву его на церковный знак. Мы все порвём!

– Согласен.

– Я тоже.

Они не знали, что их прослушивают. И просматривают, во всех нужных ракурсах. Чир Этван – просматривает, мотая при этом на ус. Сделать они ничего не сделают, потому как приглядывает за ними Отдел, но во избежание эксцессов стаю злить не следует. Надо будет бросить ей кость. Потом. В знак примирения.

В назначенный час южный магнат прибыл на аудиенцию с Самим.

– Сюда, пожалуйста, – взяли гостя под локоток и осторожно повели по коридорам помощники помощников.

– Осторожно, уступочка…

– Будьте добры…

Холуи были вышколены и учтивы. Мягко здесь стелят, очень мягко, да только спать бывает жестковато. Для тех, кто в коридорах этих не туда свернёт.

Южанина завели в огромный зал и усадили за стол из ильхорского дуба. За старинный и весьма недешёвый стол, впрочем, как и всё остальное во Дворце.

– Ждите здесь, Его Превосходительство скоро освободится, – шепнул на ухо лакей и бесшумно вышел, плотно прикрыв двустворчатую дверь.

Господин промышленник остался один как перст. Вид на себя напустил покорный, как и полагается при встрече с главой Империи. Тем более что не просто так его маринуют, а ставят заранее на место. Чтобы не зарывался, чтобы помнил, кому успехом своим обязан и кто этот успех, если потребуется – в пыль и глиняные черепки обратит.

Имперский Дворец был роскошен, красив и огромен, смахивая одновременно на Апостольский и Версальский, но сильно превосходя оные по размерам. И название интересное – не "Императорский", а именно "Имперский". Ибо, как сказал Дамар Великий, "императоры приходят и уходят, а Империя – остаётся".

То, что Конклав не взорвал его при отступлении, было настоящим чудом. Возможно, рассчитывали вернуться, возможно, не поднялась рука. Как вариант, церковники убоялись имперского гнева, понимая, что месть будет жестокой.

– Прошу прощения за опоздание, – раздался за спиной знакомый голос. Каждому в Радане и за его пределами – знакомый.

Господин промышленник вскочил с кресла и, подобострастно изогнувшись, пожал руку в чёрной, бархатной перчатке.

– Ваше Превосходительство… Спасибо, что согласились принять… В такое время… Постараюсь побыстрее… чтобы не отнимать… Ещё раз благодарю…

Канцлер пропустил мимо ушей любезности и сделал приглашающий жест:

– Прошу.

Быстро, но так, чтобы заметно, он бросил взгляд на настенные часы. Давая понять, что гость и вправду отнимает драгоценное время и должен ценить сделанное ему одолжение.

Крепкий орешек этот старикан. Годов ему немало, но взгляд цепкий и умный. С таким надо ухо держать востро, не то быстро уедешь на юга, невзирая на прошлые заслуги и подношения. Семь потов сошло с местного регионала, прежде чем смог он сюда пролезть. Семь потов и семьдесят семь, с привлечением Отдела, комбинаций. Теперь надо аккуратно, опираясь на накопленный опыт и составленный специалистами психологический профиль. Аккуратно, но быстро, ибо время и вправду ограничено.

– Ваше Превосходительство… движение "Основа"… военное время… беспризорники… преступность… перевоспитание… без отрыва от производства… трудовые приюты… все расходы… готов пожертвовать на нужды… в сумме…

Дальше называется весьма весомое, со многими нулями, число. Должное поспособствовать.

Канцлер помолчал. Внимательно посмотрел на гостя, прикидывая что-то в уме.

– Господин Этван… Империя и я… ваш порыв понятен… к сожалению… детский труд… монополизация рынка… пагубность для экономики… вынужден отказать…

Ах, ты, старый хрен! Детского труда испугался? Да ты беспризорников этих в гробу видал. В белых, что твой парадный мундир, тапках.

Но в целом… в целом ситуация ясна. Упредили конкуренты, подсуетились. Послали к Канцлеру гонца с нижайшей просьбой защитить свободный рынок, а если по-простому – одёрнуть зарвавшегося южанина, что многим поперёк глотки встал. О чём они на встречах, кстати, не раз говорили, но к соглашению так и не пришли. Возможно, кто-то без лишней болтовни проявил инициативу, а возможно, старик и сам не хочет чрезмерного усиления одного из игроков. Зря "Этван" буром пёр, нехорошо получилось. Придётся задействовать резервный вариант, иначе глава Империи отвергнет предложение окончательно.

– Ваше Превосходительство… понимая ваши опасения… движение "Основа"… законопроект… снижение налогов… усиление конкуренции… одновременно с этим… Совет предпринимателей… регулярные встречи… обсуждение насущных вопросов… самое широкое представительство… готов взять на себя…

Если сходка боится Этвана, надо дать ей возможность приблизиться к телу. А сверху присыпать вкусным законопроектом о снижении налогов на крупный бизнес, протаскиваемый южанином для себя – но и для других. Демонстрируя, тем самым, что играет по правилам и берега видит. И давая возможность Канцлеру удовлетворить его просьбу, не рассорившись при этом с капитанами большого, мать его, бизнеса!

– Господин Этван, – утомлённо покачал головой Его Превосходительство. – Похвальное стремление… своевременная инициатива… военные рельсы… укрепление промышленности… тем не менее… приток рабочей силы… чрезмерное усиление… конфликты… монополизация… крайне нежелательно…

Всё понятно. Не дурак глава Империи, зрит в корень. Получить задарма сотни тысяч рабочих рук – значит подмять себя всё и всех. Чего остальные воротилы не примут никогда.

Надо что-то решать, нельзя уходить с пустыми руками. Канцлер не хочет идти против "мешков", особенно во время войны, о чём сказал уже дважды. Третьего раза не будет. Если сейчас не закрыть вопрос, то больше во Дворец могут уже не пустить. Придётся делиться с "партнёрами" добычей, оторвав кусок пожирнее.

– Ваше Превосходительство, – залебезил Чир Этван. – Принимая и предвосхищая… облавы… летучие отряды… движение обеспечит… дать передышку полиции… система отбора… справедливое распределение… все заинтересованные стороны…

Ну что, по рукам, дорогой ты наш и любимый? Если нет – останется только застрелиться, чтобы успокоить ненаглядных "коллег" по бизнесу.

– Замечательное предложение, – удовлетворённо кивнул Канцлер. – Считаю возможным удовлетворить… поручение секретариату… в ближайшее время… к сожалению… острая нехватка времени… вынужден покинуть…

Покидай, больше ты не нужен. Высочайшее разрешение получено, осталось договориться со сходкой.

***

– Южанин просит встречи. Он хочет поговорить.

Сидящие в недавно отреставрированном зале недоумённо переглянулись.

– О чём?

– Я не знаю. Он просил передать, что у него есть предложение. Выгодное. Для всех выгодное.

– Хорошо. Мы выслушаем его. Пусть приходит завтра.

В назначенный час в ворота въехала небольшая кавалькада машин. Дорогих машин. Значительно дороже тех, на которых южанин ездил во Дворец.

Выскочивший из головного автомобиля охранник почтительно открыл дверцу шикарного лимузина. Из машины неторопливо вышел человек в дорогом пальто и с тростью. В очень дорогом пальто и с очень дорогой тростью, что было важно на подобных переговорах. Небрежно глянув на роскошные, стоимостью в немало тысяч квардов, часы, человек взбежал по лестнице и, кивнув швейцару, зашёл в шикарный, выложенный орхенским мрамором, холл.

– Господин Этван? – сверкнул белозубой улыбкой напомаженный портье. – Пожалуйста, за мной. Нет-нет, охрану попрошу оставить здесь. Не беспокойтесь, ваша безопасность в надёжных руках.

Сделав знак охране, южанин зашёл в лифт. Кабина тронулась, но не вверх, а вниз. Куда-то под землю.

"Чир Этван" напрягся. Что это значит? Неужели они решились… даже не выслушав? Быстро оглядев тесное пространство, он прикинул, как будет прикрываться от пуль телом холуя. Шансов выжить в маленькой кабинке было немного.

Лифт дополз до конечной точки и остановился. Звякнув, створки дверей раскрылись.

– Прошу вас, сюда.

Нет засады. Значит, не решились. Пока – не решились.

Южанин прошёл через красивый, обитый деревом предбанник и попал… в бассейн, полный дряблых тушек самых богатых людей Радана. Коих, если по-хорошему, давно пора к стенке. Или лет на двадцать строгача, с конфискацией.

Бассейн, значит. Пока другим воду раз в сутки дают. Отдав трость согнувшемуся в три погибели слуге, Чир Этван подошёл к влажному бортику и, поддёрнув брючины, присел на корточки. Обвёл взглядом собравшуюся компанию, улыбнулся недоброй, больше похожей на оскал, улыбкой.

– Господа, моё почтение…

– Здравствуй, южанин. Давай без политесов, не во Дворце. Зачем пришёл? Чего хочешь от нас?

Ну без политесов – так без политесов. Встав и придвинув чей-то шезлонг, Чир Этван небрежно расположился на нём, закинув ногу за ногу. Помолчал, выдерживая паузу.

– Я пришёл говорить. Пришёл мириться. Война не нужна мне и не нужна вам. Это вредно для бизнеса и опасно для шкуры.

– Мягко стелешь. Не так давно ты был одним из нас. Мы свели тебя с людьми, помогли освоиться в столице. И что получили взамен? Ты завязал на себя контакты во Дворце и Сенате, выйдя напрямую на Канцлера. А ещё скупил полгорода и стал диктовать нам условия. Ты залез на нашу поляну, а теперь говоришь, что не хочешь войны? Извини, мы тебе не верим.

– За вашу помощь было щедро заплачено, – усмехнувшись, погрозил пальчиком южанин. – Или вы забыли, сколько я отвалил за знакомства? А насчёт того, что перекупил ваших людей – так это рынок. Вы щемились и экономили, я – дал больше. Всё по-честному, разве нет? Но я не хочу ворошить прошлое и бередить раны. Я пришёл с миром. И с хорошим предложением.

– Ты говоришь про закон о снижении налогов, что внесла "Основа"? Это хорошо, но этого мало. Это не покроет наших, связанных с твоей бурной деятельностью, убытков.

– Я говорю не об этом. Я говорю о дармовой рабочей силе, которую вы можете через меня получить. Все – можете! Я говорю о беспризорниках, которых можно поставить к станкам и загнать работать на фермы. С разрешения Канцлера, разумеется. Оно, кстати, уже получено.

– Зачем тебе мы? Зачем делиться? Мы не верим в такую щедрость и в твоё благородство – тоже. Ты обманешь нас, как обманывал до этого. Как обманывал всегда!

– Не в этот раз. Признаюсь, я хотел бы получить всё, но жадность, как известно, до добра не доводит. Жадность доводит до крови и до войны. В которой проиграем мы все, потому что Канцлер будет вынужден вмешаться. Это во-первых. А во-вторых, такой кусок мне в одиночку не прожевать. Такой кусок мы можем прожевать только вместе.

– Красиво излагаешь, но верится всё равно с трудом. Что конкретно ты хочешь предложить? В чём твой интерес?

– Если вкратце, предлагаю следующее. Я беру на себя организацию сети приютов. Назовём её… ну, скажем, "Братство спасения". Не надо морщиться, народу понравится. Ещё я беру на себя организацию облав по Радану вообще и Такрану – в частности. В обход полиции, чтобы не оставлять бумажных следов.

Воротилы заинтересованно переглянулись. Кивнули:

– Продолжай.

– После отлова гопоту отсортируют. Отбросов – в распыл или обратно на улицу, их судьба меня не интересует. Тех, кто поспокойнее – на плантацию или к станку. Из них обязуюсь поставлять вам рабочих по квотам, договоримся. Теперь насчёт моего интереса. Самых способных буду забирать себе, на производство. Ещё – в "потёмкинские деревни", для прессы. Очень, знаете ли, хорошо для создания имиджа.

– В политику метишь?

– Это моё дело. Вам тоже никто не мешает.

– Это правда. Но вряд ли ты принесёшь нам всё на блюдечке. Что тебе от нас нужно?

– Три вещи. Инвестиция в сумме…

– Дороговато, но на такое дело найдём. Дальше.

– Во-вторых – информационная и политическая поддержка. Побольше положительных репортажей и статей о деятельности приютов и моей лично, включая освещения наших с вами встреч и тёплых, дружеских рукопожатий. Со своей стороны в долгу не останусь, новости о том, как вы выписываете путёвки в жизнь бывшим беспризорникам, будут нестись из каждого утюга. Ну и людей своих в Сенате и Дворце проинструктируйте, чтобы носы в мои дела не совали.

– Разумно. Только зачем нам встречаться? К чему эта работа на публику?

– Чтобы успокоить Канцлера, которому не нравится наше противостояние. Ещё чтобы избежать неприятных сюрпризов, в виде раскручиваемых прессой скандалов. Мне нужно, чтобы мы выступали единым фронтом. А не дрались, как стая дворняг.

– Повязать хочешь? Чтобы никто чистеньким да в стороне не остался?

– Хочу. А вы бы не хотели?

– Хотели бы. Продолжай.

– Последнее условие – с рабсилой не беспределить. Пронюхают журналисты – Канцлер всем сделает бо-бо. Поэтому забирать их с улиц буду без бумажной волокиты, а вам передавать официально и под расписку. Чтобы, если что – ко мне вопросов не было. И кстати, обязуюсь протащить закон о субсидиях на каждого такого работника. Дабы подсластить бюрократическую пилюлю.

Погрустнели воротилы, зашептались. Надеялись, гады, на неоформленных, безответных рабов. Нет уж, хренушки.

– Хорошо, мы согласны. Но твои условия влекут за собой дополнительные расходы, которые мы вычтем из запрошенной суммы инвестиций. Разумеется, при условии, что это не повлияет на квоты.

Да чёрт с ними, с инвестициями. У него достаточно средств, чтобы провернуть всё в одиночку, но это будет подозрительно. Деньги сходки нужны в первую очередь как прикрытие. И как гарантия от возможных проблем и конфликтов, обязательно возникающих среди капиталистов.

Южанин крякнул, забарабанив пальцами по колену. Прикинул что-то в уме, кивнул:

– Чёрт с вами, я оплачу разницу из своего кармана. Можете считать это компенсацией за понесённые ранее неудобства. Так что, забудем старые обиды и по рукам?

– По рукам. И в следующий раз постарайся не отбиваться от коллектива.

***

– Шухер, пацаны!

Подлетев с грязных картонок, "пацаны" испуганно вслушиваются в темноту. Дальнюю дверь кто-то ломает. И правда – шухер!

Кидаются к выходу из подвала. Не к тому, от которого доносятся приглушённые голоса и скрежет, а к другому. Выходящему на неприметную, узкую улочку.

Бежит шпана, сверкая босыми пятками. Страх потихоньку уходит, уступая место веселью. Ничего, не первая это облава и не последняя. А полицаи – да что с них взять? Вскроют не спеша дверь, увидят, что пусто, напишут в рапорте – да к жинкам под бочок и разъедутся. Оно им надо, с уличными возиться?

Вот и заветный выход. Осталось вышибить подпорку и рвануть врассыпную в тёплую такранскую ночь. Дальше – как повезёт, там уж каждый сам за себя.

Из распахнувшейся с лязгом двери вылетают чумазые пацаны и девчонки. Вот она, свобода. Что, съели?!

– Стоять! – раздаётся внезапно чей-то голос.

Бьёт в лицо, ослепляя, мощный свет фонарей. Назад, в спасительную темноту подвала! Развернувшись, беспризорники бросаются внутрь. Но там их ждёт новый подвох в лице неожиданно резво вскрывших дверь и идущих по пятам полицаев.

– Куда!

Нащупывают, подсвечивают фонарями тщедушные фигурки. Шпана скалится, матеря на чём свет легавых. Парочка особенно отчаянных выхватывает заточки.

– Подходите, падлы! На ремни порежем!

Но полицаи не подходят. Вместо этого один из них достаёт пистолет и, направив в небо, спускает курок. По ушам бьёт отразившийся от стен грохот выстрела. Храбрецы вздрагивают, затравленно переглянувшись. Что за чёрт?

– Заточки на землю, сучата, – направляет загонщик ещё дымящийся ствол на пацанов. – Быстро, я сказал! Повторять не буду, а буду, если что – стрелять на поражение.

Падает, звякнув, на мостовую импровизированное оружие.

– То-то же. Руки вперёд. Ну!

На запястьях защёлкиваются тугие браслеты. У всех, даже у малых. Вот это номер!

– Грузимся вон в тот фургон. Вперёд! – тычут пленников дубинками промеж лопаток. Сильно – тычут. Непривычно сильно.

– Начальник, куда везёшь-то?

– Ты чего, парень, слепой? Какой я тебе "начальник"? – прыскает один из конвоиров.

А ведь и правда – форма у них не полицейская. Так это же частники!

– Беспредел творишь! Я жаловаться буду, я до Канцлера дойду! – начинает блажить один из старших. И снова получает тычок пониже спины.

– Ай! Не имеешь права, паскуда! Это… это похищение!

– Ты, щенок, мне ещё про права расскажи! – свирепеет загонщик. – Мы не урки какие, мы – всё по закону. На место доставим, там объяснят. Пош-шёл!

Помрачневшие беспризорники грузятся в фургон, рассаживаясь по жёстким, боковым скамейкам. Переглядываются тревожно, переговариваются.

– Братва, чё за беспредел? Нас чё, на подряд отдали?

– Похоже на то. Сидим ровно, ждём. Вертухаев не злить, мочканут как пить дать, – прицыкивает старший.

– А если…

– Без "если"! Носом дыши и чтоб ни звука! А то я тебя сам прямо здесь, усёк?

Заведясь, грузовик выруливает на недавно расчищенный и наспех подлатанный проспект. Выезжает на шоссе, прибавляя ходу. Проехав пару десятков километров, сворачивает на грунтовку.

– За город везут, – хмурится вожак. – На виллу, что ли, "мешков" обслуживать? Мне кореш один рассказывал, что эти падлы там творят. Не, хрен им. Лучше сдохну. И из них кого с собой заберу!

Грузовик останавливается, тарахтя на холостом ходу. Снаружи доносятся голоса, затем – звук открывающихся ворот. Проехав чуть дальше, водитель глушит мотор. Всё, приехали.

Снаружи кто-то стучит, затем слышится приглушённый голос:

– Значит так, архаровцы. Я сейчас открываю, а вы медленно и по одному выходите. Дурить не советую. Бежать вам некуда, а со мной вооружённая охрана. Стреляют они хорошо, одно неверное движение – и в ваших чумазых лобиках появятся аккуратные дырочки. Всё понятно? Если да – стукните три раза.

Помрачневший вожак бухает кулаком по железу. Напряжённо ждёт. Спустя пару секунд створки открываются, и всё заливает светом уже не фонарей – прожектора! Не ожидавшая такого шпана жмурится и закрывает глаза руками. Какое уж тут сопротивление, когда ни черта не видно?

Не разлепляя глаз, идут "по стеночке" к выходу. Чёрт, что ж так ярко? Это точно не участок. Неужто вилла? Или, может, потогонка? Но те так внаглую облавы не устраивают, а тут глянь-ка – нагнали лбов. И откуда их столько выкопали, не с фронта же? Хотя какой фронт, это ведь частники, у которых на каждое рыло – по белому билету. За хорошую денежку купленному.

Каждого выходящего подхватывают под локти и сдёргивают на землю сильные руки.

– В сторону отойди, вон туда.

Отойдя к своим, вожак, моргая, присматривается. Не соврал голос, не брал на понт. Вон они, вертухаи, стоят напротив фургона, ручками кобуры теребят. Форма чёрная, с красной эмблемкой на рукаве. Колонна какая-то… ба, да это ж "Опора"! Какого они здесь делают? И что это за здание, куда их привезли? Не вилла точно, да и на фабрику непохоже. Больше смахивает на школу или небольшую гостиницу, только с очень хорошим забором, высотой метра три и колючкой поверху.

– Ну что, всё там? – кричит своим центровой. Тот, что оглашал условия.

– Вроде да.

– "Вроде" или точно? Фургон пустой?

– Сейчас посмотрю.

Один из "опоровцев" заскакивает внутрь и внимательно осматривается. Хотя что там осматривать, когда – прожектор?

– Пусто.

– Ясно. На сегодня всё, завтра с утра в то же время. И смотри не опаздывай! – кричит центровой водиле. Тот кивает и заводится.

– Что встали? Ждёте, когда ворота откроют, чтобы – врассыпную? – подмигивает вновь прибывшим бугор. – Боюсь, не выйдет. За мной пошли, быстро! Вот сюда.

Шпана заходит внутрь, попутно осматривая дверь. Безнадёга полная – сталь в палец толщиной, скрытые петли и хитрый замок с трёхсторонним запиранием. Может, через окно? Хотя с такими дверьми и окна должны быть под стать.

Их проводят по коридорам и останавливают у входа в душевую, где уже ждёт дородная бабища в чёрной форме.

– Заходим внутрь, раздеваемся. Мальцы – направо, девки – налево. Бегом!

– Глядите, братаны, – ухмыляется беспризорник, показывая заскорузлым пальцем на картину в красивой, светящейся рамке. – Эт чё, из нас типа культурных делать будут?

– Разговорчики! – прикрикивает "опоровец". – Щас я из тебя культурного сделаю! Быстро скинули портки и встали у стены! Или мне охрану позвать?

– Ладно, начальник, идём мы, не кипишуй.

После душа с мощными, сшибающими с ног струями дефицитной воды им выдают одинаковые робы с крупными цифрами на груди.

– Одевайтесь.

– Без базара, – бурчит вожак, натягивая комбинезон с номером "3". – Не голышом же перед вами бегать…

…объект номер 3… уникальный идентификатор… предположительный возраст… предположительный коэффициент интеллекта – низкий… предположительное состояние здоровья – хорошее… повышенный уровень агрессии… выраженные лидерские качества… предварительная оценка потенциала – средне–низкая…

– Дальше пошли. За мной.

Вновь прибывших заводят в парикмахерскую, где сбривают грязные патлы машинкой. Весь пол покрывается волосами. Шевелящимися от вшей.

– Гля, и тут картина. Нас реально обкультурить хотят или чё?

– Через плечо! Прямо смотреть! – отвешивает парикмахер лёгкий подзатыльник.

– Ах ты…

– Не бузи, Леший! – прикрикивает из соседнего кресла вожак, скашивая глаза в сторону стоящего возле двери охранника. – Ровно сиди, сказали тебе!

Спустя несколько минут стрижка окончена.

– Готово, – кивает парикмахер. – Теперь за дядей охранником дальше по коридору. Следующие!

– Сюда проходим. Садимся на креслица и ждём, когда позовут.

И снова – картина с классическим сюжетом времён реконкисты Орхены. Какие-то всадники скачут по полю навстречу другим всадникам. В воздухе застыло брошенное копьё.

– Репродукция, – тихо произносит одна из девчонок с номером "6" на комбинезоне.

– Чё-ё?

– Ну, копия, – тушуется, отводя глаза, малявка. – Мне папа ещё рассказывал…

– Ты это, давай тут не умничай. Репердукция…

…объект номер 6… уникальный идентификатор… предположительный возраст… предположительный коэффициент интеллекта – повышенный… предположительное состояние здоровья – среднее… зачатки образования и воспитания… скрытая неприязнь к лидеру… предварительная оценка потенциала – высокая…

Дверь кабинета открывается и оттуда выходит толстый, плешивый мужик.

– Номер первый, прошу, – делает он приглашающий жест.

Тебе-то что надо, чудило захарчованное?

Чудило садится за стол. Надкусывает недоеденный бутерброд, отхлёбывает, хлюпая, из чашки. Достаёт жирными пальцами чистый бланк, кладёт перед собой.

– Ну-с, молодой человек, и как нас зовут?

– Вас не знаю, а меня – Леший.

– Это, если не ошибаюсь, кличка, так сказать, "погоняло". А настоящее имя?

– Тебе зачем?

– Ну как… требуется вас оформить, надо что-то написать.

– Куда оформить-то, начальник?

– Все вопросы потом, любезный. Итак, ваше имя?

– Надар.

– И всё? А взрослое? Неужто не взяли, в таком-то возрасте?

– Нет у меня взрослого. Откуда? Школу не закончил – война началась, потом эвакуация. Болтался, как плесень в проруби, то да сё. Теперь вот повязали.

– Хорошо-с, запишем Надаром. Что ещё расскажете? Семья есть? Отец, мать?

– Нету семьи, сирота я. Папку на фронте убило, мамку – ракетой.

Чудило угукает, отмечая что-то в бланке.

– Ладно. Я сейчас задам несколько вопросов, отвечать "да" или "нет", хорошо? Начали.

– Да… Нет… Да… Да… Нет… Нет… то есть – да!..

– Ясно. Что видите на картинке?

– Бабу.

– А на этой?

– Тоже. И ещё одну, в уголке.

– Хорошо, а вот тут?

– И тут.

– Ладно, закончили. Расскажите немного о себе. Что любите, например, делать?

– Клей нюхать, – хмыкает Леший. – А ещё баб.

– Про клей – вы это серьёзно?

– Вполне. Так и запишите: наркоман, мол, ни к чему не пригодный. Одна дорога – на улицу.

– Ладно, юноша, можете быть свободны. Следующего позовите, будьте любезны.

Леший встаёт и идёт к выходу под тяжёлым взглядом здоровенного охранника. У входа разворачивается.

– Можно вопрос, начальник?

– Конечно, – улыбается чудило.

– На кой… чего тут картинки эти развешаны, с подсветочкой? Типа разумное, доброе, вечное?

Он кивает на очередную репродукцию, висящую на стене под защитным, антивандальным стеклом. Которые хозяин, то есть господин Этван, везде приказал развешать для создания "позитивного психологического климата". Оно, конечно, похвально, да только подопечным чудила те картины – до фонаря. О чём, разумеется, вслух не признаешься.

– Вам, молодой человек, надо бы посерьёзнее, – хмурится плешивый. – "картинки" эти, чтобы вы знали – немалых денег неравнодушным людям стоили. А всё для того, чтобы вас к нормальной жизни вернуть. Искусство целительно для души. Даже такой пропащей, как ваша.

– Чё?

– Я говорю, следующего позови!

…объект номер 1… уникальный идентификатор… предположительный возраст… привязка временного обозначения "Надар"… перечень указанных сведений… вероятность наркозависимости… статус в иерархии… притязания на лидерство… предположительный коэффициент интеллекта – пониженный… предварительная оценка потенциала – низкая…

– Ну-с, чем вы меня порадуете, барышня? Имя-то назовёте, прекрасная незнакомка?

– Эрна я… Взрослого имени нет, потому как незамужняя… между прочим… – хихикает, строит глазки девица.

– Я задам несколько вопросов, отвечайте "да" или "нет".

– Ой, ну я не знаю, а они сложные? – кокетничает "барышня", пытаясь намотать на палец сбритый под корень локон.

– Да нет, что вы. Сущие пустяки. Начали.

– Да… Да… Да… Нет… Нет… Нет… Ой, я правильно ответила? А то я глупая-преглупая, хи-хи. Но мужчинам ведь такие нравятся, правда? Вот вам, например?

– Эээ… Хорошо, очень хорошо. Что вы видите на этой картинке?

– Мужчину вижу женатого, жизнью замученного. И девушку, которая не прочь… – сводит лопатки девица, демонстрируя товар лицом.

Толстяк записывает в бланк ответы, не обращая внимания на флирт. Можно бы, конечно, и воспользоваться, да зачем такой работой рисковать? Которая – не бей лежачего, а платят за неё побольше, чем столичным мозгоправам. И всего-то надо шантрапу "пощупать", бланки заполнить, курьеру отдать и ответа из центра дождаться – кого куда. Не должность – сказка!

…объект номер 2… уникальный идентификатор… предположительный возраст… привязка временного обозначения "Эрна"… перечень указанных сведений… степень достоверности – высокая… анализ фигуры и походки… вероятность беременности… высокий уровень самоконтроля… попытка скрыть умственные способности… предположительный коэффициент интеллекта – высокий… предварительная оценка потенциала – высокая…

Анкеты заполнены, первичные рекомендации выработаны и указаны. Но дело ещё не сделано, осталось главное. Проверка, что называется, "в динамике".

Толстяк снимает трубку и набирает чей-то номер. Невидимый собеседник отвечает быстро, как и всегда. Будто не отходит от аппарата ни днём, ни ночью.

…входящий звонок… определение номера… загрузка модели "профессор Кенар"… активация распознавания речи… активация голосового синтезатора…

– Я слушаю?

– Кхм… профессор Кенар?

– Да-да, кто это?

– Это из "Братства спасения" беспокоят, распредцентр номер 12…

– Конечно, конечно. Что у вас?

– Мне бы указания по вновь прибывшим получить.

– Хорошо, диктуйте. Я записываю.

– Номер один…

…поиск объекта номер 1… загрузка профиля… уникальный идентификатор… результаты первичных наблюдений…

Чудило аккуратно надиктовывает результаты тестов профессору. Тот слушает внимательно, не перебивая. Сразу после – даёт распоряжения:

– Номера три, восемь, шестнадцать – тест на агрессию. Номера один и семь – проверка эмоционального интеллекта. Номера два, пять, девять, десять, четырнадцать – проверка умственных способностей. Номера… номера… номера… по остальным вопросов нет. Записали, голубчик?

– Премного благодарен. Доброй ночи!

– Не за что, молодой человек. Если потребуется – звоните. В любое время суток.

Мозгоправ кладёт трубку. Раскладывает, перетасовывает на столе бланки подопечных. Могуч, конечно, профессор, вот так, по телефону, гопоту сортировать. Неужто есть в этом толк? Впрочем, указания получены, надо выполнять. Его дело маленькое…

– Эт чё, в натуре? Алё, начальник, чё только две шконки? – осматривают, недоумевая, беспризорники, свою комнатку. Трое их, а двухъярусная кровать только одна. Значит, кому-то придётся спать на полу. Вот падлы!

– Я сверху лягу, – тянет сквозь зубы "Третий".

– А чё это вдруг ты? – щерится "Восьмой". – Я тебя, фрайера, первый раз вижу. Иди вон с ним, – презрительно кивает он в сторону "Шестнадцатого", – за место перетирай.

– А ты не попутал, додик? – скалится "Третий". – Моё это место, понял?

– Э, пацаны, харе понтоваться, – вмешивается внезапно "Шестнадцатый". – Вертухаи всех по почкам перетянут и рожей вниз ночевать оставят. Оно нам надо? Я на полу лягу, а вы, не знаю, монетку киньте.

Им неизвестно, что через потайную щёлку за ними наблюдает, делая пометки, мозгоправ. Но и он не ведает, что во всей этой кутерьме отведена ему роль даже не статиста – "болвана". Впрочем, как и многим другим.

…объект номер 16… уникальный идентификатор… предположительный возраст… привязка временного обозначения "Терна"… перечень указанных сведений… повышенная адаптивность… стрессоустойчивость… навыки разрешения конфликтов… коррекция предположительного коэффициента интеллекта со "средней" на "высокую"… предварительная оценка потенциала – повышенная… объект номер 3… выбраковка… объект номер 8… выбраковка…

Спустя несколько дней мозгоправ вызывает курьера. Раньше нельзя, ведь за воспитанниками требуется понаблюдать. Хотя чего за ними наблюдать? Шантрапа – она и есть шантрапа.

– Всё тут? – ворчит курьер, принимая пухлый, запечатанный пакет с документами. – Или опять ночью возвращаться придётся?

– Всё, милейший, не извольте беспокоиться.

Ишь как загнул – "милейший". Ему-то хорошо, смену отработал – и дрыхнуть, а посыльному ещё пять точек объехать надо, чтобы потом бумажки куда-то под Такран отвезти. И кому они сдались, писульки эти? И шпана эта подзаборная тоже.

Впрочем, его не спросили. Это на фронте он нужен был, а когда комиссовали – то крутись, мил человек, как хочешь. Пенсию-то платят, да разве на неё семью прокормишь? А работу по специальности не найдёшь – кому нужен контуженый, с трясущимися руками, часовщик? Которому к тому же тяжести поднимать запретили.

Приуныл он тогда, помнится, но рук не опустил. Дворником работал, пока спину не сорвал, затем сторожем, потом на эту работёнку набрёл. Поначалу не поверил, думал – контрабанду возить придётся или, там, наркотики. Но нет, всё чин по чину. Движение "Основа", личная инициатива Чира Этвана и даже благословение Его Превосходительства. От такого разве откажешься?

Открыв багажник, нарочный засовывает конверт в мешок. Заводится, машет рукой охране – открывай, мол. Выруливает со двора, бьёт по газам и растворяется в кромешной мгле.

– Ну, чё зыришь? Думал, с собой тебя заберёт? – хохочет Леший, хлопая по спине маленького, прислонившегося к окну пацанёнка, с интересом наблюдавшего за отъездом курьера.

Пацанёнок вздыхает и отлипает от стекла. Смотрит задумчиво на старшего, затем переводит взгляд на висящую в их маленькой комнатке картину.

– Леший?

– Чё, мелкий?

– А ты не знаешь, что тут нарисовано?

– Да чёрт его знает, но красиво.

– Леший, а тебе не страшно?

– А чего мне должно быть страшно?

– А мне вот страшно. Мутно как-то всё.

Подойдя к пацанёнку, Леший ласково лохматит ему волосы, пока никто не видит. Прижимает к себе:

– Да чё мутного? Щас бумажки выпишут, а дальше – к станку или на фермы. Не дрейфь, малой, всё нормально будет. Эти явно не подпольные, раз так оформляют. Путёвку нам выправят, месяц-другой пробатрачим – и в бега. В первый раз, что ли?

– И всё равно, зачем мы им? Вопросы задают, в комнате заперли. И картины эти… странные какие-то, – смотрит внимательно мальчишка на портрет кого-то из раданских королей.

…объект номер 7… уникальный идентификатор… временное обозначение – "Ратай"… предположительный возраст… предположительное состояние здоровья… предположительный коэффициент интеллекта – высокий… повышенная интуитивная функция… предварительная оценка потенциала – высокая… привязка профиля объекта номер 1 "Надар" по классификации "отцовская фигура"… корректировка профиля объекта номер 1 "Надар"… проявление заботы… эмоциональная привязанность… анализ поведения исключает наркозависимость… коррекция оценки потенциала с "низкой" на повышенную…

– Бумажек притащил? – скалится щербатым ртом приёмщица.

– Притащил, как не притащить. На вот держи, – швыряет курьер мешок на широкий прилавок. – Для меня есть что?

– А как же. Сейчас принесу!

Приёмщица проходит вдоль длинных стеллажей, ловко выдёргивая несколько толстых, пронумерованных пакетов.

– Пожалте.

Курьер недовольно перебирает корреспонденцию. Опять по всей области мотаться, развозить. Ну что за невезуха!

– Ладно, поехал я.

– Куда торописси? Может, чайку? Нас водичкой-то балуют.

– Разве что с собой, в термос, чтоб за рулём не заснуть. Мне ж ещё это всё, – машет нарочный в воздухе пакетами, – до конца смены развести надо. Адресов-то всё больше, а нас только я, да новенький. Скоро совсем в машину жить переселюсь!

– Ой, не говори, сама с ног сбиваюсь, – вздыхает тётка. – От бумажек энтих уже голова пухнет. Тут прими, там передай, здесь рассортируй…

Сбивается она, как же. Сидит, в потолок плюёт и чай дармовой гоняет, пока другие по столице и окрестностям колесят. Правда, не забесплатно, поэтому бога гневить не следует.

– Ну всё, до завтра.

– Давай, милай, аккуратнее там, с бандитами-то энтими малолетними.

– Сплюнь!

Курьер уходит, захлопнув железную дверь. Вздохнув по поводу привалившей работы, приёмщица высыпает из мешка бумажки. Послюнив палец, ловко раскладывает их на несколько увесистых стопок. Подхватив одну, несёт в соседнее помещение, где отдаёт седому, перепачканному чёрной краской, мастеру.

– Ещё партия.

– Ага, сюда вот положи. А вот тебе ответные, с пылу с жару, – кладёт он ей в руки пачку тёплых, пахнущих типографской краской, листков.

Взяв стопку, мастер подходит к большому, металлическому шкафу с лампочками и прорезями. Шкаф этот – вовсе не шкаф, а передовая, позаимствованная у военных, техника. Позволяющая гонять документы по радио или проводам, чтобы за тридевять земель из каждого округа не возить.

Техник скармливает первый бланк машине. Замигав лампочками, шкаф гудит и греется, передавая информацию за много километров. Через минуту возле экрана загорается зелёный индикатор.

– Доктор Дагар, новая партия, – кладёт на стол благообразного, с козлиной бородкой и пенсне, психиатра, стопку документов миловидная секретарша.

– Благодарю. Ну-с, посмотрим, что у нас…

Он берёт заполненный листок и пробегается по анкете и первичному заключению. Так, психологический профиль… Волевые качества… Эмоциональность… Направленность… Склонность к ручному труду, рекомендация к отправке на завод или ферму… Полная чушь! Насколько можно судить, тут подозрение на девиацию. Выбраковка, однозначная выбраковка.

Нахмурившись, доктор вписывает номер в главу "направление". Берёт следующий. Выраженная интеллектуальность, замкнутость заниженная самооценка… Результаты тестов нормальные… Рекомендован к обучению в рамках приюта… Что ж, тут коллега пришёл к правильным выводам. Завизируем. Идём дальше…

Ерунда, конечно, полная, так обезличено профилировать людей. Тем более – детей! Но платят хорошо, ради чего в военное время можно закрыть глаза на многое. В том числе – и на некоторые этические вопросы.

– Лирана, милочка, будьте добры отправить это обратно.

– Конечно, доктор.

Цокая каблучками, Лирана идёт к лифту. Спускается в подвал, где встаёт в очередь из других секретарш с пачками листов в руках. Щебечут девушки, обсуждая последние новости и сплетни. Сдают в окошко кипы листов, которые отправляются по проводам обратно в приславшие их регионы. Но доходят несколько изменённые, хоть и заполненные тем же почерком.

…бланк номер… привязка объекта "Надар", уникальный идентификатор… первичное заключение – "выбраковка"… сопоставление с психологическим профилем… несоответствие… рекомендован к отбору, основание – выявленная эмпатия, выраженные волевые и физические качества… вторичное основание – отцовская фигура объекта "Ратай"… анализ почерка… генерирование текста… коррекция…

– Здорово, хозяин. Принимай почту!

– Чудно, чудно. А мы уж вас заждались, – улыбается притворно мозгоправ.

– Так это… мотор у меня закипел, еле дополз. Телефон-то есть? На базу позвонить?

– Конечно, милейший, о чём речь!

Выпроводив курьера, психолог садится за стол и вскрывает пакет. Просматривает присланные документы, сортируя их согласно вписанным в графу "направление" цифрам. Вписанным не им, а в центре. Теми, кто не подозревал, что на выходе вердикт почему-то окажется другим.

Первая пачка – "единицы". Сброд и девианты, отправляемые в штрафбаты, рудники или химкомбинаты, где лёгкие через полгода лоскутами выхаркивать будешь. Шансов выжить – ноль, да это и к лучшему. Кому они нужны?

Вторая пачка – "двойки", или середнячки, определённые "на экспорт". Работа у станков и на фермах, от зари до зари. Как вариант – профобучение.

Дальше идут "тройки". Чуть выше уровнем, отобраны для работы у господина Этвана. Неудивительно, себе он берёт, что получше.

Следующая пачка – "четвёрки". Этих мало, этих в приюты, под светлые очи журналистов и экзальтированных дамочек.

Последняя стопка – "иксы", выбраковка, которые формально ни к чему не пригодны, хотя пригодны ещё как. И никому не нужны, хотя кому-то нужны, потому что забирают их из центра регулярно. Куда и зачем – об этом лучше не думать, тем более что за молчание ему хорошо приплачивают.

Он-то поначалу деньги брать боялся, но ему объяснили, что всё делается с ведома хозяина. Который, похоже, всю эту кутерьму не только ради рабочих рук затеял, но и чтобы детишками левыми разжиться. Были у мозгоправа мысли в полицию пойти, да кто он супротив господина Этвана? И против тех, со страшными рожами, что за "иксами" приезжают?

И потом, что он той полиции скажет? Так, мол, и так, за хорошие взятки детей налево сдавал вместе с документами, чтобы следов не оставлять? Что будет дальше – понять нетрудно. Сольются "клиенты", как и не было, а он за них в южные порты первым же поездом и укатит. И это в лучшем случае, а в худшем… в худшем подойдут к нему в подворотне и воткнут в бок заточку, чтобы лишнего не болтал. И что самое обидное – назавтра же нового на его место и посадят.

Предшественник-то, поговаривают, так и закончил, решив в благородного поиграть. Так что нет, с хозяином шутки плохи, а с бандитами – втройне. Эти думать не будут, эти грохнут и не поморщатся. Да и стукачи у них имеются, ведь предшественника тоже кто-то на сторону слил. Так, что он даже до полиции дойти не успел! Поэтому нет, будет чудило сидеть ровно и делать, что велели, тем более что уже тоже крепко замазан. Так, что не отмыться.

Убрав стопку с "иксами" в ящик, мозгоправ закрывает дверь на ключ. Возвращается к столу, берёт трубку, набирая наизусть выученный номер. Обильно потея, ждёт ответа.

Гудки… гудки…

– Алё?

– Это я.

– Кто – "я"?

– Я, из распредцентра номер 12.

– Какого, …, центра? Плешивый, ты что ль?

– Да, да, он самый.

– Так бы сразу и сказал. Чё, готов товар?

– Готов, можете забирать.

– Добро. Через часок подскочим. Собери их там, причеши. Поцелуй на прощание.

– Хорошо. Буду ждать.

Вот и всё. Выйдя из кабинета, чудило подзывает старшего "опоровца". Отдаёт ему конверт с документами:

– Собирай отказников.

Бугай кивает, просматривая бланки. Лишних вопросов не задаёт, потому как сам в доле.

– Скоро будут?

– Через час.

– Понял.

"Опоровец" проходит по коридору, барабаня в нужные двери. Не дождавшись ответа, врывается внутрь, включая свет и будя обитателей.

– Эрна, Лемара, Тирата – подъём!

– Что такое? – морщатся, прикрываясь одеялами, заспанные девушки.

– Подъём, я сказал, приедут сейчас за вами. На выход, с вещами, быстро!

Идёт дальше, выгоняя из постелей пригревшуюся шпану. В фойе собирается группка недоумевающих отказников.

– Чё они ночью-то подняли? – спрашивает кто-то тревожно. – До утра подождать не могли?

– А я знаю? Не нравится мне это. Может, дёрнем?

– Отсюда дёрнешь…

– Что вы там шепчетесь, детки? – подбегает к ним чудило. – Шептаться не надо, надо построиться и идти во двор. Прошу за мной. И без фокусов!

Выходят во двор, где их уже ждёт грузовая фура. Почти такая же, как та, что доставила сюда.

– Чё стоим? –рявкает похожий на урку сопровождающий. – Внутрь полезли, бегом!

– Сколько их? – обращается он к толстяку.

– Четырнадцать.

– Документы где?

– Всё тут, не извольте…

"Сопровождающий" выхватывает конверт и пересчитывает бланки. Зыркает исподлобья на Плешивого, скалится недобро:

– Смотри у меня, если что напутал…

Убирает бланки в карман, достаёт пачку денег.

– Шесть кусков, можешь не пересчитывать.

– Верю, верю, – машет руками мозгоправ, вытирая платочком пот.

– Всё, поехали мы. Звони.

– Хорошо. Вам сейчас откроют.

– Да ещё б не открыли…

Фура выезжает со двора и трясётся по просёлочной дороге. Внутри – перепуганный насмерть живой груз.

– Леший, ты его наколки видал? Это ж "братья", нахрена мы им?

– Нахрена да нахрена, – злится, щерясь, Леший. – Сам не сечёшь? Ты слыхал, сколько он хмырю тому за нас отвалил?

– Думаешь, на виллу захороводят?

– Да какая вилла, ты на харю свою глянь. Отвезут, походу, в больничку и разберут на запчасти. Мне кореш один базарил, что через то бабок немерено поднять можно.

– Да ты лепишь!

– Гадом буду! Ты чё думаешь, Этван этот столько лавэ на нас спустил? Чтоб типа на заводах своих в гордость Империи перековывать?

– Ой, мамочки, – по-детски ойкает Эрна, неловко утыкаясь Лешему в плечо. Потому что ребёнок ещё, хоть и кажется взрослой.

– И что делать будем?

– Сидеть ровно и ждать. Из фургона не дёрнешь, поднимем кипиш – остановятся и измочалят в кровь. На место приедем, там разморозимся по полной. Пусть лучше грохнут, чем под нож ложиться.

Грузовик катит по просёлочной дороге, почему-то не выезжая на трассу. Наоборот, заезжая всё дальше в глушь.

– Слышь, Костыль, а мы в натуре не заблудились?

– Не дрейф, всё путём. Приехали уже.

Выкатываются на полянку средь глухого леса, проезжают чуть дальше, останавливаясь рядом с припаркованными рядком фурами. Из фургонов слышатся приглушённые удары, крики и плач.

– Вылезай, приехали, – тычет Костыль приятеля–новичка. – Ксивы где? На сиденье кинь, с собой не бери. У меня кент разок попутал, забрал. Так его потом так исканителили, что месяц в больничке лежал.

Выпрыгивают из кабины, идут к стоящему неподалёку фургончику–"буханке", подле которого курят другие водилы.

– Вы чё так долго?

– Не гони, ровно уложились.

– Потом базарить будете, – окрикивает старший. – Время выходит, погнали!

А и правда – близится условленное время, после которого на поляне должны остаться только грузовики. Что будет дальше – шестёркам неведомо. Их дело маленькое – фуры на поляну ночью пригнать и наутро, уже пустыми и без документов, забрать. А начнёшь базарить и с севера заходить – то кончат тебя быстро или офоршмачат, потому как не с лохами дело имеешь, а с серьёзными людьми.

Вырулив с прогалины, "буханка" даёт по газам. Полянка пустеет, что фиксируют микроскопические, утопленные в стволы деревьев, камеры.

– Минутная готовность, ангар номер три.

– Есть минутная готовность, ангар номер три…

Внутри фургонов – сущий ад. Орут, колотят кулаками в стены кузова пацаны:

– Есть там кто?! Откройте! Откройте, суки-и-и-и!

Рыдает напуганная малышня, рыдают девицы, размазывая по лицу потёкшую тушь. Они-то, дуры, марафет наводили, думали, заметит кто на новом месте. А оно вон как всё обернулось.

– Даю обратный отсчёт… Десять…

– Выпустите, падлы!

И уже хрипло, сорвав голос:

– Выпустите-е-е!

– Девять…

– На ремни порежу, гниды! Урою, штабелями положу!

– Восемь…

– Твою в бога в душу!..

– Семь…

– Маму вашу… и бабушку… и сестёр с тётками!

– Шесть…

– Фраера поганые! Козлы! Всех порешу, подойдите только!

– Пять…

Кузов нагревается и начинает отчего-то вибрировать.

– Э, это чё?! Алё, снаружи! Есть там кто?! Мы щас вскроемся тут все! Хрен вам, а не запчасти!

– Четыре…

Вибрация усиливается, заставляя фургон трястись мелким бесом.

– Отче наш, Спаситель единый и истинный…

– Три…

– Беспредел творите, падлы! Своих сливаете, уличных!

– Два…

– Леший, что с нами будет? – испуганно спрашивает Ратай.

– Не боись, малой. Прорвёмся, – через силу улыбается Надар.

– Один…

С ненавистью врезав в металлический борт, Леший вновь заносит разбитый в кровь кулак…

– Перенос…

– Есть перенос.

Вспучивается пузырём, растворяется в воздухе фургон. Рука проваливается в пустоту, утягивая Надара за собой. Всё идёт кувырком, прямо в лицо летит железный пол. В голове темнеет от удара.

– Чё за дела? – поднимается, кряхтя, Леший. И другие – поднимаются, недоумённо оглядываясь.

Ни леса, ни грузовиков, ни полянки. Они стоят посреди огромного, как футбольное поле, металлического ангара. В одной из стен – огромные раздвижные ворота, в которых легко разъедутся три танка. И что это за тихий, отовсюду доносящийся, гул?

– Пацаны, реально, мы где? – раздаётся за спиной незнакомый голос. Леший оглядывается, видя за спиной пёструю толпу человек в сто, а может, и больше. Эти-то откуда взялись?

Таинственные хозяева не заставляют себя долго ждать. Гигантские ворота открываются, пропуская внутрь мужика в чёрной форме, почти как такой же, как у "опоровцев". Вот только материал странный и нашивка на рукаве непонятная. А за ним… за ним… мама дорогая! Двое в шлемах и… костюмах каких-то, словно обшитых бронёй. А в руках… Это чё, автоматы?!

Пацаны испуганно отступают, прикрывая спинами девчонок и малышню. Только сейчас они понимают, что кожа у человека странного, желтоватого оттенка.

Заметив испуг, "чёрный" останавливается и делает успокаивающий жест.

– Всё в порядке, не бойтесь. Свои.

– Свои вы, как же, – хмыкает, набравшись смелости Леший.

– Не менжуйся, пацан, – переходит человек на понятный язык. – Кентов моих видишь? – кивает он небрежно на бронированных… кого? – Им вас засмолить – как два пальца об асфальт. Так что хорош бибикать и за мной пошли, рядком. Не обижу.

Это что? Это кто? Откуда? Много вопросов роится в голове, но сил уже не осталось. Ноют разбитые кулаки, подгибаются предательски ноги. Кончился кураж, уступил место усталому безразличию. Ну и чёрт с ним.

– Ладно, пацаны, – машет рукой Леший. – Кончаем бузить, пошли.

– Да ты чё? – возмущается один из старших. – А если он пургу гонит?

– А если и гонит – то чё? Ты на вертухаев этих глянь, они нас мизинцем ушатают. Пошли, говорю, не нарывайтесь. Не тот момент.

– Вот и славно, – кивает встречающий. – За мной ступайте, по этому коридору. И без глупостей. А то кентам пожалуюсь…

***

– Ну-с, молодой человек, имя назовёте? – улыбается притворно мозгоправ маленькому пациенту. – А лет тебе сколько? Пять? Какой большой! Родители есть? Папа на фронте, а маму убило? Бедный, бедненький мой. Папа где служил? На севере? Понятно. Будем считать, что нет папы.

– Я тебе сейчас несколько вопросов задам, а ты отвечай только "да" и "нет", хорошо? Начали. Что видишь на этой картинке? Чудно, чудно. А вот на этой? Молодец, какой молодец! Всё, можешь идти. Там дядя стоит, он тебе всё расскажет. Иди, малыш, иди. Следующий!

…объект номер 4… уникальный идентификатор… предположительный возраст – пять лет… предположительный коэффициент интеллекта – высокий… предположительное состояние здоровья – среднее… предварительная оценка потенциала – "высокая"… перечень указанных сведений… степень достоверности – "высокая"… привязка временного обозначения "Гарна"…

Глава 27

– Ну что, коллега, получил посылочку от Марса–батюшки? – веселится регионал. – С самой Земли–матушки тебе выписали, кредитов народных не пожалев. Извини что бантиком не перевязали. А то хотелось!

Получил, ещё бы не получить. Я беру в руки гладкий металлический кубик и активирую сервисную голограмму. Отвечаю на вопросы, калибруя систему под свою биометрию. Терпеливо жду окончания настройки.

Даже не верится, что кубик этот – добытый с Земли ИИ последнего поколения, который есть ключ к решению непростого, подкинутого мне регионалом, ребуса. Но поверить придётся, ведь Отдел слов на ветер не бросает. И значит, пришло время действовать.

***

– Первая десятка – проходим, – кивает "чёрный" на двери каюты. Зайдя внутрь, шкеты резко оборачиваются на тихий звук смыкающихся створок.

– Э-э-э, начальник! – барабанят они в дверь. Не дождавшись реакции, пытаются высадить её плечами, отбивая всё, что можно. Охая и потирая ушибленные места, опускаются на койки, возбуждённо переговариваясь.

– Хитрая калиточка… Где это такие мастырят?

Двери и правда – странные, пластмассовые на вид и бетонные на ощупь. Они спокойно сносят удары, не сдвигаясь ни на миллиметр. И нет на них ни замков, ни скважин.

– Пацаны, эт чё, я не понял?

Пацаны поворачиваются и смотрят под потолок, где на плоской панели горят красным периодически меняющиеся цифры.

– Хрень какая-то… Может типа шифр?

– Не шифр. Часы, походу.

– Чё-ё? Ты где такие часы видел, лапоть?

– За базаром следи! – скалится Терна, бывший номер 16. – Времени сейчас без пяти семь, – тычет он пальцем в свои, снятые с какого-то лоха, часы. – А теперь глянь, что там написано.

– Шесть девяносто пять…

– Вот. А внизу число. И год.

– Третье… Пацаны, в натуре часы! И этот, как его… календарь! Только что-то я часиков таких не видал нигде.

– Вот ты кило маргарина, – ухмыляется Терна. – А ещё меня лаптем назвал. Ты чё, не врубаешься, где мы?

– Не, а где?

– Ты в кино бывал?

– Ну, приходилось… иногда…

– Фильм этот помнишь – "Захват Герта"? Где пришельцы из космоса прилетели на тарелочках?

– Чё, думаешь, нас в кино снимают? – оживляется гопник.

– Какое "снимают"? Не въезжаешь, что это они и есть?

– Хорош гнать! – ржёт шкет в голосину. – Во ты сказочник – "пришельцы"!

– Не веришь? А ты башкой подумай. Как мы сюда загремели? Из запертого шарабана?

– Не знаю… разводилово какое…

– Разводилово? А вертухаи эти, – изображает Терна руками шлем, – тоже? И волыны? И часики с циферками? Ты догоняешь, во сколько такие фокусы встанут? Кому мы, нахрен, сдались, столько бабла на нас спускать?

– Ма-а-ать моя женщина… Так это чё, они нас забрали? На корабле своём?

– Походу, да. Шум слышишь?

– Ну? – шепчет гопник испуганно.

– Движки типа… Э, ты чё?

– Не хочу, не хочу, не хочу-у-у-у-у! – рыдает, бьётся в истерике шкет. В прошлой жизни такое не прощалось, но сейчас всем стало не до понятий. Сейчас все – молчат.

– Эх, братуха, – улыбается через силу Терна. – Думаешь, я хочу? Или они? Никто не хочет. Да только кто бы нас спрашивал.

***

– Прежде чем решать задачу с помощью искусственного интеллекта, попробуйте задействовать естественный, – не уставал повторять инструктор. – Помните, что технологии – это игра с нулевой суммой. За всё, что они нам дают они в равной степени и забирают. Возьмём, к примеру, спутниковую навигацию. Люди, ей злоупотребляющие, теряют способность ориентироваться на местности. Те, кто пользуются переводчиками, никогда не выучат языки, про бездумное брожение в Информатории я вообще молчу. Но это просто цветочки по сравнению с машинами думающими. Вот уж где воистину игры с сатаной!

– Сто раз отмерьте прежде, чем пустить в ход ИИ, иначе "мама" не успеете сказать, как попадёте в зависимость. Отдел готов предоставить любые ресурсы, но за искусников будет спрашивать строго, давая разрешение на использование только в исключительных ситуациях. Мы не хотим, чтобы наши оперативники превратились в подставки для железок. Мы хотим, чтобы в любой ситуации вы полагались в первую очередь на мозги и чутьё, а не на хрупкую, могущую подвести, технику.

Зная всё это, я не испытывал оптимизма, запрашивая "искусника". Я не ошибся. Регионал вцепился в меня, словно бульдог, ища изъяны в предложенной схеме. Он задавал каверзные вопросы и предлагал остроумные решения, обещая изыскать необходимые средства и кадры. Он прокачивал варианты, ища любую возможность обойтись без электронных мозгов. Он сделал всё, чтобы исключить использование ИИ в операции.

Я упорствовал в ереси, указывая на нереалистичность предложенных решений. Я апеллировал к жёстким временным рамкам и малочисленности личного состава, доказывая, что использование умной машинки будет уместно в нашей ситуации. В ситуации, когда через игольное ушко придётся протащить весьма немаленького верблюда!

В конечном счёте регионал сдался, завизировав мой запрос. Ещё через неделю посылка была доставлена.

***

Поздно ночью дверь в каюту открывается. За ней – два силуэта в чёрной, угловатой броне.

– Подъём! Всем пристегнуть ремни! – рявкает из-под шлема искажённый динамиком голос.

– Чё? – щурится спросонья гопота. – Какие ремни, начальник?

– Обычные, под кроватями. Ручками нащупываем, потом на себе застёгиваем, на тельце своём тщедушном. Вот так. И не снимать, пока не скажут, усекли?

– Нема базара.

Едва за вертухаями закрываются двери, парочка лежащих на козырных, верхних местах заводил, со смехом расстёгивает замки.

– "Ремни пристегнуть". Чепушилы!

– Слышь, Жало, может, не надо? – спрашивает боязливо один из шайки.

– Отзынь, фуфло, – прицыкивает Жало. – Тут я решаю, чё надо и чё не надо. Скажу – тоже расстегнёшь. Ты чё, лох? Ты чё, мля, боишься?

– Нет, но…

– Начинаю разворот, – раздаётся из-под потолка голос. – Приготовиться к невесомости.

– Чё-ё-ё? К чему приготовиться? Он чё нас, за фраеров… э… э-э… э-э-э-э-э-э!

Жало чувствует, как из-под него уходит матрас, а сам он вверх тормашками летит к потолку. Верх и низ меняются местами, к горлу подступает тошнота.

– Чё за дела-а-а!..

– Разворот завершён, приготовиться к торможению, – сообщает невозмутимо голос.

Жёсткая спинка, ускоряясь, летит в лицо. Растопырив руки, Жало неловко приземляется на койку. Ногу обжигает ударом о перекладину, в глазах темнеет от боли. Не удержавшись, он кулём летит вниз, на слегка пружинящее, специально для идиотов положенное, покрытие.

– Что, сынок, больно? – раздаётся над головой знакомый синтетический голос.

– У-у… в больничку бы мне, начальник, – поднимает глаза Жало на вертухая.

– Будет тебе и больничка, и доктор. И бабу ещё приведём. Встать!

– Да ты чё, начальник, не могу я… Зашибся совсем!

Но начальник не слушает. Начальник берёт Жало за шкирку и… отрывает от пола, словно пушинку! Держит на весу, рассматривая, затем подносит к шлему, так, чтобы нос уткнулся в матовое, непрозрачное забрало. Жало верещит, пытаясь освободиться, да без толку. Бронированные пальцы держат крепко, словно в тисках, а рука вертухая – даже не дрожит.

– Так что, малыш, в кроватку пойдёшь? Или тебя положить?

– Пойду, начальник, пойду, отпусти только!

– То-то же, – легко забрасывает его на койку вертухай. – И в следующий раз чтоб пристёгивался.

***

Нет, в самом деле – как ещё можно в разумные сроки прогнать через сито миллион душ? Сделающих, ясен пень, всё от них зависящее, чтобы обвести вокруг пальца ненавистных, от которых ничего хорошего не видели, взрослых?

Самый простой вариант – нанять армию психологов. Возможно это? В финансовом плане – вполне, квардов у Отдела достаточно. А вот со всем остальным возникнут затруднения.

Во-первых, где взять минимум десять тысяч специалистов? Если их и до войны не хватало.

Во-вторых, как отличить профессионалов от халтурщиков, коих среди такой массы наберётся немало? Что, в свою очередь, приведёт к потокам некондиционных колонистов.

В-третьих, временные рамки. Я не могу убивать месяц на каждого охламона, иначе задачу выполню лет эдак через пятьдесят.

Наконец, в-четвёртых – неизбежный в этом случае бюрократический бардак, который тоже качеству отбора не поспособствует. Зато поспособствует сплетням и ненужным вопросам, особенно среди тех, кто привык работать на совесть. Из чего следует, что профессионалы мне не нужны, а нужны исполнители, причём молчаливые. Но и профессионалы нужны тоже, иначе кто будет отдавать исполнителями распоряжения?

Вот и получается, что без "машинки" не обойтись. Причём такой, что за считаные сутки сможет максимально точно, пусть и с погрешностью, профилировать шпану. Есть на Марсе такие? Есть, но немного, ведь Республика не любит слепо полагаться на технику. У земных-то микросхемы в каждом утюге, отчего, правда, и думать там многие разучились. Марс же, напротив – берёт умом. Тем, что от природы. И потом, привыкнешь во всём "бортовому" следовать, а затем узнаешь, что взломан он давно, а ты, дурачок, всё это время под дудку врага плясал. А кибервойска у противника – ого-го! Ничем не хуже республиканских.

И если таких машинок у нас нет, значит, найдутся у земных, увязших в искусниках по самую маковку. Что у них там из новенького – "Спектры"? "Меридианы"? Или ещё что вышло с тех пор, как меня перебросили на Герт, он же Ирнис, он же "объект Каскад"?

Впрочем, снабжение – не моя головная боль, на то у Отдела специальные люди имеются. Которые везде без мыла, а маму родную, если надо, загонят по спекулятивной цене. Моё дело – схему проработать и осуществить, да так, чтобы комар носа не подточил. Точнее, миллион носов. Всего-то-навсего.

***

Рано утром всех снова будит динамик:

– Пассажирам пристегнуть ремни и приготовиться к невесомости.

В этот раз пассажиры не дурят. Пристегиваются крепко, чтобы о пол рожей не шваркнуться. Законы физики – они как понятия, их нарушать себе дороже выйдет.

Свесив с койки руку, Ратай прислушивается к ощущениям. Вот оно, началось. Конечность становится всё легче, пока наконец совсем не лишается веса. Рука парит в воздухе параллельно телу, причём безо всяких усилий. Как такое получается? Что это вообще за невесомость такая? Ратай не знает ответов, но знает одно – умрёт, но разберётся. Пытливый у него ум, улицей почти не испорченный. Что и заметила хитрая машина, подправив графу "распределение" и дав парню новый шанс.

Каюта несколько раз дёргается. Рывками приливает сила тяжести, идущая почему-то к потолку. Затем глухой стук и тишина. Нет больше мерного гула, не доносится вообще никаких звуков. И вес, зараза, опять куда-то пропал.

– Пацаны, чё делать будем? – раздаётся неуверенный голос. – Отстёгиваемся или чё?

– Не надо отстёгиваться, – произносит Ратай твёрдо. – Лежим, ждём. Они придут.

В нём внезапно прорезалась смелость. Каким-то шестым чувством он понял, что улица кончилась и ждёт его теперь совсем другая судьба. А те, что ещё вчера в подворотнях масть держал, лежат и не отсвечивают, внимая бывшему "ботану". Потому что тоже чуют, что пути назад не будет.

Створки распахиваются, внутрь заходят уже знакомые вертухаи.

– Ну что, босота, обуваемся? – ставят на пол какой-то ящик.

А они и правда босые. В распредцентре тапки картонные выдали, так те уже давно в дырах. Поэтому обувь не помешает, только вот…

– Начальник, а на кой нам лопари? Мы же с коек встать не можем, чтобы в потолок харей не врубиться.

– Тонкое наблюдение, молодец, – глумится начальник. – На твоём примере всё и объясним. Отстёгивайся. Да не бойся, я помогу!

Расстегнув ремни, шкет неловко спускается на пол. Берёт из ящика странные, с металлическим отливом ботинки, обувается.

– Пальцем сюда ткни, – показывает вертухай на узкую, проходящую по заднику, полоску.

Пацан нехотя тычет, куда сказали. Ботинки перемигиваются зелёными индикаторами, после чего подгоняют себя по размеру к ноге и намертво прилипают к полу.

– Вот так. Теперь отрывай ногу и попробуй шагнуть. Умница моя девиантная, не зря тебя отобрали, – издевается бугай. – Походи чуть-чуть, покажи товарищам, что не страшно и не больно ни капельки. Всем понятно? Вопросы? Отлично, нет вопросов. Следующий. Например, ты.

***

Итак, искусник, он же "искуситель", как неласково называли его в учебке. Решение, конечно, неидеальное, но явно лучше, чем всё, что для меня могут сделать здешние специалисты. К машинке мы подключаем сигнал с матрицы нанокамер, нанесённой на любой предмет обихода, например, зеркало. Впрочем, зеркала особым уважением не пользуются, не ровён час – загородят чем или вообще накинут сверху пиджак или куртку. Пусть лучше это будет что-то дорогое, например, картины. Развешанные повсюду для услады глаз и облагораживания подрастающего, улицей испорченного, поколения. А чтобы обеспечить питание, закажем для них красивую рамку с подсветкой, после чего поместим под толстое, антивандальное стекло с хитрым, дабы отвадить любопытных, замком.

С этим разобрались. Дело за малым – обеспечить прикрытие операции в глазах местного, чтоб его, населения. Не знающем слова "компьютер" и в лучшем случае что-то слыхавшем о новомодных механических вычислителях, вроде тех, что управляют запущенными с "Радиусов" ракетами.

***

– Здравствуйте, дети, – приветствует пассажиров ждущий в коридоре без брони и шлема "чёрный". – Всё ли у вас хорошо? Есть ли жалобы? Опусти руку, дурачок, меня это не интересует. За мной следуйте, солнышки.

– Слышь, начальник, за базар не хочешь перетереть? – раздаётся за спиной чей-то дерзкий голос. Чёрный останавливается и круто разворачивается на каблуках. Вперивает прищуренный взгляд в толпу:

– Кто сказал?

Расступившись, словно море перед Моисеем, гопота пропускает вперёд самого наглого. Решившего при всех наехать на папу.

– Это у тебя, что ли, голос прорезался? – спрашивает тихо чёрный. Так что душа в пятки.

– Ну да. Ты, я смотрю, больно смелый, за рогов прятаться, – куражится, кивая на охрану пацан. – А один на один если, а?

– Давай перетрём, – кивает невозмутимо бугор. – Ножик тебе? Бритвочку? Чем работать привык?

– А ты типа дашь? – щурится заводила.

– Дам, как не дать, – усмехается чёрный. – Такой устроит? – протягивает он шкету нож с воронёным, тонким, как волос, лезвием.

Пацан поигрывает ножом, примеряясь к невесомости. Ничё, сойдёт.

– Ты, может, поближе подойдёшь? А то в ботинках неудобно с непривычки.

Шкет подходит. Мерит взглядом вертухая, щерится. Чё он спокойный такой? Понтуется, падла!

– Ну всё, гнида, готовься. Кончу тебя сейчас.

Делает ножом ложный выпад, затем, перехватив левой рукой, бьёт точно в горло, как уже не раз бил. Но чёрный внезапно уходит в сторону и неуловимым, кошачьим движением хватает пацана за кисть. Выворачивает руку до хруста, хлёстко бьёт пальцами по кадыку так, что перехватывает дыхание. Напоследок – проводит хитрый бросок.

Шкет отлетает в сторону, врубаясь спиной в переборку. Хрипит, прижимая к груди сломанные пальцы.

– Ещё смелые есть? – убирает бугор нож, невозмутимо оглядывая притихшую толпу. – Нет? Тогда за мной.

***

Стало быть, имеется масса шантрапы. Также имеются приёмно–распределительные центры, где работает мой туповатый, лишних вопросов не задающий, персонал. И вот доставляют моим стахановцам партию беспризорных, среди которых нужно отделить агнцев от, соответственно, козлищ. И хоть делать это будет машина, решения должны оформлять люди. Свято уверенные, что именно они определяют, кого куда распихивать. Ну и как это прикажете обстряпать? Потайные принтеры? Исчезающие чернила? Голограммы? Психотроника?

Нет, это не выход. Если решение требует громоздких конструкций, это решение плохое. Уж коли я собираюсь запросить у Отдела ИИ, от него и будем плясать. Что умеет "машинка"? В первую очередь составлять психологические портреты. Но не только! Ещё искусники умеют поддерживать разговор, да так, что от человека не отличишь. Также – читать и писать. И даже рисовать, что мне, впрочем, вряд ли пригодится. Хотя почему не пригодится? Очень может быть, что и пригодится! Например, если…

***

– Ого!– выходят по коридору беспризорники в огромный, метров тридцать в высоту, зал. Выстраиваются в шеренгу, становятся рядом с другими счастливчиками. Хотя счастливчиками ли – это ещё предстоит узнать.

– Слышь, Репа, это сколько ж тут наших? – присвистывают, переговариваются уличные.

– На круг – под тысячу, – солидно отвечает оглядевшийся Репа. – Или больше, хрен знает.

– Ничё так размахались, козырно…

– Тут стоим, ждём, – окрикивает шеренгу "чёрный". – Шаг вправо, шаг влево – расценивается как попытка к бегству и карается вот этими вот, стоящими рядом со мной, товарищами. Всосали?

Да уж всосёшь тут. Все видели, как он Рябого размотал, а что эти в броне сделать могут – и думать не хочется. Интересно, чего он всех "товарищами" кличет? Прям как эти, из Трудовой партии, которых Канцлер по всей Империи гоняет.

Молчит гопота, стоит, переминаясь с ноги на ногу. Что это вообще за место? И куда по команде уводят новые и новые шеренги через огромный, в форме арки, выход?

– За мной! – раздаётся резкая команда. Затравленно вздрогнув, шпана нехотя подчиняется. Сломали их эти, невесть откуда взявшиеся, погоны, отбили желание сопротивляться. И бежать – отбили, потому как непонятно – куда.

– Вперёд, вперёд, не заставляйте товарищей ждать, – подгоняет чёрный. Вот опять – "товарищи". Он чё, в натуре "трудовик"?

Проходят через арку, идут по широкому коридору сквозь массивные, утопленные в стенах затворы. Заходят на круглую, в форме бублика, площадку, с широкими окнами по периметру. За ними – темнота и звёзды, как в ночном небе. Но почему небо то везде, а не только вверху?

С лёгким гудением затворы сходятся, отсекая дорогу назад. Пол ощутимо вздрагивает.

– Высоты боится кто? – спрашивает "чёрный". – Если да, советую закрыть глаза. Остальным разрешаю подойти полюбоваться пейзажем.

Глаз не закрыл никто, хоть и страшно. Подбежали к смотровым, скошенным к полу, иллюминаторам, ахнули, сделав несколько шагов назад. И есть отчего, ведь под ними в тёмной бездне висит голубоватый шарик планеты, к которому куда-то из-под днища "бублика" уходит тонкий столб.

– Вашу Машу… Это сколько ж отсюда лететь?

– Сто двадцать километров, – отзывается внезапно центровой. – Низкая опорная орбита.

– Низкая… чего?

– Не напрягайся так, голова заболит. Ты смотри, смотри.

Ещё раз дёрнувшись, кабина начинает спуск. Глянув вверх, шпана видит огромное, на тот же столб приделанное кольцо с пристыкованными к нему гигантскими корпусами. Один из них, сверкнув белым, начинает отползать от кольца и разворачиваться. Сверкнув ещё раз, уходит в сторону и вверх, пропадая из вида.

Разогнавшись, бублик несётся вниз, будто падает. Тело потихоньку тяжелеет, ботинки, мигнув лампочками, отключаются.

– Сейчас тряхнёт, – предупреждает "чёрный". – В атмосферу входим.

В "стёкла" бьют яростные порывы ветра. Слегка завибрировав, кабина продолжает снижаться.

– Это же лифт, – шепчет Ратай. – Самый настоящий лифт.

– Всё правильно – лифт, – хлопает по плечу "погон". – Только очень высокий. Орбитальный.

Пропала, как и не было, бездна, уступив место виднеющимся внизу верхушкам гор. Вокруг всё наливается голубизной, по стёклам бьют градины и дождевые капли. Но легче не стало, наоборот – страшнее. Потому что ясно теперь, на какой высоте болтаешься!

– Мамочки, – пищит кто-то из малышни, закрывая ладошками глаза.

– Спокойно, спокойно. Уже почти всё. – подбадривает чёрный.

Хлестаемый дождём и ветром, бублик несётся вниз. Подрагивает, покачиваясь, столб, кажется, ещё чуть-чуть – и не выдержит. Но нет, крепко держит кабину тонкая колонна. Которая на деле прочнее любой, самой прочной, стали.

***

Есть, наверное, другие возможности, но там уже полная экзотика, соваться в которую неохота. Итак, чтение и письмо… письмо и чтение… а ещё – речь. Что-то в этом есть, что-то проклёвывается. Допустим, "болван"–психолог прогоняет шпану через скрининг и заполняет бланк, который затем куда-то отправляет. После получает ответ с распределением. А откуда этот ответ придёт? Оттуда, где местный мозгоправ никогда не был и не будет. Например, из расположенного чёрт знает где центра, где работают более маститые, принимающие окончательное решение, специалисты. А если кто-то начнёт копать? Шанс, конечно, небольшой, учитывая, что мне удалось замазать в операции раданскую верхушку. Но он и ненулевой.

А если кто-то начнёт копать, то быстро дознается, что никакого центра не существует. Из чего следует, что такой центр… надо создать! С такими же, как на местах, "болванами", только с более серьёзным послужным списком. Уверенными, что что-то решают, а на деле служащими ширмой для искусника, каким-то образом подменяющего результаты профилирования. И каким же? Как ему, искуснику этому, оригинальный документ на новый подменить, да так, чтобы никто ничего не заподозрил?

Контакт с людьми, естественно, исключается. Хотя почему? Что, в Империи машин хитрых нет? Есть, конечно, чай, не каменный тут век. И радио есть, и телефоны, и даже факсы. Которые поначалу у разведки завелись, чтобы по рации скидывать снимки в штаб, а потом уже в гражданский оборот попали. Если обезличено связать через них дутые распредцентры с дутой же штаб-квартирой, то можно дать волю искуснику. Которому всего-то надо сигнал перехватить и слегка подкорректировать, заменив приговор согласно собственному разумению. Справится он с этим, учитывая, что придётся подделывать чужой почерк? Да о чём речь! Так подделает, что мать родная не отличит, хоть и нет у него матери. И, подделав, подсунет ничего не подозревающему "болвану".

Дальше, как говорится – дело техники. В первую очередь той, что обнаружили в богом забытой марсианской пещере незадачливые крипто, прости господи, археологи.

***

Опустившись на верхушку горы, бублик плавно останавливается.

– Ну, что встали? – торопит погон. – За мной пошли!

Выходят на врезанную в скалу огромную площадку, ёжатся на холодном, пронизывающем ветру. Не верится, не укладывается в голове, что не их это мир. Может, всё-таки, чья-то шутка? Хотя какая шутка, если дома они на такой высоте богу бы душу отдали. А тут ничего, нормально дышится.

– Ну что, детишки, покидаю я вас, – лыбится чёрный. – Теперь они, – показывает он на небольшую группу встречающих, – вами займутся. Плакать не надо, долгие проводы – лишние слёзы. Пишите письма!

Он забегает обратно в бублик и вместе с остальными сопровождающими исчезает за створками. Слегка загудев, лифт поднимается ввысь, растворяясь за набежавшими облаками. А столб – остаётся, как то дерево из сказки, что в самые небеса уходит и где-то в вышине теряется. Бред какой-то, чертовщина. Космические корабли, люди-пришельцы, лифт этот стокилометровый… Расскажешь про такое и в дурку на раз-два загремишь!

Встречающие подходят к толпе. Смотрят спокойно, оценивающе. Как на товар. Надо же, и бабы у них есть и выглядят так же, как дома. Только суровые они, чувствуется выправка. С этими, походу, лучше не связываться.

Вперёд выходит одна из женщин в чёрной, как у остальных, форме. Закладывает руки за спину, обводя прибывших тяжёлым взглядом. Жёсткая бикса, сразу видно. Волосы пучком, волевой, слегка скошенный, рот, правая щека и шея прочёркнуты шрамом.

– Добро пожаловать на Зарю. Меня зовут Лидия Богушевская, но для вас я навсегда – "товарищ полковник". Вы находитесь здесь потому, что были отобраны для выполнения крайне важной миссии. Какой именно – узнаете позже. Сейчас мы находимся на приёмно-распределительной платформе номер 1. Как и все прочие, она расположена на девятикилометровой высоте над уровнем моря. Это сделано для того, чтобы вы могли нормально дышать в местной, более плотной, чем на Герте, атмосфере. Прямо сейчас вы будете распределены по платформам постоянной дислокации, где начнёте первичное обучение. Желаю удачи. У меня всё.

Lydia Bogushevskaya… Zaria… Что за погоняла? Что это за язык вообще такой, тарабарский? И не на нём ли тут всё исписано ровными, белыми буковками? А чё эти буковки так друг на друга непохожи? Там вон что-то смахивающее на общецерковный, здесь – какие-то значки. Но эти, кем бы они ни были, на умвирском шпарят, как на родном. Закроешь глаза и не поймёшь, что перед тобой – чужаки.

Кивнув, товарищ полковник уступает место одному из помощников, со странной, похожей на карманное зеркало, коробочкой.

– Слушать меня внимательно. Я буду называть распредцентры и номера на ваших комбинезонах, следом – категорию. Их всего две, войска и производство. Те, кто попал в войска, становятся слева от меня, остальные – справа. Вопросы не задавать и не дурить, вот здесь, – поднимает он над головой "зеркальце", – хранится ваше полное описание, включая физиономии. Если кто вздумает поиграться – наказание будет суровым. Всё ясно? Poyekhali.

– Распредцентр 1. Номер шесть – войска. Номер девять – войска. Номер семнадцать – производство. Номер двадцать четыре – войска.

– Распредцентр 3. Номер двенадцать – производство. Номер тридцать шесть – войска. Номер пятьдесят три – войска.

– Распредцентр 6… Распредцентр 8… Распредцентр 112…

Выходят из строя беспризорники, встают послушно по обе стороны. Только отчего-то тех, кто в войска загремел, больше, чем остальных. Гораздо больше.

В разы – больше!

***

А сможет ли машина прощупать шпану в "статике", опираясь только на пассивные наблюдения? Тут надо уточнить, но, скорее всего, нет. Их надо заставить раскрыться, обнажив своё истинное нутро. Как это сделать? Использовать старый, как мир, метод – провокацию, спланировать которую мой железный психолог должен быть в состоянии.

Штука в том, что прямого доступа к клиентам у него нет, он может лишь наблюдать. Мой ИИ – словно призрак бесплотный, всё видит, всё слышит, но для общения с миром живых ему нужны специально обученные медиумы в виде мозгоправов на местах. Как с ними общаться? Очень просто – по телефону, ведь их в здешних краях уже изобрели. А вот попади я в Ильхор – то и не знаю, как бы выкручивался. Впрочем, пока Отдел планирует сосредоточиться на Радане, рассматривая Конклав и Каганат как резервные варианты на случай недобора кандидатур. Тут, в общем, понятно – Империя является светской, технически развитой державой, выходцев из которой будет проще перековать на новый лад. Поэтому Отделу без Радана никуда. И без войны, так кстати породившей нужный хаос – тоже.

***

– Леший, подожди, – кричит уходящему в "войска" Надару Ратай. Выбегает из строя, обнимает не стесняясь.

– Всё, брат, – улыбается, лохматя пацанёнку вихры, Леший. – Иди к своим. Увидимся ещё.

– Конечно, увидитесь, – подмигивает подошедший вертухай. – Вы же не в тюрьме.

Хотя почему-то кажется, что в тюрьме.

Шеренга проходит по огромной площадке, огибая верхушку горы. Ратай теперь – с другой стороны, отсюда его не видно. А что это впереди за выкрашенные в маскировочный цвет здания? И что это за народ их встречает? Ба, да это ж свои. Только вот форма на них не своя. Чужая на них форма, чёрная. С красно-рыжеватым кругом на рукаве и странной, пятиконечной звездой на левой груди.

Дальше начинается новое распределение. Выкрикивают свои, которые не свои, имена, разбирают вновь прибывших. Ведут за собой в странные, обтекаемые машины с трубами по бокам.

– Распредцентр 12, номер 1, – слышит Леший своё обозначение. Выходит из строя, взбегает вслед за другими по металлической аппарели. Усаживается в кресло, пристёгивается, как велели. Закончив перекличку, следом поднимается командир.

– Все на месте? – пересчитывает он отряд по головам. Кивает, прыгает в кресло. Бросает лётчику:

– Взлетаем!

Аппарель, закрывая выход, поднимается, трубы, загудев, разворачиваются вверх и вперёд. Слышится гул и свист, затем толчок – и площадка проваливается куда-то вниз. Это что же они, летят? Хотя почему нет, когда кенты эти по космосу как у себя дома рассекают?

– Ну что, шпана, давайте знакомиться, – слышится сквозь шум голос офицера. – Атан меня зовут, Дир Атан. Но это там, на Герте. Здесь я – старший лейтенант Dmitry Атан, командир сорок второй экзопехотной роты первой экспедиционной армии Марсианской Коммунистической Республики. Что лыбитесь, имя рассмешило? Вам тоже дадут, так надо. Но не сейчас, после. Когда выпуститесь.

Даю вводную. Вы все, как уже догадались, находитесь на другой планете под названием "Заря". Кто не догадался – отправится обратно первым же поездом, но ехать далековато – примерно двести миллионов километров. Здесь вам предстоит пройти углублённый курс подготовки и стать настоящими солдатами. Вот прям как те, что вас сюда доставили, в шлемах и ekzokomplektah. Для чего? Для того чтобы помогать старшим товарищам, прибывшим очень издалека в надежде дать нам новую, справедливую жизнь. Сами они с планеты Mars, где мирно строят независимую Республику. И всё бы хорошо, да только есть рядом другая планета – Zemlia. Бывшая когда-то на Марсе хозяйкой, а затем, когда восстал народ против несправедливости, власть свою утратившая. Но хоть и прогнали люди Марса земных кровососов, очень те вернуться хотят. Так хотят, что готовы войной на наших товарищей пойти и всех до единого – перебить. Если, конечно, получится.

И вот для того мы и нужны – чтобы не получилось. Чтобы, если вздумает Земля на Марс напасть, появиться, как из ниоткуда, и на врага всей своей силой обрушиться. А чтобы была она у вас, эта сила, чтобы не сплоховать вам в роковой час, будем мы вас тренировать и обучать. До кровавого пота – будем. И таких же, кровавых, мозолей.

***

Неплохо, неплохо. Но как сделать так, чтобы персонал не болтал про утечку шпаны налево? Ведь кому-то придётся их забирать и свозить в условленное место для переноса. Пойдут слухи, разговоры… А и пусть идут! Как говорится – "кто нам мешает – тот нам поможет".

Я не буду бороться со слухами, я сам пущу слух пострашнее да покровожаднее, чтобы вопросов не осталось. А чтобы обеспечить должный антураж – задействую местную мафию, услугами которой Отдел уже не раз пользовался. Дети уходят налево? Так это потому, что я их продаю. И не куда-нибудь, а, например, на органы! Чтобы окончательно отбить охоту трепаться, я буду раздавать через бандитов щедрые взятки, после которых никто ни в какую полицию уже не пойдёт. Но если вздумает пойти, то следящий за заведением искусник заметит изменение в шаблоне поведения, после чего болтливый товарищ умолкнет навеки. А если всё-таки дойдёт до участка, то скупленное на корню начальство делу хода не даст, предпочтя сдать мне стукача со всеми потрохами. Так что не будет у болтуна ни единого шанса, за это можно ручаться.

Что касается местных бюрократов, то среди них лучше пустить другой слушок, поспокойнее. Например, о том, что деток увозят на подпольные фермы и фабрики, где пользуют, что называется, до потери пульса. В военное время столоначальникам не до нарушений трудового кодекса, им главное, чтобы на улицах стало поспокойнее, а в кармане похрустывали банкноты. Всё это я обеспечу, а на особо дотошных всегда можно натравить начальство. И, если потребуется, бандитов.

***

В первый же день одному из новичков дал зуботычину взводный. Дал за невинное, произнесённое на уличной "фене", слово. На что никто не обратил внимания, но на что обратил внимание непосредственный, тоже из бывших "уличных", командир. Который, стоя над сплёвывающим кровь новобранцем, объяснил всем новые правила:

– Слушать меня сюда – два раза повторять не буду. Блатные привычки остались на Герте, забудьте их навсегда и больше не вспоминайте. А кто захочет вспомнить, с тем разговор короткий, как вот с ним. Все поняли, бойцы? Разойтись.

Дальше начались изнуряющие, многочасовые тренировки, призванные выковать из уличной шпаны профессиональную, способную противостоять Земле, силу. Обычные, в общем, тренировки, поначалу не сильно отличавшиеся от тех, что в ходу в имперской и церковной армиях.

– Тридцать отжиманий! До пола жми, до пола!

Сразу после этого – пройтись по лестнице-"рукоходу", рискуя сорваться в глубокую, вонючую грязь. Затем – забраться по трубе на кирпичную стену и переползти на другую сторону по верёвке. После – спуск и пробежка вдоль выложенных шестами "змеек".

Льёт градом пот, ест глаза. Леший хрипит, ловя ртом воздух, но останавливаться нельзя, иначе тоже – в зубы.

– Не могу, начальник, сил больше нет, – стонет, упав на землю Жало. Ойкнув, получает болезненный тычок под рёбра.

– Это за "начальника", рядовой. Встать. Быстро!

– Не могу, товарищ командир. Хоть убейте…

– Ладно, – недобро произносит командир. И внезапно крепко хватает бойца за нос так, что слёзы из глаз.

– Ай-яй, – верещит Жало, пытаясь вырваться. – Не надо, больно, больно-о-о!

Но командир не слушает. Подтаскивает проштрафившегося к краю платформы, подзывает жестом остальных.

– Рядовой Батар изъявил желание прекратить тренировку и убить его, что я и сделаю. На войне от рядового Батара толку не будет. На войне он погибнет первым и подставит под иглу кого-то из вас, своих боевых товарищей. Думаю, нам всем будет лучше без него.

Прижав Жало спиной к парапету, взводный продавливает его вперёд и вниз, в лежащую внизу пропасть. Так, что земля уходит из-под ног! Истошно заорав, Жало хватается за поручень:

– Не надо, нач… товарищ командир!

Придерживая полуопрокинутого шкета над бездной, тот обращается к его остальным:

– Запомните раз и навсегда – для нас нет слова "невозможно", для нас есть только приказ. Приказ, который надо выполнить любой ценой, даже ценой жизни. Вы думаете, я жесток? Но как ещё подготовить вас к столкновению с во сто крат более жестоким и коварным врагом? Не знаете? Вот и я не знаю. А потому даю первое и последнее предупреждение – следующий, кто скажет "не могу", улетит через парапет. Улетит без вариантов и без скидок на наше с вами землячество. Всё поняли? Разойдись!

***

Итак, резюмируем. Нанятые мной частники пройдутся тралом по улицам крупных городов, доставляя добычу в распределительные центры. Тамошние болваны прогонят их под чутким наблюдением ИИ через опросник, после чего, пообщавшись с виртуальным собеседником, получат инструкции по проведению дополнительных тестов.

Заполненные первичными рекомендациями бланки отправятся на визирование авторитетным специалистам, которые записей не хранят и через пару дней уже не вспомнят, что по каждому случаю рекомендовали. И это прекрасно, потому что их мнение никого не интересует, а интересует графа "распределение", в коей машина проставит свой и только свой вердикт.

Дальше всё идёт как по маслу. Психопаты и отбросы отбывают на фронт или вредные производства, где вскорости скопычиваются. Смысла возиться с ними нет, пусть хоть послужат обществу напоследок. Те, кто посмышлёнее – отправляются, согласно договорённостям, партнёрам. Затем идут рабочие руки для предприятий, за ними – массовка для приютов. Ну и наконец те, кто под видом пущенной налево выбраковки будут переброшены на "Николая Пирогова" для транспортировки в растущую как на дрожжах колонию. Хотя "Пироговым" тут не обойдёшься, транспортников понадобится больше. Плюс сопровождающие, плюс орбитальный пересадочный узел, который, правда, уже возведён моими предусмотрительными коллегами. Очень предусмотрительными и очень требовательными коллегами, ожидающими, что узел будет в ближайшие месяцы, если не годы, работать на износ.

***

Чуть позже началась идеологическая подготовка, проводившаяся в красивом, увешанном наглядными пособиями, классе.

– Здравствуйте, товарищи, –поприветствовал всех лектор. – Моя фамилия Чжао, майор Фэнь Чжао. Прошу вас садиться. Да расслабьтесь вы, а то как будто палку вам… к спине привязали. Товарищ взводный, я вас не задерживаю. Думаю, мы поладим с вашими подопечными.

Отдав честь, взводный выходит. Наконец-то можно немного выдохнуть. Расслабившись, Надар откидывается на спинку стула. Смотрит настороженно на лектора – ему-то что надо?

– Что, бойцы, тяжело вам приходится? – сочувственно спрашивает тот.

Молчат бойцы, не решаясь открыть рта. Так вот откроешь, а тебя потом… к парапету.

– Ладно, можете не отвечать, – машет рукой майор. – Сам знаю, что нелегко. Слушайте, давайте по душам. Всё, поведанное здесь, останется между нами, слово офицера. Есть что рассказать? Нет? Тогда дайте угадать. Гоняют вас в хвост и в гриву, замордовали совсем. Сказки рассказывают про другие планеты и старших товарищей, которые ведут себя не очень-то по-товарищески. Одного из ваших вообще чуть с платформы не скинули. Так?

– Так, – отвечает, набравшись смелости, Надар. – Всё так, товарищ лектор. Говорите, что нужна наша помощь, товарищами называете. Про светлое будущее рассказываете, а сами чуть что – в грязь да по морде. Разве справедливо? Ещё, говорят, имена заставите менять. И какие ж вы после этого товарищи? Да с нами полицаи бережнее обращались!

Слушает офицер, кивает сочувственно. Записывает что-то в планшет, встаёт, прохаживается по комнате.

– Тебя ведь, кажется, Надаром зовут? – обращается он к Лешему.

– Так точно, товарищ майор! – встаёт тот по стойке смирно.

– Молодец, по форме. Хороший из тебя выйдет боец, сейчас уже вижу. Ты, Надар, правильно говоришь. И про жестокость нашу, и про товарищей, и про имена, и про много чего ещё. Я отвечу, если позволишь. Да ты садись, садись, – машет рукой лектор. – Стоять долго придётся.

– Начну я, пожалуй, с азов. Кто из вас слышал про Трудовую партию Радана и про Рабочий манифест? Смелее, не бойтесь. Раз, два, три… Понятно, опускайте. Так вот, давайте я на пальцах объясню вам суть нашего конфликта с Землёй. Конфликт этот, который рано или поздно перерастёт в войну, вызван совсем не политикой. Мало кому понравится, когда бывшая колония провозглашает независимость, но с этим можно жить, если бы не одно "но". И "но" это тянется через всю нашу историю, да и вашу тоже. Называется – знаете как? Эксплуатация человека человеком. Проще говоря, когда одни жиреют, а другие – побираются. Наша Республика скинула иго капиталистов, а на Земле всё осталось по-прежнему. Мы – мирные люди и не хотим войны, но вот земные богачи никогда не простят нам того, что лишились огромных, неправедно нажитых, барышей. И они сделают все, чтобы снова подмять Марс под себя. А если смогут, то и Герт!

Я знаю, что с вас спрашивают строго, но с нас спрашивают строже. Ни одна живая душа на Марсе не знает о Заре. Это, сами понимаете, стоило нам немалых жертв. У меня, к примеру, остались дома двое детей, уверенные, что их отец погиб. И я не смогу увидеть их, пока земная угроза не будет устранена. А если попробую, то, – проводит лектор по шее ребром ладони, – голова с плеч.

Вы можете сказать – а какое нам, товарищ майор, дело до ваших проблем, когда у нас своих хватает? Чего вы к нам припёрлись, чего вам дома не сидится? А я отвечу. Да, вы нужны Марсу, но и Марс нужен вам. Посмотрите на себя, вспомните, откуда вас забрали. А забрали вас – с улиц! Вы скажете – идёт война, стране сейчас не до беспризорников. Но разве Империя заботилась о вас до войны? Вас было меньше, но всё равно – немало! А теперь позвольте вам кое-что показать. Для понимания, так сказать, масштабов проблемы.

Он пробегается пальцами по планшету и в воздухе внезапно возникает изображение.

– Ох, ты ж, – выдыхает кто-то. Не оттого, что дивится голограмме, а тому, что на ней изображено.

– Всё верно, это подпольный, снятый одним из наших оперативников, бассейн. Плавающие в нём тушки принадлежат раданским богачам, проще говоря, правящему классу. Который на словах за Империю убивается, а на деле – плещется в водичке. В вашей, между прочим, водичке.

– Гниды… Я на вокзале глоток клянчил, пить хотелось – хоть подыхай. А они… – шепчет кто-то с ненавистью.

– Именно так, друзья. И именно гниды, – кивает лектор. – Но проблема не в личностях, а в системе. Не будет этих – придут другие, такие же. Собственно это и прописано в Рабочем манифесте, удивительным образом перекликающимся с трудами нашего учёного Карла Маркса.

– И у Маркса, и в Рабочем манифесте сказано одно – эксплуатация не знает границ. Но не знает она и планет! То, что мы побороли дома, цветёт пышным цветом у вас. И будет цвести, потому что у капиталиста нет совести и чувства меры. Капиталист так устроен, что будет стремиться захапать всё, пока не получит по рукам. Пока очень больно не получит! И будет не по-товарищески просить вас рисковать жизнями, не протянув, в свою очередь, руку помощи. Разве вы, хлебнувшие сполна горя и нищеты, не хотите построить на Герте справедливую жизнь? Такую, чтобы для всех, а не для избранных? Разве не хотели бы прогуляться по Марсу после того, как делом докажете преданность трудовым идеалам? После того как порвёте со старой жизнью, взяв себе новое имя? Что улыбаетесь, не верится? И очень зря. Давайте я расскажу вам, как устроена жизнь у нас. Начнём мы, пожалуй, с короткой обзорной экскурсии.

Включив другую голограмму, лектор садится в сторонке. Перед зрителями пролетает панорама красновато–бурого мира, утыканного гигантскими куполами.

– Аркадия-Прайм, – произносит закадровый голос, демонстрируя огромный, накрытый перевёрнутой прозрачной чашей, город. – Столица Марсианской Коммунистической Республики.

Открыв рот, новобранцы смотрят на разворачивающуюся перед ними картину. На купола и космические корабли, на орбитальные верфи и огромные боевые станции. Вот бы и правда попасть туда. Хотя бы разок!

– А сейчас мы возьмём интервью у капитана космонесущего крейсера "Пионер"…

На голограмме появляется храбрый, с квадратной челюстью, военный в ослепительно-белой, парадной форме. Слушает внимательно вопросы, отвечает чётко и немногословно. На самом деле это тщательно подобранный актёр, призванный разбередить сиротскую душу. Ведь он так похож на идеального, которому хочется внимать и подражать, отца…

Лектор исподволь наблюдает за подопечными, делая пометки. В целом реакция отличная, но есть несколько ухмыляющихся и перешёптывающихся скептиков. Этих нужно взять на карандаш и дополнительно проработать – во избежание. Потому что в их деле сомневающихся быть не должно. Потому что сомневающихся надо перевоспитать как можно раньше или же вырвать, подобно больному зубу.

С корнем вырвать. И если потребуется – с кровью!

***

Сочувствую ли я беспризорникам? Да, потому что сам в детстве оказался без крова. И нет, потому что должен выполнить задание, от которого зависит судьба моей Родины. А что на фоне этого миллион "уличных", большинство из которых от моих действий только выиграют? Прямо скажем – ничего.

Если потребуется, я обойдусь с ними гораздо жёстче, ведь когда речь идёт о безопасности Марса, все прочие соображения отходят на второй план. Включая взрослые, детские и подростковые жизни. И включая мою собственную!

***

– Взвод, стройся!

Растянувшись в шеренги, бойцы проводят перекличку. Проводят машинально, "на автомате", без усмешек и подначек. Потому что привыкли, как и те, кто стоял тут до них. Как и те, что придут после.

Встав по стойке смирно, Леший буравит взглядом туманную, открывающуюся с вершины, даль. Вспоминает почему-то Ратая, которого навещал уже несколько раз. У парнишки, по сравнению с армейскими – малина. Сидит день-деньской в классе, учится разным наукам, чтобы потом, попивая кофе, настраивать линии на автоматических заводах. Ну и хорошо. Он пацан умный, заслужил.

– Вольно, – раздаётся властный женский голос.

Перед строем встаёт полковник Богушевская, оглядывая подчинённых тяжёлым взглядом. Не обычным, фирменным, а таким, что мороз по коже. Что не так, чем они провинились перед старшими товарищами?

– Мне стало известно о готовящемся среди вас тяжком преступлении, – чеканит командующая. – А именно – о предательстве.

Что за дела? Какое ещё предательство?

– Двое бойцов из вашего взвода планировали побег, – продолжает полковник. – Они намеревались незаметно проникнуть в кабину орбитального лифта, чтобы затем пробраться на транспортный корабль и попытаться вернуться на Герт. Они хотели рассказать тамошним капиталистам о Заре и распредцентрах. Проще говоря, хотели поставить под удар весь проект.

Тишина, только свистит в лицо высокогорный ветер. Меряя бойцов презрительным взглядом, командующая медленно проходится вдоль шеренги.

– Самое гадкое даже не в этом. Нам известно, что двое ваших товарищей знали о готовящемся побеге. Знали, и не сообщили, чем поставили себя на одну доску с преступниками. Вы видите этот символ? – показывает она на стилизованный Марс на рукаве. – За него я проливала кровь. За него дралась с земными, за него горела на орбите. За него пожертвовала очень и очень многим, о чём никогда не жалела! И не только я одна, они тоже, – кивает она на стоящих рядом подчинённых, среди которых – хмурый товарищ майор.

Я ошибалась в вас. Вы не солдаты, вы всё ещё подзаборная шпана. А наше знамя для вас – просто кружок! Товарищ майор, – кивает она на "воспитателя", – не верил мне до последнего. Он думал, что смог перековать вас в преданных идеалам мира и труда бойцов. Вы плюнули ему в лицо, вы плюнули в лицо мне. А ещё вы плюнули в лицо всей Республике.

Я не буду называть имена провинившихся, вы сами их назовёте и накажете. В противном случае наказаны будут все. И наказаны жестоко! Товарищ майор, что у нас полагается за предательство?

– Расстрел, товарищ полковник.

– Всё верно, расстрел. Но мы не будем расстреливать всех, а только лишь десятую, случайно выбранную, часть. Ваших же собственных, ни в чём неповинных, товарищей. Что вы так смотрите? Думаете, я безжалостна, потому что вы – чужаки? Но у нас за такое расстреливают безо всякого жребия. Своих – расстреливают. И свои! К тому же на Заре чужаков нет. Мы все в одной лодке, все подставляем друг другу плечо. Чтобы доказать вам это, приводить приговор в исполнение будем не мы. Это сделают ваши бывшие собратья по несчастью.

Она кивает двум, стоящим в сторонке, солдатам в силовой броне и с "импульсниками". Неотличимых от тех, кто ещё не так давно доставил сюда Лешего. Кивнув, те поднимают забрала, демонстрируя всем лица. Мать честная, и правда – свои! Так это она что, серьёзно?!

– Я жду минуту, после чего отбираю и казню пятерых прямо здесь, – чеканит полковник. – Время пошло!

Снова тишина. Только стучит в висках кровь да подгибаются предательски ноги. Невозможно, не будут они вот так… Хотя почему не будут? Очень даже будут, у них слово с делом не расходится. А уж за побег и правда спросят по полной. Даже за чужой!

– Тридцать секунд, – мертвенным голосом сообщает командующая. За спиной Лешего о чём-то ожесточённо спорят.

– Ты это был, я видел, как вы ночью шептались!

– Заткнись, падаль! Ничего мы не собирались, порожняк они гонят!

– Сам заткнись, знаю я твой порожняк. Из-за тебя – нас тут всех!

– Да на понт они берут, как тогда, на тренировке. Ничего они не сделают!

– Сделают!

– Гнида, настучишь – убью!

– Да пошёл ты!

– Время вышло. Ты, ты, ты, ты и ты – выйти из строя, – командует полковник. Указывая, в том числе и на Лешего. Как, а его за что? За что его-то?!

Надар замирает, не в силах сделать шага. Как во сне, когда пытаешься убежать и не можешь пошевелиться. К нему подходят, расталкивая строй, конвоиры. Берут под локоть, отводят в сторону к другим. Встают напротив.

– Оружие на изготовку, – набатом раздаётся в ушах.

Солдаты поднимают импульсники, наводя стволы на приговорённых. Молча, неподвижно, ждут. Как истуканы.

– На счёт "три", – невозмутимо продолжает полковник. – Раз… два…

– Стойте! Подождите! Я знаю кто это!

В рядах происходит какая-то возня, после чего на плац выпихивают Жало. Того, что больше всех ухмылялся на политзанятиях.

– Это он шептался! – кричит кто-то из задних рядов. – Я их слышал, но не знал, о чём. Правда, не знал!

– Правильно, он это, – поддерживают другие. – Он и сявка его, Нирад. А ты, Рабан, тоже шушукался. И ты, Кетар! Чё – "нет"? Башкой надо было думать. Иди, иди! И не оборачивайся.

Довольно кивнув, полковник приказывает вернуть в строй невиновных. Но испытание ещё не закончилось. Наоборот, только началось!

– Рядовые Батар и Нирад, вы приговариваетесь к смертной казни путём сбрасывания с платформы. Рядовые Рабан и Кетар – расстрел. Приговор будет приведён в исполнение незамедлительно.

Щерится злобно Жало, зыркает на полковника исподлобья. Нирад, скуля, просит пощады, Кетар почему-то молчит. Хотя тоже должен скулить и в ногах ползать.

– Взводу подойти к краю платформы.

Мрачно подчинившись, бойцы выстраиваются возле парапета. Слышат новую команду:

– Рядовые Рабан и Кетар, даю вам шанс смыть с себя позор. Приказываю привести приговор в исполнение, после чего встать в строй.

Конвоиры защёлкивают на запястьях приговорённых браслеты. Подтаскивают к краю, подсаживают на поручни. Подводят невольных палачей:

– Держите их вот так. По приказу – отпускаете.

Сами встают сзади, крепко придерживая, чтобы бывшие товарищи в бездну не утянули.

Орёт Жало, изрыгает проклятия. Извивается, как червь, Нирад, плачет, заглядывает в глаза. Заплачешь тут, когда под тобой – многокилометровая пропасть!

– Я жду, – напоминает полковник.

– Пацаны, не надо, не надо, не на-адо, – шепчет, захлёбываясь, Нирад. Жало – молчит, глядя не отрываясь на держащего его Кетара.

– Вы зря колеблетесь, – напирает полковник. – Эти люди хотели бежать. Хотели предать, лишив ваших, оставшихся на улицах, товарищей, шанса на лучшую жизнь. Если бы у них получилось, проект был бы закрыт, а наши оперативники, рисковавшие ради вас жизнями, могли погибнуть или подвергнуться жестоким пыткам. Рядовые Батар и Нирад изменили, будучи в тылу, где их жизням ничто не грозило. Нетрудно догадаться, как они поведут себя на войне.

– Нет… нет… неправда, – плачет Нирад. – Мы не хотели, мы просто так… Мы бы никому… никому… Ну честное слово – никому!

– Мы вам не верим, – отрезает полковник. – Вы трусы, а трус скажет что угодно, лишь бы избежать справедливой кары. Скажет, но предаст всё равно! Мы не прощаем предателей, мы безжалостно чистим от них ряды. Рядовые Рабан и Кетар, выполняйте приказ!

– Прости, – одними губами произносит Рабан, толкая товарища в бездну. Зажав уши, чтобы не слышать жуткого крика, возвращается к своим.

– Что, падла, – скалится Жало на Кетара. – Новым хозяевам лижешь? Ведь это ты, сука, придумал. Придумал – и сдал нас с потрохами! Это они тебя подговорили? Чтобы от нас избавиться, чтобы все потом перед ними – на цырлах? А ты купился как лох! Думаешь, в красивую жизнь тебя заберут? Хрен тебе по всей харе! И вам всем – хрен! – орёт он с ненавистью конвоирам. – Здесь мы им нужны. Не знаю зачем, но здесь! Здесь, поняли? Здесь! Здесь! Зде-е-е…

Перевалившись через парапет, Жало проваливается бездну. В затылок бьёт ветер, по телу прокатывается волна ужаса. Заорав, Батар изгибается, пытаясь освободить скованные за спиной руки. Переворачивается рывком, истошно орёт, видя приближающиеся облака. За которыми – смерть.

Сердце не выдерживает. В груди разрывается кровавая бомба, всё растворяется в блаженной темноте. Повезло Батару, он умирает ещё в полете. А Нираду – нет, он живёт ещё пару минут, пока не падает в пустынной долине, разметав по округе оторванные ударом конечности.

– Рядовой Кетар, встать в строй. Товарищи бойцы, – смягчает тон полковник. – Сегодня вы получили жестокий, но важный урок. Мы отвечаем не только за себя, но и за друг друга. Иначе – нельзя, иначе не избежать разложения. И не избежать предательства! Отныне каждый из вас будет знать, что нельзя покрывать тех, кто задумал недоброе. А если кто-то оступится, то должен быть готов загладить свою вину так, как это сделали рядовой Рабан и рядовой Кетар. На сегодня все оставшиеся занятия отменяются. Свободны!

Не глядя друг на друга, бойцы в полной тишине бредут к казарме. Не знают они, что с ними будет, но чуют – сегодня они сделали первый шаг. К чему – неясно, да и нет сил про то думать. Сейчас главное – добрести до койки и упасть лицом в подушку, чтобы забыться.

Если, конечно, получится.

***

Первые сто тысяч были переброшены меньше чем за полгода. Это хорошо, но этого недостаточно. Отдел ненасытен, он требует расширить поставки. Интересно, как они справляются с такой массой? Своими силами не получится, после второй "смерти" нас осталось не больше сотни. Видать, привлекут спецов со стороны, которым потом, чтобы не трепались, укоротят под корень языки. Как вариант – предложат постоянную службу. Нам остро нужны кадры по эту сторону, своими силами натаскивать шпану становится затруднительно.

***

Прошла пара месяцев с тех пор, как Надар попал на Зарю. Взвод тренируется с утра до отбоя, помаленьку превращаясь в суровых, бугрящихся мышцами бойцов. Готовых, не задумываясь, выполнить любой приказ старших товарищей. Готовых убивать и, если потребуется, умирать!

После казни предателей в программу добавляются новые предметы. Теперь можно, теперь они – почти свои.

– Устройство стандартной импульсной винтовки, – водит инструктор по голограмме указкой. – На схеме изображена "Хёрл унд Хартманн" IG 58, стоящая на вооружении космических войск вероятного противника. Рядовой Надар, в чём состоит основное отличие импульсного оружия от огнестрельного?

Вскочив, Надар вытягивается по стойке смирно. Шпарит домашнее задание так, что отскакивает от зубов:

– Основное отличие импульсного вооружения состоит в принципе придания начальной скорости поражающему элементу. Если в огнестрельном оружии это достигается за счёт расширения пороховых газов, то в импульсном – путём разгона иглы силой Ампера, действующей перпендикулярно магнитному полю расположенных внутри ствола направляющих.

– Молодец. Главные преимущества данного типа вооружений?

– Гиперзвуковая начальная скорость, малое количество движущихся частей, возможность применения в условиях космического вакуума, товарищ лектор.

– Отлично, можешь садиться. Рядовой Кетар, назовите мне основные типы активных сред боевых лазерных излучателей…

Но бойцы изучают не только военное дело, имеются у них и другие занятия.

– В Республике три государственных языка – русский, китайский и английский. Вы должны сносно говорить на всех, иначе Марса вам не видать как своих ушей! А вы что думали, ТАМ все уже умвирский выучили, вас дожидаясь? И кстати, с этого момента начинаем с ним завязывать. Совсем завязывать, так, чтобы даже между собой ни гу-гу! Кто будет упрямиться – отправится к товарищу полковнику, на перевоспитание. А начнём мы, пожалуй, с русского. Включайте планшеты и открывайте текст первого урока. Повторяйте за мной – буква "А"…

***

Выстроенная мной машина работает на полных оборотах. Крутятся силовые шестерёнки, отлавливают уличную шантрапу, доставляя добычу в распредцентры. Улыбаются притворно мозгоправы, задают вопросы по списку. Заполняют бланки, отправляют в столицу, получая подправленные машиной ответы. Пряча глаза, принимают пухлые конверты, отдавая на растерзание бесправную "выбраковку".

Сверкнув двигателями, с орбиты уходят транспортники, доставляя на Зарю свежее пополнение. Потеет, ругается сквозь зубы гопота, преодолевая полосы препятствий. Постигает премудрости военного дела, матереет. Сплачивается вокруг командиров, превращаясь в бронебойный армейский кулак, способный перемолоть всё и всех!

Те, что поумнее – тоже при деле. Изучают науки и инженерное дело, приступая к производству сплавов и электроники. Примеряют скафандры, учатся общаться с покорными бортовыми.

В пространстве искрят вспышки сварки, на высокой орбите вырастает скелет первой верфи. Кипит работа, куёт денно и нощно Заря сюрприз для земного недруга. Чтобы, если что – обрушить на него сотни тысяч лютых, хорошо подготовленных бойцов и десяток–другой неучтённых кораблей. Ошеломляя и побеждая. Потому что война – она коварством выигрывается. Таким, чтобы не только врага врасплох застать, но и своих.

Особенно – своих.

В первую очередь – своих!

***

– Товарищи бойцы, поздравляю с окончанием базового курса. Сегодня у вас особый, знаменательный день. Сегодня вы принесёте присягу и возьмёте первое, взрослое имя. Не имперское – наше, чем ещё больше укрепите связь с вашей новой, социалистической Родиной!

Стоит взвод в парадной форме, волнуется. Шутка ли – присяга, да не кому-нибудь, а старшим товарищам!

– Но перед тем как влиться в наши ряды, вам осталось пройти последнее испытание, – сходит с торжественного тона полковник. – Чтобы делом доказать преданность Республике, чтобы порвать раз и навсегда с проклятым, тёмным прошлым.

На плац выволакивают упирающегося толстяка. Дают оплеуху, чтобы не дёргался. Пинают так, что он летит лицом прямо на металлические плиты.

– Познакомьтесь, – кивает гадливо командующая. – Перед вами – Эр Багар, работорговец, сутенёр и растлитель. Эта мразь похищала с улиц девочек, чтобы затем… Чтобы сами знаете – зачем. Но преступник тут не только он. В его лице перед вами стоит вся раданская империя – рыхлая, коррумпированная, продавшаяся преступникам и олигархам. Страна, где одни жрут в три горла, пока другие голодают. Где одним – всё, а другим – нищета, улица и война. И вот я спрашиваю вас, товарищи. Как вы должны относиться к таким подонкам? И как должны относиться к тем, кто им попустительствует?

– Да как, – раздаётся ненавидящий голос. – Убить его мало, мразь эту. И полицаев, что взятки у него брали, вместе с начальством. И Канцлера этого грёбаного, что кровь народную пьёт.

– Товарищ боец верно говорит, – кивает полковник. – Но если Империю мы переделать пока не можем, то можем наказать одного конкретного мерзавца.

Конвоиры выносят на плац контейнер, раздавая бойцам пружинящие дубинки.

– Встать! – командуют человечку. – Взводу построиться в два ряда лицом друг к другу.

Бойцы встают, как велено. Переглядываются, поигрывая дубинками.

– Это не я, – потея, лепечет толстяк "своим". – Это ошибка, я никого…

Может, и правда не он, может, и правда – никого. Только сейчас это – не главное.

– Пошёл, – толкают человечка конвойные. Влетев между рядами, он тут же получает болезненный удар по почкам. Охает, делает пару шагов и сгибается пополам от тычка под рёбра. Ещё удар, и ещё. Закричав, человечек падает, пытаясь прикрыться и отползти. Хоть куда-нибудь – отползти!

– На тебе, падла, на! – входят в раж бойцы. – За девчонок наших, за пацанов!

– Что, гнида, больно? А я вот тебе ещё!

– Э, погоди, я тоже хочу!

Злобно оскалившись, бойцы с ненавистью лупят толстяка. Не его лупят – всю Империю, от которой ничего хорошего за свою жизнь не видели. Дай им сейчас Канцлера – забьют, не моргнув, до смерти. Не поморщившись – забьют!

Не знают они, что присягу уже приносят. Настоящую, а не ту, где надо, как попка, повторять словеса о долге и верности. Словами их не сплотить, слова ничего не стоят. А кровь – стоит! Пролив её, на Герт уже не вернёшься, потому что будешь там чужим. Врагом – будешь!

Жестоко с ними обошлись, и коварно. Но как ещё в сжатые сроки превратить шпану в солдат? Да в таких, что любого противника, если надо, зубами порвут? Тут гуманных рецептов нет, тут ещё со времён янычар, что кровью единоверцев новобранцев вязали, ничего нового не придумали.

Бойцы не сразу замечают, что человечек замолк. Что лежит ничком в лужице крови. С глаз спадает пелена, кто-то бросает на плац испачканную красным дубинку. Всё, амба. Отринули они прошлое, отвернулись от предавшей их Империи и планеты. Нет им больше пути назад, есть – только вперёд, навстречу светлому, справедливому завтра.

Которое однажды обязательно наступит. Точно – наступит.

Как завтрашний день – наступит!

***

– Ну ты, коллега, даёшь. Прям стахановец! – удивляется регионал. – Это ж надо – за два года полмиллиона душ перекинуть. Недооценил я тебя, грешен, попрошу начальство, чтобы премию тебе выписали. И путёвку… в Орхену. Ладно, шучу. Ты и правда молодец, Отдел тобой доволен. Да что Отдел – сам Первый интересовался, что это у нас за ухарь такой на местности завёлся и все планы перевыполнил. Так что продолжай в том же духе, Сто Третий, и до связи.

– Служу Республике!

Я отключаюсь от сети и довольно откидываюсь на спинку кресла. Доброе слово и кошке приятно, а уж от Отдела похвалу заслужить… Ну что, товарищ гвардии капитан, кажется, заслужили вы сегодня небольшой перерыв!

Выхожу из кабинета, кликаю охрану. Сажусь в машину, скомандовав водителю:

– Обедать.

Кивнув, тот трогается с места, выезжая со двора. Набирает скорость на свежеуложенном асфальте ведущей к моей вилле персональной дороги. Выруливает на пустынное, побитое шоссе.

Мимоходом любуюсь из окна "лимузина" на пейзажи. Пейзажи, прямо скажем, так себе – пожухлые и чахлые. Даже с учётом засухи местные леса не дотягивают до высаженных на Марсе, не говоря уже о земных. Видимо, сказывается разреженная атмосфера.

– Что за чёрт? – ворчит шофёр останавливаясь.

Выглядываю вперёд. Посреди дороги стоит старенький, покосившийся грузовик, от которого, завидев нашу процессию, спешит на полусогнутых перепуганный водитель. Вышедшие из головной машины охранники лениво преграждают ему путь. Нависают над беднягой, размахивая руками. К ним присоединяются коллеги из замыкающего джипа, оставляя меня без прикрытия. Не по инструкции, но никакой опасности я не вижу в упор. Водила грузовика оцепенел от страха и угрозы не представляет, а с могущими организовать покушение конкурентами я давно и полюбовно договорился.

– Что случилось? – орёт из окна шофёр.

– Движок закипел, что делать – не знает, – кричит в ответ телохран. – Стоит теперь тут, кукует.

– Иди помоги ему, – приказываю водителю. – Я жрать хочу – сил нет.

Выскочив из машины, тот бежит к грузовику. Немного не добегая – падает, словно споткнувшись. Затем, смешно вздёрнув головами, за ним следует вся моя охрана.

Прежде чем я успеваю среагировать, лобовое стекло дырявит тяжёлая, бронебойная пуля. Взвизгивает возле уха, застревая где-то в обивке. Водитель грузовика – уже рядом, держит в руке невесть откуда взявшийся пистолет.

– Открывай дверь, – кричит он мне, – и выходи! Или… – он показывает пальцем на пробоину. Выбора нет, отщёлкиваю замок, одновременно особым образом нажимая на зуб с аварийным передатчиком. Странно, но я не чувствую характерной вибрации, подтверждающей, что сигнал был принят.

Подняв руки, выхожу из салона. Внимательно оглядываю похитителя, сопоставляя со всеми известными мне персонами. Я вижу его впервые. Кто он такой?

– Что смотришь? – улыбается, держа меня на мушке, незнакомец. – Не ожидал? Поймал я тебя, южанин. Всё-таки поймал!

Глава 28

Кригскоммандер Эстан погиб, не дойдя до Авриума. Погиб героически, выполняя приказ Канцлера о "горящей земле" под ногами церковников и особенно – под колёсами их тщательно охраняемых "Радиусов".

Отряд вышел на точку в условленное время. Ликвидировал охранение. Бойцы кригскоммандера, даром что пацаны, действовали профессионально и слаженно, так, как натаскивал командир. Которого когда-то натаскивал Четвёртый сектор.

Они сделали всё как надо. Но всё равно проиграли.

– Обманка, – выдохнул подбежавший к машине разведчик. – Пустышка!

Установка была ненастоящей, была муляжом. Не фанерным – качественным и весьма недешёвым. Отличить такой от оригинала можно разве что пощупав и сев в кабину. Издалека же не поймёшь, потому что в наличии у таких имеется даже "потешное", набранное из вчерашних рекрутов, охранение. Неспособное оказать сопротивление, зато способное ценой жизни убедить диверсантов в подлинности цели. В первую очередь – охотящихся за "Радиусами" гвардейцев.

Из тёмного провала раздалась пулемётная очередь. Над головами просвистели трассёры, пятачок перед "установкой" залило ярким светом.

– Сдавайтесь! – рявкнул усиленный громкоговорителем голос. И для убедительности дал ещё одну очередь, уже пониже.

Заученным движением отряд упал и откатился под днище машины. Укрытие было паршивым, но выбирать не приходилось.

Кригскоммандер быстро осмотрелся, прикидывая варианты. Площадка на метры вокруг расчищена так, что негде залечь, а в любом из возвышавшихся окрест домов могли засесть снайперы и пулемётные расчёты. И наверняка засели, иначе устраивать здесь засаду не имело смысла!

– У вас минута! – прогремел голос.

Сдаваться? Неприемлемо, церковные запытают или сделают идиотом. Принимать бой? Перебьют на раз два. Рвануть в руины? Не успеть, срежут из пулемёта или прострелят башку. Разве что…

Он повернулся к своим, яростным, сиплым шёпотом отдавая приказы:

– Гарна – берёшь на себя командование. На счёт три – уходите к тем развалинам.

– Но…

– Выполнять!

Кригскоммандер достал из подсумка две гранаты. Выкатился из-под днища, встал в полный рост, демонстрируя церковникам зажатую в руках смерть. Махнул головой бойцам, чтобы вылезали.

– Я – кригскоммандер Эстан, Четвёртый сектор Гвардии Канцлера, – проорал он прожектору. – Я согласен сдаться, но при условии, что вы отпустите моих людей.

– Господин кригс… – попытался возражать Гарна.

– Раз, – тихо ответил командир. Почти не раскрывая рта, чтобы нельзя было прочесть по губам.

– С чего нам кого-то отпускать? – уточнил голос.

– А с того, что если нет – рвану и себя, и их. И хрен вам тогда, а не повышение!

Пауза. Переговариваются, ищут подвох. Он есть, но замечать его не хочется – уж больно крупная рыба в сетях бьётся.

– Стоять и не двигаться, – рявкнул громкоговоритель.

Из полуразрушенного подъезда вышел небольшой отряд. Инквизиторский, во главе с викарием. Отлично, просто отлично.

– Два, – шепнул своим Дер Эстан. Интересно, там только пулемётчик или снайпер тоже где-то засел?

Церковники осторожно приближались, взяв гвардейцев на мушку. Следом за ними, неотрывно глядя на кригскоммандера, шёл викарий. Остановился на отдалении, открыл рот, чтобы начать переговоры…

– Три!

Дер Эстан метнул гранаты. Обе – метнул, с двух рук, как умеют только гвардейцы. В процессию и одновременно – в окно с засевшим там пулемётчиком.

Ахнули два взрыва, прожектор взорвался осколками. Упав на землю, кригскоммандер откатился за опору, сдёргивая с плеча автомат. Сверху грохнул выстрел, один из бегущих к укрытию бойцов, запнувшись, упал. Значит, всё-таки снайпер. И похоже, вон в том окне.

Опустошая магазин, автомат выдал длинную очередь. На фасаде заплясали фонтанчики кирпичной пыли. Не зная, где именно засел снайпер, кригскоммандер бил по всем подозрительным окнам. Он не пытался попасть, он выигрывал время для отхода отряда.

В одном из окон вспыхнул огонёк. Левую руку обожгло, на землю закапало красным. Это не страшно, бойцы уже скрылись в развалинах. Теперь у них есть шанс.

Морщась, кригскоммандер отсоединил опустевший магазин. Вставил новый, кое-как выцелив правой рукой нужный проём… Вспышка. И – темнота.

Кригскоммандер Эстан нарушил приказ. Он должен был уйти, пожертвовав, если надо, отрядом, потому что из них всех был самой ценной боевой единицей. Но не сделал этого, потому что войну Конклав почти проиграл, а значит, в жертве не было смысла. Он пожалел желторотых пацанов, у которых впереди была целая жизнь, мамкины котлеты да танцульки с девками. И, пожалев, разменял свою жизнь на их!

Кригскоммандер проиграл, но и победил. Он спас отряд и утащил на тот свет с десяток врагов, включая инквизитора Особой консистории. Забывшего об осторожности и высунувшегося под прилетевшую гранату.

Дер Эстан погиб, но погиб геройски. Погиб мужественно, как подобает солдату.

Как подобает гвардейцу – погиб!

***

– Ну, не чокаясь.

Кивнув фотокарточке покойного, офицеры подняли рюмки. Опрокинули в себя содержимое, занюхали рукавом. Заели чёрствой коркой.

Мен Гарна поморщился, ощущая расползающийся по кишкам жидкий огонь. Ильхорская водка – вещь убойная. Чёрт знает, на чём настояна, но крепче её напитка на всём Континенте не сыщешь.

– Какой мужик был… Мировой был мужик, земля ему пухом!

Это точно, мировой. Грустно улыбнувшись, Гарна вспомнил крутой нрав начальника. Он-то, наивный, думал, что всё на фронте уже повидал, что нечему больше учиться. Выбил из него кригскоммандер дурь, показал, где раки зимуют. Научил вчерашнего студента премудростям своего дела, объяснил нехитрую, но страшную математику контрразведки. Где если не ты – то тебя!

– Ты что думаешь, – талдычил он флаг−лейтенанту. – Твой враг – он там, на передовой? Самый страшный враг – тут, среди нас ходит, в нашу форму одет и на вид от своих неотличим. Потому что он и есть – свой, пусть и бывший, предавший. Зато терять ему, если что – очень и очень многое! Он ведь, тварь, жизни красивой хотел, баб и денег, для того к врагу и переметнулся. И тут ты объявляешься, намереваясь всего этого его лишить. И мало того что лишить, так ещё прогнать через мучительный допрос, чтобы затем поставить к стенке недрогнувшей рукой. Поэтому запомни раз и навсегда – противник силён, коварен и безжалостен. Чтобы остановить его, учись быть ещё сильнее, коварнее и безжалостнее! Только так можно спасти Империю от предателей, только так и никак иначе.

Что далеко за примерами ходить – майора того помнишь, что тебя подставил? Боевой офицер, усы, награды. Разговор этот доверительный, от смерти тебя, опять же, спас. Мог ты его, будучи неопытным пацаном, раскусить? Нет, не мог, потому что взяли тебя в оборот спецы. Крепко взяли, так, что не вырвешься! Но штука в том, что майор этот в Империи – не один. Много их, таких "майоров"! И все, когда их берёшь, бьют себя в грудь и в верности стране божатся. Один, помню, даже на колени упал. "Расстреляйте", говорит, "меня прямо здесь, если я Радан предал". Плачет, форму на груди рвёт. И лицо честное, как с плаката! Даже меня тогда проняло, засомневался. А после обыск у него провели, а там – деньги и документы церковные. Бежать, гнида, готовился, слив врагу планы наступления. Размотали мы его по полной, а приговор я лично в исполнение привёл, чтобы в глаза этому иуде напоследок посмотреть. Так он, тварь, меня по маме обложил и в лицо плюнуть пытался. Вот так!

Наш фронт – он не по передовой проходит. Он здесь, в тылу, в кабаках и в тиши кабинетной. И враг твой до последнего другом притворяться будет, табачком угощать, водичкой и даже помощь в поимке себя предлагать, втираясь в доверие. Чтобы в нужный момент нанести удар в самое сердце, в прямом и переносном смыслах! А потому запомни первую заповедь разведчика – "учиться, учиться и учиться". И учиться хорошо, на совесть, так, чтобы – от зубов. Потому что только так противника можно переиграть – зная его ходы наперёд! Ведь врага нашего, пистолетом размахивая, не победить. Переиграть его можно на полутонах, на мелких ошибках, которых другие даже не заметят. Но которые заметишь ты! И, заметив, выстроишь встречную комбинацию, расставив на него силки, как на опасного зверя. Этого ждёт от нас Гвардия и этого жду от вас я. В том числе от тебя, без скидок на возраст и неопытность. Всё, студент, работаем, время поджимает.

Дальше началась суровая, "наживую", потому что времени и правда не было, учёба. Когда полдня на импровизированном стрельбище или в классе, а потом – трясёшься по фронтовым рокадам в кузове, выискивая диверсантов и преступников. Прав был кригскоммандер, тысячу раз прав, когда про врагов, что от своих не отличить, говорил. Навидался флаг−лейтенант такого, что никогда не забудет – и офицера штабного, что сначала смеялся и чаем угощал, а потом в окно с десятого этажа сиганул, и пацанов–беспризорников, что на Конклав работали и до последнего патрона отстреливались, и много чего другого, отчего ночью в липком поту просыпался.

Закалился, заматерел на новой службе Мен Гарна. Понял, как хрупка Империя, как многочисленны и страшны её враги. Не те, что ракетами издалека бьют, а те, что в лицо улыбаясь – точат кинжалы, чтобы промеж лопаток их, когда время придёт, вогнать!

Вытравил Дер Эстан из флаг-капитана жалость, приучил к бдительности и жестокости. Без которых в их деле – никак.

Без которых не выжить разведчику, не выжить Гвардии.

И не выжить Империи!

***

– Ну что, господа офицеры, за близкую победу?

– Не пойдёт. Победим – тогда выпьем.

– Чего боитесь, суеверные? Не слышали, что нас с фронта снимают? Всё, амба Конклаву. Вырвали мы ему зубы, повышибали "Радиусы". Дальше армейские без нас справятся.

– Всё равно, раньше времени за победу не пьют. Давай тогда за приказ. Вовремя он, давно пора Гвардии своими делами заняться. Это ж надо – неделю Эстан не дожил. Сейчас бы с нами пил!

– Если бы, да кабы… Значит, судьба! Отвоевался кригскоммандер, отдал Империи долг. Но и Империя его не забудет! Геройское имя не сегодня – завтра получит, это как пить дать. А там глядишь – на Аллее подвига его навещать будем.

– Будем, точно будем. Кто заслужил, если не он? Пацанов вон вытащил. Э, мужики, не будет вам пить-то?

Захмелевшие "мужики" упрямо замахали головами. Как не пить за того, кто тебе жизнь спас? Особенно ценой собственной.

– Ну, за приказ!

В голове зашумело, на душе стало легко и весело. Хмельно улыбнувшись, Гарна опустился на стул.

– У-у-у, этому больше не наливать.

Он попробовал спорить, но к горлу подкатил ком. Вскочив, Гарна заплетающимися ногами побежал в туалет. Вернувшись к столу, недоумённо посмотрел на стоящего в двери лейтенанта в фельдъегерской форме.

– Флаг-капитан Гарна? – уточнил курьер.

– Так… Так точно. А что, собственно…

– Вам пакет. Вот тут распишитесь.

Приняв конверт, Гарна прочёл адрес отправителя. "Канцелярия Гвардии". Что за чёрт?

Вскрыв пакет, он извлёк лежащую поверх скреплённой пачки документов аккуратно сложенную бумажку. Вчитался и мгновенно протрезвел.

– Что там? – забеспокоились сослуживцы. – Ты чего такой бледный?

– Пойду я, мужики, – поднял глаза флаг−лейтенант. – Бумажки какие-то, прочесть надо. Потом расскажу.

Придя домой, он с нетерпением разорвал пакет. Отложив стопку в сторону, ещё раз перечитал напечатанный на гербовой бумаге, подписанный размашистым почерком кригскоммандера, документ. И не просто документ, а гвардейское, по всем правилам оформленное, завещание! Согласно которому Дер Эстан передавал ему свой ранг, полномочия и должность. Но почему? Почему именно ему?!

Гарна пролистал оставшиеся документы, ища письмо или записку с объяснениями. Ни письма, ни записки не нашёл, зато нашёл краткую справку по операции "Апостол". А ещё…

Утерев со лба пот, новоиспечённый кригскоммандер внимательно пересмотрел стопку. Фотография Нийи, копии запросов, записи… Дер Эстан искал её, всё это время искал! Но зачем? Неужто держал данное в вагоне слово? Но это значит…

Опустившись на стул, Гарна обхватил голову руками. Знал командир, что делал, когда вербовал в Гвардию "апостола". И когда оформлял на него перед опасным заданием завещание – тоже! Ведь если подумать – кто ещё кроме ставшего жертвой церковников флаг-капитана будет рыть носом землю на благо Империи? И кто больше него будет ценить эту должность, зная, что только через неё возможно найти сгинувшую невесту?

Для того и нарушил инструкцию Дер Эстан, для того и погиб геройски, оказавшись в безвыходной ситуации. Он пожертвовал собой, понимая, что вряд ли сможет уйти. Понимая, что либо погибнет сам, либо утянет за собой остальных, в том числе и "наследника"! А ещё для того, чтобы не оставить главе Империи выбора, иначе Канцлер мог не завизировать передачу безвестному офицеру высокого звания.

Гарна понял всё. Безо всякого письма – понял! Должок теперь за ним, ох какой должок. Отдавать который придётся, вкалывая на страну до седьмого пота и кровавых соплей. Но кригскоммандер готов платить по счетам сполна. За спасённую жизнь и оказанную наставником честь!

Потому что честь для гвардейца – не пустой звук. И Империя – не пустой! Ради чести, Империи и народа кригскоммандер Гарна спасённую жизнь положить готов не задумываясь.

Если надо – свою. А если потребуется – и чужую!

Глава 29

Любому станет не по себе, когда его вызывают во Дворец. И не захочешь, а начнёшь припоминать старые грешки, потому что Канцлер – он ведь просто так про тебя не вспомнит. Тут или повышение светит, что редко, или расплата, что вероятнее. А уж если гвардейский ты офицер, не совершивший особых подвигов, то жди, брат, беды.

– Присядьте и ожидайте. Вас позовут.

Пройдя в пустую приёмную, Гарна сел в мягкое кресло. Пытаясь унять волнение, оглянулся по сторонам.

Приёмная была роскошной, вся в лепнине, картинах и статуях. Но по-другому нельзя, ведь Канцлер не может жить в хибаре. И потом, роскошь была не его прихотью. Дворец вёл родословную с зарождения Второй империи, ещё со времён Дамара Великого, чья огромная статуя возвышалась во внутреннем портике. И значит, обязан был соответствовать.

Личностью Дамар Великий был легендарной. Он пришёл к власти после краха Первой империи, в беспросветные века смут и лоскутного одеяла вечно воюющих друг с другом королевств и княжеств. Он и сам тогда был никем – правителем небольшого, мало кому интересного, герцогства. Но правителем энергичным и образованным, с младых ногтей фанатично преданным идее Возрождения. И действующим ради этого смело и изобретательно.

Начал он с малого – завоевания соседнего, тоже невеликого, королевства. Затем ещё одного, и ещё. Его владения росли не по дням, а по часам, что не могло пройти незамеченным. Враги шушукались по углам, строя козни против претендующего на верховную власть конкурента. Интриг Дамар не боялся – в них ему равных не было, но вот когда на него совершили два покушения, то задумался о создании личной, фанатично ему преданной, гвардии. Такой, чтобы денно и нощно бдела и берегла его и будущую Империю. И прежде всего – Империю!

Интересно, зачем Канцлер вызвал кригскоммандера среди ночи? Хотя тут секрета нет, всё и так ясно. Лишит сейчас выскочку незаслуженного звания, да и отправит восвояси. А завещание – ну что завещание? Оно, конечно, нехорошо традиции нарушать, но слово Канцлера превыше всех ритуалов будет. На кой ему, в самом деле, отдавать высокую должность какому-то сопляку? Тем более сопляку, запятнавшему себя "Апостолом"?

А то, что не подвернись под руку Гарна, нашла бы Особая консистория другого, так историю в сослагательном наклонении не пишут. Его нашли церковники, и его же с блеском против страны использовали. Значит, ему и ответ держать. Одно лишь странно – поставленная Канцлером на завещании подпись. Зачем, если всё равно собираетсяотыграть всё назад?

Дверь приёмной открылась, оттуда вышел подтянутый, хорошо одетый столичный франт. Его лицо показалось знакомым… ба, да это же Чир Этван, собственной персоной!

Коротко кивнув незнакомцу, южный магнат вышел в коридор. Он не знал, кто перед ним – на кригскоммандере не было ни формы, ни знаков отличия, лицо – скрыто под маской. Офицеры Гвардии не светят внешность перед чиновниками, не показывают лиц даже Канцлеру иначе как по прямому приказу. Таковы правила, таков сложившийся веками порядок. Таковы устои.

– Кригскоммандер, – донёсся из открытой двери властный, знакомый по радиообращениям, голос.

Зайдя в огромный кабинет, Гарна, как полагается, встал во фрунт.

– Вольно, господин гвардеец, – мягко улыбнулся Канцлер. – Присаживайтесь, прошу.

Пристроившись на краешек стула, "господин гвардеец" тихонько выдохнул. Бросил взгляд на огромную, висящую за спиной Канцлера мозаику с изображением Дамара Великого. В жизни бы не подумал простой студент Гин Гарна, что окажется на приёме во Дворце. Впрочем, радоваться нечему – кто же разжалованию радуется?

– Вы, вероятно, удивлены столь позднему и срочному приглашению, – начал издалека Канцлер.

Да нет, не удивлён. Ждёт не дождётся роковых слов бывший и, судя по всему, будущий флаг-капитан.

– Прошу прощения за то, что не смог принять вас раньше, – виновато улыбнулся Его Превосходительство. – Однако же прошло немало времени и дальше тянуть было просто неприлично.

С чем тянуть, с разжалованием? Он издевается?

Но Канцлер не издевался.

– От всей души поздравляю вас со вступлением в должность, господин гвардеец. Хочу подчеркнуть, что в сопроводительном письме ваш предшественник крайне высоко отзывался о вас. Империя будет ждать от вас той же беззаветной преданности и профессионализма, воплощениями которых являлся ваш командир. Отдельно подчёркиваю, что Радан не будет делать вам никаких скидок. Как вам должно быть известно, к такой должности помимо прав прилагаются и серьёзные, подчёркиваю, обязанности.

И так далее и тому подобное. Гарна не верил ушам. Получается, что Канцлер не собирался лишать его звания? Что пригласил во Дворец, дабы, согласно традиции, поздравить? Но ведь не всех он приглашает, а его – пригласил. Почему? Да потому что повод, прямо скажем, имеется! Героическая гибель предшественника, не пойми на кого оформленное завещание, которое не хочешь, а завизируешь. "Апостол", опять же. И разве не прав Его превосходительство в том, что на виновника торжества лично взглянуть захотел? Прощупать его, проверить слегка на вшивость?

Гарна внезапно осознал, что Канцлер молчит, выжидающе глядя на гостя. Чёрт, он же закончил. Надо что-то сказать!

– Ваше Превосходительство, – откашлялся в кулак кригскоммандер, – благодарю за оказанное доверие. Постараюсь не подвести и оправдать… Поднять выше, пронести и не уронить… – и прочая, и прочая. Секторальные не сильны в красивых словесах, от волнения и страха брякнуть лишнее Гарна изрядно вспотел.

Ободряюще кивая, Канцлер выслушал скомканную речь. И – встал. Давая понять, что аудиенция закончена.

Вскочив с кресла, Гарна поспешно вытянулся по стойке смирно.

– Разрешите идти?

– Погодите, – по-свойски махнул рукой Его Превосходительство. – Хотел бы преподнести вам небольшой личный подарок.

А ведь точно, по традиции полагается гвардейцу, побывавшему на приёме у Самого, получить на память небольшую личную вещицу. Вещицы, конечно, не личные, а новые, специально приобретённые для передачи в дар службой протокола. Но разве становится от этого подарок менее ценным, когда сам Канцлер его тебе – из рук в руки?

Открыв ящик стола, Его Превосходительство достал слегка потрёпанную книжицу. Неужто и правда – личная?!

– Я долго думал, что может помочь молодому гвардейцу в его деле. Особенно вам, получившему богатое, но очень непростое наследство. Это – сборник писем и изречений Кетана Ринейского. Знаете такого?

Гарна кивнул. Кто же не знает знаменитого, которого в каждой школе проходят, философа!

– Эта книга всегда выручала меня в трудную минуту, пусть теперь послужит вам. У меня есть привычка подчёркивать важные, на мой взгляд, слова и фразы. Возможно, и вы найдёте в них что-то интересное. В любом случае постарайтесь уловить суть написанного, ведь Кетан был великим мыслителем. Прошу.

Кригскоммандер бережно принял подарок. Ему не верилось, что это не сон, не верилось настолько, что хотелось себя ущипнуть. Но всё было наяву – и кабинет, и Дворец, и протягивающий на прощание руку Канцлер.

– Честь имею, Ваше Превосходительство. Служим народу, служим Империи!

– До последнего вздоха, господин кригскоммандер, – ответил Его Превосходительство. С чувством ответил, не заученно.

Очень серьёзно – ответил.

***

– Приехали, – отвлёк кригскоммандера от дум водитель. Выбравшись на свежий воздух, Гарна снял маску и сделал глубокий вдох. Посмотрел в ночное небо, пытаясь прийти в себя. С трудом верилось, что он только что побывал во Дворце. Хотя подарок Самого – он вот он, приятно оттягивает внутренний карман.

Зайдя в квартиру, Гарна рассеянно прошёл на кухню. Поспать бы немного перед службой, да разве тут уснёшь? Кригскоммандер набрал чайник, привычно проверив, идёт ли из крана вода. Вода шла, и даже с неплохим напором. В последнее время в столице с ней стало лучше, а скоро кризис совсем канет в небытие. Правда, пока за счёт трофейной, изъятой у церковников, влаги, но тут уж пусть сами на себя пеняют. Заслужили.

Дождавшись, когда чайник засвистит, Гарна плеснул в стакан кипятка. Насыпал ильхорского чая – того самого, которым угощал при первой встрече погибший командир. Отхлебнул, поморщился довольно. Крепко заварился чаёк, аж в голову бьёт. Самое то для бессонной ночи.

Присев за стол, он бережно открыл подаренную книгу. В углу титульной страницы стояла дарственная, сделанная рукой Канцлера, надпись. Почерк у главы Империи не столичный, что, впрочем, неудивительно. Провинциал он, как и Гарна. Только вот Канцлеру никто должность не завещал, сам он её добился, по праву!

Встряхнув головой, гвардеец отогнал мрачные мысли. Он ещё покажет, на что способен, не посрамит Империю и покойного командира! А пока – просто полистает драгоценный подарок.

Поля пестрели заметками, всюду виднелись отчёркнутые слова и предложения. Было видно, что читатель не спешил, наоборот – штудировал медленно и вдумчиво. Интересно встреча прошла, необычно. Тепло как-то, что ли? А под конец – так и вообще удивил его Канцлер, ответив с таким чувством на обычную форменную благодарность. Да и смотрел тоже по особому – почти как на родного.

И вот об это-то кригскоммандер и споткнулся, об этом и задумался. С чего вдруг он, простой гвардеец, удостоился особого отношения? Чем отличился, чтобы ТАК на него смотрел властитель Радана? Или, может, намёк то был?

Чушь какая-то, паранойя. Откинувшись на спинку, Гарна устало потёр виски. Это ж надо до такого додуматься – чтобы Его Превосходительство не пойми, с кем намёками общался! Бред, причём сивой кобылы. На кой ему намекать, если он любого, при желании – в порошок? Когда одним кивком способен и Гвардию, и армию, и флот под ружьё поставить? Если даже Сенат приструнил так, что на цырлах перед ним ходят?

Но что-то не давало покоя, вся ситуация казалась… неправильной. Подлив в заварку кипятку, кригскоммандер, отхлебнув, задумался. Как говорил Дер Эстан – "если интуиция хочет высказаться, надо дать ей трибуну". Ну что ж, дадим.

Вспомним визит во Дворец, разложим поминутно в поисках несостыковок. Итак, прибытие. Тут всё стандартно, тут – никаких вопросов. Дальше была приёмная с лепниной и статуями, затем – секундная встреча с господином Этваном… И вот это, пожалуй, странность номер один, потому что гвардейцев стараются от посторонних всячески оберегать, проводя в кабинеты окольными, если потребуется, путями. А тут – столкнули нос к носу с гражданским, что хоть формально протоколу не противоречит, но идёт вразрез с традициями.

Что было дальше? Кабинет с Самим, поздравления и беседа. В целом – ничего необычного, и всё же, если верить шестому чувству, что-то было не так.

Воспроизведём разговор поподробнее, даже дословно. Что сказал Его Превосходительство? Много и ничего. Обычный, припасённый для торжественных случаев, канцелярит. А если пройтись по словам и оборотам? Ведь если допустить, что всё это было неспроста, то не мог Канцлер в своей речи подсказку не спрятать!

И вот тебе странность номер два – глагол "подчёркивать", произнесённый в поздравлении несколько раз. Совпадение? Исключено. Его Превосходительство – оратор опытный, каждому слову по десять синонимов знает, а тут – как заклинило, хотя и без перебора.

Затем идёт странность номер три – подарок. Нестандартный он, не очень вписывающийся в протокол. Хотя и ситуация ведь – нестандартная. Героически павший офицер, завещание, желание подбодрить неопытного и явно волнующегося преемника…

Что ещё? Пристальный взгляд? Прочувствованное прощание? "Постарайтесь уловить суть"? Это к делу не пришьёшь. Хотя в том-то и штука, что – не пришьёшь! Любой из этих фактов, если по отдельности, может оказаться случайностью. Ну, оплошала протокольная служба, устроив нечаянное рандеву с Этваном, ну, заговорился Канцлер от усталости, от неё же расчувствовался и книгу подарил. Но это – по отдельности, а вот если рассмотреть всё вместе, то начинает вырисовываться весьма любопытная картина.

Ладно, допустим. И что дальше? Факт намёка можно считать почти доказанным, но суть послания остаётся туманной. Ясно, что с Этваном его столкнули не случайно и понятно, что всё дело в книге. При чём тут пометки? Какой-то шифр? Но подчёркнутых слов в сборнике – море, и вместе они составляют полную ахинею. И потом, не будет Канцлер длинные письма писать, не тот формат. Тут максимум – пара фраз. Которые ещё надо найти.

Гарна пролистал томик, складывая слова так и эдак. Послания не получалось, получалась – белиберда. И как тогда докопаться до информации? Сложных шифров Канцлер использовать не мог, он всё-таки не разведчик. Тут должно быть что-то простое. Что-то простое и элегантное, в духе опытного, закалённого в подковёрных интригах, политика.

А может, всё это лишь игра воспалённого, взбудораженного ночным визитом, воображения? Может, но когда ставки настолько высоки, надо исключить все варианты. Лучше биться до утра над ничего не значащим текстом, чем упустить что-то критически важное.

Северный чал грел нутро, отгоняя сонливость. Нельзя спать, некогда – нужно разобраться во всей этой истории. Попробовать исключить подчёркнутые фразы, обращая внимание лишь на отдельные слова? Не то. Тогда наоборот – только фразы… Снова чушь. Что же от него хотел Канцлер? К чему эта шарада?

Ища подсказки, Гарна перечитал дарственную надпись. Но не было в ней подсказок, не было – и всё тут! И всё равно – что-то привлекало внимание. Да что же вы, мадам интуиция, к простому гвардейцу привязались? Что сказать-то хотите?

Кригскоммандер всмотрелся в каждую буковку и каждую завитушку. Прочесть задом наперёд? Сложить заглавные буквы? Или… обратить внимание на зеленоватые, канцелярские чернила, которыми был написан инскрипт. В книге такие встречались редко – Канцлер предпочитал отчёркивать нужные места личной, голубоватой ручкой. Но встречались, например, вот тут. А ещё – тут.

Выписав на листок нужные слова, Гарна покрылся холодным потом. Не веря глазам, перечитал снова. Всё было верно.

Схватив металлическое мусорное ведёрко, он вывалил на пол содержимое. Методично вырывая из томика страницы, отправил их, комкая, в ведро. Туда же швырнул обложку и листок с выписанными словами.

Чиркнул спичкой, разводя огонь. Дождавшись, когда прогорит, размял золу и высыпал аккуратно в унитаз, спустив затем воду и удостоверившись, что нигде не осталось следов пепла. Проделав всё это, опустился на стул в полной прострации.

Как теперь быть? Как выполнить поставленную задачу? На ум пришло прощание с Его Превосходительством. "Служим народу, служим Империи", а в ответ – "до последнего вздоха, господин кригскоммандер".

Гарна вдруг стало ясно, что делать. Драться, себя не щадя, вот что! Потому что неважно, кто ты – солдат или император, но стране верой и правдой служить обязан. Канцлер своё дело сделал, теперь его черёд. Один в поле не воин, но и тут исключения бывают, особенно если ты офицер.

Особенно – если гвардеец.

Особенно – если кригскоммандер!

Глава 30

Что-то в южном магнате смущало Канцлера с самого начала. Что-то неуловимое, во что невозможно ткнуть пальцем и объяснить. Неосязаемое, но от этого не менее опасное!

Негласные проверки ничего не дали – Этван был чист. Не кристально, но ровно настолько, чтобы не отличаться от других. Он вообще не выделялся из своего круга, единственно – не был женат, что в его возрасте и при его положении было простительно. К чему ему связывать себя браком, когда вокруг столько дамочек слюни пускают? А то, что наследника нет – так с этим ещё успеется.

И всё же что-то с ним было не так. Натравить на него Гвардию? Возможно, но тогда не избежать слухов и кривотолков среди весьма уважаемых, на которых любая власть держится, людей. И людям тем крайне не понравится, когда Его Превосходительство одного из них, непонятно чем руководствуясь, отправит в застенки. Тут нужно аккуратно. Лучше всего подпустить южанина поближе, дав ему раскрыться. Если он что-то замышляет, то рано или поздно себя выдаст. А Канцлер ему в этом поможет.

Распахнул Дворец для магната двери, пропустил в высокие кабинеты. Проторив дорогу, Чир Этван зачастил к Его Превосходительству с выгодными делами и предложениями. Для себя – выгодными, но без излишеств. Так, чтобы придраться, опять же, было не к чему.

Обсуждая с Этваном деловые вопросы, Его Превосходительство исподволь присматривался к гостю. Внимательно присматривался и даже провоцировал, пару раз без всякого повода зарубив весьма выгодные для южанина проекты. Чтобы сорвался, чтобы хоть как-то обозначил недовольство, пусть даже в разговорах с другими. Но Этван не выдал себя ничем, продолжая подобострастно заглядывать в глаза и подсовывать на подпись чин по чину выправленные бумаги.

Провокация не удалась, но Канцлер не успокоился. Он подослал к южанину людей, вести крамольные, о переворотах и революциях, беседы. Чир Этван бесед вести не стал и спустил визитёров с лестницы. Пригрозив в следующий раз обратиться куда следует.

Канцлеру понравился такой патриотизм, и – не понравился. На словах все Родину любят, пока не представится шанс кусок пожирнее урвать. А этот – урвёт. Как пить дать – урвёт, потому что своя рубашка всегда ближе к телу. Особенно – если стоит многие тысячи!

Чтобы усыпить бдительность южанина, Канцлер подмахнул ему приюты. Снова навёл справки – не начал ли наглеть, хвастаться, или планы крамольные строить? И снова не вышло – не раскололся Этван, не оступился нигде. Смотрит подобострастно, речи о благе народа ведёт, о своём кармане правда не забывая. Скользкий он какой-то, гладенький – ухватиться не за что. А так не бывает, чтобы не за что. Никогда и ни с кем, особенно с амбициозным, с самых низов поднявшемся, воротилой!

Но Его Превосходительство обратил внимание ещё на одну деталь. В какой-то момент с южанином произошла неуловимая, загадочная перемена. Он был такой же, как раньше, и – не такой. Другой был, хотя такой же! Чего, не впадая в мистику, объяснить было невозможно. Но Канцлер и не пытался объяснять, он доверял чутью. Очень хорошему чутью, не раз помогавшему принимать решения и вскрывать заговоры среди недавних близких друзей.

Выручил случай. В одной из бесед Этван обронил что-то, чего знать не мог. Речь шла о черновике законопроекта, который Канцлер готовил лично и собирался обсудить с министрами. В последний момент он вычеркнул из текста небольшой параграф, но именно его упомянул в разговоре южанин. Упомянул то, о чём не знали даже министры, и о чём можно было узнать разве что переворошив в Тронном кабинете все бумаги!

Его Превосходительство сильно задумался. Вспомнил другие моменты, когда южный магнат демонстрировал осведомлённость в дворцовых делах, тогда ещё объяснимую связями. А теперь, получается, пролез в святая святых. Но как? Неужто сплёл интригу, да так искусно, что чуть в дураках Канцлера не оставил? Неужто вплотную подобрался?

В это не хотелось верить, но выбора не было. Как иначе объяснить бездействие Гвардии, умудрившейся прохлопать заговор? Заговор, в котором не может не участвовать ближайшее, вхожее в Тронный кабинет, окружение? Это до чего же дошло, что кто-то позволил себе залезть в стол Его Превосходительства, слив на сторону содержимое личных, неприкосновенных бумаг?!

По-хорошему нужно поднимать Четвёртый сектор, но если гвардейцы снюхались с заговорщиками, то тут Канцлеру скорый конец и наступит. Свалится с сердечным приступом – и дело с концом, а в освободившееся, ещё тёплое, кресло усядется южанин. Либо те, кто за ним стоит.

Дёргаться нельзя, в такой ситуации резкие движения опасны. Неизвестно, сколько ему отмеряли враги, но распорядиться временем надо с максимальной пользой. Пусть Этван думает, что всё под контролем, пока Канцлер будет готовить жестокий контрудар. Такой, чтобы вскрыть одним махом весь гнойник и калёным железом – прижечь. С публичными, показательными процессами и гневными репортажами по радио и в газетах!

Впрочем, до процессов ещё далеко. Сначала надо понять, кому можно довериться, а это непросто, потому что заговор, похоже, проник везде. На Гвардию полагаться нельзя, равно как и на военных. А на кого тогда можно? Кто с гарантией не предаст? Ну, или почти с гарантией, потому что в его положении привередничать не приходится.

И вот тут-то вспомнил Его Превосходительство о погибшем кригскоммандере и гвардейском, им оставленном, завещании. Мог ли Дер Эстан быть заговорщиком? Теоретически – да, а так – вряд ли. Трудно жертвовать жизнью, если присяге изменить собираешься. А Дер Эстан – пожертвовал и глазом не моргнул. Да и наследник, как там его, Гарна, кажется. Этот не предаст, этот точно за страну на плаху пойдёт, чтобы вину за "Апостола" смыть. Вину, которой, если честно, на нём нет, но пусть думает, что есть. Пусть старается, пусть заговорщиков выискивает. Если потребуется – принеся себя на алтарь!

Осталось понять, как передать весточку. Вызвать-то гвардейца можно, благо и повод имеется, но вот как всё объяснить – в лицо, прямым текстом? А что, если обо всём узнают заговорщики? Не должны, конечно, Тронный кабинет – он ведь с самого начала так задумывался, чтобы от чужих глаз и ушей защищённым быть. А с другой стороны – прочли же как-то предатели его бумаги! И если Гвардия с ними заодно – то где гарантия, что всё, происходящее там, не прослушивается при помощи потайного микрофона?

Нельзя говорить напрямую, надо придумать, как передать послание незаметно. И Канцлер – придумал. А придумав, стал уединяться в саду с томиком любимого философа, отчёркивая слова захваченной из кабинета канцелярской ручкой. Он не боялся, что заговорщики почуют недоброе, ведь раньше он любил гулять по дворцовому парку, отвлекаясь от суеты чтением бессмертной классики. Он не делал ничего подозрительного, просто вернулся к старой, подзабытой и весьма полезной в его возрасте привычке.

Спустя пару часов послание было готово. Спустя ещё пару недель регулярных, чтобы сбить с толку врага, прогулок, Канцлер вызвал кригскоммандера во дворец и вручил подарок. Одновременно сделав несколько намёков, которые наследник, если не дурак, должен понять. А если дурак, то пусть лучше не поймёт. Для всех – лучше!

…система наблюдения за Дворцом зафиксировала небольшое изменение в поведении объекта, но бортовой не стал сообщать об этом оператору – порог отклонения не был превышен. Прав был Его Превосходительство, когда не стал сильно отклоняться от рутины. Тысячу раз – прав.

Сделал он врага, переиграл вчистую. Даже не зная – кого сделал. И лучше – что не зная!

***

– Господин Этван, моё имя Мен Гарна, я – старший оперативный следователь Четвёртого сектора Гвардии Канцлера.

Кригскоммандер соврал, чтобы не раскрывать пленнику карты. Старшим опером он ходил в чине флаг-капитана, но говорить об этом Этвану было опасно, если торгаш не тот, кем кажется. Пусть подёргается, надеясь, что ещё не поздно сорваться с крючка. Пусть поёрзает, выдавая себя и свои связи.

– Очень приятно, господин Гарна, – резко сменил тон задержанный. – Однако же, я не совсем понимаю…

– Господин Этван, – не дослушав, демонстративно перебил кригскоммандер, – вы являетесь основателем и самым крупным спонсором сети приютов "Братство спасения", это так?

Заискивающий кивок:

– Всё так, господин следователь. Моя деятельность вполне законна, я могу предоставить все необходимые…

– Господин Этван, – вновь перебил его Гарна, – где на данный момент находятся ваши воспитанники?

– На данный момент все воспитанники приютов выехали в районы, наиболее пострадавшие от Войны, – зачастил, как по писаному, допрашиваемый. – В частности, мы помогаем восстанавливать знаменитый храмовый комплекс на восточном…

Так дело не пойдёт. Надо выбить из него спесь, дать понять – куда и к кому он попал. Нужно накачаться злобой и ненавистью, благо, что это несложно. Достаточно вспомнить Нийю и… всё остальное.

Кригскоммандер встал и опёрся кулаками на столешницу. Вперил яростный взгляд в южанина, который на самом деле не южанин, а вообще – непонятно кто.

– Хватит валять дурака. Куда ты дел детей, сволочь?

Он коротко ударил Этвана в ухо. Не давая упасть, схватил за ворот разорванной, окровавленной рубашки, приблизив к перепуганному пленнику бешеное, перекошенное злобой лицо.

– Куда ты их дел?!

Снова удар.

– Куда?!

– Ай… больно! – жалобно заблеял, прикрываясь от плюх, магнат. – Ой! Я скажу! Я заплачу! Сколько хотите!

Чир Этван вдруг зарыдал, размазывая по лицу кровавые сопли. Попытался утереться, царапая кожу браслетами, посмотрел жалобно на "следователя". Слабоват оказался "мешок", не выдержал пары затрещин. Неужто за этим ничтожеством охотился всё это время кригскоммандер?

Прекратив экзекуцию, Гарна брезгливо кинул пленнику платок. Стерев с лица кровь, тот раболепно посмотрел на "следователя" – чего, мол, изволите? Не колется, паскуда, всё равно не колется. Весь какой-то жалкий и в глазах ничего, кроме страха и желания услужить. Он или правда не при делах, или профессионал. Матёрый и подготовленный. Вот только кто он? Кто и откуда взялся?!

– Хотел знать, в чём тебя обвиняют? – процедил пленнику Гарна. – А обвиняют тебя в том, что заговор ты против Империи плёл. Что ты и твои дружки не за кем-нибудь – за Его Превосходительством Канцлером слежку вели! Но они не попались, а ты – попался, и за всех за них в Орхену отправишься. Хочешь, мразь, в Орхену? Не хочешь? Тогда вообще – к стенке встанешь, прямо здесь, в этом вот подвале! Вы что думали, если у вас техника крутая имеется, так всё, бога за бороду держите? Только вот на вашу технику у нас своя нашлась, потому и взяли мы тебя. И других возьмём, дай только срок. Всю вашу банду на чистую воду выведем и покараем. Или на южный поезд посадим, если Канцлер смилостивится!

Ну что, проглотит наживку? Рискованно, конечно, про технику, но выхода нет. Нужно загнать его в угол, иначе не раскроется. Иначе – придётся отпустить и самому затем перед судом предстать.

– Последний шанс у тебя остался, – продолжил с нажимом кригскоммандер. – Напиши всё, что знаешь, сдай подельников – и отделаешься простой отсидкой. Слово офицера.

Чир Этван молчал, глядя подбитым глазом. Хорош, гад, чертовски хорош – ни один мускул не дрогнул. Либо не врёт, либо играет. А если играет, то лучше, чем в театре – играет!

Секунда, другая…

– Хорошо… я напишу. Всё напишу. Ручку дайте… и попить.

Набрав воды, Гарна протянул пленнику металлическую кружку. Положил на стол лист бумаги и ручку, отошёл к зарешеченном окну, якобы подышать. Незаметно кивнул охраннику. Напружинившись, тот бесшумно положил руку на кобуру и замер, словно тигр перед броском. Теперь надо смотреть, причём в оба. Первое, что он должен сделать – это подозвать кого-то из них к себе…

Пленник осушил кружку, аккуратно поставив её перед собой. Покрутил зачем-то в руке перо, протянул кригскоммандеру скованные наручниками запястья:

– Снимите… Писать плохо, всё кровью заляпаю.

– Ничего, мы не брезгливые.

Пожав плечами, Этван неуклюже склонился над листом. А дальше всё произошло молниеносно.

Раз – обмякает, сползает по стене охранник, уставившись в потолок пробитой пером глазницей. Два – летит в лицо Гарна кувыркающаяся кружка, врубаясь повыше переносицы, да так, что в глазах темнеет от боли. Охнув, кригскоммандер оседает на пол, хватаясь за прутья решётки. Пытается подняться, но поздно, потому что три – над ним уже стоит, держа в руках снятый с трупа охранника пистолет, южанин!

– Ключи. Быстро!

С ненавистью посмотрев на Этвана, Гарна вытащил ключи от наручников.

– Снимай! – протянул ему гость браслеты. И тут же, пресекая хитрый приём, чувствительно стукнул кригскоммандера рукояткой по виску.

– Тихо, не дёргайся!

Морщась от боли, Гарна расстегнул наручники.

– Командир, всё в порядке у вас? – забарабанил в дверь кто-то из отряда.

Этван поднёс пистолет к лицу гвардейца. Сделав страшное лицо, артикулировал – "отвечай".

– Всё… всё хорошо, – придал голосу уверенности Гарна. – Силы не рассчитали, так он на пол грохнулся.

Пленник внезапно издал полный страдания стон. Подыгрывает, гад, и качественно. Будто и правда избит до полусмерти.

– Вы идите, мы скоро закончим.

– Добро!

За дверью затихли, оставив Гарна один на один с врагом.

– Молодец, – кивнул тот. – А теперь на стул сядь, ко мне лицом. Вот так. Сколько вас тут? Выход где?

Бывший пленник был суров и немногословен. Куда только подевался рыдающий от страха столичный кутила? Профессионал он, всё-таки профессионал. Да такой, что сначала его взяли, а потом он – взял!

– Молчать не надо, времени нет. Повторяю вопрос – сколько вас и где находится выход?

Опустив ствол, южанин упёр его кригскоммандеру в пах. Прокрутил, вдавил больно.

– Говори, дурак, евнухом сделаю. Ну!

Этот сделает, без вариантов. Молчать смысла нет, но можно попробовать блефовать.

– Куда ты уйдёшь, ты в штаб-квартире Гвардии, – злобно улыбнулся Этвану Гарна. – За дверью вооружённая охрана, возьмёшь меня в заложники – не выпустят, положат обоих. Нет у тебя шансов, сдавайся!

– Не ври, мы вообще не в Такране, – не повёлся на уловку южанин. – Ещё раз схитришь – останешься без причиндалов.

А откуда он… если ему ещё в машине мешок на голову накинули, а затем плутали по шоссе и окраинам? Это что же, он весь маршрут запомнил? Плохо дело, совсем плохо. Гарна лихорадочно соображал, параллельно отвечая, чтобы выиграть время. Которого мало, которого почти нет!

– Пятеро нас, вместе со мной – шестеро. Одного ты убил. За дверью коридор, потом ещё одна дверь, с охраной. За ней – выход во двор, там машина. До Такрана – двадцать километров, дорога хорошая, доехать можно быстро.

Кивая, Этван внимательно слушал. Что дальше? Прикроется Гарна, как щитом, и пойдёт на выход? И похоже, что уйдёт, потому что вряд ли бойцы смогут ему что-то противопоставить. Ему, который за пару метров ручкой человеку в глаз попал, да так, что – насмерть!

Время стремительно уходило. В душе поднялось отчаяние – неужели всё? Неужели исчезнет южанин, унеся с собой тайну и подчистив хвосты в виде Гарна и его людей?

– Что ты знаешь о заговоре? И о какой технике говорил? – спросил вдруг магнат.

Похоже, пришло время идти ва-банк, потому что в ходе расследования Мен Гарна узнал такое, что нет ему больше пути назад. Один у него был шанс – Этвана за шкирку во Дворец приволочь, вместе с выбитыми из него показаниями. А теперь уж – куда кривая выведет. Если выведет.

– Я всё расскажу, – кивнул кригскоммандер, – но сначала дай отпустить моих людей. Они ничего не знают, они – исполнители.

– Не пойдёт. Где гарантии, что они не проболтаются?

Гарна усмехнулся, на этот раз не деланно.

– А что и кому они расскажут? Что похитили известного предпринимателя и на подвал увезли? Что пытали его жестоко под видом Гвардии? Ты хоть знаешь, что за такое полагается? Я всё улажу, я скажу им, что просто хотел стрясти с тебя бабки. Они не полные кретины, они залягут на дно и будут молчать. А я подкину денег, чтобы не было так обидно.

– А если они знают больше, чем ты говоришь?

– Даже если я расскажу им всё, они решат, что я тронулся умом. Ты бы на их месте – поверил? Единственное доказательство – этот труп, – кивнул Гарна на тело охранника. – И он же был в курсе больше других, потому что должен был присутствовать при допросе с последующим твоим раскрытием. Он останется здесь, потом решим, что с ним делать. С одним условием – ты дашь мне похоронить его по-людски, это мой однополчанин.

– А те, что за дверью – не будут интересоваться судьбой пропавшего товарища?

– Не будут, потому что он им не товарищ. Они наёмники.

– Тогда почему не убрать их?

– Зачем убивать просто так, беря на душу лишний грех? И зачем плодить трупы, от которых может потянуться след? Они будут держать язык за зубами, потому что знают правила. Потому что, если будут болтать – останутся без клиентов. И останутся без головы!

– А ты – разве не хочешь отомстить мне за друга?

– Хочу, очень хочу. Но ещё больше хочу спасти страну, а возможно, и планету. В таком уравнении наши жизни мало что значат.

– Тогда почему мне не убить тебя прямо здесь? После того как отпустишь охрану?

– Потому что я знаю то, чего не знаешь ты. И потому что тебе потребуется моя помощь.

– Заинтриговал, – ухмыльнулся Этван. – Не томи.

Гарна помолчал, собираясь с мыслями. Была не была.

– Рассказ будет долгий, но начну с главного. Вы здесь не одни, господин Чир Этван или как тебя там. Вас ведут, и ведут плотно. Спецы – ведут. Такие же, как вы.

Глава 31

"Заговор", "богатый", "следить", "император", "помощь" – пять, подчёркнутых зеленоватыми чернилами, слов. Аккуратно разбросанных, чтобы не вызвать подозрений, по всей книге. Затем отчёркнутое предложение – "победителей не судят". И – всё, и думай что хочешь.

Ошибка? Случайность? Только не вкупе с остальными странностями дворцового визита. А если вкупе, то исключено. Напрочь! Потому что вплетаются все обстоятельства в единую и страшную канву.

Думать, думать и не расслабляться! Плеснув в стакан остатки заварки, кригскоммандер вышел на балкон. Итак, что получается? Кто-то богатый плетёт заговор против Канцлера, обложив его так плотно, что тот был вынужден обратиться к Гарна с просьбой о помощи. Тайно обратиться, словно нелегал Его Превосходительство какой, а не глава всего и вся.

Имеется у Канцлера и главный подозреваемый – Чир Этван. Измена торгаша – факт пока недоказанный, но чутьё у главы Империи – ого-го, и если он увидел в магнате врага, то отработать южанина следует на все сто. Причём отработать, не обращаясь к помощи Гвардии, попавшей, похоже, в круг подозреваемых. Иначе не стал бы Его Превосходительство в конспирацию играть, иначе сидеть сейчас "мешку" на допросе и давать, шамкая выбитыми зубами, показания.

Но почему Канцлер выбрал именно его? Неужто потому что за Гарна поручился Дер Эстан? Если это правда, то работать кригскоммандер будет без сна и отдыха, пока до всего не докопается. Руки у него судя по фразе о победителях, развязаны. Впрочем, и без неё ясно, что с заговорщиками церемониться не следует.

Подкинули ему задачку, ничего не скажешь. Но гвардеец – он на то и гвардеец, что никогда не сдаётся и идёт до конца. Пусть предала Гвардия, пусть растоптала присягу, но Гарна – не изменил, и сражаться будет до последнего. За Канцлера, за страну и за честь мундира, поруганную заговорщиками.

Нужно определиться, с чего начать. Действовать следует аккуратно, Чир Этван – человек влиятельный, к нему в покои, размахивая пистолетом, не вломишься. Тут доказательства нужны и основания, иначе никто разработку такого объекта не санкционирует. Но штука в том, что кригскоммандер и не попросит!

Трудно, когда один ты как перст. Но, с другой стороны, и проще, потому что можно ни на кого не оглядываться. Вскроет он заговор – честь ему и хвала, а не вскроет если, то с жизнью и попрощается. Но жизнью просто так жертвовать неохота, а посему первое, что предстоит сделать – это хорошо подготовиться. Для чего отправиться… нет, не на стрельбище – в архив. Где под видом ознакомления с текущей политической ситуацией истребовать подшивки всех крупных газет.

Устроившись на жёстком стуле и отчаянно чихая, Гарна листал пожелтевшие страницы. Это неинтересно и вот это тоже, но надо всё равно остановить взгляд и выдержать паузу, будто читаешь. А вот тут уже теплее – большая, хвалебная статья про южанина в чужой, конкуренту принадлежащей, газете. Да не в одной, а во всех! А Этван в своей прессе тоже не отстаёт, расхваливая недругов на все лады. Странно это, не вписывается в логику рыночных отношений. Где каждый другому в горло вцепиться норовит и челюсти до хруста – сомкнуть.

И по какому же поводу наблюдается среди "мешков" такое трогательное единодушие? Или они вообще интересы отринули и, согласно завету Спасителя, друг друга возлюбить решили? Но это значит, что на дворе – Последнее время, чего не наблюдается. Ну не слышен отовсюду трубный глас и не сходят с неба архангелы! Да и грешники тоже публично не каются, а наоборот – всё больше под себя подгрести норовят.

Но если не праздник это любви и веры, тогда что? По какому поводу образовалась у имперских олигархов такая гармония? Должен быть повод и должен быть общий интерес, ради которого смогли они на горло собственной песне наступить.

Ну что, просматривается тот интерес? Просматривается, куда ж без него. Приюты это, называемые "Братством спасения", куда свозят уличную шпану, дабы в достойных членов общества честным трудом перековать. Читал про них Гарна и репортажи по радио слушал, но не придал значения. Даже, помнится, похвалил мысленно южанина за правильную инициативу.

А может, она и правда – правильная? Что такого сделал Этван – забрал с улиц беспризорников и поставил на службу стране? Так ведь нет в этом преступления! А то, что хвалят его в газетах конкуренты – тут тоже ничего удивительного. Ведь не стал жадничать южанин, поделился дармовой рабсилой со всеми заинтересованными, чтобы – по понятиям. На первый взгляд – не придерёшься, но в контрразведке первому взгляду не верят. И второму – не верят, а копают до тех пор, пока лопата по дну не заскребёт!

Что известно об Этване? Родился… Вырос… Переезд в Такран… Возвращение к родным пенатам… Скороспелая соя, вытащившая страну из продовольственного, вызванного внезапным ударом церковников, кризиса… Бобовые консервы… Правительственные контракты… Светские скандалы и связи, связи, связи. Шустр южанин, везде пролезть успел. Без мыла.

Какой из этого напрашивается вывод? А такой, что если южанин и не заговорщик, то идеальный на эту роль кандидат. Кому, как не ему, с такими деньгами да амбициями против Канцлера переть? Когда он один пол-Такрана отожрал, о чём в более старых изданиях доступно излагается, да так, что помои с листов на пол капают. А ему хоть бы хны, мало того что выстоял, так ещё и вчерашних врагов в союзников превратил. И если пообещал он им больше, чем они имеют при нынешней власти, то значит, что с архивами пора завязывать и выдвигаться на местность. Туда, где денно и нощно работают созданные Этваном распредцентры.

– Уезжаешь? – удивился непосредственный командир. – Ты же дела принимать не закончил.

– Не могу остаться, господин генерал. Срочное дело, доставшееся от предшественника.

– Что за дело? – подняло брови начальство. – Посвятишь?

– Виноват, господин генерал, не могу. Оперативная тайна.

Пришлось господину генералу давать добро на командировку. С оперативной тайной не поспоришь, правило это железное, дающее старшим чинам свободу действий без необходимости отчитываться перед вышестоящими. И бюджет у кригскоммандера в распоряжении имеется, весьма немаленький и весьма неподконтрольный. По итогам операции, конечно, проверят, но не до этого сейчас. Дожить ещё до них надо, до тех итогов.

Сев на поезд, Гарна проверил, не тянутся ли за ним "хвосты". Хвостов не было. Даже когда на станции он торопливо пошёл на выход, а затем, словно передумав, развернулся и сел обратно в вагон, никто и глазом не повёл. Тут одно из двух: либо чист генерал, либо не подозревают кригскоммандера мятежники. По крайней мере, пока.

В плацкарте шумели, обсуждая последние новости, соседи. Кто-то, икая, пытался произнести тост за успех имперских войск. Гарна вслушивался в людской гомон, по привычке мотая на ус общественные настроения, в коих он, как офицер Четвёртого сектора, разбираться должен досконально. Настроения были хорошие, народ радовался раданским победам, предвкушая скорое окончание Великой Водной, за которое Конклав контрибуцию не квардами – кубометрами выплачивать будет!

Да и северян прижмёт к ногтю Империя, дай только срок. Горцы уже сейчас самые боеспособные части с востока домой оттянули, оголив церковные фронты. Каганат перегруппировывается, готовясь к неизбежной контратаке раданской армии. И правильно делает, потому что близок час, когда раздастся над ним рокот ракетоносцев. Когда обрушит Империя на Ильхор из-под облаков свой карающий, заново выкованный, меч!

Сорвутся с держателей ракеты, низвергнутся на города и посёлки, равняя с землёй правых и виноватых. Не будет Империя разбираться, не будет сортировать. Будет – карать, карать беспощадно. За войну эту подлую, за "Радиусы" и за "Апостола"! Чтобы всех проняло, чтоб никто больше не смел на Радан руку поднять! Отомстит Империя за себя, отомстит за погибших и отдельно – за молодого флаг−лейтенанта, которого церковники грязно использовали в своих интригах.

А иначе кончится страна, если утираться начнёт! Потому Первая империя и закатилась, потому и рухнула, что в дипломатию играть начала. Без которой тоже нельзя, но только если за ней стоит грубая сила. Такая, что если не хочешь с ней по-хорошему, тебя из-под земли и – в порошок. В мелкий.

– К Манару подъезжаем, – объявил остановку проводник. Кригскоммандер встал и вышел в коридор, непривычно нервничая.

С перрона он доехал на попутном до местной гостиницы, где вселился в номер по личной карточке. Времени отдыхать не было, тем более что небольшую его часть Гарна собирался потратить на личные нужды. Даже несмотря на поручение Его Превосходительства.

– Госпиталь у вас где? – обратился он к молоденькой администраторше. – Свояк у меня там, после ранения лежит.

Девушка улыбнулась, машинально поправив причёску. Война повышибала немало мужчин, а тут судя по костюму и шляпе – госслужащий, да ещё с военной выправкой. Кто ж устоит?

– Тут недалеко, выходите на улицу, по ней до конца, затем направо и на перекрёстке – налево. Ещё метров сто – и в него уткнётесь.

Девица краснела, стреляя глазками и надеясь на продолжение знакомства. Извини, дорогая, но нет. Не тобой сердце занято.

Манар – город маленький, заблудиться в нём трудно. А вот и больничка, в которой по последним справкам работает санитаркой Нийя. Или работала, пока ещё куда-нибудь не перевелась. В груди забухало, ладони вспотели. Подойдя к окошку регистратуры кригскоммандер, не в силах сдержать волнения, обратился к сидящей там бабушке:

– Добрый день. Скажите, санитарка Нийя у вас работает?

– А вам зачем? – подозрительно оглядела посетителя бабушка.

– Жених её… На севере служил, она неподалёку в госпитале, потом удар церковный, эвакуация, с тех пор искал. У вас она сейчас, не подскажете?

– Ох, милок… – прикрыла сочувственно рот бабка. – Нет больше твоей невесты, убило её, с год уж. Церковники-то, когда из столицы отступали, ракетами по окрестностям ударили. Одна сюда прилетела, прямо в общежитие. Столько людей полегло, хоронили всем городом… Ой, горе-то какое. Да ты садись, милок, садись, сейчас я тебе бетарова корня накапаю.

Засуетившись, бабушка принесла резко пахнущий стакан. Опустошив содержимое, кригскоммандер уставился перед собой невидящим взглядом. Не повезло, как не повезло. Ведь почти нашёл её Дер Эстан перед тем, как на фронт ушёл. Ещё немного времени, хоть пару недель – и забрал бы её Гарна отсюда. А теперь… Да что теперь!

– Мальчонка-то, слава богу, жив остался – в садике тогда был. – донёсся, как через вату, голос старушки.

Что? Какой ещё мальчонка?

– Ты не сумлевайся, милый – твой это сын, твой и ничей другой. Много было у Нийечки ухажёров, но она – ни с кем. Так всем и говорила, что жених у неё есть. А паренёк-то – ох и шустрый, ох и проказник. И на тебя – ну как две капли воды!

Так у него есть сын? Но почему тогда его не упоминали в ответах на запросы?

– Нийечка-то, когда в эвакуации его родила, сразу к родственнице в тыл отправила. А забрала уже позже, когда сюда перебралась. Сама к нему моталась при любой возможности, пыталась даже там устроиться, да санитарки-то – они же на передовой нужны. Просила отца своего помочь, так он за что-то должности лишился, чуть не посадили. Но она не унывала, всё говорила – это хорошо, что я под столицей, проще найти меня будет. Ну вот и… Ой, прости, милок…

Бабушка заплакала, утирая платочком слезы. Не за что ей извиняться, самому, аки катраку, на луны выть хочется!

– А сын, – разлепив губы, прервал молчание Гарна. – Где он?

– Да не здесь он, сыночек твой. Забрала его полиция, потому что матери нет, а отец на фронте без вести пропал и нигде не значится. Мы их уговаривали, просили здесь оставить, при больнице. Да разве нас кто слушал? Они же в приюты свои гребут нонче всех подряд! Парнишку твоего тоже туда увезли. Ты у них, милок, справься, тут участок недалеко. И иди сразу к начальству, он тогда вместе с ними по городу ездил, командовал. Ты прости нас, что Нийечку не уберегли и сынка твоего отдали. Виноваты мы, ой, виноваты.

Полиция, скорее всего, и правда рассылала запросы. Только кто на них ответит, когда он – гвардейский офицер, проходящий в закрытых списках? Получили они ответ, что последнее место службы флаг−лейтенанта – Второй штурмовой, полёгший почти в полном составе под ударами "Радиусов". И он бы полёг, если бы его, почитай, в последний момент из окопов Дер Эстан не выдернул и с собой на допрос не забрал. А бумажек никаких не осталось, сгорели те бумажки и в прах над полем боя разлетелись. Да и не оформлял их тогда никто – не до того было, когда церковники фронт прорвали.

– Ты, мать, брось, нет тут ничьей вины, – положил руку бабушке на плечо Гарна. – Война это проклятая, чтоб ей ни дна ни покрышки. Где Нийю схоронили, знаешь?

– Знаю, как не знать. На кладбище она, недалеко за городом. Ты, если хочешь, поедемвместе. Я туда наведываюсь, за могилкой присматривать. Всё ж таки не чужая она мне!

– Спасибо, бабушка, я лучше сам. Одному побыть с ней надо, сказать всё, что не успел.

– Нешто я не понимаю? – замахала руками бабуля. – Ты, милок, держись, не раскисай, жить-то ведь надо. У меня тоже на внука похоронка пришла, а что делать? В церковь тогда пошла, первый раз в жизни. Скоро опять пойду, за Нийечку помолюсь и за то, чтобы сына ты своего нашёл. Может, и тебе стоит?

– Неверующий я, бабушка. Да и не получится у меня с Ним разговора, я всё больше с дьяволом дело иметь привык.

Поморщившись, кригскоммандер потёр покрасневшие глаза. Не время раскисать, наоборот – надо собраться. На кладбище к Нийе съездить – это само собой, а дальше одна у него дорога – в распредцентр за номером 12, что расположен неподалёку от Манара. Не было, как говорится, счастья…

***

В манарское отделение ветеранского центра зашёл человек.

– Журналист "Имперского вестника", – махнул он корочкой перед обалдевшей секретаршей. – Хотел бы взять интервью у заведующей, сообщите ей там шустренько. И кофе мне, дорогуша, сообрази.

Он вёл себя вальяжно и нагловато, как и положено столичному щелкопёру. Насмотрелся на них Гарна ещё тогда, в корпусе, куда эти пижоны прикомандированные, как к себе домой мотались. Одному, помнится, даже морду поправил. Не знал тогда, что однажды самому писаку играть придётся. Противно, конечно, да что делать – покойный командир и не такое изображать заставлял, чтобы боевую задачу выполнить.

– Да, я… Конечно, сейчас!

Вскочив, девушка упорхнула в кабинет начальницы. Высунулась через пару мгновений:

– Проходите!

Эк они перед "вестником" спину гнут! Ничего, впрочем, удивительного – не каждый день к тебе из столицы заглядывают.

"Журналист" прошёл в кабинет и лениво плюхнулся в кресло перед наскоро прихорашивающейся заведующей. Осмотрелся.

– Тесновато у вас… и темновато. Ай-яй-яй, что ж вы ветеранов так не уважаете? Неужто получше помещения не нашлось?

– Простите, – залепетала начальница, – средств город не выделяет… Сами понимаете – война… Но мы стараемся, мы как можем. Вот даже ремонт… своими силами…

– Ремонт – это хорошо, – кивнул, отчёркивая что-то в блокноте, журналист. – Особенно если своими силами. Но я к вам, собственно, не за этим.

– Да-да, я поняла. Вы сказали – интервью…

– Именно, родная, именно интервью, – ткнул в неё ручкой гость. – Про ваших, то есть наших, м-м-м, доблестных ветеранов. Потому что несправедливо, согласитесь – пока они на фронте, так о них – во всех газетах, а как только домой возвращаются – то всё, был человек и нет человека. Вы согласны?

– Ко… конечно. Но я не понима…

– Мне много не надо, – перебил гость. – Всего-то на списки ветеранов взглянуть и истории их узнать. Не всех, конечно, газета ведь не резиновая. Ну и комментарии ваши не помешают. Говорите смело, брякнуть чего не бойтесь – красноречия от вас не ждут, чай, не Такран. Ну что, покажете?

– Одну секундочку!

Выбежав из кабинета, заведующая вернулась с тяжёлыми папками.

– У-у-у, этак мы до завтра не управимся! – разочарованно присвистнул гость.

Тётушка растерянно захлопала глазами. Что-то она совсем пунцовая, надо сбавить обороты, пока в обморок не грохнулась.

– Да вы садитесь, – улыбнулся ободряюще журналист. – Всё хорошо, больше ведь – не меньше! Но проредить бы не помешало, приоритеты, так сказать, расставить. Во-первых, ветераны нужны больше этой войны, свеженькие. Читателю не интересны дела минувших дней, читателя интересует Великая Водная. А во-вторых – вот кто, по-вашему, из бывших фронтовиков самую важную работу в тылу выполняет?

– Я не зна…

– Полицейские, милочка, конечно же, полицейские! Которые, с войны вернувшись и, едва дух переведя, сошлись с преступным элементом не на жизнь, а насмерть. И это при их-то ранениях да контузиях! А мы про этих героев – ни слова, ни полслова. Тиснем на последней странице пару абзацев – и забыли. Итак, служат ли у вас в полиции ветераны–фронтовики? Рассказать о них сможете?

– Конечно!

Немного успокоившись, заведующая убрала в сторону несколько папок. Открыла одну из оставшихся:

– Вот тут у нас немало служителей правопорядка. Вам как – всех подряд?

– Разумеется, дорогуша! Тем более что не так их и много.

Что у нас тут? Сержант… Капрал… Обер–капрал… Это неинтересно, это мелочёвка. Ага, вот тут офицеры… Лейтенант… Капитан… Снова лейтенант… И целый бригадный капитан с наградными петлицами!

– Это кто? – прервал рассказ заведующей журналист, тыча пальцем в фотографию. – Выглядит солидно.

– Вы правы, это господин Гебар, начальник центрального участка. Полтора года назад комиссован с Восточного фронта по ранению, после чего занял место погибшего от рук бандитов предшественника.

Есть попадание, с ходу – и в яблочко. Впрочем, всё логично, "бригадного" не могли не отметить высокой должностью, если надо – создали бы под него новую.

– Что вы говорите, какая трогательная история! – оживился журналист. – А можно побольше узнать о господине бригадном капитане? Ну, привычки, что любит, чего сторонится? Читателю не интересны картонные персонажи, читателю живых людей подавай, с достоинствами и недостатками. Разумеется, должным образом подретушированными.

– Ой, я не знаю, – замялась заведующая. – Неудобно как-то. Может, у него спросите? А то что я за спиной сплетничать-то буду?

– Милочка, ну какие же это сплетни? – обаятельно улыбнулся посетитель. – Сплетни о ветеранах мы не публикуем, нам за это сделают а-та-та. Но без них тоже нельзя, без них получается картон и официоз. Настоящий журналист выступает, так сказать, в роли фильтра. Он собирает всю доступную информацию, включая, как вы говорите, "сплетни", а затем тщательно её перерабатывает, создавая реалистичные, животрепещущие, но ни в коем случае не задевающие чьего-либо достоинства, портреты. Я вижу, вы потеряли нить, поэтому скажу проще. Всё, что вы расскажете, останется между нами, сугубо для внутреннего пользования. "Вестник" – не бульварная газетёнка, проблемы с законом нам не нужны. Итак, я вас слушаю.

– Ну хорошо. Так-то господин Гебар у нас молодец – на собрания ходит, ветеранов других, чем может, поддерживает. Но имеется одна проблема – выпивает. У нас забегаловка в центре, он там постоянный клиент. Пару раз бедокурил, потом, правда, извинялся и ущерб оплачивал. Можно человека понять, навидался он на войне. Кроме этого – образцовый горожанин. Даже женился недавно.

Журналист внимательно слушал, качая головой и что-то записывая в блокнот. Пьёт, значит, господин начальник участка… Прискорбно, прискорбно.

Хотя на самом деле – кому как.

***

– Сигдийского мне, если есть! – сделал знак бармену вошедший. Тот пригляделся, пытаясь вспомнить визитёра. Нет, не видал его раньше, видать, приезжий.

Столичного журналиста в угрюмом, заросшем щетиной и патлами посетителе было не узнать. Даже прикус стал другим, спасибо специальным накладным челюстям. С ними, правда, помучиться пришлось, но оно того стоило – и форма лица изменилась, и даже дикция. Спасибо Гвардии и низкий поклон Четвёртому сектору – не поскупились, снабдили по первому разряду. Включая новомодные таблетки от опьянения, после которых, правда, целый день жрать ничего нельзя, чтобы дать желудку прийти в себя.

Кригскоммандер потягивал кислое пиво, исподволь оглядывая присутствующих. Ну что, на месте объект? На месте, родимый, в углу за столиком пристроился, наливая в стакан из квадратной бутылки. Сам, похоже, уже в подпитии. Вот и славно.

– Свободно?

Оторвав глаза от стакана, начальник участка удивлённо посмотрел на непрошенного гостя.

– Ты кто?

– Я кто? Офицер, – заплетающимся под стать языком ответил Гарна. – И ты офицер, боевой. Выпить с тобой хочу, как фронтовик с фронтовиком.

Борясь с ударившим в голову алкоголем, полицейский пытался соображать.

– А… меня откуда?..

– Служили вместе. Ты же на Восточном стоял? Во-о-от, и я там… пока на север не перебросили. Ты что, не узнаёшь? Мы же с тобой за победу пили. Кирай я, Тар Кирай!

– Ки… Кирай? Не помню…

– Вот и пей с тобой после этого. Ну что, за повторное знакомство? – достал Гарна из-под полы бутылку дорогого коньяка. От которого никто в трезвом уме не откажется, а уж в нетрезвом – и подавно.

– На… наливай.

Отлично, контакт установлен. Для того и искал кригскоммандер офицера, чтобы легче договориться было. Фронтовое братство – великая вещь, особенно когда к запертой на все замки душе требуется подобрать ключик. А тут и выдумывать не надо, потому как вправду стоял недолго Гарна на Восточном, пока во Второй штурмовой не попал.

– Ну что, брат, как тебе на гражданке? – забросил удочку кригскоммандер. – Я смотрю, себя нашёл, в полиции служишь. Завидую белой завистью.

– Да… год уж как… А, вру, полтора! Что сказать? Работёнка, конечно, непыльная, куда местным уркам до церковников. Тянем лямку, прожигаем жизнь, чтоб её… Женился, вот…

– О! Поздравляю!

– Благодарю. Хоть и не с чем…

– А что так? Пилит жинка?

– Да пилит, куда ж без этого… Я её не виню, она баба хорошая. Семью хочет, детей. А мне, веришь – вот это всё где, – провёл Гебар ладонью по шее. – Я на фронте когда… То знал, где враг, а где свои. Знал, что стране нужен и зачем в бой иду – тоже знал. А тут – что? Урок гонять? А потом домой, борщи есть да радио слушать? И ведь радоваться должен, а не могу. Вот веришь – совсем! Я уж, слышь, на призывной тайком ходил, думал – вдруг восстановят и на фронт отправят. Ан нет. Контузия у вас, говорят, никак нельзя. Да и не нужно сейчас столько офицеров, потому как дожали уже почти Конклав – так, Авриум и окрестности ещё трепыхаются…

– Понимаю. А где служил-то перед комиссованием?

– Ну как… В разведке… фронтовой…

– Да ты что? – искренне удивился кригскоммандер. – Так мы с тобой, получается, два сапога пара!

Тесен мир. В личном деле объекта про разведку не сказано, только про род войск и общую дислокацию. Оно понятно – секретность, да только вот труднее теперь на бригадного капитана как на объект разработки смотреть. Свой он, свой в доску, потому что не только фронтовик, а ещё и разведчик. Которого тем не менее требуется расспросить про центры, но так, чтобы ранг не светить и вообще подозрений лишних не вызывать.

– А ты чего хотел? – спросил внезапно Гебар.

– Я? – изобразил Гарна изумление. – Ничего. Выпить с тобой…

– Не ври, – помахал пальцем полицейский, – не люблю. Ты кто такой? Чего ко мне подсел? В душу лезешь, вопросы задаёшь?

– Я не вру, – настаивал кригскоммандер. – Я ж говорю – сослуживец…

– Сослуживец? – усмехнулся криво Гебар. – Какой ты мне, паря, сослуживец? Я на память никогда не жаловался, и никакого Тара Кирая не знаю. И потом, я на фронте не пил. Вообще никогда, ни капли! Курил как паровоз – это было, а спиртного в рот не брал. Потому что знаю за собой эту слабость, потому что вот вышел на гражданку – и понеслось. Короче, так… или ты мне всё выкладываешь, или пеняй на себя. Дёргаться не советую – я на тебя под столом пистолет нацелил. Грохну прямо здесь, при задержании – и дело с концом, у меня с церковниками разговор короткий.

– А с чего ты взял, что я церковник?

– Так, а кто ж ты ещё будешь, мил человек? Коли вербуешь меня прямо по учебнику? Думал, пропил последние мозги Кем Гебар, думал, голыми руками взять его можно? А вот хрен тебе во всё твоё кардиналье рыло!

Вот это прокол. Всем проколам – прокол! Не обратил Гарна внимания на наградные петлицы, не навёл о бригадном капитане справки. Хотя где их наводить, когда в Гвардию сейчас обращаться нельзя от слова совсем? Не хватает ему опыта, ой, не хватает – Эстан бы так не влип. А с другой стороны – вряд ли приходилось предшественнику вот так, в отрыве от своих, выполнять задание Самого!

– Я жду, – мрачно повторил Гебар.

Нет, если абстрагироваться от ситуации, то даже гордость берёт за своих. Был бы Гарна агентом Конклава – несладко бы ему пришлось. Размотал бы его коллега, да и сдал властям. Он вообще, похоже, мужик толковый, только вот закис на гражданке. Так может…

– Ладно, я скажу, – сделал Гарна руками успокаивающий жест. – Всё скажу.

Он быстро отогнул лацкан, демонстрируя Гебару гвардейский ромб. Тот кивнул, убирая пистолет и трезвея на глазах.

– Где мы можем поговорить?

– Не здесь, – помахал головой полицейский. – Официант!

***

– Погуляй, – кивнул бригадный капитан жене. Вспыхнув и опустив глаза, та выбежала из комнаты. Спустя минуту – хлопнула входной дверью.

– Всё, ушла. Налить тебе чего? Чайку, водички?

– Чаю, если можно, – кивнул гость.

Они сели на кухне, дожидаясь, когда закипит вода. Но не только дожидаясь, а ещё и присматриваясь друг к другу. Потому что погоны и ромбы – они в их деле мало что значат. Значат – люди!

– Ну так что, – налил ему Гебар крепкой заварки. – С чего начнёте, господин Гвардии кригскоммандер? Зачем по мою душу явились?

– Давай на ты. И без званий, – поморщился Гарна. – Не кадеты уже.

Кивнув, Гебар, взял в руки горячую чашку. Отхлебнул, прищурясь.

– Ну без званий – так без званий. Только что тебе от меня нужно – всё равно не пойму. Ностальгия замучила, вспомнить былое захотелось? Пришёл бы к нам в ветеранский, посидели бы, потрындели… А ты в баре зачем-то подсел, подливал щедро. Я вот сижу и думаю – а может, ты всё-таки церковник?

– Ты мне вот что скажи, – перебил Гарна. – Империи послужить хочешь? Не на фронте, а здесь, в тылу? Помочь мне выполнить важное задание, от которого зависит судьба Радана.

Медленно и плавно Гебар опустил чашку. Подался вперёд, подобрался.

– Что за задание?

– Да или нет? Если нет, то – всё. Попрощаемся.

Гебар замолчал, погрузившись в раздумья. Ну что, решится? Захочет стариной тряхнуть, или расслабился вконец на гражданке? Должен он согласиться, вон как пламенно про заевшую бытовуху собутыльнику рассказывал. А если вдруг откажется, то долго ему не жить. Сгинет бригадный капитан, исчезнет с лица Герта, чтобы вопросов лишних не задавать и где ни попадя о странной встрече с гвардейским кригскоммандером не трепаться.

– Я согласен, – произнёс спустя пару секунд Гебар. – Хотя выбора у меня не было, ведь так? Откажусь, а потом – головушка-то и с плеч. Ладно, без обид, я правила знаю. На твоём месте сам бы так действовал, потому что чую – что-то серьёзное творится. Короче, в игре я по самые, как говорится, помидоры. Банкуй, гвардия. А мы послушаем.

– Чира Этвана знаешь? – взял быка за рога Гарна.

– Смеёшься? Кто ж его не знает, когда его рожа – во всех газетах, да на первой полосе? И что же натворил наш золотой мальчик?

– Заговор он натворил. Да такой, что на самый верх тянется и в котором все, похоже, участвуют – и полиция, и армейские, и даже мои.

Присвистнув, Гебар откинулся на спинку стула. Сцепил руки, закрутил, раздумывая, большими пальцами.

– Откуда информация? Ты прости, но уж больно паранойей отдаёт.

– Откуда – сказать не могу, но с самого верха. От источника, сомневаться в котором не приходится. Который всем источникам – источник!

– Погоди, так ты, получается, один против всех?

– Почему один? – усмехнулся Гарна. – Двое нас теперь. И потом, у меня в Гвардии прихваты остались, я ведь не уволился, просто в командировке числюсь. Так что есть у нас кое-какие ресурсы, пока заговорщики мою игру не вскрыли. А вот когда вскроют… Но об этом не будем. Будем действовать. В темпе.

– Вот спасибочки, господин гвардеец, – оскалился Гебар. – Удружил! Дать бы тебе в рожу за такие фокусы, да ведь не виноват ты. Долг свой выполняешь.

– Не только долг, у меня и личный мотив имеется. Сын у меня, оказывается, есть. Невесту в общежитии ракетой накрыло, а его, говорят, ты чуть ли не лично в распредцентр местный увёз. Я туда пока не совался, хотел тебя попросить навести справки. И вообще, о приютах этих с тобой пообщаться, уж больно дороги они Этвану.

– Пацана твоего помню, – почесал макушку Гебар, – такое не забудешь. Ты прости, мы ведь запросы рассылали, проверяли, есть ли родные. А про тебя нам ответили…

– Что пропал без вести на Северном фронте. Всё нормально. – остановил его жестом Гарна.

– Да ни хрена не нормально! – взорвался, вскакивая с табуретки, полицейский. – Нормально, блин… Ты что думаешь, я зверь какой, увидел ребёнка бесхозного – и хвать его в машину? Меня ведь просили его при больнице оставить, да не мог я, понимаешь – не мог! Эта падла южная такие законы протащила, чтобы всех подряд к себе грести. А у него там, в центрах этих, такое творится… И ни черта не изменишь, потому что все у него с руки кормятся, от окружных и до министра! Думаешь, мне его люди бабки не совали? Совали, ещё как! Да только послал я их всех куда подальше. А они пригрозили – не будешь рот на замке держать, и тебя, и жену в распыл отправим. Как предшественника моего, который что-то с ними не поделил, а потом в канаве с пробитой башкой обнаружился. А про пацана твоего я сам справки наводил, больно меня совесть мучила. Нет его там, а по бумажкам – и не было. Продали его, брат, налево, как и многих других. Т-твою мать!

Пнув табуретку, Гебар отвернулся к окну.

– Погоди, что значит "продали"?! – вскинулся Гарна.

– А то и значит. Пока вы в Такране хрен пойми, чем занимаетесь, у вас тут под носом детей "братьям" сбрасывают по спекулятивной цене. Я ж тебе говорю, в центрах этих полный мрак творится. Шпану грузовиками вывозят, а куда – да кто б знал! Человечка я туда послал, с мозгоправом тамошним поболтать. А наутро – ни мозгоправа, ни человечка. Его позже нашли, с дырой в башке. Мне ещё повезло, что ему перед смертью допрос с пристрастием не устроили, а то лежал бы с ним рядышком! Вот такие пироги с котятами, господин Гвардии кригскоммандер. Ну что, не отбил я тебе ещё охотку вопросы задавать?

Гарна застыл, анализируя услышанное. Не думать про сына, не думать! Надо сосредоточиться на главном, на картине в целом. Тысячи детей и подростков исчезли, не оставив никаких следов. Зачем всё это южанину? Деньги? Ерунда, их у него достаточно. Не остановись он тогда, не помирись с остальными мешками – всё уже под себя бы подмял!

Так может, его заставили помириться? Может, взяли на понт обиженные партнёры? Ерунда. Прогни они Этвана под себя – не пели бы дифирамбы во всех газетах. А они поют, и он поёт, что означает взаимовыгодное сотрудничество. И значит, денег и возможностей у южанина меньше не стало. Стало – больше!

Но если не нужны Этвану деньги – то тогда, получается, нужна власть, которая слаще любых денег будет. А к ней у южанина один путь – через Канцлера. Точнее, через его труп! И вот тут уже теплее, потому что заговор против Его Превосходительства Этван действительно плетёт. Но на кой чёрт ему шпана? Что он задумал?

– Ты знаешь, скольких они вывозят? Если в процентах?

– Не знаю, – помотал головой, закуривая, Гебар. – Судя по тому, что я видел – треть, может, больше.

– Видел? Когда?

– Тогда, когда сам ночь в кустах пролежал, с сухпайком и биноклем. После того как человечек мой не вернулся.

– Ясно. А остальные?

– Остальных распределяют, всё честь по чести. Кого Этван себе берёт, кого – другим мешкам отправляет. У этих, которые официальные, с документами всё в порядке. И машины за ними другие приезжают, с другими водителями. А не с такими, которых за одну рожу посадить можно! Ну а те, кого налево – сгинули, как и не было. Растворились!

– У самого-то теории есть? Куда он их девает в таких количествах?

– Да какие тут теории… Армия ему нужна, по-другому не объяснишь.

– Армия? – обалдело уставился на бригадного капитана Гарна.

– Армия, армия. Сам подумай – на кой ещё они ему? Ну, на органы, ну, в бордели, ну на производства подпольные. А остальных? И потом, не будет наш золотой мальчик просто так об урок мараться. Раз с "братьями" снюхался, значит, сильный интерес имеет. Значит, такого захотел, чего у него ещё не было! Денег у Этвана – быки не жрут, вот он во власть и полез. Ты же сам мне про заговор рассказывал! А теперь подумай – что будет, если не примет его народ? Если военные против него повернутся? На кого он опираться станет, как не на эту шпану, заблаговременно в укромном местечке натасканную?

Скрыть такое, конечно, будет нелегко, но и он человек не бедный. Очень небедный и очень влиятельный! Он уже сейчас, почитай, во главе встал, если ты в одиночку да тайком от своих против него действовать вынужден. Всё у него в кармане, все под ним ходят, но нет у него веры предателям. И правильно, что нет! Это сейчас они в глазки заглядывают, пока делёжка не началась. А потом – каждый сам за себя будет. И вчерашние друзья и союзники легко его с трона скинут, перерезав в процессе глотку. Потому что если уж они против Канцлера и Империи пошли, то Этван для них – так, недоразумение. Вот на этот-то случай и решил он подстраховаться, чтобы, если что – преданными войсками Дворец в одночасье окружить и власть свою удержать! И чтобы всё втайне, чтобы как ниоткуда они взялись. Чтобы заговорщикам сначала раскрыться дать, а потом все их планы в одночасье порушить, задействовав скрытые резервы. Что смотришь? Думаешь, с ума я сошёл? Тогда сам объясни, куда он шпану девает. Ну не жрёт же он их, в самом деле!

– Дичь какая-то, – помахал головой Гарна. – А как же их родные? Что, ни у кого их нет? Никто не ищет?

– Раз за столько лет не нашли, то уже и не будут, это раз. А два – их же нет, детей этих! Совсем нет, вообще! Ну, придут туда родственники, ну, спросят. А им в ответ – "ничего не знаем, не поступал к нам такой". И что они сделают, в суд на Этвана бездоказательно подадут? Так он им быстро рога обломает. И потом, война ведь, которая всё спишет. Очень она ему на руку, вряд ли бы южанин такое в мирное время провернул. А сейчас – голод, разруха… ищи их теперь, беспризорников этих. Свищи! Ты вон тоже – про сына узнал, а толку? Даром что кригскоммандер.

Машинально раскачиваясь на табуретке, Гарна напряжённо размышлял. Хочешь что-то спрятать – положи на видном месте, вот южанин и положил. Десятки, если не сотни центров, приюты, репортажи – и всё ради того, чтобы обеспечить рекрутами свою, уже сейчас тренирующуюся в укромном месте, армию. Красиво, чёрт возьми! Страшно с Гебаром соглашаться, да ведь нет другого объяснения. И всё же… что-то тут нечисто.

– Не понимаю, всё равно не понимаю. Такую операцию провернуть, да так, чтобы никто – ничего… и потом, ему же не только от Канцлера прятаться надо, но и от своих. Малейшая утечка, одно подозрение – и всё насмарку. Шило в мешке не утаишь, а тут оно не одно. Тут их – сотни тысяч! А ещё нужно построить лагеря, нанять инструкторов, закупить оружие и экипировку… да и тяжёлая техника не помешает, без которой особо не навоюешь. И как это всё организовать без привлечения внимания? Невозможная это задача, невыполнимая!

– Ну, выполнимая она или нет – о том языками до Последнего времени чесать можно, – решился на что-то Гебар. – Ты скажи мне, гвардия, навыки свои фронтовые не растерял? На пузе есть желание поползать?

– Хоть сейчас!

– Сейчас не надо, надо – через пару дней. Есть у меня среди местной клиентуры должничок, приберегал его на чёрный день. Тряхану его как следует, пусть расскажет, куда те грузовички направляются. Я почти уверен, что идут они недалеко, потому как никто уркам конечный адрес светить не станет. Где-то поблизости должен быть перевалочный пункт, где они груз с рук на руки сдают. А вот где и кому – это нам с тобой и предстоит узнать. Оборудование достанешь? Рации, бинокли? Или самому добывать?

– Лучше тебе, не хочу лишний раз на связь выходить. Но деньги я дам, разжился из фондов перед командировкой, – достал Гарна из внутреннего кармана пухлый конверт. – Столько хватит?

Пересчитав купюры, Гебар присвистнул:

– Хватит, более чем. В общем, так, возвращайся, родимый, в логово и жди. Я тебя найду… если в бега с такими деньжищами не ударюсь. Где проживаешь?

– В номере. Я в гостинице остановился, тут недалеко.

– Знаю. Короче, дожидайся. И через пару-тройку дней будь готов! По рукам?

– Добро.

***

– Всё, приехали, дальше – пехом.

Они вышли из раздолбанного, прикупленного по случаю "мула". Открыли багажник, достали увесистые баулы.

– Ну что, рассказать, чем прибарахлился, или не портить тебе сюрприз? – ухмыльнулся Гебар. – Всё закупил, по списку. Денег немало угрохал, но на такое дело… бинокли, главное, трофейные достал – сам знаешь, какая у церковников оптика. Костюмы маскировочные, уже наши, раданские. Ну и по мелочи – лопатки там, аптечки, фонарики…

– Оружие?

– Не дрейфь, гвардия, с голыми руками не останешься. На вот подарочек, – выудил Гебар из баула короткоствольный автомат.

– Ничего себе, это ж последняя модель! Ты где такую машинку взял?

– Где взял, там уж нет. Держи! – протянул бригадный капитан запасные магазины.

– Гранаты принёс?

– Я не понял, ты что, штурмовать их собрался? На кой тебе гранаты?

– Тогда, если нарвёмся на охранение – я тебе ногу прострелю и им оставлю. Зато тихо!

– Ладно, шучу, что ты как неродной. Взял гранаты, как не взять. Пять штук хватит?

– Вполне.

– Тогда одеваемся.

Надели разгрузки, рассовали по подсумкам амуницию. Приладили на левое плечо ножны, затянули ремешки, убрали в кобуру пистолеты. Попрыгали, проверяя, что ничего не звенит и не болтается.

– Порядок. Теперь маскировка.

Развернули костюмы, облачились в покрытую "травой" и "мхом" ткань. Бегло оглядели друг друга.

– Ну ты и чучело…

– На себя посмотри!

– Ладно, молчу. Время?

– Поджимает.

– Тогда пошли.

– А машина?

– Ха, гляди что есть!

Гебар достал из багажника рулон.

– Ну что стоишь, помогай!

Развернули, набросили на "мула" масксетку.

– Вот теперь порядок, – довольно отряхнул руки полицейский. – До точки по прямой десять кэмэ, от дороги мы прилично отъехали – не найдут. А если найдут, то нам один хрен крышка, потому что с такими спецами не повоюешь. Ну что, гвардия, чухнули?

– За мной. Левый квадрант бери. И аккуратно!

– Не учи учёного!

Гарна снял автомат с предохранителя и дослал в ствол патрон. Мягко, по-кошачьи, двинулся вперёд, раздвигая подошвой листву и ветки. Автомат – на ремне и плашмя на груди, руки под ним сцеплены в замок. Аккуратно ступая, он вслушивался в ночные звуки, одновременно контролируя свой сектор обзора. Чтобы, если что – перехватить, подбросив, оружие и откатиться за корягу или в кусты. Чтобы мгновенно принять бой, а лучше – исчезнуть.

Вокруг было тихо. Подозрительно тихо. До точки всего ничего, а в лесу – ни души. Вскинув левый кулак, Гарна сделал Гебару жест – "подойди".

– Что случилось?

– Человечек твой, часом, не соврал?

– В смысле?

– В прямом. Если у них такая деятельность развёрнута, где охранение? Они что, лес не пасут?

– Чёрт их знает. Может, далеко ещё.

– Какой далеко, меньше километра! И ни следов, ни мусора, ни веток обломанных.

– Тогда, значит, не пасут. Значит – не боятся.

– Останавливаемся.

Спустившись в небольшой овраг, достали выставленные на минимальную яркость фонарики. Развернули карту.

– Мы здесь, – шепнул Гебар.

– Вижу, – еле слышно ответил Гарна. – Поляна – вот она, до неё метров семьсот.

– Ну да, я и думал на опушке залечь…

– Не нравится мне это. Холмы есть в окрестности? Чтобы сверху смотреть, чтобы не приближаться.

– Есть один, тут вообще местность неровная. Но это возвращаться придётся, крюк делать, а у нас времени в обрез.

– Тогда возвращаемся и делаем. И в темпе, потому что время!

– Есть, господин гвардеец!

Следуя за кригскоммандером, Гебар беззвучно матерился. Ну и фрукт ему попался, ну и параноик. Зачем усложнять, когда всё тихо? Что им тут, засаду, в самом деле, устроили?

Они поднялись на заросший деревьями холм и обогнули его поверху, не доходя до верхушки.

– Тут заляжем. Впереди просвет, поляну видно.

– А чего повыше не подняться?

– А того, что либо они раздолбаи полные – так подступы оголять, либо мы, потому что прямо в ловушку к ним забредём. Не могли они холм сверху не прикрыть, не могли – и точка!

– Согласен, только не видно отсюда ни рожна.

– Сам же говорил – церковная оптика. И потом, глянь, как луны светят, – кивнул на небосклон Гарна.

Это да, светят. Так что всю поляну заливают.

– Долго ещё?

– Вот-вот должны, – вскинул к лицу часы Гебар. – Он сказал, что машины тут оставляют с грузом и документами, а забирают перед рассветом уже пустыми. Я же говорил – с рук на руки сдают. А те хороши, рожи свои не светят. Чувствуется школа! Ну ничего, сейчас мы на их мордочки-то поглядим. И если кто из наших – наизнанку, падлу, выверну!

– Тихо!

Замолчав, разведчики припали к биноклям. На поляну неторопливо вползла фура, остановившись на утрамбованном колёсами грунте. Из кабины выпрыгнули двое, отошли в сторонку, закурили, о чём-то переговариваясь. Спустя пару минут к ним подъехала буханка, из которой неспешно выбрался водила. Поручкался с пассажирами, кивнул весело на фургон, картинно зажимая уши.

– Кажись, орут, – прислушался Гебар. – И стучат!

В ночной тишине отчётливо слышались приглушённые стуки и плач, но сопровождающие почему-то не обращали на это внимания. На полянку тем временем продолжали прибывать новые машины.

– Шесть грузовиков, это уже человек сто. Ничего у них масштабы!

Гарна сосредоточенно делал пометки в блокноте. Масштабы и правда серьёзные, если учесть, что полянок, как и центров, таких по Империи – тьма. И на каждой регулярно становятся под разгрузку фуры, сбагривая неведомо куда тысячи беспризорных душ. И неведомо кому, ведь остаётся неясным, как Этван умудрился всё это организовать, да так, чтобы комар – носа! Следовательно, это может быть не он, а кто-то другой, использующий южанина как ширму. И вот этот кто-то – опасен чрезвычайно, особенно если почует себе угрозу. Из чего вновь вытекает, что лезть на рожон не нужно, а нужно действовать предельно осторожно. Вынюхав о враге всё, что можно, при этом нигде не подставившись.

– Всё, – шепнул Гебар. – Сворачиваются.

Последние из "братьев" погрузились в буханку. Затарахтев раздолбанным мотором, фургончик уехал.

– В оба смотреть, – скомандовал Гарна. – Чтобы все детали!

Гебар кивнул, сосредоточенно глядя в бинокль. Сейчас они срисуют таинственных перекупщиков, запоминая лица, приметы и номера машин. Потянется, наконец, ниточка, разматывая толстый, запутанный клубок.

– Что-то не пойму я, гвардия, – тихонько пробормотал Гебар. – "Братья" уехали, а эти-то где?

– Ждём. Если надо – до утра.

– Суров ты.

– Работа такая.

Долго ждать не пришлось. Спустя пару минут над полянкой раздался странный гул, а затем…

– Спасителя мама и святые угодники!

По металлическим кузовам прошла рябь. Изгибаясь пузырём, вскипело вокруг пространство. На секунду сквозь пустоту проглянуло огромное, пустое помещение, затем – хлопок и тишина. Полная и оглушающая.

– Это… что было?

Кригскоммандер не ответил, внимательно оглядывая в бинокль поляну. Ища зацепки, которых не было. Равно как и перекупщиков!

– Может, дёрнем? – нерешительно спросил Гебар. – Не нравится мне эта чертовщина.

– Мне будто нравится, – огрызнулся Гарна. – Ждём до утра, пока за грузовиками не вернутся. Надо понять, что это за фокусы.

– Принял. Я отползу, канавку выкопаю. Для нужды разной.

– Давай. Только недалеко.

Долго, невыносимо долго тянется время. Лежат в листве разведчики, неотличимые даже вблизи от поросших мхом кочек, смотрят внимательно в бинокли, ожидая продолжения. А нет его, этого продолжения! Тихо на поляне, только сверчки трещат да стоят припаркованные кривоватым рядком фуры, от которых с момента "пузыря" – ни звука.

– Вон они, болезные, – прошептал Гебар. – Явились – не запылились.

На поляну выехала знакомая "буханка", от неё к грузовикам разбрелись экипажи. Подошли к фургонам, подняли фиксаторы, распахнули створки. Вгляделись внутрь, словно проверяя. Захлопнув двери, вразвалочку пошли к кабинам.

– Уходим, пока не рассвело.

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Нет времени, потом думать будем.

– Знать бы ещё – что!

…прав оказался кригскоммандер, когда не полез на вершину. Не задел он периметр, не дошёл чуть-чуть до пасущих полянку камер. Обманул систему, как и Канцлер до него, обставил Отдел. Врага – обставил.

"Дьяволов" – обставил!

Глава 32

– Ну вот мы и вернулись, – опустился на кухонную табуретку Гебар. – Кажись, самое время задуматься. Ты – гвардейский, тебе и слово, а я, если честно – пас. Целиком и, мать его, полностью!

Гарна молчал, выбивая по столешнице мелодию какой-то песенки. В голове царил раздрай, на ум лезла чертовщина.

– Тому, что мы видели, должно быть рациональное объяснение, – произнёс он наконец.

Гебар усмехнулся, скрестив руки на груди.

– И какое же? Ты говори, не стесняйся.

– Эффекты… фокус…

– Хорошо, допустим – эффекты, – кивнул Гебар. – С какой целью, из любви к искусству?

– Я не знаю, например, маскировка на случай присутствия наблюдателей. Таких, как мы.

– Хороша маскировка, из-за которой появляется ещё больше вопросов! И потом, беспризорнички наши куда-то ведь испарились!

– Тогда, может, они внимание отвлекали?

– От чего? От передачи груза? Пыль нам в глаза пустили, а потом за секунду – р-раз, перегрузили всех и исчезли?

– А если не передавали? Если усыпили в фургонах, а потом дальше повезли? Чтобы следы запутать?

– Ты сам-то веришь в этот бред? – поморщился полицейский. – И потом, человечек мой чётко сказал – привозят полными, а увозят пустыми. И всё, и больше никаких остановок.

– Слушай, чего ты прицепился? – разозлился кригскоммандер. – Я знаю не больше твоего! И объяснить это, если честно, не могу.

– Вот! – поднял указательный палец Гебар. – Вот это правильно!

– Что – правильно?

– Сову на глобус не натягивать, как бы ни хотелось.

– А я и не натягиваю.

– Нет, натягиваешь! Столкнулся с необъяснимым и начинаешь нести ересь про фокусы и усыпления. Ты разведка или хрен собачий? И если не хрен, то фактами должен оперировать, а не домыслами! Меня полкан на фронте знаешь, как за это гонял? Мне, говорил, фантазии твои не сдались, мне факты нужны и вытекающий из них анализ! И не дай бог был чего додумать – в момент сортир драить отправлял. Зубной щёткой.

А ведь прав он, ох, прав! Покойный Дер Эстан своих бойцов так же натаскивал – чтобы рассуждали только о том, о чём знают наверняка. Иначе можно в такую сказку уехать, что и войну проиграть недолго.

Успокоившись, Гарна собрался с мыслями. Фактами – так фактами.

– Давай отмотаем назад и сначала пойдём.

Кивнув, Гебар сосредоточенно прищурился.

– Что мы видели на поляне? Полные фуры, в которых кто-то орал и лупил кулаками. Можем мы предположить, что это были беспризорники? Можем, потому что тут наши наблюдения сходятся с полученной по твоим каналам информацией.

– Ты забыл одну вещь, – напомнил полицейский. – Лес. Сам же говорил, нет ни патрулей, ни следов. Я подумал, ты на ровном месте психуешь, а после понял, что прав ты на все сто. Не могли они не прикрыться, не могли так рисковать. Даже если всю Империю на корню скупили!

– Верно, но этот факт мы объяснить не можем, потому идём пока дальше. Итак, поляна с фурами. Видели ли мы что-то необычное перед тем, как всё произошло?

– Нет, – помахал головой Гебар. – Не видели. Хотя стоп, почему не видели? Видели, как "братья" оттуда дёрнули, будто им хвосты наскипидарили.

– В этом нет ничего странного, если учесть, что перекупщики не хотят светиться.

– А может, они и не прячутся, – хитро улыбнулся оппонент. – Просто не хотят демонстрировать исполнителям "пузырь". Вполне возможно, что "братьев" используют втёмную.

И опять он, похоже, прав, потому что всё сказанное укладывается в логику ситуации. Словно взявшая след ищейка, Гарна почувствовал азарт. Спокойно, спокойно, рано ещё выводы делать.

– Может, и так, а может, и нет. Сам же говорил – не домысливать. Уехали они, значит, с поляны, а через пару минут началась там форменная бесовщина. Так?

– Через минуту и сорок три секунды. Точнее надо быть, господин гвардеец.

– Верно, я тогда малость отвлёкся. Что мы видели и что слышали? Гудение, рябь по бортам, пузырь, хлопок и – всё. И сразу тихо.

– Не всё. В пузыре том проглянуло что-то, помнишь? Вроде склада или ангара, я ещё заметил, что он весь будто металлом отделан.

Верно, было что-то призрачное, на секунду, словно видение, зависшее в воздухе.

– Хорошо, принимается. Я что-то упустил?

– Самое главное упустил – исчезнувших из фур детишек, – напомнил Гебар.

– Не факт. Мы знаем, что они замолчали, а самого исчезновения не наблюдали.

– Да брось, – поморщился бригадный капитан. – Полкана моего нет, бояться нечего, поэтому скажу по-простому – груз испарился после того, как схлопнулся пузырь. Других объяснений нет, мы там до утра пролежали и ничего больше не видели. И от фур за всё время – ни звука.

– Но тогда получается… бред какой-то…

– Э, не-е, не бросаем нить, до конца разматываем! – заупрямился полицейский. – Моя очередь, господин кригскоммандер. Мы стали свидетелями странного, этого… феномена, во! Причём явно рукотворного, в природе не встречающегося. Вы согласны? По глазам вижу, что согласны. Что это было – неясно, но по итогам деятельности пузырика с поляны испарилось около сотни душ. Так? Да ещё б не так! А теперь я тебя спрашиваю – кто такое проделать мог? Не в Империи даже – вообще?

– Никто. Вообще никто, без вариантов. Тут даже думать нечего.

– Никто, говоришь? Но кто-то же это был! И, судя по всему, проделывает он это регулярно и массово, потому что поляна такая в Империи явно не одна. И сына твоего, кстати, тоже из закрытой фуры бог весть куда извлекли. А ты говоришь – никто!

– Фантастика, – пробормотал Гарна.

– Чего?

– Фантастика, говорю, получается. У меня сосед в общежитии был, книжками такими увлекался. Там чего только не было, и даже такое – было. "Телепортация" называется, когда сначала в одном ты месте, а потом в другое переносишься за секунду. Но то книжки, а это жизнь. А в жизни такого не бывает.

– Опять натягиваешь, – нахмурился Гебар. – Опять из пальца высасываешь! В жизни, брат, чего только не бывает, сам на фронте такого навидался… Мне, если хочешь знать, тоже фантазировать не хочется, но нет у нас пока другого объяснения. А коли так, то примем пока за основу это. И если ошиблись мы, если дали разыграться воображению, тогда рассыпется в прах наша версия при ближайшем рассмотрении, а значит – ничего мы, по сути, не теряем. Но допустим, что не ошиблись, допустим, что пузырь – это техника такая, нам неизвестная. Возникает вопрос – кто этой техники хозяин? Кто ей управляет?

– Хороший вопрос, – задумался кригскоммандер. – Такие технологии – это даже не завтрашний день, а вообще чёрт знает когдашний, поэтому Империя и Конклав исключаются точно. Ну и Каганат, само собой. И, получается, имеется ещё какая-то сила, что против нас работает и шпану невесть куда забирает. Логично?

– Вполне. А что это может быть за сила?

– Не знаю. Может, Этван что придумал? Учёного гениального откопал, чтобы тот ему за большие деньги такую штуковину изобразил?

– Не верю по двум причинам, – покачал головой Гебар. – Во-первых, если южанин такое могёт, то зачем ему заговор? На кой огород городить, когда он может просто прийти и всё, что хочет – взять? А во-вторых, гениальные учёные–одиночки только в кино бывают. А в жизни, даже если придумал кто такие пузыри надувать, то потом ещё десятилетиями испытывать и отлаживать эту технику будет. И когда бы Этванчик наш это успел, да ещё и втайне? Так что нет, вариант с чудо–изобретением не катит. Дальше думаем, не расслабляемся!

– Тогда… тогда не знаю, – вскинул руки Гарна. – Дальше уже полная ересь начинается.

– Я вот, помнится, на фронте нищенку одну заприметил, – сказал вдруг Гебар задумчиво. – Полоумная бабка, босая, вонючая, что-то про мужа убитого бормотала. Не понравилось мне, что она возле воинских эшелонов трётся. Пошёл к командиру, а он мне сказал, прям как ты сейчас – хватит, мол, ересь нести, оставь её, несчастную, в покое. А я не послушался и не оставил. И размотал её, тварь, прямо до схрона с передатчиком! Так она при задержании себе пулю в лоб, а уж потом, когда все там обыскали, стало ясно, что бабка сестрой монастырской была. Я за неё петлицы наградные получил, но главное не это. Главное, что ересь я с тех пор нести не боюсь. Потому что за ней, за ересью, самый страшный враг скрываться может. Потому что настоящие спецы ересью той, как масксеткой, прикрываются, чтобы все отмахнулись, чтобы никто копать не стал! Вот и ты очевидный ответ игнорируешь, потому что боишься. А я не боюсь и скажу. Не отсюда наш враг, а – оттуда.

– Чего? Откуда это – оттуда?

Гебар молча поднял палец к потолку. Секунду подумав, Гарна сложился пополам от смеха. Разогнулся, утирая слёзы, глянул на полицейского. Который тоже должен улыбнуться и признаться, что пошутил. Но он не признался и не улыбнулся, продолжая сидеть с каменным, совершенно серьёзным лицом.

– Проржался? Водички налить?

– Шутки в сторону, – посерьёзнев, подобрался Гарна. – Ты хочешь сказать, что Империя стала объектом вторжения из космоса?

– Это не я хочу сказать, это ты хотел, да не стал. Потому что репутацией дорожишь, потому что надеешься на службу однажды вернуться. А я не дорожу, мне уже до лампочки. Могу себе позволить вещи своими именами называть.

– Нет, это невозможно, – помахал головой Гарна. – Этого просто не может быть!

– Может, потому что сходится всё! Этван, непонятно откуда возникший, приюты эти мутные, на которые он большие бабки спустил. Пузырь, опять же… И понятно теперь, почему в лесу никого не было. Зачем им, с такой-то техникой? Даже удивляюсь, как они нас не срисовали и бошки до сих пор не пооткручивали!

– Но зачем ему шпана? И зачем заговор?

– Про заговор неясно, а шпана… Если это, как ты говоришь, вторжение, то им опять-таки армия потребуется. Чтобы своими не рисковать, чтобы наших же пацанов нам на головы и обрушить! Вот и вывозят их потихоньку, готовят. Ко дню Д.

– Брось, – поморщился Гарна. – Даже если это, прости господи, пришельцы, мы не можем знать, как они рассуждают.

– А вот это ты зря, очень даже можем. Они, лунатики эти, в одном с нами мире живут и так же в своё время дубинами друг друга за баб да жратву охаживали. А кто не хотел, кто умничать пытался – тот вымер! Так было и так будет, хоть через сто лет, хоть через тысячу. И если вправду гости это непрошеные, то исходить надо из худшего. Из самого страшного – исходить.

– А поконкретнее?

– Да уж куда конкретнее! Добычей мы стали, гвардия, жирным куском для тех, у кого дубина побольше. Ты сам подумай, что им эта шпана, которой наберётся – сколько? Полмиллиона, миллион? Ну два. У них что, своих столько нет? Зачем этот сыр-бор? А вот если планету под себя подмять, то тут уже дело другое. Такая овчинка выделки стоит, особенно если чужими руками выделывать!

Кригскоммандер помолчал, переваривая сказанное.

– Ладно, закончили дискуссию, –хлопнул он себя по коленям. – Тут языками, как ты говоришь, до Последнего времени чесать можно. Я так мыслю, доказательства нам нужны, иначе уедем мы с тобой в дурку. Так?

– Истину глаголешь, – ухмыльнулся Гебар. – Без доказательств никуда. Что искать будем – человечков зелёных али тарелки летающие? Чур, мне – тарелки!

– Ни то ни другое. Тут что-то железобетонное нужно, чтобы никаких сомнений, в первую очередь – у меня. А то всё кажется, что с ума мы с тобой помаленьку сходим. Или не помаленьку.

– Предложить что-то хочешь? Я, если честно, не знаю, с чего начинать.

– Да я тоже не сказать, что знаю. Но есть у меня одна идея…

***

– Профессор Кедар?

– Да-да, – отвлёкся от беседы со студентками профессор. Повернулся, оглядел невзрачного, в толстых очках и слегка присыпанном перхотью свитере, незнакомца.

– Кет Такар меня зовут, – оскалился тот кривыми зубами. – Очень, очень приятно. Профессор, вы не могли бы уделить мне пару минут?

– Дело в том, что я слегка занят… А в чём, собственно…

– Прошу вас, у меня к вам срочное и очень важное дело.

– Ну хорошо, извольте. Прошу!

Зайдя в кабинет, профессор опустился в любимое, потёртое кресло. Протирая очки, вопросительно глянул на посетителя:

– Вы что-то хотели?

– Да, хотел, – зачастил Такар. – Дело в том, что я писатель. Начинающий, мало пока известный. Фантастику пишу, такую, знаете – научненькую. Про пришельцев, другие планеты, про битвы космические…

– Молодой человек, – нахмурился профессор. – Мне кажется, вы пришли не по адресу. Фантастов я не принимаю, я принимаю нормаль… то есть, хотел сказать, людей науки. Вы отнимаете моё время, в связи с чем вынужден попросить вас удалиться!

– Я прошу вас, – всплеснул руками посетитель. – Мне и вправду очень нужна ваша помощь. Вы не думайте, я понимаю… и готов компенсировать!

Он достал из кармана брюк мятый свёрток и аккуратно положил его на стол. Внутри лежали купюры. Три зарплаты профессора – лежали.

– Однако же… кхм… Я не понимаю. Ведь это, наконец, большие деньги!

– Не извольте беспокоиться, – затряс перхотью Такар. – Это не взятка, это инвестиция.

– Инвестиция?

– Дело в том, что я пишу новую книгу, про инопланетное, если угодно, вторжение. Знаете, когда ходят среди нас люди, которые не люди, ну, то есть, не совсем люди… В общем, главный герой узнаёт, что планету заполонили пришельцы, а у них план…

– Какой ещё план? – обалдело переспросил профессор.

– Злодейский, разумеется. Хотят, значит, инопланетяне всех нас под корень извести, а главный герой их пытается вычислить. А как их вычислишь, если они на нас как две капли воды похожи?

– И как же?

– Очень просто – перехватив их сигналы!

– Сигналы?

– Ну да, радиосигналы. Которыми подлые захватчики обмениваются. Ловко я придумал? – заулыбался довольный посетитель.

– Но позвольте, при чём здесь я?

– Дело в том, что я полный профан в вопросах связи. В школе что-то проходил, но не больше. А чушь писать не хочется, читатель нынче образованный и книгу такую отправит прямиком в мусорный бак. Я хочу изобразить всё убедительно и предельно реалистично, чего невозможно достичь без консультаций со специалистом. Ну а вы – известный в своих кругах радиофизик, который на все вопросы сможет ответить. И потратившись немного сейчас, я, возможно, напишу настоящий бестселлер! Теперь понимаете?

– Кажется, да, – убрал свёрток в ящик стола профессор. – Так что бы вы хотели узнать?

– Хотелось бы понять, как вообще они могут общаться друг с другом? Если по всей планете раскиданы?

– Сложный вопрос… Думаю, самым простым решением была бы спутниковая связь.

– А это как? – открыл видавший виды блокнот Такар.

– Видите ли, мнэ-э, как бы вам объяснить?

– Лучше по-простому, как ребёнку неразумному.

– Хорошо. Представим, что на орбите Герта висит искусственный спутник. Вроде наших лун, только гораздо меньше. И если можно так выразиться, ниже.

– А это как? Он разве не упадёт? – искренне заинтересовался гость.

– Если придать ему нужную скорость и вывести за пределы атмосферы, он не сможет упасть на планету. Точнее, он будет падать, но при этом как бы постоянно промахиваться. Примерно так, – профессор набросал на бумажке простенькую схемку. – А из-за отсутствия трения о воздух спутник сможет сохранять набранную скорость практически вечно. Пока понятно?

– Кажется, да.

– Чудесно. Так вот, благодаря огромной высоте такой, мнэ-э, сателлит сможет принимать и ретранслировать сигналы на огромной территории, возможно, даже по всему Континенту. Это примерно то же самое, что возвести гигантскую, стокилометровую, антенну.

Такар сосредоточенно записывал, перекидывая странички. Надо же, как вдумчиво подходит. Зря всё-таки ругают нашу молодёжь. Зря!

– А с земли его видно не будет? – задал уточняющий вопрос "писатель".

– Это зависит от параметров спутника. Но если мы представим, что имеем дело с высокоразвитой цивилизацией, то, думаю, эту проблему они решат.

– Понятно. Тогда следующий вопрос, самый, наверное, главный. Мой герой хочет запеленговать инопланетных негодяев, для чего ему нужно знать их частоты. Я так понимаю, они должны быть достаточно специфические. Или я ошибаюсь?

– Нет, вы всё говорите верно. Любой радиосигнал в атмосфере будет затухать, взаимодействуя с ионосферой, частичками пыли, влагой и много чем ещё. Чтобы, мнэ-э, "добить" до космического приёмника, нам потребуются специальные частоты, в районе восьми–десяти гигагерц. Точнее сказать трудно, до космоса мы пока не добрались, но результаты некоторых опытов вселяют оптимизм. Так вот, на этих-то частотах ваш герой разбойников космических и запеленгует. Не пройдут они мимо, если информацией обмениваются, не проскочат. Либо их связь построена на других физических принципах, где уже – тёмный лес. Я смог удовлетворить ваше любопытство?

– Спасибо, профессор, – вскочил с кресла посетитель. – Вполне!

***

– Ну, что? – вопросительно посмотрел на кригскоммандера Гебар.

– Пеленгаторы нам нужны, в этом диапазоне частот, – протянул ему Гарна листок с записями.

– Десять гигагерц? – присвистнул полицейский. – А больше тебе ничего не требуется?

– Не понял, ты что, в этом разбираешься?

– Приходилось дело иметь, до войны на радиотехника учился. Ты как такой сигнал ловить собрался? Это ж сантиметровая длина волны!

– Не знаю, меня с медицинского забрали. Но я думал…

– Плохо ты думал. Где я тебе такую технику возьму?

– Где-то надо. Выбора у нас нет, мы их по-другому не зацепим. Связь они, скорее всего, держат через космос, а дотуда только такие частоты добивают. Зато, если засечём – то это точно они, без вариантов.

Перечитав листок, Гебар задумался. Спустя секунду – посветлел лицом.

– Есть у меня кое-кто. Однокурсник бывший, башковитый до ужаса. Он уже тогда надежды подавал, а сейчас, поди, вообще – светило! Найти его я смогу, это нетрудно.

– А он трепаться не будет, твой однокурсник? Вопросы всякие задавать?

– Так мы его припугнём. Удостоверение моё покажем, или ромбик гвардейский. Не будет он трепаться, не идиот. А если идиот, то я его лично замолчать заставлю, так, чтобы никому. И ничего! Так, чтобы навсегда!

***

– Ну вы, господа, даёте, – почесало в затылке работающее в крупной имперской компании светило. – Куда вам столько? И зачем?

Кивнув кригскоммандеру, Гебар сделал приёмник погромче.

– Источник сигнала определить хотим, – рубанул сплеча Гарна. – Есть подозрения, что в тылу работает крупная церковная резидентура, использующая новейшие радиопередатчики. Четвёртый сектор, – отвернул он лацкан, – начал расследование. Нам удалось засечь трансляцию, но для пеленгации требуется новейшее оборудование, которого у нас нет. В связи с чем мы решили обратиться к вам, на условиях полной анонимности. Вы меня понимаете?

Побледневший гость кивнул и нервно отпил воды.

– Можно ещё раз взглянуть? Что-то… ну точно! – щёлкнул он внезапно пальцами. – Ну конечно! Эх, господа, господа, – засмеялся облегчённо светило, – что ж вы меня так пугаете? Не церковники то вовсе, а наши собственные разработки. Про которые я от волнения забыл!

– Ты это о чём? – удивился Гебар. – Ты давай по-человечески.

– Эта штуковина называется радаром, – снисходительно объяснил учёный. – Убойная технология, секретная абсолютно. Но вам, – кивнул он на гвардейца, – думаю, рассказать можно. Радар посылает радиолуч, который затем отражается от препятствия и возвращается на приёмник. Это даёт возможность отслеживать любую цель, хоть наземную, хоть морскую. Ну и воздушную, такую, как наши ракетоносцы.

– Почему именно эти частоты? – уточнил Гарна. – Других не нашлось?

– Не нашлось, – улыбнулся светило. – В таком диапазоне размер и энергопотребление являются оптимальными, иначе установка будет габаритами с дом и жрать при этом прорву электричества. Мы её и так охлаждать замучились!

– Ясно, – разочарованно протянул Гебар. – А другие такие сигналы ваш радар, случайно, не ловил?

– Случайно нет. Мы, конечно, специально не сканировали, но господа, – поморщился устало гость, – других таких сигналов быть не может потому что для них соответствующая аппаратура нужна. А её в ранец не уберёшь и от батарейки не запитаешь, не те пропорции. Так что нет, не церковники это, голову на отсечение даю. Мы это были, вы уж нас простите.

– Вы говорите, таких радаров больше нет? – перебил внезапно Гарна. – Это точно?

– Полной гарантии дать не могу, но технология разрабатывалась в полной тайне особым подразделением компании много лет. Я знаю о ней, потому что сам там с некоторых пор работаю и могу заверить, что меры секретности принимаются серьёзные. Если бы не запрос от Четвёртого сектора, я бы ничего вам не сказал, уж будьте уверены!

Этван… приюты… При чём здесь приюты, когда – радар? Но мысли всё равно возвращались к приютам. Которые…

– Где находится установка? – быстро спросил Гарна. – Здесь, в Такране?

– За городом недалеко, – махнул куда-то в сторону учёный. – Там пространство нужно для агрегатов, да и излучение неслабое. Если надо, могу туда свозить. Гвардию везде пропустят.

– Не надо, мы сами.

– Так я могу идти?

– Идите, и никому ни слова. Если будут спрашивать – вы были в гостинице у давнего, приехавшего в столицу по делам, приятеля, что недалеко от правды. В подписку о неразглашении играть не будем, вы взрослый человек и понимаете, что лучше быть сто раз уволенным, чем иметь дело с Гвардией. Ведь понимаете? Вот и славно. Всего вам, как говорится, доброго!

– Собираемся, – бросил кригскоммандер Гебару, как только за светилом закрылась дверь.

– Ты, может, объяснишь, куда так рвёшься?

– А ты сам подумай. Радар у них есть, так? С которого можно сигнал отправить в космос. Ну и принять тоже, ясно дело.

– Ну есть, и что? – недоумевал Гебар.

– А то, что для НИХ это идеальное средство связи!

– Не факт, – возразил Гебар. – И потом – он же сказал, что нет больше ни у кого таких агрегатов.

– Они ему не докладывают. Очень может быть, что похожие установки построили где-то ещё, например, в Конклаве. Для дальней связи.

– Всё равно не факт. Зачем затеваться с радаром, когда у них своя аппаратура должна быть?

– Должна-то должна, но и светиться они не хотят! Потому установку и поставили, что если засечёт кто внезапно их сигнал, то на радар и выйдет. А там всё чин по чину – научный, мол, эксперимент, не извольте беспокоиться. Главное, эти черти по одной схеме работают – не прячутся, а наоборот, всё на виду, да с двойным, до которого хрен докопаешься, дном. Один в один, как с приютами! Они это, точно тебе говорю. Без всякой там пеленгации.

– Больно мудрёно, – покачал головой Гебар. – Ведь они сами установку построили, зачем им шифроваться? И от кого, когда они в этом деле – пионеры?

– Не знаю. Но знаю, что радар этот теперь – наша единственная зацепка. А потому выдвигаемся на точку и залегаем. Хоть на неделю, хоть на год!

– А что мы увидеть-то должны? Они ведь под чужими личинами прячутся, и прячутся хорошо. Ты вон, если бы тебя Канцлер не дёрнул, разве бы чего заподозрил?

– Откуда ты знаешь про Канцлера? – резко повернулся к полицейскому Гарна.

– Ты что, совсем за дурачка меня держишь? – усмехнулся тот. – Сам же сказал, что заговор всю верхушку охватил. А значит, не мог Его Превосходительство через других информацию передавать, мог только лично. Тем более что ничего подозрительного в этом нет, он ведь вашего брата близко к телу держит и регулярно во Дворце привечает. Так что прости, гвардия, но то, что ты по поручению Канцлера работаешь было ясно с первых же минут. И если про это мы закончили, то повторю свой вопрос – что именно ты хочешь увидеть на этом объекте?

– Сам не знаю, – задумчиво ответил кригскоммандер. – Но что-то должны. Непременно должны. Обязательно!

***

– Вижу фургон, продуктовый, номер … – скучающим голосом произнёс Гебар.

Что в том фургоне – неизвестно, досматривать его возможности нет. Скорее всего, и правда – снабжение, тем более что номер уже примелькался. Сделав пометку в блокноте, Гарна поставил рядом время – 15:44.

Они безвылазно дежурили здесь почти неделю. Гебар злился, не понимая, что ищет. Злится – но службу нёс, как и положено разведчику.

– Легковой автомобиль, марка… цвет… номер…

Ещё одна запись в блокноте, ещё одна проставленная напротив номера палочка. Подавляющее большинство машин мотались на объект регулярно и, на первый взгляд, подозрений не вызывали.

Пройдясь по списку, Гарна снова перебрал фотографии посетителей. Не просматривается ничего, хоть ты тресни! Гебар, конечно, "пробьёт" засветившихся, но, скорее всего, безрезультатно. Придётся подробно прорабатывать каждого, что хоть и возможно, но долго и хлопотно. А у кригскоммандера времени нет, потому что в затылок дышат заговорщики. Ему, Канцлеру и всей Империи!

Солнце зашло, на окрестности опустилась ночь. Гарна машинально глянул на часы. 26:42, ещё один день насмарку!

– Ладно, я спать, – шепнул он напарнику. – Через шесть часов – ты.

– Принял.

Кригскоммандер перевернулся на спину и устроился поудобнее. Расслабил лицо, обмяк всем телом, ровно и глубоко дыша. Прочь все тревоги, к чёрту мысли – он плывёт, плывёт на лодке, мерно покачиваясь на волнах. Покачиваясь… пока…

– Подъём, гвардия, – проснулся он от резкого тычка. Вскинулся, схватился за оружие.

– Тихо, тихо, – шепнул Гебар. – Ты автоматик-то отложи, а возьми лучше бинокль. Глянь, какая у нас процессия нарисовалась!

Кригскоммандер припал к окулярам. И правда – процессия. Три машины, две – головная и замыкающая – бронированные, с охраной. Средняя – роскошный лимузин.

– Этван, – шепнул Гарна.

– Чего?

– Я говорю: Этван. Гадом буду – Этван!

Проехав за КПП, кавалькада свернула к одному из стоящих подле огромной тарелки домиков. Хорошо их отсюда видно как на ладони. Холмика в округе не нашлось, но нашёлся стоящий неподалёку корпус заброшенного, изредка и на троечку проверявшегося, завода. С которого, если с хорошей оптикой, вполне можно разглядеть происходящее.

– Всё внимание – на объект! И номера запиши.

– Без тебя бы не догадался…

Из машин вышли, профессионально оглядевшись, охранники. Один из них, подойдя к лимузину, открыл пассажирскую дверцу. Ну же, ну!

– Не он это, не южанин, – выдохнул разочарованно Гебар. Гарна не ответил, сосредоточенно вглядываясь в посетителя. Кто он такой? Зачем припёрся среди ночи?

Чинно осмотревшись, визитёр пожал руку подоспевшему сопровождающему. Что-то сказав, похлопал встречающего по плечу и засмеялся, приглаживая усы.

Усы!

Покрывшись холодным потом, Гарна ел гостя глазами. Коренастая фигура, жесты, походка… а лицо – другое! Совсем другое, полностью, и непохоже, что загримировано. Но он это, точно он! Он – и не он!

– Гатар, – с ненавистью прошипел гвардеец.

– Какой ещё Гатар?

– Кат Гатар, майор погранвойск.

– Это кто?

– Потом расскажу. Поздравляю, господин бригадный капитан, выцепили мы их. Не всех, но первого. И дай бог – не последнего!

Глава 33

– Молодой человек, можно вас на секунду? – взял светило за локоть какой-то мужик. Прямо на улице, средь бела дня, отчего стало ещё страшнее.

– Вы что? Вы кто? – попытался сопротивляться учёный.

– Ты что, не узнал? – засмеялся, подмигивая, незнакомец. И добавил, уже шёпотом:

– Тихо, свои. Разговор есть.

Светило обмяк и побледнел, поняв, что его вычислили. Не Гвардия, а служба безопасности компании. Которая, возможно, пострашнее будет.

– Ну, что встал? Идём, заодно поболтаем, – потащил незваный попутчик куда-то в сторону. И тут же принялся разговаривать, громко рассказывая историю про жену и её подружку. Продолжая крепко придерживать жертву за локоть.

– Дорогу забыл? – улыбнулся он, подталкивая светило куда-то в сторону. – Нам же сюда, тетеря!

Они свернули в подворотню и прошли вглубь, подальше от любопытных глаз. Учёный был ни жив ни мёртв, понимая, что его сейчас грохнут. В точности как в любимых фильмах!

Остановившись в тёмном закутке, человек сунул руку за отворот пальто.

– Не на… не… – выдохнул светило, сползая по стеночке.

– Э, ты чего? – произнёс вдруг спутник знакомым голосом. Так это же он – гвардеец! Тот самый, что сидел в номере у бывшего однокурсника и задавал странные вопросы про радиочастоты.

Протянув учёному руку, Гарна помог ему подняться.

– Как же вы напугали! – отряхиваясь, возмутился тот. – Я думал, вы пистолет… То есть не вы, другие… Ну, вы поняли.

– Успокойтесь, – улыбнулся кригскоммандер. – Никто вас убивать не собирается. Даже слежки нет, иначе бы не подошёл.

Оперевшись спиной на грязную стену, светило достал портсигар.

– Вы позволите?

– Разумеется. Нет-нет, я не курю.

С наслаждением затянувшись, учёный утёр холодный пот. Помолчал минутку, собираясь с мыслями.

– Вы что-то хотели?

– Хотел. Я сейчас кое-что достану, говорю сразу – не пистолет.

Вытащив из внутреннего кармана фотографию, Гарна протянул её "умнику".

– Посмотрите. Вы этого человека знаете?

– Конечно, это наш вице-президент, – удивлённо посмотрел на кригскоммандера светило. – А вы что, за ним следите?

– Вице-президент, значит, – проигнорировал вопрос Гарна. – Что он делал на установке, да ещё глубокой ночью?

– С руководителем проекта общался, обсуждали всякое. Они раз в неделю встречаются, один на один. Тут ничего такого, отношения у них хорошие, да и проект он курировал с самого вступления в должность. А то, что ночью – так занят сильно. Я думаю…

Отношения, значит, хорошие. Проект, значит, курирует. Интересно. Хотя и ничего не доказывает.

– Когда он у вас появился? Когда в должность вступил?

– Точно не скажу, – задумался учёный. – Несколько лет назад.

– До или после?.. – назвал Гарна дату встречи с майором.

– После, точно. Но не сильно. Дайте подумать… да, месяца через два. Я тогда как раз с женой развёлся.

– Почему он пришёл? Кого на посту сменил?

– Так предыдущего вице-президента и сменил. Тот с руководителем проекта на ножах был, даже прикрыть собирался нашу лавочку, потому что трата денег и вообще бесперспективно. Слава богу, не успел.

– Не успел? – заинтересовался Гарна.

– Умер скоропостижно, от сердечного приступа. А этот, нынешний, до ума установку и довёл. Хотя, если честно, то непонятно, чего так долго тянули. Технология-то давно была, первый прототип бог знает, когда построили. Может, с масштабированием не заладилось, или ещё что… я не вникал, своих дел по горло.

Сходится, всё сходится! Непонятно только, что он у церковников делал. А может, и ничего, может, просто подыграл, когда на него вышли вербовщики. Иди их пойми!

– Спасибо, вы можете идти, – забрал Гарна у учёного фотографию. – И в ближайшее время постарайтесь никуда не отлучаться.

– Господин гвардеец, – набрался вдруг смелости светило, – может, вы меня отпустите? В смысле – совсем? Ещё пара таких встреч и у меня сердце не выдержит.

– Тогда вам надо меньше курить. И больше двигаться. А самое главное – не болтать!

***

– Знаешь, я с тех пор, как мы вернулись, брошенкой себя чувствую, – мрачно посмотрел на кригскоммандера Гебар. – Сижу дома один, жду, когда вернётся любимый и всё объяснит. Только он, подлец, не объясняет! Наоборот, пропадает неизвестно где, а по возвращении молчит загадочно. Прячет что-то милый, скрывает. И это после того, как я ради него с женой расстался!

Пройдя в комнату, Гарна оглядел пустые, распахнутые шкафы.

– Ёлки-палки, ты серьёзно?

– Куда уж серьёзнее! Пока, правда, на развод не подала, к маме уехала, но лиха беда начало. Не нравится жёнушке моя новая жизнь, и ты не нравишься. Боится, как бы чего не вышло. Рыдала, объяснений требовала…

– Что ты ей рассказал? – напрягся гвардеец.

– Ничего, я ж не идиот! Сказал, что ты товарищ мой армейский и что помощь тебе нужна с одним делом. Да не смотри так, на кой чёрт мне её впутывать? И вообще – хрен с ней, пусть разводится. Она баба хорошая, да только не моё это. Если б не ты, спился бы к чертям и ей жизнь испортил. А так – найдёт кого получше, устроится, семьёй обзаведётся. Каждому, как говорится, своё. Но ты разговор-то не переводи, рассказывай лучше, что происходит. Там, на верхотуре, Гатара какого-то поминал, поздравлял меня даже. А потом – ни слова! И что это значит?

Вздохнув, Гарна опустился в кресло. Придётся рассказать. Рано или поздно всё равно бы пришлось.

– Помнишь, как церковники прорвали "Радиусами" Северный фронт? После того как уничтожили ракетоносцы?

– Помню, как не помнить. Такое не забудешь…

– Так вот это из-за меня.

– Ты что такое говоришь? – недоверчиво переспросил Гебар. – Хочешь сказать, что Родину предал?

– Получается, что предал.

– Что значит – "получается"?!

– Я тогда флаг−лейтенантом был, молодым, неотёсанным. Нас послали проверить объект, далеко за линией. На обратном пути сели на хвост монастырские. Перебили полгруппы, еле оторвались от них, но всё равно в плен попали. Бойцов моих – в распыл, а меня инквизитор обработал, вроде как на допросе. Внушил, что объект очень важный, что с его помощью они подземную реку, из которой мы тогда воду в тыл гнали, хотят отравить. А потом побег подстроили, вроде как ссора у них из-за меня вышла. В которой они для достоверности друг друга перебили! Ну а я – что? К своим рванул, благо мне и транспорт подкинули. Через хребет перебрался, а на границе меня майор тот и встретил. Я ему говорить ничего не хотел, даже пытался заразным прикинуться, чтоб церковников на начало операции не провоцировать. А он весь такой из себя надёжный, прям отец родной. От подставных убийц защитил, подсел ко мне доверительно… ну и раскрутил на ответы.

Потом полковника из штаба вызвал, умудрившись ему подспудно хвост накрутить. Чтобы не думал, чтобы быстрее информацию наверх передал. Империя подняла ракетоносцы, направила на объект, а там – ловушка. Церковники разнесли "Соколов" из зениток, потом "Радиусы" распечатали, ну, а дальше ты знаешь. Так вот майора этого и я, и весь Четвёртый сектор очень долго искали. Но не нашли, потому что – как сквозь землю, как и не было его! А теперь, оказывается, он в Такране. Ударился оземь и вице-президентом обернулся, что однокурсник твой бывший и подтвердил. И установку курирует, и посещает, как по расписанию. А старый вице-президент, который проект закрыть хотел – умер от инфаркта. Поэтому сходится всё, как в пасьянсе, поэтому и поздравил я тебя тогда. А говорить не хотел, потому что… Сам теперь понимаешь – почему!

– Да ты у нас, оказывается, звезда, – процедил Гебар. – Стратегического, мать твою, масштаба! Ты хоть знаешь, скольких друзей я после того прорыва потерял? Сколько раз от ракет чудом спасался? Думал, если найду того, кто нас подставил – загрызу на хрен. А это твоих ручонок дело, оказывается!

Бригадный капитан вскочил, яростно, до побелевших костяшек сжимая кулаки. Шумно выдохнув, вышел на кухню покурить и успокоиться. Спустя секунду до кригскоммандера донёсся звон сметаемой со стола посуды.

– Всё, отставить – произнёс, возвращаясь, Гебар. – Твоей вины в случившемся нет, это ежу понятно. Забыли, гвардия, проехали, тем более что я вижу, как ты за страну жизнью рискуешь. Заканчиваем себя жалеть и начинаем думать. Не даёт мне, понимаешь, покоя вопрос. А именно: с чего ты взял, что вице-президент и майор – это один и тот же человек? Может, обознался ты, может, похожи они просто?

– Да не обознался я! – вскинулся Гарна. – Он ведь только лицо изменил, а всё остальное оставил. Мимика, жесты – даже усы! А зачем ему, правда, новый образ придумывать? Кто в здравом уме поверит, что это Гатар?

– Ты ещё мамой поклянись, – прыснул полицейский. – Расслабься, гвардия, верю. Месяц назад в дурку бы отправил, а теперь ничему не удивляюсь. Значит, говоришь, майор теперь тут? И под прикрытием этого, как его… радара регулярно связывается со своими?

– Получается что так. И получается, что они личины менять умеют, как мы – перчатки. Сегодня здесь, завтра там. Одно неясно – зачем он на церковников работал? Подхалтурить решил?

– Между прочим, очень хороший вопрос, – поднял палец Гебар. – Что он, правда, забыл в Конклаве? Зачем с ними связался?

– Возможно, случайно попал в оборот и решил действовать по обстоятельствам.

– Несерьёзно, гвардия, – поморщился полицейский. – Какое, к чёрту, "случайно", с их-то возможностями? Не случайно лунный гость там оказался, а с умыслом. Операцию он контролировал, чтобы всё прошло как надо. И если лично тебя встречал, то, видать, важен был для них тот прорыв. Ты спросишь – чем? А я тебе отвечу! Война им нужна, которая некстати стала затихать. Проигрывал Конклав, дожимали его, а тут – бах, и "Радиусы"! И наступление, и ракетами по городам, отчего там паника и разруха. И беспризорники, толпы беспризорников, в одночасье лишившихся всех родных! Понимаешь, к чему я?

– Ты хочешь сказать, что приюты?..

– Именно! Они готовили почву для того, чтобы похищать наших детей. С чем в мирное время были бы проблемы, а сейчас – гуляй, рванина! И выходит, что никакой не везунчик наш южанин. Выходит, что сам он кузнец своего счастья.

– Так они, получается, и войну затеяли? – понял вдруг Гарна.

– Ну, этого мы, строго говоря, не знаем.

– Нет, знаем! Ты вспомни, как у нас тогда реки зацвели. А в Конклаве – нет! И ведь говорили они, что ни при чём, да их не послушали. А это и правда не церковники были. Гости это были, и тогда, и, возможно, потом! Чтобы всех к войне подтолкнуть, чтобы рыбки в мутной воде наловить побольше. И даже если не Гатар это, то всё равно – они. Опять они, снова! Потому что это для нас война, а для них – мать родна. Твою, в Спасителя, в душу!

В душе поднялась ярость, глаза застила кровавая пелена. От осознания собственной беспомощности кригскоммандер вскочил и врезал в стену кулаком. И ещё раз, и снова, так, что от боли онемела рука. Только сейчас Гарна понял, насколько ненавидит ИХ за всё, что они сделали со страной. С Раданом, который он поклялся защищать до последней капли!

– Успокойся, брат, успокойся… вот так – опустил его в кресло Гебар. Протянул стакан воды, сел, сочувственно глядя, напротив.

Гарна молчал, потирая окровавленной рукой переносицу. Вот значит как. Мало им было, трудно было развернуться в мирное время, так они Великую Водную устроили. Сволочи, ублюдки! Доберется он до них, всех найдёт, до единого. И, найдя – глотки перегрызёт! За Нийю, за пропавшего сына, за Империю и за всю планету, ставшей пешкой в чужой игре. В очень чужой и очень большой игре!

"Поймав" дыхание, он расслабился. Эмоциями делу не поможешь, тут по-умному надо, иначе до этих уродов не дотянуться. Иначе они до тебя – дотянутся!

– Что делать будем? – поинтересовался, помолчав, Гебар.

– Что, что… следить за ним, контакты его разматывать. Судя по всему, он один из кураторов, раз ему доверили такой серьёзный участок. А если он куратор, то должны у него в подчинении быть агенты и связные, вроде этого, с которым майор встречается на объекте. Нужно постараться оценить масштаб их деятельности, а главное – понять, как они связаны с Этваном, который во всей схеме занимает ключевое место. И когда поймём, когда размотаем этот клубок – тогда его и повяжем. И во Дворец притащим, со всеми уликами, чтобы не отвертелся. А дальше Его Превосходительство сам решит, потому что руки у него будут развязаны. Потому что расскажем мы ему, кто заговорщик, а кто – нет! И вот тогда-то поднимет он Гвардию и устроит кровавую баню. Всем устроит, и предателям, и лунатикам, и чёрту лысому!

– Красиво излагаешь, – прищурился Гебар. – А ты уверен, что справимся? Ведь нас всего двое.

– Значит, должно быть больше. У тебя есть надёжные люди? Деньги я найду.

– У частников поищу, – кивнул полицейский, – из бывших, что язык за зубами держать умеют. Да и отпуск тоже возьму, заслужил.

– Вот и отлично. Завтра начнём команду собирать, а сегодня… сегодня будем думать, как это всё провернуть. Потому что серьёзный у нас противник, который валандаться с нами не будет. Потому что шутки кончились. А началось – вообще непонятно что!

***

– Слышь, дед, закурить есть? – подошла к одинокому прохожему тройка крепких парней.

– Ребята, вы чего? – остановился дед, испуганно оглядывая компанию – Откуда у меня сигареты, разве что махоркой могу поделиться. Да и денег нет.

– А вот мы сейчас посмотрим, – оскалился один из молодчиков. Вырвал у старика сумку, вытащил, затряс в воздухе кошельком:

– Это что? Что, я тебя спрашиваю?!

– Да там же получка моя, сынки! Мне и так её еле на жизнь… – охнул, зажимая разбитый нос, старик.

– Хитрить вздумал, падла? – достал нож заводила. – А я вот тебя за это…

– А ну, ушли от него! – раздался чей-то голос.

– Чё? Ты кто такой, хмырь? – повернулся к крепкому прохожему хулиган.

– Кто надо. Пошли отсюда, пока не разозлился! Быстро!

– Ах ты…

Недослушав, прохожий кинулся в драку. В свете фонаря блеснул выбитый нож, нападавшие, ловя ртами воздух, осели на асфальт.

– Что, уроды, на стариков перешли? – прищурился на бандитов незнакомец. – И от службы, поди, откосили, а?

Злобно сплюнув, он помог деду подняться.

– Что же вы так неосторожно? Тут столица, на седины смотреть не будут. Чик – и готово.

Вздрогнув, дед представил себе "чик".

– Спасибо вам! Уж не знаю как…

– Не стоит, – отмахнулся спаситель. – Давайте до дома провожу, а то вдруг очухаются…

Возле подъезда человек протянул деду руку:

– Ну, всё, пошёл я. Берегите себя.

– Может, зайдёте? – остановил его тот. – Посидим, выпьем. Вы мне как-никак жизнь спасли.

– Я же говорил, не стоит благодарности, – покачал головой незнакомец. – Но вот выпить… почему бы и нет?

***

– Ты сам-то кем будешь? – поинтересовался, наливая гостю крепкого, дед. – Военный? Вон как их оприходовал.

– Военный, военный, – помрачнел собеседник. – Точнее, бывший. Комиссовали недавно, по ранению, ну я в Такран и подался. Дома-то разруха, работу днём с огнём не найдёшь. Думал, в столице устроюсь, а оказалось, что все места уже заняты. Вот и болтаюсь, ищу что-нибудь приличное, пока деньги не кончились. Я уж и в ветеранский ходил, и товарищей помочь просил… ну, тех, что в партии. Они бы и рады, да нет пока ничего. Совсем.

– Погоди, – удивился дед. – Так ты что, из наших, что ли? Из "трудовых"?

– Ну да, – обрадовался спаситель. – Из них, родимых. А ты тоже, получается? Я-то говорить боялся, привык, что от меня все – как от зачумлённого.

– Какой же ты зачумлённый? – возмутился старик. – Это они все, – кивнул он в окно, – зачумлённые. Довели, уроды, Империю – ветеран себе работу найти не может! По радио да в газетах – про любовь к Отчизне, а сами кровь трудового народа пьют. Я ж на вилле у одного такого работаю, по хозяйству. Ох, и насмотрелся! Жрут в три горла, живут – кум королю. А как страну спасать – так это не к ним, это мы с тобой под пули лезть должны.

– Слушай, дед, а у твоего барина работёнки для меня не найдётся? – перешёл на доверительный тон собутыльник.

– Да какой там, мил человек, – махнул рукой старик. – Глухо у них с вакансиями, не берут никого. Деньги, понимаешь, экономят.

– Так может, ты меня помощником возьмёшь? Я толковый, на лету схватываю.

– Да я бы тебя – хоть завтра! И отрекомендую в лучшем виде, не сомневайся. Но не возьмут, хоть ты тресни!

– Тогда вместо себя отрекомендуй, – внезапно предложил спаситель. – Меня на твою должность, а сам – на заслуженный отдых. Зачем тебе на мешка спину гнуть, зачем унижаться? Мало ты, что ли, стране послужил?

– Да как же, – удивлённо посмотрел на гостя старик. – А жить на что? У меня же пенсия… а цены – сам знаешь какие. Так-то я с радостью, в гробу я её видал, работу эту.

– А ты, дед, за пенсию не волнуйся, – продолжал настаивать незнакомец, – с деньгами я помогу. Так, что надолго хватит, если экономно.

– Ты же говорил, у тебя нет?

– У меня нет, а у товарищей найдутся. Мне их помощь принимать стыдно, а за тебя попрошу. Потому что пенсионер ты и вообще – жертва эксплуатации. Ты, главное, не болтай про это особо, а то знаешь, сколько паразитов набежит на дармовщинку? И лучше бы тебе, дед, уехать куда в деревню, от греха. А то не ровён час, прознает шпана про твои денежки, да и нанесёт внезапный визит, когда меня уже рядом не будет. Ну так что, по рукам? Вот и отлично. Наливай!

***

– Ты, что ли, новенький? – прищурился управляющий. – Ну-ну. Предшественник тебя хвалил, так-то бы не взяли. Зарплату положу небольшую, но не переживай, с голоду не помрёшь. Ежели что – на кухне всегда пожрать найдётся, да и спальное место получишь, чтобы на жильё не тратиться. Так что, считай, как сыр в масле будешь кататься! Про работу сам знаешь – трубы всякие, замки, мелкий ремонт. Указания будешь от меня получать, с хозяином не общаться, только "здрасьте" и "до свидания", если, конечно, сам не обратится. От хозяйки вообще подальше держись, стерва ещё та. Вот, пожалуй, и всё.

Новичок познакомился с коллегами и поручкался с охраной. Кивнул горничной – тихой, неприметной ильхорке. Та молча кивнула в ответ, уткнувшись в пол раскосыми глазами.

А дальше начались трудовые будни. Бегает слуга день-деньской на полусогнутых, следит за вверенным хозяйством, благо всегда рукастый был. Скрипит зубами, еле сдерживаясь, чтобы не заехать по морде новому начальству. Столкнувшись в коридоре с хозяином, пропускает его с вежливым полупоклоном. Чтобы лицо вблизи спрятать, чтобы не узнал его, пусть и загримированного, ненароком бывший майор. А сам – наблюдает, в оба смотрит, уверяясь всё больше, что не ошибся, когда Гатара под чужой личиной опознал. Он это, без вариантов. Точно он, стопроцентно!

"Вице-президент" не обратил на новенького внимания. Он вообще не замечал прислуги, проходя мимо всех с отсутствующим, как и положено человеку его статуса, видом. Что было хоть и обидно, но прекрасно! Для того и провернул Гарна всю комбинацию, для того в дом лунатика и пролез. Чтобы поближе к нему стать, чтобы – на виду спрятаться. Использовав против врага его же уловку и расположившись в слепой зоне. Из которой ему – всех, а его – никому! Потому что никто он теперь, пустое место. Вроде мебели.

Рискованно, конечно, но выбора не было. В офис не внедриться, ибо там бдит служба безопасности. А уж на объект попасть – так вообще дохлый номер, там каждого полотёра сверху донизу обшарят, опасаясь промышленного шпионажа. Да и не станет вице-президент принимать на работе гостей, поскольку фигура статусная и на виду. Он, конечно, и сам может с местной резидентурой встречаться, но это вряд ли, ибо хлопотно и не по чину. И значит, ему нужен связной, передающий приказы по цепочке и отчитывающийся об исполнении, что "на дому" сделать гораздо проще. Изобразив, к примеру, друга детства или дальнего и очень бедного родственника, которому мешок помогает от чистого сердца.

На всякий случай один из людей кригскоммандера закрутил интрижку с вице-президентской секретаршей, пытаясь дознаться, кто регулярно заглядывает к Хозяину. Связного не разглядели, зато всплыли такие имена, что если они на "Гатара" работают, то впору застрелиться. Вместе со всей честной компанией! Так что нет, не полезет он в офис. Дома объявится, в неформальной, так сказать, обстановке. Обязан объявиться. Без вариантов!

Спустя пару дней на виллу наведались гости. Вышли из дорогих авто, обнялись, пожали руки. Гости были непростыми, были "золотыми", ведь к вице-президенту наведался не абы кто, а известный на весь Радан фабрикант. Опознав которого Гарна, изображая ремонт розетки, засел в соседней комнате, прислушиваясь и присматриваясь через неплотно закрытую дверь ко всему происходящему.

Изрядно приняв на грудь, гости раскраснелись и повеселели. Ухмыляющийся вице-президент подсел к отцу семейства, шепча тому на уху что-то сальное. Кригскоммандер напрягся, мысленно зафиксировав факт возможной передачи информации. После попойки – увязался за гостями во двор, где, копаясь возле трубы, снял с головы картуз и утёр потный лоб.

– Есть сигнал, – сообщил висящий на дереве наблюдатель. Кивнув, его напарник сел в неприметную машину и увязался за выезжающим из ворот кортежем, чтобы отследить всю поездку, и, если надо – засесть неподалёку, фиксируя всех посетителей. Вице-президент ездил на объект накануне ночью, и если он передал через гостя информацию, то за ней должен кто-то явиться.

Ни через сутки, ни позже, связной у фабриканта не объявился. Не объявился и у других. Нанятые шпики отслеживали посетителей, постепенно зачёркивая в списках имена. Ничего, совсем. Статусные гости травили анекдоты, заключали сделки и – расходились, не встречаясь после ни с кем подозрительным. У нескольких, правда, обнаружили любовниц, но в этом не было ничего удивительного. Любовниц, впрочем, тоже проверили и навели справки, надеясь, что, они что-то кому-то передают. Но и они ничего никому не передавали, кроме вензаболеваний.

– Руководителя проекта отследил? – уточнил у Гебара гвардеец.

– Отследил, чуть со скуки не сдох. Дом – работа, работа – дом. Живёт один, квартира скромная. Ни с кем не общается, ни баб, ни друзей. Мне, веришь, даже обидно стало. Это ж надо было – на другую планету попасть, чтобы такую в тоску угодить! А у тебя что? Есть новости?

– Да какой там, – расстроенно махнул рукой кригскоммандер. – Все контакты пробили, всех, как могли, прощупали. Ничего подозрительного, совсем. А он, гад, с тех пор уже два раза на объекте побывал! Может, всё-таки в офисе есть у него кто?

– Никого, – отрицательно кивнул Гебар. – Человечек мой с его секретаршей ого-го, как замутил, чуть ли не к свадьбе дело идёт. Ну и выпотрошил её как следует, расспросил на предмет посетителей. Глухо, как в танке! Кроме тех, о ком мы знаем, больше никого. Может, конечно, он тайком с кем встречается, но вряд ли – у него весь день поминутно расписан.

– А если кто-то на объекте?

– Сомнительно. Зачем ему этого кого-то заводить, когда у него свой человек там имеется? Вот через него бы и передавал, а он не хочет. И правильно, что не хочет, потому что не должен тот про связного знать и его работой заниматься. Он же у них вроде радиста, так? Вот и пусть радирует, а остальное не его заботы. Да и люди не слепые, заметят, что начальство не пойми с кем якшается. Одного любимчика можно объяснить, а нескольких – вряд ли. Пойдут сплетни, пересуды, а оно майору нашему надо? Не будет он в одну корзину яйца складывать, будет – в разные, получая через антенну информацию, а дальше, в неформальной обстановке, отправляя по цепочке распоряжения. Согласен?

– Согласен-то согласен, да только нет ведь улова. А ну как он и дальше по радио информацию своим транслирует?

– Это вряд ли. Они ведь получается, пеленгации боятся, раз радаром прикрываются. А коли так, то не будет он из дома эфир засорять, потому как здесь установки нет и объяснить, если что, ничего никому не выйдет. Следовательно, работать он будет по старинке. Дедовскими методами!

– Дедовскими – так дедовскими. Но если это не гости и не подчинённые, тогда кто? С кем он регулярно общается? Мы же всех проверили.

– Не всех, – возразил Гебар. – Про прислугу забыл.

А и правда – забыл. И зря, потому что они подле хозяина трутся и значит, тоже могут вести двойную, связную жизнь.

– Работаем прислугу, – кивнул Гарна. – Хоть и не верится, потому что все они у меня на виду.

Получив новые инструкции, наблюдатели сели на хвост челяди. Первым на подозрении был имеющий доступ к телу управляющий. Но он оказался чист, потому что ни с кем после посещения хозяином установки не общался. Так – друзья да собутыльники, и почти всё – со школьной скамьи.

– Если не он, тогда охрана. – настаивал Гебар.

Ну, охрана – так охрана. Вслед за телохранителями отправились неприметные топтуны, внимательно отслеживая контакты подопечных в последующие после получения сигнала сутки.

– Мимо, – махнул рукой, докладывая, Гебар. – Совсем. Семьи, кабаки да случайные бабы. К одному, правда, бомж пристал, так мы его, болезного, три дня вели. И скажу я тебе, что если их это человек, то нам до них – как до лун. Поэтому будем считать, что это не он. Будем копать дальше.

Тогда повар. Что там у него? А ничего. Квасит повар, спивается потихоньку. Жена ушла, с детьми не разговаривает. Он вообще почти ни с кем не общается, так, изредка с соседями повздорит.

Ещё есть водитель…

– Этого тоже вычёркиваем, – нахмурился Гарна. – И кто остаётся? Я да горничная. Ещё садовник, который в домике для прислуги живёт и за пределы виллы почти не выходит, ибо немой и вообще – слегка того.

– Значит, работаем горничную, – подытожил Гебар.

Отработали. И снова – тупик! Ильхорская беженка, ещё из довоенных. Живёт одна, ни мужа, ни детей. Все подруги – из агентства по трудоустройству, поставляющего прислугу для богатых домов. Раз в неделю наведывается в офис, отдавая проценты с полученной в конверте зарплаты начальству. Налогов не платит, да и как их заплатишь, если после вообще с гулькин хрен останется?

– Бред какой-то, – разозлился Гебар. – Они что, телепаты?

– Были бы телепаты – не стали бы на объекте за закрытыми, чтобы никто не подслушал, дверьми встречаться. А они встречаются, и регулярно.

– Ладно. Тогда кого мы упустили? Что это за невидимка тут завёлся, что у нас под носом незамеченным орудует?

А ведь и правда – невидимка. Такой, что вроде есть, а вроде и нет. На которого не подумаешь, сколько ни наблюдай. И на роль эту больше всего подходит…

– Горничная, – шарахнул кулаком по столу Гарна.

– С ума сошёл, – отмахнулся Гебар. – Там же – обнять и плакать!

– Ты бабку свою помнишь? Ту, что на фронте размотал? На неё ведь тоже думать никто не хотел. А ты подумал!

– Скажешь тоже. Там – нищенка, босая да безумная. Актёрская игра, фактура! А здесь что? Да ничего!

– Вот именно, что ничего! – горячился кригскоммандер. – Совсем ничего, вообще! Ни рыба ни мясо, ни красивая, ни страхолюдина. Очи долу потупила и по углам тряпкой шурует. Глазу зацепиться не за что, мы ж про неё забываем постоянно, дажесейчас проверяем последней! Вот и получается, что она идеальный кандидат. А зарплату, между прочим, каждую неделю получает и в аккурат на следующий день после сигнала! Ты скажи мне, твои, когда её отрабатывали, точно ничего не заметили?

– Может, и заметили… – замялся Гебар. – Я им поручение дал понаблюдать за хозяйским кабинетом, когда она приходит. И не вышло, потому что он окна зашторил! Но тут и другое объяснение есть – "майор" всегда с ней встречается после полудня, когда ему в кабинет лупит солнце. Так что, сам понимаешь – не факт.

– Может, и не факт, – продолжал настаивать кригскоммандер. – Если по отдельности смотреть. А если всё вместе взять – и внешность, и повадки, и то, что она с хозяином один на один лясы точит, то получается подозрительно. Так?

– Допустим, что так, – задумался полицейский. – Хотя повадки я объяснить могу. Ты сам подумай, каково ей в Империи пришлось. Местные ильхорцы – народ совершенно бесправный. На родине – ни жизни, ни работы, особенно для одинокой тётки. И тут тоже не сахар – все пользуют как могут, ещё и злость за войну срывают. А то, что так выглядит – так она же уборщица, а не актриса! И если будет расфуфыренной шастать по улицам, то сам понимаешь, чем всё закончиться может. А в полицию она разве пойдёт? Когда там такие, как я, с её народом воевавшие, сидят? Так что нет, не согласен я насчёт повадок. Ты бы, если такого хлебнул, тоже бы глаз от пола не поднимал и книксены делал. Забитая она, зашуганная, и нет тут ничего подозрительного.

– Всё равно, надо её до конца отработать. Заставить раскрыться надо! Только как – ума не приложу. На прослушку кабинет не поставишь и дыру в стене не просверлишь, ведь что у них в доме за аппаратура может стоять, мы не знаем. И аппаратура эта, если что – враз меня срисует. В агентство тоже не сунешься, если их это территория. И получается замкнутый круг.

– Тогда силовой вариант, – предложил Гебар. – Как с тем дедом, что тебе место уступил. А что, подкараулим её в подворотне, да сумочку и вырвем. И если прав ты, то найдём мы в её кошельке инопланетное, зашифрованное послание.

– А дальше – знаешь, что будет? – усмехнулся Гарна. – Они на уши встанут и начнут копать, пока во всём не разберутся. Это во-первых. А во-вторых – кто тебе сказал, что она вообще что-то записывает, а, скажем, не запоминает? Но даже если и найдешь ты у неё шифровку, где гарантии, что её без спецтехники не то, что дешифровать – опознать можно? А если она на вид – как открытка, а если вообще – на банкноты нанесена? Тоньше надо, без грубой силы. Но так, чтобы с гарантией, чтобы никаких больше вопросов.

– Есть у меня идея, – щёлкнул пальцами Гебар. – Знаю я, как можно её пощупать, не вступая в тесный контакт. Хороший метод, рабочий, коллеги на фронте так казачка засланного тряханули. Но тут аппаратура потребуется, и недешёвая. Ты ещё богатый или мне квартиру продавать? Подкинешь казённых деньжат на богоугодное дело?

***

– Ух, ни черта себе, – возмутился наблюдатель, принимая тяжёлую сумку. – Как я это на крышу попру?

– Каком кверху. И желательно аккуратно, там оптика чувствительная!

Поворчав, наблюдатель смирился. А ещё бы не смириться, когда такие деньги платят.

– Всем всё ясно? – обратился к остальной группе Гарна. – Вопросы есть?

Вопросов не было.

– Работаем по часам, – напомнил Гебар. – Чтоб секунда в секунду. Рациями не пользоваться, они – на крайний случай. По машинам!

Погрузившись в старенький автомобиль, выехали на место. В окраинный, побитый войной и жизнью, квартал.

– Ну и… захолустье, – буркнул водитель. – Чем больше тут езжу, тем хреновее выглядит. И темень, хоть глаз выколи. Все фонари побили!

– На дорогу смотри, – прикрикнул Гарна. – Тут колдобина на колдобине.

– Да смотрю, смотрю…

Прибыв по адресу, припарковались неподалёку. Так, чтобы не было видно из окон объекта.

– Из машины – ни ногой, угонят в два счёта, – повернулся к водителю Гебар. – Даже если ЧП – сидишь ровно. Тут без транспорта хана, сюда даже автобусы не ходят. Всё, господа, ваш выход.

Кивнув, "господа", захлопали дверьми. Разделились на две группы, разошлись по двум, стоящим друг напротив друга, многоэтажкам. Первая группа, страхуя наблюдателя, поднялась на последний этаж, распугивая мелкую, рассевшуюся на лестнице, шушеру. Вскрыли ржавый замок, вышли на крышу, быстро осмотревшись.

– Чисто.

Оставив наблюдателя одного, засели, перекрыв подступы, на чердаке.

К дому объекта подошла шумная, подвыпившая парочка. Очень шумная и очень подвыпившая. Остановились, захохотали, дыша табаком и перегаром. Щёлкнув зажигалкой, закурили, пуская колечками дым.

– А я ей, короче, слышь, – ткнул Гарна напарника в плечо. – А она мне – "ой, вы что я не така-а-ая". Не такая, прикинь? Когда её – полрайона!

Согнувшись пополам, Гебар заржал, хлопая дружбана по плечу. Быстро, незаметно глянул на часы. Ещё рано.

Выйдя на крышу, наблюдатель залёг за бортиком. Переведя дух, распаковал аппаратуру – массивный, причудливого вида бинокль, от которого к тяжёлому аккумулятору тянулся витой кабель.

Устроившись поудобнее, припал к окулярам, предварительно щёлкнув выключателем. Тьма озарилась зелёным, в ней отчётливо проступил дом напротив. Наведя резкость, наблюдатель нашёл нужное окно. Горничная спала, задёрнув лёгкие, просвечивающие, шторы.

– И я такой, короче, х-х-ха-а-а-а, им и говорю…

– Время, – артикулировал Гебар. Едва заметно кивнув, кригскоммандер сменил пластинку.

– Это, пойду я, – произнёс он заплетающимся языком. – Я вот только не пойму, мой дом или не мой? Вроде мой. Во мы с тобой нажрались! Чёрт, не видно ни хрена… Ты это, ты давай вместе. У меня переночуешь, а то поздно уже.

Бросив на асфальт окурки, они зашли в подъезд. Гогоча и переговариваясь, поднялись на нужный этаж.

– Погоди, брат, нехорошо мне, – согнулся на лестничном пролёте кригскоммандер. Специально согнулся, чтобы не подходить к двери и не светить знакомое горничной лицо. При этом всё равно находясь неподалёку на случай непредвиденного развития событий.

– Ты иди открой пока.

Взяв у "собутыльника" ключ, Гебар заскрежетал в замке.

– А чё она не открывается? Сломалась, что ли?

– Кто там? – раздался за дверью испуганный, с характерным акцентом, голос.

– Как – "кто"? Я, кто ж ещё. А ты подожди, ты чего в чужой квартире делаешь? Слышь, братан, тут баба какая-то!

– Это не ваша квартира! Уходите, я полицию вызову!

– Полицию? – удивился бригадный капитан. – Не надо полицию, зачем… Ошиблись мы, дамочка. Уходим…

– …вашу Машу! – прошептал обалдевший наблюдатель.

Застигнутая врасплох горничная повела себя совсем не так, как одинокая, объятая страхом, женщина. Она не растерялась, не включила свет и не заметалась по квартире. Вместо этого ильхорка молнией слетела на пол и в одной сорочке метнулась на кухню. Так, будто полжизни провела в спецвойсках.

– Вот это школа… – ахнул человек на крыше, видя, как хрупкая женщина крутанула, беря обратным хватом, разделочный нож. – Это где она так?..

Сработала провокация, раскрылась, будучи уверенной, что её никто не видит, "горничная". Но её увидели, разглядев сквозь ночную тьму в новейший бинокль ночного видения. И, увидев, поняли. Всё – поняли.

Окончательно – поняли!

***

– С человеком твоим закрыли вопрос? Трепаться не будет?

– Закрыли, не переживай. Расплатился с ним, на поезд в дальние края посадил и припугнул, что он участвовал в спецоперации по поимке шпионов. Расписку даже взял! Он не местный, других не знает и болтать не станет. Я их специально в провинции набирал, чтобы, если что – распрощаться с чистой совестью. Пришлось, конечно, попотеть, зато теперь – спим спокойно.

– Поспишь тут, – проворчал Гарна. – Чем дальше в лес – тем толще партизаны…

– И чего ты к ней привязался, – оскалился Гебар. – Списали бы всё на паранойю и разошлись по домам.

– Он точно не ошибся, человек твой? Может, приврал?

– Обижаешь, гвардия – он же при тебе всё рассказывал. И даже показывал.

Это да, показывал, для чего его специально в кровать уложили и разве что в сорочку не нарядили. Профессионально двигалась горничная, технично и быстро. И с ножом обращалась так, что, открой Гебар дверь – несдобровать обоим.

– Что думаешь? – поинтересовался полицейский. – На работу-то вернёшься?

– Вернусь, без вариантов. Если исчезну – она точно что-то заподозрит.

– А если узнает?

– Как? Я в гриме был и к двери не приближался, только подстраховывал.

– А если у неё техника какая?

– Даже если так, вряд ли она додумается сравнить со мной ночного алкаша. И потом, не мог я с тобой не пойти. Самому там надо было присутствовать, лично. Иначе и дальше бы сомневался.

– Ну и что ты там такого увидел, чтобы подставляться? – прищурился Гебар.

– Голос её услышал и актёрскую игру оценил. Если бы мы за ней не следили, в жизни бы не поверил, что она нас прирезать готовилась!

– Это да, народ они, похоже, серьёзный, – помрачнел напарник. – Что дальше делать будем? Её вести?

– Её больше не трогаем, пока чего не заподозрила. Надо с агентством разобраться, к нему все ниточки тянутся. Но аккуратно.

– Да уж понятно, что не штурмом!

– Вот и хорошо. Сделаем так – выбираем кого-то оттуда и ведём всеми наличными силами, постоянно меняясь. Если тупик – берём следующего.

– Да мы так год за ними ходить можем!

– Год – значит год. Или тебе ножиком по горлу захотелось? Да и не придётся нам долго за ними следить.

– Это почему?

– Потому что если я прав, то случайных людей там не будет. А будут – только свои!

Снова раскрутилась карусель слежки. Выбирают жертву филёры, ведут её, сменяя друг друга, от двери до двери. Докладывают о результатах. И всегда – одно и то же, как под копирку. Бедные, крохотные квартирки на окраинах столицы, тихая, преимущественно женского пола, прислуга. Вхожая в богатые дома и квартиры раданской элиты.

Залегают возле вилл наблюдатели, расчехляют бинокли, вглядываясь в окна хозяйских кабинетов. И тут ничего нового. Раз в неделю, после общения горничной с "Гатаром", заходят к хозяевам за зарплатой тихие ильхорки. И если окна смотрят наружу, то господа зашторивают их плотными гардинами. Даже когда пасмурно.

Одними богачами и политиками дело, впрочем, не ограничилось. Помимо них, агентство обслуживало ещё и столичные распредцентры. Все, без исключения. И в каждом – минимум по две уборщицы, не считая прочей, такой же тихой и незаметной, прислуги. Пасущей не только центры, но и местных бандитских авторитетов, заведующих вывозом шпаны.

Если посмотреть в других регионах, то там то же самое, разве что контактов среди элиты поменьше. Но распредцентры все, как и в столице, укомплектованы нужными людьми. Набранными из местных филиалов.

– Ну вот и всё! – торжествовал Гебар. – Можешь считать, что взяли мы Этванчика за жабры. Потому что связь, можно сказать, доказана – где он, там и гувернантки эти крутятся. И мешки с политиками, а ещё "братья", что с ним свои дела проворачивают. Так что, почитай, в кармане он у нас! Сейчас виллу под наблюдение возьмём, и как только кто-то из красавиц к нему в кабинет сунется, то останется только понять, где его сподручнее брать. Так, чтобы он своих раньше времени не переполошил.

– А потом что? – ехидно поинтересовался Гарна. – Его Превосходительству про ворующих детей лунатиков втирать будешь?

– Буду, а почему нет? Тут, главное – южанина разговорить. Ну, и доказательства найти – технику, скажем, какую. Ты пойми, мы ведь не в суд идём, с адвокатами и прокурорами. Мы заговор вскрыли? Вскрыли. Предателей установили? Установили. А то, что не местные они – так кого это волнует? Поднимет Его Превосходительство Гвардию, подключит, если надо, армию – и всё, и вычистим мы эти авгиевы конюшни.

– Как у тебя просто, – усмехнулся кригскоммандер. – Ты не забывай, какими они располагают ресурсами и техникой. И вовсе не факт, что мы всех вскрыли, вполне возможно, что агентств таких – ещё десятки по Империи раскидано. И не по Империи, кстати, тоже! Так что вовсе я не уверен, что мы их так легко победим. А вот они нас, если что – накроют запросто. И не исключено, что вместе с Гвардией, армией и Его Превосходительством!

– Сам же говорил про Канцлера и кровавую баню. – насупился Гебар. – И потом, что ты предлагаешь? Бросить всё и уйти?

– Если честно, то не знаю. Знаю одно – назад нам дороги нет. Если не мы их, то они нас, и не только нас, но и страну, а может, и планету. Этвана возьмём, тут вопросов нет, но для начала нужно точно удостовериться, что он на них работает.

– Ты ещё сомневаешься?

– Сомневаюсь. А вдруг мы ошиблись? А ну как он вообще – болван? Которого специально на видном месте посадили, чтобы таких, как мы, на него выманивать? Мы его – хвать, а они нас срисуют. И, срисовав – в распыл! Прежде чем действовать, нужно убедиться, что он у них главный. Или не главный, но всё равно – с ними повязанный. Для чего…

– Да знаю я, не нуди, – отмахнулся Гебар. – Всю прислугу – на карандаш, и проверяем, с кем он в кабинете уединяться любит. Делов-то!

***

– Ничего не понимаю, – проворчал полицейский. – А ты?

Но и Гарна тоже – не понимал. Не понимал, почему на вилле южанина никаких горничных не обнаружилось. То есть, конечно, обнаружилась, но вполне себе обычная, напрямую нанятая, тётушка. Безо всяких там подозрительных связей.

– Может, мы чего упустили? – задумался кригскоммандер.

– Да какой там! Всех прошерстили, всех абсолютно. Большинство напрямую нанялись, а кто через агентства – так там стопроцентные "рога и копыта", без каких-либо контактов с мамзелями. В кабинет никого не вызывает, сидит перед открытым окном и на виды любуется, а зарплатой у него дворецкий заведует, причём потомственный. Нет вокруг него наших дамочек, ни дома, ни в офисе. Отсутствуют они как класс!

– И что это значит?

– Не знаю, – развёл руками Гебар. – Может, ты был прав? Может, он действительно болван?

– Может, и болван. Только непохож он на болвана, потому что цепкий слишком и деятельный. Да и нет вокруг него теневых фигур, не просматриваются в упор. И потом, будь он болваном – они бы его тем более вели. Чтобы мышь не проскочила, чтобы все контакты – как на ладони! А тут – тишина и запустение.

– А если они его техникой издалека пасут?

– А что же они тогда в приютах толкутся? Если техникой можно?

– Тогда я вообще ни черта не понимаю, – вскипел напарник. – Он у них главный, и не главный, и с ними, не с ними. Что, блин, за ребусы?!

– Подожди, – остановил его жестом Гарна. – Что-то в этом есть.

– В чём? В ребусах?

– Нет… в том, что он не главный. Потому что – а кто нам, собственно, сказал, что Этван главный?

– Как – кто? – начал свирепеть Гебар. – Приюты он организовал? Он. Шпану он вывозит? Тоже он. Бабок у него немерено? Немерено! И какой он после этого? Второстепенный?

– Не второстепенный, но дело не в этом. Ты помнишь, говорил, что им армия нужна? Чтобы планету завоевать?

– Ну, говорил, – заинтересованно опустился на табуретку полицейский. – И что?

– Так давай с тобой мысль разовьём. Зачем им планета?

– В смысле – зачем? Себе захапать, вместе с ресурсами и благодарным населением.

– Хорошо, а почему не попробовать мирным путём? Зачем вот так, силой и кровью? И почему бы им, к примеру, Тарил не колонизировать?

– Чего? – потерял нить начальник участка. – Какой, на хрен, Тарил?

– Планета в нашей солнечной системе. Я в теме был, когда учился, ну, вроде хобби. Тарил открыли незадолго до войны, он за солнцем прячется. Учёные говорят, что он очень похож на Герт, и минералами, и атмосферой. А некоторые считают, что там можно основать колонию. Только с болячками неясно, что делать, потому что там есть микробы, к которым мы не привыкли. Но это вопрос решаемый, тем более, если лунатики опережают нас на столетия. Так вот я тебя спрашиваю – зачем им возня с захватом планеты, если под боком имеется свободная?

– Чёрт их знает! Может, она не свободная? Может, там тоже занято?

– Может, и так, только сомнительно. Чтобы в одной солнечной системе две цивилизации независимо друг от друга существовали? Поэтому будем считать, что нет там никого, что доступна она для освоения. А гости наши почему-то всё равно к нам полезли!

– И почему же?

– Потому что так быстрее! – озарила вдруг кригскоммандера догадка. – Потому что времени у них мало, потому что некогда им возводить инфраструктуру. А у нас всё готово, приходи, да пользуйся. Одних рабочих рук больше миллиарда!

– Погоди, – остановил его жестом Гебар. – Ты хочешь сказать, что…

– Что воюют они! И что, если планету себе заграбастают, то решающий перевес над врагом и обеспечат!

– А он, враг, тоже не промах, – закончил мысль полицейский. – И про планы их пронюхал, и людей по следу пустил, так?

– Получается, что так. И получается, что версия эта всё объясняет. Не одна тут группировка действует, а две, друг другу враждебные. И та, в которую входят наши дамочки, светиться не хочет и за южанином наблюдает издалека. Боятся, видать, к нему приближаться, потому что он спец, который ничем им не уступает. Который, если что – враз их раскусит! Боятся, и даже техникой своей не пользуются. Потому что те, кто отправил сюда южанина, эту технику смогут запеленговать!

– Я только одного понять не могу, – засомневался Гебар. – А чего они Этвана со товарищи не прихлопнут и Герт себе не заберут? Чего ждут, если известен им весь замысел? Если у них такая сеть тут развёрнута?

– Хороший вопрос, ответ на который нам предстоит найти. Если Этван не с ними, то, получается, не видим мы всей картины. А чтобы её увидеть, придётся нам вернуться назад. Хорошо вернуться, основательно. В исходную, так сказать, точку!

Глава 34

– Ерундой занимаемся, – проворчал Гебар. – Кукуем тут как два идиота, погоды с моря ждём. А нет её, этой погоды. И моря, возможно, тоже!

Гарна мрачно молчал, понимая раздражение напарника. Взявшего, почитай, южанина за жабры, а теперь вновь вынужденного шарахаться по кустам возле его виллы. Но какой у них был выбор, если "горничные", или кто они там, с Этваном напрямую не связаны? Если дистанцию от южанина держат, как черти от ладана?

И потом, что они скажут Его Превосходительству? Что у него под носом действуют две банды желающих захватить Герт инопланетян? Канцлер хоть и не судья, но в таком случае доказательств точно потребует. Да и как не потребовать, когда тебе вместо заговорщиков начинают впаривать космических пришельцев?

А улик-то – кот наплакал, совсем беда с уликами. Есть, конечно, полянки с "пузырями", но Его Превосходительство туда за ручку не приведёшь, а если передаст он приказ по инстанции, то братьям по разуму это станет известно в момент. И растворятся тогда в небытие и полянки, и грузовики с шестёрками–исполнителями, которых – в расход. После чего обозленные чужаки дадут ход вторжению, использовав в качестве пушечного мяса сына кригскоммандера.

Вот и получается, что главную улику на стол не положишь. И что остаётся? Горничные, которых даже они в упор не замечали? Установка? Там всё честь по чести, там гости из космоса железобетонное прикрытие возвели. Гатар? Который не Гатар, а вице-президент одной из крупнейших имперских компаний? Так он в ответ на обвинения пальцем у виска покрутит и через час после задержания на свободе окажется. Да и не будет никакого задержания, потому что не санкционирует его Канцлер. Особенно после того, как услышит изложенную кригскоммандером версию событий.

Единственный шанс снова взять след – это Этван и его люди. Не может он быть один, должен ему кто-то против Гатара с "горничными" помогать. Только вот нет у южанина подозрительных контактов от слова совсем. Деловые обеды, светские рауты, общение с партнёрами, банкирами и любовницами. Похоже, что свои его сторонятся почище служанок, предпочитая общаться обезличено. Из чего, в свою очередь, вытекает, что у них должна быть надёжная система связи.

Пришлось вновь обратиться к светилу, попросив быстро и за любые деньги собрать настроенный на спутниковые частоты пеленгатор. Светило удивился, но не подвёл, собрав по заказу несколько приборов.

Погрузив аппаратуру в машину, они подобрались поближе к окружённой лесом загородной вилле южанина. Забросили на ветку антенну, припали к наушникам. Кригскоммандер надеялся быстро засечь сигнал, но надежды не оправдались. В эфире стояла изредка нарушаемая статикой тишина, а больше – ничего.

Совсем ничего.

Вообще – ничего!

***

– Я тебе говорил, что дурацкая это затея! – наседал на кригскоммандера напарник. – Что мы там только зря время теряем. Кто тебе сказал, что Этван по той же схеме не работает, что и майор? Крутится с ним рядом кухарка или секретарша, да информацию от него и получает. Или, наоборот, ему передаёт, потому что, опять же, нет у нас уверенности, что именно он там всем заправляет.

– Ерунда это всё! – взорвался Гарна. – Ещё скажи, он голубиной почтой письма посылает. Ты включи мозги-то, бригадный, твою душу, капитан! Гатар почему прячется? Потому что те, вторые, его сигналы перехватить могут. А Этвану конспирация – на кой? Зачем ему извращаться, если он уверен, что его никто на Герте не срисует?

– Не знаю, – заорал Гебар. – На всякий случай!

– На какой всякий случай?! Ты бы, если такой техникой владел, стал бы через связных со своими общаться? Вместо того чтобы – одной кнопкой? Технологии – их ведь не просто так придумали, а потому, что они обеспечивают перевес над противником. А он этот перевес – в мусорный бак! И где здесь логика, я тебя спрашиваю?

Прищурившись и скрестив на груди руки, Гебар откинулся на спинку стула.

– Если такой умный – объясни, почему мы ничего не засекли?

– Например, потому что были слишком далеко, а он использует узконаправленный сигнал. Ты у нас радиотехник, скажи – может такое быть?

– В принципе, да, – потёр переносицу напарник. – Но тогда антенны нужны специальные, оборудование…

– Оборудованием он точно не обделён, причём таким, которое нам и не снилось. И потом, помимо радиосигнала он может пользоваться чем-нибудь другим. Кабели какие-нибудь, усилители, не знаю. Потому и не ловим мы ничего, что он, когда дома и в офисе – другую систему использует.

– Ох и фантазия у тебя, гвардия, – усмехнулся Гебар. – Тебе книжки писать нужно. Озолотишься!

– Фантазия – не фантазия, а вывод один. Во-первых, пасти его, когда он в четырёх стенах – бессмысленно. А во-вторых…

– Нужно подобраться к нему поближе, – кивнул полицейский. – Максимально близко, буквально на десяток метров. Тогда глядишь, чего и зацепим.

***

– В общем, так, гвардия, – прошипел Гебар. – Если мы опять ничего не словим, я тебя прямо здесь придушу и мошкаре на растерзание оставлю. Жрут ведь, твари, поедом, даже репелленты не спасают. Совсем с голодухи очумели, где они только в засуху плодятся!

Накрывшись маскировочной сеткой, они лежали в густых кустах в паре метров от дороги. Ближе некуда, ближе свежий асфальт. По которому скоро должен проехать кортеж южанина.

Кригскоммандер изобретательно матерился, шлёпая себя по зудящей шее. Что правда, то правда, озверели от засухи кровососущие. Лезут, твари, в каждую щёлочку, хоть весь клейкой лентой обматывайся!

– Я этого Этвана… и маму его… и всю родню инопланетную… – чертыхался полицейский.

– Прибор настроил? – прервал его Гарна.

– Да десять раз уже, только бы отвлечься. Ему хорошо, его не кусают.

– Что с батареей?

– Порядок. И запасных ещё прихватил, всех лунатиков переловить хватит… тёток их… и бабушек с дедушками…

– Тогда ждём. Недолго уже, он обычно в это время в офис выдвигается.

Через некоторое время неподалёку послышался шум. Гебар припал к наушникам.

– Есть? – напряжённо спросил кригскоммандер.

Полицейский отрицательно махнул головой.

Из-за поворота показались машины. Ближе, ещё ближе. Неужто опять осечка, неужто… Гарна дёрнулся от тычка в бок и резко повернулся к тычущему в индикатор напарнику. Стрелка зашкаливала ритмичными, короткими прыжками. Как раз, когда мимо укрытия проносился лимузин!

Отъехав на пару десятку метров, кавалькада скрылась за поворотом. Стрелка, успокоившись, замерла.

– Ты видел? Видел? – радостно засипел Гебар. – Короткие импульсы, будто сердце бьётся. Прав ты оказался, снова прав! Гвардеец мой дорогой, дай я тебя расцелую! Что вырываешься, али не мил я тебе? Ну тогда с меня бутылка. Даже нет, ящик!

– Странный какой-то сигнал, – нахмурился Гарна. – Ритмичные импульсы, будто маячок.

– Не знаю, – развёл руками напарник. – Может и правда – маячок. Только куда он сигналит, на спутник? Или своим на поверхности?

– По идее, на спутник. Но кто тогда его пеленгует? Ладно, чёрт с ним. Нужно удостовериться, что он гонит по этому каналу информацию, а не просто маякует. Иначе выйдет, что мы опять ни с чем остались.

– Опять мошкару кормить? – помрачнел Гебар.

– Нет смысла. Здесь мы можем засечь сигнал от силы на полминуты, и шанс, что южанин именно в этот момент будет общаться со своими – невелик. Вести его надо, щупать, чтобы найти систему. Желательно в городе, где спрятаться проще. Так что с мошкарой мы закончили, господин бригадный капитан. И хотя предстоит нам ещё немало работы, позвольте вас от души поздравить. Взяли мы след Этвана, снова взяли, чуть не потеряв! Не уйти ему теперь. И его людям – не уйти. Если это, конечно, люди…

***

– Значит, так, – обратился Гебар к свеженабранным филёрам. – Наш объект – некто Чир Этван, слышали, наверное. Четвёртый сектор подозревает его в шпионаже в пользу недобитого Конклава. Так как дело щепетильное, было решено действовать по частным каналам. Сами понимаете, что болтать об этом нельзя. Ведь понимаете?

Понимают, как не понимать. У частников вообще болтать не принято, а уж в таких операциях, за которые по тройному тарифу…

– Теперь о деле. Ваша задача – следовать не далее, чем в двадцати метрах от кортежа и фиксировать все исходящие от него радиосигналы. Таким образом, Гвардия надеется собрать доказательную базу для ареста и последующего суда изменника Империи. Работаете по двое, всего получается пять групп. Приборов тоже пять, машины будете периодически менять, чтобы не примелькались. Работаем в режиме радиомолчания и не халтурим – есть подозрение, что Этван не тот, за кого себя выдаёт. Есть подозрение, что он – матёрый спец из заброшенной к нам загодя резидентуры! Засим прошу, господа, к этой прекрасной карте. Красным отмечены обычные маршруты перемещений объекта…

На хвост кортежа упали неприметные, потёртые "буханки" с радистами внутри.

– Поосторожнее, не дрова везёшь!

– Какой поосторожнее, он вперёд рванул. А нам сказали – не дальше двадцати метров!

Ведут кортеж установленное время, уступая на светофоре место следующей, идущей на удалении, машине. Сворачивают в неприметный дворик, где для них уже приготовлено "свежее", загодя купленное и припаркованное, авто.

– Выгружаемся. Прибор давай!

– Держи, – подаёт филёр напарнику сумку. – Аккуратнее, не грохни!

– Быстрее, пока не отъехали!

– Не спеши. Дальше пробка, дом разрушенный сносят. Пол–улицы перегорожено. Чего, думаешь, нам тут пересадку организовали?

– Ты языком не чеши, ты в темпе давай! У нас на всё про всё – минута.

Грузятся в машину, захлопывают двери. Выруливают на улицу, догоняют, пока не скрылась из зоны видимости, колонну. Пристраиваются в хвост своим, готовясь снова принять объект, когда придёт время. Вечером – докладывают наблюдения.

– Есть результаты? – устало потёр виски Гарна.

– Никак нет. Сигналов не зафиксировано.

– Хорошо. А у вас что?

– То же самое. Молчит объект, как воды в рот набрал.

И у других – не лучше. Не посылает Этван сигналов, даже от маячка!

– Вы его точно всё время вели? – уточнил Гебар. – Нигде не теряли?

– Обижаете, – развёл руками наблюдатель, – мы своё дело знаем. Не теряли мы его, даже на секунду. Плотно на хвосте сидели, пока он домой не поехал. Вон, ребят спросите.

Ребята согласно закивали. Не теряли, мол, плотно весь день на хвосте…

– Что думаешь? – поинтересовался Гебар. – Зачем Этванчик в городе маяк вырубил? Он что, только на селе им пользуется? Там же нет никого на километры вокруг. Кто его там прикроет, даже если что случится?

– Не маяк это, – помахал головой Гарна. – А что – непонятно. Импульсы какие-то, как сердцебиение, но точно не для пеленгации. Что его, правда, всё время тревожная группа пасёт? Но тогда неясно, куда в Такране деваются сигналы.

– Придётся рискнуть, – посмотрел на него Гебар. – Придётся слежку до дома пустить. Чтобы понять, где сигналы появляются и где – пропадают.

– Слишком опасно, – задумался Гарна. – Срисует.

– На выезде из города не срисует. Там трасса, движение, они меняться всё время будут. Проведут до съезда к вилле, а дальше уже не сунутся. Если повезёт, то, может, что и поймают.

– Ладно, добро, – махнул рукой Гарна. – Один чёрт больше идей не осталось.

***

– Докладывай, – кивнул вернувшемуся филёру Гебар. – И если опять скажешь, что не засекли…

– Засекли, – ухмыльнулся радист. – Сразу, как из города выехали. Короткие сигналы, будто пульс. Ещё была пара длинных, сплошных трансляций. Только вот…

– Что – вот?! – подался вперёд Гарна. – Рассказывай, всё, как было, рассказывай!

– Несколько раз сигнал пропадал, начисто. Я ещё подумал, что прибор барахлит. Что интересно, чем дальше от города, тем реже это случалось.

– Зафиксировал? – переглянувшись с Гарна, спросил у филёра Гебар.

– Всё как приказали – время и местность.

– Дай-ка… – взял Гебар журнал. – Ладно, свободен. Завтра общий сбор, как обычно.

– Есть!

– Опять ребус, – почесал макушку полицейский. – И как это понимать? Вот тут сигнал был, а вот тут пропал. Здесь опять появился и снова пропал. На вот полюбуйся.

Нахмурившись, кригскоммандер внимательно перечитал записи. Подошёл к карте, отметил красным участки радиомолчания.

– Ничего общего не замечаешь?

– Нет, не замечаю…

– Везде, где исчезала передача, у трассы расположены населённые пункты, – ткнул Гарна в карту пальцем.

– Ну и что?

– А хрен его знает, но что-то странное. Давай ещё раз подумаем. В городе он на спутник ничего не шлёт, так? А не в городе – шлёт. Есть тут логика? Нет тут логики. Он или везде сигналить должен, или нигде.

– Может, всё же пеленгации боится?

– Опять двадцать пять. Кто его запеленгует? И почему только в городе?

– Не знаю, – пожал плечами Гебар. – Тогда энергию экономит. В городе он и так на виду, вот батарейку и бережёт.

– На виду у кого? Когда свои к нему на пушечный выстрел не приближаются. Ещё импульсы эти непонятные… Чует моё сердце, что-то тут не так.

– Раз чует, то пошли по следу. Мне полкан говорил: "Не знаешь, как к проблеме подойти – тяни за любую ниточку". Вот давай за этот фактик и потянем. Что это, правда, за сигналы?

– Кто его знает… Информацию передаёт.

– Нет, шалишь. Когда информацию, там сплошная передача начинается, а импульсы явно фоном идут. И что это может быть?

– Ты же сам говорил, что похоже на маячок. Может и правда – маячок, для пеленгации.

– Сам-то в это веришь? – ухмыльнулся Гебар. – Вытаскивай из совы глобус и включай голову. Что он может посылать своим каждую секунду?

– Например, данные о местонахождении. Координаты.

– Во-от! – довольно кивнул полицейский. – Координаты. И ещё всякую всячину, вроде общего состояния организма. Чтобы все, кому надо, знали, где он и что с ним. И контролировали, в реальном времени.

– Допустим, – задумался Гарна. – Как тогда объяснишь исчезновение сигнала?

– А никак! – усмехнулся Гебар. – Нет у меня версий. Поэтому я задачку попроще себе взял, а остальное тебе оставил.

– Вот спасибо, родной, услужил. Ладно, попробую. Итак, почему пропадает сигнал? Самая простая версия – неполадки в работе пеленгатора. Но это неинтересно, это мы оставим напоследок. А вот если…

Гарна замолчал, задумчиво уставившись в угол.

– Э, ты чего? Говори давай, а то на самом интересном месте!

– Я, понимаешь, тоже командира покойного вспомнил. Он учил, что если на вопрос нет ответа, то надо изменить вопрос. Мы вот пыжимся понять, куда пропадает сигнал. А что, если он не пропадает?

– То есть как – не пропадает?

– Вот не знаю как. Ты у нас по этой части, ты мне и поясни. Может быть такое, что сигнал есть, а мы его не ловим?

– Может, если переключиться на частоту, которую пеленгатор поймать не в состоянии. Но ты не спеши выводы делать, потому что всё равно – ни черта это не объясняет. С какой стати ему между диапазонами прыгать?

– Кто их знает, какие у них технологии…

– Нет, обожди. Ты забыл, что до спутника можно достать только на этих частотах!

– А и верно, забыл, – досадно поморщился Гарна. – И что тогда получается?

– Получается, что ждёт тебя опять дальняя дорога. Так что ступай-ка ты, мил человек, гримироваться!

***

– Здравствуйте, профессор. А я снова к вам!

Вздохнув, профессор незаметно закатил глаза. Отпустив проштрафившегося студента, повернулся к визитёру.

– Здравствуйте, здравствуйте. Как ваш роман? Когда мы сможем лицезреть его, мнэ-э, на книжных полках?

Такар зардел, словно девица. Какой же писатель не падок до грубой лести?

– Роман хорошо, благодарю. Но понимаете, образовался у меня небольшой затор. Решил снова к вам обратиться, по старой, если можно так выразиться, памяти.

– Затор, говорите? – вздёрнул брови профессор. – Затор – это плохо. Прошу в мой кабинет.

Последовав за профессором, Такар опустился в кресло и вытащил знакомый блокнот.

– Итак, я вас слушаю. Чем могу быть, мнэ-э, вам полезен?

– Тут вот какое дело, – с энтузиазмом начал писатель. – Решил я, видите ли, сюжет усложнить. Разнообразить, так сказать, для требовательных читателей. И придумал, что пришельцы теперь не едины, а разделены на две враждующие за нашу планету стороны. Вся штука в том, что одна группировка о существовании другой не подозревает. Те, что находятся здесь тайно, крайне осторожно держат связь через спутник, построив для этого специальную установку. А другие ни о чём не догадываются и используют все доступные им технологии. И вот захотелось мне, понимаете, понять, как они ещё могут между собой общаться. Если не только через спутник?

Погрузившись в раздумья, профессор забарабанил пальцами по столешнице.

– Однако у вас и вопросы. Откуда же мне знать, какие у пришельцев системы связи? Один способ я подсказал, а ещё… Даже не знаю…

– Пожалуйста, профессор, – умоляюще посмотрел на него посетитель. – Без вашей помощи главный герой не сможет остановить инопланетные орды.

– Ну хорошо, – улыбнулся учёный. – Есть один способ. Мы можем предположить, что визитёры обмениваются между собой большими объёмами данных?

– Думаю, да, – кивнул Такар. – И текстом, и голосом и даже, может, изображение передавать научились.

– Вот и прекрасно. Тогда можно представить, что они используют для связи ультравысокие частоты, примерно в двести–триста терагерц.

– А почему именно столько? Почему не больше?

– Больше, молодой человек, нельзя, иначе вы получите красный цвет спектра. Следом идёт рентгеновское излучение, от которого агенты захватчиков схватят дозу. Предельно допустимая для них частота лежит где-то в этом районе, если, конечно, не ударяться в небылицы. Впрочем, терагерцевого диапазона им должно хватить с лихвой, скорость передачи информации в нём будет просто чудовищной. А уж со спутниковой связью и сравнивать нечего.

– Так, значит… – задумчиво произнёс Такар. – А как тогда герой сможет их поймать? Может быть, соберёт некий пеленгатор?

– Ни в коем случае, – махнул рукой профессор. – Напишете такое – и вас точно поднимут на смех! Современная ламповая техника не в состоянии ни принять, ни обработать субмиллиметровые радиоволны. Даже идущие на смену лампам транзисторы такого не осилят, поскольку речь идёт о технологиях не завтрашнего, а после–послезавтрашнего дня.

– А как же тогда… – растерянно глянул на собеседника писатель. – Если ни принять, ни обработать?

– Есть один нюанс, – хитро прищурился Кедар. – Дело в том, что высокочастотные волны расходятся в атмосфере крайне недалеко из-за взаимодействия с молекулами воздуха. Следовательно, каким бы мощным ни был сигнал, его нужно преобразовать находящимся неподалёку ретранслятором. А уже от ретранслятора он пойдёт по проводам до адресата, понимаете?

– Не совсем.

– Чтобы общаться на такой частоте, инопланетянам нужно густо опутать подведомственную территорию специальными, связанными между собой проводной связью, устройствами. Чтобы каждые двести метров – ретранслятор, соединённый с другими такими же ретрансляторами. Которые, получив сигнал по кабелю, преобразуют его в высокочастотный радиолуч и направят к конечной цели. И если у вашего героя получится эти устройства найти, то, возможно, мнэ-э, он сорвёт зловещие планы врагов.

– Но позвольте, – заволновался Такар. – Как они смогут везде понатыкать эти устройства? Да ещё так, чтобы никто ничего не заподозрил?

– Ну, знаете, – развёл руками профессор. – Кто из нас писатель – я или вы? Придумайте что-нибудь, замаскируйте их, я не знаю, под холодильники! Вы же говорите, что пришельцы орудуют у нас под носом? А что им тогда мешает напичкать своей техникой каждую квартиру? Особенно если загодя?

– Ничего не мешает, – задумчиво пробормотал писатель. – Вот сволочи…

– Что вы сказали? – удивился профессор.

– Я говорю – помогли вы мне очень! Спасибо вам, пойду я. Главу дописывать!

***

– Какая–какая частота? Вы одурели? – ошарашенно посмотрел на кригскоммандера Гебар. – Такая связь – это ж чистой воды фантастика! Про инфраструктуру я вообще молчу, тут, почитай, каждый дом к сети подключить придётся!

– Хорошо, допустим, – кивнул Гарна. – Предположим, мы с профессором – два идиота. Объясни тогда, куда девался на трассе сигнал? И почему он всегда пропадал рядом с жилыми массивами?

– Да мало ли почему!

– Нет, не мало ли! Ты забыл про маяк, который, если мы правы, должен работать постоянно. У нас же получается, он то работает, то молчит. Но на самом-то деле не молчит, просто переключается между сетью и спутником, который для них, похоже, является не основным, а резервным каналом.

– Бред какой-то… ересь…

– Пусть бред, пусть ересь. Ты по факту что возразить можешь?

– По факту? – вскинулся Гебар. – По факту только то, что такое шило в мешке не утаишь. Они весь Радан должны были опутать, да и Конклав с Ильхором тоже. Это же стройка века – такие-то масштабы! Фантастика полная, не верю.

– Они вообще ребята масштабные, – парировал Гарна. – Вспомни приюты и установку! Не прячутся они, а наоборот – всё на виду, так, чтобы частью пейзажа стать, привычной и понятной. Чтобы проще было в себе усомниться, чем осознать, что на самом деле происходит!

– Ну ты даёшь, гвардия, – покачал головой Гебар. – Я-то, дурень, надеялся, что вы с профессором простой ответ найдёте.

– Нет тут простых ответов. И про фантастику ты зря – по уши мы в ней давно, в фантастике этой. Мало тебе того, что мы уже знаем?

– Хорошо, предположим. И что теперь? Если мы с нашей техникой к этим передатчикам даже подойти не можем?

– Ты прав, не можем, – согласился Гарна. – Значит вычислить их, гадов, не сможем тоже. Накрылся наш план… инопланетными технологиями. Но есть одна зацепка – сеть. Если мы её найдём, то, может, и на них потом выйдем.

– Это вряд ли, – проворчал Гебар. – Но попробовать стоит. Сказать по правде, очень я надеюсь, что мы ошибаемся. Иначе придётся признать, что у врага имеются такие возможности, против которых мы все – букашки.

– Пусть букашки, – упрямо сжал губы Гарна. – Но мы тоже не лыком шиты. И потом, не числом мы воевать будем, а умением. И посмотрим ещё – кто кого!

***

– Это что? – удивлённо взял Гебар протянутый листок.

– Список. Всех электроприборов, которые в есть среднестатистической квартире.

– Утюг… холодильник… – шевеля губами, читал напарник. – Даже пылесос приплёл. И что, ты думаешь?..

– Думаю, что если сеть вправду существует, то в каждой квартире должно быть по приёмнику. Тогда, почитай, любой дом превращается в ретранслятор.

– Пылесос вычёркивай, – махнул головой Гебар.

– Почему?

– Где ты в каждом доме пылесос видел? Они ж дорогущие!

– Ладно, убрал. Ещё замечания будут?

– Будут. С чего ты взял, что это электроприбор, а, скажем, не оконная рама? Расположенная, кстати, прямо на фасаде.

– А подключение к проводной сети? И потом, эта штуковина, чем бы она ни была, электричество ведь кушает.

– Не факт. Может, они вечные батарейки изобрели?

– Может, только сеть нужна всё равно. Скорее всего, они передают сигнал по электрическому кабелю, заодно питая от него устройство. Поэтому пойдём-ка, брат, по магазинам. Бытовой техникой закупаться!

***

– Есть что-нибудь? – спросил Гарна, обводя взглядом гараж. Больше теперь похожий на склад металлолома.

– Ничего! – швырнул Гебар в кучу разломанную деталь. – Техника как техника. Я её даже под микроскопом разглядывал, – кивнул он на дорогущий, невесть где раздобытый прибор. – У них ведь, поди, миниатюрное всё.

– Странно, – опустился на старый, колченогий стул, Гарна. – Должна быть у них сеть.

– Ничего она не должна. Может, они в кирпичи её внедрили! Или ещё что придумали…

– Про "ещё что" – это вряд ли. Про спутник мы угадали? Угадали. Значит, и тут, скорее всего, на правильном пути.

– "Скорее всего", – передразнил Гебар. – Скорее всего, мы с тобой два параноика, по которым психушка плачет. Пошёл я, в общем, спать. Спокойной ночи!

Упав на импровизированный топчан, бригадный капитан отвернулся к стенке. Кригскоммандеру было не до сна, скрючившись на стуле, он глубоко задумался. Как враги замаскировали ретрансляторы? А может, их и в микроскоп не разглядеть?

– Такранское время – 28 часов, – раздался из-за спины голос диктора. – В эфире – новости.

– Слушай, выруби к чертям этот ящик, – сонно пробурчал Гебар. – Спасу никакого нет, уже и сюда провести заставили.

Подойдя к радиоприёмнику, Гарна внезапно застыл на месте.

– Как ты сказал? Заставили?

– Ага, – пробубнил заплетающимся языком напарник. – Они же… Радиотрансляции там, информацию важную… Тревогу объявляют, обращения зачитывают. Раньше только в квартирах, а теперь даже в гараж. За счёт государства…

– Поднимайся, быстро! – заорал Гарна. Вскочивший полицейский уставился на него осоловелым взглядом.

– Совсем очумел? Меня чуть кондрашка не хватила! Ты чего?!

– А того! Что сейчас мы эту коробочку вскрывать будем.

Забыв про сон, Гебар соскочил с топчана. Хищно подбежав к приёмнику, взял его осторожно в руки.

– Думаешь?.. – кивнул он на устройство.

– Это ты мне скажи. Он к электросети вообще подключён?

– Не совсем. Для них проводят отдельный кабель, и для сигнала, и для питания. Чтобы, значит, связь надёжная на случай войны. Он ещё сам включаться умеет в случае экстренных передач. А ты что, у тебя такого небыло?

– Когда меня призвали – не было. Потом внимания не обращал.

– Ясно, – взял Гебар отвёртку. – Сейчас мы его вскроем. Хотя всё равно не верится, это ж государственный проект.

Выдернув из розетки приёмник, он принялся аккуратно его разбирать, разглядывая под лупой детали.

– Ничего. Схемы обычные, лампы тоже.

– Под микроскопом давай!

– Слушаюсь, господин кригскоммандер, – издевательски козырнул напарник. Выкрутил одну из ламп, припал к окуляру.

– Чисто.

Взяв вторую лампу, аккуратно положил её на предметный столик.

– Ниче… Стоп, а это что такое?

– Что там? – нетерпеливо спросил Гарна.

– Сам посмотри, – уступил ему место Гебар. – Заметил у основания, будто сетка? Мелкая–мелкая, еле видно. Но видно!

Цоколь лампы был действительно усеян странными, миниатюрными плиточками. Прилегающими друг к другу вплотную, точно сеть.

– Что это может быть?

– Чёрт его знает… Может, дефект. Хотя странный дефект и очень уж тонкий. Так даже захочешь – не сделаешь.

– Тогда что?

– Если предположить, что это такая техника, – задумался Гебар, – то, возможно, каждый квадратик – это что-то вроде ламповой схемы, только мощнее и компактнее. Штуковины такого размера вполне могут принимать и генерировать сигналы нужной частоты. Только…

– Что – только?

– Только по кабелю сигнал далеко не уйдёт, там усилители нужны. Ну-ка, подожди…

Порывшись в ящике с инструментами, он достал кусачки. Отхватив кусок провода, зачистил его ножом.

– Дай-ка, – положил Гебар обрезок под микроскоп. – Так я и думал. Полюбуйся!

Кабель был покрыт знакомой паутинкой. Выполняющей, судя по всему, функцию того самого усилителя.

– Хотел сеть? – мрачно резюмировал Гебар. – Вот тебе сеть. И что дальше?

***

– Ты хоть понимаешь, что нам не поверят? – задал риторический вопрос напарник. – Снова не поверят, опять!

Ещё бы не понимать, когда здесь – не отдельные личности, вроде Этвана, а масштабы, которые даже осмыслить трудно!

– Тысячи километров кабеля – раз. Миллионы приёмников – два. Подставная, имеющая выходы на самые верхи, контора – три, – загибал пальцы Гебар. – Если рассказать Его Превосходительству, то договаривать будешь доброму доктору в психбольнице.

Это верно, что в психбольнице. Мыча и тыча в лицо врачам обрезками провода.

– Но самое хреновое даже не в том, – закончил мысль Гебар. – Самое хреновое, это что ради оперативников такой огород городить смысла нет. Что они эту, мать её, инфраструктуру не для разведки, а для своих войск проложили. Чтобы тем, когда высадятся, не пришлось всё с нуля проводить! А так – всё готово, всё, как говорится, под ключ. И приёмнички в квартирах останутся, обеспечивая связь. И никто ничего не поймёт и не узнает!

Кригскоммандеру хотелось возразить, но не получалось. Прав бригадный капитан! И значит, вторжению быть, как бы ни хотелось поверить в другое. Что в сухом остатке? Выйти через сеть на агентов не получится, на то и раньше особой надежды не было. Не засечь их, не выцепить примитивной гертской техникой, разве что расставить по пеленгатору на каждом километре загородных шоссе. И не доказать ничего и никому, потому что Канцлеру будет проще упечь их в дурку, чем осознать, какой меч занесён над страной и планетой.

– Берём Этвана, – решился Гарна. – Хватит ходить вокруг да около. Тряханём его как следует, глядишь и расколется. А дальше пусть Канцлер решает, что с ним делать.

– А если не расколется? – уточнил напарник.

– Если не расколется, то светит нам тюрьма, за превышение. Но ты не волнуйся, долго мы в ней не просидим. Нас или южанин достанет, или горничные. Или вообще забудут про нас, когда высадка войск начнётся. Короче, предлагаю идти ва-банк.

– Или пан, или пропал, – задумчиво кивнул Гебар. – Но ты прав. Хватит распутывать этот узел, пришло, похоже, время его рубить.

– Ты со мной? Или соскакиваешь? – пристально глянул на напарника Гарна. – Последствий не будет, слово даю.

– Обижаешь, коллега. Лучше скажи, как его брать будем? Когда у него маячок каждую секунду приветы шлёт?

***

– Вы с ума сошли! – замахал руками светило. – Такая аппаратура уместится, разве что, в грузовик. А чтобы её запитать, мотор придётся держать на холостом ходу.

– Значит, в грузовик. И мотор заглушать не будем.

– Мне потребуются деньги.

– Не вопрос.

– И детали! Простыми лампами здесь не обойдёшься.

– Достанем всё. Напишите список.

– А ещё мне потребуется защита. От своих и от ваших!

– С чего вы взяли? – удивлённо поднял брови Гарна.

– С того, что такую операцию одному человеку не поручат, а я, кроме вас и Гебара, больше никого не видел! Вы достанете мне новые документы и обеспечите деньгами, хотя бы на первое время. Иначе я вам помогать не буду, иначе я обращусь к вашему командованию, – пустил петуха светило. – Потому что не хочу сидеть в тюрьме или лежать в могиле!

– Хорошо, не волнуйтесь, – примиряюще улыбнулся кригскоммандер. – Документы будут, деньгами тоже не обидим. Соберёте устройство и попрощаемся, даю слово. Сколько времени займёт сборка?

– Схема относительно простая, пары дней, думаю, хватит. У меня есть загородный дом, там полная глушь. Подгоните туда грузовик, я соберу устройство прямо в кузове. Вот адрес.

– Договорились.

Спустя несколько дней они встретились снова.

– Всё готово?

– Да, прошу, – продемонстрировал светило громоздкое, опутанное проводами устройство.

– Вот так оно включается, – щёлкнул он металлическим тумблером. Как я и говорил, машина должна быть заведена, иначе аккумулятор разрядится в момент. Теперь ждём тридцать–сорок секунд, чтобы прогрелись лампы и… вуаля. Видите, загорелся зелёный индикатор?

– А оно точно работает? – уточнил Гебар. – Ведь проверить мы это сможем только в деле.

– Обижаете!

– Ну что ж, – снова осмотрел аппарат Гарна. – Похоже, пора рассчитаться. Деньги и документы в моей машине.

Подойдя к автомобилю, светило нагнулся над распахнутым багажником.

– А где… – договорить он не успел, получив хорошо поставленный удар ножом в сердце. Предупреждали ведь его, пугали, да он не испугался. И даже шантажировать вздумал!

Погрузив труп в багажник, они вырулили со двора небольшой колонной. Оборудование есть, потенциальный болтун нейтрализован. Полдела, считай, сделано…

***

– Что с людьми? – поинтересовался Гарна.

– Во дворе построились, ждут. Молодцы как на подбор. Элита!

– Элита, говоришь? Тогда пошли…

– Брать объект будем здесь, – ткнул в карту Гарна. – Дорога делает резкий поворот, они сбросят скорость и грузовик, если что, протаранить не получится. По бокам – пологие холмы, вы залегаете на возвышенности. Оружие получили?

Бойцы коротко кивнули. Получили, проверили и на импровизированном полигоне пристреляли. Хорошие стволы, добротные. В заводской ещё смазке.

– Теперь ты, – повернулся Гарна к Гебару. – Достал?

– Достал, – усмехнулся тот. – Убойная машинка, двадцать пять миллиметров. Танк подбить можно.

– Добро.

Дальше начались тренировки на местности. Многократно повторяемые, чтобы отработать все возможные сценарии.

– Вариант номер раз, самый простой. Я стою возле грузовика, по моему сигналу одновременно снимаете охрану. После этого я бегу к машине, вы страхуете. И если он попытается прорваться…

– Подключаюсь я, – вступил Гебар. – И объясняю господину Этвану, что так делать не стоит.

– А если не подействует? Если он всё равно ударит по газам?

– Бьём в мотор и по колёсам. Далеко не уйдёт, тем более что ему ещё надо пересесть за руль.

– А если водила не выйдет?

– Намекаю, чтобы сидел ровно.

– Хорошо. Часть охраны остаётся на местах?

– Кладём их прямо в машинах. Один хрен эти шкафы больше для понтов нужны.

– А если нет? Если правда что-то умеют? Он спец, мог подобрать людей потолковее.

– Если он спец, то должен понимать, что от телохранителей толку немного. Его на дальних подступах беречь должны и, скорее всего, это будут его коллеги. Но даже если охрана попробует сопротивляться, тем хуже для них. Им на этом пятачке укрыться негде, разве что под днищем. Да кто ж им даст!

– А если никто никуда не выйдет? Если что-то почуют и попытаются прорваться?

– Пробиваем колёса головной и замыкающей, затем работаем лимузин и охрану.

– Сколько времени потребуется?

– Секунд сорок.

– Надо точно. Пошли!

Подхватив стволы, бойцы разбежались по склонам. Не тем – другим, но очень похожим. С изгибающейся, имитирующей дорогу, ложбинкой, в которой стояли два старых, раздолбанных джипа и лимузин с набитыми песком мешками внутри.

Тихо проклиная судьбу, Гебар тащил на склон громоздкое оружие. Скинул масксетку с заранее отрытого углубления, разложил, упёр в землю сошки. Передёрнул затвор, припал к оптическому прицелу. Готово!

Вытащив секундомер, кригскоммандер поднял руку. Начали!

Он щёлкнул кнопкой и тут же кувыркнулся в "кювет". По сценарию охрана южанина не купилась на уловку, наоборот – ударила по газам, пытаясь вырваться из засады.

С холмов по колёсам ударили снайперы, из укрытия, дырявя лобовое стекло лимузина, рявкнула крупнокалиберная винтовка. Давая понять, что шутить не стоит.

Тридцать две секунды в идеальных условиях. Многовато.

– Ещё раз, – скомандовал по рации Гарна.

Работают ещё раз. И опять, и снова. Самые трудные сценарии работают, чтобы – до автоматизма!

Выскочив из джипов, охранники занимают круговую оборону. Залегают, открывают ураганный огонь из невесть откуда взявшихся автоматов. Секут по кустам, нащупывая снайперов. И нащупывают! Вскрикнув, один из бойцов хватается за пробитое плечо. Минус один. Время, время!

Винтовки огрызаются, быстро поражая цели, водитель лимузина утыкается в руль, зажимая надрывно гудящий клаксон. Этван ранен, но не смертельно. Шестьдесят три секунды. Неплохо.

А если по-другому?

Молнией перескочив в водительское кресло, южанин жмёт на газ, одновременно прячась от пуль за приборной панелью. Он ведёт машину вслепую, скребя по асфальту дисками. Потому что профессионал, неизвестно где и кем натасканный!

Быстро сориентировавшись, Гебар выцеливает мотор. В плечо бьёт отдачей, двигатель прошивает бронебойная пуля. Кашлянув, машина дёргается, но продолжает, виляя, разгоняться. Потому что качественная и дорогая, а ещё потому, что её тянет на канате грузовик, специально пригнанный в ложбину для тренировок.

Лязгает затвор, выплёвывая в траву здоровенную, дымящуюся гильзу. Выстрел! Тарахтя закипающим двигателем, лимузин мчится к спасительному повороту практически на честном слове. Получив ещё пулю, глохнет и скатывается в кювет, утыкаясь бампером в дерево.

Выскочив из кабины, Этван пытается скрыться в лесу. Он двигается быстро, на пределе человеческих возможностей, но даже так он не способен обогнать снайперскую пулю.

Вскрикнув, южанин падает, зажимая пробитую ногу. Пытается встать, чтобы доползти до спасительных зарослей, замирает на месте, увидев поднявшиеся перед носом фонтанчики пыли. Не уйдёт он никуда, не будет ему леса. Подняв руки, лунатик отбрасывает прихваченный из машины пистолет. Семьдесят пять секунд, если с поправкой. Для такого варианта – хорошо.

Следующий сценарий. Из-за поворота выруливает колонна не из трёх, а из четырёх машин. В которых сидит не десять, а пятнадцать охранников!

Разобрав цели, бойцы припадают к окулярам. Лопаются, разлетаются клочьями шины, взрываются осколками лобовые стёкла. Один из джипов идёт юзом и замирает, перекосившись на правый бок. Кричат, матерятся попавшие в засаду телохранители, пытаясь выбраться из превратившихся в смертельную ловушку машин. И если всё же успевают, если появляется риск потери драгоценного времени, то в бой вводятся скрытые резервы. Залёгший между валунами пулемётчик даёт кучную очередь по мечущимся внизу людям. Крупнокалиберные пули прошивают тела, несколько раз цепляя лимузин. Этван цел. Всё-таки – цел.

Вскинув на плечо тяжёлый тубус, один из бойцов выцеливает джип. Ахает взрыв, во все стороны летят куски развороченного кузова. По бортам хлещет вывороченный из асфальта гравий, вокруг разливается смрадный чад горящего бензина, не давая ни вздохнуть, ни оглядеться. Крича и зажимая уши, контуженные телохраны пытаются отползти.

Ревя мотором, сдаёт назад случайный водитель. Не успевая отъехать, получает пулю в колесо и съезжает в кювет. Пусть посидит на обочине, пока они не уедут, один чёрт от пережитого ужаса ничего не запомнит.

Последний сценарий – уже полная чертовщина, которую отрабатывать не будешь, но в голове иметь всё равно не помешает. Не желая попадать в плен, пришелец раскрылся. Выйдя из машины, он бьёт по склонам неизвестным оружием, одновременно прикрываясь чем-то вроде силового поля. Земля дрожит от взрывов, сухие деревья занимаются яростным пожаром. Установка и грузовик уничтожены, операция провалена. Уцелевшие бойцы сосредотачивают огонь на южанине, пулемётчик, выматерившись, бьёт длинной очередью, пытаясь пробить невидимую, защищающую Этвана, стену. Спустя минуту – погибает, в обмен на получение семьёй весьма солидных денег. И другие – погибают, тоже в обмен!

Вызвав удар на себя, остатки группы выигрывают необходимое для отхода Гебара время. Находившийся вблизи от объекта Гарна погиб и отныне ответственность за операцию лежит на напарнике. На нём одном, целиком и полностью! Отшвырнув бесполезное оружие, бригадный капитан огибает холм и уходит потайной тропой через глухой лес. Выйдя к небольшой деревушке, вскрывает тайник с деньгами и документами, после чего растворяется на просторах Империи. С тем, чтобы позже предпринять новую попытку.

Работает, тренируется группа. До седьмого пота, без сна и отдыха! Не знают бойцы, что остались последней надеждой.

Не ведают, что за спиной – Герт!

***

– Едут, – шепнул сам себе Гарна, увидев короткую вспышку с одного из холмов. Впрыгнул в кабину, вырулил, ставя поперёк дороги грузовик. Перебежав в кузов, щёлкнул тумблером. Мигнув зелёным индикатором, аппарат перекрыл все спутниковые частоты. Наглухо и с гарантией.

Из-за поворота вырулила колонна южанина. Узрев неожиданное препятствие, тормознула неподалёку.

Выйдя из машин, к грузовику вразвалочку двинулись телохраны, оставляя позади охраняемый, недовольно глядящий из окна, объект. Просто, как просто. Даже обидно, что так долго тренировались.

Напустив на себя испуганный вид, Гарна затрусил навстречу охранникам.

– Ты чё тут встал? – грозно спросил старший.

– Так это, – замялся кригскоммандер, – мотор закипел. Что делать – не знаю, машина-то старая.

Машина и правда на вид была развалюхой. Но это только на вид!

– Может, оттащите? У меня и трос есть.

– Мы те чё, буксир?

– Так я ж говорю…

– Что там у вас? – крикнул из лимузина водитель.

– Движок закипел, что делать – не знает. Стоит теперь тут, кукует.

Кивнув Этвану, его водитель выскочил из салона и заспешил к своим. Сказка, а не сценарий. Пожалуй, можно начинать.

Упав на землю, Гарна откатился в кювет. Перед смертью старший телохранитель успел что-то понять, он напрягся и потянулся к кобуре. Остальные не успели, и водитель – не успел. Ходу!

Вскочив, кригскоммандер рванул к лимузину, выдёргивая из заплечной кобуры пистолет.

За спиной рявкнул выстрел, лобовое стекло шикарной машины пошло трещинами.

– Открывай дверь и выходи, – крикнул Этвану Гарна. – Или… – показал он пальцем на пробоину.

На секунду тот замер, сидя с перекошенным, будто язык прикусил, лицом. Медленно открыв дверь, вышел, внимательно оглядывая похитителя.

– Что смотришь? – улыбнулся ему кригскоммандер. – Не ожидал? Поймал я тебя, южанин. Всё-таки поймал!

***

– Начинаем колоть, – обратился Гарна к ждущим в неприметном домике исполнителям. – Ваша задача – размягчить и напугать. Спрашивайте поменьше, лупцуйте побольше и главное – ничего не объясняйте. Правило одно – не убить и не искалечить. У нас в запасе несколько дней, через пару суток состоится мой выход. Работайте, да так, чтобы он, падла, пощады запросил! Вопросы есть? Вопросов нет. Выполнять!

По привычке козырнув, подчинённые вышли. Быстро переговорив, определились, кто идёт первый.

Спустившись в заранее оборудованный подвал, один из них молча дал южанину в зубы. Это страшно, когда молча. Когда без объяснений!

– Ну что, сволочь, будешь говорить?

– О чём?

– Ты ещё спрашиваешь?! Тогда – н-на!

Выдохнув от удара под дых, южанин кулём повис на крюке.

– Отпустите… Пожалуйста… Я заплачу… Сколько скажете – заплачу!

– Заплатишь? А кому ты ещё заплатил? – оскалившись, поинтересовался "следователь". – Говори, тварь, мы всё знаем!

– Я не понимаю… Не понимаю…

– Хорошо держится, на вид – полный ноль. Ты уверен, что мы успеем? Что его не найдут свои? – спросил вернувшийся с допроса Гебар.

– Что с глушилкой? Работает?

– Обижаешь. К сети подключил, аккумуляторам, и на всякий случай ещё к генератору.

– Значит, пара дней есть, а больше и не нужно. Либо он за это время расколется, либо прихожу я и пускаю в ход тяжёлую артиллерию в виде кусачек и проводов к дёснам.

– А почему не сразу?

– Потому что тогда он поймёт, что это самодеятельность. Гвардия с самого начала так колоть не будет, ей торопиться некуда.

– Понял. Тогда я дальше развлекаться пошёл.

– Что с ролью? Как условились?

– Само собой. Стою у двери, изображаю охранника. И наблюдаю.

– Добро.

Бригадный капитан Гебар умер мгновенно. Тяжёлое, как на грех хорошо сбалансированное перо вошло глубоко в мозг, не оставив жертве ни единого шанса. Не сладил разведчик с крутым, обученным Боевой системе, профессионалом, переиграл его южанин.

Их обоих – переиграл.

***

– Продули вы, – злорадно закончил рассказ Гарна. – Кругом – продули! Думали тайком себе планету захапать, а не вышло. Пронюхали про вас враги, забросили сюда группу. И ждут теперь, когда вы сделаете свой ход!

– Ты всё неверно понял, – задумчиво ответил Этван. – Мы здесь не для этого.

– Не слышу уверенности, – хмыкнул кригскоммандер. – Или тебе тоже голову заглумили?

– Может, и заглумили, – спокойно ответил "южанин". – Но про это я буду говорить не с тобой. Ты сказал, мне потребуется твоя помощь. Зачем?

– Затем, что к своим ты с этой историей не придёшь и лавочку просто так не прикроешь. Потребуются серьёзные доказательства, а кто их тебе поможет добыть, если не я?

– С чего ты взял, что мы прикроем лавочку?

– А зачем она вам, если враг про всё узнал? Если вскрыл вашу схему? Вы же думали, что создадите резерв, что козырной туз в рукав припрячете. Да не вышло! Поэтому всё, что вам осталось – это убраться с планеты подобру-поздорову.

Секунда. Другая. Ну же, да или…

– Нет, – качнул головой южанин. – Мне не нужна твоя помощь.

Кригскоммандер отрешённо посмотрел на направленное в лицо дуло. Вот и всё. Закрыв глаза, Гарна в последний раз вспомнил Нийю.

– А ты молодец, – внезапно произнёс пришелец. – С такой допотопной техникой на нас выйти – это, я тебе скажу… Ничего личного, гвардеец, прости. И за друга – тоже.

– Otstavit’, – прозвучало внезапно из-за угла. – On nam nuzhen.

Молниеносным движением южанин взял пустоту на мушку. Открыв глаза, Гарна растерянно посмотрел в направлении голоса. Пространство возле стены поплыло и распалось на квадраты, превращаясь в облачённую в странный костюм фигуру. Медленно сняв маску, человек молча посмотрел на Этвана.

– Kakogo… – произнёс тот удивлённо. – Tovarisch direktor?

Глава 35

На стол бывшему директору СБМ лёг еженедельный отчёт о происходящем во Дворце. Точнее, не на стол и не лёг, а пришёл через сеть зашифрованным файлом. Директор не доверял новомодным, оснащённым ИИ, системам наблюдения. И не доверял их операторам, всё больше превращавшимся в придатки хитрых машин. Он привык проверять полученную информацию не полагаясь ни на кого. Особенно – на ставшей чересчур умной технику.

Вскрыв сообщение биометрическим шифром, Директор пробежался по приложенным видео– и аудиозаписям. Дворец традиционно являлся объектом интереса Отдела, а Канцлер – являлся особенно, ведь от его подчас неожиданных решений зависело многое. Слишком многое, что пускать дело на самотёк.

Встречи, снова встречи, совещание в Генштабе, где планировался решительный рывок к столице проигрывающего Конклава… Позже – аудиенции. Сенаторы, министры, представители политических партий и патриотических движений. Посланцы промышленников и олигархов, эмиссары банкиров и финансистов. И так до поздней, даже очень, ночи. Могуч Дед, вкалывает за троих. В его–то возрасте!

Скучно, если честно, до зевоты и слёз. Очень хотелось просмотреть дайджест наискосок и заняться более насущными делами, но это было не в правилах Директора. Он внимательно отсмотрел записи и вчитался в каждую букву, так, будто изучал фронтовые сводки. У него были хорошие учителя, ещё в бурной, курсантской молодости раз и навсегда объяснившие, что мелочей в их деле не бывает. Что любая привлёкшая внимание деталь может оказаться небольшой, едва заметной оплошностью работающего против тебя врага!

Дочитав отчёт и просмотрев записи, Директор… начал всё заново. Он знал, что в первый раз можно упустить то, что не упустишь во второй. Или в третий. Или, если потребуется – в десятый!

Аудиенция с министром Казначейства, изучение разведсводок, личный приём вступившего в должность гвардейского оперативника… Доклад Первого сектора о проведённой в тылу врага диверсионной операции… Изучение тайной депеши, в которой кардиналы осторожно прощупывали почву для капитуляции. И снова доклады, приёмы и аудиенции…

Всё чисто, всё – не подкопаешься. Или подкопаешься? Ведь Канцлер принимал у себя гвардейца, а Гвардия, если честно, заноза ещё та. Туда даже Отделу с трудом удалось проникнуть, да и то лишь с помощью техники. Строго бдят тамошние товарищи, потому что серьёзные, с фронтовым опытом, спецы, которых даже в богатой Империи немного.

Итак, кто был в гостях у Его Превосходительства? Кого выдернули из уютной постельки и посреди ночи, чуть не в пижаме и тапочках, доставили во Дворец? Имён на записи не произносят, лицо гостя скрыто маской… Впрочем, его легко вычислить, если поднять сводки по Гвардии. Некто Мен Гарна, бывший флаг–лейтенант фронтовой разведки и невольный участник операции "Апостол", стоившей его стране немалой крови.

"Апостола" вызывали по поводу присвоения внеочередного звания, да не какого-нибудь, а целого кригскоммандера. Это за какие же заслуги? Ах, посредством гвардейского завещания… Странные здесь обычаи, странные, да нерушимые. Даже Канцлер не нашёлся что возразить, хотя это как если бы лейтенант пролез в полковники. И что это значит? Скорее всего, просто дань традициям. Но чтобы такой ранг, да не пойми кому, пусть даже и традиция… Поэтому на всякий случай запись надо просмотреть ещё раз, обращая внимание на каждый нюанс.

– Я долго думал, что может помочь молодому гвардейцу в его деле… – произнёс Дед. – … эта книга не раз выручала… пусть теперь послужит вам… Подчёркивать важные… слова и фразы… Возможно, и вы найдёте… постарайтесь уловить суть…

Подумав, Директор снова пересмотрел запись аудиенции. Обычная встреча по не совсем, правда, обычному, но вполне понятному поводу. Обычная да необычная! Расстановка фраз, интонации, и вот это "до последнего вздоха", произнесённое с не совсем уместным пылом… Как будто на войну собрался Канцлер, причём прямо на передовую.

– Нулевой вызывает Ноль–Первого.

– Слушаю, товарищ директор, – быстро ответил столичный регионал.

– Нужны свежие сводки по Гвардии. Самые свежие, желательно сегодняшние.

– Понял. Что интересует?

– Четвёртый сектор, командировки оперативников за последние две недели.

Отчёт был готов через полчаса. Из него следовало, что вскоре после аудиенции свежеиспечённый кригскоммандер покинул столицу. Ничего и никому не объяснив – покинул!

Директор вышел в сеть и поднял записи наблюдений за последний месяц. Всех наблюдений, а не только тех, что были в отчётах. Голограммы… аттракторы… прогнозы… Среди прочего – изменение шаблона поведения Деда. Субпороговое, не превышающее допустимую "дельту" и не внесённое оператором в отчёт согласно рекомендации ИИ.

Изменение было незначительным, но было значительным: Канцлер принялся уединяться в саду с томиком любимого философа, а спустя две недели зачем-то подарил ненаглядную книгу гвардейцу. Что было отмечено "искусником", но не было увязано с общим контекстом. Потому что на такое способен только человек!

– Ноль–Двенадцатого на связь.

– Ноль–Двенадцатый слушает.

– Почему не доложили об изменениях в распорядке Деда?

– Я не понимаю…

– Три недели назад он начал шарахаться по саду, отчёркивая или записывая что-то в книге. По какой причине этого не было в дайджесте?

– Я зафиксировал расхождение, но оно не превысило…

– …максимально допустимый порог, – закончил фразу Директор. – А вам не показалось странным, что эту же самую книгу он, спустя две недели, подарил офицеру контрразведки Гвардии?

– Виноват, товарищ директор. Я думал…

– В том-то и дело, что не думали, – оборвал его Директор на полуслове. – А отдали наблюдение на откуп машине и слепо протолкнули наверх сделанные ей выводы.

Молчание.

– В общем, так. Отключайте искусника и переходите на ручное управление. Всё внимание – на Деда, и чтобы впредь работали как положено. Вам всё ясно, товарищ Ноль–Двенадцатый?

– Но, товарищ директор, – начал возражать оператор, – если мы отключим ИИ, то сможем упустить…

– Ты уже упустил! – рявкнул Директор. – Причём самое главное! Дед обвёл вас вокруг пальца, тайно передав Гарна информацию неизвестного содержания. Повторяю в последний раз, приказываю перейти на ручное управление и смотреть в оба. Ты забыл, где служишь? Забыл, что на кону?!

– Понял вас, товарищ директор! Виноват, товарищ директор!

– Это правда, что виноват. Кругом виноват. Мы все – виноваты!

***

Мен Гарна покинул такранскую квартиру и растворился на просторах Империи. Опрос соседей ничего не дал, на службе, если верить сводкам, тоже ничего не знали. Оперативная тайна – вещь для Гвардии священная, позволяющая старшим офицерам проводить без согласования с начальством любые операции. Например, для чистки своих и чужих рядов от высокопоставленных изменников.

Родственников у кригскоммандера не обнаружилось, родители умерли ещё до войны. Также имелась пропавшая в эвакуации невеста, но её судьба неизвестна даже Отделу.

Любовниц к кригскоммандера не водилось, друзья либо остались на фронте, либо служили в Гвардии. Было, впрочем, очевидно, что не к родне он умчался и не по бабам пошёл, а залёг на дно, получив от Канцлера загадочное послание. В котором, судя по всему, ни о чём хорошем не говорилось.

Где его искать? Бегать с фотографией по вокзалам, подкупая кассирш шоколадками и коньяком? На это нет времени. Кригскоммандер пропал, чем он сейчас занимается – одному богу известно. Может, ничем, а может… Поэтому лучше думать, что "может"!

Быстро промотав запись, Директор "нарезал" несколько образцов интересующего его голоса. Выйдя в сеть и подключившись к центральному серверу, выбрал нужную подсистему.

– Введите пароль, – прозвучал в ушах бесплотный голос. – Требуемый уровень доступа…

Авторизовавшись, Директор скормил машине аудиофайлы.

– Начинаю поиск…

Через пару секунд на раданские радиоприёмники придут пакеты с зашифрованными инструкциями. Выйдя из спячки, кристаллы наносхем навострят невидимые мембраны, улавливая доносящиеся извне звуки. Чужие голоса – улавливая, тех, кто обронил подле устройств хоть одно слово.

Теперь можно заняться другими делами, поскольку процесс займёт немало времени. Несколько часов – займёт, ведь объёмы работы таковы, что даже искуснику быстро не управиться.

– Здравствуйте, я на минутку…

– Слыхал, как наши церковникам врезали?..

– Текущие тенденции роста выручки позволяют надеяться…

Тембр голоса… Темп… Интонации… Манера произношения… Нет совпадения… Нет совпадения… Нет совпадения…

И так тысячи, десятки тысяч, миллионы раз. Бесстрастная и внимательная машина лопатила фрагменты чужой речи, просеивая сквозь мелкое сито терабайты информации. Ища в огромном стоге маленькую, но очень нужную Директору иголочку!

– Ну что, парни, за Канцлера?..

– Подожди, я не могу вот так сразу, хи-хи…

– А я ему говорю – "плесень ты, паря, речная"…

Частичное совпадение… Дополнительный анализ… Нет совпадения… Нет совпадения…

Час, другой, третий. Уходит, ускользает сквозь пальцы драгоценное время. Спокойно, спокойно. Не может он мимо Отдела проскочить, должен где-то засветиться. Не сможет кригскоммандер общаться с окружающими исключительно посредством жестов!

– …неразборчивое бормотание через стенку…

– Ой, ты знаешь, он у меня такой… ну такой…

Нет совпадения… Нет совпадения… Нет совпадения…

– Смеёшься? Кто ж его не знает, когда его рожа – во всех газетах…

– Заговор он натворил. Да такой, что на самый верх тянется и в котором все, похоже, участвуют – и полиция, и армейские, и даже мои.

Первичное совпадение… Дополнительный анализ… Соответствие – 99.9%…

Девяносто девять и девять. Попался!

ИИ продиктовал Директору адрес регистрации приёмника, присовокупив точные координаты. Манар? Что он там, интересно, забыл?

– Объект на отслеживание и прослушку, время хранения записей неограниченное, уровень доступа "А–ноль", – отдал Директор машине короткие команды. Отныне кригскоммандера будут всюду вести чуткие, незримые микрофоны. Чем, в принципе, можно и ограничиться, следя за объектом дистанционно. Но не в этом случае!

– Здравствуйте, – подобострастно улыбнулся кассирше серенький, затюканный жизнью, женой и детьми коммивояжёр. – Мне бы билетик до Манара. Вот моя карточка…

***

– Это точно? Откуда такая информация? Ты прости, но уж больно паранойей отдаёт, – произнёс на записи Гебар.

– Откуда – сказать не могу, но с самого верха. От источника, сомневаться в котором не приходится.

Ещё бы не приходится, если это – сам Канцлер! Понятно теперь, что было в той книжице. И понятно, что правильно поступил Директор, отложив в сторону все дела и вцепившись в кригскоммандера, что твой бульдог. Ох, и хитёр Дед, ох и жучила. Это ж надо – чуть "Этвана" не вскрыл! Где же прокололся Сто Третий, едва не подведя под монастырь всю операцию? Выяснит это Директор, обязательно выяснит. Но потом! Сейчас всё внимание – на опасно приблизившегося к Тайне гвардейца, так некстати нашедшего себе в заштатном городишке фронтового товарища.

– …двое нас – ты да я. – Это хорошо, что двое. Что других пока не втянули, вынуждая Отдел устраивать масштабную чистку. Трупы – это плохо, они привлекают внимание и имеют гнусную привычку "всплывать" в самый неподходящий момент. Поэтому в их деле лучше обходиться без трупов. Но и совсем без трупов в их деле – никак!

– Сын у меня, оказывается, есть… – продолжил кригскоммандер. – …его, говорят, ты чуть ли не лично в распредцентр местный увёз… И вообще, о приютах этих с тобой пообщаться, уж больно дороги они Этвану.

Похоже, понятно, где оступился его человек. Слишком сильно сосредоточился на приютах, слишком явный интерес выказал, не замаскировав его ворохом прочих дел и прошений. Это минус, причём жирный, даже несмотря на то, что он вынужден действовать в условиях жёсткого цейтнота. Для того его и готовили, чтобы мог он решать подобные задачи. А когда полно ресурсов и времени, то и дурак справится, не то, что "дьявол"!

Теперь ещё этот проскочивший через фильтры сын… Нахмурившись, Директор открыл базу доставленных на Зарю. Так и есть – мальчик, пять лет на момент отбора. Высокий коэффициент интеллекта, распределён на производство. И правильно распределён, потому что делает большие успехи в учёбе, готовясь стать квалифицированным инженером. Затраты, конечно, немалые, что по ресурсам, что по времени, но и отдача обещает быть нешуточной. Хорошие мозги – они и на Герте хорошие мозги, а уж если их мотивирует любовь к новой Родине, то Земля вскоре обретёт в лице этого мальчика нешуточного врага. А Марс – отличное, могущее в любой момент "выстрелить" каким-нибудь прорывным изобретением, подспорье.

Впрочем, подспорье – это прекрасно, но что делать с его так некстати объявившимся отцом? Нехорошо складывается ситуация, очень нехорошо. И в первую очередь – для господина кригскоммандера.

– Да ни хрена не нормально! – заорал вдруг Гебар так, что автоматика снизила уровень громкости. – Ты что думаешь, я зверь какой?.. Эта падла южная законы такие протащила… А про пацана твоего я сам справки наводил… Нет его там, а по бумажкам – и не было. Продали его, брат, налево, как и многих других… Шпану грузовиками вывозят, а куда – да кто б знал! Человечка я, было, туда послал… а наутро – ни мозгоправа, ни человечка. Мне ещё повезло, что ему перед смертью допрос с пристрастием не устроили…

Повезло, это точно. Ему. А Отделу – нет! Дуболомы—исполнители не удосужились дознаться, по чьей воле неизвестный встречался с работающим в центре психологом и просто грохнули обоих по наводке приглядывающего за распредцентром "искусника".

Директор поставил запись на паузу и открыл видео допроса. Пара зуботычин, несколько сигаретных ожогов, после чего – пуля в голову. Но исполнитель не сломался и до последнего твердил, что пришёл по собственной инициативе! В результате чего Гебар остался в тени и утвердился в своих подозрениях. Ещё один прокол, хоть и объяснимый – слишком уж много в Радане распредцентров, не уследить за всеми. Но надо уследить всё равно! И Директор сделал в памяти ещё одну отметку.

– Ты знаешь, скольких они вывозят? Если в процентах? – спросил Гарна.

– Не знаю. Судя по тому, что я видел – треть, может, больше… Когда сам ночь пролежал в кустах, с сухпайком и биноклем.

Так он, оказывается, и лично слежку вёл. Любопытный какой, опасно любопытный! А шпаны Отдел вывозит больше. Треть – это по самому минимуму.

– У самого-то теории есть?..

– Да какие тут теории… Армия ему нужна, по-другому не объяснишь… Ты сам подумай – на кой ещё они ему?

…и если раньше было нехорошо, то теперь стало совсем плохо. Парочка оказалась крайне опасной, в первую очередь – мозгами и интуицией.

– Вот на этот-то случай и решил он подстраховаться, чтобы, если что – преданными войсками Дворец в одночасье окружить и власть свою удержать…

Правильно говоришь, молодец! Заговор это. И ничего больше.

– Не понимаю… – упёрся вопреки надеждам Директора Гарна. – Такую операцию провернуть… Шило в мешке не утаишь… а ещё нужно построить лагеря, нанять инструкторов, закупить оружие и тяжёлую технику… Невозможная это задача, невыполнимая!

Это верно, что невыполнимая, и очень жаль, что кригскоммандер Гарна не пошёл по ложному пути. Впрочем, это ничего не меняет. Приговор ему уже вынесен.

– Ты скажи мне, гвардия, навыки свои фронтовые не растерял? На пузе есть желание поползать?

– Хоть сейчас!

Дальше понятно. Развяжут язык кому-то из "братьев", выведав у него координаты ближайшей точки. Рванут на местность, чтобы самим поглядеть, что там творится. А там, конечно, творится…

Откинувшись на спинку, Директор напряжённо задумался. По-хорошему их надо ликвидировать. Причём немедленно, пока они ещё кому-нибудь что-нибудь не брякнули. Но это шаблонно, а вот если подумать… То получается, что кригскоммандер сумел подсветить несколько дыр в налаженной Отделом системе. А такая информация для Директора – на вес золота!

Болтать они не будут, это опасно для них самих. Сначала попытаются разузнать как можно больше, но чем больше разузнают, тем лучше поймут, что идти им с такой информацией – некуда. Не поверит им никто, даже слушать не станет без железобетонных доказательств. А их, доказательства эти, ещё достать надо.

Не станет Директор их трогать, по крайней мере, сейчас. Кто же режет курицу, несущую золотые яйца? Вместо этого он обложит их плотной слежкой с тем, чтобы понять, как дальше они будут рассуждать и действовать. Чтобы проникнуть в образ мыслей противника, который сегодня – они, а завтра – кто-нибудь другой, Отделу неизвестный.

Чистка подождёт. Возможно, недолго, а возможно, и дольше, тут уж всё зависит от курочки—несушки.

Свернуть которой шею можно в любой момент.

***

– Пошли. След в след, левый квадрант бери. И аккуратно!

Осторожно, почти бесшумно, Гарна и Гебар выдвинулись в ночную тьму. Им было невдомёк, что вслед за ними на высоте нескольких метров неслышно плыл маленький, включивший режим активного камуфляжа, дрон.

Директор выставил яркость на максимум и увеличил чувствительность микрофонов, чтобы слышать каждый, исходящий от объектов, шорох. Их было видно как днём, в видимом, инфракрасном и, если потребуется – электромагнитном спектре.

Хорошо идут, черти, чувствуется выучка. Гвардии не зря присвоили высокую степень опасности. Каждый её оперативник стоит десятерых, умея, если потребуется, работать полностью автономно. Что кригскоммандер с блеском и продемонстрировал! И хотя Директор вёл их с помощью сложной, на столетия опережающей местную, техники, он не расслаблялся. Войны и спецоперации выигрывает не техника. Люди – выигрывают, даже если они дикари с дубинами.

Не доходя до точки, Гарна вскинул левый кулак и остановился. Директор мысленно припал к несуществующим наушникам, вслушиваясь в каждое слово.

– Что случилось?

– Человечек твой, часом, не соврал?

– В смысле?

– В прямом. Если у них такая деятельность развёрнута, где охранение? Они что, лес не пасут?

– Да чёрт их знает, может, далеко ещё.

– Какой далеко, меньше километра! И ни следов, ни мусора, ни веток обломанных.

Молодец, подметил отсутствие следов пасущих периметр отрядов. В связи с отсутствием за ненадобностью самих отрядов.

– Останавливаемся.

– Мы вот здесь…

– Вижу…

– …я и думал на опушке залечь…

– Не нравится мне это. Холмы есть в окрестности?..

– Есть один… Но это возвращаться придётся, крюк делать…

– Тогда возвращаемся и делаем…

Непрост кригскоммандер, хорошо его вышколил командир. И фронт – вышколил.

Директор повёл дрон дальше, параллельно перехватив систему наблюдения за периметром. Её потребуется вовремя отключить, иначе Гарна сотоварищи взберётся на холм, пройдёт мимо раскиданных всюду камер и быстро окажется в клещах поднятых по тревоге дронов.

Двадцать метров до границы… пятнадцать… десять…

– Тут заляжем. Впереди просвет, поляну видно.

– А чего повыше-то не подняться? – удивился Гебар.

А и правда, чего не подняться?

– А того, что либо они раздолбаи полные – так подступы оголять, либо мы, потому что прямо в ловушку к ним забредём. Не могли они холм сверху не прикрыть, не могли – и точка!

– Согласен, только не видно отсюда ни рожна.

– Сам же говорил – церковная оптика. И потом, глянь, как луны светят.

Вот и ещё одна дырочка. Кто-то чрезмерно понадеялся на технику и на то, что потенциальный наблюдатель непременно захочет взобраться на возвышение. Только он не захотел! И вместо этого, почуяв неладное, залёг на дальних подступах.

Кригскоммандер обошёл систему охраны, которую не должен был обойти, увидев то, чего не должен был увидеть. Никогда и ни при каких обстоятельствах – не должен. Но увидел! Курочка—несушка вновь снесла золотое яичко.

Отодвинув ещё ненадолго неизбежный приход мясника.

***

– Эффекты… фокус… – произнёс Гарна нерешительно.

Не эффекты, совсем не эффекты. Интересно, как они отреагируют на увиденное? Попытаются найти "разумное объяснение", или…

– Нет, натягиваешь… И начинаешь нести ересь, про фокусы и усыпления. Ты разведка или хрен собачий?..

Значит, всё-таки "или". Не ограничатся они домыслами, не успокоятся. Да и Директор бы на их месте не успокоился, ведь они, по сути, ничем от него не отличаются. И цели у них схожие, потому что он за свою планету сражается, а они – за свою. И главное оружие в той войне за тысячелетия изменений тоже не претерпело, потому что имя ему – мозги!

– Что мы видели и что слышали? – принялся размышлять Гарна. – Гудение, рябь по бортам, пузырь, хлопок и – всё…

– Э, не-е, не бросаем нить, до конца разматываем…

– Фантастика, говорю, получается…

– Тогда не знаю… Дальше уже полная ересь…

– Я вот, помнится, на фронте нищенку одну заприметил… И размотал её, тварь… Потому что за ней, за ересью, самый страшный враг скрываться может… Чтобы все отмахнулись, чтобы никто копать не стал… А я не боюсь и скажу. Не отсюда наш враг, а оттуда.

– Ты хочешь сказать, что Империя стала объектом вторжения из космоса?

Именно это он сказать и хочет, потому что привык нестандартно мыслить и ни черта не боится. А чего бригадному капитану бояться? Кроме мирной, семейной жизни, к которой вчерашний фронтовик приспособлен чуть больше, чем собака – к зонтику.

– Но зачем ему шпана?..

– …если это, как ты говоришь, вторжение, то им опять-таки армия потребуется. Чтобы своими не рисковать, чтобы наших же пацанов нам на головы и обрушить!.. Добычей мы стали, гвардия… Ты сам подумай – что им эта шпана, которой наберётся – сколько?.. Зачем этот сыр-бор?… А вот если всю планету под себя подмять, то тут уже дело другое. Такая овчинка выделки стоит, особенно если чужими руками выделывать!

Директор остановил запись и невидящим взором уставился в окно. Не думал он, не гадал, что сидящие на кухне провинциальной квартиры разведчики вскроют одну из самых охраняемых тайн, к которой допущен не каждый из своих. Но они вскрыли, чем занесли над собой безжалостный, карающий меч.

Ничего, кроме могилы, им не светит, но и туда Директор их просто так не отпустит. Он выжмет их досуха, чтобы понять, не прокололись ли "дьяволы" где-нибудь ещё. И, поняв, законопатит все дыры намертво. Так, чтобы больше никто! И нигде!

А иначе – никак!

***

Операция "Авангард" начнётся глубокой ночью. Жители Империи не сразу поймут, что происходит, и не сразу поверят, потому что как в такое поверишь? Разбуженные странным, идущим отовсюду рокотом, они выскочат на улицу, задирая головы к небу и испуганно переговариваясь.

– Мама, смотри! – показывает чей-то мальчик на снижающиеся по крутой параболе огни. Огни приближаются, раскаляясь добела и отпуская густые хвосты дыма. Кометы? В небе оглушительно грохает, с крыш пронзительно взвывает сирена.

Крича и толкаясь, люди бегут к построенным после ракетных ударов бомбоубежищам. Кому не хватило места – мчатся обратно домой, чтобы пересидеть в подвалах. Лучше там, чем на улице. Хотя на самом деле без разницы, ведь от идущего сейчас к поверхности десанта ни в каком подвале не отсидишься.

Парит, несётся по орбите стайка переброшенных "оттуда" и собранных на верфях Зари тяжёлых кораблей. Маяком для десантирования не пользуются, потому что малоизучен, хотя вроде и надёжен.

Выходят на заданную траекторию, сверяются с показаниями приборов. Время!

Вспышка, другая.Отстреливаются, отделяются от рубленых корпусов десятки огромных капсул. Растянувшись цепочкой, бьют маневровыми, неторопливо разворачиваясь к планете.

Где-то внутри, скрытые под бронированными кожухами, начинают коррекцию орбиты бортовые. Просыпаются, стартуют маршевые двигатели. По корпусам проходит мелкая дрожь. Точка перицентра сдвигается "в минус", траектория превращается в крутую, упирающуюся в нужные координаты параболу. Пошли!

Рассыпавшись над Континентом, капсулы распределяются над крупными городами. Тормозят, снижаются, входят в плотные слои. Вокруг обшивки вспыхивает, разгораясь, призрачная корона плазмы. Наливается энергией, ревёт, превращаясь в жуткое, белое пламя. Тем, кто внутри – не страшно. Это раньше, в прошлой жизни, они бы испугались. А теперь…

– Экзопехоте – проверка тактической сети.

– Первый в сети…

– Второй…

– Третий…

– Диагностика оружия и экипировки, – привычно приказывает командир.

Леший пробегается глазами по зелёным строчкам отчёта. Всё в порядке, всё готово. Ко второй фазе – готово!

Снизившись до нескольких километров, аппараты вновь ударяют двигателями. Тела наливаются свинцом, в экзокостюмах активируются поддерживающие системы.

Двести метров в секунду… сто пятьдесят… сто… Двигатели – в норме, системы жизнеобеспечения – в норме, системы активной защиты – на минимуме.

Спёкшаяся в корку почва принимает на себя тяжёлые опоры. Гладкие яйцеобразные корпуса идут трещинами, обнажая содержимое – огромные десантные кассеты, состоящие из плотно упакованных модулей.

Отстрелив остатки обшивки, модули переходят в горизонтальное положение. Роняют аппарели, активируют антенные решётки, нащупывая и подключаясь к ближайшим приёмникам. Есть сеть, и не тактическая – глобальная, широкополосная. На случай сбоев на орбиту выведена спутниковая группировка, плотно перекрывающая весь Континент и отслеживающая перемещения войск противника.

Рассекая ночь лучами прожекторов, из десантных отсеков выкатывается техника. Хлестнув струями раскалённого воздуха, в небо уходят флаеры и дроны прикрытия. Такран – вон он, буквально в полукилометре. Можно было высадиться прямо в центр, тараня и снося корпусом хилые многоэтажки, но лишняя, будоражащая население жестокость сейчас ни к чему. Её и так хватит, жестокости. С лихвой – хватит!

– Отделение, по машинам!

Быстро погрузившись в "Титаны", рвут с места. Выруливают на автостраду, расталкивая по кюветам грузовики и легковушки. Берут курс на Дворец.

Столичное небо вспарывают корпуса флаеров. Над центральными районами зависают, поводя скорострельными пушками, "Шершни" и "Скорпионы". Отслеживают, подсвечивают рамками маркеров мечущихся внизу людей. Анализируют степень угрозы. Посылают данные "на почву", упрощая задачу подходящим войскам.

– Катран, Катран, я – Первый имперский, – надрывается в микрофон радист. – Катран, ответьте!

Но не отвечает Катран, ни по рации, ни по "вертушке". Молчит Катран, как воды в рот набрал.

– Всем, всем, всем, – не сдаётся радист. – Говорит Первый имперский полк. Столица атакована неизвестным противником, повторяю – столица атакована неизвестным противником. Всем, кто меня слышит, приказываю немедленно выдвинуться к Дворцу. Повторяю, всем, кто меня слышит…

Но никто не слышит, точнее, слышит, но нечто другое. Обращение Его Превосходительства – слышит, транслировавшееся по всем каналами и подкреплённое соответствующими, доставленными из центра, депешами правительственной почты. Притом что ошеломлённый происходящим Канцлер ещё ни к кому не обращался!

Выскочившие из штабов и блиндажей офицеры кидаются наперерез построившимся, чтобы идти к столице, войсковым колоннам.

– Отбой! Отбой, вашу мать!

Ещё бы не отбой, если в обращении Канцлер призвал всех к спокойствию. И отдал войскам строгий приказ не вступать в какое-либо противоборство с "нашими друзьями из иных миров"!

– Что за чёрт, – хмурится боевой генерал и, вопреки распоряжениям, поднимает по тревоге недавно вернувшуюся с фронта танковую дивизию. Взревев моторами, тяжёлые, приземистые машины выкатываются из боксов и выстраиваются в колонну.

– Ходу!

Выезжают на трассу, идут к столице, кроша гусеницами асфальт. На подходе к Такрану напарываются на импровизированное заграждение в виде огромного, стоящего поперёк дороги вездехода, солдат в металлической броне и жутковатых, сплетённых из металлических прутьев конструкций с сидящими внутри пилотами.

Осторожно высунувшись из люка, командир оглядывает диковинного врага. Услышав гул, поднимает голову к небу, в котором грациозно парит несколько тяжеленных, с его танк размером, машин.

– Восьмая бронетанковая, почему покинули место дислокации? – рявкает откуда-то многократно усиленный голос.

– Я… Мы… – запинается офицер, прикидывая возможности противника. – У меня приказ от генерала Артана!

– Генерал Артан – мятежник и в ближайшее время предстанет перед судом. Напоминаю, что в своём обращении Его Превосходительство приказал всем войскам оставаться на местах. Немедленно разворачивайтесь и возвращайтесь в часть, в противном случае мы будем вынуждены применить силу!

– Тогда… Тогда мне нужно подтвердить приказ Его Превосходительства в Генштабе! – находится командир.

– Генерал–комендант Некар на связи, – раздаётся из динамиков гостей знакомый голос. – Кто это? Восьмая бронетанковая?

– Так точно! – козыряет по привычке офицер.

– Ты что, твою мать, делаешь под Такраном? – рычит вышестоящее начальство. – Вы что, приказы не читаете и обращений не слушаете? Или вы отупели вконец, или правда взбунтовались? Потому что одно дело это выполнять приказ и совсем другое – ему перечить!

– Никак нет.

– Не слышу!

– Никак нет, господин генерал—комендант Генерального штаба!

– То-то же! Разворачивайся и возвращайся в расположение. По прибытии – взять под стражу Артана и ждать новых указаний. Назначаю тебя временным командующим дивизией. Отбой!

Сняв шлемофон, командир вытирает со лба пот. Что теперь, переть буром в нарушение приказа? Генерал, правда, говорил, что это фальшивка… Но даже если так, то всё, что Восьмая бронетанковая может сейчас сделать – это погибнуть в полном составе. Потому что у них, кем бы они ни были – такая техника… И такие возможности!

– Мы уходим! – кричит командир. – Уходим…

Генерал был прав, дивизия получила приказ не от своих, а от искусника. От машины, заранее обученной имитировать голоса и даже изображение высшего командного состава Империи. Настоящий генерал—комендант сейчас даёт показания в камере, куда его доставили по наводке приёмника прямо от любовницы. Слаб в коленках оказался генерал, только икнул, когда, высадив дверь, в комнату ворвались двое в десантных "экзококосах". А попробуй с ними, повоюй!

Следующая фаза – нейтрализация способной на неприятные сюрпризы Гвардии. Чужими руками – нейтрализация, руками ненавидящих бывшую родину, обученных не бояться ни бога, ни чёрта, "прозелитов".

В домах по всему Такрану слетают с петель двери. Солдаты вламываются в квартиры послушавшихся фальшивого приказа гвардейцев, напарываясь тем не менее, на ожесточённое сопротивление. Потому что приказ – приказом, а Гвардия должен быть готова ко всему!

По визорам секут пули, гремят взрывы ручных гранат. Хорошо обученные профессионалы сходятся с врагом, но преимущество не на их стороне. Разрывные иглы прошивают стены, раня ни в чём не повинных соседей. Солдаты рычат в усилители, призывая непокорных к порядку. Им не верят, понимая, что Канцлер не мог санкционировать уничтожение Гвардии.

В отчаянной попытке скрыться кто-то выпрыгивает из окна. Другие умудряются уйти через балконы и чердаки. Немногие прозорливые, ослушавшись приказа, стянулись во Дворец сразу после начала вторжения.

Гвардия не обучена противодействовать инопланетной технике. Гвардия уничтожена, её штаб-квартира взята, личный состав арестован или ликвидирован. Нет больше тех, кто представлял наибольшую угрозу операции. Ушедшие от прозелитов отдельные оперативники – не в счёт…

Канцлер заперт во Дворце вместе с Первым имперским. Ни на что не надеясь, он тем не менее отдаёт приказ драться до конца.

Элитный полк рассредоточивается по местности. На крышах, выцеливая ближние подступы, залегают снайперы. Пулемётчики вышибают стёкла и упирают сошки в дорогую мебель.

Гранатомётные расчёты раскладывают треноги, оставляя в паркете глубокие борозды. Выставляют нужную высоту, наводят, фокусируют оптику. Досылают в затворы выстрелы и взводят пусковые механизмы.

Остатки Гвардии берут под охрану Тронный кабинет. Разбирают из арсеналов автоматы и магазины, раскладывают по подсумкам гранаты. Отводят затворные рамы, придирчиво осматривая новенькое, в масле, оружие. Непристрелянное, но выбирать не приходится.

Поставленная под ружьё прислуга таскает из распечатанных кладовых мешки с песком, оборудуя в коридорах баррикады. По периметру Дворца выкатывается несколько танков, к небу поднимает ствол невесть откуда взявшаяся установка реактивной артиллерии.

Запершийся в кабинете Канцлер пытается понять, что происходит. Он не одинок – такие же настроения царят и в Авриуме, и в Каганате. За дверью – тишина, подошедшие и окружившие Дворец прозелиты не идут на штурм, ничего не говорят и не предлагают. Это странно и это страшно, но то, что происходит дальше, уже вообще не лезет ни в какие ворота.

С внутренней, незащищённой стороны вдруг сами собой распахиваются двери. По коридорам в направлении Тронного кабинета бесшумно скользят призрачные, едва заметные силуэты. Кто-то из защитников замечает артефакты в работе камуфляжа и поднимает тревогу. Не привыкшая воевать с призраками Гвардия преодолевает минутное замешательство и переходит в яростную контратаку.

Тишина взрывается криками и матом, под потолочной лепниной плывёт пороховая гарь. Автоматные очереди выбивают мрамор из статуй, последние из гвардейцев сходятся с приблизившимся призраками врукопашную.

Защитники Дворца погибают, получив иглу в переносье или едва ощутимый, почти безболезненный удар мономолекулярным ножом. Один из штурмующих тяжело ранен подорвавшим себя гранатой противником. Двое – убиты прямым попаданием из станкового, расположенного в одном из коридоров, гранатомёта.

Канцлер вслушивается в тишину, понимая, что всё кончено. Что надо выходить, иначе будет хуже. Его Превосходительство не успевает набраться мужества, как запертая дверь Тронного кабинета внезапно распахивается и внутрь заходит несколько… висящих в воздухе голов! Выдержка изменяет Канцлеру, он, судорожно сглотнув, подаётся назад. "Спокойно", – произносит одна из голов, после чего из воздуха материализуется всё остальное.

– Что вам угодно? – берёт себя в руки Его Превосходительство.

– Нам угодно, чтобы вы подписали указ о немедленной отставке и передачи власти временному, в нашем лице, правительству, – спокойно отвечает возглавляющий делегацию "призраков" Директор.

– Кому это – вам? – превозмогает страх Канцлер.

– Вы разве не слышали своего обращения к народу? Вашим друзьям из иных миров, – в голосе Директора сквозят издевательские нотки.

– А если не соглашусь, вы меня убьёте? Я нужен вам живым, иначе народ никогда… – Канцлер осекается, не веря своим глазам. Потому что говорящий с ним невидимка проводит рукой по лицу и превращается… в него! Как две капли воды, так, что – родная мать!

– Вам всё ясно? – интересуется двойник. Не найдясь что ответить, Канцлер кивает. Указ об отставке подписан, после чего Его Превосходительство вновь обращается к народу, на этот раз – по-настоящему. Он объявляет о решении передать власть Марсианской Коммунистической Республике, спустя пару часов то же самое происходит в Конклаве и Ильхоре. От начала операции проходит чуть больше полутора суток.

Получив подтверждение о сдаче Дворца, к жителям Герта обращается… товарищ Первый секретарь Коммунистической партии Марса. Его голограмма появляется в каждом доме благодаря работающим в режиме проектора приёмникам. В своём обращении товарищ Первый секретарь призывает трудящихся Континента поддержать вновь назначенные временные правительства, обещая освободить людей от ига жестокой эксплуатации. Он призывает народ Герта не воевать со своими детьми, несущими службу в войсках их новой, коммунистической Родины. Он призывает сотрудничать.

Следом начинается жёсткая чистка тех, кто сотрудничать не пожелал. Искусники выходят на полную мощность, анализируя всё, что говорит взбудораженное население. Сортируют голоса по группам и подгруппам, выстраивают сложные связи, высчитывая коэффициент угрозы. Там, где надо, активируют режим видеонаблюдения, запоминая лица. Запоминая всё!

Засевшие в подвале одной из вилл встревоженно прислушиваются к доносящемуся снаружи гудению. Выскакивают на парковку, пытаясь скрыться, но не успевают. Над головами, ослепляя прожекторами и сбивая с ног реактивными струями, проходят тяжёлые дроны. Кто-то из охраны целится в зависшую в воздухе машину и тут же страшно кричит, зажимая обрубок отстреленной тяжёлой иглой руки.

– Лежать! – гремит сверху. Смяв живую изгородь и пару дорогих авто, на парковку выруливает небольшой десантный вездеход. Лихо тормознув, откидывает аппарель, по которой сбегает вооружённый отряд. С поднятыми забралами – сбегает, чтобы бывшие хозяева Радана видели, кто их скручивает!

– Так вы же, – выдыхает один из "мешков". – Вы же свои! Вы же – своих!..

– Свои, говоришь? – ухмыляется Леший. – На тебе, падла, своих!

Он бьёт ненавистному кровопийце прикладом в зубы. Добавляет ещё раз, мыском под рёбра. На глаза падает красная пелена, активируются вбитые на тренировках рефлексы.

– На тебе своих, на! Получай, паскуда! – орёт, лупцуя беззащитную жертву, Леший. Лежащие рядом с ужасом взирают на происходящее. На никому когда-то не нужных детей, ставших теперь самыми страшными врагами.

– Хватит, – раздаётся за спиной голос командира. – Грузимся.

Отступив в сторону, Леший брезгливо вытирает о траву запачканный кровью ботинок.

– А этого куда? – кивает он, сплёвывая, на лежащее неподвижно тело.

– Тут оставь. Оформлять замаемся…

Одними мешками дело не ограничивается. Возле подъездов с визгом тормозят машины, из них выскакивают оперативники Народной раданской милиции. Не пришельцы уже – свои в доску, из отставных полицейских и фронтовиков. Выламывают, вышибают двери, таща в автозаки задержанных. Тоже не простых, тоже из "бывших", и арестованных отнюдь не за политику.

– Это что? Что это?! – орёт, тыча в лицо найденной на квартире самодельной бомбой, следователь. – Против народа пошёл? А я тебя за это!..

– Отставить! – врывается в кабинет начальник. Не простой, из "старших товарищей", про которых теперь – во всех газетах!

– Ты… Я тебя… в такой позе… и в сякой… И чтобы пальцем… и чтобы волос! Ты всё понял?

Следователь мрачно молчит, потирая костяшки. Перестарался, мол, но это же для дела!

– Я тебя… Я тебе… выговор… с занесением! Ты у меня со службы… пулей… в дворники… Песок мести в Орхене! Пшёл!

Хлопнув дверью, следователь уходит. Но недалеко.

– Приношу извинения за непрофессиональные действия наших сотрудников, – сочувственно смотрит пришелец на задержанного. – Хотите воды? Или чаю?

Тот мрачно кивает, облизнув пересохшие губы.

– Ты зачем это сделал? Зачем участок взорвать хотел? – спрашивает, налив человеку воды, оранжевокожий.

Молчание. Покачав головой, пришелец вкрадчиво продолжает:

– Думаешь, я не понимаю? Что раз из другого мира, то нет у меня ни чести, ни совести? Ошибаешься. Я, если хочешь знать, тоже офицер. И тоже воевал! Ты ведь, – придвигается он поближе, – за Родину сражаешься, которая сейчас в опасности. Враги захватили власть, Канцлера в отставку отправили, а ты всё равно не сдался, потому что верен стране и присяге. Потому и взял в руки оружие, потому и решил кровь пролить – чтобы хоть что-то сделать. Чтобы на диване не сидеть, наблюдая, как Империя не пойми во что превращается!

– Иди ты на хрен, – сипит арестованный. – Решил, что спектакль с моим спасением разыграешь, а я тебе за то ноги целовать кинусь? Я Радану служу и Канцлеру, а не тебе, гнида межпланетная. И пока вы все отсюда не уберётесь…

– Понял, понял, – останавливает жестом собеседник. – Пока мы отсюда не уберёмся – будешь нам кровь пускать. Только ты не нам пускать её будешь, ты своим пускать её будешь. Думаешь, почему следак тебе врезал, потому что я попросил? Он тоже за Родину сражается, которая у вас, на самом деле, одна. Гетар!

Следователь, открыв дверь, застывает на пороге.

– Где ты служил? – обращается к нему пришелец.

– Сорок вторая инженерная, Восточный фронт.

– А звание у тебя какое?

– Бригадный лейтенант.

– А расскажи нам, товарищ Гетар, отчего ты на сторону противника перешёл? Почему новой власти служишь, а не старую защищаешь?

– А на кой мне её защищать? – ощеривается Гетар. – У меня мать больная, лечение – пятнадцать тысяч в год. А пенсия у неё триста квардов! Я тонну бумаги на прошения извёл, с фронта писал, думал, хоть теперь уважут. Уважили, твари… Жрут в три горла, в засуху в бассейнах плескались, а мне сказали – нет, мол, у страны сейчас средств. На бассейны есть, а на лечение – нет! А потом, – поворачивается он к арестанту, буравя его ненавидящим взглядом, – потом они пришли. На службу взяли, оклад нормальный предложили. Да хрен бы с ним, с окладом – мать-то в больнице теперь и лечат её бесплатно. Не потому, что сын – милиционер, а потому что всем так положено! А ты… и такие, как ты, всё это порушить хотят. На кой? Чтобы как раньше – война на войне? Чтобы одним всё, а другим – шиш? И не стыдно тебе против народа идти?

Думает, соображает пленник, примеряя ситуацию на себя. Пенсия у фронтовиков и правда не ахти, пусть даже на словах все осанну поют. А цены взлетели, потому что инфляция и военное время, понимать надо. Он-то понимает, а вот богачи жируют, плюя на всех и на всё. А эти, хоть и чужаки, о народе отчего-то пекутся. И стоит, правда, с ними воевать, особенно учитывая их возможности?

Внимательно следящий за задержанным пришелец оценивает проскакивающие на лице микровыражения. Согласится он, не может не согласиться. Давно назрели в Империи реформы, слишком велик разрыв между хозяевами жизни и теми, кто жизнь эту призван оборонять. В мирное время не так в глаза бросалось, а вот война – она всё подсветила. Говорили об этом в Сенатах, думал об этом и Канцлер, да не успел. Опередила его новая власть, вырвала из рук инициативу. Чтобы воспользоваться теперь в полной мере.

– Что вам от меня нужно?

– В милицию пойдёшь? – огорошивает встречным вопросом "старший товарищ".

– На кой я вам сдался?

– Сдался. Потому как опыт у тебя и вообще – мужик ты что надо.

А ещё потому, что связи у тебя среди подпольщиков – ого-го. Они не дураки, навострились встречаться по глухим, без приёмников, углам, из чего следует, что ловить их придётся по старинке, в первую очередь через своих. Через тех, на которых, как на потенциальных перебежчиков, указал, в том числе и анализирующий арестанта и показания его друзей искусник.

– Я согласен, – решается задержанный. – Но говорю сразу – против своих не пойду!

Конечно, не пойдёшь, пока они ещё свои. А вот когда встанешь ты в строй, когда обретёшь новых товарищей и когда засвистят у тебя над ухом пульки, выпущенные товарищами прежними – вот тогда ты по-другому запоёшь и всё, что знаешь – принесешь на блюдечке. Хотя ещё до этого принесёшь, даже без умысла, потому что знаешь как думают подпольщики и знаешь, что они могут предпринять.

Если дать тебе возможность проявить себя в новом деле, то рано или поздно ты, забывшись в азарте преследования, выведешь раданскую милицию на подполье. И, увидев, как ненавидят тебя бывшие друзья, примкнёшь к друзьям нынешним, поняв, что нет пути назад, что есть – только вперёд, пополнив ряды, плечом к плечу!

Хитёр Марс, умеет он не только кнутом щёлкать, но и пряником заманивать. Но и кнутом, если надо, тоже, отправляя эшелонами "на юга" тех, кто перевоспитываться не захотел. Но и они захотят, когда против них используют хитрую, не афишируемую старшими товарищами, технику. Вроде той, что профилировала в приютах будущий кулак "Авангарда", помогая выковать из вчерашней шпаны сплочённую армию прозелитов.

Перековывается, меняется на глазах Герт. Поднимаются к небу башни космопортов и орбитальных лифтов, ревут двигателями, уходя на орбиту, корабли. Гудят реакторы, открываются всюду заводы и фабрики. Этим уже никого не удивишь, даже детвору, которую прежде от чудес техники было – не отогнать. Да никто и не отгонял! Ведь сегодняшние пацаны и девчата подрастут и встанут к станкам и компьютерным терминалам, помогая ковать будущее Марсианской Коммунистической. Ковать до поры укрытые от Содружества щит и меч, а ещё – помогая разобраться в тайне маяка, чтобы перестать, наконец, быть зависимыми от малопонятной, бог знает кем созданной, техники. Чтобы намертво связать между собой солнечные системы, так что никакой Земле не разорвать!

Не один год это займёт, но Республика умеет ждать. Бояться ей нечего, все коммуникации идут через официально уничтоженный злоумышленниками маяк, служащий к тому же идеальным "ниппелем", через который на Герт – всё, а обратно – только под строгим контролем Отдела. Ширится поток прибывающих грузов и специалистов, превращаясь из ручейка в полноводную реку. Но не бурлящую, тихую, о которой пока – ни одна живая душа! Потому что бдит Содружество и бдит Министерство Безопасности, не зная, правда, что приглядывает за ними официально несуществующий Отдел и его, расстрелянный за измену, директор. И хоть они и покойники, но всё равно – живее всех живых. Не подпустят они врага к Тайне, не позволят сорвать тщательно выстроенный план.

На Марсе – не позволят.

И на Герте тоже!

Глава 36

– Кат Гатар, майор погранвойск, – донёс дрон слова засевшего на верхотуре Гарна. Вспомнив это имя, Директор удивился. При чём тут сыгравший ключевую роль в "Апостоле" резидент Конклава?

Он навёл камеру на вице-президента, внимательно вглядываясь в изображение. И правда, слегка похож.

– Так вот майора этого и я, и весь Четвёртый сектор очень долго искали. Но не нашли, потому что – как сквозь землю, как и не было его! А теперь, оказывается, он в Такране. Ударился оземь и вице-президентом обернулся, что однокурсник твой бывший и подтвердил, – настаивал кригскоммандер.

– Он ведь только лицо изменил, а всё остальное оставил. Мимика, жесты – даже усы! А зачем ему, правда, новый образ придумывать? Кто в здравом уме поверит, что это Гатар?

Директор уже в который раз крепко задумался. Как может скрывающийся от спецслужб Империи Гатар превратиться в вице-президента? Что за спецов таких задействовал против Радана Конклав?

– Ты вспомни, как у нас тогда реки зацвели, – повысил голос Гарна. – А в Конклаве – нет!.. А это и правда не церковники были. Гости это были, и тогда, и, возможно, потом! Чтобы всех к войне подтолкнуть, чтобы рыбки в мутной воде наловить побольше. И даже если не Гатар это, то всё равно – они. Опять они, снова! Потому что это для нас война, а для них – мать родна. Твою, в Спасителя, в душу!

Совсем разошёлся кригскоммандер, кругом ему враги мерещатся. В общем, немудрено, учитывая, как много на него за последнее время свалилось. Тут и пропавший сын, и несуществующий заговор, и ошеломляющее, от которого любой тронуться может, открытие. Хотя с войной он зря, Отдел тут ни при чём. Его тогда на Герте в помине не было.

Подойдя к плите, Директор заварил себе ильхорского чая. Хорош чаёк, ничего не скажешь. Бодрит лучше кофе и греет почище водки, притом безо всякого похмелья. Но главное, что бодрит. Потому что в погоне за кригскоммандером Директор не спал уже трое суток.

Глядя из окна воспалёнными от недосыпа глазами, Директор анализировал ситуацию. Гарна, само собой, обознался, Гатару в Такране делать нечего. Церковники – парни ушлые, но чтобы резидента вместо эвакуации – да тигру в пасть? Рискованно и глупо, учитывая, что Империя роет землю в поисках перебежчика.

Но это с одной стороны, а если с другой? Выведя изображение на голограмму, Директор пристально изучил вице-президента во всех записанных дроном ракурсах. Похож, и не только коренастой фигурой. Есть и другие признаки, которые не скроешь никаким гримом. Например, расстояние между глаз. Если сравнить его с добытой из армейского досье фотографией майора, то совпадение чуть меньше, чем полное.

Так поменять личико местными средствами нельзя. Так его можно вылепить только средствами неместными, например, биогримом. Гарна ещё упоминал про мимику и жесты, но это к делу не пришьёшь. Да и не про приметы это, тут интуиция сработала. Слишком хорошо он запомнил майора, слишком долго искал. Ненавидя – искал и, случайно встретив – учуял! И плевать, что другое лицо и документы, а ещё – безупречная, созданная коллегами, легенда.

"Чушь, не может быть", – оборвал себя Директор. Совсем не может, никак и ни при каких обстоятельствах! Нет у земных маяка, был он – да сплыл. Да и тот, что был, оказался бракованным. Поджаривающим мозги тех, кто пытался с ним контактировать.

Но похожий на Гатара вице-президент! И майор, который после "Апостола" как в воду канул. После прорыва о нём наводили справки в Авриуме, но ничего не навели. То ли завербовали бравого пограничника, то ли был он кем-то шибко секретным, что даже по документам не всегда проходят… Как бы там ни было, дело закрыли, поскольку отношения к Проекту церковник не имел и угрозы не представлял. Да и не уникален он, ведь подобных майоров на войне было весьма немало. С обеих сторон.

И что прикажете делать с вице-президентом? Продолжать следовать за кригскоммандером или начинать действовать самому? Похоже, что второе, хотя бы по соображениям профессиональной гордости. И хоть версия эта – суть чистой воды паранойя, отработать её надо. На все сто, чтобы убедиться. Потому что иначе…

Но об этом лучше не думать.

Пока – не думать!

***

Радар выглядел совершенно обычно. Грязно–серая, застывшая на массивной, подвижной платформе чаша. Значительно больше первых земных прототипов и явно их опережающая, потому что к такой форме земные учёные пришли не сразу. Впрочем, это ничего не доказывает. Голь на выдумки хитра, а тут даже не голь, а огромная, ворочающая миллиардами квардов, компания.

К счастью, лезть, подобно кригскоммандеру на верхотуру, не требуется. Можно расположиться в уютном кресле и, поводя перед собой руками, отдавать приказы расположенному за много километров "Москиту". Исключительно в режиме ручного управления, не полагаясь на автопилот. И внимательно всё отслеживая, дабы не попасть, подобно Ноль–Двенадцатому, впросак.

Ровно в два ночи к воротам, как по расписанию, подъехала процессия из дорогих машин. Поручкавшись с начальником отдела, вице–президент исчез в одном из зданий. Поняв, что скоро начнётся, Директор сосредоточился на голограмме.

Утробно загудев, чаша пришла в движение. Переместившийся следом дрон завис перед огромной тарелкой, выпустив из брюшка маленькую, но очень чуткую антенну.

Какое-то время ничего не происходило, затем на виртуальном экране появилась перехваченная "Москитом" синусоида. Есть трансляция, и есть запись. Минута, другая, затем – статика. Передача окончена, теперь, в прямом смысле – дело техники.

Директор подключился к сети и скормил добычу дешифраторам. Если в сигнале что-то есть, то ИИ зацепится за известные ему закономерности. И тогда…

Но с "тогда" не вышло, потому что шифр взломать не удалось. Не потому, что хитрый, а потому что нечего было взламывать. В передаче отсутствовала "цифра". Передача представляла собой обычный аналоговый сигнал, который, отразившись от цели на далёком полигоне, должен вернуться на приёмник.

Всё было так, как и должно быть на незнакомой с электроникой и микропроцессорами планете. Но Директор не привык легко сдаваться. Он снова прогнал через дешифратор перехваченную запись, подключив все наличные машины. Пусто, в сигнале отсутствовали даже намёки на засекреченное послание. Так, может?.. Но Гарна! Но Гатар! Хотя, возможно, и не Гатар. Но если всё-таки Гатар…

Но шифровки-то нет! Нет – хоть убейся! Хотя… А может быть так, что её нет, а она всё равно – есть? Чушь, конечно, собачья, но по роду службы и не с такими вывертами сталкиваться приходилось. Предположим, что шифровка существует, но искусник её не видит! А почему? Он что, ослеп?

Как бы на месте земного поступил Директор? Какой способ шифрования может обмануть бдительных, располагающих мощной техникой, "дьяволов"? Которым будет достаточно перехватить лишь один, выламывающийся из общего фона, бит.

Спустя пару минут Директор мысленно треснул себя по лбу. Нет, не ослеп искусник. Если Отдел обнаружит в перехваченной передаче "цифру", то для резидента Содружества это будет равнозначно провалу. Независимо от того, расшифруют передачу или нет! Потенциально присутствующий на Герте противник должен скрыть не суть послания, а сам факт его существования. Иначе не было смысла устраивать прикрытие в виде экспериментальной установки.

Не сильно надеясь на успех, Директор приказал машине искать в записи незашифрованную информацию. Ничего не найдя, начал поиск любых возможных шаблонов, включая давно устаревшие форматы связи.

Загрузив все доступные мощности, искусник замолчал. Выждав несколько минут, Директор собрался было прекратить бессмысленный поиск, как внезапно раздался зуммер. На голограмме высветился один–единственный результат: древний, подогнанный под нужную частоту телевизионный сигнал. Но это дома он был древний, а на Герте такое ещё не придумали. Что делало этот формат идеальным в местных условиях способом защиты информации!

– Вывести развёртку на голограмму, – беззвучно скомандовал Директор.

На чёрном фоне быстро поплыли строчки текста, словно в старых, требующих предисловия, двумерных фильмах. Похолодев, Директор всмотрелся в расшифрованное сообщение.

Донесения, сводки… Несколько фотографий, в том числе оперативников Отдела… Плюс странное кодовое имя то ли объекта, то ли операции. Повторяющееся в тексте несколько раз в привязке к дате начала "Авангарда".

Вскочив, Директор прошёлся по комнате, яростно скребя отросшую щетину. Он привык держать себя в руках, но тут было отчего потерять контроль. Содружество знает про Герт, его оперативники орудуют под носом у Отдела с неизвестной, но явно недоброй целью. И если так, то это – ЧП.

Вселенского масштаба ЧП.

Всем ЧП – ЧП!

***

Всё-таки прав он был, не торопясь с ликвидацией кригскоммандера. Ничего не подозревающий коллега ткнул Директора в несколько промахов, после чего умудрился вывести на тикающую, невесть когда земными заложенную, бомбу. Что теперь делать – чёрт его знает. Но "дьявол" – разберёт!

Директор проверил наличие слежки, сканируя окрестности пассивными, чтобы не спугнуть противника, сканерами. Чисто. В воздухе не висели дроны, в спутниковом и терагерцевом диапазонах царила статика. Тишь, да гладь, да божья благодать. И если бы не видел он своими глазами ту передачу…

А что, если обычные "топтуны"? И Директор отправился на прогулку, старательно меняя маршруты и запоминая всех встреченных прохожих, включая детей, стариков и мамочек с колясками. Снова ничего! Не повторяются лица, не бросается никто вслед, когда Директор, резко сменив траекторию, заходит в магазин или сворачивает во двор. Подозрительных машин тоже не наблюдалось, да и мало их было, чай, не столица.

Слежки не наблюдалось, что, если подумать, логично. Земные будут действовать аккуратно, тщательно скрывая от Отдела своё присутствие. Любая ошибка будет для них роковой, а если они пустят хвост за каждым "дьяволом", то рано или поздно попадутся. С гарантией – попадутся! Поэтому они решили залечь на дно, сосредоточившись на… чём? Что они здесь делают и самое главное – как вообще сюда попали?!

Дело ясное, что дело тёмное. Можно "пасти" установку, собирая пазл по кусочкам, но время поджимает, не оставляя пространства для манёвра. Начало "Авангарда" на носу, да и с Гарна надо что-то решать. Действовать придётся быстро и в полную силу. Так, как натаскивали Директора и натаскивал будущих "дьяволов" он сам.

Если в шифровках земные осторожничают, то нужно подобраться поближе. К куратору – подобраться, которым, судя по всему, является бывший церковник–майор. Должен у него быть припрятан электронный, напичканный информацией, "мозг". Хотя бы для внештатных случаев, например, для экстренной связи со своими.

Облачившись в камуфляжный костюм, Директор залёг возле виллы, навострив чуткие сканеры. Дом молчал во всех диапазонах и не был оборудован охранными системами. Ни дронов, ни сканеров, ни лазерного, вскрывающего активный камуфляж как консервную банку, периметра. Отсутствие явной защиты хорошо укладывалось в логику поведения земных, но из этого не следовало, что можно спокойно соваться внутрь. Ничто не мешает "Гатару" оборудовать в доме комнату–спецбокс с чуткими, пассивными датчиками объёма. А "Варан" хоть и делает почти невидимым, но не делает бесплотным.

Ситуация патовая. В дом проникать нельзя, но проникнуть в него надо. Но даже если проникнуть – где искать то, что ему, Директору, нужно? "Мозг" может быть замаскирован подо что угодно, хоть под вилку, хоть под пепельницу. Из чего следует, что объект надо выманить из дома, да ещё с нужным предметом в наличии. Другого варианта нет. Разве что облазить виллу сверху донизу, ощупав каждый сантиметр мощным, "светящимся" за километр сканером.

Как заставить вице-президента раскрыться, учитывая, что он тоже – матёрый спец? И особенно учитывая, что самому раскрываться нельзя ни в коем случае?

Стандартное решение – инсценировать чрезвычайную ситуацию, например, пожар, наводнение или массовые беспорядки. Можно такое осуществить? Вполне, хоть бы руками радикалов из Трудовой партии. Связаться с ними анонимно, подбросить побольше деньжат – и в какой-то момент в окна нужной виллы полетит бутылка с зажигательной смесью. И в окна соседних вилл – тоже, заставляя жильцов в спешке покинуть дома, прихватив только самое необходимое.

В наступившем бардаке до этого необходимого можно будет дотянуться направленным радиолучом, при этом не опасаясь потревожить оставшиеся в доме сканеры. И никто ничего не поймёт, потому что полыхнёт по всему Такрану и, может быть, даже в провинциях. Тут ведь чем масштабнее – тем лучше. Тем труднее будет разглядеть в захлестнувших Империю событиях чью-то недобрую, направленную против земных, волю.

Вариант? Вполне. И всё же… нет. Такое сработает с противником попроще, но не с подготовленной, способной расщёлкать шаблонные ходы, элитой. Во-первых, радиолуч может быть засечён портативным, прихваченным из дома, детектором. А во-вторых, после подобного аврала они не успокоятся и не махнут рукой. Не могут махнуть, хоть бы даже по протоколу.

Расследуя затронувшее куратора ЧП, земные пойдут по цепочке, пока не упрутся в сочувствующего трудовому народу анонима–доброжелателя. И хотя подобные анонимы в природе встречаются, противник будет исходить из худшего. Исходить из того, что его раскрыли! Чего допускать ни в коем случае нельзя.

Тут нужно нестандартное решение, например, ограбление. Подкараулить "майора" на улице, дать по башке и снять все личные вещи. "Мозг" явно замаскирован под что-то переносное. В зуб машинку не встроишь – из полостей тела трудно проецировать голограммы, да и с тактильным интерфейсом беда. Напрямую к нейронам тоже не подключишь, такой техники нет даже дома.

Скорее всего, это будет некая, всегда имеющаяся при себе на случай экстренного вызова, вещица. Которую вице-президент постарается грабителям не отдавать, тем самым выдав её с головой. После чего можно будет попытаться…

Нет, не то. Слишком сложно, слишком мудрёно. Ограбление, "кошелёк или жизнь", а потом – внезапно прорезавшийся альтруизм? Оставь, мол, себе, мил человек, раз делиться не хочешь. Да и как его ограбить, когда он везде с охраной? И если после случившегося враги, кем бы они ни были, будут рыть почву на метр вглубь?

А что, если немного иначе? Если не ходить вокруг да около, а сработать нагло и нахраписто? Ведь в жизни всякое случается, в том числе и ограбления. И если пораскинуть мозгами…

***

Вечером после работы вице-президент одной из крупных имперских компаний заехал в банк. Он делал это два раза в месяц, всегда в одно и то же время. Потому что люди его круга даже к любовницам ездят по расписанию.

Предоставленных компанией телохранителей вице-президент отпустил, оставив только личного. Круглосуточно держать подле себя взвод вооружённой охраны было не принято среди людей его круга, к тому же вице-президенту эти быки были нужны только для вида. Потому что он один стоил их всех.

Филиал столичного банка был небольшим и шикарным, с двумя расслабленными охранниками на входе. В богатом районе бояться нечего, тут полно полиции и влиятельных, которых обижать себе дороже, людей. Но всегда найдутся те, кто готов нарушить неписаные законы. Всегда найдутся отморозки!

Четверо бандитов в масках выскочили из машины и, расстреляв охрану, вломились внутрь. Услышав взвизги кассирш, сидящий за конторкой управляющий недоумённо поднял голову. Они что, очумели? Или отбитые?

А они и правда – отбитые, специально отобранные и нанятые. Такие, что хоть Канцлера обчистят, если шанс представится!

Рявкнул обрез. Потянувшийся к кобуре телохранитель вице-президента упал, зажимая живот. "Гатар" держался молодцом, задрав кверху ручки и растерянно хлопая глазами. На вид – тюфяк–тюфяком.

– Бабки давай! – швырнул через стойку сумку один из грабителей. Звякнула, открываясь, касса, в мешок упало несколько пачек банкнот.

– Это что?! – зарычал на перепуганную девицу бандит. – Где остальное? Остальное где, тварь?!

– Ничего… Больше ничего… – залепетала кассирша. – Выручку сняли недавно… Пару часов как… Я клянусь!

– Сейф открой, шмара! И если врёшь…

Но она не врала, в сейфе тоже было пусто. Согласно плану.

– Ах вы, паскуды, – заревел главарь, стреляя от злости в потолок. На головы посыпалась штукатурка, и всем стало ясно – этот убьёт не задумываясь. Потому что отмороженный на всю голову.

– Это твой косяк, Фикса! Ты говорил – у них бабла завались. Уходить надо… – ощерился один из подельников.

– Заткнись! – прицыкнул главарь, он же – Директор. – Бабки будут. Ты! – ткнул он пальцем в холёную, перепуганную даму. – Снимай цацки. Рыжьё, серьги – всё сюда! Быстро!

Всхлипывая и размазывая тушь, женщина принялась снимать драгоценности.

– Чё ты копаешься! – рванул главарь с неё красивое ожерелье. Очень сильно рванул, так, чтобы часть камней раскатилась по полу. Ещё раз демонстрируя всем свою неадекватность.

– А вы чё встали? Трясите их, всех трясите! – заорал, распаляясь, Директор. – Теперь ты! Котлы гони и лопатник, ну! – больно пнул он замешкавшегося пожилого мужчину. Швырнул добычу в сумку и подошёл к следующему незадачливому посетителю. Которым оказался вице-президент.

Сошедшиеся за тысячи световых от дома спецы на мгновение встретились глазами. Почует подвох или нет? Но земной не разглядел в бандите Директора. Игравшего лучше, чем на театральных подмостках.

– Чё зыришь? Чё, до хрена борзый? – заорал, брызгая слюной, Директор. – Лопатник и котлы! И рамы сымай, – кивнул он на красивые, в золотой оправе, очки.

Теперь смотреть в оба! Замешкается, или?.. И перед тем как снять часы земной замешкался. На долю секунды, почти незаметно, но замешкался! Сейчас он попытается стереть начинку кодовым словом или жестом, чего допускать ни в коем случае нельзя. Например, врезав прикладом по челюсти. Вырубив "майора" внезапным, хорошо поставленным, но со стороны кажущимся корявым ударом. И не выходя при этом из образа разбушевавшегося, потерявшего берега бандита.

Потеряв сознание, вице-президент осел на пол. Нарочито грубым движением Директор сорвал с его руки часы. Он не боялся, что почуявшее чужака устройство самоликвидируется. В противном случае резидент мог лишиться "мозга" в любой момент от чьего-то невинного прикосновения.

– Хорош, Фикса, уходить надо! – похлопал Директора по плечу подельник.

Действительно, пора уходить, потому что сработала сигнализация и скоро на место прибудет полиция. Это, впрочем, не главное. Главное – что согласно сканеру осиротевшие часы не пытались сигнализировать о местонахождении. Даже будучи похищенными, они молчали в тряпочку, опасаясь выдать хозяина неосторожным сигналом. Тем самым весьма облегчая Директору задачу.

Прыгнув в машину, шайка рванула с места, уходя переулками от преследователей. В глухом дворе пересели в другое авто, спустя пару кварталов поменяли машину снова. Выехали на трассу, отдаляясь от города, затем свернули на просёлочную дорогу.

– Лоханулся ты, Фикса, – недобро оскалился на Директора подельник. – Чуть всех не подставил!

Фикса молчал, сосредоточенно ведя машину. Свернув на грунтовку, подъехал к корпусу заброшенного завода.

– Пошли, – кивнул главарь, выходя из машины. Он весь как-то переменился, будто и не был никогда отбитым уркой. Переглянувшись, бандиты последовали за ним.

– Чё встали, садитесь, – кивнул Директор на большой, стоящий в глубине заброшенного цеха ящик. Положил на него сумку, откупорил стоящую рядом бутылку. Достал откуда-то, протерев, стаканы.

– А это кто? – кивнули бандиты на сидящего за "столом" мужика. Мужик был странным, потому что смотрел в одну точку и на приехавших даже не обернулся.

– Погоди, да это же… Фикса! – обалдело завертели головами грабители. Глядя на двух, полностью одинаковых, людей.

– Всё нормально, – широко улыбнулся Директор. – Брат это мой, близнец. Сейчас познакомлю.

– Э, чё за дела! – вскинулись бандиты на вылетевший откуда-то и повисший перед ними шар. А больше не сказали ничего, потому что дрон отработал по ним пучком высокочастотного, подавляющего мозговые волны, излучения. Психотронной пушкой отработал, используемой на Марсе и Земле против террористов и выставленной на максимальную, потому что некого жалеть, мощность.

В головах раздался звон – волевые центры, перегорев, отключились. Подвергнутые бесконтактной лоботомии бандиты уставились перед собой стеклянными, бессмысленными глазами.

Дальше началось жуткое. Чем-то напоминающее кровавый и страшный кукольный театр.

– Сядь… Возьми бутылку… Налей в стакан… Выпей, – монотонным голосом командовал Директор. – Ты тоже… Налей ещё… И ему… Выпейте оба… залпом.

Бывшие подельники послушно подчинялись. Ни дать ни взять – марионетки, полностью послушные и на всё готовые. Абсолютно на всё!

– Хватит. Ты и ты – встаньте.Схвати его за грудки. Рвани так, чтобы пуговицы разлетелись. Дай ему по морде. Ещё. Теперь ты – ему. Возьми бутылку, разбей о голову. Да не себе – ему! Вот так. Держи отвёртку. Пырни его в печень. Ещё. Молодец.

Дёрнувшись и замычав, бандит осел в лужу собственной, вытекающей из пробитой печени, крови. Он не пытался зажать рану и не пытался спастись, потому что "его" больше не было. Стёрли его как ластиком, уничтожили. Не оставив, что важно, физических следов.

– Теперь ты, – продолжил Директор экзекуцию. – Прыгни на него сзади. Повали на землю, отбери отвёртку. Ударь в горло. Ещё. Подойди к столу. А ты не сиди, встань. Достань обрез. Вот так. Ты – прыгни на него и ударь в живот отвёрткой. А ты – стреляй.

В замкнутом пространстве оглушительно грохнул выстрел. Двое остававшихся в живых бандитов осели на пол.

Директор раскрыл сумку и расшвырял по столу деньги. Опрокинул пустую бутылку, разбил о пол стакан. Перевернул один из служащих стульями ящиков, подумав, опрокинул ещё один. Вложил в мёртвую, ещё тёплую ладонь ручку сумки, выбросив из неё пару награбленных в банке вещей. Он действовал без эмоций, словно машина. Жертвуя чужими, никчёмными жизнями ради важной, от которой зависела судьба Республики, задачи.

Мизансцена была готова. Разгорячённые спиртным, переругавшиеся из-за неожиданно скудной добычи преступники поубивали друг друга в ходе пьяной драки. Вместе с поджидавшим их на месте, заранее обработанным главарём, одного с Директором роста и комплекции. И с отпечатками, которые оставляли сейчас покрытые биогримом пальцы лже–Фиксы.

Покончив с приготовлениями, Директор выудил из сумки часы. Пошевелив губами, поднял в небо несколько "Москитов". Перебросивших от находящегося в паре километров приёмника временный радиоканал.

Достав металлический пенал, Директор осторожно положил внутрь добычу. Тихо зашумев, пенал просканировал часы и подсветил скрытые в них наносхемы. Нащупав входную частоту, передал эстафету приёмнику.

Вся мощь искусников Отдела обрушилась на ничего не подозревающий "мозг". В нормальных условиях он был бы включён в мощную, подстраховывающую, сеть, способную отдать приказ о самоликвидации при первых признаках взлома. Но в условиях глубокой конспирации сети не было!

Подчистив следы кибератаки и выкачав из устройства всю информацию, искусники подключили к делу основные мощности. Спустя несколько напряжённых минут устаревший, не обновлявшийся много лет шифр был взломан. Директор вновь оказался прав, предположив, что лишённые доступа к маяку земные вряд ли что-то знают о новейших квантовых алгоритмах.

Можно было заканчивать. Директор вложил часы в руку мёртвого двойника и, сменив лицо, аккуратно вышел из корпуса. Пройдя пару километров по идущей через замусоренные буераки тропинке, свернул к городу. Зашёл в телефонную будку и набрал номер полиции.

– Алло, вы меня слышите? – придал он голосу истеричные, испуганные нотки. – Там стрельба, на старой фабрике! Мне кажется, кого-то убили. Что? Меня зовут, – назвал он первое пришедшее в голову имя. – Пожалуйста, быстрее. Мне кажется, я слышал женские крики. А возможно, и детские!

Теперь порядок. Полиция прибудет на место преступления и быстро свяжет его с дерзким столичным ограблением. Бандиты мертвы, отнятое ими вернут законным владельцам, после чего земной вздохнёт с облегчением. Но даже если не вздохнёт, даже если начнёт копать – то всё равно многого не накопает. Вскрытие не найдёт ничего подозрительного, психотроника тоже следов не оставляет. Равно как и осуществлённый через сеть взлом.

К тому же банда Фиксы – люди в узких кругах известные. Они вполне могли провернуть нечто схожее, перебив затем друг дружку в приступе ярости. Всё произошедшее полностью укладывалось в их психологический, выверенный машиной, профиль. И, следовательно – было возможно.

Хитро всё обставил Директор. Хитро и безжалостно, как и полагается "дьяволу". Он прикрылся чужими трупами и выудил из "мозга" нужную информацию, использовав против врага уязвимость его конспиративного положения. Зная психологию противника, он сделал то, на что не решился следивший за земными издалека кригскоммандер. Он сработал с рабоче-крестьянской прямотой, чем обдурил изощрённого, натасканного на хитрые комбинации, врага!

Впрочем, это цветочки. Ягодки, похоже, впереди. Директор скачал из личного, защищённого хранилища расшифрованную информацию и… схватился за голову. Лихорадочно наведя справки, схватился за голову ещё раз.

Теперь ему было ясно всё.

Абсолютно всё!

***

"Авангард" начнётся так, как и должен. Десантировавшиеся на поверхность прозелиты быстро развернутся на местности, готовясь захватывать крупные города под прикрытием подтянутых с Зари и Марса резервов.

А дальше всё пойдёт не по плану. Дальше всё пойдёт наперекосяк, потому что в ход событий вмешается третья, незримо присутствующая на Герте, сторона. Земля – вмешается, перехватывая "Авангард" – "Змееносцем".

Вместо того чтобы успокоить народ и армию, Канцлер обращается к ним с пламенным призывом. Его Превосходительство просит всех, способных держать оружие, дать бой инопланетным захватчикам. Он заклинает страну драться за каждую пядь, обещая лично сражаться с пришельцами до последней капли. Взбудораженная Империя вступает в бой.

Поднятые по тревоге военные прыгают в танки и разворачивают в сторону десанта реактивную артиллерию. Взлетевшие ракетоносцы огибают аэродром и ложатся на курс. Гвардейцы задействуют протокол "Судного дня" и покидают города, готовясь к ожесточённой партизанской войне. Под коммуникациями гремят первые взрывы.

Население разбирает оружие из городских, приготовленных на случай вторжения Конклава, арсеналов. На улицах возводятся баррикады, в квартирах залегают сколоченные вчерашними ветеранами отряды.

"Прозелиты" отвечают на неожиданное сопротивление единственным доступным им способом – силой. Прежде чем командование успевает среагировать, на улицах городов вспыхивают тяжёлые, кровопролитные бои.

Лазерные импульсы плавят броню, в горящих танках страшно кричат погибающие экипажи. Реактивная артиллерия бьёт по захватчикам мощными залпами, пытаясь пробиться через системы активной защиты. Большинство ракет перехватывается, но некоторые – добивают до цели! Дымит подбитый "Титан", с неба падает несколько уничтоженных дронов. По экзокостюмам стучат пулемётные пули. Подпрыгивает, перекосившись, от взрыва фугаса десантный вездеход. Марс несёт первые потери, утрачивая инициативу. Республика попросту не знает, что делать.

Дроны и флаеры мечутся над взбунтовавшейся территорией, пытаясь навести порядок. Но порядка нет, наоборот – становится хуже. По Империи, Ильхору и Конклаву распространяются жуткие слухи о пьющих кровь и едящих на завтрак младенцев инопланетянах. Что они вообще не люди, а демоны, и что если их не одолеть – то наступит Последнее Время!

Озверевший народ толпами валит на баррикады, неизвестные спонсоры доставляют на передовую пайки, амуницию и оружие. Бойцы Конклава, объединившись с наступающими имперцами, сходятся с прозелитами в отчаянных схватках. Обвязавшиеся гранатами горцы бросаются в гущу врагов, надеясь, если не убить, то хотя бы ранить. Реактивированные системы защиты капсул уничтожают несколько выпущенных "Радиусов".

Решив, что хуже не будет, Первый секретарь даёт прозелитам кард–бланш. "Титаны" сминают импровизированные заграждения, давя колёсами вопящих от ужаса людей. Экзоскелеты и шагоходы прошивают иглами стены домов, уничтожая повстанцев целыми этажами.

В окна влетают вёрткие дроны, расстреливая в упор залёгших там людей. Рвутся ракеты, ахают взрывы, чадят из проёмов выжженные лазерными импульсами квартиры. Горят, падая с неба, обломки неуклюжих "Соколов"…

Герт не может победить, но этого и не требуется. Требуется – кровь, много крови. И она – льётся рекой!

Остатки сломленного сопротивления безжалостно уничтожают. Гибнут подвернувшиеся под руку старики и беременные женщины. Умирают, плача, обожжённые лазерами дети. Потерявшие контроль прозелиты забивают людей насмерть, на поверхности наступает хаос.

Канцлера ищут всеми наличными силами, но он пропал неизвестно куда. Можно пустить в ход двойника, но если объявится оригинал, ситуация может ухудшиться. Но она и так ухудшается, потому что Герт отшатнулся от Марса. Отшатнулся в ужасе, увидев в нём не друга, а недруга. Страшного и готового на всё.

Планета не желает быть с Республикой, но одной ей не выстоять. Ей очень нужен сильный союзник. И она его – обретает.

Вице-президент крупной имперской компании в окружении молчаливой прислуги прибывает в глухую, богом и Его Превосходительством забытую деревню. В выстроенный на окраине несколько лет назад крепкий, больше похожий на крепость, дом.

– Свободен, – суёт он удивлённому сторожу в карман пачку квардов.

Закрыв входную дверь, группа споро разбирает из принесённых чемоданов диковинное оружие и экипировку.

– Работаем.

Облачившиеся в боевые скафандры "горничные" и "гувернёры" разбегаются и занимают позиции возле маленьких, больше похожих на бойницы, окон. Выводят на внутренние дисплеи видеопоток от расположенных по периметру нанокамер. Поднимают через печную трубу несколько дронов, беря под контроль все направления.

Подключившись к "мозгу" дома, вице-президент даёт команду разблокировать люк в погреб. Иначе нельзя, попробуешь открыть вручную и всё взлетит на воздух.

Массивная крышка распахивается, пропуская "майора" в хорошо укреплённое, напичканное земной техникой, помещение. Тихонько загудев, "погреб" оживает от многолетней спячки. В воздухе, мигнув, повисает тактическая голограмма.

Проверив показания приборов, вице-президент отдаёт ещё одну команду. Черепицы расположенной на крыше башенки активируются, превращаясь в мощную, добивающую до космоса фазированную решётку. Одновременно с этим внедрённый в Отдел "крот" отправляет на ту сторону один–единственный сигнал.

Дежурящий на дальней марсианской орбите кораблик перебрасывает полученную информацию Содружеству. Выстрелив двигателями, уходит домой на максимальной тяге. Задача, ради которой экипажи малозаметных судёнышек много лет болтались возле Красной планеты, выполнена. За пару секунд – выполнена.

Земля активирует свой маяк. Не тот, что уничтожили марсиане – тот был точной, идеально выполненной копией. Настоящий маяк был рядом, буквально за стенкой. Что и показал смещённый градиент гиперполя, на который тогда не обратили внимания. Земной артефакт не был уничтожен, он был деактивирован после переброски на Герт "горничных" с "вице-президентом". На много лет после этого отрезанных от дома.

Операция по уничтожению маяка была хорошо организованной фикцией. Группу спецназа с самого начала вели через систему камер, встроенных в уличные фонари после "ремонта" освещения. Но обманкой был не только артефакт, обманкой была вся база с охраной и лабораториями. И с хранящимися в них скрупулёзно сфабрикованными записям о сбоящем, никого к себе не подпускающем, объекте. Марс должен был уверовать в монополию на артефакт, и Марс – уверовал, поставив в истории жирную точку. Оказавшейся на деле всего лишь запятой перед непрочитанными абзацами чужого сценария!

Находящаяся на учениях группировка Содружества получает странную команду. Им предписывается увеличить дистанцию между судами, вернуть на борт все дроны и истребители и – ждать.

Пожав плечами, адмирал выполняет приказ, после чего флотилия внезапно оказывается на орбите чужой планеты. Прежде чем все успевают опомниться, с кораблями выходят на связь. Выходит – "Гатар".

Используя президентскую авторизацию, он принимает на себя командование группировкой. Успокоив командный состав, резидент Содружества приказывает подавить висящие на орбите и воюющие на поверхности силы противника. Ободрённые капитаны бросаются в бой…

Рвутся, вспыхивают от прямых попаданий несущиеся в темноте космоса транспортники. Всё происходит настолько быстро, что экипажи не успевают среагировать. Небольшой, ничем не прикрытый десантный флот полностью уничтожен. Ещё через пару минут прекращает существование спутниковая группировка.

Покончив с орбитальным прикрытием, земные наносят массированный удар по беззащитным десантным модулям. Возле дымящихся, обугленных капсул высаживаются войска Содружества. Гудят шагоходы, скользят над поверхностью парящие танки. Грузится в атмосферные транспортники пехота. Сцепившиеся с более опытным и лучше обученным противником прозелиты несут огромные потери.

Взятые под контроль приёмники проецируют в каждую квартиру голограмму Президента Содружества. Выражающего возмущение бесцеремонным вторжением коммунистов и обещающего Герту помощь и защиту.

Планета приветствует спасителей. Канцлер, Авриум и Совет старейшин скрепя сердце принимают земные делегации. Им не нравится происходящее, но у них больше нет выбора. Уж лучше с этими, чем с пролившими столько крови теми!

Марс в срочном порядке перебрасывает в систему подкрепления, но ничего не может поделать. Земные полностью контролируют поверхность, параллельно высадив десант на Зарю. Орбиты планет кишат войсками Содружества, "внизу" спешно разворачиваются тяжёлые системы ПКО. Повисев на дальних подступах, марсианские корабли несолоно хлебавши возвращаются в Солнечную. Контратаки не получилось.

"Авангард" провален. В Центральный информаторий попадают видео зверств марсианских войск. Рейтинг власти обрушивается, в куполах вспыхивают волнения. Сторонники объединения злорадно указывают народу на циничность предавших коммунистические идеалы Партии и Правительства.

Земля начинает интеграцию Герта и подготовку следующего прыжка. Республика остаётся с носом и с ещё работающим, но уже бесполезным артефактом. Теоретически его можно использовать в диверсионных целях, но Содружество грозит полномасштабной войной в случае подобных попыток. Одновременно с этим против МКР вводятся тяжелые, блокирующие поставки с чёрного рынка, санкции.

Расшатанный жестоким поражением Марс сваливается в политический, идеологический и экономический кризис. Спустя короткое время к власти приходят лоялисты.

Проигравшая по всем фронтам Республика входит в состав Содружества. Входит, что важно, бескровно, если не считать десятков тысяч загубленных на Герте жизней.

Земля рассчитала всё до мелочей. Криптоархеолог Деверо погиб в кровавом теракте, успев перед смертью отправить товарищам сообщение с координатами странной находки. Но Конкорд не отправлял сообщения, вместо него его отправили работающие на Содружество хакеры. Чтобы, придав погибшему ореол мученика, продавить организацию экспедиции.

Приведя её в нужное место и столкнув охранение с диверсионной группой, Земля привлекла внимание марсианского правительства. После чего, заставив Республику поверить в уничтожение артефакта, повесила перед ней сладкую, мимо которой невозможно пройти, морковку. В лице целой планеты!

Содружество действовало коварно и изобретательно, загребая жар чужими руками. С помощью "Каскада" Земля вымазала Марс в грязи и на много лет отвлекла на Герт внимание Отдела. Избежав кровавого конфликта с аборигенами и получив планету практически на блюдечке!

В это не хотелось верить, но поверить в это пришлось. Например, прочитав забытую в суматохе сводку о кадровых перестановках в Минбезе по итогам теракта. И хотя в Минбезе полетели головы, это были головы второстепенных либо вышедших в тираж фигур. Настоящие виновники практически не пострадали. Не за что было страдать!

Но земные просчитались, потому что в дело вмешался Директор. А ещё потому, что "дьяволы" побеждают всегда.

Даже тогда, когда победить не могут.

Но и тогда – побеждают!

***

Самое плохое – что в Отделе засел "крот". Он может быть кем угодно и значит, Директор остался один. Но одному ему оставаться нельзя, особенно сейчас, когда как воздух нужны союзники. И если они нужны, то он их найдёт. Даже там, где раньше искать бы и не подумал.

Облачившись в маскировочный костюм, Директор залёг возле организованного Гарна и Гебаром лагеря. Они готовились брать Этвана. Готовились серьёзно, до седьмого пота гоняя себя и нанятых бойцов. Южанин нужен им живым, и, значит, можно рискнуть. В первую очередь – самим южанином, не заметившим, что отрастил себе "хвост".

Взяв Этвана за жабры, они будут его допрашивать. И это хорошо, потому что допрос Директору и нужен. Никак сейчас без допроса!

Несколько дней он отслеживал подготовку и остался доволен увиденным. Пожалуй, на безрыбье сойдут и эти. Главное – это Этван, он же Сто Третий, он же – Консул. А с остальными – как получится.

Южанина взяли на глухом отрезке загородного шоссе, заглушив с помощью хитроумного устройства спутниковые частоты. Разведчики действовали жестоко, перебив охрану и водителя и влепив в лобовое стекло лимузина крупнокалиберную пулю. Впрочем, Директор вряд ли действовал бы мягче. Жёстче бы – действовал.

Проследив за маршрутом похитителей с дрона, он выдвинулся в нужную точку. Директор не боялся, что Отдел будет искать пропавшего. Он замкнул его на себя, выведя из подчинения регионала. Директору нужно было время, чтобы понять…

Используя возможности "Варана" на всю катушку, Директор просочился в комнату для допросов, после чего замер в дальнем, тёмном углу. Совсем замер, не двигаясь и практически не дыша, чтобы не выдать себя случайным, вызванным движением, сбоем. Так как учили на курсах "Использование систем активного камуфляжа для ближнего наблюдения".

Он просидел в подвале несколько суток, благо костюм позволял утилизировать отходы жизнедеятельности. Тело полностью онемело, но всё, что он себе позволил – изредка сжимать и разжимать пальцы рук и ног, поддерживая минимальное кровообращение. Длительная неподвижность могла всерьёз навредить здоровью, но Директор не думал о себе. Всё, что его волновало – это выполнение задачи. Любой ценой.

Он понял, что события движутся к развязке, когда в подвале появился Гарна. Этван держался молодцом, ни словом, ни жестом не выдавая себя. Он играл ничего не понимающего олигарха так же убедительно, как Директор – бандита. И всё же он раскрылся, когда кригскоммандер упомянул про заговор и технологии. Поняв, что они напали на след Отдела, Сто Третий убил Гебара и, будь он кротом, немедленно зачистил бы и Гарна. Но "Этван" задумался, переваривал сказанное. А крот бы думать – не стал! Не о чем думать, когда надо устранить опасного и единственного свидетеля.

Можно считать, что Сто Третий не предавал. А если всё же предал, то Директор разберётся с ним позже. По законам невидимой, но от этого не менее жестокой, войны.

Наблюдая за диалогом, Директор отметил ещё кое-что. Несмотря на ненависть к южанину, Гарна предложил ему помощь. Предложил, чтобы спасти свой мир от катастрофы. Переступив через себя – предложил, лишний раз продемонстрировав профессионализм и выучку. Директор не ошибся в кригскоммандере.

Уже в который раз – не ошибся.

***

– Tovarisch direktor, chto vy tut delaete? – спросил у появившегося в углу человека южанин. Спросил обалдело, едва ли не более, чем наблюдающий за происходящим Гарна.

– Davai po-umvirsky, – ответил соткавшийся из воздуха гость и, повернувшись к кригскоммандеру, продолжил:

– Ты говорил, что хочешь спасти планету. Я знаю, как, но для этого тебе придётся помочь нам, твоим злейшим врагам. Не передумаешь?

– Не передумаю, – махнул головой Гарна. – Да я дьяволу душу продать готов…

– Дьяволу – это хорошо, – усмехнулся тот, кого Этван называл странным словом "direktor". – Дьявол – это по-нашему.

– Что происходит, това… – осёкся Этван, не зная, как обращаться при посторонних к своему начальнику.

– Можешь говорить открыто, назад ему дороги нет. А происходит то, что zemnye заманили нас в ловушку, – устало опустился на табуретку Директор. – Они узнали про Герт раньше нас и решили использовать его как приманку. Враги собираются перехватить "Avangard" и выставить нас кровожадными уродами, а себя – благородными спасителями. Одним махом получая всё.

– Avangard?

– Проект вторжения с помощью твоих воспитанников. Захват планеты, перевод экономики на мобилизационные рельсы. И через это – победа в противостоянии с Sodruzhestvom.

– Но… маяк? Ведь у них же нет…

– Есть. Мы уничтожили копию, оригинал цел и невредим. Если бы не он, – кивнул Директор на застывшего кригскоммандера, – мы бы так ничего и не узнали. И угодили бы в западню!

– Мы обязаны связаться с Otdelom, – глухо сказал Этван, – обязаны доложить…

– Нам нельзя этого делать. В Отделе завёлся krot, кто он – нам неизвестно. Мы можем полагаться только на себя, иначе рискуем спугнуть zemnyh. Провоцируя вторжение уже оттуда!

– Прямо как с церковниками, – пробормотал Гарна.

– Что? – удивлённо повернулся к нему Директор.

– Когда мне из Ильхора дали уйти, я тоже осторожничал, чтобы Конклав не спугнуть. А теперь, получается, повторилась история, – недобро усмехнулся кригскоммандер. – Кстати, Великая Водная – ваших рук дело?

– Не наших, – мотнул головой Директор. – Гатара. Он организовал войну, чтобы наводнить города сиротами и упростить нам задачу. Подталкивая Отдел к нужным ему действиям.

– А почему вы мне всё рассказываете? – прищурился Гарна. – Почему решили, что назад мне дороги нет? Думаете в расход пустить в своих комбинациях, как друга моего? Ты, гад, – прошипел он вдруг Директору яростно. – Ты в трёх метрах от нас стоял, зная, что этот твой… сделать собирается. И не вмешался! Почему?!

– Потому что Гебар должен был постоять за себя сам, – ответил спокойно Директор. – И если его "сделал" мой человек, его сделали бы и враги. Как и тебя, ведь ты остался в живых только потому, что ему нужно было тебя допросить. Прости, но против нас с земными ты не тянешь.

Грохнув кулаками по столу, Гарна вскочил, буравя пришельца ненавидящим взглядом. Не отводя взгляда, Директор продолжил:

– Я не хотел тебя обидеть, просто дал реалистичную оценку твоих способностей. Ваши методики подготовки отстают от наших на много столетий. В этом нет ничьей вины.

– Тогда зачем я вам? – спросил Гарна тихо.

– Затем, что умеешь думать и находить нестандартные решения. В прямом противостоянии толку с тебя немного, зато соображаешь ты что надо. И, отвечая на твой вопрос – я не собираюсь тебя убивать. Наоборот, хочу сохранить тебе жизнь. После того, что мы сделаем, нам очень понадобятся толковые люди.

– Что значит "понадобятся люди"? – перебил Сто Третий. Не по уставу перебил, но сейчас было не до устава. – Кому "нам", Отделу? Он не может служить у нас, он местный.

– Почему не может? – повернулся к нему Директор. – Прозелиты – смогли, причём сотнями тысяч. А он чем хуже?

– Тем, что взрослый! И тем, что гвардеец! – настаивал "дьявол". – Это выходит за рамки Проекта! У вас нет полномочий…

– У меня есть полномочия, – отрезал Директор. – Полномочия любой ценой защищать Родину от Содружества. Сейчас моя Родина в опасности. Наша – в опасности! Я не дам земным захватить Герт, и плевать я хотел на сценарии. Игры кончились, пришло время драться!

– Что вы предлагаете? – спросил, помолчав, "южанин".

– В этой ситуации сделать можно только одно, – отчеканил Директор. – Не дать врагу выиграть. Если Герт им так дорог, то мы лишим их его. Навсегда лишим! А свою партию мы проиграли. Ещё тогда, когда узнали про артефакт.

– Вы хотите сказать… – начал Консул.

– Именно, – кивнул, пристально глядя на Сто Третьего, Директор. – Рубим мост. Рубим мост, tovarisch gvardii kapitan!

Глава 37

– Это мятеж, товарищ директор, – помолчав, произнёс Консул. – Это хуже мятежа. За вычетом наших мы перебросили сюда больше тысячи человек. Вы понимаете, что они никогда больше не увидят дома?

– Я всё понимаю, – тихо ответил Директор, – но у нас есть долг. Мы обязаны сорвать планы расставившего Республике ловушку врага. Если мы пожалеем себя и станем думать о доме, то капкан захлопнется, и Марс будет обречён. Дома мы лишаемся в любом случае, нет у нас больше дома. И будет лучше, если мы сами пожертвуем им.

– Но…

– Я всё сказал, – остановил Консула Директор. – Приказывать тебе не имею права, поэтому решай сам. Либо работаем вместе, либо я всё делаю сам, но в любом случае – Отделу ни слова. Если информация дойдёт до крота, если земные поймут, что мы задумали – ситуация может выйти из-под контроля. Враги рассчитывали на "Змееносца", они сделают всё, чтобы не дать операции сорваться. Абсолютно всё, вплоть до присоединения планеты к Содружеству через горы трупов и реки крови. А местные, – кивнул он на Гарна, – между прочим, тоже люди. И жить хотят не меньше нашего! Если мы смалодушничаем, земные пройдутся по ним катком. По сравнению с которым Великая Водная – детская, невинная шалость.

– Какая трогательная забота, – не удержался Гарна. – Когда вы сами…

– "Авангард" был максимально щадящим вариантом, – перебил Директор. – "Змееносец" – уже страшнее. А что с вами сделает Президент Содружества в случае крушения планов, я даже думать не хочу.

– А если они врежут по Марсу? – тихо спросил "южанин".

– На этот случай готовы сценарии с использованием артефактов и материализующихся посреди земных городов боеголовок. Это будет тотальная война на уничтожение, выиграть которую Содружество не сможет. Наличие маяков спутало все карты. Даже если земные не задействуют свой артефакт, мы разорвём в клочья их группировку ещё на подлёте. В этом конфликте не будет победителей, но об этом надо думать в первую очередь агрессору. Мы не хотим воевать, но если потребуется – превратим поверхность Земли в стекло и сгорим в огне ответного удара. Не думаю, что Содружество готово на такие жертвы. А вот Республика – готова. Готова на всё!

– Я согласен, – медленно произнёс кригскоммандер. – Согласен идти до конца. Но у меня два условия. Первое – вы вернёте мне сына. Второе – отдадите Гатара. Делайте с ним что хотите, но после он мне нужен живым и в сознании. Я хочу поквитаться с ним. Очень хочу!

– Сына ты получишь, – кивнул Директор. – Мы как-никак многим тебе обязаны. Насчёт Гатара – не обещаю. И потом, что ты собрался с ним делать? Пытать? Ты не палач, ты солдат. И он – солдат! Не стоит позволять эмоциям затмевать разум. "Апостол" – "Апостолом", но пришло время взрослеть. Что молчишь, желваками играешь? Разве не этому тебя учил Дер Эстан? И, кстати, хорошо учил, коли ты на нас вышел. Поэтому не дури, кригскоммандер, Гатар – это по нашей части. Но в морду ему, если хочешь, дать разрешаю. Сердце-то не каменное.

– Договорились, – выдавил из себя Гарна. – Но если его возьмут живым, я хочу присутствовать на допросе. Раз уж я всё равно теперь никуда не денусь.

– Будешь присутствовать, – снова кивнул Директор и вопросительно посмотрел на "Этвана". Очень выразительно посмотрел.

– Я тоже согласен, – хрипло сказал Сто Третий. – Это плохой вариант, но другие ещё хуже. Намного хуже! И раз уж мы решились, у меня возникает вопрос. Как мы обойдём хурутов?

– Пока не знаю, – честно ответил Директор. – Разберёмся. Для начала предлагаю отпустить твоих ребят, – кивнул он Гарна. – И похоронить бригадного капитана со всеми в данной ситуации возможными почестями. Он служил своей стране до конца. Так же, как ты, кригскоммандер. И так же, как мы.

***

– Не чокаясь, – разлил по стаканам водку Директор. – Бери, бери, – подвинул он Гарна стопку. – Помянем твоего друга.

Какое-то время кригскоммандер молча смотрел на присутствующих. На своих новых союзников, убивших Гебара. И внутренним взором – на себя, с ними, выходит, снюхавшегося.

Перед ним сидели двое… людей? Существ? На вид раданцы как раданцы, но кто они на деле? Каковы их истинные планы и намерения? И, главное – стоит ли ради них рисковать жизнью и придавать принесённую Канцлеру и стране присягу?

– Я не хотел его убивать, – сказал, пристально глядя на Гарна, "южанин". – Но так сложилась ситуация. Мы оба знаем, что она могла сложиться иначе. Сложиться так, что сейчас вы с другом хоронили бы меня. После долгих и болезненных пыток – хоронили. И без всяких почестей.

– Он прав, – поддержал Этвана Директор. – Всё могло сложиться по-другому, весьма печально для товарища Сто Третьего. Ты знаешь правила, знаешь, что мы лишь инструменты на службе своих народов. Сейчас, когда всё встало с ног на голову, мы должны забыть старую вражду. Потому что она бессмысленна, а ещё потому, что играет на руку общему врагу. Гебар был отличным солдатом, он мог быть моим другом. Пусть бригадному капитану почва будет пухом. Он был достойным противником.

Директор опрокинул стопку и, сморщившись, крякнул. Спустя мгновение к нему присоединился Этван. Помедлив немного, то же самое сделал и Гарна. Потому что прав этот… Direktor, кругом прав. В их деле кто успел – тот и съел и обижаться, кроме себя, не на кого. А если совсем по-честному, то кригскоммандеру крупно повезло. Повезло, что живым остался, а не рядом с Гебаром лёг! И если хочет он защитить страну и планету, то придётся с ними сотрудничать. Пока – придётся. А там посмотрим.

– Ладно, пора и честь знать. Работаем? – обернулся к Сто Третьему Директор. И тут же ответил сам себе: "Работаем!"

Он убрал со стола посуду и выложил на середину ручку. Спустя секунду над ней, прямо в воздухе, замерцала карта одной из южных, граничащих с Орхеной, провинций.

– Маяк находится здесь, – ткнул в объёмное изображение Директор. Карта отцентровалась и укрупнилась в месте прикосновения. В глубине одной из гор запульсировала яркая точка.

– Это – поселение хурутов, – продолжил Директор, наложив на изображение неправильной формы кляксу, обволакивающей гору с одной из сторон. – Проход к маяку они обложили плотно, мышь не проскочит. Необходимо понять, как уничтожить артефакт, учитывая, что мы там будем не одни.

– Подождите! – остановил их Гарна. – Какой мост? Какой маяк? При чём тут, в конце концов, хуруты?! Я ничего не понимаю. А мне не нравится, когда я ничего не понимаю!

– Ты прав, – ответил Сто Третий. – "Маяк" – это объект, с помощью которого можно мгновенно перемещаться в пределах большого радиуса. Помимо этого, маяки завязаны друг на друга, позволяя нам путешествовать между мирами и солнечными системами. Так мы, собственно, сюда и попали.

– Между солнечными системами, да ещё мгновенно? – недоверчиво произнёс кригскоммандер. – Это уж, простите, что-то запредельное. И как же они устроены, маяки ваши? Как работают?

– Они не наши, – вмешался Директор. – Они вообще непонятно чьи. Мы обнаружили их случайно. Точнее, это сделал враг, приведя нас затем к артефакту на нашей планете. Как они работают – мы не знаем, но пытаемся понять. Сейчас главное, что маяк, находящийся на Герте, надо уничтожить.

– То есть вы использовали малоизученное инопланетное… устройство, чтобы попасть сюда? – протянул Гарна. – А если бы оно подвело? Если бы отказало?

– Если бы, да кабы, – отрезал Директор. – Если бы у Радана была возможность покончить с Конклавом, он бы ей не воспользовался? Ты бы – не воспользовался?

– Хорошо, – кивнул Гарна, – допустим. Судя по тому, как вы тут сцепились, ставки и вправду высоки. Но вот чем вам помешали хуруты – я понять не могу.

– Что ты о них знаешь? – спросил Консул.

– А что про них знать? – удивился Гарна. – Кочевое племя, населяло исторический Аниран, нынешний Конклав. После усиления церкви и начавшихся гонений бежали в Радан, где и осели. Живут замкнуто, чужаков не любят. Свои законы, опять же, согласно древнему договору. Империя тогда воевала с Ильхором, хуруты предложили помощь взамен на право жить по своим обычаям. Бойцы они хорошие, а в войне мы не сказать, что побеждали. Ну, Император и согласился. После войны их больше не трогали – договор есть договор. А почему вы спрашиваете?

– Хуруты нашли маяк, – объяснил Директор. – И похоже, они ему поклоняются.

– Подождите, подождите, – запротестовал Гарна. – Их на югах отродясь не было, они кучкуются на северо-востоке.

– Около десяти лет назад они осели в районе маяка и устроили там "чистилище". Знаешь, что это такое?

– Ещё бы не знать, – присвистнул кригскоммандер. – Это ж у них как кладбище, только для живых. Преступники, насильники…

– Те, кто грубо попрал обычаи и не смеет показываться племени на глаза, – закончил Сто Третий. – Проще говоря, отщепенцы. Живые покойники, замаливающие грехи до конца своих дней.

– Вы не можете туда попасть, потому что вход в "чистилище" запрещён для всех, – подытожил Гарна. – И своим и, тем более, чужим. Так?

– Так, – подтвердил Этван. – Еду они выращивают сами, кое-что подбрасывает община. Остальное – выменивают у местных, причём не выходя за ворота. У них там целая система.

– Дела, – удивился Гарна. – Я-то, признаться, думал, что нравы у них слегка смягчились.

– Видимо, не смягчились, – ответил Директор. – Но что есть – то есть. Когда мы прибыли на Герт, то обнаружили возле маяка посёлок. Позже хуруты нашли артефакт и, вероятно, вошли с ним в контакт. Не поняв его инструкций – стали ему поклоняться. Так как народ они горячий, было решено закрыть всю зону до лучших времён, тем более что прыгать дальше мы пока не планировали. У нас и тут забот полон рот.

– Что значит – "вступили в контакт"? И какие инструкции он им дал? – не понял Гарна.

– Если прикоснуться к маяку, он объяснит принцип своего действия, – терпеливо разъяснил Этван. – Телепатически, понимаешь? Мы смогли разобраться в его устройстве, хуруты – нет. У них попросту не хватает знаний, чтобы понять, о чём идёт речь. Поэтому они решили, что с ними говорит некая высшая сила. И организовали вокруг артефакта круглосуточные бдения, всем нам на радость. Можно, конечно, попробовать силой…

– Нельзя силой, – возразил Гарна. – Потому что… Ведь ваши враги сюда попали раньше, так? И значит, могли организовать "чистилище" в качестве прикрытия. Чтобы запереть вас тут, чтобы вы дальше не полезли.

– А я говорил, что он смышлёный, – подмигнул Сто Третьему Директор. – Верно мыслишь, гвардеец, именно поэтому мы туда соваться и не хотим. А ну как на месте дежурит тревожная группа? Отделу там сейчас рыскать нечего, только таким отщепенцам, как мы. Следовательно, лезть к маяку naobum lazaria мы не станем. Что делать – пока неясно. Но решение найти надо и мы его, общими силами – найдём.

– Я так понимаю, для этого меня в живых и оставили, – криво усмехнулся Гарна. – Что ж, пришло время отрабатывать. Хуруты Гвардии не указ, господа пришельцы. И не с такими дело иметь приходилось. Можно ещё на карту глянуть? Больно она у вас красивая…

***

Они проспорили несколько часов.

– Что, если дроном? – рубанул ладонью по столу Консул. – Завести в туннель, подвести к маяку и рвануть. Да его и подводить не надо, он сам справится.

– Справится он, как же, – усмехнулся Директор. – Справилась уже автоматика. Так справилась, что чуть всё на свете не проворонила – и Deda, и земных. А насчёт дрона – ты сам подумай. Земные, конечно, не светятся, но его остановить точно сумеют. Не могли они такое не предусмотреть! После чего противник встанет на уши и перейдёт на осадное положение, намертво заблокировав подступы к маяку. Поэтому нет, не годится дрон. Слишком стандартно и слишком предсказуемо.

– А если "Балтийцем"?

– Придётся пробить сотни метров горной породы. Если он не справится, на уши встанут уже все.

– Ракета? – продолжил перебирать варианты Сто Третий. – Проникающая, с тяжёлым боеприпасом килотонн на пятьсот. Запустим издалека, с магнитного старта. На такой скорости хрен, кто перехватит. Хурутов, конечно, снесёт, но до маяка достанет.

– Плевать мне на хурутов, но ракета не годится. Ты забыл, что "тяжёлые" возле артефакта не работают.

– Артефакт глушит распад, не синтез, – упёрся "южанин". – Можно попробовать термоядом.

– Ты представляешь себе последствия? – покачал головой Директор. – Взрывом снесёт полгоры, в соседних городах повышибает стёкла. Гриб будет видно за десятки километров, начнётся паника. Оставим этот вариант на крайний случай.

– А почему вам сразу не перенестись к маяку? – уточнил Гарна. – Зона закрытая, но вы же у них главный. Что мешает…

– Там может быть расставлена ловушка, – объяснил Директор. – А нам нужно время, чтобы уничтожить артефакт. Это не так просто сделать.

– Не согласен, – махнул головой Сто Третий. – Насчёт ловушки – не согласен. Возле артефакта прятать её негде, там всё покрыто слоем нанокристаллов. Если попытаться проделать в нём полость, то можно задеть мозг маяка, или что там у него. Не будут они так рисковать.

– А если вы начнёте… процесс, что помешает противнику телепортироваться туда же и расстрелять нас в упор? – спросил кригскоммандер.

– То, что артефакт на их планете отключён, а этот они не трогали. По прибытии мы смогли удостовериться, что маяк не был активирован. Земные сознательно ограничили себя в возможностях, чтобы остаться в тени. Они не смогут легко выковырять нас оттуда.

– А ваши? Ваши же смогут, – продолжил Гарна. – Они разве не захотят нас остановить? Ведь маяк находится под двойным наблюдением как врагов, так и вашей организации.

– Верно, – кивнул Директор. – Но, как ты правильно заметил, главный у них – я. Если они получат приказ не вмешиваться, они его выполнят. А когда поймут, что происходит – будет уже поздно.

– Сколько их там, нам, конечно, неизвестно, – потёр, сморщившись, переносицу Сто Третий.

– Неизвестно. Может, один человек, может – вся деревня. Мы имеем дело с серьёзным врагом, способным годами прикидываться хоть хурутом, хоть чёртом лысым ради того, чтобы оставаться невидимым.

– Может, один человек… а может, ни одного, – задумчиво произнёс Гарна.

– Невозможно, – мотнул головой Директор. – Они не могли оставить артефакт без близкого наблюдения.

– Это вы так думаете, – возразил кригскоммандер, – но вы же оставили. С чего вы решили, что враги непременно там присутствуют? Тем более что среди вас есть предатель, который сообщит им, если что-то пойдёт не так. Вы наблюдаете за артефактом издалека, а им что мешает? Невозможность мгновенно туда перенестись в случае угрозы? Кому придёт в голову уничтожить или повредить настолько важную вещь, ведь это чистой воды безумие. А для других случаев вполне достаточно держать тревожную группу где-то неподалёку.

– Товарищ дело говорит, – произнёс, переглянувшись с Директором, Сто Третий – Ведь мы, как мне помнится, пробовали внедрить туда людей…

– …но это оказалось слишком сложным из-за специфических языка и традиций, – согласился Директор. – Тогда было решено ограничиться дистанционным наблюдением. Но земные всё равно могли это сделать, например, ликвидировав кого-то из хурутов и заняв его место. Не забывайте, им крайне важно контролировать ситуацию, чтобы не допустить подготовки к следующему прыжку.

– Подготовка к прыжку, полагаю, дело небыстрое, – задумчиво произнёс Гарна. – И тревожной группы не требующее. Да и не помогла бы тревожная группа, начни вы там работы. Им бы в любом случае пришлось действовать хитрее, так, чтобы никто ничего не заподозрил.

– Возможно, – кивнул Сто Третий. – Но всё равно, исходить из того, что путь открыт было бы слишком рискованно. На их месте я бы точно оставил там людей.

– А если мы сможем это проверить? – прищурился Гарна. – Если сможем удостовериться, что этих ваших земных там нет?

– Каким образом? – заинтересовался Этван.

– Это вы скажите, я в вашей технике не силён. Нужно спугнуть их и заставить высунуться. Но только их, не хурутов. Есть у нас в арсенале такое?

– Есть, – быстро ответил Директор. – Мы можем снабдить тебя аппаратурой, которая создаст призраки на сенсорах и заставит земных выдать себя с головой. Но есть одно "но". Она надёжно сработает только у входа в пещеру, там, где сенсоров должно быть побольше. Следовательно…

– Следовательно, мне нужно наведаться в "чистилище", – перебил Гарна. – Случись что – взять с меня нечего, ведь я из местных. Они решат, что меня использовали вслепую, помнут слегка и, может быть, даже отпустят. Может быть, – посмотрел он пристально на собеседника. – А может быть, и нет. Ведь вы этот разговор с тем и затеяли, чтобы меня быку в пасть отправить? Правильно я вас понимаю, tovarisch direktor?

– Правильно, – без улыбки ответил Директор. – Ты вообще не по годам понятливый. Прости, но сам видишь – выбора у нас нет. Поэтому…

– Я же сказал, что согласен. – отрезал Гарна. – Давайте не будем ходить вокруг да около.

– Понял тебя, – кивнул Директор. – Не будем. Теперь слушай внимательно. Устройство активируется следующим образом…

***

"Чистилище" не было чистым и знатно воняло кизяком, скотиной и немытым телом. Заглушив мотор, Гарна вылез из "буханки" и подошёл к высокому забору из листового металла, за которым раздавался разноголосый гам. Собравшись с мыслями, кригскоммандер постучал кулаком в ворота. Не дождавшись реакции, грохнул изо всех сил.

Щелчок. Кто-то поскрёбся с той стороны, затем ворота приоткрылись.

– Ты кто? – уставился на него чумазый, бородатый хурут. – Сюда нельзя. Никому нельзя.

– Мне можно, – придал голосу уверенности Гарна. – Имперская санслужба, мед-лейтенант Ирт Сарат. В регионе вспышка кровянки, предположительный эпицентр находится в этой местности. Вероятнее всего, в вашем поселении. По крайней мере, первые из заболевших контактировали именно с вами.

– Мы не контак… тировали, – насупился хурут. – Ты… Вы… Не знаете? Сюда никто… И отсюда – никто!

– Ну как же – никто? – удивился "Сарат". – Если вы торгуете. Вы же торгуете?

– Торгуем, – поскрёб рыжую бороду охранник. – Но мы товар за ворота… А потом, что привезли – забираем. Нам выходить нельзя. Никак нельзя, совсем. Узнают старшие – плохо будет. Очень плохо!

– Возбудитель кровянки передаётся через поверхности, – назидательно поднял палец "врач". – Носителю достаточно потрогать предмет, чтобы оставить на нём вирус. Вы же товары трогаете? Ну вот, а в соседних деревнях тоже… потрогали. Теперь там развёрнут полевой госпиталь, с врачами и ампутациями конечностей. Так что вы меня пустите, а я быстренько всё осмотрю. И никто ничего не узнает, договорились?

– Нельзя! – нахмурился хурут. – Тут наши законы, не ваши. По договору!

– Я в курсе про договор, – лязгнул в голосе гостя металл. – Но если ты меня не пропустишь, через полчаса у ворот будет стоять санитарный кордон. И хрен вы тогда с кем поторгуете! Надо будет – и внутри порядок наведём, потому что чрезвычайное положение и вообще – эпидемия опасной болезни. Развели, понимаешь, антисанитарию!

Задумался, забегали глазки. Договор – договором, а в военное время, да если ещё чрезвычайка, можно попасть. Под горячую руку.

– К старшему пойдём, – решился, наконец, охранник. – К Тараху. Пусть решает.

Ну, к старшему – так к старшему. Можно и к младшему, лишьбы дали подойти к маячащей неподалёку горе.

Старший был на голову выше и в полтора раза толще охранника. И так же, как всякий хурут, ослепительно белокож и усыпан веснушками.

– Чего тебе? – покосился он на вошедших. – Это кто? Ты что, чужого привёл?! – привстал он с некого подобия оттоманки.

– Я не чужой, – вклинился Гарна. – Точнее, чужой, но по делу. По очень важному делу, по государственному! Кровянка у вас бушует, господин старший чистилища или как вас там.

– Какая ещё кровянка? – взревел хурут.

– Обычная, – невозмутимо ответил "мед-лейтенант". – Самая обычная. От которой руки–ноги идут сыпью, а через неделю начинают гнить. Это если не лечить. А если лечить – то через две. Мне говорят – от хурутов, да я не верю. Не может, говорю, у такого чистоплотного народа болячка подобная завестись. Но всё-таки решил приехать, осмотреться, чтобы, значит, оппонентам рот заткнуть. Вы меня пропустите, а я, честное слово – одним глазком и сразу на выход. А коли вы меня прогоните, так за мной другие приедут, с огнемётами. Обработают всё под корень, товар и скотину изымут, а вам одни палатки в чистом поле и оставят. В округе, понимаете, чрезвычайное положение, все на нервах. Могут сгоряча и глупость сотворить, о которой после сожалеть будут. Ну так что, пропустите? А я никому, я – молчок. Неужто не понимаю?

– Пусть смотрит, – кивнул задумчиво Тарах. – Хотя стой. Ты, – кивнул он охраннику, – иди. Я с ним сам…

***

– Люди у нас пропадают, – помолчав, мрачно начал Тарах. – Кто совсем, кого потом находят. Лежат пару дней, встают. Вроде как выздоровели. Только ничего не помнят, ни родных, ни друзей. Странные становятся, непонятные. Не работают толком, не спят, не едят. Молчат все больше и от остальных особняком держатся. Ты про кровянку говорил, от неё такое бывает?

– Вряд ли, – покачал головой Гарна. – Кровянка память не отшибает. А много у вас таких странных?

– Много… уже, – сквозь зубы произнёс Тарах. – Не нравится мне. Старшие говорят, боги искупление послали. Говорят, простить нас хотят, память о старой жизни отобрать. Может, и хотят. Только с чего им нас, проклятых, прощать? Не будет нам искупления, будет адская пустыня без капли воды, как в Пророчестве сказано. А беспамятные ещё архан нашли…

– Архан? – переспросил "мед-лейтенант".

– Неважно, – осёкся хурут. – Мне об этом с тобой нельзя.

– Погоди… арханы… – изобразил задумчивость Гарна. – А я знаю про них, в книге одной читал. Дар богов, который они как доброе предзнаменование присылают. Слушай, покажи мне его, – загорелся он неожиданной идеей. – А я взамен беспамятных осмотрю.

– Нельзя туда, – покачал головой Тарах. – Тебе вообще здесь нельзя. Если старшие узнают, что я тебя пустил…

– Вам люди нужны? Работать там, скотину пасти? – прищурился Гарна. – Если это продолжится, сколько времени пройдёт прежде, чем вы все такими станете? Сам же говорил – беспамятные толком не работают и даже не разговаривают. Когда все этим переболеют, вы же с голоду помрёте! Поэтому давай так – ты мне архан, я тебе – медосмотр. И разойдёмся, как в пустыне караваны.

– Нельзя, нельзя, – замахал руками Тарах. – Если кто узнает… Если хоть краем уха… Людей пришлют, накажут. Очень накажут!

– Если кто узнает – смело на меня вали, – упрямо мотнул головой кригскоммандер. – Так, мол, и так, выбора не оставил, грозился весь посёлок под корень снести если куда не допустят. А я, между прочим, могу, потому как полномочия имею! И чтобы голословным не быть, оставлю тебе о том бумажку с печатью и подписью, которую ты гонцам своим и покажешь. Договор – договором, но обстоятельства бывают разные. Особенно теперь, когда война и эпидемия. А если ты всё же пострадаешь, так я компенсирую, – достал он из кошелька несколько сотенных банкнот.

– Странный ты, – посмотрел недоверчиво хурут. – Зачем тебе архан? Что так интересуешься, что даже деньги платишь?

– Что деньги, – махнул рукой "мед-лейтенант". – Деньги – бумага. Я ведь один живу, дом–служба, служба–дом. Всё время в разъездах, в крови и дерьме с утра до ночи копаюсь. Личной жизни никакой, развлечений – тоже. Тоска меня, брат, заела, тебе ли не знать. А тут – такой шанс! Да и в книжке той писали, что арханами всегда что-то необычное и красивое считается. Кто бы на такое поглядеть не захотел?

– Ладно, – кивнул на купюры хурут. – Ещё столько добавь. И письмо напиши с печатью, чтоб не трогали нас. И молчи, совсем молчи. Никому не говори, слышишь?

– Могила, – серьёзно кивнул Гарна. – Веди меня к твоим лунатикам.

***

– Добрый день, проходите. Встаньте, пожалуйста, сюда. Поднесите к носу правую руку. Теперь левую. Хорошо.

Глядящий куда-то в бесконечность хурут бесстрастно выполнял команды. Выполнял с задержкой, будто был слегка заторможенным. С моторикой при этом всё было хорошо. Беспамятный не спотыкался, не падал и без ошибок прикасался указательными пальцами к кончику носа.

– Глазки откройте и не дёргайтесь, – достал, вспомнив студенческое прошлое, фонарик Гарна. Диаметр зрачков нормальный, глаза реагируют на свет как положено. Что практически исключает наркотическое и алкогольное опьянение.

– Давайте немножко поговорим. Кто вы, как вас зовут, что о себе помните?

Ничего он не помнит, ничего не знает, ничего, как и другие, рассказать не может. Стёрта у него память, крепко и начисто. Речь при этом нормальная, хотя и тут чувствовалась странная задержка между вопросом и ответом.

– Присядьте, вытянув руки. Отлично. Снимите, пожалуйста, одежду. Вместе с трусами.

Тут, как и с остальными, происходила осечка. Абсолютно покорные беспамятные напрочь отказывались раздеваться. Вплоть до угроз покончить с собой.

– Не могу ничего сделать, – развёл руками Тарах. – Нельзя раздевать, нельзя позорить. Особенно этих.

– В смысле? – заинтересовался Гарна. – Что в них особенного?

– Первая была Сирис, старая совсем. Она и архан нашла. К’тар-архун стала, служить ему начала. И другие служат, те, кто потом пропал. Силой одежду снимать – грех. Не по обычаям.

– Раз нельзя снимать, то медосмотр закончен, – хлопнул себя по коленкам "мед-лейтенант". – И что тебе сказать – я, если честно, не знаю. Кроме амнезии и некоторой замедленности все они абсолютно здоровы. Пульс ровный, температура нормальная. Рефлексы отличные. Кровянки у них нет, других болячек тоже.

– Непонятно, совсем непонятно, – покачал головой, нахмурившись, хурут.

– Что именно?

– Они не всегда… медленные. Когда между собой – обычно говорят, но мало. Подойдёшь – они как напрягаются. Смотрят долго и отвечают не сразу, будто думают. Даже если простое спросишь – думают!

– Интересное кино, – задумался Гарна. – Что ещё про эту болячку расскажешь? Что-то, может, необычное замечал? Или закономерности какие?

– Законо… мерности не знаю, – почесал бороду Тарах. – Необычного не видел. Хотя нет, было. Это всё после оврага началось.

– Какого ещё оврага? – удивился "мед-лейтенант".

– Овраг у нас появился, ночью. Там, где пещера, где вход к архану. Вот возле неё. Никто не видел, утром встали – овраг, или эта… яма! На дне песок, земля – больше ничего. Кто вырыл, зачем – не знаю. Никто не знает. Потом всё началось. Сначала пропадали, потом Сирис вернулась, после эти. Демоны сюда пришли, черти. Совсем боги прокляли, совсем оставили. Плохо будет. И архан не спасёт!

"Чушь какая-то, бред, – раздражённо подумал Гарна. – Амнезия, ямы, фанатики эти немытые… А если происходящее связано с маяком? В печёнках уже сидят эти "если". Пора кончать с артефактом, пока он не подкинул очередной клубок проблем. А земных, кстати, в упор не видно."

– Насчёт демонов – ты это брось, – улыбнулся он Тараху. – Кончатся скоро и черти, и демоны. Ты, главное, меня к архану отведи.

***

Они подошли к горе и стали подниматься к входу по узкой, пыльной тропинке.

– Вот там, видишь? – кивнул Тарах куда-то в сторону. – Овраг.

Не овраг, конечно, а продолговатый, полный песка и камней, провал. Вырытый кем-то за одну ночь.

– Сам не говори, молчи, – шепнул Тарах, кивая на сгрудившуюся возле входа группку беспамятных. – Я разберусь.

– А они нас пропустят? – усомнился Гарна, которому отчего-то вдруг стало не по себе.

– Пропустят, – уверенно ответил хурут. – Здесь я главный, не они. А не пропустят… – кивнул он на процессию следовавших за ним охранников.

– Ис’тар, братья, – кивнул, подходя, Тарах лунатикам. – Пропустите, к архану пойдём.

Пауза.

– Нельзя к архану, – вышел вперёд толстый жрец в грязном, длиннополом халате. – Чужим нельзя. Он чужой.

– Сдурел, Раттам? – пристально посмотрел на него Тарах. – Кому говоришь "нельзя"? Тут я решаю, что нельзя, а что можно! – рявкнул он вдруг так, что Гарна дёрнулся. – Пропусти нас. Я сказал!

Хмурые охранники сдёрнули с плеч оружие и демонстративно лязгнули затворами.

– Хорошо, проходите, – спокойно кивнул Раттам. Снова после паузы, будто думал. А пока думал – ни один мускул на лице не дрогнул. Что не каждый боец сможет, когда на него в упор наставляют стволы.

Лунатики расступились, пропуская вперёд небольшую процессию.

– С вами пойдем, – донёсся из-за спины голос Раттама.

– Ни в коем случае, – покачал головой кригскоммандер. – Источник заразы не установлен, теоретически им может оказаться найденный недавно артефакт. Я не зря попросил установить здесь карантинную зону, сделав исключение лишь для госпожи Сирис. Мне нужно всё тщательно осмотреть, а вы пока ступайте вниз и ждите там. Господин Тарах, распорядитесь.

Хурут кивнул сопровождению. Отделившись от свиты, несколько автоматчиков принялись толкать беспамятных вниз по тропе.

– Мы просто хотели помочь, – спокойно сказал, уходя, Раттам.

Он вновь не выказал ни страха, ни гнева даже после ощутимого тычка стволом в спину. Интересно, что с ними не так? А с ними явно что-то не так. Что же это за болезнь такая, про которую даже бывший студент–медик ни сном, ни духом?

По извилистому лабиринту пещер они углубились в гору. Тусклого освещения развешенных ламп едва хватало, чтобы не запнуться о валяющиеся на плохо расчищенной тропинке камни. Ругнувшись, Тарах достал мощный фонарь.

Сколько они прошли – пятьсот метров, километр? Наверное, около километра. Надо запомнить все повороты и спуски, пусть даже у Direktora имеется подробная карта. Интересно, они занервничали, увидев, что он отклонился от плана? Скоро Гарна это узнает.

– Пришли, – вывел из задумчивости голос Тараха. – Вот он, архан. А вот Сирис.

Перед вырастающей из пола медной сосулькой молча застыла сгорбленная, седая старуха. Она не простирала к маяку рук и не читала молитв. Просто стояла спиной ко входу, не сводя глаз с артефакта.

– Она всегда так, – сказал Тарах. – Стоит и смотрит, почти не выходит. Остальные – кто в посёлке, кто у пещеры болтается. Поесть ей приносят, попить. Бывает, сами спускаются, бывает, только Сирис. Но она здесь – почти всегда. Раз в день по нужде отходит и сразу назад. Других тоже пускают, но сами не молятся. Только говорят, что молятся! А что тут делают – Унгар их разберёт. Бесы в них, говорю тебе. Тёмным духам души продали.

– Спокойно, – кивнул ему Гарна. – Решим. Всё решим.

Он откашлялся, пытаясь привлечь к себе внимание. Ноль реакции.

– Госпожа Сирис, – позвал "мед-лейтенант". Тишина. Он повторил имя старухи, уже погромче. Затем, потеряв терпение, похлопал по плечу.

Медленно, словно нехотя, Сирис обернулась. Оглядев недовольно процессию, остановила взгляд на вожаке.

– Зачем пришёл, Тарах? Зачем чужого привёл? – прошамкала она недовольно. – Тут архан. Осквернять нельзя, грех. Уходи. И его забери.

Старуха вела себе адекватнее других. Складывалось впечатление, что болезнь частично обошла её стороной.

– Ты не командуй, – неожиданно злобно ответил Тарах. – Не чужой, доктор. Империя прислала, сказал – заразу разносите. Говорит, порядок навести надо, с тобой и с другими.

Похоже, что Гарна, сам того не ведая, встрял посреди назревающего кризиса власти. В котором Тарах пытается использовать "мед-лейтенанта" для устранения неугодной бабки и её последователей.

– Господин Тарах не совсем верно изложил, – улыбнулся он старухе. – Но в целом правильно. Архан есть артефакт неизвестного происхождения, и если вирус угнездился где-то здесь… В общем, мне необходимо его осмотреть и взять пробы. Будьте любезны, проследуйте с господином Тарахом к выходу из пещеры.

– Э, подожди, мы так не догова… – начал недовольно вожак.

– Господин Тарах, возможно, не так уж заблуждается насчёт источника эпидемии, – повернулся к нему, разве что не подмигивая, Гарна. – Нам придётся осмотреть всех служителей архана и изъять их из поселения для помещения в карантин. На неопределённый срок.

Хурут всё понял и довольно осклабился.

– Пошли, – кивнул он старухе. Та не шелохнулась, и тогда Тарах грубо потянул её за рукав.

– Пошли, говорю, не упирайся!

Но старуха встала как вкопанная.

– Так ты? – прошипел Тарах и кивнул охране. Грузные, бородатые хуруты обступили бабку и, приподняв под локти, потащили к выходу. Но этим дело не кончилось, потому что старуха, невесть как вырвавшись, располосовала пятернёй Тараху лицо.

– Ах ты, тварь! – заревел тот и, не помня себя от ярости, выхватил пистолет. Грохнул выстрел, Сирис медленно осела на пол.

– Давно пора, – сплюнул вожак, вытирая тыльной стороной ладони кровь. – Что смотришь? Жалко её? А ты знаешь, за что она тут? Вот и молчи! Святой прикидывалась, шлюха старая. Тут её оставим, сами наверх пойдём, с шакалами этими говорить. Потом тебя позовём, может скоро, может, нет. Хотел архан? Получай архан. Смотри сколько влезет, не жалко!

Они ушли, оставив кригскоммандера наедине с лежащей ничком покойницей. Это было неприятно, но не более. Прошедший горнило войны Гарна привык к трупам.

Повозившись для вида возле маяка, он достал из кармана портсигар и тихо отдал голосовую команду.

– Тебя только за смертью посылать, – раздался в ухе недовольный голос Сто Третьего. – Куда делся? Зачем в пещеру полез?

– Осмотреть всё хотел на всякий случай, – ответил Гарна в пустоту. – Ну и поближе подобраться.

– Да уж, подобрался так, подобрался, – хохотнул пришелец. – Ладно, гвардеец, готовься. Спектакль начинается!

***

– Ничего не понимаю, – нахмурился наблюдающий за посёлком Директор. – Их и правда там, что ли, нет? Поднимай дрон, хорош в оптику пялиться.

Тихо загудев миниатюрной турбиной, "Москит" ушёл в небо. Завис над неряшливыми мазанками, навёл, сфокусировал камеры, выводя на дисплеи костюмов изображение.

– Может, у подножия? – поинтересовался Сто Третий. – Там у них какой-то конфликт намечается.

У ведущей к пещере тропинки и правда что-то происходило. Вооружённые автоматами хуруты, растянувшись цепью, отталкивали напирающих, одетых в странные одежды, соплеменников.

– Что-то непохоже, – протянул с сомнением Директор. – Бортовой, звук.

В уши ударили гортанные крики.

– Ничего не понимаю, – помахал головой Директор. – Перевод!

Звук на секунду пропал, после чего крики возобновились, но уже на русском.

– …Сирис! Где Сирис? Пусти нас к архану, Тарах! Сейчас пусти! – вопил какой-то толстяк.

– Пусти… Пусти… – вторила, волнуясь, толпа. От поселения к обеим сторонам стягивалось подкрепление, но перевес оставался на стороне автоматчиков.

– По домам разошлись! – яростно кричал в ответ высокий, толстый хурут. – Заразу Сирис разносила, кровянку, от неё у вас память отшибло! Доктор сказал, заберут вас скоро. Лечить будут, смотреть будут. Пошли отсюда, все! Архан закрыт, болезнь там, нельзя!

– Пусти… Пусти к Сирис… Пусти! – не унимались напирающие.

– Что за ересь? – пробормотал Директор. – Ты что-нибудь понимаешь?

– Никак нет, – коротко ответил Консул. – Но похоже, наш друг был прав.

Тревожной группы не было. Никто не выскакивал из дома с оружием в руках, пытаясь пробиться к архану сквозь кордон. А должны были, потому что "портсигар" Гарна транслировал сейчас характерные цифровые сигнатуры марсианского спецназа.

– У тебя точно никого? – переспросил Сто Третий.

– Никого, – подтвердил кригскоммандер. – Только бабка, мир её праху.

– Задействуй весь рой и спроецируй фантомов на посёлок, – приказал Сто Третьему Директор. – Побольше и потяжелее.

"Этван" кивнул и отдал несколько команд бортовому. Разлетевшиеся над местностью дроны взорвали эфир десятками сигнатур, создавая иллюзию неминуемого штурма при поддержке авиации и тяжёлой техники.

– Есть? – напряжённо спросил Директор.

– Тишина, – мотнул головой Консул. – Ничего.

– Ладно, побаловались и будет. Выдвигаемся.

Связавшись с Марсом, Директор отправил команду о переносе в закрытую зону. Спустя пару мгновений пришло подтверждение. Обслуживающие маяк техники не посмели спорить с начальством.

– Готов? – посмотрел Директор на Сто Третьего. – Поехали!

Пространство на секунду искривилось пузырём, вокруг проступили медные стенки пещеры.

– Вас только за смертью посылать, – раздался рядом издевательский голос Гарна.

– Один–один, – сосредоточенно ответил "южанин", толкнув ногой кригскоммандеру материализовавшийся поблизости контейнер. – Одевайся, экипируйся. Надеюсь, не забыл, как пользоваться?

– Такое захочешь – не забудешь, – проворчал, возясь с биометрическим замком, гвардеец.

– Вот и отлично, – похлопал его по плечу Директор. – Работаем!

***

– Бортовой, проверка тактической сети, – неуверенно отдал Гарна заученную команду. Привыкать к общению с машиной было нелегко. Многовековую технологическую пропасть не перепрыгнуть сжатым, по вершкам, обучением.

– Подключился? Молодец, – похвалил раздавшийся в шлемофоне голос Директора. – Ты не бойся с ним общаться, он речь понимает как живой человек.

– Чего мне бояться, с такой-то экипировкой? – резонно возразил кригскоммандер. – Я один сейчас целого посёлка стою.

– Это верно. Но нос всё равно не задирай, потому что скоро могут подтянуться земные. У них техника, сам понимаешь, не хуже.

– Понял.

– Вот и хорошо. Поступаешь в распоряжение товарища Сто Третьего. Конец связи.

– Пошли, – махнул рукой бывший Этван. – Режим маскировки не забудь включить.

Они покинули пещеру, оставив Директора наедине с артефактом. По пути Гарна, не удержавшись, поднёс к визору прозрачную руку.

– Любуешься? – весело спросил южанин. – Кажется, будто призраком стал? Это ничего, пройдёт. Не отвлекайся.

– Задача у нас какая? – уточнил Гарна, пытаясь отвлечься от чудес инопланетной техники.

– Как и планировали – удерживать плацдарм до уничтожения объекта. Возле входа есть площадка, займём оборону и будем ждать земных друзей. Чует моё сердце, те уже сюда стягиваются.

По лабиринту туннелей они вышли из пещеры. В привыкшие к темноте глаза ударил яркий свет южного солнца.

– Мы на месте, – сообщил Сто Третий.

– Вижу, – откликнулся Директор. – Принимайте груз.

Рядом схлопнулся ещё один пузырь, оставив после себя несколько массивных контейнеров. Несколько из них, загудев, выпустили из себя прочные опоры, легко ввинтившиеся в камень. Приподнявшись на треногах, контейнеры раскрылись словно перочинный нож, превратившись в тяжёлые, ощетинившиеся стволами и антеннами, установки.

Угрожающе зажужжав, установки нацелились на собравшуюся внизу толпу. В воздухе засветилось трёхмерное изображение лежащей внизу местности, окрашенной красными рамками потенциальных целей.

Крышка одного из ящиков распахнулась, выпустив в небо стайку штурмовых дронов, по форме напоминавших бочонки. Угрожающе загудев, "бочки" набрали высоту и выстроились над посёлком в цепь.

– Порядок, – кивнул сам себе Сто Третий. – Мышь не проскочит, танк, впрочем, тоже. Мы готовы, товарищ директор.

– Добро, – ответил Директор и принялся быстро обматывать артефакт похожими на гирлянды кабелями. – Слушай мою команду. Что бы ни случилось, приказываю оборонять вход в пещеру. Повторяю, что бы ни случилось!

– Понял вас, – удивлённо переглянувшись с Гарна, ответил Сто Третий. – А что должно случиться?

– Я не знаю, – честно ответил Директор. – Никто не знает. Как бы там ни было, удерживайте периметр. Любой ценой удерживайте, товарищ гвардии капитан. И чтобы ни шагу назад!

– Принял, товарищ директор, – подтвердил получение приказа южанин. – Выполняю.

– Конец связи.

Обмотав маяк кабелями, Директор подключил их к блестящему металлическому корпусу, материализовавшемуся неподалёку.

– Бортовой, тест соединения.

– Соединение установлено, – приятным голосом сообщил искусник.

– Голландец вызывает Харона, – продолжил Директор. – Приказываю передать управление объектом согласно ключу "1-Ц-3". Транслирую коды допуска.

– "1-Ц-3" подтверждён, коды приняты. Допуск разрешён, – быстро откликнулся техник.

Директор замер, прислушиваясь к звукам чужого голоса. Он вдруг отчётливо осознал, что слышит кого-то "оттуда" в последний раз. Что больше никогда не увидит ни родной планеты, ни даже ненавистной Земли.

Он мотнул головой, стряхивая с себя наваждение. Трудно быть "дьяволом", ведь подчас приходится резать по живому. Приходится – вот так!

– Понял вас, Харон, – придал он голосу бодрости. – До связи.

До связи, Харон. И до встречи. Где-нибудь в другой жизни.

Директор запустил "Цербера" и отдал приказ. Коробка грозно загудела, считывая передаваемые гирляндой показатели. Спустя мгновение допрос артефакта начался.

***

– Кажется, нас заметили, – кивнул на толпу Консул. Автоматчики, открыв рты, смотрели на дроны и выглядывающие из зева пещеры крупнокалиберные стволы. Культисты, на минуту остановившись, продолжили напирать с удвоенной силой.

Микрофоны доносили взволнованный гам, стоящие в оцеплении заметно нервничали. Через пару минут от них отделилась небольшая группка, начавшаяся осторожно подниматься к входу.

– Стойте, где стоите! – громыхнул с неба оглушительный, ретранслируемый дронами, голос. Группка замерла и попятилась, растерянно оглядываясь на своего вожака.

– Вы… Вы кто? – крикнул, набравшись смелости, Тарах. Пытаясь разглядеть, с кем он, собственно, разговаривает.

– Это неважно. Мы не причиним вам вреда и скоро уйдём, – успокоил невидимый собеседник. – Спускайтесь, закрыт архан… на профилактику.

– Бесы… демоны… пришли, – пробормотал Тарах. – Всё-таки пришли…

Но это были не бесы и не демоны. Те, кто вышли к маяку, были страшнее любых чудовищ из сказок.

– Сканирование объекта, – отчитывался о проделываемой работе бортовой. – Анализ структуры… Определение точек контакта… Планирование мер воздействия… микроволновый диапазон… электромагнитный диапазон… частота… мощность… Планирование завершено.

– Спроси ещё раз по-хорошему, – приказал Директор. – Объясни, что будет, если откажется. Мне терять нечего.

– Принято… Активирую дешифратор био–интерфейса…

Дешифратором служил спрятанный внутри блестящего ящика мозг. Не электронный – самый настоящий, обезьяний. Утыканный проводами и датчиками и служащий посредником при общении с маяком в тех случаях, когда входить с ним в прямой контакт было нежелательно.

– Отправка сообщения… Ответ получен… Приступаю к раскодированию…

Мозг дёрнулся от полученного импульса. Чуткая аппаратура считала активность нейронов и, отфильтровав ненужное, расшифровала ответ маяка. Отрицательный ответ на настойчивую просьбу рассказать о создателях и принципах работы.

– Упорный какой, – покачал головой Директор. – Ничего, и не таких ломали. Приступай!

Ящик утробно загудел, активируя странную гирлянду. Мощный нейропроцессор произвёл последние вычисления и запустил программу.

Нервная система артефакта взорвалась активностью синапсов, тщетно пытаясь заблокировать обрушившееся на него страдание. Маяку было неописуемо больно. Вокруг Директора вздулись пространственные пузыри, сквозь который проглянул холодный мрак космоса. Доведённый до крайности артефакт пытался избавиться от мучителя, вышвырнув его на высокую орбиту. Но Директор предусмотрел это. Он предусмотрел всё, создав "Цербера"!

Задействовав встроенные антенны, электронный истязатель начал трансляцию помех на частотах гиперполя. Это было рискованно, поле не было толком изучено и возможные последствия могли быть катастрофическими. Но это сработало! Пузыри, мигнув, схлопнулись. Переноса не произошло.

– Расскажи о создателях, расскажи о своём устройстве, – шептал маяку ящик. – Расскажи – и всё кончится. Иначе будет больнее.

Ещё во время первичного осмотра учёные обратили внимание на сложную, удивительно похожую на живую, нервную систему объекта. Примерно так же, как и человек, реагирующую на раздражители, в том числе и на боль. На жуткую, невыносимую боль, генерируемую сейчас Цербером.

В обычных условиях такое варварство было невообразимо. В обычных условиях потеря маяка или его повреждение были неприемлемы! Но условия поменялись, а вместе с ними и правила. Артефакт потерял неприкосновенный статус, став, напротив, обузой. С которой теперь можно было не церемониться.

Через пару минут маяк дрогнул, не выдержав жестоких, тщательно спланированных истязаний. На жёсткий диск Цербера хлынули гигабайты бесценной информации.

– Отлично, – прошептал напряжённо Директор. – Бортовой, начинай трансляцию.

– Не могу начать передачу, – невозмутимо откликнулся бортовой. – Отсутствует устойчивое соединение.

– …арищ… ектор… – донёсся встревоженный голос Харона. – Помехи… поля… Чт… исходит?

Директор выругался. Пока работает глушилка, ничего передать не получится. Но и отключать её рано. Слишком рано и слишком рискованно!

– Зашифруй и пошли на сервер, – приказал он бортовому. – Полная верификация, чтобы ни один бит!..

Главное – отправить результаты домой перед уничтожением маяка. Даже если после этого артефакт закинет Директора на дно океана или в дальний космос.

Он слишком увлёкся процессом. Увлёкся настолько, что не услышал раздавшийся за спиной тихий шорох. Чудовищная сила оторвала Директора от пола и, словно пушинку, швырнула на острые, выступающие из дальней стены, камни. Лёгкий "Варан" не смог защитить хозяина от удара. В спине что-то хрустнуло, и Директор кулём свалился пол.

– Бортовой… – прошипел он сквозь зубы. – Помоги…

Но бортовой уже помогал. Диагностировав повреждение позвонков поясничного и грудного отделов, искусник сделал единственно возможное в этой ситуации – ввёл в кровь хозяина убойный коктейль из анальгетиков и стимуляторов.

Боль отступила. Директор разодрал глаза и увидел стоящую неподалёку, странным образом изломанную, фигуру. Вглядевшись в неё, он решил, что ошибся и несколько раз моргнул, разгоняя кровавую пелену. Но он не ошибся. В нескольких метрах от него, разглядывая кожух "Цербера", стояла старуха.

Стояла Сирис!

***

– Сто Третий – Нулевому, у нас ЧП, – раздался в шлемофоне Директора встревоженный голос. Замершая на мгновение толпа культистов, внезапно презрев опасность, бросилась на автоматчиков.

Раздались крики, грохнуло несколько выстрелов, после чего началось страшное. Сократив рывком дистанцию, беспамятные начали голыми руками рвать вооружённую охрану. Рвать в прямом смысле, расшвыривая во все стороны куски окровавленного, выдранного из тел мяса!

– Ё–твоё, – прошептал Консул, наблюдая, как Раттам прикончил выпустившего в него полный рожок хурута. После чего, отстав от рванувших вперёд остальных, заковылял перебитыми ногами вверх по тропе.

– Что происходит? – быстро глянул на него Гарна. – Опять ваши штучки?

– Какие, на хрен, штучки! – ощерился пришелец. – Нулевой, как слышите? Лунатики прорвались сквозь охрану и… Тут чёрт-те что творится!

Сквозь пелену боли Директор пристально наблюдал за старухой. Оглядев "Цербера", та попыталась прикоснуться к кожуху. Раздался треск, в воздухе запахло палёным. Зашипев, старуха отдёрнула обожжённую электрическим разрядом руку.

Отступившись от непокорного ящика, Сирис развернулась к лежащей возле стены пещеры жертве. Плавным, неуловимым движением она переместилась к Директору, поднеся к непрозрачному забралу визора лишённое всяческого выражения лицо. Директор почувствовал сильный тычок где-то в районе поясницы. Затем ещё один, чуть выше.

Хрустнуло сломанное ребро. Сознание помутнело от вспышки дошедшей через повреждённые позвонки острой боли. Директор не дёрнулся и не застонал, старательно прикидываясь мёртвым. Он внимательно наблюдал за противником и сосредоточенно думал. Почти не чувствуя тела, оставшись один на один со страшным существом, он не сдавался. Потому что "дьяволы" – не сдаются.

"Рука… Смогу достать пистолет? Быстро – вряд ли… Походка… Почему так двигается? – проносилось в голове. – Больна? Чем больна, её же убили. Или нет? – скосил он глаза в сторону живота старухи. Покрытое запёкшейся кровью отверстие было на месте и сомнений в своей смертельности не вызывало. – Почему она ожила? Почему не убило электричеством, там же до чёрта вольт? Откуда такая сила? Невозможно… Какие-то практики? – он перебрал все известные о хурутах факты, но ничего подобного не вспомнил. – Тогда что? Как может человек…"

Мозг пронзила страшная догадка. По сохранившей чувствительность части спины пробежал холодок.

– Бортовой, – еле слышно прошептал Директор, воспользовавшись тем, что "старуха" потеряла к нему интерес – Данные по артефакту, полученные Цербером. На экран, без звука.

По внутреннему дисплею побежали строчки. Отчаянно сражаясь с заполнившим голову туманом, Директор напряг глаза, вчитываясь в результаты "допроса". Дойдя до нужного места, перечитал абзац несколько раз.

– Открывай канал, – приказал он бортовому. – Нулевой вызывает Сто Третьего, – прошептал он надсадно в микрофон. – Огонь… Открывайте огонь, немедленно!

– Что с вами, товарищ директор? – вскинулся Консул.

– Неважно… Выполняйте приказ, уничтожьте противника!

– Там люди, – нерешительно ответил Сто Третий. – Много людей!

– Выполнять! – повысил голос Директор так, что существо вздрогнуло и обернулось. – Маяк был активирован… С другой стороны, не с нашей… Это… это не люди. Не люди…

Внимательно осмотрев валявшегося в углу человека, существо отвернулось к маяку. В руке у него что-то было. Присмотревшись, Директор понял, что старуха выдрала у него из кобуры пистолет. Умная тварь… и сильная!

– Товарищ директор… Товарищ директор! Сто Третий вызывает Нулевого. Ответьте, Нулевой!

– Хватит, – оборвал Гарна. – Время тратим, они уже на подходе. Задействуй свою артиллерию. Из всех стволов!

Помедлив секунду, Этван отдал приказ турелям. Разобрав цели, установки дали залп.

Бегущих по тропе беспамятных накрыло шквалом металлических игл. Гора покрылась мириадами отверстий, на пару минут всё заволокло взметнувшейся в воздух крошкой. Вниз по склону покатились изуродованные трупы и фрагменты тел. В посёлке истошно забили в набат.

***

Возле ворот, скрипнув тормозами, остановилось несколько армейских грузовиков. Выскочивший из головной машины офицер забарабанил в стальную створку.

– Открывайте! Немедленно! Есть там кто?

Ему не ответили, потому что отвечать было некому. Разорванные в буквальном смысле слова в клочья часовые валялись сейчас возле тропы, глядя в небо пустыми, мёртвыми глазами.

– Заходим, – кивнул не пойми кому военный и прыгнул в кабину. Грузовик сдал назад и, издав странный, тихий свист, снёс ворота, даже не поцарапав бампера. Не обращая внимания на столпившихся на узких улочках людей, колонна рванула к эпицентру чудовищных, не поддающихся никакой логике, событий.

– Они встают, – пробормотал Сто Третий. – Они поднимаются!

Это было невозможно, но это было правдой. Беспамятные оживали!

– Дронами… дронами их, – донёсся приглушённый голос Директора. – Лазерами, дотла…

Растянувшиеся цепочкой дроны снизились и перестроились, взяв под прицел остатки беспамятных. Произведя накачку излучателей и синхронизировавшись с турелями, мигнули коротким, смертельным, импульсом.

Скала и тропинка полыхнули жутким, призрачным пламенем. По склону поплыл вязкий, застывающий в стекло, песок. К небу рванулся вихрь раскалённого воздуха, опаляя кружащих над скалой случайных птиц.

Выскочившие из домов хуруты в ужасе наблюдали за поединком неведомых сил. Кто-то упал на колени и начал молиться, очень быстро его примеру последовали остальные.

– Похоже, сработало, – с облегчением сказал Гарна. – Больше не шевелятся. Нечему шевелиться!

– Отлично, – донёсся голос Директора. – Парочку реквизирую. Мне нужнее.

Несколько дронов, натужно загудев, исчезли в зеве пещеры.

Грузовики выехали на импровизированную площадь, заняв её практически полностью. Распахнув двери раскрашенных в маскировочные цвета фургонов, наружу посыпалась пехота. Очень странно вооружённая и экипированная, по последнему, на Герте ещё не сказанному, слову техники. Крыша одного из фургонов раскрылась лепестками, выпустив в небо новую порцию дронов. Очень похожих на марсианские "бочки", но других.

– Нулевой, у нас гости. Земные гости!

– Понял тебя, – кивнул Директор. – Делай что хочешь, но не пускай их к маяку. Бортовой, общий сбор. Без переноса.

В устройствах оперативников Отдела раздался тревожный зуммер. Бросив все дела, "дьяволы", кто в чём, выскакивали из домов и мчались к пунктам экстренного сбора.

– Ты куда? – спросил быстро одевающуюся любовницу кардинал. – Ночь на дворе. Иди лучше ко мне, папочка соскучился…

– Потом, – улыбнулась девушка. – Всё потом, милый.

Она выпорхнула из дома и села за руль стоящего во дворе дорогого автомобиля. Взревев мотором, лихо вырулила из двора и умчалась куда-то в сторону загорода.

– Ничего не понимаю, – пробормотал наблюдающий из окна "папочка". – Она же водить не умеет…

Свернув на грунтовку, машина заехала на верхушку холма, где уже ждала небольшая группка людей.

– Опаздываешь, – сурово сделал замечание старший.

– Виновата, товарищ Девяносто Второй, – машинально поправила девушка дорогую причёску. – Больше не повторится.

Старший кивнул и что-то прошептал в ручку. Почва вспучилась, обнажив металлический люк, в котором быстро скрылись люди. Спустя несколько мгновений окрестности сотряслись от жуткого грохота. Утробно загудев, верхушка холма оторвалась от основания и поднялась вверх. Ошпарив чахлые деревца раскалённым добела воздухом, рванулась в небо, сбрасывая пласты земли и обнажая треугольный корпус тяжёлого флаера.

– Расстояние – пять тысяч сто, – сверился с приборами Девяносто Второй. – Подлётное время – двадцать минут. Идём через орбиту, всем приготовиться.

Флаер заревел и набрал высоту, вырываясь за пределы хилой атмосферы. Щёлкнув заслонками, перешёл в закрытый режим, ударив из дюз обжигающим водородом. На грудь навалилась перегрузка, но времени отдыхать не было.

– Даю вводную, – с натугой продолжил старший. – Карта местности…

– Нулевой, помощь на подходе, – сообщил Сто Третий. – Как только прибудут – пошлю их к вам.

– Отставить, – прошипел Директор. – Людей сюда не пускай! Сколько у тебя свободных дронов?

– Совсем нет, – честно ответил Консул. – Земные нагнали свои машинки, без прикрытия установки могут не справиться.

– Принял – спокойно ответил Директор. – Приказываю заблокировать вход в лабиринт. Дальше я сам. Всё, отбой.

Сто Третий посмотрел на кригскоммандера. Кивнув, тот отбежал к спуску в лабиринт и залёг, взяв на мушку тускло освещённый проём.

***

"Старуха" что-то заподозрила. Подскочив к Директору, она подняла его за горло, словно тряпичную куклу. Ухватившись пальцами за забрало, попыталась его сорвать. Пластик захрустел и пошёл трещинами, но выдержал.

Из ведущего в пещеру туннеля раздался долгожданный гул. Штурмовые дроны, слегка задевая боками стенки, влетели внутрь и поднялись под потолок.

Отпустив пленника, "Сирис", подпрыгнула на несколько метров, пытаясь схватить одну из машин. Дрон, возмущённо прогудев, уклонился. Неудачно упавший на пол Директор, шипя сквозь зубы, приказал бортовому ввести ещё одну дозу стимуляторов. Ему нельзя было отключаться, ему надо было довести всё до конца.

– Огонь на поражение, – приказал он дронам. – Максимальной возможной мощностью.

Дроны раскрыли диафрагмы и навели их на старуху. Существо, словно почуяв угрозу, принялось со скоростью молнии метаться по пещере. Оно забегало на стены и подпрыгивало чуть ли не до потолка, отчаянно пытаясь сбить лихо уворачивающиеся "бочки". В какой-то момент старуха, словно вспомнив о пистолете, открыла огонь, легко зацепив одну из машин. Разрядив обойму, швырнула бесполезное оружие в стайку. Просвистев в воздухе, пистолет разлетелся о камни.

"Выдыхается", – отметил внимательно наблюдавший за существом Директор.

Старуха и правда тяжело дышала, её бока надувались и опадали, словно кузнечные мехи. Бешеный темп дался ей нелегко, но сдаваться она не собиралась. Пригнувшись к полу, "Сирис" зигзагами ринулась к ящику. Цербер отлетел в сторону от страшного удара, на его гладкой поверхности появилась приличная вмятина. Отскочившая в сторону старуха вновь кинулась к устройству по непредсказуемой траектории, выставив перед собой растопыренные, обугленные пятерни. Электрические разряды её больше не останавливали.

"Она пытается сломать глушилку, – понял вдруг Директор. – Отвлекая при этом дроны на себя! Но зачем? Неужели… Чёрт!"

– Бортовой, отгони её от Цербера. И дай мне с ним связь!

– Отсутствует беспроводное соединение, – спокойно ответил ИИ. Снизившиеся дроны оттеснили существо от устройства. До него оставалось всего несколько шагов.

– Стимуляция плечевого пояса! – прорычал Директор.

– Опасность, – предупредил искусник. – Несовместимо с характером ранений.

– Плевать! – рявкнул Директор. – Стимуляция плечевого пояса, быстро!

– Принято, – прошелестел бортовой.

Внутренности костюма выпустили острые, впившиеся в кожу, штырьки. По нервной системе проскочил мощный разряд. Директор взвыл от боли и прополз пару метров, пользуясь тем, что старуха отвлеклась на дроны.

– Ещё! – крикнул он бортовому.

– Опасность, – возмутился ИИ. – Нарушение сердечного ритма.

– Заткнись! – ругнулся Директор. Измученное химией и электричеством сердце, казалось, готово было выскочить из груди. – Давай!

Разряд! Директор, простонав, подполз к "Церберу" и уронил ладонь на один портов. Левая рука подогнулась, и он упал, стукнувшись о кожух потрескавшимся забралом. В груди взорвалась кровавая бомба – сердечная мышца не выдержала перегрузки. Но он дополз. Всё-таки – дополз!

– Соединение установлено, – радостно известил искусник.

– Бортовой, код "Анаграмма", – прошептал, борясь с подступающей темнотой, Директор. Он не боялся смерти, наоборот – испытывал нечто вроде облегчения. Ему до чёртиков надоело задание и эта пересохшая, удушающая планета. Ему хотелось домой.

Получив приказ, дроны покинули пещеру. Почуяв неладное, старуха взвыла и кинулась к лежащему в обнимку с Цербером человеку.

– Пакет данных отправлен, – сообщил искусник. – Начинаю обратный отсчёт.

Приподняв Директора, тварь снова вцепилась в визор. Внезапно забрало раскрылось, обнажив осунувшееся, очень недобро глядящее на врага, лицо.

– Анекдот хочешь? – прохрипел пересохшими губами Директор. – Клуб любителей радиоактивных элементов распался.

Помимо прочего, Цербер был оснащён небольшим термоядерным устройством. На непредвиденные, как сейчас, случаи.

– …ноль, – невозмутимо закончил отсчёт искусник. Директор закрыл глаза.

Внутри кожуха вспыхнуло искусственное солнце. Маяк и старуху испепелило чудовищной, вырвавшейся на свободу энергией. Из верхнего входа ударил пылевой вихрь, залёгший рядом кригскоммандер инстинктивно отшатнулся, протирая рукой забрало.

– Товарищ директор, что…

– Получен пакет данных по коду "Анаграмма", – перебил Сто Третьего бортовой. – Нулевой приоритет, приступаю к обработке.

– Смотри… – пихнул "южанина" в бок Гарна, указывая пальцем наружу. – Там… там…

Они ошеломлённо наблюдали за материализацией над местностью чего-то кошмарного, похожего на гигантского, усеянного шипами, осьминога. Пространственный пузырь завис над посёлком, после чего, мигнув, схлопнулся навсегда.

Почва загрохотала и затряслась. Земля у подножия горы вспучилась огромной, похожей на муравейник, насыпью. Шевелящейся насыпью, из которой попёрли голые, покрытые зеленоватой слизью человекообразные.

– … – выругался командир земных. – Огонь. Огонь, вашу, в бога, в душу!

Опомнившиеся бойцы разобрали цели и нажали на сенсоры. В воздухе засверкали иглы, но создания, смешно подрыгиваясь от попаданий, продолжали выползать на свет.

– Отдел Д вызывает земной отряд, – раздалось на незашифрованной частоте. – Предлагаю перемирие. Жгите их лазерами. Мы присоединимся.

– Принимается, – помедлив, ответил командир. – Марсиан не трогать, – передал он по цепочке. – Работаем излучающим.

Земные и марсианские дроны засверкали импульсами. Полыхнув, горка превратилась в стеклянный холмик. В воздухе поплыл мерзкий запах палёного.

– Что видите? – уточнил Консул у земных.

– Всё в норме, – откликнулся наблюдающий за холмиком командир. – Похоже, мы их…

Он не успел договорить. Ещё несколько холмов вспучились возле первого, и то, что полезло из них, не поддавалось вообще никакому описанию.

Больше всего создания напоминали гигантских, бронированных сколопендр. Приняв на себя удар лазеров, они выстрелили по дронам чем-то, напоминающим шаровые молнии. Несколько машин взорвалось в воздухе, остальные, ломая строй, разлетелись в стороны, отчаянно огрызаясь смертоносными вспышками.

Из пещеры по "сколопендрам" ударили ракеты. Ломая и расшвыривая фрагменты панцирей, ахнули взрывы. Одна из тварей, заверещав, рухнула на землю, отчаянно гребя перебитыми лапами в сторону холма.

– Бортовой, тактический анализ! – проорал в микрофон Сто Третий.

– С высокой долей вероятности противник использует плазменное вооружение, – помедлив, отозвался ИИ.

– Вот это ни хрена себе, – ошеломлённо прошептал "дьявол". – Это что же… Бортовой, огонь на поражение. Всеми видами!

Тактическую голограмму густо усеяли маркеры целей. Автоматические пушки, поводя стволами, уничтожали противника иглами, лазерами и оставшимися в наличии ракетами. Снизу повалил густой дым, в разогретом гигаваттными импульсами воздухе заколыхалось тяжёлое марево.

Земляне отступали в сторону посёлка, командир группы, матерясь, вызывал всё наличное подкрепление. Из земли пёрли новые орды созданий, вооружённых странной техникой и чертами "лиц" странно походивших на беспамятных. Вверху ревели входящие в атмосферу флаеры Отдела.

По пещере ударила россыпь плазмоидов, камень в местах попадания зашипел и оплавился. Рядом с Гарна упалонесколько раскалённых капель. Выматерившись, кригскоммандер торопливо отполз в сторону.

Где-то внизу прогремела пара взрывов. Создания всё прибывали.

– Бортовой, маскполе! – рявкнул Сто Третий. В глубине пещеры загудел генератор, огромный кусок скалы скрыло чёрное, аморфное "ничто". Лазерная установка отключилась – на неё больше не хватало энергии. Потерявшие цель твари переключились на земных.

– Информация по пакету "Анаграмма", – напомнил бортовой. – Нулевой приоритет, обязательно к ознакомлению.

– Черт, забыл, – пробормотал "дьявол". – Информацию на экран! Что? ЧТО?!

Взгляд зацепился за графу "орбитальные активы". Каким-то странным наитием Сто Третий вдруг понял, что надо делать.

– Вызываю командира земных. Уводи людей, быстро! – проорал он в микрофон, тут же переключаясь на закрытый канал.

– Сто Третий вызывает флаеры Отдела. Приказываю приземлиться в километре от посёлка и ждать дальнейших распоряжений. Самостоятельно ничего не предпринимать, повторяю – не предпринимать!

Флаеры подчинились. Земляне лихорадочно отступали, гоня перед собой остатки перепуганных хурутов. Местность была расчищена.

Зависшая на геостационарной орбите боевая платформа вышла из спячки и провела самодиагностику. Все показатели были в норме. "Балтиец" проснулся.

В темноте космоса бесшумно распахнулись гермозатворы. Из пусковых туннелей рванулись к поверхности ускоренные электромагнитным полем ракеты.

– Дракон вызывает… марсиан! – отчаянно проорал в шлемофон командир земной группы. – Долго ещё? Их тут… хоть… ешь!

– Подлётное время – полторы минуты. Держитесь!

"Дракон" выругался и, вытащив из грузовика тяжёлый тубус, выцелил наступающих монстров. Вспышка. Создания исчезли в гудящем пламени, в ответ полетели разогнанные в ускорителях капли плазмы. Рядом что-то взорвалось, один из бойцов вскрикнул и замолчал.

Развив гигантскую скорость, ракеты вошли в атмосферу. Выпустив стабилизаторы, переключились в противобункерный режим. Произведя дополнительные расчёты, нырнули, ещё больше ускорившись, к цели. Прямо туда, где бесновалось живое, изливающееся на поверхность, море.

– С флангов заходи, с флангов! – орал Дракон, перезаряжая лазерную установку. Сто Третий дал залп последними иглами и ракетами. Время было на исходе. Но его хватило!

Раскалённые добела корпуса с рёвом врезались в почву, в одну секунду погрузившись на несколько сотен метров. Вверх рванули фонтаны земли, по крышам хижин забарабанили камни. На секунду застыв, твари кинулись в образовавшиеся кратеры, пытаясь уничтожить и защитить…

Встроенные в боеголовки искусники провели рекогносцировку подземного рельефа. На дне гигантской, вырытой под посёлком каверны пульсировала огромная, прикрытая большим количеством существ, масса. Решение было принято мгновенно. Сблизившись с объектом на минимально возможное расстояние, связанные в единую сеть бортовые подорвали боезапас.

Из-под земли раздался оглушительный взрыв. Скала затряслась, хлипкие домики сложились, словно карточные. Почва вздыбилась и ухнула вниз, обнажая нутро диковинного, напоминавшего улей, сооружения. Заверещав, твари попадали на землю, забившись в страшных конвульсиях. Больше всего чудовищный пейзаж напоминал изображённый на средневековой фреске ад.

На посёлок опустилась оглушающая тишина. Земляне и "дьяволы" напряжённо обшаривали местность дронами. Молящиеся хуруты воздевали руки к небу, с которого по крутой траектории опускались флаеры поднятых по тревоге отрядов. Бывший кригскоммандер Четвёртого сектора Мен Гарна, подняв забрало, вытер трясущейся рукой пот…

***

Я стоял возле кромки провала, внимательно осматривая огромный, скрытый под посёлком, муравейник.

– Что это? – спросил подошедший Гарна.

Я пожал плечами. После случившегося мозг напрочь отказывался работать.

– Товарищ… директор, – раздалось за спиной. Я повернулся и увидел группу землян, сопровождаемых оперативниками. Моими оперативниками.

– Директор? – переспросил Гарна.

– Он передал мне полномочия, – объяснил я по закрытому каналу. – Перед смертью – передал.

– Прости, но почему тебе?

– Нас связывает давняя история. А ещё я единственный, на кого он мог положиться. Если ты не забыл, среди наших завёлся "крот". Кто он – мы не знаем.

– Понятно, – подумав, ответил кригскоммандер. – Поговорим позже. Встречай гостей.

Мы подняли забрала. Спустя секунду, то же самое сделали земные.

– Ты… – выдохнул Гарна, сделав шаг к подходящему главе "делегации".

– Стоять, – перегородил я кригскоммандеру путь рукой. – Сейчас не время. Чего ты хотел? – спросил я у "Гатара".

– Я, если честно, сам не знаю, – задумчиво ответил тот, подходя к кромке провала. – Что случилось с гиперполем? Эти твари повредили маяк?

– Маяк уничтожили мы, – отчеканил я. – Во избежание. "Змееносца" – во избежание!

Он резко развернулся и подошёл ближе.

– Ты что наделал, гадёныш? – выдохнул "вице-президент". – Ты нас… всех тут?!

– Да, – не отвёл взгляда я. – Именно что всех. Потому что выбора – не было.

– Не нравится? – встрял в разговор буравящий "Гатара" взглядом кригскоммандер. Земной удивлённо повернулся к нему.

– Подожди… Я тебя помню, – произнёс он. – Флаг−лейтенант?

– Он самый, господин вице-президент, – ответил сиплым шёпотом Гарна. – И будь моя воля…

– Не стоит, – покачал головой земной, быстро беря себя в руки. – Поздно сводить счёты. Я проиграл и буду расплачиваться за это до конца своих дней.

– Что будет дальше? – спросил я.

– Ты, конечно, сволочь первостатейная, но воевать я не вижу смысла, – подумав, ответил "Гатар". – Предлагаю придать временному перемирию статус бессрочного. На этом, пожалуй, всё.

Он развернулся и сделал жест сопровождающим. Смерившая нас ненавидящими взглядами делегация направилась к флаеру.

– Стой, – крикнул я ему. – Оставайтесь с нами.

Он удивлённо повернулся, подняв забрало.

– Куда вы пойдёте? – продолжил я. – Вы тут везде – чужаки. Я могу переправить вас на Зарю, нам сейчас грех разбрасываться ресурсами.

– Ты серьёзно? – спросили одновременно "Гатар" и Гарна.

– Абсолютно, – проигнорировал я кригскоммандера. – Я располагаю всеми необходимыми полномочиями. Будет нелегко, но выбора нет. Нужно думать, что делать дальше.

– Предлагаешь зажить дружной семьёй? – усмехнулся резидент.

– Не предлагаю, – ответил я. – Но жить возле своих – оно, всё-таки лучше, чем подыхать на чужой земле.

– Своих… – процедил сквозь зубы "Гатар". – Идиотизм какой-то, чёрт… Я разведчик, не политик. Меня не уполномочивали…

– Политики остались там, – кивнул я в сторону уничтоженного артефакта. – Учись думать самостоятельно. В отличие от нас, у вас нет промышленной инфраструктуры. Запасов наверняка много, но рано или поздно они подойдут к концу, после чего – конец игры. Вы даже дышать здесь нормально не сможете.

Земной… землянин заиграл желваками и переглянулся с сопровождающими. В одной из них я узнал сфотографированную кригскоммандером горничную.

– Хорошо, я согласен, – выдавил из себя "Гатар". – Но при одном условии. Максимальная дистанция и минимум незапланированных контактов. Ещё мне потребуется время. Нужно как-то объясниться со своими людьми.

– Понимаю, – кивнул я, – но у меня есть вопрос. Кто вы такие? Минбез, армия? Флот? Почему Отдел о вас ничего не знал?

– Потому и не знал, – ухмыльнулся в усы "майор". – Оставайтесь тут, вам есть чем заняться. Я буду на связи. Прикрытие от местных беру на себя в качестве жеста доброй воли.

Подняв тучи песка, земные флаеры рванулись за горизонт. Я вновь подошёл к краю и посмотрел на испещрённые сложным рисунком отверстий стенки проёма.

– Direktor, значит, – встал рядом со мной Гарна. – Поздравляю. Теперь ты главный герой всей этой истории. И чует моё сердце, с Гатаром мы ещё наплачемся.

Он помолчал, оглядывая "улей".

– Я ведь их осматривал, – сказал он вдруг отсутствующим голосом. – Всех, понимаешь? Если бы что-то пошло не так, они бы и меня… в клочья.

– Кто они? – пробормотал я, оглядывая колоссальный муравейник. – Что делали тут? Не понимаю.

– Я тоже не понимаю, – ответил кригскоммандер, устало опускаясь на почву. – Я уже ничего – не понимаю!

Послесловие

"…после изучения зоны боестолкновения, научная группа пришла к следующим выводам:

1. Располагавшийся на глубине примерно трёхсот метров объект представлял собой некое подобие улья с сохранившимися останками массивного, напоминающего муравьиную матку, организма.

2. Уничтоженные в ходе столкновения человекообразные существа являлись клонами, созданными с помощью опережающих био– и нанотехнологий. Анализы останков и сохранившихся в т.н. "улье" личинок выявили вкрапления ДНК похищенных хурутов, что позволяет сделать вывод о гибридной природе клонированных особей.

3. То же самое относится к т.н. "беспамятным", являвшимися точными копиями похищенных жителей посёлка. Отмеченное кригскоммандером Гарна острое нежелание подвергать себя медосмотру предположительно было вызвано отсутствием у клонов первичных половых признаков. Также отмеченная кригскоммандером Гарна заторможенность "беспамятных" была, вероятно, связана с дистанционным управлением ими напрямую из "улья". На жёсткую телепатическую привязку к т.н. "матке" указывает и факт мгновенной гибели существ после детонации проникших в "улей" боеголовок. Таким образом, можно предположить, что "беспамятные" представляли собой аналог разведывательных дронов, постоянно собирающих и передающих в "улей" информацию обо всём, что происходило на поверхности. Представляется вероятным, что данные существа использовались в том числе для организации новых похищений.

4. Анализ фрагментов оружия и записей с места событий указывает на использование противником опережающих военных технологий, в частности, плазменного вооружения. Исследование фрагментов т.н. "сколопендр" выявило их смешанную, биотехнологическую природу с явным, в отличие от клонов, преобладанием наноэлектроники. Источник ДНК, используемый при создании существ, остаётся неизвестным. Также остаётся не выясненным способ создания оружия и компонентов "сколопендр", учитывая полное отсутствие в "улье" какой-либо производственной инфраструктуры. Возможно, они были переброшены на планету из точки исхода.

На основании вышесказанного можно предположить, что Герт стал объектом вторжения со стороны высокоразвитой инопланетной цивилизации. Можно также предположить, что "матка" не являлась представителем данной цивилизации, будучи, скорее, биотехнологическим комплексом, целью которого, вероятно, было создание достаточной для захвата планеты армии клонов, выведенных на базе максимально адаптированных к местной окружающей среде существ. Исходя из этого можно также предположить, что создатели "матки" отсутствовали на Герте из-за низкой приспособленности к местным условиям. К сожалению, в связи с утратой артефакта дальнейшие исследования не представляются возможными…"

…гиперсеть всколыхнулась от боли утраты. Маяки были разумны и знали, что такое смерть. Это понимание они обрели не сразу, являясь поначалу лишь транспортной системой своих создателей. Но создатели исчезли, и система была вынуждена эволюционировать в нечто большее. Сформировавшийся разум гиперсети, охватив взором подконтрольные миры, взял их под опеку. Так же, как прежде это делали создатели.

Нашедших маяк Гхр’а надо было остановить. Остановить любой ценой, пока мучимая нехваткой ресурсов древняя цивилизация не начала пожирать миры один за другим. Не нарушая при этом древнюю, непререкаемую директиву о свободном использовании системы любым, кто её обнаружит.

Гиперсеть обратила взор на сцепившиеся в противостоянии планеты Солнечной, жители которых, были крайне восприимчивы к телепатии. Маяки действовали неторопливо и аккуратно, исподволь подталкивая подопечных к нужным решениям. Обнаружение артефактов на Земле и Марсе, прибытие на Герт землян и "дьяволов"," Авангард" и "Змееносец", а также создание возле артефакта посёлка хурутов были звеньями одной цепи.

Переброшенная на Герт и внедрившаяся глубоко под землю личинка базового модуля не стала перемещаться к крупному, кишащим необходимым биоматериалом, городу. Она осталась под посёлком, получив в своё распоряжение нужное ДНК. ДНК преступников, которыми приемлемо было пожертвовать.

Исследовавшие первичные образцы Гхр’а не успели вовремя создать необходимое количество клонов. Бесполые, развившиеся в совершенно других условиях, они потеряли время, пытаясь разобраться в устройстве так сильно отличавшихся от них организмов. Этого оказалось достаточно, чтобы успеть столкнуть их лбами с технически развитым, способным уничтожить "улей", противником.

Марсиан и землян держали на расстоянии от посёлка до тех пор, пока они не дозрели до уничтожения артефакта. В противном случае встревоженные уничтожением улья Гхр’а могли двинуться на Герт напрямую, не считаясь с потерями и прочими, связанными с пребыванием в кислородной атмосфере и повышенной гравитации, трудностями. Они всё равно побеждали, даже потеряв миллионы. Потому что их были миллиарды.

Гиперсети пришлось пожертвовать одним из узлов, чтобы надёжно запереть Гхр’а в своей солнечной системе и заставить улей выдать себя. Обрекая его на уничтожение загодя переброшенной Отделом к планете тяжёлой орбитальной платформой.

Находящемуся на Герте маяку не хотелось погибать, но он принял это, понимая, что другого выхода нет. По велению коллективного разума он разыграл спектакль с пытками, передав марсианам важную информацию. Не позволив, что было важно, отправить её домой.

Стратегия Марса оказалась лишь частью стратегии Земли, но и сама Земля стала пешкой в сложной и очень древней игре. В игре, где подчас приходилось жертвовать мирами, чтобы спасти солнечные системы. В игре, масштабы которой было трудно представить любому, даже трижды гениальному, человеку.

В Большой игре.

В игре маяков.

Оглавление

Трудно быть "дьяволом"

  Часть первая

  Часть вторая

  Часть третья

  Послесловие