Красная зона [Олеся Шеллина] (fb2) читать постранично, страница - 4

кстати, что? Вдох или выдох?

— Все. Просто, воздуха не хватает, — стрелка наконец-то отсчитала минуту, а я насчитала двадцать восемь экскурсий, а мышцы шеи уже работают непрерывно — между ними образуются глубокие ямки — гнетущее и довольно страшное зрелище на самом деле. Я почти на сто процентов уверена, что это она, зараза, которая творит такие жуткие вещи, и делает это стремительно, и от которой пока нет спасенья, только внутренний резерв, который с возрастом становится все меньше. — Я на рыбалку ездил, промок весь, вот и кашель появился, а потом грудь заложило.

— Когда заложило-то?

— Да вчера вечером, — от отмахнулся и сделал глубокий вдох.

— Да, скорее всего так и было, — я не буду пока говорить, что твоя жена слишком уж активная женщина. Повернувшись к стоящей рядом тумбочке, взяла пульсоксиметр. — Дайте мне свою руку, — он протянул руку, и я прицепила к пальцу прибор — восемьдесят шесть, сатурация падает. Черт, что же делать? — Подождите минуту, мне нужно позвонить. — Я встаю, беру смартфон, наш местный, специально отданный для смерти храбрых от дезсредства.

Выхожу в коридор, на лавочке сидят двое, маски сдвинуты с носов, сидят рядышком, на одной лавочке, хотя по коридору мы специально расставили аж шесть. Ирка права — естественный отбор, вот что это такое.

Захожу в комнатку, напротив лаборатории, в которой уже несколько месяцев никто не работает, зато здесь работает холодильник, куда мы составляем пробы. Подхожу к окну, набираю номер.

— Че? — все-таки наш начмед редкостный говнюк.

— Коридор выдели.

— Зачем?

— За надом бл..! — я глотаю окончание, чувствуя, что начинаю заводиться. — Я просто нюхом чую пневмонию...

— И че? Послушай.

— Если сам дурак — не впутывай в свои проблемы окружающих. Это Востриков, сечешь? Если тебе жить надоело, иди и слушай.

— Она же отрицательная, — в голосе прозвучала неуверенность.

— Так ей рано взяли, надо на десятый день снова брать. Не заставляй меня, в который раз повторять: «Я же говорила!».

— Что, совсем плохой?

— Ну, как тебе сказать.

— До завтра потерпеть не может?

— А если не сможет?

— Значит, ночью привезут, — резко отрезает гопник.

— А с родственниками ты будешь объясняться, если вдруг что? Я даже не выйду, потому что главный козел на ведьмачьей горе распорядился так, как посчитал нужным, — прошипела я.

— Я! Да пойми, ебическая сила, я не могу сейчас коридор выделить: здесь в приемнике бабу рожать приспичило, и онкобольная на очередной лапароцентез приехала! Сама, в общем, понимаешь. 

— Тогда не удивляйся, если в один прекрасный день тебе из очков сделают линзы. Сам, в общем, понимаешь, - и я отключаюсь, потому что собачиться мы вот так можем очень долго.

Я-то все понимаю, мы не были готовы к такому, никто не был, вот только кто сейчас поймет меня? Возвращаюсь в кабинет.

— Ложиться будете? — я достаю направление и начинаю его заполнять. На душе скребут кошки, отпускать Вострикова домой никакого желания нет, пускай лучше в фильтре помается, зато под контролем.

— Куда? — он нахмурился.

— В больницу. Вам нужно снимок сделать, но сейчас аппарат не работает...

— Да ты что, нет конечно, ненавижу я ваши больницы, и что я тут делать буду?

— Лечиться?

— А за хозяйством кто будет смотреть? — он так удивился, что даже дышать стал ровнее. — Нет, даже не уговаривайте, я свои права знаю.

— Да поймите же... — я в раздражении бросила ручку на стол. Таня спокойно подошла, собрала треснувшие детали и положила новую ручку передо мной. Это тоже в последнее время в порядке вещей.

— Нет. Где мне там надо подписать?

Я молча протягиваю ему стандартный отказ от госпитализации и ручку. Довольно быстро он ставит подпись, что предупрежден, что в случае чего — сам дурак, что понимает, что отказывается.

— Завтра утром мы приедем за вами, и привезем, а пока я лечение напишу, и... из дома не выходите, я вас очень прошу.

Он кивает, но по глазам вижу, что не воспринимает мои слова всерьез. Сейчас, могу поспорить, прямиком отправится в магазин, завернет к какому-нибудь другану, еще куда-нибудь, а мне уже послезавтра его контакты отлавливать.

Уходит, а я бездумно смотрю, как Таня носится по кабинету, обрызгивая дезраствором стул, где он сидел, стол, кушетку, к которой даже не прикасался, пульсоксиметр, меня... Уже почти два месяца у нас у всех выработалась нездоровая привычка брызгать вокруг дезраствором и постоянно протирать руки. Кожа уже давно высохла и теперь неприятно стягивает пальцы, даже крема уже не помогают, а ногти стали ломкими и слоистыми. Ни у кого из бригады нет маникюра — не на что накладывать лак. Мотаю головой. Так и есть, даже сквозь капюшон чувствую влагу, и это не пот, Таня знает свое дело, вот только от меня в том же магазине люди давно шарахаются, я уже, похоже, насквозь пропиталась этим тяжелым едким запахом. Забавно, кстати, наблюдать, когда тебя видят люди на улице и в магазине, то у них на лицах сразу появляются масочки. Только