Сквозь порох и пар [Илья Городчиков] (fb2) читать постранично, страница - 3

хозяин и подозвав официантку, скомандовал, – Проведи господина в свободную.

Миловидная официантка с длинной рыжей косой, прижав к груди поднос, кивнула и быстро передвигая тонкими ногами, побежала на второй этаж. Всадник, допив мёд в собственной кружке, стукнул ею о стойку. Он быстро поднялся за девушкой и поблагодарив её, вошёл в комнату. Та была небольшой, но довольно опрятной и состояла из небольшого шкафа, одноместной кровати и тумбы на шести квадратных метрах.

Всадник сбросил плащ на стул, надеясь на то, что он быстро высохнет. Вынув ноги из сапог, мужчина сел на кровать, слегка скрипнувшую под его весом. Слушая удары капель дождя, разбивающиеся о черепичную крышу таверны, он лёг на набитый сеном матрас, сложив руки на затылке и стал медленно засыпать.

Следующий день начался не с самого утра. Всадник позволил себе подольше поваляться в кровати, снимая навалившееся за время долго пути напряжение. Оставив в номере плащ, он спустился вниз, где рыжая официантка старательно оттирала следы вчерашней гулянки и кровавые подтёки от боя всадника и бандита.

– Есть перья, бумага и чернила? – всадник облокотился на столешницу, смотря на суетившегося тавернщика.

– Конечно, достопочтимый господин. – владелец развернулся и вытащил из одного из ящиков чёрную склянку полную чернил, несколько желтоватых листов и небольшую связку длинных гусиных перьев.

Всадник кивком поблагодарил его и сев за один из столов, стал писать. Дел в городе было множество, а потому пришлось действовать быстро. Чёрная строка за строкой появлялись на бумаге. Сточенные перья тратились одно за другим и спустя час он имел несколько листов, исписанных аккуратным и забористым почерком. Этому всадник научился ещё, будучи адъютантом при одном из высших офицеров Империи, когда писарем приходилось быть практически постоянно.

Написав всё нужное, он вернулся наверх за плащом и револьвером, который он на ночь оставил под подушкой. Надев на плечи своё чёрное, просохшее за ночь одеяние, он вышел из таверны.

Дождь, ливший практически два дня, на его удивление закончился, впитываясь в землю столицы. Без сильного ветра и ливня, город казался намного более приятным, но несмотря на это, всадник оставил своего коня и натянув капюшон сильнее, отправился на улицы города. Мужчина когда-то уже был в столице, но тогда ему была от силы дюжина лет и запомнил он лишь храм, который тогда посещал с отцом.

Всадник шёл по улицам, видя, что столица явно переживала свои далеко не лучшие времена. Больше не сияли своими золотыми куполами белокаменные храмы, ослепляя гостей и жителей города. На улицах не было несметных орд мелких торгашей, носивших при себе свой мелкий товар и громкими криками зазывающий себе случайных прохожих. Не было больше сбитнеков, продающих свой пряный напиток, не было. Яркие вывески магазинов потускнели, покрылись гразью и сколами. На улице не показывали носу уличные маги, демонстирующие своё хитрое и сложное искусство. Не было видно тряпок чистильщиков обуви, что за пару медяков могли начистить ваши ботинки так, что, смотря в них можно было бы бриться. Народ был всё серый, грустный и хмурый. Всё чаще встречались бедняки и старики, что с протянутой рукой сидели у стен домов, тихо читая длинные молитвы. Вся атмосфера холодным прессом вдавливала в сознание состояние отчаяния и грусти.

Во всём молчаливом городе, странным и чем-то необычным казались плакаты и вывески на коих были написаны призывы и лозунги, часто исполненные в красном цвете. К одному из таких, прицепленному к заколоченной двери бывшей аптеки и подошёл всадник. "Народ! Равенство! Прогресс!" – эти три слова, напечатанных красным, были расположены по трём углам чёрного треугольника. Прочитав это, Всадник медленно покивал, не видя сейчас в столице двух из трёх этих слов.

От мыслей его отвлёк громкий, молодой голос, что, отражаясь от жестяных стенок рупора, разливался по улицам города. Мужчина покрутил головой и увидел молодого солдата, вставшего на ящик посреди улицы. Даже усиленные мегафоном, слова его были плохо различимы, а потому, почесав шрам на щеке, всадник отправился послушать чего там говорят. Старая рана, полученная при штурме укрепления в битве при Ханчване, плохо заросла, оставив грубый шрам и теперь постоянно давала о себе знать при изменении погоды.

Молодой солдат, а судя по смеси рабочей униформы и военного снаряжения, ополченец, тряс плакатом, выкрикивая лозунги и призывы. Всадник прислушался, вникая в его речь.

– Товарищи! Рабоче-крестьянская революция позволила нам освободиться от оков олигархата и кровавого царского режима, тайно управляемого выродками из Блока! Теперь, когда народ свободен, он имеет право на обучение и развитие! Революция озаботилась этим и создала вечерние школы на деньги, отнятые у буржуев во благо народа! – самозабвенно кричал молодой парень, которому вряд ли можно было дать и двадцать лет.

Всадник хмыкнул. Как бы он не недолюбливал треугольных, но стоило отдать