Принципы [J. R. Crow] (fb2) читать онлайн

J. R. Crow Принципы

Несколько пачек новеньких долларов приятно похрустывали во внутреннем кармане пиджака.

А на душе у частного детектива Джеймса Валентайна было одновременно радостно — и мерзко.

Открывая свою небольшую конторку, Джеймс дал себе слово никогда не иметь дел с мафией. И держал его — до этого месяца. Но очередной финансовый кризис оказался для Аркхэма слишком болезненным: у многих людей просто не осталось денег на услуги частного детектива. Особенно — хорошего частного детектива. Джеймс одиноко коротал дни в своем офисе под ритмичное тиканье настенных часов, курил, отрешенно глядя сквозь жалюзи, как восходит и садится солнце, рисуя на полу, столе, стенах причудливые полосы. Он размышлял о том, что, если так пойдет дальше, домохозяйка перестанет верить его отговоркам и вышвырнет из съемной квартиры.

Так продолжалось, пока однажды в кабинет не вошли двое серьезных мужчин в чёрных пальто. Один из них поставил на стол бутылку виски — довольно редкую вещь для времен сухого закона, — после чего мужчины почти синхронно опустились на стулья для посетителей и очень вежливо попросили расследовать, есть ли у невесты босса интрижки на стороне.

И это было предложение, от которого невозможно отказаться.

Джеймс сделал свою работу, безукоризненно, как и всегда. А дон Алессандро Бьянко заплатил за неё необычайно щедро. Расплачиваясь, он жал детективу руку, как верному и дорогому партнеру — весьма лестно для самолюбия, если вспомнить, как мафиози разговаривают с людьми на страницах бульварного чтива.

Но в тот момент Джеймс смотрел не на него, а на девушку, в оцепенении застывшую на дорогом диване. Открыв конверт, дон не ударил её, не накричал, лишь небрежно и чуть брезгливо столкнул с колен — но в глазах девушки читался такой невыразимый, первобытный ужас, что детектив чувствовал себя палачом, принимающим плату за мучительную казнь.

«О чём она думала, заводя роман за спиной у такого человека?» — успокаивал себя Джеймс. — «Я проверяю всё десяток раз. Никогда не фальсифицирую улики. Я просто рассказал правду. Я.…»

Чёрная пучина страха в глазах молодой девчонки. Она правда это заслужила?

— Мистер? — чуть хрипловатый голос старого ювелира выдернул его из бездны самобичевания. — Выбрали что-нибудь?

— Вот это, пожалуйста, — Джеймс указал на кольцо с бриллиантами, которое отрешенно разглядывал уже минут десять. Дорогая безделушка — но та, для которой она предназначалась, заслуживала лишь самого лучшего. Мелкая россыпь светлых камней — и крупный чёрный бриллиант в центре, что так восхитительно переливался на свету, напоминая её необыкновенные глаза.

Диана Роуз была настоящей американкой: белая кожа, волосы красивого платинового оттенка и умение выглядеть изумительно в любой одежде. И только глаза, чуть раскосые, почему-то заставляли вспоминать о мрачных тайнах востока.

Элегантно закинув ногу на ногу, она ждала его на открытой веранде ресторана, откуда открывался чудесный вид на реку Мискатоник. Свет фонарей отражался в воде, делая её похожей на звездное небо.

— Джеймс! — Диана небрежно поправила боа из перьев и приветливо взмахнула рукой.

— Ты прекрасна, как, впрочем, и всегда, — улыбнулся он, присаживаясь к столику. — Не возражаешь, если я сделаю заказ?

Она благосклонно кивнула, и Джеймс углубился в изучение меню. Он часто думал, как вообще столь яркая девушка обратила на него, небогатого детектива, своё внимание. И всякий раз приходил к выводу, что ему просто несказанно повезло.

— Диана, я хотел кое-что тебе сказать… — озвучив официанту свои пожелания, Джеймс непроизвольно сжал пальцы на коробочке с кольцом.

— Я слушаю, — Диана мило улыбнулась.

— Я хотел спросить тебя…

— Мистер Валентайн? — прозвучало за спиной, и Джеймс сбился. Метрдотель в ослепительно белом пиджаке почтительно кивнул и поставил на стол непрозрачный кувшин, источающий дивный запах выдержанного сицилийского винограда. — Небольшой подарок от дона Алессандро.

Он исчез так же быстро, как появился, но Джеймса он больше не интересовал: лицо Дианы внезапно сделалось суровым, как у статуи богини правосудия перед зданием городского суда.

— Что бы ты ни хотел сказать — пожалуйста, не говори.

— Диана?

— Знаешь, — она плеснула вина в свой бокал и сделал большой глоток, — мой отец любит повторять к месту и не к месту, что «принципы — это оправдание для упущенных возможностей». И со стороны может показаться, что он прав — у этого человека есть всё. Только нет сердца. Может, я, конечно, и дурочка, которая читала слишком много рыцарских романов про честь и верность слову. Но даже если убеждения героев были слишком наивными, их решимость вызывала уважение. Как и твоя. И вот теперь — «подарок от дона Алессандро». Так обидно, что хочется разобрать по камешку этот мерзкий прогнивший город, где не нашлось место даже маленькому огоньку благородства.

Словно подтверждая свои слова, Диана резко встала, легким движением руки сбросила бокал на пол, и он разлетелся на осколки, привлекая внимание других посетителей. Цокот каблуков по деревянному полу, когда она уходила прочь, отдавался в голове Джеймса так, будто туда забивали гвозди.

— Судьба как-то очень быстро меня наказала, — Джеймс попытался усмехнуться, но смешок вышел нервный. Груз вины, что был лишь ненадолго развеян чарующей улыбкой Дианы, вновь навалился на плечи. А ведь он все это сделал для неё! Возмутительная ложь — для себя! Чтобы…

Мысли неслись по кругу, напоминая стаю растревоженных ос. Каждая — как ядовитое жало в сердце. В попытке спасти свой рассудок, Джеймс налил себе полный бокал вина и припал к нему, как припадает к колодцу умирающий от жажды в пустыне.

Стало легче.

Но почему-то задрожали руки.

Стол.

Паркет.

Вся веранда пришла в движение. Полетела на пол посуда. Кто-то истошно закричал о землетрясении. Которого никак не могло случиться — не случалось уже минимум сотню лет.

Изменился сам воздух — сделался разреженным, как в горах, затрудняя дыхание. Невыносимо пахло озоном, почему-то заставляя ждать чего-то грандиозного. Грандиозного и зловещего.

Воронка возникла внезапно. Циклопический тёмно-синий водоворот, прореха в ткани мироздания, откуда в Аркхэм хлынула космическая пустота. Отвратительная, бесформенная, она смотрела сотней глаз на аморфном темном туловище, перетекла, ощупывала пространство десятком толстых отростков, возникающих без всякой системы и логики.

Джеймс знал, он точно знал, что сейчас нужно — бежать, бежать так быстро, словно по пятам несется сама Смерть. Но застыл, парализованный кошмарным чудом, боясь пошевелить даже пальцем, когда пустота протянула свои мерзкие щупальца, коснулась, потащила к себе.

«Это конец».

Страха не было. Был лишь факт, который можно принять или не принимать — разницы никакой.

Слова на незнакомом языке, резкие, жуткие — и сразу вслед за ними воздух всколыхнулся как от удара невидимого кнута. Пустота взвыла — странным и страшным был этот звук — и отшатнулась. На миг детективу привиделись черные глаза — её глаза. Заставляющие вспоминать о мрачных тайнах востока.

— Диана… — беззвучно прошептали губы.

— Бегом, бегом, бегом!

Кто-то дернул его за локоть, возвращая способность мыслить и двигаться. И Джеймс побежал — как не бегал никогда в жизни, даже когда спасался от сторожевых питбулей одного из объектов наблюдения. Мир превратился в беспорядочное мельтешение серых стен и провалов разбитых окон.

Чувство реальности вернулось к нему лишь на чердаке какого-то заброшенного здания, скорее всего — подпольного бара, разгромленного во время одной из облав.

Пару минут от просто громко и часто дышал, пытаясь наполнить горящие легкие воздухом, и лишь после этого смог разглядеть своего спасителя.

Мужская одежда — кожаные штаны, куртка и грубые ботинки на толстой подошве. Коротка стрижка, волосы заканчиваются чуть ниже уха. Но — девушка. Скорее всего — китаянка. Далеко же её занесло от дома.

Она присела на опрокинутое кресло и принялась молча чистить пистолет.

— Спасибо… за помощь… — неуверенно произнес детектив, поняв, что молчание затягивается. — Я Джеймс Валентайн, а ты…

— Нэнси, — коротко отозвалась китаянка, не отрываясь от своего занятия.

— Нэнси? — удивленно переспросил Джеймс. В его представлении, у жителей Азии имена должны были звучать как-то иначе.

На лице девушки появилась лёгкая ироничная улыбка:

— Ван Лин Саньжэнь тебе больше нравится?

Джеймс попытался повторить имя про себя, сбился и принял единственное правильное решение:

— Очень приятно, Нэнси.

Она насмешливо фыркнула и вернула пистолет в кобуру.

— В следующий раз, когда увидишь шоггота — драпай от него сразу, а не глазами хлопай. Они не очень быстрые, так что шансы есть.

Поднялась на ноги, грациозно потянулась и сделала несколько шагов к выходу.

— Ну, бывай, Джеймс Валентайн. У меня в этом городишке ещё есть дела, так что нужно закрыть врата до того, как всё здесь превратится в руины.

Руины. Родной Аркхэм, неидеальный, временами раздражающий, но — родной. И теперь он приговорен исчезнуть, развороченный неведомыми монстрами, которые называются шогготы. От одной мысли об этом сделалось невыносимо грустно.

— Постой! — неожиданно для себя выкрикнул детектив вслед Нэнси. — Я пойду с тобой!

— Ещё чего, — фыркнула она, но все-таки обернулась. — У меня принцип: «не спасать дураков от мистических тварей».

— Но один раз ты уже его нарушила, — воодушевился Джеймс. — Почему?

— Мой отец, заклинатель, — Нэнси смирилась, что избежать разговора не получится, и облокотилась спиной на дверной косяк, — считал, что «принципы — это оправдание для упущенных возможностей». До того, как покинуть наши края, он снискал себе славу, ужасную, но всё же великую. А раз так — нет ничего дурного, чтобы хотя бы раз к нему прислушаться.

— Заклинатель? — Джеймс по привычке выделил в информации самое важное слово и уцепился за него. — Ты у него училась этим… заклинаниям?

— Нет, — машинально ответила Нэнси, но быстро оборвала себя, — сейчас не самый удачным момент вспоминать историю моей семьи, тебе так не кажется, Джеймс Валентайн? Ещё раз: я ухожу, ты — остаешься.

И с кошачьей ловкостью проскользнула в дверь — словно торопилась, не хотела дать втянуть себя в очередной разговор.

Джеймс остался один. Он дал себе немного времени — подумать, собрать разрозненные куски информации воедино.

Твари существуют. Из года в год в Мискатоникский Университет стекаются «паломники», желающие почитать хранящиеся там трактаты о неведомом, но Джеймс всегда считал всё это пережитком прошлых веков, отголосками мифологического сознания. А сейчас — поверил. Трудно не поверить, едва не сгинув в лапах чудовища.

Заклинатели существуют. Люди, способные отпугнуть чудовищ… или призвать чудовищ?

«Так обидно, что хочется разобрать по камешку этот мерзкий прогнивший город, где не нашлось место даже маленькому огоньку благородства», — как наяву прозвучал голос Дианы.

А потом затряслась земля.

Напрашивался вывод, от которого мучительно захотелось выпить, но вина под рукой уже не было.

Он разозлил заклинательницу. И он виноват в катастрофе.

Здравый смысл подсказывал Джеймсу бежать подальше от города, молясь, чтобы гнев Дианы ограничился одним только Аркхэмом.

И в то же время, он понимал, что нельзя убежать от себя. Он вряд ли простит себе сломанную судьбу девчонки дона Алессандро. И совершенно точно нет — гибель Аркхэма.

Джеймс выбрался с чердака и медленно побрел обратно к ресторану.

Странное и страшное зрелище — когда пересекаешь невидимую черту, до которой ты шел по обычным улицам, среди обычных серых стен, и лишь прохожие озирались чуть настороженнее обычного да гудели вдалеке полицейские машины. А за ней — пылающий хаос. Пламя танцует на обвалившихся крышах, в зданиях зияют дыры, словно они то ли обломаны… то ли обгрызены. Тяжело дышать от пыли и нехватки воздуха.

Пока что от края до громадных «врат», которые неторопливо вращались вокруг своей оси, было рукой подать — пострадал лишь один квартал, но Джеймс шел медленно, прячась за каждым камнем, каждой опрокинутой скамейкой, надеясь и молясь, что не попадется на бесчисленные глаза очередному шогготу.

Монстров не было. Вообще никого не было — но эта пустота действовала на нервы ничуть не меньше. Страшно смотреть на врага, безобразного, чуждого — но облеченного в плоть. А значит — от него можно убежать, можно спрятаться, можно даже вступить в бой. Ещё страшнее — когда против тебя само пространство, когда мелькают смутные тени, тут же исчезающие при беглом взгляде, когда в шуме ветра слышатся угрозы, когда ты чувствуешь шаги за спиной, но там никого нет.

Тридцать шагов.

Всего тридцать шагов через Пустоту — и заглянуть за угол. Короткий путь, казалось, растянулся на целую вечность.

На полу разрушенной веранды сидели люди. Все, как один — в парадных платьях и костюмах, такие, какими они пришли в ресторан. Джеймс чуть было не бросился вперед со вздохом облегчения — но вовремя одернул себя. Кто знает, какие еще ужасы приготовило таинственное нечто?

Не более минуты понадобилось детективу, чтобы понять: его опасения были не напрасны. Гости не шелохнулись. Застыли, окаменели, будто чья-то злая воля превратила живых существ в восковые статуи. Не так важно, как это произошло — важнее, а не ждет ли та же участь безумца, что попытается прорваться к вратам?

Джеймс инстинктивно отпрянул назад — и тут же жестоко укорил себя за малодушие.

Сжал кулаки, борясь с животным чувством опасности, которое требовало немедленно покинуть проклятое место. Зажмурился, как если бы этот жест мог разом решить все проблемы.

И сделал шаг.

Ещё один.

Сунул руки в карманы, чтобы не видеть, как они дрожат — проходя мимо первого истукана, представительного мужчины средних лет.

Ничего.

Девушка. Женщина. Старик.

Ничего.

До врат оставалось всего ничего, протяни руку — и она коснется космического водоворота.

Девочка в синем платье с бантами. Она будто бы ушибла коленку при падении, дотронулась до ушибленной кожи, собираясь закричать…

И закричала.

Звуковая волна отбросила Джеймса, и он врезался спиной в уцелевший стол, опрокинув его. Укрылся за столешницей, съежившись и зажимая уши руками. Пронзительный визг отдавался в висках нестерпимой болью.

Лишь когда он прекратился, детектив смог отнять ладони от головы — и увидеть на них кровь. Он осторожно выглянул из своего укрытия.

Все посетители ресторана повернули головы — одновременно, отчего особенно пугающе. И вновь замерли. Они ждали — его.

От врат Джеймса отделял всего лишь десяток шагов. И десяток то ли живых, то ли мёртвых. Он решился. Подтянул за ножку ближайший стул — и сделал рывок. Каким-то чудом увернулся от алчных рук, пытающихся схватить его за штанины брюк, полы пиджака, наотмашь ударил девчонку в синем платье до того, как она вновь заверещала — та опрокинулась на спину, и не останавливаясь, прыгнул во врата — как прыгают со скалы в бушующее море.

Сначала это и было подобно падению в водоворот — вязкая, ни на что не похожая материя окружила его, заполнила легкие, не позволяя даже вдохнуть… Джеймсу показалось, что он теряет сознание — обрывки мыслей продолжали крутиться в голове из чистого упрямства.

Внезапно всё закончилось. Жадно глотая влажный воздух с запахом незнакомых трав, Джеймс вывалился на пыльную проселочную дорогу. Тёмно-синего цвета. Изумрудное небо рассекали тонкие рыжие облака, напоминающие раскаленные клинки. На горизонте, царя над мрачной равниной, возвышался невероятный замок, не похожий ни на какое другое сооружение, когда-либо возведенное человеческой цивилизацией. Весь пейзаж не казался пугающим или опасным. Он был… чуждым. Каждое дерево, каждый камень словно воплощали одну единственную мысль: «Тебе здесь не место. Уходи».

Эта же мысль светилась в красных глазах-бусинках, сверкающих из-под неряшливого нагромождения лохмотьев, исчерканных острыми, резкими огненными письменами.

А может, Джеймсу этот просто показалось? И странный обитатель чуждого мира просто проявил любопытство.

Но тогда детектив не способен был задавать себе такие вопросы. Здесь каждый был его врагом. И стул обрушился на голову существа раньше, чем Джеймс осознал это движение.

Пришелец шлепнулся на спину и затих. Красные угольки погасли.

Он был низкого роста… и это, пожалуй, все, что про него можно было сказать — тряпки скрывали тело целиком.

В родном мире Джеймсу бы вряд ли пришло в голову раздевать оглушенного, но здесь он слишком выделялся, чтобы беспрепятственно искать информацию. Он осторожно, а потом всё смелее, принялся разматывать лохмотья, оказавшиеся широкими лентами.

Под лентами у существа оказались… другие ленты. По-прежнему никаких частей тела было не разглядеть — но после раздевания существо словно усохло в два раза. В другое время детектива может и заинтересовал бы этот феномен — но только не сейчас.

Преодолевая отвращение, он обмотался трофейными лентами, скрывая костюм, волосы, лицо. Насколько можно судить при отсутствии зеркала, сейчас он стал похож на своего противника, разве что слишком высокий рост мог вызвать подозрения.

Впрочем, здесь сделать уже ничего нельзя, а потому Джеймс кинул прощальный взгляд на подбитого аборигена и, стараясь сохранять непринужденный вид, зашагал в сторону замка.

«Огонь. Пламя. Разрушение. Смерть».

Голос раздавался прямо в мозгу. Бесстрастный. Могущественный. Властный.

«Сожги всё. Сожги их всех. Огонь! Пламя!..»

Сначала он шептал, затем вкрадчиво обольщал, затем обернулся громовыми раскатами.

«…Разрушение! Смерть! Сожги всё!..»

Врата, пейзажи иного мира, замок, Нэнси… знакомые слова теряли смысл, становясь непонятным набором букв. Джеймс думал про огонь, павшие города, людей, сгорающих заживо — и ему становилось так хорошо, что не описать словами. В теле появлялась необыкновенная легкость, жажда пламени дурманила голову, от запаха гари, не реального, воображаемого, рот наполнялся слюной, как в предвкушении роскошного обеда.

«…Сожги их всех. Огонь! Пламя!..»

И всё-таки он шёл к замку. Он не помнил почему, он не помнил зачем. Он хотел жечь города. Он хотел смотреть на пламя. Только на него.

И шел к замку.

Что-то важное, глубинное, до чего пока не добрался дурманящий яд обещанного огня. Он должен был прийти туда…

И обратить всё в пламя…

Первая остановка на пути — палаточный лагерь. Джеймс не обратил бы на него внимания, если бы чья-то чужая память не обещала, что в коричневом шатре на краю есть огниво. Совершенно особенное огниво.

Вот здесь, среди коробок и разношерстных вещей, сваленных в кучу, не разбираясь.

Джеймс отбросил в сторону серебряное зеркало.

На секунду в нём отразились его глаза.

Пылающие красным глаза.

Удар по голове был точным, коротким и болезненным.

Джеймс потерял сознание всего на несколько мгновений, но их хватило, чтобы кто-то сорвал с его головы трофейные тряпки.

А вместе с ними голову покинули навязчивые мысли о смерти и пламени.

Мысли, но не память. Вспомнив картины, что грезились ему не так давно, Джеймс прижал руку к горлу, борясь с тошнотой. Сильно закашлялся.

— Я не буду спрашивать, какого нечистого тебя понесло во врата, — голос женский и очень знакомый. — Но как тебе хватило ума напялить эту воняющую нечистой магией ветошь? Знаешь, что случилось бы, не вытряси я дурь из твоей башки?

— Это… маскировка, — смущенно пробормотал Джеймс, самостоятельно избавляясь от остатков одеяния.

— Вот говорила я тебе — сиди дома, надо было сидеть, — вздохнула Нэнси.

— Ты не понимаешь, — Джеймс твердо посмотрел ей в глаза, — это все моя вина. Я поссорился с заклинательницей, и она наслала на город эту кару. И теперь мой долг всё исправить.

Возвышенный монолог не произвел на китаянку должного эффекта. Она саркастически усмехнулась:

— Какая у тебя интересная жизнь, Джеймс Валентайн. И женщин ты себе выбирать умеешь.

Просмеявшись, Нэнси чуть откинула полог шатра, предлагая полюбоваться, как среди столь же непритязательных жилищ снуют разнообразные существа самого диковинного вида, каких только можно себе представить. Кто-то походил на известных науке зверей, явно или отдаленно, но встречались и такие, что даже при богатом воображении трудно представить, чтобы на Земле могло завестись подобное создание. У кого-то из них были красные глаза, а у кого-то — нет. По лагерю так же независимо друг от друга слонялись несколько людей в костюмах ни разу не повторяющихся эпох.

— Ну как, нужна тебе здесь маскировка?

Вместо ответа Джеймс спросил:

— Они что… все? — и не сумел произнести страшные слова вслух: все ли они сейчас поглощены мыслью о пламени?

— Да, все. За другим сюда не приходят.

— Но они выглядят так…

— Обыденно, ты хотел сказать? — догадалась Нэнси. — Знаешь, когда напиваешься первый раз, ощущения самые яркие. Потом притупляются. И даже запойным алкоголикам нужно жрать и ходить в сортир. В этом мистические зависимости ничем не отличаются от обычных.

Откинув полог ещё сильнее, она на глаз измерила расстояние до крутящихся вдалеке врат, вздохнула и вернулась внутрь палатки. Вытащила из сумки необычного вида складное мачете, разрисованное иероглифами, со щелчком раскрыла и протянула Джеймсу:

— Бери. Тащить тебя назад — только время тратить, а сам ты не уйдешь, поэтому слушай внимательно. Мы находимся на одном из планов, принадлежащих Азатоту, Владыке Разрушения, Пожирателю Миров, Султану демонов и прочая, прочая… Как понятно из титулов, личность крайне вредительская, а потому контингент вокруг него собирается соответствующий. Поэтому ничего не бери у местных, не разговаривай с ними, а при слишком пристальном внимании — руби голову.

— Рубить голову?.. — Джеймс с сомнением поднес мачете глазам. Было ли то лишь игрой воображения, но иероглифы сверкнули бледно-голубым огоньком.

Нэнси более не удостоила его ответом — она, совершенно не скрываясь, покинула палатку. Детективу ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.

Пока они шли до края лагеря, он вздрагивал каждый раз, когда кто-то оборачивался. Но девушка не выказывала ни малейших признаков беспокойства. Даже когда какой-то человек-скорпион, с мужским торсом, шестью членистыми лапами и ядовитым хвостом крикнул её сальную двусмысленность — язык был незнакомым, но ухмылка все прояснила лучше слов — невозмутимо послала его куда подальше. На том же языке.

Дальнейший их путь пролегал через пустую синюю равнину. Нэнси не спешила завязывать разговор, и Джеймс вынужденно любовался зеленым небом и рыжими облаками. Вскоре, однако, молчание начало его угнетать, и детектив решился на осторожный вопрос:

— В том ресторане было много людей. Почему ты решила помочь именно мне?

Девушка пожала плечами:

— Случайность. Интуиция. Судьба. Называй как хочешь. Только прекрати болтать не по делу — не заставляй меня пожалеть о своем решении.

— Я посмотрю, ты не очень-то любишь общаться с людьми, — Джеймс очень понадеялся, что прозвучало без ноток уязвленной гордыни.

— Моя мать говорила мне, что «общаться — значит привязываться». Стоит ли привязываться к человеку, который ещё одних врат не пережил? — прагматично отозвалась Нэнси. Посреди синей пустоши под зеленым небом прозвучало особенно мрачно.

— Твоя мать? Тоже заклинательница?

— Да, — отрезала китаянка с таким видом, что ещё один вопрос, и налаживать общение ей будет просто не с кем.

Джеймс смирился и прикусил язык.

В следующий раз Нэнси заговорила только у подножья лестницы, ведущей к замку. Хотя здание производило впечатление важного и стратегического, охраны не было видно. Что могло означать лишь две вещи: местные обитатели слишком беспечны — или внутри ждет что-то пострашнее охранников. Джеймс внимательно осматривал решетки балконов, похожие на узоры оплывших свечей, когда девушка дернула его за рукав:

— Стационарные врата обязательно поддерживает волшебный предмет, сигиль. Нужно найти его и уничтожить — и нас выкинет обратно в Аркхэм. Если разделимся — найдём быстрее.

— А как выглядит этот сигиль?

— Увидишь — узнаешь. Удачи.

«Удачи!»

Нэнси не стала ждать ответ — тут же убежала куда-то вверх по лестнице. Джеймс решился обследовать боковое крыло, куда можно было попасть через узкую арку.

Зачем-то переложив мачете из правой руки в левую и обратно, он осторожно вошел под замковые своды.

Внутри ощущение нереальности навалилось с новой силой. Зеленоватые стены напоминали расплавленное стекло. Казалось, раскаленные потоки однажды обрушились с неба — а потом застыли, повинуясь чье-то воле. Сквозь витражные окна, где преобладал рыжий цвет пламени, пробивался свет незнакомой звезды, рисуя на полу гипнотические спиральные узоры. Если долго смотреть на них — картинка приходила в движение, заставляя сомневаться в собственном рассудке.

И всё-таки это было красиво — непривычно, чужеродно, но красиво.

Джеймс чуть было не засмотрелся на диковинный интерьер… но мелькнувшая тень где-то справа заставило его резко повернуться и покрепче сжать рукоять мачете.

Неизвестный притих, надеясь, что его не заметят, но внимательный взгляд детектива успел заметить укрытие.

Когда существо уже решило, что опасность миновала, тихо подкравшийся Джеймс схватил его за капюшон фиолетовой робы, и чтобы обезопасить себя приставил мачете к горлу… тому месту, где, по его мнению, должно быть горло.

Уже потом, вспоминая свои приключения, он с трепетом думал, что у пленника могло оказаться оружие, скажем, ядовитый хвост или короткий стилет, а он, будучи не слишком хорошим бойцом, не успел бы даже среагировать… Повезло. Как будто пожелание Нэнси действительно обрело колдовскую власть над происходящим.

Существо опасливо покосилась на покрытый иероглифами клинок и обиженно запричитало:

— Мало вам, охотникам, нашего брата в своих мирах выкашивать, теперь и в наш заявились! Совести у вас нет, совести! Я не выбирал родиться демоном!

Джеймс не сразу придумал как на это реагировать, поэтому просто прижал мачете чуть сильнее. Тон демона изменился:

— Слушай, охотник, давай договоримся? Ты меня отпустишь, а я никому не скажу, что ты здесь! И дам тебе то, что твое сердце больше всего желает! Ну как? Хорошая сделка!

Возможно, стоило послушать совет Нэнси и отрубить существу голову. Или хотя бы спросить, где сигиль. Но Джеймс не сделал ни того ни другого — сердце не всегда подвластно разуму. Он тихо прошептал всего одно имя:

— Диана…

— Ни слова больше!

Секунды не прошло, а демон выскользнул из захвата, вложил в свободную руку детектива хрустальный шарик размером с яблоко, подмигнул светящимся глазом из-под капюшона — и растаял струйкой коричневого дыма.

Взглянув в недра странного трофея, Джеймс провалился в пучину чужой памяти…

Стоящего перед непрозрачным панорамным окном мужчину можно было принять за человека — со спины. Он был одет в тяжёлое золото, абсолютно лыс, если не считать тонкой бородки, заплетенной в косу. Но стоило ему обернуться, его выдали глаза, полные всепожирающего пламени.

Диана, сидящая на бархатной тахте, стилизованной «под восток», чуть заметно вздрогнула.

— Учитель?

— Моя дорогая Ди, я научил тебя всему, чему вообще могу научить смертного, — мягко улыбнулся мужчина. — И ты стала, не буду скрывать, одной из лучших моих учениц. Но пришло время платить по счетам.

Взмах руки, и серое окно зарябило, изменилось — и теперь показывало центральную площадь Аркхэма.

— Вот мир для тебя.

Диана долго медлила, прежде чем кивнуть.

— Конечно, учитель.

От него заминка не укрылась:

— Ты не хочешь уничтожать целый мир — и ты не хочешь нарушить наш договор. Понимаю.

— Не совсем, — девушка изящно встала с тахты и подошла к окну, встав рядом с наставником. — Я пришла к тебе, потому что устала быть лишь тенью своего отца. Если я добивалась успеха, я была его достойной наследницей. Если терпела неудачу — горем в семье. Мне хотелось стать просто Ди, которая сделала себя сама. А теперь получается, что бы я ни выбрала, я поступлю, так, как поступил бы мой отец. И если попытаюсь обмануть тебя — ведь у него чести. И если стану вестником разрушения — ведь он не знает сострадания.

Она помолчала, потом с вызовом взглянула ему в глаза:

— Скажи мне, владыка Азатот, почему? Ты разрушитель миров, почему же ты заставляешь нас делать это? Неужели нет другой цены, которую можно заплатить за силу?

— Видишь ли, моя дорогая Ди… — Азатота вспышка позабавила. Он сложил руки перед собой и прошелся по комнате: — каждый юный бог — Искатель, что так очаровательно эгоистичен в поисках смысла существования. Так уморительно серьёзен в попытках познать самого себя. Должны пройти эоны лет, прежде чем он найдет среди бесконечных вариантов свою миссию — и превратится в Создателя, который поглощен своим делом от истока — и до остатка. И лишь немногим удается стать древним, а древний — это всегда смиренный Созерцатель, что с восхищением и восторгом наблюдает за вселенским маршем бытия.

В комнате повисла тишина, которую нарушил голосок Дианы, уже не столь дерзкий, как прежде.

— Прости, учитель, но я не понимаю тебя.

Азатот усмехнулся:

— Я попробую объяснить так, чтобы получилось созвучно психологии вашего вида. Я — суть Разрушитель. Я знаю тысячи и тысячи способов отправить мир обратно в небытие, из которого он был рождён. Я делал это тысячи и тысячи раз. Поэтому я устал, и мне скучно. Я хочу сидеть на троне и смотреть, как миры разрушают мои ученики. Так более понятно?

В ответ — тихое и обреченное:

— Да.

Выдержав тяжелую паузу, Азатот произнес:

— Я редко имею дело с людьми принципов. Ещё реже они решаются со мной спорить. Так необычно, что даже весело. Поэтому я предлагаю тебе игру: найди в обреченном мире человека, верного своему убеждению чего-то делать или не делать. Поставь на него свою метку и подожди, скажем, год. Если этот человек останется верен своим принципам — ты выиграла и больше мне ничего не должна. Но если нет — ты в тот же день открываешь врата.

— И принцип… может быть любой? — не веря своим ушам, уточнила Диана.

— Любой, — великодушно кивнул Азатот.

— А если… этот человек догадается и уничтожит метку?

— Тогда, — древний султан демонов по-свойски положил руку ей на плечо, — ты можешь попробовать ещё раз. Но распределяй своё время с умом. В отличие от меня, у тебя его не бесконечно. Как только ты умрёшь, пари потеряет свою силу. А наш договор — нет.

И улыбнулся.

Это была мудрая, понимающая… безжалостная улыбка тёмного бога.

Видение оборвалось внезапно. Хрустальный шарик рассыпался на мелкие осколки и песчаной струйкой потек вниз с раскрытой ладони. Джеймсу в тот миг казалось, что это капают на пол прозрачные сухие слезы. Его губы непроизвольно шептали:

— Диана… прости меня…

Хрустальный песок падал, а в голове детектива из мельчайших кусочков складывалась пугающая в своем масштабе картина происходящего. Этот финансовый кризис начался так непредсказуемо внезапно и раскрутился так неестественно быстро, приводя в ступор маститых аналитиков. Тот самый кризис, который лишил его клиентов, заработка, подтолкнул взять кровавые деньги. Все правильно — Азатот не собирался проигрывать. А глобальность происходящего не позволяла закрасться даже мимолетной мысли о его сверхъестественной природе. Тысячи сломанных судеб — это же такая мелочь для древнего бога, который поспорил со своей ученицей!

Джеймс закатал рукав — след женских губ на предплечье, отмеченный чуть побелевшей кожей. Едва различимый. Это и есть метка?

Он вспомнил свое смущение и робость, охватившие его в тот день:

«Девушки не должны целовать мужчинам руки…»

«Прости, я не знала. Больше не буду».

Это было… одиннадцать месяцев назад.

Он мог продержаться. Должен был продержаться. Занять денег у университетского друга, попроситься переночевать к тёте Полли…. Всего месяц! Если бы он только знал…

— Прости меня…

И замок наполнился криком. Яростным. Бессильным.

Он раздавался со всех сторон, как будто стеклянные стены упивались чьей-то болью, усиливая и разнося её в каждый зал, каждый коридор.

Это могла быть ловушка — или изощренная пытка для незваного гостя. Но в голове Джеймса звучало лишь одно имя.

— Нэнси!

Девушка, которая спасла ему жизнь, сейчас сама нуждалась в помощи.

Невзирая на опасности, что могли ждать его впереди, Джеймс со всех ног побежал к башне.

Ступени из расплавленного стекла сменились скользкими плитами из незнакомого камня, похожего на шахматную доску с черными и зелеными клетками. Винтовая лестница лепилась к стене, прокладывая путь на самый верх. Сначала это была обычная лестница, потом ступени становились реже, потом вовсе сменились хаотичными островками твердого пола, передвигаться между которыми можно лишь рискованными прыжками. А в самом низу, в глубине, кружилось космическое Ничто, обещая смерть и забвение в наказание за ошибку.

Внутренне холодея перед каждым прыжком, Джеймс взобрался на одну из больших верхних плит — и увидел Нэнси, болтающуюся на краю последней платформы. Высокий демон в жутковатых доспехах, будто собранных из не до конца обглоданных костей, отвратительно смеялся:

— У меня много времени, но мало терпения, заклинательница. Твой путь закончится здесь.

И медленно, издеваясь, наступил шипастым сапогом на напряженные пальцы. Замок с наслаждением усилил тихий хруст суставов, заполнив этим мучительным звуком пространство.

Нэнси не удержалась на одной руке и медленно, как во сне, полетела вниз.

Повинуясь скорее чутью, чем разуму, Джеймс резко шагнул к краю плиты — и схватил её за запястье. Хлопнулся на пол, слыша тревожный, протестующий треск ребер — но удержал.

— Все хорошо. Я помогу тебе.

И почти сразу:

— Что ты делаешь?

В свободную руку девушки из рукава упал короткий нож. Видимо под действием чар лезвие покраснело от наполняющего его жара.

— Не делай ничего поспешного! Я тебя вытащу!

Нэнси улыбнулась и демонстративно посмотрела на удерживающую её руку, где была метка. Сейчас, над Пустотой, она сияла белым потусторонним светом.

— Сигиль.

Раскаленный нож рассек предплечье, Джеймс вскрикнул от боли… дернулся… отпустил.

Глядя, как хрупкий силуэт падает в Ничто, в ярости стукнул кулаками по холодной плите.

В руки вонзились сотни деревянных заноз, ждавших своего часа в разломах искореженного паркета. Гудели двигатели служебных машин.

Усатый полицейский в форменной фуражке размахивал руками, отгоняя зевак:

— Расходитесь! Взрыв бытового газа! Не на что смотреть!

Над Мискатоником медленно восходило солнце.

В больнице Джеймс провел всего два дня. Ребра, к счастью, оказались не сломаны, отделался ушибами. Почти перед самой выпиской молоденькая медсестра, стараясь не хихикать, передала ему букет от некой «симпатичной особы». В цветах нашлась маленькая почтовая карточка:

А ты молодец, Джеймс Валентайн. Пожалуй, с тобой можно немного пообщаться.

Словами не описать того облегчения, которое он испытал в тот момент.

Красное шелковое платье с вышитым драконом, без сомнений, шло ей больше, чем мешковатая куртка, а разрезы до середины бедра притягивали взгляды мужчин к неудовольствию их спутниц.

Они встретились в подпольном баре, где вино наливали безо всякого стеснения.

— Выпьем за твои первые врата? — предложила Нэнси, впервые за все их знакомство задавая тему для разговора.

Она выбрала изумительное вино — пить его было одно удовольствие.

Джеймс хотел позволить эйфории победы полностью заполнить его существо — и не мог.

— Что-то не так? — спросила Нэнси, разглядывая его постную физиономию.

— Там, в замке… я видел кое-что. Диана… заклинательница, о которой я говорил, заключила сделку с Азатотом. Она… возможно попытается открыть врата где-то ещё.

— А вот это, Джеймс Валентайн, уже не наше дело, — мягко, но безапелляционно проговорила девушка и в шутку коснулась его носа стенкой бокала. — Твоё здоровье.

— Да. Не наше дело… — медленно кивнул Джеймс и поднял свой бокал.

На следующее утро он стоял во дворе Мискатоникского Университета.

— Моё имя Джеймс Валентайн, частный детектив. Расследую дело, предположительно связанное с древними культами. Могу я воспользоваться вашей библиотекой?