Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2 [Александр Владимирович Семенков] (fb2) читать постранично, страница - 181

старость или перед смертью. Те, которые шли в монастырь на закате лет, думали так, что как-либо – это зачтется, если отречься от мира, хотя за несколько минут раньше, чем сама природа закроет человеку глаза на этот мир. Редкий государь в Древней Руси умирал, не постригшись хотя бы перед самой смертью. То же делали по возможности и частные лица, особенно знатные и состоятельные. В больших монастырях, таких как Троице-Сергиев, Иосифо-Волоколамский, было много родовитых пострижеников из князей, бояр и дворян, которые и под монашеской рясой сохраняли воспитанные в миру чувства и привычки людей правящего класса.

«Иосиф Волоцкий признавался, что его монастырь начал обстраиваться с тех пор, как стали в нем стричься в чернецы добрые люди из князей, бояр, дворян и купцов, которые давали много, от 10 до 200 рублей (до 12 тысяч на наши деньга)». [Ключевский В.О.: Том 2, С. 363. История России, С. 21756].

Иосиф преимущественно занимался внешним поведением монахов, и требовал как можно более точного исполнения всех своих предписаний. Он уверен в том, что этого достаточно и, что внешнее благолепие, будучи результатом общего и притом сознательного усилия, само собой поведет к совершенству внутренней жизни.

Внутреннее совершенствование Иосиф предоставлял собственному благоразумию иноков. Его Устав не говорит ни об искушениях, ни о степенях духовной жизни. По этим вопросам он ограничивается двумя советами: чтобы обезопасить себя от греха и сохранить чистоту своей совести, следует постоянно думать о смерти и о Страшном суде; а если кто согрешил, то для исправления провинившегося надо, прежде всего, довести его до сознания своей вины. Его внутреннее улучшение за этим последует неизбежно.

Противостояние нестяжателей и иосифлян их взаимное отчуждение привело к тому, что единый путь духовно-религиозного, духовно-нравственного служения разделился. Единство, целостность духовно-религиозного служения были разрушены. Произошел мировоззренческий раскол в религиозной жизни общества. Этот духовно-нравственный раскол в дальнейшем привел и к организационному расколу Русской Церкви.

Ошибка заключается в том, что верующие люди были фактически поставлены перед необходимостью одностороннего выбора между двумя богословскими умонастроениями, на самом деле одинаково оправданными и освященными церковным преданием и византийской, и всей древнерусской церкви.

Сила этих направлений духовно-нравственного религиозного служения в их единстве и взаимодействии. Искажение и богословская кривизна состоит в том, что вместо того, чтобы рассматривать их как взаимно дополняющие друг друга, их зачастую сознательно и умышленно разъединяли и противопоставляли друг другу. Таким образом, вместо целостной духовно-нравственной работы, соединяющей и мистическое служение – служение Марии-Иоанна, и духовно-практическое служение – служение Марфы-Петра, мы наблюдалось разделение, а вместе с тем искажение и истощение каждого из этих направлений служения.

Принципиальная полярность, дуализм приводит к расчленению единого целостного пути духовно-нравственного религиозного служения, и вместе с тем к вырождению и искажению каждого из аспектов этого служения.

С одной стороны, вместо духовно-мистического служения мы приходим к вере в магию, к приверженности неким оккультным обрядам. На этом пути вероятно можно добиться многого – внутренней дисциплины, власти над собой, над всем хаосом человеческой души, даже власти над другими, устроенности и завершенности своей внешней и внутренней жизни, даже своеобразного подзаконного вдохновения. Единственное, что на этом пути не дается, – это любовь, конечно. Магизм и оккультизм выступают карикатурно искаженными формами духовно-мистического делания.

С другой стороны, разделенность духовно-нравственного служения порождает привязанность к форме, уставу, обряду, порождает обрядоверие. На этом пути формируется потребность в абсолютной духовной устроенности, полное подчинение внутренней жизни внешнему, разработанному до мельчайших подробностей ритму. Внешний ритм охватывает собою все. Вне церкви он придает духовный смысл всем подробностям быта, он блюдет посты, он живет день ото дня содержанием церковного круга богослужений.

Тот, кто привержен правилам и уставу зажигает лампады, когда это положено, он правильно творит крестное знаменье. В церкви он так же не допускает никакого порыва, никакого выхода из раз установленных жестов и правил. В определенный момент богослужения он становится на колени, в определенный момент кланяется и крестится. Он знает твердо, что от Пасхи до Вознесения преступно встать на колени, он знает, сколько раз в году он пойдет к исповеди, и главное – он до тонкости изучил богослужебный устав. Он сердится и негодует, если что-нибудь в церковной службе пропущено, потому что это не полагается. И вместе с тем ему почти все равно, если читаемое непонятно, если оно читается скороговоркой, если слова холодны и в них нет