Книжное обозрение 2012 №10 (2334) [Газета «Книжное обозрение»] (pdf) читать постранично, страница - 43

случайного,
все продумано до мелочей.
Знаменитая фраза Бальзака о том, что лишь глупец в моде
видит только моду, здесь, в новом издании старых басен,
приобретает… нет, не то чтобы первозданный смысл, а скорее потайной: как в чемодане с двойным дном. Возьмем для
примера того же волка – ну неужели художник одел его в
костюм, только чтобы вслед за писателем сказать: «То же
случается и со многими людьми…»? Не может этого быть – тут
должна быть еще какая-то причина, более изощренная и…
красивая. Что ж, кажется, она есть и прячется в крое. Вот
если бы вас попросили рассказать о том, как должен выглядеть обаятельный злодей с пистолетом, кого бы вы тогда
вспомнили? Дона Корлеоне? Джонни Диллинджера? Чарльза «Карлито» Бриганте? Костюмы, в которые одеты персонажи Эзоповых басен, «скроены» художником так элегантно и
чуть старомодно не только ради шика и блеска. Эти костюмы создают видимость чего-то такого, преступного, скрывающегося и не всегда опознаваемого. Если вещь хорошо
сшита – или нарисована, она может сказать гораздо больше и лучше, чем даже тот, на ком она сидит. И не забывайте
главное правило модников: высокая контрастность костюма
всегда придает образу жесткости, а иногда даже агрессивности. Не это ли качество отличает волка?
И не его одного. В костюмах здесь ходят и львы, и быки,
и олени, а также лисы, ослы и даже ласки. Да-да, ласки:
мы, конечно, привыкли видеть их мех на внутренней стороне дубленки… и еще в мультфильме «Бесподобный мистер
Фокс» ласка работала агентом по недвижимости. Но здесь
они совсем другие – в клетчатых кепи, как у доктора Ватсона, и таких же, как у него, добротных коричневых тройках из мягкой английской шерсти. Так одеваются настоящие
сыщики, поджидающие мышей у входа в нору, охотники за
головами – птиц или мышей? Вот в чем вопрос, который,
кстати, и спас от гибели – казалось, неминуемой – зажатую
в тисках мощных ласкиных лап одну летучую мышь. Причем дважды: пойманная, она вымаливала пощаду сначала у
одной ласки, говоря: «Но я не птица, а мышь», а потом у другой: «Но я не обычная мышь, а летучая». О чем это? Об умении
приспосабливаться к быстро меняющимся обстоятельствам?
Или о том, что на самом деле происходит в мире диких
животных? В одних баснях мораль вдруг так неожиданно
«перетягивает одеяло» на себя, и у кого? – у той, которая ее
же и породила, у истории? А в других – наоборот: история
кажется первичнее того нравоучения, которое за ней стоит.
Но как бы там ни было, везде они приведены в согласие картинкой. Она, как и костюм дона Корлеоне, всегда безукоризненна и контрастна. Смотрите, вот: большие красные муравьи, на круглые головы которых хлопьями падают белые
снежинки, а сами головы – хотя как это можно разглядеть
на неподвижной странице? – но ведь, ей-богу же, как будто
покачиваются, в такт их утробному смеху над несчастным
кузнечиком, который летом, не в пример им, «все пел да
стрекотал». А маленькая мышка – на ярко-оранжевом фоне:
цвета апельсинов, поджаренных тостов и львиной шерсти, –
вот она, в безупречно черном фраке, занята тем, что яростно
перегрызает веревку, которой охотники связали царя зверей:
«Случается порой, что даже сильным мира сего не обойтись в
беде без помощи слабых». И так везде – как в высокой моде, и
как в жизни: есть лишь несколько цветов, два или три, которые кем-то умело разбавлены их собственными оттенками.

«Летучая мышь»

«Волк и ягненок»

«Кузнечик и муравьи»