Кремлевский клад: Cosa Nostra в Москве [Дмитрий Николаевич Таганов] (fb2) читать постранично, страница - 87

склоняясь, от греха подальше, и от мафии, съездить лучше в Австрию. Но в начале февраля, мне стало стыдно. Я подумал, что если не решу эту проблему сразу, этой же зимой, то мне придется прятаться от этих мафиози всю оставшуюся жизнь. Если это сделать всего раз, то надо будет делать так всегда. Меня это не устраивало. Решать проблему надо было в лоб, сразу, чем бы все ни кончилось, – только так я обрел бы свободу и душевный покой.

Кататься на лыжах я собирался лететь к подножью Монблана, высочайшего пика западной Европы, на чудесный горнолыжный курорт, где уже раз бывал. Лететь туда можно было либо через Турин, затем автобусом в горы. Или лететь в город Милан, оттуда тоже автобусом, но много дальше. Конечно, в Турин лететь было удобнее, ближе к горам и покойнее. Но это означало – прятаться. Лететь же в Милан означало встречать проблему и начинать ее как-то решать. В Милане жила моя хорошая знакомая, незабвенная Анжела, и я бы ей обязательно позвонил. Если она меня тогда сразу не заложит своим родственникам-мафиози, то могла бы мне что-то рассказать, про их настроение, и что они обо мне думают. Я мог бы даже у нее переночевать, если она по-прежнему меня любит. А еще в Милане стоит древний, прекрасный собор, увидеть который мне хотелось всю жизнь. Да, в конце концов, с подножья Монблана, если припечет, я смогу, не снимая даже лыж, скатиться на другую, северную сторону этого пика, и оказаться сразу во Франции, или, чуть дальше, в Австрии. Тщательно это взвесив, прислушиваясь одновременно к разуму и к сердцу, в середине февраля я вылетел регулярным рейсом Москва – Милан.

Прилетев, я сдал лыжи и тяжелый рюкзак в камеру хранения автобусной станции, выписал себе расписание и отправился в центр. Я хотел посетить в этом городе, по крайней мере, одно место: миланский собор.

В справочном бюро я узнал адрес Анжелы: она давно жила в Милане отдельно, сначала с мужем и дочерьми, потом одна. Это она рассказывала мне сама, но то было летом. С адресом я узнал и ее городской телефон. Позвонил и впервые за полгода услыхал ее голос.

– Здравствуй, мой милый, – были ее первые слова, и от сердца у меня отлегло, значит, еще помнила.

– Я тут проездом, хотел тебя… услыхать, – я хотел сказать «увидеть», но в последний момент заменил слово.

– Мы с тобою увидимся?

– Мне бы хотелось. Сама назови место.

–У меня дома.

Я отложил осмотр достопримечательностей города и поехал сразу к ней. Красивый многоквартирный дом в богатом квартале. Свежие цветы в вестибюле, широкая мраморная лестница… Дверь она открыла сама. Я взглянул на нее, и сразу забыл приготовленные слова: живот у нее вздувался под широким свободным платьем, она была на последних месяцах беременности.

Я поцеловал ее в щеку, осторожно перегнувшись, чтобы не коснуться ее живота.

– Как ты изменилась! – молвил я, наконец, улыбаясь. – Прекрасно выглядишь.

– А ты все такой же, – она улыбалась счастливой улыбкой.

Мы сели с ней в гостиной, служанка принесла кофе, пирожные, что-то еще. Но разговор не клеился. Вернее, у меня ничего с разговором не получалось. Вспоминать старое было неприятно и глупо, общих знакомых в живых не осталось, настоящего у нас с ней не было, будущего тем более.

– Я думала, ты мне позвонишь.

– Звонил, и не раз, да номер не отвечал.

– Сменила его в Англии. Никого не хотела видеть и слышать… Ты меня еще любишь?

– Разве я бы приехал иначе? Ты знала, что я выбрался живым?

– Чувствовала. Узнала, когда наш Карло поклялся, что убьет вас обоих, Джулиано первого. Значит, ты был еще жив.

Я не стал расспрашивать Анжелу, кто ее новый муж, и где он сейчас, но оставаться у нее ради секса было противоестественно и невозможно. Единственное, что удерживало меня в этом городе, хотя бы на пару часов светлого утреннего времени, был прославленный миланский собор. Поэтому я обнаглел и по старой дружбе попросил Анжелу об услуге – переночевать в ее просторной квартире, хоть на полу, хоть где угодно, если это ее не скомпрометирует. Мне показалось это уместным: ведь не ехать же в горы, на ночь глядя, да и автобусы давно ушли.

Когда я катаюсь в Европе на лыжах, то встаю очень рано, еще затемно, и гляжу сразу в окно на ветки елок, и прикидываю по ним скорость ветра, и открыты ли с утра подъемники. Но и засыпаю всегда я очень рано, уже в десять. Так же поступил я и в гостях, в Милане. Однако, как только я заснул, или даже немного поспал, как пробудился от тихого скрипа двери. Успел подумать: «Зря я тут остался. Теперь все, это конец. Ну привет, Карло».

Но это был не Карло. Это была Анжела. Она была в розовом пеньюаре, живот у нее вздымался под ним еще выше.

– Ты испугался?

– Я думал, это Карло.

– Его уже нет в живых, не бойся его. Нашего папочки тоже. Где он теперь? Или, может, он еще в вашей холодной Сибири?

Я не знал о судьбе старого «дона», поэтому не мог ей искренне посочувствовать, и только спросил, из вежливости:

– Кто же у вас теперь «дон»?

– Я. Но только я «донья».

– Господи, Анжела…

– Я ведь старшая в «семье». Это как