Мир придумали вчера [Дмитрий Геннадиевич Федюшин] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Федюшин Мир придумали вчера

Введение

Мир придумали вчера. Вся наша вековая история, разнообразные достижения искусств и науки, красочные воспоминания каждого из нас – позавчера всего этого не существовало. Как и нас самих. События, которые мы проживали – веселые и страшные, полные глубокого значения и скрепленные множеством ассоциаций – все это фикция. Нам вложили это в голову, как и само понятие «реальность» и сопутствующие ей законы. Кто это сделал? Кому под силу такой грандиозный эксперимент – богам, инопланетянам или существам, которые не имеют названия? Я не знаю. Так же, как и не знаю – почему эксперимент начался именно с этой точки. Почему не позавчера, неделю назад или сегодня ночью? Почему вчера? И зачем было дарить такую длительную историю, такие обширные знания о мире, когда можно было ограничиться чем-нибудь попроще?

Обо всем этом я размышляю целый день. Эти вопросы не дают мне покоя.

Теперь, когда я знаю правду, мне кажется странным, даже невообразимым – полагать иначе. Носиться со своими воспоминаниями, считая, что все это когда-то происходило в реальности. Но как можно быть уверенным в том, что прошлое действительно было? Ведь его уже нет. Остался лишь калейдоскоп нечетких картинок. Эти ощущения могут оказаться обманчивыми или, во всяком случае, нельзя полагаться только на них. Потому я почти сразу принял это, как данность, а ближе к вечеру пришел к выводу, что этот факт не такой уж и удивительный.

Я как раз курил на балконе, когда воздух прорезал страшный вопль. Чуть сбоку от меня пролетело тело. Задев тонкие ветки между деревьями, оно гулко ударилось о землю. Похоже, эта женщина прыгала с крыши и наметила данное место, чтобы ветки не помешали ей разбиться насмерть. Теперь ее тело скрывалось за пышной майской листвой, и я видел только вывернутую руку и пятна крови, проступившие на светлой одежде. Проглядываясь сквозь зеленые листья, пронизанные лучами заходящего солнца, кровь казалась красным маревом.

Я отвернулся от этой ужасной картины. С трудом верится, что подобные вещи могут твориться в такой ясный день. Но сегодня всех накрыла темная пелена. Эта женщина – далеко не первая суицидница. Утром мужчина средних лет, живший в доме напротив, выбросился из окна, когда я тоже курил на балконе. Я видел его полет, но падение от меня скрыла бойлерная, примыкающая к асфальтовой подъездной дорожке.

Я заметил его еще стоящим на подоконнике и сразу понял намерения. Я бы хотел заглянуть ему в глаза, чтобы увидеть в них такое же осознание, потрясшее меня, как только я проснулся. Но его дом находился слишком далеко. Хотя перед тем, как покончить с собой, он явно смотрел в мою сторону.

Я был уверен, что к нему пришло аналогичное прозрение, и он просто морально не выдержал. Мир придумали вчера неизвестные существа. Да, после такого не все решатся жить дальше. Но, когда я зашел в интернет почитать новости, то обнаружил, что все не так однозначно.

Большинство новостных каналов не давало вообще никакой информации. Оставшиеся же писали полнейшее безумие. Я обратился к блогам, там творилось то же самое. Люди высказывали самые разнообразные мысли и выводы, поразившие их сегодня утром. Единственный объединяющий элемент – никому не удалось этого избежать. Никто не сообщал, что все в порядке и это нам только кажется, у каждого была своя причина для смятения. Некоторые опытные журналисты пытались сохранить лицо и оставались объективными в подаче. Остальные были крайне убеждены в своих доводах и путанно их излагали. В социальных сетях разгоралась ожесточенная борьба, которая выглядела бы смешной, если бы не была такой массовой. Кто-то кончал жизнь самоубийством, большинство закрылись дома и избегали контактов с окружающими. Люди не вышли на работу и мир остановился, задохнувшись.

Настоящий хаос. Причина одна, и это очевидно, я ее уже назвал. Но, может, осознание приходит в разной форме, в зависимости от склада ума?

На протяжении дня ситуация подкреплялась несколькими суицидами возле моего дома. Два случая я наблюдал из окна, но они происходили далеко, потому я не мог разглядеть деталей. Нередко воздух оглашался душераздирающими криками.

Позже я прочитал в новостях, что совершаются также и убийства, но их гораздо меньше. Мотивы либо абсурдны, либо не установлены.

И все это безумие целый день озаряло ласковое солнце. Кровь проливалась на свежую зеленую траву, вопли звучали среди распустившихся крон деревьев, среди запаха цветения. И когда они смолкали, птицы снова принимались петь.

Весь день я провел, как в тумане, и даже не берусь анализировать, чем я занимался. Все стало невероятно бессмысленным. Из этого смога я могу выловить лишь пару событий. Первое – это звонок Вадима где-то после полудня.

Мы сразу заговорили о происходящем. Наша реакция на ситуацию в новостях и за окном была схожей – это настороженное недоумение, пропитанное страхом. Но, когда мы затронули причины данного сумасшествия, наши мнения радикально разошлись. Он нес какую-то чушь, не понимаю, как вообще можно было додуматься до такой глупости. В итоге мы нервно распрощались посреди разговора. Раньше… Странно звучит это слово, ведь теперь я знаю, что не было никакого «раньше». Это стало фигурой речи… Ну и пусть. Я лишь хотел сказать, что раньше мы могли долго выслушивать точку зрения друг друга. Но текущие события слишком необычайны и слишком серьезны, чтобы проявлять терпение в дискуссиях.

Ближе к вечеру Вадим перезвонил. Он говорил с Колей – нашим общим другом – и тот предложил встретиться. Дескать, в это трудное время лучше повидаться и выговориться друг другу, а не закрываться дома, как большинство. А то еще, чего доброго, и мы захотим покончить с собой. Я сказал, что никогда до такого не дойду и даже не помышляю. Соврал, конечно. Сегодня я несколько раз думал о суициде. Но, когда ты видишь нечто похожее вокруг себя, это начисто отбивает охоту. Когда другие сдались, это не вызывает солидарности, а наоборот, по закону противовеса, возбуждает в тебе желание жить во что бы то ни стало. С горьким принятием тягот жизни, но и с тщеславной радостью от того, что ты так силен и выдержишь любое испытание. Самоубийца по соседству словно вбирает в себя твои наклонности к этому. Они получают выход с помощью другого человека, и ты можешь наблюдать результат собственных порывов. Это очищает.

Подобные мысли и чувства кажутся такими естественными, такими древними. Трудно поверить, что даже само это ощущение ложное.

Я вышел из подъезда и направился к Коле. Обычно я ходил по асфальтированной дорожке вдоль дома, но сейчас отошел подальше, на траву, и держался около сетки забора, опоясывающего школу. А то еще получится, как в той трагикомичной истории, где человек, решив свести счеты с жизнью, бросился с крыши, упал на прохожего и сел в тюрьму за непредумышленное убийство.

Время от времени я беспокойно оглядывался. Проходя возле школы, я услышал крики и тревожные возгласы, потом ругань. За футбольным полем была небольшая группа людей, находившаяся в постоянном движении. Кто-то подбегал, кто-то отбегал, кто-то размахивал руками, полная сумятица. С такого дальнего расстояния толпа казалась единым организмом, пребывающем в непостижимом судорожном танце. Я не понимал, что там происходит, но у меня не было ни малейшего желания это выяснять. Я двинулся обходным путем, стараясь держаться за деревьями, чтобы не попасться на глаза этим людям. И почему я не взял с собой газовый баллончик, который бесполезно лежит у меня в тумбочке?

Солнце уже клонилось к закату. Я решил, что не стоит возвращаться домой по ночи, когда такое творится, и лучше остаться у Коли. Думаю, он не будет против.

Удивительно, я цепляюсь за жизнь так, будто она действительно была у меня все эти годы, а не появилась только вчера. Инстинкт самосохранения главенствует даже в противовес такому демотивирующему открытию.

Дискуссия

– Мир придумали вчера, – отрешенно повторил Коля после того, как я поделился своими откровениями.

Он откинулся на спинку дивана и погрузился в себя. Я сидел за столом напротив него, а Вадим расположился сбоку и нервно ерзал в компьютерном кресле.

– Это просто бред какой-то, – сказал он и отпил пива с бокала.

Вадим разозлился, потому что никто не поддержал его точку зрения. Мы всегда любили подискутировать, но сейчас, когда так важно объединяться, каждый имеет собственное мнение о происходящем и еще более ревностно его отстаивает. Должно было быть наоборот, но люди стали еще упрямее и сильнее прежнего зациклились на своем видении.

Я его понимал, меня тоже это злило, хоть я и не так явно показывал свои чувства. Я укоризненно посмотрел на него и сказал:

– Сейчас нам надо не спорить, а думать, что нам всем с этим делать.

– Делать? – отозвался Вадим. – А что мы можем сделать? Разве что покончить с собой.

– Хватит о самоубийстве! – Я хлопнул ладонью по столу. – Мы пришли сюда, чтобы все обсудить. Никто из нас не собирается броситься с крыши. Что это за идиотизм вообще?! Кто это придумал – вот так просто сдаться?

Разумеется, в моей речи было больше пафоса, чем искренности. Но мне это было нужно, и ребятам, я думаю – тоже.

– Второй вариант – научиться жить в новой реальности, – заметил Вадим. – Но раз уж мы обсуждаем, то нам надо прийти к общему мнению.

– А может, мы к нему и не придем, – возразил я. – Вон весь мир пытается, пока выходит не очень.

– Мы – не весь мир, нас всего трое. Коля, почему ты все время молчишь? Какая у тебя позиция?

– Да, ты так и не рассказал о своем осознании, – добавил я.

Коля взглянул на нас поверх стола, потом его глаза забегали, в поисках точки опоры.

– Мне сложно объяснить, я… еще не подобрал правильных слов. Потому пока я просто слушаю. – Пауза. – Вадим, так ты думаешь, что все это инопланетяне?

– Конечно! Я в этом уверен. Всем одновременно пришли в голову какие-то безумные идеи. «Осознания» – как ты их называешь. – Он указал на меня. – И обратите внимание – все они разные… Но мало кого волнует – откуда они взялись. Все настолько одержимы своими идеями, что им даже плевать на источник. А источник должен быть – это же логично, не могли они появиться из ниоткуда. И должна быть причина…

– Хорошо, – перебил его я. – То есть, ты считаешь, что инопланетяне внедрили нам эти мысли в голову, чтобы мы покончили с собой или поубивали друг друга. Внедрили разные, чтобы нас разобщить.

– Да. Разобщить людей не так уж и сложно. Достаточно одной мысли, одного сорняка, который разрастется и все поменяет. Они удачно сыграли на нашем стремлении к индивидуальности.

– Согласен, в этом есть смысл, – ответил я. – Но почему ты так уверен, что это именно инопланетяне?

– Да, – вмешался Коля, не дав Вадиму сказать. – Я вот сегодня читал одного блогера, и он говорит подобные вещи, но утверждает, что это Бог. Будто бы он нас испытывает перед Судным днем.

– Бог, – фыркнул Вадим. – Вот только существование внеземной жизни куда логичнее, чем существование Бога. Это, по крайней мере, с научной точки зрения обосновано.

– Ой, для таких, как ты, наука прям новое божество, – отмахнулся Коля. – Всюду пихаете ее, как ревностный католик Евангелие. А когда…

– Да что ты несешь?! – возмутился Вадим. – Как можно эти вещи сравнивать? Наука хотя бы доказывает свои открытия. А религия вместо этого погубила миллионы людей. Всплывет – значит, ведьма, не всплывет – ах, как жаль, мы ошиблись.

– Угу. Наука тоже не обошлась без жертв, – заметил Коля.

– Что…

Я примирительно вскинул руки.

– Ребята. Ребята, о чем мы спорим? Так ли это важно сейчас? Вадим, когда я спрашиваю – почему это именно инопланетяне, я имею в виду – откуда у тебя такая уверенность? Не кажется ли тебе, что это лишь версия, как у остальных?

Не дав ему ответить, я продолжил:

– Для некоторых людей очень важно знать всему причину. Ты такой человек, потому к тебе пришло именно это осознание. Я, например, другой. Меня действительно не особо волнует – кто это сделал – Бог, инопланетяне, существа из параллельной Вселенной или кто-нибудь еще. Важно, что я понял об этом мире нечто запредельное, и оно разрушило все мои устоявшиеся взгляды. – Я задумался, подбирая слова. – Теперь же, если абстрагироваться и представить, что все осознания навеяны некой силой и все равноценно лживы, то… Мы увидим, что эта сила учитывает наши характеры и психологические особенности, потому еще трактовки разные.

На некоторое время воцарилось молчание, все погрузились в размышления. Красная полоса заката за окном тускло озаряла комнату, отбрасывая багровое свечение на шкаф. Заход солнца приобрел сегодня еще более глубокое значение, чем ему обычно приписывают, и думать об этом не хотелось.

Коля встал и зажег свет, чтобы не сидеть в полумраке. Затем он направился на кухню, достать еще пива из холодильника.

Смена освещения и звон стекла вернули нас к реальности.

– Ты прав, для меня всегда имеет значение – почему происходит то или это, – согласился Вадим, выводя линии в испарине на бокале. – Такое любопытство, поиск истины естественны для человека во все времена. Но одного ты не учел – к тому, что это инопланетяне, я пришел логикой. Мне этого в голову не вкладывали, я не просыпался с озарением. Просто никто другой не способен на такие масштабные действия.

Потом он обратился к Коле:

– Кстати, мне казалось, что ты всегда был атеистом, как и я. А тут вдруг поверил в Бога?

Коля недовольно вздохнул.

– Я никогда не был убежденным атеистом, но и верующим тоже не был. Я агностик.

– Понятно. – Вадим глумливо закатил глаза.

– Подожди, – вмешался я. – То есть, как это ты дошел логикой? А к тому, что ты говорил раньше – что пройдет время, кто-то покончит с собой, некоторые поубивают друг друга, мир изменится и не сможет себя защитить. И тогда появятся пришельцы, чтобы нас захватить. Ко всему этому ты тоже дошел логикой?

– Конечно! – Невозмутимо ответил Вадим. Затем добавил доверительным тоном: – Ты же должен понимать – все это делается с определенной целью.

– Чушь какая-то, – отмахнулся я. – Об этом уже столько раз писали в книгах и показывали в кино, что никто не воспримет всерьез, даже если такое реально произойдет.

– Может, потому и показывали. Отвлекающий маневр. Пусть и случайный, зато он хорошо сработал.

– О, да послушай себя! – Я негодующе взмахнул руками. – Что с тобой? Ты бы никогда раньше так не сказал. Я как-то не припомню, чтобы ты рассуждал о захвате пришельцев до сложившейся ситуации.

– Ну так не было повода. Но периодически я размышлял об этом всю свою жизнь. Просто не делился, вы бы решили, что я с катушек слетел.

– Нет. – Я отрицательно покачал головой. – Знаешь, что я думаю? Ты все приписал постфактум. Любой человек хоть раз в жизни воображал вторжение инопланетян, но обычно это лишь эхо просмотренных фильмов. Ты все представляешь логичным, потому что не можешь смириться, что тебе вложили это в голову. Тебе обязательно на все дать ответ и ты создаешь иллюзию собственных выводов… И, похоже, сам в это веришь.

Пока я говорил, Вадим смотрел на меня с неприкрытой надменностью, но не перебивал. У нас все-таки сохранилась привычка выслушать до конца оппонента в дискуссиях. Привычка, с трудом выработанная за годы общения (нет, это деталь из несуществующего прошлого). Хотя это отнюдь не значило, что мы пытались понять оппонента – как то, что он говорит, сочетается с его прошлым и взглядами на жизнь, и какие образы и ассоциации рождаются в его сознании. Эту вроде бы закономерную реакцию всегда перекрывала исключительная задача – внедрить в голову оппонента понимание, что ты сам имеешь в виду.

Но под конец моей речи на лицо Вадима все-таки легла тень сомнения. Сперва, может, он и хотел что-то противопоставить, но теперь передумал.

Коля скучающе вздохнул. Он часто так делал, к месту и не к месту, словно ничто в мире не способно было его увлечь.

– Наверно, пора и мне рассказать о моем прозрении. Оно включает в себя все возможные варианты развития событий, в этом его особенность.

– Мое осознание тоже их включает, – подметил Вадим.

– Нет, твоя версия пытается их объяснить, но сводит к роли отвлекающей иллюзии, – возразил Коля. – Я сегодня много читал новости, там есть похожие объяснения. Остальные же теории – взаимоисключающие. Но не моя… Я вот слушал вас, хотел узнать, что вы скажете. А еще надеялся найти какую-то зацепку, противоречащую моему мнению. Но не нашел.

Коля потянулся к бокалу пива, чтобы промочить горло. Мы молча ждали продолжения.

– Честно признаться, меня мое осознание шокировало… Я не буду утверждать, что ко всему пришел логикой, хоть и много думал об этом. Нет, зерно посеяли извне… – Он замялся, не зная, как начать. – В общем, мы живем в выдуманной истории… Я хочу сказать – это даже не альтернативная реальность. Все мы персонажи истории, созданной автором. И нас не существовало, пока он не начал ее создавать. – Пауза. Он почесал подбородок. – Именно поэтому я говорю, что моя теория включает в себя любые варианты развития событий. Ведь в выдумке, как вы знаете, возможно все.

Вадим в недоумении переводил взгляд с Коли на меня и обратно.

– Я что-то ни черта не понял.

– Каким еще автором? – спросил я.

– Я не знаю – каким. – Коля развел руками.

– Ты имеешь в виду, что мы находимся в фильме или книге?

– Скорее всего, в книге. Я не чувствую, чтобы за нами пристально наблюдали, но ощущаю, как копаются в наших мыслях.

На несколько секунд повисла тишина. Внезапно через открытую балконную дверь в комнату подул прохладный ветер, от которого заколыхались шторы. Ветер неприятно коснулся кожи и меня пробрал озноб. Я посмотрел в черный проем балкона. На улице уже стемнело, и оттуда доносился шелест невидимых ветвей. Словно подтверждение присутствия некой силы, следящей за нами.

– В наших мыслях?! – Вадим фыркнул от негодования. – Интересно, и как ты можешь это знать?

– Хорошо, я буду говорить за себя, – ответил Коля. – А вы ничего не чувствуете?

– Я ничего не чувствую, – отрезал Вадим. Его водянистые глаза как будто еще больше набухли. – Из всех версий, которые я сегодня слышал – это самая абсурдная… Самая сумасшедшая! – добавил он выразительно. – Знаешь, когда сознанию трудно принять происходящее, то человек задается вопросом – может быть, это сон? Стандартная отговорка. Так вот, может, мы вообще спим, а? Может, мы во сне кого-то из нас?

Он кипел от гнева. Непонятно, почему среди всего безумия, явно противоречащего логике, которое ему довелось сегодня претерпеть – это стало последней каплей. Но именно теория Коли окончательно вывела его из себя. Возможно, дело было в возникшем между ними споре. Ведь оппонент мало того, что не поддержал его разумных доводов, так еще взамен предложил какую-то ахинею.

– Ладно, у меня есть веские аргументы, – сказал Коля. – Я за вами внимательно следил и думаю, что у вас то же самое, что и у меня. – Он откашлялся. – Вы можете вспомнить хоть что-то конкретное из своего прошлого? До сегодняшнего дня.

Я покопался в памяти и обнаружил, что действительно не могу вспомнить ни одной цельной истории, даже четкого эпизода. Все перемешалось в однородную массу, сохранив лишь ощущение, что событий было много, но каких именно – уже не разглядеть.

– Это ничего не доказывает, – ответил я. – После всех стрессов мой мозг настолько устал, что уже ловится на удочку самых безумных идей.

– С чего ты взял, что мы откажемся от своих выводов в пользу твоих? – вставил Вадим.

Похоже, он даже не проделал никакого мысленного эксперимента.

Коля проигнорировал его и стоял на своем.

– Еще и как доказывает. У любого человека полно воспоминаний о конкретных событиях. Хоть что-нибудь должно быть. Но у нас нет ничего, пустота.

– Это как раз подтверждает мою теорию, – неожиданно нашелся я. – Еще с утра у меня были четкие воспоминания, я в этом уверен. Но сейчас мозг с большим трудом, но уже смирился, что все прошлое – лишь фикция. Принять это непросто, потому он стер любые воспоминания, чтобы они не противоречили этому осознанию.

– Да, но откуда это у меня? Каждый же верит в свою версию, – возразил Коля.

– Вот именно. Твой мозг действует так же, но по другой причине. Ты веришь, что все забыл, потому это и происходит.

Объяснив ситуацию, я почувствовал странное успокоение. Конечно, неприятно окончательно расстаться с прошлым, но хорошо, что появилась хоть какая-то ясность. Возникло ощущение, что я целый день пребывал в штормовом море, а сейчас мой корабль сел на мель и палуба под ногами больше не шатается.

Поразмыслив, Коля сказал:

– Не знаю, как по мне, мозг так просто не смирится. За день такие изменения невозможны. Это же не компьютер, который можно перезагрузить одним нажатием кнопки.

Я повернулся к Вадиму, ожидая услышать его мнение. Но он молчал, погрузившись в раздумья. Его обычно гладкий лоб сморщила озадаченность, да так, что в складках залегли тени. Неожиданное состояние для человека, привыкшего быстро принимать решения, которого почти нереально застать в момент сомнений. Наверно, он наконец-то проделал мысленный эксперимент и его выводы совпали с нашими.

– Ты тоже ничего не помнишь? – спросил я.

Вадим оторвался от созерцания пустоты внутри себя и посмотрел на меня. В глазах у него трепетал огонек тревоги. Он покачал головой.

– Ничего явного. Воспоминаний вроде и много, но я не могу выделить какое-то одно.

Я взглянул на Колю. Он лишь понимающе кивнул, всем своим видом выражая: «Я же говорил».

– Стоп! – спохватился Вадим. – Это вполне может быть дело рук инопланетян. Их задача отвлечь нас, сбить с толку. И они пускают в ход любые методы. Так что это вписывается в мою теорию.

К нему снова вернулась уверенность в своей правоте – привычная позиция, переменить которую могли только самые сокрушительные и безапелляционные доводы. И то, даже услышав их, он мог продолжать тянуть лямку в свою сторону. Хотя в этом уже не будет логики, а останется лишь инерция.

– Значит теперь, что бы ни случилось – ты будешь называть проделками инопланетян? – спросил Коля.

– Если это пытается сбить нас с толку, то да, – ответил Вадим.

– Да это так же глупо, как объяснять все происками лукавого или божьим умыслом, – не выдержал Коля.

При этом он вознес руки к умозрительному богу.

– Все под одну гребенку, без разбора.

– Хватит мне тыкать своей религией. Агностик. – Последнее слово Вадим произнес, как оскорбление.

Коля усмехнулся.

– Я имею в виду, что такие люди как ты переносят модель мышления из религии в науку. Получается, что верите вы в разное, а мыслите одними и теми же примитивными формулами.

Вадим хотел возмутиться, но я опередил его.

– Опять вас не в ту степь понесло. Честно, вы уже достали этими спорами. Какая разница – религия, наука… Мир сошел с ума, у нас тут реальный конец света, а вы обсуждаете отвлеченные понятия, которые теперь не имеют никакого значения.

На этот раз Коля хотел вставить слово, но я и ему не дал сказать.

– Коля, ты изложил действительно безумную версию. И доказать ее нечем, потому что мы личности, живые люди. Даже если мы появились только вчера. А главное – ты же видишь, что каждому важнее отстоять свое мнение, чем услышать собеседника.

– Мы личности? – удивился Коля.

Его глаза беспокойно двигались, он что-то обдумывал.

– Если это так, что мы друг о друге знаем?

– В смысле? – Я нервно заморгал.

Еще не успев ни о чем подумать, я почувствовал, как внутри у меня поднялся сгусток темной маслянистой массы. Он перекрыл дыхание и затуманил разум. Преддверие страшного осознания?

– Кто мы такие? Какие у нас характеры? – продолжал Коля. – Мы ничего друг о друге не знаем, потому что мы пустышки. Полупустые персонажи неоконченной истории, которые формируются по ходу дела.

– Я много о тебе знаю, – заметил Вадим с неуместным смешком.

– Нет, у тебя есть только такое ощущение. Потому что по сюжету мы дружим много лет.

Я покачал головой.

– Все это соотносится с тем, что мы не помним свое прошлое. Характер показывается в ситуациях. Что же мы можем о нем сказать, если забыли все, что с нами происходило? А забыли мы, поскольку поняли, что этого не было вовсе.

– То есть, этот факт тебя уже не смущает?

– Смущает, но…

– Постой, постой. – Коля взмахнул руками. – А теперь подумай хорошенько. Тебе не кажется, что моя теория полностью совпадает с твоей?.. Ты говоришь, что мир придумали вчера, что до этого его не существовало. Так вот, вчера автор и придумал нашу историю, этот вымышленный мир. Или вчера он начал писать и мы появились. Как еще объяснить это чувство?

Я усмехнулся.

– Хорошо, представим, что ты прав. Но я ни разу не слышал, чтобы персонажи в книгах осознавали, что они – персонажи. Зачем это автору? Что нам дает это знание?

– Может, это просто игра, – предположил Коля.

– То есть, только ради развлечения? И никакого смысла?

– Этого я не знаю.

Он с досадой уставился на бокал пива невидящими глазами. Под испариной на стекле виднелись маленькие пузырьки, поднимающиеся к верху. Тихое шипение, пена. Даже в этой простой реакции было подобие жизни. Неужели этот мир существует лишь в воображении? Неужели то, что существует в воображении, может казаться таким реальным?

– Что ж, если это игра, то рано или поздно ему надоест писать и придется на чем-то заканчивать, – сказал я. – Так что мы обречены. Исчезнем так же быстро, как и появились.

Я говорил налегке, потому что не воспринимал это всерьез. Но где-то в глубине сознания уже формировалось тягостное подозрение (нет, даже принятие), что все это правда.

– Если не сможем ничего изменить, – отрешенно проговорил Коля.

– Судя по твоей теории – это вряд ли, – неожиданно подметил Вадим.

Возможно ли, что он вдруг поверил?

Мы оба повернулись к нему. Лицо Вадима было непроницаемо. Оно не выказывало никаких эмоций и больше напоминало восковую маску. Словно он действительно стал пустышкой.

Коля пристально его разглядывал и о чем-то размышлял. Затем медленно заговорил, не отводя от него глаз.

– Я как-то слышал, что персонажи очень важны для писателя. Они влияют на ход сюжета и могут даже кардинально менять его. Как будто управляют самим автором. – Он повернулся ко мне. – Если это так, то мы властны над своей судьбой.

– Судьбой, – фыркнул Вадим.

Как по щелчку он снова стал собой. Мы с удивлением посмотрели на него. Лицо Вадима выражало насмешку, словно и не было той заминки с восковой маской. Но откуда она взялась? Неужели это была демонстрация силы автора? Он будто показывал, что предвидит наши диалоги наперед и полностью руководит нашими действиями. Что мы не «властны над своей судьбой», вопреки словам Коли, и всецело ему принадлежим.

Тогда он знает и наши мысли. Более того, сам их вкладывает нам в голову, в том числе и эту.

От такого проникновения в суть у меня закружилась голова. Внутри был сумбур чувств, где смешивалась безысходность и странная радость освобождения от ответственности за свои решения. Я вдруг понял, что даже степень нашей веры в то или иное регулируется автором. Если он захочет, мы будем считать эту версию смехотворной до конца рассказа. Или, наоборот, полностью в нее поверим. Выходит, наши личности исчерпываются тем, что будет показано в этой истории. В нас есть только то, что обусловлено ею. Или все же мы нечто большее и обладаем некоторой долей свободы?

Я обратил внимание, что Коля обеспокоенно глядит на меня. Затем он повернулся к Вадиму и спросил:

– Ты в себе ничего необычного не почувствовал в последнюю минуту?

Тот застыл в недоумении.

– По-моему, у нас весь вечер необычный… А что ты имеешь в виду?

Коля посмотрел на меня, проверяя, совпадает ли у нас мнение, что трансформация была, мы оба ее видели, но Вадим ее не заметил.

– Ну и что ты скажешь?

– Похоже, это сделал автор, – сдался я после краткого раздумья. – Показывает, что мы ничего не контролируем. Это его ответ на твои слова о персонажах, он предвидел твой монолог… Да в общем-то, он его и создал, как и все остальное, даже наши мысли… Так что мы ничего не можем изменить.

Я повернулся к Вадиму. Он опять сидел с восковой маской вместо лица. Мне стало не по себе, но это чувство не вызвало во мне сильной тревоги, так как я понимал, что этот страх вложен автором. Прямо-таки буддистское самосознание.

Коля повторил за мной и побледнел. В нем читался испуг, вероятно, такой же, как и у меня. Но насколько он понимает его эфемерность?

– Интересно, а кто главный герой? – неожиданно спросил я.

К прежним эмоциям Коли добавилось замешательство. Я продолжал:

– Осознание, что мы в книге, пришло к тебе, потому, наверно, ты. Но у меня возникло ощущение необыкновенной духовной близости с автором.

– Меня мало волнуют такие частности, – прохрипел Коля. – Я хочу понять, на что мы можем повлиять… Что будет дальше?

– Да какая разница – что будет дальше – после всего, что мы узнали?! Или ты думаешь, что мы сможем выйти из книги и попасть в реальный мир? – Я досадно махнул рукой. – Все это не существенно. Я только хочу знать – зачем затевался весь этот спектакль. Я теперь, как Вадим, всегда жажду понимать причину. – Я с усмешкой указал на друга, продолжавшего сидеть, точно каменное изваяние.

– Похоже, до тебя не доходит, – возмутился Коля. – Он может сделать с нами все, что угодно. Заставит нас убить друг друга, если захочет. Будет мучить самыми жестокими методами, если пожелает.

Я снова ощутил укол страха, но лишь мимолетно. И подумал, что в моем положении живой человек наверняка был бы в шоке и терзался от подобных открытий. Меня же автор оберегает. Возможно, для того, чтобы мой разум оставался чистым и смог отчетливей передать его мысли.

– Ну ты уже фантазируешь, – сказал я. – В литературе персонажи часто страдают на протяжении всей книги, а потом еще тяжело умирают. Но с нами-то ничего такого не происходит. Мы себе сидим, общаемся. И даже Вадим в его состоянии не мучится…

Я запнулся, потому что Вадим смотрел на меня в упор ясными пронзительными глазами. Но… это был не его взгляд. И совсем другое выражение лица – холодное и внимательное. По всем биологическим признакам это все еще был Вадим, но я знаю его много лет (опять фигура речи) и тут же заметил несоответствие. Будто его телом завладел кто-то другой.

Пауза затягивалась. Наконец мой друг заговорил:

– Я хотел сюда проникнуть и не видел иного варианта, кроме как вселиться в одного из вас.

От его голоса меня бросило в дрожь. Нет, голос был тоже Вадима, но звучал он в более высоком регистре и в нем появились новые интонации. Он откашлялся, словно для него были непривычны эти голосовые связки. Затем снова посмотрел на Колю, на меня и улыбнулся, как будто был рад нас видеть.

– Ты – автор? – спросил я и ужаснулся со своей догадки.

– Да, – ответил новый Вадим, все еще улыбаясь.

Потом он стал серьезным, тяжело вздохнул и заговорил:

– Я хотел сказать вам кое-что важное. Я понимаю, что вы желаете продлить ваше бытие и боитесь того момента, когда я закончу рассказ. Но вам надо усвоить, что вы живете по иным законам, чем реальные люди. Вы не исчезнете полностью, когда я поставлю последнюю точку, и не только потому, что никогда полностью не существовали. Вы живете в мире сознаний, в воображении людей. Сейчас только в моем, но, когда этот рассказ начнут читать, вы будете жить и в сознании других. Притом будете множиться вместе с количеством читателей, и в голове каждого из них приобретете индивидуальные черты.

Теперь вам кажется, что ваша жизнь замкнута на этом рассказе, что вы как призраки, вынужденные снова и снова проходить один и тот же путь. Отбросьте эти мысли и подумайте лучше вот о чем – благодаря новым читателям, у вас всегда будет шанс возродиться, в отличие от настоящих людей, которые живут лишь однажды и умирают навсегда. А ответ на вопрос, что более реально – внешний мир или воображение – не так однозначен. Нет, воображаемое существует так же, как и действительность, просто в другой плоскости. Ведь в голове каждого читателя гнездятся целые Вселенные, где и обитают искусство, наука и наша вековая история. Этих понятий нет во внешней реальности, они существуют только в наших сознаниях, и у некоторых эти Вселенные поистине огромны. Вы будете жить в них.

Вадим замолчал, продолжая нас разглядывать. Теперь его голос не внушал мне страх, а наоборот – умиротворял. Я посмотрел на Колю – он расслабленно откинулся на спинку дивана. Похоже, он смирился со своей участью, и я далеко не в первый раз за нашу долгую дружбу (мне просто нравится так говорить) восхитился гибкостью его ума.

Что ж, мне осталось последнее принятие, и не буду драматизировать, оно дается мне не так уж и трудно. Я посмотрел на черный проем балконной двери – там была теплая майская ночь, в которой уже не звучало ни одного крика. Я подумал о небытии, в которое вот-вот попаду, но не ощутил беспокойства. Страшно исчезнуть навсегда, а когда ты знаешь, что возродишься в сознании читателей – тревога уходит.

Оглавление

Введение

Дискуссия