Чёрт в бутылке. Рассказ [Дмитрий Сергеевич Ионов] (fb2) читать онлайн

Тошнота и еще раз тошнота тревожила Гришу. Кажись, водка не зашла, – думал он. – Или пивом зря запивал. – Ой. – Вроде я говорил с кем-то, – думал Гриша. – Где я, еб те. – Вновь думал Гриша. – Темно чего-то, но что-то слышу. – Ах, бля, глаза закрыты.

И тут Гриша открыл глаза и удивился, ведь перед ним сидел его давний друг и что-то ему втирал, но Гриша его не слышал, что-то не позволяло ему слышать (вероятнее всего алкоголь).

– Ой, тошнота, да тошнота, – вновь подумал Гриша.

Вот-вот содержимое желудка должно было его покинуть, почувствовал Гриша, но вдруг он смог все сглотнуть и сразу же услышал голос товарища.

– Ну и вот я такой иду себе приятный и думаю: – на кой черт мне вся эта любовь сдалась, только бабки на пизду ушли. Эх… – Сказал Борис и хряпнул стопочку.

Неожиданно для себя, Гриша поддержал разговор, слова брались, не пойми, откуда, ведь он точно ничего не слышал до этого и хотел промолчать, но язык его, уже был не его.

– Бабы, бабы, с ними всегда так, то любят, то на хуй посылают, а ты их всю жизнь любить хочешь, но они тебя бесят и бесят, и внятно объяснить ничего не могут, как будто мы на разных языках говорим.

– Во! Именно! Истину глаголешь. Так чего я заговорил та за нее. Люблю я ее. Хоть и тварь она, все равно люблю, может за это и люблю. Любовь веселая штука, как пулю словить. Мы то, с тобой пули ловили, знаем. – Сказал Борис и растянулся в улыбки.

– Было, было.

– Добрый день. – Послышался голос рядом со столиком, за которым сидели два товарища.

Гриша и Борис взглянули на подошедшего мужчину, затем перегнулись друг с другом.

– Ты его тоже видишь, – спросил Борис.

– Ага, – промямлил Гриша.

И взглянули на него опять.

Гриши явно виделся черт, и он засомневался, так как голос был нормальным, человеческим.

– Может и ни черт, подумал он. – Хотя, – он еще раз подумал, – похоже, черт, а говорят белка приходит. – Вот же блин, так я до чертиков допился, – вдруг понял Гриша.

Гриша знал, что делать в таких ситуациях, когда, кажется. И перекрестился про себя. Он решил не подавать виду, что он совсем потерял реальность и не хотел оскорбить подошедшего.

– А как вас звать? – Спросил Борис.

– Хм.… Ну, можете называть меня Птолемей.

– Какое необычное имя, – утвердил Гриша.

– Да ничего необычного, – промямлил Борис, – у меня этих Птолемеев полный двор.

– И я того же мнения, – улыбаясь поддержал Бориса Черт.

Гриша заметил, что Борис совсем не встревожен и понял, что он видит Черта совсем иначе чем он и это его успокоило, а то имя уж слишком показалось ему необычным почему-то, какое-то чертовское.

– Так, а чего хотел то ты, Птолемей? – Спросил Борис.

– Да иду я, значит, и слышу разговор интересный. Да и захотелось побеседовать с вами.

– Хм…. Хм… – Думал угрюмо Борис. – Ну, как-то необычно, вы считаете такое знакомство уместным?

– Почему же нет? Друзья – это всегда хорошо.

– Ну ладно, – Сказал Борис. Глянул на стойку и жестами объяснил бармену, что нужна водка и рюмка.

Через несколько секунд он разлил все по стопочкам и сказал: – За знакомство и дружелюбие.

И втроем выпили жидкость, и Птолемей заговорил: – Ох, любовь. А вы знаете, что такое любовь.

– Это пуля в голове, – усмехнулся Борис.

Гриша в этот момент, нервно стал хрустеть пальцами и трясти ногой.

– Хехехе, верно, но однобоко. – Улыбался Птолемей. – Я бы сказал, что любовь нельзя выразить, она такая разная, что опоры даже нет. Вот ты говорил про свою любовь, но такая любовь без полового органа чахнет, ведь только он влечет тебя к ней.

– Фх, – выдохнул Борис и угрюмо взглянул на Птолемея. – Ты поспешных выводов не делай, ведь только познакомились, так и поссориться можно. – Пригрозил, опустив брови Борис.

– Не кипятись, я просто знаю, что говорю, Гриша уже все понял, ты просто слегка медлительный, приземленный, поэтому мало видишь.

Гриша замер и выпучил глаза на черта. Сглотнул и молча, продолжил слушать.

– А? чего? – Забормотал Борис.

– Прикрой рот, а то челюсть так не естественно отвисла, ишь кто залетит. Точно, ты мне напомнил, ведь за что подругу ты любил свою больше всего, за глубокий горловой. – Сказал Птолемей и продолжил шепотом, – минет.

– Да ты, ты охуевшая тварь, да я тебя, гнида, убью. – Кричал Борис, подлетев со стула.

Борис кинулся на Черта, а Гриша зажмурился, будто светом его ослепило, и когда он открыл глаза, Бориса уже не было, а Черт смотрел на него, улыбаясь, и Гриша понял, что он остался один и все внимания теперь будет ему.

– Гришка, да расслабься, я вижу, что тебя гложет, ничего с тобой не будет, да и с Борисом все хорошо, я ради тебя пришел, а Борис мешал немножко, я бы и ему правду матку открыл, но он не хотел этого. Он эту жизнь прожить должен по-другому.

– А где он? – Промямлил Гриша.

– На островах, Мальдивских.

– А как он там…

– Ой, боже мой. Ты думаешь, я не в силах так сделать? Он и так туда собирался, как раз когда он проснется, он и решит, что после твоей встрече он улетел туда. И да, он любил ее из-за орального секса, она одна из лучших в этом деле. Нет времени на Бориса, сейчас о тебе разговор.

– Кха, кха, – прокашлялся Гриша и спросил в недоумении: – Обо мне?

– Ну конечно, дорогой мой, ты сам меня позвал.

– Когда это? – С выпученными глазами спросил Гриша.

– Когда водку пивом запивал, когда рвоту обратно сглотнул, защитные механизмы пытались помочь, но ты настоял, вот и получай, чего хотел.

– Да я же…

– Да понятно, что не знал. Ну, ты пойми, галлюцинации твои продлятся не долго, или долго, времени сейчас нет, поэтому чем быстрее тебя отпустит то, что гложет, тем быстрее ты вернешься в себя.

– Ну, я не знаю, я не знаю, что меня гложет, сейчас я немного встревожен твоим присутствием.

– Я понял, сейчас все сделаем, ты глаза прикрой.

– Ага, – промямлил Гриша и закрыл глаза.

– И не открывай, пока не скажу.

Гриша почувствовал, что его трясет, он явно двигался, вдруг он ощутил на себе, чьи-то руки, ему было больно, как будто его кололи в живот кинжалом. Он приоткрыл один глаз, глянул на живот, а там птица выклевывала ему печень и вдруг вспышка и он ослеп.

– Дурень, эй дурень. – Голос Черта раздался внутри головы.

Гриша очнулся и увидел вокруг океан, песок, пальмы и солнце.

– Я тебе говорил не смотреть, так и без глаз остаться можно. Ладно, сейчас не об этом. Вопросов стало еще больше, я смотрю. Но ничего сейчас ты расслабишься. Марина сейчас придет и сделает все то, что любил твой друг Борис, и ты поймешь, в чем заключалась его любовь.

Он только направил свой взгляд на пенис, как увидел, что Марина уже взялась за дело, и пениса та и видно не было, глубоко заглатывая, Марина не заставила ждать Гришу. И через минуту Гриша излил свою мочь прямо туда, куда всегда мечтал. Марина же высосала все до последней капли и исчезла.

– Ну вот, теперь другое дело, теперь ты расслаблен, и мысли твои улеглись, с чего начнем?

– Ну…

– Понял. Слушай. Рисовать ты можешь, у тебя неплохо получается, но мирового признания у тебя в этой жизни не будет, здесь другие вещи играют роль, и рисовать при этом хорошо необязательно. Тут вот в чем вся фишка, мировое признание равносильно бреду, навязчивой идеи. Ведь, живя, чужими одобрениями и порицаниями ты будешь загнан в угол. Все признанные люди в первую очередь стремились к тому, что им нравилось, а потом так получалось, что их признавали. Причем, признание всегда субъективно, а затем либо навязано, либо то, что признано, разделяет большая часть народа. Это как книга, которую любит человек лишь за то, что схоже с его мнением и если в мире преобладают люди со схожим мнением, то она будет лучшей. Нынче конечно умельцы могут так все завуалировать, что в одной книге столько мнений и нет сути, что народ в восторге от пары глав, а остальное как мимо ушей и множество человек будут почитать эту книгу каждый по-своему.

– А…

– Понял, да ты прав. Люди, добившиеся успеха счастливы из-за того, что зарабатывают, не напрягаясь, так как делают то, что любят. Опять же, счастье текуче, но при бабосах куда приятнее быть не счастливым, хотя бы выживать не приходится и любые кайфы по карману. Вот видишь, чего ты хочешь на самом деле. Денег и кайфа. Мировое признание тешит самолюбие, и его ты хочешь лишь для того, чтобы смотреть с высока. А это уже твоя внутренняя борьба. Хочешь быть хорошим, но при этом смотреть с верху вниз? В таком случаи хорошим быть легко, а хорошо ли быть высокомерным? Вот-вот слышу нотки сомнения в твоем сердце.

– Ну, я как бы хочу рисовать и зарабатывать, и нравится кому-нибудь, а лучше всем.

– Ты сопьешься раньше, дурак – усмехался Черт. – Пойми главное, твоя жизнь ничего не стоит и нужна она тебе здесь лишь тебе самому, о тебе никто не будет думать, будешь ты нравиться кому-нибудь или нет, не имеет значения, пока ты живешь чужими мозгами, ты будешь рабом. А ты же сам этого не хочешь, вот и пьешь. Делай то, что хочешь, но просто так, не за награду, а за любовь, как только подумаешь о деньгах и славе, ничего не получится, потому что тот инструмент, которым ты творишь, затеряется в мыслях. Где-то между славой и деньгами. Там и пропадает любовь. Вот весь секрет успеха, стремится не к успеху, ради успеха, а делать любовь теми способами, которыми умеешь, которыми хочешь, и признание и деньги и слава тебе будут не нужны, но вероятнее всего тогда и появятся. Вижу, как душа твоя запела, вот о чем я и говорю.

– Ну а как же определится, понять, что делать? Я иногда сам сомневаюсь, что я умею рисовать, что это мое призвание, мысли не дают покоя.

– В этом мире нет ничего более значимого, чем что-то другое, поэтому все и всё равны. Любой путь равен другому пути, каким бы жестоким или глупым он не был, каким бы добрым или прекрасным он не был, он равен. Ведь нет разницы какой сон, если нет того кто воспринимает, ведь оценки происходящего тогда не будет. Оценка есть лишь тогда, пока ты в этом теле, и воспринимаешь происходящее тем способом, который тебе дан. Но главное запомни, тебе дана роль, и ты ее исполняешь теми средствами, которые тебе даны. И пока ты думаешь, что роли нет, а есть только ты сам, то ты спишь, и тогда начинаешь оценивать, и боятся решений по поводу поступков или боятся чужих мнений. Но как только ты поймешь всю суть, увидишь разницу между тобой, всеми, окружающим и сущим, когда поймешь, что такое дух, то сможешь исполнять роль, не страшась более. Тогда мир будет равен и прекрасен, больше не будет тебя и высокомерия, больше не будет зла и обид. Будет лишь понимание сути. Тогда ты определишься и не будешь больше цепляться. Если захочешь отпустить, отпустишь, если захочешь творить, будешь творить, и не будет в твоей жизни больше значимого, как и не будет в твоей жизни не имеющего значения. В равенстве заживешь, и колебания прекратятся.

– А как же зло и добро?

– Ну, ты же еще не все мозги пропил дурень, да и чувствительность еще к жизни осталась. Я же не отнимаю у тебя врожденные инструменты существования, вот и с помощью них и сделаешь выбор, что хорошо, а что плохо, а сам мир однохуйственен. Да и как ты себе мир представляешь без зла или добра? Ведь, чтоб понять, что хорошо, нужно сравнить, это и есть оценка, если бы все было хорошо, то ты бы не смог понять, что плохо, а если все плохо, то, как бы ты понял, что бывает иначе? Да и это лишь все таким кажется только с твоего ракурса, а в масштабе, ерунда. Башка твоя дурная, пропитая, не о том ты думаешь. Жизнь твоя никчемна и не более чем сон, да даже не твой сон, ну или твой, но не того тебя с которым ты себя олицетворяешь. Та личность, которую ты привык называть я, складывается из множества сознательных и бессознательных, выработанных и врожденных программ, за которые ты не отвечаешь. Пульт у другого чувака, короче. Ну, чувака этого увидеть можно, если захотеть. Но он бестелесный и не эмоциональный. Короче, обыватель бы решил, что его нет, потому как в его точке восприятия его нет. Бля, вижу, что грузанул. Ты не парься, поэтому поводу, вообще не парься и делай то, что хочешь, но чтобы понять, что ты по правде хочешь, и как это не парится, тебе стоит понять природу вещей и комфорта, понять, что дает тебе силы, а что отнимает. Ведь тело твое ограничено, даже притом, что дух нет. Вот тебе страдания и счастье. Съел много плохо, съел мало плохо, сломал ногу плохо, срослась нога хорошо. Самке воткнул, хорошо, хочешь, но не дается, плохо, с ума сводит. Но все дело в твоем восприятии и отношении к вещам, а так же в удовлетворении потребностей, но не относись к этому никак, просто удовлетворяй то, что необходимо, а все, что не является необходимым, оставь, оно лишь отнимает силу и является отношением к ситуации, после которой ты забываешь о сути.

– Ну а любовь же как, – еле промямлил Гриша. Его лицо стало зеленым, и ему явно было плохо.

– Любовь прекрасна. Иногда она спасает, иногда ранит. Но если честно все это не любовь, а лишь выдуманное отношение к человеку, чаще всего такая привязка имеет основу в виде недостатка в общении, либо секса, объятий, либо спокойствия в виде уюта. В общем все это определенные нужды человека, неосознанные им самим, из-за чего он даже не понимает, почему от одного и того же человека, так много боли и в тот же момент радости. Со временем обычно восторг уходит, так как долго выдумывать сказку не получается. А вот настоящая любовь вечна, но ничего общего не имеет с выдуманной привязанностью и восхищением к своей пассии. Любовь осознанная исходит от естества и не зависит не от кого. Ты любишь, потому как это твое состояние, любое другое состояние отводит тебя от истины, ты впадаешь снова в игру: чего-то хочу, не знаю почему, что-то ворочу и жду я, что к чему. Снова веришь в роль, и думаешь, что это ты. Но это всего лишь игра, а ты лишь наблюдатель и исполнитель, но не та маска, которая надета. Не стоит делать загадку, из того, что тебе и так дано понимать, загадкой для тебя может быть лишь то, что за гранью твоего восприятия. Но и тут, все возможно решить.

Тут Гришу стошнило.

– Кажись нам пора прощаться. – Расхохотался Черт.

– Но, а в чем же смысл всего, если все лишь сон?

– Ахахахаха. – Долго угарал черт. – Смысл есть лишь там, где есть оценка, а на самом деле ничего нет и смысла тоже и бог, если что не умирал, его никогда не было, там, где он должен быть, ничего нет, поэтому для человека его нет, точнее он только в голове у человека из составленных стереотипов. Короче, поймешь, когда откинешь всё, что проявляет тебя как человека. Причем это можно сделать, будучи человеком, если сможешь забыть, что ты человек. Но там ты ничего не найдешь, потому как там ничего нет, пространство не бытия. Вечное и не рушимое. Записать все это не забудь, пригодится чуть попозже.

Гриша лишь отрыгнул, и что-то непонятное ему почудилось, затем он разглядел лампы и потолок.

– Где я?

– Здравствуйте, как вы себя чувствуете? – Спросила медсестра.

– Не очень.

– Отлично, так и должно быть.

– А что случилось?

– Вы перепили, вас забрали из бара неподалеку и привезли сюда, вы были в коме какое-то время, вам промыли желудок, напичкали лекарствами для печени и кровь подчистили, ну и немножечко пришлось сердечко завезти.

Гриша поморщился и увидел рвоту на подушке.

– Ой, это остатки видимо вышли, редко бывает, но все же. Сейчас придут, уберут – Сказала сестра и убежала из комнаты.

Гриша вскоре был выписан из больницы и встретился случайно на улице с Борисом.

– Гришка, как ты? – Спросил Борис. – Знакомься, это Марина, я женился на ней.

– Да хорошо все, здравствуйте.

Гриша бы ошарашен, ведь именно ее он видел тогда в своем бреду.

– Здравствуйте,– произнесла Марина, – милый ну мы спешим, – жалобно сказала она и таким же взглядом поразила Бориса.

– Ладно, Гришка, рад был видеть, давай на днях созвонимся. – Сказал Борис и быстренько затопал

– Ага, – еле слышно произнес Гриша и понял, что Боря врет, но ему до этого не было дело. Стояк его волновал больше, воспоминания о Марине, как хиты, звучащие по радио, не уходили из головы.

– Да, – подумал Гриша. – Хороший рот.

Ему вспомнилось, что он записи делал чертовские, лишь для того, чтоб восхищаться, какие вещи его мозг творит во снах, какой кладезь информации необъяснимой он носит, но через секунду об этом уже забыл.

Ну, вот года еще прошли и у Гриши рак печени нашли, вот тогда он и стал читать записи, будто библию, что-то в нем переломилось от близости смерти, и вроде как поверил он в слова те. Может черт сказал их, может подсознание, но решил он, что какая разница. Ведь если в них есть что-то такое, что даст ему тот покой и счастье, которые он ищет, то нет разницы, откуда эти слова и правдивы ли они.