Al Azif. Книга II [Винсент О'Торн] (fb2) читать онлайн

Гниющие раны земли

Прошла уже неделя с тех пор, как я нашёл этот проклятый дневник. Вернее сказать – целую стопку тетрадей, которую старательно заполнил кривоватым почерком сотрудник охраны гигантского здания в центре города. Семь дней с тех пор, как случай и финансовая нужда подтолкнули меня устроиться на работу в ту же фирму. Плёвое дело – охранять пустое офисное здание в центре города! Всё под сигнализацией, всё закрывается на тяжеленные двери, никаких окон до третьего этажа. Сиди и смотри в камеры. Деньги хорошие, да и долги чем-то нужно закрывать. Иронично, что одна из тетрадей была пустой, будто мне предлагалось продолжить не только сторожевое ремесло моих предшественников, но и фиксацию событий, которые происходили с ними, и которые были уготованы, вероятно, мне. Я до сих пор надеюсь, что избежал пугающей участи Фрэнка и его напарника Грэма, которые проработали на пару дней больше. Помню, как я читал в поту последние страницы, а далее произошли события, после которых я бежал сквозь ночь, переворачивая мусорные баки и налетая на бродяг и стаи голубей. Я могу только надеяться, что сейчас я в безопасном месте, но может ли быть хоть одно место на нашей планете безопасным от того, что мне открылось? Я гоню эти мысли прочь медитацией и алкоголем, дабы не окунуться в пучину безумия, но она буквально бездонна.

Мои мысли путаются, но, по моим подсчетам, тогда был четверг. В четверг я переступил порог здания, которое должно было стать моим мавзолеем в общем неоновом некрополе. Я пришёл к шести вечера. Моя смена начинается позже, но решил подойти пораньше, чтоб осмотреть место. Мне повезло, и менеджер уже бродила по зданию, осматривая щербатую колонну в холле. Линии трещин были подкрашены грязно-жёлтым искусственным освещением. Менеджер услышала мои шаги и повернулась, широко и белоснежно улыбнувшись. Даже будто бы искренне. Чёрная, чуть за тридцать, офисный стиль, короткие волосы, зовут…

– Глория. Рада приветствовать на новом месте.

– Я Аарон. Ну, вы и так наверно это знаете.

– Сразу скажу, Аарон. У меня для вас плохие новости. Первое время вы будете работать один.

– А что случилось?

– Ваш теоретический напарник заболел буквально сегодня. У него, как оказалось, что-то с коленом. Но он ветеран, так что мы вошли в положение. Согласились подождать.

– Думаете, я справлюсь один?

– О. Тут ничего сложного. По большому счёту, всё оптимизировано. Вам нужно смотреть, чтоб не отключались камеры. Очень важно всё фиксировать. Следить за светом, конечно же. Если где-то сгорит лампа, то её нужно заменить, или вызывать специальную службу, если лампа, допустим высоко, или у вас такой нет. Смотрите, что сигнализация включена, что крысы по ночам не бегают. Боссам просто нужно, чтоб это здание было в порядке. Здесь не надо крутить гангстеров и спасать мир.

– А что за специальная служба?

– Электрики, сантехники, прочие наши подрядные организации. Всё стандартно. У вас будут номера телефонов. Хм… В принципе, раз уж вы здесь, то давайте сразу всё и осмотрим.

Мы прошли через холл, поднялись по мощной лестнице, повернули налево возле тяжёлой деревянной двери, будто ведущей в покои короля, и я увидел лифт, закрывающийся решёткой. Глория нажала кнопку вызова и уже очень скоро мы ступили внутрь. Комната охраны была на третьем этаже.

– Здание построено давно. Здесь много что было, потому он так и выглядит. Столь… помпезно, – она будто читала мои мысли, – И местами возможно нелепо. В войну тут даже хотели переделать всё под госпиталь, но нашли другое место. Это была бы его пятая или шестая инкарнация. Ранее оно стояло пустым, года, примерно, с тридцать пятого. После войны здесь был частный клуб, потом вроде что-то административное, потом оно стояло и покрывалось плесенью, а потом наша фирма его купила под офисы. Сейчас, офисы перенесли в другое место, но мы пока не можем – в городе нет такого покупателя, да и не хотим его продавать.

Пока она это вещала, мы доехали до третьего этажа, прошли по коридору, обитому деревом и попали в помещение для охраны. Внутри было, на удивление, уютно. Если судить по разномастности, то легко можно было понять, что это заслуга не работодателя, а моих предшественников, но спасибо фирме, что выбрала помещение с окном. Я ранее работал в охране, и обычно приходилось сидеть в чулане для щёток. Хоть какие-то положительные стороны, ведь, я смею предполагать – начальство знало, что тут творится.

– Смотрите, Аарон, вот все номера, – она открыла толстый ежедневник, лежащий на столе, возле мониторов. – Прямо на первой странице.

Я всмотрелся в строчки, выведенные ровными печатными буквами. Там были номера сантехнических служб, электриков, охранников из других смен, да хранят их боги, и даже каких-то отдельно взятых полицейских.

– А зачем здесь номера полицейских? Почему нельзя просто вызывать 911 или вроде того?

– Я не думаю, что они вам понадобятся. Но, если у вас возникнут вопросы по юридической части, то на пятнадцатой строке – номер юриста. Все вопросы, связанные с вашей работой, вы сможете обсудить абсолютно бесплатно.

– Глория. Я извиняюсь. Почему ушли наши предшественники?

– Ваши?

– Ну. Меня и напарника.

Будто бы с десяток секунд она пыталась вспомнить, о каком напарнике я говорю.

– Они оказались ненадёжными людьми, но с ними расстались полюбовно. Насколько я знаю, они просто решили не выходить на работу. Мы не стали задавать вопросы.

НЕ-НА-ДЁЖ-НЫ-МИ они были. Ненадёжными людьми. Ох, как это звучит сейчас. Бедолаги отработали в этом богомерзком месте весьма долгий срок и честным образом, а их семьи никогда не узнают правды. Я бы мог что-то рассказать, но, боюсь, меня бы арестовали, решив, что сумасшедший алкоголик пугает публику. Они будут правы, и выгляжу я соответствующе. В зеркале вижу какого-то мужика, который старше меня лет на двадцать. Но он всё ещё живой, хотя бы относительно. С другой стороны – вот он я, рассказываю. Без риска для своей репутации, без надежды на разрешение проблемы.

Глория попрощалась со мной и покинула здание, когда на часах было семь. Я осматривал камеры и помещение, раздумывая о делах, и куда деть ещё час. В это время в комнату охраны вошёл сотрудник из дневной смены. Кажется, его звали Стенли, но я не уверен. Он рассказал мне, как включать-выключать сигнализацию, особенности работы с камерами, показал где можно принять душ, выдал форму, комплект ключей и наставления по поводу восточного лифта, который имел свойство застревать, то на пятом этаже, то сразу же. Я пообещал его не использовать. В остальном, всё было просто, я уже имел подобный опыт. Так же, у него я получил информацию по времени, в которое требовалось проводить обходы.

Человек, которого я помню как Стенли, ушёл в душ, и в помещение охраны вошла девушка, напоминающая одного ирландского регбиста, которого я видел по телевизору лет пять назад. Увы, я не запомнил ни его имени, ни её. Она сначала удивилась, увидев меня, а после спросила про ключи. Убедившись, что всё уже улажено её напарником, она его дождалась, и тоже отправилась в душевую. Ещё минут через двадцать они, уже в штатском, покинули меня, пожелав удачной ночи. Закрыв за ними выход и включив сигнализацию, я переоделся в форму. Она была мне великовата, но я обычно не был против мешковатой одежды. Впереди, как я полагал, меня ждали десять дней упорного ночного труда, потом мощная пьянка, раздача некоторых долгов и десять дней сна, вероятно. И снова, и снова, пока что-то не поменяется.

Я не взял с собой практически никакой еды – это была моя оплошность, ведь время тянулось бесконечно долго, и чипсы совсем не помешали бы. Или острые крылышки. Или луковые кольца. А лучше бы хорошего густого стаута. Упаковку, например. Но нужно было собраться с силами и работать, постаравшись не съесть обед из контейнера от скуки. Заведя будильник на то время, когда по инструкции нужно было совершать обходы, я начал осматривать мой, временно-персональный офис. С окном, вы только представьте! Окно, правда, было столь грязным, что видно из него было мало что, да и выходило оно на другую серую стену, захватывая просвет с какими-то кустами. Слева от него стоял почти пустой стеллаж под потолок. Там были выставлены фигурки бейсболистов, Волт-бой, лежала вскрытая пачка с каменным печеньем, на верхней полке были какие-то инструменты, завёрнутые в тряпьё. Впрочем, инструменты так же лежали и в ящике рядом со стеллажом. Я осмотрел содержимое ящика, убедившись, что местного набора хватило бы для любой мелкой ремонтной работы. На дне обнаружились даже какие-то провода и мелкие сантехнические детали. Далее стояли шкафчики для хранения вещей. Большая часть была заперта. Некоторые из них были подписаны, некоторые были обозначены номерами, но так я заочно познакомился с теми, с кем я бы не повстречался при любом раскладе. У оставшейся стены был ещё один стол, на котором лежала стопка бумаги, скрывавшая пару порно-журналов. В ящиках я обнаружил некоторое количество канцелярии, и мусора, который я отправил в корзину на полу.

Закончив с убийством времени, я сел за стол перед камерами и начал смотреть на безмятежность в мониторах, дёргая правой ногой. Что-то мешало. Это была картонная коробка, которую затолкали под стол. Казалось бы, можно просто перестать пихать ноги так далеко. Можно просто не лезть, куда тебя не просят, но любопытство. Сраное любопытство подводит под трибунал бытия. С другой стороны, если б не мой поступок, то избежал бы я судьбы Фрэнка и Грэма? У меня нет ответа на сей вопрос. Вернись сейчас всё назад – я бы и не стал проверять. Вот я кое-как вытаскиваю коробку из-под стола, потому что затолкали её туда с огромными усилиями, знатно замяв сверху. Вот я вытаскиваю её на середину комнаты. Вот я извлекаю содержимое на свет божий. Я шёл по порядку, слой за слоем, к правде. Первым слоем была толстовка с символикой бостонской хоккейной команды, рваная и грязная серая футболка, и сплющенная упаковка от пиццы. Затем куча газет, некоторые из которых мне были знакомы – их читала моя бабушка. Обычно, в них писали про НЛО и нашествие русских в штате Джорджия. Новым слоем была Библия, несколько научно-фантастических книг и чёрный том без опознавательных знаков, исписанный внутри неизвестным мне языком. Мне совсем не понравилось, каков фолиант на ощупь. Его обложка будто жгла пальцы. Будто была противна самой природе человека. Буквы же на его страницах имели странный тёмно-коричневый оттенок. Я пробежался по тексту, но так и не найдя знакомых мне букв или символов, с отвращением убрал мрачный том в сторону. На дне я обнаружил последний слой. Слой правды. Целая стопка тетрадей, которую старательно заполнил кривоватым почерком сотрудник охраны. Разумеется, стопку формировал уже я, а предо мной ужасающие дневники предстали в виде бумажного хаоса. Они не были пронумерованы, но по датам я догадался, где есть альфа, а где – омега. Во всяком случае, первые страницы в каждой новой тетради Фрэнк отмечал старательно, даже в последнем томе своей финальной биографии. Думаю, что финальной. У меня нет поводов подозревать иное, на самом деле. Разумеется, я хотел узнать причину смены работы этими людьми, так что залез в последнюю тетрадь.

15 мая. Сегодня Грэм опоздал на работу. Я не стал прикрывать его перед начальством в очередной раз. Он отметился так, как пришёл и ни минутой раньше. Мы это уже проходили. Мне конечно его жаль, у него вечно эти головные боли из-за давления, но сколько я могу просить Кеннеди заменять время входа в здание? В конечном итоге, могут и меня призвать к ответу за такие действия. И Кеннеди рискует, а он хороший мужик.

Для меня стало откровением, что где-то фиксируется вход в здание. Я не видел никак датчиков, и мне никто не сказал, что требуется как-то отмечаться. Разумеется, я решил выяснить эти моменты у Глории при первой же встрече.

16 мая. Смена прошла скучнейшим образом. Грэм рассказывал, как поедет на озеро. В домик своего дяди. Вроде как в компании ребят из колледжа. Предложил и мне, но мне такое не очень интересно. Я предпочитаю проводить выходные более спокойно. Вся эта болтовня продолжалась примерно до полуночи. Мы решили пойти пораньше на обход – размять ноги. Тут лишь бы не позже. Спустились вниз. Восточный лифт, видимо, поехал сам собой. И застрял. Мы обошли всё здание пешком. Техники попросили нас пока не пользоваться лифтами. На обоих нижних уровнях замечена слизь на некоторых поверхностях. Происхождение мы не установили, но это может быть какая-то протечка. Или окисление, или как это ещё назвать? Я не разбираюсь в подобном. Специалисты вызваны.

Прозвенел будильник. Пришло время первого обхода на этом объекте, и я, взяв ключи, фонарик и бодрость духа, отправился в путь. Разумеется, я чётко запомнил, что нельзя использовать восточный лифт. К тому же, мне напомнил это Фрэнк.

Западный лифт, к сожалению, не доставлял на все этажи, но большую часть я смог посетить таким образом. Это сильно экономило время. Это и практически полное отсутствие дверей в офисных помещениях. Сложно представить, как долго бы происходил процесс обхода, если б мне пришлось подниматься по лестницам и открывать каждую дверь, чтоб запереть после. Я встречался с подобной методикой. Вероятно, я бы тратил на одну вылазку целую смену. С другой стороны, мне бы не пришлось просто сидеть перед камерами. В тот момент я решил, что когда объявится мой напарник, то он и будет смотреть в мониторы. Раз уж у него больная нога, то всё становится очевидным. Интересно, что с ним происходит сейчас? Надеюсь, что пока он находился на излечении, к нему пришла мысль и о другой работе.

Как я уже упомянул, западный лифт не мог отвезти меня везде. Он не касался двух подвальных уровней из трёх и пары верхних этажей. Приезжая на минус-первый, он объявлял, что сие – конечная, и дальше ты отправлялся в туристический поход. Первый подвальный представлял собой просто длинный коридор. Стены его были выложены серо-зелёным кафелем, и приводил он ни к чему. Просто некая площадка, будто созданная для гонок на роликовых коньках, кёрлинга или чего-то подобного. Кроме входа в лифт, на этом этаже также находился и вход на лестницу. Я не в курсе, знал ли кто-то о захламлении этой лестницы на уровне второго этажа, но оно там присутствовало и очень хорошо себя ощущало. Металлические ящики и коробки с бумагами преградили бы путь любому, оставляя в огненной ловушке. Проход вниз же был свободен. Всегда так было или сотрудники охраны постарались – мне неведомо. Собственно, я воспользовался возможностью и проследовал на второй подвальный уровень. Он был более специфическим. Являясь, по сути, обычным складом, если ни сказать свалкой, всякого хлама, он допускал наличие в своих бетонных стенах маленьких окошек, закрытых металлической решёткой, сквозь которую я, будто бы, слышал журчание воды. Я сделал вывод, что где-то подтекает трубопровод и пометил блокноте, что надо доложить техникам. Затем, обойдя завалы, я отправился на третий уровень. Там внизу не было света, так что мне пришлось пользоваться фонариком. Его луч явил мне, что раньше дверь третьего уровня закрывалась на электронный замок, но теперь он был вырван. Ботинки начали приставать к полу, я посветил вниз и увидел, что пол покрыт некой слизевой субстанцией. Это утвердило меня в уверенности, что внизу явно нужна помощь сантехника, а потом ещё и какой-нибудь бригады уборщиков. Я однажды видел подобное. Подвальный пол заливало, а из-за плохой вентиляции всё становилось осклизлым. В тот момент я посчитал это прекрасным объяснением, и я продолжил осматривать помещение. Оно было достаточно беспроблемным, потому что было полностью пустым, как его более крупный собрат сверху. Единственное, за что уцепился взгляд – розетка в стене и гнутый металлический стержень, валявшийся в углу.

Вернувшись обратно, я составил заявку для клинингового подразделения фирмы, владеющей зданием. Наверно, очень удобно иметь собственных уборщиков, подумал я, приступая к дальнейшему чтению, посматривая одним глазом на мониторы. По большому счёту, пока я был на обходе, никто за ними не следил, так что компания уже оплошала, в этом плане. Зато у неё были уборщики.

17 мая. Сейчас где-то час ночи. Я не мог найти Грэма минут сорок. Отошёл по малой нужде, а он пропал. Должен был следить за камерами, но он просто вышел из помещения и всё. И пропал. На мониторах не было. Я давай прочёсывать этажи, ситуация-то не штатная. Уже думал – звонить кому. Оказалось, что он забился в угол возле восточного лифта, а там слепая зона. Небольшая, но он смог в неё попасть. Подхожу, а он стену скребёт, мычит, рубашку разорвал, щёки расцарапал. Мы проходим медосмотр, проходим психиатра, а толку? Увезли на скорой. Видимо, придётся работать одному.

Я тогда сразу же предположил, что быть может дело в каких-то испарениях. Если внизу такая сырость, а под городом шумит вода, то, с точки зрения всякой природной химии, здесь может иметь место всё, что угодно. Споры. Микроорганизмы. Газ. Земля хранит в себе множество неожиданностей, которые известны в истории, как «массовые вымирания». Это также привело меня к мысли, что мой напарник быть может тоже сошёл с ума. Быть может, от меня что-то скрывают, и здесь опасно находиться. Я задел истину. Толкнул локтем в толпе, слегка. Но я не понял, что это она. Принял за другого. В тот момент, я всё ещё был в неведении. Но я ещё и был в замешательстве, лёгкой панике, и, разумеется, меня обуял интерес. Человечество придумало интернет, я сразу же решил им воспользоваться. Прежде всего, я начал искать упоминания о смертях и болезнях в городе, которые были бы связаны с этим домом или районом. Ничего особенного, хоть я и нашёл описание инцидента с чумой, которую затащили в соседний квартал иммигранты. Спустя некоторое количество потраченных мегабайт, я осознал, что ни чего-то особенного, ни чего-либо вообще. Дома будто бы и не существовало. Не было данных, что конкретно в нём происходило, или как его строили, или какие тут были фирмы. В том числе, не было указано, что относится к моему работодателю. Только адрес – Кранберри Стрит, 56. Что мне это давало? Практически ничего. Разве что некоторую скуку, и я, в итоге, уткнулся в чтение комиксов, пока будильник не отправил меня на новый обход.

Новый обход, в принципе, мало отличался от старого. Разве что, он был наполнен размышлениями, догадками и попытками сверлить взглядом восточный лифт. Я задавал ему немые вопросы, а он мне, конечно же, ничего не отвечал. Из отличий так же было то, что шум воды внизу несколько изменился, будто став дальше, а на самом нижнем же уровне был слегка слышен какой-то гул, и его там явно раньше не было. Я постоял некоторое время, прислушиваясь к гудению невидимого генератора в подвале, и покинул помещение, вспоминая свою недавнюю идею про возможность токсических выбросов. У меня оставалось ещё немного времени до конца смены, которую я провёл, думая, так скажем, о кирпичной стене, да и дремота уже изо всех сил давила на череп и спину. Сдав полномочия дневным стражам, я помылся и покинул здание, шагнув в слепящий свет нового дня и шум человечества. Перед уходом, последний том дневников я спрятал в шкафчик.

Дома я выпил стакан сока, достав из холодильника. Он был не очень свеж, но холоден. Этот удар по зубам ненадолго взбодрил меня, но неприятные ощущения скоро унялись, и я опять стал клевать носом. Едва раздевшись, я отключился на диване. Сны ждали меня. Они были столь странными, что можно было начать неистово верить в плантацию галлюциногенных грибов под местом моей работы, наполняющую воздух своей музыкой. В грёзах своих, я попал на некий праздник, происходивший в маленькой деревеньке, своей архитектурой и людьми напоминавшей среднее между древним Египтом и индонезийским бытом, и местами соседние с ними страны. Низкорослые люди были одеты в яркие одежды и маски. Они веселились, танцевали на ходу, запускали фейерверки. Я проникся духом праздника, присоединился к общему веселью, и мы все двинулись далее вперёд. Туда, где виднелось строение. Храм или нечто похожее. Толпа входила в большие ворота, украшенные цветами, и я проследовал следом за всеми, попав в темноту. Внутри я слышал лишь шум воды. Этот мощный поток струился где-то совсем рядом, там, где мелькали огоньки факелов. Я шёл, и шум нарастал.

Не знаю, дошёл ли я до конца. Я проснулся с участившимся сердцебиением, ощущая непонятную тревогу. Я увидел во сне что-то, чего, вероятно, видеть был не должен. Сон, всё же, всего лишь сон, так что я не видел смысла зацикливаться на подобных думах. У меня был квест к выполнению, с которым я хотел управиться до работы. Так уж случилось, что тётка моей бывшей жены занималась инспектированием зданий на момент пожарной безопасности, или что-то вроде этого – я не особенно сведущ. Как бы то ни было, она могла мне помочь. Так уж получилось, что мы всегда были с ней в отличных отношениях, возможно даже лучше, чем с её племянницей. Так я созвонился с экс-родственницей, и она попросила меня приехать как можно скорее. Времени до работы у меня было достаточно, и я, поедая на ходу полуфабрикатный хот-дог, выдвинулся в дорогу. Догадываюсь, что подобный рацион и формат питания не приведут меня к положительным пищевым последствиям когда-нибудь, но, в свете сегодняшних обстоятельств, я просто рад, что больше не вернусь в то здание, даже не имея особых гарантий безопасности, а остальное – это просто мелочи для вечности.

Тамара встретила меня на пороге. Видимо она ждала меня какое-то время. Может быть даже переживала. Это было оправдано хотя бы уже тем, что нужный мне адрес я искал около пяти минут. Иногда нужно захаживать в гости друг к другу. Может, когда-нибудь я снова это сделаю. Она была серьёзной и задумчивой, но она всегда была в подобном настроении, разве что, сейчас чуть более. Она пригласила меня в дом, сварила кофе, что было очень актуально, ибо я не успел залиться столь важным для меня зельем, и усадила в зелёное кресло, которое и само уже пыталось сесть на паркет.

– У меня мало времени, Аарон, – начала она, поставив свою кружку с кофе на стол, – Сразу тебе скажу, что – то место очень странное. Знаешь. Я не верю во всяческую мистику, ты это прекрасно знаешь. Слышал что-то о вспышках чумы рядом с тем местом?

– Да, я читал об этом вчера.

– Всё это как-то связано. Там в подвале есть что-то, что подцепили те иммигранты.

– Там источник распространения чумы в городе? А почему все молчат?

– Не всё так просто. Они очень плохо говорили по-нашему, а их собственный язык не смогли отнести к какому бы то ни было. Они смогли объяснить, что работали в клининге владельцев здания, что последние кстати полностью отрицают. И вот эти уборщики там пытались оттереть слизь, потом куда-то зашли, потом им стало плохо, и они побежали, так они рассказали. Всё, что удалось выяснить тогда полиции. Мы проверяли это здание сверху до низу. Там и правда было всё слизи на подвальных уровнях, но ничего специфического мы не заметили, и, как видишь, все живы.

– А почему решили, что это была чума?

– Если откинуть то, что никто больше не заразился и больные не были восприимчивы к медикаментам, то это была именно чума.

– Но… было же какое-то расследование?

– Было. Но полиция, как я понимаю, тоже ничего не нашла. Больше никто не умирал. К тому же, твой наниматель – весьма влиятельная корпорация. Всё не так просто.

– Мой коллега заболел, и по поводу моих предшественников как-то темнят. Скорее всего, просто совпадение.

– Сожалею. На этот счёт у меня информации для тебя нет.

До работы я добрался в смятении чувств. Если б мне подвернулась под руку Глория или кто-то ещё из сотрудников фирмы, то я бы наверно начал сыпать вопросами, не замолкая, и через пару часов просто поехал бы домой счастливым и безработным человеком, всё равно без ответов. Хотя, и без чувства опасности. На месте застал я лишь дневных охранников. Сначала я колебался, но, в итоге, решился и задал им вопросы, которые меня мучали. Они переглянулись и сказали, что у них, конечно, нет контактов моих предшественников, но я вполне могу позвонить своему напарнику, дабы удостовериться в его добром здравии. Я выяснил, что приходы-уходы отмечаются по пропуску, но раньше был человек, который это контролировал. Так же мне сообщили, что по моей заявке была устранена течь в коммуникациях под зданием, и удалены следы сырости на нижних этажах. Руководство меня благодарило и грозило премией за бдительность. Я ощутил тогда, что происходящие напоминает увещевания психиатра, когда он говорит шизофренику, что тот абсолютно нормален, как и красненькие – это просто витамины. Но почему я должен был не верить?

Я помылся, переоделся, кинул полуфабрикаты на микроволновку, чтоб не искать потом, и приступил к выполнению обязанностей после закрытия главного входа. Вторая смена началась.

Вторая смена началась с того, что я вытащил тетрадку-дневник, и продолжил чтение. Четвёртая смена Фрэнка прошла без особых происшествий. Грэма оставили в больнице на более детальное обследование, и Фрэнк просто занимался будничными делами, что и отобразил. На следующий день уже были определённые подвижки в гиблую сторону.

19 мая. Грэм вышел на работу. Пришёл вовремя. Как мне показалось, он стал выглядеть здоровее, чем всегда. Будто не в больнице под проводами валялся и колёса жрал, а на Гавайи слетал. Я обратил внимание, что он какой-то дёрганый. Будто под наркотой, но отвечает вроде внятно и в тему. Очень странное поведение. Решил, что ему что-то прописали, иначе, как бы его так быстро отпустили?

ОБНОВЛЕНО. Грэм вызвался пойти на обход. Вроде он стал спокойнее, и я не стал спорить. По рации он сообщил, что из восточного лифта доносится стук. Потом он долго не отвечал мне. Когда он вернулся, то от него шёл странный травянистый запах, что ещё больше уверило меня в склонности Грэма употреблять марихуану. На камерах он не засветился, так что я не стал задавать вопросы. Я ведь ему не шеф. Связан ли его припадок с употреблением галлюциногенных веществ, я не знаю. Вопрос – сможет ли он вообще работать. Если он не сможет выполнять обязанности, то мне всё равно придётся сообщить. По поводу стука, я так и не получил внятного ответа. Позже я ничего не услышал.

Я был поражён, тем фактом, что сам сразу не предположил возможность влияния каких-то веществ на охранников. В принципе, казалось вероятным даже то, что уборщиков-гастарбайтеров тоже свалили какие-то вещества. Могли и те же самые. Уборщики могли притащить и распространить эту дрянь, ведь их часто можно видеть на улице за их нелегальной торговлей. Я не был уверен, могут ли какие-то вещества вызывать появление подобия бубонов, но я считал, что объяснение было мной найдено. На радостях я даже отложил чтение, и принялся покорять на телефоне города и искать древние артефакты. Так прошло время до обеда.

Хлебая из бутылки апельсиновый сок, я разворачивал некий водорослевый салат, купленный у китайцев. Из микроволновки разносился запах наггетсов. Я всегда любил полуфабрикаты. Мне кажется, что они являются достаточно значимым изобретением. Они и микроволновка. Ведь ты можешь легко запастись бургерами. Если это обдумывать, то далее легко и непринуждённо появляются мысли о скором появлении той самой пластиковой каши из «Матрицы» – питательно, дёшево, быстро, не портится никогда.

Когда я доедал последний наггетс, камеры подвальных помещений, как по команде отключились. В принципе, время обхода было уже близко, так что я не увидел проблемы в случившемся. Я предположил, что они просто отсырели, но, вооружившись фонариком, я отправился на нижние этажи. Хотелось посмотреть на камеры своими глазами, прежде, чем вызывать техника. Заперев комнату охраны, я отправился в путь. К своему удивлению, я услышал монотонный тихий стук со стороны восточного лифта. Проблемы, в моём понимании, решаются в порядке поступления, так что я направился к лестнице, не видя смысла в том, чтобы спускаться на один этаж на лифте.

Температура на лестнице была значительно теплее, чем в холле, или где-либо ещё. Ощущалось, что стоишь где-то в джунглях, обмотанный мокрыми простынями. В голове проставлялись галочки в форме для заявки техникам. Там же зарождалось понимание, что проще здание снести, нежели чинить. Но работа есть работа. Чинить нечего было не только в общем, но и в частном, к примеру, на первом подвальном уровне. Камера, снимавшая безликий коридор, оплавилась и скукожилась. В воздухе стоял запах горелого пластика. Далее вниз, и меня ждала та же картина. Отмечу, что шума воды и скользких стен я не обнаружил.

Обойдя, разумеется, и верхние этажи, я вернулся в охранную комнату, заполнил заявку техникам, тут же её отправил, предполагая, что увижу мастеров, так как замена камеры, в моём понимании, вещь важная, и доел остатки салата. У меня ещё было печенье, оставшееся с прошлой смены, но я оставил его на потом. Я отложил фонарик в сторону, сменил оружие на апельсиновый сок и принялся читать дневник далее.

20 мая. В восточном лифте снова стук. Теперь пошёл смотреть я. Со мной была наша простенькая сумка с инструментами, так что я открыл двери кабины вручную и вошёл внутрь. Источник стука был не обнаружен. Я предположил, что лифт медленно проседает вниз. Всегда было интересно, куда можно на нём доехать. Дневная смена говорила, что он ведёт к замурованным выходам на нижние этажи. Ещё до моего возвращения в комнату охраны, Грэм по рации сообщил, что камеры внизу отключились. Он сам вызвался туда пойти. Стоило мне вернуться, он покинул пост и отправился вниз, почти бегом. Он сообщил, что внизу всё покрыто слизью, камеры расплавились, и, вероятно, что-то с трубами. Затем более не выходил на связь. Вернувшись на пост, он то молчал, то бормотал сам с собой. Я хотел вызывать врача, но он сказал, что с ним всё в порядке. Моё мнение о наркотиках всё крепло. Поймать бы за руку. Пока я вызвал только техников и уборщиков.

Произошедшее с камеры было далеко не в новинку для этих мест. Что не делало случившееся менее странным. Я понимал, что они могли испортиться от влаги, но чтоб прям расплавиться, да ещё и несколько разом – это мало походило на правду. Мне было бы проще, если б дневные охранники тоже видели странное, и тогда я бы свалил всё на некие миазмы, вызывающие отравление, галлюцинации и подобие чумы. В итоге, миазмы были лишь метафорические и исходили от самой ситуации, отравляя мой разум. Я будто реально немного сходил с ума.

ДОПОЛНЕНИЕ. Грэм сломал электронный замок внизу. Уборщиков так и не было. Техников тоже. Мы частично слепы.

В тот момент, как я дочитал заметку за двадцатое число, раздался стук. Я прям явно услышал эти гулкие, крайне размеренные, удары, будто повешенное тело, качаясь, ударяется о металлическую стену. До обхода было ещё прилично времени, но уж больно подозрительная активность творилась в здании, и я вышел на осмотр. Прозвучало ещё несколько глухих ударов, будто набат по судьбе здания и его гостей. Шум, определённо шёл из восточного лифта. Я не учёл, что мне могут понадобиться инструменты, но двери поддались достаточно легко, будучи, видимо, частично сломанными после прошлого вскрытия. Я не хотел сидеть в нём до конца смены, так что не стал трогать панель. Разумеется, я не имел ни малейшего понятия, что могло так стучать, так что разделил предположение, что лифт медленно, но верно едет вниз, рискуя когда-нибудь обвалиться. В подтверждение этой идеи, он уже стоял несколько криво. Покидая помирающего титана, я отметил, что в полу есть люк, и, при необходимости, спуститься туда было реально. Люк открывался ключом, который был… именно ключ. Как от входной двери, как примеру. Как от вашего подвала. Это не был шестигранник, или что-то вроде.

Остаток смены я провёл, занимаясь важными делами, вроде карточных стратегий на телефоне, чтения книг и просмотра сериала на стриминговом сервисе. Мой обход начался, когда я возвращался с лифта, так что убил двух зайцев. Нужно было убить и третьего, но тревожное чтение дневника меня несколько утомляло. Плоть слаба, а мозг излишне быстро поглощает сахар.

Смена закончилась, и я покинул здание. Я до сих пор сомневаюсь, что это было реальным, но на тот момент мне показалось, что через утренний сумрак меня преследовали какие-то люди. Кто-то прятал лицо в капюшоне, кто-то был вполне открыт, но само их поведение напоминало слежку комичного шпиона из пародии. Они не пытались атаковать, поговорить или украсть что-либо. Просто шли за мной, иногда скрываясь за углами. Стоило мне подойти к дому, как они все будто в воздухе растворились.

Я позавтракал, включил телевизор. Вытащил пиво из холодильника и завалился на диван. На телефоне были какие-то сообщения, но мне было лень слушать, да и голова всё равно не восприняла бы информацию. Я допивал пиво, медленно засыпая под музыку Бадаламенти. Кажется, показывали «Секретаршу». Я попытался уловить, что происходит на экране, как вдруг все звуки куда-то исчезли, а за окном стало темно, будто наступила ночь. Я подскочил с дивана, думая, что уснул, не заметил, как прошёл день, и пора идти на работу, но что-то было не так. Мобильный телефон не работал, а часы показывали время, в которое я ещё был на улице. Телевизор транслировал белый шум, но звука не было. У меня было ощущение, что его вообще не было, как явления. Я попробовал что-то сказать, и, хоть я себя и услышал, мой голос показался чем-то инородным даже мне. Я выглянул в окно, и понял, что там ничего не было до самого горизонта – просто бесконечное полотно грунта, а небо было затянуто непроглядной тьмой без единой звезды. Внезапно, телевизор ожил и, зашипев, выдал расплывчатое чёрно-белое изображение диктора, который что-то говорил про убежища, но детальнее было очень сложно понять. Как бы то ни было, а я начал собираться в убежище, хоть и плохо представлял, куда идти, если вокруг чистое поле, которое как-то образовалось за одну ночь. Ни воронок, ни выжженных руин. Вдруг откуда-то полился грязно-жёлтый свет, будто зажглись фонари. Я снова выглянул в окно, и увидел, как из-за горизонта выплывает крупный летающий объект. Он был достаточно далеко, и я не мог понять, что он есть такое, будучи ослеплённым свечением, которое они не то испускал, не то как-то провоцировал, потому что я не мог обнаружить местонахождение источника. Свет лился будто из воздуха. Затем я увидел, что ещё несколько таких же чёрных туч взмыли в воздух, но уже более далеко. Воздух заполнялся криками, и я не сомневался, что кричали толпы людей где-то внизу. Становилось страшно, и, если честно, то паника подталкивала к тому, чтоб тоже начать кричать, но всё моё внимание приковала метаморфоза чёрных шаров. На каждом появилась ярко-красная точка, выпускающая что-то вроде лазерного красного луча, который хорошо просматривался в пыльном воздухе. Дополнительная подсветка позволила мне увидеть, что поверхность шаров шевелилась, и я готов был поклясться, что это были щупальца. А когда их «глаза» оказались все направлены в одну точку, то шевелиться начал пол у меня под ногами. Началось землетрясение, человеческие крики усилились, но их стало плохо слышно из-за шума разрушающихся конструкций и журчания воды, как если бы на меня хлынул целый водопад из неё и унёс прочь.

Я открыл глаза. Я лежал на полу, опрокинув прикроватный столик и пролив на себя пиво. Меня тошнило, а голова болела, не то от падения, не то от скачущего давления. Я поднялся на ноги, и комната начала качаться, но теперь только в моей голове. За окном был всё тот же город, что и всегда, и я даже видел старую лавчонку по продаже матрасов, ныне закрытую. Телевизор тоже, в принципе, продолжал исправно работать, показывая что-то про приготовление модной еды, типа авокадо в соусе из тофу. Странные сны не были причиной пропуска работы, так что я поспешил привести себя в порядок, наделать бутербродов, налить чай в термос и покинуть жилище. Более я туда не возвращался.

После закрытия входных дверей, я сразу же откопал дневник, и продолжил чтение. Больно хотелось дойти до конца, ибо описываемые события меня захватили. В голове до сих пор стоял этот шум воды из сна. Это ведь был тот самый звук, что я слышал в подвале.

21 мая. Грэм откуда-то притащил ключик. Сказал, что нашёл во время обхода в коробке из-под консервов в подвале. Предложил прицепить его на связку, но связка – это рабочий инструмент, своего рода, так что я не позволил. Радует, что он почему-то меня слушался. Может быть, из-за разницы в возрасте. Шум воды на нижних этажах усилился. Техники повесили новые камеры, но уборщики так и не приехали. Начальство в курсе. Если их устраивает, то и меня, в принципе. Грэма вообще всё устраивает в этой жизни, как мне кажется. Он всё чуднее с каждым днём.

Мне быстро стало понятно, что открывал этот ключ. Очевидно, что его кто-то нашёл ещё раньше – кто-то, кто здесь работал. Он спрятал ключ, или потерял. Я понадеялся, что дальнейший текст позволит мне понять место, в которое Грэм определил находку. Оказалось, что всё несколько сложнее.

22 мая. Грэм пропал. Ушёл на обход и пропал. Я обнаружил, что вскрыт восточный лифт. Вскрыт и обесточен. Люк тоже открыт. Допускаю, что он спустился вниз. Позвонил начальству и в полицию. Запросил помощь. Я не знаю, что там внизу. Вероятно, спуск может быть опасен. У меня нет оборудования.

23 мая. Вчера мне никто не помог. Сегодня ситуация тоже не изменилась. Мне сказали, что можно доработать и без Грэма. Никому нет дела. Но я слышу его. Там. Внизу.

Я дочитал до конца, и я понял, что выбора у меня не много. Фрэнк взял смартфон в последний день, и отправился вниз – на поиски напарника. Камер в той части здания не было, и он хотел видео-фиксации, что они ничего не украли и не разбили, а заодно запечатлеть неадекватное состояние Грэма. Фрэнк боялся, что напарник, под воздействием психотропов, упал в шахту, и теперь умирает там внизу, от ранений, никому не нужный. Путь Фрэнка был избран мной, Рубикон был перейдён. Смартфон, несколько инструментов из сумки, фонарик на случай, если телефон всё-таки испустит дух. Ключа у меня, конечно же, не было, ибо Фрэнк и Грэм унесли его с собой в безызвестность. Но у меня был ломик и молоток, а дверца в полу не была из тех сейфов, что выдерживают прямое попадание из гранатомёта. Я быстро управился, и пополз вниз. Разумеется, было бы целесообразно так же обесточить лифтовую кабину, но, если мои опасения были верны, то она могла упасть мне на голову без энергии.

Вниз я спустился без эксцессов. Чтоб мне было легко и удобно, я скинул инструменты вниз, а телефон поставил в нагрудный карман моего поло. Благо, я всегда недолюбливал широкую диагональ. Видавший виды смартфон без устали снимал грязные обшарпанные стены. Когда я спустился вниз, то обнаружил, что под ногами что-то вроде мягкой глины. Сумка с инструментами, при падении, оставила в податливой породе нехилую вмятину. Но это всё не представляло интереса. Я осмотрелся, на момент поиска дальнейших ходов. Слухи подтвердились – проход был замурован белым кирпичом, но сделано это было столь посредственно, что я смог выбить их маленьким молоточком.

Я вошёл в небольшое помещение, которое точно не было частью любого из подземных уровней. Очевидно, кто-то не очень хотел, чтоб в данную комнату попали посторонние. Как минимум, возникло бы много вопросов, ведь комната напоминала небольшое церковное помещение с рядами скамеек и алтарём. Я не обнаружил никаких христианских символов, либо иных, что были бы мне знакомы. Я прошёл к алтарю. Под ногами был какой-то мусор, и я видел две-три куколки из травы, листьев и, похоже, настоящих зубов, что напоминало обряды вуду, как это показывают в фильмах ужаса и передачах о путешествиях. Далее луч фонарика на телефоне выхватил купель, которая, как оказалось, была заполнена чем-то вроде крема для рук, и ещё одну дверь. Вернее, даже две, но вторая была завалена камнями, и на сей раз баррикада была основательной. Скорее всего, перекрытия сгнили.

Я прошёл в следующее помещение, где было 4 колонны, горы одежды и неидентифицируемого хлама по углам, а также смартфон, который валялся прямо посреди комнаты. Я подобрал его и проследовал далее, обнаружив, что на другой стороне комнаты есть дверь, к которой я и приблизился. Я не знаю, была ли она заперта. Думаю, что нет. С той стороны несло сыростью и веяло теплом, как из коллектора, и тогда я ещё наивно предположил, что именно там канализация здания и проложена. Вся дверь была покрыта слизью. И я слышал, как где-то за ней текла вода. Всё же, интуитивно поняв, что далее меня ждёт самое сладкое, я решил сосредоточиться на находке. Устройство было разряжено, так что я принял решение вернуться на пост охраны, подзарядиться, отсмотреть материал, и тогда уже делать выводы. Так что я покинул подвал, детально засняв комнату на свой смартфон.

Дальнейшие события я помню не совсем внятно. Я бежал. Я звонил в такси, я ехал в другой город, а потом опять ехал. Я даже не знаю, снял ли я входную дверь с сигнализации и в котором часу я покинул пост. Сейчас я сижу в месте, которое показалось мне максимально безопасным. Иногда кто-то стучит в мою дверь, иногда даже настойчиво, но у меня нет глазка, и я не хочу выяснять, кто и что от меня хочет. Человек, который предоставил мне это убежище, лично унёс всё, что я и Фрэнк засняли, в полицию, вместе с дневником. Не знаю, к чему это привело. Я не хочу туда возвращаться, и не хочу даже касаться информации о том месте. Я лишь знаю, что здание ещё стоит, хотя, в моём представлении, подобное богомерзкое место должно быть стёрто с лица Земли. Дальнейшие события были все в кашу, но видео то я запомнил на всю жизнь.

Я зарядил телефон Фрэнка, включил его увидел усатого седого мужчину и его жену. Оба примерно одного возраста. Далее я зашёл в папку с видео, где, краснея начал перебирать различные домашние записи, пока не увидел нужное мне. Фрэнк дошёл до подземной церквушки, зашёл в следующее помещение, затем прошёл через него, снимая хлам по углам, как и я же. Он молчал, лишь громко сопел от напряжения, но кажется я слышал удалённые крики Грэма на записи. Та дверь… Она была открыта. Фрэнк потянул за ручку, перемазавшись в слизи, и вытер руку об штаны. За дверью были старые каменные ступени, ведущие вниз. Очень скользкие ступени и Фрэнк держался за лестницу, чтоб не сломать себе шею. Постепенно камень превратился в глину, из которой были сделаны уже и стены. Теперь уже точно – я слышал крики. Фрэнк их тоже слышал, весь спуск бормоча под нос, чтоб Грэм его ещё маленько подождал, пока тот кричал что-то нечленораздельное. Иногда просто выл. Это не было похоже на крики боли, но попахивало безумием. Фрэнк на тот момент уже периодически ругался, что проклятый наркоша и его с ума сведёт. Так, спустя некоторое время ковыляния по глине, Фрэнк добрался до самого конца. Его фонарик высветил Грэма, который, прихрамывая уходил куда-то вдаль. Фрэнк его звал, но тот не откликался.

Внезапноначало происходить нечто одновременно поразительное и омерзительное. Это абсолютно не стыковалось с моим миропониманием. Грэм просто упал и завыл от боли, будто поняв, что его нога повреждена. Фрэнк, видимо подумал схожим образом и побежал было на помощь, но тут увидел, что стенки тоннеля, где они оба оказались, пульсируют. Тоннель изгибался и заполнялся какой-то жижей и слизью. На видео чётко просматривалось, как глина отваливается от чего-то более мягкого, немного розоватого, и тут у Фрэнка сдали нервы, и он начал пятиться. Впрочем, он продолжал снимать, и я увидел, как Грэм покрывается чёрными пузырями, как шипит жидкость под ним и вокруг него, как он медленно растворялся в секрециях существа гигантских размеров. Кожа Грэма лопнула, мышцы таяли будто мыло. И Фрэнк побежал, теперь издавая нечленораздельные вопли уже самостоятельно. Где он теперь – вопрос, конечно, сложный. Не думаю, что он хочет, чтоб его нашли, если он жив, а разум не оставил его. Как не хочу и я. Я просто хочу знать, что подо мной нет тайных пор, гигантских пещер, что полны трупного яда Земли.

Наша служба

Мы часто можем слышать по радиорекламе, видеть по телевизору, и даже читать в интернете, что, мол, всем-всем-всем, строится жилой комплекс. Доступная цена, выгодные кредиты, чистые и светлые квартиры. Самое поганое в этом, когда слышишь про чистые и светлые квартиры. Мне всегда казалось, что этот эпитет надо запретить какой-нибудь конвенцией, ещё пока я жильё себе снимал. Во-первых, они были грязные и засранные. Во-вторых, можно подумать, кто-то скажет, что у него квартира плоха. Хвала высшим силам, мой батя успел в девяностых отхватить бесплатную квартирку, одним из последних попав в доипотечную эпоху. Он не нуждался в квартире, родители жили в отличной трёшке, в центре Москвы, которая, правда, сейчас уже не существует, но это отдельная тема. Сейчас я говорю о том, что молодой мент Владимир усадил свою пятую точку на табурет, который стоял в его собственной квартире, едва устроившись на работу. Да, это не было Москвой, но мне досталась отличная старушка годов восьмидесятых, вроде бы, а не коробка в огромном многоэтажном жилом комплексе с жильём для молодых семей. Районы огромных нео-хрущёвок на тысячи человек. С чистыми и светлыми, разумеется, квартирами. Клетушками. Ящиками. Бетонными макинтошами. Я бы никогда не касался новых муравьиных районов, да вот наступили «нулевые», и эти филиалы Ада начали множиться, закрывая потребность в жилье тем, у кого была потребность в деньгах, а уже не очень молодой, в силу работы, следователь Владимир ездил в это всё, окунаясь с головой в эстетику семейного счастья. Затем на горизонте замаячил 2010, и народ уже и вовсе свято верил, что поселиться в таких местах – отличный выбор.

Разумеется, большая часть моих историй, особенно никого не удивит. Разве что ребят, которые совсем уж обитают в тёплом и уютном мире социальных сетей, сильно удивляясь, когда их мажет по асфальту пьяный водитель, или, когда их прибивает вывеской, которую неправильно установили гастарбайтеры без квалификации. Порой прям умиляюсь с таких. Вернее, конечно не их, а кого-то в их поле видимости, ведь покойники не удивляются. Я пока всё ещё верю в подобное утверждение, даже несмотря на то, как покачнулась моя реальность, когда наступило моё последнее дело. Как в фильме про старого детектива, честное слово. Правда я ушёл, в итоге, заниматься бумажной работой, чтоб никак не касаться всей этой мерзости. Даже чисто случайность такую чтоб исключить. В некотором роде я повторил судьбу подростков из инстаграма, только на более макроуровне. Всё это абсолютно выходило за пределы человеческого понимания. Что поделать? Я привык к чернушной обыденности и ни к чему другому. Большая часть моих историй была бы в духе того, что гражданка А рассказывает «мы пили, а на утро он проснулся мёртвым». Вы всё это можете наблюдать в обычных новостях, а мои инсайды, делающие историю более точной, никому бы ничего не дали. Мы приезжаем, а там стандартная мумия в подвале. Мы эксгумируем стандартный труп, чтоб поискать на нём весьма стандартные повреждения. Мы приезжаем, а в квартире, в чистой и светлой квартире для молодых семей, батарея из бутылок и женщина добивает мужа ножкой от советского шифоньера, который как-то втиснули в потолки на 2,7, мы приезжаем, потому что кто-то продал несуществующую шубу через интернет, арендуя себе хоум-офис в светлой и чистой. С сегодняшней колокольни, я могу плюнуть на потребность в разрушение рутины. Я хочу просто работать, а удивляться я буду сервису в Турции, во время отпуска. Стоило, наверно и раньше зарыться в бумажные сугробы, но судьба распорядилась иначе, сказав, что у неё для меня есть особые подарки.

Первым звонком стал первый звонок от него. Тихим ноябрьским вечером, когда обозначился первый морозец. Мы идентифицировали звонящего, как мужчину, хотя и оставили место для сомнений, так как голос был сильно искажён. Теперь я склонен думать, что изменение не было умышленным, но мы, всё же, угадали с половой принадлежностью. Не буду скрывать, пальцем в небо. Звонок поступил в дежурную часть, на место выехали сотрудники, залили лестничную клетку возле квартиры своими ужинами, а позже прибыл и я. Меня предупредили, что зрелище фееричное, но я, конечно, не ожидал подобного. Как сейчас помню свои холодеющие пальцы. Позже я прослушивал звонок, и он, будучи странным, как-то не предрасполагал к подобному.

– Алло. Я могу поговорить с кем-то о преступлении?

– Назовите себя. Фамилия, имя, о…

– Я могу поговорить с вами о преступлении?

– Можете. Вы совершили преступление?

Всё. Далее он просто назвал адрес, и пошли гудки. Никто не хотел туда ехать, ведь было так похоже на сомнительный прикол, но как-то совесть ребят замучила, и они отправились на проверку. Вот и я стою на входе в квартиру номер тридцать два, семнадцатиэтажного дома, в районе типа «Ипотечное Счастье», и вижу, как младший лейтенант Овценкевич отпаивается водичкой, сидя на ступеньках – с одной стороны от меня. Весь в остатках собственной еды и ужаса. С другой же – обозначился вход в Ад. Я вспомнил фильм «Горизонт Событий», вспомнил всякие кадры о войне, но чтоб увидеть такой фарш в бытовых условиях – это очень специфично. Я вошёл внутрь, натянув бахилы на туфли. Эксперты уже пытались там что-то соскоблить, но не совсем понимали – за что им хвататься. В квартире ж было ещё и тепло – управляющая коммунальная компания не зря ела хлеб, и всё это, видимо, изрядно постояло, так что простая подготовка не спасала от рвотных позывов. Это было действительно омерзительно. Наша служба и опасна, и трудна, так что пошёл внутрь, стараясь ничего не задеть, а то, что я пытался не задеть, было намазано буквально по всей площади квартиры. Мог бы я решить, что внутри что-то взорвалось? Конечно же. Если б были повреждения мебели, следы огня, выбитые стекла, но, если не считать табуретки, о которую споткнулся Овценкевич, когда отступал от невидимого неприятеля, убранство сохранилось под слоем крови и фарша из органов. Позже эксперты насчитают, что в квартире, на момент инцидента находилось пять человек, но я это и сам предположил, так как в зале было обнаружено пять стаканчиков, частично заполненных неким алкоголем. Погибшие сидели вокруг обычной коробки, в которой, на момент нашего прибытия, уже частично и находились. Один из экспертов высказал идею, что все пять жертв будто затянуло внутрь коробки, а потом распылило по стенам. Идея была интересной, но коробка всё ещё была обычным ящиком из гофрокартона, в которой перевозили посылки, поставляли товары в магазины, и прочее, и прочее. Никаких опознавательных знаков поверх я не увидел, и оставалось лишь ждать, что обнаружится на дне. Аккуратно-аккуратно, боком-боком, я выбрался из квартиры тридцать два, и, в сопровождении другого лейтенанта, кажется его фамилия была Левашов, отправился пообщаться с соседями. Некоторые из них, впрочем, уже повылезали из своих квартир, изрядно воняя на тему рвоты на лестничной клетке.

– Вот же наркоманы. Так и повадились сюда ходить, – причитала до того стереотипная бабка, что происходящее начинало напоминать российский сериал.

– А вы, стало быть, местная? – я показал ей своё удостоверение.

Увидя меня, она аж в улыбке расплылась.

– Ой, да наконец-то, наконец-то разгоните их поганую блат-хату, прости Господи. Видите, что делают. А убирать кто будет?

– Это вы про жителей тридцать второй?

– Да про них. Про них!

Несколько человек, слушающих наш разговор, закивали в тон бабкиной полемике. Семьи, их родители, какие-то помятые мужики. На весёлую молодёжь с плакатов они тянули едва ли. В воздухе стоял явный запах алкоголя и кошек. Где-то плакал ребёнок.

– Как к вам обращаться-то вообще можно?

– Инна Павловна я. Караева. Всю жизнь тут жила, все мы, – она повела рукой в сторону соседей, – А тут вселили значит, якобы, студентов. Только вот не студенты они.

Всю жизнь жила, говорит. Вот только дому, самое большее, лет пять.

– Так кто же они, по-вашему, Инна Павловна?

– Наркоманы. Постоянно тут собирались, песни пели, а потом я шприцы находила на лестничной площадке.

– А что за песни-то? Может обычная пьянка с гитарой, а шприцы вообще не их.

– Да как не их-то? Как не их?

Я понял, что бабкино мнение изрядно предвзятое, и отправился поговорить с мужчиной поодаль, который стоял и озадачено всматривался в дверной проём. Увидя меня, он несколько вздрогнул, но заговорил со мной первым.

– Пална права. Квартира была странная. Конечно же, она преувеличивает, но всё же… странная. Кто хозяин, не ясно. Всё через агентство. Риелторы, помню, пришли, привели этих ребят, их тогда трое было. Всё подписали, договорились, ушли. Я тогда домой шёл, как раз всё видел.

– А как давно они заехали?

– Ну… где-то год уже живут. Жили. Я, сам-то, из тридцать-третей, – он проводил взглядом эксперта, который побежал на улицу, не совладав с собой, – Слышал какие-то странные звуки. И да! Они пели. Но это не были застольные песни. Как-то… как-то странно было. А потом БАЦ. Хлопок такой, и всё стихло. Долго была тишина оттуда, но иногда кто-то будто бы стену карябал. Звук такой…

Он изобразил звук по известковой стене подъезда, осыпая ногтями побелку.

– Это вы вызвали сотрудников?

– Я хотел. Я уже думал, что вечером буду звонить. Пахло уж очень жутко. А потом вы приехали. Я аж удивился.

– Кто жил-то вообще? Как выглядели?

– Славянская внешность. Молодые. Два парня и девушка были, похожи на студентов, в самом деле. Потом к ним ещё двое пришло. Один был крупный такой, повзрослее. Второй… ну… тоже подросток. После этого они начали мало выходить наружу. Я их видел только рано-рано утром, они порой покупали продукты. Даже не знаю, чем они зарабатывали, чем квартиру оплачивали. Очень странно. А раньше вроде на работу ходили. Мне так показалось…

В квартире были найдены документы одного из парней и девушки. Соседи их опознали. Социальная изоляция молодых людей оказалась весьма объяснимой – они занимались разработкой каких-то приложений, но большего мы не смогли выяснить. Информации об их работодателях попросту не было, что давало возможность предположить работу на незарегистрированное, как ИП или ООО, частное лицо. Информацию мы смогли получить из социальных сетей, но она тоже была весьма посредственной, так как профили они вели неактивно, заходили редко, а переписки оказались практически пустыми. Со своей стороны, я высказал предположение, что ребята могли пользоваться какими-то иными сайтами и мессенджерами, кроме тех, что мы проверили, но таких деталей мы установить уже не смогли. Рабочие компьютеры в квартире были исключительно рабочими. Через родственников, мы так же смогли выйти на данные о третьем арендаторе, и вот тут было уже интереснее. У нас была фотография, были показания о имени и фамилии, был мобильный телефон, где было контактов пять-шесть, и из этого мы смогли получить имя отца покойного, а соответственно и контакты этого мужика, который очень удивился нашим историям. Так получилось, что его сын считался мёртвым, и батя даже похоронил его рядом с супругой. В эксгумации не было нужды, ибо мы нашли фотографии из морга, по которым жильца тридцать второй так же опознали. Мы так и не смогли найти что-либо толковое о крупном четвёртом, и его друге, который у нас шёл пятым. Анализ останков мало что дал, но вот в коробке обнаружили два из пяти целых черепов. В сущности, мы даже не могли точно сказать – какое количество арендаторов находилось в квартире на момент трагедии. От всего этого, голова начинала болеть, и оставалось за неё хвататься, как за спасительную соломинку, да и чтоб она не лопнула.

Мы не расслаблялись. С одной стороны, мы поступили очень непрофессионально, и нет нам оправдания – другие жильцы не должны были толпиться на месте преступления, и, разумеется, журналисты растащили новость. Радует, что фотографий у них не было. С другой, следующее уведомление мы получили не от таинственного анонима, а от вполне явной домохозяйки, на которую в один прекрасный день начали падать личинки. Дело происходило в такой же новой многоэтажке свежеиспечённого спального района, как в первый раз. На сей раз, мы уже были готовы. Овценкевич занялся загоном соседей в квартиру, мне доложили вовремя, опять же, и я смог приехать вместе с опергруппой, но, как оказалось, мы переволновались и перестраховались. Да ещё и случай был более внятным, чем в первый раз. Вторыми жертвами стали уже не арендаторы, а скорее те, кто часто к себе кого-то подселяет. Пожилая пара была найдена у себя в кровати, после того, как слесаря срезали их толстенную металлическую дверь. Даже не знаю, где они её взяли – мы будто брали сейф в тот день. Они будто бы чего-то боялись, но опасность пришла изнутри их собственной квартиры за номером сто шестнадцать, да так же внезапно и испарилась. Окна, кроме одной форточки, были заперты изнутри, двери, как я уже сказал, были также заперты. Мы обыскали всю квартиру, но мы не живём в мире американского пригорода, и на, примерно, сорока квадратах мог спрятаться разве что хомяк. Всё, что мы нашли – это два тела, на которых недоставало некоторого количества плоти, которая, в свою очередь, лежала в маленькой картонной коробке. Не было найдено ни посторонних отпечатков, ни орудия убийства. Абсолютное впечатление, что пожилая чета покромсала себя самостоятельно голыми руками, сложила всё в коробочку, да и легла помирать от потери крови, как ни в чём ни бывало. Зацепками был смартфон, на который мы попали без особых проблем, введя пароль 1234, и квитанция из риэлтерского агентства. Никаких договоров мы не нашли, но это было уже что-то. Пока спецы изучали смартфон и пробивали звонки, я решил отправиться к риелторам, но, в итоге, перенёс всё на следующий день, ведь, как мне сообщили, начальство отсутствовало в городе.

На следующий день, у меня так и не вышло встретиться с риелторами, что, вероятно, были связаны с обоими убийствами, ведь произошло третье. Пресса и блоггеры просто жрали нас с потрохами, и уже растекались мыслью, что в городе орудует маньяк, а нас радовало лишь одно – у них не было толком ни фото, ни видео. Только слова, слухи и паника. Публике этого, в принципе, хватало. Нам сыпали звонками на тему плохого запаха от соседей. Начинался великий рейд по бомжатникам, одиноким пенсионерам, квартирам с тысячей кошек и наркопритонам. События развивались стремительно и именно из притона пришла весточка, которая изменила мои планы с утра пораньше. Машина завелась не с первого раза, чего за ней ранее не наблюдалось. Я тоже не хотел туда ехать. Да ещё и утро выдалось богатым на пробки, и в очередном из заторов я начал вспоминать свой сон, развязавший войну с разумом где-то на дальних фронтах подсознания ближе к утру.

Коробка. Весь сон некоторое время концентрировался на большой коробке, скованной цепями, и с замком с левой стороны. Затем видение поменялось, и я попал в какой-то чёрное пространство, где напротив меня в воздухе летало нечто с кучей щупалец. С трудом повернув голову, я увидел, что слева передвигалось подобное же существо. Иногда они будто стреляли друг в друга ярко-жёлтыми лучами, или же луч просто образовывался между ними, в тот момент вызывая явление некой музыки, вроде рекламного джингла, и приступ паники у меня. Темнота рассеялась, и вот я уже иду по площади, в месте, напоминающем улицы египетского города. Меня обгоняют, как я понял, карлики. Они все были с врождёнными внешними уродствами, и они все очень быстро спешили куда-то, кто, ковыляя или опираясь на костыли, кто бегом, словно атлет. Я не мог догнать ни тех, ни других. Да я и не хотел этого делать, ведь там впереди виднелось что-то огромное и мрачное, и оттуда веяло холодом. Мне стало холодно, и я проснулся. На улице была гроза, через открытое окно дул ветерок. Я мог спать ещё два-два с половиной часа, но в телефоне уже висело сообщение, что произошло очередное локальное безумие, с одним исключением – были живые.

Я не хотел туда ехать. Никто бы не хотел. Как обычно говорят, в квартире сто сорок пятой проживали Гражданка А и Гражданин Б. Занимались они делами, по большей части, сомнительными. Пили, устраивали побоища и поножовщину, водили местных алкоголиков для компании, порой селили у себя и бомжей, пара из которых, признаюсь честно, была найдена мёртвой на пустыре, но предъявить было особо нечего. В последнее время, подались в дизайнеры. Разумеется, к интерьеру и интернету – это не относилось. Но да. Интернет в нашей стране развит так, что даже подобные днища общества могут им пользоваться, и где-то там они начали закупать китайский анальгетик, из которого и варили зелье, которое после сбывали через посредников. Ещё ГНК с ними заморачивался, но по сей день не удалось поймать чудесную семейку за руку, покрытую психотропными реагентами, хотя пара их верных приспешников и была заточена в казематы. Всё это происходило в очень приличном районе, где мамочки бороздят колясками просторы изумрудно-золотых детских площадок, и там всегда очень тихо, и можно двери не запирать. Нет худа без добра. Мы получили улики, чтоб привлечь Гражданина Б к ответственности за любую из статей по наркоте, но нахер бы такое добро. В сто сорок пятой нас упорога ждала всё такая же картонная коробка, внутри которой была одежда, судя по всему, рассчитанная на мальчика лет десяти. Она не была новой, и она была вся заляпана свежей кровью, а также присыпано белым веществом, который мы приняли за наркотики. Страшное открытие ждало нас на кухне, в районе старой советской мясорубки, миски с мукой и пищевом контейнере с омерзительным содержимым. Я не стал туда входить, каюсь. Кости и пила на полу, не оставили у меня сомнений. Подавляя рвотные позывы, я отправился к Гражданину Б, который грудью защищал чулан, в коем он запер свою супругу, по его же признанию, которую он отоварил по башке за пищевые пристрастия, которые даже этот алкаш и, как мы позже выяснили, начинающий любитель медленного, не смог принять. Гражданин Б не имел особых повреждений, кроме пары царапин, так что он был отправлен в отделение. Дальше было сложнее, ведь я не могу сказать «хуже» – из чулана стоял такой вой, что мы явно предполагали не только физические увечья, но и умственные. Гражданка А билась об дверь, царапала её кидалась чем-то. Когда мы открыли кладовку, то внутри увидели полностью безумную женщину с небольшой гематомой на голове. Без единой ногтевой пластины. Она пыталась выбить себе зубы молотком, но не могла подобрать угол и только расквасила нос. Увидя нас, она решила, что лучше будет выбивать зубы не себе, и далее мы повторяли героический опыт Гражданина Б. Когда приехали санитары, то безумная женщина уже выбилась из сил, и не составило большого труда её обколоть, замотать и погрузить.

Эксперты трудились, как муравьи. Мы с сотрудниками полиции прям на месте – нам правда стало очень всё равно по поводу условностей – ковырялись в телефонах бывших жильцов сто сорок пятой. Большей частью, переписки велись через различные сервисы, где сообщения не сохраняются, либо через известный мессенджер, который тоже был пуст, так как удалялись приватные беседы, но звонки были гласом истины. Они были в то же самое риэлтерское агентство, в которое я всё никак не мог добраться. В принципе, было весьма целесообразным шагом – поехать туда прямо в тот же момент, как вдруг!

– Вов, смотри, – почти прошептал один из оперов.

Он указывал на стену, и я не сразу сообразил, что он там увидел. Картинка с женщиной, приклеенная скотчем к стене, полка с тремя старыми книгами, чьи названия стёрлись, пятно. И тут я узрел то, что про не помещалось в моё миропонимание. В стене было маленькое круглое отверстие, из которого торчал тонкое-тонкое что-то, что я сперва принял за провод. Оно медленно уползало в стену, а мы, будто парализованные, смотрели на это во все глаза. Раз, и оно скрылось, оставив после себя лишь червоточину в гипсокартоне. Внезапно что-то грохотнуло в подъезде. Мы выбежали туда, хватаясь, кто за оружие, кто тяжёлые предметы. Все были на нервах. На месте мы обнаружили гостей из Средней Азии, которые массово эвакуируются из сто сорок шестой квартиры. Они что-то кричали на своём языке, быстро убегая. Некоторые из них были толком не одеты. Я насчитал человек двенадцать, но, кто знает, сколько убежало быстрее? Как бы то ни было, а было принято решение заходить в квартиру, где мы обнаружили собаку с пеной у рта. Всё б ничего, но псина была частично обглоданной, а в голове её торчал нож, а она продолжала двигаться и нападать, особо не обращая внимания. Животное застрелили. Сейчас я понимаю, что собака умерла второй раз. Та штука из соседней квартиры – её спугнули, ей не дали закончить. Но я ещё лишь должен был докопаться до сути. Хотелось бы конечно, чтоб дорога была вымощена дедукцией, но жёлтый кирпич был залит кровью.

      Кстати. Гражданка А оказалась способной к быстрой регенерации, и уже в больнице успешно обглодала лицо медсестре, а после неудавшейся попытки совокупления с врачом, вскрылась ложкой. Врач успел сбежать и вызвать санитаров, полицию, скорую и всех прочих. Гражданку А так и не откачали.

Пока я ехал до агентства недвижимости, я получил сообщение, что найдены контакты крупного жильца из тридцать второй квартиры, и о внезапность – он оказался племянником владельца риэлтерского агентства, куда я и направлялся. Так же мне сообщили, что на всех найденных телефонах стояло приложение для доставки грузов. Оно не было доступно для скачивания на специальных сервисах, а было установлено из стороннего ресурса. Приложение, как говорили, могло похвастаться крайней степенью анонимности и его было очень тяжело отследить. Ранее, оно никак не всплывало, но, было очевидно, что семейство, ставшее крайней жертвой, заказывало через него же наркоту. По факту, оно не цеплялось ни к кому, но цеплялось ко всем, и можно было взаимодействовать, как с кафе, так и с «Шёлковым Путём». Была ещё одна особенность, но мне пообещали показать её живьём, что было мне даже на руку, ибо так сложился мой пасьянс. Более идеально, хоть я и всё равно проигрывал.

Просто обожаю риелторов, а особенно мутных риелторов, как, тащемта, весь любой бизнес, состоящий из двух столов и старого ноутбука. Они не просто будут находить на задворках этого мира, куда не ходит общественный транспорт, и где не светят фонари. Нет, это сильно просто. Они специально, будто бы, находят себе офисное здание с адресом вида Улица Ильича 35/2 ст 4 корпус 5/1. И это будет одна из тех улиц, которая не идёт прямо и прерывается три-четыре раза, перешагивая через другую улицу и загибаясь в прямоугольник. Здесь было ровно так. Навигатор упорно говорил мне развернуться и уехать куда-то влево, встречные люди отправляли меня буквально в любую сторону, а посреди дороги, идущей тупо через квартал, стоял брошенный коровник. Я бы бросил транспорт, и отправился пешком, но мне казалось, что именно в таких местах, в наше время машину не просто угонят, а именно сожгут. Просто по факту её существования. Район этот был недалеким будущим тех районов, куда я ездил собирать человеческих фарш.

Разумеется, всё кончилось хорошо, и я нашёл нужное здание. Далее, я начал искать необходимый мне вход. Судя по надписи на вывеске, агентство недвижимости «Домуправ» находилось на втором этаже, но за каждым из входов я находил только прямые коридоры, полные офисов с вечной табличкой «сдам». Кое-что было занято фирмами, напоминающими сетевые пирамиды. Ещё я нашёл лестницу в подвальные помещения, и там даже были кабинеты, но не было света. Утомившись, я сел на разбитый стул, стоявший посреди коридора, Целью было найти хоть какие-то отзывы в интернете на это агентство, чтоб примерно прикинуть, где его искать. Горе-бизнесмены, торгующие зубной пастой по телефону, не смогли мне помочь. Интернет отказывался работать, wi-fi сетей просто не было. Я уж собрался выйти на улицу, и тут рядом со мной кто-то встал. Я поднял на него взгляд, и тут понял, что сижу на камне, посреди поляны, позирующей на фоне сосняка. Опешив, я даже встать не смог и просто смотрел на измождённое лицо мужчины.

– Ты почти у цели, – сказал он, – Скоро ты найдёшь очень важную вещь.

– Я узнаю твой голос! Ты нам звонил.

Он кивнул.

– Но… где мы? И что ты делал в той квартире?

– Меня там не было, но я всё видел.

– Я уже даже не спрашиваю, как это возможно. Я понимаю, что ты видел то существо в стенах?

– Это даже не оно. Это его отголосок. Это его воля.

– Не совсем понимаю.

– Эта тайна находится вне границ смертного бытия, но я бы тебе не советовал слишком близко подходить к разгадке, ведь ты можешь потерять ключ от выхода. Я уже не могу вернуться. Я теперь всегда здесь. Моё тело гниёт в земле, и это тоже его воля. Взамен я получил возможность постичь тайны, которые ты не сможешь даже сформулировать. Это во истину прекрасные и отвратительные вещи. Мы с НИМ похожи. Он тоже находится во всех этих квартирах, но его там нет. Как и я. Там есть наша воля, но его воля сильнее. К сожалению. Пожалуйста, не открывай коробку. И просто проснись. Проснись. Эй, мужик!

Я тряхнул головой. Скорее всего, я задремал. Оценив обстановку и потерев глаза, я обнаружил, что прямо передо мной стоял охранник здания, который дышал злобой мне в личность. Пришлось отразить нападки ксивой, и человек в форме быстро описал человеку без таковой, как подняться на второй этаж. Оказалось, что буквально за углом. Ребусы правда продолжились, ведь второй этаж оказался третьим, а на реальном втором не было коридора. Затем розыскные работы нужного кабинета, в которых я дважды потерпел неудачу, свернув не в то крыло. Пока я путешествовал по ветвящимся коридорам, шагая по истлевшему линолеуму, я заметил, что здесь нет даже сетевиков, и риелторов, как выяснилось, здесь тоже уже не было. Офис был открыт, внутри царил хаос, бумаги были рассыпаны по полу, один из столов был сломан ударом чего-то тяжёлого. Подозреваю, что металлическим ящиком, и да – это не было похоже на сейф, с кодовым замком, вроде того, что стоял рядом, на втором столе. Я, как всегда, это предвидел. Два стола и ноутбук. Я осмотрел металлический ящик. На стенке его, там же, где замок, нашлась и ручка, за которую, по идее, что-то нужно было выдвинуть, если знать код. Металл был будто бы ржавый, но не в привычном понимании. Он словно из ржавчины и состоял. Очень странный на ощупь и… тёплый. Не как ваш кот, нет. Даже не как ваш системный блок, когда он стоит под столом, а вы зимой складываете на него ноги. От этой теплоты было почему-то не по себе. Она вызывала чувства, которые должен вызывать холод. Очень необычное ощущение. Очень иррациональное.

Я наблюдал, как вывозят барахло риелторов, как грузят этот ящик, как пара знакомых мне лиц из ФСБ вклиниваются в это дело. Возможно, это было не так и плохо – получить их помощь, но, в итоге, полным знанием обладал лишь я. Уже тогда мне казалось именно так. Пока я наблюдал, как один из фэйсеров брезгливо осматривает захламлённый офис, мне позвонил тот самый парень, который раскопал приложение. Я пообещал ему, что скоро буду, проводил взглядом вынос металлической коробки на свет божий, и отправился к своей машине.

Алексей. Его звали Алексей. Вот он много чего умел. Даже стало интересно, чем он сейчас занимается. Ему вряд ли кто-то рассказывал, чем кончилось это дело, и он, в лучшем случае, мог прочитать про суды над владельцем агентства недвижимости. ФСБ нашли повод ипешника закрыть, как-то привязали ту историю с наркотой. Разумеется, причину нашёл Алексей, но её крайне сложно было бы вписать в дело, и не сойти за сумасшедшего. Мне тогда пересказали много терминологии, связанной с программированием, с андроидом, со смартфонами, и со всем прочим. Всё, что я понял в тот момент – это факт встраивания в код приложения некоего набора чисел, и что они работали, как перехватчик сообщений. Выражаясь проще, когда через приложение Вася заказывал у Пети стул, то информацию о стуле получал ещё и Иван, чего не должно было быть. Случайно, специально, или как-то ещё это было устроено? Мы уже не узнаем. Создателя, на момент нахождения последовательности цифр, ещё отделяли от его друзей. Он-то был никому не нужен, в том числе его дяде, но у остальных мы всё же разыскали родственников. Далее мы с Алексеем смотрели на набор чисел, и единственное, что я мог предположить – оно как-то соотносится с той металлической коробкой, ибо более в деле ничего подобного нам не попалось. Разумеется, это опять пальцем в небо. Догадку было решено проверять, но, для начала, надо было идти к той коробке с чем-то конкретным. Она пока была ещё в местном отделе, как я выяснил, но ФСБ имели на неё некие планы, но не могли распилить странный металл, или же как-то взломать дверцу. Мы применили логику и всё тот же палец в небо, расчертив поле от 0 до 9. То есть мы получили десять столбцов и десять строчек, куда идеально вписались числа из приложения. Дальше возник вопрос – что дальше? Разумеется, не было никакой уверенности, что подобная дешифровка сработает, или что мы хотя бы в нужном порядке расставили числа – вдруг сначала должна была идти девятка. Для определения цифр в столбцах мы взяли то, что оставалось – номера квартир. У нас возникли сложности с трёхзначными числами, так что пришлось увеличить количество возможных комбинаций. Туда же мы добавили номер офиса, который я с трудом, но вспомнил. То было 28. Забегая вперёд скажу, что ни один из сотрудников того агентства, кроме его владельца, так и не был найден, и теперь я догадываюсь, что они закончили плохо. Что получилось? Получилось у нас два шестизначных кода, потом обратили цифры, и получили ещё парочку, плюс получилась парочка про запас, и один из них стал началом конца. С этими данными я поехал туда, где хранили коробку.

При помощи сотрудников отделения, я нашёл, куда конкретно утащили коробку бравые ребята из федеральной службы безопасности. Это был начальничий кабинет, где вокруг металлического ящика собрался целый консилиум. Различный уничтоженный инструмент валялся рядом. После того, как я поделился оперативной информацией от кофейной гущи, подключилась ума палата, и уже не осталось места для идиом и пословиц. Один из фэйсеров, что был помоложе, ввёл все полученные последовательности при помощи панели на стенке ящика. Последний код, 363096, он сработал. В голове у меня, на тот момент, будто образовался вакуум, где я слышал голос моего новоявленного друга, которого я повстречал в брошенных офисах. И я послушался, и отступил назад, прочь из кабинета, и утянул с собой молодого лейтенанта, который тёрся рядом, бог знает зачем. Они потянули ручку, и открыли ящик, и молодой сказал, что «пусто». Пустота вгляделась в него, и в воздух взметнулось щупальце с острыми лезвиями и кучей алчущих, подозреваю, что крови, присосок. Голова несчастного отлетела в сторону, а дёргающееся тело начало затягивать в коробку другим отростком, похожим на белого червя, создавая эффект машины для уборки снега. Я пытался знаками подманить к себе второго конторского, но тут на червещупальце открылся глаз с тремя зрачками, и я вообще забыл, что хотел от этой ситуации. Помню только, как он кричал, и как меня уже самого оттаскивала в сторону пара оперов.

На следующий день, ящик всё же вывезла пара человек в штатском. Он был опечатан, закован в цепи, и погружён в защитный прозрачный кожух. Кто они были, я понятия не имею, есть мнение, что военные. Они были немы, как рыбы, а, пока я прозванивался по моим источникам, уже скрылись на машине с соответственными чёрными номерами. Судя по реакции свежеприбывших особистов, они тоже были в полном недоумении. Кабинет опечатали. Что дальше? Дальше была куча бумажной работы, попытка выдать реальное за желаемое, борьба с приложением, которое правда, чудесным образом, перестало работать, и поиск козла отпущения, о чём я уже говорил ранее, и мои сны, которые очень долго не могли оставить моё сознание. Я даже толком и не помню их, ведь мозг перегревается, если ты видишь что-то дикое, и ты просыпаешься. В данном случае, я видел не просто бред, я видел бред, основанный на том бреде, что я видел в реальности. Масса. Шевелящихся. Щупалец. Пульсирующие телеса и присоски. И эти мерзкие-мерзкие глаза. Сейчас уже стало спокойнее, я почти начал забывать пережитый кошмар. Пока вчера не услышал, как кто-то царапает стену. В соседней квартире, что стоит на сигнализации уже пятый месяц.

Эпидемия

Тридцать лет. Тридцать долгих лет я проработал во имя здравия семьи Росси. Я был едва ли не персональным их врачом, за что они платили мне весьма внушительные деньги. Я стал им как родной, я был вхож в их дом на правах любого из Росси. Я был лучшим другом их детей, их собака была от меня без ума, а их престарелая прабабушка, находящаяся в глубокой деменции, кажется, считала меня кем-то из святых, а может даже и Самим.

Я помню, будто это было вчера, как я ставлю главе семейства, Фабио, капельницы и делаю уколы, после того, как он изволил не лежать в больнице, а отбыть домой, едва пойдя на поправку. Помню, как мне звонила сестра их бабушки – Белла – когда нашла у себя какую-то опухоль и, что поделать, я съездил и уговорил её поехать в клинику. Как оказалось, не зря. Я видел, как идут по жизни к их угасанию взрослые члены семьи, и я видел, как растут их дети. Все четверо были мне, будто мои собственные. Что правда так и не вызывало у меня желание когда-либо заводить своих. Особенно после того случая, как у Росси осталось трое детей.

Дети семьи Росси. Алессандра, Франческо и Лоренцо. Джулиано. Все, даже сами Росси, говорили, что Лоренцо очень специфический мальчик, но я не придавал этому значения. Я помнил, как специфической девочкой была Алессандра, в своё время. Она тогда увлеклась изготовлением страшноватых кукол, и все очень нервно занудствовали по этому поводу, пока я неусыпно твердил, что никаких девиаций не наблюдаю. В итоге, она начала продавать этих кукол, что принесло и ей, и семейству ощутимый прирост доходов, и все сразу изменили гнев на милость, хотя Фабио и продолжал порой старую песню, что видит дочь в стройных белых рядах дантистов. Наверно, они б меня озолотили, если б я уговорил их дочку пойти в медицинский, но мне это было без надобности. Они платили мне гонорар, которого хватало мне с лихвой, и я отсылал часть своему отцу, который жил в другой, более бедной, стране. После его смерти, я начал заниматься благотворительностью, чем промышляю и по сей день. Да и планирую заниматься, пока носят ноги, и пока я могу побеждать в моей персональной войне с демонами. Уж не знаю, внутренние они или внешние, но об этом позже.

Я помню, как это начиналось. Как стартовал тот ужасающий месяц, когда все мы были внутри гигантского бомбардировщика, безапелляционно пикирующего. Первый день был воскресеньем. Стояла отличная погода, и я купил булочек в лавке рядом с домом, сел у себя во дворе прямо на траву, сделал себе ароматного кофе и потреблял это, смотря на яркое Солнце. Зима отступила сравнительно недавно, и я наслаждался лучами нашей любимой звезды. Мешал мне только бесконечный кашель моего соседа и крики его жены, чтоб он наконец-то принял таблетку, попил воды или попросту сдох. Чудесная была пара. Была. К вечеру их увезли в больницу, где она скончалась сразу от коллапса лёгкого, наступившего мгновенно, а он через неделю пребывания на искусственной вентиляции. В прочем, сгубили его слабые почки. Я до сих поражаюсь, что меня тогда не задело. Вечером же, я узнал, что таких, как они, целый город.

Второй день эпидемии, начался с того, что я вызвался волонтёром в один из госпиталей, куда свозили больных. Никого не тащили силой, а многим приходилось отказывать, если симптомы напоминали что-то ещё. Чаще всего, у тех, кто не был носителем, отсутствовали специфические жёлтые синяки на животе и спине. Хотя, они могли появиться позже. Брать в волонтёры меня, кстати, не очень-то и хотели. Как выяснилось, я вхожу в группу риска из-за своего возраста. Но как они могли отказать человеку, что был столько известен во врачебной среде, как я? Я был им нужен. Мой опыт. Мои знания. Мои руки, в конце концов.

Пошёл третий день, и мне на сотовый поступило сообщение. Все нуждались во мне, и Росси, разумеется, попадали в их число. Писала мне синьора Росси, так как её супруг, по её же словам, был очень плох. Прислуга, на тот момент, всё ещё была в доме, но находилась либо в технических помещениях, либо в правом крыле, куда сослали Алессандру и Лоренцо, так как у них не было проявлений какой-либо хвори, кроме взросления, разумеется. В разных стадиях. На входе меня встретила Катерина, которая была кем-то вроде горничной или экономки в доме у Росси. Сама она выглядела достаточно бодрой, не проявляя признаков болезни, которая сковывала страну, как рапортовал телевизор, стоявший в гостиной – я видел его прямо напротив себя, чётко по прямой. Кудрявые рыжие волосы отливали огнём, но я бы всё же ей рекомендовал привнести немного направленных нагрузок в её жизнь, не отдаваясь лишь хаотичным. Катерина выдала мне одноразовые средства защиты, антисептик на спиртовом растворе хлоргесидина биглюконата и своё благословение. Сама она со мной не пошла. Росси запретили слугам контактировать с ними напрямую. Всё было продумано. Старый кухонный лифт, отремонтированный по случаю, привозил еду, а после дезинфицировался. Ванная находилась прямо в их импровизированном лазарете. Все объедки и мусор они передавали слугам в герметичных контейнерах, и шеф охраны должен был это всё куда-то отвозить. Лазарет планировали дезинфицировать каждый день, пока заражённые члены семьи уходят в небольшую кладовую, которую они стерилизуют сами. На тот момент я задумался, на сколько хватит у Росси денег – содержать всё таком формате? У Фабио горели все его сделки и контракты, и они просто проедали свои залежи, а бережливостью они не отличались. Они отличались умением заработать, именно что. В прочем, на тот момент, Фабио это явно беспокоило едва-едва. Когда я к нему вошёл, то аж несколько опешил, ведь такого я не лицезрел даже в общественной больнице. Его кожа приобрела жёлтый, почти цыплячий оттенок, а поверх надулись оранжевые язвы. Волосы выпали. Судя по всему, от болезни у него начали портиться и зубы. Он едва мог сидеть, прислонившись к стенке, но, всё же, оставаясь верным себе, он пытался читать бизнес-сводки в газете. Что-то там об фондовых биржах и акциях, в этом я мало понимаю. Дебора стояла у окна. Она выглядела чуть лучше, и даже почти не излучала жар, выжигающий мои глазные яблоки через очки. Её чёрные волосы всё ещё были при ней, но немного побились проседью, а кожа была более человеческого вида, но черты лица несколько расплывались. Я глубоко вздохнул от расстройства и гипоксии, ибо не одевал противогазы и респираторы очень давно. Обычно, мы обходились медицинскими масками, а для покраски дома я нанимал маляра. На моё пыхтение, семейство обернулось, и обрадовалось, по мере сил.

– Доктор Мааааркович, – протянул Фабио, – Мы так рады, ох вы бы знали. В наше время так мало поводов для радости, но мы все здесь и ещё живы.

Он всегда растягивал мою фамилию, потому что иначе он не мог произнести её нормально. За столько лет, он научился выдавать максимум «моркове», или что-то подобное. У других Росси таких проблем не возникало. Мы обсудили их состояние, и я им сообщил, что говорят о данной болезни иные врачи. Мы имели дело с неким вирусом, который воздействовал комплексно. В том числе, он мог вызывать дополнительное заражение бактериями. Я выслушал от Росси ту же историю, что и от Катерины – как они обеззараживаются и изолируются, а от себя добавил идеи по поводу антибиотиков, если будут симптомы, вызываемые бактериями, и рассказал, какими мазями смазывают в больницах поражённую кожу.

– Разумеется, не будет лишним пить больше воды и много спать.

– Спасибо, Доктор.

К завершению беседы, уже вся жёлтая половина Росси предстала передо мной. Франческо был в ванной, когда я пришёл. Он радостно сообщил мне, что почти не болеет, показав единственный жёлтый нарыв с правой стороны груди и небольшое жёлтое пятно на правой же ноге. Слушая его сухой кашель, будто у курильщика со стажем, я постарался максимально изобразить радость, а сам сражался с мыслью, что может быть моего костюма не хватит для сражения с новой заразой, и потребуется что-то посерьёзнее. Уже дома я протёр всё тело антисептиками, перед эти как следует вымывшись, но паранойя и брезгливость вызывали то ощущение жуткого зуда, но выявляли будто бы изменение пигментации тела. Разумеется, ничего этого со мной не произошло.

Следующие двадцать шесть дней прошли довольно-таки однообразно. Сначала я проводил очень много времени в госпитале, который занимался заражёнными, периодически справляясь о здоровье моих подопечных, но потом мне заявили, что я не должен выходить из дома. В принципе, с таким требованием было глупо спорить, ведь начали умирать люди, которые были близки к моему возрасту, либо были старше. Смерть их, кстати, выглядела абсолютно одинаково. Несмотря на различие в симптомах, они все, в итоге, сползали на пол и задыхались. Пациентов пробовали привязывать или приковывать наручниками, что конечно помогало – они не пытались освободиться, но до последнего больные совершали конвульсивные движения в попытках покинуть койку. Были высказаны разные идеи, но никто так и не пришёл к общему выводу. Рекомендации врачей вообще были весьма противоречивыми, часто заходили в тупик и кидались из крайности в крайность. Карантин в городе то снимали, то ужесточали, то требовали совсем прекратить, то заниматься спортом в холодные дни, то хотели массово выводить людей на принятие солнечных ванн. Не сказать, что помирало очень много людей, но количество росло и этот разброд у врачей и властей вызывал панику населения.

На тридцатый день мне позвонили утром. Накануне я поздно лёг, потомучто внезапно решил переделать все дела по дому, от чего устал и пол ночи смотрел «Спрут». Я люблю фильмы на такую тематику, но «Спрут» всегда считал весьма сомнительным удовольствием. Прокрастинация победила, и я погрузился в историю сицилийской наркомафии. Исходя из этого, можно предположить, что проснулся я от звонка не сразу и в весьма растрёпанных мыслях. Я даже решил, что меня зовут в больницу, но голос в трубке был немного из другого мира. Звонила Катерина. Сначала я её выслушал и со всем согласился, а осмыслил услышанное уже позже, при распитии утреннего кофе. Если кратко, то она мне рассказала, что пропало всё семейство Росси, включая их бабушку, её сестру и какую-то там дальнюю родню, проживающую за океаном, до которых тоже попытались дозвониться. Остался только Лоренцо, и он отказывался говорить с кем-либо, кроме меня, ссылаясь на то, что полиция его пугает. Сама Катерина плохо «говорила язык», чтоб детально расспрашивать. Мне так не казалось, но я не стал упрекать её в трусости, ибо болезнь и правда была достаточно жёсткой, и отправился в дом Росси. Звучало всё странно и даже жутко. Будто весь клан сошёлся в каком-то сговоре и просто бросил Лоренцо на произвол судьбы. Кстати, в разговоре Катерина сообщила мне, что мальчик всё ещё здоров, хотя и контактировал с заражённым отцом и не особенно отличался любовью к мытью рук.

До поместья Росси я добрался довольно-таки быстро. Такси работали исправно, хоть и дорого, а дороги были пусты из-за карантинных норм и страха людей. Разумеется, все поголовно не сидели по норам, но шансов увидеть пробку не было никаких. Мы задержались лишь раз, когда бродячая собака вышла на дорогу и уставилась на нас, не реагируя на сигналы. Таксисту пришлось аккуратно её объезжать, а она так в итоге и смотрела нам в след, дополняя картину общего тлена своим отстранённым взором. Перекатывающийся мусор, стайки листьев в воздухе, социальные листовки на стенах, кричащие, что все умрут, и эта собака. В остальном… В остальном, доехали без происшествий.

Я расплатился с таксистом, и пошёл по тропинке ко входу в поместье, потому что для въезда на территорию нужно было связываться с охраной, чтоб они открыли ворота, и мне не хотелось этим всем заниматься. Кто же знал, что охраны не будет на месте, а все ворота будут открыты едва ли не настежь. Главный вход, ради приличия, был подпёрт камнем, камера была отключена, в домике охраны было пусто и не горел свет. Собака охраны, надо сказать, никуда не делась. Она сидела, с понурым видом на крыльце домика, не привязанная, но никак на меня не реагировала. Я пошёл через большой двор, разглядывая кусты и цветочные насаждения, и оно всё было ухоженным, но вот нигде не было того, кто занимался уходом. Ни единого садовника, дворника, или ещё кого-то. Тогда я решил, что иду в пустой дом, и все куда-то подевались, но я ошибся.

Катерина всё ещё ждала меня в холле. Она сидела на кресле, нервно хлопая себя ладоням по коленкам сдвинутых ног. На ней всё ещё была пижама, а на полу стоял замерзающий кофе в огромной кружке. Увидя меня, она очень обрадовалась. Как выяснилось, пропажу она обнаружила ночью, после чего подключила охрану к выяснению обстоятельств. Просмотр камер ничего не дал, ведь в спальнях съёмка не велась, а Росси просто не вышли оттуда в определённый момент. Одевшись в респираторы и плащи, прислуга пошла проверять, как там поживает работодатель, но не обнаружила никого. Охрана пересмотрела всё, что смогла, но Росси не вылезали через окна и не были нигде замечены после захода в спальни. Кто-то из поваров уже решил вызывать полицию, но это так и не случилось, ведь один из охранников начал разводить панику, что это всё какое-то проклятие, и что орудовали демоны, пришельцы и масоны. Он был столь убедительным, что персонал ломанулся по домам в ночь, оставив Катерину одну. Она жила в поместье последнее время. Девушка не знала, как ей поступить и просто дождалась более приемлемого времени, начав обзванивать всех, кого только нашла в телефонном справочнике Росси. Так она обнаружила ещё больше пропаж, затем вызывала полицию, а затем позвонила мне. Периодически она всё же пыталась расспрашивать Лоренцо, но результатов это не принесло, и она сорвалась и накричала на ребёнка, после чего он перестал с ней контактировать, хоть ни слова и не понял. Катерина всегда ругалась на родном языке, как она сообщила. Я облачился в защитную одежду, которой было ещё очень много в запасах, и отправился наверх, где в подобных скафандрах сидела парочка полицейских. Оказывается, с ними был ещё психолог, но он спустился вниз, на кухню, где Катрина соорудила завтрак для стражей порядка. Так как я был доктором, то особых проблем попасть к ребёнку у меня не возникло. Да и ситуация в частностях и в целом была не та, чтоб можно было сильно выбирать. Полицейские вообще предпочли бы убраться от дома, где, вероятно, все поверхности, могли были быть заражены. Хотя, Катерина, разумеется, клятвенно заверяла, что протирает всё так, что уже и мухи в дом не залетают. Это и правда было так. Как только я перешагнул порог, то в нос ударил мощных запах хлора, спирта, и, Бог знает, чего ещё. Катерина старалась.

Лоренцо был рад меня видеть. Будто меня не было несколько лет, а я являюсь единственной родной душой для него. Он вцепился мне в одежду, чуть не порвав защитный халат, и начал быстро-быстро меня о чём-то просить. Я не особенно понял его слова, усадил на кровать, сам придвинул стул и сел рядом, приготовившись слушать рассказ. Мы не сразу настроились на какую-то беседу, но, после обсуждения рисунков и печенья от Катерины, мы всё же вышли на историю исчезновения семьи Росси, о которой Лоренцо был прекрасно осведомлён. Как ему казалось. Или как оно и было. Сложный вопрос.

Я буду рассказывать вам в переводе на обычный язык и от третьего лица, ибо вы вряд ли поймёте суть, в случае прямого цитирования. Лоренцо был мал на тот момент, и не очень умело структурировал мысли. Разумеется, его отец изъяснялся схожим образом, но пусть это будет совпадением.

Шли двадцать какие-то сутки эпидемии. Ситуация со здоровьем у семейства Росси никак не менялась, ни в какую сторону, и они решили, что теперь – это просто часть их постоянной жизни. Из дома они не начали выходить, да и нужды большой не было, работников пока тоже решили близко не подпускать, но друг с другом они общались без каких-либо карантинов и отделений. Алессандра и Лоренцо, в итоге, так и не пожелтели, не начали кашлять, и не проявили иных симптомов, из известных. Слабости, затуманивания зрения, внезапных отитов, температуры, сердцебиения и прочего. Всё это развязывало руки на совместные посиделки и даже вылазки на задний двор, чтоб никто с дороги не увидел. Врачей, в том числе меня, в известность, конечно же, не поставили. Фабио, большей частью, сидел, но, со слов Лоренцо был весьма активным, разговорчивым и даже порой играл в Xbox с детьми.

Со слов мальчика, всё произошло вчерашним вечером. Он находился у себя в спальне, смотрел видео с планшета про цветных щенков. Мне были даже продемонстрированы эти щенки, но я не запомнил название. Персонажи коротких серий мультфильма занимались тем, что издавали громкие звуки и говорили глупые вещи. Наверно, все дети смотрят такое, смотрел и Лоренцо. Как я понимаю, он случайно уснул в процессе, и во сне скинул планшет на пол. Проснувшись от громкого звука, Лоренцо понял, что у него началась температура. Он помнил, что ему нужно было делать при первых признаках болезни, да и вообще при любом недомогании. Немедленно сообщить родителям, или Катерине, если нет жёлтых пятен на коже. У него не получилось нащупать выключатель, а после он не нашёл и дверь. Если верить Лоренцо, то в комнате будто ты не осталось чего-либо, помимо кровати. Мальчик бродил вдоль стен, надеясь на что-то наступить, или во что-то уткнуться и звал на помощь. Ничего не происходило, и ему пришло в голову использовать планшет, но тот отказался загружать какие-либо приложения, не давая выйти в интернет или написать где-то комментарий. Зато из него получился неплохой светильник, пока хватало батареи. Экран завис намертво. Следующий круг по комнате был уже в компании экранной подсветки, и это убедило Лоренцо, что выход из его комнаты пропал. Я периодически вставлял в разговор ремарки, что парень наверно сильно переживал из-за температуры, или просто до конца не проснулся, но всё это сопровождалось столь громкими отрицаниями, что полиция начинала спрашивать из коридора – всё ли нормально. Разумеется, я спросил, как комната вернулась в обычный вид, и тут же услышал, что разрешил какой-то ОН. С этого момента я даже включил диктофон, потому что был наслышан, что дети часто выдумывают нечто сказочное для оправдания своей траумы. Запись находится в полиции, но есть ли в ней смысл?

Вечером, перед исчезновением почти всего клана Росси, их самый младший ребёнок при помощи планшета исследовал свою комнату, из которой пропали окна, двери и мебель, кроме кровати, пока у него поднималась температура. Внезапно, до Лоренцо Росси дошло, что его планшет может перестать функционировать в любой момент, так как экран постоянно подсвечивал ему путь, и устройство невозможно было отправить в ждущий режим, по причине зависания после падения. Разобрать и вытащить батарейку парень тоже не мог, да и не хотел. Обнаружив, что возле кровати есть розетка, Лоренцо начал искать зарядку, которая валялась рядом с ним ранее, когда ещё всё было нормально, когда он смотрел мультфильмы. Мальчик заполз под кровать и не обнаружил там розетки, но обнаружил люк. В это было сложно поверить, но я не перебивал его. Я всегда мог задать вопросы и после, как мне казалось. Пустив в дело все свои небольшие силы, Лоренцо сдвинул кровать, чтоб можно было без помех попытаться поднять дверцу в полу. Замков и запоров он не увидел, но дверца не открывалась, как он не тянул за ручку. В итоге, он оставил эту идею и просто сел рядом, готовый заплакать от страха и досады. Дальше что-то начало происходить. Вроде как, из-под люка полился свет, и люк открылся. Распахнулся с грохотом, вернее. Будто порыв ветра вытолкнул крышку. Лоренцо подошёл и посмотрел вниз, увидав там просторную комнату, которую он описал, как «комната исследователя». Я не знал, что это значит, потому принял, как есть, сделав вывод, что Лоренцо видел что-то подобное в кино, и провёл аналогию. Вниз вела верёвочная лестница, что разумеется понравилось пареньку, ведь у него был домик на дереве, а теперь всё стало будто бы наоборот. Страх довольно быстро улетучился, и Лоренцо отправился вниз.

Под комнатой малыша Лоренцо, находящейся, вроде как, в поместье Росси, оказалось помещение, которого в доме никогда не было. Мальчик рассказал, что там были высоченные шкафы, и само помещение было очень высоким и спускался он долго. Шкафы были доверху заполнены книгами, и были очень пыльными. Такими пыльными, что, что некоторые стёкла на шкафах стали непрозрачными. Когда мальчик спустился, то он подошёл к шкафу и протёр рукой одно из стёклышек, и пыль отвалилась куском. Больше он так не делал, потому что внутри она кишела жучками. Он присмотрелся к стопкам и рядам книг, которые не были защищены дверцами от постороннего взгляда, и там тоже увидел миллионы маленьких жуков, снующих по корешкам и пролезающим на страницы. Можно предположить, что в помещении периодически присутствовал сквозняк, так как мальчик описал узоры на паркете, которым был застелен пол. Ветер рисовал волны в его саду камней. Так Лоренцо шёл дальше. Помещение было очень длинным, или ему так показалось. Но он сказал, что оно было больше, чем всё поместье. Помещение освещалось желтоватым сиянием, которое было просто везде. Мальчик сказал, что светилась пыль. И вот в конце Лоренцо нашёл большую металлическую дверь, которая была приоткрыта, рядом с ней висел фонарь. Предположительно, он был керосиновым, или что-то вроде. По описанию понять было сложно. Лоренцо Росси двинулся дальше, но ему стоило больших усилий подвинуть створку двери так, чтоб даже он смог пролезть в образовавшийся проём. По описанию, он увидел комнату, которая была похожа на их кухню, но само помещение было в разы больше.

Дальше Лоренцо немного запнулся в своём рассказе, и я начал задавать наводящие вопросы. Он будто бы волновался, описывая кухню, отклеившиеся обои, засохшую и покрытую плесенью еду в ржавых сковородках, и дальше, и дальше, и дальше. Дальше в саду камней появился истукан. Я несколько раз справился у мальчика о деталях, менял формулировку вопроса, но он говорил одно и то же. Во главе стола сидел, со слов Лоренцо, его погибший брат, который был чуть младше Алессандры. Это было чёрное пятно в биографии семьи Лоренцо. Джулиано. Его звали Джулиано. Вся семья Росси отправилась в экзотические страны, какое-то время назад, и там Джулиано заблудился на рынке. Обычное дело, целый лабиринт из людей, тюков и палаток. Его нашли довольно быстро возле лотка с сувенирами из костей, и он сказал, что побродил и вышел к этому лотку, так как посчитал, что его будет видно издалека. По признанию Фабио, возле того прилавка и правда не было толпы покупателей и разнообразных местных блуждающих завсегдатаев – карманники, напёрсточники, продавцы запрещёнки, цыгане и проститутки. Прилавок с костяными амулетами стоял в стороне от шума, от внимания, от потребителя, а его продавец апатично читал какую-то книгу, написанную на его языке. Там семейство купило амулеты, и Джулиано, видимо, выбрал неправильный, потому что парень закончился после возвращения где-то через две недели. И никто не мог поставить ему диагноз. Вот вдруг, Лоренцо мне заявлял, что видел своего мёртвого брата под своей комнатой в залах, коих там быть не могло. Я, разумеется, изобразил наивысшую степень доверия, и продолжил слушать дальше.

Лоренцо вошёл в помещение, которое имитировало обычную кухню Росси, разве что не воспроизводя Катерину или кого-то из поваров. В каком-нибудь первертном исполнении. С каждым его шагом, загоралось всё больше ламп, прикрепленных к стенам и потолку. Тут он увидел, что его брат не шевелится. Он выглядел почти, как в день похорон, но был старше, и кожа его была неестественного цвета. Вроде как, похожа на дерево. И одет он был странно, будто священник, но с короной. Лоренцо протянул руку – потрогать одежду, и брат заговорил с ним. Брат просил принести какие-то вещи, которые находятся в соседнем помещении, и так Лоренцо увидел ещё одну дверь. Мальчик описал эти вещи, как некие свёртки, внутри которых было мясо. Разумеется, он согласился помочь брату, и отправился за свёртками. В его понимании, там должна была быть некая кладовая, но Лоренцо попал в широкий коридор, от которого ответвлялись коридоры поменьше, ведущие к дверям. Мальчик сказал, что почти все эти двери были закрыты, но он справился с нахождением незапертых дверей и забрал из каждого помещения, что за теми дверьми были, свертки с мясом. Тащить их было тяжело и неудобно, но Лоренцо донёс все. Я выведал, что помещения за дверьми так же были кухнями, но в них не сидел кто-либо, а на стуле лежали эти свёртки. Действительно ли было в свертках мясо, Лоренцо не проверял, и мы этого уже не узнаем. Подношения сработали, и Джулиано преобразился, перестав быть похожим на труп. Лоренцо сказал, что у брата начали шевелиться губы, когда тот говорил. Они начали разговаривать, и Лоренцо сказал, что брат стал таким же, как и раньше, но не сказал, о чём конкретно они вели беседу.

– А что было потом?

– Я вернулся, чтоб поговорить с вами.

– Лоренцо. Скажи, а где вся твоя семья?

– Ооо. Мы теперь все живём внизу. Все вместе.

– В том месте, куда ты ходил общаться с братом?

– Да! ДА! Пойдём!

Он схватил меня за руку и пару раз дёрнул, будто пёс, который пытается привести помощь. Затем, он слез на пол и начал двигать кровать. Я хотел уже было его остановить, но вдруг из-под кровати начал струиться жёлтый свет. Признаюсь, кроме страха, я ощутил ещё и интерес. Хотя, страх был первичен и очень силён. Как у животного пред огнём. Костьми я чувствовал, что этот свет не несёт ничего доброго, но Лоренцо был полон энтузиазма. Мы отодвинули кровать, и я увидел красивый металлический люк, похожий на резную дверцу. В металле красовалось множество символов, слов и изображения животных. Что-то я видел даже во время изучения медицины, что-то узнавалось по фильмам и книгам о древнем Египте, но большая часть была абсолютно незнакомой. Люк был тяжёлым, но вдвоём мы справились, и вот – я полез первым, цепляясь за верёвочную лестницу. Потолки были не особенно высокими, и я быстро понял, что спускаюсь не в комнату со шкафами. Я спросил об этом Лоренцо, но он сказал, что в той комнате уже нет нужды, и теперь можно попасть сразу на кухню.

Никакой кухни не было. Мои ноги коснулись пола, что создала природа. Я огляделся, и увидел каменные стены, каменные своды, какие-то монструозные статуи, что выполняли роль горгулий или просто стояли вдоль стен – некоторые были похожи на безголовых летучих мышей, другие напоминали насекомых с щупальцами. Это был храм, или дворец, или усыпальница, в центре которой сидел он – в длинных золотых одеяниях, и короне, напоминающей Кёльнский Собор. Его лицо было вязкой осклизлой массой, а его пергаментные руки были покрыты теми самыми жёлтыми язвами. Он всё ещё носил костяной амулет. И он не шевелился.

– Лоренцо, стой!

Мальчик побежал к тому, кого считал братом, но всё же обернулся на мой зов.

– Да?

– Лоренцо, а где все?

В воздухе раздался голос, от которого у меня кровь пошла носом, и биомасса на лице псевдо-Джулиано пришла в движение. Он поднял руку, и показал ею на дверцу, которую я изначально не заметил. Небольшая деревянная дверь, которая не вызывала бы вопросов, если б я не слышал стонов и криков, позади неё. Я не понимал, что говорит существо, но Лоренцо мне помог с переводом

– Они все там! Ждут вас! Мы тоже скоро придём!

– Хорошо, Лоренцо. Я сейчас. Никуда не уходи, я приведу помощь.

– Куда вы?

Я действительно должен был пойти и под любыми предлогами притащить полицию, но, да, я испугался, и я нашёл повод. Стоило мне взлететь по лестнице вверх, под непонимающие восклицания Лоренцо Росси, и выйти из люка, как он захлопнулся позади меня, и я больше не смог его открыть. Как не смогла и полиция. Позже, другие стражи правопорядка вообще не нашли никакого люка в комнате Лоренцо, или в каких-либо других комнатах. В отчётах писалась кромешная чушь, пресс-релизы кричали о маньяках и похитителях, некоторых из тех полицейских уволили, а меня затаскали по судам, и я, в итоге, тоже остался без работы. Но найти на меня что-либо было сложно. Найти что-либо вообще было сложно. Разумеется, мои показания звучали смехотворно и не помогли никому.

Тридцать лет я проработал во имя здравия семьи Росси. За это долгое-долгое время стал им как родной. Как член их семьи. Сейчас я дописываю последние строки и ложусь спать. Вернее сказать, я пытаюсь спать, ведь Лоренцо не прекратил наш разговор. Он не прекращает его ни на секунду, и зовёт меня. Каждую ночь эти мои демоны приходят в мою спальню. И свет льётся по полу, и я чувствую, как я задыхаюсь.

Откровение

Красивые исторические здания, минимум транспорта, озёра, густые хвойные леса, крайне мягкая зима, уровень преступности стремящийся к нулю, приветливые люди, которые знают друг друга и готовы прийти на помочь с починкой косилки – ведь как же без ухоженной лужайки? Просто райская идиллия, за исключением единственного минуса – цены на эти домики в колониальном стиле. Что поделать? Это плата за безопасность, как считалось. За последние десять лет в маленьком северном городе было одно убийство, да и то по неосторожности. К сожалению, что-то пошло не так.

Все эти описания про тишину и спокойствия я читал в туристической брошюрке, пока мой поезд до сей тихой гавани рассекал пространство. Все эти мрачные мысли о разрушении атмосферы спокойствия гнездились у меня в голове полуразложившимися зомби-птицами, после прочтения материалов дела, до посадки в поезд. Тихие воды на большой глубине размыли осиное гнездо, и в город пришёл он – тот, чьё имя предстоит установить. Мы думаем, что это он, а не она, и не они. Почерк не сходится с женским, а отпечатки ботинок на месте преступления только одного человека. Он пришёл в тихий маленький городок и принёс туда свои идеи. Он пришёл по дороге ужаса, усыпав её расчленёнными трупами, что он использовал для своего религиозного экстаза. На данный момент, у психопата в руках была новая девушка, и мы не хотели увидеть очередной алтарь из плоти с кровавыми цветами. Блондинка, двадцать лет, дочка владельца магазина. Увы, портрет жертвы далеко не просматривался, ведь он хватал любую девушку на улице, а потом утаскивал в уединённое место, и там устраивал богомерзкое служение. Все боялись, все были в опасности. Ммм, религиозный психопат. Дело пахнет гнусностью.

Преступник похитил Кейт, так звали дочку владельца магазина, но мы надеялись, перед моим отъездом, что ещё ЗОВУТ. Полиция ещё не нашла ни тела, ни частей тела, но уже расписалась в бессилии. За дело пришлось взяться федеральным агентам, и лучший специалист на линии оказался я. Спасибо за ожидание. На самом деле, я считал себя дилетантом, ведь я брался за три подобных дела, и в двух потерпел полное фиаско. Один ублюдок убит, и мы не нашли несколько жертв, которые могли были быть живы, но, я думаю, что померли от голода в каких-нибудь подвалах и ямах. Второй – сбежал. Растворился в воздухе. Про таких часто снимают кино, чтоб подростки истекали слюной и разбирали его речи на цитаты. По большому счёту, он просто коллекционировал уши, ведь своего он лишился в детстве. Всё очень прозаично. Но какая же харизма… В любом случае, я был удивлён, что именно меня отправили на это дело. Заместитель директора сказал, что он верит в меня, но мне кажется, что он просто искал смертника, на которого всё повесит.

Что мы имели? Кроме описания жертв и кучи колоритных фотографий с мест преступлений, от которых выворачивало некоторых агентов, у нас были и свидетельские показания – видели мужчину в чёрном балахоне с капюшоном, который волок на цепи кричащую девушку. Прохожие оцепенели от увиденного, но один мужчина всё ж таки вмешался. Далее случилось странное. Когда мужчина погнался за маньяком, волочащим жертву по улице, то они исчезли возле местного музея зоологии. Испарились в воздухе. Остальные свидетели всё подтвердили. Конечно, из этого было понятно, что у нас есть определённая проблема, но это несколько сужало и круг поисков, хотя бы на какое-то время. Также у полиции вызывал подозрения владелец музей, являющийся и смотрителем, и вообще чуть ли не единственным сотрудником, если не считать уборщиков и пары биологов, с которыми музей имел сотрудничество. Его зовут мистер, вы не поверите, Роули – правда, всё равно, Бернард, а не Алистер – и я еду к нему. Устраиваться на работу, вроде как. Внезапно в музее открылась вакансия ночного сторожа, и мне помогли получить эту работу. Тот самый мужчина, что пытался остановить маньяка своими силами, волею судьбы оказался из управления местной общины, и он охотно начал сотрудничать с полицией, а позже и с нами. Конечно, не было стопроцентной уверенности, что серийный убийца как-то связан с музеем, но эту теорию мы прорабатывали обязательно и обстоятельно. На то было ещё несколько причин. Вернее сказать, причина была одна, но повторённая многократно. На жертвах, или том, что от них осталось, находили морские звёзды, которые пропадали прямо с витрин музея. Роули отбрехался, что, мол, отдал эти звёзды куда-то там, а их украли по дороге. Полиция так и не получила от него никаких свидетельств по поводу сделок, связанных с передачей экспоната. В итоге, Роули сознался, что звёзды украли ночью. Да, вероятно, что он тоже жертва, и потому он начал искать сторожа на ночь. Да, может быть и так. Но зачем было врать? Мне нужно было проследить, куда бежит эта тихая вода…

На перроне, который будто остался в первой половине двадцатого века, находилось два человека. Они, вероятно, ожидали прибытия своего поезда. Не моего. На мой они не обратили внимания. Допускаю, что миловидная рыжая женщина лет тридцати и усатый джентльмен могли сидеть и просто так на деревянных скамьях, потому что город, по факту, был тем ещё захолустьем. Это весьма логично. Многие пытаются убегать в такие памятники американской готике, забывая, что движение – это жизнь, а суматоха людского потока на улицах мегаполиса – это и есть движение. Хотя, я был, в некотором роде, на стороне тех, кто доволен своим Смолл-Тауном. Найти движение в спокойствии – отдельное искусство. Далее, я, пожалуй, буду называть этот городок Смолл-Тауном, если придётся. Роли это всё равно не играет. Я шёл по перрону, понимая, что таких всё меньше в нашем мире. Маленькие уютные уголки ретро-стиля, которые, тихо-мирно, доедают жуки и крысы. Крысы… Чума – это, отчасти, тоже ретро, так что всем найдётся место, о да. Рыжая дама мне улыбнулась. Джентльмен кивнул. В Смолл-Тауне очень гостеприимные люди, но я это уже, вроде, говорил. Если нет, то я отмечу это и второй раз.

Несмотря на размеры города, добраться до музея зоологии было не так уж быстро и просто. Благо город только дышит стариной, но живёт, всё же, в нашем времени, так что я очень быстро вызывал такси через приложение. Связь внутри города была отвратительной из-за гор вокруг, но вокзал выдавался из металлического кокона горной породы, как язык некой рыбы, которая ОП! и затаскивает зазевавшуюся жертву. Пока мы ехали, я детально выяснил у таксиста, чем дышит город, и что все думают об убийствах. Не в моих правилах, принимать слухи за истину, ибо, обычно, они взвинчены многократно и часто в каком-то абсолютно диком направлении, но я всегда принимал их к сведению. Среди слухов, полученных от таксиста, что я посчитал важными, было то, что все жертвы были детьми тех, кто уже родился в городе. Их родители, то есть бабушки и дедушки жертвы, могли были быть хоть из Албании, что и случилось, но мама и папа – урождённые смоллтаунцы. Так же таксист высказал своё наблюдение, что все жертвы носили короткую стрижку на момент похищения, и то, что все семьи были весьма религиозны, регулярно посещая местную церковь. Кроме того, все были белыми, но это мне уже отрапортовал местный полицейский, с коим я собирался встретиться после за парой пинт кофе. Я, разумеется, расспросил и о владельце музея. Он был не из местных, никто толком не знает, откуда он прибыл, зачем открыл тут свой музей, и на какие деньги он это всё содержит. Посетителей у него было не особенно много – лишь изредка скучающие туристы приползали разглядывать коллекцию бабочек и те же чучела квагги. В некотором роде, было даже интересно, но люди не находили мотивацию туда идти, тем более, что владелец музея общался не особенно приветливо, не давал фотографировать, да и мог просто не пустить кого-нибудь внутрь. Так же стало известно, что объявился он в городе с семейством, но потом жена с ним поругалась и покинула Смолл-Таун. Роули изначально был мрачным и ворчливым, но потом всё стало ещё хуже. Жену его в городе очень любили, как и её мальчишку, который был крайне стеснительным. Миссис Роули часто устраивала благотворительные обеды, отправляя собранные деньги в различные фонды, открытые по поводу редких болезней. Устраивала какие-то забеги. Занималась волонтёрской работой. Потом громыхнула их последняя ссора, да так, что собаки выли. Как итог, уезжала она ночью, одетая излишне легко, на такси, несмотря на наличие отдельной машины. Соседи слышали крики и ругань, но не заметили, чтоб Роули как-то принимал участие в перепалке. Вся обсценная лексика вылетала именно из уст женщины. Роули, похоже, молча переносил оскорбления. Некоторые считают, что он был пьян, и не мог громко говорить, но никто никогда не видел его пьяным – до и после. С другой стороны, публике не докладывали о степени счастливости брака четы Роули, так что предположения оставались там, где оставались.

Мы ехали мимо безмерно прекрасных пейзажей. Кругом были эти великолепные горы, высоченные сосны, красивые пихты и блеск глади озера, вокруг которого вырос город, несколько мелких речушек, шумный порт, сонные жилые районы с ровными лужайками и стрижеными собаками. Мы обгоняли богатых пенсионеров на велосипедах, которые только что купили гигантскую упаковку органических чипсов и спешили домой к свежей серии «Убийца Среди Нас». И он был среди них. И было даже как-то грустно, что всю эту красоту и благоденствие омрачал ум психопата. Конечно же, его эстетические стандарты просто были совершенно иными, но нам было тесно на одной планете. Мы проехали мимо булочной, с псевдо-французским названием, и вот я стою со своими чемоданами возле крупного трёхэтажного здания, чья вывеска гласит, что предо мной музей зоологии Смолл-Тауна.

Я поднялся по ступенькам музея зоологии Смолл-Тауна и дёрнул ручку двери. Посетителей здесь очень ждали, так что было заперто. Появилась мысль, позвонить Роули, но не было связи и, что важно, у Бернарда Роули не было мобильного. У него не было телефона, как такового. Он обычно всем звонил из соседней булочной, либо писал письма. Говорят, правда, что иногда из недр музея раздавался звонок телефона, но никто не знал, как туда набрать. Роули всё отрицал, а я планировал установить-таки абонента, ибо не должно это представлять каких-либо сложностей на сегодняшний день. Но на тот момент я просто стоял у закрытого входа, под личиной, якобы, неудавшегося фотографа, который нуждается в работе. Фотографировать я никогда не умел, так что мы очень легко состряпали легенду? Почему Смолл-Таун? Вроде как, мы дальние родственники с тем, кто помог мне с трудоустройством. С трудоустройством, но не с проникновением. Пораскинув мозгами, я начал обходить территорию, заглядывая в окна. Иногда я звал Роули, но мне никто не отвечал. Так я дошёл до места, где пропал предполагаемый убийца. Пока никого не было, я решил осмотреть таинственную область, но ничего таинственного в ней, правда, не видел. Стена не имела даже окон с той стороны. Только на втором и третьем этажах, и туда можно было лишь взлететь. Я потрогал грунт и траву. Всё выглядело естественно – обычная глинистая почва с жухлой растительностью не давала шанса найтись здесь крышке секретного бункера. Я начал осматривать стену, как вдруг раздался хриплый возглас.

– Ты что, мерзавец, здесь забыл?!

На меня была направлена двустволка, которая была зажата в худых и жилистых руках, принадлежащих мужчине невнятного возраста. Я, бросив сумку на землю, показал ему руки ладонями вперёд и кое-как объяснил, кто я, и что делаю. Роули, в принципе, достаточно быстро поверил, не требуя документов или чего-то подобного, и жестом позвал за собой. Он вышел из главного входа, наверно, увидев меня через окно. Когда мы зашли, он опять запер тяжёлые деревянные двери.

– Сегодня всё равно не будет экскурсий.

– Почему вы так думаете?

– Потому что я запер двери.

Ему было сложно возразить, так что я просто сел на стул, стоявший у стены, чтоб тут же услышать громкий крик, негативно оценивающий мои действия. В итоге, мы прошли в подобие гостиной с камином, который был, разумеется, не растоплен. На улице стояла прекрасная погода. Вот тут мне уже указали, где моё место, и оно было на старинном кривоногом стуле со спинкой, возвышающейся над моей головой.

– Значит, ты Том?

– Том, мистер Роули.

– Человек из общины, поручившейся за тебя, сообщил, что ты вроде фотографом был, так?

– Я пытался. Но, видимо, я плох в этом деле. Теперь на мне долги и ссуды.

– Изначально идиотская затея, ты не находишь?

– Да, вы, пожалуй, правы.

– Но ты был молод и тебе были нужны деньги. В принципе, как и сейчас. У меня есть работа, и есть деньги за работу. Обстоятельства сложились так, что мне нужен новый сотрудник. Ублюдки обворовали меня и пытались выставить психом, терзающим людей. Вечно суют нос в мои дела. Если я не бегу к ним на день благодарения, значит я убиваю этих людей. Логично же, да? Я решил, что лучше охранять мои экспонаты. Так мне будет спокойнее, а то мало ли, что они ещё придумают.

– Понятно, мистер Роули.

– Жить будешь тут же. На втором этаже. На третий не ходи.

– Там помещения музея?

– Там я.

Мы покинули гостиную, поднялись по лестнице, и Бернард показал мне мою комнату. Ничего примечательного, но жить было можно. Думаю, что в гостиницах Смолл-Тауна были примерно такие же номера. Единственное, что напрягало, так это кривоватое стекло в окне, которое начинало несколько вибрировать, если ветер был сильным, но спал я всегда крепко, так что даже спрашивать ничего не стал. Главное, что шторы были достаточно плотными, ведь я должен был работать в ночную смену, а значит солнце – враг мой. В комнате я оставил сумку, и мы отравились в выставочный зал. Коллекция и правда была потрясающая. Скелеты, чучела, различная мерзость в формалине. Я также нашёл и остатки печально известных морских звёзд. Украденные – полиция всё ещё держала у себя, ведь они, так или иначе, были вещественными доказательствами. Среди чучел были и реально редкие экземпляры. Кроме той же квагги, которую упомянул таксист, была ещё мышь Гульда, чучело тарпана, во что с трудом верилось, додо, какая-то медведеобразная животина и целый набор вымерших птиц, разной степени сохранности. Роули, видя моё изумлённое лицо, сообщил, что они все давно подлатаны пластиком. Мы дали пару кругов по залу, после чего у меня ещё раз спросили согласие, я ответил решительным «да, конечно», и затем Бернард Роули сказал, что ночью ждёт меня на рабочем месте, но чтоб я его не будил. На этом я вернулся к себе в комнату, разложил вещи, связался со штабом, доложив о своих успехах, и воспользовался некоторым количеством времени, чтоб вздремнуть.

Спал я несколько нервно, но без сновидений и, в принципе, не испытывал сонливости при пробуждении, что было очень хорошо, ибо не хотелось мне вылететь с этой работы в первый же день. Такой расклад мог отразиться на службе в бюро. У меня была ночная работа и ранее, ведь мой род деятельности того требовал, но она была более разнообразной и не в одиночестве.

Роули был весьма любезен и сказал, что на кухне всё моё, кроме алкоголя, так что я сначала устроил себе небольшой завтрак с кофе и сэндвичами, а после двинулся на работу. В зале с экспонатами я был без двух минут полночь. Разумеется, за мной не следили ни камеры, ни система пропусков, но, я допускал, что за мной мог следить сам Роули, спрятавшись в каком-нибудь ящике. Я много что предполагал на его счёт, ведь всё же он был главным и единственным подозреваемым. Кстати, о камерах. Одну я поставил так, что если Роули решит спуститься посреди ночи, то она это зафиксирует. Разумеется, если он не махнёт в окно, с третьего этажа, или не телепортируется, как тот, кто тащил девушку по улице. Ну или, как он сам ранее и сделал. Когда не знаешь точно, то можно перефразировать очень долго.

Когда я созванивался со штабом, то выяснил, что начальство списало последнюю похищенную со счетов, что было, в корне, не верно. Я всё ещё ставил целью выяснить её местонахождение, ведь она должна была быть жива, если, конечно, мы внезапно не получили два разных маньяка с одним сценарием. Жертвы никогда не были голодными на момент смерти – это факт. Жертв всегда убивали там, где мы их находили – тоже факт. Так что девушка, можно предположить, всё ещё ждала чудесного спасения, и мне нужно было понять, где она. Полиция была уже учёной и патрулировала каждый закуток города. Добровольцы тоже осматривали тёмные углы, которые могли подойти убийце для постановки в его кровавом театре. Всё было под контролем, но не для… неё. К тому же, я не забывал, и то, что убийца, кто бы он ни был, может просто залечь на дно, бросив жертву помирать или убив её, и то, что, если убийца Роули, то он может и не вернуться к убийствам, и тогда всё – мы ничего не найдём, скорее всего. Ох, я тогда даже примерно не предполагал глубину, на которую мне предстояло заглянуть.

Меня, признаюсь, напрягало животное, похожее на медведя, или на медоеда переростка. У него были отростки на морде, которые являлись более свойственными для обитателей морского дна. Экспонат подписан не был, так что я сфотографировал его, и отослал одному знакомому зоологу. На случай, если Роули не устроил бы мне экскурс в историю экспоната, то я подстраховался. Даже не знаю, зачем мне нужна была подобная информация. Было в том экспонате что-то пугающее, по природе своей для природы человеческой. Знаете, как наблюдать акт каннибализма, или как эффект зловещей долины. Что-то подобное. Связь, кстати, меня почти не подвела, и спустя пятнадцать-двадцать минут сообщение отправилось, а я продолжил обход. В сущности, той ночью не произошло бы ничего интересного, если б я не услышал телефонный звонок. Так я узнал, что звук идёт с третьего этажа, где находится спальня Бернарда. Кроме того, я-то ожидал услышать звук дискового телефона, а шум явно имел более продвинутое происхождение, что давало повод поразмышлять о прямой связи с кем-то, и вызывало ощущение необходимости – найти установщика.

Время до утра пролетело, относительно, незаметно. Я пил кофе, ел какие-то шоколадные печенья, разглядывал мумии, сушеных и заспиртованных животных, а также отдельные части тел таковых, иногда конспектировал идеи в блокнот и играл в скрэббл на смартфоне. В сущности, день прошёл не зря, но хотелось бы более масштабных результатов. К тому же, я понятия не имел, где искать девушку. В конечном итоге, я ушёл спать, когда Роули выгнал меня, клюющего носом, в районе семи-восьми утра. Перед тем, как отключиться, я отправил отчёт в штаб-квартиру.

Я проснулся от такого шума, будто в здании открылся восточный базар, началась стройка и кто-то это всё поджёг. Гвалт тысячи голосов оглушал меня, и я, сосредоточившись, понял, что это всё не очень-то тянет на человеческие крики. Гудение, блеяние, свист. Я открыл глаза, и увидел, что моя комната пуста. Есть только я и кровать подо мной. Нет ни моих вещей, ни шкафа, ничего. Входная дверь была снята с петель и поставлена рядом, чтоб хоть как-то перекрыть вход. Прямо за ней было тихо, но в коридоре что-то тлело. Я вытолкнул дверь и вышел, чтоб оценить ситуацию и, если что, то приступить к эвакуации. Последняя не потребовалась ведь задымляли помещения некие травы, чей тяжёлый дым окуривал мой непроснувшееся сознание. Чем далее я продвигался, тем больше чаш дымили мне в лицо и застилали горьким дымом пространство вокруг меня. Кое-как я спустился вниз, спихнув на пол несколько курящихся конструкций. Фонтанчик с водой и платок помогли мне в моём продвижении к источнику инфернального шума, но травы явно имели психотропный эффект и, оказавшись внизу, в помещении музея, я уже с трудом соображал. Я ещё успел чётко рассмотреть толпы настоящих живых животных, которые, что в Короле Льве, собрались кого-то приветствовать, но зрелище пред ними было явно недетским. Я, вместе, со стихийно собравшейся фауной, смотрел на постамент, где было то медведеобразное создание, и где теперь спаривались две фигуры. Я видел явные очертания человека в качестве пенетрируемой стороны, но второго участника событий я разглядеть был уже не в состоянии. Всего лишь тьма, и она расширялась. Крики, вой, стоны. Всё это улетало очень далеко, пока я, будто в замедленной съёмке, падал на пол. Хлоп. Мой затылок мягонько коснулся кафеля. Я открыл глаза. Солнце заливало мою комнату.

Я ничего не ел перед сном, так что, несмотря на некоторую нехватку времени, я забрёл на кухню и соорудил себе пару блюд. Миска каши и пара тостов с кофе зарядили меня энергией и дали мне возможность немного забыть о ночном кошмаре, хотя я был готов поклясться, что я ещё чувствовал в коридорах схожую вонь. Я и до этого раньше её чувствовал, вроде бы, но, просто не заострял внимание, но теперь же она терзала моё обоняние, и моё серое вещество.

Я снова взял такси, снова отправился через весь город, уведомив Роули, что хочу посмотреть красоты, но ему, подозреваю, было всё равно. Он, или полностью поверил в мою легенду, или у него не было нужды бояться полиции, с чьим представителем мы встречались в кафе, напротив озера. Кафе это располагалось где-то посредине между их участком и моим пристанищем. На всякий случай, моё начальство устроило всё так, чтоб в участке тоже не все знали об операции. Город маленький, и кто-то, попросту, мог знать Бернарда в том виде, в котором нам это выйдет боком. Мой товарищ в форме был устроен на службу недавно и прибыл из соседнего городка, который был ещё меньше. Хотя, лично я ему всё равно не доверял полностью – он рассказывал о деталях дела так, будто ему нравились все эти смерти. Глаза прям горели. Это было несколько странно и отчасти пугало. У нас был такой сотрудник, тоже описывал трупы, будто хорошее вино, так потом его поймали со школьницей. Она конечно была жива, но всё ж таки. В принципе, настроения полицейского никак не повлияли на ход событий, так что я просто сошёлся на мысли, что неверно интерпретировал эти его флюиды. Мы с ним обсудили детали дела, и, хоть с его стороны ничего нового не было, но я нагрузил его делами. Во-первых, ему нужно было проверить, кто подключал телефон в доме Роули, и опросить того человека, если это местная контора. Во-вторых, я его подключил к раскопкам информации на любых остальных Роули. Бюро уже занималось вопросом, но иногда местные слухи приносят больше пользы, а я принимаю их к сведению. Даже если они окажутся выдачей желаемого за действительное, то их можно подключить к мыслительным процессам. Обменяться информацией мы договорились через секретные чаты одного известного мессенджера, ибо встречаться было менее безопасно, в данном случае. Также я попросил свести меня с тем, кто меня трудоустроил, но полицейский дал понять, что тот человек не желает иметь близких контактов. Разумеется, в моей власти было допросить его официально, но это было лишним телодвижением на тот момент, да и руководство бы не оценило выход из образа. У полиции уже были показания, которые, плюс-минус, были одинаковыми от всех свидетелей. Этого хватало. На случай лишних вопросов, мы решили, что полицейский опрашивал меня по поводу преступлений, как новоприбывшего. На всякий случай. В маленьком городе, это бы многие хотели услышать.

Моё следующее дежурство началось, как предыдущее. Я подкрепился сардельками и бобами из банки, выпил мощного эспрессо и добил эту историю кислыми жевательными конфетами, которых стояла целая банка посреди кухни. Марка была мне знакома из детства, но я считал, что их уже давно нигде не продают. Был приятно удивлён. В том числе, вкусом, что был тем самым. После трапезы я отправился в музей, где пересматривал записи с камеры за ночь и за день. Роули, видимо, всю ночь спал, не взирая на звонящий телефон, а днём топтался по дому, протирая пыль, унося куда-то, видимо к себе в комнату, с кухни продукты, или просто бродил по коридору с банкой пива. Ничегопримечательного не было записано, но стоило мне открыть живую трансляцию, как я увидел, что Роули, одетый в плащ, проходит по коридору, по сути, в нескольких метрах от меня, и выходит в ночь. Через небольшой промежуток времени загудел мотор и Бернард Роули выехал в неизвестном направлении из гаража. Я был весьма заинтригован таким развитием событий, ибо от подобного затворника не ждёшь, что он может сорваться, скажем, за пончиками в супермаркет посреди ночи. Самое большое, что он может учудить, как мне виделось, если откинуть возможную причастность к убийствам, это приготовить пасту с майонезом. Интрига интригой – я понял, что не могу терять столь драгоценное время и, покинув пост, отправился скачками на запретную территорию.

На третьем этаже тот самый запах из моего сна был в наибольшей концентрации. Как Роули переносил его, мне было сложно представить. Хотя, конечно же, он здесь был в разы и в разы менее ядовит, чем мне приснилось. Я начал искать спальню Роули, попутно надеясь наткнуться на источник вони. Из девяти помещений открытыми оказались два. За одной дверью нашлось что-то вроде комнаты для курения сигар, как я её себе представлял, или очень большого кабинета. Очевидно, что им давно толком не пользовались. Лишь письменный стол и старый деревянный стул у входа были затронуты какой-либо жизнью, а остальное, и огромная хрустальная люстра, и шкафы, полные книг и бумаг, и какой-то хлам в углу, увядали под слоем пыли толщиной в вечность. Моё внимание, разумеется, сразу же приковал новенький телефон на столе. Кабели от него уходили куда-то в дыру в стене, за которой было одно из запертых помещений. Очевидно, там была какая-то техника – компьютер или что-то подобное, потому что телефон был из тех, с которых нас порой достают банки и торговцы пылесосами. Я поднял трубку – аппарат молчал. Нажатие кнопок ни к чему не привело. Телефон был выключен или работал каким-то особым образом. Кто на него звонил – предстояло установить, но позже. Я понимал, что времени у меня не очень много, и направился во второе открытое помещение, которое и являлось спальней Роули. Там же стоял книжный шкаф, который явно был более востребован, чем предыдущий. Я мельком пробежался по корешкам. Часть книг был на иностранных языках, часть была посвящена искусству создания чучел и иного сохранения тел, часть являлась сомнительными справочниками в такую отрасль, как криптозоология. Я всегда очень неуважительно относился к псевдонаучным дисциплинам. Я даже сейчас ни в чём не уверен, а на тот момент и вовсе посмеялся над Бернардом, поискав глазами шапочку из фольги. Кто ж знал, что он так глубоко нырнул в бездну? Пока искал шапочку, увидел, что книжный шкаф-то двигали. Но более у меня времени не было, с улицы раздался шум мотора. Рысью я слетел вниз и кое-как успел проскользнуть на кухню. Когда Бернард вошёл в дом, то я изобразил, что ходил за водой.

– Доброй ночи, Мистер Роули. Душновато. Я отлучился на пару минут.

– Ничего страшного, – он выглядел очень довольным, – Хорошей ночи, Том.

Я хотел у него расспросить, куда он ходил посреди ночи, и почему он так доволен, и что происходит, но решил, что всему своё время, и лучше отложить это до утра. Остаток смены я провёл, строча отчёт в управление. Так же мне ответили про медведеподобного монстра. Всё, что смогли отыскать, это какая-то картинка из детской сказки, да и сходство было весьма поверхностным. Я решил не включать это микроисследование в отчёт, а ограничился лишь последними событиями. Сохранить, отправить, а вот и утро.

По пробуждению я как-то сразу пришёл к мнению, что хочу позавтракать в соседней псевдофранцузской забегаловке. Почистив зубы, я оделся и спустился вниз. Уже направляясь к выходу, я услышал шум из музея. Разумеется, я не мог его игнорировать и ворвался внутрь, как бравый страж порядка. Никого не убивали, никого не придавило, не взрыв, не ограбление. Просто трое грузчиков притащили огромный контейнер, и теперь они и Роули пытаются найти под него место.

– О, Том. Смотри, какой огромный экспонат. Ни у кого такого нет.

– А что там, Мистер Роули?

– Пока сюрприз. Через пару дней я выставлю его на обозрение публики.

– Хотя бы намекните.

– Скажем так, это… – он почесал щетину на подбородке, – Ещё более редкий зверь, нежели тот, что похож на медведя.

– Как, кстати, называется тот медведь?

Он выдал какое-то странное слово, напомнившее мне рассказы о языке Зулусов. Я бы не смог это воспроизвести, но я выразил удивление своим лицом. Про себя же подумал, что Роули затеял какую-то очередную таксидермическую аферу с несуществующими животными, сделанными из обезьяны и верблюда. Я оставил его, командующего тремя гастарбайтерами из Восточной Европы, и отправился за кофе и парочкой круассанов.

Я сидел в кафе, дышал не-музейным воздухом, полным ароматов теста, масла, сладких добавок и свежего кофе, конечно же. В том числе, очень ароматным был и мой заказ. Кофе там был не то чтоб превосходный, но именно такой, как ждёшь. В любом случае, лучше, чем та жижа, что готовлю я. За трапезой я пролистывал поисковики на тему различных мифических существ, похожих на медведя, и именно в тот момент посыпались сообщения от полицейского. Первое, что ему удалось раскопать – это название конторы, устанавливавшей телефон в апартаменты Роули. Парень сгонял к ним в офис и выяснил, что телефония и правда замкнутая, и есть два аппарата внутри здания. Беда в том, что мастер, выполнявший заказ, уехал из города и перестал выходить на связь. Вторая новость была не менее важной – Бернард Роули развёлся со своей благоверной по причине измены с её стороны, результатом которой и стал их сын – Теодор Роули. Брачный контракт позволил ему оставить её на улице с голой задницей, а вот ребёнок, как выяснилось, был слабоват здоровьем, да так и закончился на нервах от разрыва в семье. Для Роули были прописаны какие-то жёсткие успокоительные, так что по ночам он должен был спать мёртвым сном, а его Агнесс исчезла в неизвестном направлении. На основании данной информации, мне, определённо, требовалось получить доступ в комнату Бернарда, ведь не было сомнений, что в доме есть кто-то ещё, и этот кто-то порой звонит. Разумеется, я планировал сделать это, не выходя из образа.

Мы с моим другом из полиции договорились, что он выманит Роули из здания под каким-нибудь отвратительным предлогом, типа нужно проверить показания, нужно сравнить показания, нужно подписать показания. Все эти важные вещи. Он выманивает, а я пробираюсь в его спальню. План был такой. Разумеется, всё усложнилось тем, что у Роули не было средств связи, кроме таинственного телефона, так что моему другу пришлось приехать в музей и убедить Роули в срочности неких дел в полиции. На тот момент, я уже находился у себя в комнате и изображал спящего, не подав ни малейшего виду. На всякий случай, я даже залез под одеяло, и, клянусь, Роули заходил ко мне, так что всё было не зря. Его пыхтение я не спутаю ни с кем, и ни с чем. Так я лежал. лежал и слушал: перебранку с полицейским, нарочито громкие шаги, грохот ключей, ругань, оправдания полицейского, мощный хлопок входной дверью, крики с улицы и шум мотора. Я не знал, сколько у меня было времени, я не знал, что придумал полицейский, но нужно было действовать.

Третий этаж пах всё теми же травами, но будто бы сильнее. Как бы то ни было, я не видел дыма, и наблюдал нигде приспособлений для курения благовоний, как было у меня во сне. Да хотя бы пепельница где стояла – так нет же. Роули прикрыл дверь в свою спальню, благо, не заперев на замок. Также, была приоткрыта дверь одного из тех помещений, к коим я не получил доступ в первую вылазку. Я попытался проникнуть, но дверь была чем-то припёрта с другой стороны, и образовавшуюся брешь я наблюдал лишь стену, увешанную фотографиями. Подсветив фонариком, я увидел, что это семья Роули. Ещё молодой Бернард, чьё лицо не истрёпано психологическими проблемами и испортившимся в конец характером. Его жена, похожая на стереотипную жительницу британских островов, являющуюся чьим-то пятым рыжим ребёнком, обладающая заострённым носом и немного раскосыми глазами. И их сынишка, очень взросло смотревший на меня, находясь между родителями, который внезапно оказался явным мулатом. Разумеется, я слышал про то, что цвет кожи может передаваться и через поколения, но я вспомнил историю и финал этой семьи, услышанные от полицейского, и сомнений осталось несколько меньше. Их должно было остаться ещё меньше и, для того, я отправился в комнату с телефоном, где особо ничего не изменилось, за исключением появления каких-то бумаг на столе. Было похоже, что это накладные на поставку того груза, что привезли в музей, но некоторые места являлись явной тарабарщиной. Вот передо мной был шкаф. Всё те же борозды на полу, да вроде и пара новых появилось. Я напрягся и задался вопросом – кто и как двигал тот шкаф? Он весил в разы больше, чем он выглядел. Уж не знаю, дело было в книгах, или во мне, но мне хватило сил, чтоб сдвинуть его ровно на моё боковое прохождение с полным выдохом, а ведь его отодвигали где-то на полметра. Страдания были вознаграждены и позади я увидел винтовую лестницу, которая проходила через весь дом куда-то в глубины. По канону жанра, лестница должна быть прокуренным лёгким монстра, коим являются подобные дома, но она блестела чистотой. По ней прям хотелось ходить. Хотелось бы, если б не удушающая вонь, идущая из недр. Из желудка, я полагаю. Меня радовало только то, что запах не был трупным. Прикрывая рот одеждой и стараясь не отключиться, я начал спуск туда, где текла заветная тихая вода.

Там на дне было немыслимо тошно находиться. Мерзким запахом был пропитан кирпич подвального помещения, хоть я так и не нашёл источник всей этой вони. Туда же добавлялся густейший запах затхлости, сырости, плесени, застоявшейся воды и человеческой жизнедеятельности. Минимум два человека проживало на дне зоологического музея, но встретил меня лишь один, зато с радостью. Кейт была жива, физически, скорее всего, здорова, несколько измучена. Разумеется, она одурела от этого мерзкого смрада. Выбравшись на поверхность, я вызвал коллег и местную полицию, которая привезла Роули. Он не пытался ничего отрицать, но вот девушка, начавшая приходить в себя, начала нас заверять, что совсем не Бернард посадил её в каменный мешок, а он наоборот пытался опекать её, кормил, поил и отбивал от того, кого она называла монстром. Роули, слушая её, просто смотрел в пол. На наши вопросы и просьбы девушки он не реагировал, и мы уж было собрались его увозить, как вдруг на третьем этаже раздался грохот, и ему во весь голос вторила Кейт на высоких частотах, начала нас трясти и кричать, что «это он». Оживился и Бернард.

– Том. У нас мало времени! Открой новый экспонат! Быстро сними с него ткань!

Я повёл себя не профессионально, но творилось что-то невразумительное, и я почему-то выбрал – плыть по течению. Агент из меня так себе, но, вероятно, я спас все наши чёртовы жизни. Вот я уже в музее, сдёргиваю материю, прятавшую сокровище Роули до нужных времён, вижу нечто среднее между человеком, рыбой и быком, и слышу новый крик, более напоминающий вопль хищной птицы, чем дочки мелкого предпринимателя. Я выбежал в коридор, и увидел, как там корячится на полу кто-то в чёрных одеяниях, пытаясь закутаться в них как можно глубже. Полицейские держали его на мушке, а Бернард Роули без устали читал какие-то молитвы на языках, что я никогда не слышал и не мог хоть сколько-то идентифицировать. Страх, гнев, безумие, боль. Не знаю, что именно помогло незнакомцу в чёрном, но он будто комета пролетел через толпу людей в форме, выбив окно своим телом и, оказавшись на улице, просто растворился в воздухе! В тот же момент Роули захрипел и повалился на чёрно-белый кафель коридора.

– Бернард! Бернард, кто это?! Отвечай! Не отключайся же!

– Эта штука называет себя… моим сыном, но у меня никогда и не было детей. Моя жена связалась с местными сектантами. Что-то вроде вуду, но во много раз древнее – он закашлялся – И у них были все эти оргии, и появился тот, кого я даже пытался полюбить. Но он умер. А потом на моём пороге появилось это. Я не знаю, где Агнесс, и оно отказалось мне говорить. Оно не трогало меня, а я пытался его сдержать, как мог. Я изучил учение той секты. Я понял, что появилось у меня на пороге, и понял, что эти существа ему будут не по нраву. Но он смертен. Я… я просто не смог.

На улице что-то загрохотало. Раздались крики, я увидел, как мимо музея по воздуху пролетел чей-то искорёженный транспорт. Полиция давно уже занималась делом на передовой, пока я опрашивал свидетеля, но я очень боялся, что Роули отойдёт в мир иной, пока на передовой буду я, но Бернард вроде бы изложил всё, и пришла пора и мне присоединиться к стражам порядка, благо я был при оружии – вытащил со дна чемодана, перед тем, как вызывать подкрепление. Я заверил Бернарда, что всё будет хорошо, и бегом-бегом – в сторону разрастающегося хаоса. В сторону разрастающейся дыры на месте псевдо-французского кафе, куда, вероятно, могли свалиться случайные несчастные прохожие. Разбираться, с этим я решил всё же позже, а на то время главным делом было – держать на мушке фигуру в капюшоне. Он стоял возле кратера в асфальте, вскинув руки к небу.

– Сохраняйте эту позу, пожалуйста. Вы арестованы. Не будете делать резких движений, и вам зачитают ваши права.

Он повернулся, скинул капюшон и узрел я лик ужаса. В нём и правда оставалось что-то от того милого ребёнка с фотографии, но будто бы он не взрослел, а именно вырос. Представьте перекошенное детское лицо, натянутое на череп взрослого. Цвет лица тоже был неестественным, да и глаза попросту не должны были меня видеть своими пустыми белками. Но он видел. Смотрел прямо на меня, шевеля нижней челюстью и обнажая острые зубы, напоминающие, скорее, крокодильи.

– Я подвёл тебя, – говорил он явно не со мной, – Последняя аи-бъатом не пришла в твой дом! Хант-порой, этот ритуал тахнагала, в твою честь.

Были ещё какие-то фразы, которые я не могу описать, ведь человеческий рот даже не воспроизведёт тех звуков. Потом он снова отвернулся к кратеру, и дальнейшие его слова я совсем не мог разобрать. Зато чётко различал нарастающую вонь.

– На землю! На землю, или…

Из дыры начал бить свет, и в его гало в наш мир начало проявляться что-то абсолютно противоестественное. Будто чёрная сфера, вся покрытая щупальцами. Она взмыла в воздух, над головой своего слепого адепта. Я смотрел на неё, и моя голова наполнялась криками, и это усугубляло ощущение от запахов, и сознание пыталось меня покинуть. Я выстрелил, затем выстрел прозвучал из-за моей спины – то пришёл в себя мой друг из полиции. Мой выстрел попал в сферу, от чего она стала больше. Полицейский прострелил плечо Теодора, который отшатнулся, но не прекратил делать то, что он делал. Подозреваю, что я стал свидетелем некоего омерзительного ритуала! Я сделал ещё пару выстрелов, но все они ушли в раскалённый воздух, сотрясаемый криками живыми и иллюзорными. Наверно, там бы и закончилась моя история, а может история мира, как мы его знаем, но враг моего врага… Мы так и не узнали, как Роули обездвиживал свои особые экспонаты, но он смог обратить процесс. Сквозь туман моего рассудка, я наблюдал, как рыба-бык и медведь-монстр запрыгивали на мрачную сферу и разрывали богопротивные чёрные щупальца, как куски тонкой материи. Теодор явно не ожидал такого исхода и начал отступать. К счастью великому, у меня остался один патрон, и свинцовая муха ужалила сумасшедшего оккультиста, что он повалился оземь. Сфера закричала ртом, коего я не видел, и это тоже был крик хищной птицы, что издавал младший Роули, а затем сохранившимся щупальцем схватила своего служителя, рухнув с ним в подземную черноту. Следом предпочли последовать оба оживших экспоната, чему я был очень рад. Стоило им покинуть арену боевых действий, как всё моментально стихло. Далее мы были вольны успокаивать невредимых и помогать покалеченным. В тот день погибло шесть человек, включая одного из сотрудников полиции Смолл-Тауна. Мой дорогой друг, к сожалению, повредился рассудком, а Бернард Роули перестал приходить в себя ближе к вечеру. Его будто бы оставили последние силы. Несколько человек пропали без вести.

Теперь я знаю, что эти сферы известны со времён шумеров, но они существовали и раньше. Мне крайне повезло, что я не увидел их полную мощь, ведь они поглощали цивилизации, собираясь группами. Какова их природа? Некоторые сомнительные книги утверждают, что они прилетели извне, чуть позже, чем люди научились разводить огонь. Другие приписывают им часть заслуг в устройстве нашего мироздания, но вряд ли оно является нашим, в таком случае. Радовало одно – чёрные сферы могли появляться по своего специфическому расписанию, и следующего раза стоило ожидать ещё лет сто пятьдесят, а то и двести, по разным подсчётам. Я вряд ли имею возможность прожить столько времени, но людям стоит приготовиться. Особенно, если у меня не получится изловить и усыпить на нужное время тех двух тварей, что спустил Бернард Роули.

Оглавление

Гниющие раны земли

Наша служба

Эпидемия

Откровение