Тот самый перевал [Павел Сергеевич Почикаев] (fb2) читать онлайн

Павел Почикаев Тот самый перевал

Голос из прошлого

Звонок застал его за работой над новой книгой. Отвлёкшись от собственных мыслей, Маркус поставил точку посреди незаконченного предложения и в обязательном порядке сохранил набранный текст. Время приближалось к полуночи, он планировал посидеть за компьютером ещё некоторое время, глава шла на удивление просто, а когда пальцы только успевали плясать по клавишам, поспевая за льющимся из его головы сюжетом, он старался не прерывать этот процесс, получая от него истинное удовольствие.

Видимо, он слишком глубоко ушёл в описание своего прошлого путешествия, что далеко не сразу осознал несколько моментов. Во-первых, кому он мог понадобиться поздним вечером? Кто из его знакомых стал бы тревожить Маркуса в такое неурочное время? Да и вряд ли ребята из издательства решили осведомиться, какими темпами продвигается его новая книга. У них была договорённость, что к концу месяца он допишет минимум две главы, а до этого момента связываться с ним не было смысла.

Во-вторых, с большим запозданием до его мозга стала доходить та мелодия, которой сопровождался вызов. Мелодия, стоявшая на его старом телефоне, который он брал в свои путешествия несколько лет назад. На этот номер не могли позвонить друзья, коллеги и даже всемогущие издатели…

Маркус отодвинул скрипнувший стул, нет, ему не привиделся этот звонок, теперь он видел оживший экран, выбрасывающий свет прямо в потолок. Номер, конечно же будет неопределён, но отчего-то Маркусу казалось, что ему будет знаком человек, скрывающийся за неизвестным номером. Звонил его старый телефон, и обязан был ответить.

На каком-то уровне сознания он всегда знал, что однажды этот телефон обязательно зазвонит и потребует его внимания. Он ждал этого звонка и в тоже время надеялся, что тот никогда не поступит. Маркус боялся его, боялся того, что голос на том конце попросит его вернуться, но ведь именно такая договорённость связывала его со звонившим посреди ночи.

С того случая прошло три года, но воспоминания о нём совершенно не потускнели в воображении Маркуса, вот только он старался реже обращаться к ним. Когда его спрашивали о том путешествии за Полярный Круг (а причин для этого у людей было предостаточно) он старался отшутиться, быстро перевести тему в другое более безопасное и надёжное русло, пряча при этом правую руку за спину или в карман.

С тех пор он ни разу не выключал старый телефон, допотопная кнопочная модель – настоящий раритет в наши дни – имела полный заряд и всегда находилась при нём. Дома он практически не отключал её от электрической сети и даже выделил специальное место на полке, которое старался не захламлять вещами и сувенирами, привезёнными из многочисленных поездок. Маркус всюду возил с собой этот телефон, как напоминание, как груз данного слова, как отложенный счёт, по которому когда-нибудь придётся заплатить. И на протяжении трёх лет тот молчал – ни единого звоночка, ни одного сообщения…

Странно, что, пребывая в сомнении и даже страхе, Маркус так и не сумел его выключить. А ведь такие мысли особенно сразу после возвращения довольно часто посещали его голову. Что может быть проще? Убрать питание, разрядить аккумулятор, изменить номер или просто выкинуть телефон… Несколько раз именно с такой целью он и подходил к полке, но не мог себя заставить довести дело до конца. Где-то там в заполярных горах его жизнь прошлась по очень тонкой грани, где-то там он мог и остаться, но вместо этого получил три года, и не мог позволить себе быть неблагодарным к подобному подарку судьбы.

Вот поэтому он не выключал старого телефона, ожидая того дня, когда тот напомнит ему о себе.

Телефон звонил и при этом сильно вибрировал, ещё немного и он мог бы съехать с полки и отправиться в непродолжительный полёт до пола, но Маркус вознамерился взять его до того, как это произойдёт. Впервые за очень долгое время он ощутил прилив фантомной боли, отсутствующие пальцы напомнили о своей потере жгучим покалыванием ладони. Ему припомнился холод, насквозь промокшие вещи, липнущие к коченеющему телу и чувство надвигающейся безнадёжности. Он сжал три оставшихся пальца правой руки в некое подобие кулака, а левой рукой потянулся к телефону. За прошедшие три года он успел стать левшой.

– Да? – Проговорил он неестественно сиплым голосом. Горло его моментально пересохло, перед глазами стояли картины, наполненные белым снегом.

– Маркус? Это вы? – Сильные помехи искажали качество речи, но это не мешало шаркхомбскому акценту проникать в слова. Так говорили люди только в одном месте на всём земном шаре.

– Да, Джахир. – Имя всплыло само по себе, без всяких потуг со стороны памяти. Наверное, дело было в том, что он ни на один из дней не забывал его.

– Дела совсем плохи. – В голосе, звучавшем за несколько тысяч километров от Маркуса, не было паники. Он звучал ровно, нарезая чёткие фразы, призывающие к немедленному действию. Сразу становилось понятно, что целью их разговора является не дружественная беседа, а весьма серьёзное дело. – Перевал нуждается в тебе. Возможно, мы ещё успеем ему помочь…

И вновь правая рука Маркуса наполнилась болью, ноги стали подкашиваться, и он вынужден был рухнуть в ближайшее кресло. Его затрясло, накрыло холодным одеялом давнего страдания, он весь взмок, хотя в квартире было достаточно свежо. Толстый домашний халат потерял всякий уют.

– Что случилось? Что там происходит? – Он старался выдавить из себя вопросы, получить хоть малейшее представление о происходящем, но человек на том конце провода не был расположен к долгому разговору.

– Возвращайся как можно скорее. Я не справлюсь в одиночку… – Маркусу хотелось задать ещё кучу вопросов, однако его собеседник не собирался предоставлять ему такой возможности. – У нас нет времени. Жду.

После этого телефон выплюнул в ухо Маркусу помехи. Звонок длился всего полминуты, но их вполне хватило для того, чтобы перевернуть его дальнейшую жизнь. Однажды с ним уже случился неожиданный поворот, и сейчас спираль истории вновь тянула его на прежнее место, словно где-то в его теле застрял рыболовный крючок, и неведомый рыбак после трёхлетнего ожидания начал, наконец, выбирать леску.

Это должно было произойти, поэтому Маркус практически не испытывал колебаний. Конечно, ни страх, ни старая боль не покинули его, но они стали его вечными призраками, к обществу которых он успел привыкнуть. Две главы, недописанная книга, ожидающий редактор, куча важных встреч – всё это утратило смысл. Он терпеть не мог незаконченных рукописей, но в этот раз ему придётся с этим смириться. Добравшись до своего рабочего места, он первым делом закрыл текстовый редактор, а затем стал изучать расписание самолётов. В его распоряжении были деньги, поэтому для него не составила большого труда купить билеты на ближайший рейс, направляющийся за Полярный Круг в аэропорт имени Пембы Рита.

Через двадцать минут, когда всё было оформлено и оплачено, Маркус уже занимался паковкой рюкзака. Занятие это было для него столь привычным, что большинство действий он производил автоматически. Своё прошлое путешествие к Умптекским горам он совершал в сентябре, сейчас за окном стоял октябрь, а значит, ему предстояло подготовить себя к более холодной погоде. Благо за свою жизнь он успел обзавестись всем необходимым снаряжением и не испытывал потребности в чём-либо. Укомплектовав рюкзак и приготовив одежду для выхода, Маркус погрузился в карты, никогда прежде ему не приходилось ещё разрабатывать маршрут в такой спешке: обычно он занимался этим на протяжении нескольких недель, сейчас же у него было чуть больше часа до прибытия такси. Часть работы ему предстоит проделать уже непосредственно в самолёте, попутно решая возникающие проблемы.

Складывалось такое ощущение, что всю предыдущую жизнь он готовился именно к такому. Все путешествия, походы и поездки выступали лишь прелюдией к этому вечеру.

Перед выходом Маркус засунул в верхний клапан рюкзака старый телефон и несколько портативных зарядных блоков к нему. В прихожей он сменил мягкие домашние тапочки на внушительные туристические ботинки. Отсутствие пальцев не помешало ему ловко справляться с тугой шнуровкой. Закинув за спину рюкзак, он уверенным шагов вышел из своей квартиры, начиная своё второе путешествие к Умптекским горам.

Тогда: Маршрут

Несмотря на то, что Маркус Фломель долгое время мечтал о путешествии за Полярный круг, его первый поход по той местности оказался чрезвычайно спонтанным. Тому способствовало сразу несколько обстоятельств, которые в конечном итоге позволили ему посетить горный массив Умптек, к которому его так давно тянуло.

В первую очередь свою роль сыграла, так называемая, экспедиция Тандукара. Матиас Тандукар находился в дружественных отношения с Маркусом, а потому сразу пригласил того присоединиться к его группе. На самом деле слово «экспедиция» звучало слишком помпезно, никто не собирался проводить никаких научных изысканий – Тандукара наняла крупная телевизионная компания для съёмок документальных фильмов о живой природе.

Они отправлялись на корабле к Северному Архипелагу, где собирались встать несколькими базовыми лагерями, рассредоточиться по островам и приступить к неспешным съёмкам. Соответственно им требовались проводники и опытные люди, знающие, как обустроить быт в условиях северных широт и низких температур. Вполне простая работёнка для заядлого путешественника, успевшего побывать во многих местах. Выход на маршрут планировался в конце сентября, общее время съёмок оценивалось примерно в месяц, при этом все расходы брала на себя компания… Крайне заманчивое предложение, от которого Маркус не стал отказываться.

Во вторую очередь, к собственному удивлению, Маркус довольно быстро закончил новую книгу. К тому моменту он уже успел выпустить семь полноценных сборников, описывающих его путешествия в различных уголках земли, и готовил к изданию восьмой. Полученные гонорары позволили ему отказаться от постоянной работы на журналистском поприще, в этом отношении он стал, можно сказать, вольным художником: писал для журналов, если у него появлялось такое желание и только на те темы, которые были ему интересны, или же в том случае, когда цена его статьи подкупала обилием цифр. Он не был связан рабочими обязательствами, он сам выстраивал график своей жизни, наполняя её путешествиями, а в промежутках между ними занимаясь написанием книг.

Он завершил восьмой сборник, довольно сильно опередив план, имевшийся в его голове. Направлять издателю рукопись сразу Маркус не собирался, для начала только что написанному тексту надлежало немного отлежаться. Он был уверен в том, что при повторном прочтении обязательно обнаружит массу собственных ошибок и корявых фраз и имел привычку собственноручно править их, зная, что тем самым только улучшает свою работу.

Итого, книга была закончена раньше срока, а до выхода группы Тандукара оставалось чуть больше месяца, Маркус был вовсе не их тех, кто привык сидеть на одном месте. Освободившееся время срочно требовалось чем-нибудь занять, и тут весьма кстати пришлась давняя мечта о Умптекских горах.

Маркусу не было нужды смотреть на карту, он и так отлично представлял географию того района, и всё же он решил прикинуть кое-какие расстояния, проверить километраж и подсчитать примерное количество дней. Дело в том, порт, из которого отплывала съёмочная группа располагался всего в 300 километрах от Умптекских предгорий, то есть оба места находились в относительной близости друг от друга и к тому же имели налаженные пути сообщения. В течении одного дня Маркус мог переместиться от гор к морю, и это тут же подтолкнуло его к немедленному планированию.

Время играло ему на руку, по его прикидкам выходило, что перед «экспедицией Тандукара» он вполне успевает провести небольшой поход по Умптекским горам. Маркус мог позволить себе неделю освежающих прогулок по заполярным горам. Придя к такому заключению, он без промедления включился в процесс планирования северного похода.

По поступившей от Тандукара информации съёмочная группа начинала свой маршрут 27 сентября, Маркус поделился своим замыслом с Тандукаром, получил от него всю нужную информацию и сказал, что прибудет в порт 26 числа. Заранее собранную часть вещей, которая ему потребуется для «экспедиции», Маркус сразу отправил своему товарищу. Дополнительно они обговорили даты контрольных отзвонов и на этом распрощались до скорой встречи.

Путешествие Маркуса началось 18 сентября, из шумной столицы самолёт доставил его за Полярный Круг. Им предстояло приземлиться в аэропорту имени Пембы Рита, названным в честь альпиниста, чья карьера оборвалась трагическим образом. Насколько успел выяснить Маркус, Пемба получил сильнейшие травмы во время одного из восхождений, но при этом сохранил жизнь. После того инцидента он больше не ходил в горы, но внезапно обнаружил в себе задатки мудрого управленца и постепенно дорос до уровня губернатора горного района. Для местного населения он являлся настоящим героем, поэтому было совершенно не удивительно, что в честь него был назван аэропорт.

Правда, особо сильного впечатления северный аэропорт не производил, чего в принципе Маркус от него и не ожидал. Ему и раньше приходилось бывать на маленьких аэродромах труднодоступных районов, и ему нравилась их неспешная неприхотливость и замершая на месте старомодность. Аэропорт Пембы Рита целиком соответствовал его представлениям, и Маркус улыбался, когда спускался по крутым ступенькам маленького самолёта.

Едва он покинул тёплый салон, как в лицо ему ударила осенняя морось, здесь сразу ощущалось дыхание гор, да и сами они кольцом охватывали горизонт, насколько хватало взгляда. Одноэтажное здание вокзала лепилось прямо к лётному полю с единственной взлётной полосой. До него было не более двадцати метров, но, тем не менее, всех пассажиров сначала погрузили в небольшой автобус, и уже на нём довезли до входа. Конечно, это выглядело смешно, но таковы были правила безопасности, и работники аэропорта неукоснительно их выполняли.

Далее пришлось некоторое время подождать, пока их вещи извлекут из самолёта и доставят в багажное отделение. Эту небольшую заминку Маркус использовал в привычной для себя манере – вооружившись блокнотом, он стал заносить в него пометки, отражающие его первые впечатления о северной земле. Как путешественник с большим стажем он был обязан подобным моментам, когда появлялась возможность достать блокнот и внести в него нужные мысли. Эти отрывочные, кривобокие строчки в конце концов ложились в основу его книг и маршрутных дневников.

Как бы нехотя пришла в движение потёртая конвейерная лента, на которой стал выезжать багаж. Дождавшись своего рюкзака, Маркус первым делом достал из него куртку, сюда он прилетел в одной рубашке и уже успел поругать себя за крайнюю непредусмотрительность. На время перелёта пришлось утянуть и по возможности спрятать все ремни и подтяжки, находящиеся на рюкзаке. Некоторое время провозившись с лямками, Маркус вновь вернул им удобное расположение, после чего отправил сообщение Тандукару и направился к выходу.

Небольшая морось перешла в тягучий дождь, но на ближайшее время он нисколько не волновал Маркуса, он заранее озаботился транспортом и сейчас высматривал среди припаркованных автомобилей тот, который предназначался ему.

К его услугам оказался небольшой, некогда голубой, а теперь попросту грязный фургончик, управлял которым водитель со скучающим выражением лица. Вид большого рюкзака и цветной куртки его нисколько не смутил, наверное, он всю жизнь только и занимался тем, что встречал туристов возле аэропорта и развозил их по разным местечкам Умптекских предгорий.

В аэропорте Маркус был больше сосредоточен на получении багажа и внесении комментариев в свой блокнот, поэтому не уделил должного внимания тамошним работникам, сейчас же он с интересом наблюдал на невысоким человечком, грузившим его рюкзак в багажник. Вне всяких сомнений он принадлежал к местному населению, самоназвание которого звучало как «шаркхомбо». Нигде на земном шаре не обитали представители этого удивительного народа, их численность была крайне мала, и они неотрывно были связаны с горами.

Шаркхомбо считались выносливейшими из людей, поэтому и имели такую высокую ценность среди туристов, альпинистов и прочих любителей активного отдыха. Рождённые в горах они идеально подходили для сурового климата, обладали врождённой высотной адаптацией и славились своей силой. Не зря про них говорили, что в их груди помещается третье лёгкое, позволяющее им никогда не сбивать дыхание и чувствовать себя превосходно в условиях больших высот и низких температур.

Они были проводниками, инструкторами и просто носильщиками, зачастую получая за это сущие гроши, однако никто не мог сравняться с ними в любом из этих начинаний. Там, где не работали навигаторы и терялись опытные путешественники, спокойно проходили шаркхомбо; сухие, низкие, отнюдь не мускулистые они забрасывали на свои плечи непомерные грузы и брали перевал за перевалом. Маркус прекрасно понимал, что обладая даже самым современным снаряжением и технологиями, он ни за что не сможет превзойти обычного шаркхомбо в вопросах покорения Умптекских гор, это ещё в большей степени усиливало то уважение, которое он испытывал по отношению к самому выносливому народу планеты.

На самом деле Маркусу очень хотелось поближе познакомиться с представителями народа шаркхомбо. Погрузиться в их быт, проникнуть в культуру, насколько это вообще возможно за столь короткий временно промежуток. Поэтому, как только фургончик тронулся, он приступил к расспросам водителя.

Буквально с первых же слов Бхарата (так представился водитель) в голове Маркуса начал рушиться тот образ горных жителей, который он успел возвести. Оказалось, что далеко не все представители племени жалуют подвиги и живут исключительно восхождениями, никто не отменял и прочие людские дела, которые необходимо было выполнять. Учителя, строители, швеи, повара – эти люди всю жизнь проводили в тени гор, даже не помышляя о том, чтобы на низ забраться. К таком типу населения и принадлежал Бхарата, по его словам он бывал на перевалах лишь в детстве, а потом у него не осталось на это времени. Он никогда не носил грузы и не сопровождал путешественников, его работа протекала в низинах. И он никогда не поднимался выше отметки в пятьсот метров. Маркусу показалось даже, что его вопрос в некоторой степени обидел водителя, поэтому очень быстро тема восхождений иссякла.

Но это абсолютно не укладывалось в голове Маркуса. Неужели этому человеку и впрямь не хотелось путешествовать по горам? Вот они: кругом, повсюду высокие скалы, дарящие чувство свободы; нависающие над равнинами плато; узкие ущелья с отвесными стенами… Да если бы он сам жил у подножия больших гор, он бы посетил все перевалы, изучил каждые тропки, забрался на заснеженные пики… Его воодушевление сталкивалось с безучастным равнодушием Бхарата, и там, где тот видел лишь повседневные пейзажи, ему открывались зрелища сказочной страны, с которой ему не терпелось познакомиться.

Видимо, Маркус слишком романтизировал местных жителей. Водитель был прав, действительно существовали и другие занятия, отвлечённые от альпинизма, которыми нельзя было пренебрегать. Наверное, шаркхомбо перестали бы существовать, как племя, если все поголовно только и делали, что ходили в горы.

Тщательно подходя к обдумыванию своего следующего вопроса, Маркус изучал природу, вырисовывающуюся по ту сторону стекла. Встретивший его в аэропорте дождь не прекращался, он шёл с той же интенсивностью, превращая объекты в силуэты с размазанными краями. Прошла только половина сентября, а в этом северном краю осень уже вовсю распоряжалась погодой, попадавшиеся им леса преимущество имели красно-оранжевые оттенки, зелень мелькала всего несколько раз. Если бы солнце вышло из-за туч хоть на непродолжительное время, то вид за окном предстал бы совершенно в ином великолепии. Маркус очень надеялся на то, что на его поход выпадет хотя бы парочка солнечных деньков, однако морально был готов к тому, что этого может и не произойти. Наилучшим временем для путешествия по горам Умптек считались две последние недели августа, и от этого срока он опоздал уже на месяц, и всё же это не умаляло его оптимизма.

Внезапно по обе стороны от дороги стали попадаться строения, которые через несколько сотен метров перешли в небольшое поселение. На въезде стоял знак, но Маркус не смог прочитать витиеватые иероглифы и вынужден был достать из кармана подготовленную и заламинированную карту. Разложив распечатку на коленях, он быстро сумел сориентироваться и определить место своего нахождения. Бесисахар – так называлась деревенька, через которую они сейчас проезжали. Дорога пронизывала её насквозь и далее тянулась в северном направлении, проходя через следующий населённый пункт – Тинтана, где Маркус собирался провести ночь.

На этот раз он стал спрашивать водителя фургончика об отвлечённых вещах, обходя тему гор. Бхарат, которому с трудом давался чужой язык, как мог объяснял приехавшему гостю местные обычаи, некоторые из которых казались совершенно странными для человека, прибывшего из цивилизации. Например, практически никто из шаркхомбо не знал даты своего рождения, они не утруждали себя счётом возраста. Примерный день появления на свет можно было отследить только по воспоминаниям близких родственников, которые старались привязать рождение ребёнка к какому-нибудь знаковому событию: сбор урожая, приход короткого лета, падеж скота. Все даты носили чисто формальный характер, им не предавалось такого большого значения, к которому привык Маркус. На его вопрос о возрасте водителя тот сказал, что считал только последние двадцать зим, а сколько их было до этого, не знает даже его мать.

Примерно такая же неразбериха творилась и с именами. В Умптекских горах имя не носило постоянного характера, оно могло меняться на протяжении жизни, и в этом не прослеживалось ничего удивительно. По словам водителя его имя состояло из двух слов Бхарат Дхарапани, и не имело значения, какое из них стоит на первом месте. Фамилии как таковые отсутствовали. Да и «Бхаратом» водителя стали звать только после того, как это имя порекомендовал его родителям лама-настоятель, вторую часть «Дхарапани» он добавил уже сам, когда покинул отчий дом и приступил к самостоятельной жизни.

После упоминания ламы разговор переключился на религиозную тематику, к великому сожалению, Маркуса, который бы не отказался бы ещё послушать об именах шаркхомбо. Вот тут со сложностями столкнулись уже оба: Бхарату приходилось прилагать усилия, дабы донести до Маркуса свои мысли, а тот за большим количеством непонятных и искажённых слов пытался угадать смысл. Насколько он понял, большая часть шаркхомбо являлась буддистами, так повелось исторически, и никто не оспаривал первенство буддизма, появившегося в Умптекских горах задолго до всех прочих конфессий. Со временем вместе с путешественниками и миссионерами сюда стали просачиваться ручейки иных верований: мусульманство, ислам и даже христианство, которое Маркус совершенно не представлял в декорациях высокогорной страны.

Бхарат достаточно поверхностно пробежался по чужим религиям, видимо, он просто хотел донести до Маркуса сам факт сосуществования множества верований в одном месте, а основную часть внимания сконцентрировал на рассказе о религии Бон. Насколько понял Маркус, это учение происходило ещё с добуддистских времён и во многих аспектах перекликалось с основной религией. У них имелись общие начала, а разница была настолько непонятна для стороннего человека, что в скором времени Бхарат исчерпал своё знание языка, пытаясь донести до него суть. Увы, древняя религия Бон оказалась для Маркуса загадкой, единственное, что он сумел уяснить точно так это почтение и уважение, которое шаркхомбо питали к духовным лидерам – ламам. Жители гор прислушивались к советам живущих в монастырях настоятелей, искали их поддержки и проявляли по отношению к ним чуть ли не фанатичное уважение. Что тоже показалось странным только что попавшему в эту культуру Маркусу.

Между тем дорога завершила плавный изгиб, и фургончик, наконец-то, выехал на открытое пространство. С левой стороны открылось широкое озеро Большой Горняк, растревоженное рябью слабого дождя. Сразу за ним выступали горы Умптека, сокрытые туманной пеленой, Маркус разглядел какой-то перевал и белую шапку снежника на нём. С такого расстояния и на скорости горы не представлялись высокими, они напоминали холмы, взобраться на которые кажется лёгкой задачей. Не было заметно острых пиков вершин, опасные ущелья сливались с каменными нагромождениями, склоны казались пологими и какими-то прилизанными, словно кто-то умышленно выгладил их, придав приятную для глаза форму.

К восточному берегу озера примыкал городок Тинтана, из которого завтрашним утром Маркус собирался начать свой маршрут. Он протянул Бхарату бумажку с выписанным адресом, и тот, пробежав её глазами, согласно кивнул. Им пришлось немного попетлять по узким улочкам Тинтаны, прежде чем они достигли нужного дома.

Маркус забрал свой рюкзак, договорился с Бхаратом, что тот заедет за ним в десять утра и помахал ему на прощание. Время приближалось к пяти часам, и Маркусу следовало торопиться, чтобы до отбоя успеть провести последние подготовительные работы к завтрашнему выходу.

Ночь ему предстояло провести в небольшой хостеле. Втиснувшись в узкий коридор, он практически мгновенно упёрся грудью в стойку, за которой дежурил ещё один представитель племени шаркхомбо, протянувший Маркусу ключ. Дверь в его комнату исполняла чисто декоративную функцию. Достаточно было чуть сильнее навалиться на неё, и слабая защёлка не выдержала бы, однако Маркус искренне надеялся, что никто не будет пытаться выломать его дверь.

Комнатка, как и всё в городке Тинтана, оказалась настолько маленькой, что в неё еле втиснули кровать на два места, роль шкафа исполняли приделанные прямо к стене перекладины с крючками для одежды, а единственное окно упиралось в серый каменный склон, по которому в данный момент на городок сползал туман. В углу находилась небольшая табуретка, поверх которой был размещён электрический чайник, переживший, казалось, покорения Умптекского массива первопроходцами. Туалет и небольшой душ находились в конце узкого коридора.

В принципе Маркус и не рассчитывал на что-то большее, в принципе в отведённом ему жилище его всё устраивало. Отчасти именно из-за таких вот ночёвок в незнакомых, отсталых местах он и горел столь сильной тягой к путешествиям. Вид комнаты в хостеле отчасти начинал настраивать его на предстоящий маршрут, ведь на протяжении всего похода ему предстояло ночевать в палатке, где только два слоя тонкого материала будут отделять его от горных фокусов погоды. Он ценил крышу над головой и сухость одежды, прекрасно зная, что в скором времени обе эти вещи будут для него в сильном дефиците.

Итак, бегло оглядев комнату, он пристроил рюкзак возле кровати, пониже натянул на уши шляпу и вышел в узкий коридор, намереваясь как можно скорее приступить к выполнению имевшихся у него дел. Дежурный шаркхомбо оказался не слишком разговорчивым, к тому же его язык был ещё больше непонятен, чем путанные изъяснения водителя Бхарата, однако Маркусу удалось выведать место расположение ближайшего магазина и пункта выдачи посылок.

Первым делом он направился за дожидающейся его посылкой. Запрещённые к перевозу в самолётах газовые баллоны были предусмотрительно заказаны Маркусом в Тинтану и дожидались его прибытия на небольшом складе, расположенном в одном здании с магазином сувениров и агентством по найму проводников. Разглядев в нём потенциального путешественника, парочка шаркхомбо очень настойчиво стали предлагать свои услуги, путая языки и наперебой перечисляя перевалы и вершины, на которые они чаще всего водили людей. Маркусу подумалось, что не спроста пункт выдачи посылок оказался в такой непосредственной близости от конторы проводников, определённо во всём этом прослеживался некий расчёт. Ведь куда первым делом пойдут туристы, только что прибывшие в Тинтану, конечно, за газом и другим необходимым снаряжением, а пока его будут нести, гость вполне сможет соблазниться идеей выбрать себе опытного проводника.

Усилия парочки шаркхомбо успехом не увенчались, у Маркуса уже имелся в голове маршрут, которым он собирался пройти, а потому не нуждался в провожатых. Он не собирался покорять пики и категорийные перевалы, его путь представлялся достаточно простым, и с ним он собирался справиться в одиночестве.

Теперь на двуспальной кровати лежали газовые баллоны, пакет с едой он разместил на табуретке возле чайника, шляпа и куртка повисли на крючках. Ему необходимо было окончательно переупаковать рюкзак и полностью подготовить его к завтрашнему маршруту. Для опытного человека дело выглядело не слишком трудным, но Маркус никуда не торопился, запас времени у него имелся, к тому же под вечер давали о себе знать усталость дневного перелёта и последующей поездки на фургончике.

К концу часа его старания стали приобретать завершённые очертания. Хорошо укомплектованный рюкзак стоял возле кровати, к внешней его стороне был приделан дождевик так, чтобы всё время быть под рукой, карманы на поясе заполняли предметы первой необходимости, маленькая аптечка была втиснута в боковой отсек, заламинированные карты Маркус разместил в нагрудном кармане рубашки. Тарелка, кружка, ложка и туалетные принадлежности убирать внутрь пока не было никакого смысла, их черёд придёт уже завтра, а раз с процессом сборки было покончено, можно было спокойно обустраиваться возле табуретки и изобретать для себя нехитрый ужин.

Сразу после перекуса Маркус заглянул в конец коридора, где посетил душевую комнату со слабым напором воды и въевшимся запахом мятного шампуня, а остаток вечера провёл в своей комнате, коротая время за чтением – он никогда не мог устоять против желания прихватить с собой книгу, несмотря на то, что вес его груза был рассчитан по последнего грамма, а места в рюкзаке катастрофически не хватало, Маркус всё равно тащил с собою книги, прекрасно зная, что на маршруте крайне редко сможет их читать.

Зевота стала первым признаком накопленной за длинный день усталости, не было смысла и дальше откладывать отбой, хотя часы показывали лишь девятый час вечера. Маркус вытянулся и под скрип двухместной кровати заснул.

***

Трель будильника застала его в бодрствующем состоянии. Маркус проснулся минут на пятнадцать раньше звонка, и причиной тому были бурные звуки, издаваемые его соседями по хостелу. По коридору топали шаги, что-то большое перетаскивалось, кто-то кричал на местном диалекте, в общем утром сборы находилось в самом разгаре, и в скором времени Маркусу предстояло присоединиться к числу прочих путешественников, покидающих хостел и направляющихся на встречу своим маршрутам.

Внутри комнаты царила непривычная влажность, подушка и одеяло выглядели какими-то отсыревшими и на ощупь казались холодными. Видимо тонкие стены и старые окна не могли защитить жителей хостела от погодных возмущений, приходящих с гор. Маркус попытался разглядеть погоду, но видел только серую грань подступающей к городу гряды, а потому не мог сказать ничего конкретного.

Благодаря стараниям вчерашнего вечера у Маркуса было всё готово, ему оставалось только обеспечить себя лёгким завтраком, умыться и надеть заранее припасённую одежду. Книгу он запаковал сразу после завтрака, а время до прибытия Бхарата провёл над своим блокнотом, внося в него новые мысли и атмосферные фразы, появляющиеся у него в голове и, как ему казалось, передающие общие впечатления, переживаемые им в данный момент. За несколько минут до десяти часов он сдал ключ от дверей своей комнаты и вышел на улицу, где его уже ожидал бледно-голубой фургончик и знакомый водитель.

Пока что Бхарат был единственным представителем шаркхомбо, которого Маркус с уверенностью мог выделять из толпы, лица всех остальных: дежурного в хостеле, продавцов, проводников, работников аэропорта представлялись одинаковыми, и на них трудно было наметить отличительные черты. Маркус чувствовал неловкость из-за того, что не может различить местных жителей друг от друга, и он пообещал себе впредь более внимательно присматриваться к людям. Почему-то Бхарат считал своей обязанностью самолично грузить рюкзак Маркуса в багажник своего фургона, не давая тому выполнить это самое обычное действие. Вот и в этот раз Маркус подал рюкзак Бхарату, а пока тот укладывал его и аккуратно заправлял внутрь машины лямки, чтобы не придавить их крышкой, он присматривался к погоде. Небо было затянуто дымкой облаков, ни дождя, ни мороси не наблюдалось, и температура стояла такая, что идеально подходила для ходового дня.

Бхарат терпеливо дожидался Маркуса, сидя на водительском месте, и, как только путешественник забрался на пассажирское кресло, тронул фургончик по узким улочкам проснувшейся Тинтаны. Очень скоро городок скрылся за поворотом дороги, в одном месте Бхарат сбавил скорость и махнул рукой в сторону правого окна.

– Бон. Религия Бон. Смотри на храм. – Проговорил он, указывая пальцем за стекло.

Маркусу пришлось приглядеться, чтобы за ветвями качающихся деревьев разглядеть крышу и несколько выпирающих башенок. Больше ничего особо заметно не было. Ему вспомнился вчерашний разговор с водителем, когда тот пытался объяснить ему различия между буддизмом и религией Бон. Наверное, это строение и являлось храмом приверженцев местной религии, жаль, что у него не было ни времени, ни возможности рассмотреть здание получше. Маркус решил отметить это место в своих записях, он кивнул Бхарату, и водитель продолжил движение.

Буквально за следующим поворотом их дожидалось озеро Малый Горняе, отличавшееся от своего предшественника размером. Маркус внимательно вглядывался в водяную гладь, пока они проезжали восточным берегом озера, по его прикидкам западный берег озера должен был стать финальной точкой его маршрута. 25 числа он планировал вернуться к Малому Горняку и тем самым закончить маршрут по Умптекским горам. По большому счёту ему следовало пройти кольцо длиной километров в восемьдесят и прийти в практически в тоже самое место, откуда он собирался выйти.

Дорога огибала озеро и дальше вела практически на север, постепенно приводя в деревню Кумджунг, пересекая весь Умптекский массив. До Кумджунга Маркус должен был добраться собственными силами, и в том месте, где начиналась Длинная долина, ему предстояло сойти с фургона и весь дальнейший путь проделать пешком.

Бхарат высадил его на берегу небольшой речушки чуть выше того места, где она впадала в озеро. Водитель помог Маркусу вытащить рюкзак, и они согласовали точку встречи при выходе с маршрута. Маркус указал на западный берег озера, Бхарат согласно кивнул, попросил звонить ему в случае необходимости, а после этого залез в фургон и наконец-то оставил Маркуса в горном одиночестве.

Не в тот момент, когда он сел в самолёт, не тогда, когда вышел в местном аэропорту, не в городке Тинтана, а именно здесь на берегу маленькой речки взяло начало путешествие Маркуса. Только сейчас он почувствовал себя по-настоящему свободным, оторванным от целого мира, предоставленным своему собственному опыту, эта жизнь среди Умптекских гор принадлежала исключительно ему. И он торопился поскорее погрузиться в её северное очарование.

В этот день даже погода соответствовала его ожиданиям, осеннее небо по-прежнему было затянуто облаками, но нигде на горизонте не наблюдалось грозовых туч или иных предвестников непогоды. С большим воодушевлением Маркус стянул с себя куртку, оставшись в одной только рубашке, ветер сразу принялся трепать его со всех сторон, но дискомфорт наступал только в моменты стояния, а в движении совершенно не ощущался. Маркус надел на руки перчатки – он давно привил себе привычку ходить в походы в перчатках, это спасало от необходимости каждый раз искать их, если требовалось поработать топором, повозиться с грязным деревом или повесить на огонь горячий котелок. После этого он разместил за спиной рюкзак и выдвинулся вдоль Длинной долины.

Цель его ближайших переходов уже вырисовывалась и служила наилучшим ориентиром, до обеда он собирался подняться на плато и восходить на него Маркус собирался по пологому каменной носу, выходящему прямо в долину. От подножия носа его отделяло порядка трёх километров, и за это время он планировал как следует размяться и привыкнуть к весу рюкзака за спиной.

Плато, на которое он собирался взойти носило название Горы У Длинной Долины – поколениями живущие в этой местности шаркхомбо слишком буквально подходили к названию географических объектов, вообще весь его маршрут должен был проходить в окружении подобных наименований: Самая Высокая Гора, Глубокое Озеро, Можжевеловая Река… Что ж до этого он был знаком только с подписями на карте, а теперь постепенно начинал знакомиться с ними вживую.

Ему потребовалось три перехода, чтобы достичь подножия носа, ведущего на плато. Он устроил привал возле разбросанных камней, очертания которых напомнили ему средневековую крепость. Северные виды охватывали его со всех сторон, но как бы парадоксально это не было Маркус очень редко фотографировал, его орудием была ручка, а листок бумаги служил средством выразительности, он предпочитал обходиться этими двумя вещами, да к тому же имел крайне посредственные навыки в фотографировании.

После привала тропа стала заметно забирать вверх, теперь он двигался по каменному носу, с каждым шагом поднимаясь всё выше над Длинной долиной. Едва заметная тропка всё чаще виляла по сторонам, то обходя многотонные валуны, то минуя скальные стенки, отвесно замершие в ожидании смельчака, готового к их покорению. Несомненно, ближе к плато Маркусу предстоит попрактиковаться к лазаньи по камням, но пока он считал нужным придерживаться тропы и по возможности обходить скалы.

По его прикидкам он одолел уже половину затяжного подъёма, когда решил устроить чуть более длинный привал и немного перекусить. Маркус жевал сушеные бананы, наблюдая за движущимися в низине точками-автомобилями, когда ему вспомнилась крыша храма религии Бон, которую показал Бхарат, он побоялся вновь забыть эту мысль, а потому сразу потянулся к блокноту, желая сделать в нём пометку. Сидеть на горном склоне было замечательно, но ветра упорно задували ему в потную спину, нужно было двигаться дальше. Впереди его ждал ещё порядочный кусок пути, который необходимо было преодолеть до наступления темноты.

Его ожидания оправдались – перед выходом на плато скалы образовывали некое подобие лабиринта, здесь пришлось карабкаться по камням, цепляясь за трещины и упираясь подошвами в шершавые грани природных ступеней. На какое-то мгновение внизу под ним мелькнуло озеро Длинное, то было мимолётное видение, которое отвлекло его всего на несколько секунд, а после Маркус вновь продолжил усиленно работать руками.

Взобравшись на вершину плато, он впервые столкнулся с настоящим северным ветром, тут на открытом участке ветер набегал ощутимыми волнами и местами оказывал весомое сопротивление. После того как с головы Маркуса сдуло шляпу и ему пришлось догонять её, он максимально туго затянул завязки, надеясь таким образом уберечь головной убор от потерь.

Плато представляло собой уходящую вперёд серую поверхность, составленную из неровно расположенных камней с редкими пучками чахлой травы. Кое-где попадались вкрапления мелко переработанной породы, напоминающей городскую щебёнку, временами на его пути возникали скальные нагромождения и нужно было очень внимательно следить за трещинами. Вскоре ему стали встречаться печальные напоминания о том, что некогда Умптекские горы планировали использовать для добычи минералов. Ржавая цепь, пролежавшая бессчётное количество сезонов под открытым северным небом, искорёженные обломки какого-то допотопного механизма, брошенные игрушкой в руках непогоды. Спустя ещё какое-то время он миновал кладбище бочек. Несколько дюжин металлических цилиндров были брошены посреди плато и существенно портили внешний вид открывающейся панорамы.

Маркус очень сильно надеялся на то, что в глубине Умптекских гор не окажется намеков на промышленное прошлое этого района. Ему хотелось, чтобы весь мусор остался в преддверии горного массива и не проник в его таинственные недра.

От экологических размышлений его отвлёк внезапно появившийся перевал. Прямо перед ним лежал перевал Первооткрывателей, расположенный точно с востока на запад. В данный момент Маркус стоял на его южной стенке и собирался пересечь перевал. Сделать это ему предстояло не традиционным образом вдоль, а поперёк, Маркус должен был пройти траверсом по гребню перевала, затем взобраться на северную стенку и продолжить движение по плато.

Зрелище, открывшееся ему на северной стороне плато, мало чем отличалось от увиденного ранее, разве что тут глаз не цеплялся за разбросанные железки и проржавевшие бочки. Это немного подняло его боевой дух, но, однако не избавило от усталости, которая уже начинала собираться в самых разных частях его тела. Ему предстояло и дальше следовать вдоль плато, пока он не доберётся до того места, где оно прервётся резким обрывом, образующим природную чашу, на дне которой располагалось озеро Первопроходцев – место его первого ночлега.

Гигантскую воронку, образующую естественную чашу, он обходил с юга. Спуск выдался неожиданно трудным и крутым. Тропа уходила вниз, и несколько раз из-под его ног выскальзывал предательский камень. Видимо, он недооценил протяжённость спуска, а потому этот процесс занял у него много больше времени, чем он планировал. Ему пришлось отказаться от обеда, вместо этого он устроил себе ещё один быстрый перекус. Теперь Маркусу приходилось всё чаще поглядывать на вечереющее небо, с которым он вступил в гонку.

Затяжной и изматывающий спуск привёл его в низину, покрытую неровной почвой, низкими кустами и коварными спрятанными под мхами камнями. Приближающаяся ночь торопила его, и всё же он успел выйти к берегу озера Первооткрывателей до того, как солнечные лучи перестали отражаться в его едва подвижных водах.

Место для ночлега определённо производило впечатление, которое только усиливалось от того, что вокруг озера совершенно не наблюдалось других палаток. Насколько мог видеть Маркус, он находился в совершенномодиночестве, и это его вполне устраивало.

Обеспечив себя палаткой и утеплившись в ожидании ночи, Маркус пообедал, а затем взялся за блокнот и стал добавлять в него описания своего первого дня в Умптекских горах. Быстрый обед не восполнил его силы до конца. Но в его распоряжении ещё оставался ужин, а временем до него Маркус решил воспользоваться для совершения прогулки. Он двигался к юго-западному краю озера, упиравшемуся в стенки природной чаши. Расстояния вновь сыграли с ним шутку, потому как он очень быстро потерял лагерь из виду, но так и не достиг оконечности озера.

Вернулся он уже при свете фонарика и занялся приготовлением ужина. Газовая горелка, установленная на столешнице, в течении короткого времени обеспечила его достаточным количеством горячей воды. Он допивал остатки чая, глядя на горное озеро, ощущая усталость первого ходового дня и заранее предвкушая завтрашний переход.

В палатке было холодно, но проверенный спальник и зимняя шапка очень быстро обеспечили ему тепло. Он заснул практически мгновенно, как только забрался внутрь.

***

Утро 20 сентября оказалось много холоднее минувшего вечера. Едва только Маркус покинул палатку, как на него накинулся ветер, норовя свои морозным дыханием отнять у него как можно больше тепла. В низине возле озера спускающиеся с плато потоки воздуха набирали большую скоростью и беспрепятственно носились над водной поверхностью. Маркусу пришлось надеть под куртку кофту, а на голову натянуть зимнюю шапку, в которой он спал, чтобы хоть как-то противостоять холоду.

Стоять на одном месте было невозможно, постоянно приходилось находиться в движении. Небо немного очистилось от туч, и в низину заглядывали редкие солнечные лучи, отсутствие дождя позволило Маркусу вытащить все вещи наружу, сложить на берегу и после этого спокойно собрать палатку. Пока он занимался паковкой своего снаряжения за широким камнем работала газовая горелка, на этот раз конструктивно предусмотренная защита от ветра не справлялась, поэтому горелка нуждалась в дополнительном укрытии.

С большой поспешностью Маркус закидывал в рот утреннюю кашу и мыл тарелку, стремясь как можно скорее покинуть продуваемую стоянку у озера Первопроходцев, несмотря на прекрасные виды, у него не было никакого желания задерживаться тут дольше необходимого. Северные ветра подгоняли его на протяжении всех сборов, только под самый конец Маркус с неохотой снял подштаники и вместе с кофтой убрал их в рюкзак. Оставшись в лёгком ходовом костюме, он пробежался взглядом по берегу, проверяя чистоту оставляемой стоянки, а затем вышел на маршрут.

Если вчера он спускался с плато, чтобы провести ночь у озера, то сейчас ему нужно было набрать прежнюю высоту и продолжить движение по плато в северном направлении. Для начала Маркус решил перебраться на противоположный берег озера, для этого он воспользовался перешейком, образованном в северо-восточной оконечности озера, в этом месте дно немного поднималось, открывая торчащие из воды камни, по которым спокойно можно было передвигаться.

Перебравшись через озеро Первопроходцев в самой узкой его части, Маркус оказался перед скалой, образовывавшей стенки естественной чаши, теперь ему предстояло карабкаться по ней. Из его лагеря скала по эту сторону озера выглядела практически ровной, гладкой поверхностью, но на деле и при ближайшем рассмотрении она имела вполне посильный уклон, чёткую тропу и множественные уступы, облегчавшие процесс забирания наверх.

Уже первый переход по склону заставил Маркуса убедиться в том, что он поторопился надевать на себя куртку и шапку, поэтому, как только появилась возможность привалиться, он быстро избавился от куртки, а зимнюю шапку заменил на привычную шляпу. Оставшись в одной рубашке, он продолжил восхождение.

Всё время его подъёма по левую руку его сопровождал резкий обрыв, уходящий вниз к водам озера Первопроходцев. С высоты он впервые сумел разглядеть всё озеро целиком – этот сине-изумрудный овал, укрытый с трёх сторон крутыми скалами. И всё же ему не следовало отвлекаться на красивые виды, ветер никуда не делся, он налетал на него со стороны озера и вжимал в скальную стенку, порой заставляя пережидать особо сильные порывы.

Менее часа ему потребовалось на то, чтобы достичь плато, к удивлению Маркуса ветер здесь немного поутих, да и температура воздуха пошла вверх. Облака до сих пор закрывали солнце, но опять же нигде не наблюдалось грозовых туч. Сидя на плато Длинной горы и переводя дыхание, Маркус рассматривал карту, разложенную на клапане его рюкзака. Сегодняшний день не должен был нести в себе никаких трудностей, переход он запланировал небольшой, после плато его ждал один перевал, после которого он спускался в Можжевеловую долину и до самого вечера шёл по ней.

Сориентировавшись, он убрал карту в карман рубашки и после глотка воды закинул за спину рюкзак. По плато ему предстояло пройти километра полтора, и на протяжении всего этого отрезка вокруг него не наблюдалось абсолютно ничего интересного. Большей частью он шёл по плоским каменным плитам, лишь изредка прибегая к прыжкам через узкие трещины, во все стороны от него тянулось плато, лишь на самой границе видимости пригибаясь к нижележащим долинам.

Южный Кустарниковый перевал, как и его собрат перевал Первопроходцев, имел ориентацию восток-запад. Стоя у южной стенки на края начинавшегося спуска в седловину перевала, Маркус мог наблюдать напротив себя верхушку Кустарниковой горы, впрочем, она никоим образом не входила в его маршрут. Намного интересней было смотреть в сторону от горы, чуть западнее неё виднелся отлогий спуск в долину Рыбной реки, где сквозь листву проступали крыши деревни. То был Кумджунг, и Маркус намеревался добраться до него к вечеру 21 числа.

Сейчас же его ждал спуск в седловину Южного Кустарникового перевала, и ему следовало сосредоточиться на этом. Весь склон представлял собой мелкую сыпуху, так и норовящую вырваться у него из-под ног. Маркус не стал брать с собой треккинговые палки и в данный момент сильно жалел об этом упущении. Дополнительные точки опоры точно не оказались бы лишними. Что ж, с ним был его опыт, к тому же спуск не выглядел слишком уж опасным.

Маркус добрался до седловины за один переход и устроил свой рюкзак возле разбросанных обломков скал, представляющих некое укрытие от пересекающего перевал ветра. Внимание его привлекла металлическая стела, установленная на каменном основании и окружённая ленточками всех цветов. На старом чёрно-белом снимке Маркус разглядел лицо мужчины, примерно такого же возраста, как и он сам. Подпись под фотографией сообщала о том, что альпинист-одиночка погиб на этом перевале почти тридцать лет назад, найдя свой покой под весенней лавиной.

Опасность. Никогда не следовало забывать о ней, не следовало относиться к ней пренебрежительно. Сколько таких мемориальных табличек ему приходилось видеть в иных местах? На перевалах? Возле вершин? И в горных ущельях? Сколько ему ещё предстоит увидеть их, этих предупреждений, окончательных вех, отметивших чей-то путь? В такие моменты его всегда захлёстывала серьёзность, Маркус внимательно присмотрелся к стенкам перевала, размышляя, с какой из них могла прийти та самая весенняя лавина.

Он давно взял привычку путешествовать в одиночестве, и от этого старался более внимательно относиться к тем предупреждениям, что оставляли ему ушедшие.

Перед возобновлением движения Маркус пожевал орехи, ветер гнал его с перевала, и он решил более не задерживаться. Спуск в Можжевеловую долину оказался очень плавным, высота сбрасывалась практически незаметно, а временами проглядывающее солнце превращало переход в приятную прогулку.

Спустя два часа довольно бодрого движения Маркус достиг точки слияния Северной и Южной Можжевеловых рек. В его полном распоряжении оказался небольшой пятачок земли, с двух сторон омываемый быстрыми водами горных рек. Место так и напрашивалось на то, чтобы устроиться на обед.

Ожидая приготовления пищи, Маркус стянул с ног ботинки вместе с носками и в пределах своей обеденной зоны перемещался исключительно босиком. Со всех сторон его окружало такое обилие горных видов, он почти даже пожалел о том, что не имеет при себе фотоаппарата. Впереди, в той стороне, куда он должен пойти, два потока, пенясь и брызгаясь, сливались в одну речку. Позади, в той стороне, откуда он прибыл, на фоне голубеющего неба выступали неровные силуэты горной гряды, где особо выделялись впадины Южного и Северного Кустарниковых перевалов. В данном случае Северный целиком оправдывал своё название, Маркус разглядел обильный снежник, покрывающий его седловину, и более крутые склоны.

В Умптекских горах лето длится всего пару недель, да и те давно истекли, однако осенняя пора и близость зимнего сезона нисколько не ослабили желание Маркуса искупаться. Ему захотелось погрузиться в холодные воды Можжевеловой реки, к тому же прямо возле его обеденной зоны виднелось удобное место, напоминающее ванну. Он быстро переоделся в шорты, приготовил полотенце и сухие вещи и совершил небольшой заплыв. Конечно, плаваньем этот процесс назвать было нельзя, он только на несколько мгновений прилёг в воду, следя за тем, чтобы не замочить волосы, зато из реки выскочил очень резво и принялся тщательно обтираться полотенцем, топчась босыми ногами по мокрым камням.

Освежившись таким образом, Маркус не стал отказывать себе в удовольствии второй кружки чая, но в тот момент, когда горелка выдала новую порцию кипятка, погода резко пошла на ухудшение, и внимание Маркуса привлекла тёмная туча, выползающая из-за Южного перевала и в точности повторяющая тот маршрут, который он проделал недавно. Умптекские горы подарили ему два дня, и на этом, видимо, их терпение иссякло. Столь частые в этих местах дожди возвращались в привычный ареал обитания.

Последующие за этим сборы происходили в атмосфере большой спешки. Маркус в последний момент выпил горячий чай, спрятал в рюкзаке кружку и приготовился покинуть приветливый пятачок Можжевеловой реки, подаривший ему столько впечатлений. Он переправился на левый берег и устремился за течением реки в ту сторону, где виднелся небольшой лесок, в котором он планировал провести ночь.

Поминутно оглядываясь, он шёл, соревнуясь в скорости с дождевой тучей, та по-прежнему оставалась у него за спиной, но успешно сокращала расстояние. Тропинка то вплотную подходила к бегущей реке, то уводила немного в сторону, становясь в некоторых местах такой узкой, что приходилось перебираться на торчащие камни и следовать по ним. Низкорослые деревья – первые признаки приближающего леса – стали попадаться всё чаще, Маркус добрался до них как раз в тот момент, когда с неба заморосил мелкий дождь. Удачная полянка подвернулась почти сразу. Он быстро оглядел и пришёл к мнению, что она вполне подходит для его маленького лагеря.

Первым делом Маркус натянул тент над старым костровищем, закрепив две главные оттяжки, он растянул боковые и в течении десяти минут обеспечил себя крышей. С неба продолжали сыпаться мелкие капли, пока не переходящие в настоящий дождь, Маркус не сильно доверял им, он предпочитал заранее готовиться к неожиданностям, а потому не давал себе отдыха до той поры, пока его лагерь не принял окончательно готовый вид. Чуть в стороне от тента он расположил палатку, обустроил её внутренности и переоделся.

Так как обед в его расписании значился совсем недавно, а до ужина оставалось большое количество времени, Маркус решил насобирать себе небольшую поленницу дров. Готовить он, как и раньше, собирался на горелке, но ничто при этом не мешало ему развести небольшой костёр, даже наоборот ухудшающаяся погода этому только соответствовала. Не было нужды заворачиваться в дождевик, он решил обойтись одной курткой.

Он прошёлся вдоль тропы в обоих направления, отыскивая сухостой и ломая его прямо руками – ещё одна причина всегда ходить в перчатках. Спустя несколько ходок Маркус обеспечил себя достаточным, как ему казалось, количеством дров, и он сразу приступил к разведению огня.

Он сидел, прислонившись спиною к дереву, под лёгкий шелест дождевых капель по тенту и наблюдал за игрой пламени до того момента, пока желудок не напомнил ему о приготовлении ужина. Всё в той же спокойной манере проходил весь остаток вечера, Маркус не ограничил себя одним стаканом чая, а позже при свете фонарика успел немного почитать, а перед самым сном внёс краткий пересказ произошедших с ним событий в блокнот.

***

Утро 21 сентября выдалось мерзким. Дождь, начавшийся около четырёх часов ночи, не прекратился, и что-то подсказывало Маркусу, что он останется в этом месте надолго. Небо над ним рисовалось в грязно-серых тонах, однообразное оно покрывало всё обозримое пространство, отрезая не только солнечные лучи, но и малейшую надежду повстречаться с ними. Заготовленные вчерашним вечером дрова превратились в бесполезные склизкие палки, хорошо, что он собирался готовить на горелке и был независим от степени сухости дров.

Весь лес промок до основания, палатка превратилась в слипшийся влажный комок силиконовой ткани, тент обвис под тяжестью хлынувшей на него жидкости. На самом деле примерно так погода и должна была выглядеть в районе Умптекских гор, а то, что до этого Маркусу попадались солнечные дни, было везением.

Несмотря на повышенную влажность и сырость, сборы лагерной стоянки не заняли большого количества времени, погода мотивировала покончить со сборами как можно скорее. Последним делом Маркус снял тент, запихал его в чехол и спрятал рюкзак под накидкой. Сам он, как и вчера, надевать дождевик не стал. Ближайшее время ему предстояло двигаться по лесной тропе, где дождевик постоянно бы цеплялся за торчащие ветви и корни. Он вполне обойдётся курткой, а далее будет смотреть уже по ситуации.

Он покинул уютную стоянку и двинулся по течению Можжевеловой реки, где-то через полкилометра река делала крутой поворот, заставляя его искать переправу для перехода на противоположный берег. Маркус провёл быструю разведку, но не обнаружил поблизости ни поваленных деревьев, которые можно было бы использовать в качестве моста, ни выступающих камней. Ему оставалось переходить реку прямо по дну, а для этого требовалось отыскать наименее глубокое место.

В стороне от тропы ему попался участок, где вода проходила на уровне его коленей, Маркус решил переправиться здесь. Мочить ещё сухие ботинки он не имел никакого желания, поэтому быстро принялся разуваться. Носки он вложил в ботинки, сами их связал шнурками и повесил на шею, а на ноги натянул галоши, в которых имел обыкновение ходить по вечерам. На всякий случай он поднял с земли длинную крепкую палку, чтобы использовать её в качестве дополнительной опоры.

Закатав штанины, он вошёл в реку и стал медленно переставлять ноги, внимательно следя за тем, чтобы не поскользнуться на камнях и не угодить ногой в какую-нибудь щель. Ледяная вода, бегущая прямо с гор, облизывала его голые ноги, постепенно сковывая подвижность и принося неприятный зуд. Под конец Маркусу пришлось поторапливаться, чтобы быстрее достичь противоположного берега.

Он сбросил рюкзак, присел прямо на него и принялся обтирать ноги полотенцем. Добившись их сухости, он натянул носки, тщательно затянул тугие шнурки и, приладив галоши снаружи рюкзака, продолжил маршрут.

Из-за того, что он вынужден был искать место переправы, Маркус немного сбился с дороги. На карте была обозначена тропа, но ему никак не удавалось выйти на неё. Примерно час он потратил на её поиски, и на протяжении всего этого времени с серых небес продолжал струиться дождь. Сразу за изгибом реки и переправой располагался небольшой лесок, где согласно карте, и проходила тропа. Маркус оскальзывался на влажных камня, по лицу хлестали ветви, ноги увязали в разбухшем от влаги мхе, но следов тропинки обнаружить не удавалось.

Наконец он принял решение двигаться на запад. Теперь слева от него журчала ещё одна речка, впадающая в Можжевеловую, которую он оставил за спиной. Этой речки ему следовало придерживаться, потому как она должна была привести его к месту слияния, где он надеялся отыскать пропащую тропу. Продвигаться по лесу становилось всё труднее, к этому моменту он успел промочить ботинки, а значит его фокусы с переобуванием оказались лишёнными смысла; линзы очков покрывались каплями, убирать которые не было абсолютно никакого смысла – с этим неудобством приходилось мириться. Не в первый раз Маркус задумался над коррекцией зрения.

Он увидел её совершенно случайно, запнувшись о корень, Маркус вынужден был прислониться плечом к стволу дерева, и взгляд его обратился к речке, на другом берегу которой виднелось свободное пространство, имевшее все свойства тропы. На этот раз он перебрался по упавшему дереву и продолжил движение уже в более комфортных условиях.

Дождь никуда не делся, но ему по крайней мере удалось выбраться из леса, прямо под ним была хорошо набитая тропа, уходящая на перевал Закрытый и далее спускающаяся к деревне Кумджунг. Сегодня на его пути лежал самый низкий перевал в его путешествии, поэтому Маркус не ожидал от его преодоления каких бы то ни было трудностей.

На подходе к перевалу Маркуса поджидала протяжённая россыпь курумников, разбросанные без всякого порядка камни, нагромождённые обломки складывались в длинную вереницу препятствий, через которую приходилось перебираться. Вымоченные дождём камни таили в себе дополнительную опасность, на некоторых из них располагался обманчивый мох, наступать на который Маркус не рисковал. Тут он не брезговал пользоваться руками.

Несмотря на кажущуюся близость перевала, путь до него занял намного больше времени, чем изначально казалось. Камни существенно задерживали продвижение Маркуса, к проблемам которого теперь добавился ещё и ветер. Ему приходилось подстраиваться под его дыхание, чтобы не оказаться в неустойчивом положении в тот момент, когда налетит очередной порыв.

Пересечение каменной россыпи сильно измотало Маркуса, и как только у него появилась возможность перевести дыхание, он незамедлительно ей воспользовался. Он укрылся за массивной скалой, привалился к ней и решил устроить себе перекус. Пить не было никакого желания, кругом и так наблюдалось слишком много воды, а вот от еды он не стал отказываться. Он нашарил в рюкзаке пакет с сухофруктами, достал его и начал жевать, совершенно не обращая внимания на вкус. Именно во время этого привала он заметил первые снежинки, кружащие в воздухе и оседающие на камнях.

Ещё не успев дожевать сухофрукты до конца, Маркус осознал, что начинает замерзать. Ему необходимо было продолжить движение дальше. С одной стороны он нуждался в отдыхе, но с другой не мог позволить себе частые привалы, рискуя в таком случае мёрзнуть. Маркус принял решение двигаться без привалов, пока погода не пойдёт на улучшение или пока он не достигнет Кумджунга, устраивая их лишь в случаях крайней необходимости. Натянув капюшон прямо поверх вымоченной шляпы, он вышел из-за камня и продолжил восхождение на Закрытый перевал.

По дороге ему то и дело попадались озёра, некоторые дополнялись небольшими водопадиками – эти места идеально подходили для обеденной стоянки, но ему приходилось их игнорировать Под дождём он не станет тратить время на приготовление пищи, у него даже не было возможности вносить записи в блокнот, Маркусу приходилось удерживать факты в своей голове, запоминать их, дабы иметь возможность перенести их на бумагу чуть позже. Отчасти поэтому окружающие пейзажи волновали его в меньшей степени. Когда он сумел добраться до седловины перевала, его штаны и ботинки оказались вымоченными насквозь, куртка ещё держала влагу, оставалось надеяться, что накидка на рюкзак справлялась со своими обязанностями и хранила сухость вещей.

Уже на спуске Маркус понял, что сбился со счёта попадавшихся ему озёр. Небо хранило серость, а монотонный стук дождя по капюшону начинал сводить с ума. Постепенно навстречу ему стали вырастать деревья, рельеф понижался, и вскоре перевал остался позади. После перекуса за скалой Маркус ни разу не останавливался, более двух часов он не позволял себе отдыха, и организм начинал требовать передышки.

Он даже не заметил, как прекратился дождь. Просто в один момент Маркус поднял голову и не увидел падающих капель. К тому времени он достиг Зольной долины и находился в нескольких километрах к северу от Кумджунга. Он сошёл с тропы и освободился от рюкзака. Плечи и шея ныли, ноги забились, а пальцы ног, казалось, разбухли от обилия влаги. Давно миновало время обеда, но Маркус твердо вознамерился поесть уже в деревне. Изменившаяся погода давала ему возможность двигаться без затруднений, и он собирался воспользоваться этим, прекрасно представляя непостоянство горных дождей, а потому отдыхал всего десять минут.

Последовавшие за этим километры до Кумджунга показались Маркусу невообразимо изматывающими. Отсутствие обеда и длительное воздержание от привалов давали о себе знать, он уже не шёл, а волочил уставшие ноги по дороге, постоянно одёргивая лямки рюкзака в надежде хоть немного разгрузить плечи. Он уже готов был согласиться на привал, когда внезапно увидел забор и деревянные постройки за ним.

Кумджунг не отличался впечатляющими размерами, с той точки, где стоял Маркус ему была видна вся деревня, составленная из похожих друг на друга домиков. Вдалеке паслось стадо яков. Привычные к посещениям шаркхомбо без всякого интереса оглядывали пришедшего в ним путника, каждый день через их деревушку проходил такой плотный поток путешественников из других стран, что они давно к этому привыкли.

Первым делом Маркус освободился от рюкзака и некоторое время просто сидел на сколоченной из досок лавке, наблюдая за течением жизни Кумджунга. Гружёные поклажей шаркхомбо готовились к выходу из деревни, по улицам бродили люди многих национальностей, слышались разговоры, смех и даже переругивания. Маркус разглядел над одним из домов искривлённую антенну, однако его телефон не выказывал ни единого признака присутствия связи. Сегодня он собирался отзвониться Тандукару, но, видимо, разговор переносился на неопределённое время.

Заранее прочитавший о Кумджунге Маркус представлял его внутреннее устройство, а потому планировал пообедать прямо в деревне. Согласно его предположениям, дом с антенной являлся чем-то вроде местного туристского пункта, где путники вполне могли рассчитывать на некоторые услуги. Здесь можно было заночевать, докупить необходимых продуктов и снаряжения, заказать экскурсию, нанять проводников и отведать блюд местной кухни.

Приём пищи обошёлся ему примерно в четыре раза дороже, чем в Тинтане, но на то имелись причины: Кумджунг находился в более труднодоступной районе, заброска сюда продуктов, вне всякого сомнения, стоила огромных денег, что естественным образом отражалось на ценах. Конечно, ничто не мешало ему приготовить свой собственный обед, но это убивало всю романтику его путешествия. И он был готов переплачивать за удовольствие прикоснуться к местной культуре и почувствовать себя настоящим гостем шаркхомбо.

В том же самом здании, где он обедал, Маркус решил договориться насчёт бани. Последний раз он мылся в хостеле Тинтаны и вчерашнее купание в Можжевеловой реке в счёт не шло, за умеренную плату он имел возможность как следует отогреться и смыть с себя накопленную грязь. Решив денежные вопросы и договорившись на счёт времени, он стал раздумывать над местом ночлега.

Оставаться в Кумджунге ему не хотелось, Маркус присмотрел себе небольшую рощицу примерно в полукилометре от деревни и стал двигаться в её направлении. К сожалению, многие другие путешественники, прибывшие в Кумджунг, разделяли его позицию, а потому роща оказалась переполнена лагерями и отдельно разбитыми палатками. Пока Маркус бродил между ними, отыскивая для себя местечко, небо вновь заполнилось тучами и в скором времени начался довольно сильный дождь. Маркус укрылся под тентом, и как только напор воды стал снижаться, приступил к установке палатки.

Поиск места ночёвки отнял у него порядочное количество времени, потом его задержал дождь, он уже начинал опаздывать в баню, а потому лишь побросал вещи в палатку, выудил из общей кучи чистое бельё и направился в сторону деревни.

Особо долго возиться в бане он не стал, прогрелся, отмылся и сразу выдвинулся обратно. В наспех разбитом лагере его ждали дела, первым из которых было приготовление ужина. Как и в прошлый вечер Маркус решил устроить себе небольшой костёр, пришедшийся как нельзя кстати после целого дня затяжного дождя. В свете фонарика он делал записи в подмокшем с одного бока блокноте. Прошедший день задумывался, как простой, но изменчивая погода внесла свои корректировки, день завтрашний изначально выглядел труднее, Маркуса ждал высокий перевал, и было бы неплохо успеть восстановиться к утру.

Лагеря вокруг него вели не такой размеренный образ жизни: звучали песни, бренчали гитары, нестройные голоса невнятно выкрикивали слова. Под этот шум Маркус наводил порядок в палатке и переодевался в одежду для сна. Веселье в соседних лагерях продолжалось и после того, как он натянул на уши шапку и поглубже забрался в спальник.

***

Разбудило его солнце, и поначалу он не придал значения данному факту. Лишь запоздало Маркус сообразил, что ожидал проснуться ненастным утром, а вместо этого на улице его поджидало северное солнце.

По большей части остальные лагеря безмолвствовали, лишь кое-где меж палаточных оттяжек ходили сонные силуэты. Такая картина намного больше травилась Маркусу, нежели вчерашнее позднее веселье, не вязавшееся со спокойствием гор.

Через сорок минут он был полностью готов к выходу. Первая часть сегодняшнего запланированного маршрута представлялась достаточно лёгкой, ему следовало двигаться вдоль Зольной реки до подножия Южного Горного перевала, пересечь его и уже искать стоянку в долине Гольца.

Маркус не испытывал никакого сожаления, покидая рощицу близ Кумджунга, скорее он бежал от неё, вновь стремясь к уединению и внутренней гармонии. Сквозь дыры в низких облаках просвечивало солнце, он держался реки и продвижение по Зольной долине не преподносило ему никаких трудностей. Вымокшие вчера ботинки успели немного подсохнуть, и прошедшая ночь принесла ему должную дозу отдохновения.

В том месте, где долина переходила в подножье перевала, ему повстречалась пожилая пара туристов, которые только что успешно взяли перевал. По их словам, восхождение прошло без осложнений, и они пожелали удачи Маркусу. Он некоторое время смотрел вслед людям столь преклонного возраста, решившихся на взятие горного перевала, а потом продолжил свой маршрут.

Но едва только он приступил к подъёму и набрал первые несколько десятков метров высоты, как его приподнятое настроение начало стремительно меняться. Причиной тому стали чёрные, грозовые тучи, выплывающие из-за хребта и устремляющиеся к Южному Горному перевалу. Заранее предвкушая схватку со стихией, он затянул завязки своей шляпы и полностью закрыл молнию на куртке.

Атака не заставила себя долго ждать, ветер врезался в него и стал пытаться сорвать накидку с рюкзака, Маркус был вынужден остановиться и закрепить накидку дополнительными узлами. Теперь он отчётливо видел перевальный влёт. Практически сразу начинался очень крутой подъём, где двигаться приходилось на четвереньках. Маркус буквально вползал в первую часть подъёма, в равной мере напрягая руки и ноги.

Он наблюдал за тем, как чёрная туча идёт ему наперерез, обустраиваясь на южной стенке перевала, грозя накрыть собою седловину, и в полном соответствии с его ожиданиями в очень скором времени пошёл дождь.

Помимо осадков и скользких камней подъём усложнялся тем, что тропа постоянно куда-то девалась. Здесь не было единой дороги, ведущей на седловину, все тропки рано или поздно обрывались расщелинами или попросту упирались в вертикальные стенки. Маркусу приходилось постоянно напрягать зрение, выискивая продолжение потерянного пути. В одном месте ему пришлось прости по краю широкой трещины, вжимая тело в шершавый камень, лишь затем, чтобы потерять исходный след. Он выписывал зигзаги и спирали, при этом практически не приближаясь к седловине.

Очередная тропка завела его в тупик, Маркус принялся карабкаться по каменным уступам к тому месту, где виднелся небольшой выступающий балкон, с которого можно было получше разглядеть уходящий вверх склон. Да, с этой позиции он мог различить несколько тропок, но ни одна из них не вела к седловине.

Так как проку от тропинок не было, Маркус стал пробираться наверх своим путём. Где мог он придерживался проложенных дорог, но всё больше полагался на собственные силы. Дождь не ослабевал и не усиливался, он вышел на определённую плотность и единообразно стекал на землю, небо выглядело беспросветным, а вот туча, сидящая на стенке перевала, возобновила движение, не оставляя сомнений в том, что она полностью накроет седловину.

Руки в промокших перчатках до определённой степени потеряли чувствительность, очки покрывали крупные капли, бороться с которыми было бессмысленно, едва просохшие ботинки наполнились водой. Естественно, ни о каких привалах речи не шло.

Достижение седловины ознаменовалось сразу несколькими моментами. Для начала Маркус осознал, что больше подниматься некуда, перед ним тянулись горизонтальные плиты, уводящие прямо в морозное облако. Затем в его кармане ожил телефон, подавая сигналы о наличии связи, а из молочной пелены впереди выплыла ещё одна стела с памятной табличкой на ней.

Неизвестно, когда в следующий раз у него появится возможность воспользоваться сотовой связью, поэтому Маркус пристроился возле стелы и быстро отзвонился Тандукару. Короткий разговор из минимума слов состоялся, принеся с собой некоторую долю удовлетворения. Прислонившись к скале, Маркус решил устроить перекус – однозначно впереди его ждал более сложный спуск, поэтому следовало пользоваться любыми способами хоть немного подзарядиться энергией. Он жевал финики, сплёвывая косточки прямо себе под ноги. Он не стал доставать блокнот и вновь должен был полагаться исключительно на собственную память.

Ждать окончания дождя было бессмысленно, к тому же в постоянном движении заключался секрет сохранения тепла, Маркус продолжил шествие по седловине, вспомнив, что так и не удосужился прочесть памятную табличку, размещённую на стеле.

Он шёл внутри облака, видимость сузилась до десятка метров, выступающие из белёсого тумана скалы возникали в поле его зрения и спустя какое-то время таяли вдали. Маркус по-прежнему двигался по горизонтальной поверхности, видимо, седловина имела довольно большую протяжённость, потому только спустя минут десять он достиг её края. Внизу туман немного расходился, ему открывалось зрелище уводящего в долину курумника, где-то у подножия плескалось круглое озеро, а прямо от него начиналась хорошо заметная тропа. Промахнуться мимо неё не было ни единой возможности, вот только сначала следовало преодолеть каменный склон и делать это предстояло с предельной аккуратностью.

Несмотря на дождь, Маркус вновь отказался от непромокаемой накидки, ему требовался полный контроль собственных движений, а плащ лишь создавал бы лишние помехи. Между сухостью и безопасностью он выбрал второе и без спешки приступил к спуску.

Прежде Умптекские горы не сталкивали его с испытаниями такого рода, Южный Горный перевал стал первым действительно серьёзным препятствием на его пути. Следить здесь необходимо было сразу за многими вещами: за скользкими поверхностями, на которых ботинки держались не так уверено; за живыми камнями, приходящими в движение от малейшего прикосновения, за опасно накренившимися валунами, преграждающими его дорогу.

Ежесекундно Маркусу приходилось хвататься за что-то руками, чтобы не потерять равновесия, если бы не перчатки, его руки давно бы уже стёрлись об острые кромки камней, но несмотря на боль в пальцах и морозное онемение, он продолжа доверять свое тело цепким рукам и не единожды это спасало его от неприятных падений.

Долина становилась всё ближе, дождь начал слабеть, но и его силы находились далеко от пиковой формы. Несколько фиников, которые он сжевал возле стелы, давно отдали всю энергию, а остановиться посреди склона Маркус не мог. Уже не в первый раз в своей походной жизни он пришёл к мнению о том, что самым неприятным зрелищем на маршруте является вид лежащей под тобой долины, до которой так тяжело добраться. Вот она! Можно дотянуться рукой! Можно достать одним прыжком! Но при этом приходится идти по камням, злясь от своей усталости и заставляя себя делать новые шаги.

У самого подножия западного склона Горного перевала его подстерегали массивные глыбы, после которых Маркус сумел-таки добраться до земли. После тяжкого спуска он достиг Долины Дятла и первым делом поднял голову, чтобы посмотреть на только что взятый перевал. Увиденное оказалось менее величественным, чем ему то казалось. Снизу высота седловины не выглядела слишком большой, сразу возникал вопрос, как на преодоление этого у него могло уйти больше часа времени? Неужели он в самом деле полз как черепаха? Конечно, заметный отпечаток на его прохождение наложили и погода, и накопленная усталость, поэтому не стоило умалять собственное достижение, хотя при иных обстоятельствах данный перевал дался бы ему на порядок проще.

С двух сторон его окружали горные стенки, между ними виднелась лента Дятловой реки, вдоль которой он продолжил следовать. Дождь больше не капал с неба, однако облачность никуда не делась, Маркус по-прежнему находился в туманном мареве, воздух вокруг него был напитан влажностью, и в очень скором времени это обстоятельство заставило его содрогнуться от холода, пусть даже он и шёл в повышенном темпе.

Дыхание рисовалось облачками вылетающего изо рта пара, желудок неодобрительно урчал, одновременно хотелось в туалет и попить горячего чая. В который раз за время путешествия по Заполярью Маркус нашёл укрытие за отдельно стоящей скалой, он расположился таким образом, чтобы максимально обезопасить себя от ветра, достал горелку и трясущимися руками прикрутил к ней газовый баллон.

Вспыхнуло пламя, в скором времени должна была закипеть вода, Маркус уже подготовил кружку, в которую высыпал растворимый суп. Пока кипяток доходил до нужной кондиции, он вытащил из папки блокнот и, укрывая страницы от ветра, стал заносить беглое описание своего знакомства с Южным Горным перевалом. Выжав из своей памяти максимум и зная о том, что при написании дневника некоторые вещи всплывут в его памяти сами собой, он бережно запаковал блокнот и убрал его к спинке рюкзака.

Суп он поглощал стоя, при этом приседая или разминая ноги, холод всё сильнее охватывал неподвижные конечности. Чай он пил уже на ходу, не было сил и дальше переносить морозные прикосновения тумана, Маркус вылил остатки кипятка в свою кружку, бросил в неё пакетик и в таком виде вернулся на тропу. Дорога в этом месте пролегала по ровному месту, он мог спокойно пить на ходу. Он планировал двигаться с максимальной скоростью, прекрасно понимая, что к вечерней стоянке абсолютно выдохнется, однако иначе он никак не мог противостоять холоду. Ему казалось, что где-то впереди облако немного рассеивается, и он гнался за этим просветом в сплошной завесе.

Изначально в его замыслы входило следовать по Дятловой реке до её слияния с рекой Гольца, протекающей с юга на север по более широкой и открытой долине. Он хотел добраться до Гольца и пройти по её течению километров пять, спуститься до уровня леса, и там заночевать, но в эти планы требовалось внести несколько довольно серьёзных корректировок. Оценивая своё состояние и то, сколько сил и времени у него ушло на преодоление перевала, Маркус сомневался в возможностях ночёвки на берегу Гольца. Добавочные пять километров он сразу выбросил из головы и постепенно начинал приходить к мысли о том, что разбивать лагерь ему придётся возле Дятловой реки.

За ним по пятам двигались сумерки, и до их наступления ему необходимо было встать лагерем. Продвигаться вперёд в темноте было крайне неразумным, пусть даже ему так и не удалось выполнить поставленную на день задачу.

Приют он нашёл под прикрытием тоненьких деревцев, приближающаяся ночь не оставила ему другого выбора, поэтому пришлось обходиться тем местом, которое подвернулось под руку. Палатку он ставил уже при свете фонарика, весь прошедший день представлялся калейдоскопом ярких образов, среди которых главенствующее место занимал подступающий со всех сторон холод. С приходом ночи его наступление на уставший организм усилилось, и, как назло, в его распоряжении не находилось хоть сколько-нибудь приличных дров. Маркусу пришлось натянуть на себя все слои одежды, имевшиеся в его распоряжении.

Пока горелка подготавливала воду для ужина, Маркус вглядывался в карту, обдумывая свои планы на завтрашний день. Итак, сегодня он не дошёл до намеченной цели порядка семи километров, следующий ночлег он планировал совершить в приюте путников, что располагался в деревеньке Ло-Мантанг, предварительно посетив знаменитое ущелье Эхо-Эхо. Таким образом, чтобы не выбиться из графика ему требовалось выложиться по полной завтрашним днём. Не стоило преждевременно паниковать и рвать на голове волосы, на запланированных маршрутах всегда случаются какие-нибудь казусы, заставляющие на ходу искать решения непредвиденных проблем. Задержку вполне можно будет отыграть или, в самом крайнем случае, укоротить на несколько километров его путь, чтобы в конечном итоге успеть на поезд и присоединиться к экспедиции Тандукара. Маркус понимал правильность подобного решения, ему и раньше приходилось сниматься с маршрута в силу тех или иных причин, но в глубине его души скрывалось упорное сопротивление такому выходу. Северное путешествие занимало слишком весомое место среди его устремлений, и он не испытывал большого желания жертвовать хоть один километром и уж тем более посещением ущелья Эхо-Эхо. Благоразумная и мечтательная стороны его натуры вели между собой спор, и сам он пока затруднялся ответить, какая из них пересилит.

Мучимый сомнениями и терзаемый холодом Маркус в полном обмундировании накрылся спальником и отложил принятие трудного решения на следующий день.

***

Если до этого дня события развивались в соответствии с замыслами Маркуса, то начиная с 23 сентября они стали постепенно выходить из-под его контроля. Одно неверное решение тянуло за собой следующее, они складывались в цепочку, ведущую к трагическому завершению, хотя ни один человек не мог заранее предвидеть его.

Утром Маркус проснулся совсем разбитым, все конечности болели, а в ногах ощущалась тяжесть, плечи и пояс оказались натёртыми и резко реагировали на прикосновения. Он чувствовал слабость, но не посчитал нужным отнестись к ней с должной долей внимания, удобно было предположить, что это лишь ещё одно следствие вчерашнего переутомления. В его аптечке имелся градусник и мощное жаропонижающее, но обращение к ним он посчитал преждевременной мерой.

Второй неприятный сюрприз поджидал его на улице. Его палатку, тент, дорогу и всю обозримую долину покрывал тонкий слой снега. Выглядывавшее из-за горного хребта солнце многократно отражалось от белого одеяла и неприятно ударило Маркуса по глазам, когда он только распахнул входную молнию. От тумана не осталось и следа, в долине царило снежное затишье, и даже ветер немного присмирел после длительной свистопляски. Маркус громко чихнул, понаблюдал за паром от собственного дыхания и выбрался наружу. Нужно было поторапливаться, если ему хотелось сегодняшним днём добраться до ущелья Эхо-Эхо.

Сборы лагеря заняли у него на порядок больше времени, чем прежде, он передвигался медленнее обычного, и простейшие действия по скатыванию палатки вызывали в нём усталость. Один раз ему пришлось на некоторое время присесть, чтобы переждать внезапно накативший приступ головокружения.

Завтрак не доставил ему никакого удовольствия, он заставил выпить себя три кружки горячего чая, чувствуя, как во рту и горле растекается жидкое тепло. После этого он убрал горелку и зашнуровал ботинки. Так как он приближался к окончанию маршрута, то из его рюкзака успели исчезнуть несколько килограммов еды, однако этим утром рюкзак не показался ему облегчённым, скорее даже наоборот, уже в самом начале дня он находился в состоянии упадка сил и упорно отказывался воспринимать сигналы, подаваемые ему телом.

Он двинулся по заснеженной долине Дятла, держа реку по правую руку, тревожа неприкосновенный снег. Его следы начинались возле тоненьких деревцев, словно он телепортировался к ним, минуя оставшуюся за спиной часть долины.

Вчера он собирался двигаться с максимальной скоростью, чтобы отыграть отнятое перевалом время, сегодня он изо всех сил старался поддерживать темп на приемлемом уровне. Маркус двигался очень медленно, со стороны могло показаться, что он продирается через загустевший воздух, так неловки были его шаги. Свежий ветер в некоторой степени освежил его голову, на какое-то время ему удалось избавиться от шума, поселившегося в черепной коробке, однако он ничего не мог поделать со снегом, отражавшимся ему прямо в глаза. Как никогда ранее ом мечтал об облачном небе, но сегодня тучи были на удивление редки, и солнце метало вниз стрелы, заставляя всю округу сверкать белизной.

За два перехода Маркусу удалось добраться до того места, где долина Дятла практически под прямым углом переходит в более широкую долину Гольца с одноимённой речкой, бегущей к северу. Где-то на другом берегу реки скрывалось узкое и извилистое ущелье Эхо-Эхо – заветная жемчужина Умптекских гор, к которой так стремился Маркус.

Возле слияния двух рек он устроил себе длинный привал и решил подкрепиться перекусом. Сопутствующая слабость временно отступила от него, что с большой долей вероятности склонило чашу весов в сторону неправильного решения. Мимолётное улучшение самочувствия обмануло его, и вместо лекарств он достал карту и принялся внимательно рассматривать её.

Если прямо сейчас он повернёт к югу, то к обеду успеет добраться до деревушки Ло-Мантанг, путь до неё лежал по равнине и не подразумевал никаких затруднений. В местном приюте у него была забронирована комната на эту ночь, имевшихся денег хватило бы на то, чтобы в случае необходимости провести там ещё одну. Но в таком случае он лишал себя удовольствия путешествия по западным отрогам Умптекских гор, на которые он имел особые планы.

Если же он пойдёт вниз по течению Гольца, то, добравшись до моста, сумеет переправиться на другой берег, насквозьпройти ущелье Эхо-Эхо и к вечеру успеет вернуться в Ло-Мантанг. Оба пути приводили его в деревню, и Маркус выбрал тот, который обещал ему красивые виды и незабываемые эмоции. Не настолько ему было плохо, что он не сумел бы осилить несколько лишних километров. В этом споре, начавшемся вчерашним вечером, вверх одержала мечтательная сторона его личности, не предвидевшая всех последствий этого решения.

Принятие решение Маркус отметил дополнительной порцией перекуса и ободрённый выдвинулся в северном направлении. Он без всяких затруднений переправился через Дятлову реку – узкий водяной поток предоставил ему удобный брод из плоских камней. Он шёл вниз по течению Гольца и смотрел на чёрные камни, с которых вода смывала слепящую пелену снега.

Река Гольца являлась самой широкой в этом регионе, поэтому не было и мыслей переходить её вброд. Два берега разделяло порядка сорока-пятидесяти метров, к тому же в ней присутствовала неприсущая горным рекам глубина, а течение здесь было настолько сильным, что даже опытные пловцы несколько раз взвесили бы все «за» и «против», прежде чем решились бы войти в неё. Да и не следовало забывать по низкую температуру самой воды. Маркус прекрасно представлял, как судорога сводит конечности в ледяной воде, как дыхание замирает в грудной клетке, как мышцы отказываются выполняться простейшие действия… К тому же он не был хоть сколько-нибудь хорошим пловцом, поэтому единственным средством преодоления реки для него являлся мост или лодка, хотя в её появление он практически не верил. Оба берега Гольца были пусты, и, судя по карте, до моста оставался всего километр.

Первые подозрения у него возникли в тот момент, когда он увидел торчащие из воды деревянные балки. Течение в этом месте разбивалось на несколько потоков, и возле каждой опоры наблюдались пенящиеся водовороты. Кое-где сохранился настил, но его вид не вызывал доверия, вряд ли он бы смог выдержать вес взрослого человека. Мост стоял разрушенным. При виде этого зрелища Маркус застыл, как вкопанный, он ещё пытался утешить себя тем, что это не тот мост, на который он рассчитывал, но карта не обманывала его – он стоял ровно в том же самом месте. Единственно различие между картой и действительностью заключалось в нарисованном мосту.

На этот раз Маркус не сдержался, ему пришло в голову, что вся вселенная решила внезапно ополчиться против его похода: спуск с перевала в облаке, ночной мороз, утренняя слабость, разрушенный мост… Все обстоятельства складывались не в его пользу, все происходило назло ему и наперекор составленным планам! Зашедшись приступом надсадного кашля, Маркус сбросил рюкзак и присел прямо на торчащий камень, разворачивая на коленке карту и сверля её злобным взглядом, словно та была причиной всех его бед. Итак, ближайший мост через Гольца разрушен, но ниже по течению была отмечена ещё одна переправа – последний шанс добраться до противоположного берега.

Маркус мог признать капитуляцию, сдаться под давлением обстоятельств, отступить от поставленных целей, он бы так и поступил, но второй мост манил его к себе. Всего пять километров, и он сможет пересечь Гольца. И вновь Маркус склонялся в сторону неверного решения, возможно ему следовало развернуться и направиться в Ло-Мантанг, пока он не успел слишком далеко отдалиться от деревни, добраться до приюта, хорошенько отогреться и остановить пагубное влияние болезни и усталости. Он готов был отказаться от участия в экспедиции Тандукара, освободившееся время можно было бы потратить на лечение и восстановление, да и не так плохо он себя чувствует, чтобы завершать поход по Умптекским горам. К тому же если второй мост окажется разрушенным, Маркусу ничего другого не останется, как вернуться в Ло-Мантанг… но для начала он проверит мост. Деревня никуда не денется, и он всегда сумеет добрести до неё по долине.

Охватившее его возбуждение сразу перешло в двигательную активность, ему не терпелось как можно скорее добраться до обозначенной переправы. Маркус поднял брошенный рюкзак, отряхнул его от налипшего снега и быстро накинул его на свои плечи. Ему показалось, что боль в мышцах уменьшилась, а мозоли не причиняют дискомфорта. Ботинки с тяжёлой подошвой уверенно сминали снег, печатали следы и отталкивались от камней. Река Гольца шумела в русле и несла воды к северу, он следовал за быстрыми волнами, пытаясь в голове сосчитать количество пройденных километров.

Примерно на половине пути до переправы в реку Гольца вливался Яичный приток, отнявший у Маркуса драгоценное время. Ему пришлось отойти немного в сторону, чтобы наткнуться на переброшенные через воду брёвна. Конструкция выглядела крайне ненадёжно, но другого пути не было, поэтому Маркусу пришлось позаниматься акробатикой, балансируя на незакреплённых стволах. Одно бревно прогнулось сильнее прочих, заставив спину Маркуса моментально покрыться потом, но ему удалось сохранить равновесие, и в скором времени Яичный приток остался позади, а он вновь бодро шагал по правому берегу реки Гольца.

Плоский силуэт, составленный из простых геометрических форм, он увидел ещё издали. Тонкая перемычка связывала два берега, и чем ближе он подходил, тем больше деталей мог разглядеть: пролёты, небольшой навес сверху, грубые перила. Однозначно мост не производил впечатления с точки зрения эстетики, но он был вполне прочным, чтобы исполнять свою непосредственную функцию, и больше ничто не волновало Маркуса.

Он переправился по мосту, окончательно выбросив из головы идею возвращения в Ло-Мантанг. Теперь он находился в нескольких километрах от поселения Манакамана, расположившегося на берегу Закрытого озера. Согласно картам через Манакаману проходила ветка железнодорожного сообщения, благодаря которой всего за несколько часов можно было оказаться в Бесисахаре, который Маркус миновал по дороге из аэропорта. Эту возможность он собирался использовать в качестве экстренного выхода с маршрута, но при сложившихся обстоятельствах в том не было необходимости. Прийти в Манакаману значило завершить поход, однако Маркус горел желанием продолжить маршрут, а потому даже и не посмотрел в сторону поселения.

На левом берегу Гольца он решил устроить себе обед. В принципе несложный переход по долине успел к тому моменту утомить его, к тому же он и так дольше положенного откладывал приём пищи. Пристроившись на поваленном стволе, он извлёк из недр рюкзака горелку и стал рыться в своих записях, пытаясь отыскать меню. Чуть ли не впервые за ходовой день он взял в руки блокнот, утро совершенно не способствовало ведению дневниковых заметок, а потом он был слишком зол на разрушенный мост, чтобы занимать свою голову чем-то ещё.

На протяжении переходов Маркус часто посматривал на небо, пытаясь определить, когда в следующий раз на него посыпятся осадки, но в этом отношении погода решила взять перерыв. Выпавший за ночь снег пока что оставался единственным признаком горного непостоянства. В некоторых местах снег успел немного подтаять, особо заметно это было по берегам реки, где разбивающиеся о берег волны как бы слизывали тонкий слой снежной пудры. Кое-где ветер сметал снежинки в небольшие кучки или же кружил их над землёй хрупкими завихрениями.

После обеда темп дальнейшего продвижения упал, Маркус давно успел обратить внимания на этот факт, поэтому во всех походах старался проложить маршрут таким образом, чтобы наиболее активная и тяжёлая часть выпадала именно на первую половину дня. Маркус принял решение ещё немного продвинуться на север в сторону Манакаманы, а затем начать поворачивать к западу, огибая выступающий в долину отрог горного хребта. В таком случае он имел возможность пройти через ущелье Эхо-Эхо, затем миновать перевал Мёртвых и тем самым закольцевать свой путь и в итоге вернуться в долину реки Гольца в её южную оконечность, где и располагался Ло-Мантанг.

Большую часть дороги ему предстояло проделать по ровной местности, перевалы располагались на относительно низкой высоте, но главную проблему представлял километраж, которого, особенно с учётом уже пройденного, накапливалось более двадцати километров. По всему выходило, что к наступлению вечера Маркус не успеет добраться до Ло-Мантанга, а значит ночевать ему придётся где-то на подступах к ущелью Эхо-Эхо. Соваться в ущелье на ночь глядя, он не собирался, а потому стал высматривать для себя подходящую стоянку сразу за отрогом горного хребта.

Уже второй раз подряд ему приходилось разбивать лагерь в незапланированном месте, но в отличии от прошлого вечера он имел возможность выбирать, в этот раз он совершил последнюю остановку задолго до темноты – ему требовался отдых, и Маркус собирался с большой выгодой воспользоваться образовавшимся в его распоряжении временем.

После обильного ужина, он всё-таки достал из бокового кармана рюкзака аптечку и первым делом померил свою температуру. Как он и ожидал показания превышали норму, градусник остановился на отметке «37,5 С˚». Могло быть и хуже, тем более ему уже приходилось путешествовать с такой температурой. Пришло время выпить жаропонижающее и целиком отдаться на волю лекарства, веря в возможности современной фармацевтики. Маркус заранее подготовился к длительному сну, укрепил палатку на случай сильного ветра, спрятал внутри все свои вещи, внёс записи в блокнот и наполнил фляжку кипятком.

Он выпил обжигающее горло, кислое пойло и практически мгновенно заснул.

***

Маркус проснулся раньше будильника, из его головы как будто забрали лишние мысли, до того легко он ощущал себя. Ему было жарко, и он стащил с головы пропотевшую шапку, затем расстегнул ворот кофты и откинул в сторону уголок спальника. Переживания последних дней казались невообразимо далёкими: трудности выбора, злость, лишние километры пути, ночёвка не в установленном месте – теперь всё это воспринималось как данность, как последовательность действий, приведших его к текущим здесь и сейчас.

Маркус отвинтил крышку от фляги и сделал несколько глотков. За прошедшую ночь вода успела остыть, однако частично она всё ещё хранила прежнее тепло. Накинув сверху куртку, он пополз к выходу из палатки. Количество снега увеличилось, небо приобрело пасмурный вид, в стороне Закрытого озера виднелись тёмные тучи, уносимые ветром прочь. Маркус решил позавтракать прямо в палатке, выставив горелку в тамбур и обеспечив проветривание.

Согласно его расчётам, вход в ущелье Эхо-Эхо находился примерно в двух километрах от него, само ущелье не отличалось особой длиной и практически упиралось в перевал Мертвецов, который должен был вывести его к Ло-Мантангу. Организм его не успел полностью восстановиться, но Маркус считал, что вполне сможет вынести порционную нагрузку, нужно будет только тщательно следить за этим. Так же он решил снизить время одного перехода до тридцати минут, а на привалах отдыхать чуть дольше.

Было интересно узнать, сколько градусов на улице, но у него не было при себе термометра, однако судя по тому, что снег не таял, резонно было предположить, что температура опустилась ниже нуля. Памятуя о данном себе слове не слишком торопиться, он не стал снимать с себя подштаники и кофту. Таким образом он решал сразу две задачи: во-первых, хранил тепло, оставшееся в нём после ночи и действия жаропонижающего; а во-вторых, снимал с натруженных плеч несколько граммов веса. Казалось бы, сущая мелочь, но, как известно, дьявол скрывается именно в мелочах.

Ступая по нехоженому снегу, Маркус чувствовал себя первопроходцем Умптекских земель. По всей равнине тянулся только его след, тонкая цепочка отпечатков пунктиром расчертила подножие западного отрога, вдоль которого он продвигался, отыскивая вход в ущелье Эхо-Эхо.

С первой попытки, увы, ему не удалось найти вход. Снег сглаживал черты рельефа, прятал под собой ориентиры, поэтому Маркусу пришлось несколько раз пройтись мимо участка горного массива, прежде чем он сумел разглядеть тропку, уводящую вверх. Ущелье начиналось не сразу, но о его близости говорило всё вокруг. Высокие скалы, стоящие с двух сторон от Маркуса постепенно сходились, сдвигаясь всё ближе, образуя узкий лаз воронки, предваряющей вход в ущелье. Сверху над ним клубилось облако, составленное из снежной пыли, и в скором времени Маркусу предстояло погрузиться в него с головой.

Гладкие скальные стенки практически вертикально стремились к резко приблизившемуся небу, отдельные камни в тумане приобретали фантастические очертания: сначала Маркусу привиделось огромное лицо, сложенное из застывших глыб, затем в тумане мелькнула группа камней, прислонившаяся к стенке и напоминающая фигуру скрюченного человека. В какой-то момент над головой Маркуса стали разноситься орлиные крики, но снежный туман не давал возможности разглядеть самих птиц.

Он двигался не спеша, не забывая стряхивать с очков налипающие снежинки, часы на его руке отсчитывали положенные тридцать минут, и Маркус устраивал привалы. Он просто снимал рюкзак и уже без него ходил кругами по узкому горлу ущелья, впитывая в себя его мистическое очарование.

Но самое главное зрелище его ожидало ближе к выходу, здесь зажатое скальными тисками располагалось Изумрудное озеро, оно занимало всё пространство от стенки до стенки и обойти его можно было только по неширокому карнизу, проходящему над левой частью озера. Дойдя до высшей точки карниза, Маркус сумел охватить всё озеро целиком, наверное, фотографы отдали бы многое, чтобы сделать с этой позиции несколько кадров, потому как сейчас у своих ног Маркус наблюдал истинную жемчужину, запрятанную в скорлупе Умптекских гор.

Маркусу захотелось вернуться сюда вновь, чтобы ещё раз понаблюдать за спокойными водами Изумрудного озера.

Но дорога звала его дальше, красивые места – это не цель, а лишь веха, и всегда наступает момент, когда ты вынужден покинуть одно из них, чтобы отправиться на поиски нового. Выход из ущелья был помечен рощицей кривобоких северных деревьев, от которых начинался пологий спуск в долину Мёртвого ручья. Впереди его ждал небольшой перевал, но перед ним Маркус решил подкрепиться.

Эффект от действия лекарства закончился уже давно, но осознал Маркус это только выйдя из ущелья. В горле постоянно першило, виски сдавливало пульсирующей болью, а плечи начинало ломить. Он ощущал в себе вялость, мысли двигались внутри головы путанными кругами. По эту сторону ущелья задувал неприятный ветер, Маркус вынужден был замотать лицо шарфом. В чай он бросил сразу пять ложек сахара, надеясь таким образом немного взбодрить себя и поддержать силы, необходимые ему для перехода до Ло-Мантанга. Следующую кружку сладкого чая он решил выпить уже в ущелье Мёртвых.

Странное название для местности происходило от одной древней легенды, произошедшей многие столетия назад. Какое-то чужое племя желало вторгнуться на земли шаркхомбо, но местные жители, не отличавшиеся воинственностью, всё-таки сумели предпринять необходимые для защиты меры. Когда захватчики проходили перевалом, стоявшие сверху шархомбо устроили обвал, обрушив стены ущелья и похоронив под камнями чужаков. С тех пор перевал и текущий с него ручей называются Мёртвыми в память о том сражении. Ходят слухи, что и по сей день среди камней Мёртвого ущелья можно отыскать ярко-красные обломки, впитавшие в себя кровь павших воинов.

При иных обстоятельствах Маркус вполне возможно, что потратил бы время на поиски красных камней, но сейчас он изо всех сил торопился добраться до Ло-Мантанга, к тому же снег покрывал ущелье Мёртвых сплошным слоем, пряча цвета за белым однообразием. Маркус оскальзывался, несколько раз спотыкался и вынуждено хватался за выступающие скалы. Одно не самое удачное падение закончилось тем, что он порвал перчатку на правой руке и глубоко оцарапал два пальца. Холод немного притупил боль, и Маркус облизал ободранную кожу, пообещав себе заняться обработкой раны вечером.

Под слоями одежды он вспотел, но не рисковал расстёгивать молнию куртки, усталость утяжеляла каждый его шаг, лямки рюкзака так сильно вжимались в плечи, что грозили оторвать его измученные руки.

Он плёлся вперёд, спускаясь в долину Гольца, а северный ветер чертил в темнеющем небе предостерегающие знаки, но человек видел лишь игру снежинок, предвещавших смену погоды.

Сейчас: Маршрут

После того как шасси самолёта коснулись посадочной полосы, Маркус разжал пальцы, стиснувшие поручень пассажирского сидения. Он всю жизнь провёл в путешествиях, он летал в самолётах чаще многих своих знакомых, пересекая континенты и часовые пояса, но до сих пор так и не привык к ощущению полёта. Маркус по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке, когда находился в подвешенном состоянии на высоте десяти километров. Кое-кто из его попутчиков уже смело расстёгивали ремни безопасности, но с этим Маркус не торопился. Его кресло располагалось ближе к хвосту самолёта, а значит, выходить ему предстояло лишь в самом конце. Он вполне мог позволить себе пропустить всех страждущих вперёд. Скорее всего это была последняя задержка, которую он позволить себе, вряд ли в ближайшее время ему придётся рассчитывать на спокойных отдых. Звонок Джахира нёс сугубо тревожный посыл.

Глядя за тем, как люди постепенно вытягиваются в длинную очередь, он стал собирать свои немногочисленные вещи. С собою он успел прихватить книжку, однако даже не прикоснулся к ней за время трёхчасового полёта. А вот потрёпанный блокнот всё же успел пополниться некоторыми фразами. Странно, но представляя цель своей поездки, Маркус не мог отправиться в неё без блокнота. Видимо, потребность в сочинительстве и архивированию впечатлений настолько сильно вклинилась в его мозги, что стала главным лейтмотивом жизни. Интересно, напишет ли он книгу о своём повторном приключении по Умптекским горам? Подробности его первого опыта заполярного похода вышли в сборнике воспоминаний, который разошёлся на удивление быстро, Маркусу не хотелось думать, что читающую публику привлекают трагические истории, но факты указывали именно на это. Хотя его историю нельзя было в полной мере назвать «трагичной», закончилась она не так плохо, как могла, у неё получился счастливый финал, пусть даже его описание в книге разительно отличалось от действительности. Впервые в жизни Маркусу пришлось привирать, чего раньше в писательстве он себе никогда не позволял.

Из задумчивости его вывел какой-то толстяк, бочком протискивающийся в проход и ягодицами задевший локоть Маркуса. Самолёт практически опустел, толстяк уже успел добраться до единственного выхода, а Маркус тем временем поднялся со своего кресла. Блокнот, ручку и неиспользованную книгу он распихал по карманам, запахнул куртку и до самого горла застегнул молнию.

Проводница одарила его фирменной улыбкой, пожелала всего хорошего и исчезла из его жизни именно в тот момент, когда он ступил на трап. Сырой, горный, октябрьский ветер влажно прикоснулся к его лицу, напомнив о его прошлом визите в это место. Тяжёлое, низкое небо запомнилось ему именно таким. Левой рукой он придерживался за перила, а голова при этом не переставала вращаться по сторонам.

Неужели ещё восемь часов назад он сидел в своей квартире и печатал текст, а уже сейчас стоит посреди единственной взлётной полосы аэропорта имени Пембы Рита и готовится вновь отправиться на свидание с горами? Спустя три года он вернулся в это место и привёл его сюда один-единственный звонок. Маркус считал себя осмотрительным человеком, избегающим внезапных решений (отчасти таким он стал после прошлого посещения этой местности), он привык планировать заранее, а не полагаться на случай, он был тактиком, но не импровизатором, и всё же обстоятельства заставили его отказаться от своих дел, вынудили наплевать на сроки и сорваться с насиженного места прямиком в осеннюю круговерть горных перевалов. Чем это было, как не безрассудством? Как это можно было назвать, если не безумием? И что двигало им в первую очередь: преданность собственным словам, желание не упасть в чужих глазах или страх неведомого проклятия?

Автобус дожидался только его, и на лицах пассажиров читалось недовольство его неторопливостью. Могли ли эти люди знать, какой спектр эмоций он переживает в данный момент? Конечно же нет, Маркус усмехнулся своим мыслям и зашёл в автобус. Двери за них с пыхтением затворились, чтобы открыться вновь через двадцать метров возле вдоха в здание аэропорта.

Хмурые шаркхомбо наполняли аэропорт имени Пембы Риты, для них начинался ещё один трудовой день, в котором они были способны наблюдать исключительно рутину. Наверное, им было вдвойне неприятно наблюдать за прилетевшими туристами, которых, скорее всего, поджидало какое-нибудь невероятное приключение. Однако Маркус всё равно улыбнулся им и по старой памяти произнёс приветствие на местном диалекте. Оставалось надеяться, что он не перепутал слов.

Дождавшись рюкзака, он быстро переложил в него вещи из карманов и затянул лямки. Теперь оставалось разобраться с маршрутом до «Последнего километра», и здесь Маркус не отказался бы от порции удачи. В прошлый раз путь до приюта у него занял шесть дней, но на этот раз ему требовалось добраться до деревеньки Ло-Мантанг как можно скорее. У него не было времени на обзорные прогулки по перевалам и долинам Умптекских гор, ему следовало достичь приюта сегодня же.

Справиться с таким расстоянием своими силами у Маркуса не было ни единой возможности, а потому ещё в своей квартире он составил план действий. По сути, у него оставался только один путь, позволяющий при идеальных условия достичь к вечеру деревеньки Ло-Мантанг.

При выходе из аэропорта Пембы Рита он остановился и внимательно присмотрелся к небольшому асфальтированному пятачку прямо перед собой. Кто-то из туристов уже грузил свои вещи в подъехавшие фургончики, кого-то по всей видимости поджидали родственники или друзья, небольшая группа, вытянувшись строем брела вдоль дороги в направлении Бесисахара. Внимание Маркуса привлёк шаркхомбо, прислонившийся к дверце старого автомобиля. Тот со скукой провожал глазами прилетевших гостей и выглядел достаточно свободным. К нему-то и направился Маркус, левой рукой нашаривая купюры во внутреннем кармане куртки и параллельно с этим подбирая подходяще слова.

Сговорились они весьма быстро, пусть шаркхомбо немного и заартачился, и загнул сумму, Маркус успел обменять достаточно наличности, а потому практически без споров был готов идти на уступки. С водителем, представившемся Моханом, договорились о следующем: он доставит Маркуса до поселения Манакамана, но дальше помочь ничем не сможет. Подобный расклад полностью устраивал Маркуса, в Манакамане он планировал пересесть на внедорожник или в крайнем случае отправиться пешком. В любом случае большую часть расстояния он покроет на машине и вполне успеет добраться до «Последнего километра» к вечеру.

Если в прошлый раз ему в попутчики попался весьма разговорчивый шаркхомбо, с которым у них вышла на удивление познавательная беседа, то на этот раз ситуация переменилась на обратную. Мохан представлялся угрюмым типом, не склонным к ведению бесед, практически сразу он огородился от пассажира стеной глухого молчания. Он был замкнут, как порочный круг, и только вид искалеченной ладони Маркуса произвёл на него что-то вроде впечатления. В его глазах мелькнул интерес, но вопрос так и остался невысказанным. И это было хорошо, потому как Маркус не любил говорить о своей руке, но не потому, что боялся уродства и пытался его скрыть, а потому что старался избегать лжи – видят боги, он и так слишком часто вынужден был прибегать к ней последние три года.

Мохан аккуратно вёл машину по пустующим дорогам, на асфальт то и дело накатывали перемёты, на открытых участках в бок машины врезался ветер, но ничего более серьёзного не преграждало им путь. В таком состоянии им предстояло провести несколько часов, и Маркусу приходилось постоянно одёргивать себя, чтобы не смотреть на циферблат каждые несколько минут. Время шло. Он приближался к цели, и одновременно с этим внутри него крепло напряжение. Он нервничал, представляя предстоящий разговор с Джахиром и ещё большие опасения у него вызывали последствия их разговора. Впрочем, пока ему оставалось только гадать на этот счёт, поэтому Маркус достал из кармана карту и в который раз стал всматриваться в её рельефный рисунок.

По дороге из аэропорта им предстояло проехать через Бесисахар, уже виденный Маркусом из окна фургона, а далее вплоть до самой Манакаманы пейзаж не должен был меняться. По правую руку от дороги тянулся массив Западных Умптекских гор, их разделяла полоса северного леса, смазывающая очертания гор. Согласно карте, они успели проехать мимо нескольких перевалов, но низкая облачность не позволила Маркусу разглядеть седловины. С левой стороны им предстало Закрытое озеро, по берегу его тянулись тонкие струны рельс, в этой части местности было налажено железнодорожное сообщение, но расписание поездов совершенно не укладывалось в распорядок дня Маркуса.

За несколько километров до Манакаманы они миновали вход в ущелье Эхо-Эхо. Маркусу вспомнилось утро, когда он проснулся в палатке больным, но не желающим отступать. В тот раз ему следовало сойти с маршрута, прекратить поход и в экстренном порядке добраться до Манакаманы, однако он решил иначе. Ущелье Эхо-Эхо привело его в долину Гольца, а из неё он уже вышел к Восточному перевалу. Он поморщился, вспомнив проникающий под рубашку холод, и здоровой рукой огладил искалеченную. Ему показалось, что в правой руке на миг пробудились призраки давней боли.

Манакамана представляла собой совсем небольшое поселение, едва ли дюжина домов ютилась возле железнодорожной станции. По мосту они пересекли реку Гольца, и Мохан заглушил двигатель посреди маленькой улицы деревни. Посматривая на восток, Маркус спросил у водителя, сможет ли тот отвезти его глубже в долину Гольца, но тот отрицательно покачал головой. Тут требовалось что-то посерьёзнее его машины, при всём желании он не станет рисковать и соваться в периметр гор. Они распрощались, и Маркус добавил Мохану несколько купюр сверх обещанного.

Итого, ему удалось добраться до Манакаманы, что соответствовало успешному завершению первого этапа путешествия. Часы показывали начало одиннадцатого, и в его распоряжении оставалось достаточное количество времени. До Ло-Мантанга было порядка десяти-двенадцати километров, что вполне можно было покрыть за несколько пеших переходов. Маркус имел при себе горелку, воду и несколько перекусов, но перед тем, как выдвигаться на маршрут он хотел выяснить не получится ли у него договориться о заброске. Быть может, у местных жителей будут более проходимые автомобили, позволяющие въехать в горную долину.

Договориться у него не получилось, было излишне обнадёживающе рассчитывать на внедорожник в кустах, однако со слов шаркхомбо понял, что всего несколько дней назад через Манакаману проехал большой красный джип и направился в сторону долины Гольца. Кому машина принадлежала они не имели ни малейшего понятия, но уверяли что за рулём сидел чернокожий водитель. Красный джип с водителем негром смотрелся непривычно в Заполярных декорациях, Маркус никак не мог вписать его в картину, как и не мог объяснить вспыхнувшего внутри чувства тревоги.

В небольшом туристическом магазинчике он купил маленький баллон газа, Маркус совершенно не представлял, сколько времени ему предстоит провести в Умптеке, но не думал, что его присутствие здесь растянется больше пары дней. Было бы славно покончить с делами как можно скорее, и тем не менее, не желая загадывать заранее, Маркус не стал пока оформлять обратный билет.

В одиннадцать часов окончательно укомплектовавшись и затянув все ремни рюкзака он покинул Манакаману и направился в сторону гор. Погода стояла морозная, но при этом ясная, утренняя дымка рассеялась, осеннее солнце изливалось на него с Западных склонов Умптека, и Маркус двигался ему навстречу, наблюдая за тем, с какой скоростью вокруг него начинает меняться природа.

Он пересёк мост над Гольцом и, придерживаясь течения реки, стал углубляться в долину, вход в которую окаймляли высокие утёсы – нижние отроги развитой и очень запутанной горной системы, чью сердцевину он вновь хотел потревожить. Ветер бросал Маркусу в лицо снежную пыльцу, однако на этот раз он был много серьёзнее подготовлен к причудам погоды. Вообще его прошлое путешествие по здешним местам преподнесло ему очень много уроков, которых он с той поры старался придерживаться. Смешно ли, но на перевале Восточного Арселя в нём умерло легкомыслие, и он стал серьёзнее относиться к своей жизни. В тот раз он впервые осознал те риски, которые ставятся на карту во время каждого маршрута и удивился собственной недальновидности, лишь чудом не приведшей к катастрофе.

Тогда он был не готов столкнуться с Заполярными ветрами, они довели его до болезни, а затем едва не заморозили насмерть, зато теперь Маркус был снаряжён на порядок лучше. Секрет сохранения тепла скрывается в многослойности, и на Маркусе было надето приличное количество вещей, которое в случае необходимости можно было увеличить за счёт имеющегося в рюкзаке запаса. Он отдал предпочтение зимним штанам и толстым ботинкам, надев поверх них фонарики, чтобы снег не имел возможности пробраться внутрь обуви. Балаклава закрывала горло и открытые участки лица, сверху голову венчала шапка. На этот раз Маркус категорично отказался от походной шляпы – его костюм представлял собой броню, в которой холоду очень трудно было отыскать хотя бы одну лазейку.

Довершали наряд шитые по специальному заказу перчатки – подарок Тандукара. Левая ничем не отличалась от обычных, а вот правая имела всего три пальца и очертаниями в точности повторяла контур ладони Маркуса. На первых порах он пробовал носить свои старые перчатки, но два пустующих отделения для указательного и среднего пальцев всё время мешались, поэтому подарок Тандукара пришёлся весьма кстати, и потом Маркус заказал дополнительные пары разной толщины для всевозможных погодных условий. К лямке рюкзака были пристёгнуты рукавицы с меховыми внутренностями, но Маркус очень надеялся, что ему не придётся ими пользоваться.

Изменения коснулись не только его внешнего вида, но и оборудования, которому он в той или иной степени доверял свою жизнь. Ламинированная карта никуда не делась, все три года она пролежала в коробке с черновыми набросками Умптекского дневника, а ей на помощь пришёл навигатор, уже успевший поймать связь с несколькими спутниками и рисующий трек движения. В Манакамане Маркус достал из рюкзака трекинговую палку, отрегулировал её по высоте и сейчас опирался на неё во время ходьбы. Раньше он испытывал неприязнь к палкам, но постепенно начинал приучать себя ими пользоваться, как никак, а нагрузка на колени снижается, да и в иных ситуация третья опора не помешает.

Помимо всего прочего Маркус избавился от очков. На этом настоял Тандукар, после того как им удалось встреться и обменяться впечатлениями. Старый друг упрямо не отставал от Маркуса, буквально вынуждая того согласиться на операцию и избавиться от хрупкой конструкции линз и дужек. Под натиском Тандукара Маркус вынужден был сдаться и провести коррекцию. На самом деле он изначально понимал правоту своего товарища, но к тому моменту он носил очки больше пятнадцати лет и успел весьма крепко к ним привыкнуть. Они стали частью его самого, так что нелегко на первых порах было привыкать жить без них.

Зато теперь Маркусу оставалось только радоваться упрямству Тандукара, в иные времена при низких температурах очки то и дело замерзали от его дыхания – и это являлось одной из основных проблем зимних сезонов, однако теперь он чётко видел всё вокруг себя и не испытывал потребности иметь при себе флисовую тряпочку и протирать очки при любой возможности.

Первый привал Маркус совершил возле деревянного моста, того самого которым он воспользовался в прошлый раз, желая добраться до этого берега. По большому счёту он не ел ничего серьёзного последние десять часов, организм начинал требовать своё, да и положенные сорок минут перехода как раз вышли. По краям бегущая река Гольца успела покрыться тоненькой коркой льда, Маркус разбил природное стекло наконечником палки и кружкой наполнил ёмкость горелки. Он привинтил купленный баллон и присел в рощице голых деревьев, дожидаясь приготовления кипятка. Он смаковал перекус, а затем, когда подошло время чая, обильно сдобрил напиток специями и принялся лакать его мелкими глотками.

Его внимание привлекли следы на снегу, он даже отошёл чуть в сторону от своего импровизированного лагеря, чтобы рассмотреть их внимательнее. Вне всяких сомнений здесь проезжала машина. Попорченные ветром, но всё же узнаваемые следы протекторов. На ум сразу пришёл красный джип, про который ему рассказывали в деревне. Видимо, какой-то богатей решил прикоснуться к природным красотам Умптекских гор без лишних физических нагрузок. Подобный вид туризма Маркус не одобрял, он готов был снимать шляпу перед покорителями вершин и труднодоступных перевалов, но лентяи на внедорожниках, сводящие подвиги к обычной поездке, вызывали у него отторжение.

Он закончил перекусывать в двадцать минут первого, одежа полностью стравлялась с погодой, и Маркус не чувствовал холода, однако его ждал ещё долгий путь и нужно было продолжать маршрут. Когда он покидал место привала, его окликнула группа, бредущая по противоположному берегу реки, он приветствовал их взмахом здоровой реки, и пошёл своей дорогой.

Незаметно долина начинала подниматься, едва уловимый уклон ощущался пока только ногами, и всё чаще стали попадаться разбросанные в беспорядке каменные нагромождения. В скором времени невысокий лес должен был отступить, и Маркус не переставал вглядываться вперёд, ожидая появления знакомый пейзажей.

Он специально не смотрел в навигатор, пытаясь глазами отыскать выход из Ущелья Мёртвых, которым он проходил в прошлый раз. Вообще это ущелье отложилось у него в памяти крайне скверно: в тот день он шёл исключительно на лекарствах и проход через ущелье был подёрнут бредовой дымкой. Однозначно именно тут он поранил пальцы на правой руке, разодрал перчатку, но даже не обратил на это внимания.

В горной стенке то и дело возникали трещины, глубокие складки, но все они казались незнакомыми, это значило, что он ещё не успел добраться до выхода из Ущелья Мёртвых. Маркус уже собирался было обратиться к помощи навигатора, когда за выдвинутой на тропу скалой ему открылся довольно широкий проход, идущий на повышение. Вот, наконец-то и Ущелье! Маркусу вспомнилась старая легенда, согласно которой дно ущелья покрывали красные камни, оставшиеся со времён средневековой битвы, но ему опять же не было до них никакого дела.

Дальше начиналась знакомая ему дорога, этим путём он уже проходил. Долина Гольца вытягивалась к югу и после узкой горловины Ущелья Мёртвых имела всего пять выходов. Семью перевалами можно было выбраться из каменного мешка, обложившего долину со трёх сторон, там же в южном направлении находилась деревня Ло-Мантанг и вынесенный за её пределы приют.

Чуть отойдя от ущелья, Маркус утроился на отдых, к тому времени солнце успело проделать порядочный круг по небу, а погода стала меняться в худшую сторону. Навстречу ему из долины ветер гнал стада снега. В один момент низкое облако, протянувшееся из-за хребта, перекрыло солнце, погрузив окрестности в синие сумерки.

Всё, что требовалось от Маркуса, это держаться между рекой и каменной стенкой и двигаться на юг, заблудиться здесь не было возможности, но тем не менее он притянул к себе навигатор и сверился с правильностью маршрута. Поднявшаяся пурга сужала видимость, и даже Маркусу с его восстановленным, стопроцентным зрением не удавалось пробить взглядом беснующуюся метель. Редкие корявые деревца гнулись и поскрипывали, камни рассекали воздушные струи и создавали снежные завихрения.

После отдыха Маркус стал продвигаться с большей осторожностью. Под ногами попадались облепленные снегом и покрытые коркой льда камни. Опираясь на трекинговую палку, используя её в качестве надёжного поводыря, Маркус едва ли не вслепую пробирался вглубь долины, коротая передышки за скальными обломками.

Славно, что на нём хотя бы не было очков, иначе приходилось бы непрестанно стряхивать с них снег, что только осложняло продвижение. Натянув на уши шапку, Маркус накинул поверх неё капюшон и как следует затянул его. В кружащем и свистящем мире он не был способен рассчитывать расстояния и в этом моменте всецело полагался на показания навигатора. На маленьком экране, размещённом за толстым противоударным стеклом, точка, отмечавшая положение Маркуса, терпеливо приближалась к Ло-Мантангу.

Река стала загибаться в сторону, а долина постепенно расширялась, пока не явила Маркусу бледные огоньки перемигивающихся точек – деревня. Он видел её свет, шёл на этот ориентир и знал, что в скором времени окажется в тепле и будет не прочь отведать горячих блюд из рациона шаркхомбо.

Тогда: Ло-Мантанг

Он прибыл в деревню незадолго до наступления сумерек. Наполовину здоровый и упорно отрицающий свою болезнь. Он проходил мимо маленького храма, посвящённого религии Бон, когда на его крыше уже зажглись фонарики, изнутри доносились звуки пения и тянуло приятными ароматами, но Маркус не стал останавливаться, чтобы присмотреться внимательнее, намного важней сейчас было добраться до приюта и позволить своему телу отдохнуть.

Деревня размещалась в южном конце долины Гольца, эта узкая низменность, вытянувшаяся вдоль реки, являлась своеобразным географическим тупиком – горы полукольцом окружали деревню, и дальнейшее движение в любом направлении кроме северного возможно было только через перевалы. Кружащая в воздухе снежная пыльца мешала разглядеть седловины, но в этом месте собралась дивная коллекция высотных и категорийных перевалов, через один из которых собирался двинуться Маркус.

У входа в деревню, в том месте, где разрозненные дома образовывали неровную улицу, ему повстречался подросток лет пятнадцати. Мальчишка сильно вздрогнул, когда в сгущающейся темноте сначала послышался кашель, а потом и сам путешественник вышел в свет фонаря. Нижняя половина его лица была закрыта шарфом, за которым скрывалось бледное лицо. Маркус оттянул шарф вниз, ткань зацепилась за отросшую щетину.

– Доброго вечера. – Поздоровался он с парнем, пытаясь подражать манере речи шаркхомбо. – Я ищу приют «Последний километр». Как до него добраться?

Скорее всего какие-то слова он произнёс неправильно, у него было слишком мало возможностей попрактиковаться в местном наречии. Он мог попробовать и другие языки, но появившийся перед ним мальчишка ни в коей мере не тянул на полиглота.

– Приют «Последний километр». Ночлег. – Без всякой надежды повторил он свою попытку и даже поднёс к щеке сложенные лодочкой ладони. – Спать?

Парень, верно слишком потрясённый его внезапным появлением, стрельнул глазами в сторону храма, пробормотал что-то совершенно неразборчивое и просто махнул рукой вдоль так называемой улицы.

– Спасибо. – На всякий случай сказал Маркус, хотя мальчишка нисколько ему не помог.

Видимо, придётся объяснятся ещё с кем-то из местных жителей, если прежде он не найдёт приют сам. Он шёл мимо одноэтажных домиков, размещённых на порядочном удалении друг от друга, делалось это для того, чтобы обеспечить жильцам необходимое пространство для выращивания продуктов. Кое-где виднелись отдельные постройки, предназначенные для яков. Пахло благовониями из храма, готовящейся пищей и навозом. Последний в сушёном виде выступал тут вместо топлива, им обогревали жилища. Несмотря на все предубеждения, запах вовсе не являлся неприятным, скорее непривычным для обоняния Маркуса.

Он не решался подойти к двери дома и постучать, он слишком плохо представлял обычаи шаркхомбо, а потому боялся попасть в какую-нибудь некрасивую ситуацию. Будь в его распоряжении побольше времени, он бы непременно намного лучше подготовил себя к традициям местного народца, но его поездка в Умптекским горам получилась настолько спонтанной, что он просто не успел провести должных изысканий на эту тему.

Ему повезло столкнуться с ещё одним жителем деревни, судя по всему, этот мужчина являлся носильщиком, так как за его спиной размещался громадный баул, который он тащил без всякого труда. Несмотря на прохладную погоду и задувающий ветер, шаркхомбо был одет весьма легко: вязаная шапка с отогнутыми кверху ушками, открытая шея, распахнутая ветровка, под которой виднелась одна только майка. Маркус удивленно взирал на его наряд, чувствуя себя не столь защищённым под несколькими слоями одежды, хотя быть может в дело вступила поднявшаяся к вечеру температура.

– Извините. – Маркус поднял руку в приветственном жесте, привлекая к себе внимание носильщика. – Вы не подскажите мне, как добраться до приюта «Последний километр»?

При упоминании названия плечи шаркхомбо дёрнулись, отчего баул немного накренился в сторону. Его брови чуть сдвинулись, а пальцы руки произвели некий символ, который Маркус совершенно не разглядел.

– «Последний километр»? Место ночлега? – Проговорил шаркхомбо тихим голосом, в его произношении слова звучали совершенно иначе, но Маркусу не составило труда их понять. Он согласно закивал. – Это место там, – он протянул руку в южном направлении, – оно за деревней, увидите сразу.

– Спасибо, вы мне очень помогли. – Маркус хотел было пожать руку, но носильщик не имел никакого интереса к его благодарностям, он продолжил свой маршрут, хотя Маркус затруднился бы ответить, какое дело может быть у него в преддверии наступающей ночи.

Что-то в этом коротком разговоре насторожило его. Присутствовала в нём некая аура таинственности, не поэтому ли носильщик решил так быстро отделаться от Маркуса? Ему показалось, что в голосе шаркхомбо проскочило недовольство, он сделал акцент, когда произносил название приюта, выделил его. Был ли в этом смысл или так получилось случайно, вполне возможно носильщик возвращался домой после тяжёлой работы и был совершенно не в настроении отвечать на вопросы какого-то проходимца, забредшего в его деревню. И всё же почему приют находился за деревней? Наверное, это имело значение, не просто так местный житель упомянул об этом.

Маркус с большим удовольствием поизобретал какие-нибудь теории на этот счёт, но только после того, как сбросит со спины рюкзак, наполнит желудок горячей едой и здорово отоспится. Он отодвинул разговор с носильщиком на второй план, а сам тем временем вернулся к занятию, которое не покидало его на протяжениипоследних переходов: он считал дни, необходимые ему для завершения маршрута здесь и прибытия к Тандукару. Экспедиция представляла собой слишком лёгкие деньги, и ему не хотелось отказываться от подобного заработка, после тщательных раздумий он решил всё же присоединиться к группе Тандукара и как следует отлежаться в базовом лагере на Северном Архипелаге. Там затевалось какое-то грандиозное действо, и в таком случае с ними обязан был присутствовать медик, а то и целая бригада. Телевизионщики готовы были платить внушительные суммы, чтобы Тандукар присматривал за операторами, а значит их драгоценным работничкам обязательно нужно было медицинское сопровождение. Ему хватит нескольких дней для поправки, а после он вполне сможет водить телевизионщиков по заполярным пространствам и заботиться о том, чтобы они не отморозили свои задницы.

Встретиться с Тандукаром Маркус договорился 26 сентября, сегодня было уже 24, и он проигрывал целый день своему идеальному плану. Если бы не облако на Южном перевале, если не бы не обход реки и разрушенный мост, он оказался бы в приюте ещё прошлой ночью. Итого в его распоряжении оставалось ещё два дня, за которые он вполне мог завершить свой маршрут. Ранее он не исключал возможности задержаться в приюте на две ночи – слишком много интересных мест располагалось в непосредственной близости он него, но сейчас с этим решением можно было попрощаться. Сегодня он заночует в «Последнем километре», завтра перейдёт перевал, а 26 числа совершит последний переход, выйдет к Малому Горняку и на фургоне доберётся до Тинтаны, откуда поездом сможет направиться на встречу с Тандукаром.

Маркус настолько погряз в собственных мыслях, что даже не заметил, как миновал Ло-Мантанг. Деревня кончилась, перед ним была упиравшаяся в горный массив долина, а с правой стороны от себя он мог наблюдать обособленную постройку, освещённую электрическими лампочками. Стало быть, это место и являлось «Последним километром», расположенным за пределами деревни шаркхомбо.

Приют располагался на небольшой каменном уступе и задней частью примыкал прямиком к скальной стенке. Двухэтажный дом был как бы вмонтирован в естественную каменную твердь, вытоптанный снег перед входом искрился в лучах искусственного освещения. На уступ вела лесенка, бережно расчищенная от выпавшего снега, Маркус не сомневался, что в более солнечное время на ровную площадку перед «Последним километром» выносились стулья и столики, и путешественники имели возможность завтракать, глядя на долину Гольца.

Он взобрался по лестнице, пересёк площадку и приблизился к двери. На ум снова пришёл носильщик, и Маркус обернулся посмотреть на оставшийся внизу Ло-Мантанг. Ему показалось, что ветер доносит до него пение из храма, хотя вряд ли это было правдой, учитывая разделяющее их расстояние. Сбросив наваждение, он смело толкнул дверь и сразу попал в атмосферу уюта и тепла. Его очки моментально запотели, пришлось стаскивать их с носа, отчего внутренности приюта на некоторое время утратили чёткие очертания. Когда Маркус вновь надел очки, то первым делом разглядел появившегося перед ним сухощавого шаркхомбо, тот был одет в традиционный халат, спускающийся чуть ниже колен, а на талии у него был повязан широкий пояс.

– Добро пожаловать в приют «Последний километр». – К удивлению, Маркуса речь мужичка звучала на его родном языке, причём акцент шаркхомбо не выбивался из общего звучания, а довольно благозвучно в него вписывался. Прежде ему не приходилось сталкиваться со столь чистым произношением.

Маркус выдохнул, когда с его плеч соскользнул рюкзак, он убрал от лица шарф и затолкал его в карман, потом снял шапку и провёл перчаткой по слипшимся от пота волосам.

– Моя фамилия Фломель, и я заказывал одноместную комнату.

– Фломель? – Повторил, как подумал Маркус, хозяин приюта. – Да. Мне кажется, я вносил эту фамилию в список проживающих… – Он двинулся в сторону регистрационной стойки, и Маркус заметил его сильную хромоту. Шаркхомбо припадал на левую ногу, практически волочил её за собой. – Да, для вас имеется комната, но согласно моим записям, вы хотели провести у меня прошлую ночь.

– Да, но обстоятельства задержали меня. На Южном Горном перевале меня накрыло облаком, а потом выяснилось, что мост через реку Гольца разрушен. На эту ночь имеются свободные комнаты? Я готов заплатить больше, если в этом возникнет… – Маркус потянулся к мокрому рюкзаку, но владелец приюта успел его остановить.

– В этом нет необходимости. – Ответил шаркхомбо. – Приготовленная для вас комната свободна, и цена останется прежней, несмотря на изменённую дату. Не вы первый и уж точно не последний, кого задержали горы. Не могли бы вы поставить свою подпись вот здесь…

Спустя пять минут все финансовые моменты были урегулированы, Маркус получил ключ, висевший на одном брелоке с правдоподобно вырезанным яком, и направился в сторону своей комнаты.

– Надеюсь, вы не откажитесь от ужина? – Спросил у него владелец, заполняя толстенную книгу. – Возвращайтесь, как только закончите свои дела, еда уже входит в стоимость проживания.

Доставшаяся ему комната мало отличалась по размеру от той, которая у него была в хостеле Тинтаны, но намного переигрывала её в плане гостеприимства. Как минимум выглядело всё здесь намного аккуратнее, отсутствовала колченогая табуретка с замызганный чайником на ней, кровать представляла собой более опрятное и удобное зрелище, а ещё на полу лежало сразу несколько ковров, наложенных друг поверх друга, пересекающихся таким образом, чтобы полностью покрыть всю площадь пола.

Маркус разулся в коридоре и оставил свои насквозь промокшие ботинки с наружной стороны двери, у него не было никакого желания тянуть грязь и сырость внутрь уютной комнаты. Куртку и кофту он сразу скинул на кровать, стянул верхние ходовые штаны, оставшись лишь в одних подштаниках. Впервые за весь он наконец-то попал в тёплое место и почувствовал, насколько успел устать от потной, прилипающей к телу одежды.

Далее он занялся распаковкой рюкзака, Маркус намеревался полностью опустошить его – рюкзак, как и многие другие вещи, требовалось хорошенько просушить. Обычно в хостелах такого типа обязательно предусмотрены сушильные комнаты, либо в большом количестве имеются приспособления, упрощающие этот процесс. Минут через десять на кровати перед Маркусом лежало уже три кучи вещей: в первую вошли мокрые или отсыревшие вещи, которые необходимо было высушить; во втору – сухие вещи, которых, к счастью, было больше; третью составляли продукты, их Маркус выставил вдоль стены. К концу маршрута у него осталось не так уж и много еды. Не замоченную книгу он оставил на подушке, хотя отдавал себе отчёт в том, что скорее всего не прикоснётся к ней после ужина. Сегодня крепкий сон стоял на доске приоритетов много выше читательского интереса.

Итого в первую очередь ему следовало позаботиться о мокрых вещах: куртке, штанах, ботинках, палатке и рюкзаке, а уже потом заниматься ужином и отдыхом. Вернувшись ко входу и миновав пустующую стойку регистрации, Маркус попал в противоположное крыло здания, где располагалась большая комната. Здесь стояли сбитые из толстых досок массивные столы, за которыми сидела парочка поздних постояльцев, в камине горело жаркое пламя, отчего по стенам плясали кривые тени.

Маркус поприветствовал других посетителей кивком, а потом его глаз нашёл место возле огня, где уже были разложены чьи-то вещи. Он пристроился чуть в стороне от них, подвесил штаны, расправил рукава куртки, открыл все отделения рюкзака и расшнуровал ботинки. Когда с этим было покончено, он сел за свободный стол и наконец-то сумел перевести дыхание. Маркус положил перед собой блокнот и начал заносить в него записи, копившиеся в его голове на протяжении целого ходовой дня. Только сейчас, расслабившись и вытянув ноги к огню, он почувствовал весь груз усталости, овладевшей его организмом. Казалось, он мог бы вечно сидеть в этой гостиной и тупо наблюдать за пляской пламени. Все действия утратили смысл, и даже писать заметки было лень. Его словно выпотрошили, вывернули наизнанку, выпустили из него весь воздух, смяли и бросили, как ребёнок поступает с ненужным ему фантиком, когда конфета уже съедена. Он почувствовал, что готов заснуть прямо здесь, и чтобы подавить в себе дремотный порыв Маркус резко выпрямился, заставил себя хорошенько промять ноющие мышцы, а затем принялся более детально осматривать комнату, в которой оказался.

У неё наблюдалась одна интересная особенность: на всех четырёх стенах размещались чёрно-белые снимки гор, при чём Маркус готов был поклясться, что в их расположении скрывался определённый смысл. На стене с камином висели две фотографии, на – левой он насчитал три, на правой снова две. Позади него стена была пустой. Эта асимметрия не давала ему покоя, в таком виде снимки не сочетались, из-за этого перспектива комнаты казалось немного смещённой. Он по-прежнему переводил взгляд с одного снимка на другой, когда позади него послышалась шаркающая походка, и к столу приблизился хозяин приюта.

Маркус сразу набросился на густой, пахнущий луком и обильно приправленный специями суп, налитый в глубокую полусферическую миску. При этом он решил воспользоваться присутствием владельца приюта, чтобы выведать у того сведения, необходимые для поверхностного знакомства.

В ходе разговора ему удалось выведать следующее: хозяина звали Джахир Бохор, как и многие мужчины племени шаркхомбо он начинал свой путь обычным носильщиком, но оказался более одарённым, чем многие его приятели, а потому весьма быстро рос в плане освоения новых компетенций. Джахиру потребовалось не так много времени, чтобы заработать звание проводника, а затем и сирдара – старшины носильщиков. Лучше всего он знал западную часть Умптекских гор, ведь был выходцем из Ло-Мантанга, но при этом за долгую жизнь успевал побывать практически на всех перевалах и пиках горного массива. Он водил группы до того, пока с ним не случился несчастный случай. Джахир не стал вдаваться в подробности произошедшего, а Маркус тактично на этом не настаивал, но по намёкам и отдельным фразам понял, что сирдар повредил свою ногу, навечно остался хромым и лишился возможности водить за собою группы. После этого он обосновался здесь, отстроил приют, благо успешная работа проводником помогла скопить ему некоторое состояние, и с тех пор он содержит «Последний километр», по мере своих возможностей помогая путешественникам, проходящим долиной Гольца.

К тому моменту Маркус уже успел доесть суп, а рассказ Джахира до того его увлёк, что он не заметил, как они остались в одиночестве. Внезапно в голову ему пришёл вопрос, он не знал, насколько уместно было спрашивать об этом, но интерес побуждал незамедлительно задать его. К тому же завтра он отсюда уйдёт и с большой долей вероятности никогда более не встретится с Джахиром. Он решился:

– Послушайте, Джахир, по дороге сюда, проходя через Ло-Мантанг, я спросил у встречного носильщика, как добраться до вашего приюта. Мне показалось, что он как-то странно среагировал на название «Последний километр». Он хоть и указал мне направление, но потом достаточно быстро скрылся, я не успел его поблагодарить. Надеюсь, вы не сочтёте меня нетактичным, если я поинтересуюсь, почему он среагировал подобным образом?

Вопрос повис между ними, и, как только он слетел с губ Маркуса, он почувствовал некую трещину, пробежавшую по их только завязавшемуся знакомству. Он уже жалел о том, что спросил о такой глупости, и не ждал от шаркхомбо ответа, однако Джахир не стал отмалчиваться на этот счёт.

– Вы проницательный человек, редко кто из моих гостей обращает внимание на это. Не переживайте, это вполне нормальный вопрос. Дело в том, что в деревне меня недолюбливают. – Он постучал ногтём указательного пальца по маленьким зубам. – Понимаете, всё это, я имею в виду мой приют, в какой-то степени оскорбляет жителей Ло-Мантанга. С тех как по Умптекским горам стали разгуливать толпы туристов, народу шаркхомбо пришлось пойти на множественные уступки, наша жизнь стала достоянием других людей, мы потеряли свободу, как бы странно это не звучало. Ежедневно через деревню проходит куча незнакомцев, и не всем приятен такой порядок. Ну а я всячески помогаю чужакам освоиться на нашей коренной земле и получаю с этого прибыль. У Ло-Мантанга есть все причины относиться ко мне с пренебрежением, и я вынужден принимать такое отношение к себе.

После этой речи Маркусу стало немного стыдно, ведь раньше он даже не задумывался над тем, что пришлые туристы в самом деле вторгаются в земли шаркхомбо, отвлекают их от повседневных дел и даже вмешиваются в их внутреннюю культуру. Один путешественник мало что может сделать в этом смысле, но когда они проходятся толпой, то последствия их присутствия обязательно проявляются.

Маркус вынужден был удовлетвориться ответом старого сирдара, однако в его словах ему послышалась настороженность, он испытал те же смешанные чувства, что и после короткой беседы с носильщиком, как будто за всем этим маячила некая более расплывчатая и глубинная причина, о которой промолчали оба представителя шаркхомбо. Но опять же Маркус был слишком уставшим, чтобы пытаться раскрывать не принадлежащие ему секреты. Из кармана рубашки он извлёк сложенную карту, разложил её на столе и склонился над нарисованным рельефом. Ему подумалось, что он успел выучить её наизусть.

– О, так вы собираетесь погрузиться в раздумья по поводу маршрута. В таком случае не буду вас беспокоить. – Джахир протянул жилистую руку, чтобы забрать тарелку, но его остановил голос Маркуса.

– Быть может, если у вас имеется свободное время, вы сможете дать мне несколько дельных советов, потому как завтра утром я собираюсь покинуть долину Гольца. Я хочу узнать, как лучше всего заходить на седловину Восточного Арселя. – Маркус оторвался от карты и едва заметно вздрогнул, когда встретился с взглядом шаркхомбо.

Джахир возвышался над ним, и его стянутое морщинами и помеченное временем лицо в один момент посуровело, взгляд заострился. При таком освещении он более не напоминал добродушного хозяина приюта, в нём проступили жестокие черты человека, принимающего и несущего ответственность за тяжёлые решения. Наверное, таким он был в те времена, когда водил группы самыми опасными путями.

– Ваша одежда и снаряжение промокло, а сами вы выглядите больным и уставшим. – Он поднял ладонь, прерывая поток возражений, уже готовых сорваться с языка Маркуса. – Я длительное время был проводником и имею очень намётанный глаз на состояние других людей, потому что, когда вы идёте группой, травма или недомогание одного становится общей проблемой. Группа функционирует на порядок хуже, если один из её участников выключен из процесса. Я был свидетелем того, как восхождения оборачивались неудачами из-за того, что кто-то пытался скрыть своё самочувствие. В лучшем случае группа не достигает вершины и возвращается, в худшем – появляются трупы. На вашем месте я бы отказался от намеченных планов. Вы нуждаетесь в отдыхе.

Внезапный напор шакрхомбо несколько выбил почву из-под ног Маркуса. Впервые за очень долгое время он почувствовал себя неопытным, хотя большую часть осознанной жизни провёл во всевозможных походах. Его уязвили слова сирдара, как будто он был совсем ещё ребёнком, не умеющим отличать палатку от тента. Он уже забыл, что на свете есть люди, куда более опытные и умелые, чем он, и один из них без всяких сомнений сейчас стоял напротив него. Однако Маркус уже принял решение и не собирался от него отступать. У него не было ни времени, ни других вариантов.

– Я уже опаздываю на день, и не могу позволить себе длительной передышки. Мне нужно завтра переправиться через перевал, чтобы двадцать шестого числа добраться до Тинтаны…

– Неужели дело стоит того, чтобы соваться на перевал больным? – Джахир выбросил из головы пустую тарелку, ему совершенно не нравилась затея гостя. Разговор между ними начинал приобретать серьёзный окрас. – Посмотрите за окно, ночью будет метель. Пятьдесят лет я наблюдаю погоду Умптекских гор и знаю, когда с ней лучше не спорить!

Маркус почувствовал, что начинает заводиться. Он хотел услышать совет шаркхомбо, а вместо этого нарвался на нравоучения. Отчасти он понимал мотивы старика, но ведь на другой чаше весов находился Тандукар, которого подводить совершенно не хотелось. Однозначно, он сам себя загнал в такую сложную ситуацию, но ведь прежде ему доводилось бывать и в более серьёзных переделках. Одной метели было недостаточно, чтобы остановить его.

– Поверьте, я полностью отдаю себе отчёт в опасности завтрашнего перехода, но для меня это единственный выход. – Маркус обратил внимание, что на протяжении всего разговора крутил в пальцах ложку. Он отложил её и молча уставился на шаркхомбо, тот продолжал стоять над ним, опёршись на стол и слегка заваливаясь на левую сторону.

– Мне доводилось сталкивать с упёртыми людьми, и вы явно к ним относитесь. Предостережения об опасности ничего для вас не стоят, и я только зря трачу слова. Объясните мне в таком случае, почему ваш выбор пал на Восточный Арсель, ведь из этой части долины существует семь выходов, быть может, мы сумеет подыскать менее трудный маршрут? Посмотрите сюда, – он указал пальцем на стену с камином, – эта стена ориентирована строго на юг, соответственно на ней размещены фотографии перевалов, расположенных в той стороне. Два перевала, названные в честь братьев-альпинистов: Восточный и Западный Арсель. – Он махнул в сторону левой стены. – На востоке сразу три перевала: Фремберга, Крестовый и Дятла, остаётся ещё запад, где можно пройти по седловинам Посыльного и Льдистого. Тебе не зачем соваться на Восточный Арсель, он представляет большую опасность для путешественников, особенно идущих в одиночестве.

Маркус пропустил мимо ушей окончание фразы, он быстро пробежался глазами по чёрно-белым снимкам, отображавшим только что названные перевалы, а затем вернулся к своей карте. Вообще-то он уже решил, что пойдёт через Восточный Арсель, но на всякий случай всё-таки прошёлся пальцем по всем остальным перевалам. Западное направление исключалось полностью – слишком большой крюк оно давало, при удачном преодолении любого из тамошних перевалов, ему бы потребовалось в лучшем случае два дня, чтобы добраться до Бесисахара, а до Тинтаны было ещё дальше. Триада восточных перевалов казалась самой сложной из всех представленных вариантов. Седло Фремберга, пусть и невысокое, носило категорию 1Б, а значит без верёвки и хорошего снаряжения туда не стоило соваться. Крестовый тоже оказался категорийным, да к тому же на триста метров выше Фремберга. Перевал Дятла приводил в замкнутый горный цирк, после которого нужно было переправляться через ещё один горный массив, что грозило потерей времени. Оставалось всего два варинта.

– Почему бы вам не попробовать Западный Арсель? – Шаркхомбо-проводник словно прочитал только что пролетевшие в голове Маркуса мысли, он совершенно точно понял, между чем и чем будет колебаться его посетитель.

Маркус вновь упёрся в карту.

– Западный выше и до него дольше идти. Мне просто не хватит времени, чтобы добраться до Тинтаны.

Джахир дохромал до камина и встал перед фотографиями перевалов братьев Арсель. Его руки были заложены за спину, а рот стянулся в неровную линию. Маркусу подумалось, что хозяин приюта кусает губы.

– Так вам говорит карта, но разве склоны Западного Арселя не являются более пологими и удобными для восхождения? – Ему не было нужды смотреть в карту, она давно отпечаталась внутри его головы. Он давно прошёл своими ногами то, что Маркус мог наблюдать только в качестве картинки.

Шаркхомбо был прав, согласно карте на западный Арсель забираться было проще, но расстояние до него отличалось на десять километров, и это ещё без учёта набора высоты. Если Джахир хотел заставить его сомневаться, то у него ничего не вышло, его действия имели обратный эффект. В конечном итоге Маркус получил совет, на который так рассчитывал. Мнение сирдара помогло ему укрепиться в принятии собственного решения.

Джахир обернулся к нему и доковылял до стола. Он оценивающе поглядел на Маркуса и, видимо, прочитал отражённые на его лице мысли.

– У народа шаркхомбо считается дурным тоном полагаться на решения, принятые ночью. Как следует выспитесь и утром вновь обдумайте свой замысел. И в любом случае подлечитесь, иначе перевал окажется вам не по зубам.

С этими словами Джахир подобрал тарелку с ложкой и удалился, оставив Маркуса в одиночестве. Когда шаркхомбо покинул комнату, Маркус встал, приблизился к камину и первым делом проверил сухость своих вещей, ему не хотелось оставлять их тут на ночь, они вполне могли досохнуть и в его комнате. Потом он стал рассматривать подвешенные к стене снимки. На обоих фотографиях были запечатлены скалы, прикрытые снегом, и низкие облака. Не побывавшему там человеку было трудно выделить на изображениях хоть какие-нибудь отличительные особенности, позволявшие привязать вид к конкретному названию перевала. Разве что на левом снимке Маркусу удалось разглядеть горизонтальную щель или трещину в монолитной скале. Наверное, этим различия между снимками и исчерпывались.

Изучая фотографию того места, куда ему предстояло направиться завтра, Маркус наткнулся на совершенно бредовую идею: Джахир умышленно не хотел пускать его на Восточный перевал. Звучало дико, однако весь их разговор был выстроен вокруг этой мысли. Сначала он ссылался на погоду, пытаясь отговорить Маркуса от восхождения, потом завёл тему про иные пути выхода из долины Гольца, в самом конце настаивал на том, что пройти по Западному Арселю будет проще, чем по его восточному брату. Неужели этот перевал в самом деле такой опасный? Тогда почему в таком случае даже в зимнее время у него не появляется категория? Маркус читал отчёты других групп, и многие из них следовали этим маршрутом, не сталкиваясь ни с чем неожиданным.

Мысли галопом скакали внутри его головы, он чувствовал, что температура у него снова поднимается, а организм находится на грани отключения. Ему срочно следовало добраться до своей комнаты, принять лекарство и погрузиться в глубочайший сон.

Маркус собрал свои вещи, оставив возле горящих углей лишь ботинки, те на ощупь были ещё слишком сырыми, и он очень надеялся на то, что никто не станет воровать его промокшие ботинки. Оказавшись в комнате, он просто свалил принесённую одежду одной кучей. У него не было сил сейчас заниматься паковкой рюкзака, это занятие он оставит на завтрашнее утро. Он замешал себе двойную порцию сладковато-кислого сиропа, а после этого поставил будильник и провалился в густой и тягучий сон, наполненный странными сновидениями.

Сейчас: Ло-Мантанг

Когда он проходил мимо ворот храма религии Бон, то не уловил ароматов благовоний и дивных песнопений, что, впрочем, при таком ветродуе было весьма ожидаемо: и запахи, и звуки уносились прочь порывами ветра. Лишь он один свистел в ушах, заставляя ниже натягивать шапку.

Оказавшись в окружении домов, Маркус наконец-то смог перевести дыхание, так как теперь чувствовал некоторую защищённость от ветра, одноэтажные строения, вырастающие по обеим сторонам улицы, создавали преграду. И он даже стянул с лица нижнюю часть балаклавы. К тому моменту ткань у него под носом успела покрыться коркой льда. И над верхней губой снег плотно облепил его лёгкую щетину.

Вокруг уже темнело, наступал северный вечер, однако внутри Ло-Мантанга царило оживление, которого в прошлый раз Маркусу наблюдать не доводилось. Между домами и невысокими заборчиками бегали дети, все они носили на головах одинаковые вязаные шапочки, отличающиеся только узорами. Они передвигались стайками, держались вместе и регулярно обменивались громкими криками. Наверное, между ними происходила какая-то игра, о правилах которой Маркусу оставалось лишь гадать. Некоторые при его приближении оборачивались и с большим интересом принимались осматривать прибывшего гостя. Туристы в их родной деревне не были чем-то неожиданным, но тем не менее всякий из приходящих был увешан дорогим и красивым снаряжением, которого шаркхомбо не могли себе позволить. Маркусу буквально чувствовал жадные, впивающиеся в него взгляды, сосредоточенные на его рюкзаке, трекинговой палке, толстых штанах… Его рассматривали, как диковинку, и с таким положением вещей он успел смириться ещё довольно давно. В своих путешествиях ему приходилось бывать во многих труднодоступных районах. И очень часто его снаряжение становилось объектом пристального внимания. Иногда это настораживало и заставляло оглядываться, но в этой деревеньке Маркус не испытывал никакой тревоги. За ним наблюдали лишь дети, и никакой угрозы с их стороны не было.

Один раз он приветственно поднял руку и помахал стайке закутанных в куртки детишек, они разбежались, весело посмеиваясь и быстро переговариваясь на своём языке. Запоздало Маркус понял, что приветствовал их правой рукой, так как в левой сжимал трекинговую палку. Интересно успели ли дети разглядеть его ладонь как следует? Разбежались они в страхе или просто в силу стеснения перед незнакомцем?

Боковым зрением он выхватил силуэт, мелькнувший в одной из поперечных улиц, и вынужден был остановиться и вернуться на несколько шагов назад. На расстоянии метров пятидесяти от перекрёстка он увидел припорошенный снегом автомобиль. Дома частично перекрывали обзор, но Маркусу виднелись большие колёса и выдающийся вперёд капот красного цвета. Между ним и джипом наблюдалось большое скопление шаркхомбо. Первую линию зрителей составляли дети, они восторженно пялились на машину, сумевшую пересечь долину Гольца и добраться до деревни. Более возрастные шаркхомбо выглядывали из окон домов или же стояли, прислонившись к стенам, и лениво наблюдали за суетой, происходящей возле внедорожника.

Маркус чуть привстал на цыпочки и различил нескольких человек, занимающихся, предположительно, перетаскиванием вещей из дома в багажник джипа. Больше ничего интересного заметно не было, поэтому он вернулся на главную улицу и продолжил свой путь. Было что-то настораживающее в том, что внедорожник оказался в Ло-Мантанге практически в одно с ним время. Эти подозрения можно было смахнуть на обычное совпадение, но Маркус чувствовал, что дела обстоят иначе. Нужно думать, что Джахир сумеет всё расставить по местам.

Проходя мимо крайнего дома в деревне, Маркус вновь натянул на лицо балаклаву, он выходил из-под прикрытия и остаток маршрута ему вновь предстояло проделать по открытой местности. Огни «Последнего километра» служили хорошим ориентиром в мире, подёрнутом мельтешением снежинок. Приют располагался на скальном уступе, и при виде него внутри Маркуса стали просыпаться старые воспоминания. Это место символизировало спасение. Это место скрывало тайну. В этом месте он дал слово. В это место он вернулся.

Вся гонка последних суток была затеяна ради того, чтобы с наступлением ночи он сумел добраться до порога этого приюта.

Удерживая правую руку на перилах и упираясь палкой в ступени, он стал подниматься наверх, на открытую площадку, с которой открывался чудесный вид. Наверное, ему следовало бы как-нибудь приехать сюда летом, чтобы посмотреть на Умптекские горы, не скрытые снежной вуалью. Вне всяких сомнений было бы просто замечательно встать утром пораньше, заварить крепкий чай и выйти на эту природную террасу, чтобы встречать рассвет.

Оттряхнув ботинки от снега, Маркус толкнул дверь и вошёл внутрь приюта. Джахир Бохор находился за стойкой и вносил записи в лежащую перед ним раскрытую книгу. Маркус узнал его в ту же самую секунду, как только увидел, а вот старому шаркхомбо для этого потребовалось время.

– Добро пожаловать. – Проговорил он, удостоив гостя лишь быстрым взглядом, продолжая корпеть над записями. – Дайте мне минуту, и я освобожусь…

Пишущая рука остановилась, Джахир поднял глаза и уже не отводил их от замёрзшего, раскрасневшегося лица Маркуса. Шаркхомбо сразу же забыл про свою книгу, он отложил ручку и стал выбираться из-за стойки, приближаясь к улыбающемуся Маркусу.

Джахир постарел. На нём был тот же самый традиционный халат, который запомнился Маркусу по их первой встрече, черты лица жителя гор посуровели, жёсткие волосы изрядно сбрызнула седина, в движениях появилась неловкость, но тем не менее в нём по-прежнему чувствовалась сила, что доказало последующее рукопожатие.

Джахир протянул правую ладонь, Маркус повторил его движение, и вот старый шаркхомбо крепко стиснул его руку. Несмотря на дискомфорт мокрой перчатки, на неприятные ощущения в области отсутствующих пальцев, они сжимали руки так, будто от этого зависели их жизни. Хромой, презираемый соплеменниками старик и молодой путешественник, они виделись всего третий раз в жизни, но связывало их нечто большее, чем поверхностное знакомство.

– Я очень рад, что вы прибыли. – Тихо проговорил Джахир, и в уголке его глаза Маркус разглядел слезинку. Раньше он и не задумывался, насколько для старика важно его присутствие.

– Я не мог поступить иначе. – Просто проговорил Маркус. Он показал трёхпалую ладонь. – Кое-что каждый день напоминало мне о данном слове.

Джахир тепло улыбнулся и, разворачиваясь спиной, промокнул рукавом глаз. Его хромота обострилась. Маркус видел, как шаркхомбо изо всех сил пытается скрыть припадание на левую ногу, но получается у него не слишком хорошо. Подобная травма – это настоящие испытание для того, кто на протяжении нескольких десятилетий водил в горы группы туристов. Во время их короткого телефонного разговора Джахир прямым текстом сказал, что не сумеет справиться в одиночку. Теперь Маркус отчётливо мог убедиться в этом.

– Я приготовил вам вашу комнату. – Джахир доковылял до стойки и из небольшого стенного шкафчика достал ключ с брелоком в виде яка. – Думаю, вам захочется разобрать свои вещи, переодеться в сухое и немного отдохнуть. Я займусь приготовлением ужина, а потом нас с вами будет ждать очень непростой разговор.

Он протянул ключ на ладони, не сводя пристального взгляда с Маркуса. Тот чувствовал себя под прицелом, ему казалось, что шаркхомбо до сих пор проверяет его. Не сбежит ли он, не откажется ли принимать участие в предстоящем плане. Разве Маркус своим появлением в забытом приюте не показал свою полную готовность? Зачем смотреть на него так испытующе тяжело?

Ключ на ладони выглядел вполне умиротворённо, но Маркусу казалось, что он видит в этом скрытый смысл: возьми ключ из моих рук и снова докажи свою готовность выслушать меня и сделать то, о чём я тебя попрошу! Его решение было принято уже давно, а потому он даже не колебался.

Он забрал ключ и, поигрывая брелоком, двинулся по коридору в направлении комнаты, в которой однажды уже ночевал.

***

Шаркхомбо знал толк в приготовлении вкусной пищи. Вполне может быть, что этот навык входит в перечень обязательных умений горного проводника. Наверное, плохо приходилось тем туристам, чьи проводники не умели готовить, а потому вся группа на протяжении долгого времени должна была перебиваться невкусной пищей. Джахир устроил ему небольшой пир, который, по его словам, был состряпан на скорую руку из тех продуктов, что ещё оставались. Хотел бы Маркус и сам уметь так готовить на скорую руку.

Они удобно расположились в комнате Джахира, вдалеке от чужих ушей и весёлых разговоров. Между ними располагался стол, заставленный грязными тарелками, дымились пузатые кружки с чаем, пахнущим сушёными травами, а на стене всё так же висел чёрно-белый снимок перевала Восточный Арсель. Маркус глазами нашел едва заметную трещину, пересекающую один из склонов седловины.

До сей поры Джахир и словом не обмолвился о причине его звонка. Напряжение, создаваемое его молчанием, висело между ними ощутимым облаком, но пока что не находило выхода. Видимо, старику не хотелось брать с места в карьер, не хотелось с порога вывались плохие новости на голову только что прибывшего человека. А то, что его ждут плохие новости, Маркус не сомневался – при других обстоятельствах между ними не произошло бы телефонного разговора, и он бы не сидел сейчас в «Последнем километре». Условия их встречи вписывались лишь в самый худший сценарий.

Особо громкий смех в общей гостиной заставил Маркуса оторваться от собственных мыслей, он покосился на дверь, но шаркхомбо не придал никакого значения ведущемуся за стенкой веселью. Оно совершенно его не интересовало, Джахир был сосредоточен на собственных переживаниях и не мог больше оттягивать разговор.

– Не боитесь, что пока мы тут сидим, прочие постояльцы могут разнести приют? – Поинтересовался Маркус, чтобы хоть как-то разрушить окружающую их гнетущую обстановку. – У них там какое-то чрезмерное веселье…

Джахир лишь отмахнулся:

– Я далеко не первый год содержу приют, и на своём веку видел и слышал более разгульные празднования, хотя, в общем и целом, как правило, туристский люд не склонен к балагурствам. «Последний километр» спокойно обойдётся без моего внимания этот вечер. Он не развалится. А вот нам нужно очень многое обсудить.

Джахир поднялся со своего стула и, придерживаясь за стену, дошёл до узкого книжного шкафа, заваленного старыми журналами и потрёпанными томиками. Шаркхомбо взял одну книгу и вернулся к столу. Ещё до того, как она оказалась на столе перед ним, Маркус уже узнал её. Ярко-жёлтая обложка была местами порвана, цвета были уже не такими насыщенными, корешок совсем замусолился от частого открывания, и всё же это был экземпляр сборника Маркуса под названием «Осень северного цвета», где он среди прочих описывал своё первое путешествие по Умптекским горам.

Смешанные чувства: и гордость, и стыд, колыхнулись у него в груди, когда Маркус увидел свою книгу в руках шаркхомбо. Впервые он задумался над тем, а не слишком ли много рассказал своим читателям? Не является ли он косвенным виновником тех событий, что привели его обратно?

– Эту книгу мне оставила одна молодая путешествующая пара. – Джахир расположил томик обложкой к Маркусу между их стаканами с чаем. – Между прочим, они проходили тот же маршрут, что ты здесь описал. Можно сказать двигались твоими следами. И выходить из долины Гольца собирались через Восточный Арсель. Насколько я знаю, они успешно с этим справились, легко преодолели перевал, им весьма повезло с погодой и удалось избежать приключений. – Он многозначительно посмотрел на Маркуса, ибо им двоим был ведом смысл слова «приключение» в данном контексте. – Здесь так же имеется весьма лестное описание меня и «Последнего километра», однозначно. Это приятно и в какой-то мере способствует процветанию приюта. За эти три года через меня прошло большое количество народу, и многие при себе имели эту книжку, – он ткнул пальцем в жёлтую обложку, – или признавались в том, что читали её. Несколько раз у меня даже спросили, в каком номере ты останавливался и что с тобой произошло.

Разговор начинал приобретать неприятный для Маркуса поворот. Он внутренне сжался, ожидая, что с минуты на минуту старик откажется от спокойного тона и начнёт выкрикивать обвинения ему в лицо, однако пока ничто в поведении Джахира не говорило об этом. Шакрхомбо, обхватив двумя руками, кружку сделал порядочный глоток. Маркусу пить не хотелось.

– Вы придумали весьма правдоподобную версию случившегося. Ни единого лишнего слова. – Джахир одобрительно ему кивнул, отчего Маркус почувствовал мимолётное облегчение, прекрасно зная, что скоро о нём придётся позабыть. – Я сам многократно перечитывал вашу повесть, людские вопросы заставляли меня подражать вашей легенде и отвечать ей в тон, ведь отчасти я так же являюсь персонажем этой истории. Однако нашлись те, кто за поверхностным описанием разглядывал недосказанные части. Боюсь, что одному человеку удалось раскопать некоторые подробности тех событий.

Маркус откинулся на спинку стула, пытаясь побороть нахлынувшую на него слабость. Естественно, в первую очередь он подумал о тех проблемах, которые это может доставить ему. В сокрытой правде не было ничего страшного или постыдного, прибегая ко лжи, он не пытался обелить свою репутацию или скрыть преступление. Это была оборонительная тактика, направленная на защиту. И судя по всему, в их броне появилась брешь.

– Как вам известно, я практически не общаюсь с жителями Ло-Мантанга. – Спокойно продолжал Джахир. – Но предпочитаю быть в курсе происходящих там событий. Я плачу деревенским детишкам за то, чтобы они рассказывали мне о любых необычных новостях. Предпочитаю узнавать их заранее. Понятно, что в большинстве своём они приносили мне совершенно бесполезные слухи: у кого умер як, кто собирается жениться следующей весной, какая группа остановилась в деревне на ночлег… Я продолжал платить им в надежде на то, что однажды эта схема оправдает себя, и вот три дня назад случилось того, чего я боялся все эти годы. – Джахир выдохнул и вновь пригубил горячий чай. – Они прибежали ко мне всей гурьбой и наперебой стали говорить о большой красной машине, приехавшей в Ло-Мантанг.

При упоминании машины Маркус словно получил пощёчину. Не зря она неосязаемым призраком преследовала его на протяжении всего дня. Он ощущал её причастность к происходящему.

– Красная машина? – Переспросил он, и сирдар кивнул. – Большой джип, внедорожник. Я знаю о нём. Утром я был в Манакамане, и там мне первый раз про него рассказали. По дороге сюда мне регулярно попадались его следы, а в Ло-Мантанге я увидел его. Местные жители крутились вокруг него, наверное, заполняя багажник. Я предполагал о нём услышать от вас, потому что его появление показалось мне подозрительным.

– Увы, я не сразу обратил на него внимание, – вид Джахира говорил о том, что он сильно винил себя за совершённую ошибку, – лишь только под вечер того дня ко мне прибежал один мальчишка и рассказал, что услышал от своего отца. Внутри машины было много оружия, и жители деревни наблюдали за тем, как его переносят в отдельный дом. Это обстоятельство смутило меня, но даже тогда я всё ещё не осознавал всю серьёзность этого знамения. Пока приехавший охотник не пришёл в мой приют.

Внедорожник, полный оружия. Охотник, приходящий к Джахиру. Тайна, о которой они оба молчали. То были звенья одной цепи, и они медленно затягивались вокруг их незащищённых шей. Всё представлялось гораздо серьёзнее, чем Маркус мог предположить изначально.

– И что он сказал? – У него перехватило горло, а по телу прошлась неприятная дрожь. – Чего он хотел?

– Он хотел, чтобы я стал его проводником и провёл его на перевал Восточный Арсель. – Взгляд Маркуса метнулся к расположенной за спиной шаркхомбо фотографии. – Предлагал огромную сумму, готов был покрыть все расходы, а сам словно сверлил меня взглядом. Давил, настаивал, грозил… Мне кажется, он совершенно не поверил в то, что я не смогу взойти на перевал. Моя хромота не была достаточным, по его мнению, основанием для отказа. Он говорил намёками, но в них я с ужасом угадывал вполне хорошую осведомлённость. Он говорил что-то про расследование, которое он проводил на протяжении нескольких лет… я не помню большую часть нашего разговора, потому что на меня накатила такая волна страха и беспомощности, что я едва мог открывать рот… – Глядя на спокойное лицо Джахира, трудно было поверить, что оно способно воспринимать страх, но Маркус всецело верил словам шаркхомбо, и сейчас его неясная тревога начинала приобретать очертания нависшей над ними опасности.

– Что он сделал потом? Как поступил этот охотник? – Маркус придвинулся как можно ближе к Джахиру, столешница упёрлась ему в грудь, а за стенкой продолжалось веселье, звенела гитара, слышался смех, тем людям были неведомы трудности, через которые пришлось пройти владельцу приюта.

– Он ушёл с мерзкой ухмылкой, оставив после себя грязные отпечатки ног на полу и глубокий страх во мне. Я знаю, что он купил себе услуги какого-то молодого жителя деревни. Нанял его себе в проводники. А завтра они собираются выдвигаться в сторону Восточного Арселя. Я мог только позвонить вам – это была моя единственная надежда, потому что только вам я полностью доверяю в этом вопросе.

Признание старика открывало перед Маркусом пугающую перспективу. Ему не хотелось заглядывать вперёд, но безостановочные мысли уже неслись в том направлении, и чтобы хоть как-то замедлить их бег, оттянуть момент осознания, он решил резко переключиться на личность появившегося охотника. Его страшило пока что оставшееся недосказанным, а потому он хотел взять небольшую передышку, чтобы хоть немного собраться с силами.

– Так что это был за человек? Расскажите мне про охотника. – Как будто Маркус собирался писать рассказ и выдумывал нового персонажа. Подобное восприятие позволяло притупить ощущение реальности, но работало только при должном опыте самообманывания. А у Маркуса такой опыт имелся лишь в небольших количествах.

Впервые путешественник заметил, что шаркхомбо нервничает. Интересно бывало ли с ним такое, когда он водил группы по горам? Случалось ли на маршрутах что-то настолько сбивающее с ног, что его железная выдержка и самообладание давали трещины? И как на это реагировали люди, которых он вёл, если замечали неуверенность в действиях своего проводника? В их связке Маркус был ведомым, а потому нервозность Джахира действовала на него вдвойне угнетающе.

– Да, мне кое-что удалось о нём выяснить. На самом деле последние дни я только этим и занимался, совершенно забросив обязанности хозяина приюта. – Для трудолюбивого и ответственного шаркхомбо подобное поведение было совершенно непривычно. Маркус всё отчётливее видел растерянность старого проводника. – После его визита я сразу позвонил тебе, а потом собирал информацию об этом охотнике. Его зовут Алмаз Лемурия, – странное для уха Маркуса имя, впрочем, не вызвало удивления у Джахира. Шаркхомбо весьма незамысловато относятся к собственным именам, чего уж говорить о чужаках. – И за ним тянется весьма жуткая репутация. Его называют Буффало Биллом двадцать первого века, он промышляет охотой и браконьерством по всему земному шару, и область его интересов весьма специфична. Он получает огромные деньги за незаконные заказы: он истреблял запрещённых к охоте снежных барсов; отлавливал носорогов, а затем продавал их внутренности и кости как ингредиенты для традиционной медицины; в северных водах забивал полосатых моржей, коих инуиты почитают за божеств… Его похождения отмечены кровью, и мне было жутко смотреть в его глаза, когда он приходил в мой приют. Он воплощает то зло, от которого ламы-настоятели пытаются предостеречь нас, но при этом у него много денег, и это позволяет многимлюдям закрывать глаза на его поступки. Ведь иногда они сами и выступают в качестве его спонсоров.

Подумать только, если в руках у такого человека оказалась «Осень северного цвета», что он мог себе надумать? Джахир говорил что-то насчёт расследования, которое вёл этот Алмаз на протяжении нескольких лет. Из всех людей выискался лишь один человек, который не сумел проглотить ложь Маркуса, а воспользовался ею как приманкой, как предлогом копнуть поглубже и, быть может, натолкнуться на что-то доселе неизвестное.

Джахир в лучшей степени контролировал себя, это объяснялось тем, что всю эту информацию он уже успел пропустить через свой разум, а вот Маркус оказался ей подвержен в первый раз и чувствовал себя зажатым между двумя поршнями, сдавливающими его всё сильнее.

То есть прямо во время их разговора, во время веселья в общей гостиной в одном из домов Ло-Мантанга худший представитель кровавого промысла перебирает своё оружие, потому что уже завтра планирует выходить на Восточный Арсель, заручившись поддержкой местного жителя.

Как выяснилось, только этим плохие новости не исчерпывались.

– А ещё Алмаза всегда сопровождает громадный негр по имени Аппа. Насколько я понял, охотник вытащил его из какой-то тюрьмы, и с тех пор Аппа следует за ним, как верный пёс. Этот южанин такого же злобного и жестокого нрава. Про него говорят, что он чёрный человек для чёрной работы, а такое общество как нельзя кстати подходит для Алмаза.

Итого, если учитывать купленного жителя деревни, то выходила команда из троих плохих парней. Расклад, совершенно не вызывающий надежд.

Наконец, Джахир произнёс фразу, которой Маркус опасался с самого начала разговора:

– Мы должны защитить Перевал.

Он сказал это будничным тоном, как будто речь шла о расчистке дорожки от выпавшего снега или о приготовлении новой порции супа, но, чёрт возьми, дела обстояли намного опаснее. Теперь, когда шаркхомбо поведал свою историю, Маркус абсолютно потерял желание что-либо предпринимать.

– Нет, нет, нет! Да это же полный вздор! – Он вскочил со своего стула и стал расхаживать по комнате. Маркус присел было на край кровати, но тут же подорвался и продолжил бесцельно бродить. Он ерошил волосы пальцами, растирал свои щёки. – Мы не можем так поступить! – Маркус остановился возле книжного шкафа и пристально вглядывался в корешки книг, не видя при этом названий, не имея возможности их прочесть, буквы плясали перед глазами, в животе шевелился противный страх, связность мыслей уходила, уступая место панике. – Безумие предпринимать что-либо!

Джахир в свою очередь тоже поднялся и костяшками старых кулаков упирался в столешницу:

– Ты дал слово вернуться по моему зову, лёжа в этой самой кровати! – Он тычком указал на своё спальное место. Маркусу в уши бросилось обращение «ты», прозвучавшее между ними в первый раз. – И сейчас точно поздно поворачивать назад. Я колебался на ваш счёт, Маркус, очень часто меня душили сомнения, что вы не явитесь на мой звонок, что вы не ответите на телефон и просто обо всём забудете. Спишите всё произошедшее на плохое воспоминание, и написанное в книге будете воспринимать, как правду. Честно, все эти годы я надеялся, что с Перевалом ничего не случится, эта надежда не оправдалась. Тогда мне оставалось верить только в ваше возвращение, и ваше сегодняшнее появление позволило мне немного успокоиться.

– А вот я начисто лишился спокойствия! – Намного более резко возразил Маркус, чем собирался. Губы шакрхомбо дрогнули от его дерзости, но никоим другим образом старик не проявил, насколько сильно его кольнули слова путешественника. – Да, я давал слово, и вот я здесь! Но разве хоть кто-то тогда мог предположить, что на перевал сунется охотник! Самый отъявленный и успешный, да ещё и со своим дружком на хвосте! Вы сами сказали, что они привезли с собой оружие! Много оружия! Да, их намерения серьёзны, но, увы, ни я, ни вы не сможем им помешать!

Всё это время Маркус изувеченной рукой теребил молнию своей кофты. Внезапно тёплый флис стал натирать ему шею, и он резко дёрнул замок и согнул воротник так, чтобы тот не касался кожи. Он встал напротив единственного окна, за шторой играли снежинки, Маркус отвернулся и на глаза ему попался чёрно-белый снимок перевала. Восточный Арсель! Никогда бы, никогда бы он не стал на него соваться, зная, какими последствиями ему это грозит!

Джахир шаткой походкой отошёл от стола, добрался до кровати и припал перед ней на колени. В этот момент его вполне можно было перепутать с молящимся человеком, но шаркхомбо возился под кроватью и, судя по звукам, что-то под ней искал. Он вытащил пыльную коробку и поставил её прямо на кроватное покрывало. Маркусу не было видно наполнение коробки, да он и не хотел знать, что в ней скрывает старый проводник. Он жалел о своём возвращении в «Последний приют», ему хотелось от всего этого отказаться. Сбросить со своих плеч непомерный груз ответственности, но, к сожалению, это был не рюкзак, от навалившейся тяжести нельзя было освободиться так просто.

Несколько шагов старика, а затем тот положил что-то тяжёлое на стол, вынудив Маркуса обернуться. Поверх радостной жёлтой обложки его книги лежал чёрный пистолет старого образца. Маркус не имел понятия, что эта за модель, ничего не представлял в стрелковом деле, однако и его дилетантских познаний хватало для осознания области применения этой штуковины.

– Мы должны защитить Перевал. – Упрямо повторил Джахир, и вид лежащего оружия придавал его словом дополнительной весомости.

– Да что вы такое вообще говорите? Вы, в самом деле, хотите оказать сопротивление этому Алмазу? – Вынутый из коробки пистолет вполне однозначно указывал на замысел Джахира, тоже самое читалось у него в глазах, отчего Маркусу вмиг сделалось тошно. – И что вы предлагаете? Напасть на них? Устроить засаду и перестрелять? Вы не в своём уме, если думаете, что я стану вам помогать!

– В вопросах жизни и смерти ответы всегда очевидны. Мы вынуждены защищаться. – Шаркхомбо прилагал усилия, чтобы стоять ровно, как никогда прежде Маркус чувствовал внутри него стержень и силу, жаль только, что ничем из этого он не обладал лично. – Вряд ли кто-то из нас предполагал такое развитие событий. Раньше вы предполагали, что сумеете переправиться через Восточный Арсель в непогоду, несмотря на мои предостережения, несмотря на болезнь и слабость, но вам это не удалось. Не стоит жить предположениями. Ситуация уже произошла, она продолжает происходить сейчас и получит своё продолжение завтра. Ещё есть возможность повлиять на неё…

Маркусу становилось трудно выносить этот ровный и мудрый голос. Шаркхомбо читал ему мораль, давил на чувства, взывая к лучшей его части, пытаясь переманить её на свою сторону, обрести последнюю поддержку в одиноком мире, вдруг ставшим таким жестоким и непредсказуемым. Маркус думал, что прошлое посещение Умптекских гор сделало его более опытным, искоренило из его души авантюрные порывы, ходящие бок о бок с опасностью. Но сейчас внутри него происходило кипение страстей. Всё-таки Джахиру удалось задеть потаённые струны его души. В юношестве его часто называли романтиком, и подобное звание весьма льстило Маркусу, и именно тяга к небывалым приключениям, к захватывающим дух историям изо всех сил тянулась к словам старого проводника… Но даже светлые мысли и благородные устремления насмерть разбивались о железные преграды реальных обстоятельств.

– Их трое, и как минимум двое из них закоренелые убийцы. – Покачал головой Маркус. – Я не знаю, что противопоставить им. Я писатель и даже не могу нормально расстегнуть ширинку правой рукой, а вы едва держитесь на ногах, и к нам никто не может прийти на помощь.

Джахир, оттолкнув стул, двинулся к нему. Широкими шагами проводник приближался к нему, чтобы ударить его, влепить пощечину, как следует врезать по зубам, а потом бросить ему в лицо ругательства, покрыть его распоследними словами и вышвырнуть прочь из своего приюта. Маркус зажмурился, готовясь к неизбежному удару, но его не последовало… вместо этого шаркхомбо аккуратно обхватил его трёхпалую ладонь и поднял её на уровень лица путешественника.

– Три года вы получили, оставив на перевале два пальца. Три года жизни были вам подарены, и при иных обстоятельствах вас бы уже не было в живых. – Он стоял так близко, что Маркус ощущал на щеках его дыхание. Лишённая привычной грации, раскрытая ладонь стояла прямо перед ним, а на месте отсутствующих пальцев он видел глаз старого проводника, исполненный мудрости и знающий правильные пути. – Скажите, Маркус, сколько книг вы успели написать за три года? Сколько мест успели посетить? Наверное, сполна наполнили себя эмоциями. Оглядываясь назад, вы можете сказать, что зазря провели три последних года жизни?

Нет, не мог. Он ценил каждый день и каждый новый встреченный рассвет. Он вслед за солнцем путешествовал по земному шару, удивляясь открытиям и открывая новое в самом себе. У него была жизнь, которой многие завидовали. Его будни отнюдь не были наполнены смертной тоской, заключённой в четырёх стенах. Конечно, нелепо было бы предположить, что абсолютно всё в этом мире складывалось в его пользу. Как и со всеми с ним приключались неприятности, у него возникали проблемы, он сталкивался с трудностями, но туристская смекалка зачастую подсказывала ему верное решение. После своего первого путешествия по Умптекским горам могло сложиться впечатление, что он избегает трудностей, но на деле он никогда он них не бежал, просто искал правильный способ с ними справиться.

Верно выразился Джахир: эти три года были ему подарены, и по закону вселенского равновесия приходило время рассчитываться за столь щедрый дар.

Оба они смотрели на его ладонь – вечное напоминание и символ их обещания. Гнев, недовольство, испуг откатывались назад подобно уходящим в море волнам. Вот слабость подкосила ему ноги, и Маркусу пришлось опереться на жилистые руки старого проводника. Джахир услужливо пришёл ему на помощь и довёл до кровати, на которую Маркус сразу же сел. Он весь вспотел, хотя раньше не обращал внимания на температуру в комнате хозяина приюта. Через голову он стянул с себя флисовую кофту. Хотелось пить, но остывший чай стоял на столе, дойти до него не было сил, а просить старика было неудобно.

Сам Джахир боком опустился на стул, его рука легла возле жёлтой обложки, поверх которой лежал пистолет – оружие защищающихся, вынужденно извлечённое из пыльной коробки против их воли.

– Я… – Маркус запнулся. – Не знаю, что сказать. У меня нет слов. – Признался он.

Раньше ему и в голову не могла прийти мысль о том, что он не сможет выдавить из себя ни одного предложения. Всё было до безобразного просто, ответы, как выразился Джахир, были очевидны, но между постановкой задачи и её реализацией зияла огромная пропасть, и в данный момент они стояли на самом её краю, и под их ногами крошилась земля.

– Мне бы хотелось услышать ваши мысли на этот счёт. – Как и ранее Маркус оставался в роли ведомого. На самом деле бремя ответственности они делили между собой, хотя Маркус и понимал, что на перевал ему предстоит идти в одиночестве, а потому нуждался в совете старого шаркхомбо.

Имелась ли у Джахира заготовленная речь или он выдумывал её на ходу. Маркус не знал, но главное заключалось в том, что у старика были слова, а он в них очень нуждался.

– Отчаяние порождает очень странные союзы. – Фраза Джахира весьма уместно смотрелась бы в каком-нибудь фэнтезийном романе, отметил про себя Маркус. – Едва ли мой отец догадывался, для каких целей я воспользуюсь его пистолетом…

– Всё же хотелось бы избежать использования оружия. – Вставил Маркус, которого эта мысль повергала в шок. Он не мог представить себя, стреляющим по живым мишеням.

– Однако лучше иметь его при себе. Как видишь, при всём моём желании я не смогу отправиться с тобой на перевал, как бы мне этого не хотелось. Я буду обузой, и со мной ты не заберёшься на него, меня едва ли хватит на пересечение долины, а уж о подъёме по склону и говорить нечего. – Джахир похлопал себя по левой ноге, и лицо его выражало полное сожаление. – Я не хочу призывать вас к убийству. Я искренне надеюсь на то, что можно будет обойтись одним наблюдением. Просто проследить за действиями Алмаза и его негра на перевале, прикинуться обычным туристом… Быть может, его происки ничего не дадут, но в противном случае, вам нужно будет вмешаться, и на этот случай я приготовил пистолет.

Джахир подхватил чёрную рукоять и, следя за тем, чтобы дуло всё время смотрело в стенку, аккуратно протянул оружие Маркусу. Тот неловко подхватил его и сразу удивился необычной тяжести.

– Я даже не представляю, как им пользоваться, да и держать раньше пистолеты мне не приходилось. Стрелок без пальцев – это напоминает какую-то шутку. К тому же… – Маркус резко призадумался, помимо целого роя беспокойных мыслей он только что осознал ещё одну. – А разве выстрел не спровоцирует лавину?

Сталкиваться с лавинами ему не приходилось, и следовало признать, что Маркус умышленно этого избегал. Да и какой здравомыслящий человек будет искать с ними встреч? Направляясь в горы, он всегда тщательно изучал вопрос возможности снежного оползня. Одну знакомую ему группу пару лет назад завалило, а Маркус узнал об этом инциденте только две недели спустя, так как сам в то время находился на маршруте по южным архипелагам. Это происшествие оставило внутри него глубокие следы и укрепило подсознательную боязнь огромных снеговых масс.

– Сход лавины зависит от многих факторов: времени лежания снега, силы трения между его слоями… при неудачном стечении обстоятельств даже колебания от шагов человека способны её спровоцировать. Нельзя отрицать её возможность. И при должной смелости на этом можно будет сыграть. – Невероятно, но Джахир ехидно подмигнул ему, как будто затевали они что-то весёлое. – Ты сможешь пригрозить лавиной.

«И это будет последнее дело моей жизни» – мысленно закончил Маркус, а перед внутренним взором уже рисовалась нелепая картинка, на которой он нажимал спусковой крючок, и горы взрывались кипящими волнами снега. Такая мощь кого угодно заставила бы наложить в штаны и однозначно ни для кого не оставляла шансов к спасению. Сомнительная перспектива, но Маркус уже очень близко подошёл к соглашению с безумным планом старика.

– Это совершенно не помещается у меня в голове. Мне просто трудно поверить в реальность происходящего, пусть я и доподлинно уверен в её правдивости. Ещё только сутки назад я сидел и работал над новой книгой, а сегодня обсуждаю возможность нападения на самого заядлого браконьера планеты. – Маркус осторожно положил пистолет на покрывало и одним пальцем отвёл дуло в сторону. – Оружие, горный перевал, лавина тут хватит способов умереть на несколько смертей, а меня даже нет обратного билета на самолёт. – Осознание того факта, что он имеет все шансы не вернуться домой, в полном объёме раскрылось перед ним. Он купил грёбаный билет в один конец. – Никто не знает, что я поехал сюда. Я никого не успел предупредить…

Повисло гнетущее, тягостное для обоих молчание. Старый проводник испытывал стыд за то, что взваливал на этого молодого человека всю самую неприятную часть работы. Его до сих пор не покидали сомнения, что Маркуса вот-вот обуяет вполне понятное желание к бегству, что он соберёт свои вещи и бросится вон из дверей «Последнего километра». Ему не хотелось этого, не хотелось расставаться с единственным человеком, посвящённым в ту же тайну, что и он сам. Но если Маркус встанет и двинется к двери, Джахир не сумеет его остановить, он будет смотреть ему в спину и поймёт, почему тот так поступил. Мало кто хочет для себя героической судьбы. Чаще всего она сама находит неподходящих людей. А их поступки остаются неизвестными.

Маркус испытывал муки совести. Он умел наслаждаться жизнью и получал от неё всё самое лучшее, но готов ли он был поставить всё это на кон, чтобы сохранить кусочек Умптекских гор? С каждым годом люди в своей неуёмной манере заходили всё глубже в уничтожении природы, он вечно выказывал своё недовольство, не поэтому ли он всё время путешествовал, искал отдалённые уголки, свободные от тирании цивилизации, и прятался в них от пагубных городов. Не потому ли он стал фанатиком, дабы самолётами-поездами добраться до диких мест, которых, быть может, через несколько лет уже не станет? На ум сразу же пришло сравнение с браконьерством, оно давно перестало касаться одних только животных и приобрело гораздо более масштабные и пугающие размахи. Огромная, голодная мясорубка, перемалывающая планету, и впервые у него появилась возможность хоть немного помешать ей. Умптекские горы не были ему домом, среди них он являлся чужаком, но при этом не нёс им никакого вреда. Он всегда считал себя созидателем, и причудливый поворот жизни давал возможность ему доказать это.

Три года он жил беззаботно. Три года ему было подарено Умптекскими горами. Три года копился его долг, чтобы по истечению тридцать седьмого месяца он сумел прийти к принятию самого невероятного и смелого решения в своей жизни.

Перспектива смерти его пугала как и прежде, но ведь она и до этого часто сопровождала его: когда он карабкался по склону, и чуть не ухватился за змею; когда его выбросило из лодки и сильно приложило о камни речного порога; когда в самый неподходящий момент лопнула верёвка; когда он лежал за валуном, чувствуя, как тепло уходит из его тела…

Каждый на протяжении жизни хочет поступить правильно. Но мало кто задумывается над тем, что совершить такой поступок всегда бывает тяжело. Как же тяжело, как взойти в гору с рюкзаком за спиной. Но если ты всю жизнь этим занимался, то, в конце концов, начинаешь получать от этого удовольствие.

Маркус едва заметно улыбнулся бледными губами и кивнул.

Второй раз за вечер Джахиру пришлось подносить к глазам рукав халата, чтобы смахнуть слезу.

Тогда: Перевал

Зов будильника тянул его с глубин сновидений к реальному миру, в котором уже наступило 25 сентября. Открыв глаза, Маркус долгое время глядел в потолок, ему требовалось время, чтобы вернуться к действительности. Болезнь и разговор с шакрхомбо наполнили его сны невероятными образами, в которых постоянно мелькали чёрно-белые снимки гор, покрытые снегом трещины и мемориальные таблички, поставленные в память о погребённых под лавинами.

Он сел на краю кровати и упёрся ногами в коврик. Вчера он резко заснул, что не успел даже снять носки. Ему было жарко, внутри приюта было много теплее, чем в его палатке, а двойная доза лекарства способствовала выделению из его тела огромного количества пота. Брошенные им вчера вещи валялись без всякого порядка, у стенки выстроились его скудные запасы, рассчитанные всего на один день. Он прислушался, в приюте было тихо, наверное, все прочие обитатели этого места спали, в отличии он Маркуса они могли позволить себе неторопливость.

Он начал собирать вещи. Позабытую книжку он обнаружил под кроватью, вечером он даже не заметил, как она упала с подушки. Много времени ему не потребовалось, и весьма скоро рюкзак был полностью подготовлен для выхода. К двери крепилось небольшое зеркальце, и Маркус впервые за несколько дней смог рассмотреть своё лицо. Не было абсолютно ничего удивительного в том, что Джахир заметил признаки его болезни – побледневшая кожа на худом лице ещё в большей степени выделялась за счёт отросшей бородки. Глаза смотрели измучено, такой взгляд бывает у скота, слишком уставшего от непосильного труда, но Маркус тут же прогнал от себя этот образ.

В комнате с камином за тем местом, где он сидел вчера, его уже ожидала порция каши и огромная чашка сладкого чая. В дверях появился Джахир, и у него в руках Маркус разглядел свои ботинки.

– Я взял на себя смелость приготовить вашу обувь к переходу. Вчера вы оставили её возле камина, а я полностью высушил ботинки. – Он поставил тяжёлые башмаки на пол.

Шаркхомбо вновь заставил Маркуса испытать стыд. Вчера их разговор протекал не в самой спокойной манере, но это не помешало хозяину приюта позаботиться о сухости ботинок совершенно не знакомого человека. Опытный проводник оказал ему весьма полезную услугу.

– Спасибо, но это было лишним… – Хотел было возразить Маркус, но Джахир опередил его.

– Забота о ногах никогда не бывает лишней в горах. – Проговорил он и легонько похлопал себя по левому бедру.

Маркус ожидал вопросов, думал сейчас ему предстоит ещё один раунд уговоров и просьб о смене маршрута, но шаркхомбо хранил молчание. Быть может, он уважал решение, приятое его гостем, и не хотел казаться навязчивым, а может, его абсолютно не волновала судьба человека, отказавшегося от мудрого совета. Немного поразмыслив, Маркус полностью отбросил второй вариант, стал ли Джахир сушить его ботинки, если бы хотел проявить безразличие?

В комнате он завершил последние приготовления, Маркус надел ботинки поверх утеплённых носков и крепко завязал шнурки, он всегда пользовался двойным узлом, а торчащие концы заправлял за высокое голенище. Непромокаемую накидку он вновь приладил сбоку рюкзака, чтобы иметь возможность быстро её достать. Он наполнил флягу горячим чаем, вынес рюкзак в коридор и после этого закрыл дверь ключом с брелоком яка.

Джахир Бохор поджидал его на том месте, где накануне они впервые встретились.

– Мне нужно что-то подписывать? – Спросил Маркус, сдавая ключ.

– Разве что жалобы или пожелания, если пожелаете, конечно. – Джахир кивнул головой в сторону цветастой тетрадки с привязанной к обложке дешёвой ручкой.

Маркус зарабатывал на жизнь тем, что писал слова, ему не составит труда вытянуть из головы несколько предложений и тем самым хоть немного отблагодарить Джахира за его доброту. Большая часть тетради была уже исписана, пёстрые надписи на многих языках мира, встречались тут и иероглифы, и восточная вязь, попадались рисунки и позабытые билеты на давнишние рейсы. Отыскав чистое местечко, Маркус сначала проставил дату, а затем быстро написал несколько фраз. В конце он расписался и закрыл тетрадь. Теперь была пора уходить.

Перед самым входом, когда он уже протянул ладонь и схватился за дверную ручку, его окликнул Джахир:

– Всё-таки решили идти через Восточный? – Маркус кивнул, смотря прямо в прищуренные глаза шаркхомбо. – Тогда пусть дух перевала окажется на вашей стороне.

Маркус кивнул этому загадочному пожеланию, скорее всего, распространённому среди носильщиков, и покинул «Последний километр» – приют, ставший ему домом на одну северную ночь.

Дверь разделяла столь разные миры, что, казалось, они не могли находиться в непосредственной близости друг от друга. С одной её стороны был тёплый коридор, хранящий запахи приготовленной пищи, а с другой – заполярное утро, суровое и свистящее в ушах. Маркус быстро прикрыл дверь, чтобы не дать непогоде пробраться внутрь приюта. Он стоял на уступе, с которого открывался вид на Ло-Мантанг, вернее ему была бы заметна деревня, если не снег, летящий со стороны перевала. Спустившись по лестнице, Маркус повернулся лицом к югу и стал быстро удаляться от «Последнего километра».

С неба валил толи плотный дождь, толи мокрый снег, толи оба эти вида осадков перемешивались между собой, создавая субстанцию, прилипающую к любым поверхностям и делающую все вещи мокрыми. Примерно каждую сотню шагов Маркус вынужден был стряхивать со своей куртки снег, он машинально производил это действие, не обращая внимание на то, что с каждым разом его перчатки промокают чуть сильнее.

Примерно в двух километрах от «Последнего километра» долина Гольца немного расширилась, и на этом просторе в схватку с идущим человек вступил ещё и ветер. Маркус понял, что раньше тот лишь заигрывал с ним, слегка подталкивая, теперь же ему навстречу нёсся настоящий заполярный ветер, в чьей силе сомневаться не приходилось. Маркуса стаскивало с тропы, порывы врезались в него, временами заставляя терять равновесие. Он чувствовал противодействие невидимых масс, но не мог оказать им достойного сопротивления. Его силы уходили на то, чтобы придерживаться прямого направления, хотя держаться тропы становилось всё труднее.

Ещё полтора километра стоили ему героических усилий, он успел пройти всего ничего, даже не приблизился к подножию Восточного Арселя, а уже чувствовал себя изрядно вымотанным. Он вынужден был устроить привал за скальной стенкой, где до него не могли добраться длинные руки ветра. Он сбросил рюкзак и сразу достал из верхнего клапана перекус, для еды было ещё слишком рано, но Маркус в срочном порядке нуждался хоть в каком-то подкреплении. Очень кстати пришёлся горячий чай, припасённый во фляжке, расходовать его нужно было крайне экономно, однако вряд ли бы ему это удалось. Энергия в больших количествах сжигалась внутри его организма, её запасы быстро истощались, и он был не в состоянии удовлетворить всего одним глотком сладкого напитка. В конце концов у него была припасена с собой дополнительная литровая бутылка, которую он позаимствовал в приюте, на тот случай, если на перевале ему придётся пользоваться горелкой. А глядя на царящую вокруг непогоду, он уже не сомневался в том, что ему потребуется дополнительная доза кипятка.

Теперь Маркус наконец-то созрел для использования дождевой накидки, вот только его самоуверенность сыграла в данном случае против него. Куртка, прекрасно справившаяся с первой частью похода, не выдержала и начала протекать, рубашка под ней отсырела и дополнительно начала холодить тело. Маркус оказался в худшем положении, чем предполагал, он понадеялся на куртку, которая раньше весьма эффективно справлялась с непогодой, а потому её протечка оказалась для него неприятным ударом. Отныне он не был защищён от холода, мокрый снег прорвал рубежи его обороны и имел возможность вредить не только снаружи, но и изнутри. Обернувшись накидкой, Маркус плотно затянул все возможные завязки, пусть они и выступали весьма слабым гарантом сохранения тепла. Он использовал последнее средство, находившееся в его распоряжении, но при всём при этом ещё не дошёл до отчаяния.

Он вышел из-за камня, и ветер сразу вцепился в одинокую игрушку, бредущую через заснеженную долину. Маркус видел перед собой небольшой проход в склоне горы, он не сомневался, что тот ведёт на седловину Восточного Арселя, а потому ориентировался на это место, всякий раз корректируя маршрут после очередной атаки ветра, сбивающей его с курса.

Он достиг подножия перевала, и к тому моменту окончательно промок. Куртка даже под дождевиком превратилась в бесполезный кусок мешковины, совершенно не дающий тепла для его тела. Он всё ещё мог повернуть назад, пройти по своему следу в «Последний километр» и переждать непогоду, но он успел зайти достаточно далеко, до приюта было примерно пять километров и примерно столько же ему нужно было пройти вперёд, чтобы преодолеть перевал, спуститься в долину Малой реки и отыскать местечко для разбития лагеря. Он находился ровно посередине сегодняшнего маршрута, и в таком случае движение назад не имело смысла, иначе ему просто не следовало высовываться из «Последнего километра» и проделывать уже пройденное расстояние.

Несмотря на мокрый снег и морось, его главным противником продолжал оставаться ветер. В его отсутствие вымокший до нитки Маркус имел возможность перемещаться весьма быстро, и скорость помогала ему вырабатывать необходимое количество тепла, но ветер не только тормозил его продвижение, но и усиливал холод, вдавливал его в конечности Маркуса, которые уже начинали ощущать морозное покалывание.

Путь на перевал лежал по обширным россыпям каменных рек, среднего размера глыбы на всём протяжении покрывали горный склон, оставляя единственную возможность карабкаться по ним. Здесь не было троп, и, как не вглядывался Марку, ему не удалось разглядеть турики, указывающие маршруты прошедших здесь групп. Он видел лишь направление – затянутую облаком седловину, которой ему предстояло достичь.

На заснеженных камнях Маркус активно пользовался руками, лишь продавив снег и убедившись в надёжности опоры он переносил на неё вес, и это существенно замедляло его продвижение наверх. И тут ветер сыграл с ним новую шутку – шквалистые порывы не утратили своей силы, а стоя на камнях Маркус обладал куда меньшей устойчивостью, и был более уязвим для внезапный атак. Падение на острые грани грозило ему серьёзными последствиями, и уж точно перечеркнуло бы все его последующие планы, поэтому ему приходилось пережидать ветер, в иных местах буквально ложась на камни. Но даже в таком состоянии, обняв валун и вцепившись в него замерзающими пальцами, он чувствовал, как ветер врезается в его рюкзак и тянет прочь.

Он пользовался затишьем, чтобы успеть продвинуться на несколько десятков метров, а затем вновь приходил ветер, и Маркус лежал на камнях, дрожа всем телом. Затишье, несколько шагов, ветер, грудь упирается в мокрые камни, долгое ожидание…

Маркус считал себя достаточно опытным путешественником, но даже это не смогло побороть в нём страха обернуться. Он боялся посмотреть назад, боялся увидеть долину Гольца и понять, что успел подняться от её уровня едва ли на сотню метров. При иных обстоятельствах, он, возможно, уже бы приближался к седловине, внося в свой блокнот возникающие по мере преодоления перевала мысли, сейчас же он полз по склону, вперив взгляд в камни и проклиная ветер, дающий ему слишком маленькие передышки.

Раз назад смотреть было нельзя, он решил посмотреть вперёд, но стоило Маркусу поднять голову, как в лицо ударил заряд мокрого снега, с него чуть не совало очки. Сквозь испачканные линзы он видел лишь клубящееся облако и множество нетронутых камней, на которых ему ещё предстояло оставить свои отпечатки. Он был жучком, медленно продвигающимся по огромному холсту.

Ползком он добрался до места, где склон увеличивал свою крутизну. Здесь у него появилась возможность выпрямиться, он видел, что следующий участок напоминает вертикальную лестницу, в какой-то мере защищённую от воздействия ветра. Руками и ногами, стряхивая снег и попеременно переступая, Маркус стал забираться на каменные этажи. Это было гораздо удобнее, чем вжиматься животом в камни, однако мысли Маркуса были далеки от радости по поводу временного облегчения маршрута. Он пытался оценить границу своего терпения. Его колотила обильная дрожь, руки дёргались так, что он оказался бы не в состоянии справиться с ширинкой на штанах, если бы у возникла необходимость в этом. Он не мог вспомнить, бывало ли ему раньше так же холодно.

Маркус прикидывал, что полчаса и даже час подобного существования он сможет вынести, но как быть по окончанию этого срока? На седловине его не будет ожидать ещё один приют, в котором можно будет отогреться, максимум на что он может рассчитывать – это какое-нибудь укрытие и кипяток из горелки! Пусть он вынесет час и приблизится к переохлаждению, но ведь за седловиной его будет ждать ещё и спуск, который, как правило, всегда даётся труднее подъёма! Глупо было надеяться, за такое короткое время перевалить через перевал и добрать до стоянки, полной заготовленных дров. Нет, такого не будет. Единственный выход из ситуации заключался в том, чтобы устроить привал, переодеться в максимально сухие вещи, выпить кипятка и продолжать движение. Оставаться на перевале он не мог – это была верная смерть.

Именно в этот момент Маркус понял глубину своих заблуждений. Перевал Восточный Арсель не представлялся ему таким уж сложным, однако он не учёл множества факторов, правота была на стороне хромого Джахира, но он был слишком поглощён своими планами и позволил ослиной упрямости заслонить здравый смысл. Складывающаяся ситуация всё в большей степени напоминала опасное приключение, ставки в котором оказывались необычайно высоки. Маркус, привыкший путешествовать соло, никогда прежде не попал в столь жестокие условия, в этот раз его опыта оказалось недостаточно.

Он знал, что ни в коем случае нельзя паниковать, знал, что малейший приступ может похоронить те призрачные шансы, что ещё оставались у него, однако Маркус явно приближался к грани, за которой его поджидала безнадёжность.

Карабкаясь по ступеням, он не сразу обратил внимание на то, что мокрый снег прекратился. Поначалу это сильно обрадовало Маркуса, но потребовался достаточно короткий промежуток времени для того, чтобы его эмоции изменились на диаметрально противоположные. Снег закончился, но вместо него вдруг резко похолодало. Теперь даже в отсутствие ветра не получалось согреваться. Рукава промокшей куртки задубели, тоже происходило и с перчатками, пальцы в которых стремительно теряли чувствительность. В какой-то момент Маркус обратил внимание на то, что поцарапанные средний и указательный пальцы правой руки слушаются его хуже остальных, но во время перехода он всё равно не мог никак на это повлиять, а потому отложил их осмотр до привала.

В том, что будет привал, он не сомневался. Вся его жизнь устремилась на поиски убежища, вполне возможно, что от этого зависел не только исход сегодняшнего дня, но и его жизнь.

Он пробирался через морозный воздух в прямом смысле стуча зубами, губы дёргались, он совершенно не контролировал их, как не контролировал вытекающую слюну, замерзающую на его подбородке.

Когда он задрал кверху голову, то большую часть неба заслонила каменная плита, и он понял, что под её защитой он найдёт то убежище, в котором так сильно нуждался.

Окрылённый этой мыслью Маркус на мгновение утратил бдительность, правая рука соскользнула с камня, и всё его тело повело в сторону. В падении он пытался нашарить хоть какой-нибудь зацеп, но пальцы беспомощно скребли по камню, разрывая перчатки. Маркус приготовился к удару. Ему повезло в том плане, что большую часть нагрузки принял на себя рюкзак, ему не повезло в том плане, что левая нога приземлилась на камень.

Вспышка боли. Он почувствовал, как удар пришёлся по большой берцовой кости, а затем падение остановилось, и он обнаружил себя в полусидящем-полулежачем состоянии, в добавок ко всему окружающие его скалы утратили чёткость, и Маркус с ужасом осознал, что лишился очков. Если полчаса назад ситуация казалась ему безысходной, то сейчас страсти накалились в ещё большей степени.

Бесполезно было искать очки, однако Маркус всё равно пошарил вокруг себя руками, пытаясь нащупать знакомые дужки, но всё без толку. Чёрт с ними с очками, в клапане у него лежат запасные, если, конечно, он не раздавил их во время падения, сейчас ему нужно было добраться до укрытия и уже там заниматься очками. Проблема зрения хоть и была серьёзной, но у него имелись и более важные, например осмотреть свою ногу.

Боль была, и она всё ещё не отпускала его ногу, но она была не такой сильной, что давало определённую надежду. Штанина оказалась разорванной, голень пересекала длинная царапина, от неё бежали капли крови, но кость была цела, хотя бы в этом ему повезло.

Вернувшись в вертикальное положение, Маркус проверил левую ногу, порез кровоточил, но конечность вполне выдерживала его вес, а на большее при сложившихся обстоятельствах он рассчитывать и не мог. Он вернулся к каменным ступеням и продолжил подъём, на ходу обучаясь пользоваться повреждёнными конечностями: пальцы на руке больше не слушались его, ногу лизал ветер, и он не до конца успел отойти от удара, и всё это ему приходилось проворачивать практически вслепую.

Путь до массивного камня занял у него намного больше времени, чем он рассчитывал. Если раньше ему приходилось вести схватку только с природой, то сейчас его организм потихоньку начинал отказывать, ему приходилось сражаться с самим собой, чтобы заставлять делать шаги, чтобы двигаться и производить необходимые действия. Холод грыз его снаружи, болезнь сжигала изнутри, близоруким глазам нельзя было доверять, а пальцы подавали всё меньше признаков жизни.

Он добрался до камня, расстегнул ремни задубевшей левой рукой и стянул с себя лямки. Рюкзак рухнул к его ногам, как и сам Маркус готов был упасть, но не позволил себе. Его шансы таяли с каждой зазря потраченной секундой, время играло против него, но для Маркуса это была уже не игра.

Ему нужны: одежда и кипяток. И еда. Всё это содержалось в его рюкзаке, но до чего трудно было стравиться с обычной молнией. В этот момент Маркус готов был благословить людей, придумавших размещать на молниях большие кольца. Он просовывал в кольцо палец и отводил руку в сторону, открывая таким образом внутренности рюкзака. Горелка лежала на самом верху, он подхватил её одними ладонями и положил к основанию камня, придавил своим телом, чтобы та никуда не делась. Вот баллон, полный газа, его он разместил возле горелки.

Одежда! В первую очередь ему необходимо было переодеться, очерёдность действий играла решающую роль в игре с холодной смертью. Он заранее раскрыл гермомешок с сухими вещами. Маркус стянул дождевик, а вот куртка не желала поддаваться так просто. Его пальцы никак не могли обхватить замочек молнии, он подумал, что вместо пальцев у него отмороженные сосиски, которыми он не умеет управлять, но это были лишние мысли, отвлекающие его от главного! Отчаявшись и прокричав бессвязный набор звуков, Маркус стянул сырую куртку через голову, бросил её на камни и переключился на следующий слой одежды.

И вот он уже стоит посреди горного перевала по пояс обнажённый и со слезами на глазах никак не может попасть рукой в рукав термической водолазки. Затянутые в перчатки кисти никак не могут пройти рукав, чужие, непослушные, бесконтрольные руки тычутся во всех направлениях и не могут произвести столь простое и обыденное действие. Когда ему наконец это удаётся, он набрасывает поверх грязную рубашку, которую носил в первой части своего похода. Времени возиться с пуговицами у него нет, да он и не сумеет их застегнуть, Маркус тянет из гармомешка последнюю свою тёплую вещь – толстую пуховую жилетку.

Отсыревшие вещи он запихивает между рюкзаком и его накидкой, поверх жилетки набрасывает дождевик и в таком виде приседает, пытаясь обустроить вокруг себя ветронепроницаемую завесу, отгородиться плащом от морозного воздуха и хоть немного согреться.

Он сидит некоторое время и постепенно ловит себя на том, что сознание медленно ускользает от него. Маркусу видятся вспыхивающие на периферии зрения фигуры, чьи колебания совпадают с ритмом его сердцебиения. В голову закрадывается лихорадка, а ушибленная нога ноет, её бы перебинтовать, но сначала, сначала он сделает кое-что другое…

Маркус пытается снять перчатки, но пальцы совсем утратили свойственную им гибкость, он просовывает мизинец и безымянный палец правой руки под левую перчатку и пытается таким образом её стащить, но рука словно прилипла к перчатке. Разорванная ткань, пропитанная кровью из многочисленных порезов, охватывает его кисть второй кожей, но от неё необходимо избавиться. Как бы парадоксально это не звучало, но промокшие перчатки ещё сильнее холодят его руки.

Ему удаётся избавиться от левой, и он бросает её на камни. Правая поддаётся куда быстрее, и Маркус подслеповатыми глазами всматривается в пальцы, кажущиеся не такими живыми, как остальные. Он подносит дрожащую руку ко рту и кусает указательный палец. Он давит зубами изо всех сил, но ничего не чувствует. Нужно попить кипятка.

Левой рукой Маркус подтягивает к себе газовый баллон, верхний клапан защищён крышкой. Красной пластиковой крышкой, которую ему не удаётся сковырнуть пальцами. Он обессилел, из глаз текут слёзы, и на этот раз зубами он вгрызается в крышку и срывает её с баллона. Слишком резкое движение головой приводит к тому, что баллон выскальзывает из его руки, ударяется о камень и выкатывается из-под прикрытия дождевика.

Маркус отодвигает плащ и видит, что баллон укатился вниз по склону. Он лежал не так далеко, до него вполне можно было дойти, но хватит ли у него на это сил? Станет ли он покидать своё укрытие из-за какого-то там баллона? К тому же где-то в рюкзаке у него припасён ещё один.

Из бокового кармана рюкзака торчит фляга, если он сможет отвинтить заглушку, то там должно было остаться некоторое количество чая. Орудуя зубами, ему удаётся открыть флягу, и Маркус запрокидывает её над своим ртом. Большая часть жидкости выплёскивается мимо из-за дрожания рук. Он чувствует, как на воротнике расплываются тёплые пятна, но продолжает глотать сладкий напиток.

Правая рука лежит подле него, на Маркус не доверяет ей до той поры, пока не сумеет её отогреть. Он распахивает боковую молнию и начинает рыться в рюкзаке в поисках второго баллона, ему попадается шоколадный батончик, и он решает его съесть. Уже привычным образом – зубами – он сдирает этикетку и начинает жевать, не обращая внимания на попадающуюся упаковку.

На втором баллоне нет проклятой крышки, но тем не менее его всё равно нужно ещё умудриться прикрутить к горелке, потом найти бутылку с водой и открыть её, наполнить ёмкость горелки и суметь щёлкнуть малюсеньким пьезоэлементом… Он не сумеет справиться с этим… Он не сможет осилить эту цепочку… У него не будет кипятка…

Маркус вспомнил, как прошлой ночью ему снились заметённые снегом мемориальные таблички. Ещё несколько часов назад он был преисполнен собственной решимости, а сейчас от неё не осталось и следа. Умптекские горы перетёрли её в порошок, и каждый удар сердца приближал его к незавидной участи.

Сейчас: Перевал

Наступившее утро мало чем отличалось от других. Ему предстоял переход до перевала. Начинался новый ходовой день. Впереди его ждали дорога и горы. Маркус умышленно настраивал себя таким образом, надеясь, что вчерашняя смелость не изменит ему, если он на протяжении некоторого времени будет поддерживать иллюзию обычного похода.

Поверх его раскрытого рюкзака лежала кобура с длинным ремнём, из которой высовывалась рукоять пистолета. Хорошо, что Маркус перед сном достал из рюкзака всё самое необходимое, и ему не было нужды подходить к нему раньше времени. Приготовленная одежда ровной стопкой лежала на стуле, он приступил к натягиванию на себя термобелья и всех последующих слоёв одежды.

Завтракать ему не хотелось, но следовало всё равно что-то съесть, потому что в скором времени его организму потребуется энергия, которую можно будет переводить в тепло. За стенами приюта его ждал осенний горный день, к тому же не было ясности, когда он сумеет вернуться обратно. Ему следовало максимально утеплиться и подготовиться к встрече с морозной погодой.

Джахир поджидал его в гостиной возле окна, выходящего в сторону южной оконечности долины Гольца. Несмотря на уговоры Маркуса, он не ложился спать, верно, всю ночь провёл у этого окна, высматривая красный внедорожник. При появлении Маркуса он повернулся в его сторону: воспалённые глаза в обрамлении красных сосудов,осунувшееся лицо, следы застывшего безумия.

– Они ещё не появились. – Объявил он торжественным шёпотом, не желая тревожить сон прочих обитателей приюта, чьи жизни протекали в более спокойном русле. – Сейчас принесу тебе еду и кое-что дам с собой.

Спорить с ним всё равно не имело смысла, поэтому Маркус промолчал и опустился на стул возле южного окна. От него не укрылось, что за прошедшую ночь хромота старика обострилась, Джахир вынужден был прибегнуть к помощи трости, хотя, скорее всего, считал это оскорблением своего звания горного проводника. Но всем рано или поздно приходится идти на уступки.

Джахир принёс ему непомерно большую порцию каши, которую Маркус ни за что не сумел бы запихать внутрь себя, даже если бы был голоден. Он уныло возил ложкой по стенкам тарелки, буквально заставляя себя глотать вязкую субстанцию. Сосредоточенными мыслями он уже находился в дороге, припоминая подробности своего прошлого похода к Восточному Арселю. Солнце уже начало свой подъём, тени, заполнявшие дно долины, постепенно смещались, пурга улеглась, снаружи всё дышало чистотой и свежестью.

Напуганный старик недвижно стоял возле окна, они оба молчали, возможно, не хотели тревожить тишину, возможно, от того, что вчера вечером успели сказать слишком много. Маркус более не мог изображать усердие в поедании каши, он отпил большой глоток свежезаваренного чая и поспешил в свою комнату за умывальными принадлежностями.

Наспех умывшись и ограничившись лишь чисткой зубов, он вернулся в свою комнату – следовало собрать рюкзак и приготовиться к выходу. Идти он собирался налегке, большую часть вещей оставив в «Последнем километре» и с собой прихватив лишь необходимый минимум и небольшой перекус, приготовленный Джахиром.

Он не решился сразу надеть пистолет, а потому засунул его в боковое отделение рюкзака, наверное, ему всё же придётся нацепить на себя кобуру, но сделает он это только у подножия перевала. Не хватало ещё, чтобы эта тяжеленная штуковина билась о его ноги на протяжении всего перехода через долину.

Оставленные в комнате вещи выполняли роль якоря, привязывающего его к «Последнему километру». Маркус надеялся вернуться в приют. Может быть, билет он действительно купил в один конец, но собирался это исправить по своему возвращению. Как немногого он хотел, и каких трудов ему стоило правильное решение.

Ключ от комнаты он оставил на стойке. Далее прошёл в гостиную и собрал со стола приготовленный для него перекус.

– Они только что проехали. – Сообщил Джахир.

Не было нужды уточнять, кто именно и куда они направлялись.

Путешественник и шаркхомбо, как пара закадычных друзей, вышли в коридор. Маркус стал натягивать на себя шапку, потом спрятал руки в специальных перчатках и принялся щёлкать крепёжными механизмами трекинговой палки, подгоняя её под нужную длину. Он забросил на плечи небывало лёгкий рюкзак, застегнул поясной ремень и обернулся к ожидающему Джахиру.

– Пусть дух перевала окажется на нашей стороне! – Старое пожелание народа шаркхомбо прозвучало верным напутствием. Они вновь обменялись крепким рукопожатием. А затем Маркус вышел на скальный уступ.

Его мигом окружила кристальная свежесть. Прозрачный, чистейший воздух раздвигал границы зрения, и его стопроцентный взгляд постигал километры открывающегося пространства. Первым делом он посмотрел на юг, но не увидел никакого движения или блеска фар, внедорожник успел отъехать на порядочное расстояние, и ему нужно было выдвигаться следом.

Морозный воздух кусал кожу возле глаз, чистое небо не предвещало снегопада, но наводило на мысль о безжалостном холоде. Неподвижный воздух скрывал в себе секрет отрицательных температур, и наедине с ним Маркусу предстояло провести порядочное количество часов. До той поры, пока ему не представится возможность встретиться с кем-то ещё.

Он спустился по лесенке и сразу с места взял довольно приличную скорость. Тренированным мышцам не требовалось долгой раскачки, чтобы войти в привычный ритм. Наконечник палки погружался в снежный покров, оставляя за ним цепочку круглых отметин.

Хорошо запомнившегося ему ветра не было и в помине. Маркус шёл в одиночестве по обширной долине и не замечал никакого постороннего движения внутри неё. Если бы он не знал о том, кто сидит в приметном красном внедорожнике и с какой целью те прибыли в эти места, ему бы оставалось только радоваться нетронутыми видами и зрелищам пробуждающейся природы. Всю идиллию портили параллельные следы протекторов, продавившие в снегу характерный узор и становившиеся всё более отчётливыми по мере продвижения солнца, двигавшегося по левую руку от Маркуса.

Навигатор болтался на левой лямке его рюкзака, хотя в нём совершенно не было нужды. Его путь представлял собой прямую, упиравшуюся непосредственно в подножье нужного ему перевала.

Наконец, снежное однообразие впереди нарушилось ярко-красный цветом. Всё больше деталей открывалось на припаркованном джипе, солнце отражалось в зеркалах заднего вида, причудливым горбом вырисовывался багажный отсек, размещённый на крыше, обтекаемый силуэт казался чуждым здешнему пейзажу. Две минуты Маркус наблюдал за машиной, но не заметил вокруг неё никаких шевелений, кто бы не прибыл в ней сюда, они уже покинули автомобиль и приступили к штурму перевала. Чуть прищурившись, Маркус стал вглядываться в уходящий к седловине горный склон, но не заметил идущих по нему людей. Должно быть они опередили его намного сильнее, чем он предполагал.

Последний участок долины он преодолел с максимально возможной скоростью, он всё время ощущал себя слишком заметным, как будто пересекал огромную тарелку, параллельно с этим гадая, не является ли он предметом пристального внимания? У сидящих сверху в данном случае было неоспоримое преимущество, делающее его крайне уязвимым.

С излишней осторожностью он подбирался к пустой машине: Джахир сообщил ему, что за Алмазом всегда следует огромный темнокожий детина, а в деревне они обзавелись услугами проводника, теоретически никого из этой троицы не могло остаться в джипе, но вдруг охотник решил увеличить свою свиту и прихватить дополнительного шаркхомбо, чтобы тот сторожил машину?

Никаких лишних личностей в машине обнаружено не было, поэтому Маркус ограничился лишь беглым осмотром места парковки. Далее склон начинал приобретать крутизну, к тому же гораздо чаще попадались обширные каменные нагромождения, справиться с которыми джипу было уже не под силу. Из него выжали максимум, а потом оставили на последнем относительно ровном участке.

Три пары следов вели в сторону склона, постепенно сливаясь в одну тонкую тропинку. Маркус двинулся было по ней, когда его голову посетила странная идея: а что если расстрелять джип, вывести его из строя? Но при здравом рассуждении он тут же отмёл это предложение: во-первых, он боялся истратить весь свой боезапас, а во-вторых, стрельба раньше времени предупредила бы ушедших на перевал о его присутствии, лишив его появление внезапности, и в-третьих, не стоило забывать про риск лавины. Маркус оценил снежную обстановку на склоне, с одной стороны он не видел явных признаков опасности, с другой – не был экспертом по этим вопросам, и попросту не знал, на что следует обращать внимание.

Он ещё боролся с искушением пробить шины джипа ножом, но и от этого отказался. И всё же прежде, чем начинать подъём, Маркус решил последовать совету старика и нацепить на себя кобуру с пистолетом. Оружие всегда вызывало у него омерзение, доставая из бокового кармана рюкзака ствол, он боялся сдавить его слишком сильно, ему казалось, что хватит малейшего неверного движения, чтобы пистолет выстрелил. Конечно, Джахир поставил его на предохранитель, но и в таком состоянии Маркус относился к нему, как к спящей змее. Никогда не знаешь, как она отреагирует на твоё касание.

Расстегнув куртку, Маркус обвязался широким ремнём, приладив кобуру с левого бока и защелкнув дополнительное крепление вокруг бедра. Рукой в перчатке он попробовал выхватить пистолет. Оружие цеплялось за кобуру, ремни, нижнюю кофту, что лишний раз доказывало его бесполезность в руках Маркуса. Он прикрыл патронаж полой куртки и приступил к подъёму.

Невольно стали вспоминаться детали его первого восхождения на Восточный Арсель, как он карабкался тогда через метель, чувствуя наступающий холод, но всё равно преисполненный желания добраться до седловины. Спустя годы это начинало ему казаться полнейшим безумием: о чём он только думал, когда в нездоровом состоянии пытался переиграть перевал? Неужели действительно всё было в лёгких деньгах, которые предложил ему Тандукар? Только из-за них он чуть не замёрз три года назад? Или дело было в гордости, и он просто не мог признать поражение, возможно, в нём развился симптом бессмертия, от которого страдают многие туристы, которые за счёт многократного везения совершенно утратили чувство риска. В таком случае хорошо, что так вовремя с ним случился Восточный Арсель. Едва не закончившееся трагедией восхождение как следует встряхнуло его и позволило более трезво смотреть на вещи…

Хотя в данный момент он изо всех сил стремился вторично наступить на те грабли, которых старался избегать.

Где-то там на седловине притаился отряд из трёх вооружённых человек, которых привело сюда чёрное дело. А что он имеет против них: горсть патронов в древнем пистолете, восемь пальцев на руках и одну трекинговую палку? И это сразу после размышлений о том, что он научился взвешивать риски? Да, Маркус опровергал самого себя, добровольно шёл по направлению к опасности, прекрасно это понимая. Тропою пройденных уроков и старых ошибок его вело принятое правильное решение. Оно было оправданием. И щитом. По крайней мере на последнее ему очень сильно хотелось надеяться.

Всё чаще Маркусу приходилось пользоваться руками, палку он переместил в правую руку, а левую стараться держать возле кобуры, что причиняло массу неудобств, но таким образом создавалось впечатление большей защищённости. Он неукоснительно следовал проложенной тропе, навигатор на лямке продолжал попискивать, но на него он уже не обращал внимания. Его опытный глаз выхватывал признаки непродолжительных остановок, совершённых маленькой группой. В защищённом от ветра месте была примята довольно большая площадка снега, следовательно отряд Алмаза тащил на себе большое количество снаряжения, и весило оно, судя по всему, прилично. Попадались и брошенные фантики, участки пожелтевшего снега, отпечатки рук, оброненный носовой платок…

Он догонял их, седловина Восточного Арселя становилась всё ближе, и всё меньше времени оставалось у него в запасе. «Просто турист, бредущий своим маршрутом. Просто ещё один человек с рюкзаком, решивший заползти в этот перевал. Просто уставший путник, который…»

Маркус был так сильно сосредоточен на скользких камнях, так глубоко погрузился в свою легенду, что потерял бдительность. Промельк движения справа, он слишком резко повернулся в том направлении, ноги поехали, палка вылетела из правой руки, а пальцы вцепились в ближайшую скалу, чиркнув по рубцам разорванных суставов. Боль прошила его ладонь, но была вторичной, едва только он затормозил себя плечом о выступ стенки, Маркус стал нашаривать рукоять пистолета. Чёртова куртка, ему следовало сильнее расстегнуть нижний замок… Но тут ему в спину врезалось чье-то тело, выпустив из него весь воздух, он полетел головой вперёд, вытягивая руки в надежде смягчить падение и не раскроить лоб.

Мёрзлые камни жёстко приняли его, но подняться Маркус не успел, тяжёлый удар в основание черепа погрузил его в бессознательное состояние.

Тогда: Встреча

Его угасающее внимание привлекли звуки, отличные от беснований ветра. Он слышал движение, где-то совсем недалеко осыпались камни, потревоженные чей-то поступью. Может ли быть такое, что на перевал забрела другая группа? Какие же отчаянные смельчаки, каким Маркус был до начала подъёма, не побоявшиеся снежной метели? Маркус не хотел обманываться ложными предположениями, он даже не мог отличить реальности от лихорадочных грёз. Не выдумал ли он сам эти звуки?

Он мог попробовать крикнуть, но рот свело судорогой, зубы отбивали дробь, но вряд ли случайные прохожие могли бы её расслышать. Оставалось надеяться только на то, что внезапные спасители не смогут пройти мимо его зелёного дождевика, он точно должен был привлечь внимание на фоне белого снега… Снег! Маркус не смог вспомнить, когда последний раз двигался, а что, если его успело занести, и никто уже не заметит зелёного плаща?!

Он резко дёрнулся, распахнув дождевик и тут же получил заряд морозного ветра в лицо. Глаза заслезились, но даже сквозь слёзы он не смог разглядеть ни единого признака присутствия на перевале другой группы. Конечно, ведь на свете больше нет идиотов, готовых штурмовать горный перевал в самое неподходящее для этого время. Ниже по склону лежал почти спрятанный снегом газовый баллон, и тут внимание Маркуса вновь привлёк звук. Маленькие камни, перекатывающиеся по поверхности большого.

Что-то ударило его в плечо.

Левой рукой он нащупал мелкий обломок, застрявший в складках его дождевика. Откуда он мог бы там оказаться? Маркус задумчиво посмотрел на тот камень, за которым укрывался, его взгляд поднимался всё выше и выше, вот он уже осматривает одну из стенок перевала. Скалы, камни, глыбы и промельк движения между ними. Да, определённо там что-то шевельнулось. Маркус вытянул шею, пытаясь за счёт этого хоть немного компенсировать свою близорукость, но толку от этого было мало. У него замерзали уши, тепло быстро покидало распахнутый дождевик, а он всё пытался разглядеть непонятно что. Если это бред, то как скоро для него всё кончится?

Время его терпения давно истекло, и даже в сухой одежде он не мог больше противостоять перевалу. Маркус не верил в то, что сможет покинуть своё укрытие. У него не осталось сил для продолжения пути, он не пройдёт и сотни метров и свалится с камней, потому что не сумеет сохранить равновесия. Его ждало переохлаждение, и он тоже дожидался его.

Звук.

На этот раз ближе. Шаги по снегу. А потом на закутанного в плащ Маркуса падает тень.

Он понимает, что кто-то стоит прямо перед ним, и испытывает смешанные чувства, а вдруг это будет зверь? Почему он раньше не подумал про животных, обитающих в Умптекских горах. Однозначно у него не хватит сил защитить себя, в рюкзаке лежал нож, но он хорош для открывания консервных банок, и абсолютно не годится для самообороны. Однако же неизвестность пугает его сильнее страшной действительности. Маркус внезапно обнаружил, что интерес ещё не умер внутри него.

Он вновь тянется к плащу и отодвигает его в сторону. На этот раз он смотрит в образовавшееся окошко и понимает, что ещё способен переживать за свою жизнь.

В нескольких шагах от своего укрытия он замечает человекообразную фигуру. Нет сомнений в том, что она в данный момент смотрит прямо на него. Очертания кажутся расплывчатыми, и только чуть позже Маркус понимает, что это ветер колышет длинную свисающую шерсть, покрывающую фигуру целиком. Маркус чувствует пристальный взгляд, направленный прямо на него, с того места, где на человеческой голове располагаются глаза.

Фигура изучает его, и её нисколько не беспокоит холодный перевальный ветер. Она стоит на задний ногах, а передними длиннющими лапами придерживается за вертикальную стенку. Мохнатая фигура делает шаг и едва на наступает на укатившийся газовый баллон. Во время путешествия по Умптекским горам Маркус не собирался встречаться со зверями, превышающими по размеру зайцев, он не стал брать с собой фальшфейеры, ведь здешняя фауна скудна и безопасна. Последнее утверждение нуждалось в глобальной переработке.

Существо, превышающее ростом любого взрослого мужчину, приближалось. Оно уверенно чувствовало себя на камнях, отвергая даже гипотетические попытки к бегству. Если бы Маркус был в лучшей форме, скорее всего, он бы уже попробовал скрыться, но он находился в наихудшем из возможных состояний, и не мог даже встать.

Шерстистая рука добралась до рюкзака, пробежала по его поверхности, скользнула внутрь одного из карманов, и на этом зверь исчерпал интерес к неодушевлённым предметам, куда сильнее его притягивал запах, исходящий из-под камня. Плохой запах, не присущий живым телам, однако тело, которое он чувствовал, было ещё живым. В хрупком маленьком тельце ещё тлела искорка жизни.

Интерес заставлял человека наблюдать, а существо – приближаться. У них имелось кое-что общее в этой продуваемой всеми ветрами каменной стране, а потому повинуясь возникшему импульсу, Маркус медленно отодвинул в сторону плащ и позволил зверю увидеть себя целиком. Один удар, и его не станет. Молниеносная атака, и его изломанного закинут на скальный уступ, но если инициатива целиком была на стороне спустившегося со стены существа, то почему оно до сих пор не проявило агрессии?

Существо тянуло к нему большой нос, его голова оказалась так близко, что Маркус мог засунуть палец ему в ухо. Его обдало волной животных запахов, он почувствовал на своём лице могучее дыхание снежного зверя, и потерял сознание. Он больше не мог оставаться в реальности, насколько бы безумной она ему не представлялась.

***

Человек обмяк. Его руки бессильно упали на камни, а голова отклонилась назад, открыв незащищённое горло, через которое с трудом просачивалось дыхание. Он заснул и не представлял опасности. Существо внимательно следило за ним, оно чувствовало уходящее тепло. Помимо этого, он пах кровью, но этот запах совершенно не интересовал его. Оно протянуло длинные пальцы, подхватило голову человека за щёки и аккуратно подняло её, чтобы иметь возможность заглянуть в лицо.

Одним сильным движением оттолкнув в сторону рюкзак со всеми прочими пожитками, оно присело за камнем и принялось заворачивать человека в дождевик. Его грубые руки не были приспособлены для такой работы, но оно знало важность тепла и понимало, что материя заменяет людям шерсть. Образовавшийся свёрток оно прижало к груди и направилось к той стене, с которой спустилось.

***

В один момент Маркуса разбудило возникшее ощущение высоты. Он с трудом понимал, где находится, но не чувствовал под ногами никакой опоры, а в щели его дождевика задувал ветер. Он как будто сидел на чём-то мягком и упругом, сверху доносилось отрывистое и горячее дыхание. Внезапно складка дождевика, закрывавшая лицо, откинулась в сторону, и Маркус увидел вертикальную стенку, медленно проползавшую мимо него. Он скосил глаза вниз и между своими промокшими башмаками увидел землю. Красное пятнышко рюкзака казалось таким маленьким.

В данный момент он висел на высоте метров тридцати, и это открытие заставило его сжаться от ужаса. Однако инстинкты подсказывали, что ему не следует двигаться. Он находился в безопасности, и не мог соскользнуть вниз, но безопасность заключалась в полной неподвижности и абсолютном доверии.

Он должен был доверить тому существу, что встало возле его укрытия? Он уже доверился ему и целиком положился на его волю. Это оно поднимало его вверх, обхватив одной рукой и удерживаясь на заледенелой скальной стенке при помощи оставшихся конечностей. Маркусу было трудно дышать из-за запаха мокрой псины, он буквально полностью успел пропитаться им, но он был рад возможности дышать и ощущать тепло.

Зверь делился с ним своею теплотой, Маркус чувствовал, как движутся мышцы под слоем сырой шерсти, а прижавшись головой к широкой груди, он мог различить удары крупного сердца. Существо, так похожее на человека и столь от него отличное, вставшее между ним и переохлаждением, протянувшее ему лапу в момент отчаяния и безнадёги, поддерживало в нём жизнь и несло в неизвестном направлении, преследуя только ему понятные цели.

Маркус вслушивался в размеренные удары сердца, в горячее дыхание и очень скоро погрузился в затяжной и лишённый звуков и красок сон.

Сейчас: Встреча

Его пробудила горсть снега, брошенная в лицо. Маркус закашлялся, острые снежинки царапали щеки, залепляли нос, неприятно морозили кожу. Отплёвываясь, он открыл глаза и сразу же пожалел об этом белый свет резанул зрение, отчего у него сразу выступили слёзы. Стремясь как можно скорее прийти в себя и прислушиваясь к собственному телу, Маркус пытался определить, серьёзность своего положения.

Первая плохая новость заключалась в том, что он сидел на мёрзлом камне в куче снега и отчётливо ощущал, как его штаны промокли сзади. Конечно, под ними имелось ещё несколько слоёв белья, но промокшие вещи однозначно снижали его способность сопротивляться холоду. Далее он обнаружил, что его руки крепко связаны, верёвка в несколько обхватов пересекала его запястья и практически полностью обездвиживала верхние конечности. Ну и напоследок прямо перед собой он мог наблюдать компанию из троих человек, отнюдь не доброжелательного вида.

Первым в глаза бросался расположившийся ближе всех человек. Он сидел на деревянном ящике, был сух как палка и абсолютно лыс. Его голова казалась непропорциональной одетому в дутые куртки телу и вообще выглядел он как червяк, высунувшийся из слишком широкого дупла. Острые черты лица придавали ему сходство с хищником, руки он держал на коленях и напоминал грифа, наблюдающего за своей очередной жертвой.

Вне всяких сомнений это и был печально известный Алмаз Лемурия.

Чуть в стороне, прислонившись к каменной стенке и скрестив на груди толстые руки, стоял темнокожий детина, закутанный в неимоверное количество одежды. О его принадлежности к негроидной расе можно было судить лишь по узкой открытой части лица на уровне глаз, сверху её ограничивала шапка и капюшон, снизу – широкий шарф, намотанный в несколько слоёв. Мощные кисти тот прятал в рукавицах, подбитых мехом, а поверх куртки у него располагался пояс, наполнение которого заставило Маркуса содрогнуться. На правом боку негра висел револьвер с неправдоподобно длинным дулом, а с левой стороны болтался в широких ножнах охотничий нож, по размеру смахивающий на мачете.

Третьим и самым неказистым участником засады был молодой шаркхомбо, старавшийся держаться немного в стороне. У него в руках Маркус заметил пистолет Джахира, скорее всего, именно этот нанятый в Ло-Мантанге проводник и оглушил его.

Оглядевшись по сторонам, Маркус совершенно не удивился тому, что место ему знакомо. Они находились ровно там же, где три года назад он пытался переждать метель. Тот камень, к которому прислонялся негр, тогда служил ему укрытием, где он пытался согреться под дождевиком. Он вспомнил укатившийся баллон с газом, вспомнил, как замёрзшими пальцами сражался с тугими молниями большого рюкзака… Возле каменной стенки было сооружено что-то вроде навеса, растянутые углом холстины образовывали скат и внутри треугольного пространства вполне спокойно могли разместиться сразу несколько человек. Маркусу были видны расставленные ящики, какое-то ещё оборудование, а возле ног сидящего Алмаза лежал его развороченный рюкзак… С его вещами не церемонились.

За несколько секунд охватив взглядом ситуацию, Маркус судорожно стал искать из неё выход, единственное, что он мог предпринять – это придерживаться легенды и прикидываться случайным путником.

– Наверное, произошла ошибка… Я двигаюсь по маршруту и мне нужно переправиться через перевал в долину…

– Очень в этом сомневаюсь, господин Фломель. Мне кажется, вы не собирались уходить дальше седловины.

Голос у Алмаза был тихий, но тем не менее он заставил Маркуса вскинуться. Им известно, кто он такой, значит, ложью тут не отделаешься, значит, он влип куда сильнее, чем могло показаться сначала. Его хилая легенда разлетелась на тысячи осколков, и все они норовили острыми гранями посильнее врезаться в его плоть. Запахло отчаянием, его мысли метались, как перепуганные звери, взгляд прикидывал расстояние до своих противников и возможность побега, который был неосуществим. Сюда он карабкался по скользким камням и опираясь на трекинговую палку, навряд ли он сумеет оторваться от преследователей, разве что прыгнет вниз по склону и расшибётся о скальные выступы.

– Вы меня явно с кем-то путаете… – Услышал Маркус свой собственный голос, мозг продолжал выстраивать линию защиты.

– Вы очень плохо умеете врать, господин Фломель. – Парировал Алмаз, он до сих пор ни разу не пошевелился, сидел на ящике и держал руки на коленях.

Что ж, это была чистая правда, с ложью Маркус так и не подружился и никогда не уделял должного внимания упражнениям в ней.

– А сам факт вашего присутствия здесь при таких… необычных обстоятельствах только подтверждает правильность моих выводов. Восточный Арсель действительно что-то скрывает, и с вашей помощью я надеюсь с этим разобраться. – Речь охотника была прервана мерзкими смешками, происходившими от молодого проводника. Алмазе не стал поворачивать лысой головы, а вот негр глянул на шаркхомбо и заставил того замолчать.

Алмаз пристально смотрел в лицо своего пленника, наверное, оценивал, какую пользу сможет из него извлечь. Маркусу не нравилось быть предметом столь пристального внимания, общество охотника давило на него, он чувствовал себя абсолютно беспомощным и совершенно незащищённым. Единственное, что он мог – говорить, и, возможно, он этого его умения зависело дальнейшее развитие событий.

– Если Восточный Арсель, что и скрывает, так это злющие метели и отмороженные конечности. Я не собираюсь помогать в их поисках. – Маркус поднял связанные руки и помотал ими взад-вперёд. – И то и другое я уже успел здесь найти, и не испытываю желания искать их вновь.

Алмаз на секунду отвёл глаза, посмотрел на связанные запястья, а после уставился в лицо Маркуса. Путешественнику показалось или в самом уголке тонких губ охотника мелькнула тень гнусной улыбки. Пытаясь спастись от его тяжёлого взгляда, Маркус посмотрел в сторону: молчаливый негр, присев на корточки, возился с одним из ящиков, внутри что-то щёлкало, ствол револьвера погрузился в снег.

– Что касается вашей руки, до неё мы успеем добраться чуть позже. – Пообещал Алмаз, казалось его лысая голова совершенно не восприимчива к холоду. – А что касается вашей помощи, то вы уже успели её мне оказать. – Алмаз истинно наслаждался удивлением, отразившемся на лице Маркуса. – Неужели вы до сих пор так и не поняли, ведь благодаря вам, господин Фломель, я и довёл своё расследование до конца. Вы подарили мне недостающие детали, и я должен быть вам благодарен.

Алмаз Лемурия отвесил шутливый поклон, от которого Маркусу стало тошно, а сам он тем временем пытался понять, каким именно образом сумел помочь этому убийце. Ведь он был уверен, что всё сделал правильно, что не оставил ни одного намёка, не выдал секрета… Все эти три года он пребывал в уверенности, что никто не сможет докопаться до подробностей его прошлого путешествия по Умптекским горам. Получается, что всё это время он жил в заблуждении.

Закутанный в куртки детина перестал ковыряться в ящике и достал из него внушительное устройство, котороге Маркус сумел достаточно быстро опознать. Это был блочный арбалет приличного размера – идеальное оружие для тех мест, где громкие звуки могут спровоцировать лавину. Охотники прибыли сюда снаряжёнными, они знали, к чему готовиться, а значит, Алмаз не врал, говоря о помощи, которую Маркус им уже успел оказать. Оставалось только выяснить, в чём именно он прокололся.

– Может быть тогда поведаете мне о причинах своей благодарности? – Поинтересовался Маркус, наблюдая за тем, как извлекается второй арбалет. Время – единственное, что у него было и чего у него не было. Он мог только тянуть его, надеясь неизвестно на что.

Внезапно голос подал молодой шаркхомбо:

– Ты проклят! Тебе касался горный дух! И ты подружился со стариком Джахиром, этот изгой дал тебе место в своём приюте! Все в деревне знаю, что он тоже проклят!

Визгливый крик проводника выдавал его испуг. Шаркхомбо испытывали религиозный страх перед Восточным Арселем, поэтому поведение деревенского жителя не удивило Маркуса. Куда в большей степени его напугало пистолетное дуло, прыгающее в дрожащих руках шаркхомбо, он же совершенно не осознаёт, что делает, он пальнёт и не заметит, что спустил курок. Несколько мгновений ствол описывал опасные круги в направлении Маркуса, но затем, впервые за время их встречи, Алмаз протянул ладонь и выхватил из пальцев проводника оружие.

– Тенцинг, – он резко осадил проводника, призвав того к молчанию, – иди помоги Аппе. Поднимать лишний шум нам ни к чему.

Сразу сникший шаркхомбо пошёл в сторону навеса, где Аппа продолжал извлекать из ящиков арсенал и готовить его к предстоящей охоте. Алмаз прокрутил на пальце пистолет и презрительно отложил его на дальнюю сторону ящика, на котором сидел. Видимо, оружие старого Джахира совершенно не произвело на него впечатления.

– Вы всегда берёте с собой пистолеты, когда направляетесь в горы, господин Фломель? Вы не указывали этого в своих дневниках.

Маркус решил проигнорировать вопрос, хотя охотник и дал ему тонкую ниточку подсказки, связывавшую его с расследованием охотника.

– Молчите? Ну-ну… Зачем вы тогда взяли с собой пистолет сегодня? Именно в тот день, когда на седловине должны были находиться мы. Против кого вы хотели его использовать? – Алмаз забавлялся, играл с беспомощной жертвой, пока его подручные готовили орудия смерти.

– Так может расскажите о причинах своей благодарности? – Упрямо повторил Маркус свой вопрос. Становилось холодно. Он сидел в промокших штанах на жёстких камнях и чувствовал, что в скором времени станет дрожать.

Алмаз ответил ему долгим взглядом, со стороны могло показаться, что они вдвоём играют в гляделки, на заднем плане хлопала холстовина и щёлкали механизмы собираемых арбалетов.

– А почему бы и нет. – Снисходительно произнёс Алмаз и поднял термос, лежащий у него на коленях. – Тем более о происходящем здесь будет знать лишь очень узкий круг людей, а свидетелей с большой долей вероятности нам придётся устранить.

Он отвинтил крышку, вдавил кнопку, стал наливать себе густой напиток. Запахло какао…

И только спустя секунду до Маркуса дошёл смысл фразы охотника. Алмаз говорил об убийстве, как о чём-то самом обыденном, сладкий запах какао никак не соответствовал жестокости сказанных слов.

– Устранить? – Переспросил Маркус. Он прекрасно осознавал, что является самым нежеланным свидетелем из всех возможных. Сразу возникал вопрос о том, почему ему тогда до сих пор сохранили жизнь, но размышлять над ним не было времени. Мысль о столь открытом признании в намерении его убийства расшатала под ним остатки твёрдой почвы, за которую он из последних сил старался удержаться.

– Во избежание лишнего шума. – Алмаз отхлебнул какао, и Маркус заметил коричневую струйку, выбежавшую из уголка его рта. – Я работаю на сильных покровителей, и они готовы платить большие деньги за то, чтобы работа была выполнена без проблем и неудобных вопросов. То, что я вам расскажу, вполне возможно, стало бы бестселлером в тех кругах, в которых вы привыкли вращаться, господин Фломель. Но эта история так и останется ненапечатанной.

– Но… но будет расследование, о моём отсутствии известно друзьям и родным. Это не получится замолчать… – Маркус отчаянно старался придать своим словам вескости и значимости. Больше всего его пугала перспектива того, что никто из его знакомых может и не узнать, что именно с ним приключилось.

Алмаз сделал глоток и вновь вдавил кнопку на термосе.

– Подумайте сами: вы часто путешествуете в одиночестве, ходите в горы, забираетесь как можно дальше от цивилизации, мало ли что с вами может приключиться на маршруте. Особенно зимой. Не заметили расщелину, ударились головой, сломали ногу, отморозили пальцы… – Последнее охотник подчеркнул отдельно и поднёс к губам новую порцию какао.

Маркуса, как в трясину, затягивало в предположения Алмаза. Тот говорил вполне справедливые речи, и в данном случае репутация соло-путешественника, которой он всячески гордился, играла против Маркуса. Кто станет удивляться тому, что он отправился в горы? Кто будет видеть что-то иное в несчастном случае?

– К тому же в горах нередко происходят инциденты разной степени тяжести. С этим приходится мириться, это постоянная головная боль для губернаторов горных районов, но Пемба Рита достаточно опытный человек…

Пемба Рита… Всплывшее имя было знакомо Маркусу, но судорожно пытался вспомнить, кому оно принадлежало. Перед мысленных взором проходили жители Ло-Мантанга, люди из приюта, водители, работники аэропорта… Аэропорта…

– Видимо, вы удивлены, и такой поворот сбивает вас с толку. – Алмаз со скучающим видом тянул какао. – Но Пемба Рита стал первым человеком, который встретился с Гуари и остался жив.

Маркус вспомнил: местный аэропорт носил имя Пембы Рита, а сам он был скалолазом, чья карьера закончилась трагедией. Маркус никогда не углублялся в его историю, он довольствовался лишь поверхностными фактами, но сейчас перед ним вырисовывалась картина, отличная от привычного положения вещей. Если Пемба Рита встречался с Гуари, то не стал ли житель перевала причиной его травмы?

Словно прочитал его мысли, Алмаз продолжил свой рассказ:

– Гуари сбросило молодого Пембу со скальной стенки, поэтому он стал калекой и вынужден был завязать с горами. Но он никому не рассказал, что конкретно произошло с ним, шакрхомбо обязательно заклеймили его проклятием и ему никогда бы не удалось занять столь высокий пост. Он очень долго хранил свой секрет и поделился им только со мной всего пару недель назад.

События стремительно набирали ход, а Маркус не успевал за ними. Национальный герой Умптекских гор, столько сделавший для местных жителей пострадал вовсе не в результате несчастного случая. Самый уважаемый и известный человек горного массива на самом деле обманщик, готовый в случае чего закрыть глаза на «несчастный случай» с одним писателем.

При иных обстоятельствах Маркус подивился, сколь увлекательно ведёт повествование охотник, он буквально не мог оторваться от захватывающей истории, героем которой он внезапно стал.

– Я давно подозревал, что в этих горах происходит нечто необычное. Необычное для прочих, мне же было вполне очевидно, что здесь водится зверь, и я стал собирать информацию. Подобные сообщения часто встречаются по всему свету, у каждого народа свои легенды и трактовки, но суть от этого не меняется, правда, Умптекские горы чаще прочих фигурировали в источниках. Сведения ненадёжных очевидцев, отчёты поисковых групп, впечатления побывавших здесь туристов – всё это везде одинаково, но здесь помимо прочего имелись ещё и представители религии Бон, которые испытывали неописуемые страхи перед некоторыми вершинами. У страха всегда есть причина, пусть даже с годами она могла и позабыться. А потом мне на глаза попалась ваша книга, я знаю, что вам пришлось вытерпеть на этом перевале, однако совершенно не поверил написанному. Ни слову, относящемуся к той метели.

Голова и плечи Маркуса поникли, в конечном итоге он сам стал причиной своих проблем. Он искоса посмотрел в ту сторону, где располагался навес охотников. Под этим самым камнем, где сейчас стояли арбалеты, он готовился встретить свою смерть, видимо, в прошлый раз ему удалось её обмануть, а три года жизни были вовсе не даром, а долгом.

– Очень мало вероятно, чтобы раненый человек в больном состоянии и мокрой одежде сумел вынести ночную метель на перевале. Это напоминало чудо, особенно с учётом того, что в итоге вы лишились всего двух пальцев и не получили серьёзных отморожений. – Алмаз поставил термос на ящик возле пистолета, а сам подошёл вплотную в Маркусу, отчего тот максимально отклонился назад. Охотник схватился за правую перчатку и сдёрнул её с руки путешественника, явив трёхпалую ладонь. – Выпишите, что пальцы вам отдавило камнем, но и тут я смею не верить этому отверждению. Я бывал в больнице, куда вас доставили вертолётом, я говорил с хирургом, осматривающим вашу кисть. Он сказал, что никогда не сталкивался с такими ранами и что она выглядела слишком чистой. У вас отняло пальцы ровно по суставу, слишком точно для камня, не находите?

Охотник впился пальцами в его руку, и Маркусу пришлось прикусить язык. Раньше он считал, что у скалолазов крепкая хватка, что ж до этого жизнь не сталкивала его с охотниками. Алмаз грубо стискивал его ладонь, умышленно причиняя боль, он осматривал старые зажившие шрамы. Закончив с этим, он разжал пальцы и отшвырнул в сторону сшитую по специальному заказу перчатку.

– Ваши приключения указали мне более конкретное место – Восточный перевал Арселя, – Алмаз повёл руками кругом. – А в скором времени всплыл ещё один интересный эпизод, касающийся нашего общего знакомца хозяина приюта и деревенского изгоя Джахира. Оказывается, с ним тоже произошёл несчастный случай на Восточном Арселе. Ему повезло в большей степени, чем Пембе Рита, но всё же пришлось отказаться от восхождений и обосноваться за пределами родной деревни. Довольно странное проявление заботы со стороны людей, с которыми он вырос. Они выселили его, но что могло послужить к тому причиной?

Эта ищейка в человечьем обличье довольно далеко забралась в своих суждениях, Маркусу было непросто это признавать, но доводы охотника были правдивы. Какими бы путями он не доставал по кусочкам информацию, она складывалась в правильный узор. А самое гнусное заключалось в том, что Маркус своими руками протянул ему несколько ключевых фрагментов.

– Несколько недель назад я общался с Пемба Рита. – Лемурия раскрывал сюжет своего детективного бестселлера, а Маркусу оставалось только его слушать. – Он долго не хотел идти на контакт, но мои подозрения вызвали у него понимание. Я рассказал ему о вас, о Джахире… выложил практически все результаты моего расследования, а в конце он рассказал мне о своём несчастье. О проклятии, которым он оказался помечен. О загубленных годах его жизни. И о том, что он желает смерти Гуари, именно от него я услышал это древнее имя. Можно сказать, с того момента у меня были развязаны руки, и я начал полноценную подготовку к охоте. Предпоследним кирпичиком моей уверенности стало появление вот этого мальца. – Он обернулся и указал в сторону молодого шаркхомбо, который сидел под навесом и в запуганным видом озирался по сторонам. Было видно, что парню не по себе. – Тенцинг, не мог бы ты подойти к нам?

Послушный зову своего хозяина проводник покинул нагретое местечко и приблизился к беседующим мужчинам. На Маркуса он смотрел виновато, на Алмаза – подобострастно, как на покровителя.

– Страх перед Восточным перевалом удерживает шаркхомбо в долине, заставляя их пользоваться другими перевалами. Джахир отказался быть моим проводником и не ответил на интересующие меня вопросы. В Ло-Мантанге было очень трудно найти человека, готового провести нас сюда, но этот смельчак не робкого десятка, к тому же я увеличил его вознаграждение вдвое после того, как он кое-что мне поведал. Повтори, что сказал мне в деревне. – Приказал Алмаз, и его голос заставил проводника съёжиться.

– Это мой отец встретил тогда Джахира Бохора. – Начал Тенцинг на ужасно ломаном языке. – Когда Джахир повредил ногу и спускался с перевала в долину. Мой отец помог ему добраться до Ло-Мантанга, донёс на свои плечах, а потом сказал нам по секрету, что от Джахира пахло мокрой шерстью. Он пах, как вымокшая собака. Но разве Джахир собака, чтобы так пахнуть?

– Да, я удвоил ему вознаграждение после этой истории! – Алмаз махнул рукой, давая понять проводнику, что более не нуждается в его присутствии. – Вполне возможно, что теперь он самый богатый житель Ло-Мантанга. Что скажешь на это, Маркус, твоя куртка тоже пахла мокрой псиной, когда ты вернулся в долину? Уж в чём, в чём, а в этом запахе я умею разбираться.

Да, этот запах был знаком и Маркусу, но он ни за что не стал бы в этом признаваться охотнику.

– Ты сказал шаркхомбо стал предпоследним кирпичиком твоей уверенности. А что же стало последним? – Хоть Маркусом и двигал интерес, однако он по-прежнему старался выиграть время. Возможно, некие неведомые часы уже начали отсчёт последних минут его жизни.

Алмаз уставился на него с выражением истинного удивления:

– Ты им стал. Твоё появление здесь с заряженным пистолетом – самый верный признак того, что на перевале водится зверь, и ты пришёл его защищать, ведь это он помог тебе в тот раз переждать метель. – Охотник качнул головой в сторону лежащего пистолета Джахира. – Боюсь только, что выстрелом из него ты бы мог спровоцировать лавину, или в этом и заключался твой план по спасению Гуари?

Лемурия двинулся по направлению к навесу, он поднял один из приготовленных арбалетов и посмотрел на скалы сквозь оптический прицел. Казалось, он совсем утратил интерес к пленнику.

– А если нет? – Спросил Маркус, всем телом поворачиваясь вслед за Алмазом. – Если я тоже пришёл на него охотиться?

– Вы отвратительный лгун, господин Фломель, к тому же не способный на убийство. Уж не знаю, какие мотивы вами движут, но на этом перевале мы точно преследуем разные цели.

Следующий вопрос дался Маркусу сложнее всего предыдущего разговора, но раз уже жестокость была обыденностью в этой компании, то он просто не мог промолчать. Некоторые вопросы должны быть озвучены при любых обстоятельствах.

– Тогда почему я ещё жив?

На этот раз Алмаз присел рядом с ним, едва не ткнув в глаз кончиком арбалета.

– Потому что это часть уже моего нового плана. Ваше присутствие заставило меня отказаться от старого. Мои наблюдения показывают, что Гуари, вопреки своей зверской репутации, приходят людям на помощь, он, видимо, питает слабость к мёрзнущим туристам. Вы – приманка.

***

Время тянулось очень медленно, а Маркус не мог даже следить за его бегом, потому что скрученные верёвкой руки не позволяли видеть часы. Сколько он просидел на морозе? Вряд ли слишком много, но достаточно для того, чтобы начать замерзать. Алмаз стянул с его руки перчатку, и та валялась в нескольких шагах от Маркуса, но даже если бы он сумел до неё добраться, ему бы не удалось надеть её на руку. Три пальца начинали терять чувствительность, шрамы ныли, а ведь он обещал себе никогда впредь не морозить руки! Как и воздерживаться от спонтанных решений. Как и врать!

Его ложь, призванная охранять правду, и дала этому охотнику повод докопаться до истины. Маркус думал, что выстроил вокруг перевала неинтересную ширму трагического происшествия, а сам и не заметил, как впустил внутрь неё непрошенных гостей.

Промокшие штаны причиняли всё больше неудобства, он елозил по снегу, но теплее от этого не становилось. Возле него валялись выпотрошенные из его рюкзака вещи, но в данной ситуации от них не было никакойпользы. Он часто поглядывал в сторону навеса, холстовина, исполняющая роль одновременно и крыши и стены, создавала хоть какую-то видимость тепла и однозначно защищала от ветра. Маркус видел, как Алмаз поглядывает на стены перевала и потягивает горячий какао, молчаливый Аппа, оттянув пальцем шарф, запихивал в рот внушительные куски подогретой пищи. Эта парочка чувствовала себя на удивление спокойно, а вот молодой Тенцинг совершенно не разделял их умиротворённости. Он нервничал сразу за троих, выстукивал ботинками мелкую дрожь и старался занимать как можно меньше пространства. Наверное, ему уже не нравилась экспедиция, в которую он так бездумно ввязался, но отказываться было слишком поздно. Он уже пришёл на этот перевал и не окинет его до тех пор, пока Алмаз не даст соответствующих распоряжений.

Маркус, успевший составить определённое мнение об охотнике, сомневался, что тот даст подобные указания, пока цель их визита не будет достигнута. Ему представлялось, что охотники по природе своей бывают двух типов: отчаянные храбрецы, бросающиеся на зверя чуть ли не врукопашную; и тихие выжидатели, способные днями сидеть в засаде, ожидая прибытия зверя. Алмаз, очевидно, относился ко второй категории. Маркус поражался его выдержке, и только отвращение заставляло его отказываться от восхищения. Во-первых, несмотря на отсутствующую шапку, Алмаз не выказывал ни единого признака холода, что заметно контрастировало с поведением Аппы, который чувствовал себя максимально некомфортно. Во-вторых, охотник практически не двигался, он сидел с арбалетом в руках, иногда прикладываясь к какао, глаза шмыгали по окрестным скалам, а сам он как будто слился с рельефом, вписался в него. Он производил впечатление притаившегося ядовитого змея, и это вполне соответствовало действительности.

«Вы – приманка».

Слова Алмаза ещё в большей степени усугубили в Маркусе чувство вины. Мало того, что его дневник указал точное место, так сейчас его использовали в качестве приманки. Невесёлая перспектива, оставалось надеяться на то, что план охотника не оправдает его ожиданий, и Гуари не попадётся в расставленную ловушку. Но в таком случае следовало подумать о собственной жизни, а что, если Алмаз захочет остаться здесь на несколько дней? Маркусу всё это время предстоит просидеть на улице в снегу? Это пугало и ввергало в панику.

Давешний страх холодной смерти постепенно возвращался в его тело. На этом самом месте он готов был расстаться с жизнью, отказался от борьбы, но лишь отсрочил печальный и медленный конец. Хотя если верить словам Алмаза, от нежелательных свидетелей всё равно предстоит избавляться. Две дороги вели к одному финалу, и пока Маркус затруднялся ответить, какой из них для него предпочтительней.

Он упёрся руками в ближайший камень и немного поднялся. Ноги успели затечь, зад промёрз, хотелось выполнить простые физические упражнения: покрутить руками, поприседать, размять кисти… Но всё его попытки к активности тут же пресеклись густым басом Аппы.

– Сиди на месте. – Шарф более не закрывал лицо, и Маркусу открывался вид на внушительный подбородок, покрытый несколькими шрамами. – Не двигайся.

Он весьма убедительно похлопал по своему широкому поясу. Револьвер с длинным дулом не подходил для горных условий, а вот нож являлся более неприхотливым инструментом. Маркус замер и уложил поднятые руки на бедро. Он находился в очень неудобном положении, но не испытывал желания лишний раз привлекать к себе внимание темнокожего гиганта. Слишком уж тот выглядел неуравновешенным. Что там говорил Джахир, Алмаз достал своего помощника из какой-то тюрьмы? Весьма на то похоже.

Мысли его крутились возле таинственного существа, обитающего в здешних горах. От того, что он однажды с ним повстречался, оно не становилось менее загадочным. Гуари – это имя он слышал он Джахира, правда, сам старик предпочитал другое название. Примечательно, что сам Маркус никогда не старался докопаться до истины, появление существа в своей жизни он воспринял как данность, как свершившийся факт, который не требует огласки или углубленного изучения. Не будь всего этого, не попади он в такую ситуацию, как бы он отреагировал на новость о появлении неопознанного зверя в горах? Скорее всего, не придал бы ей значения.

Время тянулось вокруг него, они сидели в молчании, с седловины порой долетали порывы ветра, в морозном воздухе кружились снежинки, но всё это спокойствие было показным, деланым. Обманчивая бездвижность скрывала ловушку, Маркус косился на приготовленные арбалеты, на выложенные рядком болты, его внутренности стягивались от тяжёлого предчувствия. Охотники наблюдали за своими угодьями.

«Не приходи, не появляйся, не вылезай из своей трещины!» – Выкрикивала внутри головы Маркуса одна из составляющих его личности. Он не хотел, чтобы Алмаз и его команда сгубили настоящее природное чудо, необъяснённый наукой феномен, уникальную составляющую Умптекских гор. Он шёл сюда, чтобы помешать им, он хотел не допустить этого, но одновременно с этим внутри него крепло и другое убеждение.

«Давай, уже появись! Вылези! Покажи свою звериную морду! Дай им шанс пострелять в тебя!» – Чем больше времени проходило, чем сильнее замерзал Маркус, тем сильнее становились последние доводы. Затянувшееся ожидание сводило его с ума, белый снег ассоциировался со стерильными комнатами сумасшедших домов, а верёвка – со смирительной рубашкой. Безмолвие и неподвижность, если они будут продолжаться и дальше, то он не сможет вытерпеть. Ему хотелось действия, хотелось движения и бьющего по нервам адреналина, хотелось, чтобы это ожидание закончилось, тем или иным образом. Холод окончательно ломал его способность к сопротивлению, его партия была заранее проигрышной и…

Боковым зрением он отметил движение, произошедшее по статичной глади скальной стенки. Маркус замер, преодолевая искушение, заставляя себя преодолеть возникшее искушение и повернуть голову в направлении движения. Но как только он это сделает, заметят и они. Он не мог выдать присутствия ещё одного живого существа, он и так принёс слишком много бед ему.

Всё так же не поворачивая головы, следя только глазами, он различал контуры, лишь немного отличающиеся от перевальных камней. Движения были плавными, медленными, продуманными, Гуари однозначно чувствовал превосходящее количество гостей, и Маркус надеялся, что он учтёт это в своих расчётах и не станет соваться к навесу без должной осторожности.

Теперь, когда существо зависло в нескольких десятках метров над ними, Маркус умолял его не приближаться. Недавние мысли стали ему полностью противны, и его спаситель заслуживал лучшей участи, чем получить несколько арбалетных болтов и истечь кровью на заснеженных камнях.

Насколько мог судить Маркус, никто из команды охотника ещё не успел обратить внимания на подкрадывающегося к ним зверя. Пока. Алмаз, Аппа и напуганный Тенцинг сидели под навесом с заряженными арбалетами, Гуари находился вне их зрительной области, но тем не менее продолжал медленно спускаться. Было очень неудобно пытаться следить за ним, не поворачивая головы, но и подать ему какой-нибудь предупредительный жест не было никакой возможности. Да и был бы Маркус понят? Он ведь даже не представлял степень разумности существа.

Шерстистый силуэт полз, прижимаясь к камням, во время остановок он становился практически не отличим от текстуры каменной стенки. Маркус надеялся, что неспешное поведение того связано с продумыванием ситуации, с взвешиванием шансов и оценкой рисков. Насколько ему было известно, дикие животные тоже не сразу бросаются в атаку, продумывая перед этим нечто вроде тактики.

В любом случае расклад выходил не в пользу крадущегося Гуари, против него было трое вооружённых людей, настроенных держать его на расстоянии. Маркус не представлял, дальность полёта болта, но оружие охотника производило мощное впечатление, однозначно оно создавалось для того, чтобы поражать мишени на больших дистанциях. Если Маркус подключится к борьбе, это не даст им перевеса, просто немного добавит защищающимся. Каким бы миролюбивым пацифистом он не был, как сильно не презирал насилие в скором времени ему предстояло подключиться к битве, от исхода которой зависела в том числе и его жизнь.

Алмаз и его спутники до сих пор пребывали в неведении, сам охотник как раз наливал себе новую порцию какао, Аппа наглаживал механизмы арбалета, а Тенцинг не переставал выказывать признаки серьёзного беспокойства. С большой долей вероятности навес скрывал от них перемещения существа, но в этом у Маркуса не было полной уверенности.

Самое время было обеспечить себя каким-нибудь оружием. Прямо перед Маркусом лежали разбросанные вещи из его рюкзака, в них не было ничего полезного, но на деревянном ящике лежал оставленный Алмазом пистолет Джахира. До него было всего несколько шагов, однако куда ближе из снега торчала трекинговая палка. Маркус не успел как следует определиться, как события стали развиваться с поражающей быстротой.

Сначала послышался крик, и из-под навеса выскочил Тенцинг, всё его лицо обратилось в бледную маску, а палец указывал в том направлении, где скрывался зверь.

– Гуари! Гуари! – Верещал молодой шакрхомбо. – Я видел горного духа! Он пришёл, чтобы проклясть всех нас…

Большая часть выкрикиваемых слов произносилась на местном диалекте, но смысл был и без того понятен. Вслед за ним наружу высыпали Алмаз и Аппа, оба со взведёнными арбалетами, готовые сразу пустить их в ход. Охотник вскинул своё оружие, приложил приклад к плечу и замер, его хищные глаза осматривали скальную стенку, на которую указывал Тенцинг, но ничего не замечали, темнокожий заключённый повторял всё за своим нанимателем, однако тоже не видел объекта охоты.

– Замолчи! – Шикнул Алмаз на Тенцинга, и когда это не помогло в дело вмешался увесистый кулак Аппы. – Замолчи сказал! Что ты видел и где?

– Гуари двигался среди камней, вон там. Он умеет обращаться в камни, сливаться с ними. Он выедает душу своей жертвы через глаза. Он охотится на всех, кто заходит в его владения. Он несёт смерть…

Но Алмаз уже отмахнулся от религиозного бреда, заученного шаркхомбо ещё в детстве. Теперь его хищный взгляд остановился на сидящем Маркусе, он быстро подошёл к нему и мыском тяжёлого сапога пнул путешественника в бедро.

– Ты видел? – Рыкнул он так, что в лицо Маркусу полетела слюна. – Отвечай, засранец, ты его видел?

Маркус отрицательно качнул головой. Такой ответ абсолютно не устроил Алмаза, он замахнулся было, чтобы приложить писателя прикладом арбалета, но в следующий момент новый крик Тенцинга был заглушен куда более мощным и раскатистым рёвом.

Прямо над камнем, к которому крепился навес, возникла фигура. Долговязая, с длинными руками, покрытая взъерошенной шерстью. Она тенью мелькнула меж снежных пятен, одним прыжком добралась до края валуна и очутилась ровно над темнокожим Аппой. Широкая ладонь сгребла в охапку негра, оторвала его от земли и сильный броском отправила его в полёт. Темнокожий человек впечатался в ближайшую каменную группу, обилие курток если и смягчило удар, то не в полную меру. Обмякшее тело скатилось вниз, из рук выпал разломанный арбалет.

Всё это заняло не более нескольких секунд, а Алмаз уже успел среагировать на изменившуюся ситуацию, мигом выбросив из головы Маркуса, он прицелился, однако ему не следовало списывать путешественника со счетов так рано. Подтянув ноги к животу, Маркус изо всех сил лягнул охотника в ближайшее колено. Подошвы его туристских ботинок врезались в Алмаза, лишили его равновесия, но не смогли помешать выстрелу. Болт всё же сорвался с тетивы и почти одновременно с ним послышалось злобное ревение.

Потом, потом, потом он разберётся в его причинах, сейчас Маркус не мог отвлекаться на посторонние дела, он видел перед собой только трекинговую палку. Кое-как поднявшись на затёкших ногах, он ухватился за торчащую палку, связанные руки не давали возможности полноценного замаха, но он надеялся, что ему вполне хватит одного удара. Чуть в стороне поднималась лысая голова Алмаза, и навстречу ей Маркус направил вольфрамовый наконечник своего альпенштока.

Карбоновая трубка разлетелась после одного удара, осыпав кровоточащее лицо Алмаза множественными осколками. Маркус запустил в охотника оставшейся у него рукоятью и, быстро развернувшись, стал пробираться к лежащему без сознания Аппе.

Ударенные колени давали о себе знать, он чувствовал горящие спицы, вспыхивающие внутри его суставов, но не должен был останаливаться. Чёрт! Он и не думал, что его ноги настолько задеревенели за несколько часов неподвижного сидения, он едва волочился, а связанные руки представляли крайне неудобную точку опоры. Маркус миновал коричневую лужу дымящегося какао, он не смотрел по сторонам, он видел только ботинки поверженного негра и изо всех сил спешил до них добраться.

Где-то за его спиной Алмаз перезаряжал арбалет. С прикушенным языком Маркус ждал, что вот-вот в его незащищённое тело вонзится арбалетный болт, пригвоздит его к камням и поставит окончательную точку в этой схватке. Однако выстрела не следовало, Маркус добрался до тела Аппы и повалился на него сверху. Перебирая локтями и отталкиваясь ногами, он сумел доползти до пояса негра. Длинный нож по-прежнему находился в ножнах, к нему-то и стремился Маркус. Вцепившись в рукоять, он резко дёрнул за неё и вытянул наружу несколько сантиметров убийственно острого лезвия – то, что нужно. Маркус принялся елозить тугим узлом на запястьях по режущей кромке.

– Покажись! – Взвыл позади него Алмаз. – И получишь второй болт в самое сердце! Где ты, урод?

Маркус отвлёкся и тут же пожалел об этом. Левая рука соскользнула, нож пропорол рукав его куртки и чиркнул по коже на предплечье. Ножны сразу стали окрашиваться красным, тёплая кровь потекла из свежей раны, затрудняя работу Маркусу.

Он практически перерезал верёвку, когда услышал звук спущенной тетивы, а затем последовал щелчок болта по камням. Алмаз промахнулся, о чём практически сразу возвестили ругательства охотника. Маркусу оставалось совсем чуть-чуть, и тут тело Аппы под ним стало подавать признаки жизни.

Раскрылись злобные, прорезанные воспалёнными сосудами глаза, приходящий в себя великан взирал на расположившегося у него на груди непрошенного гостя. Подняв облачка снежной пыли, взметнулись вверх руки в тяжёлых рукавицах и плотной хваткой сомкнулись на горле Маркуса.

Одно движение, и из его лёгких вышел весь воздух. Позабыв про верёвку, Маркус вцепился пальцами в руки Аппы, но это было всё равно, что царапать бетон. Удушающие объятия становились всё крепче, Маркус видел перед собой перекошенное чёрное лицо, владельцу которого и раньше приходилось убивать. Он был абсолютно беспомощен против такой силы, из него выдавливали жизнь, как зубную пасту из тюбика.

Видимо, очнувшись в полной мере, Аппа решил довести дело до конца. Для начала он спихнул лежащего сверху Маркуса в сторону, не отнимая рук от его шеи, а потом стал медленно подминать путешественника под себя, желая оказаться над ним. Теперь Маркус лежал спиною в снегу, его вдавливала в него вся масса Аппы, нагрузка на шею становилось катастрофическим. Он не оставлял попыток ударить негра связанными руками, но тот совершенно не обращали внимания на его жалкие потуги к жизни. На заднем плане что-то кричал Алмаз, шум в ушах мешал разобрать слова. Затем Маркус увидел, как голубое небо пересёк брошенный камень. Над ним висело расплывчатое лицо помощника охотника…

Вдруг это лицо, а вместе с ним и вся голова резко дёрнулись назад. Тонкая струйка свежего воздуха ворвалась в горло Маркуса и венула ему ясность сознания. Он видел, как чёрную кожу над ним пересекают светлые полосы – пальцы существа. Он разглядел и само существо, сидящее над Аппой и сжимающее его голову в своей лапе. Сильная конечность поворачивалась в сторону, заставляя уже Аппу сражаться за свою жизнь. Но человек ничего не мог противопоставить первобытной мощи перевального духа. Голова с треском повернулась вбок. Как люди вскрывают бутылку с газировкой, так Гуари одним движением свернул шею.

Сбросив с себя смертельную тяжесть, втягивая жадными глотками горный воздух, Маркус смотрел в нависающие над ним большие глаза, они совершенно не походили на исполненные злобы и ненавистью глаза Аппы, в них читалось куда больше созидательного гуманизма. Теряясь в глубине животных глаз, Маркус осмыслял то, что Гуари намного более человечен, чем собравшиеся на этом перевале люди.

Впрочем, у них не было возможности рассматривать друг друга вечно, откуда-то со стороны доносились не то всхлипы, не то стоны, а это значило, что кто-то из отряда охотника по-прежнему хватается за жизнь. Маркус наконец-то смог избавиться от расслабленной верёвки, ему бы не хотелось снова прибегать к помощи ножа Аппы. Лежащий рядом с ним труп со свёрнутым лицом никоим образом не походил на живого человека, то была лишь оболочка, лишившаяся своего изначального наполнения.

Пошатываясь и с пляшущими перед глазами кругами, Маркус кое-как занял стоячее положение, впрочем, практически сразу ногу изменили ему, и он был вынужден прислониться плечом к камню. Горло горело, дыхание причиняло дискомфорт, как будто вместе с воздухом он засасывал в себя маленькие стекляшки, колени ныли, левая рука сочилась кровью – всё тело болело, и боль, как это не парадоксально, приносила с собой ощущение жизни. Он не умер, вопреки планам Алмаза и прошедшей схватки.

Только после того, как он убедился в несерьёзности собственных повреждений, Маркус обратил внимание на застывшего рядом с ним Гуари, из левого предплечья которого торчал арбалетный болт. Сразу стало тошно, было невероятно противно видеть пронзивший плоть наконечник, проглядывающий сквозь шерсть. Солнце играло на его окровавленных гранях, а с другой стороны, мелькало разноцветное оперение. Всё-таки Алмазу удалось подстрелить зверя.

– Видимо, нам с тобой в равной степени не повезло. – Проговорил Маркус, протягивая вперёд левую руку с длинным порезом от ножа. Гуари наклонил голову, быстро обнюхал рану, а затем поднял собственную конечность на уровень глаз Маркуса. Вблизи болт смотрелся ещё хуже. Маркуса замутило.

Он успел заметить, как существо схватилось за оперение, обломало его, Маркус поспешил отвернуться, но всё равно слышал, с каким звуком болт выходил из тела зверя. Избавив себя от мерзкой сцены, он стал разглядывать место разыгравшейся битвы. Привычная недвижность ушла в прошлое, оставив после себя взметённый снег и кровавые отпечатки. В первую очередь в глаза бросалась распластанная на камнях фигура лысого охотника, часть его лица покрылась кровью – напоминание о трекинговой палке —, но наибольший урон ему нанёс брошенный Гуари камень, перемоловший правую половину его туловища. Рука, ключица, рёбра – всё выглядело сломанным и вывернутым, хорошо, что большую часть травм бережно скрывали обрывки одежды, скорее всего, Маркус бы не сумел вынести их в открытом виде.

Алмаз, однако, был ещё жив и пытался донести до Маркуса какую-то мысль. Рот его открывался и закрывался, на губах выступали кровяные пузыри, один глаз затёк и смотрел на скальную стенку. Что бы там не говорил этот ублюдок, Маркусу было глубоко на это плевать. Как и на самого охотника. Некоторые люди не заслуживают сострадания и жалости, своими поступками они лишают себя этих возможностей.

Оставшийся глаз расширился, когда рядом с Маркусом проступили контуры существа. Левая рука охотника пыталась нашарить обломки арбалета. Гуари оскалился, его верхняя губа задралась, открылись зубы, и он немного присел, готовясь к прыжку, но Маркус заступил ему дорогу и положил правую ладонь на жилистое плечо перевального духа.

– Он того не стоит. – Голова болела, мысли напоминали лабиринты, Маркус совершенно не представлял, как ему выбираться из сложившегося положения. Он даже не знал, почему помешал Гуари напасть на умирающего Алмаза.

Внезапно существо дёрнулось и обернуло морду в направлении навеса, одновременно с этим прозвучал испуганный, взвинченный до предела голос, срывающийся на крик:

– Стой на месте! Не смей двигаться! Я буду стрелять по вам!

Прижавшись спиной к скальной стенке под прикрытием треугольного навеса, стоял Тенцинг, сжимающий в руках пистолет Джахира. Судя по всему, до время произошедшей неразберихи он успел добраться до отобранного у Маркуса оружия и сейчас тыкал им перед собой. Их разделяло метров пятнадцать, и на таком расстоянии шансы были у всех: он мог в них попасть, они могли увернуться…

Вновь Гуари занял боевую позицию, его мышцы напряглись, готовясь к стремительному рывку, Маркусу опять пришлось сдерживать зверя. Его взгляд метнулся к западному склону, возле которого замер Тенцинг, он изучал снежный покров и пытался прикинуть вероятность лавины. Нужно было внимательнее слушать Джахира, когда тот объяснял механизм возникновения лавин.

– Убери пистолет. – Спокойно проговорил Маркус, чувствуя напряжение зверя, готового броситься в атаку. – Выброси его и уходи отсюда. Он не причинит тебе вреда. Просто уходи.

– Да? – Визгливо пискнул Тенцинг, пистолет плясал в его пальцах. – Я видел, как он швырнул камень в охотника. Я видел, как он сломал голову тому чёрному человеку. И я не позволю ему приблизиться ко мне. Я не дам злобному духу гор высосать мою жизнь.

– Ты злишь его, прекрати это немедленно! – Накопившаяся в Маркусе усталость прорвалась наружу, он стоял возле самой границы гнева и всеми силами заставлял себя не срываться. – Брось пистолет, он тебя не тронет. Ты можешь уйти отсюда. Спускайся в долину, возвращайся в Ло-Мантанг!

– Нет! Стоит мне отвернуться, как он бросится на меня! – В глазах Тенцинга стояли слёзы. – И с чего я должен верить твоим словам? Ты проклят, ты с ним заодно, ты хочешь принести меня в жертву перевальному духу!

Никогда прежде Маркусу не доводилось сталкиваться с религиозной фанатичностью, здравый смысл покинул сознание Тенцинга в тот момент, когда он заметил Гуари, после этого он мог мыслить исключительно теми истинами, что вдалбливали в его голову на протяжении многих лет настоятели-ламы.

Перед Маркусом оставался только один аргумент, который мог пробиться в сознание парня:

– Слушай, посмотри внимательно на оружие, которое принесли с собой эти охотники. – Он кивнул в сторону деревянных ящиков. – Это арбалеты, потому что они знали, что на перевале нельзя пользоваться огнестрельным оружием. Здесь нельзя стрелять из пистолета, это может вызвать лавину. Ты понимаешь: ла-ви-ну! – По лицу шаркхомбо Маркус понял, что тот осознаёт это. – Если ты выстрелишь, то нас всех накроет снегом! Я прошу тебя выкинь уже пистолет и возвращайся домой. Мы не станем тебе мешать, мы отойдём подальше.

Подняв руки вверх и не сводя взгляда с молодого проводника, Маркус начал пятиться назад. Плечом он упирался в туловище Гуари и отталкивал того прочь от шаркхомбо. Существо двигалось с неохотой, оно чувствовало враждебность и не хотело оставлять своего врага. Тенцинг не шевелился, дуло пистолета выписывало безумные кренделя, палец дрожал на спусковом крючке. Он мог выстрелить, просто не совладав с собственными пальцами. Он мог попасть в них, а мог промахнуться, ибо вероятности были равны и направлялись случайностью.

Всё шло гладко до той поры, пока Маркус не наступил на обломки своей трекинговой палки, а потом события приняли неудержимый оборот.

Он запнулся и начал терять равновесие, Гуари дёрнулся вперёд, чтобы поймать Маркуса, и его движение Тенцинг воспринял, как начало атаки. Молодой шаркхомбо закричал и стал бездумно нажимать на курок, посылая в пространство перед собой свинцовые заряды. При первом выстреле Маркус повалился в снег, он пробовал утянуть за собой и существо, но то весило слишком много. Гуари вытянулся во весь рост и грозно зарычал, а вокруг них пули прошивали снежный покров, врезались в камни и высекали из них острую крошку.

Подняв голову, Маркус наблюдал за бегством Тенцинга. Тот мчался вниз по склону, норовя сорваться со скользких камней и продолжая бесцельно тратить патроны. Эхо от выстрелов прокатилось по всему перевалу, его отголоски шли на север и на юг, а по боковым стенкам задрожали снежные массы. Восточный Арсель содрогнулся, перевал словно скинул с себя оцепенение, повёл могучими плечами и задрожал.

Не успел стихнуть безумный крик Тенцинга, как стал нарастать другой, более глубокий и тревожный звук. Где-то что-то сдвинулось, нарушилось старое равновесие, и мелкие камни начали скатываться вниз, утягивая за собой всё больше собратьев. Горы ожили, снег стронулся, и на высоте стала просыпаться лавина.

Маркус смотрел на шевеление природных масс и не мог оторваться от этого зрелища. Пока он только слышал звук природного катаклизма, но в скором времени должен был его увидеть. Он знал, что от лавины нет спасения, что он ни в коем случае не успеет добраться до долины, что Тенцинг тоже обречён, что арену их сражения с охотниками вот-вот накроет многотонным снежным пластом…

Тяжёлая ладонь легла ему на плечо и развернула лицо к Гуари. Эти спокойные глаза за свою жизнь видели, наверное, не одну лавину. Существо указало сначала на Маркуса, а потом на свою спину. Оно сплело пальцы замком, образовав из передних конечностей круг и сделало вид, что натягивает это кольцо себе на голову.

Удивительно, что из них двоих именно существо предлагало способ спасения. Маркусу оставалось лишь повиноваться. Гуари присел на четвереньки, а Маркус тем временем забрался ему на спину, он обхватил руками шею перевального духа, уткнувшись носом в мокрую, пахнущую псиной шерсть. В этот раз существо было ранено в одну руку, поэтому Маркусу приходилось рассчитывать исключительно на силу собственной хватки. Он приготовился держаться как никогда крепко, он вцепился в собственные руки так, будто хотел их спаять между собой.

Существо поднялось, и Маркус повис на свои уставших руках, весь его вес теперь дополнительно отягощал Гуари, снижал его манёвренность, увеличивал нагрузку на раненую конечность. Занимался он раньше, чем-то более безрассудным?

Прежде чем он успел ответить, существо приблизилось к восточной стенке и начало по ней карабкаться. Ноги Маркуса безвольно повисли над седловиной, он слышал шум бегущего снега и дыхание зверя, но ничего не видел вокруг. Он погрузился лицом в мокрый мех, боясь неловким движением помешать своему спасителю, от которого теперь всецело зависели их жизни.

Тогда: Пещера

Он помнил, как проснулся в палатке возле ущелья Эхо-Эхо.

Затем было утро в «Последнем километре».

А теперь Маркус мало соображал о том, где находится.

Он лежал на спине, и откуда-то сверху проникал свет. Он мешал Маркусу, от него хотелось отвернуться или натянуть на голову одеяло, но он не был ничем укрыт, а повернуться у него не хватало сил. Когда Маркус всё же сумел разлепить глаза, то над собой и чуть сбоку он увидел тонкую полоску неба, обрамлённую острыми гранями протяжённой трещины.

Выходит, он находился внутри горы, в некоей пещере, попасть в которую можно было только через эту высотную трещину. В его голове всплывали отрывки последних событий, перемешавшихся в памяти: газовый баллон выскальзывает из пальцев, зелёный дождевик посреди холодной пустыни, движение на стенке, фигура с длинной шерстью, а затем головокружительный подъём по отвесному скальнику… Зверь притащил его сюда.

Маркус ухватился за эту мысль. Перед тем, как его похитило таинственное существо, его заботило только одно – холод, а сейчас эта проблема совершенно его не волновала. Он лежал на жёсткой поверхности, являвшейся без сомнений полом пещеры, однако между ним и камнем имелась некоторая прослойка, которая добавляла его лежбищу немного комфорта. Пальцами левой руки Маркус стал исследовать подстилку и вскоре пришёл к выводу, что она состоит из палых листьев. Выходит, зверь унёс его с перевала и разместил в своей пещере, где температура была существенно выше, в противном случае труп Маркуса до сих пор бы коченел на склоне возле газовой горелки, которой не сумел воспользоваться.

Альтернатива ужасала, однако и в его теперешнем положении присутствовала определённая опасность, тревожившая его измученное тело. Он ведь абсолютно не представлял, как следует себя вести с косматым существом. Чего от него ожидать? И не получится ли так, что его спасение от холодной смерти может обернуться чем-то более жестоким? Там на перевале его ожидал вполне предсказуемый исход, здесь же в игру вступила неопределённость, и Маркус совершенно не представлял своего будущего.

Он хотел было занять сидячее положение, но тело резко воспротивилось, казалось, мышцы и кости растеклись внутри кожаной оболочки, он не мог ни на что опереться, поэтому пришлось довольствоваться подъёмом левой руки, на которой он всегда носил часы. Сначала он положил руку на грудь, потом скосил вниз глаза и увидел циферблат, частично заслонённый не застёгнутым манжетом рубашки. Согласно часам, по-прежнему было 25 сентября, то есть продолжался тот день, когда Маркус покинул «Последний километр». Судя по тому, что небо над ним было светлым, в пещере он пробыл около двух часов.

Его совершенно не волновала экспедиция Тандукара. Для осознания этого простейшего факта ему потребовалось всего лишь чуть не замёрзнуть на смерть, встретить с непонятным существом и обнаружить себя лежащим в его логове. Неужели он и в самом деле готов был бежать за лёгкими деньгами, пренебрегая собственной безопасностью? Если он мог видеть себя со стороны, то принял бы максимальное количество предосторожностей, чтобы не дать самому себе пуститься в опасную авантюру, но люди всегда совершают ошибки в прошлом, а осознают этот факт в будущем…

От размышлений его отвлёк сильный зуд, распространяющийся вдоль правой руки. Он концентрировался в пальцах и болью впивался в ладонь. Рука горела, ему хотелось её чесать, но во всём теле не осталось больше сил, Маркус вынужден был терпеть и закусывать губы. Ему хотелось посмотреть, что стало с его рукой, но при этом он страшился увидеть правду. Ещё там на перевале он начал подозревать, что с его пальцами что-то происходит, но тогда у него имелись более серьёзные заботы, сейчас его манили к себе несчастные пальцы, и он всё же сумел повернуть голову таким образом, чтобы разглядеть правую кисть.

Указательный и средний пальцы разительно отличались от всех прочих. Помимо синюшного цвета кожи на них высыпали волдыри, отчего они приобрели мертвецкий вид. Кожа туго обтягивала пальцы, и Маркус видел чёткую границу, проходившую по головкам пястной кости.

Он постарался как можно скорее отвести взгляд в сторону, возможно, всё ещё не так плохо, возможно, если он сумеет отогреться, то пальцы ещё можно будет спасти. Ему нужно в срочном порядке обратиться за медицинской помощью, вот только посреди гор он не мог на неё рассчитывать. Все медики и их лекарства остались далеко в низине. Даже рюкзачная аптечка Маркуса сейчас, скорее всего, лежала брошенной возле того камня, за которым он укрывался. При себе у него не было ни единой таблеточки, а боль в руке всё сильнее давила на его мозг, посылая множественные импульсы по нервным окончаниями.

Стараясь смотреть на то угодно, лишь не на собственную руку, Маркус стал безумным взором обшаривать пещеру, пытаясь зацепить хоть за что-то, и таким образом выхватил сидящую у дальней стенки фигуру. Он сразу узнал очертания своего спасителя, тот сидел, прислонившись спиной к стене и обхватив длинными руками ноги, голова была опущена на колени, и он не производил никаких действий. Существо спало. Теперь Маркус сумел разглядеть, что шерсть его не однотонна, как ему показалось ранее, а имеет весьма специфический раскрас: ближе к коже она имела тёмно-бурый цвет, а к кончикам светлела и приобретало грязно-белый оттенок, какой бывает у выпавшего на камни снега.

Маркус с большим интересом продолжил бы рассматривать существо, но без очков он не мог разглядеть деталей, а нарастающая в его руке боль заставляла переключать всё внимание на неё. Он тихонько поскуливал, борясь с неистовым желанием расчесать руку в кровь, и так продолжалось то того момента, пока он не погрузился в тревожную дрёму.

***

Когда Маркус в следующий раз пришёл в сознание, небо над ним изменило краски, и света в пещере стало значительно меньше. Его внимание привлёк звук, и он сразу стал искать его источник, памятуя о боли в руке и стараясь не шевелить телом.

Существо спускалось к нему, оно как раз миновало трещину и теперь уверенно двигалось вниз, спокойно справляясь с отвесной стенкой. Маркус наблюдал как оно нашаривает большими ладонями малейшие неровности в камнях, спокойно повисает на руках и преодолевает те участки, которые потребовали огромного количества снаряжения от человека, если бы он оказался на месте зверя. Фантастично быстро оно преодолело гладкую скалу и добралось до уровня пола.

Маркус решил, что ему будет безопаснее притвориться спящим, а потому прикрыл глаза и за дальнейшими событиями наблюдал уже сквозь прищуренные веки. Первым делом существо приблизилось к нему, в ноздри ударил запах мокрой псины, звериного пота и свежих физиологических нужд… не такие уж и страшные, если к ним привыкнуть. Существо присело возле лежащего Маркуса, а потом протянуло вперёд руку, широкая ладонь зависла над его лицом, Маркус осознал, что зверю хватит едва заметного усилия, чтобы свернуть ему шею, но вместо это существо бережно положило шершавый палец на щеку Маркуса и некоторое время подержало его там.

«Оно измеряет мою температуру!» – С удивлением обнаружил Маркус, хотя его мысль была не более чем предположением.

Убрав палец от щеки существо склонило над человеком крупную, бугристую голову и стало шумно втягивать носом воздух. Прямо над собой Маркус видел две ноздри, но заставлял себя оставаться спокойным и неподвижным, ему было чертовски интересно узнать, что будет происходить дальше.

Начав с его головы, зверь постепенно стал спускаться ниже, обнюхивая тело. Дойдя до правой руки, существо резко выдохнуло, а потом склонилось ещё ниже, Маркус чувствовал, как завитки влажной шерсти щекочут его кожу. Оно издало низкий звук, какое-то гортанное рычание, оно смогло определить источник боли человека. Затем подобным образом были обследованы оставшиеся конечности, но приглушенный рык не повторился, что Маркус посчитал весьма добрым знаком. Выходило, что длительное пребывание на заснеженном перевале далось ему малой ценой, хотя он всё ещё не был готов заплатить её.

Закончив обследование, существо выгнуло спину, точь-в-точь как человек, потягивающийся перед сном, его длинные пальцы царапнули стенки пещеры, а затем оно стало укладываться на землю возле Маркуса. Зверь расположился спиной к нему, образовав мягкую преграду и тепловой барьер, за которым можно было расположиться с большим комфортом. Существо легло с левой стороны от Маркуса, видимо для того, чтобы не повредить больную руку, и приблизилось к нему настолько, что их тела касались друг друга. Маркус наблюдал возвышающийся над ним и мерно поднимающийся мохнатый бок, он чувствовал исходящее тепло и ощущал удары сердца. Под эту умиротворяющую мелодию он снова стал соскальзывать в сновидения.

***

Но сон не желал приходить к нему надолго. Ночь проходила урывками, стоило ему только забыться, как в руке просыпалась жгучая боль, вырывающая его из дрёмы и заставляющая слезящимися глазами вглядываться в темнеющую трещину. Его пальцы словно протыкали раскалённые иголки, а потом выворачивали кожу наизнанку. Боль стреляла и пронзала ладонь, а он ничего не мог с этим поделать.

Маркус мечтал о таблетке анальгетика, думал о сертифицированной медицинской помощи и том, что не сможет выносить мучений. Агония не отпускала его пальцы, и он не мог от неё спрятаться, у него всегда был достаточно низкий болевой порог, и он не умел игнорировать расползающуюся по руке боль. Да и кто сумел бы проигнорировать такое? Страстно желая чесать правую кисть, он вынужден был отказывать себе в этом мимолётном удовольствии, зная, что после него страдания лишь усилятся. Левой ладонью он обхватил запястье правой, надеясь таким образом запереть боль в одном месте, не дать ей распространиться дальше…

Маркус не мог сдерживаться, он принялся ёрзать и ворочаться на спине, он шевелил ногами, упирался толстой подошвой в камень и выгибал тело дугой. Он молотил по полу ботинками, пытаясь причинить себе новую боль, чтобы хоть немного ослабить давление старой, но ничто не могло превысить зуд в повреждённых пальцах правой руки.

Листья шуршали под ним, когда он перекатывался с места на место, губы больше не могли сдерживать стона, а беспорядочно бьющие по воздуху ноги несколько раз врезались в туловище спящего гиганта, что в конечном итоге привело к его пробуждению.

Боковым зрением Маркус видел, как шерстистое тело пришло в движение, его обладатель поднялся на выпрямленных руках, и в слабом свете блеснули глубоко посаженные глаза.

Существо подобралось к нему и загородило тот редкий свет, что проникал через трещину. Теперь Маркус видел лишь очертания головы и впервые встретился взглядом с существом, в его глазах он прочитал спокойствие, лишённое и грамма нервозности. Как же он завидовал зверю, что тот не испытывает в данный момент боли.

Существо вновь начало обнюхивать воздух возле правой руки Маркуса, оно зарычало и ещё раз подняло круглые, невероятно большие глаза к лицу Маркуса. Оно словно спрашивало у него что-то, чего он понять не мог. Затем большая ладонь обхватила правую кисть Маркуса и подняла её на уровень морды. Маркус чувствовал, как длинные пальцы плотнее прежнего стискивают его руку и поднимают её ещё выше. Он ощутил горячее дыхание на тыльной стороне ладони, и сообразил, что собирается сделать зверь.

– Нет! Нет! Не делай этого!

Он напрягся, но что уставший Маркус мог противопоставить жителю перевала? Он принялся колотить его левой рукой, он бил его по плечу, дёргал шерсть. Но ко всем этим попыткам зверь относился с полным безразличием.

В темноте раскрылся рот, тёплый язык пробежался по кисти Маркуса, а два его пальца оказались плотно прижатыми к зубам существа. Зверь удерживал его руку и готовился свести челюсти вместе.

– Скотина! Тупая скотина! Не смей!

Зубы встретились и отделили от Маркуса отмирающие части. Откусить палец не так-то сложно, для этого достаточно давить зубами не на кость, а на сустав, где ткани мягче. Существо так и поступило, отделив пальцы точно по пястным косточкам – по границе, обозначавшей живое и мёртвое.

Но Маркуса не интересовали подобные тонкости, он зашёлся таким диким криком, какие никогда прежде не исходили из его горла. Он завизжал и задёргался в истерике, переживая боль утраты, чувствуя, как пульсирующая кровь выплёскивается на его ладонь. Боль была сильна, первоначально она превысила ту, что причиняли ему пальцы, и некоторое время не желала покидать многострадальную руку. Маркус прижимал к груди кровоточащую кисть, не видя в темноте отсутствующих пальцев.

Существо сплюнуло и вновь нависло над ним.

– Сгинь! Сгинь, скотина! Не приближайся ко мне!

Он попытался заслониться искалеченной рукой, но выглядело это до того смехотворно, но не оставляло ему ни единого шанса в случае нападения, но зверь не собирался его атаковать, да и сам Маркус был не в состоянии обороняться. Взмокшая одежда облепляла его тело, несколько сухих листьев прилипло к потной шее, ему хотелось сжаться в комок и никогда больше не двигаться. В таком состоянии он мог только наблюдать за дальнейшими действиями существа.

Оно подняло его правую ладонь и уложило на землю вдоль туловища, потом склонило голову и вытянуло губы трубочкой. Через некоторое время в лунном свете Маркус разглядел вытекающую изо рта нитку густой слюны, она опускалась точно ему на руку, и он ощутил прохладное прикосновение, когда слюни добрались до его руки. Существо терпеливо покрывало его конечность выделениями из своего рта до того момента, пока кисть целиком не охватила влажная перчатка.

К собственному изумлению, Маркус заметил, что боль начинает притупляться. Она никуда не уходила, по-прежнему оставалась заключённой в его руке, однако стала меньше тревожить его. Неприятные воспоминания внезапно показались ему чрезвычайно далёкими, а сам он успокаивался, хотя всего несколько минут назад не мог поверить в то, что такое будет возможно. Существо принесло ему вынужденную боль, заставило пройти через дополнительные старания, и он смог с этим справиться, и сейчас получал за это заслуженную награду.

Зверь свернулся возле него, подставив тёплый бок, где-то в вышине метель пела холодную песнь, и Маркус понимал, что на этот раз ничто не сможет прервать его сон.

***

Несмотря на мучения и прошедшую через него боль, утром он чувствовал себя намного более живым, чем в тот момент, когда только оказался в горной пещере. Часы показывали, что сейчас шестой час утра 26 сентября, то есть его знакомство с существом длилось менее суток.

На этот раз ему хватило сил занять сидячее положение, он пользовался только левой рукой, стараясь совершенно не тревожить правую, однако ему не терпелось посмотреть, что с ней приключилось. Повреждённая кисть была полностью погружена в лужицу клейкой субстанции, поверх которой успели налипнуть маленькие камушки. За прошедшие несколько часов слюна успела загустеть, что не помешало Маркусу разглядеть три оставшихся у него пальца и кровавое пятно на месте двух отсутствующих.

На фоне трещины мелькнул силуэт и уже знакомым образом существо стало спускаться по скальной стенке. Достигнув дна, оно одарило Маркуса спокойным взглядом и обнюхало его залепленную слюной руку, на этот раз рычания не последовало. Протиснувшись мимо Маркуса, существо подхватило какую-то брошенную вещь и протянуло её Маркусу. Это оказался его зелёный дождевик, успевший обзавестись несколькими дырами.

– Мне нужно надеть его? – Спросил Маркус, прекрасно зная, что зверь не даст ему ответа.

Под терпеливым взглядом он оторвал край плаща и разложил получившийся лоскут на колене, затем аккуратно вытащил из вязкой лужицы правую руку и положил её поверх оторванной материи. Существо внимательно следило за тем, как он бинтует ладонь. Ему пришлось воспользоваться зубами, чтобы затянуть узелок, а саму перевязанную руку он разместил на груди, немного опустив молнию пуховой жилетки, образовав нечто вроде удерживающей повязки.

Чтобы подняться на ноги, ему потребовалась помощь существа. Голова закружилась, к горлу подкатила тошнота, но он переждал симптомы слабости и накинул на свои плечи остатки дождевика. Зверь поднял его одной рукой и стал взбираться вверхпо отвесной стене своего жилища. В его движениях просматривалась какая-то спешка, неужели он торопился как можно скорее избавиться от человека? Что он собирался делать? Оставить Маркуса на перевале, но ведь ему однозначно не хватит сил спустить в долину и добраться до людей?

Маркус решил не забивать свою голову лишними вопросами. Существо имело множество возможностей, чтобы прикончить его, а вместо этого занималась совершенно обратными действиями. Куда бы оно его не несло и чем бы не была объяснена его спешка, Маркус собирался полностью положиться на его волю.

Солнечный свет приветствовал его на выходе из трещины. Ещё никогда ему не приходилось наблюдать горы с такой необычной позиции. Требовалось немало умения и смелости, чтобы забраться на тот уступ, на котором сейчас стояло существо. По левую руку виднелась седловина, так и не достигнутая Маркусом, а справа должна была располагаться долина Гольца и деревушка Ло-Мантанг, но в силу отсутствия очков Маркус не мог их видеть.

Погода стояла прекрасная. Даже здесь на большой высоте ветер долетал до него лишь слабыми порывами, не было ни единого намёка на тот шквалистый ураган, заставлявший его ползти по камням всего сутки назад. Картинка внезапно смазалась, это существо заскользило вниз по склону, умело перебирая конечностями и удерживая равновесие, даже с учётом дополнительного груза.

Но самое незабываемое ощущение от путешествия со зверем Маркус испытал в тот момент, когда тот начал прыгать. Сильный толчок, несколько секунд свободного падения, от которого органы поднимаются внутри живота, а затем мягкое приземление. По мере спуска склон вырастал у них за спиной, долина становилась всё ближе, и постепенно повадки зверя стали меняться. Он перестал прыгать, иногда замирал в тени скал и долгое время прислушивался к чему-то. Его движения стали более скрытными, под конец он стал тихонько подкрадываться и очень осторожно продвигаться вперёд.

Они добрались до камня, за которым Маркус искал укрытия. Разбросанные вещи валялись вокруг распахнутого рюкзака, но их судьба абсолютно не занимала голову Маркуса. Зверь остановился и аккуратно поставил на ноги человека. Так они и стояли на месте их первой встречи. Они принадлежали к разным мирам, но происходили от одного корня, вот что Маркус понял с кристальной ясностью, когда восходящее солнце играло шерстью его спасителя. Он был обязан этому существу жизнью, но ничего не мог дать ему взамен. В Умптекских горах у него появился долг, который он вряд ли сумеет когда-нибудь вернуть.

Он протянул вперёд левую руку и осторожно коснулся тёплого предплечья:

– Ты пришёл очень вовремя… – Только и сумел проговорить Маркус.

Однако в следующий момент он ощутил резкую перемену в настроении существа. Оно встрепенулось, шерсть на холке встала дыбом, а круглые ноздри стали тянуть горных воздух. Определённо, что-то его насторожило и заставило прервать сцену прощания. Зверь скользнул вдоль скальника и стал быстро подниматься направлению к седловине, при этом он старался не покидать затенённых участков. Только сейчас Маркус обратил внимание на то, что существо передвигалось исключительно по камням, тщательно избегая оставлять свои следы на заснеженных участках.

Через несколько минут Маркус различил звуки приближающейся группы. Сощурившись, он сумел разглядеть идущие со стороны долины цветные точки. Шли они на его поиски или путешествовали в соответствии с собственным маршрутом, этого Маркус не знал, но не сомневался в том, что встречные туристы не откажут ему в помощи.

Закутавшись в плащ и привалившись к рюкзаку, он ожидал их прибытия, прекрасно понимая, что в скором времени ему предстоит изобретать какую-нибудь правдоподобную историю, поясняющую, как ему удалось пережить метель. Пока в его распоряжении ещё оставался небольшой запас времени, он начал сочинять собственную легенду.

Сейчас: Пещера

Они остановились на узком карнизе возле трещины. Пятки Маркусовых ботинок едва не свисали с изломанного края провала, на дне которого располагалось убежище существа, прямо перед ним отвесно вниз уходил склон, по которому им только что удалось вскарабкаться, под ними лежала седловина перевала, присыпанная белой скатертью только что спущенной лавины.

Более пологий и не такой крутой западный склон осыпался сплошной снежной массой, до неузнаваемости изменив внешние очертания Восточного Арселя. Как Маркус не вглядывался, то не мог разглядеть ни тропы, которой поднимался, ни выступающего камня, возле которого был разбит навес охотников, ни любых иных признаков присутствия жизни на перевале. Где-то там сейчас были погребены три тела: Аппа умер прежде, чем была вызвана лавина; Алмаз был живым, когда Маркус смотрел на него в последний раз, Тенцинг попытался сбежать, но не имел абсолютно никаких шансов на успех. Три тела осталось лежать в окрестностях седловины, и если бы не крепкие руки существа, Маркус присоединился бы к ним.

Подъём по скальной стенке измотал их обоих: простреленная рука Гуари не давала ему пользоваться конечностью в полной мере, он вынужден был очень осторожно нагружать её, и это при том, что на его шее висел дополнительный вес. Маркус чувствовал себя выжатым до последней капли, он практически не ощущал пальцев, которые никак не могли прийти в расслабленное состояние, его мутило от переживаний и скверного запаха мокрой шкуры. Хотя, по правде сказать, он был рад тому, что имеет возможность задыхаться от животной вони, а не лежать расплющенным под снежным обвалом.

Стараясь не потерять равновесия на узком выступе, он повернул голову и стал смотреть на перевального духа. Чуть ли не в первый раз за время их знакомства у него появилась возможность, как следует рассмотреть его. В прошлую их встречу у него не было очков, к тому же Маркуса лихорадило, и он практически ничего не соображал, он запомнил общие очертания, глухие удары мощного сердца, шершавые ладони… Во время схватки ему было не до разглядываний, зато теперь он стремился заполнить белые пятна в образе Гуари.

Существо сидело, привалившись спиною к вертикальной стенке, подогнув под себя ноги и расположив кисти на расставленных по сторонам коленях. Оно держало руки ладонями вверх, и Маркусу виднелись длинные, цепкие пальцы, сероватая, мозолистая кожа и обломанные, толстые ногти. Глядя на его умиротворённую позу с трудом, верилось в то, что всего несколько минут назад этими самыми ладонями оно раскроило плечо одному человеку и свернула шею другому. Схватка миновала, а вместе с ней ушла и агрессия.

Маркусу существо напоминало замершего в нирване монаха, и это ощущение лишь усилилось, когда Гуари повернул тяжёлую голову и посмотрел в лицо Маркусу. В его глазах не было ни злости, ни алчности, поэтому они и казались такими мудрыми. То был глубокий взгляд, совершенно не свойственный для животных. Да и было ли оно животным? Это вопрос не переставал мучать Маркуса на протяжении трёх лет.

Уже дважды это существо спасало ему жизнь, стоило признать правдоподобным предположение Алмаза о том, что Гуари приходил на помощь попавшим в беду людям. И если в первый раз Маркус просто замерзал под камнем, то сегодня он вынудил Гуари вступить в драку против превосходящего противника. Памятуя об остром нюхе перевального духа, Маркус просто не мог заставить себя поверить в то, что Гуари не учуял трёх человек, укрывшихся под навесом. Он знал об их присутствии, но всё равно спускался вниз.

Не исключено, что Маркус наделял существо куда более развитым интеллектом, чем то было в действительности, возможно, оно руководствовалось совсем иными принципами или инстинктами и не ставило себе целью спасение одного несчастного человечка, но именно к этому всё и свелось, а потому Маркусу было приятно думать о Гуари, как о своём собственном горном хранителе.

Верный своему слову Маркус не собирался докапываться до истины, всё что нужно он видел своими глазами, а потому и не нуждался ни в подтверждениях, ни в опровержениях. Помимо Джахира никому не суждено было узнать о случившемся на перевале, а значит, Маркус мог позволить себе интерпретировать события в том свете, в котором считал правильным исключительно для себя.

Отдыхающее существо спокойно заглядывало ему в глаза, его ладони по-прежнему без движения лежали на коленях, шерстистая грудь вздымалась ровно. Маркус почувствовал себя обязанным что-то сказать, произнести благодарность, пусть даже Гуари и не смог бы его понять.

– Спасибо тебе. – Проговорил он тихим голосом и слегка наклонил голову. Из-под сползшей на глаза шапки он видел, что Гуари едва заметно качнул головой.

Завершив контакт, оно принялось рассматривать левое предплечье – место, куда угодил выпущенный Алмазом арбалетный болт. Гуари аккуратно вытянул один из пальцев правой руки и ткнул в край раны, шерсть в этом месте окрасилась грязно-багровым, а само существо утробно рыкнуло. После этого оно поднесло простреленную руку ко рту и языком облизало сквозное отверстие с обеих сторон. Маркус практически не сомневался в том, что слюна Гуари обладает целебными свойствами.

Закончив обрабатывать открытую рану, оно сложило пальцы в кулак и покрутило им. Маркус наблюдал за тем, как движутся суставы под кожей, как напрягаются и опадают мышцы, как фаланги обхватывают горные неровности и фиксируются на них. Существо поднялось, всё ещё поигрывая окровавленной рукой, оно достаточно уверенно балансировало на скальном карнизе, вызывая у Маркуса приступы головокружения. Ему просто не верилось, что с виду неуклюжее и громоздкое существо так беспечно гуляет по краю отвесного обрыва, ничуть не заботясь о безопасности.

Гуари кивком указал вглубь трещины. Он собирался вернуться в своё убежище, а Маркусу не оставалось ничего другого, как следовать за ним. Несомненно, чуть позже ему придётся задуматься над тем, как вернуться в «Последний километр», но для начала было бы неплохо просто немного отдохнуть.

Маркус обхватил его шею, и существо прыгнуло внутрь трещины.

Спуск занял всего несколько секунд. Выглядывая из-за плеча Гуари, Маркус видел быстро приближающее дно, они скользили к нему, существо с удивительной проворностью держалось на стене, преимущественно опираясь на здоровую руку.

Едва они оказались внизу, как Гуари обернулся к человеку и первым делом указал на длинный порез. Маркус без слов понял, что от него требуется. Он сбросил разорванную на рукаве куртку, задрал кофту и протянул вперёд руку. Существо зажало её в своих длинных пальцах и вытянуло губы трубочкой, готовясь обработать ещё одну рану. На какую-то секунду Маркусу показалось, что Гуари передумает лечить его, а вместо этого распахнёт пасть и откусит ему ещё несколько пальцев, но уже в следующее мгновение тёплая слюна стала капать на его руку, и зуд в царапине начал пропадать.

Гуари размазал свою слюну по открытой коже, Маркус беспрепятственно ему подчинялся, он успел привыкнуть к тому, что в отношении его существо настроено максимально миролюбиво.

Отпустив Маркуса, Гуари вновь вернулся к своей руке, разминал пальцы, собирал их в кулак, пробовал поднять с земли мелкие камни. Видимо, ему необходимо некоторое время, чтобы отдохнуть, а Маркус остался предоставлен самому себе. В животе было пусто, последний раз он завтракал в приюте, прошедшее утро казалось невообразимо далёким, и от того голод ещё сильнее выказывал своё присутствие. Кое-какой перекус у него имелся в рюкзаке, но тот остался на перевале, а в карманах куртки не нашлось даже фантика от позабытой конфетки. С этим пока придётся потерпеть.

Около четверти часа Маркус наблюдал за Гуари, вспоминая расплывчатые образы своего прошлого появления в этой пещере. Куча сухих листьев располагалась примерно в том же самом месте, если лечь на спину, то трещина окажется ровно над головой. Он вспомнил, как спали они вдвоём, как лунный свет заглядывал к ним, как боль схлынула после того, как Гуари стиснул зубы на его руке…

Внимание Маркуса было привлечено расположенными возле дальней стенки предметами, раньше он их не замечал, а потому решил подойти поближе. Выложенные рядком вещи вполне можно было назвать коллекцией, а угол пещеры – музеем, так как здесь копилось всё, что существу удавалось отыскать на перевале и затащить в своё убежище. Обрывок верёвки и заржавевший карабин с муфтой старого образца, жалкий кусок резиновой подошвы, закоченевшая белка, обломок альпенштока, раздавленный компас с какой-то памятной надписью, фонарь с разбитой линзой, женская варежка, коробок вымокших спичек, кружка без ручки, пластиковая бутылка… Следующий экспонат изначально вызвал недоумение, Маркусу пришлось как следует к нему приглядеться, но когда он наконец понял, что видит перед собой, то невольно передёрнулся и отступил от коллекции, разом потеряв всякий к ней интерес.

Между бутылкой и пустым газовым баллоном лежали его пальцы – высохшие и омертвелые, откушенные и почерневшие. Части, некогда принадлежавшие ему, и не покидали Умптекских гор, словно ожидая того дня, когда хозяин надумает за ними вернуться. Маркус успел привыкнуть к полученной травме, он относился к ней совершенно нормально, не замечал в своей ладони ничего уродливого, но вид сухих, как палки, и негнущихся пальцев вызвал желание опорожнить содержимое желудка. Как хорошо, что он не успел ничего съесть.

Самое время было заняться продумыванием своих дальнейших планов, ему необходимо было вернуться в долину Гольца и добраться до приюта. Джахиру надлежало знать всё в подробностях, для всего остального мира вновь нужно было выдумывать истории того, что с ним произошло. На этот раз Маркус не собирался ничего описывать, пределом его мечтаний было выйти из этой истории максимально сухим и неузнанным.

Перебирая в голове варианты возвращения, он присел на палые листья и укрылся разорванной курткой. Усталость и небывалое облегчение вытеснили напряжённую тревогу, Маркус расслаблялся и засыпал под монотонные и размеренные звуки дыхания зверя.

Тогда: Снова Ло-Мантанг

Разговор с Джахиром состоялся тем же вечером. Как опытный проводник, он заранее предвидел поведение погоды, а потому, как только метель стихла, отправил на перевал поисковую группу. Согласно его представлениям Маркус не успел бы пересечь седловину Восточного Арселя, соответственно, искать его нужно было на южном склоне. К тому же он имел веские основания предполагать, что именно с этой стороны перевала нужно будет искать путешественника. Или же при наихудшем раскладе его тело.

Маркуса доставили в «Последний километр», и Джахир распорядился положить его в своей комнате, преследуя недоступную для широкой публики цель. Вместе с Маркусом поисковый отряд, вернувшийся с Восточного Арселя, принёс и его рюкзак, а также те вещи, которые не были раскиданы ветром.

На протяжении дня его отпаивали бульоном, согревали, растирали конечности, а шаркхомбо-сирдар весьма умело обработал его рану и перебинтовал руку. Завтрашним утром Маркуса должен был забрать вертолёт и переправить в больницу, расположенную в ближайшем крупном городе и имевшую большой опыт работы с травмированными скалолазами и альпинистами. В этом месте оперировали знаменитого Пемба Рита, передавшего своё имя аэропорту.

Маркус связался с Тандукаром, в нескольких фразах описал приключившееся с ним несчастие и сказал, чтобы тот на него не рассчитывал в готовящейся экспедиции. Услышав о происшествии в Умтекских горах, Матиас Тандукар выразил желание немедленно прилететь к Маркусу, но встретил решительный отказ. Волноваться более было не о чем, Маркус находился в стабильном состоянии, его жизни ничего не угрожало, поэтому он пожелал Тандукару удачи в предстоящей экспедиции и пообещал при встрече во всех подробностях описать свое восхождение на Восточный Арсель. Конечно, о некоторых деталях он собирался промолчать.

Защитный чехол, лежащий в верхнем клапане, справился со своей задачей и сумел сохранить в целостности запасные очки Маркуса. Когда его укладывали в комнате Джахира, он заранее попросил достать ему очки и блокнот. Никакие другие вещи не волновали его так сильно, как эти две. Едва только опасность перестала угрожать его жизни, как только он удалился от края пропасти, в который чуть было не соскользнул, его весьма озаботило состояние его записей, ведь не собирался откладывать написание книги, как раз наоборот он считал, что теперь сможет наполнить её большим количеством остроты и перенесённых переживаний.

Он даже попробовал записать кое-какие мысли, но пользоваться для этого приходилось левой рукой, потому на странице появилось некоторое количество каракулей, которые он сносно мог прочитать. Да, весь день ему приходилось одёргивать себя и тормозить все действия, совершаемые правой рукой. Маркусу ещё только предстояло свыкнуться с мыслью, что отныне он должен переучиться делать многие вещи.

Маркус сидел, откинувшись на спинку кровати Джахира, под несколькими одеялами на нём была чужая одежда, и он наконец-то мог поверить в то, его жуткое путешествие закончилось. Обычно с возрастом люди начинают осознавать свои ошибки, Маркусу на это потребовалось всего два дня, а в качестве напоминания выступала его трёхпалая рука. Некоторый опыт, как хорошую книгу, хочется пережить ещё раз, но некоторые вещи не станешь желать никому.

На противоположной стене висела копия фотографии, располагавшейся с левой стороны от камина в общей комнате. Седловина перевала и едва заметная трещина, пересекающая одну из боковых стенок. Неспроста этот снимок висел на самом видном месте в комнате Джахира, в таком случае он обязан был смотреть на неё по утрам и вечерам, всякий раз приближаясь к своей кровати.

Скрипнула дверь, и на пороге возник сам хозяин комнаты. Из коридора слышались звуки непривычного для «Последнего километра» оживления, но они стали более приглушенными, когда он плотно затворил дверь и, подволакивая ногу, добрался до стула, на который опустился с большой охотой.

– Вы же писатель. – Проговорил он, косясь на блокнот, лежащий в раскрытом виде на тумбочке. – В скором времени вам предстоит сочинить версию произошедшего, которая удовлетворит большинство и не вызовет желания задавать вам лишние вопросы.

Маркусу ранее не доводилось сталкиваться с сочинительством подобного рода, но в голове он уже начинал прикидывать элементы своей легенды. По большей части ему не было нужды что-то придумывать, нужно было лишь умолчать о некоторых моментах.

– Вы знали. – Сказал он, глядя в лицо шаркхомбо и вспоминая круглые глаза зверя, в которых отражался лунный свет. – Та ваша фраза про «духа перевала» была не просто пожеланием. Тогда я счёл это за фигуру речи.

Джахир улыбнулся.

– Среди некоторых племён шаркхомбо действительно распространены напутствия подобного рода, но в моём случае это действительно было больше, чем простая фигура речи. – Он закинул левую ногу на правое колено и принялся расшнуровывать сапог. Когда он с этим покончил, то стянул толстый носок. Маркус увидел старческую ступню, на которой не хватало трёх пальцев. – Отчасти это было предостережение, потому как я не понаслышке знаком с этим духом.

Старые шрамы давно успели зарубцеваться, оставшиеся два пальца смотрели в разные стороны, сама нога выглядела неестественно и даже отталкивающе. Но Маркус сумел заставить его не отводить взгляда, похожая метка теперь украшала и его тело тоже.

– Двенадцать лет назад я решил пройти по Восточному Арселю. – Шаркхомбо готовился рассказать свои историю, и Маркусу не терпелось её услышать. Такие вещи можно услышать всего раз в жизни. – Нетрудно догадаться, что я выбрал для этой цели не самый удачный день, хотя тогда я так не считал. Мне было тридцать семь, я находился в самом расцвете сил и успел побывать на всех перевалах Умптекских гор. Я ходил через Восточный Арсель множество раз до этого, и не считал, что он может обернуться для меня такой опасностью. Мой ботинок разорвался на куски, под конец я вынужден был опираться на практически босую ногу. Я рухнул в снег и лежал до той поры, пока он не забрал меня. – Он кивнул в сторону чёрно-белой фотографии, Маркус отыскал взглядом трещину. – Пальцы были отморожены, и он их откусил. Как только снежный буран прекратился, он спустил меня как можно ближе к долине, где меня подобрал один из жителей деревни. Он оттащил меня в Ло-Мантанг, где меня выходили, но больше не желали видеть. Одновременно я лишился возможности быть проводником и стал чужаком для живущих в Ло-Мантанге шаркхомбо.

– Но почему? – Спросил у него Маркус.

– Всё потому что меня коснулся Кангми. – Джахир увидел удивлённое выражение лица своего собеседника и с лёгкой улыбкой продолжил. – Метех кангми, лагодех, гуари, йерен, аламас – это его имена, придуманные многими племенами, для обозначения страха, обитающего в горах. Видишь ли, шаркхомбо, очень религиозны, а религия Бон учит тому, что в мире существует добрые и злые духи, а Кангми как раз-таки и олицетворяет злые силы. Поколениями мои предки боялись волосатых, бесхвостых, человекоподобных существ, а ламы и настоятели монастырей лишь усиливали этот страх. Живущие в долине Гольца видели, какой буран накрыл седловину, они знали, что человеку с ним не справиться, а потому моё чудесное спасение с их точки зрения можно объяснить лишь вмешательством Кангми, что и произошло в действительности. Злые силы приложили по мне руку, и для Ло-Мантанга я проклят. Помниште того носильщика, которого вы повстречали по дороге к «Последнему километру»?

Внезапный вопрос немного выбил Маркуса из повествовательной колеи, но достаточно быстро он сообразил, о чём именно спрашивает шаркхомбо.

– Да. Я пытался узнать у него дорогу до приюта.

– Вы отметили его странную реакцию на название «Последний километр». Тогда я объяснил это тем, что жителям деревни не нравится мой приют. Это была истина только наполовину. Для них я изгой, отшельник, проклятый. Они не произносят моего имени.

Маркус вспомнил ощущение загадочности, появившееся у него после краткого разговора с носильщиком. Объяснения Джахира выглядели недоговоренными, но он был слишком сосредоточен на желании преодолеть перевал, что не углублялся в лишние размышления.

– Жаль, что их считают злыми духами. – Продолжил Джахир, массируя босую ступню. – Я встретился с ним лицом к лицу, и он подарил мне жизнь, и вы тоже столкнулись с этим. А их слюна, мне кажется она обладает целебным эффектом. По крайней мере мне так и не пришлось ехать в больницу. Рана зажила очень быстро, что я вынужден был скрывать от жителей Ло-Мантанга, чтобы не подвергать их психику дополнительному стрессу.

– Так кто они такие? – Поинтересовался Маркус, на ум приходило несколько излюбленных жёлтой прессой штампов, но он не хотел пользоваться этими замыленными словами.

– Этого я не знаю. – Джахир не оправдал ожиданий Маркуса. – Лично я олицетворяю его с перевалом, с той силой, что скрывается в горах. Иногда в своей голове я так его и называю – «Перевал». Я не гонюсь за истиной, никогда не хотел узнать о нём что-то сверх того, что мне и так известно. В этом случае знания опасны, они могут привлечь чужое внимание, а уж этого мне не хочется. Поэтому я никому не рассказывал, как лишился пальцев на ноге.

Теперь Джахир испытующе смотрел на Маркуса. Они были объединены одной тайной, и шаркхомбо хотел убедиться в том, что молодой журналист правильно понял его посыл.

– По этой причине вы не хотели меня пускать на Восточный Арсель. Так ведь? – Прошлые слова и поступки Джахира приобретали новые смыслы, получается, что на протяжении всего их разговора проводник всеми силами старался не дать Маркусу пройти по перевалу. – Вы охраняете его.

– Я стараюсь отводить от перевала как можно большее количество людей. Многие приходят сюда и спрашивают моего совета, и в большинстве случаев я отправляю их другим маршрутом. Наверное, со стороны это выглядит смешно, но за всё то время, что я содержу приют, мне ни разу не приходилось слышать от кого-то, что они видели в горах нечто непонятное. – Он прицелился пальцем в Маркуса. – До сегодняшнего дня. Возможно, это связано с погодой. Не исключаю, что Кангми умышленно избегает людей, а потому выходит из своего убежища только в ненастную погоду, что подтверждают наши с вами случаи.

Маркусу вспомнилось, как встрепенулся зверь, почуяв приближение поисковой группы, как он спрятался в тень и не оставил ни единого следа на снегу. В этом вопросе он был полностью согласен с шаркхомбо.

– Я должен вас кое о чём попросить. – Джахир поднялся со стула, перетащил его поближе к кровати и вновь на него опустился, склонившись очень близко к лицу Маркуса. – Ради той жизни, что он вам подарил, ради пальцев, которыми вы заплатили за встречу с ним, ни одна живая душа не должна прознать о его существовании. Двенадцать лет я оберегал его как мог и не допущу того, чтобы у людей возникли хоть какие-то подозрения. Вы понимаете, о чём я говорю? Сначала появятся слухи, потом – люди, которые захотят его изучить, а под конец – охотники, мечтающие о таком ценном трофее.

Маркус чувствовал недоверие со стороны Джахира, ну а как же иначе, ведь он был писателем – падким на сенсации человеком, для которого материал про Восточный Арсель мог обернуться крупным кушем. Но на самом деле ничего подобного в его голову не приходило. Он уже успел состояться, занял определённую нишу в своей профессии, имел позволяющие много путешествовать доходы и совершенно не стремился познакомить мир с жителем перевала. Во-первых, это было весьма рискованным шагом в том случае, если бы он решил воспользоваться пришедшим к нему в руки материалом, потому как так тема лагодехов давно перестала восприниматься как нечто серьёзное. Заявить об этом, значило поставить под сомнение своё имя и нанести вред репутации. Большие издательства не стали бы уделять внимания столь провокационной новости. Но была и вторая причина – определяющая, имевшая большой вес именно для него. Он не хотел осквернять Умптекские горы. Шакрхомбо был прав, слухи приведут в эту местность множество людей, и это полностью убьёт дикое очарование Заполярья. Маркусу вспомнился Кумджунг – заставленная палатками роща, громкие песни, кое-где валяющийся мусор, откровенное скотство, прикрывающееся личиной туризма. Ему не хотелось распространения этой заразы. Он с грустью замечал, что с каждым годом человек заходит всё дальше, а значит на земле остаётся все меньше неприкосновенных уголков. Умптекские горы очаровали его, подарили незабываемое приключение, и он не хотел для них такой судьбы. Только не с его подачки.

– Думаю, в этом случае труднее всего будет объяснить хирургу, что стало с моими пальцами, – Маркус поднял забинтованную ладонь и слегка пошевелил ею, – но, надеюсь, мне удастся сочинить правдоподобную историю на этот счёт. К тому же у меня была лихорадка, и некоторые события перепутались в голове.

Джахир долгое время всматривался в его глаза и, наконец, удовлетворился, не увидев в них признаков лжи. Как бы Маркусу не хотелось продолжить их беседу, он уже ощущал слабость, его тянуло в сон, но он изо всех сил сопротивлялся, памятуя о том, что завтра его заберёт вертолёт и он, возможно, уже никогда не увидится с Джахиром. Однако сирдар не собирался уходить, ему было, что ещё сказать молодому писателю.

– Есть ещё одна вещь, которую мне необходимо с вами обсудить. – Джахир откинулся на спинку и стал подбирать слова. Ему требовалось донести мысль, но он не хотел ставить её в приказном порядке. – Если когда-нибудь в будущем люди прознают про Кангми или заподозрят его существование, я хочу, чтобы вы вернулись и помогли мне защитить его. Я не знаю, каким образом это обернётся, какой человек выйдет на его след, но я, ровно, как и он, буду нуждаться в вашей помощи. Я буду продолжать охранять его, тщательно следить за слухами и рассказами туристов, но мне не хватит сил забраться на сам перевал, если вдруг возникнет такая необходимость. Моя нога ни на что не годится, я могу рассчитывать только на вас.

Перспектива вернуться на Восточный Арсель напугала Маркуса, шаркхомбо растревожил рану, которая ещё не начала заживать, слишком живыми были воспоминания о холоде и грызущей боли. Но его наставники учили Маркуса поступать правильно, и он бы сейчас не сидел в этой кровати, если бы не шерстистое существо. Джахир был прав: ему подарили жизнь, и тем самым была заключена самая древняя из сделок – жизнь за жизнь, и не нет другого способа выплатить этот долг.

Маркусу нравилось возвращаться в места, ставшие для него памятными, а Умптекские горы в этом отношении привязали его к себе сильнее прочих.

Он кивнул и увидел, как по суровому лицу шаркхомбо расплывается улыбка, наверное, Джахир до последнего сомневался в его ответе. Хозяин «Последнего километра» протянул распахнутую руку, и, несмотря на боль, Маркус вложил в его ладонь свою искалеченную кисть. Рукопожатие вышло слабым, но тем не менее оно состоялось.

– Как я смогу вас отыскать? – Спросил шаркхомбо.

Маркус повернулся к тумбочке и левой рукой принялся выводить последовательность цифр, определяющих его номер. Закончив, он вырвал листок и передал его Джахиру. Он был уверен, что шаркхомбо ещё сомневается в нём, но уже ничего не мог с этим поделать. Номер был верный, и осознание правильности собственного поступка грело его изнутри.

Когда Джахир уже практически добрался до двери и потянул руку, чтобы её открыть, Маркус вдруг решил задать вопрос:

– Скажите, а что будет, если я не появлюсь?

Шаркхомбо ответил ему тяжёлым взглядом, для всё происходящее было более, чем серьёзным, он давно находился в игре и не видел в ней ничего забавного.

– Я вас прокляну. – Ответил Джахир и вышел из своей комнаты, заставив Маркуса теряться в догадках было ли прозвучавшее шуткой или угрозой.

Сейчас: Снова Ло-Мантанг

Не прошло и двадцати четырёх часов с того момента, как он сидел здесь последний раз, а Маркус уже вернулся в комнату Джахира. Мокрая одежда была развешена для просушки, он успел принять горячий душ и переодеться в сухое, в кружке дымился обжигающий чай, а на стене висел неизменный чёрно-белый снимок Восточного Арселя. Того самого перевала, забраться на который у него дважды не получилось.

Расскажи он кому-нибудь постороннему о том, что ему удалось пережить за прошедшие сутки, вряд ли Маркусу хоть кто-то поверил. Размеренно живущие люди не представляют, какое количество событий способно произойти с человеком за столь незаметный отрезок времени. Большинство успело бы сходить на работу, постоять в пробках, зайти в магазин и окунуться в круговерть домашних дел, и им было невдомёк, что где за полярным кругом Маркус попал в плен к охотникам, был спасён неизвестным науке созданием и собственными глазами наблюдал безжалостное продвижение лавины. Всё это слишком сильно походило на сюжет фантастического фильма. Так пусть он им и остается, на этот раз Маркус не собирался ничего рассказывать о своём втором приключении в Умптекских горах.

Круг его доверенных лиц сводился всего к одному человеку, и Джахир очень внимательно слушал Маркуса, старик провёл не менее невыносимый день – для него ожидание развязки сопровождалось абсолютным неведением. Возвращение писателя принесло некоторую долю облегчения, но он мог окончательно успокоиться только после того, как выслушает историю Маркуса.

Сам Маркус прибыл в удручающем состоянии, серьёзных повреждений на нём не было заметно, и всё же в его лице угадывались следы сильных тревог. Рассечённую руку он обмотал рукавом куртки и практически падал, до того его тело оказалось истощено перенесёнными испытаниями, что Джахиру пришлось втаскивать писателя в свою комнату.

После непродолжительного сна в горной пещере Маркус был разбужен существом. Гуари демонстративно несколько раз сжал левый кулак, видимо, показывая работоспособность раненой конечности, а затем длинным пальцем указал на трещину, имея в виду, что им пора выдвигаться. Маркусу нестерпимо хотелось проспать ещё несколько часов, но при этом он понимал, что ему следует торопиться – новость о сошедшей с перевала лавине должна была уже привлечь внимание людей, и было бы неплохо опередить передовые спасательные отряды, движущиеся по направлению к Восточному Арселю.

Гуари выбрался из своего убежища и стал спускаться к долине Гольца, сильнее прежнего прижимаясь к скалам и избегая покрытых снегом участков. Практически весь склон был покрыт густым слоем сошедшей лавины, поэтому большую часть пути они проделали по каменной стенке. В нижележащей долине наблюдалось определённое шевеление, маленькие точки спешили им навстречу, иногда ветер доносил далёкие голоса. Судя по всему, в Ло-Мантанге не было достаточного количества машин. А потому люди двигались пешком, что давало Маркусу определённое преимущество.

Гуари остановился, когда до долины оставалось метров сто спуска, скалы в этом месте редели, ступать можно было только по снегу, и двигаться дальше существо не собиралось. Маркус вновь задумался над степенью его разумности. Обычным зверям был неизвестен тот факт, что следы могут привлечь чужое внимание, но как он успел убедиться, Гуари не был обычным зверем. Маркусу приходилось задирать голову, чтобы иметь возможность заглядывать в большие и мудрые глаза существа, оно возвышалось над ним, прижимая к шерстистой груди раненую руку и морща нос, ловящий прилетающие из долины запахи.

Здесь им предстояло расстаться, на этот раз, возможно, уже навсегда.

– Будь осторожен. – Проговорил Маркус, похлопывая Гуари по ладони. – Люди догадываются о твоём существовании.

Имели его слова смысл, или они воспринимались существом, как простой набор звуков, Маркус не знал, но ему хотелось видеть в глазах спасителя понимание. Он искренне жалел одинокое существо, живущее в холодных горах, хотя вряд ли Гуари был способен мыслить такими категориями. Он был свободен, находился в своей стихии, и Маркус испытывал неподдельную радость от того, что ему удалось сорвать затею Алмаза. Сегодня был сохранён кусочек живой природы, часть её первозданного величия, пусть за это и пришлось заплатить человеческими жизнями. Скорее всего, мир только выиграл от того, что его покинул Алмаз Лемурия.

На прощание Гуари легонько сжал ладонью руку Маркуса, а затем развернулся и стал карабкаться по скалам, возвращаясь к седловине перевала. Писатель наблюдал за тем, как фигура существа всё больше сливается с заснеженными камнями, как оно растворяется в пейзаже, приобретая мифическую ауру, свойственную верованиям шаркхомбо.

Теперь следовало заняться собой и подготовиться ко встрече со спасательными отрядами. Для начала Маркус извалялся в снегу, в одном месте он вырыл небольшое углубление – якобы тут его привалило снегом, потом протоптал дорожку от ямы до красного внедорожника. Согласно его версии, лавина застигла его в самом начале подъёма, он только приступил к восхождению на Восточный Арсель, когда сверху послышался гул, а за ним последовала снежная волна. Он стремительно начал спускаться, и до прибытия подмоги сидел возле оставленной машины.

Прибывшие из Ло-Мантанга спасатели обнаружили его в полной сохранности – он сказал, что порвал куртку, напоровшись на камень, и таким же образом поранил руку. Ему поверили и даже назвали везучим, ему сильно повезло, что он не успел подняться выше. В скором времени люди затоптали все его следы – теперь было практически невозможно поймать его на лжи. Спасателям оставалось верить его словам, они видели перед собой живого человека, чудом избежавшего гибели, а большее в тот момент не интересовало. Жители Ло-Мантанга знали, что на перевале должно находиться ещё трое человек, поэтому их внимание в первую очередь было сосредоточено на них. Это позволило Маркусу незаметно покинуть подножие перевала и направиться в сторону «Последнего километра».

По пути к приюту ему всё время попадались спешащие на помощь отряды. Интересно, эти люди проявляли бы столько рвения, если бы знали, кого именно завалило снегом? Спешили бы они на помощь известному убийце, вздумавшему охотиться на горного духа? Или они просто не задумывались над такими вещами, и их абсолютно не волновало, насколько черны души попавших под лавину людей? Заслуживали они спасения? Стоило пытаться откопать их тела? Никогда прежде Маркус не замечал за собой жестокости, но постепенно осознавал, что не стал бы протягивать руку помощи умирающему Алмазу. Что он, собственно, и сделал. Охотник нёс смерть другим, и вполне заслужил её для себя. Если в мире и существовало торжество справедливости, то Маркус лицезрел его жестокое воплощение на тот самом перевале.

Джахиру пришлось раздевать его, когда он доплёлся до приюта. Ему едва схватило сил вскарабкаться по скользкой лесенке, хромой старик выскочил из дверей в одном халате и подхватил под руку Маркуса. Джахир втащил его в «Последний километр». Расшвыривая мебель и плечами открывая двери, донёс до своей комнаты и положил его на кровать. Маркус глядел в потолок, пока шаркхомбо стаскивал с него одежду и растирал конечности. Больше всего на свете Маркусу хотелось спать, откинуться на мягкие подушки, залезть с головой под одеяло и погрузиться в глубокий сон. Уйти от реальности и спрятаться там, где его никто не сумеет достать.

Но прежде им следовало всё обсудить. Маркус обязан был обо всём рассказать сирдару, а тот – внимательно выслушать его. Пока он принимал душ, Джахир быстро собрал перекус и приготовил чай. Маркус вернулся в комнату шаркхомбо, сел на жёсткий стул и на протяжении часа говорил.

Ему показалось, что в глазах старика вспыхнуло негодование, когда Маркус упомянул Пембу Рита и ту роль, которую тот сыграл в разыгравшихся событиях. Национальный герой всех шаркхомбо внезапно представился в совершенно ином свете, он оказался мстительным вруном, и это глубоко задело Джахира.

– Если бы я знал… – Прошептал хозяин приюта. – Если бы я знал, что он тоже встречался с Кангми… ведь тогда всё могло повернуться в другую сторону…

Маркус не представлял, в какую сторону могло бы всё повернуться в таком случае. Он был слишком уставшим, чтобы что-то представлять, он лишь хотел довести историю до конца и как можно скорее получить заслуженный отдых, но всё же счёл нужным прервать повествование.

– Кангми сбросил его со скалы, вряд ли Пемба Рита стал смотреть на эту ситуацию по-другому.

Морщинистое лицо Джахира смотрело на чёрно-белый снимок.

– Возможно, альпинист забрался слишком высоко. Или слишком близко подошёл к его убежищу. Это могла быть не агрессия, а обычная защита. Кангми хотел защититься, обезопасить себя, поэтому вынужден был прибегнуть к крайним мерам…

Маркус был уверен в том, что старику никогда бы не удалось переубедить альпиниста в намерениях существа. Некоторые события люди воспринимают только со своей стороны. Но он не хотел углубляться в дискуссию, а потому пожал плечами и продолжил.

Маркус сказал, что пистолет отца Джахира утащил с собой Тенцинг, на что шаркхомбо лишь махнул рукой, он описал развороченное плечо Алмаза и ту лёгкость, с которой Кангми свернул шею негру. Человеческие увечья ничуть не смутили Джахира, но у него вырвалось ругательство в тот момент, когда Маркус упомянул выстрел Алмаза, угодивший в руку существа. Одно было ясно наверняка – имей Джахир здоровую ногу, он бы ни за что не направился на поиски тел охотников.

Старик внимательно изучил порез на руке Маркуса и вновь поразился целебным свойствам слюны Кангми. Он высказал предположение, что найденная в коллекции существа старая подошва вполне могла принадлежать ему, и в шутку спросил, не лежали ли рядом с пальцами Маркуса его собственные.

Особое внимание было уделено возвращению Маркуса, им вновь предстояло придерживаться одной легенды. После того, как на перевале откопают тела, у кого-нибудь могут возникнуть вопросы, например, почему у одного из трупов свёрнута шея, или откуда там появился ещё один рюкзак? Логично будет предположить, что он принадлежал кому-нибудь из охотников, благо вещи Маркуса не содержали никакой информации о личности своего владельца. Рано или поздно слухи точно дойдут до Пембы Рита и не исключено, что он предпримет попытку расследования. В таком случае покажется крайне подозрительным присутствие ещё одного человека в непосредственной близости от места трагедии, соответственно к тому моменту Маркусу Фломелю нужно находиться как можно дальше от Умптекского массива.

Джахир понимал, что определённые вопросы могут возникнуть и к нему, ведь многим было известно, что перед своей смертью Алмаз Лемурия заходил в приют, однако старый шаркхомбо был к этому готов. Он давно научился утаивать правду, он упражнялся в этом многие года и не сомневался в том, что сумеет найти не вызывающие подозрений ответы.

Оставалось только решить вопрос с отбытием Маркуса обратно, но и тут у Джахира уже всё было подготовлено – один звонок позволил забронировать билет на самолёт, отбывающий завтрашним вечером, второй звонок обеспечил писателю место в поезде, отходящем от Манакаманы и идущим до Бесисахара. Так же он собирался выделить Маркусу один из своих старых рюкзаков и дать целую куртку. При этом он начисто отказался принимать от Маркуса какие-либо деньги: ни за билеты, ни за одежду, ни тем более за проживание в его приюте.

– Это лишь малая часть того, что я могу для тебя сделать. – Проговорил Джахир, прерывая поток возражений Маркуса.

Путешественник некоторое время посопротивлялся, но в итоге был вынужден принять дар шаркхомбо. В действиях старика просматривался глубинный смысл, помышлял об этом Джахир или то было лишь совпадением, но в прошлый раз Умптекские горы преподнесли Маркусу дар – жизнь, а теперь помеченный перевальным духом проводник не желал отпускать его без щедрого подарка. Видимо, правду говорят о том, что жизнь – вечное движение по кругу, а повторяющиеся события отличаются лишь масштабом.

Ещё один, на этот раз последний, подарок, Джахир припас на самый конец их разговора. Они уже прощались, Маркусу не терпелось добраться до своей комнаты и растянуться на кровати. Путешественник стоял возле двери, старый проводник готовился его провожать.

– Учитывая обстоятельства, вам лучше пока держаться подальше от Умптекских гор. Хочется верить, что шумиха вокруг Восточного Арселя вскоре уляжется, а до того момента спокойствие в долине Гольца будет нарушено. – Джахир засунул руку в карман заношенного халата. – Но я хочу, чтобы вы знали одну вещь. Двери «Последнего километра» всегда будут для вас открыты. Моё гостеприимство – слабая награда за то, что вы сделали, но, тем не менее, я хочу отдать вам кое-что.

На раскрытой ладони старогопроводника лежал ключ от комнаты Маркуса с блелоком в виде яка. Удивлённый Маркус протянул пальцы и подхватил ключ. На губах Джахира проступила улыбка, а в уголках глаз заблестели слёзы.

– Пожалуй, я не стану никого заселять в вашу комнату на тот случай, если вам захочется вернуться в приют.

Эпилог: Надежда остаётся

Трагическое происшествие, случившееся на склонах перевала Восточный Арсель, что в Умптекских горах, не могло долго оставаться незамеченным, а потому, как только весть о нём достигла деревни, многие опытные люди стали готовиться к спасательной операции. Жителям Ло-Мантанга было доподлинно известно, что три человека в это время должны были находиться на перевале, они не скрывали своих планов, к тому же приметный красный джип ранним утром покинул территорию деревни и направился в указанном направлении. Шакрхомбо и раньше приходилось сталкиваться с лавинами, они жили с этой опасностью всю жизнь, а потому представляли её печальные последствия. Об этом не принято было говорить, но у попавших под лавину практически не было шансов. Спасательная миссия отправлялась за телами, но никак не за живыми людьми.

Однако, вопреки ожиданиям и вероятностям, мрачные прогнозы сбылись не в полной мере.

Да, в процессе поисков было обнаружено три тела, но одно из них, к величайшему удивлению, подавало признаки жизни. Оно располагалось ниже всех по склону, имело многочисленные повреждения, было придавлено массой снега, но, тем не менее, продолжало функционировать. Благодаря традиционному одеянию народа шаркхомбо очень быстро удалось опознать молодого проводника, взявшего на себя ответственность сопроводить двух иностранцев на седловину перевала. Рядом с ним был обнаружен пистолет с пустым магазином, что вызывало определённые вопросы, никто из родных или друзей никогда не замечал у юноши этого оружия.

Ещё большее количество вопросов вызывают тела, принадлежащие иностранцам. Здесь на лицо признаки насильственной смерти, застигшей их предположительно до прихода лавины. Что бы ни произошло на перевале тем утром, многие сходятся во мнении, что между ними имела место ссора, переросшая в вооружённую стычку. Громкие крики и выстрелы из пистолета вполне могли спровоцировать сход снега с более пологого западного склона. Странно, что из троих бывших на перевале человек только один предпринял попытку к бегству. Двое оставшихся как будто и не пытались спрятаться или спастись. Что опять же косвенно указывает на то, что смерть случилась с ними раньше, чем лавина.

Откопанный ниже по склону молодой проводник пребывал в удручающем состоянии. Вертолётом он был отправлен в местную больницу, где шаркхомбо впал в кому. С момента обнаружения он так и не приходил в сознание. Медицинские сотрудники прилагают все зависящие от них усилия, но не строят обнадёживающих прогнозов. По их оценкам он имеет крайне небольшие шансы вернуться к жизни.

Многие рассчитывают на то, что молодой проводник сумеет вырваться из объятий коматозного состояния и поведать миру о том, что произошло в тот день на перевале. Надежда остаётся.

Оглавление

Голос из прошлого

Тогда: Маршрут

Сейчас: Маршрут

Тогда: Ло-Мантанг

Сейчас: Ло-Мантанг

Тогда: Перевал

Сейчас: Перевал

Тогда: Встреча

Сейчас: Встреча

Тогда: Пещера

Сейчас: Пещера

Тогда: Снова Ло-Мантанг

Сейчас: Снова Ло-Мантанг

Эпилог: Надежда остаётся