Граница дозволенного [Кирилл Андреевич Кузин] (fb2) читать онлайн

Кирилл Кузин Граница дозволенного

Дверь лифта бесшумно скользнула вверх. Она каждый раз напоминала гильотину, отсекавшую Никаса в его кабинете от реального мира за дверью. К счастью для мужчины инструменты по отрубанию частей тела давно остались в прошлом. Его встретили лампы, утопленные в потолок кабинета. Они следовали выверенной линией вдоль пустых стен винно-красного цвета, образуя призрачные конусы света, старавшиеся прогнать ночь за стеклянную стену небоскреба, добавлявшие глубины не только помещению, но и, благодаря игре теней, его цветовой палитре. Детские воспоминания о семейном поместье, на стенах которого не оставалось места от портретов удалых пращуров и различных красочных пейзажей Земли прошлого, напрочь отбили у Никаса желание чем-то осквернять простую чистоту вертикальных поверхностей тех мест, где он обитал. Звуки шагов гасил разложившийся по всему многоугольному пространству мягкий узорчатый ковер. Наверное, последний на целой планете в подобном отменном состоянии. И для Никаса он являлся еще одним поводом для гордости. Такая обыденная некогда вещь теперь мало кого интересовала. Нынче ковер считался пережитком давних сытых дней даже у тех, кто мог теоретически себе его позволить. Однако никто не решался тратить время и ресурсы на подобное нерациональное приобретение. Весь оставшийся мир предался аскетизму, стараясь выстроить светлое будущее на основе парадигмы тотальной экономии и переиспользования. Именно поэтому абсолютно все, кто впервые заходил в этот кабинет на аудиенцию, по-настоящему удивлялись находившимся тут вещам. Что Никаса одновременно и смешило, и вдохновляло. Был ли гость членом правления или подчиненным – все без исключения читали расположенные в этих стенах знаки, понимая, чего стоит хозяин кабинета и сколько сил сосредоточено в руках мужчины.

Он встал у стола, вырезанного забытым мастером десятки и десятки лет назад из сорта дерева, давно уничтоженного пагубным влиянием человечества на природу. Подобные столы, во всю сопротивлявшиеся времени, обитали в небольшом электронном каталоге, насчитывающем меньше десятка позиций. И Никас потратил действительно много ресурсов, чтобы заполучить свой экземпляр. Излишество? Но ведь сложные времена не должны заставлять человека закрывать глаза на истинное искусство и красоту. А на сегодняшний день подобные вещи превратились в атавизм. Только не в этом кабинете и не у этого человека! Никас, хотя ему и вменяли расточительство с гордыней, знал одно: окружая себя подобными символами, он становился выше любого равного ему в глазах остальных, что решало исход переговоров в его пользу.

Взгляд мужчины уперся в собственное отражение в огромном окне. Кабинет находился в старом здании из бетона и стекла, и поэтому его окна занимали одну из четырех сторон помещения от потолка до пола. Отражение в точности, без искажений повторяло свой оригинал: высокий молодой человек с аккуратно уложенными пышными волосами; подтянутый; одетый в деловой костюм, замещенный в современных гардеробах и рабочего, и члена правления унисекс-комбинезоном; с проницательными глазами, в которых собеседнику виделся неугасающий молодецкий огонь. Выпирающая грудь делала Никаса похожим на галеонную фигуру, мчащуюся впереди всего корабля навстречу неизведанному новому. Его распирала энергия и наяву, и в отражении.

А за толстым стеклом в темноте поздней ночи открывался вид на умирающий город увядающего человечества, по-тараканьи копошащегося на практически мертвой планете. На остатках цивилизации, фактически на ее мусоре, накопленном за тысячи лет в излишке. Вся панорама отчетливо представала перед взором благодаря скудному освещению за спиной. Там простирался некогда шумный и огромный город, чьи огни ранее стелились мигающим ковром прямо до горизонта. Вон видны уходящие к небу черные зубья давно покинутых и разрушаемых временем высоток на фоне чуть более черного неба. Их вид вдруг напомнил Никасу одно воспоминание из детства: частично раскрошившиеся зубы его прадеда, среди которых виднелись и металлические штыри от имплантов, которыми родственник улыбался маленькому правнуку, находясь на смертном одре. Прадед совсем не боялся смерти. Его потомок следовал показанному примеру.

У подножия башни кипела суетная жизнь людей-трутней. Там внизу они спешили кто домой со смены, чтобы наесться высокобелковой пищи, лечь спать и начать день заново, а кто, уже отоспавшись, бежал к своему рабочему месту, предписанному ему давным-давно еще при распределении чуть ли не в детском возрасте. И с каждым днем мужчины и женщины, парни и девушки старели на глазах. В двадцать пять большинство выглядело в полтора раза старше. Любой из них без оглядки на мир вокруг трудился ради одной цели – чтобы жил если не он, то хоть кто-то другой.

Электрические огни перемешивались с огнями костров от горючего, доставленного космическими танкерами с Юпитера и дальних звезд. И чем дальше от башни, тем скуднее становилось освещение улиц, тем меньше окон горело в наполовину покинутых домах. Где-то через пяток километров город совсем вымирал. После нескольких одиноких и разбросанных огней властвовала лишь тьма. Правда на склоне холма вдали Никас каждую ночь наблюдал небольшую световую паутину пыхтевшего из последних сил завода, но помимо него и центральной части города, простирающейся под его ногами, этому миру только звезды и изрытая роботами Луна дарили свет. Такой же призрачный, как и надежду. Неосвещенные небоскребы, брошенные жителями на произвол, стояли за спинами пока что жилых собратьев, один за другим пропадая в черноте. Кто-то бы мог назвать их молчаливыми великанами, скрывающимися от посторонних глаз. Но мужчине они казались надгробными камнями цивилизации. Камнями, которых вскоре станет еще больше. А затем и они раскрошатся.

«Спасение… Здесь необходимо не спасение, а прощение.»

Мысленно он вернулся в день, когда отец передал Никасу компанию «Космические грузы» в холдинге «Спасение». Оставив молодого наследника управляться с громадной и тщательно выстроенной за десятилетия логистической махиной, он сгинул, как сгинуло от болезней, голода, природных катаклизмов и прочих напастей миллиарды землян. Их планета с начала обратного отсчета превратилась в музей под открытым небом. И в склеп. Обернувшись на свой кабинет, Никас припомнил и тот день, когда впервые поднялся сюда в одиночестве, став полноправным вершителем своей судьбы. И судьбы оставшихся в живых землян. Кабинет показался ему тогда отражением мира за окном. Он отвечал духу непростого времени и обеднению людской духовности. Но подход за подходом Никас менял облик места, из которого дергал за нити и старался предвосхищать надвигающиеся события. То, что он построил за прошедшие годы, сегодня радовало его. И стол, и такие же для кого-то бесполезно удобные кресла для гостей, и ковер, и мелочевка, разбросанная по столу – все это собиралось им несколько лет. Все это – плод его усилий.

Как и система разведывательных кораблей, развитая вопреки всему: обманывая, утаивая, угрожая. Драгоценные ресурсы, брошенные на постройку ковчега, готового через десятилетия отправиться черт знает куда вместе со всеми оставшимися представителями рода людского, Никас осторожно присваивал «Космическим грузам», чтобы создать нечто совсем иное – альтернативу. Он ругался на собраниях, шептался с кем надо, ручался поддержкой нужных людей для сохранения и накопления технологий, специалистов, компетенций. К нему переходили лучшие аналитики, инженеры, пилоты. Его пламенные речи склоняли людей к кропотливой совместной работе. В их глазах загоралось пламя. Так логистическая компания получила силу и возможности, обретя сокрытую от чужих взглядов миссию дать человечеству более реальный шанс на выживание вне Земли.

Вновь глянув под ноги на площадь, образованную башнями с вековой историей, он почувствовал ответственность за людей. Ту ответственность, которую не чувствовал ни отец, ни его соратники. «Они оказались в одной лодке вместе со всеми. До конца дней отцом управлял страх и ощущение неизбежности. А может и беспомощности. Но на наше счастье я вижу эту жизнь под другим углом. Вижу более подходящие пути для решения нашей общей проблемы. И нам всем повезло, что именно мне выпала возможность и сила сделать необходимые шаги, дабы привести людской род в его новые владения.»

Впереди справа замигали окна сразу нескольких зданий. А значит одна из подстанций засбоила. С каждым годом аварий становилось больше и больше. Энергетическая система старела, переставала справляться с итак уменьшающейся нагрузкой, убивая саму себя. В конце концов дойдет до того, что и тот район навсегда погаснет. Агрегаты разберут на запчасти, вытянут провода. Быть может люди не покинут свои дома, но электричество им не вернут. В приоритетах сейчас не благополучие, а выживание вида.

«Моя священная обязанность снять со всех то ярмо, что они несут на себе по прихоти наших предков. И как кстати, что шанс наконец-то подвернулся!»

Никас стоял у стекла, наблюдая, как подача сигнала SOS ветхими электросетями прекращается и освещение приходит в норму. Он каждый день ожидал пришедшую этим вечером новость, как дети дня рождения. Он готовился к тому, чтобы повести народ через расступившиеся воды неизвестности к ясной цели северной звезды, указанной лихими разведчиками. Они – его гордость, труд последних лет. Главный актив. Сколько нервов, средств, сил ушло на создание этого отряда, обросшего мифами и космическими легендами. И теперь труд принес плоды. Не зря он жертвовал и рисковал абсолютно всем ради того, чтобы обрести людей, ставших опорой не только для него, но и для человечества.

Эмоции, переполнявшие мужчину, так неожиданно захлестнули его в момент, когда пришла весть об активации протокола «Новый дом», что он никак не мог справиться с ними. Казалось, что под ребрами резвится тот самый мальчик, которому как будто уже в прошлой жизни подарили котенка. Ощущение сбывшейся мечты, робкой надежды, подпитывающейся каждодневными попытками уговорить родителей купить тебе хвостатого друга. И вот наконец он у тебя в руках – верный шанс начать, а вернее продолжить жизнь по-другому. Внести в нее нечто новое. Измениться самому и стать для кого-то важным.

Собираясь уже третий, четвертый раз связаться с одним из дюжины транспортных кораблей флотилии, с которого пришел запрос на соединение по приватному каналу, Никас вновь убрал палец от кнопки вызова. Ребячья взволнованность не к лицу солидному мужчине, состоящему в совете земного «Спасения», готовому на любые подковерные игры, только бы возглавить величайший поход к новой земле обетованной. Однако волнение просто так никогда не уходит. А значит необходимо все же совладать с самим собой. Глубокий вдох, попытка спрятать глупую, счастливую ухмылку победителя со своего лица и…

Искусственный голос секретаря разрушает всю волшебность момента. Приятно покалывающие тело эмоции притупляются, а осанка Никаса Стейли вновь выпрямляется, возвращается маска безразличия на лицо, в глаза холодный огонек.

– Что случилось, Анна?

– Генрих Крузе. Он только что пытался связаться с вами.

– Гони его в шею.

– Он просил передать, что направляется к вам для конфиденциального разговора. Только с глазу на глаз.

Ребенок внутри замолкает и забивается в угол. Сейчас не время для игр. Его место занимает тот самый Никас, пустивший щупальца во все компании холдинга, ожидая подходящего момента для атаки.

– Разверни его. Скажи, что меня здесь нет.

– Сожалею, но мистер Крузе оказался непреклонен. Видимо, ему достоверно известно где вы. Он лишь добавил, что дело, с которым он направляется к вам, не терпит отлагательства. И перво-наперво он должен обсудить его с вами, мистер Стейли.

«Снова эта старая гвардия лезет своим носом туда, куда их не просят. Я чую, что тут нет никакой случайности! Проклятый Генрих точно хитрее всех соратников отца и, уверен, как бы я не заметал следы, он всегда шел по пятам…»

– Задержи его подальше настолько долго, на сколько сможешь. Пусть охрана использует любые предлоги. И обязательно проверьте его по датчикам!

– Как скажете.

В этом холодном голосе слышалась лишь готовность повиноваться и служить без вопросов и объяснений. За это Никас любил искусственный интеллект слегка больше людей.

Сейчас среди огней ночного города, постепенно сдающего позиции времени, петлял транспорт с довольно старым человеком, повидавшим много чего за целый век. Его голос был одним из тех, кто утвердил бессмысленный план по спасению человечества от последствий последних сотен лет. И теперь молодой мужчина нутром ощущал надвигавшуюся опасность не только для него лично, но и для всех прошедших лет кропотливого труда и стремления к слому давних взглядов, корпоративных устоев и соглашений во благо прогресса и выживания.

Ковчег. Корабль, которому суждено отправиться к неизведанным мирам, чье путешествие слишком опасно, чтобы быть единственным вариантом людского рода. Одно большое судно для всех выживших. Единственная нештатная ситуация, и целая раса сгинет в космической тишине, так и не избежав рока. Но ведь молодого выскочку никто и слушать не хочет! Ни в подростковом возрасте, ни пятнадцать лет назад, ни сейчас.

«Придется исправить это. Если я этого не сделаю, то все пропадет. Каждое новое собрание убеждает в том, что мой выбор единственно правильный. Что старики слишком далеко зашли для того, чтобы признать свою неправоту. И сегодняшний день подтвердит все мои аргументы, укрепив веру. По крайней мере, так хочется.»

Теперь не оставалось ничего, кроме как связаться с «Надеждой-7», капитан которой уже около получаса ожидал соединения. Все транспортники назывались «Надеждой» по идее Никаса. В этом названии он видел символизм миссии.

Палец все же нажал на виртуальную кнопку вызова, парящую над столом. Где-то на орбите спутник космической связи запустил создание микроскопической кротовой норы, достаточной только для мгновенной и бесперебойной передачи радиосигнала за несколько световых лет отсюда. На том конце моста связи корабль генерировал связанную кротовую нору. Процесс составил лишь две десятых части секунды, когда перед Никасом наконец-то предстало взволнованное лицо капитана одного из кораблей его авангарда, проецируемое в пространстве кабинета. Перед главой компании уже крутился рой небольших ботов, создающих его трехмерную модель в комнате связи «Надежды-7». Контакт наладился.

– Мистер Стейли. Прошу прощение за беспокойство. Но инструкции Юлии Назаровой предписывают связаться с вами лично по этому закрытому каналу.

– Все хорошо, Гаспар. Говори.

Спокойный и властный голос раскатом прошелся по всему кабинету, пустившись в увлекательное путешествие неизведанных пространств через кротовую нору. Хотя внутри Никаса волнение мелко вибрировало, сотрясая стержень человека.

– Если честно, то я и представить не мог, что… Ну знаете, секретный протокол, приказы капитану корабля от разведчика. За десяток лет привыкаешь только к обыденности… Не представлял, то такое возможно.

– Гаспар, ближе к делу.

Все более тяжелый голос, вскрывающий ненужные слои волнения и страха человека на том конце, улетел в пространство.

– Докладывай по существу.

Взволнованное лицо капитана разгладилось, омолодив на пару лет. Гаспар напустил максимально равнодушную мину, стараясь соответствовать моменту. В самом деле, он – капитан корабля дальнего плавания, рассчитывающего только на свои мозги и силы экипажа. Прошел столько сложных ситуаций. Обошел столько опасностей. А в момент одного из важнейших событий для человечества – растерялся.

– Конечно. Просто все это слишком неожиданно для нас.

Восемнадцать часов назад мы получили сигнал бедствия из системы GEd-1085, куда направилась разведчик Юлия Назарова. Вы сами знаете, что такие сигналы всегда посылаются только ради одного: чтобы проинформировать нас о безвозвратной потере. В этот раз произошло неожиданное. Вместе с сигналом SOS мы получили приказ на спасение разведчика и подпись для активации протокола, существование которого оказалось невозможно доказать простой проверкой системы. Нам пришлось потратить час, чтобы установить достоверность пришедшего сигнала и убедиться в действительном существовании этого протокола только через активацию, после чего свернули всю деятельность и совершили перелет в систему согласно обновленному регламенту.

Посадка выдалась очень сложной, так как планета находится во власти сильных ветров и высокой облачности. Мотало изрядно. К тому же давление и гравитация на планете выше, чем мы привыкли. Если честно, мистер Стейли, не хотелось бы проворачивать подобное на нашем корабле еще раз.

– Если ты будешь говорить быстрее, то не придется.

– Юлия обнаружена и доставлена на корабль со множеством травм, по всей вероятности, оставленных после падения на планету. Мы определили примерное место катастрофы, но не исследовали его. Юлия пришла в сознание при транспортировке на корабль и начала раздавать довольно спорные поручения. Нам пришлось следовать новому протоколу и исполнить большинство из их. Сейчас мы находимся на орбите ее планеты. И я прошу вас подтвердить обоснованность исполнения полученных команд.

– Что с Юлией? Жива? – перебил Никас.

– Задействованы все медицинские мощности корабля. После того, как мы получили от разведчика исчерпывающие инструкции, она разрешила погрузить себя в медикаментозный сон. На лицо лучевая болезнь с поражением костного мозга и желудочно-кишечного тракта. Сломан позвоночник в двух местах, паралич нижней части тела. Все усугубляет долгое голодание. Плюс в ее организме присутствует изрядная доза тяжелых металлов. Обезвоживание. Никас…

– Она просила что-то передать мне?

– Да. У нее есть для вас зашифрованное сообщение. Она отказалась предоставлять мне данные, собранные во время ее нахождения внизу, но я хочу сразу сказать, что эта планета – полная дрянь, если на то пошло. И именно поэтому я прошу еще раз…

– Начни передачу.

– Мистер Стейли, перед этим я хотел бы проинформировать вас о том, что…

«Сейчас, в момент, когда я так близок к цели, когда мне остается только лишь убедиться в том, что избранный путь для человечества – верный и единственно правильный, мне начинают мешать все, кому не лень.»

– Гаспар. Немедленно. Я дам тебе возможность высказаться после. А пока у нас ограниченное время. Мне нужно услышать доклад разведчика. Затем я выслушаю тебя с твоими переживаниями и решу, что делать дальше.

«Крузе ведь просто так не остановить тоже.»

Неполная проекция капитана витала в воздухе, как бюст древнего писателя или исследователя, в большом количестве когда-то размещаемых в музеях. Сейчас он замолчал на пару секунд, почти обиженно рассматривая Никаса под его ожидающий взгляд. Еще немного, и он бы взорвался от медлительности Гаспара. Но вдруг проекция погасла, а в кабинет проник новый звук. Он шипел и отстукивал помехами.

Пока эфир не позволял себя расслышать, поэтому Никас поспешил усесться поудобнее в свое личное мягкое кожаное кресло, за которое ему тоже пришлось побороться. А затем в помещении раздался несколько грубоватый женский голос, как будто Юля давно испытывала жажду.

"Гаспар, ты получил данные по газовому гиганту? Судя по всему, добыча водорода здесь будет более рентабельной, чем в прошлой системе: нет ни спутников в огромном количестве, ни колец. То есть хаотично летающие астероиды не страшны. Возраст системы целиком позволяет нам успеть на пока еще дешевый пир. Из минусов: в GEd-1085 находится звезда класса А0. Такие светила моложе и горячее Солнца, но менее предсказуемые. Пока что измерения температуры показывают дельту в пределах 8450-9000 Кельвинов. По корональным выбросам все спокойно. Но ты не понаслышке знаешь, как быстро меняется настроение у звезд.

Единственный спутник газовика имеет средний радиус в 230 километров. Не могу сказать, что он подходит нам для создания базы: никакой атмосферы, сильный радиационный фон от газового хозяина. Из-под поверхности вырывается метан километровыми гейзерами, поэтому она в любой момент может расколоться от внутреннего давления, подкинув жилой или нежилой модуль в открытый космос. А судя по суточному циклу, находясь в тени гиганта, спутник сильно остывает, безумно нагреваясь под прямым воздействием местного солнца, выходя из тени. Не знаю. Если честно, я много времени на него не тратила. Выглядит так, будто больше головной боли, чем прямой выгоды. Роботы там будут выходить из строя на раз. Прямо, как в Солнечной системе.

Здешний единственный космический камень, привлекающий некоммерческое внимание – GEd-1085-1. Орбита планеты ближе к солнцу, чем орбита газовика, но при этом она больше всех подходит для гипотетического расположения аванпоста. Знаешь, глядя на нее я как будто вижу Венеру. Честное слово! Даже заскучала по Солнечной системе… Что-то в ней есть родное, хоть GEd-1085-1 и больше Земли в два-два с половиной раза. Наблюдаю у нее плотный слой облаков. Они делают планету полосатой, и как будто отполированной из мрамора, когда от верхних слоев отражаются солнечные лучи. Облака в основном песчаные, светло-коричневые. А вот на полюсах бежевые!

Много завихрений и циклонов. Они постоянно меняются местами, сливаются друг с другом, передвигаются довольно быстро. Видимо, скорость ветра там неимоверная. По крайней мере в верхних слоях. Еще я постоянно фиксирую голубые точки вспышек внутри этого слоеного теста. Короче, с орбиты кажется, что погода внизу не очень приятная.

Поэтому я спустила зонд. Все по стандартным процедурам. У меня уже есть кое-какие данные, но пока не отправляю – вам их недостаточно для анализа. Хотя на первый взгляд есть место для осторожного оптимизма. Давление всего в полтора раза больше земного, а атмосфера слегка плотнее нашей. Зонд все еще спускается. Сейчас он на высоте в пятьдесят километров над уровнем поверхности. Пока теория о быстром ветре подтверждается: при входе в атмосферу его скорость зафиксирована в сто двадцать четыре километра в час, сейчас – семьдесят семь… Зонд постоянно сносит с расчетной траектории.

И температура окружающей среды растет. В среднем семьдесят три градуса по Цельсию. Но это дневная сторона. Посмотрим, что за данные мы получим у поверхности и ночью. Пока связь с зондом неустойчива, поэтому о съемках говорить не приходится. Но как только чего-то добьюсь от него, сразу же направлю данные, Гаспар.

Ты расскажи, как у вас дела? Есть новости от других разведчиков?"

"Прошло девять часов. На солнце замечен корональный выброс. К счастью, он не проследует в мою сторону. Правда, давление солнечного ветра, судя по датчикам, все равно усилилось. Надо оставаться на стороже.

Зонд продолжает исследование. Планета имеет слабое магнитное поле, поэтому давление звезды здесь сильнее, чем, скажем, у Земли. Замеры радиации за последние четырнадцать часов внизу дают значение примерно 0,0033 зиверта. И оно понемногу растет. Хочу сказать, что замеры на орбите дают значение в 0,0043 за тот же период времени за бортом.

На ночной стороне температура упала в районе пролета зонда до сорока двух градусов. Облака слишком плотные для дальнейшего остывания планеты. Парник еще тот. И разница в тридцать градусов между днем и ночью – это еще то испытание.

А зонд прислал наконец-то несколько снимков! Качество не блещет даже после обработки, но уже сейчас можно разглядеть пустынную местность, всюду истерзанную эрозией. Как же меня впечатляют фотографии с других планет, ты бы знал. Отправляю их тебе для постобработки. Поделись ими с экипажем, Гаспар. Многим напомнит дом… До чего мы его довели…

Но есть и хорошая новость! Это содержание кислорода в атмосфере у поверхности! Пусть углекислого газа в процентном соотношении больше, чем в давние хорошие времена у нас, зато и кислорода не меньше – целых восемнадцать и девять десятых процента. Точные данные скоро вышлю следом. Но вот это меня очень радует! Теоретически по планете можно ходить, да еще и в неплохом настроении. Без скафандра! Правда сила притяжения составляет около 1,8g… Зато будущие поколения станут крупнее и выносливее!

А местное солнце все же беспокоит. Сам знаешь, звезд класса А по галактике в процентном соотношении немного, и то, что я сейчас наблюдаю ее вблизи – некоторая удача. Она выглядит призраком, нависает над своими двумя планетами, пускает протуберанцев, будто тянет к ним энергетические щупальца. Чтобы забрать к себе и поглотить души миров. Странное зрелище. Но завораживает. В моем корабле каждые сто тридцать минут, когда я попадаю в зону света, проливается такое освещение, будто я перенеслась в иную реальность. Осматриваешь свои руки, а они кажутся из-за света чужими. Знаешь, такие бледные, бело-голубые.

Однако, уже несколько раз звезда неожиданно плевалась в космос выбросами. Пока не в мою сторону. Но с такой соседкой будет сложно ужиться."

"У меня снова новости! Не прошло и двух часов, как зонд прислал очередные фотографии. Правда, сделаны они еще полдежурства назад, но не суть. На них вода! Представляешь? Вода! Жидкая. В подобных условиях это может означать наличие «супа жизни». К сожалению, зонд не сможет взять замеры из озера. Черт. Так хочется спуститься туда и проверить химический состав! Но времени не хватает, скоро возвращаться к вам. Для продления миссии планета делится приятными данными, но, к сожалению, недостаточными для того, чтобы задержаться подольше…"

"Я не знаю, попадет ли эта запись кому-нибудь! Кажется, что у корабля отказала антенна. Но пожалуйста, если этот сигнал отправится и его кто-то примет, передайте маме, что я ее люблю!

Фуф.

Только что корабль попал в мощную солнечную вспышку. Я вылетела с ночной стороны прямо под удар. Электроника корабля практически полностью выгорела. Повезло… что пока работает скафандр.

Сейчас барахтаюсь в верхних слоях… Корабль пока держится… Кое-как стабилизироваться удалось. Но не знаю… на сколько еще его хватит. Или меня. Перегрузки мощнейшие… Кажется, я теряла сознание пару раз.

Успела выпустить ретранслятор на орбиту. Буду надеяться… что он не сгорит и выйдет… Только бы удачно сесть!

Мама, я тебя люблю!"

Вдруг проекция перед Никасом ожила. Он встрепенулся, увидев перед собой фотографию довольно пустынного вида. Поверхность на изображении изрыло время, сточив камни и образовав протяженные борозды. Тонкие и широкие ущелья, выдолбленные в каменном панцире водой и ветром, а может и ледниками, с высоты полета представлялись менее грандиозными, чем они, скорее всего, были на самом деле. По игре теней становилось с каждой секундой разглядывания понятнее, где растет холм, где тянется равнина, а где начинают вздыматься горы. В общем, черно-белая фотография походила на отображение части иссохшей и морщинистой Земли где-нибудь на Ближнем Востоке. Никас не сразу обнаружил ровную площадку в самом углу фотографии – подобные виды окружали людей на Земле повсеместно, а поэтому взгляд не торопился всматриваться в изображение в поисках деталей. Приблизив его, Никас пришел к выводу, что это и есть вода, о которой сообщала Юля. Целое озеро, судя по всему. И довольно обширное. Пусть разрешение и не позволяло получше детализировать это ровное пятно.

Но что с Юлей произошло дальше? Никас с интересом продолжил слушать запись, увлеченно рассматривая суровый пейзаж далекой планеты.

"Что ты на меня смотришь? Хвоста нет, теперь обиделся? Ничего, ничего. Зато сразу понял, кто тут главный. Мясо вкусное, слышишь?

Не понимает. Конечно. Если бы понимал, я бы этот дурацкий передатчик починила уже. «Скафандр автономен. Есть дублирующий контур. Вы всегда будете на связи с ретранслятором.» Какой же бред! Ай. Мы даже такие простые вещи разучились делать. Как мы еще в космос летаем, не понимаю.

Больно-больно!"

"Боже, какая же тут жара. И как сдавливает грудь…

Снова… Тошнит…"

"Ой. Ой-ой-ой. Дыши Юля. Дыши… Тихо-тихо. Не плачь… Юля, не плакать… Мама, мама. Как же я хочу домой… Как мне больно. Каждое движение… ты бы только знала, каждое движение телом –муки. У меня было бы больше шансов с рабочими ногами… И со здоровой головой. Как же болит-то…"

"Опять? Это уже пугает. Снова отключилась… Так или зверь сожрет, или я уже не проснусь никогда…

Дрянной передатчик. Как же тебя сложно чинить, когда ты в пещере, в этой бане, мокнешь, как сука, блюешь и постоянно отрубаешься!

Уже сил нет. Воды бы. Ай! Повернулась на бок, а стреляет так, будто на иглы легла! Как я вообще выжила при падении… Лучше бы умерла сразу. Чувствую себя раком. Ха. Раком без ног, с дикой головной болью и обезвоживанием. Сварюсь я тут.

А где мой дружок? Эй! Скотина, ты где?

Убежал… Спасибо и на том, что не съел и еды оставил… Правда кусок в глотку не лезет. И, если подумать, то я с таким трудом держу еду в пальцах.

Так, Юля, возьми себя в руки и найди занятие!"

"Как же мне надоело это постоянное завывание ветра!"

"А, стой! Стой! Я тебя сейчас убью! Убью! Отойди!

Что? Что это? Господи… Какой ты умница! Как ты догадался? Нет, это невозможно… Ты же не понимаешь меня, да? Не понимает. Но ведь воду и аптечку принес! Может ты не такой плохой, а?

Спасибо тому, кто упаковывал бутылки в брикеты. Юля, только не все сразу. Не все сразу. Черт. Еле открыла. Спасибо скотинке, что хоть мяса дала. Может сил прибавится…

Ну конечно. Обезболивающее разбито… Хотя бы от головной боли и тошноты выпью что-нибудь."

"Да, товарищ. Так и живем. Чиним передатчик, распотрошив весь чертов скафандр.

И все через боль. Я уже не могу. Слезы сами льются…"

"Картинки не понимаешь, да? Что же ты такой у нас непонимающий… Как нам с тобой контакт наладить, посоветуй? Вот электрическая схема, видишь?

Не понимаешь. Жаль…

Не плачь, Юль… Ты сможешь.

А ты не смотри так на меня. И вообще, отвернулся бы. Я голая и грязная. Такой ты хочешь меня запомнить?"

"Что это?! Как ты это сделал?? Повтори! Повтори! Да блин! Рисуй мне в голову! Смотри, я вот рисую на полу…

Да! Я вижу! Тут я разбилась!

Товарищ, у нас нет другого выхода. Понимай, что я рисую! Понимай меня! Это то, что ты мне сейчас отправил в мозг. Это бабах. Понял? Ты. Туда. Можешь снова пойти? Ты. Вот до сюда."

"Вот он и ушел… И только что смог спроецировать мне в мозг изображение места крушения! Ого!"

"Абориген не такой уж и бесполезный. В тот раз принес хлам, сейчас хотя бы ящичек с инструментами. Чистое везение, что он иногда приносит полезное. Поэтому, передатчик, у тебя все меньше шансов навсегда замолчать. Но я должна покинуть эту гребаную баню.

Планета, конечно, дрянь. Жара. Ветер. Он с ума меня сводит! Постоянный вой уже поселился в голове. Заткнулся бы он.

Дышать тяжело… Тут точно первое время необходимо заниматься какой-нибудь гимнастикой дыхательной, не знаю.

И вот бы в душ… Я сама себе уже опротивела. Вся пыльная, мокрая. Хорошо, что у скотины нет представления о том, как должен выглядеть человек. А еще ему, видимо, все равно на запах."

"Еще немного. Ох, пальцы не слушаются… Соберись, Юля! Ты таким образом так и помрешь тут. Тебе нельзя тут погибать. Надо вернуться. Крути эти контакты, крути!"

"Кажется, ты должен работать. Итак, активирую протокол «Новый дом».

Один. Семь. Семь. Шесть. Один. Пять. Ноль.

Прием? Буду надеяться, что прием. Надо собраться с духом…

Планета… Я пока не умерла тут. По крайней мере, она меня не убила быстро. Да, я лежу здесь переломанная, болеющая, с трудом дышу. Но… Конечно, погода тут не земная, температура не падает совершенно. Но я дышу и ем здешнюю пищу.

Тут есть абориген. Очень странное существо: голова такая, будто ската натянули на треугольник. Абсолютно плоское лицо. Весь из себя костяной, с сухой и крепкой кожей. Ноги с руками длинные, если рассматривать пропорцию тела. Но в целом он мощный, с мышцами. Они максимально сопротивляются здешней силе тяжести. И при этом такие грациозные движения у него… Даже красиво.

Он меня, бессознательную, принес в пещеру, поэтому я не могу сказать, как выглядит мир снаружи. Все, что я пока видела – это оранжевая стена песка в буре. Так вот, существо принесло меня сюда, и, кажется, хотело съесть. Теперь оно без хвоста. А я с товарищем. Завоевала авторитет. Он помогает кое-как. Без него бы я умерла. Скотинка и еды приносит, и воды. Правда здешняя вода какая-то странная на вкус… Ее бы состав проверить. Но всей аппаратуре каюк.

А еще он носит с места моего крушения всякую всячину. Кажется, ему это нравится. Он сидит даже сейчас рядом и с любопытством наблюдает, что я делаю. Изучает тут все, трогает. Хотя какое тут любопытство? Я не могу прочитать это лицо. Оно абсолютно ничего не выражает.

В общем, тут есть жизнь, тут можно жить, если поднапрячься.

Пожалуйста, спасите меня. Никас."

"Надеюсь, отправится. Что, друг? Да, надо ползти… Через силу… и плачь. Я по-другому не могу. Знаешь, как мне больно даже просто лежать?

Вот так… Должно отправиться. Почему темнеет…"

"Отойди от него! Не трогай!"

"Сил почти не остается.

Излучатель весит столько, что рука не в силах оторвать его от пола. И даже лежа на спине без движения, тело колет в тысяче точек такой болью… Адской просто. Будто из меня… по нитке выдирают нервы. Остается лишь молча плакать и наблюдать. Больше сил нет…

Абориген вернулся, приведя с собой такое же существо, как и он сам. Их общение, очевидно… касалось меня. И оно не задалось… Скотинка спасла меня от своего сородича… внезапно атаковавшего. Как же больно то!

Не знаю, что… будет дальше. Надеюсь, что спасение прибудет так быстро… как сможет… Абориген что-то хочет от меня, а я лишь надеюсь, что прошлые… сообщения отправились куда следует. И сейчас… мне надо проползти вновь… до выхода, снова… покарябав тело, чтобы отправить оставшиеся… сообщения.

Ух. Гаспар, пожалуйста, забери меня. Ты должен… Никас уверял, что при активации протокола меня спасут. Ты любопытен, ты послушаешь это все.

И передайте маме, что я скучаю."

"Подожди, подожди. Я почти добралась до выхода. Я сама. Мне надо связаться со своими. И тогда все может произойти.

Ты хочешь съесть меня? Нет? Будь, что будет, в конце концов. Сейчас отправлю все Гаспару. Вот так. Теперь же…"

Ула сказала, если она не сможет говорить, вместо нее буду говорить я. Тяжело. Чувствую, как Ярго стоит у входа в пещеру, ожидая, когда сможет забрать меня к себе. Когда я не смогу сопротивляться его настойчивости.

Но пока расскажу то, о чем просила Ула. На это силы еще остались. Я успею. Должен.

Несколько дней охота не приносила плодов. Ярго не желал мне добычи. Я слабел, а ветер вытягивал и вытягивал понемногу силы в постоянной борьбе с ним. Иногда хотелось все же вернуться в племя. У всех случаются неудачи, поэтому порой вождь делится едой с теми, кто не смог ничего раздобыть. Но если бы я вернулся, то все равно вряд ли что-то получил, оставшись обессиленным и голодным. А в следующую охоту меня могли отправить прямиком к Ярго, раз даже от лучшего охотника он отвернулся. Поэтому приходилось дальше бороться с ветром, ступая по пыли и мхам в поисках жертвы, терпеть неудачные засады.

В последний раз я остановился на скале. Она ничем не отличалась от остальных: вырывалась из склона долины, как клык с пятнами мха. В такую погоду сложно ориентироваться и охотиться. В такую погоду ты сам можешь стать жертвой более удачливого хищника. Но эта скала труднодоступна. На нее не так просто забраться. Пришлось хорошо впиться в камень, чтобы ветер не скинул меня на склон. Он задул сильнее, чем дни назад – с противоположной стороны приближалась коричневая буря. Она уже поглотила тела далеких гор, стелясь по плато, со склонов которого я и попал в долину. В этом месте она была одной из многих долин, шрамами рассекающих высокое плато. И если бы я вернулся на него, то очень скоро попал бы в другую долину. А там и до холмов недалеко. Я лежал и думал, что те из них, что виднелись отсюда, походили на спины спящей добычи.

Эти миражи вернули меня к главному занятию. Прослыв удачливым охотником, я смог занять в племени шаткое, но удобное положение. И оно позволяло мне оставаться самим собой. Даже в самые жестокие времена. Поэтому добыть что-то требовалось непременно. Слишком уж меня терпели, ожидая повода распрощаться.

Оглядывая окрестности, простиравшиеся под скалой, я надеялся, что Ярго все же сжалится и укажет мне добычу. Буря близилась, а значит и сокращалась моя охота. Ведь бушуют бури несколько дней. То есть смерть от голода становилась все ближе. Но такая смерть лучше, чем от когтей соплеменников.

У дальнего склона озеро казалось лужей. Ветер выл и даже с моего места виднелись неровности на воде. Всю долину усеяли гладкие валуны и безжалостно изрезанные ветром камни постарше. Наставник говорит, что их Ярго рассыпал. Местами пыльное песочное дно долины разбавляли обширные лиловые, бирюзовые, рыжие пятна мхов. Там, где они не росли, земля походила на кожу эзха – сухая и вся в трещинах, твердая и суровая. А скалы на склонах заставляли представлять, как долина вдруг смыкает их, разжевывая меня вместе со мхами.

Пришлось потрясти головой. Это помогло образумиться и отогнать ненадолго дурманящий запах мхов, на которых я лежал, стараясь слиться со скалой. У Ярго лишь одно главное правило: если ты ослаб, значит ты умрешь. И пренебрежение им всегда вело к смерти. Поэтому эзхи и славят Ярго вместе с его Охотой. Те отсеивают слабых, оставляя в живых достойных. В тот раз я решил, что мхи не успеют захватить меня. Но очень часто охотник, подумавший так же, становился добычей мхов, убаюкивающих его спокойствием и безмятежностью. На них действительно удобно возлежать. А запахи, источающиеся ими, проникают в тело, размягчая и делая ленивее. Затем оставляя лишь кости.

Я рассчитывал на везение, что очень не похоже на меня. Ведь кругом притаилась смерть: голодная, если я не нашел бы добычи до бури; от соплеменников, если бы я вернулся с пустыми руками; медленная и приятная от мхов; быстрая, если бы меня обнаружил другой охотник. Например, ейе – заклятый враг всех эзхов. Поэтому Ярго в любом случае наблюдал за мной так же пристально, как и я за долиной. Он хотел забрать меня к себе в свиту, а я желал найти добычу, чтобы выжить и остаться тут. Но вокруг лишь ветер выл, как и всегда, поднимая местами столбы из пыли. Он играл сначала ею, а затем старался также поднять меня. Его шум проникал даже в голову, от чего я не мог отделить себя самого от места, где находился. Я сопротивлялся. Да и мхи не желали меня отпускать.

Глаза закрывались против желания. Слабость растекалась по телу. Оно тяжелело от этого, прижимаясь к мхам сильнее. Они желали видеть меня своей добычей. Ярго дал добро.

Честно, тогда я смирился. Буре осталось полпути до долины. Силы покидали уставшее тело. И даже если бы кто-то появился рядом, то я вряд ли смог провести Охоту. Наверное, так всегда случалось с остальными – они сдавались и становились пищей мха.

Для хищника важно уметь наблюдать. Я поднял взгляд с безжизненной долины к облакам. Их бесконечный темный слой бежал от бури, подгоняемый усиливающимся ветром. Наставник учил, что наш мир – Ярго – замкнут в этих облаках, как в пещере. Что за ними ничего нет, кроме других облаков. Что даже Ярго не может узнать, есть ли им конец, поэтому ему приходится рыскать по ущельям и холмам в поисках еды вместе с эзхами.

В тот раз было тяжело даже смотреть на них. Голову тянуло упасть на скалу. Глаза болели от сопротивления желанию закрыть их и больше никогда не открывать. Но я продолжил изучать облака. И вспоминал, как однажды ночью увидел на мгновение то, что предназначалось не мне, а скорее наставнику. Откровение. Ярго сам посвятил меня в него. Среди темных туш облаков под звук ветра я заприметил светящиеся точки. Чьи-то глаза. Они смотрели сверху, мигая. Смотрели, желая, чтобы я поведал о них племени. Возможно из-за дурмана мхов, но я будто вновь увидел это наяву. Вспомнил, как побежал к наставнику. У эзхов считается дурным задавать вопросы и искать ответы. Особенно о том, что уже известно наставнику. Он выслушал меня с нескрываемым презрением. Потом напомнил, что даже если я самый лучший охотник, то мои еретические придумки доведут меня до смерти. И что больше этого терпеть не будут. Но видение внезапно рассеялось.

Рассеялось от резкого звука ниже по склону. Его принес ветер. Звук скрежета камней от неосторожного шага вывел меня из состояния забытья. Рядом кто-то неосторожно брел. И теперь важным было то, знает ли он обо мне или нет. Звук больше не повторялся, а ветер завыл сильнее. Пришлось плотнее прикрыть ушные раковины. Кроме запаха мхов я больше ничего не чувствовал, но теперь ощущал, что рядом затаилась добыча. Во мне вновь пробудился легкий азарт. Буря еще давала возможность поохотится. Зато мхи не собирались меня просто так отпускать. Я начал сражаться и с ветром, и с мхами, и с самим собой. Конечности отрывались от скалы с большим трудом. Оставалось надеяться, что добыча внизу ничего не слышит за воем ветра. Требовалось выбраться и добыть себе и вождю пропитание.

Откуда-то вновь появились силы. Я почувствовал их не только в мышцах, но и где-то глубже в моей грудине. Что-то изнутри поднимало меня. Что-то хотело моего сопротивления наперекор Ярго.

Однако, громогласный раскат в небе вновь прижал меня к скале. Он даже перекричал ветер. Но на этом не остановился. Звук нарастал. Даже показалось, что от него начинают плясать мелкие камни на скале. Он вибрировал в воздухе, прогнав шум неутихающего ветра. Думаю, что тогда даже Ярго испугался, обомлев.

Я вертел головой из стороны в сторону, пытаясь найти источник шума. Но он не показывался, лишь усиливая громкость. Не только меня напугал раскат. Мхи перестали источать запах, остатки которого ветер снес прочь. Добыча внизу замерла. Вся долина застыла. Ожидая нечто.

Оно появилось. Сначала облака в одной части неба засветились. Потом от их серости совсем не осталось следа. Они как будто сами источали свет. А затем облака побелели, и из них вынырнуло нечто горящее, оставлявшее за собой черный хвост, как продолжение облаков. Нечто падало в долину, расшатывая округу и заполняя новым звуком мир, привыкший только к монотонному пению ветра.

Тело вернулось ко мне полностью. Завороженный, я забыл обо всем, привстав, чтобы удобнее наблюдать. Внутри все дрожало от страха. А снаружи било дрожью от мощного гудения падающего предмета. Он старался сбить пламя, но оно охватило дальнюю часть предмета, не собираясь просто так сдаваться. Тогда я не мог пошевелиться. Кто-то бы на моем месте уже убегал от явления подальше, но меня сковало не только от страха, а еще заворожило происходящее. Уже тогда я увидел в этом новое откровение Ярго. Знак, что надо менять себя, надо менять мысли наставника,племени. Теперь мне было, что показать ему. Он не желал слов и клятв. Что ж, будет доказательство.

А предмет падал вниз, разделяя хвостом небо и все то, что виднелось со скалы. Теперь-то я вижу, что он расчертил не только округу, но и мою судьбу на две части.

Вокруг стоял жуткий рокот. Скала плясала подо мной, я чувствовал ногами и хвостом дрожь, как будто мир подобно мне испугался вида падающего из облаков камня. Как будто и его всю жизнь обманывал наставник, уверяя, что наверху нет ничего, кроме самих облаков. А дальше тоже облака. Только они.

Объятый пламенем камень, оставив черный след после себя, вдруг принялся менять свой путь. Сначала я не понял этого. Лишь изгиб черного хвоста насторожил. Камень, кажется, пытался выпрямить свой путь вдоль долины. Но ему чего-то не хватило. Твердая земля и мягкие мхи вдруг разметались в стороны, подняв пылевую завесу. Камень продолжил свой путь, но уже по земле, оставляя после себя глубокую канаву, напоминавшую шрам долины.

Затем до меня добрался его стон. Сначала он казался грохотом, но резко сменился на что-то очень тонкое и писклявое. К стону примешивался еще и противнейший звук царапанья когтями гладкого камня. Зубы свело. Стоя на скале, я вдруг представил себе, что это упал с небес сам Ярго… Да, мы с самого рождения знали, что он живет среди нас, что он нас окружает. Но что, если…?

Между тем камень практически остановился, разбросав не только землю, но и свои части в разные стороны. Он развалился. При этом в последний раз потревожив мир громким хлопком.

А потом наступила тишина. Она неожиданно навалилась всей своей мощью, что мне пришлось прийти в себя и вновь прижаться к скале, запоздало оглядываясь по сторонам. Если упавший камень привлек еще кого-то, то я мог оказаться легкой добычей. Однако, даже ветер замолчал. Редкая и опасная тишина заставляла тише дышать. В такие моменты обычно тот, кто первым издавал звук – и умирал. Но ветер вновь задул. Теперь еще сильнее и громче. Я вновь прикрыл ушные раковины.

Когда Ярго вернул мир в его обычное состояние, об изменениях напоминал лишь развалившийся на куски камень посреди долины. Он продолжал гореть на берегу озера, кидая к облакам черные клубы. Ветер яростно набрасывался на них и сносил в сторону, чтобы сразу разорвать в клочья. Поэтому долина заполнялась чернеющей пеленой вместе с плотной завесой пыли. Буря приближалась вплотную. Она занимала почти всю линию взгляда. Постоянно меняющая свою форму, прямо как рассказывающий об охоте эзх меняет расположение нательных знаков, буря намеревалась напасть на долину и заполнить ее.

Камень слишком сильно отвлек меня. Теперь возможность убежать от бури пропала. Я мог лишь спрятаться от нее в ближайших заброшенных пещерах.

Шансы оказаться окутанным стихией и потеряться росли и росли. А я замер на скале, всматриваясь в длинную борозду и горящие куски упавшего с неба камня. Почему-то тогда показалось, что Ярго не просто так сделал меня наблюдателем падения с небес. Не просто так я вновь увидел то, что противоречило учению наставника. Чем дольше всматривался на далекое пламя, дергавшееся на земле, тем больше верил в то, что Ярго выбрал именно меня своим голосом. Вспоминались все обиды от соплеменников, вождя, наставника. Еретик! Но еретик увидел откровение в отличие от них.

Там же, на скале, я осознал, что откровение способно возвысить меня над остальными. Что оно сделает обычного эзха сильнее и важнее, чем остальные. И все благодаря Ярго и Откровению. Подобные мысли распирали меня, делая больше.

Взгляд с трудом оторвался от места падения. Буря нависла над долиной, завывая так, что теперь слышалась только она. Я вновь огляделся. Сверху по склону ничего не изменилось. Но все же что-то незаметное поменялось… Мхи перестали манить к себе и отпустили. Возможно, так желал Ярго.

Прилив новых сил почти сбросил меня со скалы – так внезапно мышцы сбросили одервенение. Что же делать? Ответа не существовало. Только желание. Яркое, пульсирующее желание сорваться и побежать к горящим осколкам, коснувшись их, чтобы познать. Любопытство. Один из пороков эзхов. Наставник всегда учил, что тот, кто поддастся искушению узнать неведомое, не спросив его, принесет в племя страдания. Вместе с изменением древнего уклада, который помогает выживать племени многие поколения.

У озера, к тому же, что-то белело. Этот цвет почти на найдешь в моем мире. Ярго прячет его только на пиках гор. И то, он никогда не был таким ярким, как на берегу среди огня. Да и осколки камня сильно выделялись на однообразном дне долины. Это новое и неизведанное манило к себе. И пугало одновременно.

Что хотел сказать этим Ярго? Испытывал ли он меня грехом или хотел изменения эхов, говоря моими узорами? Второй вариант казался мне более правдивым. Ведь передо мной уже раздвигалась завеса тайн.

Но и смерть я чувствовал сильнее. Буря нависла над обрывом противоположного склона. Ветер пытался сорвать со скалы, как пыль, чтобы закрутить и выбросить. Песок так бил по глазам, что пришлось закрыть их вторым веком. Значит от бури ноги уже не унести. Оставался только один способ спастись от нее – старые пещеры. Между тем голод давал о себе знать, а силы, полученные от вдохновения явлением, таяли. Слабость появилась сначала в голове, опускаясь ниже и ниже по телу. Требовалось действовать быстрее.

Ноги с трудом послушались. Я спрыгнул со скалы в сторону, поймав с помощью хвоста равновесие. Ветер слегка скорректировал прыжок. Мне следовало успеть добежать до места падения как можно скорее. Я должен был умереть, либо затерявшись в однообразии стихии, либо умерев от голода в пещере, прячась от бури несколько дней подряд. При втором варианте я все же мог навязать Ярго борьбу. Бродя в вихрях, я бы точно погиб.

Поэтому стремглав кинулся вниз по склону. Наперегонки с бурей. Наперекор ветру, дующему прямо в меня, отбирающему еще больше сил. Сомнения вновь завладели мной, невидимками нарастая на конечностях, утяжеляя тело, сопротивляясь движениям. Страх никуда не пропал. И казалось, что он съел мое любопытство. Но нет. Из-за него я бежал на четырех конечностях вперед, ускоряясь. Если на берегу озера лежало то, что могло сделать меня ближе к Ярго, чем любого жившего ранее эзха, если я имел шанс изменить мир, то никак нельзя останавливаться. Даже не смотря на страх. Правда, с каждым прыжком я с ним больше и больше мирился. Тогда думалось, что Ярго либо убьет меня, либо возвысит. Одно из двух. А умирать не хотелось.

Бег прервался неожиданно. Удар в бок сбил дыхание, превратив в хрип. Я завалился в сторону, покатившись вниз, не успев замедлиться. Все произошло слишком неожиданно. Мои чувства, эмоции пропали. Я остался самим собой – бойцом, охотником. Катясь по склону, ударяясь о камни, я обретал себя прежнего. Того, кто живет по правилу: если тебя застали врасплох, значит ты слаб. Если ты слаб – то ты добыча. Я – лучший охотник в племени. Поэтому меня никак не убить. Ни в племени, ни на охоте, когда самые хитрые соплеменники устраивали мне якобы случайные засады. Умения спасали от суда. Я оставался лучшим. И самым неудобным еретиком, какого знало племя, от чего не переставало пытаться прикончить соплеменника.

С трудом вышло перевернуться, зацепиться за песочное дно долины и встать на все четыре конечности. И тут же пришлось отпрыгнуть в сторону. Мимо меня пронеслась мощная туша. Для нее оказалось неожиданным мое уклонение. Хвост, чей кончик увенчивала острая игла, не попал по мне. Я же успел нанести удар по задней конечности цура длинным когтем на руке, прижавшись после к песку.

Цур покатился кубарем вниз. Правда, встать на ноги он смог раньше, чем это получилось у меня. Массивная голова, украшенная твердым наростом на лбу, наклонилась к пескам. На меня направились четыре из шести глаз зверя. Не давая мне передохнуть, цур вновь рванул в атаку. Вообще цуры сами по себе мощнее и тяжелее любого эзха. Но несмотря на это и на то, что бежать ему пришлось вверх по склону, передвигался он очень резво. Вновь пришлось отскочить в сторону, уворачиваясь от хвоста с ядовитым шипом. В этот раз никакого урона я нанести не сумел. Однако, тут же совершил прыжок вдогонку, пока цур разворачивался. Мне повезло. Он почти обернулся, поэтому ядовитый хвост не представлял угрозы. Я повис на его короткой шее, почти сразу же переходящей в мясистое тело. Свои крупные боковые когти на руках я вонзил в самые незащищенные места на шее цура, пробив тонкую кожу. Удар оказался существенным, зверь взвыл. Но, видимо, силенок у него оставалось больше моего. Он с легкостью скинул меня на землю, от чего пришлось мигом откатываться в сторону, чтобы не оказаться растоптанным.

Силы покидали с каждым таким прыжком. Все-таки последний раз мне приходилось есть несколько дней назад. Я осознавал, что шансы победить уменьшаются. Но тогда я думал лишь о том, что необходимо закончить бой как можно скорее. И не потому, что приближалась буря. Я забыл об упавшем камне. Как только я пробил защиту цура и почувствовал, что за ней скрывается мясо, мной овладело лишь одно желание – добыть пищу.

Пришлось уклоняться от нападения зверя, занесшего на меня ядовитый хвост. Я прыгнул на его круп, однако не смог удержаться. Отскочив подальше, припал к мхам. Тогда о себе дал знать бок, сильно ноющий после первой успешной атаки цура, ударившего меня наростом на лбу. Слабость же продолжила захватывать конечности. Дыхание тяжелело не только от песка в воздухе. Цур воинственно встал на дыбы. Если бы не ветер, то я услышал его клич.

Наставник говорил, что тот, кто слабее, тот всегда проигрывает. Тот мясо для другого. Но почему я стал самым удачливым охотником, заработав себе иммунитет от попыток изгнать меня из племени на виду у всех? Я всегда охотился не так, как остальные. Исходя из того, что на самом деле все вокруг сильнее меня.

Цур встал на все свои ноги и вновь побежал на таран. Если бы я продолжил бой, как обычный охотник, то на этой атаке все и закончилось бы.

В этот раз цур слишком сильно опустил голову вниз, видимо из-за того, что нас разделял всего один мой прыжок и он рассчитывал, что я не успею увернуться. Да, он чувствовал слабость. Но, собрав все оставшиеся силы, я выпрыгнул в сторону и чуть вперед, зацепив когтем боковой глаз цура. В отместку он сумел ударить налобной пластиной мой хвост, из-за чего меня немного закрутило в сторону. Но этот маневр даже помог мне. Не пришлось делать второй прыжок. Хвост цура оказался прямо перед мордой. Я рубанул по нему. Кончик отлетел в сторону, из раны брызнула кровь, сворачивающаяся на песке в зеленые сгустки.

Неожиданный ответ застал цура врасплох. Он замотал головой от боли, достающейся от расцарапанного глаза, кажется взвыл. К тому же зверь завертелся на месте, не понимая, что же случилось с его хвостом. Мне лишь оставалось нанести последний удар. Поймав момент, я вновь запрыгнул на шею цуру и с упоением вонзил свои когти поглубже, оставив новые раны.

Добыча задышала тяжелее, перестала метаться и осела. После того, как я нанес еще несколько ударов, у цура окончательно подкосились ноги. Сильная добыча оказалась поверженной более слабой. Охота удалась. Мое тело же умоляло поесть. Запах свежего мяса, крови вскружил голову, будто это мхи снова манили к себе.

Ветер же поднимал слишком много песка в воздух. Я обернулся. Буря спустилась со склона и находилась на полпути к озеру. Голод тянул к цуру. Но вдруг любопытство потянуло сильнее в сторону берега. Впервые в жизни что-то смогло отвлечь меня от пищи, от возможности избежать голодной смерти. Меня тянуло к неизведанному. Манящему своей запретностью и возможностью изменить уклад эзхов.

Сглотнув, я уже было хотел развернуться в сторону озера, когда заметил еще одно движение выше по склону. Из-за поднятого в воздух песка я сначала не разглядел, кто же еще решил спуститься к пиршеству. Но мой мир не приемлет слабости. Я попятился. Спускающийся силуэт не бежал стремглав ко мне. А значит, не хотел атаковать, лишь отобрать пищу. Что ж. Я согласился на это. Главным оставалось то, что Ярго не смог убить меня, испытав цуром.

И чем ближе становился силуэт, тем отчетливее он проявлялся из пыли. Я медлил, а затем вовсе расслабился. Ко мне спускался еще один эзх. В той ситуации это было не так уж и плохо. По крайней мере с ним можно было договориться на счет доли в Охоте. Я уже различал его узоры на теле. Они хаотично перемещались. Эзха напугало падение камня.

Я тоже стал перемещать и изменять свои узоры, завязывая разговор. Эзх должен был видеть это, но он проигнорировал мою попытку разговора, неожиданно напрыгнув. К счастью, он не рассчитал прыжок, и я увернулся. Сдавленный стон вырвался из глотки. Каждое движение сопровождалось тяжелеющей усталостью.

– Здесь хватит нам двоим.

– Готовься умереть.

Он вновь выпрыгнул. Теперь у эзха получилось достать меня. Мы сцепились. В близкой борьбе я почувствовал, что и противник не самый свежий, что и он давно не ел. Я воспрял, продолжая сопротивляться попыткам убить меня.

Укусы оставляли жгучие ранки, попытки ударить друг друга когтями – глубокие царапины, рассекавшие кожу. В конце концов мы откатились в стороны. Я полуобернулся. Буря достигла озера.

– Не глупи. Иначе мы оба умрем. Ты видел, как упал камень? Это знамение мы должны донести до наставника, – хаотично двигались мои узоры, стремясь договориться.

– Этот грех останется в песке, а ты умрешь. Ведь ты – причина несчастий и надвигающихся бед.

Но эзха выдавал обезумевший взгляд и еле заметная дрожь. Страх опустошал жертву. Если бы не идеальная возможность наконец-то избавить племя от еретика, то он убежал бы как можно дальше, никогда не рассказав об увиденном никому, дабы не прослыть предателем веры.

Нас разделяли два прыжка и туша цура. Буря нависала. Теперь эзх вновь терялся и расплывался в темнеющем пространстве.

Мы одновременно рванули навстречу друг другу. Только второй прыжок я выполнил в сторону, уворачиваясь от атаки противника. Момент. И в моей руке оказался отрезанный от хвоста цура шип. Эзх не понял моего маневра. Он вновь атаковал, подставив живот. Нырнув под него после разворота, я нанес смертельный удар. Мы разминулись.

Только я остался стоять на ногах, а мой противник нет. Он упал на землю, намереваясь подняться, но конечности не слушались. Яд цура известен тем, что он убивает жертву сразу же, как происходит удар смертоносной иглой. Эзха начали бить конвульсии, а затем он быстро замер. Эзх не ест эзха. Да и теперь он мог годиться в пищу только другому цуру из-за яда в теле.

Я слегка припал к земле. Ветер налегал сильнее и сильнее, пытаясь перевернуть, а затем и покатить. Я из последних сил сопротивлялся. Становилось ясно, что Ярго одержал вверх. Еще немного и я пропаду в буре навечно. Меня занесет песком, а потом тело превратится в пищу для мхов. Единственное, что мне оставалось – это все же добраться до камня. И в последние мгновения жизни постараться расширить знания. Потому что иначе я не мог поступить.

Очертания останков камня практически пропали в завесе пыли. Но они продолжали манить с неуменьшающейся силой. Я смирился со смертью и голодом. Но с тем, что так и не прикоснусь к нечто новому – никогда.

Медленно поковылял к камню. Прогулка давалась с трудом, но я брел, спотыкаясь о порывы ветра. Убитые мной существа пропадали за спиной, а место падения камня наоборот – пока что только прояснялось в очертаниях. Чем ближе я подходил, тем заметнее становилось, что огонь никуда не пропал. Что горит и песок, и куски камня тут и там. Ветер таскал незнакомый и противный запах горящего. Горький, неприятный, заставлявший морщиться.

Огонь – редкость в моем мире. А тут он резвился, как мог, распространившись по округе. В конце концов я добрался до небольшого плоского куска камня. Он весь обуглился, почернел. Я осторожно наклонился, принюхавшись. В этот момент ветер подул в мою сторону, обдав сильнейшим запахом, от которого в носу закололо, а все четыре глаза защипали даже с закрытым вторым веком. Пришлось подойти с подветренной стороны к черному куску. Он походил на большую пластину чьего-то панциря. Я аккуратно дотронулся до него. И сразу же убрал пальцы. Предмет обжог даже мою грубую кожу. То есть он был горячее, чем песок, чем воздух…

Приближаясь к месту падения, под ногами чаще попадались различные предметы, хаотично разбросанные вокруг. Они интересовали меня меньше, чем несколько воткнутых в песок крупных фрагментов, к которым я продвигался. Ярго же старался сбить меня с ног ветром, поранить постоянным потоком песка в лицо, но второе веко защищало глаза, а грубая, толстая кожа противилась мелким песчинкам. Он проверял мою силу. Но ее почти не осталось. Ноги и руки увязали в песке, старавшемся укрыть мелкие части упавшего камня. Я обходил их стороной, потому что многие все еще горели или источали неприятный запах, кружа ими голову. Или это голод добивал обессилившего эзха?

Пройдя вдоль борозды, оставшейся после знамения, я удивился ее глубине. Оттуда тоже дымило и неприятно пахло, поэтому пришлось ограничиться только быстрым ее осмотром. Показалось, что в борозде свободно уместилось бы двое эзхов в полный рост. Песок медленно стекал с краев вниз, как вода, наполняя борозду неровным слоем наноса.

Первый большой кусок камня навис надо мной неожиданно. Я слишком увлекся осмотром борозды с ее края, то отходя в сторону, то возвращаясь. Как не старался, но ничего интересного в ней не обнаружил. Только огонь длинной дорожкой дрыгался на самом дне, но его постепенно тушил стекавший песок.

Часть камня стояла в земле неровно, наклонившись. Он весь горел и дымился. Наверху виднелись маленькие вспышки на концах тонких отростков, уходивших внутрь камня, то прекращающиеся, то вновь оживающие. Они казались соплеменниками тех точек, что я однажды видел, когда облака на мгновение разошлись передо мной ночью. Вновь возникло ощущение, что Ярго испытывает эзха. Что он хочет? Чтобы избранный им эзх, справился с ношей откровений и принес племени новую благодать? Это огромная честь! В порыве воодушевления, я дотронулся ладонью прямо до этого большого дымящегося куска. Дымил он не просто так, хотя запах от него явно чувствовался меньше, чем от более мелких кусков, не отвращая. Либо я уже привык к нему, так как вокруг и так все дымило и коптилось. Мои пальцы сразу же ощутили боль и жар, но я лишь сильнее прижал их к поверхности. На ощупь грубая и шершавая, как моя кожа, горячая, как… Как нечто неизвестное до этого. Голодный, почти без сил, среди огня и противного запаха, я решил, что выдержу испытание так долго, как смогу. А еще я тут же пообещал, что эти торчащие из песка части развалившегося небесного камня станут местом поклонения новому порядку. Песок не сможет замести их полностью, сколько бы буря не продолжалась. И если я выживу, то среди этих предметов эзхи переродятся. Как и я, сопротивлявшийся желанию убрать обожженную руку от жестокой черноты. Я смотрел на нее в упор, и видел возвышение эзхов над самим Ярго в бледном дыме, исходящем от места контакта с камнем. Зачем же ему это на самом деле?

Руку все-таки пришлось одернуть. Пальцы почернели и, обожженные, причиняли дикую боль. Я же двинулся дальше, оказавшись в самом центре явления. Прижимая пораженную руку к себе. Меня окружали четыре больших части, недавно бывшими одним единством. Две из них торчали из песка, стремясь обратно вверх. Еще две лежали плашмя. Причем одна из частей имела в себе что-то вроде пещеры. Внутри нее ярко горел огонь, сжигавший полость внутри оболочки. Вся земля вокруг то тут, то там горела. Между огней лежали части камня поменьше, чем четыре исполина, по сравнению с которыми я чувствовал себя совсем небольшим.

Захотелось упасть и умереть прямо там. Среди неизведанного, еретического, невозможного. Но мой взгляд наткнулся на белый продолговатый предмет, незамеченный мной издали, а теперь еле проглядываемый в буре. Белый цвет притягивал к себе, как порой притягивали далекие белые зубцы гор, к которым хотелось бежать стремглав. Бежать, чтобы увидеть окрестности свысока, чтобы разузнать, как там живется эзхам. Я осторожно начал подкрадываться к белому предмету, который, несомненно, являлся частью упавшего камня. Возможно, даже выпавший из него. И белый предмет, и камень не подходили моему миру. Но почему-то Ярго отправил их сюда. Они оба казались чужими, невозможными для их создания здесь.

Подойдя ближе, я склонился и аккуратно принюхался. Но ничего, кроме стоящего вокруг смрада, не ощутил. Тогда я так же осторожно дотронулся до предмета. Удивительно! Он не обжог меня. Не отрывая руку от него, я дивился тому, что он ощущается не таким горячим, оказавшись даже прохладным по сравнению с прошлыми частями камня. Я специально проверил еще раз.

Мягкость предмета позволяла проминать его. При это он оставался грубым, но точно нежнее, чем другие предметы здесь.

Я подошел с другой стороны. Тут предмет заканчивался двумя отростками. Они лежали, раскинутые слегка в стороны. Еще два отростка вытянулись вдоль предмета. Что-то они напоминали… Я аккуратно тронул их. Ничего не произошло. Но оболочка так легко провалилась под пальцем, что у меня получилось ткнуть что-то более твердое под ней. Правда, я не ожидал, что смогу вот так просто помять предмет, поэтому отпрянул в недоумении.

Немного посидев в стороне, не отводя взгляда от предмета, постепенно заносившегося песком, я все же решился подойти к нему вновь. Волнение никуда не пропало. Зато любопытства прибавилось. Руки сами потянулись к белой оболочке, чтобы как-то за нее ухватиться и потянуть. Но я вновь не рассчитал свои силы, дернув слишком сильно. Предмет перевернулся, и там, где он заканчивался простым обрубком, вдруг появился лаз, внутри которого я увидел нечто.

Оно было не таким белым, как оболочка, но все же сравнимым. Сначала я ничего не понял. Но затем даже сделал несколько шагов назад, пятясь от прояснившегося. Испуг прижал к земле, заставляя искать убежища. Из горла выкатился рык. Я спрятался за небольшой кусок камня за спиной, отгораживающий теперь меня от того, что скрывала оболочка. Морда с глазами! И ртом, широко раскрытым в неслышном за ветром крике. Глаза, открывшиеся внезапно. Круглые, выпученные. Маленькие. И отростки, дернувшиеся в мою сторону. Существо! Зверь в оболочке!

Мелкая дрожь проходилась по телу. Из-за облаков прилетел камень, разбившись о землю. Из него вышел зверь, окутанный в оболочку. Зверь, о котором никто никогда не слышал. Потому что охотники знают всю добычу угодий. Это существо не походило ни на что, что я видел сам, или, о чем слышал от других. Я осторожно выглянул из-за укрытия. Белый предмет лежал также, как и до моих касаний.

Страх долго не покидал, примостившись рядом. Пришлось сидеть на месте до тех пор, пока я не привык к тому, что рядом находится нечто живое и неизвестное. Что же хотел от меня Ярго? Собравшись, я сделал несколько шагов, выйдя на открытое пространство. От этого ничего не изменилось, что само по себе придало смелости. Ноги сами дошли до зверя. Я вытянулся, чтобы взглянуть на него вновь, стоя подальше. Морда существа показалась ужасной: мягкая, несимметричная, глаза не полностью закрытые, закатанные вверх, торчащие по всей морде выступы разной формы и размера. Я оглядел оболочку. В нескольких местах она поменяла цвет на алый, как мхи на самой жаркой стороне склона.

Внезапно со стороны набросился порыв ветра такой силы, что почти снес меня на несколько шагов в сторону. Буря набирала силу. Стоя над неизвестным зверем, я вдруг увидел его схожесть с эзхами – мы тоже рождаемся внутри крупной добычи, проедая себе путь наружу. Вдруг это существо тоже кто-то поместил внутрь добычи, чтобы оно росло и набиралось сил. И, кажется, оно должно вот-вот выбраться. Это дело рук Ярго? Но зачем ему это? Я все же дотянулся до морды зверя, осторожно тронув кожу. Она оказалась такой мягкой и нежной. Прямо, как у дитя. Но чьего? Неужели Ярго? Но ведь наставник учил нас, что он похож на эзхов внешне, а потомства у него не может быть, раз он единственный. Обычно я не задумывался о таком… Ветер же вновь попытался унести меня куда подальше. Голодная смерть в песках казалась неизбежной. Практически. Потому что старая пещера находилась недалеко отсюда. Я почему-то верил, что знаю в какую сторону следует идти. А еще я понимал, что неведанный зверь тоже не выживет здесь, если бросить его. Кем бы он не был. И если так, то я точно лишился бы возможности доказать наставнику свою правоту. Победить его не боем, а фактами, открывавшими новый мир.

Собравшись с духом, я осторожно приподнял зверя. Его морда исказилась, на мгновения полностью раскрылись глаза, но они вновь тут же закатились обратно. Пасть распахнулась в крике, унесенном ветром. И полностью обратно так и не закрылась. Маленькие зубы, прямо как у эзхов, но не такие острые, выглядывали наружу. Я огляделся, представив, откуда я пришел, и побрел в сторону, куда считал нужным.

В буре легко заблудиться. Именно поэтому она являлась неминуемой смертью для попадавших в нее. На мое счастье, и на счастье существа, камень упал в долине в том месте, откуда до склона с пещерой идти оставалось недолго. Только ветер усложнял и без того тяжелый путь. Ноги заплетались от ноши и нехватки сил. Песок скрыл за собой все, окунув меня в мутный мир, в котором ничего вокруг не происходило. Глаза всегда видели одно и то же. Не знаю, сколько я брел. Несколько раз ноги подкашивались. Приходилось опираться на хвост. И каждый раз усилий требовалось все больше. Мне казалось, что я не дойду. Что сгину вместе со знамением в песках. Однако, именно нежелание потерять доказательство того, что наставник ошибается и вместе с вождем ведет племя не туда, заставляло каждый раз вставать на ноги.

И как же стало радостно, когда в однообразной пелене выступила навстречу крупная тень. Я добрался до скал! Теперь оставалось только найти вход в пещеру. Песок скрыл все ориентиры, поэтому пришлось угадывать. Я пошел направо вдоль каменной стены, чтобы вновь не заблудиться в буре. И снова путь оказался очень долгим. Даже дыхание пропадало от напряженного вглядывания вперед. Из последних сил я переставлял ноги, упрямо прорываясь через мощь бури… Иногда бился об стену после очередного порыва. Но старался, чтобы ничто не повредило существо на руках.

Пещера никак не появлялась. Тогда мной завладел настоящий страх. Даже паника. Смерть никогда не осязалась так близко. Даже в боях. Наверное, потому, что в драке не думаешь о таком. А тут, оставшись один на один со стихией, вместе с неизвестным мне явлением, я почувствовал, как по пятам за нами шла смерть, ступая в точности по оставленным мною следам. Это пугало. Дрожь пробежала от хвоста до головы. Не справившись с чувствами, я развернулся, и с заплетающимися ногами зашагал в обратную сторону. Быстрее. Пока силы совсем не иссякли. Но теперь усталость сменилась полным нежеланием двигаться. Я с большим трудом заставлял себя идти. Старался не оглядываться, чтобы не увидеть за собой Ярго, готовившегося забрать уставшего эзха. Ветер шатал туда-сюда. То подгоняя, то заставляя сделать несколько шагов назад. Глаза застелила пелена. Или это песок вокруг стал темнее? Может наступал вечер, скрыв свет. Я потерял связь с жизнью. Даже со своим телом. Будто меня вытащили из него. А я сам наблюдаю за скрюченным эзхом с белым существом на руках. И вдруг стена пропала. Вместо песка под ногами я заметил каменистый пол, уходящий в сторону тьмы.

Пещера обнаружилась в подходящий момент. Неровными шагами я зашел внутрь. Твердый пол помог ступать более уверенно.

Сначала нас окутала тьма. Ветер прекратился. Да и песок перестал бить по телу. О буре напоминало лишь неутихающее завывание из-за спины. Я закрыл глаза. Чего делать не следовало: голову закружило, пол зашатался, ноги перестали держать, и я рухнул вместе со зверем. Странный гулкий звук раздался при падении. Послышался резкий крик, как будто проникнувший в меня, разрезав плоть. Он бы напугал, но быстро забылся, оставив в голове только ветер. Никаких чувств. Тело размякло и отказывалось повиноваться. Я лишь повернул голову в сторону белой оболочки и с трудом приоткрыл глаза. Существо немного подергалось и замерло.

А вокруг понемногу проявлялся свет. Он пускал неровное и слабое свечение со стен и потолка, немного рассеивая тьму, создавая сумрак. Светящуюся слизь давно никто не обновлял, но она еще позволяла худо-бедно ориентироваться в заброшенной пещере. Ее бывшие жильцы проявились вместе с первыми тонкими лучиками со стен. Старые скелеты лежали и сидели вдоль них, изучая незваных гостей пустыми глазницами. Никто не знал, почему это племя вымерло. Наставник твердил, что пещера проклята. И все обходили ее стороной, даже не думая проверить правдивость слов. Мне же страх соплеменников помогал. Пещера оставалась единственным местом, где я чувствовал себя в безопасности. Где я наслаждался одиночеством.

Выход из пещеры выглядел теперь иначе: темно-рыжая масса в проеме постоянно меняла фактуру, вторя вою ветра. Создавая рисунки вихрями, она все темнела и темнела. Может из-за того, что глаза привыкали к сумраку, может из-за надвигающегося вечера. Как бы то ни было, я, кажется, так и уснул.

Очнулся, когда от голода боль скрутила внутренности, не давая разогнуться даже после того, как я полностью вышел из сна. Мелкие судороги прошлись от горла до хвоста. С трудом, но получилось заглушить чувство пустоты и перевернуться на другой бок.

Упавший с камнем из-за облаков зверь не поменял позы. Морда также смотрела вверх. Глаза закрыты. Белая оболочка, кажется, светилась от напыления на стенах пещеры.

Снаружи все так же завывал ветер, разгоняя песок сильнее и сильнее, крутя, закидывая небольшое его количество в пещеру. И так должно было продолжаться несколько дней. Бури никогда не заканчиваются быстро.

Я не с первого раза встал на ноги. Лежание заметно ослабило. Но следовало позаботиться о неизвестном существе. Постараться понять, что оно такое. Тем более, что здесь, в пещере, мой нос вдруг уловил сильный запах, исходящий от зверя в белой оболочке. В нем чувствовалась не только слабость и что-то еще, нехорошее, но и притягательность, бывшая во много раз сильнее остального. Я наклонился и глубоко вдохнул аромат над мордой существа. Он заполнил все пазухи, проник во внутренности, раздражая свежестью и сильнее пробуждая во мне аппетит. Испугавшись, я отпрянул.

Передо мной лежала неизвестность, кидавшая вызов всем эзхам, всем нашим верованиям. А глубоко в душе я возжелал разделать его на куски, удовлетворившись дарованным Ярго мясом, а не возможностью доказать свою правоту племени, не возможностью повести их правильным путем. Любой бы эзх, оказавшийся в подобной ситуации, так бы и поступил: без раздумий принялся за еду. Но я же не любой.

Я кружил вокруг существа, изучая оболочку, гадая, с чего бы мне начать знакомство с ним. Что же мне следует сделать первым. Как привести зверя в чувство? Я старался не обращать внимание на пленительный аромат, манящий утолить голод, а искать что-то, что мне поможет познать это нечто. Слюни в пасти копились и копились. Желание отведать такую близкую пищу росло. Но я отважно боролся с этим чувством.

В конце концов я подумал, что раз зверь имеет оболочку, то ее можно снять. Зачем? Чтобы увидеть существо настоящим. Может съесть после этого… На ощупь она казалась не особо прочной. А за ней располагалась награда. Я никогда не встречал в моем мире подобной кожи. У всех жителей Ярго она грубая, толстая и прочная. Следовало сильно рвать зубами, чтобы откусить кусок от добычи. У павшего зверя кожа отличалась гладкостью и на вид казалась тончайшей.

Решив, что раз существует лаз, в котором видна морда, то стоит начинать раздирать оболочку оттуда, я поднес коготь к краю белой кожи. Но выполнить надрез оказалось сложнее, чем подумать о нем. Тонкая оболочка неожиданно не поддалась. Это обескуражило. Мои когти вскрывали недоступные панцири и кожу, скрывавшую мясо под своим толстым слоем. Здесь же более тонкая оболочка никак не рвалась от прикладываемых усилий. Но спустя несколько аккуратных попыток вышло сделать первый надрез, прямо у шеи существа. После него дело пошло быстрее, но я перестарался. Коготь ушел слишком быстро в сторону, повредив что-то внутри оболочки. Я быстро выдернул свое оружие, увидев, что оно запачкано липкой жидкостью. Она цветом не походила на кровь привычной мне добычи, но пахла похоже. От этой неосторожности существо лишь поморщилось и издало какой-то невнятный звук, задышав глубже и чаще.

Немного я посидел рядом, ничего больше не предпринимая. Только внимательно всматривался в морду зверя. Иногда его веки вздрагивали, наросты у пасти поддергивались. Кожа на морде то образовывала складки, напоминавшие линии долин в панцире плато, то разглаживалась, маня потрогать.

Подождав вот так чего-то, я вновь взялся за разделывание оболочки, теперь более аккуратно. Дойдя до разветвления тела на два отростка, я остановился. Медленно, чтобы не потревожить зверя, я раскрыл его оболочку. Взору предстало тело, цветом походящее на серо-белые камни. И усилившийся его аромат вдруг совсем сбил с толку.

Я припал к полу пещеры, впитывая аппетитное обещание этого тела на вкусную трапезу. Его бока покрывали суетливые следы от капель крови, метавшиеся из стороны в сторону. Эти подсохшие ручейки походили на узоры моего тела, с той лишь разницей, что они размазывались от прикосновений. Я осторожно и почти благоговейно коснулся существа. Оно оказалось теплым и очень мягким. Такой мягкости я не знаю ни у одного зверя, знакомого Ярго. На голове существа росли странные нити. Много-много. Длинные, тонкие. На теле находилось два отростка-конечностей, а само оно не везде имело одинаковый цвет. Местами ровный оттенок кожи превращался в яркое пятно совершенно другого цвета, по форме похожие на пятна мхов, а где-то взору представали ранки и царапины. Видимо, падение ощутимо повредило существо. Неудивительно, ведь оно лежало предо мной таким мягким и беззащитным.

От этого открытия во мне вновь взыграл аппетит, оставлявший меньше шансов на победу над ним. И его сила росла, будто испытывая готовность пренебречь собой. С его появлением я спрашивал себя о том, откуда же появилось это существо, дабы отвлечься от манящего аромата. Если верить наставникам, то охотился Ярго в облаках. А раз они не имели конца, то и пищи там находилось вдоволь. Конечно, раз облака скрывают друг друга, то они затрудняют охоту. Все сводилось к тому, что раз существо упало из-за облаков, то, возможно, оно равнялось Ярго по силам и умениям. До поры до времени. Я вдруг осознал, что раз существо упало, то потеряло свои силы. Падший бог, ставший слишком слабым для Ярго. А раз ты ослаб, то становишься добычей. Эта идея показалась мне правдивой. Нежное тело зверя продолжало источать нежный и будоражащий запах.

Что будет, если съесть бога? Которого кроме меня никто не видел и никогда не пробовал? Стану ли я сильнее своих соплеменников, сильнее ейе, если отведаю неизвестную добычу? Вдруг даже ослабев, оно все равно остается сильнее меня и тем самым, отведав падшего, я стану лучше за счет его силы?

Смотря на искушающее, беспомощное тело, я не мог думать по-иному. Мысли о голоде, о том, что, съев лежащую передо мной еду, я наконец насыщусь, став почему-то сильнее, чем был когда-то, затмевали мысли об осторожности. А вдруг оно ядовитое? Вдруг Ярго все еще испытывает меня и мою веру, поняв, что наставник не справляется, что он никак не может убедить меня верить в то, во что верит каждый эзх.

Лишь это останавливало. Хотя уже несколько раз руки тянулись к добыче, чтобы впиться в нежное тело, разорвав плоть, начать пировать. Голод никуда не пропадал, становясь только сильнее, вновь нанося удары по моим внутренностям.

Слишком долгое промедление и неуверенность стоили мне пищи. Как оказывается, все произошло так, как надо. И Ярго хотел от меня как раз того, чтобы я оставил существо в покое. Искушение не победило.

Существо вдруг задрожало, шевельнуло одной из конечностей. Его глаза медленно раскрылись. Зверь вперился взглядом сквозь меня, хотя я навис над его мордой. Затем он повернул головой сначала в одну сторону, затем в другую, осматриваясь. А я с любопытством наблюдал за этим, хотя стоило или отступить, или уже напасть.

Неожиданно зверь резко повернулся ко мне. Прищурился, а затем издал звук, от которого я отшатнулся, завалившись назад. Услышав что-то отличное от воя ветра, мои уши даже оглохли ненадолго. В них теперь стоял звон, а не привычное мерное шуршание, преследующее тебя и на охоте, и на отдыхе в пещере.

Издав звук, зверь дернулся, вновь пронзительно закричав, но уже по-другому. Я даже отскочил еще на два шага. Зверь же очень странно пополз на спине подальше от меня, продолжая махать конечностями, что-то выкрикивать. В пещере подобные звуки еще больше усиливались, неприятно раздражая ушные проемы.

Я остался на месте, забыв про голод и, опешив, наблюдал за зверем. Тот перестал перемещаться, используя лишь верхние конечности, и начал хлопать себя по телу и оболочке, в которой и передвигался. Из нее он выудил нечто и, направив на меня, еще раз что-то крикнул. Я увидел лишь тонкую нить цвета крови зверя, расчерченную в сумраке пещеры. А затем почувствовал сильнейшую боль в хвосте. Обжигающую сильнее, чем кусок падшего камня. Обернувшись, я столкнулся с тем, что часть хвоста лежала на полу, отсеченная от тела.

Эта неизвестная сила, ее демонстрация, заставила отпрыгнуть. Отсеченный хвост остался лежать на месте. И тут его вид действительно шокировал меня. Я осознал, что оказался жертвой. Что зверь наставляет на меня красную нить вновь. И что его сила равна божественной.

Прыгнув в сторону, я не дал застать себя врасплох во второй раз. Неизвестный метод охоты сделал меня еще слабее, чем я был. Оставалось лишь с этим смириться. Что даже падший с облаков бог сильнее, карая на расстоянии. Смерть вновь почувствовалась рядом, испугав неожиданным появлением. Развернувшись, я спасся, выбежав в бурю за угол пещеры. Там я забился в выемку скалы, чтобы хоть как-то скрыться от бьющего песком ветра.

Бог оказался не по зубам. Неизвестный зверь нанес мне серьезную травму, с которой я теперь становился не таким прекрасным охотником. Я с удивлением разглядывал обрубок хвоста. Легкая боль причиняла больший не уют, чем хотелось бы. Место, куда крепился обрубок, дымилось и обуглилось. Таким в племя с пустыми руками не вернуться. Только с благими вестями и кучей мяса. Иначе изгонят и тут же наконец убьют.

Что теперь делать, раз не удалось ни отведать добычу, ни познакомиться с гостем?

Внезапная атака ослабевшего существа, нанесшая ощутимый урон, окончательно указала на то, как я слаб спустя несколько дней безрезультатной охоты. Сидя в неудобной позе в выемке скалы, с трудом защищавшей от бури, я вглядывался в коричневую мглу. Судя по ее оттенку, день кончался. И чем дольше я сидел без движения, тем сильнее меня сковывало бездействие. Мои конечности онемели первыми. За ними я перестал ощущать кончик хвоста. Точнее, его обрубок.

Думать не получалось, в голове выл ветер, кажется, туда же попадали вихри песка. Глаза требовали закрыться и немного поспать, но это означало сдачу на милость Ярго и прекращение борьбы за жизнь. И даже желание рассказать эзхам о чуде, спрятанном в пещере, о рождении нового мира не было настолько сильным, чтобы сопротивляться ради него. Я закрыл глаза, уже чувствуя, как тело отказывается повиноваться. Тогда я решил, что конец не так и страшен.

У Ярго же имелись другие планы. Поэтому я все же очнулся. Сначала даже не мог понять, кто я и где. Все забылось. Мое тело лежало у пещеры, как чужое. Как будто меня успели выгнать из него. Оно не управлялось, и вообще, я не понимал, можно ли теперь двигаться. Глаза все же приоткрылись, но не с первого раза. И даже гул ветра проявился чуть позже. Как будто тело возвращалось ко мне частями.

Я увидел, лежа на боку, пыльную массу, несущуюся с одной стороны на другую пестрым потоком. Затем она резко изменила направление, устремившись снизу-вверх. А потом и вовсе закружилась, в конце концов вернувшись к обычному своему течению. Ее цвет поменялся на светло-рыжий. Значит наступил день. Возможно, он перевалил за середину. Тело будто оттаяло, но я все-таки с трудом разогнулся, выйдя из своего укрытия. Мясо одеревенело. Но сон точно пошел мне на пользу, но не такую, чтобы я понесся в племя так быстро, как мог. Сил вернулось мало. Аккуратно размявшись, я бросил взгляд в сторону пещеры. Удивительно, но ее темный вход ясно виднелся отсюда. Означало ли это утихание бури?

И что делает существо, спустившееся с небес? Осталось ли оно в пещере? Или же ушло? Уползло? Живо ли оно?

Тело распадалось на части, набухнув от вялости, как и мои чувства с желаниями. Медленно переставляя конечностями, я побрел к пещере, шатаясь от порывов ветра, бьющих то с одной стороны, то с другой. Этот короткий путь показался слишком долгим. Конечности заплетались, а мои думы брали с них пример.

Не дойдя немного до входа, я лег на землю. Теплый песок тут же обнял мой живот и бока, подарив уют и чувство безопасности. Как будто я только родился внутри подаренной мне для взросления добычи. И этот уют потянул меня назад, за спину. Перед глазами представали давние воспоминания, о которых я никогда не помнил. В них я видел себя мельче и слабее. Но тогда племя заботилось обо мне, обучая охоте и житью. Мне дали имя. У нас в племенах молодым эзхам дают те имена, что они произносят, появляясь с порывом ветра из дарованной им туши. И то, что донеслось до слуха старших стало моим именем. Тогда меня еще не нарекли врагом для соплеменников лишь потому, что я желал познать закономерности Ярго, таящиеся перед моим взором.

Эти воспоминания заменили явь. Они вернулись из далекого прошлого, чтобы стать настоящим окружением. Я перестал ощущать себя, лежащего в буре, накрывавшей все новой и новой волной песка. Я чувствовал себя где-то там. Далеко. Слишком далеко. Резко подскочив, я встал на все четыре конечности, дополнительно опираясь на обрубок хвоста, оставшегося достаточно длинным для этого. Я умирал. Внутри все сводило от голода. Тело иногда потрясывало, а ветру требовалось лишь немного стать сильнее, чтобы завалить обессиленного эзха. В тот момент я увидел, что если не вернусь к месту вчерашних битв, то сгину. А вместе со мной сгинет и возможность эзхов познать нечто новое. Сгинет моя возможность превратиться в нового эзха.

Куда идти? Буря не помогала с ответом на этот вопрос. Постояв в нерешительности и качаясь туда-сюда, я все же направился в сторону, откуда, возможно, пришел днем раньше.

Ступни и ладони вязли в теплом песке, от чего движения давались непросто. Каждый шаг происходил в сопротивлении пескам и ветру. В конце концов, когда я обернулся, пещера и склон вовсе пропали из видимости. Я оказался один наодин со стихией, окружившей в бешенном танце. Но выбор не подлежал пересмотру. Мой путь лежал только вперед. Если честно, в тот момент я, кажется, слышал шептание Ярго прямо в ухо. Он твердил ветром, что в этот раз я должен сдаться. Что я слабее, чем он себе представлял. Что эзхи не готовы познать явление упавшего из-за облаков камня. Принять посланника издалека. Странно, но это лишь придавало мне сил. Поэтому я продолжал брести, злясь на себя и на Ярго. На себя из-за того, что за последнюю охоту я так и не смог раздобыть хоть немного пищи. А Ярго выводил из себя тем, что, уготовив мне судьбу пророка, теперь отказывался от меня. Злость придавала решимости, а не сил. Я упорно шагал вперед и спотыкался о дюны, надеясь, что не сбился с пути. Но одновременно с этим конечности ослабевали и ослабевали. Голова вновь погружалась в забытье, смазывая круживший вокруг песок в единую массу.

Иногда казалось, что я засыпал. Теперь уже на ходу. И, когда из мглы объявилась скала, то я не сразу понял, что вижу ее наяву. Идя сквозь однообразность, даже не заметил, как земля пошла под уклоном вверх. В итоге, поднявшись по склону, дошел до его выступа. Та ли это была скала, на которой я отдыхал, или нет, понять не мог бы никто. Все скалы походили друг на друга.

Поэтому, решив развернуться обратно, чтобы спуститься немного вниз, я двинулся еще чуть в сторону, дабы расширить простор для поиска своих жертв. Конечно, я понимал, что, либо добыча найдется, и за этим последует выживание, либо стихия склонит перед собой. Но смерть и так следовала за мной по пятам слишком долго, заставив привыкнуть к такому соседству.

Спустился я быстро. Но ничего знакомого мои глаза не заметили. По пути земля ровно стелилась под ногами, не виделось ни одного бугра, означавшего, что здесь может лежать чье-то тело. Самое странное, что пропали все валуны. Я же отчетливо помнил, что один из них находился рядом с местом поединков.

Дойдя до дна долины, я двинулся вдоль линии подъема склона, время от времени с трудом поднимаясь по нему, а затем вновь сбегая ниже. Но те скалы и редкие валуны, что мне попадались, не казались знакомыми.

Я двинулся в обратную сторону, действуя похожим образом в поисках ориентиров. Не знаю как, но я все еще держался, не давая слабости окончательно добить жертву. А буря как будто играла со мной. В какой-то момент я обнаружил, казалось, нужный валун. Но вокруг него на многие шаги вокруг склон оставался ровным, без единой волны. И я продолжил путь дальше.

С каждым новым камнем, выглядывавшим из накиданного бурей песка, желание идти таяло. Пропадала и уверенность в своих силах и в том, что я смогу отыскать цура.

Между тем и мгла вокруг тускнела. Она окрашивалась в темный цвет, пожирая. День кончался. Вместе с ним гасла и моя жизнь. Глаза вновь принялись бороться со мной в желании закрыться. Конечности подкашивались.

Я остановился, обессиленный в конец. Пришлось присесть, но и это не помогало на столь длинном пути. Тело тянуло к земле. Ярго отвернулся от меня.

Только безразличный взгляд, осмотревший то, что оставалось в поле зрения, совершенно случайно обнаружил несовершенство в песочной поверхности земли – еле заметный бугор, выступавший совсем немного над ровной землей. Он на глазах сравнивался с ней из-за наносимого ветром песка. Я бросился к нему и неистово заработал руками. Точнее, старался сделать это, потому что конечности размякли от недостатка сил. А то, что я выгребал, тут же возвращалось обратно из-за текучих стенок ямы и непрекращающегося ветра. Но я упорно продолжал работать, теша себя мыслью о скорой трапезе. Понемногу побеждая. Яма ширилась и углублялась, и в итоге я докопал до цели.

Разочарование подкосило, и я чуть не рухнул в эту яму сам. На ее дне лежал не цур, а мой соплеменник. Дав себе возможность расстроиться, я чуть позже, собравшись, попытался сообразить, где же тогда лежит цур. Его массивное тело должно было создавать больший холм, заметнее, чем холм над телом эзха. По крайней мере надежда на это теплилась.

Мысли путались, и я все никак не мог сообразить, в какую сторону мне лучше всего идти. В бою не особо запоминаешь расположение поверженных. Сумрак сгущался, а вместе с ним сокращалась и область видимости. Следовало ускорять поиски. Я побрел в одну сторону. Здесь склон шел вниз. Пройдя немного, я остановился, оглядевшись. Но ничего похожего на то, что следовало искать, не обнаружил. Развернувшись, я пошел в другую сторону. Но, карабкаясь по склону, увязая в песке и слегка скатываясь обратно с каждой новой постановкой конечности, я вдруг осознал, что потерялся. Идти больше некуда. Моя яма должна была показаться давно перед взором, но вокруг лежал ровный песок и беснующиеся на ветру песчинки догоняли друг друга в своей маленькой охоте.

И тогда мной вновь завладела паника. Потеряться сейчас, когда я почти добрался до источника сил и жизни? Это казалось нечестным. Пришлось сбежать вниз по склону. Точнее, скатиться. Но и тут я не обнаружил ничего знакомого. Захотелось закричать, но сил не хватало даже зло фыркнуть. Я вновь полез наверх. Руки и ноги съезжали вместе с песком. Приходилось карабкаться немного в сторону. Так движения давались чуть легче, продвигая тело наверх.

Внезапно из сумрака показался валун. Я почти уткнулся в него, так неожиданно он выкатился на пути. Он ничем не отличался от прочих валунов. Но что-то шепнуло мне: «ты на месте». Оставалось совсем немного. Повинуясь порыву, я спустился на несколько шагов вниз, каждый шаг щурясь, вглядываясь в темнеющую мглу бури, чтобы лучше разобрать силуэты. Не помогало. Я делал еще шаг вниз. Без изменений. А наверх забраться сил не оставалось. Сделал шаг в сторону. Два шага в другую сторону.

И тут я споткнулся, жестко упав с высоты своего роста. Но, приподняв голову, нашел то, что искал. Бугор. Хорошо заметный. Буре потребовалось бы еще полночи, чтобы сравнить его. Но я все же оказался быстрее.

Вновь пришлось копать. Теперь лежа. Вновь пришлось преодолевать стихию и текучесть песка. Самого себя. Я уже не чувствовал рук. Я даже голода не чувствовал. Лишь одно волновало: добраться до пищи быстрее того, пока Ярго не забрал меня к себе. И тут вокруг все потемнело.

Очнулся я занесенный песком. С трудом смог приподняться. На дне уже выкопанной ямы, скрывавшей меня полностью лежачего от ветра, вновь нанесло песка. Сколько я провалялся? Ответом являлась сгустившаяся тьма. Существовала только она, зов ветра и его броски песком. Вокруг все потонуло в темноте. Вытянутая рука пропадала в ночи. Песок крался всюду, шурша под вой ветра.

Я упрямо продолжил копать. Загребал как можно больше песка, стараясь откидывать его из ямы подальше. Но большая его часть падала на стенки, спускаясь обратно и забирая с собой новые песчинки, так как он не долетал туда, куда ему стоило долетать. Я с остервенением греб быстрее, чем песок возвращался. И вот поцарапал когтями укрытую теплым песком плоть. Какое же ликование снизошло на меня. Будто смерть унес ветер, облегчив ношу. Я продолжил углубляться вниз, разрывая плоть когтями, выбрасывая ее на склоны ямы. Сильный запах смерти – но чужой – ворвался в мои ноздри. Мясо манило, и я прильнул к цуру.

Первый кусок, оторванный моей небольшой пастью, я проглотил не разжевывая. Как и второй. И последующие.

С каждым новым проглоченным куском я все больше чувствовал свои внутренности. Они как будто заново рождались во мне, наполняясь и становясь тяжелее.

Моя жадность, желание насытиться не давали остановиться. В конце концов, бок цура оказался прилично раскопан. В нем зияла дыра, раскрывавшая внутренности, мясо и кости павшей жертвы. Я наелся сверх меры, но сил так и не прибавилось. Наоборот, как будто конечности не могли вынести меня, потяжелевшего, из ямы. Клонило в сон. Но теперь я хотя бы повысил шансы на выживание. Положив голову на край ямы, оставив тело в ней, я сам закрыл глаза.

О чем я? Кажется, рассказал, как раскопал цура. После трапезы я заснул, поддавшись слабости.

Когда наступило пробуждение, то вокруг мгла вновь посветлела. Зато ветер усилился. Буря сузила простор для обозрения, но я ощущал себя намного лучше. Силы вновь просочились в мышцы. Я чувствовал себя обновленным, заново рожденным. Теперь стихия не страшила.

Однако яму неплохо засыпало. Цура скрыло вновь нанесшимся песком.

Я остался жив, но что-то меня беспокоило. Я забыл нечто очень важное, ради чего добирался сюда. Пришлось напрячься, чтобы вспомнить и упавший камень на берегу озера, и божественное существо, оставшееся в пещере и лишившее меня части хвоста на расстоянии. Вспомнился аромат этого существа, мягкость кожи, крепкая оболочка. А еще странное ощущение слабости зверя, что не помешало ему чуть не убить меня. Однако, ответы на вопросы появятся только после того, как я разберусь с загадкой упавшего камня и существа. Это я осознал сразу. Теперь за явление можно было взяться серьезно.

Скорее всего существо, если оно осталось в пещере, голодает. Я пришел к такому выводу из-за кажущейся слабости упавшего с небес и того, что уже точно целый день я находился в буре. Требовалось что-то предпринять.

Останки цура появились из-под песка довольно быстро. Отоспавшись, копать стало намного легче. Правда песок проник внутрь туши. Поэтому пришлось раскопать цура сбоку и начать вытаскивать куски мяса из нового отверстия в туше. Орудуя боковыми когтями, получилось вырезать два приличных куска жесткого мяса.

Взяв их в руки, я огляделся, но вокруг все еще не проглядывалось ни одного ориентира. Прикинув, куда примерно следует бежать, я отправился в путь. Ветер никуда не делся. Однако пища и сон прибавили сил. До противоположного склона я добрался быстро, а там без трудностей нашел вход в заброшенную пещеру.

Перед ним пришлось замедлиться. Хвост саднил после неожиданного выпада существа, которое могло на расстоянии нанести мне новые раны. Осторожно подойдя ко входу, я аккуратно выглянул из-за угла. Глаза не сразу рассмотрели белую оболочку и тело, прислонившееся к дальней стене между двух скелетов. Существо что-то держало в своих верхних конечностях. Решив больше не испытывать его настроение и решительность, я отошел от входа, выбрал кусок мяса поменьше и кинул его в зев скальной стены, надеясь, что получилось закинуть его как можно дальше.

А сам остался снаружи, ожидая. Ярго же, как будто сжалился надо мной. Или же зауважал после того, как я смог выжить в столь сложных условиях. Ветер дул поперек долины, то есть со склона. У его подножия образовалась узкая полоса, свободная от порывов бури и песочной мглы. Тут я и остался, надеясь, что преподношение задобрит существо.

Его хрупкость и наличие неизвестной мне силы интриговали. Зверь был и уязвим, и силен сразу. Видимо, он и правда был слабее, чем требовалось Ярго, и сильнее, чем жители моего мира. Значит ли это, что Ярго захотел отправить сюда зверя, дабы оно послужило чему-то важному? Например, улучшению эзхов? Или их уничтожению?

Но меня смущал аромат этого существа. Неизвестный, привлекательный. Наевшись цура, я не желал тут же отведать упавшего бога. Но что, если я не обязан делиться с другими эзхами этой силой, раскрывая чудо, а должен сам слиться с ней? Как? Съев.

Аппетит не стремился пробудиться, но любопытство занимало внутри меня много места. И я решил снова выглянуть из-за угла, удостоверившись, что зверь съел свою часть добычи.

Однако, мясо лежало в центре пещеры нетронутым. Привыкнув к затухающему освещению, я заметил, что существо осталось в том же положении. При моем появлении оно лишь наклонило голову, сверкнув глазами. Нечто все еще находилось в его конечностях, направленное в мою сторону. Скелеты умершего племени молча смотрели на мясо. И как будто расстраивались, что не могут добраться до него.

Не понимая, что же делать дальше, я вновь спрятался за углом. Может существо не голодно? Но ведь точно прошел целый день. Эзх готов к новой трапезе почти через сутки после того, как нашел, чем поживиться. Неужели у этого существа происходит не так?

А как спросить его об этом? Я не приметил ни одного узора на его теле. Так как же мне общаться с ним?

Я опять выглянул в пещеру. Внутри ничего не изменилось. Казалось, что существо не может сдвинуться с места.

Зато мной овладел неожиданный порыв. Как будто ветер переменился, втолкнув внутрь пещеры. Я заметил, как дернулось существо, застигнутое врасплох. Но ветер привел меня не для нападения. Я медленно подошел к куску мяса, что кинул ранее. Подобрав пищу, я бросил ее в сторону существа, не сводившего с меня взгляда. Оно только дернулось от летящего мяса, слегка испугавшись. Но дернулось так, будто оно не владело собой полностью. Мясо же упало рядом. Спасенный заоблачный зверь, не теряя меня в поле зрения, просто надолго коснулся добычи. А потом даже опустил тот предмет, отсекший мой хвост, на пол. Что мне оставалось? Я сделал все, что мог, поэтому откусил мясо от своего куска и, развернувшись, побрел к выходу из пещеры. Однако, страх того, что я подставляюсь и делаю себя слишком уязвимым, напрягал мышцы, ожидая удара со спины. Внезапно захотелось припуститься во всю и выбежать из пещеры, пока меня не разобрали на части. Но это желание с трудом подавлялось. Я чувствовал, что, показав доверие и силу, как это делают эзхи друг перед другом, смогу добиться расположения гостя. В конце концов что-то общее нас должно было связывать. Сев у выхода и облокотившись на стену, я взглянул наружу, раздираемый изнутри тревогой. Без вкуса жуя мясо цура, наблюдал, как буря вновь набирала силу. Ветер мчал песок не останавливаясь, задувая в пещеру, шумя и свистя. Он залетал внутрь, резвился здесь, а затем вылетал обратно, занося с собой новые и вынося старые песчинки. В какое-то мгновение до меня добрался новый запах. Чуждый этому миру, никогда мной не ощущаемый, но даже более притягательный, чем запах добычи. Его чужеродность так резко ворвалась в ноздри, что я наконец-то дал себе разрешение оглянуться через плечо, ожидая наихудшего.

Там, в сумраке настенного сияния, появился еще один источник света. Существо порождало причудливый огонек прямо под куском мяса. От этого оно менялось на глазах, рождало дым и издавало непонятный запах. Он отдавал жаром и чем-то съедобным. Как будто запах добычи усилился в несколько раз. Я невольно приподнялся, удивленный тем, что происходит. Аромат как будто схватил за горло и потащил к источнику. Существо резко прекратило изменять пищу и уставилось на меня, тем самым заставив вернуться на место. Но теперь я не отрывал от него взгляда. Оно будет есть мясо не сразу? Не свежим?

Да, удостоверившись, что я остаюсь на месте, существо вновь зажгло огонь. Я смотрел на него, завороженный. Он не походил ни на что, что знал бы кто-нибудь из эзхов, я уверен. Это свет новой жизни, нового начала. Я ощущал, что необходимо прикоснуться к тайне огня, завладеть им. О таком никогда не задумывались мои соплеменники, но я… Думаю, поэтому Ярго выбрал не кого-то другого. Существо обуздало огонь. И пусть оно могло оказаться богом, но что мешало и мне управлять пламенем, раз я помогал упавшему с небес?

Огонь внезапно потух, вернув меня в пещеру из мечтаний. Существо отложило предмет изменения плоти. Бросив взгляд в мою сторону еще раз, оно руками оторвало небольшой кусочек от мяса и положило в свою пасть.

Что же это? Кажется, оно заметило мои эмоции. Я сам будто подался вперед. Навстречу неизведанному. Но не смел двигаться далее, чтобы вновь не напрячь зверя. Он же продолжил есть, и, когда почти заканчивал трапезу, отломил очередной кусок мяса побольше. Этот кусок внезапно полетел в мою сторону, приземлившись в центре пещеры. Далековато от меня.

Я взглянул на кусок, а затем на зверя. Он оставался сидеть без движения, не доев добычу, ожидая следующего шага. Медленно приподнявшись, я направился в центр пещеры, осторожно ступая по ее полу. Существо же не шевелилось. Но и оно, и я внешне оставались собранными. Думаю, любое резкое движение сразу же разрушило бы образовавшееся равновесие. Даже нити на голове существа прильнули к нему, стекая по телу. Поэтому, добравшись до измененного мяса, поменявшего цвет, не обращая внимания на сильный аромат и какую-то липкую жидкость на нем, я развернулся, вновь направившись на свое место. Там я осторожно вдохнул новый запах мяса, практически прижавшись к куску ноздрями. Он точно никогда не чувствовался мной раньше. Такой притягательный из-за этого. Такой тонкий. Аромат проникал в ноздри, но раздражал не их, а мою пасть, исходившую слюнями. Я сглотнул и, взглянув на существо, отправил еду в пасть. Из жесткого куска мяса цура она превратилась в довольно мягкую и сочную массу, сразу же размягчавшуюся слюной. Я тут же проглотил ее, не разжевав как следует. Сравнение с тем, как я питался раньше, оказалось бесполезным. Существо сделало с мясом нечто такое, из-за чего оно из обычного превратилось в самый лучший кусок пищи, что попадался мне.

Такие умения существа возвысили его в моих глазах. Несмотря на его внешнюю хрупкость, оно обладало возможностями, о которых я даже никогда не мог и подумать. Восхищенный пищей, я передвинул узоры на теле в надежде, что гость из-за облаков заметит мою благодарность. Но может из-за сумрака в пещере он не обратил внимание на попытки пообщаться.

Вся же настороженность улетучилась. Существо не желало меня убивать, если я не представлял угрозы. Я же решил, что лучше не пытаться выказывать в сторону существа необдуманные жесты. Начало клонить в сон, и поэтому, подвинувшись вглубь пещеры так, чтобы снаружи оказаться незаметным, если буря внезапно утихнет, заснул, бросив последний взгляд на сидящего в глубине. Оно замерло на месте в тусклом свете пещерного освещения. А я заснул вновь.

Пробуждение произошло резко. Я прямо встрепенулся, подскочив на ноги и почти потеряв равновесие из-за изуродованного хвоста. Меня наполнило сожаление по поводу увечья. Хвост эзха – важная часть тела, с помощью которого мы деремся, держим равновесие, ходим, иногда опираясь на него в стойках. Потеряв его длину, я стал менее устойчивым и проворным, что уже начало вредить в жизни.

Виновник моих проблем лежал у стены, завалившись на бок. Его длинные конечности смотрели на выход из пещеры. Белая оболочка все еще валялась без дела сбоку. Такое хрупкое, мягкое тело. Даже тогда я задумался, какового бы оно было на вкус. А после изменения над огнем? И что бы произошло, если бы я все-таки решился и съел упавшего с небес зверя? Но об этом думалось неохотно. Во-первых, я наконец-то насытился. А во-вторых, желания еще раз испытать силу существа не возникало – хвост все еще болел, напоминая о прошлой ошибке.

Очень хотелось просто подойти к существу, разглядеть его получше, воспользовавшись случаем, потрогать эту гладкую кожу, вдохнуть манящий аромат неизвестности, коснуться оболочки. Но болезненный опыт не давал мне сделать ни шагу в сторону зверя. Мы так и сидели: я, неподвижно всматривающийся в фигуру существа, оно само, свалившееся на бок, и кости эзхов.

Вдруг существо издало четкий громкий звук, от которого я дернулся. Этот стон напоминал протяжные завывания эзха, получившего серьезное ранение. От него веяло болью.

Мои привыкшие к полутьме глаза, больше не защищавшиеся вторым веком, позволяли увидеть все изменения, что происходили с мордой существа. Она исказилась гримасой, уничтожившей всю нежность и тонкость черт. Зажмуренные глаза резко раскрылись, а из них в меня устремились два расширенных от страдания зрачка. Существо вновь вскрикнуло, теперь более протяжно, не подавляя себя. Его пасть разошлась во всю ширину, оказавшись больше, чем пасть эзха. Обнажились его мелкие зубки. Существо, лежащее на боку, дернулось, вскрикнув еще раз, но немного тише. Ему пришлось с трудом, опираясь на передние конечности, возвращаться в сидячее положение. Что же с ним случилось? Почему оно все еще не использовало свои ноги, если это они и есть? Неужели именно из-за них существо испытывает боль?

Оно село. А меня вдруг удивила одна деталь: из его глаз заструились капли воды! Я снова поддался вперед. Вода идет не из земли, а из существа! Такого никто и никогда не видел. Наставник не упоминал об этом в речах. И тогда же я подумал о том, что существу необходимо помочь в выживании всем, во чтобы то ни стало, показав его племени. Слишком много чудес, слишком много нового и необъяснимого. И это все требуется понять. Как бы меня не старались обвинить в том, что я еретик. Процветание племени заключалось в умысле Ярго на счет спущенного им с небес существа.

Оно же, сидя на полу, обратило на меня свой взор, вытерев капли воды. Даже не попытавшись испить их. И взгляд прошил мое тело, внутренности, оставлял беззащитным. Захотелось как-то узнать, что же за боль тревожит существо. Поэтому я запустил в движение свои узоры. Стараясь делать это медленно, я общался со зверем так же, как взрослые эзхи общаются с только выбравшимися из утробы добычи молодыми соплеменниками. Но существо лишь пристальнее всматривалось в меня, щурясь и слегка наклоняясь вперед. При этом его морда на мгновение вновь изменилась, резко утратив округлость в пользу ломаных, как у скал, линий. Я придвинулся на пару шагов вперед, чтобы дать существу рассмотреть себя получше. Узоры перемещались, задавая вопросы, стараясь обратить на себя внимание. Но существо только с любопытством разглядывало их. Прямо, как я его днем ранее.

Оно не понимало. От осознания этого и досады я воззвал к Ярго своим голосом, что эзхи делают крайне редко:

– Ярго, дай путь к добыче.

И после этого поведение существа изменилось. Оно обратилось ко мне! Да! Тогда-то я понял, как общаться с ним. Оно не понимало узоров, но говорило звуками. Тем, что эзхи используют слишком редко из-за постоянных шумов ветра, велений Ярго и слабости наших ртов.

Сначала, конечно же, между нами воцарилась тишина. Существо оценивало, удивленно разглядывая и переваривая услышанное, распахнув веки. А затем подняла конечность, дотронувшись до одного из округлых выступов на теле, слегка промяв. Его пасть издала шелестящий долгий звук, который оно как будто делило на части, меняя громкость каждой из них. И эта попытка общения очень напоминала легкое дуновение ветра. Сухого и пыльного. Мне показалось, что голосу не хватает чего-то. Но чего? И что же оно хотело сказать? Увы. Я не понимал.

Но оно продолжило. Вытянув конечность в мою сторону, существо вновь зашелестело. Происходящее оставалось непосильным в познании. Со мной пытался общаться посланник Ярго! Он явно что-то хотел от меня. А мой слух не разбирал ничего конкретного в этом движущемся потоке шелеста. Как бы я не старался вслушиваться в произнесенное. Это разочаровывало, уничтожая планы по познанию существа. От досады, я отвернулся, фыркнув. Существо замолчало.

Снаружи буря порядком утихла. Ветер теперь не пытался никого свалить, а лишь настойчиво подталкивал во время ходьбы. Мгла из пыли и песка оседала, становясь реже и светлее.

Быть может упавший камень расскажет мне больше и понятнее? Не оборачиваясь, я вышел из пещеры, повернув в сторону озера. Буря действительно больше не приносила так много неудобств, как в самом начале. Но я все равно прикрыл глаза вторым веком, защитившись от летящего в морду песка.

Конечности еще утопали в зыбком песке. Но скоро непогода закончится: буря уйдет, в долине станет жарче, ветер снимет верхний слой наносов и песок немного затвердеет, позволяя без труда ходить по нему.

Путь до озера я преодолел быстро. Только не сразу обнаружил разломанный на куски камень. Пришлось побродить по берегу, чтобы во все еще не пропавшей завесе отыскать высокие силуэты.

Их подножье прилично засыпало. Причем с наветренной стороны крупные наносы оказались заметнее всего. Три каменных осколка выступали из песка, укрывшего собой более мелкие оторванные при падении части, как будто зубы существа, ожидавшего, нерадивую жертву в пространство между ними. Вокруг простиралась пустота. Лишь три камня тянулись к облакам. Песок вокруг них разгладился ветром. И ничего не напоминало о том, что произошло тут раньше. Даже борозду позанесло.

Прохаживаясь вокруг камней, я размышлял о том, что не просто так они торчат ввысь. Ярго создал место в честь себя. Невозможно представить, чтобы оно получилось как-то случайно.

Поверхность камней остыла, сравнявшись с температурой песка. Мои попытки дотронуться до них ни к чему не привели: камни не реагировали на прикосновения, я же тоже ничего не чувствовал, кроме чужеродной поверхности с мельчайшими неглубокими впадинками и ошметками, трепыхавшимися кое-где на камнях при порывах ветра.

Даже тот камень, что имел внутри себя пещеру, выгоревшую изнутри, ничего не поведал, сколько бы я не всматривался и не трогал предметы вокруг, побоявшись зайти внутрь. Кто знает, что там ожидало любопытного эзха.

Ничто не желало общаться со мной. Или я ничего не мог понять из увиденного, что сердило. Я метался от камня к камню в поисках ответов. Если это сотворил Ярго, то он должен был оставить знаки, узоры, хоть что-нибудь! Но ничего. В порыве я принялся копать песок, надеясь разыскать то, что могло скрыться от глаз. Я выкапывал ямы и тут, и там. Даже единожды обнаружил изогнутый фрагмент камня поменьше, но слишком увесистый, чтобы поднять его одному. Количество ям увеличивалось, а с ними уменьшалась моя злость на самого себя за то, что я никак не могу понять явления, понять Ярго, чего-то желавшего от глупого эзха.

Когда от копания ям конечности заныли, то, как это случалось со мной после падения камня с облаков, в мой последний гребок когти на что-то наткнулись, царапнув по округлому боку. Однако песок скатился вниз и не дал как следует рассмотреть находку. С большей осторожностью я принялся расширять яму. На ее дне показались продолговатые предметы с гладкой, но твердой поверхностью. А цветом, будто цвет лиловых лишайников изменили настолько, что он теперь резал глаза. Я копнул сбоку и вновь что-то обнаружил. Новый предмет оказался поменьше, и вытянулся из-под песка почти сразу. Он имел ту же поверхность на ощупь, но цвета песчинок. И как будто внутри не пустовал. Когда я тряс его, он звенел изнутри костями. Отложив предмет в сторонку, я вернулся к первой находке. Она слишком сильно погрязла в песке, поэтому сразу усилиям не поддалась. В конце концов, вытащив обе находки, первая из которых оказалась набором едко-лиловых продолговатых предметов, я взял их в руки и побрел обратно. Во мне в тот момент теплилась надежда, что с помощью них существо сможет пообщаться со мной. Разложит их как-то понятно для меня…

В пещере я оказался скоро. Как и всегда, для начала выглянул из-за угла. С существом что-то происходило. Оно распласталось на полу пещеры в странной позе. Будто его пытались сломать. Но лишь мои следы, почти скрытые новой порцией песка, вели от пещеры и к ней. И существо как будто снова спало. Оставив находки при входе, я с опаской подкрался ближе, с каждым шагом ожидая, что гость застигнет меня врасплох. Но зверь лежал ничком, не шевелясь. Предмет, которым он отрезал мне хвост и менял мясо, лежал в стороне у стены, что прибавляло смелости. Я приблизился вплотную, рассматривая тело. Оно не имело даже хвоста. Нити на голове странным образом переплелись. На них осела заметным слоем пыль и грязь. Тонкая шея крепилась к телу, на котором два отростка под горлом оказались полужидкими, и так как существо лежало на боку, свисали к полу. Будто оно хранило в них воду. Конечности казались совершенно неспособными ловить и добивать добычу. Ни намека на когти. Моя рука сама дотронулась до существа, я не успел пожелать такого. Кожа промялась под касанием. Такая теплая и нежная, я побоялся, что проткну ее. Причем в некоторых местах она не казалась такой нежной, как там, где я коснулся. Темные пятна то тут, то там покрывали тело. Где-то через кожу выступали кости. Очень странно. Как оно охотилось с Ярго? Или это лишь первый этап жизни существа, появившегося только-только из своей оболочки?

Мягкий и неизвестный аромат все еще исходил от зверя, пусть немного и перебивался запахами пещеры. Тут я не сдержался, лизнув существо. На вкус оно оказалось неинтересным. Влажная кожа подарила моему языку странный привкус, от которого я поморщился и сразу выругал себя: вдруг это яд? Вкус оставался на языке, продолжая раздражать. Пришлось вытащить его и провести по нему пальцами. Тщетно. То, что попало на язык – пощипывало.

Ничего больше сделать я не успел. Существо резко раскрыло глаза, уставившись на меня. От такой неожиданности я отпрянул, завалившись из-за половинчатого хвоста на спину. Существо же закричало. Да так громко, что мне пришлось прикрыть и свои ушные раковины. Я явно напугал его.

Отскочив в сторону, я отметил движение существа. Оно не сразу дотянулось до предмета, отрубавшего хвосты, поэтому мне стоило торопиться. Возможно, им отсекались и головы. Я побежал к предметам, что забрал с места падения, и, схватив их, вытянул перед собой, показывая существу, что его сосед вернулся с дарами. Оно уже направило сжигающий предмет на меня, но, увидев, что я держу перед собой, вдруг воскликнуло, опустив каратель, и приподнялось на одной из конечностей. Махая второй, оно явно что-то хотело от меня. Или от предметов, что я принес.

Их я положил перед оскалившимся существом. Но этот оскал почему-то не пугал, а наоборот, казалось, поощрял и благодарил. В глазах снова появились капли. Я отошел на пару шагов подальше, чтобы ближе наблюдать за тем, что же сейчас будет делать с этими находками существо.

Оно вновь потерло глаза и сразу после потянулось к ярко-песочному предмету, раскрыв его. Однако, я не мог разглядеть, что же находилось внутри. Потроха? Но существо быстро потеряло к предмету интерес, отставив в сторону. Осторожно я вытянул руку и подвинул его к себе. Внутри в странной разноцветной воде плавали блестящие от терявшего свою силу пещерного освещения маленькие чешуйки. И их тут находилось множество. Большие и маленькие. Они колыхались в жидкости, поблескивая. Я наклонился поближе, рассматривая их, но уничтожающий запах заставил резко выпрямиться. Он сразу же проник мне в голову, чтобы ударить по ней изнутри. Я поморщился. Как и существо, этот предмет ничем больше меня не заинтересовал. Уже хоть что-то общее. Оно же занималось ярко-лиловыми предметами. Оторвав один от связки, существо жадно прильнуло к его узкому месту. Оттуда на его тело маленькими струйками лилась вода. Но большая часть попадала в пасть.

Я издал радостный вскрик, напугавший пьющего. Существо отшатнулось, и это движение, судя по выражению морды, причинило сильную боль, породившую шипение и кашель. Но я правда обрадовался, вновь усевшись без движения. Сходства между нами проявлялись заметнее. Существо использовало нечто, чтобы переносить воду с места на место. Прямо, как я! Очень часто при долгой охоте приходилось наполнять воздушные мешки своих жертв водой из озера, таская их в руке. Это позволяло отходить от воды для Охоты намного дальше остальных эзхов, не боясь погибнуть от жажды. Ни один эзх не рискнул повторить за мной, когда наставник объявил этот способ еретическим. Будто бы он оскорблял добычу, охоту или Ярго. Но существо доказывало, что и у Ярго пользуются тем же самым, что придумал и я.

Видимо, и существо ощутило нашу общность, неуверенно протянув мне предмет с водой. Осторожно забрав предмет из маленьких конечностей существа, я повертел его в руке, а затем перевернул над собой. Вода хлынула на морду струей ручья, залив глаза и пасть с ноздрями. Я зашелся в нескончаемом кашле. Спазмы колотили изнутри, как будто вода проникла не туда, куда следует. Тело во всю старалось выпроводить неправильно полученную воду. Придя в себя, я заметил, что существо издает странные, повторяющиеся звуки. Они звучали намного мягче и звонче тех, что оно рождало раньше, казавшись приятнее на слух.

Я протянул предмет с водой обратно. Однако существо не взяло его, слегка подтолкнув в мою сторону. Видимо, хотело, чтобы он остался мне. Почудившаяся благодарность сделала меня легче. Подскочив из-за нахлынувших чувств, я отошел, чтобы изучить предмет получше. Он был вытянут, имел округлую форму с одной стороны и только одну дырку с другой.

Существо поползло на передних руках к оболочке, занявшись ею. Видимо, все же в нижних конечностях оно либо не нуждалось, либо они пока не окрепли, либо что-то еще. В итоге, так и не разобравшись в предмете, я решил снова поспать.

По пробуждении буря практически прошла. Снаружи ночь теряла последние силы. Еще немного, и Охота станет возможной. Следовало раздобыть больше еды для себя и существа, к тому же, не забыв про племя.

Существо же, увлеченное теперь потрошением своей оболочки, не обращало на меня внимания. Оно взяло кость сидящего рядом эзха и водило ей по пыли около себя, иногда переводя взгляд с пола на оболочку и продолжая копошиться в ней дальше. Потянувшись, я решил рассмотреть новое непонятное для меня занятие поближе. Зверь поднял на меня взгляд, что-то прошелестел и вернулся к делу. Я сел поодаль, рассматривая узоры на полу.

Кость в руках существа выводила все новые и новые закорючки, собирая все их в единое большое сплетение. Оно, получая этот узор, читало его, а затем, косясь, возвращалось к оболочке. Такое поведение удивило. Существо могло создавать и понимать узоры, но только свои. Мои же оно игнорировало, а я, глядя на то, что выходит из бороздок от кости в пыли, не понимал узоры существа.

Но само их существование вселяло в меня надежду. Значит, находились новые способы пообщаться друг с другом. И я долго сидел, наблюдая за ширившимися линиями. Процесс настолько заворожил, что, кажется, затянул до потери связи с жизнью. Очнулся только тогда, когда существо отложило оболочку и взяла новый предмет с водой. Узор на полу оно уже частично стерло, сильно изменив. Однако ничего знакомого в нем я не разглядел.

Показалось, что стоит нарушить молчание.

– Сюда.

Высказавшись, я вновь задвигал узоры на своем теле. В этот раз существо более внимательно отнеслось к попыткам пообщаться. Оно снова что-то прошелестело, но я вновь ничего не разобрал.

Посидев так друг напротив друга, я ощутил не только грусть от безуспешности попыток наладить понимание, но и странное, молчаливое единение с этим непохожим на меня существом. Непредназначенное для моего мира, оно, несмотря на это, казалось мне более похожим на меня, чем любой из эзхов. Полное тайн и загадок, имевшее знания, схожие с моими. Но оно доказывало, что умом тягаться с ним бесполезно.

В одно мгновение существо вдруг стерло узор, взяло кость и начало по новой. На этот раз линии выходили более плавными, а на песке появлялся не один большой узор, а несколько поменьше, на расстоянии друг от друга. И снова ни одного знакомого разворота линии. Когда существо закончило, оно уставилось на меня, выжидая. Я лишь фыркнул, чувствуя себя неудобно и глупо, потому что узор оставался просто скоплением линий. Существо вновь склонилось над узорами, соединив один из них с другим. Снова непонятно. Тогда оно открыло предмет с водой и вылило несколько капель на крайний узор. Вода собиралась в одну каплю на его границах, а намокшая пыль не давала ей разлиться дальше. Я удивленно наблюдал за этим. Что существо хотело этим донести? Зачем оно создало на полу маленькое озеро?

Озеро! Я даже подпрыгнул. Радость и внезапное озарение вытолкнули из меня победный возглас. Я точно знал, что понял этот узор существа, внимательно глядевшего на меня. Предмет, рассекавший хвост, лежал рядом с ним, что казалось более неважным. Я понял!

Сконцентрировавшись и собрав воспоминания о том, как выглядит берег в месте падения камня существа, я постарался направить все это прямиком существу. Это сложный процесс. Даже если передавать воспоминания от эзха к эзху. Для начала стоит отыскать в куче сигналов вокруг нужный тебе. Потом собрать воспоминания воедино, чтобы тот, кому предназначается отправка, увидел все так, как видел ты.

Существо я отыскал с трудом. Вокруг не было никаких других сигналов, кроме ее. Но он пульсировал слишком слабо. Однако, зверь встрепенулся, вскинул руки. Из его пасти понеслись звуки таким потоком, что захотелось закрыть уши. Я не привык к такому большому количеству звуков. Да и таких громких.

Оно тыкало костью в свои узоры, пытаясь добиться от меня какого-то ответа. Видимо, сигнал оно приняло. Указав когтем в узор озера, я, на подобии существа, направил его в сторону выхода.

– Озеро.

Существо оживилось, закивав головой.

– Осро, – повторило оно по-своему.

Затем, ткнуло в очень маленький узор рядом с нарисованным озером.

– Ошаль.

И показало на себя. Камень – это ошаль. Озеро – осро. Неимоверное возбуждение копилось во мне, стремясь вырваться наружу криком или прыжками. Мы понимали друг друга!

Существо еще раз прочертило линию от узора камня до круглого узора на краю длинной линии. Показав на себя и меня, оно ткнуло в этот узор.

– Ера.

Так она называла эту пещеру. А потом снова провела по нарисованной линии от еры к ошалю, попутно потрясая предметом с водой в своей конечности. Оно хотело, чтобы я направился к камням, вернувшись назад. Вернувшись с предметом. Таким же.

– Великий Ярго! – издал я возглас, вновь напугав существо.

Но в этот раз оно не угрожало мне. Оно тоже почувствовало связь, возникшую между нами. Это невидимое единение.

Я тут же сорвался с места и побежал со всей силы к озеру. Во мне накопилось столько радости, столько энергии и чувств, что требовалось ускоряться и ускоряться, чтобы потратить их, рассеять в воздух. Иначе бы меня разорвало. Буря практически ушла из долины, но легкая пелена все еще скрывала меня от тех, кто мог изучать окрестности со склонов.

На месте я снова принялся за поиски, в этот раз выкопав плоский кусок камня, длинные нити, наподобие тех, что росли на голове существа, и еще какой-то подгоревший предмет. Из этого только нити понравились существу.

Я бегал к озеру еще несколько раз, ликуя, когда найденное оказывалось полезным. Это особенное чувство помощи в чем-то важном и непонятном заставляло бегать к камням даже ночью.

Еще я учился у существа. Ненужное оно складывало в одно место, прямо на оторванный кусок шкуры, что я нашел внутри сгоревшей пещеры упавшего камня, уже без особого страха зайдя туда. Шкуру существо само ползком переместило в сторону – подальше от узоров и оболочки. С его молчаливого одобрения, я залез в эту укрытую кучу, чтобы поближе познакомиться с вещами, принесенными чуть ранее.

Понимая, что зверь не в состоянии прокормиться сам, я взял на себя охоту за двоих. Прыть растерялась с частью отрубленного хвоста. Но мне это не мешало. Захватив оставшийся кусок цура, я отправился в сторону ущелий. Путь до них занял почти полдня. Однако добыча стоила того. В этих ущельях живут очень вкусные, но мощные хшо. Бесхвостый я им не противник. Но ведь не зря наставник считал меня еретиком.

Ущелья очень часто содрогаются. Наставник и вождь считают, что все из-за Ярго – он злится, что эзхи приближаются к этим местам. Не знаю уж, правда это или нет. Да и зачем ему злиться. Но после каждого потрясения от стен ущелий отделяются камни, замирающие на краях уступов. Прямо над мхом, растущим на дне.

Я однажды наблюдал, как на сильный запах мяса, недоеденного мхом, пришла новая жертва, соблазнившаяся легкой добычей. Мох, приманив ее, остался сытым еще на долгие дни. После этого я иногда занимался тем же: клал остатки своей пищи на мох, тот начинал питаться мясом, рассеивая приятный аромат по округе вместе с ветром. И каждый раз кто-нибудь да приходил на зов. Там-то я и настигал жертву.

В этот раз я не собирался сражаться вовсе. Вместо этого я нашел камень прямо над одним широким мхом. Положив на него приманку, отправился наверх стеречь добычу. Хшо появился очень скоро. Ничего не остерегаясь, сначала он попал под влияние мха, а затем его убил камень, скинутый мной сверху. Половина туловища осталась под камнем, зато еще половина с легкостью теперь разделывалась когтями.

Помня о том, как существо воспользовалось шкурой в пещере для перемещения предметов, я постарался аккуратно отделить часть шкуры хшо от мяса. Это получилось сделать не очень красиво – с несколькими порезами. Однако, в нее очень удобно уместились куски мяса – гораздо больше, чем я смог бы унести руками. Вырезав из хшо воздушный мешок, я взял и его, и шкуру с мясом, направившись к озеру. Через еще полдня я добрался до пещеры под ночь вместе с запасами еды и воды в легочном мешке.

Все это очень понравилось существу. Особенно вода, которая у него, кажется, кончалась. Правда, в первые несколько глотков оно выплюнуло воду. Но пить ее не бросило, хотя я видел, как морда кривится от каждого глотка.

Мы так существовали с ним несколько дней: существо копалось в узорах и оболочке, я время от времени ходил к камням, откапывал что-нибудь и приносил, потом изучал то, что не подходило существу. Еще раз охотился и приносил воду.

Иногда мы вновь пытались общаться. Оно стучало по себе и говорило:

– Ула.

Я указывал на себя и назывался в ответ:

– Йерх-нх.

По крайней мере, теперь мы могли обращаться друг к другу, хотя я ничего не мог понять из звуков Улы, кроме его имени.

Часто оно занималось своими делами, а потом вдруг заваливалось в сон. Просыпалось только с криками боли, хотя эти крики стали часты и тогда, когда Ула не спало. Время от времени оно отрыгивало и пищу, и воду. Мне казалось, что этот жест – приглашение поесть, как делают нейки для своих соплеменников. Но запах всегда отталкивал. Да и существо меняло запах. Я действительно чуял болезнь, а воочию наблюдал усиливающуюся слабость и вялость. Неисправимые изменения. Но, несмотря на то, чему меня учили – что слабый, значит жертва для того, кто сильнее, – я не пытался нанести вред Уле. Только охотился, ходил к камням, приносил воду и откапывал предметы. Я чувствовал, что это не просто так, вначале утоляя лишь свое любопытство, а в дальнейшем во всю пытаясь понять Улу и выведать нечто важное для своей жизни, для жизни своего племени.

Так это и происходило: Ула что-то делало, слабело, я наблюдал и старался познать смысл действия. Пока существо в один из дней не напугало меня своими вскриками. Они не обозначали боль. Я чувствовал, что это крики ликования. Они звучали громче обычных вскриков, короче и объемнее. Как у меня в момент озарения на счет узоров зверя. Даже морда Улы изменилась: налилась цветом, убрав бледноту, постоянно менялись расположения изгибов морды. Существо издавало странные повторяющиеся звонкие звуки, казавшиеся мне неуместными в этой забытой пещере с ее сгинувшими обитателями. Слишком они казались беззаботными.

Мое удивление привлекло его внимание. Существо явно обратилось ко мне, указывая на оболочку. Его слова слились в один монотонный звук. Пасть не закрывалась. Ула все что-то говорило и говорило. Из его глаз снова потекли редкие капли воды, падавшие на полпещеры, тут же собираясь в комочки пыли.

Да, я не понимал того, что мне пытались сказать. Но я чувствовал. Импульсы. Их заперли в оболочке. Их сила казалась больше, чем в любом эзхе или даже в Уле, чью энергию я распознал лишь тогда, когда снял с него оболочку, притронувшись к посланнику Ярго. И то, чувствовалась она довольно слабо. Зато импульсы в оболочке как будто старались вырваться в зал пещеры. Все мое тело откликалось им, притягиваясь в ответ. Что же за сила таилась в оболочке? Но я помнил и о том, что Ула мог счесть мои намерения враждебными. Выстроенную с существом связь терять не хотелось, поэтому я снова осадил любопытство, держась немного поодаль.

Ула же, замолчав, но не переставая издавать странные звуки, поползло к выходу. Ему это давалось явно нелегко. То и дело существо рычало или протяжно скулило. Его задние конечности волочились по полу, а кожа, покрытая пылью, стиралась о шершавую поверхность. На чистой розовой коже появлялись синие и красные полоски и пятна. Но это не останавливало Улу. Я медленно ступал рядом с ним, не зная, чего мне предпринять и чего ожидать далее. За последние дни я привык к новым и новым открытиям, а потому не стремился ничего предлагать.

Когда Ула добралось до выхода, то расположило оболочку перед собой и вновь занялось ею. Верхние конечности что-то перебирали, что-то трогали. От этого импульсы стали напряженнее, чаще. Они собрались в единый пучок, пульсируя сильнее и сильнее. Это заставило меня с опаской обозревать окрестности. Мы и так находились на виду у любого, кто мог бы охотиться на противоположном склоне. А к тому же импульсы могли привлечь любого зверя поблизости. Но Улу это не волновало. Существо возилось с оболочкой недолго. До того, пока импульс вдруг не покинул испачканную и запылившуюся оболочку, из которой торчали нити в разные стороны. Сгусток резко улетел ввысь, к облакам, пропав на пути к ним.

Подобное слегка испугало меня, отвлекшегося на осмотр долины. Зато Ула радостно завопило. Видимо, потеря импульса было спланировано. Оно что-то сказало, упомянув меня. А затем вновь неожиданно заснуло, медленно опустив голову на оболочку.

Я остался стоять рядом со спящим существом на обозрении у всей долины. Опасность ощущалась разрезанным хвостом. Оболочка больше не пульсировала так сильно. Но и Ула не подавало сигналов, что пугало мечтами, которым не суждено сбыться. Стараясь не делать резких движений, я подкрался к существу, готовый к любым неожиданностям. Однако Ула не шевельнулось. Тогда я осторожно дотронулся до его кожи. Сначала одним пальцем, потом всей рукой. Очень слабый, но импульс в теле ощущался. Почувствовав облегчение, я вновь оглянулся, ощущая нашу уязвимость.

Подхватив Улу, я с осторожностью оттащил его подальше от входа, прислонив к стене, рядом с бывшими жителями пещеры. Существо сидело между скелетами эзхов непохожее ни на что из мира Ярго. Это еще раз напомнило мне о том, что в моих силах изменить этот мир. И племенные устои. А для этого требовалось что-то предпринять. Несколько дней я обдумывал то, как преподнести весть о страннике из-за облаков, спустившемся на землю, чтобы приблизить эзхов к Ярго. Самым очевидным казалось привести сюда наставника, воочию убедив того в ложности учения. Но это могло быть опасно для моей жизни. Слишком часто я мешался наставнику. А вот вождь…

С ним дело обстояло немного иначе. Он являлся почти что единственным эзхом, кто ценил мои охотничьи навыки. Немного из-за него меня все еще не убили прямо у пещеры или не изгнали в свободный путь. Последний путь для эзха. Самая позорная смерть. Поэтому следовало попытаться сначала показать чудо ему. Если повезет, то Ула проявит свою силу, указав вождю на его место в новом мире, на его слабость. Я надеялся, что тот признает неопознанную силу над собой, и тогда мне будет легче справиться со всем остальным племенем.

Собираясь уходить, я заметил, что Ула падает в сторону. Его голова наклонилась слишком сильно в бок и вот-вот должна была утянуть тело за собой, изломав соседний скелет. В момент, когда я дотронулся до головы существа, мои руки вдруг обнаружили источник той энергии, что слабо пульсировала в теле Улы. Эта энергия оказалась совершенно непохожей на ту, что текла вокруг меня или в телах моих жертв, или в других эзхах. Она совершенно по-другому дрожала и перебегала с одной части головы в другую, изредка попадая через тонкую шею в тело, никогда не достигая нижних конечностей. Существо точно покалечилось после падения с неба. Неужели оно могло иметь еще большую мощь, будь полностью здоровым?

Мои руки не отрывались от головы Улы. Его энергия приковывала. Такая невозможная для существования, такая чужая. И я потянулся навстречу. В момент, когда наши импульсы коснулись друг друга, произошло видение! Я смог увидеть настоящее откровение! Оно напугало меня по началу, но этот страх не смог заставить ладони оторваться от неизвестности. Я увидел обрывки, краткие моменты жизни из-за облаков. Я точно это знаю теперь.

И черная пустота, покрытая светящимися песчинками, и пещеры, в которых яркий свет скользит по их гладким стенам, и мхи, выросшие до размера взрослого эзха. И огромное озеро. Такое большое, что края я не смог разглядеть.

А затем энергии слились, растворив меня в импульсах. Я оказался и самим собой, и существом из-за облаков одновременно. Тело приятно покалывало, по нему растекалась чужая жизнь. От наслаждения я не сдержался. Хотелось крикнуть, прошептать, расставить узоры по-новому. Кажется, я сделал все одновременно. А потом, испуганный, отринул от Улы. Рот существа раскрылся, и оно что-то произнесло, шепча ветром.

От неожиданности я отскочил, помня о том, кто передо мной. Но тело Улы тут же завалилось в бок, упав и все же рассыпав скелет эзха. Существо оставалось во сне.

Немного придя в себя, я вновь вернулся к образам, появившимся в период слияния. Образы, невозможные для того, чтобы их вообразить самому, стояли перед глазами. Они выглядели так, будто мой мир являлся самым скучным местом. Где? Но я задавался вопросом: реально ли увиденное?

Подождав, вновь приблизился к существу, подняв его за плечи. Мягкое тело беспомощно подчинилось. Такое податливое, и такое важное для всех эзхов. И для меня. Я снова дотронулся руками до головы Улы. В этот раз энергии слились практически сразу, подарив мне чувство полета. Закрыв глаза, я подумал о мире за облаками, стараясь вспомнить детально то, что подарило прошлое видение. В пещере раздавался мой шепот благодарности Ярго. И снова Ула начал издавать звуки. Я убрал руки, а существо замолчало и поникло.

Новое открытие решило тогда все наше будущее. Я схватил в шкуру остатки мяса, чтобы не прийти в пещеру без добычи, и бросился вон из убежища. День достигал середины. Если поторопиться, то оставалась возможность вернуться к вечеру уже с вождем. Я несся вперед, не думая ни о чем. Взгляд не блуждал по округе в поисках признаков близкой опасности. Вся жизнь, все, что я мог представить себе, сжалось в одну точку впереди. Мясо постоянно било по ногам при беге, сбивая с шага, но конечности не переставали двигаться.

У пещеры своего племени я оказался, когда на близлежащие ущелья уже падал вечер. Вбежав в нее, я застал врасплох отдыхающих соплеменников. Увидев меня, эзхи разбежались в стороны, будто увидели во мне нечто иное, чем я сам. Не обращая ни на кого внимания, я сразу же направился в глубину пещеры. Там, в полумраке свежего света от сводов, отдыхал вождь – самый крупный из нас. Тот, кто мог защитить эзхов от ейе. Но не от посланника с небес.

Мое появление удивило его. Он даже приподнялся с ложа. Я бросил на пол мех с едой. Сначала вождь просто смотрел на то, что ему принесли. Но скоро он исказил свою морду хищной ухмылкой, подтянув шкуру с едой к себе. Я слышал и чувствовал, как за моей спиной шуршат когти о камень, как эзхи кружат и переходят с одной стороны пещеры на другую. Они не волновали меня.

– Думал, что ты умер.

– Я нашел место, где охотится сам Ярго. Там много дичи. Я покажу тебе, но выходить надо сейчас.

Вождь уловил смену моих узоров.

– Почему это не может подождать утра? – спрашивали его узоры.

– Иначе мы не успеем. Еда разойдется, а ты не вкусишь ее свежей. Мы должны добраться туда прежде ночи. Остальные пусть подходят после нее – мы вдвоем успеем добыть множество пищи. Ты успеешь, о тебе будут говорить племена. Клянусь, там лучшая дичь. Это оттуда.

На миг морда вождя искривилась. Но затем он проглотил мясо и уставился на меня.

– Много там, говоришь?

– Мы сможем насытиться и сделать запасы. А ты коснёшься величия Ярго.

– Веди.

Вечный голод вождя не давал тому никогда наесться окончательно.

Мы направились к выходу. По дороге вождь приказал одному из охотников передать наставнику, чтобы приходил завтра по утру.

– Куда?

Я описал долину, и мы выдвинулись. И снова неслись, как будто за нами гонится сам Ярго, готовый поглотить нас своей пастью. Пещера появилась, когда ночь уже набралась сил.

– Тут?

– Да.

И я вошел в сумрак. Вождь же стоял у входа и странно переминался с ноги на ногу.

– Заходи.

– Здесь никто не живет. Пещера проклята. Как и ты.

– Тебе ничего не будет. Все проклятье на мне. Ты можешь зайти.

Я стоял так, чтобы свет пещеры помог хоть немного разглядеть мои меняющиеся узоры. Нехотя, вождь зашел внутрь, пригибаясь, став даже меньше, чем он был. Уверен, ему не давало покоя то, что я спокойно зашел сюда, ничего не боясь, тем самым дав ему понять, что он может быть слабее меня в намерениях. И, возможно, он желал убить своего проводника, который раньше него смел поохотиться в угодьях Ярго. Смерть вновь присоединилась к моему одиночеству. Почему-то я подумал о том, что она больше не отстанет.

– Мы тут заночуем? А утром выдвинемся к месту лова?

– Нет, смотри.

Я уже прошел чуть дальше. К тому месту, где лежало существо. Его поза немного насторожила меня. Конечности скрючились и переплелись между собой. Изо рта стекала пена. Тело раскорячилось не у стены, а немного дальше от нее.

– Что это?

Вождь от неожиданности, а может и от страха, перешел на голос, с усилием выдавливая звуки.

– Оно упало из-за облаков. Я думаю, что Ярго послал его. Я увидел падение и забрал существо сюда. Оно видело мир за облаками. Он есть! Облака имеют конец!

Молчание установилось в пещере. Вождь стоял в ее центре весь напряженный. Мускулы на теле напряглись до вздувания. Мне пришлось встать между ним и Улой на всякий случай.

– Ярго и до этого давал мне видеть знаки. Я говорил об этом наставнику, но он не слышал меня.

– Откуда это? Что это?

– Это Ула. Оно упало из-за облаков.

– Невозможно. Облака нескончаемы.

– Но я видел, что нет! Там, за облаками, мигают песчинки. Белые, как концы гор. И оно тоже видело их.

– Откуда ты знаешь?

– Наши энергии слились. Мне показалось видение.

Вдруг в пещере раздался странный, резкий звук. Будто камень били об камень. Мы оба взглянули туда, где лежало Ула. Оно отхаркивалось, утирая морду передними конечностями. Его поза была более естественной, но напряженной, даже задние неработающие конечности оно подобрало передними под себя. Мы так смотрели друг на друга пока Ула не заговорил, указав на вождя рукой. Тот сделал шаг назад.

– Что оно делает? – поменял он узоры.

– Говорит. Оно не умеет общаться узорами или внушением. Поэтому много говорит.

– О чем оно говорит?

– Я не знаю. Но у меня есть догадка, как его понять.

После этого, я сделал шаг к Уле, протянув руку. Надеясь на то, что существо ответит мне взаимностью, я очень хотел продемонстрировать и ей, и вождю то, как можно общаться друг с другом. Но Ула мне не поверил. Он взял в руку свой несущий опасность предмет и неуверенно выставил в нашу сторону. Конечность, держащая его, заметно дрожала от напряжения. И в целом движения существа получались дерганными, будто оно только учится управляться телом. В глазах больше не виделось желания что-либо сделать, только усталость. И даже в тусклом свете пещеры я заметил изменение цвета кожи Улы. Теперь он выглядел бледнее, будто жизнь уходила вон. Так происходит даже с эзхами: когда мы погибаем, то теряем яркость цвета, пока не Ярго не забирает к себе. Встретившись с недоверием существа, я сделал шаг обратно, бросив взгляд на вождя.

– Что не так?

– Оно не хочет ничего показывать.

– Почему?

– Оно… Не доверяет тебе.

Вождь прямо впился взглядом в Улу. Существо перевело взгляд с меня на него. Но я видел, каких сил требует это простое действие.

– Оно ослабло.

– Нет. Оно все еще сильно. Видишь мой хвост? Я лишился его, когда хотел напасть на Улу.

Вождь мельком оглядел обрубок.

– Ты дал существу возможность найти и воспользоваться твоей слабостью?

Я постарался не обратить внимания на оскорбление.

– Существо сильнее, чем кажется. Этим предметом оно может запросто убить и тебя, и меня. А вот лежит оболочка, в которой существо прилетело. Она защищала Улу во время падения. Тут все продумано. Думаю, Ярго специально послал Улу к нам. Кажется, оно может помочь нам обновиться, стать другими.

– Йерх-нх, ты всегда богохульничал. Но сейчас это все переходит границы. И даже я не могу отвернуться от этого. Существо не могло упасть из облаков. Ярго бы никогда не послал никого из свиты вниз. Тебе стоило хотя бы раз послушать наставника.

– Я слушал его всегда. Но никогда он не говорил правду. Я видел, как облака расступались. И, верю, мы можем умчаться туда, в эти прорехи, когда познаем Улу.

– Замолчи! Это всего лишь зверь, неизвестный до сегодняшней ночи. И от него надо избавиться, Йерх-нх.

– Зачем? О чем ты? Оно сильнее нас с тобой. И, к тому же, ты бы только взглянул на видение! Это нечто непонятное, то, в чем ты теряешься. Оно огромно. И оно лежит за пределами мира. Даже Ярго лишь часть этого.

– Существо несет в себе угрозу. Все новое – опасно. Наставник ясно учит этому, пересказывая слова предков. А твои домыслы разобщат племя. Ты сам пример того, к чему приводят неправильные мысли.

– Так может это плохо, что мы все еще слушаем предков?

– Они оставили нам правила, благодаря которым мы живем и выживаем, Йерх-нх. Без них мы падем.

– Так может мы создадим новые правила? И в этом нам поможет Ярго через Улу.

Вождь не ответил. Он ринулся вперед, прямо на Улу. Существо не успело бы отреагировать. Я видел боковым зрением, как оно закрывало свои глаза, роняя предмет. Если эта конечность навсегда упадет на пол, то эзхи никогда не познают возвышение над самими собой. Не вкусят величия. Поэтому я сделал необходимое.

Прыжок вождя прервался после моего хлесткого удара. Летящая туша отклонилась в сторону. Он приземлился в корпусе от Улы, разломав скелеты сородичей с большим треском и грохотом. Его вздох заметался по пещере. От шума Ула пришла на мгновение в себя, отшатнувшись от грохота. Но не рассчитало и завалилось вбок.

От досады и неожиданности вождь, встав на все четыре конечности, обратился ко мне голосом. Глаза впились в меня с презрением и страхом, который вождь надеялся упрятать поглубже. Но без успеха. Страх уменьшил его веру, уменьшил его самого в размерах.

– Что ты делаешь, охотник?

В голосе же чувствовалась сила, сделавшая его вождем. Мускулы, серьезно большие, чем мои, вздулись от недавнего усилия, не планируя возвращаться в спокойное состояние. Но что-то в вожде изменилось.

– Не трогай его.

Я вновь встал между Улой и смертью. Существо нуждалось в защите. А я нуждался в том, что оно знало и чем могло поделиться. Я жаждал возвыситься и не мог никому позволить помешать. Даже моему вождю.

– Ты умрешь, ошибка.

Вновь прыжок. Мышцы будто застыли, выпятившись из тела. Глаза безотрывно смотрели на меня, приближаясь ближе и ближе, как и коготь. Я смог пригнуться, проскользнув под животом вождя. И быстро развернулся.

Вождь уже готовился к новой атаке сразу после приземления. Поэтому он и добился титула – любой может бросить ему вызов, попытав шанс занять его место, но самый умелый воин – всегда вождь. Очень редко кто-то из племени пытался оспорить его власть. Любой бой претендента завершался чьей-нибудь смертью. И сейчас я вел такой бой. Иногда, в долгих Охотах, я представлял себе, как побеждаю в нем. Мечтал, что когда-то смогу бросить вызов самому сильному, заменив его, приведя племя к процветанию и победе над природой эзха. Приведя ко всему этому по-другому. Без наставника. Теперь все происходило наяву. Странное покалывание в ногах и голове почувствовалось сразу после начала боя, но заметил я его спустя атаку. От этого чувства становилось свободнее и легче. Либо умрет он, либо умру я. В любом случае что-то да кончится с этим. После такой мысли я напал. Вот бы видел кто-то из племени, как я бросаю вызов самому вождю! Без страха. Защищая благую весть для народа. Во имя будущего.

Мы прыгнули друг к другу одновременно, ударившись в полете и сцепившись в яростной схватке. Укусы, удары когтями и царапанье. Вождь навалился на меня всем телом, стараясь прижать к полу, но я вывернулся, поранив его руку и бока. У самого уже где-то жгли раны, отвлекая болью. А я старался не обращать внимания на нее. Важным оставалось убить вождя, чтобы затем победить всех эзхов, подчинив своей воле. И только после этого можно было рассчитывать на гостя из-за облаков. Ведь никто, кроме меня, не сделает то, за что происходила битва.

Расцепившись, мы принялись кружить в центре пещеры. Молча, только ветер выл у выхода. И стоны Улы иногда доносились со стороны, но я мог видеть только вождя, отвечавшего мне тем же пристальным взглядом, каким смотрел на него я.

Либо все кончится, либо… Я прыгнул, получив удар и новую рану. Мы вновь разошлись. Затем напал уже вождь. Я смог увернуться, но он вновь ударил меня в обрубок хвоста, вызвав дикую боль. Она еще больше сузила ширину моего взгляда. Цель как никогда ясно представала передо глазами.

Прыжок, уклонение, удар, прыжок. Мы постоянно передвигались, тратя драгоценные силы. Я успевал удивляться, что все еще не повержен, а вождь бьется не так хорошо, как мог бы. Возможно, я знал о себе не так много, как должен был. Вновь прыжок, тратящий остаток сил. Мы оба выдыхались. Бой близился к завершению. Каждый новый выпад становился все опаснее, раны все глубже, крови на полу все больше.

Прыжок, уворот, удар, удар, удар, удар. Удар. И снова удар. Вождь лежал в своей крови. Кровь и силы покидали его тело. Он готовился отойти к Ярго. Удар. Чтобы убедиться в его смерти. Песок, занесенный сюда ветром во время бури, помешал вождю хорошенько прыгнуть. А я наоборот сумел подстроиться и нанести удар прямо в шею, вспоров ее мягкую кожу.

Стоя над поверженным противником, бывшим крупнее и сильнее, ты чувствуешь превосходство. Силу, что вливается в тебя, покидая врага. Я будто сам собой разбух. А еще меня посетило облегчение. По законам теперь я становился вождем. Все становилось проще. Оставалось убить наставника и увидеть, как племя преклоняется предо мной. А потом начнется новая эра, которая…

Спохватившись, я обернулся к существу. Оно лежало, обессилев. Лишь смотрело на меня, что-то произнося без звуков, ожидая при этом моей реакции. Отсекающий хвост предмет лежал рядом на полу.

Я метнулся к Уле. Осторожно поднял, облокотив на стену. Пасть существа исказила гримаса. Оно что-то сказало. Звуки вылетали очень слабыми, еле различимыми. Вернув тело Улы в равновесие, я отвел от нее свои конечности, подождал, а затем дотронулся до головы. Ула закрыло глаза.

Энергия билась, но постепенно теряла силу. Она испарялась из тела существа туда, откуда оно пришло. А я должен был либо не дать ему умереть, либо узнать все, что мог, пока жизнь не уступила в борьбе. Моя энергия направилась навстречу неизвестности, с которой я до этого общался. В этот раз все прошло быстрее. Мы вновь слились, и я заговорил.

– Кто ты?

Мои руки почувствовали изменение энергии. Страх пробил сквозь Улу. Она дернулась, но, не открывая глаз, резко вздохнула.

– Я человек.

Она говорила в слух, а я понимал то, что отдавала мне ее энергия в ответ одновременно со звуками. Понимание многих простых вещей снизошло до меня.

– Что это?

– Это такое существо. Зверь.

– Откуда ты? Почему ты упало с облаков? Нас учат, что там ничего нет.

– Я с планеты, что находится очень далеко отсюда. Я прилетела в поисках такого, как ты.

Дыхание перехватило. Значит это явление и правда предназначалось для меня.

– Но мой корабль попал в неприятности, сойдя с орбиты. Я чудом выжила. И, кажется, все-таки умираю сейчас.

– Что такое планета?

– Это кусок земли, грязи, что вертится вокруг куска энергии. Вокруг солнца.

– На воде? Или по песку?

– Нет. О, ты же не понимаешь и не знаешь, что живешь на планете?

– Я живу в мире, что сотворил Ярго. Он укрыл нас облаками, за которыми только новые облака и ничего больше. Мы живем, чтобы охотиться и оставаться сильными ради жизни племени. Ради вождя, что хранит племя от ейе. Тогда после смерти Ярго заберет нас к себе на главную Охоту в облака, чтобы наградить. Так нас учат.

– Вот оно что. Это ваше верование… И что оно говорит о том, что с неба падает что-то?

– Ничего. Поэтому я не верю наставнику.

– Это правильно. Ты и твои сородичи живете на огромном, просто огромном камне, который и правда укрывают облака. Но за ними начинается ничто, пустота. Облака кончаются, а она бесконечна. И в ней горит множество огней.

– Я видел то, о чем ты говоришь, в твоей голове.

– Как сейчас?

– Да. Но сейчас я только понимаю тебя. И ничего не вижу.

– Это бы надо изучить. При случае.

Ула зашлась в кашле. Ее тело жутко трясло при каждой попытке откашляться. Но я не отпускал ее головы, глядя на то, как существо кашляет кровью.

– Ты выглядишь раненым.

– Эзхи быстро приходят в себя.

– Эзхи… Так зовется твой народ?

– Верно.

Наступило короткое молчание.

– Ты упала с неба, чтобы научить нас чему-то?

Я задал этот вопрос, а сам вдруг испугался ответа на него. Ула с усилием раскрыла глаза пошире.

– Возможно.

– Я видел знамения. Разные. Кажется, Ярго хотел, чтобы ты прилетела к нам. Именно ко мне. Скажи, он сказал тебе возвысить нас?

– Да. Именно так.

Несмотря на мои старания поддерживать энергию, голос Улы слабел и тих.

– Еще сюда скоро прилетят другие. Мои соплеменники. Их будет больше. Ты должен будешь поговорить с ними.

– Они помогут сделать эзхов сильными? Они помогут эзхам взлететь за облака?

– Да, – после паузы, ответила Ула. – Если мы с тобой будем молодцами, то обязательно возьмут и тебя, и остальных. Вы увидите великую пустоту и мир, не похожий на ваш. Но надо только дождаться остальных людей.

– Людей?

– Мое племя. Люди. Человечество. Мы так себя называем. Как вы эзхи, так и мы – люди.

Радость захлестнула меня. Раз скоро прибудут другие существа, то, возможно, необязательно пытаться сохранить жизнь Уле. Достаточно только продержать ее до встречи с соплеменниками. И тогда в любом исходе все получится.

– А ваш мир тоже создал Ярго?

– И мой, и ваш мир создал космос. Эта пустота.

– Не Ярго? Но как же пустота может что-то родить? Особенно мир?

– Йерх-нх, ты не представляешь, как все сложно и легко одновременно. Но нет, Ярго не создавал мой мир. И твой тоже.

У меня перехватило дыхание от этой фразы.

– Нас учат, что Ярго – создатель всего, что мы видим.

– Ты познаешь правду, когда полетишь со мной отсюда. Ты же этого хочешь?

– Да!

– Это будет. Скажи, кто тот, кого ты убил сейчас?

– Это мой вождь.

Теперь Ула вновь открыла глаза, с трудом держа голову в ровном положении, полагаясь на меня.

– Вождь?

– Да. Он умер, теперь я вождь.

Но нас прервали. Ула вдруг вскрикнула, однако ее крик практически потонул в шуме ветра. Зато шарканье за спиной послышалось отчетливо.

За мной стояли три фигуры: наставник и два охотника. Они с ужасом рассматривали умершего вождя, застыв на месте. Затем, будто очнувшись, обратили глаза ко мне и Уле. Я, израненный, стоял перед ними, в своей и чужой крови. За мной лежало существо, которое должно привести сначала меня, а затем и их к новому миру. Так порицаемому и избегаемому всеми племенами.

– Я ваш новый вождь.

– Ты убил его? – наставник угрожающе выдвинулся вперед. – Что за тобой?

– Это существо упало из-за облаков. Его не создал Ярго. Оно несет нам новый порядок. А я помогу ему и вам. Я ваш вождь!

– Еретик никогда не станет вождем племени! Убить его!

Но охотники замерли рядом с наставником, не решаясь следовать приказам. Они понимали, что раз я убил вождя, то власть помазала нового эзха. Так нас учили.

Между тем раны кровоточили и болели, уводя силы из тела прочь. Бой сразу с тремя противниками имел только один исход – смертельный. Но что еще оставалось? Я рассчитывал, что охотники поддержат меня. По законам эзхов у них появился новый вождь. И лишь он имел право нарушать их.

– Не стойте!

– Но ведь он убил вождя…

– Для него это ничего не значит. Он еретик, и все это знают. Его давно искала смерть. И сейчас они встретятся.

– Ты боишься. Тебе умирать после него. Таков закон. Наставник уходит за вождем. Но я дам тебе жизнь, вместо смерти. Лишь признай меня и новое слово, что я понесу.

– Даже сейчас ты пренебрегаешь словом Ярго! И никакого другого слова нет. Твоего тоже! Ты недостоин!

После этого наставник атаковал сам. Он был немного меньше вождя, тем не менее, оставаясь сильнее меня. Его прыжок практически достиг цели. Но я ожидал нападения. Увернувшись, полоснул наставника по бочине. Тот неуклюже упал на пол.

Я рассчитывал, что сражусь с ним один на один. Но сзади неожиданно напал один из охотников. Он очень больно укусил за плечо. Я почувствовал, как зубы дырявят кожу, проникая под нее и протыкая мышцы. Боль наполнила тело, погружая в сеть жгучих нитей, обвивших меня полностью. Скинуть сразу охотника не вышло. Пришлось стукнуть его о стену пещеры, рассыпав старые кости. Но тут же место одного нападавшего занял другой. В этот раз я сам больно ударился о каменную стену пещеры после удара наставника. Взгляд на мгновение изменил вокруг все цвета, перепутав их между собой от боли. Мою ногу кто-то прокусил. Сбоку я заметил силуэт третьего охотника и успел увернуться от него, сильно поранив свое брюхо когтем другого эзха.

Отбиваясь от троих противников, я старался поглядывать, как там Ула. Она сидела с закрытыми глазами, не привлекая внимания. Кажется, вновь ушла в себя.

Но трое противников продолжали наваливаться. Мои конечности и тело ужасно болели. Их жгло огнем. И этот огонь сжигал меня, мои усилия и силу собственных ударов. Я не сдавался, отвечая на выпады. Но враги терпели и наносили удар за ударом мне самому. Я отпрыгивал, метался по пещере, они следовали за мной. Мой хвост, обрубленный Улой, только мешал передвигаться, но я все равно прыгал то туда, то сюда, уворачиваясь от нападения и стараясь серьезно ранить соплеменников.

Неожиданно один из них упал на пол, так и не дотянувшись до меня. Не было возможности оглянуться. Я лишь заметил, что он развалился пополам прямо в прыжке.

Подобное стало неожиданностью не только для меня. Второй охотник замешкался, а я напал на него, увернувшись от наставника. Мой коготь вонзился под его грудь. Тут же меня самого настиг наставник. Мы врезались с ним в стену, раскидав кости. Кажется, я что-то разбил себе. Силы уже практически рассеялись, поэтому я не смог избежать пленения и вырваться из тисков наставника.

– Тебе конец, – прошипел он мне.

Но тут же разжал объятия. А я сполз по стене, с трудом перевернувшись на спину. Ула сидела со своим опасным предметом в конечности. Она взглянула на меня и вновь обмякла. Рядом же со мной в конвульсиях бился наставник. Его голова валялась в стороне от тела, откуда вытекала черная кровь, образуя озеро на песке. Один из охотников лежал в центре пещеры, расщепленный пополам. Второй охотник замер около выхода, живой, с ужасом наблюдавший за произошедшим. С него текла кровь из множества открытых ран.

Я же, тяжело дыша, совсем сник и выбился из сил. Вокруг собиралось озеро моей собственной крови. И она явно забирала мою жизнь с собой. И пока я совсем не обессилил, с трудом встал, чтобы доковылять до живого, но серьезно раненного мной охотника.

– Беги и скажи всем, чтобы прибыли сюда. Ваш новый вождь хочет увидеть всех. Вперед. Скажи остальным, что тут произошло. Пусть придут на зов откровения.

Охотник не ответил. Ему хватило приказов узорами. Он еле приподнялся и поковылял на выход, пропав за зевом пещеры. Я же осел. Каждая часть тела болела. И так хотелось заснуть. А я развернулся к Уле и пополз к ней.

Ула приоткрыла глаза, следя за тем, как я занимаю место рядом. Теперь мы действительно походили друг на друга больше, чем могли бы: оба без сил, без шансов выжить, если не произойдет чуда. Еще одного. Я с трудом занял удобное положение и слил наши энергии, дотронувшись до головы Улы.

– Мое племя прибудет сюда скоро, чтобы увидеть тебя воочию. Ты шанс для эзхов стать новыми. Стать лучше. Вознестись над остальными и самими собой. Нам нужно чудо, Ула.

– И мое племя должно прибыть. Я не знаю, когда. Но они будут тут. Скажи, что произошло? Это не твои соплеменники?

– Мои. Сначала я привел вождя. Я думал, что он, увидев тебя, поверит в новое слово. Что ты поможешь нам. Избавишь нас от старой жизни. Пошатнешь устои, чтобы сдвинуть эзхов с насиженного места. Но он испугался. Назвал меня еретиком. Я ведь не верю в то, что говорил наставник. Пришлось убить вождя. Он хотел убить тебя. По нашим законам, тот, кто убил вождя, сам становится им. Назначает нового наставника, а племя убивает старого.

– Кто-то из этих троих – твой наставник?

– Да. Вон тот. Он давно хотел прикончить меня, рьяно оберегая старый уклад эзхов. Говорят, что если мы получим что-то новое, изучим или придумаем, то обязательно вымрем. Даже к Ярго не попадем. Это великое пренебрежение его законами. Но ты говоришь, что Ярго нет, а значит нет возможности попасть к нему. Значит можно делать все, что хочешь, потому что ничего не покарает.

– Понятно. То есть ты теперь вождь?

– Да. И я хочу спасти эзхов. Я чувствую, что мы сгинем, если ничего не сделать. Тот, кто не двигается – слабеет, призывает к себе опасность и становится добычей. Ты говорила, что прилетят соплеменники. Вы сможете забрать меня с собой прямо в пустоту? Чтобы мое племя видело это?

Ула не ответила. Я подумал было, что она вновь отключилась, но последовал ответ.

– Заберем. Я обещаю. А затем ты вернешься, чтобы научить других эзхов тому, чему научат тебя.

– Спасибо.

– И ты обещай мне кое-что.

– Что?

– Если я умру или долго не буду приходить в себя. Или если я буду спать, а ты будешь на грани смерти, то запиши все, что произошло, все, что ты знаешь.

– Что сделать?

– Вот мой скафандр.

– Оболочка?

– Она. Как только что-то случится, то сделай так, как ты делаешь сейчас. Заставь меня говорить. Дотронься сюда и говори. Это услышит мое племя. Это очень важно. Обещай.

– Обещаю.

Потом Ула обмякла. Энергия все еще пульсирует в ней. Но все тише. Как и во мне. Кажется, я все сделал правильно. Она сказала, что вы услышите это. Заберите нас!

Гаспар не желал забирать Йерх-нха. И он не хочет лететь на Землю. Говорит, что остальные разведчики не выживут без него, а я обрекаю их на смерть. Это так. Но, Никас, только я смогла найти то, о чем ты мечтал. Только я обнаружила мир, пригодный для жизни.

Да, он не идеален. Гаспар твердит, что лучше дожить свою жизнь на Земле, чем здесь. Но он просто боится. Боится неизвестности. Никто не верил в то, что мы найдем нечто похожее. Найдем мир, где будет разумная жизнь. Никто, кроме твоих разведчиков, Никас. Поверь мне сейчас!

Йерх-нх потрясающий. Это пример идеального приспособления к такой едкой для прочих среде обитания. А его вид образовал нечто племенного строя. Их стоит изучить. Они обладают телекинезом и могут общаться с нами через касания. С ними стоит наладить связь. Как я поняла, они верят, что облака на их планете бесконечны. Ты можешь на подобии Кортеса спуститься к ним с небес и забрать все, что тебе причитается. Новый Бог эзхов!

Придется постараться, чтобы жить там. Но посмотри потом мой отчет: это богатая планета. Мы можем там дышать! А все варианты жизни на ей подобных «Космические грузы» уже давно просчитывали и тестировали. Радиация может и большая, но мы можем жить под землей. Мы можем реализовать проект Рошаля в конце концов, уведя все станции на темную сторону. У нас все есть, Никас.

Я бы не отправляла сигнал. Если бы не встретила Йерх-нха. Он спас меня. Он сам есть жизнь. Земля умирает, и мы должны тянуться к жизни. Прошу.

Не дай и мне умереть. Пожалуйста! Ты можешь подумать, что я вру про планету, что Гаспар прав. Что я сама проклинала ее. Но поверь мне! Сейчас это наш единственный шанс улететь с Земли.

Гаспар не говорит о моем здоровье, но, кажется, я почти умерла там. Он прилетел вовремя. Прошу, пусть он заберет Йерх-нха. Он тоже не говорит мне ничего про него. Не убивайте эзха. Это дитя сурового и жестокого мира будет отличным проводником. Его надо спасти! И плевать, что потребуется сделать ради этого, чем пожертвовать. Мы оставляем семь разведчиков, и пусть! Семь ради миллионов. Гаспар кричит, что они не смогли нормально продезинфицировать меня, и не могут понять, как очистить эзха, чтобы ему не навредить. И ладно!

Никас, осталось протянуть руку. Вот он – плод на ветви дерева, что мы все вместе растили и уберегали.

Тишина выдавила звуки из кабинета. Доклад закончился. Никас сидел в кожаном кресле, изучая на планшете данные, присланные Юлей. Внутри него все чувства смешались воедино. И от этого он ощущал себя объевшимся новостями.

Таблицы следовали одна за другой. Когда попадались карты местности, Никас внимательно рассматривал их.

Юля выудила со спутников и зондов перед катастрофой все, чтобы можно было составить мнение о далеком шарике. Слабое магнитное поле и относительно близкое расположение к своей звезде. От того высокий фон радиации. Плотный слой облаков. В среднем шестьдесят километров в высоту. Скорость ветра довольно высокая. Могут возникнуть проблемы при полетах.

С удивлением Никас обнаружил, что содержание кислорода выше, чем даже в прошлом столетии на Земле. А вот углекислота… Ее содержание оказалось меньше, чем сейчас на его родной планете, но облака создавали сильнейший парниковый эффект с постоянной температурой в шестьдесят три градуса по Цельсию. Настоящая парилка.

И вода. Ее состав неизвестен, но она присутствовала в виде огромных озер! Вот, на снимке целая сеть из соединенных речками зеркальных пятен. Вполне возможно там существовали и подземные бассейны. Даже Юля пила ее.

Ни одного дерева. Вообще. А значит пока что ни намека на то, откуда там столько кислорода при стольких активных вулканах.

Юля права на счет того, что мир жесток и максимально неприветлив. Никас откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Десятки лет он ждал, когда протокол «Новый дом» активируется кем-то из разведчиков. И вот сейчас он читал отчет, ожидая прочесть о том мире, что сейчас виделся ему в воображении: покрытая густыми лесами планета, желательно с одним материком; имевшая единственный океан с пригодной для питья водой; атмосфера, хотя бы почти пригодная для дыхания; умеренная влажность, а не сухость земного воздуха. А в таблицах планета выглядела унылой и абсолютно ненужной людям. Разве что ресурсов на ней и в системе GEd-1085 находилось еще на тысячи лет жизни человечества. Реальность и грезы оказались несовместимыми.

Еще внутри него засело сомнение. Юля не хотела умирать. Никас допускал, что она активировала протокол только ради того, чтобы спастись. Но она же прожила там почти неделю!

Никас сделал глубокий вдох, а затем выпустил весь воздух из легких. Однако, Юля права и в том, что для покорения этой планеты все есть, все готово. Отделы «Космических грузов» планировали разные варианты и сценарии. И под этот мир найдутся решения, позволяющие людям покорить его.

Тот мир оказался живым, только потому что, Юля встретила там нечто, что спасло ее. Но одно обстоятельство не давало Никасу покоя. Во время прослушивания доклада он слышал лишь Юлин голос. Ничей другой. И у него создалось впечатление, что его разведчик сошла там с ума. Что она придумала аборигена, чтобы заполнить свое сознание, заблокировать ужас своего положения. Еще одна возможная ложь? Только не это.

Капитан «Надежды-7» все еще ожидал. Никас вновь открыл канал, проекция взволнованного человека всплыла перед ним.

– Гаспар, а теперь расскажи, как вы забрали Юлю.

Тот покосился взглядом куда-то в сторону, а затем выпалил.

– Юля смогла передать сигнал через единственный спутник-ретранслятор. Она никак не предупредила о том, что нас будет ожидать. Лишь отправила свои координаты и приказ спасти ее. Мы встретились тут с очень плотными облаками и сильным ветром. Заходить в атмосферу трудно: облака часто бьют молниями в верхних слоях, а ветер не дает расслабиться, раскачивая на курсе. Можно запросто потерять управление и пуститься по течению. А потом камнем вниз. Юлю обнаружили в пещере. Жуткое место. Она лежала там абсолютно голая, среди каких-то скелетов и нескольких трупов местных существ. Их, кажется, убила она. Или ей как минимум помогли. Рядом с ней лежало существо, похожее на тех, кого убили. Оно находилось в сознании, когда мы прилетели, но в очень плохом состоянии: множество ран, кровоточащих черной кровью. Чистая нефть… Как бы его описать… Знаете, морда, как лопата, на которую натянули лицо рыбы. А щеки такие жесткие, как пластины. Тело ящера. На руках коготь, выступающий в сторону. Такой большой. И узоры на теле… Как татуировки индейцев из старых времен. Но когда мы приближались к ним, существо нас заметило. И татуировки задвигались! На теле! Представляете?! Мы опешили. Оно, видимо, так радовалось. И в какой-то момент потянулось к Юле, дотронувшись до головы. Диаз уже хотел было его пристрелить, но что произошло дальше! Юля, лежащая на полу без сознания, заговорила! Что-то вроде «я вам рад. Заберите нас». Дословно не помню. Нас это шокировало. Что нам делать дальше? Потом Юля, не приходя в себя, сказала, что надо торопиться. Существо убрало свои руки от нее и тоже потеряло сознание. Мы забрали только Юлю, но она пришла в себя при подключении к медицинским аппаратам, когда мы находились еще на поверхности. Устроила истерику, чтобы мы забрали то чудище. Говорила, что оно спасло ее. Что нам теперь надо спасти и его, что он очень важен. Грозилась вами, что сейчас она активирует второй этап протокола. Что ей нужен этот Йерх-нх. И после мы оставили ее одну, дозаписывать вам сообщение. А когда улетали на орбиту, то видели толпу существ из пещеры, наблюдавших с приличного расстояния за взлетом.

– То есть вы не забрали его?

– Она угрожала нам. Нам пришлось забрать. Но он умер на корабле.

– Юля знает?

– Нет.

– И не говорите ей.

– Никас, мы поступили против всяких правил. Эта женщина заставила нас нарушить все протоколы и соображения безопасности. Я жертвовал и жертвую людьми ради чего? Этот мир не похож на райский сад. Мы забрали это существо, а теперь на корабле эпидемия неизвестной болезни. Люди под угрозой. Не только экипаж, но и вы. К тому же Юлия наглоталась радиации. У нее костномозговая форма лучевой болезни. Мы только сможем поддерживать ее состояние на стабильном уровне. Не лечить. И шансы умереть высоки. У нас не медицинский корабль. Она твердила, чтобы мы возвращались на Землю. Что на борту важный груз – это существо. Но у меня еще семь разведчиков в этом секторе! Как мне их оставить? Вот так взять и бросить? Они же тоже люди! Ради чего?

Гаспар замолчал. Он вперил проекционные глаза в Никаса. Тот отвечал взгляду капитана, смотря в прямом смысле сквозь него. Он осознавал, что Юля уцепилась за шанс выжить всеми силами. Что найденная планета не идеальна и может не соответствовать части параметров. И что потребуется множество усилий, чтобы покорить ее.

Но еще он знал, что у человечества оставалось не так много времени. Слишком мало, чтобы успеть достроить Ковчег. И он верил своим разведчикам. Они оставались преданы ему всегда, умирая в дальних странствиях за то, чтобы реализовать его мечту по спасению людей. Даже если паника и страх, охватившие Юлю, заставили ее приукрасить картинку, существование жизни на планете, к тому же разумной, создавало новые перспективы для развития.

– Гаспар. Время пришло. И это время перекраивать наши правила.

– Никас, я видел своими глазами – это пустыня! Она убьет нас.

– Ты должен спасти Юлю. Сделай все возможное. Все, что может быть в твоих силах. Она должна долететь до Земли. От нее сейчас зависит очень многое. И Юля уже много сделала. Она заслужила билет домой. И во что бы то ни стало, привезите этого Йерх-нха. Он ключ к тому миру.

– Ты ставишь ее выше остальных? Выше меня и моих людей?

– Она нашла то, что ищет сотня человек по всему ближнему космосу! Она, как и все остальные разведчики, предана делу, человечеству. У нас уговор – тот, кто находит нужное, получает приоритет.

– А люди, Никас? Как мне быть с ними?

– Семь разведчиков должны закончить выполнять свои задачи и направиться к планете Юли. Остальное они знают. Нам нужна дополнительная информация. Гаспар, эти люди знали изначально, на что подписались. Они готовы ко всему.

– А мой экипаж? Врач не может ничего сказать про болезнь. Мы тут все умрем из-за вируса!

– Гаспар, ты обязан долететь. Ты обязан продержать Юлю в состоянии, чтобы она долетела живой, а мы тут ее подлатаем. Ты обязан довезти сюда своих людей, чтобы им помогли. Да хоть на автопилоте летите! У тебя уже нет выбора. Я приказываю возвращаться на Землю! Иначе тебе лучше остаться там! Но даже тогда, я доберусь до тебя, и ты ответишь за свою своенравность!

Растерянное лицо капитана молча смотрело через десятки световых лет на человека, распоряжавшегося жизнями, как фигурами в настольной игре. Не это рассчитывал он услышать.

– Ты меня понял?

– Да, Никас.

Вдруг их прервал приятный женский голос.

– Никас, Крузе уже в лифте.

– Я понял, Анна. Гаспар, ты обязан выполнить все, что требуется. Я жду тебя и надеюсь на то, что ты справишься. Ты знаешь и видишь, верность я ценю.

С этими словами Никас завершил сеанс связи. Он не сомневался в своих людях. Да, иногда они оставались несогласны с его методами, но он ценил независимость взглядов. Главное, чтобы соблюдалась субординация. А приказы можно оспорить, но после их выполнения.

Внутри него все гудело. Он ощущал приятное возбуждение, когда нажимал на кнопку запуска следующего этапа протокола. Никас старался убедить себя, что делает все правильно. Что времени остается действительно мало, что новая планета – это громадный шанс, пусть и не такой очевидный, каким бы хотелось его видеть. Что Юля права в своих суждениях.

«Новый дом» запустился. Теперь пути назад не существовало. Если сделал – не сомневайся.

Прозвучал мягкий сигнал. Лифт уже ожидал на этаже, когда Никас позволит дверям открыться, стоя посреди кабинета. Тут Никас ощущал себясильнее всего. Именно сюда сводились все нити, за которые он дергал, надеясь обеспечить человечеству ту жизнь, которой жил он, которую заслужили все-все.

Дверь лифта ушла вверх. В кабинет проник холодный свет кабины, а вместе с ним сюда ступил и Генрих. Старик, не раз здоровавшийся со смертью за руку. Как и многие из совета. Но они держались за жизнь и свои инфантильные убеждения, ведя людей не к спасению, нет.

За его плечами осталась сотня лет жизни. Он сам как будто олицетворял собой ушедшее время. Напоминание о целой эпохе ресурсной вседозволенности. Седая голова с редкими волосами, искусно зализанными так, что сначала никто бы и не понял подвоха, не разглядев залысины. Лицо походило на иссохший фрукт: все в морщинах, скукоженное и сухое. Кожа тянулась к земле, растягиваясь на щеках. Ни одного волоска бороды, либо усов. Маленький рот, небольшой нос и яркие, глубоко посаженные глаза за очками. Дряхлое и слабое тело скрывал костюм давней носки. Он немного неуклюже смотрелся на старике. Но, в общем-то, это олицетворяло жизнь – максимальное использование ресурса вещей, минимальное потребление и бережливое производство. В этом кабинете Генрих выглядел чужеродным объектом.

Но, не смотря на внешность, передвигался он бодро и плавно. Ступая по мягкому ковру, Генрих протянул Никасу дряхлую и жилистую руку, посиневшую с возрастом. Его глаза не отвлекались от глаз Никаса. Тот отвечал на внимательный и глубокий взгляд, скрывая отвращение к старости. Пожал руку гостю.

– Проходите, Генрих. Что вас привело ко мне? Последний раз вы тут были еще во времена отца.

– Здравствуй, Никас. Да, воды много утекло. И все поменялось. В том числе в этом кабинете. Твой отец бы никогда не сделал с ним ничего подобного.

– Мой отец по своей природе не мог смело мыслить.

Они оба сели на свои места: Никас за стол, Генрих в кресло для гостя напротив, положив руки на колени.

– Итак, что вас привело ко мне?

– Я поспешил к тебе сразу после внеочередного заседания Совета.

– Мне думалось, что Совет собирается, когда все его члены приглашены на встречу. А меня там не было.

– Вот поэтому-то, Никас. Мы очень обеспокоены тем, как ты себя ведешь. У нас имеются неоспоримые доказательства того, что ты параллельно работаешь над проектами, противоречащими плану Земли на спасение. Ты тратишь ценные ресурсы не на общее дело, а на какие-то свои личные цели.

– Генрих, все, что я планирую, делается на благо человечества.

– Поэтому ты понемногу концентрируешь власть в своих руках? Люди, которых назначают на ответственные посты, имеют тесные связи с тобой. Обычно такое непросто доказать, но нити всегда тянутся сюда, в этот кабинет, полный излишеств.

– К этому должен стремиться каждый. Я стремлюсь к миру, где мы перестанем себя ограничивать. К богатому миру. И этот кабинет напоминает мне о цели.

– Слышал бы тебя твой отец. Ты предал то, во что он верил. Мы знаем, что ты планируешь сделать нечто неразумное. Прошу, одумайся, пока есть время. Твои устремления принесут только хаос и ненужные жертвы. То, что ты ищешь, всего лишь мираж.

– Мой отец не видел, как и все вы, дальше собственного носа! Вы боялись подумать шире, рассмотреть прочие варианты. Или пересмотреть план, спустя годы. Я не предавал отца, я лишь улучшил то, что пытаетесь создать вы. Это вы ведете человечество в будущее, которое нас всех уничтожит. Не я.

– В тебе говорит гордыня, амбиции. Но ты не мессия! Ты не спаситель! Спасение наступит только после того, как каждый человек положит жизнь на общий алтарь во имя жизни вида.

– После новостей, которые вы совсем скоро узнаете, люди пойдут за мной, а не за вами. Я дам им шанс, дам им реальную цель! Вам такого и не снилось, Генрих. Ни одному из вас! И даже мой отец не мог о таком помыслить.

– Не завирайся. Ты всего лишь один из немногих удачливых парней. Тебе повезло родиться в богатой семье, но от этого ты не перестал быть одним из многих. Винтом отлаженного механизма. Ты же знаешь, что бывает, когда механизм расшатывается в случае потери одного единственного винтика? Когда расшатываются противовесы?

– Не разговаривайте со мной в таком тоне. Вы не сглаживаете ситуацию.

– Пойми, я стараюсь спасти тебя. Совет не собирался бы просто так.

– Еще раз повторю: не угрожайте, Генрих! Вы явно недооцениваете меня. После смерти отца совет надеялся, что я превращусь в пешку в руках стариков.

– Наоборот, столько надежд возлагалось именно на тебя, Никас.

– И я никогда не замечал этого. А теперь вы угрожаете мне в моем же кабинете. Что вы сделаете? Никто из вас не сможет дотянуться до меня. Вы упустили время! Я скажу так: вам пора уступить. И лучше бы это сделать быстрее.

Генрих покачал головой.

– Мне очень жаль, Никас. Я ехал сюда убедиться, что совет неправ. Но ты лишь подтверждаешь наши опасения. Прости. И извинись от нас перед отцом.

С прытью, никак не соответствующей столетнему старику, Генрих вытащил из-под пиджака что-то молочно-белое и в кабинете раздались два глухих хлопка.

Никас удивленно уставился на пластиковый пистолет. Системы не распознали оружие, позволив старику Крузе пронести его прямо к Никасу Стейли. Покушение удалось, ничего не скажешь. В глазах Генриха не читалось ни сожаления, ни грусти по поводу своего поступка. Сколько раз за свои года он лично убивал человека, решая тем самым возникающие проблемы? Ни одна мышца не дрогнула на морщинистом лице.

– Мне жаль, Стейли. Очень жаль, что твой род вот так обрывается, но мы должны защитить будущее собственных детей. Ты – угроза не только совету, но и каждому человеку внизу. Сидя в башне и разглядывая букашек внизу, вряд ли понимание картины целиком само поднимется в лифте поздороваться.

Ошарашенный, Никас опустил взгляд. В его одежде зияло два небольших отверстия. Попадания пришлись на грудь и верхнюю брюшную полость. Никас дотронулся до ран, а затем, ухмыльнувшись, поднял глаза на гостя.

– Поздно, Крузе. Но систему охраны я улучшу. Отдаю должное. Подобного я не ожидал.

И Никас с легкостью встал на ноги. Вместе с ним со своего кресла поднялся Генрих. Из его взгляда пропала уверенность и спокойствие. Он шокировано смотрел то на лицо парня, то на его раны. Затем он опустил глаза на пистолет, и, вновь выстрелил в Никаса Стейли. Теперь попав в область сердца.

– Почему? Почему ты не умираешь?

Рука Никаса погладила места, куда вошли пули. Он поднял ладонь к лицу, а затем развернул ее Генриху. Она оказалась чиста. Ни капли крови. Старик попятился назад. Его рот раскрылся в удивлении. Вот-вот, и он закричит. Но он лишь медленно отступал.

– Я знал, что рано или поздно подобное произойдет. Спасибо, что сейчас. Теперь я точно уверен в том, что действую правильно, – голос Никаса не дрогнул.

Он направился прямо к Генриху, все еще сжимавшего бесполезный пистолет. С каждым шагом старик оседал ниже и ниже, а из раскрытого рта все сильней и сильней доносился выкрик ужаса.

– Кто ты? – все, что смог выдавить из себя Генрих Крузе, когда Никас подошел к нему вплотную и, взяв за воротник, приподнял над полом.

– Я – Никас Стейли. Сын своего отца. Но я не здесь. Мой разум рассеян. Он одновременно и в этом кабинете, и по всей выжившей Земле, и в космосе. Я умер, Генрих. Три года назад. Но перед этим мои люди успели решить проблемы копирования разума в цифровую среду. И получились андроиды.

– Как? – прошептал старик.

– Вы думаете, что я в своих лабораториях создал что-то новое, верно? Однако, это не так. Зачем мне врать? Мои люди подобрали то, что все ваши инженеры и ученые отбрасывали в мусор, фокусируясь только на нужном для достижения цели, поставленной сверху. Так им казалось. Где же ширина взгляда? Вы могли создать то же самое давным-давно. Вы могли создать сотни андроидов, продлить жизнь людям, ускорить колонизацию других миров, увеличить добывающие и производственные мощности. Но это сделал я!

Генрих часто задышал. Он выронил пистолет, с почти неслышным стуком упавший на ковер.

– Ты… Почему ты не веришь в корабль?

– Да потому что у нас не хватает времени! Ресурсов! Знаний! И никто из вас не решился за столько лет хотя бы попытаться переосмыслить подход к спасению человечества!

Никас замолчал. Старик совсем лег на пол. Его грудь вздымалась высоко вверх, затем медленно опускаясь. Будто столетним телом управляли с помощью нитей невидимые кукловоды.

– Умираете?

Генрих не ответил, глядя над собой.

– Что ж. Я не спасу вас. Считаю ваше нападение официальным объявлением войны.

Никас подошел к стеклу.

– Генрих, я каждый день смотрю на город. Он мне противен. Столько надежд здесь похоронено. Но смотрю на звезды, и вижу столько сияния, возможностей, величия.

– Ты мотылек, мой мальчик… Икар…

Слабый голос выдавил в пространство кабинета еле слышные слова. Тот, кому они адресовались, развернулся на каблуках.

– Что?

– Ты… Как мотылек, летишь на свет. Он тебя и погубит… Иногда… Иногда требуется трезво оценить…

– А вы думаете, я это придумал сам себе? Сотни человек трудились над тем, чтобы придумать альтернативу кораблю-поколению!

– Я не могу поверить…

Эти слова прошелестели, практически растворившись в воздухе. Никас подбежал к старику и склонился над ним.

– Не могу поверить… Что человечество поведет больной… Кто бы мог подумать…

– Не теряйте сознания! Мы не закончили.

– Никас… Откуда ты знаешь, что твои люди ничего не напутали… Когда переносили твой разум? Ты ли это?

Губы Генриха Крузе замерли. Как и его грудь. Взгляд уперся в точку на потолке.

– Надеюсь, что я, – грустно улыбнулся мужчина.

Никас встал в полный рост. Перед ним лежал мертвый человек, олицетворявший упадок и закостенелость. Но его смерть не радовала. Никас Стейли вернулся к окну.

Под его ногами ничего не изменилось: люди копошились внизу, стараясь продлить жизнь умирающему городу, погибающей цивилизации. Автомобили ездили по улицам, перевозя необходимые грузы с места на место, тратя драгоценное топливо. Как будто ничего не изменилось. Но Никас взглянул наверх. Там при ясной ночи мигали мириады звезд, зовущих его разведчиков на поиски Земли Обетованной. Но теперь такая земля нашлась. По крайней мере, от нее человечество могло оттолкнуться дальше, став космическим видом. И туда уже неслись люди, несшие слово его. А главного пророка возвращали домой.

«Надо проведать ее мать. Поделиться радостью.»

Среди звезд одна светила наиболее ярко. Андроид сфокусировался на ней. Никас любил смотреть на свое космическое убежище отсюда, с Земли. Там, на орбите, его другое тело сейчас руководило процессом захвата орбитальных станций и кораблей, верфей и даже Ковчега. Он верил, что теперь человечество пойдет по нужному пути. Его транспортные корабли, простые в конструкции и доведенные до совершенства, готовились загружаться для отправки первых людей в новый дом. Любая верфь могла в короткий срок начать производить новые корабли. Столько, сколько потребуется. Стандартизация и унификация творят потрясающие вещи. А потом, быть может, закончится и постройка Ковчега. Когда Никас будет уверен в том, что все идет по плану. Такой большой корабль все же стоит завершить ради задела далекого будущего.

А пока он послужит донором для «Нового дома».

(обратно)