Песня моей души [Елена Юрьевна Свительская] (fb2) читать онлайн

Даже если весь мир против нас,

Если солнца свет вдруг погас,

Расцветают надежды цветы.

В них живут золотые мечты.

Нет цены в жизни тем мечтам,

Ведь ни золото и не меч там.

Там живут добро и любовь,

Там не проливается кровь.

Только если найдётся дурак,

Что мечтает да и живёт так,

Всколыхнётся вся жизнь вдруг,

Разорвётся замкнутый круг.

Может, только на миг он

Приведёт в явь прекрасный сон.

И прославится сам в веках,

Как герой, потерявший страх.

Только редко свои мечты

В жизнь впускаем я и ты.

Мы считаем: сильно зло.

Так оно в мир заползло.

Где же, где же ходит дурак?

Тот, который не думает так?

Тот, кто впустит в мир мечты?

Друг, им можем быть я и ты.

***

Посвящаю эту книгу

моему любимому Учителю, Симакову Владимиру Николаевичу.

И моей любимой бабушке, Шепелевич Галине Фёдоровне.

***

История Алины

«Прежде, чем сделать шаг»

Вечер, скоро уже начнёт смеркаться. На площади близ трактира стоят двое: хмурый подросток с протянутой рукой, да малышка лет четырёх, вцепившаяся ему в штанину. Прохладно сегодня. Покрапывает дождь.

– Есть хочется! – вздохнула девочка. – Ром, а Ром?.. Мы сегодня есть будем?

– Если подадут – будем, – сурово бросает её спутник.

Они стоят. Стоят. На город наползают сумерки, поверх грязного и негрязного, покрывая дома в скучный серый цвет.

– Бра-а-а-тец! – малышка уже ноет, трясёт его за штанину. – Я есть хочу! Браатец!

– Ну… – он устало смотрит в умоляющие синие глаза, задумчиво взъерошивает свои длинные, криво отрезанные волосы. – Собаку, что ли, поймать?..

– А зачем собаку? – глаза расширяются, малышка недоумённо хлопает ресницами. Потом лицо её озаряется. – Ой, собаку?! Мы с ней будем играть!

Он смотрит на сестру и хмурится. Добавляет строго:

– Знаешь, я, кажется, вспомнил. Знакомого, у которого могу попросить еды. Только мы тебя сначала спрячем, ладно? Он терпеть не может маленьких девочек. Сам не знаю, почему.

– Может, со мной хоть подаст? Меня ж жалеют иногда, – шмыгает носом.

Устало улыбнувшись, взъерошивает русые волосы на её голове.

– Но он их почему-то не любит.

– Ну ладно, – она опять шмыгает носом, смущённо теребит его штанину. – Только ты быстрее приходи, ладно? А то ты в прошлый раз как ушёл, так тебя всю ночь не было! Я так испугалась! Так страшно сидеть там одной было! – она задумчиво теребит его штанину: – Ром… А Ром?..

– Ну, чё те, сопля?

– Ты только сразу уходи, если он драться будет, хорошо? А то ты в тот раз пришёл такой исцарапанный, будто свалился на кота. Ты ещё тогда такие вкусные мясные пирожки притащил. Ну, помнишь? В подорожнике? Ты сказал, что если жаренное мясо завернуть в подорожник, то это как пирожок. И таких больше ни у кого нет…

Дверь трактира открылась, и на улицу вышел мужчина средних лет, шатающийся. Задумчиво почесал сытое брюхо. И взгляд его уцепился за синие глаза девочки.

– У-у, щенки! – заорал он. – Поразвелось тут! Зыркают, гляди, на меня!

Девочка спряталась за мальчика. Тот мрачно, в упор, смотрел на пьяного. Мужчина, матерясь, спустился было с крыльца, пошёл по улице. Потом что-то остановился, обернулся. Опять наткнулся на синие глаза, выглядывавшие из-за ноги подростка. И, просмотрев в эти синие глаза долго-долго, мужчина вдруг развернулся, подошёл к ним.

Девочка, с надеждой улыбнувшись, выскользнула, протянула ладошку. И, вскрикнув, упала на мостовую, получив сильную затрещину.

– Новодальцы! Проклятые новодальцы! – взревел пьяный. – Чтоб вам пусто было!

И снова замахнулся.

Он был высокий, здоровый. А подросток был худой, невысокий. Он сразу оценил, что противник ему не по зубам. Подхватил сестру на руки, дёрнулся было к спасительному переулку. Только не добежал. Не убежал. Упал со вскриком, роняя малышку. И в отчаянии, сделал то единственное, что ещё мог: заслонил её собой. И терпел все удары, надеясь, что этот гад выпустит злость и уймётся.

Девочка испуганно смотрела на брата. На то, как верхняя светлая его рубаха с неловкой красной вышивкой – она для него старалась, вышивала у ворота и рукавов, а он принял с радостью, будто королевский то был подарок – стала грязной от следов ног нападавшего и от пятен крови. Такой грязной, что походила на нижнюю серую рубаху, чьи узкие рукава вылезали из-под широких рукавов, заканчивающихся у локтя.

И потом, когда вышел на улицу кто-то ещё, молодой парень, да оттащил озверевшего, дал по морде, а детям крикнул, чтоб убегали, брат подхватил сестру и убежал. На этот раз совсем.

Они сидели в каком-то закутке, дрожа, прижимаясь друг к другу, чтоб согреться. Уже боялись оба пойти за едой. Потом, когда пошла по небу линия зари, и светлеть кругом стало, девочка заметила, что на рубашке мальчика появились красные пятна.

– Ром… – сказала испуганно. – Ты ранен, Ром?.. Тебе больно?!

– Молчи, сопля, – устало улыбнулся он, дёрнул её за косу, полурастрёпанную, с травинками вместо ленты, легонько. – Нет, не ранен я. Не реви. Он просто меня на мостовую толкнул. А там кто-то ягоды рябины рассыпал. И я их раздавил своим телом, – он натянуто улыбнулся. – Ну, ничего, сопля. Рубашку выстираем.

Прижал её к себе, вздохнул.

– Ром… – послышалось тихое из-под его объятий.

– Ну, чё тебе? – уже сердито проворчал он. – Поспи.

– А разве бывает рябина такая красная?

– Ну, может, не рябина. Калина. Я не успел рассмотреть. Поспи.

Она какое-то время молчала, потом завозилась. Пожаловалась:

– Не спится мне.

Он, тяжело вздохнув, погладил её по голове дрожащей рукой и запел:

Даже если весь мир против нас,

Если солнца свет вдруг погас,

Расцветают надежды цветы.

В них живут золотые мечты…

***

Хлопнула дверь. Проворчали:

– Дрыхнет, зараза!

А потом подошёл кто-то к кровати с подсвечником. И чья-то рука вцепилась мне в волосы, рванула.

Заорав, села. И испуганно застыла.

Возле кровати стояла Немира. И в комнатку для слуг набилось много народу. Посмотрела на подругу растерянно:

– Ты чего это?

А она рванула резко меня за волосы, стягивая на пол. Выпустила волосы, пнула меня.

– И ты ещё спрашиваешь, гадина?! У-у, дрянь!!!

Из того, что они кричали, пока били меня, поняла, что у хозяина пропало кольцо с рубином. И обшарили весь дом, ища вора. И каким-то неведомым образом нашли пропажу в моём узелке! Ужас, меня объявший, трудно передать словами! Я не сумела толком объяснить, что была ни при чём, да и не больно все хотели мне верить.

Меня избили и вышвырнули за ворота. Уж не знаю, день или больше провалялась у дороги, в грязи, без чувств. И никто не подошёл, не привёл в сознание, не попытался облегчить мою участь. Всем было всё равно, кто я, что со мной случилось. Когда я очнулась, только-только начало светать. Около меня стояла и презрительно усмехалась Немира.

– Так тебе и надо, гадине! – прошипела подружка. – Вздумала увести его у меня!

– Кого? – я с трудом приподнялась.

Девушка мстительно наступила мне на руку.

– И не надо строить из себя невинность! Ты хотела занять моё место в его постели! Чтобы он тебя одаривал драгоценностями и ласками! – и пнула меня.

Я откатилась, до крови закусила губу, чтоб не расплакаться. Она сама же меня в этот дом привела, когда увидела ревущую на улице! А теперь, выходит, подставила, приревновав к хозяину, с которым спала!

Тот лис и ко мне подкатывал. Подошёл, когда мыла пол, вздохнул с трагизмом:

– И как это такие прелестные ручки держат такую дрянь? – он брезгливо посмотрел на тряпку, которую я как раз выжимала над ведром. – Мне жаль их обладательницу. Ох, как жизнь несправедлива!

– Вполне приличная судьба, – проворчала я, скромно опуская глаза. – Есть и похуже.

– Это какая же? – не отлипал мерзавец.

– Сажать деревья в Памятной роще: за мужа, отца, братьев, погибших на войне или за своих детей, мать или сестёр, не перенёсших голода или известия о тех, кто переступил Грань.

– Выходит, ты никого ещё не теряла? – он прищурился, впился взглядом в моё лицо. – Или у тебя нет никого?

Тихо ответила:

– Мать и отец ушли к прародителям так давно, что я их совсем не помню. А друг ушёл позже. Ну да есть ли в нашей бедной стране человек, который никого не терял?

– Значит, о тебе не кому позаботиться? – в голосе графа появилась радость.

– А мне и не нужна ничья помощь, – сердито взглянула на него. – Руки и ноги есть, голова работает. Проживу!

– Я бы мог избавить тебя от этой грязи, – многозначительная улыбка.

– Знаете, она мне очень даже по душе.

– Она – лучше, чем я? – аристократ растерялся.

– Грязь такая, какая есть. Она не обманет, – как ни старалась, сказала слишком горько.

– Да я-то что? – он изобразил обиженную добродетель. – Думал, что красавица не прочь найти плечо, о которое можно опереться. Я, признаюсь, впервые увидел такую красивую девушку. Знаешь, даже что-то в сердце вдруг ёкнуло. Наверное, я влюбился, едва увидел твои синие глаза! Возможно, мои слова покажутся странными, но никогда прежде я ни в кого не влюблялся, а ты…

Ничего необычного в словах его не было. Меня удивляет, что девушки и женщины век за веком клюют на эту старую песню?..

К моему счастью, графу очень нравилось играть в доброго человека: он оставил меня в покое. Я продолжила работу.

Так, я избежала его приставаний и неприличных предложений, на время или насовсем. Но зато не смогла предотвратить обман его любовницы. Или они это вдвоём придумали для меня? За строптивость?..

– Думаешь, мне легко жить? – с ненавистью сказал Немира, обнимая плечи, будто ей стало зябко. – Да если б не он, я бы сдохла с голода на улице! В грязи, среди этих противных пьяных чудовищ! А ты вздумала украсть моё счастье?!

С обидой выдыхаю:

– Да я лучше в омут головой, чем к такому счастью! – и сплёвываю ей под ноги.

Она отскочила от меня, как от змеи, умчалась в дом. Первая и последняя моя подруга. Наверняка, кольцо – её рук дело. Надо уйти, пока не пришли слуги с палками, не набросились на меня. Вот только сил подняться нет.

С трудом села незадолго до возвращения Немиры. Служанка бросила в грязь возле меня шерстяную шаль, гребень и узелок – то, что я скопила за время трудов в этом проклятом месте – и плюнула мне в лицо. Затем обругала меня, как иные пьянчуги из самых бедных улиц редко дерзнут сказать – и ушла с гордо поднятой головой. Я стёрла плевок, обняла колени и заплакала. Очень хотелось оказаться подальше от этого места, но сил не было, а ушибы очень сильно болели.

Неожиданно пошёл дождь, смыл с моего лица слёзы. Вдохнув влажный свежий воздух, почувствовала облегчение. Как-то сумела собрать свои сокровища и похромала прочь от этого места.

Дождь всё лил и лил… Люди попрятались, так что никто не попался мне по пути, не покусился на мои вещи, не попробовал сорвать на мне злость. Добралась до фонтана, помыла в его чаше шаль, гребень, орехи, купленные накануне злосчастного дня и толстую шерстяную безрукавку, полотенце, подаренные мне бывшей поломойкой, пока та ещё была в сознании. Сидела на бортике фонтана, ела вымытые орехи, куталась в длинную безрукавку и шаль. Вся моя одежда была мокрая, но благодаря дополнительным слоям ткани моя фигура не так явственно выступала под прилипшим платьем. А воздух был чист и почему-то, вдыхая его, я чувствовала себя свободной и самую каплю счастливой. Казалось, смогу подняться в небо и улететь далеко-далеко…

Нет, пожалуй, одна хорошая вещь во всём этом была: я смогла увидеть во сне Ромку, моего названного брата и единственного защитника. Снова увидела тот день, когда он врал, что капли крови на его рубашке – это сок раздавленных ягод рябины. А я, глупая, тогда ему верила.

Ромка… милый мой, добрый, ворчливый Ромка!

Он сгорел при пожаре, которого случайно смогла избежать я. Тот пожар мне сначала часто снился, вместе с его напуганным лицом, вместе с его вскриками. А потом – всё реже и реже. Я ненавидела те кошмары, но только благодаря им могла хоть ненадолго вновь встретить его.

Дождь всё лил, лил… Пожалуй, надо убираться подальше от этого проклятого дома. Ну, не срослось с работой, так не срослось.

Только сил у меня хватило лишь дойти до следующей улицы, до старого дуба. Под его ветвями провела ночь. И, только лишь села в объятия корней, как откуда-то пёс вышел, большой и лохматый, мокрый, сорвавшийся с цепи. Деловито осмотрелся, меня приметил – и ко мне уверенно потопал. Оторвался, значит, сильный. А я слаба. Но сил, чтобы бежать от него или пугаться, не осталось. А он… просто подошёл, сел прямо рядом со мной, головой мне в колени уткнулся. Чужой вроде пёс. Но добрый. Тёплый. Посидели рядом, я его погладила. Потом меня сон сморил. Чувствовала, как рядом мохнатое и мокрое завозилось, легло спиной к моему животу. Так и проспали, согревая друг друга.

И когда проснулась, улицы были уже дочиста вымыты дождём: дождь трудился до рассвета, без перерыва, очищая улицы от злых людей и мусора. Мне почему-то вспомнились старинные легенды о том, что мир наш как-то чувствует и думает, что ему не безразлична наша участь. Глупости, конечно, но этот дождь пошёл так кстати. Мириона, если ты это сделала из заботы обо мне, спасибо тебе! И пёс этот, сбежавший на волю из заточения, тоже меня выручил.

Мы ещё посидели рядом с моим нежданным ночным спутником. Я его погладила. Он томно жмурился, хвостом вилял, держа свою лохматую, подсохшую уже, но всклокоченную морду на моих коленях. Тёплый… А потом поднялся и, махнув мне на прощание хвостом, по своим делам потопал.

– Спасибо, друг, что помог пережить эту ночь! – тихо сказала я ему вслед.

Зверь обернулся, будто услышал и понял, взглянул на меня серьёзно. Хвостом махнул на прощание. И спокойно, уверенно ушёл.

Чуть погодя, дошла до лавки, торгующей всякими вышитыми вещичками. И с грустью, чувствуя себя страшно виноватой перед девушкой, ушедшей за Грань, продала её подарок, полотенце, которое бедняга украсила дивным узором. Для графа она так старалась, в которого безответно была влюблена, но он даже не прикоснулся к подарку.

Половину денег потратила на еду. Перекусила. Завернула покупки в шаль. Взяла узелок под мышку, поправила безрукавку – и покинула ненавистный город.

Солнце светило ярко, быстро высушило мою одежду, пока я поджидала недалеко у ворот приличных попутчиков. Спустя час или два из города вышла лошадь с загруженной телегой, а вокруг неё переезжающая семья: муж с мечом у пояса, жена с кочергой в руках и четыре дочери. Самые мелкие девчонки, двойня, ехали на телеге. Старшие были вооружены веником и кухонным ножом.

– Куда направляетесь? – спросила я.

– В Средний, – объяснила женщина, с подозрением меня оглядывая.

– Значит, нам по пути, – радостно вздыхаю.

Мужчина было заворчал, но жена его заткнула:

– Если что, я ей скалку дам. Вдруг девица нам пригодится?

Горожанин почесал затылок, затем разрешил мне идти с ними. Я двинулась шагов за пятнадцать от них. Вскоре дорога юркнула в лес. А там травы, деревья и птицы справляли середину весны. Вдыхала аромат цветов, который заботливо приносил мне ветер, слушала щебетанье из крон. И не смотря на боль в ноге, на хромоту, на усталость вдруг почувствовала некое странное ощущение, чем-то схожее со счастьем. Слушала брань супругов, дребезжание вещей в телеге, сказку, которую старшая девочка рассказывала младшим…

Спустя часок или более я опять припомнила Ромку, его песню, врезавшуюся мне в память. И, не удержавшись, запела:

Даже если весь мир против нас,

Если солнца свет вдруг погас,

Расцветают надежды цветы.

В них живут золотые мечты.

Девчонка примолкла, малышня было надулась и хотела разреветься. Я улыбнулась им – и они передумали обижаться.

Нет цены в жизни тем мечтам,

Ведь ни золото и не меч там.

Там живут добро и любовь,

Там не проливается кровь.

Супруги перестали браниться, прислушались. Обрадовавшись их вниманию, я ещё более старательно продолжила:

Только если найдётся дурак,

Что мечтает да и живёт так,

Всколыхнётся вся жизнь вдруг,

Разорвётся замкнутый круг.

Может, только на миг он

Приведёт в явь прекрасный сон.

И прославится сам в веках,

Как герой, потерявший страх.

Женщина обернулась, улыбнулась мне. Вздохнув, продолжаю:

Только редко свои мечты

В жизнь впускаем я и ты.

Мы считаем: сильно зло.

Так оно в мир заползло.

Где же, где же ходит дурак?

Тот, который не думает так?

Тот, кто впустит в мир мечты?

Друг, им можем быть я и ты.

Жена одарила меня ещё одной улыбкой, когда я замолчала. Её муж шагнул к телеге, вытащил из какой-то корзины свёрнутый блин и, невзирая на протесты хозяйки, отдал мне. Я поклонилась и быстро съела угощение, внутри которого оказалось вишнёвое варенье. Моё любимое.

Некоторое время я шла за ними, слушала сказки старшей дочери. Потом очень устала и устроилась в лесу, недалеко от дороги, на отдых.

Хотя и спряталась за густые кусты, все равно меня обнаружили какие-то заросшие, грязные, пахнущие вином мужчины. Они отобрали у меня еду, безрукавку, шаль, гребень. И надругались бы, не услышь шум впереди. К счастью, это стражники разыскивали их: они уже не в первой обирали путников на этой дороге. Догнали, связали и потащили в Черноград, который я только что покинула. А вещи мои мне не отдали. Да я и не решилась спросить: вдруг не поверят, что то мои?..

Я побрела лесом, недалеко от дороги, размазывая по лицу злые слёзы. Силы кончались, еды не было, в лесу здесь ягоды уже все собрали. Тело, душа жутко устали. Потом захотелось пить. Различила где-то в глубине леса шум ручья, направилась к нему.

Каждый шаг давался с трудом, тело болело, молило об отдыхе. Иногда появлялся страх натолкнуться на какого-нибудь дикого зверя, змею, но в эти мгновения они не казались мне противными. Они не плюют в душу, всего лишь заботятся о себе и своём потомстве. Пожалуй, не так уж и дурно сгинуть здесь, под это дивное птичье пение и музыку листвы.

До ручья я не дошла. Ослабев, упала на землю. Летний зной, ленивое птичье пенье и журчание воды пропали.

Что останется от меня, когда моя душа расстанется с телом? Тело съедят лесные звери. Память обо мне? Но кому интересна короткая жизнь простолюдинки? Может быть, только её родным. Но у меня их нет. Может, и к лучшему, что я так рано переступлю Грань? Мне надоела моя тусклая, никому не интересная жизнь. Я устала от тяжёлого труда. Мне противны люди. Ведь тем троим было видно, как я худа, как слаба. Понятно, что у меня ничего нет кроме грязной сумки со скудной едой. Но они отобрали её. Если бы только у меня осталась еда, я могла бы добраться до Среднего города, найти какой-нибудь честный труд! Если бы я не была горда, я бы на всё согласилась, чтоб получить возможность выжить. Нет, это к лучшему, что я сегодня уйду, может, за Гранью мне встретится мой единственный друг, возможно, увижу там мать и отца, других моих родных. Я их никогда не видела.

Есть ли в мире что-то сильнее времени, что-то, оставляющее в нём надолго свой след? Есть ли какая-то сила, способная всё изменить, исполнить мою мечту? Глупая и наивная мечта раннего детства. Мечта о том, чего никогда не случится: чтобы кто-то примирил Враждующие страны, и жизнь маленькой девочки в одной из них стала лучше, а люди – добрее.

Отдай бы мне кто-то хоть каплю силы, с которой удаются чудеса – и я бы исполнила ту мечту, то крошечное светлое пятно среди унылых и грустных воспоминаний моей короткой жизни! Даже если бы никто потом не узнал, кто совершил чудо, даже если бы взамен у меня попросили всю оставшуюся жизнь или почти всю, я согласилась бы поменять всё на эту каплю! Слишком устала от окружающей жестокости и ненависти. Они не оставляют в сердцах людей места для жалости и сочувствия.

– А если б у тебя появилась сила, которая могущественнее магии и оружия, если б ты могла с нею остановить вражду, ты бы сделала это? Хотя бы попыталась? – послышался рядом со мной ласковый женский голос.

Кажется, уже ослабел мой разум: мне мерещится чей-то голос. А, может, кто-то действительно стоит подле меня. Вот только эти слова о силе… разве есть во всей Мирионе такая сила?

– Я очень хочу тебе помочь, не гони меня! – взволнованно произнесла незнакомка.

Может быть, ты и в правду желаешь помочь кому-то. Но можешь ли?.. Да и мне не подняться, не выжить.

– Ты поднимешься и окрепнешь.

Ты говоришь так уверенно…

Ох, да ведь я ничего ей не сказала! Я только подумала, а женщина ответила, будто знала о моих мыслях!

Открыв глаза, перевернувшись на спину и, с трудом приподнявшись, не обнаружила никого около меня. Среди деревьев была видна дорога, какие-то путники. Им нет никакого дела до меня, но стоит мне навечно закрыть глаза, как они подойдут посмотреть, нет ли у меня чего-то ценного. Я… мечтаю примирить три страны, которые по всему Белому краю прозвали Враждующими странами, в чьё перемирие никто не верит, лишь только ждут с любопытством, чтоб посмотреть, какой из народов уничтожит другие. В том числе, и для таких людей. Зачем?..

– Не отступайся от мечты! – пылко сказала странная женщина. – Я попробую привести к тебе того, кто захочет тебе помочь!

Как будто она стояла в шаге от меня. Но мои глаза не видели её.

Это видение дало мне силы, чтоб подняться, чтоб опять вцепиться за ускользающую жизнь. Но после пяти шагов я опять упала. Сознание ускользнуло…

Чья-то ладонь скользнула по моей щеке. Я испуганно открыла глаза. И с криком попыталась оттолкнуть мужчину, склонившегося надо мной. Мои руки были слишком слабы и не могли послужить защитой, но незнакомец сам отодвинулся, огорчённо цокнул языком. И с грустью спросил:

– И куда ты в таком состоянии попёрлась, красна девица?

Издёвку он спрятал так старательно, что я почти поверила в её отсутствие.

– Рад, что магический слой в этом месте порвался, и заклинание выбросило меня сюда, – добавил мужчина, изучая моё лицо.

Предпочла бы, чтоб около меня сидел и облизывался волк или медведь, а не этот человек. Хоть и маг, а что у него в голове одному миру известно. И вообще, магов я прежде ни разу не встречала: их во Враждующих странах не было.

Незнакомец покопался в сумке, достал глиняную кружку, много мелких мешочков. Сходил к ручью за водой. Я с трудом села. Доползла к кинжалу, оставленному шагах в пяти от меня. Когда мужчина вернулся, то застал меня за безуспешными попытками вытащить оружие из ножен. Медленно наклонился и поставил на землю кружку, заполненную до краёв, причём, ни капли не пролил. Спокойно и требовательно протянул руку. Пришлось отдать кинжал. Эх, что за невезенье: даже оружие из ножен вытащить не смогла! И сбежать не сумею. Что он захочет, то со мной и сделает. Не пожалеет. Лучше бы это был лютый зверь. Тот хоть в душу не нагадит.

К моему удивлению, маг вытащил нож из кинжала и положил возле меня.

– Если это тебя успокоит – одолжу. А хочешь – бери насовсем.

Он сел поодаль, со стороны оружия своего же, как будто чтобы мне удобнее было его ударить. Спокойно развязал вышитую незнакомым узором сумку, вытащил из неё несколько маленьких пучков с травами, распихал по карманам штанов. Вытащил две склянки, сложил в один карман. Порывшись, извлёк сложенный кусок бумаги, спрятал под рубаху, потом, к моему удивлению, опустил раскрытую сумку передо мной. В нос попал нежный запах свежевыпеченного хлеба – и в глазах на миг помутнело.

– Это всё тебе: и еда, и сумка, – сказал незнакомец, тепло улыбаясь. – Тебе сейчас труднее, чем мне.

– Это шутка? – надо мной уже смеялись раньше, дразнили едой.

– Нет, – мужчина посерьёзнел, добавил грустно: – У тебя измученный вид. Только всё сразу не съедай, сначала немного попробуй. После долгого голода опасно сразу наедаться до отвала.

Едва сдержалась, чтоб не вытащить хлеб, чтоб не вцепиться в него зубами. Недоверчиво посмотрела на путника:

– А что ты потребуешь взамен?

– Ничего, – дружелюбная улыбка, – я просто хочу тебе помочь. Когда-то сам едва не протянул ноги от голода.

С чего это незнакомец обо мне заботится? Небось, была б уродиной – и не посмотрел в мою сторону. Оставил бы тут подыхать.

Он вдруг сказал:

– Ты права: я небескорыстно тебе помог.

Мои пальцы невольно потянулись к рукояти чужого кинжала.

– Споёшь мне какую-нибудь песню, – мужчина подмигнул мне.

– А на что тебе моя песня? – недоверчиво хмурюсь.

– А на что в жизни есть красота? – фыркнул он. – Чтоб радовала глаз как небо на закате и одарила нас надеждой как дня нового рассвет. Чтоб грела наши души как солнца нежный свет, – тут он с досадой хлопнул себя по лбу. – И что это сегодня из меня какая-то ерунда лезет?!

У меня вырвалось робкое:

– Красиво вышло.

– Нет, это слабо, – произнёс мужчина со вздохом. – Я куда более старательных менестрелей встречал. И куда лучшие стихи.

Устроился с флягой шагах в десяти от меня. Вытащил платок, смочил водой, сказал:

– На, оботрись, красна девица, – и кинул.

Я только руками всплеснула. И быть бы белоснежной нежной ткани на земле или на одном из редких кустиков травы, не попади маг мне им прямо на колени. Меткий.

Пока обтирала лицо, затем шею и руки, странный иноземец выкопал из своей большой сумки деревянный гребень. И только я закончила с очищением, как он забросил его мне на колени.

– Причешись-ка, красавица.

С подозрением посмотрела на мужчину. Он с обидой заявил:

– Вот хочу – и делаю доброе дело, – и тут же засмеялся.

Редко я слышала такой смех, от которого самой хотелось улыбаться или расхохотаться. А у него вышел. Вообще, мне полагалось испугаться и насторожиться, что он ко мне подкрадывается, как кот к гнезду, но почему-то страх не рождался. Наоборот, душа моя тянулась к иноземцу. Чем же меня околдовал проклятый маг?

Мужчина тем временем засыпал разных трав в кружку, благо там образовалось место после смачивания платка. И что-то зашептал. Тут бы мне и подняться, убежать, да слабость сковала тело, даже встать мешала. И только пальцы судорожно сжимали рукоять ножа. Маг как-то вскипятил воду без огня, держа кружку между ладонями. Подошёл ко мне – я напряглась – поставил передо мной.

– Выпей, станет легче.

Вот прямо счас! Очень мне надо что-то пить из рук незнакомого человека! Мужчина смущённо помялся, потом сам отпил два глотка.

– Это не яд, видишь?

Угу, задурманит мне голову, поиграется как с игрушкой, бросит.

– Такая сложная жизнь, да? – спросил он с грустью.

Что-то в моей душе дёрнулось. И почему-то возникло ощущение, что иноземец говорит искренно. А вообще, маг мне чем-то нравился, пусть даже это только действие заклинания. Уж лучше с этим заботливым человеком первый раз лечь, чем с кем-то другим, и, может статься, насильно. Мужчин осталось намного меньше после многочисленных битв. И, может статься, что мужа себе найти не сумею. Да и приданного у меня никакого нет. Кому нужна такая? Разве что тому мерзкому аристократу, временной подстилкой. Но я так не хочу.

Поколебавшись, взяла кружку левой рукой и выпила отвар. Ждала, что голову накроет туман, что меня толкнёт в его объятья, но вместо этого мои пальцы разжались, выронили и кружку, и нож, а веки как-то сами собой слиплись. И последнее, что почувствовала: как меня поймали его руки, вроде и не мускулистые особо, а сильные…

И то мне чудился резкий Ромкин смех, то бородатое мужское лицо с пронзительными синими глазами, то хриплый голос пел: «Нет цены в жизни тем мечтам, ведь ни золото и не меч там…», то как будто касались моих волос мягкие женские руки да шептал нежный голос ласковые слова…

А иногда сквозь мрак и холод, сквозь шелест листвы и птичий гам врывался в сознание чарующий звук флейты…

Проснулась, когда солнце стояло точно посередине неба. С недоумением прислушалась к красивой музыке, лившейся откуда-то неподалёку. Протёрла глаза, с удовольствием потянулась, села.

Маг прислонился к дереву, шагах в семи-девяти от меня, и играл. Его длинные изящные пальцы так и порхали по флейте, а взгляд был устремлён куда-то вдаль. Когда он готовил отвар, солнце явно было во второй половине, значит, я проспала почти целый день, а он всё это время сидел рядом и играл! Тело моё чувствовало себя великолепно, казалось, сил хватит пробежать до Дубового города и обратно раз двадцать, а то и тридцать. Да и пятен крови на подоле не было. Значит, не прикоснулся ко мне. Только заставил выспаться.

С удивлением посмотрела на мужчину, увлечённого плетением мелодии. Что-то было точное в его лице, а что-то как будто искусственное. Кажется, прямой длинный нос настоящий и глаза именно серые, а вот всё остальное не то. Тьфу, что за бред лезет в голову?

Он доиграл и уточнил:

– Ты спала почти два дня.

Растерянно уставилась на него. Маг фыркнул и объяснил, не глядя на меня:

– Я слышал, как ты зашевелилась.

И понял, кто, где? А ведь в лесу много разных звуков помимо его мелодии и едва слышного шороха моего платья! Значит, не только маг, не просто разбирающийся в целебных травах, а ещё и музыкант с отличным слухом.

– Наверняка ты голодная. Возьми что-нибудь из сумки, – тихо сказал он, смотря на мелкую птицу, опустившуюся напротив него, не шевелясь, чтобы её не спугнуть. – Сколько хочешь: я потом ещё себе еды куплю, – и опять заиграл.

В сумке у него обнаружилось много сыра, хлеба, орехи, маленький кувшинчик с мёдом, большой – с молоком, закрытый деревянной пробкой с красивым узором, пряники, сушки и много разных мешочков с травами. Я с грустью заткнула кувшинчик с мёдом крышкой. Иноземец прервался, бросил на меня быстрый взгляд, сказал:

– А хочешь – всё съешь. Я сумею заработать на новую еду. А у тебя, похоже, нынче с деньгами и кровом тяжело. Возьми моё, – и опять продолжил выталкивать из инструмента красивые звуки.

Щедрый. И добрый. Мне б такого мужа! Да на что я ему! А мёд липовый, мой любимый.

Съев половину мёда, опять посмотрела на него, играющего. Он, увлечённый, от занятия своего не оторвался. Чуть погодя тихо уточнила:

– Тогда тебе кто-то помог – и потому ты выжил? И потому сейчас мне предлагаешь помощь?

– Нет, мне тогда никто не помог, – грустный взгляд куда-то вдаль, между деревьев. – Я ел траву… – он снова повернулся ко мне, опять улыбнулся. – Мне повезло, так как меня учили, какая трава может быть полезна, а какая – принесёт вред. Если хочешь, могу подобрать для тебя какой-нибудь целебный состав. Но… ты так смотришь на меня, будто бы мне совсем не веришь.

Вздохнув, призналась:

– Знаешь, я отвыкла от человеческой доброты.

Он грустно улыбнулся. Сказал только:

– Понятно…

И снова осторожно поднёс к губам флейту.

А я робко потянулась к его припасам. Раз уж повезло. Вдруг повезло! Как говорится, дают – бери, бьют – беги.

С трудом заставила себя оторваться от еды, чтоб ему осталось хотя бы две трети его припасов. Настроение стремительно взлетело, а простое в общем-то лицо незнакомца показалось мне намного краше, чем на первый взгляд. Если б он позвал меня за собой… Неужели, ты уже влюбилась, Алина? Вот дура!

Почувствовав мой взгляд, маг обернулся и серьёзно сказал:

– Не надейся! Я уйду один.

Синица, до сих пор сидевшая около него, вспорхнула и улетела.

– Почему? – мой голос задрожал.

– У меня есть дело, которое обязан выполнить, – он нахмурился. – И ты бы мне помешала. Так что не забивай голову надеждой и мечтами. Сегодня встретились – сегодня и расстанемся. И больше, наверное, уже не увидимся.

Как будто меня вырвали из объятий приятного сна, облив ледяной водой. Значит, сердце моё уже не на месте. Как глупо! Разве я такая наивная? Он всего лишь помог мне. Когда я совсем уже перестала верить в людей. И трудно сказать, хорошо ли, что мы повстречались или было бы лучше, если б этого не произошло?.. Разум уже не верит в сказки, а душа по-прежнему ждёт, что всё изменится, что после долгого дождя на небе наконец-то покажется радуга. Какая же ты ядовитая и жестокая, надежда!

– Ты ещё встретишь кого-нибудь, – добрый музыкант подмигнул мне. – Как такая красавица может никого не встретить?

Как мне хочется, чтоб во мне ценили не только внешнюю красоту! Впрочем, не уверена, что моя очерствелая душа прекрасна. Может, эта новая боль вызвана всего лишь промелькнувшей и потерянной надеждой? Пройдёт время – и из памяти навечно сотрётся эта встреча.

– Споёшь мне песню на прощание? – дружелюбная улыбка. – Если считаешь, что меня стоит отблагодарить. А нет – и так проживу.

У меня вырвалось:

– А ты назовёшь мне своё имя?

Нахмурившись, маг ответил:

– Даже если мы случайно встретимся, ты меня не узнаешь: сейчас я под одной иллюзией, в следующий раз буду под другой или без неё. К тому же, есть вероятность, что я в ближайшие год-два уйду за Грань. Поэтому не хочу, чтоб ко мне кто-нибудь привязался.

Уж и не знаю, что лучше: если нет ни капли надежды или потеря этого жестокого чувства? А ещё мне очень хочется остаться в его памяти, как изящная снежинка, упавшая на ладонь и растаявшая через мгновение. Или как упавшая звезда, на мгновение показавшая свой яркий хвост, прежде чем погаснуть навсегда. И я запела, обуреваемая противоречивыми чувствами:

Даже если весь мир против нас,

Если солнца свет вдруг погас

Расцветают надежды цветы.

В них живут золотые мечты…

И в эту драгоценную для меня песню постаралась вложить кусочек своей души. Только на строке «Разорвётся замкнутый круг» не сдержалась и заплакала. Отчего песня перешла в плач, с дрожащим голосом и музыкой всхлипываний. На предпоследней строке: «Тот, кто впустит в мир мечты?», я разрыдалась уже непристойно и жалко. Последнюю строку «Друг, им можем быть я и ты» пробормотала, невнятно и некрасиво, оплакивая незадавшуюся жизнь и гибель внезапной надежды.

– Я слышал эту песню лет двадцать назад, когда был в Новодалье, – задумчиво произнёс мужчина. – Только тогда её пели совсем уж сухо.

Морщусь. Он недоумённо взглянул на меня, потом уточнил:

– Уж не в одну ли из Враждующих стран я попал? Это Светополье или Черноречье?

Ворчу:

– Первое.

– А я думал, что в Новодалье… – усталый вздох. – Старею, что ли?

На вид ему сейчас тридцать-тридцать два. Значит, иллюзия делает его моложе.

Сердито спрашиваю:

– С чего бы тут быть Новодалью?!

– Не предполагал, что в Светополье мне споют одну из старых народных новодальских песен, – он смущённо развёл руки в стороны. – Да и есть что-то в твоей внешности от новодальцев. Синие глаза, какие у них часто бывают.

От внезапной догадки даже плакать перестала.

Неужели, во мне течёт кровь одного из этих проклятых народов?! И как только мог Ромка узнать об этой песне?.. Как решился напеть её? Ну да людей около нас тогда не было, да и кто из светопольцев будет интересоваться старинными песнями своих заклятых врагов?

– Даже если так… не всё из жизни и прошлого мы в силах изменить, – добавил маг, заметив ужас на моём лице. – Да, ты их ненавидишь и считаешь ворогами. Но то, что твои глаза – синие, не значит, что твоя мать или другая женщина предала свой народ с врагом, – вздохнул. – Ведь её могли просто изнасиловать.

И я уныло потупилась.

Хотя… если совсем уж честно… иногда я думала, что мои глаза потому и получились синими. Но думать о моей связи с ворогами было мерзко – и потому я старалась забыть эту мысль и более не думать о ней. И мне даже удавалось не вспоминать. Хотя иногда мужчины выпившие меня цепляли своими ядовитыми шутками про развратную или несчастную мою мать. И неприятно было. И жгло меня то напоминание.

– Похоже, я тебя вконец издёргал, – маг опять вздохнул. – Не хотел, правда! И занесло же меня сюда из-за этого разрыва магического слоя! А впрочем, и хорошо. Ты была близка ко Грани.

Мужчина выудил со дна сумки большое полотенце, завернул туда мешочки с травами, флейту, подхватил узелок:

– Сумку и еду оставляю тебе.

Похоже, сейчас он создаст заклинание и сбежит.

– Назови имя! – взмолилась я. – Хочу для тебя дерево в Памятной роще посадить!

– К чему тебе моё имя? – спросил он серьёзно. – Мы больше не встретимся. А если и встретимся, то я буду скрыт иллюзией, и ты меня не узнаешь. Собственно, на мне и сейчас есть иллюзия.

– И ты… не подашь знака?

Маг кивнул.

– Скажи хоть имя!

– А что… ты хочешь посадить для меня Памятное дерево? – странная, необычайно тёплая улыбка появилась у него, глаза как будто засияли.

Ему интересен этот старинный обычай Белого края?

– Ну… если ты хочешь именно этого, – всё-таки улыбнулась ему.

Взгляд его скользнул по деревьям вокруг меня. Потом он тяжело вздохнул и признался:

– Прости, но я уже много лет никому не говорю моё настоящее имя.

– Почему?

– Для чего кому-то кроме меня его помнить? – его улыбка стала очень печальной. – Те, кому оно когда-то было известно, забыли его. Или их уже нет, – мужчина нахмурился.

– Я хочу желать тебе удачи, добра, здоровья, счастья! Пусть мои пожелания хранят тебя от бед!

Серьёзность, с какой сказала эти слова, удивила не только меня, но и его, вернула на его лицо улыбку:

– Пожалуй, ты единственная, кому моё имя нужно. Только тебе его и скажу, – приблизившись ко мне, маг едва слышно прошептал:

– Я – Кан.

Никогда не слышала такого имени. Собственно, и одежда его была не похожа на ту, что носят во Враждующих странах.

– И всё-таки тебе лучше обо мне забыть, – сказал мой спаситель, нахмурившись.

Я не смогу тебя забыть! Ведь именно ты напомнил мне о том, что в этом мире ещё есть доброта!

Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза – мне почему-то казалось, будто у него и в правду серые глаза – затем он опустил взгляд, будто задумался о чём-то. И неожиданно исчез: наверное, переместился туда, куда и собирался.

Кан… странное имя, такое непривычно короткое. То ли соврал, то ли это его кличка, то ли он сам себя так зовёт, то ли он с Жёлтого края, то ли… Нет, не может быть! По нему не заметно. Ага, под иллюзией можно что угодно спрятать, даже уши, заострённые сверху. К тому же, он в качестве платы попросил только песню. И до того времени, как я очнулась, он с увлечением играл на флейте. Выдумала же, Алинка! С чего бы эльфу снисходить до заботы о тебе? Наверняка он помимо магии увлекается траволечением, музыкой и пением. Как и все остроухие. И вообще, может, у него такая противная физиономия, что он выучился магии и теперь постоянно носит на себе иллюзии?

Сложила подаренную еду в сумку, туда же запихнула платок. Хотела сунуть гребень, но застыла, присмотревшись к вырезанной на нём ветке, затейливой, венчавшейся мелкими цветками, напоминавшими незабудки. На что мужчине такая милая вещичка? Разве что своей жене, дочке или любовнице нёс. Только почему-то не забрал у меня. Явно этот иноземец любит красивые вещи. И с такой лёгкостью с ними расстаётся, словно сегодня же купит или сделает себе новые! А если он и в самом деле не только в травах разбирается, но и в магии, и в музыке? Что если у него «золотые руки»? Что-то я его идеализировать начинаю. Даже приписала ему рождение в остроухом народе! Мол, слишком талантливый, прям такой талантливый… Тьфу. Алинка, никак ты влюбилась?.. Нет, быть такого не может! Не может быть так и не должно! Он же сразу сказал: не хочу, мол, быть с тобой. А раз он не хочет, разве я могу что-то сделать? Тем более, как мне, самой обычной, поймать мага, который свободно бродит, где хочет?!

Двинулась лесом, на отдалении от дороги. Надо было его забыть, но в голову неустанно лезли мысли о Кане. То ли сердце потеряла, то ли не оправилась от потери надежды, то ли он меня манил своей тайной. И поди разберись, в чём причина! Ох, нельзя мне голову терять. Ну его! Пойду в Средний город, найду работу…

А мысли лезли, лезли…

Снова присела. Ещё немного поела, ещё немного отдохнула и, повеселев, продолжила свой путь. Всё-таки, какие-то удовольствия, пусть и скромные, мне доступны. И спасибо жизни за это!

Мне нужно было спуститься с холма и идти по правой дороге. Я давно решила устроиться в Среднем городе. Там должен был найтись какой-то труд и для меня. И туда не часто заглядывали вражеские войска, благо столица была в стороне, так что это было замечательное место. Конечно, и там мне придётся самой заботиться о себе. За десять с чем-то лет я вполне привыкла к своей доле. Однако теперь, стоя на холме, колебалась, не торопясь спускаться вниз. Помнила таинственный голос, обещавший мне помощь и какую-то необыкновенную силу. По правде говоря, спустя столько лет я разучилась верить в чудеса. И в то же время так устала от серых скучных тяжёлых дней, что вдруг помечтала о каком-то чуде.

Где-то сзади хрустнула под чьей-то ногой или лапой ветка. Готова была побежать к деревне, едва кто-то выступит из леса, но никто не появился. Зверей я боялась меньше, чем людей. Звери, в отличие от людей, никогда не смеялись, не издевались, не грубили, не пытались унизить, ударить, не плевали в душу. Острые когти, клыки, желание жить, прокормить и защитить детёнышей – вот и всё, из-за чего их следовало опасаться. К тому же, звери не лгали и не лицемерили.

Мне внезапно вспомнился мой единственный друг. Он был на несколько лет старше, растил меня с младенчества. То ли я была дочкой кого-то из друзей его семьи, то ли он просто подобрал меня, забытую всеми. Парнишка никогда не говорил о том, как стал сиротой, но я не сомневалась: и его родных отобрала многолетняя вражда. Ибо кто, как не она, разрушал семьи и обрывал множество жизней во Враждующих странах? Да и… это прозвище Светополье, Новодалье и Черноречье получили из-за неё.

Друг всегда вступался за меня, не давая в обиду ни взрослым, ни мальчишкам, за что часто получал синяки и ушибы. Трудился, чтобы нас прокормить. Ох, я пошла бы куда угодно, лишь бы встретить его! Увы, он ушёл за Грань в тот пожар. Мне осталась лишь память о единственном дорогом и родном мне человеке.

– Он жив, – послышался женский голос за моим плечом. Кажется, это она говорила о той силе.

Резко оборачиваюсь, но не вижу сзади никого.

– Иди в Дубовый город – и встретишь его, – казалось, незнакомка находится около меня.

Будто бы прочитав мои мысли, она добавила:

– Мы с тобой давно знакомы.

Пытаюсь пощупать воздух. Точнее, схватить невидимую женщину.

– Я справа от тебя.

Справа оказалось только дерево. Она смеётся надо мной?!

– А ещё слева, спереди, сзади, снизу, сверху. Я везде и в то же время рядом с тобой.

– Врёшь!

– Никогда не вру.

– Ты издеваешься надо мной!

– Я не издеваюсь, Алина. Всего лишь хочу помочь.

Кричала ей ещё чего-то, пока не сообразила, что она перестала отвечать. И чудно!

В сторону Дубового города сворачивать не собиралась. Была уверена: постою ещё немного, разглядывая деревню, и пойду по правой дороге. А потом… потом я вдруг поняла, что она назвала меня по имени! Она откуда-то знала моё имя! Хотя… если она тоже была из магов, то могла незаметно проследить за мной.

– Проверь! – проворчала странная женщина. – Вам всё покажи да объясни.

– Хочешь, чтоб я пошла не пойми куда?Только по твоим указаниям?

– Было бы проще, ну да ты вряд ли согласишься. А вытолкнуть его к тебе будет сложно.

Магичка надолго задумалась.

Не вытерпев, я с сарказмом сказала:

– Значит, ты на это способна? А объяснишь, как его узнать? Столько лет прошло с того страшного дня…

– Да ты сама его узнаешь.

Я её не послушалась – и с развилки выбрала путь в столицу. Верить кому-то, обещавшему силу, верить во что-то, чего сможет примирить Враждующие страны, да и просто верить в чудо – это так нелепо. Скорее я рехнулась от пережитых трудностей. Но как-то горько самой себе в этом признаваться.

Но странная магичка и тут не отстала:

– Тогда ты иди вдоль этой дороги, только у развилки остановись. А я его тебе навстречу вытолкну.

Самой что ли над этой шуткой посмеяться? Да уж больно давит обида. В душу она мне наплевала этим сладким обещанием встречи.

Я двинулась дальше. И ничего не случилось. Проголодалась, спряталась за колючими кустами, перекусила. И мрачно спросила:

– Ну и?

Магичка отозвалась сразу:

– Он пока далеко. Если сейчас заставлю его побегать, то до тебя Роман точно не доберётся. Хотя этот мальчик крепкий, однако ж не настолько, чтоб столько пробежать, да ещё и через лес, от испуга.

– Чего это ему бояться?

– Волков, – спокойно ответила невидимка. – Надо ж его к тебе привести.

Она зверями управлять умеет? Значит, эльфийка!

– Или Мириона, – насмешливо ответила женщина.

Ворчу:

– Или назойливый бред.

К счастью, дорога всё ещё была пустынна, так что наши препирательства не привлекали нездорового внимания.

– Мой голос в Светополье способна слышать только ты, а вот твой…

Ясно, люди меня за сумасшедшую сочтут.

– Просто мысленно мне отвечай, – ласково попросила таинственная собеседница.

Ох, какой у меня бред заботливый! И за что?!

– Ты как поешь, иди дальше. Когда мальчик будет поближе, я тебя предупрежу.

Вот такой он юнец, этот мужчина, которому уже около тридцати лет! Если он выжил в тот день.

– Если я – ваш мир, то для меня все вы, даже старые эльфы и драконы, как дети.

Логично. Только ты уж очень наглая магичка, да ещё и из древних магов, раз так назойливо лезешь. Вот только зря пристаёшь ко мне – я в этой стране никто. От меня тебе никакой пользы не будет.

До вечера мы молчали. Я уж успокоилась, что померещилось с усталости. Но прошло. И ладно. Я ещё немного поживу.

Когда стемнело, забралась на дерево. Всю ночь смотрела на звёзды и вспоминала о друге. Утром слезла, чуть подремала, вслушиваясь в звуки вокруг. Но, к счастью, ни люди злые, ни звери хищные ко мне не подошли. В чём-то повезло. И ладно.

Перекусила и продолжила путь. Уже за полдень услышала:

– Приготовься, Алина! Я его сейчас к тебе подтолкну. Волков доведу до него. О, они на месте!

Жаль мне того светопольца, которого она выдаст за Ромку. Не, лучше бы это был бред. Хоть и странный, но вполне себе дружелюбный собеседник.

Прошла немного, потом ещё села перекусить. Тело усталое требовало еды. А еды – и спасибо тому доброму магу – у меня теперь сколько-то своей было. И как-нибудь уж я проживу.

– Он скоро уже будет тут! – возмутился голос. – Убирай еду в сумку!

А зачем?

– Так вам ж надо будет вдвоём от волков убегать! А еда вам пригодится! Всё ж таки ещё не лето.

Что?!

– Приготовься! И прожуй этот сыр как следует, чтоб не подавиться!

Мне от такой её прыти стало не по себе. Даже если это всего лишь мой бред. Мир-то наш неживой, он бы со мною говорить не смог. Вот эльфийка… но на что я ей?!

Но еду на всякий случай убрала в сумку, ту через плечо перекинула, прислонилась к дереву, чтоб удобнее было срываться наутёк. И мысленно обзывала проклятую магичку всеми бранными словами, которые знала. Птицы, как назло, радостно щебетали, не подозревая о моей злости. Или, всё-таки, бред?.. Ну, и чудная же я!

Прошло около часа, но ничего не случилось.

Мрачно спросила:

– И где?

Невидимка ответила невозмутимо:

– Он не в ту сторону побежал, пришлось его разворачивать.

Если это сумасшествие, то у него приличное чувство юмора. Но что мне делать? Вот только своего личного сумасшествия мне не хватало! То есть… ты не думай ничего! Даже если мысли мои слышишь! Я и без бреда своего вполне проживу. Ведь как-то уже жила – и ничего.

Вдруг вдали затрещали ветки. И мне стало как-то не по себе.

– Сейчас выскочит! – спокойно сообщил голос.

А если это магичка, с таким бы удовольствием придушила её за подобные шуточки!

Тут я разглядела между деревьев мужчину, бегущего ко мне. Моё сердце глухо ударило несколько раз, прежде чем я разглядела гнавшихся за ним волков. Ой, мама!

Незнакомец заметил меня, когда между нами оставалось шагов шесть-девять. Подбежал. Схватил меня за руку и увлёк за собой. А лесные охотники бодро бросились за нами. И стало как-то не до разглядывания спутника по несчастью.

– Убери их! – взвыла я.

Мало ли… вдруг она могла? Препираться с жестокой магичкой мне сразу расхотелось. Будь это бред, откуда взяться мужику и волкам?..

Краем глаза отметила, что мужчина как-то странно на меня посмотрел. Ловкая собеседница проворчала:

– Будет странно, если они сейчас вас бросят. Бегите направо, на дорогу, там вам навстречу выедут четверо стражников.

И думать, и сомневаться было некогда: я потянула спутника за собой, тот послушался.

А потом был жуткий бег, широкая шершавая рука, крепко сжимавшая моё запястье, стая опасных тварей за нами, пыльная дорога, солнце, бившее по глазам лучами, да сумка, бившая по боку и ноге. И где-то радостные песни птиц, которым было наплевать на нашу участь.

К счастью, показались всадники, вооружённые воины. Мы рванулись к ним, потом уже незадолго до столкновения с ними ушли в бок, в сторону, обогнули спасителей и полетели дальше. Краем уха уловила сзади брань и рычанье. Мы бежали долго-долго, прежде чем рискнули остановиться и обернуться. Пока дорога за нами была чиста. Ну да не видно, что за поворотом.

Предлагаю:

– Может, заберёмся на дерево? Вдруг те всадники уже на земле или ускакали от стаи?

– И пусть к этим серым тварям идут другие путники? – осклабился мужчина, выпуская мою руку.

Киваю. И добавляю:

– У меня почти закончились силы.

Он проворчал:

– Экая ты хлипкая. Впрочем, капля мозгов у тебя есть.

– Что?! – взвыла я обиженно.

– А на хрена ты, дура, одна по лесной дороге шляешься?! – мужчина задумчиво взглянул на меня. – Или ты за смазливое лицо и…

Оттолкнула его.

– Значит, просто глупая, – отметил он, хмурясь. – Давай поищем дерево, на котором можно посидеть и отдохнуть, – и побежал вперёд.

Волей-неволей догнала его.

Вскоре нам попалась приличная старая ива, растущая почти у самой тропы. На ней будет удобно сидеть долгое время. Собиралась сама подняться, но этот гад вдруг схватил меня за ноги и поднял. Я быстро взлетела на нижнюю ветку, потом ещё на одну, на другую, до которой волкам было бы не дотянуться, отодвинулась подальше, чтоб можно было держаться за ветку, не такую уж толстую, но и не совсем тонкую. Свободной рукой прижала к себе сумку, пережившую столько потрясений вместе со мной. Мужчина подтянулся, быстро забрался на дерево, туда же, куда и я, но устроился во впадинке между двумя толстыми ветвями, как в кресле. Какое-то время мы молчали, переводя дыхание. Потом одновременно повернулись друг к другу.

Ему было около двадцати семи-тридцати. Одет как простолюдин. Высокий, крепкий, широкоплечий. Тёмные прямые грязные волосы до плеч, густые брови, нос с горбинкой. Бородка короткая, не слишком ровно подстриженная. Карие глаза, густые ресницы. На левой щеке недавно зажившая царапина. Возможно, выживи Ромка, он бы из прыщавого юноши стал таким сильным мужчиной. И внешне они немного похожи. Но… нет, людям, что магам, что простым нельзя верить. Да и не могу уже после предательства Немиры.

– Что пялишься? На мне цветов нет, и грибы не растут, – проворчал мой спутник.

Отвела взгляд. Какое-то время мы сидели молча, смотрели вниз. Потом я достала из сумки кувшин с молоком, вынула деревянную пробку, с наслаждением отпила несколько глотков.

– Может, поделишься? – спросил мужчина уже ласково и дружелюбно. – У меня в горле пересохло.

Поколебавшись, подвинулась поближе к нему, отдала ему кувшин. Он выдул с половину, довольно крякнул, вернул мне остатки, утёр рот тыльной стороной ладони. И приветливо спросил:

– А ты вообще куда идёшь, курица?

С обидой выдыхаю:

– В Средний, – и отодвигаюсь от него подальше.

– А зачем?

– Может, там будет лучше.

Он проворчал:

– Уж поверь мне: везде хреново. Уж сколько я сандалий и сапогов истоптал, бродя по нашей стране…

Некоторое время мы молчали, потом опять полезла в сумку и, не вынимая руки, отщипнула кусочек хлеба, сунула в рот.

– Поделись, а? – попросил он, сглатывая слюну.

– Чтоб ты и дальше мне хамил?

– Я больше не буду, – пообещал незнакомец, вздохнув.

Поколебавшись, отломила для него кусок хлеба. Мужчина съел дар очень быстро, почти не жуя. Голодный.

– А у тебя кто-нибудь есть в Среднем?

Теперь вздох вырвался у меня:

– Нет, никто и нигде меня не ждёт.

– Может, пойдёшь со мной в Дубовый город? Я тебя защищу, если что.

Скептически оглядываю его.

– Есть чем?

Мужчина слизнул с руки крошки и сжал пальцы в кулак. С досадой признался:

– Нож потерял, когда от этих тварей убегал. Но уж посильнее тебя.

Похоже, он собирался ещё как-то меня обозвать, но покосился на мою сумку и ничего не сказал.

Мы несколько часов молчали. Мне надоело держать сумку – и повесила её на молодую ветку, впрочем, достаточно толстую, чтоб удержала. Солнце почти уже добралось до крон, когда наши желудки почти одновременно заурчали. Я сразу же полезла за едой, мужчина сердито на меня посмотрел. К моему удивлению, еду отбирать не стал. Отвернулся, чтобы не смотреть, как ем. Неужели, у кого-то ещё остались крохи совести и справедливости?! Помявшись, поделилась с ним сыром. Он вежливо поблагодарил и быстро уничтожил свой кусок.

– Похоже, волков убили, – заметил мужчина добродушно, почёсывая трёхдневную бородку. – Можно спуститься.

– Скоро стемнеет. Мало ли кто тут по ночам бродит.

Вообще, меня больше пугала возможность оказаться около него на земле. А тут если полезет, смогу с дерева спихнуть. Или сама свалюсь. Зато гордость моя не пострадает. А потом, если найдётся муж, он хоть каплю уважения проявит, раз уж я сохранила своё целомудрие.

– Дело говоришь, – он не понял мою уловку или прикинулся. – Только сядь поближе ко мне, а то ещё заснёшь, свалишься и шею свернёшь.

Если и придвинулась, то на самую малость, для виду.

Стемнело. Стало холодно и на небе появились редкие звёзды. Глаза слипались. Зевнула, покачнулась и точно упала бы, не подхвати меня крепкая рука.

– Экая ты глупая, курица! – проворчал её обладатель, таща меня к себе.

Я пыталась вырваться, кусаться, но он сжал меня как в тисках.

К моему недоумению, мерзавец не стал меня лапать, а только прижал к себе, чтобы не свалилась и могла как-то сносно уснуть. Или свалиться, если буду уж очень яростно вырваться. Сам-то он хорошо устроился между веток, так что спихнуть его на землю было очень трудно. Я на время притихла, дожидаясь, что он ослабит хватку, а спасительный ножик… вот только было в его объятиях очень спокойно и тепло, а ещё так хотелось спать…

Тело затекло, да ещё и чьи-то руки крепко меня обхватили.

С ужасом открыла глаза, попыталась вырваться, но меня слишком грубо цапнули.

– Свалиться хочешь, дурочка? – прохрипели у меня над ухом.

С некоторым запозданием припомнила события прошлого дня. И уже тихо, но уверенно попробовала выбраться. Спутник отпихнул меня, правда, так, чтоб не упала. Заявил:

– Я из-за тебя всю ночь не спал, так что ты обязана меня накормить.

А, вот с чего такая забота обо мне: он настолько голодный, что у стройной красивой девушки замечает только сумку с едой. Однако ж не отобрал, хотя мог. Пожалуй, мне повезло, что он такой голодный.

Мы слезли, размяли затёкшие тела. Я – молча, морщась и кусая губу. Он – с бранью. Затем поделилась с ним едой. Очень хотелось узнать его имя, но боялась спросить. А то ещё истолкует не так мой интерес, решит, что он слишком красивый, или подумает, будто я набиваюсь ему в спутницы. А раз хочу идти с ним, то, на его мужской взгляд, и постель с ним разделить готова. Эх, как спросить-то хочется! Кого ж это ко мне вчерашняя собеседница вытолкнула?! Просто шутки у неё злые. И оказаться рядом со мной мог кто угодно. Но вот то, что она узнала, что он будет убегать от волков… или сама же и натравила их на него?

Мужчина рыгнул, смахнул крошки сыра и хлеба себе в рот, проглотил, потом поднялся с земли. На дороге всё ещё никто не показался.

– Тебя как звать-то?

С другой стороны, его чрезмерный интерес ко мне тоже ничего хорошего не предвещает. Надо будет от него отвязаться.

– Или мне тебя звать курицей? – съехидничал незнакомец.

Проворчала:

– Моё имя не имеет никакого значения. Всё равно его скоро забудешь.

И торопливо к дороге пошла. Только бы дальше не навязывался! Только бы сумку с едой не отбирал! Да, впрочем, если догонит, попробует, лучше уж сумку забирает себе, чем овладеет мной.

Прошла несколько шагов. Услышала, как приближается к развилке лошадь. Юркнула в кусты и пряталась в них, пока стук копыт не растворился вдали. Затем, продолжая прятаться за всё, хоть как-то скрывавшее меня, двинулась дальше. Обойдя через большой орешник, внезапно очутилась рядом с моим невольным спутником. Он… преследует меня? Не отстанет? Но, впрочем, я отдохнула и, быть может, смогу убежать. Хотя с тяжёлой сумкой бегать неудобно. Тут уже доброта того незнакомого мага вышла мне в тягость. Ладно, сумку можно бросить и убегать налегке.

– Постой… – начал мужчина.

Всё-таки, прицепился.

Испуганным зайцем кидаюсь к дороге. По ней убегать удобнее. Надеюсь, кинжал не полетит мне вслед. Вдруг соврал, что потерял?..

К несчастью, мужчина оказался быстрее. Догнав, он так крепко сжал меня, что стало трудно дышать. Никакой силы у меня не появилось. А так хотелось хоть как-то защититься!

– Глупо в одиночку шататься по лесу, – негромко сказал жестокий путник. – Эй, хватит пинаться! Хочу тебе дело предложить!

Уж лучше бы прирезал, чем предлагал такое. Или избил и отобрал мою сумку с едой. Нет, лучше было сразу после того пожара попасть в когти диких зверей!

Он неожиданно отпустил меня. Не удержав равновесие, упала.

А незнакомец хватать меня не спешил. Сказал торопливо:

– Если дашь ещё хотя бы один кусок хлеба – провожу тебя до следующей деревни. Ты ведь не в эту деревню идёшь?

Подняла голову и изумлённо взглянула на него

– Чёрствый тоже подойдёт, – поспешно добавил он. – Лишь бы не с плесенью. Но лучше с сыром, чтобы у меня хватило сил дойти. И защищать тебя бы лучше мог. С руками голыми мне охотиться несподручно.

На взгляд мой растерянный добавил:

– Я, между прочим, воином и стражником уже служил.

Не удержалась:

– Так где ж твоё оружие, воин?

– А это… – он смутился. – Да проиграл с дури. Чтоб больше я ещё хоть раз притронулся к хмельной отраве! Ни за что!

Я молчала, растерянная внезапным его признанием. Вскочила торопливо. Так сбежать удобнее будет. Он снова заговорил, пытаясь меня уговорить по-доброму расстаться хотя бы с частью моей еды. Или… или лицом и телом соблазнился моими?

– Тебе же выгодно, если провожу. Спокойнее будет. А мне выгодно, что поесть смогу нормально. Меня от лесных даров уже тошнит. Хочется чего-нибудь посерьёзнее, привычного.

На взгляд мой недоверчивый пояснил:

– А отбирать у тебя не хочу. К чему мне, воину, победа над какой-то тряпкой, да ещё и женщиной?

Он… сумел какие-то принципы сохранить? Или меня обманывает? Нет, лучше мне подальше оказаться от него. Хотя бы попытаться.

Шаг сделала в сторону. Мужчина навязчивый, догадавшись, чего у меня на уме, крепко схватил за запястье:

– Ты в какую деревню направляешься?

Морщусь от боли. К моему удивлению, он ослабил хватку. Однако стоило мне попытаться вырвать руку из его железных пальцев, как незнакомец схватил и за второе запястье. Кинжал то ли бросил, то ли куда-то спрятал. Или и правда проиграл всё? Или ничего и не было? Но, всё-таки, он – мужчина. Они сильнее. О, как мне вырваться? А та магичка пакостная теперь молчит. Смеётся, наверное, глядя на меня, пленённую.

– Куда направляешься, спрашиваю?

Не отвечаю. В голове мечется единственная мысль: как бы убежать от него?

– Попадись ты к кому-то – и не сумеешь защититься. Даже со мною справиться не можешь, – проворчал мужчина. – Конечно, и мне не удастся победить многих противников, но со мной идти безопаснее, чем совсем одной. У тебя, смотрю, даже тупого ножа при себе нет.

– Отпусти!

– Тебе же хуже.

– Отпусти! – дёргаюсь.

– Вот упрямая! Иди! Покорми волков. Бедолаги, наверное, совсем голодные, – проворчал мужчина – и разжал пальцы.

Чего ему от меня надо? Когда вновь кинется на меня? Пусть отправит за Грань, но не издевается, не изводит меня!

Путник недовольно нахмурил тёмные брови:

– Чего стоишь? Ведь могу и схватить.

Отступаю от него на несколько шагов.

– Трусиха, – его губы растянулись в презрительной усмешке.

Отбежала шагов на тридцать, но топота и хруста веток за мной не услышала. Обернулась.

Незнакомец спокойно уходил к тому же самому орешнику. Видимо, прятаться. Но… неужели ему нужен всего лишь кусок хлеба?

По дороге застучали подковы. Поспешно прячусь за ближайшее толстое дерево. Кроме быстрых ног у меня ничего нет, что могло бы спасти, столкнись я вновь с какими-то злыми людьми.

Всадники вскоре скрылись за дальними деревьями. О, как же я устала бороться со всем одна! Но всё же не настолько, чтобы выходить замуж за любого предложившего или идти в содержанки к кому-то из богачей или аристократов. Или… ему и правда нужна от меня только еда?.. Странный он! Но мне же лучше, если это правда.

Посмотрела на орешник. Мужчина прежде чем залезть подальше в заросли, вдруг обернулся. Приметил мой взгляд. С мгновение колебался, потом уже дальше побрёл. Но медленно. Будто предлагая передумать и догнать его.

Он голоден был, но еду у меня не отобрал, да и предложил помочь даже за чёрствый кусок хлеба. Редкое благородство, другие заботились лишь о том, как наесться самим.

– Эй, подожди! – бросаюсь к нему.

– Чем угостишь? – похоже, незнакомец ждал, что я передумаю.

– А ты куда идёшь?

– В столицу.

В столицу-то мне как раз и не следовало идти. Вот только отчаяние и усталость от жизни подтолкнули меня на странный поступок.

– А… ты можешь проводить меня до Среднего города?

Он задумчиво взъерошил свои грязные волосы. Потом проворчал:

– Если ты дашь мне очень большой кусок хлеба. Противно идти голодному, без еды, когда рядом кто-то чего-то жуёт. А коренья жрать уже не могу.

Достаю краюху, отламываю половину и протягиваю ему

– Договорились, – мужчина схватил хлеб и вцепился в него зубами, первые куски проглотил, почти не жуя.

Похоже, не ел целый день или больше. Или и в правду жевать коренья да травы опротивело.

Он съел только половину своей оплаты, а оставшееся предусмотрительно спрятал за пазуху. И… не пытался у меня мою сумку отобрать! Неужели, мне повезло? И хотя бы несколько часов спокойствия с защитником рядом будет?

Мы прошли час или два, не обронив ни единого слова. Мой нежданный спутник внимательно прислушивался и посматривал по сторонам. На мне взгляд незнакомца не останавливался, равнодушно скользил дальше. Отсутствие интереса ко мне немного успокаивало. Надеюсь, таким же равнодушным он будет всё время, пока мы не дойдём до Среднего города.

– Ого, ту землянику ещё не оборвали! – внезапно заметил мужчина и повернул в противоположную от дороги сторону.

Когда увидела много маленьких светло-красных и тёмных перезрелых ягод, не удержалась от радостного вскрика.

– У тебя, подозреваю, еды ещё много есть, а у меня только остатки от твоего хлеба, – пробурчал мой защитник.

– Так что, мне и горсть не нарвать?

Он сначала мрачно-мрачно посмотрел на меня – я напряглась – потом задорно мне подмигнул:

– Охота началась. Кто успел – тот и съел! – он присел, достал из кармана штанов большой и грязный платок, хотя и без соплей, а только в пыли дорожной. – Кстати, поторопись, курица. Я своей добычей делиться с тобой не буду.

Застигнутая внезапно этим новым оскорблением, да ещё и когда горсть аппетитных душистых ягод почти уже поднесла ко рту, горсть первую, сорвалась:

– Как хочешь, вредный свин.

Его пальцы разжались – и уже собранные ягоды провалились в грязь под листьями.

– Что… что ты сказала?!

– Н-ничего, – поспешно отодвигаюсь.

Он, мрачно брови сдвинув, проворчал:

– Ты смотри, сопля, я оскорблений больше не прощу!

– Л-ладно, – отодвигаюсь ещё дальше.

Запуталась за ветку подолом, вскрикнула, упала. Запоздало поняла, что подол платьев задрался, обнажая мои колени. Покраснев, села, оправила юбку. Он, как назло, на мои ноги посмотрел. Прикусил губу. Мрачно сжала в руках ветку.

– Какая ты воинственная, сопля! – ухмыльнулся он. – Да хватит зыркать-то! Я уже понял, что живой не дашься, а я потом шрамами от твоих когтей и зубов по всей шкуре буду щеголять! И хорошо, если глаза целыми будут. Короче, жри давай или собирай впрок.

Какое-то время собирала землянику в узелок из маленького полотенца, оставленного магом мне вместе с едой и кувшином молока. Сначала незаметно наблюдала за мужчиной, потом начала посматривать на него всё реже и реже, торопливо разыскивая душистые ягоды.

Как-то незаметно он оказался на расстоянии одного локтя от меня, утащив земляничку, которую не успела сорвать я. Наши взгляды встретились. В карих глазах мелькнуло недовольство.

– Чего пялишься? Не эльф ведь! На мне цветов нет, и трава не растёт! – проворчал мой спутник и начал обрывать ягоды у моей ладони.

Теперь внимательно рассмотрела незнакомца. Его грязные волосы, густые брови, подбородок, нос с горбинкой, щёки, плечи, руки. Он чем-то напоминал мне моего единственного друга. Прошло около десяти лет с того пожара. Да и вряд ли тот выбрался из пламени. Но… почему же я прислушалась к словам той женщины?

Заметив, что я его разглядываю, мой спутник собирался чего-то сказать, но я его опередила:

– На твоей левой руке есть шрам?

– Когда ты успела заметить? – недоумённо спросил мужчина.

Надо же, и у него на левой руке шрам!

– Всего лишь предположила.

Мой спутник собрался прямо по обобранным кустикам земляники отползти к другим ягодам, но я схватила его за рубашку.

– Покажи шрам!

– Чего ты ко мне прицепилась? – насмешливо сощурился. – Или мы уже где-то встречались? Но чем руки просить показывать, ты уж говори сразу, чтоб разделся совсем. Я – мужчина простой, намёки плохо понимаю.

– Я только спросила про шрам, – щёки мои запылали от стыда.

Он посмотрел на меня ещё более внимательно. Испытующе. Я не знала, куда деваться от стыда. Зачем вообще спросила?!

– Вот, посмотри и отстань! – сказал вдруг спутник мой, но голос не сердитым был, а будто растерянным.

Взгляд подняла на него. Он поднял рукав левый верхней светлой рубахи на плечо. И рукав нижней, светло-серой, стал закатывать. Но плотно прилег тот к телу. Тогда мужчина быстро распоясался – я торопливо поднялась, разбрызгивая ягоды, и отступила торопливо, отчаянно нащупывая свою сумку. А он рубашку скинул верхнюю. И нижнюю, рукав раскатав обратно. Тело крепкое, мускулистое. И шрамов много. И… и светлая полоска, отчётливо проступавшая на загорелой коже. Полоска шрама тонкого, начинавшегося на пол ладони выше кисти и заканчивавшегося у середины локтя. Рядом с длинным шрамом был и другой, короткий.

Моя рука, державшая лямку сумки, задрожала. И та выпала из разжавшихся пальцев.

Тот шрам… когда мой друг меня от воинов выпивших выхватил. И лезвие кинжала одного прошлось по его руке. Мы едва убежали в тот день. И он лежал, истекая кровью, а я страшно волновалась, что он совсем перейдёт Грань. И, плача, отрывала ткань от подола моего, но подола бы не хватило, чтобы руку всю ему обмотать. Да и он сердито за запястье меня схватил, остановил. «Не надо, – сказал, – Береги свою честь, сопля». Тогда я оторвала рукава от моего платья, чтобы раны ему перевязать. И два ужасных дня сидела подле него, покуда он боролся со слабостью за свою жизнь. Как я могла забыть тот шрам? Я не могла!

И эта встреча… внезапная эта встреча… это… это случалось только в моих снах! В сладких-сладких снах. Редких. Но передо мной сейчас был не худой угловатый парнишка, а крепкий, широкоплечий мужчина, а шрам у обоих был одинаковый, как цвет глаз и, кажется, цвет волос. Цвет его волос из-за грязи было сложно определить точно. Робко, боясь поверить в случившееся чудо, тихо спросила его:

– Ромка?..

– Ты… – растерялся начал было мой спутник, потом вдруг улыбнулся невольно: – Алинка?! Неужели, это ты?!

По моим щекам потекли слёзы. Метнулась к другу моему единственному, последнему близкому из оставшихся в моей жизни, обхватила его шею руками, уткнулась лицом в его грудь и зарыдала. Между всхлипами то и дело повторяла драгоценное имя:

– Ромка… Ромка…

Роман дал мне нареветься вволю, потом легонько щёлкнул меня по носу:

– И как в тебе столько воды уместилось, а, сопля моя ненаглядная?

Тут до меня с опозданием дошло, что он уже не прыщавый юноша, а зрелый мужчина, а я – смазливая фигуристая девица. И мои объятия друг может неправильно истолковать. Потому я его отпустила и отступила на шаг назад.

– И не мечтал, что снова встречу тебя по эту сторону Грани… – выдохнул он счастливо, потом смущённо прибавил, – Когда тебя разглядел, подумал вдруг, что моя козявка, если б выжила и выросла, могла бы стать такой же красивой как ты.

Теперь понятно, с чего он пытался ко мне навязаться. Хотя бы из памяти. Или ради еды только. Да, впрочем, это всё уже не важно. Он рядом! Живой он!!!

А он продолжил, в свойственной ему манере:

– Не ожидал, что попавшаяся на моём пути курица – это ты! Столько лет считал тебя погибшей! – ухмыльнулся. – Слушай, козявка, а я и не предполагал, что из тебя такая красавица получится.

Собиралась всерьёз на него обидится, но почему-то совершенно беззлобно и счастливо проворчала:

– Да пошёл бы ты в Снежные горы… вредный свин!

– Не, я от тебя теперь никуда не уйду! – заявил он с жаром. – Разве что ты выйдешь замуж или сам попаду за Грань.

И у меня сорвалось с губ, что думала, как и прежде, ещё в детстве, когда мы свободно говорили обо всём:

– Подлец, только оказался живым – и уже засматривается на Грань!

Он серьёзно посмотрел на меня и тихо сказал:

– Постараюсь пожить, пока не найду тебе другого защитника.

Чуть помолчав, робко спросила:

– А сам?..

– До того буду с тобой, сопля.

Эх, давненько мы с ним не ругались.

Притворяюсь сердитой:

– А у меня имя есть! Другое!

Он поймал меня за конец косы:

– Знаю, козявка моя прекрасная!

Безуспешно пыталась отобрать косу, а негодяй громко хохотал и лишь крепче сжимал пальцы. Показавшиеся путники растерянно посмотрели на нас и молча прошли мимо. Вообще, жизнь, в которой есть хотя бы один человек, которому небезразлично твоё состояние – очень ценный дар.

– Но таки ты меня теперь накормишь? – ухмыльнулся он опять. – По-честному?

Друга дорогого, который столько сделал для меня, я не могла не накормить!

И уже с радостью сидела рядом и смотрела, как он уничтожает мои припасы. Век бы сидела и смотрела, как он ест.

Впрочем, мужчина практичный всё поедать не стал. Со вздохом сумку отложил. Смахнул крошки с бороды. Опять взглянул на меня серьёзно. Сказал грустно:

– Но… я думал, что ты тогда сгорела. Я ещё долго не мог спать по ночам: мне снился твой крик или то, как ты падаешь, задохнувшись от дыма. Снилось, как тяжёлые горящие балки падают на тебя… – он вдруг сдвинулся ко мне, сжал меня в объятиях, крепко-крепко, но я уже не сопротивлялась – ему я верила. – Значит, ты выбралась. Ты смогла тогда выбраться! Как же я рад!

Шмыгнула носом. Накрыла его ладони своими.

– Тогда, осенью, я вылезла через окно, едва до моей каморки долетел запах дыма.

– Выходит, ты не осталась в загоревшемся доме? Какое счастье!

Ещё недавно думала, будто наша встреча невозможна, но мой единственный друг теперь сидит рядом со мной! Прижалась к нему лицом. Как когда-то в детстве, когда мы рядом сидели, усталые или счастливые, что раздобыли себе еду.

– Ромка, я так рада, что ты живой!

О, только бы наша встреча не оказалось сном! Так много снов радовали меня, а с рассветом исчезали, оставляя только горечь.

– Куда же ты ушла, Алинка? – спросил Роман хрипло, крепко прижимая меня к себе. – Я спрашивал у людей, прибежавших с водой, у хозяина дома, куда ты могла пойти, но никто ничего не знал о тебе. Это было так страшно!

– Я искала тебя среди людей, столпившихся у дома. Они не обращали на меня внимания, отмахивались. Не найдя, побежала в лавку, куда тебя посылали. Лавочник сказал, что ты уже был у него.

– Мне велели зайти к портному и ещё отнести дюжину писем, поэтому я поздно вернулся. Как же ненавидел те письма, графа!

– А я так счастлива, что тебе дали столько поручений! Ты из-за них задержался!

– Какое счастье, если мы на десять с половиной лет разошлись?! – проворчал мой друг. – Могли и вовсе никогда не встретиться. Меня могли убить в какой-то в битве.

– Теперь мне уже наплевать и на пожар, и на битвы, и на все года, когда мы бродили по Светополью! Если мы встретились не во сне, а наяву, то ничто во всей Мирионе не способно меня огорчить, отобрать у меня мою радость!

Роман неожиданно отстранился, виновато взглянул на меня.

– Признаюсь, что есть кое-что, о чём я умолчал. Очень важное.

– Так скажи! Или… не хочешь? Тогда молчи, ни о чём не буду спрашивать.

– Скажу, – он куснул губу, – не было ни дня после пожара, когда бы я не жалел о своём молчании! Ты меня не простишь, но ты должна об этом знать.

– Не прощу? Ромка, как ты можешь так говорить? Я прощу тебе всё!

Собиралась взять его за руку, но мужчина отодвинулся от меня.

– Ты думаешь так, потому что понятия не имеешь, чего я от тебя скрывал.

– Мне всё равно, что ты от меня скрывал! Главное, что ты живой, и я снова вижу тебя, снова могу сидеть рядом с тобой!

Друг перебил меня:

– Из-за ненависти к твоему отцу утаил от тебя самое главное.

Он… был знаком с моим отцом? Значит, ему хоть что-то известно о моей семье? И я смогу услышать что-то о моих родных?.. О, снова чудо мне преподнес этот день!

И молча, с надеждой ждала, чего он скажет.

Вздохнув, мужчина добавил:

– Да и мама отругала бы меня, если бы узнала.

Расскажи хоть что-нибудь о моей семье, Ромка! Верю, твой рассказ не причинит мне боли. Ты никогда не обижал меня, всегда заботился обо мне. Но… что такого страшного ты мог утаить от меня?..

Мужчина опустил глаза и сказал то, чего никогда не ожидала от него услышать:

– У нас одна мать.

– То есть, ты – мой родной брат?

– Да.

– И… из-за моего отца ты ничего мне не сказал? Почему? Отчего ты его ненавидел?

– Твой отец не из Светополья.

– Что?!

Роман тяжело вздохнул и продолжил:

– Твой отец – новодалец. Мне-то было видно, как он порой посматривал на всех наших людей – такой ненависти, такого презренья в глазах своих быть не могло.

Оказалось, может быть ещё больнее, чем раньше, намного больнее! Я… я ещё и дочка врага. И… и Ромка…

Отодвинувшись, с горечью спросила:

– Так… ты ненавидел меня, да?

Брат ответил, не смотря на меня:

– Вначале, когда только узнал о тебе, ненавидел и тебя, и его.

Вцепилась в его руку:

– Вначале? А что же потом? Ведь я его дочь, дочь твоего врага!

Он смотрел на меня так долго, молча. Мне стало страшно, невыносимо страшно услышать от него слова презрения. От него, от единственного дорогого мне человека! И я поспешно отвернулась, хотя уже было поздно, и он уже увидел мои слёзы.

Ромка… Роман… он был для меня самым дорогим, самым любимым. И… он ненавидел меня в душе?! Он ведь не мог любить девчонку, связанную с ворогами! И… уж лучше бы бросил, оставил где-то, когда была младенцем, чем теперь рассказывал мне о своих чувствах!

Мужчина вдруг схватил меня за косу – я испуганно сжалась – подтянул к себе и… осторожно обнял. Погладил по голове. Замерла в его объятиях. Бить вроде не будет.

А он грустно стал рассказывать, не выпуская меня из объятий:

– Мой отец не вернулся с битвы. Мать очень страдала. Я молчал. Единственный мужчина в семье, даже если он мальчишка, не должен плакать, должен стать опорой для матери. Потом появился твой отец. Так и не понял, отчего он остался в нашей стране, в нашем городе. Впрочем, нет, вру самому себе: он остался из-за нашей матери. На неё единственную смотрел не так, как на остальных. Да и… он появился у нашего колодца на второй день, как вороги взяли осаждённый город. Наверное, хотел напиться воды… – Роман вздохнул, взъерошил мои выбившиеся на лоб пряди. – Меня мучила жажда, ещё с утра. И мать решилась выбраться из подвала, где мы прятались – и пойти за водой. Всё, что было в нашей кладовой, мы уже выпили. Домой они пришли вдвоём. Он нёс её ведро. Она стала стучать, готовя обед. Я тогда удивился, что кто-то пришёл, и что она так просто ходит по дому в захваченном городе. Наверное, он предложил ей временную защиту от своих в обмен на еду. На меня он мрачно посмотрел, когда я вошёл на кухню. А мать – испуганно. Но уже было поздно меня прятать. Я тогда не понял, почему она так долго и с такой мольбой смотрела на него. Понял потом. А тогда он просто велел мне сесть на лавку у противоположной стороны стола. И мать с облегчением вздохнула. И в первый раз улыбнулась ему.

Роман долго молчал. Впрочем, я, кажется, поняла, что он хотел умолчать. Может, мама не только едой пыталась расплатиться, чтоб новодалец не тронул её сына. Тем более, что подросток уже мог быть опасным для вражеского мужчины.

– В общем, он кормился у нас несколько дней… – хрипло сказал брат. – И их воины на нашу улицу не ходили, хотя соседи потом говорили, что на других улицах много кого ограбили и избили, из решившихся вылезти из подполья. Потом их войско ушло, опасаясь приближения нашего приграничного отряда – основное войско тогда караулило этих… их в другом месте.

– И… и совсем не ждали их? И… и… и это была та осада, закончившаяся через три дня? Её везением считали.

– Так то было войско Вадимира!

– Ах, да, – вздыхаю, – Вадимир бы мог…

– В общем, подмоги было немного, но с ними пришли эльфийские маги. Это меняло дело.

– Да?! – растерянно посмотрела на него.

– Что-то Вадимир в тот год с остроухими не поделил. В общем, подмоги было немного, но маги обещали всех прикопать в земле, живьём. Пришлось ворогам убираться.

– Но странно… что-то я раньше не слышала про тех эльфов!

– Да ту историю замяли. Мол, то были изгнанники остроухих, имевшие личные счёты с Вадимиром, а Хэл им ничего не приказал.

– Вот и прибили бы Вадимира!

– Увы… – брат вздохнул. – Не прибили. Видимо, велика фигура для эльфийского нищеброда. Или таки Хэл замял дело, опасаясь крупного скандала. В общем, новодальцы свалили, приграничные наши воины остались, а эльфы под шумок куда-то делись. Через пару дней и войско прошлого нашего короля подошло. Перебежчики из ближайших сёл и другого города. Так что твой отец сказал, что он из селян. Вон тех, беглецов. А кинжал, мол, он с кого-то из врагов снял, с трупа. А оружие для самообороны пригодится. В общем, он остался в нашем доме.

Мы какое-то время молчали, не глядя друг на друга. Но из объятий брат меня не выпускал – и это вселяло надежду, что он всё-таки считает меня своей семьёй. Хотя и дочерью врага.

– А… – замолкла, правда, позже всё-таки уточнила: – А почему ты его не выдал?

– Да я хотел! – Роман смял подвернувшийся под руку земляничный лист, ещё в пальцах перетёр, размазывая кашей. – Но сначала боялся привлекать внимание к нашему дому. Не хотел, чтоб мать забили за шашни с ворогом. Да и… там пара соседей пропали. Их тел не нашли. И другие молчали. И я молчал. Я надеялся, что он наиграется с моей матерью и уйдёт. Но… он остался.

– А… мама?

Задумчивый взгляд на меня.

– Наверное, он ей понравился. Он её не бил никогда. Вежливый. Помогал охотно. Да и… отца давно уже не было. И меня он не бил. Ни разу… – он разжал пальцы, выбрасывая раздавленный лист. – Хотя однажды, когда матери не было дома, я пытался подойти со спины и зарезать его.

– И… и он тебя избил?

– Нет… – молодой мужчина вздохнул, устало иль сердито. – Говорю же, он меня не бил. Он только выкрутил мою руку, так, что я не мог до него дотянуться, и проворчал: «Настоящий воин никогда не бьёт врага в спину. Ты, что ли, трус? Боишься, что в честном бою тебе меня не одолеть?». Я ненавидел его, но в тот миг мне стало стыдно. Он ещё добавил спустя какое-то время: «Твоя мать говорила, что твой отец был достойным воином. Тебе не стыдно быть таким сыном?». Он мог убить меня в любой день и час. Я полагаю, что те пропавшие – его рук дело. Он мог меня избить, сказать, что это я виноват, дерзил или допустил оплошность. Но он никогда этого не делал. И… и мне было стыдно проиграть ему. Мне было стыдно бить его из-за спины. Тут ещё мать вошла. Побелела, выронила корзину с покупками. Те по полу рассыпались. Яблоко подкатилось к его ноге. Мать упала на колени, заплакала, просила не трогать меня. Он отпустил и оттолкнул меня, подхватил её, обнял. Сказал, мол, я просто учу сражаться твоего сына, не пугайся. Он о том дне мне ничего потом не сказал.

Роман долго молчал, потом продолжил:

– Может быть, он не был обычным воином. Он ещё хорошо делал разные вещи из дерева. Очень хорошо. Может, он просто был ремесленником. Может, он поэтому меня пощадил. Или чтобы не огорчать мою мать. Кажется, она ему по душе пришлась. Не знаю, ждал ли его кто-то там. Потом родилась ты. К тебе они оба относились с нежностью, про меня как будто забыли. Я мечтал немного подрасти и навсегда уйти из места, которое перестало быть моим домом. Опасности и лишения не пугали меня. А потом болезнь, которой они оба заболели, разрушила все мои планы. Несколько жутких недель. И на свете остались только я и ты. Тебе было около двух лет, – он легонько дёрнул меня за косу. – Но моё отношение к тебе тогда уже было совсем иным. Я по-своему любил тебя.

Ты… любил дочь врага? Неужели такое возможно?!

– Как-то раз мама собралась на рынок и велела мне проследить за тобой. А он тоже по каким-то делам ушёл, чуть раньше. Ты, такая крохотная и беспомощная, доверчиво спала у меня на руках. Я чувствовал, как бьётся твое сердце, разглядывал твоё лицо…

В голосе брата послышалась нежность. Он осторожно отстранился, посмотрел на меня и тепло мне улыбнулся:

– Отчего-то меня растрогала твоя доверчивость. Проснувшись вдруг, ты улыбнулась мне. От моей ненависти не осталось и следа. Ни ты, ни я не в ответе за наших родителей. Прости меня, сестрёнка, за то, что слишком поздно это понял! Не буду говорить, как винил себя, как ругал. Мои страдания не стоят твоей жалости. Прости, если всё же захочешь меня прощать.

Мне повезло: у меня был он. Хотя и не знала, кем мне приходится мой друг, жила как за каменной стеной за его плечами и заботой. Стена, конечно, не всегда бывала надежной, ибо кто прислушается к словам какого-то безродного бедного безоружного парнишки? Однако не будь его, непременно бы пропала, рано или поздно. Можно ли забыть всё его добро, навеки перечеркнув из-за какой-то укрытой тайны, пусть даже такой важной?

Роман ласково погладил меня по щеке:

– Ты была моим утешением, моей радостью, единственной родной кровинкой. Моей силой. Ради тебя ещё больше хотелось жить. И я обнаружил, что могу справиться и с взрослыми, когда они пытались избить тебя. Из-за этой проклятой ненависти тогда не сказал тебе этого. Наверное, уже поздно это говорить, но мне очень хочется, чтобы ты наконец-то это услышала.

Обнимаю его. Крепко-крепко. Без слов.

– Прощаешь? Ох, милая сестрёнка! – он всё понял, нежно обнял меня.

Вдруг поднялся, подхватил и закружил меня. Я радостно взвизгнула, как когда-то в детстве.

– У-у, какая ты тяжёлая выросла, сопля! – прокричал брат, потом вдруг остановился и серьёзно добавил: – И, кстати, очень красивая.

– У-у, вредный свин! – радостно проворчала я.

На этот раз он не менее радостно улыбнулся на мою старинную обзывалку.

– Слушай, а тебе так важно идти в Средний город? – спросил брат, выпуская меня на землю.

Вздохнув, призналась:

– Вообще-то, меня нигде никто не ждёт.

– Тогда, может, пойдём в столицу? Тамошним стражникам, говорят, платят больше.

С любопытством уточнила:

– А ты правда воин?

– А что, не похож? – он притворился очень сердитым.

– А где твой меч, вредный свин?

Брат страшно смутился. И кинулся собирать ещё не раздавленные ягоды. Потом смущённо посмотрел на меня, вздохнул и признался:

– Знаешь, сопля, я его и в правду пропил. Случайно получилось. Но я с тех пор с этим делом решил завязать. Тем более, пока я тебе мужа приличного не найду, я должен быть бодрым и трезвым.

Упёрла руки в бока:

– Едва нашёл – и уже хочешь в чужие руки спихнуть?!

– Ну, извини, – усмешка, – люди не вечны. Тем более, мужчины. Да и я не хочу крысой отсиживаться за стенами во время боёв. Да и… – внимательный взгляд на меня. – Да и тебе уже пора. Кстати… тебе уже кто-то люб?

– Н-нет…

– Отлично! – брат радостно потёр руки. – Я тебе сам жениха найду. Я никому не дам моей сопле голову задурить!

Уж он найдёт. Хотя… с таким братом не все мужчины посмеют мне хамить и дурно обращаться. Если что – Ромка кого-нибудь побьёт. Заступится. Так как-то оно… спокойнее. Даже не верится, что наконец-то защитник есть и у меня, тем более, он воин! Хотя и умудрился пропить свой меч. Впрочем, у мужчин это иногда бывает. Главное, чтоб только иногда.

Когда мы вновь двинулись по направлению к столице, то и дело доставала и давала ему чего-нибудь вкусненькое. Вначале брат с аппетитом ел, потом попросил перестать его кормить.

– Сейчас съем, и тебе не достанется. Кто знает, когда сумеем опять добыть себе еду?

Лёгкая обида на него появилась и почти сразу исчезла. Роман прав, надо подумать и о ближайшем будущем.

Мы разговаривали о том, чего случалось с нами за годы разлуки. Брат внимательно наблюдал за мной, затем неожиданно спросил:

– О чём ты умалчиваешь, Алина?

– Как ты узнал? – едва не споткнулась, услышав его вопрос.

– Догадался. Ты иногда подозрительно замолкаешь, задумываясь о чём-то.

Рассказала ему о словах невидимой женщины и о маге, отдавшем мне сумку с едой. Кое о чём промолчала.

Брат остановился, положил тяжёлую ладонь на моё плечо:

– Наверное, это какие-то маги развлекаются, внушая тебе какую-то чепуху. Не верь им.

– Но ведь она не соврала: мы встретились на дороге к Дубовому городу! Если бы не она, я могла бы никогда и не встретиться с тобой!

Мужчина тяжело вздохнул:

– Вот это-то меня и напрягает. Что она предсказала, на какой дороге ты сумеешь меня найти. Значит, осведомлённая, пакость. Да и кто знает, чего могут эти маги? Тот странный тип тебе даже своего имени неназвал!

– Нет, он назвал! – собиралась умолчать об имени незнакомца, но отчего-то не удержалась.

– Почему ты так уверена? Он с лёгкостью мог тебе соврать.

– Почему-то я уверена: это его имя. Правда, таких имён в нашей стране не дают. И в соседних тоже не дают. Возможно, он родился в другом краю Мирионы.

Брат схватил меня за плечи:

– Алина, одумайся, прошу! Ну, разве можно примирить страны, враждующие около шестидесяти лет?! Нас уже Враждующими странами все соседи кличут! Нет такой силы, которая бы примирила нас! А появление того мага либо счастливое совпадение, либо очередной ход чьей-то пакостной игры. Не желаю, чтобы моя сестра была игрушкой в чьих-то руках. И, удайся мне, сброшу с башни любого, кто посмеет с тобой играть!

– Кто же тогда примирит Враждующие страны?

Он сжал мои плечи, до боли:

– Никто. Запомни, сестра! Никому не нужно ничего менять!

Грустно потупилась:

– Выходит, если не я, то никто и не будет.

Он сжал мой подбородок, заставляя посмотреть на меня:

– А тебе-то зачем?

От резкого тона брата сразу не нашлась, чего сказать. Даже о моей детской мечте смолчала, потому что у девушки, родившейся в одной из Враждующих стран, не должно было быть такой наивной и нелепой мечты. Однако не мечтать у меня не получалось.

– Тебе меня не переубедить. Даже не пытайся. Не думай об этих интриганах, умоляю тебя! Радуйся, что ты чудом меня нашла: теперь у тебя будет защитник. А о тех магах не думай. Да и… может, того, кто оставил тебе еду, те же интриганы подослали?

– Думаешь?..

– Ну, ты сама посуди, курица: с тобой заговорила магичка невидимая. Вскоре появился другой маг. Я не знаю, на кой ты им сдалась, но они вполне могут быть заодно. Неясно, что за злые игры у них и почему они выбрали именно тебя. Но тебе лучше забыть об этом. Нам повезёт, если они оставят нас в покое – и найдут себе новую игрушку, которая купится на обещание какой-то особой силы и могущества.

Лучше забыть. И ты туда же! Да, конечно, лучше всего забыть или сделать вид, будто ничего не случилось. Все здесь, похоже, только это и делают, а мне не хочется ничего забывать. Хочется доказать ему, но вот как? Но… но если он прав? Если действительно какие-то маги вздумали подшутить надо мной или впутать в какую-то интригу? Тогда… тогда лучше притворяться, что я всё забыла. Может, тогда они оставят меня в покое – и я смогу просто жить?

До самой темноты каждый из нас думал о чём-то своём.

– До деревни мы, похоже, не дойдём, – мрачно сказал Роман.

Невдалеке взлетел к тёмному небу волчий вой.

– Опять эти твари!!! Их только не хватало! – брат внимательно огляделся, после чего подтолкнул меня к высокому дереву. – Первая ты. Забирайся повыше.

– Ромка…

– Лезь, пока они нас не нашли!

Из-за ёлки медленно вышел большой волк.

– Лезь на ближайшее дерево! – он толкнул меня в плечо.

Отчего-то мне не было страшно.

Сначала захотелось разглядеть волка. И, разглядев, я восхитилась серым сильным зверем, захотела его приласкать. Кажется, брат сказал обо мне что-то невежливое. А волк медленно и изящно скользнул ближе: ему хотелось, чтобы кто-нибудь не боялся его, погладил его…

Стоило протянуть руки, как волк лизнул мою левую ладонь. От него веяло спокойствием, силой… почему брат застыл? Зверь оказался совсем не страшным. Лохматым… Ему нравилось, когда я его гладила по носу, когда почёсывала ему бок.

Незаметно для себя оказалась окружена волчьей стаей. Все норовили пробраться к моим рукам, лизнуть мои ладони. И мне так нравилось их гладить, почёсывать.

Вдоволь насладившись моей лаской, стая перешла дорогу и растворилась в другой части леса. Я глубоко вдохнула чистый прохладный воздух. Такой вкусный! А лесной шум вдруг показался мне дивной музыкой… от прохладного ветра не было холодно… было очень приятно дышать свежим лесным воздухом… бездонное звёздное небо завораживало… казался волшебным тусклый свет луны… какая удивительная ночь! Как здорово жить!

Чуть успокоившись и зевнув, обернулась к Роману. Мужчина стоял на том же месте, в той же позе, с открытым ртом и вытаращенными глазами. Неужели, он вдруг превратился в статую?

– Ромка… Ромка!

Брат шевельнулся.

– Что… что это было?! – едва слышно прошептал он.

– Обычная ночь, но она так прекрасна!

– А волки?

– Они милые, правда?

– Волки милые?!

Брат спрятал в сапог вытащенный нож, который от потрясения забыл использовать. Мрачно прошёл ко мне. Схватил меня за плечи и встряхнул. Встряхнул второй раз. Третий.

– Перестань!

– Чего ты сделала?! – он схватил меня за косу.

– Ничего.

– А откуда был тот свет? – он натянул мои волосы.

– Какой свет?

– Тьфу на свет! – мужчина отбросил мои волосы. – Лезь на дерево! Живо!

Неохотно забралась на дерево. Роман залез за мной. Устроился на толстых ветвях, как на кресле.

– Садись рядом.

Послушно устраиваюсь рядом.

– Прислонись ко мне. И закрой глаза.

– Упаду.

– Нет, удержу. Вот, молодец. Теперь спи.

Рядом с ним я чувствовала себя спокойно и защищёно. Вскоре начала проваливаться в сон.

Меня пробудили неприятные ощущения в затёкшем теле. Солнечные лучи меня не касались, так как всё небо затягивали светло-серые плотные тучи. Оказалось, брат не сомкнул глаз: он всю ночь поддерживал меня, чтобы не упала вниз.

– Спускаемся? – с наслаждением распрямляю правую руку.

– Только осторожно.

Оказавшись на земле, потягиваюсь, затем подбираю сумку. Когда же успела снять её?

Смутно вспоминаются события прежнего дня: ночь, одинокий волк, нос под моей рукой, соскальзывающую лямку сумки. Замираю. Отчего стая меня не тронула?! Отчего мне так сильно хотелось всех волков погладить?

– Проснулась? – мрачно уточнил Роман.

Киваю.

– Теперь припоминай, чего ты натворила вчера ночью! Или не помнишь?

– Вроде бы помню.

– И… как тебе это удалось?

Пожимаю плечами.

– Почему ты не послушала меня, а протянула руки к тому волку?

Снова пожимаю плечами.

– До этого что-нибудь похожее происходило?

Качаю головой. Он садится на землю.

– Выходит, кто-то из них тебе не соврал. Какая-то сила у тебя есть. Или, быть может, никакой силы у тебя нет, и то на самом деле было магией. Чьей-то чужой магией. И чего этим пням припёрло устроить такой спектакль с нашей с тобой встречей и с волками?!

– Почему бы тебе просто не поверить?

Он проворчал:

– Я разучился верить кому-либо за свои двадцать с чем-то лет. Магам же ничего не стоит заморочить кому-то голову.

Пока его не переубедить. Придётся подождать. Вдруг случится чего-нибудь ещё? Что же до той женщины… не то, чтобы я стала полностью ей доверять, но сомневаться в её силах стала меньше.

Поев, мы двинулись дальше. Натолкнувшись на деревню, продали в ближайших домах около половины собранных ягод. По пути опять обнаружили полянку с земляникой, снова собирали приятные ягодки. Заодно позавтракали.

К полудню дошли до столицы. Городские стены, сложенные из тёмных больших камней, взмывали вверх, заканчиваясь полукругами. Кое-где, словно заплатки на поношенном платье, выделялись непонятные фигуры, сложенные из мелких светлых камешков.

– Взгляни в другую сторону. Там когда-то разрушили кусок стены.

Огромная заплата темнела на стене в том направлении, куда он указал. В дыру на месте заплатки могли бы одновременно пройти пять человек!

– Её тоже проделали чернореченские алхимики?

– Ага, – воин поёжился, – прямо на моих глазах. Моё сердце всего лишь три раза ударило, а кусок стены уже осыпался под ноги врагов. Все остальные дыры тоже из-за них. В последние двадцать лет воины Черноречья постоянно носят с собой всякие кристаллы и смеси, сделанные их алхимиками. Обычно от трудов алхимиков дырки не больше чем с колесо телеги. Ещё из-за их смесей наши воины получали весьма болезненные ожоги. К счастью, со временем кожа у них выздоравливала, и каких-либо значительных последствий ожог не приносил. Мгновенно действующий яд алхимики пока не использовали.

Вздохнула и радостно сказала:

– Как здорово, что в Новодалье нет алхимиков!

– Ничего хорошего, – мрачно возразил Роман. – У них сильные воины. И…

– И Вадимир, – опять вздыхаю, вспомнив про главного новодальского интригана.

Брат мрачно взъерошил свои волосы, проворчал:

– Я даже не знаю, кто хуже: Мстислав с его воинами и алхимиками или один-единственный Вадимир! Если Мстислав использует оружие сразу и идёт прямо, то Вадимир предпочитает внезапность и ловушки. Он по болоту проползёт со своим войском, чтобы только подкрасться к тебе сзади, нагрянет, словно гром среди ясного неба.

– Не будь у Мстислава алхимии…

– Мстислав и без алхимии серьёзный враг. А, впрочем, чего это я с девицей такие вещи обсуждаю? Ты – не мужчина, тебе не понять ничего в битвах и оружии.

И всё же я кое-что понимаю. Если алхимики Черноречья будут и дальше продолжать совершенствоваться, то когда-нибудь их смеси, кристаллы и порошки станут опаснее многих заклинаний. И даже те страны, в которых свои магические школы и много магов, не смогут с ними справиться. И Светополье, где нет ни магов, ни алхимиков, проиграет. А хрупкая девушка из простонародья ничего не сможет изменить.

Заплатив медную монету, мы прошли через большие новые ворота, сделанные взамен прежних ворот, так же испорченных алхимиками.

Я не рассказала брату, но памятное дерево с просьбою о здоровье Кана я всё-таки посадила: пристроила маленький дубок в старой дубовой аллее. Приходила к нему иногда, полить и поговорить, когда на улицах было малолюдно. Памятную рощу близ Дубового города, увы, враги сожгли, покуда приходили в прошлый раз. Новую посадить у местных руки пока не дошли. Или боялись, что вороги новую тоже сожгут, чтобы ослабить боевой дух наших воинов. Мерзавцы! В Памятной роще чья-то кровь и чьи-то слёзы! Там чьё-то сердце закопано и надеждою, мечтами прорастает к небесам, тянется души найти ушедших и заслонить пока живых! Хотя, увы, я слышала, что наши воины также поступили, узнав, где роща новодальцев была.

К середине второй недели по столице поползли слухи о приближающейся битве с Черноречьем. Я испугалась за брата. Романа обязательно заставят участвовать в битве, либо он сам этого захочет. Его могут отправить за Грань. Эх, была бы такая сила, которая не допустила бы битву! Увы, такой силы у меня нет.

На пятнадцатый день моего пребывания в столице, в дождливое и тоскливое утро кто-то неожиданно постучал в дверь. Брат так рано вернуться не мог. Или он бы громко попросил меня открыть. Ох, ставни кухонного окна не закрыты. Будь у дома несколько людей, они вполне могут залезть через окно.

Глаза поспешно скользнули вокруг и уткнулись в тяжёлый ухват. С ухватом в руках я долго пряталась у окна, однако ни через окно, ни через дверь никто в дом проникнуть не попытался. За дверью постоянно кашляли, то ли нисколько не скрываясь, то ли издеваясь надо мной.

Через некоторое время напряжённого ожидания кто-то глубоко вздохнул, тихо высморкался и пошлёпал по лужам от двери. Похоже, незваный гость был сильно болен. Пребывание под дождём его здоровье точно не улучшит.

Неожиданно мне стало жаль несчастного. Забыв об осторожности, открыла дверь. Вымокший до нитки путник медленно брёл по улице.

– Подождите!

Мужчина обернулся. В тот же миг я вспомнила об опасности. Ладно, дверь запереть в случае чего успею быстрее, чем он добежит до меня.

– Чего вы хотели?

– Мне бы попить водички горячей и немного согреться.

С одной стороны, я всего лишь девушка и больше никого дома нет. С другой стороны, он болен. Вряд ли кто-то пустит его на порог. Скорее всего, ему придётся идти в трактир. Поблизости трактиров нет. Да и у нашей двери мужчина порядочно простоял под дождём.

Милосердие взяло верх над осторожностью.

– Можете посидеть в моём доме немного. Я согрею для вас воду.

– Огромное вам спасибо! – на усталом лице появилась широкая улыбка.

– Только мой брат вот-вот вернётся, а он не любит чужаков. Возможно, он заглянул по дороге в трактир вместе с друзьями. День такой, что эти негодяи обязательно напьются, а напившись, они частенько лезут в драку. Сколько раз с соседками ругалась из-за него! Вы не представляете, какой сильный этот грубиян! Мужья моих соседок так пострадали! Да и мой муж… они как два сапога пара.

Маленькая девичья хитрость будто бы показалась ему правдой.

– Не беспокойтесь, сразу же исчезну, когда вы их увидите из окна, – серьёзно пообещал незнакомец.

Разогревая ему воду, заодно разогревала «борщ для мужа». Борщ был удобным прикрытием для того, чтобы находиться рядом с ухватом. К тому же, на лавочке у печки стояли пять горшочков. Думаю, брат не будет сильно ругаться, если разобью их об кого-то, кто распускал руки.

Незнакомец попросил разрешенья погреться у печки. С улыбкой вежливой, но измученной хозяйки, позволила ему пересесть ближе, сама отправилась протирать несуществующую пыль с полок и кухонного шкафчика, поближе к венику и чистым тарелкам.

В какой-то миг обнаружила: его одежда сохнет подозрительно быстро.

– Муж вас часто бьёт? – неожиданно спросил незнакомец.

Впервые взглянула на него подольше.

Молодой, сероглазый, светловолосый мужчина. Возможно, он слишком серьёзный, но вроде бы не злой. Одежда дорожная, как будто не в нашей стране сшитая. Но тоже из Белого края: вышивка у ворота и по краям рукавов красная. Да и нашивки на предплечья, в форме прямоугольников с краями закруглёнными, покрытые красной вышивкой. Причём узоры такие, которые в разных странах Белого края используют.

– Да, что вы, какой я им противник? Они меня не трогают, но вот победа над другими мужиками…

Незнакомец снова закашлялся.

– Вам не кажется, вода немного перекипела? – вежливо намекнул он, когда приступ кашля прошёл.

Бегу вынимать горшок с кипящей водой. Отливаю немного в кружку, доливаю холодной воды из ведра, затем ставлю кружку перед ним и вновь возвращаюсь к протиранию пыли. Глаз не поднимаю.

– Похоже, ваш муж и ваш брат задерживаются, – заметил молодой мужчина спустя некоторое время.

– С этими негодяями ни в чём нельзя быть уверенной! Подумаешь: «Опять они где-то по пути подрались и валяться будут под чужим забором», а они тут же словно из-под земли у дверей вырастают!

Разобравшись с «остатками пыли», устроилась за столом с шитьём. Острые ножницы положила около себя. Веник, кстати, тоже находился рядом со мной. Всем своим видом показывала: «Воду уже дала, у печки погреться пустила, теперь вам пора уходить».

Серые глаза будят воспоминания о сероглазом маге, который мне помог. Только этот незнакомец не может оказаться им. Я почему-то уверена в этом.

– Как думаете, ваши муж и брат позволили бы мне остаться на несколько дней? Мне хватит чулана и какого-нибудь одеяла. За кров и еду заплачу десять серебряных монет.

От неожиданности опять оборачиваюсь к нему. Откуда у него столько денег? И кто он такой? Меча у него нет, лишь за пояс заткнуто два кинжала. Точно не воин. Неужели, вор? Как бы его выпроводить до прихода брата?

Мужчина закашлялся. Ох, так сразу просить удалиться его нельзя. Подожду, пока дождь закончится, и совру, будто брат и за десять серебряных не позволит у нас остаться. Так же намекну, будто муж у меня очень ревнивый и на тех, в ком заподозрил моего ухажёра, с кулаками кидается. Поздно уже про ревнивого мужа врать, но вполне может и пригодиться. В драчливых брата и мужа он как будто поверил.

Дождь, как назло, не заканчивался. Молодой мужчина продолжал греться у печки. Запаниковав, взяла веник и отправилась подметать пол в соседней комнате. На кухне кроме борща и еды в шкафчике воровать нечего.

Незнакомец грелся на кухне, я упорно вычищала дом, шёл дождь. Будь у меня какая-нибудь сила, то я не боялась бы этого человека.

«У вашего забора кто-то упал» – неожиданно послышалось из-за окна.

«Ромка?» – испуганно вскакиваю.

«Нет, чужой раненный мужчина»

Не выпуская веник из рук, бросаюсь к двери. Прислонившись к ней, напряжённо прислушиваюсь. Почему кто-то упал у нашего забора? Он… он что, там же и скончается?

Сероглазый незнакомец возник за моей спиной неожиданно. Вскрикнула – и он поспешно зажал мне рот рукой. Значит, вот ты какой, проклятый! Пустила на свою голову!

Попыталась ударить его веником. Веник внезапно вспыхнул. Мужчина отскочил, отпустив меня.

– Ромка!!! – вырвалось у меня.

Через мгновение запоздало дошло: кричать было бесполезно, ведь брат находится далеко отсюда. А маг – рядом.

Трясущиеся пальцы поспешно отодвинули задвижку. Распахнув дверь, я кинулась на улицу. Подальше бы от этого опасного типа!

Однако за дверью меня крепко сжали чьи-то сильные руки. Значит, этих подлецов было двое. Ромка, где же ты! Ромка, спаси меня! Я боюсь!

– Эй, ты, отпусти её! – светловолосый вор появился на пороге.

В его ладонях вспыхнул яркий огонь. Большие капли дождя не тушили пламя, а проходили сквозь него. Это какой-то страшный сон. Надо проснуться, разбудить брата.

– Ромка!!!

Второй вор освободил свою правую руку, прижимая меня к себе левой. Сделал какой-то непонятный жест. Первого вора отбросило в дом. Сон запутался. Сама запуталась. Испугалась. Очутиться бы рядом с братом, выплакаться у него на груди. И плевать на то, что мне уже семнадцать!

Первый вор выскочил через окно.

Завывали вихри, металось пламя, сыпались молнии, носились черные облака, чего-то гремело. Дым плотной завесой окружил дом и маленький клочок земли вокруг него. То ли меня забросили в горящий дом, то ли непонятно как переместили в грозовое небо. И эта противная рука продолжала меня держать. Способность говорить куда-то исчезла. Я вот так за Грань перейду?..

История Кана

«Трудный выбор»

Я с трудом дотянулся до высокого подоконника, ухватился за него, подтянулся, спрыгнул внутрь дворца и попал в длинный коридор, стены и потолок которого как будто сотканы из узоров инея, а пол – блестящий и полупрозрачный как лёд, но не скользкий и не холодный, а слегка прохладный, как и сами стены. Очень похоже, что поверх камней замёрзла вода, а, может, так оно и есть.

Прокрался в открытые двери и попал в зал, пол которого словно зеркальная поверхность озера, даже кажется, что просвечивают дно и камни на нём, и чистый светлый песок. И из зеркальной глади на меня растерянно смотрит зарёванный, растрёпанный эльф лет семи. Я.

И тут вдруг чудная поверхность стала жидкой. Мгновение – и я с головой погрузился в тёплую воду. Наглотался воды, вынырнул, отчаянно кашляя. Меня сцапала чья-то сильная рука, выдернула, подняла над водой – и та опять застыла как стекло или тонкий, но прочный прозрачный камень. Стражник поставил меня на пол. Я кашлянул, скосил глаза: высокий темноволосый эльф смотрел на меня укоризненно.

– Тебя сюда не приглашали, мальчик, – ответил он, не убирая ладони с моего плеча, изящной, но сильной.

– Мне к королю! Пустите меня к нему! – отчаянно схватил его за запястье.

– Король обедает с королевой. Наедине. К тому же, сегодня не приёмный день. Уходи отсюда и учи этикет!

– Но мои родители… – начал я отчаянно.

– А-а, ты Кан из семьи Танцующего снега, – протянул мужчина задумчиво, потом нахмурился: – Уходи по-хорошему. Ближайшие родственники осуждённых не имеют права являться во дворец, тем более, когда им вздумается!

Прежде, чем успел что-либо ответить, оказался у ворот. Но я не уйду, пока он не помилует папу и маму! Ни за что! Или пусть и мне нальют яду в Чёрную чашу!

Пошёл вокруг дворца, выискивая место, где бы можно проникнуть внутрь. У входных дверей я пробовал кричать и умолять – и получил сильный подзатыльник. Так что надо как-то иначе забраться.

Наконец обнаружил дерево, чья ветка проходила близко от окна на втором этаже. Скинул сандалии, с пятой попытки забрался на ствол, гладкий до отвращения, с него перелез на нужную ветку, раскинул руки и, слабо покачиваясь, дошёл до середины моей опоры. До окна ещё было далековато, а ветка уж очень истончалась. Дойти до её конца не удастся: она сломается или я не удержу равновесие. Тут нужны очень лёгкие шаги. Да и тяжеловат я. Но если не вымолю прощения, то завтра папа и мама…

Чуть помедлив, вернулся к стволу, разбежался, пронёсся по ветке, едва её касаясь, и прыгнул. В окно не попал, однако успел вцепиться левой рукой в подоконник. Едва сумел дотянуться свободной рукой, вцепиться, подтянуться. Наконец-то сел на подоконник: левой ногой в коридор, правой – наружу. Немного отдышался: долго сидеть тут нельзя. Хотя я и сумел не проронить ни единого звука на протяжении этого сложного хода, тут должно быть много охранных и сигнальных заклинаний, так что моё проникновение скоро заметят. А в магии я пока только на уровне изучения основ: куда уж мне тягаться с опытными старыми магами, берегущими покой королевской семьи! Где же тот зал?

– Мальчик, ты что это тут… – послышалось сбоку.

Ко мне кошачьей походкой приближался светловолосый страж в белоснежной одежде. Меч из узорчатых ножен он не доставал, но вот выражение его лица не предвещало мне ничего хорошего. Надо бы его отвлечь.

– Т-там… т-там… – указываю дрожащей рукой за окно.

– Что? – холодно спросил эльф, смотря на меня.

– Т-там… т-там… – я отчаянно выдумывал предлог и наконец меня озарило: – Там человеческие воины! Как будто посла из Лысегорья сопровождают, но вид у них такой… такой…

Маг недоумённо развернулся к окну, возле которого стоял, создал заклинание удалённого виденья. Я робко спустился на пол. И юркнул мимо него.

– А ну стой! – стражник бросился за мной. – От Лысегорья послом всегда выступает их главный маг, Лириард!

Ой, промахнулся.

К счастью, ноги у меня были быстрые, а он не спешил использовать против меня магию: не то заклинания у него могли повредить дворец, не то я был слишком мелким возмутителем спокойствия, чтобы применять против меня опасную магию. Во время моего путешествия к лестнице за мной появился приличный хвост из мрачной охраны. Но мне опять повезло: обеденная зала на первом этаже располагалась почти у самой лестницы: я много слышал об этих деревянных дверях с узором из дубовых и кленовых листьев, потому сразу узнал. И решительно вцепился в ручку, всем своим видом показывая, что меня оторвут только с ней или с левой створкой двери.

Мои преследователи мрачно переглянулись с двумя стражниками, стоявшими вокруг двери: эльфом и эльфийкой, очень похожими друг на друга. Женщина, явно находившаяся в периоде Долгой молодости, ступила ко мне, грубо схватила меня за левое ухо.

– Уходи, Кан! Тебя сюда не звали.

– Пустите меня к королю! – отчаянно завопил я.

Эльфийка больно дёрнула меня за ухо, но я не выпустил ручку. Она рванула меня ещё сильнее, словно собиралась отозвать моё ухо вместе с головой. Тихо потребовала:

– Убирайся отсюда, невоспитанный мальчишка!

– Пустите меня к королю!!!

Ухо крепилось к моей голове прилично, да и я не собирался отступать, даже если мне его и оторвут. А как тут сдаться, как уйти, если родителей схватили на моих глазах, обвинив изменниками, и объявили, что завтра утром они выпьют из Чёрной чаши самый страшный яд?! Точнее, схватили отца, а мать рванулась вслед за воинами и закричала, что она помогала ему готовить восстание – и её саму уволокли! А я такой слабый, что не смог их защитить!

Оказалось, когда отрывают ухо – это жутко больно. Но ещё мучительнее вмиг потерять семью!

– Пустите меня к королю! – из глаз моих хлынули слёзы. – Они не виноваты! Не виноваты! Им дела нет до власти! Отпустите их! Пропустите меня! Или дайте мне осушить Чёрную чашу!!! Они не виноваты! Это я виноват!

Створки двери изготовили давно, потому ручка оторвалась прежде моего уха. Я и резко дёрнувшая меня стражница грохнулись на пол. Её тело смягчило моё падение, а вот ей самой досталось. Она застонала, ослабила хватку: я вырвался и с размаху налетел на запертую дверь. Не выбил, но расшиб плечо. Я рыдал, орал, бросался на створки двери, как безумный. От боли, от отчаяния в голове у меня помутнело. О, если бы я мог разнести эту проклятую преграду в щепки!

Рвануло, меня и стражников отшвырнуло на противоположную стену. Я оправился первым, бросился в освободившийся проход, прямо к растерянным королю и королеве, упал возле Хэла, вцепился в его ногу, что-то залепетал, уже сам не понимая, что говорю. Отдельные слова зацепились в моём сознании: «Чёрная чаша», «казнь», «папа», «Грань» и «сын».

Ворвавшиеся стражники оторвали меня от растерянного короля. Ярость захлестнула меня. О, как хотел я разрушить здесь всё, испепелить этого проклятого эльфа, чтобы больше никогда не было в мире этих мерзких светло-карих глаз, окружённых густыми тёмными ресницами, этого гадкого длинного прямого носа, тонких, но густых бровей, тонких губ, двигавшихся, но не издававших никаких звуков.

Казалось, будто огненная волна вырвалась прямо из моего сердца, мгновенно затопила обеденную залу. Стражники, натасканные и как маги, не смогли справиться с ним, потому вытащили короля и его жену наружу, а меня не то не спасали, не то не успели. И я утонул в свистящем и гудящем огненном океане. Сознание не выдержало нахлынувшей боли… и пустота… и тишина… и ничего не осталось от меня…

***

Я рыдал и стонал. Долго. Не сразу понял, что трясут не мои обгорелые останки, а меня. И я жив. Цел. И не в том проклятом дворце, а в тёмных сенях. И трясёт, и роняет на меня горячие слёзы Зарёна.

Немного оправившись, хотел поблагодарить её, но мне вдруг снова ярко представилась обеденная зала и лицо короля – и слово «спасибо» застряло у меня в горле. Так вот кого мне напомнила полуэльфийка! Неужели, она – его дочь?!

– Гриша, всё прошло! Всё! – ласково шептала мне девушка, взъерошила мои волосы, – Это был сон, просто сон!

– О, если бы это был сон! – не удержался, схватил Зарёну за руку. – Пойдём, выйдем ненадолго.

Она безмолвно проследовала за мной. В комнате зашевелилась её мать, видно, не спала, но нас не окликнула. Плотно закрыв за собой входную дверь, отпустил её запястье и очень тихо поинтересовался:

– Можно задать тебе нескромный вопрос?

– Да, – спокойно ответила полуэльфийка.

– Ты знаешь, как выглядел твой отец?

Помолчав, девушка мрачно произнесла:

– Разумеется, я спрашивала у матери. Если когда-нибудь встречусь с ним – он за всё ответит.

Зарёна точь-в-точь описала Хэла. Я тяжело опустился на крыльцо, охваченный самыми противоречивыми чувствами. Воспоминания о прошлом вгрызлись в сердце, причиняя ему невыносимую боль. А, может, это всё от того, что от потрясения хрупкая нить между мной и девчонкой, к которой я привязался, оборвалась?

– Это тот, которому ты хочешь отомстить?

В деревне уже шутили, что я и Зарёна умеем читать мысли друг друга: отчего-то один из нас прекрасно понимал состояние другого. Однако сегодня ярость заглушила то тёплое и мягкое чувство, которое вызывала у меня полуэльфийка.

– Он.

– И ты… убьёшь его? – спросила девушка испуганно, потом уже спокойно добавила: – А впрочем, это будет слишком маленькой расплатой. Но ты не волнуйся, Гриша, даже если б ты не рассказал, кто твой враг, я всё равно не простила бы отца. А теперь – и подавно.

Вдохнув, тихо спросил, внимательно глядя в её глаза, столь ужасно похожие на его:

– А если окажется, что твой отец – весьма знатный и влиятельный эльф? Многие мечтают о богатстве и знатности.

– Да будь он хоть королём остроухих! – прошипела Зарёна, глубоко вдохнув и шумно выдохнув. – Он за всё ответит! Так что лучше ему не попадаться у меня на пути!

Как мило! Если отец и дочь когда-нибудь встретятся, Хэлу не поздоровится. Что Зарёна молчать не будет, я уверен. Впрочем, вряд ли ему понадобится с ней общаться: сейчас, согласно слухам, этот развратник не часто вылезает из своей страны. Красивого и изящного ему хватает и там. И говорят, что он стал слишком придирчив. Значит, навряд ли его опять потянет к людям, которых большинство эльфов считает грубыми и скучными.

Робко коснулась моего предплечья, но, впрочем, руку сразу убрала, столкнувшись с моим мрачным взглядом.

– Ты хочешь уйти, так?

Догадалась она и о другом моём сильном желании. Но, впрочем, разве мог я мечтать о чём-то ином?.. Нет! Шрамы с моего тела сошли, благодаря моей дружбе с хорошим лекарем. Да ещё и повезло, что вскоре к нему попал. Вот только то пламя оставило шрамы и в моём сердце. Те, которые стереть не смогло ничто. Уже несколько десятков лет вдали от дома. Забытый всеми. Хотя и не стал тем Забытым. Или… всё же… стал?.. Но, впрочем, быть забытым даже хорошо: так я смогу внезапно вернуться, никем не жданный.

Стиснул кулаки.

А я вернусь. Я ещё вернусь к тебе, Хэл! Эльфийский лес меня ещё запомнит. Но, надеюсь, ты помнить долго не будешь, потому что тебя тогда уже не будет. Если я о чём-то другом и мечтаю, так только чтобы ты не успел сдохнуть прежде. Несколько десятков лет я учился, чтобы вернуться и отомстить. И я однажды вернусь. Ничто меня не остановит.

– Гришка… – робко позвала Зарёна, но, увидев мой ненавидящий взор, осеклась. – Григорий… я только хотела сказать…

Молча вернулся в сени, разжёг на полу маленький огонь, который ярко светил, но ничего не сжигал, и начал быстро собирать свои нехитрые пожитки. Девчонка хотела нащипать мне овощей с огорода, но я резко велел ей остаться на месте: дом, оказавшийся столь тесно связанным с моим заклятым врагом, а так же всё, имеющее к нему отношение, теперь вызывало у меня отвращение.

Мрачно на девушку взглянул, смущённо теребившую кончик лохматый длинной тугой рыжей косы.

Я забуду тебя, Зарёна! Я забуду всё, связанное с тобой! С этого дня нас ничего больше не связывает.

Сердце мучительно сжалось. Мне вдруг стало страшно. Я… я успел к ней привязаться?.. Нет. Нет! Сегодня я уйду! И, надеюсь, что никогда её больше не увижу!

Хозяйка выползла в сени, зябко кутаясь в старую шаль. Значит, следила за нами. Ну да теперь всё равно.

– Уходишь, Григорий?

Я тепло с ней попрощался, подхватил свой свёрток. К счастью, за эти годы хорошо научился притворяться. Уж недолго дружелюбие смог разыграть. Знал же, что и жизнь этой женщины, молодой ещё, сломана из-за жадности остроухого. Моего же врага. Но с вспыхнувшей в душе ненавистью ничего поделать не мог. Хотелось уйти. Поскорее уйти отсюда. Сейчас же! О, вот, вроде и всё. Осталось только завернуть края полотенца, да сложить в мою старую сумку. Какое счастье, когда мало вещей!

Полуэльфийка метнулась в комнату и вытащила мне сумку, которую сама же сшила и вышила. Поколебавшись, взял. Всё-таки, девчонка ни в чём не виновата: она не выбирала себе отца. Или… или выкину за околицей. Или просто сожгу.

Зарёна выскользнула за мной в ночной мрак. Сегодня ярко светила полная луна, так что была видна точёная фигурка полуэльфийки и её опущенные плечи.

– Ну, назови своё настоящее имя хотя бы на прощание! – тихо взмолилась она. – То, каким ты зовёшься, слишком человеческое. Да и лицо у «менестреля Гришки» уж очень простое. А эльфы все красивы. Да и… я же не прошу тебя показать мне твоё лицо!

Холодно отрезал:

– Слушай, если желаешь мне добра, сделай вид, что никогда меня не встречала! Что меня вообще не существует!

– Чтобы твоё появление перед моим отцом стало неожиданным? – сообразила догадливая девчонка, но, впрочем, ответила сразу же: – Хорошо, – ухмыльнулась, кажется, – я буду молчать.

Прошёл несколько шагов – она не шла за мной, оставшись стоять там. Поняла, что меня не сможет задержать. Всего лишь сон. Всего лишь одна ночь. И всё опять разрушилось. Всё снова разрушилось из-за тебя, Хэл!

Уже до ворот прошёл – дочь врага так и не кинулась за мной. И, кажется, рядом с нею стояла мать, растерянная и плачущая. Замёрзнет же! Она не давала мне мёрзнуть. Хотя особо-то и вещей у них не было. Но тёплой еды и тёплых слов у матери её на меня хватало всегда.

Вздохнув, обернулся. И верно, они вдвоём стояли у крыльца. Мать обнимала дочь и плакала, уткнувшись лицом ей в плечо. Подсвечник стоял на ступеньках, с затухающей свечой да тусклым светом, который был слишком тонок и мал, чтобы победить ночной мрак, охвативший всё.

Я вроде ненавидел их, оказавшихся связанными с ним. Но… мне больно было смотреть, как мать её сотрясается от плача. Та и вовсе ничего не поняла. Так же тихо и дружно говорили ещё с утра, днём. Она успела привязаться ко мне?.. Или расстроилась, что я не заберу Зарёну с собой?..

Но почему-то крикнул:

– И береги себя! И мать!

– Я обещаю! – прокричала мне девушка.

Её волосы и волосы матери, на которых отсвечивали пряди от тусклого света свечи, казались ожившим пламенем. Струи пламени, обрамляющих два бледных лица. И одно, до отвращения похожее на его.

Дом, который я было обрёл. Нет. Дома у меня не было. Дом мой был разрушен ещё тогда. А больше дома у меня быть не могло.

Отвернувшись от дочери моего врага, быстро вышел за калитку. Едва ли не бегом по деревне прошёл. Она научилась у меня не только драться, но и использовать проявившиеся у неё эльфийские способности. И я могу спокойно её оставить.

Создал заклинание и переместился в безопасное место. Это оказался лес. Причём, щедро поливаемый дождём. Небесная влага меня успокоила. Долго стоял под холодными струями. Медленно ушли неприятные мысли, затем и чувства. Потом мне стало всё равно. А дождь всё лил и лил. Синего чистого неба больше не было, осталось только тусклое и грязное…

Когда дождь наконец-то закончился, я высушил магическим пламенем одежду. Медленно брёл по грязи, надеясь рано или поздно выйти на дорогу. Шёл, шёл, чихая и часто сморкаясь. А потом недоумённо остановился: вдалеке кто-то заиграл на флейте. Ночью, посреди мокрого леса! А когда вслушался, у меня по спине поползли мурашки: это была та самая мелодия, которую сочинил в детстве.

***

…Накануне того дня, когда воины пришли за отцом, я один раз исполнил её перед родителями. Мама только улыбнулась, а отец раскритиковал меня в пух и прах за простоту мелодии. Он сказал: «Это слишком грубо для эльфа» – и напомнил, что в нашем роду было четыре композитора, чей талант признали в Эльфийском лесу. А для эльфов признание среди своих – самое важное. Вот люди нетребовательные: им нравятся все мелодии, которые мы исполняем.

Я тогда страшно надулся: это было первое моё музыкальное творение, и я считал его если уж не самым лучшим в мире, то хотя бы просто гениальным.

Мама попробовала нас примирить: намекнула, что из всех мастеров искусств, когда-либо существовавших в нашей стране, было только двое, которым всё удавалось с самого начала, но они жили столь давно, что истории об их таланте, явившемся едва ли не с первого года их рождения, уж очень похожи на преувеличение. То есть, даже признанные мастера начинали с трудностей и ошибок, порой весьма забавных. И рассказала пару историй о наших великих мастерах. Затем спросила, как называется моё творение, сочинил ли я к нему песню.

Я гордо выпалил: «Дуб стоит вопреки ветрам!». И напел:

Дуб стоит вопреки ветрам

Среди бурь и среди невзгод.

Дуб стоит вопреки ветрам

Не один единственный год.

Не сломался дуб, не засох.

Свет далёких звёзд повидал.

И ни единый свой вздох

За столетия он не отдал.

Дуб тянулся всегда только ввысь:

В росте видел старик свою цель.

На его ветвях засыпала гордая рысь.

А иногда под ним пел менестрель.

Под тяжёлой дубовой листвой

Прятались люди от струй дождя.

Осенью в небо взмывал волчий вой:

Гимн луне они пели, под дуб приходя.

Дуб стоит вопреки ветрам

Среди бурь и среди невзгод.

Дуб стоит вопреки ветрам

Не один единственный год.

Для чего стоишь, старый мудрец?

Ведь однажды и ты пропадёшь!

Одиноко свободы хранишь венец,

А потом и ты в никуда уйдёшь!

Дуб молчит и стоит вопреки ветрам,

Сберегая маленький ствол дубочка.

Знает старец, что в дали где-то там

Его возродит его взрослая дочка.

Отец расхохотался, а мама лишь коротко улыбнулась…

***

Я встряхнул головой, отгоняя наваждение, но мелодия всё ещё звучала, словно смеялась надо мной, напоминая о последнем дне, когда видел родителей весёлыми. И теперь мне не обидно, что они так отнеслись к моему первому сочинительскому опыту. И пусть бы они смеялись! Да хоть всегда! Только этого уже никогда не случится.

А мелодия лилась, и я с ужасом вслушивался в неё. И только последние звуки ночного бреда отличались от того, что сам сыграл: у меня песня была полна надежды, а тут под конец мелодии надежда сменилась глубокой тоской. Затем тишина окружила меня. Моё сердце бешено забилось.

Кан, успокойся! Ты слишком перенервничал из-за кошмара, потом слишком долго пробыл под холодным дождём, так что просто-напросто простудился и теперь бредишь.

Но ушедшее не желало оставлять меня, тенью вцепилось в меня: мне опять примерещились звуки флейты. Они все лились, лились и складывались в мелодию, которую я очень любил исполнять в детстве.

Не выдержав, я уронил сумку на мокрую землю, обхватил голову руками и отчаянно закричал. Мелодия стихла. От меня испуганно шарахнулось какое-то небольшое животное. Замолчав, создал на левой ладони магическое пламя. Оно охватило лес шагов на тридцать вокруг меня. И запачканную грязью сумку у моих ног. Поднял подарок Зарёны свободной рукой, выпрямился. И потрясённо застыл: шагах в десяти от меня стоял и смотрел на меня мой отец, который вот уже тридцать лет как находится за Гранью. Он сжимал в руке флейту. Я испуганно вскрикнул, попятился. На лице мужчины отразилось недоумение, он отступил на шаг назад и хрипло спросил:

– Кто ты?

Испуганно задрожал. Мало мне прошлых видений, так ещё и мой бред начал со мной разговаривать! Нельзя столько мокнуть под дождём, даже если это смывает память о ночном кошмаре, а так же отвлекает от печальных воспоминаний!

– Что с тобой? – участливо спросил отец.

Он выглядел таким… живым. И я так давно не видел родное лицо! В горле моём застрял комок. Сглотнув, тихо ответил ему:

– Ты знаешь.

– Я не знаю, – ответил мужчина грустно.

– Ты… – мой голос задрожал. – Ты меня не помнишь?

– А кто ты? – его глаза недоумённо раскрылись.

Было в них что-то не то, что-то другое… Кан, это же бред! Обычный бред! Естественно, он странный! И не следует тебе с ним разговаривать.

Развернулся к нему спиной и торопливо пошёл прочь. Отец пытался мне что-то сказать, но я не слушал. Он рванулся за мной, споткнулся на грязи и упал. Я помчался вперёд, судорожно сжимая ручку сумки, выставив перед собой руку с магическим пламенем.

Прошлое не вернётся, никогда не вернётся.

Тяжело и медленно уползла от меня ночь.

Рано утром, усталый и измученный, выбрался на широкую мощёную дорогу. И вскоре она привела меня к городу. Голова была как в тумане. И есть уже совершенно не хотелось: ещё один признак надвигающейся болезни. Нащупал на дне сумки сухой корень имбиря, оторвал большой кусок, морщась, разгрыз, проглатывая слюну.

Брёл по городу и мне мерещились лёгкие шлепки по мокрой мостовой, следовавшие за мной на некотором отдалении. Когда оборачивался, то улицы оказывались пустынными или рано проснувшиеся горожане шли не там, откуда доносились подозрительные звуки. Да и стоило мне остановиться, как шлепки за мной пропадали.

Обессилев от голода, видений и жара внутри меня, прислонился к дереву, росшему возле низкого старого одноэтажного дома. Устало прикрыл глаза. Шлепки по мокрой дороге тихо крались ко мне. Ближе, ещё ближе. Вот между ними и мной расстояние в два-три шага. Слегка приоткрыл глаза, взглянув вниз. В луже около моих ног отразился мой отец, встревожено смотрящий на меня. Я распахнул глаза: на том месте никого не было. Заорав, побежал прочь, подальше от этого ужасного виденья.

На какой-то улице, выскочив из-за поворота, натолкнулся на светловолосого парня в одежде Белого края. Человек ограничился недовольным взглядом. Я не извинился и гордо прошёл мимо. Отойдя на приличное расстояние, услышал, как тот сказал своему спутнику, невысокому курносому парню с короткими всклокоченными волосами:

– Судя по запаху, он – не пьян. Наверное, болен или у него что-то стряслось.

– Просто придурок, – язвительно отозвался темноволосый.

Когда я возник перед нахалом и попробовал дать ему по зубам, тот спокойно увернулся и наподдал мне ногой по колену.

– Вадим, ты опять?! – взвыл светловолосый.

– А чё я? Это они все на меня кидаются!!! – возмутился его спутник.

К моей досаде, он оказался не только магом, но ещё и умел драться, к его – я оказался достаточно ловок, так что в итоге больше я его потрепал, чем он – меня. Его спутник мрачно дожидался в сторонке, не вмешиваясь. Когда мы с моим противником отступили друг от друга, тяжело дыша, то светловолосый едва не вырвал у драчуна клок волос, появившись неожиданно у того за спиной. Тоже маг.

– Вадим, ты когда-нибудь повзрослеешь? – мрачно спросил светловолосый.

– Зачем? – возмутился его приятель, потирая ушибленный бок. – Чтоб тоска заела?!

Я подобрал брошенную сумку и побрёл по улице. Долго или мало слонялся по городу, не понял: ощущение времени пропало, а отяжелевшую голову было трудно поднять к небу.

Кто-то попробовал сунуть руку мне в сумку – и рухнул от моего пинка. Голова у меня начала раскалываться, ноги – слабеть. Вор вскочил, в его руке блеснуло лезвие. Пропустил один из его ударов. Отбросил его от себя, переместился на короткое расстояние. Хотел перевязать рану, но всё вокруг поплыло…

Очнулся уже на мостовой, возле ограды чьего-то дома. И опять увидел лицо того, кто уже давно находился за Гранью. В дневном свете видел чётко. Он держал прохладную мокрую ладонь на моей щеке. Увидев, что я очнулся, улыбнулся. Как-то непривычно. Смущённо. Мгновение мы смотрели друг другу в глаза, потом он резко отскочил от меня.

Топот где-то за дверью, недалеко. Напуганный женский крик. Отчаянный.

Резко сел. Голова уже не гудела. Отца, разумеется, рядом не было. Приснился…

Но рядом кто-то явно дрался. Возня шла из-за двери ближайшего дома.

Вскочил на ноги. Странно, чувствовал себя бодро.

– Ромка!!! – отчаянно закричали в ближайшем доме, кажется, за входной дверью.

Как будто там кого-то убивают.

Шум возни. Кажется, девушке той никто не пришёл на помощь.

Или насилуют?.. Или, всё-таки зовут на помощь?..

Я чувствовал себя непривычно бодрым. Да и эта драка в чужом доме смущала. Как будто и правда кто-то попал в беду. Молодая женщина. Или жена с супругом поссорилась? То ли тому внезапно припёрло, то ли они так мирятся?

Тут щёлкнула задвижка и на крыльцо выскочила перепуганная девушка. Именно девушка, волосы в одну косу собраны. Вышивка на платье красная. Белый край?..

Но она в таком ужасе кинулась вперёд. И за нею мужчина выскочил. Нет, на ссору супругов или любовников не похоже. Как будто вор забрался в дом. Или неудачный ухажёр решил изнасиловать строптивую возлюбленную. Дома, кажется, никого кроме неё нет, поэтому выскочила на улицу, к людям.

Перемещение до крыльца удалось на удивление легко. Я обнял девушку одной рукой, свирепо посмотрел на её преследователя. Вроде смутно знакомого. Э… где я его видел?..

– Эй, ты, отпусти её! –потребовал её преследователь.

В его руках вспыхнуло магическое пламя. Маг? Ну, ладно, потренируемся.

– Ромка!!! – отчаянно завопила девушка.

Прижал её к себе левой рукой, правой двинул, сосредоточиваясь.

Магия опять сложилась легко, будто и вовсе без слов заклинания. А невидимой струёй напавшего смыло обратно через порог.

Спасённая дрожала, плохо соображая. Но платье вроде не смятое. Убежать успела. И ладно.

Но упрямец выскочил через окно. Парень беглянку отпускать не хотел, мощно атаковал меня магией. Такой… сначала для виду, чтобы пыль пустить в глаза. Но когда я ответил мощным ударом, он понял, что и я чего-то стою и перестал выпендриваться передо мной и девушкой.

От очередного заклинания меня отвлекла спасённая: она вдруг сильно укусила мою руку, сбив настрой. От боли на несколько мгновений забыл нужные слова. Хорошо хоть парень её калечить не хотел, увидев, что я временно выбит из колеи, сам остановился.

Я возмутился:

– Ты чего кусаешься? Я же тебя от него защищаю!

– Это я её от тебя защищаю! – прорычал насильник.

Кажется, мы друг друга не поняли. Но девчонка-то явно была чем-то напугана. Стоит ли оставлять их вдвоём?

Молодой маг покосился на беглянку. Растерянно.

– Эй, отпусти его! Мы просто друг друга не поняли, – попросил вдруг он её.

Пусть и не сразу, но девушка его послушалась, разжала зубы. Блин, больно!

Но, впрочем, смолчал. Она была чем-то напугана, сильно. И вот сначала я всё-таки разберусь, что у них произошло.

Из-за стены дыма, высокой, кстати, вставшей вокруг забора, донеслись крики, ржанье лошадей.

– А ну разойдись!!! – гаркнул кто-то с улицы. – Стражники, вперёд!!!

Лезть к магам охранники города не хотели. Но толпа там явно собралась. Вот что с этим делать?..

Покосился на мага. Тот сам замер растерянно. Ага, лапать наедине не страшно, а вот отвечать перед людьми уже не смешно? И где-то я его уже видел. Посмотрел на бедняжку. Замер.

Так ведь её я во Враждующих странах подобрал, едва живую от голода и усталости? Надо же, снова встретились!

– Разойдитесь! Да что же тут такое? – прокричали с улицы.

Девушка выскользнула из моей руки, бросилась к дыму. Хотя пройти сквозь него не осмелилась. Прокричала отчаянно:

– Ромка!!!

– Алинка!!! – радостно отозвался оттуда молодой мужчина, другим прокричал: – А, ну, пошли вон! И ты своего коня убери!

– Ты обнаглел! Я – главный стражник этой столицы!

Я сжал её локоть. Неясно, что за дым использовал тот маг. Как бы она в нём не задохнулась.

– Ромка!!! – испуганно закричала она, призывая на помощь того молодого мужчину, который остался за дымовой преградой.

– Ты, наглец…

Он и глава стражи поругались. Понятное дело, хамство главному стражнику – это не пустяк. Хорошо, если отделается несколькими монетами или десятком-двумя плетей.

Люди зашумели с улицы. Ага, а кому-то чужая драма – приятное развлечение.

– Алинка!!! – послышалось уже из завесы. – Алинка!!!

– Ромка!!! – девушка отчаянно дёрнулась из моих рук.

А ведь за хамство главе стражи не только её заступнику может попасть, но и ей. Если там какой-то засранец во главе, то покарает всех причастных. Не только пытавшегося её спасти, сдуру нахамившего ему. Пожалуй, надо убрать отсюда девчонку. Потом разведать, всё ли успокоилось. Тогда уже вернуть.

Я отступил, увлекая её от крыльца. Так, теперь надо вспомнить заклинание для перемещения двоих. Или, всё-таки, портал?..

– Ромка!!! – отчаянно сопротивлялась она.

Из дымовой стены послышалось:

– Сопля, я ид-у-у-у! – и мат.

Кажется, орущий упал. Не повезло ему. Но он уже взрослый, сам сможет постоять за себя. А вот девушку отдавать на растерзание главе стражи жалко.

Тут вдруг… мы очутились в лесу. Трое. Он всё-таки собрался её похитить? А зачем прихватил и меня? Или сам от волнения заклинания перепутал? Так хорошо ещё, что нас клочками по Белому краю не размазало!

– Ты не зря создал дым, иначе нас могли бы схватить, – сказал мне маг вполне серьёзно.

Э… я создал? Не помню.

Но он… на меня не кинулся. Даже… улыбнулся мне. Дружелюбно. Дружелюбно?!

Моргнул растерянно. Ничего не изменилось. Он так же с улыбкою смотрел на меня. Не злой. Или и правда я что-то не понял?

Сказал спокойно ему:

– Нам всё равно будет трудно уладить это дело.

А девушка обмякла на моих руках. Вот только обморока её не хватало! А, впрочем, пожалуй, мне так проще будет расспросить или допросить этого парня. Что тут вообще происходит?! Точнее, там. Что там произошло?..

***

Я встал, не заправляя постели, бесшумно перемахнул через окно. Приземлился не на куст, а около. В глазах потемнело. Едва удержался, чтоб не взвыть во весь голос. Как некстати эту рану получил! На ближайшие недели можно забыть о тренировках.

С трудом выровняв дыхание и разогнувшись, я беззвучно дошёл до кухонного окна и, лишь слегка зацепив куст цветущей сирени, залез внутрь. Надо бы рану без этого докучливого хозяина дома осмотреть. Да и дверь он нарочно не смазал, чтоб скрипела, когда я или Эндарс выйдем из комнаты. Если так беспокоится за целомудрие сестры, зачем вообще было постояльцев в дом пускать? Тем более, по одёжкам нашим видно, что мы не светопольцы.

Взяв ковшик, склонился над ведром колодезной воды. Потрясённо застыл.

Из воды смотрел молодой мужчина. Серые глаза, тонкие и красивые черты лица, треугольный подбородок, длинный нос, растрёпанные тёмно-русые волосы, криво обрезанные, до плеч и ниже, и…

Заслышав лёгкие шаги в коридоре, торопливо прикрыл волосами заострённые сверху уши и потянулся за ковшом. Какая досада, что обе иллюзии слетели, покуда я свалился с жаром! Я давно уже жил среди людей и привык притворяться одним из них. Хоть Светополье и граничило с одной стороны с Эльфийским лесом, хоть светопольца и вели иногда с остроухими дела, однако же всё же относились к нам настороженно.

Алина какое-то время молча стояла у порога, то ли разглядывая меня, то ли о чём-то задумавшись, потом зашла на кухню, тихо заслонив за собою дверь. И вдруг… дрожащим голосом едва слышно спросила:

– Кан?..

Я давно уже никому не говорил родного имени. Разве только ей. Тогда, при первой встрече, когда был иллюзией совсем другою прикрыт. Просто она очень просила сказать ей имя, чтоб она могла молиться о моём благополучии. Но она не видела тогда моего настоящего лица! Тем более, что ещё до того, как сознание потерять, когда мы только с Эндарсом вытащили её из затянутого дымом дома в ближайший лес, я соврал, что меня зовут Канрэл. Светополье граничит и с Синим краем, там что-то подобное попадается. А Кан… это слишком коротко для человеческих имён. Разве что в Жёлтом краю, откуда эльфы кое-что заимствовали, включая склонность к коротким личным именам и витиеватым лиричным именам семьи и рода.

Резко выдохнув, отпил воды. Притворился невозмутимым. Пусть устыдится своей фамильярности. Наверное, она просто Канрэла хотела сократить. Хотя я вроде не подавал ей повода.

– Кан… ты ведь Кан, да? – робко спросила она.

Но она же не знала, как я выгляжу без иллюзий!

С трудом выровняв дыхание, невозмутимо повернулся к ней.

– Иногда меня зовут Рэл или Кан, когда фамильярничают, – поморщился, – но я не привык к этому.

Девушка грустно потупилась.

– Прости, я тебя кое с кем спутала.

Всё-таки думает, что это был я?..

Не удержался:

– Чем я на него похож? Лицом?

Алина робко посмотрела мне в глаза.

– У тебя глаза серые, как у него. То есть, у него они могут быть и не серыми.

– Плохо рассмотрела? – поднимаю брови.

Но она серьёзно ответила, взгляда своего не отводя:

– Мне только кажется, будто бы у него серые глаза.

– Так почему ты всё-таки спутала меня с ним? У него волосы, как у меня?

– Нет.

Вот именно, я и сам помню, что в прошлый раз, когда меня занесло в Светополье, я притворялся черноволосым, да ещё и внешность состарил, чтоб было около сорока пяти! А от неё ни в тот раз, ни в этот магией не веяло! Она не могла разглядеть тогда мою настоящую внешность сквозь иллюзию!

– Странно… – изобразил улыбку. – Почему ты подумала, будто бы он – это я?

Она лишь отчаянно вглядывалась в мои глаза.

Глаза…

Цвет глаз сложно изменить иллюзией, затратно. Поэтому серыми глаза я оставлял часто, при многих иллюзиях. Но мало ли сероглазых людей, тем более, в Белом краю?! Да и лицо, фигура у тогдашней иллюзии и настоящего меня отличались совсем!

– Кан, почему ты врёшь? – грустно спросила внезапно она. – Это ведь ты! Тот Кан, который спас меня в лесу у дороги!

Шумно выдохнул. Не мог скрыть волнение: эта девушка меня испугала.

Мрачно у неё спросил:

– Почему ты так уверена? Сама сказала: мы совсем не похожи!

– Это ведь ты!

– Нет, он – не я. Ты это всё придумала. Иди, поспи. Или своими делами займись.

Губу прикусив, Алина отвернулась и пошла ко двери.

Вовсе не похожа на магичку! Тем более, в Светополье своих магических школ не было. Эндарсу пришлось парочку спектаклей устроить, здесь и в соседнем городе, изображая месть чокнутого мага, чтобы подозрение от дома Алины отвести, чтоб она могла потом спокойно вернуться и её ни в каком сговоре не заподозрили. Жаль, я так некстати снова отрубился, а он надумал мне и себе комнату у брата Алины снимать.

– Алина… – вырвалось у меня, когда она взялась за ручку.

– Чего? – светополька даже не обернулась, но и не ушла.

– Как ты меня узнала?

Резко повернулась. Робкий взгляд, смущённый. На щеках вспыхнул румянец. Как будто отчаянно пытается отыскать что-то в моих глазах. Под моим испытующим взором робко пожала плечами.

– Значит, у тебя какой-то дар. Или ты чего-то смыслишь в магии.

– У меня нет никакого дара, и я не магичка, – ответила девушка торопливо.

– Как тогда ты меня узнала?

– Мне казалось, будто бы это был ты, – смутилась.

– Отчего?

– Не знаю. Я просто хотела спросить. Просто проверить.

– Но ведь только маги… – внезапно меня пронзило воспоминанье о маминых историях. – Хотя в одной древней легенде говорится иное: кое-кто может узнать кого-то под любой иллюзией.

– Под любой? Тогда он сильный маг? – горько усмехнулась она.

Сердце моё неровно забилось под взглядом усталым синеглазой красавицы. А ведь я и не стремился никогда к ним!

Я спросил у неё взволнованно:

– А как ты думаешь, какой я на самом деле?

Девушка проворчала:

– Может быть, почти такой же, как и сейчас.

– Почему… почти такой же?

– Откуда мне знать? Я не маг.

И про уши догадалась?!

– Н-но… ты права!

– Разве? И что, по той легенде, я теперь могу узнавать под иллюзией любого мага и простого человека?

Я долго смотрел в окно на сирень цветущую. Сердце неровно билось от того, что я понял. Странно. Мне же не было никакого дела… и зачем это всё сейчас? И это моё волнение?.. Ни романа с короткою вспышкою страсти, ни семью я никогда не хотел. Смыслом всей моей жизни стала месть после того пожара. А семья и любовь… как-нибудь потом, если доживу. Хотя я не ждал, что из Эльфийского дворца меня отпустят после убийства их короля.

Она стояла на том же месте. Робкий взгляд вцепился в меня. Грудь взволнованно поднималась и опускалась. Сердцебиение. Дыхание неровное. Нет, правда, зачем это всё? Зачем это всё сейчас?!

Но она ждала, чтобы я хоть что-то ответил. И я дрогнувшим голосом признался внезапно:

– Одного единственного. И ты единственная, кто не магичка, но сможет меня узнать.

– Почему?

Долго… очень долго смотрели мы друг другу в глаза. Сердце моё не успокаивалось. И я признался глухо:

– Потому что ты единственная, кто меня любит.

Смутившись, взгляд потупила. Но не ушла. Не хотела уходить.

Устало сказал:

– Ты же понимаешь: я уйду через неделю-две, когда окрепну после раны.

– Понимаю, – едва слышно ответила она.

Не ушла. Не сдвинулась. Но не пыталась меня как-то задержать возле себя.

Не удержавшись, растерянно спросил:

– И… ты так просто меня отпустишь?

Светополька робко посмотрела на меня, но сказала твёрдо:

– Ты свободен и я свободна. Я не буду ругать ни себя, ни мою любовь. Надеюсь там, куда ты уйдёшь, ты будешь счастлив.

– Вряд ли. У меня есть дело, о котором мечтаю с детства. Больше у меня ничего нет. И, пожалуйста, не называй меня моим прежним именем.

– Тебе ненавистно собственное имя?

– Мне не хочется, чтобы оно напоминало мне о прошлом.

– Тогда почему ты не взял совсем другое, а лишь добавил несколько букв к прежнему? Получается, о чём-то из своего прошлого ты не хотел забывать?

Сложно внезапно оказаться рядом с тем, кто видит тебя насквозь! Да и ни к чему мне эта вспышка любви.

Глухо произнёс, отвернувшись:

– Обо всём забыть не только не могу, но и не хочу.

Алина поспешно добавила:

– Не желаешь мне ничего рассказывать – не рассказывай.

Проворчал:

– Ну, спасибо за разрешение!

Она какое-то время переминалась с ноги на ногу – я на неё не смотрел – потом осторожно застучала горшками, готовясь к приготовлению завтрака.

Надо было уйти. Ещё тогда уйти и не называть себя. Уйти сейчас. Но сердце билось как-то устало. И она постаралась принять мой выбор, даже если эти недели после первой встречи всё ещё ждала новой встречи со мной.

– Я могу только рассказать тебе несколько историй, – внезапно вырвалось у меня.

В прошлый раз мы же обсуждали с нею песню. И я могу подарить ей немного моего искусства.

Робко посмотрел на неё.

Алина смущённо улыбнулась:

– Я люблю послушать разные байки и легенды.

Я стал мальчишкой семи лет, Алине было примерно столько же. Мне всё равно, что она родилась намного позже меня, и мы не могли одновременно быть детьми.

Взявшись за руки, мы бежали по большому лугу. Бежали в рассветных лучах. Нас окружал медовый запах трав: сладкий, чуть терпкий запах цветущей пижмы и немного горький запах тысячелистника. Вокруг на стеблях и листьях искрились и переливались капельки росы. Луг раскинулся широко. Казалось, он никогда не закончится…

Мы бежали, не останавливаясь. Порой переглядывались и весело смеялись. Наш смех летел над лугом. Летел далеко-далеко…

На следующий день опять рассказывал им легенды. Какие-то вспоминал, какие-то придумывал. Эндарс с раннего утра сидел на кухне со мной и Алиной. Вроде бы он ещё недавно бросал на меня задумчивые взгляды, а теперь отчего-то заинтересовался легендами. Да даже если его и не злила моя драка с приятелем, я и иначе мог его заинтересовать. Похоже, кроме нас в столице Светополья магов не было. А он, кстати, тоже притворялся обычным перед другими.

А Алина, кстати, осмелела, заулыбалась. Уже не отводит и не опускает взгляд, когда я смотрю на неё. Наши взгляды встречаются всё чаще и чаще. Её синие глаза искрятся любопытством. О, какая она красивая! Особенно, когда живо заинтересована в чём-то, когда выглядит счастливой.

Невольно улыбнулся ей – она ответила улыбкой.

– Так всё-таки, откуда появился третий Основной народ? По этой версии? – вклинился в наш немой разговор второй постоялец. – Если та девушка, не найдя взаимности у своего вождя, ушла в лес в когти диким зверям?

Он, кстати, выглядел мрачным. Неужели… ревнует? А, хм, и такое может быть! Алина – красавица.

Улыбнулся и продолжил легенду о Голубой лилии:

– Ушла Лиса в лес. Думала, хоть звери дикие прельстятся. Ей ж жизнь с той поры стала не мила. Да только пела она, губителей лесных поджидая. А они, голос её услыхав, восхитились. Да, такой вот у неё был дар петь: даже зверьё лестное умилилось и полюбило её. Охраняло. Таскало ей что-то покушать: то зайца пожирнее, то орехов, то к малиннику её водило. Время маленько залечило рану. И решила Лиса сотворить что-то необычное. И чтоб мир её услышал, помог в затее, стала только растительной пищей питаться. Девица помнила старые легенды о том, что прежде люди никого не убивали: ни своих, ни зверья какого-либо. Растительным когда-то питались. И было то миру их в радость: он, мир, точнее, она, Мириона родимая, не хотела, чтоб люди себе или зверью вредили. Ну, а что зверьё зверью вредит, так тут уж ничего не поделаешь: так уж зверьё Творцом устроено…

– Постой, Кан! – Алина вмешалась – она упорно сокращала Канрэла до Кана. – Ты ж вчера легенду рассказал, что когда-то давным-давно, ещё во времена Первого народа, и звери других зверей не ели? Что они тоже питались только плодами да травой?

Задумчиво отхлебнул из кружки, потом серьёзно изрёк:

– На сей вопрос менестрели и древние летописи расходятся во мнении. Кто-то говорит, что для порядка и круговорота жизни кто-то должен падаль поедать, кто-то – что клыки волкам и тиграм даны неспроста, и они изначально охотились за другими. Но кто-то говорит, что это из-за нарушения страшного в природе случилось. Возможно, когда наступила первая зима.

– Ну, вот эти вот остроухие бредни я слушать не хочу, – проворчал Эндарс. – Давай, дальше про Лису рассказывай.

Усмехнувшись, продолжил:

– Пару лет жила она в лесу, ведая только одно горе: неразделённую свою любовь. Думаете, зимой мёрзла, без шубы-то? Ан нет, зверьё преданное её отогревало. Да и сама она поздоровела, окрепла. Похорошела. Здоровье-то… оно украшает. Поскольку травой не мазалась, то окрепла. И зверьё как-то по-особому понимать стала. Да и тайны трав, прежде неизвестные, ей приоткрылись более чем другим людям. Вообще, в ту пору уже и драконы появились. Но им тайны трав так же не открывались, как и людям…

– Но ты же говорил, что драконы эльфов и людей намного в науках превосходят! – возмутилась Алина.

– По части траволечения – нет, – ответил парень вместо меня. – Кстати, если ты так будешь с вопросами его перебивать, то мы до возвращения Романа легенду о Голубой лилии не дослушаем. А он придёт и попросит ему с самого начала всё рассказать.

– А я ещё послушаю, – Алина улыбнулась. – Кан так рассказывает, что его приятно переслушивать.

– А у меня ещё дела в городе есть, – вздохнул Эндарс.

– Если сегодня не успею, то в другой раз тебе лично расскажу, – подмигиваю ему.

– Ну, тогда ладно.

Отпил ещё немного мятного отвара и продолжил:

– Пожила Лиса ещё с год в лесу – и иных растений ей тайны открываться стали. Да по родным девица так соскучилась! И вернулась в родные места. Там её уж и не ждали. А вдруг она пришла. Ещё красивее. И в рукоделии она ещё лучше стала. И лечить травами могла. И в прочих-то своих умениях превзошла былую себя – не просто так в лесу сидела, а тренировалась. В общем, зауважали её, что свои, что чужие. И женихов с сотню понаехало. Да только такую уважаемую особу уже родителям замуж против её воли не спихнуть. Решили: пусть сама дочка выбирает. А ей только один Сокол и люб. А что Сокол? А ему она что рыжая, что намазанная в светловолосую и белокожую – всё одно не мила. Из-за не любимого цвета глаз. Вот ведь дурень, а! Всем завидно, что Лиса только на него и смотрит, а он и не рад её вниманью. Ему всё б с голубоглазыми, светловолосыми, белокожими и стройными развлекаться! Не, признаюсь, фигурка у Лисы нашей округлилась где надо – уж и без валиков очень хороша. Ан не мила ему.

Алина вдруг вздохнула, подпёрла голову рукой, унылый взгляд в окно устремила. А Эндарс как-то уж очень внимательно на неё посмотрел. Я ухмыльнулся: точно ревнует. Впрочем, они ждут историю.

Я продолжил:

– А девица наша, невеста без жениха, всё продолжала растительным питаться да к миру взывать. Года два взывала. Сокол всё ещё не женился: воевал, торговал, спал, ел да с красотками водился. И прониклась наконец Мириона. Спросила у влюблённой девушки, что за помощь ей надобна. А она к тому времени так умна стала или сердцем чутка, что услышала голос своего мира…

Вечером, лёжа в темноте, долго представлял себе лицо Алины. Вспоминал, как она просила сказать моё имя в первую нашу встречу. Я не жалею о том, что его сказал. Вспоминал бледное лицо и радость в синих глазах, когда отдал ей свою сумку с едой. Вспоминал благодарность, зажёгшуюся в синих глазах, когда Алина поняла, что я и в правду хочу ей помочь. Видеть чьи-то счастливые глаза… это душу согревает.

В тот вечер не хотел думать о чём-то грустном, не хотел мстить. Было непривычно спокойно на душе. Засыпая, пытался представить себе Алину, представить разные мелочи, с нею связанные, её заботливые руки, накрывающие меня одеялом. Ночью, она опять появилась в моём сне…

Вначале я искал Алину среди высокой и душистой шуршащей травы на лугу. Снова мальчишка. Она опять девчонка. Кажется, мне было восемь. Уже прошёл тот страшный день. Странно, память о нём сохранялась, но боль как будто пропала. Бескрайнее море надежды на что-то светлое плескалось в душе.

Найдя девочку, я протянул ей руку:

– Побежим опять, а?

Она кивнула, улыбаясь. Я помог ей подняться, и мы опять побежали. Казалось, мы не бежим, а летим над землёй, над неожиданно уменьшившимися травинками.

Мы смеялись. И вдруг и вправду полетели. Высоко-высоко. В голубое, покрытое пухлыми облачками небо.

Мы бежали в небе. А под нами тянулась такая красота!.. Вдогонку за нами бежал наш счастливый смех. Свобода… от бед… от грусти… от прошлого… только небо. И её синие-синие глаза…

Когда я в то утро вошёл на кухню, Алина уже была там, в дневном платье, косу доплетала, сидя напротив окна, в которое заходило солнце. И я вдруг запнулся о порог. И устоял едва.

Солнце всходило над городом, проникая сквозь низкие дома, да в щели между них, видные с этого окна. И лучи света обнимали Алину сияющим ослепительным ореолом. Даже её русые волосы, казалось, блестели. Словно золото, чуть загрязнённое от времени, но всё ещё способное быть ярким, завораживать своими бликами.

И её руки тонкие, их плавные движения… но, впрочем, молодость и здоровье сами по себе красивы, а Алина уже оправилась.

Она вдруг подняла синие глаза на меня. Взгляды наши соприкоснулись. У меня отчего-то перехватило дыхание. Мне невольно вспомнился день, когда расстался с Зарёной. Точнее, ночь. И маленький круг света вокруг пламени догорающей свечи. Отблески на её волосах. Но сегодня я видел Алину, охваченную светом. Яркую, словно само солнце. Солнце, которое вставало над столицей Светополья, наполняя светом улицы, да ещё ярче грязь на мостовых и стенах подчёркивая. В солнечных лучах всё становилось ярче.

– Хорошо спалось? – робко спросила она, нарушив хрупкий миг очарования.

– Благодарю, хорошо, – ответил, торопливо пройдя к вёдрам с водой.

Радуясь, что она сама же и отвлекла меня от этого глупого волнения и любованья ею. А то бы глупость выкинул какую-то.

За завтраком мне всё они мерещились. Эти двое. Ночь, рыжеволосая Зарёна, да тусклое пламя свечи. Рассвет, раннее утро, русоволосая Алина, охваченная солнечными лучами. А, впрочем, нет, всё кровь то эльфийская. Потому что сами мгновения были красивыми. Если бы я больше любил рисовать, ещё с детства, я бы их обеих стал рисовать. Хотя бы попытался. Потому что женщины красивы какой-то иной красотой, более нежной и мягкой, чем мужская. Или, просто… просто надо краски и всё остальное купить и попробовать?.. Тьфу, что за бредовые мысли ходят в моей голове?! Я воин, я выжил ради мести! Я только ради мести живу!

Незаметно для меня жизнь заискрилась новыми цветами. Казалось, годы прошли зря, но за пару дней я стал по-настоящему счастлив. Я рассказывал любимые легенды, вдохновлено сочинял новые. Не помню, чтоб их столько сыпалось из меня в один день! И я радовался, наблюдая за её реакцией на то или иное событие в моём рассказе.

Эндарс реагировал намного спокойнее, хотя постоянно сидел рядом, когда я рассказывал и увлечённо слушал.

Во мне проснулся сказитель и менестрель. Я открывал дверь в прошлое и будущее, ходил по разным странам, видел много разных судеб и увлекал моих слушателей за собой…

***

– Завтра вы уходите, да? – когда начало темнеть, спросил брат Алины.

Тон его менял смысл слов: «да» превращалось в нечто вроде «завтра вы обязаны уйти».

– Уйдём, потому что мы обещали пробыть в вашем доме неделю, – невозмутимо отозвался Эндарс.

Итак, предстояло решить как вести себя дальше. Завтра я покину этот дом, но, может, мне задержаться в Дубовом городе ненадолго? А ведь собирался осуществлять месть. Но, пока я не уверен, достаточно ли у меня сил, чтобы отомстить, чтобы столкнуться с теми, кто научился использовать эльфийскую магию. Она человеческой сильней. Тем более, напасть на эльфийского мага в лесу – это почти что самоубийство. Просто самоубийство. Да и… я захотел напасть на остроухого прямо в родном Лесу?! В родном Лесу эльфийского народа! Бред! Но я хотел на него напасть.

Эндарс не мог уснуть, поэтому через некоторое время отправился на кухню при свете звёзд и полной луны готовить какой-то отвар. От моей помощи отказался, хотя мои отвары, лечащие кашель, пил. Там возился подозрительно долго.

– Он, похоже, на полу в коридоре заснул! – сонно проворчал Роман, который, как оказалось, сражался с бессонницей молча.

Спустя пять ударов сердца на кухне глухо стукнула об пол какая-то деревянная вещь, затем упало что-то большое и тяжёлое. Пока я вслушивался, ожидая каких-либо иных звуков, почувствовал, как нагрелся мой Определитель магии: на кухне или на улице за стеной кухни появилось заклинание.

– Или он отравился? – предположил брат Алины и, выбравшись из кровати, пошёл проверять.

Я отправился следом. Заклинание, которое зависло недалеко от меня, напрягало.

Увиденное несколько меня потрясло: свечка, явно принесённая Эндарсом, догорала на столе в металлическом подсвечнике, а сам маг без чувств лежал на полу. Чуть поодаль валялась его деревянная дорожная кружка. На полу и на животе Эндарса поблёскивали пролитые капельки отвара. Большую часть отвара он выпил.

– И это «замечательный рецепт»? – съязвил Роман.

– Видимо, он чего-то перепутал.

Заклинание находилось совсем близко от меня. Или… смесь заклинаний? Она была так ловко составлена, что их можно было принять за одно единственное заклинание. Хм… как будто магией веет от свечи?.. Но свечку-то заколдовывать зачем? Так, а Эндарс?..

Присел, поднёс руку к его лицу. Потом опустил ладонь ему на грудь.

– Он дышит. Не слишком часто и не очень глубоко.

– Может, уснул, выпив свой отвар?

Да, светловолосый мужчина уснул. Так крепко, что не проснулся, когда его начали тормошить.

– Кан, принеси воды.

– Он же так хотел заснуть!

Хозяин возмутился:

– Почему мы обязаны его до кровати тащить?

– Может, оставим на полу?

– Не годится: сестра его увидит утром, неподвижного, со страху вообразит немыслимого, потом придётся долго её успокаивать. Давай мне воды, мы его разбудим.

– Но он так мечтал заснуть!

– Нет, мы его разбудим. Из-за него мне пришлось вылезать из-под тёплого одеяла, хотя я там так дивно устроился, – мстительно заявил Роман.

Мы потянулись к вёдрам. Почему-то во всех вёдрах осталось столько же воды, сколько и вечером, как будто никто больше её не зачерпывал. И заклинание продолжало меня напрягать. Кстати, им веяло и от мага. Чья-то месть?..

Ни обливание из кружки, ни обливание из ведра не смогли разбудить мужчину. Он даже не шевельнулся, лёжа в луже холодной воды.

– Он чего-то переложил в свой отвар, – озадаченно взъерошил свои волосы.

Заметив его внимательный взгляд на меня, как бы в раздумье пригладил пряди по бокам. Надеюсь, тут достаточно темно – и брат Алины ничего не заметил.

– Возможно, – Роман нахмурился. – Только бы он не отравился!

– Да, жалко парня.

Хозяин дома шумно выдохнул и объяснил:

– Мне просто лень ему яму с утра копать.

– Прямо во дворе? – вскидываю брови.

– Вообще засада! – тяжёлый вздох. – Если рано с утра, то можно и во дворе. А ежели в лес – так это его ещё надо тащить. Ещё надо найти повозку. И стражникам у ворот объяснить, откуда тело.

– А что его знакомые заинтересуются его исчезновением, тебя не волнует? – ухмыляюсь.

– Да он вроде бродяга? Хотя… – Роман пошёл налить себе воды попить. – Вот засада! Столько возни из-за этого придурка! У-у, травник недоделанный!

Зевнув, предложил:

– Давай всё-таки его в комнату занесём? Алину жалко: увидит поутру – и расстроится.

– Тогда, если что, я вас пошлю с утреца за провизией «посвежее», а сам эту падаль из дома вытащу – и спрячу.

– Да может он ещё отойдёт?

– За Грань или к нам? – ухмылка.

Вздохнув, пожимаю плечами.

Мы перетащили неподвижного мага в комнату. Роман кусал губы, видимо, чтобы не матюгнуться. Впрочем, как выяснилось, передвигаться бесшумно и таскать при этом тяжести местных стражников учили. Ночью, пока парень дрых, уже я сдерживался, чтобы не ввернуть словцо посмачнее. Не то, чтоб я любил портить свою речь какой-нибудь пакостью, но что же этот горе-травник в свой отвар намешал?! Что?! Я никак не мог вычислить состав его отвара и, соответственно, не мог найти нейтрализующие его травы.

К утру маг так и не проснулся. Хотя он по-прежнему был живой. Признаков серьёзного отравления не было, хотя и дыхание было медленнее. Лицо – слегка бледнее. Тело нормально тёплое. Как и ночью, мы не могли его разбудить. Ни словами, ни ором в уши – Роман не сдержался – ни обливанием ледяной водой из колодца. На наши вопли вскоре в дверь поскреблась Алина, спросить, что у нас там, помощь ли не нужна?

Брат что-то рявкнул, грубое, мол, отстань, не до тебя мне – и она сразу ушла.

Тихо сказал ему:

– Обидится на тебя.

– Да не, она поймёт. Хотя эта сопля явно расстроится, если он подохнет: она добрая, – мужчина вздохнул. – Ох, и что мне с ним делать?!

– Оставить, пока не проснётся.

– Он заплатил только за неделю! Ещё и напился того отвара, чтоб мы с ним возились!

Тут я сообразил, что здесь возможна выгода и для меня. И предложил, притворяясь спокойным, чтобы он не разглядел танцующую в моём сердце радость:

– Давай, я останусь и присмотрю за ним. Может, вспомню отвар, который помог бы его разбудить?

– Он не заплатил, – Роман мрачно скрестил руки на груди. – А ежели Грань перейдёт – так и тебе за лечение ни гроша не отдаст. Только новые расходы.

– Ну, я хоть как травник на нём попрактикуюсь, – улыбаюсь. – Самому интересно, что это за дрянь он себе намешал?

– Тебе хоть выгода есть, а мне от него сплошные убытки.

Ухмыляюсь:

– Да? А не ты ли содержимое его сумки к своим рукам приберёшь?

Мужчина надулся. Но сумку мага забрал с собой, припрятать. Мол, чтобы я его второго постояльца не обокрал. Ну-ну.

Алина и в правду переживала из-за этого парня. Сильно. У неё была добрая душа.

Как я ни бился – состава его отвара разгадать не смог. Эндарс проспал три дня. Когда проснулся, выглядел вялым и слабым. Заплатил ещё за неделю. Что ему сумку не сразу вернули – промолчал. Якобы поверил, что хозяин дома спрятал её ради него. И чтоб меня во искушение не вводить. Ну-ну.

Мне пришлось остаться в этом доме ещё на неделю, отдав ещё двадцать серебряных монет. С Эндарса Роман спросил ещё больше – за доставленное волненье. Или же местного стражника приятно поразило содержимое кошелька этого мага, вот он к нему и прицепился? Впрочем, мне не было жаль потерянных денег, ведь я смог побыть с Алиной ещё несколько дней. Да, я уйду, но пока я могу хоть немного побыть рядом с ней.

Я учил Алину и унылого молодого мага разбираться в травах.

Эндарс уже через день стал выглядеть здоровым, но умудрялся при этом плохо себя чувствовать. И про состав тот не рассказал, мол, какой-то вид травы перепутал или дозу взял не ту и, мол, ему стыдно признаваться, что там было в составе. Он не мною посоветованный хотел испытать, а чужой. Раз мой не слишком быстро помогает.

Раз у меня мелькнула мысль, что и ему могла бы быть выгода задержаться тут, но такой ценой – это ребячество! Хотя, мог бы и просто перепутать какие-то виды трав: есть очень похожие.

И эти семь дней должны были пройти. Мне нужно было чего-то выбрать.

И хотя мне было очень уютно рядом с Алиной – присутствие мрачного Эндарса, а так же неустанное наблюдение её излишне заботливого брата моё настроение не омрачали – каждый день проходил как битва. Точнее, каждый приём пищи. И чем дальше, тем хуже. Опасность быть понятым неправильно или же оказаться разоблачённым нависала надо мной с каждым кусочком пищи, который я проглотил.

Сначала я соврал, что, согласно моим знаниям, после получения той раны мне полагалось какое-то время воздерживаться от мясной пищи. На что Роман и Эндарс растерянно посмотрели на меня. Мол, мясо придаёт сил, мясо нужно есть всем мужикам, особенно, ослабевшим от ранения. Роман пошутил, что я «оттого такой тощий вымахал, что слушал каких-то учителей-мучителей, вообще ни хрена в лекарском искусстве не понимавших». Да и взгляд мага мне не понравился.

Второй попыткой отделаться от ненавистной мне пищи стала следующая из привычных моих отговорок – когда мне приходилось задерживаться в каком-то месте, приходилось и что-то сочинять насчёт данного вида еды, чтобы не потреблять его – что меня недавно едва не потравил мой враг. Почти с концами. Каким-то мудрёным ядом. Но, хвала друзьям, они какой-то немыслимой ценой достали какого-то особо смышленого лекаря – достали в обоих смыслах – и тот мне противоядие таки нашёл. Единственное, что мне приходилось регулярно есть определённые виды трав и воздерживаться от мясной пищи, которая там каким-то боком не сочеталась с нейтрализующим составом и могла замедлить его действие или вовсе его оборвать. И мне нужно было или часто есть траву и на сколько-то месяцев отказаться от мясной пищи, или покорно уйти за Грань, куда, собственно, мой мерзкий враг и жаждал меня послать. А я, разумеется, не горел желанием так его порадовать, да и собирался ещё сколько-то пожить.

– Мда, если второй вариант – отбросить копыта, то тут неволей на время коровой станешь, – сочувственно сказал Роман. – Кстати, долго тебе так мучиться?

– Сто одиннадцать дней! – с отчаянием выдохнул я.

– Ох, ты ж хрен зелёный! – лицо хозяина дома вытянулась.

Да и у Эндарса, кстати, тоже.

– И… и много тебе ещё мучиться?

– Осталось всего семь дней, – со вздохом и со скорбью ответил я.

Надо было тогда соврать про семьдесят девять или срок растянуть! Но, увы, я ж изначально не собирался застревать в этом доме надолго! А Эндарс, мерзавец, так меня подставил со своим дрянным снотворным составом.

Короче, вот на этой самой неделе срок «моего мучения» истёк. И беда с приёмом пищи снова пришла по мои уши.

Роман постарался устроить большое застолье, чтобы «отпраздновать окончание этой жуткой пытки смазливого». И Алина старалась, готовила. Я съел кусочек курицы, потом изобразил жуткий ужас на лице – и свалил в направлении отдельного строения во дворе. Потом я пошёл отмываться от запаха, отказавшись от еды, мол, это от мясной пищи у меня так живот прихватило, и вдруг я всё-таки ещё не оправился от яда, вдруг от крошки даже лапки куриной за Грань перейду?..

Через пару дней мужики решили меня «спасать». То есть, потихоньку приучать к мясной пище обратно. У, изверги заботливые!

Я всеми своими силами притворствовал, что до жути боюсь протянуть ноги от не вышедшего полностью яда. Раз для разнообразия нашёл в супе не свой волос – удалось тайком стянуть с алининого гребня – и девушка сама, смутившись, у меня тарелку с супом забрала. Хотела вообще вылить в помойное ведро, но брат её за руку перехватил. Выудил волос и сам доел.

– Мы не богатые рожи, чтоб еду зазря разбазаривать.

И на меня взглянул с презрением, мол, ну и чистоплюй же ты, смазливая твоя рожа!

Дни шли, проклятый Роман то и дело притаскивал домой тушку рыбы или курицы, кусок от трупа коровы, овцы, так как ему нравилось «баловать себя мяском». Ему, как хозяину, перепадала королевская часть от этой дряни. К моему глубочайшему сожаленью, на еду его жадность распространялась не до конца – и он временами пытался угощать сестру, меня и Эндарса. И с каждым разом, с каждой новой моей отговоркой они все всё более начинали на меня коситься, тем более, как это я после такого долгого воздержания от этой «дивной пищи» всё робею вернуться к ней опять?

От отчаяния я тайком подбросил в свою тарелку муху. Раз уж трюк с «чистоплюем» хоть раз прокатил. Причём, как я извернулся, чтобы выждать момент, когда они не смотрели на меня, чтоб утопить несчастное насекомое в гуще в моей тарелке – про это можно было целую оду написать, себе и своей ловкости. Да и несколько съеденных ложек мясного супа должны были подтвердить мою нормальность. Потом опять буду блевать в сортире, эх.

Расчёт удался – тарелку с мухой забрали, но я показательно несколько ложек этой неприятной, то есть, «замечательной» пакости съел. И теперь меня могли принять за обычного мужчину. Хотя и «махрового чистоплюя», коим меня нарёк негодующий Роман. Эх, прости меня, Алина, за мой дурной спектакль!

Стошнило меня натурально, едва успел добежать. И славно! Ещё несколько дней на отговорки, а потом я наконец-то отсюда уйду.

В последующие дни я просто боялся за свою жизнь, мол, что яд ещё не весь сошёл. А то мне после супа с мухой стало как-то дурно. Да и… Алину было жаль подставлять с едой: она же так старалась, готовила. Тем более, что несчастная девушка ещё и любила меня, такого привереду.

– Кан, ты опять жрёшь овощной салат? – полюбопытствовал как-то Роман. – Я боюсь за тебя, парень! Так ведь недолго и ноги протянуть.

– А я очень люблю репу, её горький терпкий сочный вкус, – улыбаюсь. – Кстати, мы тут с Алиной придумали изумительный суп из трав и корня лопуха. Хочешь попробовать? Готов поспорить, что ты такой вкус ещё не знаешь!

– Да то самый обыкновенный сорняк! – проворчал маг.

Хотя… нет, оторвался от поглощения поджаренной куриной ноги и посмотрел на меня крайне заинтересованно. Неужели, он всё-таки понял? А хозяин смолчал: может, и ему в голодном детстве приходилось есть корни лопухов. Но… Эндарс, возможно, из богатых?

– В природе нет сорняков – и от каждой травы есть своя польза для мира и человека. Я много лет изучаю растения и всё более убеждаюсь в словах моего первого учителя.

– Много лет? – недоумённо уточнил Роман. – В твои-то двадцать три? Ну, от силы двадцать пять.

Я мысленно треснул себя по голове. Но всё-таки попытался выкрутиться:

– Когда молод, каждый год для тебя граничит с вечностью.

Эндарс и Роман долго, мучительно долго, пялились на меня. Хозяин проворчал:

– Ну, я всё понимаю, Кан, когда ты вот такой тощий и слабый мужик, то выделиться можешь только языком, который хорошо подвешан. Хотя тебе повезло – природа ещё и смазливой физиономией тебя одарила, – насмешливый взгляд на мои плечи. – Хотя и тело худовато.

Маг улыбнулся так, что меня пробил озноб. Значит, он уже понял. Сейчас выдаст.

– Но вот что странно: каждый раз, когда Кану предлагают мясо, что-нибудь да и случается, – Эндарс насмешливо сощурился. – Не то муха утопнет именно в его тарелке, не то волос залезет в кастрюлю – и окажется именно в порции этого болтуна – не то у него живот прихватит – и в итоге Кан ни кусочка мяса не съест, ровно как и бульона мясного супа ни капли не попробует.

И? Выдашь ты мой секрет или нет?..

Ехидно улыбнувшись, маг припечатал:

– Скоро, когда Кану опять предложат мяса, по небу начнут синие коровы летать или зелёные драконы. И он первым кинется к окну и будет пялиться на небо до следующего утра.

Проворчал, прикидываясь крайне рассерженным:

– Я боюсь, что яд ещё действует. Сдохнуть не хочется, знаешь ли.

Эндарс долго молчал. Паузу намеренно выбрал побольше, бьющую по нервам. Потом последовал удар под дых:

– Я разглядел, что муха-утопленница была вдобавок и пришиблена.

Ну, я не хотел её мучить! Правда, не хотел! Но она не желала топиться в супе, когда Алина вышла из кухни, а я до того вымотался, на рассвете бесшумно гоняясь за ними, что нервы и не выдержали. Ну и хрястнул муху ложкой. А потом спрятал в рукаве и, проявляя чудеса ловкости, в своей тарелке утопил, пока хозяева и маг смотрели не в мою сторону.

Белобрысый лукаво продолжил:

– Хотя, может, я ошибся? Может, не правильно разглядел?

Я было выдохнул спокойно, но…

– Наверное, мухи, которых в этом доме никто не убивает над посудой с едой, уже в дохлом виде или полуживом состоянии прилетают в наши тарелки, – осклабился Эндарс. – Вот как эта, из тарелки Кана. Чудеса в решете, не иначе!

И все они уставились на меня с величайшим интересом. Сероглазый мужчина нанёс последний удар:

– Ты так упорно не ешь мяса, будто тебя от него тошнит!

Наши взгляды столкнулись как два клинка. Кажется, он меня ненавидит. Вот, не смог долго свою ненависть скрывать. Но мог хотя бы пощадить, раз уж столько возился с ним после его снадобья! Или… или он сейчас назовёт имя моего народа? И будет торжествующе смотреть на меня, как на размазанную по стене муху? Алина испугается нашей драки. А Роман скептически посмотрит на моё лицо, будто представителей моего народа видит пачками по сто штук ежедневно. Хотя, может, тоже удивится.

Эндарс молчал. Молчал, улыбаясь. Не отводя от меня взгляда. Мол, ну, каков будет твой ответный удар?

Я предпринял последнюю попытку защититься. И, призвав на помощь весь мой талант и накопленное с годами мастерство, рассказал душещипательную историю.

Мол, в детстве мы были очень бедными. И у нас была только одна курица, в которой я и мои сёстры с братьями души не чаяли. Мы с ней играли, так как игрушки все пришлось продать за еду. А папу нашего забрали на войну. Мы считали его погибшим – хотя мама ещё ждала и берегла ту самую курицу на суп ему – а он только попал в плен. И с трудом сбежал, прибив две дюжины врагов – первых подхваченным с земли камнем, других – забранным у убитых мечом.

В этом месте глаза Романа зажглись, так что я прибавил подробностей о нелёгком пути отца из вражеской страны на родину: дюжину трудностей, пару угроз для жизни, сбитые в кровь ноги, не взирая на боль в которых, отец упорно шёл домой, и ещё несколько десятков приконченных врагов. Ну, а когда папа наконец-то вернулся, наша единственная корова уже сдохла, а свинью и овец давно уже съели – каждое убийство вызывало целое море детских слёз – и по случаю возвращения отца, которого уже и не чаяли увидеть живым, моя мать свернула шею нашей единственной курице. С которой я и мои братья с сёстрами очень дружили. Но все дети не смели и рта раскрыть. Во-первых, наше мнение мать не интересовало, во-вторых, мы боялись своими слезами огорчить чудом спасшегося отца. Я, любивший несчастную несушку более, чем остальные, был так потрясён её гибелью и последующим поеданием плоти бедняги – которое надлежало сопровождать торжественным и радостным выражением лица – что с того жуткого дня мне опротивела мясная пища. И в каждом кусочке мяса мне мерещится кусок её грудки или лапки – и у меня ком застревает в горле.

К концу моей истории, которую я щедро сдабривал подробностями, грустным голосом и некоторой сбивчивостью повествования, глаза Алины увлажнились – и она с сочувствием посмотрела на меня, а её брат громко расхохотался. Ржач у него перешёл в гогот, а тот – в истерику с завыванием и битьём кулаком по столу – посуда подпрыгивала и дрожала, суп выплеснулся из супницы, пустой на треть, да из моей полной тарелки. Девушка бросилась вытирать стол. Эндарс задумался, но коситься на меня ужеперестал.

– Знаешь, Кан, враньё про яд было куда лучше! – сказал наконец хозяин дома. – Ври и дальше про яд. А то трястись так из-за давно сдохшей курицы мужику не солидно.

– Может быть, – притворяясь смущённым, задумчиво поковырял ложкой в овощном супе, – Но я до сих пор не могу забыть тот день…

– Мда, про яд звучит намного лучше, – маг как-то уж очень задумчиво на меня посмотрел. Но озвучивать, откуда я родом, не стал.

С того дня меня наконец-то оставили в покое. Собственно, обоим мужчинам было приятно слопать мою долю. А Алина стала готовить больше растительной пищи – и та выходила у неё великолепно. И я вздохнул с облегчением.

Хотя, может, то, что за несколько десятилетий жизни среди людей я приучился есть сыр, сливочное масло, пить простоквашу и молоко, тоже помогло мне, добавив Эндарсу сомнений, сын ли я того самого народа. Тем более, я на его глазах с аппетитом уплетал хлеб с сыром, временами пил молоко.

Хм, Эндарс… этот парень был осведомлён о разных вещах, касающихся различных народов. Да и красная вышивка с его одежды, как и с моей, была подобрана так, что во многих странах Белого края его сочли бы за своего. Словом, он был не так прост. Наёмник?.. Или скорее разведчик какой-то другой страны? Тем более, что магией он владел. Может, кто-то мечтал прибрать к своим руками земли изнурённых длительной войной стран?

Пока я отчаянно маскировался, пытаясь всеми правдами и неправдами избежать «пищи нормальных мужиков», языкастый маг притаился. Так что и не поймёшь, это он шутил в тот день, нанёс удар-предупреждение, чтоб я не трогал его, или объявил мне войну?..

Впрочем, серьёзно приглядеться к Эндарсу и понять его мотивы я не успел: враги Светополья перешли границу и, оставляя за спиной полыхавший лес и выжженные поля, двинулись прямиком в столицу.

Первым печальную весть принёс светловолосый маг. Полагаю, Эндарс успел побывать у границы. Не удивлюсь, попробуй он пересчитать или хотя бы прикинуть, сколько было воинов в чернореченском войске.

Поскольку Роман отсутствовал, маг сообщил эту весть только мне и Алине. Девушка прикусила губу, села в уголке и начала нервно сминать подол платья. Мы не услышали от неё ни единого слова. Эндарс долго наблюдал за нами, потом резко поднялся из-за стола и позвал меня на улицу.

Эндарс сел на пороге. Помедлив, последовал его примеру, только занял не ту же ступеньку, а следующую, которая повыше. Помолчав, он едва слышно сказал, так, чтобы прохожие с улицы не расслышали:

– Я выйду к чернореченскому войску и постараюсь прогнать его из Светополья. Ты будешь мне помогать?

Так, сначала он пытался меня прищучить с той злополучной мухой, а теперь просит помогать? Издевается?!

Усмехнувшись, уточнил:

– Неужели, ты думаешь, будто сумеешь в одиночку прогнать всех ворогов?

– Я не настолько самоуверен, чтобы так думать, но приложу все силы для этого, – глаза его горели предвкушением схватки.

Мушиная несчастная судьба померкла перед его жаждой схватки с чернореченцами. Может быть, он просто любит опасные приключения? И, даже если и понял, откуда я родом, намекал, что выдаст меня, просто ради того, чтобы пощекотать нам обоим нервы? Но, всё-таки…

– Эндарс, ты рехнулся?! Даже не будь среди них магов, тебе и тогда с ними не справиться.

– Это почему же? – насмешливая улыбка.

– В Черноречье один из лучших центров алхимической науки. Наверняка они притащат с собой какое-нибудь алхимическое оружие.

– Поживём – увидим, – осклабился маг.

То ли он безумец, то ли…

Задумчиво потёр выбритый подбородок, разглядывая его. Маг смотрел на меня насмешливо. Хм, а будь он из другого Основного народа, то мог бы разглядеть, кто я!

Эндарс продолжал улыбаться.

Эндарс… имя, которого не дают ни в Белом, ни в Синем краю. Разве что совсем далеко. Или… или это вымышленное имя? А они, кстати, любят сами выдумывать имена, чтобы у каждого было своё, уникальное, которого ни у кого прежде не было.

Эндарс продолжал улыбаться, сидя.

Или он просто безумный авантюрист. Или просто безумец.

Вздыхаю. Говорю печально:

– Поберёг бы ты свою жизнь. Впрочем, распоряжаться ею тебе, а не мне.

Серые глаза гневно сверкнули.

– Значит, ты не будешь вмешиваться?

Спокойно отвечаю:

– Конечно, не буду.

Маг мрачно прищурился:

– Значит, тебе безразлично, что случится с Алиной, если враги войдут в Дубовый город?

– Разумеется, нет. Я буду охранять её. Тут.

Кажется, слишком много ему сболтнул. Молодой мужчина впился в меня взором:

– Ты волнуешься за неё, правда? Она чего-то значит для тебя?

Неужели… так он нарочно себя отравил, чтобы здесь задержаться?! Глупо, хотя… это тоже возможность остаться рядом с ней, не вызывая подозрений её брата. Но, интересно, насколько Эндарс серьёзен в своём стремлении к Алине?.. Попробую проверить.

Тихо, но твёрдо объявил:

– Я люблю Алину.

Он поднялся и твёрдо сообщил:

– Я тоже люблю её.

Я встал. Оставаясь стоять на ступеньке, то есть, выше его, стоящего на земле.

Взгляд на взгляд. Как будто два клинка схватились в звенящем поединке. Значит, у него не просто симпатия. Хм… и, кстати, он хорошо свои чувства скрывал: я только заметил несколько взглядов. Ну, и эту глупую выходку, с которой он решил задержаться в этом доме ещё на несколько дней.

– Разве ты ничего не заметил? – он вдруг улыбнулся. Спокойно.

– Совсем ничего, – также спокойно улыбаюсь.

Степень моей внимательности врагу не стоит знать.

– В этом мы похожи, – усмехнулся светловолосый мужчина. – Кстати, всё хочу спросить, из какой ты страны?

– Бесполезно спрашивать: не дождёшься моего ответа.

Внимательный взгляд на меня и красную вышивку на моей льняной одежде. Потом он как ни в чём ни бывало, заметил:

– Ты ничего не говорил о твоей родине и о семье. Я думал, что можно спросить.

Усмехаюсь и насмешливо отбиваю удар:

– Ты тоже ничего не говорил ни о родине, ни о семье.

– Я могу сказать, откуда я родом, – ответная усмешка, – но о семье промолчу. Есть причины.

– И у меня есть причина не рассказывать о моей семье и доме.

Собственно, и дома у меня нет. Хотя может ещё стоять то уютное здание, в котором родила меня мама, в котором учил меня играть на флейте отец. Впрочем, за столько лет мой бывший дом вполне бы мог развалиться. Большой сад бы зарос.

В этот миг в душе запылала ненависть. Тёмное неугасаемое пламя заглушило всё остальное.

Тот, кто разрушил мою семью и отобрал у меня детство, обязан заплатить за сотворённое им зло!

– Ненависть ни к чему хорошему не приводит: я сам в этом убедился, – неожиданно сказал Эндарс. – Жизнь, бесценные дни, растрачиваются на ненависть – и остаётся слишком мало места для счастья.

Мрачно ответил:

– У меня есть причина, по которой я ненавижу кое-кого.

– Возможно, наоборот, никакой причины нет. Хотя… ты же ничего не расскажешь, верно? Может, у тебя-то как раз причина и есть, – Эндарс какое-то время смотрел на выползающих на улицы горожан, кому-то приветственно махнул рукой.

Взгляд… тот мужчина с такой теплотой смотрел на него. Хотя прежде не видел, чтобы они разговаривали друг с другом.

Маг выждал, пока людей по близости не окажется, тех, которые могли бы что-то расслышать из нашего тихого разговора. Добавил:

– Я позвал тебя поговорить об угрожающей Алине опасности. Впрочем, вижу, говорить не о чём, ведь тебе нет дела до того, что может случиться.

– Неправда!

– Тогда отчего ты не желаешь защитить ту, которую любишь?

– Ошибаешься, я буду её защищать. Только одному идти против чернореченского войска безрассудно. Предпочитаю остаться в этом доме и вышвырнуть любого, кто посмеет сюда сунуться.

– Ты – трус!

Холодно отвечаю:

– Мне всё равно, что ты обо мне думаешь.

Эндарс всё ещё стоял земле, поэтому смотрел на меня снизу вверх. Его лицо исказилось от презрения.

– Ты бессердечный, Кан. Тебе наплевать и на неё, и на остальных людей!

– Остальные люди сами сумеют себя защитить.

– В этой стране полным-полно беззащитных детей и женщин.

– Как будто люди этой страны и пальцем не тронули жителей соседних стран! Вспомни о детях Новодалья и Черноречья, ставших сиротами из-за светопольских воинов.

Какой-то старик, проходивший по улице, остановился и прислушался. Не стоит привлекать внимание горожан, с сочувствием отзываясь об их заклятых врагах.

Резко сказал:

– Давай забудем об этом бессмысленном разговоре! – и пошёл в дом.

Перед дверью кухни запоздало подумал, какой бы хорошей проверкой оказалась эта битва для моих сил. Разумеется, переусердствовать не стоит, иначе мстить за моих родителей будет некому.

Эндарс появился в полутёмном коридоре не сразу. Он тут же был схвачен за плотную и мягкую рубашку. Не дрогнув, равнодушно спросил, чего мне от него надо.

– Я передумал. Помогу тебе, но только тем, чем смогу.

Мужчина мне не поверил. Снял мои пальцы со своей рубашки – я ему не мешал – и прошёл мимо меня. Насмешливо кидаю ему вслед:

– Сам-то справишься? Один? Что ж, будет интересно наблюдать за твоими усилиями! Кстати, они ещё и другое своё оружие могут с собой взять. Что ты будешь делать против воза искусственных веществ?

Эндарс резко развернулся. Впился в меня взглядом.

– Так ты не шутишь, Кан? Точно согласен мне помочь?

– Не шучу.

– Хорошо, – довольная улыбка.

Подойдя, хлопнул его по плечу. Сильно. Но он не сдвинулся с места.

– По-моему, моих сил, как и твоих, недостаточно.

– Хватит повторять одно и то же! – маг нахмурился. – Прикрой спину – больше ничего у тебя не прошу. Или добавь к моим заклинаниям несколько иллюзий.

– Каких именно иллюзий?

– Каких-нибудь отвратительных и страшных зверей, чтобы ни о чём, кроме как о побеге, вражеские воины не думали.

– Я не умею создавать подобные иллюзии. Как-то не пришлось.

– Ты, оказывается, сам заклинания придумываешь? – маг был приятно удивлён.

– Редко, – своё любимое умение предпочитал не расписывать.

– Ну, создашь иллюзию пожара или ещё какой-нибудь гадости.

– Огонь без жара будет неубедительным.

– Жар будет, – пообещал Эндарс. – В этом положись на меня.

– Тогда подумаю, какую иллюзию использовать.

– Благодарю.

Мы разошлись: он отправился в комнату, я сел у окна на кухне. Нам нужно было вспомнить много разных заклинаний и выбрать подходящие.

Моя любимая не поняла, о чём мы договорились либо сделала вид, будто не поняла, продолжила готовить еду. Иногда, когда мои мысли возвращались к девушке, подглядывал за ней, незаметно любовался её лицом, русыми прядями, в которых поблёскивали золотистые искорки. Почему только некоторые менестрели замечают, как красивы русые волосы? И отчего я не предположил, что и молодой маг может полюбить Алину?

Тот, хотя и попросил меня защищать его, вечером сел готовить себе магические обереги. Думаю, он прав: в нашей затее и такая мелочь, как оберег, необычайно важна.

Роману мы ничего не сказали. Брат нашей любимой долго ворчал и ругал врагов. Он и без Эндарса узнал о предстоящей битве, от своих.

Серые тучи угнетали. Настроение с самого утра было плохим. Выполнение приказов главного стражника столицы изрядно утомило меня. Впрочем, я сам выбрал именно такое начало для исполнения нашего плана. Когда светловолосый маг появится, я смогу защитить его неожиданно для всех. Не появится – уйду с помощью заклинания, не волнуясь, что кто-то меня запомнит. Прежде чем прийти сюда, я прикрылся иллюзией рыжеволосого парня. Примерно тех же лет, что и я на вид, чтобы иллюзия крепче держалась. Конечно, мог бы справиться, появившись сразу за Эндарсом, но лишать себя такого преимущества как несколько лишних неожиданных заклинаний не желал. Да и удобное место лучше выбрать заранее.

Ворота закрывали. Доблестные воины Дубового города предпочли отсидеться за стенами. Впрочем, большая часть притаилась за закрытыми воротами, чтобы в случае чего выскочить и напасть на вражеское войско. Чего воины Светополья и их король боялись, гадать не нужно: заделанные дыры на стенах у главных ворот наводили на мысль, что хоть сколько-нибудь алхимиков опасаться стоило. Да и истории ходили по разным землям довольно-таки устрашающие. И некоторые были правдивые.

Я поднялся по лестнице на стену. Сильный порыв ветра толкнул в живот. Тут же хлынул ливень, словно он нарочно дожидался моего появления. За несколько мгновений одежда промокла насквозь, а высушить её заклинанием было нельзя, иначе бы выдал себя. Ножны с мечом иногда касались моей ноги. Холод металлических узоров проникал к коже через промокшую ткань. И ножны меча, и ножны кинжала доставляли мне неприятные ощущения, однако оба могли бы мне пригодиться, поэтому приходилось терпеть. Пощипывали холодом левую руку не только ножны кинжала, но и холодные иглы: Определитель сообщал, что рядом много обычных людей и нет ни одного мага.

Иллюзия будто бы уцелела под напором холодных капель. Она одна из самых стойких, которые мне известны. Эндарс где-то пропадал. В какой-то миг подумал, а не сбежал ли этот парень?..

Снизу ругали дождь, погасивший пламя под котлами с водой и смолой. Прискакал на лошади какой-то мрачный мужчина и увёл половину воинов за собой: молодой король собрался вместе защищать вторые ворота на случай, если войско Черноречья подойдёт с другой стороны столицы. Подтягивались вооружённые горожане. Селяне, пришедшие вчера вечером, разошлись по стенам, чтобы не пропустить врагов, где бы те ни появились. Уныло повисло полотнище с белым лебедем, прикреплённое к шесту над воротами. Стекали капли с больших круглых медальонов, которые вдруг вытащили из-под воротов воины и горожане. Изображённые на медальонах лебеди то ли купались в каплях дождя, то ли горько плакали. Ах, да, лебеди – излюбленный знак Светополья. По мне так лучше бы изображением этих прекрасных величественных птиц украсили другие вещи, но не медальоны воинов, не полотнище. Воины и лебеди – не слишком-то удачное сочетание, как и кровь, которая на них попадёт.

Мелькнул и убежал с очередным поручением Роман. Больше я его не видел, видимо, он задержался в каком-то ином месте. Чуть позже на стене появился главный стражник. Тот раздавал указания, то и дело поглядывал на лес.

Я почти не волновался. Для меня те, кто находились за стенами, и те, кто приближался, были одинаковы. К тому же, я явился сюда ради своих интересов. Явился, чтобы заслонить спину Эндарса, чтобы проверить свои силы ещё раз. Тот пусть творит всё, чего задумал. Он ступил на опасный путь, но не мне возвращать молодого мужчину обратно.

Дождь лил и лил. Войско Черноречья всё ещё не появилось.

Битвы случались давным-давно, случаются и теперь. Возможно, никакого просвета между ними не будет. Нет в этом мире ничего, что могло бы оборвать эту цепь битв. Как и нет того, что бы избавило меня от силы, переданной мне с кровью. Одна только безысходность. Однако расставаться с телом слишком рано. Сначала нужно отомстить за родителей.

Прости меня, Алина! Мне тяжело думать о неизбежном расставании, но лучше бы оно произошло пораньше: чем меньше мы успеем привязаться друг к другу, тем легче нам будет расстаться. Мне легче уйти первым. Хотя мне всё-таки больно думать о разлуке с тобой.

Погрузившись в унылые мысли, не заметил, как закончился дождь. Светлая полоса легла на моё запястье неожиданно. Поднял голову, не понимая, откуда она взялась.

Плотная завеса из серых туч разорвалась где-то над лесом. В образовавшуюся дыру проскальзывали лучи. Краешек солнца поглядывал на меня будто бы из другого, чистого и сияющего мира. Недавно его скрывали тучи, и казалось, словно его нет, но теперь стало видно: оно оставалось и тогда. Оно было всегда и будет бесконечное число лет.

Я недоумённо разглядывал дыру между тучами. Тучи навевали мрачные мысли о безысходности. Солнце казалось далёким и не возможным счастьем.

От нового неожиданного сравнения вздрогнул. Тучи – это моя безысходность, моя беда. За ними не видно солнца – моего счастья. Однако оно продолжает быть. Если убрать тучи, то станет видно солнце. Если пройти через беду, через безысходность, идти уверенно и в нужном направлении, то попадёшь к своему счастью, которое ждёт тебя за ними. Это лишь иллюзия, будто счастья нет. Тучи – это всего лишь преграда, и она преодолима, хотя иногда она кажется бесконечной.

Губы сами по себе растянулись в радостной улыбке. Есть ли забытый закон Мирионы, который бы мне помог или же нет, не важно. Если не обнаружу нужного закона, тогда постараюсь придумать свой закон, свой выход, свою смесь заклинаний. В конце концов, магия может много всего – это могущественная сила. Да и я, если постараться, смогу хорошо освоить ещё родной вид древней магии. Может, я найду отгадку там?..

– Эй, хватит спать! – грубо крикнул мне в ухо главный стражник, толкнул в плечо и пошёл дальше.

Между мокрых деревьев показались вражеские воины. Нельзя задумываться о постороннем, пусть и важном. Надо определиться, следует ли ещё ждать Эндарса или же вернуться к Алине? Но если я сейчас вернусь, то не проверю свои силы. Не пойму, готов ли к исполнению мести или не готов. А тут такая потрясающая возможность – вмешаться в битву двух войск. Пожалуй, я немного поучаствую в бою, потом уйду.

Последнее слово заклинания давно прозвучало, но иллюзия огромной молнии вниз не соскользнула. Вторая иллюзия тоже не появилась.

– Ага, у них есть маг, – криво усмехнулся крепкий мужчина в старой кольчуге. Мрачный взор его скользнул по стоящим на стене людям. – Ну да мы всякой ерунды не боимся.

Я оглядел воинов в первых рядах, квадратные медальоны с волками, висевшие у них поверх кольчуг, бегущих волков на их накидках, волка, воющего на их знамени. Неужели, среди них есть маг? Или какая-то вещь с заклинанием? Нет, мага нет: не чувствую тёплых прикосновений от Определителя. Вероятно, чернореченцы получили амулет от какого-нибудь странствующего мага за мешочек со звонкими монетами. Не ожидал столкнуться с магией у тех, в чьих странах своих магов нет, ну да ничего страшного. Ничего ещё пока не потеряно.

– Кстати, а где ваш мальчишка? – с издёвкой спросил говорливый мужчина.

Стоящий около него парень чего-то зашептал. И был отстранён гордым и нетерпеливым взмахом руки.

С обеих сторон хлынули насмешки. Часть я различил, часть потонула в общем шуме.

– А где ваш лютый воин? Тот, который у вас мстит?

– Наш король с нами, а вот где ваш?

– Так мы вам и показали, где наш король стоит!

– Он у вас мальчишка, а не мужчина, иначе бы показался!

– Вы нам своего покажите!

Много ещё было выкрикнуто. Иногда совсем уж бессмысленного. Я особенно и не вслушивался, разглядывая воинов Черноречья, выискивал среди них тех, кто чем-либо отличался от остальных. Меня интересовало не их отношение к врагам, а отношение к тому, кто был среди чернореченцев самым главным. Тот предпочитал не выделяться, прячась среди своих людей. В общем-то, правильно, арбалетчики и лучники на стенах не преминули бы воспользоваться своим преимуществом.

Когда шум начал меня понемногу раздражать, я перевёл взор на воина, заговорившего первым. Отметил про себя, что тот не кричит вместе с другими. Увидел недовольный жест, которым мужчина оборвал приблизившегося к нему молодого парня. Понаблюдав за мужчиной и окружающими его воинами, понял, что те почтительно к нему относятся, хотя и стараются своё отношение не выпячивать, чтоб не разглядели враги. Чуть позже разглядел крохотный зелёный камень, который сжимал в зубах волк на медальоне мужчины, и четыре белых камня в уголках медальона. У других было несколько медальонов пошикарней. У кого-то – точно такие же. Маскируешься, а, Мстислав? Ага, несколько человек более заметно жестикулируют, резче говорят и указывают на что-то стоящим рядом. Прячут главного командира. Всё-таки, полезно приглядеться к вражескому войску вместо того, чтобы со злостью кричать всё, чего только приходит в голову.

Мстислав или замещавший его притянул к себе одного из арбалетчиков за накидку. Я напряг слух, чтобы услышать очередной приказ. Из-за шума почти всё пропустил, но поймал самое важное: «Цельтесь в того рыжего, который с луком». Итак, меня выделили среди прочих. Кроме того, не увидели иллюзии, наложенные мной на самого себя. Предмет, с которым они убрали другие мои иллюзии, не особо совершенен. Однако недооценивать незнакомое оружие опасно.

Думаете, ни на что кроме иллюзий я не способен? А вот получите!..

– Хм, а огонёк-то настоящий… – задумчиво подметил стоявший рядом с Мстиславом воин.

Шар размером с яблоко увеличился до размера колеса от телеги, потом до размера овцы. Чернореченцы шарахнулись, пропуская его сквозь свои ряды. На всякий случай. Кто-то, стоявший на стене, присвистнул.

Легонько толкаю новый огненный шар ладонью – и он устремляется к врагам. Те бросаются врассыпную. Воины на стенах поспешно отодвигаются от меня. Вражеский король спокойно отходит в сторону.

Шар прокатился по земле, выжигая траву. От брошенного кем-то копья осталось только серебристая лужица.

Прокатившись несколько шагов, шар вспыхнул и исчез. Не успевшие отбежать воины вскрикнули, падая и хватаясь за обожженные ноги. Ожог не слишком серьёзный, ноги заживут через неделю или две. Я не люблю наносить слишком опасные удары тогда, когда можно обойтись без них: мучения противников не доставляют мне удовольствия. К счастью, мне удавалось прятать эту мою особенность от тех людей, у кого я учился драться.

– Арбалеты! – приказали одновременно и снизу, и сверху.

Лучники столицы не дёргались.

Ага, войску Черноречья приказал именно тот мужчина, заговоривший первым. Все воины беспрекословно слушаются его. Это точно их король.

– Так и будете отсиживаться на стенах, трусы? – язвительно спросил Мстислав.

– Как он раскричался! Небось, считает себя самым храбрым? Эй, славный мститель, мы помним, как ты в прошлый раз бежал со своим войском! – презрительно откликнулись со стены: чернореченского короля узнал не только я.

Да, я не ошибся: это их король.

Взмах рукой – и снизу взлетают болты. Только никого из защитников города они не задели, растворившись в высоком огненном столбе, взметнувшемся выше городской стены. Магическая преграда держалась с десять ударов сердца, после чего скатилась вниз. Жар от пламени лизнул всех на стене, заставляя отпрыгнуть назад.

Болты полетели вниз, но и они исчезли во вновь поднявшемся пламени. На сей раз пламя задержалась чуть дольше. Быстро оглядевшись, растерялся: огонь заградил не кусок стены рядом с главными воротами, а всю её часть, которую можно было увидеть. Похоже, я недооценил тебя, Эндарс!

Тот неожиданно появился. В стареньких сапогах, штанах с заплатами и простенькой рубашке с закатанными рукавами, поверх которой вместо пояса надел шнур с оберегами. Теми деревянными, что мастерил при мне, и хренью из звериных костей и рыбьих хвостов. Цвет волос иллюзия не изменила. Видимо, маг прикрыл только лицо. На его месте не появлялся бы так близко к врагам. Всё-таки, он слишком дерзок. Как бы ни поплатился. Но, с другой стороны, он молод, а молодости свойственно безрассудство. И… если мой Определитель почуял в нём мага, видимо, он всё-таки человек. Хотя…

– Сколько вам заплатили? – серьёзно спросил король Черноречья. – Я бы заплатил вам в пять раз больше, убери вы этот огонь и заодно стену вместе с теми, кто на ней.

– Эй, маги, наш король даст вам больше! – спохватился главный стражник столицы.

– И сколько же? – не оборачиваясь, не менее серьёзно уточнил Эндарс.

Он, что же, решился продать свои заклинанья, наплевав на всех в столице вместе со мной, Романом и его сестрой?! Тогда ему придётся сначала сразиться со мной! И поединок будет намного серьёзнее, чем вышел бы до этого.

Знак от моего Определителя: светловолосый что-то приготовил. Моё следующее заклинание попадёт или во врагов, или в него.

Торговались с ним долго. Я сомневался, будто бы ему столько всего дадут, однако притворялся, словно всё шло, как мы с Эндарсом и рассчитывали. Когда к целой казне в придачу стали предлагать некоторые веками хранимые королевской семьёй драгоценности, молодой маг холодно заявил:

– Ну, пошутили, и хватит. Вообще-то, мне и моему приятелю совершенно наплевать на весь этот захудалый городишко. Ах, да, эту вашу столицу. Ежели две гордые милые сестрички не согласятся стать нашими жёнами и отправиться с нами в путешествие, мы с досады можем разрушить чего-нибудь в нём. Пока же будем защищать.

– Не хотел бы я иметь такого зятя! – послышалось как сверху, так и снизу. – Такому слово лишнего не скажешь. Заживо сожжёт!

– Да не, когда такой зять, на тебя и косо взглянуть не посмеют, – задумчиво сказал кто-то сверху.

– Я сказал, хватит шутить!!! – прокричал Эндарс, ненадолго оборачиваясь, и едва не зацепил кому-то на стене огненным шаром нос.

– Шары они создавать умеют, – сухо отметил Мстислав. – В основном, наверняка, врут. Либо мы их сразу болтами зацепим, либо придётся попотеть. В любом случае, многие из вас уцелеют. Они же не боевые маги: те бы сразу нас всех расшвыряли. И они бы тут вряд ли оказались.

Хоть и ходят по многим странам байки о великой и непобедимой силе боевых магов, окажись хотя бы Эндарс таковым, нам двоим это не слишком бы помогло. С целым войском одному магу, пусть и боевому, не справиться. В битве его вполне могут отправить за Грань брошенным кинжалом, болтом или мечом. Вот дракон бы сумел прикрыться, да и магия их помощнее будет.

Смелый маг, притворяющийся негодяем, завершил новое заклинание. Рядом с ним появился короткий столб света. Ладонь спокойно опустилась на верхушку столба. Все выжидали. Кто-то с опаской, кто-то с усмешкой.

Властным голосом он приказал:

– …И сметай всех с земли!!!

Столб света рассыпался. Взревел ветер, возникший из первых упавших искр. За мгновение перед Эндарсом смешались земля, мох, кора, оборванная трава, пыль с выходившей из леса дороги, ветки, листья, оставшиеся искры и враги. Вновь взметнулась стена пламени у городской стены.

Стар и млад налегли на стену и выглядывали через плечи и головы других, терпя жар и силясь разглядеть за пламенем, чего же случилось. Мне же не пришлось выглядывать из-за чьей-то спины: никто не осмелился подходить ко мне близко.

Когда магическое пламя вновь соскользнуло вниз, у стоявших на каменной стене одновременно вырвался восхищённый вдох: всё вражеское войско, сшибленное вихрем с ног, лежало между деревьями, обсыпанное образовавшимся мусором. Я сам едва скрыл своё удивление.

– Может, поговорим серьёзно? – холодно спросил боевой маг, поджидая, пока враги поднимутся на ноги.

А всё-таки он мог. Мог в одиночку выступить против целого войска! Разве что мощных заклинаний-ударов у него было от природы ограниченное количество. Сколько именно их он мог использовать за один раз, я не знал. В Эльфийском лесу не дожил до урока об особенностях магов Основных народов. А люди особо не знали. Не выпячивали многие боевые маги свой дар, выбирая притворяться обычными магами.

Собственно, сейчас он уже два заклинания использовал: чтоб разметать всё чернореченское войско сразу и чтоб окружить городскую стену огненной стеной. Было ли у него ещё одно или несколько мощных заклинаний в запасе или он уже весь свой резерв исчерпал, сегодня или в ближайшее время? Потом Эндарсу потребуется какое-то время на восстановление сил. Он мог использовать весь свой резерв мощных заклинаний сразу или по частям. Возможно, он сам – с его-то характером и авантюризмом – уже вычислил, сколько у него ударов в запасе и сколько требуется времени на восстановление. Надеюсь, он имеет при себе хоть какой-то запас. Но рассчитывать на излишнее везение мне не стоит. Хм, а обычную магию они, кажется, могли использовать сколько угодно и в любое время. Вроде бы, если не считать этих нескольких мощных ударов-заклинаний, они были как обычные человеческие маги, да и, в общем-то, были из человеческого народа.

Может, он прежде не вызывал меня на поединок, потому что я был для него слишком слабым противником. Точнее, я был бы для него слабым противником, будь я человеком. Но человеком я к его беде не был. Так что у меня было несколько особых свойств от моего народа, причём, они были со мной постоянно. Да, не все годились для драки, но зато они всегда были со мной. Так что ещё вопрос, кто из нас кому бы проиграл: я – Эндарсу или Эндарс – мне. Особенно, если бы мы подрались один на один, без лишних заступников. И лучше бы мы подрались в лесу – для меня это было бы очень кстати.

Добавляет интриги и то, что этот маг умеет сражаться на мечах, да и кинжал я у него приметил, спрятанный под одеждой. Тело у него мускулистое, значит, много тренировался. У него могут быть мощные удары, а у меня – скорость и гибкость. Неизвестно, тренировался ли он именно на скорость. Что опять-таки придаёт интриги к возможному поединку. Кстати, ещё один важный пункт, который мог бы повлиять на ход нашей стычки: а понял ли он, что я из иного Основного народа?.. Достаточно ли он знал о древних магах, чтобы определить, кто я, на основе обычных наблюдений за мной в будничной жизни? Меня смущала его внимательность к моим привычкам в еде. Или Эндарс всего лишь притворяется, словно не заметил?..

– Чего тебе от нас надо? – угрюмо спросил Мстислав.

В Эндарса целились около сорока или пятидесяти чернореченских воинов. Хотя он и боевой маг, парня легко может отправить за Грань любое оружие, особенно, когда его много. Очевидно, именно из-за этого Эндарс и попросил меня прикрыть ему спину. Пожалуй, лучше прикинуться, будто бы тут два боевых мага. Ещё и попасть в кого-то из врагов нужно. Чего же мне подойдёт? Ага, придумал.

У кого-то развалился на куски заряженный арбалет.

– Что бы вы все отсюда ушли и нам не мешали, – спокойно ответил маг.

– Ты не обнаглел, а?

Развалились пять направленных на него арбалетов. Шесть. Девять.

– Друг, ты чего там за заклинание готовил? – уточнил Эндарс, не поворачивая голову.

– Пока не приготовил толком. Только чуток оружия им поломал, но потом… – мрачно улыбаюсь защитникам столицы. – Попадёте в меня, пока его создаю – и половина стены рухнет. Или же четверти вражеского войска не будет. Сейчас только выберу, какой именно четверти, сверху или снизу, – на куски развалились ещё пять арбалетов.

Защитники столицы испуганно примолкли. Не стреляют, однако целиться в меня не перестают. Было бы неплохо, удайся мне сломать как можно больше вражеского оружия, прикидываясь мерзавцем, создающим что-то большое.

– Давай ту, в которой Мстислав, – равнодушно предложил Эндарс. – Пусть себе другого короля выберут, который будет посговорчивее.

– Мне он тоже надоел, – вокруг моей руки закружились алые искры.

– Стреляй!!! – заорал король Черноречья, отскакивая от летящей к нему молнии.

Та срезала молодой дубок, одиноко росший недалеко от места, где он раньше стоял. Ствол печально завалился набок, цепляясь листвой и ветками за берёзу. Прости, красавец, нужно было как-то их убедить, будто я сильный и опасный противник.

Часть болтов, полетевших в меня, слизнула огненная стена. Часть осыпались у ног боевого мага. Кто-то достал кинжалы, кто-то в спешке перезаряжал арбалеты. Со стены внимательно наблюдали за мной и светловолосым, не думая нам помогать. Может, ждут, чтоб мы побольше чернореченцев поубивали, чтобы потом избавиться и от нас. Наша свара с их ворогами светопольцам будет на руку. Кстати, интересно, огненная стена – это одно из особых заклинаний Эндарса или каждый подъём пламени – это новое мощное заклинание?.. Сколько он сможет заслонять ею меня и светопольцев?..

– Как некстати! Иначе бы вас поубавилось, – притворно огорчаюсь, затем быстро шевелю пальцами. – Вот, получайте!

Мои огненные шары, взметнувшиеся, словно стая встревоженных птиц, отвлекали воинов с арбалетами, стрелявших снизу. Защитники столицы одновременно присели, скрывшись за стеной и друг за другом. Немногие осмелились потом подняться и посмотреть, чего случилось с их врагами. Те вражеские бойцы, у которых были мечи, подходить к Эндарсу не спешили.

Боевой маг развёл руки в стороны и двинулся к войску. Вокруг него замерцали голубые искры, они становились всё больше и больше, потом отрывались и летели к воинам Черноречья. Помрачневшие чернореченцы колебались около десяти ударов сердца, потом, не выдержав, побежали. И… тогда Эндарс побежал за ними.

Кричал чего-то Мстислав, но его не слушали, кричали воины, которых задевали искры: на их одежде появлялись прожженные пятна.

Я шепнул, смотря на кроны деревьев:

– Прими меня, Лес!

Перемещаясь, следил на некотором расстоянии за боевым магом. Следил с деревьев, тщательно рассчитывая расстояние от толстых ветвей одного дерева до ветвей другого, подбирал нужные слова, создавал заклинания, перемещался. Переместившись, хватался за ствол или ветки, высматривал, куда убегали воины, повторял всё сначала. Пару раз едва не свалился. Быстро устал, начал тяжело дышать, но погони не прекращал.

– Тут не пройти! – внезапно крикнул кто-то.

Кажется, там в лесу близ столицы было болото.

– Чего встали, трусы?! Окружайте его! Иначе живыми мы не уйдём!

Страх придал убегавшим людям сил – и они начали окружать мага.

Да перемещайся же ты, глупец!

Но боевой маг не спешил перемещаться. Отражая кинжалы и болты, попадая в основном лишь в стволы деревьев, он, похоже, готовил очередное заклинание. Да и устал не меньше меня и воинов, неторопливо окружающих его.

Небо снова потемнело. Вот-вот опять пойдёт дождь.

Маг остановился. Осмелевшие воины начали чаще стрелять и метать кинжалы. Я обессилено вцепился в верхушку сосны.

– Когда отправите его за Грань, его дрянное заклинание исчезнет! – прокричал король Черноречья.

Какие наивные люди!

– Да к нему не подойти!

– Так хватайте мечи! Небось, против множества лезвий не устоит! А тому, кто отправит этого мерзавца за Грань, дам мешок с золотом! Ну, чего встали?!

Не успел вмешаться, так быстро кинулись с разных сторон на мага самые жадные из чернореченских мужчин. Пятеро добежали раньше всех, занесли мечи. Прости, Эндарс, я не успею создать тебе магический щит.

Оказалось, тот сам позаботился о защите заранее. Даже не дрогнул, когда в него летели метательные ножи, а те в шаге от его тела натолкнулись на невидимую преграду – и упали близ его ног. В следующий миг нападавших отшвырнуло на несколько шагов. Маг пока держался.

Стрела с чёрным оперением царапнула моё запястье. Извернувшись, попытался увидеть, кто же так метко выстрелил, сумев частично обойти моё защитное заклинание. Ноги соскользнули с ветки, усталые пальцы разжались. Слишком низкое дерево, надо было другое выбирать.

Я свалился на большой куст и двоих из притаившихся там мужчин.

– Уберите его!!! – заорал Мстислав.

Еле-еле успел переместиться на старый высокий клён. Запоздало вспомнил, как трудно перемещаться, используя защитные заклинания. Конечно, боевой маг мог знать что-то иное, но всё же.

– Давай, переместись!

– Пытаюсь!

– Готовься, я тебя прикрою… – пришлось вжаться в ствол, давая нескольким пущенным в меня болтам пролететь мимо и застрять в верхушках соседних деревьев.

– Цельтесь в рыжего!!! Все!!!

Целиться в Мстислава было некогда. Пришлось создавать ещё один «щит», уберегающий от стрел и болтов.

– Готовься, я сейчас…

– Алхимики! В обоих стреляйте!!!

Так и знал, что без алхимиков не обойдутся.

С отломанной верхушкой дерева упал на землю, больно приложившись спиной. Надо мной взмыл к небу огненный столб. И такой же вздымается там, где только что стоял Эндарс.

Не чувствуя боли, вскакиваю, оборачиваюсь.

Столб у ног Эндарса замер на миг, замер и сам боевой маг. Едва дышали рядом с ним трое бледных измученных мужчин, не успевших сбежать.

– Алхимики, стреляйте всем, что у нас осталось!!! – Мстислав, наплевав на свою прославленную отвагу, поспешно отступал.

Три чернореченца в отчаянии вцепились друг в друга. Они отдавали все силы своему королю, а тот их бросил. Но он… почему он медлит?!

Отчаянно заорал:

– Сделай другой «щит»! Живо!!!

Светловолосый маг ответил спокойно:

– У них осталось много кристаллов Лысого хвоста, ещё Чёрный хворост… – видимо, разглядев что-то в моём лице, Эндарс так же равнодушно уточнил: – Поблизости около шестидесяти чернореченских воинов и мы двое. Этими веществами можно всех нас заживо сжечь. Но ты точно успеешь переместиться.

– Эндарс, ты…

– А я как повезёт, – он грустно улыбнулся. – Или «щит» на меня одного, или Водный кремень на всех. Ладно, не отвлекай меня. Иди, Кан. Иди.

– Но… это же… это же «магия камней»! – сдавленно прохрипел один из трёх чернореченцев.

– Нет, это стык «магии камней» и теоретической магии. Непроверенное предположение. Но вы же любите опыты, не так ли? – Эндарс ухмыльнулся и закрыл глаза. – Рыжий, свали уже! Отвлекаешь.

Но… заклинанье из смешения магии с алхимией?! Разве он что-то смыслит в алхимии?.. Да даже если и смыслит, даже древние маги неохотно рискуют, смешивая алхимию и магию!

– Эндарс, ты спятил?!

– Хватит трястись над вашими бесценными болтами! Стреляйте всеми, чтоб наверняка!!! – прокричал уже издалека король. – Ворота Дубового города сломаем сами!

Если они доберутся до столицы…

Уши уловили перебранку на некотором расстоянии от нас:

– Но там наши алхимики!!!

– Кто-то из наших ногу подвернул и не успел убежать!!!

– Ваше величество, умоляю…

– Мой король, там…

Чернореченцы ещё отчаяннее вцепились друг в друга. Но… этот сумасшедший парень продолжал сохранять спокойствие. Он медленно поднял правую руку.

– Стреляйте!!! – проорали за деревьями.

– Там мой брат!!!

– На суку вздёрну! Вот этом!

– Я… я не буду стрелять!

– Заткните этого парня! И стреляйте! Живо!!!

Эндарс резко двинул левой рукой – и я полетел на землю, сбитый невидимым мощным потоком, перекувырнулся. Поднялся.

И… это было не то место. Это было совсем другое! Но… где я?

– Стреляйте!!!

– Нет!!!

Так, кричат далеко. Но я не перемещался! Сам я не перемещался.

Он… отшвырнул меня заклинанием переноса?! Но…

Вдалеке над деревьями поднялся огромный огненный столб. Казалось, он дотянулся до самого неба. Тёмного. Безучастного.

Эндарс переместил меня, а сам… не успел.

Не в силах смотреть на этот жуткий огонь, поглотивший дерзкого смельчака, опустил взгляд на мокрую землю.

На душе было невыразимо тоскливо. Он успел зацепить меня, этот смелый маг. Ударом в сердце.

Я устало прислонился к ближайшему дереву. Мокрому. Потом сполз на пропитанный влагой мох, обхватил руками плечи. Уши ловили торжествующие вопли чернореченских воинов. Приказы Мстислава быть настороже: «Тут ещё шляется этот рыжий маг». И глухие стенания между ликующих воинов, видимо, того парня, родственника одного из алхимиков, сгоревших рядом с боевым магом, так и не решились «заткнуть». Чернореченцы уходили, не проверив меня. Или меня укрыл здешний лес?..

Погладив землю у моих ног, едва слышно произнёс:

– Благодарю за заботу, Лес.

Долго сидел, судорожно обнимая плечи. Потом… что-то ёкнуло внутри моей души. Отчаянная надежда судорожно всплыла к сознанию.

А, может, он всё же уцелел, но сейчас ему необходима моя помощь? Не мог Эндарс так просто переступить Грань, ведь он же боевой маг! Они же сильнее обычных человеческих магов. И в то же время даже боевому магу не справиться с Гранью. Но почему-то эта маленькая надежда тлеет, греет сердце, как греет пальцы маленький огарок свечи.

Поднялся, тяжело вздохнул. И заставил себя вернуться обратно.

Трое бедолаг, покрытые копотью, по-прежнему держались друг за друга. Около них чернела небольшая ямка. Даже пепла от него не осталось. А эти трое… они, по сути, ему никто, но он их магией своей прикрыл. Безумец! Неужели, он не понимал, как безрассудно выступать против целого войска даже боевому магу?! Хотя… он что-то смыслил и в алхимии. Может, уж он-то как раз много всего понимал?.. Понял, что если он не вмешается, то ещё сколько-то десятков чернореченцев, находившихся поблизости, сгорят. И я. Но… какой смысл думать об этом сейчас?..

Ножны кинжала коснулись моей кожи двадцатью или больше уколами холодных игл. Значит, как Эндарс и хотел, остальные уцелели. Не стало лишь его, стоявшего посередине, того, в кого целились они все.

Не чувствуя холода, намокший от сидения на влажном мху, какое-то время стоял, не отрывая глаз от ямы.

Спасать врагов, зная, что от тебя не останется ничего. Спасать город в далёкой чужой стране. Он был сильный. Очень сильный. Мужественный. И… жаль, что этого человека больше нет. Не из-за неслучившегося поединка. А просто… жаль.

– Маг… Кан…

– Чего тебе? – оборачиваюсь к мужчине с обожженными ногами.

Тот трясущимися руками сбросил кольчугу и вытащил из-под рубашки смятый свиток.

– Убери как-нибудь: пусть никто его не прочтёт!

Не очень хорошо понимал, отчего враг попросил это у меня, поэтому с места не сдвинулся.

– Сожги! – вновь попросил воин. – И помоги убрать остальные свитки. Их всего восемь. Уберёшь – и никто не сможет изготовить эти кристаллы. Кроме меня никто не знает, а я больше ничего о них не скажу.

Спрашиваю, нахмурившись:

– Какая тебе из этого выгода?

Мужчина тяжело вздохнул и устало взглянул мне в глаза:

– Когда-то я считал, будто важен, как открыватель этих кристаллов. А меня самого едва ими не спалили. Им нужны только мои открытия, но не нужна моя жизнь.

Горько усмехнулся:

– На что же ты надеялся, алхимик? Надеялся, будто тебя, незаменимого мудреца, не будут использовать?

– Хочешь узнать правду?

– Мне не нужна твоя правда.

– Не хочешь слушать врагов? – мужчина понимающе усмехнулся. – Считаешь себя самым благородным и умным? Мне знакомы твои чувства: в молодости сам был таким. За всех мужчин своего рода, ушедших за Грань в битвах с врагами, вознамерился отомстить. Создал в опытах вещество, которым меня самого едва не отправили за Грань! – потупился грустно, потом снова взгляд поднял, усталый. – Знаешь, что самое глупое: я создал оружие, которым с лёгкостью бы отправили туда и моих сыновей! – он рассмеялся отчаянно и горько, вызвав у меня досаду и неприязнь. – Мы сами придумываем оружие, которым нам в будущем нанесут неизлечимую рану, и при этом воображаем, будто мы самые умные. Мы сумасшедшие и считаем себя умными, – алхимик опять рассмеялся.

Этот смех больно полоснул по сердцу.

Двое других переглянулись. Один из них попросил, не глядя на меня:

– Оставь его, маг. У него от пережитого помрачился рассудок.

А выброшенный учёный с трудом поднялся и, отвернувшись от нас, продолжил смеяться. Плечи его тряслись. Человек, разочаровавшийся в пользе своего дела, побывавший у самой Грани, который испытал слишком большое потрясение.

Отчего-то решил выяснить у двух чернореченцев:

– А вы бы согласились, чтобы те свитки уничтожили?

– Конечно! – не смотревший на меня вдруг поднял взгляд, в глазах его теперь пылала ярость. – Пусть наш король лишится своего оружия!

– Ты думаешь, мыблагодарны Мстиславу, бросившему нас? – криво усмехнулся другой, – Не дождёшься!

– Так… вы желаете отомстить своему королю?

– Удивлён?

Удивлён ли я? Ничуть. В моём сердце тоже пылает ненависть к моему бывшему королю. Пожалуй, могу им помочь. А дальше пусть разбираются сами.

Обойдя алхимика, встал перед ним.

– Пожалуй, сожгу твои свитки и доставлю вас назад. Дальше поступайте, как считаете нужным.

– Нет в мире ничего интереснее людей! – стирая брызнувшие от смеха слёзы, сказал мужчина. – В самых плохих людях может таиться хотя бы капля совести, а в самых хороших обнаруживается хотя бы капля зла. Трудно найти полностью плохого человека. И также трудно найти полностью хорошего. Люди… в них столько контрастов намешано! Такая… – он странно усмехнулся. – Люди – это такая причудливая смесь всего!

– К чему ты говоришь мне это?

– Мне безразлично, к кому ты себя относишь, как тебе безразлично, чего случится со мной.

Он угадал, как я относился к нему. Отчего-то стало досадно.

– Когда перестанешь считать себя хорошим и умным, у тебя появится возможность стать таким. Пока ты ни то, ни то.

– Вот возьму и перемещусь, забыв о моём желании тебе помогать.

Воин рассмеялся.

– Ты не принимай всё на свой счёт! – шепнул он, отсмеявшись. – Я сегодня смеюсь не то над всеми, не то над собой.

– Не боишься, что завтра над тобой будет смеяться твой король или твой народ?

– Меня больно ужалило собственное презрение. Чужое редко так точно бьёт в цель.

Решил больше ни о чём с ним не разговаривать. Поджёг сухой свиток, пропитанный каким-то особым веществом. Алхимик не спешил поднимать кольчугу.

– Тебе не страшно идти без брони? – спросил мужчина с расшибленной ногой.

– Страшно идти, когда потерял дорогое тебе дело и желание жить. Однако кроме меня никто их мне не подарит. Придётся самому добывать. Но сначала я хочу стереть все упоминания о моей смеси! – он повернулся к другим чернореченцам: – Вы поклянётесь мне, что не расскажите ничего? Я не хотел бы убивать вас, но если вы расскажете о моём изобретении, я вас хоть из-под земли достану! Мне нечего терять. Я ничего больше не боюсь.

– Может… – другой чернореченец повернулся к третьему. – И мы?..

Свиток горел быстро.

Лучше, если никто и никогда не сумеет сделать такие же кристаллы, разрушающие даже крепкие заклинания. Ну, пусть хотя бы пройдёт долгий отрезок времени, прежде чем кто-то вновь научится их создавать.

Делал ли я это, чтобы кристаллы когда-нибудь не полетели в меня, в память об ушедшем из жизни маге или чтобы считать себя хорошим? Ясного ответа не дал бы даже самому себе. Все три варианта были причудливо перемешаны между собой.

Холодные уколы от зачарованного камня, вставленного во внутреннюю часть ножен кинжала, затихали: воины из Черноречья успели убежать. Нашего с алхимиком разговора враги не слышали, поэтому можно не беспокоиться, что перескажут его своему королю.

Враги, враги. Сам называю их врагами. Чем я лучше них? Вряд ли я лучше. Надо же, какая бездна чего-то непознанного иногда таится в нас самих! По какому хрупкому прутику мы ходим между совестью и бесчестьем! Вероятно, по нему же ходил и Эндарс. А, впрочем, чего я перевожу внимание на него? За свои ошибки он ответил сам. За мои ошибки предстоит отвечать мне самому.

– Кан…

За попытку положить руку мне на плечо чернореченец получил прикосновение лезвия к горлу. Впрочем, он не дрогнул.

– Мы тут подумали… – мужчина покосился на своих товарищей по несчастью. – С друзьями. У нас нечем заплатить тебе, но если бы ты помог нам переместиться в одно место и спалить ещё кой-какие расчёты, мы бы были тебе благодарны.

– А как же ваша наука?

– Наука и Черноречье вполне проживут без нас, – кривая усмешка. – Я больше не желаю служить королю, который меня не защитил.

– Хотя бы перемести: нас там пока ещё не ждут, – добавил третий мститель. – Мы уничтожим наши исследования и книги и уйдём.

– Вас самих живьём сожгут, если поймают. У Мстислава нрав крутой.

– Нас уже едва не сожгли, – алхимик покосился на другого, с обожжёнными ногами. – И после этого во мне… что-то сгорело.

Мне не было дела ни до чернореченской науки, ни до развития алхимической науки вообще. Но я понимал, какой огонь теперь пылает в душах у этих троих. К тому же, лучше, если у чернореченцев не будет такого жуткого оружия. Да и… за Эндарса хоть как-то отомстить хотел.

Первый тайник алхимиков, запрятанный среди леса в подвале дома, разрушенного пожаром и временем, мы нашли достаточно быстро. Пока я и один из алхимиков стояли сверху, оглядываясь по сторонам, двое скрылись внизу. И вынесли какой-то деревянный ларец со свитками. В какой-то миг я подумал, а не сожгут ли они чего-нибудь ещё, потом осознал, что мне, в общем-то, всё равно. Но надежда, что в бою больше не будут использовать опасные кристаллы, греет душу.

Ларец сгорел довольно быстро. Один алхимик смотрел на пламя, улыбаясь, двое других даже как-то грустно. Всё-таки, каждый расчёт – результат долгих исследований и опытов, плод пережитых опасностей и увечий и, порою, последняя частица жизней каких-то напарников и предшественников, оборвавшихся раньше срока. Кажется, те двое думали что-то такое.

Последняя часть расчётов хранилась в подземелье. Туда дорогу знал только один, тот, смеявшийся над собою. Я отправил двух его товарищей по несчастию в какой-то приграничный город Черноречья и обещал, что если всё пройдёт хорошо, я за ними вернусь и перемещу их, куда попросят. А нет – так и сами спокойно из страны убегут.

Мы довольно-таки долго шли по старому подземному ходу через заброшенную шахту. Рядом, чтобы свет моего искусственно пламени освещал нам дорогу: я намеренно создал неяркий, показывающий сравнительно небольшое пространство вокруг нас, чтобы нас не так быстро смогли заметить. Там было холодно сыро. Иногда перед нами шмыгали крысы, раз – проползла гадюка.

Мой спутник и провожатый был как-то подозрительно задумчив. Я в какой-то миг подумал, а не нарочно ли он меня сюда заманил? Впрочем, я уже создал «магический щит», да и следил за каждым его движением внимательно. А потом…

Я остановился, напряжённо вслушиваясь.

– Что такое? – шепнул он.

– Там… маг, – я удивлённо вслушался в укол моего Определителя.

– Т-а-ак… – мрачно протянул алхимик.

Он выхватил свой кинжал. Я метнулся в сторону, сжимая ладонь, чтобы потушить пламя. Затаил дыхание. В темноте я ещё чётче слышал его. А вот он…

В темноте алхимик помчался куда-то. Кажется, недавно увиденная змея, на чей хвост он едва не наступил, его уже не смущала. Но… почему?..

Я зажмурился, вслушиваясь в его топот. Так, куда-то завернул. Направо. Ещё немного. Налево. Какой-то подозрительный скрип. Звук тяжёлого камня, отползающего в сторону. Хлопнула дверь. Вскрик. Брань. Шум борьбы.

Кинулся туда. Надеюсь, от «щита» змей и крыс отшвырнёт. А нет, так ничего, часть ядов я умею убирать.

За отъехавшей толстой каменной плитой обнаружился пустынный зал, обложенный камнями по полу, стенам и потолку. Через распахнутую деревянную дверь в дальнем конце его светил свет. Мелькали силуэты двух мужчин, дерущихся на кинжалах. Вообще-то, это не моё дело, драться с защитниками тайников, но всё-таки я обещал. Да и драка…

Когда я переступил порог в хранилище, заставленное ящиками из всевозможных материалов и с длинным огромным книжным шкафом в конце, противник уже повалил моего спутника на пол, приставил лезвие к его шее, открыл было рот, чтобы что-то сказать.

Мой кинжал отлетел, натолкнувшись на другой магический «щит». Свалил маленькую бумажную коробку, стоящую поверх двух больших деревянных ящиков. На пол сияющим веером просыпалась россыпь камней, похожих на большие сапфиры и топазы. Разве что грани у них были не идеальные, что навело на мысль: к ним прикасалась не рука ювелира. Двое прокатились и упали почти у моих ног.

– Наступишь – и ты труп, – усмехнулся защитник хранилища.

Хотя… на нём была одежда в дорожной пыли. Он прежде долго ходил где-то по грязи.

Мой спутник вывернулся из-под него, загрёб горсть просыпавшихся камней в ладонь, откатился. Выпрямился, мрачно ухмыляясь.

– Поиграем, ворюга?

Всё-таки, не охранник?

Маг усмехнулся – и пнул ногой стоящий возле него деревянный ящик. Тот упал на бок – и из него на пол высыпались бардовые и алые кристаллы разных размеров, отдалённо напоминавшие по форме бычью голову. Смешавшись с лже-сапфирами, они подняли целую стену искр.

– Спятил?! – испуганно проорал алхимик.

– Ты сам просил поиграть, – насмешливо развёл руки в стороны маг.

Искры, шипящие и всё прибывающие, огородили меня и его от алхимика, а тот оказался заключённый внутри хранилища. Возможно, оттуда не было выхода. В просвет между рядами ящиков, так же ограждавших нас, я увидел, что алхимик метнулся к каким-то ларцам, загребать оттуда камни и кристаллы разных форм и размеров. Хотя вполне мог бы вылезти в один из просветов, залезнув на ящики. Придурок! С одной стороны, его жалко, с другой, почти сразу же уйти за Грань вместе с Эндарсом не входило в мои планы.

Укол Определителя. Я отшатнулся, а второй из прибывших магов наподдал чокнутому шутнику под зад, отчего тот расползся по полу. Ещё и ногу на спину поставил.

– Вадим, зараза, ты у меня доиграешься!

– Я скажу Эну, что ты посмел назвать моё имя при посторонних!

– Ну-ну! – насмешливо цокнул языком его знакомый, потом спокойно посмотрел на меня. – А ты тут что забыл, маг?

Нападать на меня эти двое почему-то не спешили. А у меня было ощущение, что их тут тоже быть не должно. Тем более, что алхимик, привёдший меня в тайную кладовую, Вадима обозвал ворюгой. Но… маги обворовывают чернореченских алхимиков? Им-то на что? Да ещё так спокойно ведут себя в чужом тайнике, словно вообще меня не боятся.

Чуть подумав – второй маг внимательно наблюдал за мной, продолжая прижимать ногой к полу своего напарника, а алхимик носился за ящиками, собирая какую-то смесь искусственных веществ неизвестного назначения – спокойно пояснил:

– Да я вообще-то пришёл с ним, – и указал на силуэт алхимика.

– Парень, ты там что собираешь? – невозмутимо уточнил второй маг у моего алхимика.

Последовала целая тирада отборных местных матных выражений.

– Ну, это-то я понял, – ухмыльнулся маг. – Я тебя тоже, если честно, терпеть не могу! Но, может, мне проводить вас отсюда, пока всё тут не взлетело на воздух?

– Ты знаешь, сколько мы всё это создавали?! – с яростью провыл алхимик.

Кажется, если не эта невольная ограда из искр, он бы кинулся душить его руками. Но всё-таки мог бы вылезти в щель между ящиками. Но, кажется, от паники или злости, затуманившей разум, он не подумал о выходе, который всё-таки был. Или… или сохранить эту кладовую ему важнее, чем спасти свою шкуру? То говорил, что наплевать на алхимию родной страны, то при возможности пожара кинулся спасать их сокровища.

– Примерно представляю, – с усмешкой отозвался маг.

И покачнулся, поскольку тело молодого мужчины под ним вдруг исчезло, а его нога зависла в пустоте, уже не опираясь обо что-то. Вадим появился в шаге за ним и наподдал по месту для сидения уже сам. С воплем его спутник рухнул. Падая, зацепил виском какой-то ящик. И застыл на полу. Вадим испуганно выругался – убивать спутника и, может статься, даже напарника, в его планы не входило. Но, кстати, он шикарно владеет сложными заклинаниями перемещения на короткие расстояния, да ещё и точно выверяет расстояние в считанные мгновения!

Предложил ему:

– Помочь доставить его к врачу?

– Да я сам, – проворчал он. – Но спасибо за стремление помочь.

Виновато покосился на напарника и сунулся к другому ящику. Всё-таки здешние искусственные вещества интересовали его больше, чем жизнь и здоровье напарника.

– Ты, кстати, тут чего ищешь? – осведомился Вадим как бы между прочим.

– Да я-то ничего, но он попросил меня его проводить, – кивнул на алхимика, мятущегося между ящиков.

Вздохнув, присел около неподвижного мага.

– Жить будет? – взволнованно уточнил маг, ворующий у алхимиков.

– Вполне. Но не факт, что жить будешь ты, когда он очнётся, – ухмыляюсь.

– А! – отмахнулся он, улыбаясь.

И, отколупав крышку, раздвинув мелкие бумажные свёртки, вытащил бумажную коробку – по ту сторону ящика, подальше от искр – и стал высыпать в холщовую сумку его содержимое – мелкие тёмно-изумрудные кристаллы, внутри которых будто бы застыли золотистые пряди чьих-то волос.

– Уходите лучше, – устало попросил алхимик из-за стены искр.

– Что, скоро полетим? – усмехнулся Вадим.

То ли он был местами безумным, то ли любил людей доводить, то ли… нахождение в помещении под землёй, напичканном алхимическими веществами, да ещё и загорающемся, его не сильно пугало. Да кто эти маги?!

И вдруг он с воплем отпрянул. Всё-таки, он чего-то боится?

Шутка застряла у меня в горле.

Из стены искр спокойно вышла женщина, поигрывающая веществом, напоминающим слипшиеся рубин и лунный камень. Чёрные длинные волосы спадали по её груди и плечам, которые, как и всё её тело, были затянуты в узкое обтягивающее платье, которое, как казалось, было из расплавленного золота. Платье доходило до подбородка, но на шее был вырез, аж до узорчатого серебряного пояса, открывавший в тонкой полосе углубление между грудей.

Вадим, мягко говоря, засмотрелся. А что? Фигура её была умеренно пышной в особых женских местах – и там было на что смотреть, особенно, при платье такого дичайшего неприличного покроя. Разве что… его материал…

– Ты… не человек?

Она загадочно улыбнулась, смотря на меня и многозначительно облизывая губу – и швырнула свой странный камень в стену из искр. Там зашипело – и искры потянулись в разные стороны, мгновенно заполнили всё помещение – и утопили нас.

Солнце слепило глаза. Те, кстати, чесались и слезились. Птичьи песни, которые я любил, казалось, сейчас оглушат меня. Голова была чугунной.

Застонав, сел. Неподалёку от меня лежал, скрючившись, алхимик. Тот, с которым меня, кажется, занесло в какое-то дикое подземелье.

Растормошил его. Он очухался не сразу. Спросил слабым голосом:

– Где мы?

Я какое-то время растерянно оглядывался. Потом признал лес около входа в заброшенную шахту. А вот, кстати, и он неподалёку.

– Помнится, кто-то попросил меня уничтожить бумаги с расчётами.

– А, да… что-то такое было. Кажется, голова моя сейчас треснет, – он дёрнулся – и я, подвинувшись, помог ему сесть.

– Кажется, мы туда всё-таки вошли. Там был какой-то проходной двор.

– И вроде два мага… – он задумчиво растирал уши.

– Разве два?

– Одного я видел, другого – слышал.

– Там ещё была странная женщина, магичка.

– Не видел.

Растерянно посмотрел на него.

– Но я помню, что из-за одного из воров там что-то загорелось. А потом, пока я подбирал нейтрализующую смесь, как всё полыхнуло!

Какое-то время мы сидели, устало оглядываясь. Казалось, от птичьего пенья у меня сейчас лопнут барабанные перепонки.

– Но если мы были там, когда начался пожар, то что мы делаем здесь? – спросил наконец алхимик.

– Должно быть, тот маг, который остался в сознании, нас вытащил. Он силён в перемещающих заклинаниях.

– Вытащил?.. Он?!

– Ну, сами мы, видимо, не могли. Наглотались какого-то яда. А он успел.

– Но у него было лишь мгновение! – удивился алхимик.

– Так повторяю: он хорош в перемещающих заклинаниях.

– А, может, и так.

Какое-то время мы сидели почти неподвижно, справляясь с дурнотой. Добавил:

– Но странно, что я помню ту женщину, а ты – нет.

– А что за женщина?

Услышав моё описание – насколько позволяла вспомнить тяжёлая и затуманенная голова – он сплюнул. Припечатал:

– Никогда не видел, чтоб женщины так ходили, в такой паскудной одежде.

Так… она мне примерещилась, что ли? Так как искры уже были – и я местами уже испарений какого-то искусственного вещества наглотался?

– Я схожу туда и проверю, – мужчина поднялся.

Стоял он не ахти как: шатало его аки былинку на ветру.

Проворчал:

– Извини, но я туда не пойду: думаю, я уже достаточно наглотался ядовитых испарений.

– Дай мне то магическое пламя, чтоб я мог под ноги смотреть – и я сам схожу.

– Слушай, нам повезло, что тот маг нас пожалел – и вытащил оттуда. Могли бы уже за Гранью шагать.

– А! – он отмахнулся.

– Не ты ли говорил, что тебе наплевать на развитие чернореченской алхимии?

Алхимик долго молчал, потом сознался:

– Это расчёты с очень опасным веществом. Лучше, если они не достанутся никому. Тем более, что они уже добрались до этого тайника.

– Они? – поднимаю брови.

Точнее, пытаюсь. Но даже от такого крохотного движения мне стало очень плохо. Ему, полагаю, ещё хуже – он держал в руках какие-то иные вещества, которые могли стать вредными из-за тех искр, да и очнулся позже, чем я. Хотя… может, те вещества как-то его поддержали? Или тот Вадим немного повозился с нами, спасая от яда, в ущерб спасению своего напарника? Да даже если он просто вытащил нас из опасного подземелья и бросил тут, на чистом воздухе – это уже очень щедрый жест с его стороны.

Помявшись, чернореченец сознался:

– Есть несколько магов, которые иногда у нас воруют. Уж каких только ловушек на них не ставили – уходят, заразы!

– Не удивительно, с таким-то мастером по перемещениям!

– Ага! – он вздохнул. – Впрочем, не твоё это дело.

– Да и не твоё: тебя из-за Мстислава едва не убили.

Он снова вздохнул.

– Но я всё-таки туда схожу.

– Спятил?

– Наверное, – усталая улыбка. – Ты только дай твоего искусственного огня, а?

Как ни пытался, не смог его отговорить. Впрочем, я не особо и пытался: голова гудела жутко. Наконец, не выдержав, вручил ему сгусток искусственного пламени и, дождавшись, пока он скроется в шахте и топот его ног удалится сколько-нибудь вперёд, со стоном растянулся на траве. Мне было так плохо, так мутило, что стало совсем наплевать на всех чернореченских алхимиков и их заботы.

Мир ещё долго плавал надо мной зелёными и чёрными пятнами. Раз, кажется, меня всё-таки стошнило. Я не мог особо пошевелиться. И, поскольку это была искусственная дрянь, не знал, какой травой можно нейтрализовать этот яд…

Я с трудом дотянулся до высокого подоконника, ухватился за него, подтянулся, спрыгнул внутрь дворца и попал в длинный коридор.

Казалось, будто огненная волна вырвалась прямо из моего сердца, мгновенно затопила обеденную залу. Стражники, натасканные и как маги, не смогли справиться с ним, потому вытащили короля и его жену наружу, а меня не то не спасали, не то не успели. И я утонул в свистящем и гудящем огненном океане…

Я не сразу понял, что меня трясут не эльфы, а какой-то незнакомый человек. Нет, вроде знакомый.

Потом я долго сидел, пытаясь забыть приснившийся кошмар. Тот, который не раз изводил меня, особенно, в первые годы, когда я как-то чудом сумел интуитивно переместиться из пламени пожара и, покрытый ожогами, выпал на мокрый мох в чужом лесу. И хотя тело моё уже давно зажило, воспоминания о той боли вновь вернулись, такие яркие… то, как я потом полз, в поисках воды… как ел какие-то травы… но последнее помнил уже как-то смутно.

Раз меня всё-таки стошнило. Алхимик, напряжённо замерший рядом, не увернулся. Он и сам был бледный, вспотевший, дышал тяжело.

Мы долго молчали, приходя в себя.

Потом он одёрнул рубашку – и ему, и мне на колени высыпался ворох свитков.

– Сожжёшь? – спросил он умоляюще.

Значит, он дошёл до тайника. Чокнутый!

Но просьбу его всё-таки исполнил.

– Можешь переместить меня к знакомому алхимику? – вдруг попросил чернореченец.

– Такого уговора не было.

– Но он может поставить нас на ноги. И ты скорее уйдёшь живым.

Шумно выдыхаю. Вдыхаю лесной воздух, глубоко-глубоко.

– Но он может сдать тебя своим. Тебя обвинят в уничтожении свитков. Может, припишут в пособники к тем ворам.

– Плевать на меня! – криво усмехнулся он и закашлялся.

Закашлялся… кровью.

– Но я хочу, чтобы ты был живой. Ты всё-таки мне помог. Только прошу тебя ещё немного мне помочь – и сжечь эти свитки.

Если так подумать… он нашёл меня, когда я уже провалился в сон, мог спокойно меня убить, но не тронул.

Вздохнув, создал искусственное пламя. Он свалил свитки горкой, чуть поодаль, но не настолько, чтобы нам пришлось долго к ним идти – и я запалил прощальный костёр по сокровищам чернореченской «магии камней». Огонь сумел создать не сразу – заклинание сплёл с трудом. Впрочем, как и заклинание перемещения.

Когда мы, поддерживая друг друга и шатаясь, так что нас косились даже местные пьянчуги, рассевшиеся прямо на мостовой, пришли к его знакомому, тот на удивление ничего не спросил. Попросил показать языки, осмотрел лица, руки, попросил показать грудь и кожу под мышками, ступни, осмотрел наши глаза, спросил, не тошнило ли нас уже. Ушёл в постройку во дворе. И вернулся, неся одной руке чашу из тёмно-зелёного кристалла с почти прозрачными голубоватыми вставками другого камня, в другой – обычный глиняный кувшин. В чаше и в кувшине плескался какой-то травяной настой. Протянул чашу мне, мол, как самому пострадавшему. Я медлил, опасаясь пить первым. И, поняв примерный ход моих мыслей, мой спутник забрал чашу и отпил сам. И ещё выдул чашу, долив из кувшина. Вроде бы с ним ничего не стряслось. Вздохнув, я принял протянутую чашу.

Если не считать неприятного часа или двух, пока наше тело активно чистилось, это был приличный состав. И позже голова прояснилась, и я ощутил даже бодрость. А пока мы мучились, хозяин успел нам баню растопить. Дров не пожалел.

После бани я вышел уже вполне живой. А ничего так. С какими-то последствиями от отравлений искусственными веществами они справляться умеют.

От обеда отказался, под предлогом оставшихся важных дел. На самом деле, давно почуял запах жаренной курицы, струившийся с кухни, куда вскоре после нашего прихода кинулись хозяйка и их две дочери. Вскинул бровь, многозначительно смотря на моего недавнего спутника. Мол, так перемещать тебя? Тот, улыбнувшись, отмахнулся. И я ушёл. Через дверь, как обычный человек. Если хозяин увидит, что я маг, может заподозрить моего товарища по несчастью в сговоре с магами-ворами: в Черноречье своих магов нет, а если кто и объявится, то их мало. Хозяин поймал меня уже на улице, дал какие-то указания касательно еды, что там можно есть, а отчего сколько-то времени лучше воздержаться, чтобы тело скорее окрепло. Попрощавшись с ним, махнув рукой на прощанье моему знакомому, выглянувшему из окна, пошёл.

По городу прошёл в приличном состоянии. Потом пересёк длинное поле. Углубился в лес. Там повалился на траву, с наслаждением вдохнул лесного воздуха и слабый аромат цветка, растущего неподалёку. Но долго насладиться отдыхом на природе не удалось – мне опять вспомнилось пламя в том зале и тот ужас, когда я понял, что они спасают короля и королеву, но не спешат спасать меня. То чувство, когда меня окружило пламя, отрезав навсегда от выхода из зала…

Вздохнув, поднялся с земли. И создал заклинание, перемещающее меня в лес близ столицы Светополья.

Выскользнув из тёмного переулка в Дубовом городе, направился к дому Романа и Алины. Устал от событий этого бурного дня, да и от вернувшегося кошмара у меня появилась нежданная идея. Несколько слов, совершенно обычных слов сложились в моей голове в некое подобие заклинания. Требовалось проверить, удастся ли их использовать.

Мне пришлось несколько раз позвать, прежде чем она открыла дверь.

– Кто победил? Куда вы внезапно пропали? Где Эндарс? – волнуясь, девушка выпалила все вопросы вместе, не прерываясь.

Улыбаюсь, будто ничего плохо не случилось:

– Думаю, победили вы.

– Ты был там? Где мой брат?! – она дрожала от волнения.

– Его не должны были ранить, – мы же серьёзно отвлекли чернореченцев от Дубового города, так что, будь у Мстислава голова на плечах, он не сунется обратно, хотя бы в ближайшее время.

– Правда? – синие глаза вспыхнули надеждой.

– Правда. Пойдём на кухню. Я расскажу всё подробно.

В синих глазах читаю тревогу за брата, а ещё тревогу за меня. Не хочу с ней расставаться. Как назло вспоминается пепел последнего свитка, вспоминаются слова, похожие на заклинания. Трудно успокоиться, невозможно выкинуть из головы. Усилием воли ненадолго отталкиваю их. Алина рукою протянутой зовёт меня зайти в дом, и первая заходит внутрь. Я закрываю входную дверь.

Алина выслушала рассказ о сегодняшнем дне очень внимательно. Услышав про Эндарса, погрустнела. У неё было доброе сердце.

Мы сидели вдвоём, разделённые только столом. В повисшей паузе, нарушаемой лишь нашим дыханием и шумом всполошившейся столицы, я выстраивал пришедшие слова так, чтобы из них вышло заклинание. Это занятие увлекло меня. Хотелось вскочить и отправиться испытывать придуманное. Наверное, то же нетерпение испытывает художник, готовящий полотно и раскладывающий крохотные коробочки с краской перед тем, как приступить к рисованию. Может, его картина так же стоит перед глазами, как стоит перед моими картина с возможным действием моего заклинания.

Мысли о мести, жажда мести вновь овладели мной. Не следовало давать им столько воли. Сейчас они стали слишком сильны, а у меня нет желания противиться. Да и стоит ли?..

– Что тебя мучает, Кан? – неожиданно спросила девушка.

Кажется, и Алину что-то волновало, но мне пока было совсем не до её чувств.

– Я хочу отомстить.

Она вздрогнула и тихо уточнила:

– Кому и за что ты хочешь отомстить?

– Королю эльфов.

– Королю… эльфов?! – глаза её распахнулись от удивления.

– Хэл отправил моих родителей за Грань. Мой разум понимает: не он, а мои родители нарушили законы Эльфийского леса, но я их любил, – непроизвольно сжимаю кулаки. – Хотя я был ни при чём, меня самого едва не отправили за Грань. Меня спасло моё первое заклинание: перенесло в далёкую от родины страну. Там я решил стать очень сильным, чтобы когда-нибудь вернуться и отомстить ему. Остаток детства, всю юность я провёл, выполняя мой замысел. Мне самому не определить, насколько преуспел, но больше терпеть не могу. Ненависть сжигает меня изнутри, изводит, не даёт покоя.

Девушка наклонила голову на бок, внимательно разглядывая меня. Тихо сказала:

– Не думала, что ты родился в Эльфийском лесу. Ты выглядишь и ведёшь себя, как самый обычный человек.

Улыбаюсь:

– Наверное, ты так же не подозревала, что я родился эльфом?

– Ты… ты – эльф?! – её глаза округлились. – Но в тебе нет ничего эльфийского!

Моя улыбка стала ещё шире: знаю, я хорошо постарался.

– Просто тщательно избавился от того, от чего можно было избавиться, и скрыл то, от чего избавиться невозможно. Ты сказала, будто я почти такой же как сейчас – и ты права: пока на мне всего лишь одна стойкая иллюзия, которая прикрывает мои уши, заострённые сверху.

Она растерянно смотрела на меня. Жаль уходить отсюда, но остаться я не в силах.

– Сегодня я хочу уйти, Алина. Я не сумею выстоять против эльфийских магов с древней магией: слишком недолгим было моё обучение родной магии. Но я чему-то выучился во владении человеческой магии, в битве на оружии и врукопашную. Я не настолько самоуверен, чтоб считать, что обязательно преуспею. Да и жестоко обещать тебе, что я вернусь, при слишком маленькой вероятности моего возвращения. Я один, а стражников в Эльфийском лесу много, – я какое-то время молчал – и она тоже молчала, напряжённо смотря на меня – потом продолжил: – Ещё недавно мне было наплевать на жизнь. Мне было всё равно, оборвётся ли она до мести или после неё. У меня не было никакого будущего, была только жгучая ненависть… – глядя ей в глаза, улыбнулся. – Теперь мне очень хочется остаться живым и вернуться к тебе. Я люблю тебя, Алина, но с моей ненавистью и жаждой мести справиться не могу. Может, не стоило говорить тебе всего этого. Тем более, что я, скорее всего, не вернусь. Просто… просто мне хотелось ещё хотя бы ненадолго побыть возле тебя и попрощаться.

Девушка сильно побледнела и начала нервно сминать подол платья. И тихо попросила:

– Кан, пообещай мне кое-что, пожалуйста.

– Что именно?

Она испытующе взглянула в глаза. Как будто желала разглядеть всё, что творилось в моей душе.

– Не трогай ничьих детей. Они не должны отвечать за поступки своих родителей.

– Я не желаю причинять вред тамошним детям или его сыну. Попытаюсь испортить кое-какую вещь, которая дорога королю эльфов. По сравнению с моей утратой она совершенно никчёмна. Но Хэл должен хотя бы в малой степени почувствовать то, что чувствовал я. Должен осознать: бывают те, кто не может смириться.

Она печально потупилась:

– Что ж, ты волен сам выбирать свою дорогу.

Мы снова какое-то время молчали. На этот раз пауза затянулась надолго. Я вдруг с некоторой досадой сказал:

– А ты даже не плачешь.

Девушка подняла голову и твёрдо посмотрела мне в глаза:

– Я буду плакать, любимый, но не перед тобой, – Алина разглядывала меня так пристально, как будто пыталась запомнить каждую чёрточку моего лица. – Но ты сам захотел уйти. Это твоё желание. Я не хочу мешать тебе исполнять его.

Думал, она кинется ко мне, схватит, со слезами будет умолять остаться, но она неподвижно сидела, не пыталась ни отговорить меня, ни задержать.

Мы так и не смогли понять друг друга. Девушка, не проронив ни единого слова, собрала мне еды в дорогу и направилась за водой, а я сложил всё в сумку и пошёл в другом направлении, к главным воротам. Впрочем, пройдя сколько-то шагов, не выдержал, побежал обратно, схватил её, направлявшуюся к колодцу – она от изумления выронила коромысло, и вёдра с глухим грохотом упали на мостовую – и крепко сжал её в своих объятиях, уткнулся лицом в её волосы.

Только и сказал:

– Прости меня, – и торопливо ушёл, не оглядываясь.

Я боялся, что если я обернусь и увижу что-то в её глазах, то опять задержусь здесь – и уход моих родителей за Грань, возможно, бывший лишь следствием клеветы, останется неотомщённым.

А она… она не побежала за мной. Ничего не кричала мне вслед. Алина просто отпустила меня. Отпустила, потому, что я захотел уйти. Хотя, наверное, ей было очень нелегко меня отпустить.

Глубоко вдохнул, шумно выдохнул.

Впрочем, хватит думать о ней. Я придумал заклинание, которое, если удастся, отлично подойдёт для моей мести. И я наконец-то смогу отомстить за всё.

Почти не смотрел на дорогу, погрузившись в свои мысли.

Вот дойду до ворот города, выйду, чуть пройду по лесу – и перемещусь. Из леса этой страны попаду в Эльфийский лес. Эх, надо было отдохнуть, а потом идти исполнять задуманное. Дворец моего бывшего короля никуда бы за несколько дней ни делся. Однако возвращаться не буду. Хотя и хочется.

Отойдя шагов на сто от ставшего привычным и немного родным дома, чуть притормозил, всматриваясь в чудной облик светопольца, бредущего мне на встречу – мужчина был с ног до головы покрыт копотью – ноги держали его не слишком-то хорошо, точнее, почти не держали. Тот приветственно взмахнул рукой. Я недоумённо приподнял брови. Незнакомец застыл на мгновение – теперь уже сам удивился, потом торопливо сплюнул на чёрную ладонь и протёр ею и рукавом лицо.

– Ты… – мой голос дрогнул. – Как ты оттуда выбрался?!

– Да колечко мне непростое подарили, – равнодушно пояснил Эндарс. – Сам удивился, что живой, – он показал мне другую руку, на которой блеснул невзрачный серебряный ободок.

Выжил… значит, он всё-таки выжил!

– И… ты так спокойно об этом говоришь?

– Приключением меньше, приключением больше… какая разница? – он задумчиво поковырял в ухе.

Приключением?! Что за жизнь вообще у этого парня, если сегодняшние события для него просто «приключение»?..

– А ты, кстати, мог бы и вверх посмотреть! – проворчал боевой маг. – Я там несколько часов провисел, между небом и землёй. Высоко… – он всё-таки поёжился. – Холодрынь! А потом додумался колечко повернуть – и опустился на землю. Но тогда уже все разбрелись. Кстати, ты куда намылился? По делам или… – торжествующая усмешка скользнула по серо-чёрным губам. – Насовсем?..

– Насовсем.

– Жаль. Ты отличный парень: я бы с удовольствием подрался с тобой, – широкая улыбка. – Силы испытать.

Чуть помолчав, сказал:

– Да, жаль.

Повернулся, прошёл несколько десятков шагов. Посмотрел на удаляющуюся чёрную фигуру. Спиной повернулся. Доверяет мне?..

Лезвие моего кинжала пробыло около его шеи только миг – в следующий боевой маг вывернулся и, отступив на пару шагов, остановился, поигрывая своим кинжалом. На губах его была всё та же широкая улыбка. Впечатляет.

– Ты чего-то хотел уточнить? Или всё-таки подраться? – спокойно спросил Эндарс.

Немного поиграл кинжалом, показывая ему ловкость моих рук. Потом твёрдо посмотрел ему в глаза:

– Алина для тебя тоже очередное «приключение»?..

– Я хочу на ней жениться, – ответил человек, смотря на меня в упор. – Забрать из этого опасного места. У меня есть свой дом, большой. Хочу с ней несколько детей. Симпатичную девчушку и сыновей, которые продолжат моё дело или пойдут своей тропой, – он прищурился. – А что хочешь ты?

Хмурюсь:

– Подозреваю, что у тебя опасная работа. Раз в одиночку пойти на вражеское войско и едва не сгореть живьём для тебя считается всего лишь приключением. Что будет с ней, если она останется вдовой?

– У меня большая и дружная семья – о ней будет кому позаботиться. А тут у неё только брат. Да и вообще… – Эндарс нахмурился. – Я хочу завоевать её сердце. А вот Роман отдаст её за любого, кого сочтёт достаточно сильным или богатым. Ты заметил? Он боится, как бы мы её не обидели, но когда мы хорошо заплатили ему за постой и еду – Роман нас всё-таки пустил.

– Да, Роман – парень практичный… – задумчиво провёл кончиком ногтя по лезвию моего кинжала.

А женщины Светополья не имеют особых прав. Он подыщет для неё выгодную партию и без учёта её мнения. А что касается этого парня… может, Алина полюбит его со временем. Может, просто выберет от безнадёжности или желая получить хорошего защитника. В любом случае, Эндарс достаточно сильный, к тому же, его заботит её мнение.

– Ты сказал… «парень»?.. – маг сощурился. – Сказал: «Роман – парень практичный»?

– Так ведь он ещё молодой.

– А ты, что ли, уже старик? – Эндарс усмехнулся, потом посерьёзнел. – Кан… Кстати, имечко у тебя… непривычное.

– Таких, как у тебя, в Белом краю тоже не дают, знаешь ли, – усмехаюсь.

Мы задумчиво смотрели друг на друга. Потом спокойно сказал ему:

– Ладно, доверяю её тебе. Позаботься о ней. Или я тебя из-под земли достану! – убрал кинжал и прошёл мимо него. – Я проверю!

Если я вернусь.

Едва подавил вздох: мне вдруг страшно захотелось вернуться прямо сейчас, но… если я вернусь… нет, так не пойдёт. Главное – моё дело. Я ведь несколько десятилетий потратил на подготовку моей мести.

– И… с кем ты воевать собрался? – голос его был весёлым.

Обернулся. Эндарс смотрел мне в глаза и улыбался.

– Так… ты про себя тоже ничего особого не сказал.

– Ладно, ничья! – он взмахнул рукой на прощанье. – До следующего поединка, Кан!

И уходя, я подумал, что будет жаль, если этого поединка не произойдёт. Впрочем, Алина будет не одна: у неё теперь два защитника. И где-то в другой стране она обретёт большой дом и большую семью.

– Кстати, спасибо за попытку меня спасти! – долетело до меня.

Поднял руку в прощальном жесте.

Всё-таки жаль, что я ухожу насовсем.

История Алины

«Необычная помощница»

Прошло пять дней с тех пор, как ушёл мой любимый. Войско Черноречья вернулось к себе. По пути испортило несколько полей с рожью и льном, подожгло приграничный лес и все деревни от столицы до границы. Догнать их наши воины не успели. Помогли только своим родственникам строить новые дома. Люди, спрятавшиеся в старинных развалинах и ближайших городах, вернувшись и обнаружив пепелища, ругали двух королей: одного за то, что поджёг, другого за то, что отсиживался в Дубовом городе и не защитил.

Где-то едва не вспыхнул мятеж. Какие-то отчаявшиеся люди из простого народа ночью ворвались в летний замок, находившийся ближе к Старому городу, чем к столице, и разворовали кур, увели королевских коров и быков, овец. Вместе с украденным скотом и птицей исчезла примерно четверть воинов, охранявшая сокровища. Семьи кормить нужно было всем. Дома не могли вырастать как грибы после дождя, нужно было их построить, нужно было найти из чего их строить. Да и защищать родных, спасать остатки будущего урожая кому-то было нужно. Ростислав, услышав о грабеже, рвал и метал, но добиться возвращения украденного добра не смог. Или, всё-таки, сжалился? Или вина его заела?..

Дожди смыли пепел сгоревшего леса. Обожжённая земля медленно начала покрываться зелёным дымком трав. Увы, стройные деревца, когда-то шумевшие листвой у границы, не вернуть. Вражда оставила свои чёрные следы на нашей земле и, хотя из воинов и простолюдинов никто не получил серьёзных ранений – хвала внезапно вмешавшимся магам – тяжесть собственной и чужой ненависти легла на множество плеч.

Было горько узнавать о случившемся, хотя сама я ни в чём не виновата. Любимый, чьего возвращения отчаянно ждала, всё не возвращался.

На шестой день, рано утром – мне снова ночью не спалось – моя надежда ушла. Вместо неё появился страх, что Кан уже переступил Грань. Сдерживаемые слёзы побежали по щекам. Новый день начался, а мне казалось, будто всё закончилось. Он не захотел остаться со мной. Он сам ушёл. Ради мести.

Отчаяние захлестнуло меня тяжёлой волной. Казалось, я задохнусь под его толщей и навеки сгину в его пучине. Вещи падали из рук, слёзы застилали глаза. Ничего не удавалось сделать. И скрыть моё состояние не получалось. Брат забеспокоился, спрашивал, но я не решалась открыть правду: он бы непременно упрекнул за то, что поверила Кану, за то, что ждала его возвращения. Любимый постоянно вспоминался мне. Много разных связных и несвязных мыслей носились в голове, наполняя душу невыносимой горечью.

А потом я вдруг с ужасом поняла.

Я ждала возвращения любимого, но ведь ничего бы не изменилось, вернись он! Даже если бы он стал моим мужем, разве помог бы вернуть моей родной стране мир с соседями? Когда-нибудь бы родились дети, когда-нибудь дети бы выросли. Их ждала незавидная участь: сыновей – быть убитыми в очередной битве, дочерей – горевать по мужьям и братьям. Если бы эти несчастья обошли их, пришли бы другие: каждый день ожидать, что он станет последним их днём, каждого человека из двух соседних стран считать заклятым врагом, проливать свою и чужую кровь, с детства к этому готовясь, возделывать поля, строить дома, которые в любой миг могут сжечь, и постоянно ждать, что кто-то может прийти и отобрать всё. У них не было бы радости, дружбы, любви, потому, что сердца и души занимала лишь чёрная ненависть. И никакого просвета бы не было, потому что затянулась эта вражда.

В то утро брат как-то внимательно наблюдал за мной, будто бы что-то почуяв. Скоро он уйдёт к воротам. Целый день не увижу его. Только вечером, когда вернётся, смогу поговорить с ним в последний раз. Ночью покину этот дом. Утром исполню мой незамысловатый план. Или… лучше уйти с утра, вскоре как он уйдёт?.. Узнает ли Роман о том, что случится? Будет ли ворчать или огорчится? Или…

Тишина угнетала. Робко нарушила её, выждав, когда Эндарс отлучится во двор:

– Роман, если я когда-нибудь тебя чем-нибудь обижу, ты меня простишь?

– Ты простила меня за моё враньё. Как я могу тебя не простить после этого?

– А если я тебя очень сильно обижу, ты всё равно меня простишь?

Брат долго разглядывал моё лицо, потом задумчиво сказал:

– Ты сегодня какая-то странная.

– Значит, простишь?

– Конечно, прощу, – посмотрел, прищурившись. – Что с тобой сегодня, сопля моя?

Долго обдумывала, как ответить, затем, не выдержав, хлопнула по столешнице рядом с ним:

– Ромка, так ведь нельзя!

– Чего нельзя? – он приподнял брови.

– Нельзя жить здесь беззаботно, не задумываясь об этой проклятой вражде!

– Как будто мы можем что-то изменить!

– Если будем сидеть, сложа руки, то точно ничего не изменим!

Мужчина тяжело вздохнул. Добавил мрачно:

– Алинка, глупая, ну, пойми, нам ничего не изменить. Мы – никто. Так получилось. Нам вообще надо думать только о том, как бы выжить самим.

Всхлипнув, сорвалась на крик:

– Но неужели, раз так сложилось, я обязана так жить?! Неужели должна терпеть, растить детей, чтоб когда-нибудь из-за этих проклятых битв…

Брат резко встал и сердитым взором впился в моё лицо:

– Каких детей?

– Моих будущих детей.

– И от кого они будут, эти твои дети?

– Я пока не знаю. Их пока нет, но когда-нибудь они непременно появятся.

Шумно выдохнув, Роман снова сел и проворчал:

– Вот появятся, тогда и будешь думать.

Я нервно выстучала ногтями по столешнице какой-то полузабытый мотив. Сердито спросила:

– Разве глупо сейчас о них не думать?!

– Сестра, не кричи на меня! – он возмущённо ухо потёр. – Я тоже о них думал и решил пока не жениться.

– Как будто случайно они…

– Никаких случайных детей у меня пока не будет, – отрезал мужчина. – Когда-нибудь женюсь, и тогда хоть случайно, хоть намеренно стану отцом.

Проворчала:

– Разве это выход? Не лучше ли помирить нашу страну с врагами, да так, чтобы они всегда были вместе?

Брат ненадолго онемел. Потом посерьёзнел.

– Значит, ты продолжаешь думать об тех обманщиках, – как бы для себя отметил он. – Запереть бы тебя и не выпускать, пока про эту глупость не забудешь!

То, что ты не задумываешься о будущих детях, выходит, умно, а то, что я о своих будущих детях задумываюсь – это глупо? И за то, что не хочу, чтобы моим детям когда-нибудь пришлось страдать, меня, будущую мать, можно запирать и считать дурой?!

Обида, возмущение, гнев загорелись, сцепились, переплелись в сердце. Было бы хоть что-то, способное всё изменить, не раздумывая, попробовала бы! Не важно, какие беды могут со мной случиться! Да хотя бы за Грань попасть! Не страшно! Меня пугает только будущее моих детей, в котором нет и капли какой-либо надежды.

Я оказалась в темноте. Это… она? Та самая Грань, с которой немногие возвращаются, за которую уходят все? Нет, это не Грань. Здесь что-то есть. Тёплое. Сияющее.

Подо мной появилось море. Не вода нежно плескалась в нём. Свет. Мягкий, приятный свет. И шорох чарующих волн звучал музыкой.

И вдруг мне захотелось петь. На душе как-то незаметно стало спокойно. Присев, протянула руку и прикоснулась к одной из волн кончиками пальцев. Как хорошо… так хорошо мне было в детстве на маминых руках, на коленях брата и рядом с моим любимым.

Зачерпнула немного света в ладони. Это не магия, а чудо. Это спокойствие и счастье. Это вдохновенье и вечность. Непривычно держать сияющие капли, и в то же время это самое сильное желание моей души, мечта моей души. Смысл всего существования: вечно быть, слившись с этим морем. Потому что жизнь начинается только рядом с ним. И жизнь заканчивается, когда удаляешься от него. Бывает время, когда его не замечаешь, но оно продолжает быть…

Роман заворожено смотрел мне вглаза. Похоже, он находился далеко-далеко. Вглядывался вдаль, стараясь увидеть то море. Может, оно как-то связано с обещанной мне силой? Увы, совсем не ясно, какая это сила, хотя нечто внутри меня будто бы узнало её.

Прости, брат, я уйду. Уйду, не раздумывая и не медля. Иметь хотя бы каплю из того моря и ничего не делать очень больно и очень грустно. Справлюсь ли я? Не знаю.

Надеюсь ли я на ту силу, о которой говорила невидимая незнакомка? Нет. Не будь у меня никакой силы, это не остановило бы меня. Понимаю ли, что хочу использовать ту силу, но положиться на слова непонятной магички не могу? Конечно. Страшно ли мне? Нет, мне только больно. Всего лишь больно уходить в никуда, к этой безумной, но драгоценной моей мечте, идти по неведомым дорогам. И существуют ли такие дороги, которые приведут меня к этой мечте? Существуют ли они вообще?! Может, существуют. Может, их никогда не было, нет и не будет. Я в любом случае это проверю, но проверять буду на себе и на своей судьбе.

И первый проблеск, первый шаг я уже придумала. Я к Ростиславу пойду. Я… пойду к Ростиславу! Даже самой смешно от этой затеи. Раньше и в страшном сне не решилась бы приблизиться к нему, да ещё и с такими словами. Но он же наш король! Люди живут, повинуясь ему, люди за ним идут воевать. Люди растят еду, которую он ест. Если он прислушается, то светопольцы тоже должны прислушаться. Или… он совсем не захочет слушать меня? Но ведь не убьёт же, если я просто скажу, что у нашего народа уже слишком мало сил, чтобы воевать?.. Или… или меня всё-таки отправят за Грань? Это страшно. Но и так, как живём, жить тоже очень страшно. Нет, меня нисколько не волнует, что будет потом. Или… почти не волнует. Я просто устала жить, как я живу сейчас, в постоянно страхе за своё будущее и будущее моего рода. Точнее, если у моего рода будет продолжение и будущее. Так-то от всего моего рода остались в живых только я и мой сводный брат. Всех остальных поглотили несколько десятилетий вражды: битвы, голодные годы, болезни, страх и боль за погибших и погибающих.

Может, Кан как-то похоже относился к тому, что последует за его удавшейся или не удавшейся местью. Он не думал, что может вернуться. Не строил планов на будущее. Не обещал мне вернуться. И не было заметно, что любимый боится гибели. Мне казалось неправильным такое отношение к жизни, но теперь я поступаю точно так же, как и он. Меня толкает отчаяние. Хотя саму себя убеждаю, будто сделаю это ради мечты. Хотя… и ради мечты заодно. Но, всё-таки, кажется, делать что-то ради мечты, доброй мечты, лучше, чем делать что-то ради мести? Но, впрочем, месть Кана – это его мечта. Он сам себе такую мечту выбрал. Но… если у него убили его близких, если он тоже – последний в своём роду или в своей ветви рода, то ему сложно было бы мечтать о чём-то ином. В этом плане я его понимаю. Хотя мне больно, что он ушёл от меня, чтобы отомстить врагу.

– Почему твои глаза так странно сияли? Ещё недавно, – брат недоумённо потёр лоб.

– Разве они сияли?

– Света не было, но казалось, будто бы был, – мужчина запутался и замолчал.

Кажется, пригоршня света из необыкновенного моря осталась со мной, в моей душе. Но не понимаю, для чего этот свет может пригодиться.

Так и не сказала ему ничего. Пожелала доброго дня и чтоб высыпался получше, а то мерещится спросонья всякое.

– Заснёшь тут, когда чужие мужики в твоём доме шастают! – проворчал Роман.

Прислушался, но звуков пребывания в доме светловолосого постояльца не обнаружил. Накрыл мою руку своей широкой ладонью и, наклонившись, шёпотом спросил:

– Он хоть раз к тебе лез? Золотые горы сулил?

– Вообще ни разу. Разве что предлагал пронести вёдра с водой или тяжёлую сумку.

Брат окинул меня критичным взором.

– Вообще, что ли, соловьём не разливался? И весь из себя такой вежливый и приличный?

– Да, он всегда вежлив. Ни единой вольности. Может, у него есть жена? И, вдобавок, жена любимая. Просто у нас прячется, чтобы поправиться, чтобы не огорчать её своим болезненным видом.

Роман задумчиво потёр подбородок.

– И вообще, сестрён, я его в ближайшие дни отсюда выставлю. Теперь я на работе, Кана нет – и следить за ним, охраняя тебя, некому, – он вытащил из кармана пять серебряных монет и положил около меня. – Ты сегодня свали за покупками или к подругам, или в дом каких-нибудь баб пригласи, на рукоделье и болтовню. А завтра или послезавтра я его выгоню.

– Но ты же сам его пустил на постой!

– Он уже оклемался вполне. А я – деньжат подкопил.

Тут хлопнула входная дверь: вернулся Эндарс. Брат напрягся, выжидая его появления на кухне. А ведь постоялец мог и расслышать его наущения. И будет неприятная сцена, может, даже с дракой.

Но светловолосый мужчина зашёл в кухню, улыбнулся нам как ни в чём ни бывало, руки ополоснул. Мы с братом переглянулись. Кажется, он не услышал. И хорошо.

Я стала накрывать на стол, Роман пошёл причесаться. Эндарс сходил в их комнату, вернулся с книгой, небольшой, тонкой, выглядевшей новой, стопкой бумаги и чернильницей. Примостился с свободного края стола, раскрыл книгу и стал делать какие-то выписки на бумаге. Когда Роман обернулся – и приметил его читающим – лицо у брата озадаченно вытянулось.

– Ты, значит, читать умеешь?

– Ага, – отозвался тот невозмутимо, перевернул пару страниц, ещё одну строчку написал.

Интересно, что это за книга?

– И ты, что ли, из этих богатых выскочек? – уточнил мой родственник чуть позже.

Так… практичный братец почуял наживу. А он точно Эндарса из дому выставит? Если раньше и собирался, то теперь, если окажется, что этот постоялец ещё и аристократ?.. Или из их приближенных слуг?

– А что, похож? – оторвавшись от книги, маг широко улыбнулся.

Роман пожал плечами.

– А кто тебя читать научил?

– Отец, – ответил постоялец совершенно спокойно, выписывая следующую строку.

Брат одарил его крайне задумчивым взглядом. Положил гребень в свою сумку, в карман, за стол сел. С очередным вопросом пристал:

– А что читаешь?

– Да так… вам это будет неинтересно.

– Экий ты… загадочный, – проворчал нынешний хозяин дома.

– Уж какой есть, – усмехнулся постоялец, покосился на стол – стол уже окутанный тарелками и запахом еды – закрыл книгу и пересел поближе к еде.

Какое-то время на кухне шумели лишь ложки, ударяющие о тарелки.

– А чем ты на жизнь зарабатываешь?

Что-то братец нынче уж очень разговорчивый. Проверяет, что ли, последнего и ныне единственного постояльца на предмет ценности аки жениха? Типа, выставлять или не выставлять?

– Послания доставляю, – невозмутимо ответил Эндарс.

– А умение драться тебе на что? У тебя там и меч, и кинжал, и несколько метательных ножей.

– А что? – усмешка.

– Как-то ты больше на воина похож, – мой подозрительный родственник впился в него внимательным взглядом. – Хотя вот у нас спокойно несколько недель прокуковал. Будь у тебя один хозяин – нашёл бы и прибил за безделье. Так что, скорее всего, ты наёмник.

Эндарс внимательно взглянул на него и уточнил:

– Наёмный посыльный. А оружие, чтобы послания и посылки благополучно добирались до адресата. Сам понимаешь, в неспокойное время с оружием поспокойнее будет.

– А на что посыльному уметь читать? Неужели, заказчики не боятся за сохранность содержания их писем?

– Некоторые послания проще устно передать.

Эндарс читать умеет, драться умеет, а ещё и маг. Не похож он на обычного простолюдина. Хотя и на аристократа не похож – не чванливый. Хотя… Кан вот из остроухих, а тоже вёл себя словно обычный простолюдин. Так что Эндарс отнюдь не прост. И, быть может, он о своём деле соврал. Но кто он? Да и… он прежде не шибко говорил о себе, а тут вот брат к нему с расспросами пристал, а он – берёт и отвечает.

– В общем-то, да, так надёжнее, – серьёзно кивнул мой любопытный родственник – и вернулся к поглощению завтрака.

Когда Роман ушёл к главным воротам на службу, начала собирать еду в сумку, оставленную Каном в нашу первую встречу.

Эндарс появился рядом неожиданно. Краюха хлеба едва не выпала из моих рук.

– Почему ты сегодня такая грустная?

Странный у него был голос, но ещё страннее было встревоженное лицо. А он…

Маг вдруг серьёзно сказал:

– Мне самому грустно, когда ты не улыбаешься.

Неужели, его хоть сколько-нибудь волнует моя жизнь и моё настроение? Или… он ко мне неровно дышит? Вот, выждал, когда Кан ушёл и мой защитник – и подошёл. Ещё и продемонстрировал, что грамоте обучен, как будто намекая, что он не из простых людей. Так что же… приставать начнёт или сулить золотые горы?..

Эндарс отступил от меня на несколько шагов, присел на край шкафа.

– Я понимаю, что у тебя сложная жизнь. И хочу хоть чем-нибудь тебе помочь.

Ответила резко:

– Не нужно.

– Не желаешь оставаться в долгу? – он широко улыбнулся. – Я не собираюсь ничего брать взамен. Разве только попрошу тебя улыбнуться.

– Мне ничего не нужно, – отхожу к другому шкафу, достаю сыр. – Ни вещи, ни что-либо другое.

– Ты гордая.

– Думай, как тебе хочется.

Надеялась, светловолосый маг уйдёт, однако мужчина не ушёл. Чуть помолчал, потом признался:

– Алина, я тебя люблю.

Неожиданно стало больно, как будто хлестнули плетью. Обидные воспоминания, давно выброшенные из головы, вновь напомнили о мрачных днях.

– Знаю я вашу любовь! Говорить о ней можете часами, а вот сделать чего-нибудь для своей «любимой» не в силах.

Похоже, и Кан из таких мужчин. Месть и пустота за Гранью дороже ему, чем один единственный день со мной. Как я могу поверить в любовь, когда ничего кроме страданий и унижений от тех, кто говорил мне о ней, не видела? Они то начинали говорить о любви, то, не дождавшись от меня какого-то особого ответа, начинали мстить, унижать меня и мучить. Но, собственно, моих подруг и знакомых, купившихся на заманчивые обещания, они тоже не щадили. Однако не хочется сейчас об этом задумываться. Ещё нужно обдумать, какие слова выбрать для обращения к моему королю.

Эндарс подошёл ближе, вдруг взял мою руку – я напряглась, готовясь отобрать её или ударить свободной – и вдруг пылко сказал:

– Я готов сделать всё, чего ты попросишь! Чтобы ты мне поверила.

Долго и пристально смотрела на него. Он не отводил глаз. И руку мою не выпускал. Хотя держал её осторожно, не причиняя мне боли. И дальше лезть не стал, хотя уже поймал меня, и в доме кроме нас никого не было. Буря чувств и мыслей всколыхнулась во мне. Наконец, вздохнула и тихо спросила:

– Точно всё?

– Я готов защищать и тебя, и твой город. Даже готов расстаться из-за этого с жизнью.

Что-то искреннее было в глазах молодого мужчины. А ещё в них был ответ – почему он уходил защищать Дубовый город. Потому, что за стенами была я. И… если верить рассказу брата, сказанному в спешке, пока Эндарс в лавку уходил, когда ко стенам столицы пришло чернореченское войско, два храбрых мага задержали его. И… Кан и Эндарс тоже были магами. Я выяснила это, когда они случайно похитили меня. И… вроде как других магов во всём Светополье не было. А если и притаились где-то, то немного. Так что одним из тех храбрецов мог быть сам Эндарс. И… он хотел защищать меня.

Встреча с чьим-то искренним чувством была неожиданной. Она приятно грела сердце, уставшее от презренья и безразличия других. На миг появилась мысль: «А не пойдёт ли он со мной, чтобы помочь исполнить мечту?». С ним мне было бы легче. Возможно, я бы когда-нибудь смогла его полюбить.

– Точно готов на что угодно? – прямо смотрю ему в глаза.

Для того, кто разделил бы со мной мою мечту, для того, кто помог бы сделать возможным то счастливое будущее, я бы с радостью родила детей! Любовь любовью, но будущее моих детей важней. Я никогда особо и не надеялась выйти замуж по любви, тем более, взаимной. Я не была столь наивна, чтобы серьёзно об этом мечтать. Найти надежного человека или хотя бы готового заботиться именно обо мне – уже большое везенье.

– Тебе нужны доказательства? – Эндарс широко улыбнулся, обрадованный моим интересом, слегка сжал мою ладонь. – Проси, чего хочешь.

Я долго молчала, не решаясь сказать. Я всё-таки понимала, что эта просьба чересчур тяжеловата. Но… такая возможность… и мужчина, влюблённый в меня, более того, он сам и воин, и маг. Могла ли я промолчать?.. Ну, а вдруг? А вдруг бы он согласился?

И всё же я не сразу смогла собраться с духом, чтоб попросить. Потом, глубоко вдохнув и выдохнув… и раз так десять… смущаясь и теряясь под его дружелюбным взглядом и улыбкой, становившейся всё радостнее от моего смущения… наконец-то я собралась с духом и попросила, дрожащим голосом, робко и тихо:

– Убери вражду между Светопольем, Черноречьем и Новодальем.

Маг вздрогнул. Пальцы его разжались – и я торопливо спрятала мою руку за спиной.

– Это невозможно, Алина, – грустно сказал Эндарс. – За шестьдесят два года их вражду никто не смог прекратить. Разве получится примирить их теперь?

– Думаю, никто и не пытался, – вздыхаю. – Никто здесь не думал о мире. И ни у кого нету сил, чтоб спокойно сказать об этом королям и народам.

– Но это же безумие, говорить во Враждующих странах такие слова! – он усмехнулся.

Но это моя мечта! А впрочем, зря я попросила его об этом.

– Ты же понимаешь, что твоя просьба – бредовая?

– Понимаю, Эндарс.

Но всё-таки это ещё и моя мечта. А ты усмехнулся, услышав о ней. Да, я понимаю, что это слишком дерзкая просьба к влюблённому в меня мужчине, пусть даже и магу, может, даже, хорошему магу, но… мне так больно и так обидно, что ты усмехнулся, услышав о моей мечте, и даже назвал её бредом!

– Нет заклинаний, которые стирают ненависть! – он вздохнул. – И даже если и есть заклинания, которые стирают память, вряд ли они помогут, чтобы три народа – а это множество людей – забыли обо всей боли, которую друг другу причинили. Примирить Враждующие страны – это сродни чуду, понимаешь?

– Но… разве ты не маг? А маги творят чудеса. Так говорят.

– Есть то, что магия бессильна изменить. Например, ей не под силу стереть ненависть из сердца.

Я отвернулась, делая вид, что меня привлекла ворона за окном, опустившаяся на забор.

– Ты так сильно хочешь жить спокойно? – спросил мужчина тихо.

– Конечно. А кто этого не хочет?

Его ладонь вдруг легла на моё плечо. Сбросила её, резко обернулась. Он, столкнувшись с моим сердитым взглядом, отступил на шаг. И более прикасаться ко мне не дерзнул.

– Я живу в спокойной стране. У меня большая дружная семья. Меня и мою жену все примут с радостью. Пойдёшь со мной?

Отвернувшись, стала смотреть в окно. Хотя когда-то я иногда мечтала, чтобы кто-то искренне позвал меня за собой, в свой дом, своей женой. Просто… он усмехнулся, услышав о моей мечте, назвал её бредом!

– И я не бедный, – добавил Эндарс, – хотя и не аристократ. Захочешь, сможешь каждую неделю себе одежду и украшенья покупать. Я не обеднею.

Обернулась, внимательно взглянула на него. Мужчина улыбнулся:

– Наоборот, мне будет повод стать сильнее и трудиться ещё лучше.

– А разве это так важно – каждую неделю покупать обновки?

– А… разве тебе этого не хочется? – маг растерялся.

– Просто… спокойная жизнь важнее.

– Я буду стараться, – пообещал он. – Кстати, ты сумку собираешь. В какую лавку пойдёшь? Тебя проводить? – Эндарс вдруг подмигнул мне. – А то тебе тяжело, должно быть, таскать еду на трёх… то есть, уже на двух мужиков, не страдающих отсутствием аппетита?

Схожу в лавку, чтобы не заподозрил ничего, потом вернусь. А ночью уйду насовсем. Если у меня хватит сил, чтобы уйти.

– Ты думай, сколько хочешь, – добавил молодой мужчина. – И доверие Романа я со временем завоюю, не волнуйся. Даже если он меня из дому выставит, я тут неподалёку поселюсь.

Внимательно посмотрела на него. Уточнила:

– А ты, что ли… изначально тут для этого поселился? Доверие добывать?

– Меня раскусили! – он ухмыльнулся. – А что, я совсем на приличного человека не похож? Ну, вообще, даже ни капли?

Отвернулась от него, будто снова смотрела в окно. Сердце моё бешено стучало. Он… хороший. И, кажется, он серьёзно настроен. Но если я уйду вместе с ним в чужую страну, разве что-то изменится здесь? Люди продолжат ненавидеть друг друга и воевать. Люди… они не щадили меня, когда я осталась без брата, одна.

– Думай, сколько хочешь, – повторил Эндарс. – И, если позволишь помочь тебе с переноской провизии – зови, – и покинул кухню.

Я обернулась, смотря на опустевший коридор, на дверь, оставленную открытой. Смотрела в окно, не видя. Потом подхватила сумку и всё-таки пошла.

Сначала хотела перепрятать еду из сумки, потом передумала делать тайник. Вдруг Эндарс ещё наблюдает за мной? Кто их знает, магов этих, как они могут за людьми следить? Вот ведь ту женщину, что про силу говорила, я так и не увидела, хотя вроде она рядом стояла, когда говорила со мной! Я должна сделать вид, что не собираюсь никуда и, может, даже немного или много уже задумалась о его словах.

Прогулка по лавкам. Споры о цене со знакомыми лавочниками и торговками. Обед, такой же как обычно. Эндарс тоже был задумчив, но с ворчаниями или обидными словами лезть не спешил, хотя я никакого особого стремления отвечать на его любовь не проявила и даже на приглашение замуж отреагировала спокойно. Я с купленными сладостями сходила к соседкам на чай. Не то, чтобы мы дружили. Так, разговаривали иногда через забор или встречаясь на рынке.

Вечером вернулся Роман. И ужин тоже прошёл как обычно. И я болтала о разных пустяках с братом и новоиспечённым претендентом в женихи. Мне было уютно и спокойно дома. Дома…

А ночью я всё-таки не выдержала и ушла.

Подождала час или два, чтобы Роман и Эндарс точно уснули. Бесшумно двигаясь, собрала мои немногочисленные вещи и кой-какие припасы. И ушла. И никто моего ухода не заметил. Хорошо, но немного грустно, что никто не заметил.

Шла и любовалась россыпями звёзд, мягким светом луны. Спать не хотелось. Да и негде было. Дом остался на другом конце столицы. Точнее, дома у меня всё ещё не было, там осталось приютившее меня место, брат и… Эндарс. Хороший человек, но назвавший бредом мою мечту. Хотя… бредом она, конечно же, и была. Но она была моей мечтой. Особенно, после того, как ушёл Кан.

Рассвет застал меня у главных ворот стены вокруг королевского дворца. Стражники нелюбезно поглядывали со стены. Через несколько часов подошёл какой-то наряженный толстый мужчина, от которого расплывался во все стороны тяжёлый приторный запах духов.

– Ты чего тут кругами ходишь? – недовольно спросил он.

Глубоко вдохнув, решительно посмотрела ему в глаза и громко сказала:

– Я хочу поговорить с нашим королём.

– Ему своего металла да разодетых дам хватает. Ты-то ему на что? – он презрительно сощурился. – Хотя, конечно, лицо-то у тебя смазливое.

Шумно вздохнув, твёрдо сказала:

– Я всего лишь хочу кое-что ему сказать.

– А, опять с жалобами… – аристократ, поморщившись, аккуратно снял со своего рукава ползущую тлю, раздавил, долго оттирал от её останков пальцы роскошно вышитым платком, потом всё-таки спокойно спросил: – И что там у тебя? Пожар, дети малые голодные, муж с битвы не вернулся? Да причём тут король?! Ему забот и без тебя хватает! Ходют всякие бабы и ходют!

– Я не умолять и не жаловаться пришла. У меня к нему важное послание.

– Да? – в глазах мужчины зажёгся интерес. – Что же это может быть за дело? Говори, я передам, если оно будет чем-то ему полезно.

Робко улыбнулась:

– Вы точно ему передадите?

– Что, двадцать раз повторять тебе нужно?

– И раза хватит. Передайте следующее…

Казалось, будто капли, сохранившиеся где-то рядом, засияли ярче, едва только начала говорить. Увы, он меня не дослушал. И света не видел и тепла не почувствовал. Скорчил презрительную гримасу.

– Да ты сумасшедшая! Уходи отсюда и не приставай к людям со своим бредом, или тебе не поздоровится!

Словно ледяной водой облил. Пыталась объяснить, что так жить больше нельзя, что и так мужчин в нашей стране поубавилось и семьям тяжело, а меня назвали сумасшедшей.

– Чего прилипли к стене? Схватите её и бросьте в тюрьму. Пусть посидит пару месяцев вместе с крысами. Может, одумается! – брызжа слюной, завопил толстяк.

«Беги! – появился в моей голове голос той самой магички. – Я их задержу!».

Из-за стены, окружавшей дворец и королевский сад, выпорхнула стая воробьёв и отважно устремилась на чёрствого богача. Чуть запоздало с ближайшей крыши взлетела голубиная стая и устремилась на выскочивших из-за ворот стражников. Через мгновение показались две вороньи стаи. Полетели кулаки, перья, ругательства, вопли, нитки. Врасплох застигнутые птицами прикрывали глаза, толстяк волновался лишь за свою голову, а стражники пытались схватить арбалеты и выстрелить в птиц. Убегать бесполезно: от болтов, которые вот-вот полетят в меня, мне ничем не укрыться.

Ветер подозрительно стих, потом яростно взвыл, пролетая в волоске над мощёной дорогой. Не успела ни испугаться, ни отпрыгнуть, как он сбил меня с ног, подхватил упругой лапой и подбросил вверх. Судорожно вцепившись в завязанную сумку, я взлетела над сражающимися с птицами людьми, над толстой стеной. Затем невидимая лапа исчезла.

Мой крик потонул в рёве ветра. Ветер подхватил и понёс над столицей родной страны. Иногда опускал, но спустя мгновение бережно подхватывал. Проносились изумлённые люди и крыши домов, кроны деревьев.

Ветер закашлялся, немного ослабел. Перенёс через городскую стену, кусок леса, понёс так низко, что, казалось, протяни я руку – могла бы коснуться верхних веток двухвековых деревьев. Чуть позже опустил на небольшую полянку.

Долго лежала, в странной, скрюченной позе, боясь разогнуться, продолжая чувствовать пустоту под собой.

«Как ты?» – заботливо спросила женщина. Впрочем, нет, было в ней нечто иное, чем у людей: она могла читать мысли и управлять ветром.

Эльфийка, что ли? Говорят, что те особенно ладят с природой. И будто бы умеют управлять животными, не дрессируя их, сразу. Хотя это только слухи. У Кана я спросить не успела.

«Постепенно успокаиваюсь. Вот только не знаю, куда идти. Наверное, пойду в какую-нибудь деревню. Попробую убедить её жителей»

«Надумаешь, куда идти, скажи. Укажу направление. Зверей не бойся: они тебя не тронут»

Отчётливо всплыли и исчезли в памяти волки, которые ластились ко мне. Она ещё их заставила Романа ко мне выгнать.

«Они видят тот свет» – добавила странная собеседница.

«Свет того моря? А другие могут его видеть?»

«Звери видят всегда, в отличие от людей, поэтому я прошу тебя: не бойся зверей и береги свет в своём сердце»

Поблагодарив незнакомку за помощь, задумалась, в каком направлении пойти. Вряд ли ей известна каждая тропа в Светополье. И, тем более, ей неизвестны помыслы всех светопольцев. Но… она мне подсказала, где я могу встретиться с братом. И… она как-то узнала, что мне дорог именно он.

«Мне известны все тропы и дороги этого мира»

«Правда, все? Обычные тропы? И те, которые были, и те, которые появятся? И дороги, которыми люди могут прийти к неудачам или счастью?»

«Будущее творите вы. Знаю, что было и что происходит, но что будет, того не знаю. Лишь иногда могу предугадать. Вы так противоречивы! В сердцах одно, в голове другое, а говорите вообще о чём-то третьем. Или строите планы, или неожиданно срываетесь с места. Обманываете не только друг друга, но и самих себя»

Серьёзность, печаль слышались в голосе незнакомки. Было в ней и что-то знакомое, родное, и совсем другое, не как у меня. И странное чувство, будто она всегда была рядом. Кто же она? Какое место занимает в нашем мире? И какое место занимает в нём бескрайнее море света?

Вдруг мне показалось, словно среди моих мыслей проскользнула какая-то особая, важная мысль. Долго старалась вспомнить, что же думала, когда летела над столицей, над краешком леса. Не нашла ничего важного. Вернулась к моменту, когда уловила некую особенную мысль. Осознание пришло сразу, затопило душу удивлением и радостью.

Мир и она. Эти два слова зацепили меня, когда проскользнули близко друг от друга. Мир и она. Мириона. Земля нашего мира. Всё, из чего соткан наш мир. Мириона. Ох, а ведь похоже на то, что имя мира составлено из слов «мир» и «она»! Столько раз называла мой мир Мириона и только сейчас обратила внимание на это! Вдруг моя догадка верна? Как же объяснить, почему сложили именно «мир» и «она»? И имеет ли какое-то значение буква между ними? Ну, для чего слово «мир» ещё как-то можно предположить, но кто таинственная «она»?

Мир и она. Мне кажется, будто между магичкой и тем морем света есть что-то общее. Мир и она. Почему-то вспоминается именно магичка и море света. Они как будто связаны.

Какие-то необычные мысли вертятся в моей голове. Отчего-то продолжаю повторять имя земли мира. Как будто пытаюсь вспомнить нечто уже знакомое.

Мир и она. Так, они явно вместе. Мир и она. Земля, всё живое на ней, растения, вода и остальное. И некая «она». Кем бы она могла быть? Может, какая-то сила, необычайно важная для самого мира, для жизни обитателей? Мир и она. Да что же это за сила? Мир и она. Вряд ли бы связали с именем мира нечто незначительное. Магия кажется слишком ничтожной для того, чтобы звучать в имени мира, того, без которого нас всех бы не было. Так же не подходит алхимия. Сила? То, что мы подразумеваем под силой, будто бы нелепо по сравнению с той силой. И можно ли их сравнивать?

«Ты сможешь прекратить вражду той силой, которая у тебя появится. Ты не будешь ни воином, ни магом, однако тебе удастся то, что не удаётся ни воинам, ни магам» – вдруг вспомнилось мне. Вроде бы это никак не связано с той загадкой, которую я пытаюсь разгадать.

Буду отвлекаться – и ничего толкового не придумаю. Вообще воины и маги тут ни при чём. Воины и маги… по словам магички, с той силой мне как-то удастся помирить Враждующие страны. Да что же это за сила, с которой такое возможно? Ох, да эта магичка не только человеком, но и эльфийкой, и драконкой может быть! Если говорила о себе правду, то, во-первых, она давно со мной знакома, во-вторых, она как-то умудряется быть везде и одновременно рядом со мной. Мало этого, ещё разбирается в целебных травах, в ядах, знает, что находится вокруг меня, а так же умеет читать мысли и отвечать не вслух, но слышно! А про ветер, про птиц, которых она как-то заставляет выполнять её волю, лучше вовсе не думать.

Пожалуй, только про мой мир можно сказать, будто он повсюду и одновременно рядом со мной. Мир? Неужели?.. Да, мир окружает нас. Как мир может быть со мной знаком? Ну, в каком-то смысле он меня знает: я в нём живу и также являюсь его частью. Как будто бред. Однако некий смысл в этом всём есть. Так, читает ли мир наши мысли? Кто его знает! Возможно, они каким-то образом становятся известными ему или занимают в нём определённое место. Говорит ли с нами? Возможно, как-то говорит, но слушаем ли мы его? Да и вообще слышим ли? Может ли знать о свойствах разных трав? Ну, они в нём растут, почему бы и не знать? Управляет ли мир ветром и птицами? И ветер, и птицы являются частью мира. Мог бы он управлять своими частями по своему усмотрению? Вот рука – это часть меня – и я могу ею управлять. А вот сердцем…

С другой стороны, моя странная собеседница сказала: «Будущее творите вы. Знаю, что было и что происходит, но что будет, того не знаю». То есть, она способна управлять ветром, стихиями, животными, как я – своими ногами и руками, видит и знает о том, для чего все растения и какие тропы где проходят, то есть, видит их ещё, как я – руки и ноги. Она также знает, что было и что есть в мыслях, чувствах и деяниях людей, но управлять людьми сама не может, как я вот не могу приказать своему сердцу. Я только чувствую, что оно ещё бьётся, как бьётся, но управлять его биеньем не могу. Хотя оно важное для меня, но… Получается, что люди – это сердце мира? Те, кого мир чувствует, те, кто важны для него, но кем миру не под силу управлять самому?.. Эх, что-то я совсем загнула. Люди – это сердце мира? Та часть, чьё движение сильно влияет на мир, но кем миру не под силу управлять?! Ладно, по крайней мере, выходит, что сам мир разумен, в какой-то степени. А мысли у Мирионы есть? А чувства? А, не знаю, не знаю, не знаю!!!

Попыталась успокоиться. Некоторое время смотрела куда-то в пространство. Запоздало припомнила: начала размышлять о Мирионе. Кстати, у моей собеседницы женский голос. Впрочем, какая мне разница, женский ли у неё голос или мужской? Она и без того очень странная. И вот ещё: незнакомка утверждала, будто я её видела, хотя всё было совсем наоборот. Ладно, поразмышляю ещё немножко.

Если я её не вижу, но при этом как-то должна видеть? Вот смотрю я вперёд. Вижу ствол дерева. Дерево точно есть. И оно точно видимо. Как же я могу видеть её и одновременно не видеть?

«Ты меня видишь» – вдруг сказала моя таинственная собеседница.

«В смысле, тогда видела или вообще я тебя вижу?»

«И тогда видела, и сейчас видишь»

«Да где же ты?!»

«Перед тобой, вокруг тебя, сбоку от тебя»

«Может, ещё и подо мной?»

«И под тобой» – невозмутимо призналась она.

Допустим, она умудряется быть везде. Необычно, но всё-таки допустим. У меня вот-вот заболит голова. Но…

И вдруг меня озарило. Эта магичка могла быть только ею. Точнее, даже не магичка. Совсем не человек.

«Так ты… сама Мириона?»

«Да, я Мириона» – сразу же ответила она.

Ну, тогда, почему бы ей не быть вокруг меня и подо мной? Вот только…

«Ты ещё и надо мной?»

«Ты же помнишь, я уже говорила тебе»

«Если ты – земля мира, как ты можешь быть ещё и надо мной?»

«Могу»

«Как?!» – наверное, я сошла с ума, раз предположила такое.

«Я – Мириона»

«Да, ты Мириона, а дальше что?»

«А ты как думаешь?»

Уже никак не могу думать. Хоть сам мир, хоть сама земля мира, мне уже всё равно.

«Я всё-таки запутала тебя, прости»

Мы долго молчали, не решаясь заговорить.

«Должно быть, тебе всё известно лучше, чем мне. Не могла бы ты хоть немножко объяснить?»

«Ты уже сама о многом догадалась»

«О чём догадалась?»

«Я и мир, и она, поэтому меня назвали «Мириона». Она – это сила. Вместе с ней мы даём вам жизнь. Мы самостоятельны и в то же время едины. Мы разговариваем с тобой. Только ты слышишь наш общий голос»

«И… люди?»

«Люди – это сердце мира, которое важно, чьё биение мир ощущает, но кем ему управлять неподвластно. А растения, звери, птицы и прочее – они мне как руки или ноги. Ты правильно поняла»

Я вздохнула:

«Тяжело, должно быть, тебе бывает, мой мир, с таким сердцем!»

Мир помолчал, потом всё-таки ответил:

«Да, бывает тяжело»

Чуть погодя, я уточнила:

«И вы, мир и она, мне вместе обещали, что у меня появится некая могущественная сила?»

«Верно»

«А что это за сила?»

«А ты ещё не поняла?»

«Нет»

Мириона немного помедлила, прежде чем сказать:

«Надеюсь, ты однажды это поймёшь»

«А вдруг не пойму?» – вздохнула.

«Можешь и не понять»

Ох, мне вредно ещё о чём-нибудь думать. Пусть не объясняет, какая у меня сила. Хватит знания, что я ни воин, ни маг. Не буду занимать места ни воинов, ни магов.

Некоторое время вслушивалась в шум леса, наблюдала за облаками на небе. Как-то сумела успокоиться.

«Твой брат и Эндарс ищут тебя» – неожиданно предупредил меня мир. Или земля мира? А, земля мира – это тоже его часть.

Ой, Эндарс же может найти меня каким-то заклинанием! Он вернёт меня домой, а дома брат будет долго ругаться, а затем запрёт. В заточении не помогут даже разговоры с Мирионой и её советы.

«Они расспрашивали разных людей. Сейчас Эндарс признался Роману, что он – маг. Эндарс собирается искать тебя заклинаниями, поскольку рассказ людей о девушке, перенесённой ветром через дома и городскую стену, его насторожил»

«Эндарс знает, отчего я убежала?»

«Ты же сама ему рассказала. Ещё вчера»

«Ах, да, точно. А… ты знаешь, что он хочет сделать, когда меня найдёт?»

«Маг считает, что пока ты не успокоишься, для твоего же блага следует запереть тебя в доме. В подвале лучше, пока память о шуме возле стен дворца слишком свежа. Он собирается быть с тобой, разубеждать тебя. А Роман решительно настроен тебя запереть, даже подумывает связать и рот заткнуть, считает, что так ты заклинания не сможешь прочитать, рассказанные помогающим тебе магом»

Значит, они оба хотят меня запереть. Не дадут выполнить моё обещание, мою мечту, но…

«Мириона, а ты можешь сделать так, чтобы никто не смог меня найти?»

«Ты будешь жалеть после того, как я исполню эту просьбу»

«Я потерплю. Больше не буду просить тебя ни о чём подобном!»

«Они никогда не смогут тебя найти: ни Кан, ни Эндарс. Об этом ты меня просишь, но выдержишь ли ты?»

«Кана уже нет, он ушёл за Грань»

«Кан жив и, может быть, тоже будет искать тебя. Он хочет вернуться»

Так мой любимый жив! Нет ничего радостнее этой вести! Только…

«А если Кан узнает о моей мечте и захочет мне помочь, найдёт ли он меня?»

«Ты хочешь, чтобы он нашёл тебя, если захочет помочь, но не нашёл, если помогать не захочет? А Эндарс?»

Не справедливо устраивать такое. А они не хотят выслушать и понять меня. Ох, вот если бы они меня поняли…

«Мириона, я решила. Прошу, пусть никто не найдёт меня с помощью магии, если захочет мне помешать. И пусть любой найдёт, если искренне пожелает помочь. Если так можно»

«А обычные пути? Вы ведь можете случайно где-то столкнуться. Или ты хочешь, чтобы я сбивала их с пути?»

Я вздрогнула.

«А ты… можешь?»

«Я иногда пытаюсь огородить людей друг от друга и от совершения большого зла. Но мне подвластны только силы природы и неразумные существа. Людьми я не в силах управлять. Я могу иногда вам мешать, но полностью вас переубедить не могу. Да и Творец мне такого права – мыслить и решать за вас – не давал. Я только должна вас сохранять, всеми силами, пока я ещё живу! Творец поручил мне заботу о своих творениях, и я… мы, мир и она, поклялись вас защищать! Насколько мы это можем»

«Но… послушай, если ты… если вы только поклялись самому Творцу нас защищать… вас не накажут за помощь мне?»

«Так ведь твоя мечта созвучна нам – сохранить и украсить жизнь»

«Так… ты поэтому хочешь помогать?»

«Как может мир не захотеть участвовать в воплощении прекрасной мечты? Ведь не всегда в сердцах людей рождаются такие прекрасные мечты! Ведь доброты и красоты сейчас так мало стало, что миру не хватает счастливого сиянья ваших глаз, сияния прекраснейших мечтаний, так не хватает красоты, которую могли б вы сотворить! Как я могу не поучаствовать в рожденьи красоты, пришедшей из красивейшей мечты?»

«А разве мало в мире красоты? Ведь есть художники, поэты, мастера, творцы… ведь много их… иль мало?..»

«Мир соткан был красивым, чтобы расцветали в нём и вы, и ваши прекрасные мечтания. Но мало осталось красивейших мечтаний в ваших душах. Так много боли стало, а красоты так мало»

«Но разве ж я художник особенный? И разве ж я особенный поэт? Я только лишь о мире помечтала: о мире для родной страны с соседями. Ведь три страны – для мира целого так мало!»

«Но три страны – ведь это часть от целого, часть мира, и, если боли станет меньше здесь, я буду с ликованьем слушать душ ваших радостную песнь! Как может мир мешать рожденью и воплощению мечты такой красивой?..»

«Да, но вот только… слаба я, мир, меня прости! Не маг я. Не воин я. С простой семьи»

«Как может слабым быть тот, чья душа поёт с душою мира вместе красивейшие песни?!»

«Так магия… ведь маги чудеса творят, а воины так просто телу вены перережут… в чём моя сила, мир?»

«Вы магами зовёте людей, узнавших часть того, как на меня влиять, но только часть, ведь жажда управлять сердца людей тех поработила, они, вдруг возгордившись, мир себе решили подчинить, людей других себе решили подчинить. И, знаниям, упорству их мир вынужден порою подчиниться, но если душа кого-то с моей душою вместе не поют, как может им вся сила их сердец открыться, и как могу я им собою подчиниться?!»

«Я вижу, что мой мир, как в правду в легендах старых говорится, живой, разумный и, более того, упрям!»

«Но мир был создан, чтоб в своих объятьях жизнь лелеять вам! Зачем мне всеми силами своей души стремиться помогать тому, что жизнь разрушит вам?! Я лишь хочу, чтоб жили дети, что мне доверил их Творец-Отец! И всеми силами моими я, мир, красивые лелеять буду мечтания людей и помогать им в воплощении красивых их мечтаний!»

«И вправду, коль Творец тебе детей своих доверил, ты вряд ли помогать захочешь им друг другу злом вредить! Но знаешь, мир, чудно мне думать, что я могу так запросто со всем же миром как с другом говорить»

«Так больно мне, что люди больше не хотят со мной дружить и говорить!»

«Так… легенды старые не врали – и люди в правду когда-то с миром могли и говорить, и понимать его, и даже… дружить?»

«Легенды старые не врали: когда-то мир и люди могли спокойно говорить, когда-то мир и люди друг друга понимали и когда-то… когда-то были мы друзьями! Как больно мне, что вот теперь другие времена настали! Как больно вам кричать и видеть раз за разом, что голос мой не слышат, что больше вы не стремитесь мир свой понимать! Но как мне хочется поддерживать красивые мечты людей! Как хочется, чтоб снова люди начали стремиться понимать меня и разговаривать со мной!»

«Да, должно быть больно… терять друзей»

«Но ты услышала меня! – и голос Мирионы зазвучал ликующе. – Как рада я, что кто-то услышать смог и захотел меня!»

«Но что я? Что могу я? Вот маги могут чудеса, мне не подвластные»

«А маги могут только часть всего»

«А воины…»

«Я не хочу вам помогать во чьи-то жизни боль вливать!»

«Так, значит, я сильнее их?»

«Сильнее те, в чьих душах мечты созвучны песням души мира»

«Хочу тебе я верить, мир мой! Хочу тебе я верить!»

«И за доверие тебе спасибо!»

«Ты знаешь, когда я думаю, что не одна иду я, а мир идёт со мной, а мир стоит за мной и мечта моя созвучна миру, мне как-то бодрее становится идти, сильнее себя я ощущаю!»

«Сильнее те, созвучья больше в душах с кем-то. Сильнее те, чьи души созвучны душе мира»

«Тогда… давай мы, мир, с тобою вместе споём красивейшую песню!»

«Давай! Давно вы, люди, не пели вместе со мной красивых чудес и песен»

«Но, мир мой, я вдруг заметила… я говорю с тобой… ты говоришь со мной… и речь с тобою моя звучит как песня!»

«Слова души звучат как песня»

«Поэты, значит, говорят душой – и потому слова поэтов звучат как песня?»

«Поэты говорят с душой и говорят душой, поэтому слова поэтов звучат как песня»

Я легла на мягкую траву. Сердце билось быстро, потом вдруг поспокойнее. И было мне приятно лежать на земле, на мягкой траве, как будто в тёплых объятиях матери… я вдруг вспомнила то самое чувство, нежность маминых объятий, хотя, казалось, давно то было и я уже совсем его забыла, то чувство нежности. Так, значит, мы, люди, можем не только купаться в нежности объятий материнских, не только в нежности объятий любимых?..

«И мир с любовью и нежностью обнимет людей, коли они себя обнять позволят миру»

«Понятно»

Лежала я, прильнув к земле. Тепло так было мне, так хорошо. И звуки природы, песня мира иль музыка его, звучали нежно так и ласково, и так красиво…

Я вдруг вскочила. Опять забилось быстро сердце моё. Встревожено забилось.

«Но для чего тогда все наводнения и бури? Засухи зачем нужны, скажи?»

«Когда от тела вашего кусок отрезать плоти вдруг, то кровь идёт?»

«Идёт»

«И вы кричите?»

«Так мы кричим от боли»

«И я кричу»

«Так бури – крик твоей души?»

«Мой полный боли крик»

«И наводнения – то кровь твоя?»

«То кровь моя, коли из раны льётся»

«А засуха?..»

«Так не всегда из раненной, сожжённой кожи волосок пробьётся»

«Земля трясётся, значит, мир кричит, трясётся, стонет?»

«Бывает так больно мне смотреть на вас, что я сдержаться от боли не могу»

«Мой милый мир… должно быть тяжело быть вместе с нами!»

«Бывает… но знаешь, я всё жду возможности… как душа кого-то созвучно с моей душою запоёт – и песня наша в просторах жизни расцветёт. Я верю, что люди не всегда глухими будут. Что люди вспомнят, как мы вместе пели с ними, и красоту, рожденную от песни созвучья наших душ, все люди вспомнят»

«И мир мечтает?»

«И даже мир мечтает! И та мечта меня держаться вдохновляет, чтобы ещё пожить, чтобы ещё хранить… вдруг сможет кто-то вспомнить? Песню вместе с миром спеть? Я буду песню ту и друга моего хранить!»

Я снова легла, прильнув к земле. Так хорошо, уютно было. Вот вроде я где-то в глубине лесной, одна. Однако же выходит, что не одна я здесь. Весь мир со мной. И я в объятиях прекраснейшего мира. И мне не страшно. И я устала от волнений. Глаза смыкаются. И спать мне хочется. Так спать мне хочется…

«Алина, обожди!»

«А что, мой милый мир?»

«Там Эндарс готовит заклинание, чтоб тебя найти»

«С тобой хочу я песню вместе спеть, мой мир»

«Тогда, пока Кан с Эндарсом присоединиться не решат к твоей мечте, мне охранять тебя?..»

«Тогда… мне больно просить об этом, Мириона, но мне также будет больно, коли погаснет моя мечта»

«Тогда?..»

«Тогда…»

Я проснулась на заре, отдохнувшая, бодрая. Не сразу смогла вспомнить вчерашний разговор с Мирионой. Не сразу смогла поверить, что всё это было. Что я вдруг с миром заговорила. И что я как поэты красиво вдруг заговорила. И что мир мне будто б песней отвечал!

Потом я вспомнила, как просила мир заслонить меня от Кана и от Эндарса. И горько стало мне, когда я вспомнила.

«Так… мне к тебе обоих их вести? Иль одного из них?» – спросила Мириона, едва только у меня появилось чувство досады на моё вчерашнее решение.

«А ты можешь?»

«Я привела к тебе и Кана, и Романа. Я ведь могу своими стараниями вас пытаться столкнуть с одной тропы и провести другой. Хотя, конечно, решенье основное за вами. Вы новые тропы сумеете найти, если захотите. И я однажды вынуждена буду убавить старания мои иль прекратить»

Подумав, попросила, чтобы она помогла с ними встретиться, если кто-то из них или оба перестанут стремиться меня запереть и помешать воплощению моей мечты. Всё-таки, так будет лучше. А я и мир пока попробуем что-нибудь сделать для примирения Враждующих стран или хотя бы двух из них.

Сидела, смотрела на рассвет. Потом живот свело от голода.

Вдруг заметила целый караван белок, направляющийся в мою сторону. Замерла растерянно.

Подул вдруг ветер, резко, как-то странно. Откуда-то принёс отломанный большущий лист. И лист упал близ моих ног. И к листу неспешно потянулся беличий поток. Я растеряно наблюдала, как каждая белка укладывает на лист очищенный орех или ягоду, или траву.

«Ты переволновалась вчера, так что и травы немножко пожуй, лечебная она» – топливо объяснила Мириона.

– Хорошо, – ответила я ей, на сей раз вслух.

И сидела, боясь пошевелиться, смотря, как течёт ко мне и к листу и дальше куда-то в лес беличья река, как поблёскивают блики солнца в некоторых шерстинках.

– Послушай, мир мой, милый мир, я лопну, столько съев! – не выдержала я, когда гора лесных подарков стала выходить за границы листа, а её вершина уже доставала мне до колен – я сидела, подтянув к себе ноги и обняв колени.

– Так то с запасом, – мир степенно отвечал. – Ох, прости, ты, верно, проголодалась сильно.

И белки, что не успели отдать своё подношение, пошли второй шеренгой, рядом с отдавшими подарки, обратно куда-то в лес. Ещё немного колыхались, поблескивали солнца бликами в шерстинках дваколыхающихся беличьих ручья, потом иссякли. Я радостно объелась ягодами, орехами и травами. И вкус у некоторых из трав был приятный или интересный.

«Вот у кого мне надо готовке поучиться!»

Звонкая одиночная птичья песня прорезалась сквозь все другие, звучала как-то немного непривычно, то резко проявляясь, то замолкая. Как будто мир смеялся.

– Как будто мир смеялся, – чуть позже Мириона подтвердила, когда затихла песня та.

Следуя подсказкам Мирионы, я шла по лесу. Встречала лося, медведя, волков. Никого не боялась, а они не нападали на меня. Когда захотелось пить, прошла девять шагов, куда она указала, и обнаружила между кустов чистый ручей со вкусной водой. Когда сильно проголодалась, то пожевала её подарков, а ещё она мне подсказала путь до земляничной поляны – и я наелась вкусной крупной земляники, росшей на маленькой полянке между старых упавших деревьев. Пару раз из-под моих ног торопливо уползали ужи.

Мириона представала передо мной то как умная собеседница, желающая помочь, то как разговорчивая девчонка, то как заботливая мать. От знания, что я иду вместе с миром – и мир готов поддерживать меня и мою мечту – у меня не осталось ни страха, ни грусти. Остался только восторг от незаметно открывающихся взору картин, таинственных трелей птиц вдалеке и над моей головой, тихого шуршания, едва слышного шёпота листвы. И неожиданно открывавшиеся моему взору красоты были как случайно услышанный кусочек сказки, когда холодным осенним днём бредёшь по хрустящей листве мимо чьего-то дома, а из-за затворённых ставень вдруг слышишь обрывок истории, которую чья-то мама рассказывает своему малышу тёплыми словами…

А потом стемнело, засверкало звёздами небо. Оно было такое глубокое, такое вдохновляющее, бездонное. Где-то на востоке спускался на лес чарующий свет луны. Я смотрела вверх. И казалось мне, будто я сливалась с небом, я летела к нему, падала в него… я смотрела на небо, такое глубокое, такое тёмное, густо усыпанное звёздами. Смотрела и чувствовала себя лишь маленькой крупинкой вечности… и этим полётом в глубь звёздного неба, и этим чувством падения в какую-то прекрасную вечную загадку, скрытую в звёздном свете, охватывающими всю душу восхищением и счастьем, так хотелось с кем-то поделиться!

Блаженным, полным полётов был сон под этим небом.

Засыпая, я ощущала, как легко и почти незаметно поглаживал мои волосы, моё лицо ветерок. А проснувшись, долго пыталась понять, почему люди когда-то скрылись от этой сказки за каменными или деревянными стенами, почему они ненавидят друг друга и не замечают эту красоту?.. Ответа не нашла. Не сразу вспомнила: я ведь и сама ещё недавно была такой. И двинулась дальше, к отдалённой деревне. Сказка сказкой, но время исполнять прекрасные мечты! Ведь это моя заветная мечта! И я также хочу порадовать и мой мир ею!

Вокруг в тихом сне раскинулся лес. Как живёт теперь мой любимый, чем занят? Сильно ли злится? Простит ли меня? Забудет или нет? Будь он рядом, я бы, возможно, не ушла одна. Вовсе бы не ушла. Но он ушел. Ушёл мстить. Месть была ему дороже, чем я. Неужели, ему всё равно, где родятся его дети? Мне хотелось, чтобы ему было не всё равно. Знаю, каково это – бродить одинокой, беззащитной и ненужной. Мои дети не останутся одни! Я буду стараться, чтобы им не угрожали опасности и битвы. Мои дети… я не знаю, кто будет вашим отцом. Но я уже встретила мужчину, от которого я хотела родить моих детей. И было так больно, что он не хотел этого! Было больно его потерять.

Ноги, немного отвыкшие от долгой ходьбы, вначале уставали, потом вспомнили прежние дни, окрепли.

Из леса вышла на заросший луг. Пройдя по нему, перебралась через обмелевшую речушку и вышла на пустынное поле. Рожь качалась на ветру лишь на половине его. И у видневшихся за полем домов и заборов был жалкий и облезлый вид. Первой меня встретила тощая собака. Вначале зарычала, потом смущённо умолкла и с виноватым взором пропустила в деревню.

Кто-то ругался через забор с соседом, кто-то уныло пел. Подавленно кудахтали куры. Зрели плоды на старых яблонях. Очевидно, враги прошли мимо этого села. Если наши соседи не появятся в этом году, кое-где соберут хороший урожай яблок. Со сливами и вишнями дело обстоит хуже.

Зайдя в одну избу, попросила продать мне еды: часть денег, данных братом накануне моего побега, сберегла. Хозяин неохотно согласился. Подавая недавно испечённый хлеб, ещё сохранивший тепло печи и очень вкусно пахнущий, ворчал:

– От этих битв одни лишь беды. То поле весной подожгли, то пришлось в Средний город бежать укрываться, от дел оторвали. Ну, обошли нас стороной, а радости? Всё забросили, всё, вернувшись, поправлять нужно! Или придут и еды себе отберут. Будто нам кормиться не надо! И короли наши… отцы их дрались, деды их дрались. И им, видите ли, полагается дело продолжать! Да чести с этого «дела»?!

– Вы бы возмутились.

– Мы бы возмутились, да только смелых среди нас не осталось. И никому отвечать не охота!

– Но если бы не драться! Еду лишнюю спрятать! Ведь, не корми вы их, откуда они возьмут себе еды?

Селянин задумался. Потом навис надо мной и сурово поинтересовался:

– Девица, а ты на что это меня толкаешь?

– Да только сказать, чтобы давали вам хлеб спокойно растить и врагов к вам не подпускали.

– Проку с того не будет. Поела? Иди отсюда.

Заходила ещё в две избы, заводила разговор о мире, потом, испугавшись косых взглядов, ушла в лес, уселась под деревом и задумалась, как лучше говорить с людьми моей страны. Пока не обдумаю, ни к кому выходить не буду.

Утром меня нашли в лесу несколько мужиков. Мир их почему-то пропустил.

«Так они тебя обижать не собирались»

«Тогда ладно. Прости за подозрения»

«Я понимаю, Алина. Детство трудным было у тебя и юность твоя. И недоверие тебе выжить помогало»

Мириона примолкла. А селяне ещё долго стояли неподалёку, задумчиво разглядывая меня. Потом один из них – я узнала в нём моего вчерашнего собеседника – степенно сказал:

– Знаешь, мы бы намекнули, что с их битвами ни зерна, ни молока, ни сыра им не останется у нас, да вот говорить не умеем. Нам бы как-нибудь без оружия подойти, мирно.

После долгих уговоров согласилась идти с ними в Средний город и говорить от имени всех с прежним министром короля, самым важным в том городе. Только попросила не брать с собой оружие, а то ещё в Среднем городе решат, будто мы устроили мятеж.

Меня не послушали. Каждый привязал к поясу ножны с острым мечом. Мне велели идти впереди всех. Запоздало поняла, какую опасность на себя навлекла: скажу чего-нибудь лишнее – и между стражниками и селянами вспыхнет серьёзная битва. Нужно было подобрать какие-то слова, которые не приведут к бойне, а растолкуют не дошедшую до короля вещь: народ истосковался по миру, спокойствию. Впрочем, уже поздно ругать себя. Надо вернуть мужчин, шедших за мной, домой целыми.

К обеду мы почти дошли до Среднего города. Перекусили прихваченной с собой провизией и двинулись к главным воротам. Мне дали сухарь, маленький и подгорелый, который один из мужиков не захотел есть. Я, не обидевшись, вычерпнула из сумки орехов – и поделилась с ближайшими спутниками: мне Мириона много орехов принесла и ещё обещала дать, если потребуется. Люди, удивившись, поблагодарили. Один мне сыра отломил от куска своего. Грызя сухарь, пересчитала мужчин, шедших на переговоры. Пятьдесят. Наверняка ещё кого-то из ближайших деревень позвали. С таким числом могут заподозрить, будто мы пришли беспорядки устраивать или горожан на мятеж подбивать.

– Они вернулись? – помрачнев, спросили стоявшие у ворот стражники.

– Нет, нам бы видеть самого главного. Мы хотим передать кое-что королю, – выступив вперёд, отвечала я.

Стражники пошептались и попросили пройти на площадь.

– Пойдём? – спросил тот самый селянин, который передал мои слова другим.

Думаю, там уже подготовились. И стражников хватает, и вооружённых горожан. Одно лишнее слово – и горожане с селянами подерутся. Снова будет проливаться кровь, только на этот раз светопольцы сойдутся не с врагами, а со своими. Пойди я одна, то одна и пострадаю в случае чего. Это самое плохое, чего можно сделать. Хотя… нет, не самое. Пойти со всеми селянами и устроить бойню гораздо хуже. Или всё же взять кого-то с собой?

– Пусть меня проводят двое или трое, остальные остаются здесь.

Спутники переглянулись. Идти меньшим числом никто не захотел: им спокойнее или кучей идти на разговор с королём, или вообще никак. Наверное, будет лучше без этих осторожных и жестоких мужиков.

Защитники с городской стены, смотревшие на нас издалека, растерялись, увидев, что поговорить вышел только один человек, да и «девка-то зачем?».

Меня провожали двое стражников. Один как бы невзначай говорил о поисках невесты, другой расспрашивал, как нынче живут в сёлах, много ли полей пострадало из-за битв в этом году, много ли зерна посадили, по каким овощам и фруктам будет урожай. Так же уточнял, много ли по слухам выросло подосиновиков в приграничье Эльфийского леса.

«Нет там подосиновиков, и никогда они там не росли! – вовремя подсказала Мириона. – Три поля пострадало, те, которые самые большие. Хоть он обо всём знает, но скажи так же и…»

С подсказками всезнающей земли я отвечала на вопросы стражника. Через пять улиц он переглянулся со вторым и замолчал.

«Зачем он спрашивал, Мириона?»

«Проверял, не враги ли тебя подослали, чтоб селян восстать подговорила. Теперь понял: ты из светопольцев»

«Значит, теперь всё будет хорошо?»

«Посмотрим»

На большой площади между двух маленьких фонтанов нас поджидал коренастый рыжеволосый мужчина, одетый в черную атласную одежду и около восьмидесяти вооружённых стражников.

Кто-то выглядывал из окна, присматривался к нам, кто-то не обращал внимания, проходил мимо.

– Где остальные?

– Ждут у ворот, – объяснил стражник.

Мужчина заметно повеселел:

– Я – граф Дворцовый, всегда желанный гость у молодого короля. Если вы сообщите нечто важное, то я обязательно ему это передам, – говорил он будто бы доброжелательно, но было в голосе и в блеске его глаз чего-то настораживающее.

Вначале я спокойно и вежливо говорила о том, к чему привела непрекращающаяся война нашу страну, и к чему приведёт, если будет продолжаться, однако вскоре посерьёзнела и старалась как можно понятнее объяснить. И граф, и стражники, и случайные прохожие вначале слушали несколько насмешливо, потом, похоже, задумались.

– Не беспокойтесь, я всё объясню нашему королю, – ответил рыжеволосый, дослушав меня. – Теперь вы можете возвращаться. Эй, кто-нибудь, проводите её. Иногда у нас на улицах неспокойно.

Те же стражники, с которыми шла на площадь, развернулись и направились к воротам. Любезно сообщили, что проводят меня, чтобы я не заблудилась.

Поворачиваясь к графу спиной, заметила выскользнувшего из-за фонтанов пожилого мужчину, который слишком внимательно меня разглядывал и слишком старательно вслушивался в каждое слово. Откуда-то появилась уверенность: от старика следует ждать чего-то плохого. Сердце на миг замерло, потом забилось, но не так же, как раньше.

Стражники молчали, широкие и узкие улицы тянулись одна за другой. Вроде бы всё хорошо и ко мне прислушались. Мириона молчала, вероятно, наблюдала за оставшимися сзади людьми.

До ворот оставалась одна длинная и просторная улица, когда…

«Беги!»

«Куда?»

«Направо. Там узко и темно. Только быстро, быть может, успеешь выскочить в другие ворота!»

От неожиданности, чуть задержалась: хотела спросить Мириону, чего произошло. Из закоулка выскочили семь стражников. Один закричал, чтобы меня ловили. Побежала, но слишком поздно: они меня догнали, схватили за волосы, связали руки толстой и грязной верёвкой.

– Посол велел посадить её в тюрьму. Он пошлёт гонца королю. Тот, кажется, её разыскивает.

«Но почему?» – в отчаянии подняла глаза к небу.

«Министр, которого ты встретила у главных ворот королевского дворца, решил, что ты и твои слова могут быть опасными, и народ из-за них способен восстать»

«Отчего ты не предупредила меня?»

«Ты не спрашивала о нём. Ты не спрашивала, стоит ли идти одной. Ты сама решила. Вы сами должны решать. И, какие бы глупости вы не затевали, мне остаётся лишь смотреть на вас!» – с отчаянием сказала она.

Не может помогать без наших просьб? Наверное, это невыносимо: быть не в силах многое изменить и молча лишь смотреть за всем. Верить в людей, ждать от них красивых поступков: от тех, кто может сейчас в такой же ситуации, от тех, кто стремится. Верить и видеть, что человек ничего не смог и не захотел.

«Мы всегда верим в вас» – почему-то возразила Мириона. И замолчала.

Мы – это мир и она? Но кто та «она»? Да и… какое мне сейчас до этого дело?!

Меня привели в тюрьму, заперли в сыром и мрачном подвале. Почти под самым потолком было крохотное окошко, в которое проникал воздух, шум города, иногда пыль, слабые лучи солнца и изредка капли дождя. У меня отобрали сумку, не оставив даже кусочка от той еды. Впрочем, обиднее было потерять подарок от любимого, которого теперь больше не увижу.

Первый день просидела на начавшем плесневеть сене. На душе было мерзко. Ничего делать не хотелось. Стражники и тюремщик несколько раз проходили мимо и язвили. Мол, должна говорить спасибо, ведь они помогут мне встретиться с королём.

С королём было бы хорошо увидеться, но вряд ли Ростислав меня выслушает. Или всё зависит от того, что я скажу? Чего говорить не представляла. Каждый светополец знал, какой жестокий, упёртый и несговорчивый человек наш молодой король. И к этому человеку я пыталась попасть. Отчаяние толкает на немыслимые поступки. И брат не зря хотел запереть меня дома, да ещё и связать. Впрочем, что толку думать об этом теперь? Выбраться бы!.. И слова подобрать, такие, которые тронут сердце Ростислава и заставят задуматься о перемирии, о том, какое благо – дружба с соседями, мирное время.

На второй день задумалась об истории, о людях, живших задолго до моего появления на свет. От многих из них ничего не осталось. Ни имени, ни упоминания в летописях. А в сердцах некоторых горела и не угасала любовь. Они могли отдать свои жизни, чтобы кто-то из их потомков или из людей их народа был счастлив. Они могли предпринять что-то. Им или удавалось чего-то изменить, или не удавалось. Потомки тех людей и потомки их друзей забыли о них. Память, похоже, не вечна. Она, как и всё, рано или поздно уходит. Грань отделяет чью-то жизнь от небытия. Есть ли что-то за Гранью для души – неизвестно. Кого-то утешает думать, что там тоже что-то есть, кому-то – бодрее жить, думая, будто там нет ничего. И другая грань закрывает от нас прошлое.

Я как песчинка в море. Море смоет меня и унесёт. Место, где лежала песчинка, без этой песчинки обойдётся. Проигравших легко забывают. Помнят только о победителях. Тех, кто не всегда добивался победы честным путём. Ох, Мириона, я, похоже, сумасшедшая! Мечтаю примирить три страны, враждующие около шестидесяти лет! Надеюсь всем объяснить, что нужно жить без ненависти, да ещё и стать друзьями своих врагов!

«Ты не первая и не последняя. Такие, как ты, бывали и будут» – отозвалась она. Голос её долетал как будто издалека.

«Они ведь тоже старались ради будущего? Будущего своего, своих родных или всех?»

«Конечно. Они хранили жизнь и мир. Светили во тьме и тишине. То были люди, которые не могут не светить, либо уставшие от тьмы. Я помню каждого из этих людей. Что они думали, что они чувствовали, о чём мечтали, как они старались и как им было больно. Хотя, вообще-то, я помню каждого из когда-либо живших людей. И прочих существ. Я помню вас всех, но я с нежностью храню память о тех, кому был дорог мир, кто совершал добро. Только вы не спрашиваете меня о них. Вы считаете, будто всё исчезает, но есть то, что никогда не пропадёт. Вся память о вас остаётся со мною»

«Расскажи мне о них, пожалуйста! Возможно, моей жизни не хватит, чтобы услышать про всех из них, но мне хочется знать хоть о ком-то!»

Целый день и часть ночи слушала её. Узнала много интересного. Когда Мириона увлекалась рассказом, я будто бы проваливалась в реку её воспоминаний. Как будто бредила или видела сон, где чётко могла разглядеть тех людей, яркие события из их жизни. Мир, как признался, выбирал самые яркие крупицы из своей бездонной памяти, так как полностью услышать обо всех я бы за всю свою жизнь не смогла. И я, слушая рассказы мира, будто бы видя их, восхищалась делами других, смелых, добрых и благородных… сочувствовала их боли. Волнуясь, смотрела, как изгибались, как поворачивали и как обрывались их жизненные тропы…

И я поняла, что память обо всех не сохранилась только среди людей, но это не значит, будто бы их не было, ведь в памяти души мира они все по-прежнему были живы.

Через шесть дней пришли молодые воины и вывели меня из подвала. Руки опять связали, потом меня грубо, как мешок со свёклой, закинули на телегу. Покормить перед дорогой забыли. Почти все шутки, которыми они перебрасывались, были обо мне. Сначала издёвки меня задевали, потом подумала: иными эти парни стать не могли, ведь им не говорили, что можно вести себя по-другому, и попробовала пропускать шутки мимо ушей. Воины ещё около часа продолжали смеяться, прогоняя скуку, потом, не дождавшись ни единого слова от меня, одновременно обернулись взглянуть, чего со мной случилось, не свалилась ли я ненароком с телеги где-то по дороге, не развязалась ли, не сбежала ли? Убедившись, что я только села, а так там же еду, резко отвернулись и дальше ехали в молчании.

На нас никто не нападал, поэтому через три дня мы целые и невредимые, если не считать моих синяков, добрались до столицы. Я ослабела от голода. А они и поесть успели. Хотя за всю дорогу им уже надоело надо мной шутить.

Сердце на миг замерло, когда мы выехали из леса. Роман обычно находился рядом с воротами, может, смогу его увидеть? Вот только что ему сказать? Не знаю, кинется ли брат меня выручать. Надеюсь, не кинется, ведь его могут серьёзно ранить или сразу отправят за Грань. Пусть лучше он живёт, что бы ни случилось с его сестрой.

«Он пока с порученьем отправлен к другой стене. Мне его вернуть? Хочешь его увидеть?» – заботливо поинтересовался мир.

«Ему будет больно видеть меня такой. А то и кинется меня отбивать. И вдруг его убьют в этой драке? А ты… ты чего молчишь?»

«Так ты ж хотела поговорить с Ростиславом»

«Ага, я таки еду к Ростиславу – и ты потому молчишь?»

«Ты хочешь по-другому добраться до твоего короля?»

«Да ладно, раз уж меня уже к нему везут. Тем более, он и в столице бывает не часто, всё охотится, да сидит в имении своих родителей. Не любит показываться на люди. Я, пока жила в Дубовом городе, ни разу его не увидела. И прежде не пришлось. А тут хоть точно смогу его увидеть»

«Хорошо, пока пойдём этой дорогой, – согласилась Мириона. – Раз уж они сами её проложили для нас»

И телега поехала в городские ворота. Пока не понятно, в тюрьму меня везут или в центр города, за стену, ограждающую дворец короля, его сад и личные мастерские от остальных горожан. Так-то встретиться с нашим королём было бы интереснее во дворце. Тем более, что я никогда не была за королевской стеной. Говорили, там был красивый сад, большие мастерские, да дворец изнутри был роскошно обставлен. Наверное, красивее, чем у того графа. Не то, чтобы я хотела стать богатой. Нет, просто стало вдруг интересно, как там, в королевском-то дворце?..

Кстати, интересно, где теперь мой любимый и где Эндарс? Впрочем, сейчас нужно надеяться только на саму себя. Мириона не сможет выручать из всех переделок и бед. Да и не обязана она меня всегда и во всём выручать. В чём моя сила, неясно. Надо выяснить, пока не поздно.

Возница остановил лошадь почти сразу за воротами. Стражники на нас уставились со стен. И те, что ходили около ворот, тоже подошли. Тринадцать мужчин, двое калек, безрукий и безглазый, три парня и подросток, в кольчуге, да при кинжале. Усы у него ещё не росли, но взглянул на меня грозно, будто матёрый воин. А горожан поблизости не было. Им не сказали, кого везут? А могли и не сказать: если сочли опасной мятежницей, то надобно и уши народа от меня прятать. Но ладно, не похоже, что собрались казнить. По крайней мере, не здесь. Не сейчас.

Обо мне все воины, охранявшие главные ворота столицы, уже знали. Приглядывались, силясь разглядеть покрасневшие глаза, следы слёз, хоть какую-то тоску или испуг. Моё спокойствие настолько изумило их, что удивительно, как пауки не сплели паутину в разинутых ртах, а то бы мух поймали много.

– Сидит девка неподвижно как камень. Неужели и не догадывается, чего наш король с ней сделает? – спросил подросток у стоящего рядом парня.

– Да ей, похоже, всё равно, чего с ней сделают. К Среднему городу воинов привела, а с собой на переговоры ни одного из спутников не взяла. Дура.

– Чего с неё взять-то? Разве бабы чего-то понимают, кроме как огороды растить да жратву готовить? И до чего наглая девка – попёрлась говорить к королю!

Подобных речей я за свою жизнь слышала немало, потому не обиделась и не ответила грубостью. Меня оглядели со всех сторон, обсыпали усмешками. Только после этого воин, сидевший в телеге, прикрикнул на лошадь – и та неохотно потянула нас с телегой по мощеной дороге. Трое на лошадях заняли места справа, слева и сзади телеги.

Когда оказалась во дворце, мне почему-то подумалось вдруг, будто Кан где-то поблизости. И как-то от этих странных мыслей плевать стало на роскошный сад и обстановку внутри королевского дворца. Но, впрочем, не надо пока думать о Кане. Я же речь заготовила для Ростислава! Рассказы Мирионы помогли мне составить обращение к королю намного лучше, чем прежде: я у героев былых эпох и разных стран, показанных Мирионой, их речи подсмотрела и самые яркие словесные сочетания запомнила. Вроде бы. Ну, хоть что-то же запомнила!

За очередными створками высоких дверей оказался наполненный людьми зал. В глубине зала, на массивном троне сидел молодой мужчина в темно-бордовых одеждах. От его жестокого взгляда по спине пробежал холодок. Он точно не собирался меня выслушивать, скорее всего, желал поиздеваться. С одной стороны от трона застыл светловолосый эльф в одежде с какой-то мелкой вышивкой. С другой… я не знала лица этого эльфа, но когда его серые глаза впились в моё лицо, я вдруг почувствовала, что это он, это Кан стоял возле Ростислава и взволнованно смотрел на меня! Впрочем, даже если он и волновался, на лице его этого не отразилось. Разве что пальцы его как-то судорожно сжались на поясе, стиснули какую-то висюльку-украшение.

«Прости, Алина, я не успела его отсюда увести» – тут же отозвалась Мириона, подтверждая мою догадку.

«Да ладно, я так рада видеть его! Ведь это он? Это Кан?»

«Это он»

И я с трудом удержалась, чтобы отвести взгляд от такого родного незнакомца.

– Нахалка, ты хочешь попросить прощенья? Может, я тебя помилую, – губы короля растянулись в язвительной усмешке, – Может.

– Я всего лишь хотела, чтобы вам передали мои слова, мой король, – почтительно поклонилась.

– Об этом уже позаботились.

– Полагаю, вам передали не то, чего должны были передать. Я никого не просила восставать против вас, говорила лишь о том…

– Никто никого не призывает восставать. Мятежи происходят лишь из-за каких-то ничтожных недоразумений, – ядовито сказал Ростислав, поигрывая медальоном из кроваво-красного камня в форме когтя. – Всегда одна и та же история.

– Прошу вас, выслушайте, мой король! Меня оклеветали!

– Как будто я обязан вас всех выслушивать! – поморщился молодой мужчина. – Все могут приводить воинов, сыпать яд в мою еду, прокрадываться с кинжалами в спальню – и почему-то их всех нужно выслушивать. Почему-то их ещё нужно отпускать, чтобы они опять возвращались, – он как-то хищно ухмыльнулся. – Не дождётесь! Пока трон мой – решать, как с вами поступать, мне. Особенно, когда вы сами приходите мне в руки.

Наши глаза встретились, взгляды столкнулись, как мечи. Ох, так же ничего не добьюсь, надо его переубедить. Понимаю, его другому не учили, ему ни словом, ни намёком не сообщали, что можно быть иным. Он устал, боится, замёрз от холода, сопровождающего его.

Дай же согреть тебя, дай рассказать о другой жизни! Вокруг меня её свет, вечное море, коснуться которого дано и тебе…

Король не заметил свет, лениво отвернулся, зевнул:

– Она мне надоела. Эй, кто-нибудь, перережьте ей горло.

Кан сразу же шагнул вперёд:

– Я избавлю вас от неё.

У меня на миг потемнело в глазах. Неужели, он появился здесь только для этого?! Но… за что?! Он хочет убить меня? И с таким спокойным лицом предлагает это моему врагу?!

«Он хочет отправить тебя к Роману и Эндарсу, притворившись, будто тебя сожжёт, – сообщила Мириона, – А оттуда ещё куда-нибудь, подальше»

Так, значит, Кан вернулся?!

«И счёл, что у тебя в голове помутилось, раз ты полезла мирить тех, кого соседи давно уже зовут Враждующими странами»

Значит, он тоже против меня.

«Против твоей мечты. Но, впрочем, времени на раздумья нет. Ты к ним или со мной?..»

Если я вернусь домой, то Роман меня запрёт. Надолго. В подвале явно, так как и в Дубовом городе меня в лицо видели, а король вообще велел казнить. И маги будут меня караулить. Эндарс так точно. И опять мне ничего не удастся! Ох, могла бы я сбежать от них, вместо того, чтобы безуспешно объяснять, что случилось на самом деле!

«А если ты будешь жалеть, что не договорила с Ростиславом или что сбежала от Кана?»

«Ростислав вообще не хочет со мной разговаривать. Помоги, прошу!»

Меня окружило пламя. За два удара сердца накрыло с головой. Казалось, вот-вот задохнусь дыма или боли. Но его пламя не обжигало, лишь сильно грело. По лбу скатилась капля пота.

«Ты правда не хочешь увидеть брата и Эндарса?»

«Я хочу мира во Враждующих странах! Помоги!»

Непривычное чувство, такое, какое бывает только во сне: я сливаюсь с лёгким ветром, таю, рассыпаюсь и растворяюсь в окружающем мире. Какие-то мгновения снова вижу зал, вижу, как исчезает вспыхнувший огонь, как нервно сжимает подлокотники трона молодой король, как испуг в его глазах сменяется виной. Лица окружающих его расплываются, успеваю лишь запомнить взгляд любимых серых глаз. Затем начинаю видеть вместе с ней.

Теперь для нас нет иллюзий, мы отличаем правду ото лжи. Непонятно лишь, почему Кан раздвоился. Хотя… нет, Кан один. Только тот второй эльф на него чем-то похож.

О, какой полёт! Я свободна, бесконечна, лечу в небе и вижу столько всего красивого подо мной! Только меня никто не видит! Как это похоже на сон…

Очнулась, когда моя спина намокла. Лежала на влажном мхе, на колючей хвое, где-то в тёмном лесу. Скрипели деревья. Дул холодный ветер. Осознание того, чего натворила, сменило прекрасное чувство полёта и единства со всем миром. Не следовало бояться недоверия, можно было им доказать, пусть и не сразу, через много дней, но сказать! Увы, теперь Романа и Кана рядом нет. Может, они возненавидят меня за моё упрямство и очередной побег. Может… или простят меня когда-нибудь?.. Может, кто-то из них простит меня когда-нибудь? Кан?.. У него тоже была опасная мечта. Или хотя бы Эндарс? Ну, хоть кто-то?..

Впрочем, хватит ныть, Алина. Надо идти дальше. Выполнять мечту, тем более, что сам мир на моей стороне и будет чем-то мне помогать. И… если мы с братом, Каном и Эндарсом больше не встретимся, если они возненавидят меня за упрямство, за мой побег, виновата буду только я со своей мечтой. Но я сама выбрала такой путь. Я сама всё это выбрала. А потому, что толку мне роптать?..

Ни единой слезинки не позволила себе уронить с тех пор, как убежала из дома, а теперь не смогла удержать ни первую, ни вторую, ни третью.

«Но почему он оказался там, Мириона? Почему там был мой любимый?»

«Он пришёл, чтобы спасти тебя. Услышал слухи, что к Ростиславу везут какую-то сумасшедшую девицу, устроившую мятеж в Среднем городе, предположил, что это ты – и решил подобраться к королю поближе, чтобы было больше шансов тебя спасти»

Выходит, Кан всё-таки вернулся, обнаружив мой уход, искал меня, а выяснив о том, что меня поймали, желал спасти. А я сбежала от него. И просила Мириону, чтобы никто не нашёл меня, если не захочет помочь исполнить мечту. Какая я корыстная, глупая! К чему теперь просить мир что-то изменить? Мириона предупреждала, что буду жалеть, но я не послушалась. Да и сможет ли мой любимый простить меня, понять меня? И имею ли право плакать? Раз хотела идти к мечте, значит, и иди к своей мечте, Алина. Стерпи боль, ведь ты сама её выбрала. Стерпи непонимание, ведь ты не желала дать им время тебя понять. И не плачь: твои слёзы ничего не изменят. Твой путь будет нелёгким. Тебе придётся вынести все падения, все ушибы.

Поднялась, утёрла слёзы.

«Что за лес окружает меня, Мириона?»

Она назвала.

«Но я не слышала о таком!»

Чуть помолчав, Мириона уточнила:

«Ты сейчас в Новодалье»

У меня ноги подкосились.

«Я… в Новодалье?! У этих?..»

Она степенно пояснила:

«В Светополье тебя искать будут. Особенно, в ближайшие дни. К тому же, легче всего было переместить тебя сюда»

Кричать, что в Лысегорье, протянувшееся за Эльфийским лесом, или в Многоречье, укрытое за Лысегорьем, я отправилась бы с большей радостью, чем к врагам в Новодалье, я постыдилась. Хотя, думаю, она это всё заметила.

«Я понимаю, что ты боишься, – грустно добавил мир. – Но, вообще-то, Враждующих стран целых три. Можно начинать с любой»

«Но здесь мои враги!» – возмутилась я.

«С такими мыслями ты их не помиришь»

Вначале я на неё обиделась. Но, чуть погодя, поняла, что она права. Считая их врагами и проявляя ненависть, я ничего не добьюсь. Да и… и правда, мне опасно сейчас лезть в светопольские города, особенно, где меня уже знают. Вот только, что делать с моей одеждой? Ведь я одета как светополька.

«Неподалёку есть растение, соком которого здесь красят ткань» – Мириона не выразила ни малейшего недовольства моим переменчивым настроением.

«Ещё бы ниток, вышивку на платье сменить»

«Там лишь пару веточек нужно срезать, я тебе камень покажу острый»

«Пару веточек? Но ведь у меня вышивка светопольская!»

«Между нами говоря, новодальская вышивка простонародья не сильно отличается от светопольской»

«Погоди, а рукава?.. На моём верхнем платье они широкие и по локоть, а у них поуже носят, до запястья. Да меня же сразу раскроют, по покрою платья!»

Помолчав, Мириона сама предложила:

«Одень нижнее платье наверх – оно с узкими рукавами, как у новодальек. И они разные нижние платья носят, такие тоже»

Выглядеть будет очень просто. Но и в глаза бросаться не буду. Только… рукава! Рукава широкие будут заметны под узкими, набухшими. Как бы ни догадались новодальцы. Вот зачем, спрашивается, я к ним припёрлась?!

Уныло растянулась по земле. Мир меня легонько травинкой погладил по щеке.

А! Или рукава верхнего платья оторвать?

«Без рукавов нижние платья тут тоже носят»

А вышивку, увы, придётся срезать. Жаль, что у меня в тюрьме сумку отобрали: там нитки и иголки были. Да, впрочем, в моём положении глупо привередничать.

Мир траву для покраски ткани нижнего платья посоветовал. То есть, уже верхнего.

К счастью, никто не подошёл из людей, пока я переодевалась, траву мяла камнем, платье в соку вымачивала, сушила, оделась уже в покрашенное. Разве что птицы летали, да звери бегали мелкие. Наверное, мир помог.

Было непривычно вместо привычного мягко-белого платья, с вышивкой красной, одеть зеленоватое. Вышивки своей срезанной было жаль. Но мир уверял, что теперь я похожа на новодальку. И что косы их девушки заплетают как мы.

Тесьму пришлось закопать в землю. Скорее всего, я не вернусь и не заберу её. Ну, что ж, всё равно придётся что-то терять. Стражники отобрали моё единственное сокровище – сумку Кана, теперь расстаюсь с подарком брата. Но намного болезненнее по своей воле оказаться вдали от самого Кана. Но теперь-то что! Назвался груздем – полезай в короб! Да и глупо было б попасться из-за платья.

В полдень следующего дня пришла к малым воротам новодальской столицы. На руках несла лесные ягоды, завёрнутые в широкие листья. За ягоды здесь надеялась получить немного медных монет.

Оказавшись около людей, ожидавших, когда откроют ворота, затянула:

– Ягоды, сочные и лесные, по три медяка!

– Что за ягоды? – заинтересовался низкий длиннобородый старик.

– Лесная малина и земляника.

– Малинку давай, – и он полез за деньгами.

– Не возмутитесь, что много беру?

– Ты-то много берёшь? Ты-то как раз мало берешь! – и старик протянул три медяка. Чуть поколебался и протянул ещё три: – И землянику.

Ему пришлось самому развернуть несколько свёртков, чтобы найти и малину, и землянику. Он не возражал, успел придирчиво изучить ягоды и как будто остался доволен. На стене зашевелились, зашептались. Вскоре ворота приоткрылись и в щель проскользнули два воина средних лет. К моему изумлению и возмущению собравшихся людей, они направились прямо ко мне. Без разрешенья заглянули в свёртки, выбрали себе по два с земляникой и по одному с малиной. Тот, который был коренастым, сразу исчез за тяжёлыми массивными створками, а второй, высокий, приостановился и проворчал:

– Чего стоишь? Заходи, пока не передумали.

– А мы? – возмутилась какая-то женщина с большими корзинами, накрытыми платками.

– Подождёте, пока ворота опять откроем. И готовьте монеты. Нынче у королевы затевается праздник, поэтому по два медяка с каждого.

– Это же грабёж! Раньше нас пускали и ничего не брали! – зашумели люди.

– Вчера у короля был тот закон, сегодня другой. А мы обязаны выполнять всё, чего нам приказали. Мы люди подневольные.

Быстро прохожу мимо людей, переругивающихся со стражником, и пролезаю в щель. Если считать в ягодах, с меня взяли больше, чем с тех людей, но требовать справедливости глупо, ведь вступиться за меня некому. То есть, не отрывать же мир от его важных дел по таким пустякам.

«Ничего, я не в обиде, – отозвалась Мириона. – Ты, главное, держись, Алина!»

Спросив дорогу, я направилась к столичному рынку. Вначале страшно робела, казалось, все люди на меня смотрят. И вообще, вдруг я скажу не то, выдам себя?

Но, в общем-то, люди смотрели вообще по сторонам. И на меня, и на всех смотрели. И лицами были как светопольцы, но синеглазых и голубоглазых было много, как у нас – сероглазых. Правда, их девушки и девочки часто носили тускло-зелёные платья с коричневой или красной вышивкой. А светлые, белые почти, да с красной вышивкой – носили уже замужние женщины. Да незамужние порою заплетали две косы вместо одной. Рукава платьев узкие. В поясах да в тесьме, которой мужчины или женщины, подростки и дети собирали волосы, часто были круги в узоре. Но на одежде – вышивка почти как у нас. Цветочные узоры, да птицы – и не отличишь. Иногда на предплечьях большие нашивки были с вышивкой – там уж их мастерицы состязались как могли – но и у нас так украшать одежду верхнюю любят. И тоже обычно красною вышивкой.

И дома… дома вообще как у нас были! Если бы не одежда, местами отличная от нас, если бы не обилие синих глаз – я бы подумала, что попала в незнакомый мне город родной страны! Да, впрочем, Враждующие страны – это всё Белый край.

Большинство встречавшихся мне горожан были плохо одеты. Проходя мимо фонтана, увидела несколько дам и кавалеров. Их одежда была какой-то тусклой, бледной. Не таких ярких цветов, как носила светопольская знать. Но ткани те же, фасоны похожи. Их дамы тоже любили юбки шить со складками, попышней чтоб. Мужчины-аристократы также носили штаны, рубашку длинную, пояс широкий, сапоги. Тоже оружие при себе часто носили. Из простолюдинов-то – почти нет. Всего лишь двое, пожилой мужчина и дама рядом с ним, посверкивали драгоценными камнями, оправленными в золото и серебро, и на шеях, и на одеждах, и на предплечьях и на пальцах. Неужели, это Новодалье, известное своим богатством и пышностью? Или слухи лживы, или долгая вражда лишила новодальцев былого блеска? Или то собрались не самые важные представители местной знати? Впрочем, какое мне дело? Да и опасно мне слишком много пялиться на них, а то как бы ни выдать себя.

На маленьком рынке было людно и шумно. На меня вначале косились с подозрением, потом начали подходить, разглядывать ягоды. Почти все подошедшие покупали. Вскоре кто-то пожаловался мне на «мужика, за пригоршню пятнадцать медных берущего» и на «бедную жизнь горожан, которым ягод поесть хочется». Я изумилась, услышав об этом наглеце, а женщина, на него жалующаяся, начала говорить заодно и про свою трудную жизнь, и про старых немощных родителей, и про малых детей, и про ленивого мужа. Говорила долго, уныло. Горожане косились на нас и проходили мимо. Одна худая новодалька проворчала:

– У тебя хотя бы муж есть!

– Заряна, прости! – смутилась моя собеседница.

Та только рукой взмахнула и удалилась, нахмурившись. Вдова, видимо.

– Поговорила с тобой чуток – и полегчало мне, – вздохнула женщина. – А у тебя самой кто-нибудь есть?

– Никого.

– Горе из-за этой вражды.

– Верно. Не будь вражды, многих бед бы не было.

Новодалька улыбнулась мне грустно – и мне от этой её улыбки самой стало тоскливо – и сказала:

– Мне трудно представить другую жизнь.

Да, люди уже и не думали, что могло бы быть, если бы прекратилась вражда.

– Семьи оставались бы целыми, наши дети бы играли друг с другом и…

Женщина слушала внимательно и пару раз даже мечтательно улыбнулась. Кто-то из идущих мимо горожан приостанавливался и оставался послушать. Кто-то язвительно или недоверчиво усмехался. Затем все, кто слушали меня, разошлись. Начали расходиться покупатели, торговцы. Пока медлила, не решаясь спросить, до какого часа разрешено торговать, на рынке появились худенькая девочка в дорогом тёмном платье с узким подолом, расширяющимся от колен к ступням, и широкоплечий воин в кольчуге, с мечом в светлых ножнах.

Что-то в лице девочки привлекало внимание. На первый взгляд оно казалось спокойным, но на второй, более внимательный, каким-то трагично безучастным. К тому же, кожа её была подозрительно бледной, как будто она много времени сидела дома, избегая встречи с солнечными лучами. Или была нездорова. А в глазах почти растаяла жизнь. Что же случилось с ней? О, как бы я хотела зажечь в ней тёплый, ликующий огонёк, который должен светить в детских глазах! Впрочем, ребёнок ли она? Дети должны верить в сказки и победу добра над злом, должны смеяться и играть, бегать, зажигать в усталых сердцах взрослых желание делать добро. Но дети Враждующих стран очень редко бывали такими: они слишком быстро вырастали, слишком рано начинали ненавидеть, желая отомстить. Стоило ли отдавать драгоценные годы детства на такие грустные мечты? И могли ли они стать другими в странах, где затянулась вражда?

Девочка на мгновение столкнулась со мной взглядом. Застыв на мгновение, медленно пошла ко мне. Нежелание жить, какое-то равнодушие проскальзывало в её движениях. И одновременно в них замечался некоторый интерес.

Желание дарить тепло вспыхнуло, охватило всю мою душу. Совсем рядом, за моей спиной, заплескалось море света.

Неожиданно пришла догадка: девочка шла на тепло, на свет, измучившись от холода окружающих. И мне вдруг захотелось слиться с морем света – и через себя передать его ей, этой усталой болезненной малышке. И, вместе с тем, я ощущала, что всё сильно изменится, если стану едина с этим светом. Я вдруг испугалась перемен, испугалась потерять привычную себя от соприкосновения с этим морем света. Но страх появился и тут же исчез.

Ещё более приятным, чем единство с миром, родной землёй, было чувство единства с этим таинственным морем. Я как-то сумела предугадать: девочка не дойдёт до меня. Рванулась к ней и подхватила едва она начала падать. Прижала к себе и нежно обняла. Не понимала, как долго обнимала незнакомку, не обращала внимания ни на что, не желала ничего иного кроме как согреть её усталую душу…

Она шевельнулась, и всё как будто вернулось на свои места.

– Вы кто?

– Обычная девушка.

– Но с вами так хорошо!

– По-моему, ты – целительница, – сухо заметил мужчина. Кажется, он не знатного происхождения. Вероятно, охранник.

Тихо ответила:

– Ошибаетесь, у меня нет целительского дара.

– Что же, по-твоему, сейчас случилось? – его взгляд впился в моё лицо.

– Ей стало плохо, а я просто поддержала её, пока ей не стало лучше.

– Она никогда так быстро не приходила в себя, – уважения у него не было ни ко мне, ни к своей госпоже.

Пока пыталась понять, что произошло и как теперь оправдаться, чтобы не возникло каких-либо подозрений, воин предложил:

– Не желаешь ли исцелить графиню Цветану? Наш король приходится ей дальним родственником и заплатит золотом. Разумеется, если у тебя хватит сил чтобы исцелить её полностью. Бесчисленное число «лекарей» и «целителей» пыталась, но ей от них порой становилось хуже.

Я смотрела в умоляющие и доверчивые детские глаза и жалела, что не могу ни исцелить её, ни вылечить травами. Слышала кое-что о целебных травах от любимого, но не понимала, чем она больна, да и не много-то знала болезней. Ох, будь бы я целителем, могла бы ей помочь и немножко приблизить осуществление мечты, выполнения своего обещания!

«Пока ты единственная, кому это удастся. Потребуется забота и отвар из стеблей травы. Здесь эта трава не растёт. Ближе всего местечко рядом со столицей Черноречья»

«Значит, надо добраться до места с травой и потом вернуться обратно? Это трудно»

«Ей нужно около двух месяцев пить отвар из той травы. Каждый день нужно пить. Обязательно из свежей травы, от сухой для неё пользы будет мало»

Значит, девочку ничто не вылечит. Сомневаюсь, будто Вадимир отпустит со мной свою юную родственницу в какую-нибудь чужую страну, о Черноречье и речи нет.

– О, я бы отправилась даже к нашим врагам, помоги бы это мне выздороветь! – с горечью молвила Цветана, не дождавшись моего ответа.

Вздохнув, признаюсь:

– Увы, вот к ним-то нам и пришлось бы отправиться, чтобы вас вылечить. Целебная трава, которая может вернуть вам здоровье, растёт в нескольких местах. И самое ближайшее у столицы Черноречья, Связьгорода.

Графиня и воин призадумались надолго. Да, понимаю, это странное и неожиданное предложение. Тем более, что новодальцы давно враждуют с чернореченцами.

– Ты сама пошла бы с ней? – мрачно спросил телохранитель юной графини.

– Конечно, ведь только я знаю, как выглядит та трава и как готовить из неё отвар.

Надеюсь, ты мне подскажешь, Мириона.

«Конечно, подскажу. Но уговорить их – твоя забота» – немедленно отозвалась та.

– Даже если бы я согласилась пойти, король не отпустил бы меня. Он последний из моих родственников, поэтому растит меня и оберегает, – девочка опустила голову и крепко сжала правой ладонью мешочек, висевший на запястье левой руки.

Не оберегает он тебя и не заботится, иначе ты бы выглядела по-другому.

– В любом случае, Вадимир должен узнать о твоих словах, – решил спутник юной аристократки. – Учти, золото получит лишь тот, кто вылечит графиню. Обманщикам монеты не раздают.

– Король вернётся с охоты завтра, –уточнила девочка. – Вам придётся подождать.

Мне жутко стало от мысли, что увижу их короля. Поговаривали, нрав у него похуже, чем у Ростислава. Но других идей пока не было. Вот не получилось поговорить с Ростиславом, но, может, хоть король Новодалья прислушается?..

– К какому часу явится во дворец?

– С нами пойдёшь, – отрезал воин.

Назвался груздем – полезай в кузов.

Мы молча покинули рынок и зашагали по столице. Другою дорогой пошли. Здесь тоже дома были как светопольские. А на паре улиц у меня на несколько мгновений вообще появилось ощущение, словно я снова иду по Среднему городу и по Дубовому. Не понимаю, почему так?..

У ворот во дворец нас встретили угрюмые стражники.

– Кто с тобой? – осведомился один из них, высокий плечистый парень.

– Целительница вроде, – в тон ему ответил сопровождавший девочку мужчина.

– Уже не верю им. Эта тоже ничего не сделает, как и предыдущие обманщики.

Юная графиня прикусила губу. Ребёнку неприятно было слышать, что её никто не сможет вылечить.

– Она графиню обнимала, когда ей стало дурно. Так быстро графиня в себя никогда не приходила.

– У меня зуб болит, – выступил вперёд мужчина лет двадцати семи. – Раз она целительница, пусть исцелит.

– Да, давай, исцели! – поддержали его остальные стражники.

«Не умею больные зубы ни исцелять, ни заговаривать!» – едва не вырвалось у меня, когда он оказался передо мной.

«Коснись щеки и скажи…»

Поверив ей, прикасаюсь и послушно повторяю её слова:

– Врёшь, у тебя здоровый зуб! – затем понимаю, чего ему сказала и пугаюсь.

Как Мириона могла так со мной подшутить? Я ей верила, а она…

– Тебе-то откуда знать? – сощурился страж.

– А ты разве этого не знаешь? – припоминаю дорогу, по которой мы сюда пришли, и готовлюсь убегать.

– Чего-то ты много знаешь, – недовольно пробурчал мужчина.

Кто-то ткнул указательным пальцем в сторону самого молодого стражника, рыжего тощего парня лет девятнадцати или двадцати, и потребовал:

– Раз ты много знаешь, скажи этому мальчишке, чтоб боль в ноге не выдумывал!

«Обманывает: нога и впрямь болит» – снова подсказала мне Мириона.

– Ну, не тяни. Ведь мальчишка врёт.

В глазах самого молодого полыхнули бессилие и ненависть. Отчего-то стало жаль его. Странно, мне вроде бы нужно жалеть себя: одно неверное слово – и меня ничто уже не спасёт.

– Чего молчишь? Ага, так ты ничего не знаешь!

Отчего-то делаю шаг вперёд, затем второй, третий. Оказываюсь около рыжеволосого парня. Вглядываюсь в его глаза: сначала они недовольные, потом становятся растерянными.

Очень хочется помочь, чтобы он стал спокойнее и счастливее. Капля из такого родного моря падает ему на ногу чуть ниже колена с моей протянутой руки. С ладони скользит за ней теплая волна…

Ни ворчанья, ни ругани в ответ. Только завороженный взор.

– Вы позволите нам пройти? – вежливо уточнила Цветана, которой надоело ждать.

– Конечно, графиня, – стражники расступились.

Самый старший из них, полноватый старик, распахнул перед нами ворота.

Когда мы отошли от ворот примерно на двадцать шагов, вслед нам полетел вопрос рыжеволосого стражника:

– Что за тепло соскользнуло с твоей ладони?

От неожиданности останавливаюсь, оборачиваюсь. Он вдруг смутился, потупился:

– А, может, мне почудилось.

«Отчего стражник почувствовал, Мириона?»

«У него с рождения был дар целителя. Он сам его потерял. Ненависть, которая сжигает чьё-то сердце, и страстное желание навредить себе или другим, причинить наисильнейшую боль, мечта отправить за Грань многих людей, с этим даром вместе быть не могут» – она была грустной. Она страдала. Сколько же таких даров получали люди и не уберегли?

С юной графиней мы болтали до полуночи, сидя перед огромным окном. Девочка разговорилась не сразу, почти не улыбалась. Меня покормили с ней заодно, позволили выспаться в её удобном мягком кресле. Словом, жаловаться было не на что. А ночью, впервые за несколько недель, мне приснилось будущее, именно то, о каком мечтала. Приснился тихий уютный дом, сад, наполненный благоуханьем цветов, Кан и я, сидящие на крыльце, и маленькая девочка у меня на коленях, мирная страна, дружелюбные соседи, дети из разных стран, играющие вместе…

Воин, сопровождавший юную графиню во всех прогулках – подозреваю, на том забота короля о бедной родственнице заканчивалась – явился в комнату девочки, едва только Вадимир переступил порог своего дворца. Остальная королевская родня задержалась в чьём-то замке.

– Ну, пойдёшь к королю или попросишь отсюда выпустить? – с презрением спросил мужчина.

Тело затекло и ныло, но боль почти не замечалась, исчезала за приятными картинами сна.

– Пришла, чтобы поговорить с ним, поэтому не уйду, пока не поговорю, – поднимаюсь с кресла.

Наши взоры сталкиваются, воин отчего-то становится растерянным. Чем же вас так удивляет хрупкая, спокойная девушка? Почему в вас возникают растерянность или недоумение от того, что я не пугаюсь? Да и не из-за чего пугаться: всё самое мрачное, страшное мне уже известно, Гранью меня не запугать. Разве только волнуюсь за брата да за любимого, скучаю, но их рядом нет, потому за них можно не волноваться.

Девочка уныло проводила меня взглядом. Считала, будто не смогу уговорить Вадимира. В чём-то она права, случай почти безнадёжный: мало того, что эта трава поблизости не растёт, так ещё и находится под носом у их врагов. Но смиряться не хочется. И не буду смиряться! Я попробую изменить всё, что смогу!

Король Новодалья, шагавший между шкафов с книгами и свитками, обернулся не сразу. Мельком глянул на меня. Тощий и мрачный, лицо недовольное. Особого расположения или доверия не вызывал. Тем более, что из-за его войска ушли за Грань отец Романа и многие мужчины моего рода, были сожжены прекрасные поля, разрушены десятки домов и стали сиротами сотни детей в родной стране. Только нельзя выдавать, кто я. Пусть думает, будто бы родилась и жила в каком-то дальнем уголке его страны.

– А, это снова ты, Станислав, – проворчал Вадимир в ответ на приветствие воина. – Кто на сей раз с тобой? Очередная самозванка, ничего не умеющая, но желающая забрать как можно больше золота из моей казны?

– Она точно целительница, но, похоже, дар у себя недавно обнаружила. Притворщиков у ворот раскусила сразу, едва только успел досчитать до тринадцати. Заодно и вылечила среди них единственного больного.

Я не попалась в ловушку, нарочно приготовленную для всех мнимых целителей! Спасибо тебе, моя милая земля! То есть, мир. А, впрочем, земля – это тоже часть мира.

– Быстро раскусила. Однако из тех, кто оказался целителями, Цветану никто не вылечил.

– Графине стало лучше рядом с ней.

– Скорее, девчонка сама очнулась, – на меня король внимания не обращал. А о дальней родственнице, как и предполагала, особо не заботился, так только, для виду, чтобы люди особо не говорили.

– Так быстро Цветана никогда в себя не приходила. Я успел досчитать всего лишь до десяти, – сухо ответил воин.

Похоже, страдания больной здесь никого не беспокоили. Все следили за ней с каким-то жестоким интересом. Кормили, поили, предоставили комнату. Наняли крепкого мужчину, чтобы подхватывал, когда будет падать, защищал. Станислав не слишком-то и спешил помочь своей госпоже, а как единственный охранник для королевской родственницы был смешон. Какая будет от него польза, напади на графиню несколько воинов? Почти никакой.

– Хм, – Вадимир с интересом глянул на меня, – возможно, от тебя будет какой-то толк.

Настало время для решительного ответа:

– Мне не нужны монеты: ни золото, ни серебро.

– Неужели? – едко сказал король. – Это нечто новое: кому-то из них не нужно золото и даже серебро. Что же тебе нужно от меня? Не верю, будто бы вовсе ничего.

– Кое-что нужно.

– Разумеется, всем обязательно чего-нибудь нужно! – Вадимир звучно хлопнул в ладоши. – Что ты хочешь? Учти, пока Цветана не поправится, тебе не на что рассчитывать.

– Вам моя просьба ничего не будет стоить. Только выслушайте. Задумайтесь над моими словами. И я сама уйду.

Надеюсь, меня отпустят? После встречи с королём родной страны начала побаиваться правителей других. Впрочем, и раньше им не слишком-то и доверяла. Но раз уж мне довелось оказаться рядом с Вадимиром, то глупо не попробовать с ним поговорить.

– Дерзости тебе с рук не сойдут.

– Ни одного грубого слова вы от меня не услышите, – хотя, наверное, заслужили их тысячу или больше.

– Что же ты желаешь мне сказать? – во взгляде короля врагов проснулся интерес.

– Некоторые мои размышления. Но сначала вылечу графиню.

– И всё? – мужчина недоумённо поднял брови.

– Всё, если вам не захочется долго размышлять о том же.

– Подозрительно. Очень подозрительно.

– Всё потому, что лечить Цветану ей будет сложно, – вмешался Станислав, не дав мне рассказать самой. – Она у кого-то училась разбираться в травах и слышала о какой-то траве, которая могла бы помочь. Сама траву, похоже, никогда не видела. А та трава растёт под самым носом у наших врагов.

– Опасная затея, – нахмурился правитель.

– Очень опасная.

Очередной советник. Наверное, один такой и оклеветал меня перед моим королём, совершенно исказив смысл слов, сказанных в Среднем городе.

– Где именно растёт лекарство? – повернулся ко мне Вадимир.

– В Черноречье, – ухмыльнулся охранник юной графини.

– В ближайшее время я не намерен идти воевать с Черноречьем. Где ещё можно нарвать этой травы?

– Травы нужно много. Лучше рвать её незаметно и варить отвар сразу. Есть лишь один способ: тайно перевезти девочку в Черноречье.

Несколько ударов сердца король молчал, потом, усмехнувшись, произнёс:

– Я понял: ты пришла от моих врагов.

Опять меня заподозрили в чём-то плохом. Почему никто не желает понять, для чего я прихожу и ради чего говорю с ними?!

– Станислав, хватай её!

Воин крепко схватил за кисть. И нарочно сжал так, чтобы мне стало больно. Ох, зачем снова сунулась к кому-то из королей? От них мне только одни беды! Но если не они, то как мне повернуть народы на новые пути?..

– Стража, сюда!!!

Почти сразу же в зал ворвались стражники.

– Отправьте эту мерзавку за Грань!

Рванулось несколько мечей из ножен. Толкнул меня на пол и отскочил Станислав. И… как будто они замерли, хотя замереть перед ударами могла лишь я. Очень хотелось заплакать от бессилия, хотелось ещё раз взглянуть в дорогие мне серые глаза, только не удастся. Прости, мой любимый, ты старался меня спасти, а я убежала от тебя! Прости, брат! Больше ни от кого не убегу. Прости меня, Мириона, здесь ничего не изменится после моего ухода за Грань!

Руки, занёсшие мечи, вздрогнули, затем стражники медленно опустили оружие, через два удара сердца потупили взоры.

– Почему не исполняете мой приказ?! – заорал Вадимир.

– Не могу поднять на неё руку, – едва слышно проговорил кто-то из стражников.

– Ага, они послали к нам магичку, – проворчал король. – Начинаю понимать, кто из врагов постарался. Разумеется, юнец из Светополья: он собирает магов, чтобы те воевали против нас!

Всего недавно битва была, а он уже знает, да с такими подробностями?!

– Она хотела увести графиню в Черноречье. Думаю, её мог бы послать и тамошний король, – возразил Станислав.

– Мстислав собирает у себя алхимиков, а не магов. Хотя… – Вадимир задумчиво потёр подбородок, затем скулу и правую щёку. – Он мог нанять и мага. Да мне плевать, кто из них! У наглого юнца два мага, у этого сумасшедшего любителя алхимиков тоже может быть маг. Шатаются же некоторые маги по Мирионе, да нанимаются к кому ни попадя!

– А тот эльф у мальчишки? Ведь тоже странный тип! Не для помощи же юнцу король эльфов подослал того остроухого мага!

– Да хоть остроухий маг девчонку послал! Остроухим самим в последние дни спокойно не сидится!

Что-то внутри оборвалось, упало. Эльфы всполошились. Уж не Кана ли они ищут? Значит, он таки отомстил? Сделал в Эльфийском лесу что-то ужасное? Эх, а я-то обрадовалась, что он меня искать пошёл, думала, передумал мстить или отложил, чтоб ещё разок повидаться со мной.

– Эй, стража, кто выполнит мой приказ – получит два золотых!

Кое-кто, заслышав о золотых, дёрнулся, но почти сразу опустили мечи и головы. Остальные не шевелились.

– Вы боитесь её, что ли? – язвительно проворчал король Новодалья.

– Нет, – робко ответил один из стражников.

– Неужели она вас магией держит? Да она сама вот-вот за Грань уйдёт от страха!

Стражники долго молчали, затем начали красноречиво краснеть один за другим.

– Она не из нас! Она пришла от наших врагов! Да что вам сложно прирезать какую-то девку?!

– Всё равно, из наших или нет! – поднял голову один. – Как я могу зарубить женщину?

– Ах, всё равно? – яростно прошипел король.

– Магия это или нет, но… – у воина аж уши покраснели. – Но мне отчего-то совестно.

Так… у меня не только целительский дар? Но что же это за сила тогда? Что воины сами не решаются поднять на меня оружие?..

– С чего это вам вдруг стало совестно? – мрачно сощурился правитель. – Не вы ли мои самые смелые и дерзкие воины?!

– Чувствую, не прощу себя, если обойдусь с ней жестоко или грубо, – молодой стражник вернул оружие в ножны.

– Самого тебя отправлю за Грань! – вскричал Вадимир, выхватывая меч. – Чтобы все видели, как расправляюсь с теми, кто осмелился не выполнить мои приказы!

Стражник вздрогнул, бросил быстрый взгляд на меня и, вытащив меч обратно, отразил удар своего короля.

– Ты… да ты…

– Это тепло… – задумчиво прошептал молодой защитник. – Оно появилось и исчезло. Оно куда-то меня звало… – тут он заметил злость на лице Вадимира. – Я… что сделал я?

– Ты ослушался приказа. Встал на моём пути. Отойди! – король толкнул заступившегося мужчину.

Однако тот не отодвинулся, а заслонил меня.

– Ты хоть понимаешь, что делаешь?

– То тепло… оно с ней… не могу его потерять.

– Да какое ещё тепло? Какое заклинание она прочла, чтобы вы дерзнули не повиноваться мне? Плевать на все заклинания! Расправлюсь с каждым, кто придёт от моих врагов!

Поспешно вскакиваю.

Мы стоим вдвоём. Вместе стоим за одну мечту. Она и светящееся море. Я и сияющие искры. От каждой капли моря, от каждой искры идёт тепло. Это тепло ощущает душа, но не тело. Да, она – необычная сила.

– Это ты повлияла на них? – прозвучал мой вопрос в окружившей тишине.

– Я помогла вспыхнуть в них их свету. У молодого стражника оказалось чуть больше света, чем у короля и других.

– Надолго ли вспыхнул в их душах свет?

– Ненадолго. Они не ждут этот свет. Зато он сияет в твоей душе. Береги свет своей души. Тогда сможешь помочь и им. Они тебя не ждали. Они не ждали меня и мою силу. Но мы всё-таки пришли, чтобы кое-что изменить.

– Твои глаза… сияют! – изумлённо выдохнул король.

Значит, люди видят её, когда её сила отражается во мне, видят её свет! Как бы мне хотелось суметь исполнить нашу с ней мечту, как бы хотелось объяснить этим людям, что я желаю помочь той больной девочке!

Робко попросила:

– Отпустите Цветану со мной. Мне нет дела до интриг ваших врагов. Я – всего лишь целитель.

Долгое ожидание ответа. Задумчивое лицо короля. Я могу так много и одновременно так мало. Но что же делать?..

Добавила, вспомнив слова Мирионы:

– Может, вы не знаете, но мой дар таков: я потеряю его, если буду убивать или гадить кому-то, – на руки свои посмотрела грустно. – А мне нравится исцелять других. Я свой дар терять не хочу. Видеть улыбки выздоровевших – это самое лучшее, что в моей жизни было.

– Так зачем трава тебе, если ты – целительница? – проворчал Вадимир. – Целители известны тем, что лечат лишь касаниями рук. Тем более, к самому Связьгороду тащить её хочешь!

«Лечат-то лечат, но руки срубленные даже целители не прирастят, – торопливо подсказал мир, голос как будто из-за окна шёл. – Тем более, тело у девочки очень слабое. Дара целительского не хватит одного. Очень малое влияние будет, недолго. Надо тело очищать и укреплять травами, долго. Может быть, помогут только травы, но их надо свежих и много. А травы очень редкие. Абы где не растут»

Я королю ворогов слова мира пересказала. Он призадумался. И воины выжидали, более не двигаясь вперёд.

Вадимир вдруг согласился. Мол, иной надежды, кроме как на мою «затею бредовую» не было. И, мол, ему оставалось только положиться на мои слова, что я имею дар, только если спасаю людей, только если лечу их, а дар – мне дорог.

Король приказал Станиславу сопровождать меня и юную графиню. Тот, шумно выдохнув, кивнул. Вадимир даже дал воину карту Черноречья и серебряные монеты. Доброго пути пожелал, но с какою-то странною улыбкой. Возможно, он не ждал нашего возвращения. То ли желал избавиться от бедной родственницы, то ли побаивался меня.

Итак, у меня могла появиться ещё одна возможность высказать кому-то из трёх королей то, что думала о необходимости примирения. Нужно было сохранить её и использовать. Тем более, так случайно и удобно всё сложилось. Или…

«Да, я думала о том, не пригодится ли тебе болезнь Цветаны» – чуть погодя признался мир.

Значит, ты не просто так меня сюда отправил? Что ж, спасибо за помощь!

«Ты ещё почти ничего не сделала пока»

И верно.

Как опять встретиться с Ростиславом и переубедить его, буду думать потом. Сначала постараюсь вылечить Цветану. Мне действительно хочется ей помочь, ведь она не виновата, что она родилась родственницей этого подлеца. Дети ни в чём не виноваты: они рождаются, где рождаются.

Вопреки моим ожиданиям, путь оказался довольно-таки приятен. Станислав кроме оружия тащил ещё некоторые вещи и еду. В трактирах снимал на ночь самые чистые комнаты. Конечно, старался мужчина для одной только графини. Ему самому, как мне казалось, было всё равно, чего лежит перед ним на тарелке: ароматный пирог или чёрствый кусок хлеба. О моём удобстве, разумеется, воин вообще не заботился. Но Цветана требовала, чтобы её «спасительнице были приличные комнаты».

Девочка сначала робко жалась ко мне и испуганно поглядывала на встречающихся людей, затем осмелела, начала иногда улыбаться и болтать со мной о всякой всячине. Станислав почти ничего не говорил и, судя по его лицу, ничуть от этого не страдал. Первый раз обратился ко мне, когда мы подошли к опушке леса, соприкасавшегося с лесом Черноречья:

– И как ты собираешься обойти наших врагов?

– Использую ещё одну способность целителей. Мы о ней мало кому говорим, – приходилось прикидываться, так как объяснять честно, кто помогает мне, было нельзя. Вернее, можно, да сомнительно, что понял бы.

– А с дикими зверьми справишься? – недоверчиво прищурился охранник.

– Постараюсь с ними не сталкиваться.

«Ты ведь подскажешь мне и это, Мириона?»

«Подскажу. Если всё-таки столкнёшься, то не позволяй ему махать оружием – и они спокойно обойдут вас. Если у них инстинкты взыграют, мне будет сложно ими управлять»

Без неё мне было бы очень трудно. Впрочем, нет, без неё я бы не справилась вообще.

– Или же наложу на них одно хорошее заклинанье.

– А переместить нас прямо в Черноречье вы можете? – юная графиня с опаской косилась на опушку.

– Этому меня не учили.

– Ох, мне казалось, будто бы каждый маг сумеет любое чудо! – огорчилась девочка. – Ну, или хотя бы сможет создать портал.

– Полагаю, в нашей стране нет хороших магов, способных создавать портал. А меня чему путник научил, то и умею. Я как-то больше с травами возилась. И дар целительский использовала.

– Или же ты не из нашей страны, – предположил Станислав.

– Нет, я из Новодалья. Неужели, вы не видите, что у меня синие глаза?

Как будто поверил. Доверять, впрочем, не стал.

А я запоздало вспомнила, что половина моего рода – из новодальцев. Вот до чего привыкла их врагами считать: Роман сказал о моём отце, а я совсем забыла!

Может, я сейчас иду по той же земле, где когда-то ступали ноги моего отца и всей его родни? Вот только больше нет его нигде. Земля осталась. И я осталась. Но больше нет отца. А брат немного знал о нём. Немного мог рассказать. А о родне отца моего – и подавно. Я иногда чувствовала себя деревом, отрубленным от корней, когда снова вспоминала про тайну моего отца. Отец… прости отец, я даже имени твоего не знаю! Уж вряд ли бы ты моей матери рассказал своё настоящее. Или… только ей? Роман вряд ли знал.

Цветана несколько раз задумчиво смотрела на меня, но быстро отводила взгляд.

Грустнее, чем обманывать её, было обмануть моего родного брата. Ох, Ромка, ты, должно быть, очень сильно обиделся! Надеюсь, когда-нибудь меня простишь. Надеюсь, уцелеешь среди бушующего моря жизни. И так хочу верить, что Кана не поймают! Тревога за дорогих людей не оставляла меня тогда, не оставляет и сейчас. Тьфу, снова забыла, кто Кан. Просто… ну, так-то он как человек. И не подумала бы на остроухих, если бы сам не признался. Но, всё-таки… всё-таки, он часть тайн своих мне открыл. От этой мысли теплеет на сердце.

Незаметно стемнело. Мы остановились, сложили сумки в одну гору. Станислав разжёг костёр. Цветана начала волноваться и придвигаться к воину всё ближе и ближе. Мужчина сердито глянул на неё и попросил прислоняться не к нему, а к какому-нибудь дереву. Девочка прислонилась к тому же, у которого сидел он, стараясь не задевать его плечо. Бедная, каково же ей было, когда частенько у неё был один единственный спутник – этот молчаливый воин?

Взор скользил по мерцающим надо мной звёздам. Тревога за дорогих мне, чувство вины перед Эндарсом, с которым была холодна. С трудом заставила себя перестать думать о них.

– Ты сидишь в этом лесу так спокойно, как будто это не лес, а твой дом, – проворчал воин. О моих волнениях он не подозревал.

– Я сижу в лесу моей родной Мирионы.

– В обществе твоих родных комаров, медведей, лосей, кабанов и волков? – съязвил мужчина и с досадой задавил очередного кровососа.

Странно, почти все комары липли к нему, какие-то крохи голодной стайки покусывали графиню и вовремя скрывались, на меня же не зарился никто, не смотря на то, что у меня вообще не было желания их давить. Наоборот, наблюдала за ними с любопытством и единственное, что чуть-чуть раздражало – звук, который эти юркие насекомые издавали в полёте, особенно, когда пролетали близко от моих ушей.

Станислав мрачно глянул на пламя, потом – поверх огня – на меня. Мне стало противно его недовольное лицо. С радостью бы отошла от него подальше.

«Тут неподалёку есть хорошее озерцо» – сообщила заботливая Мириона.

«Замечательно! Надеюсь, с ними ничего не случится?»

«Нет. Дикие звери обойдут их стороной: я это устрою»

«Спасибо, милая!»

Достаю из сумки свёрнутое полотенце.

– Вы ведь вернётесь? – настороженно уточнила юная графиня.

– Конечно. Я только искупаться схожу, – улыбаюсь ей. – Или вы со мной?

– Ну, уж нет! – Станислав возмутился. – Я больного ребёнка морозить в ночной воде не позволю!

– Мы тут подождём, – робко сказала девочка, тут же согласившись с ним.

– Хорошо, я тогда одна схожу, – и, следуя подсказкам Мирионы, пошла к озеру.

Отчего-то по пути мне вспомнилось видение, где был эльф, настолько похожий на любимого, что мне показалось, будто там два Кана. Странно, он появился там, где уже стоял кто-то другой. Хотя, нет, он появился на месте другого эльфа, будто бы светловолосого. А, ясно, мне удалось увидеть всё без их иллюзий! И тот второй эльф тоже скрывал свою настоящую внешность ото всех. Не знаю, подозревал ли об их сходстве мой любимый или нет.

В воде небольшого озерца отражались звёзды. Я подошла к воде и заворожено ахнула. Вот, какая-то звёздочка падает сверху, и она же будто бы падает снизу вверх. Ух ты, словно я стою не на земле, а на островке в небе: и надо мной звёзды, и подо мной!

Мои глаза скользнули по ровной воде. И… слева, в четырёх или пяти шагах, обнаружили молодого темноволосого мужчину в какой-то узорчатой одежде! Длинные волосы того стягивал золотистый шнурок. Были видны немного заострённые сверху уши, не спрятанные под волосами. Ой, это его я приняла за второго Кана!

Говорят, будто внезапное появление эльфа похоже на красивое видение. Что дамы, да и простые девицы, увидев сию красоту и великолепие, потрясённо замирают иль даже картинно падают в обмороки, чтобы очутиться в сильных и красивых эльфийских руках. Но я совсем не восхитилась. Наоборот, мне захотелось завопить или сбежать, поскольку неожиданная ночная встреча меня испугала.

В следующий миг, подняв взор от воды, онемела от ужаса: в воде отражался тот эльф, а на земле, на том же самом месте, оказалась… молодая сосна. Чего же врёт: вода или мои глаза?..

Эльф в воде повернулся и начал спокойно разглядывать меня. Сейчас точно упаду и потеряю сознание. Как могло мне примерещиться такое?!

«Это он врёт» – заявила земля мира. То есть, мир. А, ладно…

«Так сосна – это иллюзия?»

«Очень хорошая иллюзия, эльфийская»

«А отчего иллюзия не отражается в воде? Иллюзии не могут отражаться в воде?»

«Я этого не желаю. Ты, возможно, не порадуешься, узнав, что этот эльф следил за тобой. К тому же, вы бы и так когда-нибудь столкнулись и поговорили»

«Но ты обещала укрыть меня от магии!»

«Ты просила укрыть тебя от магии тех, кто захочет помешать исполнению твоей мечты – и я укрываю тебя. Ещё, как могу, стараюсь сберечь тебя от тех, кто может быть тебе опасен. Но он не знает о твоей мечте. И не желает тебе зла. К тому же, хочет поговорить с тобой»

«О чём?»

Она немного помолчала, потом заговорила вновь:

«Пусть скажет, если хочет. Не всё мне надо выполнять за вас, да и не всё я делать вместо вас желаю. Лишь помогаю я. Вы – сердце мира, сами вы творцы, вы сами в силах выбирать свою судьбу, и власти вашей у вас отнять я не могу и не желаю»

Некоторое время стояла, разглядывая отражение эльфа. Тот разглядывал меня, нисколько не беспокоясь из-за моего внимания к его отражению. Наверное, не понял, что я вижу его настоящего, а не иллюзию.

А вдруг он хочет выяснить о Кане? Вадимир упомянул, что у эльфов вроде бы что-то произошло. А Кан собирался отомстить эльфийскому королю. Нельзя ничего подсказывать этому незнакомому остроухому. И нельзя позволить ему постоянно следить за мной. Надо показать, будто мне известно, когда за мной следят, будто за мной следить опасно.

Наклонившись, зачёрпываю воду в ладони, медленно выпрямляюсь и выплёскиваю на мнимую сосну.

Сосна потемнела, расплылась коричневыми и зелёными пятнами, между которыми виднелся силуэт мага. Несколько мгновений пятна висели в воздухе, заслоняя его, потом исчезли. Эльф растерянно смотрел на меня. С его подбородка капала вода.

Остроухий так долго не отводил от меня глаз, что испугалась. Страшно мне или не страшно, надо прикинуться рассерженной и опасной. Сглотнув, грозно спросила:

– Почему вы следили за мной?

Он не спросил, как я узнала о его присутствии. И не оправдывался. Ответил, будто ничего особого не случилось:

– Я хочу узнать у вас кое-что.

– Что именно?

Внимательно смотрю на него. Эльф в свою очередь внимательно смотрит на меня. Что-то схожее с Каном у него есть. Но глаза, нос и брови другие. Наконец он вытащил из ворота свиток, развернул – через мгновение бумага засветилась – и я увидела на ней портрет Кана. Когда он раненный попал к нам в дом. Разве что на портрете уши открыты, чуть заострённые сверху. Кажется, он и должен быть таким.

– Вы хорошо его знаете? – спросил эльф. – Того мага, который пытался вас вытащить из дворца Ростислава, светопольского короля?

– Разве я была там?

– Разумеется, были. И вы видели там меня.

– Нет, вас я впервые вижу.

– А, верно, я и забыл об иллюзии, – передо мной появился тот самый светловолосый эльф, затем, через пару мгновений, снова стал прежним, похожим на моего любимого. – Теперь вы меня узнаёте?

– Ну, я была там. Однако не припомню, чтобы кто-то пытался меня спасти.

– Тот маг стоял у трона, с другой стороны от меня, и был скрыт иллюзией, – эльф достал другой свиток, развернул, осветил его магией – и портрет той иллюзии, под которой прятался Кан у Ростислава, был точно таким. – Так… – голос остроухого мага дрогнул, выдавая его волнение. – Вы его знаете?

«Мириона, а он знает, что мы общались?»

«Нет» – с некоторым замешательством ответил мир.

– Мы не знакомы.

Мы долго смотрели друг на друга – из-за светящейся бумаги мне хорошо было видно лицо незнакомца и его пытливый взгляд – и вдруг меня озарило, как от него избавиться. Я глубоко вдохнула, выдохнула и мрачно сказала:

– Почему вы следите за мной и пристаёте ко мне с расспросами?! Если вы действительно были во дворце Ростислава в тот день и час, то, выходит, вы просто смотрели, как меня собираются убить – и не вмешались. И какое право вы имеете после этого приближаться ко мне, да ещё и ждать, что я захочу вам помочь? Как вы вообще смеете стоять передо мной и смотреть мне в глаза?!

К моему удивлению, маг смутился.

– Да, я не должен вас расспрашивать, – виноватым голосом произнёс он. – Но вы не правы: я вступался за вас. Сейчас от ваших спутников наши голоса укрыл, чтобы ничего не заподозрили о вас. Едва не поднял руку на короля Светополья. Ему, правда, в голову не пришло даже подозрения о моём намерении. Слов мы друг другу сказали немало.

– Не приметила тогда, чтобы вы сказали королю хоть одно слово.

– Мы спорили вдалеке от чужих глаз. Когда король рассказал, что ждёт вас. Его министр советовал вас казнить, а я пытался им доказать, что у них нет особых доказательств, что вы пытались поднять мятеж, более того, народ может взволновать казнь молодой женщины без серьёзной вины, – остроухий грустно улыбнулся. – Ведь все женщины хотят, чтобы их отцы, братья, сыновья и мужья были дома. Все боятся, что их близкие не вернутся с войны. И, разумеется, женщины, потерявшие близких, проклинают войны и королей. Ростислав не имел права казнить вас за ваш призыв прекратить кровопролитие.

Некоторое время сверлила его взглядом, потом проворчала:

– Ну, знаете! То, что вы уговаривали Ростислава выслушать меня и пощадить, я никоим образом не могу проверить. Но я помню, что вы за меня не вступились, когда я была возле короля. Следовательно, повода доверять вам у меня нет.

– Вы не доверяете мне – и потому скрываете Кана? – он прищурился.

– Кто этот Кан?

– Мда, если вы его знаете, повода доверять мне у вас и правда нет, – он вздохнул. – Да ещё и я нарушил ваше уединение, расплескал ваше любование ночной красотой, – эльф было повернулся ко мне спиной, чтобы пойти, потом развернулся обратно: – Скажите, а вы действительно желаете ускорить примирение Враждующих стран?

– Зачем же иначе мне подвергать свою жизнь опасности, идя к Ростиславу с подобными речами?

– Ну что ж… желаю вам удачи в этом нелёгком деле! У вас интересная цель, – мужчина улыбнулся, как будто искренне. – Вот только не уверен, что многолетнюю ненависть можно убрать одними только речами. Вы уж поосторожнее. А то жаль, когда мир теряет такую красоту из-за мужских склок.

Недоверчиво прищурилась:

– А вы… хотите мне помочь в устроении мира между Светопольем, Новодальем и Черноречьем?

– Простите, но у меня другие планы на свою жизнь, – он развёл руки в стороны. – Мне ещё нужно быть живым. При всём моём уважении к вашей смелости и ослепительным мечтам.

– Сдаётся мне, в таком случае вам остаётся только вежливо откланяться.

Сказала резко – и после задумалась, надо ли было хамить незнакомому магу, да ещё и мужчине, да ещё и когда в лесу вблизи никого кроме нас двоих нет.

Остроухий, усмехнувшись, задумчиво потёр выбритый подбородок. Свиток, отпущенный одной рукой, свернулся. Спрятав его за ворот, продолжая улыбаться, маг отвесил мне красивый поклон – нежно звякнули металлические подвески шнура, собиравшего его волосы – и исчез.

«Теперь он точно ушёл, Мириона?»

«Сейчас – да, но может, он ещё вернётся»

Итак, остроухий маг пытался выяснить у меня что-нибудь о Кане. Выходит, любимый уже отомстил, и теперь его разыскивают.

«Мириона, пожалуйста, спрячь от него Кана! Если он найдёт моего любимого…»

«Нет»

Такого резкого отказа от моей помощницы не ждала, поэтому растерялась.

«Не проси меня нарушать законы»

«Но ты столько сделала для меня! Разве это не противоречит законам?»

«Всё это было согласно законам, так как поддерживает жизнь. Я лишь ускорила течение событий, увеличила твои шансы на успех»

«А разве это не противоречит законам мирозданья?»

«Нет. К тому же мне нравится твоя мечта»

«Но… тот эльф…»

«Нет. Не проси. В этих обстоятельствах, я и на его стороне, и на твоей»

Кан отомстил, теперь его ищут эльфийские маги. А она не хочет спрятать моего любимого от посланных охотиться за ним! Почему?! Но… это для меня Кан много значит, а для неё он – один из многих обитателей мира. Или… или Кан что-то ужасное натворил?!

Тут я вспомнила о Станиславе и Цветане. Надо быстро искупаться и вернуться, чтобы не заставлять девочку волноваться. Если этот эльф не соврал – они не слышали нашего разговора и моих возмущённых криков. Если нет… Я подумаю об этом потом. Здесь слишком красиво, чтобы отдаваться страхам или долго думать о войне.

Раздеваюсь и осторожно ступаю в воду. Звёзды, отражавшиеся в озере, растекаются светящимися пятнами. Где-то сбоку начинает колебаться лунная дорожка, лежащая на поверхности озера. Воздух прохладен и свеж. От деревьев веет покоем.

Волнения ненадолго забылись, когда я словно завороженная любовалась ночной красотой, но потом вернулись. Кан отомстил. Теперь его ищут. Сумеет ли любимый скрыться от преследователей? Здоров ли мой брат?

«Пока они оба здоровы» – успокоила Мириона.

Я ей доверяла, поэтому позволила себе расслабиться, насладиться прохладной водой. И, как верно заметил Станислав, в лесу уже стала чувствовать себя как дома. Впрочем, ведь наш мир – это наш родной дом. Это большой наш дом. Но мы обычно замечаем лишь дома поменьше, мы только их стремимся обустроить. Но мир остаётся большим нашим домом, домом для всех нас.

Цветана моему возвращению обрадовалась, а мужчина удостоил лишь косым взглядом – ему было всё равно, вернусь или нет. Но мне не хотелось на них обижаться. Ведь я видела звёзды, которые купались в воде, а это было дивное зрелище! Завораживающе красивое!

История Алины

«Если взглянуть с двух сторон»

Никто из вражеских воинов нам не встретился, и мы спокойно добрались до маленькой деревушки в том лесу, где росла нужная девочке трава. За несколько серебряных монет получили разрешение у старосты пожить в опустевшем доме и собирать урожай с запущенных сада и огорода. По совету Мирионы брала с собой в лес Цветану. Мы рвали траву для отвара, лежали на земле и смотрели на небо. Воин сначала ходил тоже, потом начал отпускать нас двоих, требуя, чтобы не уходили слишком далеко от деревни. Без него прогулки стали приятными и спокойными. Девочка потихоньку крепла, всё чаще улыбалась и училась радоваться жизни. Было хорошо, хотя мне не часто удавалось забыть о Кане и брате.

В этот день солнце светило ярче обычного. Графиня сидела на склонившейся к земле ветке ивы и болтала в воздухе ногами. К этому времени девочка уже отважилась лазить по деревьям, правда залезала не слишком высоко. Так же она полюбила возиться со мной в огороде. Огород, польщённый нашей заботой и любовью, расцветал во всех смыслах, стремясь нас порадовать. Иногда удивлял своим стараньем даже Станислава. О соседях и вовсе умалчиваю, так их заинтересовал наш огород. Сколько догадок мелькало в глазах людей!

– Пёс старосты сегодня на меня не лаял, – поделилась своей радостью юная графиня.

Пёс старосты был самым злым из всех деревенских псов. Впрочем, как и все остальные мохнатые товарищи, меня встречал и провожал молча. Вначале из-за этого люди насторожённо косились, потом начали доверять. На девочку больше смотрели с любопытством, чем с настороженностью, со Станислава же глаз не спускали, следили за каждым шагом, как и все деревенские псы, которые каждый раз отчаянно облаивали его, предупреждая хозяев о возможном недобром госте.

– Ты меняешься к лучшему. Собаки это чувствуют.

– Тут так хорошо! – она глубоко вдохнула, выдохнула. – Мне совсем не хочется возвращаться!

– Пока мы и не возвратимся.

– О, как здорово! – голос её изменился: – Ой, кто это?

Невдалеке пробирался между деревьев, прихрамывая, худощавый унылый мальчик в промокшей одежде. Он вёл на поводу чёрного коня. Услышав голос юной графини, незнакомец недовольно покосился на нас, высокомерно поднял голову и, по-прежнему прихрамывая, отправился дальше. Одежда его, как я заметила, была отнюдь не проста.

– Почему он прихрамывает?

– Думаю, нам об этом не расскажет.

– У него такое лицо!

– Зря ты. Притворилась бы, словно не заметила, – укоризненно шепчу ей. – Он бы продолжал чувствовать себя сильным мужчиной, который стойко переносит боль.

– Да ну, не геройское у него лицо, – девочка даже не соизволила перейти на шёпот.

– Должно быть, он слишком гордый, чтобы попросить у нас помощь.

– Это не гордость, это глупость.

– Замолчите! – рассердился мальчик.

– Лучше бы послушали того, кто умнее.

– Это вы-то умнее?!

– Да, я, – девочка гордо подняла голову. Прямо сама королева, удобно расположившаяся ветке на ивы.

– Вы-то как раз… – незнакомец не останавливался, а смотрел на неё, не под ноги, поэтому споткнулся об корень и растянулся на земле.

Повод выскользнул из разжавшейся ладони – и конь потянулся к какому-то стеблю, как будто не заметив печального происшествия с хозяином, за что получил ненавидящий взор.

– Самомнение ни к чему хорошему не приводит, – нравоучительно изрекла Цветана, продолжая восседать на ветке. Она даже ногами болтать перестала на какое-то время от осознания своей важности.

– Как тебе не совестно? Ему же больно!

– Ой, простите! – усовестившись, графиня соскочила с ветки и вместе со мной подбежала к мальчишке.

Тот проворчал:

– Не нуждаюсь в вашем сочувствии.

– Прости нас, милый рыцарь. Прости и прими нашу помощь. Меня и этой мудрой старушки, – нараспев протянула я.

Незнакомец удивлённо уставился на меня. Продолжаю:

– Ты смел и умен, милый рыцарь, но представь, как обрадуются этой ране твои враги! Не лучше ли не попадаться к ним в руки, а, вылечившись, собраться с силами и наподдать им со всей… всею рыцарской доблестью? Тогда путь к прекрасной даме будет свободен, и ты сумеешь спеть под её окном самую прекрасную из песен, которая войдёт потом в легенды.

Мальчик засмеялся. Цветана легонько толкнула в бок и возмущённо прошептала:

– Какая я тебе старушка?

– Умная, моё золотко, умная, – взъерошиваю ей волосы, слегка портя незамысловатую причёску.

– Эй! – возмутилась она, но нисколько не обиделась: за последние дни мы сдружились и иногда подшучивали друг над другом.

– Вас менестрели научили так говорить? – поинтересовался незнакомец.

– Нет, человек, который очень любил пересказывать легенды, – я ведь считала тогда Кана человеком. – Вы позволите взглянуть на вашу рану?

– Чем вы мне поможете, кроме чистой тряпки и прохладной воды?

Осмотрев ушибленную голень, попросила показать ступню.

– Какой злобный враг ранил вашу ногу? – сочувственно спросила девочка.

– Улитка, точнее, раковина улитки, брошенная, где попало. Наступив на неё, я не удержал равновесие и упал в ручей.

– Ай, какие коварные нынче улитки! – притворно возмутилась юная графиня.

Думала, дети сейчас поссорятся, но они с серьёзными лицами принялись осуждать коварство нынешних улиток. Осуждали толково и сурово, как будто именно их и поставили следить за нравами нынешнего поколения улиток. Я нарвала нужной травы, растёрла в руках и намазала рану незнакомца. Он надел сандалию с подошвой из тонкой чёрной кожи, завязал бархатные синие шнурки. Обувь у него больше подходила для прогулки по мягким коврам, чем по лесу.

– Вы хорошо разбираетесь в травах?

– Да. И она меня лечит, – ответила за меня девочка.

– А как вы сейчас себя чувствуете?

– Лучше.

– Это хорошо.

Ага, поговорят и без меня. Возвращаюсь к сбору лекарства для Цветаны. Сбоку от меня идёт вежливый разговор, сзади щиплет траву чёрный конь.

– Ваш конь?

– Мой.

– Он быстро бегает?

– Да, – и с некоторым опозданием: – А у вас подол порван.

– Где? – испугалась юная модница. Увидев же маленькую дырку в самом низу подола, успокоилась. – Дырка крохотная, ничего страшного. К тому же, вокруг лес.

– И какая вы после этого дама? – судя по голосу, мальчик лукаво улыбался.

– Красивая, – скромно ответила Цветана.

Обернувшись, увидела, что улыбаются оба. В этот миг мальчик представился:

– Вячеслав, – и изящно поклонился. Явно сын какого-нибудь знатного или богатого человека.

– Цветана, – девочка тоже поклонилась.

Поклон вышел легко и невозмутимо. Ох, лучше бы прикидывалась, будто из простой семьи. Всё-таки знати тут намного меньше, чем простых людей. Конечно, простых людей и обидеть могут, но зато не будет интереса, из какой именно она семьи.

Мальчик явно удивился поклону девочки, потом глянул на высоко поднявшееся солнце.

– Прошу меня простить, мне нужно спешить. Благодарю вас за помощь, – подозвал коня, взял повод и повёл его за собой.

Ни разу не обернулся, шёл с высоко поднятой головой. Наверное, по этой же причине не заметил лежащую у ручья ракушку. Или же ракушка подло поджидала на берегу ручейка какого-нибудь невнимательного кавалера?

– Он так быстро ушёл! – вздохнула юная графиня, когда мальчик оказался так далеко, что не мог бы услышать слов восхищённой дамы. – Вот бы он ещё тут когда-нибудь прошёл!

– Зря ты стремилась показать ему свои прекрасные манеры. Ведь знатных семей в Черноречье не слишком много.

– Ой, верно! – графиня побледнела, осознав опасность, которой нас подвергла

– Надеюсь, обойдётся.

Девочка виновато опустила голову.

На следующий день Вячеслав появился на том же месте, чтобы поблагодарить меня ещё раз – его рана почти зажила. Мы немного поговорили о погоде. Цветана молчала, настороженно наблюдая за ним. Мальчик как будто не замечал её недоверия и был весьма приветлив.

Через день ему было нечем заняться и, поскольку мы опять оказались там же, он подошёл к нам.

На третий день перестал придумывать отговорки.

С четвёртого дня у него всегда оказывались с собой какие-нибудь сладости. Он всегда был одет в чистую одежду, всегда тщательно причёсывал светло-русые волосы.

Юная графиня начала совсем иначе собирать свои тёмные волосы, беречь платье.

– Словно на бал идёте, а не в лес, – ворчал Станислав.

– Я графиня, мне следует следить за собой, – с достоинством отвечала девочка.

– Тогда не лазайте по деревьям.

– Но я лишь здесь могу это делать! – сразу огорчилась она.

– Ну, если вам так нравится лазать, то лазайте только у неё на виду.

Умалчиваю, с кем юная дама залезает на иву. Пусть дети радуются и смеются в лесу. Дома, полагаю, себе такого позволить не могут. Пока будто бы спокойно. Надеюсь, так будет и впредь.

Однажды,когда Цветана и Вячеслав в очередной раз сидели на иве, пошёл сильный дождь. Дождь закончился быстро, но мы успели вымокнуть до нитки. Одна странность бросилась мне в глаза, когда взглянула на тело мальчика, облепленное мокрой рубашкой: особо он его не укреплял. Уверена, меч в руках удержит и, скорее всего, отобьётся от кого-нибудь, но тренировками с оружием и разными упражнениями явно пренебрегает. Хотя большинство отроков во Враждующих странах старательно тренируются и размахивают самодельными деревянными или отцовскими мечами. Даже в маленькой деревушке, где мы жили со Цветаной и Станиславом, немногочисленные мальчишки битву на деревянных мечах предпочитали прочим играм.

Юная графиня предложила нашему знакомому высушить одежду у нас в доме, но он отказался и отправился к себе. Как мне показалось, ему не хотелось появляться в маленькой деревушке. Или мальчик промок и был немного недоволен.

Вечером того дня, когда охранник Цветаны ушёл за молоком к соседям, девочка обняла меня и шёпотом спросила:

– Как думаешь, кто Вячеслав?

– Думаю, сын какого-то богатого человека.

– Ну, это трудно не заметить. Я о том, кто его родители. Может, они бароны? Или графы? Или кто-нибудь чуть менее влиятельный? Или купцы, стремящиеся подражать знати?

– Не замечала раньше у тебя такого внимания к чьим-то титулам.

Однако не удивлена. Как бедным девочкам шепчут на уши, что лучше других тот жених, который не только сильный, но и обладает крепким домом, большим и хорошим огородом, так богатым девочкам нашёптывают о том, что жених должен иметь много земель, высокий титул, горы золота и просторный замок. О такой ценности, как доброе, отзывчивое сердце редко кто из родных и заикается. Впрочем, какое я имею право судить всех, когда слышала советы лишь восьми будущим невестам?

– По правде говоря, мне не слишком-то и важен его титул, – неожиданно заявила Цветана, удивив своей недетской серьёзностью. – Ох, ну почему он родился в Черноречье?!

Было в восклицании юной графини нечто отчаянное, горькое. Девочка почему-то выделила недавнего знакомца из числа всех мальчишек.

– Хочешь с ним подружиться? Лучше не пытайся. Вы не должны быть друзьями.

– Мы уже друзья!

– Друзья? Цветана, милая, ты даже не можешь сказать ему своё второе имя, имя своей семьи! И, тем более, не можешь назвать свою родину!

– Считаешь, Вячеслав расскажет другим – и нас отправят за Грань?

Легонько похлопываю девочку по плечу. И киваю, заглянув в грустные глаза.

– Нам надо быть осторожными.

– Ты права, – призналась она. И отпустила меня. Ей было ясно, какая пропасть протянулась между ними только от того, что родились в странах, враждующих друг с другом.

Наверное, дети подружились бы, не будь этой вражды. Жаль их.

Пока мы втроём говорили о разном, но старательно обходили темы о наших семьях. Мальчик не заводил об этом разговор, и мы ничего не рассказывали. Это настораживало, но, по-моему, так было лучше.

Вдруг калитка скрипнула. Нет, кто-то её вообще захлопнул с грохотом. Лязгнула щеколда. Мы, подскочив, к окну бросились. Я выглянула, Цветана – посмотрела из-за моего плеча.

Это только вернулся её охранник. Вроде с тем свёртком, с которым за рыбой ходил. С удочкой. Он повадился иногда ходить рыбачить с кем-то из местных мужчин или мальчишек. Кажется, расспрашивал, как тут чего творится. Мальчишек расспросить было проще. Вот только сегодня ткань болталась в его руке, как будто ничего вообще в ней не было. Да и удочку он сжимал так решительно, будто мечтал ею кому-то врезать. Голову пробить. На нас в окне посмотрел, нахмурился. Цветана юркнула вглубь дома. Я кинулась к печи, греть суп, доставать вчерашние пироги.

Станислав, войдя, почему-то не спросил меня про обед. Хотя он опять полдня ходил рыбачить где-то. Он обычно страшно голодный приходил. Но, впрочем, я всегда с утра готовила большой горшок с супом на всех, пироги с вечера.

Цветана напряжённо на него посмотрела. Услышал наш разговор или не услышал?..

Мужчина какое-то время сидел на лавке, сцепив пальцы и голову откинув на стену, смотрел куда-то в стену напротив, сверху. Потом, шумно выдохнув, спросил:

– Надеюсь, вы далеко от деревни не отходите?

– Нет! – торопливо головой мотнула юная графиня.

А про то, что мы с Вячеславом общались, умолчала. Да и вряд ли бы охранник её обрадовался, узнав, что новодальская графиня болтает с кем-то из чернореченских аристократов. Тем более, он нас много ругал, чтоб не выдавали её происхождение, чтобы обычною семьёй прикидывались. Я, мол, вторая жена вдовца, а девочка – дочь ещё от первой жены.

– Что-то услышал плохое? – тихо спросила я, накрывая на стол.

– Нет! – резко выдохнул он и наконец-то посмотрел на меня. – Это-то меня и напрягает. Слишком тихо в последние дни, – задумчиво потёр подбородок, поглаживая бороду. – Тем более, что-то странное творится в столице.

– А что? – Цветана заинтриговано подскочила, плюхнулась прямо на лавку к нему, забыв про манеры.

– Как будто Мстислав после нападения на Светополье вообще на люди не выходит, – мужчина задумчиво потеребил бороду. – Люди уже это замечают. Шепчутся.

– Может, его светопольцы ранили?

– Возможно, – Станислав опять голову запрокинул, выдохнул шумно. – Но странно…

– Что странно? – напряглась уже и я, замерла с ножом над пирогом, так половину и не отрезав.

– Опять расправу чинили в Связьгороде.

– Опять кого-то казнили? – погрустнела Цветана.

– Да, – он мрачно кивнул. – И многовато пыток и казней за последнее время. Причём, на площади за всем наблюдает Борислав. Раньше-то всегда Мстислав присутствовал.

– Так, может… – глаза новодальки радостно загорелись. – Может, его серьёзно ранили?

Воин ей лёгкий подзатыльник отвесил.

– За что?! – взвыла она, отскакивая напугано.

– Не радуйся раньше времени, – он сердито поднялся, посмотрел на девочку притихшую сверху вниз, потом на меня.

Я торопливо подскочила проверить, не видно ли соседей за забором. Нехорошо, если такой разговор подслушают. Как бы нас ни раскрыли!

– Но он наш враг! – едва слышно возмутилась новодальская графиня.

– Но он в целом справедливый правитель, – Станислав нахмурился. – При перевороте люди страдают. Простые люди! – вздохнул. – Тем более, мы рядом со столицей находимся.

– Ой! – девочка испуганно накрыла рот рукой.

– Вдобавок, люди дурно говорят о старшем его сыне. Он жестокий. Если король вдруг уйдёт за Грань, уверен, будут расправы над врагами Борислава. У него много врагов. Он никого не прощает.

Вздохнула. Как невовремя болезнь Мстислава! И, правда, пока он жив-здоров, мы спокойно неподалёку от столицы живём. А случись чего с королём – и станет шумно. Может, страшно даже станет.

– Долго ещё? – Станислав сердито на меня посмотрел. – Лечить её?

– Кажется, долго, – вздохнула.

Мне вдруг стало очень страшно. Да ещё и мальчик этот из знати заинтересовался Цветаной! А вдруг поймёт, что она – сама из знатного рода?! Он-то, раз аристократ, сколько-то знать Черноречья знает. Он Цветаны среди местных аристократов не видел. Да и… чего бы девочке из знатной семьи прятаться близ столицы, притворяясь простолюдинкой?

Станислав снова сел, руки скрестил на груди, глаза прикрыл. Но, судя по дыханию неровному, не спал. Задумался. Долго так просидел. Потом всё-таки пошёл за стол.

– Кто может выделиться при перевороте? – тихо спросила юная графиня.

Станислав мрачно на меня посмотрел. Я, подхватив ведро полупустое, торопливо вылила по пустой посуде, да побежала на двор, якобы к колодцу. А точнее, проверить, не шляется ли кто-нибудь из соседей возле нашего дома. Даже мальчишки могли быть опасны. Мальчишки… а к нам один чернореченский мальчишка уже навязался. Да ещё и из знати. Ох, зачем Цветана с ним заговорила? Зачем вздумала смеяться над ним, раненным?!

– А ты чего-нибудь слышала? – тихо спросил Станислав, когда я вернулась.

И, натолкнувшись на его мрачный взгляд и вопрошающий, мотнула головой.

– Ничего особенного, – вздохнула. – Сам знаешь, я не могу прямо расспрашивать соседок.

– И верно, – кивнул он, задумчиво протыкая край пирога вилкой. – Мы должны знать столько же, как здешние, – шумно выдохнул. – Хорошо, хоть ты умная. Особо не болтаешь. А её… – указал на девочку. – Её к местным детям не пускай. Пусть лучше думают, что она гордая. Или что их боится.

Девочка с тоской посмотрела на меня. Она уже познакомилась с одним из местных.

«И что теперь делать-то?» – читалось в её глазах.

Я вздохнула. Не знала я, чего делать. Надо бы как-то отвадить этого мелкого аристократа от этой опушки, на которой мы траву собирали и отдыхали. Но как это сделать, чтобы по-доброму? Чтобы он на нас не обозлился?

На следующий день Вячеслав в лесу не появился. Мы долго ждали его. Где-то вдали лаяли псы, ржали кони и перекрикивались мужчины. Похоже, кто-то сегодня охотился.

– Цветана, пойдём отсюда, – я потянула её за руку. – Наш знакомый, вероятно, сегодня не придёт.

Да, впрочем, и лучше будет, если он отвлечётся от нас. Нет, лучше будет, если он забудет о нас совсем. Прав Станислав: нам опасно дружить с кем-то из местных.

Но Цветана неожиданно заупрямилась:

– Вдруг он охотится с остальными? И хотя бы проскачет мимо нас?

– Вряд ли. И здесь опасно. Ни к чему нам привлекать к себе лишнее внимание.

– Тогда пойдём, – девочка уныло опустила плечи.

Уйти мы не успели. Неожиданно на полюбившуюся нам полянку выскочили три пса, за ними на белых лошадях двое охотников.

– Смотри, какая милая селянка! – указал на меня кнутом светловолосый загонщик. Костюм его больше подходил для какого-нибудь приёма, а не для охоты. На тоненькой цепочке висел большой медальон с каким-то мелким сложным рисунком.

– Давай останемся с ней ненадолго, – подмигнул ему черноволосый всадник. Поверх его простого костюма висел на золотой цепи огромный зелёный камень.

Я испугалась. Не только за себя, но и за девочку. Эх, знай я хоть какое-нибудь заклинание, чтобы их унесло на соседнюю поляну или в другую часть леса, или на вершину какой-нибудь из Снежных гор!

– А ты, малявка, кыш отсюда! Нам и без тебя будет весело, – светловолосый неприятно ухмыльнулся.

Они на лошадях, мы нет. Если сбежим туда, где лошади не пройдут… или нас поймают другие охотники?

– Да как ты смеешь?! – разозлилась графиня, с которой, вероятно, раньше так не обращались.

– Замолчи! – светловолосый охотник пнул лошадь в бок, та покорно подошла к Цветане.

Над головой побелевшей девочки взлетел кнут. Рванулась к ней, но черноволосый, чья лошадь оказалась рядом со мной, загородил мне дорогу.

– Мы не договорили, селянка.

Вскрикнула юная графиня, закрывшая ладонями лицо. Мне не удалось его остановить, как я остановила новодальских воинов. И сегодня почему-то Мириона не спешила выручать нас.

Вячеслав выскочил на своём черном коне неожиданно. Лицо исказилось от ярости, рука выхватила из-за пояса кнут. Сильный удар пришёлся по спине светловолосого.

– Кто посмел?! – рассвирепел тот, оборачиваясь. Увидев, потерял дар речи.

– Надоели! Вы мне надоели!!! – закричал мальчик, снова ударяя его. – Отойдите от них, живо!!!

Охотник пинком заставил лошадь отойти. Бросаюсь к Цветане. Нам нужно убегать, а Вячеслав уж как-нибудь оторвётся от этих двоих.

Однако охотники больше не двигались, растерянно смотря на нашего защитника. Тот легонько толкнул своего коня, чтобы приблизится к черноволосому, занёс кнут и над ним. Тот молча ожидал удара. Несколько мгновений они неотрывно смотрели друг другу в глаза.

– Будете отскребать конюшни. Неделю. В лохмотьях! – прошипел Вячеслав, опуская руку. Кнут, впрочем, не убрал.

Теперь обратила внимания на причудливый узор, вышитый золотыми нитками на темно-синей безрукавке, одетой поверх белой рубашки мальчика. Неужели, это его слуги?

– Да чтобы я, внук Гордомила… – начал было возмущаться светловолосый охотник.

– За Грань отправлю! – оборвал его наш знакомый. – Своим мечом.

– А у вас хватит на это сил? – охотник недоверчиво прищурился.

Вячеслав убрал кнут и выхватил из узорчатых ножен меч. Вытащил легко, словно не чувствуя его тяжести. Обращаться с оружием мальчика точно учили.

К моей неожиданности, мужчины не шевельнулись. Лишь слегка побледнели.

– Не зли его больше, – попросил своего приятеля черноволосый. – Он вполне может тебя прирезать.

– Граф не будет чистить конюшни! – упрямо повторял светловолосый.

– Тогда выбирайте: жизнь или гордость, – кончик лезвия разрезал золотую цепочку и дорогую рубашку.

Граф поспешно подхватил падающий медальон. На голубой ткани выступило алое пятно.

Так… наш знакомый из высшей знати? Раз назвавшийся графом его боится, даже будучи старше по возрасту. О, нет! Попасться на глаза кому-то из верхушки вражеской аристократии – это двойной проигрыш. Нам вообще нельзя было привлекать внимание местной знати. Ох, что же теперь делать?

А чернореченцы долго, пугающе долго смотрели в глаза друг другу.

Вздорный граф вдруг побелел, потом поспешно соскочил с лошади и упал на колени.

– Простите меня, Вячеслав, я был слишком дерзок с вами.

– Месяц будешь конюшни отскребать, – усмехнулся отрок. – Я могу тебе в этом помочь. Или предпочтёшь копить богатство заново?

Противоречивые чувства отразились в лице и глазах аристократа, преклонившего колени. Напрягся его спутник. Наконец, сглотнув, мужчина уныло ответил:

– Уж лучше конюшни.

– Золото меняет людей куда лучше магии! – язвительно усмехнулся мальчик. – А теперь убирайтесь отсюда, пока не передумал вас щадить!

Они предпочли повиноваться. Подозвали собак и быстро растворились в лесу.

Наш защитник глубоко вдохнул и вернул меч в ножны. Ярко сверкнул большой алый камень, вставленный в рукоять. Кажется, драгоценный. Мы растерянно смотрели на рукоять и на мальчика. Местный аристократ, да ещё из высокостоящих, защитил нас. Но нам нельзя было попадаться на глаза местной знати! Нельзя было выделяться!

– Простите, я едва не опоздал, – устало сказал Вячеслав и медленно слез на землю. Твёрдо ухватил за повод коня, вздумавшего куда-то идти. – Так и знал, что от этих двоих можно и сегодня ждать какой-нибудь дурной выходки.

– Вы… кто? – едва слышно спросила Цветана.

Защитник склонил голову на три удара сердца, потом резко поднял. Взметнулись и опустились на плечи, скрытые под дорогой тканью, светло-русые пряди. Лукаво сверкнули светло-серые глаза.

– Позвольте вам представиться: Вячеслав.

Мы с девочкой недоумённо взглянули друг на друга. Мало ли таких по Белому краю?

– Книжный червь, – добавил он, опять склоняя голову.

Постойте-ка, а ведь жители деревни как-то упоминали…

– Второй сын Мстислава, короля Черноречья, – добавил мальчик, внимательно глядя на нас.

Ох, неужели, это он?.. Второй принц страны, который, как судачат люди, вообще не умеет держать меч в руках, но из королевской библиотеки вообще не вылезает, сидит там без сна и еды?!

– Ну, надо же! – потрясённо выдохнула Цветана.

– А откуда вы и ваш спутник? Из Новодалья или Светополья? – осведомился он с насмешливой улыбкой.

– Из Лысегорья, – быстро ответила графиня.

Всё-таки, одежда трёх Враждующих стран и Лысегорья, расположенного за Эльфийским лесом, довольно-таки схожа. Белый край как ни как. Вот у западных соседей Черноречья – из Синего края – наряды совсем иные, и кому, как ни чернореченцам, постоянно торгующим с ними, это знать.

– О, нет, вы или из Новодалья или из Светополья, – насмешливая улыбка стала шире. – Вы сами себя выдали.

– Когда? – широко раскрыла глаза девочка, лишая меня возможности хоть как-то оправдаться.

– Местные все зовут меня книжным червём, – он развёл руки в стороны. – И имя моё у них на слуху, – задумчиво прищурился. – Я уж молчу, что я порою езжу в Школу через эту часть леса, чтобы больше времени осталось подумать в одиночестве.

Ох, как мы могли так глупо попасться?! Точно, люди же упоминали, что второй принц не чурается с простолюдинами говорить. Запросто заговорить может, домой зайти, воды попросить напиться. А мы… мы же в деревне неподалёку от Связьгорода остановились! Вот с чему бы здешним принцам, особенно, Вячеславу, никогда не ездить близ окрестных деревень? А если это второй сын Мстислава, то он может вообще в лицо всех из окрестных деревень знать. Раз не гнушается с простым народом говорить. И Мириона вообще нас не предупредила! Почему так?! Почему она не упомянула про эту опасность?!

– С послами из Лысегорья и Тайноземья мне доводилось общаться, – добавил отрок. – Они могли проговориться своим, как я выгляжу. А с новодальцами и со светопольцами мы последние десятилетия встречаемся только на поле боя. Где я никогда не был. Так что то, что вы меня не признали, говорит против вас.

Ох, и правда. Ужасная ситуация! И, главное, мы же не ожидали, что нам доведётся общаться с самим сыном Мстислава! А принц, как назло, совсем не уточнил имя своей семьи, как будто ему всё равно было, воздадим мы ему все почести и должное уважение или нет.

– Вдобавок, будучи чернореченцами, вы могли меня где-то прежде видеть, – добил нас мальчик. – Тем более, живя неподалёку от столицы. Уж хотя бы на праздник в городе могли бы сходить. Но вы вообще меня не признали!

– А вы… вы нарочно не ходили с нами в деревню, когда промокли? – нахмурилась Цветана.

– Отчасти да, – честно ответил он. – Мне было интересно проверить мою догадку. Селяне бы сразу вам рассказали, кто я. Но, если честно, я ещё боялся попадаться людям в таком состоянии. Они бы меня откормили как порося, завернули в дюжину одеял, да настояли бы, чтоб довести до города. И мать бы переполошили. На всякий случай, – усмехнулся. – А то мало ли? Принц всё-таки. Если не сберегут…

– Мстислав их сгноит в темнице, – вздохнула Цветана.

Вот про дурной нрав чернореченского короля все были наслышаны. Что он скор на расправу. Ни врагов не щадит, ни своих.

Ну, что за невезенье! Мир вообще не предупредил, что второй принц здесь временами ездит. А мы так глупо попались. Не подумали, что можем однажды с ним встретиться. Но, с другой стороны, какой интерес мог быть к нам у здешнего принца? До того, как Цветана надумала его высмеять. А он ещё добреньким прикинулся, будто простил.

Отчаянно куснув губу, девочка посмотрела на меня. Чернореченец в этот миг дёрнулся, прислушиваясь к крикам вдалеке, посмотрел в сторону от нас.

Новодалька взглядом показала мне в другую сторону. Будто предлагала сбежать. Пока он не успел нас схватить. Я качнула головой.

Всё-таки, у принца есть конь и меч. Может, он и ножи метательные носит при себе. Как бы ни язвили местные о его «дури» и неумении драться, вряд ли бы Мстислав позволил одному из своих сыновей вообще ни единого занятия боя не посетить. К тому же, принц вполне сумеет позвать кого-нибудь на помощь, к примеру, тех же самых охотников. Да и что бы мы стали с ним делать? Хоть мальчишка и оказался одним из принцев наших врагов, отправлять его за Грань мне совершенно не хотелось. Да и чем напасть? Мы безоружные, а у него меч при себе! Схвати мы палки или камень – он бы от камня увернулся, а палки мог перерубить мечом. Уж для этого особых умений не требуется. Но, если бы нам вдруг чудом повезло его атаковать и хотя бы сбить с ног, связать его было нечем, и рот ему заткнуть было нечем. А, свяжи мы его и заткни рот, разве мы бы успели сбежать из Черноречья? Принца бы охотники другие или селяне здешние нашли, он бы велел кому-то нас догнать. Не возвращайся мы за Станиславом, нам и тогда, скорее всего, не успеть убежать! Или Станислав попытается найти нас?..

– Говорили, вы и алхимией интересуетесь, – мрачно прищурилась Цветана.

– Доводилось, – скромно ответил он.

Хотя кто-то из местных упомянул, что второй сын Мстислава общается с учёными из алхимиков. А кто-то утверждал, будто Вячеслав и сам чего-то изобрёл. Но этого чтоб наверняка никто не знал. Разве что все сходились на его чрезмерной любви к чтению. Это уже все чернореченцы заметили.

– Кто-то из ваших алхимиков создал взрывающуюся дрянь, – девочка помрачнела. – Дыханье крови. Вы… тоже в этом участвуете?..

– О, это самое слабое из того, что было создано нашими алхимиками и попало к моему отцу! Но вы не беспокойтесь, больше те камни использовать не будут: кто-то выкрал все свитки с описаниями опытов, без которых наши алхимики не могут эти камни получить.

Чернореченский принц вздохнул и прибавил:

– У людей, чтобы вредить друг другу, есть магия и оружие, алхимия им в этом помогать не должна. Поэтому я, насколько это в моих силах, препятствую появлению мощного оружия у нашего войска.

– Разве ваш отец не читает все те свитки? Он же интересуется алхимией!

Цветана, милая, зачем тебе выдавать столько осведомлённости?! Это же очень опасно!

– Больше половины свитков приносят сначала ко мне, – Вячеслав ухмыльнулся. – Самые опасные к нему обычно не попадают, – он сильно погрустнел. – Всё-таки, гибель от искусственных веществ бывает ужасной! Я видел. И как подумаю, что их начнут помногу использовать на вражеских воинах или, опьянев от схваток, на женщинах и детях… нет, хватит людям магии и мечей!

Принц устало потёр переносицу.

– Хотя я опасаюсь воров, которые таскают часть наших свитков. Я видел, спрятавшись, как кто-то из них бросал свитки в камин, но часть уносили. Скажите, вы в вашей стране слышали что-нибудь о неизвестных, ворующих искусственные смеси и расчёты?..

– Нет, не слышала. У нас алхимия запрещена, – честно сказала девочка.

Я мысленно выругалась. Ну, зачем она столько всего говорит?! Может, он нарочно допрашивает нас, маскируя допрос под обычный дружеский разговор? Хотя… с чего же дружеский? Он ведь подозревает нас, что мы – новодальки или светопольки, значит, он не считает нас друзьями или уже перестал считать, когда у него появились первые подозрения!

Вячеслав вздохнул:

– Боюсь, что где-то эти знания всплывут. Они опасны. А какие-нибудь жуткие взрывы, пожары, таинственные отравления у вас происходили?

– Только… на войне… – голос Цветаны задрожал. – Ваши алхимики применяли Дыханье крови и… и прочую… дрянь.

Едва удержалась, чтоб не схватится за голову. Но он же… он же общается с алхимиками! Он же может хоть что-то знать, чего и против кого применяли из алхимического оружия!

– К счастью, Дыханье крови использовали только один раз, в битве… – глаза его расширились. – Значит, вы всё-таки из Новодалья, – он перевёл взгляд на меня. – Да, верно, у Алины синие глаза. У новодальцев часто синие глаза. У светопольцев чаще серые.

Промолчала, что выросла в Светополье и считаю себя светополькой, хотя мой отец и его род – из Новодалья. Я ведь недавно только узнала правду о моём отце. Да и какая разница вражьему принцу, светополька я или новодалька? Он уже понял, что мы – его враги. Я, правда, не поняла, с чего он столько с нами болтает? Ждёт, наверное, когда другие охотники подъедут и схватят нас. И, похоже, мы уже не жильцы по его мнению, раз так спокойно рассказывает при нас государственные тайны. Но почему же Мириона молчит? Она же знает, где ездят другие охотники, где ходят его слуги! Вдруг она могла бы подсказать, как нам бежать и где укрыться, чтобы нас не нашли?.. Так почему?..

– Значит, в Новодалье таинственных происшествий с алхимиками не было… – Вячеслав задумчиво потёр подбородок. – Где же эти воры прячутся?! У эльфов и драконов своя алхимия и, подозреваю, лучше нашей. Тайноземья? Нет, у них другие признаки у несчастных случаев. Похоже, они другие вещества обычно используют. Или… боевые маги? Те прячутся ото всех, скрывают свои цели, но у них и так достаточно сил, алхимия им на что?.. – мальчик помрачнел. – Хотя… алхимия даёт силу. Кто откажется от могущества?! – тут он опять вспомнил про нас, грустно улыбнулся. – Простите, я слишком много болтаю про алхимию. Просто эти таинственные воры, таскающие свитки с расчётами и опасные вещества – это наша головная боль. Я как подумаю, что это могут где-то использовать как оружие…

– Против вас? – Цветана как-то жутко улыбнулась. – Но это было бы справедливо, используй кто-то алхимическое оружие против вас! Если бы вы сами… – она мрачно сощурилась, – Потравились!

Принц погрустнел:

– У вас кто-то погиб в битве, где использовали Дыханье крови?

Цветана как-то поникла, сжала, разжала кулаки. Вот, значит, почему она сорвалась.

– Вы… – она прищурилась. – Так много болтаете об алхимии. Не боитесь нам тайны раскрывать. Значит, уже всё решили, – она выпрямилась, гордо вскинула голову: – Как… нас убьют?

От такой прямоты и мне, и Вячеславу стало как-то не по себе.

– Вы… – смущёно начал было отрок.

– Пощады просить и унижаться не буду! – ледяным тоном прибавила юная графиня, скрестила руки на груди и смотрела на него с вызовом, в упор.

– Вы… – замялся чернореченский принц.

– Все когда-нибудь уходят за Грань, – лицо её словно окаменело, разве что голос слегка дрожал. – Годом позже, годом раньше… какая разница?

Вячеслав медленно подошёл к ней. Она не шелохнулась и взгляда не отвела. Отрок взволнованно сказал:

– Цветана, вы дороги мне. Вы… – чуть помедлил, но всё же это сказал: – Вы мои друзья. Я не дам вас казнить! Ни за что! Я только хочу помочь вам незаметно уйти отсюда.

Каменная маска исчезла, открыв лицо испуганной растерянной девочки.

– Вы… позволите нам уйти? Просто уйти?

– Конечно! – пылко ответил чернореченец. – Я хочу, чтобы вы были живы и здоровы! Пусть и не здесь. Я буду скучать по вам, но от мысли, что вы будете в безопасном месте, мне будет легче, – он нахмурился. – В конце концов, прийти за лечебной травой почти к чернореченской столице… Вы с ума сошли?!

Я растерянно смотрела на него. Неужели… неужели, чернореченец, тем более, принц, которому бы на руку было поймать врагов самому, хочет помочь нам уйти? Это… разве это возможно?! Он же… не участвует в битвах сам, плохо тренируется. А его отец, Мстислав, известный воин. Наверное, король Черноречья недоволен тем, что его средний сын увлекается науками, а не войной. И поймать бы двух новодалек, прячущихся недалеко от чернореченской столицы, принцу бы пригодилось, но… он и в правду хочет отпустить нас, заботиться о нас?!

«Он искренне хочет помочь вам» – вдруг сказала Мириона.

«Почему ты сразу не сказала?! Я так испугалась!»

«Так ведь одно дело хотеть помочь, а другое – помогать. Искреннее стремление – это только полдела. Я молчала, чтобы дать ему возможность помочь вам на деле»

Ну, я понимаю теперь, почему она молчала, но…

«Если он поможет вам – у вас будет друг. Настоящий друг»

И правда, если чернореченский принц решится нас отпустить и, более того, поможет нам скрыться, значит, у нас появится настоящий друг, которому можно верить! Обрести друга… здесь… из числа врагов… это как чудо! Может ли это чудо случится для нас?..

– Но ведь вам невыгодно нас отпускать, – недоверчиво добавила юная графиня спустя некоторое время молчанья, когда напряжённо вглядывалась ему в глаза. – Думаю, ваш отец вас за такое по голове не погладит.

– Ну, извините, – грустная и усталая улыбка. – Я не люблю убивать. Не люблю войны. Я больше люблю людей. Видеть их живыми, здоровыми и счастливыми.

– Так… вы совсем не любите драться?

– Увы, – он развёл руки в стороны, – уж таким родился.

– И… – она задумчиво сощурилась. – Вы не проявляли себя как воин – и поэтому о вас ничего не говорят?

Принц помрачнел, но твёрдо сказал, прямо смотря ей в глаза:

– Да, я как воин никудышный. Книжный червь. Позор семьи. Но я не люблю смотреть, как гибнут люди. Не люблю причинять кому-то боль. Тем более, – грустная улыбка. – Дни, проведённые с вами, наши светлые добрые разговоры, ваше остроумие и ваша королевская осанка… смотреть на вас и разговаривать с вами было большим удовольствием для меня. Как праздник, куда я неожиданно попал, идя по скучной серой улице. Чужой праздник. Не для меня. Но я видел его – и мне было хорошо. Какую-то часть праздника я застал, – он вдруг осторожно взял её руку – и Цветана её не вырвала – легко сжал её пальцы. – Вам надо уйти поскорей, Цветана! – он обернулся и посмотрел мне в глаза: – Вам лучше уйти отсюда поскорей, Алина. Пока вас кто-нибудь не раскрыл. Вы хорошо притворялись, вы платили деньгами Черноречья, последней чеканки. Но Цветана слишком юна и слишком много болтает. Да и… ваш спутник, Станислав… он, конечно, держится, но если и у него кого-то из родственников убили чернореченцы, а это вполне могло быть, однажды он может сорваться – и кого-нибудь ранит или убьёт.

– Да я бы с радостью ушла отсюда хоть сейчас же! – вздыхаю. – Но я обещала вылечить Цветану. Целебная трава растёт только здесь. И Цветана ещё не выпила нужное количество отваров и настоев.

Ведь Мириона пока ещё не говорила, что лечение уже закончено. А ей виднее состояние девочки.

– У нас никто не знал, что это за болезнь. Лекари говорили, что я очень слабая и долго не проживу, а целители – если они не были шарлатанами – говорили, что у них не хватает сил исцелить моё тело своей силой, – Цветана грустно потупилась, потом посмотрела на меня, улыбнулась мне. – Но вдруг пришла Алина и сказала, что она знает и эту болезнь, и лекарство от неё! И я так обрадовалась этому! Подумала, что теперь я смогу жить, смогу когда-нибудь выйти замуж. Может быть, за любимого… и родить детей, – она серьёзно посмотрела в глаза чернореченскому принцу. – И мне всё равно, что ради этой травы мне пришлось прийти сюда! Потому что так у меня появилась надежда, что смогу выжить. Жить обычной жизнью, как и другие люди!

Отрок вздохнул:

– Теперь я понял, зачем вы решились на такой отчаянный поступок. А… долго ещё вам нужно использовать эту траву?

Девочка вопросительно посмотрела на меня. Я ответила:

– Мы ещё прошли только часть лечения. И… я пока не знаю, сколько нужно ещё.

Вячеслав помрачнел:

– Я заметил, какую траву вы собираете. Ясносинь. Она действительно редкая. И тут, неподалёку от столицы, её больше всего. Да… грустная ситуация. Тут вам опасно находиться. А дома надежды нет. Или… – он вдруг внимательно посмотрел на Цветану. – Сядьте и расскажите мне о признаках вашей болезни подробно.

Почему-то она сразу же послушалась, да и руку не забрала. Присела прямо на траву, он опустился возле неё, продолжая осторожно сжимать её руку. Девочка с надеждой спросила:

– Значит, вы и траволечение учили? Хоть что-то по нему знаете?

– Сложно сказать, что я не учил, – усмехнулся Вячеслав, потом как-то посерьёзнел. – Меня же прозвали книжным червём. Даже шутят, что я знаю содержимое королевской библиотеки лучше её старого смотрителя. Хотя, конечно, это неправда. И я ещё не все книги там прочитал, – он положил её руку, которую осторожно сжимал, ей на колени, чуть отодвинулся, сел поудобнее. – Значит, начнём. Только рассказывайте всё честно. Хорошо?

– Хорошо, – тихо пообещала юная графиня.

И она так на него смотрела, с таким доверием, с таким… обожанием?! Нет, наверное, виновата была вдруг подаренная им надежда, что он тоже что-то понимает в лечении. Или… всё-таки… он взял её за руку, но она руку не отняла. Но… нет, такое невозможно. У меня слишком богатое воображение.

Отрок расспрашивал её долго. Причём, сыпал такими вопросами, которые, на мой взгляд, были тут явно ни причём: её любимые овощи и травяные чаи, вкусовые пристрастия её родителей вначале их супружеской жизни и потом, как они вскоре после свадьбы отравились какими-то пирожными и что то были за пирожные, в каких битвах с Черноречьем участвовал отец Цветаны… услышав дату битвы, чернореченец заметно помрачнел и принялся дотошно выспрашивать, сколько именно месяцев и дней прошло со времени той битвы и до рождения девочки, состояние её матери и её отца. Услышав о том, что год спустя после битвы отец Цветаны вдруг выронил меч, подаренный тестем, на праздничном поединке, принялся допрашивать про состав меча – девочка не интересовалась этим – тогда, помрачнев, стал уточнять, были ли драгоценные камни на рукояти, а, если были, то какие?..

Из этого рассказа я поняла, что родители юной графини вместе жили недолго. Она была их единственным ребёнком, появилась не сразу. Хотя… что-то промелькнуло в её рассказе, такое… может быть, следующего ребёнка её мать потеряла? И вот, Вячеслав очень подробно уточнял события и детали возле того дня, когда её мама вдруг упала в обморок у лестницы и пару недель не вставала с постели. У её мамы было слабое здоровье, она рано ушла за Грань. А отец Цветаны погиб в битве с чернореченцами, причём, ужасно погиб, от алхимического оружия.

– Но он даже не пытался убежать! – гордо вскинула голову девочка. – Кто-то из воинов побежал, когда алхимики подожгли тот котёл, но он…

– Я верю, – грустно улыбнулся принц чужой страны. – Вы тоже слишком спокойны для всей этой ситуации. Не пытались просить пощады, так и не встали на колени… – улыбнулся вдруг ей, светло, с восхищением на неё посмотрел. – Вы – его дочь, – замер вдруг, вгляделся. – А, кажется, я понял, из какого вы рода.

Девочка напряглась. Он, оглядевшись, долго вглядывался в пространство за деревьями со всех сторон.

– Но, при всём моём уважении к вашему смелому отцу, имя его здесь лучше не называть.

– Это да… – она грустно потупилась, плечи поникли.

– И вообще, вам бы проще было, если б вы хорошо притворялись простолюдинкой, косу заплетали чаще… – серьёзно добавил отрок, снова огляделся, вслушался. – Так, похоже, они далеко ушли. Хорошо. Продолжим. Ответьте-ка мне ещё вот на какой вопрос…

Вячеслав расспрашивал о наследственных болезнях в роду девочки, о вкусовых пристрастиях её родственников, про которых она что-то знала. Уточнил, как бы между прочим, были ли у них ссоры из-за наследства или каких-либо иных причинах. Узнав, что была крупная ссора отца Цветаны и его сводного брата, незадолго до свадьбы её родителей, нервно забарабанил пальцами по своему колену.

– Слушайте, но какое всё это имеет отношение к делу?! – не выдержала девочка, после вопроса, касающегося любимых овощей того самого дяди.

– Самое прямое, как ни странно, – серьёзно ответил отрок. – В природе нет бесполезных растений. Каждое из них усиливает или ослабляет работу каких-либо органов, имеет какие-либо полезные свойства. По тому, какие овощи и приправы человек любит есть, можно понять, какие у него органы ослаблены, а какие больны, какие могут заболеть в ближайшем или отдалённом будущем.

– Допустим, так. Но… при чём тут характер моего дяди?! Зачем вам знать, был ли он жестокий человек или нет?..

– У меня есть одна мысль, – Вячеслав задумчиво потёр переносицу. – Но мне не хватает деталей.

– Вам не хватает деталей? – возмутилась юная графиня. – Даже придворные лекари не расспрашивали меня о таких вещах, как вы!

При упоминании придворных лекарей принц вздрогнул и впился в неё взглядом.

– Их вызывали ко мне, – торопливо сказала девочка. – Надеялись, они смогут мне помочь. Ведь… во дворце должны быть самые лучшие лекари, верно? По крайней мере, хочется в это верить.

– Не волнуйтесь, то, что вы из знатной семьи, я уже понял, – отрок широко улыбнулся. – Я это ещё в первый день заметил. Простолюдинки говорят и держатся иначе. Но, собственно, вернёмся к вашему дяде и его ближайшим родственникам. Мне важно узнать, что из растений они любят есть? Что их дети? Здоровы ли их дети? И какой у него характер?

Юная графиня вздохнула, но всё-таки продолжала отвечать на его вопросы, хотя и заметно приуныла, то ли от его дотошности, то ли от осознания того, что актриса из неё не ахти какая.

Закончив расспросы, принц закрыл глаза и лоб ладонью и долго сидел, молчал, видимо, переваривая полученные знания. Я тем временем оглядывала лес вокруг нас. Но никто не шумел особо. И правда его спутники уехали в другую сторону. Повезло! Кажется, повезло. Или…

«Пришлось пожертвовать зайцами, лосями и медведем» – грустно отозвался мир.

«Прости! – расстроилась я. – Больно тебе, наверное?»

«Конечно, больно. Каждое живое существо – это часть меня. Но ваша беседа дороже их жизней. Вам проще повлиять на ход истории»

Ну, вот. Мир уже пожертвовал ради меня и Цветаны несколькими жизнями, а я и не заметила! Думала, просто везенье! Или… мир много устраивает таких случайностей, когда сводит или разводит чьи-то тропы?..

«Не всегда, – уточнила Мириона. – Ваш выбор – важнее всего. Иногда случайности – просто случайности»

Мальчик тяжело вздохнул – и девочка от его вздоха побелела.

– Что… я не смогу жить? – глаза её заволоклись слезами. – Всё бессмысленно?

– Жить… сможете, – отрок убрал ладонь с лица и грустно посмотрел на неё. – Но вот вам очень нужно лечение и именно этой травой. Причём, чтобы ваше тело имело возможность очиститься, траву надо есть сырую и день за днём, чтобы эффект был заметным.

Ох, а я отварами пою её!

«Она горькая, – напомнил мир. – Я могу подсказать рецепт салата, но полностью горечь мы не скроем»

«Я буду благодарна тебе за этот рецепт»

«Я уточню его, когда всё успокоится» – заботливо пообещал мир.

До чего полезно общаться с миром напрямую! И… нет, дружить с миром тоже приятно. Просто ради дружбы. Чтобы миру не было слишком одиноко. Да и Мириона столько всего для меня уже сделала!

– Значит… – она нахмурилась. – Значит, это правда? Что моего отца отравили алхимическим оружием? Ещё до его гибели? Он же не раз был в битвах с чернореченцами. И потому… я такая… – она мрачно отодвинулась, потом вскочила, отступила ещё дальше от него. – Из-за вас!!!

– Алхимическое оружие, несомненно, повлияло. Боюсь, это был предшественник Дыханья крови, но я в ту пору алхимию не изучал. О составе того оружия могу догадываться лишь примерно. Только… дело не только в тех искусственных веществах.

– А в чём ещё? – недоверчиво выкрикнула она. – В чём ещё?!

– Если бы не растительный яд, который усилил свойства того состава, ваша мать и второй её ребёнок были бы живы, а вы – отделались бы временными недомоганиями.

– Что?!

Вячеслав поднялся, сделал шаг к ней – она отступила в сторону. Отрок сказал грустно:

– Цветана, ваших родителей травили. Дважды. Вскоре после свадьбы. И уже после вашего рождения. Судя по признакам, это редкий травяной яд, замеченный в Новодалье. Вадимир любит им пользоваться.

– Ва… Вадимир?! К-король?! – девочку начало трясти.

– Я не знаю, что там за склоки у вас и ваших родственников, у ваших родителей с Вадимиром, – принц устало потёр переносицу. – Но знаю, что в так называемом «высшем свете» любят ссориться из-за ерунды и жутко мстить. В деревне бы просто морду обидчику набили. Ну, потом нос бы отвернули, если б тот в крайней нужде за помощью к обиженному пришёл, умолять простить. А у нас всё интриги, интриги. Но вы сказали, что ваш отец взял в руки подаренный меч – и ему стало плохо. Вот тот самый яд, новодальский, крайне сложно заметить. Кажется, человек уходит за Грань из-за какой-то долгой болезни. Признаки очень схожи. Но от сильной дозы яда человек теряет сознание при прикосновении к определённому сплаву металлов. От прикосновения к двум полудрагоценным камням. Это мало кто знает. Это теоретическая алхимия, стык алхимии с травологией, подраздел о взаимодействии искусственных веществ и растительных ядов.

Отрок снова потёр переносицу, потом продолжил:

– Вы сказали, тот меч подарили уже после вашего рождения, значит, уже тогда в крови вашего отца было много яда. Значит, и в вашу кровь мог перейти яд. Его ваши родители получили до вашего рождения. То, что вашего отца в битве отравили искусственными веществами, усилило действие того яда. Здоровье вашей матери ухудшилось после его возвращения, что, впрочем, списали на большие волнения из-за ухода вашего отца на войну. Вы на втором месяце жизни тяжело болели, родители боялись за вашу жизнь. Просто ваше тело получило двойную дозу ядов. Но вы выжили. Вторая попытка отравить ваших родителей. Новая доза яда прошла мимо вас, так как вы же уже родились и не были с ними связаны, да и здоровье у вас итак было слабое, вас уже не боялись. Но ваша мать и второй ребёнок её не пережили. Отец справился с ядом, но временно. Просто та битва, где использовали версию Дыханья крови, ускорила его уход за Грань. Да, это страшное оружие, но не будь его – вы бы всё равно рано стали сиротой. Да и ваше здоровье уже пошатнулось. Впрочем, вы как раз ели те овощи и любили те травяные чаи, которые мощно очищают кровь. Собственно, они вас и поддерживали в живых. Очень здорово, что вы настаивали на том, чтобы вам часто давали еду из них. Но самих по себе их недостаточно, чтобы полностью нейтрализовать яд в вашей крови. Кровь испорчена и… – он вдруг оборвался, не закончив фразу. – Ох, простите, Цветана! Вам эти подробности ни к чему. Вы… вам плохо?..

Бедную девочку трясло.

– Я знала, что я не нужна моим родным! – тихо, дрожащим голосом произнесла юная графиня. – Но чтобы настолько!.. – и она разрыдалась.

Мгновение Вячеслав мялся в нерешительности, потом подошёл к ней, осторожно обнял. Цветана уткнулась лицом ему в грудь и зарыдала ещё горше, ещё отчаянней. Он какое-то время стоял, словно оцепенев, потом стал осторожно гладить её по голове:

– Простите! Простите, что я вас расстроил! Я не подумал, что правда может так сильно ранить вас, когда хотел блеснуть перед вами своей осведомлённостью.

Но девочка не спешила вывернуться из-под его руки. Охотно принимала его ласку и извинения.

– Ничего, – грустно сказала она наконец. – Зато теперь, благодаря вам, я знаю, кому мне не следует верить на родине. Если туда вернусь.

Отрок торопливо сказал, пытаясь выхватить её из плена грустных мыслей:

– Эта трава, которой вас лечат, может вас вылечить целиком: Ясносинь хорошо очищает печень и кровь. Только нужно её есть сырой. И регулярно, чтобы она нейтрализовала весь яд и затем укрепила все органы тела.

– Значит… – девочка чуть отстранилась от него и с надеждой заглянула ему в лицо. – Значит, я смогу выжить и выздороветь?

Алхимик уверенно ответил:

– Сможете, но вам придётся ещё какое-то время быть здесь. Это очень опасно. Но впрочем, дома вы бы Грань перешли в ближайшие год или два.

– Из огня да в полымя! – горькая улыбка скользнула по её губам. – Впрочем, я теперь поняла, почему родственники так спокойно отпустили меня с незнакомой травницей, да ещё и сюда.

Она потупилась, но, впрочем, вырываться из его объятий не спешила. И тут я заподозрила, что дело вовсе не в том, что Вячеслав разбирается и в алхимии, и в лекарском искусстве и смог подарить ей надежду. Да и он не спешил её отпускать. Чуть помолчав, принц Черноречья прибавил:

– Знаете, Цветана… Я, конечно, не знаю всех ваших семейных склок, да и не моё это дело. Но… может, вам стоит отказаться хотя бы от части вашего имущества, земель и привилегий? Если дело в том, что ваш отец и кто-то из его семьи не поделили именно что-то из имущества, то, может, вас оставят в покое после этого?.. Или вам стоит переехать в другую страну – и там найти себе спутника жизни, у которого крепкий род,который вас будет защищать. Ведь вы из знатной семьи, а это само по себе уже хорошее приданное.

– Я иногда мечтала, что если выживу, то открою лечебницу для детей из простого народа. Может, даже с уроками для тех, кто выжил и захотел помогать другим… – Цветана задумчиво улыбнулась.

– О, это замечательная идея! – Вячеслав улыбнулся ей в ответ. – К тому же, если вы с головой уйдёте в науку – и откажетесь от своего имущества и привилегий в пользу ваших родственников, у них будет повод оставить вас в покое, ведь вы уже не будете претендовать на богатство, на статус. Если же вы будете лечить простой народ, обучать выходцев из него лекарскому искусству, люди вас полюбят и, как смогут, будут защищать. Да у добрых, расположенных к вам, лекарей будете под наблюдением. Вас уже очень сложно будет отравить. Шансы, что вовремя найдут противоядие – а друзья будут стараться – намного возрастут. Более того, если вы откроете лекарскую школу, взрастите хороших лекарей и совершите новые открытия в лекарской науке, то уже вашему королю – или королю другой страны, в которую вы уйдёте – будет большая выгода вас поддерживать и защищать. Это тоже статус, тоже ценность, но уже другого рода, её не выкупить и не отобрать, – кривая усмешка. – Если вы очень прославитесь, ваши родственники будут вынуждены вас уважать и привечать, так как тогда им будет выгоднее с вами дружить. Уважение народа – особая ценность.

– И правда… – юная графиня просияла. – Так я смогу подняться и окрепнуть сама, своими силами! И как хорошо вы объяснили! Я не задумывалась об этих деталях и возможностях. Оказывается, я что-то могу сделать сама… сама! – она осторожно выскользнула из его объятий – и Вячеслав сразу же её отпустил – повернулась ко мне, глаза её сверкали. – Алина, представляешь, я что-то смогу сама! Я открою лекарскую школу, которая будет лечить и обучать людей, у которых нету на это денег! И мне не нужно будет зависеть от этих… злых людей! Мне не потребуется их помощь! Я справлюсь сама! Алина, ты представляешь?! Я не слабая! Я могу стать сильной!

А чернореченский мальчик стоял рядом с ней, смотрел на неё и улыбался. Несколько десятилетий и тысячи оборвавшихся, искалеченных жизней разделили два народа. Но сейчас сын чернореченского народа и дочь новодальского народа стояли рядом, и между ними уже не было никаких преград. И, может, дело было не только в надежде, подаренной ей им. Точнее, не столько в надежде, как в том, что породило её. А я смотрела в горящие оживлением глаза девочки и тоже улыбалась. Я была очень рада, что у неё есть возможность выздороветь и жить, что она нашла свой способ стать сильной и укрепить своё положение в мире.

Одарив меня сиянием, проснувшимся в её глазах – мне в какой-то миг почудилось в нём что-то смутно знакомое – Цветана вновь повернулась к чернореченцу. Подхватила его руку, сжала – он широко улыбнулся – и пылко сказала:

– Спасибо, что вы не выдали нас, Вячеслав! Вы… вы ведь давно уже догадались, кто мы?

– Я только не мог понять, откуда вы, из Новодалья или из Светополья, – он задумчиво потёр нос и улыбнулся. – Теперь я понял.

– Да?.. А разве мы похожи на светополек? – девочка широко распахнула глаза. – Вот, у Алины даже глаза синие!

– Просто… она как-то тихо пела песню, пока мы говорили, а ту песню придумали в Светополье, несколько веков назад. Точнее, её придумали в Белокаменной стране, предшественнице Светополья.

Вот наблюдательный мальчишка! И такой дотошный! Думаю, из него получится хороший учёный. Впрочем, не удивлюсь, если он уже достиг каких-то успехов в алхимии или лекарском искусстве. Пока мы тут жили, не слышали о том от селян. Но алхимики могли свои открытия обсуждать только между собой. Ведь чернореченцы используют алхимические вещества как одно из сильных своих оружий.

– Ну, вообще-то… – я смутилась, замялась, но потом почему-то, глядя на их дружелюбные лица, всё-таки призналась: – Вообще-то, я… я из Светополья. Хотя… мой отец был неместный. Может, он – новодалец – и поэтому у меня синие глаза.

Вячеслав недоумённо вскинул брови. Цветана подалась вперёд, пытливо заглянула мне в глаза:

– И… ты ненавидела меня вначале? Зная, кто я и кто ты? Ты… – и тут взгляд её потускнел.

Грустно улыбнулась ей:

– Я не ненавидела тебя, Цветана. Вообще никогда. Только…

– Только? – переспросила она, помрачнев.

– Я…

Мне стало совестно и страшно. И зачем я вообще завела этот разговор?! Ведь сегодня она и так узнала уйму жутких вещей от Вячеслава, разглядевшего сквозь ткань её жизненных событий жуткую тайну её рода и тех, кому она доверяла. А тут ещё и я. И этот разговор.

– Ты меня использовала? – вдруг спросила девочка, нахмурившись. – Ты думала, что так сможешь выпросить что-то у… у моих родственников?

– Прости! – я виновато потупилась. – Я и правда хотела тебя использовать. Только… и вылечить тебя мне тоже хотелось. Хотя, наверное, ты теперь не поверишь мне. Да и… в твоей жизни было столько всего! Ты не обязана мне верить. Совсем.

Я молчала, не решаясь даже взглянуть на неё. Но прошло совсем немного, как вдруг она оказалась рядом со мной, крепко обняла меня, прижалась ко мне:

– Да ладно! – сказала Цветана, погладив меня по спине. – Какая разница, почему ты захотела меня вылечить? Ведь так у меня появилась подруга! Ты ведь моя подруга теперь, правда?

Я посмотрела на неё. Взгляд её был таким тёплым. Мне захотелось плакать. Крепко-крепко обняла её. И правда, какая разница, почему мы познакомились и пошли вместе? Ведь теперь у меня есть подруга! И всё равно, из какой она страны!

Расплакалась и снова обняла её. И она тоже зарыдала. Так мы обнимали друг друга и счастливо ревели. То ли устали от сегодняшних волнений, то ли потому, что было здорово, когда у тебя появляется подруга. Про чернореченца я совсем забыла. Да и не сразу бы вспомнила о его существовании, о том, что он был с нами, не повернись вдруг к нему Цветана и не спроси она у него:

– А ты… тоже мой друг, Вячеслав? То есть, вы.

Чернореченец, который стоял на том же месте и внимательно смотрел по сторонам, вслушиваясь в шум леса – следил за охотниками, когда мы забыли о том – повернулся к нам и рассмеялся:

– Если считаешь меня своим другом, давай на «ты». Мне этих «вы» и расшаркиваний при дворе хватает – уже тошно от них.

– А… – девочка запнулась, но всё-таки спросила: – А тебе не тошно, что я… что я – новодалька? А она – светополька?

– Я же сказал, что я – книжный червь, а не воин, и все эти склоки терпеть не могу, – усмехнулся мальчик, потом посерьёзнел и вдруг спросил: – А вы вообще знаете, что несколько сотен лет назад Черноречье, Новодалье и Светополье были одной единой страной?

Наверное, у нас были слишком потрясённые лица после этих слов. Он тяжело вздохнул и пояснил:

– Вот, люди увлеклись этой враждой и уже даже не вспоминают, что у наших народов общие корни, соответственно, у нас общие предки. Об этом говорят редко. Я как-то читал летопись Белого края, прочёл это и сам был страшно потрясён. С другой стороны, я и прежде иногда задумывался, слушая донесения разведчиков, видя их наброски касательно зданий светопольской и новодальской столиц, мельком слыша песни пленных новодальцев и светопольцев. Задумывался, а почему столько сходств между нами?.. А потом нашёл ту летопись. И понял, что между нами и вправду много общего.

– И точно! – растерянно выдохнула я. – Я тоже удивилась, увидев столицу Новодалья. Здания были чем-то похожи на здания из моего города. И к моей речи никто не прицепился, хотя я не знала каких-то местных слов. Да и здесь… нам дали чернореченскую одежду, а новодальскую мы зарыли у границы в землю. Я смотрела на вашу красную вышивку, и она была похожа на вышивку Светополья.

– А я боялась, что нам нарочно дали не то платье – и нас раскроют, – вдруг призналась девочка. – Ведь узоры почти те же самые, только у нас простолюдинки любят красить платья в зелёный цвет, поверх вышивки, отчего она становится коричневой, а тут было неокрашенное платье, просто льняное!

– Ну вот, – грустно сказал чернореченец, – Люди так увлеклись ненавистью и гордостью за свои различия, что совсем забыли об общих корнях и в упор не видят многих общих черт. И это всё очень печально.

И я, как-то размягчённая теплом прижавшейся ко мне Цветаны и дружелюбием чернореченского мальчика, который, как оказалось, уже давно знал нашу тайну, но всё-таки нас не выдал, вдруг призналась:

– Мне так хочется, чтобы между Враждующими странами появился мир!

– Было бы здорово, – улыбнулся Вячеслав. – Хотя я и представить не могу, как это сделать. Что правители, что народ – все помешались на этой вражде и стремлении отомстить.

– Вот и я не могу представить, как это сделать, – вздыхаю, – но хочется.

– Ааа, у меня сейчас ноги отвалятся! – взвыла Цветана – и направилась к поваленному дереву шагах в тридцати-сорока от нас.

Мы с Вячеславом переглянулись и как-то тоже пошли за ней, сели по бокам от неё. Чернореченец сорвал какую-то травинку, стал задумчиво жевать её кончик. Новодалька повторила его жест. Чуть помедлив, и я сорвала стебель той же травы. Так мы какое-то время сидели рядом, жевали травяные стебли. Было как-то… уютно, что ли. Спокойно. Хотя, конечно, нам, новодальке и светопольке, рассиживать на поваленном дереве близ чернореченской столицы, да ещё и в компании чернореченца, это было как-то… ну, ладно, я верю этому мальчику, но место не то, чтобы спокойно сидеть и жевать траву. Но всё равно на душе у меня было спокойно и хорошо. Я украдкой посмотрела на лица моих соседей. Кажется, им тоже было уютно здесь сидеть, втроём. Хотя, впрочем, Вячеслав дёргался время от времени, чтобы оглядеться и вслушаться, не приближается ли кто-то к нам. Охранял нас. От этого понимания на душе потеплело. Да и… он быстро понял, но ничего никому не сказал!

– Алина, скажи честно. То есть, если захочешь рассказать. Зачем ты пошла в Новодалье? – спросила Цветана после долгого молчанья.

– Ну… я хотела поговорить с вашим королём… – спохватившись, добавила: – Твои родственники – аристократы, и я надеялась, они представят меня Вадимиру, если я тебя вылечу.

Хотя, может, наблюдательный отрок уже подметил все или часть наших оговорок и смекнул, что девочка связана с самим новодальским королём? Впрочем, Вячеслав виду не подал. Но услышав про моё желание поговорить с Вадимиром, заинтересовался, тоже повернулся ко мне, даже траву жевать перестал.

– А о чём? Если не секрет? – в глазах юной графини зажглось любопытство.

– Ну… – я смутилась. – Это глупо, конечно. Но… о мире.

– О мире? – растерялась новодалька. – Зачем?

– О примирении Враждующих стран, – уточнила я. – О том, что все три народа уже замучены этой враждой и хорошо бы нам примириться. А то мы истощим друг друга – и нас другие, более сильные, могут стереть с лица земли.

– И… и ты думаешь, что Вадимир серьёзно это выслушает? – девочка поморщилась. – Эх, Алина, Алина! Да он спит и видит, как ворогов самих вывести с лица земли и с меньшими потерями!

– Ну… а вдруг бы я нашла правильные слова? И он бы прислушался? Ну, хоть задумался?

– По-моему, логичнее тебе было бы идти к Ростиславу, – рассудительно заметил мальчик, он опять огляделся, но в лесу было пусто, разве что птицы пели бодро и звонко, да шевелилось что-то мелкое в траве и кустах. – Ведь он – твой король. Он бы хоть тебя как подданную свою выслушал.

Тяжело вздохнула и призналась:

– Так я уже ходила к Ростиславу.

Дети потрясённо вытаращились на меня:

– Как? Уже?

– С этим разговором?!

– Ну, да… почти. Только он не стал меня слушать.

– Не удивительно… – протянул Вячеслав. – Надо как-то иначе.

– Ты знаешь, как?

– Нет. Я же только сегодня задумался об этой идее!

– А, ну да.

Мы потянулись за новыми травинками. Я посмотрела в бок – и новый стебелёк выпал у меня из руки. К нам шёл Станислав. Принц проследил за моим взглядом, приметил приближающегося мужчину, огляделся, после чего вдруг ойкнул, ударил себя по лбу, вскочил и… окликнул новодальца:

– Любезный, вы видели здесь чёрного коня?

Конь, кстати, и в правду куда-то пропал.

– Я его ищу, ищу подлеца… умаялся.

– Говорят, за рекой видели какую-то чёрную скотину, – ухмыльнувшись, сказал Станислав.

– За рекой? О, нет! Если он совсем сбежит, мне отец голову оторвёт! – натурально взвыл мальчишка, обернулся ко мне: – Благодарю вас за столь занимательные сведения о лечебных травах. Теперь я вынужден вас покинуть, Этот… конь… он – подарок отца, – проходя мимо мужчины, сказал будто сам себе: – И почему от этой животины вечно столько проблем?..

Охранник графини посмотрел ему вслед, потом посмотрел на нас и как-то странно ухмыльнулся, но смолчал. Почему-то мне от этого стало не по себе.

– Что-то я проголодалась! – бодро заявила Цветана – и первой ринулась в сторону деревни.

Станислав взглянул на меня и снова как-то загадочно ухмыльнулся. И молча пошёл вслед за своей подопечной.

Время полетело быстрее. В глазах девочки теперь сиял какой-то особый огонь: она всех расспрашивала про растения, подружилась с местным знахарем. И, когда через пару дней мы снова увидели чернореченского принца, завела с ним разговор о траволечении. И тот с охотой стал посвящать её в хитрости и тайны этой науки. А знал он очень много всего.

О времени, когда ей, мне и Станиславу придётся вернуться в Новодалье, дети никогда не вспоминали. Как будто сговорились. По-моему, они думали о том неминуемом событии, когда оставались в одиночестве. Они не могли о нём не думать, но предпочитали беспечно радоваться, пока это было возможно. Ещё мы постоянно боялись, что нас во время очередной беседы вновь застанет Станислав, но тот почему-то близ этого места не появлялся, зачастил к реке, рыбу ловить.

Беда грянула внезапно: кто-то проследил, где второй принц «гуляет» и рассказал об этом семье. Наследник явился разобраться с «селянками». Вячеслав попытался за нас вступиться, за что брат избил его. Воины, пришедшие вместе со старшим сыном Мстислава, за среднего не вступились. С презрением и ухмылками наблюдали за избиением. Силы были неравные: парень лет семнадцати, высокий, крепкий, мускулистый против худого слабого мальчишки. Вот где Вячеславу аукнулась его нелюбовь к битвам, дракам и тренировкам. А Мириона опять молчала, не то мучилась от боли, не то опять давала кому-то возможность что-то выбрать.

– Сам потом будешь меня благодарить, – самоуверенно произнёс новый король, отступая от брата. – Ты – принц. Ты не должен водиться с селянками.

– Что ты с ними сделаешь? – выдохнул наш друг.

– Если забудешь о них, то всего лишь побью и вышвырну к врагам. Пусть не смеют возвращаться обратно.

Если он не врёт, то было бы здорово оказаться в Новодалье или Светополье. Разумеется, девочку так и не вылечу, но зато мы обе сможем выжить. Пока. Без Ясносиня сможет ли Цветана выжить? Но не дело пока думать о траве. Да и не верю я в искренность обещания старшего сына Мстислава. О нём много злого говорили в деревне. О его жестокости мы уже наслушались.

Мальчик сплюнул кровь с губы, поцарапанной острым кольцом брата, и горько взглянул на меня и Цветану:

– Простите, мне придётся уйти.

– И ты перед ними ещё и извиняешься? – брат отвесил ему затрещину.

Вячеслав не шелохнулся. Нас связали и потащили. Мы оглянулись, чтобы в последний раз посмотреть на друга. Никогда не забуду взгляда, с каким он провожал нас. Он страдал не меньше своих потерянных друзей.

Нас бросили в сырой подвал столичной тюрьмы. Мы сидели на освещённом клочке пола, на старой соломе плечом к плечу. Я сдерживалась, девочка плакала.

– Почему нам нельзя дружить? – между всхлипываниями спрашивала она. – Почему Вячеслав и я родились… – спохватившись, моя подруга зажала рот рукой.

Пока здесь ещё не выяснили, откуда мы. Если станет известно, что я – светополька, а она – новодалька, тогда нас растерзают.

– Почему это длится столько лет? – Цветана долго молчала, потом растерянно произнесла: – Разве не проще всё простить и забыть?

Я не отвечала. Не могла объяснить ей, почему ненависть так застилает глаза людям и не оставляет в их душах места ни доброте, ни дружбе, ни любви. Я жутко терзалась от того, что из-за меня эта девочка отправилась во вражескую страну и теперь оказалась в темнице. Она же ничего не сделала! Ей просто не повезло родиться в иной из Враждующих стран! Но если б в её жизни не появилась я, она бы так и не узнала ни горького вкуса надежды, ни пыток, ни ранней гибели! Из-за меня Цветана сидит тут и плачет! Из-за меня! Я так хотела примирить эти страны, а в итоге притащила к пропасти эту ни в чём не повинную девчонку!

Вскочив, колочу в дверь, пробую вырвать прут металлической решётки. Бессмысленно. Не с моими силами что-то здесь расшатать и изменить. Я всего лишь довольно хрупкая девушка. С какой-то загадочной силой, бесполезной в этом мрачном подвале. И Мириона молчит. Она меня бросила. Обманула, предала.

Упала на колени около окна. Отчаяние стиснуло грудь.

А на что ты надеялась, дура? Даже если бы случилось чудо, встретились бы короли Враждующих стран, договорились о мире и, как это ни противоестественно, честно выполняли договор, ненависть их народов в одночасье никуда бы не исчезла! Но они не встретятся. Они никогда не встретятся, ведь чудес не бывает.

Мне было стыдно смотреть в глаза Цветане. Закрыв лицо руками, зарыдала.

Как же я тебя ненавижу, противная, жгучая надежда! Ты делаешь людей слепыми и толкаешь в пропасть! А впрочем, это я сама туда шла. Только сама. Я выбрала этот путь. Я… это сделала я.

Самое страшное – это не боль отчаяния. Её ещё можно стерпеть. Она только на вид кажется невыносимой. Самое жуткое – это когда погасает последняя капля надежды – и в твою жизнь опускается мрак. Раньше такое со мной уже случалось, только тогда я была одна, и единственная жизнь, которая зависела от меня – это моя собственная. А теперь я отвечала и за девчонку, которую затащила в чужую опасную страну, которая по моей вине оказалась в этом холодном полумраке, затянутым затхлым запахом плесени и гниющей соломы на полу. И оказалось, что погибать, когда на тебе висит ещё чья-то жизнь – это намного мучительнее, чем падать в пропасть одной.

О, как же больно! Она… я… мы тут… та проклятая сила меня никак не поддержала. И эта якобы Мириона никак не вступилась за меня.

Да и… Вячеслав назвал нас своими друзьями. Да, ему было больно, что на нас взъелся его старший брат. Но он стоял и смотрел, как нас уводят. Просто стоял и смотрел, смирившись. Слабак! И что толку с того, чтобы называться его друзьями?! Что толку, что он назвал друзьями нас?! Друзья – это те, кого защищают!

И Мириона почему-то молчит. Как будто она тоже бросила меня. И есть так хочется. И Кан тоже бросил меня! Для него месть была важнее, чем я. Но… как же я?.. А как же я?! И моя мечта… эта глупая-глупая мечта! Зачем я пошла в Новодалье? Зачем я полезла говорить с Ростиславом?! Я снова в тюрьме. Но я же ничего дурного не сделала! Я только мечтала о мире! Я только хотела жить спокойно и не терять моих сыновей! Я только хотела, чтобы мои дочери не стали вдовами! Я только мечтала, чтобы мои дети жили долго и счастливо. Я только поверила в дружбу… с мальчишкой из ворогов. Так за что же?!

Тут я услышала, как рыдает Цветана – и словно острые когти впились в мою душу. Цветана… милая моя Цветана… ты назвала меня своей подругой, ты поверила мне, но что я сделала для тебя? А вдруг они узнают, что мы не местные?! А вдруг этот слабый мальчишка проболтается?! Он вроде был искренним, говорил искренне, но слова… Слова – это только слова! Слова – это не дело. Слова – это только полдела. И какой от этого всего прок?!

Девочка старалась плакать тихо. Ведь она тоже ему поверила и… может даже, она его полюбила. Я когда-то завидовала жёнам и дочерям торговцев и аристократов, когда они проплывали мимо меня, шурша нарядными платьями и сверкая драгоценностями в украшениях. Я думала, мне не повезло родиться в обычной семье, сиротой, но… эта девочка – родственница короля – и что она с этого получила?! Аристократка. Графиня. И не дом у неё, а какое-то змеиное гнездо! Травили её во чреве, травили её отца, мать. И брата или сестру загубили ядом. И маму. Зачем я завидовала им?! Бед хватает у всех. Беды не делят людей на богатых и бедных, на старых и на молодых, на умных и глупых. И вроде кажется, что у других всё хорошо. Пока не узнаешь, что скрыто там, за фасадом. Но меня хотя бы Роман принял. Ромка… мой упрямый и такой заботливый братишка! А у бедной Цветаны её, малышку, и её родителей кто-то из родственников старался со свету сжить!

Я придвинулась к моей юной подруге, притянула её к себе и крепко обняла. Она зарыдала ещё громче, горше.

Мысли быстро полетели в другом направлении.

Если так подумать… даже если б я сказала что-то, к чему короли трёх стран прислушались бы. Даже если бы они заключили перемирие, ну, хотя бы попытались. Хотя бы ненадолго попытались. То всё равно эта ненависть чернореченцев, новодальцев и светопольцев никуда бы не делась только от подписей и печатей на каких-то листах бумаги! Эта ненависть копилась десятилетиями. Эта ненависть вобрала в себя море крови. Ненависть никуда просто так не исчезает. Вот и Кан с ней справиться не сумел. Да он и не хотел даже попытаться понять и простить.

Впрочем, злиться на весь свет и уж тем более на самых дорогих – самое худшее, что в моём положении можно сделать. Надо придумать, как зажечь в людях любовь и уважение, как примирить их друг с другом. Ха, ну и дура же ты, Алина! Ты в тюрьме сейчас из-за своей глупой мечты помочь людям! Наверное, так тебя и казнят. Так… казнят за твои добрые мечты и желание кому-то помочь!

– Как думаешь, Станислав далеко ушёл? Его вроде бы не должны были ловить, – прервала мои размышленья Цветана.

– Не знаю. Нам не стоит на него надеяться.

– И у него наши деньги. Вряд ли устоит перед таким искушением.

Бедная девочка! Ты так рано столкнулась с жестокостью, жадностью и предательством. Нет, не столкнулась. Ты среди них родилась.

– Будь я графиней в Черноречье, нам бы никто не мешал, – вдруг вздохнула она.

– Они бы искали для него принцессу. Или бы твой принц отправился на битву и не вернулся.

– Верно, – девочка опустила плечи, – он не умеет драться.

Мы долго сидели, тесно прижавшись друг к другу. Так было теплее… и хоть немного спокойнее, так как кто-то близкий сидел рядом. И так было больнее, потому что вдобавок было страшно не только за самих себя, но и друг за друга.

Потом, не выдержав, я кинулась к двери.

Билась об неё, из-за отчаяния почти не чувствуя боли, до тех пор, пока силы окончательно не покинули меня.

Я знала, что я не смогу выбить эти плотно сцепленные доски. Я была не настолько сумасшедшей, чтобы этого не понимать. Но я была достаточно глупой, потому что сюда попала. Дура! Дура ты, Алина! И ладно бы ты сдохла одна! Так почему же ты притащила за собой её?! Эту девочку? Эту несчастную девочку!

– Алина, перестань! – взмолилась моя бедная подруга. – Ты не сможешь вышибить эту дверь. А у меня сердце кровью обливается, когда я слышу, как ты бьёшься об неё, когда я думаю, как тебе больно от этого. Перестань, прошу!

Подошла к ней, упала перед ней на колени.

– Прости, милая! Прости, что я не сумела тебя спасти! Прости, что я втянула тебя во всё это!

Девочка подалась ко мне, крепко обняла меня, прижалась своей щекой – тоже мокрой – к моей щеке:

– Не говори так! Не рви своё сердце в клочки! Я сама за тобой пошла. Сама за тобой пошла в Черноречье. Сама, понимаешь?

Я шмыгнула носом.

– А там бы меня мой дядя убил, – добавила подруга глухо. – Он злой. Он никого не щадит из своих врагов. И что я его родственница, он бы не посмотрел.

Она нежно погладила меня по щеке:

– Я бы всё равно Грань перешла. От болезни ли, от его руки ли или из-за проклятого наследника Черноречья. Рано ли, поздно ли… – она вдруг притянула мою голову к себе, в затылок поцеловала. – Но там бы, на родине, я бы погибла одна. А тут… тут со мною была ты. И, знаешь, я ни о чём не жалею. Вообще ни о чём. Потому что эти недели вместе с тобой – это было самое прекрасное время в моей жизни. Раве что время с моей няней может сравниться с ним. Когда я ещё была мала. Моя няня… моя любимая няня так рано ушла за Грань. Она была солнцем для меня. Радугой моею была. А ты и твои улыбки – мои луна и звёзды. Вы светила, что осветили мою жизнь. И я ни о чём, вообще ни о чём не жалею. То, что я пошла за тобой – было лучшим решением в моей жизни. Правда, Алина! Поверь мне!

Плача, уткнулась лицом в её волосы. Цветана стала гладить меня по голове и тихо запела колыбельную, видимо, ту, что ей когда-то пела няня, когда она горько плакала:

Расплету твои я косоньки,

Расчешу их гребнем ясневым,

И придёт покой к душе,

Солнышко моё ты ясное.

Ветерок подхватит волосы,

В танце озорном закружитесь.

В жизни тёмные бывают полосы,

В них рассветы обнаружитесь!

Каждая душа приходит в мир,

Принося с собой мечту заветную.

Если вспомнишь ты свою мечту,

То начнёшь свою тропу рассветную.

Пусть всегда сияют твои глазоньки,

Пусть в душе твоей сияет солнышко.

Пусть горит огонь мечты везде,

А у бед у всех бывает донышко.

Как бы ни была страшна беда,

Тот, кто выход ищет, да найдёт его.

Твои мысли да мечты твои – еда,

Тому, что случится после дня сего.

Потому не мысли зла и о добре мечтай,

Как бы ни была странна светлая твоя мечта,

Коли скажешь ей душою: «Расцветай!»,

То тогда и в твоей жизни расцветёт она.

Расплету твои я косоньки,

Расчешу их гребнем ясневым,

И придёт покой к душе,

Солнышко моё ты ясное.

Она пела красиво. Милый чистый красивый голос. И я затихла в кольце её тёплых рук. Она ещё долго продолжала гладить меня по голове и по щекам, иногда осторожно целуя в затылок.

В коридоре послышались шаги. Цветана вскочила, прижалась ко мне. Она сильно дрожала, а её ладошки были очень холодные.

Через вечность, наполненную мукой ожидания, в подвальное помещение втолкнули другого несчастного. Дверь со скрипом захлопнулась, глухо лязгнул железный засов. Кто-то застыл слева от двери, куда не попадал тусклый свет через тоненькое окошко, разбитое на три части толстыми ржавыми прутьями. Лица мы не видели совсем. Разве что различим был силуэт невысокого щуплого парнишки. Он молча опустился на пол и то ли задумался, то ли заснул.

– Есть так хочется… – прошептала девочка.

И я запоздало вспомнила про пирожок в моём кармане, который с утра взяла на прогулку для моей подопечной. От тревог совсем про него забыла. Когда достала, пирожок уже превратился в мягкую, местами липкую лепёшку. Парнишка дёрнулся, видимо, не спал и почуял запах. Я разломила пирог на три части: большую девчонке, а другую, поменьше, переломила ещё раз и меньшую часть протянула третьему пленнику.

– Благодарствую! – сказал он хрипло. – Я уже три дня ничего не ел.

Куча заплесневелой соломы и оборванных тряпок, до того темневшая в углу, вдруг зашевелилась. Оказывается, тут ещё кто-то был. Возможно, всё это время лежал без сознания или вообще не желал с нами говорить. Наверняка тоже голодный.

Ощупывая стену, подошла к несчастному, осторожно нащупала его худую руку и вложила в неё свою долю. Тот быстро цапнул подношение, откусил часть, подавился, закашлялся. Хотела осторожно похлопать его по спине, но пленник вскрикнул и поспешно отодвинулся. Мальчишка. Не большой. Моя ладонь успела ощутить порванную ткань на его спине и струйку чего-то тёплого. Раненный. Несколько часов или дней пролежал тут без чувств, позабытый всеми, а может, оставленный беспощадным Бориславом на гибель. Бедняга.

Проглотив еду, мальчишка хрипло засмеялся. Смех оборвался, сменившись стоном. Справившись с болью, пленник горько произнёс:

– Сегодня какая-то простолюдинка дала мне милостынь. Какое счастье, что мои родители до этого не дожили!

Значит, он из знати. Такой маленький, но злой наследник его не пощадил. И родителей юнца казнил. И почему Мстислав не вмешался?..

Парнишка подошёл к мальчишке: тот торопливо отполз назад, приложился затылком о стену, ойкнул.

– На, поешь, – сказал четвёртый узник и сунул хаму свою долю. – Должно быть, ты не ел ещё дольше, раз всё-таки взял протянутую тебе еду.

Юнец не заставил себя упрашивать: схватил подачку, проглотил, почти не жуя, так же быстро, как и предыдущую. Цветана, тронутая такой щедростью старшего, отдала ему свою долю.

– Да что я буду девчонку объедать? – возмутился тот.

– Не волнуйся, я не очень голодная, – неубедительно соврала графиня.

Поколебавшись, он всё-таки принял дар, поблагодарил, съел. Чуть погодя, грустно спросил:

– Вас сюда затолкали за что-то плохое или как обычно?

– Борислав посчитал, что мы опасны, – проворчала девочка. – Не боишься?

– После встречи с нашим будущим королём меня сложно чем-то напугать! – мрачно ответил пленник. – Лишь приболел Мстислав, а его сын уже вообразил себя невесть кем.

– Тебя тоже из-за ерунды? – сочувственно спросила графиня.

– Я украл курицу у торговца, – тихо сказал парнишка. – Пришёл в столицу, два дня не мог найти никакой работы, а потом увидел толстую куриную тушку на лавке – и в голове у меня помутилось. Я очнулся уже в лесу, держа её за лапу. Общипал, высек из сухого дерева искры, развёл костёр… – голос его стал мечтательным. – Поджарил её всю, с потрохами. Она слегка пожарится с одного бока, я сразу же оторву кусочек – и в рот. Это было больно: она ж горячая, но так… так… – он надолго замолчал, потом радостно продолжил: – Так вкусно! Я сожрал её почти целиком, завалился на бок около костра, заснул, сытый, около жаркого пламени. А потом меня нашли стражники и вместе с куриными останками притащили обратно в Связьгород. Жалко, куриные кости отобрали, а то я бы сейчас мог с вами поделиться. Ну, а потом меня три дня таскали к разным начальникам, били. Наконец-то затолкнули сюда и оставили меня в покое. Так что это очень даже неплохо: смогу хоть немного поспать.

– Ох, знали бы родители, что вор дал мне подачку! – с тоской выдохнул мальчишка.

Чуть помолчав, парнишка возмущённо спросил:

– Думаешь, им больше хотелось бы, чтоб ты сдох от голоду?

– Разумеется! – с презрением просипел аристократ.

– Тогда бы и не брал у меня еду!

– Ну… – мальчишка замялся. – Я не хотел… Я б не взял! Но моя рука…

И он надолго затих. Потом в гнетущей тишине отчётливо прозвучал тихий всхлип.

– Ты плачешь? – равнодушно спросил воришка.

– Мужчины не плачут! – просипели в ответ гордым дрожащим голосом.

– Плачут, – твёрдо сказал парнишка, – только не так часто, как женщины. Мужчина может заплакать, если потерял что-то дорогое. Если он не каменный. А ты не каменный: у тебя живое сердце. Разве стоит стыдиться живого сердца?

Сначала раздавались сдавленные тихие всхлипы, затем они переросли в громкие рыданья. Маленький аристократ долго не мог успокоиться. И не удивительно. Когда чья-то безмятежная сытая и весёлая жизнь заканчивается, да ещё и подобным образом, это ужасно.

Под предлогом «дай-ка я согреюсь!» вор подобрался к плачущему мальчишке, сел рядом и обнял его.

– К ним подсаживайся! – просипел самый младший пленник. – Мне ты на хрен не нужен с твоими объятиями!

– Боюсь, девчонки меня не так поймут. А тут так холодно. И, вообще, тебе повезёт, если не подхватишь тут воспаление лёгких.

Аристократ пробурчал много гадостей о «вздорных простолюдинах». Вор ненадолго выпустил его. Издёрганный, наплакавшийся и голодный юнец быстро начал замерзать. Так что дальше мы сидели по парам: я с Цветаной и мальчик с парнишкой, согревая друг друга в объятиях. И болтали о всяческой ерунде. Говорили, не смолкая. Так как стоило кому-то умолкнуть хотя бы на миг, как тишина каменной глыбой обрушивалась на нас, давила несносно. А обмениваясь умными или нелепыми фразами, мы мешали друг другу думать о том, что случится после, если о нас вспомнят или вообще забудут.

Потом Благовест – так звали паренька – начал рассказывать нам байку про то, как в одной стране скучающий король пообещал подарить мешок золота тому человеку, который гордится самой откровенной нелепицей. И поползла к правителю толпа алчных и бедных, богатых и знатных, и простолюдинов. Кто-то гордился дыркой в заборе, кто-то ласковым котом, который сам по себе штаны хозяину отряхивает своей шубкой, кто-то грязными ушами…

Победил земледелец, который заявил: «Вот смотрю на этот балаган – и горжусь, что я не король, который своими глупостями вгоняет страну в хаос».

Причём, победил он не потому, что короля рассмешил, а потому, что правителю внезапно стало стыдно. От предложенного золота мужчина отказался, сказал, что ему дороже отблески солнца на воде близ его дома, на крыльце которого жена нянчит маленького сына.

Историю Благовест рассказал очень смешно: мы покатывались со смеху. А под конец рассказчик стал серьёзным, напомнив нам о вещах, которые дороже богатства и славы. Если бы Кан его услышал, думаю, ему бы понравилось. Только от этих двух я слышала подобные, добрые истории, временами заставляющие задуматься о чём-то важном. Все прочие болтали о войнах, битвах и прочих гадостях.

– Если б ты стал рассказывать истории за плату – быстро бы разбогател, – задумчиво молвила Цветана.

– За такие истории нынче ничего не дают, – мрачно сказал рассказчик. – Потому можно быстро загнуться с голода.

Мы вспомнили о еде и погрустнели. Опять болтали о какой-то ерунде, потом забылись тяжёлым сном. Разбудили нас жуткие звуки. Поначалу мне показалось, будто орут и бьются за стеной, в другом помещении, потом с отчаянием поняла, что эти звуки ползут из самого города, расползаются по столице. Грохотали алхимические смеси, отколотые куски стен, орали нападающие и защищающиеся. Вскоре отблески света, громкий топот ног и копыт проползли мимо здания тюрьмы.

– Ко дворцу идут, – задумчиво отметил Благовест.

– Значит, враги, – развил его мысль мальчишка, до сих пор не поделившийся с нами своим именем.

Если вороги прорвались в столицу Черноречья, значит, дело плохо. Либо они всех снаружи перебьют, подожгут дома – и мы погибнем в пожаре, либо выволокут, дабы потешиться кровавой расправой, а жестокость всегда голодна и ненасытна, либо вообще тут забудут. И если мы каким-то чудом спасёмся при пожаре, то точно не выдержим голода. Рано или поздно мы уйдём за Грань. Все. И у нас нет ни малейшего шанса спастись. А впрочем, может, и без внезапного вторжения могущественных противников наша участь уже была предрешена? Хотелось кричать от отчаяния и плакать, но мы застыли, заледенели от страха, напряжённо вслушиваясь в творившееся в Связьгороде.

– Я так больше не могу! – отчаянно и жалобно вскрикнула девчонка.

Она вскочила на ноги. Подошла к двери. Послышался непонятный глухой звук, её вскрик.

– Цветана, что с тобой? – испугалась я.

– Ничего, – неумело соврала юная графиня.

Последовал второй странный удар и крик, полный боли.

Вор среагировал быстрее меня: подскочил к ней, схватил, заорал:

– Ты дура, что ли? Искалечиться хочешь?

И я с ужасом поняла, откуда шли странные звуки. Девочка ответила, давясь слезами:

– Если я… разобью руку… то… от… боли… не… смогу… думать… о… другом.

– Дура! – рассердился парнишка.

– Но… я… не… могу… так.

Да, сидеть в темнице города, захваченного врагами, и ждать гибели – это жутко.

– Эх ты, пигалица! – ласково сказал Благовест.

То ли он погладил её по голове, то ли по спине. Словом, бедняжка разрыдалась, уткнувшись в его рубашку лицом, и не спешила его отталкивать. А у меня от его слов ёкнуло сердце: Роман мне когда-то то же самое сказал, когда я плакала.

Братец, как ты там? Жив ли ты? Простишь ли ты когда-нибудь свою глупую сестру, ушедшую вслед за нелепой мечтой и незнакомкой, поманившей обещанием её исполнить? А если ты возненавидишь меня, если ты уже ненавидишь меня за ту боль, которую я тебе причинила моим глупым поступком, то хотя бы иногда, ну, хотя бы только раз, на миг, взгрустнёшь ли ты обо мне?

– Ну, плачь, плачь, если тебе от этого станет хоть чуточку легче, – грустно сказал воришка.

Цветана какое-то время шмыгала носом, потом с отчаянием уточнила:

– Как ты думаешь, Благовест, как нас убьют?

Тот, желая отвлечь её, начал рассказывать историю о прекрасной простолюдинке, влюбившейся в короля. Причём, он очень метко подобрал слова и сцены, которые могли бы заинтересовать особу молодую, женского пола. Романтичностью и красотой веяло от строк, слагаемых им. Чуть погодя, когда шмыганья стали реже и тише, Благовест ввернул неожиданный ход: прекрасный король, уже влюбившийся в девушку, оказался негодяем, зато нищий оборвыш красавицу спас. Далее так всё вышло, что король потерял трон, а девица-красавица его получила. Нищий оказался молодым и, хотя внешности самой заурядной, добрым и мудрым, стал толковым её министром. Сказка эта, звучавшая в полумраке сырой темницы столицы, захватываемой врагами, была рассказана столь умело и удивительно, что я через некоторое время уже перестала обращать внимание на мрачные звуки за окном, а поплыла на волнах слов вслед за мыслью рассказчика.

Прервалась нить истории только раз, когда красна-девица взошла на трон родной страны.

– Эх, если бы я был королём, я бы им всем отомстил! – мрачно заявил аристократ.

– А я бы жила себе спокойно – и у меня было бы что поесть и что одеть, – грустно заметила Цветана, которую жизнь в деревне уже отучила от некоторых аристократических замашек и желаний вроде кушать самую лучшую еду, надевать самые нарядные платье и самые красивые украшения.

– А я бы жил спокойно – и подданным бы жить не мешал, – серьёзно признался Благовест.

Я не видела их взглядов из-за полумрака, царившего в темнице, но по затянувшейся паузе поняла, что им интересен мой ответ. Нарочито весело сказала:

– А я бы примирила Враждующие страны.

– Что-о?! – потрясённо возопил мальчишка, забыв о сдержанности.

Тихо уточнила:

– Ну, тогда бы моему народу никто жить не мешал. А так что толку, если я буду беречь своих людей, а в любой миг могут прийти заклятые враги, всех убить и всё разрушить?

И мы ненадолго замолчали. Наверное, они обдумывали мои слова. Я на всякий случай решила прикидываться, что это просто моя мысль и уж никак не заветная мечта. Возможно, что мальчишку или парня мои слова возмутят. Как бы до драки не дошло. А так просто сказала, как будто в шутку, но это заставит их задуматься хотя бы на чуть-чуть.

Чуть погодя, Цветана вспомнила, где и почему мы находимся, прислушалась к шуму в городе и опять захныкала. Так что Благовест торопливо продолжил свою историю. На свадьбе сказитель не остановился: он прилично и красиво описал дальнейшую жизнь молодых, затем затянул про дальнейшие испытания, заготовленные им жизнью.

Когда в коридоре послышались шаги, ни мы, слушающие, ни сам рассказчик не обратили на них особого внимания. Только тогда, когда кто-то остановился за дверью нашей темницы, звякая металлическими подошвами по каменному полу, да связкой ключей, мальчик едва слышно шепнул:

– Там кто-то есть.

А девчонка возмущённо прошептала:

– Да ну их всех! Я хочу дослушать! Продолжай, Благ…

Тут дверь распахнулась, и в темницу хлынул яркий свет. Я закрыла глаза, заболевшие от такой подлости. И запоздало заметила, что в городе сражение прекратилось. Надо же, мы до того заслушались, что не заметили, как всё закончилось! Вот только…

Убрала ладонь и, прищурившись, с подозрением взглянула на человека, переступившего порог.

Худенький парнишка в изрезанной, перемазанной кровью и разноцветной пылью одежде, вспотевший, со слипшимися от влаги, пота и крови волосами и безжизненными глазами смотрел на нас, сжимая окровавленной рукой рукоять меча в серебристых ножнах. Из раны на левом плече сочилась кровь, но незнакомец этого не замечал. Ох, да это же Вячеслав!

Средний принц обвёл взглядом кусок темницы, выхваченный светом факелов сопровождающих его воинов: двое из них были одеты как простолюдины, третий – как аристократ. Вздрогнул, судорожно стиснул обожжёнными пальцами рукоять:

– Что с Цветаной?

– Я тут, – робко отозвалась девочка.

Она выскользнула из мрака и спряталась за моей спиной. Вор поднялся, когда открылась дверь, аристократ вжался в темноту, низко склонил голову, не то боясь быть узнанным, не то не желая смотреть на вошедшего.

– Как вы? – тихо спросил принц.

Отвечаю:

– Живы и здоровы.

– Я рад, – усталая улыбка.

Его спутники недоумённо переглянулись.

– Выходите, – Вячеслав левой рукой указал на коридор, залитый светом искусственных камней и с тусклыми всполохами света факелов на мрачных стенах.

Подруга сжала мою руку, крепко-крепко, выскользнула наружу вслед за мной, опустив голову и стараясь не смотреть на освещающие камни.

– Кто здесь? – продолжил парнишка.

Что-то неуловимо изменилось в нашем знакомом. Он как будто повзрослел всего за день с чем-то. И как будто постарел. Что же случилось в столице? Кто с кем дрался? Судя по крови на одежде Вячеслава и его спутников, они в этом участвовали.

Обернулась. Вор смело вышел вперёд, спокойно посмотрел на принца. Недоумённо повернулся, шагнул во мрак, попробовал вытащить мальчишку, но тот отчаянно сопротивлялся. Вячеслав потёр кулон, камень на грубой серебряной цепочке, тот вспыхнул бледно-голубоватым светом – и выхватил из мрака всю темницу.

Когда я увидела товарища по несчастью в ярком свете, то ужаснулась.

Разорванная одежда, перемазанная грязью, покрытая спёкшейся кровью, многочисленные ранения, часть из которых начала гноиться, спутанные длинные волосы, зигзагообразный ожог на щеке. Но самое страшное – это его безжизненные глаза.

Вячеслав подался вперёд, отчаянно разглядывая лицо пленника, потом потрясённо выдохнул:

– Это ты… Славик?!

Мальчик устало поднял голову, взглянул на него. И такой болью, такой ненавистью вспыхнули его тёмные глаза. В следующее мгновенье он змеёй взвился с пола, вцепился в ворот принца, видимо, намереваясь задушить его. Воины бросились к ним, один из них сильно ударил пленника по руке, так что его обожжённые худые пальцы разжались, а рука безвольно упала. Защитник занёс руку над головой мальчишки. Вячеслав закрыл его своим телом, получив сильный удар по спине. Ударивший побледнел от испуга.

– Прости… если сможешь, – едва слышно произнёс принц. – Это всё из-за меня: я не доглядел за проклятым Бориславом! Если тебе станет легче – ударь меня. Бей, пока тебе не станет лучше! – мрачный взгляд на воинов. – Не вмешивайтесь!

Мальчик колебался недолго – страх перед нападением на королевскую особу и ненависть сцепились в его душе безумным комком – затем отошёл на шаг и так сильно, как только мог, ударил принца по лицу, ладонью. Вячеслав пошатнулся от его удара, но устоял, опустил голову, молча ожидая следующего удара.

Аристократ нанёс ему ещё тринадцать ударов, потом ноги пленника подогнулись. Принц вовремя подхватил его. Из глаз мальчишки хлынулислёзы.

– Прости, Славомир, – тихо сказал принц.

Его знакомый промолчал: у него не осталось ни сил, ни желания что-либо говорить. Ему всё стало безразлично. Принц осторожно поставил его на ноги, подхватил за плечи, помогая удерживаться на ногах.

– Пойдём! – твёрдо сказал парнишка.

– Куда? – равнодушно спросил мальчик.

– В мой мир. Пока не вернётся отец, Черноречьем управлять буду я, – серьёзно объяснил средний принц. – Хватит уже глупостей и зверств Борислава! Мы и без того обессилили из-за многолетней вражды с соседями, – он спокойно посмотрел на спутников: – Принесите мне бумаги о заключённых. Я хочу освободить всех, кто сидит тут из-за клеветы и чьей-то ненависти.

Что-то случилось с их королём? Значит, Станислав не ошибся в своих догадках! Но что?.. Куда мог пропасть Мстислав?

– А пока, Тихомил, – парнишка посмотрел на спутника в дорогой одежде, испачканной грязью, кровью и травяным соком, – позаботься о том, чтобы пленников хорошо накормили. Если завтра кто-то из них пожалуется на качество сегодняшнего ужина – я велю отрубить тебе голову.

Аристократ взглянул на него недоумённо.

– Я не хочу проливать кровь невинных, – мрачно произнёс Вячеслав, – но за невыполнение приказов и издевательство над людьми буду карать жестоко. Если понадобится – самолично отрежу преступникам головы. И плевать, как после казни меня будет мучить совесть!

Его спутник усмехнулся и радостно произнёс:

– Вы наконец-то повзрослели, мой король!

– Я – не король! – сердито возразил паренёк. – Я всего лишь хочу сохранить родную страну и наш народ, пока не вернётся мой отец. И не смейте при мне говорить, что он не вернётся! Я верю, что отец всё ещё жив и однажды придёт домой! И не желаю отбирать у него трон!

Похоже, аристократ не ждал появления живого Мстислава, но промолчал. Что же такое здесь произошло?.. И, раз в деревне близ столицы вообще не говорили о том, значит, во дворце скрывали. И им это удалось. Хотя… понятное дело, что пытались скрыть. Если бы народ узнал, что король погиб или куда-то пропал, поднялась бы паника. Да и аристократы могли попытаться забрать власть себе – пострадала бы семья Мстислава, которая, судя по тишине, всё ещё оставалась в столице.

В глазах Славомира, недоумённо выслушавшего тираду принца, зажглась искра интереса. Он хрипло спросил:

– А как насчёт Борислава? Наследник навряд ли согласится…

– Я больше ничего не буду у него спрашивать! – отрезал средний принц. – Всего за шестнадцать дней он натворил столько дряни, что я его теперь ненавижу.

– Значит… – глаза мальчишки радостно вспыхнули. – Ты убьёшь его?

– Не буду я на брата руку поднимать! – возмутился парнишка. – Пусть с ним отец разбирается, когда вернётся.

– Так даже лучше, – хмыкнул Славомир.

– Уж он ему устроит! – мрачно сказал принц, потом повернулся ко второму пленнику: – За что тебя сюда посадили?

– Я украл курицу, – спокойно признался тот.

Внимательный взгляд принца выдержал спокойно.

– Ты не похож на вора. Должно быть, сделал это из-за голода, – принц строго взглянул на спутников: – Велите на королевской кухне как следует накормить его – и отпустите. Пойдём, Славик. Алина, Цветана, следуйте за мной.

Что нам ещё оставалось?

Мы молча вышли из тюрьмы на грязную улицу.

Ещё не рассвело. Широкие улицы Связьгорода тускло освещались маленькими овальными камнями, укреплёнными сверху резных деревянных столбов. На мостовой кое-где темнели капли крови. Чуть поодаль от выхода из тюрьмы поджидал отряд из пятнадцати воинов: простолюдинов, богачей и знати. Все они почтительно склонили головы, завидев принца. Точнее, нового правителя страны. Хочет ли того Вячеслав или нет – не важно, но свергнув старшего брата, он должен занять его место или уступить кому-то другому. Скорее всего, Мстислава не найдут – у жёсткого правителя Черноречья было достаточно врагов, мечтающих его убить – и тогда королём будет кто-то другой, возможно, второй его сын. Ох, я не ждала, что Вячеслав окажется способен на переворот: я считала его добрым, серьёзным и тихим мальчиком, ненавидящим драки и кровопролитие!

«Он и в правду всё это ненавидит, – послышался поблизости знакомый голос, – но решил переступить через себя, устроив переворот, чтобы впредь у него было больше возможностей защищать дорогих ему людей».

«Опять ты?»

«Прости за молчанье и моё бездействие! – отозвалась незнакомка виновато. – Я совсем не хотела, чтобы ты и эта девочка сидели в темнице, только не могла ничего сделать: мне надо было дать этому мальчику возможность выбрать свой путь. Он стоял на перепутье и, как и каждый ребёнок Творца, имел свободу выбора, – она ненадолго затихла, потом грустно прибавила: – Даже если дети Творца выбирают путь в никуда, я обязана считаться с их выбором. Да, временами, я могу вмешаться, когда от этого зависит что-то очень важное, но мои возможности ограничены предоставленной вам свободой»

Сердито уточняю:

«Значит, если бы он захотел подчиниться жестокому брату, ты бы бросила нас?»

«Нет, ты слишком дорога для меня, чтобы я оставила всё как есть. Если бы он выбрал иное – я бы вмешалась, как могла. Только мне важен и его выбор» – голос Мирионы звучал грустно.

Вячеслав взмахом руки подозвал к себе молодого воина. Тот почтительно склонился перед новым правителем.

– Как ведут себя горожане?

– Тихо сидят по домам, – доложил простолюдин, – но на всякий случай один из наших отрядов патрулирует большую площадь, чтобы не дать там собраться большой группе несогласных. Другой отряд ждёт неподалёку, чтобы проводить вас ко дворцу.

Принц глубоко вдохнул, шумно выдохнул и, неумело пряча волненье, спросил:

– А она?

Цветана напряглась, вслушалась.

– Она так и не поднялась после того удара, – грустно ответил воин.

– Вы должны были привести к ней лекарей! – сердито закричал принц. – Вдруг ещё что-то… – голос его дрогнул. – Вдруг ещё что-то можно было изменить?!

– Похоже, она была у Грани, – голос подчинённого зазвучал тише. – И потом… этот…

– Что потом? – с отчаянием уточнил Вячеслав.

– Появился какой-то эльф – и унёс её тело. Мы пытались ему помешать, но он дрался так отчаянно, как будто обезумел – и никто не сумел к нему приблизиться, пока он готовил заклинанье. А потом этот остроухий переместился, вместе с ней, – воин виновато потупился. – Я не уберёг её. Вы должны казнить меня, мой принц.

Новый правитель Черноречья тяжело вздохнул и уточнил:

– Что было на лице того мага? Безразличие? Ненависть? Волнение?

– Когда он увидел её, распростёртую на мостовой, в луже крови, то на лице его появились отчаяние и большая тревога, – доложил простолюдин, не решаясь взглянуть на предводителя. – И поднял он её очень аккуратно.

– Значит, тот остроухий не враг ей, – тихо произнёс Вячеслав.

– Похоже, что эта девушка очень дорога для него, – добавил мужчина и замолчал, виновато потупившись.

Принц ненадолго задумался, потом требовательно взмахнул рукой, указав влево:

– Возвращаемся во дворец.

Сделав несколько шагов, едва слышно поинтересовался у Славомира:

– Тебе не трудно идти?

– Вот ещё! – сердито соврал тот и гордо поднял подбородок.

У королевских ворот нового правителя поджидало несколько десятков воинов. Поодаль, у высокой громоздкой темной каменной стены уныло сидели пленники. Их руки и ноги туго стянули толстыми верёвками, а оружие проигравших небрежно свалили в одну гору с другой стороны ворот. Кольчуги и шлемы, похоже, разобрали восставшие. Трупов не было, видимо, их уже куда-то перенесли. Многие из неудачных защитников уныло прислонились спинами к стене, словно им жизненно была необходима хоть на миг опора. У одного из мужчин, сидевших прямо, поодаль от стены, из неглубокой раны на лбу медленно стекала кровь, попадала на лицо, лезла в глаза, но он как будто не замечал её, превратившись в камень. Только его редкое глубокое дыхание разрушало иллюзию статуи, безразличной ко всему, происходящему вокруг.

– Вы так и не распорядились, что делать с ними, мой… принц, – громко, но вежливо произнёс аристократ, следовавший за Вячеславом в тюрьму.

– Придержите Славомира, – начал было новый правитель, за что получил убийственный взгляд от измождённого мальчишки и, пусть и неохотно, опустил своего друга или знакомого.

Тот остался стоять, шатаясь, как травинка на ветру. Парнишка подошёл к схваченным стражникам, грустно произнёс:

– Сейчас меня переполняют противоречивые чувства. С одной стороны, я рад: вы столь яростно защищали дворец и Борислава, что только количеством нападающие смогли вас одолеть. С другой стороны, мне горько, что столь рьяных защитников оказалось мало. Если бы не трусливое бегство других стражников, если бы не их низкий переход на нашу сторону, я и мои люди не смогли бы пройти дальше этих ворот.

Лица его воинов и нескольких пленников недоумённо вытянулись. Кто-то из победителей, стоявших среди спутников принца и у ворот, смущённо потупился. Лица одного молодого воина и высокого старика стали пунцовыми от стыда.

– Я не могу вас просто так отпустить, хотя и до глубины души тронут вашей отвагой и преданностью моему брату, – грустно продолжил Вячеслав, переводя взгляд с одного пленника на другого, словно ища в их лицах и глазах хоть искру понимания. – А приказ о вашей казни большими пятнами покроет мою душу.

Повисла гнетущая тишина. В лицах некоторых пленников зажглась надежда, кто-то из них опустил голову, чтобы не позволить другим разглядеть её, понять, насколько глубоко им хочется жить. Лица других исказились от презрения. Один лишь мужчина с раной на лбу по-прежнему сохранял спокойствие. Он понимал: обычно новый хозяин замка сразу же спешит избавиться от верных слуг прежнего, но возможность переступить Грань в ближайшее время как будто не волновала его.

– Однако, пока не вернётся мой отец, кому-то придётся взять власть в свои руки, – принц смахнул прилипшую к виску прядь, резко развернулся к проигравшим спиной и быстро подошёл к груде оружия.

Там бегло осмотрел кинжалы и мечи, торчавшие снаружи, брезгливо поморщился, вытащил какой-то кинжал, мрачно посмотрел на пятна засохшей крови на лезвии, решительно сжал рукоять и опять приблизился к пленникам.

– Я всего лишь хотел, чтобы чернореченский народ жил спокойно, – устало признался Вячеслав. – Надеялся, что брат, не смотря на его молодость и горячность, сделает хоть что-то хорошее. Но ничего стоящего не дождался. Более того, он начал убивать невиновных из-за какой-то ерунды, вроде примерещившегося ему косого взгляда, – глубокий вздох. – В это трудное время правитель Черноречья или временно замещающий его должен быть мудрым и справедливым. Я не знаю никого, достойного управлять моей родной страной в отсутствие моего отца, – принц задумчиво провёл пальцем по широкой стороне лезвия, потом прямо взглянул на самого невозмутимого из пленников, – поэтому решил сам на время занять чернореченский трон. Мне повезло: моя затея удалась. Не считаю, что это моя заслуга: тут смешалось много всего… – быстрый укоризненный взгляд на одного из своих воинов, от которого тот смущённо потупился. – В общем, теперь я – правитель Черноречья, – он опять повернулся к побеждённым. – И поскольку власть сейчас принадлежит мне, а я хочу сделать жизнь моего народа спокойной, у меня нет иного выхода, кроме как сделать это.

Моё сердце отчаянно забилось. Цветана до боли стиснула мою ладонь. Глаза защищавших дворец заполнились разными оттенками презрения, ненависти, грусти и отчаяния. Один только продолжал сидеть ровно и невозмутимо. Кровь уже перестала вытекать из его раны на лбу, спеклась некрасивым бурым потоком на его лице и пятнами – на разорванной одежде. К нему-то и подошёл новый король, высоко занёс кинжал – пленник взглянул на него с всё тем же равнодушием – и опустил.

Стражник всё так же сидел, вытянув одну ногу и закинув на неё другую – не хотел опускаться на колени перед победителями – и половина узла, упавшая на его колено, скатилась по ноге и упала на забрызганную кровью мостовую. Вздрогнув, воин посмотрел на остаток узла на верёвке, сдерживающей его руки. Вячеслав спокойно ударил по оставшейся части – и обрезки верёвки упали на ноги пленника. Этот поступок потряс всех.

– Я хочу управлять родной страной достойно, – задумчиво сказал парнишка. – Но я – такой же человек, как и все. И понимаю, что власть портит многих. А ещё мне не хочется, чтобы этой ночью ещё кто-то переступил Грань из-за меня, – он нахмурился, судорожно сжал рукоять оружия. – Поэтому я хочу отпустить вас. Чтобы вы ушли так далеко, насколько захотите, и наблюдали за мной. Если из меня получится дурной правитель, вы вернётесь и убьёте меня. Мне не хочется быть убитым, но страх навредить моему народу, который и без того уже измучен, намного страшнее небытия.

Чуть помолчав – десятки глаз напряжённо наблюдали за его лицом и малейшими движениями – принц добавил:

– Я отпущу всех, кого здесь вижу. Одного за другим. Если кто-то из освобождённых бросится на меня, против него выступят мои воины. Если ему удастся отобрать у меня этот кинжал, – парнишка поднял руку с обнажённым оружием, засохшая кровь с лезвия которого уже почти вся вытерлась о верёвку. – И даже удастся убить меня, всё равно жизнь смельчака будет под угрозой. Если на меня набросятся после того, как я освобожу всех, вряд ли восставшие смогут заполучить оружие, разве что только вырвать из моих пальцев этот кинжал, да вытащить мой меч из ножен – и многие из них выступят против моих воинов безоружными.

Он был прав, поэтому большинство пленников, обнадёженных мыслью о возможной свободе, приуныли. Свои же смотрели на него растерянно или сердито. Мол, что вы творите, наш повелитель? Вы спятили после этой ночи или вы всегда были сумасшедшим?

– Если же вы уйдёте, а я хочу, чтобы вам дали спокойно уйти, – мрачный взгляд на своих прислужников, заткнувший открывшийся было рот аристократа, – вы сможете потом вернуться. Я постараюсь достойно управлять Черноречьем, но всё-таки… на всякий случай… мне спокойнее от мысли, что кто-то будет строго наблюдать за мной и прикончит, если я принесу моей родной стране много бед.

Побеждённые и проигравшие недоумённо застыли: такого поворота никто не ожидал. Вячеслав между тем спокойно освободил всех защитников дворца. На какое-то время застыла напряжённая тишина, потом первые решившиеся быстро, едва сдерживаясь, чтобы не броситься бегом, пошли прочь от ворот. Чуть погодя, бросив на нового короля взгляды, переполненные самыми противоречивыми чувствами, пошли по улице ещё четыре недавних пленника.

Мужчина с раной на лбу резко вскочил и заорал:

– А ну стойте, гады!

Шестеро беглецов, а также ещё восемь, вздумавшие к ним присоединиться, напряжённо застыли.

– Чего тебе надобно, Быстр? – возмущённо спросил один из недавних пленников. – У тебя ж у самого дома семеро по лавкам сидят! Вот и радуйся, что будет возможность…

Воин сгрёб его рубашку, рванул к себе:

– Разве ты не клялся верно служить королю, когда поступил на службу?! Мало того, что его сына не уберёг и проиграл мятежнику, так ещё и хочешь смыться как ни в чём ни бывало?!

– Но моих родных кроме меня кормить некому, – твёрдо сказал противник, смело глядя ему в глаза. – Конечно, я вряд ли получу много прибыли с моего скудного участка, когда опять стану земледельцем, но уж хоть как-то семье помогу!

Быстр отшвырнул его от себя, сплюнул на мостовую возле того места, где упал беглец:

– Да иди ты в драконье пламя, сволочь! – с ненавистью прошипел он и развернулся к растерянному принцу. – Я поклялся защищать дворец, даже если потребуется отдать за это жизнь! – сердито произнёс воин. – И по мне так лучше сдохнуть, чем нарушать свою клятву! – он обвёл освобождённых стражников мрачным взором. – Если все будут только обещать, а клятвы держать не будут, тогда вся эта страна развалится! Мне противно, что у вас у всех кишка тонка! Видеть вас больше не хочу! – мужчина неожиданно опустился на колени перед Вячеславом. – Мой король, если у вас милосердное сердце, убейте меня!

– Ты… я… – потерянно произнёс парнишка, но руку с кинжалом отодвинул подальше от ретивого защитника.

– Тогда дайте мне оружие – я сам зарежусь, – хрипло произнёс воин, резко поднимаясь на ноги.

Принц отпрянул.

– Ну, так пусть меня убьёт кто-нибудь другой: не хочу жить среди стражников короля, забывших свои клятвы! – твёрдо заявил Быстр, решительно подошёл к ближайшему победителю. – Ты поможешь мне или и у тебя кишка тонка?

Молодой аристократ смущённо опустил взгляд.

– Что, все вы тут как цыплята светлые и пушистые?! – с ненавистью заорал неудачливый защитник дворца. – Али вы все как девки трусливые? Что ж, я сам со всем покончу! Сделаю из остатков штанов и рубашки верёвку – и повешусь на ближайшем дереве. Если же ветка обломится или верёвка порвётся, я где-нибудь утоплюсь, – он сердито посмотрел на Вячеслава. – Прощайте, принц! Подчиняться вам я не собираюсь: вы моей верности ещё не заслужили! Для меня вы останетесь всего лишь вторым сыном моего короля, Мстислава, а королём я вас звать не хочу. Жить после того, как не сумел защитить дворец и наследника, не буду. Так что при следующей нашей встрече вы уже увидите мой труп! – и он решительно пошёл прочь, сжимая и разжимая кулаки.

– Стойте! – отчаянно закричал Вячеслав. – Подождите!

Быстр остановился, обернулся:

– Так вы казните изменника или дадите мне прирезаться самому, мой принц?

– Я хочу предложить вам кое-что другое, – поспешно ответил парнишка.

– Да пошли вы в…

Вячеслав сорвался на крик, помешав ему окончить мысль:

– Я хочу, чтобы вы и впредь служили стражником и охраняли дворец!

На сей раз в растерянности застыл даже дерзкий воин.

– Так вы сможете выполнить свою клятву и, если я не справлюсь, окажетесь достаточно близко ко мне, чтобы убить, – взволнованно объяснил Вячеслав.

– Идея неплохая, – задумчиво произнёс Быстр. – Пожалуй, вы достойны того, чтобы я на некоторое время остался стражником и посмотрел, к чему приведёт ваша затея. Почтительности, увы, пока обещать не могу, потому что вы, принц…

– Пока её не заслужил? – закончил парнишка за него.

Воин добродушно усмехнулся, приблизился к нему и протянул раскрытую ладонь. Вячеслав положил на неё кинжал.

Из остальных никто и слова не сказал – у всех пропал дар речи от такого поведения этих упрямцев.

– Вы даёте мне второй шанс, боитесь того, что станете плохим правителем, а так же готовы доверить мне свою жизнь, – задумчиво отчеканил Быстр и тепло посмотрел ему в глаза. – Пожалуй, вы стоите того, чтобы я защищал вас и был вежлив с вами.

– Но, если я совершу какую-то глупость, вы ведь отчитаете меня, верно? – улыбнулся ему новый правитель.

– Разумеется, – ответная ухмылка, – если же вы станете мерзавцем, то я зарежу вас безо всякой жалости. Если же я не оправдаю вашего доверия, надеюсь, вы проявите достаточно твёрдости, чтобы сполна наказать меня. Жизнь с подгнившей или протухшей честью мне ни к чему.

Чуть помолчав, Вячеслав с улыбкой уточнил:

– Если я захочу сделать вас, верного и справедливого воина, главой дворцовой стражи, вы долго не проживёте, так?

– Естественно, – Быстр нахмурился, – я в тот же час, как узнаю об этом назначении, зарежусь. Так что если вам вдруг понадобится меня наказать – просто наградите меня чем-то значимым – и вам не придётся марать об меня руки. Тот, кто не сумел защитить своего короля, не заслуживает наград! Даже если мальчишка, победивший меня, станет достойным правителем.

Воин поклонился парнишке: недостаточно низко для поклона королю, но с приличной долей вежливости, после чего молча встал у ворот, сжимая в руках кинжал.

Все из проигравших, кроме двоих, отошедших первыми, опустились на колени и умоляюще сложили руки, ладонью к ладони. Самый старший из них, уже старик, громко попросил:

– Мой король, позвольте и нам вернуться на службу!

– Если уж вы желаете этого – возвращайтесь, – улыбнулся Вячеслав, после чего подошёл к аристократу, следовавшему за ним в тюрьму, и громко спросил у него: – Вы хотели возглавить моих воинов, не так ли?

– Да, мой… принц, – тот покорно опустил голову.

– И всё-таки Миргород выполнял мои просьбы и приказы более рьяно, чем вы, при этом никаких должностей не просил, – строго произнёс парнишка и улыбнулся простолюдину, молодому воину, которого расспрашивал перед тюрьмой. – Так что вы будете лишь одним из претендентов на место главы стражи. Вам же я поручаю проследить, – он посмотрел прямо в глаза Тихомилу, – чтобы новых защитников дворца прилично накормили и вооружили. Если с одним из моих новых воинов что-то случится – вы расплатитесь за это своей головой.

– Да, мой… принц, – тихо ответил аристократ.

– А ты, Миргород, проследи, чтобы всем выжившим оказали достойную помощь. И… – голос юного правителя задрожал. – И пусть достойно проводят всех переступивших Грань: и тех, кто сражался за нас, и тех, кто был на другой стороне.

Он устало потупился, чуть позже, вспомнив, что на него смотрят множество глаз, выпрямился, гордо поднял голову и раздал ещё несколько указаний. Большую часть своего отряда Вячеслав оставил у ворот. С нами ко дворцу отправились только двенадцать воинов.

Едва парадная лестница дворца вынырнула из мрака за дубовой аллеей, как высокие и широкие створки распахнулись, выпустив в бледнеющую ночь стайку потрясённых и перепуганных слуг. Не смотря на то, что у многих из них дрожали руки или ноги, громко стучали зубы, все они были аккуратно причёсаны и одеты. Все склонились в глубоком поклоне и почтительно выдохнули:

– Мы приветствуем вас, наш король!

– Король Черноречья – это мой отец, – сердито произнёс парнишка. – А я – всего лишь его сын и временный правитель. Потому обращения «мой принц» вполне достаточно!

– Да, король! – одновременно пропели прислужники, затем ещё больше побледнели.

Новый правитель сделал вид, что не расслышал их ответ, и невозмутимо вошёл во дворец. За ним проследовали охранники. Следом, на отдалении, двинулись я, Цветана и упрямый Славомир, с трудом передвигающий ноги. Правда, наш манёвр не прошёл: принц быстро обернулся и попросил нас следовать рядом с ним.

Мы прошли большой холл, уставленный вещами, не лишёнными изящности и при этом весьма тяготеющими к простоте. У парадной лестницы измученный и гордый мальчишка беззвучно опустился на пол. Поначалу он хотел изобразить, что поправляет единственный сапог, точнее, то дырявое нечто, что от него осталось, но внезапно завалился на бок. Один из стражников подхватил Славомира на руки.

– Отнесите его в мою комнату, затем позовите лучшего лекаря из Связьгорода, – чуть подумав, принц назвал имя.

Брови воина недоумённо приподнялись. Вячеслав тихо пояснил:

– И впредь старайтесь не прибегать к услугам главных королевских лекарей. Я уже сам имел возможность убедиться, что лекари из столицы намного превосходят их. Ну, или прибегайте к услугам самого младшего королевского лекаря, к которому частенько обращался мой отец. Этот молодой человек достаточно талантлив и усерден, чтобы поручать ему тяжелобольных. Разумеется, вы не должны оскорблять королевских лекарей: они слишком влиятельны и накрепко въелись в обители дворца, чтобы с ними ссориться.

Комната, в которую нас привёл принц, напоминала гостиную. Её тускло освещал бледный оранжево-жёлтый камень, лежащий на металлической полочке, прикреплённой к стене, на высоте человеческого роста. Почти посреди комнаты стоял большой овальный стол из тёмного дерева, окружённый шестью креслами из дерева похожего цвета. По стенам чередовались высокие книжные стеллажи и картины с пейзажами. Принц отодвинул занавески и открыл спрятанную за ними дверь – в проёме показалась кровать с балдахином.

– Положите Славомира на постель, – велел хозяин комнаты.

На недоумённый взгляд одного из воинов, пояснил:

– Эти комнаты – моё место, а другого я пока не заслужил.

После чего поручил каждому из охранников что-нибудь – и те поспешно ушли. Затем парнишка ненадолго опустился в большое и старое кресло из тёмного дерева, жестом указав мне и Цветане сесть напротив. Мальчишка неподвижно лежал поверх его кровати, на белоснежном чистом одеяле, однако хозяина комнаты это не волновало. Вячеслав ненадолго прикрыл глаза. Мы молчали, не решаясь заговорить с ним. К тому же, произошло столько всего и требовалось время, чтобы всё это обдумать и осознать.

Чуть погодя парнишка вздрогнул, открыл глаза, сел прямо и громко произнёс:

– Войдите!

Тишина.

– Я же знаю, что это вы жмётесь за дверью! – весело произнёс принц.

Дверь медленно отворилась – и в комнату проскользнул высокий и худой старик с белоснежными волосами, одетый в тёмно-синие штаны и синюю рубашку до середины бёдер, стянутую на талии золотистым поясом – как и слуги, встретившие нового правителя на парадной лестнице или робко прячущиеся за статуи и большие вазы во дворце.

– Позаботьтесь, чтобы моих родственников не выпускали из комнат, – твёрдо приказал Вячеслав. – Всех, кроме Борислава. Его я приказываю запереть в башне, безо всяких удобств, ну, разве что с кроватью. Да, пожалуй, дайте ему одну-две книги стихов. Он стольких людей ни за что ни про что бросал в темницу, пусть и сам попробует, каково это.

Так значит, наследника не убили? Как бы чего ни вышло!

– А всех остальных моих родственников пусть оставят во дворце, – продолжил распоряжения новый правитель. – И передайте, чтоб о них заботились столь же заботливо и вежливо, как и прежде. Всё-таки, они не виноваты, что родились в королевском роду.

Старик, державшийся напряжённо и робко, просветлел лицом и радостно сказал:

– Слушаюсь, мой… принц?

– Ты угадал, – улыбнулся ему парнишка. – И ещё позаботься, чтобы для этих девушки и девочки подготовили приличную одежду и ванную. И комнату, одну на двоих, на этом же этаже, неподалёку от моей.

Слуга задумчиво покосился на меня, потом на Цветану. На девочке он задержал взгляд чуть дольше, чем требовали приличия, видимо, заподозрил что-то между ней и Вячеславом.

– Ну, ступай! – более попросил, чем приказал новый правитель.

Слуга почтительно поклонился, впрочем, не настолько низко, как полагалось кланяться королю, а примерно настолько, чтобы сильно не потревожить спину. Должно быть, ему это уже прежде разрешил средний принц. После чего старик всё-таки не удержался – видимо, он заботился о Вячеславе достаточно долго, чтобы тот ему позволял некоторые вольности – и посмотрел через открытый проём спальни на кровать. Поморщился, увидев, как грязен и оборван неподвижный мальчишка, после разглядел его лицо – и испуганно покосился парнишку.

– Я велел, чтобы к нему привели хорошего лекаря, – твёрдо произнёс хозяин комнаты.

После чего слуга опять поклонился и тихо выскользнул из комнаты. Вячеслав опять прислонился к спинке кресла. И тихо попросил:

– Давайте всё обсудим попозже.

Отдохнуть ему не дали: вскоре дверь с грохотом распахнулась, и в гостиную влетел мальчишка лет девяти-десяти, в атласных тёмно-зелёных штанах, поверх которых была накинута плотная белоснежная ночная рубашка – её подол завязали узлом чуть ниже пояса, чтоб не мешала. Незваный гость был встрёпан и весьма мрачно настроен.

– Что это ещё за дела? – грубо спросил дерзкий аристократ.

– Я отобрал трон у Борислава, – устало объяснил новый правитель.

Тут я заметила нечто общее в лицах обоих и то, что светло-русые волосы у них были одинакового оттенка. Третий принц?..

– Значит, слуги не соврали! – мальчик тяжело вздохнул. – Ты, конечно, поспокойнее Бориса и поумнее, но вот твёрдости у тебя маловато, так что я всё равно волнуюсь.

– Давай завтра поговорим, ладно, Славик? – мягко произнёс новый правитель. – У меня был трудный день.

– Разумеется! – сердито бросил младший сын Мстислава. – А меня не пригласил! Как всегда! Почему всё самое интересное происходит, когда меня нет поблизости?!

– Нечего тебе в переворотах участвовать! – нахмурился Вячеслав. – Когда отец вернётся, то и мне, и Бориславу надаёт на орехи, а тебя не тронет.

– А я бы тебя поддержал! – обиделся Слава.

Он мрачно посмотрел на меня и Цветану:

– А это кто?

– Завтра объясню, – тихо ответил парнишка.

– Нет, ты мне сегодня о… – третий принц заметил открытую дверь, вгляделся в лицо лежащего на кровати, побелел. – Славик?.. Ох, что с тобой сделали?! – он свирепо развернулся к брату. – А мне сказали, что Славик с родителями уехал к дальним родственникам, охотиться в их имениях!

– Если бы ты с горя не уехал охотиться в лесу близ Связьгорода, то не дал бы Бориславу казнить родителей Славомира и пытать его самого! – сердито прокричал Вячеслав.

Мальчишка побелел и потрясённо опустился на пол.

– Я… мне… – он давился слезами.

– Разумеется, Борислав запретил слугам рассказывать тебе об этом, – уже тихо и мягко сказал второй принц.

– А ты… – потерянный взгляд. – Ты же знал это!

– Я пытался спасти хотя бы Славика, но Борислав меня не слушал, – устало ответил парнишка. – Мне пришлось смотреть на казнь. И… я не ждал, что Славик выживет после жестоких пыток. И потому ничего тебе не сказал. А сегодня решил освободить всех невинных из тюрьмы и неожиданно нашёл там Славика. Он был ещё живой.

Вячеслав судорожно сжал подлокотники кресла.

Вошли стражник и лекарь средних лет. Они молча прошли в спальню. Вслед за ними в комнату юркнул младший сын Мстислава. Парнишка вздохнул, с усилием поднялся и отправился за братом.

Вскоре тихие звуки в спальне разлетелись от отчаянного вопля очнувшегося мальчишки и тихого виноватого лепета третьего принца, оборвавшегося шипящей бранью.

– Бедный Вячеслав, – едва слышно произнесла девочка.

Несчастный правитель долго пытался переорать недавних друзей. Потом выставил лекаря и стражника из своих покоев, велев подождать в другом конце коридора. Младший принц и его бывший приятель бранились ещё некоторое время, после чего вдруг неожиданно стало тихо. Чуть погодя Слава всхлипнул и обиженно спросил:

– За что?..

– Он столько всего пережил, ослаб, а ты посмел на него орать! – строго произнёс старший брат.

Судя по громким всхлипам, третий сын пропавшего короля повёл себя не самым достойным образом.

– Вам не ссориться нужно, а как следует всё обдумать, – твёрдо сказал Вячеслав.

– Вы прикажете мне простить его? – мрачно осведомился Славомир.

– О, я в эту ночь точно поседею! – простонал средний принц, потом уже спокойнее добавил: – Я бы на вашем месте воспринял случившееся как очень гадкий, но полезный урок.

– Что?! – возопили мальчишки одновременно.

– И постарался вырасти мудрыми и достойными людьми, занять высокое место, благодаря которому вы смогли бы избавить каких-то несчастных от жестокой расправы.

Повисла задумчивая тишина.

Парнишка вышел из спальни, громко закрыв за собой дверь. Устало опустился на пол, прислонился книжному шкафу. Должно быть, для него, миролюбивого любителя знаний, этот день был поистине нестерпимым. И всё-таки он пошёл на это, чтобы помешать Бориславу терзать невинных и, может быть, чтобы сберечь жизнь мне и Цветане.

Девочка поднялась, быстро подошла к нему, опустилась около него на колени, осторожно взяла его правую руку, перемазанную кровью и грязью, сжала в своих ладонях.

– Ты молодец, – сказала она едва слышно, – из тебя получится справедливый и добрый король. Если Мстислав не вернётся.

Он порывисто обнял девчонку, уткнулся лицом в её спутанные волосы. Тихо признался:

– Я так боялся, что не успею спасти вас!

– Тебе будет трудно одному управлять страной, но я верю, что ты справишься с этим, – шепнула ему Цветана.

Какое-то время они ничего не говорили, потом плечи принца опустились, и он дрожащим голосом сказал:

– Из-за меня сегодня погибли люди. Много людей. И среди них – отважная девушка. Она первая поддержала мой дерзкий план. И была одной из первых, переступивших Грань этой ночью. Мне так больно, Цветана!

– Я знаю, – ответила девочка тихо, – знаю, – и ласково похлопала его по руке.

Дверь спальни приоткрылась – и в гостиную выглянул младший принц. Второй мальчишка попробовал подкрасться к нему и выглянуть из-за его плеча, но не устоял на ногах – и рухнул на приятеля. Оба любопытных с воплями выпали на пол гостиной, заставив Вячеслава и Цветану испуганно отпрянуть друг от друга. Мальчишки вскочили, вытянулись как воины перед воеводой.

– Ну, мы это… – смущённо начал Слава и заткнулся под мрачным взглядом брата.

– Мы уже уходим! – закончил его мысль Славомир.

– Да, мы уже уходим! – подтвердил младший сын Мстислава.

– Мы задумаемся над вашими словами, мой король, – добавил аристократ.

– Мы станем достойными людьми! – вдохновлено подхватил принц.

– И не позволим злым людям обижать простой народ и вообще невиновных! – серьёзно добавил Славомир.

– И мы… – начал Слава.

– А не пошли бы вы уже? – терпение у хозяина покоев наконец-то закончилось.

– Мы уже уходим, Вячеслав! – одновременно выкрикнули приятели и шустро выскользнули из комнаты.

За дверью кто-то из них упал. Послышался тихий голос младшего принца:

– Обопрись о моё плечо, а то опять упадёшь.

И друзья куда-то ушли, медленно и шумно: должно быть Славомир не хотел как следует опереться о руку или плечо младшего принца, потому несколько раз падал и приятель с бранью поднимал его.

– Забавная парочка! – фыркнула Цветана.

– Надеюсь, Славомир когда-нибудь простит моего брата, – Вячеслав вздохнул. – У Славика кроме него нет друзей.

Он хотел ещё что-то сказать, но топот ног в коридоре заставил его замолчать.

Слава с треском распахнул дверь и грозно застыл на пороге, уперев руки в бока, и сердито заявил:

– Если ты посмеешь хоть раз обидеть Славомира, маму или сестёр, то я тебя самого свергну!

– Договорились, – новый правитель устало улыбнулся.

Его брат чуть помолчал и уже робко уточнил:

– Как ты думаешь, отец когда-нибудь вернётся?

– Завтра я отправлю новый отряд на его поиски, – пообещал второй принц.

– Спасибо, брат, – благодарная и чуть виноватая улыбка. – Если я тебе понадоблюсь, то только позови – и я примчусь, – и уже мрачно: – Но сегодняшней ночью меня не трогай: я хочу внимательно проследить за лекарем, чтобы он как следует позаботился о Славике!

– Ладно, – Вячеслав устало прикрыл глаза.

– Кстати, в конце коридора маячат какие-то служанки, должно быть, комнаты для твоих гостей уже приготовили, – мальчик с любопытством покосился на меня, на Цветану. – Я могу их проводить. Если комнаты неподалёку, а то беспокоюсь за Славика.

– Будь так любезен, Слава. Их комната недалеко: это Голубая гостиная, – попросил парнишка, не открывая глаз.

Младший принц любезно посторонился, изящным жестом пригласил меня и девочку в коридор. Собирался было закрыть за нами дверь, но вспомнил, опять заглянул в комнату:

– А ты не забыл приказать, чтоб приготовили ванну и для тебя?

Ответа не дождался, тихо заслонил дверь, первым пошёл к робко мнущимся служанкам. Вручив нас их заботам, тихо сказал:

– Попросите Вячеслава утром показаться лекарю, а то у него вид уж очень болезненный. До того устал, что уснул прямо на полу. А будить его совестно.

И величественно поплыл по коридору. Впрочем, едва он скрылся за поворотом, как послышался быстрый топот: мальчишка побежал к своему единственному приятелю, которого едва не потерял.

Мне и Цветане приготовили в отдельной комнате две деревянных ванны с тёплой водой, чистые полотенца, платья. Служанки долго извинялись, что принесли простые наряды. Может, они просто не определили, к какому слою относимся я и девочка, потому не стали искать для нас дорогую одежду, но и старье не дали. Мол, всё, что смогли так быстро разыскать.

Впрочем, мне не обидно, ведь такое удовольствие после грязной и сырой темницы дочиста вымыться в тёплой воде, после мрака насладиться мягким светом длинных неровных матово-жёлтых камней, напоминающих свечи, а потом одеть новое, чистое, мягкое платье, простого покроя, но со вкусом украшенное бордовыми льняными лентами. К тому же, в воду добавили травы с приятным запахом, а между двух ванн, в которых мылись мы с Цветаной, поставили табурет с вазой, в которой алела роза. Словом, мы наслаждались светом, чистотой, ароматом трав и красотой цветка.

А потом, когда чистые и счастливые оделись, закутали волосы в полотенца и вышли в коридор, служанки подхватили нас под руки и отвели в просторные тёплые покои с гостиной и спальней. На широкой кровати мы устроились с комфортом и быстро заснули.

Моя подруга спала долго, а вот я проснулась рано и много думала о случившемся. Мысли в голове витали всякие: от тёплых, переполненных надеждой, ведь случилось же чудо, вытащил нас наш приятель, до мрачных и беспощадных, ведь он, хоть и принц, хоть и завладел троном, возможно, даже ради нашей безопасности, и всё же – он ещё слишком юн. Лишь четырнадцать ему, хоть и выглядит на двенадцать-одиннадцать. К тому же, известен только как талантливый алхимик. Да и власть портит людей. То он драться не хотел, не желая причинять кому-то боль, то вдруг устроил переворот, приведший к кровопролитию, следовательно, не столь он и милосердный.

– Ну что вы, Быстр? У меня ещё дела есть! – донеслось откуда-то снизу.

Соскочила с кровати, подбежала к окну, осторожно отодвинула занавеску.

Под окном, по садовой лужайке тот самый невозмутимый стражник тащил новоявленного повелителя. Точнее, пытался: в правую руку парнишки вцепились Славомил и Слава. От первого, бледного и едва держащегося на ногах, пользы не было, но вот второй ухватился крепко и упирался прилично, из чего вытекало, что под его широкими атласными штанами и просторной толстой белоснежной рубашкой скрываются-таки мышцы. Лицо Вячеслава исказилось: дёргали его за руки весьма ощутимо.

– Отстань от короля! – вопил младший принц. – У него дела важные есть! Ему к народу выйти надо!

– Никаких выходов, пусть сначала потренируется! – загрохотал над садом мужчина. – Вы лучше его драться умеете, так что пусть ему перед вами станет стыдно! Пусть он как следует учится!

– Он вчера битву выи-и-играл! – не унимался младший сын Мстислава. – Так что отстань от него, грубиян невоспитанный!

– Да если б у него тех веществ не было, его бы первым ударом меча убили! – упрямился Быстр. – Того и умел, что старался близко никого не подпускать, да каменюками своими разбрасывался! И те, кто около него шёл, были в драке сильны! Ну, сторонников сильных нашёл: ум явно присутствует, но вот силы в теле – никакой! Меч у него, небось, с пёрышко весит: взрослый и большой ему поднять слабо! – бушевал воин. – А ежели что, ежели только один нож иль кинжал у него под рукой будет, он сразу за Грань пойдёт!

– Да тебе ж и выгодно, если у меня тело слабое! Если что – прирежешь запросто! – не утерпел новый властитель страны.

– Тоже мне удовольствие – дохляков убивать! – прошипел строптивый стражник.

На шум сбежалась стража – и бросилась вырывать юного правителя из рук мятежника, за что пинков получила от обоих.

– Мы просто разговариваем! – отрезал второй принц, потирая плечи освободившимися руками, в ответ на предложение сейчас же казнить хама.

– Ну, тогда предупреждать надо, что у вас тут просто разговор! – пробурчал Миргород, получивший от своего драгоценного принца по уху.

– В следующий раз дощечку на шею повешу с предупреждением, – ядовито отозвался Быстр. – Так и напишу: «Веду на урок». И вообще, скажите этому недоумку, что мужчина обязан уметь драться! А уж если он на трон сел, так должен лучше всех быть, пример подавать! Вот как славно Мстислав дрался – залюбуешься! А этот… – презрительный взгляд и смачный плевок на землю. – Тьфу, сопляк!

Если вначале противостояния предпочтения зрителей были на стороне Вячеслава, по вполне определённым причинам – король всё-таки, пусть и бурчит, что всего лишь на время, и чтоб просто принцем величали – то к концу гневной тирады Быстра большинство перешло на сторону наглеца, так как тот воинов задел за живое, за дорогое их сердцу представление: мужчина обязан уметь сражаться.

Словом, когда Цветана протёрла глаза и рискнула выглянуть в окно, второго принца уже почтительно уводили куда-то в сад, явно на тренировку. А Славомир хромал рядом со Славой и ухмылялся, порой тихо хихикал. Младший же сын Мстислава то и дело скатывался от ухмылок в непочтительный ржач. Уделали-таки строптивого принца, пытавшего избежать тренировок. Да как: прилюдно, на глазах у его опоры, воинов, дабы ему перед ними стыдно стало, дабы он и пискнуть что-либо не посмел. Из случившегося напрашивался определённый вывод: Быстр умел не только упрямо стоять на своём, но ещё и обладал приличной толикой ума или хитрости. Но возился он с принцем явно искренно, доброжелательно: должно быть, тот его ночью своим поступком потряс. Вот и потянуло несгибаемого стражника заботится от новом короле, правда, методы у него были своеобразные, как и манера обращения.

Когда новый правитель Черноречья и его торжественные спутники, не то свита, не то мучители, скрылись в глубинах сада за высокими деревьями, мы с девочкой кинулись одеваться и причёсываться. Вдруг кто зайдёт – и нам надо выглядеть прилично, чтобы Вячеславу за нас краснеть не пришлось. Но про нас часа два-три вообще не вспоминали: все теперь обсуждали, что Мстислав куда-то пропал, а не болел в своих покоях, а сыновья его взяли и подрались, да сколько-то людей убили в схватке своей. Обсуждали на всех углах – мы и под окнами болтающих видели и слышали шёпотки в коридоре. Да и как им молчать? Мстислав пропал! Он хоть и жёсткий, но опорою был твёрдой. А теперь опора та исчезла. И куда, кстати, исчезла?..

Завтрак нам принесли три симпатичных девушки под предводительством старого слуги, увиденного нами накануне.

– Его величество с вами откушать не может, – вежливо пояснил слуга. – У него сейчас важное обучение.

– А отобедать? – громко уточнила Цветана.

– Обед его величеству необходимо провести в кругу влиятельных персон, – кратко пояснил слуга. – Простите, но я не уверен, что вам следует туда ходить.

И взглядом велел служанкам, расставившим еду на столике в гостиной, удалиться. Те почтительно поклонились, пристально, но быстро взглянули, на наши лица и выплыли в коридор. У меня вырвалось восторженное «ах», когда я увидела то съедобное чудо, которое смотрело на нас с подносов: булочки разных форм и размеров, красиво намазанные вареньем, покоились в изящных тарелочках, между ними лежало три белых розы. А уж как красиво смотрелся морс в гранёных бокалах с растительным узором на боках и ножках! Юная графиня не шибко впечатлилась, должно быть, ей уже случалось видеть что-то подобное.

До обеда мы сидели молча, листая книги со стихами и легендами, оставленные в гостинойпрежними хозяевами: стихи и легенды были хорошо подобраны, а ещё пересыпаны изумительными картинами. Эх, Кан бы восхитился. Как он там? Увы, Мириона молчит. А сам он не придёт. Ни за что не придёт, ведь для него моя мечта глупая и бессмысленная.

Выйти в город мы не рискнули: наверняка там сейчас неспокойно. Впрочем, и во дворце опасно, ведь положение второго принца шатко. Сбежать бы отсюда, подальше, дать бы девчонке вылечиться. Пожалуй, я попрошу Вячеслава отпустить нас из дворца, когда он к нам придёт, ведь вспомнит же он о нас когда-нибудь! Но Цветана вряд ли захочет уйти: она считает его другом, верит ему, особенно, после того, как парнишка вытащил нас из темницы. Для неё он – милосердный и мудрый герой. Должно быть, она к нему неровно дышит. Сердце девчонки – не камень, ему достаточно мелочи, чтобы пропитаться любовью к кому-то и начать излучать свет для Него. Жаль, что и раны обид, полученные рано, могут не заживать долго. А впрочем, раны всегда терзают и, как ни старайся, трудно уберечься от них. Да и возможно ли?..

Нам принесли обед. Что ж, за завтраком нас явно не травили, может и в этот раз обойдётся? Я не могу избавиться от подозрений, никак не могу! Время неспокойное, страна чужая, да ещё и девочка вместе со мной в этом змеином гнезде. И она графиня вражеской страны, вдобавок, дальняя родственница тамошнего короля.

Мы уже принялись за суп, как в дверь вежливо постучали.

– Войдите, – вежливо, но гордо отозвалась юная графиня.

Вошёл Миргород. Парень смущённо протянул девочке красивый горшок, обтянутый толстой атласной алой лентой. Из горшка на нас скромно взирали… лечебные цветы. Те самые, которые позарез были нужны девочке. Ясносинь.

– Его величество самолично в лесу накопал, – доложил воин, недоумённо оглядывая неприметное содержимое красивого горшка. – И просил вручить их той, которую зовут Цветаной.

Надо же, и про нас парнишка не забыл. Хотя Быстр его явно замотал обучением.

– Ой, какая прелесть! – радостно вскрикнула девочка, подлетела к воину и цапнула подарок, сразу нашлась, как умерить подозрения посланника: – Это мои любимые цветы! До чего же их люблю!

А целебная трава выглядела вполне свежей, ой, да он ж её с корнями выкопал, в землю посадил, да ещё и немного полил, чтоб была посвежее!

Воин ушёл, бросив недоумённый взгляд на невзрачные растения. А девчонка лучилась от счастья. И я неожиданно поняла: она не врала. Цветана и в правду полюбила эти цветы за то, что ради них пришла сюда и встретилась с ним. Немыслимо! Они совсем ещё дети! И почему-то он выступил против брата именно в тот день, когда Борислав напал на нас. До того не решался. Неужели, мы… неужели, Цветана для него так важна?

Мы так и не решились выбраться из отведённых нам комнат. Там, за пределами временного пристанища, нас ждал мрак неизвестности. Мы вслушивались в обрывки разговоров слуг за дверьми и поняли, что и в столице нынче неспокойно. Весь народ бурлил, обсуждая и осмысливая недавние события: король куда-то пропал, может даже, с концами, а второй принц, тихоня и слабак, послушный и с головой ушедший в науки, неожиданно выступил против наследника, причём, дело окончилось вполне удачно для мятежника. Так же обсуждали и милосердие к врагам: Борислава новый король не убил, а только запер в башне, да ещё и всех выживших его защитников отпустил на свободу, целыми и невредимыми. От этой «немыслимой глупости» ожидали новых потрясений. Люди привыкли, что недобитый враг может отомстить. Впрочем, их очень волновало, как же «такой сопляк» сумел «прибрать к рукам трон», так что восставать против самозваного короля чернореченцы не спешили.

Мы с девочкой ничем не можем помочь нашему другу. Наши жизни висят на волоске, пока мы живём во дворце. Впрочем, жизнь за его стенами тоже была не сахарной, ведь у нас не осталось средств к существованию. Наверняка, их сразу же после нашей пропажи прибрал к рукам практичный Станислав. Может, он изначально ожидал этого и пошёл с нами в надежде разбогатеть? Драгоценностей и денег Вячеслав нам не давал. Благодаря этому ходу ни одну из нас двоих не сочли его фавориткой. Но вот кроме как новых, удобных, средних по цене и красоте платьев, да новых сандалий, да лент в причёски у меня и у юной графини вещей не было. Воровать что-либо из дворца, чтоб добыть денег хотя бы на первое время после побега из дворца, мы бы не стали. Так что я и Цветана теперь зависели от нового правителя страны. Может, мы бы набрались сил и ушли бы, стали устраиваться в жизни самостоятельно, но времени после заключения прошло ещё чуть-чуть и мы пока не оправились от пережитых потрясений. Это ужасно, когда нет сил! Отвратительно от кого-то зависеть! И так больно, когда не можешь сам влиять на своё будущее! Хочется верить, что это пройдёт, что всё как-то наладится. Очень хочется верить, но…

На следующий день друг заглянул к нам сам, с новым цветком. Тем же самым, лечебным. Выглядел новый правитель Черноречья неважно, видать, нелегко ему давалось управление страной, однако же он не забыл, сколь важна для Цветаны эта целебная трава, не поленился сам её занести. Говорили мы мало. Он быстро ушёл, сославшись на дела. Его доверенный слуга, возглавивший шествие служанок с обедом, опять на нас косился. Старика несомненно занимало, почему Вячеслав притащил нас сюда, кем мы ему приходимся, но вот расспрашивать он не решился. Короли имеют право хранить тайны.

Новую ночь я провела без сна, едва сдерживаясь от непреодолимого желания переворачиваться с боку на бок: боялась разбудить сладко сопящую Цветану. Уже забрезжила над крышами городских зданий заря: мы жили на втором этаже, помещения тут были высокие, из окон видно крыши обычных домов через дворцовую стену, а я так и не смогла сомкнуть глаз. И вдруг в моём усталом, воспалённом сознании всплыл наш краткий разговор, произошедший в то время, когда девочка задержалась в доме для разговора со Станиславом, а я вышла за травой: приближался самый подходящий час для её сбора.

Тогда Вячеслав брёл, не смотря себе под ноги, меня не сразу заметил. А увидев, не поздоровался как обычно, только поднял на меня измученный взгляд. Взволнованно спросила:

– Что-то случилось? – хотя и так всё было понятно по его виду и потускневшим глазам.

Он медленно опустился на траву, поджав ноги. Бесцветным голосом произнёс:

– Трудно, когда от тебя ничего не зависит.

Похоже, недавно в его душе лютовала буря, но теперь все чувства переплелись и выцвели, не оставив после своей схватки ничего, кроме разрушающей боли. Пожалуй, из-за своих бед этот добрый парнишка не стал бы так огорчаться.

– Что-то случилось с твоим другом?

Он покосился на меня, быстро отвернулся, потом признался, смотря на раздавленный стебель незабудки около своих ног:

– Я не смог защитить его, – и с ненавистью припечатал: – Я такой слабак!

Ну, что тут сказать? Больно, когда с дорогим тебе человеком что-то случилось, а ты ничего не сделал, чтобы предотвратить. Мне долго снился по ночам горящий дом, и чудились крики Романа, который, как я долгое время считала, погиб там. Даже спустя года тот сон время от времени приходил и мучал меня. Даже когда я узнала, что мой брат живой и уже жила с ним под одной крышей. И всё же так хочется что-то сделать для этого измученного мальчишки, найти выход. Которого нет.

Положила ладонь ему на плечо – он не стряхнул мою руку – и грустно заглянула ему в глаза:

– Запомни это, чтобы стать сильным. Таким сильным, чтобы больше никто не смог обидеть дорогих тебе людей!

Он уныло вздохнул. Значит, смирился со своей слабостью. Чуть позже пришла Цветана, но не смогла его разговорить, обиделась на него из-за этого, а парнишка ничего ей не объяснил. Несколько дней в глубине его взгляда плескалась боль, потом потухла – вместе с частью былой его жизнерадостности.

Через семь дней после этого нас с девочкой схватили по приказу Борислава. В ту же ночь, когда нас бросили в тюрьму, Вячеслав выступил против брата. Значит, ему надоело смиряться с тем, что кто-то сильный обижает важных для него людей, и он набрался мужества, чтобы вступиться за меня и Цветану! И Славику со Славомиром он сказал слова, похожие на сказанные мной. Как же я сразу не заметила? Почему не поняла, что это из-за моих слов? Мои слова, сказанные от души, изменили жизнь этого робкого и тихого мальчишки! Из испуганного мышонка вдруг родился взрослый мужчина. Хотя ему только четырнадцать лет, на его лице уже появился тот самый отпечаток серьёзности, который свойственен взрослым. Он решился взять на себя ответственность за весь народ. И своим странным подходом, своей искренностью даже склонил на свою сторону ярого защитника Борислава! Может, отпущенные им стражники ещё вернутся, чтобы убить парнишку, вот только его искренность пока уберегает от их мести. Освобождённые стражники явно до сих пор пребывают в растерянности от поступка нового короля, потому и не спешат мстить.

Надо же, как иногда отзываются наши слова! Те, которые бросала для переубеждения Романа и короля своей родной страны, растаяли как снежинки под напором дыханья от обстоятельств и их гордости, а эти, сказанные другу, запали ему в душу и изменили его жизнь. Значит, можно менять что-либо без оружия и магии, только сказав такие, особые слова! И не оружие, не магия, не власть – то, что меняет нашу жизнь. Точнее, они не самое важное: порой достаточно только нескольких слов. О, если бы я могла! Если бы я нашла те слова, которые заставят людей задуматься!

«Попробуй!» – промурлыкала Мириона.

«Ты думаешь, у меня может получиться?»

«Ты же человек» – был ответ.

Опять она за старое! Ну, и что же с того, что я человек? Я ведь не человек Первого народа, так что очень мало могу!

«У тебя есть сила, с которой можно поменять жизнь без магии и оружия!» – она рассердилась.

Шутит, должно быть. А впрочем, даже если она мне не друг, а только издевается, не важно. Иногда слова могут менять судьбу. Даже я могу что-либо изменить. И эти мысли вселяют в меня надежду! Что ж, я ещё поборюсь! Я не сдамся просто так! Даже если моя мечта наивная и глупая, я постараюсь придумать что-нибудь ещё. Пока жива, могу что-либо изменить.

А над Черноречьем медленно распускалась заря. Как и в моей душе: сейчас состояние мира и моей души совпали, рождая причудливую мелодию надежды. И я больше не боялась этого волнующего сладкого чувства.

– Алина, ты куда? Нам же лучше никуда не выходить! – всполошилась моя юная подруга, когда я закончила укладывать волосы и уверенно устремилась к двери, ведущей в коридор.

Во дворцовом саду царило оживление: там прогуливались около десятка придворных дам, довольно-таки цветущих, не смотря на недавний переворот и исчезновение своего короля. Я подошла к ним и, прикидываясь равной по статусу, небрежно завела разговор. Моя персона, им незнакомая, заинтересовала скучающих аристократок. На вопрос о себе я ответила многозначительной улыбкой, чем ещё больше разогрела их интерес. Они решили, что моё дружелюбие вызвано равным положением, поэтому охотно – или то была ловушка – начали болтать о всяких пустяках. Разумеется, я попробовала навести разговор на интересующую меня тему. После разговора со вторым принцем и приоткрывшегося кусочка моих способностей, я была восторженна и полна сил для продолжения борьбы за перемирие. Одна баронесса неожиданно поддалась на мою уловку и призналась:

– Было бы хорошо, не устраивай мужчины эту глупую вражду!

– И мы бы не познали этих ужасов войны! – грустно поддакнула я.

– Ах, какие ужасы! Что вы! – возмутилась женщина. – К счастью, мужчины куда более увлечены перерезанием глоток друг другу, чем нанесением вреда нам. Мне досаждает другое: мы в состоянии войны с Новодальем, а у них делают такие изумительные серебряные вещицы! Мне досталась одна подвеска с цепочкой от бабушки. Вы не поверите, это чудо! Самое настоящее чудо! Лучше и изящней бывают только эльфийские украшения! Если бы их ещё было так легко достать… – она вздохнула так тяжело, словно потеряла из-за войны всех своих родственников. – И вот теперь по глупости этих мужчин у меня нет возможности приобрести что-нибудь из новодальских украшений! Разумеется, существуют купцы, они с радостью привезут мне что-нибудь милое, за большие деньги, но ведь мой муж воспримет новодальскую обновку как измену родине! Ах, как это всё печально, право слово!

От такого хода мыслей половина моего энтузиазма улетучилась. Добило меня восклицание самой юной из аристократок:

– А по мне так и не надо никаких вещей от этих мерзавцев! Да подари мне хоть целый воз прелестных новодальских украшений – я бы их выкинула в сточную канаву! Из-за того что новодальцы враждуют с чернореченцами, мои муж, отец, дед и братья все деньги стремятся потратить на вооружение, так что мне приходится довольствоваться только одним новым нарядом в неделю!

Из шквала последующих комментариев я поняла, что часть аристократок люто ненавидит новодальцев и светопольцев, из патриотизма или за гибель родственников, или испытывает «тяжёлые лишения» вроде необходимости наряжаться менее пышно. О бедах простого народа эти дурочки не задумывались. Те, кто овдовел или разорился из-за войн, сидели по домам, а у этих ещё хватало средств на развлеченье, так что им до бед простого народа дела нет.

Ещё с четверть часа в компании этих дурочек меня вывела из себя. Моё вдохновение резко умерилось. Я уже начала подумывать, как бы от них сбежать и как больше с ними не пересекаться, а они вцепились в меня, таинственную незнакомку в скромном наряде, и никак не желали отпускать. Потом одна из них со скуки – это было основное мучение для большинства из этих разряженных аристократок – затеяла кормить голубей. На оживление других птиц прилетел ещё один голубь, белоснежный и прекрасный. Он сидел на одной из верхних веток старого дуба, намного выше других голубей, и посматривал вниз с необычайным достоинством, словно был самым настоящим голубиным королём.

– Ой, вот бы такой у меня жил в клетке! – ахнула совсем ещё молодая девица.

– А я бы из него пирог сделала для моего мужа. У меня муж особенный, так что и еда у него должна быть лучше обычной, – надменно заявила миловидная дама лет тридцати.

Меня от такого кощунства – засадить эту чистую, невинную красоту в клетку или убить ради одного пирога – передёрнуло. Стало жаль, что красивое не вызывает у местных никаких иных чувств кроме как уничтожить ради своей прихоти или подчинить себе, что тоже, в общем-то, равно его гибели.

Птица изящно взмыла в воздух, долго летала над аристократками, не решаясь спуститься к угощению. Может, разглядела острую заколку, которую молоденькая дама вытащила из причёски. Теперь жестокая женщина с холодным интересом смотрела на птицу.

Не лети сюда! Не надо!

Умоляюще подняла к нему руку, будто он мог меня понять.

Неожиданно голубь опустился на моё плечо. Белоснежный, тёплый. Задел своим нежным хвостом мою шею, слегка оцарапал когтями плечо. Он меня не боялся, ничуть. Осторожно подняла руку, легко погладила его по белому крылу. Какой красавец! Поглаживаю его – и на душе становится спокойно и хорошо. Как будто это моя надежда воплотилась в птичьем теле и спустилась ко мне, чтобы утешить меня.

Трудно будет мне среди этих бесчувственных и жестоких людей, но если уж я ввязалась в это, значит, у меня есть какие-то крохи силы, чтобы со всем справится. Впрочем, какое дело, как всё закончится? Я сейчас жива, значит, я могу что-то изменить. Уж хотя бы попытаться. И я попробую. Всё равно с моим неугомонным характером просто так не успокоюсь. Да и лучше что-то сделать, только бы не возвращаться к безнадёжности. Тем более, на кону не только моя жизнь, а будущее моих детей. Они должны жить намного лучше, чем я. Если они появятся, мои дети. Спутника у меня нет, такого, который бы разделил мою мечту, ну, хотя бы чуточку помог мне, хотя бы попытался. Впрочем, не стоит расстраиваться. Вслед за зимой всегда следует весна. Рассвет для этих трёх стран однажды придёт, я верю в это. И я попробую его приблизить.

Молодой воин, которого я несколько раз видела с Вячеславом, появился за моей спиной неожиданно, заставив моё сердце испуганно замереть, а потом бешено забиться.

– Нам надо кое-что обсудить с вами, – твёрдо произнёс он.

Я неохотно пошла за ним. Дамы оживились, захихикали, зашушукались. Из обрывков их болтовни стало понятно, что случившееся они восприняли как ссору влюблённых. Не сказать, чтобы они понимали любовь между представителями разных сословий – меня по глупости сочли за свою, так как я слишком мало с ними общалась. Нет, от нарушения традиций веяло некоей пикантностью, которой эти пустышки очень интересовались.

Поначалу я спокойно следовала за одним из самых приближённых слуг Вячеслава – из окна часто видела их вместе – но когда воин вывел меня не в укромное место в саду, а в город, через полузаросший лаз в стене, на мрачную узкую грязную улицу, мне стало не по себе. А Мириона молчала. Ну, и как ей доверять, если она меня постоянно бросает в трудное время?

А чернореченец спокойно шёл вперёд, не оборачиваясь назад. Сейчас самое время сбежать. Тогда я останусь вдали от жестоких простолюдинов и аристократов с каменными сердцами, не буду ввязываться в придворные интриги из-за власти. Но тогда Цветана останется во дворце одна. Может, мать Вячеслава откажется её принять, девочку, свалившуюся неизвестно откуда. Нет, я не брошу Цветану! Ни за что!

С одной стороны, мне приятно, что принц постарался вытащить нас из темницы, но ради этого этот внешне добрый и спокойный мальчик устроил переворот, выступил против старшего брата по крови, проливал чью-то кровь в ту ночь. Если он решился на такое, значит, не столь он и добрый, этот юнец. Возможно, он упрямый, расчётливый, готовый на многое для достижения своих целей. Это пока нам по пути, пока он играет в дружбу с нами. Или он уже придумал, как нас можно использовать?

Иногда я ловила взгляды, которые Вячеслав кидал вслед новодальской графине. Определённо, девочка нравилась парнишке. Но к чему приведёт эта симпатия или любовь? Как часто люди предают друг друга. Или это только мне так не везло на хороших людей и поэтому я такая недоверчивая?

Миргород тем временем вышел из лабиринта узких серых улиц к небольшим городским воротам, явно второстепенным. Вряд ли Вячеслав ждёт меня там. Скорее всего, от меня решили тихо избавиться, а я, как дура, пошла следом. Надо сбежать! Надо уносить ноги, пока не поздно. Но что станет с Цветаной? Если уж наследник чернореченских аристократов не щадил, то уж с новодальской девчонкой явно поквитается. Ведь не убил его средний брат, всего лишь в башню запрятал, и сторонников от этого у второго принца, прославившегося как вдумчивый и добрый паренёк, явно не прибавится. Значит, возможен новый переворот. И если графиня останется во дворце, то ей явно достанется при новом перевороте. Вдобавок, она не вняла приказу Борислава – и ещё ближе оказалась к Вячеславу. Ну да если и не произойдёт никакого мятежа, если второй сын Мстислава удержит власть, а о новодальской графине будет заботиться как о сокровище, всё равно она будет в опасности: кто-то может её признать во время вторжения врагов или использовать как оружие против Вячеслава. Что же делать?..

Пока я терзалась между жерновами самых противоречивых чувств и желаний, Миргород вывел меня из города, двинулся через большое поле. Совершенно безлюдное. Рожь и цветы вокруг нас зловеще шептали под небрежными прикосновениями ветра.

Неожиданно воин остановился и, равнодушно взглянув на меня, пояснил:

– Мой король хочет поговорить с вами наедине. Следуйте за мной, – и направился к лесу, темневшему вслед за полем.

А точно ли он по приказу второго принца меня из города вывел? Почему я так уверена, что именно Вячеслав попросил его об этом? Только от того, что видела смирение и старательность этого простолюдина? Подруга Немира была со мной очень дружелюбна и добра, а потом обвинила в краже кольца её любовника. Да и не только она меня предавала.

Однако сердце меня не обмануло: на опушке нас дожидался Вячеслав, проминавший во мху круги всевозможных размеров. И встретил нас паренёк довольно-таки дружелюбно. Едва завидев своего правителя, Миргород остановился, чтобы не прерывать его раздумья, а я не сообразила, дёрнулась, так что сухая ветка захрустела под моей ногой, а принц напряжённо обернулся на шум. Потом он разглядел меня за спокойным слугой, облегчённо вздохнул. Должно быть, не ждал моего появления, хотя и страстно желал, чтобы я появилась.

– Будут ли ещё указания, мой принц? – с уважением осведомился воин.

– Пока не придумал, – тепло улыбнулся ему Вячеслав. – Ступай обратно.

Стражник почтительно склонил голову и быстро ушёл к городу.

– Он не сказал, куда тебя ведёт, Алина? – серьёзно уточнил новый правитель страны, опускаясь на небольшой камень, заросший мхом.

Честно призналась:

– Я подумала, что к тебе.

– А не далековато ли для встречи?

Долго молчала, потом грустно ответила:

– Знаешь, я очень недоверчива, но иногда мне безумно хочется, чтобы был в моей жизни кто-то, кому можно верить. Даже если цена такой проверки – моя жизнь.

– Спасибо за доверие, – улыбнулся Вячеслав, сразу посерьёзнел, виновато добавил: – И извини за жестокую проверку. Я и сам очень хотел тебе доверять, но… – и он печально взмахнул рукой. – В этом дворце сложно найти тех, кому можно довериться. Особенно, новому правителю страны.

Чуть помолчав – я ожидала, чтобы он сам сказал что-нибудь – Вячеслав добавил, улыбаясь мне:

– Вообще-то, ты мне с первой встречи понравилась. Хотя я и жутко тогда разозлился на вас за насмешки Цветаны. Мне хотелось вам верить, только в некоторых ваших привычках было нечто странное. А ещё у тебя были синие глаза, как у новодальцев. Впрочем, не это меня зацепило.

– Не это? – удивлённо подняла брови.

– Из-за дальнего родства потомков Белокаменной страны и вытекающего из этого сходства в обычаях и взглядах на жизнь, мне долго не удавалось найти неопровержимые доказательства. А потом мы как-то сидели на берегу реки, и ты задумчиво чертила палкой на песке…

– Так это ж просто четыре разных квадрата в круге!

Парнишка потрясённо уставился на меня.

– Так… ты… не знаешь?

Отчаянно выдохнула:

– Я просто рисовала, не думая ни о чём!

– Да, ты просто рисовала… – Вячеслав вздохнул. – Невольно рисовала герб одного из новодальских городов!

Что?! Ох, а мне в детстве так нравилось рисовать его на берегу реки близ города, когда сбегала из приюта! Я ещё сердилась, что вода торопливо тянулась к моим «шедеврам», тщательно слизывала с песка изображение. Выходит, тогда светопольцы могли увидеть герб, узнать его. Меня бы точно прикончили за такое, обвинив в ужасных вещах. И если бы не случайный прилив той спокойной и неторопливой реки, я давно уже была бы за Гранью! Но почему же неизменно появлялся ветер, нагонял волны, чтобы река успела стереть мой труд? Может ли быть… это ты нарочно делала, Мириона?

«Да, – тут же призналась моя непонятная собеседница, – я очень волновалась, что твои рисунки тебя погубят, потому старалась поскорее их убрать. Мне повезло – ты всегда рисовала на песке около воды, иначе бы стереть этот знак было бы затруднительно»

Так ты часто вмешиваешься в наши жизни?

«Нет, – смущённо призналась моя подруга, – я не должна мешать вам, но ты мне нравилась: у тебя была такая красивая мечта. Если у человека красивая мечта, мир может помогать ему. Это право, дарованное мне Творцом»

Мириона более ничего не говорила, вслушиваясь в нашу беседу. Наверное, ей было интересно или же очень важно узнать, чем закончится беседа двух детей из Враждующих стран.

Опустилась на корень ели, выступавший из земли.

– Интересно, почему я именно этот герб всё время рисовала?

– Совсем не помнишь? – отрок недоумённо поднял брови.

– Нет, – покачала головой. – Совсем не помню. Но, может, это ещё одно подтвержденье, что мой отец – новодалец? И это он при мне рисовал этот герб на песке, когда я была очень маленькой? Проще было б увидеть его на какой-то вещи, доставшейся от него, которую он на память о родном доме хранил. Но… это ведь глупо, хранить вещь с новодальским гербом на новом месте? Он же мог так подставиться сам, подставить мою мать. Мой сводный брат говорил, что отчим мою мать любил.

– Твой брат? – встрепенулся Вячеслав. – А ты нам не говорила о нём.

– Я просто… сбежала от него, когда нашла. Ради моей мечты.

Тоска по Ромке меня заела. И я как-то незаметно разговорилась о нём и нашем детстве с ним, о том, как рада была, когда он нашёлся, живой!

А потом мне, естественно, вспомнились Кан и Эндарс. И, вспомнив любимого, я вдруг разрыдалась.

– Что случилось? – Вячеслав присел около меня. – Кто-то посмел тебя обидеть? С кем мне нужно разобраться?

– Никто. Это уже в прошлом.

– Ты можешь со мной поделиться. Я никому не скажу.

Поколебавшись, я вдруг рассказала ему о Кане и… даже о Мирионе. О той, которая назвалась Мирионой.

Мы долго сидели рядом. Он ни слова не сказал, что я протираю дорогим платьем грязь, хотя сам его подарил. Мы молчали, но… мне почему-то стало спокойно.

– У тебя потрясающая мечта! – сказал наконец Вячеслав, потом прибавил: – Хотя и очень странная. Не понимаю, как одна из светополек могла додуматься до такого!

Пожала плечами. Сама себе удивляюсь.

– Вообще, было бы здорово, уйди эта проклятая ненависть из наших жизней! Думаю, на её месте появилось бы что-то доброе и светлое, – мечтательно произнёс чернореченец, потом помрачнел. – Но это трудноисполнимая мечта. Ты понимаешь это, Алина?

С досадой отмахнулась:

– А не хочу я этого понимать!

Чуть погодя, он признался:

– Знаешь, и я не хочу. Случись бы чудо… или что ещё может вразумить тех, чьё сознание затуманено враждой?

– Я не знаю, Вячеслав.

– И я не знаю.

Мы почти одновременно вздохнули.

«Нет здесь людей кроме вас: говорите спокойно, – заботливо сообщила Мириона. – А я никого не пропущу, так как не хочу, чтобы вам мешали»

Надо же, мы до того увлеклись, что позабыли об осторожности, а она помнила и оберегала нас! Ох, милая моя…

«Не отвлекайтесь на меня! – возмутилась подруга. – Я так ждала этого! Так хотела, чтобы ещё хотя бы один человек загорелся этой прекрасной мечтой!»

Думаешь, Вячеслав захочет много сделать для нашей мечты?

Я посмотрела в его задумчивые, мечтательные глаза.

А может… и так.

– И с этими глупыми женщинами, которым кроме нарядов и висюлек ни до чего дела нет, ты говорила в надежде изменить их мнение, так? – уточнил чернореченец. – А я-то думал, с чего бы ты с ними о таких вещах заговорила?! Но это опасно, Алина! К тому же, этих дур такими словами не прошибить!

Так вот почему он Миргорода ко мне послал: случайно услышал тот разговор – и испугался за меня!

– Ты прав, Вячеслав: их такими словами не проймёшь. Вообще, удивительно, что ты сам заинтересовался моей бредовой затеей.

Он улыбнулся:

– Просто у тебя очень необычная мечта, Алина. Я… я был бы рад, если б мог сделать что-то для неё: мне противна эта вражда. Правда, я пока не понимаю, какие слова нужно найти, чтобы достучаться до ожесточившихся сердец, – друг нахмурился. – А может, слова тут бессмысленны? И нужны какие-то дела? Но сейчас я не представляю, что нужно сделать для примирения Враждующих стран. Ясное дело, грубой силой верного мира не достичь. И ни короли Светополья и Новодалья, ни их народы просто так не пойдут на переговоры о мире, тем более, не договорятся никак. Но мне хочется верить, что есть способ! Я буду искать его. Даже если эта глупая мечта, даже если легко погибнуть, следуя ей. Просто мне надоело, что всё так. Ты… ты же из-за этого решила попытаться, Алина?

– Да, мне надоело жить так.

Мы долго сидели рядом, но до того, как солнце покатилось за лес, ни слова друг другу не сказали. Здорово, когда кто-то разделяет твою мечту. И всё же… как?.. Нужны какие-то особые слова или… что необходимо для примирения трёх стран? Если это возможно, что же поможет нам? Страшно. Понимаю, как глупо мечтать об этом, но… просто я устала жить так.

И вдруг я застыла, от внезапной мысли.

На большие успехи за такой короткий срок не следовало и надеяться, но кое-что значительное всё-таки произошло. То, что могло на многое повлиять, то, о чём никто даже помыслить не мог: три человека из разных Враждующих стран подружились! Графиня, простолюдинка и принц. А впрочем, статусы не важны. Мы просто люди, мы родились в этих странах, пропитанных враждой, и должны были стать заклятыми врагами, но мы вдруг встретились, разговорились и… подружились. Мы не ненавидим друг друга. И мы мечтаем о мире. Пусть какое-то недоверие к другим народам осталось, но зато мы доверяем друг другу. Это чудо, которое произошло. Чудо, дающее нам надежду! Значит, не всё потеряно для Светополья, Черноречья и Новодалья!

Я улыбнулась ему и поднялась с корня дерева. Закончился только один день. А рассвет для Враждующих стран придёт!

История Кана

«Новая мечта»

Пока отдыхал у границы, испытывал придуманное заклинание, размышлял, как пробраться через Эльфийский лес и устраивал ловушки для тех, кто отправится в погоню за мной или начнёт позже разыскивать, прошло шесть дней. Завершив приготовления, крепко заснул. Разуму и телу требовался отдых.

Проснулся примерно за два часа до рассвета. Лицо спрятал под иллюзией и пошёл к камням, отделявшим молодой невысокий лес Светополья от вздымающегося в небеса многовекового Эльфийского леса. Привычно вслушивался в лесные звуки. Как бы ни хотел отречься от всего, обретённого моим народом, от некоторых способностей отказаться не сумел. Вначале злился, потом решил, что так даже лучше. Острый слух, например, не раз выручал меня.

Почти дойдя до заветной границы, остановился и поклонился родному Лесу. Вслух приветствовать его не решился. Ни к чему внимание привлекать. Но… Лес, родной мой Лес, моя родина, помнишь ли ты меня?..

Шаг сделал и снова замер, прислушиваясь к лесным звукам и моим внутренним ощущениям. Лес не принял меня? Не узнал?..

Левую руку положил над сердцем. Замер потерянно.

«Я не с очень добрыми помыслами к тебе пришёл. Со злыми, если честно. Прости меня, мой Лес! Но… ты помнишь того мальчишку, который едва не сгорел живым около трёх десятилетий назад? Тот мальчишка пришёл к тебе. Он выжил. Он – это я»

Лес молчал, всё ещё не желая откликаться. Забыл меня совсем или моих намерений не одобрял. Да, впрочем, право на то имел. Лес никогда не одобрял вредящих другим. Ни мой Лес, ни чужие леса, в которых я жил или через которые проходил. Только с этим Лесом, с моим родным, мне поговорить особенно хотелось. Именно с ним.

«Лес, ты даже не рад, что я вернулся к тебе живым?» – грустно подумал я.

И уже было сердито сделал два шага, как что-то на ветке сосны близ меня зашуршало и затрещало. И что-то маленькое лёгкое упало за мной на траву. Скатилось на землю. Взгляд растерянный поднял.

На ветке медленно шла белка. Вот, когда я поднял взгляд на неё, она остановилась. И качнула пушистым хвостом. Будто приветствуя меня. Да, впрочем…

Белка опять хвостом качнула, неотрывно глядя на меня. Будто человек махнул рукою, подняв её над головой.

И почему-то по моим щекам побежали слёзы. Мой Лес приветствовал меня! Даже спустя много лет! Даже когда я пришёл измученным и злым, моя родина всё равно приветствовала меня!

Опустился на колени, склонившись головой до земли. Потом, стоя на коленях, двумя ладонями ласково провёл по земле.

«Прости меня, мой Лес! Прости, что я вернулся таким злым! Но… но я не смогу просто так уйти. Твой мальчик вернулся живым, но таким злым. Прости меня, Лес! Но я не могу простить, что дело о моих родителях толком не расследовали, но уже осудили их! Я не могу забыть сжигавшего мою плоть и душу мою огня!»

Лес молчал, притихший. Взгляд снова поднял на ту белку, которая стала посланницей души Леса. Та смотрела на меня внимательно, но хвост её уже замер пушистый. Кажется, Лес меня не осуждал. Но и не одобрял моих действий.

Тихо сказал, положив руку на своё сердце:

– Если я не прав – останови меня, – и снова землю погладил. – Ты право имеешь, Лес. И, если я сегодня Грань перейду, ты знай, что я всё же тебя любил!

Долго молчал я. И Лес молчал. И посланница Леса молча взирала сверху вниз на меня.

Но когда я поднялся и сделал ещё несколько шагов вперёд, к заветной моей цели, когда всё же обернулся, чтоб взглянуть на воплощение лесного духа, то именно в этот миг зверь, всё ещё внимательно смотревший на меня, отвернулся от меня и пошёл по своим делам.

Лес будет мне вредить и мешать? Или просто сказал, что не одобряет мои замыслы?..

Вздохнул. И не сразу вперёд пошёл. Поначалу даже боялся, что Лес будет мне перечить. Но, впрочем, потом уже смирился. Воля его, как со мной поступать. А я буду поступать, как хочу сам. И я просто пойду вперёд. Я ведь так долго мечтал отомстить.

Но… Лес не одобряет моей мести. Печально.

«Но почему так?.. Я ведь сильно пострадал, Лес! Я и все мои родные пострадали из-за проклятого короля!»

Но он молчал. Лес не хотел во всём этом участвовать. Лес мстителей не любил. Хотя вроде и пытался помешать преступникам. Странно, что моих родителей не защитил. И, кажется, даже не пытался. Отец был виноват?.. Но даже если так, я не отступлю! Я не вернусь назад!

Ладно, моя родина хотя бы признала меня. Хотя бы отправила своего посланца, чтобы меня поприветствовать.

Невольно на губах моих появилась улыбка. Всё-таки… всё-таки, я рад, что хотя бы Лес отправил кого-то, чтобы поприветствовать меня. Всё-таки, я ещё считал его своим. Своим родным. И кем-то очень близким. Чьё одобрение и приветствие были важны для меня.

Тяжело вздохнул.

Вздумал отказаться от прошлого, от обычаев своей родины, от самой родины, от способностей, а, оказывается, глубоко-глубоко, таил желание их сохранить! Сам себя удивил сегодня. Наверное, удивил бы раньше, прислушайся я к своей душе. Увы, за пеленой ненависти этого хотелось меньше всего. Да, впрочем, не время об этом рассуждать. Раз уж я сюда сегодня пришёл. А пришёл сюда, чтобы мстить.

Силуэты толстых деревьев навевали воспоминания о детстве, о ласковых маминых руках, о мелодиях и оружии отца, покрытом загадочными цветами и завитками. О старинных картинах давно ушедших предков. О прекрасных видах. Об отрывках известных всем эльфам песен. Об очертаниях прекрасных инструментов… Они все растаяли, как дым: слишком много времени прошло с тех пор, когда я жил тут.

Стражников как будто обошёл. И с обычными эльфами разминулся. Маги то ли спали, то ли не заметили, то ли исподтишка наблюдали.

Когда заря начала разливаться между деревьями, добрался до эльфийского города.

Он не был похож на большинство человеческих городов. Да, впрочем, и на деревни человеческие не походил. Редкие дома тонули в просторных благоухающих садах. Огороды росли между деревьев и цветников, иногда даже таяли в них. Не было лая отчаянных привязанных собак, да и самих собак не водилось – здешнее пространство охранял сам Лес. Он же и предупреждал жителей, если кто-то замыслит недоброе. Но меня почему-то до начала первых жилищ пропустил.

«Всё-таки пропустил, да?..»

Я всё оглядывался. Я помнил и не помнил. Я словно хотел впитать в себя каждую линию моей родины, каждый завиток лесного узора.

Стены, покрытые причудливыми узорами или даже вьющимися растениями. Эльфы ещё спали. Странное место, жители которого очень редко ругались, всегда носили красивую одежду. Стройные и крепкие мужчины, прекрасные и изящные женщины, милые дети. Каждый взрослый в чём-то был особенно искусен. Каждый ребёнок быстро учился среди этого окружения. Это моя родина. Моя почти забытая родина. Мне казалось, будто ничего не буду испытывать, коль ненадолго возвращусь сюда, но… сколько чувств, сколько ощущений появилось, когда я вновь ступил на родную землю!

Немного проплутав среди чужих садов, нашёл-таки неширокую песчаную дорогу, обсаженную по бокам благоухающими цветами. Кажется, она вела в сторону дворца. Если я не перепутал её с другой: то ли давно не был, то ли за несколько десятилетий тут что-то перестроили.

Рассвело. Свет затопил всё: и дома, и сады. Солнечный луч блестел на поверхности маленькой лужи. Или недавно был мелкий дождь, или дождь был сильный, но давно. Проходя мимо лужицы, заглянул в нее. На моём отражении всё ещё была иллюзия. Значит, спрятанные заклинания мою магию не сняли. Хорошо.

Но, впрочем, Лес меня даже под иллюзией узнал. И почему-то от этой мысли стало как-то чуточку светлее на сердце.

Я шёл совершенно спокойно, как будто странник, вернувшийся домой.

Я не изгнанник. Они не должны думать, будто я из изгнанных эльфов. Я не Забытый! Хотя… я не числюсь уже среди живых. Но… Я для них чужой. Я теперь для них чужой! Слишком много воды утекло с тех пор. Слишком много воды и вёсен. Слишком много цветов с той поры расцвели, увяли и исчезли, сменились другими цветами. Слишком много цветов и воды.

Да и… если бы они знали, что тот сын мятежника выжил, вдруг бы меня нарекли Забытым?.. Хотя я лично ничего не совершал! Но, уверен, мои родители тоже ничего не совершали! Отец никогда не говорил о власти, никогда не стремился к ней! Но… какая злая насмешка судьбы! Если бы не было пожара, я, как сын мятежников, но слишком юный, чтобы что-то понимать самому, слишком юный, чтобы участвовать в заговоре, мог получить проклятие стать Забытым! Но, даже теперь, когда пожар был, и я выжил, родственники ничего не знали обо мне и, возможно, предпочитали не помнить, как о позорном пятне, сыне осуждённой семьи! Я был похож на Забытого. И ужасно больно было об этом думать. Хотя, в отличие от других Забытых, я покинул Эльфийский лес очень рано, ещё ребёнком. Я не принял и не унёс с собою гордость эльфов по отношению к людям. Может, это помогло мне выжить среди людей? Я не считал, что люди чем-то хуже остроухих. И я выжил. В чём-то мне больше повезло, чем другим Забытым. Забытым! Я в детстве боялся Забытых, боялся совершить ошибку, стать таким, но… мой детский кошмар сбылся. И это оказался не самый страшный из всех возможных кошмаров. Страшнее было, что я не сумел уберечь родных. Мать и отец теперь за Гранью. Имена их вспоминать не будут. Но… но я отомщу! Я их не забыл!

До дворца добрался спокойно. Даже две юных эльфийки, случайно встреченные мной, меня спокойно пропустили, приняв за некого Акара. Похоже, многие пока спали на удобных кроватях под лёгкими одеялами.

Обошёл вокруг светлого, казавшегося сотканным из мерцающих капель воды, здания. Ни витые колонны, напоминающие струи фонтанов, ни искусные изображения на стенах, ни закруглённые сверху окна с прекрасными витражами с диковинными птицами и цветами, ни склонённая набок крыша – прекрасное творение древних мастеров – на сей раз не вызывали у меня восхищения. Взор примечал, за что зацепить заклинание.

Я остановился перед парадными дверями. В изображениях на них привлекли внимание пики гор. Долго, как и горы, должен был простоять дворец, задуманный древними мастерами. Долго должны были быть спокойны и счастливы жители Эльфийского леса. А я, лишившийся покоя из-за старых, несправедливых ко всем законов, пришёл, чтобы не осталось ни кусочка от витых колон и стен. Те, кто спят во дворце, их драгоценности, картины, портреты, вазы с цветами и инструменты уцелеют. Стен, связанных с мучительными воспоминаниями моего детства, никто больше не увидит. Я что-то ценное, что-то важное у них отберу. Насовсем.

«Лес, я хочу отобрать что-то ценное у них, потому что они отобрали мою семью у меня!»

Лес молчал. Пространство ещё только просыпалось. Охранники спали либо где-то собрались. Определитель магии молчал. Значит, не здесь. Или я не смогу почуять их магию моим Определителем, собранным с применением человеческой? Но я должен хотя бы попытаться! Я ради этого жил!

Было подозрительно тихо и пустынно. Заклинание складывал медленно и тщательно: требовалось многое учесть, требовалось следить, чтобы никто не появился ни передо мной, ни сзади, ни сбоку. Наконец, осталось только проговорить заклинание вслух.

Никаких чувств, только отрешённость от всего, только цепочка слов, удерживаемая воображением. Последний взгляд на старинные стены, двери. За ними много веков кто-то жил, смеялся, играл, слагал стихи, танцевал, учился, спокойно, как и я когда-то. Снова воспоминания о прошлом. Лёгкие, как дуновение ветра. И тяжёлые, словно глыбы камня. Рука взмывает вверх. Твёрдый приказ срывается с губ:

– …И пылью развеять!..

И едва приметный луч выходит с кончиков пальцев – и впивается под фундамент, в направлении узла-сосредоточия всех магических заклинаний, придерживающих стены. Зря они использовали столько магии при строительстве. Зря соединили все заклинания в одном камне под землёй. Там, откуда ощущается тяжесть и лёгкое гудение пространства от плотного сгустка магии. Пусть человеческая магия груба и примитивна, но она позволяет нащупать это место – и ударить по нему, разрывая его в клочья.

Сначала зашелестели деревья поблизости. Облегчённо. Пространство с радостью восприняло распад этого плотного комка в магическом слое. Даже при общей мягкости эльфийской магии по отношению к миру, здесь её было слишком много собрано, да ещё в одном крохотном месте. Почувствовал некоторое напряжение, когда моё заклинание окутало дворец липкой паутиной. Затем с крыши скатились мне под ноги первые горстки пыли. В которую превратится весь дворец по моей воле.

Пыль скатывается медленно-медленно. Сбываются мечтания долгих недель, часов. А в душе разливается пустота.

Неспешно разворачиваюсь ко дворцу спиной.

Такой радостной и красивой казалась мне когда-то месть, и такой скучной она получилась на самом деле. И… Нужна ли она была? Не могу ответить. Нет, я сделал всё, как должен был. Хэл должен был заплатить! И за моих родителей, незаслуженно выпивших яд из Чёрной чаши. И за тот огонь, из которого никто не кинулся меня спасать. Мальчишка, впервые интуитивно применивший свой дар… Разве тот мальчишка был виноват?! Но его никто тогда не кинулся спасать. И сомкнувшееся пламя вокруг было жутким. И от ожогов, и от потрясения несчастный долго не мог спокойно ни есть, ни спать, ни сесть.

Он появился из тени деревьев неожиданно. Замер. Ничего не шевелилось в его лице. Оно пугало своей неподвижностью. Лес кого-то позвал, чтобы меня остановить?

Но я вгляделся в его лицо и замер растерянно.

Напротив меня стоял отец, давно ушедший за Грань! Что это? Виденье? Сон? Иллюзия? Моё воспоминанье? Игра воображения? Как мог он через столько лет вдруг явиться передо мной?! Нет, это не может быть правдой! Он сейчас моложе, чем тогда!

Эльф поднял голову, недолго рассматривал постепенно осыпающуюся пылью крышу, потом взглянул мне в глаза. Мы не отрывали друг от друга взглядов, пока сердце не отсчитало пятнадцать ударов. Вдруг заметил, какого цвета у него глаза. Они оказались не светло-карими, как у отца, а серо-зелёными. Да, незнакомец похож на моего отца,но это кто-то другой. Кто это? Откуда он взялся?

На мгновение почувствовал в нём некоторую схожесть со мной, некое родство. Ох, скорее всего, мой дальний родственник, а я вообразил, будто передо мной давно ушедший отец!

Загадочность ушла, как и тот, кому уже не вернуться. Её сменил страх. Попадусь – и уже не вернусь к любимой. А раз стражники ещё не схватились, я бы мог уйти. Я ещё смогу уйти!

Быстро доплетал заклинание перемещения. Родственник стоял неподвижно и смотрел на меня. Крыша продолжала осыпаться. Но… почему он просто смотрит и молчит?! Я… я же уничтожил древний дворец, гордость многих поколений, песню древних мастеров!

– Зачем ты это сделал? – наконец спросил эльф, похожий на моего отца.

Несколько тёплых уколов от ножен кинжала: приближаются другие. Горячий укол: кто-то сплетает заклинание.

– …Перемести!

Магия переместила меня в лес. Отбежав от места, на котором оказался, спрятался за колючим кустом и быстро начал складывать второе заклинание. Через шесть или семь ударов сердца к коже руки прикоснулся тёплый шар: кто-то из преследователей настроился на моё заклинание и теперь может переместиться ко мне.

Оставалось совсем чуть-чуть мысленно и вслух проговорить, как появились эльфийские маги и добавившиеся к ним воины. А впрочем, все эльфы в той или иной степени воины и маги. И это нужно учитывать.

Я подобрался, бесшумно выхватил кинжал. Но…

– Где он? – спросил кто-то.

– Сейчас спрошу у Леса, – ответил мой родственник.

Нельзя позволить им меня найти. Нужно закончить заклинание, нужно предпринять что-то. Опасно использовать игрушку, но вдруг получится их задержать?

Бесшумно достаю из-под рубахи глиняное нечто, отдалённо напоминающее длинного кота, прикрываю пальцами все отверстия на толстом животике зверя, кроме самого большого, верхнего, глубоко вдыхаю и сильно дую в дырку на затылке у зверя.

Преследователи оборачиваются в сторону неприятного звука. Морщатся. Мальчишка из приюта, сделавший эту насмешку над свистулькой и взявший за неё пару серебряных монет, постарался на славу. Свистульку, издающую более противные звуки, ещё нужно поискать!

Цепь перемещений на короткие дистанции. Несколько шипящих, свистящих, хрипящих и фырчащих звуков. Эльфы недоумённо смотрят, гадая, откуда взялись эти странные неприятные звуки. Человеческая магия, к которой они не привычны, то ли не видна им, то ли сбивает с толку. Ох, до чего противная эта игрушка! У самого уши от неё болят. Ладно, придётся потерпеть. Приготовься, Кан. Глубоко вдохни и убери один только палец.

Свист получился тоньше и болезненнее комариного, вызывающий дрожь и режущий слух. Маги и воины не вытерпели и заткнули уши. Глубоко вдохнув, вновь дунул. Мысленно договаривал заклинание, напрягаясь, чтобы не потерять сложенную в воображении цепочку слов.

Получилось! Они остались в другой части леса. Ещё пара заклинаний для перемещения. Теперь новый магический щит. Дополнительные скрывающие заклинания. Посмотрим, чья магия лучше: эльфийская или обычная. Так, осталось пройтись между моими ловушками.

Они появились недалеко от меня. В поисках потеряли часть отряда.

– Стой! – потребовал маг с серебристыми нитями между чёрных волос.

Не оглядываясь, отступаю назад, лицом к ним. Мысленно просчитываю расстояние от ловушки до ловушки, подмечаю оторванные листочки, спрятанные между ветками.

За мной бросился первый воин. И попал во вторую западню, споткнулся, упал и не мог пошевелиться. Преследователи насторожились.

– Выслушай нас! – уже вежливо попросил черноволосый, начавший седеть эльф.

После того, как безуспешно молил вашего короля, а он так поступил со мной? Зря надеетесь.

Продолжаю двигаться, не отрывая от них взгляда. Все ветки и камни заанее убрал, но всё равно следует быть осторожным, чтобы не зацепиться о куст или что-нибудь другое.

Второй воин вытащил кинжал. Старший эльф остановил его жестом.

– Почему ты не желаешь с нами поговорить?

Не желаю терять время. Так, за мной осталась только одна ловушка. Вокруг них раскиданы заклинания, из которых собирается другая ловушка. Может, и к лучшему, что я не силён в магии родного народа: они к человеческой, новой, не привычны, может, им придётся повозиться, чтобы поймать меня и снять её со своих.

– Тебе лучше снять своё заклинание с дворца, что бы оно ни вызывало! – выступил вперёд второй маг. – Скорей, пока ещё не поздно!

Молчу.

– Он чего-то затеял.

– Обожди, – седеющий эльф красивым взмахом остановил молодого воина. – Незнакомец, я не знаю, отчего ты решил портить магию на крыше нашего дворца, но причинять тебе вред не желаю. Давай мирно договоримся: ты уберёшь заклинание, а мы тебя не тронем.

Ого, они заметили разрушение крыши, но не поняли, что мой магический удар пришёлся по камню-основе под фундаментом! Надеюсь, оставшиеся в лесу маги не сразу сообразят, в чём дело. Лес, быть может, удара по средоточию древней магии не выдаст – пространству проще жить, когда исчез источник напряжения. По крайней мере, кажущаяся спокойность Леса их на время отвлечёт. За которое дворец может полностью обратится в прах. Ну, хотя бы пусть его крышу развеет ветер и унесёт!

Пробуждаю ловушку – и вокруг них появляется пламя. Кое-что напутал, поэтому в огненном кольце сбоку есть узкая трещина. Через неё выбраться не только трудно, но и опасно: этот жар почти не отличается от настоящего. Он обжигает, сжигает. Потребуется вылить много вёдер воды, прежде чем потушить. Конечно, как и некоторые заклинания, это можно развеять, но это займёт достаточно времени для того, чтобы я переместился. Да ещё и подбор подходящих заклинаний для воздействия на чуждую им магию. А им из западни сразу переместиться не удастся.

– Нас будут искать, – предупредил самый старший преследователь. Голос его едва долетал из-за потрескивания пламени, разделявшего нас.

– И найдут, – говорю, изменив голос.

– За нас будут мстить.

– С вами ничего не случится, если не полезете через огонь.

– Значит, с тобой можно договориться? – голос его потеплел. – Знаешь, главный маг Леса уберёт твоё заклинание, но тебе всё равно придётся долго просить нашего короля простить тебя.

Не отвечаю. Король ваш, а не мой. Я больше не служу ему. Ни извиняться, ни просить прощения у него не буду, как и он у меня. Скроюсь от вас – и попробуйте избавиться от моего заклинания сами! Вряд ли сумеете сделать новую опору-крюк для заклинаний, придерживающих стены и украшения. Или же это займёт какое-то время. Часть дворца успеет разрушиться. Так, сначала создам ещё несколько ловушек около огненного кольца, чтобы выбравшись из него, вы снова попались. Затем перемещусь и укроюсь всеми известными заклинаниями.

Чувствовал горячие прикосновения Определителя: маги пытались убрать моё пламя. Недовольно вздыхал лежавший воин, ранить которого я не собирался.

Уже создал две ловушки, как через щель кто-то начал вылезать. Дерзкий парень!

Смельчаком оказался маг. Магический щит не слишком хорошо защитил своего создателя: жар того коснулся, да и с самим щитом что-то случилось – с эльфа во все стороны сыпались искры. Со лба градом скатывался пот, одежда во многих местах промокла. На щеке и на руках местами сгорела кожа. Ему было больно, но он всё равно лез. Упрямец!

Отошёл за предпоследнюю ловушку, пока преследователь глубоко дышал, то ли читая исцеляющие заклинания, то ли пытаясь собраться при воздействии боли.

Искр падало всё меньше и меньше, наконец-то удалось разглядеть: из огня вышел мой родственник. Я просто не вижу другой причины, почему столько сходства между ним и моим отцом. Но почему-то я его совсем не помню.

Молодой мужчина – в периоде Долгой молодости или в Короткой – направился ко мне. Замер за два шага до первой ловушки. Обошёл её, обошёл вторую, остановился у лежащего воина. Убедившись, что тот жив, уверенно сказал:

– Ты не хочешь причинять нам вред. Чего ты добиваешься?

Я попытался отомстить. Хоть какую-нибудь неприятность моему бывшему королю причинил. Теперь должен оторваться от преследователей. Разумеется, этого не скажу.

– Что ты сделал с дворцом?

Наши взгляды столкнулись вместо лезвий. Поединок продолжался недолго: противник вдруг опустил глаза, готовя заклинание. Кажется, он хочет переместиться и встать за спиной у меня. Ему опасно перемещаться, когда неизвестно, какие ловушки могут меня окружать! Или же известно? Тогда откуда уверенность, будто он обнаружил лишь самые близкие к нему ловушки? Может, это какое-то заклинание, которым маг обманул меня? Странно, теперь возникло ещё более непонятное ощущение, как будто мы с чем-то связаны. И почему мне радостно смотреть на этого смельчака? Я так не хотел сталкиваться с кем-то из родни, ведь они не защищали ни мать, ни моего отца. Даже мою мать!

Зашипело пламя. Вероятно, оставшиеся в огненном кольце маги как-то раздобыли воду.

Незнакомец исчез. Определитель сообщил о заклинании. Оборачиваюсь. Через удар сердца маг появился там, где ждал его появления. Эльф недоумённо застыл, не понимая, как мне удалось узнать место перемещения.

Выхватив кинжал, приставил к его горлу. Он моргнул, недоверчиво взглянул на меня. Сзади продолжало шипеть пламя.

– Только попробуй шевельнуться.

Маг не верил, что я смогу отправить его за Грань. Отчего этот дурак такой самонадеянный? Полагает, что враг не причинит ему вреда? И почему мне вдруг стало страшно? Отчего такое чувство, будто вот-вот потеряю нечто очень важное, драгоценное для меня? Давно начал забывать родственников, давно они перестали быть важными для меня, ведь тогда не вмешались, не заступились, смирились с жестоким приказом. Почему же этот остроухий кажется мне важным, почему я не злюсь на него, не презираю?

– Ты… – едва слышно прошептал эльф.

Отчего-то боялся причинить ему вред, а он почему-то верил, что уйдёт без единой царапины. Я стал сам себе противен, хотя мне должно быть всё равно. Почему?..

Не выдержав борьбы с самим собой, свободной рукой схватил гада за мягкую рубашку, убрал кинжал и, развернувшись, отбросил остроухого на землю, где была ловушка.

Маг, связанный заклинанием, не мог ни шевелиться, ни говорить, но, похоже, все силы прилагал, чтобы чего-то сказать. Не сумев, попробовал объяснить что-то взглядом. Как-то доверчиво, печально и трогательно, умоляюще смотрел на меня.

Так, Кан, что ты замешкался?! Ты хочешь, чтобы тебя поймали?! Неужели, ты забыл, что с таким же спокойствием они вручают Чёрную чашу с ядом осуждённым?!

Мысленно выругав себя и остроухого упрямца, начал готовить заклинание. Мой родственник словно догадался, чего затеваю, в его зелёных глазах как будто погас какой-то свет.

Не пытаясь понять, отчего преследователь огорчился, не сказав какие-то слова, я переместился. В заранее приготовленный лабиринт из заклинаний. Перепутал свои следы между них и заранее заготовленных ловушек. Затёр свой магический след. Прошёлся через место с большим разломом магического слоя мира – оно тоже затрёт мои следы.

С одеждой, целиком, выкупался в реке близ трещины в магическом слое пространства, стирая заодно и след обычный, вымывая запах из одежды, тела и волос, оттираясь особой травой. Словом, я сделал всё, что только умел, чтобы меня не нашли.

И сразу же отправился в Многоречье, страну, где хватало собственных магов и чужих, да ещё и в столицу, где была своя собственная школа магии. Даже трактир подобрал, от которого мой Определитель защипал руку. Среди чужих магических следов и многочисленных заклинаний, старых, выдыхающихся, и свежесозданных, моему магическому следу будет легче затеряться. Кстати, здесь везде человеческая магия. И я использую её. Пожалуй, даже лучше, что я в эльфийской не силён. Пусть остроухие поднапрягутся, пытаясь раскопать среди обилия обычной магии, созданной множеством людей, эльфа, применяющего человеческую магию! И… может, я всё-таки сумею уйти незамеченным? И… снова вернусь к Алине?.. Я бы хотел! Я очень этого хотел! Но… пока надо затаиться среди магов Многоречья и выждать, чтобы ещё больше запутать мой след.

Вроде всё шло хорошо: и маги у дворца поздно спохватились, и тот незнакомый родственник от растерянности помощь не позвал, и… может, он даже и не думал нападать на меня, а только лишь хотел что-то сказать или спросить? Впрочем, даже если тот странный тип и думал напасть на меня, он явно не спешил. И… это греет душу. Хоть чуть-чуть. Хоть я и не знаю совсем его. Чей он сын? Из какой ветви моего рода? Думаю, всё-таки из какой-то ветви рода моего отца. Он сам когда-то покинул Эльфийский лес, по прихоти или по каким-то поручениям, или же родился уже после того, как казнили моих мать и отца? Или… я сегодня увидел Забытого моего рода? Ведь никаких списков не сохранилось, да и кто бы ребёнку рассказывал о нём? Или он просто разведчиком служил, потому редко появлялся в Эльфийском лесу? Но… если он именно что был разведчиком, то был в чём-то виноват. Когда я покинул родину, в разведчики направляли только преступников. Восставшим против королевской семьи полагалась Чёрная чаша. Но этот эльф был живым, значит, не восставал против короля. И кто бы мне о нём рассказал! Но… если он тоже был в чём-то виноват, то, может, он поэтому и медлил, давая мне возможность уйти?

И ещё долго не мог заснуть. Но не только загадка этого таинственного упрямца мучила меня, но и мысли, что он такого хотел у меня спросить или сказать?.. И… я отчего-то чувствовал себя виноватым перед ним, хотя старался не пролить ни капли крови из его вен и из вен других.

Кто ты, таинственный незнакомец? Почему ты не спешил нападать на меня? Что ты хотел у меня спросить или мне сказать? И… почему ты так сильно занимаешь мои мысли? Почему наша встреча так взволновала меня?

Я вздрогнул. Вспомнил вдруг.

Я же его уже видел! Этого таинственного эльфа!

Он… играл мою мелодию. Которую я сочинил накануне дня, когда пришли за родителями. Её слышали только я, отец и мать. Но родители уже выпили из Чёрной чаши. Давно уже. И, всё-таки, этот эльф знал их хорошо. Да, возможно, что не видение было, а кто-то по-настоящему играл мою мелодию. Кто-то достаточно близкий, чтобы родители ему наиграли её, такую неказистую и простую. Но, может, отец или мать наиграли её кому-то незадолго до казни? Скорбя обо мне. Они же думали, что я сгорел заживо. Да, могли тогда и наиграть. А кто-то услышал – и запомнил. Но… если мою последнюю мелодию, доверили ему, значит, кто-то из моих родителей ему доверял! Да и… если он решился пройти к осуждённым или даже пронести им флейту, или просто выслушал слова и ноты – эльф бы мог запомнить сразу, с первого раза – значит, он был близок с моими родителями или кем-то из них.

От брошенного мною камня по поверхности расползались круги, всё больше и больше, всё дальше и дальше. Ровная поверхность, ещё несколько мгновений назад отражавшая красивый сад, полный благоухающих цветов, а ещё лицо семилетнего эльфийского мальчишки, слилась в смятое и пёстрое одеяло.

Я вздрогнул, заслышав какой-то шорох за моей спиной, обернулся.

Ко мне медленно и робко подошёл мальчишка, как две капли воды похожий на меня. Лицо заплаканное.

– Кан… – позвал он тихо. – Я понял, что это был ты!

Голос у него был тихий и не мой. Чужой голос.

Я не сразу понял, куда он делся и почему вокруг меня темнота. Сердце стучало так быстро, так бешено.

Так и не смог заснуть в ту ночь.

Думаю, это напоминание о прошлом, вызванное тем молодым эльфом, нарушило мой покой. Скоро оно растает. Может быть, меня не найдут – и я смогу вернуться обратно к Алине. Сражусь с Эндарсом в честном поединке. Так даже интереснее, когда есть хороший противник. Только отчего-то кажется, будто заплаканное лицо и печальные серо-зелёные глаза приснившегося мне мальчишки навсегда останутся в памяти, не забудутся с наступлением утра.

***

Интересно доставать землянику из-под усыпанных холодными каплями листьев. Вот только штанины промокли до самых колен, замёрзли ноги в сандалиях и пальцы рук.

Всю неделю было холодно, каждый день шёл дождь. Путнику без крыши над головой хуже всех. Да ещё и магию решил не использовать, чтобы посланные на мои поиски эльфы не нашли меня по следам заклинаний. Обрадовался бы, возись они до сих пор с тем лабиринтом из арок и порталов, но недооценивать противников не хочу. Особенно, двоих: того, похожего на меня и внешностью, и упорством, а так же того, с кем познакомился во дворце короля Светополья.

К тому же, в поисках Алины магия помочь не могла. Что-то мешало всем моим заклинаниям добраться до неё. Да и не только моим – даже Эндарс ничего не мог сделать, хотя боевой-то маг мог знать намного больше заклинаний. Однако, в отличие от меня, от затеи найти девушку магией не отказался. Эндарс верил, что с магией можно получить почти всё. Он слишком сильно полагался на заклинания. По-моему, это не правильно. Магия – лишь инструмент для получения некоторых вещей, не более того. Если Алина прячется от нас, всё равно, сама ли она выяснила некое скрывающее заклинание или попросила кого-то, одной магии, чтобы заставить её изменить решение, не достаточно.

Алина, Алина… теперь я могу спокойно думать о ней. До этого во мне бурлило столько разных и противоречивых чувств, что, вздумай я хотя бы кратко их описать, непременно бы запутался.

Отвлёкшись, не заметил ветку сломанную под земляничными листьями, больно зашибленную руку зацепил. Мда, опасно было рассказывать в чернореченском трактире, что Враждующие страны когда-то были одной страной. Так увлёкся, что перемигивания хозяина и едоков пропустил. Насилу отбился. Но я хотел хоть чем-то помочь пропавшей Алине! Хотел натолкнуть народы Враждующих стран на размышления о чём-то добром и светлом, притворившись бродячим менестрелем Григорием.

Неподалёку чавкнула под чьей-то ногой грязь, потом прогнулась толстая влажная ветка, разлетелись брызги из лужи, в которую кто-то спрыгнул с поваленного дерева. К коже прикоснулся тёплый шарик: приближался маг. Вроде бы на нём имелась какая-то магия и, более того, он сейчас готовит новое заклинание. У него тоже может быть Определитель, поэтому предпочтительнее медленно подняться и повременить с атакой, не закончив парой слов атакующее заклинание. Появится, тогда и посмотрим, что первым пойдет в ход: магия или кинжал.

Маг появляться не спешил. Надеюсь, справлюсь с ним без лишней крови или вовремя сбегу. Побег моей гордости не заденет. Главному-то моему врагу я уже нагадил.

Интересно, Хэл рыдал на останках своего дома? Ну, хотя бы из-за исчезновения красивого наследства древних мастеров он обязательно расстроится. Дворец превратился в пыль, но пыль обратно во дворец никогда не превратится.

Притаился за деревом. Дождавшись, когда маг приблизится, выскользнул из-за ствола.

Увидев, кто пробирался в этот мрачный холодный день через лес, на мгновение застыл.

Снова он! Мало того, что путался под ногами во дворце Ростислава, где я караулил Алину, так ещё и едва не задушил, когда я пытался переместить её домой с иллюзией огня. Забавно, меня спасла перемещённая в медальон записка от Эндарса, что он опять Алину не нашёл: эльфийский посланник прочёл и отпустил меня. Даже не показал Ростиславу. Притворился, будто так и валялась она у меня в медальоне. Когда я вещи собирал – сбежал от Ростислава, притворившись взбешенным нападением посла и что король за меня не вступился – этот остроухий меня нашёл, извиниться пытался. Мол, он тоже против сжигания женщин. Хотя с кинжалом у горла отрицал, что сам её куда-то дел. Достал! И вот опять эта морда.

А он… этот наглец подошёл близко-близко ко мне, там, где я мог дотянуться до него кинжалом и… низко поклонился.

От такого поступка я растерялся. Он же понимает, что я могу с лёгкостью нанести удар! Пусть на нём будет сколько угодно магических щитов, опасно так подставлять незнакомцу свою голову. Да и вступиться за него в этой глуши некому. Этот лес чужд нам обоим.

– Здравствуй, Корислав, – приветствовал меня Нэл, выпрямляясь.

– Какой ещё Корислав? – притворяюсь, будто он меня с кем-то спутал. Нужно поскорее от него уйти.

Он усмехнулся:

– Разумеется, твоё настоящее имя другое, ты просто называешься так, чтобы его не открывать.

Если бы мага послали меня схватить и притащить к моему бывшему королю или сразу отправить за Грань, стал бы он много болтать со мною? Позволил бы на свободе ходить несколько дней? Сомнительно. Ему практичнее было бы сразу на меня напасть. В идеале – неожиданно. Я же их не предупреждал. Но он ведёт себя как-то странно. Что ему от меня нужно?

– Впрочем, мне не важно, как тебя зовут на самом деле. Ты можешь называть себя, как тебе угодно, – по глазам понимаю, что ему не всё равно. – Я с нашей первой встречи очень хочу тебе кое-что рассказать.

– Вот и ищите того Корислава, и говорите ему. А ко мне не подкрадывайтесь.

– Корислав, я же вижу твоё лицо. И след твоей магии мне уже знаком.

Приметил мой магический след? Это плохо. Что он вообще привязался ко мне со своей дружбой?! Или… ему что-то поручили? Но что за странное вступление? Ещё и голову подставил под удар. Послов, у них, что ли, слишком много, что с такой лёгкостью ими расшвыриваются? Или у этого ветер в голове?

– Полагаю, ты мне не доверяешь от того, что не знаешь, как я выгляжу без иллюзии. Готов открыть тебе моё лицо. Пожалуйста, поделись со мной водой.

Неохотно протянул флягу, а сам начал сплетать заклинание.

Он не стал накладывать на моё питьё никакой порчи. Просто отвинтил крышку, вылил воды себе на затылок и размазал ладонью по длинным волосам и лицу. Постепенно волосы начали темнеть, а черты лица смазались. Не отрывая взгляда, я принял обратно флягу, а потом…

Передо мной стоял тот самый эльф, которого я принял за моего отца у эльфийского дворца. Значит, в столице Светополья он появился не из-за послания своего короля к Ростиславу, а из-за меня. Или одновременно из-за меня и из-за послания?

– Моё настоящее имя я от тебя не скрывал, – добавил загадочный незнакомец.

Мне отчего-то вспомнился приснившийся мне маленький эльф. Это лишнее, думать о снах, когда враг рядом. Надо решить, как себя вести, пока не поздно. Бросься он на меня – не пришлось бы над этим задумываться. Однако мужчина тянул. И вёл себя как-то необычно.

Не выдержав, проворчал:

– Послушайте, у меня своих дел хватает! Ищите того Корислава и…

– Если ты меня выслушаешь, я скажу всё, что мне известно о той девушке. Той, которую ты ищешь.

Напрягся, вглядываясь в его лицо пристальнее. Он что-то знает о ней?.. Или… это он её вытащил у меня из-под носа и закрыл заклинанием? Но зачем ему?..

– Ты ведь не смог её найти, верно? – добавил остроухий, внимательно смотря на меня.

Он за мной следил. Что же успел обо мне выяснить?

– Что бы ты ни подумал, будто я обманываю, могу сразу о ней рассказать. Тебя прошу всего лишь выслушать меня.

Вдруг я смогу с его подсказкой найти след Алины? Конечно, остроухий может и обмануть, но крохотная надежда найти любимую… пожалуй, риск стоит того.

Он заговорил прежде, чем я открыл рот. Может, опасался, что опять успею переместиться, не дослушав:

– После того, как твои заклинания изменились, эта девушка оказалась в Новодалье. Когда нашёл её, она была около столицы. Пришлось отвлечься из-за дел, и я пропустил, заходила ли она туда или нет. Из Новодалья она вместе с каким-то мужчиной и девочкой отправилась в Черноречье. Там надолго задержалась в деревне недалеко от тамошней столицы, – эльф вытащил из-под рубашки большую потрёпанную карту Белого края, развернул и указал на небольшое пятно.

Я прикинул, где мы. Оказалось, в двух днях ходьбы от той деревни. Какой заманчивый обман!

– А потом что-то случилось с моими заклинаниями, – Нэл сложил карту и спрятал под рубашку. – Они постоянно исчезали. И никак не удавалось переместиться к той деревне магическим способом. Как будто эта девушка большим магическим куполом окружена – и чужая магия с него соскакивает, – остроухий устало потёр переносицу, на несколько мгновений закрыв глаза. – Я было подумал, что там трещина в магическом слое пространства. Но там всё чисто. Сами по себе заклинания при целом магическом слое не могут искажаться.

Опять он подставляется? Хочет втереться в доверие? Или проверяет, как далеко готов зайти я? Но на что проверять моё истинное отношение с риском для собственной жизни?

Вздохнув, он потёр плечо – под тканью рукава, когда та натянулась под его рукой, заметил выступ от повязки – и снова посмотрел мне в глаза.

– Есть надежда, что создатель той магии не учёл все возможные воздействия. Есть заклинания, которыми можно укрыть кого-то от магов, но при этом с укрытым можно просто столкнуться на улице. Или ещё где-то. Если приблизиться, не используя магию поисков. Желательно, без применения какой-либо магии вообще, очистившись от её следов. Конечно, был ещё вариант, что её местный Лес скрывал, прятал тропы, заставляя меня плутать, но в это сложно поверить, ведь она – не эльфийка, следовательно, попросить Лес её прикрыть не могла. Да и обычные леса хуже откликаются на обращение – они более дикие, чем наш, не привыкшие к тому, чтобы с ними говорили. Но я решил попытаться дойти до неё пешком, очистившись от следов магии.

Ткань его тёмной рубашки на плече намокла, стала ещё темнее. Заметил, желая отвлечь его от меня, чтобы закончить заклинание и сбежать:

– У тебя кровь идёт.

– А! – он отмахнулся, поморщился.

И было в этом кратком ответе и жесте столько человеческого… я даже растерялся. Притворяясь спешащим, язвительно сказал:

– Что-то не припомню, чтобы эльфы ценили мужчин в шрамах.

– Идеалам остроухих трудно угодить, – кривая усмешка.

Он… назвал свой народ остроухими? Так, как их звали люди? Обычные эльфы от такого прозвища кривились, ну, хотя бы одаривали хамов мрачным взором, обещающим много неприятностей, если те не заткнутся и не перестанут их оскорблять. А этот… этот так спокойно говорит человеческие грубости о родном народе! Или…

Не удержавшись, поинтересовался:

– Ты – полукровка? Наполовину человек?

– Что же навеяло такие мысли? – он просто вскинул брови, насмешливо.

И снова не эльфийский жест. Да и… если призадуматься, одежда на нём сегодня простая, только немного вышивки – ветвей с листьями – у ворота, причём, нитки под цвет тёмно-синей ткани, почти незаметно. Спокойная красота. Без особой эльфийской изящности. Всё-таки, полукровка? Потомок Забытого? Осуждённый, ставший разведчиком? Или… передо мной Забытый моего рода?

Осторожно сказал, уже спокойно:

– Ты… твоё поведение не похоже на обычных обитателей Эльфийского леса.

– Слушай, как тебя там… – он нахмурился, снова осторожно потёр раненную руку. – Я пришёл, чтобы рассказать тебе о той девушке, которую ты ищешь. Быстро рассказать – и уйти, прежде чем моему начальнику опять не вспомнилось о моём существовании.

Воин? Отсюда такая срочность и загруженность? Или из учёных? Советник? И зачем ему мне помогать?! Разве что он был разведчиком, полукровкой или потомком Забытого – тогда и в Эльфийский лес мог как-то попасть и желать помочь тому, кто нагадил их королю. Хотя… если б знали о его связи с кем-то Забытым, не пустили бы его в Эльфийский лес. Хотя… если Забытый жил давно, а потомок его был очень похож на ныне живущих, мог соврать, будто он – полукровка и плод чьей-то интрижки. Возможно же, что послы или разведчики иногда ложатся с человеческими женщинами.

– Короче говоря, я пытался дойти до того места пешком. Уже деревня была видна среди деревьев. Потом меня опять вызвали и отправили с поручением. Когда освободился, идти к ней не осмелился. Боялся, что мой начальник заинтересуется, куда я опять направился – и найдёт её. А затем и тебя, – мужчина, выглядевший молодо, вдруг улыбнулся, как будто даже искренно. – Я понял, что ты будешь её искать, пока не найдёшь. Но, может, тебе удастся? Попробуй вообще обойтись без магии. И, заодно, объясни местному Лесу, что ты не желаешь ей зла. Не уверен, что ему есть дело до чужаков, но мало ли? По крайней мере, я нашёл её через день, как сказал другому Лесу, что не желаю ей зла.

Молча смотрел на него, чуть наклонив голову. Не желает ей зла? Пытается помочь мне? Но зачем?.. Если он всё-таки имеет право приходить в Эльфийский лес или жить там, к чему ему помогать преступнику? Ведь можно и самому изгнанником стать или пригубить Чёрную чашу.

– Ладно, я пошёл, – сказал таинственный незнакомец, не дождавшись моей реакции.

Причём, спокойно так спиной ко мне повернулся и пошёл. В сторону, противоположную той деревне. А он не думает, что теперь, услышав всю информацию об Алине, я воткну ему нож в спину?! Или на нём мощный магический щит спрятан? Или у него просто не всё в порядке с головой.

Мрачно произнёс:

– Кажется, ты просил тебя выслушать, если ты расскажешь об этой девушке.

Он обернулся, нахмурился. Рукав его рубашки уже сильно пропитался кровью.

– Слушай, я не знаю, как это сказать. У тебя итак нет ко мне доверия, ещё и такое… мы как-то неудачно познакомились. Вот я и призадумался, а надо ли сейчас говорить? Может, найдя её, ты в следующий раз выслушаешь меня с большей охотой? Когда поймёшь, что у меня не было намерения обманывать тебя.

Так он намерен и дальше за мной таскаться?! Вот ещё не хватало!!! Сдать меня, что ли, хочет? Хотя… хотел бы, мог ещё во дворце светопольского короля меня подставить, вызвать подмогу с родного Леса, схватить меня. Так… источники затхлые, зачем же он за мной таскается?! Меня раздражает его повышенное внимание к моей персоне, но ещё больше напрягает мысль, что он и в будущем по неизвестной мне причине будет за мной ходить.

– Нет уж, говори, что хотел! Не понимаю, зачем ты ко мне прицепился.

Остроухий, задумавшись, запустил здоровую руку себе в волосы, распущенные и, кстати, не слишком тщательно вычесанные и приглаженные. Э… неопрятный эльф?! И снова человеческий жест. Да кто же он такой?!

Грустно улыбнувшись, этот странный парень наконец-то объяснил:

– Я – разведчик.

Разведчик? А, вот почему!

Разведчиков сколько-то у эльфийского народа было – они вливались в народы людей и незаметно наблюдали за всем, чтобы держать остроухих в курсе всех событий. Выполняли опасные поручения, грязную работу. При том, что польза от них была немалая, жить среди обычных людей, да ещё и часто скрывая свою принадлежность к древним магам, считалось крайне неприятным делом. Ведь люди были такими жестокими и грубыми, ну, как жить рядом с ними утончённым любителям красоты и искусств?! А ещё и перенимать повадки людей, выглядеть как они, иногда маскировки ради питаться трупами животных, как они, брр. Поэтому по своей воле редко кто шёл на эту службу. Потому к ней привлекали полукровок, рождённых вне Эльфийского леса, обещая им некоторые привилегии, или же преступников. Причём, сложно сказать, что считалось худшим наказанием, должность разведчика или убивающий яд из Чёрной чаши.

Разведчик… но кто из остроухих в трезвом уме признается сородичу в этом?!

– Я – разведчик, – повторил Нэл. – Поэтому мне наплевать на твои дела.

Э… намекает, что не собирается сдавать меня отправленным на мои поиски, потому что и сам от эльфов натерпелся? Но можно ли ему верить?.. Сдать королю разрушителя дворца, древнего сокровища эльфийских зодчих, магов и мастеров, этому остроухому тоже выгодно. Быть может, ему его преступление простят. Или какие-нибудь привилегии даруют, которых намного меньше у полукровок.

– Я, кстати, начальника довел, когда он меня отвлёк от её поисков, – усмехнулся странный эльф. – Он швырнул в меня огненной струёй – я уклонился – и он обжёг старое дерево. Это он повредил одно из деревьев местного Леса. А я, уходя, погладил ствол. Поэтому, может статься, что Лес будет на моей стороне, если что, ведь я лично ему не вредил. А я попросил Лес защитить от подслушивания мой с тобой разговор. Или, лучше, вообще глаза отвести, будто меня здесь вообще сегодня не было. Но на всякий случай пойду поскорей, чтобы меня не успели хватиться, – улыбнулся. – А, если что, мы просто встречались во дворце Ростислава. Мы могли просто случайно пересечься там.

– Но ты ранен.

– Меня и раненного могут куда-то послать, – он вздохнул. – Ладно, я пошёл. Желаю тебе найти её.

И снова двинулся без магии, опять спиной ко мне. Всё-таки проверяет, доверяю или нет? Или он дурак?

– А…

– Ась? – Нэл обернулся.

– Так ты чистокровный или полукровка?

Внимательный взгляд. Потом он приблизился ко мне – напрягся, но поближе его подпустил – серьёзно и очень тихо сказал:

– Один мой родственник желал устроить мятеж. Ты ведь помнишь, как поступают с такими эльфами, когда заговор раскрывается?

– Помню.

Мне никак не понять, чего этот мужчина добивается. Он подставляет голову, чтобы проверить, ударю или нет, снимает иллюзию, говорит мне о том, о чём порядочный эльф бы умолчал. Так, а не собирается ли он выманить у меня признание, обманывая, будто у него был родственник-мятежник? Больше никаких объяснений не придумывается. Но… я покинул родину мальчиком, все вообще думали, что я сгорел. А сейчас вернулся взрослым мужчиной. С чего бы им подозревать?..

Хотя… если он родственник моего отца, которого изгнали после казни моих родителей, по подозрению в помощи моему отцу или уже потом, когда дерзнул навестить их перед казнью и, может, мешал проведению той, он мог бы меня укрыть от отправленных на мои поиски! Но его лицо я не помню. Совсем. Так… иллюзия? Или кто-то в семье отца и раньше попадался на чём-то подобном? Если это случилось до моего рождения, понятно, почему ни разу не видел его на родине, даже не слышал о его существовании. Да и он успел бы за это время отлично выучиться притворяться человеком. Но… в роду отца был изгнанник? Или преступник, ставший разведчиком? И мне об этом не сказали? А, впрочем, ведь его могли вписать в список Забытых, тех, о ком запрещено упоминать, дабы его имя со временем стёрлось из памяти. Будто его и не существовало никогда. Каких бы успехов он прежде ни совершил, каким бы мастером не был, если его нарекли Забытым, всем его достижениям надлежало быть вычеркнутым из эльфийской истории. Ну, разве что, в особо выдающихся случаях, могла остаться только строчка: был когда-то такой талантливый мастер, но сердцем своим прогнил. Да, впрочем, у меня нет теперь возможности добраться до эльфийских летописей и, тем более, летописей моего рода. Жаль его… сложно остаться одному. Да ещё и с таким статусом, о котором стыдно заикнуться.

Но тут… Нэл рассказал историю моих родителей! Так подробно, что я не мог бы усомниться, будто он рассказывает о ком-то другом. Неужели, они не только выяснили, что это я наложил заклинание на дворец, но и поняли, из какой я семьи, поняли, что я остался жив? Только не это! И отчего такое чувство, будто от меня утаили самое главное?

– Я, наверное, схожу с ума… – добавил Нэл глухо.

А я-то причём? Чего ему от меня нужно?!

– С самого детства мечтал о том, чтобы Кан был жив, и мы когда-нибудь с ним встретились, – грустная улыбка.

– Вы были знакомы?

– Увы, я родился после того, как он ушёл за Грань.

Проще всего перестать слушать и уйти. Сумасшедший ли он или нет, не важно.

«Кан… я понял, что это был ты!» – чётко прозвучало в моей голове. Как бы самому с ним с ума не сойти.

Помедлив, молодой эльф шагнул в отделявшую нас пропасть и полетел вниз, на камни.

– Когда нахожусь рядом с тобой, мне почему-то кажется, будто ты – это Кан. Не могу найти тебя из-за прикрывающего заклинания, но как-то угадываю, в каком месте ты в тот миг находишься. Перемещаюсь – и обнаруживаю тебя.

О том, что видит моё лицо и отличает след от моей магии, солгал или нет? Ох, он меня запутал. Однако было бы не дурно, если б ему не удавалось найти меня с магией.

– Узнаю тебя под любой иллюзией. Без магии. Просто чувствую, что это ты.

Наши взгляды встретились. Если маг не врёт, мы – родственники. Возможно, это объясняет слова приснившегося мне мальчишки. Но почему такое чувство, будто о самом главном я ничего не услышал?

– Ты – Кан, да?

Возможно ли так, чтобы ему не было известно обо мне ничего, но он угадал, кто я, слушая внутренний голос? То есть, он должен был что-то знать о моей семье, чтобы хотя бы предположить, что меня могли звать так.

– Ты тот эльф, которого я с детства мечтаю встретить?

Признайся он, почему так хочет встретить исчезнувшего в пламени Кана, быть может, остался бы ненадолго, но эльф о том ничего не сказал.

– Нэл, ты уже не ребёнок, а до сих пор веришь в сказки. Если кто-то ушёл за Грань, то никогда не вернётся.

– Почему я слышу это именно от него?

Нет, он нисколько не сомневался в том, кто перед ним, просто не решался прежде это показать. Несколько раз колебался, а я уходил быстрее, чем он решался заговорить.

– Того Кана нет. А я – совсем другой эльф.

Слишком много времени прошло, слишком сильно повлияли на меня те грустные события, поэтому не могу быть прежним. И своей местью отрезал себе путь назад. Впрочем, был ли раньше путь назад? Кажется, тогда, в семь лет, путь назад скрыло магическое пламя. Пусть даже сзади остался кто-то, кто мечтал со мной встретиться, кто-то из моих родственников, Кан не сможет вернуться. Особенно, после того, что недавно натворил.

– Но…

– Ты сумасшедший, парень, – хлопаю его по плечу. – Столько раз добивался встречи со мной только для того, чтобы задать такой глупый вопрос, тот ли я эльф или не тот.

Нэл отшатнулся, будто его ударили. Серо-зелёные глаза наполнились болью. Настоящей. Казалось, меня могла лишь уколоть совесть, но почему-то стало больно самому. Но, разумеется, прощения просить у чужого эльфа не стал. Даже будь он как-то связан с моей семьёй, неужели не мог предположить, как опасно Кану возвращаться, если тот жив, не мог додуматься, что не следует задавать такой вопрос? Чего он ждал, сказав мне так мало? Зачем вообще рассказал?!

– Послушай… – робко начал молодой эльф.

Именно молодой, раз родился уже после того страшного дня. Среди родственников, которых я знал тогда, его точно не было.

– Нэл, я всё выслушал. Теперь оставь меня.

Складываю смесь заклинаний. Нэл мнётся, мучительно подыскивает слова, которые, как ему кажется, заставят меня передумать. Наивный, почему он о таком мечтал? Ну, был у него среди родственников мятежник, ну, пошёл сын мятежника умолять короля просить отца и мать. Да, сгорел заживо, хотя хотел поджечь тронный зал, чтобы напугать короля. Какое магу дело до сына мятежника, забытого родственниками? Да и зачем ему мне помогать? Он и без меня в ужасном положении.

Повернувшись спиной, подхватил свои вещи с земли. Мужчина добежал до меня с некоторым опозданием. Я бросил последний взгляд на него перед перемещением. Заклинание будто бы размазало окружающее.

– Постой, Кан!!! Постой… – остальные слова отрезала матовая стена.

Переместившись, почувствовал себя скверно. Тело было здорово, но на душе мерзостно. Чувствовал, что перед моим перемещением Нэл таки заговорил о главном, но слишком поздно: я не успел это услышать. Да, впрочем, и не нужно. Кан, сын мятежников, не вернётся. А Григория и Канрэла не поймали. И не поймают!

Почти час потребовался на то, чтобы успокоиться и выкинуть ту встречу из головы. Подумав, я всё же отправился к указанной эльфом деревне, так как желал найти Алину. Хотя и думал, а вдруг он всё-таки должен был заманить меня в засаду? Но он мой родственник. Стал бы он?.. Тем более, что тогда, у рассыпающегося пылью дворца, он не напал на меня. Но… он был изгнанником. Вдруг бы он хотел купить прощение, заманив меня, разрушителя одного из главных сокровищ Эльфийского леса, в западню? И всё же я слишком хотел найти любимую, потому уцепился за единственную ниточку, что у меня была.

К вечеру добрался до места. Отдал серебряную монету старосте и получил разрешение переночевать в пустом доме. Что-то в его выражении лица настораживало, но я слишком устал, чтобы выяснять что-либо. Если моя любимая по-прежнему здесь, то завтра встречусь с ней, если нет, начну расспрашивать, была ли она здесь и куда ушла. Да, меня могут поймать здесь. Вроде никого из остроухих не видно, но они могли и спрятаться. Да ладно, они и в других местах могут прийти за мной! И… всё же хочется доверять моему родственнику. Что он не скажет про меня хотя бы из сочувствия к другому, кто тоже сильно пострадал. Ну, хотя бы из-за уз общей крови. Хотя мало надежд у того, кто похож на Забытого. Хотя… если он и вправду разведчик, ему есть за что мстить другим эльфам и прикрывать меня. Но лучше бы мне особо на его помощь не рассчитывать. Хотя и странно выглядело, когда он уходил, повернувшись ко мне спиной, после того, как рассказал. Я ведь мог убить свидетеля моего преступления. Или того, кто слишком много знал. Но он подставился. И не раз.

Попросив зажечь свечу и отдав за это медную монетку, вошёл во двор пустого дома. Огород был подозрительно помят, цветов и плодов на растениях не было. Ветки обломаны. Как будто кто-то с жадностью обрывал плоды и выкапывал корнеплоды. Определитель не сообщил ни о чьём присутствии. Возможно, засады в доме нету. Ну, или он не всю эльфийскую магию может засечь.

Дом оказался на редкость пустым и мрачным. Немногочисленная мебель была сдвинута или перевёрнута, словно хозяева собирались в спешке. Впрочем, скорее уж, они взяли с собой самое ценное, потом пришли соседи и забрали остальное. Осталось лишь давно сломанное либо готовое развалиться в любой миг. И в доме меня никто не поджидал.

Присев, провёл пальцем по полу. Слой пыли был подозрительно тонкий, значит, хозяева ушли недавно. Странный дом. Впрочем, мне не интересно, какие тайны он скрывает. Переночую и пойду расспрашивать об Алине.

Закончив обход, запер ставни и дверь, поужинал. Доедал уже в темноте, когда догорела свеча. Магией решил внимание не привлекать. Растянулся на твёрдой кровати, прикрылся плащом. Спать так намного хуже, чем на голой земле: из-за крыши не видно звёзд.

Между изголовьем кровати и стеной была щель, рука то и дело попадала в неё. Не вытерпев, слез, зажёг на полу магический огонёк, который светил, но не сжигал. Попытался придвинуть кровать к стене. Что-то мешало выполнить мной задуманное. Отодвинул кровать, и какая-то тонкая деревянная вещь упала на пол. Пошарил рукой, не сразу нащупал выпавшее, сжал, вытащил и поднёс ближе к огоньку. Это оказался женский гребешок, сделанный из какого-то недорогого дерева. Точно такая же форма, как у гребешка Алины. Необычное совпадение: в двух враждующих странах сделали одинаковой формы расчёски.

И вдруг изумлённо замер. На ней были те же цветы, те же царапины! Старый дом подбросил неожиданную загадку: в нём почему-то оказалась вещь моей любимой. В серединке крайнего цветка незабудки и на краешке верхнего лепестка розовое пятнышко. Сам видел, как капля борща упала на гребешок Алины в этом самом месте.

Потушив огонёк, улёгся, прижав сокровище к груди. Выходит, Нэл не соврал и ещё недавно любимая жила в этом доме, спала на этой узкой кровати. Где она теперь? Кто был с ней? Тот мужчина – маг, перенёсший её наветре через стену Дубового города, или кто-то другой? Если он – тот самый маг, то почему не вытащил Алину из тюрьмы, а она после того продолжает ему верить? Или ей больше не на кого положиться? Не буду от себя скрывать: я ревную. Однако прижиться ревности не дам. Хватит уже тратить годы на чувства, ведущие в никуда.

Проснулся рано. Быстро собрал вещи и покинул дом. Отправился к ближайшему дому под предлогом необходимости пополнить запасы еды и, пока хозяин ходил на огород за овощами, завёл с хозяйкой разговор о разных случаях. В основном случаи выдумал. Но вот её слова…

Про то, что чернореченский король слёг после неудачного похода – то ли от позора, то ли от раны боевой, то ли от отравления своим же алхимическим оружием – я уже слышал. Ровно, как и про то, что во дворце об этом поначалу помалкивали, а делами занимались министры и его наследник Борислав. А потом средний принц, отрок четырнадцати лет, тихоня, обожавший науки, которого за глаза звали книжным червём, взял и устроил переворот, свергнув старшего брата. Уж как ни были запуганны немногочисленные придворные, посвящённые в тайны, о таком повороте смолчать они уже не могли – и через некоторое время правда об истинном положении дел просочилась за стены дворца и вызвала многочисленные обсуждения в народе. Вот не ждали они такого от Вячеслава! А юный король не растерялся, вышел на главную столичную площадь, спокойно и кратко рассказал народу о том, о чём они уже узнали, добавил, что был крайне недоволен некоторыми неудачными указами Борислава, а потому, заботясь о народе, решил сам заняться защитой чернореченцев. И, пока люди молчали, потрясённые такой наглостью и спокойствием подростка, тот развернул свиток и зачитал им «первый список» его преобразований.

Судя по тому, что было сказано в его первой публичной речи, обращённой к народу, был он весьма практичным малым. Начал он с отмены налогов на год, для самых разорённых и обедневших областей. Припечатал обнадёженных и недоверчивых новостью, что пока они были в неведении об изменениях во дворце, он уже успел заключить несколько торговых договоров с Тайноземьем, продав туда несколько возов травы, которой в Черноречье было навалом и которую местные почитали сорняком, а вот в Тайноземье её было мало и её крайне ценили. Собственно, вырученные три сотни золотых пошли на освобождение самых нищих семей от налогов в этом году, на строительство новых защитных укреплений у границы и открытие лекарской школы, с женским и мужским крылом. Причём, в школе учеников будут обеспечивать жильём, едой и форменной одеждой, а для учёбы там нужны только трудолюбие и любознательность. Школой он вообще убил двух зайцев одним выстрелом. Бедные и едва сводившие концы с концами семьи могли отправить туда своих отпрысков, сняв с себя часть груза и заодно обеспечив своим родным сытое настоящее и возможность иметь хлебную и почётную работу в будущем. Заодно учащиеся школы будут бесплатно лечить простолюдинов. Более того, остановив первые шепотки взмахом руки, юный король добавил, что строительство школы и новых укреплений уже идёт полным ходом. Напоследок объявил, что с этого дня на одной из столичных площадей будут установлены два ящика, для просьб от народа к королю. Рядом с одним будет сидеть писарь – для неграмотных просящих, рядом с другим – нет, туда все грамотные смогут украдкой класть какие угодно послания.

Наверное, не было угла в Черноречье, где не шло разговоров о внезапном перевороте и о том, как быстро юный король занялся заботой о своем народе.

Тот времени не терял. Через два дня после его первого обращения к народу уже закончили строительство двух зданий школы, благоухающих сладким запахом свежесрубленных сосен и сияющих светлыми стенами. И потянулись в столицу будущие ученики, робкие и тихие или с глазами, сияющими надеждой.

А через девять дней войско Ростислава, вздумавшее попортить начавшую строиться крепость, попало в огненный лабиринт и насилу из него выбралось. Да как! Чую, смешки ещё долго будут ходить по всему Белому краю: принц алхимическим составом не только уничтожил оружие врагов, но и ещё их одежду, доспехи, сбруи и сёдла с лошадей! Голым врагам, разумеется, пришлось удалиться и спешно. В ближайшей деревне мешков и одеял натаскали, да сделали себе юбки из листьев лопухов, чтоб хотя бы прикрыть самое сокровенное. И светопольцев близ границы, полагаю, обобрали, чтобы прикрыться поприличнее.

Стало ясно, что пока враги изучали местоположение новых каменных крепостей и добывали их чертежи, Вячеслав тайком возвёл в других местах у границ и приграничных поселений несколько защитных сооружений с применением искусственных веществ, сведения о них и нейтрализующих составах уже спрятал, ровно как и устроивших их алхимиков. Крепости строили бы долго, а вот прикопать нужные камни было делом более скорым. И ведь додумался же!

Вскоре чернореченцы с ужасом обсуждали, что утром пятнадцатого дня король проснулся и обнаружил новодальский кинжал, воткнутый в спинку кровати почти у самой его головы, с запиской: «Приветствую моего юного соседа. Вадимир». Однако Вячеслав не испугался ни найденного врагом мага, ни обширных знаний того о дворце. В полдень собрал чернореченцев на площади и объявил, что он знает местоположение подземных рек, протекающих в Новодалье, и несколько составов, которые при добавлении в воду основательно потравят жителей тамошней столицы. И людей с теми составами он уже попросил их применить, если он вдруг неожиданно скончается.

– А потому, уважаемые лазутчики, передавайте мой привет моему многоуважаемому соседу, королю Новодалья, а также мою просьбу в следующий раз говорить вне стен моего дворца и как мужчина с мужчиной: войско на войско, – объявил Вячеслав, в очередной раз собрав людей на площади.

И не побоялся же выйти к толпе после такого!

На семнадцатый день опять воткнули кинжал в изголовье его кровати, хотя он уже сменил комнату: и из слуг кого-то Вадимир подкупил, чтобы узнать, где теперь будет спать его юный враг. И много у кого бы пыл тут да и умерился. Но Вячеслав ходил как ни в чём ни бывало, новые реформы обсуждал, читал послания от народа. Слуги это горожанам донесли, взволнованные, что новое было покушение. Не Вячеслав волновался за свою шкуру, а чернореченцы за него волновались. Что он, мол, глупый такой мальчишка и доверчивый. Слуг как будто правитель юный никого не наказал за разговоры. Пыток вроде бы не проводил, чтобы найти подкупленных новодальцами.

А на девятнадцатый день в столице Новодалья началась какая-то эпидемия, на день расстроившая животы и настроение многим новодальцам. После чего «приветов юному соседу» уже не было. Хотя было неизвестно, действительно ли Вячеслав знает какой-то жуткий состав и расположение подземных рек и вправду ли он, тихоня и книжный червь, готов потравить несколько сотен или тысяч новодальцев в случае неприятных сюрпризов от Вадимира, однако же, что свои люди у него есть в новодальской столице, стало понятно. И что в ядах он что-то шарит, тоже.

Собственно, о новом короле Черноречья вскоре заговорили и в других странах Белого края. Да, он был юн, да, его народ ослабел от непрекращающейся вражды, но у чернореченцев была развита алхимия, официально поддерживались школы её и, более того, по уму Вячеслав мог выступить против Вадимира.

От селянки я узнал, что Вячеслав ещё незадолго до переворота любил сбегать из дворца и бродить по лесу да по лугам. В деревню эту не заходил, но все жители слышали о его прогулках и иногда сталкивались с ним в лесу. Этим летом откуда-то пришли в деревню трое странных людей: мужчина, девушка и девчонка. Девушка с девчонкой каждый день уходили в лес. Как-то их видели вместе с принцем. Вроде бы принц разговаривал с ними дружелюбно. Однажды девушка и девочка не вернулись с очередной прогулки. Мужчина, не дождавшись их, тоже куда-то запропал. Ничего ценного из дома не унёс. Как сняли, так и оставили.

– Кем был мужчина для девушки и девочки? – слетел с моих губ вопрос.

Оказалось, местные старушки глаз не сводили с троицы. Они приметили, какими холодными были отношения между девушкой и мужчиной, и, наоборот, как тепло относились девушка и девочка друг к другу. Насчёт отношения мужчины к девочке старушки ничего определённого сказать не могли.

– Дочерью девушки девчонка быть не могла, да и говорили они, что девочка – его дочка от первой супруги. Возможно, они были родственниками, но довольно-таки далёкими, – тут женщина подалась ко мне, потянулась к моему уху и едва слышно затараторила: – Кстати, в тот день, когда пропали Алина и Цветана, моя тётка из соседней деревни видела, как воины тащили связанного и избитого Вячеслава. Над принцем смеялись, а он ругал их и своего старшого брата. Никто не дерзнул заткнуть принцу рот. А вскоре после того узнали, что Мстислав, оказывается, не в делах, а слёг после неудачного похода, что там, во дворце, сначала Борислав верховодил, а мы и не знали, а тут вдруг наш тихоня устроил переворот!

Значит, Вячеслав и Алина… могли быть друзьями? Алина и та девочка исчезли, и в тот же день по лесу тащили избитого среднего принца, тот ругал наследника. И вскоре случился переворот. Получается, следы Алины снова пропали. Но нынешний король Черноречья может что-то о ней знать.

– А что, Алина синеглазая была?

– А вы знаете её? – оживилась селянка. – А что она за человек такой?

– Да, кажется, встречал когда-то девушку по имени Алина, синеглазую такую, красивую. Эта Алина красивая была?

– Да, хороша девка была, что лицом, что телом… – чернореченка улыбнулась. – Наши-то девки приуныли, думали, у всех женихов и мужей отобьёт. Но она скромна была. И спасибо. А то я уж тоже за моего старика пугаться стала. Вот вроде жили, жили, ругались, ругались… всё как у людей было. А тут эта пигалица вдруг в деревню пришла. И тут я задумалась: а мужик-то мой ничего. Ой, хороший какой мужик, никому не отдам! А ты, чай, не втрескался ли в неё по самые уши?..

Я не знал, как ответить, впрочем, ответ мой её не шибко интересовал: селянка и без моего ответа продолжила:

– Молодость штука такая… У вас всё проще. Красивая баба – свистнул бабу – и увёз куда подальше. Но только не сюда. Мне мой мужик нужен, а девки красивые по соседству ой как не нужны!

Выходит, Нэл не соврал: моя любимая какое-то время находилась в этой деревне. След мужчины, вероятно, давно уже простыл. Остаётся лишь тонкая ниточка, ведущая к среднему принцу, ныне занимающему трон.

Вернулся хозяин. Я купил еду и покинул дом.

Я всё ещё Нэлу не доверял. Если его и правда так зовут. Чем скорее покину место, на которое он указал, тем лучше. Теперь направлюсь в столицу. В трактире сниму комнату, оставлю вещи, настрою магический щит на защиту от оружия, а не магии, и пойду во дворец. Вежливо спрошу юного короля, что ему известно об Алине. Если вежливость не поможет, перейду к грубости. Притворюсь либо подосланным наёмником, либо злым магом. Без каких-то сведений не уйду, пусть даже придётся подраться со всей дворцовой стражей. Да хоть с алхимиками! Ради нового следа, ведущего к любимой, готов и на сумасбродный поступок.

К полудню уже находился у стены, окружающей дворец и королевский сад.

– Тебе чего? – пробурчал высокий воин у ворот.

– Я к королю.

– Чего ты забыл в королевском дворце? – второй воин недовольно оглядел мою простую одежду и ножны с мечом.

– Хочу кое-что попросить.

– Туда толпами ходят чего-нибудь просить. Небось, больше ничего и не осталось.

– Пусть сам в твоей правоте убедится, – одёрнул ворчуна первый страж.

Пропустили меня. Предупредили, чтобы шёл по прямой дороге, ничего в саду не рвал. Я пересёк сад. Мельком заметил плохой вкус королевской семьи. Как-то неумело всё в саду перемешали. Замок строили не для того, чтобы им любоваться. Крепкие стены, совсем чуть-чуть украшений. Намного больше, чем дворец Ростислава. Но у того хоть дворец на дворец похож, а у этого словно городская казарма! Хотя вот нависает он надо мной, величественный, серьёзный. Скупая, мрачная красота, которую не каждый оценит и поймёт. Хотя, учитывая услышанное о Мстиславе, не удивлюсь, если в этом дворце хорошо сидеть во время осады, а ещё здесь много потайных ходов и оружия понапрятано.

Поднявшись по ступенькам, сообщил стражам у дверей для чего пришёл.

– Меч за дверьми оставишь.

– Воину и без меча? Неслыханно!

– Если тебе нужно пройти во дворец – отдашь своё оружие, если оно тебе важнее твоего визита – иди обратно. Это новый приказ короля.

Всё-таки недавно покушение было на юного правителя. И не одно. И слуг своих Вадимир прямо во дворец Связьгорода подсылал. Понятное дело, стражники волнуются.

Притворно смирился. Отдал меч с ножнами. Получил клочок бумаги с какой-то печатью.

– Потеряешь – и будешь без меча.

Спрятал сей важный документ за пазуху. Меня сопроводили к королю. По пути мы столкнулись с двумя горожанами, которые оживлённо что-то обсуждали.

– Снова с жалобой? – скучающе спросил один из шести стражников у высоких дверей.

– Нет, с просьбой.

– И как король их всех терпит? – вздохнул чернореченец. – Ходют и ходют, пишут и пишут свои жалобы и просьбы, а он всё читает, всех слушает, всем помогает. Спать-то и пожрать-то у него хоть время есть?

– Вежливый он, – вздохнул другой воин.

Постучали по двери. Доложили обо мне. Из глубины помещения послышался звон колокольчика.

– Заходи.

Переступил порог и оказался в огромном длинном зале. У окон на левой стороне разлеглась тень, с правой был солнечный свет. Там, где обрывается граница между ними, в лёгкой полутени на возвышении стоит трон довольно-таки внушительного размера. С большой корзиной слева и маленьким столиком справа. У возвышения замерли два высоких человека в кольчугах. Посреди трона сидит мальчик. На вид не дал бы больше двенадцати. Да, как и говорили, телом он хлипкий. Может, просто от природы невысокий и худой. На голове очень простая корона, серебряным обручем. Не из парадных. Одежда и сапоги довольно-таки скромные. Только многоцветная вышивка на синей рубашке и да украшения серебряные на поясе с ножнами как-то намекали на его высокое положение. Впрочем, нет, рукоять меча, украшенная рубином, так же сообщала, что передо мной не простолюдин. Мальчик в этот миг закончил читать какое-то послание и сбросил в корзину, взял со стола другое, скользнул по строчкам взглядом. Сквозняк и спящий волк, вырезанный на деревянной спинке трона, тень и свет, создавали впечатление некоей таинственности.

Дождался, пока закроются за моей спиной двери, потом пошёл вперёд, доплетая заклинание. В восьми шагах от возвышения остановился. Воины как будто продолжили стоять так же спокойно, разве только их глаза пообещали мне много неприятных вещей. Чем дольше король не заметит этого трюка, тем лучше.

– Я к вам с предложением.

Мальчик оторвался от изучения свитка, скользнул взором по стражам, перевёл на меня.

– С интересом выслушаю вас, – и никакой укоризны, хотя юный король мог заметить, что я солгал о цели моего визита перед тем, как пройти в зал.

Второе заклинание обездвижило воинов за дверью.

– У меня пропали две родственницы.

– Опишите их внешность и скажите, в каком месте они находились до этого. Может быть, стражникам столицы удастся что-нибудь для вас сделать, – Вячеслав положил свиток на стол и начал поигрывать с жёлтым камнем пёстрого браслета.

– Вы не запишите, как они выглядят? – разглядываю необычный браслет.

Камни нанизаны на тонкую чёрную нитку, нитка заплетена в косичку или цепочку. Украшение на пареньке? Странно. Браслеты у людей – женское украшение.

– Чуть позже.

– Не хочу показаться грубым, но у вас столько дел…

– Не жалуюсь на память, – и снова никакого укора, только заинтересованное внимание.

Долго рассыпать вежливые слова опасно, следует быстрее подойти к делу.

Сплетая новое заклинание, описал внешность Алины и девочки. Король, поигрывая камушком, повторил вслух описание. Слово в слово, даже подражая моему голосу.

– Без имён может и не выйти.

В какой-то миг его увлечённость браслетом показалось мне подозрительной. Браслет подходил под цвет ниток, которыми была расшита рубашка юного короля, но камни в нём были мне незнакомы, я таких вообще ни разу не видел.

– Девушку зовут Алиной, а девочку Цветаной.

– Так и передам. Вы свободны.

Оставалось два слова до того, чтобы заклинание стало готово. Обездвиженных за дверьми будто бы не обнаружили. На стоящих перед троном Вячеслав внимания не обращал.

– Эти имена вам ничего не напоминают?

– Очень привычные, милые имена.

Не меняя тона, угрожаю:

– Вам лучше сказать мне, где они.

Нитка, держащая коричневый шершавый камешек, обрывается. Мальчик подхватывает его и сжимает между большим и указательным пальцами.

– Почему вы уверены, будто мне известно, где ваши родственницы? – тон также неизменен.

– Получил нужные сведения.

– Начали бы с них, а не с тщетного многословья.

– Вы можете не понимать меня, однако…

– Напротив, я вас хорошо понял, – юный король усмехнулся. – Только магия вам не поможет.

– Конечно, магия не поможет! К несчастью, ваш подданный не маг.

– Вы вовсе не мой подданный. Всего лишь одеты как чернореченский мужчина, но не более того.

– Вы ошибаетесь, у меня сердце истинного чернореченца!

– Не ошибаюсь, чужеземец, – на губах юнца мелькнула усмешка. – Я сразу заметил, как необычно ведут себя мои воины. В этой комнате и те, которые за дверями. Мне не ясно, зачем вы пришли. Советую прекратить ходить вокруг да около и сказать о вашей истинной цели. То, что мои подданные перестали шевелиться, и то, что вы до сих пор не объяснили вашу цель, мне не нравится. Да и по коридору слуги в любой миг могут пройти – и заметят, что со стражами что-то не то.

– Раз вы настаиваете…

– Не настаиваю. Скоро сбегутся мои люди, и магия вас не спасёт.

– Вы угрожаете? – мой голос звучит грозно.

– Отнюдь. Не предполагаю, какие кристаллы и какое оружие они принесут.

– Вам не страшно?

Притворная вежливость сменилась серьёзностью:

– Представьте себе, не боюсь.

– А если перед вами окажется боевой маг?

– То перед ним окажется алхимик, – теперь усмешка появилась, но не исчезла. – Мне, как и темноволосому магу, есть что защищать.

Нынешняя иллюзия делала мои волосы пепельно-белыми. Выходит, Вячеславу каким-то образом известно, кто скрывается под обманкой. Возможно, у него та самая вещь, бывшая у его отца под Дубовым городом. Безразличное отношение Вячеслава к опасности немного раздражает. К тому же, время утекает, кто-то вот-вот пройдёт по коридору и заметит странности с охранниками.

– Что вы сделали с Алиной? Отвечайте, или…

Мальчик вскочил и бросил камешек мне под ноги. Камешек беззвучно разорвался на куски – и я отлетел на десять шагов назад. Обездвиженные воины качнулись и упали в разные стороны словно брёвна.

Встаю, прежде чем он успел кинуть в меня ещё чего-нибудь. Теперь понимаю, для чего юному королю пёстрый браслет. Не сомневаюсь, что каждый камень имеет особые свойства, о которых он ни на мгновение не забывает.

Мы стоим, метая друг в друга взгляды. Пальцы мальчика легко обрывают два жёлтых камушка.

– Отдайте мне Алину!

– Не отдам!

– Вы пожалеете!

– Друзей я буду защищать даже ценой жизни.

С Эндарсом мы подрались из-за недоразумения: я думал, что защищаю от него Алину, а боевой маг был уверен, будто защищает девушку от меня. Похоже, сейчас я и юный король сцепимся из-за такой же ошибки. Начали разговор не с того, с чего нужно было его начать.

– Я тоже собирался сказать вам эти слова.

– Так вы – друг Алины?

– Да, я её друг.

Он недоверчиво сощурился:

– А почему вы спрашивали и о девочке?

– Услышал, что и она у вас.

– А какое вы имеете к ней отношение? – мрачно уточнил алхимик. – Среди родственников Цветаны нет магов.

– Это долгая история.

– Вы врёте.

– Как и вы.

Какое-то время мы напряжённо молчали, внимательно наблюдая друг за другом.

– Кто вы такой? – спросил наконец отрок.

– Знаете, мы с вами не знакомы, – усмехаюсь.

– Назовите ваше настоящее имя, – потребовал он.

– Разве моё имя что-нибудь изменит?

– Наш разговор продолжится или закончится, – отрок оборвал несколько камней с браслета.

– Собираетесь запустить в меня ими всеми?

– Вы угадали.

– И что же со мной случится?

– Понятия не имею, – он передёрнул плечами.

– У меня сложилось впечатление, будто вы знаете о свойстве каждого камня.

– Ну, хорошо, я вам объясню. Для вас ничего хорошего не произойдёт.

Очередной поединок взоров Вячеслав выдержал. Упрямый. Грустно говорю:

– Себя бы пожалели. Ведь осколком может задеть и вас. А вы только-только завладели троном, а тут вдруг потеря здоровья. Ну, не обидно ли?..

– А на меня они не подействуют, – он ухмыльнулся.

– На вашем месте не был бы так уверен.

– Не вы тут алхимик.

О смешении магии с алхимией известно немного. А известное временами пугает, так как свойства камней иногда могут до неузнаваемости изменить свойства заклинаний. Сказать моё имя или нет? Он назвался другом Алины и той девочки. Могла ли любимая рассказать чего-то обо мне? И как она бы рассказала? Вряд ли хорошо: я причинил девушке немало страданий. Не вызовет ли моё имя ещё худший поворот, чем моё молчание? С другой стороны, сейчас я очень близко к моей любимой. Выпадет ли такая удача в ближайшее время или вовсе хоть когда-то? Её прикрывает какой-то очень сильный маг. Раз я смог обойти его защиту – и спасибо таинственному Нэлу – вот только не уверен, что и в другой раз этот ход пройдёт: тот маг может заметить мои попытки к ней приблизиться и выставить ещё более сильную защиту. А Нэл может меня сдать эльфийскому королю. Так что скоро уже остроухие придут за мной. Или придут, проследив за ним: разведчикам не больно-то и доверяют. Или просто сумеют обнаружить мои следы, как разрушителя дворца. Словом, времени у меня немного. Моего времени. Свободного.

Но тот маг, который прикрывал Алину до сего дня… может ли им быть Вячеслав? Отрок известен своей любовью к знаниям, так почему бы ему не выучиться где-нибудь магии, да хоть по книгам? Хотя… нет, он таскает с собой искусственные камни на всякий случай, видимо, на них он надеяться больше, чем на что-либо ещё. Скорее всего, маг кто-то другой. Да и… вряд ли бы они познакомились, пока девушка была ещё в Светополье. А там её какой-то маг через пол столицы по воздуху перенёс. Маг не слабый.

Сказать имя или не сказать?.. Сердце отчего-то желает, чтобы сказал имя. Мне, магу, привычнее полагаться на голос разума, советам сердца я не следую. Впрочем, отнюдь не разум подтолкнул начать поиски любимой и делать что-то для неё. Не разум предупреждал меня, как не нужно поступать. Я бы многого избежал, если хотя бы изредка прислушивался к голосу сердца. Кстати, разумом я бы мог попытаться воспротивиться ненависти, и Алина тогда бы не убежала. Или всё же не мог? У меня сначала были совсем другие ценности и цели. Я больше желал отомстить, чем счастливо и мирно жить. Даже не задумывался о прощении.

– Ждёте, когда вас окружат?

Нет, буду бороться и идти по новому пути. Сдаваться так рано глупо. Отвечу честно. Если он чем-то бросит, испытаю мой магический щит.

– Я – Кан, – склоняю голову.

Он подался вперёд, мрачно сощурился:

– Куда вы дели моего отца?!

Потрясённо уставился на него:

– Я… что?!

– Верните моего отца, живого и невредимого, или не видать вам Алины как своих ушей! – Вячеслав содрал сразу пять камней, не глядя.

Разозлился. Даже на правила безопасности готов махнуть. Но…

– Не понимаю. Ведь ваш отец сейчас дома, болеет.

Мальчик мрачно прищурился:

– Его похитили после неудачной попытки взять Дубовый город.

– Разве? – недоумённо взъерошиваю волосы, потом, вспомнив про уши, поспешно приглаживаю их по обе стороны головы ладонями, как бы невзначай, просто, чтобы волосы пригладить, мол, перед королём чтоб выглядеть поприличнее. – А говорили, он у себя во дворце. Мне, если честно, куда интереснее, где сейчас те, кого я ищу. И… простите, но причём тут я?! Почему вы у меня такие странные вещи спрашиваете?

– Значит, того мага не сожгли, – помрачнел чернореченец.

Да, Эндарса они не сожгли. Эндарса?! Так он, выходит, не только над пепелищем в воздухе висел, но ещё и успел похитить Мстислава?! Зачем?! А когда мы с ним опять повстречались – и не заикнулся. Просто Алину искал. Просто хотел жениться на ней. Если его выберет, а не меня вернувшегося. Или кто из нас первее её найдёт и скажет поубедительнее слова.

Притворился возмущённым:

– Не понимаю, причём здесь я. Вы меня с кем-то спутали!

– Да нет, – нахмурился Вячеслав. – В Дубовом городе было два сильных мага. Одного из них звали Каном, и он сумел скрыться. Воины доложили, что напарник звал его по имени. А второго, как мы думали, смогли достать алхимическим оружием. Или там было больше двух магов? Но это вряд ли: маги не любят захаживать во Враждующие страны.

– Мало ли Канов на свете?

– Разве что в Жёлтом краю, – на мгновение принц улыбнулся, потом помрачнел: – Я слышал, что с Алиной знаком только один единственный маг по имени Кан. И ещё один Кан был в Дубовом городе во время той неудавшейся осады. Маги вообще не часто во Враждующие страны заходят. Или вы продолжите меня убеждать, что магов с таким именем много и они толпами ходят по Белому краю?

Выходит, Алина что-то рассказывала ему обо мне и о жизни на родине. Значит, ему известно, что она – светополька! А она достаточно доверяла ему, чтобы признаться, откуда родом. И… после всего это он старается её защитить?! Он, чернореченский принц? Точнее, уже молодой правитель. Значит, она ему дорога. Но как они умудрились сдружиться?!

– Верните моего отца. Вы же маг, – твёрдо сказал юный король. – Иначе я с вами говорить не желаю. Хотите – режьте, хотите – жарьте, но иначе я вам про Алину ничего не скажу. И я, кстати, хорошо её спрятал.

И смотрел сурово на меня. Юный мужчина. Которому есть, что защищать. Я наконец улыбнулся ему дружелюбно и ответил:

– Я попробую, но только если он не прикрыт магией более сильной, чем моя. И если…

– Только если он живой? – Вячеслав помрачнел.

– Если вы мне дадите его портрет и какую-нибудь личную вещь, так как я с ним лично не знаком. Если он не прикрыт магией, я смогу что-нибудь выяснить о нём.

Мальчик сорвался с места, подхватил чернильницу, быстро пошёл ко мне. Может, он ничего не имеет ни против меня, ни против моего общения с Алиной, но так как я – единственный маг, встреченный им после исчезновения отца, ему хочется моей помощи в поисках Мстислава. Я могу его понять. Да и, теперь, когда я признался, что являюсь знакомым Алины, магом, а ему известно, что магов у Дубового города было двое, сильных, естественно, что он заподозрил в похищении меня.

Но зачем Эндарсу похищать чернореченского короля?! И вот ведь хитрец: так всё провернул, как будто и не было ничего. Кстати, если так подумать… ведь об Эндарсе мне почти ничего не известно. Да, он боевой маг, хороший воин, у него будто бы есть большая крепкая семья. Где-то в Многоречье. И всё. Что он ценит, чем занимается – тайна, покрытая мраком. С другой стороны, пойти одному против целого войска, да ещё и с алхимическим оружием помимо обычного, ему не слишком напряжно. А чудом избежать гибели – это приключение. Сомневаюсь, что он зарабатывает на хлеб какой-нибудь ерундой вроде зачарования амулетов или поиском пропавших селянских коров! И, если он похитил Мстислава, мне придётся с ним драться – и драка будет не из лёгких.

Пока я мысленно слагал заклинание, потом прикидывал примерное расстояние до места, принц стоял возле меня и смотрел на меня во все глаза. Может, он ждал каких-нибудь причудливых пассов руками? Но мне совершенно не хотелось устраивать цирк ради отрока из страны, где отродясь не было ни своих магов, ни понимания, на что они способны.

– Ваш отец жив, – объявил я наконец – и лицо Вячеслава просияло. – И даже находится где-то в Черноречье. Я схожу туда один, так как неизвестно, чего ждать от его похитителей.

– Возьмите меня с собой! – он вдруг потерял всё своё королевское достоинство и спокойствие и вцепился в мой рукав как обыкновенный взволнованный мальчишка.

– Если тот маг дерзнул сунуться в политику, значит, похититель не так уж и прост. Да и вдруг там целая банда каких-нибудь заговорщиков или бунтовщиков?

– У меня есть меч. А ещё у меня при себе достаточно искусственных веществ.

Или… это происки Вадимира? С того станется найти мага. Хитрый мужчина понимает, как выгодно иметь преимущество, которого нет у врагов. А вот Ростислав как-то попроще. Просто взял и пошёл войной, прознав, что в Черноречье новый правитель, мальчишка ещё. И, видимо, не учёл сведения, что отрок тот увлекается алхимией. И попался так глупо! Да и будь у Ростислава нанятый маг – он бы хотя бы попытался прекратить наши с Эндарсом развлечения у столицы. Так, что же, Эндарс перешёл на сторону новодальцев? Или он принадлежит к какому-то иному влиятельному клану, которому выгодно падение Черноречья?

Принц поправил пояс, к которому крепились ножны с мечом. Руки его слегка дрожали от волнения. Меня боится? Или за отца беспокоится? Тем более, что так легко согласился довериться мне, ради крохотной надежды разыскать своего родителя! Верный сын. Или верный своему правителю подданный. Вот же, обсуждали, что сердился, когда его называли королём. Говорил, что отец его скоро придёт – и займёт своё место.

– Может… вам не стоит?.. Тем более, случись что с вами…

– Он мой отец – и я обязан его спасти! – возмутился Вячеслав. – Всё, я готов.

Я доплёл заклинание – и в зале открылась серебристая арка портала. Неподвижный стражник, лежащий лицом к нам, проводил своего юного короля отчаянным взором, словно умолял не слушать меня и не ходить. Отрок робко покосился на сияющие нити, из которых была сплетена арка, глубоко вздохнул и… первым шагнул внутрь. Смелый мальчишка.

Мы оказались в лесу у одинокого небольшого домишки, окружённого покосившимся забором, местами зиявшим дырами. Вот уж на логово заговорщиков или бандитов дом никак не походил. Как-то тут… спокойно, что ли. Да, беднота и старость, но уютно. Вот, курица что-то разыскивает в куче объедков за углом дома.

Вячеслав сразу же юркнул в ближайшую дыру в заборе, а мне пришлось дойти до другой, в которую бы я мог пролезть. Мог бы конечно перемахнуть через забор, но вдруг тогда увидят из окна? Или это старьё с шумом упадёт вместе со мной? Это было бы некстати. А магию перемещения мог заметить Эндарс. Я итак тут наследил довольно.

Пробравшись через хлипкую преграду, прошёл сквозь небольшой одичавший огород, сад со старыми яблонями, чьи ветки, густо усыпанные зелёными плодами, склонялись до самой земли, подошёл к окну, в которое уже подсматривал принц, опередивший меня. Так, мальчишка не кричит и никуда не бросается. Кажется, Мстислав живой. Но…

Я тоже осторожно заглянул в окно.

За столом сидели двое мужчин средних лет. Воин и ещё один, ремесленник по виду, обросший бородой, со встрёпанными волосами. Впрочем, в рукаве у него я приметил край рукояти кинжала. Воин как раз рассказывал о том, как переговаривались Вячеслав и Вадимир. А ремесленник громко расхохотался:

– Ну, щенок! Ишь, учудил!..

И вдруг я запоздало признал в нём чернореченского короля.

Мы с Вячеславом недоумённо переглянулись. Уж что-что, а срочно кого-то спасать тут явно было ни к чему. Я указал рукой на дом, потом в сторону забора и вопросительно поднял брови. Принц чуть поколебался, потом всё-таки бесшумно отступил к забору. Я создал портал – и он снова первым туда вошёл. Молча. Доверял мне. Или был слишком растерян.

Очутившись вновь в тронном зале, принц устало опустился на подоконник ближайшего окна. Я, чуть подумав, присел рядом. Мы долго молчали. Заколдованные мною стражники обречённо лежали в позе бревен.

– И, всё-таки, почему? Почему он там?! – растерянно выдохнул принц. – Мы так волновались о нём!

Я задумчиво взъерошил свои волосы.

Меня самого интересовал ответ на этот вопрос. Кому понадобилось устраивать исчезновение чернореченского короля, да ещё и посреди дня, да ещё и на виду у всего его войска? Если уж он так мешал врагам, то они могли бы как-нибудь тайно от него избавиться. Зачем было делать это так явно? Или… он сам напросился? Выгода была ему исчезнуть, да ещё и в начале военного похода? Эм… мол, я не хотел сдаваться, но мне маги помешали? А раз маги помешали – королю алхимиков противопоставить почти нечего – и позора от неудачной вылазки в Светополье вроде как и нету. Или он сбежал от похитителей и теперь скрывается? Или ему хотели навредить, но он их одолел и убил?..

– Оказывается, у отца появился свой прислужник-маг, – грустно добавил Вячеслав. – А я и не знал! Можно было бы больше полезного сделать, когда у нас есть свой маг.

– Не думаю, что у Мстислава появился слуга-маг.

– Но почему? Он же пропал на виду у всего войска!

– Он и тот воин обсуждали события, которые случились несколько дней назад и ваш отец удивился так, словно слышал о них впервые. Значит, события из столицы приносят ему пешком или с конным посланником. А маг… маг вмешался только в самом начале, поспособствовав неожиданному исчезновению на глазах у всего войска. Следов от магии, кстати, на Мстиславе нет, значит, они уже давно выветрились или этому поспособствовал похититель. Хм… или он из древних магов? – поворачиваюсь к отроку. – У вас склоки с эльфами или драконами были?

– Вроде нет, – растерянно отозвался тот.

– Значит, маг вмешался в самом начале, а теперь Мстислав предпочитает скрываться.

– Но зачем?! – огорчённо выдохнул принц. – Мой отец никогда не прятался! А после неудач он стремился поскорее добыть новые победы! Зачем ему прятаться?!

Я снова взъерошил волосы. Мда… ну и задачка!..

– Тем более, я пошёл против Борислава и пленил его. А отец любил, чтобы порядок выполняли. Почему он теперь прячется? – продолжал недоумевать отрок.

И вдруг меня осенило:

– Может…

– Может?.. – Вячеслав резко развернулся ко мне.

– Не каждому выпадает шанс при жизни прослыть без вести пропавшим – и тайно понаблюдать, что будет происходить в его семье без него. Тем более, вы захватили трон, а этого от вас никто не ожидал. Может, вашему отцу просто интересно посмотреть, на что вы способны в критической ситуации, да ещё и без него? Конечно, это жестоко – так вас бросать. С другой стороны, так он узнает, на что способен его сын. К тому же, вы не просто отец и сын. Вы – представители правящего рода. А для каждого короля очень важно, чтобы уходя, он оставил народ и страну в достойных руках. Так он сможет спокойно уйти за Грань. В своё время.

Принц молчал долго. Я не отвлекал Вячеслава от его мыслей. Даже заколдованные мной стали уже приходить в себя. Те, что были за дверьми зала, поспешно ворвались внутрь. Они с трудом шли, так как затёкшие ноги их плохо слушались, шатались, но в глазах их горела яростная решимость защищать своего короля. Вячеслав поднял руку, сделал какой-то короткий жест. Стражники недоумённо замерли, потом вытянулись. Точнее, попытались стать ровно, но их страшно шатало. Спохватившись, Вячеслав сказал, что они могут присесть и отдохнуть. И почти тут же в зал ввалилось несколько десятков воинов, видимо, из другого отряда, который моя магия не зацепила, так как двигались они быстро.

– Мой принц, вы… – начал было первый ворвавшийся из защитников и, увидев нас с королём, сидящих рядом друг с другом на подоконнике, растерянно замер.

– Всё хорошо. Вы можете идти. Правда, со мной всё хорошо.

Всё ещё отходящие от заклинания стражники тоже было поднялись.

– А вы останьтесь. Разговор есть.

Почему-то принц попросил их ничего не говорить об услышанном, под страхом казни.

– Да мы и так молчали о Мстиславе! – проворчал один из воинов, но под внимательным взором юного правителя смутился. – И потом будем, – на меня мрачно указал рукою. – Но тока если вы уверены, что он надёжный.

– Я своими глазами видел отца там, куда этот маг меня переместил, – улыбнулся Вячеслав. – Отец живой был. Здоров. Хотя и одет как простолюдин. Но так ему проще скрываться. И вот, как Кан сказал, есть польза нашему королю, чтобы увидеть, кто на что горазд, пока его дома нет.

Ему поверили, как не поверили мне. Всё-таки, он уже сердца части подданных пленил. Хотя и смеялись над ним ещё недели три назад

Новый правитель Черноречья направил двоих из стражников к матери и незнакомому мне чернореченцу, с тайным донесением, что «король жив».

– Так… вы позволите мне увидеть Алину? – спросил я, когда кроме нас в тронном зале никого не осталось.

– А, да… Алину… вы пришли к Алине. Конечно! – Вячеслав спрыгнул с подоконника, – Пойдёмте.

Я… смогу увидеть её прямо сейчас?

Сердце бешено забилось в груди.

Впрочем, надо бы кое-что уточнить у Эндарса после этой встречи. Так как кроме нас двоих в тот день близ Дубового города магов не было, значит, к исчезновению Мстислава боевой маг руку таки приложил.

Тут юный правитель нахмурился.

– То есть, я понимаю ваше волнение. Вы – мужчина, который её любит. И давно не виделись. Я просто… Просто я должен был разобрать документы.

– Дела всего королевства всяко важнее нас двоих, – поклонился ему, сумев сохранить лицо спокойным. – Я был бы вам очень благодарен, если бы вы передали ей, что я хочу её увидеть. То есть, я виноват, что я ушёл. Может, она сердится на меня сильно. Но вы хотя бы передайте, что я мечтаю ещё хотя бы раз с нею встретиться. И… – запнулся под его внимательным участливым взглядом – будто ему дело было и до моих волнений, хотя он впервые меня видел и хотя я напал на него недавно. – И я не хотел бы разрушить её мечту. Просто я… я сразу не понял, как её мечта важна для неё. Я другим жил. Совсем другим.

– Ладно, я передам ей, – юный король неожиданно мне подмигнул. – Если дадите мне пару дней, чтоб я срочные дела разобрал, у меня будет больше времени её уговорить хотя бы раз с вами встретиться.

Неожиданно он по пояс поклонился мне. И, выпрямившись, одарил тёплою улыбкою:

– И я очень благодарен вам, что вы развеяли мои тревоги о моём отце.

Он… поблагодарил меня, хотя я ещё недавно напал на него. И… он, нынешний король страны, поклонился мне, чужаку, может, простолюдину вообще! Потому что я помог ему узнать об его отце.

Я невольно восхитился этим благодарным и верным сыном. Потом на взгляд его внимательный напоролся. И вспомнил, что юный правитель был весьма умён. Вот как Ростислава и войско его раздел и обезоружил в чистом поле, заставив убираться восвояси. И не поддался угрозам хитрого Вадимира.

Снова поклонившись нынешнему королю Черноречья, с улыбкою, я пообещал, что ещё раз зайду, дня через три, во время, установленное для приёма посетителей. Всё-таки, он король. И тут не проходной двор, в конце концов. Ему ещё много всего нужно сделать. Тем более, что этот отрок этого хотел. И, судя по первым его неделям у власти, он многое мог сделать для Черноречья.

На следующий день глашатаи объявили в столице – я в Связьгороде остановился, хотя и прикрывшись иллюзией – что юный король решил отметить старинный праздник, называвшийся Кругом жизни. Тот, который прежде праздновали все Враждующие страны, тогда ещё бывшие единой, Белокаменной страной. Через сорок лет после начала вражды между Черноречьем, Светопольем и Новодальем народу стало не до старых традиций, и о нём позабыли. Да, кажется, только старики вспомнили, что за праздник. А болтали – ещё реже. А вот горожане от вести о скором празднике воодушевились. Праздник… всегда сладкое слово! Тем более, после всех волнений от мятежа. Тем более, после зверств Борислава.

Да ещё и известно стало, что многих заключенных из столичной тюрьмы отпустили – юный правитель лично все списки просмотрел, освободив заключённых из-за немилости наследника. Кого-то из нищих, пытавшихся спасти свою жизнь и жизни близких, пощадил, даровав им что-то из королевского скота. А кого-то просто отправил что-то строить. Мол, достроят – и будут свободны. А то землю кому-то возделывать надо. Поднимать нищие деревни. И кого-то из тяжёлых преступников решил надолго отправить в строители. Чтобы не ели еду казённую, а были при деле.

Словом, люди бурно радовались приближающемуся празднику и освобождённым близким, всё-таки спасённым. Я вот подумал, что неспроста умный отрок решил повторить один из праздников Белокаменной страны. Можно было в нём разглядеть мягкий намёк, что он не против примирения с врагами, что он за мир. И… была ли здесь причастна моя любимая? Это она мечтала о мире!

Да и… даже если Вячеслав будет слишком занят, если Алина откажется, быть может, она со своею подругою придёт на праздник. И я смогу её там увидеть? Словом, идея с праздником симпатична была со всех сторон.

В ближайшие дни, покуда юный правитель Черноречья был занят приготовлениями к празднеству и прочими делами, я к нему решил не ходить. Хотя очень уж хотелось увидеть Алину поскорее. Но, не удержавшись, всё же пришёл к нему на третий день, притворившись обычным музыкантом, когда он музыкантов для празднества отбирал. Он хотел наградить меня и других, лучших. Но я деньги тут же раздал детям бедняков, что робко подсматривали за состязанием издалека, да прислушивались мечтательно. Вячеслав стражников попросил детей не гонять, когда они врассыпную кинулись, прижимая к себе медные и серебряные монеты.

– Буду рад увидеть вас на празднике, – улыбнулся мне принц.

Узнал он сейчас меня, скрытого под новою иллюзией, или не узнал? Вон, тогда в тронном зале понял, что лицо своё прячу.

Сказал, внимательно на него глядя:

– При всём уважении к музыке, у меня дела есть. Свои прекрасные дела женского полу.

Вячеслав как-то странно улыбнулся. И люди вокруг засмеялись.

Узнал он меня? Обещал ли своею улыбкою, что устроит встречу нам поскорее?..

В день Круга жизни я до того испереживался, что решился на безумную выходку: отправился утром прямиком во дворец. Да и переместился прямо в спальню юного правителя, вычислив его место пребывания магией. У него, как оказалось, защитных заклинаний на покоях не было. Значит, вообще своих магов нет. Хотя кое-где по дворцу слабые магические следы проходили. И в покоях самих близ принца никто не караулил. Стражники только ходили за двумя стенами, по коридору. Совсем ничего малец не боится? Или слишком наивный?..

Долго ждать не пришлось. Ещё только первые солнечные лучи проникли в комнату сквозь широкую полосу между занавесками, прямиком Вячеславу на лоб, а потом и в глаз, как он уже заворочался. Потянулся. Веки разлепил. Зевнул. Потянулся достать изнутри подушки маленький флакон.

Я кашлянул. Пусть знает, что я заметил. И пусть не думает, что воспользовался.

– Значит, это были вы на состязании музыкантов? – подросток почему-то улыбнулся, увидев меня со старой иллюзией, в которой приходил к нему в тронный зал.

– Значит, это был я, – ивзглядом показал на флакон. – На всякий случай не пейте. Хотя я его и не заменял. Только заметил. Но место вы выбрали глупое для тайника – кто-то из слуг может узнать.

– Я вам верю, – улыбнулся Вячеслав. – Если бы вы хотели меня убить, то могли бы тихо зарезать, пока я спал.

Потянулся. И добавил, внимательно смотря на меня:

– С вашего разрешения, я умоюсь и оденусь. А вы лучше подойдите ко мне уже в дворцовом саду близ главного входа во дворец. Стражники не поймут, если отсюда мы выйдем вдвоём, ведь вечером я ушёл сюда один.

– Ваши слова звучат разумно, – кивнул я и переместился.

И после ждал его, где указал. На меня никто не нападал, пока ждал на виду. И сын Мстислава действительно вышел именно там со своею свитой. Скользнул взглядом по стражникам и слугам, толпившимся у главных дверей. Меня заметил – здесь я уже был без иллюзии, какой был – и приветливо рукой мне махнул. Всё-таки, узнал. Но магией от него вроде не веет. Какой-то амулет эльфийский? Всё-таки, его отец с Эльфийским лесом был в сносных отношениях. Или даже у какого-то искусственного вещества свойство показывать хозяину магов без иллюзий?

Но, впрочем, все эти размышления вылетели у меня из головы, когда принц, поравнявшись со мной – и даже ради встречи со мной от своих людей сколько-то отойдя – шепнул мне едва слышно:

– Они придут. Они хотят с вами побеседовать.

Значит, я её скоро увижу?! Но… «Они придут»?.. Кто «они»?!

Я не понимал. Сердце моё неровно билось. А Вячеслав, как назло, сейчас заговорил со своими сопровождающими. И стало не до расспросов.

Я шёл с юным правителем между палаток и радостно разговаривающих горожан: праздник, всё ж таки. Какой бы ни был, а уж само слово «праздник» наполняет душу приятным волнением! И не только у людей.

Случайно услышал, да, кажется, и второй принц тоже слышал, ворчание чернореченских стариков:

– Как мальчишка узнал?

– С чего бы он затеял эту возню с Кругом жизни?

Впрочем, потом пожилые чернореченцы сами уже замечали приближающегося к ним Вячеслава – или им болезненно сообщали о том знакомые – и умолкали. И рассыпались в приветствиях и благословениях своему юному королю. Всё-таки, второй сын Мстислава нравился чернореченцам больше наследника.

Рассветало. Нарядная знать и простолюдины в чистых одеждах или, у кого были, в праздничных, собрались на главной площади. Тихо было. Мирно. Без склок и сплетен. Вина видно не было. Люди мыли руки в фонтане и радостно черпали из него воду.

Когда-то люди Враждующих стран, тогда ещё единые, верили, будто вода, выпитая во время Круга жизни, способна исцелить любую болезнь. Но она, мол, становилась такой не просто так. Поначалу всем надо было прикоснуться к ней и одарить своими благословениями. Нужно было опустить руки в воду источника, торжественно выбранного для празднества, а после пожелать здоровья всем родным, друзьям, знакомым и даже врагам. Чем искреннее пожелания, тем целебней вода. Чем больше людей опустят в воду руки с недобрыми мыслями, тем меньше от воды будет пользы. Понятно, почему праздник так приглянулся миролюбивому Вячеславу!

Люди не толпились, став в несколько очередей, лучами расходившихся от фонтана, ставшего подобным солнцу. Хмурились, ожидая. Надо же было никого не забыть. А то вдруг не подействует? Вдруг обойдёт их тогда благодать?.. Но сложное это дело: припомнить своих обидчиков и желать им добра. Вот близких-то, особенно, с кем пока не поссорились или как раз на днях помирились, вспомнить легко и приятно. Но день был такой. Надо было с добром вспоминать про всех. И люди старались. Да и старики помнили, что случались случаи чудесного исцеления, когда ещё отмечали Круг жизни в былые времена. И оживлённо о том рассказывали людям, стоящим вокруг, своим и не своим.

А ещё люди шептались и глазели, что их юный правитель нынче вышел к ним как обычный отрок. В одежде простонародья пришёл. И даже не парадной, хотя уж он-то мог позволить себе и для работы одёжу, и праздничную, ежели надумает примерить!

И, кстати, Вячеславу простая одежда шла. Светлая льняная рубаха до середины бёдер и штаны из той же материи. По вороту, по краю рукавов тянутся ленты сочной красной вышивки, словно ягоды спелые рябины. Пояс серый, широкий, кой-где с нашитыми металлическими кольцами. Волосы распущенные, поддерживаемые, правда, не красной лентой и не светлой с красной вышивкой, а, чтоб хоть немного подчеркнуть статус правителя, простым тонким серебряным ободком. Корону второй сын Мстислава не надел сегодня, хотя право имел. И вроде бы полагалось. Да, и на ногах у него были обычные кожаные сандалии.

Но людям страшно понравилось, что он пришёл как и все. Простым людям. Аристократы-то, что ждали уже на площади, и только что узнали выбор одежды правителя на праздник, в первые мгновения даже скривились. Но потом заулыбались приторно, будто очень радовались его видеть.

Чернореченцы расступились, пропуская юного короля к фонтану. А он шёл, будто не боялся, что из-за него воду могут успеть отравить. Или… тот флакон, спрятанный в эту ночь внутри подушки… Это было мощное противоядие от сильных ядов? Или жидкость-нейтрализатор, выведенный им из искусственных веществ? А что, принц мог бы. И чтоб самому спокойнее было, и чтоб подданным доверие своё показать, при них не вынуждая других пробовать воду прежде него.

Я отошёл назад. Я всё-таки лишь его спутник. И личность моя для страны сей ничем особым не примечательная. Да, в облике Гришки меня сколько-то знают, но тем я становился, накрывшись иллюзией. А сейчас я был самим собой.

Вячеслав к фонтану подошёл. Поклонился на четыре стороны. Всем людям. И солнцу. И воде в фонтане.

Чернореченцы, увидев его почтение, вот так, от правителя, всем им, да просто ни за что, взволнованно и благодарно зашумели и закричали.

Юный правитель с улыбкой выждал немного, слушая голоса своих людей. Потом повернулся к ближайшим людям спиной, чтобы воды набрать. Это было смелым поступком! И люди притихли растерянно, что он так просто открывает им свою спину. Он, такой молодой и лишь недавно получивший трон. Совсем, что ли, не боится?.. Глупый у них король?! Или… столь велико его доверие и уважение к ним?..

Вячеслав степенно закатал рукава. Опустил руки в воду, по локоть – сегодня на его запястьях не было нитяных браслетов со множеством камней – и долго вспоминал всех, о благе для которых мечтал сейчас. Затем сказал, что желает всем людям народа своего здоровья и счастья, благополучия. Потом… потом вдруг, чуть выждав, пожелал здравствовать своим врагам! Новодальцам и светопольцам! Люди было зашумели встревожено и рассержено.

А юный король воды зачерпнул и выпил спокойно. И потом уже серьёзно, но тихо сказал людям, стоявшим у фонтана возле него – и в толпе настороженно все притихли, вслушиваясь – своё мнение:

– Сегодня нужно желать здоровья всем.

Не все последовали его примеру. Хотя некоторые дети очень старались. Маленькие, не слушающие родительских упрёков, что врагов нужно только проклинать и убивать. Они, эти милые добрые дети, тоже тянулись к воде. И только они в основном желали здоровья даже новодальцам и светопольцам. Души у детей были ещё чище, чем у выросших чернореченцев.

Вода была необычайно вкусною. Может, и правда, такою сделали её многочисленные благословения людей, сегодня одаривших источник теплом своих душ?.. Ведь теплота души подобна магии. В это, конечно, не все уже верят. Но всё же. А у моего народа и вовсе считалось, что добрые пожелания сродни исцеляющей магии, особенно, когда их много.

Настало время музыки и танцев главных гостей праздника.

Музыканты на помосте устроились, напротив помоста главных из аристократов. Там уж пришлось Вячеславу идти туда, как положено. Чтобы и знать не сердить. Хотя он не всё время там сидел и иногда срывался вниз, к людям, что-то рассмотреть и что-то со знакомыми обсудить.

Все чернореченцы встали с краю от площади, да на ближайших улицах. А чернореченки – главные цветы сегодняшнего дня – вышли в центр площади. Девочки, девушки, женщины, старухи, вдовы. Начали водить хороводы.

Девочки в левых руках держали руки пожилых женщин, а в правых – руки девушек. Девушки правыми руками держали молодых женщин. Молодые женщины правыми руками держали женщин постарше, в волосах которых пока не появились седые пряди. Те, в свою очередь, правыми руками держали начавших седеть и совсем сребровласых. Бабушки правыми руками держали за руки девочек.

Каждая девочка становилась сегодня летом, каждая девушка – осенью, женщины помладше – зимой, а совсем уж сребровласые – весной становились. Хоровод водили по ходу солнца. Хоровод тёк, и словно жизнь текла, со сменой времён года. Год за годом, век за веком, тысячелетие за тысячелетием поддерживали друг друга бесконечные поколения людей. Чем радостнее, довольнее было каждое «время года», тем здоровее и счастливее должны были стать люди той земли, где они водили свои хороводы. И сегодня к девочкам обращались любезнее, ведь они в этот день будто бы становились взрослее. Старухи как будто становились молодыми – и никто не имел права их оскорбить. Вообще чернореченцам полагалось сегодня быть вежливее и ласковее чем обычно с почётными гостьями торжества. А чернореченки улыбались счастливо. И даже бабушки, улыбаясь и весело глазами после танцев заблестев, вдруг стали какими-то красивыми, спокойною уютною красотой, скрытой между морщин.

Красивый праздник подобрал Вячеслав! Добрый праздник.

После хороводов следовали состязания для мальчишек, подростков, парней, мужчин средних лет и стариков. В танцах и состязаниях им полагалось принести как можно больше удачи для своих домочадцев. Они состязались в изготовлении разных домашних вещей, которые затем дарили кому-то из близких или знакомых.

Но, впрочем, я участвовать не стал. Сердце неровно, взволнованно билось. Я ходил между людей и вглядывался в лица. Я искал её и не находил. О, увижу ли я её сегодня вообще? Увижу ли?

Состязания уже закончились, а её не было. Куда она ушла?

А потом уже стали петь все, кто хотели. Я особо не вслушивался, напуганный, что она всё ещё не пришла сюда. Или не захотела? Ведь Вячеслав мог ей рассказать, что я её ищу, а она – могла начать избегать меня.

И вдруг полилась песня над площадью. Красивым голосом обладала та молодая женщина, что запела. Да и слова этой песни… это же старинная новодальская песня! Кто её тут запел, в Черноречье? Кто осмелился её запеть?

А голос смелой чернореченки летел над притихшими собравшимися. И я шёл на голос её почему-то.

Даже если весь мир против нас,

Если солнца свет вдруг погас,

Расцветают надежды цветы.

В них живут золотые мечты.

Нет цены в жизни тем мечтам,

Ведь ни золото и не меч там.

Там живут добро и любовь,

Там не проливается кровь.

Только если найдётся дурак,

Что мечтает да и живёт так,

Всколыхнётся вся жизнь вдруг,

Разорвётся замкнутый круг.

Может, только на миг он

Приведёт в явь прекрасный сон.

И прославится сам в веках,

Как герой, потерявший страх.

Только редко свои мечты

В жизнь впускаем я и ты.

Мы считаем: сильно зло.

Так оно в мир заползло.

Где же, где же ходит дурак?

Тот, который не думает так?

Тот, кто впустит в мир мечты?

Друг, им можем быть я и ты.

Я не дошёл ещё до неё, лица её не увидел ещё, но вдруг понял, что так любить эту песню могла только она одна. И когда я прошёл мимо людей притихших, песней её завороженных, я увидел именно её. Именно Алину. Она стояла рядом с незнакомой девочкой, бледнокожей и темноволосой, в одежде простого народа.

Я подошёл и робко замер, смотря на её лицо, повёрнутое боком. А она… она вдруг замерла. А потом вдруг обернулась. Ко мне. Она вдруг посмотрела на меня. Прямо мне в глаза!

Внезапно Алина остановилась и посмотрела мне прямо в глаза. Видимо, почувствовала, что это я, и растерялась. Она не понимала, чего от меня ждать. Я слишком много скрывал от неё.

Девочка судорожно сжала руку подруги. А Вячеслав наблюдал, стоя на прежнем месте.

Вечность… я утонул в её глазах на целую вечность… и целую вечность, до отчаяния долго, она стояла, не делая ни шага мне навстречу. Стояла с непроницаемым лицом. Алина боится меня? Или… уже разлюбила? Я ведь оставил её одну и ушёл. Бросил с этим непонятным Эндарсом, от которого неизвестно, чего ожидать. И можно ли мне теперь заслужить её прощенье? Или она не двигается, так как боится моего окаменевшего лица?

Трудно улыбнуться, когда не смеешь сделать и шаг. Но шагнуть вперёд всё-таки надо.

Я сделал один шаг к ней. Ноги задрожали. Кажется, она это заметила. Эх, где моя решительность? Недавно был готов подраться со всеми воинами дворца. Да и сейчас бы мог, но вот подойти к ней…

Долго, мучительно долго, длилась тишина. И было так жутко не видеть ни капли радости в её глазах после того, как она меня узнала! Наконец, собравшись с духом, я приблизился-таки к девушке, заглянул в синие глаза. И понял: мне придётся заговорить первым, она точно не решится. От моего тона, от моих слов многое зависит.

Мне вспомнился Нэл. Я низко поклонился и, выпрямившись, произнёс:

– Здравствуй, Алина.

– Здравствуй, Кан, – любимая отпустила руку своей спутницы, поклонилась в ответ.

Что ж, не с брани начался наш разговор. Может, ещё не всё потеряно?

– Как живёшь? Может, тебе требуется в чём-то помочь?

– Нет, не требуется.

– Я… – слова подбирались с трудом.

Всё ждал упрёков, каких-то требований, слёз, обид, но она молчала. Слишком долго и напряжённо молчала. От этого сам растерялся.

Неожиданно Алина рванулась ко мне и обняла:

– Я так рада, что ты живой! Я так боялась, что с тобой что-то случилось! Что ты не вернёшься!

В синих глазах её плескалась радость. Неожиданно я осознал, почему при первой встрече назвал ей своё имя. Её интересовал именно я, тот самый я, скрытый под ворохом иллюзий, как будто ставших мной, а на самом деле чужих, полузабытый самим собой, задавленный ненавистью. Она пробудила меня самого. Она напомнила мне о самом себе. Она дала мне новую жизнь. Дала тепло и свет. Так много всего дала, а я не заметил. Пока не замечал, причинял ей боль, страдал сам, не видя ничего кроме собственной боли. Теперь мне не жаль проделанного пути, теперь исчезли следы от ранений, когда-то полученных, от препятствий. Я научился ценить то, что мне дали она и любовь.

– Прости, Алина, я ничего не спросил тогда о твоих мечтах и твоих желаниях. Я видел только свои мечты. Но теперь мне так хочется, чтобы у нас с тобой была какая-то общая мечта! Ты… позволишь мне тебе помочь?

Она вздрогнула, недоумённо моргнула. Пояснил:

– Мне рассказали Эндарс и Роман.

Она помялась, задумчиво, потом глаза её вспыхнули ликованием, засияли нежностью. И тут она вдруг смутилась, потупилась:

– А моя мечта… не кажется тебе странной? Другие просят украшения или наряды, или дом, или лошадь, или много золота. Иногда просят какие-то мелочи. Иногда просят петь песни, сложенные в честь них, и приносить цветы. Иногда просят всё вместе. А я мечтаю о мире для родины и соседних стран.

– Каждый способен для него что-либо сделать. Кто-то меньше, кто-то больше. Для нашей мечты я сделаю всё, что в моих силах!

Она подняла голову и нежно посмотрела мне в глаза:

– Спасибо, Кан. Так прекрасно, что мы вместе улучшим будущее для детей!

– Для чьих детей? – хрипло спросил я, чувствуя, как по спине и по сердцу у меня ползёт пугающий холод.

– Для чьих-то детей и для тех, которые потом появятся у нас.

Холод, закравшийся было в моё сердце, исчез, словно и не было его. Улыбнувшись, спросил, желая услышать это ещё раз, чтоб убедится, что мне не снится, и я не ослышался, что она именно это только что сказала:

– Ты… хочешь, чтобы я стал отцом твоих детей?

– Да, – влюблённый взгляд. Чуть позже она спохватилась: – Ох, я же не должна тебе этого говорить!

– Почему?

– Неприлично такое говорить тому, кто мне даже не жених. К тому же, вдруг тебе не хочется, чтобы я была матерью твоих детей или ты вообще никогда не собираешься жениться?

Ласково провёл ладонью по её щеке – она не отодвинулась:

– Знаешь, я бы женился только на тебе. Но мы пока не готовы к такому шагу. У нас даже дома своего нет. Прости, ты ведь, возможно, и не думаешь становиться моей женой, а я завожу такие разговоры.

– Мне не нужен никто кроме тебя! – пылко сказала любимая. – И ты прав, мы пока не готовы. Я… я хочу, чтобы сначала появился мир на этих землях! Чтобы я качала колыбель моих детей и не боялась, что всех сыновей убьют или искалечат на войне, а дочери будут рыдать, оставшись вдовами! Да и… я не хочу, чтобы только ненависть жила в их душах. Пусть лучше в их душах живут красивые мечты!

– Мечтательница, – усмехнулся и погладил её по волосам. – Я хочу увидеть твои мечты наяву. Я помогу тебе их исполнить.

Какое-то время мы счастливо смотрели друг на друга и улыбались.

– Алина, а ты согласилась бы стать моей невестой? Мы бы не торопились пока с женитьбой, готовили что-то для нашего будущего. И мир, чтобы он стал хоть чуточку дружелюбнее и светлее, и дом, чтобы нам было, где жить, и кусочек пространства вокруг дома, который будет нас питать и радовать, на котором когда-нибудь будут бегать и играть наши дети. И самих себя, чтобы научиться понимать друг друга.

– А мы можем начать с мира?

– Почему бы не начать с него? Тогда наши дети не будут окружены ненавистью и холодом.

– Ладно, Кан, я – твоя невеста, – она ласково погладила меня по щеке. По второй.

– А я – твой жених, – улыбаюсь.

Взял её за руку – и отвёл поодаль от людей – и любимая не сопротивлялась, руку свою не забрала из моих пальцев.

Встав поодаль, откуда было видно празднующих, но им уже было не слышно нас, спросил:

– Расскажи, как ты жила всё это время?

Девушка нахмурила свои густые красивые брови – и мне захотелось поцеловать её в лоб, чтобы она перестала хмуриться и улыбнулась – и я едва удержался, чтобы этого не сделать

– Люди не слушают меня, – огорчённо сказала Алина. – Не задумываются о том, как можно жить.

– Ты указывала им, что они неправильно живут?

– Нет. Они бы рассердились за такие слова.

Ласково обнял лицо моей любимой ладонями и, заглянув ей в глаза, пообещал, потому что я вдруг понял, что я могу сделать для неё, что её сможет порадовать из моих умений:

– Я напомню им, как ещё можно жить. Напомню о дружбе и о любви. Напомню о добре. Покажу им их самих и их мир, все незамеченные ими грани мира. Я спою им такие песни, которые заставят их задуматься!

Алина вздохнула и сказала тихо и грустно:

– Они слушают только баллады да рассказы о битвах, о мести и жестокости. Нравоучения они ненавидят.

– Зачем приставать с нравоучениями? Я не тот, кто вправе лезть к ним с указаниями, как им надо жить. Но я придумаю другие истории. Те, которые натолкнут людей на новые мысли.

– У тебя получаются интересные истории, – кажется, она улыбнулась, вспомнив наши тихие вечера и дни в столице Светополья.

– Хочу, чтобы они были не только интересными, но ещё и очищали сердца и мысли. Раз уж обладаю таким даром, применю его для нашей мечты.

– Так здорово: я не одна! И ты, и они со мной, – девушка с сияющей улыбкой повернулась к детям, шептавшимся в сторонке.

О, и они согласились возвращать в эти земли мир?

Принц из Черноречья и девочка из Новодалья стояли поодаль и тихо, но оживлённо о чём-то говорили. Чернореченец и новодалька… они должны были быть заклятыми врагами, поскольку родились в разных Враждующих странах. Но сейчас они были рядом и не боялись друг друга! Наверное, это всё из-за Алины. Это она мечтала о мире для Враждующих стран. И из-за неё я вдруг решился ускорить перемирие. Раньше и не думал, мечтал лишь о мести. Наверное, она и её мечта пленили и их.

Шепнул ей на ухо:

– Ты обладаешь удивительной способностью вдохновлять на тааакие поступки…

– Да, ну! Я вполне обычная девушка, – засмеялась Алина. – Правда, с необычной мечтой. Пойдём, я представлю тебя им.

– Кстати, где ты живёшь?

– В столице. Мы с Цветаной теперь учимся лекарскому ремеслу. В недавно открытой школе. А, впрочем, ты, наверное, ещё не слышал. Где ты остановишься?

– Сниму комнату в городе.

– А деньги?

– Не беспокойся, у меня хватает денег. Я какое-то время лечил богачей и скопил. Не привык тратить монеты на ерунду, поэтому они исчезают долго.

Мы направились к мальчику и девочке. Нужно было познакомиться и многое обсудить.

Однажды, завтракая в трактире, я вдруг ощутил чью-то руку в моём кармане. У меня не было ни малейшего желания лишиться накопленных денег, поэтому выхватил кинжал и, обернувшись, приставил лезвие к горлу вора. Трактирщик, лакомившийся яблочным пирогом, прислонившись к стойке, ничего не сказал. То ли не заметил, то ли предпочёл не вмешиваться. Кроме нас троих в трактире никого не было.

Вор оказался парнишкой лет шестнадцати-семнадцати. Худым, бледным, бедно одетым, но чистым. В светло-серых глазах не испуг, а усталость. Ворчу:

– Знаешь, я не намерен делиться с тобой моими монетами.

– Я бы тоже с тобой никогда не поделился, – огрызнулся воришка.

– Для пойманного вора ты слишком смел. Что бы мне с тобой сделать? Сдать стражникам или прирезать?

Трактирщик наполнил кружку морсом и стал пить его с таким видом, будто его происходящее не касается.

– Лучше прирежь, – посоветовал парнишка. – Я не хочу жить.

Думал, он будет вырываться, драться. Ну, хотя бы раз рванётся, но нет, он обречённо застыл и смотрел на меня, поймавшего его, с равнодушием. Вздохнув, сурово спросил:

– Не рано ли ты разочаровался в жизни?

Усталый взгляд юнца, от которого мне стало не по себе. Так старику бы полагалось смотреть, который много прожил и много пережил, не детям.

– Мне надоело зарабатывать деньги таким способом, – спокойно признался странный отрок.

– Неужели, ты ничему не обучен?

– Обучен, но моё мастерство никому не нужно.

Заинтересованно уточнил:

– И что же ты умеешь?

Ответа такого не ожидал:

– Петь, играть, слагать стихи, песни и разные истории, – равнодушно объявил парень.

Нахмурился:

– Ну и будь менестрелем, а не вором.

– Сейчас не нужны настоящие менестрели, – с горечью произнёс он. И, чуть помедлив, спросил уже сердито: – Ну, что медлишь? Хочешь прирезать – прирежь. Что ты медлишь?

– Пожалел бы ты мать или кого-то из своих родных. И делом занялся. Не этим, грязным, а приличным!

Суровый взгляд:

– У меня нет родных. И родителей нет. И тебе меня не жалко. Не ври.

– Ты – глупец. И не достоин зваться менестрелем.

– Я менестрель, сын и внук менестрелей! – гордо произнёс воришка, потом чуть тише исправился: – Точнее, я был менестрелем. Я не хочу быть таким менестрелем, которых слушают сейчас. Не хочу описывать битвы, поединки, сражения, кровную месть! Ты медлишь, и я боюсь, что ты передумаешь. Я ненавижу тебя, всех, а больше всего – ненавижу самого себя за то, что отказался от своей мечты и своих надежд.

– А я от себя не отказался.

– Противно слушать твои слова о тебе. Мне нет никакого дела до тебя!

Усмехнулся. У меня родилась идея, как его направить обратно на прямую дорогу. Сказал, с гордостью подняв голову:

– Я собираю легенды родной страны. Добрые легенды. И рассказываю людям о них самих. Им интересно слушать.

– Рассказываешь о мире и доброте? Рассказываешь очерствевшим людям о справедливости? – воришка приподнял брови. – Врёшь! Тебя никто не станет слушать! Я сам рассказывал настоящие легенды, но меня гнали отовсюду и высмеивали!

Пока я говорил с ним, он незаметно достал старинный кинжал. И ухмыльнулся:

– Может, если я тебя отправлю за Грань, стражники отправят меня вслед?

Я выбил кинжал из его руки.

– Ты даже драться не умеешь!

– Менестрель не обязан учиться воинскому искусству!

– Менестрелю не пристало таким способом добывать себе хлеб!

Он долго пытался прожечь меня взглядом, потом попытался вывести меня из себя, сначала лёгкими издёвками, потом – грубостью, но я его насмешки встретил спокойно.

Отпускать его в таком состоянии нельзя, чтобы чего-то с собой не сотворил.

Силой усадил его на лавку и попросил у трактирщика порцию каши для парнишки.

– А кто будет за неё платить? – впервые проявил тот какую-то реакцию к происходящему, недовольную.

– Я заплачу.

Других вопросов мужчина не задал и быстро поставил поднос с новым завтраком перед воришкой.

– Мне не нужна твоя подачка, – возмутился тот.

– Поел бы лучше, ты голоден.

– И горд.

– Тогда заплати за еду легендой. Я с удовольствием её послушаю.

Он колебался. Похоже, предложение ему понравилось, но возвращаться к прошлому не хотелось. Голод помог ему выбрать.

– Сначала поем. А то ещё отберёшь еду и потом никому не докажешь, что ты обещал меня угостить.

– Договорились.

Вернул кинжал в ножны и подождал, пока он поест. Когда кто-то из вошедших направился к валявшемуся на полу кинжалу паренька, забрал оружие у него перед самым носом.

Думал, менестрелем он окажется довольно посредственным, раз его не стали слушать, да и затянет он про очередную битву и кровопролитие, но…

Парнишка глубоко вдохнул и вдруг начал, нараспев, пылко, громко:

***

– Ветры дули холодные, ветры дули прохладные, были ветры и тёплые у вершины пустынной. Ветры были и слабые. Ветры были и сильные. Пролетали они над равнинами, над вершинами…

И однажды у пропасти из холодной унылой глыбы ветер сильный равнинный с долинным высек сокола. Сокол вышел маленьким: и не сокол, а соколёнок вовсе. И стоял он у пропасти, вниз взирая с горы…

Проплывало мимо вершин торопливое времечко. Не касалось оно только сокола, пожалев, что он маленький, и что сокол тот не взлетит никогда. Сколько ж соколов время то возвышало и уносило! Но летали те соколы в выси, наслаждались полётом и видами, и пощады у времени не просил ни один из них…

Ветры дули холодные, ветры дули прохладные, были ветры и тёплые над пустынями, над вершинами. И взирал с вершины соколёнок, пощажённый временем, и грустил соколёнок, что ни разу не взлетел он.

И просить стал он ветры, чтоб столкнули с края его, чтоб до дна той пропасти хоть разок пролетел бы он. Чем б закончилась та история? Разрушеньем, падением ли? Это песня сердца малого сокола. Песня о напрасной мечте?

Время сокола щадило, понимая, что разрушенье помогло бы, чтоб небо песню ту позабыло. И что сокола каменного оборвались бы страдания. Но мечты о полёте прекрасной времечко разбить не могло.

Ветры дули сочувственно, ветры дули насмешливо. Дули ветры разные равнодушных среди вершин. И бежало времечко, возвышая и унося вдаль. И стирало оно печаль, только соколёнка щадило…

На просторах ль равнинных, средь высоких иль низких вершин, среди глади воды иль песка, из лесов ли, полей – песне сей не важней – пролетал молодой орёл. Облетел он половину земли от родной своей стороны. И нашёл за свой полёт истины, истины…

И однажды в унылый день тот летел орёл над вершиной сей и столкнувшись со взглядом соколёнка, грустным, просящим, равнодушным остаться молодой орёл не посмел. Он спросил о мечте соколёнка, он услышал мольбы о помощи: что столкнуть его в пропасть ту, чтоб исполнить его мечту соколёнок орла просил. Говорил, что никак нельзя без падения вниз пролететь ему, что другой кто-то вряд ли исполнит просьбу ту, не поможет малому соколу. А орёл не желал, не хотел его вниз толкать. Отказался орёл и увидел он вдруг скатившуюся со щеки соколёнка слезу.

Ветры дули холодные. Дули мимо они, любопытствуя. И жалели они, и высмеивали соколёнка напрасную печальную мечту. А орёл молодой не желал всё смириться. Вдруг из горла его новый крик полился. Он взвалил соколёнка к себе на спину. И с разбега в небо смело и дерзко молодой орёл устремился!

Кратким вышел полёт, силы быстро кончались орла. Зная, что упадёт, он летел, он мечтал о полёте для друга его навсегда.

Ветры дули им вслед, и носились вокруг, и ругали их, и жалели. Вдруг о мечте соколёнка, соколёнок с орлом запели. Разнеслась песня та над землёй, над волнами морей, океанов, над лесами, полями. И проснулась задремавшая было земля, и вздохнула она, пожелала, чтоб орёл с соколёнком летали. Разнеслась та мечта по странам ближним, дальним и самым дальним. И взлетела вдруг вторая мечта. То вода и земля о полёте соколёнка Творца умоляли. А орёл с малым соколом, побывав в вышине, песню спев о мечте, вместе падать вниз начинали.

Ветрам жалко их стало – и в порыве одном, слившись в вихре большом, двух мечтателей они поддержали. И продлился на миг небывалый полёт, задержалась в выси мечта. Соколёнка радостный крик растопил на вершинах снега. Задрожала в тот миг безнадёжность. Но снега вернулись опять. Безнадёжной мечте суждена была безысходность.

Дули вихри и ветерки. И холодных средь них не осталось. Из земли потекли новые ручейки – земля плакала, только двое друзей смеялись.

Небеса вдруг заполнились светом будто бы солнышка, долетели стремглав до земли тёплые, нежные лучики. И у самой земли рыдающей задержались друзья. С неба голос Творца спросил:

– Если разобьётся один, что другой б тогда делать стал?

И орёл дерзко отвечал, что от горькой чужой судьбы он устал. И хотел бы, чтоб вместе с ним соколёнок в выси летал!

– Не проси! – закричал его маленький друг. – Время замерло, чтоб ответ мой возник: ты летай, ты забудь обо мне. Ты летай без меня. За меня. Я ж уйду навсегда, я забуду мечту мою! Было б радостно мне, если б хоть ты летал!

– Или мы, иль никто из нас! – возражал сердито молодой орёл. – Разделил я твою мечту, помогал я ей сбыться, а ты мечту нашу предал!

– Нет! – вскричал малый сокол. – Нет, не предам я нашу мечту! Помечтаем вместе о ней, а затем я с тобою уйду!

Дули вихри сердитые, дули ветерки грустные. Ожило торопливое время. И грустило всё о друзьях…

Только вдруг замерло всё, увидав, как в звенящей от счастья выси, над землёй, в облаках, сокол и орёл о мечте о сбывшейся пели! За мгновенье одно исчезли лучи, друга два в небо взлетели. Друга два подросли. Друга два счастливых красиво летели. Летели! Соколёнок ожил, соколом стал. С другом новую песнь слагал. О дружбе, что помогла. И о том, что даже большая-большая застарелая или новая, лёгкая или сложная не исчезнет никогда мечта! Только нужно поверить в мечту. И в свою, и в другого, если тяжело одному ему!

Напевала ту песнь земля, разносили её ветры в близкие и дальние края. А друзья, став неподвластными времени, улетели от тех вершин. Полетели, чтоб помогать всем другим. Говорили, что неба хватит на всех. И что даже небывалую мечту может ждать успех!..

***

Я растерянно смотрел на него. И молчал. Ещё долго молчал после того, как он досказал свою то ли певучую легенду, то ли пылкую песню.

А ведь он прав, этот парень! Есть красивые, очень красивые мечты, но они кажутся безумием, глупостью, душу режут невозможностью и сладостью грёз и кажущейся оторванностью от жизни. Но это не значит, что эти прекрасные мечты неосуществимы! Просто есть мечты, которые невозможно исполнить в одиночку! Только и всего. Есть мечты, которые мы вполне можем осуществить и сами, но, между тем, есть и мечты, которые невозможно сделать без людей.

И этот отчаявшийся парнишка… передо мной стоял такой менестрель, каких здесь почти не осталось – перенявший лучшее у мастеров, сам наделённый даром. Тот, который умел с душой петь светлые, ободряющие душу песни.

– А он так же интересно рассказывает, как и Гришка!

Очнувшись, я оглянулся и обнаружил, что в трактир как-то незаметно пробилось много народу.

Ремесленник, который похвалил парнишку, подмигнул мне:

– Эй, Гришка, тебе, небось, обидно теперь, что такой соперник объявился, а?

– Я не для состязания легенды пересказываю, – подмигиваю ему в ответ. – А красоты ради. Чтобы больше её стало в мире. И ежели мне кто-то ещё будет в деле том помогать, то я только за.

– Отдай кинжал! – шёпотом попросил меня юный менестрель.

– Расскажешь ещё чего-нибудь – и отдам, но прежде… – освободив поднос, направился к слушателям. – А заплатите-ка за труды, люди добрые.

Парнишка глянул на меня с неудовольствием. Мол, наживаться на моём труде надумал, гад?! И растерялся, когда я ссыпал все собранные медяки ему в рукав. Надеюсь, он бросит воровство и займётся тем, чему учили его отец и дед.

– Кинжал не отдам, пока ещё что-нибудь не услышу, – пригрозил я.

– Чего ты добиваешься? – он нахмурился.

– Хочу послушать настоящего менестреля. Вполне приличное желание, не так ли?

– По-моему, прославленные менестрели не желают слушать других, которые их в чём-то превосходят.

– Мал ты ещё, а потому не притворяйся, будто всех насквозь видишь.

Оставлять кинжал мне ему было жалко, поэтому он пересказал ещё одну историю. Я снова прошёлся с подносом и вновь отдал собранные монеты ему. На три обеда и ночёвки в трактире на чистой кровати ему денег хватит, потом, надеюсь, призадумается и бросит воровать.

– А давай-ка я расскажу третью историю, но в обмен на твою? – предложил парнишка.

– Монеты всегда не лишние, – понимающе усмехнулся я.

– Мне интересно, что за менестрель или сказитель захотел меня послушать.

Мы обменялись парой историй. Я не забыл дважды пройтись с подносом, и все брошенные в него монеты ссыпал ему в рукав, в карманы штанов забил. Менестрель глянул на меня с недоумением, потом с уважением.

– Смотрю, ты не зря тут в таком почёте.

– Да какой почёт! Я не привередлив и не требую, чтобы мне платили серебром да золотом. Нынче мало у кого есть серебро. А уж про золото молчу.

– Прибедняешься, Гришка! – крикнул кто-то от дверей.

В этом трактире посетители ко мне уже привыкли и приходили для того, чтобы услышать мои «старые легенды». Я довольствовался тем, что мне давали, иногда вообще ничего не брал.

– А давай меняться: дюжина моих легенд на дюжину твоих! – предложил мне парнишка.

– Разбогатеть за наш счёт вздумал? – возмутился пожилой мужчина.

– А вы тоже послушайте! Я впервые за много лет встретил настоящего менестреля и сам хочу у него поучиться! – в глазах его сиял теперь новый огонь. Огонь вдохновения и надежды.

– Тогда и я от тебя не отстану, – возвращаю ему его оружие. – Пока не выполнишь уговор, отсюда не выпущу.

В этот день мы делились нашим опытом долго. Немногие решились покинуть трактир раньше нас.

Разошлись, не сказав друг другу ни слова. Я надеялся, что сегодняшний день заставит парнишку призадуматься и не забывать о своём даре.

Мы встречались и обменивались историями и легендами ещё несколько раз.

– А ты прав, – сказал отрок как-то. – Прав, что не бросил любимое дело. Можно рассказывать так, чтобы тебя слушали.

Усмехнулся:

– Настоящего менестреля всегда будут слушать.

– Почему-то ты себя никогда не называешь настоящим менестрелем.

Усмехнулся опять:

– Так меня ещё не все желают слушать.

– В этом трактире тебя любят, – парнишка смотрел на меня, чуть склонив голову.

– А в других трактирах любят других менестрелей, – пожимаю плечами.

– Тебя это задевает? – он снова выпрямился, серьёзно в глаза мне посмотрел.

– Нет. Я не для того стал менестрелем, чтобы с другими менестрелями бороться.

Мы немного молчали, задумчиво смотря друг на друга.

Он вдруг признался:

– Знаешь, я хочу вернуться за инструментом отца.

– Теперь знаю, – улыбаюсь, потом серьёзно уже уточняю: – А ты сможешь его вернуть?

– Если никто не нашёл мой тайник, то смогу, – менестрель вздохнул. – Если же там не окажется инструмента, то я скоплю денег и куплю себе новый.

Подмигнул ему:

– Не унывай: ты молод и успеешь добыть инструмент и славу.

– Слава – не самое важное, – упрямо мотнул он головой. – Мне понравилась твоя затея напоминать людям, как красив мир, как приятно жить в дружбе и любви. Я тоже буду так говорить. И постараюсь больше не предавать себя.

– Молодец.

Он вдруг отступил на шаг и поклонился мне в пояс:

– Спасибо тебе: ты толкнул меня на этот путь.

– Ты сам на него вернулся.

Выпрямившись, одарил меня тёплой улыбкой:

– Полагаю, и у тебя есть какая-то цель?

– Конечно.

– Желаю тебе до неё дойти, Григорий. Ну, прощай, мне до вечера нужно многое сделать

И он ушёл.

Он появился внезапно и так же внезапно ушёл. Я даже имени его не успел спросить! Его песня про ожившего каменного соколёнка и его дружбу со смелым дерзким орлом вдохнула в меня новые силы. Его песня… кто из нас был учителем, а кто – учеником, я затруднился бы сказать. И эта песня… я не ожидал, что начинающий воришка, вздумавший меня обокрасть, способен спеть такую песню! Я не услышал бы её, если бы тогда просто избил его и выкинул прочь или сдал бы стражником. Но я почему-то заговорил с ним. И я услышал эту необыкновенную легенду-песню. И как он её напел, как!

Даже если я запишу её, чтобы не забыть – хотя я не смогу её забыть и так – она не будет звучать в полную силу без его голоса, без его глаз. Потому что текст песни – это только ноты, а музыкой ноты становятся только соприкоснувшись с голосом и искренностью чьей-то души. Самая красивая песня рождается только тогда, когда в голос поющего её вливается голос его души! И красив ли сам голос – уже становится неважно, потому что обычный голос не сравнится по красоте с голосом души! Как жаль, что не в каждой песне поёт душа! Как жаль, когда не в полный голос поёт душа! Но как красиво, когда вдруг случится чудо – и вдруг посчастливится услышать человека, поющего с душой, душой, в полный голос своей души! Эту песню, быть может, услышишь лишь однажды, и даже если сам споёшь – та песня уже не повторится, но песня та из памяти уже не сотрётся. Невозможно забыть, когда поёт душа!

И… если бы я не спросил у него что-нибудь рассказать или спеть, если бы я тогда пожадничал дать ему еды, он бы ещё больше ожесточился и дальше пошёл той скользкой тропой. И, быть может, он поскользнулся бы на ней и упал. И голос его бы, голос души его, вовсе бы не звучал.

Как ты причудлива порою, жизнь! Ведь не поймёшь порой, какая душа, с песней какой скрывается под простой одеждой, встреча какая скрывается там, где удастся удержаться от ссоры или драки!

Как ты причудлива жизнь! И как сложна! Может, я уже много встреч, необыкновенных встреч таких пропустил, потому что за ненавистью, горевшей в сердце моём, я не видел ничего. И казалось, оправдана моя ненависть и так и нужно жить, вынашивая месть, полыхая злобой. Но сколько же жизни, сколько красивых граней жизни я пропустил за этой тёмной пеленой, закрывавшей моё сердце и глаза!

Как ты причудлива, жизнь! Горька… сладка…

Некоторое время спустя в Связьгороде начали рассказывать другие легенды. Прежде почитаемые менестрели и сказители вдруг обнаружили, что горожанам надоело слушать о мести и о разных жестокостях. Им пришлось вспоминать старинные легенды и песни. Некоторым это пошло на пользу.

– Как тебе удаётся? – удивлялась Алина.

– Я люблю тебя, – любовь вдохновляла и одаряла меня необычайными силами. Другим трудно было меня превзойти.

А впрочем, я помнил, что где-то бродит и он – и он тоже запел свои песни, и он поёт их в полный голос своей души. Парнишка-менестрель, чьего имени я так и не узнал… он тоже помогал мне напоминать людям о чём-то достойном, красивом, светлом.

– Надо же, сколько можно достичь, всего лишь рассказывая легенды! – изумлялся юный король.

– Настоящий сказитель не только рассказывает. Он чему-то учит, пряча свои мысли между строк, – улыбнулся я.

– «Сказка ложь да в ней намёк»? – припомнил отрок известную присказку.

– Легенды и сказки бывают мудрее многих исторических и философских трактатов, красивее их. Быть может, не всегда понятен язык их, потому что не умом, а сердцем в них поют давно ушедшие за грань старики, что мудрость хотели живущим оставить, живущим после них.

– Где же эта мудрость находится?

– У всех на виду.

– Если б она была всем видна, люди жили бы по-другому! – вздохнул Вячеслав.

– Мудрость ни за кем по пятам не бегает. Она ненавязчива. Она на виду. Но с холодным расчётом ума за неё взглядом не уцепиться. На неё сердцем нужно смотреть. Тогда и поймёшь.

– Что может понять сердце? Ерунду лишь! А чувства такие неугомонные, их полчища! Можно заблудиться и захлебнуться в ворохе чувств! А ум идёт ровной дорогой. Так как же слушать сердце?

– Есть вещи, которые можно разглядеть только душой. Но ты не разглядишь их, пока не научишься ей видеть. Люди разучились видеть душой, вот в чём беда. Они на мир умом смотрят. Как будто одноглазыми люди стали.

И я таким недавно был, но, кажется, я что-то начинаю понимать. Пока ещё совсем немного.

Не скажу, будто после моих легенд горожане заметно подобрели, но некоторые мысли о справедливости стали их посещать. Да и где-то бродил менестрель, чьё сердце, видимо, билось с моим в унисон. И теперь можно было разговаривать с этими усталыми людьми и о мире.

Алина, Цветана и Вячеслав не сидели, сложа руки, а также придумывали, как бы приблизить нашу общую мечту…

Никогда не спрашивал о том маге, который когда-то помогал девушке. Может, случилось что-то, о чём ей совсем не хочется вспоминать. Мне же она дорога такой, какая есть. С Вячеславом и Цветаной через несколько недель перешёл на «ты».

Юный король часто с головой погружался в государственные заботы, обдумывал указы, выслушивал разных людей. Он много чего придумал интересного. Школа для лекарей стала очень уважаемой в народе, хотя женское и мужское крыло частенько состязались, заодно и противостояли старой школе королевских лекарей, что, впрочем, только помогало им улучшать своё лекарское искусство. Кому-то уже стало легче жить, кому-то всё также, но, впрочем, у людей появилась надежда – они верили в ум и заботу своего юного короля.

Знать, кстати, устраивала балы в своих домах, так как Вячеслав предпочитал не тратить золото и серебро на пиршества, а отдавать пострадавшим от битв деревням и отдельным людям. Так же мальчишка с умом раздавал поручения. На свободные места отправлялись те, кто лучше исполнял поручения. Конечно, я в каждый королевский указ не заглядывал: во-первых, не было любопытно, во-вторых, был занят своим делом. Казней точно не было. Кого-то отпустили – заботится о семьях – так как обычно на злые дела шли от отчаяния и нищеты, желая защитить тех, кто был дорог, от голодного угасания. А кого-то отправили под присмотром воинов высаживать деревья, отстраивать приграничную крепость, пообещав отпустить самых старательных. Вячеслав из многого извлекал пользу. Ростислав и Вадимир пока притихли и носов в Черноречье не совали.

С Алиной мы разговаривали совсем не так, как раньше. Улыбались друг другу. Иногда шутили. Радовались каждому дню. Она просила некоторое время не сообщать брату о том, что я её нашёл. Мы договорились когда-нибудь навестить его вдвоём. Я скажу ему, что теперь сам забочусь о ней. Не знаю, порадует ли Романа то, что именно я стану его новым родственником. А, впрочем, не важно. Я уже привык к этому колючему мужчине и не имею ничего против того, чтобы породнится.

Меня разбудил стук в дверь. Кажется, только-только начало светать. Потянувшись, поднялся сжёсткой кровати, босиком прошёл по дощатому шершавому полу. Кто мог очутиться в трактире в такую рань?

Открыв дверь, увидел бледную Алину, обнимавшую заплаканную Цветану. Им было известно, где я снимаю комнату, но раньше они не заходили: я сам их искал.

– Вернулся Мстислав, – дрожащим голосом сказала девушка. – Жутко злой! Боюсь, Вячеслава не предупредили. Пожалуйста, найди его, спаси, если ещё не поздно!

– Заприте двери и ждите меня здесь, – натягиваю рубашку, надеваю сандалии, пояс с ножнами.

– Пожалуйста, спаси его! – взмолилась Цветана.

– Постараюсь, милая. Заприте двери и не никуда не выходите. Сидите тихо, будто вас тут нет.

Быстро накрыл их магическими щитами, изменил свой «щит», сотворил заклинание перемещения. Получилось не сразу: с трудом сумел сосредоточиться на цепочке слов.

По земле расползалась заря. Траву и дорожки покрывала роса. Было холодно, в спину бил сильный ветер. На небе слипались, разрастались и темнели облака, быстро затягивая его. Отчаянно скрипели ветки старых деревьев. В воздухе зависло напряжение. Надеюсь, мальчик жив. Будет грустно, если он уже перешагнул Грань.

Я бежал по королевскому саду. Бежал и всё не мог понять, что же случилось, ведь ещё недавно Мстислав радостно смеялся, слушая от приближенного об успехах сына, а тут вдруг вернулся очень сердитый. Что произошло?.. Вячеслав в чём-то ошибся? Его кто-то оклеветал?

У главной двери дворца никого не оказалось. Створки были распахнуты, на ступенях валялся чей-то обломанный кинжал. Откуда-то ветер приносил запах дыма. Странный запах. Кажется, с применением алхимии. Слева ругались, кричали, умоляли.

Люди толпились в саду, а земля… трава была выворочена огромными комьями, пожухла. И тут, и там были огромные ямы. Несколько деревьев превратились в обугленные кочерыжки.

Я пробился сквозь толпу и испуганно замер: Вячеслав с обожжённым лицом и руками был распростёрт на земле, рядом стоял на коленях его отец.

– Да где же эти проклятые алхимики? – проорал король Черноречья. – Где лекари? Где они все?! Почему их нет, когда надо?! Я с них всех кожу велю спустить, если он… если мой сын…

Люди вдруг расступились, пропуская сухонького старика с ужасным старым шрамом от ожога на пол лица.

– Приветствую вас, мой…

Мстислав оборвал его:

– Что с ним?! Говори, живо!

– Мне трудно определить… – алхимик растерянно потянул тощую бородку. – Тут среагировала смесь искусственных веществ… большая смесь… – осторожно взял левую руку мальчика, жутко обожжённую от кончиков пальцев почти до локтя. – Но как такое возможно? Вячеслав вещества в свои браслеты-гроздья подбирал так, чтобы они друг с другом в опасные реакции не вступали.

Мстислав побелел:

– Это я… я во всём виноват! Когда я отправился в поход в Светополье, сын подарил мне кольцо с каким-то камнем. Сказал, если меня обезоружат и свяжут, мне достаточно будет плюнуть на камень – и верёвки сгорят, правда, вместе с моей одеждой. И если затем я швырну кольцом по врагам – они лишатся одежды и оружия, пеплом те осыплются и, может, это поможет мне выжить. Я хотел притвориться, будто разгневан тем, что он выступил против Борислава, швырнул его подарком ему в лицо. Кольцо скатилось по рукаву – и попало по его браслету. И тогда… о, что я наделал! – плечи его опустились, он сгорбился.

– Значит, в реакцию вступил чужой камень, появление которого принц не учёл, – алхимик устало опустил голову.

Получается, Мстислав не нападал на сына. Даже не думал. Просто случилось несчастье, потому что принц таскал при себе столько алхимической пакости. Просто составляя свой защитный браслет, Вячеслав даже не подумал, что однажды отец может швырнуть в него его же подарком с искусственным веществом. Ох, если бы он!.. И если бы Мстислав не вздумал припугнуть сына!

Хлынул ливень. Мальчик облизнул попавшие на губы капли. Лицо его начало бледнеть, а дыхание замедляться. Увы, у меня не было никаких знаний об алхимии, я не понимал, как помочь.

– Он… он выживет? – отчаянно спросил отец, убитый горем.

– Боюсь, как бы у него внутренние органы не сгорели, – голос алхимика дрожал. – Да и… боюсь, что отравление и удар о землю после взрыва были слишком сильные.

Принц начал бредить. Он глотал капли, разговаривал с кем-то. Шептал о каком-то огне, непонятном законе, чьей-то силе. Вспоминал каких-то людей, будто бы видел свет и звёзды в пустоте. Иногда замолкал, словно теряя сознание. Люди отчаянно смотрели на него. На свою надежду, которая угасала. Ведь они верили в него! Они поверили в него! И всё так закончилось. Всё так быстро и так горько закончилось! Но, пожалуй, больнее всего было смотреть на лицо сгорбившегося Мстислава, ведь тот не хотел, чтобы сына постигла такая беда, такая мучительная гибель! Тем более, что это он швырнул в него то злосчастное кольцо.

А дождь всё лил, лил. Мы все вымокли насквозь, но никто и не думал уходить. Чернореченцы стояли, опустив головы. Словно они хотели все вместе проводить своего принца в последний путь.

Вдруг тело мальчика охватило синевато-оранжевым пламенем. Люди рванулись в разные стороны. Принца обняли пелена зелёного и красного света, мерцающая пыль и языки пламени.

– Алхимик, сделай что-нибудь! – отчаянно взревел Мстислав.

– Простите, мой король. Я ничего не могу, – потерянно ответил старик. – Боюсь, мы отравимся все, если не уйдём. Дождевая влага, смешавшаяся с остатками веществ, вызвала новый круг реакций! Эту цепь мне не разорвать: слишком она быстро пошла вперёд.

Король, алхимик и я застыли возле жуткой пламенно-пылевой стены дольше всех.

Мстислав до крови закусил губу. И глухо бросил:

– Уходим!

Он и алхимик кинулись прочь.

Какой-то камень взорвался, отбросив меня на двадцать шагов. Над местом взрыва клубилось сиреневое завихрение. Не обращая внимания на боль, я поднялся и, поскальзываясь на грязи, стал обходить опасное место, чтобы приблизиться к принцу с другой стороны.

Надо вытащить Вячеслава. Может, пока ещё не поздно? Может, если спрятать его от дождя?

Меня сбил усиливавшийся ветер. Он срывал ветки, гнул стволы, сгонял тучи. Казалось, все порывы возникали именно здесь, на клочке сада рядом с дворцом, почти все метались вокруг мальчишки, брошенного в грязи на растерзание непогоды и жутких смесей.

Очередное заклинание, которым собирался укрыть Вячеслава от дождя, комьев грязи и оборванных стеблей, появилось и исчезло за три удара сердца. Над моим плечом появился луч, скользнул к принцу. Порыв ветра поднял луч и как-то отшвырнул.

Ветер несколько раз сбивал с ног. Потеряв уверенность дойти, с трудом удерживая в воображении новое заклинание, я пополз. Начался поединок между взбесившимся ветром и мной. Расстояние с пол пальца одолевал после долгой мучительной борьбы. Закусив губу, полз, полз. Иногда падал лицом в мокрую землю, поднимался на локтях, стирал грязь с глаз и двигался вперёд.

Это мой друг. Мой друг! Я же не могу бросить его так, здесь, под дождём! Может, ему станет лучше без этого дождя? Может…

Огненная пелена, буйствовавшая над телом принца и сцепившаяся с дождевыми струями, вдруг исчезла. Добравшись до Вячеслава, не понял, дышит ли он. Положил ладонь ему на грудь. Почувствовал, как тихо бьётся сердце принца. Ветер перестал меня толкать, метался вокруг, образовывая небольшой овал. На разыгравшийся ураган он нисколько не походил, так же как и не походил на бурю. Им кем-то управлял – ветер не мог так странно дуть – но Определитель не замечал магии в воздухе. Кто-то подослал мага из остроухих или драконов, чтобы добить принца? Но кому мой друг помешал?!

– Прости, мир! – шепнул я.

Просто я не знал другого способа помешать магу, не попадавшемуся мне на глаза.

Сложное заклинание разрыва магического слоя в парке вокруг не подействовало. Не смог. Раньше не решался применять его.

Потом вдруг дыхание оборвалось от резкой боли внутри. Не сразу ко мне вернулась способность видеть и слышать.

Ветер не унялся. Метался вокруг друга, словно бешеный. Магия часто исчезает близ разрыва магического слоя. Таинственным явлением никто не управлял?.. Как же так? Откуда оно взялось?..

В отчаянии закричал кому-то, что не позволю трогать друга. Кого-то обозвал, хамил. Сплёвывал попадающие в рот струи, смешавшиеся со стекающей грязью, и вновь кричал. Не задумывался, дойдут ли крики до того, из-за кого в природе всё резко изменилось.

Обессилел от волнений и крика. Но всё равно отчаянно, сердито кричал. Кричал неведомо кому.

Неожиданно пропали звуки, пропал мой крик. Бушевал ветер, и одновременно что-то вокруг остановилось, замерло. Моё тело рассыпалось, я перестал ощущать его, куда-то падал, а потом… слился с окружающим меня миром.

Я видел мальчишку, видел прячущихся в глубине дворца людей, видел где-то внизу самого себя. Я знал каждого, кто находится внизу. А в теле принца пылал какой-то синий огонь. Вода собиралась в небе и бледным светом падала вниз. Вода покрывала весь сад, скатывалась с крыши домов. А свет падал только на Вячеслава. Я стремился потушить огонь в теле мальчика. Меня обжигала какая-то гадость, рассыпанная и разлитая на земле… рассыпанная и разлитая на мне, на моей коже… она разъедала… было больно, но этот мальчик… я хотел спасти мальчишку, направлял свои силы – и они колонной света устремлялось к нему. Может, если я отдам ему своих сил, его душе и телу хватит, чтобы выжить, чтобы справиться с отравой?

Скользнул к колонне света, упал вместе с ней вниз. Почувствовал жизнь в усталом теле, борьбу между светом и чёрным ядом, впитавшимся в кожу. Я был всем, был везде. Я даже на миг почувствовал его муки – и это было жутко! Я был всем, был везде. И, всё-таки, участь принца больше всего заботила меня. Где-то пыталась докричаться до меня девушка… где-то затихло море… сошла с гор лавина… я не мог их остановить, потому что всё моё внимание, все силы моей души собрал тут. Там… там кто-то падал под лавиной… их было жалко… их страх, их боль становились моими… но этот мальчик… он мог бы многое… у него чистое сердце… он не должен уйти так рано на новый виток своего пути!

Ощущения стали притупляться и исчезать…

Не могу долго их испытывать, потому что они не мои, чужие. Важен тот молодой эльф, который упал около мальчишки. Ему опасно быть со мной, он не слышит моего ответа…

Ох, там же моё тело! Тот эльф – это я. А женский голос звучит всё отчётливее…

– Почему ты мне мешаешь, Кан? Я пытаюсь спасти Вячеслава.

– Это из-за тебя мои заклинания не действуют?

– Ты маг, Кан. Неужели, никогда не замечал, на что похожи заклинания, которые ты создавал?

– Разве они на что-нибудь похожи? Хотя… ты права. Каждое заклинание похоже на разговор. Каждый маг как будто говорит с кем-то, требует что-то у кого-то. Без этого цепочка образов окажется просто словами.

– К кому обращаются маги?

– Не знаю. Меня учили представлять, будто кто-то услышит каждое моё слово и, если оно будет уверенным, то цепочка станет заклинанием.

– Верно, именно так вы, маги, и создаёте заклинания. А к кому вы обращаетесь? У кого вы постоянно что-то требуете, вырываете, боясь, будто иначе вам не достанется самое важное, будто иначе ваши глупые планы не исполнятся?

– Глупые?! Ты смеёшься надо мной! Бывает, нашим жизням угрожает опасность, так же в беду попадают друзья.

– Не смеюсь, а грущу, Кан. Попробуй разобраться, в чём суть вашей магии.

– Скажи сама, если тебе известно.

– Ты не поверишь, если я расскажу тебе, как вам удаётся столько нелепых вещей.

– Тогда не заводила бы разговор о заклинаниях и магии. Вячеслав…

– Но я хочу, чтобы ты задумался! Пожалуйста, оставь Вячеслава и уходи к Алине. Вам не удастся его спасти. А я попытаюсь. Но пока мне неведомо, что победит: вода или яд. Мне нужно дать ему много воды.

– Разве вода может быть сильнее яда?

– Если её будет много, может быть, она нейтрализует тот опасный состав. Или хотя бы разбавит вязкость опасных веществ, чтобы его телу было легче с ними справиться. Поверь, из всех доступных лекарств я выбрала самое подходящее!

– Постой, откуда ты знаешь моё имя?

– Мне некогда отвлекаться, Кан. Перескажи своей любимой наш разговор, и она тебе всё объяснит.

Очнулся, лёжа около принца. Ливень не прекращался. Друг дышал, но был без сознания. Пять заклинаний не вышли, словно кто-то стирал мою магию. Наверное, Алина могла бы объяснить, что здесь случилось и кто та незнакомка. Горько оставлять тут Вячеслава. Но я не знаю, чем ему помочь, а магичка утверждает, что какое-то средство всё-таки знает и мне остаётся только положиться на неё. Жаль, я не учил исцеляющей эльфийской магии. Но… ведь Алине кто-то помогал, когда она убежала из дома? И кто-то её спасал несколько раз! Может ли это быть её знакомая?.. Алина мне не говорила, кто ей помогал, но эта магичка знала о наших отношениях с Алиной.

Поднявшись, побрёл по скользкой земле к стене, окружавшей дворец и сад. Грязь противно хлюпала между моими ступнями и подошвами сандалий.

Не сразу нашёл ворота. Отмахнулся от приставших с расспросами воинов. Выбравшись на мощёную улицу, побежал к трактиру. Не смотрел под ноги: всё равно уже выпачкался от ступней до затылка. Не обращал внимания ни на холодные ножны, хлопавшие меня по бедру, ни на ножны кинжала, сообщавшие, сколько простых людей рядом со мной.

– Ты откуда взялся? – возмутился крепкий парень, следивший за порядком в трактире.

Похоже, от моей верхней иллюзии ничего не осталось.

Прикидываясь, будто не услышал его, кинулся к лестнице на второй этаж.

– Ой, это же эльф! Причём, весь в грязи! – изумились у стойки.

И нижняя иллюзия пропала. Как же так? Её не разрушали ни вода, ни холод, ни жара. А, впрочем, это сейчас не важно.

Добежав до нужной двери, стукнул по ней кулаком:

– Эй, вы там?

Алина открыла. Я велел отойти. Она отступила вглубь комнаты. Закрыв дверь, оперся спиной. Подбежала ко мне бледная Цветана, вцепилась в рукав:

– Он живой? Скажи, живой?

– Что случилось, Кан? Почему ты вернулся без иллюзии? – едва слышно спросила любимая.

Шепотом отвечаю:

– У дворца творится что-то невообразимое.

– Так… Вячеслав живой? – снова затормошила мой рукав девочка.

– Пришлось… поручить его другому лекарю. Давайте присядем.

Оторвавшись от двери, отхожу к столу, опускаюсь на лавку с другой стороны. Цветана идёт за мной, не выпуская моего рукава.

Я тихо и кратко рассказал о случившемся. Девочка заплакала. Алина крепко её обняла.

– Это я виновата! – всхлипнула Цветана. – Я ему когда-то сказала, что хорошо бы, чтоб алхимики потравились своим же оружием! Но я тогда была зла на него! Я вспомнила про гибель моего отца… но я не хотела! Это из-за меня!

– Ты ни при чём, милая, – девушка погладила её по волосам. – Мало ли чего люди скажут сгоряча? А ты тогда страшно испугалась, тебя ударили, может, впервые в жизни, тебе было обидно и больно. Ещё и узнала, что Вячеслав увлечён алхимией. Ты ни при чём, солнышко. Ты, правда, ни при чём.

– Но… кто та женщина, с которой Кан оставил Вячеслава? – вдруг встрепенулась Цветана. – Она правда поможет?

– Да, кто та женщина? – с интересом уточнил и я. – Это она – тот маг, который помогал тебе прятаться от моих заклинаний и заклинаний Эндарса?

– Это не магичка.

– Не магичка? – удивлённо распахнула глаза девочка. – Но она так много может! Она из остроухих или из крылатых?

– Она… – Алина замялась, смущённо посмотрела на нас и наконец-то призналась. – Это Мириона. Она помогала мне до встречи с Вячеславом. Потому что ей понравилась моя мечта о мире.

– Мир, который мечтает о мире в нём? – растерялась Цветана. – А разве мир живой?

– Как оказалось, да. Мир по-своему живой. И ещё он разумен. Я сама удивилась, поняв, кто разговаривает со мной. А… Кан, ты почему так на меня смотришь?

Ответил, чуть помедлив – она волновалась, ожидая мой ответ:

– Я в детстве слышал легенды о людях Первого народа, которые умели разговаривать с миром и, более того, дружили с ним. Слышал, что в последние тысячелетия люди, да, собственно, и эльфы с драконами, редко могли услышать голос Мирионы. И мне хотелось посмотреть хоть краем глаза на тех, с кем захотела говорить сама Мириона, кто смог понять её речь. Я много думал, какие они, эти люди? Наверное, какие-то необыкновенные?

– А эльфы и драконы? – вмешалась Цветана. – Они много могут!

– А с древними магами Мириона ещё реже говорит, чем с людьми, – вздыхаю. – Мы заслужили. Наша магия опасней для мира, чем магия людей, – растеряно взглянул на Алину. – Надо же, ты говорила с Мирионой! И она помогала тебе! Да, раз она тебя скрывала, мы бы сами не смогли тебя найти. Если сам Лес хочет укрыть кого-то – магам и охотникам сложно найти его следы. А если уж весь мир не хочет… даже чудо, что я смог с тобою встретиться!

– Ей просто понравилась моя мечта, – смущённо потупилась Алина.

Но… если сама Мириона так старательно укрывала её от меня и Эндарса, почему она оставила лазейку для Нэла? Могла ж и этого остроухого парня к Алине не подпускать! Так… мир не заметил Нэла? Нет, Мириона знаёт обо всём, творившемся в прошлом и настоящем, значит, помыслы этого молодого эльфа для неё известны, она могла отчасти предугадать его поведение в будущем. Хм, так… Мириона почему-то симпатизирует Нэлу? Или в конкретной ситуации помогла, не стала мешать? Впрочем, все помыслы, возможности и цели мира известны одному лишь Творцу, чего уж мне гадать-то! Хотя… мир не часто влезает в планы эльфов, драконов и людей, обычно соблюдает некоторый нейтралитет, видимо, Творец оставил право свободного выбора для своих первых детей, людей Первого народа, и всех их потомков. И потом куда-то ушёл, затих. Может, тоже, чтобы не мешать выбирать?.. Подарил нам целый мир, доверил его, положил в наши ладони – и ушёл. Для чего Творец сотворил наш мир – просто так или с умыслом? Для чего он доверил весь этот мир нам всем? Ведь все мы – потомки Первого народа, мы все произошли от тех людей.

– Если это Мириона, ей, наверное, лучше всего известно о состоянии принца и способах его лечения. Если потребуется наша помощь, она скажет нам, верно?

– Скажет, – кивнула моя невеста.

– Тогда хорошо! – вдруг Цветана задрожала, впилась взглядом в лицо Алины. – Но… почему Мириона не вытащила нас из тюрьмы? Почему позволила Бориславу нас схватить?

Алина помедлила с ответом, смотря в сторону окна, напряглась, будто вслушиваясь, потом осознанно взглянула на нас и серьёзно сказала:

– Чтобы дать шанс Вячеславу защитить нас и доказать, что мы друзья.

Тогда… Алина может спросить у мира о Нэле? А, впрочем, сейчас надо думать о другом. Хотелось ещё спросить, кто тот новодалец, который был с ними в той деревне неподалёку от столицы, но я не решился. Не стоит ворошить прошлое, ведь Алина сейчас со мной. Да и взбодрить надо их, а то они слишком погрустнели.

– Так! – сказал я, поднявшись с лавки. – Если Мирионе понадобится наша помощь в спасении Вячеслава – пускай просит незамедлительно. Алина, передашь ей?

– Я и сама вас слышу.

Вздрогнул. Голос был приятный, женский, но откуда он раздавался, я не понял. Впрочем, надо отвлечь Цветану, вон она какая несчастная. Надо её чем-то важным занять и интересным. Но она не похожа на обычных девочек. А, придумал!

– А мы… может, попробуем сделать что-нибудь для исполнения нашей мечты? Вячеслав придёт в себя – услышит про наши новые успехи – и порадуется.

Умалчиваю о возможности иного исхода. Мне самому очень хочется, чтобы Мириона спасла Вячеслава. А Алину и Цветану надо чем-то отвлечь, большим и серьёзным. А то они изведутся в ожидании вестей от друга.

Цветана задумчиво наморщила лоб, сосредоточенно думая. Алина вдруг улыбнулась:

– Поскольку Цветана уже поправилась, я могу попросить кое-что у Вадимира.

Любимая уже рассказывала о договоре с королём Новодалья. Полагаю, можно использовать эту возможность.

– Разве я поправилась? – удивилась Цветана. – Ты не говорила.

– Мне только что сказала Мириона, – и девушка заговорила очень тихо: – И я вдруг вспомнила про мой уговор с Вадимиром: если я тебя вылечу, он меня выслушает, – и тут же нахмурилась. – Правда, речи я плохо говорю.

– Речь попробую сказать я, – улыбаюсь. – Ты ведь доверишь вести разговор менестрелю?

Застращаю заодно Вадимира хоть чуток «известными мне» неизвестными ему «планами некоторых королей Белого края или Синего», чтоб задумался о выгоде перемирия побольше.

– И… вы собираетесь вернуть меня домой? – отчаянно выдохнула девочка. – Не возвращайте меня туда, я не смогу жить без Алины и без Вячеслава!!!

– Давай поговорим с Вадимиром, милая? – подруга приласкала её по щеке. – Не удастся, так мы когда-нибудь сможем забрать тебя.

Вдруг глаза Цветаны вспыхнули от каких-то новых мыслей:

– Я и в родном дворце попробую что-нибудь сделать! Для него! Ох, почему он не пошёл с нами? Почему?..

– Вероятно, на то были какие-то причины.

– Понимаю, но мне так больно!

– Ради друга и ради мечты мы должны подняться и совершить эту попытку.

– Мы отправимся туда прямо сейчас, – решительно заявила графиня. – Кан, читай своё заклинание.

– Не вежливо появляться перед королём в таком виде. Мы должны вымыться и вычистить одежду. А тебе, Цветана, купим дорогое платье, иначе родственники усомнятся, что о тебе заботились. Следует обдумать все мелочи, прежде чем туда идти. Пока не подготовимся, и думать не смейте о том, чтобы к нему пойти. Я вас не отпущу. Кстати, в комнате, которую вы снимали, остались вещи, за которыми нужно вернуться?

– Разве можно думать о вещах, когда такое случилось? – вздохнула девочка.

– Вдруг у вас там что-то важное?

– То, что важно – наша дружба и наша мечта. А вещей никаких особых у нас там не было. По крайней мере, ради которых стоит возвращаться.

Быстро совершив все нужные приготовления, сверился с картой, рассчитал расстояние и создал портал, перенёсший нас в лес Новодалья, рядом с неторопливой рекой. Проверив, можно ли в этом месте купаться, дал им мыльнянки, велел вымыться и выстирать платья. Сам отошёл подальше, предупредив, чтобы звали в случае какой-нибудь опасности. Уселся прямо на землю. Земля оказалась сухая – в ближайшие дни здесь не шёл дождь. Когда подруги искупались и крикнули, что могу подойти, побежал к ним. Не глядя в их сторону – девицы смущались, будучи одеты в мокрые, липнущие к телу платья – высушил им одежду заклинанием. Теперь они отправились в лес, а я – мыться и стирать свою одежду. Они оставили много растений, поэтому новую порцию готовить не пришлось. Вымывшись и простирав одежду, высушил, оделся и позвал их. Пока они шли к берегу, успел причесаться. Гребень вернул прежней хозяйке. Она удивилась, что он обнаружился у меня, но упрекать не стала. А, впрочем, тот, подаренный мной гребень, оказался при ней: она, как выяснилось, всегда его с собой таскала. Приятно это узнать!

Мы придумали два плана. Отправились во второй по значимости новодальский город: купить девочке дорогое платье. Причесали её, как знатную даму. Поели в трактире. Через новый портал переместились почти к самым стенам столицы. Дошли до ворот, заплатили стражникам и направились во дворец. Увидев румяную и здоровую графиню, воины нас пропустили. И, стоило отойти на тридцать шагов, удивлённо зашептались. Мы быстро добрались до тронного зала. Ничего не успели сказать, а перед нами уже открыли дверь. Графиня вошла первой.

Король в одиночестве расхаживал кругами около трона. Увидев свою родственницу и девушку, очень удивился:

– Станислав сказал, будто вас схватили по приказу чернореченского короля.

Выходит, тот, кто был обязан беречь графиню, бросил её в беде и нагло вернулся обратно!

– В Черноречье сменился король. Поднялся страшный переполох. О нас, разумеется, забыли. Нам помог этот милый человек, – Цветана указала на меня.

– А как же твоя магия, магичка? – цепкий взор Вадимира устремился на Алину.

– Ты магичка? – притворно изумился я, прежде чем любимая открыла рот.

– Что ж такого? Неужели не рад, что нас спас?

– Выручить дам – славное дело, – изящно кланяюсь. – Но узнать, что от тебя скрыли такое…

– Ах ты, лживый…

Король приказал замолчать. Как будто не усомнился в искренности нашего гнева. Теперь нужно немного поговорить девушке, а я с притворным любопытством понаблюдаю за тем, что случится. Если план Алины провалится, будем выполнять мой.

Оказалось, Вадимиру о возвращении Мстислава ещё не сообщили. Либо же он врал. Да нет же, король явился только сегодня утром, рано очень, а магов своих для срочных посланий у Вадимира вроде нет. Голубю и то понадобилось время, чтоб долететь. Да и голубем мог пообедать кто-то по пути.

Мы чуть-чуть рассказали о случившемся. Проявлять излишнюю осведомлённость о делах Черноречья не следовало. А если сказать немного правды, которую ему всё равно донесут, он может счесть нас полезными.

В выздоровление Цветаны король не поверил.

– Поживёте где-нибудь в столице, пока не проверю, не врёте ли вы, а потом поговорим о награде.

– Но на что нам жить? – уныло уточнил я.

Пока буду притворяться искателем приключений благородного происхождения, а уж потом добавлю обман о дальней родине на западе и занимательных сведений о состоянии родной страны и соседних с нею, весьма могущественных и процветающих.

– А вот это не моя забота. Так уж и быть, приглашаю на сегодняшний ужин, но сесть на мою шею вам не позволю.

Вероятно, его казна очень обеднела после многолетней вражды и битв.

Поблагодарив за щедрость и поклонившись – я всем своим видом намекал на знатное происхождение – вежливо попрощался с Цветаной. Та бросила на нас отчаянный взгляд, впрочем, глубоко вздохнув, выпрямилась, гордо вскинула голову, всем своим видом показывая: реветь не будет и вообще она справится. Она будет держаться. Ради Вячеслава. Проводив взглядом Цветану, медленно удаляющуюся за стражником, которому вверил заботу о ней Вадимир, мы с Алиной отправились искать комнаты для ночлега.

– Как думаешь, он хотя бы выслушает меня? – спросила девушка, когда мы выбрались из дворца.

– Заставим выслушать.

Она нисколько не успокоилась.

Сняли две комнаты в чистом трактире, долго сидели в одной из них, записывая наши мысли на лист бумаги вместо того, чтобы обсуждать их вслух. Возможно, кого-то послали следить за нами. Вадимир доверия не внушал. Должно быть, он до ужина будет расспрашивать Цветану.

Мы пришли пораньше, долго ждали в коридоре, пока нас позовут. Наконец появился король с женой, многочисленными дочерьми и уныло идущей сзади них Цветаной. И приказал, чтобы мы шли за нашей знакомой. Алина неожиданно помрачнела, кинула на меня испуганный взор. Начала благодарить короля за приглашение и отказываться, ссылаясь на ухудшение самочувствия. Вадимир едко велел ей замолчать. Что ж она так? Нельзя разбрасываться королевскими приглашениями! Это может разозлить правителя Новодалья и хорошо, если он просто выгонит нас! А ведь ещё может велеть казнить. Конечно, я ему не дамся, но вот после такого будет сложно подойти к нему с новой речью.

Нас посадили рядом, в самом дальнем конце стола. С гневом короля я бы смирился – он и вправе был разозлиться на странную реакцию Алины, да ещё и после его милостивого приглашения – но поведение любимой меня беспокоило. Она нащупала мою ладонь под столом и судорожно сжала. Если бы мог читать и передавать мысли, то постарался бы её успокоить.

«Уходи» – мелькнуло в моей голове.

Девушка отпустила мою ладонь, прижала руки к вискам и встала.

– У меня очень сильно заболела голова. Не проводите ли вы меня?

– Раз уж пригласил – сидите! – рявкнул король. Он внимательно следил за нами.

Алина неохотно вернулась на своё место. Внесли еду и напитки.

«Уходи, маг, пока не поздно» – что-то происходило с моей головой.

Очередная мысль появилась вопреки моей воле:

«Я – Мириона. Если вы не уйдёте, с ней случится нечто плохое. Поверь хотя бы ради неё, ведь ты её любишь»

Король неожиданно выплюнул кусок жареной курицы прямо на стол.

– Опять какой-то гадости подсыпали… лекарь!!!

Из-за стола, с близкого к правителю места, выскочил черноволосый мужчина и подбежал к нему.

– Дай твои порошки!

Лекарь поспешно вытащил баночки. Король откупорил каждую, понюхал порошки и с выражением брезгливости отбросил склянки на пол.

– Новые бы сделал, а не хранил эти прошлогодние травы! – и, вытащив из кармана три пузырька, откупорил один и выпил жёлтую жидкость. – Уже поесть спокойно нельзя. Так, ты, девчонка, – указал на Алину. – Отдай свою тарелку. Ты, смотрю, к еде ещё не притронулась.

Не ясно, что случилось. Его пытались отравить или он хочет обвинить нас в покушении на его жизнь?

Не спрашивая, слуги забрали тарелку и поднесли королю. Лекарь робко подобрал склянки и отнёс к его жене и дочерям. Те взяли, поблагодарили, выпили, размешав с водой из своих бокалов, а к еде больше не притронулись. Вздохнули и только. Даже не заплакал никто из женщин Вадимира! Кажется, не в первой. Так, а Цветане снадобий не досталось?! Надо будет к ней позже зайти, проверить её. Но это потом.

Я начал готовить короткое заклинание. Похоже, без драки не обойдётся. Жаль, потом будет сложнее подобраться к Вадимиру на новый разговор.

– Вроде бы еда хорошая, – король глотнул из другой склянки какую-то густую зеленоватую жидкость. – Эй, принесите ей чего-нибудь другое.

Перед Алиной поставили тарелку с супом. Она со страхом съела ложку. Резко вскочила с кресла.

– Душно… воздуха!

Я поднялся, отталкивая кресло, и подхватил девушку. О, нет, только не Алина! Только бы…

– Мерзавцы и в ту тарелку добавили яд! – король со злостью стукнул кулаком по столу.

Выплеснулся суп, опрокинулось несколько кубков. Все присутствующие начали выплёвывать еду, боясь отравиться.

– Она получила вторую тарелку с ядом, предназначавшуюся мне. Лекарь, дай ей противоядие!

Мужчина побежал к нам. Посмотрел на него с надеждой, но он, приоткрыв рот Алины и посмотрев на язык, грустно цокнул языком:

– Мне не ясно, какой яд был в её тарелке. Эти признаки… они мне не знакомы.

– Придумай что-нибудь! – рявкнул король. – Ведь ты не раз создавал новые противоядия!

– Если успею.

– Если не подберёшь… – Вадимир кровожадно усмехнулся – лекарь вздрогнул – затем повернулся к воинам: – Эй, стража! Схватите всех, кто сегодня был на кухне! И сто ударов каждому! На главной площади!

Алина задыхалась. Утром случилась трагедия с Вячеславом, теперь я вот-вот потеряю её. Нет, только не это! Лучше бы мне попалась тарелка с ядом!

Надо что-то придумать! Нельзя медлить. Но что же?.. Что же?..

Вдруг вспомнилось старое заклинание, смешанное с какими-то необъяснимыми действиями. По словам моего седьмого учителя, заклинание спасало от яда кого угодно, передавая яд магу, который был готов спасти в обмен на свою жизнь. Это, как говорил старик, уже больше чем магия, это значимое вмешательство в законы мира, когда яд из одного тела пытаются переместить в тело другому, через магический слой, а маг, сильно рвущий законы мира, разрывает самого себя, свою жизнь.

Любимая обмякла, перестав дышать. Пока выбираю, она уходит. Однако без неё мне моя долгая жизнь эльфа ни к чему.

И решился. Складывал заклинание вслух. Отпивал воды из кубка. Вода нас свяжет, позволит перетянуть яд из тела девушки в моё. Уже всё равно, есть ли в воде яд. Безразлично, как на меня смотрят собравшиеся люди.

– …Чтобы ты жила!

Договорив, коснулся губ Алины.

Тишина… точно ли прав был учитель? Ведь ничего не происходит!

Внезапно горло опалило огнём. Ощутил на языке что-то горькое, противное. Сердце забилось медленнее. Дыхание сбилось. Но если мне становится хуже, значит, ей должно стать лучше! Тогда наплевать, что станет со мной!

В висках загудело. Мир то темнел, то расплывался. Пространство вокруг стало вязким, как кисель…

Где-то в Эльфийском лесу играл на флейте Нэл. Сильно о чём-то задумался. Но почему меня так тянет к нему? И зачем ему разыскивать меня? Хотя… он же так и не сдал меня стражникам Хэла. Почему?..

Нэл вздрогнул и посмотрел вдруг прямо на меня. Он… он был далеко, но я был уверен, что сейчас этот эльф видит меня, сейчас смотрит прямо на меня, глаза в глаза. Краткий миг мы как будто были рядом.

Жаль, мы больше не увидимся, Нэл. Если бы ты помог моей любимой хоть в чём-то, то это было бы замечательно! Помоги ей, прошу! Хотя… глупо об этом просить, да?..

Льющаяся из флейты мелодия оборвалась. Флейта выпала из разжавшихся пальцев. Нэл, поморщившись, сжал вышитую рубашку над сердцем. Что с ним? Я отчего-то вдруг испугался сам за него.

Мир смазывался, темнел… ничего не осталось… цепляться было больше не за что…

Темнота…

История Алины

«Начавшаяся битва»

Я сидела на полу, потерянно прижимая к себе неподвижного Кана. Звала его, тормошила, но всё было тщетно. Люди сразу же разбежались, зал опустел. Никто не подошёл, чтобы помочь. Я даже не плакала. Только звала Кана, звала, звала, умоляя его очнуться.

Потом пришли Вадимир и его лекарь – и я немного отодвинулась – пропуская слугу. Тот осмотрел моего любимого и о чём-то шептался у окна обеденной залы с королём Новодалья. У дверей кто-то начал громко переругиваться. Я повернула голову: оказалось, Цветана что-то сердито выговаривает Станиславу. А Кан… мой любимый продолжал молчать. Он стал таким бледным! Да за что же?! Я только что потеряла друга, теперь я могу потерять жениха. Любимого жениха. Но, может?.. Может, ещё есть возможность?.. О, только бы он очнулся! Ведь он не может… он же не может бросить меня вот так! Он обещал быть со мной! Он… обещал.

Вдруг тень легла на лицо Кана.

Подняла голову и испуганно вскрикнула, увидев подошедшего, заслонила любимого собой.

– Я хочу помочь, – мягко сказал остроухий, преследовавший Кана и пытавшийся спрятаться у реки ночью, когда я хотела искупаться.

– Нет! Не отдам!

Вскочила, замахнулась… и рухнула бы, не подхвати меня жуткий эльф.

– Разрешите мне его осмотреть, умоляю! – взволновано попросил он. – Я разбираюсь в лекарском искусстве. Знаю исцеляющую эльфийскую магию. Эльфы – хорошие лекари – об этом всем известно.

Врёт. Он пришёл, чтобы забрать Кана, но я не отдам моего любимого! Что бы он там ни натворил в Эльфийском лесу, я его не отдам!

Вывернувшись, сжала пальцы на шее преследователя.

Кто-то вскрикнул рядом. Какой-то мужчина. Я только судорожно сжала пальцы. Новый мужской вскрик, как будто отдаляющийся от нас.

– Не отдам! Не отдам его! – прошипела я, сжимая пальцы.

Остроухий поморщился.

– Прошу, поверьте мне!

– Ты пришёл, чтобы забрать Кана! Я не отдам его! Не отдам!!!

– К… Кана?.. – глаза остроухого расширились, и он вдруг… улыбнулся. Счастливо улыбнулся.

Я пытаюсь задушить его, а он… улыбается?! Но… я… я проболталась?!

Пальцы мои дрогнули, ослабив хватку. Эльф высвободился, мгновенно, но мягко уложил меня на пол, рванулся к моему жениху. Я отчаянно вцепилась в ногу преследователя. Он попробовал её выдернуть. Тогда я вцепилась ему в ногу зубами. Он замер. Откуда-то сбоку донёсся резкий мужской смех. Скосив взгляд, увидела смеющегося Вадимира. Ну и пусть! Пусть я выгляжу смешно. Я никого не пущу к моему любимому! Я его не отдам!

– Послушай… Алина…

Я вздрогнула, услышав моё имя из уст остроухого незнакомца, но зубов не разжала. К Кану его не подпущу! Ни за что!

– Алина, дай мне осмотреть его!

Сжала зубы посильнее.

Какая-то прохладная волна скользнула у моего лица, обхватила голову. Зубы вдруг онемели. И всё лицо. Остроухий исчез, переместившись, но через мгновение опять стоял рядом, в паре шагов от меня. Но приблизившись ко мне, усадил меня, прислоняя спиной к креслу. Осторожно ладонью под подбородок нажал, вынуждая закрыть рот. Почему-то моё тело слушалось его. Маг сел рядом, грустно заглянул мне в глаза, положил руку мне на плечо. Я почувствовала, что онемение с головы проходит, и пыталась было вцепиться зубами в его руку, но он вывернулся, сжал мою голову двумя руками.

– Алина, послушай… – мягко начал он.

Я вздрогнула. Мне показалось, что я слышу голос Кана, но… изо рта этого жуткого остроухого мага.

– Я – его родственник, – вдруг сказал преследователь. – Я не желаю ему зла. Прости.

Хотела было что-то сказать, но у меня всё тело как заледенело, смёрзлось в глыбу льда.

– Прости, – повторил эльф и склонился над Каном.

А вдруг… он сейчас его унесёт? Отдаст его остроухим из леса, которым мой милый какую-то гадость сделал, рванувшись отомстить за своих? А я даже пошевелиться не могу.

У меня из глаз полились слёзы. Слёзы бессилия. Я потеряла Вячеслава. Теперь и его.

Невидимый лёд вдруг исчез. Я завалилась на бок. Вскочила, рванулась к остроухому, запуталась в подоле. Он подскочил, схватил меня почти у самого пола.

– Алина, послушай, я не желаю ему зла! – мягко повторил маг. – Я так рад, что он жив! Но сейчас мне надо его осмотреть, понять, каким ядом его отравили. Не мешай, – он осторожно прислонил меня к другому креслу, возле живота Кана, со стороны сердца. – А то придётся опять тебя заколдовать, – я судорожно вцепилась в левую руку Кана, всем видом показывая, что ни за что не отцеплюсь, а маг почему-то усмехнулся, сказал: – Ну, так-то лучше, – сел справа от моего любимого, стал осматривать его веки.

Так и сидели: я с одной стороны, вцепившись в руку Кана, а остроухий маг – с другой.

Чуть погодя к нам подошёл Вадимир. Спокойно спросил, задумчиво потирая подбородок:

– А вы хорошо разбираетесь в ядах?

– Вас тоже заморозить? – не оборачиваясь, ледяным голосом спросил эльф.

– А вот мне как раз нужен маг на службу. А со знанием ядов если, то вообще заме…

Казалось, остроухий сидел на полу, но вдруг он уже появился возле Вадимира, прижимая кинжал к его горлу.

– Заткнитесь, а? – прошипел маг. – Ваша болтовня мне мешает.

Миг – и он снова сидит у Кана, на том же месте, пробует открыть тому рот, рассмотреть язык. Что-то рассмотрев, побледнел, мрачно развернулся к Вадимиру – мужчина почему-то стоял там же и всем своим видом изображал дружелюбие, не смотря на хамство и внезапное покушение на его жизнь.

– Яд с примесью магии. Драконьей, – устало произнёс остроухий. – Впредь думайте, чтобы не переходить дорогу крылатым и их знакомым! То, что вас не убили сегодня – чистая случайность. Но древние маги не отцепятся. Особенно, озлобившиеся драконы. И отстаньте уже от меня.

– Какое жалованье вас устроит?..

Откуда в руке эльфа взялся кинжал, я не поняла. Миг – и оружие пролетело у головы Вадимира. Миг – и Станислав, возникший у дверей зала, извернувшись, поймал кинжал за рукоять и, развернув, сразу же швырнул обратно в остроухого. Эльф вскочил, повернулся, закрывая Кана собой и… подхватил кинжал за лезвие у своего горла. Вскрикнула Цветана, испуганно вцепился в косяк стоящий возле неё мужчина. Маг глубоко вдохнул, шумно выдохнул.

Я потрясённо огляделась. Я оказалась в комнате, которую мы снимали для Кана?! Но… вскочила, растерянно замерла.

Любимый лежал поверх своей постели, а остроухий маг сидел возле него, на краешке кровати, задумчиво водил ладонью у него над головой, глазами, животом. Так… так быстро! И… прямо в наш дом! И сразу Кана на кровать переместил! Но…

Эльф вскинул руку, заслоняясь от меня… светопольским жестом, просьбой оставить в покое. Мол, не до тебя сейчас, давай ты не будешь нарываться на новое заклинание? Я по-прежнему могла шевелить руками и ногами. Он… он мне не препятствовал?! Не заколдовал меня? Не грубил как Вадимиру, кинжал в меня не метал. Неужели, доверяет?.. И… тогда, когда Станислав метнул кинжал обратно, этот остроухий заслонил моего любимого собой. Ведь мог и не успеть перехватить оружие, но всё равно кинулся закрывать Кана собой! Но… а если он просто обманывает, пытаясь втереться в доверие? Просто если он достаточно ловкий воин, достаточно тренированный, чтобы позволить себе такие выкрутасы? Что если он не особо рисковал? И, говорят, эльфы очень ловкие и быстрые.

– Сходила б и поела, что ли, – тихо сказал незнакомец, не оборачиваясь.

Спиной ко мне сидит. А если я его сейчас чем-нибудь ударю по спине?..

Оглядевшись, приметила тяжёлый подсвечник на столе. Я не отдам ему Кана! Никому не отдам!

Бесшумно прокралась к столу, вооружилась.

– Если заболеешь от переживаний или голода, он расстроится, – мягко сказал остроухий.

И я, смутившись, замерла с подсвечником, занесённым над его головой. Кажется, он не желает мне зла. И, может быть, Кану тоже не желает, а я… что на меня нашло?

Эльф вдруг обернулся, а я, как дура, стояла с занесённым подсвечником. Но… тепло мне улыбнулся. Словно ничего особого не случилось. Словно я не пыталась только что подойти к нему со спины, чтобы напасть. И я, кажется, покраснела.

– Сядь. Успокойся. Шансы есть, – сказал он мягко и…

И когда он так улыбался, он… он был похож на Кана! Особенно, губы и подбородок. Форма лица, заострённый подбородок. Тон волос. Фигура. Вот глаза, брови и нос у них отличались.

– Я его родственник. Меня зовут Нэл, – добавил остроухий.

Родственник? А, и в правду, ведь похож. И я… что на меня нашло?

– Села б ты лучше. В ногах правды нет, как говорят люди.

Потупившись, села. На кровать, возле ног любимого.

– Перенервничала. Бывает, – мягко сказал Нэл и улыбнулся. – Сильно его любишь?

Кивнула.

– Рад, что у Кана есть своя семья, – новая улыбка.

Больше он не отвлекался. Молчал, совершая какие-то пассы над телом Кана. И я молчала, посматривая на них украдкой. А и в правду похож. Но, странно, Кан говорил, что он – единственный ребёнок в семье. Но этот молодой эльф вроде не плохой. Кан говорил, что похож на мать. И Нэл похож на Кана. Может быть родственником.

Уже начало темнеть, как затопали по коридору.

Сначала в комнату ворвался Станислав, с кинжалом, потом робко выглянула из-за двери Цветана.

– Ну что? – равнодушно осведомился маг. – В каком месте тебе дырки нравятся больше всего? Я, кстати, про тебя спрашиваю, воин.

– Кто это? – мрачно спросил у меня новодалец, указывая на остроухого лезвием кинжала.

В комнату заглянул ещё какой-то мужчина, с мечом.

– Лекарь. Эльфийский, – объяснила я.

– А-а… – недовольно протянул Станислав. – Мы тоже лекаря притащили. Человеческого.

– Подойдите, пожалуйста, – Нэл повернулся ко второму из пришедших мужчин, – Может, ваше мнение будет полезно.

– Станислав нам помочь согласился, – добавила Цветана, вплывая в комнату вслед за лекарем. – В обмен на то, что он нас подставил, бросив… там… может, мы его простим? Наполовину.

– Да больно нужно! – проворчал воин, выпрямился. – Я вообще-то, с поручением от Вадимира.

– Когда дядя успел тебе что-то поручить? – растерялась девочка.

– Дя… дядя?! – я испуганно закрыла ладонью рот.

Воин и юная графиня мрачно зыркнули друг на друга глазами.

– Нам на службе как раз нужен свой маг… – степенно начал Станислав.

– Так ты ради этого пришёл?! – сердито подскочила Цветана.

– Ну, не ради того, чтобы извиняться, разумеется! – проворчал Станислав. – Служитьродине – моя мечта. А нам нужен маг при дворе. Вадимир обещал, что не поскупится и жалование будет воистину щедрым, так как…

Нэл молниеносно вскочил, скользнул пальцами левой руки в правый рукав, а правой – в левый. Станислав шарахнулся в сторону, минуя лезвие метательного ножа. Но через мгновение мрачно замер, пришпиленный к стене за одежду десятком метательным ножей.

– В горло надо? – с ласковой улыбкой спросил Нэл.

– Нет, спасибо, – проворчал воин.

Пощады просить не просил. Извиняться не извинялся. Ни перед разозлённым эльфом, ни передо мной и Цветаной, хотя равнодушно бросил нас на произвол судьбы в Черноречье, когда нас схватили по приказу наследника. Вообще замер с такой усмешкой, словно ежедневно вот так вот его пришпиливали метательными ножами к стене и, более того, ему это было аки развлечение, что висеть так, что остроухих магов до бешенства доводить.

– Ты бы о здоровье лучше подумал. О своём, – вдруг серьёзно сказал остроухий.

Станислав помрачнел и скосил взгляд куда-то в сторону. В принципе, недовольным и ворчливым я его часто видела, что по пути к Связьгороду, что в деревне, где мы жили, леча Цветану. Но в этот раз было что-то особенное в выражении его лица. Но я не поняла, что меня так напрягло во взгляде новодальца. Злой. Ну да. Недовольство? Вроде нет. Разве что наносное. Какая-то… обречённость? Да нет, он так и брызжет боевым задором. Но что-то не то сегодня с ним.

Нэл что-то обсуждал с пришедшим лекарем, про очищение крови, про травы.

Вдруг Нэл куда-то исчез.

Впрочем, вернулся почти сразу, с пучком разных трав в руке. Лекарь из своей сумки достал ступку, пестик. Они ещё обсудили, что за травы он давил там прежде – и эльф отправил лекаря на кухню, ступку отмывать «начисто» – и тот почему-то подчинился. Кстати, что-то вдовы-хозяйки нынче не слышно. Странно, она и на шум драки, на ругань не прибежала?

Вернулся лекарь с отмытой ступкой, он и эльф стали что-то сотворять из принесённой остроухим травы. Осторожно напоили Кана. Лекарь пристроился на постели, маг то совершал какие-то пассы над распростёртым телом, то что-то обсуждал со своим помощником.

Чуть погодя, Цветана подошла к Станиславу и осторожно освободила его. Воин не поблагодарил, мрачно отодвинул ножи краешком сапога, в горку, потом сел на пол, прислонившись к стене, близ места, где был пришпилен, скрестил руки на груди и погрузился в недовольное молчанье.

Ночь сгребла новодальскую столицу в свои объятия. Впрочем, ни у одного из нас сна не было ни в одном глазу.

Вдруг я услышала «Грань» из уст лекаря. Сердце как будто провалилось куда-то. Вскочив, подбежала к остроухому, вцепилась в его рукав.

– Он сошёл со Грани, – тут же произнёс эльф, спокойно.

Пальцы мои разжались, я упала на колени. Слёз не было. Ничего не было. Только пустота. Громко, отчаянно зарыдала юная графиня.

Нэл вдруг присел около меня, осторожно поднял мой подбородок:

– Жить будет. Понимаешь? Он жить будет. Он сошёл с Грани на нашу сторону, в жизнь.

Я неверяще посмотрела на него, на лекаря-человека.

– Восстанавливаться долго будет, – добавил новодалец. – Хорошо, если недели две. А то и три или четыре. Яд ему сильно кровь попортил.

Я шмыгнула носом и всё-таки разрыдалась. Нэл, чуть поколебавшись, обнял меня, погладил по голове. Рядом возникла рыдающая графиня, обняла нас двоих. И ревели мы на пару с графиней, как вдруг…

– Опаньки! – как-то растерянно сказал вдруг Станислав.

Воин стоял у окна, напрягшись, высматривая что-то снаружи.

Мы подошли к окну. И растерянно замерли.

Кажется, несколько сотен новодальских воинов в кольчугах, вооружённых до зубов, окружили наш дом и заполонили ближайшие улицы.

– Насколько я этого старого бобра знаю, он тебя покрошит в капусту, за дерзость и покушение, если не примешь его условия, – уточнил Станислав, покосившись на Нэла.

Остроухий маг устало вздохнул.

– Ну, что ж поделать? – ухмыльнулся воин. – Нам нужен маг. Прошлый покрылся синевой и сбежал, отказавшись с нами работать. А всё этот мальчишка! Ну, который новый чернореченский король. То есть, предыдущий.

– Что?! – испуганно вскричала Цветана.

А Нэл мрачно посмотрел в окно.

– Значит, эта женщина ушла доносить, – сказал маг.

– Так… принимаешь условия или всё-таки… в капусту? – торжествующе усмехнулся Станислав, пронзая эльфа многообещающим взглядом.

Нэл устало вздохнул, потёр переносицу. Ну вот. Он уйдёт к Вадимиру, а кто будет заботиться о Кане? Я уж молчу, сколько дряни сможет осуществить Вадимир, заполучив собственного мага, да ещё и из древних.

Остроухий вновь вздохнул, потом вдруг ухмыльнулся, смотря в глаза Станиславу:

– Ты уж извини…

– Значит, в капусту? – обрадовался тот.

А Нэл посмотрел в окно и… и войска не стало. Разом, всего. Как будто испарилось. Или…

Станислав испуганно сглотнул, но уточнил невозмутимо:

– Что, всех в капусту?

– Делать мне нечего! – проворчал Нэл и пошёл к кровати Кана. – Просто переместил их в Многоречье. Хотя… а может, в Лысегорье? Мне лень сверяться с картой, а направление по звёздам я сверить не успел. Так что, может, даже в Снежные горы. – он задумчиво потёр переносицу, зевнул. – А, нет, я не мог так сильно промазать со скоростным расчётом траекторий! Многоречье или Лысегорье.

– А в какое место? – продолжал любопытствовать воин. – Мог ты их… в реке потопить? Усех сразу?

– Это безопасное заклинание, – отмахнулся остроухий. – И вообще, потопиться вы сможете сами при желании, без моей помощи. Отстань уже.

Из-за дальних домов вышел одинокий воин с факелом. Вглядевшись, я признала в нём мрачного Вадимира. Станислав оттеснил меня, развёл руки в сторону, потом сделал несколько жестов, видимо, из тайных, понятных только им двоим. Вадимир сплюнул и, понурившись, побрёл прочь. Впрочем, через несколько шагов гордо вскинул голову, выпрямился, обернулся. Мрачно глянул на нас с Цветаной, подсматривающих из-за спины Станислава, и ушёл.

Лекарь и эльф что-то обсуждали, наблюдая за Каном, мы с Цветаной сидели на лавке, обнявшись, Станислав мрачно сидел под окном, прислонившись к стене. Никто не спал. Хозяйка дома так и не вернулась. Выходит, это она сдала наше местонахождение королю.

– Слушай, а всё-таки… – подал голос Станислав некоторое время спустя.

Мы невольно все обернулись к нему.

– Вот как там тебя… остроухий который…

– Нэл, – недовольно представился эльф.

Воин подался вперёд, в глазах его зажглось любопытство:

– Слушай, а куда ты дел Мстислава?

– Что?! – растерялся остроухий.

– Ну, чернореченского короля. Он, говорят, испарился прямо на глазах у своего войска. Хотя потом его воины вид делали, будто это мозги внезапно испарились у болтунов. Или что они там с горя от поражения лишнего хлебнули. А король просто стыдился показаться своим на глаза.

Нэл недоумённо моргнул. Я запоздало заметила, что в комнате почему-то по-прежнему светло, как в начале вечера. А, наверное, он намагичил.

– Никуда я его не девал! – растерянно ответил Нэл. – То есть, я слышал, что он куда-то пропал – и в Черноречье случился переворот. То есть, два переворота. Но зачем мне ввязываться в политику Черноречья, да ещё и таким глупым способом?!

– Ну, дела… – задумчиво протянул воин. – Странно… но кто-то ж помог ему исчезнуть! Вот интересно, кто? И зачем?.. Ты своей магией можешь посмотреть?

– Иди ты! – проворчал маг и отвернулся.

– Эх! – Станислав вздохнул. – Интересно же!

Хм, оказывается, тайны чернореченского двора совсем не тайны для двора новодальского! Но… если кто-то помог Мстиславу исчезнуть, то, действительно, кто и зачем?..

Около полудня я очнулась от фруктового запаха с нежными душистыми травяными нотками, причём, очнулась на своей постели, разутая, но в одежде и поверх одеяла. Трава и фрукты… Кан что-то готовит?

На пороге растерянно замерла. Когда он успел так волосы отрастить, всего за одну ночь?! До пояса вообще! И… но, нет. Ох, он же…

– Кан в порядке, но пока не очнулся, – улыбнулся мне Нэл, повернувшись ко мне. – Но вот очнётся в лучшем случае через неделю. Цветана, кстати, ушла, с теми лекарем и воином. Сказала, что у неё срочные дела, поэтому ей очень нужно уйти. Просила передать, что очень извиняется, что не попрощалась. Ты, кстати, садись, хлеб я уже приготовил, сейчас кашу доварю, – он придвинул по столу ко мне тарелку с маленькими выпеченными кругляшами из тёмного теста с разноцветными вкраплениями.

Хлеб, свежий и ещё тёплый, обладал изумительным запахом, а вот вкус… изумительная смесь букета травяных вкусов и даже… кусочки фруктов и ягод! Съела всего чуть-чуть, а настроение уже стало подниматься, будто крылья выросли за спиной.

– Ешь побольше, там травы, восполняющие силы. Тебе это полезно, – заботливо добавил эльф.

Правда, он посмотрел на меня как-то странно. Он… отравить меня хочет?.. Так… Кан…

– Да нету там яда! – возмутился Нэл, видимо, сомнения слишком ярко отразились на моём лице.

Сердце моё испуганно сжалось от какого-то неприятного ощущения… или… предчувствия?..

– Так… что не так? Что-то же не так, верно?

Нэл вздохнул, погрустнел. Значит, предчувствие меня не обмануло: что-то случилось, неприятное.

– Кан… он… живой?! – вскочила, с грохотом опрокинув лавку.

– Кан живой. Жить будет. Очнётся, – остроухий устало потёр переносицу. – Успокойся, с Каном всё в порядке. Вероятно, обойдётся без серьёзных последствий.

– Но… – я стояла, нервно сжимая подол. Было ощущение, что случилось что-то не то, что-то ужасное.

Мужчина обошёл стол, поставил лавку на место.

– Сядь, пожалуйста. Поешь. Потом скажу.

– Нет, сейчас скажи, что случилось! Что-то же случилось!

Нэл вздохнул.

– Цветана утром спрашивала меня, не мог бы я кое-кого проведать. Раз уж я маг. Раз уж я спокойно переместил то войско.

– Вячеслава?..

– Да, Вячеслава, если ты о чернореченском принце.

Ощутила какой-то подступающий ужас.

– Вячеслав… он… он… ушёл за Грань?!

– Нет, – голос эльфа был грустным, он не смотрел мне в глаза.

– Так что же? Что с Вячеславом?!

– Он выжил, но… заболел.

– Это… страшная болезнь?

– Люди зовут её Проклятьем алхимиков, мы – иначе. Но даже мы не знаем лекарства от этой болезни.

Вроде он стоял с другой стороны стола, но почему-то подхватил меня, когда я начала падать.

Прошло двенадцать дней. Кан ещё не очнулся, но Нэл, регулярно заглядывавший к нам, говорил, что он всё-таки идёт на поправку. Вадимир нас больше не беспокоил. На седьмой день вернулась хозяйка, что-то говорила, мол, её заставили королю рассказать. Пытать обещали. Я притворилась, будто поверила.

Кстати, уже на восьмой день главный маг Лысегорья вернул всех новодальских воинов обратно, прямиком в столицу, магией. Они, обросшие бородами и оголодалые, продирались сквозь лес, кой-где питаясь пойманной дичью, говорили, что медведя где-то завалили и сожрали сразу, почти сырым, а также корнями, ягодами, грибами и «подкожным жиром». Лириард, главный маг Лысегорья, сказал, что, по его подсчётам, их выкинуло куда-то в Многоречье, близ границы с Лысегорьем, которую они пересекли и заблудились в лысегорских лесах. Да, собственно, все Лысегорье было почти сплошным лесом. Что касается главного мага Многоречья, тот почему-то не вмешался сразу, а позже утверждал, что ничего не знал. Хотя в Многоречье тоже была своя школа магии, соответственно, там тоже уйма своих магов, как и в Лысегорье, и как они все поголовно ничего не заметили?

Нэл, которому я рассказала услышанное от Цветаны, сказал, что, может, просто Стоян, многореченский король, просто предпочёл не вмешиваться в чужие дрязги. А ещё задумчиво добавил, что, кажется, Лириард – не человек, а из древних магов или из боевых. Слишком легко такую толпу переместил. Впрочем, не моё это дело.

Вячеслав заболел Проклятьем алхимиков. Нэл говорил, что многие чернореченцы ходят в грусти после этого события, так как успели полюбить, зауважать или хотя бы заинтересоваться юным королём, правившим так мало, но успевшим сделать довольно много за этот срок. А Цветана…

Цветану как будто подменили. Или, нет, она внезапно повзрослела. Юная графиня из испуганного и легкомысленного существа вдруг превратилась в серьёзную и деловую даму – и в считанные дни основала в собственном поместье близ столицы лекарскую школу.

Причём, там была своеобразная система преподавания. Помимо основного состава учеников и учителей, продолжающего пополняться за счёт добирающихся до столицы новодальцев, прослышавших о месте, где можно учиться полезному делу и бесплатно кормиться, получить бесплатно кров, туда могли приходить и на время лекари, родственники больных, сами больные или просто заинтересованные. Каждый вечер во дворе или в главном зале дворца в поместье Цветаны – она смущённо призналась, что там есть даже свой дворец, «небольшой совсем» – собирались люди, обсуждая какую-то одну болезнь. Тему каждого собрания объявляли заранее в столице и в окрестностях. Все садились в круг – в центре Цветана, писцы, учителя школы и особые гости – а вокруг ученики, больные, родственники больных. Сначала рассказывали учителя школы, потом все дополняли, кто знал что-то ещё. Спрашивали и явившихся больных, их родственников. Лечили, объясняли, как лечить. Обсуждали известные рецепты, способы лечения. Писцы тщательно всё записывали.

Часть копий уходила в библиотеку вновь открывшейся школы, часть – в области, где от этой болезни страдали, и, обязательно, по одной копии от всех записей – в библиотеку Вадимира. Тот, вначале настроенный скептично, после девятого врученного ему свитка призадумался и велел выдавать некоторую сумму: в оплату лучших рецептов. Также велел сделать копии некоторых хороших книг по траволечению и лекарскому искусству, для школы Цветаны. Библиотека школы росла. Набирались дети-сироты для обучения грамоте, чтобы сделать из них переписчиков книг.

На одиннадцатый день из Лысегорья прислали семерых лекарей с книгами и свитками – поучиться самим и поделиться знаниями. Или чтоб сгладить неторопливость Лириарда.

В школе лечили всех обратившихся, причём, простолюдинов – бесплатно. Обученных грамоте принимали в переписчики.

Цветана активно во всём участвовала, расходы оплачивала сама: то ли у неё были какие-то сбережения, доставшиеся в наследство, то ли Вадимир позволил ей самой расходовать какую-то сумму.

На двенадцатый день король даже пустил Цветану и её переписчиков во дворцовую библиотеку! Те выписывали сведения о какой-то болезни или лекарственной траве в отдельные тома, делали дополнительные копии для дворцовой библиотеки.

И хотя от Проклятья алхимиков лекарства ещё не обнаружили, да и неизвестно, смогут ли, команда Цветаны уже нашла несколько полезных рецептов, неизвестных в целом новодальской лекарской науке, но располагавшихся в закромах каких-то деревенских знахарей – и остановили эпидемию, начавшуюся было на севере страны. Тут, кстати, весьма помогло, что кто-то из лысегорских посланников что-то смыслил в магии, если конкретно, в магии перемещений – и отряд из лекарей и воз целебных трав быстро доставили по нужному адресу.

Вадимир пытался переманить лысегорского мага на свою сторону, но и тут его затея провалилась, так как тот парень кроме как о спасении чьих-то жизней путём лекарского искусства ни о чём думать не хотел. После победы над эпидемией он и вовсе, поговаривали, вернулся на родину. Впрочем, как заметил Нэл: «Раз уж парень умеет перемещаться, он может являться в Новодалье к началу уроков и исчезать сразу после их окончания». Вадимир, вероятно, был в ярости, но виду не подал. Может, боялся мстить юноше из-за умений Лириарда. А то вдруг учеником парень окажется?

Кстати, в Лысегорье тоже не знали, как справляться с Проклятием алхимиков. И, как позже выяснилось, видимо, с помощью того лысегорского парня-мага, по всему Белому и Синему краю тоже не знали лекарств. Нэл, которого я попросила, сделал вылазку в Жёлтый край и потом рассказал, что там не то что о лекарстве, но и о самом Проклятии алхимиков слыхом не слыхивали.

Не знаю, с каких пор в школе или при юной графине завёлся Станислав. Мол, в роли личного охранника Цветаны. И не представляю, как она его пустила обратно. Однако же через несколько дней Цветана навестила меня вместе с ним. Воин был как обычно молчалив, с редкими перерывами на ворчанье.

А ещё на одиннадцатый день я вдруг снова услышала голос Мирионы. Я была обиженна, что она молчала так долго, на что она невозмутимо сказала, мол, видела, что пока я вполне справлюсь и без неё. Ну, со всем, кроме болезни Вячеслава. И вообще, она же «устроила встречу с Вячеславом». То есть, поспособствовала тому, чтобы мы встретились в лесу близ Связьгорода и, возможно, заговорили друг с другом. Мол, она не должна делать всё за нас, но рассчитала, что «миролюбивый, справедливый, умный мальчик, да ещё и относящийся к королевской чернореченской династии, да ещё и негласный глава основной школы алхимиков Черноречья, да ещё и что-то знающий о лекарском искусстве, может быть полезен нашему делу». Мол, устроить встречу с полезными нам людьми – это её помощь, а дальше уж как мы сами себя поведём, сможем ли договориться. В чём-то она права, ведь Вячеслав действительно мог быть хорошим помощником. И встретиться с ним она нам помогла. Только вот всё так обернулось. Но вроде Мстислав и сам в ужасе был от того, что случилось с сыном.

Я проснулась на рассвете тринадцатого дня, зевнула и потянулась так, что в голове зазвенело, а глаза увлажнились. Сон покинул меня, оставив мимолётное воспоминание о каких-то картинках, быстро теряющих важность и яркость. Кажется, мне снилось, что я схожу с просторной проторенной дороги к развилке из трёх тропинок. Слева был луг, спереди негустая растительность, кустики и юные деревца, а справа темнел густой молодой лес. Тело болело от неудобной позы: всё-таки, простое твёрдое кресло предназначено не для того, чтобы в нём спать. Дверь комнаты явно открыта: из коридора поддувает. Мог прийти только Нэл, чтобы сменить меня. Вот только отчего он не закрыл дверь?

Во входную дверь осторожно застучали. Пять быстрых стуков и два с перерывами. Ага, пришла Цветана. Хозяйка стучит иначе, да и Нэл её отправил куда-то гостить – видела, как он ей что-то сунул в руку, когда они шептались – и вдова ушла, оставила временно дом на нас. И чудно: видеть её после того, как она продала нас Вадимиру – ну, не верю, что её всего лишь заставили – мне было неприятно, особенно, после былой её дружелюбности. Ну, ладно Станислав, тот дружелюбием не сверкал никогда, так что от него предательство было в чём-то ожидаемо, особенно, учитывая, что кроме службы Вадимиру он и не помышлял ни о чём. Хотя странно, почему он опять вздумал служить королю, будучи около Цветаны?

Я посмотрела на Кана – тот всё ещё был без сознания, но теперь лицо его уже выглядело здоровым, словно он просто спал – погладила его по левой щеке, нежно поцеловала в лоб, поправила одеяло, погладила по волосам – и кинулась открывать желанной гостье.

В коридоре у входной двери столкнулась с Нэлом. Значит, он снова урвал некоторое время, чтобы навестить нас. И хорошо. Он, в принципе, приятный парень, вежливый и дружелюбный, и, похоже, искренний. Да и… хотел бы он сдать его эльфийскому королю – сдал бы давно, не возясь столько, пока Кан ещё был без сознания, а я – лежала в обмороке, узнав о болезни Вячеслава.

Цветана принесла два благоухающих пухлых пирога: угостить нас с Нэлом и передать Вячеславу. Она иногда просила мага передать что-то принцу: то гостинец какой-то вкусный, сделанный её руками, то письмо. И Нэл всегда помогал. Заодно новости приносил из Черноречья. Увы, вести были неутешительные – ещё несколько человек заболели, причём, за последний месяц людей заболело раза в два больше, чем за прежние лет пять. И это пугало.

Юная графиня оживлённо рассказывала о новых достижениях в школе, Нэл отправился передавать гостинец в Черноречье, Станислав расковыривал какой-то сук на заборе…

Из сказанного девочкой я поняла, что Станислав и сам что-то делает на благо новой лекарской школы. Кажется, собирать сведения по каждой болезни или траве отдельно, в отдельную книгу, было его идеей. Странно, ему-то с чего вдруг интересоваться лекарским искусством, да ещё и людям помогать? Совесть, что ли, взыграла? Да нет, не в его натуре за предательство двух женщин подаваться в лекаря на помощь простому люду!

Нэл вернулся с большим письмом – видимо, принц позаботился заранее – и запиской. Цветана подхватила послание дрожащими руками и углубилась в чтение. Нэл и я задумчиво жевали пирог, приготовленный гостьей, яблочный с пряными травами.

Звук флейты полился со двора неожиданно. Пронзительная, щемящая душу своей тоской мелодия, очаровывала и, казалось, проникала вглубь сердца. Какое-то время мы сидели, замерев, и слушали, слушали – даже Цветана оторвалась от писем. Потом, когда одна мелодия сменилось другой, мы все трое кинулись к окну и… потрясённо застыли.

Станислав, какой-то неестественно печальный, закончил вторую мелодию и начал было третью. Нэл шумно вдохнул, сжал кулаки, разжал… и перемахнул через подоконник прямо во двор.

– Эй, это моя флейта! – возмутился он.

Кажется, такая бурная реакция была только тогда, когда Вадимир и Станислав мешали ему осматривать и лечить Кана.

– Вот я и смотрю, что эту флейту малец делал, – спокойно ответил новодалец, отведя инструмент ото рта. – Хотя, надо признаться, малец талантливый. Аккуратно сделал. Разве что звук вот тут, с краю, странноват, но, может, то не ляп, а особый замысел? Ты чё застыл, остроухий?

Он протянул растерянно примолкнувшему эльфу инструмент, тот выхватил его, прижал к груди.

– Сыграл бы уж что-нибудь, – проворчал Станислав, поднимаясь с земли, отряхивая рубаху и штаны. – А то я остроухих мелодий ни разу не слыхал.

– Так… ты играть умеешь? – Нэл посмотрел на него как-то по-новому, с уважением, что ли.

– У меня брат был мастер, – Станислав нахмурился, потом улыбнулся как-то непривычно светло. – И делал, и играл. Сыграл бы ты, что уж дразнишь: носить, носишь, а не играешь?

– Ну… ладно.

Нэл ласково погладил нижний травяной стебель из узора, поднёс инструмент к губам. Кажется, мы забыли даже как дышать, пока слушали долгую причудливую вязь необыкновенно прекрасных звуков.

Позже заметили многочисленные лица в соседних окнах и толпу, нарисовавшуюся вдоль забора.

– Кажется, у тебя эта песня не из любимых, – ухмыльнулся Станислав. – Ты её ради красоты сыграл.

Нэл звонко рассмеялся. И заиграл новую мелодию. Совсем не затейливую, простую, но такую лёгкую и нежную… как отблеск надежды… всё его лицо преобразилось в эти мгновения. Даже лицо Станислава просветлело. Мужчина зажмурился и внимательно слушал. Странно… вот уж не ожидала от этого ворчливого и молчаливого вояки любви к музыке и, более того, красивого её исполнения! Тем более, нежность и грусть флейты… Станислав и флейта казались мне существами из разных краёв! Я бы и подумать не могла сама, что флейта так умеет петь в его широких ладонях! Но… Станислав и флейта, Станислав и музыка оказались вместе!

Вдруг воин напрягся, раскрыл глаза. Кинулся к окну, перемахнул через подоконник, выхватил кинжал и застыл возле юной графини, вслушиваясь. Мгновение спустя, Нэл тоже кинулся в дом, через подоконник, сжимая в левой руке флейту. И неуловимым движением извлёк откуда-то два метательных ножа.

Дверь распахнулась и… из коридора на порог кухни ступил шатающийся Кан. Он судорожно вцепился в косяк, внимательно осмотрел кухню. Причём, взгляд его быстро проскользнул по мне, но задержался на эльфе, впился тому в лицо и соскользнул вниз, на флейту, которую тот держал. Лицо моего жениха побелело, он ещё крепче сжал косяк, вновь впился взглядом в глаза мага:

– Ты… кто?!

– Я – Нэл, – остроухий отвесил быстрый, но изящный поклон, и сделал какой-то взмах ладонью у сердца, видимо, церемониальный какой-то, эльфийский.

– Я не спрашиваю твоё имя. Я спросил, кто ты? – глухо возразил Кан. – Откуда ты знаешь эту мелодию?

Нэл сделал несколько изящных движений, напоминавших короткий танец – Кан как-то ещё отчаяннее вцепился в косяк, как в последнюю свою опору – потом подошёл к нему на расстояние двух шагов. Кан, внимательно наблюдающий за ним, с места не сдвинулся. И, чуть склонив голову в лёгком поклоне, остроухий взволнованно произнёс:

– Я – Нэл из рода Алого Заката, из семьи Утекающего песка.

– Н-но… – Кан запнулся, потом всё-таки сказал дрожащим голосом: – А я – Кан из рода Алого Заката, из семьи Утекающего песка.

– Я знаю, Кан, – улыбнулся Нэл. – Я понял кто ты, едва увидел у дворца.

– Н-но… – мой любимый протянул руку, осторожно дотронулся до лица эльфа, чем-то похожего на него, словно хотел убедиться, что тот ему не снится. – Я – единственный ребёнок в семье Утекающего песка.

– Понимаешь ли…

Станислав уже успевший спрятать оружие, подхватил меня за запястье, а Цветану – под локоть – тихо сказал:

– Пойдёмте. У них будет важный разговор.

И мы почему-то покинули кухню и дом, следуя его наставлению. Сидели у забора – люди уже начали расходиться. Хотя какой-то молодой новодалец уточнил, не будет ли остроухий музыкант снова выступать и, наткнувшись на мрачный взор Станислава, молча слинял. В окно кухни мы видели мельком Нэла: тот, волнуясь, иногда расхаживал по свободному пространству, продолжая что-то тихо говорить на ходу. Мне было немного обидно, что очнувшись Кан заметил его, а не меня, заговорил с ним, но… кажется, этот маг важен моему жениху. Хотя, кажется, он ему всё-таки не брат, раз Кан сказал, что у него нет ни братьев, ни сестёр. Впрочем, Станислав прав: это их дело. И этим двоим явно надо обсудить что-то важное. Хм, Нэл назвал Кана тем самым именем, которое мой любимый скрывал. Возможно, они встречались ещё до того, как он покинул их лес? А имя рода и семьи у любимого очень красивое. Любопытно, что у эльфов три имени, да ещё и имя рода и имя семьи разные и такие поэтичные! Хотя… может, и сами короткие имена имеют некий смысл, которого я не знаю?

– А почему ты не играешь больше, Станислав? – вдруг тихо спросила Цветана.

– Да разве я умею? – проворчал новодалец.

– У дяди большинство из музыкантов играют хуже, чем ты.

– Ты мне льстить вздумала, а, сопля? – мужчина легонько щёлкнул девочку по кончику носа. – Сама играть не выучилась, а тоном мастера вещает тут, кто умеет, а кто – нет.

– Но я правда так думаю, – беззлобно проворчала юная графиня.

– А я думаю, что юной даме не пристало превращать дом в приют для бродяг и нищих и таскаться с пыльными книгами и свитками.

– Но я понимаю их чувства! – пылко сказала Цветана. – Понимаю, каково, когда ты болен, но некому тебе помочь!

– Ну… – Станислав как-то резко помрачнел. – Дело твоё, – и, отвернувшись, стал смотреть в сторону.

Чуть погодя сорвал травинку, стал жевать кончик.

– Тем более, дядя не пустит меня к трону.

Мужчина мрачно зыркнул на неё, она – испуганно покосилась на меня.

– Ничего не слышу, ничего не знаю, – ухмыльнулась я.

– Ну, ты смотри, а то… – воин многозначительно провёл ребром ладони у своей шеи.

Мы ещё долго сидели и молчали. От скуки наблюдали за Нэлом, вновь замаячившим в окне. Тот опять волновался, ходя по кухне, но на сей раз сам ничего не говорил.

– А вообще, тебе уйти в науку – правильное решение, – вдруг спокойно произнёс Станислав, не глядя на Цветану. – И откуда в твоей голове вдруг завелись такие полезные мысли? – он вдруг повернулся, внимательно посмотрел на неё и спросил едва слышно: – Никак этот малец, принц чернореченский, их занёс?

– Так… ты знал?! – возмутилась Цветана.

– А что я?

– Ты знал и… и ничего не сказал?!

– Ничего не слышу, ничего не знаю, – передразнил он меня, ухмыляясь.

И мы все невольно засмеялись.

– Да и вообще… я так понял, что вы там хорошо устроились где-то возле этого мальца, – задумчиво добавил Станислав. – А что опасно вам рядом с чужеземцем, так то у вас своя голова на плечах должна быть. С кем дружбу водить – решайте сами.

– А ты зачем помогать школе напросился? – спросила чуть погодя девочка. – Разве ты когда-нибудь интересовался лекарским искусством?

– Да так… – мужчина сплюнул разжёванную травинку и потянулся за следующей. – Да когда они там уже наговорятся? Я себе зад отморожу сидеть на этой земле!

– А ты и не сиди, – ухмыльнулась Цветана.

– А и не твоё это дело, – проворчал Станислав, правда, в следующий миг сам усмехнулся.

Они… а может, у Цветаны и Станислава всё-таки… дружба? Своеобразная, правда, дружба, но есть. Или таки совесть у новодальца родилась в ближайшие дни?

Вскоре, словно услышав его мысли… хотя… Нэл, играя во дворе, всё-таки услышал какой-то шум в доме, видимо, от передвигающегося Кана, так что вполне мог и расслышать ворчание воина! В общем, вскоре Нэл выглянул в окно и пригласил нас в дом.

И сидели мы за столом, доедая пирог Цветана, все вместе. Нэл вот какой-то травяной отвар сделал, необыкновенно душистый, с целой музыкой из переливов ароматов и вкусов. Впрочем, я больше смотрела на Кана, а тот как-то уныло сидел, погружённый в какие-то мысли. Что же Нэл ему такого неприятного наговорил? Может, Нэл – внебрачный сын его отца? Так-то они похожи. Или ещё что-то было, ещё неприятнее?

Нэл вдруг легонько коснулся моего плеча, я повернулась к нему.

– Прости, ты так ждала, когда он придёт в себя, а я отобрал у тебя его внимание, – с виноватой улыбкой сказал эльф.

– Видимо, вам было о чём поговорить, – вздыхаю.

После скромного, но невероятно приятного на вкус обеда, Цветана и Станислав засобирались обратно. Воин пожелал Кану не хворать – и тот, узнав вдруг его голос, временно выпал из тяжёлых мыслей, как будто только заметил, что он тут не один, заметил меня. На сей раз его взгляд на мне остановился.

– Как ты? – взволнованно уточнил любимый.

– Хорошо. Нэл помогал мне. И… я так рада, что ты живой! – и кинулась его обнимать.

Когда мы вспомнили о втором остроухом, тот, как оказалось, уже тихо умудрился состряпать трявяно-овощной суп с невероятным ароматом. Который, мы, кстати, с женихом, заобнимавшись, тоже не сразу заметили. Нэл ухмыльнулся, смотря на нас.

– Спасибо, что заботился обо мне и Алине, – тепло улыбнулся ему Кан.

Нэл улыбнулся и полез в шкаф за чистыми тарелками. Уже разливая суп и раскладывая возле тарелок душистые маленькие кругляши ароматного хлеба, видимо, испечённого с магией, так как уж очень быстро управился, сказал:

– После обеда мне придётся вас покинуть. Дел у меня накопилось много.

– А какое у тебя дело? – заинтересовалась я.

– Разведчик. И посол иногда.

При слове «разведчик» Кан как-то помрачнел, словно это считалось каким-то постыдным занятием у остроухих.

– А… вы друг другу кто? – осмелев, полюбопытствовала я.

– Я его младший брат, – тепло улыбнулся Нэл. – Я смог родиться благодаря ему. Если бы он не вмешался, наша мать… – он покосился на Кана. – В общем, он, сам того не ведая, спас мне жизнь, совсем ещё крохотному тогда и ждущему своего часа в мамином животе. А Кана все считали погибшим при пожаре. Хотя я почему-то не верил. Сколько себя помню, я всегда почему-то думал, что мой брат всё ещё где-то есть, он живой, и когда-нибудь я смогу его найти, – он улыбнулся ещё шире. – И вот я его нашёл.

Так… Мириона, ты поэтому не хотела прятать Кана от Нэла? Потому что они – братья – и младший брат мечтал найти старшего?

«Потому»

«Прости за недоверье. Я думала, тебе всё равно»

«Ничего, ты же не знала всего»

Какое-то время мы наслаждались вкусом эльфийского супа. Потом я вновь вспомнила про чернореченского принца, про расходящуюся по Враждующим странам болезнь. Я очень рада, что Кан выжил и наконец-то пришёл в себя, но так жаль Вячеслава! И всех этих заболевших людей!

Любимый неожиданно спросил:

– Что тебя тревожит, Алина?

Соврала:

– Ничего. Я просто устала.

Пусть он оправится ещё больше, вот, пока ещё по дому ходит с трудом, цепляясь за косяк, чтобы не упасть. А вот болезнь от нас никуда не убежит, увы.

– По-моему, ты что-то скрываешь, не желая меня расстраивать.

– Ничего особенного не скрываю.

– Может, что-то не так с Романом, и ты как-то об этом узнала?

– Нет. Давай говорить о чём-то ином. Нэл, кстати…

– Или… – Кан нахмурился. – Беда случилась с Вячеславом? Мы оставили мальчика, когда он находился у самой Грани.

– Кан, пожалуйста…

– Скажи честно, – взгляд усталый, но твёрдый, – где наш друг? Он уже за Гранью или вот-вот переступит её?

– Кан…

– Я выдержу правду, обещаю.

– Зачем тебе знать? Ты только-только пришёл в себя.

– Но ты страдаешь. Поделись со мной.

Вздохнула и попыталась ответить бодро, но голос, предательски задрожав, выдал меня:

– Мальчик жив.

– И у него нет шанса оправиться от отравления теми веществами?

– Он смог оправиться. Пару дней чувствовал себя хорошо, – каждое слово отпускала с трудом.

– Несчастный случай? Месть отца за отобранный у наследника трон?

Слезы, которые пыталась удержать, непослушно сбежали по щекам.

– Болезнь.

– Какая? – Кан напрягся.

Я всё-таки призналась:

– Он заболел Проклятием алхимиков, – и зарыдала.

Любимый притянул меня к себе, обнял. И уточнил:

– Нэл, а в Эльфийском лесу известно хоть что-то о причине появления болезни и том, как её лечить?

Его брат задумчиво опустошил свою ложку, потом несколько раз перекрутил её между пальцев. Признался:

– Нашу родину она обходит, как и нас самих. У нас знаний о ней не больше, чем у остальных, поэтому я ничего посоветовать не могу. Кажется, заболевают только во Враждующих странах. Мне приходилось бывать во многих местах, но только в этих трёх государствах вели о ней разговоры.

– Значит, только во Враждующих странах? – нахмурился Кан. – Причём, лишь в последние пятьдесят лет? Неужели, этому нет никакого объяснения?

– Уверен, объяснение есть, – Нэл ещё пару раз перекрутил ложку. – Вероятно, очень даже простое. И лекарство вполне может быть. Полагаю, у вас никто намеренно не изучал Проклятье алхимиков? Иначе бы хоть что-то выяснили.

– Вроде бы никто не изучал. По крайней мере, до меня слухов не доходило.

Нэл недоумённо поднял брови:

– То есть, все дружно решили махнуть на болезнь рукой? А вдруг она однажды уложит половину какого-нибудь народа?

Вздохнув, влезла в их беседу:

– Все думают о мести, все кого-то ненавидят. До болезни и немногочисленных бедолаг, которых она утащила за Грань, никому дела нет.

– Как бы трём народам не пришлось пожалеть о своей неосмотрительности, – покосившись на меня, остроухий помрачнел и прибавил: – Прости, Кан, я болтаю совсем не о том, о чём следует говорить.

Недолгое молчание было больше задумчивое, чем неловкое.

– Мы найдём лекарство, чего бы это ни стоило, – твердо произнёс мой жених.

– Ты сам едва выжил. Оправься сначала.

– Да я-то уже очухался. Но Вячеслав… как мы можем стоять в стороне? – Кан погладил меня по волосам. – У нас есть некоторое преимущество перед лекарями Враждующих стран: мы можем перемещаться из одного места в другое и не испытываем ненависти, которая помешала бы нам всех расспрашивать. Я чуть окрепну и решу, с какого места начнём. Исполнение мечты пока отложим. Впрочем, нет, мы прежде навестим Вадимира. Заставим исполнить обещание и расспросим об этой болезни.

– Хорошая задумка, – одобрил Нэл.

– Да. Надеюсь, нам не будут мешать.

Братья переглянулись. Что-то в их лицах меня испугало. Не слишком-то и умело попыталась скрыть испуг, села на своё место. Примерно через полчаса гость засобирался обратно. Он сходил в свою комнату за немногочисленными вещами, вернулся и отдал Кану мешочек:

– Возможно, тебе будет трудно раздобыть монеты, пока не оправишься. А со здешними деревьями я договорился.

Растерянно посмотрела на остроухого. Тот добавил, нахмурившись:

– Да и… пришлось тут порвать магический слой. Тебя не должны тут найти, Кан. И, если я не буду слишком часто сюда возвращаться, может, мой магический след не найдут. Я вообще по службе много где бываю, так что нащупать мой магический след сложно.

Погрустнев, мой жених сказал:

– Боюсь, мир тебе эти разрывы припомнит.

– Я выдержу, обещаю, – Нэл сжал его плечо. – И ты держись, Кан.

Молодой мужчина обнял старшего брата, пожелал ему и мне здоровья и счастья, попрощался и ушёл в город, не воспользовавшись магией. Кан стал задумчивым и грустным.

– Ты услышал что-то плохое? – обычно я не прерывала раздумий любимого, но сейчас не удержалась.

– Я думал, что был изгоем для эльфийского народа, а теперь и на самом деле стал им.

Я задрожала. Он снова погладил меня по волосам, но, кажется, мысли его уже были не здесь, не со мной. Дрожащим голосом спросила:

– Что ты натворил?

– Отомстил, – глухо признался Кан. – Как считал, имел на это право.

– Ты… убил кого-то?

– Нет. Я даже никого не ранил.

– Тогда почему ты уверен, будто стал изгоем?

– Моя месть заключалось не в причинении кому-то вреда, а в разрушении дворца эльфийского короля, которого я ненавидел около трёх десятков лет. Дворец рассыпался, и все эльфы, бывшие в нём, оказались среди высоких гор пыли и оставшихся целыми вещей. Это уже не проступок, а очень дерзкая выходка, за которую меня никогда не простят. Слишком старались древние мастера, сотворяя этот дворец. И слишком сильно эльфы им гордились. То, что мои родители остались живы, узнал только этим утром, как и то, что у меня было время, чтобы вернуться. Просто… – голос его дрогнул. – Узнав о приказе казнить моих родителей, я бросился к нашему королю, умолять его их пощадить. Но… он не стал меня слушать. И вдруг я как-то поджёг всю тронную залу магическим огнём. Они все выбежали вон, а я – остался. Я был растерян и напуган, я ведь был ребёнком и толком магию ещё не изучал, не знал, что мне делать с этим огнём. А они все ушли, оставив меня там… одного… в огне…

Он смотрел куда-то в сторону с таким сильным ужасом, что, кажется, он сейчас снова был там, снова стал растерянным перепуганным ребёнком.

– А потом я как-то интуитивно использовал магию, чтобы переместиться – и выпал в чужом лесу, весь в ожогах, – Кан поморщился, видимо, вспомнив те ощущения. – А на родине решили, что я сгорел. Нэл сказал, что шуму после было много, даже казнь отложили. Всем было жаль невинного ребёнка, погибшего случайно, да ещё и так ужасно. Кто-то стал предлагать смягчить наказание для моих родителей – те были убиты горем от случившегося со мной, их единственным ребёнком. Кто-то предложил повторное расследование. Пока обсуждали, как быть, выяснилось, что моя мама ждёт второго ребёнка, – он грустно улыбнулся. – Брат, о котором я столько мечтал, решил прийти именно тогда. А у нас, у эльфийского народа, детей рождается мало. Тем более, все считали, что я так жутко погиб. Да и моя мать, которая сама себя назвала виноватой, узнав, что схватили отца, жить не хотела без него. В общем, родителей помиловали. Ради меня и ради Нэла, который мог бы родиться, если бы отпустили мать.

Эльф надолго замолчал, выпустив меня и судорожно переплетя пальцы своих рук. Потом потерянно закончил свой грустный рассказ:

– Столько лет скрывать происхождение, упорно отучать себя от всего, чего отличает эльфов от других народов, ненавидеть… и потом выяснить, как сильно я ошибся… как же это больно! Ведь если бы я не разрушил королевский дворец – меня бы приняли обратно! И я бы сам узнал, что мои родители живы, что у меня родился желанный младший брат! Или… если бы отомстил как-нибудь иначе, поменьше… – он уронил голову на руки, спрятал лицо. – Но я уничтожил дворец, гордость Эльфийского леса! Я его пылью развеял! Этого они мне никогда не простят! Мне… нет дороги назад. Я теперь изгой. У меня больше нет родины. Они не примут меня домой.

Долго гладила его по голове, прежде чем он успокоился. Чуть позже он торопливо скользнул по лицу рукавом чистой рубашки – принесённой для него Нэлом – и торопливо меня обнял. Кан… плакал?.. Впрочем, даже если и так, он не хотел, чтобы я поняла, вот лицо своё спрятал, уткнувшись в мои волосы.

– Я не боюсь, что меня могут казнить, когда найдут. Хотя я старался запутать следы, как умел. Да и Нэл сказал, что он тоже пытался скрыть мой след. Просто… – голос Кана задрожал. – Я ненавижу себя за этот поступок! Если бы я не разрушил дворец, я бы мог вернуться домой. Вернуться, просто погостить. Но я… о, как же я ошибся, Алина!

– Просто ты не знал, – ласково похлопываю его по спине. – Ты всего лишь не знал, что твоих родителей помиловали после того дня. Если бы ты знал, всё было бы иначе. Но за это незнанье ты уже отплатил, болью, будучи уверенным в их гибели. А впрочем, чего теперь говорить, что могло бы быть тогда? Нам надо жить с тем, что есть теперь.

– Эта ненависть… я и ненавижу себя за неё! Она застила мне глаза. Я ничего не видел кроме неё. Я жил одной лишь ею столько лет! Я даже не подумал выяснить, что случилось на родине потом, после моего ухода.

– Просто это ненависть. Она всем застилает глаза, – снова похлопываю его по спине. – Отдав ей сердце, вольно или невольно, люди совершают вещи, которые, может, вовсе и не хотели делать, которых сами не ждали от себя. А ты просто не знал всего. Просто не знал.

Мы долго сидели, обнявшись, молча. Потом молча доедали оставшиеся хлебцы, приготовленные Нэлом.

– А сколько тебе лет на самом деле?

– А почему ты это спросила? – его рука с предпоследним хлебом замерла у рта.

– Ты сказал: «Я жил одной лишь ею столько лет!».

– Боишься, я совсем старик? – Кан рассмеялся.

– Нет, ты что! – под его лукавым взглядом смутилась. – Да мне всё равно, сколько! Я тебя люблю. Да и выглядишь ты молодым.

– Да, я, конечно, выгляжу моложе, но, вообще-то, мне немного больше, – любимый усмехнулся. – Всего только тридцать семь.

Мы какое-то время говорили о всякой ерунде. Просто наслаждаясь тем, что мы рядом и можем видеть друг друга, слышать, разговаривать. Потом Кан опять перевёл разговор к имеющимся бедам:

– Алина, а ты пробовала выяснить у Мирионы что-либо о Проклятии алхимиков?

– Мириона на все вопросы ответила очень кратко: «Не рой другому яму – сам в неё попадёшь».

– Вряд ли она умеет шутить или издеваться, – он задумчиво взъерошил свои волосы. – Мириона либо предупредила тебя, либо загадала своеобразную загадку, либо уклонилась от ответа, либо нашими же словами объяснила причину самой болезни. Придётся самим искать причину появления болезни и лекарство, – жених ощупал левый рукав. – Можешь вернуть мне оружие? Ножны необходимы, чтобы узнавать о нежданных гостях и их заклинаниях, а кинжал не полезнее любого другого.

Сбегала и принесла ему кинжал. Он тут же привязал ножны к руке, накрыл рукавом.

Прошли ещё две недели, прежде чем здоровье Кана полностью восстановилось. Нэл иногда навещал нас, но уже намного реже. Они с Каном как-то подозрительно переглядывались, из чего я заподозрила, что шум из-за уничтожения дворца вышел сильный и всё ещёпродолжается.

Временами заглядывали Цветана со Станиславом. Лекарская школа, основанная юной графиней, всё разрасталась, набирала популярность в народе и среди лекарей. Было уже составлено около трёх десятков книг, посвящённых каким-то конкретным болезням и травам. Было построено общежитие и для больных, и для учителей, учеников и гостей школы, были устроены основное и тайные хранилища для библиотек. Были найдены какие-то особо ценные рецепты. Были успехи с лечением болезней.

Девочка, рассказывая про новости и успехи, выглядела необычайно оживлённой, глаза её горели. Теперь её жизнь обрела новый смысл: она нашла себе дело, важное не только для её души, но и для других людей. Станислав, кстати, иногда вставлял какие-то реплики в наш разговор, из которых стало понятно, что он тоже увлёкся развитием школы. Да, собственно, упрямый и скупой Вадимир сам заинтересовался школой нового вида, усмотрев в ней пользу для себя и для страны в целом. Не знаю, что у них там за тайны семейные, однако, надеюсь, что теперь юную графиню, да ещё и родственницу короля, не тронут, так как она сейчас всю свою душу и все свои силы отдаёт лекарской науке. Ну и… второму чернореченскому принцу. Думаю, что весть о его болезни была главным её вдохновением в устройстве лекарской школы и преобразовании системы обучения лекарей.

Цветана всегда приносила какие-то послания для Вячеслава – их передавал Кан. Впрочем, самого Вячеслава мы пока не видели: он был в гуще исследования Проклятия алхимиков, то с отцом, то в окружении других людей – алхимиков из главной чернореченской школы алхимии, где его уважали и любили – то с лекарями, то ещё где-то. И втихую подсунуть ему послания, особенно, вечером, было проще, чем устроить нам с ним встречу, поговорить.

Вышло так, что пока Кан усиленно пил травяные отвары и потихоньку наращивал длительность тренировок для тела, наше дело, наша подготовка к битве с Проклятием алхимиков, да, собственно, и сама битва, уже шли полным ходом. В Черноречье активно занялся исследованием болезни и заболевших Вячеслав, заручившийся поддержкой от отца и столичной школы алхимиков, в Новодалье – болезнь исследовал особый отряд из учителей и учеников школы, основанной Цветаной. Да и в Светополье что-то старался выяснить Ростислав.

Мы с Каном готовились к визиту к Вадимиру. Хотели рассказать, как важно изучать Проклятие алхимиков, тем более, наращивающее мощь, да и… предложить объединение усилий новодальских исследователей со светопольскими и чернореченскими. А Кан мог бы быть посредником по передаче знаний, устроителем встреч лекарей, так как владел магией – и ускорение встреч могло бы намного ускорить приближение разгадки этой таинственной болезни, следовательно, приблизить победу над ней. Хотя, конечно, Враждующие страны прославились из-за своей вражды. И согласятся ли все короли объединиться, ну, хоть объединить усилия нескольких десятков своих подданных, хоть ненадолго, хотя бы ради победы над болезнью?.. Но мы постараемся их убедить объединиться, хотя бы на время!

В выбранный день нас ненадолго задержал дождь. Пока он шёл, мы успели ещё раз подумать о предстоящих действиях. В пути задерживали лужи впечатляющих размеров, которые мы постоянно обходили. Зато воздух стал необыкновенно чистым. Каждый вдох доставлял удовольствие, будто бы очищал тело и душу от усталости и печали. Немногочисленные деревья и цветы, умытые дождём, как будто оживали, пели от радости. Мокрые дома, наоборот, стали ещё темнее, мрачнее.

Без каких-либо происшествий добрались до тронного зала, долго ждали, пока его покинут какие-то влиятельные особы, чей крик порой долетал до нас сквозь толстые створки дверей, покрытых резными оленями. Звери гордо держали свои головы, увенчанные ветвистыми рогами. Этих оленей неоднократно видела на разных вещах и во дворце, и в доме сдающей нам комнаты вдовы. Часто воины моей страны упоминали об оленях на знамёнах Новодалья. На знамёнах Черноречья всегда были волки. На знамёнах моей родины величаво плыли лебеди. Помню, три раза видела живых лебедей и долго не могла оторвать от этих прекрасных птиц взгляда.

– Ты сегодня сварила чудесную кашу, жёнушка. Право, она была намного лучше этих зверей, – неожиданно шепнул мне Кан, обдав меня тёплым дыханием и запахом какой-то травы, которую сорвал с клумбы вдовы, едва мы вышли из дома.

– С чего бы ты вспомнил о той каше? – тем более, не мною приготовленной.

– Нет, ну, сколько внимания этим дверям! Я ревную!

До меня не сразу дошло: мужчина намекал на чрезмерное внимание к оленям, на которых весь новодальский народ смотрел ежедневно. Они должны были запомнить каждую чёрточку в изображении своих любимых зверей.

Пока вслух придумывали, какой у нас был завтрак, отвлекая грустно косившихся на нас воинов, у некоторых из которых в желудках печально заурчало при наших описаниях разных блюд, створки распахнулись, и в коридор выскочили шестеро аристократов. Лиц разглядеть не смогла – слишком быстро скрылись за углом, но вот скудность одежд и блеск богатых украшений заметила. Что-то было не так со знатью «страны серебряных мастеров». Следом вышли Вадимир и Станислав.

– Я вам говорю: нужно сделать иначе… – воин продолжил какой-то разговор, известный лишь им двоим.

– Ещё слово – и вышвырну тебя отсюда! – оборвал его король.

– Мне терять нечего, – усмехнулся Станислав.

– Вот и не возмущайся, – тут правитель заметил нас. – А вы двое уходите: я ещё не убедился в выздоровлении графини Цветаны.

– Вы давно успели в этом убедиться, – холодно произнёс Кан.

– Упрекаешь короля?

– Нет. И в мыслях не было.

– Значит, у тебя осталась какая-то крупица ума. Убирайся отсюда, маг, и прихвати эту магичку, которая меня околдовала в нашу позапрошлую встречу.

Кан мрачно прищурился:

– Я советую вам меня выслушать.

– Я не обязан выслушивать всех. Стража!!!

Никто не успел: все, кто кинулся исполнять приказ, замерли в самых необычных позах, как будто играли в старинную детскую игру.

– Вам придётся меня выслушать, – строго повторил мой жених.

– Что ты сделал с моими воинами? Ты думаешь, тебе это сойдёт с рук? – кипел от возмущения король.

Он не просил пощады. То ли до него не ещё не дошло, в каком положении оказался, то ли гордость перед опасностью – это у них семейная черта или любимая традиция.

Кан убрал с дороги застывшего Станислава:

– Мы тихо обсудим кое-что в зале, а потом разойдёмся.

– Ты не мог совершить глупость большую, чем эта! – возмущался затаскиваемый в зал Вадимир. На него заклинание легло легко и незаметно, оставив лишь способность говорить и сверлить нас злым взглядом.

Я зашла в зал за Каном.

– Дверь не закрывай, – предупредил меня жених. – Тут все застыли. Простите, Вадимир. Нам очень нужно побеседовать и поэтому мы вынуждены предпринимать такие меры, чтобы нам не мешали.

– Ты, маг…

– Не принуждайте затыкать вам рот. Я могу устроить это магией, быстро, но не имею ни малейшего желания это делать.

– Вам в любом случае придётся туго, когда вас поймают!

– Вадимир, вам следовало бы уяснить: мы сами можем за себя постоять.

Гневный взор столкнулся с серьёзным. Мгновение спустя новодальский король недовольно спросил:

– Ну, а от меня вам что надо?

Кан прислонил неподвижного мужчину к стене и совершенно спокойно объяснил, сколь необходимо для Новодалья примирение с двумя заклятыми врагами. Ну, хотя бы временное перемирие. Или хотя бы разрешить нескольким новодальским лекарям объединиться с чернореченскими и светопольскими – для сбора сведений о Проклятии алхимиков, которое в этом году наступало намного страшнее, чем в предыдущих. Заодно, как бы между прочим, добавил, что будучи в Синем краю, слышал кой-какие слухи о том, что кое-кто из тамошних королей мечтает отобрать что-то ценное у народов Враждующих стран. Тех, которые уже довольно измучены от распрей между собой. А потому поодиночке их захватить ворогам, полным сил, будет легко.

– С чего бы мне примиряться с Ростиславом и Мстиславом? Я запросто договорюсь со странами, у которых достаточно воинов, чтобы стереть моих врагов с лица земли, – проворчал Вадимир. – Да хотя бы помощи у Лириарда попрошу!

– А потом вы станете лёгкой добычей для ваших союзников.

– Что ты знаешь? – мрачно сощурился Вадимир. – Говори подробно.

– Да я просто бродячий искатель приключений на свою… голову, – Кан ухмыльнулся. – А то просто слухи. Но, по-моему, было бы лучше прислушаться к ним.

– Ну, а вам-то какая выгода? Зачем ты вмешался, маг?

Тут в залу влетел запыхающийся белобрысый паренёк, которого заклинание отчего-то обошло стороной.

– Чего тебе? – спокойно спросил Вадимир, видимо, притворяясь, будто его магия не коснулась, просто он так оперся об стену.

– Я из Медного города, мой король, – паренёк огляделся, испуганно сглотнул, но тоже прикинулся, будто ничего особенного не произошло и стражникам в зале аки статуи стоять в позах караульных или наготове для атаки – обычное дело.

– Что тебе велели передать?

– Заболели люди из ближайшей к нему деревни. Вы просили сообщать обо всех таких случаях, поэтому меня послали к вам.

– Сколько человек заболело?

– Семь, мой король.

Король заметно помрачнел.

– Ты свободен.

Гонец не заставил повторять и стрелой летел подальше от страшного места. Вадимир мрачно молчал, периодически поглядывая на нас. Кан не двигался, выжидая нового разговора, который, видимо, король всё решал, начать или не начинать. Наконец, Вадимир шумно выдохнул и уточнил:

– Там, откуда вы явились, известно, как лечить Проклятье алхимиков?

– Мы сами ищем лекарство.

– Ах да… – король вздохнул. – Стали бы вы настаивать на объединённых исследованиях нас и этих мерзавцев, знай бы вы лекарство!

И надолго замолчал. Потом потребовал его освободить. Кан выполнил.

– Вообще, у нас исследованием занимается Цветана, – король задумчиво размял кисти рук, но ни драться, ни ругаться не стал.

– А прежде кто-нибудь из вашего народа намеренно изучал эту болезнь?

– Проверьте, – он передёрнул плечами.

– Неужели, вам настолько всё равно? – вмешалась я.

– Да не такой-то и урон был от этого Проклятья алхимиков в прежние годы, – проворчал Вадимир. – Это в этом году оно что-то распоясалась. Тринадцать человек за последнюю неделю. А прежде… ну, в год-два двое или четверо, пятеро на крайний случай за Грань от неё перейдут – и ничего. А бывало, и без этой дряни были годы.

– Но это же… – Кан как-то очень помрачнел.

Неужели, редкие вспышки этой зловещей болезни уже превращаются в эпидемию? Но… от неё нет лекарства! По крайней мере, никто не излечивался. О таких случаях мне неизвестно. Если они были вообще. И если… если эта болезнь поглотит много людей… о, нет! Только не это!

– Собственно, я и согласился помочь этой девчонке, так как болезнь участилась. Да и вообще… – король задумчиво потёр подбородок. – Идея её… впрочем, не ваше это дело, – он вдруг посерьёзнел, глаза его потемнели от боли. – Впрочем, я подумаю о вашем предложении объединить усилия наших лекарей с… лекаришками этих мерзавцев. Много людей не дам, если надумаю. Пожалуй, в школе Цветаны могут найтись несколько добровольцев. Но вы должны обеспечить им безопасность, чтобы их не перерезали чернореченцы или светопольцы. Иначе… – он как-то жутко улыбнулся. – Я и на вас найду управу. И плевать мне, что вы маги.

– Хорошо, мы обдумаем, как уговорить лекарей из других Враждующих стран объединить усилия.

– И только тогда, когда те согласятся – возвращайтесь, – он потёр затёкшую шею. – У меня и без вашей беготни много дел. И воинов моих расколдуйте.

Кан отвесил вежливый поклон – и выполнил его просьбу. И мы молча вышли из дворца. Нас не преследовали.

– Странно, почему он вдруг передумал и заинтересовался? – Кан задумчиво взъерошил свои волосы. – Раньше, видно, его случаи болезни не особо волновали.

– Кажется, недавно заболел кто-то из дорогих ему людей или просто важных.

– Думаешь? – он остановился

– Просто не знаю, зачем ещё ему соглашаться на какое-то, пусть и временное, объединение с врагами?

– Интересно, кто бы это мог быть? Человек, ради спасения которого Вадимир согласен дать своих людей для общения с ворогами?

Задумчиво тереблю конец косы. Да, действительно интересно, к кому жестокий новодальский король питает столь сильную симпатию или даже любовь, что согласен даже как-то общаться с врагами?! Хотя… нет, не может Вадимир никем дорожить настолько лишь по веянию души! Скорее всего, ему выгодно спасти какого-то полезного для него и страны человека. Или… для страны? Он как-то поддерживает школу, основанную Цветаной, ради пользы. И спасти кого-то от Проклятья алхимиков… или… ему хочется прославиться как нашедшему лекарство? Или…

Испуганно потянула рукав жениха:

– Кан, а ведь эта жуткая болезнь… получается, что она расходится ещё быстрее в этом году!

– Мы не отступимся, – твёрдо сказал мужчина. – Мы вырвем жизнь Вячеслава из её когтей. И жизни других тоже.

– Только бы успеть найти лекарство!

Кан подхватил мои ладони, ласково сжал, накрыл поцелуем мои пальцы:

– Не сдавайся в самом начале пути. Я всегда буду рядом.

– А вдруг ты уйдёшь?

– Моё сокровище я не покину.

– Какое из меня сокровище для тебя, эльфа? Я не красавица, простолюдинка, не имею ни дома, ни клочка земли, ни золота. Не магичка, достойная такого мага, как ты. Не воин, способный хоть сколько-нибудь тебя поддержать. Мои умения смешны по сравнению с умениями эльфиек.

– Это ты-то не красавица? – растерянно поднял брови Кан.

– Так… красавица?

– Красавица, красавица! – он подхватил меня и закружил, потом опустил. Ласково сдвинул короткую прядку, выбившуюся мне из косы, лезшую на глаза. – Алина, для меня ценно лишь то, что посчитало таким моё сердце. Интересуй меня золото, место какого-нибудь уважаемого мага и прочая ерунда, давно бы имел всё это. Я добиваюсь целей, которые сам перед собой поставил. Не следую чужим законам. Не подчиняюсь ни одному королю. Я слишком своевольный. И не собираюсь менять себя.

Растерянно молвила:

– С чего бы тебе тогда исполнять мечту вместе со мной?

– Это твоя мечта. Будь она мечтой кого-нибудь другого, не относился бы к ней так, – грустная улыбка. – Не собираюсь притворяться перед тобой благородным героем, который искренне волнуется за три народа и готов отдать жизнь, лишь бы им хорошо жилось. Возможно, я очень сильно огорчаю тебя подобным признанием, но ты единственная, перед кем хочу быть самим собой, кому не хочу врать.

Произношу скорее утвердительно, чем вопросительно:

– И мой народ для тебя ничего не значит.

– Ты мечтаешь жить на родине. Не буду принуждать отправиться куда-нибудь ещё. Твоя родина станет моей родиной, родиной наших детей. Для моей родины, для родины наших детей сделаю многое. Но до остальных стран… – грустная усмешка. – Да, я по-своему корыстен. Да, я совсем не добрый, раз мне настолько безразличны страдания остальных. Если кому-то на моих глазах плохо – помогаю ему, но потом ухожу и забываю. Ты первая, кого я не смог забыть. Наша любовь изменила меня и мою жизнь. Я, заботившийся о своих личных интересах, вдруг затеял такое.

Улыбнулась ему:

– Твоя помощь для меня важнее тысяч слов, которыми осыпают те, кто ничего не желает сделать.

Мы немного походили по улицам, омытым дождём, просто ради того, чтобы походить по ним вместе, потом как-то ноги нас принесли к дому, где мы снимали комнаты.

На следующий день мы с Каном сразу после завтрака отправились в чернореченскую столицу. Переместились прямиком в кабинет Вячеслава, с книгами и шестью столами.

К моему удивлению, там оказался не только средний принц, но и Мстислав. Отец и сын сидели рядом, сдвинув кресла, и читали какие-то толстые тома. На столе перед ними лежали высокие стопки книг, карта, чёрные и красные чернила, баночка с перьями. Наше появление они не заметили.

– У русла Горькой реки, – сказал Вячеслав. Король чиркнул на карте. – Один. Девятый день седьмого месяца. В деревне «Зайки». Два. Двенадцатый день седьмого месяца. – Мстислав сделал вторую пометку. – В деревне «Бурая». Снова один.

– Уже в третий раз!

– Через три года, – невозмутимо продолжил принц. – Кстати, это единственный случай за новое десятилетие. Зато в следующем…

– Какой промежуток между первым и вторым разом?

– Четыре года.

Они… исследуют имеющиеся сведения о Проклятии алхимиков? Кстати, мальчик сейчас находится около отца, а не в темнице. Неужели, король простил сына?

«У Мстислава никогда не было ненависти ко второму сыну» – вдруг уточнила Мириона.

«А Вячеслав говорил, что король недолюбливает его и часто ругает»

«Просто Мстислав – строгий отец. Он хочет, чтобы все его сыновья выросли сильными, но сила в его понимании – это сила меча и ума. А Вячеслав всегда был равнодушен к тренировкам с оружием. Просто у него другая сила. Он в другом силён. А отец его ругался, надеясь, что сын однажды прислушается»

– Оставим пока в покое восьмое десятилетие, – сказал Вячеслав. – По-моему, в предыдущих двух десятилетиях что-то совпадало.

Мстислав вгляделся в записи на карте. Хмуро проворчал:

– Если не учитывать некоторые совпадения в определённых местах…

– Не на то смотришь.

– Что значит «не на то смотришь»? Ты, щенок…

– Вот на ту деревню, откуда твои любимые щенки, и смотри.

– Ну, несколько раз она появлялась там. Таких совпадений мы обнаружили много.

– Смотри на дни.

– Ну, чаще всего это случалось летом.

Вячеслав вздохнул. И серьёзно объяснил:

– В тринадцати случаях из сорока пяти она сначала появлялась в окрестностях близ «Охотничьих просторов», а потом переползала на остальные места. В шести случаях из сорока пяти появлялась в окрестностях Горькой реки. В последних летописях, которые листал ночью, упоминается, как она два раза начиналась с «Гороховой деревни». Что было в «Гороховой деревне»? Каких алхимиков ты посылал туда?

– Никого не посылал. Осенью любил мимо «Гороховой» ходить в поход на Светополье. По пути, бывало, запасался в той деревне едой.

– Что ещё случалось в окрестностях у «Охотничьих просторов»?

– Мимо них ещё твой дед ходил на Светополье.

– Снова ты о битвах! – возмутился отрок.

– Моё войско…

– Плевал я на твоё войско!

– Да ты, щенок… – отец ухватил сына за ворот.

– Я не шутки шучу! – сердито сверкнул глазами принц. – Я серьёзно спрашиваю, чтобы докопаться до истины!

– А, ты опять об этой дрянной болезни, – Мстислав отпустил его и миролюбиво заметил: – Ты уточняй, что опять о ней, а не ругай моё войско. Я вспомнил: алхимики часто жили в «Кристальной деревне» и проводили опыты неподалёку.

Вячеслав – нас ни он, ни его отец пока не заметили – продолжил:

– Там заболевали четыре раза. В те года болезнь не распространялась в другие концы страны. Обычно заболевали… тьфу, плохо помню: я тогда не выдержал и уснул.

– Спал бы ты лучше, мальчишка, – проворчал король. – В кровати, а не на летописях.

– Либо я её, либо она меня. Так, переходим к следующему десятилетию.

Кан тихо кашлянул. На нас наконец-то обратили внимание. Мстислав снял с пальца кольцо из какого-то мутного жёлто-зелёного камня:

– Если подойдёте, от вас останется горка пепла!

– Мы явились с предложением.

– Каким ещё предложением? Эй, не сходите с места, иначе будете долго мучиться!

Вячеслав за спиной отца рукой показывал, чтобы мы подвинулись с чёрных плит на серые, вопреки предупреждениям короля.

Маг отступил назад и увлёк меня за собой. Принц улыбнулся краешками губ.

– Ну, вам же хуже: могли бы сразу уйти за Грань и не мучиться, – проворчал Мстислав.

Запугивает нас, но уже начал заметно тревожится. Похоже, на серых плитах мы были в безопасности. Хм, чёрных немного: всего лишь две.

Кан кратко сообщил, что он и я некоторое время назад занялись изучением Проклятия алхимиков и серьёзно намерены найти от этой напасти лекарство. К тому же, по нашим наблюдениям, болезнь уже не просто вспыхивает время от времени, а переходит в эпидемию. Возможно, что уже в этом году или следующем Проклятье алхимиков станет большой бедой для Враждующих стран, а то и всего Белого края. Судя по помрачневшему лицу чернореченского короля, тот ему поверил. Тогда Кан добавил, что новодальцы уже активно собирают сведения об известных случаях заболевания ею. И что если бы объединить известное новодальцам и чернореченцам, возможно, поиск лекарства пройдёт намного скорей. Может, даже у светопольцев найдётся что-то полезное.

Мстислав надолго задумался – мы молча ждали его ответа – наконец уточнил:

– Значит, вы – маги, занимающиеся изучением этой болезни?

– Да, – торопливо сказал Кан. – То, что мы владеем магией, можно использовать для быстрой доставки сведений между чернореченскими, новодальскими и светопольскими лекарями-исследователями. Так же, если будут желающие, мы можем быстро устроить их встречу. В то время как ваши обычные послания будут идти каждое по нескольку дней. В то время как болезнь медлить не будет.

Король ответил не сразу:

– Вы правы: ваши способности могут ускорить ход исследования. Но у меня нет ни малейшего желания мириться ни с Ростиславом, ни с Вадимиром.

– Но как же ваши люди? Ваш народ? – пылко возмутился Кан.

Мстислав пристально взглянул на него:

– А вы… уже подкидывали эту идею – об объединении лекарей – кому-то из моих врагов?

– Стараемся, – вздохнула я.

– Меня не интересует, что вы там стараетесь и как. Меня интересует, знаете ли вы уже на сей счёт мнение Вадимира или хотя бы Ростислава?

– Вадимир согласен отпустить несколько своих лекарей на это дело, – объяснил Кан. – Тем более, у них есть люди, которые сами ведут исследования. Но вот о мире король Новодалья не задумывается.

– Да больно мне нужен он, мир с этим старым интриганом! – проворчал Мстислав.

– Нас Вадимир просил позаботиться о перемещениях новодальских лекарей и об их безопасности.

– Хм… – чернореченский король задумчиво потёр подбородок с двухдневной бородой. – Если уж Вадимир хочет небольшого общего исследования, тогда, быть может, смысл в это всё ввязываться есть. И у них самих с этой дрянью гадостно. Я подыщу нескольких моих людей, – он многозначительно сощурился. – Но вам лучше хорошенько заботиться об их безопасности. Черноречье, да будет вам известно, в хороших отношениях с Эльфийским лесом, так что я могу попросить остроухих вас найти, если чего.

– Разумеется, – кивнул Кан, – нам самим драки лекарей ни к чему. Чуть позже мы навестим и Ростислава с этим предложением.

– Тогда… – Мстислав снова потёр подбородок. – Вот что я вам скажу. С меня несколько лекарей, а с вас – договор с Вадимиром и Ростиславом на совместный труд наших лекарей, перемещение наших людей и обеспечение их безопасности. Если хоть на одного из моих верных слуг поубавится – вам же хуже. Я вас хоть из-под земли достану. И плевать мне, что вы маги! Но, что касается перемирия с Новодальем и Светопольем, не лезьте ко мне с этой ерундой. Только ради спасения моего народа и только ненадолго я готов поучаствовать в совместном деле.

Значит, на нас возложена нелёгкая обязанность быть послами и посредниками между люто ненавидящими друг друга исследователями из разных народов. Хотя… хочется верить, что лекарское искусство будет их занимать хотя бы немного больше дел политических.

Мы почтительно поклонились королю и принцу, затем Кан переместил нас обратно в снимаемую для него комнату, так и не сумев ничего передать другу.

– Сделаем точно такую же карту для себя, – жених задумчиво взъерошил свои криво обрезанные волосы. – Может быть, метки на ней дадут ценную подсказку.

– Надеюсь, Вячеслав найдёт способ дать нам карту, подобную той, которую сейчас составляет.

– Он умный мальчик, но за ним теперь внимательно следят. Вероятно, придётся самим составлять карту. Нужно уговорить Ростислава поделиться знаниями, которые накопились в светопольских летописях. Мне самому сходить или пойдём вдвоём?

– Вдвоём.

– Тогда спрячу тебя под иллюзией и магическим щитом. Мы представимся знахарями, которые ищут лекарство.

Чуть помолчав, робко уточнила:

– А что чувствуешь, когда на тебе иллюзия или какие-то заклинания?

– Ничего, – любимый улыбнулся. – Впрочем, я так давно их использую, могу уже ничего не замечать.

Вздохнув, призналась:

– Мне страшно опять появляться перед Ростиславом.

– Тогда оставайся тут, – предложил любимый. – Я постараюсь справиться в одиночку.

Нервно сминаю подол. Почему я такая слабая? Где та сила, с которой смогу примерить Враждующие страны? И что за сила способна победить ненависть и вражду? И способна ли?..

Море никуда не делось. Оно продолжало плескаться под моими ступнями, поддерживало меня, сияло. Какой-то огонёк во мне отозвался на песню моря и вспыхнул ярче…

Неожиданно сказала:

– Не надо никаких иллюзий.

– Но он хотел казнить тебя!

– Хотя бы растеряется от моего появления, – усмехнулась. – Это даст нам возможность сказать несколько слов. Пойдём, Кан.

Приблизилась и протянула ладонь. Он сжал мои пальцы. Сразу всё поглотила темнота.

А в следующий миг мы уже стояли в тронном зале светопольского дворца, шагах в двадцати от трона Ростислава, что-то обсуждавшего с советниками. Скучающий взгляд короля скользнул по людям перед ним. Задержался на двоих. Нет, приметил новые фигуры за их спинами. Вгляделся в нас, нахмурившись. Кубок с вином выпал из его рук. Звон бьющегося стекла заставил всех вздрогнуть.

– Ты переместилась без заклинания! – с восхищением выдохнул Кан.

Улыбнулась, вдруг сообразив, что произошло:

– Это не мой дар пропустил меня, а мир. Но ты медлишь, а у нас есть дело.

Раз уж тогда казнить не смогли, то уж и теперь вряд ли. Да и любимый сегодня со мной.

Спокойно прошла к застывшему на троне молодому мужчине. Знакомый мне министр, увидев меня, кинулся к дверям – на его счастье они были в другой стороне от нас. И такой ужас был на его лице, что оставшиеся испуганно переглянулись.

– Но ты… ты… оттуда не возвращаются! – вскричал потрясённый король.

– Та девка! – заорал вдруг другой аристократ. – Которую недавно сожгли здесь!

И первым к выходу кинулся. Мгновение – и оставшиеся бросились за ним.

Ростислав свирепо посмотрел им вслед – даже двери забыли прикрыть. Потом мрачно посмотрел на меня, скрестив руки – с трона так и не сдвинулся:

– И как ты меня убьёшь?

Мне вдруг стало жаль этого молодого мужчину, не ждавшего от других ничего кроме подлости.

Он не был сыном предыдущего короля. Был дальней роднёй короля, правившего до смутного времени. Не старший сын в семье, а один из младших, девятый из десяти. Его рождения никто не ждал, его горести никого не волновали, а его близкие хладнокровно уничтожали друг друга прямо у него на глазах, пытались избавиться и от него. Говорят, в детстве Ростиславу пришлось пережить около семи покушений. Это уже потом, лет с восьми, он научился обороняться вручную и с оружием, смог сам одолеть следующих подосланных убийц. Спокойный внешне, жестокий на расправу. Ему хватило ума опереться на двух влиятельных министров, потом – найти повод, чтобы их казнить через несколько лет. Когда он остался последним из династии. Когда народу осталось только смириться, что другого правителя нету. А этот был сколько-то законным. Впрочем, ума ему хватало и чтобы ни притеснять народ. Не сказать, чтобы он был мудрым правителем. Но и самодуром жестоким не был.

Но меня… меня он хотел убить!

– Не хочешь перед ней извиниться? – спросил вдруг Кан.

– А что это изменит? – усмехнулся Ростислав, откинувшись на спинку трона.

Продолжал смотреть на нас сверху.

– Если вы пришли меня убить – убьёте. А унижаться, прося прощенье, не буду.

Может ли быть, что это спокойствие – напускное? За которым прячется замёрзший человек?

На мгновение мне вновь увиделось то золотое сияющее море. Или даже целый океан невыразимого света и тепла…

Я медленно подошла к нему – он внимательно следил за мной, сжав рукоять кинжала – и замерла в паре шагов от подножия трона.

– Алина! – окрикнул меня жених.

Беспокоится за меня. Но Ростислав всё ещё не напал на меня. Хочет выслушать? К атаке готовится?

С моей ладони поднялся золотистый шар, метнулся к молодому мужчине передо мной. Расползаясь, окутал его.

Вдруг король перестал хмуриться. Спросил уже спокойнее, внимательно смотря мне в глаза:

– Так что ты хочешь от меня? Зачем пришла ко мне с пустыми руками?

Не заметил. Но, впрочем, так и не напал.

Опустив руку – он несколько мгновений следил за ней – сказала:

– Я же говорила уже: я хочу перемирия между Враждующими странами.

– Тебе и правда нужно именно это? – поднял он брови.

– Да, мой король, – отвесила традиционный поклон светопольского простонародья.

– Упрямая ты, – цокнул языком.

– Да, наверное, – кивнула.

Чуть помедлив, молодой мужчина вдруг поднялся. Сошёл по семи ступеням на пол тронного зала. Теперь он уже стоял наравне со мной. Внимательно смотрел на меня.

– Допустим, я теперь поверил, что ты хочешь именно этого, а не моей кончины. Но ты всё равно глупа, девушка. Этим летом чернореченцы снова приходили к нам. С войной.

Задумчиво обошёл вокруг меня, посмотрев и на напряжённо замершего Кана, стоявшего в стороне от нас. Впрочем, нет, мой любимый уже подошёл к нам. Стал плечом к моему плечу.

Обойдя уже нас двоих, Ростислав встал перед нами. Спросил с усмешкой:

– Хоть ты и не похож на него, парень, но, кажется, это у тебя я просил её убить?

– Я никогда её не убью! – отрезал мой защитник.

– Значит, вы тогда обманули меня.

– А мне надо было её убить?

– Ты б не убил её, раз уж она вернулась с тобой, – он задумчиво погладил подбородок, бритый по моде Синего края. – И, полагаю, ты был из тех двоих, кто защищал мою столицу при осаде чернореченцев?

– Вы можете нас отблагодарить за это.

На усмешку моего жениха король ответил усмешкой.

– Чем? – он снова скрестил руки на груди, то ли в знак доверия, то в неосознанной попытке загородиться от нас или наших слов. – У тебя, маг, хватило наглости и умений, чтобы сколько-то противостоять войску врагов. Но даже у тебя нет заклинаний, которые стирают память о вражде или ненависть в сердцах. Так что уж могу я?

– Вы…

Кан сжал моё запястье, призывая замолчать. Сам продолжил:

– Вы правы, Ростислав, ситуация во Враждующих странах тяжёлая. И виновата в этом не только ваша война.

– Так зачем вы пришли ко мне?

– Нам стало известно, что в Черноречье и Новодалье уже довольно много случаев болезни, прозванной Проклятием алхимиков. И в Светополье она может начаться. Ведь ещё недавно чернореченцы в ваших землях были.

– И, говорят, что болезнь родилась у них, – кивнул король.

– У них? – Кан напрягся.

– Ну, а почему её прозвали именно Проклятьем алхимиков? – молодой мужчина развёл руки в стороны. – Ясно же, что началось всё у них! Болезнь, с которой их учёные-мучёные не смогли совладать! Или от которой они не смогли уберечь своих близких. Мелкую хрень проклятием не назовут.

– И верно, – мой защитник смущённо потёр нос сбоку, взгляда, впрочем, не отрывая от короля Светополья. – Хотя сами чернореченцы не знают ни причин появления болезни, ни лекарства от неё.

– Вы… – Ростислав прищурился. – Собираете сведения о болезни? Это уже разговор посерьёзнее.

Мой любимый вывалил всё сразу:

– К тому же, мы собираемся собрать лекарей со всех Враждующих стран, чтобы опросить больных.

Светополец захохотал. Потом сказал насмешливо:

– Что девка, что парень… мечтатели! Сказки бы вам рассказывать! А не лезть в пекло.

– Вы не учли, что я – маг. Я могу быстро доставить лекарей к больным и друг к другу, – спокойно возразил Кан. – Это ускорит обмен знаниями и идеями.

– Хорошо, эта ваша магия может быть полезной, – Ростислав снова скрестил руки на груди. – Но я сомневаюсь, что чернореченцы и новодальцы согласятся как-то стать нам полезными.

– В этом году случаев заболевания в разы больше, чем в предыдущих.

– И всё равно, не верю я, что Мстислав и Вадимир согласятся.

– А если бы они согласились? – спросил Кан твёрдо. – Тогда бы вы доверили нам хотя бы двух своих лекарей?

– Вам-то какая с этого выгода?

Маг отвечал спокойно:

– Я не местный, поэтому мне нет дела до ваших дрязг. Но мне больше нравится, когда люди живы.

Пристальный взгляд. Затем король задумчиво добавил:

– Если вы на стороне лекарей, то… это можно понять.

– Так вы нам поможете, если мы добудем согласие Мстислава и Вадимира?

Он ответил прямо:

– Я сомневаюсь, что вы его добудете.

– Это доверьте нам. Должны же мы доказать, что нам можно верить. Но… сами вы согласны или нет?

– Толку вам с моего согласия, если эти старые пни будут стоять на своём? То есть, мои многоуважаемые соседи.

– Мы уже начали переговоры, – Кан усмехнулся.

– И?..

– Принц Вячеслав лично обещал нам предоставить своих лекарей.

– Вячеслав? – король Светополья поморщился. – А вдруг он вас велел ядами снарядить? Для нас?

Ну, вот! Только-только, казалось, разговор завязался, а он уже подозревает нас в сговоре с чернореченцами!

– Вы уже имели возможность заметить острый ум чернореченского принца, – невозмутимо произнёс мой жених.

– Вот именно, – Ростислав отошёл от нас на несколько шагов, – поэтому я не хочу вам верить.

– Если бы Вячеслав послал нас навредить светопольцам, то почему бы нам не сделать этого украдкой, в тишине?

Внимательный взгляд.

– Допустим, вас послали убить меня, чтобы посеять панику.

– Но я маг! – Кан развёл руки в стороны. – Вы сами уже убедились, что я кое-что могу! Так почему я не мог убить вас, скажем… ночью? Зачем мне было являться вот так, при свете дня, да ещё и вас предупредить?

– Чтобы напугать. Чтобы полюбоваться моими мучениями, – Ростислав нахмурился. – У вас есть за что мстить мне.

– Ну, траванули бы вас ночью и, держа светильники у вашей постели, полюбовались бы на ваши мученья. Смысл-то нам приходить при свете дня и при всех, открывая другим наши лица? – Кан улыбнулся. – Тем более, что ваши защитники уже поразбежались. Вот ведь удобное время для мести, не находите? Но мы чего-то тут стоим и твердим о болезни и лекарях. Да и… раз уж вы следили за Вячеславом… слышали, должно быть, что второй сын Мстислава более предпочитает лекарское искусство, чем яды? Ваших воинов он не убил! Просто выгнал.

– Опозорив, – Ростислав поморщился.

– Но оставив в живых.

– А как вы объясните эпидемию у Вадимира? Это Вячеслав угрожал прислать новодальцам ядов!

– После нескольких покушений Вадимира. Но, заметьте, никто, в общем-то, не умер в Новодалье. И, более того, Вячеслав врагов предупредил: не лезьте ко мне и уберите ваших убийц, а не то… разве это не было всего лишь предупреждением? Будь планы принца схожи с планами Вадимира, что мешает ему внезапно отравить врагов? И вас, и их? Тем более, учась в школе алхимиков, он имеет доступ к искусственным веществам. Но тем не воспользовался, чтобы серьёзно всем вам навредить.

– И верно, втихую нам навредить намного проще и практичнее, – вдруг согласился правитель Светополья.

– И внутри своей страны Вячеслав не действовал слишком грубо, получив власть. Не снаряжал войско идти на вас, не казнил врагов. Школу лекарскую для простонародья построил, облегчив туда поступление. Про Круг жизни молчу. Возможно, ваши разведчики уже донесли до вас, что принц на празднике говорил.

Ростислав долго смотрел на нас, неотрывно. Задумался. Кан легонько сжал мою руку, мол, я с тобой, не волнуйся. И я молчала, раз он молчит. Пожалуй, слова его звучали убедительно. Намного лучше, чем моя речь, скомканная и торопливая от волнения, с которой я приходила к моему королю.

Чуть погодя в коридоре затопали шаги. Вбежало дюжины две воинов. Молодых, без доспехов и кольчуг. То есть, кольчуги были лишь на двоих. Судя по рубахам – охрана Дубового города. Брат такую же поддёвку носил. Окружили нас.

– А где стражники дворца? – нахмурился король.

– Ну, это… – один из молодцов смутился. – Они…

– Они испугались магов? – отрезал Ростислав.

– Как бы да, – воин голову опустил. – Просто… а вдруг те же, что и ругались с чернореченцами при осаде?

– Какой повод, чтобы убежать с дежурства! – ухмыльнулся король, потом сухо добавил: – Найти и повесить. Всех воинов, кто сегодня был во дворце.

– Помилуйте! – парень рухнул на колени.

Посмотрев на него, напарники последовали за ним.

– Если вы всех, кто сегодня дежурил, убьёте, то ваших защитников станет меньше!

Король мрачно их осмотрел. Чуть погодя – они испуганно следили за ним, забыв о нас – добавил:

– Зарежьте тех, кто нёс дежурство у тронного зала. Других, так уж и быть, не казнить. Высечь и отпустить. Предатели мне не нужны, – при этом покосился на меня и Кана.

– Мы запомним ваш намёк, – улыбнулся мой жених.

– Толстый и жирный намёк.

– Разумеется.

Ростислав, внимательно посмотрев на нас, ступил к своим воинам, городским – те расступились, пропуская – поманил к себе одного из них, прошептал ему что-то на ухо. Тот кивнул и убежал.

Напугано посмотрела на любимого. Тот слегка улыбнулся, качнул головой. Что-то несерьёзное приказано?

Но даже так было мучительно ждать неизвестности. Ростислав отошёл от нас, расхаживал взад-вперёд у окна, за спинами своих воинов.

Наконец, тот парень вернулся, с двумя толстыми и большими свитками. Подошёл к королю. Тот развернул один на широком подоконнике, велел посланцу край придержать. Другого воина поманил – велел держать с другой стороны. Я увидела, что ему принесли большую карту Белого края. Он и просил карту? Или хотел ещё раз нас проверить, не нападём ли?

Ростислав сказал наконец:

– Я вам покажу, где у нас замечена была болезнь в этом году. Подойдите.

– Хорошо бы услышать и о прежних годах, – попросил Кан, ступая к нему.

– В другой раз. Потребуется время, чтобы опросить лекарей и просмотреть летописи.

– Разумеется, – мой любимый улыбнулся. – За то время мы разузнаем что-нибудь и у новодальцев с чернореченцами.

Воины при этих словах покосились на него с ненавистью. Ростислав отмахнулся. Что, впрочем, не убрало колючей злобы со взглядов стражников, повёрнутых на нас.

– Такая подойдёт, – кивнул Кан. – Но… можно ли нам сделать пометки на карте, чтобы видеть сразу все места?

Когда стемнело, и Ростислав зажёг от камина свечи, на карте уже были отмечены все места, где появилась болезнь.

– Вы что-нибудь особенное видите? – провожу пальцем над метками.

– Какие-то странные линии, – король устало потёр лицо. – Но, впрочем, заметно, что все они начинаются в одной точке. И несколько маленьких меток вокруг них: там, где редко болели. Хм… верхняя метка в Новодалье… – он протёр переносицу. – Постойте-ка… лет двадцать девять назад был поход. Чернореченский король хотел пройти через Снежные горы в Новодалье. Кажется, они вышли там или неподалёку от этого места, где верхняя метка.

– Это интересные сведения. Благодарю, – Кан призадумался. – Я уточню о том событии подробно.

Я зевнула. Ещё раз.

– Пожалуй, нам всем пора отдохнуть, – сказал маг, заметивший моё зеванье, потом отвесил церемониальный поклон Ростиславу. – Благодарю вас за сотрудничество. Я очень рад, что вы согласились нам помогать в борьбе с Проклятьем алхимиков и… – внимательный взгляд на молодого мужчину. – И с враждой?..

– Ну, если вы убедите Мстислава и Вадимира задуматься о перемирии, то и я, может быть, подумаю, – ухмыльнулся молодой король. – Но их скорее удушишь, чем вытрясешь письмо о мире.

– Тогда… на сегодня мы, пожалуй, пойдём, – Кан взял меня за руку.

Ростислав жестом остановил нас.

– Кстати, вспомнил. Я ведь спрашивал о Проклятии алхимиков эльфийских посланников. Им самим ничего о ней неизвестно. Что настораживает. Как с драконами связаться, я, увы, не осведомлён, а то бы и у них спросил, – мужчина нахмурился. – Эх, если уж древние маги… или это молодая напасть? Если они не успели её толком изучить?

Глаза Кана расширились:

– А ведь… вполне может быть! Может быть, что это какая-то новая болезнь! Ну, относительно новая. Благодарю вас за эту интересную мысль, Ростислав!

– Да чего уж, – грустная усмешка. – Без лекарства-то что толку с этих идей?

– Будем признательны, если вы найдёте ещё какие-нибудь сведения, – добавил Кан. – А мы пока попробуем уговорить Мстислава и Вадимира выделить нескольких лекарей для совместного исследования болезни.

Ростислав устало потёр переносицу:

– Буду вам признателен, если вы попробуете и, более того, вам удастся уговорить хотя бы одного из них. С вашей магией вы можете сильно ускорить ход исследования, перемещая свитки со сведениями между разными исследователями. Знаете, заходите через день-два. Я велю переписчикам сделать копии свитков с описанием известных нам случаев. И подумаю, кто бы из моих людей мог согласиться пообщаться с чернореченскими и новодальскими лекарями ради совместной борьбы с Проклятием алхимиков.

Значит, он уже пытается сам что-то выяснить о болезни! И даже согласен поделиться с нами собранными им сведениями! И даже выделить нам несколько своих людей. Какая удача! Сегодня у нас необычайно удачный день! И… кто бы мог подумать, что Ростислав согласится быстрее и охотнее других королей?

Кан отвесил очередной церемониальный поклон, я – традиционный поклон светопольцев своему королю. И любимый переместил нас обратно в снимаемую им комнату. Я со вздохом опустилась на лавку. Кан приблизился, внимательно заглянул мне в глаза:

– Алина, откуда был тот свет? Почему твои глаза сияли? Отчего светопольский король так быстро согласился?

– Ась? – растерянно моргнула. – Ты о чём, Кан?

– Да так, ни о чём, – как-то растерянно сказал любимый.

И ни слова вслед, хотя обычно он желал мне спокойной ночи.

Утром проснулась поздно. Силы переполняли меня, и настроение было радостное. Приветливо журчал за окнами новодальский город. Умылась водой из кувшина, причесалась. Тихо подошла к двери комнаты любимого и постучала.

– Это ты, Алина?

– Я.

Кан распахнул дверь. Посторонился.

Прохожу в комнату. Сажусь в кресло. С удовольствием слушаю птичьи песенки под крышей. Любуюсь солнечными лучами, раскрашивающими серые дома в жёлтые весёлые цвета.

– Хорошее утро, правда?

– Э… да.

– У тебя лицо усталое. Ты не спал?

– Не спал.

Жених развернул на столе карту.

– Ночью я нанёс метки, что были на карте у Ростислава. Долго вглядывался, но ничего не понял. Думаю, когда отметим заболевших во всех трёх странах, что-нибудь прояснится.

Заглядываю через его плечо:

– Ого, ты запомнил больше половины меток!

– Нет, я запомнил все, – мужчина усмехнулся.

– У тебя замечательная память!

– Обычная, – усмешка его стала шире. – По-крайней мере, для эльфа.

– Ох, не могу вспомнить, о чёмдолжны поведать метки!

– Не переживай, милая. Рано или поздно мы сумеем разгадать их тайну.

– Только бы успеть вылечить Вячеслава!

– Мы победим, любимая, – он ласково сжал мою руку. – Раз уж на нашей стороне вся Мириона, мы непременно победим! Ведь на нашей стороне, выходит, теперь и вся жизнь.

К обеду мы навестили Вадимира, сообщив, что чернореченский и светопольский король уже подыскивают людей для совместного исследования. И что хорошо бы и новодальскому королю поторопиться.

– Быстро вы, – удивлённо отметил Вадимир. – Эх, всегда хотел иметь при дворе толкового мага: это весьма полезно.

– Кроме победы над Проклятьем алхимиков нас ничего не интересует, – торопливо уточнил Кан.

– Да я понял, что вы из этих… чрезмерно увлечённых учёных, которым, что потоп, что битва под окнами – всё одно, пока они могут цепляться за свои любимые бумажонки, – осклабился новодальский король. – Впрочем, если вы когда-нибудь надумаете…

– Нет, точно нет, – отрезал Кан. – Кстати, а до графини Цветаны кто-нибудь изучал эту болезнь?

– Спросите у моего главного лекаря. Я не обязан знать обо всех их хитростях – я плачу им деньги, чтобы он лечили людей.

Но главный дворцовый лекарь – тот самый знаток по ядам – ничего не знал. Хотя сообщил нам адрес своего мудрого учителя. Делать нечего, мы решили навестить и того.

Учитель королевского лекаря жил где-то на краю столицы в маленьком чистеньком домике. Пришлось подождать на лавочке у крыльца, пока он раздаст наставления ученикам и продаст какие-то отвары больным, объясняя долго и подробно каждому, когда и в каком количестве нужно пить.

– Что привело вас к моему дому? – спросил старик, проводив последнего больного.

Мы поклонились. Любимый почтительно и быстро ответил:

– Мы изучаем Проклятие алхимиков. Мечтаем найти лекарство от этой болезни. О вас слышали много хорошего, поэтому надеемся что-нибудь узнать от вас.

– У меня в памяти застряли только слухи, но от них пользы не будет, – он грустно вздохнул, серьёзно взглянул на Кана. – Эх, нелёгкий же вы путь избрали, молодой человек! Такие упорные лекари мне встречаются редко. До вас только один паренёк из далёкой захудалой деревеньки заходил. Я не принял всерьёз его усилия, впрочем, как и догадки.

– Когда это было? – встрепенулся Кан.

– Около года назад.

– Кто он?

– Какой-то бедный знахарь.

– Где он сейчас?

Старик пожал плечами и опустился на край лавочки.

– Как паренёк выглядел?

– Рыжий, веснушчатый, ничем не примечательный. Учиться лекарскому искусству у меня не пожелал. Вбил себе в голову, будто он сам найдёт лекарство от Проклятия алхимиков. Недоедал, недосыпал, бродил везде в любую погоду. Когда даже самый дурной хозяин забирал собаку в дом, этот паренёк и не подумывал укрыться в моём доме, хотя я его и приглашал. Ни мороз его не брал, ни метель.

Предполагаю:

– Может, заболел кто-то из его родственников?

– Возможно, – горькая улыбка скользнула по губам пожилого лекаря. – Бывает, что болезнь близких или их уход за Грань из-за какой-то болезни толкает людей на изучение лекарского искусства.

– Но почему вы не расспросили знахаря подробно о его жизни? – огорчённо спросил Кан.

– У меня своих волнений хватает. Зачем мне чужие? – старик устало потёр переносицу. – Да и нет от неё лекарства, говорят, от этой-то напасти.

– А как звали паренька? – продолжил расспрашивать мой жених.

– Стёпка Бездомный.

– Спасибо хоть за это.

Мы побрели к дому, в котором снимали комнаты.

– Противно сознавать: болезнь пока сильнее нас, – Кан вздохнул. – Но сдаваться нельзя. Вероятно, кроме нас и того знахаря противников у неё нет.

– Найти бы того знахаря!

– Поищем.

Магия творила чудеса не только магические, но и ощутимо практические: благодаря дипломатическому посредничеству Кана и его магическим умениям, уже через пару дней собрался отряд из новодальских, чернореченских и светопольских лекарей. Аж в пятьдесят два человека, не считая нас! Особенно постарался Ростислав: молодой король отсыпал каждому из собранных им по пятнадцать золотых на дорожные расходы. Причём, отправил с нами он не абы кого, а лучших лекарей и знахарей Дубового города и окрестных деревень. Мстислав явно пожадничал и набрал всех подряд, преимущественно, зелёных юнцов или дряхлых стариков, как будто подбирал по принципу «ну, ежели и прирежут кого – невелика потеря». Цветана выделила шестнадцать человек из учителей и учеников школы, причём, судя по серьёзным лицам и горящим глазам, этих лекарей и учёных явно интересовал сам процесс исследования и поиск заветного лекарства. С таким отрядом нам предстояло вступить в бой с Проклятьем алхимиков.

Радость моя испарилась в первую же встречу найденных помощников: Кан не успел произнести и двадцати слов, а отряд уже поругался.

– Нет, вы только поглядите, как он на меня смотрит! – вспыхнул напыщенный лекарь из моей страны. – Да я, с тобой, подлецом, вообще встречаться не хотел! Я тебя, гада, вообще видеть не желаю!

Прежде чем добежала до них, злой лекарь вылил на скромного молодого знахаря из Черноречья столько грязи, что не разозлиться тот не мог. Сидевшие рядом, к несчастью, оказались из их двух стран, а не из Новодалья. Как и следовало ожидать, заступились за своих. Из рукавов и голенищ сапог, из-за поясов потянулись кинжалы. Из людей, оставшихся равнодушными к перебранке и назревающей драке, большинство пришли от Цветаны. Они и сидели вместе, поодаль. И в драку лезть не спешили.

– Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь! – закричала я.

Как будто не услышали. С двух сторон летели гнусные упрёки и ругательства. Обвиняли во всём, в чём только можно обвинить. Если бы не мои испуг и отчаяние, отдельные обвинения своей нелепостью могли бы вызвать смех:

– А ваши кошки своими когтями могут так лицо расцарапать! Вы бы с таким удовольствием натравили их на нас!

– Да ты хоть видел наших кошек?! Это тихие и кроткие существа!

– Никогда в жизни я ваших кошек не видел! Противно на них смотреть!

– Ах, вот ты как о нас заговорил! Тебе на нас смотреть противно!

Попробовала перекричать их, призывая к порядку. Когда сообразила, что натворила, было уже поздно. Меня грубо схватили за плечи:

– Ты откуда взялась? – грубо спросил у меня широкоплечий мужчина, чьё лицо пересекал шрам.

– Я из Светополья. Мы с вами земляки.

Зря сказала. Светопольцы тут же обвинили меня в предательстве и единодушно решили прирезать на этом же месте. Тут кто-то из новодальцев поднялся и вытащил из-под рукава кинжал.

Кан появился рядом в огненном ореоле, с мечом в руках. Удары и заклинания полетели на окруживших меня. Многие из чернореченцев и светопольцев сообща бросились на него. Хотя кто-то и отошёл в сторонку, с любопытством наблюдая за дракой. Вот люди Цветаны опять-таки проявили меньше всего рвения влезать в склоки.

Эльф расшвыривал всех с яростью разбуженного зимой медведя, уклонялся и наносил удары с холодной быстрой расчётливостью, словно падающий с небес на добычу сокол, всегда попадал в цель, никогда не давал задеть себя. Трясясь от страха, я ждала исхода. Никогда раньше так не злилась на моё женское тело. Моего голоса не слышат, моей силы так мало. Именно сегодня поняла, сколько утомительных дней провёл любимый в длительных, изнуряющих тренировках по использованию магии и оружия. Именно сегодня увидела, каким бесстрашным и могучим он становится, когда защищает кого-то, дорогого ему.

Потом мага заслонили от меня. Неизвестность пугала, сердце билось, как залетевшая в дом птица бьётся о стены. Стали противны и те, кто с любопытством наблюдали, и те, с кем дрался любимый.

Я уже стала терять сознание, когда меня подхватили заботливые руки. Надо мной что-то кричали…

Когда очнулась, все сидели полукругом, отчётливо разделившись на три группы, неохотно и недовольно обсуждали прошедший день. О драке напоминала разрезанная одежда, царапины, неглубокие ранки, а так же многочисленные синяки на некоторых мужчинах. Сидящий рядом со мной Кан был цел и невредим, как будто не он недавно дрался с превосходящими числом противниками.

А, да, точно. Все с земляками своими расселись.

Вон светопольцы – у них верхние рубахи светлые, почти белые, с красной вышивкой у воротов и рукавов, у кого-то и по подолу вьётся вышивка, рукава широкие, по локоть, а из-под них видны рукава нижней рубахи, серой, у кого-то светлее, у кого-то темнее, там рукава длинные и узкие, обхватывающие руки до запястья. На предплечьях нашивки с красной вышивкой, навроде прямоугольника, у некоторых – закруглённые края. Снизу рубах, достающих до колен или чуть выше, разрезы с боков, тоже вышивкой обведены. И штаны сероватых оттенков, обычно из той же ткани, что и нижняя рубаха.

Вон чернореченцы сидят – одна рубаха, на ладонь до колена не достаёт, светлая. Рукава длинные, не в обтяжку будут, но и не такие широкие, как на верхних светопольских рубашках. Красная вышивка по вороту и у рукавов снизу, на подоле. У кого-то есть разрезы на подолах рубашек, по бокам, у кого-то нет. На предплечьях нашивки с красной вышивкой, как шестиугольники вытянутые. А штаны светлые, у кого из той же ткани, что и рубашки, у кого-то – из другой. И даже с вышивкой снизу штанов, порою – с широкими вышитыми полосами.

Вон новодальцы сидят. У кого-то рубашки светлые, почти белые, с красной вышивкой. А у кого-то – зелёные, цвета весенней травы или блёкло-зелёные, да вышивка коричневая. Вышивка у ворота вьётся, по краям рукавов да по подолу. На штанинах снизу вышивки нет. Штаны светлые или сероватые, вроде как у светопольцев. В узорах вышивки часто круги встречаются, да внутри них ещё вышито чего-то. На предплечьях нашивки с вышивкой, овальные или вытянутые шестиугольные.

Я попристальнее вгляделась в сидящих группами.

Хм… рубахи опоясаны, у кого-то – простой верёвкой, у кого-то – шнуром, у кого-то тканные пояса, с узорами или без. Часто красного цвета. Хотя у новодальцев встречаются зелёные, а у светопольцев – синие или сиреневые, целиком или включают нити таких цветов. У кого-то лица выбриты, по моде Синего края. Кто-то – бороды носит или усы, впрочем, не слишком длинные, подравнивают их. Волосы до плеч или длиннее. У многих часто на голове тесёмкой с вышивкой прихвачены, обычно – красными, у новодальцев – в тесёмках в узорах вписаны круги. У кого-то, волосы в «хвост» собраны у шеи. Кто-то в сандалиях, кто-то – в лаптях. У новодальцев некоторых и некоторых светопольцев даже есть сапоги.

И если так подумать… да присмотреться пристальней… а что-то в узорах вышивки похоже, да в фасонах одёжи! Местами вовсе одинаковые элементы попадаются. Да вышивка примерно в одних и тех же местах. Вон ленты эти вышитые, чтоб волосы в глаза не лезли, не отвлекали от боя или от работы. Да узоры поясов… и в поясах есть что-то схожее! И вышитые нашивки на предплечьях. У многих волосы русые. Светло-русые или тёмно-русые. Но у светопольцев и новодальцев встречаются и вовсе светлые, а меж чернореченцев тёмно-русые или, кой-где, и чёрные волосы есть. Глаза у многих светлые: серые, зелёные. У группы новодальцев у многих синие глаза. Средь чернореченцев серые или карие. Но всё-таки… всё-таки, очень похожи лица да одежда! А, впрочем, что это я! Ведь все мы в Белом краю живём! Там одёжа светлая, белая, с красной вышивкой, да нашивки на предплечьях давно привычны. А раз близко друг от друга живём, то что уж удивляться сходству? Вячеслав и вовсе говорил, что мы все родом из одной страны.

Жених мой после долгого молчанья кашлянул, вниманье привлекая тех, кто тихо меж собой шептался. Обвёл всех многозначительным взором.

– А извиняться не будем! Сама под горячую руку полезла! – мстительно проворчал кто-то из побитых и порезанных.

– Ещё раз и… – Кан красноречиво и хладнокровно провёл ладонью вдоль своей шеи.

– Да ясно нам уже, ясно!

– Чтобы к моему возвращению все сидели тихо, иначе я от кого-то даже пепла не оставлю, – любимый подхватил меня на руки и ступил в окно портала.

Портал перенёс в снятую для меня комнату. Кан бережно отпустил на кровать:

– Сегодня отдыхай, а я вернусь и выслушаю их. Не знаю, правильно ли поступил, что бил их мечом в ножнах, чтобы не нанести серьёзных ран, но хотя бы заставил их мне подчиняться.

– Ты их запугал?

– Запугаешь их, как же! – горькая усмешка. – Но вроде бы признали меня главным и обещали прислушиваться. Хоть какой-то успех. Нужно вернуться, пока они не передумали и не сцепились снова.

Он сразу же переместился, а я осталась лежать на кровати. Пробежал по потолку маленький паук. За окном темнело. Дни, отмеренные болезнью для Вячеслава, неуклонно таяли…

История Алины

«Опасная тайна»

Осень сбила нас с ног, высыпав в первую свою неделю ворох плохих известий. Заболевшие летом начали заметно слабеть, так как Проклятие алхимиков постепенно выпивало их силы. Скончались уже двадцать семь человек. За всё пренебрежение в предыдущие полвека болезнь отплатила сполна: во Враждующих странах она схватила уже больше сотни человек.

Короли и их народы всполошились. Ко мне, Кану и нашим помощникам иногда уже обращались с уважением. Нас порою даже радушно встречали, хотя всем было известно, что мы собрали свой отряд из людей трёх Враждующих стран. Наши помощники, до которых докатилось осознание свалившейся беды, перестали каждую встречу плевать друг другу под ноги и язвить. Конечно, друзьями, да и просто добрыми знакомыми они не стали, но хоть чуть-чуть изменили своё отношение. Особенно старались люди, собранные Цветаной, и Клён, молодой алхимик, подосланный Вячеславом. Хотя парень тормозил весь отряд излишне дотошными расспросами всех заболевших и непричастных, таскал с собой огроменную сумку, из-за которой все от него шарахались – алхимик как ни как – но потом выяснилось, что в основном он там таскает книги, свитки и какие-то бумажонки с непонятными расчётами, видимо, алхимическими.

Люди Ростислава тоже отличались усердием и любознательностью. Но вот набранные лично Мстиславом… да и семеро, подосланные позже Вадимиром… вот их драк мы с Каном всё ещё опасались.

Самое странное было в том, что болезнь не тронула всех остальных стран. Возможно, и в самом деле существовала некая «яма», которую вырыл кто-то из Враждующих стран и в которую попали все. В таком случае, Мириона дала самое точное и простое объяснение. Увы, было не ясно, где эта «яма» и как из неё выбраться.

То, что Вячеслав прислал алхимика, наводило на мысль, что принц подозревает о некой связи между алхимией и Проклятием алхимиков. Да и эти бесчисленные расчёты, которые вечно строчил на привалах его человек. На ночь-то Кан всех отправлял по городам родных стран. На всякий случай.

***

Она стояла у горящего города, на поле боя, усыпанного телами. Неподвижными, уже расставшимися со своими душами, придававшими им движенье. Дёргающимися в последней агонии. Она смотрела на эти бесчисленные трупы и громко хохотала. Потом, спокойно пошла к подбитым стенам, не сумевшим заслонить собою город. Шла и смеялась. Переступая через тела своих… чужих…

– Моя королева… – подобострастно залюбезили сзади.

Женщина обернулась, смеясь. Молодая, черноволосая. На смуглой коже выделялись ослепительно-синие глаза. Впрочем, нет, ослепляли не светлые глаза по контрасту со смуглой кожей и чёрными волосами. Ослеплял тёмный, торжествующий блеск её глаз.

– Мы победили, – она ухмыльнулась. – Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, не правда ли? – и снова расхохоталась.

Пожилой воин, шатающийся, забрызганный кровью с головы до ног, своей и чужой, выступил из-за спины молодого слуги.

– Моя королева, мне потребуется некоторая сумма на лекарства для раненных. Горячая была схватка.

– Ах, не надо этой ерунды! – отмахнулась молодая предводительница. – Все люди сдохнут когда-нибудь, кто-то раньше, кто-то позже. Да и… к чему продлевать жизнь калек? Разве есть что-то хорошее в этой жалкой жизни, в их беспомощности?

– Моя королева, – строго произнёс старик, – не забывайтесь.

В следующий миг она выхватила меч и приставила к его горлу:

– Это ты не забывайся! То, что ты растил меня с детства, не даёт тебе права указывать мне. И вообще… вели нашим собираться. К концу месяца мы будем танцевать и пировать в их столице.

– Наши раненные…

– Какой же ты зануда! Я же сказала – на следующей неделе мы будем праздновать нашу победу в их столице.

И она пошла вновь по полю битвы, громко смеясь.

Молодая королева… так она шла по жизни, когда, овдовев, забрала власть в свои руки. Дерзкая. Жестокая. Она не щадила ни своих, ни чужих. Она не считала всех, кто лёг на её пути. Тучи чужих проклятий сгущались над её головой. Море крови плескалось за её спиной.

Она прошла по жизни ярко, смеясь. Не считаясь ни с чем и ни с кем. Королева Лаэрда. Имя её ещё несколько веков с содроганием произносили в родной стране и чужих.

Но время стирает всё. Всё уходит в небытиё – и даже память о самых кровавых именах.

Она прошла по жизни ярко, смеясь. И ушла в середине лета, даже не дожив до осени своей жизни. Она ушла не по своей воле.

Лаэрда ещё долго сидела на огромной скале из чёрных острых камней, смотря с горы вниз. Там, в долине, всё ещё продолжалась жизнь, копошились какие-то людишки… их сменяли другие… их сменяли другие…

Столетие сменяло столетие, год сменялся другим годом…

И уйти бы с этой скалы, с этих острых камней, так царапающих нежную кожу, обдирающих ступни, руки! Но она почти не двигалась, всё сидела и смотрела туда, на людей, копошившихся за полупрозрачной пеленой где-то внизу.

Не скала держала её, хотя камни были острые и так ранили. И не гордость, которая осталась где-то там, в долине.

Просто все эти камни… эти чёрные, острые камни… они въедались в кожу. Они грузом оседали где-то в глубине души. Камни чужих проклятий… их было так много, что тяжесть их придавила её, почти лишив возможности передвигаться. И они так жгли! Они так жутко обжигали душу… её кожу… изнутри и снаружи…

Столетие сменяло столетие, год сменялся другим годом…

Лаэрда ещё долго сидела на огромной скале из чёрных острых камней, смотря с горы вниз. Там, в долине, всё ещё продолжалась жизнь, копошились какие-то людишки… их сменяли другие… их сменяли другие…

– Ну, наигралась?

Девушка торопливо вскочила, развернулась. Тело устало. Жутко устало. И вся душа была изранена болью воспоминаний. Но когда появилась Она, часть боли вдруг как-то поблёкла, откуда-то вернулись силы. Часть сил.

Возраст её и родной край нельзя было понять, как и разгадать по узорам, в какой стране были сшиты её одежды. А красоту её глаз, которые, казалось, изливали море сияния и нежного умиротворяющего ласкового тепла, было невозможно передать словами: таких слов не было в человеческом языке.

– Знаешь, – сказала девушка, и её синие глаза заволокло слезами, – я так устала! Так устала смотреть на это всё! Так устала думать обо всём! Я бы… – она разрыдалась под мягким взором глаз небесного цвета.

Глаз цвета неба?.. Глаз цвета света?..

– Ведь всё это было ерундой! – сказала девушка, плача. – Власть, богатство, эти глупые споры… Всё это было такой ерундой!

Незнакомка не ответила, внимательно разглядывая её.

Незнакомка… они и в правду были незнакомы: она всегда обходила её стороной. Хотя…

– Знаешь, по-настоящему я была счастлива лишь краткие мгновения, – всхлипнув, сказала девушка. – Когда потеряла всё – и меня выбросили, израненную, подыхать в лесу. Когда тот парнишка-охотник нашёл меня. Те несколько месяцев, что мы провели вдвоём. Он был такой тёплый… такой тёплый! А я знала только холод. Я была холодной. Такой холодной…

– Разве? – улыбнулась женщина с сияющими глазами.

– Разве только… когда я была маленькая… мой охранник… этот старик… он искренно заботился обо мне. И его сын. А я… я велела их бросить в тюрьму, когда мне сказали, что его сын что-то затевает. Я не поверила им… никому… – закрыв лицо руками, она, рыдая, упала на скалу.

Острые чёрные камни пронзили нежную кожу, по ней потекли струйки крови.

Чуть помедлив, женщина с глазами цвета неба приблизилась, опустила тёплую ладонь ей на плечо. Девушка обняла её ноги и зарыдала ещё горше.

– Я бы так хотела… начать всё с начала! Не нужно мне ни власти, ни богатства! Они затмевают разум пеленой. Я больше не хочу видеть страх и ужас в чьих-то глазах, смотрящих на меня! Я не хочу больше брать в руки меч и обрывать чьи-то жизни! Я не хочу больше участвовать в спорах! В этих глупых спорах, которые не нужны, которые не меняют ничего! Я думала, что их боль ничего не значит. Что их кровь пройдёт мимо меня. Но каждая капля их крови, пролитая мной, каждое их проклятие оставались со мной, впивались в мою душу. Там я не видела ничего, но здесь я вижу их все. И мне тоже больно! Их боль стала моей болью.

Кажется, прошла вечность, пока она плакала. А, может, действительно, прошла вечность?.. Но рядом с этой женщиной с глазами цвета света как-то быстрей затягивались раны на коже, порезанной острыми камнями. И где-то внутри затягивались раны. Что-то внутри посветлело.

– Я бы так хотела начать всё сначала! Сказать им, что не нужны эти глупые споры! Ведь все эти споры глупые! Пока они спорят, они отвлекаются от песен своих душ и от своих родных! Пока они спорят, их души не поют. Пока их души молчат, в мире не достаёт красивых песен. Мир мог бы быть иным, если бы каждая душа пела свою песню! А душе больно, когда она молчит. Хотя там это сложно вспомнить. Но здесь это так заметно. И вся чужая боль здесь становится своей. Я больше не хочу причинять кому-то боль! Я хочу, чтобы моя душа смогла наконец-то спеть свою песню! Я ведь… – она подняла залитые слезами глаза на ту, что всё ещё стояла рядом. – Я ведь ещё даже не знаю, какая моя песня! Какая песня у меня?.. Даже… даже если мне придётся взять эти камни с собой. Даже если мне придётся взять с собой все эти камни. Даже если я буду идти, сгибаясь под их тяжестью. Я так хочу начать всё сначала! Я хочу сделать что-то доброе для людей! Что-то важное и доброе! Я так хочу сделать что-то красивое! И больше никогда… больше никогда я не хочу участвовать в этих спорах! Я так хочу всё начать сначала!

– И какую же песню ты хочешь спеть?

– Песню?.. – девушка обернулась, посмотрев на людей, копошившихся в долине, на очередную перебранку между кем-то, на завязавшуюся драку.

Отсюда все их ссоры и драки казались нелепыми и иногда даже смешными.

Она подняла глаза на женщину, стоящую рядом с ней.

– Я бы… пожалуй, я хотела бы спеть песню о мире. О красоте жизни. Жизни без войны. Я бы хотела спеть песню, умиротворяющую сердца!

– Это будет красивая песня, – незнакомка улыбнулись. – Я хочу её услышать.

– Только… – девушка вновь посмотрела на людей долины, вновь затеявших выяснять что-то. – Я боюсь. Я хочу прийти без всего. Чтобы власть и деньги больше не затмевали мне разум. Но я боюсь, что где-то в пути, может, в самом его начале, я устану и сломаюсь. И вновь уйду, не спев мою песню.

– Дай твою руку.

Девушка послушно протянула раскрытую ладонь.

Незнакомка высыпала в неё горсть маленьких звёзд. Настоящих звёзд! Мерцающих так загадочно и красиво. От их прикосновения к коже девушка вздрогнула. Почувствовала, как их тепло проникает внутрь… до глубины души. В синих глазах, когда она их подняла, засиял свет. Свет, затаившийся где-то в ней, свет, погасший от сгустившегося холода… он наконец-то ожил.

Она смотрела на незнакомку. Нет, не незнакомку. Ведь они уже встречались где-то на этом долгом пути. На каких-то его поворотах они уже встречались.

Какие-то лица промелькнули у девушки перед глазами. Лица… там почти за каждым поворотом были какие-то ценные встречи. И вот теперь… кого-то из них она снова встретит впереди. После нового поворота.

– Когда ты устанешь, я приду, чтобы тебя поддержать, – пообещала ей женщина.

Нет, не совсем. Это была душа мира. Сила, ставшая душой мира. Сила, бывшая частью его души.

А мир… пелена, разделявшая её и мир, вдруг исчезла. До девушки долетели звуки. Столько разнообразнейших звуков! И глаза её вновь увидели все краски.

Она вздрогнула, взмахнув руками – взлетели подаренные ей искры-звёзды и тяжёлые чёрные острые камни – и приземлилась босыми ногами на тёплую землю, прогретую весенним солнцем. Часть звёзд, подаренных Ею и теми, дорогими её душе людьми, встреченными где-то на пути за прошлыми поворотами, остались при ней. В глубине её души. Узорами на её новой одежде. И часть камней… часть камней тоже осталась с ней: узорами на платье, камнями на тропе, по которой она сбегала с гор в долину. Временами они попадались ей под ноги, ранили кожу. Временами она спотыкалась об них и падала. Временами ей казалось, что упав, она так страшно расшиблась, что ей уже не подняться. Но песня манила её. Её песня… песня её души… её неспетая ещё песня. Её песня, которую она принесла, чтобы спеть этим людям.

Звёзды-искры и камни следовали по её пути вместе с ней. Иногда кто-то из них отрывался и таял, а некоторые не отставали от неё ещё долго.

Звёзды-искры и камни следовали по её пути вместе с ней…

***

Во вторую неделю осени меня разбудил знакомый голос:

«Заболел твой брат. Навестила бы ты его»

Неприятный холодок заструился в моей душе.

«Неужели… Проклятие алхимиков?»

Чуть помолчав, она призналась:

«Да»

Не выдержала и сорвалась. Рыдая, просила рассказать, как вылечить брата и друга?.. Было всего лишь три дорогих мне человека и эльф, которого любила.

«Чем я тебя обидела, Мириона? Почему ты молчишь, хотя тебе известно какое-то средство или хотя бы причины заболевания?!»

«Ты меня ничем не обижала. Однако для меня они ничем не хуже и не лучше остальных. Тем более, что свои пути вы выбираете сами. Он так хотел. Тот, кто создал меня и вас»

«Но ведь Ромка и Вячеслав уйдут за Грань! А ты же знаешь! Ты знаешь какое-то средство от этой беды! Почему ты не хочешь рассказать? Ведь ещё немного – и они начнут мучатся! И всё закончится! Они Грань перейдут!»

«Если не будет боли, то человек не отдёрнет руку от костра – и рука в огне обгорит. Или, пламенем охваченный, человек совсем погибнет»

– Да причём тут это-то?!

«Если не будет тошноты и боли, то человек не поймёт, что эта трава сейчас его телу не нужна. Если не будет утонувших в болоте, то люди не перестанут туда ходить»

– Но он-то мой брат! А Вячеслав – мой друг!

«Я понимаю твою боль, – голос мира звучал устало и грустно. – И мне тоже больно, вместе с тобой. Но если бы среди этих сотен заболевших не было твоего друга Вячеслава, то люди нескоро бы начали искать причины и лекарство»

– Но Вячеслав и Ромка – мои близкие! А ты не говоришь мне о лекарстве!

«Но лекари этого мира появляются из чьих-то близких. Потерявшие своих близких. Но иногда – сохранившие»

– Но ты знаешь лекарство! И молчишь о нём! Ты подлая, Мириона!

«Самое страшное – не моё молчание, а чьё-то равнодушие ко своим и чужим»

– Радуга моя… весенняя…

Я села, развернулась.

Кан подошёл ко мне, присел около меня.

– Алина, что с тобой случилось? Что тебя так потрясло?

Обняла его, уткнулась лицом ему в грудь.

– Мне приснился такой страшный сон! Про страшную женщину, которая не щадила никого… – я поёжилась. – Она шла по полю боя и смеялась. Она предала друга детства и человека, заменившего ей отца. Она предала того, кто её любил. Она так равнодушно смотрела на чьи-то муки… – посмотрела ему в глаза. – Кан, она была такая ужасная! Такая жестокая!

Он погладил меня по щеке.

– А была ли королева по имени… странно, во сне я как будто знала её имя, а теперь не помню.

– А это имеет значение?

– Наверное, нет. Наверное, это был сон. Просто сон… – поморщилась. – Не хотела бы я оказаться рядом с этой ужасной женщиной! И, кажется, там был ещё один сон. Хороший сон. Но я его тоже совсем не помню.

Рядом с ним было так хорошо… уютно.

– Алина, но что всё-таки случилось? – спросил мужчина чуть позже. – Ты как будто с кем-то ругалась.

– Я? С кем-то ругалась? Я…

Тут жуткое осознание затопило меня. Я вскочила, вцепилась в рукав жениха:

– Кан, нам срочно надо к Роману!

– Соскучилась? – он улыбнулся.

– Нет, – отчаянно мотнула головой, – Ромка заболел! Мириона сказала, что он тоже заболел, и она… она совсем не хочет помогать его лечить! Не хочет помогать лечить Вячеслава! Она сказала, что на то есть причины! Но я не понимаю её причин! Ведь это мои близкие люди, я только вступалась за них, умоляла её их спасти!

– В таком состоянии тебя нельзя отпускать к брату.

– Я успокоюсь, честное слово.

– Лучше не сообщать ему о его болезни. К тому, же у нас сегодня множество дел, а вечером нужно опять всех собирать. Давай навестим Романа завтра, прежде, чем он успеет уйти к главным воротам.

Кусая губу, согласилась. Мы ведь должны остановить болезнь и спасти всех этих людей. Ведь не только я кого-то могу потерять из-за Проклятия алхимиков. Ведь не только я кого-то уже потеряла. Не у меня одной какие-то несчастья. Но только сложно думать о других, когда у самой душа болит из-за родных.

День и вечер проплыли мимо, как в полусне. Кажется, я ненадолго очнулась лишь в поместье Цветаны. Когда мы нашли мою подругу возле строящегося деревянного дома. Кан что-то сказал ей. Она закричала что-то строителям. Там был один крепкий рослый мужчина, вспотевший от усердной работы и от того скинувший рубашку, босой. И на его спине, более бледной, чем руки, выделялся жуткий шрам. Наверное, он редко снимает рубашку, так как прячет спину. Бедный, должно быть, это было жутко больно! Может, он даже на Грани был после того удара.

Вдруг мужчина со страшным шрамом обернулся к нам. И я с растерянностью узнала в нём Станислава.

Ночью меня мучили кошмары.

Мне снился Станислав и его жуткий шрам. Ещё какие-то люди, знакомые и незнакомые… Парень и девушка в странных одеждах, шедшие рядом: парень вёл лошадь и шутил о чём-то, а она, смотря почти всё время на дорогу и изредка – на него – весело смеялась. А потом вдруг эта девушка выхватила кинжал и занесла над головой того парня. В глазах его были ужас и боль. Нет, он не столько боялся оружия в её руках, сколько того, что увидел в глубине её глаз. Ему было больно, что именно она его держала, тот проклятый кинжал…

Ещё не рассвело, как я, невыспавшаяся, замученная, робко поскреблась в комнату Кана. Когда тот через несколько мгновений распахнул дверь, вцепилась в его руку и попросила поговорить со мной хоть чуть-чуть, а то я не могу… не могу отвлечься от этих жутких кошмаров! Потом мы сидели на кухне – вдова ещё не вернулась – я готовила завтрак, а Кан – какой-то успокаивающий отвар из трав. Ещё он рассказывал какую-то красивую легенду, из эльфийских, и я, заслушавшись, отвлеклась от тягостных мыслей.

А на заре мы уже шли по улицам Дубового города, обсуждая, что будем делать, если Роман уже знает о своей болезни, и что – если ещё не знает. Нас вдруг окликнули.

Ростислав, вёдший на поводу лошадь, тепло улыбнулся и приветственно взмахнул рукой. Растерянно посмотрела на него. Он серьёзно пояснил:

– Смотрю, вы уже с раннего утра обходите больных. Лично.

– Да это… – начала было я.

– Если мы можем ускорить ход исследования – мы это сделаем, – ответил за меня жених.

– Да, ваши навыки очень кстати, – кивнул король Светополья.

О своих делах умолчал. Да и мы не решились расспрашивать.

Какое-то время мы вместе шли по улице. Небо сегодня было ясное, восходящее солнце украсило простые дома в новые, желтоватые оттенки, радугой играло на росе. Я присела, чтобы рассмотреть маленький город в капле на лепестках ромашки, выбившейся из камней вокруг запущенной клумбы. Потом побежала догонять мужчин, всё ещё шедших рядом.

Наш случайный спутник покосился на меня, улыбнулся. Странно было увидеть его вне дворца и каким-то другим. Но и он сегодня смотрел на нас как будто по-новому. Может, поверил? Мы ведь не желаем ему зла!

Кан, улыбнувшись правителю Светополья, кратко рассказал, как идёт наше расследование. Молодой король вдруг начал шутить, рассказывая историю о недоразумении с каким-то эльфийским послом. Я споткнулась. Ростислав подхватил меня под локоть, опередив Кана.

– Ты сама, смотри, не захворай, лекарка! – усмехнулся Ростислав и вдруг, шутя, дёрнул меня за косу, легонько. – А то кто нас лечить будет?

– Да она что-то испереживалась из-за всего, – пояснил Кан. – Кошмары её сегодня мучили.

– Кошмары, конечно, штука противная, но они имеют свойство заканчиваться! – подмигнул мне Ростислав. – И вообще… непривычно видеть тебя такой унылой, Алина, – он указал на небо. – Видишь, когда ты хмуришься, сколько туч набегает? Небо вот-вот расплачется из-за тебя.

Робко улыбнулась. Мне почему-то душу согрела его неожиданная забота.

Мы ещё несколько улиц прошли вместе. Ростислав вёл лошадь на поводу, я шла рядом, справа от меня шёл Кан. Вначале мужчины обсуждали лекарское снаряженье, потом стали шутить, пытаясь развеселить меня. В какой-то миг я робко посмотрела на своего короля. Наши взгляды встретились. Ростислав улыбнулся мне, тепло.

– Улыбнись, Алина, – попросил он. – Ты пришла ко мне, когда я жутко замёрз от холода и темноты, принесла в мою жизнь новый смысл. Мне тяжело смотреть, как ты страдаешь.

Я помогла ему. Я смогла как-то помочь ему! И теперь ему тяжело смотреть, как я страдаю?

Ростислав снова улыбнулся мне. И… мне вдруг показалось, будто какой-то камень упал с моих плеч. Почему-то стало легко-легко на душе. Как будто моя ноша стала легче. Я мотнула головой, отгоняя странные мысли, потом тепло улыбнулась Ростиславу. Мы ещё несколько улиц прошли вместе, потом разошлись: король Светополья – в одну сторону, а мы с Каном – в другую.

О, вот, мы почти пришли. Скоро покажется дом, из которого я сбежала в середине лета. Ох, а вдруг Ромка куда-то переехал?

Кан поднялся на крыльцо и постучал.

– Ну, кто там ломится? – сонно проворчал Роман через десять ударов сердца.

– Это мы, Ромка.

Судя по тому, как быстро брат оказался на пороге, от моего голоса весь его сон сдуло.

– Нашлась, сестра! – гневно сказал мужчина, прожигая меня взглядом. – Теперь я тебя запру и не выпущу.

Жених заслонил меня. Только бы они не подрались! Ромке и без того плохо! Да и за Кана я боюсь. Хотя он – хороший воин, но всё равно боюсь, как бы брат его не поцарапал.

Молчание затянулось. Кан продолжал сохранять видимое спокойствие.

За несколько недель, проведённых рядом с ним, привыкла к этому притворному спокойствию, с которым он стоял рядом с незнакомцами или возможными врагами. Так кот прикидывается крепко спящим, чтобы вовремя поймать зазнавшуюся мышь или птичку. Лапа вылетает молниеносно, когти впиваются. Добыча даже ничего понять не успевает. Правда, порой удар получает и пёс. Кот, нет, чтобы убежать и позволить за собой погнаться, грозно и целеустремлённо выгибает спину, вздыбливает шерсть и издаёт устрашающее шипенье. Таких наглых и отчаянных котов иногда побаиваются. Если не боятся, то не нужно думать, будто бы это расстроит или испугает кота. Как бы ни так! У мудрого и хитрого зверя достаточно способов, чтобы противник растерялся или испугался сам. Это не какой-нибудь слабый котёнок. С другой стороны, кот не посчитает оскорблением спасение бегством. Зверь понимает, когда нужно сбегать – и не задерживается. Мнение у кота своё, вольное. Главное выгадать самому и оставить соперника в растерянности. А, упустила ещё и то, какой непредсказуемый этот кот. Впрочем, коту нравится быть непредсказуемым и вольным. А с друзьями зверь кажется приличным питомцем, мурчит, как любой приличный кот. Поблёскивает простой, не пушистой, но неизменно чистой шёрсткой. И не каждый сообразит, какой любопытный кот перед ним находится.

– Заходите в дом. Нечего ругаться на улице, – проворчал брат и отодвинулся, чтобы мы прошли внутрь.

Сели на лавках вокруг кухонного стола. Я и Кан рядом, Роман напротив. Через открытые ставни на кухню проникал свет. Брат до нашего визита уже встал и оделся. Волосы, правда, не причесал. Значит, встал совсем недавно.

На столе лежал круглый вчерашний хлеб в окружении горок пузатых огурчиков. Стоял кувшин, оставленный прежним хозяином дома. Пыли как будто бы не было, как и особенной чистоты. Грязь брат не любил точно так же, как и серьёзную уборку.

– Как ты себя чувствуешь? – задаю вопрос, не обнаружив заметных признаков болезни.

Впрочем, заметные признаки появляются не сразу. Сначала просто человек устаёт чаще, чем обычно.

– Хорошо, – спокойно ответил Роман. – А ты какая-то уставшая, Алина. Что тебя мучает?

– Ничего, – притворно улыбаюсь. – Со мной всё в порядке.

– А, вы, стало быть, вместе уже какое-то время, – сказал он недовольно, потирая выбритый подбородок.

– С тех самых пор, как я её нашёл, – улыбнулся Кан. – Кстати, не хочешь поприветствовать будущего родственника?

– Знаешь, между так называемыми «будущими родственниками» и взаправдашним мужем существует большая разница, – нахмурился Роман. – Кто там у неё жених, сколько десятков женихов – мне плевать. Вот с мужем Алинки я буду любезен. Кстати, когда у вас свадьба-то?

– А вот помирим Враждующие страны – и поженимся, – ухмыльнулся Кан. – Сейчас, правда, мы немного отвлеклись от исполнения нашей мечты и ищем лекарство от Проклятия алхимиков.

У брата так вытянулось лицо! На несколько мгновений мне даже стало совестно перед ним. Потом, правда, я успокоилась. Это же моя мечта! Моя заветная мечта! Тем более, мой любимый помогает мне осуществлять её!

– Эх, а я-то надеялся, что ты или тот парень поможете этой глупыхе выбросить из головы её дурную мечту о примирении Враждующих стран! – проворчал Роман.

– Так красивая же мечта, – ухмылка моего жениха стала шире.

Брат поморщился и пробурчал, вроде тихо, но чтоб мы всё-таки услышали его:

– Два сапога пара.

– Роман, не оскорбляй мою невесту, иначе я могу разозлиться и ударить тебя кулаком или заклинанием, – предупредил маг.

– Ах, невесту… – братец стерпел бы, вернись я с мужем, но не с женихом.

– Не волнуйся, я женюсь на твоей сестре и добуду достаточно всего, чтобы ей не пришлось брать на себя непосильный труд или волноваться. Построю дом, сделаю огород, высажу красивый сад. Детям передам все умения и всю мудрость, которую успел скопить.

Роман тяжело вздохнул.

– Ты бродяга, Кан, – грустно сказал он, глядя в глаза моему жениху. – Возможно, умелый боец, но, уверен, ты не умеешь ни пахать землю, ни строить дом. Тебе будет сложно прилипнуть сердцем к какому-то месту.

– Никогда не боялся учиться новому. К тому же, мне надоело слоняться по Мирионе. Вся земля, вся Мириона прекрасна, но сердце греет маленький кусочек в этих просторах, который можно назвать своим домом. Хочу, чтобы и у меня был дом, была семья. Хочу, чтобы Алина стала моей женой.

– А чего ты хочешь, сестра? – Роман повернулся ко мне. – Ну, окромя этой брехни о мире между светопольцами и этими… этими, в общем?

– Того же, что и Кан. Дома, а не случайного крова над головой. Семью, которой буду отдавать мою любовь.

– Ну, возраст у тебя уже подходящий, – Роман опёрся подбородком о сплетённые пальцы, локтями упёрся в столешницу. – Вот только мечты не девичьи. У всех мечты попроще, пониже, а ты захотела прыгнуть так высоко.

– Не беспокойся, я буду её во всём поддерживать и беречь, – подмигнул ему Кан.

К моему удивлению, брат добродушно усмехнулся:

– Да я и не беспокоюсь. Теперь вижу: Алина нашла себе хорошего жениха.

Он так редко чего-нибудь или кого-нибудь хвалил и называл хорошим! Но… Ромка, что ли, сейчас испытывал его?..

Мужчина потянулся за кувшином, отпил прямо из горлышка. Задумчиво добавил:

– Что-то последние дни постоянно хочется пить, хотя не жара.

Вздрагиваю. Все заболевшие начинают часто пить воду. Кан вопросительно приподнял брови. Я нахмурилась. Маг догадался и помрачнел.

– Вы чего так меня рассматриваете, будто и я тоже заболел? – пошутил Ромка.

Мне жутко захотелось заглянуть любимому в глаза, чтобы ощутить его молчаливую поддержку. Едва удержалась. Брат внимательно посмотрел на нас и спросил:

– Что вы от меня скрываете? Мне ваше переглядывание кажется подозрительным.

Иногда он бывал на редкость проницательным или чересчур подозрительным.

Мы молчали, подыскивая, что бы соврать.

– Дядей, что ли, скоро стану? – уточнил светополец, задумчиво скребя левую бровь ногтём.

– Да так… – торопливо сказал Кан. – Мы просто вспомнили о наших делах. Дел столько!

– А, ну дела, да… кваску хотите?

Мы хотели. Чтобы только отвлечься от этого разговора. Временный хозяин дома слазил в погреб, потом поставил перед нами, глухо стукнув, влажный кувшин с квасом. Потом поставил, со стуком, передо мной и Каном по большой кружке. Сам невозмутимо отхлебнул из кувшина. И вдруг…

– Значит, я и в правду заболел, – невозмутимо произнёс Роман. – Так сколько мне осталось?

Пытались его разубедить, но ничего не вышло. Глядя на наши напрасные попытки, брат проворчал:

– Вообще-то, я здоров как бык. А вы плохие лекари, раз не догадались по моему виду.

Разговор перешёл на наши успехи. Роман расспрашивал, что мы видели и что сделали. Приятно оказаться рядом с братишкой, сидеть на любимом месте в знакомом доме. Однако слова Мирионы не шли у меня из головы, не давали успокоиться.

Пока Кан отвечал на вопросы брата, пока они наблюдали за выражениями лиц друг друга, вытащила из сумки эльфа карту с метками и начала разглядывать. Больше всего людей заболело именно в моей родной стране. Многие жили между Дубовым городом и границей. Чуть меньше жертв в соседних странах. Места, где заболело больше всего людей, как будто следовали одно за другим. А, хотя… а вот здесь, в Новодалье, как и сказал Ростислав, верхняя метка неподалёку от Снежных гор. Там, где была какая-то битва, хм… лет двадцать девять назад. Чернореченцев и новодальцев. А дальше метки по карте в стороны, почти ровной линий, хотя, чуть погодя, расходятся на две линии. Вот, тут третья добавляется.

Я полезла в сумку Кана за свитками, вытащила почти все. Так, вот, этот год, даты и места заболеваний. Так, вот свиток с прошлого года. Ой, а этот не помню! А, узнаю почерк Вячеслава.

– Читать научилась? – заинтересовался брат.

– А, давно… – отмахнулась я. – В детстве поспорила с двумя мальчишками, из знати. Они увидели, как я из трактирного ведра что-то выкапывала, смеялись. Мол, нищие глупые, ни читать не умеют, ни писать.

Рука брата сжалась в кулак. Похлопала его по ней, чтобы успокоился.

– А я проворчала, что меня просто не учили. Они стали смеяться. Мол, что я не выучу, даже если заплатят. Ну, я и сказала, что, мол, пусть заплатят – и я что угодно выучу. Вот, за неделю выучилась – и пришлось им заплатить, – вздохнула. – Хотя у меня монету потом украли, – мечтательно улыбнулась. – Но, с другой стороны, всю неделю, пока жила у них в доме на кухне, меня так хорошо кормили!

Тут заметила, что Кан и Роман как-то слишком помрачнели, улыбнулась:

– Да ладно вам! То дело прошлое, –отодвинула уже просмотренные свитки, потянулась за другим. – Тем более, мне потом не верили, что я умею читать и писать. Я и перестала вспоминать об этом. Вот с рукодельем больше везло. Когда удавалось раздобыть спицы и нитки.

Задумчиво просмотрела свиток. Ещё несколько. Хм, даты их появления подтверждают: Проклятие алхимиков расползалось от нас! Но у нас нет алхимиков! Алхимия разрешена в Черноречье, но у них заболевших меньше. Правда, разрозненные метки и даты говорят, что у соседей болезнь появлялась время от времени задолго до нас. Но, впрочем, полных сведений по трём странам мы ещё не собрали. А и в правду, не является ли она результатом каких-то опытов? Но…

– Кан, вы с Вячеславом составили список мест битв? Помнишь, Вячеслав предложил?..

Мужчина заглянул в сумку и протянул мне свиток с какими-то крохотными завитушками у наружного края:

– Вот, тут он сопоставил места, где после битв проявлялась болезнь.

Я придавила края свитка нашими кружками, рядом положила карту с метками.

– Но Вячеслав сказал, что в большинстве случаев люди заболевали не на местах битв. Да… хм… о, он тут и карту дорисовал, даже отметил разными цветами, где заболевали на местах былых и вблизи, а где – в стороне!

Роман обошёл стол и заинтересованно заглянул мне через плечо:

– Гм, позапрошлым летом воины Черноречья отравили здесь поля, – брат указал на то место, в котором в этом году было больше всего заболевших. – Вся рожь высохла и съёжилась. Король велел дать каждому жителю ближайшей деревни по три серебряных монеты, но их не хватило, чтобы купить хлеба на всю осень, зиму, весну и лето. Голодали там сильно. Много людей сбежало в другие области. Я, кстати, тоже.

Значит, там отравили поля. Через пару лет после этого появилось Проклятие алхимиков. Оно попало и к врагам. Вероятно, предположение о смысле названия близко к истине: какая-то связь между болезнью и отравой алхимиков есть. И снова загадка: если люди ничего не ели с отравленных полей, как они отравились? Почему яд распространяется так странно? Он задевает не всех. Как будто тянется по какой-то линии.

– А это даты, когда кто-то отбросил копыта? – уточнил Роман, тыкая ногтём в столбики цифр.

Удивилась:

– А ты тоже грамоту учил?

– Не, я хорошо умею считать цифры на монетах. Так это чё такое?

– Даты, когда проявилась болезнь, – пояснил Кан. – А вот тут – сколько людей заболело в том месте. Вот, а это, собственно, названия мест.

– А быстро это зараза расползается! – присвистнул брат. – А это что за линии на карте?

– Просто метки мест, где заболели, – уточнила уже я. – Хотя, правда, здесь они как будто в одну линию ложатся. Но тут лес, здесь – озеро, снова лес, поле, бывшее поле…

– Нет, погоди, – Кан вмешался, – вспышки болезни немного в стороне от озера. Это странно. Если бы отравили воду в озере – больных было бы много вокруг него. Но, не смотря на несколько деревень в округе, болезнь проявилась только в одной. Которая поодаль.

– Да какая одна линия? – проворчал Роман. – Тут, скорее, дерево выходит. Вот, если прочертить линию одну… – он сделал ногтём углубление по меткам, по другим. – Выходит что вот все эти расходящиеся линии смотрят почти в одном направлении, как ветки дерева. А ствол, выходит, начинается где-то в Светополье.

– Кстати, да! Как дерево выходит… – растерянно подтвердил маг. – Ствол здесь, где-то в Светополье. Здесь же и больше всего людей заболело. А к краям веток – они в Новодалье и Черноречье – там заболевших меньше всего. А вот карта с заболевшими два десятилетия назад, – Кан развернул рядом ещё один свиток. – Но тут случаи только в Черноречье и Новодалье.

– А всё равно дерево есть, – брат пододвинул карты вплотную. – Вот, ветки в одних и тех же местах. Разве что ствола в Светополье нет.

– Точно! – потрясённо выдохнул мой жених. – Но вот… – он растерянно посмотрел на нас. – А ведь заболевших тоже меньше к концам этих «веток»!

Мы с ним пересмотрели все карты и… и обнаружили силуэт «дерева» на большинстве из них! Хотя кой-где вроде как метки были совсем в других местах. Что это такое?!

– Даже если предположить, что Проклятье алхимиков – не заразная болезнь, а отравление, и вот что чернореченцы ходили, рассыпая отраву… но вот здесь и здесь болота! Так и не пройдёшь! А линия как будто через болота проходит? – эльф растерянно растрепал волосы надо лбом.

– Сыпать яд в болота непрактично, – кивнула я. – Да и не везде пройдёшь, чтобы так, по прямой линии.

– Ну, у вас тут и склад! – присвистнул светополец, разглядывая заваленный картами и заметками стол, вдруг сощурился. – Или вы того… из этих чокнутых, что вместе с ворогами начали изучать Проклятие алхимиков?

Мы с Каном переглянулись. Быстро слухи летят! Но, значит, Ростислав серьёзно уже начал подготовку, раз даже простолюдинам о том известно стало.

– Вообще-то, мы – собиратели отряда этих, как ты их назвал, чокнутых, – усмехнулся Кан. – Как раз благодаря тому, что я владею магией, мы очень быстро можем обмениваться сведениями и посещать заболевших.

Роман поморщился:

– Я вот думал, будет грустно, если у Алинки с Эндарсом дети пойдут. Боялся, будут так же в одиночку кидаться на толпы вооружённых мужиков или бродить с чумазыми мордами, подкопчённые, по городу средь бела дня. А тут… тут я даже не могу представить, где мои племянники будут шляться и по каким делам, ежели их папашей станет Кан!

Мы с женихом переглянулись и рассмеялись. Роман, кстати, глядя на нас, сам усмехнулся.

Мы ещё какое-то время рассматривали карты. Это «дерево» приковывало наши взгляды.

– Я бы ещё сказал, что эта дрянь похожа на реку, – Роман задумчиво потёр лоб. – Вот тока я знаю, что реки у нас по другому направлению текут!

Мы с Каном недоумённо переглянулись. Река… да, образовавшаяся линия с ответвлениями походила ещё и на реку. Только реки во Враждующих странах текут от Снежных гор, через Черноречье и Новодалье, а потом уже в Светополье, расположенное ниже их. И, кстати, не во всех годах вспыхивали заболевания во всех местах.

Ромка снова потянулся за кувшином с водой. Сделал пятнадцать глотков. Капелька упала с его губ на стол. Почему заболевшие часто пьют воду? Именно воду! На пиво или вино, на отвары из трав их совсем не тянет. Какая связь между водой и Проклятьем алхимиков? Ведь, например, в позапрошлом году в Светополье отравили землю, а не воду! Или…

Мне вдруг вспомнилась стычка Вячеслава и Вадимира. Ох, и шума тогда было! Вадимир где-то нашёл мага, чтобы тот воткнул кинжал в спинку кровати юного короля, устрашения ради. А отрок собрал жителей столицы и прилюдно пообещал отравить новодальцев, если Вадимир не уймётся со своими глупостями. Мол, Вячеславу известны подземные реки, так что он в одном месте какой-то состав в воду засыплет, а у новодальцев аукнется. Хотя впредь Вячеслав спал в других комнатах, разных, тайных, вскоре он опять, проснувшись, обнаружил кинжал, воткнутый в спинку его кровати. А вскоре после этого в столице Новодалья много народу маялись с расстроенными животами. И Вадимир больше магов не подсылал. Тем более, Вячеслав заявил, опять-таки, прилюдно, что его люди с отравой уже попрятаны где-то по местам, так что если с ним случится что похуже – Вадимир и его люди поплатятся.

– Кан! – закричала я, выскакивая из-за стола. – Кан! – вцепилась в руку любимого. – Я поняла! Я поняла! Может быть, во всём виноваты подземные реки, которые разносят какой-то яд?! А Вячеслав говорил, что он что-то знает о подземных реках, проходящих под Черноречьем и Новодальем.

Кан задумчиво моргнул. И исчез.

– Ну и семейка! – проворчал Роман. – Эдак вы зашли меня проведать?!

Какое-то время мы молча сидели, рассматривая заваленный картами и заметками стол.

– Жених научил тебя не обращать внимания на разные голоса? – спросил вдруг Роман.

Невозмутимо соврала:

– Мы уже со всем разобрались.

– И правильно, нечего девчонке верить в какую-то ерунду

– Не хочешь отправиться с нами?

– Благодарю за приглашение, но у меня тут неплохой дом, труд, за который недурно платят. Не желаю вновь бродить без крыши над головой. К тому же, вам намного приятнее скитаться вдвоём. Разве не так?

Вздыхаю:

– Мы редко остаёмся вдвоём. С утра Кан перемещает лекарей из разных стран в одно место, обсуждаем, кто куда пойдёт исследовать днём. Потом Кан их всех перемещает по выбранным местам, для ускорения процесса. Мы и сами ищем больных, расспрашиваем. Обдумываем всё известное нам. Докладываем Вадимиру, Мстиславу и Ростиславу о ходе исследования. Всё-таки, это они дают деньги лекарям нашего отряда, на еду и кров. По вечерам Кан собирает наших помощников из разных стран в одном месте, мы выслушиваем, кто чего нашёл, кто чего надумал. Делаем всякие заметки. Потом нужно всех отправить обратно в родные страны. Тут Кану тоже надо быть внимательным, а то на той неделе он был слишком сонный и Клён – чернореченец – случайно отправился с новодальцами. Те тоже все были сонные – и ушли вместе, не заметив. А в городе, где те оставались на ночь, вспыхнул пожар. Подумали на Клёна. Тот обиделся. Новодальцы взялись за кинжалы, он – за склянки. Что-то они там ещё подожгли в итоге. Два дня Кан успокаивал жителей города, Вадимира, новодальских лекарей. А мы только обрадовались, что вроде наши люди хоть как-то научились общаться друг с другом! – тяжело вздыхаю. – Представляешь, Ромка? Постоянно нужно следить, чтобы все они не подрались! Хотя, конечно, в основном командует всеми Кан. В первый день, когда мы собрались, на меня едва не напали, так он всех их расшвырял и приструнил! Он такой сильный! – тут я спохватилась и испуганно закрыла рот.

Ведь Ромка так просто этого не оставит! Он не допустит, чтобы я оставалась в опасном месте!

Но брат только усмехнулся:

– Весело, смотрю, вам живётся.

Растерянно уставилась на него.

– Но ты сама виновата, – припечатал мужчина. – Раз тебе дома не сиделось за горшками и рукодельям, как всем приличным девицам, и ты в такое ввязалась – теперь уж терпи.

– Да, раз уж «назвался груздем – полезай в короб», – грустно улыбаюсь. – Иногда голова начинает трещать от всего! Порой хватает сил лишь снять сандалии. Разговоры с больными тоже отнимают силы. Они смирились со своей долей, со своей жизнью. Трудно растормошить их, влить в них желание жить. И успокоить их нечем. Лекарство пока не найдено, врать совестно. Остаются только лживые обещания.

Тут в кухне появились Кан и Вячеслав. Роман растерянно уставился на них. Или на одежду принца? Тот явно был из дворца: одет как аристократ. Маг сразу же подал принцу карту с метками этого года. Вячеслав пробежал взором по карте, побледнел. Дрожащими руками раскупорил флягу с водой, крепившуюся к поясу, глотнул воды, заткнул пробку. Тихо попросил:

– Клёна позови.

Почти сразу же вернулся маг с Клёном. Алхимик был со своей пухлой сумкой в одной руке и с надкусанным пирогом в другой.

– Вот, смотри, – Вячеслав подхватил карту со стола, показал алхимику. – Возможно, Проклятье алхимиков действительно вызвано отравлением каким-то медленно действующим искусственным ядом.

– Так это… – выпучился Клён на карту. И закашлялся, подавившись пирогом.

Пока Кан и Вячеслав стучали парня по спине, вытрясая остатки пирога у того из горла и из рук на пол, Роман молчал. Но когда Клён потянулся было за кувшином с водой, мой брат не сдержался, загрёб тот себе, прижал к груди:

– Ежели это тот самый алхимик со склянками всякой пакости в сумке, пить из моей посуды я не дам! Не хватало мне ещё потравиться!

Кан нахмурился, исчез. Клён умоляюще взглянул на Вячеслава.

– Мою воду нельзя, – качнул головой принц, – я болен.

Клён снова закашлялся. Принц вновь кинулся стучать по его спине. Парень сорвал с его пояса флягу, отскочил в сторону, откупорил, сделал несколько глотков.

– Клён!!! – отчаянно заорал Вячеслав.

– Простите, мой принц. Давно хотел. Ради науки, – грустно улыбнулся алхимик. – Заодно проверим, заразна ли эта пакость.

– Клён, ты спятил!

На принца было жалко смотреть. Кажется, Клён был не только одним из талантливых учеников главной чернореченской школы алхимии, не только верным прислужником Вячеслава, но ещё и его другом.

Клён только отмахнулся. Закрыл флягу и прикрепил к поясу помрачневшего мальчика.

– Простите, мой принц. Так что ещё вы хотели мне показать?

Роман как-то встрепенулся от обращения чернореченца. Впился взором в Вячеслава. Но тот и его верный слуга не заметили, заинтересованно изучая карту.

– Кстати, у кого-то был свиток со сравнением мест драк и мест заболеваний… – начал было Клён.

Я подхватила нужный свиток и развернула перед ним. Пока парень рассматривал то один свиток, то другой, появился Кан с графином морса. Получив в руки сосуд с напитком, парень выдул половину, даже не глядя, что было внутри. Не глядя, протянул графин обратно. Кан, к счастью, следил за ним, потому графин не разбился. А, точно, это из школы Цветаны!

Клён утёр рот тыльной стороной левой руки, вытер руку о свои штаны.

– Не, – сказал он спустя долгое время, – не может быть.

– А ты помнишь все списки веществ, которые забирали мой отец и дед из школы? Ну, хотя бы отец?

– Не в этом дело, – задумчиво сказал помощник, продолжая рассматривать оба свитка. – Помню-то я все списки и составы, но…

Так вот зачем Вячеслав отправил с нами Клёна! Парню известны все виды алхимического оружия, которые Мстислав и его отец использовали в битвах против врагов. Значит, Вячеслав с самого начала подозревал, что Проклятие алхимиков – это отравление медленно действующим ядом и, возможно, яд этот – из алхимического оружия, используемого чернореченцами. И… если это так, то… выходит, что породили рождение страшной «болезни» именно чернореченцы! И, выходит, права была Мириона, сказав на мои вопросы, откуда взялось Проклятие алхимиков, что «не рой другому яму – сам в неё попадёшь»?! Вот, чернореченцы и дорылись с ямами для ворогов!

– В подземную реку верю, – задумчиво добавил Клён. – Но алхимическое оружие… не верю!

Последовал долгий спор, из которого кроме них двоих никто ничего не понял. Клён заглянул и в другие карты, ткнул в метки, не относящиеся к общему потоку дерева-реки:

– Здесь я в воде обнаружил Серый хрен.

– А… – начал Вячеслав, – А вот здесь…

На этот раз они спорили о каких-то составах долго, казалось, вот-вот подерутся. Но они не подрались. Клён выудил из сумки свиток, развернул. Там было нарисовано строение человеческого тела, с какими-то непонятными значками. Парень разразился тирадой из вообще непонятных слов, пальцем чертил какие-то знаки в воздухе.

– Точно! – лицо Вячеслава просияло. – Точно! Ты прав, Клён! Это побочная реакция сложных смесей, отчасти из-за алхимического оружия, отчасти из-за взаимодействия обычных смесей с накопившимися в воде и земле искусственными веществами.

– Но так всё хуже! – погрустнел его напарник. – Если бы всё было вызвано конкретным видом оружия, мы бы посмотрели его состав, соответственно, рассчитали бы всю цепь нейтрализаторов. А так… да тут рехнёшься, пока все цепи просчитаешь!

– Пятьдесят алхимиков я найду точно, – задумчиво потёр переносицу Вячеслав. – Вот больше… не уверен. Пройдёмся по всем спискам всех видов оружия, разделим – и будем просчитывать цепи.

– Может, практичнее заняться нейтрализаторами-очистителями? Для крови и воды?

– Отличная идея! Можно выделить два отряда: и на цепи, и на создание нейтрализаторов-очистителей.

– Так… вы двое… из чернореченских травителей? – не выдержал Роман.

Тут только алхимики и мы с Каном, увлечённо внимавшие их разговору, вспомнили о его существовании.

– Алина, как ты могла?! – брат рассвирепел. – Как ты посмела притащить в мой дом этих… этих чернореченцев?! Да ещё и алхимиков?!

С отчаянием посмотрела на Кана. Тот, впрочем, и сам понял, что Роман готов кинуться на нежданных гостей, схватив в руку что-нибудь потяжелее.

– Значит, это из-за вас… это из-за вас, мерзавцев, появилась эта мерзкая болезнь?! – светопольца трясло от гнева.

Воцарилась напряжённая и жуткая тишина. Кан, кажется, готовил заклинание перемещения или подбирал слова, чтобы успокоить моего брата. А Роман часто дышал и взгляд у него стал страшный.

– Вы не учли одну важную деталь, – вдруг спокойно сказал Вячеслав, смотря светопольцу прямо в глаза.

– Что я ещё должен был учесть? – прорычал Роман. – Чернореченцы. Алхимики. Да ещё и причастные к изготовлению той отравы, которой травили наших людей. И эта пакость – в моём доме!

– Согласен, у вас есть за что на нас злиться, – кивнув, невозмутимо добавил принц.

– Злиться?! – проорал Роман. – Да я вас… я вас…

– Учтите, пожалуйста, одну вещь, а потом, если хотите, можете сделать с нами всё что угодно, – спокойно продолжил Вячеслав.

Мы с Каном растерянно переглянулись. Что наш друг затеял?!

– Да, мы с этим парнем причастны к главной школе алхимии Черноречья, – принц погрустнел. – Но сейчас мы двое – единственные, кто заподозрил причину появления Проклятия алхимиков. Если с нами что-то случится – люди потеряют шанс получить противоядие или же его создадут слишком поздно. А противоядие нужно не только для чернореченцев, но и для светопольцев. Особенно, оно нужно для наших соседей, так как и в Светополье, и в Новодалье запрещена алхимия, следовательно, нет своих толковых учёных-алхимиков, которые могли бы найти и главный яд, и противоядие. А в Черноречье – несколько школ и огромные успехи в познании создания и действия искусственных веществ. Раз уж мы кашу заварили – нам её и расхлёбывать. Во-первых, раз уж мы виноваты в появлении Проклятья алхимиков. Во-вторых, раз уж нам по силам найти противоядие, мы как раз и должны его искать.

Роман всё ещё тяжело дышал, но кулаки сжимать и разжимать перестал.

– Конечно, вы вправе рассказать всем, кто виноват в появлении этой болезни, если надумаете отпустить нас, – принц устало потёр переносицу. – И мы, увы, не в силах за вами проследить, расскажите вы кому-либо или нет. Если вы расскажите своим, то у вашего народа поднимется паника – и чернореченцев возненавидят ещё больше, чем прежде. Да, вы вправе открыть эту тайну людям. Но ни светопольцы, ни новодальцы сами не сумеют найти лекарство.

– Ростислав может обратиться за помощью к остроухим!

– Эльфы сами не знают ни причины появления Проклятия алхимиков, ни лекарства от него, – вмешался Кан.

– Мы… мы можем обратиться за помощью в Тайноземье! – Роман упрямо стоял на своём.

– Несомненно, тайноземская алхимия тоже хороша, так как и у них она официально разрешена, даже есть свои школы, – невозмутимо сказал Вячеслав.

Я и Клён с ужасом переглянулись, потом с мольбой обернулись к Кану. Клён указал взглядом на рукав мага, где, как успел заметить, тот прятал кинжал. А Кан указал взглядом на меня, на Романа, потом показал на два пальца своей левой руки, на два пальца одной руки, опять на меня и моего родственника, покачал головой. Клён вопросительно покосился на меня. Я ступила к Роману, незаметно для брата показывая, будто заслоняю его руками. Да, это серьёзная тайна и если он раскроет её кому-нибудь, то может быть много неприятностей. Но он – мой брат! Я не дам с ним ничего сделать!

– Да, что касается Тайноземья, то светопольцам вроде как повезло, – спокойно добавил принц. – Хотя, конечно, везенье сомнительное, когда к одной части страны примыкает центр алхимической науки Белого края, а с другой – центр алхимической науки Синего края. Из огня да в полымя, как говорится, – грустная улыбка появилась на его губах, но сразу же исчезла. – Впрочем, вынужден вас огорчить: не смотря на интерес обоих стран к «магии камней» и их успехи в ней, алхимики Тайноземья и Черноречья почти не общаются между собой. Поэтому наши познания алхимии, наши открытия и изобретённые нами составы отличаются между собой. Тем более, мы бережём от посторонних опасные составы. Того алхимического оружия, которое создали чернореченские алхимики, могут вовсе не знать в Тайноземье. Следовательно, даже если тайноземцы возьмутся за создание противоядия, и даже если им повезёт его изготовить, да ещё и в нужном количестве, на это уйдёт намного больше времени.

После этих слов Роман задумчиво примолк. Вячеслав продолжал наблюдать за ним. Я стояла по ту же сторону от стола, что и друг, поэтому видела не видное брату – как судорожно отрок сжал край своей рубашки – но лицо у принца было спокойным.

Помолчав, чернореченский принц добил светопольца, невольно ставшего замешанным в ход исследования и узнавшего опасную тайну, следующими словами:

– Кстати, что в Тайноземье, что в Черноречье активно действуют школы алхимиков. Создаётся много разных искусственных веществ и не все из них нейтрализуют должным образом. Поэтому трудно сказать, кто из нас больше захламляет землю, воду и воздух искусственными веществами. Одно или несколько из них породили Проклятье алхимиков. Я уж молчу, что эльфы и драконы и сами активно изучают алхимическую науку, тоже создают искусственные вещества. Но это что касается известных алхимических школ. А ведь есть ещё страны, в которых алхимия под запретом, поэтому тамошние алхимики-одиночки преимущественно самоучки. У нас с тайноземцами есть учебники, предупреждающие о недопустимости и последствиях смешения многих основных веществ, повествующие о создании некоторого количества нейтрализаторов, а у одиночек – обрывочные знания или редкие спасённые от гонения книги. Кстати, в Светополье тоже алхимия под запретом. Тоже иногда ловят алхимиков. Да, ловить-то их ловят, наказывают, могут казнить другим в устрашение, но ведь сделанные ими вещества остаются! Считается, что если алхимика казнили, и ничего не успело взорваться или загореться – и ладно. Если честно, оставшиеся вещества могут загореться и взорваться потом. Закопанные в землю или выброшенные в глуши, кинутые кучей или по одиночке. Не всем опасен огонь: реакция может начаться от соприкосновения с водой, землёй, воздухом, молнией, соком каких-то растений, потом, слезами, кровью звериной или человеческой. В Синем краю деревни на две сотни человек не стало, потому что дети положили на стол алхимика сдохшую собаку. Как бы… папа умный, папа всё знает, сможет спасти. Собаку забили пьяные на свадьбе. Повезло новобрачным: вовремя решили уединиться, да послали братьев младших, ревущих по псине. Деревня выгорела, лес до реки.

Мальчик шумно выдохнул, продолжил:

– Кровавый Пёсий камень, подвид уже никто не выяснит. В Тайноземье свои алхимики, да поздно спохватились. Хотя две деревни от огня смогли уберечь, человек на пятьсот, именно потому, что там отдыхали ученики из крупной школы алхимии. Смышлёные ученики. Они поняли, почему горит лес после дождя, почему пламя идёт быстро, а дым фиолетово-синий. Успели создать нейтрализаторы, на стену огня вышли. У одного руки до костей прогорели, но после уже огонь исчез. Миг – и не стало пламени, только огромное пепелище. Остановить успели. В учебниках Тайноземья было о цепях создания и нейтрализации Кровавых камней. А ученики, даже возвращаясь в родные края, кое-что взяли с собой из веществ. Случай стал классическим, описанным в учебниках Тайноземья. Когда мне удалось с учёными Тайноземья поговорить, и речь заходила о красных Нитях… короче, они его оба вспомнили.

– Ужели б мы не услышали, что такое стряслось у соседей?

– Две сотни лет назад… – Вячеслав задумчиво поправил серую тесёмку с красной вышивкой, которой придерживал сегодня пряди волос, чтоб не лезли в глаза. – Примерно. Сейчас-то применение Кровавого камня ограничено. Алхимикам самостоятельно изготовлять запрещено. Нейтрализаторы его в основе начальных учебников. Если ученик не выучит, что Кровавый Пёсий камень активирует собачья кровь, его жестоко накажут. За несколько сотен лет с тех пор, как наука узнала и научилась отличать Кровавые камни, нашлась только собачья кровь, которая активирует этот подвид Кровавого камня.

– Кровавый камень – очень сложное в изготовлении вещество, редкое, – серьёзно Клён добавил. – Приводит к взрывам или огню. Много жертв бывает, потому и название Кровавый камень.

– В основе его много красных Нитей, – возразил Вячеслав, покосился на нас, притихших от этой жуткой истории. – Но это не значит, что любой красный искусственный камень – это Кровавый камень. Просто некоторые его виды очищают кровь от ядов. Некоторые останавливают кровотечения и очень быстро заживляют раны. Впрочем, я сильно отвлёкся, простите, – внимательный взгляд на Романа.

– У Алины уже глаза квадратные, – фыркнул Клён.

– Что?! – брат резко повернулся ко мне.

Не сразу смог успокоиться, долго приглядывался, не случилось ли что со мной от долгой болтовни алхимика или что там у Клёна в сумке звенело, когда принц пихнул его кулаком в плечо, легонько. Вячеслав продолжил – и мой родственник сразу же повернулся к нему:

– Правила безопасности – важная часть обучения в алхимической школе. Основные нейтрализаторы – тоже. А что страны, где нет своих алхимиков? Свезти камни в Снежные горы – это затратно. Можно погибнуть в пути. Чужого алхимика пригласить для расследования и нейтрализации вроде как не положено. И особенно опасно это в странах, в которых алхимия запрещена – и там нет талантливых учёных, способных подчищать следы.

– Так… это… – мой брат резко побелел и вдруг судорожно вцепился в столешницу, как за последнюю опору. – Эдак можно весь мир потравить!

– Алхимия что-то вроде ножа – им можно помочь в приготовлении обеда, а можно и кого-нибудь зарезать, – невозмутимо возразил Вячеслав.

– Так… я не хочу тебя больше слышать! – сдавленно сказал Роман. – Ты кого хочешь уболтаешь!

И верно. Я сама невольно заслушалась речами отрока.

– Но я же правду говорю! – то ли принц обиделся, то ли намеренно изобразил обиду. – Алхимиков по всей Мирионе много, искусственные вещества временами попадают в землю, воздух и воду, так что кто создал яд-основу, из которой проросло Проклятие алхимиков – это ещё большой вопрос. Проклятие алхимиков – потому, что алхимики-лекари не знали, как с ним бороться, хотя среди первых заболевших был кто-то из их семей. Много знать, но быть не в силах спасти своих близких – это проклятие и для лекаря, и для учёного-алхимика.

Роман развернулся и ухватил кухонный нож. Принц спокойно закончил:

– И это могло случиться в Тайноземье. Я сопоставил биографии известных учёных нашего века. Но осталось слишком мало записей, чтобы что-то утверждать серьёзно. Не сохранилось списков их веществ. Просто сам факт: такой-то и такой-то были известными деятелями алхимии, так же немало сил вложили в изучение лекарского искусства, но один не смог спасти дочь, другой – внучку и сына. Те угасали постепенно. Часть признаков описана и схожа с тем, что заметили во Враждующих странах и зовут Проклятием алхимиков. Это, правда, только моя теория, одно из предположений. Я уже добыл учебник из Тайноземья, про их учёных нашего и прошлого века. Но мне не хватило сведений. Сходства признаков могут ли говорить, что мы имеем дело с одной болезнью? Или природа известного нам Проклятия алхимиков – иная, а что та глава названа Проклятием алхимиков – совпадение ли? Двоих хороших учеников главной школы уже отправил в Тайноземье, принести сведения поподробнее.

– Проклятье алхимиков потому, что оно появилось у вас и из-за вас, мерзкие чернореченцы!

– Ааам! – протянул мальчик, сделав дугообразное движение к ножу и Роману.

Мой родственник отпрыгнул и выронил рукоять, лезвие с которой стекло на пол.

– Ты как это сделал?! – вытаращился Клён.

– Вечером расскажу: цепь здесь большая, – юный алхимик постучал локтём по столу, привлекая внимание моего брата. – Оно просто расплавилось. Честно. Отравить брата Алины я не посмею. Но вот этот нож – если б угодил в меня – мог оставить отряд без приличного учёного, что бы ход исследования осложнило, а также – стало началом новой войны. Лучше не проверять, какое оружие б достал мой отец, чтобы отомстить за меня.

Хозяин дома нервно сглотнул.

– Вы ведь об этом не подумали? – серьёзно уточнил Вячеслав.

Клён припечатал:

– Даже если нас всех тут зарежут, Мстислав пошлёт разведчиков, чтоб узнать о нашей гибели подробнее, а затем – наёмных убийц.

– Отец знает, что я ушёл с Каном и Алиной, соответственно, мой след надо в Светополье или Новодалье искать, – кивнул чернореченский принц.

Светополец упрямо проворчал:

– Я не хочу извиняться перед ворогом, да ещё и травителем! Хотя, так уж и быть, больше не буду на вас нападать: не хочу подставлять Алину. Раз уж Мстиславу известно, с кем вы ушли.

– Я вас понимаю, – Вячеслав вздохнул, – я ведь ещё ваш враг. Кто-то из ваших близких мог пострадать из-за алхимического оружия. Алина упоминала, что у неё кроме вас никого нет, – вздохнул. – Грустно, что линия рода почти оборвалась.

– Я не верю в вашу искренность, – добавил Роман.

– Имеете право. Более того, я и не надеюсь даже на вежливость с вашей стороны. Просто хочу объяснить, что наше с Клёном присутствие в отряде может приблизить появление лекарства от Проклятия алхимиков. И, собственно, к чему я речь веду: алхимики многих народов захламляют землю, воздух и воду искусственными веществами, одно или несколько из которых могли породить опасную реакцию с безвредным или умеренно опасным составом. И тут, опять-таки, кто больше всех виноват – большой вопрос.

– За… заткнись! – Роман в ужасе обхватил голову руками. – Я ж теперь спать не смогу спокойно! Мне даже в куриных лапах будут мерещиться какие-нибудь «безвредные или умеренно опасные составы»!!! А как подумаю, что однажды весь мир могут потравить какой-нибудь алхимической пакостью… за… зачем вы вообще это делаете?! Вам жить надоело?!

– От алхимии есть польза, – невозмутимо добавил Вячеслав. – Например, есть составы, которые можно использовать вместо травяных отваров и мазей – и лечение будет успешно. В Тайноземье изобрели освещающие камни, которые можно использовать вместо факелов и светильников. Есть виды, купить которые дешевле, чем масло на несколько лет. И это только малая часть возможной пользы. Говорят – но не ясно, правда это или слухи – что алхимики драконов могут отращивать повреждённые конечности, используя «магию камней», – Вячеслав мечтательно улыбнулся. – Вы только представьте, как здорово бы было, если бы с помощью магии или алхимии можно было делать искалеченных людей здоровыми, восстанавливать повреждённые органы, отращивать утраченные конечности! Хотя б найти лекарства, чтоб смазал – и приставил сверху отрубленную часть тела – и тело снова как живое двигается! Уже найдены составы, нейтрализующие много ядов, способствующие ускоренному заживлению ран, очищающие! – глаза его зажглись. – Я видел опыт по созданию искусственной крови, спасение мальчика, которому отсекли гниющие конечности. Что, если бы у каждого лекаря был кристалл, быстро восполняющий кровопотери? Ещё быстрее, чем восстанавливающие травяные отвары! Да, травы – это естественно, они восполняют силы, ускоряют кроветворение, но до действия травяного отвара пострадавший может не дожить. О, если бы можно было найти лекарства ото всех болезней, используя только искусственные вещества или их смеси с травами! Ведь не все алхимики жаждут сделать оружие! Первыми алхимиками были лекари.

– Но вся эта отрава…

– Повторяю, алхимия как нож. Опасна или полезна в зависимости от того в чьих руках и для чего используется. Повар готовит пищу, используя нож. Воин причиняет другим вред, используя нож.

– За… заткнись! – Роман был раздавлен услышанным. – Тебя нельзя слушать.

Да уж, меньше знаешь – крепче спишь. Мне самой от мыслей про алхимические яды, выброшенные в разных местах, стало не по себе.

– Короче говоря, вы теперь знаете часть тайны нашего отряда, – Вячеслав посмотрел ему в глаза. – И у нас нет желания вам вредить. Верно, Кан?

– Мы – лекари, а не воины, – ответил маг. – Тем более, этот мужчина – брат нашей милой Алины. Я буду защищать его, как и её.

– И у нас нету времени за вами следить, – добавил принц. – Сами понимаете, в этом году Проклятье алхимиков усилилось, а маг у нас всего один, а он нам очень нужен самим, постоянно, так как он очень облегчает и ускоряет исследование.

– Ну, понимаю, – проворчал светополец.

– Кстати, вам нужно учесть ещё одну деталь…

– Нет, хватит с меня ваших деталей! – помрачнел несчастный, уже изрядно прибитый открытыми ему тайнами, да ещё и в таком количестве, да ещё с такими жуткими подробностями, прицельно обрушенными на него Вячеславом. – Я вас прекрасно понял. Я согласен, что лишняя паника в Светополье ни к чему, а искать управу на эту пакость чернореченцы будут и так. Понял, что не только чернореченцы, но и алхимики со всего света в той или иной мере постоянно подливали, подливают и будут подливать масла в огонь. Также я понял, что вы сказали всё это мне потому, что хотите, чтобы я молчал обо всём, что услышал о Проклятии алхимиков и вообще. Тем более, вы так долго старались убедить меня, так как пытаетесь разрешить дело миром. Понимаю, что втихую меня прирезать быстрее и проще, но вы предпочли сохранить мне жизнь. То ли потому, что я – брат Алины, которая в вашей компании, то ли просто из доброты. Хотя в доброту запросто так я уже давно не верю.

– Это хорошая деталь, – широко улыбнулся отрок.

– Не верю! – угрюмо пробурчал светополец.

– Правда, хорошая. Только представьте: на ваших глазах было совершено очень важное открытие, более того, вы к нему в некоторой степени причастны, подсказав идею с «деревом». Так что в сегодняшнем дне для вас было что-то хорошее.

– Кан, убери его от меня! – провыл Роман. – Я с таким парнем уже как-то раз посидел за кружкой кваса – и остался без денег, без оружия и почти в чём мать родила. До того языком хорошо ворочал, что… тьфу! – и мужчина демонстративно сплюнул на пол.

Маг и принц переглянулись, засмеялись.

– Кстати, мне б вернуться во дворец ещё до вечера – и проверю карты подземных рек.

– Исследование этой теории я доверяю тебе, – улыбнулся ему Кан.

– Мне б ещё по светопольским лесам побродить. Где больше всего заболевших, – Клён сдул выбившуюся на лоб прядь – судя по соку трав и двум дырам в плаще, он тесёмку для волос в каких-то зарослях сегодня потерял. – Потом в Черноречье. И в Новодалье.

– Утром ты просился к Белотуру, читать списки средств, уже использованных больными «от недомогания».

– Я подумал, что надо б исследовать залежи природных ископаемых на территориях, где появились заболевшие. Но я не уверен, что Ростислав и Вадимир поделятся честными сведениями о своих рудниках. Да, может, не обо всех месторождениях и знают.

– И ты все леса перекопаешь в одиночку? – заржал Роман.

– По растениям над землёй можно понять состав почвы, наличие или отсутствие подземных вод, обнаружить месторождения полезных природных веществ.

– Вообще не копаясь в земле?!

– Прикинь! – усмехнулся Клён. – Но, правда, сначала надо закопаться в книгах по самую шею. Не всех травников интересовало, что под землёй, хотя многие рисовали карты, произрастания тех или иных видов растений, составляли списки их свойств, писали о пользе при разных болезнях.

– Карты травников! – хлопнул Вячеслав. – Точно, можно предположить о месторождениях! Кан, отправь кого-то из моих людей к Мстиславу, за картами. Клён составит карту возможных месторождений.

– Это-то зачем? – не выдержал мой брат.

Принц спокойно объяснил:

– Допустим, в местах вспышек болезней есть железная руда или малахит. В двух местах, десяти или даже больше. Следовательно, эта руда или малахит провоцируют ухудшение состояния больного. Или же именно после попадания некоего искусственного состава на них началась подземная реакция – и пошло отравление у местных жителей.

– Возможно, удаление больных из этого места способствует их выздоровлению, – улыбнулся Клён. – Или, скажем, мы запретим им касаться железа и малахитовых украшений – и влияние отравы на тело остановится или ослабится.

– Ещё возьмём списки использованного отцом алхимического оружия, проверим, какие составы и отдельные вещества реагируют на железо и малахит – и узнаем настоящую причину отравления. Узнаем вещество, с которого началась реакция, соответственно, узнаем, какой нейтрализатор нужно сделать.

– Ни хрена себе у вас деталей! – выдохнул потерянно Роман.

– И не говорите! – усмехнулся Вячеслав. – Работы на целую толпу хватит. К счастью, Кан совершенно бескорыстно каждый день перемещает наших людей к больным и местным травникам. Представьте, насколько он помогает исследованиям!

– Это да. Это не одну коняку надо загнать, если лекари будут перемещаться по земле.

– И время… – принц вздохнул. – Время у нас ограничено. А размах Проклятия алхимиков в этом году ужасает.

Кан и Вячеслав аккуратно собрали со стола все карты и расчёты, потом исчезли с ними, заодно прихватив и Клёна. Роман потерянно опустился на лавку. Правда, вскоре уже оживился, взглянул на меня с любопытством:

– Алина, этот малый – не сын ли Мстислава? Который всё войско Ростислава раздел? Фжух – немного искр – и все вопят голые и без оружия.

– Он, – улыбнулась. – Его познания поражают.

– Слова тоже, – ухмыльнулся мой брат. – Его можно в одиночку против целого войска выпускать: усех уболтает.

Улыбнулась:

– Принц, похоже, хорошим дипломатом может быть. Вот воином навряд ли, – вздохнув, призналась: – Жаль, он заболел.

Помолчав, брат уточнил:

– Этой пакостью?

– Ага, – опустила голову.

– Знаешь, не знаю, мне тебе сочувствовать или радоваться? – мужчина подпёр щёку ладонью. – Он для лекарей может много полезного сделать. И, кажется, не против делиться знаниями с другими. Но если этого лисёнка в военачальники или делать оружие… эх, ну и знакомые у тебя!

– Сама удивляюсь. И как только угораздило?

– Ты, что ли, к нему сама не лезла? Вот чтоб мир Враждующим странам и прочее?

– Случайно встретились.

– Мда… так, что-то засиделся я. А мне на службу уже пора, – брат поднялся с лавки. – Где, кстати, носит твоего жениха?

Кан появился прямо перед ним, в паре шагов:

– Ну, мы, пожалуй, пойдём. Прости за волнения, Роман.

– Вы там давайте, справляйтесь со всеми болезнями поскорей, чтоб я успел попеть на вашей свадьбе.

– Будем стараться! – усмехнулся Кан. – И ты, пожалуйста, доживи до собственной свадьбы. Чтобы нашим детям было с кем играть.

Мы вышли из дома и побрели по улице. Надо было обдумать случившееся.

– А Роман до сих пор общается с Эндарсом, – неожиданно сказал Кан, смотря куда-то вдаль.

– Почему ты так думаешь?

– Когда мы с Эндарсом пытались разыскать тебя, он мне и твоему брату медальоны заколдованные дал. Кладёшь в них записку – и она перемещается в медальон к нему. И сам нам послания посылал. Я заметил цепочку от медальона в вороте Романа.

– Может, Эндарс просил Романа сообщить, когда я вернусь?

– Наверняка.

– И что, нам теперь в любой час нужно ждать визит Эндарса?

– Если Мириона уже не скрывает тебя от него, то да, – мужчина вдруг остановился, внимательно посмотрел на меня. – Алина, а ты не против того, чтобы с ним встретиться?

– Он был добр со мной, пока мы жили в Дубовом городе, – чуть помолчав, признаюсь: – Он меня даже замуж звал. Предлагал ввести в свой род. Только…

– Только ты попросила его примирить Враждующие страны – и он не смог подарить тебе такого свадебного подарка, – Кан усмехнулся.

– Так… он тебе говорил?

– Бедолага был очень расстроен. Он ведь искренне хотел взять тебя в жёны. Но вот твоя маленькая просьба… – мой жених засмеялся.

Проворчала:

– Но он – боевой маг. Он бы мог застращать всех королей, чтоб те сразу договорились о мире. Мог, но не захотел даже пытаться.

– Застращать королей легко: для этого даже не нужно быть боевым магом. Но вот убрать ненависть из сердец их людей не так-то просто. Хотя, конечно, он мог бы запугать и все три народа, но был ли это тот самый мир, о которым ты мечтала?

– Нет, – вздыхаю. – Но он мог хотя бы попытаться! И вообще, Кан, я люблю тебя, а не его. Вряд ли бы стала его невестой, если бы нашёл первым.

– А если бы он стал помогать тебе исполнить твою мечту?

– Тогда… не знаю.

Мы побрели куда-то по улице.

Вроде прошло всего немного времени с тех пор, как я шла здесь в овощную лавку, но сколько же изменилось с тех пор! И я, та отчаявшаяся Алина, которая шла здесь первый раз к Ростиславу, и подумать не могла, что пройдёт лето, начнётся осень и… и я смогу разговаривать со всеми тремя королями Враждующих стран, да ещё и подружусь с новодальской графиней и с чернореченским принцем… который ненадолго станет чернореченским королём. И уж тем более не могла и представить, что я вновь пойду по этой улице, будучи одной из глав отряда, собранного из чернореченских, новодальских и светопольских лекарей.

Внимательно посмотрела на призадумавшегося Кана. Я так рада, что он вернулся! Он тоже мне много помог!

Посмотрела и нахмурилась: но его теперь разыскивают за разрушение эльфийского дворца. И эльфы могут вмешаться в нашу жизнь в любой день, разрушить моё хрупкое счастье, отобрать у меня моего Кана.

– Признаться, мне его немного жаль, – повернулся ко мне любимый.

А он, выходит, всё ещё думает об Эндарсе. Ревнует, может быть?

– Может, я была с ним жестока. Но он сначала обещал выполнить всё, о чём попрошу, а потом сказал, что не сможет. Он, боевой маг! Он же сам обещал исполнить всё! Мог и не давать напрасных обещаний или хотя бы попробовать кое-что сделать. К тому же, он выбрал неудачное время, чтобы объясниться, а ещё крепко спал, когда я выбралась из дома и сбежала.

– Алина, я тебя не упрекаю. Знаешь, мне страшно вспоминать, сколько раз я мог тебя потерять. Я слишком забочусь о себе, не правда ли?

– Но я тебя люблю, со всеми достоинствами и недостатками. Может, ошибаюсь, веду себя не так, как следует, но ничего не могу с собой поделать.

Любимый улыбнулся мне и, притянув к себе, крепко поцеловал. Было так уютно и хорошо в объятии его крепких рук.

В следующий миг он отскочил в сторону, увлекая меня за собой. Мимо нас пролетело что-то жидкое и белое.

– Совсем юнцы распоясались! – проворчала худая, высокая светополька с большим и уже опустевшим ведром. – Прямо на улице милуются! Среди бела дня! Совсем совесть потеряли!

– А вам завидно? – дерзко усмехнулся Кан.

– А мне завидно, – так же дерзко ответила горожанка.

Но неожиданно женщина как-то сжалась, осунулась. И призналась:

– Мой-то сокол вот уж как семь годков как не пришёл с битвы. И на моей шее пятеро сидят. Да четверо из них меньших. Да двое стариков, – она уныло посмотрела на опустевшее ведро. – Вот, молоко на вас расплескала. А несла для них.

Кан выпустил меня, полез в свой правый рукав.

– Да я-то что! – всплеснула руками и заодно загрохотала ведром горожанка. – Я только разозлилась, вас увидев! Не созла… просто взгрустнулось!

И совершенно потерянная поймала брошенный ей кошель, прозвеневший в полёте.

– Купите мальцам пряников, – грустно улыбнулся Кан. – И на что ещё хватит.

Она было потянула пальцы свободной руки к шнуркам кошеля, но остановила своё любопытство. Низко поклонилась:

– Ох, и спасибо, парень! Спасибо тебе! Прямо как чудо твой подарок!

– Ну, бывайте! – махнул рукой Кан, в прощальном жесте Белого края. – Только вы уж поострожнее с молоком. Мальцы ждут всё-таки. Да и как бы не наткнуться на злого человека.

– Да не… да я так… случайно… – она сияющими глазами посмотрела на нас, потом на кошель, судорожно сжала его. – Счастья вам, молодые люди! Счастья, лада да детей побольше! И чтоб все здоровые были!

И на мгновение я снова увидела сияющее море. Две капли из него, похожие то ли на звёздочки, то ли на искорки, которые прошли через её сердце и, мерцая, полетели к нам. Одна коснулась лба Кана – и растворилась то ли в воздухе у его головы, то ли в его волосах, а вторая – также у меня. И где-то в душе у меня стало тепло и легко-легко.

И ещё я вдруг ощутила ещё несколько таких комочков силы, капель того моря, то ли звёздочек, то ли искорок, которые уже были со мной. Они согревали меня, когда я теряла надежду, помогали мне подняться и идти, когда я падала без сил. В том, что я сейчас жива, была и их заслуга. Хотя кто и когда подарил их мне – я не помнила. Быть может, все или большую часть из них я получила ещё давно, за прежними поворотами той долгой дороги…

– Алина?.. Пойдём?..

– А… да… – я мотнула головой – и виденье исчезло.

Мы заскочили на обед в школу Цветаны. Поели, послушали её пересказ о событиях в её детище. Заодно намекнули ей, что Вячеслав и Клён раскопали нечто интересное, что может помочь в поисках лекарства. Девочка просияла, услышав про это.

Остаток дня мы провели в осмотре заболевших жителей Туманного оврага, маленького новодальского городишки. Вероятно, он возник на месте какой-то деревни, рядом с которой когда-то был овраг. К вечеру мы едва не падали от усталости, а ещё надо было собрать всех наших лекарей, узнать новости, сделать записи, отправить всех по домам. Впрочем, тут труд ложился на Кана и на новодальцев со светопольцами, тех из нашего отряда, кто умел и, более того, хотел записывать ход исследования ещё и вечером. Днём-то многие делали какие-то заметки. Мы с Каном заглянули в ближайший трактир, быстро поужинали – любимый как обычно обошёлся без мясной пищи – и ещё купили пару пирогов, на случай если кто-то из нашего отряда в трудах забыл или не успел поужинать или – такое тоже бывало – пообедать.

Выйдя из трактира, споткнулись о лежащего у ступенек мужчину, босого, в ветхих штанах, готовых вот-вот осыпаться от старости, в выцветшей криво зашитой рубахе. Тот шевельнулся, проворчал какое-то ругательство.

Кан присел рядом, осторожно толкнул в бок:

– Тебе плохо?

Чуть запоздало мой нос поймал запах вина, в котором незнакомец как будто искупался вместе с одеждой. В этот миг веки приоткрылись, и на нас остановился взор усталых зелёных глаз.

– Чего тебе нужно от неумелого знахаря? – новодалец задумчиво поскрёб грудь вместе с грязной рубашкой, пропитанной дорожной пылью, разноцветными пятнами, в том числе, пахнущими вином, потом поскрёб короткую слипшуюся бороду непонятного цвета.

– Неужели, ты знахарь? – кажется, Кан растерялся, так как столь неказистый вид и столь благое занятие в сочетании друг с другом были для него неожиданными.

А мне стало грустно: вот до чего жизнь этого несчастного довела. И бедам наплевать, знахарь ты или не знахарь – любой может упасть до дна, но не все – подняться.

– И ты сомневаешься? – дальше незнакомец пробурчал какое-то ругательство. Не дождавшись ответа, возмутился: – Ну, чего ты тут застрял? Не мешай спать!

Прикрыл веки и начал было храпеть, но мой любимый присел и его растормошил, пропустив очередное ругательство мимо ушей. И ловко перекатился, поднялся, едва только новодалец сжал кулак.

– Чего пристал? В лоб давно не получал? – сонно возмутился тот и перевернулся спиной к нам.

– Ты спишь у крыльца трактира.

– Да хоть в луже у королевского дворца! Устал, трудился всю неделю, не разгибая спины, а поспать не дают.

– Нам бы пригодилась твоя помощь.

– Моя помощь? – знахарь мгновенно протрезвел, повернулся на бок, цепко посмотрел на нас: – А сколько монет дадите? Я всё пропил, больше пить не на что.

– Неужели кроме выпивки тебе ничего не нужно? – нахмурился Кан.

Мужчина тяжело вздохнул:

– У меня была когда-то заветная мечта, странная и в чём-то глупая. Я к ней не пришёл, поэтому теперь мне нужно только вино.

– У нас тоже странная мечта.

– Ха, вы не переплюнете меня!

– Почему? Мы собрались найти лекарство от Проклятья алхимиков.

Незнакомец резко сел.

– И вы?..

– Значит, у тебя была такая же мечта, как и у нас, – маг улыбнулся ему. – Отчего забросил её?

Он опустил взгляд. Плечи его поникли.

– Люди смеялись надо мной, а удача обходила меня стороной. И я… во мне однажды что-то сломалось. Жизнь опротивела мне. И так хотелось забыться… насовсем… – мужчина уныло посмотрел вниз, на свои грязные руки. – В моей деревне заболело двадцать семь человек. Выжил только я один. Сам до сих пор не выяснил, отчего болезнь меня пощадила и отступила. Пытался искать лекарство, а потом сломался. Вы видите, каким жалким я стал! – он вдруг встрепенулся, пристально посмотрел Кану в глаза: – Вы хоть что-нибудь нашли? Ну, хоть какие-нибудь догадки у вас есть, откуда взялась эта дрянь?

– У нас есть кой-какие мысли на этот счёт.

– Правда? – у него радостно вспыхнули глаза и его лицо, грязное и помятое от долгих пьянок, вдруг стало каким-то иным. Может быть, даже в чём-то красивым… и живым.

– Знаешь… – Кан присел рядом и дружелюбно улыбнулся. – Сегодняшний день принёс нам столько счастья! Если уж кто-то сумел излечиться от Проклятия алхимиков, значит, такая возможность существует!

– Ну… да… вроде… – мужчина уныло поскрёб грязный лоб ногтём, под которым забилась земля.

– Скажи, неужели у тебя нет догадок? – живо спросил Кан. – Ты же наверняка пытался чем-то лечиться!

– Мне ничего не помогало. Я – потомственный знахарь, перепробовал много разных средств, но…

– Становилось ли тебе лучше хотя бы на четверть часа?

– Только хуже и хуже. Как-то пошёл за водой, упал. Помню, лежал у пня, который недавно срубили, что-то мял в руках. Мне уже совсем дурно было. Думал, доживаю последние дни. А к людям не шёл: боялся, заражу кого… – он поморщился, вспомнив.

– Может, это была какая-то целебная трава?

– Тот день как будто укрыл плотный туман. Да и состояние у меня нынче не пригодное для разговоров и воспоминаний, – слабая, виноватая улыбка скользнула по грязному лицу.

– Признаться, мы тоже устали за день. И ещё осталось важное дело.

– Значит, вот так расстанемся? – похоже, маленькая искорка надежды в нём была готова потухнуть.

– Мы можем встретиться завтра, – улыбаюсь ему: не хочу, чтобы он терял эту искорку.

– Верно, Алина. Мы встретимся завтра и всё обсудим. Если захочешь – присоединишься к нам. Мы объединили целителей, лекарей и знахарей из нескольких стран, – Кан предпочёл пока умолчать, из каких именно. – Каждый день мы осматриваем заболевших людей, изучаем летописи, ищем причину болезни и лекарство.

– А кто вы такие?

– Простые знахари, желающие победить болезнь.

Мы всегда представлялись знахарями. Порой к нам относились с уважением, порой, наоборот. Прославленным мастерством не прикрывались. Что обычно мешало некоторым лекарям видеть в нас угрозу своему заработку.

– Значит, как и я, – он ухмыльнулся. – Так, когда мы встретимся снова?

– Может, завтра? В полдень, на этом самом месте? – предложил мой жених.

– Ладно. Подожду вас тут до полудня.

– Прямо на земле? – Кан поднял брови.

– Мне не привыкать. К тому же, погода чудесная, тёплая. И земля славная, любящая, – провёл ладонью по сухой земле.

Нечто новое промелькнуло в воздухе. Оно напоминало какую-то песню, песню о единстве. Будто кто-то тихо пел хором. Или что-то звенело. Миг – и больше не слышно.

Кан вытащил из кармана десять медных монет и отдал новому знакомому.

– Выспись в приличной кровати. И поешь. Только не напивайся больше.

– Благодарю! – знахарь отказываться от подарка не стал. – А как вас звать-то?

– Я – Кан, она – Алина.

– А я Степан. Ну, до встречи! Буду рад вас снова увидеть, – Степан неуверенно поднялся и, покачиваясь, отправился в трактир.

И в правду, это такой счастливый день для нас: он подарил нам столько всего полезного! И открытие с подземной рекой, на которое нас случайно навёл Роман, и первая встреча с человеком, который пережил Проклятие алхимиков! Раз этот мужчина смог выжить, значит, есть надежда, что смогут выжить и остальные заболевшие! И Вячеслав! И мой брат! И остальные! О, какой же это хороший день!

Утром, рано-рано, к нам прибежала Цветана. Одна, без своего странного охранника. Она выглядела усталой, под глазами – тёмные круги. И большой душистый пирог, завёрнутый в вышитое красивыми узорами полотенце, бережно несла в руках. И одета в одежду попроще, так что можно было не понять, то ли она из знати, то ли из разбогатевших купцов, подражающих им. Хотя волосы собраны в высокую причудливую причёску, скреплены серебряными заколками – простыми вроде, но изящными. И вправду говорят: новодальцы – мастера по серебряным украшеньям.

Цветана, едва я открыла ей дверь, затараторила: сказала, что сегодня вообще не спала, так как безумно соскучилась по Вячеславу, а ещё её замучили кошмары и плохие предчувствия, поэтому она умоляет нас сегодня устроить ей встречу с принцем.

– Я ведь… – она шмыгнула носом. – Толком и не общалась с ним! Вот как мы ушли из Черноречья. А он заболел. Сильно заболел.

Я обернулась, ожидая увидеть за моей спиной Кана – и тот действительно оказался в коридоре у входной двери.

Маг задумчиво взъерошил свои волосы и коротко ответил:

– Устроим, – и куда-то переместился.

– Я так боюсь! – всхлипнула Цветана, обнимая одной рукой пирог, а другой – меня. – Мне почему-то так страшно, Алина! Так вдруг стало страшно! Ещё с вечера. А ночью вообще начался какой-то кошмар!

– Всё обойдётся, – я погладила её по волосам. – Просто дурные сны. И ты по нему соскучилась сильно, волнуешься за него.

Вскоре вернулся Кан, с Клёном, сонным, бледным и вооружённым его большой и пухлой сумкой. Маг объяснил, что для отвода глаз мы устроим будто бы одну из лекарских встреч, у Вячеслава. Куда-то переместился вновь. Потом, вернувшись в коридор, быстро поднялся на второй этаж, в свою комнату – за своей сумкой.

И часу не прошло как я, Кан, Цветана и Клён уже разместились в покоях Вячеслава, в комнате с массивными книжными шкафами. Принц и сам уже к нашему приходу завалил стол разными картами и заметками. Кан с левого краю в некотором художественном беспорядке добавил несколько наших. Вячеслав добавил пару чистых свитков, чернильницу с перьями. Пирог в эту картину не пролез, поэтому принц принёс из другой комнаты красивый серебряный поднос, на котором творение Цветаны гордо разлеглось поверх одного из стульев, словно на троне. Я, Кан и Клён разместились у стола, обсуждая новости, а Вячеслав с Цветаной отошли к окну и тихо-тихо о чём-то оживлённо говорили.

Чуть погодя мы обернулись на стук – принц тащил к окну оба кресла. Отрок жестом остановил кинувшегося помогать ему Клёна. Чуть позже Клён вспомнил про пирог, едва не сев на оный – Кан вовремя его подхватил. И парень сказал, что недурно было бы и поесть, а то он нынче без обеда, без ужина и без завтрака. Мы все обернулись к принцу и графине, чтобы пригласить их поесть. Однако мы увидели, что эти двое уже сидят в креслах, подвинутых вплотную, держатся за руки и говорят друг другу что-то, едва слышное, но по тону – ласковое – как будто влюблённые. Хотя… не как будто. Я, Кан и Клён с пониманием переглянулись аки умудрённые жизнью старцы – и вернулись к обсуждению новостей и идей новодальцев и светопольцев. Тем более, был ещё новодалец Степан, который выжил после Проклятия алхимиков – и это была удивительная новость.

Вдруг отчаянно вскрикнула Цветана и сразу же за ней прогремело:

– Лекари!!!

Оказалось, что в комнате как-то незаметно для всех появился чернореченский король. Наверное, просто зашёл, но никто не обратил на него внимания. А принц… он сполз на пол и потерял сознание. Цветана, заплакав, упала на колени возле него.

– Вы… что… – Мстислав в ярости выхватил кинжал. – Вы его отравили?! Чем вам помешал мой сын?!

Значит, король тут уже какое-то время стоял, успел и пирог заметить и за нами всеми понаблюдать, увлечёнными своими разговорами. Я с мольбой посмотрела на Кана. Тот напрягся. Одна рука его обхватила другую, находясь близко к рукаву, где он прятал свой кинжал.

Клён испуганно покосился на пирог, потом громко сказал:

– Мой король, здесь есть пирог, но мы ещё его не ели!

Взгляды всех скользнули на злополучный пирог. К счастью, ещё не тронутый. Значит, в отравлении среднего принца нас не смогут обвинить. И то, что мы из вежливости решили подождать Вячеслава и Цветану, прежде чем приступить к завтраку, вдруг вышло большой удачей.

– Я помню, что ему ещё не время терять сознание, – мрачно сощурился Мстислав.

Значит, он тоже наблюдает за ходом исследования.

С мольбой посмотрела на Кана. Лицо того окаменело. Потом на плачущую над принцем девочку. И верно, ещё не время Вячеславу терять сознание. Ещё слишком рано!

Неожиданно принц как-то странно и резко вдохнул.

– Что с тобой? – дрожащим голосом спросила Цветана.

– Чей это голос? Я ничего не вижу.

Я рванулась к нему, хотя взор любимого предупреждал: «Успокойся и вернись за мою спину». Мальчик открыл глаза, но смотрел куда-то в пространство.

– Куда мы плывём? Почему так жарко? Почему внутри меня пылает огонь?

– Нет, только не это! – девочка задрожала. – Не уходи так быстро! Не уходи!!!

– Отодвиньте меня от пламени… – задыхаясь, попросил принц. – Тут так… душно…

– Это третий этап болезни или даже последний, – сдавленно сказал Мстислав и сорвался на крик: – Что вы с ним сделали, лекари?! Он же был на первом этапе! У него ещё было несколько месяцев!!!

Задрожав, с мольбой повернулась к Кану. Тот напряжённо что-то обдумывал. Страшная ситуация. Мы были здесь в это время, да ещё и с незнакомой королю девочкой, в которой он мог заподозрить посланницу от врагов. И что делать? Что сказать?..

Клён среагировал первым. Он решительно подошёл к Мстиславу, упал перед ним на колени:

– Простите меня, мой король! Это я виноват, – он склонил голову, плечи его поникли. – Вчера у нас с принцем появилась новая догадка. И мы почти до зари провели в опытах и расчётах. Боюсь, какое-то из веществ навредило Вячеславу, ускорило развитие болезни.

– Что?! – проорал король. – Ты позволил ему возиться с веществами в таком виде?! У тебя вообще мозги есть?!

Клён что… решил отвести весь гнев Мстислава на себя?!

С отчаянием посмотрела на Кана. Надо спасти парнишку! А то нрав у чернореченского правителя горячий.

Но молодой алхимик вдруг вскинул голову, посмотрел прямо в глаза своему королю:

– Впрочем, это не болезнь. Мы вчера поняли, что Проклятие алхимиков – это не болезнь, а медленно действующий яд искусственного происхождения или же образовавшийся при смешении некоего искусственного вещества с природным. Возможно, это началось с одного вида алхимического оружия, которое мы использовали против врагов. Может быть, против светопольцев. Ещё есть подземная река под Враждующими странами. Вероятно, именно она разносила яд, – парень указал рукой на стол. – Взгляните, мой король. Там есть карты с метками заболеваний. И все они складываются в подобие реки.

Король шумно вдохнул, шумно выдохнул. Кан, встрепенувшись, выудил из бумажных завалов карты с метками и с поклоном протянул королю. Несколько мгновений мужчина, сощурившись, смотрел в глаза алхимику – тот взгляда не отвёл – потом, не убирая кинжал, ступил к столу, к картам. Клён продолжал сидеть неподвижно, смотря прямо перед собой. Возможно, он нас спас, отведя от нас подозрения. Но… значит, Вячеслав и Клён сразу после того открытия в доме моего брата отправились делать расчеты и ставить опыты! День трудились, ночь. А бедную Цветану замучили дурные предчувствия и кошмары: душа её почувствовала, что с любимым происходит что-то опасное.

– Да, я помню, что в некоторых местах, возле которых кто-то заболел, были битвы, – наконец произнёс правитель Черноречья. – И мы использовали в них искусственное оружие. И вот здесь, в истоке этой реки под Светопольем, мы использовали много мощного яда, ещё при моём отце. Значит, всё-таки не болезнь, а отрава… – некоторое время он напряжённо о чём-то думал, потом подошёл к молчавшему парню, схватил за ворот, поднял, произнёс ледяным тоном: – Но всё это не отменяет твоей вины, Клён. Ты, зная, что принцу плохо, подпустил его к опытам. Ты спровоцировал ухудшение его состояния. Ты за это заплатишь.

– Хорошо, мой король, – спокойно сказал молодой алхимик.

– Своей головой, – припечатал Мстислав.

– Хорошо, мой король, – так же спокойно повторил парень.

Мужчина шумно выдохнул.

– Сегодня же!

– Только у меня есть одна просьба, – невозмутимо произнёс Клён.

– Ты ещё смеешь у меня что-то просить?!

– Я был с Вячеславом. И мне единственному известно, какие вещества мы использовали, какие составы сделали, какие цепи веществ были… – алхимик спокойно смотрел ему в глаза, не обращая внимания на сжавшийся у его горла ворот. – Среди них было то, что ухудшило состояние принца. Может быть, именно оно вызывает Проклятье алхимиков? Прежде, чем мне отрубят голову, я должен записать всё, что мне известно. И другие алхимики, может быть, найдут всю цепь, порождающую Проклятье алхимиков. Просто… вдруг второй принц не сможет очнуться? Тогда некому будет рассказать, какие вещества мы использовали, для каких цепей.

Мстислав долго молчал, прожигая его взглядом, но алхимик взора не отвёл. Наконец, король разжал руку – и Клён рухнул на пол. Впрочем, он тут же сел, на колени, и невозмутимо замер, ожидая приказа, подняв на своего правителя спокойный взгляд. Ничего себе, сколько смелости и выдержки у парня!

Мстислав шумно вдохнул, шумно выдохнул. Его рука, в которой он продолжал держать кинжал, дрогнула. Он вдруг указал лезвием на один из шкафов.

– Там – чистая бумага, перья и чернила. Начинай сейчас же.

– Хорошо, мой король, – молодой алхимик поднялся, низко поклонился и быстро направился к шкафу.

– Считайте, вам повезло, – мрачно произнёс Мстислав, посмотрев на нас. – Если бы не этот дерзкий юнец, я бы кого-нибудь из вас прирезал сегодня. А теперь отвечать будет он.

Рука парня, в этот миг достававшего чернильницу, дрогнула. Впрочем, он тут же выпрямился и, притворяясь спокойным, полез за перьями. Он… он спас нас! Ценой своей жизни. Хотя… может быть, он сделал это ради Вячеслава, ведь выпросил себе немного времени, чтобы записать все вещества, которые они использовали вчера с принцем. Но… он в доме у Романа взял и выпил воды из фляги заболевшего Вячеслава. Мол, ради науки.

– Вячеслав! Вячеслав! – взволнованно вскрикнула девочка.

Мы повернулись. Принц смотрел на неё уже осмысленно. Поднял ладонь, погладил её по щеке. Попросил:

– Не плачь, Цветана. Мне больно смотреть, как ты плачешь.

– Не буду, – она шмыгнула носом, сжала его ладонь.

– Знаешь, я почему-то вдруг вспомнил… – Вячеслав говорил так спокойно, словно мы собрались за чашкой мятного отвара, непринуждённо переводя беседу с природы на погоду, а потом на незабудки под окном. – Где-то у конюшни растёт старая сосна. Когда забираешься на крышу, то можно спрыгнуть на нижние ветки и лезть выше. Колючие иголки царапают, лезут в глаза. Однако никто не желает полезть за тобой следом, схватить за шиворот и вернуть в скучный зал для занятий с оружием. И созерцание голубого неба и похожих на перышки облаков гораздо приятнее, чем сжимание рукояти какого-то меча, переходившего по наследству от поколения к поколению герцогов, обучавших принцев.

– И всё-таки однажды я самолично стащил тебя с твоего излюбленного насеста и вручил учителю, – неожиданно проворчал король.

– Иголки тогда исцарапали нас обоих, – его сын улыбнулся, вспомнив.

– А за иголками последовала затрещина, выбивающая нежелание учиться, – сурово продолжил отец, внимательно смотря на него.

Чуть помолчав – Цветана судорожно сжала его ладонь – Вячеслав признался:

– Я тогда ненавидел тебя.

– Как будто мне нужна твоя любовь! – нахмурился правитель Черноречья.

– Было бы здорово снова на неё влезть! Мир с неё выглядит иным.

– Ты бы на ногах держаться научился, воин, – вдруг беззлобно усмехнулся Мстислав.

– Ты бы побоялся сам залезть так высоко, – на губах Вячеслава появилась усмешка.

– Ради тебя я бы забрался, – проворчал король. – Чтобы устроить тебе взбучку. Ишь вздумал, прятаться от учителей! От книг бы своих под столом прятался – вот уж точно не мужское занятие, эти твои книги!

Вячеслав повернул голову и грустно посмотрел на отца:

– Что ж ты и в тот день послал за мной слугу, а сам ушёл по делам?

– Королю не следует лазать по крышам за глупыми мальчишками, – нахмурился Мстислав. – Дел, знаешь ли, у меня хватает. Поважнее.

Вячеслав отвернулся и долго молчал, смотря в потолок – мы все напряжённо наблюдали за ним, испугавшись его неподвижности – потом вдруг снова повернулся к отцу, грустно улыбнулся:

– А я тогда надеялся… что ты ещё раз за мной полезешь.

– Если бы я лазил за тобой ещё и на крышу, ты бы только затрещиной не отделался.

– Ты уделял мне столько внимания, что и затрещина становилась наградой.

– Я желал, чтобы из моих сыновей выросли прекрасные воины! – рявкнул король. – А ты закопался в пыльные летописи. Ладно бы хоть от тренировок не бегал, совмещал нужное с приятным, так нет!

Чуть помолчав, сын серьёзно спросил:

– Разве нельзя человеку заниматься тем, что ему по душе? Ты бы хоть порадовался, что я нашёл себе дело по душе. Я же могу что-то полезное сделать людям, даже не беря в руки меч!

Лицо отца окаменело. Он ледяным голосом сказал:

– Знаешь, я смотрю на тебя сейчас… и я не радуюсь тому, что я вижу.

– Ты отгородился от меня, найдя для этого удобную причину.

Король молча пошёл к дверям. На пороге обернулся, но не на сына, а на Клёна, который что-то записывал, расположившись на полу.

– Пиши по-человечески! – проворчал Мстислав. – За столом, – и вышел, с грохотом захлопнув двери.

Вячеслав горько вздохнул и вновь перешёл к пустякам, как будто ничего особенного не случилось.

– Хотите, расскажу вам интересную легенду? – вдруг предложил Клён.

Принц попытался сесть – Цветана заботливо помогла ему, села поближе, давая прислониться к ней, осторожно обняла – и посмотрел на алхимика, уже перебравшегося за стол со своими бумагами и письменными принадлежностями.

– Ты что-то пишешь, Клён? Новые идеи?

– Так, кой-какие мысли записываю, – невозмутимо соврал Клён, потом тепло улыбнулся своему другу. – Ты потом прочтёшь, Вячеслав. Когда отдохнёшь, – и, повертев перо меж пальцев, невозмутимо начал рассказывать.

К моему удивлению, в легенде накрепко сплелись одно из сказаний Кана и выдуманная кем-то иным история про Гришку, которым он притворялся.

– Как будто я уже слышал об этом страннике.

– О нём вся страна говорит, – улыбнулся Клён. – О нём все говорят, укладывая детей спать, собираясь с семьёй после тяжёлого дня, попивая с друзьями квас или встречаясь с соседями и соседками. Утверждают, будто Гришка и в правду живёт. Как будто он повидал немало стран и у него много друзей по всей Мирионе. Он любит разные истории, но не переносит те, в которых упоминается о вражде или которые имеют грустный конец… – парень вдруг запнулся, но сразу же продолжил, как будто ничего не случилось: – Конечно, люди и сами выдумывают про него небылицы. Только не каждому верят, произнеси он хоть слово, оправдывающее вражду. Вроде бы Гришка не смирился с войной в Черноречье, потому и выбрал жизнь полуголодного оборванного странника.

– Постой, в некоторых историях Гришка вполне прилично одет!

В комнате, как оказалось, народу стало ещё больше: добавились двое стражников. Значит, Мстислав велел следить за нами и Клёном. Я подошла к Кану, сжала его руку, с мольбой заглянула ему в глаза, потом взглядом указала на Клёна. Ведь нельзя его так оставить!

– Конечно, он не из знати, простой и приличный человек, но одежда всегда чистая, – продолжил воин.

– Слушай, а он всегда таскал с собой щит или где-то его оставил? – задумчиво уточнил его напарник.

– Не уверен. Но у него всегда были чёрные волосы и серые глаза, а на рубахе как будто бы вились ветки с листьями.

Надо же, человек, которым Кан притворялся, так полюбился народу Черноречья! Но…

Дёрнула жениха за рукав, снова взглядом указала на Клёна. Можно его сейчас похитить.

– Неужели, кроме как о нём в вашей стране ни о ком не говорят? – уточнил маг, не заметив моей мольбы.

– Это же Гришка! – одновременно произнесли воин и алхимик таким тоном, будто бы их ответ всё прояснял. – Прошлые байки о вражде не сравнятся ни с одной из его историй!

– Этот человек не воин. С чего бы вам так любить его легенды?

– Вот в том-то и дело: Гришка – не воин. Самый обычный человек, соскучившийся по покою, – вздохнул один из стражников.

– Раз вы так восхищённо о нём говорите и следите за всеми легендами, он и в правду живёт, – усмехнулся Кан.

Его, что, никто не интересует кроме выдуманного им Гришки?!

– Как такой человек может не жить? – по-детски наивно захлопал ресницами воин, не желая отпускать сладкую и приятную сказку. – Ведь кто-то же первым начал пересказывать те чудесные легенды!

– Но почему именно Гришка? Вполне мог бы оказаться другой какой-нибудь сказитель или менестрель.

– А потому! – едва не обиделся заступник. – Не трогай нашего Гришку! Ты с ним даже не встречался и не представляешь, какой замечательный он человек!

Похоже, народ этой страны не только полюбил «собирателя легенд», но и полностью присвоил его себе вместе со всеми легендами. Интересно, не обиделся ли из-за этого любимый?

Кан лукаво только усмехался: такому повороту он был только рад. Впрочем…

Незаметно ото всех ущипнула мага.

– Встречаются те, кто видел Гришку в трактирах и деревнях. Даже в столицу этот мужчина заходил. А вы не верите в его существование!

– Вспомните ещё какую-нибудь историю о нём, – попросил Вячеслав.

Перебивая друг друга, воин и алхимик принялись припоминать все самые лакомые и увлекательные истории «собирателя легенд», какие им были известны.

Где-то посередине седьмой легенды Кан скользнул к Клёну и коснулся рукой его плеча, взглядом указал на дверь, потом ладонью коснулся своего уха. Парень остановил свой рассказ, но его тут же подхватил кто-то из стражников. А Клён опять стал записывать.

Вдруг появился Мстислав. Стражники, увидев его, испуганно притихли. Король шагнул к сыну и… вложил ему в ладонь сосновую веточку. Вячеслав изумлённо посмотрел на отца:

– С той самой сосны?

– С неё.

– Спасибо! – глаза принца засияли.

– А ты чего вдруг заткнулся? – проворчал король, покосившись на стражника. – Ты что-то интересное, кажется, говорил? Продолжай.

Смущённо потупившись, чернореченец последовал приказу. Вячеслав заинтересованно слушал, неосознанно играя пальцами с иголками с той самой, дорогой его сердцу сосны.

А потом вдруг, легенды через две, глаза его закрылись. Он обмяк. Цветана крепко обняла его и зарыдала.

– Кого-то ты мне напоминаешь, – задумчиво сказал Мстислав, глядя на девочку.

– Послушайте… – шагнул к нему Кан.

– Ну, что тебе? – король недовольно посмотрел на него.

– Нашему отряду нужен алхимик, – твёрдо сказал мой жених.

Рука Клёна дрогнула – и он посадил на бумагу кляксу – парень быстро посмотрел на Кана, потом уткнулся взглядом в свои записи, до того, как Мстислав посмотрел на него.

– Тем более, Клён знает обо всех делах отряда, он хорошо со всеми ладит, трудолюбив. А Вячеслав говорил, что он и в алхимии хорошо разбирается.

– Я найду вам новых алхимиков, – отрезал правитель Черноречья.

Хотя Клен всё слышал – он не мог не слушать – парнишка продолжал невозмутимо что-то писать. Мне стало очень жаль этого смелого, верного чернореченца. Может быть, мы сумеем похитить его позже? Ведь Кан – маг!

– А теперь – уходите, – приказал Мстислав. – К завтрашнему вечеру я найду вам новых алхимиков. Тогда и приходите.

– Постойте! – попросила я.

– У меня нет времени, чтобы вас выслушать.

Но меня понесло:

– Прекратите готовить для врагов яд! Ведь вы пилите сук, на котором сидите! Вы травили светопольцев, а вода подземной реки принесла отраву и вам! И если вы опять будете использовать против других алхимическое оружие, вы не только их перетравите, но и свой народ!!! Если не думаете о себе, подумайте хотя бы о ваших детях!!!

– Ты всё сказала? – в глазах короля вспыхнул гнев. – Всё, что хотела?

– Всё… – я как-то заробела под его тяжёлым взглядом.

– Тогда вон. Вон из моего дворца! – Мстислав резко развернулся к моему жениху: – И впредь следите за своими людьми, Кан. Чтобы они не смели на меня орать. Иначе я сам с ними буду разбираться, быстро, понятно и насовсем.

Судя по глазам, Кан не хотел на меня кричать, грубить мне, но был вынужден, чтобы отвлечь внимание чернореченского правителя. Ведь нам нужна его поддержка в продвижении исследования, даже если он перестанет давать чернореченским лекарям деньги на еду и кров: теперь он будет связывать нас и чернореченских алхимиков, не Вячеслав. И не Клён. И я потерянно сжалась, выслушивая гневную тираду моего любимого. Впрочем, мне ещё и от него было больно это выслушивать, так что я не притворялась.

А Цветана гладила лицо своего любимого, плача, что-то ему шептала. В том числе, что эту школу она создала только для того, чтобы вылечить его. Ох, правитель Черноречья поймёт!

– Не слушаешь меня?! – проорал Кан, схватив меня за ухо, впрочем, совсем не больно.

Но я, разумеется, изобразила на лице своём непередаваемую муку: надо было доиграть этот спектакль до конца.

– Простите её! – Цветана вдруг твёрдо посмотрела на Мстислава. – Алина очень любила Вячеслава. И ей больно, что с ним случилась эта трагедия.

Отец принца и юная графиня долго смотрели друг другу в глаза. Казалось, воздух вскипел от поединка их взглядов. И все остальные – кроме Клёна, сосредоточенно писавшего что-то – притихли, наблюдая за их противостоянием.

– Я велю сообщить вам, если он очнётся, – вдруг миролюбиво сказал правитель Черноречья. – Я так понимаю, послание передать главе и основательнице новой новодальской лекарской школы?

Девочка вздрогнула, но взгляда не отвела.

– Вы подслушивали, – строго сказала юная графиня.

– Конечно, я слушал! Мне же интересно, что за пигалица обнимает моего сына и грозит весь дворец утопить своими слезами!

Очередная битва взглядов тоже закончилась вничью.

– Конечно, мне говорили что-то о событиях в Новодалье, но я заподозрил, откуда вы, ещё только увидев ваше лицо, – Мстислав вдруг широко ухмыльнулся. – А увидев этот взгляд-клинок, я убедился, что моя догадка верна. Передо мной дочка графа Белозёра, не так ли?

Аккуратно прислонив Вячеслава к ножке кресла – один из стражников его подхватил – юная графиня медленно и с достоинством поднялась, поклонилась. Как аристократ приветствует аристократа. Почему-то правитель враждебной страны ответил на вежливое приветствие, хотя и лёгким кивком головы.

– Вы знали моего отца? – спросила она спокойно, хотя любопытство всё-таки промелькнуло на её лице.

– Граф Белозёр едва не снёс мне голову в одном из моих первых боёв! – усмехнулся Мстислав. – Хороший был воин. Взгляд-клинок. И в своей последней битве он продолжал смотреть на нас дерзко и спокойно. Там, где многие новодальцы побежали, испугавшись оружия алхимиков. Странная штука жизнь, не находите? Граф Белозёр едва не отправил меня за Грань, а его дочка с чего-то вздумала спасать от этого моего сына! – он вдруг сощурился: – Вам, кстати, не стыдно, Цветана? Цепляться за чернореченца, сына врага вашего отца? После всего того, что граф Белозёр сделал, добывая себе славу на полях сражений?

– Это битва наших отцов, причём тут мы с Вячеславом? – ядовито ответила Цветана. – Тем более, я ещё только в животе у матери была. И слава отца мне досталась незаслуженно, в наследство. Кстати, если уж и говорить о стыде… попридержали бы вы ваших алхимиков, Мстислав! Чтобы биться по-честному – меч на меч, стрелы на стрелы. А то из-за вашего же алхимического оружия ваш собственный народ и ваш собственный сын отравились.

– Если тайну о подземной реке и попавшем в неё яде, услышанную вот здесь или ранее от ваших приятелей-лекарей, вы посмеете передать Вадимиру – я весь ваш болтливый отряд из-под земли достану!

– Как бы нам с вами это дело за Гранью обсуждать не пришлось! – глаза девочки гневно вспыхнули. – Может быть, вы уже достаточно отравы рассыпали по Враждующим странам, так что нам вскоре придётся перенести этот разговор в другое место?

– Я вас по-честному предупредил, что не прощу разглашения этой тайны, – ледяным тоном сообщил чернореченский король.

– Я вам по-честному заявляю, что сплетничать с моим королём у меня намерения нет, но ваши действия с алхимическим оружием я весьма осуждаю, – ледяным тоном ответила новодальская графиня. – Между прочим, вам не о сохранности этой тайны сейчас нужно беспокоиться, а о том, чтобы всех алхимиков страны посадить за исследование списка Клёна.

– Знаете, я без ваших советов разберусь, чем мне занять моих слуг.

– Надеюсь на вашу мудрость, – сдержанный, но изящный поклон. – Наслышана о ваших делах, как о делах умного правителя, потому надеюсь, что вы поспособствуете быстрому нахождению противоядия.

– Ну и отрава же вы, дочка графа Белозёра! – проворчал Мстислав.

– Да, я несдержанна, но это моя беда. Надеюсь, вы сможете спасти вашего сына, – Цветана подошла к столу, положила руку на свиток, на котором писал Клён, и, когда тот посмотрел на неё, ответила ему глубокий поклон. – Ты хорошо трудился на благо нашего дела, Клён. Я очень благодарна тебе за это. Надеюсь на твою память.

– Я буду стараться, – улыбнулся ей молодой алхимик.

– Прощай, Клён, – девочка снова поклонилась ему.

Чуть помедлив, парень ненадолго вылез из-за стола и поклонился ей в ответ.

– Прощайте, Цветана.

– Пойдёмте, Кан, – спокойно бросила магу юная графиня. – У нас ещё много дел. Болезнь не дремлет.

Мой жених отвесил вежливый поклон Мстиславу – и я вслед за ним – затем переместил себя, меня и Цветану в новодальский дом.

– Я нахамила Мстиславу! – всхлипнула девочка. – И Вячеслав… ему стало хуже! – и, рыдая, вцепилась в меня.

Кан потерянно опустился на лавку:

– Я – никудышный командир, – с горечью сказал маг. – Я не смог спасти Клёна.

Обиженно сказала:

– Ты мог его похитить! Ещё в покоях Вячеслава! И даже теперь можешь!

– Я… – маг поднял растерянный взгляд на меня.

И вдруг вскочил, так что лавка, на которой он только что сидел, перевернулась, глухо стукнув об пол.

– Правильно, Алина! Я могу его похититель! – его глаза потемнели. – Хотя… думаю, Клён не согласится. Но попробовать надо! – и спустя несколько мгновений мой любимый исчез.

Мы ещё долго сидели с девочкой, обнявшись и плача.

Потом пришёл Станислав, усталый и мрачный. Он выпил полведра воды, без спросу. Молча поставил лавку, как надо, присел. Так мы сидели довольно долго. Разве что Станислав пару раз вставал, чтобы выпить ещё воды. Потом вернулся Кан, такой грустный, что стало всё понятно ещё до того, как он открыл рот.

– Его увели на площадь. Я успел к нему пробраться, предложил помочь сбежать. Он не согласился. Я ждал поблизости, надеялся, он испугается и передумает, но парень был твёрд как камень, – и, обессилев, Кан опустился на лавку. – Я не уберёг его. Я – плохой командир!

– Так похитил бы его, не спрашивая! – всхлипнув, возмутилась девочка.

– Он сказал, что ни его отец, ни дед никогда не сбегали с поля боя – и он не убежит.

– Какой прок с этой глупой мужской гордости?! – Цветана опять зарыдала. – Мужчины совершают подвиги на полях битвы, гибнут, но совсем не думают о тех, кто остаётся дома! О своих жёнах, о своих детях! У мужчин подвиги, им так нравится! А что делать нам?! Нам… именно нам приходится жить дальше, после того, как они перешли за Грань! Что такого достойного в том, чтобы погибнуть рано, глупо, оставив своих женщин годами горевать потом?!

Видимо, поступок молодого алхимика всковырнул в её душе старую рану, память о ранней гибели её отца.

– Мужчины уходят на битвы, чтобы защищать тех, кто остался дома, – глухо возразил Станислав.

– Разве во всех ваших битвах есть смысл?! – гневно посмотрела на него девочка. – Я понимаю, когда враг подошёл к порогу – и воин берёт в руки меч, чтобы защищать родной дом. Но все эти битвы… чтоб урвать что-то у других… чтоб насолить кому-то… чтоб потешить свою гордость… чтоб помериться силой… разве во всех битвах есть смысл?! – и вновь зарыдала, прижавшись ко мне.

– А кто ушёл-то? – уточнил новодалец.

– Клён, – потерянно отозвался Кан и кратко пояснил, что случилось.

– Хороший парень. Хотя и хам хороший, – задумчиво произнёс Станислав.

– Я – никудышный командир, – Кан положил руки на стол, спрятал в них лицо. – Я ничего сделать не успел тогда, когда ещё можно было что-то изменить!

Мы ещё долго сидели, молчали, погружённые в мрачные мысли. Разве что охранник графини иногда вставал, чтобы попить. День был солнечный, жаркий. Бывают такие дни: когда тёплое солнце и ясное небо, но на душе так гадко и противно.

Уже начало темнеть, как Станислав поднялся, похлопал Кана по плечу:

– Не пора ли наш отряд собирать, маг?

Кан встрепенулся, посмотрел на него с ужасом:

– Да я… я их и по местам с утра отправить забыл!

– Ты пытался спасти Клёна, – Станислав хлопнул его по спине. – Важное дело, между прочим. А у других-то что? Чай, нашли, чем заняться-то. И на еду у них деньги есть. Ничего страшного, Кан, – и строго повторил, глядя магу в глаза: – Ты пытался спасти Клёна. Сделал, что мог. Клён сам выбрал такой путь: уйти как воин. Хотя парнишка был всего только алхимиком. И вообще, нечего тут рассиживаться, командир. Иди-ка, проведай остальных наших парней. Да извинись, что заждались.

– Да. Правильно. Надо их найти и извиниться, – и Кан куда-то переместился.

– Пожрать бы, – воин задумчиво почесал живот, – а то я с утра не евши: бегал, искал одну пигалицу.

Тут мы с девочкой вспомнили, что и мы тоже сегодня ничего не ели. И кинулись готовить еду на четверых. И уже в процессе готовки я запоздало поняла, что Станислав, выходит, загрузил нас всех делами, отвлекая от тяжёлых мыслей. И вдруг испытала к этому ворчуну некоторую симпатию: всё-таки, сострадание ему было присуще.

История Кана

«Сокровище над головой»

Я ходил по комнате, стараясь ступать осторожно, чтобы не разбудить спящую за стеной девушку. Вчерашние события лишили любимую сил. Когда Цветана и Станислав ушли, она долго не могла успокоиться, смачивая мою рубашку горячими слезами. Я подхватил её на руки и отнёс в её комнату. Однако вскоре тихо зашлёпали босые ступни по коридору и по лестнице – и в мою дверь тихо постучалась Алина. Мол, одну её одолевают тяжёлые мысли. Робко присела на край моей кровати. Я говорил о разной ерунде, гладил любимую по голове, всячески отвлекая от печальных мыслей. Потом она свернулась в клубочек, напомнив мне котёнка, и всё-таки заснула. Переместил в её комнату. Осторожно укутал своим одеялом. Рядом постоял. Спит. Тогда вернулся к себе. Спать не хотелось.

Стоило оказаться в одиночестве, как на меня самого напали мрачные раздумья. И про ухудшение состояния Вячеслава, и про Клёна, пожертвовавшего собой ради нас и своего принца, и про алхимиков, которые, выходит, уже успели солидно замусорить мир – и неизвестно, когда грянет очередное отравление, уводящее за Грань, вроде Проклятия алхимиков или ещё сильнее. Также за всеми тревогами вчерашнего дня мы совсем забыли об уговоре с первым и пока единственным человеком, пережившим Проклятие алхимиков. Я вспомнил о нём лишь тогда, когда отправлял наших лекарей по их родным странам после короткого обсуждения. С утра займусь его поисками: он нам очень нужен. Тем более, он уже много чего на себе испробовал, а среди использованных им средств одно являлось драгоценным противоядием.

Отравляла душу и новость, подслушанная сегодня у новодальских лекарей, оставленных обследовать людей в Пряном граде. Осведомлённости Вадимира я верил. А тут сведения даже просочились до простого народа.

Недавно молодой дракон подрался с единственным сыном Хэла. Драконы смутились и прислали своих лекарей помочь эльфийским. Наши лекари даже позавидовали «везенью Лэра», мол, хорошо быть принцем, столько заботливых вокруг, шансы поправиться намного выше. Нашим-то заболевшим ни эльфы, ни драконы не спешили помогать, «только о своих думали, наглые морды».

Я знал о древних магах побольше своих помощников из людей, потому призадумался о размахе последствий этой драки двух юнцов.

Если драконы отправили своих лекарей в Эльфийский лес, состояние наследника остроухих критическое. Может быть, Лэр долго не протянет. Других детей у Хэла нет. Да, он ещё в Долгой молодости, даже первую сотню лет не встретил, но у эльфов вообще рождается мало детей. Обычно два-три. К тому же, сам Лэр ещё не был женат и вроде бы даже от любовниц детей не имел. Разумеется, драконы стараются поддержать эльфийских лекарей! Если Лэр перейдёт Грань, отношения между древними магами сильно ухудшатся: эльфы могут начать говорить, что молодой дракон нарочно убил их наследника. Если Хэл не совладает с гневом, может начаться новая война. И, боюсь, людей эта война тоже может зацепить.

Люди-то уже не помнят, а вот древние маги запомнили, какой ужасной была прежняя наша война друг с другом. Много тогда воинов с обеих сторон полегло. И Эльфийский лес едва не сгорел весь.

Впрочем, мне сейчас нужно думать о себе.

Поскольку молодой дракон страшно повредил здоровью единственного эльфийского принца, тем более, если Лэр скончается, крылатые будут серьёзно виноваты перед остроухими. Вроде как сами эльфы драконам поводов для новой вражды не давали уже давно. И, если драконы захотят избежать войны, им потребуется как-то эльфов задобрить. Нападение на единственного ребёнка Хэла и, особенно, его гибель искупить будет нелегко.

Вот я и призадумался, может ли эльфийский король обратиться к драконам, чтобы те нашли разрушителя дворца? Магия крылатых помощнее эльфийской будет. И драконы уже виноваты. Как бы крылатые не отыгрались намне! Более того, если меня поймают, как бы ни обнаружили мою связь с Нэлом. Из-за меня и мой брат, и родители, избежавшие Чёрной чаши, могут пострадать. Самому стать причиной их ухода за Грань, теперь и вместе с моим братом – это ужасно!

Да, впрочем, самому выпить Чёрную чашу теперь, оставляя невесту одну, бросая помощников-лекарей и больных на произвол судьбы – тоже жутко. Даже если наш отряд нового мага найдёт, на это уйдёт драгоценное время. Болезнь ждать не будет. Да, эльфам и драконам известно больше нейтрализаторов, но что-то они не спешат людям помогать! Я подарил надежду больным и лекарям из Враждующих стран. И я же её и отберу?

Да, суета из-за несчастья с Лэром могла отвлечь эльфов от меня. И разрыв магического слоя у разрушающегося дворца мне помог скрыться. Но эльфы за разрушение дворца меня ненавидят. Вполне могут меня казнить. К тому же, драконы не спешили отдавать остроухим юнца, подравшегося с Лэром. Возможно, у него был редкий дар, особый талант в какой-либо науке или родство со Старейшинами крылатых. Может быть, весь гнев захотят сорвать на мне. А драконам выгодно меня поймать и передать остроухим.

Я жутко перепугался за брата. Он ведь меня нашёл потом, общался со мной. Могут подумать, что Нэл – мой сообщник в разрушении дворца! Ладно если я один буду казнён, но вот мой бедный брат, который и без того вырос с репутацией сына мятежника и сопутствующим презрением, и родители… родителей могут заподозрить, что они это всё подстроили. Не только уничтожение дворца, но и нападение дракона на сына Хэла. Ведь раз их уже обвинили в мятеже! Нэл сказал, что дело было тёмное: отец точно не собирался как-либо вредить королю, видимо, его подставили. Может быть, тот, кто подставил моего отца, всё ещё в Эльфийском лесу? Но и проклятый Хэл толком не разобрался! Эх, из-за моей мести, одного моего глупого поступка, может пострадать столько людей!

Если мне повезёт, Мириона попробует защитить хотя бы Алину. Может, поможет найти другого мага? Но, если по-мужски, я должен справиться сам. Хорошо, если я успею найти нового мага в отряд до того, как эльфы или драконы меня поймают.

Нет, был ещё и Эндарс. Маг-то он явно толковый. Но насчёт своей работы парень, похоже, темнит. Не подставлю ли я отряд лекарей своим выбором, если упрошу или найму его нам помогать?

Короче, не буду я спешить его приглашать. Если мага второго искать мне на замену, то явно не имеющего к нему отношения. Но поиски мага… это же ещё несколько часов или даже дней! Работа у нас опасная: люди не все принимают лекарей.

Ну, а ежели древние маги будут долго выяснять между собой, кто, кому, чего должен после гибели сына Хэла, так то мне только на руку: я в то время побуду с любимой, да и людям бороться со страшной болезнью помогу.

Хотя кольнуло мою душу какое-то гадкое чувство. Пожалуй, было то чувство вины за мою радость, что из-за страданий и вероятной гибели Лэра эльфы и драконы на склоки друг с другом отвлеклись. Я ненавидел Хэла, но вот его единственный сын мне лично никакой гадости не сделал. Впрочем, заботы Хэла – это заботы моего врага. Я беспокоюсь за Нэла. Давно тот нас не навещал.

Где же ты, братишка? В порядке ли ты?..

И ещё нельзя подавать виду, что меня беспокоит что-то ещё, чтобы лишний раз не дёргать Алину. Но как же это сложно: притворяться спокойным, когда внутри бушует буря! Да и… я ещё боялся, что драконы или эльфы могут проследить за мной и, заметив, что я люблю Алину, похитить её, требуя, чтобы ради спасения её жизни я принял их условия. Скорее всего, потребуют Чёрную чашу опустошить. Или… весь род прогонят из Эльфийского леса, на века нарекут Забытыми?

Определитель вдруг приметил в комнате магию, потеплел.

Резко повернувшись, увидел мрачного брата. В иссиня-чёрных одеждах без узора. И длинные волосы собрал простым шнурком. За немногочисленные встречи заметил: он предпочитает одеваться по-эльфийски красиво, обладает хорошим вкусом. А, нет. Его одежда местами промокла от воды. На штанах сбоку земля. И немного на коленях. Ох, и пахнет кровью. Братишка держится ровно, следов побоев и ран не заметно. Может, обошлось? Он просто после задания зашёл? Его не поймали? О, только бы они не узнали, что он знаком со мной! И… точно, надо попросить его пока не приходить ко мне. Как раз здорово, что он зашёл меня навестить. Попрошу пока избегать меня.

Но сказал сначала другое:

– Нэл, как я рад тебя видеть!

– Прости, сказать того же не могу, – сказал братишка как-то потерянно.

Значит, что-то неприятное всё-таки случилось.

Я прижал палец к губам и кивнул на стену. Нэл понял намёк и ступил ко мне ближе. Спросил у него взволнованно и тихо:

– Ты ранен?

– Нет, – ответил молодой мужчина глухо.

А у меня сердце испуганно сжалось, будто что-то всё-таки случилось, ужасное.

Брат вздохнул тяжело. И вдруг присел на край моей постели, словно в опоре нуждался. Я присел рядом, плечом к плечу. Мы какое-то время молча сидели. Он ничего не говорил. Но, всё-таки, был подавлен.

– Ты с задания сейчас?

– Нет, – он вздохнул опять, головой мотнул, – я вчера на задании был. А потом… – вздохнул ещё раз, после чего грустно посмотрел на меня и всё-таки признался: – Мы вчера прощались с наследником, с Лэром. Его сестру доверили мне, чтоб я держал её, пока Хэл речь проводит и пока все обряды закончат.

Резко развернулся к нему:

– Сестру?!

– Состояние Лэра с самого начала пугало. Министры уговорили Хэла начать поиски внебрачных детей последних двух поколений. Король… он… – Нэл замялся.

– Бабник жуткий.

– Ага, – брат смущённо кивнул.

– Логично, что стали искать внебрачных детей.

Но… везёт же этому гаду! Оказывается, у него ещё один ребёнок был. Девчонка. Постойте-ка, он сказал…

– Хэл доверил тебе заботу о своей дочери? – удивлённо на брата взглянул.

– Ну… – тот ощутимо смутился, потупился. Потом посмотрел на меня уже робко. – Прости, я тебе не говорил. Я не знал, как ты это воспримешь, брат. Но… но я был знаком с дочкой Хэла. Ещё до того, как её проверяли Кинжалом крови. И… – запнулся, но всё же досказал, смотря мне в глаза: – И она – та женщина, которую я люблю.

Неожиданный поворот. И противный. И на душе так мерзко от его слов стало!

Отвернулся и стал смотреть на стену передо мной. Я не знал, как реагировать на это внезапное признание. И на то, что младший брат от меня так много важного скрывал. И что уже знаком с дочкой Хэла, которого я ненавижу, который просто смотрел, как я сгораю. И что Нэл именно её любит. И что он уже в кого-то влюбился, в конце концов! Мерзавец! Притворялся, будто ничего и не было.

– Она хорошая! – торопливо добавил брат. – Лучше, чем её отец. Искренняя, смелая. И… и она единственная эльфийка, которая приняла меня, сына мятежника. И даже зная, что Хэл меня ненавидит, даже услышав, что я – разведчик, а разведчиков эльфы презирают, даже служить разведчиками посылают преступников – она всё равно меня приняла.

Она… приняла разведчика и сына мятежников?

Повернулся к брату. Тот робко улыбнулся.

Братишка… а я ведь, забегавшись со всеми этими расследованиями, и не задумывался особо, как сложно тебе будет жениться на ком-то из эльфиек! Увы, ты в правду разведчик. Тот, кого ненавидят. Сын родителей, которых презирают все. Но она почему-то приняла тебя. Может, потому, что узнала ещё прежде? Может, тебе всё же повезло с ней? Хотя она дочка Хэла. Она – дочка моего врага.

Спросил серьёзно:

– Она тебя любит?

– Она считает меня другом, – Нэл грустно потупился. – Но так-то она ещё не любит никого. И, хотя Хэл был против, добилась разрешения для меня участвовать в состязании между претендентами на место жениха.

Вскочил.

– Она… что?!

Брат поднял на меня отчаянный взгляд, руками взмахнул:

– Нет, ты только не подумай! Мне плевать на корону! Я никогда не думал об этом с этой стороны! Я только огорчился, когда узнали, кто она Хэлу. Думал, что больше мы с нею общаться не будем. Зачем ей сын мятежников! Но она даже после этого согласна была разговаривать со мною… – и вдруг улыбнулся, по-настоящему счастливо. – И даже дружить. Я, разумеется, ни на что не надеюсь. Ну, разве меня к ней подпустят? Она – теперь наследница Хэла, а я – сын преступника, презренный разведчик. Я просто радуюсь, что могу с нею рядом быть, хотя бы сейчас, – вздохнул, посмотрел на окно. – Хотя Лэр тоже хороший был. Жаль его.

– Ты… – мой голос дрогнул. – Общался с ним?

– Было дело, – грустно кивнул молодой эльф, – из-за неё приходилось общаться. А недавно, когда меня едва живого с задания принесли, Лэр настоял, чтобы меня разместили в его спальне. Чтобы не таскали туда-сюда, ухудшая моё состояние. Сам у лекаря своего в комнате попроще ночевал. Хэл тогда страшно ругался на сына, мол, покои наследника – это место только для его сына. Требовал, чтобы меня в тот же день куда-нибудь убрали. А Лэр… – брат с грустной улыбкой повернулся ко мне. – Представляешь, Лэр заступился за меня и тогда! И несколько дней я жил в его покоях, занимал его постель. Он даже не разозлился на меня за это. Волновался, что я был ранен. У него доброе сердце! – тяжело вздохнул. – Было.

Так… поэтому я тебя долго не видел? Ты сам на Грани был?! Ох, а я и не знал! Не смог заступиться за своего младшего брата! До чего же противно это узнать!

– Ну, я не хотел, чтобы ты волновался из-за меня, – он правильно истолковал выражение моего лица. – У тебя ж и так тут много проблем. С твоими исследованиями. Я не хотел увеличивать число твоих хлопот.

И даже что был в опасности, не сказал мне!

И я, не выдержав, отвесил ему подзатыльник. Хотя и слабый. Брат лишь улыбнулся, смущённый. Обороняться не стал. Но добавил:

– Хорошо, что наследник за меня заступился, – помрачнел, куснул губу и горько добавил: – Бывший наследник.

И мы снова молча сидели, глядя в разные стороны.

Пока я тут был в своих заботах, мой единственный брат был у Грани или даже на Грани. А я не знал. Я вообще не знал! И… сын Хэла заботился о моём единственном брате за меня. Я радовался тому, что из-за несчастья с сыном Хэла эльфам не до меня, радовался тяжёлому состоянию принца, а он, оказывается, несколько дней оберегал моего брата вместо меня! Хотя даже король был против, чтобы Лэр за Нэла вступался. Хотя Лэр знал, что Нэл – разведчик и, более того, сын того, кого обвинили в подготовке мятежа против его отца. Оказывается, у эльфов был добрый наследник. Был… но уже нет. И я не смогу сказать ему спасибо за то, что он заботился о моём брате. О, как мне мерзко сейчас! Я радовался его несчастью, а он помог Нэлу!

– Знаешь, я не хотел тебе всего этого рассказывать, – брат грустно посмотрел на меня, уже не пряча взгляд. – Не хотел моей боли добавлять к твоей. Ты ведь едва не сгорел заживо из-за нашего короля. Но… знаешь, я подумал… теперь, когда Лэр перешёл Грань, отношения между эльфами и драконами станут очень сложными. Может быть война.

– Понимаю, – вздохнул, – я тоже об этом думал.

Нэл сжал моё плечо.

– Я боюсь, что драконы могут выдать нам разрушителя дворца, чтобы смягчить участь Матарна. Того молодого крылатого, который сдуру подрался с Лэром в тот проклятый день. А ты…

Грустно выдохнул:

– А это я.

Его пальцы сжались сильнее. Брат сказал горько:

– Нам не следует больше встречаться, Кан. Нам глупо было встречаться прежде. Я боюсь, что они проследят за мной – ведь я видел разрушение дворца – и найдут тебя. Драконы лучше идут по магическим следам.

Вздохнув, признался:

– Да, я тоже думал об этом. Я тоже хотел встретиться с тобой, чтобы попросить в ближайшие месяцы не подходить ко мне, чтобы из-за меня не заподозрили в чём-то тебя, – чуть помявшись, добавил: – Брат.

И мой родственник, единственный из родственников, бывший на моей стороне, горько улыбнулся:

– Да, так лучше. Лучше нам больше с тобой не встречаться. И, пожалуй, лучше мне сегодня не задерживаться у тебя.

Мы поднялись. Но по-прежнему стояли рядом. Я сказал:

– Да, надо тебе уже уходить. Сестра принца сейчас всё ещё может плакать.

– Она будет долго плакать, – вздох. – Они сильно сблизились, когда её привели во дворец, – помолчав, признался: – Я пока её другу доверил. Сказал, дело важное есть.

– Другу? – улыбнулся. – Так, всё-таки, у тебя есть друг среди эльфов? – шутливо кулаком его в плечо толкнул, не сильно. – А мне не рассказал, обманщик! А я бы порадовался за тебя!

– Я знаю, что ты бы за меня порадовался, – смущённая улыбка. – Но он не эльф. То есть, не совсем. Он полукровка.

– Вот, значит, как? – подмигнул ему. – Ну, так вроде даже лучше, а, Нэл? Насколько я помню, полукровок среди остроухих тоже не слишком любят. Наверное, с полуэльфом тебе было проще подружиться.

– Он… – Нэл замялся.

Руки ему на плечи положил, встряхнул легонько.

– Ладно, можешь не говорить. Я верю, что ты не со зла молчишь. Тем более, знаешь, я рад, что ты всё же решился поделиться своими тайнами со мною. Хотя мне и больно думать о предстоящей разлуке. Больно думать, что в будущем, может даже, ближайшем, ты можешь пострадать из-за меня, но… ты всё же доверил мне свои тайны.

– Да не такая уж и тайна. Хотя, боюсь, ты будешь волноваться за меня.

– Уж и не знаю, что может быть ужаснее того, что я натворил?

– Может, ничего, – фыркнул Нэл, но тотчас же посерьёзнел. – Мой друг ещё и полудракон.

– Ого! – хлопнул его по левому плечу. – Редкий из полукровок!

– Он ещё и магией обоих древних народов владеет.

– Он… – я запнулся. – Двумя?

– Собственно, его самого опасаются, – ухмыльнулся брат. – Может, ты помнишь, чем закончилась жизнь прежнего полуэльфа полудракона, владевшего силой обоих народов?

Вздохнув, признался:

– Грустно закончилась.

Родственник кивнул серьёзно:

– Угу. Собственно, поэтому моего друга опасаются и недолюбливают и остроухие, и крылатые. Но… именно поэтому он понимает меня.

– Да, вам действительно проще понять друг друга с такой судьбой.

Мы какое-то время ещё стояли, глядя друг другу в глаза. Прощаться не хотелось, хотя и надо было разойтись поскорее. Но, может быть, мы видим друг друга в последний раз? Лучше бы, если в живых остался не я.

– Ты… – хоть и не сразу, но всё же об этом заговорил.

– Да? – серьёзно спросил брат. – Хочешь о чём-то попросить, Кан?

Вздохнул, кивнул.

– Чтобы я позаботился об Алине, если тебя убьют?

Грустно улыбнулся ему:

– Ты правильно понял.

А он проницательно добавил:

– Может, ты ещё хочешь, чтобы я помогал вашим лекарям вместо тебя?

– Да, именно так. Я как раз волновался, что случись что со мною – и кто тогда станет перемещать мой отряд? И, знаешь, Нэл… я очень хочу, чтобы ты не вмешивался, если меня поймают. Чтобы выжил хотя бы ты.

– И чтобы я Алину защитил, – понимающе кивнул брат. – И делу помог твоему. Делу, ради которого ты столько стараешься.

– Да, так.

Он молчал долго, потом пообещал:

– Хорошо, брат. Обещаю, что если с тобой что-то случится, я постараюсь выжить, чтобы позаботиться и об Алине, и о деле, которым горит твоя душа. Даже если мне будет больно… я буду держаться, чтобы сохранить то, что ты оставил на меня, – Нэл по плечам меня похлопал. – А ты мне обещай, что так просто ты им не попадёшься. Тебе есть ради кого жить.

Мы обнялись – и он переместился. И у меня в глазах потемнело. На колени упал возле кровати. Не сразу в себя пришёл. Понял, что брат как-то разорвал магический слой здесь, заметая следы. Он… сильный маг, мой братишка! Хотя ради меня и делает то, что другие эльфы осудят: вредит миру, чтобы меня прикрыть. И он пообещал беречь Алину и помогать моему отряду, случись что со мной. И хотя бы за это я могу быть спокоен. Лучше поручить это ему, чем Эндарсу. А он… случись что со мной… если Нэла заподозрят… о, как бы мне хотелось, чтоб его единственный друг вступился за него! Тот, наверное, очень сильный. Впрочем, глупо надеяться на это всё. Я должен думать, как мне выжить. Я всё-таки должен выжить и справиться сам.

А на душе было мерзко. Так и остался сидеть на полу, обхватив свои колени.

Наследник вступился за моего брата… бывший наследник. Тот, чьей беде я обрадовался. Тот, кого я за заботу о Нэле никогда не смогу поблагодарить. И… что же мерзко мне так? Просто чужой мне юноша Грань перешёл. Хотя сын Хэла был добрым.

Я тяжело вздохнул. Нет, всё-таки, могло бы быть и хуже. Не надо раскисать, Кан. И ещё скоро проснётся Алина. Я должен выглядеть бодрым. После завтрака отправлю лекарей по разным местам, потом отправлюсь разыскивать Степана. Кстати, главный новодальский лекарь говорил ещё про одного новодальца, что искал лекарство до нас.

Я прошёлся по комнате, обдумывая дела на наступающий день. Потом вдруг остановился. Ощущал, что-то со мной не так, что-то изменилось. Не сразу осознал: мне стало больно. Я скрывал своё происхождение, не посещал родину, следовал чужим законам, когда это было необходимо, но не следовал своим. Поведение, речь мне удалось поменять, чтобы никто не смог заподозрить во мне эльфа. Даже иллюзиями и волосами скрывал заострённые кончики ушей. Теперь мне стало проще: к нежеланию возвращаться домой прибавилась и невозможность вернуться. Чтобы защитить Нэла и родителей, я не должен возвращаться на родину. Никогда. Сам желал разорвать давние связи, сдерживающие меня. Но сегодня мне стало больно. Только дурак думает, будто легко разорвать связи с родиной и самим собой. Но эти связи всегда остаются с нами, вне зависимости от того, видимы они нам или нет.

Теперь я вдруг страшно заскучал по родине, заскучал по полузабытым дивным местам, где бегал и ходил ребёнком. Теперь я кипел от злости на того, кто лишил меня права возвращаться туда. Ненавидел самого себя за разрушенный дворец. Меня самого сломили, раздавили, рассыпали и бросили на ветер за своеволие.

С каждым ударом сердца становилось всё хуже и хуже. У меня отобрали родных, младшего брата, о котором я в детстве так сильно мечтал! Сколько месяцев или лет пройдет, прежде чем мы снова встретимся?! И встретимся ли мы вообще? Вдруг он пострадает из-за меня?!

Где моё терпение, выдержка? Неужели, этот потерянный, подавленный молодой мужчина – это я? Неужели, я, эльф, потомок вторых по древности магов мира, который мог обладать особенной силой управления природой, но вместо неё выбрал обычную человечью магию? Неужели, мне снова предстоит быть одиноким? Мне не нужно одиночество, не нужно! Я уже начал отвыкать быть один!

Опустился на пол, обхватил колени руками, прижал к ногам лицо. Неровные короткие волосы, немного отросшие за лето и начало осени, мешали, раздражали. Неловкий и лохматый, махнувший на свою внешность мужчина, потомок изящных и прекрасных эльфов! Потомок, глядя на которого, предки бы усомнились в родстве с ним. Почему-то маленький эльф умудрился вырасти не таким, как остальные. Почему-то он забыл о своих умениях, хотя в далёком детстве жил среди мастеров, сам делал какие-то успехи.

Ударил себя по лицу. Раз, другой. Сильно.

Почему? Почему я не сдержался и пошёл мстить?! Столько близких моих теперь могут пострадать из-за меня! Почему я не справился? Почему впустил в своё сердце ненависть и жажду мести? Около трёх десятилетий отдал ненависти и подготовке к мести. Я же и не жил. Я и правда не жил большую часть моей жизни. Только здесь… только рядом с Алиной я почувствовал себя живым.

Замер с рукой на щеке.

Нет… не только с ней. Был ещё один человек, рядом с которым я чувствовал себя живым. Та девушка… Зарёна… та милая девушка, изгой в своей родной деревне, внебрачное дитя…

Рука моя упала на пол. И я застыл потрясённо.

Я не хотел покидать Зарёну. Я научил её драться. Я счастлив был в те дни, когда заботился о ней. Когда обучал тому, чего знал. Полуэльфийку, ненужную её отцу. Отцу, просто соблазнившему её мать, поигравшемуся ею один день – и ушедшему навсегда.

Я ведь, может, даже любил её тогда?.. Не совсем так, как Алину, но любил. После того, как я едва не сгорел, только две этих девушки…

Снова горящий зал предстал пред моими глазами. Хэл испуганно смотрел на меня, но не бросился мне на помощь, да стражников своих спасать меня не пустил.

Снова, чётко вспомнил лицо своего врага и…

И с опозданием понял. Вспомнил тот день, позабытый после мести и попыток укрыться от преследования, затерявшийся в глубинах памяти, пока искал Алину, когда решился собрать отряд лекарей.

В тот день, когда я ушёл от Зарёны, мне приснился кошмар. Как я шёл умолять Хэла пощадить моих родителей. Как загорелся тот зал… я в том сне боль мою вспомнил. Но не это главное. Я же тогда вспомнил его лицо! А когда проснулся, Зарёна смотрела на меня. И я вдруг понял, что она мне сильно напоминает его. Моего врага. Я тогда заподозрил, что эта девушка могла быть дочерью Хэла.

Дочка Хэла… внебрачная дочка эльфийского короля… может, я её уже знаю?

Зарёна… рыжая упрямица… что если это ты стала теперь наследницей эльфийского народа? Что если из внебрачных детей у Хэла была только ты одна?

И я тебя уже встречал.

Шумно выдохнул.

Сколько чувств внутри! Противоречивых.

Неужели, я уже знаю дочку эльфийского короля?! И… она вдобавок оказалась той единственной, которую любит мой брат? Я… я ведь не ревную её к нему? Или… его к ней?.. Или… Зарёна… я… я, что ли, люблю тебя?! Я и тебя люблю? Не только Алину?.. Хотя вы вызываете у меня разные чувства. Они всё-таки разные. Они как-то отличаются.

Ударил себя по лицу снова.

Очнись, Кан! Даже если это и она, Зарёна – дочь твоего врага. И та девушка, которую Нэл любит. И ты уже Алине сказал, что хочешь, чтоб она стала матерью твоих детей.

Но… я не могу забыть тебя! Точнее, так спокойно жил и не вспоминал. Тем более, что Алину я встретил вскоре после того, как оставил тебя. И Алине удалось отвлечь меня от мести, подольше, чем тебе.

Ударил себя ещё раз. И опять. Опять!

Девушка, которую любит Нэл, стала наследницей остроухого народа. Хотя, скорее всего, она ему не достанется. Кто его к ней подпустит? Его, сына мятежника! И плевать им всем, насколько искренне брат мой в неё влюблён. Бедный Нэл наверняка в будущем будет из-за неё страдать. И…

И почему-то мне паршиво, когда я вспоминаю о прежнем наследнике остроухих. Который дерзнул пойти против своего отца и заступиться за моего брата. Странно… почему мне так больно, когда я думаю, что его уже нет? Что его проводили в последний путь только вчера.

Ударил себя со всей силы, с обоих сторон.

Но это всё их судьба. Судьба несчастного Лэра, который погиб таким молодым. Судьба моего несчастного брата, за которого я не могу заступиться.

А я… из-за того, что я разрушил этот проклятый дворец, мои близкие могут пострадать! Много моих близких!

Я наносил себе удары один за другим. Так сильно и метко ранить вряд ли удастся кому-то, кроме себя самого. Сделать мою жизнь гаже никто не сумеет больше меня самого.

Нежные руки обвили мои плечи неожиданно. Похоже, она научилась ходить беззвучно. Либо в нынешнем состоянии слух отказался мне служить.

– Что произошло, любимый? – тихо спросила Алина.

Сердито бросил:

– Уходи!

– Почему? Тебе плохо. И одному намного больнее, чем двоим.

Снял руки Алины с плеч, сердито отодвинул девушку.

– Говорю же, уходи от меня!

Она грустно спросила:

– Почему ты меня прогоняешь?

Резко бросил:

– Потому, что не хочу, чтобы ты видела меня таким жалким!

Девушка головой качнула грустно, раз, другой. Ласково сказала:

– Ты не жалкий. Ты сильный, но сейчас что-то тревожит тебя. Что случилось, милый?

Что случилось, мне почему-то больно было говорить. Да и о Зарёне почему-то промолчать захотелось. Хотя бы не сейчас. Я ведь не любил её?.. Или… всё же… любил?! Но она не моя. Зарёна никогда не будет со мной! И эта мысль тоже почему-то меня ранит.

А Алина не уходила. Противилась.

Резко спросил:

– Что ты тут делаешь? Ты должна спокойно спать в своей кровати!

Она с места не сдвинулась. Сказала грустно:

– Мне приснился неприятный сон. Сердце испуганно колотилось, когда проснулась.

Проворчал:

– Иди и не обращай на него внимание. Пока есть время, следует выспаться.

А я хочу разобраться в моих чувствах. Переварить то, что брат рассказал. Придумать хоть что-нибудь, что могло бы защитить моих близких от той дури, которую я наделал.

– Не уйду! – заупрямилась моя невеста.

На крик сорвался:

– Я прошу: уходи!

– Нет, не уйду! – девушка головой сердито мотнула. – Тебе плохо, ты звал на помощь. Разве могу я спокойно спать, зная, как тебе плохо?

– Кто звал тебя на помощь? Точно не я.

– Но я чувствую, как тебе плохо! – Алина села на пол рядом со мной.

Ах, да, она же иногда видит меня насквозь со всеми моими правдами и неправдами. Перед кем угодно могу скрыть свои чувства, только не перед ней. Любой попадётся на обман, решит, что всё в порядке, только не эта всезнающая девица. Я себя чувствую голым перед ней. С обнажённой, открытой душой, которую она читает просто, как книгу.

– Скажи, что случилось, Кан, – умоляюще попросила девушка.

Неохотно стал рассказывать ей. Постепенно разговорился. От её присутствия мне становилось легче.

Только о Зарёне я ей почему-то так и не рассказал. Будто и не было в моей жизни той полуэльфийки. Дочери моего врага. Лучше сделать вид, будто её и правда никогда не было. Да и она… я же бросил её тогда! Я ей честно сказал, что она слишком похожа на дочь моего врага – и я запоздало это понял – и теперь я покидаю её навсегда, потому что не хочу быть с ней. В ту же ночь, что вспомнил лицо Хэла из-за кошмара, ушёл. Не хотел ни дня больше оставаться рядом с ней. Наверное, Зарёна меня теперь ненавидит. И к лучшему. Только рядом с нею теперь Нэл. Нет, лучше забыть. Будто она не существует для меня. Будто наши пути с ней никогда не пересекались. Только эта боль… эта глупая боль… а ещё мне совестно, что соврал Алине. Но, может, когда-нибудь потом?.. Может, потом я решусь рассказать своей невесте и о ней? О дочери моего врага?

Хотя… и чего мне так противно? Я ведь даже не спал с Зарёной. Ни разу. Я и не испытывал к ней таких чувств. Меня к ней, как к женщине, не тянуло. Но почему-то мысли о ней так взволновали меня. Почему?.. Кем была та молодая женщина для меня?

Вздрогнул.

Или… может, дочь моего врага была моим первым другом? Только вряд ли она решится общаться с разрушителем дворца. Но с Нэлом-то она общалась, даже узнав, что он сын мятежников и всего лишь разведчик! Брат… я тебе, что ли, завидую?.. Что она приняла тебя как друга? А меня теперь, наверное, только ненавидит. Да пусть ненавидит! Я же не стану соперником моему брату. Не буду отбирать у него хлипкую призрачную надежду на счастье и взаимность. Которой у него, скорее всего, не будет. Тем более, у меня своя невеста уже есть.

– Ты сильный, Кан. Умный. Добрый. Мы обязательно победим Проклятие алхимиков!

Грустно улыбнулся ей. Она не поняла. Но она выбрала меня. Даже зная, что на родине меня ненавидят и, более того, теперь охотятся за мной.

– К тому же, мы можем слышать Мириону. Мы с ней заодно, – бодро продолжила Алина.

Какая же ты наивная, милая! Зачем миру бороться за нас против эльфов и драконов? У Мирионы другая цель. И своих забот хватает. Хотя… может, она всё-таки заступится за тебя, если меня не станет? И Нэл обещал тебя защищать. Если мой брат, служащий разведчиком, сам долго проживёт. Но хотя бы первое время без меня он поддержит тебя.

Девушка ласково по щеке меня погладила. Странно, но от её нежности я почему-то успокоился.

– Сделаем это вдвоём? – улыбнулась мне синеглазая красавица.

Осторожно заправил выбившуюся прядь русых волос обратно ей за ухо. Осторожно и нежно касаясь. И мне ласкать хотелось её. Именно её.

– Сделаем это вместе, любимая, – улыбнулся ей.

И обнял её крепко, зарываясь лицом в её нежные волосы. Отпускать её не хотелось. Трогать страшно было. Не потому, что боялся гнева Романа. Просто не принято у них так было, слишком нежничать до свадьбы, поднимать до свадьбы подол своей избранницы. Да и было в этих тёплых нежных руках, робко погладивших меня по спине, что-то такое… Что-то было такое в её синих глазах… свет… свет, который мне не хотелось своею грубостью гасить. Живой родник, в который не хотелось плевать. В её душевной простоте и наивной доверчивости было что-то загадочное… красивое… чистое… что хотелось сохранить.

И сколько времени нам отмерено, чтобы быть вдвоём? Из-за моей глупой мести. Я теперь понял, что месть жалка и глупа. И жестока. И теперь моя любимая в опасности из-за меня. Но… даже если мы выдержим, выстоим и в этой беде, которую я на нас навлёк, как нам дальше быть с тобою, милая? Срок, отмеренный эльфам, дольше, чем у людей. И люди куда более слабые. И даже если мы выстоим, сколько ещё нам суждено быть вдвоём? Кто из нас кого потеряет? Когда?..

Алина снова осторожно погладила меня по спине. И, чуть погодя, осмелев, и по голове приласкала, зарываясь пальцами в мои волосы. И я затих, наслаждаясь её нежными прикосновениями. Боль отступала… вместе с ужасными воспоминаниями.

Что бы я делал без неё? Наверное, и не жил бы. Жизнь была бы настолько скучна и неинтересна, что нельзя назвать её жизнью. Одержимость местью постыдна и нелепа по сравнению с тем счастьем, которое у меня сейчас. Пусть на родине для всех я всего лишь преступник, страшный преступник, сейчас я чувствую себя способным победить коварную болезнь. Значит, у меня появились силы, чтобы со всем справиться.

А, впрочем, у меня есть родина: эти земли стали для меня родиной. Вообще не важно, в каком уголке Мирионы я нахожусь. Каждый кусочек земли необыкновенен по-своему. Каждый может стать для меня родным, если почувствует, как он мне дорог. Как мы относимся к миру, так и мир относится к нам. Кто-то придёт чужаком – и мир отнесётся к нему как к чужаку. Кто-то придёт другом – как Алина – и мир распахнёт ему дружеские объятия.

Так от полного и беспросветного отчаяния я поднялся к окрыляющей надежде. Поднялся потому, что со мной была рядом она.

– Прости за резкий тон, Алина, – осторожно разжал объятия и чуть отодвинулся, впрочем, всё ещё оставаясь рядом с ней, ласково провёл ладонью по щеке любимой.

– Ты был очень расстроен, поэтому не смог сдержаться, – девушка мило улыбнулась, сама погладила меня по щеке, другой. – Не переживай, мне не обидно.

И улыбнулась. Мне нравится, как она улыбается, нравится замечать каждую её улыбку. Сам я не слишком хорошо умею улыбаться. Слишком сдержанный. И некоторые привычки изменяются с трудом.

Мы долго сидели и, улыбаясь, смотрели друг на друга.

– Есть охота, – смущённо заметил я потом.

Мне не только есть хотелось, но и ощутить ещё немного её заботы обо мне. Да и… всё-таки, не дело соблазнять её раньше срока. Она всё равно уже сказала, что будет моей. Я ей верю. Она не соблазнилась предложением Эндарса, который хоть и туманный слишком, но человек явно богатый. И столько вынесла, отказавшись предавать свою мечту. И просто… просто я ей верю. Именно ей.

– У меня есть немного орехов и моркови, – заметил я запоздало, вспомнив о менее волнительных вещах. – Я на кухне в моей сумке оставил.

– Эльф, которому нравится морковь, вот забавное зрелище! – засмеялась девушка.

– Почему нужно пренебрегать таким полезным овощем? – ухмыльнулся.

– Но ты эльф. Правда, я постоянно забываю, кем ты родился.

– Мои старания не прошли даром, – смеюсь.

Мы перебрались на кухню и захрустели мои припасами. За полуоткрытыми ставнями просыпалась столица. Хозяйка дома по-прежнему где-то бродила. И чудно, можно спокойно побыть рядом с любимой наедине.

Я задумчиво догрыз морковку. Ещё одну. И вдруг почувствовал, что именно сегодня мне совершенно опротивела иллюзия, которой я всегда прикрываю уши. Хотя… это было бы безумием сейчас. Но всё же… о, как же я устал притворяться!

Да и… я бы мог врать, что из полукровок или ещё более дальнего поколения? Потому и магию эльфийскую не использую. Как ни как, а эльфы спали с людьми. И даже детей от смеси древних магов с людьми рождалось намного больше. Странное явление, но… бывает. И ещё были Забытые. Те, кого эльфы и драконы просто вычёркивали из летописей рода, кого старались вслух не упоминать, с кем обрывали все связи. Вряд ли они следили за всеми Забытыми и полукровками. И… вряд ли выжившие Забытые, дети случайных связей двух народов и их потомки так уж стремились открыть свою связь с древними магами. Забытые – преступники и их потомки. Те, кого древние маги обходят стороной. Даже с полукровками предпочитают не связываться и не всех даже из них пускают к себе, только своих детей, когда чётко ясно, что от людей. Да и я сам теперь преступник. Не спрятаться ли мне словно Забытый? Да и… ведь Забытым – кто выжил – есть за что мстить древним магам. У них много поводов и ненависти должно быть. Хотя бы к тем близким, которые от них отреклись после оглашения приговора. Хэлу сложно будет разыскать всех Забытых остроухих. Да, я могу укрыться именно так. Забытый… кошмарный сон для чистокровного древнего мага, самый страшный кошмар или один из самых жутких. Я… я хочу сам назвать себя Забытым? Нелепо! Но я должен как можно больше запутать свои следы. Не обязательно, чтобы другие Забытые и их потомки захотели мне помогать, но вроде бы сложно предположить, чтобы преступник разгуливал у всех на виду, не таясь? Да, впрочем, среди Забытых – только преступники и их потомки.

– Алина, ты не будешь против, чтобы я перестал скрывать своё происхождение?

– Ты дорог мне таким, какой ты есть, – очередная милая улыбка и завораживающе тёплый взгляд драгоценных синих глаз. – Хочешь – притворяйся человеком, хочешь – ходи как эльф.

С удовольствием снял иллюзию, тщательно причесался и заправил волосы за уши. Посмотрел на моё отражение в ведре воды и вдруг счастливо улыбнулся. Я больше не буду отказываться от части самого себя. Хотя бы как Забытый я буду осколком своего народа. Забытым, заброшенным. Но я – сын своего народа. Во мне течёт кровь эльфийского народа.

Стрескал ещё с десяток морковок и почувствовал себя совсем счастливым. Ну, что, остроухие, съели? Я и без вас хорошо живу. В конце концов, не такой уж уникальный и незаменимый этот эльфийский народ! С людьми тоже бывает весело, хотя, конечно, суеты у них намного больше. Да и, в общем-то… ведь дети Первого народа, созданного Творцом вслед за миром, все были людьми. Это уже потом кто-то из их потомков гордо заявил, что они – драконы, одарённые особой силой, а кто-то – что они эльфы и, мол, потому могущественнее людей и лучше. А так-то все мы люди по сути своей. Все мы растём из одного корня. Различия только в магии, в подаренных ею особенностях – заостренных сверху ушах или в умении превращаться в больших крылатых ящериц, летать да плеваться огнём – да в уйме каких-то обычаев, не всегда нужных, но бережно хранимых. Да и… в степени гордости. Пожалуй, по части гордости крылатые и остроухие обогнали людей. Первые – так как мнят себя более могущественными из-за своей магии. Вторые – так как мнят себя лучшими знатоками искусства и лучшими творцами красоты. Хотя, конечно, и среди людей мастеров хватает. Так что кто из нас лучше, кто хуже – это сложный вопрос, да и спор совершенно безумный.

Мы собрали всех лекарей, оставили их хорошенько обсудить вчерашние новости и планы на сегодня. На меня, приметив форму моих ушей, косились, но смолчали. Я им строго сказал, что ссор в моё отсутствие не прощу. А теперь у меня есть важное дело.

– Это ещё какое дело? – проворчал один из них, вообще любитель поворчать и поскандалить.

– Мы нашли человека, пережившего Проклятие алхимиков.

Поднялся такой шум, что распугали всех птиц в ближайших кустах – по случаю хорошей погоды я собрал всех на лесной опушке в Светополье. Кто-то ещё стал требовать, чтоб я тащил этого счастливчика сюда и поскорее. Надо же его осмотреть, расспросить. Радость как-то сплотила всех, объединила в новом мощном порыве исследовать, воевать с Проклятием алхимиков. Они даже хамить друг другу сегодня забыли, обсуждая эту новость. Я отошёл в сторону, в разложенные свитки подглядеть, новые.

– Кстати, а где Клён? Что-то его сегодня не видать, – тихо спросил молодой травник, подходя ко мне. – Не приболел ли?

А ведь он был из светопольцев!

– Да, кстати, Клёна не видать, – заметил и какой-то новодалец. – Маг, ты опять чего-то напутал?

Губы у Алины задрожали:

– А Клёна больше нет.

– Как нет?

– Чего это с ним стряслось?

На их громкие голоса как-то обернулись и другие.

Алина потерянно опустилась на землю. Присел рядом, обняв её за плечи, и рассказал о том, как мы вчера некстати попались со своим угощением Мстиславу, когда принцу стало хуже, и как Клён пожертвовал собой, отведя подозрения от нас. Вначале хотел рассказать кратко, чтобы отправиться на поиски того Степана, потом передумал и рассказал в красках, так пронзительно, как только мог. Пусть они запомнят Клёна. Этот смелый парень достоин, чтобы его помнили и уважали.

Потом, оставив их обсуждать вчерашнее несчастье и собранные сведения, я забрал Алину – и переместился в Новодалье, в Туманный овраг. К тому самому трактиру.

Разумеется, у трактира Степан нас не ждал. Вообще там было тихо и пустынно, если не считать рыжеволосого парня, жевавшего кончик травинки, сидя на ветке дерева, растущего напротив дверей трактира. Эх, как бы знахарь опять не запил, потеряв надежду! Если он найдётся пьяным, то мы потеряем ещё какое-то время, прежде чем сможем с ним нормально поговорить. Или отдать его на растерзание отряду, испытывать все известные им средства от похмелья?..

Вздохнув, я предложил Алине прогуляться немного по городу. Сам пока займусь магическим поиском этого знахаря. Невеста, оглядевшись – и тоже не обнаружив Степана – погрустнела. Заглянула было в трактир, но быстро выскочила оттуда, ещё более грустная. Мда, печально вышло. Вчера прийти на встречу не смогли, теперь упустили. Ну да ничего, благодаря магии мы его скоро разыщем. Вот Клёна, увы, мы больше не увидим.

Мы побрели куда-то по улице, смотря на дорогу.

– Эй, куда вы?! Вот он я! Я… А-а-а-а!!!

Если бы не эльфийская ловкость, он бы мог здорово расшибиться. И, может быть, даже свернуть себе шею. Впрочем, рыжеволосый парень быстро вывернулся из моих рук и возмущённо спросил:

– Куда это вы усвистели без меня?!

Мы растерянно посмотрели на него и недоумённо переглянулись.

– Неужели вы меня не узнаёте?! – расстроено выпалил незнакомец. – Да я ж всего-то только помылся да побрился.

Недоумённо посмотрел на него.

– А разве мы с вами знакомы?

– Да это я, Степан! – ударил он себя в грудь. – Ну, вы же ж мне позавчера обещали вчера в полдень встретиться и рассказать, что вам известно о Проклятии алхимиков! Ещё и радовались, что нашли того, кто выжил. Я же ваши физиономии хорошо помню!

Растерянно моргнул. Он нисколько не напоминал выпивоху, с которым столкнулись вчера. А волосы у того вообще были тёмно-коричневыми. Хотя… грязи на нём было до жути.

Запоздало отметил на лице юноши следы долгого запоя и вредного образа жизни, хотя и начавшие уступать молодости. И, хм… слабый запах травяного отвара. Представил со всей грязью, которая была на встреченном нами знахаре и… узнал.

– Конечно, задумывался, что уже далеко не красавец, но чтобы так… – парень растерянно поскреб лоб. На сей раз его ногти были чистые, подстриженные.

– Тебе сколько лет, Степан? – растерянно уточнил я.

– Не зови меня Степаном, я ненамного младше тебя. Зови меня Стёпкой.

– Ну, Стёпка так Стёпка.

Тут я вспомнил слова главного лекаря Вадимира про того единственного новодальца, кто до нас усердно искал сведения о Проклятии алхимиков. Вспоминал ещё и прежде – нельзя же было забыть ту зацепку, одну из первых – но…

– Ты – Стёпка Бездомный?! – растерянно выдохнул я.

– Кто вам обо мне рассказал? – он тоже растерялся, что его кто-то помнит.

Так неожиданно мы столкнулись с этим человеком, которого очень хотели встретить раньше и уж никак не ожидали найти в том грязном выпивохе, об которого едва не споткнулись у трактира. Эх, будучи отмытым и трезвым, этот знахарь сильно помолодел и даже оказался рыжим. Что делает с людьми чистота! И… это ж надо было так себя запустить?! Эх, и ведь не вздумай я тогда проявить заботу о том ворчливом выпивохе, может, мы бы так его и не нашли или нашли спустя долгое время! Он мог совсем спиться. Но… мы нашли его, нашли первого выжившего после Проклятья алхимиков! Это была большая удача!

– Не все твои усилия остались незамеченными. Нам сообщили о некоем знахаре, желающем найти лекарство. Поскольку мы искали то же самое, заинтересовались и запомнили имя.

– Забавно получилось, – он задумчиво поскрёб лоб, вдруг подался вперёд. – Тьфу! Ты, что, эльф?!

– Эльф.

– А, значит, тебе может быть и двести, и триста, и четыреста, и пятьсот, и шестьсот, и…

– Эльфы столько не живут.

– Не живут? А говорят…

– С драконами путают. Драконы могут прожить пятьсот и шестьсот лет, но не эльфы.

– А сколько тебе лет?

Улыбнулся:

– Примерно тридцать семь.

– Так мало? – расстроено взвыл он. – Да и… ты чё-то вообще на эльфа не похож. Я их как-то иначе представлял, покрасивее.

– За собой бы следил лучше, – ухмыляюсь.

– А ну так тебе примерно столько же, сколько и мне, если учитывать разницу между нами…

– Тебе за двадцать?

– Не, мне двадцать ещё не стукнуло.

– Значит, не фамильярничай.

– Да чё там? Кто будет за приличиями следить? У меня рожа молодая, у тебя рожа молодая…

– Слушай, ты, насмешник, я вообще с тобой разговаривать не буду, если не прекратишь кривляться!

– С каких пор я уже насмешник? Мы едва знакомы, и вы не могли успеть меня узнать так, чтобы точно судить о моём поведении и нраве!

Шумно выдыхаю. Вот несносный мальчишка!

– Прекратите эти не нужные препирательства! – вышла из себя Алина. – Мы договорились встретиться, чтобы обсудить важное дело, а не разбирать, сколько кому лет и как с кем общаться!

Мы извинились. Я предложил пройтись по нешироким сероватым улочкам и поговорить.

– Я всю ночь думал о вашем деле, – серьёзно, словно только что и не ругался со мной, сообщил Стёпка. – Решил попроситься к вам в помощники. Хочу вместе с вами бороться с болезнью.

– Бороться-то пока не получается. Нам не ясно, чем её лечить.

– Ох, мне тоже не ясно.

– Но ты же вылечился! – мне показалось, земля плывёт под ногами.

Я так надеялся на его помощь! Тем более, он говорил, что из знахарей.

– Всю ночь, всё утро напрягался, пытаясь вспомнить подробности! – грустно выпалил парень. – Увы, то состояние стёрло из памяти названия многих трав, которые в тот день пробовал. Я вообще их частью просто так хватал, на удачу… – он задумчиво поскрёб нос. – Потом вообще хряпнулся у какого-то пня от свежесрубленного дерева – и усё. Вроде бы пару дней провалялся в лесу.

– А волки?

– На счастье, дичь в моих родных местах только мелкая и не опасная. Ну, трудно представить, чтобы кого-то покусала белка, да?

– Трудно представить, чтобы волка причислил к дичи.

– Да разве я причисляю? И в мыслях не было!

– Впрочем, нет, труднее представить, чтобы парень, которому ещё не минуло двадцать вёсен, показался кому-то мужчиной примерно тридцати лет, а то и сорока, – не отвожу от него глаз. – Как тыумудрился дойти до такого состояния?

– Да запросто! – бодро ответил потомственный знахарь. – Махнул на себя рукой – и покатился. Катился, катился… вот и докатился! Это ничего, что я на «ты»? Я деревенщина, к тому же невоспитанная.

– Я первым начал с «ты».

– Непривычно быть на «ты» с эльфом. Ты ведь эльф, да?

– Разве я недавно не признавался?

– Не беспокойся: это я рассеянный, а не ты. Эх, кто бы мог представить: иду и общаюсь с эльфом… – последовал мечтательный вздох. – Слушай, а чего вы уже выяснили о болезни?

Примерно через час разговора я перестал обращать внимание на скачки мыслей Стёпки. Как выяснилось, основную нить беседы юный знахарь помнил и никогда не терял. Иногда помогал не терять и остальным. Он всегда подмечал, когда собеседники начинают уплывать куда-то не туда вслед за ним. Вполне возможно, он долго ни с кем толком не общался. Знаний у него оказалось столько, что и мне было чему поучиться. Кстати, на месте Вадимира взял бы Стёпку главным лекарем страны. Кроме ядов и отравлений существует множество разных бед и неприятностей, с которыми этот знахарь справился бы играючи. И, судя по объёму его знаний и некоторым фактам, всплывшим во время отвлечений от темы, он никогда не прекращал обучаться чему-то новому, такая у него натура. Парень упорно выжимал из меня и мои знания, сыпал вопросами, вслух обдумывал мои ответы. И рассуждал, как какой-нибудь семидесятилетний мудрый лекарь. Хотя он не оправдал моей надежды, знакомство будет довольно-таки полезным. Как знать, может именно Стёпка будет первым, кто найдёт лекарство от Проклятия алхимиков?

– Ты не прочь трудиться вместе с людьми из Черноречья и Светополья? – спросила Алина. – Для исследования болезни мы собрали отряд из лекарей со всех Враждующих стран.

– Эка невидаль, люди! Две ноги, две руки, одна голова. Я дело своё знаю и от них того же потребую.

– Требовать не надо, – вставил я, пока разговор в очередной раз не уплыл куда-нибудь. – Некоторые не любят, когда с них что-то требуют.

– Разберёмся.

Что нам ещё остаётся, кроме как разбираться?

Разговор перешёл на наши успехи и неудачи.

– Так у вас есть мысли, почему люди этой заразой болеют?

Алина вопросительно взглянула на меня. Я, чуть подумав, объяснил:

– Подозреваем, виноваты алхимики.

Ведь мы же собираемся взять его к себе в отряд, а там скоро ясно станет, что к появлению болезни причастны искусственные вещества. Тем более, если лекарство сделают алхимики – тут уж не смекнуть, откуда ветер дует, будет сложно.

– Вполне возможно, – Стёпка задумчиво поскрёб кончик носа. – Незадолго до напасти войско Черноречья отравило у нас колодец. Мы выкопали новый. Правда, не слишком далеко от прежнего. Очень вода нужна была, а больше копать было негде. Вблизи деревни не росло трав, что растут над подземными источниками. Да и не в соседнюю же деревню по полдня за водой бегать! И вдруг… Проклятье алхимиков началось! Столько народу полегло! Всего-то за два дня.

– Два дня?! А это точно было Проклятье алхимиков?

Знахарь перечислил симптомы. Как у заболевших Проклятьем алхимиков, с третьей по четвёртую фазу, только очень быстро. О, точно! Наверное, доза того самого опасного вещества в составе, что высыпали в колодец, была повышенной. Да и воды в колодце поменьше, чем в подземной реке, раскинувшейся под Враждующими странами, следовательно, концентрация вещества была в разы больше. Надо узнать у чернореченцев, что за состав использовали в той деревне. Может, он чем-то схож с одним из тех, что позавчера создали Вячеслав и Клён? У чернореченского принца тоже болезнь обострилась резко.

Надо сейчас же идти к Мстиславу! Или нет? Принц слёг, дворец, наверное, на ушах стоит. Да и король мог припомнить, как ему нахамила Цветана. Да и он сам сказал: приходите к завтрашнему вечеру. То есть, к сегодняшнему. Придётся до вечера потерпеть. Или не терпеть? Вдруг если мы пораньше расскажем о том случае из-за отравленного колодца, чернореченцы раньше обнаружат опасное вещество и у Вячеслава будет шанс? Но король нам велел явиться к вечеру. Вот, на Алину обозлился, что она посмела читать ему нотации, а тут и я припрусь – на следующий же день – раньше оговоренного. Мстислав всё-таки король, его надобно уважать.

– Кан… – Алина потянула меня за руку.

– Ась?

– Раз они так быстро погибли, ну, в деревне Степана, значит, там вещества ядовитого было больше, так?

– Так.

– Но раз Степан всё-таки выжил, даже после такой большой дозы отравы, значит, шансов выжить и оправиться ещё больше, чем мы ожидали?

– Э-э… – задумчиво взъерошил свои волосы.

– Не обязательно, – влез знахарь. – Может быть, просто лекарство я как-то нашёл хорошее, мощное. Или повезло, что быстро. Но я столько травы тогда съел, что… и когда ещё думал, что ем, и когда от отчаяния и дурноты стал есть всё подряд.

Что он потом ел всё подряд, только запутает травников. Может, вспомнит средства, испробованные, пока ещё мог спокойно мыслить. Но настоящее лекарство могло попасться ему уже потом, когда он от отчаяния плохо соображал уже, что ест и пьёт.

– Думал, или полегчает, или скорее отмучаюсь. Но вот не представляю, что же мне помогло?..

А, точно! Мы же прямо сейчас можем показать его нашим лекарям! Среди них есть и травники! Да, и они его допросят, сделают списки растений, что он съел – и уже сегодня смогут приступить к изучению влияния этих трав на заболевших! А к Мстиславу за новыми алхимиками я вечером пойду, как и договорились прежде. Тем более, раз уж выяснилось, что Проклятие алхимиков можно снять и просто растениями! Даже если у нас есть только известие, что лекарство – из растений. Не потеряю времени, если прямо сейчас к королю не пойду.

Встреча Стёпки и других искателей лекарства прошла на удивление мирно.

– Ещё один! – проворчал скандальный старый лекарь.

А сам знахарь вначале был слишком растерян, чтобы что-то говорить: видимо, магией его перемещали впервые. Да ещё из города прямо в лес. А я не предупредил, что сейчас перемещу, так как желал, чтобы парня поскорее расспросили.

Но какой шум поднялся, когда я сказал, что привёл того самого, пережившего Проклятие алхимиков, более того, знахаря, а потому способного назвать хотя бы часть растений, которые он съел, стараясь подобрать противоядие!

Столько народу кинулось его осматривать, что парень, перепугавшись, отчаянно вывернулся и кинулся прятаться за мной.

– Я себя чувствую девкой! – провыл он из-за моего плеча.

– Чего?!

– Ну, девкой, в бане, – возмутился он моей недогадливости, потом, заметив моё недоумение, да и всеобщее замешательство, объяснил: – Так они ж там дырки в стене сверлили, а не мы!

Воцарилась растерянная тишина. Казалось, даже птицы в роще примолкли в недоумении. К стёпкиной манере изъясняться здесь ещё не привыкли.

– Ну, это… – смутился тот, не поняв причины всеобщего замешательства. – Ну, так часть-то дырок в стене бани делал не я. Клянусь вам, не я! Я только две. Нет, вроде… три.

Тишина продолжилась.

– Я только девять дырок наделал в стенах, честно! – отчаянно провыл парень. – А их там было больше! Целых тридцать три! То есть… – он призадумался, задумчиво ковырнул кончик носа. – Или тридцать пять? Я точно не помню. Мне вдруг как хряпнули по башке коромыслом…

Тут со всех сторон грянул дружный хохот. Кто-то смеялся до слёз.

– А чё вы ржёте-то? – обиделся парень. – Вас хоть когда-нибудь били коромыслом по голове?

– Так! – строго сказал я, обрывая приступы смеха. – Делу – время, потехе – час. Доставайте бумагу, у кого осталась чистая. А ты, Степан, перечисляй все растения и снадобья, что ты успел съесть до того, как потерял сознание.

До темноты составляли списки. Причём, как выяснилось, это было ещё не всё, что знахарь успел съесть, осознанно и неосознанно. Он там в истерике десятки снадобий и отдельных растений перепробовал. Если не сотню.

– С таким списком вообще странно, что не подох, – отметил серьёзный светополец.

– Ну, извини, тебя не спросил! – обиделся Стёпка.

Эх, поиск полезного растения может затянуться надолго. Ну да ничего, нас тут много. Поделим растения и испытанные Степаном лекарства на всех, поделим заболевших – каждому из лекарей по стольку-то – и займёмся исследованиями.

Про обед, как обычно, забыли. Также как и про посещение больных. Ну да повод был значимый. На ужин кто-то из людей Цветаны предложил отправиться вместе. Ужинали в ближайшем трактире – и никто уже не задумывался, чьими руками еда приготовлена и выращена, своих или не своих, хотя раньше, было дело, пару раз возмущались, когда я напутал. Кто-то даже без ужина предпочёл тогда остаться «только бы еду ворогов не жрать». А теперь всем было всё равно. Да и за ужином, ожидая, когда поднесут еду, да и за самой едой, сидели все вперемешку, да и разговоры вели оживлённо. А поскольку все были голодные, то кто-то как-то взял кусок из тарелки счастливчика, которому первому поднесли ужин, другой взял кусок, хозяин тарелки взял… потом уже ели все вперемешку, руками, не смотря из чьей тарелки, вообще не замечая, что едят, бурно обсуждая найденные травы и составы.

Точнее, пытались обсуждать: Стёпка переболтал всех. Под градом его вопросов едва не сникли самые крепкие драчуны. Правда, растерянность спорщиков быстро прошла, они объединились с целью ответить любителю знаний, прибить его словами и сведениями по самые уши, чтобы наглядно показать, кто здесь самый умный.

Спустя час или два я опомнился, что эдак они будут спорить до утра, пока все не охрипнут, а кто тогда будет расспрашивать больных? Запоздало заметил, что у меня руки грязные, поднёс к носу. И с ужасом понял, что я съел жаренную курицу! Я, эльф! Я… я съел труп невинной птицы! Тьфу, дрянь какая!

Стрелой перемахнул через подоконник, согнулся за каким-то кустиком.

Позже, утерев рот, умыв руки и лицо колодезной водой, заодно вместе с головой, я поклялся себе никогда не спорить со Стёпкой Бездомным и, особенно, за едой.

В трактире по-прежнему шли бурные споры. А Алина поодаль расплачивалась с хозяином заведения собственными монетами. В общем-то, правильно, так как лекарям нашим ещё долго будет не до чего.

– Ты был у Мстислава?

Ах, да, Мстислав.

– Точно, я обещал заглянуть к королю! Спасибо, что напомнила.

Следующие час-два прошли как кошмарный сон, так как трактирщик правильно понял, о каком короле идёт речь, а заведение, как оказалось, было вовсе не в Черноречье. Перемещать людей, уклоняясь от града тарелок, было весьма затруднительно. Как и потом выяснять, кого и куда отправил – в суете я перепутал все зазубренные карты и формулы расчёта расстояний, потому всех потом пришлось искать поштучно, заклинаниями поиска. Несколько десятков человек! А того скандального старого лекаря я вообще замучил, так как напутал заклинание безопасного перемещения с другим и отправил несчастного на дерево. Высокое… на сосну. Чтобы стащить его, тоже пришлось попотеть. Ещё пришлось отбирать у него кинжал, с которым он кинулся на меня. Ещё их всех нужно было собрать в одном месте. Ещё расцепить спорщиков: они там заговор заподозрили. Ещё поделить по странам – и отправить ночевать.

Потом мне потребовалось какое-то время сидеть, смотря в одну точку, чтобы оправиться от недавней суеты. Заодно ведёр двадцать ледяной колодезной воды.

– Весело живёте, – отметил Мстислав, когда мы с Алиной наконец-то появились в его кабинете.

Я проследил за его взглядом – на льющуюся с меня ручьями на пол воду – и вспомнил, что одежду не высушил. Эх, что за день! Как бы ни свихнуться с этим Стёпкой.

– Идите за мной, – сурово сказал Мстислав – и вышел в коридор.

Вячеслав лежал на кровати в своих покоях и… спал. Рядом сидели стройная женщина и девушка, которые что-то вышивали при свете свечей. И ещё одна девушка сидела на краешке кровати, напряжённо смотря на лицо принца. Она кивнула Алине. Думаю, это мать и его сёстры.

– Выйдите, – приказал король.

Женщина и девушки молча поднялись, отвесили лёгкие поклоны – и выскользнули. Лёгкие шаги удалялись от нас по коридору.

– В свитках ничего подобного не указано, – мужчина говорил спокойно, но, возможно, спокойствие это было только внешним.

Я осмотрел лицо, рот, руки принца. Тот даже не проснулся. Хм, третий этап болезни. Но этот сон…

– Он ни на что не реагирует, – добавил Мстислав. – Даже когда я кричал ему в ухо, он не проснулся.

– Что-то пошло не так. Он не должен терять сознание сейчас. Тем более, если он ни на что не реагирует… – устало взъерошил свои волосы. – Не понимаю…

Слева за стеной что-то упало. Большое. Да, человек упал.

В спальню вбежал стражник.

– Он уснул! Упал из кресла.

– Ещё кто-то заболел во дворце?

– Нет, – спокойно отозвался Мстислав и приказал своему воину: – Уложите его на постель. До полудня можете не будить, – и повернулся к нам: – Завтра заходите взглянуть на Вячеслава. Ну, и если что-то вспомните об этом.

Мы поклонились – и отправились к себе.

Стёпка обнаружился не в Новодалье, а в Светополье, куда последовал вслед за самым ворчливым и вздорным лекарем. За ночь они успели обсудить множество разных болезней и лекарств и подружиться. То есть, лекарь смирился с обществом потомственного знахаря из вражеской страны. Парень вёл себя так, как будто ничего особенного не случилось. Кстати, другие светопольцы, ушедшие ночевать вместе с ними, все охрипли и говорили с трудом. Да и вид у них был невыспавшийся. Спорили, значит. Теперь драчуны от усталости растеряли весь боевой задор. Светопольцы, ночевавшие в другом месте, а также новодальцы и чернореченцы выглядели отдохнувшими. Ещё бы, у них не было Стёпки по-соседству.

К полудню списки тех растений и снадобий, которые Степан запомнил, были составлены, а известные заболевшие пересчитаны. Сто пятьдесят три заболевших. Каждому из отряда досталось сколько-то людей и сколько-то растений и составов, для проверки. И я порадовался, что теперь Степан увлечён вверенным ему листом и тем, что на нём было записано. Разместил всех лекарей к каким-то больным. Навестил вместе с Алиной Вячеслава. Возле того опять обнаружились мать и сёстры, а сам принц спал и снова ни на что не реагировал. Кстати, слева за стеной разбилось что-то небольшое, но ни там, ни здесь никто не обратил внимания на шум. Что же случилось с Вячеславом? Чем грозит ему этот странный сон: облегчением или уходом за Грань?

– Так что вы сказали, почтенный?

Я вспомнил, что сейчас мне нужно уговорить отца небольшого семейства пить мои отвары. Грустно это всё, так как мы точно не знаем, что является лекарством-противоядием, придётся людей уговаривать принимать непонятно что. Кто-то может скончаться от наших опытов. Но как иначе нам понять, что будет спасением от Проклятия алхимиков? А тут в семье один только кормилец. Который болен. И то ли пытаться уговорить его попробовать что-то из списка, рискуя ухудшить состояние, то ли оставить как есть, но так он может Грань перейти от самой болезни. Нет, можно конечно тайно попросить наших лекарей лекарства испробовать только на калеках и стариках, но ведь у тех тела итак ослаблены, скорее сломаться могут. У молодых шансов больше выжить. Или… нет?

Хотя бы Мстислав уже поручил своим алхимикам исследовать список, составленный Клёном. Только нам алхимиков пока не подыскал. Видимо, забегался или ищет подходящего, руководствуясь какими-то своими принципами.

– Ваша малышка пробует одуванчик!

Алина разговаривала с женой заболевшего светопольца. Сидящая рядом с ними двухлетняя девочка задумчиво жевала стебель одуванчика, хотя вкус у него явно не тот, который должен ей нравиться.

– Миладка постоянно какую-то траву пробует, – спокойно ответила молодая мать. – На тропинке от дома к колодцу нет ни единого кусточка, ею не укушенного. Может, вырастёт необыкновенной стряпухой… – женщина расплакалась. – Опять я забыла. Милада тоже заболела!

– Кан… – тихо позвала Алина, когда осмотрела девочку.

– Я могу ей помочь?

– Снова Проклятие алхимиков.

– Так мы заболели одной и той же болезнью? – отец нахмурился.

Услышав ответ, выругался.

– Такая малютка!

Пришлось готовить успокаивающий отвар для матери. Неприятно оказаться тем, кто приносит плохую весть семье, которой и без того тяжело.

– Но вы ведь вылечите мою девочку? Эльфы прекрасно разбираются в травах!

– Я постараюсь.

– Пусть и дочка пробует отвары. Может, ей потребуется меньше трав, чем мне, – решил муж.

А девочка не огорчилась. Она не поняла, чего произошло. Начала жевать цветок. Выплюнула и потянулась за листиком подорожника.

Когда мужчина выпил отмеренную ему кружку отвара, я начал искать его ускользнувшую дочку.

Милада обнаружилась на коленях у Алины. Моя невеста расчёсывала светлые пряди девочки, а та держала в руках сосновую веточку и опять чего-то жевала.

– Ты чего жуёшь?

– Иголки.

– Нельзя их жевать! Выплюнь!

– А вдруг веточка волшебная?

– Она обычная.

– Алина сказала: волшебная.

– Мы придумываем сказку, – объяснила девушка.

– Выплюнь иголки!

Милада исполнила мою просьбу неохотно.

До вечера наблюдали за отцом и дочерью. Не дождавшись изменений, отправились собирать помощников. Вот бы они что-нибудь выяснили!

Но и у тех не было никаких особенных вестей. С одной стороны, хорошо, что использованные растения и снадобья не вызвали ни у кого из принявших их резких ухудшений. С другой, и улучшений каких-либо не было. Да и жутко ставить опыты над людьми! Но что поделать? Как-то же нужно найти то целебное растение, которое спасло Степана.

Отправив лекарей ночевать, мы навестили Цветану. Та что-то готовила на просторной кухне, напевая что-то грустное. А вот Станислав сидел за большим столом и уныло пил что-то из кружки.

– Жара такая! – проворчал охранник графини.

– Да, день был жаркий, – из вежливости поддакнул я, хотя из-за многочисленных забот на погоду внимания как-то не обратил. – Что у вас нового?

Станислав спокойно и кратко стал рассказывать новости из школы и новодальской столицы. Разговаривая, он пару раз подходил к чанам с колодезной водой, зачёрпывал в кружку, пил.

– Постой-ка… – спохватился я. – Что ты воду пьёшь?

– Да он что-то кроме воды ничего не пьёт, – ответила за него девочка, перемешивая приправы в тарелке.

– Так погода жаркая, что ни день… – неуверенно сказал мужчина.

– Так вчера же был дождь. Небольшой. Ты забыл? – недоумённо повернулась к нему Цветана.

Вдруг тарелка выпала из её разжавшихся пальцев.

– Станислав! – испуганно вскричала Цветана. – Ты тоже?..

– Ну, и что с того? – проворчал новодалец, со стуком опуская кружку на пол. – Ну, и я заболел. И что же?

Серьёзно спросил у него:

– Давно ты заметил?

– Года три назад.

Мы с Алиной растерянно переглянулись. Я ступил к нему.

– Но за Грань уходят раньше. Не за три года. Около полугода живут заболевшие. В последние недели так страдают, что сложно не заметить. Будто сгорают изнутри.

– Мда? – он задумчиво посмотрел на кружку. – Ну, тогда я не знаю. Откуда мне знать эти ваши лекарские секреты?

Расспрос Станислава показал, что он… застрял где-то между первым, вторым и третьим этапом болезни. Ему то лучше, то хуже. Причём, большую часть времени состояние у него терпимое, вот даже никто не заподозрил, что он попался в когти этой страшной болезни. Как такое возможно? Впервые вижу, чтобы кто-то из больных застревал между разными этапами.

Собрав осколки, заодно, и всю свою волю, Цветана невозмутимо предложила нам остаться на ужин. Мы согласились. Станислав достал из походной сумки – она у него лежала неподалёку – старые-старые деревянные тарелку и ложку.

– Так вот почему ты всегда со своей посуды ешь! – вздохнула девочка. – Ты знал и не хотел, чтобы кто-то заразился из-за тебя.

– Вообще-то, они мне достались от брата, – воин задумчиво погладил край тарелки. – Он их как-то на праздник мне подарил. Сам вырезал. Потом, на следующий год, он не вернулся с битвы. Кружку тоже дарил, да её сломали в драке. Дома её держу. Не могу же я его подарок последний выкинуть!

– Не можешь, – сказал я рассеянно, внимательно смотря на него. – Знаешь, в ближайшие дни ты нам потребуешься. Не планируй никаких дел.

Раз у Вячеслава, Степана и Станислава болезнь протекает как-то иначе, надо их особенно внимательно осмотреть и расспросить. Что-то есть такое, что тормозит ход болезни. То есть, отравления. Что её побеждает. Или просто задерживает.

Мстислав ждал нас в своём кабинете, расхаживая по нему кругами.

– Идёмте! – мрачно приказал он – и направился в покои второго сына.

Мы почти уже подошли к нужным дверям, как в помещениях возле покоев принца кто-то радостно вскрикнул, что-то упало, небольшое и деревянное, что-то зашуршало, сползая на пол. Вдруг раздался полный ужаса вопль и грохот от падения чего-то очень большого.

– Как бы там человека не зашибло, – встревожился я.

– А! – отмахнулся король. – Вячеслав…

Дверь загадочных покоев распахнулась, явив нам существо по форме похожее на человека, но всё сплошь в пятнах: синих, чёрных, красных. Оно шагнуло к нам, оступилось, поскользнулось…

Рванулся к неведомому существу, подхватил. На меня посмотрели благодарные карие глаза, вполне себе человечьи. И тут…

– Спасибо, Кан! – сказало вдруг оно. – Ты знаешь, я нашёл!

– Э?.. – растерянно выдохнул я.

– Вот как ты мне передал ту бумагу… ну, в какой местности и когда отравили колодец. Так я сразу заподозрил! И вот теперь…

– Э…

Я испугался, что схожу с ума… или уже сошёл? Я же ничего не говорил Мстиславу про тот колодец – как-то от усталости забыл сказать – а тут на меня вылезает непонятно что, да ещё и уточняет, что ему я передал бумагу с месторасположением отравленного колодца! Такое странное чувство, когда ты точно ничего не делал, и помнишь, что не делал, а тебе серьёзно говорят, что ты это точно сделал. Вот вроде я не делал этого, а они говорят, что передал. Я, что ли, записал про месторасположение колодца, передал и забыл? Я, что… я память теряю?! Нет, я точно не…

– Я записала место, где отравили колодец, и передала эту бумагу Мстиславу, пока ты осматривал принца, – объяснила Алина.

– Я, кстати, просил эту хамку больше ко мне не таскать, – проворчал король.

Возмутился:

– Это моё вдохновение!

– Понятно, любовница твоя.

Отрезал:

– Невеста моя. И она тоже помогает в исследованиях.

Мстислав серьёзно смотрел на меня, долго. Потом кивнул.

Но с моей головой и памятью всё в порядке. Какая радость! Но…

– Я же помню все виды алхимического оружия, которое использовали! – радостно заявило непонятное существо. – И помню, где и чего использовали! Вот я всю ночь сидел, сидел и… – оно ушло в комнату, пошуршало чем-то и выскочило, сунув мне в нос какой-то свиток.

– Дай-ка сюда, – велел Мстислав, сгрёб свиток, замызганный с краю синими и красными чернилами.

Чернилами? Синими? Красными? Кстати, оттенок, вот как на этом существе… тьфу, человеке, вымазанном в чернилах. И, кстати, он ранен, где-то лоб рассёк, вот, кровь течёт.

Вытащил из своей сумки чистую тряпку, воду. Смочил тряпку, провёл ей по лбу, по лицу парня и потрясённо замер. Чернила исчезли от соприкосновения с водой, а вот омытое лицо…

– Клён?! Клён, ты живой?!

– Клён!!! – радостно вскричала Алина и кинулась обнимать молодого алхимика, ошалевшего от таких бурных эмоций.

Заодно и сама вся вымазалась в чернилах. Впрочем, это было неважно. Радостно спросил:

– Ты откуда взялся вообще?!

– Да я… – парень растерянно покосился на обнимавшую его Алину, потом на меня, потом на мои уши. – Да я…

– Я его пощадил.

Мы повернулись к Мстиславу, который всё ещё изучал записи в свитке.

– Ага, я сижу, не дышу от ужаса, меч палач вынимает… и тут вдруг гонец. От него… – Клён затрясся, вспомнив.

– Да я люблю смелых хамов, – невозмутимо сказал король, всё ещё выискивая что-то в содержимом свитка. – А этот юнец хорошо держался.

На лице парня расцвела робкая счастливая улыбка:

– Я… вы так добры!

– Нет, я просто люблю смелых… – правитель Черноречья вдруг мрачно посмотрел на молодого алхимика – и тот опять задрожал под его строгим взором. – Клён, но ведь это же издевательство!

– Эт… эт… это ней… ней… нейтра… нейтрализатор!

– Да я вижу, что нейтрализатор! – возмутился Мстислав. – Но основные вещества к нему, семеро из двенадцати, делать по месяцу, по два, по три! Сложнейшие составы! Ты уверен, что Вячеслав столько проживёт?!

– Я… я придумаю, как сократить цепи.

– Вот именно, придумай, как сократить цепи! – швырнул ему свиток.

Алина, выпустив растерянного алхимика, подхватила, потом передала напарнику.

– Мы, кстати, нашли человека, который смог выздороветь, – добавил я, отвлекая короля от испуганного парня: и так бедолага натерпелся.

– Правда? – обрадовался мужчина.

– А что за вещества там были рядом? Это известно? – радостно уточнил Клён, подскакивая к нам.

Кстати, на рану на лбу он внимания не обратил. Ну, учёные!..

– Известно, что он использовал много разных растений. Одно из них его спасло.

– Растение? – в глазах усталого отца вспыхнула надежда. – Так даже лучше! Использовать сможем быстрее, чем находку Клёна. А что за растения могли оказаться лекарством?

Смущённо потёр переносицу.

– Вылечившийся – новодальский знахарь. И он, похоже, там целый стог съел разных растений. Или около того. Но мы уже записали те растения, которые он использовал осознанно, уже приступили к поиску того самого.

– Какая хорошая новость! Молодцы! – Мстислав вдруг хлопнул меня по плечу. – Так, пройдёмте, вам нужно взглянуть на Вячеслава.

На пороге он остановился, обернулся к потерянно застывшему молодому алхимику:

– Ты тоже молодец, Клён, – лицо парня просияло от похвалы. – И твой нейтрализатор пригодится для очищения воды. Но вот цепи веществ хорошо бы сократить. Может быть, заменить их на камни с теми же Нитями? Вроде есть теория, что вещества с одинаковыми Нитями имеют схожие свойства?

– Я… я придумаю, как получить основные кристаллы побыстрее! – пылко пообещал молодой учёный.

– И рану обработай, – проворчал король. – И шёл бы ты, поспал, что ли. Если ты загнёшься, кто будет высчитывать, как сократить цепи?

– Конечно! Обязательно! – закивал Клён и кинулся обратно в отведённые ему покои.

Откуда раздался протяжный вопль и шуршание падающих бумаг. Кажется, он поскользнулся на пролитых чернилах.

Вздохнув, я прошёл в спальню Вячеслава. И потрясённо замер.

– Он уже четвёртую тарелку супа ест, – робко сказала королева. – Это не опасно?

Я подбежал к Вячеславу, внимательно посмотрел на его кожу, на глаза, попросил открыть рот и показать язык.

– Что? – не выдержал первым отец.

Принц торопливо закрыл рот. Чтобы тут же открыть для большого куска хлеба. Ел он быстро, жадно.

– Разве так ведут себя больные, провалявшиеся без сознания два дня подряд?

– Больные – нет, – растерянно сказал я. – А вот поправляющиеся после тяжёлой болезни – могут.

Мстислав глубоко вдохнул, шумно выдохнул:

– Можно ли верить?..

– Похоже, он выздоровел.

– Но ему не давали никаких лекарств!

– Да нет, что-то явно было. Какое-то вещество… может, оно было среди тех, что они делали вместе с Клёном? Или… на одежде лекаря? Если вы вызывали своих лекарей, а их одежда была запачкана каким-то лекарством.

– Лекари… я нескольких вызывал. Да и жена, полагаю, тайком, – Мстислав задумчиво потёр лоб. – Значит, надо собрать всех лекарей и расспросить, во что они были одеты в дни осмотра моего сына, не было ли пятен от каких-то лекарств на их одеждах?

– Да, надо осмотреть всех лекарей, – задумчиво взъерошиваю свои волосы, невольно зеваю.

– Приходите завтра утром, – вдруг смилостивился король, – Вячеслава осмотреть. И завтра вечером. Я сам займусь расспросом наших лекарей. Вам отдам свиток со всеми веществами, замеченными на их одежде.

Задумчиво принюхался, уловив нежный цветочный запах, идущий от матери принца.

– Заодно список составов всех духов, которыми пользовались королева и принцессы, будучи рядом с Вячеславом.

– И список составов духов, которыми пользовались дамы, проходящие мимо покоев или под окнами? – помрачнел король.

– И список овощей и приправ, из которых приготовлен суп, который принц ест. И…

– И?.. – голос усталого отца стал совсем уж отчаянным.

– И хорошо бы ещё понять, не пользовались ли служанки, которые были рядом, какими-нибудь травяными отварами и мазями. Скажем, от ран или чтобы кожа лица и рук была нежнее. Мог повлиять даже запах.

– Я займусь этим, – потерянно сказал Мстислав. – Растение, действительно, могло быть в любом виде.

– Я велю собрать служанок! – встрепенулась мать отрока, счастливая, что наконец-то и она сможет чем-то помочь, покосилась на принца. – Что тебе ещё принести покушать, милый?

– Постойте! – вдруг спохватился я.

Женщина обернулась ко мне.

– Будет лучше, если в ближайшие дни принц будет есть только то же, что и сегодня. Понимаете, мы сегодня нашли не только поправившегося, но и человека, который болен уже года три: ему то лучше, то хуже. В общем-то, он никак особенно и не пробовал лечиться. Следовательно, среди того, чем он питается и что пьёт, могут быть растения, немного облегчающие ход болезни, то есть, чуть ослабляющие это отравление, а также – растения, которые состояние обостряют.

– Ну, задачка! – выдохнул усталый отец.

Я задумчиво взъерошил свои волосы. Надо будет, кстати, Цветане поручить составить список растений, которые есть в еде, напитках и приправах, которые употребляет Станислав.

– Короче говоря, если сегодня и в ближайшие дни Вячеславу не станет хуже от этой еды, значит, её состав безвреден.

Или данные травы и плоды просто медленно действуют. Но о последнем я, пожалуй, промолчу, чтобы не пугать его родителей ещё больше.

– Я займусь лекарями и поварами, а ты – всеми этими составами духов и женских штучек, наводящих красоту, – велел Мстислав жене.

Та кивнула.

– А можно… можно, мы займёмся поварами? – робко прозвучало из-за гобелена.

Оказывается, там собрались и подслушивали сёстры Вячеслава и его младший брат.

– Мы тоже хотим сделать что-то полезное! – заявил третий принц.

– Ладно, вы тут поделите обязанности, а мы пока пойдём и отдохнём, – предложил я. – Утром загляну проверить состояние Вячеслава.

– Пожалуй, так и сделаем, – задумчиво кивнул отец семейства.

– И ещё вы обещали найти нам алхимиков для отряда.

– Ах, да… – король смутился. – Прости маг, совсем из головы вылетело! Но я уже выбрал пару толковых парней. Надо их из школы позвать. Завтра заходи.

Мы откланялись и отправились к себе. То, что Вячеславу стало лучше и, возможно, он выздоровел, прекрасно! И то, что Клён изобрёл какой-то состав, позволяющий справиться непосредственно с ядовитым веществом – замечательно. Хотя, конечно, придётся подождать того нейтрализатора. И то, что точно есть растение или несколько, которые могут одолеть Проклятье алхимиков, радует. Вот только… где же оно?.. И… если уж Станиславу то лучше, то хуже, значит, есть некоторые плоды или приправа, которая отравление обостряет! Ведь он же ничем особенно не лечился, так как в годы, когда он заболел, о лекарстве не слышали ничего.

Утром я проснулся от шума крупных капель. Дождь, да ещё и такой сильный. Вот незадача! Нам надо собрать всех лекарей в одном месте, но при таком ливне не удастся собрать на нашей излюбленной поляне. А в лесу собираться лучше – нету посторонних, которые бы отвлекали или лезли в драку, увидев врагов. Хотя… да что я переживаю? Полян по всем трём странам вполне себе достаточно.

Но, как оказалось после проверки, в это утро погода испортилась не только по всему Новодалью, но ещё и в Черноречье, и даже в Светополье. Впервые со дня образования отряда мы никак не могли провести утреннее собрание в приличном месте. Разве что в другую страну податься, но там подыскивать подходящее местечко в лесу – это лишняя трата времени, да и если дождь зарядил не только здесь. Эх, а я так надеялся сегодня продвинуться вперёд в исследовании!

– Ну, Мириона! – вздохнул я, огорчённо взъерошивая мокрые волосы. – Ну, удружила!

– У природы нет плохой погоды.

– Ась?

Недоумённо осмотрелся, но в лесу вокруг меня не заметил никого.

– Да и что вам мешает собраться всем вместе в каком-нибудь доме?

Снова обернулся, но никакой женщины возле меня не было. Хотя голос точно был. Перетрудился, что ли? Или…

– Мириона, ты ли это?

– Я, – отозвался мир.

– Убери дождь! – взмолился я.

– Не могу: если не будет ливня, то земля слишком пересохнет и в некоторых областях не будет урожая в следующем году. А ещё я яд алхимиков-одиночек из Светополья растворить в воде не смогу. А чтоб его убрать, воды нужно много.

Мда, дел своих у мира тоже хватает и нечестно ради удобства нашего отряда в несколько десятков человек требовать подвергать неурожаю и отравлению несколько тысяч других людей.

Вздохнув, произнёс:

– Прости меня, Мириона. Ты права: дождь важнее нашего комфорта.

Чуть помолчав, прибавил:

– Кстати, благодарю тебя за честь, оказанную мне! Ты не только снизошла до разговора со мной, но ещё и прояснила мне обстоятельства, при которых так необходим этот ливень.

– Ну, уж и честь! – кажется, голос её стал насмешливым. – Я беседовала с людьми ещё с давних пор. Хотя… – голос мира погрустнел. – В последние тысячелетия вы стали какими-то глухими. И это больно. Я зову вас, зову, прошу не делать глупости, но почти никто меня не слышит.

Наверное, грустно, когда тысячелетиями никто тебя не слышит и никто с тобой не говорит!

– Иногда отвечают. Редко, но мне так дорога дружба с вами! Я без вас не смогу, как вы не сможете без меня.

Да, мы едины с того мгновения, как Творец сотворил мир и – после – уже нас, точнее, наших давних предков, людей Первого народа.

Тут я понял, что последние фразы Мирионы были ответом не на сказанное мной, а на то, что я подумал.

– Мне всё равно, вслух со мной говорят или мысленно, – уточнил мир. – Я слышу сказанное вами, я вижу ваши помыслы и чувства.

– И… наше будущее?

– Нет. Ваше будущее творите вы сами. Ваши пути вы выбираете сами. Я знаю только ваше прошлое и настоящее.

– Понятно.

Она замолчала, я задумчиво взъерошил волосы. Надо же, как изменилась жизнь! Всего-то за несколько месяцев! То я горел ненавистью и жаждой отомстить, ни о чём другом особо и не думал, то вдруг столкнулся с девушкой, которая слышит голос мира! И теперь я и сам смог поговорить с Мирионой.

– Кстати, вы вполне можете собрать ваш отряд в каком-нибудь помещении, – заметила Мириона чуть погодя.

– Понимаешь, собрать-то мы можем. Да и теперь, кажется, они все поспокойнее стали относится к тому, кто откуда родом. Но вот хозяева того дома или трактира, где мы соберёмся, могут разозлиться или испугаться! Нас уже из нескольких трактиров и столовых выгоняли, причём, порою даже с оружием, когда кто-то оговаривался – и тамошние хозяева или посетители смекали, что кто-то из нас родом из других Враждующих стран. Я, в общем-то, потому и предпочитаю проводить общие собрания с обсуждениями в лесу, чтобы встреч с посторонними и, соответственно, драк было меньше.

– Так ведь у вас самих есть дом.

– Разве? А-а-а… так мы его только снимаем. И хозяйка – новодалька – не знает о наших делах.

– Она сегодня к вам не собиралась заходить. А если надумает, то я её постараюсь задержать.

– Ох, спасибо! – обрадовался я. – Это замечательная мысль! А… ты можешь вообще ей велеть, чтоб она совсем к нам сегодня не заходила?

– Я не способна управлять вами, людьми. То есть, людьми, эльфами и драконами. Я могу повлиять на ход событий только косвенно, иногда, погодой, влиянием на неразумных существ, устройством каких-то мелких неприятностей или якобы случайных встреч. А свои пути и своё будущее вы выбираете и создаёте сами.

– Постой, но… выходит, что мир как-то всё-таки влияет на нас, вмешивается в наши дела?

– Когда есть на то веские причины.

– Причины? – заинтересовался я.

Конечно, в детстве, ещё будучи в Эльфийском лесу, слышал, что мир живёт по своим собственным законам, причём, не все из них известны его обитателям. Но вот возможность расспросить лично сам мир, как он там считает нужным действовать, это же удивительная возможность!

– Эх, учёные! – насмешливо отозвалась Мириона.

Кстати, об учёных… мне же надо собирать отряд! Но возможность узнать у мира лично о важнейших законах мирозданья…

– Я отвечу тебе кратко, – смилостивилась Мириона. – Моя основная обязанность: помогать вам сохранять жизнь и творить красоту. Правда, моё и ваше понимание красивого частенько разнятся и, бывает, очень сильно.

– Благодарю за объяснения. И за наш разговор. Побеседовать с миром – честь для меня.

– Что ж вы всё ерунду городите? – судя по голосу, мир расстроился. – Честь… законы… чудеса… а как же наша дружба? Почему люди забыли, как мы дружили с самого начала? Я же создана, чтобы помогать вам и сохранять в моих объятьях жизнь, вашу жизнь! Мы же дружили! Мы же так хорошо дружили с вами! Что же вы наделали, люди?.. Как вы могли всё забыть?! Как вы могли увлечься этим разрушением жизни?! Ещё и обиделись, что я вам жизнь разрушать не помогаю! А я не хочу помогать вам разрушать жизнь и ваши души! Меня не об этом просил мой отец, тот, кого вы нарекли Творцом мира. Тот, который отец и для вас тоже. Он сотворил нас всех, чтобы мы были вместе, едины, дружили, чтобы жизнь здесь стала красивой-красивой! И тогда…

– И тогда?.. – заинтригованно спросил я.

Помолчав, Мириона призналась:

– Когда вы сделаете меня красивой-красивой, вы начнёте сами сотворять новые миры. Красивые миры. Очень красивые миры.

– И тогда… мы тоже сможем стать Творцами?! – вскричал я. – Тогда мы сами станем творцами новых миров?!

– И тогда… тогда вы сами станете Творцами новых миров… – сказала Мириона мечтательно, потом её голос резко погрустнел: – Дожить бы нам до того дня! Вы же только мусорите да разрушаете. Вот и алхимики эти. И маги с ними заодно. И маги, и алхимики калечат мир. Мне больно от них! И от ваших глупых склок, когда вы убиваете друг друга, больно! О, если б вы знали, какая радость, когда меня касаются босые ножки ваших маленьких детей, тех, кто могут одуматься, повзрослев, и пойти украшать меня и жизнь! О, если бы вы знали, какая боль почувствовать вкус капель вашей крови, которую вы проливаете друг у друга! Крови, которая падает на меня! Мне больно от её вкуса! Она меня обжигает! Она сжигает мою душу! Кровь, которую вы проливаете друг у друга… вы… те, у кого одни предки! Вы… те, кто по сути – дети одного рода, большого рода! Вы идёте не туда, люди! Вы… вы даже можете отравить и меня. Совсем. Я уже не раз сама с трудом выживала от ваших ядов и от заклинаний ваших магов, от ощущения вашей боли. Но если я погибну – то и вы погибнете! А я… я хотела бы дожить до того дня, когда вы сами станете Творцами, достойными детьми своего отца. Конечно, мне будет грустно расставаться с вами. Но как с одного дерева вызревают десятки, а то и сотни плодов, так и вы когда-нибудь созреете – и уйдёте творить жизнь в других мирах. Хотя… может быть… может быть, кто-нибудь останется и со мной? Если кто-то очень сильно полюбит меня, именно меня? Или кто-то будет навещать меня потом?.. А я… я буду любоваться вами и радоваться, что вы наконец-то повзрослели и стали так похожи на своего отца!

– Так… если больно кому-то из нас, разумных и неразумных существ, тебе, наш мир, тоже больно?!

– Вы – часть меня, а люди… то есть, люди, те из них, назвавшиеся эльфами и драконами… разумные существа… как вы себя назвали… вы – моё сердце. Я не могу прямо повлиять на вас, я не управляю вами, но, когда вам больно – то мне тоже больно. Боль каждого из вас – то и моя боль тоже. Ведь… когда ты ранишь руку, обжигаешь или заморозишь, иль ушибёшь, то тебе становится больно. Твоя рука – это часть тебя. И вы – часть меня. И когда больно вам, то и мне тоже больно. И когда обрывается жизнь одного из вас, раньше срока… вы все уходите раньше срока… то вместе с ушедшим обрывается и выгорает какая-то часть меня, какая-то часть моей души. А вместе с каждым новым родившимся и какая-то часть меня… рождается. Мы с вами – одно целое, хотя я не властна над вами. Хотя вы сами вольны выбирать свои пути.

Мир замолчал. И я ещё долго стоял, не шевелясь, под струями дождя. Или, может, то были слёзы мира? Мира, настрадавшегося из-за нас, потомков Первого народа, забывших всё, увлёкшихся разрушением жизни, самих себя и нашего мира. Мира, без которого мы сами не сможем жить!

Потом, вняв её совету, я решился-таки собрать наш отряд в доме, в котором мы с Алиной снимали комнаты. И, оставив их вместе с Алиной обсуждать новости и новые идеи, отправился в школу Цветаны. Станислав, узнав, что от него требуется, пообещал сам составить подробный список всего, что ел, пил, что помнил: как оказалось, он и сам умел читать и писать. После я направился в Черноречье.

Зашёл к Мстиславу – тот что-то обсуждал со своими людьми в тронном зале. Пришлось подождать, пока он закончит два разговора и приметит среди собравшихся меня. Завидев меня, король кивнул двум молодым мужчинам и одному пожилому, в простой, но опрятной одежде. Те подошли ко мне, поклонились. Представились. Оказывается, это были новые алхимики для отряда. После мы отправились проведать Вячеслава – отец его за нами не пошёл, только кивнул на прощанье. Видимо, много государственных дел навалилось. Эх, только бы про списки не забыл! Хотя… раз со мной к сыну не пошёл, значит, ко мне уже больше доверия. Что радует.

По дороге я и мои новые напарники разговорились. Выяснилось, они уже беседовали с Клёном, так что всего его догадки и находки знали, так же и им было известно обо всех видах алхимического оружия, которое Мстислав и его отец использовали против врагов. Да и трудиться плечом к плечу с новодальцами и светопольцами они были согласны. Хотя и только «ради дела». Значит, несмотря на занятость, правитель Черноречья всё-таки позаботился об их подготовке. Спасибо ему на том.

Вячеслав обнаружился в своей спальне. Он грыз яблоко и читал большую старую толстую книгу. Мать его, усталая, бледная, с тёмными кругами под глазами, дремала в кресле. Впрочем, стоило мне только подать голос, приветствуя друга, как она вскочила, потёрла лицо и, узнав меня, оживилась, кинулась за кресло… и вручила мне большую охапку свитков, перевязанных красивой синей лентой с вышивкой.

– Там ещё у Клёна несколько есть, – тихо сказала женщина. – Дети и наш король ещё что-то собрали. Вот только я пока не смогла понять составы духов у дам, которые в эти дни перебрались к себе, в дальние поместья. И одних духов Смеяны, сделанных в Жёлтом краю. Но мы всё найдём, непременно!

Значит, она ночью расспрашивала служанок и дам. Так хотела сделать что-то полезное для сына.

В соседних покоях, заваленных книгами и свитками, превратившихся в логово молодого алхимика, мы обнаружили его, сонного, зевающего, корпевшего над другимирасчётами. А так же сестёр и младшего брата принца, спавших на свитках. Я кашлянул. Клён подскочил. И достал мне из-под стола две огромных охапки из свитков: одну перевязанную простой верёвкой, другую – вышитыми лентами. Ого, столько всего выяснить и записать всего за одну ночь! Кажется, этой ночью весь дворец, заодно и всю столицу, а также ближайшие поместья, поставили на уши, чтобы выполнить приказы королевы, рьяно старавшейся потрудиться ради спасения сына.

Вернувшись в спальню принца, я выгрузил все охапки свитков новым помощникам. Осмотрел друга и с радостью обнаружил, что он вполне себе в порядке.

– Как он? Как мой мальчик? – робко и встревожено спросила мать.

– Намного лучше.

Совсем уж её радовать не стал, мало ли чего. Скосив взгляд, с ужасом обнаружил, что принц читает какую-то книгу с непонятными знаками, видимо, опять про «магию камней».

– Отец позволил мне заняться теоретическими расчётами для нейтрализатора, – объяснил трудолюбивый отрок. – А практическая часть – на Клёне и других.

– Иначе бы он не успокоился! – вздохнула королева, неодобрительно смотря на сына. – А так хоть просто сидит, читает книжки, что-то в бумажках своих пишет.

– Учёные… они такие, – сочувственно улыбаюсь, – хлебом не корми, а дай чего-нибудь такое… пером по бумаге и в правду самое безопасное, – собирался было потянуться к волосам, но вдруг ощутил что-то в левом рукаве, лишнее.

Отрок, покосившись на мать – та в этот миг строго смотрела на притихших за моей спиной алхимиков, молчаливо напутствуя их – подмигнул мне. Значит, послание какое-то передал: судя по весу, явно не камень.

Держа руку на сердце, чтоб послание не выпало, поклонился королеве и принцу, прочёл заклинание – и переместил себя и троих алхимиков в новодальский дом. Там, к моей радости, прочие помощники тихо что-то обсуждали, разбившись по два, три или четыре человека: кто-то – сидя на полу, кто-то – пристроившись на моей кровати, кто-то – стоя, а Стёпка вообще расселся на столе. Двое шуршали бумагами со своими и чужими заметками. Алины в моей комнате не оказалось, зато с кухни долетал запах свежего хлеба и щей.

– Так, – громко сказал я, привлекая внимание – и головы всех повернулись ко мне, – вот тут три кипы свитков с разными растениями, – и указал на трофеи в руках новых помощников. – У нас ещё один мальчик, похоже, поправился, поэтому…

Комнату заполнил радостный говор.

– Позже об этом! – перекричал я их. – Не ясно, что помогло ему справиться с этой болезнью… тьфу, отравлением! Привык болезнью называть. В общем, мы добыли основную часть сведений о растениях, которые он ел, которые были в духах и мазях женщин вокруг него и на одеждах приходивших к нему лекарей. Нужен доброволец, который всё прочтёт, выпишет каждое из упомянутых растений в отдельный список, потом сравнит новый список со списком Степана. Отдельно надо выписать все совпадающие. Кто возьмётся?

Вызвались Стёпка и тот самый скандальный лекарь, чьего имени никто не знал: он сам «не хотел представляться вражьим мордам», а те – в отместку – не горели желанием спрашивать сами. Они мрачно переглянулись, но всё-таки согласились взяться за это дело вместе.

Чуть позже Алина позвала всех на завтрак и, чуть помедлив, все, кроме Степана и скандального лекаря, ломанулись прямо на заманчивые запахи. Хотя моя любимая очень старалась, еды всем досталось понемногу. Впрочем, никто не жаловался. А кто-то даже поблагодарил и похвалил «стряпню хозяюшки». Девушка радостно заулыбалась. После я отправил всех остальных по местам, купил и отнёс пирог Степану и его напарнику. И, запершись в комнате Алины, наконец-то достал из рукава аккуратно сложенный лист бумаги, с картой какой-то части большого здания и запиской.

Вячеслав написал, что они с Клёном и другими алхимиками выявили пару веществ, вызывавших Проклятье алхимиков. И это оказалось даже не алхимическое оружие, а два вида вспомогательных кристаллов! Один часто использовался в войске для освещения дороги ночью, так как можно было быстро делать исходящий от него свет ярче, тускнее или вообще временно погасить, поливая водой или обтирая шерстяной тряпкой. Второй – для разведения искусственного огня, на котором можно было разогревать еду и руки, сушить одежду без дров, но нельзя было что-либо поджечь. Сами по себе они были безвредны и, более того, полезны. Но от дыма, идущего от некоторых видов алхимического оружия, или от соприкосновения с водой, в которой была примесь нескольких видов искусственных веществ – большей частью безвредных самих по себе – эти вещества становились ядовитыми. Причём, действие яда не всегда даже проявлялось сразу.

Расчёты для изготовления этих камней из-за уверенности в их безвредности хранили «в легкодоступных тайниках». В том числе, и прямо в потайной комнате чернореченского дворца. Прочими тайниками он велит заняться своим верным слугам, в ближайшие дни. А в потайную комнату во дворе мне проще попасть, так как я маг. И прилагалась карта, где искать эту самую тайную комнату. Если совершить все в ближайшие день-два, то можно уничтожить все расчёты. Тем более, что их создатели уже давно отошли за Грань. А делали партии этих веществ двенадцать алхимиков, с которыми принц в хороших отношениях, и которые, узнав о побочных цепях с этими веществами, согласились более никогда их не создавать. Поскольку расчёты сами по себе длинные и сложные, с ними надо часто сверяться в процессе изготовления, и их будет очень сложно повторить после исчезновения тех бумаг. А вину мы спихнём на тех неизвестных магов, которые самовольно воруют разные расчёты и вещества у чернореченских алхимиков. Те уже столько всего украли и столько расчётов попортили, что грузом больше на их совести и репутации, грузом меньше – всё равно.

Мне не очень понравился этот извилистый обходной путь. Лучше бы честно рассказать обо всём Мстиславу. Он, как я успел заметить, был умным человеком. Ну да рассказать и потом успеем, а уничтожить опасные бумаги вполне себе можно сейчас. Чтоб хоть временно эту пакость не создавали. Чтобы пострадавших меньше появилось. Вот как раз сегодня ночью и займусь. Тем более, тайник не самый важный: в самой комнате, как сказал друг, охранников нет, ну, а стражников, обходящих коридоры, вполне себе можно обойти.

После полудня я заглянул к Цветане. Станислав уже приготовил два внушительных свитка и как раз обедал из своей любимой посуды. Чувствовал он себя неплохо. Значит, очередное временное улучшение.

Свитки перешли к Степану и Белотуру: оказалось, что к моему приходу молодой знахарь уже успел как-то выудить из напарника его настоящее имя. И мне даже страшно представить, как он пытал несчастного светопольца! Вот не верю я, что скандальный лекарь просто так назвал своё имя, скорее всего, сотню или несколько сотен раз отказался говорить, но потом любознательный Стёпка его достал – и он в сердцах рявкнул своё имя, чтобы только юнец от него отвязался.

Гостей накормили обедом, после чего припасы еды в погребе вконец закончились – и мы с любимой были вынуждены отправиться за новыми. Когда вернулись, в моей комнате за столом со свитками обнаружился заснувший Степан, а вот Белотур куда-то испарился. Я устало вздохнул, ведь неизвестно, где и на что мог напороться этот светополец со своим ядовитым языком.

Тут вдруг прислушался, уловив какие-то странные звуки из-за дома. Такое лёгкое едва уловимое щёлк и тихое шуршание почти невесомых маленьких предметов, падающих на кучки себе подобных.

Я перемахнул через подоконник, обошёл дом, осторожно выглянул из-за стены. И едва не сплюнул с досады.

На скамейке за домом сидели вдова-хозяйка и Белотур, почти плечом к плечу, и эти двое дружно лузгали подсолнечные семечки и задумчиво смотрели на соседского рыжего кота, медленно идущего по забору.

«Это не я, это она сама пришла, – торопливо добавила Мириона. – А он сам на неё отвлёкся»

Я растерянно оглядел этих двоих, потом запоздало отметил, что вдова – полная женщина лет тридцати пяти-семи – на лицо более-менее хороша, да и Белотур с его седыми наполовину волосами всё ещё достаточно крепкий, да и вон как ровно сидит, расправив широкие плечи, почти что королевская осанка. Да и лицо какое степенное. Как будто и не было того ворчуна, сгорбленного и с его обычным брезгливым или презрительным выражением лица! Прям как подменили.

«Это не я! – торопливо добавил мир. – Это они сами и Она»

Мда, сердцу не прикажешь. Точнее, в мире есть только одна сила, которая самовольно и по своим каким-то принципам выбирает, как связать чьи-то сердца. Мне вот любовь выбрала в пару Алину. Поначалу я, конечно, растерялся – ведь кроме жажды мести у меня тогда в голове почти ничего и не умещалось, да и мечты этой синеглазой светопольки были устрашающие по своему размаху. А вот ведь… теперь я разделяю её устремления и мотаюсь туда-сюда по землям Враждующих стран, помогая их народам одолеть Проклятье алхимиков. Вот как нарочно мага Алине в пару подобрали, чтобы сподручнее было выполнять её заветную мечту! Хотя… ведь Эндарс тоже маг и не из простых. Он бы тоже мог ей помочь. Да и, в общем-то, и он в неё влюбился. Жаждал делом любовь доказать. Хотя и не настолько, чтобы мирить Враждующие страны.

Впрочем, думать, что Мир и Она соединяют сердца, имея некие стратегические расчёты, чтобы была возможность осуществить некие их практичные планы, было как-то грустно. Даже если ради сохранения жизни и рождения красоты! Хотя… ради своих любимых, любя взаимно или безответно, много мастеров и музыкантов творили лучшие и красивейшие свои творения.

«Мириона, скажи, а…»

«Много будешь знать – скоро состаришься» – проворчал мир. Точнее, Мир и Она. Или кто там из них двоих говорит со мной сейчас, Мир или Любовь? Или они сейчас заодно? Тоже мне, сладкая парочка! Хотя…

– Сладкая парочка!

– Сладкая, сладкая!

На сей раз голосов было двое, разных. И чей-то звонкий светлый смех разлился в моей душе и вокруг необыкновенной музыкой… отдалённо напоминавшей самые светлые и самые красивые мелодии самых лучших музыкантов.

Ладно, не моё это дело: расковыривать до всех мельчайших деталей, как устроены этот мир и жизнь. В том, что у них имеется много тайн, есть даже что-то очаровательное. Да и потомкам моим и Алины будет чем заняться, расковыривая эти тайны одну за другой.

«Не надо меня расковыривать!» – обиженно проворчал уже знакомый мне голос. Наверное, на сей раз со мной говорил именно мир.

«Ну, ведь тайны же ж интересные!» – усмехаюсь.

Впрочем, ладно, у меня ещё много других дел.

Вечером, после сбора всей компании борцов с болезнью… тьфу, отравлением. В общем, после вечернего сбора и обсуждений, после отправления всех по домам – Белотур почему-то утянул за собой Стёпку в Светополье, а тот, любопытный малый, разумеется, охотно за ним потащился – я за ужином, наслаждаясь стряпнёй Алины, рассказал ей про просьбу Вячеслава. Тем более, что вдова, многозначительно покосившись на нас и как-то таинственно подмигнув моей невесте, опять куда-то ушла, какой-то новой, лёгкой походкой. Загадочная улыбка лежала на её губах.

Узнав, что я собираюсь отправиться в тайник один, моя любимая расстроилась едва не до слёз. С тоской сказала, что тоже хочет сделать что-то полезное.

– Ты и так много делаешь! – растерялся я. – Вон как вкусно готовишь, стираешь нашу одежду, прибираешься в доме, так много нужных слов нашла, утихомиривая зарождающиеся склоки у наших помощников, таскаешься со мной, возишься с больными…

– Но я хочу сделать что-то полезное для людей! – она растерянно кусала нижнюю губу.

Губа становилась всё ярче и ярче, я даже засмотрелся.

– И ведь Вячеслав сказал, что это не самый важный тайник, там даже внутри стражников нет.

В общем, пришлось мне брать Алину с собой в ночную вылазку.

Я никогда не был в чернореченском дворце ночью. И вид коридоров, дверей, лестниц и зал оказался несколько неожиданным. Дворец освещали в основном вделанные в стены камни, которые мы раньше принимали за украшения. Светили по-разному: тускло, как свечи, неровно, как пляшущее пламя, и даже ярче факелов. Полутени перемешивались с тенями и яркими пятнами. Свет камней и тёмные проходы вызывали какое-то неясное ощущение: то ли страх, то ли любопытное желание шагнуть в неведомое. Редкие факелы добавляли простоты и обыденности некоторым коридорам и переходам. Странные мысли приходили мне в голову, когда я замер в полутени и принялся магией искать принца. Даже Алина подозрительно притихла. Видимо, на неё ночной вид дворца действовал так же.

– Ох, и мрачное место это пристанище алхимиков! – проворчал кто-то во мраке ближайшего коридора.

Мы отступили назад, спрятались в нише за каким-то тёмным предметом, вероятно, чьей-то статуей.

– Не жалуйся. Раз велено обойти дворец, значит, никуда не деться, придётся.

– Эх, король никому не даёт жить спокойно. И посмей только ослушаться! Поседеешь с испуга.

– На твоё счастье мы в правом крыле, далеко от королевских покоев.

– Слушай, – воин перешёл на шёпот, – со вторым принцем было куда приятнее. Он не хватался за оружие, когда кто-то не так чихал.

– Радуйся, что король не казнил мальчишку.

– Думаешь, следовало?

– Я бы не хотел. Но на короля не похоже: меньшой отобрал трон у наследника, того в башне держал несколько недель, а Мстислав позволил мальчишке разгуливать на свободе. Да, то его сын, но законы для того, чтобы все им следовали! Хотя временами малец такое… как будто тут кто-то есть!

Мужчины некоторое время напряжённо вслушивались. Мы задержали дыхание.

– Точно кто-то дышит.

– Тебе показалось.

– Не показалось. Сейчас перестали дышать.

– Они не смогут долго не дышать. Вскоре опять вдохнут. Вот тут-то мы их и сцапаем!

Только два противника. Но стоит начать драку, как на шум сбегутся остальные – и затею Вячеслава оборвут ещё до начала. Могут и друга схватить, если дознаются. А Мстислав решит, будто сын готовил очередной заговор. Он и за выступление против первого принца разозлился.

Попробую обойти воинов. Правда, придётся на несколько мгновений появиться в светлом пятне, прежде чем перейти в другую тень. За себя не беспокоюсь: когда эльфу нужно пройти бесшумно, его невозможно услышать. Но моя невеста не умеет ходить как эльфийка. Как бы выйти из досадного положения?

Девушка, надо отдать ей должное, даже не пискнула, когда подхватил её на руки. Вряд ли мой поступок ей понравился.

– Вроде бы прошуршала чья-то одежда.

Резкий хруст. Вспыхнул поблизости камень. Свет мгновенно разлился на весь коридор. Стражам было достаточно обернуться, чтобы увидеть нас. Не дыша, крохотными шагами прошёл в четырёх локтях от спин мужчин. Обернись они – очень удивились бы таким наглецам. К счастью, они не обернулись. Мы оказались в спасительном мраке другого коридора. Не сразу позволил себе глубоко вдохнуть. Алина едва дышала, пока мы не оказались далеко от воинов. Она судорожно держалась за меня.

Шептаться было бы слишком опрометчиво. Я ограничился нежным поцелуем её запястья. Девушка явно не ждала подобной вольности, вся напряглась, но снова промолчала. Пожалуй, я могу положиться на неё в любой переделке, в какую только можно попасть. Она очень стойкая и отважная.

Не выпуская Алину, я притаился в очередной тёмной нише и продолжил создавать заклинание. Любимая постепенно успокоилась. Была в моих руках, тёплая и послушная. И в какой-то миг я поймал себя на мысли, что это ночное приключение мне даже чем-то нравится!

Вячеслав находится где-то рядом, но этажом или двумя выше. Сверил направления. Запоздало осознал: мой Определитель не предупредил о приближении тех воинов.

Коридор пересекли благополучно. Пробрались через освещённую лестницу, ни с кем не столкнувшись. Едва только порадовался успеху, как в полутьме едва не налетел на кого-то. Я торопливо отступил в глубину тёмного пятна. Он вглядывался в мои очертания, силясь узнать, сам, мерзавец, тоже держался в тени, не позволяя себя разглядеть. И Определитель опять молчал!

– Это вы, граф Антон? – уточнил незнакомец.

Ох, вовсе не незнакомец: мы набрели на самого Мстислава! Не ясно, как он оказался здесь в полночь.

– Мне кажется или вы кого-то обнимаете? – усмехнулся король.

Вдохнув, чтобы хоть как-то восстановить самообладание, хрипло, неразборчиво и одновременно многозначительно интересуюсь:

– Надеюсь, вы меня… понимаете?

– Нет, развратник, я тебя не понимаю.

Хотя бы принял за того графа. А граф пусть сам утром выпутывается, когда неожиданно услышит намёк об их ночной встрече с королём. Хотя… раз уж Мстислав подозревает его в первом встречном в ночных коридорах, значит, тому графу не привыкать попадать в переделки. Хрипло добавил:

– Ладно, я готов ответить за моё безнравственное поведение, но пожалейте даму.

– О, у вас прогулка! И кто же ваша спутница?

– Мой король, пожалейте бедняжку!

– С чего бы мне её жалеть? – Мстислав злорадно засмеялся.

Какую только ерунду не приходится нести, чтобы выполнить нашу затею! Мне самому вот-вот станет стыдно, а каково моей невесте! И мы ведь совсем не издеваться над местными аристократами сюда явились. Хотя тем, конечно, потом за нас достанется.

– А вынесите-ка её на свет, – вдруг потребовал правитель Черноречья.

Негодяй, издевается, пользуясь нашим замешательством! Алина очень мило и естественно шмыгнула носом.

– Ладно, ладно, не обижайтесь на старого вояку, – миролюбиво сказал вдруг Мстислав. – Наслаждайтесь вашим свиданием и цветением молодости, – в голосе его прорезался металл: – Но запомните, ещё одна ночная встреча с вами, граф, и вас с вашей подружкой увидят все. Хм, пожалуй, привяжу вас двоих к толстому дубу или столбу где-то в пределах города. Пусть народ полюбуется. Вам ясно, граф?

– Да.

– А вам, бесстыдное создание?

Девушка издала какой-то растерянный звук, который можно было счесть за согласие. Король двинулся своей дорогой. И у меня, и у Алины вырвался облегчённый вздох.

Мстислав, вышедший на полусвет, тут же обернулся и мрачно глянул туда, где мы прятались:

– Знаете, граф, я давно сдерживаюсь, но сегодня, видно, не сдержусь. Вы меня довели! Вместо того, чтобы тренироваться с вашими воинами, вы днём отсыпаетесь, ссылаясь на плохое самочувствие, а по ночам занимаетесь какой-то ерундой!

– Прошу прощения, мой король.

– Я вас больше не прощу! Мой сын правильно сделал, заставив вас скоблить конюшни.

Алина вздрогнула, напряглась. Неужели, уже сталкивалась с тем самым графом? Ох, мне хочется устроить для него какую-нибудь гадость. Тьфу, надо держать себя в руках.

– Только сегодня. Только ради вашей дамы. Надеюсь, с вами не моя дочь. А, впрочем, это вам следует надеяться. Запомните, граф Антон. Тронете хоть одну из моих дочерей – я вас заживо сварю.

По крайней мере, король сколько-нибудь следит за приличиями.

Я поспешил уйти прежде, чем Мстислав задумал бы вернуться. Оказавшись на безопасном расстоянии, тихо уточнил:

– Кто тот человек? Он и к тебе приставал?

– Пытался. Мы с Цветаной оказались в лесу во время охоты и столкнулись с ними.

– Я его растерзаю!

– Кан, успокойся, граф меня и пальцем не тронул!

– А девочку?

– Ну… – она запнулась, потом грустно призналась. – Он её ударил кнутом. А потом подоспел Вячеслав. Он за нас вступился.

– Я этого подлеца…

– Кан…

– За то, что посмел поднять руку на Цветану, и за то, что приставал к тебе, он ответит!

– Кан, ты ревнуешь? Неужели, ты ревнуешь?

– Нет, я просто зол.

– Нет, ты ревнуешь.

– Я что, бесчувственный, по-твоему?

– Ты всегда такой сдержанный…

– Иногда приходится прилагать слишком много усилий, чтобы быть сдержанным. Особенно, когда кто-то смеет тебе угрожать.

– Наверное, не следует говорить, но мне почему-то приятно это слышать.

– Ты, должно быть, натерпелась, пока была одна.

– Да, но когда ты рядом, былые невзгоды легко утекают из памяти.

Постараюсь, чтобы ты не испытывала боли, любимая. А то, что Мстислав разозлился на графа, просто замечательно. Так, невольно, я устроил пакость для обидчика моей невесты и её подруги. Надеюсь, завтра король решит его наказать.

До нужного зала мы добрались вполне благополучно. Судя по звукам, мальчик уже приступил к выполнению нашей задумки. Определитель сообщал о его передвижениях по залу за стеной. Нужно заняться делом.

Опустив любимую, нащупал нужный завиток в каменных узорах на стене, нажал – и когда бесшумно отворилась дверь, заглянул в тускло освещённый зал. Какой-то темноволосый мужчина разглядывал свитки в корзинах и на полках шкафов. А где Вячеслав? Он должен был находиться здесь.

Пока мы подсматривали за незнакомцем, тот спокойно перемещался по залу. Складывалось впечатление, будто он тут не в первый раз и уже чувствует себя как дома.

Тут сдвинулся гобелен и из другого потайного прохода появился наш друг. Вначале он не заметил чужака, зато сразу был замечен им. На лице мужчины ничего не промелькнуло, вот только в серых глазах вспыхнуло недовольство. Вероятно, незнакомец укрыт иллюзией. Ах, да, Определитель запоздало распознал в нём мага. Как тут быть?

Прежде чем я успел что-либо придумать, принц наконец-то увидел черноволосого.

– Не то берёшь.

В глазах мага промелькнула растерянность.

– А какой нужно взять?

– Не думаешь же ты, будто нужный свиток станет лежать на самом видном месте?

– Разумеется, не думаю.

Похоже, мальчик принял незнакомца за меня. Я взглядом велел Алине оставаться в коридоре и зашёл внутрь.

– Я опоздал, прости.

Вячеслав недоумённо заморгал, смотря на меня. Глаза незнакомца расширились, когда он увидел моё лицо. Неужели, мы знакомы? Впрочем, он тут же натянул на лицо маску спокойствия и невозмутимо произнёс:

– Мне нужны всего лишь два свитка. Если согласитесь отдать, я уйду и предоставлю вам возможность творить здесь всё, что только вздумается.

– По-моему, не вы, а я должен выдвигать условия, – мрачно сказал я.

– Выдвигать условия для боевого мага? – мужчина был уверен в своей свободе и безопасности.

– Какое совпадение! Я тоже боевой маг!

– Да, забавное совпадение.

Никто из нас не собирался уступать. Видимо, без драки или поединка не обойдёмся. Постойте-ка… а что-то его голос мне напоминает кого-то. Дерзну.

– О, Эндарс, какая встреча!

В серых глазах черноволосого незнакомца появилась досада.

Эндарс?! Тебя-то сюда каким ветром занесло? Или… ты из тех самых, не пойманных воров, которые частенько досаждают местным алхимикам?! Ну, дела! Хотя… если этот парень так запросто лазает по чужим тайникам и крадёт расчёты для изготовления опасных вещества, а то и их самих… ну да, тогда в одиночку пойти против целого войска, должно быть, не столь уж страшное дело. Очередное «приключение». Значит, Эндарс промышляет воровством. Ну, теперь ясно, откуда у него деньжата водятся. Но… если он постоянно ворует расчёты и какие-то вещества, выходит, есть и заказчики?.. Или… один заказчик? Вячеслав говорил, воруют уже не одно десятилетие. Да это ж целый склад веществ можно собрать! И выступить против чьего-то войска. Что маг с лёгкостью сделал в одиночку. Ну, точнее, имея некоторое прикрытие за спиной – меня, чьи способности толком не знал. Но это, кстати, тоже авантюра нехилая: звать в помощники того, в чьих силах не уверен. Или он так развлекается? Любит пощекотать нервы себе и другим?

– Кто-то идёт, – тихо сказала Алина, проскользнув в тайник.

Вячеслав напрягся, прислушался.

– Это ваш отец с воинами, – ухмыльнулся вор.

Как и тогда, когда я смотрел со стен светопольской столицы, как этот парень один спокойно пошёл на чернореченское войско, у меня появилась мысль, что он, должно быть, сумасшедший. Или же просто обожает играть с огнём?..

Тут меня потряс ещё и Вячеслав: вместо того, чтобы кинуться к отцу за защитой, он… Он нажал на какой-то виток настенного узора – и дверь бесшумно закрылась, оставив нас отрезанными от своих, да ещё и в компании сомнительного типа. Мага, который, по всей видимости, уже не первый раз шарился по чернореченским тайникам.

– Там кто-то есть. Вышвырнуть их из нашей сокровищницы! – долетело издалека.

И даже… сокровищницы? Не просто тайника?! Ну, и влипли! Да и я, дурень, внял мольбам невесты и притащил её за собой.

Покосился на Эндарса. Тот уже беззвучно смеялся. Так, надо успокоиться. Теперь защита принца и Алины только на мне.

– Отдадите свитки по-доброму? – усмехнувшись, тихо спросил боевой маг.

– Кто даёт вам сведения? – выступил вперёд Вячеслав, впрочем, говорил едва слышно.

– А зачем мне тебе объяснять? – насмешливо спросил вор.

– Вам же нужно золото.

Маг помолчал, загадочно улыбаясь. Потом протянул:

– Н-е-е-ет. Нам не нужно золото, – и мрачно сощурился. – И не надейся, мы своих не выдаём.

– Для чего вам свитки?

Эндарс, помолчав, сделал красноречивый жест: будто бы порвал кусок бумаги.

– Там точно кто-то есть!

Итак, мы оказались в ловушке.

– Отдай свиток, глупец! – хрипло рявкнул Эндарс, однако вместо того, чтобы броситься на мальчишку, многозначительно похлопал себя по ушам.

Значит, убивать нас не входит в его планы. Из-за Алины? Но он даже не смотрит на неё! Или… хочет ударить неожиданно? Или, всё-таки, ему нужны свитки? Тогда почему бы ему просто не прикончить нас, случайных свидетелей?

Эндарс вскинул брови и взглядом указал мне на стену, за которой уже собирались стражники. Или просто хочет поиграть?..

– Ты обездвижен, мальчик! У нас преимущество! – вступаю в игру, меняя голос.

– Признавайся, где свитки с самыми опасными заклинаниями! – проорал Эндарс.

Мы снова плечом к плечу. Вместе разыгрываем врагов. Они, кстати, снова из Черноречья.

– Нам надо выйти отсюда. Незаметно, – прошептал мне Вячеслав.

– Отдайте свитки – и я вам помогу, – тихо предложил Эндарс.

– Зачем?!

– Алхимики!!! – прокричали за стеной. – Снесите её к собачьей бабушке!!!

Снова Мстислав?! Да что ему этой ночью не спится-то?

– Мой король, там как будто находится какой-то мальчик. Может, ваш сын попался ворам? – зашептали за стеной.

– Будет интересно, если там найдётся и наш щенок, – тихо ответил король.

Вот влипли!

– Зачем вам свитки? – прошептал мой друг. – Это вы воруете в наших тайниках?

Эндарс тяжело вздохнул. Задумчиво побарабанил пальцами по правой щеке.

– Это вы воруете расчёты о…

– Если сдвинетесь с места – зарежу, – проворчал Эндарс и мрачно посмотрел на меня. – Тебя, маг, тоже касается. Кстати, у меня мощный «щит». Не подходи со спины.

После чего нагло подошёл к одному из шкафов, вытащил ворох свитков, пробежался пальцами по их краям с разными цветными метками и узорами, вытащил два и, не глядя, швырнул на пол. Подошёл к другому шкафу. Пальцем провёл по коробкам с бумажными листами. Вдруг отодвинул одну, достал из-за неё стопку листов, пробежал глазами по верхнему, пальцем скользнул по бумажным краям. Затем раскрыл пачку почти посередине и, смяв, швырнул за спину листок немного другого оттенка. Кажется, он в целом знал, что и где лежит!

Вячеслав вдруг присел, потянулся к сброшенным им на пол свиткам, развернул, пробежался взглядом. Побледнел. Тут Эндарс как раз обернулся и обнаружил, что его угрозу проигнорировали.

– Это же… это… – Вячеслава трясло от гнева.

– Я предупреждал.

Эндарс спокойно повернулся к нему спиной, убрал на место пачку бумаг, коробку. И не боится, что я сам его могу ударить в спину? Да, мы вместе отгоняли чернореченское войско от стен светопольской столицы, несколько недель жили в одном доме, да и пытались найти сбежавшую Алину. Но мы не столь уж и приятели, чтоб…

– Да от него люди болеют Проклятием алхимиков!!! – принц сорвался на крик.

Возня за стеной стихла: его голос узнали. И, если мы выберемся отсюда, расспросов и гнева отца Вячеславу не избежать. Если выберемся. Что ждать от этого сумасбродного парня, да ещё и боевого мага, так запросто поворачивающегося к нам спиной и ворующего сокровища чернореченских алхимиков, мне непонятно. Он настолько самоуверен? Или, как и тогда у Дубового города, пытается победить, запугав врагов своим спокойствием?

Эндарс шумно выдохнул, сощурился и тихо, ядовито спросил:

– А вам мало обречённых?! Или, может, вам мало одного Проклятия алхимиков?

– Что?!

– Да вы знаете, сколько здесь отравы? – проворчал маг. – Знаете, сколько приходится за всеми вами выгребать?!

– Так… – принц растерянно моргнул. – Ваша цель – не могущество?

– Не ваше дело, – он снова повернулся к шкафу, пальцем заскользил по концам свитков.

– Кто вы? Зачем вы здесь?

– Если хотите жить, забудьте, что вы видели и слышали.

– Зачем вам свитки и камни?

Эндарс мрачно развернулся:

– Сглупил. Надо было сразу же от вас всех избавиться.

– Скажите! – потребовал Вячеслав.

– Слушай, сопляк, тебе бы следует сказать спасибо, что я тебя пощадил.

– Я – принц этой страны!!! – отрок сорвался на крик.

Кривая усмешка:

– Да ты сопляк. Ты мог прибрать всю эту страну к своим рукам – и упустил такую возможность. Так что к чему мне с тобой церемониться.

– Я – принц этой…

– Да вас, принцев, по всему миру как… – он покосился на свой плащ, залепленный и запачканный снизу. – Как репейника на моём плаще. И, уж прости, сами по себе вы редко что-то значите. Та же красная кровь течёт в теле.

Так, королевских родственников он не уважает или притворяется? Или… может, он просто… из драконов? Но у тех у самих алхимия лучше всех. К чему им воровать у людей?

– Ты…

– А был бы ты поумней, просчитал бы всю цепь веществ, прежде чем отдавать свои творения людям.

– Эндарс, тебе, что, голову открутят, если скажешь нам хоть немного? – тихо спросил я.

– Голову открутят вам, – усмешка, – если поймают на болтовне о нас. Вам лучше не знать.

– Мы никому не скажем, – посерьёзнел принц.

– Не ваше дело.

– Мы расскажем противоядие от порошка, которым был присыпан тот свиток.

Что?!

– Брехня, ядов здесь нет.

– Алхимики, давайте Драконьи когти!!!

Вячеслав вздрогнул.

– Драконьи когти опасно использовать в здании! – возмутились за стеной.

– Молчать! Три кристалла дай! Эй, ты!

– Да, мой король?..

– Готовь Синее пламя. Ты готовь Гром. Ты шесть Молний, седьмую хватай и выбрасывай в окно. Живо! Семь Молний опасно использовать в коридоре! О, и ты к нам пожаловал.

– Кто же будет спать в такую ночь? – с насмешкой спросил наследник.

Если считать каждый голос… тьфу, Определитель вообще отказал.

Эндарс достал ещё пару свитков, швырнул на пол. Принц встал между вором и чернореченским добром. И, заорав, шарахнулся в сторону. Миг – и от расчётов осталась только горстка пепла.

– Мой мальчик! Спасите его, умоляю, спасите!!!

– Уведите королеву!!!

– Оставьте меня! Пустите…

– Сюда Синее пламя! Через четыре шага Гром! Через шаг разложите три Молнии! Быстрее! – командовал Мстислав.

– Когда использовать оружие? – влез наследник.

– Когда прикажу.

– Почему не сразу?

– Иначе получишь Молнией.

– Сейчас всё рванёт, – усмехнулся боевой маг.

Сумасшедший! Но сейчас не это важно.

Я не успел закончить заклинание, как за стеной прогрохотало – и по ней поползли трещины.

И выпал куда-то на мокрую траву. Вскочил, зажёг на руке магическое пламя. Рядом вспыхнул освещающий камень в руках принца. Дрожащая Алина было зажмурилась, потом робко отняла руку. Привыкнув к свету, увидев нас, рванулась ко мне, вцепилась в меня. А вот Эндарса рядом не было. Да и мой Определитель молчал. Эндарс… это он вытащил нас из тайника. Пожалел? Пощадил, поскольку с нами была Алина? Или он просто притворялся, чтобы запугать нас? Эндарс, кто же ты такой?..

Напрягся, вспоминая все известные мне заклинания поиска. И вот одно подцепил: едва приметную светящуюся нить, ведущую куда-то в темноту. Так, а оставил он нас в каком-то лесу.

– Простите, – сказал я.

И доплёл заклинание, которое поведёт меня за этой нитью, за его магическим следом.

Эндарс, улыбаясь, шёл по полю близ какого-то города. Когда я догнал его и заслонил ему путь, усмехнулся:

– Настырный!

– Кто ты?

Помолчав, он сказал:

– Тебе лучше не знать. Если выдашь нашу тайну – тебе не поздоровится.

– А ты за мной следишь?

– Есть и другие, – усмешка.

– Вас… так много?

Помолчав, он рассмеялся, хлопнул меня по плечу:

– Мы повсюду.

– Я готов хранить эту тайну, отвечая за неё головой.

– Так любопытно?

Мы какое-то время мерялись взглядами. Но, кажется, так играть с ним можно очень долго.

– «А вам мало обречённых?! Или, может, вам мало одного Проклятия алхимиков?», – повторил я его слова. – Знаешь, у меня такое ощущение, что ты и твои знакомые наблюдаете за чернореченскими алхимиками. И, более того, ты сказал так, будто Проклятие алхимиков было не единственным возможным несчастьем. Но известно только о нём. И кто-то ворует у чернореченцев опасные вещества и расчёты как их готовить. Может, ты дракон? Драконы следят за человеческими алхимиками?

– У них своих алхимиков хватает, – Эндарс помрачнел. – Да и людям помогать им лень.

– Значит, ты всё-таки человек?

Он вздохнул.

– Людям хотят помогать только люди. Мы можем надеяться только на самих себя.

– Так… вы спасаете чернореченцев, уничтожая расчёты и опасные составы?

На его губах заиграла дерзкая улыбка.

– Или вы копите оружие для себя? Не уважаете королей, так как вам по силам тягаться с кем-то из них?

– Настырный ты.

– Но ты почему-то меня не тронул. Может, надеешься, что я могу тебе пригодиться когда-нибудь?

Парень засмеялся.

– Ладно, – сказал он, – я тебе расскажу. Может, ты мне и пригодишься когда-нибудь. Видишь ли, алхимики частенько делают какую-нибудь дрянь. Которую нужно нейтрализовать.

– Значит, вы присматриваете за чернореченскими алхимиками. И у вас есть свои алхимики. И… маги. Что-то вроде моего отряда, ищущего лекарство от Проклятия алхимиков?

– Да нет, – усмешка.

– А что тогда?

Усмешка стала шире:

– Мы спасаем людей от алхимиков. И алхимиков от самих себя. Стараемся намного уменьшить количество опасных веществ.

Я присвистнул:

– Значит, в Черноречье есть ещё один отряд из алхимиков, да ещё и с магами.

– Мы не в Черноречье.

– А, у вас логово в другой стране.

Он рассмеялся и вдруг… признался:

– Мы присматриваем за алхимиками всего Белого края. И Синего.

– Что-о?!

– Да, мы везде, – парень развёл руки в стороны. – Мы спасаем мир от опасных искусственных веществ.

– Дак…

– Наши люди есть везде. Свои алхимики. Свои маги, – он опять усмехнулся. – Глупо пытаться нас поймать. Это как пытаться поймать воздух.

– Это сколько же у вас человек?!

– Ровно столько, сколько нужно.

– Большой клан, значит… – растерянно взъерошиваю свои волосы. – И свои маги… точно! Поскольку у вас есть свои маги, вы можете перемещаться по Белому и по Синему краю. А… если кто-то из ваших пригребёт часть опасных веществ к рукам?

– Мы не дадим, – Эндарс посерьёзнел. – Для разрушений хватит оружия и магии.

– Значит, вы – мирный народ?

– Если нас не трогать, – ухмылка.

Большой клан со своими алхимиками и магами. Да, к чему им заискивать перед каким-то принцем? Они сами по себе могут противостоять кому угодно. И держаться в тени. Выходит, помимо полускрытых эльфов и прячущихся драконов есть ещё одна сила, тоже остающаяся в тени, из людей.

– Не хочешь к нам присоединиться? – он опять стал серьёзным. – Представь себе: ты станешь вольным как ветер. И никакой король будет тебе не указ. И твоим детям не надо будет ни перед кем склоняться. Своих сыновей мы учим и драться, и владеть магией. Ты сказал «мирный народ». Вот, почти так. Мы, считай, как небольшой народ, достаточно сильный, чтобы жить по своим правилам. Впрочем, они не столь уж и сложны: нужно вносить свой вклад в то, чтобы мы присматривали за алхимиками и сдерживали их мощь, убирали часть их отравы, да и не мешать жить другим.

Было приятно, что кто-то всё-таки убирает за алхимиками какую-то часть их мусора. Что есть люди, которые занимаются этим полезным делом. Вот только…

– Тебя просили пригласить меня?

– Нет. Ты просто мне приглянулся. Характер – самое оно. Готов был защищать Дубовый город, выступить против алхимиков. И ты спасал меня, хотя я был тебе, в общем-то, никто. Таких смельчаков у нас уважают.

Неужели, они настолько сильны, эти люди, следящие за алхимиками? Или Эндарс преувеличивает?

– Как глава отряда, исследующего Проклятье алхимиков, ты нам, в общем-то, не нужен, – добавил маг, помолчав. – Сам понимаешь, не тот размах. У нас есть свои люди, побольше.

– Может, вам известно и кое-что о лекарстве? То есть, противоядии?

Он ответил не сразу:

– А ты к нам присоединишься?

Проворчал:

– Иначе не расскажешь? И это так вы спасаете людей?!

Парень засмеялся:

– Да я просто предложил, – и вновь посерьёзнел. – Вообще, мы знаем нейтрализатор. Но его делать около полугода, к тому же, очень сложно, нужно много вспомогательных веществ. Если приложить к ране – за два дня вытянет весь яд. Но на всех заболевших его не хватит.

– Но у вас-то есть расчёты и несколько штук?

– Только два кристалла. Для своих.

Шумно вдыхаю, выдыхаю. Для своих, значит, есть?!

– Я могу тебе подбросить копию расчётов для нейтрализатора, – добавил Эндарс, задумчиво смотря на меня. – Ты только не должен рассказывать про нас. Мол, подарок незнакомцев. Просто подбросили или что-то вроде того. Свалишь на помощь драконов или эльфов. Хотя, конечно, вам оно не сильно поможет. Даже при твоей дружбе с Вячеславом. Мы, собственно, из-за этого и не стали возникать, что знаем какое-то средство.

– Не такие уж вы и спасатели.

Он прищурился:

– А кто, по-твоему, назвал эту «болезнь» именно Проклятием алхимиков? Намекая, кто виноват? И вообще… шёл бы ты обратно к своей женщине. Наверное, она в ужасе, будучи оставлена одна, в незнакомом лесу.

– А ты… не хочешь с ней поговорить?

– Она выбрала тебя, – помрачнел маг. – Да и вообще… ты же понимаешь, что мне некогда возиться с её бреднями о мире во Враждующих странах? Я должен помогать людям со всего Белого края и в Синем краю тоже.

Мда, теперь понятно, почему ты так презрительно отнёсся к её мечте. Хотя тебя можно понять: у тебя своих забот хватает.

– Да и вообще… в мире хватает других куда более занимательных вещей.

Может быть. Но я уже дело для себя нашёл. Кстати…

Сердито спросил:

– Это ты куда-то дел Мстислава во время похода в Светополье?!

– Да надоело с ним возиться – и забросил в какую-то глушь Черноречья. И воины его, увидев его исчезновение, сразу притихли и ушли к себе. А что он потом медлил, отсиживаясь в глуши, так то уже его выбор.

Как легко ты играешь с людьми! Понимаю, что для клана, присматривающего за действиями алхимиков разных стран, да ещё и придерживающего их, я и мой отряд слишком малы, чтобы с нами считаться. Да и опыта у нас в разы меньше. И маг всего один. Но досадно до боли! Впрочем, я уже выбрал себе достойное дело. Я буду жить, как сам захочу. Хм, наверное, какое-то схожее стремление и у тайного клана, к которому принадлежит Эндарс: жить вольно, самим выбирая свой путь.

Мы попрощались – вроде бы по-дружески – и разошлись. Я разыскал Алину и Вячеслава. Как оказалось, не напуганных. Ага, им-то не чужой лес, а всего лишь одно из мест мира, с которыми они дружат. Выяснил, где мы находимся. Отправил Алину и Вячеслава в новодальский дом. Сам пошумел по саду и дворцу в чернореченской столице, будто бы маги дрались. Переломал уйму всего – стыдно вспомнить.

Потом вернул Вячеслава, якобы мной спасённого, его отцу. А что я ночью оказался у дворца в Черноречье… вот с этим пунктом оказалось сложней. Правда, Клён, прибежавший на новый шум, опередил меня и соврал, будто он ждал меня, какими-то предположениями поделиться, а я, соответственно, пришёл к нему, заслышал шум – и кинулся посмотреть. А Вячеслав уныло признался, что в этот раз решил лично изловить вора, потому притаился в тайнике. В общем, Мстислав орал на нас всех, но вроде поверил. Значит, обошлось.

Дома ждала испуганная Алина, потащила меня на кухню, указала на стол. Там откуда-то появился свиток. Я развернул. Какие-то расчёты, значков море непонятных. Но какие-то я видел в свитках Клёна и Вячеслава. Неужели, Эндарс поделился-таки расчётами для нейтрализатора? И быстро ведь доставил!

Клён задумчиво нарезал круги по отведённой ему во дворце комнате. Комнату заливал яркий свет, от камня, лежащего на столе поверх многочисленных книг, бумаг и свитков. Парень не сильно удивился моему появлению.

– Ты можешь сказать, что это? – протянул ему свиток, появившийся на кухонном столе.

Он развернул свиток, придавил края чернильницей и какой-то толстой книгой, заскользил указательным пальцем по записям, но не строчка за строчкой, а как-то наискосок, сверху вниз, потом поднял растерянный взгляд:

– Ты откуда это взял?

– Подкинули, – честно сказал я, промолчав другую часть истории.

– Это тоже нейтрализатор для Проклятия алхимиков, только у моего действие на воду, а у этого – на кровь пострадавших. Этот месяцев шесть делать, а то и восемь, мой – два-три.

Улыбаюсь. Значит, в чём-то мой отряд опередил клан Эндарса.

– Я посмотрю его, спасибо, – молодой учёный мечтательно улыбнулся. – Может, какие-нибудь совпадения в составе и цепях найду?

Кажется, этот парень опять ночью спать не будет. На сей раз из-за меня.

Благодарно хлопнул его по спине и переместился к себе.

Утром едва не проспал. Хорошо, Алина разбудила. Позавтракал, забрал список Станислава. Собрал отряд. Почти весь. Стёпки и Белотура в условленном месте не обнаружилось. Неужели, совсем?..

Впрочем, магия вскоре успокоила меня: оба были живы. А вот нашлись они… в новодальской лавке. Белотур стоял посреди свободного пространства в новой рубашке, руки в боки, гордо вскинув голову, к металлическому зеркалу спиной. Борода его была непривычно опрятная, вычесанная, прямо сияла чистотой. Степан ходил вокруг, тщательно осматривая его со всех сторон.

– Но зачем столько всего? – возмущался светополец. – Вот, когда я был молод, всё было намного проще.

– Надо! – строго заявил рыжий. – Ты обязан. Значит, продолжим. Когда увидишь, как она тащит что-то тяжёлое или просто больше курицы, надо подойти, отобрать и донести самому. И хвалить. Хвалить как можно чаще. Непременно хвалить утром, днём, вечером. И, кстати… – он потянулся к уху седеющего лекаря, перешёл на шёпот – лавочник, худощавый мужчина лет тридцати, подался вперёд, чтобы лучше слышать. – Если их много хвалить, то на бусах и платках можно сэкономить! – лавочник, рванувшись к своей книге расходов, торопливо сгрёб перо и кинулся записывать. – Но вот на комплиментах экономить нельзя никогда! И ещё… есть волшебные слова, они женщин просто очаровывают и, бывает, даже надолго.

– Это какие такие слова? – заинтересовался Белотур.

А лавочник, подхватив книгу и перо, кинулся к ним, записывать, едва не перевернув прилавок с поясами.

– Это когда ты что-то говоришь, похвальное, в середину фразы непременно надодобавлять слова «очень», «самое-самое» и «лучше всех»! Они это почему-то любят. Знают, что враньё, но всё равно любят. Пуще хлеба. – Стёпка отошёл на пару шагов, едва не сшибив лавочника – тот, впрочем, ловко ускользнул, но прилавок с поясами таки задел и часть рассыпал. – Вот, совсем другое дело. Теперь хоть на человека похож. А то ходишь в своей столетней рубахе, выцветшей, замызганной, того и гляди – в пыль рассыплется.

– Я её стираю каждую неделю! – возмутился лекарь. – И вообще… ей только тридцать лет! – задумчиво поскрёб бороду. – Или… сорок?.. И вообще, зачем я только у тебя спросил, идут мне усы или не идут?!

– Цыц! – прикрикнул рыжий парень на уже седеющего мужчину. Как на нашкодившего мальца. Брезгливо осмотрел пояса, уже почти разложенные по местам, выбрал зелёный, придирчиво покрутил в руках, потом, тяжело вздохнув, надел-таки на Белотура. – Ну… ладно, сойдёт, – обернулся к лавочнику: – Значит, за пояс вы должны нам скинуть полцены.

– Чего-о?! – обалдел тот. – С какой такой радости?!

– А мне вон тот пояс, с рыжими, сиреневыми и коричневыми нитями. Забесплатно, – невозмутимо добавил Стёпка.

– Да ты, парень… – начал вскипать лавочник.

Тут рыжий сгрёб его за ворот и строго заорал:

– Да за такие тайны вы мне не то, что цену скинуть, вы мне по конец жизни обязаны быть благодарны! Я ещё мало спросил!

Белотур, глядя, как парень торгуется, с трудом подавил улыбку. А лавочник… лавочник было возмущённо дёрнулся, но под твёрдым взглядом знахаря сник и прогнулся. Мда, Стёпка Бездомный кого угодно достанет.

Тут рыжий приметил меня.

– О-о, явился, не запылился! А мы тут жениха собираем.

Увидев меня, Белотур заалел как мак. Даже уши покраснели. Да и так всё понятно, даже без стёпкиных объяснений!

– Расплатись и пойдём.

Белотур расплатился и, похлопав лавочника по спине, украдкой сунул ему на один медяк больше – тот брезгливо сощурился – потом я переместил их.

День был солнечный, свет уже высушил траву. Так что собрались опять в роще обсуждать. Белотур мялся, бледнел. Смекнув, я отправил его и Степана в новодальский дом, якобы в удобстве свитки разбирать, за столом.

После обсуждений всех отправил к больным из их родных стран, за которыми они следили. Сам навестил Миладу. Малышка… оказалась совершенно здоровой! Как такое возможно?!

От девочки направился во дворец Черноречья. Там бурно обсуждалась и осуждалась наша ночная вылазка. Мстиславу было не до нас. Принц был цел и невредим, даже уши ему не надрали. Друг многозначительно подмигнул: наше вранье сработало. Да и… выглядел он бодро. Что же это такое? Что его спасло?!

От принца направился к Станиславу. Тот как раз ел, из своей любимой посуды. Ворчал на Цветану. Кажется, за пренебрежительный взгляд на его сокровище. А может, просто так, вредность оттачивал. Выглядел он похуже, но не слишком. Я сел напротив, подпер подбородок рукой, задумчиво разглядывая его.

– А ещё знаешь, как она пахла?! Мм… такой запах был! – воин поднёс опустевшую тарелку к носу, шумно вдохнул воздух. – Эх, уже не пахнет. Давно уже.

– Пахнет? – недоумённо посмотрел на тарелку.

– Так сосна же. Из сосны сделано.

– Да, свежесрубленная сосна сильно пахнет. Сладко… из сосны сделано?!

– Да ты что, оглох что ли? Я же сказал уже: из сосны сделано, – Станислав ласково потёр старый, посеревший от времени бок.

– Из сосны?!

– Цветана, он, кажись, того, – мужчина покрутил пальцем у виска. – Совсем. Перетрудился.

– И… ты постоянно из неё ешь?!

– Дык говорил уже: моя любимая посуда. Ну и… чтоб других не заразить, ем из своей.

– Из сосны…

Точно, Степан говорил, что перед тем, как потерять сознание, он упал у свежего пня. А очнулся – и ему стало лучше. Свежий пень. Сок был, цвет или… запах. Если это была сосна, то парень мог учуять запах. А Вячеславу отец принёс ветку с сосны, когда принц заикнулся, что любил то дерево.

– Кан, что случилось? – испугался принц, когда я появился возле его кресла.

– Долго возле тебя была сосновая ветка?

– Не знаю. Не помню. Только…

– Только?

– Я очнулся ночью – и всё плыло. Только иголки с ветки меня кололи. Чтобы хоть как-то не терять связи с миром, разжевал несколько хвоинок с той ветки. Вскоре меня потянуло в сон.

Жевал иголки? Хм, а ведь и та малышка…

Я вбежал в маленький дом, переполошив молодых супругов. Осмотрел Миладу. Да, здоровая, бодрая, вон как глазёнки горят. Я подхватил девчушку и закружился с нею по комнате. Громко смеялся, напевал. Душа ликовала.

– Дядя, ты чего меня схватил?

Окрик отца меня успокоил. Выпустив малышку, упал на лавку.

– Мы нашли, нашли!

– Клад? – пошутил мужчина.

– Лекарство! Осталось проверить, какая доза необходима!

Чтобы не терять драгоценные часы, тут же выскочил из дома, обегал всю деревню, нашёл молодую сосну, обломил веточку и кинулся испытывать на отце Милады.

Начал с крохотной дозы. Когда дошёл до пяти хвоинок, мужчина уронил голову на руки и заснул. Наши совместные усилия не смогли его разбудить. Супруга разволновалась.

Он проснулся через три дня, совершенно здоровый. Всё это время я неотлучно сидел рядом, следил за его состоянием. И вот… оно. Мы нашли лекарство! Мы нашли его! И, оказывается, не надо долгих и опасных опытов, чтобы создать нейтрализаторы. Не нужно тратить много вспомогательных веществ. Оказывается, всё намного быстрее и проще. И… ты ещё увидишь, Эндарс, что даже маленький отряд достоин уважения: потому что вашим магам и вашим алхимиком такого простого средства обнаружить не удалось! Мы победили! Мы!

Мне вдруг стало сложно сидеть. Я выскочил на улицу и радостно заорал. Малышка с удовольствием бегала, прыгала и пританцовывала около меня. Родители Милады и собравшиеся соседи насмешливо наблюдали за нами. Наверное, решили, будто я спятил, но мне было всё равно, что они там думают.

Подумать только, над нашей головой так часто протягивают свои мохнатые ветки с детства знакомые нам хвойные деревья, но когда мы поднимаем голову, то смотрим так, как будто в них нет ничего особенного. Для нас эти деревья стали совершенно обычными и неинтересными, но они – настоящее сокровище. О, сколько таких сокровищ нас окружает?! Разве нам известно, какую неоценимую пользу приносит каждое из них? Разве мы умеем ценить сокровище, которое так доступно и так необходимо нам? Нам так много предстоит выяснить и запомнить! Хотя и капли знаний уже достаточно для восхищения нашим миром и его растениями. В этом мире есть лекарства от всех ядов и всех болезней. Мы просто забыли о них. Мы большую часть забыли.

Чуть успокоившись, отправился в новодальский дом – там, кстати, во дворе тоже росла сосна. Удивительное совпадение: самое доступное из лекарств всё это время росло у нас под носом, а мы так и поняли!

Стал собирать во дворе наших людей. Если напарники и удивились, когда я стал перемещать их во двор новодальского дома, оторвав от дел, то виду не подали. Не ругались, что я куда-то пропал. Поняли, что дело было срочное. И Алина, которую я тоже переместил к нам, не ворчала, что меня где-то носило несколько дней. И Клён… Клёна я тоже переместил к нам.

Кто-то, радостно заорав, кинулся обнимать молодого алхимика.

Зажмурившись, чтобы меньше отвлекаться, разыскивал всех наших и перемещал сюда. Невольно ловил обрывки бурного разговора неподалёку от меня:

– Где ж тебя носило-то? Мы тут трудимся, трудимся, а ты увиливаешь?

– Тебя ж вроде казнили?

– Да не.

– А чё так?

– Меня король простил, потому что я… э-э… был смелым хамом.

– Чё?!

– Да он из наших, чернореченских.

– И?

– Да наш Мстислав любит стойких, смелых и дерзких.

– А-а…

Наконец, я переместил всех. Открыл глаза, вдохнул, собираясь заговорить.

Напротив меня Стёпка как раз подошёл обнять Клёна.

– Я, конечно, твою физиономию впервые вижу, но раз все тебе рады, то и я рад, – серьёзно заявил знахарь и тоже обнял потрясённого алхимика.

Тот недоумённо моргнул. С пера, которое он держал в руке – я его от каких-то расчётов оторвал – на одежду рыжего тихо сползла капля чернил.

Я рассмеялся. Всё-таки, этот рыжий – нечто.

– Где тебя носило-то, Кан? – проворчал Белотур, перемещённый последним.

Лекари возмущённо зашумели. Мол, я им три дня испортил, так как совсем про них забыл, шляясь неизвестно где. Алина, впрочем, ничего не сказала, только внимательно смотрела на меня.

С трудом перекричал всех. Как бы горло не надорвать. Мне ж ещё рассказать надо.

– Именно, замолчите! – поддержал меня Стёпка. – Видите, он чего-то сказать хочет.

На рыжего знахаря прикрикнули. Я окинул весёлым взором всех собравшихся людей и деревья над нашими головами. Среди них росла узловатая старая сосна.

– Мы нашли лекарство!

– Где?

– Что это?

Улыбаясь, оглядел взволнованные лица, затем торжественно произнёс:

– Сокровище над головой.

– Какое ещё сокровище?

– Ты спятил?

– Ты о сосне, да? – самым сообразительным оказался Стёпка Бездомный.

– Да, о сосне, – счастливо улыбаюсь. – Её хвоя – настоящее сокровище: она убирает яд намного быстрей, чем нейтрализаторы, созданные алхимиками из искусственных веществ! К тому же, её навалом по всем Враждующим странам, в то время как изготовление лекарств из искусственных веществ – процесс трудоёмкий и занимающий несколько месяцев, там ещё на создание и реакцию вспомогательных веществ нужно потратить много времени, усилий и иных веществ, природных и искусственных. Конечно, у нас полно забот: нужно подобрать подходящую дозу хвои и вылечить более сотни людей. Да и… всё-таки, есть несколько видов сосны, может, тут ещё тоже есть какие-то тонкости, неведомые нам? Но в целом, мы теперь знаем замечательное средство от Проклятия алхимиков.

Все потрясённо молчали, переводя взгляды с меня на толстое дерево. Первым с места вскочил рыжий знахарь:

– Ура-А-А!!! – радостно завопил он.

И, надо же до такого додуматься, сжал в объятиях самого склочного лекаря.

Все изумлённо притихли, ожидая очередной скандал. Белотур моргнул, растерянно глянул на обнимавшего его врага. Казалось, мужчина сейчас взорвётся. Парень, не подозревая об опасности, в которой оказался, продолжил вопить:

– Ура!!!

– Ура!!! – неожиданно поддержал Стёпку светополец и даже слабо обнял в ответ.

Теперь остальные растерянно смотрели на них. Юный знахарь не замолкал.

Внезапно всё перевернулось: враги, следуя примеру необычной пары, кинулись обниматься. Радостные крики взметнулись вверх, вспугнули птиц с крон ближайших деревьев, встревожили местных жителей. Горожане быстро набились во двор, залезли на забор – и свалили его своей тяжестью, упав вместе с ним во двор. На нас обрушился град вопросов:

– Чё такое?

– Чё случилось?!

– Что горит?!

– Откуда артисты приехали?!

– Этого купца с Серой улицы прищучили?!

– Милостыню раздают?

– Наследник будет?!

– Мы нашли лекарство! Нашли лекарство от Проклятия алхимиков! – прокричал в ответ ликующий Стёпка.

Несколько мгновений растерянной тишины. И вдруг… Что тут началось! Пришедшие закричали, начали обнимать всех подвернувшихся им знахарей, лекарей и целителей. Выбравшись из орущего, обнимающегося клубка мы с Алиной отошли в сторону.

– Думаешь, они вспомнят, кто принёс радостную весть? – с улыбкой спросила любимая.

– Какая разница. Лишь бы не дрались.

– Промолчим?

– Да. Пусть почувствуют себя причастными к открытию. Нам тоже достанется, ведь мы были с ними.

Не мешали заклятым врагам вместе радоваться нашему открытию. Любовались деревом, которое так предусмотрительно создал творец мира, чтобы уберечь нас от нами же созданных бед. Творец мира… мы почти не говорим о нём, мы ничего не знаем о нём. Если верить древним легендам, мы просто всё забыли и перестали быть собой, разучились понимать наш мир и его законы. А мир так прекрасен, так сложен и разнообразен, так интересен, неповторим в разных своих уголках. Хотя мои знания скудны, всё-таки понимаю, как чудесен этот мир. Уверен, сотворил его великий мудрец и великий художник. Хочу сберечь этот мир и хочу сказать, как благодарен его Творцу. Может быть, он как и мир слышит, когда с ним говорят от сердца?..

– А ну постой!!! – заорали где-то посреди радостного шума. – Я твою морду в светопольском войске видел!!!

Какой-то новодалец лет сорока пяти-семи грозил Белотуру кулаком:

– Это ты… ты меня тридцать лет назад крысёнышем назвал!!!

Я уже почти протолкался к ним и семерым мрачно обступивших их парням, которые расслышали, как возле давнего знакомого нашего лекаря возник Стёпка Бездомный, фамильярно обнял орущего за плечи:

– Да ты, дядя…

– Я тебе никакой не дядя! – оттолкнул его новодальский воин. – А этот гад…

– Да пришибить мы этого старого пня всегда успеем.

– Чего-о?! – взревел Белотур, разъярённый то ли быстрой переменой недавнего помощника, то ли сравнением.

– Вы вот вообще не о том думаете! – невозмутимо заявил Стёпка. – На том конце города, в новом трактире, рёбрышки по особому рецепту. Это такое… – он мечтательно причмокнул. – Такое… мм… это чудо! – и перешёл на шёпот: – И, по случаю открытия, сегодня в десять раз дешевле.

– Да?.. – знакомый Белотура как-то призадумался.

– Приправы – из Жёлтого края, – продолжал разливаться соловьём рыжий. – Я таких прежде и не пробовал! Это такое… такое… мм! Такое…

– А… – мужик призадумался ещё больше. – Вкус-то на что похож?

Стёпка опять его приобнял за плечи – на сей раз его не оттолкнули – и с придыханием зашептал:

– Такой вкус… мм… как же сказать?.. Слов-то не подобрать! Там целый букет! Значит… значит… тёрпко-сладкий такой привкус вначале. Такой… медовый даже. Вот как запах у цветущей пижмы. Не совсем такой, необычный, но немного похож! А потом там проявляется такая кислинка. Ягоды такие, заморские. Так интересно, вот терпко-сладкий с привкусом мёда! И вдруг… нотка кислинки. Это нечто! Это сказка! И корова, кстати, молодая, мясо такое сочное, нежное… – знахарь вдруг сорвался на крик: – Да иди ты уже скорей, пока корова не закончилась!!!

И, сорвавшись с места, недавний мститель, те семеро защитников отечества и ещё штук двенадцать-пятнадцать горожан, бывших по близости, ломанулись через толпу, на другой конец города.

– А что за приправы-то? – заинтересовалась какая-то женщина.

– Да откуда я знаю! Я же сам их придумал! – невозмутимо ответил Стёпка.

Проворчав что-то про наглых юнцов, новодалька мрачно удалилась.

Толпа, продолжая радостно шуметь, постепенно схлынула… слизнув заодно и весь наш отряд. Видимо, наши так счастливы, что им уже всё равно, с кем отмечать.

– А забор придётся чинить, – грустно заметила Алина. – А то хозяйка нас не простит.

В общем, пока все радостно отмечали моё открытие, сам я грустно чинил забор, причём, вообще чужой. И вообще не мной сломанный.

Чуть погодя, правда, у дома возник Белотур и, вскоре после него, Стёпка. Работа с ними закипела.

К вечеру – мы едва только закончили – у калитки появилась хозяйка дома, в новом ярком платке и ярко-красных бусах. Первым делом она заметила Белотура с топором, потом – неестественно ровно замерший забор, благоухавший новыми заплатами. Мы со знахарем переглянулись и бесшумно пошли в дом, оставив лекаря со всей честью и возможными наградами: заслуженными и не заслуженными. Правда, рыжий уже у самого угла умудрился зацепить какое-то ведро, то покатилось прочь – и загремело о сосну. Впрочем, влюблённые этого даже не заметили, продолжая смотреть друг на друга и улыбаться.

– Эх, мне бы так! – вздохнул Стёпка. – Интересно, каково это, когда только от взгляда чьих-то глаз забываешь обо всём и совершенно глохнешь?..

– А кто там недавно аки старец, умудрённый сединами, раздавал советы по очарованию женщин?

– Да так. Так только… чуть наблюдений сказал, – отмахнулся Стёпка.

– Может, тебе стоило пойти в торговцы? – ухмыляюсь.

– Да ну! Глупостями этими заниматься! Какой из меня торговец? – он ударил себя в грудь. – Я – знахарь. Потомственный знахарь, заметь!

Я первым зашёл в дом, продолжая ухмыляться.

Час спустя нас нашёл Клён. Встрёпанный, глаза горят. И потребовал, чтобы я сейчас же вернул его в Черноречье – у него пришла идея, как сделать нейтрализатор на основе сосновой хвои. С трудом удалось его убедить подождать до ужина, поесть. А то, зная его увлечённую натуру, полагаю, что после новой своей идеи он на несколько дней забудет и про сон, и про еду.

История Кана

«Счастливая напасть»

До утра в разных уголках столицы шумели: радостно орали, били глиняные кувшины, бурно обсуждали находку лекарства, жизнерадостно пересказывали выползшим знакомым. Травили байки про военные подвиги и события мирных дней. Бегали с воплями дети. Кто-то ругался. Где-то сломали забор. Где-то наступили на кота. Постоянные тихие щелчки и шуршание лёгких опадающих шкурок – вдова и Белотур сидели на скамейке за домом и лузгали семечки – тоже отвлекало, но меньше того кошмара, который царил в городе. Мои уши честно докладывали мне обо всех звуках на ближайших улицах и самых громких с дальних. Такого моя эльфийская натура выдержать никак не могла. Так ни на миг глаз и не сомкнул.

После зари, когда шум в Пряном граде стал чуток стихать, я было радостно укутался одеялом…

И с досадой вспомнил, что ещё нужно дозу лекарства выяснить, больных лечить, да и понять, почему были ухудшения у Станислава.

Тяжело вздохнув, выбрался из кровати, натянул штаны и сандалии, сонно сполз вниз, опираясь на перила лестницы, и поплелся на кухню. В дверях столкнулся с каким-то богато одетым человеком. Тот что-то спросил, не дождался внятного ответа и принялся кричать. Я накричал в ответ. Он растерянно отодвинулся и пропустил меня на кухню.

До кувшина с мятным отваром оставался всего лишь один шаг, когда негодяй подскочил сзади и облил меня ледяной водой из ведра. На вопли подбежала перепуганная Алина с тарелкой в руках: она уже готовила завтрак. Я ещё что-то проорал незваному гостю, тот – мне.

Так мы вопили друг на друга, а потом… потом я вдруг понял, что мерзавец, мной обруганный – это Вадимир. И оборвался на полуслове. Выбрать для хамства объект похуже, чем жестокий, коварный и злопамятный новодальский король, было затруднительно. Вот влип!

– Я пришёл поздравить вас с успехом, – с каменным лицом объяснил Вадимир.

– Пока рано поздравлять: мы только обнаружили вещество, которое может справиться с этой болезнью, а подходящую дозу ещё не определили.

Я растерянно замер, подбирая слова для извинений, и думая, не нужно ли прямо сейчас кидаться на колени и молить о пощаде? Мне этого вообще не хотелось, но вот в таких обстоятельствах это могло бы хоть немного смягчить его гнев.

– Почему же рано? – невозмутимо спросил новодалец, изведя меня своим спокойствием и молчанием. – Вы нашли лекарство. Кстати, у меня к вам просьба.

Что за просьба, ради которой он стерпел мою дерзость? Видимо, не из приятных. И, как назло, места для манёвров крайне мало: так как я его только что оскорбил. Оскорбил самого Вадимира!

Он долго играл у меня на нервах, медля с ответом. Наконец признался:

– Проклятье алхимиков захватило слугу, который мне очень дорог. Не могли бы вы вылечить его в первую очередь?

Едва удержался от облегчённого вздоха. Всего-то!

– Заходи! – закричал Вадимир.

Дверь скрипнула, по коридору прошлись тяжёлые шаги и в кухню вошел… Станислав?! Это ради него король Новодалья лично к нам пришёл?

– Знаю, что он когда-то не смог помочь Алине и Цветане, потому, полагаю, у вас нет ни малейшего желания его лечить. Но я согласен вам заплатить.

И даже заплатить? Не ожидал такого предложения от скупердяя Вадимира.

Пока мы с Алиной растерянно молчали, а Станислав с каменным лицом переминался за его спиной, правитель предложил нам сотню золотых, две сотни, пять сотен, тысячу, три тысячи…

– Не нужно денег! – возразил я, когда справился с потрясением.

В конце концов, прошлое прошлым, но мы – лекари, а не грабители. Тем более, этот мужчина чем-то помогал нам и школе, основанной Цветаной.

Вадимир помрачнел, проворчал:

– Хотите, что ли, чтоб я на колени встал? Перед вами?

У охранника графини на лице появился живейший интерес.

– Думаете, не смогу?

Думаю, но смолчу. С королями нужно следить за тем, что говоришь. Тем более, я ему уже нахамил – и он мне это точно однажды припомнит.

И вдруг… Вадимир сплюнул в сторону и опустился передо мной на колени. Это было так неожиданно, что я онемел. А вот Алина, пользуясь таким случаем, вдруг предложила:

– Давайте вы просто поговорите с королями Черноречья и Светополья?

С кряхтением мужчина поднялся, хотя, в общем-то, был ещё не слишком стар, всего-то первые нити седины появились, да тело ещё дышало воинской силой. Мрачно взглянул на девушку:

– А зачем мне с ними говорить?

А она, решив ковать железо пока горячо, невозмутимо соврала:

– Ростислав подумывает о заключении мира. И ведь вам же не надо соглашаться: я прошу вас просто сходить на встречу с ним, постоять, послушать, что он скажет, – и, припомнив одно из главных увлечений мужчины, припечатала: – И так мы с вас ни монеты не возьмём.

Я всё ждал, что Станислав сейчас не выдержит, взорвётся – и сорвёт весь спектакль. Но король всё повышал сумму, теперь ещё и Алина влезла с её безумной просьбой, а воин всё ещё молчал. Правда, на последних словах девушки он на мгновение ухмыльнулся, а когда Вадимир развернулся к нему, то вновь застыл с непроницаемым лицом. Король молчал очень долго. И я всё ждал, когда же он нас пошлёт с нашими деловыми предложениями, куда и с какими напутственными угрозами или проклятиями.

– Ну, хорошо, – вдруг согласился Вадимир. – Но я не обязан ни на что соглашаться, просто я побуду там какое-то время – и уйду. Но вы сначала вылечите моего слугу, чтоб я в этом убедился, – и, резко развернувшись, покинул дом.

Пауза затянулась. Судя по лицу Алины, она сама не ждала, что король Новодалья согласится, а тут…

– Мозгов у тебя, что у курицы! – проворчал охранник Цветаны, подходя к ведру.

Достал из походной сумки свою чашку с отломанной ручкой, зачерпнул воды в наш ковшик, из него вылил в кружку, выпил. Потом ещё одну также наполнил до краёв.

– Это ещё почему? – обиделась девушка. – Он же согласился!

– А то, что он вам готов был до пяти тысяч золотых за меня отвалить. Вам бы и вашим потомкам надолго бы хватило. А вы эту хорошую возможность упустили.

– Сам-то чего молчал? – вмешался я. – Никак надумал нам помочь?

– Да нет, – неопределённый взмах рукой. – Мне просто вдруг стало интересно, насколько я дорог Вадимиру. Даже на колени ради меня встал, старый бобёр!

Он медленно пил, а я пристально следил за ним. Наконец, не утерпев, полюбопытствовал у него:

– За что тебе такая честь?

Станислав в третий раз наполнил кружку и пил нарочито медленно, смакуя каждый глоток воды.

– Да я ему жизнь когда-то спас, по молодости, – вдруг признался воин.

Значит, пакостный и жестокий Вадимир умеет быть благодарным. Неожиданно.

– Тогда-то он меня братом называл… – Станислав ухмыльнулся, глядя на наши растерянные лица. – Да, наш король когда-то звал меня братом. Названным, ну да и что… что не родным. – с усталым вздохом он опустился на лавку, запрокинув голову на стену, продолжил мечтательно: – Эх, весёлое было время! За трон тогда грызлись родственники Вадимира, а он сам был тогда тощим прыщавым запуганным пареньком. А я был мальчишкой, который в один год потерял всё, ну, кроме брата. Брат тогда ещё был. И радовался, что меня взяли служить на королевские конюшни. Потом вот как-то вечером иду. Гляжу, этот сидит, с книжкой, а к нему кто-то крадётся, в чёрном с головы до ног. Вот я его тогда своей спиной и заслонил. Едва не окочурился у Вадимира на руках. Но он, кстати, справился с испугом, одолел кинжалом подосланного убийцу. А когда я очнулся через несколько дней, то Вадимир был рядом со мной, ещё более бледный и тощий. И с тех пор мы везде были вдвоём… – Станислав нахмурился. – А потом он вздумал спеться с графом Белозёром и ещё его двоюродным братом. Меня стал звать уже не братом, а просто другом. Потом вот трон прибрал к рукам, женился на чужеземной принцессе, загордился. И уже никак меня не звал. Я уж думал, что он забыл обо мне. Брат мой родной в тот год не вернулся с войны.

– Значит, племянницу Вадимир доверил названному брату, – улыбнулась Алина. – Не просто чужому человеку спихнул. А хорошему человеку, которому сам доверял.

– Да не племянница она ему! – проворчал мужчина. – Ну… Седьмая вода на киселе. Разве что дочка названного брата, – он горько усмехнулся. – Графа Белозёра. Который тоже когда-то спас Вадимиру жизнь… – он потянулся к кружке, нахмурился, опрокинул её, дном вверх. Поймал на палец последнюю вытекшую каплю.

Я сказал задумчиво:

– Что-то не заметил особого почтения к дочке названного брата, да ещё и дальней родственнице самого Вадимира.

– Да там братец сводный графа Белозёра вылез, – тяжело вздохнув, мужчина невольно потёр плечо. – Долгая и гадкая история. Предал, короче говоря, он Вадимира, вот и отец Цветаны в немилость попал, так как король решил, что те были заодно, – Станислав шумно вдохнул, выдохнул. – Правда, графу Белозёру повезло: он рано не вернулся с битвы. Потому и дочке его Вадимир жизнь сохранил. И заботится о ней.

Глаза Алины потемнели от гнева. Она что-то хотела было сказать, но всё же удержалась, смолчала.

– Впрочем, дело то давнее, – гость поднялся. – Ладно, мне ещё в школе у девчонки дел полно. Вы как лечить меня надумаете – зовите, да лучше поскорей, чтоб Вадимир не передумал. Он так Стояну, многореченскому королю, с ответом тянул: год, второй, десятый. А потом прикинулся, будто и не обещал ничего, тем более, сказано было всё при встрече, устно, а бумаг не было никаких про то.

Убрал кружку в сумку, пошёл к выходу. На пороге всё же обернулся, с любопытством уточнил:

– Слышьте, а на что вам встреча Вадимира и Ростислава?

В ответ на его откровенность Алина тоже разоткровенничалась, сказала, что с детства мечтала о примирении Враждующих стран.

– Не, ну, что у тебя голова дурная, я уже заметил, но чтоб настолько! – проворчал новодалец. – Да не помирятся они! Вон сколько времени и крови с тех пор утекло… – и, сделав неопределённый взмах рукой, Станислав отправился в поместье графини.

Со сбором отряда я запоздал. Да ещё и все они, бурно порадовавшиеся и местами напившиеся, и, уж точно, объевшиеся, были в основном в небоеспособном состоянии. Разве что Белотур, Степан, двое из школы графини, да три алхимика, выбранные Мстиславом, были трезвы, бодры и готовы трудиться. Алина накормила всех обедом – и мы отправились сражаться с Проклятием алхимиков.

Впрочем, я вдруг поймал себя на том, что от того недовольства, с каким раньше думал о болезни, не осталось и следа. Ведь она сделала то, что никто пока не смог: сплотила бывших заклятых врагов, оттеснив прежние обиды. А ещё нас собрала и объединила любовь простой девушки с искренней и доброй мечтой. Простой ли девушки? Нет, точно не простой!

На следующий день мы с Алиной навестили Ростислава и Мстислава, где я в обтекаемой форме намекнул каждому, что два других правителя уже как-то подустали от войны, да и что-то там в Синем краю кто-то облизывается на эти земли, но пока сказать кто я не могу, так как только слухи ползут, слухи.

Отправил невесту домой, а сам весь день слонялся по ближним странам Белого и Синего краёв, дегустируя яблочные и ягодные пироги в местных трактирах, потягивая то морс, то квас и размножая эти самые слухи, чтоб наверняка дошли до ушей трёх королей.

Неделя пролетела незаметно. Мы нашли примерную дозу лекарства и вылечили тридцать человек. Но двое заболевших, увы, скончались, не дожив до помощи. Другие помощники так и не подумали явиться. Если бы они хотя бы в одиночестве боролись с болезнью! Увы, оставалось только надеяться на их усердие.

Я начал искренне восхищаться ворчливым Белотуром, который ради такого дела даже отказался от ночных посиделок с новодальской вдовой, и Стёпкой Бездомным. Первый трудился до полного изнеможения. Разумеется, ворчать не перестал. Второй своим серьёзным подходом к делу и шутками притянул к нам ещё семь помощников. Те ничего не смыслили в лекарском искусстве, но искренне и усердно выполняли наши поручения, не требующие каких-либо особых знаний. Им «просто хотелось поучаствовать в большом и добром деле». Причём, четверо из них были из нами вылеченных больных. А трое заинтересовались лекарским искусством, наблюдая за юным знахарем. Алхимики тоже старались.

Клён, кстати, создал из сока хвои и чего-то ещё зелёновато-матовый кристалл, нейтрализатор. Он за день-два очищал воду от веществ, вызывавших Проклятие алхимиков, создавался в считанные часы, из легкодоступных материалов и, как утверждал его создатель, был совершенно безвредным. Проверку его я доверил трём алхимикам. А сам творец этого чуда, едва вручил его мне, так тут же сложил руки на столе, опрокинул на них голову и уснул. И пару суток так бы проспал, да мы его с Белотуром подняли, да на лавку в кладовке отнесли. Алина туда торопливо подстелила одеяло. Белотур при том ворчал, громко, язвительно, но алхимик будто и не услышал. Он там во сне, в первую ночь с лавки сдвинувшись, упал, но всё равно не проснулся. Остался спать на полу, на рассыпанных бобах из мешка, прогрызенного мышами.

Поутру заглянувший проведать его Белотур бобы в сторону смёл, одну из мышей вышвырнул в окно, за хвост держа, да так размахнулся, что за самый забор пролетела. И одеяло скинул на пол, разложил, перетащил на него Клёна. Алхимик даже и не заметил.

К середине этой недели, прознав про наши трудности, Цветана подобрала нам ещё сорок пять человек, так что дело потекло быстрее.

Пятеро заболевших, к сожалению, Грань перешли.

А ко второму дню второй недели в новодальский дом вернулись наши беглецы. Как оказалось, не все они там так долго праздновали находку лекарства: один успел найти себе жену, а двадцать пять с кем-то там подрались из старых знакомых, так что потом зализывали раны, прячась в лесу. Один даже приковылял с ногой перебитой, затянутой между досками. Самолично они там дерево срезали да отстругали кинжалами. Да обвязали обрывком чьей-то рубахи. Причём, судя по вышивке, тот заботливый был из другого народа. Значит, ещё больше сплотились. И ладно.

На следующий день порог дома вдовы переступил тот, чьего появления ни я, ни Алина никак не ожидали. Тем более, в Новодалье.

– Как поживаете? – доброжелательно осведомился Роман, проходя на кухню, как раз к обеденному столу.

Вот только выглядел он ужасно.

– Ох, Ромка! – девушка первая вскочила с лавки и бросилась к гостю, обняла его счастливо, потом, отлепившись, посмотрела на него с любопытством: – А как ты сюда попал?

– Да попросил Эндарса переместить меня, – мужчина неопределённо взмахнул рукой.

– А где он сам? – Алина его из объятий выпустила, на шаг отступила. – Тоже пришёл?

– Он сразу куда-то делся, сославшись на важные дела. Фух, ну и жара! Есть что попить?

Значит, боевой маг снова мне помог.

– Там такая неприятность! – Роман вздохнул. – Хозяева вернулись. Ну, того дома в Дубовом. Им не понравилось в Среднем городе, и они вернулись в столицу. Хорошо, хоть вещи мои дали забрать и в тайник заглянуть, – он похлопал по пухлой сумке со своими нехитрыми пожитками. – Так что я серебро моё не потерял.

– Как ты можешь продолжать думать о деньгах в таком состоянии?! – накинулась на него Алина.

– Совсем плохое, да? – он просто вскинул брови.

Испуганным или потерянным вообще не выглядел. Уже смирился?

Я проворчал:

– Хуже некуда. Мог бы сестру пожалеть: твой уход за Грань причинит ей страдания. Она и без того устала.

Роман фыркнул и насмешливо сказал:

– Ты бы в зеркало глянул, Кан. Сам едва на ногах стоишь.

– Если не мы, то кто?..

– Умные люди о других так много не думают, отдыхают хоть иногда.

Вздохнул. Мрачно сказал ему:

– Ты бы молчал, умный человек. Запустил болезнь, а нам теперь лечить.

– А вы уже нашли лекарство? – в его глазах зажглась надежда.

– Да, нашли, – улыбнулся ему, но добавил мрачно: – Но покуда надо его ещё наделать, чтобы хватило на всех. Жаль, но некоторые больные до лекарства дожить не смогли.

– А, тогда и ладно, – спокойно сказал светополец. – Главное, что докумекали уже, чем лечить.

Алина ещё долго носилась по дому, то пытаясь его угостить, то причитая, что он себя не щадил.

И, увы, с ним нам пришлось помучаться. Уже неделя к концу подошла, а у него не было никаких признаков улучшения.

В таком положении только Роман мог подступить ко мне с подобным вопросом:

– Когда ты женишься на Алине?

– Когда она захочет, тогда и женюсь.

Он нахмурился, прожигая меня недовольным взглядом:

– Сестра как-то не торопится.

Улыбнулся ему, но он остался пугающе серьёзным. Тогда я добавил:

– У неё совесть есть. Она не думает о себе, когда в её помощи нуждаются другие.

Он не сдался:

– А ты мог бы и заранее подготовиться. Тебе ещё много предстоит сделать.

– Ты о доме?

Он улыбнулся:

– Желаешь сам построить? Замечательно.

Смущённо улыбнулся:

– Я же не умею стоить дома. Но заработаю на то сам.

– Научу, – подмигнул мне Роман. – Могу доплатить серебром, которое скопил. Чтобы приданное ей было.

Отмахнулся:

– Да я и так её возьму! Я хочу с ней быть. Плевать хотел, есть у неё приданное или нет.

Брат невесты как-то странно ухмыльнулся.

– Ну, так я ей хоть подарок сделаю. Один я только у неё остался. Хотя, может, она уже сказала.

Хитро прищурившись, уточнил:

– Просто ты хочешь, чтобы я поскорее на ней женился? Чтобы наверняка?

– Ну, тады ты и понимать должен, что ежели ты её попользуешь и бросишь, то я до тебя дотянусь, – мрачно добавил мужчина. – Вот возьму и найму мага какого-нибудь, чтобы тебя отыскал. А уж голову срежу тебе сам. Потому что она моя сестра.

– Договорились, – похлопал его по плечу. – Но ты только не напоминай о том. При ней. Она нашего юмора не поймёт.

Светополец шумно выдохнул, посмотрел на меня сердито. Руку, впрочем, мою сам не столкнул. Проворчал лишь:

– Вот только у меня есть некоторая просьба… – и тут мужчина замялся. – Ты, должно быть…

Улыбнулся ему:

– Чтобы мы пустили тебя к нам?

– Ты умный парень, Кан, – ответная улыбка.

– Тут и думать не над чем: ты – моя семья. Живи, – и, к уху его склонившись, шутливо пригрозил: – А я буду следить за тобою. Чтобы ты сам женился наверняка. Ибо родни у вас маловато, надо бы увеличить. Да Алине скучно поди одной-то!

– Да иди ты! – Роман теперь мою руку с плеча столкнул. – Ишь чего удумал! Командовать мною будет он!

Преувеличенно бодро завопил:

– О, так ты согласился!

– Чего?! – вытаращился он.

– Да ты только что сказал: «Командовать мною будет он»! Сам и сказал.

– Да иди ты!!! – возмутился светополец. – Размечтался!

Я, впрочем, умолчал, что он меня выгоняет из дома, который мы с Алиной сами снимаем. Всё равно не выгонит. Да он и не пытался. Посопел шумно. Потом миролюбиво уже заметил:

– Алинка не будет возражать, но вот ты…

– Тоже не буду.

– Чудно! – он меня тоже хлопнул по плечу, да руку сразу не убрал. – А тебе следует прямо сегодня начать готовить подарок для сестры. Нужно своими руками вырезать разную мелочь: гребень, шкатулку, украшения и прочие безделицы, которыми она будет пользоваться. В нашей стране принято, чтобы женихи дарили такой самодельный подарок своим невестам. Чем лучше подарок, тем выше уважение к жениху. Некоторые девушки могут отказаться выходить за тебя, если подарок твой им придётся не по душе.

– А почему нельзя купить необходимое?

– А как иначе доказать, какой ты замечательный мастер? – возмутился мужчина. – Если и дом сам выстроишь, то станешь желаемым женихом для многих.

Улыбаясь, качнул головой.

– Мне нужна только она.

– Это-то я и ценю, – ухмыльнулся Роман, бороду поглаживая, короткую. – Но разве плохо уже быть готовым к свадьбе в тот день, когда ей захочется выйти за тебя?

– Нет, конечно же.

– Тогда сегодня ночью мы будем мастерить ложки.

Будущий шурин не отставал. Да мне и самому казалась заманчивой мысль подарить что-нибудь любимой, потому согласился учиться по ночам. Мастером он оказался прекрасным, но учителем плохим, в том смысле, что слишком требовательным. По полночи просиживал у меня в комнате, делясь своим богатым опытом. Или от походов к невесте ночных меня берёг?

Усталый вид Алины меня беспокоил. Увы, она не желала отдыхать, даже отдав часть забот мне.

Как-то ночью, когда мой учитель заснул над очередной поделкой, меня замучила жажда. Проходя мимо комнаты невесты, обнаружил, что дверь приоткрыта. Не удержался и заглянул в щель.

На столе мерцал магический огонёк. Тот самый, который я создал для вдовы. Хозяйка дома почему-то вздумала каждый вечер просить магический огонёк ей в большую ложку посадить, хотя на их возобновившихся посиделках с Белотуром они продолжали сидеть на скамейке в тишине и темноте и молча лузгать семечки.

Тут я разглядел какую-то одежду, висевшую на спинке деревянного кресла, и иголку на нитке, свисающую вниз. Для платья коротковато. И рукава слишком широкие, совсем не такие, как на платьях моей любимой. Узор… Мелким красным узором залюбовался.

– Кан, ты чего не спишь?

Отвлёкшись от вышивки на одежде, обнаружил рядом с собой любимую.

– У тебя штаны в стружке, – она весело улыбнулась, указав.

Ох, а я и забыл!

Наклонив голову на бок, она осведомилась:

– Ты что-то вырезаешь из дерева?

Киваю.

– Алина, а ты почему сама не спишь? Почему сама не просишь у меня магический огонь? Разве я могу тебе отказать?

– Это тайна, – задумчиво улыбнулась девушка. – Я готовлю кое-кому подарок.

– Ты прекрасно вышиваешь.

– Нравится? – она смущённо заулыбалась.

– Можно взгляну поближе?

– Конечно, взгляни.

Получив разрешение, перешёл порог, подхватил одежду со спинки. Она оказалось мужской рубахой. Для Романа рубаха как будто маловата. А узор…

Восхищённо заметил:

– Красивая!

Девушка мило улыбнулась и сказала едва слышно:

– Я сшила её для тебя.

– Для меня? – заулыбался. – Благодарю!

Алина смущённо потеребила кончик косы.

– Сшила бы штаны, но боялась, что размер не подберу.

Довольно улыбнулся:

– Получается, мне целый костюм мастеришь?

Любимая кивнула. Заботится обо мне. О, как приятно, когда о тебе заботятся!

Осторожно положил рубашку на место, ступил к ней, обнял. Погладил по волосам. Нежно поцеловал в лоб. Чуть погодя, серьёзно прибавил:

– Милая, я тронут твоей заботой, но предпочёл бы, чтобы ты высыпалась.

– Ты мой жених. И мне хотелось…

– А невеста в Светополье тоже что-то дарит жениху?

– Да. Невеста и жених обмениваются самодельными подарками. Конечно, от тебя ничего потребую, но сама хочу…

– Выходит, зря готовлю?

Она осторожно выскользнула из моих рук – я ей не мешал – радостно в глаза мне заглянула:

– А ты что-то готовишь для меня?!

Кивнул.

Алина счастливо заулыбалась. Она бы, кажется, обрадовалась любой мелочи, но мне-то хотелось сделать серьёзный подарок.

С той ночи я стал совершенно несносным учеником, постоянно будил шурина и горел желанием учиться. Роман ворчал, но начатое обучение не бросал. Невеста подходила каждый вечер и просила магический огонь. Обычно удавалось уговорить её спать, но иногда выпрашивала-таки. Тогда, примерно в полночь, я заглядывал к ней и предлагал отложить вышивку и выспаться. Не уверен, что она всегда тушила огонь сразу после моего ухода.

Однажды ночью у меня над ухом кто-то сказал:

– Кан, спасай своего друга. Мне самой не справиться.

Растерянно сел на постели. Приснилось, что ли, или кто-то меня позвал?

Но голос женский молодой печально добавил:

– Вячеслав создавал новое вещество в заброшенной деревне. Не хватало пары действий, и я попыталась перевернуть ход опытов в том направлении, в которое ему было нужно. А дом загорелся. И, вместо того, чтобы выскочить, он полез за полученными камнями!

Ох, да это же Мириона! Сама со мною говорит! И… и друг чего-то натворил, выходит.

Было некогда уточнять, как и почему она вмешалась в опыты юного алхимика. Требовалось найти то место. Как можно скорее. Так, какие бы заклинания выбрать? Какие же лучше будут? Думай быстрее, Кан! О, думай, пожалуйста, быстрее!

– Не нужно заклинаний, – поспешно мир сказал. – Я пропущу тебя. Сама. Ты просто выйди из-за стола. Закрой глаза.

Послушно выполнил.

– Теперь шаг вперёд.

Шагнул и… провалился.

В следующий миг я уже стоял где-то в лесу у одинокого, старого, охваченного пламенем дома. Другие дома были поодаль: какие-то целые, какие-то полуразвалившиеся. От одного дальнего и вовсе осталась только одна стена, причём, выглядела так, словно её огромным ножом обрезали. А вокруг хлестал ливень – он вмиг вымочил мою одежду.

Я недоумённо взъерошил волосы: что-то здесь было не то.

Зажёг магическое пламя, которое выхватило деревья и дома вокруг.

Несколько высохших старых стволов, искривлённые молодые. Некоторые кустики, травы и листья кой-где алые, бордовые или сиреневые. На полуразрушенных стенах кой-где поблёскивают вкрапления мелких разноцветных кристаллов или металлической пыли, от почти чёрной до ржаво-коричневой.

Невольно поёжился. Деревня напоминала кошмар наяву.

– Здесь когда-то жили алхимики, – пояснила Мириона.

– А, ну да… – всё-таки, я не спятил и не вижу сон наяву.

– Спаси Вячеслава! Пожалуйста, Кан! Спаси его!

Ох, точно!

Я бросился в дом. Вбежал в пустой коридор. Краем глаза отметил, что у обычного пламени не бывает таких синеватых и зеленоватых оттенков. Наугад заглянул в тесную комнатку. Пламя прогрызло огромную дыру в стене – и то и дело виднелись какие-то кусты между его языками, зашедшимися в диком и пугающем танце. Шум дождя, казалось, проникал сюда как будто из другого мрачного мира.

Упрекнув себя за задержку, бросился искать алхимика. Осмотрел все комнаты, потом наткнулся на полуразвалившуюся лестницу, ведущую наверх.

Забрался вверх, кой-где проваливаясь в полусгнившие ступени. Поскользнулся, упал на пол лестницы ниже, ступеньки провалились. И с воплем рухнул вниз.

Нет, сюда-то ему лезть зачем? Значит, на улице. Может, уже выскочил туда.

Уже на пороге мои уши среди треска дерева и воя пламени в обрамлении шума дождя, уловили какое-то ругательство наверху. Неужели, там?.. Да, там точно кто-то есть.

Я залез наверх по перилам.

Вячеслав оказался на чердаке. В углу уже пылали бумажные свитки. Он ползал по полу, среди старых, брошенных как попало вещей, шарил рукой по доскам, что-то искал. Пока ещё горели только стены да его бумаги.

Заорал:

– Ты что творишь?! Живо иди сюда!

– Помоги! – мальчик на миг обернулся. В глазах его блестели слёзы. – Их нельзя терять! Их было четыре: три маленьких и один большой. Маленькие: круглые, беленькие, а большой немного угловатый, полупрозрачный с белыми облаками внутри.

Снизу что-тообрушилось.

Взмолился:

– Вячеслав, пойдём отсюда! Прекрати искать эту гадость!

Подхватил принца под локоть и поднял на ноги. Растерялся, когда друг внезапно меня оттолкнул.

– Я родился, чтобы их найти!!! – прокричал он, заплакав, и полез к каким-то обломкам.

Внизу что-то трещало, прорывалось вверх.

Вцепился в безрукавку принца. Тот сопротивлялся, вырывался. Вдруг радостно ахнул:

– А, вот они! Ой, тут только круглые.

Я начал ругаться. Вячеслав рванулся вперёд, к пламени. Я рванулся за ним, ухватил его за ворот. Пол старый вдруг провалился – и мы вместе с обломками полетели вниз. Упали на пол второго этажа, скользкий, гниющий. Ох, там же на первом этаже пламя, обычное, смешанное с жутким зеленоватым!

Но и этот пол затрещал. Я не успел за что-либо ухватиться.

Появившаяся откуда-то широкая волна подхватила нас. Вода накрыла меня с головой. Я не успел закрыть рот.

И на что-то твёрдое упал. Закашлялся. Целый пол. В полной темноте. Но друг? Неужели, я невольно переместился один?! Но как же мальчик?

Кашляя, сел. Запоздало унюхал запах травяного отвара, которым Алина мыла полы, стены и мебели для аромата. Неужели, дома? Но мой друг…

Рядом застонал Вячеслав. Рванулся к нему, налетел на стену, ойкнул.

Справившись с болью и кашлем, зажёг магическое пламя. Оно осветило коридор и выскочивших Алину с Романом: девушка держала кочергу, а мужчина – обнажённый меч.

Роман изумлённо моргнул. Вячеслав… заплакал. Девушка кинулась его обнимать.

Я схватил принца за ухо, впрочем, осторожно, больше для того, чтобы просто обратить внимание на себя:

– Ты что устроил? Зачем полез в заброшенную деревню алхимиков?!

Мальчик, не замечая меня, раскрыл поцарапанную и обожжённую левую ладонь. Блеснули три белых камня размером с орех.

– И ради них стоило терять свою жизнь, лезть в огонь?

«Он родился с пониманием, как должен проходить опыт. Из-за неверных целей потерял связь со знаниями своей души. Я полагала, что насовсем, но, к счастью, Вячеслав так сильно захотел получить спасение от Проклятья алхимиков, что пробудил свой дар. Один камень он потерял, но зато три остались»

Какой дар?! Почему и как ты изменила ход опыта?

«Некоторые из тех, кто забыл законы жизни, создавали опасные вещества. Чтобы порядок мог восстановиться, в противовес алхимикам-разрушителям рождались ещё и те, кто чувствовал, как вернуть испорченным веществам прежний облик, кого тянуло создавать противоядия и нейтрализаторы, осознанно или неосознанно. Увы, многие из них не слушают голос своего сердца, намеренно творят другие вещества и составы или вообще не занимаются «магией камней», а потому нейтрализаторов и искусственных противоядий часто не хватает»

Так… это те самые? Те, кого назвали Прирождёнными алхимиками? О которых ходят легенды и по Белому краю, и по Синему? Необычайно талантливые алхимики, которые могут создать любое вещество с нужными им свойствами, не пользуясь ни книгами, ни расчётами, почти из всего? Неужели, такие алхимики действительно существуют?

«Они просто видят основу, Нити веществ, природных и искусственных»

Основу? Не понимаю.

«Объясню проще. Художники, чтоб нарисовать что-то с натуры или из своего воображения, выбирают краски определённых цветов, смешивают. Вышивальщицы, чтобы создать свои узоры и картины, выбирают нитки определённых цветов. Так и Прирождённые алхимики – они видят основу, Нити веществ, и сплетают нужный узор, ощущая, для какой вещи и для какого узора нужен какой вид нитки, какого цвета»

Значит, Прирождённые алхимики могут видеть мир как-то иначе: как художники, поэты, мастера, музыканты, повара, гончары…

«Да, они подмечают некоторые свойства материала – и творят что-то своё, на свой вкус, в том слое мира, который им доступен»

И что же пытался сделать Вячеслав в том заброшенном месте, один?

«Спрятавшись ото всех, так как творить вещества самому ему запретили, он делал камни, очищающие воду»

И только?

«Ты ещё недавно печалился из-за яда, от которого слишком медленно очищается мир»

Так принц…

«Ему удалось. Это очень мощные по свойствам вещества, очищающие воду не только от ядов, порождающих Проклятие алхимиков, но и от многих других, растительных и природных»

А…

«Клён тоже из Прирождённых алхимиков. Его дар – нейтрализаторы. И он, к счастью, следует зову своей души»

Я упал на колени рядом с принцем.

– Ты молодец, друг. Мириона сказала, что камни пригодятся.

– Рехнулись! – проворчал Роман – и затопал в свою комнату.

– Ты назвал их гадостью, – нахмурился отрок. – Почему ты так резко изменил мнение?

Вздохнув, смущённо признался:

– Мириона мне сейчас сказала, что они нам пригодятся.

– Мириона? – он растерялся, но быстро задумался о другом: – Мне… мне ведь приходила мысль проверить их на отравленной воде. Давай, попробуем? Ведь хуже точно не будет.

И кого я пытаюсь учить? Того, кто и сам знает о свойствах камней. То есть, чувствует, какие у них свойства.

Мальчик так порывался сейчас же отправиться проверять полученные камни, что пришлось подсунуть ему вместо успокаивающего отвара усыпляющий. Снял с него сандалии, уложил на мою кровать. Утром извинюсь, а пока посижу и придумаю, как лучше провести проверку. Алина пошла спать, доверив мне составление плана.

Проснувшись, друг не стал на меня ворчать. И долго извиняться не дал, торопливо перебив:

– Я всё понимаю. Ты заботился обо мне. Но давай сегодня же приступим к проверке моих камней.

Предложил ему на выбор десять мест, где можно проверить свойства камней. Он серьёзно выслушал о преимуществах каждого и выбрал пруд около маленькой деревеньки в Черноречье. Ему виднее: он все водоёмы, кажется, знает наизусть.

Прошло восемь дней, скончались ещё девять человек, заболевших ещё до обнаружения лечебных свойств сосны, прежде чем до нас добралась радостная весть: в том месте прекратилось распространение болезни, и кто-то из недавно заболевших сам излечился.

– Как жаль, что у нас всего три камня, – печально произнёс юный алхимик, извлекая своё сокровище из воды. – Мы могли бы сразу очистить все реки, пруды и озёра Враждующих стран! А впрочем, мы постепенно это сделаем. Да и есть ещё камни, сделанные Клёном.

– А они точно безвредные? – хмурюсь.

– По-моему, они не только этот вид ядовитых веществ убирают, но и несколько других расщепляют до безвредных.

Хм… если он Прирождённый алхимик, стоит ему поверить.

Строго добавил:

– Ты из-за этих камней едва не отправился за Грань. Не стоит подвергать себя такой опасности.

– Так отец мне запретил проводить опыты! – грустно признался Вячеслав. – Я едва нашёл подходящее место неподалёку от поместья моего дяди. Так трудно было ночью выбраться из своей комнаты, протащить с собой немного основных веществ.

– Но ведь протащил же?

– Пришлось вырезать сердцевину из старой летописи с застёжкой – и положить туда нужные камни и кристаллы. Теперь нужно переписать всё красиво. Иначе Колояр меня удушит. Ну, главный хранитель дворцовой библиотеки. Даже при том, что та книга мне принадлежит.

Усмехаюсь. Смышленый малый. Нашёл, как обойти запрет отца.

– Я ведь ещё и почему выбрал бывшее поселение алхимиков? Да, там могли ещё сохраниться опасные вещества, но, с другой стороны, я мог найти там кое-что сохранившееся из искусственных веществ, что бы мне пригодилось! И нашёл, на местах взрыва и пепелища! – глаза юного учёного радостно заблестели при воспоминании об удачной находке, правда, тут же потемнели от боли. – Так жаль, что четвёртый камень пропал! У меня такое ощущение, что он был намного ценнее этих трёх. Как будто в нём было что-то такое… такое… – юный алхимик призадумался, – Как будто необыкновенное.

Проворчал:

– Что пропало, то пропало. Скажи спасибо, что живой.

– Я благодарен тебе за помощь, Кан, – друг улыбнулся, но сразу же посерьёзнел. – Но почему ты меня ночью искал?

Помедлив, признался:

– Мириона рассказала.

– Она… захотела помогать мне? – растерялся Вячеслав. – А… а она знает, где четвёртый камень?

«Камень будет в надёжном месте. Он никому не навредит»

Передал ему слова мира.

– Ну… хорошо… – притих тот. – Раз Мириона так говорит, значит, так оно и будет. Ей видней.

Мальчик вылез из воды, опустился на пригорок, покрытый низкорослой густой травой. Я сел рядом.

– Одолжишь камень? – спросил я чуть погодя. – Мы никак не можем вылечить брата Алины и Станислава. Хотя, конечно, он очищает саму воду…

Друг сразу протянул мне один из своих драгоценных камней, уточнил:

– Попробуйте к коже приложить. Если не поможет – поите водой, настоянной в глиняном кувшине вместе с камнем. В сосуды из другого материала лучше не ложи. Я ещё не все возможные цепи учёл. Боюсь, как бы ни случилось чего, если посуда будет из другого материала.

Или просто чует, что подходит только глина с водою.

Мы какое-то время сидели рядом, отдыхая, смотря на голубое небо, с редкими пушистыми облаками и одним напоминающим перо.

Кажется, что-то тревожило моего друга, лишало покоя.

– Ты поссорился с отцом?

– Мы ссоримся так часто, что не следует придавать этому какое-то значение, – грустная улыбка.

– Он очень вспыльчивый.

– Бывает. Хотя временами – твёрд как скала.

– Но, думаю, Мстислав справедливый. Вот, помиловал Клёна.

– Клён очень стойко держался.

– Да, как настоящий воин, – улыбаюсь. – Хотя и алхимик.

– Так отец только смелых и может пощадить.

Удивлённо спросил:

– Э… ты думаешь, Клён старался держать себя в руках намерено?

– Может быть. Хотя… не знаю. Но бывало, когда отец миловал кого-то – из своих или врагов – за смелость. Клён об этом наверняка слыхал.

Выходит, парень мог просто притворяться? В надежде, что его могут помиловать за выдержку? А впрочем, не просто притворялся. В такой ситуации притворяться спокойным ой как не просто. Да и опасная эта игра, с Мстиславом-то.

Мы ещё какое-то время посидели в задумчивости. Облако в форме пера превратилось в корабль и заскользило куда-то в иные страны.

– Придётся чистить воду постепенно, – с досадой сказал Вячеслав. – Давай, мы начнём с тех мест, где больше заболевших. Эх, такими темпами мы управимся не раньше, чем через год! Боюсь, что кого-то не успеем спасти.

– Но кого-то мы уже спасли и кого-то ещё спасём. Мы сделаем всё, что в наших силах.

Снова какая-то тень пробежала по его лицу.

«Нужно всего лишь два его камня, чтобы остановить распространение болезни по всем трём странам» – вдруг заявила Мириона.

Разве это возможно?

«Реки, озёра и пруды Враждующих стран связаны между собой. Есть два места, через которые проходит вся вода подземных рек, омывающих Черноречье, Новодалье и Светополье. Добраться до них трудно, так как ты не знаешь толщину каменных стен, точное место, соответственно, тебе будет затруднительно вычислить расстояние и составить заклинание переноса. Но я могу сама вас переместить туда»

Почему ты даёшь мне подсказки?

«Потому, что есть то, что я сама не могу исправить. Точнее, могу, но это займёт слишком много времени, а кто-то из заболевших вот-вот подступит к Грани. Я не люблю смотреть, как вы погибаете. Мне от этого больно»

Я был бы очень благодарен тебе за помощь. Но эти камни не мои. Я спрошу у владельца, отдаст ли он их мне.

«Когда у тебя будет готов ответ, вспомни обо мне»

Мне казалось, ты видишь все мои мысли.

«Не ясно, какая мысль будет твоим ответом. Ты можешь решиться и передумывать десятки раз. Вы такие непоследовательные иногда: чувствуете одно, говорите второе, обещаете третье, делаете четвёртое, просите о пятом, обижаетесь за шестое, у других требуете седьмое»

Никогда прежде не задумывался, каково читать все мысли. Да, временами в голове бывает много мусора. Жаль того, кто будет копаться в нём, чтобы найти одну единственную полезную мысль.

Объяснил принцу, как можно очистить воду во всех трёх странах.

Мальчик выслушал, катая камни по ладони, потом протянул их мне:

– Я тебе доверяю. И Мирионе тоже.

Друг мог уйти за Грань из-за этих камней. Ему будет больно, если их потеряю или не смогу использовать.

Он робко добавил:

– Но мне бы хотелось пойти с тобой, чтобы хоть как-то поучаствовать в очищении воды.

– Это опасно.

Куснув губу, принц проворчал:

– Вдруг тебе не удастся справиться в одиночку? Кто будет тебя поддерживать, кто будет завязывать раны?

– Ты тоже можешь пострадать.

– Но я должен что-то сделать, должен!

Столько боли в этих словах! Он чувствует вину перед заболевшими людьми.

Отрок добавил, мою догадку подтверждая:

– Я выздоровел, а они могут уйти за Грань. Не могу это вынести!

Он вёл себя подозрительно спокойно, когда был болен. Из-за стремления сделать как можно больше для заболевших или… он сам был как-то причастен к появлению Проклятья алхимиков? Впрочем, нет, оно появилось до его рождения. Только в этот год достигло пугающих размахов. Он… тоже виноват? Но если даже и так, то почему взрослым, которые замешаны в этом, не совестно, а этот мальчишка раскаивается? Почему только один единственный ребёнок чувствует себя виноватым? Его отец ходит как ни в чём ни бывало и даже не собирается препятствовать опасным опытам!

Сын Мстислава вдруг подался ко мне, сжал моё запястье:

– Кан, умоляю, возьми меня с собой!

– Договорились, – пусть это поможет тебе хоть немного успокоиться.

Вячеслав радостно меня обнял.

Хлопаю юного алхимика по спине. Хотя бы кто-то понимает, что творит. Ох, как одурманивает головы ненависть! Я перенёс это сам. Однако стал умнее. Выходит, было хоть что-то хорошее в свалившихся на меня несчастьях.

– Кстати, наша затея может затянуться на несколько дней. Как будешь оправдываться потом перед дядей и отцом?

– Вам помогал. Ну, или… – он размышлял недолго. – Потом отплачу дяде какой-нибудь услугой, если согласится «не заметить» мой побег. Беловолк любит выгодные сделки. И плевать, что нечестные. Уж я-то его знаю! Кстати, ты Алину предупреди – она же будет волноваться. А, ещё попросим у неё третьим камнем попробовать вылечить тех двоих.

Мы застали у Алины Цветану и Станислава. Увидев принца, девочка радостно вскрикнула и утянула его куда-то во двор. Застряли они там надолго.

Обнаружились, впрочем, у той самой, видимо, колдовской скамейки: сидели с правого краю, а с левого – Белотур с вдовой – и вчетвером лузгали семечки. Увидев меня, лекарь предложил и мне попробовать.

– Сама растила, – заулыбалась хозяйка. – Попробуй, Кан, очень вкусные.

А Вячеслав смущённо вскочил и стал извиняться, что забыл про дело. Я его не ругал. Пусть отдохнёт немного. Да и нечасто он видится с Цветаной, к которой явно расположен.

На первом же привале, едва только мы пироги достали и надкусили, заморосил дождь.

– Этот дождь так некстати! – проворчал друг.

– А вдруг наши действия все некстати? Ну, для нашего мира?

Ведь когда-то люди Первого народа жили долго, можно сказать, вечно. Наверное, потому, что дела у них были другие. В древних легендах говорится, что тогда люди не калечили и не убивали друг друга, не ели мяса животных. Значит, они были намного добрее и миролюбивее ныне живущих. И… может Грань – это просто граница, просто искусственный предел, который мир, защищаясь от нас, выставил у нас на пути?..

«Вы выбрали этот предел сами»

– Что-о-о?! – вскричал я, вскочив.

Вячеслав испуганно шарахнулся от меня.

«Одному из первых разрушителей вдруг стало страшно от того, что он натворил. И он просил меня лишить его жизни. Но он уже сам… его тело не выдержало тех грубых действий и сильно заболело. Это был первый заболевший в Мирионе. Их тела и их души стали слабеть. Болезни могли временно оградить их от исполнения злых замыслов. От глупых и злых дел их души уставали – и оттого начинали разрушаться их тела. Этот предел – старость и уход за Грань – вы придумали себе сами. Уход за Грань – это просто возможность душам отдохнуть от того ужаса, который приходится наблюдать и творить здесь»

Не понимаю. Выходит, эльфы и драконы живут в несколько раз больше людей, так как их образ жизни намного гармоничнее?

Как-то неожиданно сгустились и потемнели тучи, загрохотал гром, небо прорезали огромные яркие молнии.

Мириона заговорила не сразу, а голос её дрожал от гнева:

«Как можно сравнивать танцора, который красотой своих движений и песней своей души восхищает и наслаждает чьи-то глаза – и получает за это щедрую оплату – и вора, который лезвием к горлу вытрясает из людей кошели с монетами, а то и просто перерезает им глотки, самовольно забирая себе принадлежащее другим?!»

То есть, эльфы и драконы всё-таки отличаются?

«Драконы причиняют мне самую жуткую боль! – с горечью признался мир. – Они так много творят вопреки всем законам!»

Но они же живут дольше всех! У них самая могущественная магия!

«Они вырывают то, что желают, насильно»

Но мир, выходит, не препятствует им? Это несправедливо!

«Препятствую»

Да ну? Не заметно!

«У них рождается меньше детей, чем у всех других»

А… точно! Значит, мир всё-таки обороняется. Но люди… почему люди живут так мало? Если драконы больше всего коверкают тело мира и магический слой? У людей и магами-то становятся не все.

«То есть, ты хочешь сказать, что то, что люди делают друг с другом и с теми, кого зовут неразумными существами, это правильно?!»

Ну, суеты у людей действительно будет поболее. Хотя и детей рождается в десятки раз больше. То есть, в некотором виде, люди не столь опасны как древние маги. Хотя, увы, вред какой-то от них есть. Но Алина… она же добрая! И ей придётся уйти раньше меня.

«Грань – это не предел, а лишь временная остановка»

Какая разница, что за дорога проходит там и куда, если наслаждаться поцелуем любимой и её стряпнёй я смогу только здесь?

«Разрушаются только тела, а души со временем одеваются в новые одежды – новые тела – и снова возвращаются сюда. С уходом за Грань ничего не заканчивается. Считай, ты просто поменяешь старые, ветхие и грязные одежды на новые – и снова придёшь сюда. Ты и те, кого ты обидел, всё забудут, чтобы всё начать сначала. Да и, в общем-то, ты и сам пришёл в эту жизнь уже не в первый раз»

Устало опустился на землю.

Но зачем? Ради чего это всё?!

«Чтобы ваши души росли»

И что же, это как-то помогает? Я так смотрю, уже несколько тысячелетий, а то и десятков тысячелетий, всё одна и та же ерунда происходит: алхимики создают новые отравы, маги, что эльфы и драконы, что новые, из людей, всё так же жаждут искалечить друг друга и мир заодно! Тем более, что, если верить твоей версии, мир, вновь рождаясь, люди, эльфы и драконы всё забывают.

«Забывают ерунду. А от ярких событий остаётся след»

Да ну прям? Вот он я. Где на мне эти следы? В каком месте?

«В твоей душе»

Ха, да я её не вижу!

– Кан! Кан!

Его встревоженный голос, то, что он постоянно звал меня по имени, задевая что-то внутри меня, да его руки, которые трясли меня, заставив хоть немного чувствовать моё тело, постепенно помогли мне прийти в себя, хоть отчасти.

– Кан, ты чего?! – друг искренне волновался.

– Да мы тут с миром поспорили. Мириона говорит какую-то ерунду. Какие-то жуткие вещи говорит!

– А какие?

Услышанное так сильно жгло меня, что, не выдержав, я поделился с ним. Но он, выслушав, мне не посочувствовал, а серьёзно произнёс:

– А, по-моему, логичное что-то в этом есть.

Ядовито протянул:

– Да ну?!

– Получается, сейчас люди живут как во сне, так?

– Так.

– Кто здесь? – Вячеслав вздрогнул, стал озираться. – Как будто женский вдруг голос услышал.

– Видимо, это Мириона вмешалась в наш разговор.

– Да, я – Мириона, – ответил женский голос, звучавший словно из воздуха, будто невидимая женщина стояла сейчас возле нас. – И люди сейчас действительно живут, не слыша своих душ, не замечая ни их песен, ни их отчаянных и испуганных криков. Ты правильно сравнил, Вячеслав.

– Бред! – проворчал я. – Полный бред! Что ты ко мне пристал с этой хренью, мир?! Шёл бы и морочил голову этой ерундой другим!

– Эк тебя зацепило! – растерянно сказал принц.

– Да, его это сильно зацепило, – подтвердила Мириона. – Неприятно слышать грустную правду о себе.

– Это неправда!!!

Мы долго молчали все трое. Тучи как-то рассеялись – и солнечный луч скользнул по моей щеке, тёплым и нежным прикосновением, словно погладил. А я непроизвольно отвернулся, спиной к нему. Тогда вдруг моими прядями осторожно заиграл взявшийся откуда-то ветерок. Кстати, дувший как-то странно.

Проворчал:

– Это твои выходки, Мириона?

Вячеслав меня осторожно за рукав потянул:

– Кан, успокойся!

– Да иди ты!

– Я не могу никуда уйти от вас! – голос мира стал очень грустным. – Я обещала Творцу заботиться о вас. Но я могу помолчать, раз ты не хочешь со мной сейчас разговаривать. А если вообще не захочешь более со мной говорить, то я могу больше никогда ничего тебе не говорить. Тебе будет так легче, не слышать меня?

Мрачно произнёс:

– Да, будь добра, помолчи.

Чуть погодя, раздираемый противоречивыми чувствами и мучимый неприятными мыслями, не выдержав паузы, я развернулся к принцу. И обнаружил, что тот сидит, зажмурившись, подставив лицо солнечным лучам, а его волосами лёгкими касаниями играет ветер. Ветер, которого вообще не ощущал я, хотя сидел шагах в двух от юнца.

– Вячеслав…

– А? – он открыл глаза, весело посмотрел на меня. – Такое солнце приятное, тёплое. Я погрелся и чувствую себя отдохнувшим.

Вздыхаю. Ворчу:

– Всё равно это бред.

– А, по-моему, логика в её словах есть, – невозмутимо сказал Вячеслав.

– Да ну?!

Он посерьёзнел:

– Вот смотри. Будучи трезвым, человек много думает, как-то контролирует себя. А выпив кружку вина, намного легче выпить вторую, после ещё. Или он намеренно предпочтёт временно заглушить голос рассудка и притупить яркость воспоминаний, так как случилось что-то ужасное и ему очень больно. Напившись, человек намного хуже контролирует себя, свои слова и поступки. И, будучи пьяными, люди могут сгоряча наговорить кому-то грубостей, ударить кого-то или невольно убить, не рассчитав удар. Но когда хмель спадёт, то человек увидит всё очень чётко, увидит не замеченные в дурмане детали. А кто-то уже обиделся, оскорблён или унижен его словами. Может, он сильно ударил кого-то или даже убил. И, увы, это мог быть кто-то из дорогих его сердцу. Став трезвым, этот несчастный придёт в ужас, почувствует себя виноватым, ему самому станет больно. И, увы, только часть своих поступков можно исправить. Есть те, которые трудно прощать – и их редко прощают. Или… уже некому будет его прощать, а ему – не у кого просить прощения.

– Всё это и в правду ужасно. Но к чему ты это начал?..

– Так Мириона сказала, что люди сейчас живут, не слыша своих душ, не замечая ни их песен, ни их отчаянных и испуганных криков. Получается, мы будто пьяные или в бреду?.. А там, за Гранью, мы обретаем возможность видеть всё чётко и рассуждать трезво. То есть, ясно. И, получается, это жутко: душе сидеть там и вспоминать всё ужасное, что мы натворили. Когда уже ничего не исправить.

Поднявшись, недовольно произнёс:

– Вячеслав, давай прекратим этот глупый разговор. Мы, кстати, уже засиделись. Эдак до темноты не успеем ничего.

Хотя… дорогу-то знает мир, а не я. Эх, придётся-таки с Мирионой поговорить!

«Я ничего кроме того, как пройти, не скажу»

Ну, спасибо!

– И вообще… – я всё никак не мог успокоиться, отойти от этого разговора. – Если, как сказала Мириона, тело – это всего лишь одежда души, а мы живём несколько раз, меняя тела как одежду, то с какой кстати я обязан отвечать за мои прошлые жизни?! Ну, запачкалась одежда. Ну, сменили её. Просто сменил грязную одежду на новую и забыл о старой.

Мальчик грустно улыбнулся.

– Если одежда запачкалась в крови, то она же не сама это сделала, верно? Одежда не ходит сама по себе – её кто-то носит на себе, перемещает, он-то как раз и ранится – и кровь из его ран растекается по его одежде. Или на него попадает чужая кровь, случайно или потому что он своими руками кого-то ранил. И хозяин одежды, тот, кто её носит, обязан за ней следить, держать её в чистоте. Если захочет. Если ему нравится ходить в чистоте. Так что если мы как-то, вольно или невольно, в той или иной степени отвечаем за всю прилипшую к телу грязь, прилипшую к одежде нашей души, это справедливо, не находишь?

Резко возразил:

– Если это было в прошлой жизни, то это был не я. Совсем другое тело. Я не обязан отвечать за то, что было в прошлом, в прошлых жизнях. Если они вообще были, эти прошлые жизни!

– Получается, так. Отчасти… – Вячеслав задумчиво почесал ухо, за которое я недавно тянул. – Там был кто-то другой, с другим именем, с другим характером, с другой историей. Другое тело было и другой человек совсем. За него ты не обязан отвечать. И в правду – скинул старую одежду, переоделся – и пошёл дальше. Но, всё-таки, там был ещё кто-то, другая часть тебя. Та, которая носит эту одежду и другие на себе. Твоя душа. Она всё то видела. И как-то, наверное, помнит. Вот, наверное, она и будет отвечать за то, что творило тело. За налипшую к одежде грязь и пятна крови на ней. То есть, там был не ты – и ты не отвечаешь за случившееся в прошлой жизни. Но только отчасти, потому что отчасти ты и был там, и, отчасти, тебя там не было.

Мне вдруг припомнилась старинная поговорка: меньше знаешь – крепче спишь. И, кстати, много будешь знать – скоро состаришься. У меня уже голова кругом идёт от всех этих мыслей! Тем более, я ведь не могу точно понять, что там случается, когда мы переходим Грань, что там творится за ней, всё ли кончается или только начинается новая жизнь, очередная из жизней на пути нашей души? Тот я, который здесь, этого точно сказать не может. Ну, а когда я уйду за Грань, то, наверное, пойму наконец, но мне-то вот этому уже будет всё равно! А потому не стоит вообще много думать обо всём этом!

– А ещё получается… – глаза Вячеслава изумлённо расширились. – Мы как актёры, а каждая новая жизнь – как новый спектакль, в котором мы играем! Меняются декорации, что-то меняется в сюжетах, а напарники всё те же, только у нас каждый раз разные отношения!

Растерянно выдохнул:

– И… ты так спокойно об этом говоришь?

– Ну, если я сам живу уже много раз, то, наверное, много всего насмотрелся! – рассмеялся Вячеслав. – Мне уже надоело удивляться. Яркость ощущений от выступления в разных спектаклях для меня уже притупилась, – чуть помолчав, растерянно добавил: – Странно, а почему я смеюсь? Ведь мы же о серьёзном говорим! Или… я уже действительно много всего насмотрелся?

– Много, – чуть погодя, не удержался от очередного объяснения мир.

– Постой… – глаза отрока зажглись любопытством. – А получается, что все эти истории, что мы придумываем и рассказываем другим… и те, которые записываем в книгах, и те, которые видим в спектаклях, которые устраивают для нас актёры… мы смотрим со стороны на чьи-то истории… не наши. Наши души, отдыхая за Гранью, воспринимают все наши жизни также?

Ворчу:

– Полагаю, чувств от воспоминаний собственных жизней должно быть побольше, так как в этих, как ты называешь, спектаклях, мы сами играли. И освист публики или её подарки нас как-то больше трогают.

А он восторженно продолжал, потрясённый новой идеей:

– А с другой стороны… мы видим спектакли и читаем книги. И это напоминает нам этот путь, путь нашей души. Путь, который мы забывали. А те, кто записывают, рассказывают или разыгрывают какие-то истории, могут через них пытаться что-то рассказать тем, кто их читает, слушает или смотрит!

– А разве нету историй, которые рассказывают просто, чтоб убить время?

– И такие есть… – Вячеслав задумчиво потёр лоб. – Просто почитать, послушать и посмотреть тоже приятно, особенно, когда хочется отвлечься от грустных мыслей и чувств. Хотя, можно и как ты: пытаться донести до слушателей какую-то мысль, но ненавязчиво, чтоб они сами её додумали, а для того, чтобы они дослушали до неё, заворачиваешь эту свою мысль в какую-нибудь захватывающую и интересную историю! Слушай, я вот задумался… а какое это, оказывается, ответственное дело: рассказывать людям истории!

– Знаешь… – шумно выдохнул я, шумно вдохнул. – Давай о литературе и прочих видах искусства поговорим потом! Я уже устал от этого разговора. И вообще, мы не за этим пришли сюда! Мир, куда нам сейчас надо идти?

– Никуда не надо.

– Что?!

– Вы всегда идёте туда, куда хотите идти. Вы сами выбираете свои пути.

– Мириона, прекращай уже эти разговоры! Я устал!

Мириона указала направление. И мы пошли, вот только…

– Мир, а откуда появились эльфы и драконы? – спросил Вячеслав.

– Послушайте! – я резко обернулся. – Говорите, пожалуйста, без меня! Молча!

– А это возможно? – растерялся отрок.

– Можно. Я и мысли твои вижу. Так что в мыслях отвечай, – дружелюбно объяснила Мириона.

Ну, и болтливая же она!

– А ты бы попробовал несколько веков помолчать! – обиженно отозвалась хранительница нашей жизни. – Так, перекидываясь разговорами раз в несколько лет или столетий, а то и тысяч лет?! Что, мир права не имеет поговорить? Думаешь, весело, что вы глухими всё прикидываетесь?

А это идея!

Зажал руками уши:

– Ничего не вижу, ничего не слышу! Говорите про себя и без меня!

Мы продирались сквозь кусты, отвлекаясь друг на друга, за что я поплатился: не заметил овраг в зарослях и свалился. Мой друг успел ухватиться за куст и не упал. Было сложно карабкаться по мокрой земле, хватаясь за кустики травы, да ещё и дождь не прекращался. Когда я наконец выбрался, то был перепачкан грязью. От злости не сразу прочёл очищающее заклинание.

Мы обошли овраг и направились дальше, следя за всем, попадавшимся нам под ноги. Без каких-либо успехов вернулись на то место, где ели. Мрачно глянули на холм. И тут только увидели нечто тёмное вверху.

– Может, там тот самый вход?

– Проверим.

– Тот самый, – влез мир.

Сегодня он чрезмерно общительный. Хотя… должно быть сложно, когда долго не удаётся с кем-то поговорить!

Мы полезли наверх. Мальчик поскользнулся, схватился за ветку, но та обломилась. Я забрался повыше, поэтому не смог его удержать. Он скатился, ушибся об толстый дуб, вытянувшийся у основания холма.

Медленно спустился, осмотрел его ногу.

– Давай вернёмся обратно. Дождёмся, пока будет хорошая погода, и продолжим осуществлять наш план.

– Нет! – резко возразил друг. – Мы пойдём вдвоём!

– Но тебе больно. Ты ведь сильно ушиб ногу. Как бы из-за этого нам не попасть в беду. Давай я верну тебя обратно и пойду один.

– Нет, мне будет ещё больнее! – он куснул губу. – Не могу уйти, ничего не предприняв.

– Почему?

Он потупил взгляд, заговорил не сразу:

– Это моё вещество спровоцировало такой размах Проклятья алхимиков в этом году. То, которое я около года назад предложил активно использовать вместо других. Думал, что оно безопаснее других видов, которые использовали прежде. Не учёл, что в земле и воде могут быть вещества, с которыми начнутся опасные цепи! Не все цепи просчитал!

Я потрясённо застыл. Он?.. Вячеслав руку приложил к начавшемуся кошмару? Но… как же так?! Он не мог! Он же добрый, ненавидит причинять кому-то боль! И… это устроил он, хотя и ненарочно, думая, что сделает как лучше?.. Ведь не со зла же друг так поступил!

– Ты же не нарочно! – сказал я, положив руку ему на плечо. – Не нужно так себя терзать из-за этого, Вячеслав!

– Ты… – он растерянно посмотрел на мою руку. – Ты не ненавидишь меня за всё это?

– Это вышло случайно. Ты не хотел. Ты старался спасти людей. И ногу повредил. Давай, всё-таки я один. А ты в другой раз сделаешь что-то полезное.

– Но мне больно! – он сорвался на крик. – Я в этом замешан! Из-за меня пострадали люди!

– Вообще-то, не ты один засорял этот мир искусственными веществами. Просто твои как-то раз среагировали с теми, которые выбросили до тебя. Не ты один виноват в появлении и размахе Проклятья алхимиков. Кстати, твоего деда и твоего отца никто не просил использовать алхимическое оружие против врагов. Другого оружия им, видите ли, было мало! За яды взялись!

Он по груди себя ударил, со всей силы. Выдохнул отчаянно:

– Какая мне разница, что сделали другие? Мне больно, что в этом ужасе замешан и я! Я ненавижу себя за тот выбор!

И выглядел он таким потерянным! Мне было больно смотреть, как мой друг страдает.

– Да ладно тебе! – я примиряющее хлопнул его по плечу. – Если вот эту Мириону послушать, то мы вообще все последние тысячелетия, а то и десятки тысяч лет занимаемся в основном ерундой. Хотя… вот не хочу я в это верить! Я же нормально жил. И даже прилично. А её послушаешь – так всё не то.

– Но из-за меня…

Друг сидел такой потерянный. На него мне было больно смотреть.

– Послушай, Вячеслав! – сказал я твёрдо.

Он поднял взгляд на меня – и в глазах у него были слёзы.

– Да, так бывает, что мы иногда вольно или невольно совершаем плохие вещи. По глупости ли, из мести ли, сгоряча ли… и только часть из этих вещей мы можем потом исправить. Увы. Но, знаешь, пока мы живы, мы можем что-то изменить! Нам именно об этом и нужно думать. Потому что прошлого не изменить: оно уже было и сейчас его уже нет, а будущего пока ещё нет, там неопределённость. А мы сейчас здесь, в настоящем. Мы что-то сумеем исправить, если начнём исправлять. И пока мы живы, мы что-то точно сможем исправить. Поэтому, давай, вставай – и пойдём вперёд.

Он недоумённо моргнул, потом его лицо озарила счастливая улыбка.

– Да, я могу что-то исправить! Ты прав, Кан! Я что-то могу исправить!

Я протянул ему руку – он взялся за неё – и я помог ему подняться.

– Вы многое можете исправить, пока живы.

– Мир, а не помолчал бы ты, а?..

– Молчу уже!

– Это так ты молчишь?!

– Да, молчу. Стараюсь молчать!

– Кан, пойдём! – бодро предложил отрок.

– Да, пойдём, – вздыхаю.

А то я ещё чего-нибудь сегодня узнаю. Такое, что потом покоя не найду. Хотя я и так уже…

Мир на сей раз смолчал про своё мнение.

– Ну, полезли?

Мальчику было больно подниматься, но он об этом даже не заикнулся. Я, не слушая протесты, помогал ему карабкаться по склону.

Нечто, привлёкшее моё внимание, оказалось входом в пещеру. Мы устало опустились на холодный камень возле него. Я высушил нам одежду. Вячеслав вытащил из своего мешка пару шероховатых камней: бледно-розовый и бордовый. Потёр их. Бордовый тут же осветил край пещеры.

– А ты не боишься, что мы можем взлететь в воздух вместе с этим холмом и всем, что на нём находится?

– Я взял только безопасные.

Выходит, эти не единственные. Ох.

– Пройдусь немного и осмотрюсь, а ты пока посиди и отдохни, – бодро предложил друг, оживлённый близостью к цели своего пути.

– Только осторожно.

– Обещаю, – и он скрылся, унеся с собою светящийся камень.

О ноге повреждённой забыл. Эх, учёные!

Немного посидел, наблюдая за умытыми кустами и деревьями, вдыхая запах свежести, потом вытащил хлеб и только собирался откусить кусочек, как услышал где-то в глубине пещеры вскрик. Бросил ломоть на сумку, вскочил, торопливо создал огонь и побежал. Пещера оказалась длинной, всё тянулась, тянулась.

За дальним изгибом пещеры маячил яркий свет. Вот, значит, как он немного прошёлся!

Вокруг алхимика было светло, будто мы оказались на поляне, залитой солнечным светом. Принц сидел на полу и разглядывал непонятные значки под портретом какого-то мужчины, нарисованном на стене.

– Свет был слабым – и мне показалось, будто кто-то выступил из темноты! – не отрываясь от значков, объяснил друг. – Сделал поярче – и увидел портрет и надпись над ним.

Выше и правда красуется надпись из изящных букв: «Здравствуй, сын!». Что это значит?

– Эту пещеру уже нашёл какой-то алхимик до нас. И тут что-то спрятал, затем передал своему сыну письмо, в котором была карта и просьба зайти сюда… – Вячеслав указал на значки. – Это тайный язык алхимиков. Ему больше сотни лет. Он очень простой: известные всем буквы заменены на выдуманные знаки.

– Ясно… – вздохнул. – Что ещё тут написано?

– Да много всего. Разные байки, выдуманные алхимиками много веков назад. Лишь самые наивные из нас в них верят.

Приглядевшись, обнаружил странный рисунок: ладонь, держащую солнце.

– Что это за буква?

– Это не буква. Это камень, Дающий могущество. Тот самый легендарный камень, который никто до сих пор не создал. Он делает возможным разные необыкновенные вещи. Какие – никому не известно. Точнее, каждый придумывает свои чудеса. Будто с ним можно ходить по воде, летать, превращаться в зверя, делать из любого металла золото, жить вечно, исцелять любые болезни, раны или отравления… и ещё много чего.

– Что-то мне вдруг вспомнились драконы, – усмехаюсь.

– Кстати, да, чем-то напоминает их.

Мы некоторое время изучали загадочные письмена. Точнее, я – смотрел на загадочные знаки, а вот мой друг читал разные истории, скрытые в этих значках.

– Похоже, и у алхимиков есть свои неповторимые и увлекательные легенды.

– Хочешь, пополню твой запас сказаний нашими?

– Не откажусь.

Слушая мальчика, разглядывал надпись на стене. Темнота, отступившая от нас примерно на двадцать шагов, свет, льющийся из камня на ладони принца, непонятные мне буквы, таинственные легенды и идущий далеко над холмом дождь создавали какое-то особое настроение, немного пугали и одновременно манили какими-то загадками, открытиями.

Строка, написанная почти у самой границы света и мрака, заинтересовала больше остальных. Во-первых, она была очень низко, во-вторых, была более тёмная, будто нанесённая позднее, в-третьих, буквы были какие-то неровные, в-четвёртых, там тоже была ладонь, но на ней лежал полумесяц, а не солнце.

– Её как будто ребёнок написал или взрослый, стоящий на коленях!

Друг глянул в ту сторону. Брови юного исследователя поползли вверх.

– Там написано что-то особенное?

– Да. Кстати, ты угадал: её написал шестилетний ребёнок. Похоже, сын того самого алхимика.

– А что означает полумесяц на ладони?

– Это камень, Отбирающий могущество, противоположность того, о котором я только что рассказал. Забавно, отец мечтал получить камень, Дающий могущество, а сын – Отбирающий. Сын как будто мечтал спасти мир от опасности, которую таит то неизведанное могущество.

Сегодня нам слегка приоткрылась чужая тайна. Мне стало очень любопытно, и я уточнил:

– Когда отец и сын были в этой пещере?

– Тут нет даты… – сказал друг, снова оглядев ближайшие письмена. – Это могло быть недавно или сто лет назад. Пожалуй, я бы и сам искал камень, Отбирающий могущество.

– А тебе известна какая-нибудь история об алхимиках, ищущих хоть один из тех камней?

– Слишком много алхимиков искали Дающий могущество. О ком-то известно. О ком-то – нет. Да и время уносит за собой много имён.

В глубине пещеры послышались чьи-то шаги. Прижав палец к губам, создал магический щит для себя и принца, затем атакующее заклинание.

Незнакомцы замерли. Кажется, их двое. И что-то мне подсказывает: хотя бы один из них – маг, у которого есть Определитель.

Последовали тёплые прикосновения от ножен кинжала. Точно, среди них есть маг. И он что-то создаёт.

Незнакомцы двинулись к нам. Шли, шли и вдруг звук их шагов исчез, а я почувствовал ещё три тёплых прикосновения. Итак, к встрече готовились.

Жестом велел алхимику спрятаться за спиной. Тот послушался, но оборвал пять камешков с браслетов.

– Мы точно не взлетим на воздух? – уточнил я шёпотом.

– Не беспокойся! – ухмыльнулся мальчишка. – А что… ты считаешь, что мы зря сюда пришли?

Зажал ему рот рукой. Мой Определитель никак не мог уловить, на каком расстоянии находились незнакомцы. Тишина начинала угнетать, а кто-то крался во мраке.

Дышу едва слышно. Десять ударов сердца. Тридцать. Пятьдесят. Двести. Четыреста…

Вдруг они скрылись в другом направлении или выжидают? Ох, какая же длинная эта пещера! Почему мы начали именно с неё?

Сердито выдохнул. В то же мгновение на границе области, которую могли просматривать наложенные на Определитель заклинания, появились маг и кто-то ещё. Шагов по-прежнему не слышно. Главное, держать себя в руках.

Холодный и тёплый укол медленно приближались к камню, который был в центре ножен. Маг убрал звук шагов. Он вряд ли окажется слабым.

Тишина. Взволнованное бьётся сердце. Незнакомцы всё ближе и ближе.

Неожиданно из мрака выступили Эндарс и…

– Клён?! – потрясённо выдохнул Вячеслав.

Парнишка смутился, но отвесил вежливый поклон.

– Так это ты – предатель, который раскрывает им наши секреты?! Ты – тот, кто продал принадлежащее Черноречью чужим?!

Боевой маг с недоумением глянул на спутника, потом на меня.

– А-а, ты убрал мои иллюзии.

Я?! Да я создал совсем другие заклинания!

– Или это сделал сын Мстислава? – догадался маг.

Когда я стоял на стене Дубового города, кто-то из чернореченских воинов снял часть моих иллюзий. Очевидно, нечто похожее было у моего друга. Но… у них же нет своих магов! Или… то заслуга их алхимиков? Ведь алхимию иногда называют «магией камней». Неужели, это не просто красивое название? Хотя… а ведь алхимия в некотором роде тоже как магия! У искусственных камней есть какие-то свойства, которые их создатель или тот, кто завладел ими, может использовать себе на пользу. Разве что маги используют заклинания, а алхимики – камни. Да, действительно что-то общее есть.

А Клён и Вячеслав впились друг в друга взглядами, едва узнали друг друга. И взгляды были как клинки.

– Я считал тебя моим другом! – с ненавистью выдохнул принц.

Парень вздрогнул, прикусил губу. Впрочем, почти сразу же ответил на словесный удар:

– Я всё делал только ради блага нашего народа!

– Ты – предатель! Ты продал свою родину ради денег! И чтоб другие имели много опасных веществ и стали за наш счёт сильней! А потом они могут уничтожить нас!

– Я никогда не делал ничего ради денег! – выплюнул Клён. – Я родился в Черноречье и в его же земле усну! Я думаю только о благе моего народа!

Принц то сжимал, то разжимал кулаки. Выплюнул:

– Ты предал нас! Ты дал им уносить то, что мы создавали своим трудом!

– А ты знаешь, ради чего я с ними сотрудничаю?!

– Да какая мне разница?! Какой бы ни была причина, она ничего не меняет. Ты продался им, тем, кто постоянно воруют наши составы и расчёты. И наши труды им продал! – Вячеслав мрачно сощурился, рукой указал на боевого мага. – Полагаю, это ты его науськал сунуться в тайник во дворце?! Я только тебе и ещё двум друзьями сказал, какие камни пробудили Проклятье алхимиков в этот раз, где хранятся их расчёты! И, стоило мне отправиться за ними, как я наткнулся на чужака, рыскающего по нашему тайнику, будто по своему дому! Он там почти обо всём знает, где что лежит!

– Я сделал это ради Черноречья! – возмутился предатель.

– Да ну?!

Эндарс некоторое время спокойно слушал их перебранку и с некоторым сочувствием наблюдал за тем шквалом эмоций, которые отражались у Клёна на лице. Вдруг боевой маг выступил вперёд, встал между двумя алхимиками.

– Позвольте кое-что прояснить, Вячеслав.

– Я не с вами сейчас разговариваю! – мрачно сверкнул глазами отрок. – А с этим проклятым предателем!

– Но я знаю кое-что, что вас должнозаинтересовать, – Эндарс таинственно улыбнулся.

– И что же? – принц скрестил руки на груди. – Каких размеров уже ваш склад веществ, сделанных нами?! Когда вы планируете прибрать Черноречье к своим рукам?! Вы хотите поторговаться, навязав нам невыгодные условия, или же просто поиграться, прежде чем поставите нас на колени?! Какую участь вы выбрали для нас: стать вашими рабами или просто исчезнуть с лица земли?!

– Я понимаю, почему вы так взволнованы, – спокойно добавил боевой маг. – Согласен, вы имеете право гневаться на меня и на Клёна. Но есть кое-что, что вы не учли, а вам бы знать об этом пригодилось.

– Что же я не учёл? Что я тоже могу стать вашим псом? Тоже смогу таскать вам сделанное нашими алхимиками? Да ни за что! Лучше меня сразу убейте!

Эндарс тяжело вздохнул, но не напал на нас, остался стоять, где стоял. И спросил серьёзно:

– Зачем, как вы думаете, нам нужны чернореченские опасные вещества и расчёты?

– Чтобы набрать редкого оружия – и стать опасными для других, тех, кто не с вами.

– Увы, вынужден вас огорчить! – Эндарс усмехнулся. – Война не входит в наши планы. Мы просто хотим жить мирно.

– И чтобы жить мирно, вы воруете чужое оружие и чужие труды! Регулярно. Из года в год! – Вячеслав прищурился, впившись в его лицо взглядом. – Не многовато ли ядов вы копите для мирной жизни?!

– Мы хотим жить мирно там, где родились! – нахмурился боевой маг. – Чтоб ни мы, ни наши жёны, ни наши дети не отравились однажды от искусственных веществ, попавших в землю, воздух или реку. Хватит уже тех, кого погубила «магия камней». И глупых алхимиков, и их невольных жертв. Ну, и кто из нас самый алчный и властолюбивый?! Обычные алхимики? Или те, кто убирает за ними мусор?

Вячеслав растерялся.

– Вы… что?!

– Да, мы убираем за вами ваш мусор! – недовольно продолжил Эндарс. – Мы, наши маги и алхимики, согласившиеся помогать нам, наблюдаем за остальными алхимиками, препятствуем им в создании и распространении очень опасных веществ, нейтрализуем уже сделанные. Конечно, мы просто люди и не всегда успеваем вмешаться. Вот это Проклятие алхимиков… мы с ним справиться сами не смогли. Но, сказать по правде, оно – не единственная напасть из тех, которые могли бы быть. Просто вы ничего не видите.

Он отступил в сторону, потрепал по волосам напряжённо замершего Клёна, потом опять посмотрел на прерывисто дышавшего принца:

– В чём его вина, Вячеслав? Клён как и вы хотел, чтобы опасных веществ использовали меньше. Просто вы действуете в одиночку, тайком вставляя палки в колёса своим же, а он – обратился за помощью к нам. Хотя… – молодой мужчина усмехнулся. – Когда мы с ним впервые встретились в одном из ваших тайников, то он тоже разозлился – и пытался меня убить как «наглого вора». Я потом три месяца на Грани пролежал, наглотавшись порошка, который он швырнул мне в лицо.

– Вы… знаете, что я препятствую использованию опасных веществ? – Вячеслав сощурился. – Это что же… выходит, что он не единственный из ваших, кто живёт среди нас и следит за мной?!

– Мы везде! – ухмыльнулся Эндарс. – Вы нас всех не переловите. Тем более, – пугающая улыбка, – что мы своих в обиду не даём.

Какое-то время он и принц прожигали друг друга взглядами.

– Я, собственно, к чему речь веду… – боевой маг задумчиво погладил тщательно выбритый подбородок. – Мне давно известно о ваших тайных действиях. Я и наши люди внимательно наблюдаем за вами. Вы умеете хранить секреты. Вы справедливы, трудолюбивы и неподкупны. Вы, несмотря на свой юный возраст, один из самых талантливых алхимиков своей страны, хотя, в отличие от многих других, вы свои знания и способности предпочитаете не выпячивать. Как будто вы всего лишь один из многих увлечённых учёных, разве что вам везёт чуток побольше, чем другим. Уже бывало, что там, где многие другие бы покалечились или ушли за Грань, вы лишь благодаря счастливой «случайности» выходили сухим из воды.

Вячеслав растерянно слушал. Хотя… одной рукой он нервно теребил рукав другой, на которой только-только возрождалась кожа от ожога. Значит, принц не был безоружным в эту вылазку. И сейчас думает, нападать ли на Эндарса и предавшего чернореченцев Клёна или не нападать. А Эндарс, покосившись на рукав, скрывающий обожженное запястье, невозмутимо продолжил:

– Словом, вы очень симпатичны мне и нашим людям. И могли бы пригодиться не только чернореченцам и нам. Пожалуй, даже не только как один из наших осведомителей, но и как один из тех талантливейших алхимиков, который мог бы нам помогать нейтрализовывать уже созданные другими опасные вещества. Бывает, что алхимики из одной страны ничего не могут сделать, но начатое завершают алхимики из других стран и, порою, других краёв. Всё-таки, крупные центры алхимической науки мало взаимодействуют друг с другом, хранят каждый свои секреты, потому ваши знания и навыки отличаются. Что не может сделать один, то сделает другой, воспитанник иной алхимической школы.

Принц растерянно уточнил:

– То есть, вы следите не только за чернореченцами?

Маг спокойно кивнул и признался:

– Да, мы стараемся следить за большим количеством «творцов камней».

– И… в вашей команде есть алхимики из разных стран?

– Да. Это же удобно, согласны?

Чуть помолчав, принц проворчал:

– Но я не желаю никому продавать труды чернореченских учёных.

– Ваше право. Я понимаю, что вами движет любовь к науке и к родной стране, – Эндарс развёл руки в стороны. – Я, собственно, просто вам сказал, ради чего стараемся мы, влезая в ваши тайники и забирая ваши вещества. Вы поразмышляйте, всё-таки, хотя бы немного над моими словами. И, если когда-нибудь надумаете присоединиться к нам или просто однажды решитесь обратиться к нам за помощью, когда ваших сил будет недостаточно, чтобы справиться самому, мы вас разыщем. Просто прилюдно и почаще обсуждайте «этих проклятых воров» – и пусть эти слова будут нашим тайным сигналом, что вы хотите вновь встретиться со мной или кем-то из моих друзей.

То Эндарс меня пытается зазвать к себе, то Вячеслава. А ведь, наверное, кто-то соглашается! Дар убеждения у этого парня есть. Так… сколь же их там?..

– Ещё учтите, что до наших бед нет никакого дела ни эльфам, ни драконам! – Эндарс покосился на меня. – Прости, Кан. Ты немного другой. Но, в целом, это так. Людей, случись чего, спасти могут только люди. Собственно, задумавшись об этом, мы и решили объединиться. А вам, согласитесь, однажды может понадобиться помощь алхимиков из других стран.

Вячеслав долго молчал, теребя рукав и внимательно смотря на них.

– Вижу, у вас с Каном тут тоже какие-то дела? – Эндарс первым нарушил молчание. – Собственно, как и у нас с Клёном. Так, как-то случайно пересеклись здесь. И я подумал, что можно было бы вас к нам позвать. Что и сделал. Но выбор, впрочем, за вами. Мы никого не заставляем трудиться с нами. Теперь, думаю, пора нам заняться своими делами.

– Постойте-ка! – сердито рыкнул Вячеслав.

– Да? – дружелюбно отозвался боевой маг. – Вы уже что-то надумали?

Принц, нахмурившись, спросил:

– Вы забираете Клёна с собой?

– Думаю, так будет лучше, – Эндарс положил ладонь на плечо своему напарнику. – Вам, полагаю, теперь будет неприятно его видеть, да и он будет нервничать при каждой встрече.

Клён столкнул его руку и сердито заявил:

– Я никогда не покину Черноречье! Я родился на этой земле – и в ней же усну. После этого задания ты должен вернуть меня домой. А не вернёшь – так я сам уйду. Вы меня не удержите. Черноречье – мой дом. Оно – моё сердце. Я не оставлю его. Никогда не оставлю!

– Но…

– Я знаю, что принц считает меня предателем. И… – голос молодого алхимика дрогнул. – И сегодня наша с ним дружба оборвалась. Я так же знаю, что случись что – и он будет подозревать во всём меня, зная о моём сговоре с иноземцами. Знаю, что сегодня или в любой другой день он может выдать меня – и тогда меня казнят. Может быть, вы даже не успеете узнать об этом и вступиться… – в голосе Клёна прорезался металл: – Да, я знаю всё это. Но я всё равно хочу вернуться в Черноречье. Что бы там ни случилось сейчас или впредь, я должен быть там! – он вдруг сам положил руку боевому магу на плечо. – Это ты странник, Эндарс. А я – нет. Прошу, пойми меня. И, пожалуйста, отпусти меня домой.

Я снова ощутил симпатию к этому молодому учёному, как и тогда, когда он вступился за нас перед Мстиславом и так спокойно вёл себя, услышав, что его казнят, когда он доделает записи. Даже если Клён тогда лишь притворялся спокойным, а на самом деле пытался спастись, учитывая, что чернореченский король уважает воинов и смельчаков.

– Ну, хорошо, – шумно выдохнув, согласился Эндарс. – Доделаем это задание – и я верну тебя обратно. Если, разумеется, принц тебя примет обратно. Хотя бы просто как одного из коллег.

– Приму, – почему-то Вячеслав ответил быстро, – но доверять не буду.

– Имеешь право, – грустно улыбнулся Клён. – Ну, Эндарс, пошли?

– Потопали! – и тот опять направился куда-то вглубь пещеры, а Клён – за ним.

– Постойте! – опять встрепенулся принц.

– Ась? – насмешливо спросил Эндарс, обернувшись к нему.

– Вы… кажется, вы хорошо знаете о подземных ходах этой пещеры?

– Более-менее, – отозвался боевой маг, чуть подумав.

– Нам нужен спуск к подземной реке.

– Спуск? А для чего? Тут несколько выходов к ней.

Чуть поколебавшись, Вячеслав всё-таки рассказал про созданные им нейтрализаторы и идею поместить их прямо в подземную реку. Тогда, когда яд сверху будет проникать в её воду, то вода, настоянная на этих камнях, уже будет чистой и, более того, будет очищаться сама. А поскольку вода из неё так или иначе попадает в наземные водоёмы Враждующих стран, у Проклятья алхимиков почти не останется шансов кого-нибудь снова зацепить.

– Отличная идея! – задумчиво сказал Эндарс, потирая подбородок. – Что и следовало ожидать от принца Вячеслава. Пожалуй, я с удовольствием помогу вам её осуществить.

– И я! – радостно встрепенулся Клён.

Так, случайно встретившись с ними, мы смогли намного быстрее разыскать проход к подземной реке и… или, всё-таки, не случайно?

«Я помню, что ты не хотел слышать моё мнение» – грустно отозвался мир.

Ну, извини. Сегодня ты и твоё мнение меня слишком сильно зацепили.

«Я не хотела причинить тебе боль»

Понимаю. Но так получилось.

Следуя за Эндарсом, мы перешли по цепи узких переходов – местами испещрённых тайными письменами алхимиков – и спустились на более низкий ярус пещеры. Там было влажно, на стенах были камни разных цветов. Они выступали из темноты, охваченные магическим светом от пламени, которое нёс на ладони идущий впереди всех Эндарс. Иногда мерцали разноцветными вкраплениями, иногда как будто выдыхали дым.

Вдруг, пройдя по ещё одному узкому переходу, мы вышли в пещеры, образовавшиеся меж залежей багрово-красных камней. Там с потолка спускались вниз длинные, заостряющиеся к концам камни и такие же устремлялись вверх. Я никогда ещё не был так глубоко под землёй, да ещё и форма этих камней, цвет пещеры… казалось, будто мы очутились в пасти неведомого чудовища! А Эндарс спокойно шёл вперёд, разве что бросил мельком:

– Ходите осторожно, здесь скоро станет скользко.

Клён и Вячеслав – каждый со своим освещающим камнем – в тот миг засмотрелись на вкрапления, напоминающие золотистые волоски в одном из свисающих камней.

– Драконье золото? – задумчиво сказал принц, как будто ни к кому не обращаясь.

– Похоже на Женские грёзы, – возразил молодой алхимик.

– Да не, откуда их тут возьмётся так много, да ещё и так глубоко?

– Говорят, это место – прибежище алхимиков. Точнее, было несколько веков или тысячелетий назад. Отчего бы здесь не взяться залежам искусственных камней?

– Или всё-таки Женские грёзы бывают и природного происхождения?

– Или это что-то лишь похожее на них?

– Думаешь, просто некое схожее по внешнему виду вещество, наподобие Женских грёз?

– А может и по свойствам похожее? – задумчиво поскрёб подбородок Клён.

– Надо отколупнуть… – глаза отрока вспыхнули охотничьим азартом.

– Точно! – оживился парень. – Надо проверить его свойства. Залежи Женских грёз природного происхождения – это же клад!

– А ещё можно сравнить свойства природного и схожего с ним искусственного вещества… – задумчиво добавил Вячеслав.

– Точно!

Кажется, будто ссоры между этими двумя и не бывало. Или же это было всего лишь временное перемирие, науки ради. Эндарс, остановился, оглянулся на чернореченцев, пытающихся отколупать кусок свисающего вниз камня, точнее, спорящих, стоит это делать металлическим ножом, глиняным, каменным или деревянным. Оказывается, у обоих алхимиков при себе были наборы из ножей всех видов, неясно лишь, метательных или предназначенных для использования в опытах. В итоге они подняли рубашки: у принца была маленькая сумочка, крепившаяся к поясу, а у Клёна – кошель на груди – и деревянными узкими маленькими ножами сообща наколупали несколько кусков. Причём, камень поддавался лезвиям очень охотно, словно они хлеб или масло резали.

Потом Клён пристал к Эндарсу с просьбой одолжить сумку, и тот откуда-то ему переместил другую. Хм, он так хорошо ориентируется во всех пещерах, как и в картах Белого и Синего краёв? Вот ведь, создал заклинание перемещения и особо не задумывался над расчётом расстояния. Или это другой вид перемещающей магии?

Я поравнялся с боевым магом и на всякий случай уточнил, что за заклинание он использовал. Тот, чуть погодя, поделился со мной неизвестным мне магическим приёмом и заклинаниями к нему: создать тайник в одном месте, наполнить всякими полезными вещами – и потом перемещать оттуда вещи почти в любую точку мира, цепляясь за магический след тайника. С самим изготовлением тайника приходилось потрудиться, включая магию в его стены, создавая дополнительные заклинания, делающие магический след заметнее, чтобы его можно было нащупать. Ещё нужна была серьёзная практика, чтобы обнаружить этот самый след, особенно, почуять его издалека. Но сама идея была хороша, так как позволяла не таскать с собой много чего. Хотя, как сказал Эндарс, там были ещё и другие заморочки.

Тут Клён поскользнулся на влажном полу – и с воплем полетел вперёд по широкой пещере – мы с Эндарсом инстинктивно шарахнулись в стороны, пропуская его. Парень пронесся мимо нас и, продолжая вопить, скрылся в объятиях темноты. Чуть погодя его вопли стал ещё более отчаянным и… последовал громкий всплеск.

Вячеслав сбросил сумку – он зацапал вещества себе, а парень как-то сам ему уступил – скинул на неё браслеты, целых семь браслетов с искусственными веществами, и побежал вперёд, на ходу растирая свой освещающий камень, болтающийся на шнурке на груди. Мы закричали ему, чтоб он не бежал, а то тоже навернётся, но отрок нас не слушал. Он бежал, ускоряясь, по влажному скользкому полу, кой-где поднимая брызги воды, но ни разу не поскользнулся!

И где-то там впереди, видимо, у спуска или ямы, принцу удалось притормозить. Мы с Эндарсом кинулись за ним, впрочем, стараясь особо не разгоняться и следить за равновесием.

Клён отчаянно бултыхался где-то впереди, глубоко. Эхо разносило отчаянные всплески, наполняя всё вокруг жуткими звуками. С одной стороны, он там может захлебнуться, пока мы доберёмся до него, но, с другой, слишком быстрые движения могут привести к тому, что утопленников будет двое или трое. А Вячеслав в одиночку нас не вытащит. И в этих пещерах нас больше спасать некому. Да и самого его бросать здесь одного нельзя – он-то этих ходов не знает.

– Меня будут искать друзья! – бросил Эндарс на бегу. – Но нескоро.

– И пещеру найдут?

– Да.

Ну, хоть какая-то надежда, что принц, случись что с нами, не пропадёт. Если только сам не…

Но Вячеслав спрыгнул вниз прежде, чем мы успели добежать до него. Взметнувшиеся над подземной рекой брызги долетели даже до нас. Глупый мальчишка! Зачем он сунулся так, даже не подумав?! Но… значит, спасение Клёна волновало его больше всего!

Когда мы с Эндарсом затормозили, едва сами не навернувшись с обрыва в большую трещину, снизу, в тёмной воде, где-то глубоко под нами, под водой, мерцая, плыло большое пятно света. Вот, оно пошло кверху – Вячеслав судорожно глотнул воздух и зачем-то скинул сандалии – и ушёл вглубь, туда, где я запоздало увидел под водой тусклый, едва заметный сгусток света. В чём-то освещающие камни, которые таскали они оба, помогли.

Только лишь сандалии Вячеслава плавали сверху воды, почему-то не тонули. А снизу, в водном мраке, тускнело пятно света от освещающего камня принца.

Я обернулся к Эндарсу, но… его не было. И на мои крики из темноты никто не отозвался. Он… нас бросил? Это месть за доставшуюся мне Алину или за то, что я отказался вступить в их ряды, но знал об их тайне, как и Вячеслав, и невольно раскрытый нами Клён? Но, неужели, Эндарс мог так хладнокровно избавиться от всех свидетелей?

Ужас сковал моё сердце. Потом я едва заставил себя посмотреть вниз, в круг подземной пещеры, освещаемый моим магическим пламенем. Там… было темно и пусто.

Нет. Только не это! Но, пока я медлю, Вячеслав… может, моего друга ещё можно спасти? Пока он не успел захлебнуться где-то там?

Я рванулся вниз.

И был схвачен тремя крепкими руками. Кричал, брыкался, но меня оттащили назад. Возле меня остались Эндарс и какой-то светловолосый парень, прижимающие меня к полу. Ещё трое быстро прорезали борозду у основания камня-клыка, накинули на неё толстую веревку. Один вбил верёвку металлическими скобами в пол, орудуя внушительным топором. На полу пещеры вдруг стало как-то сухо.

– Долго воду не продержу! – бросил темноволосый невысокий парень.

– Постарайся. Я поддержу! – Эндарс покосился на меня. – Ну, очухался?

Я растерянно проследил за другим, черноволосым мужчиной, который спокойно нырнул с обрыва в темноту. Парень с топором создал магическое пламя на краю обрыва. Нам под ноги опять наползла вода. И вдруг на полу опять стало сухо.

Значит, Эндарс позвал кого-то наподмогу. Так он спасти мальчишек хотел!

Рядом появилось ещё пятеро магов. Переместились по отдельности, но с разницей в несколько мгновений. Послушали указания Эндарса – и ещё трое нырнули вниз.

– Проверьте в пещере ниже по течению, – бросил молодой маг двум оставшимся.

И те исчезли.

Просто стоять было невыносимо, и я кинулся к единственному из них, кого знал:

– Что я могу сделать?

– Умеешь воду сгонять? – Эндарс стоял у края, смотря вниз.

– Нет.

– Я тебе заклинание скажу, – поймал меня за локоть невысокий маг, увлекая в сторону от ямы.

Кажется, они боятся сами упасть или что взявшиеся за верёвку поскользнутся. Но…

– Зачем вам возиться с верёвкой и испарением воды, если вы хорошо умеете перемещаться?

– Рядом с алхимиками магия иногда перестаёт работать или сбоит, – проворчал тот, – так что верёвка тоже может пригодиться.

Растерянно выдохнул:

– И что… это так часто случается?

– Мы уже потеряли моего друга и отца, потому что не верили, – проворчал мужчина.

Один из вновь прибывших, следуя указанию Эндарса, переместился «ниже по течению». Другой остался с нами, поддерживая верёвку. Мы долго, напряжённо вглядывались в освещённое пятно подземной реки. Там, на воде, качались сандалии принца.

– Не тонут, – задумчиво отметил невысокий маг.

– Смазаны чем-то, – отметил Эндарс.

– Да не, они вроде… каменные?!

Маги переглянулись.

– Кажется, алхимики Черноречья мечтали изобрести способ ходить по воде.

– Да не, они уже пару сотен лет, а то и больше, как забросили эти идеи! Вроде цепи слишком сложные и длинные, чтобы их можно было пережить.

– Но мальчишка – чернореченец. Принц Вячеслав.

– А-а… – протянул невысокий, словно уже был наслышан. – Стой, если он принц, то…

Эндарс прервал его:

– Будет плохо, если его не вытащат.

И всё-таки переговаривались они на удивление спокойно – это резало ножом по сердцу.

– Вам, что, всё равно, спасут их или нет? – не выдержал я.

– Наша обязанность наблюдать – и помочь взобраться, – спокойно ответил Эндарс, – В остальном нам остаётся положиться на наших парней.

Рядом возник тот, которого отправили «ниже течения».

– Там нет, – сказал он мрачно.

Мой знакомый нахмурился.

– Жаль мальчишку! – вздохнул помощник. – Молодой совсем.

– Зови подмогу. Ещё два отряда. Мы обязаны найти его или его тело. И… – голос боевого мага всё-таки дрогнул: – И тело Клёна.

Помощник исчез.

– Дело – дрянь! – проворчал невысокий маг. – Если что-то случится с чернореченским принцем, шумихи будет… да и какого он туда сунулся?!

– За Клёном, – объяснил мой знакомый спокойно.

Хотя… нет, глаза у него были печальные.

– Отчаянный! – выдохнул невысокий с одобрением.

Тут возле нас появилось ещё двенадцать магов. Один с большим свитком. Он развернул его перед Эндарсом, тот указал шесть мест на большой схеме, пересыпанной цифрами и буквами – и почти все помощники куда-то переместились.

Все маги хорошо знают эти пещеры. Да ещё и привыкли действовать слаженно, командой. А Эндарсу, видимо, не впервой раздавать команды. Так… он у них не из рядовых? Самый главный? Просто один из командиров над… отрядами? Эти двенадцать те самые «два отряда», которые мой знакомый просил позвать. Хм, значит, они действуют небольшими отрядами, да ещё и… столько магов! Мда, точно, у них там целый клан. Потому-то их чернореченцы до сих пор не могут поймать.

У оставшегося при ходьбе – он нервно ходил кругами, впрочем, подальше от обрыва – в сумке что-то позвякивало, шуршало. Видимо, он за лекаря. Хотя и сам тоже маг.

Потянулось томительное ожидание. Иногда возвращался кто-то из ищущих принца и его друга, кратко говорил «нет». Эндарс делал пометки на карте вытащенным из кармана углём, отправлял появившегося мага в какое-то другое место.

Кажется, прошла вечность. Много-много часов. Сначала чувство голода было слабое. Потом и вовсе меня скрутило. Нет, не уйду, покуда не будет вестей о пострадавших.

Тут лекарь предложил «сгонять за едой».

– Уж лучше я! – вызвался невысокий мужчина. – Вы им поможете вылезти вдвоём, а я тебя не заменю.

Примерно в этот же миг рядом с нами возник незнакомый маг, лет пятидесяти, с двумя пухлыми сумками, из которых пахло свежими пирогами. И о еде для занятых позаботились. Слаженно трудятся.

– Как у вас? – спросил он спокойно.

Эндарс грустно покачал головой.

– Ну, ясно, – вздохнул вновь прибывший, опустил сумки на пол. – Всегда грустно, когда дети страдают. Ладно, вы поешьте пока. Силы пригодятся. Никогда не знаешь точно, что нас ждёт за новым поворотом.

– Мальчик – чернореченский принц, – добавил Эндарс.

– Пещера, значит, заманила, – горько усмехнулся маг и, взглянув быстро на меня, добавил: – Им тут мёдом будто мазано, алхимикам этим. Пещера с большой историей.

И он что-то слышал о Вячеславе.

Эндарс вытащил из сумки мясной пирог, как раз небольшой, чтобы одному мужику можно было наесться, да и сподручнее было есть, чем отдельные куски, из которых начинка вываливается. Ожидание боевому магу аппетит не испортило, как и тяжесть ситуации. Но, впрочем, ел он торопливо. Маг ещё флягу вытащил, протянул ему. Эндарс принял, кивнув.

Посланник подошёл ко мне, похлопал по плечу:

– Держись, парень! Ещё не ясно ничего. Тут ведь где-то и островки есть у реки, может, их туда вынесло? Да берег кой-где.

– Поешьте, что ли, – предложил тот же мужчина, что принёс еду. – И ты, эльф, кстати, прости за тон. У нас всё по-простому. Там, кстати, где-то был пирог с яблоками. Думаю, ты его учуешь.

Моего имени не спросил и своего не назвал. Да, наверное, знал и обо мне. Раз уж ему рассказывали про Вячеслава. Тем более, Эндарс и меня, и принца пытался к ним сманить.

Поблагодарив, заглянул в сумку. Там нашлись и яблочный пирог, и морковный, и даже капустный. Кого-то предупредили, что я с ними буду? Или у них свои любители овощей есть? Вот ведь, с разной начинкой наготовили.

Я успел съесть половину – не то, чтобы хотел, но отказываться было неудобно – как портал открылся у стены. И вывалился молодой мужчина, весь перемазанный чем-то серым и пеплом. Рука его правая представляла собой жуткое кровавое месиво, словно плоть взорвалась. Он сказал лишь:

– Седьмого… нет… – и сполз на пол.

Эндарс и мужчина старший дёрнулись, заслышав, переглянулись в ужасе.

– Я пойду! – резко сказал боевой маг – и, пирог выкинув, бросился в портал до того, как тот успел закрыться.

Причём, подбегая к нему, успел из кармана штанов вытянуть тонкий лист бумаги и запихнуть в медальон. Кажется, у него их было два – шнурок второй показался в вороте. Тот, с подозрительной сумкой, кинулся к раненому. И в правду лекарь оказался. Хотя зачем-то руки потёр о какой-то буроватый кристалл, да тот приложил к коже, своей, потом к виску пострадавшего. Ещё и алхимик.

Старший маг сидел, судорожно переплетя пальцы.

– Друг? – спросил я осторожно.

– Сын, – ответил он глухо. А больше ничего не сказал.

Мы сидели и молчали. Молчание напрягало. Торопливо шуршал лекарь свежими травами, растирая их тут же, в ступке. Я было подошёл к нему, предложил свою помощь.

– Не подходи! – проворчал тот. – Отравишься.

– Тебе ещё Вячеслава надо доставить домой, целого, – подал голос принёсший еду.

Лекарь осторожно обложил изуродованную руку травяным месивом. К счастью для посланника, тот сознание потерял. Боль была бы страшная.

– Что за травы? – не выдержал я.

– Ирнис для остановки кровотечения, а подорожник и нимним для очищения плоти и крови, – ответил маг вместо лекаря.

– Хорошее сочетание.

– Возможно.

Дальше все мы молчали. Посланник с едой поднялся и стал расхаживать взад-вперёд.

Возвращались ещё двое из ищущих принца и Клёна, кратко говорили цифры и что нет. Замечали раненного, мрачнели, но снова отправлялись на поиски. Отец погибнувшего или же оказавшегося в серьёзной опасности невозмутимо делал на карте пометки.

И ведь он или я можем получить плохую новость. Или оба. Мне надо будет как-то страшно объясняться с Мстиславом. Да не только из-за того, ещё и мой друг… Но у этого мужчины сын в беде. Впрочем, он не матерится и не дёргается. Просто ждёт вестей ещё и о том. И продолжает работать, чужих спасая. Страшно, наверное.

Возвращались ещё трое. Оставшийся маг делал пометки и отправлял их обратно. К сыну идти не просил. Хотя, может?..

Ненадолго появился у нас незнакомый маг – белобрысый парень, заляпанный землёй и обрывками трав – и попросил:

– Подмогу к второму! Русло! – и исчез.

Маг, сидевший у карты, как-то пристальнее вгляделся в неё, линию прочертил у пометок. Сам переместился куда-то. Впрочем, почти сразу вернулся. Мы снова долго, мучительно молчали. Он не порывался отправиться за сыном. Доверился Эндарсу?

Возле нас словно выпал из воздуха седовласый мужчина.

– Четвёртый – всё отлично! – и потянулся за выброшенным Эндарсом пирогом.

Принёсший провизию ударил его по руке и кивнул на сумку. Седовласый подчинился. И, когда повернулся ко мне, я удивлённо заметил, что лицо у него всё-таки молодое. Пирог он стрескал, почти не жуя, первый попавшийся под руку.

– Что у вас? – спросил старший, протягивая ему флягу.

Он был слишком спокоен для напряжённой ситуации. И вот, ему позволяли других строить. Хотя мне до сих пор не представился. Да и свои его по имени при мне не звали. Общались только по делу. Как будто заранее договорились, как вести себя при чужих. Да, может, привыкли, если давно уже вместе трудятся.

Ещё сколько-то вглядывался в поделившегося со мной едой. У меня состояние было как и прежде. У тела. Да и у других, евших пироги, без изменений. Значит, не отравленные. Но… кто этот сдержанный мужчина? Единственное, что смог о нём понять: одежда из Многоречья – у него на рубахе были овалы с вышивкой красные на предплечья нашиты. Лицо выбрито как модно в Синем краю. Да волосы короткие, чуть-чуть ниже ушей.

– Цепь распалась! – доложил седовласый парень, прожевав. – И ладно так!

Старший подождал, пока он напьётся и спокойно сказал:

– К седьмому.

Тот серьёзно кивнул, флягу закрыл и отложил – и переместился, сразу, без раздумий на расчёты.

Их несколько отрядов. И многие знают, в какие места в этот день отправили других. Да ещё и, видимо, кто-то собирает донесения о ходе дел, направляет на отдых или на подмогу другим. Слаженно работают. И, похоже, давно вместе. А чернореченские алхимики и Мстислав не знают, к какому тайнику вдруг нагрянут маги. Не знают, сколько их. Но… стоит ли мне рассказывать королю Черноречья, если мы выберемся? Если маги так слаженно трудятся, то могут и узнать, кто донёс. А мне погибать ни к чему.

Чуть погодя явились ещё двое магов, почти одновременно, обратились к тому, которого я заподозрил их главой или одним из его помощников.

– Пятый. Цепь распалась. Всё хорошо.

– Тринадцатый. Цепь распалась. Всё отлично.

Может, речь об отрядах? Да уж, выходит приличный тайный клан.

– Всё… распалось? – всё-таки растерялся старший.

Появился ещё один маг, лет шестнадцати, бодро доложил:

– Семнадцатый. Цепь распалась. Всё замечательно! – и к сумке с пирогами потянулся.

Старший сам достал один, треугольный, и вручил ему. Парнишка сразу же зубами в бок вцепился. Обнажились внутренности, капуста с луком.

– Мы ещё нужны? – спросил один из двоих, явившихся прежде.

– Второй и седьмой, – велел их глава.

И эти тоже переместились мгновенно, расстояние не рассчитывая. Даже не спросили, в какой стране, в какой части. То ли по магическим следам друг за другом умело идут, то ли… да, уже знают, куда напарников из других отрядов занесло. И даже не попросили поесть. Но… то, что их командир или один из их командиров, сейчас при мне, да ещё и не скрывает, что направляет других… значит, что мне доверяют? Хотят создать видимость дружелюбия? Или просто все другие сейчас чем-то заняты, потому их командир пытается и за этой командой следить, и управлять другими?

– Четыре реакции! – заметил лекарь, отвлекаясь. – В один день!

– Да, подозрительно, – кивнул старший.

Вдруг принюхался. Резко поднялся.

– Вам не кажется… чем-то пахнет?

– Похоже на лёгкий туман, – запоздало отметил я.

Маги и лекарь переглянулись, парнишка даже жевать перестал.

Десять долгих ударов сердца. Волнение на лицах этих уже явно бывалых магов.

Мужчина появился молодой. Курносый. Чёрноволосый. Как будто я его уже где-то видел. Он сообщил серьёзно:

– Река исчезла.

Старший судорожно сжал уголь.

– Кстати, цепи распались в Белом краю, – вдруг заметил лекарь.

– Но отряды на приличном расстоянии друг от друга! – возмутился мужчина, к которому они все спешили с донесениями.

– Что-то не так пошло? – осторожно вклинился я.

– Похоже, что сильно не так, – вклинился и парнишка.

– Но цепи-то распались! – не унимался лекарь. – Нам и не пришлось возиться.

– Это-то меня и напрягает, – старший вдруг замер, чертя в воздухе что-то. Какую-то извилистую линию.

И все из ихних внимательно следили за ним. Паренёк даже жевать забыл.

– Река! – первым сообразил лекарь. – Подземная Мыша!

– Она и к этой пещере подходит.

Они замерли, напряжённо что-то обдумывая.

Ещё два мага возвращались, из ищущих алхимиков. Тоже доложили о странном исчезновении подземных рек. Вот была река – и вдруг не стало. Старший нахмурился. Но больше ничем волнение не показал. А, нет, отправил парнишку «ко второму». Отсюда подальше. Тот с собой пирог недоеденный прихватил.

– И всё в один день, – проворчал лекарь.

– Именно, – кивнул старший.

Чуть погодя – я и эти двое напряжённо выжидали – вернулся парнишка, доложил растерянно:

– Второй. Цепь распалась. Есть отравленные. Наши и чужие. Но пришедшие после распада не пострадали.

– Пятая! – потрясённо выдохнул лекарь.

Хм, цепь распалась… цепью наши алхимики называли реакции, сопутствующие изготовлению искусственных веществ. А, точно! Запамятовал из-за волнения о Вячеславе! Цепь распалась – реакция дальше не пошла. И, более того, какое-то вещество вернулось к изначальному состоянию, обычно – безвредному.

Вернулись трое из этих пещер. Доложили, что «ни реки, ни трупов». Потом, правда, покосились на меня. Один добавил, что принца ещё ищут. Другие из ихних.

– Как испарились мальчишки! – проворчал лекарь.

– Это навряд ли, – мрачно сказал старший.

Быстро осмотрел вернувшихся, попросил показать языки – и двоих отправил «к седьмому». Спокойно, будто там не его сын был в беде.

Я грустно спросил:

– Может, поздно уже с Вячеславом? И вы к сыну…

– Сына могут и не спасти. А вот у принца есть шанс, – ответил тот резко.

– А ежели принц и Клён прямо с водой из реки испарились? – ляпнул парнишка.

И получил по уху от лекаря. Но возмущаться не стал. Хм, но про второго чернореченского принца тоже знает. Но… куда могли пропасть Вячеслав и Клён? Тем более, что этот тайный клан всю пещеру и ходы её явно наизусть знает?!

Прошло немного времени. Кажется, немного. Вот, вернулись десять магов. Один нёс на руках Клёна. Сердце моё остановилось. Потом увидел друга, идущего за ним, и с облегчением выдохнул. Старший почти всех вернувшихся магов отправил к седьмому отряду. Они с сочувствием посмотрели на него, но переместились молча. Сразу.

Спросил, подойдя к Вячеславу:

– Где вы были?

– В какой-то боковой пещере. Нам помог мальчик, – ответил принц как-то потерянно.

– Мальчик? – заинтересованно ступил к ним главный из магов тайного клана.

– Какой-то алхимик, – добавил принц, смотря на закашлявшегося Клёна, – я его не знаю. Но, судя по синей вышивке на одежде, из Синего края.

Старший и лекарь растерянно переглянулись.

– Синекраец и в Белом краю?

– Как он выглядел? – заинтересованно спросил старший.

– Мальчик как мальчик… – пробормотал принц, смотря уже на поверхность под ногами, – Черноволосый. Светлоглазый. Или тёмноглазый?.. – поднял смущённый взгляд. – Точно не помню. Мне плохо было, когда он меня из воды вытащил. Я кашлял. А он кинулся за Клёном.

– Река ещё была, – отметил лекарь.

– Думаешь, воду убрал тот мальчик? – вскинул брови командир.

– Ну, раз синекрайца в Белый край занесло, то это уже подозрения вызывает. Один бы он сюда не дошёл. Но… убрать столько воды… – он на принца покосился. – Вячеслав, вам известно что-нибудь о подобном составе?

Отрок мотнул головой. Спросил неуверенно:

– Может, дракон?.. Их алхимия лучше нашей.

– Или он сам маг? – задумчиво предположил главный. – Но размах поражает.

– Из древних магов, может? – лекарь вздохнул. – Но странно, им обычно дела нет до наших хлопот.

Вячеслав как-то поспешно уставился на Клёна, потормошил за плечо:

– Как ты?

– Живой… – тот поморщился, снова закашлялся, потом проворчал: – Только спиной больно приложился. Не помню обо что.

Нёсший его осторожно опустил. Клён сел, перекрестив ноги как в Жёлтом краю, где так сидят прямо на полу. Спину потёр.

– Хорошо, что нам тот лекарь помог. Хотя я так и не понял, как его в нижний ярус занесло?

– Мальчик? – заинтересованно ступил к ним лекарь.

– Да, – Клён глаза зажмурил, потёр, – у него был освещающий камень. Он меня в чувство привёл. Заставил откашляться… – посмотрел на главного из магов: – Но я его плохо помню: мне хреново очень было.

– А он быстро ушёл! – торопливо добавил принц. – Ещё до того, как ваши маги нас нашли.

– Алхимик, который бродит по нижнему ярусу, хм… – старший маг задумчиво подбородок протёр. – Мальчик… ещё и с лекарскими умениями…

– Ещё и в одежде Синего края, – добавил их лекарь.

– Что-то я такого не припомню, – мужчина повернулся ко мне. – Вы, кстати, сделали всё, зачем сюда пришли? Или всё же хватит вам и Вячеславу приключений на сегодня? Тем более, что с рекой творится что-то странное. Вам лучше сейчас уйти. Дней несколько не приходить сюда.

Ему ещё к сыну надо. Ради нас, может, он притворяется спокойным, хотя с близким случилась беда. Чем скорее перестанем мешаться у них под ногами, тем лучше. В конце концов, вот он сколько своих людей отправил на поиски Вячеслава, в ущерб своим, у которых явно сложный день выдался. Но и камни принца необходимо поместить в воду – это очень важно для многих людей из Враждующих стран.

– Нам помог тот мальчик, – торопливо вклинился Вячеслав с объяснениями. – Пока он Клёном занимался, спросил у меня, чего мы тут забыли, в пещерах-то. Я кратко рассказал. И, когда уже Клён очнулся и закашлялся, выплёвывая воду, тот мальчик мне указал на проходы к другим пещерам. Сказал, как дойти до лучшего места, вода из которого коснётся всех рек Враждующих стран и соседних двух. Я… прости, Клён, но я пошёл туда. Мне надо было. И я тебя оставил с ним.

– Родина прежде всего! – серьёзно ответил тот. – Тем более, я мог не выжить. А у тебя было средство, которое поможет сотням людей. Или даже тысячам. Ты правильно сделал, что использовал возможность. А тот алхимик… как здорово, что он разбирается в пещерах! – закашлялся, грудь невольно потёр. – Мы сегодня удачно сходили.

Вячеслав смущённо потупился, встретив понимание вместо упрёков.

– Прости, что я ушёл. Я должен был тебя защищать.

– Да я не заметил, что ты уходил! – устало улыбнулся юноша. – Мне слишком хреново было.

Командир покосился на Вячеслава, но смолчал на сей раз. У них был неудачный день.

– Синекраец, который хорошо разбирается в здешних пещерах и подземных реках Белого края… – растерянно сказал лекарь магов.

– Мда, интересный мальчик, – серьёзно ответил его глава.

– В общем, нам повезло, что он случайно оказался в ближайших пещерах и заметил, как нас с Клёном сносит река, – бодро добавил принц.

Старший и лекарь переглянулись, но смолчали.

– Выходит, мы уже можем возвращаться, – торопливо сказал я.

Как бы ни интересовал тайный клан тот юный алхимик, которому слишком много было известно, однако же у главы сын может уже на Грани или переступил её. А мужчина изображает участие и отвлекается на наши заботы. Надо его уже освободить от нашей компании. Тем более, Вячеслав утверждает, что камень уже в хорошем месте пристроил.

– Мы ещё с Клёном поговорим, – добавил лекарь магов, скорее уж сообщая нам свой выбор, чем прося.

Мы с принцем покосились на Клёна, тот кивнул.

– Вода вернулась!

Я и друг непроизвольно отшатнулись от мага, возникшего за нами.

– Да, идите тогда, – кивнул нам глава клана или один из его помощников, к которому многие прислушивались.

Я ему искренно пожелал, чтобы с сыном его всё обошлось, он серьёзно кивнул в ответ, принимая благословение. Спросил лишь, помочь ли нам с расчетами.

Я замялся. Всё-таки, мы сюда с помощью Мирионы забрались. Но как сказать об этом им? И стоит ли говорить?

Командир спокойно, не напрягаясь, озвучил цифры для создания формулы для перемещения. И добавил, что это отсюда до столицы Черноречья.

Всё-таки, принца они охотно спасали. Столько своих выделили, хотя и у самих было сложное положение. И не отравили меня. Можно было поверить и сейчас. Да и им вроде выгодно быть с нами дружелюбнее, вдруг надумаем к ним присоединиться в будущем

Коротко поблагодарив их, поклоном, я сжал локоть принца и создал портал в Связьгород.

И вышли мы неподалёку от главных ворот. Мда, с расчётами для перемещений у тайного клана умения на высоте. И слаженно работают.

Я отошёл в сторону от ворот и присел на землю, Вячеслав молча опустился рядом.

«Мириона, а всё-таки… они сейчас за нами следят?»

«Сейчас нет. Им не до вас» – ответил мир спокойно, будто я и не ругался на него недавно.

«Ну… спасибо тебе!»

«Рада, что смогла помочь. Но я не обо всём могу вам рассказать, если что»

«То твоё дело, мир. Тебе виднее»

И кратко другу рассказал, что видел и что заметил.

– Много их там, – грустно кивнул принц.

Какое-то время мы молчали, переваривая события.

– Кажется, у них что-то стряслось сегодня. Из ряда вон выходящее, – и рассказал ему про отчёты посланников и реку.

Друг помялся, потом вдруг посмотрел мне в глаза и сознался:

– Это тот мальчик убрал реку. Я соврал, будто он же нас и вытащил из воды. На самом деле он не кидался за нами в реку. Просто испарил воду. Потом уже вытащил меня на берег. После Клёна.

– Он… воду испарил? – я даже поперхнулся. – Целой реки?!

– Он – хороший алхимик, – кивнул серьёзно принц. – А ещё он в тамошних пещерах бродит спокойно, как у себя дома. И… ты можешь поклясться, что не расскажешь Клёну и другим?

– Ладно, – кивнул, – но только если сокрытие этой тайны не помешает нам в борьбе с Проклятием алхимиков.

– Он меня попросил, – Вячеслав выщипнул стебелёк травинки, задумчиво кончик прожевал.

Значит, отрок с незнакомцем говорил ещё больше, чем рассказал магам в пещере.

– Услуга за услугу, так сказать… – добавил принц, оглянулся внимательно, рукой приветственно махнул стражнику на стене, заметившему его, да на едва слышный шёпот перешёл, рукою прикрыв рот, будто зевая: – Он сказал, как лучше устроить мой камень, чтобы вода очищалась через подземные реки. А меня попросил этим магам ничего не говорить. Ему кое-что о них известно.

Тихо спросил, притворяясь, будто утираю лицо рукой:

– И он не хочет с ними видеться?

– Да. Они не ладят, что ли. Вообще, странный он. Одежда Синего края, а глаза узкие, как у жителя Жёлтого края. И ещё… а, нет, прости. Я не должен об этом рассказывать.

– Ничего! – вздохнув, поднялся. – Главное, что твой очищающий камень мы на место отнесли. А у тебя с тем мальчиком могут быть общие секреты. Ваше дело.

Жаль только, не узнаю, как там у того мага с сыном. Вот бы обошлось!

Я первым к городу пошёл. Вячеслав запоздало вскочил и догнал меня.

Уже к стене подходили, как он проворчал:

– А, всё-таки, это несправедливо!

– Ась? – обернулся к нему.

– Мой камень! – друг вздохнул и пояснил: – Мой камень как-то попал к нему. Тот самый, который я в старой деревне алхимиков сделал.

– Может, просто похожий?

– Нет! – Вячеслав, обычно такой спокойный, сердито мотнул головой. – Я узнаю его даже из тысячи. Прозрачный и будто перья в нём плавают или облака перьевые. Ни в одной из книг я не видел описания подобного ему. Я чувствую, что это какой-то особый камень. И даже Мириона подтвердила мне, что вода принесла мой камень к нему. Но… она почему-то просила, чтобы я не отбирал камень у этого мальчика. Будто ему нужнее.

Похлопал его по плечу.

– Наверное, миру видней.

– Но я едва не сдох, пока складывал цепь к нему!

Обычно тихий и отходчивый отрок сегодня был сильно потрясён и зол. Из-за одного только камня.

– Почему?.. – выдохнул принц обиженно. – Почему я должен был отпустить лучшее моё творение к нему?!

– Вряд ли самое лучшее, – примиряюще сжал его плечо. – Ты ещё много нового успеешь сотворить. Уверен. Мы же нашли лекарство!

– Нет, – Вячеслав сердито мотнул головой, – у меня такое чувство, будто тот камень – лучший из всех, что я создал. Будто он такой единственный. Очень редкий. С особыми свойствами. Хотя я и не понимаю, какими. Почему я должен был отдавать лучшее из моих творений ему?

– Хотя бы потому, чтонезнакомец спас жизнь тебе и Клёну. Мог ведь из-за вас попасться к Эндарсу и его людям, с которыми встречаться не хотел.

– Да, я поэтому и промолчал, – грустно кивнул друг. – Промолчал, хотя и увидел камень в его кошеле, когда он другие доставал, чтобы лечить Клёна.

– Камнями лечить?! Искусственными?!

– Он ещё и лекарь, – принц вдруг сжал мой локоть. – Ты только никому об этом не говори.

– Редкое, что ли, умение?

– Нет. То есть, да. Для алхимика. Ещё и одежда Синего края на нём. Я не уверен, что тамошних «творцов камней» учат этому.

И он первым пошёл к воротам. Сухо поздоровался с выскочившими к нам стражами. Те как-то даже погрустнели. Вячеслав же обычно был куда приветливее. Но, впрочем, поклонившись, они сразу же отошли. И сын Мстислава пошёл по освободившейся дороге вперёд. Я догнал его, пристроился слева.

Мы уже около половины пути до дворцовых стен прошли, как Вячеслав высказал уныло:

– Надеюсь, Мирионе виднее.

Серьёзно поддакнул:

– Надеюсь.

Мы прошли ещё несколько шагов.

– Постой…

Друг остановился вслед за мной.

– А если это Мириона его привела к тебе и Клёну? – выдохнул я растерянно. – Уж очень кстати тот мальчик очутился в пещерах.

Чуть подумав, отрок кивнул:

– И верно! Как будто мир надумал поддержать нас.

Я задумчиво взъерошил свои волосы.

– Погоди, так, выходит… тот мальчик сам слышит голос Мирионы?

– Может, мир его просто подтолкнул в тот день.

– Нет, он слишком близко очутился возле вас, когда вы тонули. А пещер там множество, как я понял. Эндарс и его напарники разбираются во всех проходах, но у них явно подготовка серьёзная по многому. Ну, не мог он случайно набрести на вас, даже если с какой-то целью бродил где-то возле. Тем более, не так уж и много времени требуется, чтобы успеть захлебнуться водой. Но он успел вас спасти.

– Точно! – глаза принца расширились. – Он должен был чётко слышать голос Мирионы! И прислушиваться к её просьбам, чтобы она к нему обратилась.

– Больные! – проворчали сбоку.

Мы обернулись на женский голос. На нас внимательно смотрели две старых полных торговки-лотошницы, с пряниками и яркими лентами. Мы дальше пошли и, чуть погодя, сзади послышалось, потише:

– Эх, такие молодые! А уже с головой нелады.

– Мириону, грят, слышют, – поддержала торговку соседка.

– Ох, что творится, что творится нынче!

– Ничего хорошего!

– А то! Вот на днях кузнец Светел…

Но про кузнеца я уже не вслушивался. Призадумался, что за мальчишку-алхимика прислала нам на подмогу заботливая Мириона? Юный ещё, но утопленника спас. Знает пещеры в Светополье как свои пять пальцев, а живёт, похоже, в Синем краю. Да ещё и принц сказал, что глаза узкие, как у людей Жёлтого края. И искусственными веществами пользуется для лекарского дела. Молодой, но явно много знает. И даже с Мирионой общается. Интересный малый.

– Он тебе имя своё назвал?

– Нет, – грустно качнул головой друг, – хотя я хотел с ним познакомиться. Он интересный.

– Но ты как будто о нём что-то уже где-то слышал?

– Нет! – ответил отрок как-то торопливо, потом добавил уже степенно: – Но, возможно, он один из талантливейших алхимиков Синего края.

Мда, задачка. Прямо так и хочется спросить у самой Мирионы, что за отрока она к нам направила? Если это она была.

«Я направила» – прозвучало как будто в моей голове.

А, нет, или где-то за плечами.

«Но говорить подробностей не буду, раз он того не хочет»

Ну, ваше дело. Спасибо хоть, что вздумала нам помочь. Твоё ж дело?

«Моё» – честно сознался мир.

– Может быть, мы о нём ещё когда-нибудь услышим? – сказал Вячеслав вдруг.

«И я так думаю» – влезла Мириона.

Разговорилась уже.

Но она, видимо, опасаясь моего недовольства, больше ничего не сказала. Ну да, я ж недавно ругался, чтобы замолчала. Или ей было не до нас. Ей были вверены жизни всех живых существ. А мы с Вячеславом только двое. Как одна только капля из моря. Хотя она нам всё равно помогала. Ну, у нас же серьёзные планы. Но у мира явно планов больше, чем у нас.

Хотя, хотелось бы узнать, кем же был тот мальчик, что спас Вячеслава и Клёна? Но, может, когда-нибудь всё же узнаем?..

Изумительно, вода во всех трёх странах очистилась за три дня! Если верить слухам, у воды даже улучшился вкус. Тот юный алхимик правду посоветовал.

И ещё мне стало ясно, какую глубокую яму вырыли алхимики, когда убедился, как взаимосвязана вода Враждующих стран. Как назло, остановить алхимиков я не мог. Оставалось только надеяться, что они не придумают ещё какую-нибудь подлость.

Но стоит ли присоединяться к Эндарсу, не надумал. Да и тот больше не появлялся. Ну да у них тогда явно был сложный день. Может даже, не спасли сына главы или одного из помощников. Хотелось бы, чтоб спасли. Мир, кстати, подозрительно молчал. И я прямо спрашивать у Мирионы не решился. Грустно было думать о судьбе сына того мага, который нам с Вячеславом так серьёзно помогал. Вдруг не спасли?.. А так хоть немного надеялся, что беда того дружелюбного мага миновала.

Через неделю, когда уже не возникало сомнений об уменьшении распространения Проклятия алхимиков, до меня дошли слухи о возникших кое-где целебных источниках. Мириона подтвердила: это произошло благодаря камням Вячеслава. Выходит, была польза от дара моего друга и от алхимии вообще.

Хотя, быть может, друг был прав – и свойства у потерянного им камня были в разы лучше?.. Но, впрочем, что упало – то пропало. Камень тот уже нам не принадлежал. Точнее, принцу. Тот ещё пару дней был в плохом расположении духа, но вроде смирился.

И Клёна принял вернувшегося, хотя уже заметно спокойнее, без прежней теплоты. Но никому о тайной связи Клёна с ворами-магами не сказал. Мне друг сказал, что не собирается помогать тем, кто обкрадывает его друзей-алхимиков. Его выбор – его право.

Всё чаще наши помощники появлялись не только в своих родных, но и в других странах. Люди разных народов всё ещё смотрели на вражеских знахарей настороженно, но в драку кидаться не спешили.

Конечно, я и Алина молчали, кто совершил открытие. И честь легла на плечи всех. Пусть люди будут уверены: надежду им подарили не только их соотечественники, но и их враги. Пусть хоть чуточку добрее будут друг к другу. А мне и моей невесте не нужны слава и всеобщая благодарность. Только бы больных побольше выздоровело! Только бы помирились Враждующие страны хоть когда-нибудь! Ведь Алина мечтала жить на родине. А я… а я уже, может, на свою родину никогда не смогу вернуться.

Я тянулся к любимой, обнять её, приласкать по волосам. И, словно капли воды живительной, погибающий от жажды, принимал её скромные и пьяняще ласковые прикосновения.

Роман за нами, разумеется, бдил. Чтоб всё по приличному, а то как он там матери в глаза смотреть будет, за Гранью?.. А то вдруг там ещё можно будет её увидеть. Но сам он никуда по ночам не ходил – я нарочно прислушивался – и самого брата невесты мне подловить не удавалось. Хотя бы, чтоб позлить. Доставать-то его у меня намерения не было. Просто он был слишком назойлив иногда.

Но Алина не торопилась замуж, да и я не настаивал.

Драконам, если захотят, будет не сложно меня найти. Так что я не знаю, сколько ещё времени мне осталось провести с Алиной. Иногда мечтал, чтоб уже после свадьбы меня нашли. Чтобы хоть немного рядом с любимой побыть. А иногда мечтал, чтобы мы с ней не успели пожениться, ведь если меня казнят, то она останется вдовой. Слишком рано. И, может, лучше, если останется нетронутой, раз в Белом краю так ценят целомудренных невест.

От Нэла, увы, вестей не было. Страшно волновался за него.

Да и вообще с Эльфийского леса новости поступали скудно – не так-то и много мой родной народ общался с людьми, да людей к ним мало попадало. Сплетничать было некому.

Разве что упомянули, что у Хэла появилась внебрачная дочь, взрослая уже, когда нашли. И, быть может, наследницей станет она. Странно представить! Девчонка, что хамила мне несколько месяцев назад, теперь может стать королевой эльфов! Хотя… зная остроухих, я подозревал, что королевою ей не быть. Не любят эльфы полукровок. Разве что навяжут ей брак с чистокровным – тот и станет править. А это, увы, ранит моего братишку. Но что я мог поделать! Единственное, что я мог – это никогда не попадаться идущим за мной. Чтобы о моей связи с Нэлом не узнали. Чтобы не заподозрили, что это он помог мне сбежать в тот день.

– Я так прошу её, чтобы она тебя защитила! – призналась мне как-то Алина, разрыдавшись и уткнувшись лицом мне в плечо – брата её, к счастью, рядом не было. – Как она защищала меня! Ведь она может! Она сама говорила, что, бывает, мешает магам! Но Мириона совсем не хочет защищать тебя! Как так?!

Значит, любимая просила. Но мир не захотел.

«Так лучше» – отозвалась Мириона.

Но, судя по тому, что Алина всё так же плакала, прижимаясь ко мне, она сейчас не слышала её голос. И потому я просто спросил про себя:

«Считаешь, я зря разрушил дворец?»

«Зря» – отозвался мир.

Ну, грустно конечно, что ты считаешь меня недостойным твоих стараний, но… дело твоё, мир.

Чуть погодя Мириона добавила:

«А, может, всё же не зря. Но чем это всё закончится, не могу представить»

И чем ей так важен мой враг? Я старался, я одолел Проклятие алхимиков! Ну… я был среди тех, кто в этом миру помогал. Только… почему мир защищает Хэла? Того, кто спокойно смотрел, как я сгораю у него на глазах?! Маленький мальчик… совсем беззащитный…

Меня передёрнуло от внезапных воспоминаний.

– Тебе холодно? – встрепенулась Алина.

– Нет, милая. С тобою моему сердцу тепло, – сказал, зарываясь лицом в её волосах.

Было холодное осеннее утро. И мы были дома. У вдовы. И моя красавица пока волосы только расчесать успела. Редко удавалось увидеть её с распущенными: в Белом краю это почему-то осуждалась. Странные люди! Это же так изумительно прекрасно, когда видишь девушку с длинными, распущенными волосами! И так заманчиво уткнуться в них лицом, вдыхая аромат ромашки или крапивного отвара, горького. И такого яркого, на этих нежных-нежных волосах.

Невольно потёрся о её пряди щекой. Алина, подтянувшись, потёрлась своей щекою о мою. Потом ласково обвила мою шею руками. Осторожно обнял её. Потом крепче. Было сладко стоять так вдвоём, забыв обо всём на свете.

– Ага, развратничаем! – возмутились с порога. – Может, женитесь уже поскорее?

То Роман из лавки пришёл. Он осмелился иногда выходить в город. Правда, заранее упросив Стёпку купить ему «одёжу этих гадов». По вечерам ворчал, что «гадскую одёжу приходится носить». Когда вдова и Белотур опять сидели и лузгали семечки во дворе: они в то время ничего не видели и ничего не слышали, кроме бесконечных запасов подсолнечника и друг друга.

Кстати, я почему-то подозревал, что Роман на следующий вечер совсем не случайно отравился и долго бегал из дома к строению в кустах. Но, впрочем, Стёпка, схваченный за уши, пока спал головою на книге, всё отрицал. И отчаянно выл, что он невиновен. Рот открыл, кажется, чтоб ляпнуть, что может и мне с радостью чего-нить подсыплет, но вовремя умолчал: я ж иначе пойму, кто там «суп переперчил».

– Нет, ну женитесь вы, в самом-то деле! – заметил Роман уже за завтраком, растолкав Стёпку, опять уснувшего на книге. – Мы воинский отряд так скорее соберём. Свой. Хорошо же, когда в семье толпа мужиков!

– Вот ты и постарайся, раз не терпится увидеть юное поколение воинов, – подмигнул ему я.

На что брат невесты проворчал, что то – не моё дело. Алина, разумеется, обиделась, что мы ссоримся. Да мы и не ссорились. Так только, поддевали друг друга. У Романа это можно было счесть неким подобием дружбы.

Наши помощники расстроились, что мы с Алиной хотим остаться в тени.

– Это же вы нас собрали! – ругался Стёпка. – Вы, козлы упрямые, вы!

– Как так: всех вдохновляли, а нам про вас и слова не сказать?! – вторил ему Белотур.

И многие шумели, возмущаясь нашим решением. Но, впрочем, на следующее утро к нам подошёл Белотур и от имени всех сказал, что раз такая наша воля – они молчать будут.

– Но если мы напьёмся, мы за себя не отвечаем! – вылез вслед за ним Стёпка, частый его спутник с некоторых пор.

Мы со светопольцем переглянулись – и сцапали парня за уши.

– Пустите! – взвопил тот сердито. – Пустите, гады! Я… я вам слабительного в жратвуподложу!!! Пустите, а то пожалеете!

– А ты опять, что ли, собрался до свинского состояния себя довести? – возмутился я. – Вот взялся бы ты за ум, право слово!

– Жениться тебе надобно, – степенно сказал Белотур. – Вот станешь отцом, увидишь детят, слабых, беспомощных – совесть-то и проклюнется. И ответственность.

– Кто бы говорил! – пробурчал новодалец. – Пока кто-то бабу соблазнит, её уже и уведут!

Парень вроде шутил.

Но дня через два, Белотур вдруг на общем собрании объявил, что собрался жениться.

– Я такой шикарный, да? – ёрничал Стёпка. – Ты меня, что ли, испугался?

И по затылку получил – и от жениха, и от невесты, которая в доме присутствовала и квас, и морс готовила на всех.

Как-то я загрустил. Уже давно стемнело, край поляны освещал магический огонь. Мы как раз наломали свежих веток молодых сосен, на новую порцию лекарств, улучшенного рецепта, согласно обобщённым исследованиям последних дней – Клён и Стёпка расстарались.

Я отошёл как бы по делу, пока ещё наш отряд примеривался к молодым деревцам. Сел, чтоб меня не видно было, землю погладил, да долго извинялся перед здешним Лесом, что мы пришли его деревьям ветки ломать. И, на случай, если кто-то из людей совсем кого-то сломает, вместе с ветками, тоже извинился. Лес молчал, притихший.

Потом мы заготовляли ветки с сочной молодой хвоёю: наши вычислили, что молодая лучше. Хотя и не сильно излечение ускоряет. Но чем лучше лекарство, тем приятнее нашим душам. Всё-таки, все мы уже этим делом горели. И все хотели с Проклятьем алхимиков справиться. Жалко было людей, своих и врагов.

А потом костёр я развёл, магический, большой. Землю не обжигающий, длинный. Мы сидели вокруг, грелись – вечера уже были холодные. Жевали пироги, что Алина и невеста Белотура наготовили нам с собой. Вот, кто-то додумался пироги греть на моём огне. И радостно всем докладывал, что они греются, но вообще не сгорают.

– Даже не пригорают! Ай, чудно!

Все поблагодарили меня, а потом руки с пирогами в костёр потянули.

У меня аппетита не было. Я у Белотура край отщипнул – с его согласия – капустного, но больше не стал.

– Алина же старалась! – строго сказал мужчина.

– И с каким пор так дорожишь бабьим мнением? – хмыкнул кто-то из новодальцев.

Но теперь Белотур за оружие хвататься не стал, только отмахнулся, как от комара надоедливого. Да насмешника ужин больше всего занимал, лень ему было дальше ссориться.

А мне было грустно. Вот ведь, пытался вчера с Мстиславом заговорить о пользе мира, так тот меч выхватил, ткнул концом мне в грудь, но рукою твёрдою, даже рубашки не проткнул. И потребовал, чтобы я «к нему с этой дурью не лез!». Мол, так-то он меня «уважает», но «этого гадства не потерпит».

Рядом со мною подсел Станислав – он иногда с нами ходил на исследования и сбор материалов для лекарства. Он, увы, как-то не спешил поправляться. Вообще. То есть, бывали дни улучшения, а потом всё сначала, будто лекарством и не поили. Ведь мы видели, как он его принимал! И Цветана по моей просьбе за ним следила. Но будто сжирало новодальца что-то изнутри, лишало сил. Но он как будто и не расстраивался.

– Что ты тут с такою мордою сидишь, остроухий? – спросил он, то ли ворча, то ли сочувственно.

– Да грустно мне. Доколе люди будут воевать?

– Да покуда не передохнут, – он ухмыльнулся.

Впрочем, в лицо моё вглядевшись, посерьёзнел:

– Да ладно тебе! Я понимаю. Хочется хороших результатов. А что сделано кажется малым. Хотя зря ты. Ведь ещё в том году считали, что Проклятье алхимиков – это приговор.

– Но всё же… – вздохнул. – Вот мы вместе трудились – и больше проку. Но я боюсь, что ваш вклад люди вскоре забудут.

– Зато мы тебя и Алину не забудем! – он меня похлопал по плечу.

С другого краю костра кто-то, клевавший носом, в обнимку с пирогом, таки упал – соседи из другой страны только отодвинулись. А он как назло приземлился виском о камень. Взвыл от боли. Пирогом подавился ещё.

К нему кинулись Белотур и Станислав.

– Держи его! – скомандовал лекарь. – А я крошки вытрясать буду.

Поначалу несчастный, который и без того был побитый, да ещё и задыхался, выл от боли и вырывался, кровь из носа разбрызгивая. Но вдруг затих. Уже все вскочили и к нам бросились, взволновавшись, что тот «совсем окочурился». Но нет… тот прокашлялся. И будто уснул. Или сознание потерял.

– Сейчас! – выпустил его лекарь. – Сейчас я отвар принесу.

Но тот спал. Мы даже боялись его трогать, чтобы не навредить ему больше. Да и Станислав сказал, что боится его отпускать. И что мы шумели вокруг, несчастный вообще не слышал. Будто нас не было. Или совсем оглох.

– Слышь! – возмутился уже через час или полтора Станислав, не выдержав паники вокруг и поспешного обсуждения случаев, чем-то напоминающих этот. – Ты не дохни, а? Ладно бы воин на мне подох, на поле брани! Так ведь какой-то лекаришка, да не от моих рук даже!

На него уже зашипели, мол, как он так может! Про напарника-то так злостно шутить?! Ладно бы просто за едой шутил, а то вдруг тот и в правду издох или сегодня совсем Грань перейдёт?

– Друг же! – возмутился кто-то.

– Напарник же! – проворчал другой.

И оба из других народов были, чем пострадавший. Хотя это всё же не то, что должно радовать.

Я уже потом сел потерянно. Голова не соображала уже от усталости: ночь не спал, всё думая, чего надо было тогда Мстиславу ответить.

– Да почему так?! – взвыл, взлохматив волосы. Уши ладонями натёр, яростно, как когда-то советовал мне лекарь из Жёлтого края, чтобы сонному проснуться – и сегодня почему-то вспомнилось. – Да лекарь я или не лекарь?!

– Зря ты, – проворчал Станислав, посмотрев как-то странно на меня, – я бы на твоём месте радовался.

– Но я ничем не могу ему помочь! И он так внезапно сознание потерял.

Опять вгляделся в лицо несчастного. Опять ничего не понял.

– Но ты же спас кого-то уже. И спасёшь других! – охранник Цветаны вдруг вздохнул.– Я вот прожил около полувека и разочаровался в воинском искусстве. Представляешь, мне доверяет мой король, терпит меня рядом с собой не первый десяток лет, даёт важные поручения, а мне вдруг надоело моё занятие! Опротивело прикасаться к оружию. Куда приятнее видеть улыбки поправляющихся детей, осознавать, что я причастен к их выздоровлению. Полжизни прожил, а для чего? Это мучает меня больше, чем болезнь. Болезнь могла бы оборвать мои мученья, но именно мне она почему-то упорно даёт жить. А ты вон молодой. Больше меня проживёшь. И дело полезное знаешь. Радовался бы.

Если меня не найдут. Если не казнят. Вот зачем я разрушил этот проклятый дворец?!

Опять волосы взлохматил свои, сердито.

Станислав одну руку от плеча парня неподвижного отнял – и на моё плечо положил. Все прочие пока советовались, не слушая нашего разговора.

– А я вообще потратил несколько десятков лет на ненужное дело, – проворчал новодалец.

– Значит, меня понимаешь, – вздохнул.

Какое-то время мы сидели так. На спор напарников и друзей новых внимания не обращая.

Потом вдруг голова у меня прояснилась. И даже как-то тело пободрело. И настроение… улучшилось. Все беды стали казаться несложными, преодолимыми. И вообще… и что-то так некстати танцевать захотелось!

– Там что… – робко посмотрел на спорщиков с другой стороны костра – они отошли, чтоб пострадавшего не тормошить, криками над ушами. – Там вино было в пироги добавлено? Или… кто мне флягу давал? Что вы там подмешали?

Они меня заметили. Кто услышал, передал вопросы мои не услышавшим. И запереглядывались все растерянно. В еде, мол, и в питие ничего особенного не было.

– Жратва как жратва, – отозвался Стёпка. – Но если у кого дурманные травы вместо чая – поделитесь, не будьте жмотами!

И по затылку получил, за подозрения в глупых развлечениях. И радостно полез кому-то в морду давать. А там и соседа того зацепил. Но, правда, пока эти трое молодых и горячих друг друга лупили, снимая напряжение последних месяцев, другие лишь поворчали – и опять продолжили советоваться, как же ж спасать пострадавшего.

Я растерянно огляделся, всё ещё недоумевая, что вдруг случилось со мной. Но вдруг меня осенило. Я шлёпнулся на колени перед Станиславом, схватил его руку, свободную пока, прижал к своей щеке.

– Ты ополоумел?! – новодалец мою руку столкнул. И наподдал мне по колену, растреся пострадавшего.

Тот, правда, так и не очнулся. А другие к нам бросились, орать, чтоб трясти не смел того, кто голову и так уже страшно зашиб.

– Да что он вдруг?! – рычал Станислав. – Я ему не баба! Пусть к своей невесте идёт и милуется! Ишь чего вздумал!

А я кинулся закрывать его собою. Точнее, пострадавшего, спавшего у него головой на коленях. От протянутых рук.

– Не забирайте его! – взмолился. – Пусть не выпускает его из рук!

– Точно ополоумел! – вздохнул помощник Цветаны. – Я тебе подставка под придурочных, что ли? У меня уже ноги затекли так сидеть! Хоть бы он окочурился!

– В твоих руках он выживет!

– Блин, лучше бы окочу…

– Послушайте! – радостно объявил я – и наши помощники настороженно отпрянули от меня, видимо, и правда решили, будто у меня сознание помутилось от волнений и нехилой ответственности. – Я наконец-то понял, почему наш Станислав до сих пор живой!

– Я сам свой, – проворчал тот.

– Да ты не мешай, – возмутился Степан, – не мешай научному открытию! – и рот ему зажал ладонью.

На что воин сердитый вцепился ему зубами в ладонь. Сначала нашего Рыжастого Ёршика перекосило от боли, потом он застыл растерянно. А я с волнением смотрел на него. Потом он потрясённо на Станислава посмотрел. Тот зубы разжал, проворчал:

– И этот бешенный! – и отчаянно сплюнул.

Стёпка успел в сторону уйти, отчего плевок сандалии и пальцы его не заляпал.

И все затихли, ожидая, «чё сейчас будет».

Но Стёпка почему-то скандала не закатил. Растерянно посмотрел на свою руку, основательно надкушенную – Станислав шутки шутить не любил – потом голову ощупал, плечи, руки, ноги зачем-то.

– Не понимаю, – сказал парень наконец растерянно. – Этот гад мне руку до кости прокусил, а боли как не бывало. Будто и не кусал.

– Вот! – радостно сказал я. – А у меня усталости как не бывало.

– День всеобщего бешенства и умопомрачения! – проворчал Станислав.

– Нет, – я повернулся к нему.

Видимо, с такими радостными сияющими глазами, что он на всякий случай отогнулся назад, от меня подальше.

– Я теперь понял, что ты и правда давно уже болен Проклятием алхимиков, Станислав!

– Так чё ж я не окочурился до сих пор? – наконец-то проявил интерес он.

Радостно объяснил:

– Потому что ты – целитель!

– Чё?! – выпучился новодалец на меня.

Да и все растерянно притихли.

– Ох, точно! – радостно завопил Стёпка. – А я-то и думаю, что это за странное такое ощущение… от его прикосновений!

– Да не… – мужчина возмущённо головою мотнул. – Не… какой из меня целитель?! Я столько лет воевал и охранял. Я – мастер людей калечить!

– Так в том-то и дело! – вздыхаю. – Ты родился с даром целителя. Но, поскольку выбрал себе дело жестокое, твой дар не мог проявиться толком. Я видел целителей в Синем краю. Да и в Эльфийском лесу одного… давно. Прикосновение целителя, особенно, когда телу плохо иль душе, ни с чем не спутаешь. Будто волна света или тепла падает на тебя с чьей-то ладони. И становится легче. И прибывает сил. Болезни проходят быстрее. Раны быстро затягиваются. Вот, посмотри: он просто уснул на твоих руках – и у него процесс восстановления быстрее намного идёт. Даже если у тебя нету навыка использовать дар. Подержи его, пока не очнётся. Может, Калин даже боли уже чувствовать не будет. Может, без синяка обойдётся вообще.

– Но… но… – Станислав заморгал потерянно. – Как так?.. Я… целитель?! Что за бред?!

– Ну вот, теперь и ты сможешь лечить людей, – серьёзно совсем сказал Стёпка. – А ты переживал.

– Да я… – сказал мужчина едва слышно и совсем потерянно. – Да чё я с ним делать-то буду?! С даром этим?..

– Хочешь – стань моим учеником, – предложил Стёпка, опустив руку ему на плечо. Будто тот и не плевался в него только что.

– Я… это… – Станислав смутился.

Под его взглядом, дружелюбным ставшим вдруг. Да под любопытными взглядами других. Кажется, и правда, что своих целителей во Враждующих странах давно уже не рождалось. Или так редко, что люди уже не верили в их существование.

А я растерянно смотрел на ворчливого охранника Цветаны. Он… целитель! Кто бы мог подумать?!

«Много среди вас таких, – грустно призналась Мириона. – Не столь уж и редко рождаются целители. Но дар гаснет у тех, кто спокойно творит зло. Свет источать и, уж тем более, светом души своей лечить – это умение чистой души. Вот колдунов, да, тех дар кормят гнев и зло, которое они вызывают в других и себе»

Значит, колдуны – это не сказка!

«Разумеется, нет. Даров много разных есть. Но ими редко люди пользуются»

Мда, этот мир можно бесконечно изучать – и полно ещё тайн и загадок останется. Хватит не на одну жизнь.

Кто-то из целителей поднялся с пня, подошёл к Станиславу и положил ладонь ему на другое плечо:

– Я так же поделюсь с тобой некоторыми моими тайнами.

Помолчав, мужчина признался:

– В последние дни мне порой кажется, словно с ладоней скатывается тёплая волна. Больные, которых опрашиваю, начинают улыбаться, успокаиваются, и мне самому становится приятно. Но я значения тому не придавал. Думал, простудился и бредить начинаю.

– Вот, занялся помощью другим – и твой дар проснулся, – заметил я. – А прежде его хватало, чтобы лишь немного поддерживать твою жизнь. Раньше источник в тебе только тлел.

– Странно это! – вздохнул Станислав. – Всю жизнь прожил как жил. А тут вдруг оказывается, что ты вообще другой. Что делать с этим незнакомым собою?

– Сказать: «Здравствуй, незнакомый я! Давай знакомиться?..», – бодро предложил Стёпка.

На этот раз все уже засмеялись, даже помощник Цветаны.

Эта ночь, заполненная беседами, прошла намного теплее, чем все наши прежние собрания. Будто не коллеги уже, а напарники. Или даже друзья. Лекарь из Черноречья вздумал развлечь нас всех «занимательной историей» и слово в слово пересказал мою легенду.

– Ух, ты! – восхитился юный знахарь. – Жаль, у нас таких интересных нет. Всё о битвах, да о битвах, о мести, да о мести.

– Молодой менестрель, от которого я услышал это, говорил, будто лично знаком с Гришкой.

– А кто тот Гришка?

– Человек, который где-то нашёл эту былину.

– Расскажи ещё! – попросил ворчливый старик. – У нас, в Светополье, разучились придумывать сказания. Тоже увлеклись рассказами о мести и битвах. Из-за этого потеряли своё мастерство.

Послушав несколько легенд, из которых половину придумал я, сам вдохновился:

– Как-то мы провели с Гришкой ночь за одним столом в трактире.

– И ты с ним встречался? – восхитился Милолюб. – Надо же!

– Ну, тебя, мага, порядочно носило по всем Враждующим странам, – усмехнулся Зверобой, – Вполне мог встретить Гришку.

Мои рассказы им очень понравились. Не сомневаюсь, именно они приложили руку к появлению своего Гришки в Светополье и некоего Стёпки Соловьёва в Новодалье. Новоявленный Стёпка отличался от Гришек только русыми волосами и длинными усами. Легенды все трое пересказывали одни и те же. В основном, мои. Конечно, у Гришки из Светополья и Стёпки из Новодалья было собрано намного меньше сказаний «родных земель», но их число постепенно увеличивалось: заинтересованные народы усердно выдумывали новые «старинные истории». Когда-нибудь, если им не вздумается вновь вернуться к сложению скучных легенд о мести и битвах, народы Новодалья и Светополья достигнут подлинного мастерства в пересказе и сложении легенд. Добрых легенд. И чудно!

– Тебя не раздражает, что выдуманный тобой герой начинает ходить не только по Черноречью, а в его уста вкладывают не только твои истории? – спросила как-то Алина.

– Он ожил и сам пошёл странствовать, – усмехаюсь, потом ловлю её в объятия и надолго прижимаюсь губами к её лбу, а она блаженно замирает в моих руках.

Может… ну все эти дела?.. И этих дурней-королей? Просто пожениться бы… целовать упоённо эти сахарные уста…

Тут я по затылку получил. Ковшом из-под вишнёвого компоту. Мрачно обернувшись, увидел хмурого Романа.

– Ты пошто девку портишь? – проворчал тот. – Хочешь лапать – иди, женись!

– Брат, ну ты чего?! – возмутилась Алина, черпак яростно дёргая.

И вдруг совсем вырвала из рук опешившего от такой ярости родственника.

– Хватит уже его бить! – возмутилась моя невеста. – Надоело смотреть уже!

Следующие полчаса-час они носились вокруг дома. Сначала и спереди – Роман, а за ним – Алина с черпаком. Муравьи и мухи встречные млели в объятиях вишнёвых капель. Ну, что ж, хоть кого-то черпак этот сегодня сделал счастливым. Но Алина… что это вдруг на неё нашло?..

– Ах, какое дивное зрелище! – восхитился сонный Стёпка, смотря из окна кухни на всю эту беготню. – Жаль, правда, смотреть, как твои мечты сбываются не у тебя.

– Каки таки мечты?! – грозно спросил Белотур, подкравшись к нему со спины и вдруг нависая над ним с кочергою занесённой.

– Да я это… – парень смутился. – Да я ж пошутил!

Но светополец на него мрачно замахнулся.

Но наш Ёршик успел вывернуться и во двор кинулся.

– Ополоумел! – вопил он возмущённо. – Совсем ополоумел!

Тут об него налетел Роман. Дальнейшую их цветистую речь я приводить не буду. Эх, они бы поэмы читали с таким пылом! Всех бы вдов и девиц с ближайших улиц повлюбили бы!

А Белотур посмеивался, глядя на тех орущих из окна.

– Да я пошутил! – ухмыльнулся он, когда те, всех соседей перебудившие и собравшие вокруг забора, наконец-то опомнились и вернулись в дом.

Хозяйка спустившаяся – румяная неестественным свекольным румянцем, да в бусах ярких, с косою уже расчёсанной, да в платье праздничном – молча поставила перед ними большую тарелку подсолнечных семечек, вчера слегка прожаренных. Тарелка подействовала магически – они невольно все трое зачерпнули в пригоршню шуршащих чёрных капелек и задумчиво стали их грызть.

А потом вдова-невеста, да Алина вернувшаяся, красная как мак – соседей тоже поздно приметившая, радостно внимавших редкому зрелищу из-за забора – быстро приготовили завтрак и накрыли на стол. И ели мы дружно. И работать пошли. Я перед уходом положил на стол перед хозяйкой золотой. Белотур тут же серебряный, добавил:

– За вкусну-еду.

Степан серьёзно прогулялся в чулан, который они с женихом делили на двоих – и принёс два серебряных. Роман отвернулся, пряча перекосившееся лицо. Но, раз все были такие щедрые с утра и благодарные, ушёл – и выложил два серебряных.

– За постой и за еду, – сказал.

– Ох, спасибо! Ох, благодарю! – глаза хозяйки радостно блестели. – Да еда-то какая еда? Самая обычная! А у меня ведро прохудилось, новое куплю.

– Да я починю, – серьёзно пообещал Белотур. – Ты лучше иди и купи себе новые бусы. Я вчера видел новые у лавочника. Такие зелёные камешки, перламутром отливают.

– Глаз кошачий! – глаза у женщины мечтательно заблестели.

– Да она бы всё равно никогда ведро новое не купила! – проворчал Степан, когда мы уже из дома вышли и отошли шагов на пять. – Попёрлась бы за новыми бусами. Ей же теперь есть, перед кем хвостом крутить.

– Ох, компотику бы сварить?.. – пропела вдова мечтательно с кухни. – Вишнёвого бы. Нынче хорош получился.

И недавних приятелей черпака разом передёрнуло.

– Но, всё-таки, неужели тебе не жаль твоего Гришку? – прильнула ко мне Алина, когда мы дня через два опять очутились на кухне одни.

Подошла со спины, обвила руками нежно, щекою нежной прильнула к моей спине.

Усмехнулся:

– Люди запомнят лучшие сказания. Чему же огорчаться отцу Гришки?

Руки её взял и поцеловал нежно ладони и каждый пальчик.

– Ты не сможешь вновь притворяться им, – грустно заметила Алина. – А люди так твой образ полюбили! Вот хотя бы людей пожалел бы? Кто с тобой-то сравнится?

– Благовест, – улыбнулся.

У Цветаны я случайно узнал имя того парнишки-менестреля, который меня пытался обокрасть. Оказалось, они в тюрьме вместе сидели, когда Вячеслав устроил мятеж! Сам бы с ним поговорил, но Благовеста много где носило, по разным странам Белого края. Я подозревал, что парнишка немного хоть да магичит. Но мир расспрашивать не стал: не приставать же к Мирионе с разной ерундой: у неё и своих дел хватает, поболее, чем у нас.

– Так его, говорят, видели на дороге бездыханного. В Новодалье вроде, – девушка горько вздохнула.

– Да мало ли чего говорят!

– Ну, а вдруг?.. – горько спросила она.

– Да живой он, живой! – мир сказал из-за окна. – Просто нынче подался в Синий край.

– Ежели так, то хорошо, – улыбнулся небу утреннему из окна.

– Так, как ты… без Гришки-то? – грустно спросила Алина чуть погодя.

– Смогу опять им стать. Если захочу. Тогда и добавлю ему легенд. Или придумаю ещё кого-нибудь. Скажем, второго Стёпку.

– Уже есть парочка знакомых нам Степанов, – она мило фыркнула.

– Не обижаюсь на Стёпку Бездомного, если это он первый стал рассказывать «легенды Стёпки Соловьёва». Пусть развлекается, как ему нравится. И мой Гришка пусть живёт. Чем не гордость для отца-сказителя, когда его ребёнок-герой полюбился людям?..

К началу зимы мы окончательно расправились с Проклятием алхимиков. В один и тот же день в каждой из Враждующих стран устроили празднование победы над тяжёлой болезнью. На каждом углу смеялись, торжествовали, злорадствовали, ругали поверженного противника. Нас и наших помощников одинаково радушно встречали везде, как своих спасителей. Мы поговорили друг с другом, потом кто-то сообщил, где его искать и даже пригласил кого-то из былых врагов и «гадов мерзких» в гости. Я вернул всех помощников в их страны. Ну, почти всех: Стёпка Бездомный отправится со старым лекарем в Светополье. Али пойдёт учить Станислава в школе Цветаны.

Станислав вернулся к своему королю и обязанностям охранника юной графини. Целитель так и не вылечился полностью, случались временами обострения, однако в душе чувствовал себя намного лучше. Говорил, что «светлее стало на душе как-то, непривычно так светло и легко». Может быть, исцелится, если будет бережно хранить дар.

Хотя наша четвёрка отступила на несколько месяцев от исполнения общей мечты, она не перестала постепенно претворяться в жизнь. Общая беда скрепила нас всех и не то чтобы примирила, но позволила зародиться мыслям о перемирии. Ненависть, которая десятилетиями не уходила с этих земель, ослабла. Конечно, оставалось ещё много людей, решительно настроенных против каких бы то ни было отношений с врагами. И, согласись короли помириться, эти люди не успокоятся.

Алхимики Черноречья, как и следовало ожидать, свои опыты не забросили. Не мне учить их уму-разуму. Подпилят под собой сук, свалятся, набьют себе синяков и, если повезёт, наконец-то одумаются. Хотя… там были упорный Вячеслав, Докучай, Клён… и иные друзья второго принца. Я всё же надеялся, что даже без помощи Эндарса там будут вещества добрее создавать почаще. Чего не скажешь о других странах мира.

Хотя Проклятье алхимиков причинило нам немало беспокойства, унесло жизни нескольких десятков людей, едва не отняло у меня друга, а у моей невесты – брата, я наблюдал за переменами и думал: «Спасибо тебе, болезнь». Люди хотя бы задумались. И объединились. Даже если только на мгновение.

Но, впрочем, кого-то наш бой с болезнью и присутствие в чужой стране всё же объединили.

Белотур долго не тянул. Как-то попросил меня ненадолго отпустить его на родину – тайник открыть. А потом вернулся с деньгами. И пошёл устраивать свадьбу, сам. Горожане помнили, что он из ворогов, но помнили, что и из «тех лекарей», так что не сильно сопротивлялись. Да и невеста не противилась. Разве что накануне дня торжественного застряла в своей комнате. Жених едва не плакал, так за весь день и не дождавшись свою зазнобу. Решил, что надоел он ей, что она передумала, что совсем его бросит. И даже не деньги, на свадьбу пущенные, волновали его, а она, «которая самая красивая, вот ты прости, Кан, но она лучше твоей девки будет».

Стёпка, вернувшийся из школы Цветаны по такому торжественному случаю, ещё два дня назад, слонялся рядом и утешал его как мог. Правда, несчастному вначале долго казалось, что тот над ним издевается. И побить порывался раз тринадцать за день. Правда, парнишка слишком быстро бегал, так что затее той не удалось осуществиться.

А потом пришла Алина с тарелкой свеже поджаренных семечек на двор. И по большому секрету призналась, что невеста потому не выходит, что всё никак не может решить, какие бусы на ней смотреться будут краше – хотелось ей перед женихом да в платье свадебном быть красивее всех городских женщин. Ну, а то вдруг его случайно уведут, жениха-то любимого?..

После мы дружно и тихо сидели на скамейке и лузгали семечки. Жених отходил от потрясения в сторону большой радости и предвкушения «всего того самого». Сам не знаю, как я там оказался среди них и откуда в моей руке взялись те колдовские семечки? Но поймал себя на том, когда уже все колени были в шелухе, осыпавшейся с моих рук. И вдруг понял, что семечки мне тоже нравятся.

– Эдак отвоюем скамейку у молодожёнов! – ухмыльнулся Стёпка.

– Да им не до неё будет! – фыркнул Роман, проходящий мимо.

И вроде только мимо прошёл – а пол тарелки семечек испарилось после, будто корова языком слизнула. И куда он их напихал, что унёс столько?

Музыканты играли бодро, столы на улице ломились яствами: гости и наш отряд, собранный по такому поводу, вместе с гостинцами, благословениями и глупыми шутками, всё терялись, им идти танцевать или поесть? Соседи по улице некоторые вдруг сами явились с гостинцами. На самом деле – просто наш стол объедать или потанцевать. Немного было развлечений у обнищавшего народа в эти сложные годы.

Часа два прошло. «Молодые» уже объявили перед честным народом о своём решении впредь идти по жизни вдвоём, через все трудности и радости. Уже посадили дерево заветное, «что род новый беречь будет», уже упросили меня дня через два их в Светополье переместить – в Памятной роще дерево посадить в честь родни Белотура, его первой жены и детей, не перенёсших голода. Да потом, может, в лесу ближайшем к новодальской столице или прямо во дворе посадить дерево за мужа и детей невесты, убитых на войне. Чтоб почтить память её первого мужа и вспомнить всех детей, рождённых и не сумевших, «которые тоже часть рода» – это уже Белотур настоял, строго глядя на жену. Но та, впрочем, была сразу согласная и счастливая, что с уважением относится к её памяти, не требуя начисто всех забыть, близких, но потерянных.

Любители танцев уже зарумянились. И либо сидели уже поодаль, блаженно вздыхая и отдыхая, либо радостно молодую пару объедали, коршунами летая вокруг столов.

За главным столом, где распивали второй кувшин кваса и первый ягодного вина, уже вовсю шёл серьёзный разговор:

– Эх, променял ты родную страну на бабу! – проворчал Осип, сурово глядя на светопольского жениха, уже в разы мрачнее, чем прежде на своего земляка поглядывал, когда тот «только шашни крутил».

Ибо, как он всем по большому секрету доложил, так тихо, что все гости его услышали, даже музыканты и очень увлечённо танцующие: по его мнению, которое единственное правильное, «баб чужих пользовать можно, но вот заботиться о них – это дурь несусветная». Но, впрочем, уже третью курицу печённую, с приправами, чужую, заталкивал в своё мягкое пузо. Гости уже на Осипа косились. Даже те, кто в целом были согласны с его мнением. Свадьба всё-таки. А он всё жрёт и жрёт, но ругает и ругает. Я уже заклинание приготовил – ледяною водою поливать, когда они драться кинутся.

Белотур смутился, но, встретив отчаянный взгляд своей невесты – тоже заподозрившей его в предательстве – мигом прикинул, кто ему будет ближе, потому приосанился, обнял её за плечи, чуть прижимая к себе, и проговорил бодро:

– Зато наши бабы – самые лучшие! Верные! Вот в Синем краю у них разврат, у них народы есть, где бабы целомудрие до свадьбы не хранят и имеют по нескольку штук любовников. А наши бабы самые приличные.

– Наши? – возмутился уже новодалец Безнос, мрачно поглядывая на чужака, новодальскую вдову загребущего в свои цепкие руки, да ещё и совсем одинокую, с целым домом своим. – Наши новодальские бабы хороши и даже слишком, иначе почему ты именно нашу бабу новодальскую спёр?

– Да и почём тебе знать, какие бабы в Синем краю? – лукаво улыбнулся чернореченец Валуй, ус закручивая на указательный палец. – Ты, что ли, у ихних баб в очереди помногу стоял, что всех ихних мужей и любовников успел сосчитать?

– Да я нормальный мужик, честный, не ветреный! – возмутился Белотур. – Ты пошто на меня наговариваешь?!

– А ты чего наговариваешь на людей, которых в глаза не видел? – не остался в долгу тот.

Алина, принёсшая с кухни большой поднос, с черничным пирогом и с яблочным, услышав знакомое бухтение, которое, как оказалось, до сих пор всё не выветрилось из умов и душ нашей команды, заметно расстроилась. На меня посмотрела грустно-грустно. Подмигнул ей, мол, я им разойтись не дам!

– А по-моему, не туда вы все смотрите, – тоном старца, умудренного опытом лет хотя бы на сто жизни, проговорил Стёпка Бездомный.

И на него все заоборачивались: и наши, и кто из дальней родни и соседей вдовы на свадьбу пришёл, «с иноземным захватчиком». И те, кто нехотя поверили в «страсть, вспыхнувшую перед закатом», и те, кто просто подозревали, что Белотур на дом её покусился и что детей у ней нет, делить ни с кем не надо будет, ежели чего.

А мужчина молодой не менее серьёзно ответил, кружку свою с квасом чуть в сторону отставив:

– Вот если взять мужика из одного народа и бабу из другого, да и свести их, скажем, суровой зимой в какой-нибудь заброшенной лачуге с одним ветхим одеялом, то вполне себе может дитя получиться. Значит, какие бы они не были на лица, в какой бы одёже ни ходили, да с какими б там обычаями нос ни задирали, всё равно все устроены одинаково. И вот сколько я в вас успел поковыряться, да в молодости на бродягах, так внутренности у всех одинаковые. Та же кровь, если порежетесь. Тот же гной, ежели запустили рану, не промыли. И те же вопли, когда я с раскалённым ножом сунусь гной и мух из ран выскабливать.

– То есть, ты утверждаешь, что мы все похожи? – нахмурился Осип.

– Ну, так возьмите бабу, возьмите мужика – пусть переспят – и дите будет. А ежели, кхм, корову и мужика – никаких вам общих детей, ибо они разные.

– Корову и мужика?! – возмутились за столом сразу трое.

– Ты пошто такую пакость говоришь?! – аж подскочила хозяйка дома. – Да на моей свадьбе?!

– Ну, ведь у разных зверей в природе потомства не получается, – не смутился Стёпка. – Да и, если приглядеться, ихние самцы за самками иных зверей не бегают. Ну, разве что едытолько ради. Волки с орлами гнёзд не совьют.

– Да не… бред! – проворчал чернореченец Грезя. – То есть, про волков с орлами – это я понимаю, согласен даже. Не бывало такого, чтоб птицы с рыбами али звери с птицами. Но как же слухи, что драконы и эльфы соблазняют человеческих баб – и потом кое-где встречаются полукровки, может, даже внешне как люди, но со странными способностями, каких у людей отродясь не бывало?

И едва как упомянул он про эльфов, так лекари и гости стали на меня коситься, да на мои уши.

– Слышь, Кан… – робко так начал Осип – и интересно ему стало невмоготу, что прям с вопросом полез, и боязно одновременно меня задевать. – А как там у эльфов? Всё?..

– Ну раз уж Кан там с Алиной жениться собрался, наверное, всё там ко всему подходит, – паскудно улыбнулся Градята. – Все палки с дырками, да…

Впрочем, тут жених приметил запунцовевшую невесту, да метко швырнул опустевшую салатницу, на голову одев охальнику, чтоб тот заткнулся.

Алина, уже пироги разрезавшая, да оставившая их половины по разным столам, ко мне с пустым подносом сунулась, за мою спину. «Сейчас начнётся!» – прочитал я ужас в родных синих глазах. Да и кое-кто из чернореченцев, земляков Градяты, уже мрачно стали отодвигать тарелки и кружки, видимо, к драке приготовились. Эх, а вроде для доброго дела собрались – для наших общих друзей свадьбы! Тем более, что судя по виду Белотура и вдовы, всё у них серьёзно и приятное обоим.

Ну, разумеется, только один в такой сложной ситуации мог громко жахнуть кружкой по столу, внимание к себе привлекая, да ляпнуть ещё что-нибудь крамольное!

– Да, может статься, что эльфы и драконы – такие же люди, как и все? – серьёзно заявил Стёпка.

– Думаю, что драконы и эльфы с тобой не согласятся, – ухмыльнулся Белотур.

– А пошто мне чужое мнение? У меня своё есть! – ухмыльнулся Стёпка.

И в кухне, где уже было начали готовиться к серьёзной драке, стало подозрительно тихо. И на нас с Алиной опять так заинтересованно заоглядывались. Мне уже самому не по себе стало от такого дотошного внимания. Будто вот-вот разденут, проверять на схожесть с человеческими парнями.

– Магия-то у нас отличается, – улыбнулся я. – Это уже несомненно. Но вроде я огорчаюсь, радуюсь да влюбился как и вы все?

Тишина стала уже задумчивая. Но вроде морды соседям бить ещё никто не лез. И то ладно. Отвлёк их Степан. Я на знахаря посмотрел – он подмигнул мне. Ага, это не квас ему икается, это он просто решил в драке заслонить мою спину. И спасибо ему на том.

– А вообще… – улыбнулся я. – Мы тут ради Белотура и Смирёны собрались. Давайте уже праздновать? А что касается меня и Алины, то и на нашей свадьбе вы погуляете.

– А ещё вы нам дитя предъявите потом, – хитро прищурился Стёпка. – Научного интересу ради.

– Ну, хорошо, – улыбнулся я. – Состязание устроим, чьего первенца поздравлять будем первым, моего или Белотура?

Мужчины засмеялись – кто-то проворчал, мол, смотри, Кан, твои слова запомним – а моя невеста и жена Белотура мило засмущались. В дом и на свадьбу наконец-то вернулось праздничное настроение.

Когда уже гости все разошлись и расползлись – последних серьёзно выносили за ворота Роман со Стёпкой – а молодожёны смущённые, будто юнцы перед первою своею свадьбой, удалились в свою опочивальню, настало время проводить и Станислава.

Тот ополоснул свои неизменные чашку и тарелку, вылив воду в мусорное ведро на заднем дворе. Попросил после ею огороды не поливать, а вылить куда подальше.

– Не хочу, чтобы вы заболели из-за меня.

– Мы знаем от неё лекарство, – улыбнулся я.

– Всё равно, – проворчал он.

Прошёл дом с задней двери насквозь. Я шёл за ним, чтобы до калитки проводить.

Он много сделал для школы, которую устроила Цветана. Даже при том, что когда-то оставил Алину и девочку одних в Черноречье, когда их схватил Борислав. Алина о том не рассказывала, но я сам заподозрил, что там что-то было не то, ведь в ту деревню у Связьгорода они пришли втроём – и пришедшего с ними тоже звали Станиславом – а в тюрьму столичную попали только Алина и Цветана. Вначале подумал, что помощника любимой или, хуже, её любовника, убили воины Борислава. Но ни девушка, ни девочка как-то не заговаривали о нём. Что было странно. Обе они были с добрыми сердцами. Они бы не смогли забыть того, кто погиб, пытаясь их защитить. Выходит, он их тогда предал, бросив одних при приближении наследника и его воинов? По крайней мере, выручить из тюрьмы не пытался. Наверное, просто ушёл?.. А тут ещё и охранника Цветаны звали как того. Что настораживало.

Меня мучали мои вопросы. Но расспрашивать Алину об их отношениях я не решился. Спали они вместе или нет – я потом всё равно узнаю. Да и… если он её предал, зачем мне ей боль новую своими вопросами причинять? Даже если я временами ревновал, представляя, что она всё-таки была в его объятиях, выпрашивая защиту и сопровождение в Черноречье, или из благодарности. Всё-таки, не моё это дело, какие у них отношения. Да и… она же хочет жизнь свою провести со мной! Да и… если эльфы меня всё-таки поймают, сами или с помощью драконов, они могут меня казнить. Тогда моя любимая останется одна. Даже если Мириона её защищать будет, как свою подругу. Всё-таки, не дело Алине оставаться одной.

На расчётливого и корыстолюбивого Романа я тоже особо не рассчитывал. Тот делал, что мог для сестры. Но слишком добрым или принципиальным светопольский воин не был. Может, и замуж за меня спихнуть хотел не потому или не столько потому, что сестра его меня любила, да притом взаимно, а потому, что я показал, что чего-то стою как воин – и защитить смогу. Да и ему уже можно будет больше заняться собой и своими интересами после свадьбы. Я подозревал, что пока я не женюсь на Алине, брат её из нашего дома никуда не денется. Да он и жил себе свободно, за наш счёт. Разве что хозяйке дома иногда давал за кров. Но не так, сколько бы платил за жильё в трактире, поменьше. И готовила для него сестра заботливо и с любовью, упрашивала хозяйку её почаще на кухню пустить над едою поколдовать. Более того, практичный Роман не мог не учесть, что я к тому же знаком с королями трёх стран, дружу со многими начинающими или вполне успешными лекарями, травниками и знахарями. То есть, жених в общем-то видный.

Нет, мне-то было наплевать, с кем я там дружу или знаком – что лекарских учеников, что уже известных я уважал одинаково. А общение с королями да дружба со вторым чернореченским принцем – так уж случилось. Я бы Вячеславу симпатизировал и так, хотя бы за то, что он отважно пошёл спасать мою любимую, даже зная, что она из ворогов. И за его попытки ограничить мощь алхимического оружия – он ведь подставлял свою голову, пытаясь настаивать на замене составов для армии. На мой взгляд, один Вячеслав сделал для людей трёх народов едва ли не больше, чем нынешние три правителя. Миротворцев и лекарей я уважал намного более, чем воинов. Жизнь отобрать – легко. И можно даже быстро затушить пламя чьей-то жизни. Как свечу погасить можно одним касанием. Но жизнь сохранить или вдохнуть в сердца желание жить – это намного сложнее было. И красивее намного. Или просто… эльф я махровый!

Хотя после свершившийся моей глупейшей мести, я и воинов, и мстителей уж начал понимать. Ненависть и ярость как поток бывают – захватят и сносят тебя всего. И сколько-то пронесут, прежде чем опомнишься, прежде чем сумеешь или хотя бы попытаешься выбраться. И можно прежде ходить, задирая нос, и говорить серьёзно: я не такой, я добрый, а потом… потом стать на пути пробудившегося ревущего потока. И быть сметённым потоком тем. Покуда жизнь не загонит в угол, так и не поймёшь всего. Ни боли, ни поступков других не поймёшь, ни грани своей низости и предела своего терпения. Я потому уж начал говорить с некоторых пор тем, кто начинал меня хвалить или хвалить уж слишком приторно, липучей едкой лестью терзая душу: я обычный. Я самый обычный. Могу быть добрым, могу быть злым. Я просто обычный самый менестрель. И маг обычный. И воин. Хотя про то, что я умею драться, я уже особо не говорил. Стеснялся.

И… ревновал. Порою очень страшно ревновал её к Станиславу. Не знаю, сумел ли спрятать свои чувства и мысли. Но, даже если не сумел, она о том молчала, не упрекала меня.

Потому я однажды решился спросить Цветану. И много печального услышал от девочки, когда как-то застал её у неё в замке одну, когда её охранник и помощник отошёл куда-то, кажется, докладывать Вадимиру об обстановке и делах школы.

Всё-таки, Станислав их предал. Хотя ни Алина мне на него ни жаловалась, ни сама Цветана. Девочка тоже молчала, пока не спросил. А когда подруга моей любимой вернулась в Новодалье, то король опять ей в охранники навязал Станислава. Тот не извинился, даже когда они остались наедине.

– Хотя он немного больше заботливый стал с того времени, – задумчиво добавила Цветана. – И иногда как-то странно на меня смотрел, – чуть помявшись, смущённо призналась: – И, даже больше, чем на меня – он смотрел на Алину. Как-то пристально её разглядывал, – и, видимо, заметив что-то в моём лице, заботливая подруга торопливо сказала: – Но я не думаю, что между ними что-то было!

– Просто она смогла выжить, даже попавшись жестокому Бориславу, – улыбнулся я. – Смогла сама спастись и тебя спасти, даже без его помощи. Будь я на месте Станислава, сам бы удивился, если бы встретился с ней спустя время, когда она вроде должна уже была гнить в земле. Такая удивительная девушка и меня бы самого заинтересовала.

– И верно, – серьёзно кивнула Цветана, – ведь вначале она просто много болтала. Он не знал, сможет ли она вообще мне помочь. Но когда мы вернулись – и мы обе были живы – тут уж любой бы удивился!

Мы немного помолчали. Она разглядывала развёрнутый свиток на своём столе, зажатый по бокам подставкой с ножом для бумаг и чернильницей, стеклянной, оправленной металлическими узорами и с металлической толстой основой. Я задумчиво созерцал в окно, как внизу разминаются ученики перед домашней работой и учёбой. Вот, один из наших лекарей прошёл во двор, к свежевыстроенному деревянному домику – то ли малая библиотека, всеобщая, то ли домик для приёма больных. Надо будет уточнить, что у них, кстати, ещё нового затеяли.

– Ты только не ругайся на неё, Кан! – вдруг сказала девочка, поймав и сжав мою ладонь. – Алине много пережить пришлось!

– Я не злюсь на неё, – улыбнулся её подруге по-настоящему искренно. – Просто… просто вот…

– Ты её любишь – и ревнуешь, – понимающе усмехнулась юная девушка.

Смущённо потупился. А она ничего не спросила, как там живёт Вячеслав. Она ему доверяла полностью. Мне стало совестно от моего неуёмного любопытства.

– Но мне кажется, будто он просто за ней следит, с любопытством, – добавила Цветана чуть погодя. – Просто потому, что она вернулась. Просто она смогла вернуться живой. И меня уберегла. Вылечила даже. Она сильная. Сильные люди всегда будут взгляд привлекать.

Помолчав и уже руку мою отпустив, она вышла из-за стола и задумчиво по комнате прошлась. Юная графиня была в простом тёмно-синем платье, бархатном и почти без отделки, тонкая серебряная цепочка с кулоном на шее. Тёмные волосы убраны в высокую причёску. Придворные дамы обычно украшались намного больше. Но её неспешные шаги, ровная спина, плечи расправленные, голова поднятая… то, как она голову повернула неспешно, чтобы увидеть со своей комнаты, расположенной на втором этаже небольшого дома-замка, что творилось во дворе… Неторопливое величие аристократки, скромность. И изящество. И, кстати, ведь мать и сёстры Вячеслава тоже одевались очень просто и изящно, даже при том, что были женою и дочерьми короля. Может, она и этим принцу приглянулась? Красивая и скромная. Но сейчас на её щеках уже бывал румянец. Хотя, даже много выходя на улицу, по городу ходя между лекарями и больными, ходя в лес и по полям за лекарственными травами со своими помощниками, девочка уже чаще попадалась под солнечные лучи – и не загорела. Видимо, тёмные волосы и белая кожа – это у неё от природы.

Предложил ей устроить встречу с принцем – и она сразу согласилась. Заулыбалась, глаза радостно заблестели. Ну, всё тут понятно. Мой друг выбрал себе прекрасную подругу, единомышленницу. Вот только я боюсь, что когда они подрастут – и Вячеслав поднимет вопрос о возможной женитьбе – тут или Мстислав, или Вадимир могут воспротивиться. Черноречье и Новодалье всё ещё в состоянии взаимной вражды. И даже болезнь в целом ничего особо не изменила. Или же Вячеслава вздумают женить на ком-то другом. И страдать будут и он, и Цветана. А как они выкрутятся – не представляю.

– Может, ты его и его помощников приведёшь в гости сюда? – деловито предложила девочка. Хотя, проходя по комнате, она и мимо зеркала прошла, бросив туда краткий взгляд на себя, всё ли в порядке выглядит. – Мы наконец-то привели в приличный вид библиотеку. Мои учителя и его друзья из школы алхимиков близ Связьгорода могли бы узнать друг у друга что-то новое.

А о встрече личной не просила. Разве что случайно выпадет им мгновение побыть рядом наедине. Да, собственно, Вячеслав тоже не слишком-то и проявлял свои чувства, при посторонних держался очень сдержано. Так что если их и видели вдвоём наши помощники, то серьёзно обсуждающими урожаи, болезни и лекарственные травы. Некоторые и правда верили, что эти двое только лишь сошлись на любви к лекарскому искусству, другие заподозрили, что второй сын Мстислава и юная графиня из Новодалья даже дружат. Станислав, который был с девочкой дольше всех, явно задумчиво или с усмешкою поглядывал на детей, но молчал.

– А он про тебя не расскажет Вадимиру? – как-то встревожено спросил её друг, когда охранника девочки не было при нас, а только лишь я и Алина обсуждали свои дела неподалёку.

– Хотел бы – уже рассказал, – передёрнула плечами девочка, потом улыбнулась внезапно своему избраннику. – Но на всякий случай я ему рассказала, что это ты меня спас, когда он меня оставил. Так что я уточнила о моей благодарности к тебе.

– Благодарность – это повод для встречи, – серьёзно кивнул подросток.

В нашу сторону покосился – но я успел отвернуться к Алине, заметив, как он начал разворачиваться – и тихо спросил, надеясь, видимо, что уж я-то не услышу:

– Но, неужели… ты говоришь со мною только из благодарности?

Наверное, он уже сейчас взволнованно и пытливо смотрит на неё?

Опять посмотрел на юного друга. Да, так и есть.

А юная женщина в ответ просто улыбнулась. Лучистою, тёплою улыбкою. И такой многозначительною! И глазки у неё хулигански заблестели, когда взволнованно омрачилось его лицо. Но, впрочем, она не хотела мучить его, разве что немного проверить – и в следующий миг подхватила за руку и увлекла за собою.

– Посмотри! Те ландыши…

А юный мужчина сразу позволил ей утащить его за собой. Потом они серьёзно обсуждали пучок ландышевых листьев, торчащих из земли, и свойства ландышей вообще. Хотя временами взгляды поднимали от него, то один, то оба – и взгляды их на несколько мгновений встречались. Я понял, да и Алина, судя по улыбке, что ландыши их волновали меньше всего. Да, впрочем, может юный чернореченец и юная новодалька и сами это понимали.

Станислав первым пересёк коридор, тускло освещённый открытыми дверями с кухни и крохотным оконцем в стене в конце. Первым дверь входную распахнул. И замер растерянно. Тут и я его догнал, выглянул из-за его плеча.

На крыльце сидела Алина. На нижней ступеньке. Плакала, похоже. Вот, немного сгорбилась, плечи опустила. Да что с ней?

– Женился бы ты на ней поскорее? – шепнул с усмешкою Станислав. Но, впрочем, взгляд у мужчины при этом был волнующе серьёзный.

А, может, и правда моя невеста тоскует, что сегодня замуж забрали не её? Но я всё переживал, что меня могут внезапно эльфы уволочь. Нэл-то меня не выдаст, он честный и верный. Но вот магия их может обнаружить мои магические следы. Или уже драконья. Тем более, Нэл мне рассказал, что эльфийский наследник погиб из-за драки с молодым драконом. Чем не повод для войны или попытки откупиться?

***

Война между остроухими и крылатыми уже была сколько-то веков назад. И она была ужасной. Весь Эльфийский лес тогда спалили дотла. Кровь за кровь, кровь за кровь… потери несли обе стороны. И в какой-то жуткий день не выдержало сердце кого-то из юных крылатых, что его родственника убили в ночной вылазке разведчики остроухих. И подросток в одиночку прилетел к лесу в облике крылатой ящерицы и стал плеваться огнём сверху вниз. Его заметили, в него стреляли, его пытались сбить или убить эльфийской магией. Но магия остроухих не была предназначена для убийств, только стрелы до него долетали, которые он не успевал испепелить огненным плевком. Но даже утыканный стрелами, с перебитыми крыльями, он держался в небе над лесом и плевался огнём, покуда из тела его израненного не вытекла последняя капля крови. После камнем упал вниз, на одного из тех, кто стрелял в него.

И когда он упал вниз и оборвалось его дыхание, а озверевшие эльфы начали пинать его ногами, с того мига горящие вокруг деревья эльфийские маги уже не могли потушить. И лес сгорел. Дотла. Кажется, сам первый Лес не захотел больше участвовать в войне и прикрывать остроухих от драконьей магии. На той войне в тот день по мстительности и жестокости остроухие сравнялись с драконами.

И тот Лес, который вырос потом – это уже не тот, в котором встретились прародители эльфийского народа, Лиса и Верен, девушка-травница, искусница и рукодельница и бродячий молодой менестрель. Чудом только уцелела голубая лилия, волшебный цветок, древнее самого народа остроухих, сокровище эльфийского народа и память о первой несчастной любви Лисы. Она ещё до Верена долго и отчаянно любила какого-то вождя. Она сотворила голубую лилию для него. И чтобы понравиться ему. Согласно одной из версий легенд о голубой лилии – тот чудесный цветок Лиса сотворила вместе с миром, с помощью самой Мирионы.

Причём, все кусты голубой лилии погибли в жутком пламени. Все деревья, все травы и кусты, все цветы сгорели. Все звери, что были. Птицы многие. Да и эльфов сколько-то не сумело, не успело выбраться из жуткого пламени. Но когда потом беглецы решились вернуться на родину предков, то потрясены были. На огромном пепелище, где лишь изредка начали выбиваться первые ростки новой травы и новой жизни… там, на небольшом неровном камне лежал венок! Двадцать пять цветов голубой лилии, переплетённых серебряной цепочкой, украшенной двадцатью пятью стеклами, синими, серыми и голубыми, прозрачными. Венок был сплетён ещё до пожара. Но цветы на нём до сих пор не увяли. Даже в пожаре, даже лёжа на раскалившемся камне несколько часов, они всё ещё оставались живыми и свежими!

Тогда решили, что это всё волшебство голубой лилии, подаренной прародителями. Но позже, через несколько недель, прибыл посланник от крылатых, пытаться договориться о мире: и драконов почти всех убили в той войне, куда более малочисленных, чем остроухие. И он, пройдя по пепелищу и увидев лежащий на камне венок, удивлённо сказал, что там не стекло, а искусственные камни, созданные кем-то из драконов. И новый король эльфов заинтересовался этим нелепым украшением, позволил посланнику приблизиться к нему и рассмотреть. Дракон и сам был весьма заинтересован, как могли соединиться эльфийское сокровище и поделка кого-то из их врагов, да ещё и в такое время?!

Обследовав странное украшение, растерянно признался, что камни-стёкла сделаны одним из предводителей их народа, Эндаром. Эндара убили ещё в начале войны. И, присев возле камня, на который с опасением вернули странное украшение, сопоставив даты событий, поняли, что нарвать цветов и сплести их в венок могла юная эльфийка Лилия, отравившаяся в начале войны. Опросив выжившего родственника Эндара, выяснили, что тот как-то раз видел Эндара и Лилию вместе, причём, в жилище Эндара. Оказалось, что они были знакомы. И, кажется, что именно после известия о его уходе за Грань она собрала ядовитые травы и, сделав ядовитое зелье, выпила его. Её и нашли неподалёку от того камня. Спасать уже было поздно и некого. И тело несчастной спешно закопали в землю. Тогда некогда было с ней возиться, некогда было проводить прощальный обряд.

А камень, с венком оставленным, переплетённым украшением, подаренным Эндаром, в чаще леса не заметили. Тогда его кусты густые скрывали. Покуда она собирала ядовитые травы. И, может, что она лежала, головой по направлению к камню – это тоже с опозданием выяснили – может, она хотела, но не успела дойти до своего сокровища?

Лилия не смогла снова прикоснуться к подарку от любимого. Она даже сказать никому не посмела, почему вдруг решилась уйти за Грань. Да, собственно, думали, что она тайно любила кого-то из остроухих, погибших уже. Или сердце мягкое не выдержало гибели родных и друзей, подруг – многие погибли из её близких в начале той войны, после двух жестоких атак драконов.

Но жуткое пламя, уничтожившее усталый Первый Лес, открыло глазам выживших тот венок. Пламя злобы и ненависти ничего не смогло с ним сделать.

И смущённые эльфы решились только один цветок оторвать от венка, чтобы посадить его в землю. Около того камня, чтобы не разлучать их сильно, последние напоминания и следы любви юной девушки и доблестного военачальника.

И первый, новый куст голубой лилии пробился из земли через несколько часов. Несколько дней и эльфы выжившие, и драконы следили за ним растерянно и с жадным любопытством. Через несколько дней куст показал бутоны. И, когда они, смешавшиеся, растерянные, столпились вокруг него – он расцвёл. И голубые лилии на нём были столь же благоуханны и нежны, столь же прекрасны

Так любовь юной эльфийки Лилии, которой не посчастливилось влюбиться в одного из предводителей войска драконов, Эндара, незадолго до начала войны, лезвием острым вошла в сердца и память двух Основных народов. Хрупкая девочка пятнадцати или шестнадцати лет. И суровый мужчина из драконов, которому уже было около четырёх веков. Хоть и не сразу, два десятилетия спустя, когда память о боли той войны чуть поутихла, уже молодой менестрель, родившийся после перемирия, осмелился сложить первую легенду о них.

И песню сложил. В конце её и в начале. Если слушавшие песню перед легендой, лишь спокойно дышали, не заметив её даже, то услышавшие её уже в конце иногда начинали плакать.

Двадцать пять камней зимы

Между нами сложены.

Поклялись друг другу мы,

Прибежать по снегу новому.

Пробежать по снегу новому.

Встретиться по-новому.

И когда растает лёд,

Я сплету себе венок,

Из камней с цветами.

Лилий голубых моих

Попрошу цвести весь год,

Чтобы в нём случилась встреча

Снова между нами.

Сердце плачет, я молчу.

Помни обещание!

Верю, снова встретимся с тобой,

А пока прощание.

Двадцать пять камней зимы

Между нами сложено.

Поклялись друг другу мы

Встретится на снегу новому.

Пусть живут мои цветы,

Пусть поёт моя любовь.

Я клянусь, что я дождусь

Нашей встречи вновь!

Я клянусь, что никому

Больше не отдамся.

Даже если только ночь

Была у нашей страсти.

Двадцать пять камней зимы

Между нами сложены.

Поклялись друг другу мы,

Прибежать по снегу новому.

Пробежать по снегу новому.

Встретиться по-новому.

Менестрель почему-то говорил, что не он придумал ту песню. А он только подслушал её во сне. Что за несколько ночей до того, как он сложил своё первое и самое яркое детище-легенду, ему во сне явилась девочка-подросток и просила спеть её песню. Просила «цветы не трогать», добавила ещё, что «я ещё вернусь и заберу венок».

Он отчего-то проснулся в слезах. И песню из сна запомнил. И не сразу вспомнил рассказы о недавней страшной войне. Его, молодого, родившегося уже потом, кошмара тех месяцев не знавшего, как-то не слишком страшно война та занимала. И именно он решился воспеть историю о Лилии и Эндаре. Тогда первый. И поначалу страшно осуждаемый. Но он выстоял. Он не отрёкся от своего творения и извиняться за него не стал.

Потом уже новые песни и новые легенды рождались у двух народов. Хотя, разумеется, драконьим менестрелям, малочисленным, не удавалось перепеть эльфийских.

История Лилии и Эндара вошла в сборники лучших легенд эльфийского народа. И затмить её могла, быть может, только история о встрече Лисы и Верена, хотя бы потому, что Лиса и Верен были прародителями эльфийского народа.

Хотя несколько веков назад кто-то из крылатых, покопавшись в своих старинных летописях о мировой истории, чудом сохранившихся при обвале горы – устроенном эльфийской магичкой, потерявшей мать и мужа – рассказал ещё кое-что.

Что истории об оборотнях – это не вымысел. Что не только драконы имеют второй облик помимо человеческого. Хотя их умельцы и их свитки погибли из-за войны. Однако же сохранилось упоминание, что Эндар встретил девочку-эльфийку, которая умела оборачиваться лисой. И прозвал её Лисой. Упомянул, что ей какое-то украшение подарил.

И предположил тот крылатый, растерянный и смущённый, что той девочкой, которую Эндар звал Лисой – была та самая Лилия. А что Эндар был тем самым, убитым предводителем драконов – это уж точно. Драконы не любят повторяться. В каком-то юном возрасте, когда их уже считают разумными, они проходят испытание. Сложное. Если пройдут – сами себе имя выбирают. Придумывают, точнее. Имя, которого прежде ни у кого не было. Если они в чём-то сородичей превзойдут – их и их имя запомнят, во многие летописи внесут.

И то неожиданное предположение драконьего учёного породило новую цепь легенд, в которых предполагали, что Лиса и Верен однажды вернулись в жизнь, родившись снова и получив имена Лилия и Эндар. Что надолго сплела сердца влюблённых волшебная голубая лилия. Особенно легенда понравилась эльфийским менестрелям. Ведь красивая же мысль, что любовь не погибает ни в пламени пожара, ни в злобе жуткой, ни в когтях раздирающих ненависти и даже за Гранью не погаснет!

Страх и потери жуткие вспоминали, когда речь заходила о днях и последствиях той войны эльфов и драконов. Или Лилию и Эндара, их венок из голубых лилий, переплетённый украшением из искусственных камней, созданных драконом. Цветы живые и камни искусственные. Красота живого и поддельного, сплетённые воедино. Две красоты, вдвоём сумевшие пережить огонь.

***

Воспоминания о той страшной войне и о пронзительнейшей легенде, с нею связанной, быстро промелькнули во мне.

И сердце замерло. Надолго.

Я понял, что мир давно уже намекал, что не одобряет войн и распрей, что поддерживает лишь тех, кто творит добро, связанных добрыми узами!

Много веков жила та легенда, память о том, что красота, любовь и доброта никогда не исчезают.

Много веков жила между эльфов и драконов. Но не пускали её бродить между людей, пряча память о войне крылатых и остроухих, как шрам постыдный, оставшийся на теле жизни и памяти. Как напоминание о своей слабости. Будто если замолчать, то ни трагедии, ни глупости, ни жестокости, ни слабости вовсе не было.

Много веков история была спрятана.

Да, может, не она одна. Много менестрелей и много творений их унесла река времени.

Но все они говорили примерно об одном. Все они пытались напомнить, что есть в жизни и в мире что-то, что никогда не погибнет. Многое унесёт река времени. Почти всё.Но есть то, что никогда не погибнет. И есть песни души – когда кто-то откроет уста своей душе и позволит ей петь, позволит ей спеть её песни другим – и это песни о том, что никогда не погибнет. Это песни о вечном. Песни, идущие из глубины души. Песни души.

Я вдруг и сам захотел спеть что-то подобное, о вечном. Даже если моё творение в памяти потомков или даже моих детей не сохранится. Если они вообще будут. Но… я постараюсь выжить, чтобы спеть песню моей души!

Я не попадусь ни за что!

Но… Прошлая война между эльфами и драконами ужасною была. И как бы драконы не надумали притащить Хэлу разрушителя дворца как подачку во избежание войны! А магия драконов могущественней эльфийской в разы. И мир уже признался, что меня защищать не будет. Мол, я сам виноват, что пошёл мстить. И… и, выходит, что меня всё же могут поймать! И песню свою я не спою?..

– Ведь она тебя любит! – шепнул новодалец, шутливо меня кулаком в плечо толкнув.

Ему надоело моё молчание.

Я посмотрел внимательно на него. Свет, лившийся в открытую дверь, заполнял тёмный коридор, обливал нас лучами, осветлял всё вокруг. И в этом новом свете с улицы, заполнившем тёмный коридор чужого дома, лишь временного моего пристанища рядом с любимой… в этом новом свете я уже чётко видел лицо Станислава. И что-то было в его глазах не то. Нет… это не была ревность к нам обоим. Просто встревоженность. Налёт заботы. Нет, слишком долгий тяжёлый взгляд. Он… о нас заботится? Или… только о ней? Но я, нарочно смотревший за ними иногда, пристально смотревший, не видел у охранника Цветаны заметного интереса к Алине, как от мужчины к женщине. Но что-то явно связало их обоих! Но что?..

Не выдержав мой взгляд, он отвернулся. Первый на улицу вышел, спустился, встал напротив неё и спросил в свойственной ему и Роману манере, грубой заботы:

– Чего пускаешь сопли?

– Да просто… – всхлипнула девушка, голову и взгляд так и не подняв на него. – Просто… – и опять всхлипнула.

Тут уже и я, встревоженный, перемахнул через перила – и очутился на траве. К ней ступил, обернувшейся на шуршание моей одежды. Когда она увидела меня, то улыбнулась. Значит, дело не в зависти к новобрачным. Дело не во мне. Но что причина её слёз?..

Подойдя к ней, увидел мою флейту, которую она держала на своих коленях. Вот, Станислав тоже серьёзно на неё посмотрел.

– Хочешь научиться играть? – спросил первым почему-то он.

– Да просто… – всхлипнув, моя невеста торопливо утёрла слёзы и подняла-таки взгляд. Сначала на стоявшего напротив Станислава, но потом сразу – на меня, вставшего с ним рядом. – Я тут вспомнила про флейту, что Вячеслав эльфам продал.

Ох, вот оно что! А я… как я мог не подумать?! Но я просто хотел порадовать гостей, играя на моей флейте. Да и, чего уж таить, хотел подарить красоты именно для неё. И долго играл, старался, когда музыканты уже подустали и запросились поесть. Их отпустил к столу, а сам вышел вперёд, флейту свою достав. А Алина, значит, смотря, как я играю, вспомнила вдруг того забытого и затерянного мастера. Хотя вначале – я поглядывал вначале на неё, пока ещё не слишком увлёкся рождением музыки – ей явно нравилось, как я играю. Это потом, когда я заигрался, забыв про всё, она уже вспомнила.

– Просто… – моя любимая посмотрела уже на Станислава. – У принца чернореченского была флейта. Роскошная флейта, подаренная дедом…

– Та, которую он выменял на магический урожай? – сразу уточнил тот.

Значит, знает. Слышал что-то о том. Ну да Станислав Вадимиру служит. И не только служба связала их. Даже если годы и новые события теплоту, когда-то бывшую между ними, стёрли.

– Та! – всхлипнула Алина, стиснув концы моей флейты.

Два конца в двух дрожащих руках. Где-то исцарапанных уже после полудня. Наверное, пока с кухни во двор приносила угощения.

Я ступил было от них, выискивая росший где-то тут подорожник.

Чуть помолчав, Алина обернулась – никого за забором и в просветах его на улице видно не было, видимо, кто мог и хотел, уже у нас нажрались – и схлынули.

– Ту флейту дед принца добыл в Светополье. Сам хранил, как сделанную искусно. И вообще, он музыку любил. А перед тем, как Грань перейти, уже заболевший серьёзно, позвал своих внуков и роздал им прощальные дары. Флейту отдал Вячеславу.

– А он, значит, её на урожай обменял, – серьёзно сказал Станислав, потирая короткую бороду.

– Там просто плохо с посадками было, – торопливо вступилась за друга девушка. – Особенно, в тех землях, где потом магичили эльфы.

– Да я-то его не осуждаю, – признался вдруг мужчина, внимательно смотря на неё. – Даже при том, что флейта – подарок деда, последний, возможно, подарок, да ещё и военный трофей – однако же Вячеслав какое-то время был правителем Черноречья. И то, что заботясь о своём народе, он ценным подарком деда пожертвовал, меня даже восхищает. Тем более, что это ход необыкновенный – втюхать остроухим один лишь инструмент – и получить такую прорву нового урожая. Даже если с магией оно вреднее растёт, вроде от одного раза не передохнут люди?

– Эта магия безвредна, – дополнил я, наклоняясь над приличным молодым и сочным подорожником, протирая его листья от пыли тыльной стороной ладони. – Её и сами остроухие практикуют. Давно уже. Вообще, ключевая особенность магии эльфийского народа – миру не вредить.

– Значит, ход у мальчишки очень остроумный, – усмехнулся новодалец, снова бороду растёр. – А, нет. У мужчины уже. Мальчонка шибко башковитый.

– Просто… эта флейта… – начала было девушка и умолкла.

И с мольбой посмотрела на меня: я-то знал, что её так зацепило.

Новодалец тяжело вздохнул. Потом в сумке покопался и, когда я уже к любимой подходил, листья молодые подорожника растирая между ладоней, извлёк какой-то длинный узкий свёрток со дна сумки, на колени Алине его положил.

– На, поиграй на ней пока. Пока твой жених новую не настрогает. Он вроде умеет. Но пока ещё дела свои разгребёт. Тем более, что лекарство вы уже обнаружили, – улыбнулся как-то странно, грустно. – А можете в отваре промыть. Может, не попортится? Сам-то я давно уже не играл.

– Спасибо! – вымолвила смущённая Алина.

– Там ещё песня была… как же?.. А! Даже если весь мир против нас, если солнца свет вдруг погас…

– Расцветают надежды цветы. В них живут золотые мечты… – продолжила радостно Алина.

– Нет, погоди! – перебил он её, задумчиво лоб ногтём поковырял. – Всё же не та. Эту-то ты знаешь.

– Да, слышала уже, – тихо призналась девушка и, чуть помолчав, добавила: – Люблю её очень.

Мужчина посмотрел на неё как-то странно, потом тихо добавил:

– А, да… ты же похожа.

– На дурака из песни? – смущённо улыбнулась она. – С моими-то мечтами?

– Нет, – он вдруг улыбнулся, светло. – На героя из этой песни. Хотя… странно получилось! А, впрочем… – шумно выдохнул. – Но, впрочем, мне пора уже. Я тогда другую песню спою напоследок. И пойду уже по делам. Там Цветане новых книжек привезли, сундук целый, большой. Старых, с плесенью. Разбирать надобно. Спасать от жуков. Опять старый бобёр превередничает. Но вроде редкие, сказал. Ценные.

Вдруг взял обратно свёрток с её колен, ещё не решившейся развернуть его, сам осторожно верёвки размотал. В сумку спрятал. И ткань – полотенце, вышитое зелёными нитками – туда же, к себе. И ей уже флейту протянул. Я недоумённо вгляделся в неё. Цвет её тёмный, форма…

Алина, смущённо улыбнувшись, подставила ладони.

Но, вместо того, чтоб сразу отдать ей инструмент, Станислав вдруг запел. Песню, которою я прежде нигде не слышал. Чуть хриплым голосом, но… как будто даже нежным? Он пел и смотрел ей прямо в глаза, а она, замерев, смотрела в глаза ему, растерянная:

Возьми мою флейту для новых мелодий!

Забудь о потерях хотя бы в игре.

И в жизненных днях, и бед хороводе

Идти с песней легче будет тебе.

Есть то, что мы в силах исправить собою,

Есть то, что останется только принять.

Хотел бы я вечно идти рядом с тобою.

Но я не всегда смогу прийти и обнять.

Возьми мою флейту, в ней песня души моей!

То, что я смог и не смог доиграть.

Я просто мастер. Я только мастер. Я свет огней.

Но только пламеню греть и пылать.

Я видел закаты, я видел рассветы.

Я видел концы и начало дней.

Я так и не выяснил все ответы…

Немного позволил запеть душе моей.

Возьми мою флейту, встань, новый мастер!

Немного мы вместе пройдём по тропе.

Когда рождается флейта, тогда рождается ветер…

Который взлететь поможет тебе.

Твоё сердце сильно. Твои руки крепки.

И ноги твои, чтобы просто идти.

Иди за рассветом. Иди за закатом. И в черепки

Мечтаний разбитых радугу неба пусти.

Возьми мою флейту для новых мелодий!

Забудь о потерях хотя бы в игре.

И в жизненных днях, и бед хороводе

Идти с песней легче будет тебе.

Что-то случилось с любимой, когда она слушала его. Что-то случилось в её глазах и в её душе. Когда Станислав допел, то по щекам Алины отчего-то вдруг потекли слёзы.

– Что ты?.. – спросил он растерянно.

– Просто эта песня… – она всхлипнула. – Я не могу спокойно слушать её!

– Такая противная? – грустная улыбка.

Он… в любви ей признался таким образом?

Ревность кольнула моё сердце.

– Нет… она очень красивая! – пылко ответила девушка.

Новодалец вдруг опустился на колени перед нею и осторожно утёр её слёзы.

– Пользуйся пока моим инструментом. А хочешь – забирай насовсем. Мне… – голос его дрогнул. – Мне, если честно, больно смотреть на неё. А для тебя она – простой инструмент. Ты сможешь спокойно играть на ней. А хочешь – выкинешь.

И, поднявшись, резко повернулся к нам спиной. И торопливо пошёл от нас.

Невольно мрачно посмотрел на флейту. И вдруг застыл.

– Но эта песня… что это за песня? – робко спросила Алина.

А я, не удержавшись, выхватил инструмент у неё из рук.

– Кан! – возмутилась девушка, вскочив.

Я отступил, крутя инструмент в руках. Его форма… это дерево… эти узоры… и…

– Кан, что ты делаешь?!

Я повернул инструмент к ней нижней частью. Четыре квадрата разной величины, в круге. И чуть не дорисованное место. Вроде и герб одного из новодальских городов. Но не совсем. Точно такой же знак, сильно похожий на герб, который был на флейте Вячеслава, выменянной эльфам.

– Это… – она застыла растерянно.

А Станислав ускорил шаг, будто испугавшись.

Зажмурившись, флейту поднёс к губам. Часть мелодии сыграл, той, которую исполнял Вячеславу. И кинулся догонять охранника Цветаны. Уже за калиткой догнал, забор перемахнув, дорогу ему перегородил. Ткнул концом инструмента в грудь, от чего он попятился. Словно не желая ему вредить.

– Ты знал мастера, который сделал эту флейту, Станислав?..

– Я… – мужчина смутился. – А в чём дело-то? Мало ли в Новодалье мастеров?

– Но она почти такая же, как и флейта, которую выменял Вячеслав! Уж я-то знаю. Я могу заметить.

– Такая же? – растерянно спросила Алина, добежавшая до нас, запыхавшаяся, услышавшая только обрывок фразы.

– Почти, – твёрдо посмотрел в глаза новодальцу. – И ещё та песня… тебе её мастер напел?

– Вам-то что? – проворчал он.

И почему-то взгляд потупил. Врёт? Или чувствует себя виноватым?

– Станислав, скажи! – взмолилась Алина, вцепившись в его рукав. – Мы так хотели хоть что-то о мастере её найти! Мы так искали!

– Да сдался он вам?! – мужчина проворчал.

Но рукав из её пальцев не вырвал. Осторожно пытался разжать их. Она, смутившись, всё же выпустила его. А мне опять в глаза бросилось, что он избегает смотреть девушке в глаза.

Не дело было вредить драгоценному инструменту, но узнать было важнее.

Тыкнул концом флейты в лоб мужчине. Тот замер, настороженно смотря на меня. Нет, сердито даже. Боялся, что испортить могу. Его сокровище.

– Всё-таки, ты её очень ценишь, – проворчал я.

– А зачем тогда нам отдал? – распахнула глаза растерянно Алина.

– Тебе отдал! – проворчал он, флейту сжал, мрачно в глаза мне взглянул: – А не надо вам – так верни. Портить-то зачем инструмент?!

– Но его мог сделать мой отец! – заплакав опять, выкрикнула девушка.

Станислав застыл. Взгляд задержался в одной точке за моим плечом. Нервно запульсировала вена на лице. Его смутила её реакция? Или… он знал что-то об её отце?!

– Мало ли мастеров на свете? – проворчал он наконец.

Но что-то было в его глазах. Металл. Или лёд. Давно заледеневшего сердца. Или он сердился, что я её взял? Что я ею тыкаю в него? Что я её сломать могу?

– А та песня… – голос любимой моей дрогнул. – Та песня… тебе мастер напел её?

– А ты почему спрашиваешь? – он всё-таки посмотрел в её глаза. Как-то очень цепко, пытливо, словно что-то искал в её глазах и её душе.

– Просто… – девушка всхлипнула и вдруг погладила бок флейты, край, свободный от его и моих рук. – Просто мне почему-то кажется, что это может быть важно.

Что-то дрогнуло в его лице. Плечи поникли. Шумно выдохнув, он облокотился об левый столб, придерживающий калитку. Да, Станислав что-то знал о мастере.

– Кто он был? – торопливо спросила Алина, заглядывая ему в глаза. – Он тебе напел ту песню?

Я флейту передал ей. Она её прижала к груди, близ сердца, не задумываясь. Станислав как-то грустно проследил за уплывающим от него инструментом. И вздрогнул, увидев, как девушка прижала его к своему сердцу.

– Почему ты спрашиваешь? – спросил он неожиданно резко. – Какое тебе дело, чья эта песня?! Я подарил тебе мою флейту. Не хочешь – верни. А отчитываться перед тобою я не обязан!

– Просто у меня такое ощущение… такое странное ощущение… – девушка задумчиво посмотрела на инструмент. – Будто эта флейта и эта песня важны для меня. Это странно, но у меня такое чувство. Такое… необъяснимое, – подняла взгляд погрустневший на него – и мужчина как-то печально замер, увидя. – Но ведь этот знак похож на тот, что был у мастера, сделавшего флейту Вячеслава.

– Но при чём тут песня?! – сердито спросил новодалец. – Песня-то тут при чём?

– Я не знаю. Но мне кажется, что и песня с флейтой связана.

Он шумно выдохнул. Ступил прочь от нас.

– Но ты же его знаешь! – закричала Алина отчаянно. – Ты же знаешь о нём?!

Но он уходил.

Тогда она в отчаянии схватила его за сумку, успела схватить. А та, слишком старая уже, по шву порвалась. И среди вещей выпавших была его тарелка любимая. Она вверх дном перевернулась. И там чуть сбоку от центра были четыре квадрата разной величины, в круге. И немножко линии у одного квадрата не хватало. И, кстати, если вспомнить, то знак мастера, прорезанный ножом, мелкий, и у обоих флейт был чуть в стороне от центра. Вписывался в узор фигур. Но…

Кружку с ручкой отломанной торопливо подхватил и перевернул вверх дном. И там тоже был этот знак! И тоже чуть сбоку от центра! Растерянно голову поднял на него, как-то отчаянно смотревшего на меня. Будто он надеялся, что я не вспомню. Но я запомнил ещё тогда. И вспомнил сейчас.

– Ты говорил, что эта посуда – подарок от твоего старшего брата. Он его сделал до того, как ушёл на войну.

И Алина замерла, потерянно, на охранника подруги во все глаза глядя. Он так долго был рядом. Несколько месяцев. И, оказывается, он был из её родни, той, что жила в Новодалье! Но… если любимая так удивилась, значит, она этого не знала? Но ведь она дружила с Мирионой! Как мир мог промолчать о такой важной вещи?!

– Но ведь он её предал, – прозвучал грустный голос рядом со мной.

Судя по тому, как Алина и Станислав во все глаза смотрели друг на друга: она – растерянно, он – испугано, они его не слышали.

Но… нет, он отшатнулся от нас, от неё.

– Значит… значит, ты – мой дядя? – растерянно спросила девушка. – Ты… брат моего отца? – она вскочила, руку к нему протянула, а он – отшатнулся. – Дядя…

– Не подходи ко мне! – закричал он, отчаянно заслоняясь от неё рукой.

– Так… – голос её дрогнул, а в глазах слёзы заблестели. – Ты и знать меня не хочешь?

– Не подходи! –потребовал Станислав сердито. – Я не хочу ни твоей радости, ни телячьих нежностей! Я ведь… – голос его дрогнул, кулаки невольно сжались. – Я ведь тебя продал! – он отступил от неё на шаг. И ещё на два. В сторону, от меня и от неё. – Я продал тебя Вадимиру!!! – руки его задрожали. – Дочь своего брата… единственную его дочь… я её продал! – и вдруг по его щекам потекли слёзы.

– Когда ты меня продал? – спросила она тихо.

Мужчина отвернулся от неё. Но боком стоял ко мне, и я видел, как он мучительно кусает губы.

– Разве ты меня продавал?

Станислав не сразу сумел ответить, а когда начал говорить, голос его дрожал:

– Он ведь заплатил мне, чтобы вы не вернулись. Чтобы ты и Цветана остались там. И… – и слеза новая скатилась по его левой щеке. – И когда вас схватил Борислав, то я просто ушёл. Знал и ушёл. Я… – шумно выдохнул. – Я ведь враг тебе.

Но Алина шагнула к нему, напрягшемуся. И вдруг обняла, прижалась к его спине щекой. Руки переплела на его груди. Он пытался сорвать её руки с себя, грубо схватил их, но она не отстала. И я мучительно замер. Он причинял ей боль, своей хваткой. Но она тоже причиняла ему боль. А ещё я боялся, что он может уйти и больше не вернуться. Тот последний человек, который что-то знал об её отце. Кажется, Станислав упоминал, что род его выродился. Да и сам он был не женат. Но… был ли он овдовевшим или внебрачных детей имел, но потерял на войне – он этого никогда нам не говорил. Он не упоминал, да и мы молчали. И Цветана о том ничего не знала. Но, кажется, и она тоже не спрашивала.

Он ещё какое-то время пытался вырваться, причиняя ей боль. Но она всё ещё его обнимала. Плакала, но обнимала, мешая уйти. Кажется, она понимала, что после этого признания он может уйти. Насовсем. Он и сам недавно признался мне, что в своей жизни разочарован. Вот только…

– Погоди-ка… – я обошёл его и встал перед ним, а он – напряжённо застыл, недоверчивым награждая взглядом. – Когда ты заключил договор с Вадимиром, ты не знал о ней. И когда Борислав её поймал, ты оставил её – и тогда ты тоже ничего не знал. Но как ты узнал о ней? – ступил к нему ещё ближе, смотря на него серьёзно и, может, пытаясь чуть надавить на него, напугав. – Если ты узнал, значит, был ещё кто-то? Кому было известно, что она – твоя родня?

– И правда… – Алина сказала растерянно. – Значит, был ещё кто-то?

Мужчина застыл, потерянно, кусая губы. Всё ещё не желая говорить. Хотя часть и, кажется, самую важную, он всё же уже сказал.

– Кто сказал тебе? – тихо спросила Алина. – Кто рассказал… – и, чуть помявшись, всё же добавила: – Дядя?

Но он молчал, сжав кулаки. И смотрел мимо меня. Куда-то над моим плечом. Пряча глаза. Хотя взгляд его, боли полный, я всё-таки видел. Хотя не видела она. Но племянница всё равно его держала, всё ещё крепко. Словно расставаться с ним нехотя. Даже после всего.

– Ты… – чуть помявшись, она всё же спросила: – Ты слышал голос Мирионы? Это она тебе рассказала?

– Мир ничего не говорит, – глухо произнёс новодалец. – Мир никогда не говорит с нами. Он вообще не живой.

– Но ты же узнал? – спросил я требовательно.

Сейчас, когда он был так взволнован, да ещё и на несколько мгновений пойман ею, он мог не удержаться и рассказать. Может, расскажет, если я надавлю на него? Не то, чтобы мне хотелось мучить его. Но мне было больно за Алину. То моя любимая ничего не знала о семье со стороны отца, то вдруг узнала про флейту. Которую тут же почти и потеряла. Вместе со следом того мастера, который её сотворил. Нет, всё-таки, надо нажать на него. Я должен выбить из него признание! Да и… он же её не пожалел! Ни её, ни Цветану не пожалел тогда!

Я готов был достать кинжал, скрытый иллюзией невидимости. Готов был приставить к его горлу или над сердцем. Но я боялся начать с этого, боялся, что Алина попытается его защитить – и снова поранится из-за него. Тогда она поранила из-за него своё сердце, а теперь и руки? Нет! Пока я могу, я буду её защищать!

Но он вдруг признался. Сам:

– Мне… мне рассказал всё тот мальчишка.

– Вячеслав? – недоумённо поднял брови. Невольно.

Ведь вроде тот не знал? Или он продал флейту, даже знав?!

– Нет… мальчишка-менестрель, – мужчина опустил взгляд в землю. – Гордый менестрель. Благовест.

– Ты… ты тоже знаешь его? – встрепенулась Алина.

– И ты этого глупца встречала? – глухо спросил Станислав.

– Мы вместе были в тюрьме. Когда нас поймал Борислав. Цветана и я. Точнее, с нами был ещё один мальчик, истерзанный. Но он тихо лежал и молчал. Мы не заметили его совсем. Или он даже без сознания был. А потом туда же втолкнули и Благовеста.

– Мятеж он, что ли, поднимал? – всё же вдруг улыбнулся её дядя.

– Он просто украл курицу. Потому что был голодный, – она вздохнула, – Он нас своими историями развлекал. До того, как начался мятеж Вячеслава. Вроде там было холодно и сыро, но он так хорошо рассказывал… не сказать, что там было совсем уж и плохо.

Станислав шумно выдохнул. Губу прикусил. Ему было больно слышать о том. Больно было вспоминать о том дне. Но… как Благовест узнал? И… как он разбудил сердце в этом суровом воине? Как совесть его разбудил? Он…

– Вообще странно, что такой талантливый рассказчик был без денег. Я думаю, что он бы мог заработать. Если бы захотел. Хотя его истории были о добром, он их очень интересно рассказывал.

– Он… – голос дрогнул и мой. – Он хорошо рассказывал добрые истории.

– И ты тоже встречал его? – удивлённо спросил Станислав. – Этого неуёмного мальца?

– Этого неуёмного мальца…

Я рассказал ему, как парнишка выглядел. Тёмные волосы, светло-серые глаза. Кожа бледная, на ней веснушки. Взгляд внимательный и цепкий. Но живые, ясные глаза. Он менялся, когда рассказывал. И его истории задевали души людей.

– Это он, – кивнул Станислав. – Это был он.

– А ты где его встречал… дядя? – Алина спросила заинтересованно.

– Да здесь же, – хрипло ответил мужчина, – в Новодалье встречал. Как раз получил деньги от Вадимира и в трактир пошёл. Обмыть получку хотел. Но вошёл он. И та рыжая девушка, переодетая парнем.

– Зарёна?! – вскричал я.

– Светланой вроде бы её зовут. В Черноречье. Если я не ошибся.

– Значит, Зарёна… – я вздохнул.

– А ты её знаешь? – заинтересовалась моя невеста. – А кто она?

Вздохнув, признался-таки:

– Это любимая Нэла. Хотя шансов у того нет. Она… но, впрочем, речь сейчас не о ней.

– Погоди-ка… – прищурился Станислав. – А ведь говорили, что у Хэла, эльфийского короля, наследник издох. И вместо него нашли полукровку. Рыжую. И эльфы зовут её принцессой Рён. Ты… знаком, что ли, с ней?

Грустно улыбнулся:

– Я потом расскажу, – в глаза ему посмотрел: – И, может, даже тебе. Но потом.

Он шумно выдохнул и добавил:

– Ты не обязан мне говорить. А ты… – но голову чуть повернул, отвернулся, кажется, прежде чем поймал её взгляд. – А ты не должна меня обнимать! Я же… тебя предал.

– Но ведь всё обошлось! – кажется, она улыбнулась за его спиной.

– Но я… – голос его дрогнул.

– Зато нас вдруг спас Вячеслав, – оживился её голос. – Он очень красиво тогда за нами пришёл.

– Про мятеж я наслышан, – проворчал новодалец. – Мне про него старый бобёр все уши прожужжал. Три дня спать не мог, что у него вдруг новый соперник выискался. Да ещё от кого не ждал.

– Неужели, этот… бобёр волнуется? – растерялся я. – Он умеет?

– Так то ж не при всех, – проворчал воин.

Мы какое-то время молчали. Я вдруг заметил между досок стоявшего за забором Романа, да внимательно смотревшего на нас. Видимо, возмутился, что Алина кого-то тут обнимает. На виду у всех. И даже не меня, её жениха. Или всё самое важное уже расслышал. Но отдирать от него сестру не подошёл. Выжидает. Хотя… надо внимательно следить за ним. Как бы ни кинул нож. Он до сих пор не шибко-то и уважает «ворогов». И мог расслышать, что Станислав предал его сестру и сбежал. И даже продал.

– Так… как ты узнал… всё? – уточнил я, чуть в сторону отходя. Чтобы видно было и Романа, и его.

– Тот малец стал рассказывать историю о мастере, что влюбился в женщину из врагов. А я услышал. Я вдруг понадеялся, что мой брат мог бы быть живой, – сам Станислав то ли Романа не заметил ещё, то ли внимания на него не обращал. – Но… – голос его дрогнул. – Когда он сказал, что тот умел делать флейты, я вдруг вспомнил моего брата.

– Как его звали… на самом деле? – тихо спросила Алина, напрягшись. – Брат сказал, что его звали Годин. По маме брат. Но ведь он соврал?

– Передслав. Так его звали, – Станислав вздохнул. – И… и ты сильно похожа на него. Эти глаза… эти ресницы… подбородок. Пальцы тонкие. Нос у тебя, кажется, от матери.

Мы какое-то время молчали. И Роман за забором молчал. Я отсюда не видел его лицо, в щель видел только его глаз, внимательно смотревший на нас, да и то отчасти лишь. И не мог понять, рад ли Роман, что его род пополнился на ещё одного человека, ещё одного родственника, оказавшегося живым? Или не рад? Но он молчал. И я молчал, что заметил его.

– Но как ты… догадался? – тихо спросила Алина немного погодя.

– Когда он сказал, что тот мастер делал флейты. Что он с королём Черноречья расплатился флейтой, последним своим творением. Я вдруг вспомнил тебя и твои глаза. Я вдруг осознал, что мой брат был на тебя похож. Тем более, что ту флейту дед Вячеслава добыл в Светополье. Мой брат в битве со светопольцами исчез. И эту флейту… если бы он выжил, он бы мог её сделать.

– Это было, – сказал Роман из-за забора. – Он заплатил флейтой за наш покой, когда в столицу прорвались чернореченцы. Мать им попалась. Случайно. Передслав на её крики выскочил, не стал отсиживаться. Дерзко обмен с флейтой предложил. Быстро. Его не успели схватить.

– Ты знал?! – взвилась Алина. – Даже не сказал, что я родилась в столице!

– А зачем было говорить? – обойдя забор, Роман из-за калитки вышел. Прислонился к забору передо мной и нежданно объявившимся родственником. – Тем более, что мастеров флейт не так уж много. А он, судя по тому, как тот гад оживился, увидев его флейту, был из толковых мастеров. Зачем мне было кому-то говорить о том? Что я видел, как он эту флейту вырезал? Чтобы его и мою мать схватили?! – шумно выдохнул, руки на груди скрестил. – Если бы его поймали – я бы не возражал. Но ведь мать мою могли сжечь живьём за то, что она с ним спала. С врагом!

Мрачно обернулся вдруг. Но пока на улице было пусто. Все, видимо, хорошо нажрались и напились на свадьбе у нас. Или расползлись по делам дома или в иных частях города.

– Спасибо… что ты её берег, – неожиданно сказал Станислав, посмотрев Роману в глаза.

Тот отвернулся и проворчал:

– Я берёг свою сестру. Чего уж не скажешь про тебя.

Мы молчали долго. Уже дети какие-то показались на улице. Бежали бодро за сорвавшейся с верёвки дворнягой. И приостановились, заметив нас. Меня сколько-то уже в городе знали. И что Алина – моя невеста – запомнили. А тут она стояла, обнимая чужого мужика. И даже при мне. Непорядок. Тем более, что она не смущалась.

Дети, разумеется, так бы и смотрели. Но тут собака метнулась обратно, с ног сшибив какого-то коренастого полноватого немного мальчика. Тот матом её покрыл. Как взрослый. И, плюясь, вскочил. А она побежала обратно. Вовремя отвлекла! Или… то мир чудит?

– Пойдёмте, что ли, в дом? – предложил я.

– И отстань уже от него! – Роман проворчал. – Что люди подумают о тебе?

– Так я и скажу: он – мой дядя. И я сегодня лишь это поняла, – бодро ответила девушка.

Кажется, она уже приняла его в своё сердце. Сердце Алины вмещало многих. Сердце бездонное как океан. Как небо, обнимавшее землю.

– Не надо! – проворчал Станислав и сумел-таки вырваться, сердито к ней повернулся, растерянной. – Я того не стою!

Но Алина опять шагнула к нему. И снова его обняла. Щекою прижавшись к его груди.

И суровый воин неожиданно расплакался. И, плача, прижал её левой рукою к себе, а правой – гладил её волосы.

– Прости, что я бросил тебя тогда!

– Ничего, – мягко отстранившись, Алина посмотрела на него и улыбнулась ему, – ты же не знал, – всхлипнула. – А люди не щадят своих врагов, – слёзы потекли по её щекам. – Не удивительно, что ты бросил меня там.

– Вот все люди как люди! А она… такая! – сердито взмахнул рукою Роман – и обратно к дому пошёл.

Не принял он Станислава как родственника. Но ругаться более на неё не стал. То ли смирился, что Алина очень упрямая. То ли… всё же… это был знак, что когда-нибудь Роман мог бы его принять? И говорил сейчас о том?

Но, впрочем, новодалец смотрел сейчас лишь на неё. Странный был у него взгляд. Глаза, в которых блестели слёзы. Это когда неясно, ты рад или всё же тебе очень больно?.. Потому что он сам не мог себя простить. Но, впрочем, она могла.

Вздохнув, я хлопнул его по плечу – и мужчина резко повернулся ко мне, напуганный.

– Ты уж совсем-то не пропадай! – проворчал я. – Она расстроится, если ты пропадёшь.

– Я… теперь… – дядя моей невесты замолчал надолго, потом сказал, печально улыбнувшись: – Я теперь, кажется, не имею права пропасть?

– Ага! – улыбнулась Алина, на меня покосилась. – Хотя бы на свадьбу дочери своего брата придёшь?

– Приду! – сказал Станислав, горько улыбнувшись, руки её осторожно со своих боков снял. – Но пока я… пойду, что ли? Я… – потупился. – Я не могу сейчас смотреть тебе в глаза.

Она было хотела опять уцепиться в него, на всякий случай. Но я ладонь положил ей на плечо. Девушка повернулась ко мне, потерянная.

– Он вернётся, – сказал я твёрдо. – Потом.

– Потом… – глухо сказал Станислав. – Потом я вернусь.

И, избегая смотреть ей в глаза, присел на корточки, к ней спиною, пряча дрожавшие губы, быстро собирая в рубашку рассыпавшиеся вещи: две книги, три свитка, пучки сухих трав, заветную чашку и тарелку, подаренные братом и спасавшие ему жизнь, обёртку от флейты.

– Мне ведь надо тебе рассказать, как жил Передслав. Ты ведь хочешь о том узнать?

– Конечно! – сказала радостно Алина. – Я очень, очень хочу!

– Тогда… – голос его дрогнул. – Потом. Потом я расскажу.

Он уже потянулся к порванной сумке, как племянница присела рядом и осторожно положила на его широкую руку свою тонкую, ему на запястье.

– Может… я зашью? Или подарю тебе новую?

– Потом… – проворчал он, схватил оборванную ткань и резко вскочил.

И вещи свои просыпал. Поднимали их опять уже они оба. Он избегал её взгляда. А потом всё-таки ушёл. Но, я буду верить, что не насовсем. Потому что Алина будет ждать его. И потому что сегодня я видел, как он плакал, говоря о том, как бросил её, потому что не знал. Если он плакал и чувствовал себя виноватым, значит, в душе он был не плохой. Или… в душе никто не бывает плохим?.. И мы ссоримся только из-за ума? Практичного, холодного ума. Злопамятного. Который никого не щадит, который по головам пойдёт, чтобы достигнуть цели. Но душа не такая. Душа умеет прощать. И любить.

Я зашёл во двор, закрывая калитку. Бросил взгляд последний на уходящего. Станислав шёл, понурившись. Ему будет тяжело принять. Но, увы. Война разлучает людей. Месть и ненависть разлучают друзей и разбивают кровные узы. Я и сам… я теперь неизвестно когда смогу увидеть младшего брата. И я сам во всём виноват. Только бы он не пострадал из-за меня! И… нет, пусть лучше все беды мира свалятся на голову мерзкого Хэла, который не пожалел меня и не велел даже стражникам вытащить меня из огня! Я ненавижу Хэла. Я всегда буду его ненавидеть. Но я всё-таки отомстил ему. Я ему отомстил! Но почему из-за этого должен страдать мой брат? Но, впрочем, это просто война. Это вражда рушит наши связи друг с другом. Эта ненависть. Я… могу ли я упрекать Станислава, не пощадившего девушку из врагов? Хотя… теперь-то уж что? Что сделано, то сделано. И всё, можно сказать, ещё хорошо обошлось.

– У меня есть дядя! – обернулась ко мне Алина, сияя улыбкой, со светящимися от радости глазами. – Представляешь, Кан?! У меня есть дядя! – радостно перекружилась. – В этом мире я не одна! У меня есть дядя! Брат моего отца! Есть Роман, мой брат! И у меня есть ты!

– У тебя есть все мы просто потому, что ты – такая, – улыбнулся я ей.

– Почему? – она растерянно застыла. – Ты что этим хотел сказать?

Наверное, моя улыбка была грустной. По крайней мере, на мгновение она выглядела расстроенной.

Но ведь это правда: была бы другая на её месте – и нас бы у неё могло и не быть. Это её теплое сердце нас собрало и склеило воедино. А её доброта и любовь собрали сегодня осколки от её рода, от родов матери её и отца. И… это она, дитя двух родов, дочь двух враждующих народов, смогла склеить два рода из врагов воедино. Разве бы любая так смогла?

Она подошла и обвила меня руками, щекою ко мне прижалась. Осторожно поцеловал её в лоб. И, играясь, в ухо. Она тихо засмеялась. И покрепче меня обняла.

Милая моя, как бы я хотел вечно быть с тобой! И оберегать тебя ото всех врагов. И от всех бед. Чтобы ты всегда смеялась. Чтобы ты больше не плакала и не чувствовала себя преданной! Но… я ведь отомстил. И я боюсь, что в любой миг они могут прийти за мной. Почему я отомстил?!

Голову свою прижал к её голове.

Это всё война. Это всё вражда.

Но… мои отец и мать… они и правда хотели свергнуть Хэла и наш род сделать следующей династией правителей?

Или… это всё война, разожжённая кем-то против нас? И, увы, тот, кто мог их подставить, мог всё ещё оставаться в Эльфийском лесу. Там же, где и Нэл. И я никогда не смогу жить спокойно. Не смогу надолго забыть, что он в опасности там. Из-за меня.

Это всё вражда.

– Но… – тихо сказала Алина, чуть отстранившись – я не держал её – и сердито глядя в сторону. – Но ведь он был возле меня несколько недель! Почему ты ничего не сказала, Мириона?!

Та ответила сразу:

– Потому, что вы не были готовы к тому, чтобы узнать, – и мы оба теперь услышали голос её.

– Но ведь это важно! – сердито вскричала Алина.

– А ты бы смогла это принять? – грустно спросила её подруга.

– Я… – девушка грустно застыла, – Я…

– Вы и с Каном-то не сразу смогли друг друга принять, – грустно ответил мир. – Долго бегали друг от друга. А ведь между вами крови пролито не было. Ты не мучила его. Он никого не убил у тебя.

Мы ничего не ответили сразу, и наша странная подруга добавила:

– А Эндарс так и не смог принять её. Её мечту.

– Так… – я напрягся. – Ты, что ли, хотела свести с Алиной Эндарса?!

– Я хочу помочь её мечте, – грустно ответил мир. – И ты, и Эндарс могли бы помочь ей. Но он не захотел. И, на всякий случай, нам пришлось позвать вас двоих.

– Вам?.. – напрягся. – Но постой… вам… тот, кто решает за тебя… или вмешивается в судьбы людей вместе с тобой… это кто?

– Мир и она… – растерянно проговорила моя любимая.

– Мир… и… она?.. – тут и я застыл, внезапно осознав, что имя мира можно было понять и так. И его издавна так звали.

– Мир и любовь, – задумчиво добавила Алина. – Кажется, они заодно. Чтобы вместе творить что-то красивое. Чтобы вместе доброе что-то сотворить.

– Ты… вы… так нас, что ли, использовали?! – разъярился я.

– Люди забыли, что они – дети и потомки Творца, – серьёзно объяснила Мириона. – Что у того, кто продолжение Творца, у самого есть дар творить. Творить красоту. Люди забыли о том. Но любовь осталась со мной и с вами, чтобы вам напомнить. Чтобы вам напомнить, какими были вы, дети Творца. Чтобы вам рассказать, какими вы можете быть.

Меня трясло от гнева. Я даже скинул с себя руки Алины, мрачно осмотрелся кругом. Плевать, слышал ли кто-то нас! Услышанное жгло. Оно сжигало меня изнутри! Ведь мир говорил мне и Алине, что редко вмешивается в судьбы людей. Что Творец дал нам право самим выбирать себе дорогу. Но… они использовали нас? Они все… нас использовали?! И всё, что я сделал… всё-всё, что я сделал… я как игрушка, руки и ноги которой двигают за нитки? Я… игрушка? Я – чья-то игрушка?! И… любовь… это странное… волнующее… чарующее… необъяснимое чувство… то, которое в веках и тысячелетиях никто не мог объяснить. Она… тоже живая? У неё есть свой разум и чувства? И… она корыстно использует нас? И… использовала меня?!

Вскричал сердито:

– Так вы… вы играете с нами?! Всё уже решено до нас и за нас?!

Мир ответил грустно. Или даже ответила сама Мириона – дуэт двух душ, двух сущностей, двух разумов и сил – сейчас я слышал голос только одной из них:

– Мы не играем с вами. Мы – только музыка, которая звучит. Если наша музыка привлечёт танцора или пробудит его, мы бываем очень счастливы. Если нет – что ж поделать. Танцевать под звучащую музыку или нет – это решаете вы. Без музыки нету танца. Но без танцора танца тоже не будет. Мир и она танцуют вдвоём. Чтобы в нашем танце, точнее, в рождённой нами музыке, могли станцевать вы.

– Но ты говорила, что наши души поют песни, Мириона! – возмутилась Алина. – А теперь призналась, что люди танцуют под музыку, рождённую из желаний мира и любви? Ты меня обманула?!

– Я сказала тогда только часть. Ту, которую ты была готова услышать. Ваши души поют песню. Мир и любовь слагают музыку. Под нашу музыку и песни ваших душ ваши тела танцуют новый танец, особенный. Если захотят.

И мы замерли, растерянные.

Когда слишком много знаешь, сложно понять. Сложно всё понять. И как с этим жить?

– Я только приближаю ваши встречи. Насколько умею. Насколько в моих силах. А она – зажигает в ваших душах свет. Даже если свет ваш у вас самих потерян. Мы – как свеча и огонь свечи. Но куда вы её пронесёте – то зависит уже от вас.

– Или вы затушите её, так ничего и не осветив, – послышался новый голос, грустный. Женский голос. И, молодой, кажется. Другой. – Но это будет ваш выбор.

– Нам остаётся только его принять, – закончил за своею спутницей и подругой мир.

– Что вы выберете?.. – спросила уже Мириона, два голоса слившихся вместе, две души, танцующие свой танец.

Мы молчали, растерянные. Ещё не переварив ту тайну, которая свалилась на нас неожиданно.

– Вы можете сделать выбор в любой момент, – добавила Мириона. – А можете… выбрать иное. В любой миг. Когда захотите. Или… – голос её погрустнел: – Или можете ничего не выбрать. Можете плыть по течению. Как многие плывут, следуя чужим желаниям и свои жизни заплетая как нити чужих картин. И не всегда эти чужие картины красивые. Но выбирать себе свою дорогу и смело идти по ней или ничего не выбрать – это ваш выбор. Нам остаётся только принять его.

– Но… песня… песня моей души…

– Песни себе ваши души выбирают сами. Какие-то – до рождения. Какие-то – уже в жизни. Какие песни хотите спеть вы?..

Мы молчали, потерянные.

Вдруг Алина ступила ко мне и поцеловала меня в губы, пылко. Я ответил ей на поцелуй. А потом она вывернулась из моих объятий. И, вздохнув, отпустил её. Но девушка далеко не отошла. Но… она запела:

Даже если весь мир против нас,

Если солнца свет вдруг погас,

Расцветают надежды цветы.

В них живут золотые мечты.

Нет цены в жизни тем мечтам,

Ведь ни золото и не меч там.

Там живут добро и любовь,

Там не проливается кровь.

Только если найдётся дурак,

Что мечтает да и живёт так,

Всколыхнётся вся жизнь вдруг,

Разорвётся замкнутый круг.

Может, только на миг он

Приведёт в явь прекрасный сон.

И прославится сам в веках,

Как герой, потерявший страх.

Она перекружилась. Я ступил к ней и встал рядом с нею. Дальше мы пели уже двое и наш голос сливался воедино:

Только редко свои мечты

В жизнь впускаем я и ты.

Мы считаем: сильно зло.

Так оно в мир заползло.

Алина с улыбкой посмотрела на меня:

Где же, где же ходит дурак?

Тот, который не думает так?

Тот, кто впустит в мир мечты?

Обняв её, закончил:

Друг, им можем быть я и ты.

– Только друг? – проворчала она обиженно.

Засмеялся. И пылко её поцеловал.

Мы уже сидели и трескали семечки – на кухне обнаружилась большая и глубокая тарелка, заботливо Смирёной нам оставленная – и Роман мрачный вышел, сел возле нас.

Как мир вдруг сказал:

– А вообще, я не думала, что песня, придуманная Передславом, так вдохновит вас.

– Песня? – дёрнулась Алина. – Так… так её сочинил мой отец?

– Как бы так сказать… – мир чуть помолчал, но потом признался: – Передслав придумал её ещё давно. Когда в прошлый раз приходил в жизнь.

– Так! – сердито сказал я. – Хватит на сегодня новых открытий!

Роман растерянно посмотрел на нас. Но, к счастью, всё же не подавился семечками.

Просто… в чём-то удобно, когда твой друг – это мир. Но сложно от этого порой. Но, впрочем, ладно. Я сам выбрал такую жизнь.

Обнял Алину за плечи – брат её покосился на нас, но смолчал – а она положила голову мне на плечо. Так и просидели.

Небо уж стало краситься в светло-сиреневые, оранжевые облака. Красивое было нынче небо. Необычайно!

Разумеется, только Роман мог испортить такой красивый миг, проворчав:

– Ну, когда вы наконец-то поженитесь?

И только у него это могло так угрожающе звучать!

– Слушай, – не выдержал я, – завидно тебе, что ли? Когда ты сам подашь мне пример?!

– Да есть у меня баба, есть! – проворчал молодой мужчина. – Но…

– Так… – сердито Алина начала. – А почему нам ничего не сказал?!

– Да вам-то нашто говорить?! – возмутился он. – Я ж ещё точно не решил.

– То есть, меня побыстрее надо замуж сплавить, а к чужой женщине можно вот так ходить? И позорить её?! Совсем у тебя стыда нет?!

Стёпка, двор подметавший и почти добравшийся до заветных семечек – он частенько мечтательно на них оглядывался – торопливо шагнул к нам и метлу протянул ей.

– Эй, не смей! – напрягся Роман. – Стой! Я тебе приказываю! Слышишь, курица?!

Но сестра сердито замахнулась на него метлой.

– Приводи свою невесту в дом! – потребовала. – И женись на ней поскорее! Пошто девку портишь?! Сам-то какой мне подаёшь пример?!

– Слышь, я…

– Приводи невесту в дом!!! – упёрлась его сестра.

– Эй, я сам буду решать!!! – он встал, руки сердито упёр в бока.

И метлой по затылку получил.

– Да что вы… что вы, бабы, с ума сходите от одного только упоминания о свадьбе?! – разъярился он.

Но от нового удара метлой уклонился. И малодушно сбежал с поля боя. Но Алина в этот день серьёзно хотела отыграться за его приказы. Или мстила за ту, которую не знала, но которая тоже была женщиной, и, более того, которую, кажется, даже без зазрения совести использовали.

Догорал закат. Мы со Стёпкой Бездомным миролюбиво щёлкали семечки на заветной скамейке. Где там по городу бегали Алина и Роман, мы не знали. Но, впрочем, ничего там с ними не случится. Роман всё-таки любит свою сестру. Хотя со своими претензиями он меня всё-таки достал. Пусть побегает.

– И вообще… бегать полезно для здоровья, – серьёзно добавил знахарь, покосившись на меня.

– Ага, – серьёзно сказал я, умыкнув у него из-под носа полную пригоршню семечек – тарелку он, пользуясь моей задумчивостью, уже отвоевал себе на колени.

И вообще, как бы там не случилось в будущем, есть такие мгновения… такие сладкие мгновения… красивого заката… воплей Романа на соседней улице… шуршания семечек в миске… и тихий треск их кожуры, разламываемой… и скамьи… воистину волшебной скамьи, которая всех нас притягивала. Да и вообще, в этой суетной жизни, где не всегда удаётся быть в чём-то уверенным, эти мгновения – драгоценные крупицы вечности…

Эпилог

Падал первый пушистый снег, закрывая тёмную землю и сухие опавшие листья, голые ветки деревьев, покрывая дома. Слой снега был тонок и красив.

В ожидании ответа от трёх королей, мы с любимой отдыхали, проводя часы в прогулках по заснеженному Пряному граду, тихо беседуя, строя планы на будущее. Вячеслава и Цветану не слишком охотно, но стали отпускать с нами. С ними мы шли гулять по лесам. Разумеется, ни Мстислав, ни Вадимир не предполагали, кто ещё гуляет с нами. Дети смеялись, играли в догонялки, что-то обсуждали, отойдя на порядочное расстояние от нас. Иногда мальчик с девочкой выдавали такие мысли, которые привычнее слышать от взрослых. Бывало, я и моя невеста забывали о нашем возрасте и бегали вместе с нашими друзьями, вступали в их игры. Конечно, если встречи проходили в укромных местах, чаще в лесу, где нас никто не мог увидеть.

Алина подарила мне вышитую рубаху и пояс, а я ей подарил шкатулку с разными сделанными мной вещичками. Мы выбирали место для дома. Не без участия Романа. Ибо как можно было избежать его участия?!

Станислав поселился в школе Цветаны совсем уже. Изучал что-то по лекарскому искусству. Преподавал уроки музыки для учащихся, учителей и захожих слушателей. Туда же перебрался и Стёпка Бездомный. И, кажется, Степан и Станислав даже подружились. Ибо кто мог сбежать от дружбы Стёпки Бездомного?! Да к Белотуру со Смирёной Стёпка частенько захаживал. Вот Белотур его временами выгонял, мол, дай хоть с женой пообщаться, наедине. И, кажется, только у Белотура это получалось. Но, впрочем, вроде бы молодой знахарь не сильно на него обижался. Мы временами навещали и Станислава, и Степана, и Белотура. А если уж навещали светопольца, то как уж тут без скамьи волшебной и без шуршащих семечек?..

Станислав, кстати, обещал на нашу свадьбу прийти. И много всего рассказал об Передславе. Алина была счастлива.

Гонец от Ростислава явился в деревню Светополья, где мы втроём остановились, оставив Белотура и Смирёну наслаждаться нечаянно нагрянувшим счастьем и красками поздней осени, неожиданно. Вежливо передал просьбу молодого короля о встрече. В отличие от Мстислава, Ростислав и Вадимир не сомневались, ради чего я боролся с болезнью и передавал их свитки.

Сказать, что мы с Алиной были рады, прочитав послание – это ничего не сказать! Хотя, разумеется, это было только согласие встретиться. А что уж они там наговорят, под музыку ненависти и танец вражды – вот об этом нам было страшно задумываться.

Прошло больше двух недель с того дня, как короли сообщили о своём согласии на встречу. Все готовились. Готовился и я. Смогу присутствовать при их встрече и узнать, выйдет ли из неё что-то путное или придётся искать новые пути к примирению королей. Да, впрочем, практичней уже думать про то, как вернуть хоть каплю теплоты к самим народам. Ибо если короли решат, а ненависть в сердцах у тысяч поданных их останется, что толку с решения королей? Никакого толку! Но мы с Алиной так просто от этой вражды не отстанем!

Да и… может, я успею спасти королей, переместив их обратно по домам их? Если драка начнётся у них? Если они выживут, то, конечно, опять война продолжится, опять будут битвы. Но, впрочем, если они погибнут или один из них – будет ещё хуже. Место на троне пустым долго не бывает. Все родственники Ростислава убили друг друга. Лишь один он каким-то чудом выжил. Мальчишка тогда ещё. Но, даже если династия их прервётся на нём, там ведь есть ещё аристократы и авантюристы, охочие до власти. И кровавые драки опять продолжатся. У Вадимира до сих пор не было наследника. Но было много дочерей, подросших. Так что он или его жена могли устроить немало военных союзов с другими странами или влиятельными родами своей страны. А у Мстислава было трое сыновей. Жестокий наследник. Дипломатичный средний. И младший. Каким вырастет третий принц, пока было неизвестно. Да и… вот Вячеслава тоже все считали тихим. Но он в эту осень сильно размахнулся, всех на уши поставил.

В условленный день моя невеста осталась с Романом. Было трудно уговорить её отпустить меня одного. Мы даже слегка поспорили.

– Нечестно просить меня остаться дома! – возмутилась Алина. – Это моя мечта!

– Нечестно было бы просить тебя в присутствии твоего брата. Он бы твои возражения слушать не стал.

– Но как ты справишься один? Кто помирит Враждующие страны? – волновалась девушка.

– Милая, ты в меня не веришь? – не удержавшись, выпалил я.

– Верю, но…

Я сгрёб её в объятия и поцеловал. Целовал её упоённо, долго, страстно. Ей уже надоело сопротивляться. Дальше мы какое-то время просто целовались, радуясь мгновениям близости. Наконец, выпустив её, поцеловал нежно в лоб и тихо попросил:

– Пожалуйста, дай мне самому сходить в это опасное место. Обещаю сделать всё возможное для того, чтобы короли договорились о мире.

Мои доводы слегка остудили её, и она осталась, а я направился на место встречи.

Короли собрались на опушке леса, где смыкались границы их стран. Своё обещание взять только по два спутника не выполнили: неподалёку от опушки их приказов ждали ещё и отряды в несколько десятков воинов. На крики добегут. Но, впрочем, пока отряды добегут до опушки, пройдёт некоторое время. Спутники королей вполне успеют начать драку, кого-нибудь ранить или отправить за Грань. Их тоже выбрали с умыслом. Ростислав и Вадимир привели с собой воинов, явно не слабых. А вот Мстислав врагов удивил: с ним пришли его сыновья, старший и средний. Вооруженный, ярко одетый Борислав. И Вячеслав, державшийся позади отца, так скромно одетый, что можно было перепутать с пажом. Наследник Черноречья ещё полностью не оправился, но по его спокойно-надменному лицу и позе догадаться о его ране мог бы только проницательный Вадимир.

«Конечно, мальчик умеет драться, его должны были учить, но до взрослых воинов ему далеко. На что же рассчитывает его отец?» – читалось в глазах светопольцев и новодальцев. Точнее, у спутников правителей. Ростислав-то быстро сообразил, что сей щуплый отрок – это тот мерзавец, который вежливо хамил ему в переписке, да ещё и гадостным образом отразил нападение его войска в отсутствие отца. Так что молодому королю долго икалось от бесконечных анекдотов. И всех было не перевешать. Я, правда, не знал, он и правда пробовал или то только слухи? Вот любят же некоторые наводить панику по поводу и без.

Вадимир, смотревший пока лишь за королями врагов, приметил, как перекосилось лицо Ростислава. И, приглядевшись к Вячеславу, помрачнел.

Пока короли и их спутники обменивались приветствиями, вроде вежливыми, но со взглядами, весьма далёкими от дружелюбия, я доплетал заклинание, стоя в нескольких шагах ото всех, чтоб оружием они не могли до меня достать сразу. Магическим-то щитом себя ещё с утра прикрыл, от стрел и болтов. Да ещё одним поверх – от кинжалов. И удар мечей он смягчит. Но надо и присутствующих от опрометчивых шагов огородить.

Вот, почти готово заклинание. Потребуется одно моё слово, чтобы нас окружило огненное кольцо. Надеюсь, короли, отрезанные от своих отрядов, сумеют успокоиться или сдержаться. Иначе мне опять придётся притворяться негодяем. Несколько задумок у меня заготовлено. Кинжал выходит из ножен легко, я несколько раз проверял. Меч тоже. Для внезапности я накрыл меч заклинанием невидимости. Смущало лишь обилие воинов, ждущих неподалёку. Надо не подавать вида, что мне о них известно.

– Впервые мы встретились втроём. Причём, не на поле битвы, – от приветствий Ростислав перешёл сразу к делу.

– Я был знаком с вашими дедом, родителями и многими родственниками. С вами мы пока не встречались. Могли скрестить оружие нынешним летом, но вас, увы, не оказалось дома, – с некоторой долей насмешки поправил молодого короля Мстислав.

– Вы подошли не с той стороны, с которой я вас ожидал, – невозмутимо ответил правитель Светополья. – При прежних королях вы любили проползать чёрным ходом. Эх, а я недели две толком не спал, самолично колы для ловушек затачивал!

– Так ведь вы потом всем городом коровьи котлеты ели? – невозмутимо вставил Вадимир.

Чего-чего?

Ростислав в игру включился, изобразив лёгкую грусть:

– Ах, котлеты-то были вкусны, великолепные просто, да и вид с полей на город и лес весьма милый. Но вот купец, что их переводил, меня замучил жалобами, право слово! До того вежливо писал, что и не придраться ни к чему, не повесить за хамство.

Тут Ростислав как бы между прочим покосился на Вячеслава. Вадимир загадочно улыбнулся.

– А мне сегодня приснился грустный сон, – невозмутимо заметил Вячеслав. – Я всё ждал гостей, ждал гостей, а они так и не пришли.

– Вы, наверно, напугали их своими письмами, в которых приглашали? – любезно уточнил Вадимир.

– Да что вы как бабы, о снах? – проворчал Ростислав, отчаянно пряча смущение.

Он заподозрил, что о его переписке с Вячеславом слишком много кто знал.

– Ну, извините! – вмешался уже Мстислав, с совершенно серьёзным лицом. – Я был бы рад обойти Дубовый город и встретиться с вами, но маги мои планы испортили.

Но Ростислав лишь заметил, как о скудном урожае земляники в лесах:

– Они и мне потрепали нервы.

– Подлецы! – притворно возмутился король Черноречья. Его старший сын не скрывал насмешливую улыбку. Второй сын внимательно слушал. – Однако вы не спешили меня догнать и поприветствовать.

«Вы отсиделись за стенами столицы» – читалось на лице у Мстислава.

Так они легко могут поссориться. Что же сказать им? Да, впрочем, я всего лишь посыльный. Лучше бы мне совсем не высовываться. Заодно и посмотрю, что они решат между собой.

– Нужно было прогнать их.

– Надеюсь, вы разобрались с ними.

– Пришлось повозиться, – не моргнув глазом, соврал Ростислав.

Ну-ну. Хорошо как он с нами разобрался. Особенно, с Эндарсом. Да, впрочем, с этим парнем мало кто сумеет сладить: подготовка у него хорошая. Да ещё и целый клан за спиной.

– Сегодня холодно, не так ли? – вставил Вадимир прежде, чем двое его врагов успели что-либо ещё сказать.

– Снег скрывает грязь. Вокруг становится красиво, – Вячеслав поймал на рукав падающую снежинку и несколько мгновений её разглядывал, пока не растаяла.

– Вода прекрасна, когда становится снегом или блестит каплей росы, – невозмутимо заметил правитель Новодалья.

Они взглянули друг другу в глаза.

– Снежинки быстро становятся водой, – дружелюбно улыбнулся второй принц Черноречья.

– Зимой снег редко тает, – нахмурился король Новодалья.

– Весна не за горами. И будет приятно вдыхать свежесть и запах открытой земли. Когда он есть – ему не слишком-то и радуешься. Но после долгой зимы обнаруживаешь, как соскучился по таким простым вещам.

– Бывает, радует и запах мокрой земли, – неохотно согласился Вадимир.

Кажется, в свой простой разговор они вложили своё мнение о примирении. Мужчина признавал, насколько холодны отношения между странами. Мальчик был уверен: печальный опыт может скрыть все прошлые обиды и привести к миру. Хотя бы чтобы больше не страдать. Чтобы просто жить дальше. Чтобы хотя бы немного порадоваться простым мелочам и тихой жизни. Само продолжение обсуждения снега и талой воды уже могло означать: мы не против того, чтобы говорить друг с другом о примирении. Вадимир не был уверен, что заклятым врагам удастся примириться, оттого и намекнул на снег, не тающий зимой. Тающий снег может так же намекать на смену отношений между народами и королями. Снег тает от тепла, значит, отношения могут стать более тёплыми. Мокрая земля может приравниваться к неизбежным последствиям вражды. Впрочем, их иносказательность может означать и простое согласие перейти к разговору. Да и… любопытно, что из всех присутствующих Вадимир так серьёзно заговорил именно со вторым сыном Мстислава. Может, тем самым сознался, что уважает того? И что считает достаточно сообразительным, чтобы отрок мог как-то влиять на политику Черноречья?

Другие присутствующие на опушке то ли не уловили скрытого смысла, то ли намеренно притворились, будто не заметили его. Возможно и другое: они убедились в согласии Вадимира обсудить с ними условия примирения.

– Подозреваю, вы связаны родственными узами с Мстиславом, – король Новодалья заговорил уже более охотно. Он медленно приближался к цели, ради которой все здесь собрались.

– Это мой средний сын, – с гордостью произнёс король Черноречья. – А второй мой спутник – мой наследник.

– Рад познакомиться с вашими сыновьями, – Вадимир приветственно склонил голову.

Старшего сына Мстислава он окинул спокойным взором. Понятно, серьёзным соперником Борислава не считает. А хитрому Вадимиру виднее, кого следует опасаться.

Король Черноречья серьёзно сказал:

– Жаль, что вы не можете сегодня представить нам ваших сыновей.

Ростиславу он это не сказал: тот был ещё молод и не женат. Да и как было не узнать, если бы правитель Светополья вдруг женился и обзавёлся бы наследником? Люди бы непременно подобные новости обсуждали! Король же!

– Не девочек же сюда тащить, в такую-то слякоть и холод! – проворчал Вадимир, притворяясь заботливым папашей.

Ну-ну. Старый бобёр, я помню, как ты обращался с Цветаной!

А он, проследив за падающим пушистым комком из переплетённых снежинок, вдруг добавил внезапно:

– Ну, что поделать! Жизнь даровала мне только дочерей. И они весьма милые девочки. Я их очень люблю, но скоро мне предстоит искать для них женихов, а это утомительно для всех. Но пускай пока девочки поиграют ещё с игрушками и нитками.

Наверное, про подрастающих дочерей сказано с умыслом. Может быть, из-за того, что Мстислав привёл сыновей.

– Простите, но у меня на примете уже есть несколько девушек, – отрезал король Светополья, смекнув, к чему клонит собеседник. – Да и подданные мои охотнее примут новую королеву из них, чем из вашей семьи.

– Конечно же, выбор королевы – это дело ответственное, – невозмутимо кивнул Вадимир. – Я свою три года выбирал.

Наследник Мстислава даже не соизволил как-то ответить на предложение Вадимира. Согласие его и Ростислава стало бы неплохой связующей нитью. Тонкой и непрочной, но даже от неё могла быть польза. Возможно, такой поворот и к лучшему. Дочерям Вадимира было бы нелегко смириться с навязанным им замужеством с врагами. Но отец может найти им и более неприятных женихов. Свои цели Вадимира всегда интересовали больше чужих.

– Отец, мы как будто явились обсудить что-то иное, – недовольно заявил старший из чернореченских принцев.

– Мы ничего особенного не собирались обсуждать, – невозмутимо возразил Мстислав. – Мы слишком долго воевали, чтобы быть друзьями.

– Тогда можно и разойтись, – спокойно произнёс правитель Светополья.

И Ростислав туда же?! Мы с друзьями столько сделали для ваших народов, для вашей встречи, а вы намерены так быстро разойтись?! Так, успокойся, Кан. Ты для них только посредник, некая не заинтересованная сторона. Тебе немного доверяют, но к тебе не прислушиваются. Вес имеешь разве что среди лекарей своего отряда. Куда уж тебе лезть в политику? Но, впрочем, ты взвалил на себя некоторые обязательства и должен их придерживаться. Заклинаниями ты разрушишь их хлипкое доверие. А драка с ними не заставит их помириться. Крепись, Кан!

Вдруг вперёд выступил Вячеслав:

– Мы все прекрасно понимаем, для чего мы собрались, хотя и делаем вид, будто оказались здесь случайно.

– Ты бы не лез, мальчишка, – огрызнулся Ростислав.

– Мой сын – мой советник, – вдруг серьёзно сказал Мстислав. – У него звание моего второго министра.

– Вы не умеете выбирать советников, – проворчал король Светополья. – Этому лень даже поднять меч один раз.

– А вы не умеете различать за внешним обликом истинные способности, – не остался в долгу Мстислав.

Спутники других королей и старший принц положили ладони на рукояти мечей. А Вадимир, загадочно улыбаясь, ласкал огромный рубин на своём кольце. Вячеслав невольно взглядом уткнулся в кольцо новодальца и как-то дажепомрачнел. Улыбка ворога стала ещё шире. Как будто правитель Новодалья сейчас пригрозил юному алхимику или подразнил немного. Хм… он какой-то мощный нейтрализатор притащил под видом драгоценного камня? А мог. Наверняка слышал, что принц любит браслеты носить из своих поделок.

– Значит, нас раздавят по очереди более сильные соседи, – второй принц Черноречья с горечью усмехнулся.

– Следи за своими словами, мальчишка! – рассердился молодой правитель. – Моя страна и моё войско с лёгкостью могут расправиться с вашей ничтожной страной!

Вячеслав ничего не ответил. Он только посмотрел на Ростислава, взгляд его поймав. С лёгкой такой улыбкой, едва уловимой. Только кончиками губ. Но, впрочем, Ростислав помрачнел, вспомнив своё досадное поражение от его алхимиков.

– Вы прекрасно понимаете, как мы все ослабли за десятилетия вражды, – погрустнев, добавил второй принц. – Будь вы уверены в своей силе и непобедимости, вы бы сегодня не явились сюда, а продолжили нападать на нас.

– Ты не знаешь ничего о том, что говоришь, – сердито возразил Вадимир. И будто даже нервно, пытаясь выглядеть солиднее.

– Нет, мне многое известно о вашем состоянии, – Вячеслав нахмурился. – Ряды ваших воинов заметно поредели. Ещё две или три битвы – и сражаться с нами у вас будет некому. Не меньше десятилетия должно пройти, прежде чем вырастут новые воины из тех мальчишек, которые уже лишились отцов. Ваши приюты переполнены сиротами. Ваши женщины стараются прокормить детей и стариков, трудятся вместо мужчин. Бывает, что вместо быков и лошадей в плуг запрягаются, тащат его, надрываясь, своими хрупкими руками. Большую часть ваших полей и лесов мы сожгли. Вы сожгли наши леса и поля. Нас выручает рыба в наших реках, которая, к несчастью, когда-нибудь закончится, если мы продолжим ловить её с тем же усердием. Вы еле-еле пережили прошлый год, когда редко шли дожди. У нас тоже был серьёзный неурожай недавно. И у нас тоже осталось мало воинов. Намного меньше, чем когда эту войну ещё начинали. И у нас хватает вдов и сирот.

Парнишка тяжело вздохнул и продолжил:

– Те семьи, которые заметно уменьшились, но хоть как-то сохранились, не смогут прокормить всю страну. Признайтесь, неурожайного года или двух хватит, чтобы нам всем стало худо. С другими соседями нам повезло. Кому-то, как эльфам, нет дела до нас, с кем-то мы торгуем, с кем-то просто не ссоримся. Если кто-то из сильных соседей решит нас покорить, ему это не составит труда. Нам это ясно – и мы не смеем наживать себе опасных врагов. Мы очень радушно приветствуем редких послов, – вздохнул опять и вновь повторил, подчёркивая: – Редких. Мы слишком ослабли. Мало кто хочет с нами дружить. Ну, может, лично с нами хочет водиться Тайноземье: и мы, и они – алхимики, имеем свои школы. Но эта слишком опасная дружба. И беда недавняя хорошо это показала. Мы лишь друг на друга продолжаем огрызаться и делать вид, будто мы по-прежнему сильны. Уже мало кто помнит, отчего наши деды и прадеды затянули эту ненужную вражду. Народам уже не хочется сражаться. Люди устали. Да и глупо добивать друг друга, нанося тем самым сокрушительный удар самим себе.

– У вас есть ещё одно оружие: алхимия, – мрачно сощурившись, выдохнул Ростислав. – На которое вы иногда больше надеетесь, чем на мечи. Превращаясь из воинов в непонятно что.

Второй сын Мстислава честно признался:

– С таким оружием мы в ещё большей опасности, чем вы без него.

– Брат, замолчи! – не выдержал Борислав. Хотя, может, разозлило его, что все вражеские короли столько общаются с его младшим братом, а наследника Черноречья забыли сразу после приветствия. – Что ты лезешь? Дай слово отцу! Всё болтаешь и болтаешь, не затыкаясь.

– Не замолчу! – мотнул головой юный алхимик. – Мне не хочется уходить за Грань из-за какой-то глупой вражды. Да ещё и такой давней, – на Ростислава, на Вадимира посмотрел, заглядывая им в глаза. – Да и вам самим ведь не хочется? В битвах вы насмотрелись на страдания воинов, на то, как обрывались их жизни. Вы дорожите своими жизнями, даже если не признаёте этого. Но разве наши люди не имеют права жить?

– Вячеслав, ты сказал слишком много, – остановил Мстислав сына.

Шумно выдохнув, парнишка проворчал:

– Я лишь напомнил то, что им и без меня известно, – к отцу с мольбой в глазах повернулся: – Ну же, примите мудрое решение, мой король!

– Мою страну никто никогда не поставит на колени! – прокричал Вадимир – и его лицо исказилось от гнева, вежливая маска исчезла, отдав место какому-то хищному взгляду и улыбке, напоминавшей оскал. – Этот разговор с самого начала был ненужным!

Короли и их спутники выхватили мечи. Со свободными руками остались стоять только я и мой друг.

– Вы сами вот-вот рухнете и встать не сможете! – закричал мальчик. – Проклятье алхимиков показало всем нам, как мы слабы. Вы хотите отнять у самих себя остатки сил! Как вы глупы!

Отец отвесил ему затрещину.

– Следи за словами, щенок!

Шумно выдохнув и сердито взглянув на отца, отрок произнёс:

– Вы никогда не убедите меня в том, что собака – глупый зверь. Он своей жизнью готов заплатить за жизнь своего хозяина и друга. Щенок, надеющийся и верящий в своего друга и хозяина, по-моему, куда лучше своего хозяина. Он выглядит жалко, но он честнее и преданнее ваших слуг.

Старший брат ухватил Вячеслава за шиворот:

– Не следовало вообще брать тебя с собой. Я предупреждал отца, а он ко мне не прислушался.

– А ну отпусти моего друга! – у меня в ладонях вспыхнуло пламя.

– Кого-кого? – вскинул брови Вадимир, чрезвычайно заинтересованный этим фактом, как-то прошедшим мимо его ушей.

– Смотрите, наш невозмутимый маг разозлился! – ухмыльнулся Ростислав.

– Только посмей его ударить! – мрачно сказал я, смотря прямо в глаза склочному наследнику Черноречья.

– И что ты со мной сделаешь? – осклабился Борислав. – Ты только порталы создавать умеешь. Ах, нет же… ещё бумажками умеешь шуршать! В компании сгорбленных лекаришек, – и заржал, довольный своей шуткой.

– Сейчас убедишься, как мало я умею, – многозначительно улыбнулся ему.

За нами следили с некоторым любопытством. Развеять скуку решили, наблюдая за мной? Но мне сейчас наплевать на вашу скуку и ваше любопытство. Обиду, нанесённую моему другу, не прощу!

Запоздало осознал: следовало сдержаться, но справиться с яростью не мог. Сам устал.

Пламя не нанесло бы наследнику особенного вреда, устроило бы ему хорошую парилку. Только Вячеслав внезапно заслонил брата. К моему ужасу, одежда мальчика вспыхнула. И затрещали камни в странном пёстром ожерелье, внезапно открывшемся нам. Ох, да что нашло на меня?! Он может снова пострадать. Теперь уже из-за меня.

– Кан, успокойся. Мы пришли не для того, чтобы драться, – морщась, напомнил мой друг.

Я убрал своё пламя, магическое, но с его ожерелья посыпались во все стороны искры. Они причиняли ему боль, но он терпел. Короли – и даже его отец – поспешно отступили в стороны. Воины за ними. Борислав – так в три раза дольше всех отскочил.

Кинулся к другу, сорвал ожерелье с шеи мальчика и откинул как можно дальше. Над тонким слоем снега взлетел огромный столб пламени. Казалось, будто он достанет до серых туч, прежде чем исчезнуть. Зато потом…

Появившийся ветер расшвырял нас по опушке, заметался вокруг нас, сбивая с ног. Уйти или уползти при таких порывах было сложно. А сверху хлынули потоки воды, низвергаемые тучами.

Мы лежали, не смея шевельнуться. Лишь когда ветер затих и ливень иссяк, поднялись на ноги. Было холодно: наша одежда насквозь промокла. Голубело небо, как будто предлагая нам чистые, искренние отношения. И ослепительно ярко светило солнце, раньше скрытое среди плотных серых туч. Я испытывал неловкость: ведь отчасти из-за меня так резко изменилась погода. Это не могло не навредить миру.

– Я понимаю, что вам охота прослыть гениальным алхимиком, который в одиночку способен побеждать целые войска, но, право слово, эдак вы подгадите семейную репутацию – люди могут подумать, что вы совсем не умеете драться, – криво усмехнулся Ростислав, смотря на своего юного соперника. – Вы – сын самого Мстислава!

– Лучше быть безоружным, чем с таким оружием, – чихнув, шепнул мне второй принц. – От кинжала сдохнуть проще и менее болезненно.

Три короля расслышали каждое слово. Спутники королей куда-то пропали. То ли их ветер далеко закинул, то ли сами уползли. Отряды воинов разбежались. О своих королях, разумеется, не беспокоились.

– Ну, и где ваши защитники? – язвительно осведомился Мстислав у врагов.

– Они правильно поступили, сбежав отсюда, – опередил Ростислава юный алхимик. – Хватит им терпеть наши склоки.

Фыркнув, Ростислав вдруг улыбнулся уже как-то по-доброму:

– Я полагаю, вы до последнего будете гнуть свою линию?

– Я предпочёл бы ваших воинов не гнуть, ни одного, – невозмутимо ответил второй министр Мстислава.

Помолчав и задумчиво стряхнув снег с рукавов, впрочем, взгляда от юного врага своего не отрывая, Ростислав спокойно заметил:

– Да, простолюдины куда умнее нас. После того, как болезнь остановили и всех людей вылечили, они начали испытывать благодарность к тем, кто сохранил им здоровье. Конечно, я могу и ошибиться, но и у соседей…

– В Черноречье происходит то же самое, что и у вас. О том, что думают люди в Новодалье, гадать не буду.

– Предположим, Проклятье алхимиков и найденное лекарство повлияли на мнение наших народов друг о друге. Предположим, у нас у всех уже не те силы, какие были тогда, когда наши предки собирались на самую первую битву, – крохотная заминка убедила меня: молодой король опасался алхимиков, но не торопился мириться с соседями. – Но я не уверен, что с вами можно жить в мире.

Вздохнув, Вячеслав спросил:

– Сколько усилий потребуется, чтобы мы и наши народы стали относиться друг к другу лучше, чем сейчас?

– Немало, – честно ответил Ростислав. – Каждый из нас что-нибудь о других помнит. Чего вряд ли забудет.

– Я готов объединить наши страны всем, чем только могу, – искренно ответил отрок.

Мстислав продолжал молчать, давая среднему сыну свободу высказаться. Он ставит на кон возможность мира. Хотя… он даёт Вячеславу возможность самому совершить что-то достойное и, если повезёт, завоевать хоть немного уважения у своих врагов. Для юного принца это уже будет неслыханной роскошью и везением.

– От тебя не слишком много пользы, мальчишка! – усмехнулся Ростислав. – Я наслышан, что войском командовать могут велеть Бориславу. Да и ты любишь отсиживаться со своими побрякушками.

Но юный алхимик не возмутился, хотя даже отец его нахмурился, сказал спокойно:

– Что ж, признаю, что выйти на бой с вами тогда было бы намного красивее. Но я тогда не придумал ничего другого, – вздохнул и с уважением вдруг врагу своему поклонился – Ростислав от того растерялся сильно. – Благодарю, что хотя бы вы думали о чести воина. И захватить меня и Черноречье пытались, – грустно улыбнулся. – Хотя вообще я войну не одобряю, – чуть помолчал и продолжил: – Ради мира я согласился бы связать мою жизнь с кем-то из ваших дочерей. Но, поскольку у вас пока дочери нет, я обращаюсь с моим предложением к тому, у кого они есть, – принц развернулся к Вадимиру и тому тоже поклонился.

– Женитьба – серьёзный шаг. Ты ещё не слишком хорошо это понимаешь, – король Светополья усмехнулся.

– Важна моя готовность к объединению наших стран, – серьёзно заметил принц. – Правда, у меня есть два условия.

– Другого ответа я не ждал! – усмехнулся Вадимир. – У всех корысть на уме. Мне, конечно же, интересно узнать, чего вам столь сильно хочется. Но предупреждаю: не все ваши желания я намерен выполнять.

Мстислав со старшим сыном напряжённо прислушивались к словам их, но не вмешиваясь. Точнее, Борислав ступил было обратно к вражеским правителям. Но отец легонько хлопнул его по плечу. И сам вышел вперёд. Встал чуть впереди среднего сына. Молча говоря, что главные решения принимает только он.

– Поскольку это моя жизнь, я хочу сам выбрать себе спутницу, – серьёзно добавил Вячеслав.

– Выбор будет более чем достаточным, – улыбнулся правитель Новодалья. – Мои младшие дочери по возрасту годятся вам в невесты. А я согласен выдать за вас любую, кроме пятой.

Любимую дочурку отдавать врагу жалко? Старый бобёр! Ох уж этот Станислав… но мне надо постараться скрыть моё отношение к Вадимиру и его постоянному поиску выгоды.

– И второе условие: эта девочка должна быть согласна стать моей невестой, а затем и моей женой.

А вот мальчик мне нравится: он выдвинул справедливые условия.

– Разумное предложение, – кивнул Вадимир.

– Возможно, у вас есть и другие родственницы моего возраста? Если ваши дочери откажутся от моего предложения, я согласен стать женихом одной из родственниц.

Мой друг пытается убедить соседа в серьёзности своего намеренья объединить таким действием две страны? Ход хороший. Если королевские династии Новодалья и Черноречья заключат политический брак, Ростиславу придется к ним больше прислушиваться – двое больше одного – или спешно искать союзника на стороне.

Внезапная догадка пошатнула мою радость. Вячеслав уже несколько месяцев знаком с родственницей короля и влюблён в неё. Если она и правда родственница короля: Станислав меня запутал. Хотя… Цветана вроде бы разделяет чувства юного учёного. Но маленькая графиня не из тех, кто дорог королю, и он с радостью избавится от неё. Да и помолвка будет не с наследником. Словом, этот союз – не очень выгодная защита для Черноречья. Хотя Вадимир так сохранит своих родных дочерей. Я подозреваю, что хитрый лис хотя бы попытается. Но мальчик одним шагом может убить двух зайцев.

– Если вам понравится не моя дочь, а другая моя родственница, я отдам её вам, – невозмутимо заметил Вадимир.

Расчётливый мерзавец! Тьфу, сам веду себя почти так же, как и он. Нужно успокоиться и быть готовым из равнодушного наблюдателя стать участником разговора и последующих действий.

– Сочту за честь знакомство с вашими дочерьми и родственницами, – Вячеслав поклонился с таким видом, будто всё делает из желания объединить страны и только.

Мальчишка умён не по годам. Учитывая, что его противники не горят желанием дружить, у Вячеслава вряд ли представится иная возможность заполучить Цветану в жёны. Разве что трофеем из осаждённой столицы забрать. Но тогда статус у девочки в Черноречье будет намного хуже, чем после политического брака.

– Если вы согласитесь немного подождать, а маг согласится устроить вашу встречу с ними, вы увидите девочек сразу после того, как они должным образом приготовятся к встрече с вами.

Моё согласие, полагаю, не слишком важно. Ладно, хотя бы послушаю напутствие Вадимира для вероятной невесты. Мужчина, безусловно, повлияет на решение какой-либо из девочек.

Вячеслав повернулся к своему правителю:

– Мой король, могу ли я надеяться…

– Ты сам предпочёл выбрать свой дальнейший путь.

Тон Мстислава как бы добавлял: «И все дальнейшие ошибки будут на твоей совести, так что потом не смей меня упрекать».

Ростислав прикинулся, будто его это не касается. Но всё-таки Вадимир решился привести несколько дочерей и родственниц сюда. Может, надеется, что Ростислав передумает, испугавшись союза Новодалья с Черноречьем? Или ему кто-то из девушек всё-таки понравится, когда увидит?

Продолжение разговора оставшихся на опушке королей осталось для меня тайной. Порядочно времени ушло на поиск девочек и нарядов для них. На отцовские и королевские наставления тоже.

Всё это время я ходил кругами в коридоре у тронного зала, нервируя стражников. Да, впрочем, я и сам страшно нервничал. О только бы там чернореченцы и светопольцы никого не убили! Только бы не тронули спутников новодальского короля, оставленных там, присматривать и отвечать что-то на разговоре: их гибель или раны тоже могут послужить поводом для новых ссор и битв. Какое счастье, что я не взял с собою Алину! И, что бы там ни случилось на опушке в моё отсутствие, любимая моя останется живой. По крайней мере, пока.

Наконец зашуршали ткани, повеяло цветами – и из-за угла вышел правитель Новодалья, а за ним – стайка девушек и девочек в разноцветных платьях. Цветана шла позади. Платье тёмное, подчёркивающее её белую кожу и тёмные волосы. Лишь серебряная цепочка с серебряным кулоном, где когтистая лапа совы обвивает капельку плохо огранённого рубина. Волосы, видимо, в косу утром заплела. А когда за нею прибежали посланники от Вадимира, всего лишь шпильками косу закрепила на затылке. Всего пять шпилек, тонких, золотых. В одном блестит капля гладко отшлифованного граната. Да нет… она слишком быстро явилась. А дом её отца и новая школа расположены в нескольких часах езды от столицы. Значит, её заранее уже во дворец пригласили – и она собиралась поспешно. И, выходит, Вадимир учёл такой возможный поворот событий. Да, впрочем, духи на некоторых из дочек его уже почти выветрились. Значит, они с утра ещё готовились и где-то ждали, собравшись вместе. Да, впрочем, чего ещё ждать от Вадимира! Но, однако же, раз и Цветану пригласили, старый бобёр опять хотел её использовать. На всякий случай. Если получится. Хотя, возможно, что тут его Вячеслав и переиграл?

Серьёзные лица всех двенадцати невест, уверенность пяти из них и отчаяние остальных убедили меня: что-то за них уже выбрали. Унылые переглядывания, сжатые кулачки, прикусываемые губки подсказывали: принимать предложение принца разрешено не всем. Да не больно-то и хотели.

Как мог, очаровательно улыбнулся и изящно поклонился принцессам и юной графине. Серьёзно заметил королю:

– Ваши невесты слишком печальны.

– С чего бы им радоваться? – грустно сказал хитрый лис. – Такой шаг! В таком возрасте!

– Не следует так огорчаться, красавицы! – подмигнул пёстрой стайке в пышных платьях. – Принц не откусит вам нос. Хотя бы потому, что ему это невыгодно: ради мира он должен беречь свою жену.

– Эй, хватит с ними любезничать! – Вадимир мрачно встал передо мной. – А то ещё влюбятся в вас и ничего не выберут.

– Я старый и некрасивый старик. С чего бы им в меня влюбляться?

Мужчина одарил меня таким взором, что мне пришлось заново собирать слова в заклинания: прежние начисто исчезли из моей головы.

– Вы молоды, красивы и как будто женаты, – последнее слово он подчеркнул.

– Что также является поводом не уделять мне особенного внимания.

Кажется, девочки огорчились, когда за появлением портала не последовали молнии, гром и прочая ерунда. Может, я был первый маг, кого они вблизи видели. А ещё они долго колебались, подталкивая друг друга к порталу и отодвигаясь от него.

Графиня Цветана первая ступила в портал. Я последовал за ней, Вадимир пошёл сзади со своими девчушками.

К счастью, ничьих трупов мы на месте встречи не увидели. И крови даже как будто не было. Обошлось? Или только поцарапали друг друга?

Ростислав смеялся над какой-то шуткой Вячеслава. Он уже сменил «ты» на более вежливое и отчуждённое «вы», однако стал чуточку дружелюбнее по отношению ко второму принцу. Первый принц был молчалив. Вернувшиеся спутники королей мрачно переглядывались, уже не прячась.

С появлением девочек и короля все посерьёзнели: смотрины могли многое изменить.

Юный жених низко поклонился и с улыбкой обвёл девочек взглядом. На удар сердца взгляд мальчика задержался на Цветане, потом поплыл дальше. Графиня, как и её соседки, опустила глаза. Мои друзья как будто что-то сказали друг другу взглядами, но что – оставалось только гадать.

Мальчик попытался завести разговор о будущем девочек и Враждующих стран. Четыре девочки разглядывали рукава, трое, среди которых была и Цветана, робко поглядывали на жениха, застенчиво пытаясь не встречаться с ним взглядом, и при этом старались достойно отвечать. Пятеро, в которых я заподозрил принцесс, не скрывали некоторого презрения и смотрели в упор. Вадимир умело скрывал недовольство. Всё тянулось слишком медленно, по мнению их короля.

Вячеслав перевёл разговор на лошадей, затем пересказал пару моих легенд. Тамошние события тоже случились зимой. Дождавшись, когда девочки немного успокоились, вновь перевёл разговор на будущее, на их планы, мечты. О мечтах принцессы смущались говорить. Или им было запрещено? Напряжение росло. Те, кому было разрешено согласиться на предложение чернореченца, нервничали больше других. Графиня вела себя так, будто впервые встретила принца. Или, всё же, не хотела? Но, когда принц подошёл уже поближе к каждой из дочерей Вадимира, а потом подошёл и к подруге, стоявшей позади всех, она поклонилась ему. И на вопрос его ответила, что мечта её – развитие лекарской науки. И, если что, она бы и впредь хотела заниматься чем-то подобным. Ну, хотя бы читать книжки по медицине и иногда хотя бы с лекарями беседовать.

– И, если уж вы будете столь любезны, я была бы рада присутствовать и при лечении, – сказала девочка, робко потупившись.

– Надеюсь, вы не собираетесь самолично отрезать чьи-то гниющие конечности? – поморщившись, серьёзно уточнил жених.

Она и сама поморщилась.

– Но, кажется, вы уже присутствовали?

– Его не спасли, – сказала, тяжко вздохнув, юная графиня.

– Да она самому тебе ногу отпилит! – проворчал Борислав. – В первую же брачную ночь! Когда уснёшь.

Но второй принц ответил так, будто и не расслышал:

– Сочувствую. Я тоже когда-то пытался овладеть лекарским искусством. Но я не смог смотреть, как отрезают ногу ребёнку, – вздохнул. – Но иного пути не было.

– Он выжил? – подняла взгляд Цветана.

– Он выжил, – принц вздохнул. – Ему в том помогли алхимики. Опасное снадобье, но иногда полезное.

Отец его, внимательно следивший за их беседой, кашлянул.

– Ах да… всё это очень интересно, но место и обстоятельства не располагают, чтобы долго об этом говорить, – смущённо улыбнулся отрок. – Но я надеюсь, что в любом случае мне с вами, а также вашим лекарям и моим друзьям-лекарям из школы алхимии есть о чём поговорить.

– Можно устроить занятия общие. Или подарить книги от вашей школы – к нашей. И наоборот, – серьёзно предложила графиня.

Мстислав вдруг прищурился. Понял, что они уже много общались? Но, впрочем, сыну заметно не препятствовал. Хотя заметно долго смотрел именно на графиню.

Ростислав и Борислав следили за беседой чернореченского второго принца с возможными невестами с любопытством. Правда, наследник Мстислава, вглядевшись в лицо Цветаны, заметно помрачнел. И он узнал её? Ох, как бы чего ни вышло! Ведь это из-за неё…

– Надеюсь, никому не причиню боли тем, что скажу, – неожиданно оборвал самого себя юный алхимик.

Кто-то из девочек вцепился в платья соседок. Пятеро показали свою сдержанность и надменность.

– Присмотревшись к вам, я нашёл ту, которую хочу видеть рядом с собой.

Вячеслав вдруг отступил на шаг и вытащил меч из ножен. Графиня отшатнулась от него, другие девочки кинулись прятаться за короля и двух его воинов. Ростислав приподнял брови: такого поворота событий он не ожидал. Мстислав с наследником не скрывали любопытства. Но с места не сдвинулись. Я и сам растерялся.

Опустившись на одно колено, мальчик со склонённой головой протянул обнажённый меч подруге:

– Моя жизнь, как и выбор вашего дальнейшего пути, в ваших руках. Если я чем-то не угодил вам или досадил, вы вправе наказать меня моим же мечом. Если вам не хочется соединять наши жизни, вы вправе сейчас же оборвать мою жизнь.

– Сын, ты перегибаешь палку! – проворчал правитель Черноречья. – Последняя твоя просьба не входит в число тех, которые требует произносить обычай.

– Ты прекрасно помнишь: жених вправе добавить к тем просьбам и свою, – серьёзно отозвался второй сын.

– Ты боишься ран и не выносишь вида крови. Ты трус, Вячеслав.

– О, не слушайте моего отца! – принц смотрел только в глаза Цветане. – Любое ваше решение будет для меня наградой. Я не хочу неволить вас ничем. Или вы решитесь идти по жизни вместе со мной – отныне и навсегда – или откажетесь.

Видимо, нужно дать детям самим разобраться. Они из враждующих стран и вряд ли забыли об этом.

Девочка уверенно приняла меч из его рук. Стараясь не уронить – для неё оружие было слишком тяжёлым – задумчиво перевернула его и скользнула взором по лезвию. Мальчик опустил свободные руки и со склонённой головой ожидал ответа или удара.

Сердце моё пробило двадцать раз – мучительных долгих двадцать ударов – прежде чем Цветана спросила:

– Имеете ли вы какое-то отношение к алхимии? То есть, о вашей дружбе с алхимиками я наслышана. Но… вы делали какое-нибудь искусственное оружие сами?

Ей же известно, чем увлекается её друг! Почему она спрашивает?

– Я – алхимик, – не раздумывая, ответил принц. – Всё, что мне приказывали, я делал. И, увы, среди этого были кристаллы, которые впоследствии использовались нашими воинами.

Голос её стал ледяным:

– Моему отцу нанесли серьёзную рану ваши алхимики.

Он спокойно ответил:

– Так отомстите мне! Меч в ваших руках.

– Мы, разумеется, не забудем убийство моего брата, – невозмутимо вставил Борислав. – Ваш отец и ваши сёстры живыми отсюда не уйдут.

– Мне страшно, что моя невеста не забудет ни капли своей ненависти к врагам, – грустно возразил его младший брат. – Я не хочу насиловать свою жену ради всеобщего благополучия.

– Самой глубокой раны не хватит, чтобы вам отомстить! – сердито сощурившись, холодно произнесла хрупкая девочка. Но в глазах её была сталь.

Она… и правда ненавидит его? Но они вроде так тепло общались! Почему же? Или… успели поссориться?

Вячеслав спокойно ответил:

– Вынесу любые раны, нанесённые вами.

– Вынесете ли всё, что я хочу с вами сделать? – в голосе графини прозвучала насмешка.

– Сын, почему ты выбрал именно её? – рассердился Мстислав. – Эту строптивицу? Пока не поздно…

Мальчик не шевельнулся, продолжая подставлять голову. Я вдруг засомневался, что любовь друга взаимна.

Моё сердце ударило сто раз, прежде чем девочка, посмотрев на напрягшегося Вадимира, продолжила:

– Но добили моего отца наши министры, – и вонзила меч в снег и землю возле своих ног.

Вячеслав поднял голову, неуверенно улыбнулся ей.

– Я вас проверяла. Простите, если сможете, – Цветана протянула к нему руки.

Юный алхимик поднялся, сжал её ладони.

– Так вы согласны соединить наши пути?

– Да, – призналась девочка.

Вадимир довольно улыбнулся. Но тут некстати вмешался наследник:

– Брат, ты надеешься, что твой выбор получит наше одобрение?

Он невозмутимо ответил:

– Вы молчали, значит, одобряли.

– Мы молчали, наблюдая, до какой наглости ты дойдёшь, – лицо наследника исказилось от мрачной усмешки. – Мы помним эту девчонку. Даже если она – дочь Вадимира, тебе придётся ответить за свой поступок.

Я предполагал: когда-нибудь этот юноша попытается отплатить своему брату за всё, на что тот пошёл, чтобы спасти своих друзей.

– Ну, и напустили же вы туману! – ухмыльнулся Ростислав. – Прямо целый спектакль разыграли перед нами! – и, столкнувшись с гневным взором графини, добавил с новою усмешкой: – Умно! Ничего не скажешь. Очень умно.

– Я и мои родственники не забыли те недели, что ты был на троне, а мы… – наследник Черноречья шумно выдохнул, сжимая и разжимая кулаки. – И эту девчонку не забыли!

Вячеслав вырвал меч из земли и заслонил юную графиню:

– Я буду защищать её от вас любой ценой!

– Не смеши меня! Ты и со мной не справишься, – старший принц вытащил меч из ножен.

Средний принц как бы между прочим руку левую поднял, чтобы прядь с лица смахнуть – рукав сполз, многозначительно обнажая браслет, сделанный из тех же камней, что и выброшенное мной ожерелье.

– Ты против брата? – мрачно сощурился Борислав. – Из-за какой-то девчонки да ещё из вражеской страны?!

– Если я выбрал какую-то женщину – я обязан её защищать, – холодно отрезал средний принц. – Даже от тебя.

– Ты… – Борислав аж задохнулся от возмущения. – Да ты…

Мстислав вдруг улыбнулся, да подмигнул своему наследнику:

– Он серьёзно, сын.

Юноша прошипел разгневанный:

– Мальчишка с ума сошёл!

– Нет, твой брат рассуждает и действует здраво, – серьёзно заметил их отец. – Раз уж женщину выбрал – потрудись и защищать. Это теперь уже дело его чести.

– Что он в ней нашёл? – скривился Борислав. – Костлявая, бледная…

– Это девушка, которую я выбрал! – холодно произнёс его младший брат, смотря на наследника поверх лезвия своего меча. – Не оскорбляй мою невесту!

– А то вдруг у кого-то на костюм станет меньше, – тихо заметил Ростислав.

Борислав мрачно посмотрел на него. Король Светополья невозмутимо уточнил:

– А что же? Ваш брат умеет. Хотя, впрочем, я не против, чтобы глупые истории про вас стали популярнее, чем обо мне. А вот оружием пользоваться, как все приличные воины, мальчик пока не любит. Увы.

– Отец, неужели, вы не поняли?! – Борислав гневно повернулся к своему королю.

– Я помню дочку графа Белозёра, – Мстислав добродушно улыбнулся.

– Это где вы уже встречались? – нахмурился Вадимир.

– Да кто-то сено собирал возле моей столицы. Я, признаюсь, от такой наглости немного даже подрастерялся. Впрочем, когда я узнал в чертах этого хрупкого лица что-то общее с графом Белозёром, я подумал, что ничего удивительного и нет.

Цветана настороженно посмотрела на отца Вячеслава, тот ей тепло улыбнулся:

– Вы такой милый спектакль с этим мальчишкой разыграли! Прямо слово, если вы войдёте в наш дворец, наши придворные интриганы надолго отвлекутся от моих будней и чаяний. И я хоть немного смогу пожить спокойно.

– Вот и я о том же! – проворчал Борислав, напомнив вдруг обиженного ребёнка: – Он из-за неё затеял эту встречу!

– В его руках – его счастье, – улыбнулся король Черноречья. – Будь я на его месте, тоже попытался бы своё счастье не упустить.

– Надо же, и в правду спектакль разыграли! – ухмыльнулся Вадимир.

Но злость изображать не стал: ему же выгоднее, если врагам можно спихнуть в заложники чужую дочь.

– Ну, хотя бы не раздели, – ухмыльнулся Ростислав. – Эта шутка, право, уже была бы несмешной.

– Но отец… – не унимался Борислав.

– Тебе хочется проснуться с кинжалом в сердце? Нет? Вот и мне не хочется толкать его на такие отчаянные поступки, – Мстислав лукаво усмехнулся.

– Она из Новодалья!

– Возможно, и к лучшему то, что они друг друга полюбили. Они показали, что между людьми наших народов возможна даже любовь. И она более соответствует человеческим интересам. Вот почему пора прекратить вражду. И вообще… воин и должен стремиться достигать свои цели.

– Отец, ты сошёл с ума! – отчаянно выдохнул его наследник.

Посерьёзнев, мужчина пригрозил своему несносному отпрыску:

– Сын, если ты продолжишь наплевательски относиться к состоянию народа, то королём станешь не ты, а Вячеслав. Я передам трон самому умному из моих сыновей. Да, я ценю твою смелость и умение драться. Я бы даже войско тебе отдал – и ты бы показал Ростиславу, что у нас есть люди, которые незваных гостей встречают надлежащим образом. Но для правителя умение держать оружие не единственное из необходимых.

Слова о возможной передаче трона и короны среднему сыну погрузили Вадимира в некоторую мечтательную задумчивость.

Наследник рванулся к отцу, занося меч. Я не успел среагировать. Но Мстислав успел: он равнодушно выбил из рук сына меч.

– Воин обязан следить за собой и, когда нужно, сдерживаться.

– Ты сам почти никогда не сдерживаешься! – обиженно выдохнул парень.

– Я – король, значит, прав я. Если на вас не кричать, вы вообще перестанете выполнять свои обязанности. И вы, и все придворные, и подданные мои. Послушайте! – отец моего друга повернулся к своим врагам. – Мой второй сын говорил верно: наши силы за десятилетия вражды почти иссякли. У нас небогатый выбор: либо признать ошибку предков и помириться, либо быть раздавленными более сильными соседями, которые непременно воспользуются нашей слабостью. И мы можем до их прихода не успеть восстановить силы, а то и полностью их утратить. То, что до сих пор никто не нападал на нас, не означает, что ни у кого впредь такой мысли не появится.

– Если уж по правде, я тоже считаю, что выбора у нас вообще нет, поэтому и просил мага устроить нашу встречу, – вздохнул Ростислав. – Давайте если уж и не забудем прежние обиды, то хотя бы попытаемся их не вспоминать. Лучше уж мы сойдёмся на турнире или съездим на охоту, как когда-то собирались наши прадеды, чем однажды к нам придёт кто-то с большой армией. Тогда уж мы можем не успеть объединиться.

Последним заговорил Вадимир:

– Признаться, и нам приходится несладко в последние годы. Долго мы не продержимся. Чтобы выбраться из ямы, в которую мы попали, нужны десятилетия мира. О мире я и прошу вас, уважаемые соседи.

Мальчик отряхнул меч от грязи и вернул в ножны, осторожно обнял графиню. На миг лишь. Чуть больше, чем допустимо вежливостью. Но, даже отступив от неё на несколько шагов, он продолжал смотреть на неё. Девочка улыбнулась ему. Улыбались и принцессы, которых никто не заставил выбирать. По крайней мере, пока.

Спутники двух королей с недоверием косились друг на друга. Глупо надеяться, что отношения между тремя народами смогут измениться мгновенно.

Старший брат моего друга обиженно поглядывал в сторону своего, как ему казалось, главного обидчика. Надеюсь, Мстислав выбьет из сына все обиды. Всё-таки, он сильный и строгий воин и король. И только его слова – указ в Черноречье. Хотя любовь решила по-своему. Древние силы мира, древние законы, сам мир сильнее тех, кто хочет нарушить законы жизни. Как трава и растения обвивают разваливающиеся оставленные дома, так и природа пробирается сквозь человеческую глупость. Может, неспроста среди врагов рождаются иногда люди, способные любить друг друга? Или это и правда – только лишь выбор двоих: ненависть, месть и убийства или создание новой картины на полотне жизни? Светлой картины. Какой прежде не было.

– Помоги мне доставить девчонок в замок, Кан! – громко попросил Вадимир.

– А потом я спрошу у всех об одном любопытном событии, – подал голос Вячеслав. – Оно всё не идёт у меня из головы. Возможно, вам уже известно о нём.

– Мы задержимся ненадолго, чтобы выслушать вас, – пообещал Ростислав.

Создал портал и вместе с Вадимиром проследил, чтобы девочки оказались там, где нужно, затем вернулся на поляну.

Меня и четырёх воинов заставили отойти подальше, на случай если принц выдаст тайну, о которой никто кроме королевских семей не должен знать. Наивные! Эльфа надо было отправить намного дальше!

Выждав, когда мы отойдём, второй чернореченский министр серьёзно спросил, глядя на Ростислава и Вадимира:

– Кому-нибудь из вас известно, с чего началась вражда?

– Конечно, – ухмыльнулся правитель Светополья. – Ты не удивишь нас, если расскажешь об этом.

– Так вам известны все подробности? – парнишка растерялся.

– Подробности никому не известны. Короли поссорились, обедая наедине.

– К тому же, они много выпили и были не в состоянии запомнить все слова, произнесённые друг другом, – наследник попробовал показать свою осведомлённость. – Зря ты задержал всех.

– Кто-то им прислуживал.

– Ему приказали держать язык за зубами.

– И всё-таки кое-где появилась запись о том обеде.

Мстислав нахмурился и Вячеслав добавил:

– Слуга и летописец, с которым он был знаком, давно ушли за Грань и наказывать тебе некого.

– Ругань трёх выпивших королей – это не то, что стоит передавать потомкам.

– Там была истинная причина, по которой правители трёх стран поругались.

– Сын, ты, что… не сжёг ту книгу, а стал её читать?! – рассердился Мстислав.

– Её нельзя сжигать, – сердито отрезал отрок.

– Нет, её нужно было сжечь! Летописец записал там с сотню разных гадостей о прежних королях!

– Это не гадости, а горькая правда, которую обязаны знать потомки, чтобы не повторить ошибок предков.

– Щенок, хочешь, чтобы над твоим дедом смеялись?!

– Что за летопись? Почему ты мне её не показал? – вмешался наследник.

– Я хочу, чтобы потомки знали правду! Чтобы наши люди впредь не проливали столько крови из-за подобной ерунды! – пылко сказал Вячеслав.

– Почему он читал, а я нет?!

Мстислав оттолкнул наследника и схватил второго сына за камзол:

– Щенок, неужели тебе безразлична честь твоей семьи?!

– О какой чести можно говорить, когда прежние короли поссорились из-за ерунды, а их потомки только сейчас помирились? – возмутился мальчик.

– Не о мухе ли там было написано? – неожиданно спросил Вадимир.

– Разве муха может послужить причиной полувековой вражды? – усмехнулся наследник.

– Муха не настолько умное и коварное создание, чтобы устроить подобное, но вспыльчивость и вино могут из-за единственной мухи поссорить людей.

– Так та история известна и вам… – вздохнул король Черноречья.

Правитель Новодалья горько улыбнулся и прибавил:

– Думаю, ваш сын прав: потомки должны знать, чтобы не повторять ошибку предков.

– Если уж вам известно… – Мстислав опять вздохнул, устало. – Ладно, расскажи тогда и остальным, сын.

– Там почти не о чем рассказывать, – нахмурился второй принц. – В блюдо с первым, которое поднесли одному из королей, случайно угодила муха. Увидев её, король разозлился и вылил содержимое тарелки на пол. Кроме этого он локтём зацепил кубок соседа. Вино пролилось на того, а суп забрызгал третьего. Два короля разозлились, спьяну наговорили лишнего друг о друге и о третьем короле. Тот в долгу не остался и тоже стал ругаться. Причиной каждый считал брань других, хотя виновна была вспыльчивость троих.

– Ну и шутку ты выдумал, братец! – рассмеявшись, сказал наследник.

– Это не шутка, – серьёзно произнёс Мстислав.

– Значит, виновата была муха?!

– Виновата была вспыльчивость, – исправил Вячеслав брата.

– Эту историю стоит занести во все летописи, чтобы потомки учились быть сдержанными, – серьёзно сказал Ростислав. – Когда вернусь, прикажу сделать это моим летописцам.

– Пожалуй, и я так поступлю, – пообещал Вадимир.

А Мстислав ничего подобного не сказал.

Короли обсудили ещё кое-что, связанное с торговлей и со мной, потом поманили меня к себе. Я приблизился.

– Нам нужен посланник, который быстро бы доставлял наши письма, не терял их и не дописывал бы в них что-то своё. Твоей помощью в борьбе с Проклятием алхимиков ты сколько-то нашего доверия заслужил. Все наши люди вернулись живыми по домам. Ну, кроме некоторых перебежчиков. Но их почерк в посланиях объяснительных, переданных вернувшимися, я узнал. – Ростислав оглянулся на соседей, те кивнули. – Разумеется, если в будущем всё же дерзнёшь использовать наше доверие как возможность навредить кому-либо из нас, против тебя встанут все наши народы, – молодой мужчина усмехнулся. – Всех не перережешь. Ото всех не скроешься. Всех не запомнишь в лицо. А тебя многие наши люди запомнили.

Вздохнув, честно сказал:

– Я мечтал спокойно пожить, а не бегать со свитками. Хотя бы после борьбы с Проклятием алхимиков.

– С магией эта работа нетрудна для тебя.

– И получать за неё ты будешь серебро, а не медь, – добавил король Новодалья.

– Я бы согласился, но не хочу тратить часть каждого дня на это занятие. У меня хватает других.

– А если мы не каждый день будем давать тебе поручения? – вмешался Мстислав. – К примеру, ты будешь в определённые дни заходить по очереди в наши дворцы, брать послания, если они будут к тому времени готовы – и относить их.

Жить на что-то нужно. Пожалуй, не повредит некая скопленная сумма.

– Ладно, я согласен. Вы обдумаете, как часто и в какие дни вам будет удобно отправлять послания. Но, всё же, надеюсь, что очень важные вопросы вы будете обсуждать лично. Не сваливая ответственность ни на мух…

– Ни на прочих остроухих насекомых, – вставил Борислав.

Отец было резко повернулся к старшему сыну, сжав кулак, но я его опередил:

– Поверьте, остроухим жукам есть чем заняться в родной деревне. Хотя бы плодить стаю маленьких жуков. Парней хотя бы на пять.

Ростислав фыркнул. Борислав сердито промолчал, расстроившись, что его подколка застряла в толстой шкуре моего красноречия.

– Это само собой разумеется, – кивнул король Черноречья. – Но ты пока надежнее, чем многие наши люди. У тех ненависть ещё не выветрилась из сердец и головы. А ты, как я понял, не отсюда родом. Тебе удаётся спокойнее относиться ко всему. Тем более, что ты эльф. Из какого, кстати, ты рода?

Шумно выдохнул. Вопрос был коварный, да ещё и ударили им меня так неожиданно.

– Или… ты изгнанник? – заинтересованно прищурился Мстислав. – Как их там… Забытый? Или кто-то из их семей?

А ведь не отстанут же без весомого объяснения! Но им важно знать, кому они хотят довериться.

Куснув губу, соврал, хотя и не слишком уж сильно:

– Да, я – Забытый. И попрошу меня с посланиями к Хэлу не отправлять.

– Да, так даже лучше, – улыбнулся Ростислав, но сразу же посерьёзнел. – Прости, Кан. Однако…

– Вам же лучше, если Хэл не будет знать о ваших переписках. На всякий случай, – чуть помедлив, всё же признался: – Но, впрочем, у остроухих есть свои разведчики. И, подозреваю, что везде. Они под простых людей маскируются. Ведь кто-то же помогает эльфам быть осведомлёнными о том, что творится в мире.

– Я и не удивлён, – хмыкнул Вадимир. – Врагов надо знать хорошо.

– Кан, не хочешь ли ты поселиться во дворце и получать золото за другие услуги? У меня соседей много, и с магом послания доберутся до них быстрее, чем с обычным гонцом, – Мстислав предпринял ещё одну попытку меня к себе на службу заманить.

– После всех волнений я лишь хочу спокойно пожить! Да и вам же лучше, чтобы ваши интриганы не соблазняли меня к играм своим присоединиться.

И вообще, никогда не хотел жить во дворце. Особенно после того как некоторое время ждал появления схваченной Алины во дворце Ростислава. Хотя местным интриганам не удалось ни серьёзно насолить мне, ни чего-то добиться от меня, они порядочно истрепали мне нервы. Так же не хотелось, чтобы придворные обижали любимую.

– А твоя жена?

– Нет, – улыбнулся, – она об этом даже не мечтает.

– А если я дам вам обоим титул?

И я ответил за нас обоих, твёрдо смотря правителю Черноречья в глаза:

– Мы откажемся.

Наследника явно обрадовал наш отказ.

Договорившись о дне новой встречи, короли разошлись. Я проследил, чтоб они собрали своих воинов и точно ушли. Несколько часов потратил на это. Но зато хоть буду уверен, что все они спокойно разошлись по домам.

Затем забрал невесту у Романа. Сообщил о намерении прогуляться и вернулся с ней в тот лес, который недавно покинул. Рассказал о разговоре королей, стоя на том самом месте. Смотря, как моя любимая счастливо улыбается.

Падал новый снег. И он заметал следы расходившихся отрядов. И крови на этот раз в грязь не упало. Землю медленно засыпало лёгкое, искрящееся одеяло. И, казалось, что грязь оно закрывает. Что осветляет мир за собой. По крайней мере, мне очень хотелось бы в это верить. Но я не уверен, что людиспособны вечно жить мирно. Что-то уже случилось со всеми нами. Что-то, отчего мы уже когда-то выбрали ненависть и войну. Но, может, и этот выбор не вечный? Ведь хочется на что-то надеяться! Хочется, что бы мои дети и потомки жили в мире, в котором не будет войны!

Мы неспешно бродили по лесу, взявшись за руки, потом затеяли игру в снежки. Наигравшись, насмеявшись, взялись за руки и побежали. Вскоре мы оказались у реки, ещё не покрытой льдом.

– Наверное, тут очень красиво летом, – предположила Алина.

– И тихо. Никто не стал бы нас беспокоить.

– Мы бы построили дом тут, – девушка указала на приглянувшееся ей местечко у старого дуба. – У крыльца посадили бы цветы, за домом разбили огород и посадили сад. Или… всё-таки слишком близко оно от границы?

– В саду бы кроме плодовых деревьев посеяли бы много прекрасных цветов… – продолжил я.

– Только мы бы не стали обрезать ветки кустов и деревьев, чтобы придать им какую-нибудь необычную форму. Обычные кусты и деревья мне по душе.

– И мне тоже, – улыбаюсь ей.

И, подхватив на руки, закружил. Её счастливый смех был мне милее любой музыки.

Потом, когда уже отпустил её, раскрасневшуюся, она взяла меня за руку и указала в сторону:

– А под окном мы бы посадили сирень! Мне хочется, чтобы около нашего дома росла сирень.

– Летом мы бы сидели на лавочке у крыльца и любовались рассветами и закатами.

– Я бы сплела из цветов венок и носила его, как королева носит корону, – милая и хитрющая улыбка.

– А я бы смотрел на тебя и на венок и думал, что ты намного прекраснее всех цветов Мирионы, – осторожно её поцеловал в лоб, и она притихла, доверчиво притихла в моих руках. – Я сложил бы для тебя песню и пел бы её тебе.

Мы какое-то время разглядывали деревья, присыпанные снегом, потом я спросил:

– Какое второе имя будут носить наши дети?

– По обычаям моей страны, второе имя своего отца.

– Значит, надо придумать себе какое-то имя. Или ты хочешь какое-нибудь предложить?

– Ничего не придумывается.

– Тогда… может, я буду Каном Миролюбовым? Я собираюсь и впредь способствовать мирным отношениям между странами. Хорошо бы и детям передать нашу мечту и это дело.

– А ты не хочешь оставить себе прежнее, эльфийское второе имя?

– Я не хочу сообщать моим родственникам, что жив. Лучше стану основателем своего рода, своей семьи. Только для обычных людей лучше называть обычное второе имя.

– Пусть у нашей семьи будет два имени. Вдруг нашим детям пригодятся оба? – помолчав, она переплела свои пальцы с моими и руками нашими, сплетёнными, поболтала из стороны в сторону. – Кан, а по ним будет заметно, что кто-то в их роду был эльфом?

– Скорее всего.

– Тогда им может пригодиться и эльфийское второе имя. Интересно, какие вторые имена у эльфов?

– Мм… сейчас придумаю что-то подобное им.

В синих глазах зажглось любопытство.

– К примеру, семья Лунной дороги, семья Огненных цветов, семья Рассветной песни. Из рода Алого заката, рода Дороги ветра. Можно взять какое угодно, но оно должно красиво звучать и вызывать в воображении приятные картины. Для основателей нового рода трёх имён достаточно.

– Выходит, у вас можно выбрать и четыре имени. Чем-то напоминает представление знатного человека с перечислением титулов, родственников и прочего.

– По-моему, так красивее, чем перечислять титулы.

– Согласна. А ещё это очень по-эльфийски.

– А как же! – улыбаюсь. – А у тебя есть какое-нибудь предложение? По традиции эльфийского народа новое второе имя выбирают двое, создающие новую семью.

– Что-то вроде семьи или рода Вечного пути. Мне бы хотелось, чтоб наш совместный путь был вечным.

– И мне тоже. Пусть наша семья зовётся семьёй Вечного пути. Теперь нужно придумать имя роду.

– Придумай ты. Я уже придумала имя для семьи.

– Столько чудесного в природе! Не знаешь, на чём остановиться.

– Похоже, что все эльфы – поэты и мечтатели, – улыбнулась девушка.

– А ещё романтичные особы. Может, род Рассветной встречи? Наша встреча была как рассвет дня новой жизни.

– Договорились. Мы теперь Алина и Кан из рода Рассветной встречи, из семьи Вечного пути. Для обычных людей просто Алина и Кан Миролюбовы.

Нежно поцеловал невесту в губы, скрепляя наш договор.

– Мне правда нравится это место, – потормошила мой рукав любимая. – Может, построим дом здесь?

– Давай сначала посмотрим, что находится вокруг этого места.

Гуляя, мы набрели на деревню средних размеров. Зашли в неё, расспросили жителей. Узнали много полезного и интересного. Например, в деревне не было своего лекаря или знахаря и заболевшие обращались в соседнюю деревню, расположенную в дне ходьбы от этой. Пожалуй, могу стать местным знахарем.

Брат Алины обнаружился на кухне дома, который мы снимали. Совсем оголодал, несчастный. Вот, сам себе суп готовил.

Принюхавшись, скривился. С мясом! Нет, надо его поскорее вытурить строить свой собственный дом. И там он пусть сколько ему угодно курей душит и разводит.

– Для вас другой горшок, – проворчал Роман, на лицо моё покосившись. Он всё правильно понял. – Идите к столу, пока щи не остыли.

Мы не заставили его повторять. Мужчина быстро накрыл на стол. И его овощной суп, гороховый с грибами, оказался на удивление вкусным. Он, оказывается, даже знал приправы! Коварный! А Алину мою всё гонял, чтоб пораньше вставала, да побольше готовила.

Подождав, пока я съем ложек пять, а сестра его – седьмую, Роман серьёзно и с ходу, как умел только он, уточнил:

– Когда вы наконец поженитесь?

Я поднялся, подошёл к мужчине напрягшемуся, похлопал его по плечу:

– Не волнуйся, от такого шурина, как ты, жених твоей сестры не сумеет сбежать.

– Уж какой есть, – пробурчал он.

– Да я и не возражаю против такого брата.

– А ты сам-то когда свою женщину в семью приведёшь? – мрачно подперев подбородок кулаком, сурово спросила Алина.

– Ох, что-то там кури разорались… – и его быстро сдуло в огород.

Якобы курей с огорода гонять. Угум, гонять курей с огорода, который был в другой стороне. Алина вздохнула, вспомнив о судьбе несчастных птиц. В тарелку брата с крылом варенным покосилась и снова вздохнула. Прямо как эльфийка! Хорошо, что мы единомышленники и в этом вопросе. Не хотелось бы ворчать на неё из-за несчастных курей и животин или с лицом сидеть перекошенным за столом обеденным, портя аппетит и стряпухе, и другим домочадцам. Да её неволить питаться, как я привык, не хотелось. Прав друг, жён надо брать не для того, чтобы их насиловать.

Но поесть вторые порции нам спокойно не дали. Роман вернулся, с охапкой щавеля. Ополоснул руки и зелень в чистой воде и, не спрашивая нашего мнения, в каждую тарелку покрошил, разрывая руками. Сел потом, напротив нас, придвинул к себе свою тарелку. Я уж только зачерпнул ложкой ещё супа своего, как он опять заговорил:

– Меня один вопрос тревожит. Ответьте – и я перестану докучать вам расспросами.

– Какой вопрос? – готовлюсь к какой-нибудь подколке, ловушке.

– Когда поженитесь, бросите устраивать мир для Враждующих стран?

– А перемирие уже состоялось. Первое.

– Когда? – растерялся он. – Я ничего подобного ещё не слышал!

– Сегодня, в моё отсутствие.

Роман поперхнулся. Пришлось вставать, стол обходить, к счастью, небольшой, да его спасать.

– А ты почём знаешь? – спросил он потом, нахмурившись, взглядом меня прожигая. – Скорее всего, это слухи или чья-то шутка. Да не могут Враждующие страны подписать мирный договор!

– Я присутствовал при первой встрече королей. Все трое собрались.

Роман открыл рот, но почти сразу закрыл. Прищурился, взглядом меня словно раздевал. До костей. До души.

– Может, и ты к этому руку приложил?

– Мы оба приложили, – обнимаю невесту за плечи. – Но они сами захотели, мы никого с кинжалом у горла не принуждали.

– Ну, вы и… – ему не удавалась подобрать слова, чтобы кратко высказать все мысли о нас, нашей мечте и нашей деятельности.

– Два сапога пара, – подсказал я.

– Верно, – согласился Роман, вздохнул, уныло ложкой повозил в своей тарелке, крыло несчастной курицы поддевая. – Но вы ведь понимаете, что одного перемирия мало? Что бы отношения между народами стали намного теплее, нужно много к чему приложить руку.

– Приложим, приложим, – подмигнул ему. – Однако теперь мы в первую очередь будем думать о семье. И, кстати, одно место мы присмотрели себе. Может, там наш дом и будет.

– Давно уж пора, – проворчал он.

– Кстати, а ты… – начала было Алина.

И Роман торопливо заткнул себе рот крылом. А потом ещё долго под взглядом моим грустным жевал всю тушку. Чтобы полностью. Или чтобы получить передышку от сестры упорной. Не выдержав, я взял тарелку и ложку – и на крыльцо ушёл. Мне ещё больше захотелось оказаться побыстрее от этого мучителя живности.

Только сел на крыльцо, да ложку ко рту поднёс, как на ступеньку верхнюю рядом со мной опустилась Алина. Тоже с тарелкой. И мы, сидя плечом к плечу, наконец-то смогли пообедать спокойно.

Пока мы в доме были, солнце уже выглянуло и растопило почти весь снег. Крыльцо подсушило. И сейчас на улице было терпимо, прохладно, но не слишком.

Алина, пустую тарелку отложив, положила голову мне на плечо. Склонив свою голову, коснулся её. Так мы и сидели. Спокойно и тихо. О, только бы это время продлилось как можно дольше!

Ещё полгода назад я не понимал, как прекрасна жизнь и не ценил её. Пожалуй, теперь я благодарен всем препятствиям, которые меня вразумили. И той, которая озарила мою жизнь светом. А солнце между тучами, чистое небо и плотные облака всегда будут напоминать мне о возможности быть счастливым и чего-то достичь.

А ещё я сегодня думал.

Я вдруг понял ещё кое-что.

Каждая строчка о новом открытом лекарстве и каждая строчка об одном из перемирий – это одна или две строчки среди многих строк в книгах по истории. Это одна из крупиц песка, что утечёт под рекою времени. Но каждая светлая строка в книге человеческой памяти, каждая страница в книге жизни – это песня чьей-то души. Спетая песня.

Июнь 2008 – 17 июня 2018

Оглавление

История Алины

  «Прежде, чем сделать шаг»

История Кана

  «Трудный выбор»

История Алины

  «Необычная помощница»

История Алины

  «Если взглянуть с двух сторон»

История Кана

История Алины

  «Начавшаяся битва»

История Алины

  «Опасная тайна»

История Кана

  «Сокровище над головой»

История Кана

  «Счастливая напасть»

Эпилог