Разговоры на кухне [Светлана Викторовна Баранова] (fb2) читать онлайн

*****

Игорь познакомился с ней холодным февральским днем, она оказалась волшебницей. У нее не было волшебной палочки, и она не знала волшебных заклинаний, но она точно была волшебницей. Причем она хотела осчастливить его против его желания, он пытался прогнать ее, обижал, молчал…, но она, наверное, получила задание или дала своему волшебному начальству обещание сделать его счастливым.

Ей было очень тяжело, она очень боялась ошибиться: когда хотелось кричать, она только молча улыбалась, когда хотелось плакать, она только вздыхала, когда уставала, и ей очень хотелось, чтобы он с ней поделился своей теплотой и нежностью, она считала до десяти, а иногда и до двадцати, и говорила себе: «Потерпи, еще капельку потерпи». И терпела. Нет, она была начинающей волшебницей и иногда совершала очень глупые промахи, после которых, очень тщательно проделав работу над ошибками, с удвоенной энергией стремилась к задуманному.

Самое сложное в волшебстве – это совершать его бескорыстно, не любуясь собой и не потирая руки от удовольствия. Волшебство, оно очень чувствительно, может взять и испариться. А самое обидное, что когда волшебство «неправильное», совсем немножко напутаешь и все, волшебство исчезает, превращается в облако, а иногда даже слезами проливается.

В чем же заключалось ее волшебство? Она должна была научить его верить, что счастье мы создаем сами, что оно есть в каждом из нас, надо только дунуть на него, и оно растечется теплой волной по всему телу. Это и вера в себя, и надежда на лучшее, и доверие, и мотивация, и вдохновение. Счастье – это мелочи, которые согревают в дождливый день, это воспоминания, вызывающие теплоту внутри, это улыбка, появляющаяся из ниоткуда, когда ты просто утром завариваешь себе чай. Она очень старалась, один шаг вперед, два назад, потом еще один вперед и еще, и еще. Он сопротивлялся изо всех сил, жаловался, ныл, а она упрямо ворожила. Иногда опускались руки, хотелось сесть, закрыть лицо руками, зареветь и все бросить, но она не могла, она же обещала быть волшебницей.

Но он ждал, сам не зная чего, ему просто очень нравилось ждать и при этом жалеть себя. Он ждал, а пока ждал, то с иронией смотрел на ее тщетные попытки волшебства, иногда, убивая их на корню, иногда позволял им вырасти, но потом все равно убивал, он ведь ждал. И не замечал, что она уже успела совершить так много волшебства.

Целый год волшебства…

*****

Татьяна познакомилась с Игорем холодным февральским днем, он был лучшим мужчиной в ее жизни, а она была волшебницей. Целый год волшебства… И вот снова февраль, очередная ссора, ставшая уже привычкой. Сорванное с вешалки пальто, и она убегает вниз по лестнице. Звук закрывающейся двери на третьем этаже. И тишина. Она выходит на улицу. Темно и холодно, промозглый ветер дует ей в лицо. Она не может идти, садится на скамейку, покрытую тонким слоем льда, и закрывает глаза…

«Густой туман, я чувствую его кожей, дышать тяжело, воздух влажный и тяжелый, но надо идти. И я бреду в нем, натыкаясь на других таких же вечных странников. Я протягиваю руки вперед и иду на ощупь…

На моем пути встречаются разные препятствия, некоторые удается обойти, в другие я врезаюсь со всего размаха, расшибая лоб, расцарапывая в кровь ладони, падаю, поднимаюсь с колен, отряхиваю пыль и бреду дальше…

Люди, другие люди…их много на моем пути, я протягиваю к ним свои руки, хватаю их за одежду, пытаюсь остановить, рассказать им о своей усталости и бессмысленности существования. Кто-то из них сразу вырывается, отмахивается и уходит, кто-то остается со мной на некоторое время, до тех пор, пока ему по пути.

Шум проезжающих мимо поездов, рев взлетающих самолетов, вспышки автомобильных фар, ослепляющих на мгновение, крики птиц…

Мне страшно, я устала, шаг, еще шаг, и вдруг впереди пустота, я шагаю в нее и падаю… Мне хочется закричать, но я не могу, страх сдавил мне горло, еще секунда и все закончится».

Татьяна проснулась, кто-то незнакомый тормошил ее за плечо:

– Девушка, вам плохо? Очнитесь, наконец!

– Ой, простите, я просто задумалась…

– Ничего себе задумалась. Никаких возражений, быстро садитесь в мою машину, и едем пить чай. Вы совсем замерзли, заболеете и будете сопеть по ночам.

Татьяна познакомилась с Николаем холодным февральским вечером. Он был доктором. Настоящим доктором. Он очень хотел ее спасти…

*****

…Лицо, мокрое от слез, по спине стекает струйка холодного пота. В квартире тихо, слишком тихо…хочется курить. Она медленно плетется на балкон, прикуривает сигарету, делает первую затяжку, выдыхает тонкую струйку дыма, все, ее отпустило, это был сон, просто дурной сон. Татьяна берет лист бумаги и ручку и начинает сочинять продолжение своего сна. Да, у него обязательно должно быть продолжение. Никто не разобьется, потому что есть люди «светлячки», когда ты их встречаешь, то туман рассеивается, они берут твои исцарапанные руки в свои и зацеловывают все порезы и ссадины, они смотрят на тебя взглядом, полным любви, и ты отогреваешься, они целуют тебя в губы, и после их поцелуя тебе становится легче дышать. Они не уйдут, не отпустят твоей руки, потому что они тебя любят. И вы идете вперед, взявшись за руки, и туман постепенно рассеивается, на небе появляется солнце, а в жизни появляется смысл. И это счастье. Надо только не пропустить своего «светлячка», и тогда кошмары снится больше не будут никогда.

*****

Она досталась Николаю разбитой, сломленной, почти убитой. Ее сердце было раздроблено на триллион осколков, в ее потухших глазах не было тепла, в них больше не плясали чертики, а в животе не порхали бабочки. Она представляла собой кладбище потухших надежд. Была ли она несчастна? Нет, скорее она была разочарована. Вместо души была огромная дыра, из которой сквозило холодом.

Николаю постоянно хотелось ее согреть. Он укрывал ее ноги теплым пледом, заваривал ей чай с лимоном, брал ее ладони в свои и согревал их своим дыханием. Она улыбалась. Точнее улыбались ее губы, а глаза оставались грустными…

Она была ему безумно благодарна. За его заботу, защиту и терпение. С ним было очень тепло и уютно. У них было много общего, давно уже ей ни с кем не было так легко. Но страх был сильнее. Она разучилась доверять. Везде искала обман и подвох и, как правило, находила. Поверить? Снова поверить?

Таня положила голову к нему на плечо и задремала. Ей снился сон. Тот самый, который мучал ее уже на протяжении многих месяцев.

Она шла по пляжу в длинном голубом сарафане, в руках у нее была соломенная шляпа с большими полями и белым бантом. Солнце садилось за горизонт, отражаясь в воде, ветер раздувал ее волосы. Она чувствовала себя абсолютно счастливой. На пирсе ее ждал мужчина, он размахивал руками и что-то кричал ей, но ветер не давал его словам долететь до нее. Она сняла босоножки и уже не шла, а почти бежала к нему. Она не видела лица этого мужчины, но всем сердцем чувствовала, что этот мужчина – ее судьба, и единственным ее желанием в тот момент было оказаться в его объятиях, казалось, что от этого зависит вся ее дальнейшая жизнь.

Даже во сне она уже знала, что произойдет дальше, но каждый раз надеялась успеть добежать до него.

За секунду небо становилось черным, и огромная стая птиц с жутким шумом налетала на нее и начинала кружить над головой, не давая ей сделать ни одного шага вперед. Их крылья уже били ее по лицу, она пыталась защититься от них, вырваться из круга, но это было невозможно, и она падала на песок, теряя сознание…

Но сегодня птиц не было. И на пирсе ее ждал Николай.

Она проснулась и ощутила легкость во всем теле. Она чувствовала себя отдохнувшей, впервые за последние полгода. Сердце срослось, а глаза улыбались.

Она знала, что это была его заслуга. Он просто был очень хорошим доктором. Может когда-нибудь он расскажет ей, какое чудодейственное зелье он подмешивал ей в чай, и какие заклинания произносил, согревая ее ладони.

*****

Игорь уже несколько часов бесцельно ходил вокруг дома. Зашел в ларек за пивом. На улице пить пиво было холодно, но домой идти не хотелось. Она снова ушла. Может быть навсегда. Хотя, скорее всего, вернется или он ее вернет. Так было всегда. Но сегодня его дома ждал только торшер…

«Вернулся…что это за грохот? А, опять выпил, значит, мне сегодня придется до рассвета светить ему. Нет, я готов, и даже рад этому, я люблю смотреть на него, лежащего на диване, но эти его бесконечные депрессии, вечный Пелевин, лежащий на журнальном столике, телефон, на который он смотрит каждые пять минут, ждет сообщения, а она не пишет, и мысли, бесконечные мысли, ураганом проносящиеся в его голове «И это все…Однокомнатная квартира, работа в интернет-магазине, встреча с друзьями по пятницам, да о чем я, с приятелями, друзья где-то подрастерялись… Ненавижу…тоска…». Мне так хочется иногда изогнуться и осветить не только диван и стол, а всю комнату, весь мир, чтобы напомнить ему о чуде, которое было у него.

Ну вот, началось…он зашел в комнату, привычным движением включил меня. Сел на диван, поставил на стол бутылку с пивом, положил телефон и открыл книгу. 186 страница, по-моему, он уже два вечера, как пытается прочитать ее…вот, опять он захлопывает книгу и смотрит на телефон. Сил моих больше нет, не хватает мне 220 В, чтобы все это выдержать. И я начинаю вспоминать…

Я помню ее, она была настоящая. Вы ведь понимаете, о чем я? Я любил ее, наверное, даже больше, чем он. По понедельникам она вытирала пыль с меня, ее руки…такие нежные, добрые, они касались меня, и мне хотелось загореться. Я так ему завидовал, эти руки каждую ночь ласкали его, прикасались к нему. Я слышал, как она говорила, что любит его. Вечерами они смотрели кино, он обнимал ее, гладил по волосам, они пили вино, и от них исходил такой свет…я иногда даже чувствовал себя лишним…

Но ему всегда было всего мало.

Мало однокомнатной квартиры, мало денег, мало любви…дурак…он допивает пиво, ставит бутылку на стол, нет, я должен, обязан помочь! На комоде лежат забытые ею часы, я освещаю их, так сильно, как только могу. Ну же вспомни ее руки, ее улыбку, ее смех, ее глаза…пойми, что это было счастье».

Игорь берет в руки телефон и набирает сообщение: «Прости, я люблю тебя».

*****

«Я закрываю глаза и вижу нас. Мы лежим на пляже, твоя голова у меня на коленях, и я ласково глажу твои волосы. Мимо нас проходит молодая пара. «Ребята, сфотографируйте нас, пожалуйста. У нас медовый месяц». А что у нас? Ты меня любишь? Мне так хорошо сейчас, я могу так сидеть, наверное, целую вечность, мне уютно и спокойно, я с тобой.

Я закрываю глаза и вижу нас. Мы смотрим фильм в кинотеатре, ты берешь меня за руку, и все на секунду замирает вокруг, перехватывает дыхание от волнения и счастья. На экране главный герой смотрит в глаза героине, берет ее за подбородок и целует, у них страсть. А что у нас? Ты меня любишь?

Я закрываю глаза и вижу нас. Мы просыпаемся утром, ты обнимаешь меня, нежно проводишь рукой по волосам и прижимаешь к себе. «Дорогая, что у нас на завтрак сегодня?». Ты не видишь, но я улыбаюсь, я влюблена. А ты? Ты меня любишь?»

*****

Это должна была быть их последняя встреча. Игорь принес ей книжку, которую она оставила у него, а она ключи от его квартиры. На улице было холодно, начало марта, но они медлили, как-то страшно было развернуться и просто уйти.

– Давай еще раз встретимся? Только не здесь…

– Давай! Предлагаю в параллельном мире!

– Где?

– Ты разве не знаешь, что существует множество параллельных миров, и в каждом из них у нас с тобой разная история.

На щеках Татьяны появился румянец, а в глазах заплясали «чертики».

«Нет, она все-таки сумасшедшая», – подумал он и невольно улыбнулся.

– Ты только представь, что есть мир, в котором мы учились в одном институте, только я на курс младше, и однажды меня попросили отнести в библиотеку кучу методичек, я шла по коридору, а ты налетел на меня, и я уронила все книжки. Ты пробормотал извинения себе под нос и хотел убежать, но я перегородила тебе дорогу и потребовала мне помочь. Мы собирали книжки и стукнулись лбами, представляешь? В общем, неудачно как-то все получилось, но ты почему-то часто вспоминал смешную девчонку в свитере, похожем на матрас, а я невежливого хулигана в очках. Больше мы не встречались.

Он представил ее восемнадцатилетней студенткой и засмеялся: «Ну, ты и фантазерка. А есть мир, где мы жили вместе долго и счастливо?».

– Есть, конечно, только я его не люблю, скучный он какой-то. Двое детей, кредит на машину, ты вечно недовольный и я, уставшая от забот. Есть еще мир, где мы просто вместе летели на самолете, ты сидел рядом на кресле, а я смотрела на твои руки и иногда, как бы случайно, касалась тебя плечом, но ты вообще не обращал на меня внимания, пришлось вылить на тебя горячий кофе. А еще…

– Как-то очень много этих параллельных миров, ты не находишь?

– Не нахожу! Понимаешь, главное выбрать правильный мир!

– А какой из них твой любимый?

Она ненадолго замолчала, достала сигарету и закурила, он терпеливо ждал продолжения ее рассказа. Он вдруг подумал о том, что как было бы хорошо, если бы ее фантазии были правдой, тогда все можно было бы исправить.

Неожиданно она продолжила свой рассказ: «Настоящий. Понимаешь, жить в настоящем мире очень сложно, намного легче там…в параллельных мирах, мы там можем говорить все, что думаем, не бояться ничего, совсем ничего, потому что всегда есть возможность все изменить. В тех мирах нет непоправимых ошибок. Не страшно быть непонятыми, обманутыми, разочарованными. Можно совершать безумства, ругаться и тут же мириться, говорить о любви, не боясь быть неуслышанными, хлопать дверью и тут же возвращаться, бросаться на шею, обнимать и целовать, не боясь, что тебя оттолкнут. А здесь так почему-то не получается, даже у такой ненормальной, как я.

Вдруг им обоим стало жутко холодно и страшно, мурашки пробежали по спине, она провела ладонью по его щеке: «Пока, встретимся в параллельном мире».

Ключи ему она так и не отдала.

*****

– Странно, что он никогда не ревновал меня. Я ведь ему изменяла, а он мне никогда.

– Он тебе не изменял? Тань, ты шутишь?

– Нет. Понимаешь, он просто спал с другими женщинами, но всегда думал обо мне. А я становилась дополнением мужчины или его продолжением. Вот сейчас я дополняю тебя, Ник. И мне это нравится. Я становлюсь лучше. Добрее, спокойнее, красивее. С ним я болела.

Она грустно улыбнулась и встала, чтобы налить себе чаю. На ней была его синяя рубашка, она безумно ей шла, волосы становились рыжее, а глаза – счастливее. Налив себе чая в кружку, она снова забралась в кресло, поджав под себя ноги.

– Я так люблю здесь бывать. Но почему-то утром всегда хочется убежать.

– Я заметил. Ты думаешь, я сплю, когда ты уходишь. Я лежу с закрытыми глазами и жду. Я слышу, как ты снимаешь пальто с вешалки, как застегиваешь молнию на сапогах, открываешь дверь. Мне хочется вскочить с кровати, схватить тебя в охапку, но я почему-то не делаю этого. И ты уходишь…

– Чтобы потом вернуться. Я жутко боюсь, что однажды я приду, а в этом кресле сидит другая женщина, хотя, нет, не боюсь, я знаю, что это когда-нибудь случится. Ник, выполни мою просьбу?

– Какую?

– Не отдавай ей мою рубашку, обещаешь?

– Обещаю. Тогда и ты мне обещай. Обещай больше им не болеть.

– Прости, доктор, но я не могу…

– Соври…

– Ты же знаешь, что я не умею врать. Я умею любить, умею прощать, умею ждать, врать не умею. Я чувствую его, я всегда возвращалась, потому что знала, что ему плохо без меня, больше не вернусь. Ему там хорошо.

– Где там?

– В его мире, с его демонами, с его женщинами. Он больше не думает обо мне. Совсем не думает. Прошло. Все прошло. Мы с ним были как чайная пара, только чашка разбилась, а блюдце за ненадобностью убрали на верхнюю полку в самый дальний угол. И теперь оно ждет свою чашку. Только чашки нет. А другая чашка ему не подойдет. Пары уже не получится. Грустно…

– Может вина? Ты опьянеешь и перестанешь думать о нем, я буду играть на рояле, а ты танцевать с бокалом в руке. И снова станешь моим дополнением, хотя бы на одну ночь.

Утром она ушла. На улице было ветрено, моросил дождик, она открыла зонт и пошла быстрым шагом к метро. Она думала о том, что в ее жизни был единственный дом, из которого ей так не хотелось уходить утром и, к сожалению, это совсем другой дом, и ее там уже не ждут.

*****

«Она сидит напротив тебя, ты налил ей вино в бокал, ты смотришь на нее…она ли это…

Голос такой чужой, длинные темные волосы, она, наверное, красива…

Утро, ты открываешь глаза, она рядом… она ли… ты касаешься ее спины, гладишь по волосам.

Что-то предательски болит внутри.

Ты встаешь, как можно тише, чтобы не разбудить ее, и выходишь на балкон, закуриваешь сигарету. Ты давно хотел бросить курить.

Ты думаешь обо мне, со мной было все иначе…я тебя любила».

Таня сидит и пьет вино. Одна. Слез больше нет. Боль есть.

Ошиблась? Придумала? Глоток, еще глоток, сигарета, еще одна сигарета. Больно. И вроде бы уже давно не девочка, нелепо так любить в ее возрасте, так безрассудно, так, как в первый раз.

Измена, предательство, а может просто страх? Страх перед любовью, той которая сжигает все внутри, которая рвется ярким пламенем наружу. Мешает. Помогает. Зовет прикоснуться, поймать взгляд, улыбку.

Глоток, еще глоток. Напиться, забыться, забыть. Невозможно. Что-то мешает. И снова боль, такая сильная, что хочется заорать, завыть, открыть окно. Ночь, ночь за окном и тишина…

Она налила остатки вина в бокал, в пачке последняя сигарета. Игорь так хотел бросить курить, теперь у него точно получится…

*****

Она узнала ее имя. Марина.

Это было ужасно. Она перешла границу. Она залезла к нему в телефон. Самое важное в отношениях – это доверие, больше его нет. И никогда не будет. Нет, конечно, она и так давно уже обо всем догадывалась, но…

Вчера Игорь написал, что любит. Она вернулась. И вот теперь он в ванной, а нее в руках его телефон. А там переписка с ней. И последнее сообщение от него, вчера: «Как хорошо. Просыпаюсь, и ты рядом. Целую».

Что делать? Снова бежать? Куда? На свежий воздух. Здесь ей больше нечем дышать…

*****

Странный это был вечер. Смурной. Угрюмый. Все было странным: луна непривычно большая и ярко желтая, звезды с «глазами», листья под ногами шуршали громче, чем обычно. И этот трамвай. Он тоже был странный.

Игорь стоял на конечной остановке и пил пиво. Было уже очень поздно. Он часто ночами приходил на эту остановку. Иногда один, иногда с другом, несколько раз даже с Таней. Сегодня он был один. Он уже давно один, а все никак к этому не привыкнет…

Он грустил тогда. Плохо ему было. Выть хотелось на эту самую луну или лечь на рельсы и лежать до утра, пока первый трамвай утром не переедет. Хотелось курить. Игорь достал из кармана пачку сигарет и уже хотел прикурить, как вдруг увидел его. Он был удивительно красивым. Красным с золотом. И гремел так мелодично. Трамвай из прошлого века. Под номером 26. Никогда здесь такие не ходили. Он так и замер от удивления с незажженной сигаретой во рту. Трамвай остановился прямо перед ним, двери открылись, и Игорь зашел в него. К нему тут же подошел кондуктор: «Молодой человек, проезд оплачивать будем?». Игорь полез в карман за бумажником, но тут девушка с задней площадки сказала: «Дядя Леша, опять ты за свое. Молодой человек, не обращайте на него внимание. В нашем трамвае проезд бесплатный». И как он сразу ее не заметил? Это была не девушка, а ангел, сошедший с неба. Такая улыбка. Взгляд… А голос…

– Молодой человек, ну что же вы стоите, присаживайтесь. Вот сколько мест свободных. А вам куда?

– Мне? Не знаю…

– Значит до конечной, – сказал дядя Леша и подмигнул девушке.

– Скажите, а почему ваш трамвай ночью ездит по городу, вдобавок еще и не по своему маршруту?

– Почему не по своему? Очень даже по своему. Он у нас разный каждый день. Маршрут то есть. Сегодня вот за тобой заехали. Ты не переживай, сынок, довезем, куда надо, – сказал кондуктор, дружески, похлопав Игоря по плечу.

– А куда мне надо? Я и сам не знаю…

– Она знает, – махнул он рукой в сторону девушки, – она скажет, где тебе сходить.

– Молодой человек, молодой человек!!! Вставайте! Напьются и спят на остановках, сволочи!!!

– А трамвай где?

– Какой трамвай? Рельсы уже два месяца как разобрали. Алкаш, мать твою.

Да, Игорь уснул на скамейке. На конечной остновке. Отсюда трамваи и раньше ходили только в депо и только по своему маршруту, а теперь и вовсе рельсы разобрали. Жаль только, что он так и не успел узнать, где ему выходить.

Он медленно шел домой, ежась от холода.

*****

– Марина, а ты классная. Правда, хорошо, что мы познакомились.

– Таня, здорово, что ты не облила меня серной кислотой или соляной…

– Вот, дурочка! Я в тебя уже практически влюблена…

– Еще по коктейлю?

– А какой это будет по счету?

– Пятый…

– А, давай! Марин, ты понимаешь, я его все равно люблю. Очень.

– Он же бабник. А бабник – это всеобщее достояние. Попользовалась, дай другим! Дура ты, Танька, таких, как он, не любят, с ними спят!

– Он тебе говорил, что любит?

– Нет.

– Вот видишь, а мне говорил. Три раза говорил. И два раза писал.

– Вилами на воде…

– Нет, а вдруг он понял, что я та самая, единственная?

– Милая, это было бы замечательно. Но ты ведь умом понимаешь, что этого никогда не будет.

– Умом, да, понимаю…

– Что пишет?

– Ерунду всякую… И, скорее всего, не только мне…

– Помнишь, смешно тогда получилось с вещами в комоде. Ты думала, что это мои…

Марина увидела слезы в Таниных глазах. Неужели, можно вот так любить?

– Поедешь к нему? – тихо спросила Марина.

– Да. Я такси уже вызвала…

Таня уехала.

Марина допивала свой коктейль и думала о том, что все-таки хорошо, что они с Таней познакомились. Она – настоящая. И в любви, и в дружбе. Теперь у нее есть подруга. Странно, это, конечно. Но чего только в жизни не бывает.

*****

«Я сяду у твоих ног, положу голову тебе на колени и расскажу сказку. Сказку о том, что ты все сможешь…

На рассвете, на берегу озера я буду сжимать твою руку в своей ладони, и ты увидишь, что мир вокруг нас не рушится, не тонет, что оковы спадают с плеч, и дыхание становится легким и свободным. На свете нет других чудес, кроме тех, что мы творим сами. Нет волшебников, нет фей и волшебной пыльцы, есть только наши желания и наша любовь. И мы свободны в своем выборе. Отбрось все лишнее и возьми с собой только то, без чего ты не сможешь быть счастливой. Возьми с собой меня.

Ты все сможешь, потому что я в это верю. Ты все сможешь, потому что ты научилась не бояться летать. Ты все сможешь, потому что ты храбрая. Храбрая в любви. Ты все сможешь, потому что я с тобой. Нет, не так… потому что меня нет без тебя. Я отражаюсь в твоих глазах. Я дышу с тобой одним воздухом. Я люблю тебя.

Я обязательно когда-нибудь расскажу тебе эту сказку, когда сам поверю в нее. Ты ведь подождешь?».

Моросил дождь, и Игорь, запахнув куртку и подняв воротник, ускорил шаг. Под ногами хлюпала вода, ветер сдувал с деревьев последние листья. Омерзительная погода. Очень хотелось побыстрее добраться до дома и выпить горячего чая….

Ключ долго не хотел попадать в замочную скважину, наконец, замок поддался, и он вошел в квартиру. В гостиной горел свет. Татьяна сидела на диване, закутавшись в плед, и читала книгу. Свет от торшера мягко освещал ее лицо. Он подошел к ней, откинул непослушную прядь волос и поцеловал ее в шею. Она пахла домом и яблоками с корицей.

– Замерз. Устал. Чаю очень хочется…

Она улыбнулась, посмотрела на него, и он отразился в ее глазах.

– Сейчас поставлю чайник. И я испекла шарлотку.

– А я еще удивился, почему ты пахнешь яблоками.

Она вернулась. Потому что давно поняла, что без него ее нет, что она отражается в его глазах и дышит с ним одним воздухом. Она просто любит его.

*****

«Странно, правда, странно, чувствовать такую лавину чувств? Постоянно кипящую внутри тебя. Обжигающую. Поглощающую. Оживляющую. Не потушить. Никак. Никогда.

Устала? Немножко. Самую малость. Давай отдам тебе половину? И мне станет легче жить, дышать, ждать, верить, надеяться. Я стану спокойнее и увереннее. Вот, смотри, как много здесь всего, выбирай.

Страсть… Ярко красное пламя, языки которого касаются тебя каждую ночь. С ней тяжело бороться, она постоянно рвется на свободу, не знает запретов и табу. Ты разбудил ее во мне, и только ты можешь ее усмирить и подчинить.

Нежность… Она здесь, на кончиках пальцев. Теплая. Ласковая. Ее у меня очень много. Но она очень пугливая, одно резкое слово, холодный взгляд, и она прячется. Мне потом очень сложно ее найти, иногда на поиски уходит не один день. Забьется в уголок и тихо плачет, но я знаю, что она очень хочет, чтобы я ее поскорее нашла, и вернула тебе.

Любовь… Я не знаю, где она обитает, но ты увидишь ее в моих глазах, ты почувствуешь ее на своих губах, когда их коснуться мои. Она всегда разная. Утром ты можешь ее найти на подушке рядом с собой, в чашке кофе, приготовленном для тебя, в моем первом сообщении, отправленном тебе по дороге на работу. Замечай ее, пожалуйста. Ничего не могу с ней поделать. Обидчивая она, ужасно. Все ей что-то кажется и мерещиться. И поделиться я ей тоже не смогу. Она у каждого своя. Единственная, неповторимая. У кого-то она тихая, как шелест крыльев бабочки, у других – громкая, шумная, как звук реактивного двигателя. У каждого своя… Есть ли она у тебя?

Терпение и понимание. Неразлучная парочка. Я их очень ценю, только они иногда дают мне силы просто сделать еще один вдох, прожить еще один день.

Ревность… Зеленоглазое чудовище. Она мечется внутри меня, расталкивая все остальные чувства, и постоянно нашептывает, науськивает, заставляет сомневаться и бояться.

Вот я и добралась до него. До страха. Страх… Страх потерять. Страх стать не любимой, не нужной, страх быть забытой. Сразись с ним, будь храбрым, убей его во мне. И на освободившемся месте мы построим наш общий дом, фундаментом для которого будут доверие и искренность».

*****

– Я больше тебя не люблю, – Игорь резко встал из-за стола и стукнул по нему кулаком.

Она вздрогнула, испугавшись громкого звука. Только звука. Его слова ее почему-то совсем не напугали.

– Почему ты молчишь? Ты вообще слышишь, что я сказал?

– Да, конечно. Я тоже тебя не люблю. Чаю сделать?

– Ты… тоже меня не любишь? – спросил он еле слышно.

– Да, два дня в неделю мне кажется, что я тебя не люблю. Еще два дня в неделю мне кажется, что ты меня не любишь. И один день в неделю я проживаю с мыслью о том, что любви не существует. Иногда все эти три мысли приходят мне в голову сразу, в один день, и тогда я ухожу от тебя. У тебя тоже примерно тот же график.

Она поставила перед ним чашку и налила в нее чай. Чай вкусно пах мятой и уютом. Он был приготовлен с любовью.

– Когда же эти мысли совпадают у тебя в голове, то ты ведешь себя так, чтобы мне захотелось уйти. А почему ты решил, что больше меня не любишь?

– Меня раздражает твой голос…

– .....У сердца с глазом – тайный договор:

Они друг другу облегчают муки,

Когда тебя напрасно ищет взор

И сердце задыхается в разлуке.

– Шекспир? Ты так красиво читаешь стихи. И твой голос…

– Знаю, – она улыбнулась, – ты, кажется, говорил о том, что тебя раздражает во мне. Продолжай, я слушаю.

– Меня…меня раздражают твои прикосновения. Ладони вечно холодные. И вообще…

Он взял в руки чашку с чаем и хотел сделать глоток, но чай оказался слишком горячим, от неожиданности он выпустил чашку из рук, она упала на пол и разбилась, чай обжег ему руку.

– Черт, черт, черт. Вот вечно одно и то же, ты всегда…

Он не успел договорить. Она взяла его руку в свою, подула на обожженные пальцы и едва коснулась их губами:

– Больно?

– Уже нет, – сказал он, не выпуская ее руки из своей.

– Ты забыл о том, что я много курю, люблю вино и вечно разбрасываю свои вещи. Продолжай, ты давно не признавался мне в любви.

Они еще долго сидели на кухне и молчали. Игорь думал о том, что завтра надо не забыть забрать куртку из химчистки и позвонить в банк, а еще купить ей тот шарфик, голубой с бежевым, он ей точно понравится…

А Татьяна думала о том, что если завтра не сдаст квартальный отчет, то премии ей не видать, а она так хотела купить ему ту рубашку, и еще надо наконец-то отмыть этот ужасный чайник.

– Знаешь, в одном мы точно ошибаемся…

– В чем?

– Любовь существует…

*****

– Игорь, ты что пьешь по утрам?

– Я – кофе, без чашки крепкого кофе утро не может быть добрым. Ты и сама это прекрасно знаешь. Странные у тебя иногда бывают вопросы, Тань.

– А если кофе нет, закончился, и денег нет, чтобы купить? Зато в шкафу на верхней полке стоит банка хорошего какао, друзья из Финляндии привезли. Какао будешь?

– Ну, буду, наверное.

– Ты же его не любишь?

– Но кофе-то нет!

– Ну хорошо, пьешь ты значит какао день, другой, третий, вроде бы уже привык даже, вкусно, но как только видишь рекламу кофе по телевизору, то сразу хочется… Ждешь зарплаты, чтобы пойти и купить, да? Я ведь права?

– Да, наверное. А почему ты спрашиваешь?

– Так вот, я никогда не буду твоим какао!

– Я не понимаю…

*****

Таня зевнула, сладко потянулась и улыбнулась. Субботнее утро. Казалось, что впереди не выходные, а целая жизнь. Повернулась к Игорю и нежно провела рукой по его лицу: «Доброе утро, любимый! Какая у нас погода сегодня?». Он убрал ее руку со своего лица и отвернулся к стенке. «Понятно. Облачно. Временами осадки в виде дождя. Порывы ветра до 10 м/с. Это Питер, детка».

В квартире было прохладно, она нехотя выбралась из-под одеяла, накинула халат и пошла на кухню варить кофе. За окном было тепло и солнечно, а здесь, в квартире наступили холода. Сквозило. Сквозило недоверием и непониманием. Где он, ветер перемен? Ветер, который разгонит тяжелые грозовые тучи? Она знала, что в итоге грозы не будет. Не будет грома и молний, и шквалистого ветра не будет, а будет затяжной мелкий дождь. Неделю, две, может быть месяц. На плите закипел чайник. Она встала и заварила кофе: ему и себе. Как обычно две чашки. Наверное, уже просто по привычке. Желания что-то менять не было.

Ей надоели эти противные плюс восемь по Цельсию. Наверное, они пережили уже и свою весну, и свое лето. Жить в осени не хотелось. Она вернулась в спальню и спросила:

– А ты умеешь исправлять ошибки небесной канцелярии?

– Что?

– Погоду менять умеешь?

…..

– Я умею. Но больше не хочу. Сил на это много уходит. А тучи все равно наползают. Проще найти место, где будет тепло и солнечно. Глупо бороться с природой.

Он молчал.

Она тоже не сказала больше ни слова.

*****

Кто-то тронул Татьяну за плечо, она открыла глаза, на комоде сидела маленькая девочка и болтала ножками.

– Нам пора, пошли, – сказала она.

– Куда? Сейчас только семь утра, на улице дождь, темно, и я хочу спать.

– Ты сама знаешь, что пора.

– Знаю…но мне так не хочется уходить. Я полюбила эти голубые стены. А знаешь, там во втором ящике комода лежит моя любимая кофта, а в третьем…

– Пойдем, пора.

– Нет, подожди еще минутку. Я хочу его запомнить.

– Кого? Его? Зачем? У него был полезный, но довольно скучный и неинтересный год. Помнишь, это он тебе сказал. Как ты плакала тогда, но он об этом не знал, конечно. А помнишь, он сказал…

– Перестань, пожалуйста, я все поняла.

– Ты выбрала его, но он тебя не выбрал. Нельзя осчастливить против воли. Нельзя постоянно искать ему оправдания, закрывать глаза на его безразличие, винить в чем-то себя. Ты же умная женщина, ну, одевайся, собирай свои вещи, нам пора уходить.

– Но там холодно…

– Здесь еще холоднее!

– Но там мне будет совсем одиноко…

– Здесь ты тоже одна!

– Но…

– Ты хочешь еще что-то сказать?

– Нет, пойдем, нам действительно пора.

*****

«Перепиши меня на чистовик. Да, давай, возьми лист бумаги и перепиши!!! Вот, держи, бумага, ручка. Пиши!!!! Только это буду уже не я. Тебе это нужно, ответь??? Молчишь? Да пошел ты!».

Татьяна выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.

Весна. Последние дни апреля. Шелест листьев. Пение птиц. И сердцебиение сердца. Любовь – это больно. Очень. Умри же ты, наконец. Нет больше сил. Совсем. Удар, еще удар. Это просто сердце перекачивает кровь, позволяя дышать. Вдох, выдох. Таня закрыла глаза и слушала ее. Слушала любовь. Она пела внутри нее.

Тихая, еле уловимая мелодия. Но которая, вопреки логике и здравому смыслу, законам физики, в конце концов, заглушает все вокруг, и заставляет каждый миллиметр ее кожи покрыться мурашками. Эти звуки не перекричать, не усмирить спиртным, никотином, чужими руками и губами, не уничтожить. Они в голове. И ничего не помогает. Она в тисках этих звуков. Пытка любовью.

Таня медленно идет по улице, в руках стакан с кофе и сигарета. Она все еще слышит ее. Только любовь уже не поет. Она стонет. Ей плохо. Но…любовь не умирает…

*****

Она стояла у парапета на набережной и смотрела вдаль. Ветер развивал ее кудрявые волосы, а желтое платье облегало ее длинные стройные ноги. Таня ждала Николая. Он увидел ее издалека и остановился на несколько секунд, чтобы запечатлеть ее образ в памяти. Он хотел запомнить ее такой. Счастливой и влюбленной. Влюбленной в жизнь, и совсем немножко в него.

Николай тихонько подошел к ней, обнял и нежно дотронулся губами до ее шеи.

– Привет, канарейка!

Татьяна повернулась к нему, и он увидел самую прекрасную на свете улыбку.

– Канарейка? Так меня еще никто не называл. А знаешь, мне нравится.

Взяв Николая за руку, она повела его вдоль набережной, болтая без умолку. Он знал, что перебивать ее совершенно бесполезно. Пока она не расскажет обо всех значимых событиях дня, ему ни одного слова вставить не удастся. Если быть честным, то слушал он ее невнимательно, он больше любовался ею в тот момент. Татьяна постоянно жестикулировала руками, прикасалась к нему и улыбалась. Вдруг она резко остановилась, обогнала его, взяли за руки и сказала:

– А ведь я твой маяк.

От неожиданности он замер на месте:

– Маяк? О чем ты?

– Ну что ты встал, как вкопанный? Пойдем. Мы ведь и так уже опаздываем.

Черт, он опять все прослушал. Оказывается, они куда-то опаздывают. Еще и маяк…

Таня продолжала:

– Я освещаю твой путь. И моя любовь к тебе настолько яркая, что как бы далеко ты не ушел в «море», луч ее достигнет тебя и укутает частицами нежности, надежды и преданности. Я всегда буду ждать тебя, и однажды ты придешь ко мне навсегда. Ты придешь, не смотря на шторм, ты обойдешь все подводные рифы и мели, потому что тебе будет так плохо без меня, что ты не сможешь ждать ни одной секунды… Ведь ты придешь, правда?

Она всегда так красиво умела говорить о своих чувствах. Только Николай знал, что сейчас она думала совсем не о нем, и эти слова предназначались, к сожалению, не ему.

Ее пальцы коснулась его лица. И он понял, что она не ждет ответа, потому что она уже прочитала все в его глазах. «Лучшая женщина в моей жизни, моя канарейка… только моя ли…», – с грустью подумал Николай.

*****

Моросил дождь. И Николай один шел по набережной. Он помнил каждую минуту того дня. Как они бежали на трамвай, как начался сильный дождь, и они абсолютно мокрые и счастливые забежали в квартиру. Они опаздывали тогда к нему домой… Николай помнил, как она, смеясь, снимала с него мокрую рубашку, как он схватил ее в охапку и отнес на кровать. Он помнил, как они любили друг друга на зависть всем соседям, а потом, укутавшись в плед, пили чай с мятой, он гладил ее по волосам и шептал ей всякие глупости.

Но он не смог ее удержать. Это была не его вина. Она так и не захотела стать его маяком и не смогла осветить его путь. И теперь он снова плывет на ощупь, постоянно натыкаясь на рифы, садится на мели и никак не может найти дорогу домой. Ему темно и одиноко. Очень. Канарейка, вернись, пожалуйста…

*****

«Есть люди, воспринимающие мир глазами, они любят живопись, скульптуру, украшают свой дом красивыми мелочами: свечки, горшочки, вазочки, долго подбирают посуду, у них есть утренняя и вечерняя чашки, любимый салатник, они даже музыку больше любят не слушать, а смотреть: записи концертов, клипы, причем видят они что-то свое, так интересно их слушать, когда они делятся своими эмоциями. Это выглядит примерно так: «Правда, классная, посмотри, какая плавность линий, видишь, какая у нее форма необычная, а цвет, здорово, да?». Я улыбаюсь, я ничего этого не вижу, я вижу просто солонку с крышкой, обычной формы и непонятного цвета, но меня увлекает восторг этих людей, я поддаюсь их гипнозу… И мне начинают нравиться свечки, расставленные на подоконнике, и я постепенно влюбляюсь в новый горшок для цветка. И вот я уже сижу на диване и смотрю музыку. Точнее пытаюсь это делать, потому что мне все время хочется закрыть глаза, мне мешает видеоряд, я сажусь так, чтобы мое лицо было не видно и отвожу взгляд от экрана, сначала я смотрю в окно, а потом не выдерживаю, закрываю глаза и попадаю в свой мир. В мир ощущений, прикосновений, звуков.

Я слушаю музыку, пропускаю через себя слова и вспоминаю… Скрип балконной двери, шум за окном: дворник подметает опавшую листву, первый трамвай выезжает из депо, по рукам растекается тепло от воспоминаний о пламени горящей свечи, вспоминается запах свежезаваренного зеленого чая, я вдыхаю его аромат… Это точно моя музыка…

«Кто это пел?», – спрашиваю я, неохотно открывая глаза. Имя мне ни о чем не говорит, я тут же забываю его, но если я вдруг еще когда-нибудь случайно услышу эту музыку, то я снова почувствую на губах легкую горчинку от первого глотка зеленого чая и «увижу» причудливо танцующее на стекле пламя свечи.

Странно, но эта непохожесть восприятия мира не мешает, эмоции и впечатления складываются, и ими чертовски приятно делиться, а иногда это бывает очень забавно: «Неужели он был бежевый? А я думала, что серый....Как? Разве он не в клетку??? Да, он мне понравился. Нет, я не помню, какого он цвета. Конечно, я его хочу, ну он такой теплый на ощупь и еще, когда я его увидела, я почему-то вспомнила, как весной в лесу ландышами вкусно пахнет».

И вот я лежу, укрывшись в новый мягкий плед, пахнущий весенним лесом, и, что удивительно, он оказывается здорово гармонирует с…ой, уже забыла с чем…но гармонирует, это точно!

Главное чувствовать друг друга, а то, как мы смотрим на мир, это уже дело десятое».

*****

Она открыла дверь своими ключами и на цыпочках вошла в прихожую, квартира встретила ее тишиной и одиночеством. Она вдыхала ее запах. Запах Парижа. Почему Парижа? Потому что этот город был городом ее мечты…

Странная это была квартира. То до жути тихая, то наполненная всевозможными звуками, от которых она постоянно вздрагивала, когда была здесь одна. Сейчас тишину нарушала только музыка. Кто-то наверху разучивал этюд на фортепьяно, постоянно сбивался на одном такте и начинал играть всю пьесу заново. Ей показалось это символичным, ведь она тоже спотыкалась на одном и том же, и снова возвращалась, пытаясь начать все сначала.

Весной в окна этой «парижской» квартиры врывалась зелень деревьев, солнце заставляло улыбаться с самого утра, заряжая энергией на весь день. А осенью за окном начиналась кутерьма красок, листья устраивали конкурс красоты, порывы сильного ветра срывали их с веток, и они залетали к ним на балкон. И только зимой наступало уныние…но зима прошла, и на деревьях уже появились первые почки, предвестники тепла и, может быть, нового счастья. Ей хотелось так думать…

Она открыла холодильник и увидела бутылку красного вина. Наполовину пустую. Повертев ее в руках, она вытащила пробку и сделала большой глоток. На кухне достала из шкафа бокал, наполнила его до краев и, наконец, вошла в комнату. На журнальном столике лежала книжка, это были сонеты Шекспира. Она открыла наугад страницу и прочитала:

Проснись, любовь! Твое ли острие

Тупей, чем жало голода и жажды?

Как ни обильны яства и питье,

Нельзя навек насытиться однажды.

Так и любовь. Ее голодный взгляд

Сегодня утолен до утомленья,

А завтра снова ты огнем объят,

Рожденным для горенья, а не тленья.

Она не успела до конца дочитать, потому что в комнату вошел Игорь.

– Что ты здесь делаешь? Если ты будешь так меня пугать, то я заберу у тебя ключи.

– Не заберешь. Тебе будет некому их отдать. А это очень грустно, когда ключи от квартиры есть только у тебя.

– Ты так уверена, что мне некому их отдать? Тебя не было две недели…

– Я болела.

– Чем?

– Гордостью. А потом начались осложнения. Любовь. И мне пришлось прийти.

– Знаешь что….Это уже переходить все границы. По какому праву ты сидишь здесь и пьешь мое вино. Ты думаешь, что можешь уходить и приходить, когда тебе вздумается?

– Тссс…Если хочешь, яуйду, только сначала скажи мне те слова, что вертятся у тебя на языке с той минуты, как ты увидел меня.

– Какие слова?

– Что ты рад меня видеть…

Игорь посмотрел ей в глаза и утонул, утонул в ее любви. Ее глаза светились теплом и нежностью, а еще в них был страх, который она отчаянно пыталась скрыть. Страх, что он сейчас промолчит.

– Я рад тебя видеть. Я бы даже сказал, что чертовски рад, – и он наконец-то улыбнулся.

– А знаешь, мне уже лучше. Пойдем на кухню, что-то есть хочется. И по дороге к тебе я зашла в «аптеку», так что по поводу вина можешь точно не переживать.

– Ты сумасшедшая!

– Да, поэтому ты мне и рад.

Она схватила книгу и дочитала вслух сонет.

…..

Чтобы любовь была нам дорога,

Пусть океаном будет час разлуки,

Пусть двое, выходя на берега,

Один к другому простирают руки.

Пусть зимней стужей будет этот час,

Чтобы весна теплей пригрела нас!

*****

Она так часто разговаривает с ним, когда он молчит.

Когда Игорь спит, она смотрит на него, улыбается и рассказывает ему о своей любви, нежно проводя рукой по спине. Рассказывает ему о том, как она скучает, когда его нет рядом, стоит ей только выйти из квартиры, и она уже хочет обратно, нет даже не так, стоит ей вынырнуть из его объятий, как сразу становится холодно и грустно. А еще она рассказывает ему о том, как ей было плохо раньше, без него, как она его ждала, а когда поняла, что это он, стало сразу очень страшно, потому что она стала бояться его потерять. Ой, он ворочается и улыбается во сне, наверное, чувствует, что она разговаривает с ним. «Тихо, тихо, мой любимый, спи».

А еще она разговаривает с ним, когда он ест. Она любит готовить для него и смотреть, как он ест. Она смотрит на него и улыбается. И разговаривает с ним, она рассказывает ему о том, что весь день думала о нем, ждала вечера, что тысячу раз хотела отправить ему глупое сообщение с милой картинкой, а когда он позвонил в дверь, то по телу пробежали легкие мурашки от предвкушения еще одного вечера вдвоем, дома.

Но весь ужас в том, что он никогда не услышит этих слов от нее. Она не умеет их говорить и ей страшно, а вдруг они ему не нужны. Вдруг она все придумала…

Этим утром он проснулся рано, еще до будильника, она лежала рядом и спала, такая любимая, родная, самая красивая и такая смешная. Он думал о том, что никогда и никуда не отпустит ее, потому что без нее уже совсем невозможно. Он погладил ее по волосам, она улыбнулась… «Тихо, тихо, моя любимая, спи».

*****

Утро. Татьяна собиралась на работу, как всегда, опаздывала и спешила. Бегала по всей квартире, запихивая свои вещи в безразмерную сумку. Забежала на кухню, чтобы допить кофе, и замерла. Ей хотелось что-то сказать Игорю, что-то важное и хорошее, то, что сейчас она чувствовала. Схватила ручку, листок бумаги и начала писать.

«Ты был когда-нибудь счастлив? Ловил ли ты это едва уловимое ощущение тепла, разливающегося по всему телу, и волну полного удовлетворения, которая накрывает за мгновение всего тебя от макушки до пальцев ног? Я была. Да, я была счастлива. Только счастье мое очень хрупкое, ненадежное. И от этого страшно. Так хочется хоть немножко уверенности, что завтра я его не потеряю…

Просто скажи, чтобы я не боялась. Скажи, что ты тоже счастлив».

Она написала эти строчки, отложила ручку и задумалась. Почему она так боится? Ведь сама у себя крадет счастливые минуты, часы, дни. Что изменят эти слова и его ответ? Ничего… Она порвала записку. Взяла новый листок бумажки и написала всего лишь два слова: «Я счастлива!».

Тихонько приоткрыла дверь в спальню. Он крепко спал, Татьяна, как можно тише, подошла к кровати, присела на край и нежно прикоснулась рукой к его волосам, стараясь не разбудить. Положила под подушку свою записку. И также бесшумно вышла из комнаты. Сегодня только этим она могла сделать его утро добрым.

*****

«Зачем, скажи, мы сводим мост на полчаса, чтоб снова жить на разных полюсах…

Мы это делали постоянно. Наверное, так нельзя, но нам казалось, что можно. Говорят, что противоположности притягиваются. Мы слишком похожи, поэтому и отталкиваемся все время. Ты самый родной и самый чужой. Самый близкий и самый далекий. Кто я без тебя? И кому, кроме меня ты нужен, если меня так много в тебе? Нам тяжело вместе и еще тяжелее друг без друга. Давай я сяду рядом с тобой, и ты расскажешь мне о себе, о настоящем. Нет, я знаю все, что ты мне скажешь, но я хочу это услышать».

Игорь так и не услышал ее и ничего ей не рассказал. Так и не поверил ей. А ведь ей было нужно совсем немного: восемь объятий в день, крепкий кофе утром и нежный поцелуй перед сном. И еще совсем немножко… просто, чтобы ее любили. Последнее у него получалось хуже всего.

*****

«Одно уравнение – два неизвестных. Решения нет. Мне кажется, что это моя жизнь. Даже если это система уравнений, то неизвестных все равно больше, и решения нет. Приравнять к нулю, задать начальное значение? Продифференцировать обе части? Зачем, если решения все равно нет».

Подумали они втроем…

*****

– Алло, Ник, понимаешь, у него в квартире потолки низкие…

– ???

– Я открываю дверь и сразу как будто меньше ростом становлюсь. Дискомфортно. Так и жила, втянув плечи и ссутулившись. Хочется свободы. Полета. Вытянуться во весь рост, встать на цыпочки и вырасти до самого неба.

– До луны и до звезд. Посмотри, какая луна сегодня большая. Улыбается…

Николай смотрел в окно и думал о том, что никогда не сможет понять ее до конца. Любить будет всегда, а вот поймет ли когда-нибудь…

– А сегодня потолок рухнул и раздавил меня. Нет меня больше, вся вышла…за дверь.

*****

Звонок в дверь. Николай нехотя встал со стула и пошел открывать. Нестерпимо болела голова.

За дверью была она. Как всегда, без предупреждения и, как всегда, он ее ждал.

– Привет! Собирайся, мы идем на твою крышу, праздновать день одуванчика!

– Что праздновать? У меня жутко болит голова. Я собирался выпить теплого молока и лечь спать. И почему ты никогда сама не открываешь дверь. Зачем я тебе дал ключи?

– Голова пройдет. Один глоток вина из одуванчиков и никакой головной боли. Ну, пожалуйста, пойдем, я весь день хотела праздника…

В ее глазах заблестели слезы. Николай увидел перед собой маленькую обиженную девочку, которой он был очень нужен сейчас. Смешное желтое пальто, голубой шарфик и грустные глаза, в которых он тонул, в них было его счастье и его боль.

– Конечно, пойдем. Как можно не отметить такой праздник. Вино из одуванчиков у тебя с собой, как я понимаю?

– Угу… и плед давай возьмем. На крыше, наверное, холодно.

Они поднялись на крышу. По небу плыли облака и светила луна. Звезд было мало, и казалось, что небо грустит вместе с ней. Татьяна подошла и поцеловала его в щеку:

– Спасибо… За то, что рядом, за то, что понимаешь.

– Мадмуазель, позвольте пригласить вас на вальс?

Она улыбнулась, присела в реверансе и тут же оказалась в его объятиях.

– Удивительно, мы знакомы всего лишь несколько месяцев, а мне кажется, что я все знаю о тебе.

– Неправда, ты даже не знаешь, сколько мне лет.

– Ну, у женщин неприлично спрашивать про возраст… и сколько же тебе лет?

– Каждый день по-разному. А с тобой всегда восемнадцать.

Они сидели, укутавшись в плед, пили шампанское и молчали. Каждый думал о своем. Николай думал о ней: «Какая же она смешная. Мой одуванчик. Подует ветер, и она улетит. Женщина без возраста. Женщина без прошлого. Настоящая. Любимая. Не моя».

Татьяна первая прервала молчание:

– Пойдем домой, пить чай на кухне. Холодно, я замерзла.

– Тебе всегда холодно без него. Ты опять от него ушла?

– У нас ледниковый период. Он айсберг. И мне не удалось его растопить. Теплое течение сменило направление. Я поживу у тебя?

– Конечно. Только при одном условии! Ты перестанешь ходить по дому босиком.

Он знал, что она не останется. У нее просто не получится…

*****

– Канарейка, а ты хотела бы быть актрисой? Мне кажется, что у тебя получилось бы.

– Актрисой… нет, не думаю. Хотя одну роль мне бы хотелось сыграть. Рассказать?

Николай налил себе чая и приготовился слушать. Он любил провоцировать Таню. Любил вытаскивать из нее самое тайное, запрятанное очень глубоко и интересное только тем, кто любит.

«Я стою на сцене. Яркий свет ослепляет меня. Тишина. Мне хочется уцепиться за чей-нибудь взгляд в зрительном зале, но я совсем не вижу зрителей.

У моих ног сидит Мастер. Я произношу последний монолог Маргариты.

– Слушай беззвучие, – говорю я Мастеру, – слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, – тишиной.

Голос предательски срывается. На глаза наворачиваются слезы. И все ведьмовское, что накопилось во мне за весь спектакль с каждым произнесенным словом уходит из меня.

– Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься, и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.

Я сажусь рядом с Мастером.

Я действительно буду беречь его сон. И он не сумеет меня прогнать. Я больше не ведьма, вылетающая ночью из окна. Я простая женщина. Женщина, которая любит.

Аплодисменты. Занавес....».

– Ну как?

– Ужасно…

– Почему?

– Потому что ты опять думаешь о нем. Да, действительно, аплодисменты и занавес.

*****

Николай стоял и смотрел на нее. Таня сидела на полу и старательно вязала зеленый шарф. Рядом стояла «сиротская» кружка с чаем и тарелка с домашним овсяным печеньем. Она была жутко трогательная в его большом свитере и теплых носках. Домашняя. Хранительница тепла в его доме и в сердце.

– Привет, Ник! Ты чего так рано сегодня? Есть хочешь?

– Хочу. Тебя хочу.

Он подошел и сел рядом с ней. Она тут же обняла его за шею и поцеловала.

– Я скучала…

– Тебе же ведь скоро все это надоест. Ты снова мне сделаешь больно. Наиграешься в «хорошую жену» и уйдешь. Через три дня тебе осточертеет вязать этот ужасный шарф. Через неделю ты перестанешь печь печенье и пироги. Через десять дней…

– Зачем ты это говоришь? Ведь все может быть по-другому. В этот раз я не уйду.

– Уйдешь. Ты не сможешь без любви.

– Ты очень дорог мне, и я благодарна тебе за то, что ты всегда рядом.

– Перестань, пожалуйста. Ты любишь его, а не меня. И ты никогда его не отпустишь. В нем уже слишком много тебя, а в тебе – его. Ты сама это знаешь. Не обманывай себя и меня.

Она встала и подошла к окну. В комнате сразу стало холодно, сквозило одиночеством.

– Ты хочешь, чтобы я была честной с тобой? Хорошо, я попробую. Я не буду говорить о том, что любовь бывает разной. Это – ложь. Я не буду говорить о том, что жизнь больше любви. Это тоже ложь. Я только скажу, что нет ничего вечного. И любовь проходит, если…

– Нет, родная, она не проходит, она засыпает. Но ты ее всегда будишь! Ты даешь ей новую жизнь. Дуешь на угольки, и костер снова разгорается до небес, и он не греет, он обжигает, и ты горишь в нем.

– Я больше не буду ее будить. Пусть спит. Я обещаю. Я хочу быть здесь, рядом с тобой. Я хочу быть любимой!

– Знаешь, в чем проблема? Я тоже хочу быть любимым. Я хочу, чтобы ты любила меня так, как его.

Николай схватил ее за плечи и развернул к себе:

– Скажи, ты любишь его?

– Да…

– И если он позовет, то ты бросишь меня и уйдешь к нему?

– Да…

– Жаль, что ты не умеешь врать… Пойдем ужинать.

– Конечно, пойдем. Я пельменей налепила. Сама.

Через месяц он снова вернулся в пустую квартиру. Недовязанный шарф валялся на диване. Это единственное, что напоминало о ней. На столе лежала записка. Он знал, что в ней написано. Всего три слова. Всегда одни и те же три слова: «Прости. Береги себя».

«А кто будет беречь тебя, моя девочка?».

*****

«Ты говоришь, что мы слишком разные, чтобы быть вместе, а я говорю, что мы слишком любим друг друга, чтобы отпустить. Ты думаешь, что одной любви мало, я подхожу и молча обнимаю тебя. Я только твоя… Но ты не смотришь на меня, ты далеко, я могу только догадываться, о том, где витают твои мысли. Я замираю, мне становится холодно, как в морозный день, когда рано утром выходишь на улицу, и в лицо тебе ударяет ледяной ветер, я прячусь от него на твоем плече, но холод уже пробрался глубже к самому сердцу. Я слышу его стук… Согрей меня… Но ты освобождаешься от моих рук и идешь курить. Что с нами происходит? Ты говоришь, что ушла радость, а я говорю, что устала, ты говоришь, что отвык от меня, а я говорю, что я и не привыкала, я полюбила.

Мне холодно и страшно. Ты молча куришь. Я делаю последнюю попытку стать ближе, я дотрагиваюсь рукой до твоих волос, провожу ладонью по щеке, ты вздрагиваешь, я считаю до пяти и убираю руку. Ты вздыхаешь, тушишь сигарету, достаешь из кармана ключи, кладешь их на стол. Идешь в коридор, надеваешь пиджак, открываешь дверь. Я зажмурилась, я не могу на это смотреть, сердце стучит с бешеной скоростью, один, два, три, звук захлопывающей двери».

....Татьяна проснулась и села на кровати, по лицу текли слезы, она схватила рядом лежащий телефон и набрала сообщение: «Я скучаю…очень». Завтра ты будешь рядом, и мне перестанут сниться кошмары, ты будешь рядом завтра и всегда.

…Утро, Игорь открывает дверь своим ключом, тихонько, чтобы не разбудить Таню заходит в комнату, в руках у него огромный букет ромашек, а в глазах любовь, которой Татьяне всегда будет мало.

*****

Игорь сидел с приятелем на скамейке. Они пили пиво. Было тепло и солнечно. Хороший, уже почти летний, вечер.

– Ты спрашиваешь, какая она? Раве это можно рассказать словами… Хорошо, я попробую.

Она нежная. Очень. Когда она касается меня, мне кажется, что на мою кожу дует легкий, едва уловимый, ветерок и сотни маленьких мотыльков садятся на меня, щекоча меня своими полупрозрачными крылышками. Когда она целует меня, просто проходя мимо, дотрагивается своими губами до моего затылка и кладет руку мне плечо, я понимаю истинное значение слова «любовь». Любовь как действие, как желание быть всегда рядом.

Ну что ты смеешься? Ты же сам просил рассказать. И вовсе я не старый сентиментальный дурак. Пей свое пиво и слушай дальше.

Она чудесная. Я когда жду ее, то мне кажется, что время тянется бесконечно долго. Я прислушиваюсь ко всякому шороху за дверью. Вот лифт приехал. Сейчас она подойдет к двери и… но нет, это не она, и я снова слушаю и жду, постоянно поглядывая на часы на стене. Кипячу чайник в третий раз. И когда мне начинает казаться, что она уже не придет сегодня, дверь открывается и вместе с ней в квартиру входит счастье. «Привет, на улице так холодно, я чертовски замерзла и устала. А ты чем занимался весь день?». «Чертовски» – это одно из ее любимых словечек. Я хочу сказать, что мне весь день чертовски ее не хватало, но не успеваю. Она уже сняла куртку, сапоги, мокрую шапку и перчатки, влетела на кухню и обняла меня: «Как же хорошо дома». Да, она чудесная…

И вовсе она не устала. Потому что не проходит и десяти минут, как она начинает что-то делать. Загружает белье в стиралку, режет салат, пришивает пуговицу мне на рубашку, при этом постоянно что-то рассказывает и улыбается. И только, когда мы садимся за стол ужинать, она замолкает и смотрит на меня. Молчит она, правда, недолго: «Знаешь, когда женщина счастлива? Когда она видит, как ее мужчина ест приготовленную для него еду. И знаешь, что она думает в этот момент? Хорошо бы хватило ее на завтра. Слушай….» Да….говорит она чертовски много. И нет для меня прекрасней музыки, чем ее голос, особенно, когда она произносит: «Я тебя люблю».

Знаешь, а она всегда говорит именно «я тебя люблю». Никаких «очень», «сильно», «безумно», просто «я тебя люблю». И это так правильно, на мой взгляд. Так красиво.

Она очень красивая. Ты что-то сказал про возраст? Боже, при чем здесь возраст. Ой, не смеши меня. Седина в волосах, морщины вокруг глаз, кожа уже не такая упругая. Бред это все. Когда нам будет по семьдесят лет, и мы будем ходить пятнадцатого числа каждого месяца на почту за пенсией, и тогда она будет также красива, потому что будет мной любима. Да, да, конечно, пенсию уже давно переводят на карточку. Просто поверь мне: она очень красива!

И очень страстная. Знаешь, это какая-то абсолютная честность в постели. Полная отдача себя любви. Я не встречал такого в других женщинах. Еще ее запах, он сводит меня с ума. Запах ее тела. Мне не нравится, когда она пахнет чем-то еще. Нет, болван, не другим мужчиной, а духами, например, или гелем для душа. Просыпаться рядом с ней, это целая история. Как она говорит «доброе утро», как она, словно маленький ребенок, трет глаза и улыбается, а потом прячется мне подмышку и очень горько вздыхает: «А можно я сегодня на работу не пойду, пожалуйста?». И, как обычно, сама же отвечает на свой вопрос: «Конечно, нельзя, эх…». Мне так не хочется ее отпускать, она это знает, поэтому будильник ставит всегда на полчаса раньше того времени, когда ей нужно вставать.

А потом она уходит, захлопывается входная дверь, и я проваливаюсь в сон, правда, ненадолго. Я уверен, что ровно через пятнадцать минут зазвонит мой телефон, и я услышу: «Ну, ты и нахал. Спит он. Вставай немедленно!».

На кухне меня ждет завтрак, я всегда ругаю ее за это, но мне приятно. Вкусный омлет, блинчики, или сырники и чашка ароматного кофе, рядом с которой неизменно лежит записка с милыми глупостями: «Есть опасно. Заряжено любовью. Может возникнуть привыкание!» или «Доброе утро, милый! Не сердись, мне, правда, хочется тебе готовить завтраки. А вечером мне захочется вина!», а на обратной стороне листка: «А тебя уже хочется».

Брось, бывают такие женщины. Это женщины, которые умеют любить. Такая в жизни каждого мужчины одна и главное ее встретить, не пропустить. Ладно, мне домой пора, меня там она ждет – моя «чудо-женщина».

*****

«Любить тебя – это как лезвием по венам и потоки крови. Любить тебя – это вдыхать пары отравленного воздуха и свернувшись калачиком выть от боли. Любить тебя – это рассыпаться каждый вечер на триллионы осколков и снова утром собирать себя из них. И не найти самый важный. И так каждый день. Осколок за осколком.

Любить тебя – это перейти за черту, за которой уже нет понятий «правильно» и «неправильно». Любить тебя – это жить с пистолетом, приставленным к виску. Жить и ждать выстрела. Последнего, контрольного. Любить тебя – это видеть то, что не видят другие. Понимать, прощать. И уходить, потому что иначе нельзя.

Иначе не получается.

Встретить тебя – это счастье. Внутри у меня гора нежности для тебя. Я очень долго искала того, кому смогу это сказать.

Любить тебя – это не играть, не блефовать. Это страшно.

Любить тебя – это когда позади «мне больно очень», это когда тоска от того, что ты ни на кого непохожий. И даже копии нет.

Любить тебя – это уйти и не вернуться. Только ждать и ждать, когда ты вернешься сам. Это как сидеть на вокзале и в ожидании поезда, который уже давно ушел. А ты сидишь и ждешь. Ты уехал, а я сижу и жду. Я не верю твоим словам, я верю своим чувствам.

Любить тебя – это ждать. Просто сидеть и ждать.

Все слова сказаны. Все стихи прочитаны. Все песни спеты. Осталась только любовь.

*****

– Привет, Тань! Ты как раз вовремя. Только что чайник закипел. Кофе хочешь? Или лучше чаю?

– Давай кофе. А знаешь…

– Знаю…

И не надо слов.

Просто теперь все дома.

*****

– Эй, поговори со мной, не молчи, пожалуйста!

Игорь лежал, отвернувшись к стенке, и делал вид, что спит. Таня пододвинулась к нему поближе и стала гладить его рукой по спине, иногда нежно прикасаясь к ней губами. Он молчал… Как же тяжело любить раненого человека, которого когда-то давно предали, обманули, и он перестал верить в любовь. Сколько надо иметь сил и терпения, чтобы заставить его поверить другому человеку, поверить ей.

Таня тяжело вздохнула и уже по привычке стала «говорить» с ним «спящим».

«Я здесь, с тобой, и я люблю тебя. Знаешь, что такое для меня любовь? Это когда счастье другого человека важнее собственного, когда просыпаешься и думаешь о том, чтобы такое «сотворить», чтобы увидеть улыбку на лице любимого. Я смотрю утром на тебя спящего, и у меня в голове уже зреет «коварный» план. Я хочу, чтобы ты чувствовал мою любовь 24 часа в сутки, чтобы не было ни одного мгновения без меня. Я так тебя люблю… Обними меня, пожалуйста… От твоего холода мое сердце замерзает, и я очень боюсь, что наступит день, когда оно превратиться в льдинку, и я тоже перестану верить в любовь. Не допусти этого, прошу тебя. Обними…».

Он взял ее руку в свою и поднес к губам, мурашки пробежали по ее телу, и где-то чуть ниже солнечного сплетения что-то тихонько заныло, душа, наверное. Предательская слеза скатилась по щеке… Так тяжело любить.

Игорь молчал, он не хотел и не мог произнести ни слова, хотелось тишины. Странно, но даже это она понимает. В его жизни было много женщин, разных, не похожих друг на друга, но такой, как она, он не встречал. Она умела любить, любить тихо и бескорыстно, боясь ранить не вовремя сказанным словом, боясь потерять. Он пытался в это поверить, но не мог, он искал в ней изъяны, провоцировал ее, он был уверен, что еще немножко и она обязательно проявит свою «женскую» сущность. Но вместо этого, она молча уходила из его жизни, ему становилось плохо без нее, и он снова возвращал ее в свой дом, в свою постель, и снова мучал… Любил ли он ее? Наверное, нет, но он понимал, что это шанс на спасение, но он не хотел, чтобы его спасали… Он ненавидел всех женщин, так было проще. И он хотел возненавидеть ее и не мог, он слушал ее дыхание, и где-то чуть ниже солнечного сплетения что-то тихонько заныло, душа, наверное.

Ему стало страшно, что наступит день, когда она уйдет навсегда. Он не может этого допустить, он этого не допустит.

*****

– Знаешь, Игорь, а наши с тобой отношения мне очень напоминают шахматную партию. Хорошую шахматную партию. Вот, послушай…

Я играю белыми и сразу же иду конем. На столе появляется бутылка текилы и тарелка с лаймом, нарезанным тоненькими дольками, это немного смущает тебя, но твой интерес и желание увидеть продолжение сильнее испуга и сомнений в своей победе.

– А, это ты про нашу первую встречу. Помню, только мы тогда не доиграли… Забавно, рассказывай дальше.

– Мы смотрели друг другу в глаза и молча делали очередной ход. Я замечала все: как твоя рука тянулась к ладье, чтобы сделать рокировку, но в последний момент что-то заставляло тебя передумать, и ты просто передвигал пешку на клетку вперед, как ты вздыхал и задумчиво смотрел, то на доску, то на меня, пытаясь прочитать мои мысли, как твои руки становились влажными, и ты вытирал их о серые джинсы, я замечала все, но этого мало для победы. Нужны натиск, напор, уверенность в собственных силах, а этого мне явно не хватало.

– Боже, какая баталия. Тебе бы книжки писать, а Тань, может попробуешь?

– Обязательно напишу, потом, когда на пенсию выйду. Всем про тебя расскажу, – Таня лукаво улыбнулась.

– Нет, нет, я передумал, по-моему, у тебя нет к этому способностей. Никаких!

– Зануда. Слушай продолжение!

Порой мы уставали от этой игры, выдыхались, нам требовалась передышка. Фигуры пылились на доске, часы тикали, нарушая воцарившееся вокруг нас безмолвие. Мы не спешили. Иногда хотелось сдаться и смахнуть всех этих пешек, коней, слонов, но что-то было сильнее нас, и мы возвращались к игре. Что мы хотели получить? Безоговорочную капитуляцию «противника»? Мат в три хода? Ничью? Не знаю. Но наступил момент, когда медлить стало уже нельзя, и тут я совершила роковую ошибку, я оставила короля без защиты, я была у «противника», как на ладони, я испугалась своей наготы и беспомощности. Но было уже поздно, пешка черных атаковала моих короля и ферзя. Ха…вилка, так банально… Я вынуждена была сделать ход и потеряла Королеву. Шах, шах и мат…

Партия была сыграна. Часы остановились, и мне показалось, что замерло все вокруг, так вдруг стало тихо… Я встала из-за стола.. Взяла в руки ферзя и поставила на середину доски: «Я оставляю тебе себя…».

Это была бы лучшая шахматная партия в моей жизни, если бы ты не жульничал. Я замечала все…

– Все, Тань. Опять твоя ревность и выдумки. Я устал…

*****

«Моя осень пахнет тобой…

Пряный запах опавшей листвы, покрывающей ярким ковром тропинки в парках. Я сделала себе венок из кленовых листьев. Ты ловишь мой счастливый взгляд и улыбаешься. Ведь это так чудесно идти, держа за руку, свою королеву осени.

– А ты знаешь, что ты у меня ненормальная?

– Ага…

– Что «ага»?

– Знаю…

Моя осень дышит тобой…

В открытое окно врывается осенний прохладный воздух. Я поеживаюсь под одеялом от холода и как можно крепче прижимаюсь к тебе. И чувствую твое дыхание на моем лице. Ты сдуваешь с моего лица непослушную прядь волос и целуешь меня. Тепло. Спокойно. Можно еще немного поспать.

– Вставай, на работу опоздаешь.

– Ага…

– Что «ага»?

– Опоздаю…

Моя осень…

Как же хочется всегда быть рядом. Всегда. И жутко страшно уходить утром. Всего лишь поворачиваешь ключ в замке, а кажется, что закрываешь дверь в счастье. И сразу становится грустно. Осень. Моя осень пахнет тобой…»

*****

Ее глаза иногда похожи на изумруды, порой они напоминают крепко заваренный зеленый чай, а сегодня они кошачьи, она сама похожа на кошку сегодня. Игорь смотрит на нее и злится, не хочет, а все равно злится. Сам не знает за что. Она чужая. Всегда была чужой. Даже, когда говорила, что любит. Даже, когда ее тело было в его абсолютной власти, и она стонала, умоляя о пощаде. Даже, когда была самой близкой…

Стоит у зеркала и расчесывает волосы, проводит щеткой по непослушным кудрям и улыбается своему отражению. Ловит в зеркале его взгляд. Колючий, холодный взгляд. Понимает это, но продолжает улыбаться. Кошка. Ему даже кажется, что она мурлычит. Сейчас подойдет и начнет тереться о его ноги. Так было бы еще вчера, но сегодня она просто уходит. Теперь она кошка, которая гуляет сама по себе. И ей больше не нужен хозяин. Она не хочет, чтобы ее приручали. Она больше не ищет любви. Она уходит туда, откуда не возвращаются. Она уходит от него. Каждую минуту она становится все более далекой, все более чужой. И Игорь рад этому, честно рад, он устал от нее. Он хочет проснуться свободным от нее. Он хочет, чтобы она стала его прошлым. И если бы его вдруг кто-то спросил о ней, он бы сказал: «Так… знакомая. Уже даже не помню. Ничего особенного. Просто эпизод».

Женщина с глазами, как изумруды, закрыла за собой дверь. Когда хочешь, чтобы настоящее стало прошлым, только так и надо делать.

*****

– Посмотри на меня, что ты видишь, Ник?

– Я вижу милую женщину, которая уже выпила полбутылки вина. Женщину, которую я очень хочу взять на руки и отнести на кровать…

– Подожди, я же серьезно.

– Чувствую, что это надолго. Спать мы сегодня не будем?

Она улыбнулась, слезла с подоконника и нервно прикурила сигарету.

– Понимаешь, я всю жизнь была уверена, что для человека нет ничего невозможного. Для достижения невозможного требуется только чуть больше времени. Я ошибалась!

– Так… и что же оказалось недостижимым для тебя? Пожалуй, я заварю кофе… Покрепче. Продолжай, мне уже интересно.

– Я не могу заставить себя полюбить. Я могу привязать к себе человека, вызвать зависимость от себя, могу заставить его хотеть меня, скучать по мне, а полюбить заставить не могу.

– Кофе с коньяком?

– Да, пожалуй… Любовь не зависит от нас. Ты встречаешь человека и сразу тонешь в нем. Нет, ты можешь убедить себя, что всегда сможешь уйти, найти замену, что есть кто-то лучше или более подходящий для тебя. Но в итоге ничего не получится. Ты утонул сразу и навсегда. С первого взгляда, с одного прикосновения. Раз и навсегда.

– Я влюблялся не один раз, и все было не так драматично. Было хорошо вместе какое-то время, а потом…не знаю, как это получалось, вдруг все заканчивалось.

– Ты влюблялся, но не любил. Любовь – это совсем другое, любовь не проходит, она всегда внутри тебя. Тебя больше ничего не волнует, кроме того, что ты значишь для этого человека. И тут, как карта ляжет, от тебя ровным счетом ничего не зависит. Тебя или полюбят, или нет. Также с одного взгляда, с первого прикосновения.

– Подожди, почему же ничего не зависит? А ухаживания, цветы, подарки? Да, и у женщины есть куча рычагов: крутой секс, забота, борщ, в конце концов.

– Таким способом ты добьешься женщины или мужчины, но не любви. И знаешь, что самое неприятное во всем этом? Когда ты любишь, тебе в ответ нужна только любовь и ничего больше, никакой подделки. Фианит блестит также ярко, как и бриллиант, но это лживая копия. И когда ты понимаешь, что вместо любви тебе дают что-то другое, хорошее, теплое, но другое, ты гибнешь. Умираешь. Это как неизлечимая болезнь. От нее только одно спасение такая же по силе любовь, а у единственного донора по венам течет кровь другой группы, несовместимая с твоей. Но ты ее все равно переливаешь, и от этого становится только хуже, отторжение, полное отторжение.

– Ты хочешь сказать, что ты так любила?

– Во-первых, любить можно только так. Во-вторых, любовь не проходит…

*****

«Посмотри на меня, нет, посмотри внутрь меня. Что ты там видишь? Да, правильно, там внутри меня груда камней, они мешают жить, мешают чувствовать, верить, с ними невозможно взлететь. Я строю из них башню и поднимаюсь вверх по винтовой лестнице, но она бесконечна. Я сильная, я очень сильная и смелая, я уже ничего не боюсь. Камни осыпаются у меня под ногами, пути назад нет, и я иду вперед. Сверху летят новые камни, они бьют меня по голове, по лицу, но я уже не чувствую боли. Я ничего не чувствую, я просто поднимаюсь вверх. Дует сильный ветер, он мешает, заставляет идти медленнее, я уже почти ползу, но там наверху спит маленькая девочка, я должна подняться и взять ее за руку, там наверху я, кто-то очень давно отобрал меня у меня, и я должна вернуть себя. Я не хочу быть взрослой, я не хочу ничего решать, мне надоело всех понимать, входить в положение, прощать. Я хочу быть ребенком, которым я никогда не была. Я хочу плакать, когда мне больно, я хочу просить помощи, когда мне плохо, я хочу не бояться своих чувств, я хочу смотреть на тебя, не отводя глаз, я хочу обнимать тебя, когда мне одиноко, я хочу брать тебя за руку, когда мне страшно, я хочу верить, наивно верить в то, что все будет хорошо. Я пытаюсь закричать, чтобы разбудить эту маленькую девочку, но крик замирает в груди, и вырывается только хриплый стон, в нем столько тоски и одиночества, что на секунду я теряю веру в себя, но только на секунду. Я заставляю себя встать и идти вперед. И я дойду, потому что даже у бесконечности есть предел».

*****

Игорь ехал в метро и думал о ней. Он скучал. У него с утра болела голова, и нестерпимо натирали пятки новые ботинки. Он так хотел рассказать ей об этом. Именно ей, его Тане. Она бы написала, что он, как всегда, жалуется и вечно всем недоволен. А вечером приехала бы к нему, они бы пили чай, она болтала без умолку, а он бы наслаждался чувством умиротворения, которое дарил тембр ее голоса.

Он вышел на улицу, октябрьский утренний ветер дунул ему в лицо, и он вспомнил ее кудрявые волосы, аромат ее духов и нежность кожи. Он никогда не любил ее, никогда…Она просто была другая. Внутри него возникло мерзкое болезненное ощущение потери, и он закурил. Было непривычно одиноко…

Таня шла на работу, почти бежала, опять опаздывает, и опять поругалась с утра с мамой по телефону. Зря, конечно, она на нее накричала. По щеке побежала слеза…это все питерский октябрьский ветер. Он трепал ее кудрявые волосы, и руки покраснели от холода, в карманах пальто перчаток не оказалось, она опять, наверное, забыла их дома. Она хотела достать телефон и написать ему, что она замерзла и ей не хватает его тепла, но вспомнила, что вчера положила перчатки в сумку. Она убрала телефон. Ей было так привычно одиноко…

*****

«Мы замечательные, обидно только, что непутевые…

Знаешь, давай удочерим эту осень, повяжем ей мой рыжий шарф и оденем на нее твой свитер. А еще купим ей резиновые сапожки, обязательно желтые. Ей будет тепло, и она не заболеет, даже если попадет под дождь и будет дуть сильный ветер. Она сможет бегать по лужам и громко смеяться. Она будет такой счастливой, какой хотела стать я, но не получилось.

Мы будет вместе с ней сидеть на теплой кухне и пить чай из больших чашек. Все в смешных шерстяных носках и длинных шарфах. Я сама их нам свяжу. Тебе какого цвета? Я себе хочу зеленый. Я буду вслух читать вам стихи. Залезу на табуретку, как в детстве перед гостями. Это, наверное, будет очень забавно. Напеку нам пирожков. Ты с какой начинкой хочешь? Давай с яблоками и брусникой? А еще можно с грибами и картошкой. Свечки по всей квартире зажгу. Красиво будет. Уютно.

Осени будет с нами хорошо. Я веселая и добрая. Ты умный и серьезный. Это даже хорошо, что мы такие разные. Осень получится идеальная, забрав у нас только самое лучшее. Мою улыбку и твою нежность.

Ты будешь каждый день приносить нам цветы. Разные. Астры, ромашки, георгины, розы. Весь дом будет в цветах, как и наши сердца. Ты даже представить себе не можешь, как я радуюсь цветам. Я прыгаю, заливаюсь звонким смехом, кружусь и громко хлопаю в ладоши. Осень тоже так научится. И не говори, что это глупо. Не надо. Это так важно не бояться быть искренней и немного смешной.

Мы будем слушать музыку. Просто сидеть и слушать музыку. Или читать. Неважно, главное, чтобы вместе. Я иногда буду смотреть на вас и улыбаться. Потому что вы для меня самые родные.

А потом она уйдет, а мы останемся зимовать, укутавшись в теплый плед, мы будем по ней скучать, по нашей осени в желтых сапожках…»

*****

– Ты кто? – спросила Татьяна, проснувшись и увидев сидящего маленького человечка на подушке рядом с ней.

– Твой ангел-хранитель.

– Ой, а я думала, что ты старый и седой. Со мной же ведь так сложно. Вот вчера, например, опять упала и разбила коленку.

Он засмеялся, его смех напоминал звон маленьких колокольчиков, и невозможно было не улыбнуться, услышав его.

– Ты замечательная, с тобой интересно, только надо быть всегда начеку. Я иногда не успеваю накрыть тебя своим крылом. Результат – разбитая коленка, – и он снова рассмеялся.

– Знаешь, а я всегда чувствую твое присутствие. Даже когда очень плохо, как сейчас. Холодно, кажется, что внутри поселилась льдинка, и она с каждым днем становится все больше и больше. Я скоро совсем замерзну, наверное.

– Не бойся, ты обязательно справишься, сама, ты должна это сделать сама. Только не отчаивайся, пожалуйста, и иди вперед, не оглядывайся, там, сзади, все без изменений. Ты имеешь право на счастье, правда.

Слушая его, она начала засыпать. Он убрал непослушную прядку волос у нее со лба и улыбнулся. Эта взрослая женщина была таким ребенком в душе: наивным, глупым и бесконечно искренним, ему очень хотелось защитить ее и сделать счастливой, но, к сожалению, не все было в его власти, она должна была найти свое счастье сама и впереди была еще ни одна «разбитая коленка».

*****

– Ничего себе… Что это?

– Глупая, это же мешок с подарками. От настоящего Деда Мороза, между прочим!

– Для меня?

Николай огляделся вокруг:

– А разве здесь есть кто-то еще. Конечно, все это тебе. Начнем?

– Подожди, Ник. Может сначала чай?

– А вот и мой первый подарок. Чай. Зеленый с жасмином. Как ты любишь. Помнишь нашу первую встречу? Ты уснула на скамейке и совершенно замерзла. Это было в феврале. Я практически насильно запихал тебя в свою машину и отвез в кафе пить чай. Мы пили зеленый чай с жасмином из стеклянных чашек, он был ужасно горячий и очень вкусный, в чашках плавали цветочные лепестки, а ты рассказывала мне свои детские тайны. Про заводную собаку, белый свитер и настоящего Деда Мороза…

– Помню… Еще хочу, подарков еще хочу…

Он запустил руку в мешок и достал оттуда небольшую коробочку, завернутую в красивую новогоднюю бумагу и перевязанную золотой ленточкой.

– Держи. Когда мы выходили из кафе, я впервые почувствовал твой аромат. Ты тогда сказала, что это запах секса. Ты действительно так пахнешь. Это просто твой запах. Но если ты веришь, что так пахнут духи…

Она с явным нетерпением разорвала оберточную бумагу. Там были ее любимые духи. Armani Code – запах секса…

Он подошел к ней и нежно поцеловал ее в шею:

– Я же говорил, ты так пахнешь. Продолжим раздачу подарков. В мешке еще кое-что осталось. И чай надо заварить. И принести дров, камин скоро потухнет, и ты замерзнешь. Нет, все-таки придется сначала подарить тебе еще один подарок.

Он подошел к мешку и достал оттуда свитер. С оленями и снежинками.

– Надевай сейчас же. А то замерзнешь и заболеешь. И будешь сопеть по ночам.

– Ты лучший…

– Знаю. Я за дровами, а ты пока завари чай.

Свитер был замечательный. Мягкий. Большой и уютный. Улыбаясь и что-то напевая, она направилась на кухню, чтобы заварить чай. На столе лежал телефон. Он предательски моргал, информируя о новом сообщении. Она знала, что нельзя брать его в руки. Что сказка здесь… А там…

Однажды ей сказали, что для нее любовь – это страдание. «Это странно, но есть люди, которым нравится страдать. Ты такая, наверное». Глупость. Никому не нравится испытывать боль. Не спать ночами. Выкуривать по пачке сигарет и думать о том, о чем лучше не думать… Никому. И ей тоже. Просто любовь бывает разной. Она живет внутри тебя, а что она приносит: страдание или счастье – это вопрос везения. И все!

Она уже не девочка. И все, что происходит сейчас – это мечта любой женщины. Почти любой… Но любовь не оставляет выбора. Если это любовь.

Она берет телефон и читает сообщение: «Я соскучился. Приезжай».

Ему там скучно? Его бросила очередная подружка? Он выпил уже полбутылки виски? Да, скорее всего. И еще, скорее всего, завтра она будет страдать… Но ведь это завтра?

Сказки – для девочек. А она – женщина, женщина, которая любит.

*****

«Я касаюсь тебя. Твоего тела. И мое прикосновение похоже на касание полупрозрачных и невесомых крыльев стрекозы.

Я касаюсь тебя. Твоего сердца. И мое прикосновение легкое, как дуновение ветерка и щекочущее, как солнечный зайчик, проникнувший без спроса в спальню и заставляющий жмуриться и прятаться под одеялом с головой.

Я касаюсь тебя. Твоей души. И мое прикосновение заставляет тебя замереть, потому что ты понимаешь, что больше так ни у кого не получится. Ты понимаешь, что это навсегда.

Я хочу начать все снова, но не сначала…»

*****

Таня сидела в кафе и пила кофе, это было ее любимое кафе и ее любимый столик у окна с видом на парк, здесь она впервые увидела Игоря, это была так давно, уже почти три года назад.

Зимнее солнце уходило за горизонт, смеркалось, дома погружались в темноту, постепенно загорался свет в окнах, зажглись фонари, и она уже собиралась идти домой, как вдруг услышала: «Девушка, можно с вами познакомиться?».

Они не виделись уже два месяца.

– Даже не знаю… Я, по-моему, вышла из возраста, когда знакомятся в кафе.

– Ой, а я вообще первый раз вот так знакомлюсь. Стеснялся как-то раньше. Просто я увидел вас и понял, что вы именно та, которая мне снится почти каждую ночь, вот уже два месяца.

Она улыбнулась:

– А раньше не снилась?

– Снилась, но редко, а теперь вот почти каждую ночь. Я очень рад, что нашел вас.

– Да? Как-то не верится. Расскажу вам одну занимательную историю, если интересно, конечно.

Он улыбнулся:

– Конечно, интересно.

– Однажды меня уже вот так находили, а потом сказали, что ошиблись, ну, я и отправила его на поиски. И, представляете, он так вдохновленно их начал…

– Подождите, но вы же знаете, что он соврал, разозлился на себя, а сорвал зло на вас.

– Да, конечно, знаю, но это не оправдание, ведь, правда? Нельзя причинять боль любимым людям. Есть слова, которые ранят хуже ножа. Или вы не согласны?

– Извини. Я, правда, нашел тебя и не хочу терять. Ты же ведь говорила, что не потеряешься, а сама…

– Поехали домой, так, хватит улыбаться, я просто хочу дочитать книжку, что забыла у тебя. И у меня к тебе столько вопросов, которые я задам тебе завтра.

Татьяна вышла из кафе и пошла к себе домой. Она очень любила придумывать всякие красивые истории со счастливым концом…

*****

По улице шла мама с маленьким сынишкой. Мальчик увидел грустную женщину, сидящую на скамейке: в руках она держала книгу, но взгляд ее был устремлен вдаль.

– Мама, смотри, какая грустная тетя!

– Это не просто тетя, сынок, – это волшебница, только ее волшебство закончилось, – сказала мама.

– А так разве бывает? – спросил мальчик.

class="book">– Бывает… У каждой волшебницы есть чудесный сосуд, в котором она хранит свое волшебство. Когда кому-нибудь требуется ее помощь, она достает оттуда горсточку чудес, согревает их своим дыханием и дарит. Но волшебство быстро заканчивается, если в ответ она не получает теплых слов, улыбок, смеха. Вот у этой тети оно и закончилось, теперь она уже не может исполнять чужие желания, – объяснила мама.

– А что она делала? Дарила конструкторы «Лего», радиоуправляемые вертолеты и игровые приставки?

– Ну что ты, мой хороший, конечно нет. Она дарила заботу, понимание. Ведь каждый человек хочет, чтобы его ждали дома, чтобы ему желали доброго утра и спокойной ночи, чтобы ему говорили, что он самый лучший, держали за руку, когда ему плохо, просто чтобы были рядом…

– Я понял, мама, она дарила любовь!

– Да, она дарила любовь, только не тем людям, к сожалению.

– И что теперь с ней будет?

– Не знаю, правда, не знаю. Может быть, она встретит волшебника, который подарит ей свою любовь.

– Мама, ты такая большая и веришь в сказки?

– Верю, а иначе как жить…

Мальчик подошел к женщине, сидящей на скамейке, и сказал:

– Хотите, я подарю вам свой волшебный шарик? Когда меня обижают и хочется плакать, я крепко сжимаю его в ладони, и мне становится легче, обида проходит, и слезы высыхают.

Он положил в руки Татьяне стеклянный шарик и побежал догонять маму.

– Мама, а теперь эта тетя снова стала волшебницей?

Мама ничего не ответила – по ее щеке катилась слеза. Она просто крепче сжала ладошку сына в своей и улыбнулась.

*****

Татьяна проснулась и повернулась на бок, чтобы обнять его, но рядом никого не было, боль пронзила ее тело, и она заплакала. Нет, она не плакала, она рыдала, уткнувшись лицом в подушку, и в ее голове звучало только одно слово: «НАВСЕГДА». То слово, что Игорь произнес тогда, в новогоднюю ночь.

– Мне уходить?

– Да.

– Навсегда?

– Да, навсегда…

Она встала с кровати и подошла к окну. Ей стало душно и очень хотелось курить. Она распахнула окно и стала судорожно вдыхать прохладный ночной воздух. Закурила. Было одиноко и очень тоскливо. Ей нужно отпустить его, вырвать его из своего сердца и жить дальше. Сложно. Она вдруг совершенно ясно осознала, что именно он дарил ей ощущение жизни, в его объятиях она забыла о реальности, переносилась в другой мир, мир чувств, в котором жили ее любовь и нежность. Отпустить, забыть.

Рассвет. Город просыпался. А она все еще сидела на подоконнике и «отпускала» его. Вспоминала все приятные моменты и выдыхала их из себя, если приглядеться, то можно было увидеть, что с каждым ее выдохом воздух вокруг становился тяжелее. Глаза ее были прикрыты, а на лице играла полуулыбка. Все-таки «навсегда» – это хорошо, это определенность, это то слово, услышав которое умирает надежда, услышав которое, можно и нужно отпустить.

Она затушила последнюю сигарету, пачка была пуста…

*****

За окном лил дождь, капли стекали по стеклу, и казалось, что город плакал, провожая лето… Окна на балконе запотели, Татьяна провела по стеклу пальцем, рисуя солнышко, как в детстве с лучами во все стороны.

Таня хотела налить себе чаю, но телефонный звонок немного напугал ее, и она пролила кипяток себе на руку. Наверное, это была последняя капля в тот день. Она села на пол и зарыдала. Громко, в голос. Телефон продолжал еще звонить какое-то время, но она так и не взяла трубку.

Вихрь мыслей кружился в ее голове. Она безумно хотела дочитать последнюю главу этого романа, перевернуть страницу и, наконец-то, увидеть слово «Конец». Казалось, что автор никак не может закончить свой роман, ему нравится играть судьбами главных героев, и он переписывает главу снова и снова, пытаясь создать совершенство. Ей захотелось ему помочь. Да, она сама напишет эту последнюю главу. Придумает свой финал.

Три часа ночи. Дождь уже давно перестал. Она ее дописала. Последнюю главу.

«Рассвет был восхитителен. Над озером стелился серебристый туман, который слегка рассеивал первые лучи восходящего солнца. Воздух был пропитан летней свежестью. Пахло счастьем.

Она вскочила с кровати и побежала на кухню варить кофе. Пока он варился, она вышла на крыльцо, набросив на себя плед. Утренний ветерок обдувал ее лицо, заставляя проснуться. Первые робкие солнечные лучи касались ее кудрявых волос, от чего они казались огненно-рыжими. Она улыбалась. Улыбалась новому дню, улыбалась ему, тому, кто смог сделать ее счастливой.

Налив в две чашки кофе, она пошла к озеру, ступая босыми ногами по мокрой от росы траве. Он сидел на берегу, поеживаясь от холода, и смотрел вдаль. Он любил встречать рассвет. Один. А она любила его. Усевшись рядом с ним, она протянула ему чашку с кофе и поделилась пледом. Сразу стало теплее. Они пили кофе и молчали. Все слова уже были давно сказаны. Счастье любит тишину…».

Перечитав написанное, она почувствовала легкую дрожь во всем теле. Нет, писатель из нее вряд ли получится. Фантазерка и ничего более. Она взяла телефон и набрала номер Игоря: «Привет, не спишь? И мне тоже не спится. А может быть встретим этот рассвет вдвоем? Где-нибудь на берегу озера…».

Иногда любовь не оставляет выбора.

****

Игорь не ответил тогда. Он вообще часто не читал ее сообщения. Почему? Таня никогда не могла этого понять. Она всегда отвечала на звонок, читала сообщения и письма. А вдруг это последнее. Или она тот самый единственный человек, который сейчас может помочь, спасти. Она знает, что такое стоять ночью у домофона и ждать. И не отпускать такси. Потому что понимает, что не откроет. Но все равно надеяться… Она помнит, что такое очнуться в палате, когда думала, что уже все, конец, и не знать, чей номер набрать и кому сказать спасибо. Но точно не ему.

– Марин, привет, не спишь?

– Нет, конечно, кто же спит в три часа ночи. Что случилось?

– Я роман свой дописала.

– Один или два?

– Два.

– Сейчас приеду. И не смей уснуть до моего приезда!

– Люблю тебя.

– Все, жди, выезжаю!

Марина положила трубку, вызвала такси.

– Котя, я к Тане. Только давай без истерик.

– Угу…

Марина знала, что закончила Таня все-таки только один роман.

И Марине искренне нравилась Таня.

– Игорь, привет! Это – Марина. Знаю, что поздно. Таня роман дописала. Я к ней еду. Думаю, что пятнадцать роз и ящик шампанского – это то, что надо. Ладно. Пять роз. И две, нет, три бутылки шампанского. Да, встречаемся у ее подъезда через час. Знаешь, еще немножко, и я поверю, что ты ее любишь, хотя она и старше меня на тринадцать лет.

*****

У этой истории не может быть счастливого конца.

У этой истории просто не может быть конца…

P.S. Николай женился. И уехал жить в Австралию. Татьяна всегда читала его сообщения и поздравляла его с днем рождения.