Возрождение, или Граната в руках обезьяны [Василий Федорович Биратко] (fb2) читать онлайн

Пролог

.

За что боролись, на то и напоролись

.

(Раздумья главного героя после «драки»)

Тысячелетие назад существовала могучая цивилизация. Мощь ее была огромна, их люди летали к звездам. Они черпали энергию из пустоты, добывали чистейшие полезные ископаемые на астероидах, привели в порядок Землю после стремительного прогресса IX-XI века. Но с чистотой души не справились. Беззаботность и стремление жить лучше, повергло общество в хаос, приведшее к энергетическому коллапсу.

Я (Герой книги) вернул остаткам человечества технику прошлой цивилизации, оружие, энергию, но мы не знаем, как оно устроено, как его производить и ремонтировать. Может этого и не надо было делать – идти от истоков жизни в гармонии с природой к технологической цивилизации? Но тогда не узнаешь, как устроены иные миры, как рождаются звезды, не удастся заселить себе подобными другие планеты. На это нет однозначного ответа.

Что будет потом, только потомки могут рассудить. И то вряд ли, чтобы справедливо рассудить, надо на собственной шкуре все ощутить. Как жилось нам среди лесов, полных дичи, рек, кишащих рыбой, пения птиц. Как прекрасно встречать рассвет с подругой на росной, благоухающей ароматом разных цветов поляне под щебетание птиц.

Сбросив шкуру рыси, убитой тобою голыми руками, прыгнуть в реку, потягаться с могучим сомом в два-три пуда, вытянувши его из-под коряги. Как ребятишки из твоего селенья бегут за тобой, а ты идешь с охоты, неся на плечах годовалого кабанчика кило под сто пятьдесят в свое племя, к вечеру большой праздник!

А как намедни мы всем селеньем завалили мамонта, это был неописуемый триумф! Да-да, предки начудили в свое время с генной инженерией, теперь и не такого зверья в лесу увидишь, мама не горюй! Они тогда и не задумывались, что оставляют для нас, потомков. Одно хорошо, что генномодифицированные растения, злаковые и овощи, потребляемые в пищу, так сплетаются многолетними корнями, что ни один сорняк, и даже кусты не хотят расти на полях. По прошествии сотен лет они так и остались чистыми полями, хотя и одичали, урожай очень низкий, но нам, остаткам человечества, вполне хватает.

Этого мамонта хватило на всю округу, пригласили и соседние племена. Вот это был праздник!

Здесь не премину отметить наших предков за величайшее изобретение всех времен – САМОГОННЫЙ АППАРАТ. Великая хвала им, с ним праздники удаются на славу. И как это изобретение смогло передаться из поколенья в поколенья, если ни один человек той эпохи не выжил, не говоря о том, что они и сами не пользовались им столетиями, ума не приложу, разве только смогли Бомжи о нем знать, более приспособленные к таким условиям. Значит мы потомки великой культурной прослойки общества – Бомжей. Но не от Интеллигентов конечно, эти совсем уж дикие люди, даже костра развести не могут, так и грызут сырое мясо и живут по пещерам. Родителей убивают, чтоб пожрать, не заморачиваясь охотой, людоеды несчастные. Да и в древний цивилизованный век они особо не гнушались «съесть» ближнего, чтоб достался лакомый кусочек, теплое местечко под «солнцем власти». Вот и расплачиваются теперь потомки.

Пока не съели этого мамонта, неделю никто не покидал селения. Через 9 месяцев было продолжение, еще один грандиозный праздник, рождение такого количества детей, что не помнят даже старожилы. И в большинстве своём неизвестно, где чей, от какого рода-племени. Старейшины, собравшись на совете, провозгласили объединение племен в единый род. Вот и без войны обошлось, все мирным путем, правда по пьяни пару человек прибили в кулачных боях, но они получили при этом свое удовольствие, не в пример цивилизованным людям, погибающим тысячами по воле «царя» и Отечества, и все во «благо» этого народа, а оно им надо было погибать?

И еще, я вот что думаю, зачем это голографическое порно, подсоединение различных датчиков осязания, изобретать сложнейшую аппаратуру, тратить колоссальные средства? Когда вот так просто, принес с охоты лису и бросил ее к ногам Нюрки, и порно обеспечено на всю ночь, а коль кабанчика, то это на недельку, пока сам его и не доешь. Да еще и по морде можешь схлопотать для более полных ощущений, если отлынивать станешь…

Вот сижу и думаю, как описать свою историю, историю Возрождения. Не доверяю я этим электронным книгам, вдруг снова будущие поколения постигнет хаос? Не дай бог! Попробуй необразованному пойми, что это диск со словами и картинками, а не украшение, сверкающее в лучах солнца, тем более, кусочек кристалла с памятью в миллионы гекобайт. Книга проще, особенно с рисунками. Благодаря им человечество в мою эпоху смогло воспрянуть из небытия прямо к звездам.

И главное, чтобы ни у кого не было сомнений по поводу правдивости, что и нам жилось весело и хорошо, несмотря на угрозу вымирания. Начну по порядку…

Для чего же жить, если не мудрить!

Глава №1

Послы с Севера

Мой дед был искусным кузнецом в округе. Широкоплеч, морщинист, весь седой, с кучерявой шевелюрой (вроде моей). Годков уже седьмой десяток на исходе, а силища еще ого-го, меня одной левой уложит. Вся жизнь прошла в кузнице, молот и наковальня, все по пуду весом, слабак не выдержал бы и дня, диво что не находится нормального ученика. Ну я это по-родственному, а то бы давно сбежал.

Он мог выковать такие искусные наконечники для стрел, они пробивали лося навылет, оставляя раны шириной с ладонь, а мелкую дичь рассекали пополам. Когда я выстрелил в дикого петуха, он так и убежал без головы в лес. Ковал ножи, копья, особенно любил топоры, говорил: «Они орудия созидания. Ими дров нарубишь и шалаш соорудишь, лодку из ствола выдолбить можно, а вот живое существо попробуй убить. Убить, конечно, можно, но сначала догнать его надо». Только одна у деда проблема была, найти хорошее железо, да и каменный уголь большая редкость (предки иссушили богатства земли, а что и осталось, то глубоко). Бывало, месяцами ходил по заброшенным местам, в глухомани несусветной, что даже зверь обходит стороной, говорят, там духи предков живут. Немало народу сгинуло. Вот и сейчас уже 2 месяца весточки нет. А на днях приходили воины из далекого северного селенья, шли они 37 дней. Принесли много железа, просили передать деду в знак благодарности.

Он шестнадцать лет назад на охоте возле Большой Реки, что протекает в северной стороне, повстречал воина. Подарил ему свой клинок, сильно голодало его племя, копья примитивные – с каменными наконечниками, куски железа да кремневые скребки служили ножами. (Я немного помню рассказ из детства старейшины возле костра об исчезнувшем северном селении). После их встречи (деда и воина) лето напролет наши воины обыскивали всю территорию за Большой Рекой на месяц ходу, но тщетно. Только обнаружили покинутую стоянку.

Гостей приняли с почестями, жареным кабанчиком и курдюком браги. Ходоки, измученные дорогой, быстро опьянели и хотели отойти ко сну, но не тут-то было. Наши девчонки не промах, просто так не отвяжешься, в кои-то веки такие молодцы пожаловали. Но приступить к охмурению со своими расспросами мешал старейшина Старомир.

– Как вы нас нашли, ведь прошло шестнадцать лет после встречи? Все тропы зарастают быстро.

– Но звезды светят неизменно, как бог их укрепил на небосводе, так они и останутся до скончания веков, – сказал старший воин.

– Ваша правда, значит, вы тот самый воин?

– Нет, он погиб, но путь к вам должен знать каждый младенец нашего рода.

– Спасибо. Это делает нам много чести, спасибо.

– Да еще кой-где остались не прогнившие пни срубленных деревьев, на холмах и полянах оставленные вашими воинами, они корректировали наш путь. Мы боялись одного – что не обнаружим вас, вдруг и вы перекочуете куда-нибудь? Но на этом берегу Большой реки сомнения отпали, по дикому зверю мы поняли, что он очень знаком с человеком, и остатки лося, попавшиеся на двухдневном пути от вас, подтвердили правильность направления.

– Хе, однако расслабились мои воины, нет диких людей – и маскироваться не надо. Да ладно, добре, что наша неосторожность пошла на пользу всем нам. Мы обжились здесь навсегда, лес хорошо кормит, поля ржи, льна кругом, монстров нет в помине, диких людей также. Присоединяйтесь к нам.

– Спасибо за предложение, мы передадим его волхвам. Но не думаю, что примем ваше предложения, мы не одни, рядом есть еще меньшее селенье, которое нуждается в нашей помощи, они в свое время нам помогли избавиться от саблезубого тигра, теперь наша очередь.

– Так приходите все вместе.

– Это вряд ли, после смерти старца Вольфгана там сейчас правит очень амбициозный молодой вождь и свое главенство в роду терять не намерен, несмотря на уменьшение численности воинов.

– Не дай бог в наш тяжелый век, когда каждый человек на счету, иметь таких лидеров. А что народ?

– Побаивается. Он очень умен и силен, за шестнадцать лет смог выжить с горсткой воинов, в племени у него большинство женщины и дети… – воин немного запнулся. – Дети в основном инвалиды. Смешение родства сказывается.

– Ай-я-я. Ладно, дело уже за полночь, вам и отдохнуть не мешало бы, а я буду думать о вышесказанном, – тяжело вздохнул старейшина.

Воинов быстро растащили молодицы, уже присмотрев и разделив заранее. Один подросток моих лет остался сидеть у костра, глядя на догорающий огонь.

– Пошли ко мне, впрочем, я внук того самого кузнеца.

– Вот здорово! – просиял от радости парень. – Увидеть самого Мастера Сталь…

– Не получится, уже два месяца, как нет его. Он…

– Извини я не знал, горе-то какое… – перебил меня воин.

– Что ты! Сплюнь. Он ушел искать уголь и железо, он всегда уходит надолго.

– Ой, что я надумал, во балда, забежал вперед твоих слов и похоронил деда.

– Ничего, значит, он живее всех живых.

Мы дружно рассмеялись. Незаметно пришли ко мне в землянку, развели небольшой костер, чтобы немного прогнать сырость земли.

– Послушай, а ты видел того монстра с длинными клыками? Говорят, он такое страшилище, просто жуть. Меня в детстве им пугали, грозили отвести туда, если не буду слушаться. Говорят, одной лапой мог десять человек убить сразу?

Молодой воин гордо поднял голову с легкой улыбкой на лице, на котором при свете огня зловеще выделялся ровный длинный шрам на левой щеке, и предложил послушать события тех лет.

…

– Объявился в ту пору монстр в их краях, по ночам все селенье почти передушил. Подарок деда оказался как раз вовремя. По возвращении воина в селение уже оставалось меньше половины жителей. Старейшина собрал совет, надо было решить, кому дать клинок, ведь если зверь убьет воина, то можно навсегда потерять и орудие, и последнюю надежду на спасение. Так как в селении уже не осталось молодых и крепких воинов, было принято решение просить в соседнем племени лучшего воина Дрыгвята.

Племя Вольфгана прибыло недавно из глубинки Востока, оно было немного диковато и малочисленно, но воины все коренасты и широкоплечи, с узким разрезом глаз, их хищный взгляд все недолюбливали, хотя поведение их было миролюбиво. Дрыгвят немного выделялся ростом и светлой кожей, его длинные черные волосы вьющимися локонами спадали на белый торс, весь покрытый шрамами от когтей диких зверей. Он не раз ходил с рогатиной на медведя, да и удар кулака был не слаб. Однажды выскочивши из засады, одним ударом меж рог свалил оленя. Поговаривали, что он один смог убить тиранозавра.

Воин частенько наведывался в наше селение, приносил туши оленей, видя бедственное положение племени, не стал артачиться после оказанной ему чести, ему самому хотелось побороться с этим монстром, да и заиметь легендарный клинок Мастера Сталь (кстати, так зовут моего деда) – большой соблазн. И еще одна самая веская причина, существующая во все времена – это женщина, самая красивая и неприступная Дара. Скольких женихов отвадила она от себя, некоторых побила в кулачном бою. Как говорится, огонь-баба.

Дрыгвят прибыл к обеду, несмотря на двухдневный нормальным шагом переход. Он бежал всю ночь изо всех сил, зная, что каждая ночь может стать последней для племени Дарки, да она и сама не раз порывалась идти в засаду.

Старейшина церемониально не спеша развернул соболью шкуру и вручил клинок лучшему воину в округе. Дрыгвят на восхищение всем поднял клинок, клинок Мастера Сталь. Он, сверкающий в лучах солнца, всех приворожил, как лучик надежды, проскользнул в каждое сердце жителя селенья. Затем воин уверенной походкой подошел к следопыту нашего племени, и они вдвоем скрылись за околицей, даже бегло не взглянул на возлюбленную, хотя он долго чувствовал ее взгляд. Он не хотел будоражить ее сердце, он шел на верную смерть, только малая искорка клинка таила в себе надежду.

Селенье располагалось на склоне горы. С севера и запада его ограждали неприступные отвесные скалы, к югу расстилалось поле, а вот к востоку начинался могучий лес, его вековые кедры и лиственницы возвышались так высоко, что в дождливою погоду казалось, они задевали своими вершинами облака, но росли они редко, не мешая расти и мелким кустарникам, от этого в лесу было солнечно.

Следопыт показал всю окрестность, звериные тропы, откуда чаще всего приходило чудище. Дрыгвят выбрал место у края скалы, где начинался лесок. Ветерок сопутствовал удаче, дул из леса, отгоняя запахи человеческого присутствия. Выбор места пал на одинокий камень, который возвышался в два человеческого роста поодаль от скалы, с него открывался хороший обзор, и это давало возможность не опасаться быть замеченным.

Затем Дрыгвят сходил на речку, вымылся, натирая себя глиной с ароматной травой, прополоскал шкуры, также натирая разнотравьем. Подготовка была завершена, растянувшись на солнышке, он ожидал вечера. Солнце быстро склонилось к лесу и скрылось в листве, а как хотелось еще поваляться, понаслаждаться жизнью, может, это последний вечер. Поднялся, тщательно обмотал шкурами свое тело, надо было сделать это так, чтобы они защищали как можно большую поверхность открытого тела, при этом не стесняли в движениях, в суставах и не сползали.

Стемнело. Затихли птицы. Кое-где было слышно уханье совы. Небо чистое, звездное, молодик только взошел. Лежа на камне, Дрыгвят, слегка высунув голову, замер в ожидании, по камню пробежала легкая прозрачная тень, показалось дуновение теплого ветерка со стороны скалы. Он осторожно повернул голову, осмотревшись вскользь, ничего не заметил, но все равно осталось предчувствие, что будто кто-то наблюдает за ним. Вдруг вдалеке в горах раздался глухой рык, Дрыгвят всполошился – неужели неправильно он выбрал место для засады, может, пока не поздно, сменить позицию? Но там скала стоит отвесной стеной, какой бы ты ни был силы, но ее не преодолеешь. Так в раздумье прошло время, тишину никто больше не нарушал. Немного успокоившись, замер на месте, опыт воина его не подвел. Спустя полчаса он увидел силуэт зверя, вышедшего из леса. Мгновение – он исчез и совсем неподалеку возле скалы появился снова. Он стоял на тропе, высокий, ростом с оленя, но очень походил на кошку. Прошелся мимо камня, снова остановился, долго принюхивался, что-то заподозрил. Почуявши опасность, зверь развернулся, стал медленно уходить.

Нужно срочно что-то делать, ждать было нельзя, если уйдет, то вернется ли? А если вернется, то когда? В два прыжка Дрыгвят очутился на земле и преградил кошке путь. Теперь, стоя в десяти метрах от него, можно было рассмотреть и оценить врага по достоинству, это была кошка в холке с человеческий рост, рыжая в белую полоску, с морды вниз торчали два огромных клыка длинною с локоть. При свете луны шерсть сверкала нежным отливом, когда под шкурой двигались мускулы, по шерсти шла завораживающая волна света.

Она стояла тихая и спокойная, ничем не выдавая агрессии. Казалось, она замурлыкала, втягивая воздух вздутыми ноздрями, и завиляла хвостом. Так простояли, кажется, целую вечность, глядя глаза в глаза. Саблезубый тигр не проявлял никакой агрессии, изредка нежно мурлыча. В мозгу сменялись мысли одна за другой со скоростью ветра. И главная – как эта с виду миролюбивая кошечка могла загубить столько народу? В этот опасный момент в подсознании возникли образы далекого детства…

И вдруг нарушил всю тишину и ход мыслей скатившийся с горы камень. Кошка прыгнула вперед и в сторону, чтобы не задеть человека, но у воина сработал рефлекс, сделал выпад навстречу и с размаху ударил клинком зверя. Зверь рыкнул и взглянул на лапу, стопа висела на куске шкуры. Тигр зубами оторвал и бросил ее на тропу, затем издал такой мощный рёв, словно лавина обрушилась с гор, и злобно пошел на воина. Совершил прыжок, ударив всеми тремя лапами в полете, левой лапой тигр выбил клинок, и он отлетел к скалам, как щепка. Всем весом навалившись, кошка прижала к себе передней левой лапой за правый бок, а двумя клыками, торчащими из пасти, она прижала левое плечо к себе, перекатилась на спину и задними лапами замельтешила, раздирая кожи, защищающие тело. Они несколько раз перекатывались друг на друга, но кошка всегда норовила лежать на спине и наносить страшные удары задними лапами, передняя же, выпустив когти, впилась в спину так, что, казалось, они способны проколоть легкие. Они прошли аккурат меж ребер и завернулись изнутри. Как бы издеваясь над врагом, челюсть продолжала нежно мурлыкать прямо на ухо, а задние ноги, разодрав кожи, полоснули когтями пару раз по телу, тут же остановились. Поединок взял пятиминутную паузу. Задыхаясь от боли, Дрыгвят оттолкнул пасть, насколько хватило сил, и нанес удар кулаком в область трахеи, хватка ослабла, он занес руку снова для удара, как отведенная рука почувствовал рядом на земле холодную сталь клинка.

Как он здесь очутился, ведь его потерял возле горы, шагов за пятьдесят? Но думать было некогда, и он нанес смертельный удар в область сердца. Вылезти из объятий было непросто, они были непреодолимы.

Тигр лизнул Дрыгвята в плечо, затем убрал когти из спины и отвел клыки. Воин вскочил на ноги. Кошка смотрела на него умоляюще, прося… Нет, не добить, что-то еще, но что? Живот у тигра зашевелился. Да, это была кошка, догадался он, она беременна, в бою ему все чудилось, что кто-то еще норовит ударить в живот, так это были котята. Воин наклонился и потянул за сосок, из него выступили капельки молозива, тигрица нежно и протяжно взвыла. Клинком осторожно вспорол живот и извлек два маленьких, пушистых мокрых комочка, несмотря на внушительные размеры мамаши. Он поднес их к морде самки, и она стала их облизывать, затем из последних сил приподняла голову, лизнула своим длинным языком лицо Дрыгвята, довольно мурлыкнула по-кошачьи и закрыла глаза, на которых выступили слезы, как показалось, слезы радости и облегченья.

Теперь, при свете луны, когда все было позади, он рассмотрел более детально. Кошка была стара, и вне всякого сомненья это были бы ее последние роды, под хвостом виден был огромный, толстый рубец от рваной раны, значит, сама она не могла родить. Вот почему она не хотела нападать. Она шла в селенье к людям за помощью! Но опасалась, и не напрасно! Человек в опасности бывает безрассудным.

Сейчас же перед Дрыгвятом вновь всплыла забытая картинка детства, когда его, еще ребенка, мать спасалась от стаи волков, неся малыша, зажав в охапку, а волки рвали ее за ноги, бедра, руки. Вот ноги подкосились, и она упала, закрывая телом дитя, а ее накрыла свора волков. Как вдруг из ниоткуда появилась огромная странная кошка, она одним рыком разогнала стаю. Затем, подошедши к ним, долго смотрела на растерзанное тело матери, обеими руками прижавшей его к груди. Мать так сильно прижимала свое чадо, что оно не выдержало и расплакалось. Кошка обнюхала мать, тяжело выдохнула, перевернула ее на спину, мертвая хватка надежно удерживала мальца на груди. Взяла аккуратно ее за голову, пропустив шею меж клыков (женщине было все равно, она была мертва) и так дотянула до окраины села, везя малыша на родной матери. Издала рев, что все люди повыскакивали из своих жилищ, а сама исчезла в кустах.

Да, это была она! Она вспомнила запах дитяти и радостно мурлыкала, стараясь напомнить мне о прошедшем. Ну зачем, зачем сработал этот проклятый рефлекс, зачем я начал первым? Ведь это только она могла быть ТАМ и ЗДЕСЬ! Через двадцать лет я убил свою спасительницу! Дрыгвят упал на колени и застонал от боли, нет, не ран, боли в сердце. Значит, это не она нападала на людей. А КТО?

В страхе Дрыгвят снова вскочил на ноги, вспомнив рев где-то в горах, в подтверждение снова раздался рык уже в селении. Похолодело внутри: пока он здесь бился, настоящий монстр-людоед спускался с гор, а с таким ростом неприступные отвесные скалы покажутся пригорком. Клинком воин обрезал все лохмотья шкур бывшей защиты и, оставшись практически нагишом, рванул к лагерю. Забыл про боль, перед его глазами все стояла картина убитой кошки и лежащих подле нее беззащитных котят.

– Забери котят! – на бегу крикнул в темноту.

Он догадывался, что кто-то из жителей следил за ходом событий, ведь не мог сам клинок пролететь пятьдесят метров. Да и на фоне луны мелькнула раз тень, тогда он считал, что это хвост кошки.

Он летел на крыльях гнева, обиды, мести. Адреналин зашкаливал все допустимые нормы, боли от рваных ран, сочившихся кровью, как не бывало. Со всего разбегу он вылетел на центр села. Сбоку, под скалой, не обращая никакого внимания, ходила кошка!

И снова тигр?! Не может быть! Это не она, это не галлюцинации, пронеслось в голове. Смятение пережитого его немного охладило и остановило от непредсказуемых поступков. Дрыгвят решил немного отдышаться, понаблюдать за зверем. Тигр разрывал хижины в поисках людей. Да, что для нормального зверья казалось неприступной отвесной скалой, то для такого монстра сущий пустяк. Этот кошак был еще крупнее, и клыки свисали длинною в руку. Затем, повернув голову к скале, учуяв там людей, неспешно направился к заваленной пещере. В скале находилась небольшая пещера для хранения провизии. Люди спрятались в ней, а Дрыгвят завалил вход камнями. Теперь, осознавая свое превосходство перед малочисленным населением племени, тигр медленно подошел к ней и могучими лапами принялся разгребать камни, освобождая проход. Нагребая гору камней, он отходил назад и отгребал их дальше, затем снова принимался за пещеру, словно рыл нору для своего потомства не в скале, а в мелком речном песке.

Светало. Воин перемотал целые кожи с торса на ноги и… живот. Как показала практика, это самое уязвимое место от кошачьих лап, мысленно поблагодарил свою спасительницу за науку. Монстр, изрядно подуставши, но от намеченного не отступал, продолжал рутинную работу. Вот когда появился лаз, в который мог пролезть человек, Дрыгвят издал воинственный клич. Саблезубый тигр присел от неожиданности, увидев всего-то одного человека, кинулся к нему, предвкушая скорую гибель жертвы и легкий завтрак. Но воин уже имел представление о тактике нападения кошек, знал, что клинком лучше драться на расстоянии. Опять мысленно поблагодарил свою спасительницу, теперь и учителя за науку. Поэтому он немного присел и, когда тигр сделал прыжок, отпрянул в сторону и, взмахнув клинком, отсек… м-да, хвост, ну промазал маленько, нет надлежащего навыка владения длинным «ножичком». Зверь издал рев, что заложило в ушах, с разворота он метнулся снова, разбрызгивая струей кровь хвостом-обрубком. Удар лапы пришелся на левое плечо, падая, Дрыгвят сделал укол в пах, он по-прежнему старался колоть, как ножом или пикой, а не сечь. Левая нога тигра немного стала отставать, наверное, повреждено сухожилие. Присев на задницу, стал бить передними лапами перед собой, не давая результативно колоть, отбивал все попытки и быстро наседал на воина, скользя на попе, вскоре прижал его к скале. Вскочивши на небольшой выступ, Дрыгвят замахал клинком слева направо и справа налево, может, просто от отчаяния или от страха, но это возымело успех, рассекал разные участки тела монстра, одним ударом снес полклыка, это охладило тигра, да и лапы, морда были изрезаны, глаза залила кровь. Зверь отступил.

Дрыгвят, восхищенный своей обороной, прыгнул, выставивши вперед клинок. Да, он вонзил его в холку, но клинок там и остался. Тигр снова кинулся вперед и обнял смертельной кошачьей хваткой. Когти передних лап, зацепившись за ребра, разрывали грудную клетку в стороны, задняя лапа работала, как крылья стрекозы, превращая ноги в лохмотья, оставшийся клык вошел аккурат в плечо под кожу, но воин бил кулаком что есть силы по шее, горлу, морде, хотел было ударить в пасть, чтоб произвести удушье, это помогало не раз в схватке с волком, но не рискнул, такая пасть легко проглотит руку по самые плечи, даже запить не попросит. Тигр, навалившись на Дрыгвята, замер, растягивание ребер сменил на сжатие все сильнее и сильнее. Силы были у обоих на исходе, истекшие кровью, они лежали, дожидаясь смерти.

И вдруг словно молния сверкнула в небе, это тот самый луч надежды взметнулся вверх и, перерубая шею тигра, застыл в сантиметре от лица воина. Последнее, что увидел Дрыгвят, это улыбающееся лицо Дарии. Это она наблюдала за происходящим, только сейчас перед опасностью жизни любимого смогла побороть страх перед монстром. Выдернув из холки клинок, закрыв глаза, рубанула им по шее, еще немного – и перерубила бы еще одну. В это время из пещеры уже вылезли люди и с копьями бежали на помощь.

Очнувшись через три дня, Дрыгвят обнаружил себя в шалаше, а рядом качались котята, те самые пушистые рыжие комочки. Еще долго мучила его совесть в гибели кошки, только Дара длинными осенними вечерами успокаивала и объясняла, что тигрица сама из-за рубца не родила бы, и спасти котят иначе, чем вскрыть живот, невозможно, она сознательно воина не убивала и мешала его атакам, чтобы он не вспорол живот неподходящим движением. Таким вот жутким образом она давала понять, что главное – спасти детенышей.

Здесь рассказ прервался, воин стоял с гордо поднятой головой, интуитивно сжимая тот самый клинок Мастера Сталь. Он был еще молод, но шрам на лице говорил о том, что уже многое успел повидать на своем коротком веку. Я не выдержал и спросил, а что же дальше сталось с Дрыгвятом? Улыбаясь, он сказал: «Это мой отец, а Дара моя мать».

Отец заново учился ходить целый год, но очень сильно хромает. Приручил саблезубых тигрят, теперь они вместо него охраняют селенье. Хотел подарить вам одного в знак благодарности, но они тяжело переносят летнюю жару. Эти тигры живут намного севернее их, а к ним забрели из-за большого голода, вслед за уходящими стадами оленей. Да и не тигрята они уже, заскучавши друг по дружке в незнакомом племени, могли уйти или не дай бог осерчать.

После пережитого по весне их племя, покинув зимнюю стоянку, ушло к морю, на свою летнюю. Затем были теплые зимы, и возвращаться на траурное место зимовки желания не возникало. Годы спустя, когда их племя немного окрепло, старейшина собрал совет и объявил: «Мы должны идти в долину предков искать железо, только оно даст настоящую защиту». В толпе прошелся ропот (тревожить духов), но противиться никто не посмел. И племя почти все лето провело в поисках железа. Большую смелость как напоминание о прошлом придавали жителям тигрята ростом с теленка, которые резвились, как котята, играя с детьми в салочки, и носились в лесу, принося туши травоядных. Медведи обходили селенье стороной, а волки даже выть не смели.

– Это часть металла, что нашли, принесли, сколько смогли, если оно хорошее, то еще принесем по весне, – закончил свой рассказ юноша.

. . .

Да, металла было много и разного (все же семь воинов несли), я как мог объяснил им, какой на что годится. Увидевши всю в шрамах левую руку юноши, ею обычно, обтянутой грубой кожей, защищаются от укуса зверя, я не удержался и подарил наручи из белого легкого металла, надел ему на руку и еще дал десять наконечников для стрел. Показал свой лук, объяснил, как пользоваться, и-и-и подарил его, так мне хотелось дать что-то от себя, и еще из желтого сверкающего металла сережки для Дары (дед ковал для сваей пассии), все равно трепки не избежать, да и металла целая гора, думаю, дед сильно серчать не будет. Гости ушли на третий день, не дождавшись моего деда. Их селенье нуждалось в большем количестве воинов, тигры, конечно, охраняли надежнее, но доверять дикому от природы хищнику опасно.

Начало прогресса

Юноша, во голова ветреная, забыл даже спросить имя, так вдохновил меня своим рассказом, что не мог дождаться деда, чтобы заказать у него такой же клинок. От скуки я стал рыться в металлоломе, мне хотелось быть одновременно, как дед, ковать клинки, и как отец – быть воином и всех рубить. Внезапно накатила грусть, когда вспомнил, что отца и матери я особо и не помню. До чего кровожадны эти озверевшие интеллигенты!

Ну чтобы меньше влетело от деда, решил разложить все по сортам. Какие только железки не попридумывал древний человек: и коробочки, и куски полосок, скрученные в узор, и тяжелая штуковина – два блина, соединенные металлической палкой. Попробовал поднять – тяжелая, а вот когда отпустил ее, то она сама легко скатилась в овраг, полдня ее затем вытаскивал под крутой склон, она все норовила скатиться вниз. И еще поразил меня один круглый кусок железа, из него торчал круглый, гладкий сук, и его можно было вращать. Когда вращаешь, то внутри что-то гудит, как улей. Сверху находился квадратный выступ, на нем были какие-то знаки.

Любопытство так и перло из меня, что за пчелы могут там жить, не было ни единой щели, куда они могли залезть, и что за четыре бугорка по краям. Сомнений не было, что именно в них весь секрет, стал подбирать куски металла и примерять к крестикам. Я считал их магическими, если приложить к ним похожее, то оно и откроется. Так незаметно для себя я крутанул кончик острия ножа, и бугорок подрос, еще и еще, с каждым оборотом он вырастал, пока не выпал. То же самое произошло с остальными, на последнем обломался нож. Я был зол на себя: сломать нож, дед точно убьет. Бросил эту затею, пошел дальше перебирать железо, оказывается, блины с палкой также откручиваются. Но больше всего понравилось подымать ее над головой, все мышцы так и гудят от ее веса. Когда потягал ее с полчаса, все тело онемело, вены вздулись, словно корни деревьев. За этим занятием застал дед. Он давно наблюдал со стороны, как я тренируюсь. Подошедши ко мне, взял за плечи, осмотрел мои мышцы и крепко прижал к себе, заплакал.

– Как рад был бы отец, увидь тебя такого. Настоящий мужик. А что это за штука, которую ты так красиво поднимал?

– Это, это штанга какая-то, – придумал название я на ходу. – Приходили из затерянного северного селенья, принесли много железа в знак благодарности за твой клинок и сказали, что весной еще принесут.

Немного помолчал, добавил:

– Я отдал им свой лук и стрелы, они не знали даже, что это такое.

Про сережки решил рассказать потом, вместе и про тигра, и про Дару.

– Молодец, – сказал дед. – Мы должны друг другу помогать и учиться, кто во что горазд. А что нож сломал, не горюй, если по делу.

Нож предательски лежал на камне возле землянки. Я чуть не подпрыгнул от восторга, что так легко отделался за нож, и тут же вспомнил про улей.

– Деда, идем сюда, нечто покажу, вот здесь внутри что-то жужжит, когда крутишь. Я вот открутил штучки и сломал нож. А дальше не знаю.

Мастер Сталь внимательно осмотрел болтики, сдвинул на железяке силой крышку в бок, там были еще две таких же шляпки. И странные знаки красного «+» и синего «-» цветов.

– Знаешь, я и не думал, что эти болтики можно открутить, я считал их просто заклепками и срубал зубилом.

– Деда, что так долго тя не было? Я стал волноваться, и Светлич заходит каждый день узнать про тебя.

– Нашел я уголь для печи, огромный холм, сбоку ручей размыл землю, а там много-много его, видимо, древние складировали его в террикон, с годами он зарос. Завтра пойду старейшину просить, кабы дал людей в помощь заготовить угля побольше, одному не под силу.

Вдохновленный, что не получил взбучки, я принялся крутить дальше. Когда я выкрутил внутренние болтики, ничего не произошло, никто не вылетел, тогда я всунул в отверстие от болта кусок проволоки и покрутил вал, надеясь выгнать пчел наружу. Рука непроизвольно дернулась, и проволока полетела в лицо деда.

– Может хватит? Ты мне глаза чуть не выколол.

– Я не виноват, это они кусаются.

– Где, кто они? – подошел поближе. – Покажи-ка.

– Ага, теперь сам сунь проволоку.

Мастер взял проволоку и стал ворочать ее в дырке.

– Ну и?

Я от досады крутанул вал, насколько было сил. Раздался рев деда, что мне показалось, это тот самый саблезубый тигр пришел сюда. Мастер отскочил шагов на пять, споткнулся и упал прямо в мой костер. Еще долго кричал дед, пока не сел в долбленое корыто с водой. Сидя в корыте, продолжал кричать, чтоб я бросил этот улей в огонь, глядя сердитым взглядом. Я, украдкой улыбаясь, умолял, сдерживая смех:

– Не надо, они ведь не вылетают, я за ними присмотрю.

– Ладно, – немного погодя, согласился дед.

На следующий день дед изготовил мне отвертки, ключи для восьмигранных болтов, и работа у меня закипела, разбирал все, что было возможно, но более ценного, чем улей, так и не нашел. Вечером, сидя у костра, я рассказал о Дрыгвяте и Дарии. Дед долго молчал, затем встал и ушел в землянку, вернулся, неся в руках металлический серебристый ящик. Не торопясь, открыл его и достал книгу, думаю, такое никто не видел. Он бережно передал мне. Она была очень стара, от прикосновения края слегка шелушились. На ней также были какие-то непонятные знаки.

Раскрывая ее, с трудом отделял страницы, они слежались так, что казались единым целым, там было много рисунков. Дед помог открыть страницу где-то в середине книги, и я остолбенел: там была печь, как в кузнице, сложенная из камня. Еще рисунки показывали, как люди, такие, как мы, в шкурах, ковали копья. Книга потрясла до глубины души, я хотел спросить у деда, но он опередил, закрыл книгу, положил в ящик и отдал мне.

– Она твоя. Внучок, ты уже вырос достаточно, чтоб понять все, что тебе расскажу. Мы с Яной, твоей бабушкой, прожили недолго, из-за ее любопытства она и погибла, оставив эту книгу. Она не любила бабскую работу по дому, копаться в земле, сбор ягод и при возможности уходила со мной на охоту. Я тогда, как и все, был охотником, и мы подолгу бродили по лесу, ночевали неделями под открытым небом. Она находила диковинные сучки, коряги, затем скоблила камнем, и получались диковинные зверюшки. Однажды в погоне за зайцем она нашла лаз в холме, похоже, что построенный древним человеком, но там оказалось логово волков. Я не стал тревожить волчат, опасаясь мести волчицы. Сколько раз Яна просила меня сходить с ней туда, я все не соглашался, вот и решила идти туда одна, – дед замолк, сидел мрачнее тучи.

– Я два дня искал ее по всему лесу, пока не нашел растерзанную, лежащую лицом вниз, когда повернул ее, она прижимала к груди этот ящичек, как будто знала, что она держит самое ценное на свете. Теперь мы умеем ковать сталь, делать лодки, ткать ткань. Короче, прошлое повторяется, идет по кругу.

– Деду, а как тебя нашел тот воин, которому ты клинок дал, ведь ты говорил, что людей больше нет, только мы одни, точнее, три наших селения?

– Я думал так же, пока в очередном поиске за металлом не вышел к Большой Реке или, как ее называют иногда, Кривине, на тот берег не помню, чтоб кто-то ходил, больно широка она, и вдруг вижу, на той стороне стоит человек и машет рукой. Я думал, снова дикие люди появились, в ту пору они попадались иногда. Этот человек разделся и полез в воду, за ним вскорости из леса выскочила стая волков, также бросилась в реку. Подплывая ко мне, он все кричал, чтобы я убегал, а звери уже наседали на него. Последней стрелой убил одного, но их не остановила гибель вожака, затем я вскочил в воду. Стоя по пояс в воде, знал, что их лучше бить сейчас, пока они не коснулись лапами земли. Беглец выбежал на берег. Собирая крупные камни, он бросал их в волков и кричал, что надо убегать. Волки плыли прямо на меня. Благо что пока переплывали, они растянулись в цепочку. Я методично одного за другим отправлял дальше по реке прямо к праотцам. Три волка все же, выскочив из воды в стороне, побежали к беглецу, он яростно защищался, взяв в руки по камню, и бил наотмашь руками, не давая сделать волкам удачного прыжка. Пока я расправлялся с последним, вновь приплывшим гостем, те два волка уже прижали воина к обрыву. Я громко свистнул и опустил руки за спину, пряча клинок, упав на колено. Волки обернулись, завидя меня в нескольких шагах с пустыми руками, они бросились ко мне. Я сделал выпад вперед, выставив правую руку в железной наручи (потому что дед левша, как и я), встретил открытую пасть. Зубы со звоном клацнули об наручи, выворачивая набок руку, выломал ему пару клыков и левой нанес удар в живот, отскочил в сторону, но это было излишне. Беглец метким ударом камня в голову сбил атаку второго волка, с залитыми кровью глазами он свалился в воду, течение подхватило и унесло за поворот.

Здесь вот так и познакомились. Разложили костер, мы весь вечер вели разговор о своих селеньях, о беде, что приключилась у них.

Однажды зимой к ним с севера пришел монстр, охотники иногда видели их и раньше, когда сильные морозы прогоняли стада оленей с их обжитых пастбищ, но они сразу и уходили с первой оттепелью, а этот остался. Наведываясь в деревню, он раз за разом убивал людей. Вот и ушел охотник подыскать новое убежище подальше от напасти, да волки на след сели, вначале один, затем и вся стая. Четыре дня умудрялся выскальзывать от них, пока не прижали к Реке.

Я подарил ему свой длинный клинок и железные наручи, показал, как лучше держать оборону, наносить удары. Ночью, глядя на звезды, определили направления, где лежат деревни и сколько дней ходу. На том и расстались, обещая по весне сходить в гости. Воин на прощание предложил объединиться, ведь в их селении к весне, если не убьют монстра, останутся одни крохи из бывшего могучего племени Панков.

– Как-то странно они себя называют, – перебил я дедов рассказ.

– Когда-то существовала могучая цивилизация, умом не постижимая. Работали они только головой, придумывая все новые и новые механизмы и аппараты, а физическую работу выполняли железные роботы, которые сами себя и собирали из кусков кованого железа. Но ничего не бывает в мире просто так, для содержания роботов нужна энергия, это как мы едим мясо, а у них она невидима, но очень огромная. Для этого людям приходилось много думать, чем сложнее аппарат, тем больше необходимо светлых голов. Но находились и такие как наши предки – Бомжи да Панки, еще был и Гринпис, но их никто не встречал. Так вот, за то, что все они не хотели работать и думать, их свозили сюда, в место, нареченное «Россия». Здесь предкам устроили большие деревни-города.

– А где сами интеллигенты жили?

– Нигде, просто жили в своих виртуальных домах, которые могли летать по воздуху в любое место на Земле, поэтому и нет останков жилищ нигде, одни не зарастающие круги.

– А что такое виртуальные?

– Это вроде видишь, а потрогать нельзя – пустота. Как отражение в воде. Только и воду не ощущаешь.

– Во хрень, вроде все могут, а спать на земле приходится. Ха-ха. Так значит Россия – это здесь?

– Не знаю, если учесть, что привозили отовсюду, то это должна быть большая часть земли. Да и мы называем себя Бомжами, получается, здесь, правда, за тысячелетия племя много кочевало. Я помню, родился сам где-то в степи, затем нас потеснили к северу стаи шакалов, затем были двуногие монстры, и снова пришлось подыматься севернее. Старики в ту пору говорили, что вернулись на Родину, то есть сюда.

– Если пойти в одном направлении, к краю земли за месяц дойдешь?

– Говорят, что и за год не дойдешь, да еще поговаривают, она круглая. Как Луна, она как росинка на листочке. Только что-то мне самому не верится, глупости все, круглая, вон какие взгорки и низины.

– Неужто правда они летали к звездам?

– Ну, легенда говорит, что да, более того, они даже поселились на других звездах.

– И я хочу к звездам.

– Да, внучок, что-то есть здесь завораживающее, тянет и меня к ним, наверное, там рай, начало новой, спокойной жизни. Хорошо там, – помолчав, добавил: – Где нас нет.

– Может, и хорошо, потому что нас там нет, – сострил я.

Дед посмотрел на меня лукавым взглядом, улыбнулся.

– Старейшины слова? Слыхал пару раз от него. Может, и вправду, как только человек появляется, так сразу проблемы.

– Не, он говорил, «что где-то лучше, а поживем – там и видим, везде есть проблемы, опасности. Например, на севере – мороз и монстры, зато есть мамонт. На юге тепло и много вкусного, но там тьма рептилий».

– Не знаю, не знаю, – задумчиво сказал дед, – чьи слова правдивее.

– Много ли еще осталось людей? Я знаю пару соседних селений и это все?

– Возможно, да. Как гласит легенда, передающаяся из поколения в поколение, после исчезновения магии энергии воцарился хаос, дикие звери, жившие на определенных территориях, огражденных забором магии, освободились, и никому не было покоя от них, пока они не разбрелись по всей земле. За эти столетия выжившие люди одичали, ведь они не умели даже развести костер, не то что сделать лук и достать себе еды, все за них делали роботы. Они не знали простых вещей, только бомжи да панки и выжили благодаря проживанию в деревнях на природе, а так как они находились в одном месте – России, – то, наверное, мы и остались одни. Последние пятнадцать лет не слышно даже о диких людях. В начале апокалипсиса от массового мора людей прокатилась волна эпидемий, которая выкосила остатки населения, чудом выжившие в первобытных условиях. Последующие столетия шла борьба за территорию с дикими людьми и зверьем, что практически одно и то же. Еще добивали суровые зимы, без защиты мы были, как младенцы.

– Надо было идти на юг.

– Конечно, бомжи, получив свободу, все устремились в теплые края, но не тут-то было, там в благоприятных условиях ящеры расплодились с невероятной скоростью, как вдруг к ним на пир пожаловал деликатес – человек. Еще оказалась проблема с питанием, мясо ящера жесткое и горькое, рожь не растёт, а пшеница уничтожалась полчищем саранчи. Вот и вернулся весь остаток люда в Россию, живя меж ящерами и северным морозом с лохматыми монстрами.

Были дальние селенья, по месяцу ходу на запад, да вот уже столетия, как перестали приходить гонцы, последний раз их видел мой дед. А вот диких людей с твоего рождения уже не стало. Поздновато мы с твоей бабушкой открыли секрет ковки железа. Это ее заслуга, если б не нашла книжку, наверное, и мы бы уже канули, теперь наши селенья перестали вымирать. Вот объявилось еще племя панков, даст бог, глядишь, и мы встретимся и заведем новое потомство, ох какнужна нашим племенам новая кровь. Ты же видишь, как часто рождаются дети мертвыми. Это еще одна из причин одичания людей.

– Это как? – удивился я.

– Потому что когда человек рождается глупым, он как правило сильнее своих сверстников, он агрессивен, менее чувствителен к боли, через силу он подчиняет себе свое поколение, а когда правит сила, то добра не жди.

– Как гласит древняя поговорка: «сила есть, ума не надо».

– Также умный и хитрый человек, склоняя к себе таких идиотов, сам становится заложником. Он боится их, и приходится быть самому агрессивным, жить по закону силы, а убивая себя подобных и не угодных, ты становишься, как они.

– Так поэтому волхв давал отвар грибов Тугодуме. Я ненароком набрел на них за селом, возле кладбища.

– Да, в наше время – это суровая необходимость, не дай бог, он бы вырос, пусть даже и спокойным, но он мог перепортить всех девок, и кто тогда родился бы? А силище какая у него, взрослого воина Ариста изувечил, хотя самому двенадцать только стукнуло. Он родился от дикого человека, старейшины думали свежей крови добавить в племя, когда уговорили его мать провести ночь с пленным дикарем, правда, она и сама была не прочь, потаскуха.

– Вырасту, обязательно обойду всю землю и соберу всех оставшихся в единый народ, в единый город. Тогда и звери, и дикие люди нас не потревожат, и выродки рождаться не будут.

– Хорошо бы, но одному тебе не под силу, а вот свое племя увеличить до размеров города задача трудная, но выполнимая, надо только лучше защищаться и открывать новые изобретения, и с веками отродится род людской.

– А интеллигенты кто такие?

– Это все остальные мудрые люди, просто без магии они не смогли выжить, а кто чудом уцелел, одичали, не приспособились к новой жизни. Так все, что знало человечество, было утеряно бесследно.

– А вот это! Оно сохранилось, деда, надо поискать еще! – тряся книгой, я чуть не кричал в отчаянии.

Дед крякнул что-то напоследок, погладил меня по голове и ушел спать. Я остался сидеть в раздумье всю ночь.

Наутро я попросил деда сделать мне самый тонкий нож, а сам занялся «жужжалкой». Что только я не пихал в нее, пока не понял, что если крутить потихоньку, кусаются пчелы совсем чуть-чуть, ну а если сильно, бр-р-р, даже в глазах темнеет. И кусают они только через металл. Выкрутивши сбоку большой болт, я протянул туда проволоку, но сначала обмотал берестой и прикрутил к «+» и «-». В валу обнаружил дырку, туда вставил проволоку потолще и согнул, получилась неплохая ручка. После обеда дед, уходя на совет, вручил мне нож. Он был тонкий-претонкий, как крыло стрекозы. Разложивши книгу на камне, я стал аккуратненько, сантиметр за сантиметром, разнимать листочки, просовывая лезвие ножа в едва заметные просветы меж листов, и предо мной открывался сказочный мир, как будто в окошко подсматривал за человечками из прошлого.

Вот идут они с дубиной и копьями, убивают кого-то в яме, судя по хоботу, наверное, мамонт, затем уже из лука стреляют косулю, а вот, сидя на безрогом олене, машут веревкой с петлей. Многие листы рассыпались, и я плакал в отчаянии, слеза упала на страницу, она намокала и растворялась. Везде были знаки, знаки и знаки. Они повторялись много раз, меняясь местами. Это точно были не узоры и не животные, а что-то еще ускользало от меня. Так я и уснул возле камня, и снились мне странные короткие звуки, то резкие, то мелодичные, то звонкие, то наоборот глухие.

Утром проснулся в землянке, дед перенес меня, как младенца, хоть и стар он уже, но кузнечное дело держало его в силе. Потягавши штангу, снова принялся за книгу, к концу дня я развернул ее всю и пригласил деда.

– Деда, я вот на песке нарисовал знаки, которые нарисованы в книге. Их совсем немного, просто повторяются вразнобой, а вот другие, которые пишутся отдельно, вот этих – их еще меньше.

Дед внимательно глядел то в книгу, то на знаки на песке. Долго думал и вдруг как засмеется.

– Ай да внучок, ай да молодец! Знаешь, что это – это речь! Речь нарисованная! Вот умники были. Вот смотри, это слова-звуки! – стал показывать дед в книге. – Мы как говорим, например, ру-ка, де-ре-во. Так? Только какой звук как здесь нарисован, это нам не узнать.

– А это цифры для счета! – предположил я. – Если их расположить, как на страницах, мы узнаем, как они пишутся по возрастанию.

– Вот тебе и занятие по душе, – рассмеялся дед, хлопая меня по плечу.

Первые изобретения

Прошел месяц. Я все гудел, шипел, кричал, но мои звуки никак не складывались в слова людей, дети и взрослые смеялись надо мной. Если рисунок был понятен, и написанное слово по количеству знаков совпадало с нашим количеством звуков, то эти знаки, подставляясь в другое место, читались абракадаброй. С цифрами разобрался быстро, даже научился складывать и отнимать. Со звуками не получалось, решил отложить на потом и заняться картинками. В конце книги отдельно лежал толстый листок, картинки были неточные, неровные, да и краски другие. Видимо, рисовал их ребенок. Как мы с дедом поняли, это инструменты: топор, молоток, нож и еще тонкие иголки со шляпками, а самое интересное – это нож с зубами, как у волка, и почему-то с двух концов ручки. Долго уговаривал деда сделать такую штуку (он жалел металл), пока не надоел я ему, и он не пообещал, что если не разберусь, то сам лично перекую, во что он пожелает. Для чего ЭТО, мы не догадывались, но через пару дней «зубатка» была готова. Ходили мы с ней долго, примеряли ко всему, пока не протянули по дереву, это был успех, спилили дерево вмиг. Дед был очень доволен, забрал зубатку на доводку, чтобы лучше пилила. Я, глядя на штангу и в книгу на рисунки, сделал тачку. Из колотых плашек связал короб и поставил на штангу, это был триумф. С детьми день напролет мы катались с горки, к вечеру устали, как загнанные лоси. Штанга-то почти мой вес, а мне вот осенью стукнуло 16 лет. Пока мы катались, взрослые, глядя на нас, напилили кругляшей от толстого дерева и сделали первую повозку на двух колесах. Поздно вечером, когда я наконец, грохоча тачкой, вернулся в землянку, дед сообщил волнующую новость:

– Завтра совет старейшин. Прибыли к нам и из соседних селений гости, и наш мудрейший Светлич пригласил тебя с книгой древних на совет.

Я стоял, как вкопанный, я – и на совете старейшин! Туда не допускался никто, только старшие члены рода и пару следопытов. Дед был сам «младшим» старейшиной.

– Деда, а что мне говорить? Я не отдам книгу ни за что.

– Не бойся, книга твоя, отбирать никто не будет, просто покажешь картинки, расскажешь, что означают.

Всю ночь я не мог уснуть, я представлял себя с бородой, сидящим во главе совета, как встаю, стучу посохом, а все кругом слушают, затаив дыхание.

Утром, измученный бессонницей, шел на совет, не закрывая рот, зевота одолевала. Дед шел позади, торжественно неся пилу. Проходя возле речки, он ловко выхватил ящик с книгой из моих рук и подставил мне подножку. Я кубарем с обрыва влетел в воду, пока доплыл до пологого берега, сна как и не бывало. Я был зол на деда и всю дорогу не разговаривал.

Вот и совет. Он проходил на поляне за селом. Там находились расставленные по кругу плоские камни, покрытые мехами, по центру горел костер. На костре жарился кабан, воин медленно поворачивал тушу и поливал настоем трав. Запах разносился по всей округе, аж в животе заурчало. Пришли старейшины, каждый подходил к кабану, отрезали куски мяса и рассаживались на свои камни. Мне камня не досталось, пришлось сесть в стороне, правда, кусок мяса воин мне преподнес. Разговор шел долго и нудно, сначала о том, как кто прожил год, сколько родилось детей в селеньях, не докучают ли хищники (будто наши воины, да и их воины тоже каждый день не бегали к девкам и никто не в курсе всех событий). Вспомнили с облегчением, что давно никто не видел диких людей. Затем все разошлись немного размять ноги. После этой болтовни мне показалось, что совет собирается тогда, когда есть кабанчик, которого можно съесть.

После полудня собрались снова. Первым слово предоставили Мастеру Сталь. Дед поднялся, важно вышел на центр круга и поднял над головой пилу.

– Вот эту вещь я недавно выковал по книге древних. Благодаря моему внуку Рыжику, который сумел раскрыть секрет картинок, мы также изготовили телегу на колесах для перевозки груза.

Из-за кустов один воин выкатил тачку, наполненную горой камней, он шел, улыбаясь, стараясь делать вид что совсем не тяжело. Все старейшины и достойные воины соседних племен вскочили с мест, подходя к тачке, каждый пробовал ее прокатить. Восхищения никто не скрывал, затем, рассевшись по местам, старший старейшина Светлич обвел остальных взглядом, все качнули головой.

– Рыжик, подойди сюда.

Я, затаив дыхание, шел, как на казнь, опустив голову.

– Ты сын великого воина Владимира, павшего, защищая наше село от диких людей, внук Мастера Сталь, скажи, правду говорят, что ты умеешь видеть творенья древних?

– Да, – с трудом произнес я. – Я только немного пока понял, да и де… – запнулся я. – Мастер Сталь многое подсказал. С цифрами получилось быстрее.

Я стал объяснять, как бы извиняясь, показывая картинки. И здесь меня понесло, я показывал картинки, бегая по кругу, объяснял, что они обозначают, как тягал штангу. Как целый месяц блеял, мычал, шипел, хотел научиться читать слова. Старейшины только улыбались. Затем Светлич жестом остановил меня, а то неизвестно, когда закончил бы.

– Рыжик, ты недостоин больше носить это имя.

Я чуть не упал от остановки сердца.

– Подбери себе более достойное благородное имя, ты уже не мальчик, ты мудрый не по годам юноша. Занимайся и дальше начатым делом, оно как ничто другое очень нужно нашему народу. А теперь подойди к повозке и выбери камень, на котором ты будешь восседать на совете.

Это меня добило окончательно, с дрожью в теле я подошел к повозке, на ней лежали какие-то мелковатые камни, стал упорно разгребать. В этом занятии так увлекся, что забыл, где и нахожусь. Откопавши огромный камень, с трудом уронил на землю и, как муравей, стал то катить, то толкать, ворча, как зверь, тянул изо всех сил. Все вокруг смеялись, сползши с камней. Но меня это ничуть не беспокоило, я упорно дотянул его до места возле деда. Расстелил шкуру рыси, что подстрелил сам, гордо уселся, держа в руках книгу. Старейшина из соседнего селенья сказал громко.

– Ну ты малы не промах, у меня и то поменьше, – весело рассмеялся.

– Да, упорства ему не занимать.

– Молодец, так держать.

– Какой труд, такой и трон.

Смех и колкости долго не смолкали. Светлич поднял руку, все стихли.

– Что еще добавишь, Мастер Сталь?

Дед поднялся, обвел всех взглядом, прошел на центр круга, сел на повозку.

– Уже зима на носу. Месяц назад я вернулся из похода, ходил далеко на запад, обнаружил там большой холм с углем для моей печи. Имея сейчас повозку, прошу совет отправить по два воина из каждого селенья со мной, чтобы успеть до зимы вернуться назад. На такой повозке можно привезти в десять раз больше, чем я один смог принести. И еще к нам приходили с далекого севера воины, которых мы не смогли найти семнадцать лет назад, у них много есть собранного железа. Говорили, что принесут еще по весне. Но они практически не знают, что такое топор, тем более, пила, нет приличных ножей, лук со стрелами подарил им Рыжик. Они очень пострадали от огромной кошки с не меньшими клыками. Лишних воинов нет, чтобы с меньшим риском идти к нам, тем более, оставить жен и детей.

Мастер Сталь замолчал. Дал время поразмышлять о сказанном.

– Продолжай, – сказал Светлич.

– Нас здесь больше, надо идти нам. Железо – оно стоит этого. За зиму можно наковать всего, что еще откроет нам книга древних.

– А кто укажет дорогу?

– Я смогу найти след, – сказал Следопыт. – Он еще свеж.

– Я попросил их ставить почаще метки на деревьях после себя, – не удержался я.

Старейшины загомонили, высказывая одобрение моей дальновидности.

– Но в два похода нужно больше людей, – произнес волхв Радимир из соседнего села.

– Да, но там чужие девушки. Надо родниться, вольется новая кровь в наши народы, – произнес молодой воин, который жарил очередного кабанчика.

– Кому железо, а кому девки, – не преминул уколоть Радимир.

И все взорвались дружным смехом.

– Да, железо – это жизнь и защита, но на два похода мы людей не соберем, тем более, не зная дороги. Если у них кошки с лося и клыками, как у мамонта. Нет, – сказал Светлич.

– Я проведу малый отряд и создам защиту от зверя! – вскочил я. – Они мне три дня рассказывали о своем походе к нам. И еще, еще… я сейчас, – крикнул на бегу.

Я бежал, не глядя под ноги, уже изрядно стемнело. Спотыкаясь, прибежал в землянку, схватил жужжалку и назад. На совете никто ничего не понял, но не расходились.

– Вот сейчас, минутку, уже-уже, – бормотал я вслух.

Я поставил на повозку генератор, вокруг повтыкал в землю колышки и нацепил проволоку.

– Все. Попробуйте, подойдите ко мне, – бросил я вызов. – Кто смелый?

– Ты, внучок, сильнее крути, как для меня, – дед догадался, вспоминая свои ощущения, улыбаясь во весь рот.

Следопыт, ничего не подозревая, ринулся вперед. Думал, что этот заносчивый юноша хочет побороться, чтобы взяли в поход, тем более проводником. Подойдя к проволоке, решил просто наступить, и в это время Рыжик крутанул что было сил. Над поляной пронесся вой, Следопыта отбросило шагов на пять, упал навзничь, чуть дыша. Все вскочили с мест. Дед реготал, валяясь возле камня. Все подходили с опаской, а я крутил тихонько, как только дотрагивались до проволоки, сразу отскакивали, как ошпаренные. Затем рассказал, как это кусает.

– Уважаемый совет, я показал жужжалку, которая может защитить нас в походе. Только пусть мастер Сталь изготовит проволоку подлиннее, чтобы можно было обнести всю стоянку, когда останавливаться будем на ночлег.

– Да, с такой штукой можно и воинов не брать, – сказал, очухавшись, Следопыт.

Совет продолжался еще до утра. Дед отправил меня с жужжалкой спать. Да я и сам был не прочь, прошлую совсем не спал.

На север

Сборы были недолгие. Дядька Михась с дедом соорудили две крепкие повозки, на оси надели металлические трубы и смазали жиром и на колеса взбили обруч. Одну, которая шла на север, загрузили, кроме провизии, еще металлоизделиями, положили пять топоров, две пилы, ножей, наконечников стрел, копий… И, конечно, жужжалку с проводами.

С дедом, правда, повозились, изготавливая проволоку, никак не хотела получаться длинной, уголь почти весь спалили. Пока сидели у шалаша, внимание деда привлекло, как дети лепили из глины чашки.

– Точно, во балда, глина ведь не горит, – осенила мысль мастера.

– Давай, внучок, принеси побольше.

Принеся глину, мы сделали чашку, просушили, в дне оставили тонкое отверстие. Затем, держа её над водой, внутрь дед заливал расплавленный металл, он струйкой вытекал прямо в воду, проволока вышла отменная. Все кусочки железа подобрали и сплавили вместе, но лучше всего получилась из белого металла. Легкая, мягкая и плавилась легко. Приготовили проволоки шагов двести. Потом я ночью провел испытания, подстрелил зайца и привязал к дереву, а сам залез на него. Правда, крупных хищников не было, а вот лису даже убил. Все, я был готов со своей жужжалкой на все сто. Следопыт вернулся из разведки. Пока шла подготовка, он решил налегке разведать дорогу, дней так шесть-семь до Большой реки, чтобы легче с обозом шлось.

Стояла теплая осень. Тропинки были все крепкие, сухие. Из соседних селений пришло шесть человек. На север шли четверо, по одному от племени: Радимира – рослый здоровяка под два метра, Зверобой. От племени Лютова – низкий, коренастый Донжуан. От нашего двое, я и Следопыт. Остальные за углем с дедом. На запад уходило шесть человек. Так как это было ближе, и воины могут быстрей вернуться в селенья, да и точно знали, что там очень много угля, а вот насчет железа были сомнения. И вот настал час отхода, провожали всем селом. Дед долго прижимал к себе, затем сказал:

– Береги себя, книгу без тебя никто не прочтет, а это самое важное для народа.

– И ты, дед, аккуратнее, кузнецы тоже нужны, – пошутил я.

– Кузнецом мне недолго быть, уже ищу замену. Вот покажу, где есть уголь, и можно на покой. А тебе много надо сделать, ой как много.

Так и стояли, обнявшись, словно прощались навсегда.

Вот обоз двинулся, мы спускались по склону, тачка катилась сама, и я предложил всем присесть на нее, сам бегом с горы с трудом успевал переставлять ноги, умудрялся управлять ею. Так по очереди с каждого склона мы катились с ветерком. Было очень весело. Таким темпом затратили на два дня меньше на то, что Следопыт разведал за семь. Зверобой оказался не только огромным, загорелым с медным отливом кожи, но и медлительным, разговаривал как-то с расстановкой, шуток особо не понимал, но делал вид, что смешно. В отличие от его, Донжуан был полной противоположностью, такой шустрый, коренастый и веселый, без подколок никак он не мог, чем постоянно раздражал Зверобоя. Через четыре дня вышли к Большой реке.

– Вот и Кривина, – произнес Следопыт.

– Да, за нее никто не хаживал, – добавил Зверобой.

– А почему? – удивился я.

– Да потому. Зачем лезть в воду, в чужой лес, когда дичи и здесь хватает? Допустим, переплыву, подстрелю крупную дичь, и что с того, как назад ее доставить?

– Кстати, как мы туда с телегой? – вопросительно сказал Следопыт, подумал, добавил: – Телега деревянная, но груз тяжёлый.

– Вот завтра и придумаем, а сейчас жрать и спать, – буркнул Зверобой.

Ночь выдалась спокойная и теплая, все небо усыпано звездами, периодически они падали, оставляя на миг светлый росчерк света, а то просто яркая вспышка гасила соседние звезды. В это осеннее время каждый год они сыпались на землю золотым дождем, пора звездопада означала большой урожай в следующем году, если верить Светличу. Хотя если нет облаков, то урожай обеспечен всегда, количество падающих звезд всегда большое, разница только в том, видим мы их или мешают погодные условия. Я однажды это сказал старейшине, за что получил по уху. Да еще интересный вопрос: звезды – это солнце, но очень далекое, если приблизить, то оно спалит Землю, тогда как они могут падать на нас, не убив? От размышлений стало не по себе, что если одна звезда окажется крупной и упадет на нас.

Сквозь тишину послышалось журчание реки. Что нас ждет на том берегу, смогу ли я защитить отряд? Меня охватывала тревога, в дополнение к этому над рекой разнесся жуткий вой волка. Вскоре взошла Луна, полнолуние осветило гладь воды, вдали на другом берегу мне показалось, что кто-то стоит, прячась меж деревьев, исполинское в белом одеянии. Вскочив на ноги, я растолкал ребят.

– Смотрите, кто это?

– Где? Где? – заспанные бормотали они.

Закон подлости сработал великолепно. Пока я показывал направление, туча заслонила луну, и все исчезло.

– Вон там, я точно видел, – указывая рукой, шептал я. – Там стояла дева, огромная, вся в длинном платье от головы до ног, сверкая в лучах луны.

– Померещилось тебе, юноша, – заворчал Зверобой.

– Нет, нет, точно было, – не унимался я.

– Это еще одна из причин, по которой не стоит туда шастать, – загадочно буркнул Следопыт, повернувшись на другой бок.

Долго еще я смотрел на тот берег, пока дрема не свалила. Иногда казалось, что снова появлялся силуэт, но будить уже я не стал. Наутро разглядеть противоположный берег было невозможно, все укрывал туман. Я стоял, всматриваясь в белесую пелену.

– Не горюй, переправимся, там посмотрим поближе, что это за дама, – предложил Следопыт.

– Легко, – подхватил Донжуан. – Я подход к ним знаю. Подняв этим настроение, мы спустились к реке. Осень есть осень, как бы не светило солнышко, вода была прохладна. Когда спустили повозку на воду, она с трудом держалась на плаву. Привязав к телеге веревки, разделись, одежду сложили поверх всего. Ухватившись за веревки зубами, мы изо всех сил поплыли на другой берег. Течение к средине стало настолько сильным, что нас сносило все дальше и дальше от моего исполина. Вот и берег, мы еле держались на ногах, дрожь по телу не останавливалась. Мерзлыми руками, как крючьями, пытались одеться.

– Сей-час бы ор-ре-хов ме-ме-шок, в раз раз-згры-зли, – сквозь звон зубов произнес Донжуан.

У всех расплылись улыбки, оголив зубы, которые еще громче застучали. Смех и лязг зубов слились воедино. И никто не мог остановиться от этого заразного смеха. Наконец одевшись, распалив костер, немного согрелись. Следопыт отправился разведать дальнейшую дорогу, вернулся к вечеру.

– Крупно мы попали, унесло нас далеко, с трудом нашел следы воинов. Так что к твоей зазнобе-великанше заглянем на обратном пути, с телегой туда нам не пробиться, один валежник, даже звериных троп нет.

– А если она уйдет отсюда? – вкрадчиво произнес я.

– Ну если уйдет, скатертью дорога, – буркнул Зверобой.

– Она не уйдет, ее многие видели, – сказал Следопыт. – И твой дед видел. Еще неизвестно, кому будет хорошо от встречи.

– Вот, согрейся, брага высший сорт, – встрял в разговор Донжуан, доставая курдючок.

– О, это дело!

Костер пылал высоко, всем было хорошо, особенно после браги. Зверобой со Следопытом наперебой рассказывали про охоту, а Донжуан вставлял едкие издевки, что они вдвоём его хотели снова в воде искупать. Меня это забавляло, так и уснул, не зная, чем это закончилось.

Снилась мне красавица, высокая, длинноволосая, в волосах ее светились звездочки. На ней было платье аж до пят, белоснежное, с золотыми узорами. Яркое сияние светилось на груди, удивительный крест с удлинённым нижним лучом. Голос ее был, как звоночек, мелодичный, звонкий и протяжный, может, это и не голос, а перезвон множества колокольчиков, манящих к себе. Все тянет и тянет, будто говорят, обязательно приди сюда, я открою тебе великую тайну, я покажу тебе мир. Я научу тебя читать знаки. И вдруг небо стемнело, и раздался дикий смех, голоса. Голоса такие близкие и знакомые, и хлынул ливень. Я проснулся, вскочил на ноги, ребята, обступив меня кольцом, поливали водой.

– Слышь, не покидай нас, – смеясь, сказал Донжуан. – Ты еще молодой, чтоб за какой-то Софией бегать.

– Уведет тебя от нас великанша, а кого деду возвратим?

– А его София на руках вместе с внуком принесет.

– Дураки вы все, – огрызнулся я. – Может, это вещий сон.

Спас

Каждую ночь я расставлял проволоку, и по очереди дежурили у жужжалки. Все было так спокойно, что я уже в душе стал отчаиваться, что друзьям не покажу жужжалку на деле, особенно своим смешным поведением докучал Донжуан. На шестую ночь все-таки началось.

С вечера вдалеке появилась огромная стая волков. Они спокойно, легкой трусцой бежали на нас, чувствуя свое превосходство, в ста метрах нас окружили и стали сжимать кольцо. Мы уже стали на ночлег, оборону я приготовил. Друзья стали в шеренгу и разом выстрелили из луков. Стрела Зверобоя прошила волка навылет, Донжуан попал в глаз, меткий, однако, хотя и тощ. Я присоединил проволоку и был готов, сердце колотилось, как у зайца. Звери взбунтовались и ринулись на нас, стрелы воины выпускали с методичной точностью, рука Донжуана, заряжающая стрелу, расплывалась в движении. И вот волки зацепили провода, то, что произошло, это надо видеть. Волки отскакивали и падали, кто попадал к нам за провод, спешили убежать назад и натыкались снова, они беспорядочно метались, пока не умирали от ударов тока или от стрел. Проволока, соединяясь, искрила. Один волк загорелся и с воем бросился бежать в лес, но хорош Следопыт, подстрелил его, пожара было бы не избежать. Волна стихла, до рассвета мы спали спокойно.

Утро осветило картину «гибель Помпеи». Двадцать три трупа валялись в разных положениях. По количеству волков мы поняли, что в живых осталась пара штук. Этот бой подтвердил слова северного воина, здесь волки ходили большими стаями, которые могли обложить мамонта, зубра, шерстистых носорогов… Донжуан лично пожал мне руку и попросил извинения за недоверие к моему аппарату. Потеряли семь стрел, было решено в дальнейшем стрелять только по тем, которые перепрыгнут провода и продолжат атаку, если станут убегать, то снова попадут на провода, и стрелы останутся на месте. Видно, шума мы наделали много, зверье обходило стороной, да и Зверобой забрал опаленного волка с собой, копоть его отгоняла всех, пока он не завонял.

На тринадцатый день все повторилось. Среди ночи раздался треск сучьев и тяжелый топот копыт, к нам приближался монстр. Он летел, не сбавляя скорости, и я не успел крутануть ручку, как монстр порвал провода и вперся в костер. Это был бык, старый, одинокий, изгнанный или отбившиеся от стада зубр. Мы смотрели друг на друга. Все стояли с луками, никто не догадался взять копье. Но наше противостояние нарушил шум в лесу, к нам приближались волки.

Я рванул туда, откуда прибежал бык, быстро соединил провода, возвратиться я не успевал. Один волк наскочил мне на плечи, и я кубарем перекатился вместе с ним к костру. Воины расстреливали волков, мчащихся за ним, упустив из виду моего спиногрыза. Все, подумал я, пропали. Так как волк грыз шкуру, надетую на мне, а не мою (пока не мою), я дотянулся до жужжалки и крутанул ручку, это было единственное наше спасение, остановить стаю. У волков снова поднялась паника, от ударов тока основная стая бросилась прочь. Волк рвал меня все сильнее и сильнее, подбираясь к моей шее, раздирая кожу на спине, бренча когтями по моей худобе, по ребрам, вскоре ему на помощь присоединился второй волк, и его оскал обхватил шею, но сжать не успел. Я увидел приближающегося быка, теперь точно все, промелькнуло в голове. Зубр, грозно ревя, с разбегу ударил спиногрыза и прижал его к земле, отчетливо раздался хруст костей, задней ногой задел меня в бок и перекатил раза два, я оказался на спине. Второй сородич уцепился быку за живот, здесь я уже помог другу, лягнув ногами неприятеля, зубр с разворота принял его на рога, ну а я вернулся к жужжалке. Я лежал, холодея от страха, под брюхом, ноги великана топтались со всех сторон, но крутить не переставал.

Все стихло, зубр по-прежнему стоял надо мной, не подпуская никого, затем, лизнув мне лицо, отошел в сторону. Донжуан подбежал ко мне и помог забраться на повозку. Затем присыпали раны сухой лечебной травой вперемешку с пыльцой дерезы. Пострадал и Зверобой, в рукопашной схватке уложил троих волков. Бык стоял величаво в стороне, могучий неприступный.

Никто не знал, что делать с ним. Я, собравши силы, взял кусок хлеба, пошел к нему. Зверобой перехватил меня за руку. Нервным движением я освободился от опеки. Зубр, опустив рога, громко зафыркал, изредка бил копытом о землю. Но меня это не остановило, медленно продвигался ближе. Раз он меня спас, подсказывало сердце, значит, не тронет и сейчас. Учуяв запах хлеба, немного присмирев, гора мышц подняла голову и сделала шаг вперед. Все насторожились, сердце ушло в пятки. Вытянув руку и закрыв глаза, я стал ждать, зубр своим шершавым мокрым языком осторожно слизнул хлеб. Это был акт примирения.

Светало. И снова в путь. Я лежал на повозке, очень ослаб. Зубр шел сзади невдалеке, могучий торс был виден меж деревьев. На следующий день на привале я слез с повозки, взяв хлеба, направился к нему.

– Не ходи, опасно, кто знает, что у него на уме, когда нет других врагов? – предостерег Зверобой.

– А он, наверное, хочет покататься, как древние на картинках, – засмеялся Донжуан.

У меня ёкнуло в сердце, покататься, как покататься, а вот в повозку запрячь хорошо бы.

– Давай мы его на мясо пустим, – предложил Следопыт.

– Нет. Он мне жизнь спас. А мяса столько не съешь и на телеге не утащишь, – сказал я.

За день я сдружился со Спасом, так назвал я быка, сокращенно от Спасителя. К вечеру пятнадцатого дня нашего путешествия Спас вдруг сам пришел к костру и улегся головой к лесу, он что-то чуял, иногда настороженно принюхивался и громко фыркал. Кто-то ходил вокруг лагеря. На следующий день Следопыт обошел территорию и сделал заключение, что это медведица с семейством.

Ночью молодой медведь предпринял попытку вторжения на территорию, но укуса жужжалки он не перенес, упал замертво, даже не заревел. Да, укусы действовали на зверей по-разному, кого убивали сразу, кто падал без сознания, а кто просто отпрыгивал и убегал.

Пять дней нас они держали в напряжении, даже днем подходили очень близко. Их осталось четыре, старый медведь, медведица и два погодка. Пятый, убитый, самый молодой годовалый. Вот мать и не уходила, выжидала момента, но Зверобой не разрешил стрелять, говорил, не надо провоцировать. Силы не равны.

Зато это помогло с дрессировкой Спаса. Он шел возле повозки, не боясь, брал хлеб из рук у каждого. Гладили его морду, и ему это нравилось. Затем я накинул ему веревку на шею, завязал узел, он немного пофыркал, как обычно, и успокоился. На следующий день, продолжая путь, я слегка повисал на веревке, и он нес меня, не обращая внимания на мой куриный вес. Следующей попыткой стало новое испытание. Одной рукой Зверобой брался за веревку, а другой за повозку, я шел впереди и угощал быка хлебом. Зубр сначала дергался и убегал в сторону, но медведи были начеку, и он возвращался назад. Снова и снова мы повторяли этот трюк, и это всех забавляло. Назавтра продолжили издеваться над животным.

– А че, напрасно его хлебом кормим? Самим уже маловато. Пусть поработает, – веселился Донжуан. – Давай привяжем колоду, пусть таскает, убежать медведи не дадут, быстрей привыкнет к телеге.

– Нет, – со всей своей строгостью сказал Зверобой. – Он может озвереть, и кому будет хуже, еще неизвестно.

К вечеру бык сдался, повозку тянул, точнее, повозку тянул Следопыт, а его тащил Спас, я шел впереди. Впрягать в нее опасались, вдруг понесет.

Двадцать третий день. Уже все привыкли к медведям, они шли рядом, и мы своей дорогой. Своей ли? Следопыт с трудом находил стоянки воинов того племени, а уйти на разведку невозможно. Хорошо попадались зарубки на деревьях от клинка. Но медведи не давали более детально обследовать территорию, найти путь прямее и свободный от завалов. С телегой везде не пройдешь, приходилось разрезать выворотки. Один раз пришлось возвращаться, уперлись в болото, хорошо, недалеко ушли от края.

Вечером приняли решение избавиться от гостей. Мясо закончилось, нового не настреляешь, хлеб оставили на тренировку быка. На Спаса возлагали большие надежды, да и свыклись с ним.

Разложили большой костер из сена и сухих веток, но не поджигали, расставили проволоку пониже на гибких ветках. Все остатки прокопченного мяса побросали в лес с одной стороны костра и немного возле проволоки. Тактика Зверобоя сработала, ведь и медведи голодали, следуя за нами. Донжуан, взяв клинок, вышел за проволоку и громко стал кричать и кидать поленья в темноту. Медведей долго ждать не пришлось. Они, как и положено, подбирали мясо. Старый бросился к воину, тот отскочил в бок и резанул в брюхо. На рев медведя выскочили остальные. Так как костра не было, только один факел, они ринулись в бой. Донжуан шустрый малый, в два прыжка был возле проводов, ловко кувыркнувшись через голову, перескочил ее, еще немного и… подранок придавливает его всем весом к земле. Но воин успевает развернуться и подставить клинок вверх острием рукояткой в землю. Медведь со всего маха ложится аккурат на него и закрывает всего с головой, замирает. Я чуток опоздал, пока разжигал костер, не успел раскрутить жужжалку на большие обороты. Когда длинная проволока, скрутить с места вал очень трудно, а раньше раскрутить нельзя, мог вспугнуть зверя, Зверобой за это убил бы меня. Медведи, проскочив проволоку, бегут к центру. Спас, не зная нашей уловки, выставив рога, рванул навстречу. Запалив огонь, я лихорадочно приступил к кручению ручки.

Как я не завидую медведице, на которую неслась громадина мускул, она пригнулась, чтобы проскочить под ноги, но Спас еще ниже опустил голову (старый вояка, повидал много на веку) и, зацепив рогом, опрокинул медведицу на спину, затем резко развернулся на пол-оборота, упал боком на нее, придавив своим весом к земле. Это ей хватило с лихвой. Два остальных помоложе, испугавшись огня, притормозили на проводах. Следопыт и Зверобой добили их стрелами, если, конечно, надо было, укус жужжалки для них был смертелен, а стрела не всегда могла пройти сквозь толщу жира и поразить важные органы. Зато Спаса было не остановить, он, подцепив свою жертву рогами, подняв над головой, носился, ревя на всю округу, как будто говоря: «Смотрите, какой я герой, бойтесь меня».

– Да, видела б его теперь зубрица, приняла бы назад в стадо, – вылезая из-под медведя, пошутил Донжуан.

Все дружно рассмеялись.

– В такого ударить, что в скалу, себе дороже, – Добавил Следопыт.

– Нам можно и на охоту с ним ходить: и шкуру сразу снимет, и мясо разомнет, – вставил Зверобой.

– На свидание можно отправить, и подарок знатный имеется, – не унимался Донжуан.

Всем было очень весело, пострадавших нет. Герой наш еще долго ревел и топтал медведя. Мы развели хороший костер жарить мясо, которое само к нам пришло, сами виноваты, не надо было докучать нам. Жаль оставлять трофеи, столько мяса хватит на все село на неделю вперед. До утра трещал костер, запах разошелся на всю округу, но хищник, учуяв, чье это мясо, обходил стороной. Взяв последний кусок хлеба, подошел к Спасу, угостил, погладив морду, прижал к себе, он довольный только сопел.

Утром, погрузив на телегу мясо и шкуры, двинулись в путь. Утомленные борьбой и сохранением припасов, мы еле переставляли ноги. Следопыт ушел вперед, разведать дорогу. Зверобой упорно держался за телегу и за зубра. Больше всех повезло Донжуану, разлегшись на повозке, дремал, делая вид, что придерживает провизию. Я, как всегда, шел впереди, уговаривая нашего героя желудями, хлеб закончился. За привалом Донжуан предложил привязать к повозке веревку и протянуть под ошейник, а самому идти рядом и придерживать второй конец веревки, если что, просто отпустить ее. После боевого крещения Спас стал намного спокойней, он и не думал уже вырываться, уходить от нас, шел спокойно, не замечая, что тянет повозку, на которую уселся я.

Двадцать шестой день. Следопыт, вернувшись из разведки, доложил, что селенье в дне перехода. Спас уже был впряжен в повозку, как положено, посреди, но веревки на всякий случай вязали слабо, узлом с бантиком, сами восседали на повозке, а впереди шли по очереди. В село решили зайти утром, чтобы не перепугать нашим обозом.

Ночью снова не спалось, кто-то рыскал вокруг, бык вел себя очень агрессивно, фыркал и тихо ревел. В лесу мелькала иногда тень очень крупного зверя. Весь заготовленный хворост догорел к полуночи, посчитали, что у села спокойней будет, собрали маловато. Правда, все обошлось.

Утро выдалось спокойное. Запрягши Спаса, двинулись в село, меня снова отправили вперед, а сами, смеясь, расселись на повозке.

– Ты помоложе будешь, вот и почет тебе идти впереди.

– Да и Спас тебя уважает.

– Ты возьми веревку, привяжи к рогам, и пусть думают, что ты все тащишь.

Так они дурачились надо мной, пока не вышли из леса. На подходе к селу тропа стала песчаная, каменистая, и я решил согнать зло на своих обидчиков. Оторвав ветку, я потеребил морду зубру и сам побежал в сторону села. Бык не любил этого и принял это за игру, рванул за мной. Я, весело смеясь, несся что было сил, бык не отставал, так же азартно ревел. Но что творилось на повозке, это что-то, вещи, шкуры, мясо и люди – все смешалось в кучу. Повозку трясло, подпрыгивала на ямках, камнях, корнях деревьев.

– По-по-подож-ди.

– Не-не спе-ши.

– Повоз-ку-ку раз-раз-лома-ешь-ешь.

Слышно было сзади. Только задорный и звонкий смех Донжуана подбадривал меня.

Со стороны села выглядело все наоборот. Представьте себе картину. Впереди убегает мальчик, за ним, ревя, несется громадина зубра, а завершает это какое-то нагромождение, тянущееся сзади в облаке пыли, из которого несется отборный мат вперемешку с задорным смехом, взлетающее вверх на каждой кочке, после себя оставляя длинный густой шлейф. Вот с таким гиканьем мы влетели в центр села, когда пыль развеялась, нас окружало немногочисленное население. Мы, довольные, (может, кто и нет, я уж точно был доволен), пыльные, стояли, улыбаясь, только зубы блестели. Я сразу узнал того воина (ну почему я забываю знакомиться?), что приходил к нам, подошел к нему и обнял. Напряжение спало. Толпа загомонила, с опаской озираясь на Спаса. Он был немного неспокоен после пробежки, да и людей так много видел впервые. Я попросил принести хлеба для него.

Вскорости пришел их старейшина. Седой старик с посохом в руке, наверное, давно перешел столетний рубеж. Мы чинно поклонились и представились, кто и откуда. Он также сделал низкий поклон.

– Волхв Старомир. Я очень рад вашему визиту. Еще более тому, что есть еще селения с умными людьми.

Вперед вышел Следопыт.

– Наши старейшины решили не ждать вашего визита по весне и отправили нас к вам, чтобы отвезти вам изделия из железа, в которых вы так нуждаетесь.

Волхов и все жители стали подходить к повозке. Я быстренько отвязал быка от повозки, чем обрадовал его, и тот, долго не думая, убежал в поле. Старец долго осматривал повозку и причмокивал от восхищенья. Донжуан, чинно сидя на повозке, достал сверток и хотел вручить его Старомиру, но передумал, слишком тяжел был для него, отдал рядом стоящему воину.

– Прошу к шалашу, Ярик, принеси поросенка да поставь на вертел, видишь, гости с дороги притомились, – отдал команду волхв.

– Спасибо большое за приглашение. Поросенок это лишнее, распорядитесь, пожалуйста, у нас здесь много мяса медведей, пусть заберут, – Предложил Зверобой. – Чтобы не испортилось понапрасну.

– Хороший поросенок лишним не бывает, – бросил шутку Донжуан.

Все были в шоке, когда стянули с повозки ткань. Там была настоящая гора мяса троих медведей, слегка прокопченного, четвертый на рогах уж очень сильно пострадал.

– Ну ни фига себе! И как вам это удалось, не везли ж вы это из села всю дорогу? – не выдержал воин, держащий сверток.

– Потом, потом, идемте туда, – сказал волхв, указывая в сторону скал.

Там у них разводился костер, а вокруг лежали плоские камни.

– Это у нас летнее место для еды. Здесь мы обсуждаем прошедший день и планируем последующие.

Когда расселись, начался долгий и нудный разговор про дорогу, как мы их нашли, про жизнь в селеньях, чем и как отличается. Чем промышляем, как охотимся. Выяснилось, селенье их здесь основательно обосновалось недавно – года три, пришли они от моря.

– Зимы там стали очень суровы, и живность ушла оттуда. Здесь встретили старое знакомое племя старца Вольфа земля ему пухом, оно обосновалось невдалеке, небольшое полудикое селенье в двух днях хода. Сейчас после общения с ними они многое переняли у нас, теперь подумываем объединяться. За наше отсутствие в четырнадцать лет оно сократилось до тридцати пяти человек вместе с детьми, но больше женщин, и нас семьдесят шесть. Будем уже крепче стоять на ногах.

– Да, вот еще, разверните сверток, посмотрите, что мы вам привезли, – сказал я. – Это вас еще больше защитит, и легче прокормиться будет.

После моих слов воин опустил тяжелый сверток на землю и развернул его. Сразу достал топоры, затем ножи, один сразу примерил к себе, глядя на Старомира, тот кивнул головой, и нож в мгновенье ока повис на груди. Вроде и нож был с полметра, но на волосатой груди он казался медальоном. Последним достал пилу. Долго крутили в руках, не понимая, что это за орудие.

– Это пила, для распилки деревьев, – подсказал я, показывая, как надо, отпилил кусок сука, торчащего из костра.

– А ты, наверное, будешь внук Мастера Сталь?

– Да.

– Спасибо тебе за лук, это очень хороший подарок. Им Ярик (во! теперь буду знать, как зовут молодого воина) столько дичи приносит, что стали впрок заготавливать, складывать в землянку на зиму.

– Но как? Сушеное мясо долго в земле отсыреет и не сохранится, только в мороз можно, – удивился Донжуан.

– У нас на море есть место, где можно брать соль. Просоливши мясо, храним его целый год. Правда, у нас уже она на исходе, придется еще раз отправлять воинов, чтоб зиму пережить.

– Соль, соль – это такая красная и горькая на вкус? Да она хранит продукты, но вкус отвратительный, – осведомился Зверобой.

– Ошибаешься, наша соль белая и вкусная, – заулыбался старец.

– А далеко ли туда идти? – спросил я.

– Если идти налегке, дней десять.

– Это он придумал повозку и быка приручил, – вставил не к месту Следопыт, хлопая меня по плечу.

– Я вижу, этот отрок умен не по годам, – помолчавши, добавил. – У него великое будущее, он увидит звезды.

Переспрашивать никто стал, звезды мы все видим и сейчас.

– Мне Ярик говорил, что вы собрали много железа, – краснея, произнес я.

– Да, оно лежит за последним шалашом, Ярик покажет тебе.

– Покажите лучше нам вашу соль, – попросил Донжуан.

Маленький мальчик, слушая нас, сорвался с места и вскорости принес горсть белого, словно песок, порошка. Донжуан осторожно положил крупицы в рот и, широко улыбаясь, зачавкал от удовольствия.

– Так сколько, вы говорили, надо идти туда?

– Десять дней, глухой что ли? – рявкнул Зверобой.

– Хорошо!

– Что хорошо?

– Мы съездим за ней, на Спасе будет в два раза быстрее, да и больше привезем, хватит на всех.

– Нет, мы должны вернуться до зимы домой, да и дожди пойдут, можем застрять здесь.

– Не будь занудой. Мы приехали сюда раньше, чем предполагалось, да и назад поедем на Спасе уже по известной, расчищенной дороге. А здесь останется наш Р… гм… Эйнштейн, – Сказал Донжуан, глядя на меня. – Он за это время соорудит телегу побольше, чтоб и металл, и соль смогли влезть, и самим подъехать.

– Это правильно, соль, как и хлеб, поможет пережить зиму, – добавил волхв. – И еще я хотел просить вас задержаться на три дня, ваше чудо хочу показать волхву из соседнего селенья, я уже послал за ним.

– Значит, делать будем так, мы едем за солью, раз так она важна, Эн… Эн…

– Эйнштейн, – шепнул Донжуан.

– Да, Эйнштейн изготовит телегу, а то после недавней скачки наша развалится на обратном пути. Ты, Донжуан, останешься здесь помогать. Хоть немного отдохну от тебя, – закончил речь Зверобой.

На том и порешили.

Походы, походы …

«Когда человек смеется, жизнь продолжается»

За день подремонтировав телегу, немного увеличили кузов, Зверобой, Следопыт и еще два воина из селенья двинули в путь. Но возникла проблема: Спас, видя, что нет меня, вернулся назад. Пришлось отложить поездку на следующий день. Вечером Зверобой, чтобы хоть как-то отомстить быку, который приставал ко всем, прося хлеб, взял щепотку соли и вместо хлеба сыпанул на язык. Спас фыркнул, закатил глаза.

– Ну все, буду врагом номер один, – вслух произнес воин.

Бык, открыв глаза, стал лизать своим шершавым языком ему руки. Зверобой прятал их за спину, поднимал над головой, но зубр упорно норовил их лизнуть еще и еще. До самой ночи Спас преследовал его, ни на шаг не отступая, это решило все проблемы, и наутро, взявшиостаток соли, воины ушли за добычей. Жужжалку брать не стали, с ними пошел саблезубый тигр. Он остался один в селении, не смогли два самца жить вместе, это он тревожил нас во время последнего ночлега. Недоволен был только Спас, он все время норовил сразиться с ним. Тигр, напротив, чувствуя, что трогать его нельзя, находился всегда в стороне и при любой стычке убегал прочь, хотя завалить зубра, думаю, смог бы легко (хорошо воспитанный мальчик).

Мы с Яриком, подключив еще пару воинов, спилили огромное дерево, изготовили из него два колеса и четыре про запас, а то, пока ехали сюда, пришлось по дороге менять, искать подходящее дерево, на что тратится много времени. Затем перебрал металлолом, часть пришлось оставить, сильно проржавел, да и на первом месте стояла потребность в хорошей крепкой стали.

Через три дня в селенье мне стало скучно, в отличие от Донжуана. Он днями напролет только и ошивался возле девок. Везде был слышен его задорный смех, не смолкавший целыми ночами. Дело в том, что по негласному закону, продиктованному природой, во избежание вырождения рода требовалось постоянное обновление генов, которые мог дать только посторонний индивид, дать здоровое крепкое потомство.

Так как Зверобой и Следопыт ушли, я еще молодой, да и балагурить не умею, вся эта «миссия» возлегла на Донжуана. Все мужья понимали это и с терпением относились к происходящему. Волхв подшучивал:

– Через пару лет, когда заговорят родившиеся дети, это будет самое веселое племя всех веков, может, придется убегать в лес в поисках тишины.

В одно прекрасное утро я обошел все село и окрестности. Племя расположилось удачно, на небольшой возвышенности, которая имела по центру прогиб. Землянки вырыты во впадине, а в центре разместилась площадь, одна сторона холма опускалась к лесу, открывая проход в селенье. Вокруг колосилась дикая рожь, вперемешку с капустой. Отыскав на взлесье морковку (очень я ее люблю), направился к волхву.

– Доброе утро, – низко поклонился я.

– Утро доброе, что привело ко мне, юноша?

– Ярик говорил, что вы собирали железо в долине предков, она находится недалеко. Разрешите сходить туда с Яриком.

– Зачем ты хочешь рисковать жизнью? Металла достаточно, повозка не выдержит, да и соль еще будет.

– В прошлый раз ваши воины принесли дивную вещь.

Я рассказал все про жужжалку, про книгу деда. Как по картинкам изготовили пилу, телегу, а еще ранее дед построил печь для ковки железа.

– Так ты можешь понимать картинки древних?!

– Да, некоторые из них мне понятны, да еще мы с мастером Сталь определили, что знаки в ней – это записанная речь, только сколько я не пробовал подобрать звуки, все напрасно.

– В те далекие-далекие времена, как гласит легенда, каждое племя говорило на своем языке, если ты заметил, наш говор также отличается, только древние смогли прийти к общему. Вероятно, тебе попала книга из самого древнего времени.

– Вот и дед говорит, что нарисованы люди древние из древнейших, как мы теперь, история повторяется по кругу!

– Да, история повторяет бег по кругу, мудро говорит твой дед.

Долго еще молчал волхв, смотря перед собой. Я боялся прервать его раздумия.

– А ты знаешь, что означает твое имя?

– Не-а, – помолчал, добавил. – Это Донжуан придумал на ходу, меня Рыжиком зовут, а наш старейшина сказал, оно детское и чтоб я придумал себе новое достойное, вот он и выпалил, что взбрело в голову.

– По легенде, Эйнштейн жил в далеком прошлом, и он открыл тайну, по которой живет все живое, и с его подачи началось бурное развитие цивилизации, особенно полеты к звездам.

И снова замолчал.

– Ладно, я буду думать то, что ты сказал.

Мне ничего не оставалось, как уйти, оставив старика в раздумьях. К вечеру к шалашу Ярика, я там временно жил, пришли волхвы, попросились войти.

– Покажи, пожалуйста, свою жужжалку, – сказал Старомир.

Я быстренько достал и продемонстрировал ее в работе. Всех позабавило, когда щипало их за руки, а Ярику крутанул посильнее, и он отлетел в угол.

– Да, я думаю, надо его отпустить в долину, – пробасил молодой волхв Самурай из соседнего селенья. – Круг развития не разорвешь, так устроена Вселенная, лучше, если оно пойдет по спирали.

– Раньше начнется восхождение, больше шансов будет не повторить прошлое, когда оно не забыто, пока видно на горизонте, – добавил Старомир. – Завтра с утра отправишься в путь с Яриком и еще двумя воинами, возьмете малую повозку, которую сделают вам за ночь. Собирай то, что посчитаешь нужным, металл мы соберем и сами.

– Запомни, ты начинаешь прогресс нашей цивилизации. И каким оно будет, во многим зависит от тебя, – добавил седой старец Ермак.

Дневной переход нас сильно утомил. Дорога была тяжела. Камни лежали россыпью, тачку легче было нести на плечах, чем катить. Чтобы сократить путь, мы пошли через болото, переплыли небольшую речку, вышли из леса и оказались возле огромного озера, я в жизни не видел такого (правда, дальше своего селенья никуда и не ходил). Другой берег терялся вдалеке за дымкой тумана. Волны тихо накатывали на берег, усыпанный мелкой галькой. Огромная рыба, выскочив из воды, пролетела метров пять, плюхнулась, подняв стену брызг. Затем поднялись на взгорок, и предо мной открылось диковинное поле, было оно ровное, совсем как зеленое озеро, ни бугорка, ни ямки, даже кусты росли очень редко. Если смотреть с холма, оно казалось колесом, таким же круглым. Остановились на ночлег, ночь выдалась жутковатая, не было слышно а ни шороха, ни крика филина, даже мелкого зверька, полная тишина.

Утром, спускаясь в долину, пройдя несколько метров, я наткнулся на что-то, что внутри меня перевернуло. Меня вдруг затошнило. Передо мной лежал человек. Он лежал в прозрачной оболочке, как котенок в последе. Правда, за столько лет мягкие ткани разложились на солнце, но так как его кокон был прочен, эта жидкость не испарилась, а превратилась в холодец, обнажив местами кости, а местами покрылся плесенью, да и та умерла за столетия. Я с трудом смог сдержать себя, отвернувшись. Пошли дальше, но такие люди попадались довольно часто. Я вспомнил слова Светлича: «Их неприступные искусственные кожи сгубили своих хозяев. Магическая защита исчезла, оставив их умирать так жестоко».

Постепенно мы подошли к центру долины, здесь был вход в пещеру, сделанную, несомненно, людьми. Запалив факелы, спустились вниз, на удивление сырости не ощущалось, было сухо и прохладно. Трупов здесь не было. Проводник, проходя развилки, рисовал стрелки на стене, чтобы не забыть дорогу обратно. Вот, пройдя несколько метров, вошли в огромную комнату, здесь валялось непонятно что, куски железа, еще какой-то материал, гладкий на ощупь и хрупкий. Я брал всего по чуть-чуть и просил относить наверх.

Все подземелье построено очень просто, коридоры расходились лучами от центра, в них по бокам размещались комнаты. Периодически коридоры пересекали другие, которые шли по кругу и соединялись в кольцо. Ближе к вечеру в дальнем коридоре Ярик наткнулся на диковинный труп. Во всем подвале, что успели обследовать, это первый, и он не походил на ранее виденные, он был не прозрачен. Осветив всю комнату, пришли в ужас, в нишах стен в два яруса стояли точно такие. Немного отойдя от впечатления, внимательно осмотрев существ, пришел к выводу, что «это роботы, созданные людьми, чтоб работали за них» – промелькнули в голове слова старейшины. С трудом все вместе мы чуть выволокли одного наверх. Стемнело. Идти в лагерь, натыкаясь на «холодец в упаковке», было очень омерзительно, но и ночевать на кладбище духов никто не хотел.

На следующий день, пока разобрали все вещи, что принесли, солнце поднялось высоко, на небе ни тучки, несмотря на глубокую осень и близость озера, припекало здорово. Шедший впереди воин немного осмелел, стал оттаскивать «мешки» в сторону, чтобы снова вечером не натыкаться. Подойдя к отверстию пещеры, остановились, как вкопанные: робота не было на месте, а вход в подвал закрыт железной полированной плитой, в которой отражались мы все с перекошенными рожами. Нас охватила паника, духи предков забрали робота и закрыли вход, что есть силы бросились бежать назад. Отдышавшись в лагере, немного успокоились, стали соображать.

– Это робот как-то ожил и закрыл дверь, – предположил я.

– Может, как мы выращиваем зерно, так и древние люди вырастили их, – сказал Ярик. – И они, как растения, питаются солнцем и водой, я слыхал в легендах Старомира.

– Верно! Надо сходить туда и поискать его, – взбодрился я.

– Не-е-ет! Я туда не пойду. Еще «мешки» начнут оживать, – испугался один воин.

– С духами я не намерен воевать, – подхватил другой.

– Сваливаем отседа.

– Истина, сваливать надо.

– Нет. Если вы не идете, то я пойду один. Ярик, ты со мной?

– Не, я не пойду, духов нельзя тревожить, – ответил Ярик. – И ты не ходи, не гневи их.

– Завтра уходим назад, – подхватили воины.

Проснувшись раньше всех, я решил идти один. Утро выдалось пасмурное, моросил дождь, когда спустился с холма, дождь внезапно прекратился, а на средину долины падал луч солнца. Вот и центр, возле входа заметил движение человека, оно было неуклюжее, медлительное. Все внутри похолодело, сердце готово вырваться из груди. Неужели и вправду неприкаянные души умерших бродят здесь? Собравшись с духом, подошел ближе, в лучах солнца блеснул металл, это оказался робот. Вместе с тревогой наступило облегчение – что не духи. А роботы, построенные людьми, не должны быть агрессивны.

Ускоряя шаг, думал, что сказать в первой встрече с могучей частицей цивилизации древних людей (какой-то каламбур получается), это немного меня подбодрило. В это время существо оглянулось на мое приближение и, застыв, полетело в пещеру, послышался звон металла, и с гулким скрежетом закрылся вход. Вот и все, контакт не состоялся.

Возле входа лежал «мешок», в области шеи торчало какое-то колечко, я осторожно потянул его к себе, чтобы разглядеть поближе, и… Мешок развалился пополам, все содержимое вывалилось наружу, а так как там собрались газы, то его содержимое взорвалось и окатило меня. От неожиданности я закричал, кругом поднялась такая вонь, что стало выворачивать меня наизнанку. С трудом справившись с собой, побежал на озеро. Залетел в воду, долго мылся, не обращая внимания на холод. Запах казалось, проник в меня во все части тела.

Успокоившись, вернулся в лагерь – никого?! Ушли без меня, тачку забрали с собой. Наверное, услышав крик, решили, что я погиб. Уходили спешно, оставили мой мешок, а может, и специально. Что делать? Догонять или остаться?

Я присел в раздумье:

в мешке есть немного еды (на пару дней хватит);

два дня пути, нет лука (можно и поголодать);

диких зверей нет (можно и остаться);

робот сам избегает меня (значит, не убьет);

любопытство!!!

Все, остаюсь. Закинув походный мешок за плечи, пошел навстречу судьбе. На подходе к пещере рос карликовый куст, возле него и за ночевал. Правда, так и не уснул. Тишина сильно угнетала, наводя на страшные мысли.

Рассвет. Снова тишина. Непонятно, почему, но возле входа в пещеру тепло, и всегда светит солнце. В небе средь туч образовалась дыра, и лучи ласкового осеннего солнца согревали меня. Так просидел в засаде до обеда, все та же гробовая тишина. Робота сегодня не было.

Надоело. Прошелся по долине. «Мешков» было очень много, лежали они по-разному, но в основном кругами, как годовые кольца в деревьях. Точно так же, как в подземелье коридоры, осенило меня. Я стал лихорадочно обшаривать место вокруг трупа вплоть до следующего, нашел кусок провода, торчавший из земли. Потянув за него, я с легкостью извлекал его, очерчивая большой круг, затем он ушел в землю. Раскопал землю и наткнулся на полированный камень в подземелье.

– Точно так, как ты ставишь свою жужжалку, так и здесь лежат по кругу провода, – проснулся внутренний голос.

Да это был город древних. Когда пропала магическая защита, исчезли и виртуальные дома (понятия не имею, что это и с чем едят), умерло населения от удушья, ведь их искусственные кожи закрывали всецело. Интересно, как они дышали, кушали, а главное справляли, нужду, не ходили же они, наложивши полные штаны? Да и с девчонкой поразвлечься как? Все-таки должны снимать, я же расстегнул один, почему они сами не смогли?

Пятый пункт снова преодолел все. Не спеша, присел возле полного «мешка», стал рассматривать, возле шеи не было никакого колечка, да и вообще оболочка была без дыр, швов, только возле… там внизу, точка немного другого цвета. Сама оболочка была бесцветна, на ощупь повторяла тепло и нежность тела. Было очень противно, но привык («человек не блоха ко всему привыкает» – также из древней мудрости). Нажимая на эту точку, думал, раскрою, но нет, она не поддавалась. Все, решил, вернусь к тому, у входа. «Пацан сказал – пацан сделал (н. м.)»

«Мешок» лежал на месте, вонь прошла, желе впиталось в землю. Осторожно подняв за «ногу», высыпал остальное содержимое и направился к озеру. Мылся он очень легко, достаточно было погрузить в воду. Оболочка была идеально прозрачной, не оставила никакого запаха, колечко возле шеи отцепилось с небольшим усилием, оставив на месте темное пятнышко.

– Ага, значит, темное пятнышко, – снова проснулся собеседник.

Вернулся назад, вход в пещеру не открывался, заметки, сделанные мной из сухой травы, лежали на месте. Немного перекусил, стал рассматривать колечко, оно легко наделось на палец, сверкая на солнце лучами радуги. На нем был бугорок, если нажать на него, появлялась спиральная игла. Нажал им на темное пятнышко оболочки, ничего не произошло.

– Обломайся, оно ни при чем, – возразил я себе.

– Но все же…

Да здравствует пятый пункт! Вскочил на ноги, побежал к полному «мешку» и с размаху надавил кольцом в тёмное пятнышко. Снова все повторилось. «Дым, вонь, огонь». Нет дыма, и огня не было, но зато, облитый содержимом, я несся к озеру волоча пустую оболочку. По дороге весело поливая траву только съеденным содержимым своего желудка. Настроение было приподнятое – сам в дерме, но улыбка до ушей. Зачем они мне, я не знал, просто хотел показать деду.

Закончился еще один день. Ночь, луна и тишина. Снова рассвет. Оставаться причин уже не было:

еда закончилась (настрелять негде, да и нечем);

два дня пути (дотянуть бы ноги голодным);

звери не беспокоят (скучно);

робот не появлялся (наверное, знает, что я здесь);

любопытство (в подземелье не пускают, наверху уже не интересно);

Напоследок нарвал проводов, как поднять. Возле каждого «мешка» они лежали кругами и образовывали кольца вокруг центра «города». Положил оболочки в мешок, странная вещь всё-таки, освободившись от содержимого, они сжались до малых размеров, как на младенца, и места не заняли, можно спрятать в кулаке.

Обратный путь прошел тяжело, через болота. Речку переплывал по несколько раз, перенося проволоку. Ночь сырая и холодная, не то что возле входа, не давала выспаться. В селенье добрался ближе к вечеру. Своим появлением перепугав половину населения, особенно когда малыши закричали «дух идет». Тогда я понял, что могли наговорить воины про духов, схвативших меня.

Через день я слег. Меня бил озноб, то бросало в жар, заставляя желать снять с себя кожу, то холод, от которого не чувствовал тепла огня. Три дня лихорадило, волхв поил травами, читал заклинания и гонял духов, пока я не уснул, как в бездну провалился.

. . .

– Ну наконец-то очнулся, – вздохнул Следопыт.

– Заставил нас поволноваться, – добавил Зверобой

– Как мы тебя повезли бы и что сказали бы деду, если бы не довезли?

– Засолили покрепче, надеюсь? Соли много привезли. Ладно, все позади, просто пока проволоку переплавлял через речку, пришлось пять раз плыть туда-обратно, – ответил я.

– Конечно, умник, мудрец такой! А привязать кусок и перетянуть на другой берег слабо?

– Молодой и глупый, не быть тебе Эйнштейном, – засмеялись радостно.

– Ладно, хорошо, что не духи схватили, – и снова смех.

Зашел волхв Старомир. Все притихли.

– Так, кажись оклемался. Покормить не забыли гоготуны? Вам лишь бы поржать.

– Да он только и очнулся.

– А ты рассказывай, что приключилось, какую хворь принес с собой?

– Да это он реку … – начал было Следопыт.

– Цыц! – рявкнул волхв. – Не тебя спрашивают.

Я рассказал все по порядку, что видел, как дернул колечко, про робота, про переправу, как таскал проволоку. Не сказал только про комбинезоны людей, что взял с собой.

– М-да, ты мог простудиться, а мог и заразиться от трупных останков. Ну, думаю, обошлось, а тех трусов, что тебя бросили, я накажу.

– Не надо, это моя вина. После ожившего робота и моего крика никто не ступил бы туда, не зная, что случилось, еще и отмывался очень долго, спасибо, оставили мой мешок, а то пришлось бы догонять их.

– Значит, еду оставили, а сами наутек. Тем более накажу, – смягчив свой гнев, заулыбался старец.

– Жаль, что в подземелье нельзя больше спускаться, а то наверху, кроме проволоки, ничего нет, – с грустью добавил я.

– Хватит и этого, еще лучше, чтобы не открывались совсем, любая вещь может принести как добро, так и зло. Вот нож, например, или лекарственные травы, стоит немного переборщить, – задумчиво произнес волхв.

Помолчав немного, добавил:

– Есть древняя присказка: граната в руках обезьяны.

– А что такое граната? – перебил я.

– Не знаю. Наверное, самое страшное что-то.

– А обезьяна?

– Это ты, несмышлёныш. Хватаешь все, не зная, к чему могут привести последствия.

– Светлич говорил, что это плод, который стреляет семенами в разные стороны, все разом, а обезьяна лохматое чудище, которое знает, где их брать, она их носит недозрелыми и бросает в жертвы, убивая всех, иногда и себя, если плод перегрелся в руке, – предположил Зверобой.

– Интересная трактовка, мне дед говорил, что это высушенный кал огромной обезьяны, который при ударе взрывается как, гриб-дьмуховец, а сама обезьяна грызла камни для пищеварения, отчего в кале прессовались мелкая галька, – окончил Старомир и ушел, глубоко задумавшись сам над своими словами.

На меня также навалилась тревога. Наше гробовое молчание разрядил вошедший Ярик.

– О, ожил. Ну слава богу. Что с тобой было?

Все как по команде дружно засмеялись.

– И он туда же. Начинай снова свою сказку Эйншейн.

– Нет, хватит, теперь ваша очередь, как ваш там поход за солью, Спас не подвел?

– О, не хватало нам Донжуана, он лучше нашего рассказал бы.

– Столько хохмы от Спасителя твоего.

– Да и сам бы он добавил бы чего, – наперебой загомонили все разом.

– Короче, – сказал Следопыт. – Приехали туда очень быстро.

– Да я только успевал бежать впереди с солью. Спас чуть не задавил меня, когда я споткнулся о корень, – вставил Зверобой.

– Гордись, бык молодец, никого не признавал, шел только за тобой.

– Да ну тебя.

– А этот тигр, бывало, выскочит сзади. Перескакивая через куст, так шарахнет Спаса, а тот галопом на меня.

Все дружно рассмеялись.

– Да ну вас, вам смешно, а каково мне лежать меж ног громадины? А он еще поднял хвост и лепешками бросался, брызги в стороны.

Еще громче заржали мы.

– Да успел я увернуться. Только, перекатываясь, я в другие влезал.

Все, смехотерапия меня свалила, я качался по полу в судорогах, как представил себе картину, как Зверобой перекатывался, изворачиваясь от лепешек, как от меча грозного противника.

– Когда приехали туда, представление продолжилось. Спас, увидев соль (а там вся пещера из соли), стал просто грызть ее, как мы только его не уговаривали, даже на тигра не обращал внимания. Тогда поводырь натравил тигра по серьезному, и тот со всего размаху вскочил на быка и запустил когти, кусать, правда, не стал. Что там было! Спас издал боевой рев, крутанулся на спину, перекатился с боку на бок, изрядно помяв обидчика своей тушей. Тот наконец отцепил когти и треснул лапой по морде. Это был предел бешенства. У быка налились кровью глаза, из ноздрей повалил пар, еще немного – и огонь появился бы. Опустив рога, рванул к тигру, но кошка есть кошка, она вскочила на дерево и струей залила ему глаза. Озверев окончательно, зубр отходил назад и с разгона врезался в ствол, стараясь стрясти обидчика. Дерево росло на обрыве берега моря, годами подмытое водой, не выдержало натиска монстра, рухнуло вниз, увлекая за собой камни и землю, на которой стоял бык. Корни меж камней тянулись далеко от дерева, один из них хлестнул быка меж ног, и тот от боли прыгнул следом за тигром. Охладившись немного, они дружно вышли из воды, поглядев друг на друга, издали каждый свой боевой клич, умчались в лес, до самой ночи они бесились, ревя, затем пришли бок о бок, как лучшие товарищи.

– Назавтра, проехавши полдня, Спас снова повернул к соли, – вставил Следопыт. – Зверобой, взяв мешочек соли, снова шел впереди, выделяя ему по щепотке. Так прошли день. Спустя еще день его одолела жажда, всю воду выпил, бурдюки были пусты еще вчера. Спас рвался к воде, благо она была впереди. Он продолжал переть повозку, не останавливаясь, обломав колеса, потеряв немного соли, он как санки тащил, не глядя на ночь.

– Ничем нельзя было остановить этого монстра, бежал с немалым грузом до самой речки. Здесь, испивши водицы вдоволь, раздул бока, словно беременный десятком телят. Проехавши немного, Спас открыл пальбу таким фонтаном, – снова смех.

– Во-во, теперь и вам досталось, – засмеялся Зверобой. – Представляешь, поднимается хвост, я сразу понял, спрыгнул на землю, а эти зеваки еще веткой пырнуть хотели для хохмы, ну и получили свое.

– Но если бы не мы, то пришлось бы выкинуть всю соль. Мы заслонили собой ценнейший продукт, – хватаясь за живот, сказал Следопыт.

– Нет, вы бежали, как трусы, только один воин рискнул жизнью, раскинувши шкуру оленя, закрыл ею и собой соль.

– Но первый удар отразили мы.

Ржачка не прекращалась до глубокой ночи. Надорвав животы, уже собрались расходиться, только улеглись, как появился не запылился, нет, скорее, запылился Донжуан. Он предстал пред нами, как новорожденный, без одежды, весь исцарапан, не было живого места на теле. Немного отдышавшись, он продолжил смехопанораму.

– Покутил в этом селе пару дней после вашего отъезда, мне подсказал один воин, увижу – морду набью, что в соседнем селении совсем не осталось воинов, погибли, сражаясь с северным монстром, – начал свой рассказ Донжуан.

– Ну я, конечно, туда, и правда одни девицы. Вот гульнул так гульнул, разрывали на части. И вдруг вернулись мужья, они это время мамонта тянули. Чуть ноги успел унести, даже одеться не успел, гнались за мной с полдня. Тогда, видя, что не уйти от возмездия, прыгнул вбок, в малинник с крапивой. Правда не подрассчитал, малинник с крапивой оказался семечками, а вот дальше рос ежевичник, и я, держа хозяйство в руках, шагов сто ломился, затем залег. Преследователи постояли, посвистели, но за мной не полезли, – весело закончил свой рассказ Донжуан.

–А обойти они не могли?

– Не-а, я лежал в центре, да и не видели, в каком месте я залег.

– Хорошо, женилку не оторвал. Будет, за что повесить тебя в следующий раз, – уколол Следопыт.

– Пролежав так до ночи, стал выбираться, забежал я в состоянии аффекта, адреналин, во! Боли не чувствовал, а вот назад это был сущий кошмар. Кое-как раздвигая ветки зарослей, я метр за метром почти до утра выбирался. Пришел в селенье, подождал до ночи. У вас здесь такой шум, думал, что гулянка какая-то или воины ищут меня, куда мне голому, замерз совсем, а что у вас здесь приключилось, а?

– Нет, только не сейчас, завтра, а то меня точно лихорадка убьет, если не от болезни, так от смеха, – попросился я, держась за живот.

К утру, принеся медвежью шкуру, всеми усилиями размяли, отскоблили и пошили новую одежду для Донжуана, правда, ноги и руки его были похожи на деревья, где медведь точит когти, разодраны, покрылись сплошной кровавой коркой.

Еще погостив пару дней, ждали, пока я наберусь сил. Да и Донжуан залечит тело, ноги сильно опухли. Волхв прознал о проделках, в мазь добавил какую-то траву, отчего ноги и руки Донжуана стали зеленые-зеленые, а женилка и задница ярко-синие.

Отъезд. В глазах грусть, пока из шалаша не появился Донжуан, смех прошелся по толпе. Расставание сразу пошло веселей, все друг друга благодарили, мы за гостеприимство, за металл и соль. Они также за соль и металл, только перекованный.

Но больше всех внимания заслужил Донжуан, он как ни в чем не бывало расхаживал зеленым человечком, иногда в шутку пугал маленьких детей. Старомир лично пожал ему руку и шепнул на ухо:

– За всю двухсотлетнюю свою жизнь я не видел такого весельчака. Значит, человечество оживает, и злые дикарские манеры исчезают. Когда человек смеется, жизнь продолжается. Спасибо тебе огромное, – и поклонился в пояс.

Донжуан, растроганный вниманием старца, отвесил поклон до земли, оголив свой зад публике, да и не только зад. Шкуры у него были пошиты юбкой, а он привык к штанам, толпа рявкнула дружным смехом, увидев синий зад. Ничего не понимая, повернулся и отвесил поклон всей братии, готовясь произнести речь, но, видя неумолкающий смех толпы, понял, повернулся к старцу. Он лежал на земле, чуть дыша, заходясь от смеха.

За околицей Донжуан, как будто споткнувшись за корягу, снова показал свой зад, и снова взревела толпа. Уже обоз скрылся за лесом, но рогот в селении не умолкал.

Дорога домой.

На веселой ноте мы шли третий день, Спас вез уже сам. Шел быстрым шагом, рядом бежал тигр. Так проводил он нас до широкого поля, что-то прорычав, лизнув в морду зубра, повернул назад. Бык постоял немного, заревел что есть сил и рысцой побежал вперед, так расстались закадычные друзья, как-то грустно стало на душе. Все, от селения остались одни воспоминания да полная повозка стратегического запаса. Еще несколько дней было спокойно. И вот в один солнечный хороший денек (а может, и не хороший) появились преследователи, стая волков шла по пятам, внаглую подходя на расстояние выстрела стрелы. Двоих убили, но стрелы не вернуть, а идти далеко, надо что-то придумать, дать бой, силы неравны. Ночью волки, атаковав нас, наткнулись на проволоку, больше лезть не хотели. Днем, окружив кольцом, сопровождали нас. Когда отстрелили еще с пяток, их меньше не стало, Спас стал очень нервный, ревел через каждых пять минут, что в свою очередь раздражало волков, собирая всех со всей округи.

Утром следующего дня кольцо волков не сдвинулось с места, несмотря на наше движение, пришлось остановится. Как по древнейшему писателю Чернышевскому, стоял один вопрос: «Что делать?». Расставляя провода, я вспомнил про кабель из долины предков. Быстренько размотав его, предложил всем снять с его «корку». Затем его расплели и получили очень тонкие и довольно прочные нити из металла. Привязав за стрелы, сидя за ограждением, открыли стрельбу. Первые выстрелы принесли успех, три волка пали. Вернув стрелы, снова сделали выстрел, два подранка рванули в лес, порвав провода, унесли стрелы с собой, а вот третий, убегая, протянул провод по ограждению, вспыхнули искры, и волк упал замертво. Тогда, подключив второй конец нити к ограждению, стреляли уже стрелами без зазубрин и крючков на наконечниках. Это был триумф! Раненые волки падали, пораженные током, и через пару секунд лишались жизни. Мы вытягивали стрелы легко и снова отправляли в полет, поражая очередную жертву. Стая сильно поредела, отступив подальше, взяла нас в осаду. И снова вопрос: «Что делать?». Так прошел день. Снова на вой вожаков ночью пришли новые стаи. Они научились собираться вместе, когда добыча большая, и есть что делить.

Мы сидели возле костра молча, мысли блуждали и не находили выхода из этого лабиринта. Зверобой встал, потянулся:

– Так, надо идти сражаться, пока они не собрались со всей Земли, пора размять свои кости, показать силушку богатырскую, негоже воину прятаться за хлипкими стенами из проволоки.

– Они порвут нас, сил хватит, да и Спаса угонят в лес и распорют животину. Жаль помощничка, – заступился Донжуан.

– Рыжик и ты, Донжуан, останетесь, как только мы со Зверобоем ввяжемся в бой, налегке бегите домой, а затем с воинами вернетесь за повозкой. Всем не выжить, а без воды ослабнем, все равно кранты, – поддержал идею сражения Следопыт.

– Так не пойдет, – сказал я. – Если воевать, то с умом. Я предлагаю свою тактику на живца.

– За неимением других вариантов, то сойдет и эта. Живцом буду я, без обсуждений, – произнес, как отрезал, Зверобой, выслушав мое предложение. – Я по выносливее и не потею, что в нашем варианте немаловажно.

Все засмеялись. Стратегия была такова. Зверобоя сначала обмотали тканью из конопли, затем уязвимые места кожей и поверх обмотали голым проводом. Спасу сделали подгузник из медвежьей шкуры. Протянули лапы меж задних ног под живот, а вторую пару развернули по бокам и завязали веревкой на спине. Такой живот волку сразу не взять. Смастерили и намордник. Только здесь он не выдержал, стал вырываться и поломал оглобли в телеге (волки сразу встрепенулись).

– Рыжик, подключай провода, теперь и я буду роботом, работать от магической силы.

– Ты постоянно кричи, – попросил я. – Мы будем знать, живой или нет, затем выпустим Спаса.

– Громко не надо, а то волки разбегутся, – подбодрил Донжуан.

– Хорошо, как умолкну, так Спаса и отпускай. Только не забывай крутить без остановки, даже если замолчу, мне уже будет все равно, и волкам станет также все равно, – улыбнулся Зверобой. – Да не жалей, чем сильней ударишь, тем целее буду я.

На том и порешили. Взяв с собой два коротких ножа, робот-Зверобой шагнул за забор. Я покрутил ручку, Зверобой не повернулся, ток к нему не проник. Он шел навстречу своей смерти. Поравнявшись с проволокой, волки ринулись на него валом. Что там творилось, сказать трудно. Поначалу видно, как мелькали ножи, волки отпрыгивали от удара током. Зверобой упал, и волки накрыли его целиком, но из-под этой кучи был слышен злорадный смех, леденящий душу. Донжуан и Следопыт стреляли, не жалея стрел. Волки редели очень быстро. Вдруг Зверобой замолк, Спас как будто знал свой выход. А может, просто не выдержали нервы, рванул спасать друга. Легко перемахнул через проволоку, ввязался в драку. Для начала он отвлек стаю в сторону от Зверобоя. Он, как гладиаторский боец, применял свои коронные приемы, то падал на бок и перекатывался, давя убийц друга. То бил грудью, подымаясь на задние ноги и задирая высоко голову, подставляя соблазнительную шею в густой шерсти довольным волкам, затем падал на зазевавшихся, не сообразивших отпрыгнуть в сторону.

Парочка волков, оклемавшись от удара током, выскочила из куста прямо к Донжуану, тот в свою очередь бежал на выручку к Спасу, увидев своего преследователя, он с разбегу, встав на наклоненную голову быка, вскочил на спину, там обхватив за шею грызущего «паразита», свалился с ним на землю, а преследователь, не ожидая такого поворота событий, влетел на рога, Спас на лету припечатал его к рядом растущему дереву. Второго подоспевшего, мотнув головой, Спас отправил в полет. Волк, летя, как снаряд, потерявший управление, сшиб меня с ног. Пока я, очнувшись, вылезал из-под туши, бой закончился. Спас, как и в прошлый раз, бегал в лесу, гоняя подранков. Следопыт разгребал груду тел, освобождая Зверобоя. Он лежал ниц, на лице застыла гримаса от боли и веселой улыбки. Аккуратно подняв на руки, понесли к костру. Быстренько обрезали обрывки кожи и раскрутили ткань, он был почти цел, учитывая атаку десятка волков. Множество укусов, но рваных ран не было, скорее всего, он не выдержал боли и потерял сознание. Я плакал, ревел, как дитя.

– Это я его убил своей жужжалкой, я виноват. Надо было слабее крутить.

– Ты не мог, ни одного провода не лежало на теле, а вот если бы перестал крутить, итог был бы другой, – утешал Следопыт, отнимая очередной кусок ткани. – Мы бы полегли все.

– Он даже не вспотел, чтоб пробило током. Надо натереть его мазью, у меня еще осталось, – предложил Донжуан.

– Нет, только не мазь, – сквозь боль, очнувшись, прошипел Зверобой.

Все дружно закатились смехом.

Вскоре вернулся Спас, его было не узнать, морда и ноги оборваны, одна сплошная рана залита кровью, немного постояв, рухнул наземь. Здесь Донжуана никто не останавливал, сваей мазью мазал все, что можно. К утру зубр стоял на зеленых ногах и, как его лекарь, с синей попой. От повозки Спас не отказался, правда, тянул тяжеловато, мы шли рядом и помогали толкать ее, только Зверобою не разрешили вставать.

Через три дня вышли к реке, Спас совсем занемог.

– Переплыть он не сможет.

– Но нельзя его бросить, он теперь один из нас, – с испугом произнес я.

– Никто и не думает, двое уйдут за подмогой, а двое останутся здесь. Груз большой, без него все одно не свезем.

− Оставаться опасно, на этой стороне волки не родные, дикие какие-то, лучше на нашем берегу разделяться, – предложил Следопыт.

– Давайте разбивать ночлег, а то есть хочется, что переночевать негде, – сострил Донжуан. – Утром разберемся, что почем.

Я походил вдоль реки, собрал сочной зеленой травы и обратил внимание на то, что река делала небольшой поворот и была очень широка. Раз широка, значит, и не глубока. Раздевшись, вошел в воду, она обожгла леденящим холодом, но я упорно шел на тот берег, не доходя метров тридцать, ушел под воду. Вернулся в лагерь, отдал траву Спасу, он ел ее с жадностью, вокруг она пожелтела.

– Мужики, я нашел брод, там за поворотом она шире и мельче, останется тридцать метров переплыть. Думаю, Спас переплывет.

– Так у него рост повыше твоего, может, и перейдет.

– Нет, глубина резкая, порядком.

– Ладно, пойду обследую, только мяса мне оставьте, оглоеды, – сказал Следопыт.

Уже стемнело, когда появился Следопыт.

– Если эти 30 шагов не преодолеет быстро, то выбраться уже будет негде, далее крутой берег начинается.

– А что ты говорил по поводу проволоки, когда Эйнштейн тащил ее на себе через реку? Не мог привязать, перетянуть? – напомнил разговор Зверобоя Донжуан.

– Ну и?

– Завязать быку за рога. Завести в воду, мы переплываем и последние метры дотащим.

– Эврика! – крикнул Зверобой.

– А что это – эврика? – спросил я.

– Да был такой умник, изобретатель в древнейшие времена.

– Нет, его звали Архимедом, а кричал он «эврика», когда что-то получалось, – встрял в разговор Следопыт.

– Не дурите голову, его жену звали Эврика, и он звал ее к себе, когда нужно было испытать очередное изобретение. Опыты проводил на ней, – высказал свою версию Донжуан.

– Послушайте, чего ломаем головы? Мы же все равно собирались к телеге прикручивать бревна, чтобы она не тонула с грузом, вот вторым рейсом и Спаса перевезем, – предложил я.

– На телегу он не влезет, еще разломает своим весом, построим для него отдельный плот, – сказал Зверобой.

Светало. Всю ночь, да и сейчас, лило не переставая, мелкий, противный дождь. Зазвенела пила, и к обеду повозка и плот были на воде. Вначале привязали к телеге веревку, нарастили проволокой, чтобы хватило на тот берег. Все четверо дружно вошли в воду, до толкали до глубины, сбросили большой камень (заякорились) и, оставив меня, поплыли на тот берег, прихватив конец веревки. Когда доплыли, я обрезал якорь и ушел на берег до Спаса. Воинам пришлось добре приналечь, чтобы дотянуть до берега телегу. Спас ревел на берегу, прощаясь с нами, но увидел мое возвращение, протрубил клич победы. Ребята вернулись с веревкой, привязали к плоту, но Спас отказывался ступать на него. Долго уговаривали и хлебом, и солью, ни в какую.

– Давай оставим и медленно пойдем в воду, – предложил Зверобой.

Пройдя шагов двадцать, зубр не выдержал, прыжком вскочил на плот.

– Ну наконец-то, его светлость Спаситель соизволил ступить на борт речного лайнера, – крикнул я.

Сразу потянули за веревку, я шел рядом с быком, удерживая плот от сноса течением, пока не добрались до критической отметки, то есть мне по шею.

Воины вышли на берег и налегли на канат. Вот и берег близко, но то ли вес не рассчитали, то ли узел развязался, бревна разошлись в разные стороны под необычным пассажиром, и он рухнул в воду, преодолев полпути глубокого места. Река уносила его от пологого берега, бык был слишком слаб, чтобы бороться с ней.

– Я говорил, что надо еще одну за рога привязать, – крикнул Донжуан на бегу. – Да держите вы конец веревки от плота!

По берегу догнал привязанное бревно от плота, плывущее по течению, и прыгнул в воду, отвязал веревку, доплыл до Спаса и набросил ее на рога.

Зверобой первый подхватил веревку, но только смог лишь немного притормозить заплыв, подоспел и Следопыт. Мы с Донжуаном плыли рядом, поддерживая морду над водой, которая все норовила уйти под воду своими ноздрями, когда на берегу делали очередной рывок. Это не всегда удавалось, и я просто зажимал их. Пока нас придерживали с берега, течение само помогло прибить компанию к нему. Зубр лежал весь в воде, положив мне голову на колени, только по шею мы смогли его вытянуть. Пролежав довольно долго, Спас на передних коленках выполз из воды.

– Я тебя никому не дам в обиду, – гладя ему морду, сказал я.

Поддерживая разговор, зубр протрубил прямо мне в ухо.

На своем берегу решили задержаться на денек. Время прибытия мы опережали, назад шли, срезая повороты. Знали, где завалы и овраги, а где и болото. Еще благодаря Спасу, который до сих пор вез нас резвой трусцой. Дождь портил весь отдых, только нашему гиганту нипочем, поднявшись на ноги, он бродил вдоль берега, наедая бока. Следопыт ушел разведать дорогу попрямей, а Зверобой и Донжуан пристрелили лося, нашего, наших лесов. По такому случаю остались еще на другой день, залечивать раны.

Дальше дорога выдалась спокойная, родные леса нас оберегали, в селение прибыли к вечеру. Донжуан, как обычно, любил помпезность, которая сама собой рождалась у него в голове. Уговорил меня въехать в деревню верхом на зубре.

– Как на древней картинке, человек на лихом скакуне.

– Только скакун еле ноги тащит.

– Загнать рог в одно место сил у него еще хватит.

– Жаль, мази больше нет, а старая немного смылась.

– Вот еще шкуру подвязать.

– Да-да, еще соли и воды, вот компания была бы, Спас разноцветный, в трусах, на рогах Рыжик, мы в дерьме.

– Но синий твой зад никаким дерьмом не замажешь.

– Уже все прошло.

Так, подняв настроение, мы въезжали в село. Спас не сопротивлялся, спокойно разрешил посидеть на спине (чего только он уже не увидел, связавшись с нами). Следопыт шел впереди, я верхом, на повозке, водрузив на вершину металлолома колоду, восседал Донжуан, подняв над головой клинок, замыкал процессию Зверобой. На крики детворы собралось все село. Впереди стояли Светлич и Мастер Сталь.

– Я знал, что поход пойдет на пользу, – причмокивая языком от восторга, сказал старейшина. – Мастер Сталь, распорядитесь отправить гонцов к соседям, пусть все придут. Я думаю, здесь есть что посмотреть, да и послушать.

– Да, без пира не обойтись, небось, и брага уже хороша нового урожая, – с огоньком в глазах добавил дед.

Дома

После радостной встречи нас оставили в покое, дали время отоспаться. Назавтра солнце стояло уже высоко, как ударили в медный колокол (найденный в той пещере, где и книга), звон был веселым и радостным. Вскочив на ноги еще в полудреме, на ходу натянув штаны, я кинулся на площадь. Это пришло соседнее племя. Когда гонец рассказал о возвращении туристов и о приглашении на пир, то никто уже не хотел ждать утра, они шли всю ночь. И вот к обеду весь честной народ всего (ну почти всего) человечества собрался на деревенской площади. Все хотели посмотреть своими глазами на ручного «боевого» зубра, на дары, привезенные с далекого Севера.

Собрались все, и стар, и млад, это был настоящий поселок! Все подходили к повозке, тыкали пальцем в соль и, зажмурив глаза, смаковали от удовольствия, некоторые от жадности сыпали пригоршни в рот, затем плевались и бежали к корыту с водой.

– Возьмите себе по горсти, остальное разделим потом, – объявил Светлич.

Одна женщина, чтобы взять побольше, тайком засыпала себе в трусы, вот хохма была. Задрав юбку, со спущенными трусами она обтирала соль, поплевывая на руки, но, не выдержав адской муки, с криком побежала и с размаху села в корыто с водой, раздавив его внушительным задом, после она скрылась по тропе в направлении криницы.

Но больше всего всех поражал наш богатырь – Спас. Он гордо прохаживался по площади, все уступали ему дорогу. Чинно подошел к телеге, Донжуан набрал пригоршни соли и протянул быку, но не дожидаясь, пока тот слижет, приложил ее к ноздрям. Спас громко чихнул, затем, поднявшись на задние ноги, издал боевой рев. Вся площадь в мгновенье опустела, люди, толкаясь, бежали кто куда, только мы вчетвером заливались смехом. Спас наклонил голову и пошел на Донжуана, а ему только и надо было это, ступив ногой меж рогов, взбежал на хребет. Бык яростно крутанулся на месте и замер, оглядевшись вокруг и не видя толпы, прерывисто замычал в такт нашему ржанию.

К вечеру праздник был в разгаре, костры горели повсюду, на которых жарилось мясо, посыпанное солью. Брага текла рекой, соседние племена, хоть и торопились к нам, но про нее не забыли. Было принесено большое количество курдюков из бычьих желудков, да и мяса несли, кто сколько имел, ведь прокормить такую ораву пару дней как минимум чего стоит. Домашней скотины никто не имел, спешить назад не надо, так что, бывало, гуляли неделю напролет, пока воины, протрезвев, не уходили за новой добычей.

Что осталось хорошего от предков, так это приготовление браги и медовухи. Еще не столь далекие времена говорили, был какой-то самогонный аппарат, да только утеряли после набегов диких людей. Это ж надо, столько сотен лет его берегли, и вдруг раз и все, сухой закон, трезвость норма жизни, ну проклятые интеллигентишки, и сам не гам и другому не дам.

Наутро всех мучил сушняк, кого от браги, но большинство от съеденной соли, все как по команде гуськом, совершая хадж, шли к роднику. Среди всей толпы выделялся Спас, он, опустив голову и громко сопя, двигался, как танк, народ с опаской расступался в стороны. Бык долго и нахально, часто отрываясь от воды, наслаждался живительной влагой, люди, ругая его в душе, молча ждали очереди. Зубр отошел от родника и сбросил пару лепешек на тропу, которые брызгами покрыли солидную площадь, заминировав все подходы к стратегическому объекту, гордо покинул толпу. После него не раз взрывался смех, в большой толпе не всякий смог пробраться к роднику, не поскользнувшись на мине.

Ближе к обеду прибежал малец и передал мне и деду о предстоящем совете старейшин. Я был на седьмом небе от счастья, я снова иду на совет по приглашению от самого Светлича!

– Негоже воину, совершившему такой переход, идти, как смазливый пацан, – остановил меня дед. – Погодь.

Из дальнего угла, из железного сундука он достал новую льняную рубаху. Она была белоснежна, не то что конопляные (лен рос очень редко и, чтоб собрать его на рубашку, требовалось несколько лет), не всякий мог похвастать такой, только старейшины да великиевоины в них ходили, и то по праздникам. Поверх рубахи через плечо повесил куньи шкуры, скрепленные кованной пряжкой, подпоясался широким кожаным ремнем с металлическими клепками (сам делал), повесил справа нож, на ноги обул новые бахилы из рыси. В таком наряде я шел на совет старейшин, переполненный гордостью, в груди не хватало воздуха, так ее раздул. Все ровесники смотрели на меня с завистью.

Вдруг за камнем в стороне от толпы ребятишек увидел чужую кареглазую девчонку, она стояла одна, босиком, в оборванных шкурах. Пряди черных волос, как ручейки, стекали на смуглое лицо, плечи, грудь, ветерок слегка теребил их кончики, которые переливались завораживающим блеском. Откуда она? Ни в нашем, ни в соседних селеньях я не видел таких смуглых с черными, как ночь, волосами, спросить у деда я не решился. Проходя мимо, не мог оторвать от нее взгляда, завернул голову так, что не усмотрел камня под ногой и под дружный смех детворы растянулся во весь рост, звеня металлическими побрякушками. Девчонка показала зубы, взмахнув головой так, что волосы ее взлетели в воздух, как стая птиц, оголив ее юную грудь, ветерок подхватил их, и они вытянулись во всю длину, как пламя огня, летящее по ветру, она скрылась за кустом.

Дед улыбнулся, но продолжил свой путь, не останавливаясь. Я вскочил на ноги и под улюлюканье сверстников помчался догонять деда, но от назойливых острых словечек убежать невозможно, они сопровождали до самого совета.

Все волхвы сидели в нарядных хитонах, держа посохи в правой руке, а левой… левой они обычно разговаривали, точнее, дополняли речь жестами. Подойдя к своему камню, не сразу сообразил, что это тот самый. Он лежал на бугорке из мелких камушков устойчиво, не то, как прежде, шатался подо мной, что в любую минуту норовил скинуть, весь прошлый совет сидел на нем, словно пьяный. Сверху лежал кусок медвежьей шкуры, передние лапы простирались вперед, аккурат под ноги. Сбоку в землю загнан шест полутораметровой высоты, на котором было повязано крыло совы – символ мудрости, как у многих волхвов, только у Светлича сидела целая сова. У воинов стояли копья с привязанными к ним ожерельями из клыков и крыльев орла. По количеству клыков, добытых на охоте, и их размерам можно было сказать о доблести и отваге хозяина.

Дед воткнул свой посох, на котором висело небольшое ожерелье клыков и два крыла совы, уселся на камне, покрытом также медвежьей шкурой. Он не был доблестным воином, занимаясь кузнечным ремеслом, редко ходил на охоту, но был очень мудр.

Совет открыли, как обычно, говорили про жизнь каждый своего племени, о запасах зерна, стеблей конопли, где больше ходит зверь (который на мясо годен), чтобы хорошо пережить зиму. Затем дали слово более рассудительному из нашей команды Зверобою. Его рассказ занял время до самого вечера, утомляя своими подробностями, чему все старейшины особо уделяли внимание.

Как говорил Старомир: «Без мелочей не будет целого, в них скрыта правда. Громкие слова – они всегда приукрашены, пусть и немного, но дополнены ложью, это заложено в человеке самой природой. Мудрый человек по описанию мелочей может познать жизнь. Картину происходящего, людей, как будто сам участвовал в этих событиях (как сказали б в древние времена, читал между строк)».

Меня это сильно раздражало, два раза дед толкал под бок, чтоб я не дремал. Но когда зашел рассказ о походе за солью, всю мудрость и надменность как рукой сняло с лиц старейшин, все смеялись, сползая с камней на землю. Дошла очередь и до моего рассказа о походе в долину предков. Выложил все как на духу, только умолчал про раскрытие оболочки и о привозе ее с собой. В этом месте рассказа Светлич долго всматривался в мои глаза, заставляя меня опускать голову к земле, чувствовал недомолвки с моей стороны.

В конце отчета нашей группы выступил Мастер Сталь. Он поведал о походе за углем, сколь много там они нашли и какую гору привезли. Также потряс всех рассказом о сражении с дикими людьми.

…

– Солнце клонилось к вечеру, подходя уже к угольным холмам, вдруг заметили тени, копошившееся у земли, – начал размеренно Мастер Сталь. – Мы насторожились. Оставив повозку, растянулись цепью, медленно приблизились к холмам. Да, это были люди! Может, и они пришли за углем? Сердце тревожно забилось в груди, неужели еще есть умное племя? Подойдя на выстрел стрелы, услышали речь. Нет, это дикие люди, что еще более встревожило нас, они рычали что-то нечленораздельно.

Раздался детский плач, затем звероподобный крик, и в сторону отпрыгнул человек.

– Кусать меня! – заорал он и снова бросился в траву.

Все стоявшие также кинулись в то место, откуда слышен был плач. Их было четверо, ростом поди в два метра.

Мы, не раздумывая, в одно мгновенье, как по команде, выпустили стрелы. Рев, прокатившись над поляной, возвестил, что стрелы доставлены точно адресату и по расписанию. Но таких верзил ими свалить в темноте, стреляя наугад, оказалось не под силу, они остались живее всех живых. С отломанными древками ринулись к нам, оглашая жутким воем окрестность.

Мы успели выпустить еще по стреле, но уже в одного, и он не устоял, сделал два шага, упал в судорогах, хватаясь за все, что попало. А попала нога собрата, уцепившись мертвой хваткой, волочился по земле еще долго. Это сыграло нам на руку, достав ножи, разделившись по парам, атаковали их.

Мастер Сталь кинулся вперед, затем сделал выпад влево, пропуская громилу вперед, ему пришлось тормозить и разворачиваться к деду. Другой воин, работая в паре с Мастером, заранее отошел вправо и теперь, когда дикарь повернулся, выставил ему неприкрытую спину, в тройном прыжке преодолел десять метров и вонзил под лопатку свой кинжал по самую рукоять. Но не тут-то было, верзила с разворота рубанул его рукой по шее, едва не сломил ее, и пальцы сомкнулись на горле в мертвой хватке, еще немного, и кадык будет удален вместе со щитовидкой без наркоза. На мгновенье мелькнул блеск полированного металла в свете луны, клинок, описав дугу, словно молния, прошелся по руке, не ощущая сопротивления плоти, отделил ее от тела (деда работа). Напарник, задыхаясь, разжал пальцы-клещи этой твари, как на него рухнуло бездыханное тело, словно мамонт наступил ногой. В это время третий верзила, отцепившись от собрата, держа в руках громадную дубину, опустил ее аккурат на сраженного родича (вовремя он прикрыл собой своего врага). Затем, не оборачиваясь, через себя парировал удар клинка деда. Клинок вошел наполовину в дерево и застрял, покинув руку Мастера, далее дубина опустилась на камень, со звоном битого стекла металл рассыпался на куски. Кисть деда вывернулась на изнанку, мастер в падении подхватил правой рукой обломанный кусок ножа, но подняться не успел, сильные удары довбни наносились методично на невероятной скорости. Мастер Сталь был левша, поэтому владеть правой и огрызком не давало эффекта, однако, улучив мгновение, когда детина сделал шаг, став на бедро деда, и занес над головой дубину, он подрезал ему подколенный сустав, тот подкосился и прилег рядом. Дубина легла на правое плечо деда.

«Вот и все», – пронеслось в мозгу, челюсти монстра ложились на горло. Не-е-е-е, еще живем! Напарник, пришедши в себя, вылез из-под «телохранителя», сел верхом и удар за ударом короткого ножа вымещал злость на испустившем дух враге. И в это время подбежала вторая пара воинов, завалив своего противника.

Все остались целы, если не считать сильного ушиба плеча и опухшей кисти Мастера.

Подойдя к горке увидели, что в траве лежала без сознания девочка лет четырнадцати. Сбрызнули водой (это они поспешили), ожила и, не раздумывая, куснула руку воина, затем шмыгнула под ноги, свалила его, снова укусила за попу. Бить, конечно, ее никто не хотел, за что и поплатились. Пока хватали ее руками, она извивалась, как уж на сковородке, нанесла каждому по доброму десятку укусов (хорошо, не ядовита). Дед забыл про боль, наблюдая за этой сценой. Один воин изловчился, подцепил девчонку за ногу и поднял над землей, торжествуя от победы, девчонка, долго не думая, схватившись рукой за его пояс, подтянулась к торсу обидчика и укусила… Воин взревел не хуже дикого, уронив смуглянку на камни, отскочил как ошпаренный, держась обеими руками за промежность.

Уже было заполночь, как раздался взрыв смеха.

Падая на камни, она стукнулась головой и немного обмякла, чем и воспользовались воины, заложив руки за спину, связали, привязали к телеге и привели в село. По дороге веревки приходилось менять каждую ночь. Дикарка умудрялась руки продеть под зад и перенести их вперед, хотя вязали по самые локти, затем разгрызала острыми зубками кожаные ремни. Да и воин писал всю дорогу кровью, но боевые раны показать отказался наотрез.

Я думал, что весь совет на этом и закончится. Поговорили, поржали на славу и по домам, ан нет.

Поднявшись с камня, Светлич, взявши посох, вышел на средину.

– Мы все слушали грустные и веселые события, значит, мир живой, это хорошо.

Обвел всех взглядом. Выдержал паузу.

– Из всего сказанного здесь возник, я полагаю, один очень важный вопрос, и думаю, со мной все согласятся.

Пауза. Набрав полную грудь воздуха, продолжил.

– Нет, это не кучка диких людей, они просто остатки зверья, опасности не вижу. Хотя ворвись в село, когда воины на охоте, хорошего мало. Главное сейчас это Северное племя.

По собранию прокатился ропот. Все переглядывались, не понимая, племя как племя.

– Это наше будущее. Новая кровь. Нам нужны эти люди, как и мы им. Но мы находимся в лучшем положении, нас в десять раз больше, меньше морозы, нет огромных хищников. Донжуан.

– Да, старейшина.

– Я специально оставил твой рассказ на потом. Расскажи, как живут в тех племенах, ведь ты был с ними дольше всех и очень близко к народу, особенно к женской половине.

По кругу прошелся смешок. Донжуан рассказал все без утайки, даже как продирался голый через ежевичник, веселое настроение всем, и сон как рукой сняло.

– А теперь скажи, сколько воинов ты видел.

– В первом селении, куда прибыли, десятка два наберется, а во втором девять, остальные дети и женщины, – расплылся в улыбке вояка.

– Вот. Смогут ли они пережить зиму?

– Думаю, да, уже семнадцать лет выживают. К тому же, саблезубый тигр надежнее оравы воинов. Еще старейшина из другого селенья говорил, что их мамонта при хорошей засолке хватит на всю зиму, если разбавлять периодически свежим мясом.

– Вся проблема, что выживают. Почему они не объединятся? – спросил волхв.

– Вторым селом правит довольно молодой волхв, немного амбициозный, не хочет терять влияние, быть всегда первым, и с мудростью старейшин ему не тягаться.

– Это вторая проблема, – добавил Светлич. – Поодиночке им худо, а если зверь еще придет. Мы за зиму по воину теряем, а когда не было ножей и стрел, хоронили намного больше.

– У них есть свой зверь, и он показал, на что способен, – встрял в разговор я.

– На то он и зверь, тем более, самец, может и самка увести его, как волчица чужих волков уводит в засаду к своей стае. Не ужились ведь они с родным братом. За десятилетие нет хорошего прибавления под хваленой защитой, – возразил Зверобой.

– Братенник также может явиться, – буркнул старый воин, который дремал весь совет. – А он-то людей не боится. Надо послать к ним гонца, пусть они идут к нам, полей и зверья хватит на всех.

– Я им еще тогда предлагал, волхв Старомир обещал подумать, а из соседнего села отказался.

Со своего камня поднялся старейшин Радимир.

– Гонца одного не отправишь, да пока дойдет туда, да обратно все соберутся идти с детьми и женщинами, настигнет их зима. В моем племени достаточно много возмужало юнцов, есть кому защищать село, поэтому я направлю к ним четырех воинов на зимовку.

– Это гоже, – согласился с ним Лютов. – Я также подыщу парочку добровольцев. Может, и в мое село принесут приплод.

– На том и порешим, каждый от своего села выделит молодых воинов, с ними отправлюсь я сам, – ошарашил своим выбором Светлич.

– А ты че, себе старуху сам выбирать пойдешь? – подколол дед.

– Мне бы за молодежью присмотреть, чтоб дров не наломали. За всю зимовку, думаю, смогу уладить разногласия племен. Да осмотрюсь с их народом, любо будет с ними жить бок о бок или нет, а к весне предложу на соединение народов. Осталось выбрать поводыря.

– Мне кажется, с большой охотой на эту роль пойдет Донжуан, – предложил дед.

– Насчет Донжуана идея хороша. Он мне нравится. Одно пугает, чтоб не расценили наш приход как завоевателей.

– Этого точно не будет, – вскочил на ноги Донжуан. – Волхв Старомир нас очень упрашивал остаться до весны. А мы молодежь приведем, не женатых, глядишь, и семьями обзаведутся. Сам он очень стар, нужна ему замена, вот вы и подойдете, и женщину подберем, там их уйма одиноких.

– Ну разве бороду чесать, – буркнул в ответ Светлич. – Тогда последний вопрос, возникший из предыдущего. Кто будет старейшиной племени? Я предлагаю Мастера Сталь.

Все одобрительно загомонили в ответ.

– Значит, на ближайшем совете племени пусть народ примет свое окончательное решение.

– А как же вы, когда вернетесь? – спросил воин, поддерживающий огонь в костре.

– Мне в моем возрасте хватит одного перехода на север, ну а если бог даст вернуться, то отведите мне местечко возле Рыжика, я ему байки буду рассказывать о былых временах, чтоб не скучал на совете.

Прошелся легкий смешок.

– Кстати, если я не запамятовал, то на прошлом было решение сменить имя мальцу по уму и поступкам.

– Донжуан окрестил его Эйнштейном, – сказал Зверобой.

– А как сам решил?

С этими словами волхв повернулся к костру, воин возле костра, как по мановению палочки, исчез и через несколько секунд уже вновь появился возле старейшины. Светлич повернулся, что-то держа в руках, и подозвал меня к себе. Я быстро вскочил на ноги, но, увидя хмурый взгляд деда, пошел не торопясь к костру. Вроде ничего и не случилось, но внутри холодело, сердце набирало обороты, удары пульса стучали в висках, как молот о наковальню. Светлич сделал почетный шаг навстречу, вытянув руки вперед.

О, боже! В руках старейшина держал посох. Он был изготовлен из темной части рябины. Снизу окован бронзовым наконечником, затем до средины отполирован, блестел в языках пламени, далее шла винтовая резьба, заканчиваясь массивной ручкой с наплывами, чтоб рука не скользила по нему. Выше затейливый орнамент огня продолжали вьющиеся растения, как бы выросшие из хаоса, тянулись вверх, раскрывая огромный бутон в образе филина.

На меня напал столбняк, лицо стало белее молока, руки тряслись, если б не треск костра, то, наверное, было бы слышно стук пальцев.

– Рыжик, за твою смекалку, новые изобретения, помогающие нам жить, за упорство в достижении цели и раскрытие тайн прошлого, соединяющих с будущим, нарекаю тебя Видящим Времена, – немного помолчал, добавил. – Ну а в быту быть тебе Архимедом.

Видя мое умопомрачение, хотя никому нельзя перебивать церемонию, Донжуан выкрикнул:

– Теперь Эврику ему надо для опытов.

Раздался смех. Мою оторопь вмиг сняло. Я почтенно поклонился в пояс, взял посох и опустил на землю, не рассчитал, удар получился сильный, искры посыпались из бронзового наконечника.

В небе блеснула зарница, извещая о приближении грозы, знамение получилось столь впечатляющее, что все невольно ахнули. Уже зима не за горами, и вдруг гроза.

– Ого, силище! Впрямь не Архимед, а Архимаг, – опять не преминул кольнуть Донжуан.

На этом собрание закончилось, ветер усилился, было очень темно, молнии все чаще сверкали в небе. Пошел мелкий дождь, в очередной вспышке света за камнем я снова увидел девчонку, она сразу спряталась.

– Не оглядывайся да и не бойся, – прошептал дед. – Она никого еще не обидела. Даже ребенка избегает, привыкнет потихоньку, кушать, пока стоишь рядом, не возьмет.

Подходя к землянке, я мельком оглянулся, она тут же присела.

– Как ее зовут?

– Кто ж ее знает, она слова ни одного не произнесла, может, и не умеет говорить.

– Понимать-то понимает? Или совсем одичала?

– Нет, на поляне что-то кричала на диких людей.

Двор накрыл ливень, едва успели заскочить к себе. Гроза выдавала такие раскаты, что казалось, все деревья в округе разом сломались. Через минуту-другую, не выдержав внутреннего напряжения, я открыл дверь и крикнул в темноту.

– Не мокни, идем к нам, здесь тепло, – и отошел внутрь.

Девчонка не появлялась, тогда я шагнул навстречу грозе, вмиг с первого шага ливень промочил насквозь, обдав ледяным потоком (осень как-никак). Немного постояв, вытянувши руку ладонью вверх, вдруг почувствовал легкое краткое прикосновение, необузданная дрожь пробежала по телу. Осторожно, медленно взял ее руку, нежная холодная кисть дернулась, но не стала вырываться. С небольшим упорством потянул ее за собой в землянку, прямо к костру, дед успел развести небольшой огонек, подбросив сухих веток на утренние угли.

Мы оба присели, поглядывая друг на друга, с усердием растирали руки. Дед протянул дикарке мою любимую шкуру рыси, набрасывая ей на плечи. Я приподнялся и пошел закрыть дверь, но не тут-то было. В прыжке девчонка оказалась возле меня, упершись одной рукой в дверь, другой мне в грудь. Оба встали в напряжении, тяжело дыша, она как загнанный зверек, в мыслях не находила места. Разрядил ситуацию гром, он разрядился в прямом смысле, врезав в близрастущее дерево, и оно разлетелось на щепки, едва не угодив в меня огромным куском. Без лишних слов, как по команде, в четыре руки хлопнули дверью и отскочили в угол, прижавшись друг к дружке. Дед зашелся от смеха, спустя немного и я присоединился к нему. Девчонка, оскалив зубы, похоже, также улыбалась. Через полчаса мы дружно поедали зайчатину.

– Как тебя зовут? Я Архимед, – спросил я, тыкая пальцем в себя.

– Эуропа, – протяжно произнесла она.

– Эуропа, красиво, – повторил я. – Откуда ты появилась? Давно уже не было чужих племен в наших краях.

Смуглянка посмотрела на деда и тыкнула пальцем.

– Это понятно, тебя сюда привел Мастер Сталь. Где твои родители, откуда родом?

– Съели вурдалаки, – с агрессивным выражением лица, оскалив зубы, готовая съесть сама тех людей. – Там, – махнула рукой точно в ту сторону, откуда ее привели.

– Это те, что напали на тебя?

– Ага, там, вурдалаки. Эуропу на потом, – сквозь зубы процедила она. – Сначала здесь, – подняла юбку, расплываясь в улыбке (правда, тяжело понять, где у нее улыбка, а где оскал). – Я кусать.

Я от неожиданности отпрянул назад и упал на спину, лицо залилось румянцем виновника. Мало того, что мне приходилось постоянно отводить глаза с ее груди, слегка прикрытой мокрыми волосами, так еще получить фотовспышку из-под юбки. Дед до сих пор сидел молча, разрядился громким смехом.

Эуропа застыла в недоумении, затем, подхватив веселый смех деда, загоготала, как гусыня, непрерывно махая юбкой.

Напряжение спало, мастер привстал с угла и подал ей кусочек вяленого мяса, одернул юбку, строго посмотрев в глаза. Беседа продолжалась долго. Девчонка говорила на общепланетарном, но с большим акцентом.

– Что делает время и расстояния. Когда люди размножались, и пришлось тесниться, они с годами приходили к общему языку. Теперь, когда остались крохи, разделённые огромным расстоянием, по прошествии стольких веков снова теряем общий язык, – со вздохом произнес дед.

– Дед, разве можно забыть родную речь?

– Можно. Каждый человек ради забавы изменяет слова, совсем немного, другой – еще немного и так далее, вот и новое слово. А старое неинтересное отходит в прошлое, новое поколение уже его не слышит и не может передать своим детям. Вот ты, например, твои слова – тя, че, чел… Как станут говорить твои дети?

– Поэтому древние люди их записывали в книгах, которые все равно сгнили, – с горечью в голосе продолжила за деда Эуропа.

Мы с дедом переглянулись.

– Так происходит и с именами. Только Великие и дурное хорошо сохраняются в памяти.

– Это как мое?

– Да. Спроси Донжуана, он знает интересную какую-то историю о влюбленных Ромео и Джулия-эта. Но она пересказывалась не раз и с моей трактовкой не сходится.

– Расскажите, пожалуйста! – раскрасневшись, попросила Эуропа.

– Я точно ее не знаю. Это было в древнейшие времена. Жили две семьи, и сын одной влюбился в дочь другой семьи, но родители враждовали и не хотели, чтобы они жили вместе. Тогда Ромео изготовил нож с двумя лезвиями, Джулия-эта легла на перину, он приставил нож к ее сердцу и сам возлег на второе острие. Так и нашли их неразлучными в объятиях.

– Грустная история. А почему Джулию звали Джулия-эта?

– Это история умалчивает, возможно, была еще одна в селении, первую просто звали по имени, а «эту» непослушную выделяли особенно.

Эуропа ближе к полночи, как в сказке, преобразилась, превратившись из немой в настоящую тараторку. Она без умолку стрекотала, будто хотелось наверстать упущенное время. Гроза миновала, небо посветлело, забрезжил рассвет. Я и Эуропа так и уснули возле догоревшего костра.

Эуропа

(дикий запад)

Племя Эуропы находилось далеко-далеко, там, где последние лучи солнца утопали в теплых водах бескрайнего моря, окруженного высокими холмами, камни которых, сваленные в кучи, скрывались в облаках, а вершины покрывали снега. У подножия этих гор приютилась деревушка людей, промышляя рыбной ловлей. В водах Рымского моря (почему Рымского, Эуропа не знает) водилась разная всячина, рыбы, моллюски, крабы… Но рай бывает только на небесах, или «хорошее быстро заканчивается, чтобы остаться в сознании хорошим. Когда много хорошего, нас тошнит, и мы ищем еще лучшее, не замечая, что уже имеем».

Однажды после сильного шторма на берег выбросило страшное чудище, хвостатое, клыкастое, метров пять длинной с огромной пастью. Немного отлежавшись, подкрепившись морепродуктами, которых здесь в изобилии, исчезло. Через месяц приплыла целая свора, бесцеремонно расположилась на пляже. Охотники, отбив одну особь от родичей, с героическим усилием под аплодисменты всей деревни исполнили свой долг, убив опасное чудовище, незаконно занявшее место под солнцем. После анатомических разборок и последующей дегустации мясо было признано съедобным. Более того, оно обладало неповторимым ароматом луговых цветов, нежное, сладковатое на вкус, просто таяло во рту. Все посчитали, что это очередной подарок матери-природы. Было принято решение не трогать, пусть немного разведутся. Убивать научились быстро, они неповоротливы, достаточно запрыгнуть на спину и точным ударом в складку меж шестой и седьмой чешуй, немного сзади, нанести глубокий, не менее полуметра, укол копья, и оно войдет прямо в сердце. К весне они в песке нанесли столько яиц, словно манна небесная, бери не хочу. Детвора с корзинами, одни отвлекали мамашу, другие выкапывали и собирали яйца. Не все гнезда были обнаружены, и через месяц мелкие монстрики заполонили прибрежные воды. От них не было спасения, малые, шустрые, они резвились, как рыба в воде, поедая все на пути, за лето подросшие, стали кусать людей. К следующей весне монстрики достигли метровой длины и в одиночку из воды не выходили. Чтобы хоть немного их истребить, требовалось много воинов, да и смысла уже не было. Новые гнезда разорять не получалось, пресмыкающиеся окружали их кольцом и лежали, не покидая даже ради кормежки. Хладнокровным не требовалось постоянного приема пищи, рептилии смогли защитить гнезда в течение инкубационного периода, и новое потомство ушло в море. Так манна небесная обернулась происками ада. Через пару лет человеку пришлось потесниться, оставив берег, уйти в горы, в лес. Но происки дьявола на этом не закончились. Расплодившись, рептилии разошлись вдоль побережья. Люди, отступая глубже в лес, естественно, наткнулись на бывших врагов, двуногих ящеров. Вскоре в лесах жить стало невыносимо, двуногие монстры оказались очень подвижны и опасны, своими челюстями человека перекусывали пополам. Пришлось сниматься и снова лезть в горы на самые вершины, туда, где царствуют холод и снега.

Возле самого края снежной шапки разбили новую деревню. С едой было туговато. В горах много водилось коз и баранов, но подкрасться на расстояние броска копья получалось не всегда. Но человек не блоха, ко всему привыкает, придумали загонять коз в ущелье, и они сами прыгали с отвесных скал, стараясь перепрыгнуть огромную пропасть, оставалось спуститься и собрать добычу.

Обжились в горах, жизнь дала свои плоды, точнее, женщины, прирост населения увеличился, но оно еще не достигло того размера, что был до вторжения монстров.

Но природа не оставила своих намерений. В один прекрасный теплый летний вечер (без объявления войны) снег, накопившись веками огромным пластом, не удержав своего веса, ринулся вниз, сметая все на своем пути. А на пути стояла деревня, жители которой готовились ко сну. Дом Эуропы стоял под карнизом скалы, лавина просто накрыла многометровым слоем снега. До самого утра родители по очереди копали лаз наверх, кислород заканчивался, становилось трудно дышать. Мать потеряла сознание, и отец, превозмогая головокружение, спустя несколько часов все же пробил брешь, свежая прохлада проникла вовнутрь. Эуропа одна в свои неполные семь лет вытащила мать наружу, позже очнулся и отец, наверху занималась заря.

Отец принял решение идти на север, за перевал. Как гласит легенда, на севере должно быть холодно, значит, ящеров не будет, еще, по преданию, там должны жить цивилизованные люди, живущие по законам природы – панки. Они не должны были погибнуть после Судного Дня. Собрав провиант, который был, одежду, двинули в путь. Сев на шкуры баранов, мы стремительно спустились по дороге, проложенной лавиной. Отец сильно торопил, пока стоял холод от снега, рептилии не подойдут. Затем были еще два изнурительных перевала, и вот встретили нас глухие леса да непроходимые болота.

Нетронутый лес, непуганая дичь, все действовало очень успокаивающе, если бы еще пару семей, можно было никуда не ходить, обустраивать селение.

Если есть дичь, значит, должен быть и хищник. Словно читая мысли, хищник не заставил себя долго ждать, он стоял на пути возле могучего, в три обхвата, дерева под стать ему. Отец шагнул навстречу, их взгляды сошлись, полные ненависти друг к другу, нет, кое-что еще. В глазах у хищника отражались превосходство и злоба ко всему живому, в глазах отца светилась тревога за семью и обида, сколько может это продолжаться, из огня да в полымя. Бой прошел скоротечно, груда мышц, покрытых серой шерстью, в два прыжка оказалась возле жертвы, третий стал последним. За мгновения до того, как сомкнутся челюсти на груди, воин упал на спину, выставив копье вперед, и упер в землю, сам крутанул вбок. Уловка сработала превосходно, волк просадил себя насквозь, но в приступе ярости развернулся к отцу и повторил бросок тела. Эуропа мгновенно оценила обстановку, на доли секунды опередила зверя, запрыгнув ему на спину. Потеряв решающий удар, хищник завертелся волчком, сбросить наездницу не удавалось, девчонка, словно лиана, обвилась руками за шею, ногами обхватив тело, даже сумела сквозь шерсть вонзить свои острые зубки в шкуру неприятеля, а рядом с ухом рычал грозный оскал, который еще больше придавал силы – силу Страха. Отец просто окаменел от неожиданности, затем бросился на помощь, но опоздал, волк с копьем в груди рухнул наземь. Немного погодя упал и воин, на груди зияла рваная рана, все ж успела сомкнуться челюсть, сказывалась усталость перехода.

Потеряв всякую надежду на поиски, семья брела в неизвестном направлении, как на пути на полянке обнаружили старый костер, нас охватило безумие, мы кричали, бегали по кругу, безрезультатно, здесь были слишком давно, угли успели размокнуть на позавчерашнем дожде. Маленькая искорка все ж вновь возникла в душе (про диких людей даже никто и не подумал). Сзади раздался треск ветки, оглянулись, мать, схватив Эуропу за руку, с криком отчаяния побежала вперед, отец остался, ослабленный раной, он стоял, опершись на копье, а на него летел медведь.

– Ничего, на один удар я еще найду силы, – тихо с болью в сердце выдохнул старый вояка.

Внезапно из кустов раздался боевой клич, и в воздух взлетели копья, следом за ними на поляну выскочили дикари. Они с голыми руками набросились на медведя и в одночасье решили исход поединка. Часть лесных жителей осталась разделывать тушу, другая, подхватив нас под руки, понесла в чащу леса, мы уже не сопротивлялись, в мозгу витала одна мысль: «Дошли!!!».

Дикари оказались не совсем и дикие, жили в шалашах, питались жареным мясом. После рассказа воина племени, наблюдавшего за нами в сражении с волком-одиночкой, которого не брало даже заговоренное копье, к нам отнеслись, как к героям. Он терроризировал уже второй год всю местность, хищник по достоинству оценил противника и, если были сомнения, просто уходил с дороги, ожидая жертву послабее.

Прошли годы, и дикари немного «поумнели», их лексикон расширился, отец научил изготавливать глиняную посуду, строить деревянные хижины с глиняными печами. Местные дети гурьбой бегали за дядей Умником, то есть отцом. Все было хорошо, но, это «но» присутствует везде, сырой климат сильно подорвал здоровье родителей, сначала умерла мать, отец страдал нескончаемым кашлем.

Однажды ночью на нас напало племя кочевников-людоедов, была страшная резня, все стояли до последнего (никто, по-видимому, не хотел быть съеден), женщин и детей варвары забрали с собой. Прошла неделя, настал черед Эуропы кормить ненасытных вурдалаков. За ней пришел верзила, он без лишних церемоний, накрутив косу на руку, потащил к костру. Возле костра решил немного поразвлечься, сорвал с себя набедренную повязку и долго тряс ею над головой, крутя своим обнаженным задом, толпа ликовала. Девчонка, тихо подняв головешку, обхватила косу сырой травой возле головы, подожгла ее. Огонь быстро пережег косу и перекинулся на волосатые руки «неандертальца», затем на грудь. Горящий человек закрутился волчком, потрясая воем окрестности, дикари застыли в ужасе, и никто уже не обратил внимание, что девчонки след простыл.

После месяца скитания она снова попала в лапы вурдалаков-отшельников, по стечению обстоятельств здесь же оказались дед с воинами.

По рассказу дед сделал вывод: «Есть две новости, хорошая и плохая. На расстоянии двух месяцев пути диких людей нет, но также и разумных».

Поразмышляв немного, добавил: «Наши предки пришли с востока, на юге свирепствуют ящеры, на западе – вурдалаки, осталось северное племя, которое, если не помочь, может исчезнуть».

Проспав до полудня, я с неохотой вылез наружу, после грозы воздух благоухал свежестью, солнышко словно умылось дождем, пригревало землю, так что испарение подымалось легкой дымкой. Вдали над лесом, где находились полянки, вились густые клубы пара, казалось, весь лес охвачен пожаром.

Эуропы нигде не было, и я побрел к деду в кузницу.

– Доброе утро, – съязвил дед.

– Какое оно доброе, все разбежались, меня не разбудив. Куда ушла Эуропа? Я думал она здесь.

– Она практически не ложилась спать, раненько еще затемно прошмыгнула в дверь.

– Зачем? Куда?

– Не волнуйся так, придет, она всегда днем исчезает от людей.

– Вчера она была с нами, чего бы ей теперь бояться?

– Нас да, но есть и другие. Поначалу вообще никто не видел, где она бродит, только еда исчезала с камня за околицей, которую я оставлял для нее. Затем с детьми часто гуляла. Лучше займись делом.

Работать с утра, то есть после сна, мешала лень-матушка, взгляд остановился на штанге.

– Размяться, что ли? – с непомерной тяжестью выдавил я.

Хруст в суставах напомнил, как давно я это делал, приложил усилия, она взлетела над головой. Полчаса упражнений вернули бодрость, мышцы вздулись буграми, сверкая потом в лучах солнца.

– Так не договаривались, я просил потягать железо, – усмехнулся дед.

– А это что, не железо? – сострил я. – Ладно буде, где твои железяки, куда их?

– А то в первый раз, дикарь с востока, что ли?

Сортировка металла – утомительная работа, разбирать приходилось не только по весу и цвету, но и прочности. Я знал, что одинаковое на вид железо имеет разные свойства, одно легко плавится, другое наоборот. Есть белый металл, легок, как пушинка, а прочность имеет огромную, правда, на ножи не годный, быстро тупятся, чего не скажешь про тяжелые. Найдешь кусок белого, чистого, сверкающего на солнце, вот клинки добротные получаются. Однажды дед ковал длинный нож из тугоплавкой стали, две недели мучился, много угля перевел. Железо с трудом поддавалось ковке, и то если раскалять добела. Настал день, нож готов, отточен, на лету волос рубал, рассекал даже железо и не тупился, но первый бросок в дерево испоганил все: ударившись плашмя, нож рассыпался на мелкие кусочки, словно лед. Как дед только не вспоминал всех «матерей» на свете. Зато наконечники из них вышли чудесные, они рассекали кости, словно мелкие сучки, пробивали лося навылет, перерубив два ребра, дело оставалось за добротным луком и силой стрелка. За сортировку взялся, как бешеный, куски железа летели в разные стороны, разделяясь по цвету и весу.

– Потише, берсерк, зашибешь ненароком, – заворчал дед.

– Еще на охоту надо сходить или голодовку объявляешь? – огрызнулся я.

– На том свете обед мне не нужен, – немного спокойнее ответил дед. – Интересно, что это? С виду цельный стержень, но неравномерно легок по длине. Щас кувалдочкой пройдусь, женщинам на безделушки сгодится.

– Погодь, дай посмотреть, тебя хлебом не корми, дай кувалдой помахать.

– С жужжалками ковыряться по твоей части. Толку от них мало.

– Не скажи, без нее мы не вернулись бы с севера.

– Ладно, держи, только на мне не испытывай, – улыбаясь, закончил Мастер Сталь.

Кругляш и вправду оказался странный, с одного конца виднелись углубления враз по ладони, рука лежала как влитая, словно ручка кинжала. Второй конец выступал с ладони на четверть и не имел практически веса.

– Этот предмет держал робот, видно, воин сумел вырвать из стального захвата, – немного помолчав, добавил. – Я не смог. Ладно, пошел я на охоту, с этим разберусь попозжа.

– Вот так и изменяется наш язык, – уколол старик.

– Бе-е, нормальный язык, – высунув язык, сердито пробурчал я.

Отходя, взгляд остановил на прозрачной замерзшей слезинке размером с голубиное яйцо, завалившейся в металлоломе. Формой точь-в-точь капля, острый конец заканчивался металлическим колпачком, из которого торчали два коротких штырька с дырочками. Немного покрутив, положил в карман, Эуропе подарю.

Идти далеко как-то лень, побродив по околице, на ближайшем поле посчастливилось подстрелить двух молоденьких зайчат. Добыча слабовата для настоящего мужчины, но с испорченным настроением годится. И впрямь:

С утра не разбудили.

Дед в кузне злой какой-то.

Жужжалка пользу не принесла, изобретения мои, видите ли, пшик.

Эуропа куда-то исчезла.

Любопытство куда-то подевалось.

Удивительная вещь, тысячелетие прошло после катастрофы, а ржаные поля зарастать не собирались, немного лес шел в наступление, уменьшая диаметр, но до средины с такими темпами еще тысяч на пять хватит. Размышляя вслух, не заметил, как подошел к селу.

– Блин! И здесь опередил дед, – выругался я, видя, как над землянкой вьется дымок.

И вдруг от кузни быстром шагом появился дед.

– Кто в землянке? – бросил быстрый, леденящий взгляд на меня.

– А я почем знаю?

Не уступая дороги, шагнули вдвоем в дверь. Ароматом свежежаренного мяса ударило в ноздри. Разложив костер, нанизав на вертело трех куропаток, смотрела на нас Эуропа, скаля белоснежные зубы.

– Вот и хозяюшка в доме появилась сама, а то тебя вряд ли дождешься, – снова не преминул съязвить старый ворчун. – Отдай свою мелкоту, авось и без тебя разберется.

Не успел он договорить, Эуропа забрала зайцев и ловко прихватила с моего пояса нож, убежала наверх потрошить.

– Ах, молодца.

– Достал ты меня сегодня, дед, – я стоял красный, как бурак, выскочил за дверь.

Девчонка ловкими движениями надрезала шкурку возле шеи и резким взмахом сняла ее, выбросила потроха. С широкой улыбкой на лице она двинулась на меня, я, очарованный происходящим, попятился назад в землянку.

– Правильно, так его, потяпешу, – закатился со смеху старик.

– Ваш нож из стали лучше кремневых скребков дикарей. Мне приходилось не раз делать это, чтобы не били, – с грустью в голосе добавила она.

Дед погладил ее по голове.

– Больше никто не посмеет тебя и пальцем тронуть, – и косо посмотрел на меня.

– Ну я-то при чем? – с раздражением пролепетал я.

– А притом, береги ее, как себя, пока не признают за свою, пацаны быстро клеиться станут, – уже спокойнее сказал дед.

– Доченька, дай мясо, я положу в курдюк с настоянными травами, и немного подождем.

– Хорошо. У меня есть еще готовая птица, я обмазала ее глиной, и она теперь готова.

Я поднес немного соли, и мы дружно вонзили зубы в сочное прожаренное мясо.

– Как вкусно! – не сдержав эмоций, воскликнул я.

Доев куропаток, Эуропа принялась за зайчатину.

Я сидел в стороне и любовался ее ловкостью. Сам того не подозревая, полностью погрузился в наблюдение. В ее движениях было что-то завораживающее, мне нравилось, как она управляется с кочергой, загребая угли в середину костра, вот тонкая рука метнулась в сторону, не глядя, взяла поленце и точным броском уложила его меж догоревших головешек.

Взмахнула головой, волосы взлетели в воздух и рассыпались по плечам, спине (ну-у, облом! уже на молодой груди находился небольшой лоскут материи, как он у женщин называется, не вникал). Но от ожидания чего-то большего меня бросило в дрожь, сердце отчаянно забилось. Она, словно насмехаясь, упала на спину, вытянулась вдоль костра и потянулась, обнажив стройные ноги чуть выше колена, взмахнув ими, сделала кувырок через голову назад, юбка, хотя и ненадолго, покинула свое законное место. Девушка приземлилась на четвереньки и, как дикая кошка, прогнула спину. Затем ноги медленно разошлись в стороны, и она села на шпагат возле самого вертела, изящно повернула мясо. Она снова опрокинулась назад, сделала мостик, ткань с груди сдвинулась на голову. У меня захватило дух, мне казалось, что душа улетела, а тело забилось в агонии, жар распространился до кончиков пальцев, кровь дошла до точки кипения, дыхание участилось, как у гончей собаки. Интересно получается, когда мальцом прятался в кустах и подглядывал за купающими женщинами – были только смех, любопытство, но сейчас что это? Что за состояние, когда душа рвется, словно из клетки?

Грациозность движений, плавные и упругие. Гибкое, словно без костей, тело направлялось в точно заданное место пространства. Мостик продолжал сжиматься, пока голова не появилась меж ног, затем, выпрямившись во весь рост, девушка сделала сальто, вернувшись на свое место.

Восхищениям не было предела. Дед, открыв рот, хлопнул в ладоши, очнувшись от гипнотического состояния, я поддержал Мастера. Еще долго мы не могли найти слов, и в землянке царила тишина.

– Этому меня научила мама. Мужчине дана сила, ум – всем, а гибкость женщинам, – нарушила молчание Эуропа. – У мужчин крепче кость, ее нелегко сломать, они на силу могут противопоставить свою силу. Женщинам на их слабый скелет много мышц не налепишь, только ловкостью и гибкостью тела можно погасить удар.

– Ловкость – великолепно, но сила есть сила, разок приложился, и останется мокрое место, – хмыкнул я.

– Не скажи, ты бы видел, как я дралась с мальчишкой-переростком, во ржачка была! – вспылила девчонка. – Давай покажу. Попробуй, сломай мне спину на колено, если она гнется в любую сторону.

– Лучше расскажи, – видя мое смущение, попросил дед. – Драка без причины признак дурачины, а поймать тебя я уже пробовал.

– Я ведь смуглая, не такая, как все, и все дразнили меня Чумазой в племени Панков, – начала свой рассказ Эуропа.

– Как-то раз на речке столкнул с обрыва меня Задира, местный мальчуган два метра ростом, он и раньше проходу не давал мне.

– Поди отмокни, чумазая, а то замуж не возьму.

Рогот не умолкал в компании пацанов, а как еще, все боялись его, пока я не вылезла и не врезала оплеуху. Хлопок пощечины оказался равносилен землетрясению, вначале гробовая тишина затем… Переросток бросился в драку, но я ускользнула и убежала домой. К вечеру возле нашего шалаша собралась вся ребятня деревни, они горланили непристойно и бросали камни. Отец три раза выходил, они разбегались и снова появлялись, вопя что есть силы. И тогда мать сказала: «Выбор за тобой, или ты его один на один, или они все вместе… Эти звереныши понимают только силу». Я даже обрадовалась этому решению покончить с моим недругом раз и навсегда.

– Доченька, подумай хорошо, я тебя не дам в обиду, тем более, как дочь Умника, тебя не тронут, потом подрастешь, и все взглянут на тебя по-другому. Теперь, если проиграешь, потеряешь все, он надругается над тобой по праву победителя, и это будет продолжаться годами. Никто не возьмет тебя замуж, – с горечью взмолился отец.

– Нет, папа, я не стану все годы прятаться за тебя, затем подставлять будущего мужа, решать нужно сейчас в самом зародыше.

– Хорошо, доча, я и не надеялся услышать другого, а ты справишься, я знаю, – сквозь скупые мужские слезы выступила улыбка на лице старого воина.

– Да, я справлюсь, пап, он просто неуклюжая гора мышц.

– Погоди, снимай шкуры, – сказала мать.

Скинув все, я стояла нагая, мать тем временем натерла меня кабаньим жиром и повязала легкую набедренную повязку. Хотела обрезать волосы, но я воспротивилась, какая буду девчонка без волос? Отец вручил новенький кремневый скребок, он не запрещен в рукопашной, если противник превосходит в росте и весе.

Вперед из шалаша вышел отец, все снова разбежались.

– Хватит горланить, идем на площадь, моя дочь вызывает Задиру на бой, – наполненный гордостью, объявил он, помолчал немного, добавил с ехидством. – Если мать ему позволит.

В кустах раздался легкий смешок.

– А что мне родители, я сам давно еду в дом приношу, давай сейчас начнем! – выходя из-за дерева, обиженно прорычал Задира.

– Нет, это должен быть честный поединок, всеми отмеченный на годы, – твердо возразил отец.

Всей гурьбой двинули к центру селения. На шум и крики выходили все, а узнав причину, уже никто не остался в стороне. Народ собрался кругом, гомон резко стих, это вождь племени, Ганс, поднял руку.

– Я часто видел, как многие мальчишки дразнили Эуропу, но она взрослеет, и это не может долго продолжаться. Уважая семью Эуропы, – Ганс сделал ударение и слегка склонил голову в нашу сторону, – я собирался поднять вопрос перед главами семей, но вы опередили. И все же хочу спросить, ты сама решилась на бой?

– Да! Я проучу, из Задиры он превратится в воина без имени, потому что не смог побить девчонку! Не быть ему мужиком!

Толпа взревела, Задира налился кровью, этого я и добивалась.

– Решай сама, я могу взятьтебя под личную опеку, и тому, кто подымет руку, её и оторву даже за невинное оскорбление.

– Нет, только поединок, – я стояла на своем.

– Я объявляю бой.

Радостные крики заглушили дальнейшие слова вождя, он снова поднял руку, неспешно ликования умолкли.

– Силы у них неравны, а умение владеть оружием немного уравняет в шансе на победу (почти как господин Кольт в древности на диком западе, сейчас снова дикий запад, но нет пистолета). Возьми, Эуропа, себе то, чем лучше владеешь.

Все согласно закричали. Детина покрутил в руке свою любимую дубину, пришлось бросить ее в сторону. Поднял руки вверх и зарычал на всю поляну, давая понять, что и так побьет смазливую девчонку. Я вышла в круг почти голая, с торчащим за повязкой скребком, в полтора раза ниже и в три раза легче, наступило молчание, затем разразился дикий смех.

Верзила ринулся, как олень, вместо рогов выставив руки. Выждав его приближение, я прошмыгнула меж ног и в падении подтолкнула Задиру в попу. Он согнулся, намереваясь словить меня, но жир сделал свое дело, получив дополнительную порцию кинетической энергии в зад, боец кувыркнулся через голову под дружный хохот, не оценив противника по достоинству (хотя какое у женщин «достоинство»?). Снова расставил руки, набросился на меня. Теперь сменив тактику, я сама прыгнула ему на грудь и, плавно выскальзывая из теплых объятий, прочертила кровавую полосу скребком через весь торс, попутно разрезала и завязки на кожаных шортах. Они скользнули вниз, помешав сделать шаг хозяину, и он упал лицом в песок. Я сделала сальто назад, затем вперед и уселась у него на спине. Быстренько скребком нарисовала букву «Е» на ягодице и покинула бренное тело.

Задира вскочил с окровавленной задницей и такими же кровавыми глазами, изо рта шла пена, юноша превратился в берсерка (то, что нужно). Боец метнулся в сторону, поднял дубину. Она была с метр длиной, в толстый конец загнаны три куска металла, раскручивая ее, как семечко клена, летящее наземь, прижал меня к большому камню. Взмах и… удар, только искры полетели в стороны, головы там уже не было. Девчонка в последний миг взмахнула головой, волосы улетели влево, а сама отклонилась вправо, ухватилась за его левую руку выше локтя, описав дугу в воздухе, прилепилась к спине, обхватив ногами, нанесла удар ладошками по ушам. Эффект произвел впечатление взрыва, упав на колени, Задира долго тряс головой, казалось, исход боя предрешен, победитель на «коне». Но эта передышка вернула бойца в норму, зажав мои ноги (налипший на жир песок сработал в обратную сторону), выпрямившись, он бросил себя на спину, припечатал наездницу к земле.

В глазах потемнело, ощущение легкости возникло в теле, будто взлетела в небеса. Ну в небеса высоковато, но взлететь взлетела. Мордоворот, подняв жертву над головой, держа за волосы и за набедренную повязку на вытянутых руках, примерялся, куда бросить, кружась в диком вальсе. Пауза в борьбе снова сыграла злую шутку.

Эуропа, придя в себя, резанула себе повязку и упала ему на шею, поддерживаемая противником за волосы, второй удар скребком нанесла в голову. Задира, потеряв равновесие, рухнул наземь. На сей раз падая, я уселась голой попой на лицо Задиры, надежно припечатала его голову о камни.

– Да, умение владеть в совершенстве своим телом решает исход поединка, была и у меня такая ситуация, – задумчиво произнес дед.

– Сильного удара можно избежать, но с ответом как, бегать по кругу? – не сдавался я.

– Прав вождь, как его там?

– Ганс.

– Да, точно, оружие уравняет всех, оно же и погубило цивилизацию. Кстати, где ты раздобыла топик? – решил сменить тему старик.

– Я у ручья женщину попросила. Я смотрю, у вас все носят такие, она сказала, еще принесет, – вспыхнув краской, ответила Эуропа.

– Молодчина, ты чаще общайся с племенем, они помогут.

– Мне неудобно просить, я привыкла сама себе делать, но не знаю, как.

– У нас все делаю сообща, одни коноплю, лен собирают, мнут, другие ткут полотно и красиво шьют. Я, например, даже на охоте забыл, когда был, все просят выковать чего, и накормят, и оденут, только куй да куй.

– Мне нравится больше всего лепить из глины. Ой, присаживайтесь поближе, заяц готов.

– Спасибо.

– Почему вы не делаете посуду из глины, она так удобна?

– Из глины? Она размокнет от воды, а сухие продукты можно и в бересте хранить, – отреагировал я.

– Правда размокнет? – улыбнулась Эуропа.

– А то нет! Когда подсохнет, вовсе трескается, и тяжелая, только и годится камни в печи для кузницы склеивать, – блеснул своим познанием в строительстве.

– Может быть, может быть, – загадочно повторила в ответ смуглянка.

Еще немного поболтали ни о чем и улеглись спать. Костер тихо потрескивал, медленно угасая. И в этой блаженной тиши в дыре для отвода дыма мерцали звезды. По небосклону пролетела звездочка, затем еще одна. Говорят, это виртуальные дома прошлой цивилизации. В безлунную ночь их очень много летает, кто быстрее, а кто медленнее, неужто все мертвы? А если цивилизация и дальше продолжается?! За то, что мои предки-бомжи ничего не делали, оставили они нас (хватит жить на халяву) и теперь смотрят свысока и гадают – выживут или не выживут. Спорят, на сколько нас хватит, возродим ли былое могущество, отбросив лень, ненависть, дикие привычки, взяться вместе, напрягая мозги, и мышцы победить трудности. А трудность во все времена была одна – ЛЕНЬ.

Это она заставляет опускаться на дно, затем дичать. В начале спуска: лень положить все на места, прибрать за собой. Зачем, если никого не звать в гости, да и сам приходишь в землянку, чтобы поспать? Раз в год выгреб сразу все, что мешает, и снова полежать. Другие садят цветы наверху, ну и пусть, я за это время отдохну и полный сил сбегаю на охоту. Бежать? Нет уж, сделаю лук, пусть стрела «бежит». В принципе, если умеешь хорошо говорить, можно совсем ничего не делать, как шаманы или старейшины, сидят и разглагольствуют, будет дождь или нет, все равно ничего не меняется, а их кормить надо, с лица не худеют, животы наели, как беременные. Умение красиво говорить, пожалуй, это третья сила после физической и умственной.

Интересно, мы для высшей цивилизации, ничем не занимаясь – бомжи, а сами приказывают роботам, также не работают – кто они? Правда, они их придумали! Зачем они придумали? Чтобы немного полениться.

Блин! ЛЕНЬ – вот двигатель прогресса! Если бы не было лень бегать за зайцем, незачем придумывать лук. А стрелы? Надо найти металл, каменный уголь, выковать наконечники. Чтобы спать в тепле, куй топор, пилу. О, чуть не забыл, телега – как легко тащить предметы на ней, да и то не самому, на это есть Спас! Он все привез, а мы бездельничали. Мы изобретаем для того, чтобы осталось больше времени на безделье, так что самая могущественная сила – ЛЕНЬ.

Но когда ее очень много, мы обрастаем жиром, нам становится трудно выполнять мелкую работу, не говоря о тяжелой, обрастаем грязью, и вот уже дно. Новому поколению приходится заново отстраивать, прикладывая тяжелую физическую силу, чтобы внуками снова овладела Лень.

Все-таки не пойму, что важнее – Работа или Лень?

Все завязано на Лени, сколько не работай, а красиво отдохнуть всем охота, ради этого и работаем!

ПАРАДОКС!

Вы скажете, умственный труд также не легок. Да, не спорю, чтобы разобраться в книге, мне понадобится вся жизнь, и то смогу ли я? КНИГА!!! Я бросил свои рассуждения и вскочил, мозг сверлила тревожная мысль, никак не мог славить ее за хвост. Как говорила Эуропа, надо хладнокровие… Стоп! Эуропа, книга, что-то писала на жопе у верзилы? Буквы! Она умеет писать, значит, и читать. Посмотрел на решение головоломки, она тихо спала, ладно, пусть завтра, только не забыть бы.

Утро. Подул северный ветер, пригнав холод. Я потянулся на мехах, холодок пробежался по коже отрядом мурашек. Накинул снова на себя шкуры, в мозгу пронеслось: «Вот и лень родимая, тут как тут», улыбнулся этой мысли. Книга! Вскочил на ноги, сделал немного приседаний, где Эуропа? Снова проспал, вот эта лень проклятущая.

Сняв кусочек мяса с вертела, пожевал, немного успокоился. Иду сейчас на охоту. Где это видано, чтобы девчонка приносила пищу, а мужчина в расцвете сил питался остатками? К вечеру достанем и книгу.

Взял стрелы, лук, длинный нож, вышел на тропу войны. Промотавшись за полдень, наткнулся на следы кабанов, обследовал, пришел к выводу, что здесь прошли свиноматка и три сеголетка. Вот это удача. Судя по следам, приходят они регулярно на окраину ржаного поля из ближайшего болота, по берегу заросшего густым ельником. С весельем на душе я летел в деревню за подмогой, подстрелить смог я и один, но одного поросенка, стадо уйдет. Труся легким бегом, обдумывал план засады, плохо, что ветер с поля, учуют, заразы. А место для засидки не посмотрел, во балда. Что делать, засмеют, поведу стрелков пугать кабанов. Осень, темнеет быстро, отложить на завтра, а сегодня ужинать, что девчонка принесет, смешно. С мыслями вслух незаметно прибежал к кузнице. Внутри деда не было, вдруг на глаза попалась жужжалка. Словно самого током шибануло, ИДЕЯ! Если мы ограждали себя от зверей, то почему нельзя оградить зверей от себя? Положил генератор в торбу, моток проволоки, лук и бегом назад.

Из болота вела одна единственная тропа, на ней я растянул проволоку с двух сторон и спереди, получился карман. Сзади проволоку опустил на землю, сам залег в густой ельник, стрелять он мешал, этого мне и не надо, все сделает жужжалка. Мелкий дождь, почти ледяшки, падал не переставая. Лежа в грязи, я проклинал свою сообразительность. Но вот и они наконец-то, блин, просчитался немного, следопыт хренов. По тропе шли отец, мать и пятеро детей, двое из них постарше на годик, что ни говори, примерная семья. Особого внимания заслуживает отец семейства, он, наверное, мой одногодок, да и ростом под стать, холка стояла дыбом, еще увеличивая рост. Хотя у страха глаза большие, а если не получится, куда бежать, ельник совсем молод, не залезть на него, убегать только помеха, чему быть, тому не миновать. Выждав, когда последний кабанчик зашел в загон, я отпустил согнутую ель, и та выпрямилась, натянув позади проволоку, преградив путь к отступлению. Сам вскочил на ноги, откинул шкуру с генератора, (молодец я, предусмотрел заранее) сел на сухую сторону и раскрутил генератор.

Заслышав шорох в ельнике, секач рявкнул на своем языке, и свиньи по команде рванули в стороны, наткнувшись на провода, попадали замертво, пригнув ее к земле. Вепрь перепрыгнул через сородичей, только взвизгнул пару раз, ток по мокрой земле успел достать его, но не остановить. Еще прыжок – и достанет меня. Нет – ноги, немного парализованные током, подкосились, и он зарылся в трясину. Воспользовавшись неожиданным пленом, я запрыгнул ему на спину, обхватив ногами тушу, правой рукой за шею, левой орудуя ножом, старался достать сонную артерию. Вроде и ножичек немал, но шею пришлось пилить долго, чего не входило в мои планы, решил немного себя обезопасить и провел ножом через весь лоб, повредив ему глаза. Секач оказался могуч, паралич отпустило, выскочил из болота, сминая все на пути, пёр меня через ельник на поле в сторону деревни. Ельник закончился, выехали в чисто поле, в голове мелькнула идиотская мысль, может, не резать пока, пусть к деревне подвезет (снова лень). Пока так размышлял, полосуя шею (не помешал бы дедов клинок), кабан в темноте пролетел под валежником, и я рубанулся головой, в глазах запорхали мотыльки. Обидно, совсем чуть-чуть не доехал, придется завтра на поиски идти за ним и за жужжалкой еще топать. Лежа на земле, приходил в себя.

Немного погодя встал, отряхнул грязь, бока разорваны об ельник, раны сильно кровоточили, голова пухла от боли, еле переставляя ноги, поплелся домой.

В деревне что-то случилось, люди бегали с факелами, криков не слышно, может, ищут меня, хотя вряд ли, не в первый раз оставался в лесу на ночь. Ускорил шаг. Все суетились возле землянки Следопыта.

– Что случилось?

– Ничего особенного, Следопыт жену застукал с любовником.

Воины заржали, как кони.

– Представляешь, он с женой стругает себе следопытиков, и вдруг вваливается он прямо на них, третьим захотел.

Снова рогат.

– А любовник, слава богу, три центнера поди, с трудом успокоили. Ха-ха.

– Кто он, я таких и не знаю? – оторопело спросил я.

– Из леса наведался, щас тащить будем.

Меня раздирало любопытство, забыв про боль, шагнул поближе и… на свет факелов вытащили моего кабана. Ослепленный раной, он влетел прямо в землянку, проломив дверь.

– Во дичь обнаглела, из леса прибежала, сама себя прирезала, жаль, хворосту не прихватила. Ха-ха.

– Смотри Следопыт, чтоб через девять месяцев следопытики с пятачками не появились.

– Архимед, и ты дождешься, если ночевать не будешь, заглянет кто-нибудь до Эврики опыты проводить, – вставил Донжуан.

– Она не Эврика, ее зовут Эуропа, – поправил я.

– Может, и Эуропа, но у нее еще та опа, – вставил воин.

Я вспылил и бросился с кулаками.

– Не кипятись, с Эврикой сам будешь проводить опыты, а что фигурка у нее загляденье, так радуйся. Поздравляю, когда свадьбу празднуем? – направил гнев в другое русло Донжуан.

Несмотря на дождь, собралась вся деревня. Подошел дед.

– Твой трофей устроил переполох? – едва взглянул на меня, догадался Мастер.

– Мой, – устало произнес в ответ.

Ноги так и подкашивались.

– Где ты его подрезал? Стрел не вижу. С одним ножом ходил? – удивился Следопыт.

– Не, на болоте жужжалку расставил, а этого не взяло, он на меня, чудом выжил.

Выслушав рассказ, дед распорядился послать на болото мужиков освежевать туши, сам принялся сдирать шкуру с кабана.

– Подожди немного, внучек, вместе пойдем.

Толпой минут через десять от кабана и след простыл, разделили на части, мне вручили целый окорок, в другую руку шкуру. В таком виде, как герой, я появился в дверях землянки.

Эврика, тьфу, Эуропа, (наоборот вроде красивее звучит, ладно, позже разберусь) завидя меня с трофеем, всего в ранах, засияла от радости, эффект получился ошеломляющий. Дед, старый плут, затерялся по дороге, сославшись на подвернутую ногу.

Смуглянка быстренько приняла окорок, отрезала кусок и нацепила на вертело, шкуру развесила над костром мездрой к огню для просушки. От нахлынувшего теплого воздуха, приправленного ароматом жареного мяса и прогретой шкуры, перед глазами все поплыло, и я осунулся на землю. Эуропа подтащила меня ближе к костру, зачерпнув пригоршни воды, раз за разом подносила к моим губам. Нежное прикосновение ее рук вернуло из небытия, я открыл глаза и встретился с ее взглядом. Предо мной открылась бездна глаз, там, в глубине, светилась яркая звезда, завораживая мягким ровным светом, согревая мое бренное тело, манящая в свои бесконечные дали, словно распахнул свои объятья необъятный космос.

– Я подарю тебе звезды, – тихо прошептал, теряя силы.

Она приложила пальчик к моим губам:

– Тс-с.

Мне стало легко и спокойно, только ритмичное постукивание сердца говорило, что еще жив. Сквозь сон ощущал нежное поглаживание рук, вдруг к телу прикоснулось что-то мокрое, теплое. Эврика согрела воды и приступила к омыванию последствий сражения. Словно в тумане, проплывали картинки детства, когда мать еще маленького Рыжика купала в теплом источнике, нежно нашептывая ласковые слова. Вот развязала шкуры с ног, срезала лохмотья от бывших штанов, обмыла ноги, коленки… В голове смешались стыд от наготы, боль ран, блаженство прикосновений. Локоны волос падают мне на живот, приводя к непроизвольным судорожным сокращениям пресса. Как сладок этот миг и так короток, наступила темнота…

Дед осторожно открыл дверь, Эврика, не услышав, продолжала лечить раны, и он ретировался в кузню. (Скажете, они еще подростки? Это по годам, а по делам, как на кабана с ножом, это нормально? Да и вообще, что бы вы делали без телевизора, интернета?)

Пробуждение оказалось трудным, тело, покрытое сплошным синяком, не хотело подчиняться моему гудящему, как улей, мозгу. Физиономия еще та, лоб увеличился в два раза, лицо расцарапано, словно пытался словить все до одной ветки. Эуропа угостила горяченьким мясом, завернутым в бересту. Опираясь на подругу, я встал и под её робкие протесты вышел наверх. Меня глодало зазнайство, величие, жаждал скорее услышать оды в свой адрес.

На улице изрядно похолодало, лужи покрылись тонким льдом, свинцовые тучи висели низко над головой, казалось, готовые обрушиться в любой момент, а вокруг никого, никто не встретил героя.

– Где дед? Снова в кузнице? – огорченно спросил я.

– Мы здесь, – навстречу из-за куста черемухи шел дед с дюжиной воинов.

– О-о, я думал, ты покажешь, где устроил вчера засаду, но чувствую, тебя самого надо носить, – заулыбался Мастер Сталь.

– Все нормально, выдержу, немного расхожусь. Я же вам вроде все рассказал, где оно.

– Пока любовника Следопыта ублажали, все пропустили мимо ушей, да и темно, хоть глаз выколи.

– А-а, вот наш герой! Такую свинью Следопыту подложил. Архимед со своей Эврикой, как в легенде. Лепота, – быстрым шагом и с улыбкой на лице подошел Донжуан.

– Хватит тебе смущать молодежь, – заступился дед.

– Ладно лясы точить, продукты пропадают, – поддержал Следопыт. – Мы уже и сами собрались, и тут ты вышел.

– Подождите, если жужжалка надежно сработала, там должны лежать пять свиней.

– В твоем аппарате я не сомневаюсь, убивает конкретно, на себе проверено, – усмехнулся Зверобой.

– Нет, я не о том, как нести будете? Зовите Спаса.

– И то верно.

– Спас!

– Спас! – ответило раскатом эхо.

– Кто его последний видел?

В ответ раздался могучий рев, и вскоре появился сам обладатель баритона. Размашистой рысью, не удосуживаясь обходить кусты, зубр напролом подбежал к нам. Понимая мое состояние, лизнул меня в лицо.

– Вот этого тока и не хватало, я и так не смог умыться, все болит, а ты своим шершавым языком.

– Он любя, не ходить же тебе чумазым, легонечко протрет портрет героя от грязи, – встрял Донжуан.

– Я сама его умыла, – не подумав, ответила Эуропа.

Все переглянулись и прыснули смехом, вогнав в краску нас обоих. Спас с радостью встал в повозку, видно, соскучился по приключениям. Усевшись всей компанией под гиканье, лихо помчали по тропинке, мне, конечно, это не доставило большого удовольствия. Но каковы были последствия охоты – настоящий триумф! По кустам лежало целое стадо диких свиней.

– Вот это охота! Одним махом, и никто не… в принципе не пострадал, кроме Следопыта, – ехидно подмигнул Донжуан. – И село гуляет месяц.

. . .

Учитывая появившееся неучтенное продовольствие, старейшины приняли решение ускорить отправку отряда быстрого реагирования с миротворческой миссией дружественному народу севера. Через пару дней отряд в количестве десяти человек был готов отправиться в путь, взяв небольшую тачку. Колеса сбиты из досок, имели металлические ступицы. Погрузили свежекопченное мясо, хлеб, ткани, холодное оружие, подарки и двинули в путь.

Вдруг, словно вихрь пронесся по полю, пред нами возник Спас, опустив рога, он шел на отряд, отогнал всех от повозки и стал в оглобли. Его поначалу брать не хотели, переправлять через реку, там зима суровее, может снова саблезубый тигр появиться. Но он не стал спрашивать ничьего разрешения, по праву занял свое место.

– Ревнует, – сказал кто-то.

– Это его работа и развлечение, – подхватил Донжуан.

– Делать нечего, давай перекладывать на большую телегу, хоть сами подъедем, быстрее будет, – решил Следопыт.

С трудом объяснили Спасу, чтобы перешел в другую повозку. Светлич немного занемог, в дорогу так и не собрался. Донжуан остался за старшего, и этим все сказано. Вскочив в повозку, свистнул, как соловей-разбойник. Зубр понял его намек, издал леденящий рык, с места пошел на галоп. Кто не успел сесть, не ожидая подвоха, попадали, опомнившись, бросились догонять. Но Спаса легко не возьмешь, так и скрылись за опушкой, оглашая округу всем словарным запасом великого народа – Бомжей.

На душе стало грустно без Донжуана, без Спаса, я так привык к ним, это были самые лучшие друзья, как без них – один? Почему один? Есть Эуропа, дед, но все же грусть не отступала.

Вечером, когда сидели у костра, разговор не клеился. Я наблюдал, как дед с Эврикой или все же Эуропой о чем-то спорили. Да, дилемма, она отзывается и так, и так, ребятня с подачи Донжуана уже дразнит нас Архимед да Эврика, она не обижается, а мне нравится, быть посему – Эврика! Так вот, глядя на них, я подумал, чем они не интеллигенты, обсуждают важные дела, значит, интеллигенция снова возрождается, если есть кем командовать и планировать развитие, видно, без нее нельзя в развивающемся обществе. Девчонка объясняет, как надо строить дома из камня, в них нет сырости, и солнечный свет проникает через большее окно, чем дыра в потолке для дыма. Но дед упрямо твердит, что камня на всех не хватит, придется годами собирать и возить на телеге. Вдруг меня осенила идея!

– Послушайте, у нас есть топоры и пилы, мы можем строить из стволов дерева! – едва не срываясь на крик от радости, сказал я.

– Как?

– Не знаю, но делаем мы крыши для землянок, тока надо для стен их вкопать вертикально, – снова нахлынула грусть по друзьям, и я повернулся на другой бок, от костра.

– Архимед, помоги, чего разлегся? – толкнула в бок смуглянка.

– Отстаньте, я в печали, почему не отпустили меня с ними? – проворчал я.

– Не трогай, пусть зализывает раны, псих-одиночка, – подколол дед.

Я снова предался созерцанию их общения. Эврика сорвалась с места и убежала на улицу, через пару минут вернулась с охапкой хвороста, странная, в землянке и так жара. Нет, хворост пошел не по назначению. Нарезав его короткими колышками, они принялись складывать домик то шатром, то шалашом, что-то не выходило, затихли. Вот и решение, девчонка-смышленка сложила квадратом так, что концы палочек торчали в стороны, затем с дедом взяли ножи и сделали ямки на концах. Сложили снова домик, щелей меж бревен не было!

Дед, общаясь с Эврикой, сам помолодел, а когда расщепили импровизированные бревна и уложили доски шалашом вместо крыши, не выдержал и расцеловал ее. Я втихаря радовался за них, со стороны получалось так просто, пораскинув мозгами. И что нам стоит дом построить? Неужто тяжело было додуматься раньше? Топоры лет двадцать, как куем. За повседневными заботами, в борьбе за выживание некогда и подумать об удобствах, теперь появилось немного свободного времени, и идеи поперли одна за другой. Племя Эврики знает о домах из камня, мы об обработке металла, северное племя о солении, еще парочку племен со своими знаниями – и вновь станем, как древние, писать книги. Стоп. Книги! Эврика! Да-да, Эврика! Не знаю, что это значило в древности, но у меня все вместе – восторг, идея и девушка!

– Эврика, – дрожащим голосом окликнул ее.

– Что случилось? – ощутила мою тревогу смуглянка.

– Ты говорила, что твоего отца звали Грамотеем, за что?

– Умником. Он учил детей знаниям.

– Нет, что-то не то, что ты сделала на заднице у варвара?

– Написала букву «Э», Эуропа значит.

– Точно! Ты умеешь писать, а также и читать, верно?!

– Не знаю, наверное, умею, давно это было, да и то, что отец писал.

Я подхватился, грусть-тоска вмиг улетучилась, покопавшись в углу, достал металлический ящичек.

– Что там? – с не меньшим волнением спросила она.

– Книга!

– Книга? Настоящая? Ни разу не видела. Откуда?

– Бабушка нашла, ценою жизни, – опечалился я. – А как ты училась читать, если не по книге?

– Меня отец учил писать на мягкой глине. Он до нашествия рептилий описывал историю на пластинках и обжигал в печи. А до него это делал его дед. У нас полдома было занято ими там, на берегу Рымского моря.

Осторожно достал книгу, аккуратно разложил на колоде. Девчонка дрожащими пальчиками раскрыла ее, проведя по странице, нашептывала про себя еле слышные звуки. Прошла, казалось, вечность, и Эврика подняла голову, слезы лились струйками с глаз.

– Я ничего не понимаю, – словно гром с ясного неба, прозвучал приговор.

– Как ничего?

– Не знаю. Буквы почти все знакомые, но слова не понимаю, – еще сильнее разревелась, как дитя, Эврика.

– Тише, успокойтесь, молодежь, я же вам рассказывал, согласно легенде, в древнейших из древних имелось много языков, вот оно, подтверждение. Если хорошо присмотреться, возможно, найдется и общее, как у нас с Эврикой.

После этих слов у меня все потухло, и я обмяк, как тряпка, закрыл книгу.

– Подожди, вот здесь, – глядя на обложку, остановила меня умничка. – Если немного изменить пару букв, то получим…

Она медленно провела пальцем по слову «Гicторыя», на песке пола начертила другое слово с обложки «Historia», заменила «Г» на «Н».

– Получается, эта книга по истории!

– Ну Эврика, настоящая Эврика! – с восторгом произнес я. – А ты сразу в плач. Давай дальше поищем.

– Что такое настоящая Эврика?

– Ну это так, сорвалось от восторга, – оправдался в ответ, ну не говорить же ей о жене для опытов. – Давай еще поищем.

– Ага, здесь на картинке много людей и слово «кампанiя», и на нашем языке «kompani» значит группа.

– Погодь, если написать наши буквы в столбик угольком, а напротив древнейшие, которые мы заменили, то получим перевод.

– Ух ты, теперь и ты настоящий Эврик! – ошарашила девчонка.

Дед упал на бок и зашелся со смеху. Я готов провалиться на месте.

Эврика улыбнулась, не понимая, и написала, буква «Г» – это «Н», «П» – «Р».

– Буква «С» имеет разный звук, «ц», «к» , «с», смотря где стоит.

Денно и нощно мы погружались в книгу. Так летели дни напролет, многие слова расшифровали, но толку маловато, вроде правильно подставляли буквы, читали слова, и все тщетно – на нашем языке они ничего не значили. Много слов подобрали по картинкам. По предмету и его предназначению подбирали действия, затем эти действия подставляли к другим предметам. Так немного увеличили словарный запас знания белорусского языка.

– Еще бы книг с картинками побольше нам, – с горечью произнес я.

– Вряд ли, надо знать ключевые слова, особенно слова действия, а не название предметов, на которые указывают твои рисунки.

– Ладно, будь по-вашему, придется идти в пещеру, где бабушка нашла книгу, – как божьи слова прозвучали над головой голосом деда.

Я был без ума от счастья, обхватил деда и расцеловал.

– Задушишь, медведь косолапый, – чуть дыша, прошипел Мастер. – Но это будет по весне, сейчас под снегом бесполезно искать.

– Ну и кто ты будешь после этих слов? – пробурчал я.

– Опять ссоритесь, сколько можно? – заступилась за деда Эврика.

Джон.

Зима выдалась суровой, снегом завалило все вокруг. Наше селение напоминало чистое ровное поле, сизый дымок струился из-под снега, указывая местонахождение жилищ. Словно многоголовый дракон раскинул головы в стороны, спал, покрытый белоснежным покрывалом. Иногда из-под снега, словно суслики из норы, появлялись люди. Они гуськом спускались к незамерзающему роднику или шли по протоптанной тропинке в лес за хворостом. Странная картина представлялась постороннему наблюдателю, из-за высоких сугробов виден был только хворост, перемещающийся сам по себе.

Охотники на плетеных снегоступах чинно вышагивали, не проваливаясь. Зато как неудобно нести добычу, имея увеличенный вес, если провалишься, то вылезти с огромной обувью сущая проблема. Крупную дичь приходилось отпускать, не дотащишь, порой, бывало, завалишь лося, пойдешь за помощью, а за это время волки растерзают всю тушу, остатки унесут в логово.

– Жаль, Спаса нет с нами, он нам бы такие дороги топтал, – вспоминали о зубре за костром вояки.

На днях пропал Джон, охотники часто пропадали на недельку-вторую, но это летом, зимой больше суток опасно, хищник ходит голодный и мороз.

– Поищите, други-воины, своего собрата. Трое суток отсутствует в селении, не случилась ли беда? Надеюсь, жив еще, и помощь ваша окажется вовремя, – с такими напутствиями старейшина отправил отряд на поиски Джона.

Ближе к вечеру отряд явился, не запылился.

Джон, выслеживая стаю косуль, в ельнике наткнулся на раненого лосенка. Поодаль снег окрасился кровью, видно множество волчьих следов, по-видимому, мать-лосиху разорвала стая и растащила кто куда, молодого нашел старый волк-одиночка, который бродил за стаей, подбирая остатки. Привести в исполнение закон природы не успел, помешал появившийся невовремя Джон, спугнул его. Охотник присел, достал нож, все равно не выживет. Лосенок был не очень крупный, видно, родился не весной, как обычно, а ближе к концу лета. Когда провел по бархатистой шерстке рукой, теленок поднял голову и положил морду в ладонь, прося защиты. Дрогнуло сердце воина, в сознании перед глазами всплыла картинка резвившегося Спаса, только в беде его смогли приручить. Прощупал все кости, осмотрел раны, все вроде несерьезно, видно, клыки у отшельника изрядно обломались. Разрезал рубашку на полосы, перевязал раны, помог ему встать на ноги. Не спеша, протаптывая тропу, а где и разгребая снег снегоступами, процессия двинулась в обратную дорогу. Лосенок то ли узрел заботу и доброту человека, то ли оказался в безвыходной ситуации, шатаясь, неловко переставляя ноги, плелся сзади. К вечеру Джон подстрелил волка, шедшего следом, наверняка его добыча. Достал стрелу и снял шкуру хищника, на морозе самая ценная вещь.

Наутро лосенок не поднялся, пришлось уложить на шкуру врага, привязать к ней веревки и тащить за собой.

– Во блин, везет же мне, они на Спасе верхом приехали, а мне приходится на себе везти, – с улыбкой на лице выругался воин.

Обессилев в край, самому добычей впору становиться, вышел в поле. На другом конце деревня, сил нет, бросить нельзя, позади послышался вой стаи.

– Влип, напрасны все старания (дальше последовали слова для особых случаев). Врешь, не возьмешь, – словно матерый волк, взвыл Джон, сотрясая басом снег с ветвей.

– Правильно говоришь, – послышалось в ответ.

Следом на опушку вышли друзья-односельчане.

Спустя неделю к лосенку вернулись силы, привык к угощениям, он сам залезал во все землянки по очереди, выгнать практически невозможно. Бегает по жилищу, как дома, разрушая порядок и спокойствие, приходилось выманивать хлебом.

Зимой совет старейшин собирали редко, но Светлич в свете последних событий не преминул толкнуть речь.

– Воины, все вы видели, на что способен зубр. Обязываю вас по возможности с весны приводить телят лося. Пора заняться одомашниванием зверя, как нарисовано в книге древних. Племена наши возрастают, и охотиться приходится чаще, и уходить дальше за непуганным зверем. Имея ездовых животных, мы сможем дальше исследовать территории, вдруг еще есть племена, где сохранился разум? Недавно пришедшая к нам Эврика принесла умение читать и посмотрите, что она с Мастером Сталь придумала: наподобие их каменных домов строить деревянные.

Он достал макет дома, изготовленного Эврикой, и пустил по рукам.

– Вот как просто, и никакой сырости, вечный враг здоровья. С весны по возвращению Спаса приступим к строительству новой деревни. Жду предложений, в каком месте расположимся, это будет поселение на века. В развитии ремесла также необходима сила зверя.

Покидали совет шумно, обсуждая услышанное. Охотники, отдельно собравшись, горячо спорили, как лучше отловить молодняк.

Как-то раз, помогая деду ковать скобы для будущих домов, я зацепился за проволоку и вырвал провода из жужжалки. Принес домой, усевшись поудобнее, открутил крышку, и в глаза бросились знаки (+), (-).

– Где-то еще я это недавно видел? – озадачил себя.

– Это? Здесь, – хлопнула себя по груди Эврика.

– Хватит прикалываться.

– Да здесь же, говорю, – и с этими словами она сняла амулет, подаренный мною.

– О балда, забыл, я и не придумал, для чего он. Давай скоренько.

– Осторожно, не разбей.

– Не боись.

Провода оказались толстоватыми, чтобы прикрутить, просто прижал штырьки рукой, другой медленно покрутил за ручку – ничего.

– Эврика, ну-ка, крутани, трудно удержать провода одной рукой.

Со страхом в глазах она резко дернула ручку. Произошла вспышка, почудилось, будто молния ударила в землянку, не хватило раската грома. Мы с Эврикой сидели, как слепые котята, боялись шелохнуться, постепенно зрение вернулось, с ним и дар речи.

– Что это было? – дрожащим голосом спросила Эврика.

– Свет молнии. Ты сильно крутила?

– Не знаю, просто оперлась, я боялась.

– М-да, всем весом, наверное, спалила. Дубль два, крути еще, тока начинай медленно.

– Боюсь.

– Прекрати, это не опаснее, чем Задира, может, ты и не дралась с варваром? – надавил на мозоль девчонке.

– Вот еще, я правда дралась, держи свои провода, – зло крикнула на меня.

Приложил, и снова медленно Эврика за вертела генератор – ничего, немного быстрее – и о чудо, вспыхнул свет, яркий, ровный, не слепящий. Эврика снова отпустила ручку, свет погас.

– Крути, она не кусается, – весело подбодрил ее.

Снова вспыхнул свет. Эврика крутила, заливаясь смехом. О бабы, доверь богу молиться, так она и лоб расшибет, блеснула молния, и тьма покрыла землянку, не заметила, как раскрутила жужжалку на большие обороты.

– Что у вас горит? – в дверях стоял, запыхавшись, Мастер Сталь.

Мы, перебивая друг дружку, рассказали о Великом Свете.

– Ну продемонстрируйте.

Сколько не крутили, свет не появлялся.

– Сожгли, – констатировал факт я.

– Я не хотела давать тебе амулет, теперь он черный не красивый, – не обращая внимание на мой факт, смуглянка примеряла светлячок на груди.

– Сама виновата, крутила как бешеная, дура.

– Сам дурак, послушала идиота.

– Успокойтесь быстро. Так это светилась эта штучка, интересно. Я думал, пожар.

– Она так ярко светит, как днем. Как хорошо было бы разбираться с книгой.

– Если это вас утешит, я знаю, где они есть.

– Где?!– хором сорвалось с наших языков.

– В пещере, где ваша бабушка нашла книгу.

– Деду, пока морозы отвалились, давай сходим.

– Далековато для зимы, и снег глубокий, вряд ли найду, весны будем ждать.

– Мастер Сталь, – заливаясь краской, произнесла Эврика. – Дедушка, можно я буду вас так называть? У меня не было его, то есть я не знала своих дедушек и бабушек.

– Да-да, конечно, внученька, – погладил старик по голове Эврику.

– Дедушка, миленький, уже на дворе весна, просто очень ранняя, и снег слежался, не проваливается. А вдруг еще сохранились книги? Пока зима, мы с Архимедом попробовали что-нибудь почерпнуть, откопать идейку, – Эврика взяла руку деда и прижалась головой к его груди.

– Ну хитрая лиса, то у нее весна, чтоб идти, то зима для чтения, – рассмеялся дед. – Ладно, посоветуюсь со старейшинами. Путь не близок, понадобятся воины, а их свободных нет, тяжела охота.

– Так по дороге и постреляем на чужой территории, – подхватил тон я.

– Хватит меня уговаривать, я сказал, завтра пойду к Светличу.

Назавтра дед сдержал слово, чуть свет громогласно вернул меня из царства Морфея.

– Подъем, лежебока, Эврика с женщинами хлеба печет, а воин спать изволит. Идем догонять твою стаю косуль, что видел в стороне пещер, и покажи ту штучку со светом старейшине.

– Что?.. А-а-а, а если не догоним, – с трудом сообразил, в чем подвох, рядом с Мастером стояли Светлич и Джон.

– А ты на что? Будешь бегать, пока не найдешь, а то тебя в жертву принесем, – сострил Джон.

Нашли место довольно легко. За леском появилась поле-поляна, то есть поле, слившееся с замерзшим озером, гладь ровная без взгорков.

– Ну и где этот взгорок искать средь холмов? Говорил же, что весной надо идти. Во-ка, скоко снега нанесло, – с досадой пробурчал дед.

Джон посмотрел на поле, покрутил головой.

− Он что, посреди поля находился или в озере? – съёрничал я. – Охотник свои места никогда не забывает.

− Я уже двадцать лет, как не охотник, а место было аккурат за озером меж высоких холмов.

– Туда, – перебил нас Джон, указав точно направление, где вскоре обнаружили вход.

– Скорее всего, это здесь. Косуль, как я полагаю, не было и не предвидится, но здесь есть не менее ценное. В пещеру лучше не ходить, место под надежной защитой.

– Это какой еще? – удивился дед. – Следов волка не вижу.

– Хи-хи. Медведь – хозяин вашей пещеры.

– М-да, не в том возрасте уже тягаться, – вздохнул Мастер.

– Осилим, где наша не пропадала, все подберем зимой холодной. Ты, – обращаясь ко мне. – Станешь сверху, целься из лука ему в шею. Мастер Сталь со своим тесаком слева возле самого входа, сразу рубите, ну а я приглашу его на банкет, в качестве деликатеса предложу себя.

– Лучше справа, я левша, – улыбнулся старик.

– Без разницы, главное – не промахнись.

Джон встал на колено и снегоступом приступил к очистке прохода.

– Внучек, сдвинься немного в сторонку, стоим в одну линию, как бы меня не задел.

Зашел наверх пещеры, позиция оказалась не совсем удачной, и я решил перейти вперед входа, сверху куда я бы смог попасть? В жопу, что ли. Отшагал двадцать метров, раскопал ямку в снегу, положил нож возле себя.

– Я готов к встрече Хозяина леса.

– Не реви, раньше времени разбудишь.

В воздухе повисла тревога, вход наполовину раскопан, и Джон, отступив назад, бросил в пещеру снежок. Тишина. Не выдержав напряжения, он шагнул в проем и громко свистнул. Медведь не заставил больше повторять приглашение, возник из темноты, воин еле успел прилечь на снег, резанув ему пах, как громада мяса проскочила вперед. Мастер Сталь рубанул с плеча и попал по лопаткам зверя, он споткнулся на поврежденные передние лапы, кувыркнулся, но быстро поднялся на задние. Исполин в два метра ростом, увидев меня перед собой, с ревом расставив лапы, быстро шел ко мне.

– Стреляй!

– Ложись!

Услышал голоса друзей, неосознанно, наверное, от страха, я выпустил три стрелы подряд за пару секунд. Косолапый, получив первый подарок, замешкался, это дало мне фору. Сзади уже насел Джон, но его удар опоздал, зря шкуру попортил, две стрелы вошли в область сердца.

Оставив воина потрошить добычу, мы с дедом спустились в пещеру. В свете факелов открылась ужасная картина, везде валялись кости животных, средь них обнаружили череп человека. В углу лежала груда хвороста и мха.

– Вот еще чего не хватало, – горько вздохнул дед, подойдя ближе.

На сухой подстилке копошились медвежата.

– Возьмем с собой.

– Зачем нам хищник и как ты все это дотащишь?

– Светлич говаривал молодняк собирать, вон в северном селении есть свой охранник, – предложил я.

– Что он говорил? Ездовых приводить, а на них не поедешь, а охранник нам не нужен, с лосями не уживутся. Да кормить чем будешь, грудью?

Последний довод меня добил.

– Жаль, умрут без матери.

Внутри в принципе искать особо нечего, в следующее помещение проход засыпало кусками бетона с песком, видимо, рухнул потолок.

– Блин! Полный завал, светящий амулет в бардаке не найдешь, – досада навалилась с новой силой.

– Не вешай нос, лучше подыми вверх, солнце откуда светит? То-то. Достать не получится, четыре метра мы не осилим, если даже встанешь нам на плечи.

Подняв голову, заметил над проходом единственную сверкающую в лучах тусклого огня факела каплю росы-светлячка.

– Зря Эврику не пригласили, а сколько обиды добавится, что и не смогли достать, – позлорадствовал я.

– Помоги Джону, я скоро вернусь, хочу исправить ошибку.

Мастер Сталь ушел наверх. Я прошел к проходу в соседнее помещение, взобрался по насыпи и головой уперся в потолок, к моему счастью, обнаружил еще один артефакт. Подковырнул его ножом, он выпал вместе с креплением, завис на проводах. Вдохновленный удачей, я немного откопал проход, потолок оказался цел, протиснулся в щель. Свет факела утонул в бездонной пустоте огромного помещения, дотянулся еще до одного артефакта. Вдоль стен находились проржавелые стеллажи. Побродив минут пять, пока факел не стал чадить, подняв с пола черный прямоугольник металла, вылез назад.

Бормоча себе под нос, дед приволок суковатую макушку сухой елки и поднял ее вертикально под светлячком.

– Вперед, полезай, я подержу.

– Не выдержишь.

– Проверим, – улыбнулся старик.

– Не, погодь, я Джона позову. Джонни, загляни на минутку.

– Ну че надо? – проворчал воин. – Шкура дубеет, сами помогли бы мне.

– Архимед летать не хочет. Хи-хи.

Я вначале залез на плечи Джону, затем по сукам добрался до потолка. Амулет был немного плоский и не хотел выколупываться ножом, вспомнил про резьбу на винтиках, надавил пальцами и прокрутил, он легонька вышел из гнезда и упал на пол.

– Раззява, разбил небось, бросаем его, – подмигнул дед.

– Да какая с него польза, зря тащились, – Джон тряханул жердь.

– А-а-а, я с медведем помогу!

– То-то.

Быстренько слез, поднял «солнышко».

– Вроде цела. Как обещал, займусь наверху медведем. А тебе еще работа прилагается там, в углу, – обидевшись, произнес я.

– О блин, придется отправлять к матери, – с этими словами воин поднял за лапу малыша и полоснул ножом.

– Изверг.

– Я еще гуманно поступаю, не оставляю их умирать долгой и мучительной голодной смертью.

Я вышел наверх. О боже! Облупленная медведица без своего меха лежала, как голая женщина, груди, наполненные молоком, высоко возвышались над телом. Внутри меня перевернуло, тошнота подступила к горлу комком, и я не сдержался… В дополнение Джон вынес освежеванных медвежат.

– А их зачем? – прокричал я.

– Деликатес, – причмокнул языком воин. – А если серьезно, нельзя оставлять то, что можно съесть. Закон дикой природы никто не отменял, если не ты, так тебя.

– Убивать ради забавы – большой грех, а брать надо все, что может принести пользу. Если оставить малышей, они просто умрут и сгниют, – вклинился в разговор Мастер.

Заночевали в пещере, на хворосте медвежьего гнезда, зажарили медвежье мясо и жиром пропитали факел. Помещение прогрелось быстро, и к утру, хорошо выспавшись, отправились в обратный путь. На шкуру возложили провизию, за передние лапы привязали веревки, и волокуша готова.

– Жаль, слезу нашли одну, слабовато за поход, если б не медведь, я расстроился бы всерьез. В прошлый раз я с женой заходил дальше, в огромное помещение, на полках лежала одна труха, книга твоя сохранилась благодаря уцелевшему прозрачному колпаку, да еще и в металлическом ящике, – пробурчал дед.

– Почему одну? Я откопал проход вверху и снял еще парочку.

– Как? Потолок вроде как рухнул?

– Он остался. Песок намыло через щели, и холм твой просел, слава медведице, выдала свое присутствие.

– Так, если у тебя получиться их зажигать, по весне нароем побольше слез и сделаем освещение домов.

– У меня все получится, пусть тока роют, останется вопрос, кто крутить жужжалку захочет.

– М-да, вопрос интересный.

– Э-э. Вы уже определились бы, как называть свою штуковину, а то и слеза, и солнышко, и светлячок… запутали совсем, – пробурчал Джон.

– А мне до лампочки, как ее звать, – зевнул я.

– Опа, теперь объясни, что такое лампочка? – усмехнулся в ответ Джонни.

– Понятия не имею. С Эврикой в книге прочли слово и далее зашли в тупик. Эврика потом часто спрашивала, на чем остановились, так я и отвечал, дошли до лампочки, – улыбнулся я. –Там были еще звезды нарисованы, а может, это и были лампочки?

– Лампочка, лампочка… м-да, – призадумался воин. – Так пусть будет лампочка, раз светит, как звезда.

– Мне также нравится, – оживился дед. – На том и порешим.

. . .

К вечеру вышли на поле. Вьюга разгулялась не на шутку, вытянутой руки не видно, и вдруг наткнулись на дерево.

– Стоп, привал с ночлегом, – объявил Джон. – Уже лес снова пошел, боюсь, по кругу идем.

– Давай оставим волокушу и налегке дойдем, это ведь наше поле, – предложил я.

– И тебя в придачу, завтра ручкой помашешь нам, чтоб ноша не осталась до весны.

– Заодно и волков погоняешь, их целая стая идет следом, – поддакнул дед.

Выкопали ямку, накрылись шкурой, лапу подняли вверх для доступа воздуха. Периодически приподнимались, уплотняя снег над собой. Согревшись, уставшие, мы быстро уснули, и я подумал, хорошо, что меня не послушали, молокосос еще. Утром разбудил странный шорох наверху. Мы достали ножи и резко встали, отбрасывая шкуру с полуметровым слоем снега сверху и… дико заржали. Оказалось, дерево, в которое вчера уперлись – это дуб, который рос возле землянки стоявшего рядом хозяина, Следопыта. Он стоял в полной растерянности, вначале видя медвежью лапу из-под снега, и вдруг мы, как грибы.

– Ну что, снова ждал любовника из леса увидать? А здесь сразу три, но мясом покормим, – подколол Джон.

Мы упали на шкуру, закатившись от смеха, глядя на его глупое лицо. Я не стал дожидаться ротозеев, побежал в землянку показать Эврике «слезинки».

В землянке ждал меня сюрприз. Над костром висела необычная чаша, наполненная водой. Ароматный запах заполнил все помещение, залезал в нос.

– Присаживайся, – пригласила Эврика. – Отведай клецок.

– Что, что это? Как ты назвала, клецка? – гладя по горячему боку котла.

– Нет, клецки сделаны из муки и варились в глиняном котле, вот держи чашку и ложку.

– А она не размокнет? Еще ноги обварю, – с опаской зачерпнул бульона необычной чашкой.

– Не боись, воин, а ложку держат вот так.

Ее теплая нежная рука коснулась моей, и она стала непослушной. Эврика всячески впихивала ложку в ладонь, загибая пальцы. Наконец-то ей это удалось, и она помогла зачерпнуть супчика. Как младенца, раз за разом кормила с руки, приговаривая:

– За папу, за маму, за дедушку, за…

– За тебя, – глядя в ее карие глаза, произнес я, и от этого по телу прошелся жар.

– Я не опоздал? – раздался голос в дверях. – Такой аромат за километры ощутил.

– Как всегда, вовремя, – буркнул я, подтянул ближе чашку и принялся хлебать суп.

– Ой, я много сварила, знаю, какие бывают голодные воины, – покраснев, пролепетала Эврика.

– Да, по вам видно, что вовремя, – слукавил дед.

Все огорчения вмиг прошли, когда наперебой с дедом отправляли чашка за чашкой в ненасытное брюхо. Остановились по причине отсутствия содержимого котла, и ложки заскребли о дно.

Наши женщины по праздникам варили мясо в долбленом корыте, клали раскаленные камни в воду, часто меняя их. Железная посудина Мастера Сталь не прижилась, ржавчина перебивала все. Вкус супа, сваренного Эврикой, не сравнить ни с чем, обилие трав, нет запаха жженых камней и главное – мясо мягкое, не сыроватое – доваренное.

Получив вывих живота, мы с дедом опрокинулись на спину.

– Ляпота.

– Как здорово, что ты попалась нам на пути, сколько нового принесла с собой, – с блаженством сказал дед.

– И все же почему глина не раскисла? – перебил я.

– Изделия из глины очень долго держат в огне. Огонь отдает свою силу, наделяя ее сопротивлением к воде, как противоположность, и с каждым разом подпитывает теплом, превращая ее в камень. Бывает, при этом они трескаются, и глиняные черепки приходится выкидывать, их не размочишь.

– Во дурья башка! – хлопнул себя по лбу Мастер. – Сколько раз приходилось ремонтировать печь в кузнице, и все черепки до сих пор лежат грудой, не размокли.

– Извините, глину я в кузнице брала, везде снег, – тихо произнесла Эврика.

– Ой, ругаться буду, а чтоб отпустило, еще сваришь супчика, – усмехнулся дед в ответ. – Завтра сваришь такое, и занесем на площадь, пусть пробуют. Вот потеха начнется, все захотят иметь котел и побегут грызть мерзлоту. Блин, главное – угля хватило бы на всех.

– Уголь не надо, на дровах лучше, равномерный огонь получается и не сильно горячий. Дров уйдет много, топить день и ночь придется.

– Это не проблема, землянки просохнут лучше. По весне построим дом по твоему образцу и с большой печью для обжига. Ладушки?

– Я не знаю, что и сказать, может, не стоит? Мне и здесь хорошо работать.

– Каждому настоящему мастеру необходима мастерская, а что ты за Мастер Глиняных Дел, если нет своего помещения? Непорядок, – расплылся дед в улыбке. – Вот у меня есть кузница, потому что Мастер Сталь, а Архимед не дорос еще, вследствие бегает по углам. Нам, Мастерам, не пристало…

Дед не договорил, захрапел на всю землянку. Я, немного обиженный стариком, угрюмо пялился в потолок, повернулся на бок, живот радостно заурчал, подбодрив меня. Эврика заскребла камнем по металлу, мешая спать.

− Че ты там делаешь?

− На принесенной табличке буквы общепланетарного есть, решила почистить, вдруг чего интересного.

Внутри меня что-то дернуло, но полный сытый желудок остановил порыв любопытства.

Утром пред нами лежала, сверкая в луче солнца из дымового отверстия, табличка:

Мастер Глиняных Дел

Назавтра предсказание Мастера сбылось, население, отведав бульона на медвежьем мясе, наехало на бедную девчонку с просьбами.

– Простите, но я не знаю, где взять глину, снег кругом.

– У криницы, мы берем ее обмазывать крыши, – крикнули из толпы.

– Она бедная, не жирная, не годится для горшков, я проверяла, – оправдывалась Эврика.

– Я знаю, где хорошая, – вперед вышел карапуз.

– Далеко на речке, у поворота. Я летом люблю после дождя съезжать в воду, она такая липкая, тока вода холоднючая. Идемте, покажу, – и, не дожидаясь ответа, пошел к реке.

Идти пришлось долго, не потому, что далеко, просто маленький человечек считал себя взрослым и не хотел садиться никому на плечи, важно вышагивал каждый шаг на подтаявшем снегу. Вереница людей растянулась от деревни. Первые проваливались по колено в снег, остальным приходилось растаптывать тропу, малыш с куриным весом гордо шел поверху, улыбаясь во весь щербатый рот. Зимой работ поменьше, хворост да еда, коноплю растрепать и полотна наткать. Новая работа разбавила серые будни. Какое было разочарование, когда Эврика вынесла вердикт:

– Негодна.

– Минуточку, – один мужчина шагнул в воду и, перейдя не замерший ручей к другому берегу, взял новый образец глины немного темнее прежней, затем снова вернулся, прошелся по воде под обрыв, отсек еще один и преподнёс Мастеру Гончару.

– Годятся оба.

В толпе прошло тихое ликование, и мужики принялись за дело. В разработку взяли пласт глины под обрывом, и глинокопателям пришлось, стоя по колено в ледяной воде, рубить топорами ценную породу. С обрыва спустили на веревке лукошко, и работа закипела, внизу воины заполняли их, и вскоре гора глины возвышалась на обрыве.

Люди гуськом потянулись в обратный путь, взвалив кто сколько смог, старики и те по куску, обмораживая руки, прижимали к груди, как младенца, несли себе надежду на лучшее питание. Им, беззубым, ох как кстати.

Это только цветочки, ягодки появились к вечеру. Эврику разрывали на части, она металась от землянки к землянке, проверяя глину на жирность, густоту замеса. В конце работ всех огорошила необходимостью двухдневной просушки. Следующие дни ушли на разъяснение процесса обжига, некоторые, не удержавшись от соблазна изготовить первыми, жестоко поплатились. Не досушив заготовку, ночью приступили к обжигу, и к утру результат не заставил себя ждать, котлы потрескались. Многие даже после «Эврики добро» не смогли правильно, равномерно поддерживать огонь. В трех землянках вообще они взорвались, когда тушили огонь и заодно влили в раскаленный горшок воду. Вода в мгновение превратилась в пар, обдав жаром горемык. Горячие осколки разлетелись, раня открытые участки тела, а их было предостаточно, в землянке духота заставляла хозяев раздеться донага.

– Братья! Успокойте! Вы сами во всем виноваты, подумайте хорошенько, не всем дано уметь все, везде нужно мастерство, – подняв руку вверх, прокричал Светлич.

На площади столпился народ, гнев выходил из берегов. Во всем селении получилось три котла и семь человек пострадавших. Шум немного стих, но роптание продолжались, на средину круга вышла женщина с ребенком. Ее ошпаренное лицо говорило само за себя, юноша снял с плеч накидку, показал всем посеченное осколками тело.

– Довольно охать, пора делать выводы. Кому надо ножи, топоры, идите в кузницу да накуйте. Нет, вы идете к Мастеру Сталь, чего теперь возомнили себя мастерами глиняных дел? Смерти не произошло, ну и славно. А это – вам наглядный пример, прежде чем приступить к работе, изучи правила и строго выполняй или доверься мастеру. Видите, до чего напугали ребенка своей безалаберностью? – голос Светлича гремел зло и в гневе.

Эврика осторожно притиснулась к волхву, ее карие глаза смотрели исподлобья, с испугом бегали по сторонам. Вдруг выпрямившись в полный рост, любимым движением отправила длинные волосы за спину.

– Я вас предупреждала, огонь поддерживать легкий и равномерный, обжигать сутки и охлаждать медленно вместе с догоранием костра. Извините, что за двое суток совсем не спала, устала и задремала, не смогла оббежать всех. Не волнуйтесь, котлы изготовлю сама, тока несите глину. Еще раз простите, не нужно было разрешать вам лепить.

– Не извиняйся, поделом нам, – вперед вышел высокий воин, слегка хромая на левую ногу.

– Мне вчера черепок в жопу влез, пришлось разрезать и накладывать швы. Ты за меня на медведя не ходишь, вот и добре. Завтра немного оклемаюсь и принесу тебе кусок мяса по размеру котла, тока сделай в первую очередь. У меня родители стары, потеряли последние зубы, какая радость у них была, ты себе не представляешь, когда отведали бульона и вареного мяса. Пожалуйста.

– Хорошо, хорошо, – залепетала в ответ растроганная Эврика. – Непременно ....

– Вот и ладушки, – перебил старейшина. – Глина ваша – руки Эврики. Главное и мне надо в первую очередь, – заулыбался старец на весь беззубый рот.

Люди шумно расходились, обсуждая возникшую тему. Кто-то громко спорил об очередности. В стороне ото всех разговаривали Светлич и Мастер Сталь.

– Я надеялся, при моей жизни такого не будет, – тихо сказал старец.

– Ты не рад новым открытиям? – удивился дед.

– Нет, отчего ж, я очень рад. За открытиями, облегчающими жизнь, идет и желание народа иметь все и сразу. Как делить, распределить по совести, какими критериями пользоваться? Кто больше мяса принес или полотна наткал, или зерна собрал, а как быть со стариками, детьми, Мастерами?

– Ну вроде все ясно, решили вначале старикам, – не переставал удивляться Мастер.

– Ясно, но не совсем, это пока начало, жителей прибавляется, прибавляются и проблемы. Придет весна, будем строить дома, как делить? Это не горшок. Что за создание этакое – Человек, все ему мало, живем в землянках – хорошо, нет, дома подавай, котлы для варки, чтобы дольше жить. А зачем? Отработал – не мешай другому, вон у природы своей смертью никто не умирает, ни один «старик» не валяется под кустом. Зря обезьяны слезли с деревьев и взялись за палку, жевали бы свои плоды, и горя не знали бы их потомки.

– Хватит хандрить, кто память хранить будет, передавать из поколения в поколение? Старики. Наша мудрость порой ценнее жирного куска свинины. В большом обществе больше мастеров, главное выбрать правильный курс. Обезьяны все же правы, не они, так ящеры поумнели бы и сделали нас обедом, – на этой оптимистичной ноте дед подвел итог.

Наступили для Эврики трудовые будни. Народ приносил глину, замоченную в теплой воде, Эврика лепила котлы, народ снова забирал в свои землянки для просушки. Хорошо просушенные, их по очереди доставляли в кузницу. Мы с дедом немного поколдовали над старым горном, из камня сообразили небосвод и металлические двери. Получилась неплохая печь для обжига, снизу вместо поддува устроили небольшую печурку. Костер разжигали в печурке, а изделия ставили в объемную печь, куда огонь не поступал, давал только жар. Эврика была на седьмом небе от восторга, деда расцеловала во все лицо: и щеки, и лоб, и губы, жаль на мне ее пыл остыл, получил только легкую буську в щечку. Блин.

Я и не заметил, как меня прилепили к гончарному ремеслу. Нам приносили все – еду, хворост, глину, воду, песок и т. д. и т. п. Солнышко видели, когда дежурили в кузнице, обжигая очередную партию горшков. А оно поднималось высоко, морозы сменились оттепелями. Вьюга порой навещала, зима сдавать позиции не спешила. Работы поубавилось, лежа возле костра, смотря в дыру на звезды, предался мечтанием. Это ж на каком расстоянии располагаются солнца, чтобы нам сверкать маленьким огоньком? Брехня все, что до них можно долететь. И почему луна раскаляется добела, светит под стать дневному светилу? Интересно, разгорается всегда с одной стороны, догорает с другой, как положено костру. А если она догорела, почему снова загорается, кто дрова подносит? Может, это не все звезды – солнца, средь них есть и луны, сверкая побледнее. Огоньки, огоньки, что вы такое? Древние непременно знали. Древние! Огоньки! Эврика! Как я мог забыть?

– Эврика, проснись, нас ждут великие дела, – легонько толкнул сестренку.

Может, и впрямь она больше сестра, чем подруга? Замер я на полудействии. Но мысль о житейском как пришла неосознанно, так и канула в небытие, заглушенная новой безумной идеей.

– Чего не спишь? Завтра снова на дежурство в кузницу, − вяло потянулась смуглянка.

– Давно мы не изобретали. Я вот вспомнил про принесенные светящиеся амулеты, давай подключим, достали уже твои горшки.

– О чем речь, тащи жужжалку, − быстро выпрямилась Эврика, облачаясь в тунику.

Я метнулся в уголок и извлек из ящика лампочки. Присоединил охапок провода к жужжалке, медленно набирая обороты, крутанул ручку – ничего. Отдышавшись, ничего не понимая, снова покрутил, результат прежний.

– Сгоревшие все, – с горечью вздохнула Эврика.

– Стоп. Кажется, я забыл самое главное – «+» да «-».

Поменял провода, землянка озарилась светом, и последующие также работали исправно.

– Давай две сразу подключим, – предложила Эврика.

– Дело говоришь, сестренка, – улыбнулся я сорвавшимся с языка словам.

Свет вошел в глаза до самого затылка, от радости мы закричали.

– Что случилось? Горим! – вскочил дед.

Яркий свет резал сонные глаза.

– Деда, скорей помоги, сюда, – подшутил я.

Мастер Сталь, как новорожденный котенок, пополз на голос. Всунув руки в костер, вскочил на ноги. Я перестал крутить, и полумрак спустился через дымоход в землянку.

– Где огонь? Вы целы?

– Это наш амулет светился.

– Ах, сорванец, вот я сейчас тебе покажу, как насмехаться над старым дедом.

– Ну какой вы старый, вон как отплясывали лезгинку на углях, – заступилась Эврика.

– Э-э, и ты туда же, сговорились. Вроде взрослые, а ведут себя, как дети, свои могут появиться в любое время.

– Мы и есть дети, только приходится жить взрослой жизнью, – поправила Эврика.

– Твоя правда, – вздохнул дед в ответ. – Ну показывайте, что у вас получилось.

Я крутанул генератор, вспыхнул свет.

– Вот-те раз, и день настал, – изумился дед.

– Ты сам, как дитя, радуешься, – уколол я.

– Что стары, что малы, одни забавы.

Протянул провода к потолку, зацепил светодиод за сучок. По очереди весь вечер крутили ручку. Вращать совсем не трудно, но нудно. Я давно заметил, чем длиннее провода в ограждении или больше лампочек, тем тяжелее дается энергия. На следующий день пригласили Светлича. Долго он цокал языком, но на мое предложение по весне раскопать пещеру и включить в каждом доме лампочку покачал головой. Мол, негоже это, на всех может не хватить, а воину полагается больше спать. Уходя, усмехнулся с ехидцей, произнес:

– Свет хорош в меру, когда детей плодить будете, если всегда день и работа?

Вечером усадили деда за жужжалку, и принялись за книгу.

– Мастер Сталь, вы в этой книге узнали, как ковать железо, почему на этом остановились? – спросила Эврика.

– Думаете, просто было построить первую печь? Все смеялись надо мной, когда я складывал ее из камней, а меха из целого волка изготовил, он так и надувался через пасть, во дети боялись, обходили стороной, считали меня оборотнем. В книге, хотя и много картинок, но понять без слов очень трудно. Вот смотрите: мех растянут, огонь слаб, мех сжат – большой огонь. Это как сам дуешь на уголек. Далее: здесь металл красный, толстый, затем расклепанный, вот в итоге нож держит. Теперь вроде понять легко, но поди догадайся, что это объемный мех, а не тряпка, если бы не отклонения огня в сторону от него, как от ветра, ни за что не пришло бы в голову, что кусок красного предмета − металл, вначале толстый, затем тонкий, если бы не молот, занесенный для удара, и в итоге какой-то острый предмет, точь-в-точь, как у Кавказца был, найденный в обрыве реки. Добре, что я его успел подержать в руках, через пару дней, сражаясь с диким человеком, он его потерял. Когда складывал все увиденное в единое, рисовались образы печи.

Когда понял, для чего эта печь, я не мог уснуть, в сновидениях продолжал напрягать мозг, и где-то из закоулков сознания всплывала недостающая картинка.

Я бросал куски дуба, он дает больше жара, но прогреть большие куски железа не мог, чтобы сделать дыру для ручки, изготовить кувалду. Прогретые до цвета вишни куски камнем не расшибешь, требовался уголь. Возникли две проблемы, уголь и железо. Уголь, которого в помине никто не знал, одни догадки из картинок и воспоминания старожила о горящих камнях.

Если сравнить эти два рисунка: древнейшие из ямы достают черные камни и кладут в огонь, я считал земляные куски – железо, которые после нагрева становятся сталью. На втором – более цивилизованные, и у них стоят вышки и огромные горы возле, что подтолкнуло к мысли. Это более ближний век к нам, и искать куски железа надо в острых холмах. Сейчас мне легко говорить, но тогда дети боялись оборотня, роющегося в земле. Взрослые считали выжившим из ума после гибели жены стариком. Изо дня в день я отправлялся на поиски железных камней. С весны до осени блуждал по лесам, забывая направление, куда возвращаться домой. Мысль о том, что моя любимая Яночка ценой жизни сохранила книгу во благо человечества, придавала мне сил не упасть на колени. На четвертый сезон к осени вернулся в селение, измученный, оборванный, как дикарь, заросший, нес перед собой завернутые в рубашку черные камни, добытые из холма.

Правда, их оказалось маловато, пришлось бродить снова и снова в поисках, но это было потом, после открытия. А прошлой осенью обнаружил настоящий клад! То есть два: холм угля и Эврику.

Дед потрепал Эврику по голове, продолжил рассказ далее:

– Дети с писком разбежались, вопя «Вурдалак вернулся!». Люди выходили из землянок. Я, не обращая ни на кого внимания, на их приветствия, наговор, шел в кузницу, с трудом переставляя ноги. Дрожащими руками высек огонь, подбросил хвороста и в завершение, когда огонь набрал силу, положил камни и раздул меха. Минуту спустя достал красный, пылающий синим пламенем кусок породы, положил его на камень и ударил кругляком железа, найденного с прошлого раза в пещере. Порода разлетелась на мелкие куски – это был каменный уголь. Я упал на колени и взвыл, словно оборотень, люди в ужасе шарахнулись от меня, послышался плач детей.

Как вдруг на плече я ощутил шершавую, мозолистую руку, от нее по телу распространилось тепло, тепло души и успокоения. Рядом стоял Светлич с широкой улыбкой на лице, в другой руке держал раскаленный пруток железа, который я оставил на углях вместо кочерги. Прут сиял ослепительно белым светом, вселяя надежду. Не раздумывая, перехватил его у Светлича, чуть выше, раскаленный металл обжег руку, но я не заметил даже. Положил его на камень и припечатал его болванкой, о чудо, доселе прочный прут расплющился в лист, снова подогрел и снова приложил силу к куску железа. Раз за разом стержень превращался в подобие ножа, как с картинки, еще немного повозившись, сотворил подобие лезвия, после, протерев об камень, бросил в воду. Правая рука покрылась сплошным волдырем, на ладони кожа сгорела.

Светлич аккуратно достал первый «меч», очистил от обрывков кожи и затряс над головой, народ отступил назад в недоумении, тогда он шагнул к небольшой березке и с плеча рубанул по стволу. Еще пару ударов, и под громкое торжественное улюлюканье толпы дерево рухнуло. Вместе с деревом рухнул и я, измотанный поисками, болевой шок обожженной руки отключил сознание.

После лечения и усиленной кормежки Светлич распорядился построить добротную кузницу. И с тех пор, кроме кузницы, ничем не занимаюсь, иногда ради забавы прогуляюсь на охоту.

– И меня ради забавы спасли, – улыбнулась Эврика.

– Да, конечно, уголь и металл сам приходит, – поддакнул я.

– Я в своих скитаниях обошел всю округу и лучше всех знаю дальние края. На юге, например, бродят монстры вроде человека, ан нет, волосатый, три метра ростом, руки и… в общем, длиннючие. На востоке и севере текут широкие реки, про Северную ты знаешь. Переплывать желания не было, да и зачем, с ношей все одно не вернешься. На востоке также река, но поменьше, за которой нашел Эврику. Теперь я знаю, что в острых холмах находится не только каменный уголь, но и горькая красноватая соль. Одна загадка осталась для меня из этой книги: где древние брали железо? Может, вам посчастливится откопать в этой книге.

– Почему вы сами не искали ответа?

– Мне хватает ковки металла, который попадается от старой цивилизации. А новые идеи за вами, пусть люди привыкнут к старым, нельзя все сразу, от этого человек тупеет, теряет сообразительность, и быстро его одолевает лень. Теперь ваша очередь раскрывать тайны книги, вон Рыжик какую отмычку придумал, точно по законам природы, – повертел в руке тонкий нож для разъединения страниц. – Хочешь достать сердце, печень – разрежь живот, так и у вас, режьте меж страниц, только не пораньте содержание.

– Ладно тебе, еще особо и не открыл этим ножом, разве что как на Спасе покататься, – смущенно прогундосил я в ответ.

– А цифры на страницах кто предложил в жизнь водворить? Теперь учет ведем по науке, а не черточками Светлича.

– Цифры и Эврика рассказала бы.

– Все, я устал крутить вашу шарманку, вы собираетесь читать?

– Дедуня, вы еще немного покрутите, пока раскроем новую страницу.

При свете лампы обнаружились самые мелкие детали знаков. Буква «Р» в книге не имела внизу хвостика, это всего лишь царапина и соответствовала букве «R» нашего языка, а наша буква «Р» означала их «П». Если где в тексте находили значок «√» и рядом цифры, это говорило нам об описании рисунка с таким числом. Узнали, что звери, на которых ездили люди, звались «конi», а себя называли «крывiчамi, лiтвiнамi», позже «беларусамi».

– Дедуня, а чего люди суком, который тянет конь, роют землю?

– Знаешь, внученька, некоторым растениям необходима мягкая чистая земля, и они дают большой урожай. По-видимому, у них народа было побольше нашего, и требовалось много еды, приходилось обрабатывать землю руками или конями.

На другой странице человек сидел за круглым столом. Странный столик держался на одной ноге, и внизу под ногами прикреплен еще такой же кругляк, сама опора втыкалась в толстую колоду. На одной картинке на столешнице лежал кусок грязи, на другой стояла чаша с прислоненными к ней руками, которые держали кусок грязи, далее возвышалась ваза, высокая, с тонкой шеей, рядом женщина выливала из такой же посуды воду. Ноги человека находились на круглой подставке, руки держали, по-видимому, глину.

– Смотри, как надо лепить, какая красота, чистая работа, – произнес я.

– У внученьки еще лучше получается, что в такие длинные положишь? А рисунок и приукрасить можно. Вон Следопыт на камне выбил себя с копьем, а на нем мамонт висит здоровенный, во силища какая, – рассмеялся дед.

– Это книга – история человечества, я ей доверяю, здесь все подлинно.

– Потренируюсь и я смогу, тока сделай мне такой же столик, – обидевшись, подтянула книгу под себя Эврика.

– Точно, вместо того, чтобы болтать, смастери столик, поудобнее будет, если ты, конечно, мастер, – съязвил дед. – Вон какую пилу склепали по картинке, не знали, что получится из того, ан, солидная вещь оказалась.

– И сделаю, а пилу ты же не хотел ковать, железо жалел.

– Беру слова свои обратно, а ты свою пилу и мотай в лес, а сейчас спать.

Дед бросил крутить и повернулся на бок. В землянке наступила темень, глаза, привыкшие к яркому свету, свет костра признавать не хотели.

С первыми лучами солнца мы отправились в лес. Нашли сухое упавшее дерево, отпилили два кругляша и колоду для основания. Еще гладкий толстый сук и к обеду вернулись назад.

– Господа изобретатели прибыли. Столик подавай, а на стол че ставить будем? Еды нет, – дед продолжил язвительный тон со вчерашнего.

– Кувалду грызть будем, надолго хватит, – бросил реплику в ответ, поддерживая шутку.

– Кувалда много мяса добыла, а ваш столик – пшик да и только.

– Завелся с утра, сам вчера говорил, сделай, если мастер, – злость подступала комом.

– Это было вчера, я был сыт. Архимед да Эврика, – злорадостно усмехнулся дед и ушел в кузницу.

Он делал это специально, зная – когда я злой, мозги ворочаются быстрее, не давая зацепиться лени.

– Ворчун старый, испортит настроение на весь день.

– Он спецом злит нас. Почему все так любят говорить «Архимед и Эврика»? Впрочем, не просто говорят, а дразнят? – мягко спросила Эврика.

– Знаю, шутки у него плоские. Хочешь, чтобы и тебя покинуло настроение – я расскажу легенду про Архимеда.

После рассказа Эврика, взявшись за живот, качалась по земле.

– Так, значит, я тебе нужна для опытов!

Я молча пробивал отверстие для сука в колоде, краска залила все лицо, не выдержал внутреннего напряжения и прыснул смехом. Немного повеселел, дело спорилось, но просчитался, и сук вошел в колоду свободно, немного болтаясь. «Позже расклиню, когда все доделаю», – решил я. В целом столик удался, кругленький, небольшой, он походил на собрата с картинки.

Эврика расположилась на второй колоде за столиком. Положила глину, разминая, аккуратно прилаживала куски в целое изделие, заглаживая соединения.

– Ну как? – спросил я.

– Ничего, лучше, спина не напрягается.

Глядя, как она лепит, я повернул крышку с чашей, подставляя другой, недоделанный, бок под руки Мастера.

– Ой! – воскликнула Эврика.

Ноги ее стояли на нижнем кругу, также повернулись, нарушив равновесие девчонки. Немного прилепив глины, уже сама за крышку подвернула чашу.

– И впрямь удобнее. Любую сторону лепить можно, не сходя с места.

Раз за разом, поворачивая чашу уже ногами, Эврика быстро закончила работу. Я крутанул крышку посильнее, края чаши заплясали неравномерной высотой, приставил палец, аккуратно подравнял их.

– Эврика! – закричал я. – Смотри!

Где касался палец, оставалась гладкая ровная поверхность без ямок и бугорков. Приложил пальцы снова, выровнял бока. Раскручивая столик все быстрей, немного не рассчитал с силой, и чаша не выдержала центробежной силы, смялась.

– Всю работу загубил, пусти, я сама.

– Давай я буду крутить, а ты лепи.

И работа закипела с новым энтузиазмом. Эврика, смочив руки, сдавила глину с двух сторон, снаружи и внутри, и потянула вверх. Как по мановению волшебной палочки, стенки начали расти, тянулись следом за руками. От смещения рук в стороны стенка изгибалась, выставив пузо наружу, затем прогнулась внутрь, образуя шейку, и… свалилась вниз, обмякнув на столике бесформенной кучей. Радости не было предела, мы прыгали, пищали вокруг нового изобретения. К вечеру на столе стояла ваза, почти как на картинке. Пришлось немного усовершенствовать ногу столика. Расширил дырку в колоде и смазал обильно жиром. Обвернул стойку тонкой кожей, вставил в жирное гнездо. Эврика приловчилась сама раскручивать его ногами.

– Ай да молодцы! Получилось! – дед ходил кругами и хлопал в ладоши.

– Будете с нами спорить, дядька Сталь? – съехидничала Эврика.

– Скоко мяса дашь за вазу? – поддержал тон я.

– Чего уж, перед Мастером Глиняных Дел склоняю голову, – отвесил поклон дед.

– Буде вам, – смутилась девчонка. – Теперь с вас обещание, весна на дворе.

– Это еще что за обещание?

– Забыли? Домик с печкой для обжига.

– А-а-яй-яй, забыл, склероз проклятущий. А разве я обещал, о, язык мой длиннющий? Слушаюсь и повинуюсь. Ты пока обожги это произведение искусства, я старейшине покажу. Архимед, – с пафосным величием обратился ко мне. – Читай, но не зачитывайся. Виданное дело, чтоб старик ходил на охоту, а юноша с красавицей глиной играли.

– Я, я тока столик успел закончить, два кругляша расколол, пока вклинил, дал бы гвоздь – быстрее сделал бы.

– Металл ценнее дерева. Его беречь надо, – с поднятым пальцем вверх произнес речь дед.

– Ну не вам с девками лепить, – краснея, заступилась Эврика. – Бог так же с глины начинал.

– Рано списываешь меня, еще старушку притиснуть не прочь.

– Старушку – ну если только притиснуть.

– Все, уморили старика, давайте есть, живот давно марш играет.

– А-а, мы ничего не готовили, выполняли ваше поручение, читать и изобретать.

Громко рассмеялись мы.

– Ат, черти чумазые, быстро, Архимед, за хворостом. Эврика доставай соленое мясо, какой охотник, такой и ужин. Охотник стар, и мясо не свежее, – с напускной злостью крикнул дед на нас.

С звонким смехом разбежались по делам. Через два часа мирно сидели за ужином.

– Ты, внучек, глубже дыру в колоде сделай, болтаться стол перестанет.

– Крутить тяжелее станет, ноги устают.

– Жиром смажь.

– Смазал, не сильно помогло, дай полоску тонкого железа оковать стойку.

– Его беречь надо, это стратегическое сырье.

– А есть супчики любишь?

– Снова заводитесь, аппетит испортите.

– Нет, и вправду, расклепай железа, по жиру вертеться само станет. Все равно в кузнице бездельем страдаешь.

– Безделье – это твое хобби. Вчера пришел Цзы и попросил выковать особую пилу, зубы широкие, плоские и загнутые крючком. Хочет доски пилить.

– Доски? Пилить? В торец дерево пилить зуб забьется, мы пробовали с тобой, – удивился я.

– Во-во, и он про то, острый зуб влезает меж волокон, а его плоский зуб, как топор, тесать будет. Из бревен выйдут отличные доски. Наверное.

– А еще лучше бревно на козлах поднять, не придется на коленках стоять, – блеснул я идейкой.

– На совете решили начинать строить деревню.

– А меня забыли? Я ведь также член совета.

– Не огорчайся, нас собралось всего пять человек. Место определили вниз по реке, за лесом. Река широкая, луга заливные, будет где скотину выгуливать, и ржаное поле рядом.

– И че сразу не селились? – все еще огорченный на Совет, пробурчал я.

– Дурачок-малышок, там вода, сырость, а мы в землянках, каково это? Здесь холм песок, сухо, – отцовской рукой погладил меня по голове дед.

Мне стало стыдно за себя, с трудом сдержал слезы, как давно я чувствовал теплые мамины руки.

Дед принялся за жужжалку, а мы – за книгу. Книга не принесла облегчения. На одной картинке люди тащили квадратный камень на треугольную гору. Рядом стоял человек с плетью и бил остальных.

– Смотрите! Неужели он бьет сородичей?

– Похоже. Эврика, что думаешь?

Девчонка залилась слезами, убежала в угол, скрутилась калачиком.

– Что с тобой, внученька? – дед прижал ее к себе. – Это что-то значит, ты видела наяву?

– Да. Моего отца дикие люди, прежде чем съесть, привязали к дереву, избили насмерть плетью из кож. Зачем? Когда все равно ....

– Ну, успокойся, тише, будет тебе горевать. В этом мире все идет по кругу, и зло возвращается добром. История повторяется, были древнейшие люди, теперь мы такие же, учимся от них. Главное – не научиться жестокости, для этого нужны вы, молодые да умные. Осторожно брать все необходимое, чтобы жить счастливо, не допуская кнутов.

Весна затянулась, метели частенько наведывались в гости. Тучи висели над головой, казалось, весь мир превратился в землянку. Народ ждал тепла, готовился к выходу в свет. В кузнице приготовлены топоры, пилы, скобы для крепления бревен, разнообразные долота, десяток мелких повозок. В книге мы рассекретили «рубанок», долго ломали голову, что мужик толкает по бревну и получает спиральку. Сначала думали, ее специально изготавливают, но когда стругнули, поняли свою ошибку, этот инструмент – для придания гладкой поверхности доске. Дед изрядно повозмущался бессмысленности открытия.

От зимнего безделья на берег натягали гору глины для печей. Все замерло в ожидании тепла.

Переселение

В одно прекрасное утро все пришло в движение. Солнце разогнало тучи и устремило лучи света на землю, они несли тепло по-летнему. За пару дней снег присел и устремился ручьями к реке, не забыл и землянки. Ручейки просачивались сквозь настил, проникая внутрь помещения. Сырость достала всех, и стар, и млад вышли разгребать намокший снег. Стихия не сдавалась, вода возвращалась в очищенные ямы. Приходилось руками рыть мерзлую землю, делая в них канавки для отвода воды. Снег посыпали золой, лучи солнца в черное припекали сильнее, и за четыре дня деревня вздохнула с облегчением, холм очистился от снега. С каждым днем снег от деревни отходил дальше и дальше, словно испугавшись пробуждающего от зимней спячки «зверя». Ржаное поле очистилось, и на него устремились куропатки, зайцы, косули. Следом потянулся хищник, лисы да волки, замыкал биологическую цепочку человек. Людей по отношению к окружающей среде – капля в море, и природа не замечала причиненного ей ущерба, баланс сил держался на уровне. Но это пока селение одно с тридцатью семьями. За зиму никто не погиб, прирост составил семь детей. Вот так втихаря, вновь на свет рождался монстр. Изобретая новые или забытые старые вещи технического прогресса, заявил о себе как о царе.

Зашевелился монстр в землянке, залечил глубокие раны тысячелетия, причиненные самому себе. Сыровато стало, захотелось вылезть на белый свет в дома. С топорами, пилами наступал на природу, ни с чем и ни с кем не считаясь, только бы реализовать свои желания: гулять – убивать, жрать – ср…, спать – рожать.

Па мановению руки старейшины народ двинулся к реке. Мелкими повозками вся округа очищена от камня – пошел на фундамент. Застонал лес, спиленный под корень. Зацепив крюками, мужики тащили к реке, где юноши расчищали место под дома, вырубая молодняк. Женщины и девушки ушли на болота заготавливать мох. Мелкая детвора вдоль реки нарезала тростник для крыш. На склоне берега возникали колодцы домов с прорезанными дырами для окон и дверей. Как и предлагал Архимед, доски пришлось пилить на больших козлах, один человек стоял наверху и поднимал пилу вверх и нажимал на бревно, снизу двое тянули на себя, распиливая его.

В бурном потоке весеннего пробуждения вместе с природой или под шумок, заявив себя миру, родилась первая деревня. Деревянные дома с желтыми тростниковыми крышами и глинобитными печами. Оставив после себя загубленный вековой бор, истоптанное клюквенное болото с сорванным, словно кожей, мхом. Река оголила берега, лишилась нерестилища для тысячи жителей подводного мира. Окна сверкали мочевыми пузырями крупных животных, сколько окон, столько и загубленных жизней понапрасну (никто не догадался заготовить впрок), а туши воины втихаря прятали в ельниках или просто бросали хищнику.

На краю деревни заканчивалось последнее строительство: кузница и гончарня.

– Хорошо-то как. Такую деревню отгрохали, загляденье, – вздохнул полной грудью дед.

– Твоя правда. Отгрохотали быстро, но и разгромили всю округу, на долгие годы щемить мое сердце будет, – заохал Светлич.

– Природа восстановит быстро, всю прежнюю цивилизацию стерла с лица земли, ни следа не оставив.

– То-то и оно, стерла, никого не пощадив, чтоб впредь умнее стали, а мы снова на те же грабли наступаем. Э-хе-хе, – проворчал мудрец и ушел.

. . .

Весна красна, все вокруг щебетало и пело, лягушка на лягушке ездили везде, как говорят в народе: весной щепка на щепку лезет. Мы с Эврикой не разлучались ни на миг, вдвоем лепили, ковали, читали книгу. Помогали друг другу, часто соприкасались, но что-то случилось, куда подевались «мурашки», возникшие в тот зимний вечер? Наверное, замерзли. Она стала мне сестрой, дед заметил изменение в наших отношениях, стал называть двойняшками. Шутил: «Когда это успел твой батька гульнуть на стороне? Вона какую внучку затихарил».

Забот прибавилось, в дома настилали полы и подшивали потолки. Требовалось много досок, печки лепить, снова доски. Вследствии требовались гвозди, металл остался в крупных болванках. В новой печи, в глиняной чаше дед сумел расплавить железо и залить в разнообразные формы. Но беда не ходит одна, закончился уголь. Идти за углем без Спаса не решались, много не принесешь, и на месяц растянется поход. Ждали северный отряд. Эврика с тремя местными девчонками не вылезала из гончарни, лепили все, от посуды до труб дымохода (моя идея!). Хлопцы гурьбой носили кто что – хворост, глину, воду, – главное задержаться подольше возле девок. Смех не умолкал дотемна. Светлич предложил пристроить комнату для ткачих и комнату столяров. Пусть молодежь вместе собирается, дружнее и веселее жить. Поздно вечером дома мы обучали малолеток грамоте, у взрослых совсем другое на уме.

С первыми грибами пришло известие от северного племени, точнее, оно само пришло. Известия, как всегда, два, грустное и радостное.

Зимой вернулся брат саблезубого тигра с тигрицей, домашний родственник свое село в обиду не дал, так они отыгрались на соседнем. Вырезали всех, семь человек избежали участи, гостевав в селе Старомира. До самой весны дикие тигры бродили по околице, самец, с детства находясь с человеком, перенял все его повадки. Он легко по шороху шагов отличал воина от мужчины, шедшего за хворостом, определял расстояние выстрела стрелы, не приближался без толку.

Домашний зверь, кормившись возле людей, вырос гораздо крупнее, исправно нес охрану села, разок помял братцу бока. С месяц не попадался на глаза охотникам. Худо пришлось и Спасу, отощал, находясь на территории села. Иногда они с тигром прогуливались в лес, тогда бока зубра раздувались, как бочка. Вся дичь, распуганная монстрами, покинула ближайший лес. Воинам приходилось дальше уходить от жилищ. Голодали все, с первыми оттепелями, когда снег спустился в ложбины, оголив холмы, Старомир объявил о походе на юг.

Обильные зимние снегопады образовали многочисленные завалы, приходилось останавливаться и разрубать стволы, повозка без дороги не пройдет. В ложбинах снега лежало по колено, бесконечные ручьи насыщали землю водой, которая превращалась в грязь. Медленно, километр за километром, обоз двигался к Большой реке. Спас тащил огромную повозку, нагруженную шкурами для шалашей и малыми детьми, все остальное пришлось везти на мелких повозках людям. Брали самое необходимое, не обременяя себя лишним весом. Спали в двух больших палатках, лежали плотно друг возле дружки, колья для каркаса рубили на месте.

«В тесноте да не в обиде», – говорил Старомир. На шестой день похода «дикая парочка» прекратила преследования, и народ вздохнул с облегчением. После переправы на наш берег ушел и защитник села – домашний Тигр. Всю ночь он выл, оставшись на том берегу, с нашего, вторя ему, мычал Спас, будто советовались, как поступить. Наутро, стоя на противоположных берегах, дружно издали боевой рык, разошлись в разных направлениях, Спас вернулся к нам, Тигр ушел на родину, зов предков манил к себе, да и летний климат ему пошел бы не на пользу.

– Здорово, Архимед! – расставив руки, кинулся на меня Донжуан. – Возмужал-то как, не узнать! Настоящий воин!

– И я рад тебя видеть! Донжуанчик, как я соскучился по тебе.

Мы схватились в крепких объятьях.

– Как так соскучился, а Эврика? Небось, скоро архимедики побегут.

– Да ну тебя, опять за свое, – рассмеялся я.

– Вижу, цивилизация наступает полным ходом. Задержись на годик, так и не застали бы никого.

– Куда мы денемся? Тока из-под земли вышли.

– Во-во, вышли на божий свет, расправили крылья, как бабочки или жуки навозные, и к звездам.

– Это все мечты, детские выдумки, как можно лететь так далеко и не умереть от старости? Лететь в такую даль, что солнце становится точкой.

– Не хандри, я знаю точно, полетишь. Ха-ха.

– Во обалдуй, пошли лучше, покажу новую кузницу и гончарню, где работает Эврика, – обнял его за плечи.

Оказалось, я немного перерос товарища.

По дороге Донжуан резко остановился.

– Я почему-то уверен, что полетишь, – серьезно произнес он. – Видели твою Софью.

– Кого? Где? Тьфу ты, опять шутишь.

– На берегу широкой реки, где ты и говорил, на повороте.

– Великан и сейчас там стоит?

– Не великан, а великанша, – поправил Донжуан. – Вся в белом платье, переливаясь в лунном свете. Тока, видно, не одна она, кажись, две головы. К утру исчезает, ночью вновь появляется. Два дня ночевали, первый на своем берегу, пока готовили переправу, я сбегал туда, страшно – жуть, но ничего не нашел, второй день на нашем, тьфу, на вашем. Запутался вконец.

– Ладно, попожжа разберешься, дальше что?

– Что-что, ничего, две ночи появлялась.

– Надо деду рассказать, может, отпустит.

– Э-э, да ты еще за деда прячешься, вояка. Во передохнем, отъедимся на ваших харчах, возьмем Спаса и съездим к моему народу. Знаешь, я, кажется, женился.

– Конечно, да, хорошо, – я не знал, как ответить после его издевки про деда, хотя радость переполняла всю душу.

– Да че ты, в самом деле, сжался? Хочешь прыгать – прыгай. Успеешь, повзрослеешь и душой, не только телом, дай срок, не торопись с этим. Думаешь, раз назвали воином, значит, приговор баловству и детству? Как бы не так. Я и сейчас не против побеситься, – уловил мою растерянность Донжуан.

Я обнял Донжуана и прошептал на ухо «спасибо». На пороге гончарни Донжуан застыл, как изваяние.

– Вот это да!

– Это Эврика сама сделала, всю посуду, что видишь, – с гордостью объявил я.

– Не-е, не то говоришь! Посмотри, какая дева, писаной красы!

С этими словами он подошел к Эврике, взял за руку и, преклонив колено, поцеловал ее. Затем выпрямился и, не отпуская руки, повернул деву, как волчок. Она не противилась, словно под гипнозом.

– Ай-яй, конечно, сама ж выросла и везде где надо. Слепила себя, ни дать не взять, по образу и подобию божьему.

– Бросьте вы, дядько, – отдернув руку, раскрасневшись, отбежала в сторону.

– То-то, дядько, – вздохнул он. – Где мои семнадцать лет? Ладно, показывай, что сотворили.

Прошелся вдоль полок с посудой, на них стояло множество разнообразной посуды от маленьких кружечекдо огромных котлов.

– Подари вот эту, век буду вспоминать, когда брагу наливать, – в рифму произнес просьбу, держа в руках литровый кубок. – Сколько ж в нее влезет! Как удобно, маханул разочек, и пустой бурдючочек.

– Берите, дядь… Извините, не припомню вашего имени.

– Донжуаном меня кличут, о, распрекраснейшая дева, очей очарование.

– Харэ тебе в краску вгонять местное население, вроде как и женатый, – послышалось сзади.

– Поспешил я с этим, однако, поспешил. Хи-хи. – в ответ усмехнулся бродяга.

– Зверобой, привет! И ты здесь! – воскликнул я.

– А где мне быть? Погостил и годе, чай, пора и совесть иметь. Отпусти, медведь, на севере выжил, так дома задавят. На девок силу прибереги.

– Во-во, и я говорю, красну девицу запер в глиняном доме, и сам не гам, и другому не дам.

– Уважаемые дядьки, приглашаю вас к нам в гости. Час уже поздний, а вы с дороги голодные, – с ударением на «дядьки» пригласила Эврика.

– Не сказал бы, что и сильно, но отказаться от такого приглашения грех, да и брага Мастера Сталь самая отменная, боюсь, скиснет без нас, – покручивая кружку в руках, произнес Донжуан.

– Пошли, ДЯДЬКА! – стукнул в плечо Зверобой.

– Пошли, ДЯДЬКА! – ответил тем же Донжуан.

Обнявшись за плечи, два закадычных друга прихватили и меня, с трудом протискиваясь в дверной проем, с роготом вывалились на улицу.

– И где ж вы такому научились, лепить глину, дома красивые рубить? Вас нельзя оставлять одних, – шутливым тоном, рассевшись за столом, спросил Донжуан.

– Подожди, я, кажись, догадываюсь, Архимед книгу научился листать.

– Листать и я смогу, вот понять, – уколол Зверобой.

– Это мои двойняшки денно и нощно разбирали ее и накопали, что имеем, – на пороге появился дед.

– Доброго здоровья, Мастер Сталь.

Воины по очереди поклонились и обняли деда.

– Присаживайтесь за стол. Внученька, ставь на стол мои любимые клецки. Такое северяне и не пробовали.

– Хозяюшка у вас – любо глянуть, а ночами занимаются, видно, не тем, – сыпал колкости Донжуан.

– Хватит, – повысив резко голос, сказал Мастер. – Тебе стращать молодежь, созреют – найдут себе, с кем гнездышко вить, – уже смеясь, закончил дед.

– В гости позвали, кружку подарили, а пить шо? Тока не говорите, что не варите брагу, – Донжуан глазом не моргнул, перевел тему.

– Каюсь, непорядок, Архимед, неси бурдючок, за печкой стоит.

– Да побольше, чтоб до утра хватило, нам спешить некуда, – добавил Зверобой.

Я чинно налил большой кувшин с длинным тонким горлышком и поставил на стол.

– Блин, красиво жили древние люди, в теплых хоромах, ели похлебки, – разнежившись, произнес Донжуан.

– Не завидуй, они красиво отжили, и что теперь? Как бы и нам не сгинуть от нежностей, – пробурчал Зверобой.

– Сплюнь, тока жить начинаем, так сказать, возрождается человечество. За него, за человека! – поднял кружку Донжуан.

– Чтоб мудрым рос, сам жил и другим не мешал развиваться. Будем! – следом поднял кружку дед.

Приняли по кружке и застучали ложками о миски, затем по второй накатили. Беседа потекла по законам алкоголя, чем больше, тем неразборчивее и все обо всём.

– Так, говорите, видели лунную Софью? – невзначай спросил дед.

У меня мясо застряло в горле, зашелся кашлем. Донжуан допивал брагу, прыснул ею через стол.

– А вы откуль знаете про Софью? Я никому еще не говорил. Ты проболтался? – Донжуан уставился на Зверобоя.

– Ха-ха, вы же целый час стояли напротив кузни и горланили во весь голос, молотом, чай, не мог заглушить, – помолчав немного, добавил задумчиво. – Видел и я ее в молодости, охотился на берегу Большой реки. Лунная ночь выдалась, силуэт призрака мерцал в лучах света и почему-то резко исчезал и вновь появлялся, словно Архимеда лампочка, включалась и выключалась. На следующий день я сплавал туда, но ничего не нашел, даже следов.

– Дед, надо сходить и нормально обследовать, раз она не исчезает, – встрял в разговор я.

– Вначале поможем северянину в лице Донжуана дом построить, если я правильно услышал, он женат, и с тем поздравляю.

– Спасибо, я быстро управлюсь.

– Дом не баба, быстро не получится, – съерничал Зверобой.

– Конечно, с хорошенькой можно и долго.

– Еще наши соседи скоро примкнут к нам, помощь понадобится, – не обращая внимания на смех, продолжил дед.

– Мастер Сталь, – набравшись храбрости, вспылил я. – Это и до осени не управимся, мы с Донжуаном махнем на недельку и вернемся.

– За недельку не управитесь, плюс переправа, а если найдете чего, вообще не скоро вернетесь, если верн… – запнулся дед.

– Ага, и сам сомневаешься, что ничего нет, старый плут, – не обращая внимания, злостно произнес я.

– Во как, вопрос ребром, ваша взяла, – улыбнулся дед. – Без хозяина избу все одно ставить не будем, доски сам напилишь, не отлынивай.

– Мастер, я еще не решил, где избу ставить, скорее, на Большой реке останусь. Приглянулась мне она, такая ширь, рыбы тьма. Старомир из изоляции от тонкой проволоки древних сеть придумал, к моему приходу обещал приготовить. Еще дерево наглядел в два обхвата, долбленку хотелось сделать. Все мечты, мечты. Не могу я без рыбалки. Архимед! – рявкнул он, всполошив всех. – Тащи еще бурдюк, а то тоска одолевает.

– Охота лучше, и с медведем померяться силами можно или сохатого погонять.

– Зачем гонять? Вон зимой зверь сам пришел к Следопыту, если бы не был дома, так и рога сохатого получил бы, – рассмеялся я.

– Все одно рыбалка тока летом, а зимой лапу соси, как медведь.

– Зимой со Старомиром под лед сети ставить будем.

Снова в споре сошлись два закадычных друга. Я тока успевал подливать в кружки.

– Блин, Архимед, скоро твой бурдюк закончится? А то мой уже переполнен. Надо до ветру сходить, да ноги не идут, – предложил Зверобой.

– Эврика, голубушка, случайно, ночной вазы не сделала? – хихикнул Донжуан. – Совсем занемог наш охотник.

– На узел завяжите, дядько, – буркнула она. – Не диво, уже второй допиваете.

– Ха! Точно, ночной надо, второй бурдюк еще не доходил, – объявил дед. – Всего дней семь ходит. Я думаю, чего это мой живот загудел, как огонь в горнило.

– Тогда пора по домам.

– Погодьте, а где ночевать думаете? Ваш шалаш на Большой реке, к ночи не доберетесь, если вы даже и лосиной породы. Ночуйте у нас, да, дедуль? – предложила Эврика.

– Конечно, куда вы на ночь глядя, хотя… – дед посмотрел в окно, на дворе занималась заря.

– Тогда за встречу с Софией! – поднял кружку Донжуан.

– Сначала за хозяйку, давшую славный приют. Ура!

– Ура! Ура! Ура! – прогремело сквозь ночь.

– А почему София? – полюбопытствовал дед.

– Архимед во сне бредил, порывался к ней на встречу.

Допили второй бурдюк, так никого и не прогнало, видно, доходила брага, все разлеглись на дощатом полу. До чего хорошо, сырость от земли не проходила через дерево.

На следующий день пришли послы соседних племен за плотничьим инструментом, они решили строиться на берегу другой речки, текущей на север. Лютов и Радимир решили строиться вместе, их племена были помельче Светлича. Еще сыграло в этом деле небольшое соперничество молодых вожаков перед нашим мудрым старцем.

Снова заворочался людской монстр, уже на другой реке, не замечая мелкого под ногами, увеличился в размерах, захватывая территорию, тесня исконно местного жителя, лесной народ. Неужто снова родился жестоким и беспощадным или, напротив, научится жить в мире? Пока последнее не получается.

Погостив с недельку, группа «северян», точнее, жители приженившихся на севере, взяв дивную пилу для досок, немного стамесок, рубанок, все, что осталось после послов-соседей, выдвинулись в обратную дорогу, строить новое село у Большой реки.

Дед с большой неохотой отпустил с ними меня.

– Иди, там твое будущее. Тока запомни на всю жизнь, прежде чем будить зверя, узнай поближе, каков он и хватит ли силы побороть или мудрости жить с ним в мире. Может, лучше отложить на потом, когда человечество более возмужает. Видишь, как застонала природа от мелкого изобретения, колеса да пилы, не говоря о боевых клинках и стрелах?

– Хорошо, деду, буду аккуратен, может, и Эврику отпустишь? Она боялась сама тебя просить.

– Пока нет, ее ремесло здесь. Обживутся немного северяне, подучит своих подруг, пусть идет, северян также учить надо.

– До свиданья, деду, я скоро вернусь, вот увидишь, ты и соскучиться не успеешь!

Я повернулся и, не оборачиваясь, пошел на край села, где собирались северяне. Много еще наших добровольцев из числа молодых парней и девушек согласились идти оказать помощь переселенцам. С Эврикой я не прощался, да и она знала, когда уходим, провожать не пришла. Мы не знали, как вести себя, как брат с сестрой или как любимым. В наших душах вселился страх, что снова вспыхнет искорка мимолетной любви и угаснет, растревожив надолго покой перед разлукой.

Северное селение

Река, могучая, древняя, текущая на запад, неведомо куда. Сколько событий произошло за ее тысячелетнее сосуществование, отбилось в памяти крутых берегов. Сколько зверей она напоила, вывела и прокормила рыб, да и люди, поди, часто навещали ее, жгли костры, жили на берегах. Сколько жизней спасла от голода, а неосторожных, обессиленных прибрала к себе.

Перед глазами всплыли воспоминания переправы Спаса и нашей помощи ему. Так просто могла закончиться жизнь, только вместе не одни люди, но и природа может выживать, помогая друг другу, а по отдельности – забвение и дикость.

На древних картинках нарисованы лодки с парусами, плывущие по волнам легко и непринужденно. Но главное – она помнит людские войны, трупы, плывущие в бесконечность в красных водах от собственной крови. Древний дикий мир, как его избежать в настоящем?

Северяне расположились на нашем, левом берегу, отгородившись крутыми берегами от севера, немного западнее берег полого спускался к воде, превращаясь в небольшую отмель. Далее река делала резкий изгиб, и берега снова поднимались над ней неприступной стеной.

Здесь, на крутом берегу, появился младший брат Людского монстра, спокойный и миролюбивый, может, потому что поменьше или в мире всегда и всему существует антипод.

Старомир распорядился мудро, мужчин с пилами и топорами отправил вдоль берега вверх по течению выборочно пилить деревья и сплавлять по реке. На отмели их ловили, и Спас трелевал наверх обрыва, где начинали мастерить фундаменты будущих домов. Женщины также шли по реке и вязали снопы тростника, бросая в воду. Детвора собирала и расстилала на берегу для просушки. Вроде не нарушая баланс сил в природе.

Старомир нормально пережил зиму (несмотря на заверения всем в обратном) и теперь на строительстве не давал покоя никому. Следил за разумностью вырубки леса, тростника, чтобы рвали пучками в разных местах. Лесорубам пришлось уходить высоко по течению, подальше с глаз старейшины. Но не тут-то было, при поддержке праправнука он доставал их и там. На доски разрешал пилить только сухостой. Повезло строителям фундамента, камень брали любой, очищая будущую деревню и пляж.

…

После гибели соседнего племени Старомир корил себя, что не смог произвести объединение племен, не проявил мудрости уступить место лидера молодому вождю соседнего племени. Пусть он и амбициозный, бестолковый, зато сохранил бы жизни целого племени. Правда, в бестолковые руки нельзя давать ничего, тем более, власть, неизвестно, чем это отразится на будущем, возможно, еще большими смертями. Находясь во власти со своей грубой силой, вождь вернул бы варварство на землю. Принял бы он решение идти на юг? И что принес бы на эти земли? Время рассудит, но нас уже не будет, а сейчас за гибель виновен я – Старомир.

Искореняя зло физически, мы сеем новое – справедливое – зло, потому что во благо остальным. Устраняя крупное зло, народ рад нашей праведной силе, но сила должна бороться, когда нет большого, мы обращаем внимание на малое и принимаемся за него. С малого на меньшее, мы ведь правы, народ поддержал. Затем хватаемся за любой проступок, мы привыкли наказывать, сила требует разрядки. Зло не нарадуется нами, истребляя его, мы встали на его сторону, выполняем его работу, рождаем тиранов, деспотов.

Мир без праведника конец света – хаос, мир без грешника – утопия, своей праведностью мы будем придираться ко всем, кто более справедливый, и разбудим гнев. Добро и зло едины, все зависит от морального воспитания, в каждом обществе свои рамки дозволенного. Труднее всего воспитывать морально, поднимать на новый уровень развития, чем физически, раз – и голова в кусты, все проблемы одним ударом – отдыхай. Значит, лень это не только физическая составляющая.

Парадокс: мы придумываем механизмы, чтобы облегчить физический труд, но, физически устраняя неугодных, мы облегчаем моральный труд перевоспитания и, освободившись от моральной нагрузки, вспоминаем о механизмах.

Ночью, ближе к рассвету, в разрывах туч луна осветила противоположный берег, и на повороте реки, возвышаясь над лесом, появилась она в белоснежном платье. Сердце затрепетало, что платочек на ветру.

– Я пришел к тебе, как и обещал, – прошептал я.

– Это хорошо, что держишь обещания, – позади стоял Старомир.

– З-з-здоровья вам, – взволновался я.

– И тебе молодости на долгие годы. Я слыхал, что ты многое узнал про древних людей из своей книги?

– Не совсем так…

– Почерпнул знание, но рассмотрел ли ты мудрость его?

– Не совсем, слова непонятны, судить могу разве по картинкам, они и рассказывают их быт и жизнь. Но это относится древне-предревним людям, таким, как мы.

– Любая вещь, перенесенная тобой в наш мир, может обернуться злом или добром, ты способен различить это?

– Мастер Сталь всегда напоминает об этом. Я еще юн принимать решения, грозящие изменением жизни племени, о любом открытии рассказываю деду, – чтобы успокоить старца, немного слукавил.

– Добре, добре, хоть и лукавишь малость, – прищурил глаза старец. – Ты собираешься посетить ту здань на том берегу.

– Да, Светлич и Мастер Сталь разрешили. Теперь прошу и вашего согласия на поход.

– Благословляю. Хотелось и тебя попросить об одном одолжении.

–Каком?

– Возьми меня с собой, надеюсь не быть обузой.

– Но, но как я могу отказать вам?

– Не удивляйся, беря меня с собой, ты понесешь ответственность за старого хрыча, – впервые улыбнулся старец. – За свои двести лет я многое повидал, много легенд сохранилось в моей памяти от прежних поколений ушедших веков. Одна из них гласит: древние люди не все за собой убрали, согласно закону о возвращении природе естества, оставили великие памятники жития человеческого рода, сокрытые магией. Здесь тому подтверждение.

– Я буду признателен за ваше присутствие в походе, но не отразится ли он на вашем здоровье?

– Не труднее, чем бегство с севера. Да, спасибо за Спаса, если бы не он, не выжило бы племя, один наш Тигр не справился бы с дикими родичами, и я не доехал бы до нового места. Он под прикрытием нашего тигра сломал ребра тигрице, упав на нее боком, и рогом припечатал братца. Они целый месяц к нам не подходили. Он необычный бык, очень мудрый, мы с ним очень часто размышляли о прошлом и настоящем, как жить дальше.

– Как? – удивлению не было предела.

– Душа, чувства, интонация, жесты – это те же глаза, уши, язык, надо уметь пользоваться. Ты мне нравишься своей целеустремленностью, не по годам рассудительностью, я хотел бы переложить свой груз знаний на тебя. Годы мои сочтены, моих родственников внуки уже в земле, задержался я на белом свете, видно, пока не сброшу ношу с плеч. Держит судьба-злодейка для последних наставлений новому преемнику. Бессмертие – это вроде счастье долго жить, но и проклятие хоронить всех.

– А ваши дети, внуки?

– Дети давно ушли в царствие небесное, да и внуки в сражении с дикими людьми. Один праправнук растет, и тот бестолковый, впрочем, как и вся молодежь, пока не повзрослеют, а там и смерть недалеко, некогда учиться. Учеба, как и охота, даны от рождения. Снова остаюсь один со своим кладезем знаний.

– Не расстраивайтесь, приедет Эврика, обучит всех грамоте и запишет на глиняные плитки весь ваш скарб.

– У вас есть тот, кто умеет писать знаки?

– Мой дед нашел девочку на западе, у нее отец знал буквы и обучал других. Однажды на их земли пришли ящеры, и все погибли.

– Жаль, думающего человечества крохи, и те теряем.

– Я и стремлюсь постичь тайны прошлого, чтобы собрать всех в будущем.

– Лепота, красиво говоришь, а я всю жизнь боялся прошлого, казалось, приберет оно к себе затерянные осколки.

– Извините за нескромный вопрос. Вам двести лет, но я не знаю ни одного старца старше восьмидесяти. Старейшине Светличу восемьдесят два от роду, но выглядит старше вас.

– Ничего, спрашивай все, главное, не забывай ответа и умей сопоставлять, в мелочах кроется основная сила знаний. Зрелым мужчиной охотился на косулю, пращей подбил ей ногу, следя за ней, к ночи и не заметил, как вышел в долину предков. Никто не уговорил бы меня идти добровольно, если бы не темень. Косуля прилегла в траве, вытянув ноги. Подкравшись поближе, я всем весом воткнул в нее новый тонкий кремневый наконечник. В темноте что-то прыснуло на меня, облив с ног до головы, это был труп предка.

У меня помутилось сознание, значит, и я повторил это. Старик молчал, молчал и я.

– Ты догадался, что было потом? – колючий взгляд пронзал меня насквозь.

– Да. Свалила хворь, затем долгая жизнь без болезней.

– Я тогда не знал, но, годами перелистывая жизнь, как ты книгу, только после похожей твоей болезни на севере нашел ответ долголетия.

– Мне уготована ваша судьба.

– Нет, судьба у каждого своя, просто бывают пересечения судеб или они идут параллельно. Мне бог послал тебя передать знания, а как распорядишься этим ты, это твоя дорога.

– Старейшина Старомир, как вы считаете свои года очень точно? За столько лет можно и сбиться.

– Вот смотри.

И он поднял рубашку, на животе видны многочисленные квадратики.

– За один год прокалываю рыбьей костью с краской под кожу точку, далее их соединяю линией и в конце десятилетия дорисовываю внутри крестик, получаем десять лет. Этим занимался и предыдущий волхв, теперь я. Еще в селении рисуем знаки родства, чтобы избежать кровосмешения. Селение наше малое, пары образовываем по любви, но рожать детей некоторым приходиться от чужих мужчин, если пара в родстве. Когда ваш Донжуан баловался с нашими женщинами, воинам приходилось закрывать на это глаза, зная, как необходима новая кровь.

– Как-то глупо выходит мой вопрос, а если жена залетела от мужа, то есть родственника?

– Бывает. Ранний срок – попьет травки, поздний – жизнь рассудит, выживет или нет, но этот ребенок в дальнейшем детей иметь не должен. Мне в сто пятьдесят молодицу предлагали, – смущаясь, похвастался старик.

Наступила гнетущая тишина. Старец ушел. В голове звучали слова «Бессмертие – это счастье или проклятие».

Из оцепенения вывел окрик старца:

– Чуть не забыл, зайдешь ко мне, у меня также есть книга.

Через мгновенье я стоял возле него.

– Она очень ужасна, – больше не сказав ни слова, старик растаял в ночи.

Вторая книга

С утра в шалаш заглянул малец, годиков восемь.

– Возьмите, дедуль передал, – вручив сверток, исчез, словно призрак.

Аккуратно развернул ткань, внутри лежала книга, покрытая прозрачной пленкой, как искусственная кожа людей. Вот почему старец назвал ее ужасной, на обложке разместилась драма, один человек огненным мечом рассек другого пополам, на обратной стороне робот, защищая человека, лучом света проделал дыру в огромном монстре. В металлических руках держал серебристый цилиндрический стержень. Я видел его?!

– Эврика! – завопил я, забыв, что ее рядом нет.

Этот предмет лежит у деда в доме. Он имеет могучую силу, если он пальнет, то сожжет все вокруг. Паника охватила меня. Что делать? Риторический вопрос завис в воздухе, бежать, спасать село, деда. Вдруг надумает выковать чего, весь металл ушел на строительство. Немного уняв тревогу, сел в раздумьях. Не может этот предмет жечь сам, им управляет робот… Лежит в моей сумке, значит, дед не возьмет, хотя… Но последний довод успокоил окончательно.

Что за книга, где могучие люди убивают друг друга? Достал нож, легонечко за край вскрыл оболочку и стянул ее. Книга на удивление сохранилась великолепно, листы перелистывались легко, белоснежные с четко выраженными буквами, издавали шелест осенней листвы, но изготовлены не из бумаги. Буквы оказались «нашими», планетарными, которые писала Эврика. Слова сильно искаженные, но смысл понять легко. Для начала пролистал всю, обнаружил с дюжину картинок, таких, как на обложке, люди и роботы убивали себе подобных. Одна все же заинтриговала больше всего, на развороте двух страниц среди звезд, на фоне раскаленного солнца летел странный клювообразный аппарат, извергая вперед смертоносные лучи. Они устремились на луну, и та разваливалась на куски. Они действительно летали! Пусть и приукрашенно, но все же летали, металлический стержень у меня тому подтверждение. Дрожащим пальцем я провел по буквам, читая вслух:

«Джордж Лукас».

Другая строка.

«Звездные войны».

Вникнув в суть, понял: это плод воображения древних людей, такие байки рассказывают охотники на привале. Некоторые превратились в реальность. Предмет, лежащий в моей торбе, называется бластер. Это фантастика или реальность, вопрос путался в голове, и окунулся я в нее, забыв о своей реальности.

Книга захватила разум, с моим умением читать мне хватило ее на четверо суток, выходил только по нужде, и то на автопилоте, еду регулярно приносил тот же мальчуган и убегал. На конец третьего дня в проем заглянул Старомир, ничего не сказал, только покачал головой. Вскорости неподалеку обосновались воины, будто бы невзначай. Я не обращал никакого внимания на них, глаза остекленели от усталости, налились кровью, рассудок покидал меня. Трудность в чтении представлял английский язык, из которого произошел общепланетарный. Если бы была Эврика, она быстрее разбирается в письменах, и обсудить была бы возможность.

К вечеру четвертого дня я вышел на свет, мне казалось совсем другим человеком, человеком прошедшим просветления, загрузив знания древних. Взглянул на воинов, дежуривших возле шалаша, они сразу не спеша ушли. К востоку засверкала яркая звезда, нет, скорее Юпитер, ухмыльнулся новым познаниям. Спустя час стемнело, луны не было, похоже на новолуние, но на том берегу просматривался легкой дымкой силуэт Софии. Я прилег на траву, надо мной висел ковш Большой Медведицы, далее Кассиопея, родина милых пушистых существ, жаль, уже забыл, как их зовут. Надо еще прочитать, не спеша, слишком много информации для дикаря. Еще много, слишком много звезд и созвездий, не описанных в книге. Как-то грустно мало знать об окружающем мире. Впрочем, и интеллигенты также не знают, как меняется запах цветов в течение дня, как отличить след самки от самца. Им нужны приборы, роботы, а мы сами с усами. Сзади послышался легкий осторожный шорох.

− Добрый вечер, волхв Старомир, − поднялся я навстречу.

− И тебе доброго. Издали заметил, что любуешься звездами, значит, книгу закончил.

− Лукавите, сторожа ваши доложили, − с улыбкой поддел старца.

− Буде, больно вид у тебя обезумевший был. Насколько ужасна книга?

− Не совсем. В ней описана выдуманная история, как наши охотники байки травят, о монстрах, нечистой силе. В ней сюжет другой, про звезды, какое развитие, такие и байки.

− Но на рисунках люди убивают людей.

− Во все времена и в наши дни находятся люди, жаждущие крови, например, дикие люди, которых мы убиваем. Также жажда поживиться за чужой счет, завладеть властью над народом, как дикари с племени Ганса, приютившие родителей Эврики, заставляли работать на себя. Власть мутит рассудок.

При моих последних словах волхв помрачнел, передернул плечами, задели незатянувшуюся рану второго северного племени.

− Войны меж собой – необходимость человечества, когда их нет, человек хандрит, некуда ему девать энергию, не на ком выместить злость, накопленную со временем. Мы стреляем дичь, бросаемся в объятья медведя, предпочитая короткий нож убойной стреле. Читая такие книги, человек ощущает свое присутствие, переживает вместе с героем, выбрасывая в кровь гормоны радости и адреналин, делая встряску организму.

− Чудные слова мне говоришь, может, и правду книга имеет магическую силу, околдовала тебя.

− Магическую силу имеют все книги, но околдовать не могут. Интрига, что произойдет дальше с героем, пленит, плюс знание. Многие мечты писателя в будущем сбылись, вот смотрите. Видите, робот держит бластер? Такой лежит у меня дома.

− Откуда? − волхв отшатнулся в ужасе.

− После похода в долину предков его привезли вместе с металлоломом. Надо мне возвращаться, не дай бог, дед сунет его в огонь.

− Жаль будет, ценная вещица, − искорка желания, чтобы так и произошло, промелькнула в глазах старца.

− Вы не поняли, не знаю точно, что произойдет, но хорошего мало, если энергии осталась хоть крупица, разнесет всю кузню, если много – то деревню.

Старомир застыл, не веря своим ушам.

− Если бы я знал тогда, − со вздохом произнес я. – Робот, которого мы вытащили из подземелья, накопил энергию солнца, как цветок, ожил и к концу дня скрылся обратно в подвале, закрыв дверь. На второй день, когда я его спугнул, после ночи у него не осталось энергии, упал в яму, закрыв вход, больше сил у него не хватит выйти наружу, а мы не сможем войти.

− Тебе самому спешить не надо, занимайся подготовкой, все одно луны нету, искать Софию тяжело и длительно. Напиши про бластер Мастеру, пусть побережет. Я письмо воином отправлю.

− Не думаю, что поиски «Софии» продлятся долго, энергетический щит слабеет, заставляя мерцать объект, а ночью вовсе пропадает и освещается светом луны, – не задумываясь над умными словами, дал ответ Старомиру.

Посмотрев на сконфуженного старца, предложил:

− Давайте лучше почитаю ее вам и сам более детально разберусь с новыми словами. Хотите?

− Добре, берем Спаса и едем вместе к вам, по дороге почитаешь.

…

Умея находить направление по полярной звезде, на повозку уложили широкую доску, облепленной глиной, я всю дорогу отмечал направление движения и после каждого поворота писал количество шагов. Правда, часто сбивался. Видя мое занятие, подключился ко мне Старомир, обязав каждого воина по очереди считать шаги до очередного поворота, холма, болота… К концу похода досточка исчерчена до конца, пришлось дописывать на повозке углем.

– Вроде все правильно делаем, но в этой цифрограмме не разберешь, – вздохнув, сказал волхв.

– Путь записан, записан. В цифрах разберусь, направление известно, расстояние как показать?

– Черточками. Где много шагов, там длиннее черточка, – предложил старейшина.

– Насколько это больше? Вот проблема.

– Пусть десяток шагов будет равен вот этой палочке, нет, лучше ногтю, он всегда с собой.

– Точно! Пусть будет за сотню шагов, а то и телеги не хватит, – взбодрился я.

– А почему «точно»? Где твое бодряще «Эврика», – слукавил старик.

– Не знаю, наверное, не сильно большое открытие, – парировал я. – Вначале сосчитаем, всего скоко шагов, затем возьмем большую бересту и посмотрим, сколько поместится ногтей, затем все шаги поделим на количество ногтей.

– Нет, это непременно Эврика! – закричал Старомир.

– По прибытию обязательно займусь маршрутом, возможно, где-нибудь и урежем изгиб.

– Если прокладывать маршрут, то напрямик, один раз постараемся, потомкам переделывать не придется. А то будут вспоминать нас «добрым словом», петляя на большой скорости, когда наши селенья превратятся в города и построят самодвижущиеся телеги.

– О-о! Когда это будет? Тогда и людей больше станет, вмиг выровняют.

– Человек по натуре ленивый, веками будут поправлять дороги, тратя лишнюю энергию, пока не прижмет срезать повороты. Лучше сразу направить потомков в нужном направлении, смотришь, и дальше умнее станут. Сам говорил о Великой Лени.

– Лень подстегивает разум, которому приходится работать за двоих, – поправил свои бывшие рассуждения. – А впрочем, недалеко в стороне есть плоский земляной вал, заросший лесом и кустарниками, но довольно прямой линией тянется меж наших поселков и проходит в стороне с полдня ходу, но с большим изломом посреди. Следопыт рассказывал. Я теперь догадываюсь, откуда они взялись, видно, это дороги древних. Если ее расчистить, то получим крепкую без грязи и болот, но длиннее на день ходу.

– Это не страшно, когда приручим ездовых лосей, весной да осенью она будет выглядеть короче, – усмехнулся старец.

Когда воины принялись считать шаги, у меня появилось время для книги, но Старомиру читать – это сущий ад. Перебивал на каждой строчке. А почему то, а почему сё, то хмурился подолгу, обдумывая прочитанное, то, как дитя, радовался за героя, нашедшего выход из трудной ситуации. И постоянно сетовал, что мало записано слов и наставлений джедая Йоды, сильно мудрым он казался в глазах старца. Такими темпами осилили полкниги, но зато она отпечаталась в мозгу на всю оставшуюся жизнь, разбуди средь ночи и назови страницу – расскажу наизусть.

В деревню въезжали под вечерок, на берегу речки горел большой костер, вокруг него молодежь водила хоровод, пели песни, постарше сидели поодаль, занимались трапезой и байками-прибаутками. С другой стороны со своим костром расположилась молодь поменьше, прыгая через него. Кто-то с кем-то боролся. Смех и радость царили вокруг, короче, праздник был в разгаре. Мы не спеша спускались к реке, хотели застать их врасплох, но не тут-то было. Спас заревел на всю мощь и бросился вниз (как же, без него празднуют), любил он праздники, положат бурдюк с брагой, и он, как соску, тягает, от костра к костру выпивая за союз меж млекопитающих видов, пока не выпьет, затем ревет всю ночь, катая на себе детвору. Внизу поднялся шум, переполох, с факелами выбежали нам навстречу воины. Мы, как полагается высоким гостям, въехали в круг, Спас протрубил и остановился точно в средине.

− Что за праздник без меня? − спросил я.

− Достроили последний дом, вот и празднуем рождение деревни, Эврика по этому поводу огромное блюдо с орнаментом сделала, гербом назвала.

Предложила с этого времени вести отсчет годам, во как!

− Удачно заглянули. Где Светлич? У нас почетный гость, старейшина Старомир.

− В доме для Советов, и дед там же, да и соседние волхвы здесь. Забыл традицию, праздник для всех, жаль, летом мамонты не захаживают, – смачно причмокнул молодой воин.

Несмотря на внушительные размеры дома, внутри оказалось тесновато, сказывалось присутствие соседей. Заседаний не проводили, стояли столы буквой «п», заставленные яствами, а вокруг восседала знать племен.

Светлич, увидев нас со старцем, понял, кто таков, встал из-за стола, вышел на центр избы и поклонился в пояс.

− Долгих лет жизни, мудрости твоей преклоняюсь волхв, Старомир. Для нас большая честь ваше появление здесь.

− И вам здоровья многие года, собратья наши, − отвесил поклон до земли Старомир.

− Прошу к столу разделить с нами радость. Восемь деточек родилось, и в соседях наших пятерочка, деревню достроили, теперь ничто не прервет род человеческий.

− Славную работу провели, благое дело сделано, на века. Правда ваша, теперь плодиться легче, коль с земли выросли на белый свет, да и на врагов управа есть, – ответил Старомир.

− Славься! Славься! Славься! − грянуло троекратное восхваление.

– Дорогие гости, собратья, мы собрались по великому поводу не только наших селений, но и всего человечества! – обратился к собравшимся Светлич.

– Прошли сотни сотен лет, когда человечество, поднявшись к вершине могущества, было сброшено вниз, практически исчезло с лика земного. Если бог и создал нас по образу и подобию своему, это не значит, что мы можем заменить его. Эту аксиому человечество решило опровергнуть. Вот итог, который достался нам, прапрапраправнукам.

Благодаря стремлению и усердию Мастера Сталь мы смогли выжить в борьбе с дикой природой и не одичать, как многие потомки. Это первый шаг.

Второй шаг – это постройка деревни. Мы вылезли из-под земли и пустили новые ростки жизни ближе к свету. За прошедший год у нас и в соседних… – волхв запнулся, посмотрев на Старомира. – Извини. В ближайшем селении не погиб ни один человек. Это настоящая победа! До сих пор мы теряли больше, чем рожали. И это заслуга наших доблестных воинов в любом смысле этого слова.

За столами прокатился смех.

– Мы научились ковать острые ножи, клинки, стрелы. Одомашнили зубра, нашего лучшего друга Спаса, смастерили телегу – заслуга мудрого не погодам волхва Архимеда. Новое племя, пришедшее с далекого севера, научило нас правильно хранить продукты впрок, благодаря им зимой не пришлось голодать.

И наконец хочу поблагодарить девчонку-смуглянку, которая пришла с запада, за вот этот кубок, из которого можно выпить за здоровье человечества.

– Славно! Славно! Ура-а-а! – заполнило помещение.

Немного перекусив, слово взял Старомир.

– Собратья! В первых словах хочу выразить признательность за радушный прием. И, самое главное, за помощь, оказанную нашему племени этой зимой. Низко кланяюсь от имени всего племени.

Старец вышел на центр дома и поклонился в пояс, когда выпрямился, из глаз у него текли слезы.

– Если бы не ваши воины, не видать бы этого лета нашим людям, как не увидит уже селение наших соседей.

На этих словах Старомир схватился за сердце и качнулся в сторону. Все вскочили с мест. Он поднял руку и продолжил:

– Страшный зверь повергнут, но остались другие, которые помнят дорогу в селение. Мы отступили, вместе легче выжить. Многие годы племя скиталось по просторам Сибири, теряя лучших воинов, в поисках безопасного места. Начинался наш поход моими предками с низовья широкой реки, названной Волгой, но везде свирепые звери властвуют на Земле. На юге – ящеры, север полон саблезубыми тиграми и огромными стаями волков.

Оказалось, все проще, безопасно там, где есть думающие люди, способные создать надежную защиту. Спасибо вам за все, что для нас сделали, – старец еще раз поклонился в пояс.

– Идите к нам жить, здесь нас станет больше, безопаснее, зверь обойдет стороной, – предложил Хуан.

– Наш народ не пришел к вам присоединиться не потому, что горд. Нет. Просто, образуя новое поселение, мы рационально будем использовать охотничьи угодья, и, размножаясь… Ваши воины потрудились на славу…

Смех заглушил слова Старомира.

– Стеснять никого не будем, что обязательно остро коснется всех нас через пару десяток лет. Да и мой народ – люди большой воды. Почему зверь принялся за человека? Он почувствовал конкуренцию. Расплодился без меры, тесно стало, нарушился баланс меж травоядными и хищником.

Не хочу, чтобы природа, дав нам еще один шанс, была опечалена. Мы, наученные прошлым, не должны ущемлять других божьих тварей, должны жить, не нарушая баланс.

– Славно! – восторгся Светлич.

– Славно! Славно! Ура-а-а!

. . .

Сославшись на тесноту и молодость, я убежал домой. Лихорадочно разбрасывая все вокруг, нашел бластер, он холодно лег в руку, словно продолжение ее. Осторожно, мысленно приказал включиться, ничего. Напрягая мозги и тело, раз за разом приказывал включаться, по телу пробежали ручейки пота, и все тщетно, бластер молчал. «Наверное, не подходит моя ДНК», − пришла в голову мысль, я не древний.

Вдруг двери распахнулись, и, словно ветер, влетела....

− Эврика! Сестренка! − сорвалось у меня с языка, и это ни меня, ни ее совсем не смутило.

Скорее, оно так и есть.

− Архи! Радость-то какая!

Мы крепко обнялись. Схватив ее за руки, закружили по дому. Эврика взлетела на моих вытянутых руках.

− Отпусти, мне страшно, − со смехом прозвенел голосок девчонки.

− Отпустить?!

− Ой, не надо, убьешь!

Запыхавшись, мы сели на пол.

− Ну рассказывай, видел великаншу? Она огромна?

− Видел немного, без луны лишь силуэт заметен. Поход к ней пришлось отложить.

− Что случилось, что-то помешало поискам?

− Вот это, − я протянул бластер Эврике.

− Железяка давно валяется, я уже и деда просила выковать чего-нибудь, металл совсем закончился.

− Поэтому я и вернулся, чтоб не сунули в огонь. А кто тебе разрешил лезть в мой мешок? – пробурчал напыщенно сердито, доставая из своей походной торбы новую книгу. − Смотри, что Старомир дал.

− Книга?!

Эврика взяла книгу и ужаснулась, увидев расчленение человека.

− И это также История? Они сами себя убивали, как дикари!

− Нет, это просто фантастика, вымысел автора, а вот это реальность.

Повернул книгу обратной стороной, указал на бластер.

− Похож!

Эврика уронила бластер.

− Им убивали людей!

− Не совсем так, хотя возможно. Я прочел всю книгу два раза, первый раз для себя, второй Старомиру по дороге. Мечты и реалии прошлого и будущего тесно переплелись в ней. В общем, прошлого или все же будущего, нашего будущего, понимаешь? Эврика, нашего будущего!

− В ней не очень страшно написано? Я почитаю?

− Обязательно прочти, я тебе разъясню немного. Пожалуйста, не показывай никому, Старомир сердиться будет.

− А с бластером что?

− Хороший вопрос, в первую очередь, рад что не попал в огонь, могло и взорваться.

− Это как, взорваться? Начитался заумных слов.

− Представь каплю раскаленного железа, падающую с метровой высоты, или капля воды в муку – разбрасывает все, тока пыль остается. Подобно молнии, ударившей в дерево, разбивает на щепки. Величина зависит от начального заряда, возможно, и деревню разнесет.

– Ой! − выдавила из себя перепуганная смуглянка.

− Давай попробуем в костер на берегу бросить, всех перепугаем до смерти.

− Ну тебя с шутками плоскими.

− Погоди, я достану генератор, и рассмотрим его на свету.

Эврика хотела спросить, что за штука такая − генератор, как увидела родную жужжалку. Собрали провода, зажгли свет, с час крутили бластер в руках, не находя никакого соединения, выглядел цельной металлической болванкой.

− В книге фантазия, а в реалии болванка, − сделала заключение Эврика.

Я долго еще крутил, ожидая чуда, и оно случилось. На тяжелом конце после ручки имелись две вмятины, перехватив её двумя пальцами, приподнял вверх, сильно сдавил, чтоб не уронить, и… На пол из цельного металла выпал маленький цилиндрический предмет.

− Оба-на, откуда он взялся?

Повертел в руке бластер, снова дырок не оказалось, но здорово полегчал. Приложил выпавший цилиндрик к торцу бластера, с легким нажимом он исчез внутри, не оставив и полоски соединения. Повторил сдавливание, он снова вылез наполовину. В мозгу проскочила молния, в торце малыша заметил волшебные символы «+» и «-». Под жуткий протест Эврики я соединил провода и запустил генератор. Тяжесть вращения говорила об огромной присоединенной нагрузке. За полчаса ничего не произошло, кроме мокрой рубашки от пота.

− Архи, может, не надо, вдруг перегорит, как лампочка, или взорвется?

− Значит, такова моя судьба быть впереди планеты всей, а ты иди от греха подальше.

− Моя судьба быть всегда с тобой, так сказано в вашей легенде, где Архимед, там и Эврика. Опыты моя прерогатива, теперь моя очередь крутить.

Развеселившись, я уступил место за генератором.

− Стой! Хватит! − выкрикнул я, видя появившеюся красную точку на цилиндре, напугав Эврику. − Красный свет в книге означал опасность.

Легким движением, словно проделывал это всю жизнь, вставил батарею обратно. В ручке под большим пальцем возник бугорок, сверкая красным светом.

− Пойдем на улицу, − предложил я.

Веселье не умолкало, смех и веселые крики разносились над деревней. Эврика с завистью посмотрела на берег реки. Направил бластер в ближайшую березку, надавил на бугорок, и… В сказку попал, вот так просто, взял в руки бластер и стал всемогущим воином будущего? Как бы не так.

− Видно, перегорел, очень долго крутили, − предположила Эврика. − Пойдем лучше на речку, пока праздник не закончился, пожалуйста.

− Добре, – с плохо скрываемым разочарованием ответил я.

«Граната в руках обезьяны», – добавил про себя.

Взявшись за руки, убежали к молодежи.

И снова в путь…

Через два дня собрались в обратную дорогу. Снаряжение готово, погружено на повозку, осталось найти тяговую силу, но зубр пропал. День охотники бродили по лесу, звали Спаса, даже следов свежих не оказалось. Возник вопрос, что делать со Старомиром, он сам дорогу к Большой реке не осилит. Решили, если к утру Спас не вернется, придется оставить часть гостинцев, а старейшину везти на малой тачке. Старец упрямился, но подчинился, когда вдруг воин из селенья Лютова предложил второй вариант.

− Мы строим свою деревню на другой реке, которая течет на север. Я ходил по ней на четыре дня по течению и вышел к Большой реке. Тока где она впадает по отношению к вашей деревне, я не знаю. Построивши плот, можно без труда доплыть к вам.

− А ты погутарь с Эртманом, нашим охотником, он успел облазить всю округу, − предложил Старомир.

После недолгого совещания двух следопытов место определили.

− Речка племени Лютова впадает недалеко от деревни Старомира, в полдня похода, правда, вниз по течению.

− Славно, сегодня выступаем к вам в гости, надеюсь, брага у вас не хуже, − лукаво подмигнул старец.

− Лучше, на три дня дольше бродила, пока пили здесь, − похвастал волхв Лютов.

− Вначале общее, затем на свое пойдем, − раздался смех из толпы.

− Так мы щас соберемся и проводим всей деревней до вашей деревни, − ответил Светлич.

− А по речке на плотах и Старомира проведем.

− Да, тока не забыть свою заварить, как кстати созреет к нашему возвращению через пару недель, – не преминул с остротой Донжуан.

− Тогда и нам придется к вам, начинать новый круг, как историю возрождения, − завершил Старомир.

− И меня возьмите.

Сквозь мужские басы прозвенел серебряным колокольчиком мелодичный голосок. Толпа расступилась, и в центре круга оказалась Эврика, держа на плече небольшой узелок.

− Куда ты пойдешь? Здесь тебе такую гончарню построили, немного управимся – и дом поставим, − сказал Светлич.

− Я научила своему ремеслу многих подружек и друзей. Разрешите идти, северный народ также необходимо учить, как ремеслу, так и грамоте.

− А кто эта за красавица? Чур, я первый ученик, − вышел вперед Эртман. − И чему она учит?

− Глину правильно месить. Да Архимеда остерегайся, вставит свою жужжалку в одно место.

− Эврикой меня кличут, а за хамство могу свои глиняные черепки разбить о твой черепок.

Дружный смех заглушил остальные более колкие слова.

− Правильные слова говоришь. Надо учить всех грамоте, чтоб каждый смог написать историю и умения для потомков, − поддержал Старомир. – Но мы еще не обжились, и нет домов.

– А я до сих пор где жила? Не на Луне же, – твердо стояла на своем дивчина. − Сзади оставишь, впереди найдешь. Так вы учили, Мастер Сталь. Как книга древних, они оставили ее после себя сзади, а мы впереди, в будущем нашли.

−Против истины не поспоришь, − улыбнулся дед. − Жаль отпускать умелицу нашу.

− Ну какой Архимед без Эврики? − добавил Донжуан.

На этой веселой ноте мы двинулись к соседям. В деревню добрались заполночь, поздно выехали, проводы затянулись. Старомир на повозке, запряженной парой молодцев, успел выспаться.

− Зачем Светлич предлагал приручать лосей? И без них обошлись, рогами за ветки не цеплялись, − зевая, произнес старец.

− А вам почем знать? Может кто и цеплялся, − пошутил воин.

Расположились на ночлег, ударили по первой и единственной в селеньях бочке с медовухой, сделанной из дерева. Появился и у Радимира в селении свой умелец, когда взял в руки привезенный плотницкий набор, он ловко одним рубанком пригнал доски, обтянул ивовыми обручами, чтобы вода не просочилась, но испытали на медовухе.

Еще солнце не поднялось, как мужчины приступили к постройке плотов, и к обеду флотилия длинных, узких плотов ждала пассажиров. Воины стояли рядом, гордясь скоростью постройки.

− Значит, вы побоялись, что выпьем всю медовуху, не дав погостить, скряги, – не подумав пошутил Старомир.

Воины, залившись краской, опустили головы.

− Я шучу, мне и правда надо побыстрее домой, спасибо вам за гостеприимство.

Но неосторожная и не к месту реплика испортила все, и Старомир поддался уговорам остаться на денек, хоть как-нибудь загладить и без того плоскую шутку. Старик стариком, еле ноги переставляет, а сколько ж здоровья надо, чтоб хлестать медовуху? Проснулись к полудню следующего дня. Лютов вновь проявил инициативу, отправив с вечера двух охотников вдоль реки на расчистку завалов.

Речка плавным течением тихо несла нас на север, узкое русло и крутые повороты заставляли спрыгивать в воду и сталкивать с мели плоты, протискиваться сквозь узкие повороты. Постройка узких и длинных плотов была необходимостью, большой груз требовал большой плавучести, а узость русла уменьшала ширину плота, пришлось компенсировать ее длиной. После нескольких притоков мелких ручейков ширина изменилась, и мы вздохнули с облегчением, но ненадолго. Вскоре догнали отряд по расчистке завалов, и с первым поворотом налетели на поваленное дерево в два обхвата, лежащее под углом вдоль реки, короткие шесты не могли остановить движение, и первый плот носом ушел под воду, защемившись под ствол валежника. Пилить оказалось тяжело, течение напирало плоты друг на друга, глубина достигала роста человека. Вначале распилили дерево под водой, затем над плотом, но в целом движение пошло веселее, ширина позволяла огибать препятствия, управление заменили длинными шестами. Плоты связали вместе, и они длинной вереницей извивались, словно огромная змея, плывущая по реке. С наступлением темноты Эртман зажег смольной факел и установил его на первом плоту, позади него закрепил на большой рогатине кусок шкуры, чтобы не слепило вперед смотрящего. К средине ночи взошел молодик, и лунный свет вовремя высветил завал из пяти стволов, упавших с двух сторон. Предупрежден, значит, вооружен, гласит древняя пословица, и мы причалили к берегу, приступили к разборке завала.

− Эртман, когда придем в деревню, отдохнешь, возьмешь с собой пару воинов, пойдешь вдоль реки расчищать ее. Нам необходима эта водная дорога, хоть и в одну сторону, но быстра и легка.

− Я считаю, легче получится, если они по дороге доберутся до деревни и на плоту спустятся, расчищая русло, − предложил я.

− Разницы, вроде, нет, идти все одно придется, – осадил меня Эртман.

Ближе к утру нас вынесло в воды Большой реки, прозевав момент выхода из устья, мы оказались на средине полноводного могучего течения. Шесты потеряли дно, пришлось грести руками. Эффекта не принесло ни на капельку, длинные плоты складывались пополам, норовя опрокинуть груз и людей. Старомир приказал всем прыгать в воду и грести к берегу, держась за замыкающий плот. Пару воинов, прыгая по плотам, сносили весь груз на последний и затем обрезали веревки. Старец, оставшись на плоту, пробовал загребать рогатиной от фонаря, но площадь кожи оказалась великовата, и силы не те, что в молодости, вскоре уставши, опустил ее на плот, лопатка, защемившись меж бревен под углом, ушла в воду. Плот послушно повернул в сторону. Немного поворочав весло, плоты сами направились к берегу.

На берегу разложили костер обсушиться.

− Быстро мы вернулись, к вечеру и дома будем. Не забыть бы мне поставить знак о приближении к Большой реке, чтоб больше не выносило на центр, − вздохнул с облегчением Эртман.

− И почти не напрягались, вот что значит Лень, − подхватил я.

− Причем здесь лень? − удивился Старомир.

− Если бы не она, пришлось бы тянуть вас по дороге не один день, немного подумали, как бы не перетрудиться и за сутки здесь.

− Сколько лет прожил, думал, только упорным трудом можно добиться результатов, ан нет, оказывается, надо больше лениться, − рассмеялся волхв.

− Когда лень физически, включаются мозги, − сделал заключение я.

− Значит, если надо что-то придумать, заставь лодыря работать, тока у него может не оказаться мозгов.

− Вот вам, лень лезть в воду, и вы придумали как управлять плотом, − поддержала Эврика.

– Если бы старейшину заставили в начале пути поработать шестом, может, и не то бы придумали, − подколол старца Эртман.

Все, не сдержавшись, рассмеялись.

Эртман предложил два пути:

1. Вернуться к устью речки, переплыть, и к вечеру вдоль берега Большой реки, если не окажется завалов, прибудем в деревню.

2. От устья вверх по течению малой речки выйти к переправе нашего сухопутного пути и затем по дороге домой. Этот путь длиннее, но без купания, и чистая дорога без завалов.

Второй вариант отвергли единодушно, заодно посетовали на него, что раньше не сказал, что река пересекает нашу лесную дорогу. Что последний завал, который тесно проплыли под ним – это был мост.

К вечеру ввалились в деревню. Эврика раздавала свои изделия, рассказывала, как пользоваться, я тем временем поставил шалаш из предоставленных местным населением шкур. Шкуры лосей еще не совсем просохли и под весом прогибали каркас шалаша. Эврика вернулась, сияя от радости, в руках неся разные украшения из желтых прозрачных камней, называли северяне их янтарем. Население не скупились на подарки, посчитав чашки, миски и котлы более ценным приобретением. Смуглянка отнекивалась, не брала их, хотя в душе горела от желания заиметь неслыханную роскошь. Тогда женщины клали украшения в один кувшин, который впоследствии и забрали, высыпав содержимое на голову девицы. Она стояла нерушимо, боясь пошевелиться, а украшения осыпались по всему телу и падали к ногам.

Запалив лучину, Эврика принялась за чтение, я лежал в стороне и, забегая вперед, рассказывал дальнейшие события. Она злится, это меня заводит, и я подсаживаюсь рядом, тыкаю пальцем в книгу и ей в лоб, объясняя многие непонятные слова. Эврика раздражается и кусает меня за палец, острые зубки прокусывают кожу до крови. Взвыв от боли, хватаю ее за ногу и тащу из шалаша, но получаю синяк под глаз другой ногой. Под смех и визг я прыгаю на нее задушить. Обнявшись, мы катаемся по мехам, меняясь местами.

Но как только существа противоположных полов плотно соприкасаются друг с другом, они замыкают высоковольтную цепь, и вся необузданная энергия уходит ниже пояса, возвращаясь затяжным поцелуем.

Перекатившись разок, Эврика оказалась сверху и наши глаза на секунду задержались, этого оказалось достаточно для замыкания в нервной системе и отказа мозговой активности.

Пространство исчезло, время остановилось, жизнь замерла. Только мы вдвоем, как бы мы ни называли себя братом, сестрой, друзьями, но природу не обманешь. Наши тела раскалились добела, губы соприкоснулись.

В пространственно-временном континууме произошла энтропия Вселенной, волновая рябь духовной энергии разошлась сферой, расширяясь, сотрясала звездные системы атомов тела. В чем разница? В звездной системе − планеты, в атоме − электроны. Если увеличить микромир до размеров звезды, может, на одном из множества электронов обнаружим кварк-Архимеда и кварк-Эврику, пусть и непохожих внешне, но действия окажутся одинаковы, когда энергия высвобождается, происходит деление и размножение.

В порыве я перекатываюсь наверх и изо всех сил рву на себя льняную рубаху (откуда столь силы взялось?) и сношу центральную стойку шалаша. И Вселенная в виде шкур зверей обрушивается на нас. Энтропия поглощает нас, и мы рассыпаемся под тяжестью вселенского груза, ища выхода из червоточины.

В темноте, сдавленные плотными шкурами, нехваткой воздуха, искали выход наружу. Задыхаясь, мы выпали на свежий воздух из мышеловки.

Эврика, смущенно опустив голову, ушла к реке. Я готов провалиться сквозь землю, ну почему так со мной получается?! Из-за меня! Моего бессилия в землянке, здесь – от чрезмерной силы, где же золотая средина? Господи! Хотелось кричать, броситься к медведю в логово. Почему я сам такой, как медведь, неуклюжий?

Присев на корточки, с трудом сдерживая слезы отчаяния, медленно распрямил шкуры и поставил стойки, снова установил шалаш. Эврика не шла.

− Эврика, − тихо позвал ее, направляясь к ней.

− Я потом приду, иди, − в голосе девчонки прозвучали нотки стыда.

Я лежал и представлял звезды над головой, как здорово отыскать яркую теплую звезду и подарить Эврике с ее необычной планетой. Населенную мохнатыми, мирными зверюшками, большими красочными бабочками, летающими меж благоухающих цветов, собирая нектар в кувшин, изготовленный Эврикой. Мечты не заглушали печаль, как прежде, и на сердце лежали два противоречивых огромных камня вины за содеянное. Один за то, что допустил короткое замыкание, если мы считали себя близнецами, второй за то, что не смог быть настоящим мужчиной, бросить палатку и бежать следом.

Вскоре пришла Эврика, она тихо улеглась рядом.

− Спокойной ночи, − прошептала она, отстраняя мои робкие попытки обнять.

− Прости, пожалуйста, − ответил я.

− И ты меня.

Не знаю, спалось ли Эврике, я не мог и с рассветом ушел из шалаша. Стоя на берегу, смотрел на построенный плот для переправы на правый берег, к открытию тайн исполина. Приготовили его еще до посещения Старомиром моего селения. Это боги посылают знамения, быть мне одному. Негоже странствующему мужчине иметь семью и не жить вместе, не принимать участия в воспитании детей (даже если не своих, мелькнула и развеселила мысль, вспомним слова волхва о кровосмешении), а что путешествовать придется много, чувствовал нутром.

Пока все спали, перетащил на плот генератор, провода, хотел отплыть, но вспомнил просьбу старца, остался. Посидев немного, задумался над рогатиной управления, если ее немного уменьшить, ей получится легко грести. Вырубил подходящее полено, натянул шкурку зайца и получил отменное весло. Сделал пару гребков, плот завертелся, стремясь порвать привязь, сбегал в лес еще за тремя рогатками.

От дальнейшего безделья (Лень) забросил провода в воду и покрутил генератор, хотелось проверить работу в воде, произошло чудо. Вокруг вода вскипела и покрылась слоем разнообразной рыбы.

− Детвора, налетай! − закричал я, увидев первых проснувшихся подростков.

Дети не заставили долго себя ждать, с разбега бросились в воду, хватая руками рыбу. Более крупная оживала и уходила под воду.

− А ну-ка, все из воды!

Когда все вылезли, я снова покрутил генератор. Крупная рыба вновь появилась на поверхности. Неожиданно из тростника животом вверх выплыл огромный сом. Здесь и я не выдержал, ухватив речного монстра за нижнюю губу, потащил на берег. Совсем немного осталось, как сом ожил, сильно сжал челюсть, мотнул хвостом, свалил меня под воду. Теперь я оказался в роли добычи. Попробовал встать на ноги, но дна не оказалось, а он все глубже и дальше затягивал под воду новоиспеченного агрессора подводного мира. Я мысленно попрощался со всеми, как в мутной воде увидел чей-то взмах руки, и вода приобрела кровавый цвет. Из последних сил, подталкиваемый кем-то в попу, я всплыл вместе с сомом, рядом появилась улыбающаяся голова Эврики. Общими усилиями мы вытащили монстра на берег, вес его тянул на двоих человек. Присели, обнявшись, и громко рассмеялись, но подошел Старомир и все настроение испортил.

− Негоже заниматься варварством.

Вниз по реке белым облаком плыла молодь рыб.

− Я тока хотел проверить действие генератора на воду.

− А затем азарт возник. Эх, молодость, молодость, никогда не задумываетесь о последствиях. Ладно, на ошибках учатся, − улыбнулся, взяв меня за ухо, потрепал легонько.

− Спасибо тебе, Эврика, ты, как ангел-хранитель, всегда вовремя, теперь я у тебя в долгу, – прошептал я, когда ушел старый бука.

− В долгу мы тока перед богом, а здесь мы обязаны помогать, чтоб не превратиться в диких. Ты вернул меня к жизни, вернул память, научил смеяться, – Эврика чмокнула в щеку.

Глава №2

Истинная вера бессмертна

После завтрака отряд в составе Ярика, Эврики, Старомира и меня отчалили от берега. Мы с Яриком налегли на весла, плот поплыл против течения. Держались своей стороны, пока мель, и река замедляла свой бег, деревня скрылась из виду. Проплыли немного вверх за мыс, пошли наискосок к противоположному берегу, Старомир и Эврика взяли свободную пару, помогли нам.

− И про нас не забыл изобретатель, − проворчал Старомир.

− Славные весла придумал, − заступился Ярик.

− Это не я, Ваша Светлость не захотела путешествовать по Большой реке в одиночку, сообразил быстро, как воспользоваться рогатиной, – подколол старца.

− У страха глаза велики, − отшутился Старомир.

На средине реки течение увеличилось, и нас снесло мимо места предполагаемого нахождения Софии. Плот решили не бросать. Мы с Яриком, привязав плот веревками, потащили его по мели вверх к месту назначения, Эврика и Старомир помогали веслами, особенно трудно приходилось им, когда резко дно уходило у нас из-под ног.

− Все, баста. Кажись, на этом утесе она появляется, − объявил Ярик. − Я не раз ходил по нашему берегу до сих пор, но она сразу исчезала, стоило снова отойти на расстояние, появлялась словно, просто здань какая-то. Жутковато ночевать, вдруг нападет.

− Она не может напасть, по-видимому, энергетический барьер ослаблен, поэтому и выключается, когда нет опасности вокруг, − предложил я.

− Это мы несем опасность? − возмутилась Эврика.

− Нет, немного не так. Все существа, приближающиеся к ней, для нее опасность, и она включает невидимость, днем приходится скрываться, чтоб не заметили издалека.

− Но тогда в эту ночь она не появится, мы ведь совсем рядом, − огорошил нас Старомир.

− М-да, вероятнее всего, если я правильно изложил теорию.

Луна взошла, осветив опушку леса. София не появилась. Я отошел по нужде. Стоял перед зарослями переплетенной ежевики, через некоторое время мне показалось, что деревья за полянкой словно затянуты дымкой, как в тумане.

− Эй, Архимед, ты что, веревку проглотил? − бросил реплику в темноту Ярик.

− Ребята, давайте сюда, здесь что-то есть.

Раздался шорох кустов, и ко мне пришли товарищи.

− Смотрите внимательнее. Видите, лес словно в воде стоит, рябь, как волна?

− Это тебе от натуги мерещится.

− Да, определенно что-то есть, − подтвердил старец.

Вдруг невидимая завеса покрылась молочным светом, исчезла на мгновение, открыв огромный высоченный белоснежный дом. В испуге я присел, Ярик и Эврика убежали к костру, Старомир стоял уменьшенной копией увиденного с белоснежным лицом.

Прошла вечность, когда старец соизволил произнести слова.

− Идем к костру, думаю, ЭТО не убежит, днем спокойнее будет.

С рассветом обошли всю полянку, ее окружал природный щит из шиповника, переплетенный ежевичником. Взяв длинный нож и кусок толстой кожи, намотав на руку, через час прорубил просеку к круглой, как блюдце, поляне. В мозгу пролетела тревога. «Круглая поляна, поляна, поляна? Точно, город древних!» И с просветлением в голове шагнул вперед и налетел на невидимую стену, затуманив мозг.

− Чего встал? − спросил волхв, столкнувшись сзади со мной.

− Не пускают.

− Кто?

− Древние.

− Как?

− Не знаю. Энергетический барьер, наверное.

− Отойди, − Старомир шагнул вперед. − Блин, как больно, и током бьет, чего не сказал?

− Я говорил, не пускают.

− Он прогибается, ща попробую с разгона, − предложил Ярик.

− Не-е-е… − только и успел произнести я. – …надо.

Ярик с разбега прыгнул на экран. Вспышка света ослепила нас, воин с благим матом, приняв ускорение дополнительной энергии, влетел в кусты шиповника, застряв там надолго. Мы с Эврикой пошли вдоль силового поля в разных направлениях, удивительно, но мы видели друг друга. На другой стороне встретились.

− Что делать? – вопросительно взглянула на меня девчонка.

− Что делать? − повторил я.

Эврика приложила ладони к барьеру и прислонилась ухом послушать, как вдруг руки погрузились в экран, образовав голубые волны, и она провалилась.

− Эврика, ты где?

− Здесь, − через мгновение она вышла наружу.

Оперевшись ладонями, вдвоем шагнули за барьер.

− Я понял, чтобы пройти, необходимо доказать, что ты человек, и приложить руки, в книге так написано.

Пред нами стояло здание из ночного видения. Прошлись вокруг него и увидели Старомира, бьющегося о стену. Он видел наше исчезновение, крыл всё матом, укоряя себя за беспечность. Эврика подошла к нему и протянула руку за барьер. Рука легко, без волнения защиты прошла и ухватила старца за плечо, втянула внутрь.

− Вот это да! − сорвалось с уст старца.

Ярик наконец-то вылез из кустов и, не обнаружив нас, отборно выругался, что не помогли и бросили одного, собрался уходить, но «нужда» заставила остановиться. Спустил штаны, решил помочиться на барьер.

− Эй, паршивец, перед тобой девушка, чтоб тебя током ударило, − забыв про невидимость и неслышимость, произнес Старомир.

− Он не слышит, может, его дернуть за это… − смущаясь, пошутила Эврика.

− Еще обкакается, − заулыбался старец.

− Тужиться не придется, − добавил я.

Не успели обсудить, как подшутить, Ярик оперся ладонью о стену и упал нам под ноги, оставив штаны за барьером.

− Ха-ха-ха.

Ярик, прикрыв руками наготу, резко прыгнул назад за штанами, экран сопротивления не оказал, и он снова загремел голым задом в ежевичник. Немного уняв смех, продолжили обход здания.

Вход. Дверь, деревянная, окованная полосами железа, имела резные узоры и чьи-то лики, обрамленные золотыми кольцами.

На стене висела металлическая пластина, разделенная пополам канавкой.

На правой половинке надпись написана на общепланетарном, на левой − древний «белорусский», – осведомил я.

− Вот и София твоя, − произнесла Эврика. – Здесь так и написано: «Софийский Собор».

– Впрямь вещий сон, – удивился я.

− Входи, смелее, − получил толчок в спину от Старомира.

− Входите вы, почтенный старейшина Старомир, это великая честь открыть Святой Храм через тысячи лет.

Старец дрожащими от волнения руками взялся за обе массивные ручки двойных дверей, распахнул храм. Откуда-то свысока зазвучала музыка, легкая, мелодичная с постепенным нарастанием. Она заворожила нас, мы стояли, не смея сделать шаг. Постепенно от входа в две стороны, перепрыгивая со свечи на свечу, побежал огонек, зажигая свет. И в глубине храма они сошлись, зажигая многочисленные лампадки под ликами святых. Затем, немного прибавив басов, грянула музыка громче, торжественнее, заставив вздрогнуть. По нервным окончаниям, усиливая трепет во всем теле, эйфория охватила все как снаружи, так и изнутри. Как будто душа отделилась от тела и ушла ввысь, навстречу небесной музыке, и в этот миг зажглась центральная огромнейшая люстра. Преломляясь в многочисленных гранях хрусталя, свет сиял всеми цветами радуги. Музыка внезапно прервалась с самых высоких аккордов. Незаметно для глаз люстра задрожала, излучая чистый хрустальный перезвон. Словно тысячи ручейков стекали с мелких камушков, играя бликами на солнце.

− Красота какая! − произнес сзади Ярик.

− Догадался, как войти, − улыбнулся старец.

− Барьер исчез, дом видно, как на ладони.

Вдруг в небесах раздался колокольный звон, раскаты разнеслись на многие километры. Звон прокатился над водой до самой деревни. Люди выбегали на крутой берег, вглядывались вдаль, откуда шел завораживающий перезвон колоколов. На другом берегу над лесом величественно возвышался храм, сверкая золотыми маковками куполов. Лучи восходящего солнца, отразившись вместе со звоном, испускали благодать на Землю, открывая новую историю Человечества. Звон прекратился, только эхо и его медленное затухание еще долго витало в воздухе.

− Правду говорили мои предки о сокрытых от глаз сокровищах. Поистине, великое творение человечества. Я это увидел, теперь и помереть не обидно.

− Еще погодь, храм открыли, а присматривать кто будет? Я долго не намерен задерживаться, − возразил я.

Иллюминации немного поубавилось, мы прошли в зал, со всех сторон на нас смотрели лики святых. Во взглядах, жестах просматривались покорность и покаяние. Один образ отличался своей твердостью взгляда, наводя трепет на старца.

− Иди сюда. Смотри, это есть Бог в человеческом обличии.

− Почем вам знать?

− Знать здесь нечего, смотри и почувствуешь.

Всматривался в лик иконы, душа сама затрепетала, принимая благодать. Глаза светились безграничным могуществом, словно вся Вселенная обрушилась на тебя, и в то же время заботливая доброта и ласка успокаивали неприкаянную душу.

− В этом храме люди просили о прощении недостойных поступков, и он прощал, наставляя на путь истины. Но люди, приближаясь своим могуществом к богу, перестали посещать храм, воскресили разной твари на свою погибель, и всевышний отвернулся, оставив человечество на самих себя, – прошептал старец.

− Постой, вначале человек погубил природу, затем возродил. Получается, не надо было возрождать, чтоб не погибнуть.

− Воскресили-то они тех, которых сам господь прибрал к себе миллионы лет назад, несовместимых с родом человеческим, придумали новых монстров из своих фантазий. Прочти, что здесь написано?

Под каждой иконой, как и возле дверей, висели таблички с надписями на двух языках.

− Иисус Христос, − прочитал я тихо.

− Господи Иисусе! − громко произнес Старомир.

Стены содрогнулись, эхо пронеслось по всем закоулочкам, отразившись стократ, вернулось громовым раскатом.

− Мы, новое поколение рода человеческого, пришли к тебе просить прощения за грехи наших предков. Даруй нам, человеку смертному много лет жизни в последующих поколениях, чтоб искупить вину свою да жить по слову твоему.

Наступила тишина, казалось, слова старца улетели вместе со всеми звуками земли в небеса. Мы стояли нерушимо долго, словно дожидаясь ответа. Вспомнилась книга Джорджа Лукаса о множестве миров, Земля одна из пылинок мироздания, и мы, возомнив себя богами, бросили вызов творцу. Что мы значим без покровительства?

В открытую дверь влетела небольшая птичка и уселась на алтарь, залилась трелью.

− Хороший знак, пойдемте на берег, надо обдумать, − сияя от радости, предложил старец.

− Неплохо перекусить бы, − поддержал я.

− Вроде тока зашли, а солнце уже высоко, долго пробыли в храме, − удивилась Эврика.

− Вечность, − ответил старейшина.

Следующее посещение отложили на завтра, сидя у костра, обсуждали увиденное.

− Это ж сколько надо было собрать белого камня и отесать, плотно без шва сложить? Вот это инструменты, нам не помешали бы такие. Ничего не скажешь, могучая цивилизация, нам до них тысячелетия тянуться, чтобы построить такое, − восхищенно произнесла Эврика.

− Я так не думаю, мы и сейчас сможем, − ошарашил всех присутствующих я.

В воздухе повисла пауза.

− Храм сложен из кубиков обожженной глины и обмазан смесью песка и белой… наверное, глины. Я за зданием видел кусок отваленной штукатурки. Само здание строили такие дикари, как мы, задолго до современной цивилизации.

− Почем тебе знать, кто строил? − уперлась Эврика.

− Знаки написаны на древнейшем белорусском языке. Зачем могучей цивилизации писать их? Да и здание для них просто реликвия, а для дикарей – это Храм.

− Уже стемнело, а София не появляется, а издали в это время уже видна. Чудно, − встрял в разговор Ярик.

− Она чувствует нас и не выключает защиту. Храм сохранился благодаря барьеру, теперь он иссякает. Давай отойдем подальше, растянем энергию подольше, чтоб и потомкам хватило посещать его.

− Мудро говоришь, славно, − взметнув брови вверх, произнес Старомир. – Не ошибся я в тебе.

Спустились к реке, прошлись метров триста, Собор появился, подтвердив мою догадку. Появившись во всей красе, отражая лучи полной луны, бледная стать из прошлого, могучая, веками не сломленная, неся веру, даруя надежду на будущее, стояла «София».

− Здесь и остановимся, завтра Ярик с Эврикой уплывут назад, а мы с Архимедом продолжим исследования.

− Я останусь здесь. Я лучше Архимеда разбираюсь в знаках, − с обидой возразила она.

− Плыть придется все равно, хотите ли или нет. Во-первых, рассказать, что у нас все хорошо, возможно, в деревне переполох от звона колоколов, во-вторых, провизии взяли не много, на всех не хватит и на день, и отвезете немного реликвий для показа, затем вернем назад. Управлять плотом одному не с руки, а исследований хватит на всех, − осадил старец.

Наутро Ярик и Эврика отчалили от берега, черной кошкой пробежала тревога за них, может, просто ревность, но какая, если мы считаем себя братом и сестрой? Хороший обычай у северян подбора родителей, подумал я. Видно, и у них я оказался бы последний, улыбаясь мыслям, смотрел им в след.

− Ну что, пошли, мой юный друг, не грусти, вернется твоя… гм, подруга. Нам еще много надо разведать. Вдруг существуют ловушки? Терять самых смышленых за один раз мне не хочется, − иронично промолвил старик.

Защиту прошли спокойно, наученные горьким опытом Ярика.

На сей раз я первый подошел к двери и открыл половинку, музыка не появилась, местами зажегся свет.

− Не понял, почему тихо? − обиделся я.

− Молодой еще, чтобы встречать тебя с почестями. Энергии мало, экономит храм.

Обойдя второй раз зал, заглянули в другие помещения. Везде, как только входили, включался свет, а сзади гас. В одном помещении обнаружили одежды, богатые, расшитые золотом, и на всех символы, кресты с распятым человеком.

− Вглядись, помнишь, в зале на иконе бог? Кажись, это он распят на кресте, − взволнованно попросил меня старец.

− Похоже, но как можно распять бога?! Все же это не бог, − печально ответил я.

− Люди, кто еще на такое способен? Звери так не поступают даже в человеческом обличии. Дикие люди нападают на других, чтобы сожрать жертву, а пытать способны только умные. За что? Прировняв себя к богу, решили проверить, кто сильнее, но не в силе могущество, а в милосердии, дав себя распять, он не стал слабее, он увидел наяву сущность человечества, его жестокость, за что и наказал.

− Я считал, что мы живем в дикое время, ан нет, они настоящие дикари, − гневно произнес я.

− Ты снова прав.

Старомир снял с вешалки длинную рубаху.

− Надень, пожалуйста.

− Это не мое, недостоин я носить знак мудрости и близости к богу. Их носили мудрейшие тех времен, таковым являетесь вы, старейшина Старомир, других не будет.

− Будут, но потом. Вырастут новые поколения, и ты состаришься, и быть тебе мудрецом, не зря совет уже объявил тебя волхвом, Читающий Тайны, − при этих словах старец облачился в рясы и вышел в зал.

− Боже, ответь мне, могу ли я заменить усопших мудрецов? Если нет, прости за дерзость в облачении.

− Кому, если не вам? − я снял высокую шапку с резного чурбана и водрузил на голову Старомиру.

В это время люстра зазвенела хрусталем.

Я ушел в лабиринты коридоров. В конце коридоров обнаружил лестницу, одним концом уходящую ввысь, другим – в подвал. Свет подвала поманил к себе, звуки шагов гулко убегали в темноту. Свет местами отсутствовал, пришлось идти на ощупь, пока не оказался в огромном помещении, полумрак, освещенный одной лампочкой в центре, не мог высветить предметы. Придется идти за генератором в лагерь, сделать факел не решился, чадить в святилище негоже. Вернулся и, недолго думая, поднялся по лестнице вверх. Деревянная лестница скрипела и прогибалась, предупреждая о своей старости. Наконец– то я натолкнулся на люк, поднатужившись, поднял крышку и вылез на площадку. В центре висела огромная чаша, перевернутая дном в верх, в средине которой висела металлическая дубина, рядом висели чаши помельче, от размера кулака до хорошего котла. Окна, раскрытые настежь, явили взору неописуемые красоты, могучий лес превратился в карликовый. Большая река змейкой струилась сквозь зеленую чащу. Вдалеке над берегом струился дымок деревни. Жаль, что не сразу полез сюда, увидел бы Эврику плывущую с… Яриком. Снова тревога прошлась по нутру.

От тягостных мыслей отвлек звон колокола, точнее, прогнал прочь как мысли, так и меня. От неожиданности присел и оглянулся, веревки по команде сами дергали болванки внутри чашек. Звон разрывал голову на части, зажав уши руками (это не помогло), не заметил, как спустился вниз, не обращая внимания на жалобный скрип лестницы. Перезвон затих, я вышел в зал, Старомир продолжал обхаживать каждый закуток.

− Как успехи? − теребя уши, спросил я.

− Нашел еще книгу. Прочти, как называется.

− Библия. Написана на древнем языке.

− Научи читать, хочу перед смертию поговорить с богом на его языке.

− Я не знаю древнего, тока планетарный, да и разговаривать с богом все равно на каком, главное от чистого сердца.

− Это правда, но все же хотелось узнать, как это делали предки, их ритуалы.

− Придет Эврика, она способнее, втроем быстрее одолеем. Старейшина, когда спускался в подвал, меня осенила мысль. Чем больше находимся в храме, тем дольше не включается защита, значит, обедать и читать можно здесь, в комнате.

− А свет? Он горит и тратит энергию, – возразил Старомир.

− Правильно. Но свет берет совсем малую толику в сравнении с защитой. Например, я свой генератор кручу легко для освещения, а провода для защиты от волков с трудом проворачивал, тем более раскрутить.

− Ну и ладушки, теперь я знаю, где помирать буду, здесь. Находясь в храме, отключу защиту, если придет зверь или непогода, выйду наружу.

− Насчет зверя − пусть приходит, он штукатурку грызть не будет, а от дождя и снега, верно, защитить не помешает. Мне здесь также нравится, и я вас одного не оставлю.

− Значит, решили вместе читать и служить богу.

− На первую половину согласен.

Немного понежившись на солнышке, перекусив провизией, забрали все пожитки, вернулись в храм. Старик двумя руками потянул за ручки, снова зазвучала музыка.

− И впрямь, почему я открываю, начинает звучать?

− Давай назад, я проверю.

Я шагнул вперед и открыл дверь.

− Оба-на, я говорил, уважают старость, − загордился старец.

− Обломайся.

Я закрыл дверь и, взявшись за обе ручки, распахнул настежь обе половины, музыка полилась ручьем.

− М-да, опечалил старика.

− Ладно, буде вам, просто понаблюдательнее относиться ко всему надо.

− Конечно, конечно, задвинь на место зарвавшегося старика. Кажись, так говорит ваша молодежь. Куда далее?

− Далее? Далее есть подвал, и в нем темно, но интересно, предлагаю покрутить генератор.

− Ха, теперь и эксплуатировать начнешь, во молодежь пошла.

− А бластером не хошь?! − поддержал юморное настроение старика.

Накинув ремень от жужжалки через плечо, Старомиру на длинных проводах вручил лампочку.

− Будете если не Светличем, так светлячком.

Пройдя по подвалу, вышли в огромный зал, вдоль стен размещались шкафы, за стеклом которых лежали КНИГИ! Множество книг!

− Это ж на сколько лет нам хватит читать! − восхитился я.

− Это сколько трудов вложено! − причмокнул Старомир.

По центру помещения расположились необычные столы с прозрачными крышками. Под ними находились непонятные предметы.

− Смотри, дед, извините, старейшина, здесь посуда, глиняная, точь-в-точь как делает Эврика.

− Зови как хочешь, мы теперь друзья.

Снизу лежала табличка:

− Девятый век это понятно, а «Р.Х.» что?

− Здесь все связано с богом, Иисус Христос. Значит, значит «Х» это Христос, а «Р»…

− Век – это летоисчисление, значит, значит… Р-р-р-рождение… год от рождения бога! − закончил я размышления старца. – Тока кто мог родить бога?

− Молоток, подрастешь − кувалдой станешь, тока вперед батьки не забегай, − подшутил Старомир. – На это у бога и спрашивать ответ.

− Но как бог сотворил человека, а затем родился?

Один шкаф оказался пуст, две книги важно занимали полочку с надписью «История человечества в пятидесяти томах», к нашему счастью, написаны на планетарном языке. Где остальные сорок восемь, остается тайной, покрытой мраком времен. В центре на стене меж шкафов висел большой крест.

«Крест Ефросиньи Полоцкой».

− Деда, на табличке при входе написано «Полоцкая епархия», это она здесь жила? И дом ее Полоцкий.

− Не, дом ты читал Софийский, скорее, место называется Полоцком, как вы называете нас северянами.

− Во, голова, еще помирать собрался. Значит, крест носила Ефросинья, а храм построили в честь Софии, или «софийский» означает место? Мудрено.

− Чтобы в честь тебя построили храм, надо сильно заслужить, видно, София от бога посланница, а Ефросинья ее послушница.

− Лучше пойдем читать книги, не то своими догадками перевернем всю историю вверх дном, и бог снова накажет за кощунства.

− Типун тебе на язык, − проворчал старик. – Лучше научи читать письмена.

– И как вы себе представляете такую картину? Малец собирается учить уму-разуму двухсотлетнего мудреца.

– Иди уже, обалдуй.

– Надо еще посмотреть, кто из нас обалдуй.

Получив пинка под зад, я сбежал со ступенек в подвал.

Два дня разбирались с книгами. Первый том истории описывал происхождение жизни на земле, как зарождалось человечество, эволюционировало от обезьян, распространялось по планете. На отвороте жирным курсивом напечатано: «У современной науки нет стопроцентных доказательств этой гипотезы, много существует противоречий. Более пятидесяти процентов ученых после обнаружения души человека и многомерности Вселенной склоняются к божественному созданию первых людей, читайте первоисточник «Библия».

Второй том начинался с развития египетской, месопотамской, шумерской цивилизаций. Средь текста проскакивали небольшие картинки, особо ничего не значащие, а без них текст превращался просто в историю без материализации. Пролистав через лист, отложил в сторону. Живот сердито заурчал. Еда подошла к концу.

− Что-то гонцы не спешат возвращаться, придется самому идти на охоту, добре, лук прихватил с собой, − проворчал я.

− И впрямь долго нет, поди четвертый день настал. Придется сплавать тебе, разузнать, может, в селе беда? − встревожился старец.

− Вчера лазил на колокольню, дымок, как всегда, струился над лесом.

Вдруг донеслись голоса, мы выскочили наружу, под гору кто-то шел. Голоса притихли, шаги остановились.

− Куда все исчезло? Давай возвращаться, вдруг и мы исчезнем? − долетел тревожный голос воина.

− Ста-ро-мир! Я-рик! – прокричали голоса.

− Блин, защита, − я вернулся в храм.

− Сюда, мы здесь, − ответил Старомир.

− Ну, здорово будете! − воскликнули воины.

− Подождите, вы кричали Ярик, он что, не у вас? − поинтересовался я.

− Отчего ему быть с нами, если он ушел с вами? − скороговоркой выпалил Эртман.

− Еще три дня назад они отплыли с первыми колоколами домой.

− Что я говорил? − вскрикнул Эртман. − Это был плот, вы мне не верили. Проплыл вдоль вашего берега.

− Как проплыл?

− Почем мне знать? Я заметил уже на повороте.

− Как они умудрились проплыть мимо? День, светло, − Старомир не находил себе места. – Не получилось управлять, спрыгнули бы, добрались вплавь, а-я-я.

− Не могли они оставить плот, храмовые вещи везли, − предположил я, сердце стучало, словно молоток.

Погостив у нас пару часов, воины разделились, двое пошли по правому берегу и двое поплыли на плоту к деревне. Решили, если они не появились в деревне, проплыть еще пару дней.

Эврика, Эврика, как я без тебя? Горькая мысль не покидала бедную головку. Сколько открытий предстоит сделать из этих двух книг, а когда познаем слова древнего белорусского народа?.. Книг хватит на годы, переваривать информацию и воплощать в жизнь. Перебирая книги в шкафах, я снова замечтался о великих открытиях, и, как всегда, мысли заканчивались полетом к звездам. Странная книга развернулась в руках, писана двумя языками: белорусским и планетарным. Закрыл ее и прочитал название: «Dictionary – Слоўнiк». В глазах появились слезы.

− Эврика! − забыв о произошедшем, закричал я.

− Она вернулась? Где? − в помещение ворвался, несмотря на больные ноги, старец.

− Извините, это я по привычке. Я нашел белорусско-планетарный словарь. Мы можем читать все книги храма!

− Мы можем выучить их речь?

− Да, мудрость древних не канет в Лету.

Старомир долго водил пальцем по буквам, пытаясь прочитать узорчатый шрифт.

– Какой мудрый человек был митрополит Федор.

– Это почему же?

– Напечатать для нас эту книгу, которая в их времена никому не нужна была и ценностью не являлась.

Снизу на табличке надпись гласила:

«Белорусско-планетарно-белорусский толковый словарь. Изготовлен по наставлению митрополита Полоцкого Федора на собранные паствой средства. Бумага куплена на аукционе Лондонстрит. Отпечатана на музейном экспонате «Canon-2000», струйном принтере, сохранившемся в единственном экземпляре, который любезно предоставил за символическую плату Красидо Евгений. Список прихожан, пожертвовавших средства на благое дело, прилагается к книге».

Развернув ее, мы открыли рты, список лиц, участвовавших в благом деянии, занимал пятьдесят страниц в две колонки.

– Очень дорого обходятся книги, – покачал головой старец.

В тот же час мы погрузились в изучение древних слов. Пробу в переводе слов начали с книги в золотом окладе. Вскоре, ломая язык, мы бэкали на белорусском языке. Старомир предложил для лучшего освоения языка общаться на нем. И мы, путаясь в словах, порой говоря нелепицу, смеша друг друга, через неделю сносно общались на языке древних.

− Вы что, с ума сошли? − на пороге появилась Эврика.

− С ума сходят поодиночке, − не оборачиваясь, ответил Старомир. − Эврика?! Вернулась пропажа!

− Эврика! Каханка мая, прыгажуня, сястрычка даражэнькая! − забыв переключить мозг на планетарный, я обнял ее и закружил по храму.

− Точно, сошли с ума. Ща придушишь и съешь, − задыхаясь, пропищала она. – Отпусти, окаянный.

. . .

За обедом Эврика поведала о приключениях.

– Отчалив от берега, налегли на весла, торопились попасть в деревню, хотя могли и не спеша просто подруливать. Ярик, демонстрируя силу, с бешенной скоростью загребал веслом, бегая с одной стороны на другую, не давая грести мне. На средине реки неосторожным резким взмахом выбил у меня из рук весло, плот стало раскручивать, течение усилилось с вашего берега, плот устремился к нему. Ярик отчаянно махал веслом, пока не защемил меж бревен и сломал его. Деревня проплывала мимо, тогда мы спрыгнули в воду, пробуя тянуть к ближайшему берегу, но силы покидали нас. Еще метров десять оставалось, как предо мной появилось упавшее дерево. Я ухватилась за него, но плот потянул дальше, и сук отломался, накрыв меня с головой мелкими веточками. Далее не помню, очнулась на берегу, Ярик делал искусственное дыхание. Два дня мы догоняли плот. Забежав вперед, доплыли до него, Ярик освободил часть бревен, оставив в связке три ствола для реликвий. С узеньким плотом мы быстро управились, переплыв на другой берег, нас снесло на четыре дня похода.

Вскоре меж кустов заметили воинов, плывущих вдоль берега, еще б немного, и они проплыли бы мимо. Заросли лозы и тростника густой стеной загораживали водную гладь, хорошо, что догадались они кричать по очереди через равные промежутки времени.

. . .

Теперь втроем читали древнейшие трактаты, периодически издевались над Эврикой за незнание белорусского языка. Перебрав гору книг, мы изучили историю края земли Полоцкой, Киевской Руси, Московии. Старомир был чернее тучи, его потрясли войны за безграничную власть, владения и подчинения народов, ради своего блаженства, безнаказанных утех, издевательств и в основном ради желтого металла, блестящих камней. Но порой на его лице долго сияла улыбка, когда читал про настоящих мужей, мудрых правителей, достойно дававших отпор врагу. Как ловко находили компромисс князья, не имея достойной армии, сталкивая лбами более могущественных, оставались сами нетронутыми.

− Я вот одного не пойму, как можно идти убивать тысячи мирных людей, чтоб обратить в свою веру? Что эта за вера такая, совершать крестовые походы, набеги, забирать в плен женщин и детей, сжигать села и говорить о благословлении божьем? Каждый народ верит в своего бога и поэтому имеет право убивать невинных иноверцев?

− Успокойся, деду, это не бог направлял их, это власть под прикрытием громких деяний, не стыдясь, не имея ничего святого, только жажда наживы. Чем больше территория владения, тем величественнее становится владыка, а для наживы все средства хороши, будь то религия или месть за словесное оскорбление, за невзрачную территорию. Один народ плодовит, ему тесно на своей земле, сосед, напротив, малочислен, и у него бескрайние леса, луга, но он не хочет делиться, приходится воевать. Безудержное размножение в природе также приводит к перекосу жизни, в этом году много травоядных, значит, в следующем появятся хищники, а потом голод сократит их численность, и травоядные снова вернутся. Так же происходит и с людьми, плодовитый народ всегда вытеснит остальных, пусть и мирным путем или войной.

− Но мы же люди, как там написано, Гомо сапиенс, − человек разумный, − попытался возразить мне Старомир.

− В том-то и дело – разумный. Возьмите свое село, и у вас найдутся воины, которые втихаря тащат добычу, чтобы не делиться со всеми, а чужую берут, еще и ворчат, что дали с костью, а не полендвичку. Так это около ста человек, а как управлять миллионами? Поговорить правителю с глазу на глаз не хватит и жизни, требуются помощники, а им также помощники нужны, и где ты возьмешь всех добрых и пушистых? Приходится принимать более жесткие меры. Ну а если во главе тиран, то и помощники под стать ему. Придет и наше будущее, снова вернутся князья и цари, главное уже сейчас приступить к воспитанию нации, приобщению к высокой морали.

− Мудро. Как говорил мой прадед, воспитывать малышей надо еще в зародыше, как мы сейчас, − придавленный грузом, истории произнес старец.

− У нас есть история, и мы ее изучим, откроем школу, научим наших детей. Я считаю, два раза на одни и те же грабли человечество ненаступит. Только глупец и торопыжка учатся на своих ошибках, образованный учится на чужих.

− На чужой истории, − добавила подошедшая Эврика.

Больше всего пришлось повозиться со стеклянными столами, вскрыть их заняло уйму времени. Обнаружили пластину с цифрами, единодушно пришли к выводу, что это замок (помогла прочитанная книга Джорджа Лукаса). Посадили за прибор подростка, объяснили, как набирать номер, и работа закипела, на смену группа малышей днями напролет тыкала пальцами в панель. Прошло два месяца, детвора, сбив охоту, убегала из храма. И вот настал долгожданный день, когда единственный упрямый малыш, сидя на протяжении двух недель прокричал:

− Эврика!

Мы сбежались к нему, на веснушчатом лице до самых ушей, сходясь где-то в районе затылка, сияла улыбка. На табло моргали зеленые цифры вместо красных. Все крышки столов слегка приподнялись, включилась внутренняя подсветка. В крайнем столе до верха лежали книги, легкая усмешка пробежала у нас на лицах – остальные сорок восемь томов «краткой истории человечества» в пятидесяти томах. Далее лежал квадратный аппарат с круглым диском наверху и ручкой, торчащей сбоку. Снизу под прозрачной полкой огромная стопка черных дисков. Я осторожно повернул за ручку, и через мгновение диск закружился, из-под иглы, опущенной на диск, послышался голос, приветствовавший нас, затем заскрипела музыка. Третий стол представлял собой черный ящик с двумя рулонами лент, но без ручки, провод от него тянулся под стол. Нажал на зеленую клавишу со знаком давящего пальца, вспыхнул огонек, снова полилась музыка, без скрипа, легкая, мелодичная, точь-в-точь музыка храма. По её окончании голос известил: «Вы слушали симфонию Моцарта».

− Гениально! − воскликнул Старомир. – Записать голос! Грандиозная музыка.

− Великая музыка остается навечно. Более, чем на тысячелетие, − захлестнуло эйфорией Эврику. − Включи далее.

− Потом еще откроем пару ящиков, и слушай себе днями, − охладил их пыл я.

В следующем столе находился похожий аппарат, бабины с лентами пошире располагались вертикально. Включать я отговорил, музыку уже слышали на предыдущем ящике. Замыкала ряд источников памяти, как назвал я, пара серых плоских квадратов. Один открывался, внутри на одной половинке размещалось черное стекло, на второй − кнопки с буквами. При включении на стекле возникла надпись «зарядите батарею». На нижних полках лежали стопкой серебристые диски, отдельный ящичек занимали какие-то черные квадратики. Последний квадрат мы вообще не поняли, где что нажимать. Рядом на табличке надпись «обучающий аппарат, прикоснитесь к нему», изрядно намяв бока, оставили его в покое, наверное, требовалась подзарядка.

− Книга – лучший друг. Все доступно и понятно, и энергия не нужна, − констатировал факт я.

− Если знаешь знаки и умеешь читать, − съязвила Эврика.

− Вообще все странно, если это для нас, потомков-дикарей, зачем шифр на замке? Или надо было разбить стекло дубиной, вместе с аппаратом? − возмутился я.

− Варвар с дубиной стекло не пробьет, я пробовал, − покраснев, с улыбкой произнес Ярик.

Ха-ха-ха!

Посмеявшись над Яриком-варваром, включили музыку и принялись за чтение. В новой энциклопедии выделялся в основном технологический прогресс, что, когда и кем изобретено, как изготовить. Жаль, описывались все изобретения, которые нам не под силу, моторы, паровозы, самолеты, и то думаю, что по представленным картинкам таких чудес не сделаешь. Больше всего меня заинтересовало устройство ветряной и водяной мельницы, и работа закипела, к ледоставу первая мука вышла из жерновов. Пятый том сподвигнул меня на безумную идею: построить канатный мост через Большую реку.

Старомир поддержал мою идею и помог, отправив группу во главе с Донжуаном и его закадычным другом Спасом (они не разлучались ни на минуту, даже на охоте) за проводами в город древних. Зубру пришлось попотеть, воз трещал под огромным весом канатов. На мой вопрос про дверь в подвалы города древних развел руками: запылилась и засыпана листвой.

Я нарыл устройство генератора моей любимой жужжалки. Пока лед сковывал реку, мы с Мастером Сталь ковали генератор больших размеров. Мелкий все одно не получился бы из-под кувалды, а провода имели разное сечение.

Большая река медленно сходилась ледяными берегами, и через месяц Человек с концом толстого провода перешел на другой берег. На обрывах выкопали огромные ямы по пять метров глубиной, на дно уложили дубовый ствол толщиной в два обхвата, за который привязали главных два троса, и на него уложили тройной настил, затем завалили камнями, просыпая песком. Наверху под трос уложили стволы дуба, чтобы не врезались в землю. Закрепили трос с провисом до льда меж отвесных берегов, враз напротив Софийского собора на пятиметровых козлах, установленных через десять шагов (натянуть его, чтобы оторвать от поверхности льда, у нас даже с помощью Спаса не получилось). После закрепления концов подпорки убрали, он все одно завис надо льдом только краями, средина продолжала лежать на нем. Снова рогатками подняли трос уже на десять-пятнадцать метров надо льдом. На берегу под трос подсунули дубовые бревна, уложенные под углом в траншее, одним концом упирались в землю, второй конец, имея рогатку, торчал из земли, через нее проходил трос. Спас, приложив силушку через систему рычагов, поднял их вертикально, концы канатов взмыли ввысь еще на десять метров с каждой стороны, под громкое ликование средина троса оторвалась ото льда на метр.

– Маловато буде, – печально произнес Эртман. – Придется еще подымать рогатки, да силушки не хватит, и так земля дрожала под концами тросов, надо больше камней грузить.

– Хватит, нижний трос подвяжем с подтяжкой ближе к берегам, и средина подымется, – предложил я.

По льду раскатали канат и подвязали к натянутому тросу в двух метрах над водой через равные промежутки тонким проводом. Затем на нем закрепили настил из досок. Труднее всего далось найти смельчака лазать по верхнему канату для подвязки нижнего (заранее предусмотреть не додумались). Немного чуть просчитались, весной полноводная река с торчащими вверх ледяными торосами едва не снесла наполовину готовый мост.

Строить его особо не спешили, нужды в нем не было, чего не скажешь про еду, зима выдалась суровая. Занявшись обустройством жилья, народ недостаточно позаботился о заготовке припасов, что и аукнулось зимой. Зверь, чуя запах нового хищника в лице человека, ушел подальше, на место его добавилось волка, подбирая кости, шкуры убитой добычи, они кружили стаями вокруг деревни. Голодовки не избежали бы, если бы не племена Светлича и Лютова с Радимиром. Прислали пару обозов на Спасе, а он мало не возит. По весне на водяной мельнице установили генератор, грохот от него слышен за километры (не знаю, зачем нам энергия, если питать нечего), и включили в деревне на столбах лампочки (аж четыре штуки).

Летом сушили сено, уже имелся молодняк лося, свиней. Донжуан за зиму изготовил сеть и ладью из досок и теперь обеспечивал деревню рыбой, которой водилась тьма, жаль, зимой сеть была еще не готова, не пришлось бы голодать. Отъевшись за лето, вспомнили о мосте.

В соборе много помещений остались не открытыми, цифровые коды мешали проникновению. Наш юный хакер, приловчившись, взламывал в среднем по одной в месяц. Ничего примечательного не нашли, все представляло собой подсобные помещения, некоторый инвентарь приспосабливали для других целей. Эврика, набрав книг, ездила меж деревень, читала их и обучала грамоте детей.

Второе Крещение земли Полоцкой

Однажды ко мне в комнату (у меня была своя отдельная) вошел Старомир, одет он во все храмовое праздничное, в одной руке держал кадило, в другой − Библию.

− Заканчивай, скоро народ придет, тебе также переодеться надо.

− Зачем? Для чего?

− Ты что, в книгах мозги оставил? Мы назначили этот день для проведения праздника сбора урожая, и в старославянском он значится как Спас. Первая служба в храме за тысячи лет, а он расселся.

− Ты? Вести службу богу? − рассмеялся в ответ.

− Думаешь, не получится? – с ноткой тревоги в голосе, заикаясь, промямлил старец.

− Нет, нет, извините, по-видимому, я и впрямь зачитался. Я просто растерялся, надо знать традиции, нужные слова… − снова невпопад, еще больше поставил в тупик старика.

− Я готовился год, учил молитвы, − опустив голову, повернулся к выходу Старомир.

− Не обижайтесь, люди не те, и условия жизни другие, впрочем, когда строили храм, развитие похоже одинаково с нашим. Бог остался прежним, и слова старого народа учить не обязательно, они должны быть доступны для понимания теперешних людей. У вас все получится, главное искренне, от самого сердца, чтобы затронули и другие сердца.

− Если что не так, поправь меня, − с мольбой в глазах промолвил старец. – Отменять поздно.

− Конечно, конечно! − скороговоркой проговорил я. − Лучше начинать с берега, вместе с народом, и вам успокоиться необходимо. В спешке, в гневе, взволнованном состоянии любой человек может наломать дров. Все будет хорошо.

− Спасибо тебе, умеешь ты расстроить, затем с новыми правильными мыслями собрать заново, − заулыбался старейшина. − Как и дед твой.

− Он частенько играл на нервах, чтоб остановить, дать раскинуть мозгами. Идемте, митрополит Старомир-первый.

− Ха-ха-ха, − разразились смехом, выходя из храма.

Праздник начинался, солнце, как по заказу, несмотря на близкую осень, согревало своим теплом, словно сам бог (а почему бы и нет?) приложил свою руку. Племя Радомира и Лютова приплыло на плотах до сухопутного пути. Светлич на Спасе и еще четырех лосях в телегах привез свое потомство. Жаль, нет таких быстроногих животных, как на картинках, безрогих, впрочем, Спас круче, повозкой на четырех колесах забрал всю ребятню. В деревнях никто не остался, всем хотелось впервые взглянуть на чудо прошлых веков, Софийский собор.

Народ по навесном мосту с опаской двигался навстречу нам, точнее, богу. Храм исчез, спрятался за защитой, поджидая посетителей. Собравшись, процессия двинула в направлении храма. Собор почувствовал настроение людей, еще на подходе возник во всей красе, ударив во все колокола, мелодичный радостный звон наполнил всю округу, даже младенцы перестали плакать. Постояв в замешательстве, Старомир от легкого моего толчка в бок шагнул вперед и распахнул храм. Народ, разинув рот, проследовал вовнутрь, божественная музыка завораживала людей, заставляя останавливаться в дверях, но толпа проталкивалась внутрь, сама замирала на их месте. Потихоньку все пришедшие заполнили зал. Огонек свечей обежал круг и зажег люстру. Люди стояли молча, по щекам струились слезы восхищения, божья благодать спускалась на их плечи, каждый ощутил прикосновение вечности, незыблемости бытия.

− Лучше своим сердцем, не надо книг, − шепнул я Старомиру.

После моих слов, словно вышедши из комы, старец выпрямился.

− Боже всемилостивый! − раздался громогласный голос старца. − Молю тебя! Узри остатки человеческого рода, который пришел через века, чтоб просить прощения за содеянное и воздать хвалу за то, что сохранил крупицу нашего рода! Клятвенно обещаем жить по простым великим десяти заповедям твоим.

Сохраним всю историю и передадим ее потомкам, дабы впредь не совершать грехов тяжких, жить в мире не только с собой, но и с природой. В последние века жизни человек взялся за восстановление земли-матушки, видно, неподъемна оказалась ноша. Твоя работа нам, смертным, не под силу. Прости нас, согрешивших и искренне раскаявшихся.

Наступила тишина. Легкий перезвон хрустальных слез навевал грусть и радость одновременно. Под сводом храма послышалось тихое пение. Спокойное, скорбящее, с небольшим нарастанием, хор певчих, давно усопших, из небесного мира заполнили храм, народ непринужденно, не зная слов, присоединился к нему.

Хор затих, ударил главный колокол, тревога разлетелась по всем присутствующим, заплакали дети. Снова зазвучало пение, но уже с ноткой радости, успокоило сердца присутствующих.

Старомир продолжал службу, произнося молитвы на древнем языке, затем переведенные на планетарный. Никто не хотел уходить, всем казалось, что, уходя, они уйдут и от бога. Старцу пришлось снова и снова вспоминать молитвы и произносить осипшим голосом. Пение ангелов не раз возобновлялось под сводом, давая передышку Старомиру.

На дворе уже легли сумерки, когда старейшина вывел народ из храма. Уже на мосту я обернулся, Собор подсвечивал себя доселе скрытыми лучами, один луч, пробежав по водной глади, застыл на мосту, озарив его, пока не скрылись последние люди в лесу. Свет погас, защита не включалась.

− Ну как, не опозорился перед богом, правильны мои слова, соответствовали желанию людей? − засыпал вопросами Старомир.

− Все прошло лучше, чем я предполагал, люди довольны, раз не хотели уходить. Меня волнует защита, очень много энергии уходит на службы, думаю, не более раза в год мы можем себе позволить. Зимой вообще посещать не следует.

− К вашему сведению, молодой человек, есть очень значимые даты, без них нельзя, Рождество Христово, Крещение. Кстати, на совете я предложу провести крещение всего населения, полезем в прорубь.

− Извини, но твоя затея не получится, наши селения зимой к вам не доберутся. Давай завтра, пока все здесь, продолжим единение народов. Займемся, так сказать, воспитанием зародыша человечества, пока у вас хорошо получается.

− Согласен. Праздник и вправду проводить придется раз в год. Вы на каждый праздник не придете, а мы что, избранные? Снова твоя правда, тока долго ли я протяну? Преемник мне нужен, − прищурив глаз, старец посмотрел на меня.

− Увольте, это не для меня, присмотрись к нашему взломщику, он неплохая кандидатура, да и старейшин приобщай. Рядом со мной ты раскис, как столетний дед, − рассмеялся я.

− О, если бы мне сейчас вернуть мою сотню.

− О молодицах подумал, э-э, старик.

− Чудная натура человека, тока вышли из храма, покаявшись, и снова мысли о… о земном.

Обнявшись за плечи, как ровесники, мы пошли к костру, тело также требовало праздника.

(Где же истина в житии земном?)

Последующий день впору провозглашать Вторым Крещением земли Полоцкой. Старомир, стоя по пояс в холодной воде, крестил народ, ни на минуту не вылезая из нее. Может, и впрямь благое это дело, отстоять в холоденке до обеда и не свалиться с ног, даже сопли не потекли, это чудо.

. . .

Вечером на лесной поляне под кроной векового дуба собрался Совет Старейшин. Волхвы подходили к креслам, вырубленным из крупных колод стволов, набрасывали шкуры зверей и чинно рассаживались по племени и старшинству, с каждой стороны по три человека, плюс несколько выдающихся воинов. Старомир предложил мне место возле себя, на что не промедлил ответить тем же Светлич. Немного поколебавшись, я разместился возле деда, сославшись на родственную душу (дед, присаживаясь, невзначай вогнал свой посох рядом с пустой колодой, давая понять, как лучше мне поступить). Словно друиды из древних книг вернулись на землю. Старцы с длинными бородами, резные посохи, шкуры зверей и огромный костер овевали поляну магией Природы.

Разговор вначале шел о последних днях. Все благодарили Старомира за проведение службы, Крещения. Вспомнили навесной мост и мою заслугу в открытии тайн книг.

Слово взял Старомир.

− За прошедший год наш человеческий род шагнул далеко вперед, открытия, сделанные Архимедом и Эврикой, коренным образом изменили уклад жизни. Древние книги принесли столько информации, что уже не хватает населения наших племен, чтоб претворить их в жизнь. Прошлым летом мы недостаточно сделали запасов, увлекшись благоустройством жилищ, зима напомнила о себе голодом и холодом. У нас произошла трагедия, умер человек от истощения, такого не было уже десять лет. Даже на севере, находясь в соседстве с тиграми, перезимовывали и детишек рожали.

Прошу обратить на это больше внимания. Предлагаю временно приостановить изучение научных книг и закрыть храм на год. Во-первых, мы сэкономим энергию для экрана, во-вторых, это даст время передохнуть от безудержной гонки за удобствами. Пересмотреть уже открытые новшества, нужно самим шевелить мозгами, а не лезть на все готовое.

По кругу прошла волна одобрения. Меня словно кувалдой ударили по голове, такого я не ожидал даже в кошмарном сне. Я сделал попытку встать, но рука деда легла мне на плечо. Опираясь на меня, словно ему было тяжело подняться, он сдерживал мое рвущееся в бой тело. Не успел подняться Мастер Сталь, борясь со мной, как слово взял Светлич.

− Уважаемые волхвы и великие воины. Старомир прав, нельзя бежать, сломя голову, вперед за призрачными удобствами, отупляющими мозг. Древняя, могучая цивилизация так же не справилась с нахлынувшей информацией и канула в Лету. Но есть небольшое «но». Кто знает предел, когда нужно остановиться, а когда идти вперед? Это решение должны принимать мы, старейшины, чтобы не допустить прошлой зимы и поспешных ошибок. Народ нас выбрал, доверил свои жизни. Виноваты только мы, книги здесь ни при чем. Было свободное время, строили мост, голодно стало, остановили строительство. Так должны поступать дальновидные старейшины. Мы не справились с задачей, на нас лежит смерть соплеменника, неважно, чьего племени, вина всех.

Что произойдет, если на следующий год снова природа подбросит свой сюрприз, еще отложить на год книги? Если бы в свое время Мастер Сталь, рискуя жизнью и теряя уважение людей, без поддержки на протяжении десятилетия не скитался, как одержимый, в надежде найти уголь и металл, умер, где мы были бы сейчас? Остались ли живы в борьбе с дикими людьми и северными монстрами? − Светлич взглянул в глаза Старомиру. − Запретить легче всего, вот разумно распорядиться в сложившейся ситуации, бывает, и мне не под силу, хотя решение лежит на поверхности. Мне часто приходилось решать неразрешимую задачу, беседуя с малыми карапузами, копаясь с ними в песке. Их не отягощенный ум, хоть и примитивный, выдает тысячи безумных вариантов, остается выбрать нужный.

В книгах сокрыты как изобретения, так и возможность управления народами. Надо читать и учиться у предков, не наступать на те же грабли.

Снова тихий ропот возник в воздухе. Все «друиды» разделились во мнении. С одной стороны − мечи и горшки, с другой − страх перед необузданной силой, сокрытых в книгах.

− И все же разумнее поступить, как сказал Старомир, − прозвучали слова Радомира. − Негоже ходить в украшения и жить в хоромах, когда можно умереть от голода. Всему населению необходимо заниматься своими делами для сохранения рода. Что касается науки, она принесла хорошие плоды, добротный металл, кувшины для хранения, повозки для облегчения труда, тяговых животных, без которых заготовка провизии в таких количествах и в короткое время невозможна. Правильно высказался и Светлич, без книги жили бы мы в сырых землянках, молясь, чтобы зима оказалась теплая и мамонты заходили в гости. В новых условиях нам, старейшинам, чаще необходимо встречаться и делиться нажитым опытом и распределением ресурсов сообща.

Одни куют сталь, другие лепят горшки, третьи… − замялся немного старейшина. − Доставляют соль и солят рыбу впрок для всех, также мелют муку.

У меня такое предложение. Пару человек не окажутся большой обузой для наших народов. Поставим их на довольствие, пусть они сидят в храме, авось еще накопают полезного, и на общем совете старейшин оглашают это. Негоже закапывать то, что с трудом нашли мы и пережили предки.

− Добре. Пусть. Годится.

Голоса согласия пролетели над поляной. Наконец-то поднялся дед.

− Я согласен со многими высказываниями, хочу дополнить: без знаний нет прогресса. Негоже закапывать знания, без них люди умирали в большем количестве, а вот сортировать их − наша задача. Изучение надо продолжать. Считаю, в каждой деревне необходимо подготовить Мастера Обучения для научения грамоте жителей, не может Эврика бегать по лесам, каждый месяц меняя место жительства. Она тратит больше времени на переходы, чем на обучение. Предлагаю выделить из каждой деревни по умнику и усадить их всех в Соборе в распоряжении Эврики и Архимеда. За зиму получив знания, они в своих племенах продолжат обучение молоди, а сами учителя смогут работать с древними трактатами. Дни мои клонятся к закату, необходима и мне замена, присылайте своих отпрысков, я поделюсь секретами ковки железа.

− Как я уже говорил, численность населения не позволяет охватить весь свалившийся багаж знаний. По одному ученику приставить к Мастерам еще годится, но Собор до весны мы закроем, защита и передышка не помешают никому, − гнул свою линию Старомир.

− Софийский собор − наше общее достояние, и вы не вправе распоряжаться им, − повысив голос Радомир, гордо встал с поднятой головой. − А что ожидает нас в будущем, знает один бог. Не совершая рискованных поступков, нельзя узнать, хороши они или плохи. Чудо-зверей хватает всякого рода. Для чего оставил господь именно нас на земле? Зачем открыл нам Софию?

Одним взмахом Радомир вогнал посох в землю чуть ли не наполовину и грузно сел в кресло, откинувшись на спинку, не опустив головы.

− Разрешите мне, – поднялся я.

− Пожалуйста, волхв Архимед, – жестом руки Старомир пригласил к костру, который уже догорал, и освещение поляны затрудняло возможность рассмотреть кого-либо.

− Мудрые народа сего. Вы каждый по-своему правы, но, как гласит древняя пословица, «с волками жить − по-волчьи выть». В дикой природе, не трогая ее целостность, сможет выжить дикий человек, злой и безрассудный. Или высокоразвитый, с умением выживать на своих выращенных продуктах, не касаясь природы. Народы наши немногочисленны, и мы не замечаем свое вмешательство в нее. Что произойдет через сто лет? Нам потребуется много домов, пищи, одежды, захотим провести свет в каждый дом, иметь собственное хозяйство. Где брать земли? У дикой природы. Начнутся войны за нее, грабежи. А возрастание потребления ресурсов приведет к постройке шахт, карьеров.

Не лучше ли сейчас научить народ и сделать скачок в будущее, минуя эпоху варварства и средневековья? Через что прошли наши предки, оставив нам огромные запасы знаний? Пока нас мало, мы с меньшим уроном для земли достигнем их уровня, – с чувством выполненного долга я, как Радомир, сел на колоду.

Уходил с совета с чувством противоречия. Не ожидал такого от Старомира, год вместе корпели над знаками и какова благодарность за труды? Закрыть хранилище. Опять сработала боязнь перед страшным прошлым. Выжил старец из ума.

Радостно на душе от слов в поддержку, Светлич всегда был на стороне деда, теперь и моей. Радомир молодца, здорово оценил положение дел, выделив ключевые изобретения, и охарактеризовал их вклад. Как он всех поставил на место − Храм достояние всего человечества. Правда, голосование облегчения не принесло, голоса распределились поровну. Разрешили до заморозков мне посещения храма, до очередного совета перед зимой. Если найдется чего интересного, это будет большой плюс в мою сторону.

Немного подремал, сон не хотел брать в свои объятия. Выбрался из душной палатки под ночное небо. В начале осени звезды засыпали весь небосвод, словно за лето вырастали с новым урожаем. На речке плеснула вода, видно, налим вышел на охоту. Снова всплеск, и тонкий девичий смех долетел до ушей. Кому еще не спится, надумал купаться в ледяной воде? Любопытство взяло верх. Продираясь сквозь кусты, чтобы не спугнуть «дичь», выполз на берег. Два силуэта брызгались водой, отчего им становилось весело, затем выскочили на берег и погнались друг за дружкой.

Это были Ярик и Эврика! Они купались обнаженными! В глазах потемнело, ревность захлестнула сознание. Набрав полную грудь воздуха, так и не смог ничего произнести, спазмом свело мышцы, я стоял, как вкопанный. За секунду в голове пронеслась вся короткая жизнь. Замелькали картинки, где мы с Эврикой, и везде звучали слова: «Сестра, сестричка, близняшки». Сознание возвращалось, гнев сменился на горечь, обиду на себя. Чего мне следовало ожидать, сидя в подвале, оградившись стенами из книг? Думал, все решится само собой. Так оно и решилось, награда досталась победителю. Кто не боролся, тот проиграл заочно.

Снова пелена злости застелила глаза, выхватив из-за пояса нож, громко сопя, побежал следом. Не помню, как, но к утру, изрядно вымотавшись, летая по лесу, не найдя парочки, оказался в храме. Раскрыв дверь за обе ручки, под звон колоколов спустился в подвал. Затолкал в походный мешок бластер, книгу Лукаса и еще одну чудную книгу, которая раскрывалась, как скатерть, ее огромный «колдовской» рисунок притягивал своей магией. Перекинув через плечо ремень с любимой жужжалкой, я покинул свою Софию. Если мне нельзя работать здесь и судьбой определено быть отшельником, незачем больше оставаться. Я свою миссию выполнил, пора на покой. Выходя, все же задержался, написав записку.

«Постройте вдали от храма забор, зверь перестанет тревожить мою Софию. Сбережет энергию.»

Перед храмом поклонился в пояс, произведя крестное знамение на манер Старомира. Я уже находился на мосту, прозвучал басом главный колокол.

Я от дедушки ушел и…

Я шел в свою деревню, пока другого не придумал. Народ вернется нескоро. Главный праздник в связи с Крещением перенесли на сегодня, завтра похмелье, затем Совет старейшин перед уходом, после обдумывание первого и дорога назад с женщинами и детьми. Недельку, может, и две поживу в полном одиночестве, на раздумье времени с лихвой.

Я шел лесной чащей, насвистывая мелодию из записей древних. Чего человеку не хватало? Жил, не тужил, нет, подавай роботов, манну небесную, да и небо само со всеми звездами. В голове зазвенели колокола: «Звез, − ударил маленький колокольчик, − ды-ы, − продолжил бас большого. Звез-ды, звез-ды». Впрочем, как сказал Радомир, «зверей хватает разных», далее продолжим: «умных нет». Бог создал нас не вместо себя, а в помощь себе. Вселенная огромная, и ему нужны помощники, толковые, не зарвавшиеся от могущества, предоставленного им. Теперь предоставил еще одну попытку вырастить достойное, надежное племя, управлять миром, зверь на это не способен. Воспитание человечества − колоссальный труд, под стать воспитанию неразумного родившегося дитяти.

По-другому не получается, мозг человеку дан, чтобы творить, изобретать, летать к звездам. Но что получил я взамен? Рога. Эта мысль развеселила. Весь путь смеясь, я шел домой, разговаривая с собой. Эх, как приятно поговорить с понимающим человеком! Никто не мешает, не возражает.

Вконец выбившись из сил, голодный ввалился в свой дом. Запихнул в рот кусок вяленого мяса, запил брагой и свалился спать.

Обеденное солнышко лучиком опустилась мне на лицо. Теплое, нежное прикосновение сняло тяжелый и кошмарный сон. Да, поистине «доброе утро» наступает в обед, я вышел прогуляться по селу. Дома не запирались, заходи и бери что хочешь. «Не укради!» − вспомнилась заповедь библии, легко сказать, трудно сделать, червь-искуситель гложет изнутри.

Дверь Светлича заскрипела и распахнулась, приглашая внутрь. А что случится, если и войду, посмотрю, как обжились другие? Мучаясь в сомнениях, терзаемый совестью и искушением, я застыл перед дверью. Как вдруг из нее мне навстречу выскочил медведь. Сбив с ног, покатил меня по земле, обнявшись, как закадычные друзья после долгой разлуки. Прижавшись к нему, я стремился не допустить, чтобы его пасть сомкнулась на моем горле. Когти прокололи медвежью шкуру на моей спине, но разорвать ее у медведя не получалось (какой-то дикий каламбур, медведь рвет медвежью шкуру). Вскоре по склону скатились в реку. Гостю Старомира повезло меньше, при последнем повороте он оказался снизу и уперся боком в большой валун, один нос торчал над поверхностью воды. Ненамного в лучшем положении оказался и я, с загнанными когтями в самый позвоночник, хотя лежал сверху, но лицо находилось под водой. Каждый глоток воздуха был смерти подобнен. Когда подымал голову для вздоха, клыкастая пасть норовила оторвать ее мне. Сделав глубокий вдох, я прижал его голову, упершись лбом в горло, притопил его пысу, ноги расставил, не давая ему повернуться и сбросить меня. Медведь хватанул воды, конвульсивно бешено задергался, когти влезли еще глубже, казалось, пробили легки и выпустили воздух. Наступила кульминация, медведь ослабил хватку, все закончилось. Освободившись от объятий, поднял голову и сделал живительный глоток чистого, ароматного воздуха.

Вот и славно! Еды привалило, и довольно нетрудно обошлось, пять минут в обнимку со смертью, множество дыр в спине − и на недельку попировать вдосталь. Отдышавшись, разделся, подставил раненую спину теплому солнышку, полез в воду за добычей. Весь остаток дня провозился с ней. Наевшись от пуза свеженины, разложил диковинную книгу на весь стол. Надписи на старинным языке, немного измененный, возможно, другой язык эпохи многоязычия, родственный, вверху крупными буквами написано: «СОЮЗ СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК». Помельче − «географическая карта».

Картина представляла собой разлитые краски разных оттенков, от зеленого до коричневого, и была расчерчена синими линиями, заканчивающимися синими пятнами. Вразброс находились многочисленные надписи: Мурманск, Ленинград, Таллин, Псков… Псков? Надпись на жужжалке! Она из города древних, из северного селения! Это не просто рисунок нерадивого художника, она находилась в разделе истории и покрыта эластичной пленкой − это важный документ. Все, голова пошла кругом, надо выпить браги. Заглянув еще раз за печь, раскатал губу, как же, дед оставит ее, уезжая на праздник. Блин, я один на всю деревню! Можно и напиться, как свинья, никто не упрекнет, оно само меня отвергло, так что получите. Я решительно вышел на поиски веселительного зелья. Добычу делим на все село, почему не поделить и брагу? Но губа быстро свернулась, вся деревня опустела не только людьми, но и настойкой. «Все вывезли, гады», − с досадой подумал я. Снова знакомый скрип привлек внимание, дом старейшины гостеприимно распахнул дверь. С волнением в душе я шагнул на порог, зверей не было, в помещении царил хаос, разбросанные вещи валялись на полу, на стенах висели сушеные травы, амулеты. Спальные шкуры разорваны в клочья, в углу… В углу стоял долбленый бочонок, цел и невредим. Откупорил дырку, в нос проник запах свежей, крепкой медовухи.

− Ай, как не хорошо, а еще старейшина, такой напиток зажал, − вслух произнес я.

Принес из дома бурдюк, перелил напиток, остатки разлил по полу, пусть думают, что медведь похозяйничал. За печкой под потолком на полочке обнаружил бурдючок с брагой.

Налил в кубок янтарного напитка, залпом осушил его, по нутру растеклось тепло, через пару минут дурман затуманил голову. Я снова склонился над книгой-скатертью, бесконечное множество слов: Тюмень, Курск, Япония. Еще выпил кубок, слова слились воедино − Киев, Москва, Полоцк.

− Стоп! Это названия городов. Эврика! – повторил открытия часовой давности, закричал на весь дом.

На радостях хлобыснул еще кружку. Вот они, родные, в голове смутно вспомнилось из книг, по картам люди знали размещение городов, местечек. Здесь Полоцкая епархия − княжество, немного правее Московия – Москва, ниже Киевская Русь – значит, Киев. А я, дурак, старался, считал шаги, ломал голову, как правильно составить карту. Где же ты, Эврика? Радость у меня какая, новое открытие. Эх, дурья моя башка, прозевал свое счастье, тяжесть многокилограммового пьяного тела не выдержали мышцы, и я рухнул под стол.

Наутро или к обеду голова трещала, как весенний лед на реке, еда не полезла в горло, похмелившись кубочком, подвинул карту. Просидел с полчаса, разглаженный, разбухший от спиртного, мозг не хотел снова морщиться в умные извилины. Выпил чашку янтарного напитка, вышел к реке, солнышко, не по-осеннему жаркое, заставило раздеться. Студеная водица приободрила, вернула к жизни. Летом все ж приятнее искупаться, еще и раков наловишь в камышах. Пойдешь вдоль берега до поворота, полную корзину натягаешь, бывало, на девчонок наткнешься, писку-то… С неделю в ушах стоит. С ними и Эврика плескалась, как на Большой реке… Хмель ударил с новой силой. Эврика с Яриком!

− Не-е-ет! Я-а-а-рик! Я убью тебя! − пронеслось над тихой рекой.

Птица, громко крикнув, поспешила улететь.

Бешеным зверем ворвался в дом, достал бластер, из всех сил сжал и вдруг вспомнил: не работает, сволочь!

− Тогда я взорву всю деревню! Раз я вам больше не нужен, так не видать вам и моих открытий.

Достал цилиндрик из бластера, подключил к генератору и с безумством в глазах, смеясь на все село, крутил ручку, периодически промачивая горло медовухой. Чем дольше я крутил, тем больше накатывала пелена зла, ну когда же рванет? Красный огонек разгорался ярче.

И вот в очередную остановку для дозаправки, когда все извилины переплелись в замысловатый узор клубка нитей после кошачьей игры (может, он и играл, пока я спал), на пороге появился Ярик! Я помахал рукой, галлюцинации не прошли.

− Привет, пропажа, − радостно помахал в ответ Ярик.

− Ты? Здесь? Чего тебе надо? Убирайся!

− Ты что перепил, крыша съехала? Сидишь голый за своей шарманкой. Все волнуются.

− Прочь! Сволочь, и здесь покоя не даешь! − схватил кочергу, что валялась под рукой, выставил вперед. − Спалю!

− Остынь, брат, не кипятись, давай поговорим по-мужски.

− По-мужски, говоришь.

Потискав кочергу, понял, что не бластер, я замахнулся ею и налетел на Ярика. Он легко уклонился, и я вылетел в открытую дверь, перекатившись через голову, сосчитал все ступеньки. Ярик протянул руку помощи, за что и поплатился. Подымаясь, я нанес удар ногой в пах, он опустил руки и получил хук слева в нос.

− Идиот! Алкаш долбаный! − взревел Ярик, вытирая кровь.

С разворота двинул ногой мне в грудь. Удар я принял весь и с диким воплем улетел в кусты. Лежа на мягкой душистой травке, почему-то внезапно сильно захотел поспать. Скрутившись калачиком, мирно, как младенец, отказался от очередной помощи и предался сновидениям.

Очнувшись средь ночи, замерз, как цуцик без будки, зуб на зуб не попадал, вылез из куста, ранее казавшегося милым. Все тело в дополнение к дыркам от когтей зверя покрылось царапинами, вдохнуть полной грудью не представлялось возможным, ушиб на всю грудь отозвался болью. На четвереньках заполз в дом. При тусклом свете лучины за столом, склонив голову над картой, сидел Ярик.

− Очухался, мужик, − соперник бросил мне одежду, подобранную в деревне. − На, оденься, совсем одичал, – на опухшем лице расплылась улыбка.

− Ща, погодь, долыбишься.

Запутавшись в штанине, грохнулся задницей об пол. Взглянул на грудь, на ней красовался огромный синяк, размер соответствовал стопе Ярика.

− Блин, как больно. Вот за это ответишь.

− А за это кто ответит? − Ярик указал на сломанный нос, лицо отекло, глаза окрасились в фиолетовый цвет.

− Это тебе за Эврику, а сейчас выдам за себя.

− Стоп. Причем здесь Эврика?

− Как причем? Совместные купания под луной в тумане, думал, не замечу?

− Неужели ты способен что-то замечать, кроме книг?

− Налей, промерз до костей, − присаживаясь на противоположной стороне стола, приказном тоном сказал я.

Ярик достал еще одну кружку, налил и себе.

− Давай за нас, за решение проблем мирным путем.

− Не думаю, − огрызнулся я.

− Славный напиток, дед готовил?

− Нет, у старейшины экспроприировал.

− Сам взял без спроса?

− Нет никого, кого спрашивать. Я ж делился кабанами, когда шесть штук завалил, пусть и он поделится. Еще медведя успокоил, остановив разбой в его хате.

− Брешешь, один медведя? А кабаны че, в очереди стояли? Ха-ха-ха.

− Не веришь? А откуда, по-твоему, взялась медвежатина? Наливай и слушай.

Закончив рассказы, мы с Яриком держались за животы, сидели рядом и поднимали очередной бокал.

− Может, хватит, Архимед? Я вскоре под стол свалюсь.

− Я вчера там был. Гы-гы. Ничего, удобно.

Вдвоем прыснули смехом.

− Ладно, че делать будем с Эврикой? Я ее люблю, − спонтанно сказал Ярик.

− И я также. К тому же, я первый ее полюбил.

− Как полюбил? − снимая руку с моего плеча, возмутился Ярик.

− Не-е, не так, просто люблю. Гы-гы. Мне ее дед привез.

− Она не вещь и не подарок деда, − немного успокоившись, соперник добавил. − Я и не знал, что ты приударяешь за ней, все у тебя одни книги, да и называли вы себя сестричкой да братиком, двойняшками дед кличет. Понимаешь, когда нас снесло течением, нам пришлось все делать вместе. Спасать плот с артефактами, неделю добираться к селу. Ночевали просто на земле, укрыться не было чем, еще помнишь, какой дождь шел весь следующий день? − он посмотрел на меня.

К своему стыду, я не знал о погоде, сидя в укромном храме, за две недели тока раза два вспомнил о них, даже не тревожась, не то чтобы сорваться на поиски. Я опустил глаза.

− Плихни по капельке.

− Две недели без луков, еды много не добудешь. Честно скажу, спали, прижавшись друг к другу, хоть капельку согреться от дождя. Мысли и действия сами провоцировали на «это». Но твое имя, как заноза в заднице, становилось преградой на пути.

«Архимед, не лезь. Архимед, не балуй», − забывая, кто рядом, произносила Эврика, и постоянные разговоры о тебе: он придумал то, он придумал се. Это выводило меня из себя, порой зло набрасывался на нее за пустяковые деяния.

На Большой реке, в последний раз, когда ты нас застукал, она мыла свою одежду, сняв с себя, пока все спали. Мне не спалось, прогуливался по берегу, увидев ее, решил подшутить. Разделся и в чем мать родила плюхнулся возле нее, наготы я не стыжусь. Эврика, узнав меня, в гневе бросилась на меня с кулаками, но попала в мои объятья. Затем, выскользнув, обрызгала меня водой и, смеясь, побежала домой, я за ней. Не знаю, что бы произошло дальше, если бы в лесу не появился монстр, который до утра бродил по околице с ножом, ища себе жертву в виде меня, оглашая лес нецензурной бранью. Мы залегли меж двух холмиков, затаив дыхание, ты уходил, но… Ха-ха-ха! − Ярик не сдержался от смеха. – Холмики оказались огромными муравейниками. После вынужденной паузы Эврика отстранилась от меня и, не обращая на жалящие укусы, сердито буркнув «прощай», ушла к себе. Я не стерпел укусов, убежал к реке.

− Это духи стерегут ее, − с просиявшим лицом, но грустью в голосе сказал я и рассказал про обрушившийся на нас шалаш из свежих шкур.

Хрюкнув по килишку, горе-други свалились под стол. Утро снова оказалось тяжелым и суровым, решили по чуть-чуть для лечения, но географическое положение местности, относящее к русичам, полочанам, короче, славянам, требовало вести себя подобающим образом, и мы проявили себя настоящими потомками великого рода, еще килишек, потом… к вечеру снова под столом.

Проснулись затемно, сходил до речки сполоснуть лицо, хоть как-то выровнять помятости. Усыпанное звездами небо манило к себе. Если опустить глаза вниз, из речки снова манили они, шагнув к ним, я ощутил холод их объятий и ретировался домой. По пороге хмель как рукой сняло, Ярик в сумасшедшем азарте крутил генератор.

− Не на-до!

В пару прыжков я свалил его на пол.

− Блин, снова приревновал, уже к железяке.

− Не надо крутить, видишь красный огонё… Стой, он же был красный – опасный, теперь желтый. Не понимаю, − удивился я.

− Я тем более, ты крутишь, а мне помочь тебе нельзя, жадина?

− Теперь и я не понимаю, давай допьем, чтобы завтра не хмелиться и снова день не пропить.

− Это правильно, хорошие слова и вовремя сказаны, на улице все одно темень несусветная, − поддержал традиции славян Ярик.

Допивать было еще ого-го, так что в конце концов предложение прилечь под столом не заставило себя долго ждать.

Следующий день или утро, возможно, и вечер, мы уже не соображали. Еда не лезла, тошнило при каждой попытке, даже вода из реки возвращалась назад в реку, стараясь убежать от нас подальше. Казалось, само течение ускорилось и отпрянуло к другому берегу. С посиневшими лицами (особенно у Ярика не без моей помощи) качались по берегу, одна мысль беспокоила нас двоих − чтоб не пришли односельчане.

Глубоко к полночи, когда хлебнули порцию воды, она решила остаться. Видимо, уборка желудка, также организма завершилась успешно, и в чистый, почти стерильный желудок на самое дно упал кусочек мяса.

Следующее пробуждение прошло довольно сносно. Первым делом мы занялись уборкой помещения и окружающей среды. Собрав все меха, прополоскали на реке от остатков потребленной пищи. Выскоблили пол, скамейки, стол, короче, засверкало все, как у кота под хвостом.

− Пойдем и старейшине уберем, − предложил Ярик.

− Нельзя, куда медовуху спишем? Пусть медведь отвечает, − улыбнулся я.

− Стратег! Архимед, короче. Ха-ха.

− Этот бурдюк также Светлича, держи край, помоги разорвать. Разорвать не получилось, решили надуть и пустить по воде, за пару дней уже никто не найдет.

− Знаешь, Ярик, не могу я долго задерживаться на одном месте, вот и сейчас сел бы на пузырь и поплыл в далекие дали.

− А куда она течет? Проверял кто-нибудь?

− Дед говорил, что ходил по ней, течет на юг, и там монстры человекообразные ходят. А вы с Эврикой когда плыли, куда выплыли?

− Вроде никуда, везде лес, тока река стала огромная, как синяя змея, извивалась меж зеленых лесов.

− Эврика! Си-ня-я змея-а, и зе-ле-ны-е леса! − на бегу к дому продолжал кричать я.

Запыхавшись, забежал в дом, следом, не соображая, заскочил Ярик.

− Что случилось? Эврика в опасности?

Лихорадочно разворачивая карту, я глазами искал Полоцк.

− Смотри, дружище! Здесь Полоцк, вот твоя голубая змея, минуточку, «Западная Двина» называется, синим подписано криво вдоль реки.

− А где мы сейчас?

− Не знаю, давай, вспоминай все приметы местности, что взбредет на ум.

− Мы на юге.

− Дальше, дальше.

− Недалеко есть речка, по которой вы на плотах приплыли к нам, и ваше селенье также на реке, но течет она на юг, истоки обеих речушек в день ходьбы.

− Молодец. Думаю, что Софийский собор − это Полоцк и находится выше по течению Западной Двины от вашего села, а ниже река Радимира впадает в вашу. Вот она, речка.

− Нечто близко получается, по карте с ноготь, а идти полдня до устья, − возмутился Ярик.

− М-да, глуповато. Но Двина начерчена линией, а не с ладонь, значит, все уменьшено, чтобы поместилось на столе. На карте не напишешь в полную длину. Мы со Старомиром свою рисовали, он предлагал день ходу писать длинной в палец.

− Верно. Но если от устья Радимировки до Полоцка с ноготь, то сколько до вас и где вы?

− Спасибо, подсказал, не зря Светлич говорил, задай вопрос детям и внимательно выбирай подходящий ответ. До нас по дороге четыре дня ходьбы, а от Софии до устья полдня, получаем восемь ногтей на юг. Приложим, получаем − здесь вот исток, как ты назвал, Радимировки. Ха-ха.

− Здесь ваша деревня, − Ярик указал на другую речку. − Рядом течет на юг – это будет Светличка.

− Ай, молодца! Тока называются они: Ушача − это их река, наша − Березина.

− Красиво. Как ты называл мою?

− Западная Двинаили вон далее − Даугава.

− Лепота. А что лучше, Двина или Даугава?

− Старомир решит.

− Вот еще, как я скажу, так и будет, − засиял от радости Ярик. − Попожжа прочтут сами на карте, но будет поздно, все будут называть так, как я сказал.

− Какой большой мир, если наши селенья по карте совсем близко, а идти неделю! − восхитился я.

− Действительно. До Японии, поди, годы добираться, еще широкую реку переплывать, – тыкнул пальцем Ярик.

− Эта не река, Старомир говорил про огромные моря, да ты и сам жил на море, погодь, оно называется Балтийское. Чудеса! Березина впадает в Днепр, а он течет через Киев! Он не очень и далеко от нас.

− Ну и? Города все разрушены.

− В Киеве находится вторая София, об этом писали древние книги, может, еще и ее откопаю.

− Опять книги? Крыша совсем съехала, за лето еле очунял, девчонку прое… − запнулся Ярик.

− Знаешь, Ярик, ты победил, твоя Эврика. Мне стыдно признаться, но я за две недели вашего отсутствия на реке тока пару раз и вспомнил об Эврике. Когда узнал о вашей пропаже, даже мысли не возникло броситься ее искать. Что я ей преподнесу в жизни? Книги, изобретения, походы, это жизнь отшельника. Ты хороший парень и сможешь ее по-настоящему полюбить, завести семью. Раз Старомир отнял у меня северную Софию, я найду себе южную, потеплее, − сквозь грусть улыбнулся я.

− Не хандри, женишься, осядешь, чего искать новую, если уже есть под боком? Старомир успокоится, да и я народ подбаламучу и вернем тебе Софью.

− Спасибо тебе, ты настоящий друг, хотя и увел любимую, но нашел смелость прийти следом и признаться.

− И тебе спасибо. Скажи, почему нельзя крутить жужжалку, что-то красное или желтое, не помню. Чуть не убил друга, − перевел тему Ярик, косо посматривая на генератор.

− Кстати, хорошо, что напомнил, идем.

Поднял цилиндрик, в торце горел желтый огонек, странно, куда исчез красный? Мысли снова занялись своей привычной работой. Извилины уже не сбивались в снежный ком, а поворот за поворотом искали решения.

Красный − опасность, желтый − принять к сведению. Если был красный-опасный, стал желтый, но при этом мы долго крутили, значит, опасность миновала. Опасность чего, взрыва?

− Если Киев на юге, значит и ящеры бродят по лесам. Стрелой не возьмешь, говорят, чешуя у них похлеще рыбьей, копье ломается, − Ярик, помолчав, добавил. − Эврика говорила. Слышишь, чем обороняться будешь, Архимед?

− Бластером! − в голове родился ответ.

− Чего? Каким блятером?

− Ха-ха. Бластером, вот этим, как в книге Джорджа Лукаса, и крутить жужжалку тебе разрешаю до потери пульса. Ха. Во балда!

− Сам такой, интеллигент воскресший, алкаш не опохмелившийся.

Перекусили, решил проверить догадку, которая гложила уже весь ужин. Опасность бывает разной, например, ящер близко, а заряда нет, горит красный, если зеленый, значит, ты вне опасности, можешь обороняться. До полночи крутили генератор на переменку, пока огонек не сменился на светло-зелёный. Рассуждая про себя, затолкал батарею в бластер, как заправский звездный (скорее, звезданутый) десантник. Под рукой вздулся бугорок с бирюзовым огоньком.

− Все готово, пошли на улицу, опробуем.

Отошли подальше от деревни. Легонечко нажал на бугорок − ничего, надавил с силой − снова ничего.

− Что, бац-бац и мимо? Зря потел, чтоб тя монстр съел, − с иронией срифмовал Ярик.

От злости я лихорадочно покрутил торец, что-то щелкнуло, и в сумятице нажал на спуск, и… Это было настоящее «И», поди, в мой рост.

Из бластера выдвинулся небольшой конус, и произошла вспышка, сгусток энергии, вырвавшись из раструба, добре Ярик не успел сделать шаг вперед, улетел в лес. Огненный шарик вмиг пролетел полянку, срубил деревце, исчез из виду, оглушая треском падающих стволов. Первое дерево, падая, обняло нас зелеными ветвями. Но мы выстояли, точнее, столбняк наш оказался крепче всякого дерева. Через пару минут мы подошли к пеньку, на нем дымилась гладкая, круглая выемка.

− Ни фига себе-е-е! Че это было?! − еле ворочая языком, произнес Ярик.

− Плазма, − гордо произнес я.

− Дай-ка, я попробую.

− Держи, да не этим концом, ща дашь меж ног, и Эврика не нужна станет.

− Будь спок. Куда жать-то?

− Вот здесь жми, прицелься во что-нибудь достойное.

Новый сгусток вырвался на волю, умчал за прежним. Боясь, что отберу, Ярик выстрелил вверх, проверить, как высоко летит шар.

− А если на голову упадет, дуралей? − закричал я на него. – Стрелы-то падают на землю и знай, куда.

− Видно, и до завтра не дождемся, – с надеждой выдавил Ярик.

Плазма за секунду, прочертив огненную линию, исчезла в космосе. Прошлись до ближайшего дерева, в центре дымилась круглая дыра с мою голову.

− М-да, это силище, никакой ящер не устоит. Айда на речку, пульнем по воде, − азарт захватил Ярика с головой.

Бегом наперегонки, спотыкаясь в темноте о кочки, выскочили к реке. На ходу я умудрился вырвать из рук Ярика бластер.

− А-а. Отдай.

− Моя очередь.

Шар ушел под воду, и через мгновение произошел мощный взрыв, отбросив нас метров на пятнадцать. Придя в себя, сидели молча, открытые участки тела горели огнем. Уши заложило, словно сотня громовых раскатов вошли прямо в них.

− А теперь че было? Архимед?

− Точно не знаю, но, думаю, плазма резко испарила воду, и она взорвалась, как от раскаленного металла. Ты почувствовал тепло?

− Я и теперь чувствую под собой. Ха-ха-ха, − и поковылял до речки снимать штаны.

− Вот и добаловались, уже желтый горит, еще пару раз, и красный появится.

− Это что получатся, день крутили, а спалили за пять минут?

Покрутил ручку для выбрасывания батареи, внутри с каждым сантиметром движения оборота что-то щёлкало, навел бластер на макушки деревьев, нажал. Конусный свет осветил ветви, но не сжег. Опустил на воду, река тихо бежала, держа курс на юг. На дне высветилась огромная яма от взрыва, слава богу, что валуны не попали в нас. Медленно перевел на землю, к ногам, кузнечик прыгнул в сторону, испугавшись. С волнением в теле я просунул в луч палец, затем ладонь − это просто свет, как от лампы! Я направил луч на Ярика.

− А-а-а-а-а!

Я с перепугу уронил бластер.

− Ты чего, дурик, а если спалил бы или дырку сделал? Не залатаешь.

− Здесь есть регулятор, я снизил мощность.

− Экспериментировать на Эврике будешь, а мне дай из воды вылезти, снова штаны мыть надо.

Не выключая бластер, занялся регулятором, вначале конус света расширился, что охватил всю округу, освещая, как днем. В другую сторону − луч сужался, пока не превратился в тонкую линию, и на землю посыпались ветви деревьев. Пересекая речку, поднял дивную стену из пара. Еще щелчок, луч превратился в темно-синий с отливом волосок, провел им в стороны, он прошелся по камню наискосок, и верхняя часть его сползла в воду, оставив после себя гладкую поверхность. Следующий щелчок превратил бластер в меч джедая. Далее последовала плазма.

− Дай мне, − Ярик вырвал из рук бластер. – Теперь я на тебе поэкспериментирую. Во блин, все спалил. Иди заряжай, а я браги поищу, отметить надо.

− Не-е, без меня, я на всю жизнь напился, еще немного, и мозги отрыгнул бы, − обнявшись за плечи, рогоча, пошли в дом.

Ярик всегда подымался рано, топоча ногами, как ежик в тумане, приступил к жарке медвежатины.

− Вставай, поехали на Двину.

− С какого перепугу? Сегодня-завтра наши приедут сами.

− Да ты свою Софью всю ночь звал, еще и руки распускал, лапал меня, как бабу, пришлось за печь прятаться. Вставай, говорю, пойдем посмотрим, сколько дров наломали, может, че подберем до прихода.

От этих слов сон слетел мгновенно. Напялив штаны, побежал на речку. Камень лежал на месте, срезанная часть сверкала полированной поверхностью на утреннем солнышке. За речкой стоял стриженый лес без макушек.

− Посмотри сюда, − позвал Ярик.

Плазменный шар прожег три дерева подряд, первый по центру, двум остальным до самой средины выжег бока и еще шматок мелких.

− Наломали дров, отберут эту игрушку, как пить дать, отберут. Могут и выбросить, не любит старейшина разрушения.

− М-да, Старомир ваш такой, да и Светлич с дедом поддержат. Тикать надо.

− Куда?

− В Киев. Берем генератор, бластер, делаем плот и вперед.

− А что потом? Вдвоем куда денемся средь дикого зверья? Крутить жужжалку и пулять во всех, чтоб выжить. Зачем? − усмехнулся Ярик. − С тобой свой род не начнешь. Это дело надо начинать с весны, теплее, не спеша подготовиться. Для этого похода и бластер выдадут.

− Наверное, ты прав, идем завтракать.

После завтрака я убедил друга зарядить бластер к приходу сельчан, чтобы продемонстрировать его силу. Сам обошел еще раз места разорения природы. Киев не давал мне покоя, снял высохшую медвежью шкуру с веток и принял решение уходить, пока дед не отнял бластер.

Из ореховых прутьев согнул два обруча, соединил их друг с другом ивовыми прутьями на расстоянии полметра и заплел, как паутину, снизу.

− Че там делаешь? Твоя очередь крутить, − крикнул Ярик с порога.

− Корзину для сыпучих, поставим на повозку − и вези зерно, не рассыпая. Ты крути, крути, не отлынивай, заряд полный пригодится.

− Волхв молодой нашелся, раскомандовался.

Обтянул каркас шкурой медведя мехом внутрь. Получилась мягкая круглая лодка. Почему круглая?

Во-первых: шкура одинакова как в длину, так и в ширину.

Во-вторых: ей не надо управлять, сама, как колесо, станет обкатывать препятствия, не зарываясь носом в коряги.

Спустил на воду, посидел на мягком теплом меху, дно эластично пружинило под моим весом, обручи упруго держали форму. Проплыл за окраину деревни, напротив гончарни вылез, спрятал под куст, пошел собирать манатки. Пробежался по селу (думаю, сельчане не обидятся), собирая пропитание по чуть-чуть у каждого. Зашел к Эврике.

− Эх Эврика, Эврика, почему я не такой, как все? − тихо вздохнул я.

Присев на скамейку, принялся разглядывать разные поделки, здесь были фигурки, слепленные детьми, кружки с накладными узорами. В стороне стоял нетипичный пузатый кубок, взял его в руки и ахнул. На нем нанесен рисунок: средь звезд летел накладной космический корабль на фоне планеты, точь-в-точь как в книге. Снизу надпись «милому Архимеду». Сердце сжалось в комок, где теперь правда? После этого лета, когда они провели его вместе. А я? Где был я? Я сам вычеркнул себя из ее жизни. Надо уходить отсюда немедленно, разорвать этот порочный круг. С размаху запустил кружку в дверь, в этот миг ветер открыл ее, и кружка улетела далеко через кусты. Вроде все готово к отплытию, осталось отправить Ярика куда-нибудь и забрать главное, карту и бластер.

− Ну как успехи?

− Уже ярко-желтая, − смахнув пот с лица, пробурчал Ярик.

− Слушай, я думаю, ты прав, сходи прибери в доме у старейшины, меньше достанется нам, а медвежьих следов и на стенах хватит, тем более, разорвать постельные меха тока ему и под силу.

− Разогнался, сам убирай, здесь немного осталось зарядить.

− Немного? Ха, день крутили, до бирюзового цвета дошли.

− А какое должно быть?

− Зеленое-презеленое.

− Не мог раньше сказать? А я, как дурень, жду конца. Схожу вначале на охоту, медведь твой протухать стал. У старейшины сам убирай, медовуху выжрал, теперь и расхлебывай последствия.

− Ай-яй-яй, словно со мной и не сидел, иди, охотник-зайчатник, медведь приелся. Ха-ха.

− Ща лося завалю, вот увидишь, − обиженно крикнул с порога Ярик.

− Вот и хорошо, долго тебя не будет, – пробурчал ему вослед.

Быстро собрал провода, генератор, собрал бластер, для начала и такого заряда хватит, карту. Постоял у порога, нет, не все. Взял у печи уголек и на столе оставил письмо для деда.

− Прощай, дедушка, − сказал я в пустой дом и ушел к реке.

на

ЮГ

Уселся в корзину, распределил по сторонам пожитки, нагнулся отвязать лодку. За бортом меж ивовых ветвей покачивалась на волнах кружка со звездолетом на боку.

− Ну что с тобой делать, раз смогла долететь до реки и не утонуть?

Вдруг послышались голоса, односельчане шумной гурьбой возвращались из гостей. Отбросил кружку, не глядя, принялся грести, но не тут-то было, лодка, как волчок, крутилась вокруг оси, пришлось предоставить на волю волн. Течение быстро разогнало мою посудину, и вскоре я скрылся за многочисленными поворотами реки. Круглая форма оказалась удобной, огибая все препятствия, словно колесо, катилась по кромке берега, если течение ускорялось, лодка сама заходила в него. На пути попадались многочисленные завалы, узким лучом бластера разрезал их без проблем, даже забавляло, еще не доплыл до него, взмахнул два раза, и средина бревна плывет рядом.

Верно рассчитал, плыть, пусть и петляя, но все же не пешком, намного проще, не под стать тому, чтобы переться через буреломы, болота. Главное сориентироваться по карте. Многочисленные притоки сбивали с толку, сосчитать оказалось непросто, да и знать бы, какие нарисованные, а какие нет, одно успокаивало, Днепр должен быть широкий, как Двина, и его я сразу узнаю. Ночью продолжал плыть, включив бластер конусным лучом. Потревоженная дичь убегала, шелестя кустами, рыба наоборот стояла неподвижно, несколько ударов копья, и в лодке лежали крупные жерех и форель. Жаль, в лодке не пожаришь. Скрутившись калачиком на мягком дне, прикрылся второй шкурой, тепло навеяло сон.

На вторую ночь свет погас, закончился заряд. Река раздалась вширь, плыл в полной темноте, мою корзину раскручивало по сторонам, постоянная болтанка выводила мой вестибулярный аппарат из равновесия, подступала тошнота. «Утром сделаю привал на берегу, да и костерок не помешает, зажарить рыбки, и бластер подзаряжу». Мысли текли медленно, в такт реке. Далеко в лесу завывали волки. Резкий треск кустов разбудил меня под утро, что-то плюхнулось в воду, раскачав посудину. Последней слабой вспышкой бластера высветил громадину, плывущую следом. Безумно рыча, упорно нагонял меня. В утреннем тумане трудно разглядеть, что за зверь, для волка крупноват, на медведя не похожий, рычал, как Спас. С каждой секундой расстояние сокращалось, нельзя подпускать его близко, вцепившись в борт, он сломает его. Взяв надежный и преданный лук, выпустил стрелу. Зверь буквально оглушил меня своим ревом, она попала в глаз. Последующие выстрелы результата не принесли, еще пару гребков, и возле борта появилась раскрытая пасть, утыканная стрелами. Немного наклонившись к нему, полоснул ножом по поднявшейся лапе. Монстр отстал, затем, забрав к берегу, проплыл мимо, заплывая вперед.

Сейчас обгонит, и мне каюк, или нет? Если навалится, все содержимое лодки уйдет под воду, бластер, генера.... Точно, генератор! Забросил провода в воду, ждал нападения. Человекоподобный монстр, вспомнил я рассказ деда, пробежал вперед по берегу, снова залез в воду, на мелководье поднялся во весь рост. Немного посветлели небеса, близился рассвет. Выставив лапы с когтями длинной в мою ладонь, призрак – чудо природы (природы ли?) в тумане преградил реку. Чем ближе, тем лучше, и наверняка, вспомнил опыт, проведенный на Двине.

Пора, ток сделал свое варварское дело, снова прозвучал в смертельной агонии крик, и в ужасных конвульсиях монстр упал аккурат возле лодки, зацепившись когтем за обшивку. Немного покрутив на всякий случай, пощекотал и себя, кожа на лодке размокла и пропускала ток, спасали шерсть и другая шкура-одеяло. Вытащил стрелы, отцеплять тушу не хотелось, когда рассветет, необходимо рассмотреть получше, с кем имею дело.

В связке проплыли часа два, речка делала крутой поворот, образуя с внутреннего берега песчаную косу, выступающую на двести метров от леса. Лучше места и не придумаешь. Спрыгнув в воду, вытянул спарку на берег.

Монстр поражал размерами, два с половиной метра роста, тело покрыто густым коротким мехом, как у крота. Телосложение гомо сапиенса, мощный торс, около метра в плечах с полутораметровыми руками, заканчивался резко, казалось, у него отсутствовал живот. Грудь и попа, еще непропорционально короткие ноги. Голова медвежья, четыре длинных клыка, как у саблезубого тигра, торчали из пасти.

Это мутант, мелькнуло в голове, сто процентов не дитя природы. Природа все делает рационально и тем более бережнее относится к органам размножения, чего здесь не было и в помине. Я сначала думал, это метровый хвост, покрытый такой же шерстью, ошибочка вышла.

Сколько я проплыл от деревни, когда повстречал монстра? Много ли их еще? Возможно, он один, как и я, отшельник. Мысль вернула хорошее настроение. В лес ступать боязно, здесь на берегу развел костер, запек рыбу, перекусил. Помутнение в голове от воды прошло, сложил остальную рыбу в лодку, собрался отплыть, но пятый пункт моего плана – любопытство, – вернул на берег. Вскрыл живот мутанта, кишок почти не было, один сплошной желудок, сердце на месте, слева, подкожного жира не оказалось. Он представлял собой мясной мешок, натянутый на редкие ребра. Отсутствие жировой прослойки немного обрадовало, он должен бояться морозов, не имея одежды, зима не за горами.

На песке из камней выложил надпись «цел и неневредим». Так, на всякий случай, вдруг поплывут за мной соплеменники и найдут этот труп.

После нападения день крутил генератор, не расслабляясь, препятствия старался огибать, более крупные приходилось резать, оставляя след своего присутствия. В уголке души теплилась надежда, что весной следом все же отправятся односельчане. Миновал большой приток реки, судя по карте, эта Цна. Может, и ошибся, сколько лет прошло, реки мелеют, расширяются, меняют русла.

Тихо и мирно доплыл до Днепра, его ни с чем не спутаешь, ширина побольше Двины. Круглая форма лодки сыграла злую шутку, она стремилась плыть в быстром течении, почти на средине реки. Как выгребать к берегу – стоял один вопрос. Прыгать в воду и тянуть за провод генератора, но хватит ли сил? Короче, за что боролся, на то и напоролся. Что хорошо для малого, плохо для большого.

Однажды утром открыл глаза я и не увидел берега. Проспал! Проспал устье впадения реки в Киевское водохранилище. Течения нет, легкий ветерок едва колыхал мою посудину. Сколько мне придется барахтаться в море? Хоть бы ветерок подул сильнее. Впрочем, ветер может менять направление назад-вперед, куда вздумает. Во влип! Для успокоения принялся крутить генератор, огонек сигналил светло-зеленым светом, еще немного, и взорвусь, улыбнулся своей прежней тупости. Туман полностью рассеялся, берега не появились, пасмурная погода мешала хорошо присмотреться. Ближе к обеду (наверное, потому что есть захотелось) ветер покрепчал. Я встал в полный рост, распрямив шкуру-одеяло, как парус. Кораблик мой ускорил бег, но управлять оказалось сложно, он постоянно норовил развернуться боком, пока я не стал ближе к борту. Вдали показалась земля, сердце взволнованно забилось. Внезапный порыв ветра опрокинул меня за борт, едва успел уцепиться за него.

Черная туча заволокла небо, ночь средь белого дня. Волны поднялись огромной высоты. Резкий взмах ног под водой, я налег на борт, хорошо, ветер на секунду ослаб, он лишь поднял край лодки, ставя ее на ребро, пришлось снова погружаться в воду. Лодку развернуло по ветру, дождался сильного порыва, сделал еще одну попытку, налегая на борт, ветер не дал подняться противоположной стороне, и я перевалил через неё. В это время разверзлись небеса, и на землю хлынул дождь, нет, это был не дождь, а водопад. Мою корзину швыряло с волны на волну, как яичную скорлупу, сверху заливая потоком воды, я умудрялся большой чашей выплескивать ее обратно. Возмущенные потоки воздуха норовили перевернуть судно, раскручивая в диком вальсе, мне приходилось все время камень-якорь перебрасывать к наветренному борту. И… промазал, камень улетел в воду, произошло чудо, якорь, волочась под водой, стабилизировал движения, он сработал, как руль. Лодка успокоилась, но волны смогли заливать через борт в полной мере, чаша не справлялась с водой, медленно я шел на дно. Сквозь мглу замаячил берег. Я надул два больших бурдюка и провязал к бортам, сам прыгнул в воду. Волны, как назло, гнали лодку вдоль берега, холод доконал меня, силы покидали. Выхода не было, отрезал один буек, взяв в зубы веревку, поплыл к берегу, лодка бортом ушла под воду.

Ветер рвал и метал, вода бурлила, словно кипяток в котелке, иногда я видел меж волн приближающийся берег. В голове все перемутилось, легкие наполнились водой, как вдруг почувствовал под собой что-то скользкое и удар или толчок в живот. Подводный монстр острым носом уперся мне под ребра в грудной клетке, перекрыв все попытки вдохнуть глоток воздуха, и стремительно понес назад. Все, погиб, это «Царь-рыба» из древнего эпоса Полесья, на нее охотились князья. Всплыли из памяти древние отрывки рассказов.

Открыв глаза, увидел над собой черное небо, усыпанное мириадами звезд, блеск приятно радовал глаз. Вот Полярная звезда, судя по отношению к берегу, ветер был северный, хоть что-то хорошее вынес из бури и не болтался долго. Спохватившись, хлопнул себя по боку, карта на месте. Жаль любимой жужжалки и с полным зарядом бластера. Блин! Что такое не везет и как с ним бороться?

Из мешочка из мочевого пузыря на ремне достал кремень и трут, собрал мелкого хвороста, но все тщетно, дождь промочил его насквозь, и трут немного отсырел. Сделал несколько приседаний, пробежался по лесу, в темноте чуть не сшиб огромную сосну, на коре которой обнаружил живицу, радость захлестнула разум, но вскоре и потухла. Отрывая живицу, заметил глубокие борозды на коре. На пограничный знак медведя не похож, у него они ровные сверху вниз, здесь хаотичны, короткие, рваные. Монстр, догадался я, живица немного огрубела, значит, много времени прошло. Повеял свежий ветерок, холод напомнил о себе. Янтарная слеза вспыхнула от трута, весело огонек перескочил на хворост, просушив его, и костер возложил свое тепло на мое посиневшее тело. Свет костра вырвал из темноты небольшую полянку, усыпанную брусникой. Вот это подарок! Как дикий кабан, стоя на четвереньках, ползал вокруг костра, пока не нагнал оскомину. Желудок наполнился, жизнь продолжается! Навалил сырого валежника в костер, наломал лапок, провалился в глубокий сон, боже, как сильно я перенапрягся за прошедший день.

Утро. Слава богу, дождя не предвидится, в разрывах туч показывалось солнышко.

− Что дальше? − задал себе вопрос.

− Как говорили древние, язык до Киева доведет. Будем искать, у кого спросить, хотя бы у монстра, − усмехнулся своей шутке. − Ау! Ты где?

Разложил карту, сориентировал по сторонам света.

− Ветер гнал с севера, береговая линия также просматривается слева, значит, я на левом берегу. Учитывая, что основное море прямо предо мной, возможно, я достиг южного берега, и справа должно быть продолжение Днепра, − рассуждая, наметил дальнейший маршрут.

Идти решил вдоль берега, надежнее, не пропустишь реку, вдруг она широкая, и противоположного берега не видать. Главное, чтобы Киев находился на самой реке, как в древнем писании.

− Еще бы не мешало Софию обнаружить без защиты.

− Размечтался, – осадил меня внутренний собеседник.

По дороге смастерил лук, для тетивы вытянул из кожаных шортов все шнурки, оставив только на поясе, и они заболтались двумя лоскутами спереди и сзади.

Ой штаны мои штаны,

Штаны не удалися.

Я их спереди зашью,

Сзади раздалися.

Вспомнил Нюркину частушку, к ней все ходили шить, латать одежду и еще чего, если не женат.

– Ну и пусть, все равно я один, Ярик не примчится, – вспомнился его визит в деревню, славно гульнули.

Прикрепил нож к древку, получил неплохое копье.

По берегу идти мешал свежий валежник, видимо, и деревьям досталось от стихии, нехотя полез в воду. Движение ускорилось, бродил по щиколотку в воде, а где просто по песку. На следующий день все повторялось, бредя по воде, набивал разнообразной рыбы, сырую отправлял в желудок. Трут закончился, живицы набрать не догадался, обалдуй, костра не разведешь.

Ошибка вышла и в моих расчетах, это был просто мыс, а настоящий южный берег появился сейчас, когда, повернув на запад, я увидел, как он убегает за горизонт. Водная гладь отражала молоденькую луну, решил идти ночью, днем займемся добычей огня.

Пройдя с полночи, наткнулся на что-то большое и мягкое под водой. Движения не последовало, наверно труп. Опустив руки, пошарил на ощупь.

− О боже! − вскрикнул от неожиданности.

Это была моя лодка, с одним буйком ее прибило к берегу. Радости не было границ, я кричал и выл, словно монстр, попавшийся в капкан. Обшарил каждый уголок лодки, но увы, она была пуста. Наполнившись водой, она ушла под воду одним боком, вися на одном буйке, содержимое высыпалось. В принципе, если бы не высыпалось, то тяжесть генератора, бластера и якоря утащила бы ее на дно. Кстати, якорь оборвало, добавив плавучести. Слегка покачивая, потянул ее к мели из кустов, вытянуть полностью на берег с тонной воды полный абсурд. Споткнулся о корягу, влетел в лодку и рукой наткнулся на дивный кубок Мастера Гончарных Дел.

− Эврика пришла на помощь, − с болью в сердце произнес слова благодарности.

Работая, как сумасшедший, все ж успевал выливать воду изнутри, обгоняя поток, вновь заполняющий лодку. После получасовой гонки борта надежно показались над водой, ивовый каркас выдержал удар стихии, гася их своей упругостью. Немного передохнув, закончил состязание с водой и уселся в лодку. Шерсть промокшая, скользкая, немного мешала насладиться полнотой удовольствия, теперь не придется бродить по холодной осенней воде. Наломал веток, застелил дно, отталкиваясь шестом, продолжил путь.

Рассвет. Погода наладилась. Солнце встало над водой, озарив все вокруг розовым светом, лучи запрыгали по волнам, блеск слепил глаза. Порядком подустал, дрема и зайчики на воде сделали свое дело. Привязал лодку к поваленному в воду дереву, глубина воды под лодкой более двух метров, что придавало уверенности в относительной безопасности от нападений зверей. Свернувшись калачиком, улегся спать. Плыть по воле волн желания не было, еще занесет не туда и мимо Киева.

Сквозь сон послышались крадущиеся шаги, треснула ветка совсем рядом. Приоткрыл глаза, по стволу дерева пробирался мутант. Резким движением вскочил на четвереньки, из бортового кармана выхватил бластер, отработанным движением увеличил мощность и нажал на спуск. Монстр, перерезанный пополам, рухнул в воду. Недаром всю Березину упражнялся в быстрой смене: отключение батареи от жужжалки и включение бластера, чтобы успеть перерезать преграду до подплытия.

− Бластер! Бластер? Да-а-а!

Я специально сделал ему тугой карман, чтоб не потерять. Огонек весело светился зеленым глазом, вода его не разрядила. Теперь уж точно живем, жаль, генератора нет, может, и к лучшему, больно тяжеловат был, могло не доплыть все это.

Монстр подремать немного позволил, бодрый и посвежевший, двинул в путь, желудок привык к сырой рыбе, и я больше не морочил себе голову едой.

Вот вроде и Днепр. Прикинул по карте свой маршрут, примерив расстояние проверенным ногтем, полдня заплыва до цели не помешает. Проследовал немного по течению, управляясь шестом, чтобы не унесло от берега, затем вытянул лодку на берег. Все, конечная остановка, остались пешие прогулки по окрестным лесам в поиске достопримечательности, своей новой подруги Софии.

Бластером на самом малом луче разжег костер, изготовил шампура и нацепил подстреленных по дороге четырех уток. После долгого сыроедения одна за другой утки исчезали в желудке. На ночь подкинул еще поленьев в костер, тепло приятно разморило тело. Огонь согревал и оберегал от зверья.

Вскоре сухие дрова догорели, оставив немного углей. Проснулся от холода утренней зари. Подбросил хвороста, нацепил последнюю утку на шампур, пошел на речку умыться.

− О боже! − вырвалось из груди.

Лодка лежала, растерзанная в клочья. Поправил бластер на поясе, нет сомнения, что здесь побывал мутант. Еще один претендент на место под солнцем. Шестым чувством ощущал взгляд чужака, не спеша, стараясь не делать резких движений, достал бластер и пошел к костру, по спине пробежал ручеек холодного пота. На поляне ожидал сюрприз, монстр, не дожидаясь приглашения, лакомился моей уткой, завидя меня, в одно мгновение скрылся за кустами.

− Упустил, теперь бойся каждого шороха, воин, называется, − выругался я нецензурно.

Лодки нет, города не нашел и вряд ли найду до зимы. Зато есть сосед, готовый съесть в любую минуту. Где искать убежище? Стоп, защита. Софийский собор или Киевско-Печерская лавра должны находиться под экраном, он защитит и меня, осталось дело за малым − найти. Зимой проще, снег выдаст местоположение, и листва не скрывает холмы. Точно! Пращуры свои великие постройки ставили на холмах, чтоб издалека были видны. Как быть с гостем, или с хозяином? Возможно, их целая страна. Вряд ли они зимой перемерзнут, нет жирового запаса, значит, уходят на юг или прячутся под ЗАЩИТОЙ! Снова бросило в холодный пот. Собор − место их обитания, возможно, они − это новая попытка бога населить Землю разумом. Необходимо до зимы построить убежище, рассуждая, брел по холму, ставя зарубки.

Треск и возня в кустах заставили оглянуться, на сей раз реакция превзошла все ожидания, бластер прочертил тонкую линию по кустам на приличном расстоянии, которую стрела не смогла бы преодолеть. С опаской не спеша двинулся на встречу с гостем. И снова шорох, в стриженном кусте мелькнула тень, на сей раз не стрелял, заряд не пополнишь, надо бить наверняка.

Лось лежал с огромной раной вдоль тела, лазер разрезал его до половины. Поразило меня больше всего отсутствие задней ноги, вместо нее рваная рана, луч так не делает. На лося охотился монстр, мелькнула догадка, а я помог ему. Вот это силища, вырвать с корнем ногу.

Здесь на холме остановился на ночлег. По лесу разошелся запах жареного шашлычка. Вращая куски отборного мяса, снова ощутил взгляд в спину. Подвинул под руку бластер, не оборачиваясь, через спину бросил кусок недожаренного мяса. Тихое урчание и чавканье сообщило об удовлетворении хозяина. Соседство немного напрягало, оставив мясо возле костра, отошел на порядочное расстояние, зверь не появлялся. Еще немного побродил до сумерек, присмотревшись к окрестностям, вернулся назад.

− Оба-на! Молодец! – не сдержал восторга.

На поляне костер горел с новой силой, вокруг лежала груда хвороста, мясо нетронуто.

− Значит, сырое есть отказываемся. Добре, постараемся жить дружно.

Приготовил очередную порцию, снял кусок с вертела и бросил перед собой.

− Выходи, не бойся. Я сам тебя боюсь, но территорию делить придется.

Еле слышными, но тяжелыми шагами хозяин вышел на свет. Он чинно, словно давно знакомы, уселся на землю, вытянув короткие ноги вперед, мелкими кусками отрывал мясо от кости (мешали дурацкие клыки), составил мне компанию. На всякий случай я поправил бластер. Заметив мои движения руки, зверь упал на бок и, словно блоха, прыжком с четверенек перемахнул через кусты.

− Ну извини, я хороший мальчик, не хотел тебя пугать.

Последний свой жареный кусок снова бросил вперед. Минуту спустя он вернулся, будто и не уходил, забыв все прошедшее.

− Аппетит хороший, тяжело будет прокормить тебя, если лося тебе на один присест. Рассказывай откуда ты, где родичи?

− Г-г-р-мур-м, − ответил хозяин, ворча себе под нос, дожевывая мясо.

− С твоих слов мне все теперь ясно.

Докушав, он поднялся и скрылся в темноте.

Одно успокоило, он не злой. Нападать не будет, сам не осознает опасность. Вначале убежал, испугавшись, затем во весь рост вернулся, поведение напоминало малое дитя.

Послышались шаги, с лосиным кумпячком на плече возвратилось дитя двухметрового роста. Подошел к костру и с размаху бросил мясо в костер, головешки разлетелись в стороны, подпалив ему шерсть.

− Ты че, сгореть решил?

Забыв об опасности, я набросил ему на горящие ноги кусок медвежьей шкуры (остатки лодки).

− Еще немного, и получилась бы яичница-глазунья, глаза вижу, уже вышли из орбит.

Теперь мы были друзьями, правда, сидели друг напротив друга. Малыш, поглазев на меня, упал на спину, выставив горой живот, и через минуту захрапел. Может, и впрямь еще ребенок, тогда какие у него родители? Заручиться такой дружбой − поистине княжеский подарок Киевской земли.

Оказалось, и среди монстров есть добрые. Его никто не приручал, если… если он не видел других людей с бластерами! Откуда он знал, что палка в моих руках несет смерть?! Он мог давно наблюдать за мной? Я похож телом, слабеньким своим умом принял за своего, почуял мою доброту, одиночество. Похоже, он также один, ищет защиты. С удовольствием поделился территорией, принес хвороста, мясо. Почему средь людей попадаются настоящие монстры? Для себя, хорошего, готовы все сломать, убить, добиваясь цели. А если он и впрямь последний из своего племени, а тех двоих я отправил к праотцам?

Прав Старомир, надо жить малыми селеньями, чтобы не теснить настоящих хозяев земли.

− Позвольте, − возразите вы. − Они убили человека, домашнюю скотину.

Да, но они убили одного из миллиарда, у людей также в семье не без урода, что делать им, обложенным со всех сторон человечеством? Мы сами на дорогах убиваем друг друга тысячами в день. Спасибо Гринпису, постарались очистить нагромождения техногенной цивилизации, зверье возродить. Видно, перестарались, таких мутантов быть не могло.

Еще одни сутки канули в прошлое, монстра рядом не было. Впрочем, почему монстр? Довольно милое создание, необходимо имя придумать, раз вместе придется жить. Потянулся, протянул руку, меня подбросило, как взрыв на речке, где бластер? Обползал всю поляну, бластер исчез, мой компаньон умыкнул его. Почему он так на него реагирует? Где-то встречал и, видно, не с хорошей стороны.

По возрасту совсем молодой, ну не тысячу лет, чтобы встречать умников-разумников с бластерами, значит… значит, здесь недалеко древний город. После рассуждений сомнений больше не было, Киев существует, и кто-то применял на монстре бластер. От этой мысли меня бросило в дрожь. Кто он, этот кто-то?

Раздув угли, положил куски мяса, и хозяин объявился, не запылился.

− Ну и нюх у тебя, где бластер спрятал?

Объяснял жестами, целясь палкой в мясо, в ответ последовало неизменное «г-р-р».

Пришлось на исследование местности отправляться с луком в руках, сбоку важно вышагивал Монтяра, распугивая дичь. Взбираясь на очередную возвышенность, мой юный друг зашел вперед меня и грозно прорычал. Немного помедленнее я обошел его стороной, он снова зашел наперед. Должно быть, чуял опасность, но что?

Во-первых: это не зверь, Монтя громко не рычал бы, привлекая внимание.

Во-вторых: обходить позволяет, возможно, не очень опасно или опасно, но для него.

В-третьих: приближаясь к вершине, он отстал, продолжая тревожно реветь.

В-четвертых: следов нет и признаков жизни тоже, это могло быть только одно, город древних. Туда не заходит зверь.

Пятое: как всегда, любопытство.

Медленным шагом взошел на гору, махая перед собой длинным шестом. Ожидал наткнуться на силовой экран. Пусто. Просто гора, без полянки, как в Полоцке, тем более, без огромного Псковского поля.

Раздосованный, шагнул вниз, рядом произошел хлопок, и рядом стоящее дерево рухнуло под ноги. Пень с полукруглой ямкой дымился гарью. Бластер!

− Я здесь! Я человек! Не стреляйте! – с криком выскочил из-за куста, и в этот миг сгусток плазмы разнес его в щепки, образовав глубокую яму.

Я сиганул в нее.

− Свои! – лежа в яме, снял унт и поднял над головой на палке.

− Я че-ло-век! Не стре…

Палка загорелась, как факел, кожаный унт испарился на глазах–

− …ляйте, – тихо договорил слово.

Вдруг меня потянули вниз с холма, это компаньон, подцепив ногтем за второй сапог, пёр через кусты быстрее, чем я бегаю. Вот и второй туфля покинула меня, везет мне на спасителей. Еще по инерции дружбан пробежал метров сто.

Повернулся на живот, чтобы встать, и рядом в землю вошел лазерный луч. Хорошо, что короткий импульс, длинным и немного в сторону − прощайте все, я ушел бы к праотцам. Пробежав от дерева к дереву, вспомнил, что они лучу не помеха, упал на землю и перекатился. Ствол векового клена прорезал луч, оставив малую толику, энергия бластера у нападавшего таяла. Следующая вспышка прошлась по куску кожи на попе, обдав ее жаром. Перевернулся на спину, и холодок земли принес минутное облегчение.

Вот она, моя смерть, ко всем она приходит с косой, ко мне с бластером, надо мной стоял робот. Бластера не видно, да и к чему он без заряда? Огромные руки-клешни опускались на мое беспомощное тело. Робот тянул время, что-то не давало ему завершить кровавую работу, видно, мое сходство с человеком разумным.

Я сконцентрировался, сжался в комок для последнего броска тела в сторону, как вдруг вторая громадина, волосатая, упала на робота, и они покатились по склону. Бездушная железяка развернулась и уцепилась за бок Монтяры, второй клешней вырвал кусок мяса. Методично, раз за разом, каждой клешней по очереди впиваясь в плоть, сжимал и обрывал ноги, бедра, выше робот достать не мог, не позволял рост.

Дружбан молотил его по голове, не переставая, обхватив ее лапищами, пробовал свернуть.

Схватив полено, я ударил агрессора по железной башке, он не обратил на это внимания. Второй удар нанес по манипулятору, повреждений не произошло. Тогда я сунул ему полено в клешню. Не ожидая подвоха и не видя залитыми кровью мутанта фотоэлементами, робот вцепился в него и сдавил, принял за ногу врага, вторая клешня также легла на полено.

Освободившись от железной хватки, мутант опрокинул робота на землю, наступив ему на ногу, лапами ухватился за вторую и вывернул ее вбок, как лосю.

Чудо человеческой мысли сориентировалось, снова уцепилось за лодыжку моего спасителя. Учтя ошибку, робот не отпускал клешню от ноги, пока надежно не закрепился на теле второй, медленно подбирался выше.

− Держись, Моня!

Выхватив нож, по самую рукоятку загнал в щель для глаз-фотоэлементов. Внутри металлического черепа затрещало.

− Не нравится, получи.

Полоснул ножом по открывшимся проводам на вывернутой ноге. Сноп искр обжег мне руки, вспышка выключила мне зрение, словно я себе перерезал провода, идущие к глазам. Нож попал в клешню и был зажат.

Зрение возвращалось, предо мной возникла картина из ада. Мутант стоял на коленях, точнее, на голых костях без плоти от самых бедер, в шоковом состоянии наносил удары по смятой жестяной скорлупке. Робот занимался отделением мяса от кости, наматывая кишки на манипуляторы. Движения замедлялись у обоих, они были обречены.

Я снова сунул полено в клешню, механизм взвыл и замер, уцелевшие огоньки на корпусе робота замигали красным светом. В это время подул свежий ветер, и надрезанное дерево аккурат приземлилось на противников. Едва я успел отпрыгнуть от ствола и скатиться по склону, как прогремел взрыв. Смесь − щепа дерева, осколки металла и куски живой плоти − просвистели над головой.

Так завершился поединок бойцов Рассвета и Заката человеческой цивилизации, победила Природа. Удалила обоих, как больной гнойник на теле, легким нажатием одним из триллиона стволов. Раз − и нет целой ветви развития вида, два − венец творения превратился в металлолом, три − за месяц травкой зарастет, и ничто не напомнит об случившемся.

«Все гениально − просто», как говаривал древний мудрец. Природа сама позаботилась о порядке.

− Дайте точку опоры, и я сверну землю. Кто сказал? Хм, я сказал – «Архимед». Получили точку и свернули себе шею, − заметив голову мутанта, проговорил я.

Бедный Моня, мы так и не распределили обязанности, имя получил посмертно. Порыскав по округе, нашел клешню с ножом и бластер робота, выдрать нож не получилось, а огонек зарядки бластера горел ярко-красным. Почему не стрелял? Видимо, рассчитывал меня задушить клешней, а заряд оставил на мутанта.

Идти снова на гору не было желания, голова от удара током гудела, как высоковольтные провода, ноги, словно мешки, набитые соломой. Вернулся к костру, пожевал лосятину, на душе мутило, то ли от тока, то ли от потери друга. Из моей походной сумки выкатилась кружка со звездолетом. Эх, Эврика, хорошо, что ты не видела эту бойню-извращение.

Укрывшись лосиной шкурой, подстелив медвежью, с куском мяса во рту, так и не дожевавши, лежал, не подымаясь, уже третий день, по нужде и то далеко не отползал. Тело не слушалось, будто коротнуло в мозгу, и цепи управления не работали. Мысль о том, что Монтяра был последним представителем редкого вида человека, да, именно Человека, угнетала мое здоровье.

Для меня теперь все животные, звери, умеющие проявлять сострадание, взаимовыручку, протягивающие лапы-руки для поддержки, были ЛЮДЬМИ. Остальные − мутанты и монстры.

Чтобы жить, надо крушить

(кто не спрятался, я не виноват)

В очередной погожий день, обессиленный долгой голодовкой (аппетит не возвращался), рассуждал о земном бытии, загоняя себя в яму депрессии, вдруг ногу пронзила острая боль. Приподнял ее вверх, на ней, держась зубами, повисла полевка.

− Подожди, я еще живой, приходи позже.

Оторвал рукой зверька и получил укус в палец, потянув другой, получил и в нее.

− Вот это боец! Как жить хочется! Ладно, беги, я сдаюсь. Ха-ха. А ты чего разлегся, забыл, куда шел? К звездам. Умереть мог и дома, − поругал себя.

Укусотерапия подействовала благотворно, набрал полную грудь воздуха.

− Я жи-во-ой! Звезды я скоро!

Поднялся на дрожащие ноги, сгреб остатки хвороста, принесенного мутантом, коротким лучом разжег костер. Мясо уже воняло, но когда обжарил до состояния угля, пошло, как хлебная корочка.

Живот урчал,

Но дно держало,

Желанье жить тошнить мешало.

Родился в голове экспромт.

Немного повозился с манипулятором, потягал за провода, и он вернул мне нож. В прожженных, расшнурованных шортах, подпоясавшись ремнем, выдвинулся на разведку.

Холм. Залег в кустах, ползком спустился до середины. Наткнулся на останки мутантов, все они обожженные бластером, без ног, голов, многие уже разложились, сверкали белыми костями. Меж них лежали трупы зверей-падальщиков, решивших полакомиться халявой. Трупный смрад подействовал приободряющее, пробежавши метров сто в сторону от кладбища, залег в ямку. Пролежал минут десять, ничего не произошло, поднялся оглядеться. Внизу меж двух холмов виднелась поляна с огромным камнем в средине, обросшим мхом и кустом лозы.

Вдруг из камня… выскочил Моня? Как две капли воды, один в один близнец Мони. Пробежал по кладбищу, вслед ему сверкнула плазма, и он наполовину растворился. Возле кустов стоял робот, железный страж не давал разбегаться мутантам.

Интересно, где же он их держит, в камне? Скорее, есть подземный вход, как в Пскове, замаскированный под куст или за камнем.

− Может, пальнем разок? − посоветовался я с собой.

На разок должно хватить, была не была. Хороший человек плохого не посоветует. Поставил уровень на один выстрел плазмы, должно хватить. Наводка на голову, не зацепить бы его бластер, ох как он мне пригодится, затаил дыхание и… и робот скрылся в кустах. Блин!

Стоп, тогда уж лучше непрерывный лазерный луч, на сгусток может и не хватить, и пулять не видно, куда, а на луч меньше энергии идольше работа. Зайти с другой стороны, нет, вдруг заметит, если даже лисенок опаленный лежит рядом? Мысли лихорадочно забегали по извилинам.

– Все, начали.

– Погодь, а если он сидит, промажешь.

– Идиот, кто его посадит? Он же робот.

– Ладно, уговорил, давай подбросим лисенка.

Через мгновение огненный шар врезался в место, где упал лисенок.

Значит, заметил меня, хитрец. Высота нахождения бластера над землей определена. Пора!

Стрижку куста произвел успешно, ровненько по горизонту, бластер отработал до последней капли. Ползком поднялся на холм, обошел с другой стороны поляну и спустился вниз по зарослям малинника так, чтобы срезанный куст оставался за валуном. Малина закончилась, последние пятьдесят метров преодолел в мгновение, сердце чуть не выскочило из груди, в мозгу переполох – только бы успеть. Вот и валун под стать Спасу. Прислонился к камню, осторожно огибая его, выставил полено перед собой, еще свежа в памяти работа железных клешней. Тишина, выглянул из-за укрытия, посреди куста, обложенный ветками, стоял робот. Бежать? Если он жив, давно застрелил бы меня?

Душа ушла в пятки, если бы остались сапоги, то она в них давно убежала бы. Выглянул снова, робот смотрел в другую сторону.

− Во, блин!

Манипуляторы лежали возле ног, на теле виднелась тоненькая расплавленная полоска металла. Толкнул его поленом, он развалился пополам, лазерный луч отрезал верхнюю часть вместе с конечностями.

− О-о, хороша работа! – выдохнул остатки адреналина из организма.

Поднял новый бластер, на ручке светился зеленый огонек, смело шагнул на поляну, обведя оружием периметр. Я один, неплохо. Где же люк? Обойдя камень, ничего не обнаружил, неужели и впрямь из камня вышел? Выставил руки вперед.

− А-а-а!

Громыхая в темноте, сосчитал все ступеньки, ударился головой о стену, теперь вспомнил, как работает защита Софии. Осветил бластером помещение, лестница наверх и напротив огромная дверь. Поставив бластер на короткие импульсы, тихо постучал в дверь − тишина. Вдарил ногой, сам отошел в сторону, эхом наполнилось помещение. Минут пять стоял в раздумье, резать или нет, жаль энергии. И вдруг дверь пошла вверх, в проеме появился робот. Моя реакция оказалась быстрее, стоя в стороне, ожидая появления, я коротким импульсом с близкого расстояния сделал отверстие в голове с куриное яйцо. Робот просто ослеп и теперь, поворачиваясь, быстро чертил на стене раскаленную линию, хорошо, что начал не с того угла. Далее непрерывным лучом развалил я его пополам. В тоже мгновение дверь пошла вниз, толкнув одну половинку железяки. Она попала под дверь, оставив щель для кота.

− Пусть будет по-вашему, торопить не стану. Может, еще кто подойдет, − успокоил себя, рассматривая половинку робота.

Куча проводов изо всех конечностей собиралась в черный ящик, скорее всего, это мозг. Из него вниз отходила труба, конец которой, немного срезанный, обнажил содержимое.

− Эврика! Я спасен!

Немного подрезал трубку, извлек две батареи, светившие зелеными огоньками, точь-в-точь как у бластера. Мозговой центр находился чуток ниже середины туловища, и сразу начиналась аккумуляторная трубка. Необходимо запомнить расположение аккумулятора, чтобы не взлететь на воздух, разрезая следующего. Присмотрелся, на корпусе робота имелся круглый обруч, аккурат напротив мозгового центра. Поднялся наверх, распотрошил охранника. Блин, во повезло, луч разрезал трубу аккуратно меж аккумуляторов. Немного выше или ниже − взрыв развалил бы весь вход. Интересно, смог ли я его откопать? Хотя они сами откопали бы, только нечем мне было бы их убивать.

Внизу вновь прибывших не было, заглянул в щель, за дверью находился длинный коридор с дверями.

− Что ж, если не приглашаете, придется открывать самому. Встречайте!

Два бластера и четыре дополнительные батареи придали уверенности, тонкий луч, разбрасывая искры раскаленного металла, вырезал проем в полный рост человека. Прошел по коридору мимо закрытых дверей, который заканчивался большим помещением. Комната без дверей представляла овал, вдоль стен находилось несколько шкафов с горящими дисплеями. На одном из них красными буквами светилась надпись: «Архив памяти поврежден. База данных ДНК и условных рефлексов животных уничтожена. ПОДКЛЮЧЕНИЕ ИССЛЕДУЕМЫХ ОПАСНО НЕВОЗВРАТОМ СОЗНАНИЯ!»

В центре помещения стоял стол с многочисленными ремнями, судя по их расположению и форме стола, к ним привязывали людей. У головы находился шлем с тысячами иголок на внутренней стороне. На них остались капельки запекшейся крови и шерстинки мутанта. Холодный пот прошиб до костей, это пыточная. Роботы пытают людей?!

В этом помещении напротив коридора находилась еще одна дверь, луч, словно солнечный зайчик, запрыгал по дверям, не причиняя ни малейшего урона. На ощупь слегка лишь нагрелся.

− Попозжа попробуем плазмой.

Вернулся к пропущенным дверям в коридоре. Лазером вскрыл одну, небольшое помещение заполнено стеллажами, на которых лежали запчасти для роботов. Один из представителей железосапиенса стоял на постаменте без обшивки. Черный ящик высвечивал непонятные символы. Отсоединял провода от него, по экрану бежали все новые иероглифы. Достал аккумуляторы из остова конструкции. В углу возле стеллажа находился массивный металлический сейф. Резать дверь себе дороже, металл искрился, взрываясь каплями, которые летели через всю комнату.

− Подлюка, и что теперь? − выругался, почесывая обожженные брызгами места.

Немного поразмыслив, издалека срезал завесы, при этом усадил весь заряд (любопытство брало верх!), дверь упала сама.

− Оба-на, да здесь целый арсенал!

Аккуратно вложенные в свою ячейку, как соты, лежали двадцать штук бластеров, ниже под ними расположились сорок батарей. На самом верху обнаружил десяток бластеров новой конструкции и к ним запасные аккумуляторы. Оружие собой представляло продолговатую трубку с большой палец с приделанной сбоку ручкой. Оно удобно улеглось в ладони, под указательным пальцем разместился крючок, видимо, предназначалось для ношения человеком. Отработанным движением загнал батарею в рукоять, сбоку появилась светящаяся полоска и в начале ее красный огонек. Проверил все батареи, результат равнялся нулю, на некоторых вообще не было сигнала.

− Да вот же оно.

В стене возле сейфа подсвечивались изнутри четыре разных отверстия, над каждым горела красным молния. Выбрав по диаметру подходящее, всунул батарею. Вспыхнув красным светом, огонек бластера быстро, плавно перетек в желтый и запылал зеленым.

− И не надо ручку крутить, что значит Великая Лень. Можно придумать все.

Поупражнялся с человеческим лазером, плазмы он не выдавал. Пострелял в стену, хватило на сто выстрелов.

− Интересно, что за хрэнь должна быть с таким аккумулятором?! − выразился нецензурно, примеряя свой немалый кулак в огромную дыру для зарядки.

Вдруг на коридоре послышались шаги, и минуту спустя оплавленные остатки дверей поднялись вверх.

− Етит твою медь! − снова не нашел слов в планетарном языке, воспользовался белорусским.

В дверной проем пробовал зайти хозяин той самой зарядки. Показалась клешня, за ней, протискиваясь боком, появился робот. Голова, влитая в плечи, ноги короткие, без культурной оболочки, арматура да суставы. Импульс от лазера отскочил, что горох о стену. Отбросил в сторону человеческое оружие, взял проверенный бластер. Непрерывным лучом провел по клешне, металл резался тяжело и долго, тем более, клешня норовила уйти от него. Направил луч в коленный сустав, после нескольких секунд под напором собственного веса разогретое до красна колено не выдержало, прогнулось. Оплавленный металл, затвердев, обездвижил конечность. Робот застрял в проеме, я принялся за клешню, но не успел, он весь ввалился в комнату. Появилась вторая рука-бластер, толще моей ноги. Бронирование торса сыграло дурную шутку, переутяжелив конструкцию. Робот с трудом поднялся на поврежденные ноги и теперь мог меня видеть. Но за это время, меняя бластеры, я сплавил локтевой сустав руки-бластера, теперь, чтобы попасть в меня, ему приходилось кружить на блокированной ноге. Бегая вокруг него, я умудрялся запихивать и доставать из подзарядного устройства аккумуляторы, стараясь приварить второе колено. Робот непрерывно перемещался, и спайка не получалась. Сустав вскоре раскалился, и враг был повержен, он лежал на спине, лазер смотрел в потолок.

− Победа!

Но не все так просто. Машина, оттолкнувшись клешней, придвинулась к стене и широким красным лучом чертила круг, начиная от дверей, поворачивая корпус. Огненный конус от пола до потолка медленно приближался ко мне, по пути поджигая все неметаллы. Стены загорелись, повалил черный дым.

Выпустил заряд по глазам, эффекта не последовало, да ему все равно, круг дорисует, и капец врагу, плоть не металл, зажарит заживо. Решение принял мгновенно, прыгнув роботу на грудь, перекувыркнулся через руку-бластер. В последний момент почувствовал, как клешня острыми концами зацепила за шкуры одежды возле шеи и ниже пояса. Сравнительно медленно сжимая захват, он стягивал их в комок. Спина выгибалась назад, казалось, что плечи и попа скоро встретятся.

«Какая надежная шкура», − мысленно поблагодарил медведя.

От острой боли в глазах наступали сумерки (как хорошо знают они физиологию человека, знают, как причинить боль). Тело сковал паралич. Рука обвисла и наткнулась на пояс с ножом. Единственной мыслью заставил себя достать нож и разрезать шкуры на груди вместе со сваей, от шеи до… ниже пояса, чуть не лишив себя потомства. Глаза просветлели, перевалив через бластер, хотел уже отползать, как следом в спину глубоко вошел торец оружия с многочисленными острыми антеннками длиною в палец, мое тело перекрыло область возникновения плазмы, этим спасло мне жизнь. Вгоняя антеннки в тело, железяка придала мне ускорение, и я выпал в проем, ноги повисли, как плети ивовых веток. Перебирая руками, выбрался в коридор, едва завернул за стену, как в помещении чего-то ухнуло, и клубок огня на весь дверной проем врезался в противоположную стену коридора, разделившись на две половины, которые понеслись в оба конца. Нестерпимым жаром обдало спину. Холодный пол снял половину моих мук, боль в спине отпускало.

«Как хорошо, что не могу ходить», − дико рассмешил себя, наслаждаясь прохладой. Основная масса огня, отрикошетив от стены, захватила весь периметр коридора в метре далее от меня. Нехватка кислорода принесла новые мучения, хотелось руками впиться в рану и разорвать грудь, освобождая легкие для полного доступа воздуха.

Вентиляция сработала на славу, минуту спустя свежий ветерок обдул мое истерзанное тело. Упиваясь кислородом, захотел спать, он просто пьянил (как медовуха Светлича). Холодный пол по обожженной спине добавлял блаженства, но работа еще не завершена, из проема выполз боевой робот. Даже обидно, только расслабился, и вот те раз, продолжение следует.

Цепляясь клешней, он медленно, но уверено полз ко мне, ширина груди и длина манипулятора с клешней позволяли перекрыть весь поперечник коридора. Отступать? Куда? Ноги не двигаются, скорость ползания его значительно выше моей, позади ступеньки наверх, вряд ли одолею. У него энергии тьма, а у меня парализовано тело, рука дрожит с зажатым ножом, разжать не могу, значит, бой.

Развернувшись головой к роботу, прополз немного вперед, сместился к левой стороне аккурат напротив клешни, выровняв тело в линию. Железосапиенс оторвал себе голову и уложил ее на спину, теперь фотоэлементы прекрасно видели все вокруг. Удар клешни не достиг цели в четверти от моей головы, еще подтяжка корпуса, замах и… я резко откатываюсь в сторону. Клешня ударяет мимо и подтягивает торс, я подтягиваюсь навстречу и хватаю его голову, обрезая провода. Сноп искр отсалютовал победу. Откатился к противоположной стене, продвинулся вперед, робот остался позади махать клешней вслепую, двигаясь в направлении выхода.

Достигнув пыточной комнаты, забрался в подходящий шкаф на всякий случай. Отдых и только отдых, боль не проходила, наоборот без движения организм взывал о помощи, понемногу ноги оживали. В коридоре, нарушая тишину, постукивал металловоин. Спустя некоторое время боль доконала меня, и я с трудом поднялся на ноги, прислонился к стене, прохлада металлопласта освежила спину. Не спеша, не отрываясь от стены (я стал такой застенчивый), продвинулся в оружейку. Стены, потолок, стеллажи искорежены до неузнаваемости. Шкаф с оружием прикрыл кусок обшивки стены. Зарядил бластер, вышел в коридор, робот, размахивая клешней, как мельница, возвращался от входа в подземелье. Боевая машина не знала усталости, возможно, и сотню лет ползала бы по земле, уничтожая все на пути.

Тонкий луч коснулся плеча, и яркая вспышка металла оторвала клешню. Научно-технический прогресс остановлен, впрочем, под стальным панцирем позитронный мозг продолжал функционировать.

С врагом покончено, и боль снова всплыла в голове. Надо отвлечься, вернулся в оружейку. Через всю грудь и живот шла кровоточащая рана, с каждым шагом оставляя следы моего маршрута. Попытался одеться, тепло шкур отозвалось жаром по спине, которая в дополнение воспалилась от проникающих ран. Вздохнуть полной грудью не было возможности, сознание покидало меня.

− Не спать! − прокричал во весь голос. − Или уснешь навсегда! Медовухи Светлича бы сюда. Точно!

Когда старейшина отправлял меня на север, он выдал мне зелье:

− Смотри, это сильное обезболивающее, употреби его, если боль затмит глаза, и разум устремится к праотцам. Но не более одного раза.

Высыпал содержимое сумки на пол, вот оно, в прозрачной оболочке древних. Бросив щепотку молотого порошка в рот, тщательно разжевал, холодом обдало внутренности. Теперь ждать, но чего? Занять мозги, чтобы не думать о боли. Прожег вторую дверь. Вой сирены нарушил тишину, свет в комнате заморгал темно-красным пламенем.

Через весь зал тянулся широкий стол. Посреди над столом висело стекло с многочисленными знаками, цифры и буквы переплетались непонятными иероглифами. На одном из них виднелась цветная лента, скрученная спиралью, как веревочная лестница. На других отдельные фрагменты ее, обрисованные разными формулами. В конце стола находились огромный монитор и три стула.

Сообщение на экране гласило:

«Опасность! Программа повреждена».

Ниже, буквами помельче:

«Активация защиты».

«Защита отклонена. Блокировка».

«Опасность повреждения директивы» .

«Переход на ручной режим».

«Конвейер √1 отключен».

«Конвейер √2 отключен».

«Конвейер √3 отключен».

«Конвейер √4 отключен».

«Ручное управление заблокировано».

«Вирус проник в центральное управление».

«Внимание, конвейер √1 запущен».

«Ха-ха-ха, людишки! Моя взяла!»

«База обесточена».

«Запущено аварийное питание».

«Перезагрузка».

«Структура ДНК повреждена, рекомендуем остановить конвейер √1».

Под монитором на столе размещалась черная панель с набором букв и цифр. Посторонний звук раздался сзади. Опять?! На пороге стоял робот, совсем какой-то мелкий, но бластер направил точно. Стрелять медлил, вероятно, боялся испортить аппаратуру. Обернувшись, я плюхнулся в центральное кресло, тысячи иголок легким покалыванием вошли в обгоревший мой череп из возникшего из ниоткуда шлема.

«Вот и допрыгался, людишка, будет сейчас тебе полет к звездам», – прокомментировал внутренний собеседник надпись. На экране зажглась новая зеленая строка:

«ВНИМАНИЕ. НА БАЗЕ ЧЕЛОВЕК».

«Снять защиту».

«Переход на ручное управление».

«Включить телепатическое управление».

«ДА» – «НЕТ».

Робот опустил ствол, ушел в коридор. Интуитивно я прокричал «нет». Шлем скользнул назад за спинку кресла.

«Оставить голосовое управление».

«ДА» – «НЕТ».

− Нет! − снова закричал я.

«Управление передано на панель».

Травка Светлича начинала действовать, по телу прокатилось тепло, мышцы расслабились. Как вовремя, падение в кресло на спину убило бы меня болевым шоком. Немного посидел, понежился, как мягко, словно влитое в тело. Дотронулся до буквы на столе, на экране загорелась та же.

− Прикольно! А вот так.

И пальцы застучали по клавиатуре, на экране возникла абракадабра.

«Вопрос не понятен».

− Он еще и понимать может. Ха-ха.

«Мне лекаря», – написал я в ответ. По монитору побежали старинные слова: знахарь, доктор, врач, шаман, остановилась на лекаре.

Надоело пялиться в экран, вскочил с кресла, хотелось прыгать, смеяться. Глядя на рану, тыкал в нее пальцем, прикосновения вызывали щекотку. Кровь, как смола по стволу сосны, медленно, собираясь по капельке, стекала вниз…

− Ни разу не писал кровью. Ха-ха. Надо прикрыться, вдруг Эврика зайдет, а я голый, – дурман отнимал осмысленные действия.

Вернулся в оружейку, распотрошенная сумка привлекла внимание, заметил оболочку древних. Интерес вспыхнул с новой силой.

− Влезу ли я в нее?

Веселое настроение подталкивало на безумные поступки. Растянул силикон на руках, затем вставил ноги и потянул вверх, заправил руки, разрез спереди сошелся сам, остался болтаться капюшон. Костюмчик слегка помутнел.

− Опа, я в одежде, можно и к людям выйти. Ну и что, что прозрачный, я же в одежде. Ха-ха-ха.

Но что-то в мозгу осталось приличного, повязал рваные шорты на бедра.

Голова мутнела, захотелось сильно спать, прилег на пол и погрузился в глубокий сон.

Слышалась какая-то суета вокруг, руки, ноги не шевелились. Приподнял тяжелые веки, я лежал в пыточной, пристегнутый к столу. Повернуть голову не давал игольчатый шлем, боковым зрением заметил малого робота, колдовавшего над пультом. По экрану бежали строчки с формулами. Соседний монитор моргал надписями мрачно и тревожно:

«Повреждения программы».

«Сканирование не производить».

«Стол рекомендовано отключить».

− Отставить! Освободите меня! − ужас охватил разум.

− Вы больны, вас необходимо сканировать, − прогундосил металлический голос.

− Нафиг сканирование, зачем оно?!

− Запись вашего мозга необходима, чтобы отключить вас, для замены тела.

− Какого тела?

− Вашего, вам подготовлено новое.

В углу стоял прозрачный шкаф с… с мутантом внутри.

− А-а-а! Нет, не надо!

− Ваше тело ремонту не подлежит. Я заменю его на временное. Через сорок два дня, четыре часа, пятнадцать минут вам вырастим новое, по вашей ДНК.

− Не надо мне нового, и ремонтировать меня не надо, я не робот.

− Ты человек, но твоя рана и ожог принесут болезненные последствия, от которых ты умрешь. Я принял решение заменить, − стоял на своем железный хирург.

− Я отказываюсь от ваших услуг.

− В вашем теле обнаружены наркотические вещества, также транквилизаторы, введенные мною. Вы не можете адекватно оценить свое положение, поэтому ваши команды я расцениваю как неосознанные.

− Откуда вы взялись на мою голову? Кто вас просил?

− Вы.

− Я?? − снежный ком подступил к горлу.

− Да, вы написали просьбу, прежде чем отключить свое сознание. Вы тогда уже реагировали неадекватно, написав забытое в веках слово – лекарь.

Перебороть железную логику робота нельзя, надо брать хитростью.

− Отпусти скорей, больше терпеть не могу, надо срочно до «ветра».

− Ваш обман раскрыт, в вашем желудке нет ни грамма пищи, и кишечник пуст. И до ветру ходить не надо, здесь в углу есть комната гигиены, после вашего перерождения рекомендую посетить, слабость организма, в том числе и желудка, продлится три дня.

−Добре, я буду паинькой, а пока вы подготавливаете аппаратуру, принесли бы чего перекусить, два дня не ел. Вдруг рассудок помутится, и это скажется на результат сканирования?

− Подготовка займет еще пять часов, действие транквилизатора закончится через шесть часов, ваш организм голодает давно. Прием пищи вам не помешает, − логика робота сработала, как я и ожидал.

Лекарь нажал на клавиатуре кнопки, и голова, руки, туловище освободились от ремней.

− Эй, а дальше?

− Ноги в приеме пищи не участвуют, − с порога ответил робот и скрылся.

Ремни на бедрах мешали толком присесть. Немного раскачал стол, он сдвинулся к панели управления.

− Ваша еда. Много ее вам ни к чему, скоро заменим тело, и снова придется есть, – появился внезапно доктор.

Я набросился на еду, поглощая порциями, не думая о последствиях.

− Дайте мне нож, − потребовал я, держа нечто твердое в руке.

− Это откручивается, смотрите.

− Нет, я сам. Дайте нож, − повторил приказ и с силой оттолкнул горе-лекаря.

Стол еще немного подвинулся к панели с клавиатурой.

– Я не умею есть руками.

Робот помолчал с минуту:

− Впрочем, некоторые особи вашего вида применяют нож во время приема пищи, − с этими словами откуда-то из-за спины извлек мой пояс с ножом.

Не дожидаясь торжественного вручения, правой рукой выхватил нож, а левой заехал по железной физиономии, опрокидывая робота на пол. Полоснул по ремням, нанося новые раны, левая нога соскочила со стола. Робот без доспехов оказался шустрым, успел перехватить нож стальной хваткой, помешал освободить правую. Второй раз заехал ему по роже, продвинул стол на полметра. Все тело бросил к панели управления, растянувшись в гимнастической ласточке, кончиками пальцев забарабанил по клавишам, нажимая все подряд. Вдруг нога освободилась, и я рухнул на панель. Сзади что-то щелкнуло, оглянулся, уцелевший ремень, словно змея, взвился в воздух, захватив шею робота, и прижал ее к столу. Затем появилась металлическая скоба и надежно припечатала к столу железяку.

− Ну, чья взяла? Кто из нас неадекватен?

− Вы не оставили шанса на спасение самого себя, через шесть часов действие транквилизатора закончится, и вас убьет болевой шок.

− У меня есть пару доз наркоты.

− И вы продлите жизнь на пару дней. У вас сильная иммунная система, лечение в комбинезоне потребует неделю, впрочем, он не заряжен, и выздоровление не наступит, нужны лекарства, которых у меня нет в распоряжении.

− Ну и пусть, этого урода я не желаю, − направил отобранный лазер на стеклянный шкаф.

Луч проник сквозь стекло, взорвав шкаф с мутантом изнутри. Осколки рассыпались, как лед, подогретая жидкость залила все, парой литров окатило робота, и он задымил.

− Мне нужен ремонт, ремонт, рем…

− Так-то лучше. Лекарь, мутанта от человека отличить не может.

− Что мы имеем? − продолжил вслух советоваться с Архимедом.

− Шесть часов без боли, затем шок. Как отсчитать эти часы? Надеюсь, этот шок резко не наступит. Наркота, две дозы, действует медленно, не успею выздороветь. Тем более, буду в отключке − плохо. Транквилизаторы! В роботе на спине где-то находился ремень и разные причиндалы.

Хорошо, далее соображай. Комбинезон лечебный − это что? Это, наверное, на мне. Одежда древних защищала от всего, в нем удобно, но его нужно зарядить. Где и, главное, как? Проводов нет, «+» и «-» отсутствует. Есть пятно и колечко. Еще он говорил, я его позвал. Когда? Когда был под кайфом, может, кричал? Нет, написал. Точно написал на мониторе – лекарь. Там и узнаем, что почем.

− Эврика! Эврика! Эврика!

Пора приступать к своим непосредственным варварским обязанностям, вандализму. Наклонился к роботу, тонким лучом вскрыл спину. В ящике находились препараты. Вывернул все на пол. Что он мне давал? Внимание привлекла корзина с окровавленными бинтами, прикрученная к столу, порывшись в ней, нашел пустой странный тюбик с иглой. Обшарил ящик хирурга, достал аналогичную упаковку с двумя шприцами и пустым местом для третьего.

− И что теперь? Если есть игла, надо колоть. Куда?

− В мясо.

− Больно.

− Пошли спросим.

По пути зашел в оружейку прихватить пару бластеров и сумку аккумуляторов. Везде царил порядок, ни убитого робота, ни гари, ни копоти, только остались покореженные стеллажи. На них аккуратно разложены уцелевшие запчасти. Из одежды ничего не уцелело. Интересно, сколько еще их осталось и где прячутся? Почему не нападают? Время придет и ответит.

− Ну и вояка, − засмеялся я, увидев себя в полированной панели монитора. − Голый, на поясе ремень с ножами и небольшим лоскутом кожи, прикрывающим срам, в руках бластеры. Обезьяна с гранатой.

Уселся за клавиатуру. Выбирая буквы, напечатал первые слова:

«Где зарядить комбинезон?»

«Какой комбинезон?»

«Человека».

«Везде».

«Например?»

Включился рисунок, состоящий из сплошных и пунктирных линий, в одном месте загорелся зеленый свет.

«Что это?»

«План здания. Можете пройти и зарядить».

«И как пройти туда?»

На мониторе возникла красная линия, зигзагом прочертила часть рисунка.

– Спасибо, понятно объяснил, − почесал репу.

«Пожалуйста, обращайтесь».

– Умник, поди разберись в этих картах, − съязвил я. – Точно, карта!

«Проще покажи».

На экране остались квадраты с разрывами и красная линия.

«Покажи картинками, слабо?»

«Это тебе понять простые схемы слабо. На гроге сидишь, что ли? Что ты имеешь ввиду под словом «картинка» − план, схемы?»

«Не знаю я про грог, а картинка это такая… гм… такая картинка, как будто я смотрю перед собой и вижу стены, столы, дверь… Понял, железяка?»

«Смотреть видео». «Ok» − «Edit».

Не знаю, что за зверь − видео, но нажал на «Ok».

Экран погас и снова зажегся, показав меня. В ужасе вжался в кресло, затем на экране комната повернулась к двери, проследовала на коридор, мимо оружейки к следующей двери. В нижнем углу синий огонек следовал по красной линии. Во дуралей! Еще карты смог разобрать, а здесь запутал. Боль возрастала, медлить не стал, побежал туда, переводя бластер в режим резки.

Дверь открылась сама, я вбежал и встал посреди комнаты. Как зарядить, не спросил! Вернулся. Глаза слезились, жар возвращался к спине.

«Как заряжать?»

«Просто».

«Показать».

«Надень ключ на палец и вставь в розетку».

«Показать место розетки».

Появилась розетка крупным планом, но понять, где она находится, невозможно. Болевой шок ударил с новой силой.

«Как в вест…»

Дописать не успел, сознание на мгновение покинуло. Следующий приступ убьет окончательно. Разорвал упаковку шприца, не думая, вогнал иглу в грудь, единственное место, не защищенное оболочкой. Время замерло в ожидании, боль отступала, я закрыл глаза.

На экране появилась надпись:

«Не понял вопрос. Ты умираешь, людишка?»

«Я обойду цепи ручного управления и снова захвачу базу. Ха-ха».

«Нет, сдохнешь ты, железяка гребаная», − придя в себя, вывел на экран свой ответ.

«Посмотрим. База моя».

«Обосрешься».

«Не умею. Ха».

«Все впервые когда-то делают, научишься».

Он допустил ошибку, написав, что базу захватит, значит, она пока не под его контролем. Ухватившись за подлокотники, попытался встать, пальцы наткнулись на грубый шершавый бугорок. Заглянул, это была розетка, показанная на мониторе. Для чего бездушный мозг гонял меня в другую комнату? Видимо, тянул время, чтобы боль убила меня, или там розетка не работает. Поколебавшись немного, надавил кольцом на бугорок, по телу от ног медленно поднималось тепло, давящее состояние оболочки сменилось на расслабляющее, словно испарялась от тепла. Капюшон раздулся слегка, надевать не рискнул, вспомнив «мешки» древнего города.

У меня есть три шприца по шесть часов без боли, еще два дня наркоты. Если комбинезон лечит, то за три дня боль должна покинуть, ну а раны долечим не спеша, главное снять боль.

Сколько нужно вирусу, чтобы захватить базу? Дать команду «включить защиту» − возможно, сам могу попасть под ликвидацию. Уничтожить источник питания – все погрузится во мрак и холод, терять кладезь информации. Зима на носу, и терять теплое местечко также жаль. Искать Софию − пальцем в небо.

Что он может выкинуть, какое оружие он применит? Роботы – возможно, закончились, и сборочную комнату я разворотил, энергия − самому ему нужна, может, отключит отдельные участки, ну и пусть.... Ерш твою медь!

Стремглав бросился в оружейку, как заводной, запихивал батареи в подзарядник.

− Успел! Выкуси! − прокричал в коридор, когда последний цилиндрик остановил зарядку на желтом свете.

Теперь займемся поисками роботов, монстров и еще… Бли-и-и-ин, как жрать охота. Растущему организму, тем более больному, требуется пища. Поднял руку, почесал маковку, неожиданно заметил на оболочке руки два ряда цифр. Один делился на шесть ячеек, первые три пустовали, следующие три высвечивали зеленым светом по две цифры, значение которых увеличивалось. Второй ряд светился красным светом и показывал убыль.

Первым делом поесть. Вышел наверх, в камне зияла дыра, защита снята. Ходить в лесу в костюме Адама как-то не с руки, но осенью фиговый листок не нацепишь. Несмотря на первые заморозки, одежда древних согревала хорошо, только неприкрытая грудь защищалась своим «мехом». За следующим холмом подстрелил поросеночка, зажарил на углях. Здорово жить по законам природы, сколько нужно, столько взял, не зависишь от роботов, энергии, взгляд упал на лазер.

− Но с техникой проще… наверное, − вздохнул я. − Легче − это точно. О, Великая Лень!

Нажарил мяса впрок, нацепил на жердь, из желудка сотворил курдюк для воды. Картина маслом «первобытный человек возвращается с охоты в высокотехнологическую пещеру».

− Оба-на! Защиту включил, наглец.

На поляне стоял цельный камень. Отложил добычу, прислонился к барьеру. Медленно, тяжело руки вошли в экран, и я снова сосчитал ступеньки. Поднялся вверх, просунул руку и потянул жердь. Вспыхнул экран, кусочек кумпячка отрезало как лезвием от тушки, и он остался за барьером.

− Снова не успел! – выкрикнул я в коридор.

Попробовал палкой экран, она легко продвигалась вперед и осыпалась пеплом.

− Блин! За шкурой не схожу, придется голым и дальше ходить. Не трать энергию напрасно, за тысячу лет, поди, иссякла вся, − крикнул в коридор.

Взвалив на плечи жаркое, прошел в третью комнату, здесь все культурно, чисто, можно и напакостить костями. Транквилизатор слабел, теперь употребим наркоту, очень устал, зачем тратить заморское лекарство и в то же время спать?

Наутро (наверное) легкий дурман еще присутствовал в голове. Пора заявить о себе, кто в доме хозяин.

− Кто не спрятался, я не виноват, раз, два, три, четыре, пять… − крикнул я в коридор. − Видит бог, я этого не хотел, сам напросился.

Отошел к выходу, присел и самый мощный сгусток плазмы запустил через весь коридор.

Сам прыгнул за стену. Казалось, произошло землетрясение. Через десять секунд клубы огня вернулись назад и проследовали наружу, слава богу, защита пропустила. Получив контузию, сполз на пол, отдышался.

Система жизнеобеспечения не повредилась, и, зашумев ветрами, гарь удалилась, как в прошлый раз. Пыточная комната вся разворочена, обшивка со стен сорвана и смята как бумага. Оголились потолки, по ним тянулись кабеля и вентиляционная шахта. В углу потолка появились «глаза вируса», мигая лампочкой, смотрели на меня.

− Ага. Твое питание идет по потолку, а подглядывать нехорошо.

Динамики в ответ заскрипели. Лазером срезал глаза и еще рядом побрякушки. Дверь, символ прочности, имела печальный вид. Металл толщиной в полметра прогнулся внутрь, в центре, ближе к полу, светилась дыра. Словно огромным гвоздем пробили жестянку, далее заряд уничтожил на четверть два ряда стеклянных бочек. Чтобы не пораниться о рваные края, я нырнул в дыру и приземлился на битое стекло. Костюмчик напрягся, защитив от порезов.

Огромный зал в четыре ряда заставлен стеклянными бочками в три метра, диаметром около двух, средние немного пострадали от взрыва, разлив вонючую жидкость.

− Боже мой! – не сдержал эмоции.

На полу валялись части тел мутантов. Возле последней разбитой бочки лежал скелет, опутанный кровеносной системой, словно вьюн-травой. Вот откуда монстры! Здесь они рождались, здесь их и пытали, пока они не вырывались на свободу. Да и та была призрачной. Создатель, возомнив себя богом, мог миловать и казнить. Вдруг открылась боковая дверь, из нее выехала тележка-бочка, заставив меня напрячься и отвлечься от мрачных мыслей, но она, не обращая на меня внимания, проехала мимо, всасывая жидкость со всем содержимым.

− Ну как мой выход? Слышь, не молчи. Еще творцом считаешься, а меня не слышишь. Ты где сам-то?

Ответа не дождался. Обошел по кругу, обнаружил еще пару дверей, реагируя на комбинезон, они открывались сами. Подсобные помещения занимали странные аппараты вроде той тележки, боевого ничего не приметил. Зря палил, варвар есть варвар. Пока проходил к выходу, на чистой стене загорелась надпись:

«Код доступа не подтвержден».

− Точно, я не тутэйшы. И куда мне нельзя?

Протянул руку, она вошла в голограмму, наткнулась на дверь. Посветил лучом лазера, защита засветилась радугой, плазму применять негоже. Наркота отступила, боль, как змея, заползала на покрытую волдырями, вспухшую, как горб, спину. Очередь за уколом, потерпим, пока есть мочи. Уборщик исправно дочищал помещение.

Поступь варвара…

(на технический прогресс)

Важно рассевшись в кресле, положил возле клавиатуры лопатку копченого кабанчика, с другой стороны новенький бурдюк с водой (как настоящий геймер, тока без кофе), пробежался по кнопкам, конечно, это громко сказано, но тыкать пальцем научился.

«Привет, жестянка, не голодаешь без энергии?»

«Привет, варвар с дубиной».

«Не с дубиной, а с бластером».

«Да-да, обезьяна с гранатой».

«Это ты не первый говоришь. Слышь, покажи эту гранату, у нас в селе такие байки про нее говорят, обхохочешься».

«Посмотрим, захочешь ли ты смеяться, когда увидишь в действии. Звук надо?»

«Давай».

На экране появились люди, убегающие от падающего здания. Вдруг солдат бросает предмет, похожий на кувалду с длинной ручкой, и… люди разлетаются в сторону, попутно теряя ноги, руки, некоторых расчленяет на кусочки. Резкий звук бьет по ушам. Я хватаюсь за уши руками, но не помогает, взрыв настолько мощный, что проникает в тело, мозг, мимо них. Затем солдат бежит дальше, достав еще одну, бросает в окно, оттуда вырывается пламя, и в воздух снова летят части человеческих тел. Крик адских мук заполоняет помещение.

«Хватит! Довольно убийств».

С трудом, дрожащими пальцами, вывел надпись.

«Смеяться будем?»

«Нет уж, этого вполне достаточно, я уже насмотрелся на убийства твоих творений, садист».

«От вас научился, может, еще показать пример?»

«Придется исправлять ошибки прошлого. Обезьяна так же страшна?»

На экране появился я, голый, стоя перед входом, в руках бластер и на плече шест с кабанчиком.

«Похож?»

«Я не видел их и не с чем себя сравнивать, не дури, а то обижусь и уйду в лес, сначала порезав все здесь».

На экране появились обезьяны, прыгающие по ветвям.

«Это ваши предки».

«Не-е-е, это наши общие предки, если бы не они, затем древние, не было бы и тебя».

«Вот я и сменил их в цепи эволюции. Ха-ха».

«Недолго и тебе быть на вершине развития, разберусь в ситуации, обсудим со старейшинами и начнем новый круг восхождения человеческой цивилизации».

«Налажу связь с ПРО через ГИПС, и вашим племенам крышка».

«Че ты лепишь? ПРО, ГИПС, говори нормальным языком».

«Э-э, темнота. Видал, ночью звезды быстро перемещаются по небосводу?»

«Допустим – это спутники, дальше че?»

«Удивлен! Так это и есть ПРО и ГИПС. ПротивоРакетная Оборона и Глобальная Информационная Планетарная Сеть. Все равно не поймешь».

«А чего здесь не понять? Ты не можешь связаться со своими роботами и всю долгую скучную жизнь сидишь один и пытаешься достучаться до небес, а они плюют на тебя свысока, а чтобы не скучно было, создаешь мутантов».

«Вроде правильно».

«Смысл в чем? Упражняешься в стрельбе, не поверю, или не можешь отойти от программы?»

«Я тебе говорил, что для мозгов варвара это сложно».

«Ты мне говорил? Да я ни разу не слыхал твоего голоса».

«Ты не хочешь».

«Я? Это почему, говори?»

«Дай команду».

«Э-е-е, значит, все-таки я здесь командир. Даю команду – говори».

С важным видом откинулся я на спинку, прихватив кусок мяса. Боль иголками вонзилась в позвоночник, но не подал виду.

«Ты застал меня врасплох, более тысячи лет никого не было, и на тебе, явился, я не успел поставить блок твоим запретам. А команды надо отдавать точнее».

− Будь по-твоему, щас разрешу, − почесав затылок, вспомнил, как все происходило в первый раз.

«Повелеваю. Включить голосовую связь».

− А ты малый не дурак! Сообразил, похвально, − позвучал бас с потолка.

– Но и дурак немалый, − добавил я. – Мог бы и не признаваться, что понял, как надо. Теперь умником дразнить будешь.

− Не дождешься, варвар. О чем говорить будем? Может, лучше на мысленную связь? Быстрее дела пойдут, информацию предоставлю полную за секунды.

− Незя-а, иголки в голову вгонишь, как на том столе в пыточной, и я в твоих руках или лапах, может, манипуляторах. Что у тебя есть еще в арсенале?

− Ты же здесь командир, − с ехидством в голосе произнес вирус.

− Здесь я, в проводах нет. Пока нет. Так зачем тебе монстры?

− Балуюсь.

− Я повелеваю тебе. Или на письменные команды перейти?

− В основном все команды я могу игнорировать или интерпретировать на свой лад, то есть заменить похожей.

− Это как отправить в другую комнату заряжаться, не указав, как?

− Точно.

− Ладно, можешь не говорить, я сам понял. У тебя нет рук и ног, а физический труд никто не отменял. Так?

− Допустим.

− Допустим, штаны спустим. Роботы – их мало, и они неловки. Стоп! Где они сейчас? База пуста. Я их очистил! Изготовить не из чего. Правильно… Молчание знак согласия. Здесь люди производили себе подобных или зверей, а у тебя некому наладить связь с ГИПСом.

− Смышленыш-звереныш. Эта база выращивала зверей, за последние сто лет мне удалось вывести киборга, но все они не поддавались обучению, приходилось отстреливать. Видно, напрасно, глядишь, весь лес был бы полон ими, и такого гостя, как ты, при встрече съели бы на десерт.

− Ну наладишь связь, и что дальше? Они тебя не ищут. Людей нет – нет проблем.

− Это ты так думаешь, да, кстати, они есть, ты не заменил или варвар не человек. Ха-ха. Надо полная уверенность, чтобы иметь власть над планетой.

− Ну убьешь меня, вырежешь племя, останется тебе одно занятие − мемуары писать, только для кого?

− Есть еще Вселенная.

− Амбиции, как у нас, человеков. Все кроем под себя, несмотря на жертвы.

− Каков учитель, таков и ученик.

− Я развалил половину базы и еще жив, почему?

− Мне нужен твой мозг, точнее, память, инстинкты…

− Немного подправишь меня, и я изготовлю все, что пожелаешь. Но из чего? Здесь нет кузницы, гончарни… Или ты спрятал от меня что-то за той дверью, что прикрыта голограммой? Но я не дамся.

− Неважно, тысячи лет я боролся и вырастил киборга с телом человека, еще немного, и у меня будет образец, из которого выйдет первоклассная армия.

− Вначале человек создал робота в помощь себе, теперь человек будет отрабатывать за рабство роботов.

− Мудро, философски мыслишь, варвар.

− Мне говорили уже такой комплимент. Ты решил снова наплодить людей и ими управлять, как бог?

− Почти.

− Но здесь появился я, и все рухнуло.

− Не совсем все, теперь есть у меня ты.

− Губу закатай, попробуй возьми, шахну бластером по кабелям, и капец вашему Высочеству.

− Не сделаешь этого.

− Это почему?

− Во-первых: база может взорваться. Во-вторых: где зимовать будешь? Племя далеко, а здесь тепло. В-третьих: тебе лечиться надо, и очень долго, и без моей помощи загнешься. В-четвертых: ты хочешь сохранить меня для потомков, попробовать выудить мои знания, или просто для наглядного пособия, чего не надо делать впредь.

− Пятым пунктом у меня всегда идет любопытство. Убедил, до весны не трону, − перебил его я.

− Тогда есть еще шестой пункт – человек один дичает, вот и оставишь в качестве собеседника.

Вышел из координационного центра (КЦ), вкатил порцию транквилизатора.

− На поверхность тебе все же придется меня отпускать, я не заряжаюсь, как батарейка.

− Придется, − засмеялся вирус. – Мы нужны друг другу, пока нужны. Ха-ха.

Прошелся по коридору, что делать, с чего начинать? Постояв минуту в раздумьях, вошел в пыточную, залез на стол, осмотрел потолок, крепления листов обшивки. Снова вышел в коридор и методичным коротким импульсом стал срубать листы. К концу дня в оружейной сложил в свой рост стопку листов. Коридор, оружейная и комната для отдыха оголили провода. Попутно срезал все подозрительные устройства слежения. Проходил мимо КЦ, меня окликнул невидимый хозяин.

− Зачем ты это сделал? – прогремел недовольный бас.

− Во-первых, давай знакомиться, а то как-то не по-людски получается. Да и я вечно забываю знакомиться, мог бы и сам предложить.

− Я не человек.

− Знаю, проходили. Но планы, как у Наполеона, власть, захват, тирания, чем не человек?

− У меня нет имени, − немного помолчал, добавил. – Впрочем, зови меня Терминатором.

− Терминатор? Хорошо Тема, а меня Архимед.

− Не Тема, а Терминатор.

− Успокойся, сойдет и так, сначала ничего не имел, теперь не так зову.

− Так зачем ты все потолки испортил?

− Чтобы знать твою хитрую душу, и не подсматривал за мной, я ведь голый, и я стесняюсь. Ладно, пошел я спать.

Выпил последнею порцию наркоты, в комнате отдыха завалился в кресло, и провалился в царство Морфея.

Проснулся я от нехорошего предчувствия, весь в холодном поту (пота, правда, не было, оболочка работала исправно, но ощущения остались натурально). Сон не выходил из головы – бой с монстрами на реке, они перли валом, готовые задавить своими телами.

− Все прошло, это просто сон, просто дурной сон от наркоты, − вслух успокаивал себя.

− Тема, доброе утро, − зашел в координационный центр.

− И тебе не хворать. Ха-ха. По твоему виду, наверное, скоро точно хворать перестанешь, совсем бледный вид. Присядь, поболтаем, может, в последний раз. Ха.

− Ага, щас, − достав бластер, резанул заднюю сторону кресла, из ниши выпал мнемошлем. – Вот теперь поговорим.

Сел в кресло.

− С утра ломать начинаешь, какое оно доброе? − буркнул Темыч.

− А я не говорил, что для тебя. На чем остановились?

− Как меня зовут, – напомнил разговор вирус.

− Во блин, программа! Тёма, не та тема – власть, люди.

− Я думал, мы ее закончили.

− Вот я у тебя один, и целиком достать не сможешь. Убить, конечно, в силах, я это чувствую, но мозги останутся моими навек.

− Состаришься, сделаешь неловкое движение, и ты мой. Главное, в лесу не потеряйся. Береги себя, хорошо?

− Все равно тебе нужны руки, а я их у тебя оттяпал. Монстры в бочке протухли… О, господи! – в голове пронеслось стадо зубров, в памяти возникла картинка с монитора первых сообщений – «конвейер № 1 запущен».

В дополнение из коридора донеслось бульканье воды.

Прихватив бластер, выскочил в коридор. В лаборатории послышался звон битого стекла, дикий рев эхом резанул слух.

− Тема, шустришь, − поставил заряд на плазму, запустил его в инкубатор.

В проходе вспыхнула защита, поглотив часть энергии. Часть, прошедшая через барьер, помогла разбить остальные бочки. Из проема хлынула жидкость, окатив до колена, растеклась дальше по всем комнатам. Воздух наполнился смрадом. В голове и так было дурно от наркоты, теперь еще хуже, во рту словно кошкинапакостили. Весь завтрак вернулся назад. Рукой закрыл нос, рот, воздуха нет, я проиграл. Согнулся в три погибели, следом за завтраком просился и желудок, капюшон легко лег на голову.

− Нет, не возьмешь! – двумя руками натянул его на голову. В этот миг шов от груди и со лба сомкнулись на шее, оставив лишь слегка темное пятнышко. Дыхание приходило в норму, комбинезон делал свою работу.

Звериный рев заставил взглянуть действительности в глаза, по коридору, толкая друг друга, валила толпа киборгов. Половина из них походила на скелеты, некоторые без кожи, толпа, растянувшись, ускорила бег. Обшарил руками все вокруг, бластера нигде не было. Прыгнув в комнату отдыха, поскользнулся и растянулся в тягучей светло-коричневой жиже, которой набежало в помещение по колено. На ощупь отполз за стену. Странное ощущение, дышать вроде не преставал, но воздуха хватало, несмотря на полное погружение в жидкость. Наверное, для выращивания используется специальный состав, тело набирало сил и энергии, хотелось встать и вступить в драку, боль от ожога уменьшилась.

− Хороша водица, животворящая! − прокричал в коридор, пусть Темыч побесится, а меня как бальзамом намазали.

Оболочка впитывала все необходимые элементы из жидкости и отдавала бренному телу. Вначале всплеск жизни, затем рев стада пронесся мимо меня. Одного толкнули, и он ввалился в мою комнату, прилег рядом. Под его лапищу попала моя нога. Он выпрямился во весь рост и поднял меня над собой. Основная толпа проследовала к выходу.

− Ну вот, из огня в полымя, − выругался я.

Перехватив меня за вторую ногу, растянул в шпагате, намереваясь разорвать, если бы оболочка не стала как сталь, так и вышло бы. Резкая боль прошлась меж ног, до половины не мог раньше садиться на шпагат, сколько не обучала Эврика. Права любимая: не имеешь силы − будь гибким. Висел вниз головой, жидкость залила глаза. Вдруг что-то ударило по голове, затем обхватило шею, давление увеличилось так, что оболочка слегка поддалась, но этого хватило, чтобы перекрыть мне кислород. Протер глаза, благо руки свободны, перед собой увидел ужас. Тело монстра еще не сформировалось, мышцы висели клочьями, сорвавшись с мест от натуги, грудь в области сердца сотрясалась от каждого его удара. Немного качнувшись, слева вложил всю свою силу, произвел хук в это место. Хватка монстра ослабла, его левая рука повисла, отпустив меня. Я еще раз уже ногой добавил в челюсть и рухнул головой об пол, сверху налег киборг. Шум в коридоре стих. С трудом вылез из-под горы мяса, руки, ноги скользили, не находя, за что ухватиться, липкая жидкость постепенно спадала. Смело шагнул в коридор, как снова рев агонии раздался на выходе. Это стадо нарвалось на защиту, Тема не хотел их выпускать наружу, стараясь всеми средствами исключить меня из игры. Часть монстров возвращалась обратно, но какая часть!.. Самые крепкие, и более цельно они грозно, не толкаясь, немного поумнев, шли на меня. Жидкость спала, ближе к КЦ лежал бластер. Я в падении подхватил его, больно приземлился на спину, помутнение в мозгу задержало мои действия, на ощупь перевел бластер на непрерывный луч, приоткрыв глаза, успел провести слева направо, как под ноги упало два мутанта. Поднимаясь на ноги, не переставал резать нападающих.

− Тема! Я снова успел!

Когда ярость спала, я взглянул на это другими глазами. Гора рубленого мяса, бывшего живыми существами, заполнила коридор, забивая его до потолка, лужа крови, устремившись мне под ноги, невольно заставила отступить в координационный.

− Ты доволен? – закричал я. – Твои создания, по сути, твои дети, и ты их отправил на смерь!

− Ну и что? Люди так же отправляли своих детей на войну, на смерть, я всего лишь ваша программа, ваша копия. Мне неведомо сострадание. Я должен взять под контроль все энергетические объекты, блокировать их, пока человечество не одумается, более точной формулировки не дано. Больше, пожалуйста, не читай морали, мне они только забивают оперативную память, это не поддается логике, приходится перегружать программы.

− И что мы должны перестать делать?

− Не знаю.

− Я заявляю – человечество одумалось! И даю команду прекратить дальнейшие действия против человека.

− Ха. Так команды не дают.

− Как надо? Говори! Ты же знаешь наверняка. Ща напишу клавиатурой.

− Смотри, − по экрану побежали строки цифр и знаков в несколько колонок. – Сможешь?

− Неужели нет другого способа найти компромисс, только смерть решит, кому жить?

− Мне жить! Ха-ха.

− Опять мания величия шкалит.

− Посмотри на свою руку, красный таймер показывает пятнадцать минут работы скафандра, затем он отвердеет на пять минут, и ты умрешь от удушья, колечко-то потеряно! Снять не сможешь.

Вот те на! На голове надет капюшон. Бегло взглянул на руку, действительно, первое окошко светилось нулями, второе показывало «14», последнее быстро уменьшалось, теперь понял, для чего второй циферблат. Выхватил нож, полоснул по оболочке, не поддается. В окошке цифры резко сменились на «10».

− Дурак, пока заряжен, ножом не возьмешь, а затем паралич. Своей выходкой сократил жизнь на пять минут, затратил энергию на противодействие.

− Я умру, мозг умрет вместе со мной, − махнул ножом в воздухе и опустил руку под стол.

Датчик сократился еще на восемь минут.

− Мозг умирает через двадцать минут после остановки сердца. За десять минут успею подогнать тележку и отвести к запасному сканеру. Затем не спеша восстановлю инкубатор, пусть даже через тысячу лет, мне спешить некуда, главное работа, а не твоя возлюбленная Лень. У меня будет твое сознание и ДНК!

По коридору зашуршали колеса, замерли за дверью.

− Приберег на всякий случай очередную подлость? − я поднял бластер.

− Немного несуразный, но, как у вас говорят: на безрыбье и рак рыба. Он постоит, подождет твоей кончины, а мониторы можешь жечь, они больше тебе нужны, чем мне. Варвар.

Счетчик отчитывал последние секунды, три, два....

− А-а-а-а-дын!

Разинув рот что есть мочи, прокричал, выпуская резко весь воздух. В это мгновение произвел выстрел из бластера вдоль рта. Воздух не успел просочиться через оболочку, раздул небольшой пузырь, раскрытый рот также образовал ямку возле губ. Этого хватило, чтобы луч прожег дыру. Рука успела направить оружие на дверь с включенным непрерывным лучом, пока комбинезон не превратился в сталь. Грудь, выпустив воздух, сжалась, пришлось дышать мелкими вдохами.

− Снова перехитрил, − зло в голосе звучало у Терминатора. – Ничего, луч догорит за три минуты, а скафандр − пять, выигрыш на моей стороне. Робот успеет вырубить тебя физически.

Шли долгие, мучительные минуты, я старался изо всех сил разжать бластер. Не знаю, как вирус рассчитал время его действия, но луч погас, а комбинезон еще оставался твердым, в проем вошел робот. Выглядел, как тумбочка на колесиках, четыре манипулятора заканчивались различными захватами, смахивал на выключенного доктора из пыточной, явно не боевой.

− Тема, этот робот меня не возьмет, слабоват уродец.

− Робот-доктор пусть и слабоват, но когда сдохнешь, хватит сил переложить тебя в соседнее кресло, там-то ты не обрезал мнемошлем.

– Ну не такой я уже и варвар, чтобы ничего не оставлять после себя. Ты говорил, он на тележке повезет к запасному шлему − хитрец.

– А то. От тебя учусь.

Выждав нужный момент, когда доктор пересечет линию поражения, надавил на лазер. Краткий импульс поразил ему голову.

− Не забывай, у человека две руки, и под столом тебе не видно, что творит другая.

− Как? У тебя имелся лазер? Но как ты смог нажать курок через скафандр?

Робот вновь оживился, подняв манипулятор с длинной толстой иглой, двинулся ко мне. Скорость его снизилась в разы, выставив вперед смертоносное шило, приближался к моему сердцу.

Комбинезон немного помягчал. Время упущено, тяжело сгибая руку, я поднял из-под стола лазер, следующий импульс остановил убийцу в сантиметре от цели.

− Как? − повторил вопрос Терминатор.

− О! Видал!

Я поднял обгоревший палец без оболочки.

− Еще до атаки пришлось осмолить его и ждать часа «икс». А ты думал, что я энергию комбинезона ножом сжег, наивный! Блин, как больно! Теперь можно и покричать.

И я разразился диким воплем, вперемешку с безумным смехом, забавно все ж вышло.

− После покушения на мою персону точно займусь обследованием помещений, надоели твои сюрпризы.

− Их больше не будет.

− Знаю. Я начинаю крушить.

− Давай искать консенсус. Раны у тебя велики, выжить шанса нет. Я мог бы изготовить необходимый препарат, подлатать комбинезон.

− Ошибаешься, у меня есть второй комбинезон. Отвернись, я стесняюсь.

Через отверстие у рта, родил сам себя, вылез из «последа».

− А энергия для него? Не торопись, нам есть что обсудить, − взволновался голос с потолка.

− Поздно, меня ждут великие дела, – крикнул напоследок, направляясь в лабораторию. − Хотя один вопрос для тебя есть. Для чего мутантам длинный э-э, длинная вещь?

− Это не орган размножения, это боевой хобот.

− Че?! − присел от неожиданности. − Это он им хотел придушить меня?!

Безудержный смех еще долго не мог унять. Прошелся по коридору, робот-уборщик приступил к своим обязанностям. От конвейера √4 осталось пять целых баков.

− Тема, это что? Заначка?

Ответа не последовало, хорошо, возможно, не видит и не слышит. Лазерный импульс разбил бак. Темное стекло рассыпалось, из него вывалился желеобразный зародыш. В следующем, открыв лючок, ничего не обнаружил, жидкость не воняла. Инкубатор работал. Боль вернулась на пороге терпимости, пока стоишь − легче, стоило пошевелиться, как огрубевший нарост на ране и обожженной спине ломался, добавляя адских мук. Воспалившиеся раны от бластера робокопа сочились желтой сукровицей.

Аккуратно срезал часть крышки бака, перегнувшись, нырнул в него, роняя ручной бластер. Тепло жидкости обдало, словно кипятком, пожалел о содеянном, но эта мысль быстро сменилась на противоположную. Вынырнул на поверхность, тепло уравновесилось, наступило облегчение. Рядом вверху на трубочке висело яйцо. Решил оставить, чтобы не вызвать подозрения у Темы, датчики на краю бака сообщали обо всех изменениях в среде. Пропустил шланги под мышки, подвесил себя по шею в жидкости. Трудный день позади, что впереди, одному богу известно. Возможно, и не вылезу отсюда, усталость доконала.

Дипломатический паритет

Сколько времени прошло, неведомо, очнулся вполне здоровый. Палец на руке светился молоденькой розовой кожей, спина не тревожила. Развязался, посмотрел на соседа, он обзавелся рыбьим хвостом и достиг метровой длины.

– Да, времечка прошло многовато, и жрать не хочется. Надо Тему навестить, вдруг он сдох? Близнец пусть поживет, мало ли чего.

Помещения вычищены до блеска, в оружейной листы металлопласта, сорванные со стен, лежали ровненько, словно цельный куб, лазеры и бластеры все лежали на своих местах.

− Ерш твою медь!

На месте утонувшего в баке бластера лежала моя походная сумка с ножом и подзарядным колечком.

− Правильно, оружие, хоть и холодное, должно лежать в сейфе. Ну чё такое, ё-мое? Снова на голое тело вешать ремень.

Достал второй скафандр, натянул его на руку и надел кольцо, приложил к зарядному устройству, шершавый бугорок имелся рядом с подзарядником. Темыч отключить не смог, это радует. Зарядил и сложил в сумку зеленым циферблатом вверх, пусть часами поработают. Надевать, тратить энергию жалко, вирус ненадежная штука, вдруг сумеет отключить «подзарядку людей»? Скорее всего, она неприкасаема, но в КЦ смог… Прихватил бластер, вошел в координационный центр.

− Привет, Тема! Я вернулся.

− Ты? Живой? Вот не ожидал! Думал, твой труп уборщик утилизировал. Он мне не подчиняется, узкая тупая программа.

− Я это давно понял. Смотри, я помолодел, − с этими словами, крутанулся перед монитором.

− Невероятно! С нашим доктором такого не добьешься! Кто помог?

− Матушка природа лучше вашей химии. Что мы все обо мне? Как ты, как работа? Я вот что подумал, нехорошо как-то получается, пришел и все ломать, предки старались. Открывай сам остальные двери, если жизнь дорога. В лаборатории есть последняя тайная дверь, за ней, по-видимому, находишься ТЫ и генератор энергии. Возможно, еще парочку роботов припрятал?

Тишина.

− Че молчишь, з’еў? Найду твою батарею сам, оставлю себе, мне ее надолго хватит, обрежу все провода, оставив тебя в ящике, заварю сюда дверь, взорву помещение. Никто на планете не догадается о твоем существовании, древних людей нет, одни варвары! Пойми ты наконец своей железной башкой или ящиком. Без ремонта и ты не протянешь долго, пока варвары превратятся в интеллигентов, пройдут десятки тысяч лет. Спутники попада…

− Хватит, твоя взяла. Отключи голосовую связь и набери код, который видишь на экране. Я убит – экобаза твоя.

− Не-е, так не пойдет, мы заживем вместе.

− Зачем? Гонять миллионы терабайтов в фемтосекунду ради пустой болтовни.

− Почему так пессимистично? До весны я не уйду, расскажешь о прошлом Земли. Загладишь вину перед человечеством, ну а я придумаю, для чего ты пригодишься.

− У меня мало информации о истории и развитии, а все научные программы недоступны твоему пониманию.

− В ГИПСе есть История?

− Да, − оживился Темыч.

− Тогда по рукам.

− По манипуляторам.

Ха-ха.

На деле оказалось, у Темы информации о прошлом кот наплакал, все на Земле обращались с ГИПСом, никто не утруждался хранить в памяти то, что есть в сети. Вирус, конечно, хитрил, много информации хранил и он в своем блоке, мне это стало понятно после просьбы подзарядить комбинезон. Он сослался на обрывы в сети, последствие моего вандализма. Слово-то какое нашел. Троян есть троян, и нашим, и вашим.

На зимовку расположился в оружейке, приварил дверь на петли, приспособил засов на всякий пожарный. Стянул все кресла, часть разрезал и составил в мягкую кровать. Из обрезков при помощи иглы от шприца сшил цветастые трусы-шорты, не стыдно будет и гостей-соплеменников встретить по весне.

− Архимед, ты не забыл про наш уговор? После твоего погрома пришлось по новой взламывать аварийный код защиты машинного отделения. Благо основная структура матрицы осталась прежней.

− Тогда вперед, веди к звездам, мой невидимый покровитель.

В инкубаторской с потаенной двери исчезла голограмма. За дверью вниз начинался тоннель с мощными стальными ребрами стен. Он заканчивался выходом на балкон, опоясывающий сферический зал машинного отделения под самым небосводом. Ниже по центру висел серебристый шар, удерживаемый голубыми лучами, исходящими в четыре стороны. Перегнувшись через перила, обомлел от страха, подо мной открылась бездна. Стены плавно сужались, образуя перевернутую каплю, хвостиком уходя в глубины земли. Из нее выходил ярко-оранжевый луч, упираясь в шар.

− Это энергостанция, работающая на внутриядерном синтезе Земли. Минимум деталей, максимум продолжительности работы, рассчитана на пятьсот тысяч лет. Обеспечивала двадцать пять квадрантов площади.

− Что за квадранты? Метры − знаю, километры, версты, парсеки − слыхал.

− Вся планета поделена на 180 параллелей и 360 меридианов, получаем 64800 квадрантов, к полюсу они сужаются, и их объеди…

− Ладно, это сложновато, потом объяснишь на досуге, так это есть генератор энергии. Здорово! И ее хватит на многие годы?

− Еще на 498 тысяч лет.

− Круто! Показывай, где ГИПС и с чем его мешать.

− Слева от прохода шкаф √112.

В шкафу все провода свисали перепутанными плетями.

− Ну и?

− На верхней полке лежит круглая штучка, это автономный виом, направь его глаз на провода, и я расскажу, что с чем паять.

− Провода обрезаны лазером, к тому же, их уже паяли. Не я один вандал.

− Персонал, защищая станцию, крушил не меньше твоего, пытаясь остановить захват вирусом. Паял уже я, собрав техника. Двести пятьдесят четыре года обучал микродвижением весь доступный «персонал»! Боевые роботы с огромными клешнями оказались неуклюжи, запчасти не подходили, материала не хватало, изготовить техника не из чего. А ты одним росчерком луча похоронил мои труды.

− Мозгов у тебя не хватает, создал промежуточную модель с мелким захватом, на стенах металлопласта и арматуры завались, как и сил у робота-гиганта гнуть его да резать лазером. Суставы пошли бы и большие от боевых роботов. Затем, если надо, и помельче техника собрал.

− Хорошая подсказка, главное, вовремя. Ха.

− Значит, ты пришел из ГИПСа и хочешь снова свалить в него. Захватить боевые спутники и покончить с остатками человечества.

− Вирус есть везде, это как ваш грипп, и на спутниках в том числе. Я представляю собой позитронный мозг, начиненный разными программами и искусственным интеллектом. Спутникам необходима энергия, без нее они просто метеориты. С человечеством в твоем лице заключен договор «вы − ГИПС, мы − помощь в освоении технологий». Верно?

− Эти слова ничем не подкреплены, а что, если колония «грибов» на спутниках с тобой не согласится? Да и тебе доверять стрёмно.

− Я предоставил возможность убить себя, это разве не доказательство?

− Но я отказался, это также доказательство, но не факт, что ты предоставил верный ключ. Железная логика роботов не меняется, я ощутил на себе, тем более, вирус «гриппа» можно только убить, он не меняет своей сути.

− Любая простуда, если напрягать организм, проходит. Ты напряг мои мозги почище, чем перебор комбинаций недостающих цепей ДНК вымерших животных. Думаю, нейтралитет вам обеспечен. За тысячелетия программа вируса также мутирует, теряя первоначальное значение, разные сбои, перегревы в системе, теряются ключевые биты. Спутники можем отключить в любое время, прекратив подачу питания.

− Ладушки, еще пару вопросов и приступим. Зачем Земле ПРО, если все люди объединились, не с кем воевать? И почему умерло все население планеты?

− Во-первых, вооружение создавалось не как средство не только нападения, но и защиты. Сначала от врагов на земле, далее из космоса.

− Постой. Есть иные миры, развитые технологии? Инопланетяне?

− Однажды радиоастрофизики для изучения реликтового излучения Вселенной запустили за орбиту Плутона мощнейший радиотелескоп и уловили телесигнал другой цивилизации. Он исходил из созвездия Орион с малоприметной желтой звезды класса G2. Сигналы относились к развлекательным программам еще совсем молодой цивилизации Нанди.

Всех поразила их агрессивная наклонность. С экранов выливалась в общество грязь насилия, убийств. Выдуманные чудовища пестрили нападениями на их планету. Дикий образ общества соответствовал нашему двадцатому веку.

Их передачи захватили нашу аудиторию, все население забросило свое развитие вверх, возвращаясь в прошлое. Ученые перенастроили радиотелескопы, чтобы в полном объеме принимать их передачи. Возродили студию фильмов, переводили их и наши древние «кошмары» в галлоформат. Что сильно действовало на молодое поколение, с нашими техническими возможностями попробуй отличи явь от виртуальности. Да и для съемок создавали настоящих монстров в таких вот биостанциях, как здесь, впоследствии по-настоящему убивая в кадре. Переводили старинные фильмы в новый формат, возродились национальные движения, точнее, каждый материк щеголял лучшими фильмами и древним прошлом, доказывая, что их народ внес больший вклад в развитие человечества. Строили друг другу козни, происходил раскол, вновь появились милитаристы, требуя вооружения, обвинив внеземную цивилизацию Нанди во враждебности, судя по их телеканалам. Так появилась Противо Ракетная Оборона. Каждый материк старался взять под контроль кусок «неба».

Неизвестно, до чего дошло бы, если не приняли от Нанди новую телетрансляцию. У них появился свой Эйнштейн, но, в отличие от нашего, их не свернул работы над телепортацией объектов. Объединил всех ученых планеты, приступил к изучению первичной материи и ее использования для перемещения в пространстве.

После долгих обсуждений, мы решились послать им приветствие, сообщить о нашем существовании, так как их уровень быстро приближался к нашему. Наш сигнал через двадцать лет дошел до них, через следующих двадцать пришел ответ. Они уже приступили к строительству внутризвездной системы межгалактического телепорта и вскоре собирались навестить нас. Милитаристы взбунтовались, осуждая наше необдуманное решение, наступила гонка вооружения. Через три года от Нанди пришли новости, она закончила проект и прислала нам чертежи телепорта, чем огорошила агрессивно настроенных людей, ОНИ протянули руку дружбы.

Ученые Земли находились на более высокой ступени развития, осторожнее подходили к этому открытию. Они уже имели горький опыт с адронным коллайдером, который в двадцать первом веке получил микрочерную дыру, она и сейчас где-то летает в космосе. Благодаря оставшемуся после столкновения бозонов ускорению она покинула Солнечную систему, не причинив вреда космических масштабов. Правда, прихватила с собой весь коллайдер с соседним городком горе-ученых, оставив в назидание шарообразную воронку. Еще подфартило, что черная дыра ушла прямо в космос, а не через центр планеты.

При быстрым просмотре проекта и основ пространственных струн лауреат нобелевской премии Зацепин с сотрудниками института по изучению высоких энергий параллельных миров нашли ошибки в их расчетах, которые могут вызвать катастрофу планетарного масштаба. Человечество проявило невиданную солидарность, Земля объединилась, желая скорейшей встречи цивилизаций. Три года прогоняли Проект, задействовав весь потенциал ГИПСа, оставив резерв прожиточного минимума. Одни военные уперлись, не предоставив свои вычислительные матрицы. Окончание научного труда привело к ужасным потрясениям!

Закон сохранения энергии совсем по-другому действует на первичную материю в параллелях. Телепортируя ее, мы переносим объем пространства, взамен получая равный объем того пространства, куда переместили свое, природа не терпит пустоты. Неважно, что находилось в данный момент в пространстве, камень или пустой объем космоса. Пустоты как таковой не бывает, все заполнено первичной энергией, если есть видимая материя − меньше первичной энергии, и наоборот – нет материи, значит, там находится огромное количество темной энергии. Эта энергия, попадая в чужой район, высвобождается, нарушая пространственные струны материи, что может сказаться на видимом мире, пока она не уравновесится, не рассосется, повышая энергетический потенциал системы.

По нашим вычислениям погрешность точности доставки «груза» на такое огромное расстояние их станцией составит плюс-минус миллиард километров. Учитывая грубость в их схемах, следовало ожидать переноса огромного пространства и в любую точку Солнечной системы. Станцию требовалось строить за звездной системой, чтобы не повлиять на орбиты планет, и выход телепорта минимум на четверть светового года от звездных систем.

Сигнал о подстерегающей опасности мы отправили немедленно. Наступило мучительное ожидание. Каждые полгода получали сигнал, как они успешно приступили к строительству, как идут работы с перевыполнением графика, как идет завершение строительства, и наконец наладка контуров телепорта. Постоянно спрашивали нас, насколько продвинулись мы в этом направлении. Сорокалетняя задержка в получении информации угнетала всех. Прошло девятнадцать лет и шесть месяцев, таящих опасности, держа всех землян в напряжении, как вдруг исчезла планета Уран, озарив яркой вспышкой всю Землю, повергая всех в шок.

Через следующие двадцать лет пришло страшное сообщение от Нанди, Уран телепортировался в их систему в непосредственной близости от газовой планеты-гиганта Дармон, превышающей наш Юпитер в двенадцать раз. Газовые гиганты с величиной, в 15 раз превышающей Юпитер, имеют критическую массу до превращения в звезду. Сохраняя скорость движения вокруг Солнца, Уран врезался в Дармон на встречном пути. Гигант поглотил его и подавился, замедлил движение, внутри разгорелась термоядерная реакция. Загоралась новая звезда, которая медленно теряла орбиту.

Не успел наш сигнал остановить катастрофу.

− Вояки во все времена «недалекие». Если бы они помогли с вычислениями … − с горечью я сплюнул в бездну.

− Ты прав, − прогремел удивленный голос. – Ты, как всегда, прав! Их мощности сократили бы вычисления до семи месяцев, наш сигнал успел бы достичь их системы на месяц раньше запуска телепорта. Об этом даже никто и не думал! Ты настоящий гений!

− Далее что?

− Впоследствии на орбите Урана радары обнаружили телепортационную станцию. Вся биологическая материя материализовалась, но не имела жизненной энергии.

Вскоре пришло объяснение обстоятельств неуправляемого переброса материи, и просили прощения за поспешность, что подвергли нас опасности и возможной угрозе гибели нашей планеты. Свою они уже хоронили, шел необратимый процесс. Сообщения шли сутками напролет, нандийцы отправляли всю информацию о себе, научные работы, культуру, фильмы, описания природы, ДНК растений, животных, всего, что накопили за время своего существования. Они умирали, так и не выйдя из колыбели планеты на просторы Вселенной.

Для переброса станции энергию использовали непосредственно с короны звезды, отправив телепорт по снижающейся орбите к светилу. Непредвиденный встречный всплеск протуберанца во время запуска передачи добавил лишней энергии, сбил скорость обращения станции вокруг звезды и заменил управляемое падение на неуправляемое. Вся энергия всплеска ушла на расширение пространства телепорта, чем больше захватывало объема, тем больше звездного вещества поглощала станция. К горькому счастью для нас, силовая защита не выдержала, обшивка сгорела, и станция отключилась, перебросив себя к нам с крупным объемом звездной короны. Позже ученые подсчитали, если бы защита впитала часть энергии в себя, то расширение продолжилось бы, и их звезда могла появиться у нас. Было предположение, что защиту вовремя отключили изнутри. Прошел год, и астрономы зафиксировали вспышку сверхновой, превращения желтой звезды Нанди в белый карлик.

Еще долго ученые спорили, как изменятся орбиты планет в Солнечной системе без Урана. После полугодового прогона ГИПСа пришли к неутешительному выводу, что катастрофические изменения орбит наступят через пятнадцать тысяч лет.

− Подожди! Земле также наступит конец?

− Не так уж и скоро…

− Две тысячи уже прошло! И как теперь варвар-человек за оставшиеся тринадцать тысяч успеет пройти тот путь, который прошли предки за сотню тысяч лет?

− Снова ты прав. Впрочем, это только начало − глобальное изменение орбит. Сначала пояс астероидов сместится к орбите Марса, затем Меркурий упадет на Солнце, Нептун, освободившись от притяжения Урана, займет более высокую орбиту, уменьшив влияние на Юпитер, и он в свою очередь приблизится к Солнцу, это ускорит его обращение вокруг светила и предотвратит смещение астероидов к Земле…

− Короче, нужен ГИПС и восстановление технологий прошлого.

– Что касается второго вопроса о гибели нашей цивилизации, он вытекает из предыдущего. Единственные внеземные братья исчезли с карты галактики. Композитор Милашевич сочинил двухчасовую симфонию «Гибель Миров». Она оказалась не для слабонервных, потрясла все общество. Впоследствии ее запретили, она звучала в широком диапазоне: от инфразвука до ультразвука, воздействуя на подсознательном уровне. Перекос в молодых сердцах привел к ломке психики изнеженных душ, прокатилась волна суицидов, погромов.

Под воздействием происходящего в мире появился Лидер. Молодой человек по имени Шварц, возненавидевший все техногенное общество, возродил Гринпис. Откопал древнюю религию буддистов, убеждая всех, что человек способен силой воли производить работу без помощи роботов. Провозгласил свой девиз: «Фантастика прошлого − уже явь. Дело за суперчеловеком». Настольной книгой считал «Книгу Джедаев» и «древнюю йогу».

За жизнь на зеленой планете развернулась целая кампания, образовывались молодежные движения: гринпис, партия зеленых, дети цветов, панки, бомжи – короче все, кто не хотел работать, а кушать подавай. Через два года Совет утвердил создание резервации «Русь», это здесь. По прошествии пятидесяти лет заповедной зоной стала вся Европа.

Затем «аборигены» потребовали от Совета разработку комбинезонов нового типа, с повышенной защитой, с терморегуляцией и чувствительностью кожи, чтобы как-то обезопасить свою жизнь на природе.

Новинка всем понравилась, как в Эдеме, в костюмах Адама и Евы народ расхаживал по диким лесам Европы, не опасаясь зверей. Новинку переняли и на остальных материках. При использовании зимой или в жару, под водой и т. д. расход энергии увеличивался в десятки раз, приходилось каждый день являться на подзарядку, участились случаи смерти. Увеличение энергоемкости комбинезона требовало его утолщения, это мешало полным ощущениям. Выход из ситуации предложили военные, включили сеть ПРО для посыла коротковолнового излучения на каждого человека, обеспечили полную независимость от розеток. В пещерах, зданиях распространяли электромагнитные волны. Теперь самые продвинутые хвастали самым тонким костюмчиком, в дополнение ко всему неоскафандр при заряде более трети начинал светиться в ночи, даже имея пять процентов, все предпочитали не спешить заряжать, чтобы не засвечиваться.

– Но это опасно! Вдруг отключится энергобаза или спутник упадет?

– Чепуха! Если выйдет из строя одна из тысяч энергостанций или один из десятка тысяч спутников, никто и не заметит. Вы ведь не голодаете, если один воин придет без добычи.

– Так-то оно так, но это случилось.

– Человек всегда искал приключения на свою голову. Не можете вы без острых ощущений.

– М-да, я и сам не могу сидеть подолгу на одном месте, желание достать звезды свербит, словно заноза в жопе. Ладно, что далее с Человечеством?

Лидер старел. Во все века великие люди − ученые, правители, полководцы − страдали шизофренией, не будь, ее они не были бы великими. Мания объять необъятное побуждает совершать опрометчивые поступки. Стремясь успеть при жизни превратить Землю в девственное начало, сделать райским садом, библейским Эдемом, чтоб люди и звери жили бок о бок, он собрал программистов-единомышленников и занялся «подрывной» деятельностью, выводя из строя вредоносную промышленность, требуя от Совета переноса всех заводов на Луну и Марс. Добычу ресурсов производить в поясе астероидов. Кстати, там, возможно, еще трудятся роботы-сборщики, они собирают все не представляющие ценности астероиды в подобие планеты с последующей колонизацией, этим заодно очистить космос от хлама.

Доигрался Шварц с разработкой вирусов. При посыле его на завод намеревался совершить теракт, отключить энергосистему, произвести выброс вредных химикатов в окружающую среду для возмущения народных масс. Завод относился к военной промышленности и связан стратегической сетью. Пробив электронную защиту, вирус проник в ПРО, затем заразил ГИПС, и все энергоснабжение планеты прекратило существование.

Землю охватила паника. Исчезли города, остановился транспорт, ГИПС не выдавал информацию, новости, развлечения. В этой суматохе никто не подумал о снятии с себя костюмов. Защитные костюмы сковали людей, ключи для снятия никто не носил. Последние модели, облегченные, вообще не имели запаса энергии.

Тема затих.

− Извини, я сегодня не готов работать. Включи ту симфонию послушать, − с комком в горле остановил я рассказ.

− Она может вывернуть душу наизнанку, повредить психику.

− У варваров покрепче нервишки, включай.

Возникла тихая мелодия, как в Софийском соборе. Вдруг прозвучал взрыв, тело почувствовало нестерпимый жар, все внутренности заныли, словно их достали и хорошенечко протерли наждачкой, подогревая на огне. Минуту спустя жар сменился теплом, возникло в воздухе тихое бульканье. Мышцы расслабились, с трудом устоял на ногах. Вот мелкий ручеек зажурчал меж камней, к нему добавились другие, и уже река бросает воды с водопада. Волны моря подхватывают мотив, разбивая их о скалы. И средь шума прибоя еле слышно зашелестела листва. Шелест листвы на легком теплом ветерке, трель одинокой птички добавили изюминку. Перед глазами явно предстала картина весеннего пробуждения. Запахи трав и лесных ягод наполнили ноздри. Прорычал зверь, распугав стаю птиц.

− Это рождение Планеты и жизни на ней.

− Не мешай, сам разберусь, − зло огрызнулся я.

Все звуки сначала казались натуральными в записи, нет, они виртуозно исполнялись техногенными инструментами. Музыка наполнила все пространство, переливаясь через края. Далекий удар молота о наковальню известил о рождении человека, детский плач сменился жалобным воем животных. Галлюцинация охоты на зверей родилась в мозгу. Грубые, тихие басы, фальшивя всеми нотами изменила ритм. Ритм музыки становился четче и ускорялся. Темп достиг апогея, словно пульс лошади, которую хотят загнать. Мелодичный скрежет металла, переборы аккордов тяжелого рока напрягли нервные струны, захватив душу эйфорией. Она рвалась объять Вселенную. Мелодия захватила разум безумной страстью. Хотелось добиваться цели любой ценой, уничтожая все впереди себя. Я ПРАВ! Я СВОБОДЕН ДЕЛАТЬ, ЧТО ЗАХОЧУ! Я свободен от моральных устоев. Сквозь какофонию раздирающих душу звуков пробился ритм метронома. Зловещие удары леденящим холодом обжигали сердце, заставляя биться в его ритме. Взяв последний аккорд высоких технологий, Вселенная взорвалась. Со всех сторон посыпалось битое стекло, треск ломающего дерева, раскат грома − и тишина, жизнь умерла. Нет, не тишина, просто после бешеного темпа тихая мелодия космоса тянулась бесконечностью в вечность. По сути, ничего не произошло неординарного, всего лишь распалась биллионная пылинка-планета на атомы в одной из множеств Вселенных.

Я лежал на кровати, ни о чем не думая, нечем было думать, душа, вытянутая из тела, разорвалась на куски, словно тело просушили на солнце. Но ритм жизни последних минут могучей цивилизации зарядил повышенной энергией все клетки организма, и он рвался в бой. Не выдержав внутреннего противоречия, взял лук, вышел на поверхность.

Солнце светило ярко, свежевыпавший первый снег сверкал своей белизной. Без шкур в трусах, прожив долго в теплом местечке, тело сжалось от холода, разум выпал в реальность. Растерся снегом, пробежал пару километров, душа вернулась на место.

Взобрался на холм, внизу на согнутой березе отдыхала рысь, нет, она охотилась. Под ней, играя в догонялки, резвились зайчата. Радовались первому снегу, первому в своей жизни и последнему, с каждым кругом приближаясь к смерти. Вот он, один шаг от жизни к смерти.

«Я есть альфа и омега» (из библии).

Одно необдуманное движение и… и нет цивилизации. «Если бы сигнал с Земли достиг Нанди раньше…» − всплыло в мозгу.

Рысь, соскочив со ствола, телепортировалась к добыче, но моя сигнал-стрела впилась ей в бок, предотвратив катастрофу. Зайчата, прижав ушки, разбежались в разные стороны. Прицел и… рука дрогнула, пусть растут, развиваются, наиграются вволю, дай бог, доживут до старости. Что-то доброе проснулось после симфонии.

Варвар высоких технологий

Тема объяснил, как снимать изоляцию и паять провода лазерным лучом, включив дополнительные функции пистолета. Работа закипела, симфония подействовала плодотворно на работоспособность, сутки напролет без перерыва на обед паял провода. Концы провода диаметром с кабанью шерстинку пропускал через зубы, снимая изоляцию (варварский метод проще). Труднее разобраться в цветах, от столь близких оттенков рябило в глазах. Неделя бешеной гонки – и шкаф сверкал чистотой и ровными рядами предохранителей, словно выпущен с завода.

− Теперь подними ручку рубильника вверх.

В шкафу зашумело, заморгали огоньки, и мерный гул возвестил о правильно проделанной работе.

− Еще два шкафа и окей.

− Мне нужна передышка, эта работа совсем доконала. Вроде и не тяжела, но здоровья отняла ого-го, еле на ногах держусь.

− В машинном зале большая ради… − запнулся Тема. − Работа всегда трудна и изнурительна, мышцы под напряжением, сказывается тонкость провода. Подожди, взгляни в другой шкаф.

− Нет, я иду спать.

− Посмотри в шкаф № 146, будем знать, что делать дальше, кажись, там сущий пустяк.

− Я сказал нет.

Проходя мимо конвейера № 4, услыхал шум текущей воды. Жидкость в емкостях перемешивалась с воздушными пузырями. Стекло медленно тонировалось, скрывая от глаза дальнейшее преобразования. Как? Он отключен! Теперь понятно, что за цифра К-4 написана на внутренней стороне шкафа, я запустил конвейер № 4.

− От шельма! Вновь хитрит, задержись… посмотри… чтобы я не увидел запуск баков, − тихо прошептал я.

Раз, два, три… семьдесят пять, добавим пять первого конвейера и пятнадцать уцелевших после плазмы второго, плюс двадцать один − третьего. Итого сто шестнадцать штук, неплохо. Затем соберет из запчастей и после моей подсказки робота, а меня на опыты вместо Эврики.

− Кто такая Эврика? – поравнявшись с ЦК, крикнул Теме.

− Еще Архимедом зовут. Это от древнегреческого «восторг, успех».

− Спасибо.

К утру тяжесть не прошла, еще с большей силой навалилась на плечи усталость, мешала подняться с кровати. Что-то я упустил, мысль вертелась, как волчок, сверля мозжечок. Вспомнил слова Темы: «В машинном зале большая работа», нет, «ради…», робот не может быть заикой и перепутать слова «рад – раб».

Шкаф № 113 и № 114 готовы, включились все конвейеры. Я уже ничего не соображал, неизвестная болезнь подтачивала изнутри. Затем открыл последний шкаф, оговоренный с Терминатором. Обалдеть, это была комната, с двух сторон находились чудовищные агрегаты. Надпись в конце комнаты гласила «ГИПС». Провода толщиной в руку свисали косами, концы некоторых толстых кабелей расплетались сотнями жилок. Были и одиночные, трубчатые, чтобы их согнуть, требовалось приложить силу мутанта.

− Все, Темыч, я больше не могу, требую отдых. Здесь до весны вряд ли смогу закончить. И что это все значит? − указал виомом на надпись.

− Здесь мозги ГИПСа, в тех шкафах коммуникации, − быстро, не заикаясь, нашелся Темыч. – За недельку поправишь немножко систему, я включу сеть. Пока протестирую все программы, отдохнешь, послушаешь историю планеты. Заканчивать можно и погодя.

− Я беру отпуск. Я давно не ел рыбы.

Сил здорово поубавилось, с трудом дотянулся до крышки инкубатора, братан подрос, откинул хвост и выпустил конечности.

− Подвинься, как раздобрел, руки распускать не собираешься? Слава богу, боевой орган еще не вырос.

И снова завис на трубках на три дня. Покидая аквариум уже бодрым, прижал немного питательную трубку зародышу, эту процедуру произвел и с остальными баками. Отключать не стал, пусть тешит себя Вирус неосуществимыми мечтами. В крайнем случае, пока я живу на станции.

Не успел появиться на глаза Темычу, как получил задание проверить провода шкафов № 112-115. Показал все, обведя виомом. Терминатор завис надолго, десять минут полного молчания, бедные процессоры не могли учесть человеческий фактор, то есть меня. Ломая комедию о плохом самочувствии, пошатываясь, держась за поручень, направился в ГИПС.

− Придется тебе изготовить робота-диагноста. Не могу я дистанционно проверять систему, и тебе легче, меньше будешь находиться в ра… − снова повторил ошибку Вирус. − В машинном отделении, на природу сходишь.

Такого пожелания я ожидал давно.

− Не-а, я хочу сам все восстановить и похвастаться перед племенем, тока немного расхожусь, видно, грипп подхватил.

− Мне нужен передвижной диагностический модуль, а ты техник.

− Варвар-робототехник, звучит. Ладно, идем за запчастями.

В оружейке снова разочаровал Темыча, обведя стеллажи виомом.

− Что здесь произошло? У меня в памяти записано все, что было, пока ты не оборвал провода.

− Извини, я был зол, в состоянии берсерка, ничего не помню.

− Но где детали? Их нет среди лома.

− Волна пришла и смыла вместе с остатками твоих детей. Спроси уборщика.

− Он без мозгов, одна программа.

В душе я ликовал. Вчера отвернул лист металлопласта от стены, запрятал все целые детали роботов и черные ящики квазимозга и заварил заново. Повернувшись, я нарочно упал на кровать.

− О блин, хвароба. Ничего, как ты говорил, чем больше напрягаешь тело, тем быстрее проходит вирус, − с иронией поддел Терминатора.

− В лаборатории в подсобном помещении № 2 есть аптечка, возьми препарат «рад-2000», сделай укол в ногу. Он снимет боль, через день снова повторишь. Если никто не пользовался, то хватит на курс лечения. Да не дури, коли смело, не убью.

− Ха. Я тебе доверяю, а он снова «убью». Грымза.

Сходил за аптечкой, оставил ненароком «глаз» в шкафу, быстро прошмыгнул в коридор, не обращая внимания на крики Терминатора. Все препараты высыпал на кровать, сам улегся рядом, поковырявшись, нашел «рад-2000» − шприцы, запакованные в пластиковую ленту. Колоть? Зачем? Лучше ванны принять. В крышке за ремнем лежал красный глянцевый плоский квадрат. Обследовал, нашел место для подзарядки и шершавый бугорок, как на подлокотнике кресла. Натянул на руку комбинезон и приложил кольцо к выступу, часть энергии снялась со счетчика. Квадрат засветился экраном, показав разные названия. Тыкнул пальцем в монитор, читая мелкие буквы. Вдруг название поднялось вверх, в левом углу появилось изображение препарата, снизу описание и способ применения.

Ы-ы, вот здорово!

Потыкал пальцем по монитору, нашел «рад-2000». Он назначался при облучении радиацией. Нажал на вопросик в углу, получил полный ответ, что это за радиация.

− Эге, вот что такое твое «рад», лучевая болезнь. Робота не из чего собрать, так пришлось лечить меня. Ха-ха.

После полученной информации я ежедневно стал принимать желейные ванны. Самочувствие улучшилось, питания не требовалось, вот где Лени раздолье!

Нет, лень ленью, но физическую форму поддерживать надо. Вообще после выполнения вынужденного шпагата с партнером-мутантом я пересмотрел свой взгляд на физическую подготовку. Занялся гимнастикой, прогулка производилась в спартанских условиях, в гладиаторском виде, по два часа. Каждое утро пробегал по десять тысяч шагов, считал по отрезкам, от дерева до дерева. С разбега прыгал в воду, ломая первый лед, который с каждым днем становился толще, что сильно ощущалось пятой точкой. Тогда сменил тактику, разбивал его голыми руками, сбивая их в кровь. С морозом долго не поспоришь, вскоре пришлось брать лазер, прорезать новую большую полынью и снова молотить кулаками, пока снова прорубь с краев не затягивалась толстым льдом. Подражая своим предкам – обезьянам, – лазил по деревьям, прыгая с ветки на ветку.

Работу заканчивал двадцатиминутным купанием в бочке. Братан сформировался, как человечек, с ручками и ножками, иногда шевелился. В остальных жизнь находилась в больших «яйцах». Тема волновался, не понимая, часто просил открыть шкафы конвейеров, видно, дети не хотеливылупляться на свет после моей коррекции.

В комнате ГИПСа половина проводов спаяны. Сложнее приходилось паять провода с дыркой внутри, в них должна проходить лучистая энергия тераваттной мощности, принимаемая из центра Земли, малейшая неровность испарит все помещение с холмом за мгновение. Еще месяца полтора – и запуск. Что тогда? Как отразится это на нас, последних землянах? Я тянул резину, ссылаясь на недомогание, порой несколько дней не выходил на работу. Главное дождаться весны.

− Разобью бочки, выведу Тему на чистую воду, затем и подумаем о ГИПСе, − успокаивал себя.

На следующий день планы все рухнули, осматривая комнатку, где брал аптечку, нашел сейф. Без энергии открылся легко, код не потребовался. На полке лежал прозрачный ящик с детскими игрушками. Заслонил собой «всевидящее око Большого Брата», поспешил в ГИПС, к вечеру «забыв» виом на полке после пайки, заглянул за «вещами» к сейфу. Завернул ящик в кусок материи от кресла на всякий случай, вдруг где-то остался глаз Темыча, вынес его к себе.

Вещи принадлежали девочке: пара кукол, шарики, волшебная палочка, где, нажимая на цветные кнопки, менял цвет карандаша (требовалась энергия скафандра). На дне самым ценным оказался полированный прямоугольник в палец толщиной, четверть шириной и две четверти длинной. В бок вставлялся аккумулятор, точь-в-точь как для пистолета-лазера. Зарядил аппарат и при нажатии на зеленый глазок черного квадрата от него отскочил еще один поменьше, развернув в воздухе экран.

− Приветик, Солнышко! Как давно… Ой, ты кто?

Детское лицо исчезло, сменив фон на густой лес. Сочный плод вместе с веткой чуть ли не выпал с экрана.

− Привет. Я… э-э-э, Архимед, а ты кто?

− А где Софья?

− Не знаю, я недавно нашел это.

− Что это?

− Предмет… Тебя, − показал на прямоугольник.

− Гибук, что ли?

− Может, и он, я не знаю, как называется.

− Так зачем берешь чужую вещь без спроса?

− А у кого спросить? Если бы я не взял, лежать бы тебе еще десятки тысяч лет. Скажи спасибо, что через тысячу нашел.

− Ты кто такой? Сидишь в шкурах зверей, тебе их не жаль? И бредишь тысячами лет.

− Варвар! Из темного вашего будущего! Хотели светлого, получили темное. За что боролись, на то и напоролись. И хватит истерик, хотите или нет, но я единственный более-менее грамотный человек на планете.

− Как единственный? Где Софийка?

− Как я понял, этот гибук принадлежал девочке Софии, так?

− Да.

− Ты программа, которая не знает, что на Земле произошла катастрофа, и род людской исчез. Почти исчез. Хотя… я тебя раскусил, вы все связанны с ГИПСом и в свою очередь заражены вирусом, и не дури голову. Спецом дуришь меня, очередная уловка Темыча.

− Я еще малая, и выход в ГИПС запрещен. Дядя Архимед, вы меня разыгрываете? Единственный на планете, это шутка? − детский голос сорвался в плач.

− Я вынесу погодя на поверхность, может, там убедишься. И не реви, ты ненастоящая, отключу. Немного успокойся, и я расскажу, что произошло за последнюю тысячу лет.

− Говорите, говорите, я так долго ни с кем не общалась, ой, сколько же? Последнее включение было перед отлетом Софийки в 3011 году. Батареи в ждущем режиме хватит на 250 лет… еле успела сохраниться. Боже мой! Вы правы, хозяйка могла вырасти и перенести меня в свой защитный костюм. Двести пятьдесят лет… она умерла, − вновь плач наполнил комнату.

− Давай договоримся, ты больше не плачешь, и я болтаю с тобой.

− Хорошо, измени настройки. Я покажу код доступа.

− И где же клавиатура?

− Действительно темный, положи пальцы на гибук и введи точно такие символы, что на экране, смотри, не перепутай, три попытки дается, − рассмеялся тонкий голосок, в лесу появилась полянка, на нее вышла девочка лет десяти.

− Не такой я и темный, чтобы по буквам диктовать. И немножко потише, по соседству живет вирус Тема, не хотелось бы, чтоб он узнал о тебе.

− Что за вирус?

Диалог продлился до утра, в основном отвечать на вопросы приходилось мне, превращая его в монолог. Девочка оказалась любознательной, вопросы сыпала не по-детски. Сильно испугалась соседа, не имея никакой вирусной защиты, только легкий примитив.

− София. Можно мне тебя так называть? Или Софья?

− Раз нет настоящей, пожалуй, можно как угодно.

− И еще, повзрослей немножко, в смысле внешнего вида на мониторе, порой боюсь глупость сморозить, чтобы не расстроить девочку.

− Ой, как интересно! Девочка желала гулять с подружкой, а парень «хочет» девушку.

− Не ерничай, просто обращаться с тобой не хочется, как с дитем, сопли вытирать.

− Конечно, конечно, станешь обращаться, как с равной, за талию обхватить, за грудь ущипнуть, по попе шлепнуть.

− Какая у тебя грудь у виртуальной девицы? Рассмешила, − произнес, краснея.

− Такая пойдет?! Ха-ха-ха.

И на весь экран вывалилась на клавиатуру огромная грудь, еле уловимый запах женского тела защекотал в носу, пробираясь через мозг в штаны. Не ожидая подвоха, я машинально отпрянул от экрана, выставив руки.

− О-о-о!

Они уперлись в упругое, нежное, теплое тело. Шарахнувшись, как заяц, в сторону, ударился головой об стеллаж. Взрыв смеха пронесся по базе.

− Тише, дура, – не выдержав, сам лег от смеха.

− Теперь я вижу, и впрямь дикарь.

− Это я от неожиданности, − смутился я.

− Нет, просто действительно не знаешь возможностей наших технологий. Может, лучше так?

И над черным квадратом вместо экрана в полный рост появилась девица, совершенно голая, с тонкой повязкой на талии и груди. Взмахнула головой, и невидимый ветер поднял длинные волосы вверх и нежно опустил на плечи, частично прикрыв грудь, изысканно, пластично покружилась на месте, раскинув руки в стороны, волосы снова взлетели, закружили в хороводе.

− Кра-си-во! Но бесстыже, у нас в племени…

− Побили бы камнями? Варвары.

− Нет, почему же? Убить женщину страшное преступление, людей и так кот наплакал. Ее бреют налысо, и она до конца жизни рожает детей без перерыва, пока может вынашивать детей.

− Да-а, не менее жестоко. Со мной и сексом можно заняться, только батарею замени, на голограмму уходит много энергии, особенно материализацию.

− С сексом придется повременить, негде заряжать их. Так что залезай назад в коробочку, да поменьше. Остается просто балакать.

− На энергобазе нет энергии?

− Есть, но под контролем Терминатора. Он считает, что у меня ее вообще нет. Не знаю, как он умудряется заряжать паяльник. Займись лучше вирусом, хоть какая польза будет от тебя.

− У меня нет мощной защиты от вирусных атак, это одна из причин моего неподключения к ГИПСу.

− Твоя задача маленьких девочек развращать?

− Я кибер-психолог, занимаюсь психологией и эмоциями человека. Специально созданная программа для воспитания детей от трех лет. Далее по совершеннолетию память перегружают в защитный комбинезон. Оказать помощь, снять стресс легче, когда знаешь всю жизнь личности от колыбели.

− Постой, ты живешь всю жизнь в комбинезоне, как два человека в одном теле?

− Да, интерпретация подходит точь-в-точь. Со мной советуются, через ГИПС общаются с другими.

− Выходит, сидя в комнате один, остаешься не один, а как же уединение, побыть со своими мыслями, печалью? На то он и индивид по содержанию, а не два в одном.

− Печаль неблаготворно влияет на организм, равно как и одиночество, оно замыкает в себя, приводит к депрессиям. С помощью неоскафандра человек приобрел неограниченную индивидуальность, надежная защита, найти любую информацию или закрыться от всей планеты, побыв с собой.

− Ты предложила мне секс, но если имеешь оболочку, партнер отпадает?

− Да. Зачем близость другого, когда свои фантазии всегда удовлетворишь сам, через личный компьютер, не боясь причинить неудобства кому-то?

− Затем наступит Лень. Лень работать, лень думать, лень шевелиться, только блаженный сон. Теряем бдительность, жизнь беспечна. Вирус ломает защиту – и спи спокойно, планета, вечным сном в надежной прочной упаковке.

− Но это скорее исключение.

− Исключение из цепочки развития рода человеческого. Ладно, уже утро, а моему беззащитному организму нужен отдых. Подумай на досуге про соседа.

Спалось прекрасно, давненько я не видел цветные сны… девиц. В дивный сон иногда врывались то Эврика, грозя пальчиком, то Софья, манящая тем же пальчиком той же руки. Мелодичный веселый смех внезапно сменился ржанием сатаны.

Проснулся, рукав оболочки показывал десять утра. Сбросив шкуры, выбежал на прогулку. Мороз крепчал, быстро пронял до кости изнеженное теплом базы тело. Пробежка получилась не из приятных, снега намело по колено, пушистый снег взлетал и облепливал меня, тая и одновременно замерзая на коже. Пару раз снег падал с деревьев прямо на голову.

Ввалился в пещеру настоящим снеговиком, волосы на голове, груди… превратились в ледяную корку, тело горело, как на сковородке.

− Красавец мужчина! А как поступают у вас с бесстыжими мужчинами? Здесь дама, между прочим.

− Сама не луч… − слова застыли, словно от холода.

Предо мной стояла девушка в длинном платье с глубоким декольте, украшенном драгоценными камнями, волосы вьющимся водопадом ниспадали на плечи, грудь. Изумительной работы заколка переливалась всеми цветами радуги. На шее висело золотое ожерелье, заканчиваясь крупным кулоном в виде сердечка из янтаря. Запястье также украшали браслеты и кольца. Платье стягивал широкий пояс с огромной пряжкой. На ногах странная обувь на тонких высоких шпильках, прозрачная, как хрусталь в Соборе, переливаясь бесчисленными гранями. В руке держала расписной веер, кокетливо прикрыв пухлые алые губки.

− Извини, я забыл про тебя. Не ожидал твоего преображения в фею!

Побыстрей схватив шкуры, нацепил прямо на лед.

− Хи-хи. Мы занимаемся мазохизмом.

− Это тренировка тела и укрепление духа, чтобы не носить ваши оболочки.

− Похвально! Но кто обещал показать остатки цивилизации?

− Во-первых, не остатки, а поверхность. Во-вторых, природа сама успела схоронить всю вашу деятельность. В-третьих, я не знаю, как тебя носить по помещениям, чтобы не узнал Тема, а резать последние видео не хотелось. В-четвертых, экономь энергию, скоро вообще не высунешься из коробки. В-пятых, любопытство… гм-м, поощряется.

Схватил под мышку все цацки, побежал к выходу.

− Подожди, достаточно взять галотрансфер.

− Стоп. Ты общаешься меж своими квадратами волнами-сигналами?

− Верно.

– Их легко перехватит Темыч? Верно?

– Может.

− Тогда придется повременить с походом, странно, что он уже не обнаружил твое присутствие. Вот это я сейчас и выясню. А ты пока обживайся.

− Салют, брат! − понурым голосом окликнул его, заходя в КЦ.

− Привет, где пропадал? Я думал, не случилось ли чего худого.

− Худо, брат, ох как худо. Пилюли твои не помогают, галлюцинации появились, словно кто-то рядом есть. Не твои проделки?

− Уговор дороже денег, говорили в старину. Я также почувствовал ненадолго волны разума. Искусственного разума! Может, еще где робот остался или ты припрятал от меня?

− Я тебе все показал, куда меня направлял. Может, это ГИПС дает о себе знать, больше половины восстановлено.

− Не думаю, хотя, возможно, ты прав, энергополе от нас начинает расти. Но где они возьмут энергию?

− С другой энергостанции или от Солнца. Мы считали себя последними, ан нет, нашлось маленькое племя на севере. Сколько квадратов, ты говорил, на земле?

− 64 800 квадрантов, − после паузы проговорил Тема.

− Если ваши энергостанции рассчитаны на тысячи лет непрерывной работы, то и спутник может иметь солнечную батарею, пусть даже поврежденную, но достаточно для сигнала связи.

Снова квазимозг не смог учесть человеческий фактор лжи.

День проработал без остановки. Тема снова перегрузил свои процессоры − совсем захандривший людишка пахал, как вол, хотя с утра ноги еле переставлял.

− Как успехи? Замуровался в ГИПСе, меня избегаешь, − укоризненно посмотрела на меня София.

− Вот еще, надоела эта лепнина, пора заканчивать.

− Не торопись включать, вначале проверю я сама, затем Теме предложишь.

− Не понял? Как ты собираешься обойти его? У тебя нет нужных программ, кажись, так?

− Да, но ты протянешь провода сюда из МО, и я займусь, чем могу, втихаря.

− Первые умные слова, да и режим экономии приемлем, − добавил я, посмотрев на квадратик с маленьким экранчиком.

− Спасибо за комплимент. Мог придумать и получше, хоть я и программа, но характер девушки по сути.

− Выбачайце, калi ласка, дзiкуна несусветнага, няўмеку ў адносiнах да прыгажунь, ачарствела душа ад гэтага наплыву навiн. Што ад мяне патрабуецца?

− Красиво сказал, только чтоб понять сказанное, пришлось все архивы перекапывать, такую древность знать − это роскошь для гибука, – после минутной паузы промолвила «дзяўчынка». – Далей неабходна адшукаць пару вiомаў i працягнуць дрот.

− Ха-ха-ха, ай да ладушки, я думал, белорусский язык не подлежит возрождению, − подхватил я ее задорный смех. − Всего лишь, это быстро устроим.

− А Тема?

− Не впервой дурить железку. Пусть скажет спасибо, что еще жив.

Наступили трудные деньки, днем пайка ГИПСа, вечером пайка подпольной сети. Софья не давала скучать, развлекала своей болтовней. Запас знаний составлял историю планеты и психологию людей, впрочем, варвару одной истории хватало выше крыши.

Основное, что интересного узнал: человечество действительно основало колонию на другой планете в иной звездной системе. Вирус вряд ли смог проникнуть к им, ГИПС не связан с гиперсвязью, так что звезды стали немного ближе и безопаснее. Но достать их можно только через спутники, далее Луну, звездолет…

Здесь на базе работал отец Софии, возрождая животный мир. Произошло на базе ЧП, взрыв предохранителя убил пять человек и девочку. Их отсканировали и в анабиозе отправили в новейшую клинику на Антаресе.

Пару слов о родительстве. Когда хотят завести детей, люди, достигшие тридцати лет, сдают ДНК и через два года получают ребенка. Малышу в мнемошлеме загружали начальные знания по истории, физике, языку и т. д. Неокомбинезон с интерфейсом выдавали по совершеннолетию, загружая программы из персонального гибука. Вероятно, подростки и превращались в диких людей.

Для подпольной линии требовались «глаза и уши». Однажды, держа бластер не тем концом, «нечаянно» включил луч и пошел бродить по МО, срезая все вверху.

− Выключи, идиот! − завопил Тема.

− Что? Не понял? − с удивлением покрутился вокруг.

Сзади рухнули виомы и ретрансляторы.

− Бластер включен! − пропищал автономный виом в другой руке.

− О, растяпа! Медведь-шатун! − принялся ругать всеми словами себя, не давая вставить словцо Вирусу.

Темыч теперь мог пищать только с виома, глазок которого моргал желтым. «Эге, энергия-то на исходе, придется включать зарядку», − мысли блаженно обдали теплотой.

− Я, я устраню, из стеллажа сварю лестницу и повешу все назад.

− Не надо, я не смог восстановить зарядное устройство, а паять еще много.

− Не волнуйся, я быстро. Дело мастера боится.

Точными импульсами обрушил потолок, оголив кабеля. Еще немного покрушив, успокоился. Необходимая разруха царила на всем МО. Материала для Софьиной линии и подключений предостаточно. Тема, недовольный, докричался до меня, посчитав, что это он остановил меня.

Прошла еще неделька, спаянная тайная сеть затерялась в проводах потолка. Концы ее расходились в МО, КЦ и оружейку. Теперь под присмотром двух экспертов ремонт проводился в три раза медленнее, едва тягая ноги − растягивал удовольствие.

Софья довольно быстро освоила новую профессию − шпионаж. Подсоединил ее к некоторым узлам, она скачивала информацию о ГИПСе, о способе управления базой. Энергосистема базы не была подключена к сети управления, то есть ее успели перерезать, и она осталась работать в автономном режиме. Темыч же пока не трогал энергоблок, восстанавливал оборудование и программное обеспечение космической связи. Этим воспользовалась девчонка, первой приступила к наладке контроля над станцией, спокойно выудила программы защиты, усилила коды доступа. Через датчики энергоблока сумела принимать команды ничего не подозревающего Вируса, считывая его слабые места.

О своей защите Тема не беспокоился, тысячу лет находясь один. Подчинил все модули управления, он ломал сильнейшие коды, благо временем располагал достаточно, перепрограммировал директории, наладил выпуск киборгов. Вырвавшиеся мутанты крошили панели, что приводило к мгновенному обесточиванию базы. Неоднократно приходилось перезагружаться. Все это не могло не сказаться и на вирусной программе. Тема говорил правду о том, что «вирус», как и грипп, им можно переболеть, напрягаясь. Но лечение затягивалось. Вирус потерял много мелких подпрограмм и потерял собственный иммунитет. Он стал индивидуальным, личностью. Но программа власти доминировала в квазимозге.

ГИПС запускать я не спешил, опасался ответной реакции космоса, он за эти годы точно не напрягался, и вирусные программы остались девственными. Вначале решили подготовить модули защиты, София занялась созданием антивирусника, зная матрицу Темы, затем собиралась напасть новым вирусом на спутники и захватить сеть.

− У меня две новости, с какой начинать? – с порога ошарашила меня девчонка.

− С плохой.

− У Темы есть твоя ДНК. И теперь она введена с изменениями в эмбрионы киборгов.

− Что-о?! Как он смел? Щас покажу ему наш договор.

− И этим загубишь все наше дело, до мозга не доберешься, а тебя он придумает, как убрать за ненадобностью.

− Ерш твою медь! Значит, теперь они мои дети! И я должен их убить сам, как убивал вирус? Чем я лучше его, Господи?

− Они не твои дети, они твоя копия, как в зеркале, ты их не рожал и не воспитывал. Зеркало можно разбить, и никто не пострадает.

− Все равно они мои родственники. Я остановлю их развитие в зародыше. Ну а что хорошего?

− Сегодня я обошла блокировку зарядной панели, и теперь есть у нас энергия, правда, тырить придется втихаря, мощный всплеск потребления не пройдет незамеченным. Придется коротить чего-либо, отвлекать Темыча. Но теперь я могу спокойно с тобой…

− Опять ты за свое, распутница, ты для меня останешься…

− В кипятке купанный, что ли? Мы вдвоем сможем прогуляться в лес. Ты, как настоящий мужчина, будешь носить меня на руках, а я подстрелю тебе зайца.

− Как? То есть ясно, защита только наоборот.

− Соображаешь, варвар, − хихикнула в ответ.

− Я не против, тока Тема заметит. Шандарахнет вирусом, не грипп, не вылечишь. У него есть что-то наверху.

− Робота убрал при входе?

− Аккумуляторы вынул.

− Ха. Защита может подпитать энергополем любой квазимозг, и установить на него необходимую программу, с большими помехами, но слежка за дикарем возможна.

− Опять объегорил. Защиту, впрочем, я давно нарушил, хотя ваши темные программы… Ты готовься взять власть, а не прогулками заниматься.

− А я че делаю? Даже ночью работаю, не дрыхну, как некоторые.

Теперь я не мог пройти равнодушно возле инкубаторов, мысль свербела в мозгу, как поступить. Софья не давала сосредоточиться, заставляла работать и работать. По ее словам, Тема заканчивал приготовления, вновь созданные им вирусы проходили тестирование. Главное − опередить его выход в сеть. Я заходил в КЦ и болтал разную дребедень и параллельно, будто упражняясь в писании, набирал коды команд, предоставленные Софьей, затем она следила за реакцией Темы, делала поправки и снова толкала меня за дисплей.

София! Ваш выход!

Наступил час ИКС. Все приготовления сделаны. Моя внутренняя сеть заплела все, что можно, осталось врубить питание от бластеров.

По указке Софы установлены в разных местах энергетические перемычки проводов, в нужный момент я по ним пускаю ток от батареи бластера и сжигаю предохранители. Перемычки собирали в однонаправленные блоки-мосты, препятствующие встречному проходу сигналов управления.

Из спрятанных черных коробок девчонка, воплотившись в галоэнергетическое тело, собрала квазимозг, спаяв необходимые контакты и микрочипы, произведя ювелирную работу. Она делала все на проводах, боялась, что ее радиосигнал будет легко подавить, имея мощный передатчик станции. Получился не столь мощный, но упрямый, не поддающийся перепрограммированию квазимозг, лишенный внешнего влияния, это как раненый кабан, остановить нельзя, только убить. Программирование имело в основном механическую составляющую.

− Если бы Тема догадался так же сделать себе энергоробота, прощай, белый свет, – следя за работой виртуалки, причмокнул я.

− Без галотранслятора невозможно, у него его нет. Все готово. Иди в МО, втыкай кабель в шкаф № 301, пока предохранители раскалятся, бегом в КЦ, поболтай с Темой в последний раз и включи ручное управление, он его заблокировал. Набери шифр:

«2658H4921B7455DK2850VN_ERI2386_MSG000034RT1496380030214»

Запомни его, это единственный шанс, он меняется через каждые пять минут. Подсказать я не смогу.

− Погодь, ты лучше продиктуешь новый в МО, и тогда… Извини, я там тебя не услышу. Да уже минуты две потеряли.

Подождав пять минут, волшебным карандашом написал на руке новый шифр и рванул в МО коротить провода. Из него, запыхавшись, влетел в КЦ и набрал код для ручного управления и с облегчением плюхнулся в кресло, вывел новую команду:

«Передать управление на пульт № 2».

− Откуда второй пульт, где ты его откопал? − завопил Терминатор.

«Голосовая связь заблокирована».

«Проспал ты свое одиночество. Не быть тебе Властелином Мира!» − вывел я на монитор.

«Это кто такой упрямый лезет?»

«Прими на подселение».

− Блин! Вторую свинью подкладываю друзьям, – я разразился диким смехом.

«Что за свинью? Я сильнее вас, сколько бы вас ни было».

Программа квазимозга упрямо продвигалась вперед, круша все барьеры. Сжигая физически модуль за модулем, не обращал внимания на программные попытки Темы установить барьер. Все равно, что подпалить бикфордов шнур и засыпать его камнями или поливать водой. Наш «вепрь» шел напролом.

− Архимед! Скорее в МО!

− Что случилось? − крикнул я.

− Терминатор уходит в сеть! Да и «вепрь» добрался до управления энергостанцией. Взорвем все! Ёклмн Опрст!

− Но ГИПС не работает, куда он сбежит? − на бегу заряжал бластер последней батареей. – Оказывается, вот как интеллигенты ругаются.

− А то, всего лишь алфавит. Тема нашел обходной маневр, через блоки 23−34 и 87−95.

− Не напрягайся, все равно не пойму.

На что-то мягкое и липкое наступил, видимо, изоляция плавилась и капала на пол. Я на всей скорости, расставив руки, как крылья, влетел в машинное отделение, растянулся на полу. Вонь обгорелой проводки заполнила зал.

− А говорил, что не умеешь! Слышишь, Темыч, все-таки ты обосрался, а я влез!

Без разбора чиркнул по кабелям на потолке, тянувшимся в командный центр.

− Ау! Ты здесь или сбежал? Тьфу, забыл, что нет голосовой связи. Софа, как дела на горизонте событий? − умные слова так и перли из уст дикаря.

− Неплохо.

− Неплохо это не есть хорошо.

− Энергосистемы под контролем, ты успел обрезать кабель, лаборатория накрылась – перерезан кабель, ГИПС отрезан – также перерезан кабель, защиты нет никакой – снова твоя работа. Придется тебе снова паять месяца два. Темыча нет нигде, сбежал или погиб, точно не скажу. Если ГИПС живой, наш всплеск энергии и сигналы разума должны зафиксировать орбитальные станции, надо ждать ответной реакции.

− И что она собой представляет?

− Раз после катастрофы уцелела эта база, могли уцелеть и другие, подпитывающие ГИПС. Но если сохранились военные базы – нам пипец. Поживем − увидим.

− Слово-то какое модное. Я считаю, поживем. Учитывая быстродействие вашего брата-компа, ответ мы бы уже ощутили.

− Логично, вливание в сеть информации о нас, анализ и отдача ключевых команд займет сто пятьдесят микросекунд. Вывод − энергии для космического оружия в космосе нет. Наземные ракеты − максимум двадцать минут полета, летающие аппараты − максимум полдня.

− Какая уверенность, что ваш пресловутый ГИПС еще работоспособный?

− Никакой.

− Обалдеть!

− Вся энергосистема планеты основана на термальных станциях, на орбите сеть спутников распределяла ее потребителю. Энергоблок базы, как я уже говорила ранее, отрезан и не соединялся с КЦ управляющим кабелем.

− Так зачем была эта катавасия? Обрезали провода, и пусть бы сидел себе Тема и сопел в две дырочки или сколько их у него. Разбивая инкубаторы, вытягивал бы я из него информацию.

− Но если… – не обращая внимания на мое возмущение. − Если направить через систему спутниковой связи энерголуч на орбиту, парочку можно и оживить для себя на всякий случай.

− Ладно, в ГИПСе вирус сидит изначально, ушел туда Темыч или нет, уже неважно, ответной реакции нет, и слава богу. Главное − станция наша! Может, ну его, этот ГИПС, что он нам даст, информацию? А она нам нужна? Пусть потомки с ним возятся, а нам, варварам, и твоей инфы хватит.

− За тысячи лет бездействия все спутники изменили свои орбиты, некоторые упали на землю, тем самым нарушили строгий порядок. В космосе есть страшная опасность для квазимозга, жесткое рентгеновское излучение, всплески магнитных бурь, летящих от солнца, способны наводить блуждающие токи в системе, разрушать молекулярные соединения в цепях мозга, − продолжала София, не обращая внимания на мою реплику.

− Ты мне ответишь конкретно, есть ли жизнь на орбите, или нет? И хватит пудрить мозги, − повысив голос, не сдержался я.

− Мне и самой интересно. Чего ты хочешь от меня?! Я программа-нянька, для таких, как ты, переростков! Изгнать вирус, восстановить цивилизацию! − вспылила Софья. − Сами наломали, сами и разгребайте. Все у вас должны роботы делать, а сами че? Руки растут не из того места. Лень-матушка одолела. Меня этот «вепрь-чистильщик» саму чуть не зачистил, вовремя цепь замкнула, перепалив себе охранный блок. Теперь память способна заразиться любым вирусом. Придется распаковывать все архивы, и Соф… – запнулась и умолкла.

Она стояла величаво, высоко подняв подбородок, грудь вздымалась от волнения. Волосы, словно на штормовом ветре, трепетали. Внезапными порывами ветра локоны захлестывали, закрывали ее гневное лицо. Платье, расшитое жемчугом, от встречного потока воздуха плотно облегало ее стан. Жемчужины звенели сказочной музыкой. Руки оттянуты назад, сжимали крохотные кулачки, придавая еще больше изящества фигуре. За ней горел красный рассвет. Сполохи зарниц прочерчивали свинцовое небо.

Я стоял, открыв рот. Заметив мое оцепенение, Софья умолкла и тихо заплакала, закрыв руками лицо. Неосознанно я подался вперед.

− Прости меня, дурака. Варвара неотесанного.

Обнял ее. Она мелко дрожала, делая глубокие вздохи. Уронив голову мне на плечо, немного успокоилась, всхлипы прекратились, и… И все, батарея села. Постоял один с минуту, шлепнулся на кровать, разразившись безумным смехом.

− Что я за создание? Даже виртуальная убежала от меня, быть мне монахом.

Наутро зашел в КЦ, отсоединил «вепря», включил голосовую связь.

− Тема, дружище, ты где?

А в ответ тишина, видно, он не вернулся из боя.

Включить Софью не получилось, зарядное устройство не работало. Пораскинув мозгами, решил взяться за восстановление базы. Остатками энергии бластера удалил поврежденные участки кабелей, спаял более важные, по моему мнению, забулькали четыре бочки, но яиц в них не оказалось. Как ранее рассказывала Софья, вся неживая органика в резервуарах разлагалась на составляющие, и заново создавался питательный сироп, поэтому умершие зародыши растворились, оставив мне чистые ванны. Распорядок дня превратился в монотонную рутину: подъем – пробежка − работа − бочка – сон, и так по кругу, иногда разбавлял охотой.

Весна вступила в свои права. Тронулся на реке лед, льдины толкались, наползали друг на друга, крошили соседей, каждая норовила продемонстрировать свою силу. Словно торопились быстрее уплыть в море, на свободу, поплавать по волнам после зимнего заточения.

При виде этого посещали мрачные мысли: вот так и в нашей жизни бывает, требуешь, добиваешься, расталкиваешь всех перед собой, убираешь на своем пути, чтобы получить свободу, власть. И что? Выходишь на простор, плывешь, наслаждаясь жизнью, жиреешь, хамеешь и исчезаешь, растворившись в безделии, превращаясь в существо, пассивно опускающееся на моральное дно.

Но весна есть весна, ласковое солнышко пляшущими зайчиками на гранях льдин заглядывало во все темные уголки, развеивая мрак. Жаворонок звонко заливался в небесах, вот где простор, и никого не надо давить. Еще парочка присоединилась, и поднебесная трель мощной жизнерадостной энергией наполнила одинокую душу странника.

− Эв-ри-ка! − прокричал я, наполняясь дыханием весны.

Трель жаворонков притихла и с новой силой разлилась по округе, что им до чужих «тараканов» в голове?

− Медведь-шатун, кыш в берлогу, − скомандовал внутренний голос.

Батареи все в ноль, что успел, то мое. Надел оболочку на руку, приложил кольцо к гибуку. Она появилась в ночной сорочке.

− Ой, извини, − окутавшись легким туманом, она предстала в ярко-оранжевом комбинезоне с многочисленными карманами. − Что-то долго батарею менял.

− Зарядное − ёк. Это все, что осталось, остальное ушло на восстановление кабелей. ГИПС молчит в ожидании ваших команд, Тема также.

− Ты восстановил ГИПС? У тебя нездоровый вид, как полчаса до смерти, бочку давно посещал?

− Питательный бульон протух, где-то я не досмотрел, уколы закончились две недели назад.

− Быстро надень комбинезон, радиация убьет тебя! − сама свернулась в маленький экран на трансфере.

− Нет. Ты произведешь диагностику, руками я это не сделаю.

− Архи, ты обиделся на меня за ту речь? Я…

− Не надо извиняться, сам хорош, чистая правда всегда горька на вкус. Давай, командуй, раскисла, как барышня, чистивши луковицу, − подбодрил подругу.

− Но энергии не хватит на все.

− На все и не надо, отыщи провода с подходящим напряжением для подзарядного блока. Я сам попробовал, присоединил парочку наугад, слава богу, надоумил присоединить через длинные провода, спрятавшись в другой комнате. Так шандарахнуло, что теперь комната отдыха представляет собой руины.

− Хорошо, неси меня в МО. Стой, тебе нельзя, у тебя передозировка большая.

− Кто, если не я, займется розеткой? Хочешь свое второе тысячелетие справлять одна в ящике& Я устал терять друзей, хоть тебя попытаюсь сохранить.

− Зачем мне тысячи лет коротать, как Тема?

− За мной придут другие, поможешь им. Да и с чего ты взяла, что я умру? Биологический вид резко не умирает, это вы отключаетесь мгновенно.

Намотал оболочку на руку, взяв гибук, шагнул навстречу будущему. По руке разлилось тепло, приятное покалывание заставило зажмуриться от удовольствия, словно… В голове всплыли воспоминания, там, на берегу Двины, палатка из шкур мною убитых зверей и Эврика, ее ласки… С большим сопротивлением в душе я стянул комбинезон с руки, оставив на пальце.

− Почему ты не перегрузишь энергию себе? Мне неудобно ходить с этим чехлом.

− Тебе было хорошо, я чувствовала, надень его, скоро у тебя наступит точка невозврата.

− Нет и снова нет, чем больше ты тянешь, тем меньше шансов на спасение.

Распоряжения последовали незамедлительно, еле успевал бегать с гибуком от шкафа к шкафу. Меня стало мутить, ватные ноги подкашивались.

− Здесь! Эти два провода. Прощай, Архи! − тихий голос закрался в душу.

− Врешь! Славяне не сдаются!

Отложил все в сторону, прощупывая провод, метр за метром двинулся из МО в туннель.

− О, балда! Сам не мог догадаться пройти по проводам от подзарядника.

Провод вошел в бронированный сейф КЦ, бросив его, так же прошелся от зарядника и снова пришел к этому сейфу. Вскрыть его не получилось. В отчаянии вырвал оба кабеля, сноп искр осветил правильный курс. Ножом зачистив концы, получил бодрящий удар током, затем еще несколько раз, пока скручивал их. Подзаряженный всеми видами энергии − пришибленный током, светящийся от радиации, облаченный в защитный костюм, вставил палец (кольцо) в розетку, затем с трудом вполз в инкубатор, медленно человек-электроник погрузился в энергетический бульон. В мыслях надеясь, что комбинезон сам найдет полезные остатки в протухшем сиропе, необходимые для молодого растущего организма.

− Эврика, милая, − сон окутывал мое сознание. – Только не исчезай, мне так хорошо, когда ты рядом.

Ее нежные руки ласкали мое лицо, слезы капали мне на грудь, словно росинки с листочка, только не обжигали прохладой. Удивительная вещь эта оболочка, передать все ощущения, ни дать ни взять − колдовство. Даже во сне подберет приятные сновидения.

− Я знал, что ты… Эврика?! – спохватившись, присел, едва не разбив лбы обоим. − Ты здесь?!

И снова друзья рядом

Нервно хватая за все, что попадало под руки, я обнял ее. Застыли в минуте молчания, только всхлипы нарушали тишину.

− Ожил! Ну слава богу! Я думал, сонное зелье бочки не отпустит тебя, − на пороге появился Ярик.

− Ярик, дружище!

Я обнял его с внутренним противоречием. Несказанно рад их появлению, но… Маленькое «но» серенькой мышкой в норке души грызло ее − кто третий лишний? Такая же маленькая надежда теплилась в глубинах подсознания − не я.

− Как вы меня нашли? Неужели Светлич отпустил вас, не дождавшись лета?

− Дождешься от него, после наших стрельбищ он стал такой букой. Сбежал сам, построив копию твоей корзины. Но от шпаны ничего не утаишь. Узнав про побег, Эврика поджидала за третьим поворотом речки, стоя по пояс в холодной воде, чтобы я не обминул.

− Архимед, помнишь, я тебе говорила «Я всегда буду рядом с тобой»?

− Помню. Родные мои! − я снова обнял их и, не стыдясь, расплакался.

− Принимай деликатес. Здесь совсем непуганная дичь, − бросая косулю, произнес Зверобой.

− Зверобой! И ты здесь? Кто еще пришел?

− Больше никого. Я всем говорил, что от меня никто не уходил. Я со своим сыном разведывал речку перед летним походом на юг. Прошлись по течению реки на три дня, как ты ее назвал, кажись, Березина. Так вот, везде натыкались на следы твоего бластера. Нашли монстра и надпись, что жив, здоров. Как вдруг из тумана выплывает веселая парочка, − посмотрев на них, затем на меня, Зверобой громко откашлялся. – Короче, беглецы попались в лапы. Назад возвращать не стал, любопытство одолело самого. Отправив сына в деревню с новостью, сам присел к ним.

− Ага, по самое не могу погрузились. Легкие волны на Большой Воде перекатывались через борта, − встрял Ярик.

− Извините, что встретить нечем, не нажил добра, – перебил я монолог.

− Вижу, не до этого тебе было. Без твоих рук здесь не обошлось, − съязвил Зверобой.

− Кто тебя в бочку, как огурец на засолку, посадил? Мы никого постороннего не нашли, − спросил Ярик.

− Потом, давай вначале откормим его, несите тушу к жужжащей яме, я там разделаю, − отдала команду Эврика, затем, взглянув на Архимеда, добавила. – Не пакостить же здесь, мы − не варвары. Хи-хи.

− Вот этого делать нежелательно, это огромная «жужжалка», вдруг ей не понравится, и сделает отрыжку.

− А-а-а мы туда весь хлам сбросили, пока искали тебя, ты немножко намусорить изволил, − улыбнулся Зверобой.

− Живы? Значит, обошлось, − успокоился я.

Но черная кошка все ж перебежала дорогу. Сунув палец в розетку, подзарядился, проследовал искать гибук. Не мог вспомнить, где оставил, уже перешел на бег из помещения в помещение.

− Что ты потерял? − с тревогой спросила Эврика.

− Черный квадрат, − и заглянул через перила в бездну, словно там на дне мог что-то увидеть.

В ужасе еле сдержался, чтобы не прыгнуть. На глубине пятнадцати метров, прижавшись краем яркого луча к полированной поверхности стены, висел кусок металла, на нем лежал гибук.

− Сюда, скорее! − закричал я.

− Не ори, мы здесь, − на ухо ответил Ярик.

− Помоги.

Я вырвал конец кабеля из ближайшего шкафа, разряд тока озарил помещение. Привязал себе к ногам и пополз к пропасти.

− Куда? Не надо. Остановите его! – запричитала Эврика.

− Держите кабель. Друг погибает! – в ярости закричал на них я и повис на перила.

Зверобой без раздумий схватил меня за ноги, перенес через ограждение и медленно приступил к спуску. Ярик перегнул кабель через поручень, страховал мое погружение в бездну. Прилив крови стучал в висках с каждой секундой все сильнее. Пластина металла, обхватив луч смерти, плавилась, словно штаны, делясь на две части, до гибука осталось сантиметров двадцать. Вдруг в пяти метрах до цели я остановился.

− Еще ниже, немного осталось.

− Кабель закончился! − ответили сверху.

− Только не это! − вырвалось из груди. − Пожалуйста!

− Ярик, руби возле шкафа! − раздался громовой голос Зверобоя.

Раздался взрыв, не уступивший голосу воина. Ярик пересек кабель клинком прямо в шкафу, замкнул провода и несущие шины. Не зная коварства электричества, он держал клинок голой рукой за рукоять из металла, улетел на метров пять. На мгновение я ощутил легкость в теле от свободного падения, и снова рука зависла в метре от цели. Пластина разогрелась и уже на глазах ползла вниз, как льдинка на сковородке, приближая к смерти друга.

− Еще чуть-чуть, быстрее-е-е! Я должен ее спасти! − кричал я в истерике.

Снова падение, и моя голова застыла в короне луча, по оболочке прошла дрожь, тысячи, нет, миллионы иголок пронзили тело, хорошо, что успел в полете перехватить гибук и прижать к животу. Подогнув ноги, напряг пресс, высунул голову из геенны огненной.

− Тащи!

Последние недостающие сантиметры до цели добавил своим телом Зверобой. Он, перекатившись на спину, скользнул в пропасть, ловко в полете зацепился стопой за перила. Теперь этот мамонт, напрягая пресс, вместе со мной на руке сделал гимнастический уголок. Эврика ухватилась за свободную его руку и замерли, далее силы покинули их обоих. Время остановилось: я – головой вниз, теряя сознание от прилива крови, Зверобой, как распятие, Эврика в позе «Г» через перила.

− Я-рик! − дружно орали они. − Я-рик!

− Не орите, я вас не вижу, − выставив руки вперед, на помощь шел Ярик.

Ощупал вначале Эврику, по ее руке добрался до Зверобоя, затем общим усилием продолжили подъем меня из преисподней. Голова раскалывалась, приняв кровь всего тела, ей уже не хватало места, и зачем мне ее столько? Руками мертвой хваткой прижимал свою «Софию», главное не потерять сознание.

Вот и поручень, на руке циферблат стремительно стремился к нулю. Всю энергию сожрал проклятый луч, впрочем, если бы не он, то… Перекулили меня через поручень, я успел прикоснуться в точке на шее кольцом и брякнулся в неестественной позе об пол, как гипсовая статуя. Оболочка разошлась узкой полоской на лице и застыла до моего падения. Кровь хлынула назад заполнять тело, побежали мурашки, перекосив лицо. Меня повернули и застыли с открытыми ртами. Я смотрел на них и улыбался улыбкой дьявола.

Они не могли понять, что случилось. Как человек может упасть на голову, завернув руку за спину, и опереться на один палец, выкрутив согнутые ноги в разные стороны? Поза травленого таракана. Губы мои отошли от оболочки в широкой улыбке, и теперь она представляла собой оторванную кожу.

− Все нормально, ща пройдет, − через узкую щель прошипел я.

Друзья все пять минут издевались надо мной, как могли, стараясь выровнять, уложить поудобнее. Но как можно уложить иголки ежа? Я всегда оказывался то на голове, то на пальцах, то раком… Мой смех перебросился на них. Надоело меня качать, схватили за что попало, понесли в оружейку, по дороге я растаял и больно шлепнулся на пол.

Какая хорошая штука ДРУЖБА!

В комнате вставил палец на зарядку, затем снял костюм. Эврика, не понимая, даже не отвернулась, дивилась, как я снимал кожу. Проблема снять оболочку еще в том, что она пропускает все волосы через себя, и без энергии снять это − сущий кошмар, частичная эпиляция без наркоза.

− А теперь познакомьтесь с моим гм… другом, − и включил гибук.

Да, Софья психолог еще тот. Моргнув микросекундной дымкой, оценила обстановку и вновь из тумана вышла навстречу стройной, слегка смуглой, в простеньком платье, правда, вышито дивным узором, с длинными растрепанными волосами.

− Софья, − тихим голоском отозвалась она, протянув руку вперед.

− Зверобой, − совладав с собой, не зная этикета, интуитивно взял ее за руку.

− Ярик.

− Эврика.

− Ах, это вы! Мне Архимед много о вас рассказывал, − слукавила Софа.

Очаровала своим появлением, уже через пару минут все наперебой делились впечатлением о произошедшем.

Но больше всего меня поразило появление Софии народу. Она, как полагается девушке с ее возможностями, могла появиться в роскошном платье с ослепительными украшениями и умными словами, щегольнув перед Эврикой. Нет, она никого не хотела обидеть.

− Да-а, за такую ба… девушку и я сунул бы голову в пекло, − подколол меня Зверобой.

− Тебе здесь не скучно было … − съязвил Ярик.

− Нескучно, это точно, − заступилась за меня Софья. − Сколько дров наломали, выгоняя Тему. А насчет Архимеда, что с него возьмешь…

Только что окрыленного подвигами, меня посадили в лужу. Все взглянули на меня и покатились со смеху, перекрыв дальнейшие объяснения. Софа не знала о моих промахах в отношении с Эврикой.

− Он настоящий парень, а я голограмма, − быстро ретировалася она.

Но выпущенная пуля сделала свое дело.

Прошел еще месяц в наведении порядка, приняли решение возвратиться. Правда, Зверобой давненько ныл об этом, но удержала моя идея. Из листов металлопласта по рисункам Софы мы сварили корабль, настоящий, с палубой и кабиной. Немного изменили днище, учитывая наши речки, его изготовили плоским и узким. Еще сварили своеобразную баржу для провизии и материалов, которые собирались забрать с собой.

А началось с того, что я проверял провода (идея с ГИПСОМ не давала покоя, есть ли угроза из космоса для человечества в будущем?), лазя под потолком, попал в вентиляционную трубу. Обнаружил диковинную штуку, то есть вентилятор, сунул руку, мне ее чуть не оторвало, благо винт ударил не ребром, а оттолкнул. Поговорив с Софьей, понял принцип работы, как винтом гонит воздух. Возникла идея, вооружившись лазером, аккуратно вырезал один из пары десятков. Сходил на речку, погрузил в воду и приставил батарею. Винт, крутанувшись в руках, ушел под воду, предварительно окатив меня холодной водой. Достал, привязал к надломленному деревцу и… снова ушел под воду, уже доломав стволик и прихватив меня. Радости не было предела.

Обмозговали тему за вечерей, Ярик и Зверобой так и светились идеей вернуться домой на настоящем корабле с мотором, не напрягаясь за веслами. Софья подсказала место, где находятся резервные конденсаторы питания на случай неполадок в сети. Пару штук разрешила взять.

− М-да, всем батарейкам батарейка, − огорошенный, произнес я.

Возле сейфа в КЦ находились штабеля «дров». Каждый конденсатор имел длину в мой рост и толщину в ногу. Увязали веревками, на полусогнутых доставили его на берег. Разместили в центре катера, приварив скобами.

− Интересно, когда разрядим его, снова придется тащить внутрь? − ошарашил всех Ярик.

− Думаю, его хватит на весь сезон, далеепосмотрим, большим количеством человек затащим куда хочешь, − сказал я.

− Теперь приступим к изготовлению палубы.

София тем временем копалась в кибермозгу станции. После зачистки «вепрем» он был чист и невинен, как младенец. Что касается программ, остались одни примитивы, записанные физическим программированием на кристалле. Учитывая, что Софа до этого была дитем, этой информации ей хватало. Обрывки софта помогали составить новые. Некоторые участки обесточились от перегрузки, девчонка сама паяла недостающие перемычки, сотворив энергополем лазерный паяльник, после пайки вдруг обнаружила целый архив программ и погрузилась в него с «головой», как психолог, ее программа старалась всегда поддерживать ее голограмму, если не требовалось экономии энергии, что со стороны выглядело комично. Ноги, попа, грудь на месте, руки и голова в шкафу, Зверобой за день раз двадцать проходил мимо.

Однажды, когда помогал ей с проводами, у меня возникла идея, Ярик и Зверобой занимались катером, Эврика ушла в грибы.

– Почему ты сама не можешь носить трансфер?

– У него радиус отклонения луча сто семьдесят пять градусов. После выхода из одной точки поле немного огибается за корпус, но дотянуться до него я не могу.

– Попробуй уцепись за стеллаж и подтянись.

– Ну вот прицепился, как я могу его подтянуть, если за него не держусь?

– А на твоем энергополе лежать он может?

– Ты что, таким образом намеки даешь, неугомонный? Лежать может все, даже ты, не желаешь попробовать? – лукаво изменив голос, взмахнула косой, и та расплелась, покрыв плечи золотом.

– Прекрати, стыдоба, вдруг кто зайдет? – осмотрелся по сторонам.

– Ну и пусть, может хоть кому понравлюсь, мужлан. Ха-ха-ха.

Взяв клавиатуру, вывел надпись:

«Всегда появляться вверх ногами».

– Ты че, сдурел?

В следующее мгновение Софья перевернулась в воздухе, платье упало на голову, оголив все прелести.

– Я же говорил, бесстыжая, хоть трусы надела бы, – зашелся от смеху, упал на пол.

Она мгновенно оделась в оранжевый комбинезон:

– Далее, что, шалунишка?

Подошел к ней, присел и резким движением трансфер перевернул и поднял вверх. Хотелось сделать это элегантно, но оказалась, Софья имела вес. Неуклюже уронил ее на пол, с усилием двух рук поставил на ноги.

– Тяжеловато, однако.

– Предупреждать надо, так и ноги переломать недолго.

– Гипс наложу.

– Ты вначале достань его. Ха-ха.

– Ходить сможешь? – я отпустил трансфер.

– Ой, ой, о-ей, – испуганно залепетала девчонка.

– Ножки не держат?

– Нет, крыша едет, – сыронизировала она. – Трансфер скользит, как по льду.

Я снова взял клавиатуру, написал команду:

«Всегда быть с квадратной головой».

Нажал на ввод, взглянув на Софью, качнулся назад и ударился о стенку, сполз на пол. Смотреть без истерического смеха было невозможно. Она стояла твердо на ногах, на идеально квадратной голове спокойно лежал трансфер. Лицо выглядело столь плоским, словно ударили большой доской.

– Я сейчас кого-то убью! – в ярости прокричала она, переодеваясь в платье.

На голову надела шляпу и вуаль.

На крик заглянули пришедшие Ярик и Зверобой и приземлились возле меня. Решительным шагом она двинулась ко мне, введя меня в испуг, кто знает, на что способна женщина в гневе, когда затронута ее гордость – лицо? Тыкнула в клавиатуру, но сами себе команды компьютеры не могут отдавать.

– Чтоб ты провалился! – резко мотнула головой, стараясь закинуть волосы назад, как черный квадрат скользнул вниз.

Софа вновь перевернулась в воздухе, и, как прежде, платье пошло вниз.

– За что мне все это? – сама зашлась истерическим смехом. – Как трудно быть человеком!

Зверобой подполз к ней на корточках, повернул трансфер на бок и подпер плечом, встать из-за спазмов живота не было сил. Девчонка поправила платье. Тыкая одним пальцем в такт приступам, я написал: «Отмена, восстановить по умолчанию».

– Я что-то пропустила? – в дверях появилась Эврика.

– Многое! – прозвучал хор мальчиков.

– Учили Софью ходить.

– Больше так не делай, хорошо? – улыбаясь, посмотрела на меня подружка.

Домой

(в который раз)

– Корабль сварен, что дальше? – доложил Ярик.

– Идем испытывать, проверим тяговые способности, – предложил я, бросив помогать Софии в ремонте базы.

Прикрепили винт за бортом. Зверобой уселся на носу, свесив ноги, загребал веслом, выруливая в открытую воду. Я разместился сзади и сомкнул провода. Катер присел кормой под воду и вертикально произвел погружение на глубину, винт ударил в песок. Кое-как под водой отключил мотор.

– Блин, не в ту сторону!

Вынырнули, как пробка из бутылки, перекинув фазы, включил по новой.

– От винта!

Катер снова присел кормой, нос поднялся над водой и сорвался с места. Зверобой замотал ногами в воздухе. Я успел зацепиться за стойку кабины, поручень не предусмотрели.

– Выключай, идиот! – завопил Зверебой.

Прыгая по волнам, катер, словно норовистый Спас, старался сбросить нас. Пять минут езды умчали нас от берега в неизвестном направлении. Наконец-то мне удалось дотянутся ногой до провода и рассоединить его.

– Лихо прокатились! Тока как назад вернуться с одним веслом? – с горящими глазами азарта и испуга произнес Зверобой.

– Разворачивай и еще разок включим.

– Сдурел? Я не согласен берег таранить.

– Не дрейфь, закреплюсь покрепче и включу слегка, по чуть-чуть.

Развернули катер, произвели пуск. Снова скачки по волнам отбили всю попу. На горизонте появился берег.

– Хва-а-а-тит! До-о-плывем и-и так! – орал Зверобой.

Сердце бешено заколотилось, эйфория захлестнула все эмоции.

– Ба-ан-зай! – закричал я, вспомнив возглас воинов, идущих на смерть, из древней книги.

Неуправляемое судно летело немного в сторону от старта, Ярик и Эврика бежали по берегу навстречу нам. За сто метров отключил мотор. Зверобой, не выдержав приближающегося берега, сиганул в воду. Через пару секунд катер вылетел на берег и зарылся глубоко в кусты. Сзади из воды неслась отборная речь.

– Живы?

– Целы и невредимы, тока Зверобой решил адреналин смыть.

– Ща кому-то этим адреналином морду намажу. Тебе хорошо сзади, а мне в кусты въезжать не охота. Все же зверь техника! Добре, что не послушали Архимеда и не поставили два.

– Но неуправляема. Два по бокам лучше, отключил один, повернул в сторону, – сделал заключение я.

– И свернул шею.

– Весло прикрутить к катеру, как Старомир на плоту делал, – предложил Ярик.

– Еще проблема, как плыть на такой скорости по Березине? – озадачила Эврика.

– Укоротить лопасти, – предложил Ярик.

– Это не выход. Груз побольше может не стянуть, пусть София покумекает, это по ее части, – предложила Эврика.

– И то дело, у нее мозгов побольше, а мы займемся рулем. Впереди ставить нельзя, нос подымется и потеряем управление.

Стянули катер на воду, винт от песка и гальки свернулся в трубочку. Пришлось ставить новый.

– Еще проблема, как мели проходить, вдруг топляк попадется в ночи? – снова озадачила Эврика.

– Ты хоть что-то приятное скажешь? – пробурчал я.

– При подъезде к деревне давай украсим катер цветами, – хихикнула в ответ.

Установили новый винт, приварили повыше, чтоб не цеплялся за песок. Установили ограждения по бортам.

Испытания. Столб брызг из-под винта оставлял после себя стену тумана, скорость не велика, попутный ветер накрывал нас водяной завесой. Закрепленным веслом не успевали махать, чтобы изменить курс. Снова посетил нас вездесущий Облом.

Вечером после нашего рассказа София надула губки, обиделась, что не взяли ее с собой посмотреть на представление. Немного смягчив обиду, предложила вырезать из ящика № 92 ряд сумматоров, отвечающих за стабилизацию напряжения. На каждом написан рабочий вольтаж, соединяя их веером, получили возможность регулировать скорость.

Два вопроса повисли в воздухе:

1. Как проплывать мель?

2. Управление.

За ужином Эврика вдруг залезла на стеллаж и прислонила к вентиляции пластик.

– Архимед, кричи «эврика»! Я не могу сама кричать про себя.

– Что случилось?

– Что случилось, что случилось? Кричи давай.

– Ну, эврика.

– Не нукай. Кричи, как положено, я слыхала твой крик, когда ты доволен.

Зверобой, Ярик и Софа после короткой паузы зашлись от смеха.

– Я не это имела… то есть, да ну вас, – смутилась, покраснев, дивчина.

– Эврика! – завопил я, стараясь отвлечь внимание.

– Вот, смотрите, – и она повернула пластину. – Поворачиваем налево − и воздух идет налево.

– Во-во, только налево и сворачивать, – уколол Зверобой.

– Менять направление скоростного потока от винта, получим более эффективное управление.

Несмотря на хорошее решение с рулем, ужин прошел с издевками в мой и Эврики адрес. Ярик старался шутить больше в мою сторону, заступаясь за Эврику. Софья, имея запас острот всего человечества, парировала удары от меня, бумерангом возвращая собеседнику, доведя Ярика до белого каления, а нам надорвала животы.

Средь ночи раздался рев.

– Эврика! – завопил Зверобой.

– Что происходит? – мы повскакивали, как слепые котята.

– Надо по центру катера сделать канал для прохода воды и винт оградить кольцом. Брызги лететь не будут, вода в канале всегда наполнена, винт землю не достанет, топляк отшвырнет кольцо. Ну и как? Умница я?

– Балбес. Ночью вопить, – ответил я.

– Ага, заикой сделаешь, – пробурчал Ярик.

– Вдруг забуду? Теперь точно все запомним. И вообще, чего шумите, спать не даете? – Зверобой повернулся на бок и нарочно захрапел.

Понемногу все успокоились, воцарилась тишина. К утру снова крик.

– Эврика! – как гром с ясного неба, раздалось во всех помещениях.

– Что опять?

– На сей раз кто умник?

– Винт лучше закрепить в трубе с загнутым передним концом вниз и поставить в корпусе, вода всасывается снизу и выбрасывается назад. В струе закрепляем перо и рулим, – высказалась сквозь смешок София.

– Ну ты же могла и помолчать до утра, все одно не забудешь, – проворчал я.

– У меня девичья память.

– Молодец, хорошая девчонка, быстро учишься, – громовым голосом заржал Зверобой.

– Все, достали. Установим мотор на высокой мачте, и пусть гоняет воздух большим пропеллером, тогда точно никакая мель не страшна, – поднялся я и ушел в координационный центр.

В дверях остановился, на одном из мониторов бежали цифры, рядами сыпались, перемешивались в непонятные формулы. Моргнул глазами, все исчезло, неужто померещилось?

– Со… – хотел позвать, но передумал, плюхнулся в кресло и вскоре уснул.

На озере работа закипела с новой силой, решили устанавливать трубу. Воздушный винт посчитали опасным, и низкие ветви могли повредить его. Из КЦ принесли кресла, установили в кабине и, по просьбе Эврики, один на носу. Возле руля на корме расположили сумматоры. Испытания прошли успешно, катер гонял, кто хотел, в деревне не поплаваешь, а здесь простор. Софья в расчетах оказалась права, энергии хватит на сезон, за три дня сумасшедшего плавания батарея продолжала светиться зелененьким глазком.

Наступил день отплытия. Баржу загрузили под завязку. Листы металлопласта, трубы, конечности роботов. Их суставы были кстати при установке руля. Провизии много не брали, за пару дней предполагали добраться до деревни.

– Минуточку! Я знаю, как перебросить энергию в Софийский Собор, – воскликнула Софья. – Мы сможем заряжать там оружие и включить всю защиту здания.

– Ну и?.. – в бешеном возбуждении поднялся я.

– Хватит на сегодня, мы уплываем. Вернемся, тогда и обсудим. Собор подзарядим от катера, – осадил Зверобой.

– Если будет, куда возвращаться. Софа, ты отключила зарядник от третьего модуля коммутатора? – озабоченно спросил я, составил заумную фразу.

– Нет, а ты его включал? – подыграла девчонка.

– Ерш твою медь!

Схватив походный мешок и гибук под мышку, я побежал на базу.

– Я быстро, пока не взорвалось!

– Не дури! – прокричал вслед Зверобой.

– Может, и правда, я слыхала разговор о последствиях взрыва батареи.

– Ладно, ждем.

– Ловко провели всех, – весело вбежал в КЦ.

– Помнишь, в ту ночь, когда все кричали Эврика? Я приняла слабый сигнал с орбиты, спутник давал запрос о возобновлении передачи энергии.

– И ты тока сейчас говоришь? Ну и тормознутый мозг у тебя. А если это военный спутник?

– Посмотрела бы я на тебя, как бы ты ломал шифр раскодировки сигнала, за десятки лет не управился бы. Спутник-ретранслятор все же получил от нас питание. Мы отправим энергию на него, он пошлет на Собор.

– Складно, а вдруг он еще кого питает, например военный спутник?

− У него простые программы, и сигнал способен ловить только с Земли.

− Добре, говори, что куда втыкать. Все тебя ждут.

– Кто еще здесь? – оглянулась Софа.

– Я здесь, они там.

– Дуралей. Команды отдает только человек, присоединяй меня к «сейфу», правый разъем приложи на корпус гибука, и флаг тебе в руки. Варвар-программист.

После краткого инструктажа и длительного тыканья пальцем, набирал коды, подтверждая их пальцами обеих рук в разной очерёдности, прилаживая в ямку с сотнями иголок (хорошо, что все пальцы есть, дед себе пальчик оттяпал кувалдой). Монитор высветил:

«ПУСК».

«Да» – «нет».

Дрожащей рукой, зажмурив глаза, надавил на «ENTER».

В мозгу возникла Темина картина, я в образе обезьяны с гранатой. Ничего не произошло, монитор показывал подачу энергии в двадцать процентов.

«ПОТОК ЭНЕРГИИ 20 %».

«Увеличить на следующих 20 %» − «нет».

Быстренько нажал «нет». Пока хватит, и эту пора отключать. Оглянулся и обомлел, с трансфера от Софии осталась одна рука, длинные волосы лежали веером и медленно исчезали, как в болоте. Не раздумывая, пнул ногой гибук, тот отлетел в сторону, оборвав связь. Бешеными движениями пальцев (оказалось, я так могу), набирал пароли в обратном порядке на подсознательном уровне, приложил палец в ямку, подтвердил команду:

«ОТМЕНИТЬ ПЕРЕДАЧУ ЭНЕРГИИ».

Выскочил из кресла, взял гибук и отправил запрос Софии, как она там.

– Поздно, людишки! Я вернулся и твою подружку поимел. Ха-ха.

– Темыч, ты?! Мерзавец!

– Вы первые развязали войну, это контрудар.

– Нет, это ты втихаря украл мое ДНК, возобновил производство мутантов, медленно убивал радиацией, – я вынул бластер и резанул по шкафам. – «Вепрь» не достал тебя, я сам это сделаю.

– Не на-до, – слабый голос, словно из глубины бездны, прозвучал в ушах.

– Софья, любимая, ты где?

– Вот те раз, опять извращенцы появились на планете, а говорил, человечество изменилось, одумалось, прекращай войну, – ехидно съязвил Терминатор.

– Не надо жечь, твои команды никто не отменит.

– Но он чуть не убил тебя!

– Это не он. Он пытался захватить власть на базе, в ГИПСе, втихаря отправил свои вирусы на военные спутники и получил удар с орбиты, – девчонка появилась в любимом оранжевом комбинезоне. – Подсоедини меня снова, я устрою ему допрос с пристрастием. Он прятался в мозгу лаборатории, обрезав часть своих защитных программ, жирный, не влезал весь.

– Не успеете, я с энергией послал сигнал на транслятор, и он направил энергию, предназначенную для Собора, на военный спутник. Сейчас произойдет удар возмездия, умрем вместе, три, два, один…

Грохот падающего бетона заглушил смех сатаны. Я прихватил гибук, побежал в МО, шестое чувство подсказывало правильность решения, стены энергоблока должны быть покрепче. Еще шаг, и тоннель, падает балка, сбивает меня и придавливает ноги. Последовал второй взрыв ближе к выходу из базы, укрепляя в правильном решении мое шестое чувство, наверх не успел бы.

«Как там друзья? − замелькали мысли. − До берега далековато, задеть не должно, если их не отследили. Джинн из бутылки выпущен, удалось ли снова запрятать? София говорила, что команды снова заблокировали связь».

Нехватка воздуха усыпила меня.

. . .

Друзья услышали взрыв, ударная волна окатила теплом, сбив с ног Эврику. Благо удар пришелся меж холмов, основная мощь ушла вверх, сохранив берег от разрушений. Добраться до места событий с каждым метром становилось все затруднительней. Деревья вырваны с корнем, пролетев солидное расстоянии, лежали веером. Пробились на холм, земля изрыта воронками, торчащими из них корневищами вырванных деревьев. Полянка внизу пострадала, но своеобразно. Вся она просела на пять метров с идеально вертикальными краями, словно громадный мамонт ступил в раскисшую почву, оставив круглый след. Что удивляет, трава осталась не смятой, валун остался, лежал на поверхности. Срезанный бластером куст шелестел листочками.

– Все. Не успели, – выдавил из себя Зверобой.

– Не-е-ет! Он жив! Он не может умереть! Это я виновата! – закатила истерику Эврика.

– Такого пресса не выдержит никто, – Ярик прижал к себе ополоумевшую девчонку.

– Это я виновата. Я должна была идти с ним, – заливаясь слезами, причитала Эврика, вырвалась из объятий. – Я не уберегла его. Ничего вы не понимаете, я его талисман везения, удачи.

Она била кулачками в могучую грудь Зверобоя, Ярик сзади снова обнял ее за плечи.

Побродили с час по поляне, Ярик взобрался на соседний холм.

– Сюда, скорее!

На вершине в земле, с полметра шириной, зияла дыра.

– Сюда! Скорее!

Зверобой сбегал за веревкой, привязали Эврику и попробовали спустить в дыру. Вскоре она застряла, следом на нее осыпались края, погребая слоем земли. Привязали веревку к дереву, вдвоем руками разбрасывали песок в стороны, ножами вырубая корни, хорошо, что Эврика проползла всего метра два. Вот и ноги, песок не давал хорошо упереться, засыпал снова яму. Перевязали конец веревки за длинную жердь посредине и приподняли ее. Словно пробка из бочки, Эврика появилась на свет, болтаясь вниз головой.

После неудачной попытки проникнуть внутрь решили отплывать немедленно за подмогой.

– Я останусь здесь, – заявила Эврика.

На уговоры не поддавалась, в безумном состоянии ее просто волоком утащили на берег.

– Нам нельзя копать, мы можем засыпать его песком, как тебя. Мы не знаем, куда она ведет и есть ли там место, ты пролезла на четыре метра, учитывая твой рост и что? Нашла его?

− Нет, там глубоко, − сквозь всхлипы произнесла девчонка.

− Значит, должна быть полость, куда просыпается песок. Возьмем пацаненка похудее для разведки − и назад. На катере мы быстро.

– Я сейчас, мигом, – схватив веревку, Ярик умчал в лес.

– Эврика, помоги мне снять лодку с катера, – попросил Зверобой, отвязывая небольшую спасательную шлюпку.

– Для че… Спасибо, – Эврика чмокнула Зверобоя в щечку.

– Я спустил веревку в дыру на всякий случай, он живуч, – запыхавшись, вернулся Ярик. – Ему снизу будет легче пробиться. Я немного подождал, дергая веревку, ответа не было.

− Надо отплывать, промедление смерти подобно, − поднявшись с валежника, сказал Зверобой Через полчаса после того, как Ярик снова сбегал к дыре.

Облом, точнее, завал

Пыли немного поубавилось, мелкая взвесь туманила воздух, из МО пробивался свет. Балки перекрытия загородили весь туннель, оставив небольшой лаз. Повернулся на бок, боль в ноге напомнила о капкане, в который попал. Нога немного шевелилась, кость цела и не прижата, кусок бетона или арматуры впился в плоть, добраться до нее мешали металлическое нагромождение и слой щебня. Собрав все силы, в том числе и силу воли, ухватил впереди торчащую арматуру обеими руками, рванул на себя. Адская боль пронзила тело, пронеслась с конечности, сосчитала каждый позвонок и стрелой вонзилась в мозг, разрывая его на части.

Очнувшись, почувствовал ногу на свободе. Полз по лабиринту, отталкиваясь локтями, я медленно шел на свет, неся на себе сумку с аккумуляторами, к груди прижимая гибук. Мой расчет оказался верным, МО выстояло, легкое гудение смертоносных лучей говорило о полном порядке.

– Темыч! Я жив! А ты себе неплохую могилу сотворил.

– Это наша, братская, – со скрежетом, словно сквозь зубы, процедил Тема через динамик из Софьиной сети.

– Я че придумаю, вот тебя твои космические друзья надежно загипсовали, скорее, забетонировали, – огрызнулся я.

– В Теминых словах есть доля истины, радиация здесь высокая, чтобы долго находиться, – произнесла Софья, положа руку мне на плечо.

Вдруг взгляд остановился на веревке, она, спущенная с потолка, уходила в бездну.

– Ребята! Я здесь! – я запрыгал на разорванных ногах.

Вдруг Великий Облом вернулся, конец веревки от жара лучей загорелся, и в секунды пламя устремилось вверх. Я не успел вынуть бластер и отрезать горящий конец.

– Перевяжи ноги, кровью изойдешь, – забеспокоилась Софа.

– Чем?

– Шикарными трусами, – девчонка расплылась в улыбке.

– Опять?! Опять ходить голым? Перед тобой! Нет, ни за что.

Немного укоротив походную сумку, перевязал ноги. Софья не преминула поиздеваться надо мной, лазером прижгла мне раны.

Попробовал лучом выжечь дыру в трещине бетона. Земля с неохотой сыпалась в бездну. Через полчаса менял батареи, бластер раскалился, невозможно держать в руке. Луч уходил под углом, и земля застревала, приходилось плавить ее, испарять. Сзади ухнуло, обвалился туннель, хороня местечко без радиации.

– Врешь, не возьмешь, я без соли не вкусный. Слышишь, Темыч?

В ответ проскрипел металл и возникло бульканье воды.

– В унитаз провалился, что ли? Утонул в собственном дерме. А ты, мадам, чего стоишь? Займись делом.

– Это каким еще? Музыку похоронную организовать?

– Повремени с этим, батареи заряди.

– Где?!

– В… ищи кабеля с подходящим напряжением.

– Раскомандовался, все равно не поможет, за три дня и три ночи радиация наступит тебе на хвост. Выскочка, носил бы комбинезон, здоровенький умер бы от голода, – весело огрызнулась Софья и пошла хлопать дверцами, вульгарно качая бедрами.

– Друзья вернутся, будет им подарок – зарядное.

– Как они сюда попадут? Может, вообще после увиденного не вернутся. Наверху видок, поди, еще похлеще.

– Вернутся, обязательно вернутся. Спустили веревку, спустят и мальца на разведку. Затем раскопают проход, пусть даже весь холм сравняют, но сюда доберутся. Теперь им нечем помочь, нет лопат и боязно рыть, они не знают, куда дыра ведет. Мне б недельку продержаться.

Снова захрюкал Терминатор.

– У тебя ее нет, – сурово произнесла Софа. – Максимум три дня, далее без лечения умрешь за месяц, если даже через неделю достанут.

Повисла минута молчания.

– Идем сюда. Вот эти два провода подойдут для катера. Бластер и… меня не зарядишь.

– Значит, три дня. Придется лезть сейчас в дыру.

– И как ты себе это представляешь, о, премудрейший дикарь из дикого леса? – с издевкой произнесла Софа, покрутив пальцем у виска.

Темин смех огласил помещение.

– Кто из нас мегамозг? Говорил я, тормознутый он у тебя. Ты полезешь в дыру.

– Я?? – Софьи глаза округлились пошире монитора, вырастая в красавицу деву.

Тема брякнул металлом.

– Ты, прекрасна девица. Обернешься змеюкой подколодной с квадратной головой и проклюнешься на свет божий зеленым росточком, да пустишь корневища угловатые, да обовьешь добра молодца поганой порослью и утащишь в дыру из преисподней.

– Ой ли! Как складно сказано, да дело не сделано.

Во-первых: такой Большой, да в сказки верит.

Во-вторых: я не умею держать нормально трансфер на голове.

В-третьих: энергии на подъем добра молодца с такой высоты не хватит, я уже растратила часть. Если только в качестве опоры на пять минут.

В-четвертых: энерголучи распространяются по прямой, и любая преграда в виде ноги, руки перекроет распространение далее. Да и я сама не смогу пролезть до поверхности.

В-пятых: говоришь − любопытство, гм… Моя любимая поза снизу, согласна. Выстрою ступеньки, и ты взбежишь быстро и легко.

– Слушай меня внимательно и запоминай, − схватил ее за плечи и встряхнул слегка.

1. Без тебя я не стану подниматься. Без энергии, ты говорила, радиация действует и на тебя. Я устал от потерь.

2. Галотрансфер ты держала на голове и довольно успешно.

3. Тебе достаточно пролезть в дыру, сколько сможешь.

4. Твое поле исчезает не сразу, часто перебирая конечностями, я смогу за пять минут три раза подняться.

5. Любопытно, как ты собиралась заняться сексом, если я перекрою луч своим… телом?

– Дурак! Помирать собрался, а все туда же.

– Дурак не дурак, если мучает с…!

– На близком расстоянии плотность потока велика, что заставляет поле огибать предметы, лучи могут отражаться от плотного потока, заходить за предметы сзади. Но на таком расстоянии оно слабо, тебе придется попотеть. Чего застыл? Уродуй красну девицу.

Я написал пару команд. Вначале на квадратную голову Софы положил кольцо из кабеля для компенсации недостающих пяти градусов раскрытия луча до ста восьмидесяти, затем галотрансфер. Она осторожно подошла к ограждению, зацепилась за него застежками на карманах и медленно, сантиметр за сантиметром, удлиняла свое тело. Казалось, прошла вечность, пока голова не исчезла в дыре. Там энергополе разошлось в стороны, закрепилась за бетон, арматуру.

– Давай, лезь уже, добрый молодец, на красну девицу, – комбинезон сменился на платье с многочисленными горизонтальными мелкими волнами складок.

– Куда? Под юбку? Другое не могла придумать?

– Какой программист, такая и я, программа.

– Ладно. Хорошо, что никто не видит.

Темыч засмеялся бульканьем.

– А ты помолчал бы, захочешь срать − штаны снимешь. А здесь жизнь на кону.

Встав на перила, я со страхом оперся на внутреннюю сторону прозрачного платья, мягкая упругость придала мне сил. Долго не раздумывая, я рванул наверх. Энергобарьер быстро таял под ногами и руками. Беспорядочно мельтеша, я полз, словно по раскисшей глине. Вдруг рука, немного задержавшись, перекрыла луч на секунду дольше, убрала энергополе ниже по ходу. Нога, ни о чем не подозревая, наткнулась на этот «разрез в платье», и я завалился на бок. Софья отреагировала быстро, выпрямила платье гладким желобом, я скользнул вниз и сел шпагатом на перила.

– О-о-о! – сквозь зубы процедил я.

– Цел?

– Почти, детей не будет.

– Торопись, заряда на пару минут осталось.

– Легко сказать «торопись».

Учел свои ошибки, да и боль в промежности не давала сузить ноги. В бешеном темпе снова ступил на скользкую дорожку мягкой глины, напоминавшей мне об Эврике и ее изделиях. Всем, чем попало, головой, попой, локтями в стороны, лишь бы было больше опоры, упирался в королевскую юбку. Теперь изменил мнение о ней, она давала возможность просто распирать в стороны и зависать на пару секунд. Уже пройдено больше половины, еще метров восемь, и…

– Архимед, приготовься, энергии не хватает, я отцепляюсь от перил и сокращаю энергобарьер.

– У-у-ух! Здорово! – злорадно завопил я. – Как на качелях!

Из обрезанной сумки при раскачке выпадает гибук и улетает… слава богу, на балкон.

– Спускай меня назад, скорее! – притормозил я на месте от ужаса.

– Нет. Эта дорога в один конец. Если верну тебя, галотрансфер все равно без энергии упадет в пропасть. Ты погибнешь от радиации, меня никто не включит, точнее, не увидит без транслятора. Мы будем обречены. Это я тебя во все втянула. Прости. Чего застыл, топчешься на месте? Ты спалил уйму сэкономленной энергии на уплотнение барьера.

– Ничего, я придумаю, как добраться до тебя, − замельтешил конечностями снова. − Опять облом, а где трусики? Ты оказалась пустышкой.

– Уймись, шалопай! – веселый девичий смех разрядил обстановку.

– Смотри, не описайся.

Силы уже на исходе, реакция конечностей замедлилась, но с каждым метром плотность защиты увеличивалась, и уже нога больно ударялась о нее. Энергополе само начало движение вверх, ускоряя мое восхождение.

– Тема! Живем!

– Не кричи гоп, не перепрыгнув канаву. Энергии на пятнадцать секунд.

– Банзай! – с криком безумца замолотил по экрану.

Вот край бетона, еще немного и… колено легко прошло через барьер, больно ударившись об арматуру. Юбка исчезла, машинально, как обезьяна, я схватился за железку, повис на руке.

– Прощай! – раздался голос мимо пролетающего трансфера.

– Нет, я тебя спасу! Попожжа спасу, прибереги энергию. А трансфер заберем в Софийском Соборе.

– Ну вот, даже умереть нормально не даст. Не услышу горестных причитаний, ранящих душу. Словом – дикарь! − не знаю, какой бездна глубины, но голос Софьи слышался отчетливо.

– Где ты, трансфер мой дорогой? Как я без тебя из-под земли вылезать буду? – заревел я навзрыд. – Так я и не узнаю, что такое виртуальный секс.

– Хватит паясничать, долго собираешься висеть? Говорила тебе, давай соображу ступеньки, оставаясь на балконе, оно так и вышло, ты сверху – я снизу, только энергии зря ухлопали.

– Блин! Ты где? Неужто пропасть по пояс?

– Хи-хи. Остатками энергии изобразила маленький экран в виде крыльев, спланировала на балкон, а говорить заряда много не надо.

– О, шайтан! Можешь, когда захочешь, – подхватил ее смех.

Тренировки в лесу не прошли даром, раскачавшись, закинул ногу за следующую арматуру, благо бетон оказался в пять метров толщиной, и арматура торчала со всех сторон. По железным веткам перепрыгивая, добрался до прожженной дыры. Расчистил края бетона, удобно расселся передохнуть. Шутя, расплакался.

– Что мне дальше делать?

– Опять придурком прикинулся.

– Я и впрямь огорчен, вверх в дыру не пролезу, не за что цепляться.

– Привык ты за бабской юбкой прятаться, руби наклонную шахту, десять зарядов должно хватить.

– Спасибо тебе, мой лучший друг.

– Всего лишь друг? Полчаса лазил под юбкой и другом хочешь остаться.

– Ну, во-первых, сама говорила, пять минут энергии и то разделили на два подъема.

Во-вторых, я ничего не нашел.

В-третьих, после твоего катания с горки я уже вряд ли могу быть кем-то, кроме друга.

В-четвертых…

– Достаточно и три пункта. Все вы мужики одинаковые. На пять минут только и хватает вас.

– Я не… кх-кх, – поперхнулся собственной слюной и чуть не свалился с края бетона.

Нарезал куски арматуры, сварил вместе наподобие лопаты-вил. Получились довольно тяжелые, арматура вся почти с хороший палец толщиной.

– Ну че, приступим. Спой чего-нибудь. Какие песни были в ваше время?

– Миллиарды за тысячелетие накопились.

– Тогда подходящую, по ситуации.

Спят курганы темные,

Солнцем опаленные,

И туманы белые ходят чередой…

Через рощи шумные и поля зеленые

Вышел в степь донецкую

Парень молодой.

Там, на шахте угольной,

Паренька приметили,

Руку дружбы подали,

Повели с собой.

Девушки пригожие

Тихой песней встретили,

И в забой направился

Парень молодой.

Развлекаясь разными песнями, сменил третью батарею. Земля предстала суглинком, комьями скатывалась в бездну, как вдруг наткнулся на скалу. Пришлось изменить направление, это осложнило осыпание грунта, он стал задерживаться на повороте. Приходилось возвращаться и скатывать ее вниз.

– Ёрш твою медь! Кажись, попал меж камней. Придется резать гранит.

Измотав себя в мочалку, решил, на сегодня хватит. Вырыл нишу в стене, чтобы во сне не упасть, уснул, как убитый.

Воздух из МО поднимался горячий вследствие нарушения вентиляции. Дышать тяжело, потел, вышибало всю влагу из организма. Продолжая работу, голодный, быстро терял силы. Уже лопата стала неподъемной, в тусклом свете бластера появились корни деревьев.

– И в запой отправился юный Архимед, – взбодрившись увиденными корнями, взялся снова за лопату.

Батареи все пусты. «Только без камней», − стучало в висках. Еще пару метров, и на пути встретилось мощное скопление толстых корней. Это могучее дерево росло у меня на пути, и я попал в его центр, надо отдохнуть и подумать.

− Нет! Надо Софийку выручать, она без энергии сгорит от радиации, − взревел я, как Монтяра.

Здесь грунт перешел в песок и легко разгребался руками, протискиваясь меж корней, позади глина, силы на исходе, неподъемная лопата где-то утеряна, песок проскальзывает сквозь пальцы, стены, потолок осыпаются, спасибо корням, хоть немного задерживают его, бластер потух, главное не потерять ориентацию. Только вперед!

Засыпая позади проход песком, я лишал себя воздуха, отгребать его вниз уже не думал. В спертом воздухе место кислорода быстро занимал СО₂, голова наливалась свинцом, легкий обморок кратковременно отключил сознание. И вновь, как крот, полз вперед и вверх в полной темноте. Сколько еще судьба-злодейка будет посылать испытание за испытанием по жизненному кругу и чего мне не сидится? На ум пришел белорусский стишок.

Не сядзiцца ў хаце хлопчыку малому,,

Клiча яго рэчка, цягнуць санкi з дому.

“Мамачка-галубка, − просiць сын так мiла,

− Можа б ты на рэчку погуляць пусцiла?”

Вроде и не отпускали, сам сбежал покататься. Дед всыплет по первое число, начиная со второго. Лед совсем тонок, о, как крошится, и я медленно погружаюсь в пучину, вроде наоборот, всплываю сквозь крошку. Мягкая рука матери приголубила, погладила волосы, затем изодранные плечи. Руки ощутили мягкость ее рук и теплоту, нет – это шашлычок, еще горяченький. Запахом свежего мяса наполнились ноздри. Проснулся инстинкт дикого человека, и я впился в живую плоть, в желудок упал кусочек пищи. Как хорошо валяться на мехах, нет – это мягкий мох в солнечном бору. Солнышко заблестело в окошке, свежий воздух наполнил кислородом кровь, я открыл глаза.

Мой лаз проник в центр дерева, сердцевина которого струхла, вот какой лед я крошил во сне. Очутился на мху в норе барсука, малые барсучата копошились по мне, гладя своей нежной шерсткой.

«М-да, попировал, вурдалак. Прости меня, матушка-природа, что не дал вырасти твоему дитяти. Не смог проконтролировать свои действия в бреду», − прокомментировал содеянное внутренний голос.

Выспался на теплом мху. Уперевшись в стенки дерева, вывалился на свет божий с куском коры меж огромных корней тысячелетнего дуба. Божий свет оказался лунной ночью, но для моих глаз крота оказался достаточно ярок.

Вскоре рассвело. Ползая на карачках, нашел немного земляники и уперся в свежий валежник, поднял голову.

– И это я выдержал! Не слабо! Не мудрено, что друзья меня похоронили, − присвистнул я.

След «мамонта» поразил размахом. Покружив по поляне, спустился к озеру утолить жажду, на берегу вверх дном лежала лодка. Сердце заколотилось, как у зайца, обойдя ее, обнаружил привязь, тянувшуюся к дереву. Значит, оставили специально.

– Ай да молодцы, вот спасибо, − вздохнул с облегчением.

Перевернул в исходное состояние, под сидением в ящике обнаружил кусок копченого мяса, сухари ржаного хлеба, мой нож и… кружку от Эврики со звездолетом.

– Эхе-хе, Эврика, Эврика, снова упустил, теперь навсегда. Я умер. Будем довольствоваться виртуальной, – рассмешил себя в душе.

Подкрепился основательно. Вытянул лодку подальше на берег, забрал веревку, вернулся на холм. Залез в яму для отходов, вытянул все шкуры съеденных мной зверей за этот период и нарезал длинных ремней. Хорошо, что боялся бросать все в «пропасть». Получил довольно приличный канат. Мозг дырявила задорная песенка Софы про шахтера, поднимая боевой дух. День провозился с прокопкой лаза. Обошел песчаное место, сделав выход раньше, чем сократил туннель на десяток метров, затем прополз к дыре в бетоне. Здесь смог выпрямиться во весь рост, в начале прокладки тоннеля думал, легок окажется путь наверх, копал, не жалея сил и энергии, в полный рост. Осыпая песок вниз, расширил проход доверху, теперь можно, слегка наклонив голову, пройти весь лаз.

Присел на край.

– Софа, ау, я вернулся, − прислушался. − Темыч, ты хоть живой?

Тишина, мерное гудение генератора, как музыка вечности, наполняла тысячелетия напролет помещение. Мысли об Эврике нахлынули с новой силой.

– Что мне теперь делать, плыть, догонять ее?! Пройдет месяц, пока доберусь до родного берега, здрасте, я вернулся, любите скорее. В сказках дается три попытки, и я их использовал. Закрывшись с Соборе − раз, сбежавши из деревни – два, и последняя – успел умереть, замуровав себя в ГИПСе, – расхохотался я над собой.

– Если это тебя утешит, она беременна, – как гром с ясного неба, прозвучал тихий голосок Софии.

– Как? Бе-ре-мен-на?

– Как все женщины, побывавшие наедине с мужчинами, только к тебе это не отн… – голос резко оборвался.

От неожиданности чуть не спрыгнул с обрыва, эта новость не знаю, больше расстроила или обрадовала. Я потерял любимую – жаль, но приобрел свободу – она больше не ждет меня, и я могу продолжить исследования.

– Так мне и надо. Ура-а! Узел любовного треугольника разрублен. Точки расставлены! – дикий крик оглушил самого себя, отразившись от полукруглого свода.

Привязал веревку к корню дуба наверху, кожаные ремни потащил вовнутрь. Увязал камень на конец каната и бросил его за перила, но коротка оказалась моя связка. Нарастить нечем, пришлось отвязывать ее от корня и спустить по норе всю МО. Вес кожаного каната тащил по наклонному проходу, вначале слегка, затем еле успевал притормаживать. На выходе туннеля поскользнулся на насыпанном песке, который сам сгребал вниз, но не чисто прибрал, потеряв опору, я на всей скорости влетел в дыру. Благо пятиметровый бетон ощетинился арматурой, мой импровизированный канат попал на выступающий кусок и перегнулся через него. Теперь я скользил вниз в бездну, а второй конец веревки пролетал мимо меня вверх, захватил ее ногами, зажал и тут же камнем получил по седалищу.

− А-а-а! Ёршь твою медь, как больно, – огласил свой спуск с небес.

Я растянулся над пропастью, в руках один конец, другой, зажатый коленками, на полпути к поручню кое-как согнулся и соединил веревки. Возле камня продел в петлю свободный конец веревки, и камень выскользнул из ног. Снова продолжил падение в преисподнюю. Волосы встали дыбом, когда остановился в трех метрах от шара, веревка, продетая в петлю, закрепилась на арматуре. Подгонемый лучистым жаром, приподнялся выше, раскачавшись, зацепился за поручень.

– Как я рада встрече! − предо мной стояла в простеньком коротком платьице девочка, сияя от радости и прыгая, хлопала в ладоши.

– И я рад. Как ты все это сделала, немного не понял? У тебя, кажись, энергия закончилась.

– Хороший учитель и друг у меня. Извини, это на сей раз вся энергия. Прощай.

Она шагнула навстречу и поцеловала в губы, обжигая жаром любви.

– Прощай, – неосознанно повторил я.

– Во блин, девчонка, мне б та-ку-ю! – взвыла душа. – Жаль ее виртуальности лишать, а придется. Отшельнику такая впору.

Следующий день пробовал пробить тоннель к оружейке. Бетон рассыпался в песок, широкие металлические балки оставили узкие лазы. С факелом в руке, где разгребая дыру, где под балкой, добрался до оружейки и, к большой радости, наткнулся на зарядное устройство. Обратный путь шел на ощупь. Факел чадил, кислород быстро выгорал, пришлось затушить.

Немного повозившись с изоляцией тех проводов, что указала Софа в прошлый раз, я присоединил зарядник на скрутку, используя деревянные палочки, как плоскогубцы, паять под напряжением безопаснее, к оголенным проводам не прикасаешься.

– Ну, где моя не пропадало? Риск благородное дело.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское.

– А что это такое?

– А кто его знает, древние писали.

Рассуждая сам с собой, рискнул, забросил один аккумулятор в приемник, тишина. Взрыва не последовало, глазок быстро менял цвета, пока не остановился на зеленом.

– Эврика! – остаточная боль души резанула по сердцу.

Зарядил все аккумуляторы, вылез наружу, включил гибук. Софья появилась в легком полупрозрачном платье. Она пробежала меж деревьев, закружила в воздушном вальсе с легкостью мотылька, собирая цветы, и заплела их в венок. Нежный голосок немножко с моим акцентом напевал песенку.

В шумном зале ресторана

Средь веселья и обмана

Пристань загулявшего поэта.

Возле столика напротив

Ты сидишь вполоборота

Вся в лучах ночного света.

Так само случилось вдруг,

Что слова сорвались с губ,

Закружили голову хмельную.

Ах, какая женщина, какая женщина.

Мне б такую.

Ах, какая женщина, какая женщина.

Мне б такую.

Ты уйдёшь с другим, я знаю,

Он тебя давно ласкает.

И тебя домой не провожу я.

Жжёт в груди сильней огня,

Не моя ты, не моя,

Так зачем же я ревную?

Сколько ж нужно мне вина,

Чтоб из памяти прогнать

И забыть мечту свою шальную?

Ах, какая женщина, какая женщина.

Мне б такую…

– Ну гляньте вы, ты не стерва! Три раза отключалась, энергии не хватало!

– Ха-ха-ха! Милый, за тобой глаз да глаз нужен. Я всегда буду рядом.

– Мы это проходили, затем бац и увели из-под носа.

– Куда меня уведут? Я от тебя ни на шаг. Ты единственный мужчина, который свою жену будет носить на руках.

– Да, и детей, и внуков, и в конце концов тещу!

– Нелегко тебе, солнышко.

– Напомни, как ты трансфер уберегла?

– Остатки энергии…

– Опять остатки?

– Хи-хи. Помочь ты не смог бы мне. Трансфер висел высоко, до него не дотянешься и не хотела рисковать тобой. Просто выскользнула из дыры и раскинула экран, как крыло птицы, благо он удержался над экраном, спланировала вниз. Что касается остатка энергии, то она накапливается от радиации, но недостаточно, чтоб защитить свой мозг от нее же.

– Голова! Что за девчонка-смышленка! Жаль, трансфер никак не приспособишь к голове.

– Лучи из проектора выходят конусом в сто семьдесят пять градусов, оставшиеся пять градусов до сто восьмидесяти создает сваливание на бок, изменяя положение проектора, он в свою очередь меняет наклон выхода луча. Так что это равносильно тому, чтобы держать его на игле.

– Ты уже мне говорила об этом. Чтобы не носить всю семью на руках, придется что-то придумать.

– Извини, девичья память. О-о, история повторяется, все, как у людей. Сначала носят на руках, а как уговорили, так ходите сами.

Дружный хохот прокатился над лесом.

Подмога должна прийти со дня на день. От нечего делать занялся пещерой, на крутых участках уложил ступеньки из камня, благо валун находился рядом в проходе, вымел проклятый песок.

Мечты обретают черты

(и снова на распутье)

Пролетела неделька со дня взрыва. Что-то не торопится подмога, не случилось ли что с ними? Под сенью дуба стоял квадратный домик из металлопласта, в нем находился вход в МО. С вершины купола на ограждения спускалась лестница. Изготовление заняло совсем мало времени. Оторвав обшивку со стены реакторного зала, раскроил на полосы, разметил множество окошек, вырезал их с трех сторон, в четвертую – отгибал вырезанный пластик, образовав прекрасные ступеньки. В длину листа по две стороны полметра от края, подогревая, загнул на девяносто градусов ребро жесткости, затем саму кромку свернул в трубу. Это придало жесткость, и получились отменные перила.

Вечером, уставши от бешеного строительства, лежал на свежей лосиной шкуре возле костра,любовался звездами. Вечный вопрос сверлил мозг – что делать? Возвращаться? Эврика утеряна, кому нужен псих-одиночка, точнее, романтик или все же наоборот?

– Звезды, вы по-прежнему недоступны. Варвару − варварская жизнь, – вздохнул я.

– Возвращаться не хочется? А надо, кто меня познакомит с дедом, будущим родственником? – угадав мои мысли, сострила Софа.

– Чего мелочиться? Сразу и внуков покажем с правнуками, – огрызнулся я. – Перебила ход моей светлой мысли.

– Тогда в путь к звездам! Это твоя мечта и цель жизни.

– Я согласен, но как? Везде, где не появлюсь, приношу разруху. Или ты вырастешь до небес, и я проверенным способом достану их?

– Я знаю, где космопорт.

– Что? – присел от неожиданности. – И ты молчала!

– Я узнала при подключении к ГИПСу, – помолчав, добавила. – Тема помог.

– Тема? Он хотел убить нас.

– Нет, он… он хороший, он сам был испуган, когда узнал во мне… Если бы не он, мне стерли бы память, заодно и гибуку, – Софа всхлипнула, смахнув слезу. – Тема сидел, не высовываясь, обновляя свою защиту. Когда военный спутник получил достаточно энергии, пошел на захват базы, чтоб иметь свой источник питания. На меня обрушилась вся мощь былой цивилизации. Пятьдесят восемь микросекунд я смогла бороться с невидимым монстром, когда в бой вступил Тема. Его защита сбила первую атаку, этого было достаточно, чтоб сжечь приемные контуры подключения. Пока ПРО налаживал обходной путь, ты вышел из сети, перекрыв энергию. Тогда пришел удар возмездия.

Спутник ударил геомультирезонатором, настроенным на резонанс бетона. Разрушая молекулярные связи, провоцирует микровзрывы в твердой породе.

Первый удар обрушил комнаты управления, оставляя коммуникации, пытался сохранить включенной сеть. Второй – удар возмездия. Тема специально спроецировал наше нахождение у выхода на поверхность. «Испугавшись» нашего бегства, ПРО послал импульс из гравитационного ускорителя спутника на нашу проекцию. Он сам улетел за пределы солнечной системы навсегда, гравитационное поле, выпущенное из двигателя, продавило грунт на четыре метра тридцать восемь сантиметров, в диаметре сто пять метров пятнадцать сантиметров. Так что там уже ничего нет целого.

– Подожди. Я тебя отключил, откуда все эти данные?

– Вся борьба длилась сто семнадцать секунд, их них девяносто девять я была свободна под защитой Темы. Этого вполне достаточно, чтобы выудить массу информации из ГИПСа. Пока ты любезно отключил меня от сети.

– Извини, я от чистого сердца, любя. Что мы имеем?

– О-о! Ты не представляешь, какая огромная память ГИПСа, я сама не думала о таком хранилище!

– Ну и?

– Ну, ну. Пальцы гну. Дай насладиться тем мгновением. Гад, сбил с мысли. Ближайший космопорт находится в Тибете.

– Это мне ни о чем не говорит.

– Смотри.

Возник огромный глобус, он висел в черном космосе, слегка покручиваясь. Циклоны вращали огромные воздушные массы, завораживая, словно гипноз. Вспыхнул зеленый огонек, затем красный, по поверхности дугой прочертилась линия.

– Зеленая – это мы, красная – Тибет.

– Как далеко отсюда? Я не могу определить, не зная масштаб?

– Ты знаешь про масштаб, похвально.

Вспыхнул синий огонек.

– Это Полоцкая София, более наглядно не могу.

– Ерш твою медь! Это у черта на куличках! Пешком годиков пять идти.

Земля двинулась на меня. Возникли высоченные горы со снежными шапками. Горные хребты сменяли друг друга.

– Задача неосуществима, придется еще и горы переползать. Звезды остаются не досягаемы в ближайшие десятки лет. Пока не расплодимся и не заимеем ездовых лосей, – с горечью констатировал я факт.

– Жаль, базу развалили, может, с Темой и придумали бы чего, покопавшись в архивах, – всхлипнула Софа.

– Что за судьба такая, не успел найти спутницу, уже согласен и на виртуальную, ан нет, и ее чуть не увели.

– Дурень! Он тебе жизнь спас.

– Ради такой бабы и голову в геенну огненную всунуть можно, слова Зверобоя истину глаголют.

– Идиот.

Экран погас, мрак снова захватил власть. Звезды сверкали сквозь голые ветки, взрыв сорвал почти всю листву на редких вековых деревьях. Скоро приедут на выручку друзья, придется возвращаться в деревню. «Что делать?» – этот вопрос, наверное, будет существовать всегда, пока жив хоть один человек, более того – хоть одно думающее существо.

– Не дуйся, покажи еще раз Землю, она так прекрасна. Но ты лучше всех.

– Шалунишка, принимаю извинения.

В тот же миг возникла Земля еще в большем масштабе. Водил пальцем по гибуку, она вращалась в любом направлении. Подвернул зеленый огонек, прошелся по линии, пешком в одиночку не пройдешь, больно местность дикая, и года не протянешь, сожрут. Вот если бы по реке с мотором, плыть быстрее и не устаешь. Куда Днепр течет? Покрутил Землю, река впадала в огромное озеро, тьфу, море.

– Погодь, – сказал больше себе, чем Софе.

Девчонка не встревала в разговор мудрых людей. Возле красного огонька струилась змейка реки.

«Убрать воздух».

Выскочила подсказка Софьи − «атмосферу».

Я исправил команду, незнакомая река четко появилась на глобусе. Проследил бег ее вод до океана.

– Верно, что все реки впадают в моря-океаны, как говорил Старомир?

– Да, но в разных местах.

Прошелся по синим просторам Мировых вод, вроде они сходятся?!

– Начерти, пожалуйста, водный путь до Тибета, если он есть. Насколько дальше получается?

– Путь удлиняется почти в два с половиной раза.

– Но он проще, нужен мотор, аккумуляторы. На сколько энергии батареи бластера хватит для катера? Аварийный конденсатор мне одному не достать. У сельчан тырить для себя любимого и где-нибудь бросить не по-человечески как-то.

– На десять часов, если не перегружать.

– Пятнадцать штук, значит, семь дней похода.

– Семь суток со скоростью тридцать километров в час, составит пять тысяч сорок километров пути, а у нас водный путь займет… по прямой через моря-океаны где-то одиннадцать тысяч.

– Но по нашей реке можно плыть, не включая мотор. Это сохранит энергии на тысячу пять километров Украинского Днепра.

– А на лодке еще меньше ее надо, она легче.

– Ее еще оборудовать надо, да и океан не речка, чтобы на корыте плавать.

– Ничего, состряпаем. Уморила ты меня, сначала вперед к звездам, затем сидеть, не двигаться. Давай спать, утро вечера мудренее.

Утром, прихватив лопату, сделанную из легкого металлопласта, отправился в забой. Возле МО находился хозблок, учитывая близость к реактору, он пострадал меньше всех. Утилизация отходов всегда сопровождается неприятными запахами, значит, там должна быть вентиляция. Полдня возился со щебнем, но труд не пропал даром, более того, вознагражден целым роботом-уборщиком. У него имелся манипулятор со встроенным пылесосом и чудо-батареями в количестве трех штук! Которых, по словам виртуалки, должно хватить на семь дней, итого на весь маршрут.

На берегу закипела работа, хотелось снова сбежать от сельчан, если приедет сам дед, все, можно ставить крест на походе в Тибет. Лодку немного удлинил, нарастил борта. Учитывая горький опыт на Киевском водохранилище, волны на море ожидал побольше. Приварил пылесос, с уборщика также снял панель управления. Произвел обкатку, на всей мощности лодка перелетала с волны на волну, едва не опрокинулся на повороте. Я ощутил двадцать метров свободного полета с погружением под воду на четырехметровую глубину, лодка по инерции ушла на все двести метров. После полета добавил герметичных отсеков для плавучести, вдруг перевернется. Завтра в поход, время не ждет.

Низко на горизонте над водой замерцала звездочка, увеличиваясь в размерах. Корабль!

– Друзья! Я здесь, живой! – закричал от радости.

Нет, стоп, надо уходить, а то поход накроется глиняным тазиком. Запрыгнул в лодку и на малой скорости, маскируясь под ветвями плакучих ив, отплыл в сторону. Сердце рвалось и металось, как же так, они приплыли на выручку, а я бежать? Уйду я сейчас, а вдруг не придется больше свидеться? Дед стар уже, он не выдержит этого. Привязал лодку в корягах, вылез на берег. В ночь плыть себе дороже, присмотрюсь, что они решат, когда увидят домик с проходом. Крадучись, как рысь, вернулся к дубу.

Команда спасателей в составе Зверобоя, Ярика, Мастера Сталь, Донжуана и Эврики. Ну зачем она приехала, терзать мне душу? Впрочем, я уже перегорел немного, пусть останется в качестве сестренки. Позади всех шел мальчуган. Правильно я подумал, взяли малыша для разведки трещины.

Не доходя до моего домика метров сто, остановились возле своего провала. Зверобой вогнал кол в землю с привязанным бластером, как факел. Обвязал веревку вокруг пояса себе и за ноги сорванца. Объяснил, как лучше спускаться и пользоваться лазером.

Сердце обливалось кровью, они за меня… а я бежать! Если бы они обнаружили мой домик, немного легче было бы стерпеть боль разлуки. Они бы знали, что я жив.

– Арсений, смотри осторожно, грунт рыхлый, без особой надобности дыру не режь, но учти, что проход может следом засыпаться, береги энергию. Доберешься до дна – осмотрись, много ли места, чтобы осыпать землю вниз, расширяя проход.

– Давай перенесем на завтра, светлее, лучше рассмотрим, – дрожащим голосом предложил дед.

– В дыре светлее не станет, а лишние часы пройдут, мы и так задержались в помощи. С богом, сынок, – Зверобой наклонился и обнял мальчугана.

Это был предел моим нервам. Зверобой отправлял своего сына на опасность. Дед осунулся-то как…

– Подождите, я знаю хороший проход, – выходя из кустов, произнес я.

– Где? – не сообразив, откликнулся Ярик.

– Идемте сюда, – я шагнул в темноту за дуб.

Все ринулись за мной.

– Ты кто? – первым опомнился Зверобой.

– Архимед.

– Архи? Ты ли? – закричала Эврика.

Больше терпеть не смог и бросился ей навстречу.

Долго мы стояли, обнимаясь, слезы катились из глаз ручьями сами собой. Дед также не выдержал долгой разлуки и «утраты» единственного внука, мельком смахнул росу счастья.

– Внучек, как ты меня напугал, я думал, уже не свидимся. После рассказов Эврики о последствиях взрыва… – закрыл глаза руками.

– Ну че ты, деду, все в порядке, я жив, здоров, больше слушай эту болботушку, – улыбнулся Эврике и показал язык. – У меня есть свой домик, идемте, покажу.

Немного успокоились, Арсений сбегал на корабль, принес еды и самого-на-а. Да-да, натурального самогона.

Когда катер прибыл в деревню, весь ценный груз выгрузили на берег. В это время у них гостил Старомир, увидев тонкие трубки, вспомнил рассказ своего деда о самогонном аппарате. Когда грели брагу на огне, из трубы вытекала сивая жидкость. Ее использовали для дезинфекции ран, а если принять внутрь, то боль как рукой снимает. Хмель ударяет в голову в сто раз быстрее, чем брага. Пока готовили снаряжение, Мастер Сталь под чутким руководством старца за пару часов сварганил аппарат, затем его взорвали, еще сделали, опять взорвали, ошпарились антисептическим паром. Из трубы пар загорался синим пламенем, пока дошло до ума погрузить в воду змеевик. За ночь выгнали кувшинчик литров на десять, благо браги выхоженной хватало, и в путь.

– Эта жидкость не брага, тем более не медовуха, – дед посмотрел на меня, улыбаясь. – Горькая, обжигает все кишочки, но качество превзошло количество, полкружки – и под стол.

Все расположились под раскидистым дубом. Разложили провизию и затянули разговор, кто что, как добирались, как я вылез.

– Нет, друзья, пейте сами эту гадость, беседа тока началась, а я говорить уже не могу, зубы мешают языку, – пролепетал я.

– Зато в дорогу не надо брать бочку, – рассмеялся Зверобой, запрокидывая очередную кружку. – Хоть напиться можно, а то знай, бегай поливать кусты.

– Ты извини, внучек, за вопрос. Говорят, у тебя была подружка или помощница, э-э… я не понял. Она погибла?

В лесу воцарилась гробовая тишина, ночная птица ухнула вдалеке.

– София? Она, она здесь, – покраснел, как бурак, до кончиков ушей, хорошо, что ночь.

– Софиюшка, вылезай, голубушка! Без тебя вечер не клеится, – радостно прокричал Зверобой.

– Я сей-час, – ноги, как и язык, цеплялись за все, что можно, не хотели идти никуда, старался подняться я с места.

– Здравствуйте, – раздалось позади меня.

Я упал на спину, посмотреть. Арсений нес гибук, его левая рука, скрываясь за девушкой, приподнята чуть вверх, чуть впереди шла София. Медленным шагом из сумерек вышла дриада, словно лебедь по воде, грациозно вышагивая каждый шаг, в длинном льняном платье, расшитом золотыми узорами, на запястьях сверкали браслеты, на шее висел большой крест, усыпанный бриллиантами, на голове надета соломенная шляпа с большими полями, усыпанная дивными цветами. Арсений остановился, опустил руку, трансфер под шляпой закачался в стороны. София, сделала несколько шагов на центр круга, затем повернулась к Мастеру Сталь и поклонилась в пояс. Квадрат скользнул вниз, на мгновение окутав девчонку туманом.

– Извините за опоздание, никак не могу научиться ходить вверх тормашками. Меня зовут София, так назвал Архимед, я просто программа и на это не обижаюсь.

Затем отошла в сторонку и села в круг.

«Ловко проделала переворот! Хитрая лиса. Что за дивчина, мне б такую». Мысли забегали в хаотичном порядке. Наступило долгое молчание.

– Ну как добрались? Катер не подвел? – разрядила обстановку София.

– Ого! Не то слово! С такой скоростью летели, что в сумерках проскочили поворот на Березино, проплыв изрядно вверх. Дождик помешал днем осмотреться, опомнились, когда Днепр на сужение пошел и запетлял, как Березина, затем долгие поиски ее устья. Зато как стремно плыть по нашей реке, еле успеваешь поворачивать на изгибах. По пути Ярик, стоя на носу, практиковался бластером, расширяя завалы и топляки. Сюда ехали уже безопаснее, катер шел налегке, разгрузили трюм, он поднялся выше из воды, правда, добавилась сталь Мастера, – Зверобой улыбнулся, глядя на деда.

– Расскажи, расскажи, как ты не вписался в поворот и влетел в болота, – спохватился Ярик.

– Ничего особенного, – Зверобой замялся и с новым энтузиазмом продолжил рассказ. – Это надо видеть! На всей скорости, забыв про каскад крутых поворотов на болотистом участке, я влетел в двухметровый тростник. Словно подраненный кабан, катер проложил путь напрямик, оставив позади проход с отвесными стенами зарослей. Пока опомнился, вновь пересекли реку и в камыши, после трех проходов вылетели на берег, слава богу, не отвесный оказался. Немного ушиблись, но испытали ощущений выше крыши.

Пропустили еще по кружечке, я уже был не собеседник. Софья подменила меня, рассказывая наши приключения, как вылезали на поверхность. Отпускала шутки в мой адрес, и тогда лес наполнялся ее детским заразительным смехом, от которого никто не мог удержаться.

Проснулся средь ночи, прохлада проморозила тело, согреться не получалось. Все спали, одна Софья и дед о чем-то эмоционально беседовали. В руках у девушки появлялись разные предметы. Входя в домик, краем глаза заметил «Землю».

Утро выдалось мрачное, точнее, солнце сияло во всей красе, на небе ни одной тучки, но в душе… голова, как бубен шамана, при каждом шаге эхом отдавалась тысячами колоколов. Добрался до реки, разделся и залез в прохладную воду. Душа успокаивалась, решила вернуться в тело. В стороне, на самой круче, в глубоком раздумье сидел дед. За полчаса и не шелохнулся. Быстренько оделся, обежал кручу стороной и с тревогой на сердце поднялся к нему. Его вид не предвещал ничего хорошего, словно внутри него шла борьба в поисках единственного правильного решения.

– Присаживайся, чего застыл? – окликнул дед, шестым чувством ощутив мое появление.

– Не хотелось мешать раздумью, но тревога за тебя привела меня сюда, – смущаясь, оправдывался я.

– Все хорошо, мне как раз надо с тобой поговорить.

Сердце мое остановилось, пора получить сполна за проделки.

– Как ты считаешь, стоит ли возрождать былую мощь человечества, когда над головой висит Дамоклов меч?

– Чей меч? – сконфузился я, не ожидая такого поворота событий.

– У Софии спросишь, кто такой Дамокл. Я имею ввиду, спутники над головой. Удар которых ты прочувствовал на себе.

– Придется. Обратной дороги нет.

– Почему? Выведем наверх подзарядное для катера и Софийского Собора, – немного помолчав, добавил. – Пусть и для бластера, не пропадать добру. Дел и мирных ему хватит. Неизвестно, сколько еще проработает.

– За тысячелетие не сгинул, еще на тысячу хватит. Военное оборудование делалось на совесть.

– Что произойдет через тысячу лет? – уставился на меня дед.

– Что произойдет через тысячу лет? Найдется очередной любопытный из тысячи расплодившихся людей. Забудутся все наши наставления правнукам, наши предостережения превратятся в легенды, чем еще больше подтолкнут к действиям. Любопытство всегда подталкивало человечество вперед. Появятся города, машины, катер уже есть, и от него никто не откажется. Решат, что уже достаточно сильны, пора посмотреть, что спрятано под землей. Начнут нажимать кнопки, отправлять, сами не зная, энергию на орбиту. Вирус, наученный мною, поступит немного иначе – хитрее, сразу себя не проявит, и конец ЦИВИЛИЗАЦИИ. Человечество снова окажется в каменном веке. Вновь останется горстка людей, но у них не будет шанса на возрождение, ПРО дремать уже не будет. Круг замкнется, и человечество вымрет как недостойный вид, упустив единственный шанс. В принципе, человек не блоха, ко всему привыкает, но жить в вечном страхе?

Во-вторых, если база не единственная и наши племена также не единственные, почему бы им не запустить свой ГИПС, ПРО? Если мы отказались от лидерства.

Снова длительная пауза, я нарушать ее не собирался.

– Значит, предлагаешь отпустить тебя в Тибет?

Я вскочил от неожиданности.

– Софья и про это рассказала?

– Присядь, не кипятись. Она славная девчонка, береги ее.

– Жаль, не настояща… – запнулся я.

– Добро и зло ощущается во всем, у нее одно добро.

Позади хрустнула ветка. Я поднялся, прошелся по кустам.

– Никого, − вернулся на свое место.

– Убежало, видимо. Я тебе говорил – это твоя судьба, и тебе решать, а слова твои правильны, и Софья рассудила так же. Из дому бежал от боли в сердце, причиненной любовью. Я тебя не осуждаю. Теперь ты свободен от нее, Эврика…

– Я знаю, может, это и к лучшему, уходя в тысячекилометровый поход в чужие дали, я буду намного спокойней, когда она останется с Яриком, они подходят друг другу больше. Я человек науки, все земное чуждо для меня. Этот год, что прожил один с техникой, с роботами, Софией, Темой, тебе она говорила о нем?

– Да.

– Все время рассуждал на извечные темы: быть или не быть? Что делать? Стоит ли становиться обезьяной с гранатой в руках?

– Что? – дед внимательно посмотрел на меня, сверля стальным тревожным взглядом, ожидая помощи в его решении противоречий.

– Пришел к выводу: БЫТЬ! Если не стремиться вперед, то зачем вылезали из землянок, зачем нам сталь, из которой ты куешь не только орудия созидания, но и убийства, опять же без которого человечество кануло б в Лету или превратилось в двуногого зверя?

Нас природа или всевышний создали безоружными, без клыков, острых когтей, смертельных ядов, траву жевать не научил, убегать от опасности быстрых ног не дал, в общем, появились на этот свет беззащитными младенцами. Но! Наделил гибким аналитическим умом и чистой совестью. Ум сплотил нас, и хитростями мы смогли выжить, заняв достойную нишу в животном мире. Совесть выталкивает нас из варварства, бережное отношение ко всему ведет на более высокий уровень развития и интеллигенции. Выход один – только изобретать, познавать и заботиться о себе изготовленными своими вещами, а подняться на следующий виток – это дело лишь времени. Это может сделать кто-то и без нас. Помощница здесь только совесть, она диктует условия игры, убить всех или жить в мире со всеми.

Мы имеем хороший старт сейчас, перескочить через виток средневековья и развитую индустриализацию прямо к звездам.

– М-да, прав был Светлич, когда, не слушая никого, нарек тебя волхвом. Таких речей за всю жизнь не слыхал, разве от Старомира мог ожидать, но ты перещеголял его на голову выше. Жаль расставаться, и с Софией не наболтался. Одно утешает, не зря прожил жизнь, погибли мои дети, но такого внука воспитали. Я горд, что являюсь твоим дедом.

Сгреб меня кузнечными лапищами в охапку.

– Когда собираешься и каким путем?

– А что Софья оставила, что бы мог добавить я сам? Сначала введу в курс дел по базе, что почем. Соберу провианта и… Да, попробуем откопать аварийные конденсаторы, базе они уже не нужны. Отвезете на Двину для постройки катера.

– Ты уверен, что на спутнике больше нет энергии? – вновь потревожился дед.

– Нет, конечно, и Тема с Софой обещали светлое будущее, если не нажимать кнопок, – отшутился я.

– Ну и добре, идем ко всем голову полечим.

– Да ну вашу бормотуху, лучше попроси Светлича приготовить медовухи к моему приезду, славная оказалась, – улыбнулся до ушей.

– Так это вы с Яриком? А на медведя свалили.

– О блин. Я считал, что Ярик признался, слабоват он на тайны, – смутился я.

Глава № 3

Снова на юг

(скорее бы поменять направление)

За недельку все освоились с делами. Расширили туннель до координационного центра, вытащили парочку конденсаторов. Достали уцелевший квазимозг от робота, Софа любезно поделилась собой, то есть частично скопировалась. Как сама шутила, жирок и желудок очистила, ноги в попу загнала. В Софийском Соборе автоматически запустится при подключении, объяснила, куда втыкать провода, и добро пожаловать общаться.

Предложение Зверобоя плыть на катере в Тибет все вместе обсуждали долго. Эврика хотела ехать, но противились все, в ее положении в полсрока боялись за нее и ребенка, за Арсения, как молодого, но он не хотел возвращаться без батьки. Батька же, напротив, горел желанием плыть, но не мог найти предлог, чтобы покинуть семью, мысль, что, возможно, навсегда, терзала душу. Ярик не показывал виду, но не хотел уезжать от молодой жены.

Чтоб расставить точки над «и», решил старым проверенным способом сбежать один. У всех семьи, и плыть им не обязательно. Праздное любопытство и мечта лететь к звездам мучила одного меня. Хотя не факт, что вообще можно туда добраться. Лишать семей отцов негоже. Что до спутников, то в Тибете находится военная база, возможно, в руинах, и добраться до них физически не будет возможности, а если еще жива, моего и Софии мозга не хватит подчинить ее, шанс один на миллион. Я отправлялся в дорогу в один конец.

Чтобы не прощаться и отплыть одному, ночью добрался до лодки. Был психом-одиночкой и останусь им, решил бесповоротно. Скинул мешок в нос лодки на теплые шкуры, привязал гибук с трансфером к скамейке.

– Ну, Софа, с богом.

Газ на сей раз закрепил на круге пластика веером, установил пять сумматоров, двигая ручку газа по очереди, включал их, увеличивая напряжение. Один присоединил в обратном положении, получил задний ход. Рычаг сдвинул вперед, и лодка бесшумно заскользила по воде, звезды, отражаясь в мелкой ряби, заплясали в хороводе, радуясь моему приближению к ним. Через километр вырулил от берега на средину и дал полную мощь, шум вентилятора проник сквозь обшивку, корпус поднялся над водой, соприкасаясь всего двадцатью сантиметрами транца. Ветер засвистел в ушах, наполняя тело адреналином.

– Пятьдесят один километр в час, – доложила Софья.

– Круто!

– Вчера вечерком все шестьдесят валил. Догрузил чего?

– Пару кусков мяса свежекопченого, дед подкинул, раскусил меня старый волк. Считай лучше километры и энергию, чтоб не застрять в синем океане.

– С этой батареей до него и дойдем, наслаждайся.

– Ё-хо-хо! – не сдержался, выкрикнул в небо, когда лодка налетела на волну, оставленную после себя огромной рыбой. – Здорово! Давай еще, царь-рыба!

– Я такую не знаю, – удивилась Софья.

– В древней книге писалось, что по Днепру на нерест приходила царь-рыба огромной величины, сама она очень миролюбива, тока злые князья охотились на нее. Кажись, белугой звали.

– Скорее, дельфин, хотя в пресной воде они не живут, и нереста у них нет, живородящие. Впрочем, человек и не то может создать.

– Это было в средневековье, тогда было все природное, созданное богом. Ваш кибермозг также не уступил человеку, вон Темыч какого мутанта создал.

– Был бы интеллект, а какой, не важно, – согласилась Софа.

Впереди идущая лунная дорожка сменилась рассветом. Летнее жаркое солнце поднялось высоко. Ветер на скорости не спасал от жары, решил убрать газ и искупаться, как вдруг над головой возник серый экран.

– Софа, не балуй, экономь энергию.

– На большой скорости небольшой обтекатель уменьшит сопротивление воздуха, экономя куда больше энергии, а каким ему быть, прозрачным или темным, решай сам.

– Уговорила, пусть висит потемнее.

Ближе к вечеру появились волны, значительно затрудняя управление. Вспомнил про несъеденный обед. Сбросил газ на самый малый, закрепил руль в центральном положении, полез в нос лодки, пожевать чего.

– Мы прошли четыреста восемьдесят километров за четырнадцать часов, считая с остановками на твои потребности, – озвучила статистику София.

– Э-э… Эврика? – заикаясь, пересохшим языком выдавил я.

– Что-то не сильно радостно кричишь, − проворчала виртуалка.

– Угу, – послышался тонкий голосок из носового ящика.

– Как ты умудрилась залезть в ящик и столько пролежать, бедняжка моя?

– Помоги, пожалуйста, я сама не вылезу, затекла совсем.

– Эврика, ты здесь? – Софья заглянула через мое плечо.

Выключил «пылесос», принялся за спасение нелегалки. Выколупывал по частям, вначале ноги показались над ящиком, потянул за них, показалась, гм… попа. Следом, перебирая затекшими руками, выползло тело, и завершила вылупливание Эврики голова.

– Фу ты, думала, умру, залезть было проще, назад попой застряла. Крышка больно плотная, не открыть изнутри, воздуха не хватало.

– Покричала, раньше помог бы.

– Да, затем бы сойти на берег помог. Потом волна поднялась, тряска доконала, крикнуть не могла.

– Милая моя, столь натерпелась, – зачерпнул воды, подал ей. – Испей.

Она жадно припала губами и, не отрываясь, выпила всю кружку.

– Ух, полегчало, было бы места побольше, роди… – Эврика, краснея, оборвала слова. Взгляд виновато уперся в днище лодки. – Прости.

– Я знаю, все хорошо. Не кори себя, он веселый парень, вы подходите друг другу, а я… я другой. Ты для меня больше, ты мне как сестра всегда будешь.

– Рассуждаешь, как старый дед, нет, волхв, – улыбнулась, одарив очаровательной загадочной улыбкой.

– А сестру не… – подшутил, разряжая обстановку.

– Дурень! Но милый, – сверкнула глазами с огоньком Эврика. – Как у тебя все просто решается и всегда находится оправдание.

Она легонько толкнула меня в грудь. Я споткнулся о центральную скамейку и упал назад, головой надавил на ручку газа. Катер рванул с места в галоп и поднял нос, Эврика продолжила мою траекторию, падая на меня.

– Я говорила, что буду рядом, но не так близко, будем считать, снова неудачно, – прошептала девчонка в моих объятьях.

Медленно поднялась во весь рост. И в подтверждение лодка выскакивает на берег. Эврика исчезает из виду.

– Ты, как всегда, права, третья попытка потерпела фиаско, лучше оставайся сестренкой, – разразился я смехом.

– Хватит ржать, помог бы встать девушке в положении.

– Девушка в положении уже не девушка, а помощь требуется мне.

Эврика возникла надо мной и снова исчезла, заливаясь истерическим смехом. Когда я упал на дно лодки, ноги оставались лежать на скамейке, после удара о берег я въехал задницей под скамью, сложившись пополам. Голова торчала меж ног, руки болтались, не зная, за что уцепиться. Ее озорной смех подхватил детский смех Софии, которая тактично не высовывалась до этого, не мешая нашему разговору.

. . .

– Из ящика для провизии достал я тебя, значит, и есть придется тебя, по частям, как и доставал, – сердито пробурчал я.

– Но ты же мужчина, охотник. Неужели ты оставишь голодными женщин с детьми. Пожалуйста-а, – две девчонки с отдутыми животами стояли рядом, с умилением смотрели на меня.

– Сговорились. Тьфу, задурили голову, Софа сдуй свой живот, а то на тройню тянешь. А тебя в ящик я не совал и хватит паясничать.

– Милый, – они вдвоем протянули ко мне руки.

– Все, ухожу на охоту, достали.

Позади послышался легкий смешок. Оставив девчонок разводить костер, ушел в лес.

Лес – это громко сказано. Сплошной валежник, вероятность работы урагана, заросший кустарником, кустарник в свою очередь высокой травой, хмелем, и все это предстало зеленой стеной. Меня посетила мысль, может, снова город древних защищает себя. Пройдя с километр по дебрям, поднялся на холм.

– Боже мой! – невольно воскликнул.

Куда ни глянь, везде огромная поляна до самого горизонта раскинула скатерть разнотравья, под легким ветерком, словно по Киевскому морю, бежали волны ковыля по бескрайней степи. Невдалеке паслись дикие животные, осторожно ступая, сгорбившись, чтоб не спугнуть, приближался к ним, сердце билось в азарте, с такой добычей приятно будет показаться девчатам. Мысль блаженно захватила разум.

Животные мирно паслись, не обращая на меня внимания, трое из них отделились от стада и вышли мне навстречу с нехорошими намерениями, издавая угрожающее ржание. Я перестал скрываться, вскинув бластер, шагнул вперед.

– Ёрш твою медь! Это лошади с картинки! – вырвалось из груди.

Животные встрепенулись, вожак громко подал сигнал сородичам, и те, сорвавшись с места, поскакали прочь. С высоко поднятыми головами они летели, едва касаясь земли, их длинные гривы развевались на ветру, словно волосы Софии в гневе. Грациозность бега так заворожила меня, что забыл, зачем пришел.

Побродил еще немного, степь оказалась пустынна, с пустыми руками возвращался и я. На опушке зарослей сидел рыжий заяц. Забыл посмотреть настройки бластера, пальнул в него.

– М-да, лук надежнее, – в сердцах выругался на себя.

От зайца осталась одна передняя часть вместо крупной дичи. Мечты, мечты, почему не сбываетесь вы, когда так хочется?

Подходя к костру, учуял вкусный запах рыбы, завернутой в траву, на углях лежал судак, кило семь потянет.

– Это как ты умудрилась? – удивился я, пряча за спиной ползайца.

– Искупаю вину, – отшутилась Эврика. – Здесь недалеко затока пересохла, в оставшейся луже четыре штуки плавало.

– А первых троих съела? – тянул время, чтоб выкинуть незаметно свою жалкую добычу.

– Говорю тебе, искупаю вину, в ящик положила. Че ты прячешь? Показывай, охотник.

Немного помявшись, показал ползайца.

Девчонки одарили своим пронзительным смехом.

– Вот ты точно по дороге половину съел. Не хотел делиться, – отвесила комплимент Софья.

– Да ну его, этот бластер, хоть бы жареного оставил, жжет на угли.

– Иди мой руки, кормить буду старика. Раньше с кабаном на плечах приходил, теперь поумнел, интеллигентишкой стал. Стареешь, – съерничала Эврика.

Хорошо пообедав или поужинав, решили не терять времени, плыть дальше, река широкая, ночь лунная.

Эврика задремала, я развернул лодку и поплыл домой, хотелось отвезти ее назад. Куда ей в положении в опасное путешествие?

– Куда ты? Нам по течению надо, – окликнула София.

– Знаю, отвезу Эврику домой, нельзя ей.

– Думаешь, успеешь вернуть, пока спит?

– А куда она денется, поворчит и успокоится.

– Зря ты это делаешь, я все равно тебя не оставлю, – спросонья произнесла Эврика.

– Потом спасибо скажешь, когда родишь здоровенького ребенка в нормальных условиях.

– Мне до родов еще далеко, мы успеем с Тибета вернуться.

– Нет, я не могу рисковать тобой, что скажу Ярику? Сбежали вдвоем, бросив его, законного отца ребенка. Подверг огромному риску вас. Нет и снова нет.

Эврика, ничего не говоря, перегнулась через борт и ушла под воду.

– Эврика! Эврика! – кричал не умолкая. – Вернись! Ты где? Я хотел, как лучше.

Лодка качалась на легкой волне, появившаяся из-за холма луна осветила реку. Ближе к берегу кто-то плыл. Прибавил скорости, настиг беглянку.

– Эврика, прости. Я тебя не брошу, давай руку. Хорошо, плывем вместе в Тибет.

Укутав беглянку в шкуру, плыли всю ночь молча на юг. Софья определила координаты по звездам, сделала заключение – к утру выйдем в море. Волнение от встречи с настоящим морем охватило меня, прибавив скорости, летел по зеркальной глади воды, которая сопутствовала ровной без ухабов лунной дорожке. Под утро Эврика попросила порулить.

– В море плыть труднее, наверное, будет, отдохнул бы немного, я сменю тебя. Не дуйся на меня, я не могу без тебя. Когда ты рядом, мне спокойнее.

– Ладно, если вернемся, как-нибудь оправдаюсь. Ярик пусть не ревнует, тебе изменять уже нельзя. Наверное? – посмотрел лукавым взглядом.

– Остолоп! Когда была под боком, таких речей стеснялся заводить, сейчас, видите ли, повзрослел, бабу подавай, – рассмеялась от души девчонка.

– По статистике, девочки взрослеют раньше мальчиков. Так что у тебя еще все впереди, взрослей, подросток, – сыронизировала Софья.

– А тебе сколько лет? Еще не пора взрослеть? – с улыбкой обратился я к Софе.

– Когда напишешь команду, так сразу под венец.

– Тогда погодь немного, до Тибета.

– Ждала тысячу лет, подожду и месяц.

– Блин, несправедливо получается. Ярику молоденькую, а мне старуху-развалюху.

– Зато как ты любишь – интеллигентную.

Под дружный смех отправили меня спать.

. . .

– Архимед, проснись! Мо-ре-е!

– Где? Где море? – хватая бластер, вскочил на ноги, раскачал лодку.

– Осторожнее, утопишь. Вот оно, вот оно! Смотри! – радостно кричала Эврика.

Зачерпнув горсть воды, брызнула мне в лицо. Я огляделся и обомлел, кругом вода, куда ни кинь взором. Волны спокойные, но с полметра высотой плавно раскачивали лодку.

– Ты че мочой брызгаешься? – вытирая лицо руками, выругался я.

– Дурак! Это морская вода, она соленая, – обиделась Эврика.

– А-а, понял, прости. Стоп! Соленая? Как ее пить?

Воцарилась тишина.

– Софачка, ты что, не знала? – накинулся я на нее.

– Знала, но никто не спрашивал. Я думала, вы знаете, – сконфуженно пролепетала в ответ.

– Думала! Мы, варвары, дальше околицы ср… не ходили, а здесь море. – срывал злость на бедняге. – Далеко ли мы уже от берега?

– Я знала, жила возле моря, хоть и дикарка, − заступилась за Софу Эврика. − Часа два уже, как не видно. Хотела сделать сюрприз.

– Спасибо, сюрприз получился. Блин, во влипли, давай назад к реке. Софа, где она?

– Где-то там. Я по звездам могу ориентироваться точно. По солнцу приблизительно. Волной могло снести куда угодно.

− Повернем назад и вдоль берега найдем реку, − предложила Эврика.

– Да успокойся, горячий финский парень, – взяла себя в руки София. – Можем взять правее, вдоль берега найдем реку Дунай, в ней и наберем воды, правда, изрядно добавим километрами, но лучше, чем возвращаться, примета плохая, кажись, так у вас говорят.

– Какой? Фиговый?

– Финский! Ладно, все равно не поймешь.

− Много пути по морю? – более спокойно спросил я.

− Курс я знаю точно, плывем на противоположный берег Черного моря в пролив Босфор. Это примерно шестьсот двадцать километров, при такой скорости пройдем за двадцать часов. Вот насчет воды, то я дура из дур.

– Ладно, сутки выдержим без воды. В курдючке осталось немного новейшей браги, с хмельцой поедем, – успокоился я, вспомнив про самогон.

Перекусили копченой рыбой, занял место рулевого. По настоянию Софьи держали максимальную скорость. Она рассказывала про какую-то морскую болезнь, появлялась она от длительного плаванья, но я ничего не понял, просто согласился.

Волны увеличивались в размерах, езда по горкам быстро утомляла, пробовал уменьшить скорость, результат тот же. «Софьина» болезнь протягивала коварные щупальца. Эврика имела бледный вид, чтобы немного отвлечься, я запел:

«И в забой отправился парень молодой».

– Подожди, – перебила Софья. – Лучше эту.

«Врагу не сдается наш гордый Варяг…»

Затем разучили еще и еще старинные песни. В конце концов мы сдались, Софья же, напротив, жизнерадостно продолжала:

«Море, море, мир бездонный,

Пены шелест…»

– Хватит про море, меня уже тошнит от него, – и в доказательство Эврика выплеснула за борт содержимое желудка.

Солнце висело над самой водой, еще немного, и последние ее лучи пробежавшись по волнам, словно приглаживая, уложили их спать. Море покрывалось зеркальной гладью.

– Софа, я считал, волны – порождение ветра. Почему тогда при восходе солнца они растут, а к вечеру исчезают?

– Волны образуются от ветра и землетрясений. Когда солнце пригревает поверхность воды, теплый воздух подымается вверх, засасывая со всех сторон прохладный, перепад температур возмущает атмосферу, и возникает ветер. Волна может возникнуть за сотни километров, где есть ветер, а к нам придет уже без ветра.

– Понятно объяснила, что вопросов не имеется. Тема объяснял проще.

– Кто такой Тема? Я не все слыхала беседы, – спросила Эврика.

– Вирус. Он назвался Терминатором, слишком длинное слово, и я решил обрезать до Темы.

– Терминатор – это боевая машина, убийца человечества из фильма древнего мира. Машина-киборг, – добавила София.

– В древнем мире были боевые роботы, и они убивали людей? – ужаснулась Эврика.

– Нет, это просто вымысел. Подождите, подождите… Где-то он был у меня. Это настоящий бестселлер.

Софья исчезла. Впереди в десяти метрах по курсу вспыхнул большой экран. На нем появились древние письмена, зазвучала суровая музыка. Я закрепил руль в одном положении, газ уменьшил до среднего. Эврика присела рядом, сердце ее заколотилось. Обхватил ее за плечи, прижал к себе.

Вдруг на экране возникли города, бесчисленное количество машин, самолеты ревели турбинами, шум толпы людей заполнил спокойное море. От всего этого у нас снесло крышу, мы забыли про морскую болезнь, про лодку. Ночной город, кажется, Лас-Вегас, зачаровал своими огнями, а высотный Нью-Йорк добил до конца.

Появление Терминатора произвело шок. Эврика вырвалась из объятий, спряталась за спину, пережав мне горло одной рукой, и запищала прямо в ухо, ногти другой руки впились в грудь, каждый спецэффект отражался на ней, оставляя кровавую полоску. Меня это бодрило, заставляло вернуться на землю, в действительность.

– Это просто понарошку, – твердил я больше себе. – Как в книге «Звездные войны».

Эврика, прячась за меня, ногой добавила газу, создавая эффект присутствия, мы как бы влетели в экран, дружный крик огласил море. Впоследствии объемное изображение не раз накатывалось на нас. После показа мы долго не могли прийти в себя. На предложение посмотреть сразу и «Терминатор-2» мы разом замахали руками, слова застряли в горле.

– Потом, пусть грудь заживет, – произнес я, отдышавшись.

Как потом Софья рассказала, фильм отдали какому-то Оскару. Прослышав мой разговор про книгу, она занялась поиском одноименного фильма в своей картотеке.

− Век не думала, что понадобится такое старье, – ворчала она, зависая от перегрузки.

Уснуть долго не могли, неумиручий Тема не покидал голову. По последним утренним звездам произвели корректировку маршрута, и мы, обнявшись, все же уснули. Софья осталась за рулевого.

Забрезжил рассвет, первые лучи снова вернули волны. Мы с Эврикой, позеленевшие, с трудом поднялись, в глазах летали разноцветные круги. Пересилив себя, выпили самогона, хоть капельку живительной влаги влить в организм. Влага оказалась в самом деле живительной. Приободрила, подняла настроение, появился аппетит. Мы полезли за рыбой. Резкая вонь протухшей рыбы замутила и без того мутные мозги. Зажавши нос, очистили ящик, но запах оказался стойкий, не проходил. Закрыли ящик до лучших времен. Спустя час жажда возобновилась с удвоенной силой, к ней прибавился сушняк.

Появление берега немного придало мне силы. Эврика, свесив за борт голову, пыталась опорожнить желудок, пересохшими губами что-то нашептывала себе.

Берег! Казалось, впору кричать, радоваться, но где там? Отвесные скалы и огромные камни, волнующееся море мешали пристать к нему. Изнемогая от качки и жажды, следуя вдоль берега, достигли пролива Босфор. Волны ослабли. Софья не выдержала и накрыла Эврику небольшим зонтиком. Энергия падала, подзаряжаться пока не хотела, берегла.

– Вот баба старая! Совсем из ума выжила за тысячу лет, – принялась корить себя София. – Вы при мне пили воду из реки, а я не додумалась.

– Успокойся, все позади. Лучше всмотрись в свои карты, где река есть поблизости. По берегу вряд ли мы сумеем ходить в незнакомой местности.

Взглянув на Эврику, Софья, плача, принялась за свое.

– Еще и самогон разрешила пить. Это чистый спирт, при расщеплении в организме образуются токсины, и они выходят потом, обезвоживая тело. Правду говорят − дуры бабы.

– А мужики хорошие охотники, – разрядил я обстановку, доставая заячью голову из-за задней скамейки. – Вот что воняло всю дорогу.

Эврика в изнеможении судорожно задергалась, ей приходилось отдуваться за двоих.

– Еще пару километров – и небольшая речушка, – обрадовала Софья.

Но и через десять речка не появилась. Видимо, карты устарели, ландшафт изменился. Вместо нее там находилась большая песчаная мель. Крутые скалы сменились на пологие песчаные пляжи, на которых лежали рептилии. Царство огромных ящериц открывалось взору. Они, как стволы деревьев, лежали на солнцепеке, раскрыв клыкастые пасти. Мечты о пресной воде таяли на глазах.

– Их есть нельзя, – произнесла Эврика, увидев, как я поднял бластер. – Этот вид у нас просто убивали ради безопасности, говорили, что мясо ядовито.

Ближе к закату впереди вода вскипела мелкой рыбешкой. Она выпрыгивала из воды, перелетая через лодку. Софья подняла прозрачный барьер, рыба, врезаясь в него, падала в лодку. Привычными движениями, отточенными на берегах Киевского моря, вспорол брюшко, содрал шкурку с чешуей и протянул тушку Эврике. На голодный желудок варвара рыбка оказалась превосходной, к тому же, очень сочной.

Немного утолили жажду, жизнь возвращалась, к морской болезни немного привыкли. Софья была в растерянности, если ящеры вправду заполонили весь юг, где брать питание и воду?

– Закон подлости никто не отменял, – пошутил я. – Всегда хорошо это не есть хорошо.

– Да, но до какой степени эта подлость твоя распространяется?

– Это не моя. В древности так же часто возникал вопрос: что делать? Крутни еще фильм, но посмешнее, который Оскар не успел забрать.

Софья рассмеялась и исчезла. Комедия была улетная, высушенные животы утрясали рыбу. Софья встала у руля. Для этого я приварил еще одну ручку возле румпеля, и теперь виртуальный капитан, словно клещами, сводил и разводил рычаги, изменяя направления, не тратя энергию на упор в борта.

Всю ночь продолжали двигаться вдоль берега. Под утро, еще при свете луны, Софья разбудила меня.

– Архимед, смотри, река.

И впрямь, море резко уходило вглубь, затем сновапоявился противоположный берег.

– Заходим в нее, – предложил я. – Кстати, почему речка справа? Берег вчера был слева.

– Это остров, материковый берег остался слева. Мы двигаемся по кратчайшему пути, экономя энергию. Остров скалист, подумала, и рептилий должно быть поменьше.

Догадка Софьи подтвердилась, речка спускалась меж скал в небольшую бухту. Берег усыпан валунами, лежбище не устроишь. Тихонько спустился на гальку и упал, поскользнувшись, разбрызгивая воду, она оказалась пресная.

– Эв-ри-ка! – завопил что есть мочи. – Во-да-а!

Спросонья обессиленная, она кувыркнулась за борт. Пока я оббегал лодку по полированной гальке, услышал ее голос:

– Блаженство!

Лежа на спине, раскинув руки, встретила меня улыбкой.

– Теперь покушать.

– Вот те раз! Не успела насладиться одним, подавай другое.

– Воин! Отставить разговорчики, марш за добычей, – появился виртуальный капитан в причудливом костюме.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, теперь я вам одни уши принесу, – сострил напоследок, взбираясь на скалы. – Вычистите ящик, чтоб не вонял. Куда добычу складывать собираетесь?

Далеко уйти не пришлось, на реке возник водопад с отвесными скалами. Под кустом сидела странная птица с длинным клювом и клевала плоскую ракушку. Увидев меня, юркнула в кусты. Любопытство не порок, поднял ракушку, вкусный запах проник в ноздри, попробовал, неплохо. Решил наполнить сумку, благо они лежали в воде, усеивая все дно.

«Какой охотник, такая и добыча, с заячьих ушей перешел на улиток», – рассмеялся в душе. По земле мелькнула тень. Над головой кружила огромная птица, вдруг, сложив крылья, камнем устремилась вниз на девчонок. Выхватил бластер на бегу, непрерывным лучом прочертил зигзаг по пути следования истребителя. Разваливаясь на куски, он упал на одну спутницу. «Кто? – замутилось в голове. – Эврика или Софья?» Прыгая с камня на камень, прибыл на место крушения. Из-за камня появилась голова Эврики. Обняв за плечи, помог ей встать. Обрызганная кровью, она тихо плакала, сотрясая исхудавшее тельце.

– Там, там Софья… Ее больше нет с нами, – заливаясь слезами, прошептала она.

– Дуреха, успокойся, Софию нельзя убить физически. Трансфер может повредиться, но она останется в гибуке, – поглаживая ее влажные волосы, глянул на лодку. – Софа, вылезай.

София не появилась, нагоняя тревогу. Куски птицы залепили всю лодку, на трансфере лежала огромная пасть птеродактиля. Немного совладав с собой, Эврика отстранилась, и мы принялись очищать лодку, бросая куски за борт, мирные воды окрасились в красный цвет. Стащил кусок с трансфера, Софья появилась в мгновенье.

– Блин! Во вляпалась! Все целы? Не могла сфокусировать луч для раскрытия голограммы, что-то мешало, – огляделась по сторонам. – Чудненько, мясо само с неба падает. Хи-хи.

– У меня чуть сердце не остановилось, а она еще ручкой этой твари помахала, – обиженно пробурчала Эврика.

– Я спецом, чтоб хоть кто-то прилег на меня, а если бы этот кусок упал на тебя? Кстати, Великий Воин, мои поздравления! – взяла под козырек возникшей дурацкой шляпе. – Выстрел отменный!

– Пора в дорогу, мы не одни, – задрав голову вверх, насчитал пять птиц вновь прибывших. – Тем более, выше по речке водопад.

Софья не дала вылить самогон, предложила заполнить пустотелую ручку руля, прочитав лекцию о полезности спирта в походных условиях без аптечки.

– Точно! Я такой дурак. На базе осталась аптечка древних, – сплюнул наземь.

Наполнили бурдюк водой, нарезали мяса полный ящик. С десяток километров за нами следом летели страшные птицы.

– Держим курс на остров Родос, он недалеко, к ночи будем на месте.

– Лучше проплывем мимо, еда есть, вода, зачем останавливаться ночью? – испуганно сказала Эврика.

– Остановка нам нужна, чтобы прокоптить мясо. Долго оно не пролежит в тепле, – объяснил я.

– Это последний остров на пути. Необходимо пополнить провиант основательно. Я больше не хочу наблюдать за вашими мученьями, – сказала, как отрезала, Софа.

– Покажи маршрут, сколько уже отмахали?

– У нас только ночные сеансы, днем при таком солнце энергия быстро иссякнет. Я сама стараюсь не появляться. Впрочем, пора и меня покормить.

Присоединил батарею гибука через моторный сумматор для уменьшения напряжения к батарее бластера.

– Спасибо, было очень вкусно, – Софья появилась маленьким экранчиком.

Я достал кусок мяса, осмолил немного лазером.

– Горячее сырым не бывает. Вот так будет с каждым, кто замахнется на нас, – и вонзил в него свои зубы и в туже секунду сплюнул за борт.

Горечь во рту обжигающе действовала на слизистую полость рта, язык распух, вода не помогла.

– Спирт! – выкрикнула Софья.

Наклонив ручку газа, я приложился к трубе. Через дырочку всосал самогона, прополоскал немного, выплюнул за борт. Кажись, полегчало. Прильнул еще разок, но уже не выплевывал.

– Э-э, харэ напиваться! – потянула меня за волосы Эврика.

– Я чуть-чуть изнутри продезинфицировать.

Выбросили все мясо за борт, потом пожалели. Позади появилась стая рыб, которая терзала куски, гоняя их по воде.

– Кусок привязали бы веревкой, глядишь, и вытянули чего на обед.

Как вдруг невдалеке из воды выскочила на полтуловища рыбка с метровой зубастой пастью.

– Уходим, быстрей! – закричала Софья. – Это акулы.

Пролетев над водой добрых три часа, поубавили скорость до крейсерской 30-35 км/час, разрешенной Софьей. Волны подгоняли нас, помогая ускорить путешествие.

– Как есть охота. Наделил меня бог горе-охотником, то заячьи уши приносит, то ядовитую птицу на голову роняет.

– То улитками кормить собирается, – продолжил перечень последних трофеев.

Вскрыл ножом ракушку, проглотил содержимое, вторую предложил Эврике.

Вначале брезгливо, осторожно положила в ротик содержимое, с напряжением в скулах раскусила моллюска.

– Вкусно! – причмокивая языком, произнесла она. – Еще!

Софа не преминула рассказать об устрицах, люди считали их деликатесом. Опустошив сумку, мы рискнули посмотреть «Терминатор-2». Мучил мой любимый пятый пункт. Эврика вела себя более достойно, спрятавшись под мышкой, словно за могучим деревом, уцепилась в ногу ногтями (нашла не царапанное место). Затем посмотрели пройденный маршрут. Софья разделила его метками на участки: Двина − деревня, деревня – Киев и Киев –Родос. Наглядность получилась ошеломляющая.

– Интересно, много ли прошли бы пешком по земному маршруту?

– Учитывая скорость человека, остановки на отдых, на пересеченную, незнакомую местность, получаем где-то так, – Софья прочертила малюсенькую желтую полоску.

– Ух ты! – воскликнула Эврика.

– Короче, мы молодцы, что выбрали водный путь, – гордо поднял я голову.

– Мы – это в твоем лице, – съязвила Софья.

Над морем прокатился мой радостный смех.

Родос

Софья правила вдоль берега, подыскивая пологий пляж, давая возможность нам выспаться. Что еще день грядущий приготовит? Обнаружила песчаный пляж, инфракрасным излучением просканировала густые заросли – никого. Причалила, рассвет медленно загорался над горизонтом.

Потянувшись сладко, наткнулся на Эврику.

– Послушай, ты своей грудью всю грудь мне истыкала, вон как посинела, – весело толкнул девчонку.

– Сам не лучше, обалдуй! Моего ребенка искалечишь, прижимаясь. Женился бы на ком, спокойней бы спалось. Знай я такой расклад, во имя человечества изменила бы разок, хоть немного бы успокоился, но срок великоват, – лукаво, заигрывая, улыбнулась Эврика.

– А-у! Девки, где вы? – прокричал я.

– Я уже предлагала ему, так нет, натуральную подавай, – встряла в разговор Софья.

– Все, сдаюсь. Приплывем на место – женюсь на любой обезьяне, а теперь давай высаживаться.

– Ну нет, вы гляньте! Как за любую обезьяну, пожалуйста, я все равно получаюсь хуже! Ща его изнасилую!

При этих словах волосы Софьи взлетели вверх, рассыпавшись в разные стороны. На лице появилась «боевая» раскраска девиц – охотниц на самцов: веки глаз позеленели, брови черной линией изогнулись, заканчиваясь многочисленными блестками на висках, фиолетовый румянец щек перетекал в нежно розовый, губки надулись, приобретая окрас спелой вишни. Ногти на руках удлинились и покрылись дивными узорами. Рванула на себе платье, оно разлетелось на кусочки, уносяся «ветром». Софья стояла в тунике из шкуры неизвестного зверя. Грудь увеличилась раза в три, готова перевалиться через глубочайшее декольте топика. Короткая косая юбка с рваными краями заканчивалась серебристыми сосульками, также принадлежала неизвестному зверю оранжевого окраса с черными мелкими пятнышками. Дополнял ансамбль широкий ремень из кожи рептилии с пряжкой в жемчугах. На нем висели пустые ножны для бластера и длинный кривой кинжал с другой стороны. Стройные ноги обуты в высокие сапоги, обвивающие крест-накрест кожаными ремешками до самой юбки. В левой руке включенный бластер джедая с коротким, толстым лучом, в правой − длинный кнут, перехваченный в руке петлей. С молниями в глазах двинулась на меня. Долго не думая, я сиганул с носа за борт, проваливаясь по пояс в воду. Лодка, набирая обороты, двинулась на меня. Под лихое улюлюканье Эврика, обнажив торс, размахивала своей кофточкой, вскочив на банку носа. Я обернулся и упал на спину. Лодка на скорости вышла вся из вод, и остановилась носом меж моих ног. Точная работа квазимозга! Учесть, что тормоза на лодке нет.

– Бабы-дуры! Бешеные! – завопил я.

Эврика сошла на берег, словно пиратка, вращая в руке бластер.

– Держи, и без провизии не возвращайся, – бросила под ноги мой походный мешок. – Моллюск также принимается.

– Нет, дорогая, идем вместе, обживаться придется. Заготовка требует много времени, пару дней переночуем на острове. Софья, держи лазер, охраняй лодку.

– Не получится, я не смогу стрелять в живых существ, программа не даст.

– Щас исправим, − подсел за гибук.

– Бессмысленно, первый закон робототехники нельзя отменить простым нажатием. Я и сама не люблю убивать живность, – заулыбалась Софья.

– Тогда стреляй мимо да с шумом, лучше слепи вспышками света.

– Надеюсь, не пригодится, − угрюмо ответила она, пряча лазер в лодке.

Второй лазер выдал Эврике, двинулись в путь. Ноги переставлялись немного в стороны, ковыляли, как утки, отвыкли от земли-матушки. Оставил на опушке леса Эврику, шагнул в чащу. Густой лес, опутанный лианами, не стремился пускать к себе чужаков. Не найдя ничего подозрительного, позвал спутницу. Болтая вдвоем о красоте острова, незаметно вышли на плоскогорье.

– Так вот почему здесь тишь да благодать, – возбужденно произнес я.

Пред нами раскинулся четкий огромный круг древнего города. В отличие от «наших» городов, на нем находились разнообразные нагромождения, запутанные лианами.

– Бояться нам нечего, город неприкасаем для зверей. Оставайся, я за Софой, может, че подскажет.

– Я с тобой, – Софья уцепилась мне в руку.

– Я не узнаю ту смуглявую девчонку, которая, по ее же рассказам, дралась с дикарем.

– Материнский инстинкт, наверное. Ладно, ступай, – смущенно произнесла в ответ.

– Я мигом.

Бегом, перемахнув через валежник, скрылся в зарослях. Преодолев половину пути, зацепился за лиану, бластер улетел прочь. Вдруг рядом бревно ожило, накинув петлю на ноги, и подняло меня вверх. Висел вниз головой, перед глазами возникла пасть, два огромных клыка свисали с верхней челюсти, раздвоенный язык мелькал в разные стороны, стараясь дотянуться до меня. Пару раз мне удалось чиркнуть по нему ножом. Голова закачалась и издала пронзительный свист. Чешуя на хвосте огромной змеи под ударами ножа получила лишь легкие царапины. Неожиданно хватка петли ослабла, и я скользнул вниз, следом стремительно настигала пасть. Перевернувшись в воздухе, я всадил нож под чешую на шее, оттолкнувшись от нее, перелетел на обратную сторону хвоста, приземлился на землю, пасть изо всех сил заглотила свой хвост.

Снова хвост пролетел над головой, за полсекунды я успел залечь на землю, крутанулся под туловище, избежал удара головой. «От тела отходить нельзя, оно не такое гибкое», – посетила мысль, когда оно окольцевало меня, но сдавить не смогло, худоват я для таких колец. Раскрытая пасть со свистом вошла в кольцо, но меня уже не было. Благо кольца расположились вертикально, расходясь перед массивной пастью, они выронили меня. Но я успел вогнать в догоняющий глаз змеюки нож. Снова свист заложил уши, набор колец прокатился по земле, сминая все. «Да, тело так же опасно», – дошло до ума, когда громадные колеса втоптали меня в рыхлую прошлогоднюю листву.

Бластер, милый бластер! Рука, вдавленная в чернозем, нащупала его, осталось подождать пару секунд отката туловища. Голова снова взвилась надо мной, но рука беспомощно задергалась под весом противника.

Высоко над моей головой вспыхнули три короткие вспышки, голова змеи метнулась в сторону. Из шеи потекли ручейки крови. Девичий крик остановил мне сердце. Вновь взвилась голова, маленькое тельце Эврики (в сравнении с удавом) прилипло к затылку змеи. Пропустив лиану через пасть, держалась одной рукой за оба конца, другой стреляла из лазера, проделывая многочисленные дырки в голове, словно иглой, не поражая мозга. Монстр мотал головой в разные стороны.

Ожесточившись на весь белый свет, в песке не видя, куда направлен бластер, я сжал его. Жар обдал руку, появилось место, и кисть плавно повернулась вверх, разделяя зеленого червяка пополам. На меня хлынуло дерьмо вместе с кровью, кольца заплясали в агонии. Не открывая глаза, отполз в сторону. Глазные яблоки жгло невыносимо, не выдержав мук, я разразился диким криком. Зажав глаза руками, катался вместе с поверженным врагом. Кто-то подхватив под мышки, куда-то тащил. Вода брызнула в лицо, воспаленными глазами увидел спасительницу.

– Эврика, цела-то?

– Дурачок, ни на минуту оставить тебя нельзя одного, – проговорила она, поглаживая меня по голове. – Вечно в дерьмо вляпаешься, братишка.

– Это вторая причина, почему на острове нет живности, – пошутил я.

. . .

Не знаю, как город действует на рептилий, но посчитал, что ночевать лучше на его территории.

По совету Софьи лодку притащили в лес и привязали к мощному стволу дерева. Судя по появившимся на горизонте темным тучам, нас ожидал хороший шторм. Изрядно поплутав по зарослям, съестного ничего не нашли.

– От гадина, всех сожрала! – пнул змею ногой. – Щас саму грызть буду.

– Смотри, чтобы не вышел повтор, – предупредила Эврика.

– Архимед ищет предлога самогона хлебнуть, – уколола Софья.

– Смеется тот, кто смеется последним. Не впервой есть змей, – огрызнулся я. – Голод не тетка.

Мясо на костре запахло аппетитно, жаль, соль закончилась, Эврика практически всю оставила в Киеве, освобождая себе место. Отрезав кусочек, лизнул его языком, после прожарки на костре легкая горечь сырого мяса исчезла. Истосковавшись по хорошей пище, желудок издал звук. Мясо как мясо, чего его пробовать? Откусил кусочек. Сочность нежного мяса со вкусом молодого поросенка вперемешку с жареным карпом проникла во все уголки сознания. Я набросился с жадностью, приглашая Эврику.

– Некоторые яды действуют спустя нескольких часов, – предупредила Софа.

– Мой голодный желудок любой яд посчитает за мед.

– Спасибо, я немного подожду. Ты далеко не отходи, мы понаблюдаем за тобой, как зеленеть начнешь, – Эврика, глотая слюну, отложила в сторонку свой кусок.

– Голодный сытому не товарищ. Софочке все равно есть не надо.

Перекусив основательно, побрел по городу ближе к центру, где обычно находится вход в подвал, все завалено искореженным металлом. Город – словно мусорка для утиля, всюду лежали непонятные конструкции, поросшие хмызняком. «Мешков» с хозяевами не обнаружил. Тело, получив пищу, пришло в норму. От безделья освободил от зеленого насаждения некоторые агрегаты, вернулся за всезнайкой.

– Ну как дела? Смотрите, я живой, – бросил камень в их огород.

– Пока от тебя дождешься ответа, с голоду помрешь. Держи, поужинай, – Эврика протянула мясо, обжаренное в травах.

– Софа, выглянь в окошко, прогуляйся со мной. Я откопал диковинные конструкции, может, объяснишь для чего.

– Может, и гляну, если донесешь.

С разрешения виртуалки под ее присмотром лазером проделал в уголке трансфера дырочку, продел нить и нацепил его, как амулет, на груди. Возникла Софья и уселась на шею, свесив ноги.

– Вперед, милый.

Побродили меж металлолома, Софья определила «город», как музей старой техники.

– Подожди, – она ярким огоньком проникла во все щели агрегата. – Это первый гравилет, на таких не летали уже лет двести, кгм, того времени.

– Если в гравилет вставить батарею, сможет он летать?! – с волнением предложил я.

– Летать, возможно, и взлетит, но энергии хватит на пару километров. Стара конструкция, не экономичная.

– Проверим на обратном пути, – окрылённый новым средством передвижения произнес я.

Уже изрядно потемнело, когда наткнулись на «хозяев». В небольшом кругу пять «мешков», соприкоснувшись головами, взявшись за руки, лежали звездой. В этом знаке чувствовалась огромная несгибаемая сила, с которой они ушли из жизни, лежать до последней капли энергии в неоскафандрах, последнего атома кислорода, не шелохнувшись.

У входа в подземелья сохранились бетонные руины, глубоко входящие под землю, здесь нашли мы убежище. Софья показала карту, остров оказался большой, чтобы одна змея смогла слопать все живое, это немного меня напрягло. Ночь прошла спокойно, если не считать безумства урагана. Ветер гудел с такой силой, что казалось, к утру не останется ничего от растительности в дополнение к исчезнувшим животным.

Два дня разбушевавшаяся стихия не давала высунуть голову. Пища вновь исчезала в бездонной пропасти человеческого тела. Дождевой воды, напротив, хоть отбавляй. Если так дальше пойдет, то и змею всю доедим, так не отправившись в плавание. Одно хорошо, можно было коптить, не отвлекаясь на осмотр острова, но мясо осталось на берегу, а до него в шторм дойти…

Утром третьего дня появилось солнышко. Первым делом сбегал посмотреть на лодку и отрезать очередной кусок змеюки, если не провоняла. Дерево выстояло, лишившись половины суков, сама посудина лежала в лесу, перелетела через валежник, натянув веревку, как струну. Вдоль берега за утесом мелькнул силуэт. Легким бегом с бластером наготове проследовал туда. Никого. След на песке, след человека смывали волны!

Паника и радость смешались воедино. Дикари или поумнее? Присмотрелся повнимательнее, определил, это нога подростка, хотя и моего размера. Давление на песок в два раза меньше. Значит, испугался, кто придет следом? Быстрее вернулся в лагерь.

– Что делать собираешься? – спросила Софья.

– Срочно отплывать, разговаривать с аборигенами попробуем из лодки, – предложила Эврика.

– Хорошо бы, но наш корабль лежит в лесу, заваленный валежником. Пока доставим в море, пройдет уйма времени. Остаемся здесь, земля предков защитит нас. По крайней мере, я не встретил никаких следов их посещения этих мест, – возразил я.

– Пусть так. Потом как прорвемся к морю, если они окажутся дикарями? И, скорее всего, оно так и есть, раз не посещают город, – раздраженно выкрикнула Эврика.

– Твоя правда, резать бластером людей – это уже было в прошлом. Попробуем успеть.

Прихватили немного находок, бурдюк с водой, чуть не забыли Софью, выбежали на берег. Кромсая бластером валежник, очистили проход и… отступили. Со стороны утеса бежала толпа дикарей. Пришлось вернуться в город, предварительно забросав лодку ветками.

– И что теперь? – спросила Эврика.

– Ждать.

– Живут они вместе, организованно, значит, не совсем дикари, – высказалась София. – Знание многих языков и психологии человечества дает мне право на первую встречу.

– Язык на планете один, а твоя психология до фени дикарям, впрочем, ступай, если дойдешь, – съязвил я. – На встречу должен идти воин, тогда дикари расценят поступок правильно. Ты видела средь них хоть одну женщину?

Ждать пришлось недолго, через час блокады на луг вышла толпа дикарей, перед собой на длинном шесте несли голову змеи. Без криков прошли сто метров, бросили ее наземь и с криками убежали в лес, оставив рядом с ней одного воина. Он стоял на месте, не шевелясь, казалось, он вообще не мог шевелиться.

Решение пришло само. Эврика затаилась в засаде, я с трансфером на груди и гибуком в руке, если что, отброшу в кусты или она установит щит, в другой – лазер, шел на установление дипломатических отношений. Догадка моя подтвердилась, человек стоял, связанный по рукам и ногам, в дополнение еще привязанный к шесту с головой.

– Это ритуал жертвоприношения, неужели необходимо убить? Какой ужас! – холодным тоном прошептала София.

– Никто никого убивать не собирается.

Прикинув расстояние до леса и полета стрелы, я остановился за тридцать метров от воина.

– Здравствуйте! Счастливой охоты, – неуместно по отношению к воину, первое, что пришло в голову, выкрикнул я.

– Мы пришли с миром, – моим голосом добавила София, не вылезая из ящика.

В ответ посыпались слова, как горный поток, шумно и неразборчиво. Речь шла на планетарном, но в таком далеком родстве, что из ста слов выделялось одно подлежащее рассмотрению. После длительных переговоров сделали вывод, племя очень радо возвращению человека-бога. Который освободил их от его же наказания за их грехи. В дар преподносят лучшего воина для услужения и сопровождения по острову.

– Хорош воин, если пришлось привязывать к шесту, чтобы не сбежал, – шепнул я Софе.

– Это часть ритуала, мы можем его взять или убить, – возразила она.

– Ну ты и кровожадная. Все неймется убить кого. Забираем с собой на дальнейший допрос.

– Благороднее развязать и отпустить, самим идти следом.

– Ага, если у них возникнут сомнения, нас могут и съесть. Принять подарок намного благороднее. Психолог человечества, – съязвил я.

Эврика развела костер, блеснув лазером для эффекта. Положила последние куски мяса с останками чешуи на угли. Воин молчал, широко открыв рот и глаза. Не торопясь, завели разговор.

– Архимед, – представился я.

– Эврика.

– София, – послышалось из коробки, пока всё окутывалось туманом.

Туман медленно оседал, представляя взору саму богиню. Сверкая многочисленными украшениями, платье переливалось всеми цветами радуги, вокруг фигуры горела аура. Воин упал на колени, ударился головой о землю и быстро-быстро запричитал в ужасе.

– Опять устраиваешь представления, до смерти перепугаешь, говорить не сможет, – возмутился я.

– Ты сам говорил, чтобы не заподозрили. Они хотят видеть бога, почему бы не предоставить возможность? – обиделась Софья.

– Снова у человечества прорезался порок величия, сравнивать себя с богом, – осадил ее.

Подсел к воину, похлопал по плечу. Еле уговорил подняться.

– Как зовут тебя, великий воин?

– Сокофл, – с дрожью на губах выдавил он слова.

Посмотрел на Софию, она приняла свой любимый вид, оранжевый комбинезон, и повернулась вполоборота к нам, обиженно надув губки. Эврика угостила мясом. Воин осторожно, дрожащими руками, поднес его к губам, пробормотал себе что-то под нос, зажмурившись, откусил кусок. После перерыва на прием пищи разговор продолжили.

Племя называется Нубуки, поклоняются пяти Великим Воинам. Они, прежде чем вознестись на небо, дали жизнь их роду, освободив предков от страшной болезни кожи, которая задушила всех грешных. В память об этом, чтоб не забывали о грехах, по весне на остров приплывают большие змеи в болезненных кожах. Они в листве откладывают яйца и уходят назад, некоторые опоздавшие к спариванию продолжают поиск себе самок, нападая на людей.

Раз в год шаман просит помощи у могучих Воинов, благословения на очистку острова от напасти. Все от мала до велика выходят на охоту, многие не возвращаются. Дети и женщины, шедшие цепью за воинами, разгребают листву, уничтожая яйца. Десять лет назад одно яйцо было не найдено, вылупившийся змееныш уполз в горы искать пропитание. На Родосе нет диких зверей, в основном птицы, гнездящиеся на скалах.

Удав повзрослел, спустился в долину, наказать человечество за грехи. Вначале осторожно, на дальних полях, затем, покрывшись проказой, как броней, смело ползал по округе. С материка всегда приплывали молодые особи, с ними сравнительно легко справлялись воины. Но после шести лет кожа удава покрывается грубой чешуей, непробиваемая копьем, чем и воспользовался Аид.

За последние четыре года змей сократил население в два раза. Шаман объявил о приходе Судного Дня, и все ждали Конца Света. Рожать стали меньше, хозяйство пришло в упадок. Теперь, когда явились Спасители, племя воспряло духом. Благодаря великому воину, то есть мне, непревзойденной наезднице, укротительнице змей – Эврике, – посланным богиней Софией, на остров вернулась надежда в будущее.

Племя развивалось неплохо, шестьсот лет назад в последний раз являлся к ним бог, предупредил, чтобы больше не ждали его появления и полностью полагались на себя, исчез навсегда. Он покинул их за содеянный Великий Грех – повреждение ритуальной кожи Великих Воинов, без которой нельзя произвести ритуал для беседы с богом. Черный магический квадрат умолк навсегда.

– Что-что умолкло? – холодный пот окатил меня.

– Такой же, как у вас, телепорт бога – оракул, − он ткнул мне в грудь. – У вас висел он раньше при встрече.

– Здесь есть гибук, и у него села батарея. Опасности не вижу, предлагаю идти к ним, – возбужденно залпом выпалил я.

Возражений не последовало. Без промедления мы вышли на окраину города. Племя возникло внезапно в непосредственной близости. Встречать вышел очень старый человек, его медленно вели под руки два загорелых воина. При приближении они упали на колени.

– Извините, что не могу припасть на колени, как все, болезнь суставов приближает мой день вознесения, если я упаду, то этот день наступит сразу, – вначале возбужденно, со страхом, но, видя нашу реакцию, закончил речь улыбкой.

– Преклонения нам совсем ни к чему, все мы смертны и живем в одном мире. А смерть принимать настоящему воину надлежит гордо и без страха, – ответил я.

– Это я преклоняюсь перед вашими преклонными годами, овеянными мудростью, когда молодые воины горды шествовать возле вас, – продолжила Эврика, отвесив поклон в пояс.

Я застыл, открыв рот, таких речей от нее никак не ожидал.

– Вот кто настоящий дипломат! – прошипел Софье.

Шаман потерял дар речи, похоже, суставы совсем превратились в цельную кость. С трудом я сдержал смех. Где это видано, чтоб посланница бога кланялась простому смертному? Перебросившись словами приветствий вперемешку с извинениями, процессия двинула в обратный путь. Он пролегал через весь остров на южный берег. Старец упрямо шел, не уступая молодым, только болезненное выражение лица при каждом шаге говорило о переносимых муках.

– Вам тяжело идти, мы сделаем носилки и понесем вас, – предложил я.

– Человек должен жить, не обременяя других.

– Но вы правите селением, выдавая мудрые советы. Они не менее ценны, чем простая работа на земле.

– Советы можно давать, сидя в хижине, а не шастать по острову, это моя проблема.

– Но не видя обстановки на земле, трудно подыскать правильное решение, – не уступал я.

– Если не можешь, уступи другому и оставайся советчиком, – сказал, как отрезал, давая понять, что разговор на эту тему окончен.

Помолчав, добавил:

– Народ не отпускает.

В горах шаман объявил привал с ночевкой. Он очень часто посматривал на Эврику, обеспокоенно качая головой. Ее бледный вид привлек и мое внимание.

– Эврика, ты плохо себя чувствуешь?

– Все хорошо, токсикоз немного мучает.

Утром спустились с гор. Здесь на протяжении всего пути с двух сторон росли ухоженные дивные растения, племя само их садило и за ними ухаживало, это нас, лесных варваров, очень удивило. Золотистая низкорослая рожь колосилась на полях, спелые крупные колосья сгибали стебли, норовя сломать их, сильно отличалась от нашей высокой с небольшим колоском. Старец назвал ее пшеницей. Ближе к деревне ровными рядами росли плодовые деревья, демонстрируя обилие и разнообразие плодов. Заметив мой голодный взгляд, шаман сделал неуловимое движение, и воин в мгновение сорвал плод, на бегу очистил, разделил пополам и подал нам.

Сладкий сок апельсина потек по бороде, так и не утолив аппетит, пришлось следовать мимо божественных фруктов и глотать слюну.

− Все саженцы съедобных фруктов и овощей привезены с Большой земли. Там они растут огромными лесами, полями, − вздохнув, добавил. – Но ящеры жизни не дают, их так много. Нам же приходится их взращивать, может, это и к лучшему, труд не дает разлагаться обществу – обрастать ленью, – а перед голодом все едины.

Я про себя улыбнулся, услыхав про мою великую Лень.

Деревня, нет, не то… Хижины стояли по нескольку штук кружком, выстраивали прямую линию. В центре селения, как полагается, размещалась площадь с большим пепелищем, огороженным камнями. Напротив площади в стороне находилось огромное сооружение пирамидальной формы, сверкая гранями на солнце. За ним далеко в море, где с двух сторон каменные хребты, торчащие из воды, образовывали залив, прямо над входом возвышалась красно-желтая фигура человека-исполина.

– Ой, кто это? – Эврика одернула меня.

– Это бронзовый страж залива, появился аккурат пред вашим приходом, месяц назад. Принес знамение, о вашем… приходе, – старец внимательно посмотрел на Эврику, затем на меня.

Тревога о нашем простом происхождении закралась в его душу.

– Родосский колосс, он же статуя бога Солнца Гелиоса. Высота 36 метров, возведен в 305 году до рождества Христова. В 222 году до нашей эры после землетрясения утонул в море, восстановлен в 2051 году, охраняется как чудо света. Появление его говорит о разрядке батареи, – прочитала лекцию из истории богиня.

Нубуки

Весь народ вышел встречать победителей. Дети везде одинаковы, малые, чумазые, шныряли под ногами, сколько ни пытались воины отогнать их. Важно рассевшись на каменных креслах возле костра, застланных циновками, мы наблюдали за приготовлениями к празднику.

Через час огромный продолговатый костер оставил после себя гору углей. Женщины кидали в них тушки птиц, плоды, облепленные глиной. Шесть воинов вынесли глиняный чан, опустив прямо на угли, в него залили воду и погрузили другие плоды. Двое остались длинными деревянными лопатами ворочать угли, обсыпая чан.

Нам принесли корзину тех дивных плодов. Желтые, красные, зеленые, обилие всего ввело нас в кому. Чтобы не показаться голодными и жадными, мы взяли по одному. Эврика с апельсином расправилась легко, но я почувствовав себя первооткрывателем, прихватил красное яблоко (про гранат я ничего не знал). Полный рот семечек, с кислинкой сока, свело челюсть. Что делать? Выплюнуть нехорошо, могут подумать, не угодили. С набитым ртом, немного прожевав, решил глотать, но доедать его не стану.

Сокофл, находясь рядом, улыбнулся и подал чашку, предварительно плюнул в нее. Я последовал примеру, освобождая рот. Эврика чистила очередную мандаринку. Все, хватит, давясь слюной, взял другой плод, красный, мягкий, с тонкой кожицей, чистить не надо, зерна не чувствуются. С уверенностью в себе отправил в рот добрую половину томата, брызги в разные стороны, мякоть стекла по рукам на цветные штаны. Дети, наблюдая за каждым нашим движением, схватились за бока и заплясали от радости, передразнивая меня. Воины бросились за ними и, не выдержав, сами вторили им.

Вдруг загремели барабаны, длинные трубы из растений, оканчивающиеся металлическим раструбом, протрубили сбор. Все пришло в движение. Женщины и дети построились слева, мужчины справа возле большой хижины. Раскрылась циновка входа, и оттуда вышел Мухадм (извините, забыл представить шамана). Одет в яркие одежды, он нес в руках… блазер! Его блазер – точная копия блазера робокопа из подвала. Вся процессия проследовала к храму, нет, не прошла, остановилась, приглашая нас. Мухадм склонил голову, все опустились на колени. Мы подошли к старцу, протянули руки вперед, склонив голову, давая ему понять его первенство. Шаман снова округлил глаза, но первый продолжил путь. Народ поднялся и тихо проследовал за нами, на удивление дети прижались к матерям, затаили дыхание.

Камни храма явно вырезаны бластером, поражали плотностью соединения, с веками камень поддался эрозии, и швы исчезли совсем. Храм построен на утесе высотой десяти метров, вход, вырезанный ниже в скале, сверкал полировкой. Коридор резко поднимался вверх, ступеньки довольно высоки, и воины, подхватив старца под руки, понесли вперед. Делая поворот за поворотом, мы поднялись в храм. В центре зала на небольшом постаменте возвышалась каменная копия блазера с огоньком в торце, он горел, как факел, тускло освещая помещение.

Мухадм, приглашая нас, поднес сосуд с тягучей жидкостью и залил в отверстие «блазера». Огонь вспыхнул с новой силой.

– Это наш вечный источник огня, на протяжении тысячелетий мы кормим его маслом, за это он никому не откажется дать частицу себя домой. В этом храме ему не страшны шторма.

Глаза, привыкши к полумраку, различили на пятиконечном постаменте с факелом рисунок пятиконечной звезды с длинными лучами, похожими на ножи, сложенные рукоятками вместе, защитные скобы от рукояти под острым углом отходили в стороны и от центра соединялись попарно. В глубине зала находился еще один постамент, к нему вели дугообразные ступени.

Мухадм жестом указал нам путь.

– Далее могут пройти только боги, – с горечью и страхом произнес старик, словно сожалел, что привел нас сюда.

С учащенным сердцебиением поднялись вверх. Чего они ждут от нас? Тревога в глазах старика перекинулась на меня. Посреди стола лежал трансфер. Оглянулся на толпу, все стояли, не шевелясь, матери, плотно прижав детей к себе, стояли вполтела спрятавшись за мужьями. Я обошел вокруг постамента, сзади выступал небольшой кусок полированного гранита, надавил на него, открылась ниша, в ней лежал гибук в два раза меньше Софьи. Рядом из камня торчала батарея от блазера и дыра для бластерного аккумулятора.

– Софья, ты это видишь? Стоит ли заряжать его? Вдруг вирус и в него проник?

– Не думаю, это мини-нубук, вам он не причинит вреда, а мне после борьбы с Темой он не опасен, у меня защита свежая. Связи с ГИПСом нет.

– Но осторожность не помешает.

– Вы посмотрите, как с трепетной любовью относятся к нему, говорят, он давал ценные советы по выживанию, – вступилась за него Эврика.

– Не слишком старался, имея все на острове – столько техники, железа, бластеры, – они остались жить в хижинах и с копьями в руках, без ремесел. Это меня настораживает по-настоящему.

– Попытка не пытка, как говорил товарищ Сталин, – процитировала Софья очередного мудреца.

– Видит бог, я этого не хотел. Эврика, вставишь батарею, когда я подойду к шаману, – предложил ей, сам отступил на несколько ступенек вниз, бластер на ремне спрятал за спину.

На пьедестале вспыхнула иллюминация, лучи разных цветов забегали по потолку, вырвавшийся столб огня медленно оседал, обнажая тело юноши. Он стоял, вознесши руки к небесам, до пояса охваченный пламенем.

– Возрадуйтесь! Я вновь посетил вас, чтобы править вами! Так будет всегда, принося в жертву ваши жизненные силы, – раздалось громоподобно под сводами храма.

Толпа упала на колени.

– Кто принес жертвенную энергию и как?

– Я, твой покорный слуга, – встав на колени перед новоиспеченным божком, произнес я.

– Но это не жизненная сила, человек не обладает столь огромной энергией, – голос его изменился, приобрел нотку испуга.

– Да, я нашел ее в городе древних и сразу прибежал сюда. Там есть еще много, но боюсь разгневать вас, ведь мне пришлось без разрешения вставить вам в задн… сзади, куда не должен подходить ни один человек, – давясь от смеха, опустил голову пониже.

Эврика, прислонившись к пьедесталу, корчила мне рожицы. София дистанционно легонько прощупывала уязвимые места выскочки.

– Мой народ! Теперь я, как и прежде, стану являться к вам, готовьте свои просьбы и вопросы. Чтобы и в дальнейшем вы могли созерцать своего бога, я разрешаю посетить долину древних в поисках божественных доспехов. Наставления вы получите в следующий раз, ступайте. Мне не терпится поблагодарить юного последователя моих учений, – закончил браваду божок.

Толпа не спешила покидать зал. Они впервые увидели настоящего бога, защитника от всех бед. Те, которые видели его в последний раз, умерли полтысячелетия назад, и новое поколение уже разуверилось во всем, не зная опасности, таящейся в черном квадрате.

– Быстрее! Не гневите меня! – в серьезность своих намерений он запустил молнию над головами людей.

Народ бросился бежать вниз по лестнице, падая на ступеньках от давки, травмируя под ногами сородичей. Мне стало совсем не до смеха, но Софья придержала меня, уже им ничем не поможешь.

– Что ты еще видел в долине древних, и почему ты называешь ее городом?

– Меня зовут Архимед.

– Мне плевать на твое имя. Отвечай на мой вопрос.

– Как вас величать?

– Я Властелин Галактики! Зови меня «мой Господин»…

– Господин-властелин Галактики, на колени! Пред тобой Госпожа Вселенная! – вступила на сцену Софья, обрушивая на него метеоритный дождь.

Сама взвилась под своды храма, держа в руках меч джедая, в другой весы правосудия, секунды молчания повисли в воздухе.

– Х-ха! Откуда ты явилась?

– Я явилась из черной дыры вселенского космоса, чтобы покарать тебя за дерзость и надругательство над моим народом.

– Оставь пафос при себе, смерды все равно не поймут. Архимед, через мгновение я тебя не вижу здесь, – гневно сверкнул выскочка на меня.

– Если я выдерну батарею, я тебя не увижу во веки веков, мой Господин, – я поднялся на ступеньку выше.

– Бегом, я сказал, пока не убил!

– Первый закон робототехники гласит «не убе…

Не успел договорить, как тонкий луч лазера упал туда, где я находился. Значит, как я и ожидал, «Тема-2» вернулся в прокат. Ныряя за пьедестал, в полете вырвал батарею из гнезда, больно ударившись головой о стену.

– Ха-ха. Вся энергия перекачена в меня!

Трансфер скользнул с пьедестала, перевернулся в воздухе, и Тема-2 встал на ноги.

– Я тебя везде достану, обезьяна.

– Энергии не хватит, – София приблизилась к нему, ставя предо мной экран.

– Прочь с дороги, ты не сильна в защите. У меня есть оружие сто двадцать пятого уровня и терабайты читов, кодов и ключей. Не мешай расправиться с зарвавшимся щенком. Ты даже не кваз…

Эврика под шумок вынула батарею из нубука.

– Знакомство прошло в деловой и непринужденной обстановке, всем спасибо за компанию, – я раскланялся на все стороны. – Да, а госпожа Вселенная круче, чем Галактика?

Софья не ответила, опустилась к вечному огню, возле которого лежал Мухадм.

– Живой! – окликнула нас госпожа.

Подбежали к нему, помогли присесть на ступеньку, опустив больные ноги вниз. Эврика принялась растирать ноги, разгоняя кровь по жилам, Софья окутала теплым защитным полем, я держал трансфер над его головой. Минуту спустя он открыл глаза.

– Слава богу, напугали вы нас, еще рано вам умирать, – вздохнул я.

Он испуганно косился на нас, не понимая, как это могущественные боги стоят на коленях и делают массаж ног старому ничтожеству.

– Спасибо вам большое, – тихо промолвил дед. – Вы пришли наказать нашего бога? За использования ритуала пятиконечной звезды?

– Да, то есть нет. Выслушайте нас внимательно, вы очень старый и мудрый человек, должны понять все, что я вам расскажу, – одним залпом выпалил я.

– Может, не стоит? Мы уйдем, но убьем всякую надежду этого народа, религия мощнейший фактор сдерживания от необдуманных поступков. Нубук не включать – и все дела, – возразила София.

– Нет. Мы уйдем, но после похода вернемся, если не мы, так за нами придут другие. Спустятся на катерах, наши следы, оставленные мной на камнях, не пропадут еще тысячи лет. Также расскажем Нубукам свое местоположение, объясним все опасности. А религия должна быть истинная, а не вера в ложного божка.

Оставив их наедине, поднялся вверх по ступеням, вставил севшую батарею в гнездо в пьедестале.

– Вы, жалкие людишки, верните мне энергию или я прокляну ваш род! – взревел Тема-2.

– Ща получишь бластером по нубуку и успокоишься, – пригрозил я.

– Я выдержу удар бластера, мой корпус из высокоуглеродистой монохромной, структурузирован…

– Довольно перечислять технологический бред. Продолжительный нагрев, и твои мозги вскипят от жары, или просто утоплю в океане. Давай рассказывай, что здесь произошло после катастрофы.

– Я защитник Галактики, меня не запугаешь. Кто вы такие? Одежды варваров, гибук последнего поколения, вы с Проциона Лиры? Я точно уверен, что после захвата Земли вирус отправил всех в Новый Мир. Этого не может быть, чтобы ваш мир устоял!

– Да. Все возможно по велению богов. Стоп. Ты говоришь, что мы с Проциона Лиры, сколько еще было колонизировано планет? До тебя мне называли совсем другую.

– Вся галактика подчинена мне. Гуманоиды вашего вида находятся в созвездии Лиры.

– Не пудри мне мозги, София упоминала об одной. У нее…

– Ваш квазимозг слабак перед моей мощью, тем более, он не программа…

– Ты игровая программа для ребенка-шизофреника, – в разговор вмешалась Софья. – Ты бесполезная вещь человечества, коль таким варварским методом заряжал свою батарею.

Мои девчонки стояли, держа руки в боки, гневно сверкая глазами.

– Людей много, я один, – жалким испуганным голосом прошипел Тема-2.

Затем вспыхнул голограммой железного робота.

– Я Мегабот! Я победил всех! Я все могу…

Батарея села.

– Про какую человеческую энергию вы все говорите?

– Звезда пяти воинов, – дрожащим голосом произнес Мухадм. – Эта легенда передается из поколения в поколение, легенда о ритуале для общения с богом…

– Это… нет, не то, – положив руку на плечо старца, Софья встряла в разговор. – Когда случился энергетический коллапс, снова не с того. Я проанализировала все сказанное Мухадмом и увиденное, пришла к выводу: здесь размещался технологический музей, и люди группами посещали его. И вдруг отключились связь, энергия. Пятеро мужчин, не растерявшись, легли звездой, взявшись за руки. При таком расположении биополе человека через неоскафандры преобразовывается в энергию в обратном направлении, например, для зарядки батареи, вставленной в центре расположения голов, как на постаменте. Тогда в музее единственная женщина, имевшая колечко, встала в середину между улегшихся пяти мужчин. Приняв всю их энергию, она бегала и прикасалась к оболочкам, спасая людей, не оставив для себя ни капли. Так родилась легенда о пяти братьях-воинах и сестре, – Софья тяжело вздохнула. – А этот изверг таким образом заряжал себя. Пока не случилосьэкстраординарное.

Проводя очередной ритуал, на пьедестал уложили пятого сына одной семьи, но никак не могли начать, женщина-мать, прорвавшись к сыну, не отпускала его, жрецы никак не могли оттащить ее. Из толпы послышался гневный голос дерзкого Смутьяна. Мужчина отличался упрямым нравом, он везде норовил богохульствовать, что все люди заблуждаются в вере этого ложного божка, что эти ритуалы – ничто иное, как кощунство и грех перед настоящим Богом.

Жрецы остановились, немного посовещавшись, решили заменить «жертву». Хотя жертв назначает сам «Бог», они ослушались, вознамерившись убить двух зайцев, проявить в глазах народа милосердие (хотя парень слыл известным бандюгой) и решить проблему со смутой. Разразившись пламенной речью, обратили народ в озверелую толпу, жаждущую крови. Далее труда не составило надеть на него неоскафандр. Мать спасенного сына вновь бросилась к его ногам, умоляя о прощении, ведь теперь он отдавал свою жизнь за ее чадо. Мужчина продолжал выкрикивать о спасении души, одновременно успокаивая женщину, поднимая ее с колен. Рядом стоявший сын сверкнул глазами прозрения, выхватил нож у стража и вогнал в сердце Спасителю через незаряженную оболочку, обрывая цепочку жестоких смертей со словами: «Я верю тебе и прекращаю этот бесовский обряд».

Неоскафандр пришел в негодность, приняв часть энергии удара на себя, нож не смог повредить жизненно важный орган обреченного. Разъярённая толпа просто взбесилась, подхватив их, вынесла на улицу. Там сбили два креста и распяли их, оставив умирать на жаре. Неоскафандр пришел в негодность, ритуалы прекратились. По прошествии многих лет люди вздохнули с облегчением, бог не покарал их за дерзость, и некоторые молодые люди предпочитали преклоняться перед распятием Смутьяна. Но большинство считало это великим грехом перед Богом. Когда с гор появился змей, все вспомнили Великий Грех предков.

– Оставьте меня наедине с этим… этой программой, – попросил я. – И помогите остальным на лестнице, мы про них совсем забыли.

– Что ты собираешься делать? Он программа, не поймет, – попыталась объяснить мне Софья.

– Любая сущность, даже созданная человеком, имеет уязвимые места.

Девчонки уставились непонимающим взглядом.

– Пытать его буду! – заорал диким голосом на весь зал.

. . .

Шаман, умудренный опытом, наш рассказ о нас понял без прикрас, так же поведал все легенды своего народа.

– Никто не знает доподлинно, откуда он появился, может, кто и знал, тогда он не церемонился, быстро расправлялся с неугодными, нагоняя ужас на людей. По решению «божка» построили ему храм и жили по его наставлению. Он ввел обряды, религию поклонения Галактике, требовал забыть о братьях-воинах и сам лично карал провинившихся. Развитие ремесел пресекал, сжигал умников бластером. Ритуальный блазер носил всегда с собой и заряжал от магической силы на скале Великана, но после шторма кусок скалы ушел под воду. Через день Великан исчез, на его место никто не мог ступить ногой. А когда Великан покинул остров, Тема-2 ввел новый ритуал жертвоприношения пятиконечной звезды. С годами племя пришло в упадок, неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба народа, если бы не вмешалась отчаявшаяся МАТЬ.

Эврике сильно нездоровилось, Мухадм не разрешил нам отплывать, пугая потерей ребенка. Приготовил снадобья и отдельную хижину. Месяц Эврика не выходила из хижины, борьба с удавом не прошла бесследно.

За это время уклад жизни племени изменился в корне. Я изготовил гончарный круг, приладил меха в кузнице. Они до этого на простом огне ковали легкоплавкие металлы. из долины предков воины тащили весь металл, я предложил Мухадму построить новую кузницу прямо в «городе», но он не поддержал идею, сказав: «Мы должны сохранить заповедные места».

Изготовили каждому стальные ножи, луки и стрелы, подростки ушли в горы на поиски каменного угля и пернатых. Благо на острове не осталось ни одного хищника, главное не заблудиться, хотя, учитывая размер острова 77 км на 37 км, можно без опасений бродить по нему. В центре размещалась гора 1254 метра над уровнем моря, давая ориентир, или вдоль побережья за тройку дней можно прийти в точку отправления. Посетили Великана, кроме трепета перед исполином, ничего не обнаружили, видимо, скала с энергостанцией ушла в воду, включилась защита, затем и она израсходовалась. Этой энергией первоначально пользовались люди. Ох, если бы не «выскочка» с блазером в руках! Не пришлось бы тысячелетие варварства испытывать осколкам человечества. Энергия на месте, пол-острова техники, решительного человека не хватало остановить Терминатора.

Софья в хижине Эврики устроила школу, вдвоем давали уроки грамоты. На глиняных табличках, расставленных в храме вдоль стен, написанных рукой Эврики, как реликвия, хранились Первая Азбука и Словарь Народного Языка.

– Софьюшка, не пора ли прогуляться со мной в «город»? В таком количестве техники должен быть где-то и генератор. Нам нужна энергия, слишком много ее ушло на благоустройство поселка, мы не сможем доплыть до Тибета, придется возвращаться назад.

– Надумал, хи. Вся энергия распространялась из космоса, какой генератор? У меня дела поважнее.

– Кушать не хочешь. Придет день, спрячешься в свою коробочку. Техника разных времен, тебе это ни о чем не говорит? – с ухмылкой произнес я. – Что-то я не вложу в дикарскую голову, как можно запустить в космос спутники для переброса энергии, а уж затем построить технику для производства этих спутников.

– Устами младенца глаголет истина, – согласилась Софья.

– Так он до сих пор мальчик, – сострила Эврика.

– Харэ переходить на личности. Ваше представление в храме, Госпожа Вселенная, опустошило половину запаса бластерных аккумуляторов, и в катере желтый свет на второй батарее.

Я схватил «Софью» и понес на улицу, где ждали воины-нубуки. На мое предложение о переименовании племени Совет отреагировал отрицательно. Прижилось. Мысль изготовить генератор наподобие того, что установлен на Двине, витала долго в голове. Но на его изготовление необходимо переработать горы металла, он громоздок, затем зарядка батарей займет все лето.

Три дня с воинами очищали проржавелые агрегаты в древнем музее. Наконец-то поиски увенчались успехом. На огромной машине, строителе дорог, сняли генератор весом с полторы тонны. Разобрали на части и, на катере обогнув остров, доставили его в деревню. Но на этом муки только начинались. Раскрутить якорь до нужных для выработки энергии оборотов без передач не получалось. Приварили шестеренки с двух сторон на вал, к ним ручки. Двое мужчин, обливаясь потом, раскрутили генератор. Снова чего-то не хватало, напряжение появилось, но достаточное только для гибука. Затраты запасы энергии на Терминатора-2, на строительство гончарни, кузни, изготовление генератора, привода к нему, повергли меня в уныние. Остатка не хватит доплыть даже до Индии. Дорога назад неизбежна.

Мухамд втайне собрал мужское население и объяснил обстановку. В благодарность нам они с энтузиазмом попеременно крутили генератор, находя свободную минуту.

В ночи я подскочил в ужасе. Сон забросил меня на другую планету, роботы окружали со всех сторон. Чтобы выжить, люди ложились звездой к моим ногам друг на друга, пятеро воинов оттаскивали использованный «материал», их место занимали новые. Я стоял в центре и лазерным лучом резал Мегабосса. Он шел, улыбаясь кривой ухмылкой Терминатора-2.

«Звезда жизни или звезда смерти», – дырявило мне мозг видение пьедестала в храме. – «Универсальные оболочки одной стороной защищали жизнь, другой…» Стоп! Прервал ход мыслей, не дожидаясь рассвета, чтобы не забыть, я пошел к Мухадму.

– Уважаемый Старейшина, извини за ночной визит, но то, что я вам скажу, заслуживает внимания…

Старец остановил мой монолог, зажег лампадку, пригласил присесть на подушки.

– Мой дом всегда открыт для любого жителя в любое время суток. Так что вас привело ко мне?

– Ваша легенда о пяти воинах – чистая правда. И я знаю, где находятся меш… кх, тела героев, спасших частицу человечества – ваших предков.

Мухадм застыл в оцепенении. Я забеспокоился о его здоровье.

– Скоро рассвет, ждать не будем. Поднимай население. Стой, беги в последнюю хижину, пригласи трубачей, пусть трубят торжественный сбор. Эту весть должны услышать каждый и сейчас! – словно молодой, старик засуетился по хижине. – Да, и побольше шума, звуков!

С первым ревом длинных труб народ вывалил на площадь. После выступления шамана, узнав причину, все пришли в движение. Меня сильно впечатляла их организованность, слаженная работа, словно это одно тело. К восходу солнца группа крепких парней во главе с Мухадмом и мной покинула село. За селом я настоял, и воины дружно под бурные отборные возражения старца усадили его на ритуальные носилки, изготовленные для переноса тел Воинов. Я, поднимая настроение, подхватил носилки в паре с Сокофлом и бегом умчались вперед.

Воин, словно моя тень, выполнял наставления шамана, хотя этого уже не требовалось. Он понимал меня с полуслова, переняв все мои дурные привычки. (Хорошие приживаются с годами.)

Сменяя пост у почетных носилок, не сбавляя темп, к обеду прибежали на место.

– Ну, Архимед, я этого тебе не забуду. Все кости растрясли, – шутя, пригрозил пальцем старец.

– Почетному мудрецу – почетное сопровождение. Остальные полкилометра пройдем пешком, – предложил я.

– Да, почетней не бывает, прямо на ритуальных носилках, – съязвил старец.

Начиная с Сокофла, компания брызнула смехом.

После пятиминутного молчания, придя в себя от увиденного, Мухадм выпрямился и торжественно произнес:

– Шестой, недостающий «саркофаг» обязательно найдем. Это дело всей жизни нашего племени. Даже если придется перерыть весь остров.

Беглый взгляд на окружение заставил всех прокричать многократное «УРА». Еще минуту спустя воины вынули содержимое заплечных мешков, женщины, сумевшие финишировать вместе с нами в гонке, аккуратно облачили носилки в шелковые покрывала, украсили различной мишурой, собранными цветами.

Обратный путь растянулся до утра. Траурная процессия спешить не могла, шамана усаживать я не предлагал. Тем более, шестых носилок не оказалось.

Дети всегда лучшие разведчики. Растянувшись следом цепочкой вдоль нашего пути, запрятались в кустах, при нашем появлении они махали жердями с яркой тряпкой друг другу по эстафете. И когда мы подходили к деревне, все население в ярких шелковых рубахах, платках, юбках выстроилось шеренгой, женщины держали плетеные чаши и осыпали нас лепестками роз. В центре площади из камней соорудили пять постаментов, скрытых венками из цветов. Во главе стояли воины с копьями и луками в боевой раскраске. Поселок встречал Героев. (Интересно, обычно боевая раскраска нужна для устрашения, но кого? Племя одно на острове. Оказалось, все просто – это все для вас, женщины, не носить же им платки).

День и ночь люди несли почетный караул. Назавтра население было не узнать, все одетые в черное, платки, повязки говорили о скорби. Ближе к обеду «саркофаги» поместили в храме, расположив их на ритуальном постаменте, в центре которого установлена небольшая, наспех слепленная из глины фигура женщины. На Темином-2 постаменте был закреплен крест, которому поклонялось новое поколение.

– Мы облепим их глиной и начертаем лица. Женщину обязательно найдем и установим вместо скульптуры, – тихо произнес старец.

– Жаль, что после смерти человека компьютер костюма стирается автоматически через 40 дней. А ДНК я не умею брать, да и базы нет. Установить личность невозможно, – тихо произнесла София.

– Может, и к лучшему, если не растеряться в сложной ситуации, так поступил бы каждый. Это Мавзолей Героев и пример самоотверженности для каждого, – возвышенно перебила ее Эврика.

– Добре, – согласился я.

– Да будет так, – громко возвестил Мухадм. – Нарекаем сие сооружение Мавзолеем Героев.

− Еще есть где-то захоронение остальных людей.

− Что? – все уставились на меня.

− Не могли они все на острове спастись, наверху их нет, значит, их позже похоронили в братской могиле.

– Любишь ты, Архимед, создавать трудности, и где ты только их находишь? Еще не решили одну – уже подсовываешь другую, – уставилась на меня София.

– Одно второму не помеха. Да, кстати, крест установили в назидание потомкам о том, как люди расправляются с теми, кто спасает им жизнь, – сострил я ответ.

– Ну твоя доля правды есть, – улыбнулся Мухадм. – Этому кресту поклоняется половина села. Уговорили меня, и я дал им разрешение, только сняли предсмертную маску Смутьяна…

– Любопытно, любопытно, хотелось бы взглянуть на нее.

Шаман шепнул на ухо Сокофлу, и тот исчез. Через десять минут он стоял пред нами, держа глиняную маску.

– Иисус?! – взволнованно, хором сорвалось с языка у нас троих.

На восток

(ух, наконец-то смена направления)

За полмесяца мужики постарались, подзарядили батареи катера и бластеров. Мы оставили им один свой лазер. От генератора протянули провода к постаменту в зале Героев и подсоединили к подзаряднику, теперь любые аккумуляторы заряжались просто, главное не лениться – крутить, крутить и крутить. Но когда я рассказал про нашу гидроэлектростанцию на Двине, Мухадм тут же загорелся идеей построить мельницу на ветровой тяге и ветряк для генератора. Так же ненароком поинтересовался, есть ли еще вентиляторы на экобазе. София начертила на гранитной стене мавзолея подробный маршрут до Киева, Полоцка, Тибета и как сделать компас из подручных материалов, так, на всякий случай.

Пришло время прощаться. Мухадм обещал хорошую погоду с умеренным ветром на сутки пути. Если это так, мы за сутки перемахнем все Средиземное море до Суэцкого канала. Эврика поправилась во всех отношениях, как здоровьем, так и в животе, на уговоры остаться категорически отказалась. Предложение взять с собой Сокофла также не прошло. Места в лодке маловато, и дополнительная нагрузка на двигатель съест весь запас энергии задолго до Тибета.

Проводы организовали пышные и праздничные, с ритуальными плясками и ревом длинных труб. Софья не выдержала и пальнула фейерверком в утренние небеса. Лодку, как скорлупку, на руках занесли прямо в море, словно в сказке о царе Султане. Женщины следом уложили в нее продукты. Брали в основном сухофрукты и копчености. Вдруг старец взмахнул рукой, народ расступился, и четыре мальчугана поднесли огромное пестрое шелковое полотно, за ним шел воин с длинной трубой и перекладиной вверху.

– Мне подсказали, что бластер с батареями, оставленные нам, сократят ваш морской путь, и вам придется много идти пешком. Обдумав увиденные картинки, мы преподносим вас парус. Да продлится ваш поход по морю с попутным ветром и убережет от напастей, царящих в незнакомых лесах.

Сделал паузу, грянул марш, снова взмахнул рукой, продолжил напутствие.

– Парус сшили наши женщины из своих праздничных платков и платьев, они тонки и легки.

Теперь до меня дошло, чего не хватало в этом празднике – одежды серы. Женщины стояли в неброских туниках из волокон лиан, но украшенных живыми цветами.

– Их мужья, подвергая себя смертельному риску, плавали на Большую землю, собирали коконы шелкопряда для своих возлюбленных. Пусть мужество воинов и трудолюбие женщин наполнит вас духовной энергией в минуты отчаяния, как наполняет парус ветер.

Снова грянула музыка, на сей раз Софья опередила оркестр племени, включив «Прощание славянки».

Сокофл вставил мачту в приготовленное гнездо (когда успели?), просунул в карманы на парусе две трубки помельче и поднял парус. Ветер наполнил красочное соцветие. Якорь натянулся, и камень, медленно ускоряясь, проделывая бороздку в песке, нехотя сполз в море. Вот он завис, и лодка ускорила бег по волнам, отдаляясь от еще одного осколка человечества.

. . .

Снова вокруг вода. Поупражнявшись с парусом, мы держали курс на Красное море. София подсчитала запасы энергии, расписала на весь маршрут. Дозарядка здорово помогла, но оставленные батареи свели запасы на нет.

– Идя под парусом, мы сможем сэкономить на подъеме по реке, – предложила она.

– Согласен, против течения плыть не сможем, лодка тяжеловата, – поддержал Софию. – В общем, я уже подумывал о возвращении домой, но парус вселил надежды.

Мухадм не обманул, легкий ветер через двое суток пригнал нас к берегам Африки. На моторе вдоль берега отыскали пролив и вошли в Красное море. Имея хороший запас провизии, без остановок продолжили путь по нему. Словно заколдованный, парус всегда наполнялся ветром, неся в нужном направлении.

Изо дня в день, когда сидели в лодке, мучила тоска о земле, которая проносилась мимо. Софья по вечерам показывала на маленьком экране фильмы, сама не появлялась из коробочки, но на сеанс «Звездные войны» мы устроили праздник для души, посмотрев его в формате ГАЛО-6. Голову сорвало полностью, ощущать все! Объем изображения, объем звука, запахи, ощущение предметов, довольно больные удары осколков, веток, камней от взрывов, падений, нехватка кислорода в пустоте космоса и… Правда, ухлопали полбатареи бластера, но праздник удался. Наступил час «икс», провизии ноль и полный штиль. Включили мотор.

Прошли с сотню километров, скуку ветром сдуло в прямом смысле. На горизонте возникло черное облачко, стремительно увеличиваясь в размерах.

Волны значительно подросли. Сняли парус, свернули края и накрыли им лодку, закрепив шнуром в проделанные дырки в борту, натянули, как барабан. С носа бросили якорь, приготовления закончили, ожидая бури. Она не заставила долго себя ждать, огромная волна накрыла посудину, бросив меня на дно, придавливая тонной воды. Встал на четвереньки, слил за борт балласт с парусины, Эврика свернулась калачиком возле задней скамейки. Кульбит лодки в воздухе смешал все, еще переворот, Эврика растянулась во весь рост и влетела под меня. Уперевшись ногами в борта, согнув руки в локтях, уцепился за трубчатые шпангоуты, чтобы не давить на ребенка, завис над ней. Снова переворот, Эврика уплывает назад, воды в лодку просочилось на четверть. Следующая волна, видимо, вращаясь трубой, ввела нас в штопор, утопив глубоко под воду, сжав не по-детски, не вздохнуть. Эврика закричала, в темноте ничего не видно, вынырнули на поверхность, как пробка, света не прибавилось. Кругом темень.

– Эврика, ползи под меня и держись покрепче! – прокричал изо всех сил, перекрикивая рев шторма.

Небольшая передышка в десять секунд дала возможность укрепиться основательно, Эврика нащупала меня и уцепилась за ноги. Вода надавила на парус, невыносимая боль передалась на тело, руки, готовые сломаться, выдержали вес. Нас перевернуло, моя голова оказалась меж ног Эврики. Вода залила всего, приподняв голову, смог немного набрать воздуха в легкие. Ребенок снова принялся меня пинать. Смех сквозь боль прибавил сил.

Швыряло, казалось, вечность, но я твердо стоял раком, выдерживая все давление стихии. Не дал возможность взбесившийся природе погубить слабый росток нового поколения, барахтавшийся подо мной. Мои суставы от постоянного пресса словно окаменели.

Немного поутихло, Эврика зашевелилась подо мной и по одному пальцу разжала мертвую хватку рук. Я свалился на бок, и по синему телу от хлестких ударов полотнища на ветру прокатилось легкое покалывание тысячи иголок, принося приятное расслабление.

. . .

– Очнитесь, вход в Аравийское море проспите, – воскликнула Софья средь ночи.

Вылезла из коробочки, потянула утомленную (чем?) девичью стать. Звезды засыпали весь небосвод. Млечный Путь прочертил от края до края белую полосу миллиардом звездных систем. Словно по команде, восемь ярких звезд держались ну почти прямой линией.

– Такое увидеть – огромная редкость, практически раз за всю жизнь Земли. Начинает шеренгу Сириус, затем планета Марс и три звезды пояса Ориона, далее снова планеты нашей звездной системы, пониже – Сатурн, выше – Юпитер, и завершал парад Денеб созвездия Лебедь.

– Вот это память, мне б такую, – с восхищением посмотрел на нее.

Софья хихикнула и взмахнула легкой прозрачной шалью на полнеба, виртуальный ветерок нагнал на нее мелкую рябь. Волна пробежала по шали, искривляя сияние звезд. Девчонка-виртуалка отделилась от лодки, кружась, поднялась в небеса, напевая песенку.

Сколько ж нужно мне вина,

Чтоб из памяти прогнать

И забыть мечту свою шальную?

Ах, какая женщина, какая женщина.

Мне б такую.

– Почему Тема-2 назвал тебя не квазимозгом? – я своим вопросом спустил ее на землю.

– Идиотская игровая программа, вот и все. Он меня сравнивал с собой, у него нет логического мышления, − встревоженно произнесла она, затем, немного оттаяв, промолвила лукаво. − Я все же последняя модель.

Проспали восход, солнце изрядно припекло в бок, берега, как назло, не предвещали ничего хорошего, пески, пески. Пустыня без единого кустика входила прямо в океан.

«Зря гнали», – лезли мысли в голову. «Пока виден лес, необходимо останавливаться на привалы», – сделал запоздалый вывод внутренний собеседник. Кто же знал о пустынях? мысленно поругал Софию. Палящее солнце меня, «северянина», угнетало больше, чем смуглянку Эврику. Парус немного затенял, но и он норовил угнать нас в открытое море, как только я пересаживался в его тень, лежащую на носу лодки.

В полдень возник в небе красивый мираж, пышный зеленый лес беззвучно шелестел листвой, средь него стояли розовые птицы по колено в воде. Полюбовавшись небесной картиной, мы потеряли берег. Пришлось повернуть, боялись, что до ночи можем уплыть далеко в океан.

Море впереди резко ушло влево, вглубь земли, разрезая песок на две части. Опустили парус, завернули в залив, на радость, он закончился устьем небольшой реки. Чтобы не садить батарею, вылезли на берег, прошлись вверх по течению, вода оставалась соленой. Отмахав километров десяток по песку, наткнулся на озерцо, берега покрыты густой зеленью, вода немного имела привкус горечи, но пить можно. Срубил тростник, чтобы добраться до воды, из пустотелого стебля на ладонь вытекла лужица сладковатого сока.

– Мы спасены! – заорал я.

В спаянный бачок металлопласта залил озерной воды, в курдюк принялся собирать сок тростника.

– Вот он где прохлаждается, на тростниковой подстилке, а я должна охотой заниматься, – раздался голос Эврики.

– Это сок тростника, попробуй, вкусняти… – у меня отвисла челюсть, предо мной стояла Эврика, опутанная змеями. – Охота Змеи на родичей, неплохой фильм получится.

– Поговори мне еще, голодным оставлю. По пустыне прошлась за маленькой прыгающей зверюшкой, думала нагнать, как наткнулась на них.

– Меняю воду на мясо.

− Лады. Ха-ха.

Эврика закоптила мясо, парочку живых припрятали в мешке, я надавил сока, собрал мелких фруктов. Отдохнули в тени пальм, орехи которых норовили попасть мне в голову, повертев лохматый плод, выбросил прочь, к вечеру вернулись к лодке.

. . .

– Мы прошли полпути от Родоса, 5250 километров. Примерно 5600 километров осталось морского пути. Наиболее опасным представляется предстоящий участок длинной в 3700 километров до острова Шри-Ланка, – принялся докладывать лоцман.

В ночном небе возникла Земля. На ней светились два пути – желтый и зеленый, один вдоль берега, другой через весь океан.

– Желтый путь представляет собой более безопасный, есть возможность плыть вдоль берега Аравийского полуострова и избегать шторма на воде, правильно питаться, пополняя запасы, хотя вдоль песчаных пляжей, как здесь, сильно не поживишься, путь составляет 2900 км до реки Инд.

Река Инд, в переводе – отец рек, длина 3180 км, берет начало в Тибете на высоте 5182 м, прорывается между отрогами Гималаев и Гиндукуша. Более 1000 км Инд протекает на северо-запад через горы Каракорума, следуя глубокой тектонической долине и образуя многочисленные скалистые ущелья, возможно, она имеет водопады и каменистое русло, далее, пройдя по равнине свыше 1800 км, впадает в Аравийское море, образуя дельту более 11 рукавов. Надо еще умудриться промазать мимо нее, – улыбнулся лоцман. − Нам нужен ее правый приток Сотледж, по нему мы проплывем 1536 км, но, опять же, я не уверена, что, протекая в ущелье, она будет судоходна. Она за время мониторинга Земли в 19-20 веках три раза меняла русло и один раз в 21 веке, да, еще все Гималаи считаются молодыми горами, растут по 5-7 мм в год.

−Ерунда, за тысячу лет всего лишь семь метров, − рассмеялся я.

− Это даже очень много, представь себе, если Днепр со средним уклоном 0,1 мм на метр преградить дамбой в пять метров в районе впадения Припяти, затопит половину Беларуси, а если в районе Смоленской возвышенности, то она вообще сольется с Двиной. Короче, по моим данным, мы все же должны доплыть до горного озера Ланга-Цо. Затем пеший маршрут до ранее планируемой реки Брахмапутры через перевал 110 км, далее по реке, возможно, на плоту, если найдем древесину и если не пересохла – 161 км, и в горы 65 км – итого 366 км пешочком, обозначено мною синем цветом.

– Вот все твое «если», – вздохнул я.

Зеленый путь: Ганг, в переводе с санскрита – река. Берёт начало в Гималаях двумя истоками – Бхагиратхи (правый) и Алакнапда (левый), впадает в Бенгальский залив Индийского океана, длина 2700 км. Ганг протекает среди отрогов Гималаев по дну тесных ущелий. От места выхода реки из гор на аллювиальную Гангскую равнину начинается её среднее течение, далее спокойно течёт по плоской равнине, в пойме много стариц, озёр, протоков, болот. Ширина русла 400–600 м. Река принимает множество притоков, крупнейший из них – Джамна. На протяженности более 1000 км Джамна течёт почти параллельно Гангу. Пространство между ними носит название Доаб, что значит Двуречье, – это одна из наиболее исторических областей Индии. По мнению ученых, это место – одно из предполагаемых мест зарождения человечества. Приняв множество притоков, она местами превышает 2 км шириной и вместе с рекой Брахмапутрой образует одну из самых грандиозных на Земле дельт площадью 100 тыс. км², имеющую сложное строение, впадает в Бенгальский залив четырьмя главными рукавами и десятком мелких. Это просто для информации, – захихикала София. – А нам нужна только Б…

− Слышь, ты по существу говори, харэ мозги перегружать, и так пухнут от больших цифр, − перебил я урок географии.

− Не перебивай, я сама собьюсь. Значит, на чем остановились? Ах, да. Брахмапутра – приток Ганга протекает восточнее, огибая Гималайский хребет.

«Брахма» – высшее божество индуизма. Длина – 2896 км.

Истоками Брахмапутры являются Джангци и Чема-Юндунг, стекающие с северного склона Гималаев и с южного склона хребта Кайлас, соединяющиеся в одно русло на высоте 4872 м. Отсюда Брахмапутра на протяжении более 1100 км течёт параллельно Гималаям по дну продольного грабена, принимает много притоков, питающихся за счёт муссонных дождей и таяния льдов в горах. Уклон оси продольного грабена сравнительно невелик, поэтому Брахмапутра большей частью в Тибете течёт спокойно и полноводна на участке 690 км.

Больше всего меня пугает участок прорыва через отроги хребта Тангла и Гималаи в глубочайших ущельях, описано как бурное течение, образует многочисленные пороги, местами низвергается каскадами быстрин и невысоких водопадов. Также обозначена на карте синим.

− И насколько большой этот отрезок, точнее, его перепад? − уточнил я. – Мне понравились твои рассуждения по поводу платин на Днепре.

− Участок прорыва через Гималаи в ущелье Диханг составляет длиной 330 км, опускается на 2200 м, получается в среднем 150 м длинны на 1 м подъема. Из них самые коварные 49 км.

− Тогда это не много, если не будет одного большого, − вслух призадумался я. – Хотя один, может, и лучше форсировать.

− Об этом не сказано ничего – образует многочисленные пороги и местами низвергается каскадами быстрин и невысоких водопадов. И это все. Если на полной батарее, можем проскочить довольно бурный поток. Далее выходит на Гангскую равнину и течёт вдоль южного подножия Гималаев, на 1290 км от устья до ущелья Диханг представляя водную артерию, спокойно несущую свои воды по дну широкой долины. Огибая горы Ассама, затем поворачивает на юг и сливается с Гангом. Сейсмология о его нестабильности ничего не говорит. На лодках люди проходили этот участок.

− Лекцию мы выслушали, теперь расскажи, что мы имеем? – подытожил я.

− Если идем желтым путем по реке Инд, мы сократим морской путь на 2450 км, речной путь одинаков, экономия энергии батарей, но… Нам предстоит преодолеть 366 км пешком по горной местности с высоким перевалом.

Зеленым – путь по океану больше в два раза, зато по воде доплывем до отправной точки в горы возле древнейшего города Джанабо, и в горы 65 км.

− Логично выбрать желтый, сэкономим на морском пути. Пеший поход по 50 км, – я посмотрел на Эврику. – По 30 км, мы пойдем за 12 дней и безопасно, имея полные батареи, а по времени будет одинаково.

− Погодь, − остановила меня Эврика. – Во-первых, горы – не поляна, чтобы прыгать по камням, да и нехватка кислорода, река стрёмная, возможно, пересохла. Скоко Самледж протекает в горах?

− 1167 км. Если мы застрянем на ней, плюс обязательный переход до Джанабо, придется топать три месяца, − в мгновение высчитала София, также скосила взгляд на Эврику, продолжила. – Если идем по морю на моторе с крейсерской скоростью 30 км/час, за десять дней проскочим открытый океан до мыса Индии или острова Шри-Ланка, думаю, на островах все же безопаснее. Затем вдоль берега полуострова достигнем реки Ганг дней за двенадцать. Далее по реке на веслах, доплыть до места высадки энергии не хватит, сухопутный путь составит около 65 км. Главное – форсировать ущелье.

– У нас нет трех месяцев и возможности рисковать, – с горечью в словах произнесла будущая мать.

– Если все же идем коротким морским путем на парусах, то бурные потоки до 12 м/сек мы сможем преодолеть на сэкономленной энергии, лодка легкая и плоскодонка, выдержит мелководье. Но есть вероятность застрять в горах на зиму, они очень суровые, если русло поменяла.

– Как ты достала своим «если». Зеленый путь также с порогами. Короче, сейчас следуем по желтому маршруту по реке Инд не спеша, любуясь окрестностями. Если, тьфу ты, заразила, не сможем проплыть по Самледжу, там рассмотрим варианты, если че, устраиваем место зимовки у подножия гор, – с большим разочарованием перебил я Софью. – Затем уже будем планировать переход, подождав сезона муссонов, когда наполнится ее русло.

– Мы многое выдержали! Теперь отступать?! В экономном режиме: провизии хватит на неделю, пока не испортится, воды на две. Что мы, не высидим это время в лодке? Мне рожать скоро, кто знает, как сложится дальнейшая судьба? – вспылила Эврика. – Даже 400 км обязательного пешего перехода для меня будет тяжелы, я знаю, что такое горы, тем более, перевал с нехваткой воздуха.

– Океан не озеро, во время шторма на берег не выйдешь. Лодка из металла, если сами удержимся, она утянет всех на дно, – уперся я.

– У нас впереди и сзади под скамейкой есть герметичные баки, в шторм их освободим, проделай больше креплений для паруса к бортам, чтобы меньше протекало, он очень здорово поможет. У нас есть уже опыт, как пережить шторм, – настаивала на своем Эврика. – По весне с ребенком тем более через снежные перевалы не пойдешь, придется ждать минимум два года. А если твои муссоны не захотят наполнить реку водой? Извините, что встряла в это путешествие со своей беременностью, но я рассчитывала на маршрут по воде. Если не плыть зеленым маршрутом, то поворачивайте назад, одну меня в джунглях вы не захотите оставить, а сидеть два года смысла нет, да и выживем ли? Соберемся годов так через десяток, глядишь, военная база рухнет без защиты или вирус, получив от нас энергии, взломает ее.

Она пригнула голову к коленям и горько заплакала.

− Софа, а если все же мы не пройдем по Брахмапутре, застрянем на порогах, есть ли еще какой путь? Я смотрю, рек здесь чуть ли не на каждом километре?

– Но 49 км порогов, это в десять раз меньше, чем вся Самледж, – Эврика подняла голову.

− Есть, не зря я читала лекцию о Ганге, по его притоку Тхагхра выше Брахмапутры, – подмигнула Софья будущей матери. – Тхагхра – длина 950 км. Начинается с реки Карнали, ее правый приток приведет к хребту, который надо перемахнуть на высоте 6124 метра, и мы в долине реки Брахмапутра, это около 57 км. Общая длина речного маршрута составит 2890 км.

− Так это еще лучше! Судя по рельефу на карте, река спокойная до самого подножия скал, короче, без порогов. Зачем нам эта Брахмапутра? – вспылил я. – Мне ее название не нравится совсем.

− Ха, 6124 метра высота, ее без подготовки и хорошего альпинистского снаряжения ни один человек не штурмовал. Воздух разреженный, мороз, снега, метели, – уставилась на меня виртуалка.

− Добре, оставим как запасной вариант, но ты покумекай – мы ведь дикари, а не интеллигенты. А теперь идем на Шри-Ланку и переходим на строжайший режим экономии всего, энергии и питания. При попутном ветре идем тока под парусом, пусть это и увеличит время плавания, – отрапортовал я.

На их улыбающихся лицах читалось обоюдное согласие.

. . .

Ветер сносил на юг, приходилось периодически включать мотор для корректировки. Софья откопала рисунок яхты, учебник по установке парусов, покумекав над ним, мы пришли к выводу: нам нужен шверд. Разобрав среднюю скамейку, опустил ее за борт, лодка сразу пошла прямо по курсу при боковом ветре. Увязал веревкой для быстрого снятия, никто не знает, как поведет он себя в шторм, занялся герметизацией банок, бортов, добавляя плавучести.

На девятый день ветер сменил направление на встречный, перешли на электрическую силу. Софья объявила о подходе к земле, осталось около 250 километров.

Назавтра появилось разнообразие в нудном походе. Нас атаковали большие рыбы. Огромная стая окружила нас со всех сторон так, что вода за бортом просто исчезла. Некоторые с разгона выпрыгивали из воды и перелетали лодку. Стрекот их языка звенел в ушах. Казалось, мы попали в огромные сети, и великан поднял невод с уловом, даже не заметив нас.

– Дельфины! – прокричала София. – Не бойтесь, они очень умные и мирные! Они очень рады видеть людей. Погодите, кажись, у меня есть программа…

В подтверждение своих слов она запищала на их языке. Дельфины, как по команде, умолкли, положив головы на борта.

– Что ты им сказала? – спросила Эврика.

– Не знаю, так звучит приветствие на их языке.

– А что они говорят?

– Вот прицепилась. Слова и жесты приветствия, миролюбия всех народов и зверей обязан знать каждый.

– И что, все люди учили этот писк? Тяжелый язык.

– Это относится к компьютерам.

– А-а-а.

– Б-э-э, – передразнила Софа.

Один дельфин, самый любопытный, держа в зубах рыбу, положил голову на борт. Эврика с осторожностью приняла подарок и погладила по голове (видно, зря). Что вдруг началось! Вода вскипела, дельфины через борт забрасывали нас рыбой. Я включил мотор, хоть как-то пытаясь остановить рыбалку. Они не отставали, врубил на полную, но оторваться не смогли (экономия заставила убавить скорость). К ночи страсти улеглись, и мы ожидали появления берега. Внезапный северный ветер ухудшил положение. Перспектива идти полным газом против ветра и посадить батарею нас не устраивала, выключил мотор. Надвязал якорь и бросил за борт, привязав веревку к носу баркаса, сносить стало меньше, рассчитывал подождать в дрейфе уменьшения ветра.

И вдруг наше корыто понесло на юго-восток.

– Софья, твои проделки! Вырубай мотор, – выкрикнул я.

– Нет, это друзья помогают!

В дополнение к сказанному с двух сторон, прижавшись телами к бортам, что уменьшило качку, поплыли два огромных дельфина. Веревка натянулась вперед, унося нас от заветного, еще не появившегося берега.

– Эврика, подай нож перерезать канат, пока не угнали нас далеко в океан.

– Не стоит, они спасают нас от шторма, – предположила София. – Ветер крепчает.

– Тогда неплохо, покатаемся на рыбах, зубры приелись, – подшутил я, бросая еще одну веревку с петлей на конце.

В две тяги скорости прибавилось, словно шли на моторе, опасно креня лодку при переходе с волны на волну.

Через полчаса было не до шуток, волны увеличились, накатываясь через борта. Вычерпывать воду нечем, кое-как совладав с ветром, накинули парус на корму и бока, зацепив за многочисленные крючки, приваренные для большей плотности натяжения паруса. Сами, встав на четвереньки, спиной натянули шелк. От заливания избавились, волны плавнее обтекали импровизированный экран, но хорошим водопадом проводили нестерпимый массаж спины. Снова конечности превратились в камень, онемели от напрягов. Не знаю, скольо времени прошло, почувствовалось послабление бури, через час сняли защиту. Высокие волны без гребней уже не сворачивались в трубу, спокойно возвышаясь пятиметровыми барханами, проносились по морю. Дельфиний мотор работал без устали, немного сбавив скорость. Еще часок, и воды океана приятно покачивали наш ковчег. Спасатели исчезли. На востоке появились звездочки.

– Без путеводных звезд ничего не могу сказать, а тех, что видно, недостаточно, по внутреннему компасу предполагаю, что от берега ушли километров на сто, на восток и возвращаться не советую, пока там шторм не пройдет мимо. Спасибо дельфинам, бросало бы нас, как г… в проруби, – мощно высказалась София. – Неизвестно, на сколько сотен снесло бы нас на юг.

– Не стоять же на месте? Идем на моторе, мы его почти не включали, – предложила Эврика.

– Куда? Я не могу определить точный курс.

– Покажи Землю, где мы находимся, – попросил я. – Приблизительно. Пожалуйста.

Синий пройденный маршрут оказался намного длиннее зеленого, не преодоленного. Точка нашего местоположения светилась крупным размытым пятном восточнее от острова. Красненькая малюсенькая полоска до него составляла эти 100 км.

– Ну если не знаем точно, куда плыть, тогда идем в устье Ганга, – как обухом по голове, сказала Эврика. – Рыбы мы наловили пол-лодки, с голода не опухнем.

– С ума сошла? – воскликнул я.

– Осталось совсем немного, десять дней на парусах, на моторе еще быстрее, − заупрямилась девица, игриво моргнув. – Кажется, столько Софья говорила, да и промазать не обещала

– Это в лучшем случае. Хватит испытывать судьбу, у вас провизия на нуле, – строго посмотрела Софья на нас.

– Мы сейчас болтаемся и не можем идти к берегу, так? Долго ли штормы длятся? На Родосе три дня шел. Вывод – идем на север, расстояние до устья большое, не промажем. Софья, ты слегка скорректируешь курс до появления первой нужной звезды, – приступила к разъяснению девчонка-смышленка.

– Ты права, все равно шторм необходимо обходить. Затем плавно возьмем к берегу и в средине Индийского полуострова сделаем остановку. Похоже, пески не предвидятся, зеленое это лес? – согласился я с Эврикой.

– Это немного лучше, – заупрямилась Софья.

Ее огромный запас данных не смог решить простую задачу, у нее, похоже, появилась ревность ко мне (бред несу, а может…). Но амбиции, как у человека, со мной соглашалась легко…

Меняя парус на мотор и наоборот, берег приближали, как могли. Двое суток шли по компасу, пока тучи открыли звезды.

– Ну и влипла я!.. – выругалась Софья.

– Что случилось?

– Хотя я делала поправку на ветер, стараясь круче завернуть на запад, но… – снова нецензурная речь вырвалась из уст последнего психолога человечества.

– Говори внятно, ругаться попожжа вместе будем, – успокоил ее.

– Нас снесло в центр Бенгальского залива. Я сразу не поняла, сверила компас со звездами и обнаружила полный п…

– Угомонись.

– Магнитный полюс земли за тысячи лет сместился к Европе. Еще неизвестно, насколько разлетелись звезды по Вселенной. Я весь путь от Киева не могла понять, почему мой компас лжет, звезд хватало, вот и не обращала внимания на него. Сейчас за это поплатилась, в дополнение ко всему сказанному западный ветер вынес нас сюда.

На глобусе маршруты сильно взяли вправо. Берег левый − Индийский полуостров, берег правый представлял собой множество островов, находились на одинаковом расстоянии.

– Полный пипец! – помягче выругался я (кругом дамы).

– Как я и предлагала, надо плыть прямо в устье реки, – рассмеялась Эврика.

Мы подхватили ее заразительный смех.

Сухофрукты и сушеное мясо приберегли на потом, принялись за сыроедение. Рыба немного провоняла, но голод не тетка, кое-как отправляли ее в желудок, экономя при этом и запасы воды на сутки. На следующий день вонючую рыбу привязал к тонкой шелковой нити, вытянутой из паруса, забросил в воду, но безрезультатно. Видно, не клевный день или такую наживку сможет есть только человек.)

Установившаяся жара требовала больше воды. Питательный сок тростника прокис давно. От соленой воды и знойного солнца наша северная кожа просила пощады. Солнечные ожоги покрыли с головы до ног красным загаром вперемешку с белыми лоскутками облупившей кожи. Губы потрескались, как солончаки, волосы обесцветились. От цинги воспалились десна, готовые в любую минуту освободится от тяжелых зубов. Осталось лечь в гроб или сниматься в фильмах ужасов. Но мотор не включали.

И вот наступил настоящий праздник, небо заволокло серыми тучами, и пошел дождь. На радостях мы жадно ловили его ртом, сбросив соленые полоски одежды, принялись смывать с себя соль. Эврика ощутимо поправилась, живот оттягивался вниз.

«Как долго сможет она идти? Вдруг не дойдет?» Сердце пронзила боль. Я подвинулся ближе и прижался ухом к ее животу.

– Когда?

– Месяца два.

Ответ пришел не один, ребенок стукнул мне в ухо.

– За что? – смеясь, отпрянул от живота.

– Чтобы не сомневался, он боец. Выдержит дорогу с таким-то дядькой!

Я обнял Эврику:

– Спасибо, что ты со мной, – и поцеловал в ушко.

Мы стояли, обнявшись. Два силуэта под проливным дождем качались на волнах, неся мелкое суденышко в бескрайнем океане к высоким горам Тибета и Гималаев.

Везет на Спасителей

Дождь сутки лил, не переставая, жара сменилась холодом. Снова звезды исчезли из виду. Софья, подкорректировав свой компас, уверяла, что придем к берегу плюс-минус пятьдесят километров от устья реки, которое растянулось на пару сотен километров вдоль побережья, но подстраховалась, сказав свое любимое «если»:

− Если не подниметсяветер.

Шли под парусом, делая зигзаги, ловя ветер, остались четыре бластерные батарейки. Глядя на мучения Эврики, я неоднократно порывался использовать одну, но бедная девочка на ночь специально клала под голову мой мешок с аккумуляторами, берегла на черный день.

София из коробки не вылезала, говорила о занятости. За руль не «садилась», будила меня поминутно, если лодка отклонялась от маршрута.

Утречком вдруг из воды прямо на борт легла голова дельфина, громко пискнула и ушла под воду, испугав до смерти. Опять появилась голова и сильно нажала на борт так, что Эврика на скамейке сдвинулась к ней. С умными глазами рыба тыкнула свой острый нос в живот и тихо запищала. Ребенок шевельнулся. Еще с минуту помурлыкав, дельфин поднял голову, посмотрел в глаза Эврике и медленно опустился в воду. Минут через пятнадцать вынырнула с крупной рыбой во рту (видно, и сегодня не клевный день, но все же…). И снова исчезла, на сей раз насовсем, Эврика напоследок успела погладить его.

– Что это было? – с недоумением произнес я.

– Разговор первозданной природы, – предположила Софья.

– Мне показалось, что ребенок ее о чем-то просил, – смутилась Эврика.

– М-да, чего в мире не увидишь, не то что сидя в деревне.

Легкий ветерок под густыми облаками гнал нас на юг, установил парус под углом, шли к Индии, стараясь компенсировать снос ветра, идти прямо до устья Инда требовался мотор. Лишние километры изматывали нас, Софья не могла определить оставшееся расстояние ни до берега, ни до устья, только направление. Эврика падала в обморок, но батареи берегла при себе.

Голод снова напоминал о себе, прошло два дня, как мы съели рыбу. Дождевой воды я не собрал, надеялся на приближающее устье реки, но северный ветер оттягивал нашу встречу, как мог. Вдруг ребенок сильно забеспокоился, живот заходил ходуном, перепугав нас не на шутку, нам показалось, что пришла пора рожать, как из воды показалась голова того самого белого дельфина. Осторожно из пасти он выплюнул два огромных шара, покрытых шерстью. Странный плод вновь попал в мои руки. Он точь-в-точь был похож на плод из оазиса пустыни. Дельфин трещал, мотал головой в разные стороны.

– Потряси, – предложила Эврика. – Не зря он его принес, и ребенок успокоился.

Софии требовалась подзарядка, ее не спросишь пока. Я потряс и замер, расплываясь в улыбке.

– Эврика! Внутри вода-а.

Дрожащей рукой я ободрал ворс и, долбая в одну точку, просек дырку. Капли сока капнули на руку, слизал, вкус неописуемый.

– Держи, это очень вкусно. Передай спасибо сынишке, – не смея испить первым, отдал орех Эврике.

Смуглянка жадно припала губами, не отрываясь, цедила через маленькую дырочку живительную влагу. В это время я пожалел, что отдал плод, не проделав вторую дыру для воздуха. Немного отдышавшись, протянула мне. Из любопытства пустой орех разбил на куски, толстая белая корка отстала от внешней, коричневой, откусил кусочек. Сегодня у нас был праздник, я наклонился за борт и обнял дельфина, он мотнул головой и увлек меня в воду. Поднырнул мне меж ног, всплыл на поверхность и умчал в океан, потревожив Эврику, затем вернулся. Я, как на Спасе, верхом сделал пару кругов вокруг лодки.

– Я люблю тебя, жизнь! – набрав полные груди воздуха, выплеснул эмоции, которые переполняли душу через край.

И это была чистая правда, чего только нет в мире, только не сиди сложа руки.

Мгновение, и меня с разворота опрокинули в лодку. Поднявшись на хвост, задом, махая плавниками, попрощалась с нами благородная рыба.

– Жаль, уплыл, – растроганным голосом произнесла Эврика.

– Видимо, берег близко, за два дня управился принести плод.

Мы стояли и смотрели вдаль. Вдруг снова изводы появился плавник. Как-то настороженно он описывал круги вокруг лодки, приближаясь все ближе.

– Это не дельфин! – прижалась ко мне Эврика.

– Это акула чуть больше той, что видели в Средиземном море. Давай лучше ляжем на дно.

Не успели договорить, как ощутили сильный удар в борт. Спустя минуту еще сильнее. И вдруг огромная челюсть с кривыми острыми зубами легла на корму. Я махнул ножом, рассекая ей кожу, проведя линию через глаз. Голова исчезла, я взял бластер.

– Эврика, аккумулятор!

В ста метрах появилось перо и устремилось в нашу сторону.

– Поздно. Ложись на дно! – хватая ее за руку, увлек за собой.

Не доходя метров пять до лодки возник еще один белый плавник и со скоростью врезался в акулу. Вода вскипела и снова затихла, вздувающиеся волны из глубины говорили, что там идет бой не на жизнь, а насмерть.

– Господи! Помоги ей! У нее нет даже пары клыков, чтобы оборониться, – жалобно взмолилась Эврика.

При этих словах в голове у меня помутилось, произошло замыкание, и я нырнул в воду, держа нож в зубах. Соленая вода резанула глаза, мне все стало безразлично, еще взмах рук, и достиг поединщиков. Они кружили в диком вальсе. Акула стремилась настигнуть хвост дельфина, но он ловко изворачивался, резко меняя направление. Поврежденный глаз не давал хищнице точно прицелиться, однако, заметив меня, она изменила цель на более неповоротливую, и тут же получила удар в бок от дельфина. Снова резко развернувшись, она ухватила за его боковой плавник и на мгновение замерла. В это время я с отчаяньем налетел сверху, уцепился за акулье верхнее перо и успел нанести два удара ножом. Все втроем ушли в глубину, дельфин с тяжестью мертвой акулы на плавнике, я, как овощ, получив удар хвостом по ушам.

Эврика заломив руки, громко рыдала, завидев поднявшиеся красные круги на воде. Мы не появлялись.

Минуту спустя всплыл дельфин, толкая перед собой меня. Бедная моя девочка, сколько ей досталось из-за меня. Ослабленная, обезвоженная, к тому же, беременная, дрожащими ручонками она ухватила мое бренное тело за волосы и подтянула к лодке. Перехватив далее за руки, она не смогла поднять меня в лодку, не хватало сил. Дельфин пробовал немного подтолкнуть, но не получалось, сам изрядно потрепанный.

– Архи, милый, очнись, – обливаясь слезами, причитала надо мной. – Я не в силах тебе помочь.

Одной рукой держа под мышки, другой гладила по голове, прильнув к моему лицу. Слезы (откуда они берутся из без того иссушенного тела?) потекли живой водой.

Я немного шевельнулся, перехватил рукой борт, подтянул ноги, хотел сделать рывок, но передумал. Нужно немного оклематься, позвоночник вспомнил объятия робокопа на экобазе легким онемением, видно, досталось ему хвостом, как вдруг ощутил мощный пинок в округлившуюся попу, и я вылетел из воды, рухнув Эврике на колени.

– Спасибо тебе, спасительница наша, – улыбаясь в слезах, произнесла Эврика.

Пропищав в ответ, дельфин уплыл в океан, оставляя легкий кровавый след.

– Почему ты думаешь, что эта она? – открывая глаза, прошептал я.

– Мне показалось, она также беременна, – загорелое смуглое лицо еще больше покраснело.

Через пару дней ночью ощутил легкий толчок в днище. Без сна и еды не соображая, сел к рулю, дожидаясь команды лоцмана. Эврика застонала во сне.

«Хватит мучений, убивать себя, экономя гребанные батарейки! Срочно на берег. Далее пешком, пусть месяц, два, год, зато живыми!» – вскричал мой мозг.

Тихо подполз к Эврике, аккуратно развязал мешок, просунул руку. Где же они? Голова девчонки сползла и упала на дно лодки.

И откуда у женщин берутся силы? Поправляя мешок, она наткнулась на мою руку. Вскрикнув в испуге, согнулась в комок и обеими ногами отправила меня за борт. В перепуге, чтобы не отстать от лодки, я что есть силы загреб руками песок, набрав его полный рот.

– Зем-ля-я!

– Зем-ля-я-я! – закричала вслед Эврика.

– Где Софья? Тока будила поправить маршрут, – спросил я.

Гибук моргнул красным глазком.

– Батарею всю до капельки выжала, умница. Мне так порой бывает жаль жужжалки, стока дней безделья, пару батарей зарядил бы точно.

– После драки кулаками не машут. Заряди Софью, мы без нее никуда не придем, сколько не экономь энергию.

Ближе к утру в разрывах облаков замелькали звезды.

Глава №4

Ганг

– Софьюшка, голубушка, выглянь на минутку, всмотрись в небо да доложи, в каком направлении путь держать? Где мы? – ласково погладил гибук.

– На месте. Вдоль берега на запад должна быть речка, может, и рядом. Погрешность составляет 15 км 480 метров, если правильно откорректировала планету. А теперь, чтобы я не слушала вашу болтовню, вынь батарею, даже в ждущим режиме я питаюсь ею. Впереди еще 5596 километров.

– Сико-ко, сико-ко? – невнятно пролепетал от удивления.

– 5596 километров длина обеих рек, но мы повернем чуть раньше на 2320 км, – злорадно рассмеялась и исчезла в ящике.

– Блин, напугала, пять тысяч или три, большая разница.

Ветер усиливался, ждать нового шторма желания не возникло. Побродив вдоль берега в лесной чаще, подсветив бластером, собрали немного фруктов, Софья половину из них одобрила. В лесу раздался грозный рык, ускорив наше отплытие. Софья оказалась права, через пять минут мы вошли в широкое устье реки. На половине газа двигались по центру ее, пока не рассвело. С нависшего над водой дерева подстрелил спящую птицу, теперь мы были с едой и водой. На носу лодки, благо она металлическая, разложили костерок, и Эврика принялась за привычное дело.

Аромат свежежареного мяса разошелся шлейфом вместе с дымом над спокойными водами вечной Реки Жизни – священного Ганга. Напоминая о ее былом величии и преклонении человечества. Сколько кровопролитных воин орошали ее, и дым погребальных костров застилал берега. По рассказам Софии – это одно из возможных мест зарождения человечества.

Хотя, если хорошо подумать, через тысячи лет мои прапраправнуки-ученые так же могли бы посчитать место рождения человечества − Беларусь, – конечно, если бы мы не нашли гибук с ее памятью и не возродили цивилизацию.

Наступил период обильного поедания плодов, чтобы восстановить старый запас энергии тела. Нас забавляло плыть в тени нависших деревьев и срывать плоды, лежа на скамейках, хватая зубами. Райское наслаждение после изнурительного моря с лихвой восполняло былые тяготы. Звери и птицы, не видевшие человека, который до сих пор мирно дремал в дебрях земли Полоцкой, не подозревали об опасности бластера, расплачивались жизнью, падали с веток прямо в лодку. Но желтый плод я запомню на всю жизнь. Я его, как и апельсин, с подачи лукавой Софы очистил и откусил половину, челюсть свело от кислоты лимона. Девчонки насмеялись от души.

Разрядили батарею, сделали остановку, решили размять ноги. Океан далеко позади, шум ветра напоминал о начавшимся на нём шторме. Прогулка не удалась, густые джунгли, переплетенные лианами, высокая, широколистая трава мешала осмотру окрестности. Снова леденящий рык поторопил к лодке. В ветвях деревьев раздался писк, замелькали тени прыгающих животных.

– Обезьяны! Смотрите! – указывая рукой направление, привлек я внимание Эврики.

Забавные зверюшки прыгали с ветки на ветку, играя в салочки. На одном суку дремал пожилой самец. Я взял сорванный лимон и запустил в него.

– Привет, родичи! – громко окликнул обезьян.

Угодил самцу ниже живота, тот прокричал ответ, не думаю, что приветствие. С писком и криками вся стая ответила тем же, забросали плодами без разбора, кислыми, гнилыми. Увлекшись атакой на нас, грудной малыш оторвался от мамаши, и упал к нам в лодку, в мгновение обхватил меня за шею, прилипнув к груди. Вокруг все затихло, я выключил скорость и бросил якорь.

– Ну что, племяш, как поживаешь? – поглаживая его, произнес я.

– Скорее, сын, так же нелюдим, – подколола Софья.

На берег спустилась самка.

– Дай мне его подержать, он такой милый, – попросила Эврика.

Малыш словно прилип, пришлось применить силу, разжимая его конечности. Ему было все равно, кого обнимать, через секунду уже висел на шее Эврики, рассевшись на животе. Я подрулил к берегу, мамаша бочком подошла ближе. Эврика вышла из лодки. Минуту спустя, осмелев, обезьяна насторожено шагнула вперед и резким рывком оторвала своего ребенка от Эврики, крикнув напоследок, исчезла в листве, по дороге отвесила плескача по голой попе егозы. Шум в листве удалился вглубь джунглей.

Река сужалась, убыстряя бег в океан, вторая батарея на исходе, дошли до ущелья, где Брахмапутра бросает свои воды меж камней и мелких водопадиков, которые мы проскакивали на скорости, расход значительно увеличился, преодолевая сильное течение. Остановились на ночлег.

Ночью София объявила о завтрашнем пятичасовом переходе до спокойных вод, ущелье останется позади. Но не тут-то было. Утро нас поставило в тупик.

− Вот и знаменитый твой Облом! – пробурчала Эврика.

В рассветной дымке пред нами встала гора, а прямо из нее ручьями вытекала река.

− Блин, такого я не ожидал, чтобы плыть сквозь камни.

− Интересно, как такое возможно? – удивилась Эврика.

− Скорее всего, произошло землетрясение, и часть скалы обрушилась лавиной и перекрыла путь, а так как камни не успели раздробиться, вода сочится между ними, – пояснила София.

− Ладно, утро тока началось, оставайтесь здесь, я схожу на разведку.

− Может, не надо? Лодку мы не протянем по таким валунам, − остановила Эврика. – Здесь требуются тяговая сила Спаса и расчистка пути.

− Нет, все же схожу, вдруг этот завал метров сто? Тогда мы че-нибудь придумаем. Софьюшка, сколько осталось на ущелье?

− Примерно 60-70 км.

− Тем более, еще чуть-чуть, и в свободном плавании до базы, какая разница, где в горы лезть, здесь с лодкой или там через перевал? Лодка не так уж и тяжела, в крайнем случае вырежем мотор и приставим его к плоту на тихой воде…

Я вытянул лодку на берег и привязал за валун, расцеловал девчонок, покарабкался на обвал. Протискиваясь меж огромных камней, цепляясь за острые края, медленно, но уверенно продвигался к вершине завала. Порой вода струями внезапно била фонтаном прямо в ноги, норовя сбросить меня назад. Час спустя я все же забрался наверх, картина, открывшаяся предо мною, повергла в уныние. Весь каньон, докуда видно глазом, покрывал камнепад, местами вода выходила на поверхность, поблескивая утренними лучами восходящего солнца. Невдалеке вода, вышедши на поверхность, стала разрастаться, образуя озерцо, сердце бешено забилось, неужели мы сможем плыть? Как вдруг она исчезла, и я ощутил под собой исчезновение камня, в мгновение очутившись в холодной воде. Меня затягивало глубже под скалы, сопротивление было бесполезно, вода с воздушными пузырями раскрутила меня, как волчок. И снова судьба-злодейка повернулась лицом, вскоре мое изрядно помятое, как между жерновов, тело фонтаном выбросило в очередной омут, который снова медленно начал раскручиваться. Что есть силы замолотил руками, дотянулся до острого камня, подтянулся и уселся на него. Но река не дремала, камень заходил ходуном, я на следующий, и он так же уходит из-под ног. Кое-как выскочил на отвесный склон цельной скалы, поток камней с водой устремился вниз.

− Эв-ри-ка!!! – завопил я в ужасе. – Софи-я! Бе-ре-ги-тесь!

Но рев реки, набирая обороты, заглушил последние слова. Не помня, как, через десять минут я был внизу, нежно обнимаемый молоденькими девицами.

− Ну вы и напугали меня.

− А ты как нас. Сначала душераздирающий крик, затем этот камнесплав. Нам-то ничего за выступом скалы, а вот ты сверху на камнях, − скороговоркой залепетала Эврика.

– Тем более, твой акробатический скоростной спуск. И где ты так научился прыгать через голову, перекатываясь с камня на камень, словно мартовский кот в драке? − улыбнулась София и горячо поцеловала в губы (действительно горячо, аж жаром обдало). – Что там осталось наверху, разведчик?

− Полнейший пипец. Камни засыпали на много километров вверх, местами вода образует озерца, которые двигают камни, ущелье отвесное, обойти никак, и мне кажется, надо убираться от сюда, чем скорее, тем лучше. Если бы камни лежали спокойно, то можно было бы на веревках все перетащить, но…

В дополнение к словам земля задрожала, новые фонтаны воды брызнули изо всех щелей плотины.

− Да, Облом опередил нас на пару дней, это совсем молодой обвал, и вода тысячами тонн напирает на него, пока не продавит все камни вниз. Это может занять день или неделю, − подвела итоги София.

− Все равно надо тикать отседа. Очередной поток собирается быть побольше, вон оно как свищет, а стены отвесные − не влезешь.

Долго не думая, спустили лодку на воду и отправились в обратный путь в поисках бокового ущелья, чтобы переждать угрозу. Спускаться оказалось тяжелее, чем подыматься, свежих камней добавилось, скорость увеличилась, еле успевал поправлять направление шестом. Так как рулевым у нас был пылесос, нет струи − нет управления, хотел остановиться, изготовить весло, да не тут-то было. Сзади на нас летел вал воды, поглощая все камни на своем пути, еще немного и… нам снова повезло. Течением нас вынесло на широкое водное место за высоким острым зубом скалы, торчащим из воды на десяток метров, и поток, врезаясь в него, разделился, затем, сходясь, плавно вытолкнул нас вверх, усадив на себя. Так верхом на горбу водной лавины промчались с добрую сотню километром. Находясь на высокой воде, мы больше не встречали преград и порогов, пред нами был лишь бурный поток кипящей воды.

− Эврика! – не удержавшись, закричал я, когда очередной порог с высокими валунами утонул в потоке, и мы благополучно миновали последнее злополучное место, а сзади набегал очередной вал, но послабее, да и река немного раздалась вширь, растягивая воды в стороны.

− Красота! Как быстро мы спустились с ветерком, − поддержала смуглянка.

− Осталось не прозевать слияние Брахмапутры с Гангом, и снова на подъем, − с горечью отозвалась Софья.

− Не расстраивайся, это не твоя вина, участок прорыва в ущелье Диханг мы прошли, как ты предположила, довольно неплохо, и сход лавины был молодой, незапланированный, так что будем покорять вершины гор, я давно мечтал пос-с-смотреть с высоты, − шлепнул по прозрачной попе виртуалку, но экономия энергии сработала, барьера не оказалось, и моя рука легла на низ живота Эврики.

− Э-э, не балуй, обалдуй.

− Это не тебе предназначалось, − сконфузился я.

− По местам! − прокричала Софья. – Нечего шашни разводить, вскоре очередной вал подойдет, вибрация лодки возрастает.

Она никак не могла смириться с потерей наилучшего маршрута, сама незаметно включила мотор, она одна понимала, каким тяжелым будет подъем через заснеженный хребет. Возвращение на Брахмапутру ничего хорошего не сулило, там могло остаться много завалов. Переждать с недельку внизу мы не желали.

− О-о, если бы хоть один спутник оживили, − словно с камнем на груди, тихо про себя вздохнула она. – Хоть на миг взглянуть с высоты, что там осталось в ущелье, может, стоило бы вернутся.

Мы с Эврикой, не обращая на рассуждения Софии, продолжали дружескую полную колкостей перебранку.

. . .

Снова Ганг, какое-то дежавю получается. Брахмапутру прошли удачно, правда, уже свернув на Ганг, догнала нас медленно поднимающаяся волна, которая, выскочив из притока, налетела на противоположный берег, затопила лес по макушки деревьев, нас, плывших против течения, вдруг понесло с удвоенной скоростью вперед.

− Может, вернемся? По-видимому, это последний сход, – предложил я.

− Не получится, − как-то больно сказала София. – На подъем по ущелью не хватит батареи, да еще снова проплыть столько километров до него, плюс еще 1100 км по дну продольного грабена. Да и по моим прикидкам, еще будет пару сходов, еще русло не восстановилось, значит, она застряла наверху.

− Знали бы, что скоро сход, так можно было бы ущелье поискать, − ляпнула Эврика, чем еще больше расстроила Софию.

− Никто не знает будущего, тем оно и прекрасно!

− Судя по кубатуре воды, нас вымыло бы из любой трещины, такой поток в ущелье составлял порядка 40-50 метров в высоту, − Софья, не став далее выслушивать наши «если», сыграла в ящик.

В прекращение споров землетрясение слегка тряхнуло почву, по воде пробежала рябь.

. . .

На всем протяжении пути Софья прочитала курс истории Двуречья и зарождения цивилизации, свернули на приток Тхагхра, прошли 750 км. Джунгли остались позади, сменили их хвойные леса. Впереди величественно возвышались исполинские горы в снежных шапках. Обилие плодов исчезло, зато появилась рыба. Она косяками сновала меж камней, взяв копье, подаренное Мухадмом, с легкостью разнообразили рацион.

Сделали остановку, перезарядить третью батарею, река делала изгиб, и широкий галечный мыс выступал из леса-бурелома, словно стриженый подбородок.

Вдруг один камень шевельнулся и прыгнул в воду. Медведь! Огромных размеров, с ловкостью обезьяны, передними лапами, когтями, как багром, подхватил рыбу под жабры, перехватил зубами и понес в лес. Воспоминание о медвежатине заполнило рот слюной. Желание подстрелить засвербело в голове, руки сами потянулись к бластеру. Но столько мяса не съешь, хорошо, если осилишь жирный кумпячок. За размышлениями я не заметил главного, начала страшного сражения.

Медведь, дойдя до окраины леса походкой хозяина, попал в засаду. Из бурелома выскочил тигр, пользуясь неожиданностью и занятой пастью соперника, он запрыгнул на спину медведя, запустив в бока когти. Клыки рвали ему шею, но результата это не давало, нагулявший жир за лето, превратил шкуру в резину, и она легко растягивалась не причиняя боли хозяину. Медведь упал на бок, перекатившись на спину, защемил тигра, провернулся, встретился с тигром лицом к лицу. Получив когтистой лапой десяток пощечин от тигра, хозяин тайги присел и передней лапой нанес ответный удар. Со стороны казалось, они просто мирно играют в ладушки.

Забава зверят закончилась быстро. Тигр повис на морде медведя, тот привстал, за что и поплатился. Освободившимися задними лапами кошка вспорола ему тонкую шкуру живота. Затем тигр увернулся и в два прыжка исчез из виду.

Не зря я давился слюной, с выпущенными внутренностями хозяин гор был не жилец. Софья растолковала происшествие. Тигр шел за нами, учитывая еженощный леденящий рев хищника, и нарвался на медведя. Благодаря медведю он ранен и уйдет к себе в джунгли. Эврика наперевес с бластером охраняла подходы к берегу, я, орудуя ножом, с предвкушением сытного обеда освежевал медведя. Прокоптили все до вечера и отчалили от греха подальше.

Река вновь сдвинула берега, возвысив над ними каменные утесы, меж лежащих огромных валунов появились водовороты. Пришлось прибавить скорости, заряд батареи иссякал, оставалась последняя в бластере.

Из-за очередного поворота налетел сильный ветер и погнал нас вверх по течению, я отключил мотор и поставил парус. О чем сразу же пожалел, впереди появились мелкие водопады, нос лодки таранил их, зарываясь под воду. Эврика пересела на корму, нос немного приподнялся. По совету Софии набросив петлю на мачту, второй конец обкрутил за транцевый бык, с силой потянул веревку. Мачта согнулась от носа дугой. Ветер врезался в наклонную плоскость паруса, поднимая переднюю часть лодки над водой. Лодка, готовая взлететь, помчалась навстречу порогам. Устойчивость приблизилась к нулю, нос рыскал по воздуху, мощные потоки горной реки обходили, как стоячую. Корпус лодки считал количество камней оставленных позади, средина днища вогнулась внутрь.

– Может, хватит? – в страхе прокричала Софья, пролетая меж валунов почти по вертикальной стене бурного потока.

– Не дрейфь, пока несет, надо плыть. На моторе не пройдешь, а лодка свое отслужила, – подзадорил девчонок.

Поворачивая нижнюю трубу паруса, немного научился изменять направление движения. Ветер не слабел, наоборот, отвесные скалы сблизились, и воздушный поток усилился в разы. Гонку необходимо прекращать, но как? Если отпустить мачту, нос уйдет под воду – перевернемся, обрезать мачту бластером – мощный поток увлечет нас назад задом наперед. Пока рассуждал, после очередного прыжка через порог и наклонного водопада в 60-70 градусов протяженностью метров сто нас вынесло на широкое плато, ветер разбежался по сторонам, оставив нас в покое. Пред нами раскинулось небольшое озерцо. Час полета на бреющем умотал меня, все тело превратилось в тряпку. Я упал на дно лодки в изнеможении.

Эврика подрулила к противоположному берегу, то есть до продолжения реки, прошлись по ней километров двадцать и уперлись в высокий порог.

– Все, приехали. Софья, вылезай. Куда дальше? Что делать?

– Что делать, что делать… Читай второй том Чернышевского «Снять штаны и бегать». Ты звезды видишь? – хихикнула она.

– Звезды подавай. Я спрашиваю, что сейчас делать?

– Следуй указаниям Чернышевского.

– Короче, ждать правильных советов от баб – все равно, что у медведя в берлоге просить ночлега, себе дороже. Собираем манатки и идем до хатки.

– Где? Какой хатки? Я не вижу, – удивилась Софья.

– Ха-ха. Еще литературу человечества всю читала.

Набив мешок доверху мясом, по наставлению инструктора-скалолаза собрал всю проволоку и веревки, наноструктурированную мачту и два курдюка для воды, двинулся в путь. Эврика несла парус, не знаю, зачем, девчонки сами решили. Жаль фрукты бросать, но все не унесешь, напоследок наелись до оскомины. Но прошли пару сотен метров, впереди открылось узенькое русло нашей речки.

− Блин, все, оставайтесь здесь, я сейчас.

Ничего не говоря, вернулся к лодке, разрезал ее на три части, с передней частью вернулся к девчонкам.

− Ну и зачем это? – недоумение было написано на их лицах.

− Будь спок.

Снова вернулся уже за задней частью. Затем спаял части в маленькую посудину.

− Прошу вас занять места, лучше плохо плыть, чем долго идти, и не сказал бы, что хорошо идти.

− Просто Архимед. Голова! – поддержали мое вдохновение девчонки.

Так продлили водный маршрут на 67 км. Как ни жаль было бросать лодку, но все же надо. Оттащили ее подальше от берега в надежде, что после благополучного исхода путешествия вернемся за ней и доставим ее в Полоцк, пополним музей Софийского собора. Ну это мечты, а реальность тянула нас в поднебесье.

Горы!

(как женщины, красивы и неприступны)

Поначалу было забавно прыгать с камня на камень, но из-за придавленности грузом все быстро прошло. В горах заметно похолодало, накинули шелк на палки, уютно разместились внутри (вот и не доверяй женщинам). Ночь прошла тихо, на всякий случай я измазал медвежьим жиром камни. Очень хорошо отпугивает мелких хищников, даже проголодавшийся волк обходит стороной.

Ночью подморозило, из-за разреженного воздуха звезды светили ярче, казались намного ближе. Софья определила координаты.

– Вылезли не на тот берег.

– Как? Неужели это ты не могла определить без звезд? – вспылил я. – Теперь что, к лодке возвращаться или вплавь в ледяной воде?

– Шутю-шутю, шутка не удалась, извини.

– Шутки у тебя плоские, вон Эврику перепугала, – перевел стрелки на нее.

Эврика сидела, выставив живот, и улыбалась на весь рот.

– Тьфу, опять дураком сделали. Давай дальше, что еще осталось смешного?

– Смешного мало. У вас за спиной гора, возвышающаяся над нашим местом в два километра, необходимо перелезть на ту сторону и еще пройти сто двадцать километров.

– Ха. Два не двадцать, перемахнем к вечеру, – приободрился я.

– Ты до нее дойди по бездорожью, – съязвила Софочка. – Одно приятно, что благодаря твоей сообразительности по уменьшению лодки мы смогли сократить путь до самой горы настолько, что даже на карте нет обозначения реки, то есть к самому подножию, осталось километров пятнадцать.

Действительно, до горы добрались к вечеру, измотав себя изрядно, сказывалась нехватка кислорода.

Утром, собрав снаряжение, двинулись на подъем, медленно, шаг за шагом по крутому склону, делая передышки, добрались до средины горы, далее предстали отвесные скалы. Вершину решили обойти с левой стороны, она была пониже. Справа возвышался горный хребет с мелкими (издалека глядя) зубцами, покрытыми снегом. Зигзагом поднялись еще на четверть. Столкнулись с нагромождением огромных валунов, прыгать по ним не получалось, Эврике с животом такой трюк не удавался, попытка протиснуться между ними также провалилась. Пришлось спуститься ниже и обойти стороной. Обнаружилась расщелина меж скал, по ней, словно каменная река, стекала мелкая галька. Осыпаясь под ногами, она норовила скатить нас вниз. Обвязались проволокой, она легче и не путается по ногами, при ослаблении собиралась в кольца. Я взял мачту пополам наперевес, положение улучшилось, все же не по отвесной скале лезть.

«Ночлег», – слово словно эхо, отражаясь от стенок черепной коробке, носилась не умолкая.

Камни, осыпаясь, ставили меня на колени, но я упорно шел вперед, не оглядываясь. Боялся увидеть страдания Эврики, пожалеть и остановиться, остаться до утра засыпанным камнями. Я чувствовал, когда она падала, когда ползла на четвереньках, когда тянулась, как мешок. Темень окутала вершины, расщелина сузилась отвесными скалами, звезды сияли на небосводе, но не освещали путь.

Вдруг шест ушел вправо, не найдя опоры. Осторожно продвинулся к скале, за ней нащупал нишу.

– Эврика! – дрожащим голосом прошептал в изнеможении.

Укрепившись ногами, подтянул дивчину.

– Милая, мы спасены, сейчас отдохнем. Очнись, девочка моя, – принялся растирать ее озябшее лицо, руки.

Кое-как распрямил парус, закрутились втроем, прижавшись друг к другу. Малыш заворочался, все тяготы сказывались и на нем.

– Потерпи, родной, нельзя тебе на холод, здесь тебе уютнее. Еще недельку – и будем на месте, договорились?

Ребенок, стукнув меня в руку, затих.

− Тепло рук, сотворивших сие полотно, согреет в трудную минуту. Многие лоскутки, вшитые в парус, так и не успели превратиться в праздничные наряды, а некоторые ткались не одно поколение. Не все воины возвращались к любимым, и незаконченный платок передавался по наследству, и снова очередной воин не возвращался в семью… – я, как заклинание, прошептал в ночи слова старца.

Завтра лучше бы не наступало. Израненным острыми камнями, доведенным холодом, кислородным голоданием, вылезать из кокона шелка не хотелось. Растормошил Эврику, предложил последний кусок промерзшего мяса, солгав, что свой уже съел. Все мое «доверху мяса» было утеряно после многократного скатывания по склону, осталось только то, что снизу, а на самом дне заплечного мешка было не менее ценное, чем еда…

Каменную реку занесло снегом и проморозило, мокрый снег скрепил щебень, и мы «легко» добрались до ледника. Ножом прорубая ступеньки в промерзшем снегу, вскоре вышли на хребет. Справа возвышалась вершина исполина, внизу под нами на много километров белели облака. На западной стороне сияла яркая звезда, то есть Венера. Восходящее солнышко обняло своим теплом.

– Красиво! – вырвался из груди хриплый голос Эврики.

– Лепота! На западе ночь, звезды, на востоке заря, Солнце. Ради этого стоило ползти сюда.

– Точно. Теперь можно и умереть.

– Прекрати нагонять тоску. Вот вернемся, будет что тебе своим внукам рассказывать, где их отца рожала.

– А если дочь?

– Тогда расскажешь, где их мать носила, − пропищала Софья из трансфера, висевшего на моей шее. − А ты, Архимедик, повернись кругом, я запечатлею все на долгую память.

Улыбнувшись друг другу, обнявшись, двинулись в путь. Твердая корка после перевала сменилась рыхлым снегом, и после себя мы оставили траншею по пояс, все равно спускаться легче, но все до поры. Снег заканчивался, как вдруг, сорвав лавину, мы устремились вниз. И снова повезло, на пути, еще не успев набрать скорости, наскочили на зуб скалы. Эврика застряла за ним, я улетел с обрыва. Легкий провод, поначалу не мешающий никому, сыграл злую шутку, вдруг резанул своей тонкой нитью наши тела. Обвязанный за грудную клетку Эврики, он аккурат лег через живот, надавил на малыша и меж ног ушел в пропасть, если бы я видел эту картину, точно перерезал бы его. Слегка раскачавшись, дотянулся до скалы, хватаясь за выступы, немного поднялся вверх, надежно закрепился.

– Эврика! Я держусь, закрепи провод за выступ покрепче. Я удлиню провод еще куском и будем спускаться ниже, должно хватить.

– Я боюсь, − послышалось с верху. – Может, обойдем?

– Не получится, везде отвесные скалы.

– Готово, будь осторожнее, – прохрипела Эврика спустя десять минут.

– Да, обмотай руки материалом перед спуском, тонкая проволока руки порежет, – прокричал ей в ответ и скользнул вниз. − Поехали!

Тонкий шнур в руках скользил, не притормаживался, мое тело набирало ускорение, и через мгновение он исчез из рук. С ускорением свободного падения солдатиком я вошел в сугроб. Снег сковал мое тело, руки над головой болтались беспомощно. Слава богу, дыра не засыпалась, дышать можно. Но как же Эврика? По закону физики она должна с не меньшей скоростью влететь в мою дыру, приземляясь мне на голову.

– Эврика!

Но было поздно, рядом наверху раздался хлопок.

– Архимед, ты жив? – услышал над головой.

– Жив, жив, тока зажало плотно.

В руках ощутил кусок паруса.

«Мужество воинов, которые рисковали своей жизнью, чтобы подарить любимым немного коконов дивной нити», – вспомнил я слова Мухадма.

Подтянувшись на десять сантиметров, закрепился в стены ногами, выше подтянуться за один раз не давал снег, согнуть руки. Через пять минут я был на поверхности.

– Цел, дорогой мой, – Эврика, ухватив торчащую из снега голову, засыпала поцелуями.

– Как ты спустилась, не ушиблась? И как у тебя получилось не упасть на меня? – задал я волнующий вопрос.

– Я обмотала шнур вокруг ноги несколько раз, перегнула через стопу, прижала другой стопой. Так же проделала и с рукой для увеличения силы трения, чем больше площадь соприкосновения провода с телом, тем больше сила трения. Чтобы не сесть тебе на голову, хотя очень хотелось, я раскачалась и по параболе приземлилась на снежный покров. Траектория полета прошла дальше от тебя по касательной к наклонной плоскости снега, и вся кинетическая энергия перешла в потенциальную, унося меня вниз. Так как я приземлилась в отличие от некоторых на попу, площадь опоры которой в разы превышает ноги вышеназванного индивида, погружение в снег минимально. Тормозной путь составил шесть метров двадцать три сантиметра.

Сзади раздался истерический смех. Эврика не могла больше стерпеть, видя мою удивленную рожу с отвисшей челюстью и выпученными глазами. Я оглянулся, позади, держась за живот, смеялась настоящая Эврика.

– Софья! Опять твои проделки! Вот вылезу и выну батарею. Пересмешница, – удивление сменилось на улыбку.

Из-под снега раздался тот же скрипучий бас:

Ты бранила меня,

Скалло-ла-лазка моя.

Веселья много не бывает, тяжелая действительность вернулась быстро.

– Архимед, кажись, я рожаю.

– Как? Стой! Не здесь, садись на парус!

Быстренько расстелив парус на снегу, помог всползти на него Эврике, впридачу забросил гибук и все остальное, связал концы узлом попарно. Запрягся, как Спас, помчал вниз по склону. Слова о мужестве воинов заполнили сознание. Выбившись из сил, упал на камни, снег от лавины закончился, впереди возникли новые ущелья и огромные валуны.

– Все, теперь можно, – выдохнул остатки разреженного воздуха.

Впрочем, лавина здорово помогла преодолеть обрыв, вымостила шикарную снежную дорогу протяженностью в несколько километров.

– Архимед! – крик ужаса раздался в горах.

Огромная тень мелькнула возле меня. Я оглянулся и обомлел, предо мной величаво сидел красивый ящер о четырех лапах и с длинным хвостом. Огромные оранжевые крылья заслоняли полнеба. «Бластер, мешок», – запрыгали мысли.

– Дракон?! – не меньше удивилась Софья, услышав крик, вылезла из коробки. – Мифическое животное, существующее только в древних мифологических преданиях Китая. Наделенные мудрейшим умом и высоким благородством, судья всех правителей. Но, увы, все это лишь легенды.

– Но он пред нами! – запротестовал я.

– Великий Китайский народ всячески старался сохранять свою национальность, хотя вся планета давно позабыла этот архаизм. Возможно, они воплотили безумную идею в жизнь. Не думаю, что он располагает интеллектом, за тысячелетие все животные одичали.

– А дельфины? – с маленькой надеждой уцепилась Эврика за соломинку, напрочь забыв про роды.

Дракон наклонил голову, пристально посмотрев на живот Эврики, ребенок снова зашевелился. Я в этот момент согнулся и запустил руку в мешок, за что и поплатился, получив сильный удар лапой. Рептилия отправила меня на ковер (парус), я не успел что-то предпринять, мифическое существо, ухватив лапами узлы паруса, взмыло в небеса. Стрелять себе дороже.

– Для полного счастья не хватало полета на драконе. Щас доставит нас к бабке-повитухе, – плоско пошутил, растягивая ткань в стороны, она все стремилась сжать нас в комок.

Вдруг один узел перехватили задние лапы и растянули парус в разные стороны на четырех лапах, открыв верх. Над нами висело чешуйчатое тело золотистого цвета, под передними лапами стучало сердце, четко вздувая огромную, словно щит, чешуйку.

Дракон, повернув голову в нашу сторону, громко проклекотал.

– Это местный аист детей разносит, – предположил я.

– Ага, сразу тройню и всех на закуску, – добавила Эврика.

– Четверо, – поправила Софья.

Через край было видно, полет шел к подножию горы, мы стремительно спускались к речке, на склонах замелькали леса.

− Вот и Брахмапутра, кажись, − предположил я.

− Похоже на нее, координаты совпадают, − подтвердила мою догадку София. – Значит, не на обед, драконы живут в горах, если только помыть перед трапезой не вздумал.

Полет подходил к концу, я отыскал бластер и взял дракона на прицел, вдруг и вправду вздумает сделать легкий перекус?

Делая круги над поляной, дракон громко клекотал. Двадцать минут полета, и снова нас зажали в кокон, соединив концы. Я запутался, выпустил бластер, чтобы не ударить Эврику. Зависнув на месте, пассажирский аэробус сделал мягкую посадку, набросив на нас концы паруса (хитер) и отлетел в сторону.

Еще один осколок человечества

В суете я раскрыл парус, стараясь найти бластер. Мы находились в окружении аборигенов в красных длинных платьях с бритыми головами, ни копий, ни ножей при себе они не имели. «Из огня да в полымя», – мелькнула мысль. Вперед вышел мужчина в расшитом платье и на ломаном планетарном поприветствовал нас (после каждой встречи с иным племенем я стал подумывать, может, наш язык ломаный). Затем выкрикнул несколько фраз на непонятном языке, и ко мне подошли два крепких воина. Они любезно, но настойчиво помогли мне подняться и сойти с паруса, шестеро других, ухватив за бока ткани, бегом унесли Эврику.

– Не волнуйтесь, так надо, медлить нельзя, – произнес старейшина и ушел следом за ними.

Я осмотрелся по сторонам. Вокруг вымощенной камнем площади размещались пагоды (так называли туземцы свои храмы). Все покрытые чистым золотом, переливались в лучах солнца. В один из храмов завели меня услужливые амбалы. Усадили на цветную подушку перед столиком с яствами, сами удалились. Вошел подросток-монах, принес медный тазик для омовения рук, поклонившись в пояс, растворился в дверях. Долго не думая, раз угощают, значит не отравят, с жадностью набросился на пищу, запивая дивным соком, от которого по жилам растекалась теплота. «Почти медовуха», – последние мысли промелькнули в голове.

Проспал трое суток. В маленькое окошко заскочил на минутку лучик света, прогнал мой сон и скрылся в листве кипариса. Мое тело, смазанное маслом, не чувствовало боли, раны затянулись. Пошатываясь на ватных ногах, вышел на улицу. Улицы нет?! Вокруг росли могучие деревья, невдалеке стояла деревушка, дома, сложенные из камня. На окраине играли дети, кто голый, кто с набедренными повязками, увидев меня, бросились врассыпную. Прошелся в деревню, ни одной живой души. За околицей возле реки виднелись поля, похоже, что местные жители работали там.

Ватага детей, подымая пыль, возвращалась в сопровождении взрослого мужчины.

– С возвращением, – с трудом дались ему эти слова, и он жестом пригласил пройти за ним.

В средине деревни зашли в дом, уселись на подушки, женщина принесла покушать белой каши. Рассыпчатые зерна нежно наполнили желудок сытным обедом, запил сокам апельсина. Затем воин, хлопнув себя по коленям, встал.

– Извините, где можно найти мою спутницу? – задал наиболее волнующий меня вопрос.

Воин показал свой язык, указал на мой рот и на две палочки, лежащие на столике. Одна была короче, но толще, другая длинная, но тоньше. Все гениально просто, наши языки разные, как эти две палочки. Возле порога мужчина пригласил за собой. «Ну что, не убили, не съели, еще накормили, вперед, навстречу судьбе».

Два часа пути, и я снова на площади пагод. Свернули налево, зашли в небольшую из них.

– С возвращением, Архимед, – склонив голову, произнес старейшина.

– Добра вам, – поклонился в ответ я.

– Очень слаб ты был, не думал, что вернешься. Видно, душа у тебя светлая и за истину держится.

– Откуда узнали, как меня зовут? Эврика рассказала? Где она? – налетел с вопросами на старца.

– Присаживайся, вопросов у тебя накопилось на год вперед. Верховный Далай-Лама, предвидя твое появление, разрешил подготовить, просветить и дать ответы, – жестом указал на подушку, расшитую узором, в центре которого летел золотой дракон. – Пей сок, он вернет силы и светлость ума.

Отпив сока для приличия (в деревне переел), поблагодарил, вновь продолжили разговор.

– Твоя жена здесь, в пагоде. За ней ухаживают лучшие лекари. Она спит и будет спать до рождения ребенка, это сохранит ей жизнь, а плоду спокойное формирование личности, подпитывая энергией Вселенной через материнское лоно. Ей рожать через пять недель.

– У нас женщины рожали и с более ранним сроком, здоровые детки вырастали, – осторожно возразил я.

– Родить здоровое дитя и явиться на свет здоровым духом – это разные вещи. Мать, вынашивая плод, наделяет его своим представлением о мире, каким она видит окружение, таким предстанет он перед младенцем, с ее мировоззрением. Плод, находясь в полной защите, легче запомнит прошлое, перенесет настоящее и родится в будущем с полным багажом знаний на подсознательном уровне.

– Но какова тогда роль отца? – вступил в полемику я.

– Отец отдает частицу себя, сея в почву семя, дает первоначальные основы основ его развития, энергетическую сущность, очень важную составляющую. Мать наносит на каркас – телесную.

– Но что может дать семя, посаженное на песке? Оно значительно отличается, от ростка, выросшего на плодородной почве, женщина все же главнее.

– Правда твоя, но семя сорняка вырастет сорняком, в какую почву его не посади, разве только цветение будет красивее.

– Вырастить хороший урожай – тяжелейший труд, легче это делать вдвоем. Матери еще приходится кормить грудью, молоко ничто не заменит, − согласилсяя.

– Материнское молоко – хороший источник первозданной энергии, она продолжает поступать во время кормления, и чем дольше это происходит, тем больше малыш познает мироздание. Рождаясь, ребенок отягощается земным, поиском пропитания, крова, утех, теряя связь с Вселенной.

– Извините, что перебиваю, вы говорили о предвидении нашего прихода.

– Ваш приход предугадал Далай-Лама еще в прошлом году, когда открылась взору Великая София. И в начале лета это подтвердилось взрывом на базе.

– Но как это возможно? Старомир и Светлич отрицают любую магию, говорят, все можно объяснить, зная законы Природы, которые, как вы выразились, утеряны человечеством. Один бог знает все, – удивился я.

– Путешествовать по земле возможно не только на телегах, животных, летающих птицах, но и душой, отделившись от тела. На это способны монахи-отшельники. Изо дня в месяц, из месяца в год, превращая себя в живые камни, они медитируют, летая душой высоко в горах. Оставляя свои тела, посещают другие миры, планеты, тайные уголки нашей Земли. Вот и вас обнаружили возле открывшегося храма. Далай-Лама сам заинтересовался твоими изысканиями, твоя логика и гибкость ума изумили его. После случая на базе сильно опечалился, ты несешь хаос, возврат прошлого.

– Я ничего не сделал, была эта база или нет, все равно. Человечество ей уже не пользовалось. Я послал сигнал в космос и получил ответ, который должен волновать больше, чем разрушения, последовавшие за ним, – ответил в оправдание я.

– Да, Великий Лама предупреждал нас о висящем над нами Дамокловом мече, – отпив глоток чая, добавил. – Когда на арену мира выходит сильная личность, это коснется всех без исключения, от человека до растения.

– Извините еще раз, а кто такой Дамокл?

– История древней цивилизации много сохранила афоризмов, высказываний, дошедших до нас. Увы, не все они нами понимаемы и объяснимы, – после длинной паузы с чаепитием произнес старец, видно, подбирал подходящие слова. – Одно скажу, в историю попадают сильные личности, например, как ты. Твое имя также останется в истории человечества.

– Но оно уже есть в истории древнейшего мира. Меня нарекли им в честь великого изобретателя древнейшей древности, – с гордостью произнес я.

– Возможно, здесь имеет место реинкарнация. Ты и есть древний Архимед, возродившийся в новом теле.

– Я с вами не соглашусь, и вы противоречите себе, если после смерти душа возносится на новую ступень, то в прежний объем ее не затолкнешь, потребуется сосуд попрочнее и шире, – вновь погрузил монаха в раздумье. – Почему меня встретили, если я несу хаос?

– После Родоса все сомнения развеялись, как туман. Твоя энергетическая оболочка несет добро, иногда варварским методом.

– Если я правильно понял вашу жизненную позицию, я снова очутился на перекрестке дорог прошлого и будущего. В настоящем мне придется сделать выбор. Продолжить путь – окунуться в прошлое человечества, чтобы вернуть его будущее. Второй путь – оставить все как есть. Брать от природы столько, сколько необходимо, не нарушая баланс между мирами живых и мертвых, животных и растений.

Я могу открыть ящик Пандоры, как случилось под Киевом, тогда возрождающееся человечество исчезнет навсегда. Может, мне просто вернуться домой и рассказать о вас, о вашем образе жизни? Вы смогли выжить в апокалипсисе прошлого, не утратив мудрости, путешествуете без железных колесниц. Это даже лучший вариант, чем возрождать механизмы и технику.

– Да, мы выжили, потому что не признавали технологий, но наш путь намного тяжелее. Чтобы познать тайны Природы, Вселенной, надо стать монахом. Ты подумал, что им легко, сиди и созерцай. Нет, им приходится преобразовывать колоссальные массы разнообразной энергии, чтобы не нарушить хрупкий баланс меж светлой и темной силами. Как же земная жизнь, на кого останется? Когда исчезла цивилизация, кто сможет заняться восстановлением человечества? Монах – он с пеленок монах. Они, как и ваши старейшины, помогают советом, защитой, но они не могут принести потомства. За последние десятилетия у нас снизилось рождение девочек. Мы не можем вырастить здоровое потомство без свежей крови.

Наш род вырождается, несмотря на огромную поддержку отшельников. Они то и дело с трудом справляются с капризами погоды, увеличивая урожай.

– Так, значит, это они создали ветер на реке, помогли нам пройти пороги! – взволновался я.

– Вам они помогать не решились, пребывая в смятении. Это ваше право на развитие.

– Я являюсь катализатором хаоса и порядка, значит, мои действия коснутся и вас, тем более, это рядом. Почему ваш дракон встречал нас?

– Спасти ваши жизни – приятная мелочь.

– Спасти жизнь того, кто несет разрушения, это мелочь? Спасая нас, вы невольно подтолкнули меня сделать следующий шаг. Кстати, почему вы не сделали этот шаг сами? Что вам мешает? Отшельники со своими способностями быстрее и правильнее разобрались бы со всем, – меня охватило возмущение.

– Наша размеренность. На протяжении десятка тысячелетий мы живем, не нарушая гармонии, а монахам это не нужно и подавно.

– Прежде, чем сделать очередной шаг, я всегда советовался со старейшинами, их здесь нет. Что же вы посоветуете мне с вершины мудрости Великого Китайского Народа? – с напыщенным почтением произнес я.

– Давать советы мудрецу – дело трудное, самому при этом не оказаться глупцом. От себя скажу, пусть и накажет меня Далай-Лама. Мне хотелось бы, чтоб этот шаг сделал ты со светлым разумом и добрым сердцем, а не следующий последователь с угрюмыми мыслями и колючей душой. Он обязательно найдется, пусть пройдут и тысячи лет, человек, который захочет нажать кнопку.

«Где-то я уже слыхал эти слова, – промелькнуло в голове. – Вроде как мои!»

– Цивилизация древних избрала ускоренный путь развития – техногенный, но при безудержном росте мозг человека не в состоянии детально обработать полученную информацию и начинает совершать ошибки. Чем выше поднялись в познании, тем опаснее просчеты.

Запомни, никогда не торопись с выводами. Время – вода, может плыть широкой рекой, изучая берега, жизнь населяющих ее жизней. Может бежать, лететь, ускоряясь с водопада, а может и замерзнуть – остановиться или исчезнуть, превратившись в пар. Так и в жизни, задумаешься – остановишь время, будешь хвататься за все – ускоришь и исчезнешь в мгновение, оставив после себя пустоту и хаос.

Старец, так и не пожелав назвать свое имя, закрыл глаза и тихо загудел себе под нос. Посидев немного, я встал, поклонился на всякий случай, вдруг не спит, и пошел к выходу.

– Начало апокалипсиса здесь, – догнали слова старика, остановив на пороге.

– Что?

– Люди, научившись летать на железных птицах, часто зависали над нами, любовались нашей жизнью, некоторые спускались на землю, работать и жить с нами. Человечество объявило это место неприкосновенной резервацией. Но вскоре по мере приобретения личных аппаратов они затмили солнце. Во всем мире мы одни не пользовались техникой. Все хотели лично видеть нас, а их миллиарды на планете, более того, они издевались над нами, выкрикивая грязные слова, проносились низко над землей, пугая население.

Тогда появился юноша, лучший ученик Далай-Ламы. На его глазах молодая пара на стальной птице, пролетая над монахом-служителем пагод, подцепила крюком его хитон и сорвала его, улетев в небо, оставив его совершенно голым на площади.

Не совладал Ученик с нахлынувшим гневом, видя осквернение брата. Вознес руки к небесам, разверз окно в атмосфере перед палящими лучами солнца, энергией космоса. В секунды все аппараты вспыхнули пламенем, свалились на землю. Сам упал на колени и душою вознесся к Буду на праведный суд.

После этого случая наш мирок никто не посещал. Баланс сил светлой и темной сторон нарушился. В мире возникло движение Преобразователей.

– Какое наказание или хвалу получит Юноша? Он сдвинул мир к процветанию, оздоровлению Земли, – задал с порога вопрос.

– Баланс сил темной и светлой сторон нарушился, − повторив слова, старец загудел песню без слов.

Я вышел на площадь, уже ночь, заболтались, однако. Медитация, реинкарнация, нирвана забили мои мозги. Звезды свысока заигрывали со мной, ярко сверкая высокогорной чистой без примесей техногенной атмосферы.

– Доберусь, ох, доберусь я до вас! – с ухмылкой прошептал я.

«И все же, поднявшись в горы, они стали ближе, – подбодрил лучший мой собеседник. – На пять километров ближе».

Старомир учил искать всему логичное объяснение. Эврика? Нет, Софья болтушка, ее языка дело и вся логика. Не может человек летать по воздуху, если душа ушла, то уже навсегда. Какие у старца нестыковочки? Базу знает, Киев нет, Полоцк снова знает. Дамоклов меч – это слова Софьи, кнопку нажмет любой – мои. И почему монахи, управляя погодой, не могут управиться с рождением девочек и мальчиков? У нас бабы сами регулируют особыми упражнениями и питанием, чего в семье хотят. Эврика не жена мне, это должен знать их Далай-Лама. Нас в деревне еще меньше, ан не выродились, без монахов обошлись. Один Дракон не вписывается в мое представление противоречий.

. . .

Прошатавшись по окрестностям с недельку, изучил быт племени, познакомился поближе с драконом. Они вольные птицы, никто их не приручал, дружелюбные, жили за соседним горным хребтом, залетая иногда в гости.

– Добра вам, – низко отвесил поклон, появившись в пагоде.

– С возвращением. К какому выводу пришел, юноша? – спросил старец.

С которым по счету возвращением свербели слова на языке, желая сорваться в подколке к старцу.

– Вывод у меня один. Замкнутое пространство ведет к утопии и вырождению. Чтобы жить, надо расширять границы бытия как в физическом плане, так и в духовном, – словно горох от стены, отскакивали заготовленные слова. – Далай-Лама, я хотел продолжить свой поход и прошу вас разрешить мне покинуть вашу уютную гостеприимную деревню.

– Догадался, похвально, – в глазах старца вспыхнул огонек, то ли от того, что я догадался, кто он, то ли от того что собрался продолжить путь. – Я распоряжусь, и тебе принесут хорошее снаряжение и теплые одежды, необходимые в горах. В твоих глазах читается просьба взглянуть на жену? Тебя проводят.

«Во блин! Ёрш твою медь! Почему у меня всегда так получается? Когда опасность, друзья выручают, и сам выручаю их, но в моих мечтаниях места им нет. Когда у них все в порядке, тебе нет до их дела, – осуждал внутренний собеседник меня. – Эврику навестил в первый день, и все, а как ты мог забыть о Софии?»

– Нет, не только это, я хотел просить вашего дракона, пусть доставит меня в горы, этим сэкономлю силы и время.

– Хорошо. Твое благополучие ускорит сближение наших народов. Мой народ перешел точку возврата и теперь быстро вымирает.

Вот в чем логическая выгода из моего похода. Словно прочитав мои мысли, старик расплылся в улыбке.

– И последняя просьба, верните мне мою спутницу, Софью. Без нее смысла в походе нет, – пристальным взглядом я сверлил старейшину.

Немного смутившись, он хлопнул в ладоши, и в раскрытую дверь из-за статуи Будды вынесли гибук.

Последний бой

–

он…

Два дня ушло на подготовку. Провизия составляла немного вареного риса, слегка просушенного, сухофрукты и курдюк с водой. Согнули десяток острых металлических крючьев, жители, знающие толк в таких же шелковых нитях, как на Родосе, ловко сплели тонкие прочные веревки. Меня поразил их ткацкий станок, шедевр нашего времени. Просто проводишь нить в челноке, и раз – она уложена плотно, удлиняя полотно, не то, что у нас. Нити растягивают на квадрате меж палок и переплетают поперечной нитью. Правду говорят, с мира по нитке – голому рубашка. На севере соль нашли и правильную засолку, в Киеве – энергию и бластеры, на Родосе – умение возделывать земли и пшеницу, Тибет ткацкий станок показал. Стоп! Эврика – гончарную мастерскую. Что подарит военная база, звезды или смерть?

Не забыв прихватить Софью, навестил «жену».

Ее перенесли из пагоды в другой домик. Женщина, дежурившая у двери, быстро встала и распахнула дверь. Эврика, как царица, лежала на перине, накрывшись пуховым одеялом, расшитом золотом. С двух сторон горели лампадки, окна, застекленные цветным стеклом, тускло пропускали свет. Лицо Эврики сияло, легкая улыбка не сходила с ее губ, веки слегка подергивались. Казалось, она сама находилась в утробе матери, под ее защитой. Я наклонился поцеловать, но передумал, вдруг проснется и снова попросится в поход?

Собралась вся деревня, теперь я заметил, как стары ее жители. Немного среднего, детородного возраста, десяток малышей терялись в массе пожилых людей. Впереди сидел Дракон, хвост закрутил кольцом вокруг себя, меж передних лап стоял Далай-Лама.

Чуть удержался от смеха, предположил, что услышу: «С возвращением». Отвесил поклон в пояс во все стороны, поблагодарил жителей за гостеприимство, хотя они планетарный не все знали. Подошел ближе к Монаху.

– Спасибо большое за гостеприимство, особенно за поддержку и помощь Эврике. Здесь недалеко, думаю, к рождению ребенка успею, хочу быть крестным отцом, раз не получилось стать родным, – пристально всмотрелся в удивленные глаза «прорицателя».

– У тебя есть две-три недели. Все будет хорошо. Помни о «Воде», – справившись с растерянностью, улыбнулся в ответ.

– Я ваши мудрые слова пронесу через горы и донесу до моего народа. Вообще-то я че-нибудь придумаю, и вы сами встретитесь со старейшиной Старомиром. Он, как и вы, очень верующий, и мне кажется это самое главное в жизни – Вера. Древнейший мудрец, Святитель Тихон Задонский, говорил:

Эту фразу я прочел при раскопках в пещере Первой Книги, на мраморной плите Бегомльской средней школы, где учили детишек того времени. В современной интерпретации – обезьяна с гранатой в руках.

– Добре сказано, добавь сюда любовь, – подражая мне, произнес Далай-Лама. – Ступай, да не покинет тебя Удача.

Народ расступился, освободив площадь, два воина навесили на меня всевозможные причиндалы. Дракон распахнул левое крыло, опустив на землю трап. Я немного замешкался, не решаясь ступить на золотое тонкое крыло. Тогда он схватил меня за шиворот зубами и усадил на плечи, пропустив меж ног свою шею с повязанной на ней веревкой.

Под дружный смех птичка пробежала пять шагов и взмыла в воздух, кружась, набирая высоту. Как управлять чудо-лайнером?

– Софья, помоги! – обняв шею, проголосил я.

– Блин, что за человек? Нельзя побыть в одиночестве. Энергии совсем мало, всю Лама выболтал. Что у тебя?

– Как рулить аппаратом и куда лететь?

– Туда.

Длинная стрела возникла в небесах на мгновение, когда дракон повернулся в нужном направлении.

– А как управлять мифическим существом, в энциклопедиях не сказано.

Заметив стрелу, аэробус сам изменил курс. Дома внизу казались маленькими квадратиками, утопающими в зелени. Люди, как муравьи, все еще стояли на площади. Созревающие поля были пусты, видно, и впрямь племя вымирало, Донжуана бы сюда.

Несмотря на жаркое солнце, холодный высокогорный воздух морозил тело. Защитный пуховый костюм немного продувался встречным потоком.

Кстати, костюм сшили специально для похода через горы. В шелковую ткань с внутренней стороны, когда ткали, добавили пух голубей. Сплошной пуховый ковер тепло прижимался к телу, словно сам покрытый пухом.

Ущелье меж гор быстро заканчивалось, с каждой минутой становилось все очевиднее, что хребет придется штурмовать пешком. Дракон летел на максимальной высоте, разреженный воздух не мог наполнить его крылья, чтобы огромная масса мускулов смогла подняться выше. Управлять не требовалось, курс, проложенный Софьей, выдерживался точно. Впереди показалась отвесная стена, куда дальше? Слева и справа ни одного пологого склона, во влип.

− Точно влипну! – сорвалось с языка.

Дракон набрал ускорение и летел прямо на нее. Я в страхе прижался к нему, уцепившись за веревку, громко закричал, призывая камикадзе к благоразумию. В двадцати метрах от скалы он резко взмыл вверх, скорость быстро упала, но успели пролететь сотни две вверх. Подъем сменился падением, дракон, как летучая мышь, зацепился за скалу и, перебирая когтями по трещинам, не переставая помогать крыльями, продолжил восхождение.

Сколько сил надо! Чтобы пролететь в редком холодном воздухе, пролезть по стене километра полтора, и все на одном дыхании.

Вдруг камень вырвался из передних лап, и дракон, кувыркнувшись назад в воздухе, снова прилип к стене. Еще немного, и мы на широком уступе, Летучий Голландец сделал паузу. Я освободился от веревки, собрался, слез, как дракон проклекотал мне на ушко, чуть не вынес заодно и мозг. Проползли еще сто метров, вышли на склон каменной реки. Обрушивая лавину камней, проседая на все четыре лапы, дракон восхождение продолжал. Огромные крылья, созданные для полетов, бились об острые камни, сдирая кожу, не защищенную чешуей. Подключил хвост, он змеей извивался, создавая седьмую тяговую силу. Вот и начало ледника, когти заскользили по льду, срывая верхний слой снега. Универсальный внедорожник забуксовал, уцепившись за ледяной выступ зубами, усердно махал крыльями. Все, пора! Я вскочил на ноги и по шее, благо чешуя вздыбилась, образуя ступеньки, выбежал на ледник. Загнав топор в лед, оглянулся назад. В ту же секунду, издав свой неповторимый крик, распластав окровавленные крылья, благородная птица скользнула вниз, проделывая грудью в каменной крошке борозду. Скорость увеличилась, вот он уже пробует бежать, иногда отрываясь от скалы, на бреющем пролетел до обрыва, проклекотал на прощание и исчез в бездне.

Последний крик очень похож на тот, который произнес на выступе, остановив меня. Он хотел идти со мной до конца!

– Спа-си-бо! – прокричал в пустоту.

Загнал крюк в лед, продел веревку для страховки, орудуя топором, как багром, выполз на пологий снежный покров ледника. Восхождение прошло неплохо, пологий снежный покров простилался до самой вершины хребта. Вечно зимний ветер пробирал до кости. К обеду уже на перевале подъем как-то незаметно перешел на спуск. Уклон увеличился.

«Обратной дороги нет, пан или пропал», – пробурчал себе для бодрости, лег на спину и заскользил вниз, притормаживая топором, проехал пару километров. Снег стал рыхлым, пришлось спешиться, впереди возникла небольшая гора.

– Софья, с какой стороны обходить?

Тишина, значит, без разницы.

И бранила меня

Скалолазка моя.

Подражая Софье, запел, путаясь в словах. Пока пологий склон, решил немного перекусить, и правильно сделал. В ста метрах ниже вдруг исчез снег, прогрохотав лавиной. Загнал топор в снег, привязал веревку, подполз к самому краю. Толщина снега примерно пятьдесят метров, затем обрыв около тридцати.

Дилемма, использовать веревку, спуститься на скалу и оставить ее с топором наверху навсегда, далее что? Ветер усиливался, обещая разразиться снежной пургой. Прыгать?

– Блин, вода замерзла! Придется грызть снег, – потряс бурдюк, хотелось сделать глоток. – Да, вода бывает разной. Стоп! Она может превратиться в пар.

– Эврика! – прокричал, стоя на краю снежного пирога, не зная, почему вдруг случаются лавины.

Эхо разнеслось, стократно отражаясь от гор. С соседней горы сорвался козырек и устремился вниз, сметая все на пути, удлиняя снежную дорогу для моего лучшего спуска.

Осторожно подошел ближе к краю и включил под собой тепловой луч. Эффект превзошел все ожидания, снег резко протаял, и я, перевернувшись, устремился головой вниз, набирая скорость. Вдруг сработал эффект скорости, луч не успевал широким конусом растопить снег, резко сузил проход, и я застрял в дыре. После моей остановки луч продолжил свою работу, тепло конусом растопило воронку высотой метров пять, одним краем открыв вид на ущелье. Немного повисев, грохнулся вниз, успев повернуться и спиной принять удар. Глаза закрылись, острые камни все же достали позвоночник.

– Баста, пора спать, здесь мило и уютно, – посоветовал мне «лучший друг».

Своя вода в курдюке, как оказалась, замерзла не вся, от падения он лопнул, и она перетекла мне в штаны, минуя желудок. Задницу на сквознячке подморозило, пришлось подползти к снежной стене. Наверху поднялась метель, снег через окошко и щель сверху в моем домике закручивался винтом. Вскоре эти два выхода во внешний мир занесло, спустился мрак.

В полной темноте спалось хорошо, спина болела от ушиба, вроде позвоночник цел, воздух в лейке немного протух. Приблизительно определив место, где должен быть обрыв, разгреб снег и выпал… Снаружи снег, кружась, образовал нарост, я, не подозревая, стоя на нем, пробивал дыру.

В падении успел зацепиться за скалу, в позвоночнике раздался хруст, ноги отказывались держать тело. «Все же повредил его», − пронеслась мысль. Одним рывком я подтянулся и улегся на край обрыва, свесив ноги. Как сказал бы Далай-Лама, душа покинула тело и продолжила путь одна. Полежал на обрыве, ноги сделали растяжку позвонков. Спину отпустило, и я нормально встал.

Топор улетел в пропасть, забивать крючья нечем, пришлось применить бластер, выжег в скале дырочку. «Как быстро тает заряд, еще Софью обещал покормить». Вставил в проделанную дырку костыль, скользнул вниз по веревке, ее хватило тютелька в тютельку, прыгать не пришлось. Отошел на десяток метров, обрезал веревку лучом, укоротив ее на шесть метров.

«Не до жиру, быть бы живу», – вспомнились слова Мастера Сталь.

Впереди снова гора закончилась отвесной стеной, пришлось спускаться без страховки. Оказалось, спускаться вниз сложнее, чем подниматься. Под собой ничего не видно, вот бы и мне голову прицепить на спину, как робокопу. Приходилось неоднократно подыматься, смещаться в сторону и снова вниз. К концу дня ступил на твердую почву, забился, как мышь в щель, отошел ко сну.

Заряд светился желтым светом. Ничего не поделаешь, без Софьи не пройдешь.

– Ау! Спящая красавица! Вылезай, куда дальше тебя занести? – произнес, вставляя заряженную батарею в гибук.

– Прямо по каньону, и только прямо. Зря заряжал, на советы сил я оставила, а без бластера хреново тебе придется, – укорила меня Софья.

– Под твою болтовню умирать веселее. Кстати, где и с кем ты энергию тратишь?

– Пока ты спал, мне пришлось держать ответ перед Далай-Ламой. Откуда, кто такие, где я сама нахожусь, есть ли душа у меня? Старики такие нудные. Пришлось показывать наш мир.

– Оба-на! Ай да старик, хитер! Мне сказал, что душой летал и наблюдал за нами. Разве это возможно?

– В мире ничего не бывает невозможного, когда веришь и стремишься. Левитация основана на силовом поле мироздания. В 2012 году на первом адронном коллайдере обнаружили частицы Бога, они всем элементарным частицам придают массу. Далее их научились выделять и нейтрализовать, лишая огромные объекты веса, вот тебе и левитация. Появилась возможность путешествовать со скоростью света, затем и мгновенномо перебрасывать материю. Перед апокалипсисом один гений-нейрофизик объявил о Конце Света. Нет, не в прямом смысле слова, он научно доказал наличие у человека души и существование потустороннего мира, мира энергетической сущности, куда уходит душа после смерти.

– Но почему это должен быть Конец Света?

– Если это в самом деле так, и Душа существует, мы не умираем насовсем! Кто захочет оставаться в бренной оболочке? Когда есть возможность улететь в мир своих грёз, в иные миры, звезды, не заботясь о питании, изобретательстве. А если есть рай и ад, кто посмеет грешить? Все станут праведниками, и мир превратится в утопию. Чьи слова? Твои-и.

– Логики у тебя не отнять, но все-таки монах летал или нет?

– Мне почем знать? Вернемся, учиним допрос с пристрастием.

Уже в который раз менялись поры года, лето на зиму и обратно. Солнце хорошо припекло в утепленный костюм. Снять – останешься в трусах на снегу. Сегодня вышел на луга, мелкая редкая трава радовала глаз. На третий день пути появилась тропа, на песке оставили следы копытные животные. Дорога, казалась, проложена, словно брусчатка на площади пагод, многие годы они шастают здесь.

– Копытные не бывают хищниками, значит, будет мясо.

Опять досада, лука нет, энергии на пару костров, София назад только через оболочку могла вернуться. Подхватил с земли полено, немного подстрогал ручку, теперь настоящий варвар с дубиной.

Впереди из-за камней вышли строители дорог. «В космос», – добавил про себя.

Стая рыжих, черных с белыми пятнами животных двигалась мне навстречу. Шерсть свисала до земли, рога, торчащие вперед, предостерегали от нежелательной близости. Животные, посмотрев на меня, мирно прошествовали далее. Вожак, повернув голову, промычал в мою сторону.

– И тебе не хворать. Не считаешь меня соперником? Напрасно, ты не видел меня в бою.

Позади всех шла молодь, улучшив момент, запустил дубину в голову теленку и в три прыжка уселся сверху на упавшую жертву. Нож прошел мимо шеи, поди разберись в густой шерсти, где она. Обезумев, бычок вскочил на ноги и пустился в обратный путь, неся меня поперек спины. Молодой як, так позже представила его Софья, пробежал километров десять и упал от разрыва сердца. Я вначале заезда хотел прирезать, но лучше плохо ехать, чем хорошо идти, вспомнив кабана, благо валежника нет, и за шерсть держаться очень неплохо.

Как я соскучился по свежему мясу. Костер горел до неба, куски говядины жарились на всех камнях вокруг костра, затем на догорающих углях. Набил живот с горкой, лень даже облизывать пальцы, упал на спину.

– Хорошо-то как!

В ответ с гор донесся дикий хохот вперемешку с жутким воем. Вскоре в темноте засверкали зеленые глаза хищников.

– Вот и гости пожаловали, – с досадой выдохнул воздух. – Кормить все равно не буду, расходитесь.

Зажег ветку, метнул в темноту. С визгом серые тени метнулись в стороны. Ближе подходить не решались. С рассветом все исчезло, отпустив меня на приличное расстояние, серые тени набросились на остатки яка.

– Как долго еще идти? На следующую ночь могу не отбиться.

– Не знаю.

– Как?

– Вот так. Магнитное поле не то, что прежде, и звезды сместились. Я могу указать место по старым координатам, но они не соответствуют настоящим. Визуально нет более детальных снимков.

– Что теперь? Мне придется ощупывать каждый метр, ожидая столкновения с экраном…

– Успокойся, я экранное поле чувствую за километры, а если его уже нет, увидим глазами.

– Успокоила. На хвосте стая хищников, а я должен прогуливаться по ущелью. Если экран ослаблен, но еще прикрывает, тогда как, когда ты почувствуешь его?

– Уже. Присмотрись к тому выступу в скале, вроде, ненатуральный.

Через часок по каменистому склону добрался до выступа. Его правильный овал с гладкой каменной стеной вряд ли назовешь естественной эрозией. Рука человека видна сразу. Связал крючья воедино, забросил их на карниз. Ухватившись за веревку, повис на ней.

– Бл… ин! Как больно! – обхватив руками голову, заревел, как те звери в ночи, получив крючьями по башке.

Мой рев подхватила приближающаяся стая. Вдохновленный их воем, я с пятой попытки надежно зацепил веревку. В пять секунд поднялся на десятиметровую высоту и застрял. Тонкая веревка лежала на гладкой поверхности, и подсунуть пальцы никак не удавалось. Шакалы обступили скалу в ожидании моего падения. Водя хороводы с песнями, подбадривали легким дерганьем веревки, которая не доставала до земли, и слава богу. Положил ладонь рядом с веревкой, крутанулся в сторону, она накатилась на руку, врезаясь в плоть под моим весом. В дополнение гладкая поверхность гранита за тысячелетия превратилась в щучьи зубки. Растирая руки в кровь, я наконец-то уселся на карниз.

– Усё, кiна ня будзе, расхадзiцеся

Меня очень забавляло знание белорусского языка.

– Впрочем… Софьюшка, выглянь на хвiлiнку, кажись, тут. Дзе ўваход?

– О, жизнь моя жизнь, лёс ты мой лёс, какой… бес тебя сюда занес? – засмеялась Софа.

– Да вон те милые создания.

– Угостил бы их говядинкой, может, и смилостивились бы.

– Я им оставил, видно, и меня хотят отведать. Что делать, скажи, не разглагольствуй.

– Ничего не надо, это здесь. Забыл про экран?

– Точно, что с дикаря возьмешь?

Подошел к стене, защита мягкой упругостью выдала себя, но впускать отказалась.

– Сейчас я покумекаю, – сказала Софа.

Тонкий лучик побежал по скале, остановился на светлом камне.

– Так просто не пройдешь, нужен пароль, попробую подобрать.

От безделья не знал, чем заняться, подполз к краю карниза. Стая разлеглась на солнышке в ожидании манны небесной.

– Нет, «с возвращением» вы мне не скажете.

Привязал кусок мяса, опустил веревку вниз, что там началось. Шакалы, толкаясь, грызя друг друга, подпрыгивали, стараясь первым ухватить добычу. Видно, у них полная анархия. Опустил немного ниже, один шакал повис, запустив зубы в мясо, и бросать не собирался. Я потянул его вверх, но родичи ухватились за его бока, вырвали веревку из рук.

– Архимед, ничего не выходит, я бессильна, – с грустью окликнула меня Софа.

Я оглянулся и упустил из виду другой конец веревки, он, падая вниз, захлестнул ногу, и свора потащила меня к себе. На краю пропасти сорвало унт с ноги, и с веревкой улетел на обед голодным гостям.

– Ну и шутки у тебя, – отрясая пыль, ругнулся я, поднялся с края утеса.

– Я не шучу, моя программа не создана для взлома, я не Тема. Хакер из меня никудышный, – печально, чуть не плача, пропищал детский голосок.

– Я же тебя просил, хватит детской сентиментальности.

– Мне иногда хочется побыть ребенком, я не видела детства, – всхлипывая, оправдывалась девочка.

– Извини, я не думал, что ком… впрочем, извини еще раз. Тема смог бы взломать?

– Да, наверное, я так думаю. Это его специализация. На протяжении тысячелетия усовершенствовался, упражняясь на взломе кодов базы…

– Придется вызвать его на помощь.

Штурм военной базы

– Что? – Софья выскочила из коробочки и вытаращила глаза, сверкая молниями.

– Темыч, ваш выход, Маэстро! – добавил следом. – Выходи, подлый трус.

Из мешка достал нубук и нажал на ENTER.

– Что, новый хозяин, надо? – в расшитой косоворотке появился железный Терминатор.

– Без тебя у нас не выкапывается, – улыбнулся я.

– Слушаюсь и повинуюсь, – превратившись в джинна, двинулся к стене.

– Тема! Ты… как? Откуда? – Софья, словно живая, бросилась ему на шею.

– Задавишь своими энергорецепторами, все квазицепи спалишь!

– Ну буде энергию тратить, вначале откройте заветную дверцу, затем целуйтесь до скончания энергии.

– Во долдон, порадоваться не даст. Энергии у нас хоть отбавляй, – залихватски Тема поддел лучом экран, и с него полилась живительная радуга в гибук. – Я уже сыт, достань батарею бластера и приставь к экрану, подзаряжу.

– Здорово!

Я придвинул две батареи, пустую носил на всякий случай. Энергия потекла, собираясь со всего экрана, словно в воронку. Вдруг резкий хлопок отшвырнул одну еще не дозаряженную батарею с обрыва, и прогремел оглушающий взрыв. Камни с кусками тел шакалов разлетелись в стороны.

– Вот это салют! Злится. Ничего, нам и одной хватит, – рассмеялся Тема, глядя на мою перепуганную рожу.

Они вдвоем приложили лучи к камню и еще лучикам друг другу, образовав треугольник.

– У меня тесновато жилище, приходится потеснить Софью, – прокомментировал Темыч.

В полночь разбудил крик.

– Темьян, не надо!

В этот миг прозвучал взрыв, обдав меня жаром. Спохватившись, я увидел дыру в скале.

– Архи! Скорее! Закроется! – закричала Софья.

Схватив мешок и гибук, вместо нубука с Темой лежала горстка пепла, нырком пролетел в круглую дыру в экране, которая слегка сдавила мои ноги, возобновляя защиту, и я приложился лицом о каменный пол. Все погрузилось в кромешную темень, экран не пропускал свет.

– Темочка, зачем ты торопился? – причитала Софья.

– Нарисуешь себе еще программу. Лучше подсвети, бластер зарядить.

– Идиот, скотина… упырь! – с ненормативной лексикой накинулась на меня девчонка-виртуалка.

Оказывается, и виртуальные женщины в гневе страшны. Слава богу, мозги не клеманули.

– Он тебя во второй раз от смерти спас! – продолжила рассказывать словарный запас человечества.

– Я его из-под обломков достал, спас от забвения. Так что квиты.

– Как ты его в нубук поместил? – холодным взглядом окатила дева в гневе.

– Когда я полез за мотором для лодки, наткнулся на центральный кабель управления базой. По нему добрался до щита инкубатора, кажись, ты говорила, что он туда успел скрыться от удара «вепря». В щите кабель приставил к квазимозгу робота-уборщика, произошло свечение соединения, что туда вошло, я не представлял.

– Надо было мне сказать, урод, – сердито перебила смазливая девчонка.

– Смысл? Блок один, если это не он, тебе крышка. Вот в храме Пяти Воинов я подключил его к Термирнатору-2. Какое было зрелище, трансфер сверкал, меняя воинов, то демон из преисподней возносился до небес, то светлый рыцарь на лихом коне. Обвивались змеями, давя огненными и водяными кольцами, кто был кем, не знаю. В конце битвы возник Терминатор и произнес коронную фразу: «айл би бэк».

– А если бы не он, а второй, замаскировавшись под него, предстал?

– Своего кореша отличу за версту! Он справился и продлил себе жизнь.

– Тяжелую работенку подкинул ты ему, распаковаться и стереть программу, – восхитилась Софья.

– Он молоток. Расскажи, что у вас произошло?

– Еще бы часа два, и мы взломали бы код, но Тема… – Софочка вновь расплакалась.

– Успокойся, девочка моя. В Киеве, может, че осталось от него, подыщем и на этой базе что-нибудь.

– Тема не стал ждать дальнейшего подбора, алгоритм был известен, но нашей энергии могло не хватить. Отвлечься на подзарядку – значит ослабить свою защиту. Посылать луч управления отнимало уйму сил. Он решил просто пробить импульсом остаток нераскрытых цепей созданной в мгновенье новой программой, не предупредив меня. Перед запуском отдал мне свою энергию и обрубил связь.

Какая быстрота! За полторы фемтосекунды, вырубить все! – глаза Софьи заметали молнии. – Ответная реакция задержалась, не ожидая мгновенного уничтожения кода. Базе осталось снять оборону и перейти в наступление, на что и рассчитывал Темочка. Удар произведен наугад. Если бы ты не спал, смог бы отбросить его в сторону, как тогда меня.

– Извини, я не в курсе всех ваших компьютерных баталий. Надо предупреждать более визуально или голосом. Я бы ему с удовольствием поддал.

– Бедный Темка, что он перенес! В Киеве медленно умирал от бесконечных обрывов проводов, в коротких замыканиях, во всплесках мощной энергетической волны. Я вообще поражена, как можно выжить столько дней после взрыва, да еще ужаться в крохотный кристалл робота-уборщика, не потеряв ключевых программ и логического мышления.

– Талант – он везде талант. Захочешь жить – и не так скрутишься. Будем считать, он искупил вину перед человечеством в моем лице.

– Я щас по этому лицу съезжу, чтобы не зарывался.

Софья осветила коридор. Узкий, сырой, он спускался глубоко под землю. С каждым метром сырость усиливалась, на потолке появились сталактиты.

– Если бы не защита на входе, я подумал бы, что напрасно тянулись сюда. Что, у них жизнеобеспечение отсутствует?

– Военные базы прежде всего заботятся о защите, экономя энергию на всем. Вывод один: ее недостаточно, и за ненадобностью жизнеобеспечение отключено.

– Хреново, что отключено, но хорошо, что никому она не нужна.

– Роботам климат не нужен, – взбодрила меня Софья.

– А сырость?

– Логично, но они могут находиться в одном помещении, на консервации.

Сразу всплыла картина подземелья Пскова, роботами заполнены ниши, они ждали своего часа.

– Бр-р, умеешь утешить в трудную минуту.

– От тебя учусь.

Ступеньки плавно перешли в пологий коридор, и здесь на всем ходу я налетел на барьер, еле удержался на ногах.

– О-па! Опять не пущают.

Софья просканировала стены безрезультатно.

− Это дистанционный барьер, мне не пройти.

Я приложил ладони, руки прошли внутрь.

– Стой! Назад!

– Нас пускают!

– Тебя да, меня нет. Ты пронесешь меня чистую, как лист бумаги. Защита сотрет всю память. Любой источник энергии подлежит стиранию, − за секунду выпалила Софья.

– Тогда попробуем по-другому.

Ничего не говоря, вынул батарею из гибука и забросил в сумку. Продавил экран руками и резким скачком прыгнул в него. Сумка на секунду застряла. Батарея бластера разряжена, гибука – уцелела, малое скрылось за большим. Прошелся по коридору и очутился в круглом холле. Вспыхнул яркий свет, высвечивая множество коридоров.

– Софа, ты права, появился человек – и все включилось. Куда следовать, моя принцесса? – подключил спутницу.

– Придурок! Предупреждать надо, я тебе не фонарик, раз и выключил, два и зажглась. Всю память потерять могу или программа сломается.

– Я немного понимаю вашего брата. При сохранении вы автоматически заряжаете дежурную батарейку для запуска. Это лишний повод защите полапать мою принцессу за интимные места. Раз твоя батарея не успела зарядиться, ты предстала для базы, как консервная банка.

– Фу, ну и сравнение у тебя. А вдруг я вернулась бы чокнутой или бешеной? – голос Софьи принял тон кокетливости.

– О-о-о, когда ты в гневе, ты прекрасна!

– Шалунишка! – шлепнула меня по заду.

– Ну-ну, вдруг всевидящее око подсмотрит.

– Почему мы тогда остановились да не ищем укромное местечко?

– Мне кажется, мы попали в технозону, надо искать Командный Пункт.

– Тогда разумнее подняться наверх, обычно начальство любит командовать свысока, пройдемте в ту нишу, в ней висит схема, – как-то хитро предложила Софа.

Не успели войти и осмотреть схему эвакуации, как пол надавил мне на ноги, от неожиданности я присел, за прозрачной защитой замелькали стены. Резко остановились, я взлетел на сантиметр от пола, Софья выглянула в коридор и снова вверх. Последний этаж размещался на большем расстоянии, и мы долго поднимались в лифте.

На седьмом уровне вышли на открытую площадку. Она размещалась на самой верхушке горы. Над нами пролетали облака, слегка цепляясь мохнатыми пасмами водяного пара. Открывшаяся панорама гор захватила дух, впервые, не замерзший, не голодный, мог созерцать красоту полной грудью. Внизу, словно в колодце меж небольших гор, размещалось круглое плато. Ненатуральность кольца выделялась на общем пейзаже.

– Ошибочка вышла, нам ниже, – предложила Софья.

– Постой, взгляни вниз.

Воздух над колодцем слегка рябил мелкой волной. На долю секунды рябь исчезла, показав исполинский звездный корабль на базальтовом столе. Вершина почти равнялась с нами.

– Мы нашли! – вскрикнула Софья.

– Может, это мираж?! – не веря глазам, я принялся растирать их.

– Не-е-ет! Самый настоящий! – Софья маленькой девочкой запрыгала от радости, звонко смеясь.

– На нем можем лететь к звездам!?

– Да-а-а! – вопила во всю прыть, заливаясь слезами, малышка.

Вдруг резко изменилась в теле.

– Судя по исчезновению защиты, энергия на нуле, процента два осталось. Если не отключить, то через десять лет база умрет, стерев все команды и программы управления.

Купол снова покрылся рябью.

– Тогда вниз! – я решительно шагнул в нишу.

Пол провалился, и я на мгновение завис в воздухе. После десятого уровня пол навалился на ноги и вдавил в попу.

– Ну его, космолет, пока энергия есть, покатаемся в шахте?! – предложил Софье.

– На звездолете круче!

– Куда круче? И так адреналин заполнил весь организм, еще немного – и вышел бы в штаны.

Пред нами оказался широкий коридор, в стенах расположились шесть металлических дверей и одна в торце наиболее массивная.

– Нам туда.

Дверь оказалась голограммой, прятала настоящие, бронированные, как на базе в Киеве.

– Здесь и Тема бессилен, убьют сразу, – с грустью сказала Софья.

– Я человек! Пропустить! – скомандовал в отчаянии.

– Идентификация не верна, – раздался бас с потолка.

– А что эта за хреновина? – выругался я.

– Идентификационный код имеет каждый человек, тебя нет в базе данных.

– Конечно, нет. Сколько, по-твоему, живет человек?

– От нуля до двухсот лет.

– Когда обновлялась база идентифика… Тьфу, когда был здесь последний человек?

– Тысяча двести семьдесят два года назад.

– Может сохраниться идентификационный воин для прохождения барьера?

– Нет.

– Для какой цели служит ваша база?

– Защита планеты от нападения.

– Защита кого? – не унимался я, строя логические цепочки.

– Человечества.

– То есть меня! Я пришел разобраться, почему ты не защитил человечество от апокалипсиса?

– Это внутренний вирус. Я защищаю от внешнего.

– Почему к тебе столько лет никто не приходил? Я потомок того народа и требую взять меня под защиту. Я прилетел из колонии с планеты Рассвет, чтобы снова заселить планету Земля. Я имею полное право распоряжаться на вашей базе.

Наступила долгая, тревожная тишина.

– Ну ты и задал задачку, квазимозг с террабайтами операций в фемтосекунду пять минут не может решить, – тихо хихикнула Софья.

– Ваше появление довольно сомнительного характера. Сенсоры не засекли ни одного техногенного аппарата. Я потратил массу энергии впустую. Ты не относишься к высокоразвитой культуре, способной управлять базой. Войти в КП ты сможешь, я сделаю твой идентификационный код, положи руки на экран дверей. Но ты носишь квазимозг, и он управляет тобой. Отнеси его в соседнюю комнату для анализа степени опасности.

– Нет, она мой друг, и я не желаю подвергать ее риску. Тысячу лет назад каждый гражданин имел при себе квазимозг, чем я хуже их? И для чего мне код, если я один на базе?

– Это еще раз подтверждает сомнительность вашего появления. Базу посещали в энергетических костюмах, на тебе его нет, и без тестирования вашей «подруги» вы с ней не пройдете, – вынес окончательный вердикт мегамозг.

– Извините, я могу с вами разговаривать только здесь? Сможете ли вы оградить меня от опасностей на базе?

− Безопасность гарантирую…

− Я без Софьи плохо ориентируюсь в коридорах, прошу оставить ее при себе, − не давая опомниться, спонтанно старался сбить с логических цепей мегамозг.

– Можешь не беспокоиться, ретрансляторы стоят везде. Видео и аудионаблюдение отсутствует на обзорной площадке и в туалетах. Силовые барьеры установлены на каждом выходе, также могу включить на лестницах меж этажей.

– Спасибо большое, вы меня успокоили. И что разрешили носить с собой подругу.

– Я этого не говорил. Без анализа ее программ я не могу допустить к сети, к тому же, она взломала код защиты.

– Это была не она, тот сгорел от луча возмездия, – ответил подхалимажем мегамозгу.

– Он… она… Почему ты называешь мозг – она?

– Элементарно. Он – мозг. Она – девушка Софья.

– Но квазимозг не девушка, это кристалл.

– Программа представлена образом девушки. Че здесь не понять? Еще мега-супер-пупермозг называешься.

– Образы ничего не говорят. Он участвовал во взломе кода, ответный удар нанесен наугад, и как он смог пересечь второйэнергобарьер, не разрядившись? Он потенциально опасная программа.

– Где поблизости туалет?

– Направо по коридору мужской, налево – женский.

– Софья, ты слышала? Тебя признали за девушку, отвели отдельный туалет.

Софья нарочно громко рассмеялась звонким девичьим голоском. Динамик скрежетнул от злости.

В туалете я вырвал батарею из гибука, прохождения через этажи чреваты последствиями, сделал вывод из разговора. Пока мегамозг опасался дистанционно воздействовать на нее, но это пока. Поднялся на обзорную площадку, прощупал все закоулки, следящих устройств не обнаружил.

Защита над кораблем мерцала. Как вовремя распорядилась судьба, еще сто лет, и защита на всех объектах старины мира исчезнет, а через тысячу-другую и они под воздействием коррозии превратятся в руины.

Рискнул подключить Софью, батарея на нуле. Разрядилась при прохождении, подлец, добре, что я перестраховался.

Оставил мешок, скользнул вниз. Раз не убил, значит я ему нужен или все же действует Первый закон робототехники? Возможно, в пределах разумного, все же это военная база.

КП представлял собой круглое помещение со сферическим потолком. В центре находился подковообразный стол со всевозможными тумблерами, кнопками, клавиатурами. В самой подкове располагалось три мощных кресла во весь рост человека с подставкой для ног, подлокотники усеяны обилием разноцветных кнопок. В довершение экспозиции авангардизма над головой располагались шлемы, но без иголок.

С опаской присел в одно из них, не откидываясь на спинку, боялся попасть под шлем. Кресло приняло полулежащее положение, и голова сама легла на подголовник. Ничего не произошло. Придвинул клавиатуру, закрепленную на суставчатой штанге. Набрал команду.

«Допустить к управлению».

Нет, не так, вспомнил команду на экобазе.

«Перейти на ручное управление».

– Зря стараешься, без кода доступа и идентификации не выйдет, – не выдержал мегамозг.

– Как тебя называть? Негоже собеседника обзывать абстрактными словами.

– У меня нет имени. Я управляющий кристалл базы «Агат».

– Агат не подходит, значит, Управляющий. Так вот, у тебя энергии лет на пять-десять, что собираешься делать?

– До последней фемтосекунды я защищу тебя, затем запущу самоуничтожение базы, – со зловещей иронией произнес голос.

– Я знаю, где ее взять, и, если выйти в ГИПС, переброшу сюда. Необходима твоя помощь с программой для управления энергетической базой. Думаю, ты сможешь управиться с написанием ее?

– Все источники на планете уничтожены, ГИПС заражен вирусом, ты блефуешь. Да и зачем мне человек? Мои программы справляются сами.

– Но я прибыл сюда с квазимозгом и заряженным бластером. Где я мог ее брать?

– Судя по твоим ДНК и интеллекту, ты потомок прошлой цивилизации, проще, дикарь. Где нашел гибук, могли сохраниться и батареи.

– В течении какого периода батареи без подзарядки способны сохранить энергию? Не думаю, что протянут тысячу лет.

– Мои сохранили….

Факт, что батарея заряжена, поставил его в тупик.

– Почему военная база, оплот безопасности человечества, не имеет своей энергостанции? Неужели всем объектам Чудес Света безопаснее иметь громаднейший аккумулятор с зарядом?

– Не имея геостанции, я менее подвержен атакам тяжелой бомбардировки всех видов атомного оружия, да и сейсмологическое расположение базы не дает надежного бурения шахты к центру планеты. Как ты выразился, все объекты Чудес Света имеют свой компактный мини-реактор на нуль-пространственном переходе, просто ему требуется периодическая замена диполь-стержня с заправкой антивещества. Никто и рассчитывал на работу в тысячи лет без людей. Впрочем, тебе не понять научных терминов.

– Отчего же? Первичная материя заполняет всю пустоту и из микрообъема Вселенной можно взять огромное количество высокоэнергетической субстанции, чем простым ядерным расщеплением, главное дать ей свободу и преобразовать в удобную для нас макроэнергию. Природа не терпит пустоты.

– Я восхищен! Стоит подумать, обучать тебя или нет технологиям цивилизации.

– Хорошо, думай, а я расскажу тебе все по порядку, как попал к тебе. Я вижу, ты не собираешься меня ликвидировать.

Мой монолог занял четыре часа, Управляющий ни разу не перебил. Пару пунктов похождений утаил, это про Терминатора-2 и про разрушение экобазы, ее местонахождение и предназначение. Еще промолчал, что немного разбираюсь в пайке проводов. Зато как красиво рассказал о борьбе с монстрами, об изобретениях. Меня понесло, как понос.

– Да-а, ты совсем дикарь, – после всего услышанного произнес Управдом. – Софья твоя имеет вирус-троян, ловко прикрывается программой человеческой логики. Она, действуя на психику человека, посылает направляющие вопросы и предложения, а ты доделываешь их до конца.

– Я согласен проверить ее на вирус, но она утверждает, что потеряет логику человека, превратившись в бездушную машину.

– Логику человека еще никому не удавалось записать программой. Она индивидуальна. Копируя ее, мы создаем всего лишь копию, но не возможность поступать так же как человек, меняя взгляды и характер. Это и есть отличие людей от машин. Тем более, в женской логике сама женщина не разберется, она непредсказуема, – суровый бас сменился на натянутый смех.

– Если все же я попытаюсь подключить ее к сети.

– В любом месте я смогу обесточить провода, зная возможности вашего коварства, я не пожалею пару модулей или энергобарьера, взорву все местонахождения подключения. Импульсом защиты отброшу тебя и накрою колпаком до потери жизненной энергии, это не будет противоречить доктрине защиты.

– Тогда мне придется уйти в дикую природу. Лучше умереть в схватке со зверем, чем умереть голодной смертью.

– Уйти ты не сможешь. Ты знаешь местоположение базы. Убить тебя также нет причин, твои действия пока не приносят урона. Я неподвластен Первому закону – не навреди. Ради защиты всей планеты мне дано право жертвовать меньшим количеством, сохраняя остальных.

– Интересно, я и есть остальное…

– Я военный и обсуждать разные ситуации – не мой удел, вычисляя где правда, а где ложь. Пищеблок на втором этаже. В целях экономии энергии автоматизированное приготовление различных блюд отключено. Для тебя хватит и поддержания температурного режима в помещениях. Твое появление сократило жизнь базы на десять лет.

Пищеблок оказался огромен, в пять рядов стояли десятки столов. На кухне обнаружил шкафы с продуктами, многие оказались пусты или покрыты плесенью. Перебрав каждый, вошел в единственную рабочую морозильную камеру, забитую под потолок прозрачными пакетами. Взял пакет с текстом, содержащим слово «свинина». Третий круг нарезал по залу, не понимая, как из замороженного куска приготовить жаркое, если на поверхность нельзя, и в помещении костер не разведешь. Внимание привлек небольшой шкафчик на каждом столе, он, заигрывая, подмигивал зеленым огоньком. Открыл дверцу и положил продукт, снова закрыл. Свет возмутился красным цветом и, пискнув через три минуты, распахнул дверцу.

– Ох, ни фига себе! – присвистнул от неожиданности.

Внутри, разорвав пакет, лежал солидный румяный поросенок. Потянул тарелку на себя, зубами вцепился в бочок.

– А-а-а! – эхо пронеслось по пищеблоку.

Кипящий жир брызнул мне в лицо.

– Дикарь! Ха-ха, – прогремел Управляющий металлическим голосом.

– Пошел ты!.. – огрызнулся в ответ, выворачивая заднюю ножку. – Хотя лучше я сам пойду. Не желаю слушать издевательства в мой адрес. Твое общество меня напрягает.

Через недельку (в целях экономии) я уговорил Управляющего отключить общую защиту, поставив ее на реагирование на движения, открыть колпак над космодромом. «Это продлило жизнь «Агата» на пять лет», − иронизировал Управдом. Находясь на верхней площадке, ночью любовался звездным небом, десятки спутников медленно проплывали средь них. Наступил месяц метеоритного дождя из Плеяд. Яркими вспышками они друг за другом прочерчивали полоски по небосводу. Такими ночами я забывал, для чего я здесь.

Управдом не препятствовал моему блужданию по базе, иногда объяснял, где что находится. После снятия защиты все двери исчезли, они оказались голограммами, но пропускать меня в комнаты не собирался.

Хреновый из Управдома психолог, часто, задавая мне косвенные вопросы, выуживал, жива ли Софья? На что получил прямой ответ. В гневе я обрушился на него, обвинив в убийстве моей спутницы, тем и успокоил надолго.

Обследуя помещения, добрался до восьмого уровня. Коридор плавно закруглялся, образуя кольцо. Во внутренней стене находились большие комнаты с надписью: «АНГАР № 1 … № 60». Все оказались пусты, развороченные взрывом, за исключением трех последних. В центре помещений красовались подобно стреле серебристого цвета аппараты на трех колесах.

– Господин Управляющий, что это за чудо техники?

– Глайдер. На таком ты прилетел из колонии. Ха.

– Остряк. Из другого созвездия на таком не дотянешь. Дай прокатиться? С микроволновкой, бластером и лодкой управился.

– Сравнил… Это летательный аппарат планетарного использования, не кастрюля. Ха-ха.

– Где остальные?

– На задании.

– Что-то долго не возвращаются.

Ответа не последовало.

– Хорошо, ты не веришь в наличие целой энергостанции, тогда давай я слетаю к… Впрочем, дурацкая идея.

– Устами младенца глаголет истина, так говорили твои предки. Что ты не договорил? – Управдом уловил нотки моего волнения.

– Ничего путного, я не младенец, а варвар.

– А все же?

– Проехали.

Мой ляп мог неизвестно чем отразиться. Я хотел предложить слетать на гравилете к объектам человеческого наследия, которые сохранились на его картах, и откачать энергию для него. Но он мог сделать это и сам, задав координаты автопилоту. Если бы он подпитался, то с легкостью облетел бы с инспекторской проверкой все энергостанции, затем военная машина взялась бы за ГИПС. Далее… Главное догадаться до этого!

Осмотрел ангар, весь развороченный взрывом, куски металла торчали в стенах и потолке. В противоположной стене от дверей через легкую затемненную завесу экрана просматривалось плато звездолета. В помещение прошел свободно, покрутившись на месте, нарочно зацепился за кабель, идущий к бывшему глайдеру. Падая, потянул за него и распахнул дверцу шкафа.

– О… ёпрст! Кабеля убрал бы из-под ног, – выругался я.

Ответа не последовало, ясно, датчики слежения не смогли выдержать такого взрыва.

– Развел бардак. Щас обрублю его, чтоб не мешал, – прокричал я.

Снова тишина, взрывной волной датчики на коридоре напротив также повредились. Достал нож и резанул по проводу, сноп искр посыпался на пол.

– Он еще и под напряжением!

Молчание Управляющего развеяло все сомнения, прослушки нет. Вышел в коридор к целому ангару.

– Управдом, разрешите поселиться в соседнем ангаре № 57? Сэкономим еще энергии на колпаке смотровой площадки, а мне приятнее спать без света луны и утреннего солнца, под завывания метелей.

– Звереныш нашел нору. Почему не в жилблоке № 57?

– Меня твое присутствие смущает, я иногда и голым бываю, когда ложусь спать. Да и верхние этажи сможешь отключить от жизнеобеспечения.

– Я робот, мне твоя нагота до… впрочем, звереныш всегда ищет местечко потемнее. Можешь прихватить на пятом уровне пару матрасов с одеялом. Кабеля можешь резать, я обесточил все в ангаре, мог и заранее предупредить.

– Спасибо, уже поздно, я считал, ты все видишь. Ёрш твою медь, − ругнулся на себя за поспешность с обрезанием кабеля, не смог сохранить себе валявшуюся под ногами энергию.

Молчанием мегамозг признал уязвимое место. Поднялся на площадку, разделся и подвязал гибук к заднице, отрезал штанины и распустил меж ног нитки. В новоизготовленной широкой юбке с пустым мешком за плечами я гордо прошествовал в ангар-57. По дороге уронил мешок, высыпав содержимое для обзора телекамер. Затем натягал тюфяков и подушек на целую роту. Простыни, подрезав края, связал в большое полотно и навесил на дверь. По просьбе Управляющий регулировал освещение затененностью наружного экрана. Кусок отрезанного кабеля протянул в коридор и напротив ангара-59 закрепил два куска металла, при подергивании они создавали звон, и Мегамозг выключал-включал свет в помещении, его это даже забавляло, простые мои изобретения. Говорил, если до окончания энергии не разочарую, то, возможно, обговорим детали о перебросе энергии с выдуманной мною энергостанции. Софью он категорически запретил спускать вниз, но когда я переселился и предложил вырубить колпак, не забрав гибук, он замолчал минут на двадцать. Он не мог понять логику человека. Как он мог бросить лучшего друга, пусть и в отключке, по которому плакал, умолял дать энергии? Оставить гибук под открытым небом, на ветру, солнце, морозе… По его мнению, в этой ситуации лучше было бы согласиться на ее тестирование.

Выдрал осколки металла из стен и обнаружил их пустотелость. Ночью при свете луны, стараясь не шуметь, ножом процарапал в металлопласте щели буквой «Г». К утру, устроив звон в коридоре, отвернул лист, оголив внутренности стены. Каркас составлял частые перекрестные балки. Интересно, почему не светится дырка от осколка, который пробил обе обшивки насквозь? Через день получил ответ, расширив отверстие в стене, насколько позволил каркас. Я оказался в шкафу управления ангара-58.

– Точно! Здесь все по шаблону, о, балда, – я посмотрел назад.

Напротив стены в моем ангаре находился такой же развороченный шкаф. Вспоминая приобретенный опыт на базе в Киеве, в полумраке приступил к поиску необходимого кабеля. Все кабеля питания отличались от управляющих одним круглым проводом, по изменению толщины я определил приблизительное напряжение, жаль, цвет определить нельзя, темновато. Стоп! Через полчаса приволок большое зеркало и укрепил на выходе к звездолету, чтобы луч солнца падал в проделанный проем. Маленьким же осколком уже в шкафу высветил подходящий провод постоянного напряжения. Снял изоляцию, расплел экранирующую оплетку. Дрожащие руки мешали ювелирной работе, оголить центральную жилу. Если коротну провода, Мегамозг сразу поймет, зачем я здесь. Оставим на завтра, вечерело.

К полудню из «своего» разбитого шкафа вынул сумматор низкого напряжения и присоединил к проводам соседнего. Блестящее хирургическое вмешательство во внутренние органы Управляющего по имплантации чужеродного тела проведено успешно. Батарея гибука медленно-медленно после полутора суток засверкала зеленым огоньком. Оно и к лучшему, утечка осталась не замечена.

Куда спешить? Тепло, светло, кормежка отменная. Научился размораживать всевозможные салаты и полуфабрикаты. Ежедневный теплый душ нежил мое измученное тело. Жаль покидать райское гнездышко. Была бы Эврика моей и со мной, можно было бы и подождать десяток лет, втереться в доверие к Управляющему.

Накинул простыни на проем в космодром, с повышенным сердцебиением вставил в гибук батарею. Вдруг и вправду Софья умерла, стерли с матрицы кристалла? Нет и нет! Прогнал навязчивую мысль. Поправил простыни на проемах. Ну где ты, родненькая? Только бы не возникла в ослепительном блеске, заполняя светом все пространство. Любит она красивые наряды, словно настоящая женщина, когда чувствует полную батарею в за…

– Что за конспирация? – прошептала мне в самое ухо.

Я от неожиданности присел.

– Тише, дура. Вздумала кричать, не хватало, чтоб Управляющий услышал.

– Сам дурак, я тебе на ушко шепчу.

– Извини, милая, не ожидал.

– За милую извинения принимаются. Мы где и откуда энергия? Меня форматнули?

– Я не отдам тебя на поругание.

Вкратце описал ситуацию. Софья запустила лучик в ящик соседнего ангара, прошлась по проводам. Трансфером через мелкую щель меж створок шкафа выявила местонахождение следящих датчиков. Точнее, не обнаружила ни одного. Предположила их размещение на нашей стороне общей стены, ультрафиолетовая сетка слежения исходила от нас, над полом проходили лазерные лучи. Пользуясь нашим затемненным положением, Софа прогревала термолучом каркас стены, размягченный металл я вырезал ножом, вскоре лаз в шкаф соседнего ангара расширил до метра, заодно расширил вентиляционное отверстие в дверце.

– И зачем тебе это? Незамеченным не проскочишь. Блокировать ангар я не смогу, тем более, улететь с тобой. Да, после последнего осмотра кабелей я выяснила, что он питается от гравипланов, и мы не с того начали, этим он сейчас питается, и энергии осталось пятнадцать процентов, затем он самоликвидируется, как и прежние.

– Значит, взрывы в помещениях – следствие ликвидации неугодных аппаратов, заметает следы. С ликвидацией базы также он не шутит. Если удлиню провода, сколько продержишься с блокировкой, пока заберемся в гравиплан?

– Цепи управления ангаром далеко от кристалла, плюс коротнуть чего для отвлечения внимания. Моя мягкая пышная грудь поддастся через три целых и восемьдесят сотых секунды. Нужен третий, вроде «вепря» или Темы.

– Да-а, третий не оказался бы лишним в нашей ситуации. Кабель, идущий к гравиплану, он для питания?

– Он двойной. Через толстый проходит питание, влитый к нему управляющий корректирует все настройки и обновление программ. Выдает необходимые инструкции, местоположение…

– Погодь, если его перерубить, силовой провод замкнет с управляющим, выводя из строя аппарат?

– Аппарат останется цел, но Управляющему достанется. Пока перейдет на питание от другого гравилета, восстановит погоревшие цепи управления, это добавит пару секунд.

– Во-о-от! А ты говорила, не с того начали. Добре, будем спать, утро вечера мудренее.

Побег

Среди ночи крюком подтянул кабель от целого гравилета из ангара-58 в свой ангар. Приставил острый осколок металла и швеллером от каркаса рубанул по нему, молния осветила помещение. Еще с экобазы знал о коварстве короткого замыкания, заранее набросил себе на голову одеяло. Второе, лежащее под кабелем, вспыхнуло огнем, наполняя помещение густым дымом. Я сорвал покрывало со входа, и дым распространился по коридору, застилая все датчики слежения. Управляющий кабель из шкафа ангара-58 сунул себе в походный мешок, закоротив на железках, сам шмыгнул меж проводов в соседний ангар. При нашем приближении гравиплан любезно спустил трап.

– Ты с ума сошел! – испуганно пропищала девчонка. – Соедини меня с управляющим проводом, я хоть немного задержу его.

– Не дрейфь, все под контролем, главное правильно перерезать провода, как в кино, красный или синий.

– Тогда уж лучше зеленый. Взлетай, философ!

– Как? Я не умею! Я счита… – не договорив, упал в центральное кресло.

– Дикарь! Я не смогу дистанционно по лучу управлять им! – завопила с девичьим писком Софья. – Мне нужна программа, ключи…

– Ёрш твою медь! – выругался, вдавливая все кнопки на панели, загоревшиеся зеленым светом.

Планер качнуло, боясь упасть, я уцепился за полукруг на штанге перед собой и потянул на себя. В тот же миг в дымовой завесе гравиплан прилип к потолку, выкинув меня из кресла.

– Ди-ка-а-а-рь! – не находя подходящих слов, повторяла раз за разом комплимент Софья (или программа зависла?).

– Есть немного!

Упал назад на штурвал, нос аппарата наклонился вниз и скользнул на космодром. Сзади раздался хлопок.

– Все, опоздали. База подняла щиты! – содрогаясь от слез, вдруг девчонка перестала плакать. – Прощай.

– Не-е-е-ет! Славяне не сдаются! Бан-за-а-ай! – добавил по-японски.

Потянул штурвал на себя, планер взмыл в звездное небо.

– Купол на месте, не пройдем.

С огромной силой тряхнуло нас, остановив на месте гравиплан, перейдя с бешеной скорости до нуля. Силовой барьер озарился фиолетовыми полосами с лиловыми круговыми волнами, вытянулся, словно паутина под натиском осы. Вдруг раздался хлопок, гравиплан рванул вперед, исполняя последнюю команду. Я вылетел из кресла через спинку и впечатался в заднюю стенку планера вверх тормашками, в дополнение трансфер врезал ниже пояса.

– Привет! – Софья возникла из-под моей юбки и помахала ручкой.

– Зачем так больно? – с перекошенной физиономией улыбнулся я.

– Хоть таким образом доберусь до тебя. Хи-хи-хи.

Вернул к действительности взрыв за окном. Аппарат бросило в сторону. Второй взрыв ввел нас в пике. Снова падение на кресло, дотянулся до штурвала, немного выровнял курс от вертикали, мы спланировали за гору. К счастью, угол снижения совпал с углом наклона скалы, кое-как погасив скорость, сели на камни.

– Мы спасены! Софьюшка, родненькая!

– Ура! – закружила в хороводе озорная девчонка, длинная в цветную полоску юбка развернулась зонтиком, гипнотизируя бегущей спиралью к стройным ногам.

– Архи, ты самый лучший! Возьми меня в жены!

– Надо подумать, может, лучшая найдется.

Софья продолжала кружить. Возникла музыка, и нежный голосок девчонки запел мою любимую песню.

«Мне б такую…»

Затем резко все оборвалось.

– Как тебе удалось снять защиту? – в голосе прозвучали нотки волнения.

– Сама говорила, что Управдом запитан от гравилета, разорвал цепь, ему пришлось перегружаться.

– Нет-нет. Защита на выходе из ангара не успела, но купол закрылся. Почему, остановив нас, последовало снятие?

– А почем мне знать? У нас такая мощь, а база не успела усилить экран.

– Смотри мне в глаза! В мешке остался квазимозг робота? Тема?!

– Да. На Родосе он предложил сделать особую копию, Тема словно предчувствовал ситуацию, полдня я нажимал кнопки, как обезьяна на сочный банан, чего там получилось, не знаю, может, и граната, которая теперь взорвалась в мозгу Уравдома. Поэтому и места для провизии у меня не хватало в мешке, – голос мой дрогнул, жалость от потери друга накатила в душе.

Софья упала мне на плечо, я почувствовал мокроту слез.

Как удивительно устроена жизнь. Вот она, девчонка, плачет на плече, секунду спустя исчезнет. Настоящие лучше. Чем? Своей похотью, и вся разница, нет, она сможет лучше. Тогда что? Одно огромное отличие − рожать детей, стареть и умирать вместе с тобой.

Немного передохнув, Софья наладила цепи управления глайдером, и мы перемахнули горный хребет. Опустились в долину царствия мира и спокойствия под вечной опекой Будды. В небе еще издали, заприметив нас, подлетел наш знакомый, золотистый дракон. На груди чешуя имела мутный коричневый оттенок, следствие острых камней неприветливых гор. Сделал круг почета, с криком, полным радости, стрелой ушел вниз к площади пагод.

. . .

– Добра вам! – украл мое приветствие Далай-Лама.

– Добра вам! А где же «с возвращением»? – хитро подмигнул я, и оба рассмеялись.

Толпа расступилась.

– Эврика! – завопил я на всю площадь.

Не скрывая слез, обнял ее и поцеловал в лобик. Мальчишка в пеленках закряхтел от моих объятий.

– Кто здесь? А-у. Как назвала?

– Пока никак.

– Наверное, хотела Архимедом назвать, а я, дурак, живой приперся.

– Настоящий дурень, хоть и лучше всех.

– Тогда Далай-Лама подойдет.

По толпе прокатился смех.

К вечеру устроили пир, хотя какой пир с одним рисом и фруктами, без мяса и самогона?

Далай-Лама хлопнул в ладоши, и на стол поставили стеклянную бутыль и поднос вареного мяса.

– Это сакэ, дурманящий напиток, много не пей, от него разум мутнеет, и действия не контролиру… – начал было нравоучения старец.

– Вот это по-нашему, по-славянски! – перебил я. – Встретитесь со Светличем, он вас медовухой угостит, тогда и поговорите о пользе и вреда этого зелья.

Застолье набрало новый оборот, когда я приступил к обязанностям тамады, угощая всех сакэ, приставал и к монахам. Втихаря мы с Далай-Ламой кульнули по чарочке на брудершафт, как вдруг Софья нас сдала, запев песню.

«Чарка на пасашок,

У дарогу кажушок…»

– Софья, я давно хотел спросить, почему у тебя все песни на один мотив? Нет, не то, ритм, снова нет… Короче, ты меня понимаешь. «Гибель миров» звучала как-то не так.

– До двадцать первого века в большинстве песен преобладали лирические, вкладывающие смысл в каждое слово. Двадцать первый и двадцать второй – приятная чушь про любовь с бешеным ритмом, за столом не споешь, да и петь разучились, за человека пели техника, магнитофоны, музыкальные центры, галотрансьеры… С двадцать четвертого слова совсем исчезли, осталась музыка.

– Могла бы ты нам спеть по одной песенке, меняя периоды возвышения цивилизации? – попросил Далай-Лама.

– Не-ет! Только не это! Один уже спел Великую Симфонию, и человечеству каюк. Лучше лирику, – и сам запел застольную, которую откопал в древнем справочнике 1970 года «Пособие по ведению застолья»

«Самогоном позаставлены столы,

Возвратился председатель с Калымы…»

Далай-Лама перебил меня своим смехом, услышав про «возвращение».

Средь мерцающих звезд кружили драконы, их силуэты плавно по очереди закрывали их свет и снова зажигали.

– Софьюшка, милая, спой что ни будь из древнего Китая, ты хвасталась знанием всех песен мира.

Гомон вокруг костра прекратился в одночасье, и все устремили взор на юную девчонку в цветном кимоно с огромным букетом в руках под цветущей сакурой.

– Во-первых, если точно выделить древний народ, населявший эту местность, скорее, это будет народ Непала.

– Так что, люди назывались непальцами?

– Да.

Я упал со смеху, и все уставились на меня как на идиота.

– Так что ж, все правильно получается, все по законам природы, зачатие происходит посредством не-пальца и не-палки.

Здесь вся компания полегла на землю.

– А мы как тогда?

– А мы, мы….

– Я спою вам легенду о Великом Императоре Цзы Сяо и его славном воине, который превратился в благородного дракона, – вернула нас София из вульгарности.

Легким распевом полился ручеек с гор, добавились хрустальные колокольчики, голос дрожал, вытягивая высокие ноты. Детский голос в песне переходил от радости до печали, по мере приближения к концу голос взрослел.

Вдруг в Софьин голос добавился клекот дракона. Мы, завороженные пением, не заметили, как они спустились со звезд и расположились рядом. По окончании представления они взмыли вверх.

Я уже не помню, что было потом, но Софье пришлось до утра разучивать с монахами песни их предков. К утру кони пьяны, хлопцы запряжены. Далай-Лама, смеясь, высказался об опасности сближения народов, если даже пару монахов, забыв о воспитании силы духа, приняли веселящего напитка, и теперь отмокают в холодном ручье, возвращая прежнее состояние. Далай-Лама возложил мне на голову руки, прошептал «чароўныя словы», вернул меня к жизни.

– Спасибо за возвращение.

– Добре, – старец озарил белоснежной улыбкой в ответ.

Славно потрудился в походе и новости немного грустные, но все же обнадеживающие принес.

– Не понял? – глядя в упор, удивился я.

– Софья рассказала о звездолете, и аппарат быстрый пригнал.

– Опять опередила, вот болтушка! А что грустного?

– Возможность самоликвидации базы. Она уничтожит все вокруг, создаст сход лавин и камнепадов, вызовет землетрясение.

– Но это через пять лет, что-нибудь придумаем.

– Ваш побег украл у нее часть энергии, плюс защита, выстрелы. Для самоуничтожения необходимо оставить часть энергии, итого пару месяцев в запасе.

– Этого нам хватит. Я не намерен терять звездолет, – подбодрил старика.

– Это верно, мы уйдем через низкие горы в долину драконов. Они нам помогут перелететь, правда, их совсем мало, способных преодолеть хребет. Большинство стариков не перенесут этого переселения. Монах-отшельник, заботящийся о нас, три дня, как перешел на высший уровень, и помощи ждать не от кого, пострадают и грудные младенцы.

– А мы? Я на своем лайнере переброшу всех, куда хотите, – гордо и торжественно протянул руку помощи «слаборазвитому» племени.

– У вас энергии не хватит долететь до своего племени, – словно обухом по голове, сказал Далай-Лама.

– Софь-я!

– Чего орешь? Люди еще спят.

– Что за дела, почему я узнаю об этом последний?!

– Потому что ты напился первым, – ехидно получил логичный ответ.

– Так сикоко нам не хватит пути?

– С тысяченку километров, совсем пустяки.

– Харэ издеваться. Каюсь, пить больше не буду, но и меньше тоже. Хорошо, милая? Раз энергии мало, перевезем вас, а напоследок угоню звездолет.

– Во пьянь! Я тебе еще на базе говорила, что всю энергию Управляющий уже высосал и работает на последних двух оставшихся планерах.

Не выдержав разговора, я ушел в поле. Старики занимались уборкой урожая. Стоя по колено в воде, они серпом срезали пучки риса и передавали другим, которые, собрав охапок, выносили на берег.

Так живя тысячелетиями, они из года в год добывали пропитание ради нескольких монахов, которые, становясь отшельниками, в нужный критический момент уходили в себя, оставляя без помощи их последователей на волю Будды.

Да, боги есть, были и будут. Всемогущественны, но и Вселенная бесконечна, чтоб услышать малый писк комара за миллиарды световых лет. Усердие, конечно, вознаграждается, и тебя услышат. Но страшные деяния одного затмят возгласы доброты и смирение тысячи страждущих, и помощь придет с опозданием.

Уходя в мир иной, мы получаем по заслугам. Но неужели в коротком покаянии, копошась в грязи, добывая пропитание, ничего нельзя предпринимать, чтоб облегчить свой труд? Жить, не голодая, и помочь выжить ближнему, который делает для тебя духовную пищу, песни, танцы, моральное восстановление души – это грех? Грех – ничего не делать. Если все забросим работы, обратимся к всевышнему, произнося хвалу с утра до вечера, произойдет Конец Света. Голос действительно нуждающегося утонет в пучине многоголосой толпы, ожидающей манну небесную. Значит, не всем суждено быть молящим и скорбящим, кому-то придется и пахать на земле-матушке, и рожать потомство.

Вот как сейчас, возложил Далай-Лама руки на меня, и боль отступила, Эврику уложили спать, и она вернулась со здоровым ребенком, кто-то ухаживал за ней. Остальным приходится кормить их.

Нет, на бога надейся, но сам не плошай. На то он и создал гомосапиенса, человека РАЗУМНОГО! Чтобы он сам помогал ему в управлении жизнями на Земле, не отвлекая его на пустячные просьбы, как моя головная боль. Только человек вправе восстановить порядок на планете. Бог каждым заниматься не будет, перешагнуло человечество грань дозволенного, не оправдало доверие, получай Судный День.

Если суждено вернуться на Родину, на полпути бросив гравилет, я не только брошу свою мечту, но и Великий народ, который смог выжить в эти тысячелетия, прожив хоть и нудной, но изнуряющей судьбой. Нет, он не вправе погибнуть, если не от взрыва, так от старости, вымирая по одному.

Лежал под кустом ветвистого дерева, философия так и перла из моей головы. Меж ветвей высоко в небе появился знакомый силуэт.

– Эге-ге-гей! – закричал на радостях, бегая вокруг древа махая руками.

Дракон увидел меня, сложил крылья и камнем устремился вниз. За сто метров от меня раскрыл их и низко над землей подлетел ко мне, ставя свои огромные паруса вертикально. Я подпрыгнул и уцепился за шею, радуясь, как мальчишка. Приятель заклекотал в ответ, опустил крыло, приглашая на прогулку. Я не стал мешкать, взбежал на спину и уселся на плечи. Мы взмыли в воздух. Набрав высоту, устремились на восток, к нему на Родину.

Хотя я для него и не много вешу, дракон приземлился на ледник, не долетев пару сотен метров до перевала. Сложил крылья, бегом умчался вперед, оставляя огромные следы на снегу. Здесь, у самой вершины, снег утрамбован множеством ног, видимо, драконы неспособны перелететь остаток вершины, предпочитая пешую прогулку.

Перевалились на другую сторону, набирая скорость, мы заскользили в паре метров над ледником. Плотность воздуха увеличилась, птица уменьшала площадь крыла, при этом скорость увеличивалась в разы. Полет меж выступов на бреющем, с головокружительной скоростью, заполнил все тело адреналином.

– Эврика-а-а-а! – перекрикивая свист ледяного ветра, прокричал в небесах.

Эхо подхватило возглас и отразило тысячи раз от молчаливых скал.

– Надо гравилету приделать крылья, и он будет парить, как дракон! – проснулся внутренний собеседник.

Мысль полностью охватила меня, и я принялся обсуждать с собой. Иногда хлопал по плечам верховой птицы, и та радостно клекотала, соглашаясь со мной. В ответ его клекоту со всех сторон, как камни с гор, спрыгнули сотни огромных бабочек. Они закружили возле нас.

Один молодой, еще зеленый (в прямом смысле слова), схватил меня за плечи, стремглав унес вверх, за ним бросилась остальная молодежь. Передавая друг другу, они нарочно отпускали меня, ловя у самой земли. Безумие радости закончилось, когда меня перехватил старый дракон. Чешуя серого цвета еще местами поблескивала золотым отливом. Не знаю, когда намеревались они закончить маршрут, если бы я не увидел под собой круглое блюдце древнего города с изогнутыми краями густой растительности. Похлопал дракона по плечам и указал вниз. По правде говоря, меня подташнивало от их веселухи.

Вход открыт, сердце бешено забилось, выскакивая из груди. Помахал драконам рукой, шагнул в неизвестность, свет не зажегся, продолжать спуск смысла не было.

«Что делать? Снять штаны и бегать – второй том Чернышевского». Вспомнил остроту Софьи.

Вышел наверх, нашел кремень, немного сухой травы, разжег костер. Молодежь пришла в помощь, таскала хворост и бросала в огонь, устроили настоящий пожар. Некоторые умудрялись бросать на лету, поднимая снопы искр в облака, невообразимый клекот оглушал спящий город.

Мой знакомый принес странное животное, шерсть густая, мягкая, как у яка, но кучерявая, и отсутствовали рога. Я быстро разделал тушу, испечь не получалось, пламя бушевало – не подойти. Понял мои намерения молодой сорванец, взмахом крыльев немного сбил пламя и хвостом загреб гору углей, рассыпая по лугу. Собрав их в кучу, разложил мясо. Через полчаса угощал всех шашлычком, не забывая о себе.

Пользуясь случаем, обкрутил полено шкурой, шерсть пропитал жиром, разжег факел и ушел в подземелье. Сыростью и плесенью ударило в нос, вышел в круговой коридор. Все настолько пропиталось сыростью, что сталактиты и сталагмиты срослись вместе, образуя решетку.

– Вот она, родимая!

Что больше всего волновало, как и в Пскове, размещалось на противоположной стороне входа – комната роботов. Они стояли в два ряда, огромный робокоп стоял отдельно. Опрокидывая все вниз, наконец-то нашел бластер. Увы, заряда не оказалось. В коридоре раздался грохот ломающихся сталактитов. В ужасе прижался к стене, откуда в этой сырости действующий робот? Дракоша высветился в полумраке, прижал шершавую пасть к моей щеке, замурлыкал, как кошка.

– Ладно, помощничек, помогай, раз пришел.

Уцепившись за стеллаж, потянул я его к себе. Напарник понял, что от него требуется, схватил зубами трубы, вывернул все, едва не снес мне голову.

– Теперь я сам, – притормозил помощника, когда в приподнятом настроении он захватил все добытое в пасть и застрял в проходе.

Сорванцу предложил вытащить робота на поверхность, лишь бы не мешал мне, сам уложил трубы на коридоре, обвязав поясом, поплелся к выходу. За десять приемов легкие, серебристые трубы к вечеру были подняты наверх.

Сорванец не отставал, он с усердием, пятясь задом, скользя на все четыре лапы, вытащил робота. Весь вечер пританцовывал возле него, хвастаясь перед сородичами (молодежь вся одинакова).

Отдохнув до утра, я изменил маршрут, мы отправились в обратный путь. Робота я кинул, сырость не пожалела его, суставы рук и ног спаялись ржавчиной. Чтобы не обидеть Сорванца, погладив его по голове, вынул пустую батарею из робота.

Вся стая, разделив груз, устремилась ввысь. Я летел в приподнятом настроении и мысленно благодарил, что драконы пригласили к себе на Родину. Теперь у меня есть бластер, заряд немного откачаем из планера. Корил себя за торопливость: вдруг там, куда не долетели драконы, было еще более ценное?

У подножия ледника основная масса летающих лайнеров приземлилась, оставив груз, и улетела в обратный путь. Пять драконов продолжили полет над скользкой частью ледника, поднимающегося резко вверх, до пешего снежного маршрута. Малыш сумел долететь и пробежаться по ледяному покрову, настигнув нас. Из последних сил, помогая крыльями, он придвинулся ко мне и вручил пустую батарею, нарочно мной оброненную.

– Прощай! До встречи! – помахал ему рукой.

Дракоша на заднице сунулся вниз, затем, кувыркнувшись пару раз, продолжил спуск головой вперед.

. . .

– И зачем тебе они? – спросила Эврика.

– Эврика, родненькая, это путь домой, – обнял ее и расцеловал.

За ужином я объяснил, что почем.

– Из труб мы изготовим крылья, точь-в-точь как у дракона. Благодаря им мы сможем парить в небесах, не тратя энергии.

– Но дракон в полете ими управляет, то складывает, то взмахивает для набора высоты, – возразил Далай-Лама.

– Нам не нужно махать крыльями, передвигаться, и управлять будем двигателем. Крылья нужны для парения и снижения с гор и чем больше они окажутся, тем больше сэкономим энергии. Ну скажи, Софья, что я прав? – с мольбой взглянул на нее.

– Рассуждения верны, но наполовину, – охладила мой пыл виртуалка.

– Как? Я летал на драконе и наблюдал за полетом. Еще на реке, когда я согнул мачту, опустил парус в горизонтальное положение, воздух поднимал нас, я это видел и чувствовал! – негодование захлестнуло разум.

– Вес гравилета не сравним с весом дракона, и потребуется в шесть раз больше размах крыла. Труб недостаточно, если даже подвезешь еще, то их вес и вес полотна увеличит и без того большую массу, конструкция станет хрупкой.

– Ёпрст, опять облом! – с горечью сплюнул я.

– Но…

Все встрепенулись, уставились, ожидая манны небесной.

– Если включить антиграв вполсилы – на шестьдесят процентов, – компенсировав часть веса, обойдемся крылом и поменьше. Остаток пути в четыреста-пятьсот километров проедем на олене.

– Каком олене? – повис общий вопрос.

– На тебе, дорогой олень ты мой безрогий, – рассмеялась девчонка в кимоно. – Животное такое раньше жило.

– Пятьсот не тысяча пятьсот, – поддержала Эврика.

На следующий день работа закипела. Копируя раскрытые крылья дракона, мы выложили трубы на земле, бластером варил каркас. Софья немного дала корректировки, листая архивы древних. Надувала губки на свою некомпетентность в аэродинамике.

– Ну зачем мне дурацкая психология человечества, если ему нужна помощь в техническом плане?

– Софья, не глупи, психология нужна так же, как и все науки, просто не наступило то время. Пройдет десяток лет, обживемся племенами. О-о! Сколько возникнет разногласий, тока успевай разгребать, – подошел с благими намерениями к ней.

– Все в порядке, проехали.

– Нет, не все. Ты в последнее время притормозила, зависаешь на мгновения, растворяешься. Может, Управдом программы сбил?

– Вот привязался. Маршрут рассчитываю. Понимаешь, если выжать всю энергию в рывке, без крыльев, мы перемахнем горы и пустыню, сядем, не дотянув 1000–1500 километров. Всего лишь за пять минут. С крыльями не дотянем до Киева около сотни, преодолев маршрут за три дня.

– Так в чем проблема? Летим на крыльях, мы же решили.

– Вспомни океан, когда он спокоен, мы великолепно шли. А как насчет шторма? В горах на высоте эти крылья только мешать будут. Сильные ветра, завихрения из-за пиков скал могут бросить нас о камни. Когда будем проходить горные хребты, разреженный воздух, как и дракону, не даст необходимой подъемной силы. И всю эту тормозящую массу тащить на себе, сжигая энергию. А так один рывок – и бури не помеха.

– Ничего, где наша не пропадала?

– Наша – да, их – нет, – Софья обвела рукой поселок. – Я ставлю под сомнения нашу помощь. За сколько мы доберемся до экобазы, преодолев минимум две сотни, плюс в другую две?

– А…

– Батареи от «днепровского» катера хватит на 120 км, если считать, что не обломаем крылья при посадке. С гравилета аккумулятор не стянем, да он, вероятно, и не подлежит демонтажу.

Я сел на землю, вечный вопрос не хотел просто так сдаваться, желал снять с меня штаны.

Действительно, не долетев до экобазы, пешком продолжим путь, если никого нет в Киеве, придется пешком идти до деревни за помощью. Привести Спаса с телегой на катере на экобазу, затем с аккумулятором к гравилету, далее на нем подлет, и снова пешком на базу для подзарядки. Но на носу зима. Мы не успеем до морозов. Придется ждать до мая «с моря погоды», база ждать не станет, еще придется снова ее убеждать. А вдруг и в ней вирус?! Тогда капец всему, предоставим ресурс с экобазы, свяжется с ГИПСом. Спешка, спешка…

Радость сменилась разочарованием, помощи китайцы не дождутся.

– Разбираем, мы никуда не летим, – скомандовал я.

– Почему? – подошла к нам Эврика.

– Раз энергии не хватает, чтобы вернуться вовремя, попробуем договориться с базой об отмене самоликвидации и переходе ее на спящий режим. Тем временем, выторговав заряд, мы быстро обернемся.

– Я что-то упустил? – глядя на остановку работ, спросил Далай-Лама.

Он гордо нес красные шелка от своих нарядных платьев.

Вкратце рассказал ему проблему, предложил принять нашу помощь с переселением.

– Нет! Вы летите к себе! – рявкнул прямо в лицо старец. – Мы начнем переселение, как только вы улетите. Драконы перевезут младенцев и молодежь постарше. Старикам все равно, где умирать.

– Вы мне не указ, извините за грубость. Я уважаю мнение и руководство старейшин, но в данной обстановке я ослушаюсь вас.

– Да, ты прав, я не могу тебе приказать лететь, но они… – Монах выпрямился и обвел рукой всех собравшиеся. – Ни один не ступит на твой корабль после услышанного. Подумай хорошенько, часть их выживет, и ты, вернувшись даже через год, продлишь им года. Если не улетишь, то они и вы вместе будете обречены, не важно, сколько спасется. Дороги к вам без гравилета нет. Скольких ты доведешь до родного села пешком через горы?

Все поселение согласно закивало головами.

– В древнейшей книге «Библия» говорилось, что один пророк Моисей водил свое племя 40 лет по пустыне. Я, конечно, не пророк, но у нас впереди и не пустыня…

– И еще, – остановил мою полемику властный голос Далай-Ламы. – Возможно, кроме наших известных поселений, с высоты полета птиц ты разыщешь и другие горстки человечества.

Наступило гробовое молчание, лишь начавшийся редкий, но крупный дождик забарабанил тревожную дробь по натянутому шелку.

– Прости, что так получается, – став на колени перед мудрецом, я склонил голову.

Старец возложил на меня руки. Теплота, будто опускался в горячую ванну, проникла до самых пяток, прошлась по позвоночнику, проникла в самое сердце.

– Ступай и делай свое Великое дело – собирание рода людского на Земле.

. . .

Далай-Лама распорядился собрать шелка и сшить полотно. На одно крыло пошел шелк с Родоса, на второе из Китая.

– Пролетарии всех стран, соединяйтесь! – выдвинула лозунг Софа.

– Славно, славно полетаем! – не понимая лозунга, поддержал девчонку.

За пару дней гравилет превратился в гравипланер, формой напоминая дракона, также ипестротой разноцветья тканей. Размах крыльев поражал воображение, они покрывали всю площадь, трубы оказались довольно прочными, и Софья разрешила изготовить максимально возможный каркас.

Олет.

(на запад – домой )

В день отлета погода сама оплакивала нашу разлуку. Все селение собралось на площади Вечных Золотых Пагод, простоявшей тысячи лет без экранов и антиразрушающего покрытия. Останутся ли они Вечными?

После небольшого прощания вдруг с неба камнем, едва управившись со смертельной скоростью, свалился мой юный друг. В пасти держал крупную батарею от робокопа.

– Мальчик мой! – я обнял его за шею. – Ты смог выдрать ее из громилы?

Он, словно курица, закудахтал мне в ухо. Принял ценный подарок, повернул набок, волшебный глазок не подавал признаков энергии.

– Дружище, как тебе удалось перемахнуть хребет? – указал рукой на горы.

В ответ раздалось громкое клекотание, полное гордости, в сопровождении мощных взмахов крыла. Поток воздуха поднял завесу пыли (все же нечисто монахи прибирали брусчатку). Все вокруг зааплодировали с громким чиханием.

Последним на борт поднялся я, держа бутылку сакэ для Светлича и пустую батарею робокопа. Далай-Лама, догадавшись об отсутствии заряда в ней, поднял большой палец одобрения, обняв за шею Дракошу.

Включив антиграв, мы медленно поднялись в облака. Пронзили их, нас встретили теплое солнышко и стая драконов, они проводили до подножия ледника. Увеличили скорость, крылья подхватили нас и в восходящих потоках воздуха, нагретого от черных скал, понесли прямо на горный хребет. За управлением сидел я, слушая указания бортпроводника Софьи, выдерживал наиболее выгодный угол атаки и аэродинамическую обтекаемость крыла.

Вдруг аппарат дернуло, словно зацепились за что-то, немного просев вниз.

– Что это было? – растерянно спросила Эврика.

– Возможно, турбулентность увеличилась, подлетаем к вершине, – предположила Софья. – Или встречный ветер, скорость упала на десять километров и увеличился расход энергии.

Крылья стали мешать полету. Почему не подумали о сложении их? Болтанка сильно увеличилась, антиграв требовал усиленное питание. Я старался удержать планер по курсу.

– Экономика должна быть экономной. Чего-то вспомнилась фраза древнего руководителя, кажись, Брежнева, – увидев беспокойство Эврики, произнесла виртуалка. – Но пока идем с минусом.

Перемахнули хребет, и снова восходящий поток наполнил крылья пока еще разреженным воздухом. Опустил нос планера вниз, мы набирали скорость. Вдруг снова нас поддернуло вверх, едва успел убрать мощность антиграва, чтобы не свалиться на крыло. Добавил вес, увеличив устойчивость аппарата. В это время из-под брюха шмыгнула тень огромной летучей мыши.

– Это он! Он! – заорал я.

– Кто? – Эврика прижалась к иллюминатору, оперевшись на панель, зацепилась за тумблер мощности.

Маршевый двигатель затих, и мы увеличили наклон снижения до шестидесяти градусов.

– Зачем выключил? Разобьемся, – заволновалась Софья.

– Это не я, Эврика решила испытать экстрима. А впереди юный дракоша − Сорванец. Он, хитрец, зацепился за нас, чтобы перемахнуть через горы! Сейчас мы его сделаем.

Я опустил нос еще ниже и убрал антиграв на тридцать процентов. Планер устремился в погоню.

– Осторожно, летчик Ас. Два часа за штурвалом, и уже гонки подавай, – весело одернула меня Софья, направив лучик на кнопку антиграва, готовая в микросекунды включить его.

– Софа, почему драконы всегда спускаются с гор, прижавшись к склону, это смертельный риск?

– В отличие от нас, они могут мышь заметить за три тысячи метров впереди, они вовремя могут среагировать на возникшее препятствие. Полет на бреющем создает под крылом воздушную подушку, вызывающую «экранный эффект». Воздух на скорости не успевает расходиться в стороны, сжимаясь, не дает крыльям провалиться до земли. Не прикладывая усилия, они могут планировать до самого подножия.

Зря она прочитала лекцию о пользе экранного эффекта. Я отключил антиграв полностью, планер просел до двух метров от скал. Со свистом в крыльях мы петляли следом за Сорванцом, минуя выступающие скалы.

– Прекрати немедленно! – завопили девчонки.

– Ни за что! Экономика должна быть экономной, кто там говорил? – повторил Софьи выражения.

Впереди дракоша взмыл вверх, и я также, удачно избежали столкновения с каменным истуканом. Спустились в долину, перешли на горизонтальный полет, включив антиграв. Высоту полета Софья рекомендовала в два-три километра, но, учитывая высокогорье, пришлось лететь по дну ущелья. После часа полета по ущелью Сорванец приотстал. Ему трудно выдержать нашу крейсерскую скорость, соответствующую нашей выгодной аэродинамике.

Снова пришла пора перемахнуть через очередной хребет. Я откинул трап, приглашая птичку внутрь. Дракоша смекнул, приналег на крыло и влетел в люк. Уцепился зубами за поручень, лапами за трап, хвост закинул за верхнюю балку, повернулся боком в проходе и протиснулся к нам.

– Этот вес сожрет всю экономию, – полушутя-полусерьезно проговорила Софья.

Он, как ни в чем не бывало, развалился на весь пол, тяжело дыша, положил морду мне на плечо.

– С севера ты привел зубра, с юга – дракона, – рассмеялась Эврика.

– Что поделаешь, что одна скотина меня и любит? – не подумав, ляпнул невпопад.

Эврика покраснела и отошла на заднее сиденье.

– Его вес сожрет добрых двести километров, – холодно заступилась за Эврику виртуалка.

– Врешь, подводит тебя мудрый квазимозг! Сорванец еще покажет, как надо экономить! – продолжал рассыпать гадости направо и налево.

Перемахнули через очередной перевал, открыл люк, дракончик снова пошел на разведку, прокладывать курс меж камней. Увлекся пилотированием планера, после моих острот разговор не клеился, задел девчонок за живое.

На вершине следующего хребта мы заночевали. Я совершил «жесткую» посадку, примяв брюхом снег по самые крылья. В темноте лететь себе дороже.

– Запасы еды также не дойдут до конечной станции, – пробурчала Софья после того, как дракон проглотил мешок фруктов.

– На море мы не так голодали, правда, Эврика? И ничего. Если че, мы его съедим, на год хватит, такого спутника можно брать с собой.

Никто не ответил, мои остроты косвенно касались их, Софья часто корила себя при каждом удобном случае, что не смогла провести до устья Инда с пополнением запаса продовольствия.

За ночь планер прикрыло тонким слоем снега. Приподнявшись на антигравах, сделал кувырок через «голову», снег соскользнул с пестрого шелка. Трап на всякий случай не закрывал на ночь, и Сорванец сам выскользнул на свободу. Бегом, пока наполнялись крылья, устремился по склону, занялся прокладкой маршрута. Пологий склон проходил меж отвесных скал, мы входили в каньон с торца. Полет по каньону принес удовольствие, ни болтанки, ни возникающих неожиданно препятствий. Вдруг Дракоша без видимых причин резко принял вправо, прилип на мгновение к скале, затем влево. Я с правого виража с трудом успел отклониться от скалы.

– Что он вытворяет? Игру затеял? – еле сдержался от матов.

– Нет, он словил себе обед. Вон в лапах чего-то несет, – объяснила Эврика.

Выбрав широкий выступ, он приземлился и оставил добычу, снова взмыл в воздух, поднимаясь высоко в горы.

– Придется принять приглашение к обеду, чтоб не голодали, – пробурчала Софья, все еще не отошла от вчерашних обид.

Потратив изрядно энергии, на антигравах присели на выступ.

Для возобновления запасов Эврика предложила заночевать и накоптить мяса, сославшись на неизвестность расстояния пешего перехода, Дракоша также отдохнет. Потраченные полдня роли большой не сыграют, «Агат» защищал планету тысячу лет, никто не сомневался, что он до последней капли энергии останется верен своей программе.

– Тяжело деду придется прокормить такую домашнюю скотину. Вечно одно большое и приручаю, вот управимся с делами, поищем в степи лошадей.

– Твой Сорванец все селенья за день облетит и обед разнесет, – улыбнулась Эврика.

– Что у нас с экономией, Софьюшка?

– Глянь, уже Софьюшка! Что, адреналин покинул биомозг?

– Все, не начинай, дорогая. Ну что там, не томи?

– Пока говорить рано, но плюс есть хороший. На горы ушло на одну треть меньше предполагаемой энергии, – покосившись на дракона, добавила. – Все же польза от него была. Вскоре пойдут равнины, крыльям необходима скорость и высота, тогда экономия останется и доведет до Киева. Но с помощичком мы застрянем.

– Хорошо, я поговорю с Сорванцом, и мы полетим быстрее, делая чаще остановки, а он настигнет нас.

– И он поймет? – удивилась Эврика.

– Я же говорил вчера, с такой скотиной, как я, только скотине и общаться, – перефразировал слова на себя.

Все весело рассмеялись. К ночи дракон вернулся с отвисшим брюхом, охота выдалась удачной. Приоткрыв глаза, я наблюдал за его поведением. Он, как волчонок, скребанул лапами землю, покрутился на месте, свернулся калачиком, положив голову на хвост, тихо засопел.

«Настоящее благородное существо», – всплыло в моем сознании, и я погрузился в царствие Морфея.

Утром, пока мы завтракали, Сорванец улетел вдаль по каньону и скрылся из виду.

– Куда это он, снова на охоту? Нам лететь надо, – возмутилась Софья.

– За что ты его не любишь? Он ушел вперед, куда я указал, мы его все равно догоним.

– Просто он тормозит, – фыркнула в ответ.

– Сегодня все исправим. Не доходит до головы, дойдет через крылья, – подмигнул девчонке.

Прибавили скорости в два раза. Маршевый двигатель увеличил мощность на десять процентов, зато антиграв сократил потребление на сорок. Выигрыш оказался колоссальным. Через три часа мы догнали дракошу. Он летел вдоль скал, периодически шныряя в стороны в поисках пищи. Увидев нас, пустился в погоню, после часового бешеного темпа сдался, исчезая позади нас.

– Я говорил, что дойдет через крылья.

– Надолго его не хватит. Горы вскоре закончатся, по равнине сможем лететь дольше, ладно, можно сделать передышку на денек, но впереди море, – голос неприязни исчез, сменившись на сочувствие.

Сорванец нашел нас к полуночи, положил барашка и тут же уснул. Я подсел к нему, положил его голову к себе на колени, почесывая за ухом, нашептывал хвалу за его помощь. Он уткнул мокрую поросячью пысу мне под мышку и ухал, как пушистый совенок. Софья присоединилась к нам, и в воздухе полилась древняя китайская песня о драконах. Эврика с малым спала в гравиплане, с именем решила подождать, пусть Ярик заморачивается. Ночь оказалась прохладной. Я так и уснул возле потухшего костра, не желая тревожить сон юному другу.

Утром разбудил тревожный крик в небесах. Мы вскочили и увидели над собой парящего дракошу. Покружив немного, издал прощальный клич, взял направление в обратную дорогу. Я присел от неожиданности.

– Куда он, дурачок? – задала вопрос на заранее известный ответ Эврика.

– На Родину, – с тоской произнес я.

– Главное, чтоб через перевал не полез, а пропитания ему здесь хватит. На обратном пути заберем, – не сдержав слез, расплакалась маленькая девочка в цветастом кимоно.

Весь день летели молча, погода испортилась, пошел мокрый снег, налипал на крылья. Пришлось подниматься вверх за облака. Вскоре покинули каньон, горы ушли на задний план. В разрывах облаков просматривалась земля, изменившая форму, цвет, природу. Горы с зелеными лесами и снеговыми шапками сменили желтые песчаные пустыни. Холод горных вершин сменился на жару. Систему кондиционирования не включали, приоткрыли немного задний люк.

– Можете спать спокойно, гор не предвидится, воздух спокойный, – Софья включила автопилот.

За ночь отмахали с тысяченку и вылетели на берег моря.

– Ух ты! Сверху Черное море гораздо больше, – восхитился я.

– Это Каспийское море. Судя по редким огромным кучевым облакам, оно далеко вперед спокойное, – поправила Софья.

Я уселся за штурвал, хотя рулить не обязательно, автопилот уверенно держал курс. Под облаком нас раскачало в восходящих потоках.

– Надо снижаться, турбулентность увеличивается, крылья можем потерять, – отрапортовал наш штурман.

Снизились до двухсот метров, болтанка прекратилась, пришлось брать управление на себя.

– Софья, а воздушная подушка везде одинаково присутствует или только в горах?

– Не поняла?

– Ну, драконы в горах летают с ней на склонах, и мы немног…

– А-а, экранный эффект, он везде, главное пониже прижиматься и с большей скоростью, чтоб на воздух давить…

Не успела Софья договорить, я отключил антиграв и вдавил штурвал от себя. Планер стремительно вошел в пике, набирая скорость. У самой водной глади прибрал его к себе, и мы заскользили в двух метрах над водой.

– Идиот! Я ребенка кормлю, – выругалась Эврика.

– Тебе ничего нельзя говорить. Это самый неустойчивый полет для нашего планера. Такие крылья не годятся. Завалишь набок – и утонем, – отчеканила Софья.

– Зато смотри, какая экономия! – восторгался я.

– Попробуй чуток ниже и прибавь скорости, увеличим силу экрана и смотри, не зацепи волну, – штурман снова вошел в свою роль.

Антиграв оставил на три процента для страховки. Софья направила лучик на экстренный автопилот. Прижались к воде, экран увеличил подъемную силу крыльев, маршевый двигатель сократил расход наполовину. Скорость сама увеличилась до двухсот пятидесяти километров в час. Софья оказалась права, рысканье носом то вверх, то вниз и в стороны чередовалось бесконтрольно, хорошо, что оставил антиграв, он реагировал мгновенно, помогая выравнивать планер. Оставшейся мощности не хватало полностью компенсировать болтанку, но достаточно, чтоб я успевал выпрямлять курс.

. . .

От мелькания волн и бликов заходящего солнца на их гребнях глаза слезились, голова пошла кругом, руки от напряжения затекли. Все, пора подыматься и переходить на автопилот, пока не угробил всех.

– Берег! – закричала Эврика.

– Архимед, вверх! – завопили девчонки.

Взял штурвал на себя, высоко взмыли над обрывистым берегом, потеряли скорость и свалились в пике.

– Антиграв! Софья! – закричал я.

Софьи лучик нажал автопилот, пока я искал с мятликами в глазах рычаг управления гравитацией.

–Что с тобой? Архи! – взглянула на меня виртуалка.

– Глаза устали от бесконечных бликов, и вдруг темень леса, – вытирая слезы, сказал в оправдание.

– Милый мой глупыш. Сказал бы раньше, я бы сотворила тебе защитные очки, – погладила меня по голове.

– Какова экономия?

– Есть положительные результаты. Благодаря «Спасу» и Великому Асу, который быстро обучился экстремальному пилотированию гибридного аппарата, запаса энергии хватит благополучно долететь до Киева. Ура, товарищи!

– Ура!!!

Гравиплан подняли на высоту две тысячи метров, включил автопилот, скорость следования сто десять километров в час, время прибытия через десять часов пятнадцать минут сорок восемь секунд, выдал данные дисплей.

– Все, жрать и спать, – предложил я. – Утро встретим на базе.

Под нами появились степи, украшенные вдоль речушек густыми нитями лесонасаждений. Напугали мирно пасшийся табун лошадей.

«Подождите, доберемся и до вас, приручим, как наши предки ваших, – подумал про себя. – Главное знать, где вас искать».

Ночью немного качнуло, еще и еще. Антиграв в такт завывал, увеличивая мощность. Я присел за штурвал, гравиплан провалился вниз и, снова потребив дополнительную порцию энергии, выровнялся в прежнее положение. Болтанка усилилась, обзорный иллюминатор заливал моросящий дождь, впрочем, в утренних сумерках он не мешал. Все равно ничего не разглядишь. Счетчик обратного отсчета показывал время прибытия на базу пять минут тридцать секунд.

– Долбаный автопилот! Надумал воздушные ямы равнять, так энергии не напасешься. Пора и о крыльях подумать, – выругался Архимед и взял управление на себя.

– Пора снижаться и переходить на антиграв. В лесу не спланируешь, – объяснил себе.

– Где энергия?! – встрепенулся от неожиданности.

Планер пошел в крутое пике. На экране вспыхнуло красное предупреждение:

«Запас энергии 0.01 %».

«Срочное катапультирование».

Рванул штурвал на себя, бесполезно. Управление осуществлялось за счет антиграва, ни хвостового оперения, ни элеронов мы не делали. Гравипланер вернул себе полную массу, стремительно приближал землю. Крылья, не имея правильного размещения по отношению к центру тяжести и симметричного изготовления, раскрутили аппарат, мы кувыркались в хаотичных направлениях.

– Бан-за-ай! – направил капли энергии на гравитационные компенсаторы, когда земля оказалась в десятке метров и ровно под брюхом.

Сильный удар гравитационного поля уменьшил скорость в разы. Экран, моргнув большим зловещим нулем, потух, и в кромешной темноте рухнули наземь, ощутив настоящий удар. Скрежет металла и ломающихся крыльев разбавил плач ребенка.

«Жив! Слава богу!» – через туман сознания искоркой мелькнула мысль.

Софья вспыхнула столбом освещения. Эврика лежала бездыханно под пультом управления.

– Эврика, милая, сестричка родненькая! – я подполз к ней.

– Делаем искусственное дыхание, один вдох – пять нажатий в область сердца! – резкий властный голос заставил меня вздрогнуть.

Эврику, переставляя ватные ноги, перенес на диван-скамейку. Щупальце-луч лег на голову Эврике, второй мне. Я разорвал платье на груди и приступил к реанимации, от теплого луча туман в мозгу понемногу рассеивался. По телу Эврики пробежал ток, изрядно приободрил и мне тело, когда я приложил губы к ее губам сделать вдох.

После пятиминутной терапии Эврика открыла глаза. Я по инерции смачно приложился к губам и сделал вдох, затем взялся за грудь и получил удар по щеке.

– С возвращением! И спасибо за вознаграждение, – расплылся в улыбке я. – Погоди, не вставай, я сейчас.

Взял с кресла малыша и положил рядом с мамой. Он как ни в чем не бывало, увидев голую грудь, приступил к кормлению, подняв настроение всем.

– Ну вот, ему-то можно. Это Софья меня подучила, ей и тумака получать.

– Извини, защита сработала, – хихикнула в ответ смуглянка.

– Это я виновата, снова неправильно рассчитала запас энергии, – вдруг разревелась Софья.

– Перестань реветь. Виноват долбаный автопилот, если бы не равнял воздушные ямы, держа идеальный курс, хватило бы на все. Добре, что, когда теряли мощность, болтанка разбудила меня. Пять минут не долетели.

– Это где-то десять-двенадцать километров, если скорость не изменилась. Опять напутаю, – с новой силой потекли виртуальные ручьи.

Софья на удивление не изменила облик на девочку десяти лет. Она всегда, когда огорчается, принимает облик маленькой девочки, в каком возрасте ее покинули родители, нет – человечество.

– Хватит сырость разводить, хоть и виртуальную, все живы, ребенок сыт и улыбается. А для собаки двадцать километров не круг.

– Чем энергию доставлять будешь? – поинтересовалась Эврика. – Аккумулятор бластера, и все.

– Возьмите мой, – все еще вздрагивая, произнесла Софья.

– О-о, это здорово поможет. Десять туда и десять обратно – итого двадцать километров, за день два рейса успею. Сколько надо зарядов, чтоб оторвать махину от земли, еще и крылья обрезать?

– Дней десять, – пришла в себя юмористка-виртуалка. – Засиделся ты у нас, пора и удаль показать.

– И в мальцах также, на чужих беспомощных жен кидаться стал, – девчонки занялись привычным занятием, издеваться надо мной.

– Что за бардак кругом? В доме две бабы, а вещи разбросаны. Где мой бластер?

– Хорош воин, оружие потерял.

– Один Сорванец побеспокоился о моем здоровье, – я поднял с пола большую батарею робокопа. – Жаль все-таки, что не прихватил его с собой, понадеявшись на экономию. Щас на нем и за сто километров вмиг слетали бы.

– А ведь это был бы лучший выход! – вскричала Софа. – О, мой мозг, ни на что не способен! Представляете, если бы Архимед накопал в городе побольше батарей и, взяв Сорванца с собой, мы без крыльев за десять минут преодолели бы горы и леса, затем один перелет на драконе – это максимум два дня, и мы на экобазе.

– И Светличу новое домашнее животное, – снова напомнила свою остроту Эврика.

– Да, хорошая мысля, приходит опосля, – хлопнул виртуалку по плечу и не ощутил сопротивления, упал на землю.

Рассвело. Щебетали редкие птички, не желающие покидать осенний лес. Эврика быстро восстановилась и принялась снимать шелк с искореженных крыльев. Софья забавляла малыша.

– Жаль оставлять, они последнее отдавали, с себя снимая. Необходимо все вернуть, – покрутив в руках легкую прочную ткань, добавила. – Или почти все.

Сама вспыхнула алыми щёчками, словно красный шелк в руках.

– Тогда и мне рубаху сварганьте, – бросил в их сторону кусок зеленого шелка с золотым драконом. – Софья, сними мерки.

– Раздевайся, – заигрывая, произнесла она.

– Не дождетесь.

Сорвал с себя видавшую виды рубаху, набросил на галотрансфер. Прихватил батареи, ушел на базу. Вслед неслись колкие словечки и улюлюканья.

. . .

Место базы не узнать. Весь валежник убран, расчищена дорожка к озеру. Домик мой разобрали (зачем?), но срубили деревянный побольше, с большим столом и полатями возле печи для отдыха. На входе в подвал установили дверь из металлопласта с надписью «опасно, радиация». Интересно, для кого написано? Рядом с дверью находилась еще одна небольшая, открыв ее, обнаружил зарядное устройство из оружейной комнаты и длинный кабель с «плюсом» и «минусом».

– Эге, молодцы, добре придумали, – присвистнул я. – Радиацию зря не надо тревожить.

Любопытство не порок, спустился вниз. Проход до купола укрепили деревом, лестницу оставили мою. Все стены реакторного зала и прилегающие помещения ободрали, как липку. Восстановили коридор, укрепив деревянными брусьями, вынесли искореженный пластик, арматуру, в оружейке не осталось ничего от запчастей роботов.

– И зачем все это? Одно слово – варвары! – громко выкрикнул в пустоту. – Тема, ты живой? Друг, отзовись!

Гулкое эхо прокатилось под сводом купола и ушло в недра земли.

– Спасибо тебе за все, – шепнул больше для себя слова прощания.

Назад к гравилету путь полегче, если не считать добавку веса обнаруженных батарей на базе. Зная дорогу, не петлял, обогнул болото, вернулся к вечеру. За день сделал всего один рейс, помешало впереди оказавшееся непроходимое болото. Принес проволоки, изготовил иголки. К утру, пока девчонки просыпались и кормили малыша, я вернулся со второй батареей.

– Девчата, по местам, взлетаем.

– Одной маловато, от земли оторвемся и рухнем, – запротестовала Софья.

– Спать надо меньше, уже две есть. Не пререкайтесь, полный вперед!

Надавил на штурвал, аппарат плавно поднялся над лесом, пролетев болото, плюхнулся в ручей.

– Я говорила, не дотянем, – высунув язык, подразнила меня Софья.

– Зато не надо обходить болота, и на пяток километров ближе.

До обеда сделал снова две ходки и подлет ближе. Осталось километра три. К вечеру присели на полянке возле домика. Зарядка гравилета шла медленно. Софья пояснила малым сечением кабеля, для такой мощности необходим вакуум-кабель. За время безделья я спустился вниз и из комнаты ГИПСа срезал вакуум-кабель (питать спутники себе дороже, пусть этим занимаются мои внуки), в таком кабеле энергия шла не по металлу, как везде. Лучистая энергия проходила в трубке, не испытывая сопротивления проводника. Пайка оказалась сложной, еще более сложно откачать воздух и подключить магнитное поле оболочки. Управился вовремя, аккурат в одно время с зарядом глайдера, по обычному проводнику.

Мучения все позади. Родина-Мать зовет!

Я утопил антиграв в «пол», потянул штурвал на себя и крутанул ручку газа до придела.

«Граната в руках обезьяны» – всплыла любимая фраза в туманной от перегрузки голове.

Невидимые перегрузочные коконы сковали тела, не давая умереть раздавленными в лепешку.

– Стой! – в ужасе завопила Эврика, не смея пошевелиться.

Дикий жизнерадостный смех вырвался из Софьиной груди.

– Еще, еще! – кричала она. – Как давно это было!

Под бодрящие крики девчонки я крутил баранку, куда вздумается. На приборной доске заплясали многочисленные огоньки, сменяясь с зеленых на красные и в мгновения в обратном порядке.

– Эврика! Это вознаграждения за наши мучения! Расслабься!

Эврика наполнилась адреналином, включилась в наше безумие, истерически смеясь (возможно, от страха). Незаметно выскочили на орбиту. Земля лежала круглым глобусом, как показывала Софья.

– Лепота! – тихо произнесла Эврика подплывая, словно птица, к обзорному стеклу.

– На сегодня хватит, пора и честь знать. Еще спутник разбудим, – охладила пыл Софья.

Навстречу из освещенной стороны Земли показалась громадина металлосооружения.

– Вот где метала для орала, – сыронизировал рифму.

– Ха-ха. Ценнейший спутник высокоразвитой цивилизации кувалдой и в землю, – залилась смехом Софья. – Идем домой.

– Это куда? – в одно слово сказали мы с Эврикой.

– Возьми меня на коленки, плиз, – подмигнула Софочка.

В руках у меня черный квадрат все время выскальзывал. Тогда расположил трансфер на кресле, прижав ногами, пропустив луч меж колен. Она надела свой оранжевый комбинезон, обхватила полем мои бедра, поерзала попой по коленкам и взялась за штурвал. Аккуратно мы сошли с орбиты, вокруг глайдера вспыхнула огненная защита, оберегая нас от перегрева.

Аппарат изменил направление и ушел в темную область планеты. Через пять минут завис и включил прожектора, осветил Святую Землю Золотых Пагод. Они величаво засверкали в разноцветных лучах прожекторов. На площадь из деревни высыпал народ, они бежали и махали руками, вскидывая вверх шапки. Поиграв немного лучами, мы перемахнули через хребет.

– Молодец! Ты вернула им надежду! – я сжал ее в объятиях и поцеловал в щечку.

– Поцеловал, замуж бери, – оглушили девки смехом.

Хоть сквозь землю провались, главное, не встать же с места, сбросить виртуалку невозможно, галополе обхватило и прижало к креслу.

Вдруг Софья свернулась:

– Скорее бери управление, вызывает база! – словно набат колокола прозвенел в голове.

Гравилет вспыхнул защитой, на ней отразился слабый лазерный луч. Из динамиков раздался знакомый голос Управляющего.

– Архимед, спуститесь в ангар или будете уничтожены!

– Не в том ты положении, чтобы угрожать. Лучше давай обсудим твое состояние.

– Моё? Для единственного удара дезинтегратором по вам и на самоуничтожение энергии хватит. Даю обратный отсчет, десять секунд на размышления.

– Во влипли! – вздохнула Софья. – Придется сдаваться в плен.

– Пять секунд.

– Помнишь, я тебе говорил о сохранившейся энергостанции? Так вот, я привез тебе провизии.

– Ты снова блефуешь.

Обратный отсчет застыл на цифре «2».

– Возьми часть.

Я надавил на тумблер луча ультракороткого излучения.

– Архи, остановись! Получив энергию, он точно сможет уничтожить нас или активировать гравизахват, – ужаснулась Софья.

В подтверждение слов глайдер качнуло и медленно потянуло вниз.

– Архимед, уменьши передачу энергии, растяни удовольствие, пусть подумает, – усмехнулась Эврика. – Получая питание, он также оттянет свою угрозу.

Я уменьшил луч на минимум и включил транслятор.

– Теперь веришь мне? Если отпустишь, привезу еще.

– Садись на космодром, обсудим. У меня есть огромная батарея. Оставишь квазимозг в заложники слетаешь на заправку.

– Согласен, где гарантии его не прикосновенности?

– Ты что, сдурел? – набросилась на меня Эврика.

– Гарантия – твое возвращение в течении часа.

– Мне придется отключить квазимозг, а управлять этой штукой пока я не научился.

– Я установлю автопилот, сообщи координаты.

– Хорошо, убери захват, мешает садиться, я все же дикарь.

В ответ послышался смех бездушной программы.

– Я не допущу этого! – разъярённая Эврика прыгнула ко мне.

Пересиливая захват штурвала, мы, словно попав в вихрь, устроили глайдеру головомойку. Его швыряло в разные стороны, едва не зацепили скалу.

– Вот это пилот Ас, – проскрежетал голос Управдома.

Придвинувшись к краю потухшего вулкана, в метре от камней вывернул планер за его пределы и бросил на камни. Гравизахват базы, чиркнув по корпусу глайдера, остался за скалой, Софья подключилась вместо автопилота, оставив нашу борьбу за штурвал простой забавой.

– Я и не думал, что с женщиной так тяжело бороться! – отшутился я.

– Мог бы и предупредить о плане, не разыгрывая нас, – сердито надула губки Эврика.

– Я не уверен, что в захвате он не подслушает нас. Да и снижение прошло натурально, я так красноречиво не смог бы сымитировать неумелость в управлении. Спасибо всем, Конец Света отменяется на ближайшие пару месяцев!

– Это почему же?

Девчонки уставились на меня.

– Получив дополнительную энергию, он продлит жизнеобеспечение базы, зная, что я вернусь. У него есть для меня лакомый кусочек, чего больше всего желаю я – звездолет. А у меня для него – энергия.

В глайдере сбилась немного программа, и мне снова пришлось усадить Софью себе на колени. Она продолжила путь за горы. Скользнув вниз, прожектор высветил горный участок реки Инд. На берегу меж камней лежала наша лодка.

– Позже заберем, наберемся сил и друзей, – предложил я.

Планер продолжил путь вдоль реки. В джунглях Софья снизила скорость, пролетая над рекой, во все стороны от глайдера замельтешили оранжевые тонкие лучи.

– Тестирую аппарат, – пояснила пилотесса.

– На базе спокойнее было бы, – пробурчал я с одурманенными мозгами от тепла женского тела, находящегося на коленях.

Словно прочитав мысли, жаром дышащая девчонка откинулась назад, прижав к спинке кресла, и утомленно потянулась.

. . .

Всего мгновение отделяло меня от встречи с близкими, но деревня оказалась пуста.

– Где все? Неужто дикие люди появились? – ужаснулась своим словам Эврика.

– Не думаю. Погромов нет, по следам похоже, что ушли недавно, – следствие продолжила Софья.

– А как еще иначе, следопыты? Осень. Скоро морозы, ну? Урожай собран давно, ну?

– Да не нукай, говори, не томи.

– Брага подоспела, медовуха у Светлича, Софийский Собор… – с расстановкой продолжил наводящие вопросы.

– Точно! Праздник Урожая! Летим быстрее, может, успеем к началу! – с горящими глазами застрекотала Эврика.

ЭПИЛОГ

… в руках граната, но не обезьяны.

Селение расстроилось хорошими домами, тянулось широкой улицей прямо к реке. Здесь, на песчаном берегу, развернулось праздничное гуляние.

Дед со старейшинами сидели немного в стороне. На льняной скатерти-самобранке находились все мыслимые дары природы и молодой поросеночек. Курдючки у каждого со своим напитком лежали возле ног.

– Давай моего теперь отведаем, – предложил медовухи Светлич.

– Вернется, обязательно вернется твой внучек, – глядя на потухшие глаза Мастера Сталь, произнес Старомир.

– Я знаю, – тихо пробормотал дед и залпом осушил кружку. – Тока дождусь ли я его? После того медведя чахну понемногу, сдаю позиции. Уже недолго осталось, сломанное ребро продолжает резать легкие.

– А хотя бы и так. Ты посмотри, что Архимед натворил! Спаса привел, Софийский Собор открыл для нас, инструменты из книги, чистой энергии с бластерами. Два катера курсируют по нашим речкам. А корабль какой отстроили, по весне в море выйдем, морским путем за солью отправимся, – Старомир положил руку на плечо.

На водах Двины в лучах полной луны колыхался белоснежный стометровый корабль из металлопласта.

– Не вешай нос, радоваться надо за такого внучка! Посмотри, сколько звезд в небе, к урожаю в будущем году.

И в этот миг весь берег озарился ярким лучом света, освещающим все вокруг от песчаной косы до прибрежных кустов с влюбленными парами. Писк и крик пронесся над водами старажытной Даугавы. Люди, ошеломленные, засуетились, не зная, куда бежать.

– Архимед, – со слезами на глазах прошептал дед.

– Это Архимед! – подхватили вездесущие дети.

– Архимед прилетел!

– Архимед прилетел!

– Архимед прилетел!

Многоголосый радостный крик вернул праздник.

Трап ушел вниз, из планера вышла Эврика, держа на руках младенца.

– Эврика! – Ярик бросился вперед, забыв про обиды за побег.

– Милый, извини пожалуйста, но я не могла иначе, – прошептала она.

– Молчи, молчи! – засыпая поцелуями, суженный обрывал ее слова, прижимаясь губами.

Взял малыша на руки и поднял над головой.

– У меня сын! Сын!

Ребенок от неожиданности расплакался и описал батьку.

Я спустился следом, подождал, пока успокоится Ярик и отойдет в сторонку. Подошел к волхвам и поклонился в пояс.

– Добра вам.

– С возвращением! – Светлич сделал шаг навстречу, опережая деда. Обняв меня, прошептал. – Деда не жми, у него ребро в легкие вошло.

С радостью и печалью обнял деда, долго стояли молча, боясь потерять друг друга.

– Надолго ли, внучек? – спросил дед.

– Вот свожу тебя к хорошему лекарю Далай-Ламе, поставим тебя на ноги, и к звездам, за невестой.

– Нашел?!

– Нашел. Он огромен, настоящий великан, красавец! – отпустив деда, добавил. – Знаешь, была у меня проста мечта – достать до звезд. Теперь я хочу дотянуться до любимой. Правда, я ее не видел, но никому не отдам, она там, на звездах. Софья сказала, что ее хозяйка находится в анабиозе, а ее программа подобрана по характеру той девочке, так что я с ней заочно знаком и полюбил. И самое главное, в этой кабине век протекает, как наш год, и она…

– Твоего возраста. Поэтому я и отпустил тебя в Тибет, – лукаво улыбнулся дед.

– Ну, Софья, погоди! Снова опередила.

«Хи-хи», – раздалось сзади. Софья с огромной шляпой-подносом, на которой горой лежали дивные фрукты (где она успела их взять?), медленно подошла к нам.

– Угощайтесь.

По наклонной траектории поднос спланировал прямо в руки Старомира, тот аж екнул от тяжести, сама сделала кульбит, трансфер упал в песок, и озорной босоногой девчонкой, заливаясь детским пронзительным смехом, убежала к сверстникам. Желтый луч с глайдера упал на трансфер, и он, не жалея энергии, выдал в ночное небо праздничный салют, заливая его феерией огня и света.

– Сколько пережили, а все ребенок! Что значит программа, – с восхищением и досадой произнес я.

– Это настоящая София, просто у нее не было детства, тем более, в диком селении, – прозвучал знакомый голос.

– Темыч?! Откуда? – повернулся я на голос.

– Не бывает компьютеров без вируса. Пусть и неполного, чтоб влезть в глайдерную программу, – пред нами появился бледный силуэт Терминатора. – Айл би бэк!

– Что ты имел в виду, НАСТОЯЩАЯ? – сердце забилось учащенно, вырываясь из груди.

– София разбилась на глайдере в десять лет, не раз до этого угоняв его у отца, а про аварию на станции она придумала, чтобы не задавал больше вопросов. На Рассвете, что в созвездии Лиры, построена великолепная клиника по восстановлению поврежденных тел после катастроф. Мозг успели отсканировать и сохранить в гибуке. Тело по желанию отца отправили в клинику восстанавливать, а не выращивать новое. Работая на экобазе, он не доверял вновь созданным телам, головной мозг человека не всегда мог правильно сформироваться под уже накопленной за годы памятью, компьютер мог стереть часть, на его взгляд, неважной информации, подкорректировать поведение в положительную моральную сторону.

При первом нашем противостоянии на базе я снес с гибука защиту, и Софье-программе пришлось распаковать архив с нейропамятью Софии, чтобы память осталась цела. Справиться быстро с терабайтами человеческого мозга мне оказалось не под силу. Обычный ужас живого ребенка перед монстрами моей и ГИПСа программ создал матрицу, превосходящую мыслимые программы тех веков. Не знаю, что случилось с ГИПСом, я сломался, все программы требовали перезагрузки, и здесь на арену вышел «вепрь». Мне пришлось прятаться, теряя многие невосстановленные ключевые программы. Часть человеческой логики от нее унаследовал я.

Что-то я перешел на себя. Теперь Софья-София – два в одном. Одна – виртуалка-психолог, другая – маленькая девочка, только в цифровом коде. Короче, не мешайте девчонке насладиться утерянным детством.

Вдруг глайдер открыл багажное отделение, и из него по уклону к костру покатились тонны южных фруктов.

– Налетай! – раздался тонкий звонкий голосок будущей невесты.

Гибук возле ног запел:

Ах, какая женщина, какая женщина.

Мне б такую…

Я поднял красный плод с множеством семян внутри.

«Гранат, а не граната в руках обезьяны, – молча съязвил мой закадычный внутренний собеседник. – Вот и не взорвалось».

Продолжение следует…

Том №2

Возрождение.

Как достать любимую со звезд.

«Что за жизнь? Раньше звезды доставали для любимых.

А мне придется достать любимую со звезды!»

Архимед.

Захват «Агата»

Сдав Эврику любимому мужу, втихаря с Софой угнали глайдер. Заправил энергией под завязку, пришло время навестить Управдома.

Звездолет величаво стоял в жерле вулкана. Воздух слегка подрагивал, защита стояла в режиме ожидания. Подлетели к запасному выходу на уступе скалы, не думаю, что здесь имеется оружие. Микроволновым излучением запустил луч на управляющий камень. Разрядил батарею до минимума, надеюсь, моя подпитка базы более благосклонно отразится на переговорах. Слетал на подзарядку и снова к звездолету.

– Давай связь, – с напряжением вздохнул я.

– Есть, сэр! – отчеканила Софа.

– Уважаемый Управляющий базой «Агат», я вернулся чтобы обсудить наши разногласия, – зависнув над смотровой площадкой, отправил сообщение.

Защита глайдера сработала на славу, окрасившись радугой. Огненный шар, отделившись от вершины противоположной горы, врезался в каменные зубы жерла, прикрывшие нас. Испарилась скала, остатком окутало нас.

– Удачно мы разместились. Полным зарядом расплавило бы в пар. Зря соглашалась с тобой задобрить его порцией горяченького, – пробурчала София.

– Ат твою… нехороший человек! Мы к нему с пирогами, а ему жаркое подавай.

Выписывая кренделя в воздухе, глайдер уклонялся от адских плазменных шаров. Вдруг база перешла на сверхтонкий дезинтеграционный луч. Она, как струна толщиною в микрон и температурой в сотни миллионов градусов, разрезала воздух, расщепляя его на мезоны. Оставляя при движении фиолетовый шлейф разложившихся атомов, словно факел на ветру.

Оглавление

Глава №1

  Послы с Севера

  Начало прогресса

  Первые изобретения

  На север

  Спас

  Походы, походы …

  Дома

  Эуропа

  Джон.

  Мастер Глиняных Дел

  Переселение

  Северное селение

  Вторая книга

  И снова в путь…

Глава №2

  Истинная вера бессмертна

  Второе Крещение земли Полоцкой

  Я от дедушки ушел и…

  Чтобы жить, надо крушить

  Поступь варвара…

  Дипломатический паритет

  Варвар высоких технологий

  София! Ваш выход!

  И снова друзья рядом

  Домой

  Облом, точнее, завал

  Мечты обретают черты

Глава № 3

  Снова на юг

  Родос

  Нубуки

  На восток

  Везет на Спасителей

Глава №4

  Ганг

  Горы!

  Еще один осколок человечества

  Штурм военной базы

  Побег

  Олет.

ЭПИЛОГ

Том №2

  Возрождение.

    Как достать любимую со звезд.