Вне времени и пространства [Виктор Балдоржиев] (fb2) читать онлайн

Вне времени и пространства

Стихотворения 2011-2018 годов

Давайте, друзья, обходиться без аннотаций и комментариев. Давайте просто читать и стараться что-то понять. Давайте, друзья, обходиться без комментариев. Вообще, мысль человеческая не нуждается в аннотациях и комментариях. А если у кого-то зуд на отзывы, напишите свою книгу…

22 июня…

Рожденный среди персонажей

Советских надуманных книг,

Ты станешь пропажей и кражей

Жулья и глобальных интриг.

Но двадцать второго июня,

В парную и теплую ночь,

Ты спишь – пухлогубый и юный,

И нечем тебе мне помочь.

Ты сгинешь мгновенно, безгрешно,

И рот не успеешь закрыть…

И ангел кружит безутешно,

А Бог может только любить.

Зной

Мы уходим… А разве мы жили?

Сколько лиц, но не видно лица!

Может это – конец всему или

Это только начало конца?

Как удушлив черемухи запах,

Ворон каркает в чахлой листве,

И как облако чья-то рубаха

На сгоревшей от зноя траве.

Обмельчали озера и реки,

Плотоядные скопища тел.

То ли зверь вдруг ожил в человеке,

То ли вдруг человек озверел?

Попрошайки, ворье и бандиты,

Веселится страна подлецов!

Ни живы, ни мертвы, ни убиты –

Из каких вы являетесь снов?

Я не ведал сомнений и страха,

Ни хвалы, ни хулы, ни молвы.

Неужель не достроена плаха

Для мятежной моей головы?

«Уходи в туман и бездорожье…»

Уходи в туман и бездорожье,

И забудь о мненьях величин.

Никогда пусть больше не тревожат

Поиски неведомых причин…

Ни к чему, ни слава, ни держава:

Зыбких грёз угроза и гроза.

Пусть не ждут, как горькая отрава

Женские печальные глаза…

И однажды, выйдя из тумана,

Оттолкни неспешною рукой

Все, что догоняет непрестанно

И мешает быть самим собой.

Голоса

Я купался в солёных озерах

И в осенней степи ночевал,

Видел радость земную во взорах

И костры у озёр разжигал…

Вороного седлал и гнедого,

Гнал гурты и отары овец.

И скитался, искал в мире слово,

И вернулся домой, наконец…

Незнакомо всё здесь и знакомо.

Бог берёг меня, видно, в огне,

Чтоб понятно мне стало лишь дома,

Что слова эти были во мне,

Что родились они здесь и жили.

И, смеясь у ночного огня,

Мои предки мне их говорили,

А потом воплотились в меня.

И от них никуда мне не деться:

Во мне – небо, и степь, и река,

И лазурное озеро детства,

Голоса, что звучат сквозь века.

В них степные звенят переливы,

Знойный полдень, парящий орёл.

И монгольские эти мотивы

Я на русский язык первёл…

То ли ветер гудит…

То ли ветер гудит в проводах телеграфных,

То ли черт завывает. Кромешная ночь!

Ничего не видать. Даже нет биографий

Знаменитых людей. А ведь было точь-в-точь.

Всё сходилось, равнялось, продуманно чётко:

Судьбоносные книги, парады имён.

Всё исчезло куда-то и начисто стёрто –

Имена и награды и вожди всех племён,

Что делили страну, человечество даже,

На своих и чужих, на врагов и друзей,

А меж ними жила небольшая пропажа –

И не враг, и не друг, а какой-то ничей…

Всё давно миновало! Но снится мне чаще

Незаметный Серега, мой друг и алкаш,

Забулдыга бездомный, с рожденья пропащий,

С виноватой улыбкой, не враг и не наш.

Новые четверостишия

Когда слушок ласкает пущенный

О колонизации ваш слух,

То и козёл взвопит опущенный,

Что он мужик, а не петух…

* * *

Когда исчерпаны сравненья

С другими в жизненной борьбе,

Народ находит утешенье

В печальных песнях о себе…

* * *

Остерегись определения –

Нам не дано весь мир объять,

Все бесконечности явления

Мы можем только умалять…

* * *

Жизнь всегда права, а будь иначе

Не было бы жизни, как ни странно.

Все твои потери и удачи –

Лишь приливы и отливы океана…

* * *

Не осуждай любых наречий

И не сходи от них с ума:

Ведь жизнь – клубок противоречий

Плетёт гармония сама…

* * *

Как путь далёк! Уже темнеет,

Ни ног, ни рук не чую я…

И лишь костёр души согреет,

Спасёт от ближних и зверья.

* * *

Зачем ты родился эстетом, поэтом –

Мечтатель и практик, наивный чудак?

Хоть как уживаясь с людьми или светом,

Навеки для них ты – урод или враг…

* * *

Пьянея вдруг или трезвея,

Живу, поэзией палим…

Но рациональный стиль еврея

Бьёт по эмоциям моим.

* * *

В каком бы не было народе

Живу с повинной головой:

Меня своим считают, вроде,

Но я и сам себе не свой…

* * *

Сословий нет, крестьян убили.

Земля – ни сердцу, ни уму.

И всё, что люмпены взрастили

Претит желудку моему.

* * *

Нет больше к прессе интереса,

Но жизнь примерами полна:

В степи, где нет воды и леса,

Росла столетия сосна…

* * *

О, эти сумрачные дали,

Неясный отсвет близкой тьмы,

Где отзвук будущей печали

Или предчувствие зимы…

* * *

Цветущая природа, умирая,

Нам говорит: желания умерьте,

Всего лишь миг от ада и до рая,

И помните о вечности и смерти.

* * *

Не ведая о том, что это тайна,

Ты мимоходом высказал случайно,

Играя мимолетными словами,

О чём гадают многие годами…

* * *

Глагольной рифмы не жалея,

Сумей одной строкой сказать,

Ведь подковать блоху сложнее,

Чем, скажем, лошадь подковать.

* * *

Разрешая от тяжкого бремени,

Покаянием льются стихи,

Растворяя незримо во времени

И свои, и чужие грехи….

* * *

Когда забудешь о народе,

Всегда найдёшь без меры сил.

За день работы в огороде

Вот эти строки сочинил.

* * *

К обидам будьте терпеливы:

Всё исцеляют боль и слово.

Ожечь и вылечить больного –

Быть может, в этом цель крапивы?

* * *

В туманах правды о народах

Повсюду прячется обман.

Скажи о расах и свободах,

Как особь, Игорь Губерман!

Южное Гоби. 1974 год.

Мне снится Гоби: мы с друзьями

В объятьях знойной тишины

Стоим, прожженные ветрами,

В преддверье ядерной войны.

Радары выявили горы,

Страну песков Такла-Макан…

Но ни к чему сегодня споры,

Мы смотрим, как летит сапсан.

И птица падает отвесно,

И всадник мчится на коне,

Поёт, смеясь, беспечно песню

О мире, дружбе, тишине…

Снова осень…

Снова осень над степью пожухлой,

Снова тучи и птицы над ней.

Только чувства мои не потухли,

От невзгод разгораясь сильней.

Диоген ли в рассохшейся бочке

Или Публий Овидий Назон

Из какой-то немыслимой точки

Полонили пространства времён?

Будет Рим! И четвёртый, и пятый,

Чингисхана сровняется вал.

У шумящего Понта когда-то

Старший Плиний, смеясь, проживал.

В небе волглом чудесные птицы,

Ломкий клин молодых журавлей.

И ночами сверкают зарницы

За границами тёмных полей.

Заключаю пространства и время,

Расширяю, беру их в полон

С дальней точки, живущий со всеми,

Продолжение вечных имён.

Всё обычно и всё необычно,

И уроки не в сроки, не впрок.

Что мне делать с такою добычей,

Утекающей словно песок?

Прописные истины

Сколько желаний на свете!

За каждым желаньем – беда…

Но солнце всем ласково светит,

Есть воздух, огонь и вода.

Какие страданья, невзгоды!

Но только всё это пройдёт –

Сквозь годы и мрак несвободы

Счастливою жизнь предстаёт.

Обидам и злу потакая,

Ты веришь ненужным словам.

Всё это никчёмность такая,

Которую выдумал сам…

Себя и потомство увеча,

Ты полон желаний войны.

Но как ты живешь, человече,

Не зная томлений вины?

Чего бы тебе опасаться,

Рождённому жить и творить?

Несчастье – всё время казаться,

Но счастье – трудиться и Быть!

Где-то в Сибири…

Остов дома поплыл за вагонным окном,

Вместо окон – провалы чернее ночи.

Но в проёме одном, за разбитым стеклом,

Чуть дрожит ещё зябкое пламя свечи…

Гарнизон ли исчез или было село?

Лишь от света идей так сгущается мрак!

Догорает огарок, как всё ГОЭЛРО,

И не воск от империи, только – зола.

То ли будет ещё, коли было вчера,

Серый сумрак уже не отбросит теней.

А колёса стучат: «Спать пора… спать пора…

Утро вечера, всё ж, мудреней… мудреней…»

Урок

Тебя обманули до срока… Так выверни вовремя вспять.

Не выполнив снова урока, ты жить начинаешь опять.

Опять всё с нуля! Спозаранок встаёшь, собираешься в путь,

Упавший с распятья подранок, не чуяший боли ничуть.

Лишь тот удостоится смерти в самим им назначенный срок,

Кто знает, что полностью где-то он выполнить должен урок…

Не отправленное письмо Алексею Ивантеру

Вся степь в огне и всё в дыму,

Но обещают дождь и снег.

И кто, мой друг, рассеет тьму,

Где этот божий человек?

Откуда, друг мой, эта злость?

Горит погост и русский крест.

И чёрный ворон, давний гость,

Кружит над нами и окрест…

И пусть слепые соловьи

Порхают в клетках золотых,

Не чуя запахов хвои,

Дождей спасительных, степных.

Но тем, кто в клетках, не перечь:

Им петь, ослепшими, в дыму.

Нам речь и зренье здесь беречь,

Не зная даже почему…

Бег

Ничего мне от жизни не надо.

Кто познал бытие пустоты?

Я прорвался сквозь ужасы ада

И взорвал за собой все мосты…

Никакой теперь нету преграды.

Почему же бегу и бегу?

Потому, что все ужасы ада

Все маячат на том берегу.

Жизнь на развалинах империи

Над этой белёсой травою,

Не ведают тени покоя,

Под этой солёной землёй

Не ведом останкам покой…

Какие руины и свалки,

Где строили что-то они!

И жалко потомков им, жалко,

Бредущих в пыли и в тени.

И кружат они над травою,

Ворочаются под землёй,

И нет им ни сна, ни покоя.

Но как же им нужен покой!

Врасплох – по живому! Ранимо

Империй кончается путь.

Спят зодчие Древнего Рима,

А эти не могут уснуть…

Здесь утром кровавы туманы,

И плачет росою трава,

Шевелятся космы бурьяна,

И слышатся чьи-то слова.

Драма

Когда закрываются храмы,

А мир помолился и спит,

Невидимый где-то, упрямо,

Комар, торжествуя, звенит.

Он знает куда опуститься,

Коснуться до плоти слегка,

И кровушки чьей-то напиться.

Убудет ли крови река?

Веками во имя пророка,

Каких-то идей иль любви

Кровавые льются потоки:

Всё хищное жаждет крови!

И следует в пище призванью,

Таинственный точен расчёт.

Но лишь человек оправданья

Придумал убийствам и лжёт.

Лукаво убежище храма,

Не скроет намерений скит.

Над ними, венчанием драмы,

Комар неразумный зудит…

Молчание

О чем молчится, человече,

В какую ты стремишься даль?

Когда вокруг бушует вече,

Знать, будут сеча и печаль…

Ты с миром этим связан кровно,

Меняясь в сути и в числе,

Один из множества и ровня

Всему живому на Земле!

Живи и здравствуй, человече,

Не меркнет свет твоих очей.

Трава растет, где билась сеча,

Не помня жертв и палачей…

Рефлексы

У вздремнувшей у церкви старухи,

На чекушку украв медяки,

Этой ночью протяжно и глухо

Пел мужик под луной у реки.

Вероятно, философы где-то

Выводили законы миров,

И, наверное, где-то поэты

Обсуждали гармонию слов…

А старуха, забыв про утрату,

Заскуливших кормила щенят,

И мужик, отрезвевший к закату,

Виновато смотрел на закат.

Не кончаются радость и горе,

Продолжается жизнь на земле.

Рефлексивно пульсируют споры

О добре и, конечно, о зле…

Осторожно!

Не пытайтесь говно без причины

Утопить в океане, козлы:

Это айсберга, может, вершина,

Или даже – вершина скалы.

Когда стираются границы

Когда стираются границы,

Мой друг, ни в чем не торопись.

Вглядись, как размывает лица

И изменяет Время Жизнь…

И не предвидится решений

Больших и маленьких задач.

Ты – часть совсем иных творений.

Узнай об этом… И не плачь!

Потеря

О потерянном царстве мечтая,

Где ты бродишь, о чем ты поешь?

Из советского ада и рая –

От себя никуда не уйдешь.

Где-то плачут губительно скрипки.

Но каких ты корней и кровей?

Поразительно гибко, но зыбко

Скомороха играет еврей…

Так какому же дьяволу веря

Распродал ты и ад свой и рай?

Ах, потеря, больная потеря.

Что мне делать с тобой? Наливай…

Деревья колхозного сада

Допотопное нынче село,

Золотушная жизнь на коросте,

Говорят – полселу повезло.

Говорят – полсела на погосте…

Кто, какие найдёт здесь следы

От былого и сытого лада?

…Как шумят и не чуют беды,

Все деревья колхозного сада!

Книжный червь

Книжный червь посреди гегемонии

Матерщиных, похабных речей,

О какой ты талдычишь гармонии,

Для каких ненаглядных детей?

Но блуждая от аканья к оканью,

Лепеча иль баюкая речь,

Корень Слова в каком-нибудь коконе,

Как и вид свой, сумеешь сберечь…

В дороге

Цени момент и даже часть момента,

Ты – тоже часть мозаики степной…

Когда в машине еду до райцентра

Вся жизнь моя встаёт передо мной:

Вся из частей безмолвия и слова,

Где свет перемежается со мглой.

И нет конца! И становлюсь я снова

Песчинкою мозаики земной…

Безначалие…

Как бы жизнь эту мы не делили,

Не разъять нам круги и углы.

Разве мир наш из грязи и пыли,

Если весь он из Света и Мглы?

И бессмысленны – Много и Мало:

Всё меняется только любя.

Там, где нет ни Конца, ни Начала

Ты всегда повстречаешь себя.

Октябрь 2016

Веку новому снятся ночами:

Серафимы без глаз и без крыл,

Ведьмы кружат над ними кругами.

Снова Гоголь ко мне зачастил.

И, присев на краю изголовья,

Он бормочет, что больше невмочь.

За окном наливается кровью

Осетинская лунная ночь.

Паутину раздвинув, из тлена

Вий, как Сталин, явился опять.

И летучие мыши слетелись,

Что бы веки его приподнять…

О гениальных стихах Александра Кабанова

Возникают, являя из тьмы,

Как химеры, ожившие виды.

Так, что волосы дыбом. Умы

Превращаются в сгустки обиды.

Неизвестно: куда, почему

Эти виды летят, словно птицы?

Исчезая в чудесную тьму,

Ибо не за что здесь зацепиться…

Монгол. 2206 год

«Моя золотая планета –

Онон, Керулен, Халхин-гол…»

Так пел у костра на рассвете

В двенадцатом веке монгол.

Ещё через десять столетий,

Забыв о траве и коне,

Он с лазером брёл на рассвете

По пепельно-дымной стране.

И пел о далекой планете,

А эта была вся в дыму.

И не было тени и света,

Лишь звёзды внимали ему…

Цифра и Птицы

В прошлом веке горела земля,

В этом веке – дожди затопили.

Саранча и несметная тля

Климат с климаксом здесь породнили.

И явили другую ступень,

Где личины срывают личины.

Насекомые бросили тень,

Вышли в свет. И теперь – величины.

Space и спайс будоражат мозги.

Только Цифра не знает предела.

Все быстрее и выше круги.

Так куда же ты, птица, летела?

В прошлом веке и в этом, куда?

Как ты путь или срок выбирала?

Лишь чирикнула: «Что ты! Года –

Никогда, никогда не считала…»

И пропала в таинственной мгле,

В круговерти космической пыли.

Что за числа в остывшей золе

Этой ночью опять проступили?

Космический сон о юности

Над Гоби призраки-драконы

Поныне реют по ночам.

Ужель не слышите вы стоны

В монгольских юртах тут и там?

Вновь оживает Шуанчензе

(На самом деле – Цзюцюань).

Шипящей щукою из пемзы

Летит в космическую рань

До пересохшего Лобнора -

Восточный ветер Дун и Фэн.

И синь монгольского простора,

Мерцает трепетно, как тлен.

И цепенеют страх и горе,

И дышит пламенем дракон,

И я, охрипший, в Ханхонгоре

Кричу, кричу в ларингофон.

Доска объявлений о деньгах

* * *

Для чего родился ты на свете?

Быть рабом наёмного труда?

И на этой на солнечной планете

Не познаешь счастья никогда?

* * *

В Рио-де-Жанейро ведь когда-то,

В белом ты появишься. Тогда,

Знаю, будто в чём-то виноватый,

Пригласишь друзей своих туда!

* * *

Ничего случайно не бывает,

Помни, все случайности любя:

Если вдруг Удача выпадает,

Этот случай только для тебя.

* * *

Деньги делают не руки,

Деньги делают Умы,

Не от лени, не от скуки.

Будут деньги, будем мы!

* * *

Время – деньги, деньги – время,

Хоть гадай, хоть не гадай:

Если бросил в сроки семя,

Будет в сроки урожай…

* * *

Какие мечты согревали

На улицах стылой Читы!

О чём Вы годами мечтали,

И живы ли Ваши мечты?

* * *

Хоть всё рассчитаешь насквозь,

Но как растяжима «Авось!»

И вот ты опять на задворках

В прежних портках и опорках…

* * *

Ни бе, не ме, ни кукареку,

Ни в чем, никак и никогда…

Нельзя без знаний человеку

Освоить практику труда.

* * *

Здравствуй, Бендер, друг мой закадычный,

Где твои исполнились мечты?

Может быть, к деньгам я непривычный,

Но трудяга щедрый, как и ты!

* * *

Может, ничего сейчас не значу,

Я, пославший знак твоей судьбе.

Но однажды вспомнишь ты Удачу,

Что случайно выпала тебе.

* * *

Если будешь каждый день

Делать одно Дело,

Навсегда поборешь лень.

Начинай же смело!

* * *

Дело мастера боится?

Мастер дела не боится?

Мастер учится на деле

Долго, долго. В самом деле.

Помним

Границы закрыты. И вьюга

Дороги к друзьям замела,

Но помним ещё мы друг друга,

И память о дружбе светла.

Ведь мы никому не обуза,

Мы братских народов семья.

На страшных руинах Союза,

Мы помним друг друга, друзья.

В марте

Над встревоженной степью и лесом

То ли дым, то ли птицы летят.

Падший ангел парит вместе с бесом?

Может, рай, может ад посетят?

Кто их знает? Какие дороги

Вдруг сольются в неведомый путь?

Может счастье дошло до порога

Иль беда к нам спешит завернуть?

Кто в азарте, на старте, на карте?

Кто сумеет создать благодать?

Подожди! Вновь весна. Лучше в марте

Ни о ком, ни о чём не гадать…

В райцентре

На улице райцентра, у раймага

Старик читает серую газету.

Он нищ и пьян. И буквы на бумаге

Ведут его, дрожа, по белу свету.

Но видит он за каждым словом – слово,

(Быть может там решение Совета),

Он сохранит газету внукам снова…

Не зная, что им не нужна газета.

Они давно в пучинах интернета,

Им гаджеты, конечно, лучше книги,

Им гаже гадов Думы и Советы,

Политика и прочие интриги…

Они живут давно за океаном,

Богаче, может, нашего района,

И утешают плоть Аристофаном,

Переходя на Публия Назона…

Но дед им отправляет бандероли,

Исправно шлёт районные газеты.

И в письмах говорит о Мотороле,

А также о решениях Совета…

По весне

На реке помертвел уже лёд,

Он не зимний теперь, ноздреватый.

Человек собирался в поход,

Но теперь не пойдёт, виноватый.

Знает он, что чревато теперь…

Лучше гор – только кресло с диваном.

И закрытая плотная дверь,

Монитор с недобитым романом,

Где себе и другим на беду

Человек переносит поклажу:

Он по тонкому, тонкому льду

Каждый день тащит вздор или лажу.

Разве лёд может треснуть слегка?

Может был перегружен поклажей.

Только вынесла летом река

Его труп с ноутбуком и лажей.

Семя упавшего древа

Какие отмерены вёрсты,

Чтоб здесь утвердить рубежи.

Бурятские сопки, как сёстры,

Где русские были мужи.

Какие звучали наречья

Под небом родимой земли,

Исчезнув в туманах Трехречья,

На сопках маньчжурских вдали.

Как будто бы всеми заклятый,

Ведь с прошлым разорвана связь,

Стоит, накренясь, Абагайтуй,

Разора и срама стыдясь…

Стоят мои сёла, стыдливо,

Униженно, взгляд отводя.

Кто может, живите счастливо.

А я не могу. Мне нельзя…

И слышу такие напевы,

Такую знакомую речь.

Я – семя упавшего древа,

Сумевший всё древо сберечь.

Братья

Эти братья – ватники, укропы,

Поминая часто свою мать,

Для  чужой Америки, Европы

Мать свою готовы разорвать.

Приметы возраста

Вот и радикалы стали есть консервы:

Хоть и консерватор – всё-таки живой.

Бережет умишко, ещё пуще – нервы.

А какой при этом секс или запой?

По больничной склянке жизнь мочи и кала,

Кажется, что следом вытекут мозги.

Как в консервной банке сердце радикала,

Позади завалы, впереди – ни зги.

Может, это лучше – не едят друг друга,

Поедают фрукты, стерегут недуг?

Что-то стало грустно, будто от испуга

Съёжилась планета, предал лучший друг.

На Лысой Горе

Стихи о горящем Забайкалье

Со всех сторон планета облысела,

Тайга сгорела – больше нет тайги.

А мы живём у самого предела,

Где неизвестно слово «Сбереги!»

Пылает жизнь одним большим пожаром.

Над нами гауляйтеры Земли.

Им всё досталось запросто и даром,

Выходит, мы планету про..ли?

О чём расскажут завтра наши дети?

Каких вождей мы выбрали вчера!

Одни кресты на выжженной планете,

А вся планета – Лысая гора…

Буран 17 апреля 2017 года

Белым-бело! И в белом урагане

Исчезли небо, люди и село.

Стою один в клубящемся тумане

И думаю: «О, как нам повезло!»

Ликуй буран! И разгоняй печали,

Взлетай и падай снегом и дождём.

О, как давно мы бурю ожидали!

Ведь, погибая, бурю мы зовём…

И оживаем с волею природы,

Когда нас небо вновь благословит,

И обновляет земли и народы,

И Пушкин «Буря мглою…» говорит.

Ликуй душа сливаясь с ураганом,

Поэзией тригорских и тархан

И буйной пляской белого шамана,

И божества языческих славян…

Писателю

Мой товарищ, не стой на перроне:

Больше нет для тебя поездов,

И холёный, в купейном вагоне

О стране не напишешь стихов…

Как же ты заработал известность,

Проискав по теченью исток?

А состав, сотрясая окрестность,

Мчится с лесом твоим на восток.

Чиновник на родине

Он вспоминает родину и едет

Повдоль крапивы, по большой стране.

Как дед его когда-то на «Победе»,

С шофёром личным, ездил по стерне.

«Крузак» качнёт, и он уходит в грёзы:

Простор, мечты и пьяная слеза…

Так дед его осматривал колхозы,

И не смотрел в крестьянские глаза.

Нет деревень, и только на пригорках

Погосты всех встречают и молчат.

И с карточек, как будто на подпорках,

Проезжих провожая, вслед глядят

Старинные, безропотные лица…

(Плывёт «крузак» и давит саранчу).

На кладбище он может прослезиться,

А может быть и выдавит мочу.

Субботний дождь

Субботний дождь внезапный и нежданный,

Начал с грозы, но плавно перешёл

В шумящий, моросящий и – желанный

Поток воды вдоль улиц бывших сёл.

Простор парит в клубящемся тумане,

Здесь раньше зрел и колосился злак…

Беззубый бомж шатается в бурьяне,

Смеясь дождю, вскрывает «Doshirak».

Он ничего не помнит, кроме зноя,

Пожарищ и скелетов тополей.

А дождь стучит по толще перегноя

Необозримых пастбищ и полей…

Гений в старости

Всё под себя, к себе. И безвозвратно,

Единственный, идущий лишь к себе.

Невнятный, непонятный. Но превратно

Не толковал он в книгах о судьбе:

Всё было зримо, ясно изначально.

Вокруг него блуждали существа

И познавали радостно, печально

Таинственные звуки естества…

Он изрекал себе и утверждался,

Рассеяв тьму, в ужасной правоте.

А рядом мир трудился и старался

Хотя бы луч увидеть в темноте

Бездонной мглы. И житель этой бездны,

Он понимал безвыходную жуть,

Где бесполезно всё и безвозмездно,

А потому бессмыслен всякий путь.

Теперь, забыв жюри, шорты и лонги

И никого, никак не возлюбя,

Устроившись в уютнейшем шезлонге,

Подстраивает вечность под себя.

Натура

Не жил он в сытости и благе -

Во мраке голода, нужды.

Когда о чести и отваге,

Он будет думать в час беды?

В его природе беспокойство

За хлеб и место на земле.

А честь, отвагу и геройство

Ему придумали в Кремле…

Игра в старателей (блокчейн)

Что нашли в этой жизни, живя невнимательно? Но откуда внимание, где понимание, если мыслей и чувств избегаем старательно? Вместо записи в нас происходит стирание…

Так откуда же быть в нас мечтам, представлениям? Только смутные думы, инстинкты, желания. Ничего не оставив другим поколениям, поколенья уходят, но просят внимания.

Обращённые в прошлое, где всё неизменчиво, продвигаясь вперёд, мы играем в старателей. Но внимание в прошлом, (там всё неизменчиво!).  А в сегодняшнем слушаем речи предателей…

В преддверии 2018 года

Ничего нам теперь не узнать –

Раз затеяны старые смуты.

То ли выпадет снова страдать,

То ли – воля от новой валюты?

Где, какого узрели врага?

Почему снова мир беспокоен?

То ли Путин свернёт всем рога?

То ли всех забодает биткоин?

Раны

Война всех била и кромсала,

Что трудно целое узнать.

Но раны мы не заживляли,

А продолжали растравлять.

И продолжаем. Вражьи страны

Живут, так мы не оживём.

Ведь растравив свои же раны,

Сойдём с ума, потом умрём…

Полёт

Снова бьют! И снова невесомый,

Не могу понять я ничего.

Снова мир какой-то незнакомый,

Снова я – другое существо.

Жизнь в тяжёлых берцах на планете

Строит технологии, хай-тек,

Виртуальный бустер в интернете,

Нереальный долг всех ипотек.

Нет у показателей значений,

Бесполезна очередь к врачу.

Но от всех ударов и падений

Снова в невесомости лечу…

Ангел мой, бескрылый и крылатый,

Раненый и плакавший навзрыд.

Ангел мой, ни в чём не виноватый,

Никого, ни в чём не обвинит…

В Каннах

Что нам делать сейчас: изменять ли привычки

В соответствии с новым решеньем вождя?

Или снова идти в передел и отмычки

Да волыны готовить, подспорья не ждя?

Но столетьями чистят с успехом планету

Ганнибала сменяет другой Ганнибал,

Снова в Канны сзывают рекламы, газеты.

Там потоки валюты, там лютый обвал

Человеческих судеб, играющих в жмурки,

Где кричат ассистенты латентных ослов,

Зазывая всех к урнам. Но только придурки

Добровольно спешат. И не надо им слов.

Что нам делать теперь, залезать ли в подполье

И крепчайший оттуда достать самогон?

Ах, какое теперь растечётся раздолье,

После всех этих урн и согласья сторон?

В глуши

Я забыл размер стихотворенья…

Что я вру! Не помнил никогда.

Просто пел. И это моё пенье

Украшало все мои года.

Просто пел! Но поздно или рано,

Находил легко волшебный строй,

Как не ищут клавишу баяна

Как смычок согласен со струной.

А сейчас какие оправданья?

Лишь рубцы израненной души

Заболят от чудного звучанья

Голоса поэзии в глуши…

Красная птица

Улетишь, улетела и снова вернёшься?

Всё стучишь в моей клетке грудной,

Птица красная, снова и снова ты рвёшься

И не хочешь остаться со мной.

Что нам делать в ночи? Или степью морозной

Сиротливо пройти до холма.

И смотреть, ожидая как Млечный и звёздный

Тоже взглянут на нас. Так с ума

Много раз я сходил. Как теперь возвратиться?

Остаётся одно нам с тобой,

Улететь в небеса, моя красная птица,

Раз не хочешь остаться со мной…

В горах

На стыке гор, на стыке впадин,

У не кочующих границ,

Плоды крупнее виноградин

Рельефней лепка разных лиц.

Здесь воля больше, чем свобода,

Здесь лёд и пламень во плоти,

Такая мощь в чертах природы,

Что Бог здесь замер на пути…

Челноки и кэмэлы

Родина! Мы едем за границу –

В многолюдный, солнечный, Китай,

Водку пить, работать, кушать пиццу,

Всякому отстёгивать на «чай».

Нашим детям будет незнакомо:

Челноки, баулы. Что ещё?

Потому и едем мы из дома,

Чтобы дома было хорошо.

Петухи на полихлорвиниле

Тяжела ли шапка Мономаха, и достиг ли цели Герострат?

Если руки задрожат от страха, семени скорее «Свят, свят, свят!»

Ночью собирается охрана в  заведеньях разных ночевать.

Петухи, проснувшиеся рано, не дают охранникам поспать.

Хорошо, что двери закрывают, хорошо, что есть у них ключи.

Очень ритуально досыпают, зомби с наркоманами в ночи.

Полстраны из стали и бетона накрывает полихлорвинил.

Униформы, бутсы и жетоны… Кто, кого закрыл и защитил?

Пропускают в залы секьюрити, не проскочит мимо даже мент,

Дети знают слово «извините», это слово знает президент.

Напиши на полихлорвиниле яркие и сочные стихи…

В Африке есть чёрные гориллы, красные – в России петухи.

Мальчики, играющие в траве

Белый Пушкин по небу плывёт. Высоко плывёт над ковылями.

Вот он не вписался в поворот, и поплыл с другими облаками.

Мальчики и кони в ковылях, а над ними – лица, бакенбарды.

Плавно проплывают в облаках то ли Пушкин, то ли Леонардо.

Мальчики лежат в густой траве. А в траве зелёный человечек

Думает о странном существе, не кузнец – рифмованный кузнечик.

Кто рихтует эти существа, кто рисует странные портреты?

У коня большая голова… Кто бы дал советы и ответы…

Пушкин. Лукоморье. Умный кот. Ожиданье радостного фарса.

Пушкин не вписался в поворот. Будем ждать Чуковского и Хармса.

Будет там весёлый старичок надрывать животик свой от смеха,

И плясать жучок и паучок… Вот какая вышла здесь потеха!

Кнопки в головах

Мы заложники времени этих вождей.

А зачем ложным людям часы?

Безымянное тело без всяких идей

У запретной лежит полосы….

Чем ты дышишь живой, безответный чувак,

И бормочешь о чём на часах?

Ты поставлен как самый последний дурак,

Там, где кнопки у всех в головах.

Там и «Выкл», и «Вкл» – там путь и расклад:

Подойдут и нажмут. И пойдёшь.

Ничего своего! Голосуешь и рад,

Что нажмут твою кнопку, как вошь…

Не гляди, не гляди на меня патриот,

Я не тот, кто тебя обучал,

Точно зная, что он эти кнопки нажмёт.

Ты не ври, что об этом не знал.

Солнце мая

Говорят на дворе уже май,

В рубашонках бегут ребятишки.

Выходи, мой ровесник, встречай

Солнце мая, берись за делишки.

Что за сила пригнула тебя,

И закрыла от солнца и мая?

И сидишь, никого не любя,

И себя обмануть не желая…

Ну вставай же, себя обмани,

И скажи, что ты молод и весел,

Не храни в себе грусть, не храни.

Ах, зачем ты свой мир занавесил?

О точности и поэтах

Известно: всё пройдёт на белом свете,

И радостно при этом сознавать:

Теперь поэтов больше, чем поэтов

Нам незачем и некогда читать!

И незачем учиться ахинее

И некогда талдычить ерунду,

О том, что лучше, точно и вернее,

И как точнее вычислить беду…

Опять

Кому-то вдруг откроется сезам,

Другой курок взведёт у изголовья.

Опять земля взывает небесам,

Бесплодная от солнца и злословья.

Опять с дождём смешался горький дым

– примета наступающего лета.

Люби! И оставайся молодым.

Всё остальное – скучная примета.

Серотонин

Прижился червь. И где-то в сердцевине

Грызёт тебя в пылу административном.

И жизнь теперь в пыли и паутине.

Спасение твоё – в серотонине.

Не думай никогда о пиздапротивном!

Засуха

Ожившими агатами покрыта,

Белеет степь кристаллами давно.

Остаток океана неолита

Зной испаряет, обнажая дно.

Сухую чашу неба опрокинув,

Двадцатый год ласкает суховей

Обветренные скулы боржигинов.

В горах Хэнтэя не было дождей…

Замолкли в небе птичьи переливы,

И русло превращается в овраг,

И, осыпаясь, рушатся обрывы,

Сама земля, как дремлющий очаг

Неумолимо тлеет под ногами,

Пожухнув, завивается трава.

Невыносимо стать в степи врагами,

Не лопнет лук – порвётся тетива.

Белеет даль, дымясь под небесами.

Неясный гул, как память о воде.

Сверкая, оживают знойно камни,

И умирают вести о вражде.

Но где-то есть цветущие равнины

Обилие травы для лошадей.

Сбираются в походы боржигины.

В горах Хэнтэя не было дождей…

Память

Живя в суровом Забайкалье,

Забудь о выгоде своей,

Тут даль сменяется за далью

Тайги туманной и степей…

И не ищи здесь виноватых,

Здесь каждый в чём-то виноват,

Здесь русский знает о бурятах,

И знает русских здесь бурят.

Скрипка

Бей морская и белая пена

О неровный и серый гранит.

Я сбежал из жестокого плена,

Где монгольская сабля звенит

Рассекая испуганный шепот

Над большим колесом от арбы.

День и ночь не смолкает там топот,

День и ночь прибывают рабы.

Там грустит о потерянном друге

После битвы кровавой монгол.

Конский волос натянутый туго,

Чёрный ворон, парящий орёл…

И протяжно-печальные звуки

Заставляют забыть о себе.

Отчего за страданья и муки

Всякий раб благодарен судьбе?

Пусть крепки генуэзские стены,

Но мотив и грустит, и звенит:

Конский волос, смычок, звуки плена,

После боя мужчина грустит…

Старик

О чём шумит в ночи листва, и растревожена берёза?

Как будто смутная молва и непонятная угроза,

Качнув латунную луну и с блеском гнущиеся травы,

Пригнали первую волну ещё не вздыбившейся лавы.

Далёкий отблеск говорит о чем-то жутком, небывалом,

Упал ли там метеорит и что на нас несётся валом?

О чём грустишь в степи, старик, вторую пьянствуя неделю?

Себя сбивая с панталык, бредя в горячке по тоннелю,

В конце которого лучи бьют по мозгам внезапной вспышкой

И сразу рой – хрычи, сычи летят, у каждого подмышкой

Компьютер или ноутбук, откуда лезут файлы, папки…

Но вот сегодня странный звук и голос умершей прабабки

Услышал ты и увидал людей в пустынной галерее,

И видишь вновь девятый вал, себя, плывущего на рее.

Ты был ведь некогда таким! Стихия буйствует стихами!

Ты там и умер молодым, но встретил старость с дураками.

Об авторе:

Виктор Балдоржиев, поэт, прозаик, публицист, переводчик. Родился в 1954 году. Член Союза Журналистов СССР, член Союза писателей России, член Международной ассоциации блогеров. Активно участвует в работе социальных сетей, блогер, ставящий целью – результат.

Указом Президента РФ от 1 декабря 2008 года награждён медалью А. С. Пушкина. Также награждён медалями «За укрепление дружбы народов» и «200 лет Агинскому дацану».

Резюме: Раз есть – приходится быть.

Оглавление

Вне времени и пространства

  22 июня…

  Зной

  «Уходи в туман и бездорожье…»

  Голоса

  То ли ветер гудит…

  Новые четверостишия

  Южное Гоби. 1974 год.

  Снова осень…

  Прописные истины

  Где-то в Сибири…

  Урок

  Не отправленное письмо Алексею Ивантеру

  Бег

  Жизнь на развалинах империи

  Драма

  Молчание

  Рефлексы

  Осторожно!

  Когда стираются границы

  Потеря

  Деревья колхозного сада

  Книжный червь

  В дороге

  Безначалие…

  Октябрь 2016

  О гениальных стихах Александра Кабанова

  Монгол. 2206 год

  Цифра и Птицы

  Космический сон о юности

  Доска объявлений о деньгах

  Помним

  В марте

  В райцентре

  По весне

  Семя упавшего древа

  Братья

  Приметы возраста

  На Лысой Горе

  Буран 17 апреля 2017 года

  Писателю

  Чиновник на родине

  Субботний дождь

  Гений в старости

  Натура

  Игра в старателей (блокчейн)

  В преддверии 2018 года

  Раны

  Полёт

  В Каннах

  В глуши

  Красная птица

  В горах

  Челноки и кэмэлы

  Петухи на полихлорвиниле

  Мальчики, играющие в траве

  Кнопки в головах

  Солнце мая

  Опять

  Серотонин

  Засуха

  Память

  Скрипка

  Старик

  Об авторе: