Эрановум [Яна Батчаева] (fb2) читать онлайн

Яна Батчаева Эрановум

Часть I. Город

Глава 1

Возможно, мое тело умерло, а душа томится в ожидании вечного пристанища. Место, где я застряла не похоже ни на рай, ни на ад, по крайней мере на те, что приняты были в обществе и представлялись нам как истинное их описание. Скорее это пустота, заполненная ледяной тьмой. Она стала мне приютом, из которого не выбраться, просочилась в тело и растекается по нему как кровь по венам, питая его и одновременно уничтожая. День? Может год? Или целую вечность длиться моя новая жизнь? Я не знаю. Я потеряла ощущение времени и пространства, а мое собственное тело больше не принадлежит мне. Но сознание продолжает жить. Оно периодически взрывает тьму вспышками воспоминаний из прошлого. Я снова и снова проживаю моменты, которые вызывали когда-то сильные чувства и эмоции, влияли на жизнь, наполняли мою личность. Все теперь выглядит иначе: проблемы и разочарования уже не кажутся концом света. Да и вообще, все, что происходило со мной было либо для чего-то, либо следствием чего-то. Во всем был свой смысл. Теперь я знаю это.

Очередная картина из прошлого кажется мне рождением новой звезды на небе. Она загорается так ярко, что не сразу можно рассмотреть ее, но вскоре, она начинает приобретать более четкие очертания, цвета, звуки и даже запахи. Я заглядываю в свое прошлое, как в освещенное окно жилого дома и наблюдаю за собственной жизнью со стороны, никак не принимая участие.

Вот одно из самых светлых воспоминаний детства. Именно в то зимнее утро перед праздниками я вдруг отчетливо поняла, насколько я счастливый ребенок и как сильно привязана ко всем членам семьи. На мелькающих картинках будто через мутное стекло я вижу себя рыжеволосой девочкой девяти лет, рядом с братом четырнадцати лет и совсем маленькой сестренкой, которой едва исполнилось три. Мой, взрослый не по годам, брат характером весь в отца. Он как обычно серьезный, рассудительный и к любому делу подходит с бесконечным терпением, прямо как сейчас, когда распутывает эту ужасно закрученную гирлянду, оставшуюся с прошлого года. Я бы уже давно бросила это дело: терпеть не могу скучной работы. Но не он. Виток за витком Лиам приводит украшение в первоначальный вид. Мне тошно даже со стороны за этим наблюдать. Другое дело украшать елку разноцветными шарами, серебряными колокольчиками и стеклянными зверушками, которые принадлежали нашей маме, еще когда та была маленькой. Сестра достает из корзины очередную игрушку. Ее маленькие пухлые пальчики цепко держат ярко-красный шар с выведенными по кругу золотыми узорами, который передает мне. Она держится так, словно выполняет самую важную работу в мире. Меня это умиляет. И не только меня. Как самую младшую мы все ее ужасно баловали, но несмотря на это она нежная и добрая девочка.

Мне нежность не свойственна. До рождения сестры, когда мы с братом были только вдвоем, я всюду бегала за ним как хвостик. К счастью, он всегда был терпелив, а потому не гнал меня и позволял торчать в компании ребят. Может поэтому я росла пацанкой и вечно влипала во всякие истории на пустом месте, а потом шокировала маму битыми коленями, изодранными руками и запутанными волосами, которые невозможно было расчесать.

Помню, как однажды я на спор отправилась ловить петуха, который донимал своим кукареканьем всю округу. Я перелезла через забор, при этом наткнувшись на старый ржавый гвоздь, и стала выслеживать птицу. Петух прохаживался среди кур в тени вишневых деревьев. При виде него вспотели ладони и бешено застучало сердце. Все местные ребята, знали, что он был не робкого десятка и стоило ему заметить кого-нибудь из детей, как он тут же кидался на несчастного. Но азарт был куда сильнее страха. Я отчаянно кинулась с распахнутыми руками на свою цель. Петух настолько опешил от моей дерзости, что на какое-то время потерял возможность двигаться. Но самообладание быстро вернулось к нему. Он с диким кукареканьем, которое больше походило на визг, бросился в мою сторону. Не знаю, чем бы закончилась эта история, если бы на пороге не появился хозяин дома. Он привел меня к родителям. Маме стало дурно, когда она увидела мое исцарапанное лицо и руки, а папа лишь покачал головой и сказал: «ты опять за свое, маленький ураган». Отец всегда меня так называл, даже когда я стала старше. После этого случая меня отправили на занятия акробатикой, чтобы как говорила мама: «лишняя энергия уходила в нужное русло». Со временем я полюбила этот спорт.

Мы почти закончили наряжать елку, осталось только взгромоздить на самую верхушку пятиконечную звезду. Папа берет на руки сестренку, и она неумело насаживает ее на ветку так, что украшение кривится в сторону, но мы не поправляем и оставляем все как есть. В комнату входит мама. На ней голубое домашнее платье до колен, а на талии виднеется тонкий поясок такого же цвета. В руках небольшой поднос. На нем дружно толпятся несколько кружек с горячим шоколадом и одна розовая с молоком для самой младшей. Даже сейчас, закрывая глаза, и глубоко вдыхая воздух, я чувствую тот волшебный шоколадный аромат с оттенками ванили. Я сразу же выхватываю с подноса свою желтую кружку с радугой. Горячо. Дую, чтобы слегка остудить шоколад, делаю небольшой глоток и ощущаю приятную сладость во рту. Когда напиток заканчивается, аккуратно возвращаю любимую кружку на поднос. В последующие годы, я бережно хранила ее и куда бы не ездила, везде брала с собой. Она стала для меня символом счастливого детства и любящей семьи. Я думала, что однажды подарю такое же детство своим детям, но так и не успела стать мамой.

Воспоминание постепенно меркнет, как и все предыдущие. Я тянусь к нему всем своим бесформенным неосязаемым, как дым, телом, но его не удержать. Кажется, что если найду силы издать крик или хоть какой-нибудь звук, то родные услышат меня. Они увидят, что я застряла в этой тьме и протянут руки, чтобы вытащить отсюда. Всего лишь звук и я нырну в окно света. Но воспоминание уже ушло в бездну, растворилось в ней, словно в густой смоле и я не уверена, что смогу снова увидеть его.

Тихий шепот раздается тут и там в разных слоях тягучей черноты пока не достигает моего уха: «солнце все равно взойдет, чтобы не случилось». Мелькает вспышка. Резкая боль в правой ноге и слезы, скатывающиеся к губам, соленые как морская вода: я не поеду на соревнования, к которым так долго готовилась из-за того, что растянула мышцу ноги за неделю до отъезда. Теплые серые глаза ласково смотрят на меня, а губы шепчут: «утром солнце все равно взойдет…»

Он всегда так говорил.

Мы познакомились в спортивной школе. У меня плохо получался рондат фляк, по крайней мере хуже, чем у некоторых детей. Это задевало: я не привыкла болтаться в числе последних. К тому же на тот момент я уже была увлечена акробатикой, а в деле, которое интересно, упорства мне не занимать. Вот и осталась после занятий, чтобы потратить еще немного времени на отработку элемента. В зал вошел он. Через плечо у него висела спортивная сумка, а на ногах самые классные кроссовки, какие я когда-либо видела. Белые с темно-зелеными и насыщенными серыми вставками очень крутой фирмы они сразу же запали мне в душу.

– Привет, – поздоровался он и прошел к спортивной лавочке.

– Привет, – ответила я, даже не взглянув на него, а по-прежнему бесцеремонно пялясь на его обувь.

Он, конечно же заметил мой интерес и позже, когда мы стали часто общаться, предлагал показать мне магазин, где купил кроссовки и дать скидку, которая была у него. Но я знала, что родителям такая обувь даже со скидкой не по карману, а потому отказалась.

– Знаешь, утром солнце все равно взойдет, что бы не случилось. Не опускай руки. Каждый новый день – это новый шанс жить той жизнью, которой хочешь и добиться любой даже самой невероятной цели, – говорит он. Я соглашаюсь, хватаюсь за его надежную руку и встаю. Он прав: у меня еще есть новый день – сегодня.

Мелкие брызги, долетающие с зеленых пенистых волн, попадают на лицо, шею и руки. Песок теплый, влажный и стоять босиком, зарывшись при этом в него пальцами ног, несказанное удовольствие. Я взмахиваю руками, тянусь к солнцу и огненный свет касается кончиков пальцев, проскальзывая внутрь до самого сердца, согревая его. Ветер ласкает тело, разбрасывая выпавшие из высокого пучка непослушные рыжие пряди по лицу. Мне кажется, что я птица, свободная, легкая и достаточно оттолкнуться от земли как тут же упаду в глубокое синее небо. И я отталкиваюсь.

Внезапно ощущаю покалывания. Раскатами волн от макушки головы и до самых кончиков пальцев ног пробегает ток. Я не успеваю отойти от шока, как новый разряд встряхивает тело. А после еще один. И еще. Я чувствую боль. Но боль – это жизнь, а потому хватаюсь за нее и изо всех сил пытаюсь вырваться из плена.

Окружающую тишину разрывает громкий повторяющийся стук. Что это? Может это стук моего собственного сердца? Да, мне вовсе не кажется! Пульс нарастает, становится все громче, и я уже ощущаю его в висках, груди и на внутренней стороне сгиба локтя. Он яростно стучит во мне так, будто пытается пробудить от вечного сна. Но вот стук затихает. Становится страшно, что у меня не получится освободится и единственная нить, которая связывает с живым миром оборвется навсегда. Но пульс не останавливается. Он продолжает стучать и вот когда, наконец, приобретает нормальный ровный темп, меня силой вытягивает из бездны на свет.

Все тело пронизано болью. Я чувствую, как внутренние органы раскрываются, разбухают и понемногу начинают работать. Делаю глубокий вдох. Он скрипит во мне так, как скрипят ржавые петли. Несколько секунд не удается выдохнуть, ком воздуха душит и распирает грудь, вызывая приступ паники. Я бы закричала, если бы могла. К счастью, дыхание быстро восстанавливается. Я тяжело поднимаю веки и яркий свет тут же болезненно режет глаза, как это обычно бывает, когда долгое время находишься в темноте. Он ослепляет меня. Уши и нос заложило. Я с трудом могу контролировать движения тела и чувствую себя беспомощным новорожденным ребенком. Благодаря осязанию, понимаю, что нахожусь в гладком вместилище, наполненным вязкой жидкостью, которая покрывает почти полностью. Здесь слишком холодно.

Вдруг раздается громкий щелчок. Над головой происходит движение, а по бокам и на дне вибрация вторит ему. Все это сопровождается скрежетом, словно я нахожусь в гигантской скорлупе грецкого ореха, который вот-вот расколется пополам.

Зрение и слух постепенно возвращаются. Лежа, я осматриваюсь и обнаруживаю, что нахожусь в овальной белой капсуле, наполненной зеленоватой жидкостью, которая постепенно исчезает через маленькие отверстия на дне, также как и вода убывает из наполненной ванны. Стекая вниз, жидкость частично остается на моем теле: на руках, ногах и даже на лице ощущается противная холодная жижа. Первым делом, я вытираю ладонью глаза и губы, но несколько капель все же попадают мне в рот: отвратительная горечь расползается по горлу и вызывает приступ сильной тошноты. Мне срочно нужен стакан воды, чтобы подавить этот жуткий вкус во рту, а значит нужно выбираться отсюда. К венам все еще подсоединены капельницы. Свободной правой рукой хватаю их и выдергиваю, даже не задумываясь, к чему это может привести, ведь может так случиться, что они жизненно необходимы. Сознание слишком спутанно, а потому единственная мысль, которая по-настоящему беспокоит – нужно срочно найти воду, чтобы утолить адскую жажду, так сильно мучившую меня.

Несмотря на сильную слабость и головокружение, я нахожу в себе силы, чтобы приподняться и сесть. Меня бьет крупная дрожь словно все это время я находилась в холодильнике. На мне закрытый купальный костюм синего цвета из плотного материала, который совсем не греет, а волосы спрятаны под чем-то напоминающем тугую купальную шапочку. Я срываю ее и выпускаю на свободу длинные локоны, которые оказываются совершенно сухими. Снова делаю глубокий вдох и собираюсь с силами. Усилие, опора на руки, и я поднимаюсь. Теперь, я стою на коленях, а руками держусь за края капсулы так, что становится видна комната, в которой нахожусь. От изумления открываю рот. Это помещение огромных размеров, уходящее в длину на несколько десятков метров и все его пространство уставлено такими же капсулами, как моя. Стены, потолок и даже пол белоснежные. Людей нет. У основания капсулы помещен включенный монитор. На нем мелькают слова, цифры и изогнутые линии. Они расплываются, двоятся. Чтобы рассмотреть их, я зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, пытаюсь сконцентрировать взгляд на мониторе. Но даже теперь, когда вижу все четче, ничего не могу разобрать. Рядом металлический столб, от которого тянутся длинные прозрачные трубочки прямо в капсулу. Они пусты, но я замечаю внутри них остатки зеленой жижи. У стены напротив прижат высокий металлический шкаф, набитый стеклянными сосудами, медицинским оборудованием и инструментами. Чуть дальше прямо в стене от самого пола и до потолка встроен экран. На нем изображена таблица с нумерацией, именами, постоянно меняющимися цифрами и горящими разноцветными лампочками напротив каждого имени.

Сердце стучит в груди барабанной дробью. Мне хочется бежать отсюда куда подальше и как можно скорее. Я пытаюсь встать, но ничего не выходит, лишь руки и ноги беспомощно дрожат от напряжения. Потеряв остатки сил, падаю на спину обратно в капсулу. Спустя несколько минут повторяю попытку. Кое-как встаю, перекидываю правую ногу через край капсулы, а следом за ней и левую. Рывком отталкиваюсь и падаю на холодный пол. Колени горят от удара – я инстинктивно потираю их ладонями.

В горле пересохло. Приступ жажды стал настолько невыносим, что все мои мысли сфокусировались лишь на том, чтобы утолить ее. Страх и слабость ушли на второй план. Я еще раз как следует оглядываюсь и замечаю на столике у дальней капсулы высокий сосуд с прозрачной жидкостью. Мне бы стоит задуматься, можно ли ее пить, но словно невидимая сила толкает меня к этой склянке и не дает сомнениям растормошить разум.

Я отчаянно пробираюсь к заветной жидкости, как изнуренный скиталец по пустыне пытается достигнуть своего оазиса. Руками хватаюсь за все, что попадается на пути, опираюсь о капсулы и с трудом переставляю ноги. Мне так сложно идти, будто делаю это впервые в жизни. Так странно. Я знаю, как нужно ходить и мышцы отлично помнят малейшее сокращение, но ноги не слушаются, словно пытаюсь управлять телом другого человека и удивляюсь тому, что ничего не выходит.

Еще чуть-чуть и я, наконец, приближусь к столику с сосудом. Чтобы перевести дыхание, опираюсь руками об очередную капсулу. В ней, почти полностью погруженный в зеленоватую жидкость, лежит человек. Он молод. Вглядываюсь в мертвенно-бледное лицо, пытаясь вспомнить, видела ли я его раньше. Внезапно безжизненное тело выгибается и содрогается будто в кошмарном приступе. В следующую секунду, не переставая дрожать, молодой человек шумно втягивает воздух ртом, а затем открывает глаза. Я вздрагиваю и рефлекторно отступаю назад. Но слабость повелевает мне вернуться в предыдущее положение и снова прижаться к капсуле. Я чувствую, как ее верхнее стекло приходит в движение. Оно скользит прямо под моими пальцами и уползает вверх, скрываясь при этом в левой части этого удивительного оборудования. Жидкость внутри постепенно уходит. Теперь я вижу человека в капсуле полностью. Он поворачивает голову в мою сторону – я в ужасе ахаю: его зрачки покрыты мутной серо-голубой пеленой, а белки глаз усеяны множеством красных сосудов, сливающихся в единый кровавый цвет. Закрываю рот рукой, чтобы не закричать. Хочу уйти, но ноги снова не слушаются и мне ничего не остается делать, как продолжать смотреть в бледное лицо человека, не в силах отвести взгляд. Его синие от холода губы шевелятся и до моего уха долетает невнятный хриплый шепот. Прислушиваюсь. Из всего разбираю лишь короткую фразу, и эта фраза – «я должен помнить ее».

Наконец, делаю шаг назад и освобождаюсь от приковавшего меня к месту взгляда мутных, будто неживых глаз. Тут же, чувствую, как шею жалит боль, похожая на укус пчелы или осы, вот только уходит она так же внезапно, как и появляется. По телу быстро распространяется жар. А потом меня окутывает белый туман, густой как молоко.

Показалось, что сознание покинуло меня лишь на секунды, но когда я вновь прихожу в себя, то понимаю, что нахожусь снова в той самой капсуле, а рядом стоят какие-то люди.

– Когда я вошла, она была возле той капсулы, – говорит незнакомая молодая девушка.

– Это же в восьми метрах отсюда! Как она добралась туда? – раздается низкий мужской голос. – Раньше кому-нибудь удавалось встать так быстро?

– Нет, это то и удивительно, – отвечает та же самая девушка, – пришлось даже вколоть ей дополнительную дозу Диавазина, чтобы провести стандартные процедуры.

Эти незнакомые голоса звучат будто из потустороннего мира. Я делаю попытки открыть глаза, но ресницы дрожат и снова смыкаются под тяжестью свинцовых век.

– Должно быть у нее сильная воля к жизни, – произносит задумчивый голос мужчины в нескольких сантиметрах от моего лица так, что я чувствую его теплое дыхание. – Это то, что нам нужно.

Голоса растворяются в воздухе, и я снова теряю сознание. Не знаю сколько времени прошло на этот раз, но просыпаюсь от того, что чувствую, как кто-то тормошит мое плечо и называет имя.

– Ева, Ева… – зовет женский голос. – Ева, ви менья слишите?

Я тяжело открываю глаза. Надо мной нависает вытянутое лицо немолодой светловолосой женщины в очках. Напрягаю глаза, чтобы получше рассмотреть ее: я надеялась, что она мне знакома, но теперь вижу, что это не так. Она внимательно изучает мое лицо, словно я не живой человек, а некий предмет, который она оценивает, а после светит в глаза маленьким серебристым фонариком. Ее лицо расплывается в неестественной широкой улыбке.

– Та-ак, хорошо, – протягивает она с сильным акцентом.

Женщина убирает фонарик в карман белого халата, поворачивается спиной и исчезает за бортом капсулы. Я снова остаюсь одна. Сквозь пугающую тишину я различаю короткие звуки: звяканье металла, легкий скрип открывающейся дверцы, бульканье жидкости, но все это происходит вдали от меня. В голове туман. Понятия не имею, что думать по поводу всего, что происходит, но чувствую, как во мне пульсом стучит страх. Вскоре блондинка вновь появляется возле моего ослабшего тела с длинным стаканом жидкости. Если бы не едва заметный зеленоватый оттенок, то решила бы, что это вода.

– Что это? – еле слышно произношу я.

– Это льекарство. Оно восстановит сили и поможьет прийти в себья бистрее, – говорит незнакомка и снова кривится жуткой улыбкой.

Я смотрю на сосуд и где-то в глубине души сомневаюсь, что стоит пить жидкость из рук незнакомой неприятной женщины. Но как же сильно мучит жажда. Мне даже кажется, что если не сделаю глоток воды прямо сейчас, то тут же умру. Мои собственные колебания сводят с ума. Хочу протянуть руку, но не уверена, что это правильное решение.

Женщина громко хмыкает и как-то странно смотрит на меня.

– Дафайте, ну же! Другие так не раздумивали, а сразу випивали фсе до посльедней капли, – раздражается она.

Я все-таки протягиваю дрожащую руку. Пальцы крепко впиваются в узкий стакан, и я залпом выпиваю все содержимое. Внутри постепенно разрастается непонятное ощущение: что-то происходит, меняется, тело постепенно расслабляется, а страх отступает, оставляя вместо себя размеренное спокойствие.

– Не беспокойтьесь, через 10–15 минут ви уснетье, а когда проснетьесь, то почувствуетье себья куда лучше. Это нормальная реакция организма, когда возвращаешься к жизни, – говорит она мне, а затем обращается куда-то в сторону: – Анна, провертье, пожалуйста показатели и возьмитье посльедние анализи.

Блондинку с акцентом сменяет молодая девушка с черной прямой челкой и длинной косой, лежащей на левом плече. Нос с горбинкой кажется большим по сравнению с остальными чертами лица, но все же девушка выглядит довольно милой. Она подходит ко мне, доброжелательно улыбается, а затем обращается к монитору:

– Показатели сердца субъекта под номером 241.

– Показатели работы сердца: МОК – 4,5 л, УО – 60 мл, КДО – 130 мл… – перечисляет механический голос.

При каждом озвучивании роботом значений показателей работы сердца, легких, печени и других органов, Анна удовлетворенно кивает головой и делает пометки в планшете.

– Посмотри-ка, у тебя все показатели в пределах нормы. Это отличный результат. Что ж, не удивлюсь, если твое восстановление пройдет очень быстро, и ты вскоре будешь такой же здоровой и сильной девушкой, как и в прошлой жизни, – говорит Анна.

«Что значит в прошлой жизни»? – думаю я. Если бы у меня было достаточно сил, то сейчас я непременно задала бы ей множество вопросов, которые хаотично носятся в голове, например: «что это за место?» или «почему я здесь?»; но вместо этого могу лишь молча наблюдать за действиями черноволосой девушки, которая собирается взять кровь из вены моей левой руки.

– Меня зовут Анна, – шепотом произносит она, наклонившись ко мне. – А тебя зовут Ева. Ты скорее всего многого не помнишь, но не пугайся вскоре память вернется, и ты получишь ответы на все вопросы. – Она пытается произносить эти слова с улыбкой, но я ощущаю едва уловимую грусть.

– Анна, заканчивай работу скорее и сообщи Сандру, что еще одна его подопьечная пришла в себья, – грубо поторапливает девушку блондинка в очках.

– Да, Тамара.

Властная женщина в белом халате, чье имя теперь стало мне известно, снова оказывается возле моей капсулы. Она внимательно смотрит на меня поверх очков, но лекарство уже начало действовать и ее образ становится расплывчатым, а через несколько секунд и вовсе меркнет. В глазах потемнело. Я не могу шевельнуть руками или ногами и чувствую лишь как что-то сильное, тяжелое тащит меня вниз: сквозь капсулу, сквозь землю…Откуда-то издалека доносится голос Тамары:

– Надьеюсь, ви будьетье польезни нашему обществу. Да и еще – добро пожалофать в Эранофум!

Глава 2

Запах свежевыстиранного постельного белья пробирается в нос и заставляет проснуться, но я не тороплюсь вставать с постели. Вместо этого, лениво зеваю, сладко потягиваюсь, провожу рукой по одеялу и ощущаю легкую шероховатость хлопка. Хмурюсь. Что-то не так. Дурное предчувствие заколотилось в груди. Я открываю глаза и в ужасе понимаю – это вовсе не моя комната, не мой дом, а маленькое серое, тускло освещенное помещение!

Резко поднимаюсь и тут же оседаю: я все еще неважно себя чувствую. Комната перед глазами несется вихрем и мне нужно несколько минут, чтобы справиться с головокружением и сосредоточиться на помещении, в котором я заперта. Мне нужно понять, где я. Чтобы оглядеться, собираюсь с силами и осторожно встаю. Меня слегка пошатывает, значит, нужно искать опору, но здесь слишком мало мебели, поэтому я иду вдоль стены, опираясь на нее одной рукой.

Первое, что попадается на глаза – это небольшая односпальная кровать, на которой спала. Рядом с ней стоит маленькая пустая тумба, а напротив – встроенный темно-коричневый шкаф с зеркалом в полный рост. Вот и вся мебель. В комнате достаточно сухо и тепло, но металлические стены и унылая обстановка, делают ее неуютной, похожей на камеру и от такого вида, меня охватывает нервный озноб. Миновав зеркало, я заворачиваю за шкаф. Прямо за ним находится, слишком тонкая для такой комнаты, дверь. Легко толкаю ее и передо мной оказывается, всего в четыре квадратных метра, душевая и туалет. Это не выход. Я снова возвращаюсь в комнату, кружусь на месте, верчу головой из стороны в сторону и понимаю, что здесь нет ни одного, даже крошечного окошка. На душе становится совсем паршиво. Пытаясь не потерять самообладание, продолжаю исследовать комнату. И вот, наконец, доходит очередь до большого зеркала. Я приближаюсь к нему вплотную, заглядываю в свое отражение и от неожиданности рефлекторно отпрыгиваю назад. Перевожу дух и через несколько секунд возвращаюсь. Из зеркальной плоскости на меня смотрит совершенно незнакомый напуганный человек в серой длинной пижаме. Я долго и пристально вглядываюсь в стройную невысокую девушку, изучая каре-зеленые широко раскрытые глаза, обрамленные черными ресницами, прямой нос и бледную кожу настолько тонкую, что на переносице слегка виднеется голубоватая венка. Все кажется чужим. Но только не волосы. Копна длинных медных локонов определенно будит отрывки воспоминаний, которые пока мне не удается удержать. И тут до меня доходит: лицо вовсе не чужое, просто я не помню его. Во всех картинках, что оживлял мой мозг, когда находилась во тьме, я видела лица близких, да и свое тоже, смазанными, как если бы смотрела через мутное стекло и оттого не могу вспомнить черты.

В воздухе сгустилось напряжение. Я стою посреди комнаты и глубоко дышу, пытаясь не поддаваться панике, но с каждой секундой чувствую, как теряю над собой контроль. Каждой клеткой тела ощущаю опасность. Хочу найти логичное объяснение всему, что происходит и нахожу множество предположений, но ни одно из них не обещает оптимистичного исхода. Это все не по-настоящему. Этого не может быть!

Мне кажется, что прошло уже больше трех часов. Все это время я попеременно находилась в двух состояниях: то меня обуревала ярость, смешанная с диким страхом, и я носилась по комнате, как заточенный в клетке зверь, тарабаня по всем стенам и зовя на помощь, то отчаяние парализовало меня, и я молча сидела на полу обнимая колени. В очередной приступ паники я стучала кулаками в металлическую стену, пока руки не онемели от боли и когда почувствовала, что нет сил продолжать, опустилась перед зеркалом на пол, скрестив ноги.

Холодные пальцы судорожно перебирают пряди: то зарываясь в них, то взлохмачивая, что придает моему отражению еще более безумный вид. Мне нужно успокоиться и как следует подумать. Я помню, что отец учил нас: «Всегда нужно быть хозяином своих чувств. Ты можешь дать им жизнь, поощрять их, но контроль всегда должен быть в твоих руках и, если дашь слабину, они могут поглотить тебя и погубить в одно мгновение». Моему старшему брату удавалось следовать его словам. Он всегда был спокойным и мужественным даже когда ситуация заставала его врасплох. А я, в противоположность ему, нетерпелива, импульсивна и никогда не могла сдерживать себя в выражении эмоций, как хороших, так и плохих. За это, в детстве отец и называл меня ураганом. Но теперь я как никогда должна попытаться совладать со своими эмоциями. Я закрываю глаза и мысленно представляю себя на берегу моря. Оно всегда помогало обрести равновесие. Раз. Делаю глубокий вдох и медленный выдох. Я в безопасности, по крайне мере пока. Два. В комнате должен быть выход, иначе бы я не попала сюда. Три. Пока я жива, у меня есть шанс. Сердце замедляет темп и адреналин уже не так сильно будоражит кровь. Мне по-прежнему страшно, но теперь я гораздо легче справляюсь со своими чувствами и мыслями.

Я осматриваю стены: они металлические, гладкие, но одна из них свободная, ничем не заставленная; думаю, что именно здесь находится выход. Ощупывая каждый сантиметр площади этой стены, ищу что-то, что поможет выбраться отсюда. И вот мне попадается вырезанный на стене небольшой квадрат примерно двадцать на двадцать сантиметров. Линии, которые очерчивают его, очень узкие, почти незаметные, к тому же сам квадрат никак не выделяется, а потому я не увидела его сразу. Я трогаю его руками, провожу вдоль линий и когда слегка нажимаю, квадрат скрывается в стене, обнажая темную зеркальную поверхность со светящимся синим кругом чуть ниже центра. Указательным пальцем касаюсь его и тут же панель оживает. Механический голос оповещает:

– Добро пожаловать в Эрановум! Выход заблокирован.

Надавливаю на синий круг несколько раз и каждый раз звучит одно и то же. От злости сильно хлопаю ладонями о стену и чувствую, как они начинают гореть. Я снова поддаюсь эмоциям. Мои попытки открыть дверь не увенчались успехом. Я понятия не имею как разблокировать выход, но точно знаю одно – рано или поздно кто-нибудь придет сюда, а значит, мне ничего не остается, как ждать, когда дверь откроют и попытаться бежать.

Я подхожу к шкафу и открываю его в надежде, что смогу найти там хоть что-нибудь, чтобы переодеться. К своему удивлению, обнаруживаю две стопки одежды, примерно моего размера и висящую на вешалке куртку. Похоже, все новое. Хватаю первые попавшиеся джинсы и черную футболку, а сверху накидываю грубую серую куртку. Не бежать же в пижаме в конце концов. На полке ниже, нахожу простую шкатулку с резинками для волос, выбираю одну из них и собираю волосы в высокий хвост, чтобы не мешали. Собравшись, становлюсь у стены, где должна быть дверь.

Ожидание длится целую вечность. Мне трудно понять, сколько прошло времени, но я по-прежнему заперта в серой комнате без окон. Головокружение, слабость и тошнота давно отступили, но из-за того, что я долгое время стою в напряжении, спина и ноги сильно затекли. Присаживаюсь на пол. Желудок неприятно стягивает от голода, и я пытаюсь вспомнить, когда ела в последний раз. Ничего. В голове словно чистый лист бумаги. От неожиданного звука вздрагиваю всем телом и быстро поднимаюсь: это был короткий противный сигнал, от которого режет слух. Встроенная панель снова оживает и озвучивает слова: «доступ открыт». Я готовлюсь бежать. Металлическая стена с небольшим скрежетом отделяется от смежной стороны и двигается как дверь в купе поезда. За ней – высокий силуэт. При виде его, сердце испуганно стучит, но у меня нет времени думать о страхе и не дожидаясь пока дверь полностью откроется, пулей вылетаю из нее.

От увиденного захватывает дух – я замираю на месте. В метре от комнаты, где я была, располагаются перила, заглянув за которые, вижу, что нахожусь внутри огромного овального здания, целиком построенного из серебристого металла. Потолок строения стеклянный, очень светлый, я бы даже сказала, ослепляющий и похоже, что сейчас ясный день, раз через него так густо проникают лучи солнца. Здесь четыре этажа, но большинство людей скопилось на самом нижнем. Там внизу округлая площадь с небольшим островком зелени и прямо над ней по центру помещен большой трехсторонний экран, на котором постоянно транслируется какое-то видео. Люди не обращают на него внимание. Они ведут себя совершенно обычным образом: не спеша прогуливаются, общаются между собой, смеются… Но почему-то это настораживает еще сильнее. Все очень странно. В голове мгновенно рассеиваются все предположения, которые были еще минуту назад.

Из оцепенения выводит красивый сильный мужской голос:

– Удивительно, но похоже, что ты себя вполне хорошо чувствуешь.

Я оборачиваюсь и вижу перед собой высокого статного мужчину с каменным выражением лица и пронизывающими черными глазами. Почти черными. На радужной оболочке правого глаза, есть осколок поразительного янтарного цвета, который невозможно не заметить. Но каким бы ни был удивительным этот взгляд, вместе с тем он настолько глубокий и пугающий, что не остается никаких сомнений, что дела совсем плохи и нужно скорее уносить отсюда ноги. Времени размышлять нет. Знаю, шансов очень мало, но я должна попробовать убежать отсюда как можно дальше и вернуться домой. Срываюсь с места. Вкладывая в свою единственную попытку все силы, что у меня есть, устремляюсь вперед по этажу к лестнице. Мой побег продлился всего несколько секунд. Мужчине ничего не стоило меня остановить. Все попытки вырваться из его рук бессмысленны. Он крепко хватает меня за плечи, встряхивает и смотрит удивленными глазами так, будто не ожидал подобной реакции.

– Ты что, сумасшедшая? – спрашивает он чересчур громко.

– Где я? Что вам от меня нужно? – кричу я, продолжая брыкаться.

– Посмотри на меня.

Суровый взгляд пригвоздил к полу, словно мощный гипноз. Вглядываюсь в черные глаза и, кажется, будто все та же холодная тьма снова затягивает меня. От этого дрожь новой волной проносится по телу. Мне хочется расплакаться, но делу этим не поможешь. Чтобы сдержаться, почти до крови закусываю нижнюю губу и отвлекаюсь на физическую боль. Кажется, помогает.

– Ты должна пойти со мной. Прямо сейчас.

– Послушайте, я ничего не знаю, и точно не сделала ничего плохого. Я просто хочу домой. – Я стараюсь говорить как можно спокойнее и убедительнее.

– Это место теперь и есть твой дом. – Он отвечает так просто и безразлично, как если бы сообщил, что на улице идет дождь. – Идем, не стоит опаздывать.

Мужчина делает короткий кивок, призывая следовать за ним.

Он идет впереди уверенным четким шагом с прямой осанкой и даже не оглядывается, чтобы убедиться в том, что я действительно послушала его, а не осталась стоять или вовсе ушла в другую сторону. Но я иду. Я следую за ним, не задавая никаких вопросов, но не потому, что их нет, а потому, что в голове эхом звучат слова: «это место теперь и есть твой дом». Я боюсь пускать в голову мысли, боюсь делать выводы из его слов и всячески отрицаю происходящее, будто это кошмарный сон, от которого не могу проснуться. А мне очень хочется проснуться. Прямо сейчас. Я хочу очнуться от этого кошмара в своем доме, в своей постели и просто забыть обо всем.

Мы спускаемся на первый этаж и проходим мимо зеленого острова, с беседующими в нем молодыми людьми. Но стоило нам поравняться с ними, как на острове тут же наступает неприличная тишина, а все его обитатели с интересом наблюдают за мной, как за диковинным зверем. От такого внимания меня передергивает. К счастью, мы не останавливаемся, а идем дальше, заворачиваем за угол и оказываемся возле маленького коридора. Вытянув шею, заглядываю в него и вижу на другом конце зал, заставленный дугообразными столами и стульями. В нем сидят люди.

– Мы пришли. Вытяни руку. – Он достает черный гладкий браслет и фиксирует его на моем левом запястье. Я поворачиваю руку ладонью вверх и вижу, как на устройстве всплывает строка: «Ева, 19 лет, группа № 10».

– Ева, – полушепотом читаю я.

– Да, Ева. Твое имя. Это своего рода, уникальный ключ, с его помощью ты сможешь открывать свою комнату и входить в доступные тебе сферы.

– Что за сферы? – растерянно спрашиваю я.

На лице парня мелькает что-то напоминающее улыбку и тут же угасает. Через секунду его лицо снова приобретает каменный вид.

– Позже. Все, что могу сказать прямо сейчас, это то, что меня зовут Сандр. Я куратор твоей группы, то есть группы номер десять, и я несу основную ответственность за твою адаптацию к жизни в Эрановум.

Его слова звучат знакомо, но я никак не могу уловить смысл сказанного. Смотрю на него во все глаза и чувствую себя полной дурой, не понимающей элементарных вещей.

– Заходи в зал и садись на любое свободное место. – Он жестом указывает вглубь коридора.

Я с опаской иду вперед. Коридор короткий, но мне он кажется бесконечным и слишком узким. Его стены будто смыкаются вокруг меня, сдавливают и я начинаю задыхаться. Мне нужно больше пространства. Но вот я стою у самого края и передо мной открывается вход в большой зал, а я не решаюсь войти в него. По телу бежит дрожь, сердце замерло. Мне будто вынесли окончательный приговор и сейчас должны его озвучить. Я бы хотела потянуть время, чтобы не слышать его как можно дольше, но понимаю, что пути к отступлению нет и мне придется войти. Делаю шаг и оказываюсь внутри большой комнаты, напоминающей зал для собраний. В ней тоже нет окон, но она сделана в светлых тонах и хорошо освещена искусственно. В два ряда ступеньками возвышаются дугообразные столы, за которыми сидят молодые девушки и парни, в основном с одинаковым выражением страха и растерянности на лицах. Я мысленно считаю их. Всего сорок человек, включая меня. Кое-где слышится нервный шепот, но в основном сохраняется молчание.

Окинув взглядом зал, я нахожу много свободных мест. Выбрав одно из них, делаю глубокий вдох, неторопливо поднимаюсь и сажусь рядом с девушкой, чем-то похожей на эльфа. Думаю, что она примерно моего возраста, хоть и кажется младше. Наверняка, она так выглядит из-за хрупкого телосложения и детского курносого носа, покрытого россыпью мелких веснушек. У нее большие карие глаза с невозможно длиннющими ресницами и короткие каштановые волосы, которые она небрежно убрала за уши. Любопытный взгляд девушки шустро осматривает меня, после чего она вежливо улыбается и протягивает руку:

– Лисса. Приятно познакомиться.

– Ева. И мне.

– Ты тоже не понимаешь, что здесь происходит? – шепотом спрашивает девушка. В ответ я лишь молча жму плечами.

Все ждут, и никто не понимает, чего именно. Присутствующие крутят по сторонам головами и в нескольких местах раздаются одни и те же вопросы: «кто знает, почему мы здесь?», «…помните, как попали сюда?». Одна светловолосая девушка громко заплакала, а две другие, сидящие рядом с ней, пытаются ее успокоить, но у них и у самих глаза на мокром месте, поэтому утешение не слишком удается. Я заламываю пальцы и гляжу прямо на пустую трибуну и темный экран за ней, который растянулся на большую часть стены. Внезапно чувствую на себе чей-то взгляд. Это напряжение, которое возникает в районе затылка и шеи, побуждает обернуться, что я, собственно, и делаю. На мгновение я ловлю взгляд, смотрящего на меня широкоплечего парня, но он тут же отводит глаза в сторону, чтобы избежать неловкости. Я узнаю его: это тот самый человек, которого видела в капсуле.

По металлическому полу гулко раздаются шаги. В зал входит грузный мужчина, старше пятидесяти, с проступающей сединой в темных волосах, а следом за ним Сандр, который привел меня сюда. Только сейчас мне удается как следует рассмотреть его внешность: он хорошо сложен, тёмно-русые густые волосы лежат легкими волнами, а черные глаза, выглядят пугающими даже на расстоянии. Он останавливается у входа, поворачивается лицом к залу и складывает руки на груди. Его лицо не выражает никаких эмоций, словно застывшая каменная маска и лишь взгляд скользит по залу, изучая всех присутствующих. Он ни на ком особенно не задерживается, а когда достигает меня, то я сразу же ощущаю озноб.

– У меня от этого парня, мороз по коже, – шепчет в мою сторону Лисса. Я киваю в знак согласия с ней, поскольку испытываю те же чувства по отношению к нему.

Следом за пожилым мужчиной и куратором в зале появляется еще один молодой человек. Он выглядит старше Сандра на несколько лет. Должно быть ему около тридцати. На вид крепкий, высокий с темной кожей и крупными чертами лица. Он живо пожимает руку Сандру, а потом, как и он становится у входа лицом к присутствующим и сует руки в карманы серой куртки.

В зале наступает полная тишина. Все внимание сосредотачивается на мужчине с наполовину седыми волосами. Он достает из футляра и надевает свои очки с необычайно толстыми линзами, становится за трибуну и после того, как громко прокашливается, обращается ко всем присутствующим:

– Меня зовут Валерий Тонецкий. Я доктор физико-математических наук и именно мне довелось возглавить проект «Эрановум». То, что я скажу, не просто осознать, но это то, с чем приходится мириться всем нам. В 2029 году несколько стран мира были вовлечены в войну. Наша страна некоторое время оставалась в стороне, поэтому в основном наши люди жили обычной жизнью, ходили на работу, растили детей. Мы надеялись, что эта война не коснется нас…

Слушая его слова, я вспоминаю последние события своей жизни. Как же я могла забыть? Абсолютно все телеканалы гремели о разразившейся войне. Помню, как отец подолгу сидел в своем кресле, прослушивая новости. С виду он выглядел спокойным, но, когда после новостей отправлялся курить, хотя врач ему категорически запретил это делать из-за больного сердца, я осознавала, насколько дела плохи, если даже он нервничал.

– …но со временем она стала принимать ужасающие обороты и, мы поняли, что нашей военной силы и техники может не хватить, чтобы дать отпор и тогда правительство приняло решение разработать и построить несколько масштабных бункеров. Это должно было помочь спасти хотя бы часть людей. Вместе с группой ученых и ведущих инженеров нашей страны мы приступили к выполнению задания, но, к сожалению, успели завершить лишь один проект. На самом деле, бункер или, как вы уже могли слышать, город Эрановум рассчитан на полноценное выживание в течение десяти лет более, чем двух тысяч человек. Однако, удалось спастись лишь 246 людям. Отбирая будущих жителей бункера, мы отдавали предпочтение детям, а также молодым юношам и девушкам. В первое заселение попали двести человек и как вы уже наверняка догадались, вы одни из них. Следующая группа состояла из детей более младшего возраста. Она уже была подготовлена к заселению, но мы не успели поместить ее в бункер. Страна-агрессор выпустила новое химическое оружие, о существовании которого никто не знал. Я полагаю, что и там о его свойствах не было до конца изучено. Это было чудовищное оружие. Его действие распространялось с немыслимой скоростью и на огромные расстояния. Поначалу его яды поражали мозг людей, доводя до сумасшествия в течение нескольких часов, а после… А после наступило утро. Как только взошло солнце синтетический газ вступил в реакцию с его светом и теплом и это дало страшный эффект – оно стало гореть и поглощать абсолютно все, на своем пути. И что самое ужасное, нам до сих пор неизвестно, как потушить это неугасаемое адское пламя.

Более того, газ частично успел проникнуть в Эрановум. Чтобы сохранить вам жизни, пришлось действовать очень быстро, поэтому было решено поместить вас в искусственную кому. Но мы, основатели подземного города, не могли позволить себе этого, а потому больше половины из нас погибло, но эти смерти были не напрасны, ведь нам удалось спасти вас, а значит спасти человечество от полного вымирания. Мы нашли средство, которое помогает организму противостоять ядам этого химического оружия, но отравление не прошло без следа. На кого-то газ повлиял в большей степени, на кого-то в меньшей, но так или иначе пострадали все. В следствие этого, в Эрановуме по-прежнему иногда возникают вспышки безумия, но, к счастью, найденное лекарство помогает нам успешно бороться с ним. Как только средство было обнаружено, мы стали выводить вас из комы группами. Невозможно было разбудить всех сразу, поскольку изначально мы не были уверены в эффективности средства, да и адаптировать к новой жизни сразу двести человек, нам сорока шести, оставшимся в живых, основателям было не под силу. Вы последняя группа. Я знаю, сейчас вы в полной растерянности, вам страшно, и вы многого не помните из-за воздействия газа, но уверяю, что вскоре память вернется, а к жизни в бункере вы со временем привыкнете. Все привыкают.

– Сколько времени мы провели в коме? – раздается мужской голос позади меня.

– Три года, – коротко отвечает доктор Тонецкий.

– Господи… – шепчет Лисса.

Ее шепот выводит меня из ступора. Я поворачиваюсь и смотрю на нее. Лицо девушки застыло, широко распахнутые глазанаполнены ужасом, ресницы и губы дрожат.

Валерий Тонецкий выходит из-за трибуны, встает по левую сторону от экрана и требует включить трансляцию. Экран начинает светиться.

– Мы наблюдаем за поверхностью земли посредством специального робота, чтобы понимать через какое время, сможем вернуться. Взгляните на экран, вот так, на данный момент, выглядит наша земля, – говорит профессор Тонецкий.

Видео разворачивается на глазах и погружает в состояние шока. Это больше не та планета, которую мы все знали, с ее бескрайними океанами, зелеными лесами и бесчисленными городами. На выжженной корявой земле, погрузившейся в едкие клубы дыма, гуляют вечные языки пламени и ураганы пепла. В ней нет жизни. Все, что создавалось людьми в течение десятков тысяч лет уничтожено ими же до основания.

– Все, что осталось от нашей цивилизации находится здесь – в городе Эрановум, – горько вздыхает доктор Тонецкий и опускает голову с проседью.

На короткое время в зале повисла тишина, но вот ее прерывает та самая светловолосая девушка, которая не могла сдержать слез еще до начала выступления. Она медленно встает, обхватывает себя руками и обращается к Тонецкому дрожащим прерывистым голосом:

– Что вы сказали?

– Я сказал, что… – начал было мужчина, но девушка его тут же прерывает.

– Что вы сказали?! – она переходит на крик. – Я не понимаю смысла ваших слов, объясните же мне их, наконец!

Девушку захлестывают рыдания, и она в отчаянии падает на стол, за которым сидела. Следом за ней весь зал подхватывает панику и наполняется, криками и словами, которые я уже почти не слышу. Я оказываюсь в центре хаоса. Несмотря на это, продолжаю неподвижно сидеть и не моргая смотрю в упор на чудовищное видео, не в силах осознать происходящего. Удар настолько силен, что мне кажется, будто рассудок покидает меня. Я снова и снова прокручиваю слова Тонецкого в голове. Внезапно, я понимаю, что это значит – мне больше некуда вернуться. Всех, кого я любила, уничтожила война, а я осталась здесь, погребенная заживо под землей в этом огромном бункере. Меня парализовало всего лишь на мгновение, а после, выброс адреналина бьет в ноги и прежде, чем успеваю подумать, я уже бегу по серым длинным коридорам в неизвестном направлении.

Я не останавливаюсь ни на минуту и продолжаю бежать так быстро, будто могу освободиться таким образом от ужаса, пронизывающего меня. Сердце стучит в горле, во рту привкус металла. Мне кажется, что силы уже на исходе, но ноги движутся сами собой все дальше и дальше по металлическим однообразным коридорам, из которых нет выхода. То и дело натыкаюсь на стены, меняю направление и снова передо мной вырастает стена. Чертов лабиринт! Я беспомощна перед ним и мне не выбраться отсюда. Тяжело дыша, падаю на пол. Бегство не помогло, внутри по-прежнему нарастает ужас. Застывший в моем горле крик, наконец, вырывается на волю, и я кричу. Мой вопль оглушает до боли собственные уши и звенит в голове, перемешивая все мысли в одну: «этого не может быть!».

Глава 3

Я всегда с нетерпением жду весну. Наверное, потому что в это время года природа оживает, а вместе с ней оживают и люди. Даже старики молодеют в душе. Всюду так остро пахнет жизнью, любовью, красотой, что хочется не ходить по земле, а порхать и радоваться просто потому, что дышишь.

В нашем поселении есть одна аллея, вдоль которой высажены дикие яблони и по весне, когда эти деревца покрываются бело-розовыми цветами, аллея выглядит поистине волшебной. Я стою посреди всей этой красоты и вдыхаю нежный сладковатый запах. Лучи солнца ловко крадутся сквозь ветки деревьев, ласкают лицо и от удовольствия я морщу нос. Подул ветерок. Открываю глаза и вижу целый дождь из опадающих цветов, которые кружась, спешат в объятия земли. Их так много, что я не могу различить ничего вокруг, кроме этих бело-розовых лепестков. Я радуюсь, как ребенок. Подставляю ладони, набираю их как можно больше и сжимаю в руке, желая выбросить на ветер снова. Но когда открываю ладони, вместо лепестков вижу грязный пепел. Меня охватывает страх. Я кручу головой по сторонам и вижу, что все разрушено. Остатки зданий и земля белые от пепельного снега, а кое-где еще пылает огонь. Гонимая паникой, бегу, сама не знаю куда. И вот, посреди всего этого хаоса, я вижу свою семью. Они стоят рядом друг с другом и не шевелятся словно каменные статуи. Их лица расплывчаты, но я знаю, что это они. Мне остается, метров пять, чтобы добежать до них, и я прибавляю скорость. Я почти уже могу коснуться их рукой, как снова оказываюсь в пяти метрах от них. Пытаюсь снова и снова, но меня отшвыривает на прежнее место.

Огонь, словно хитрая ядовитая змея, бесшумно ползет к моим близким и вскоре их настигнет. Жало обжигающего пламени уже касается ног, но они так и не двигаются с места. Словно обезумевшая кричу: «Спасайтесь! Бегите отсюда! Спасайтесь!» Продолжаю бежать, но чем больше стараюсь, тем сильнее меня откидывает невидимая сила назад. Пламя полностью охватило их: оно сжигает одежду, волосы, лица. Не в силах что-либо сделать, я наблюдаю за тем, как огненный монстр пожирает моих близких и что еще хуже, чувствую отвратительный запах горящей плоти. Я продолжаю кричать. От криков мой голос хрипит, а глаза ослепли от дыма и слез. «Спасайтесь! Спасайтесь!»

Вот уже почти месяц я просыпаюсь от собственных криков и каждый раз не верю, что все это случилось со мной на самом деле. Все происходящее кажется до такой степени абсурдным, что представляется кошмарным сном, но открывая глаза, я вижу нависший надо мной угрюмый потолок и реальность обрушивается вновь и вновь, как поток ледяной воды.

Каждое утро, я твержу вслух, что должна быть сильной, должна подняться с постели и продолжать жить, но тут же в голове вспыхивает вопрос: «зачем» и тогда я сама себе отвечаю: «потому что мои родные хотели бы этого». Но как бы я ни старалась – действительность сбивает с ног.

Весь этот месяц я мало куда выходила из своей комнаты и почти ни с кем не разговаривала. Я проводила в этом маленьком сером пространстве все дни напролет, лежала на жесткой узкой кровати и бесконечно пялилась в однообразные стены. Сначала мне даже не было больно. Не хотелось ни плакать, ни кричать, будто внутри случился пожар, оставивший после себя лишь мертвое пепелище. Я ничего не чувствовала даже тогда, когда прокручивала в голове по кругу воспоминания о семье, снова и снова, пока не утопала в лапах своих кошмаров. А потом совсем внезапно пришла боль. Я почувствовала ее в груди, словно та была инородным телом, с которым придется теперь существовать. Мне хотелось бы вырвать ее, но как? С каждым днем она сильнее врастала в меня, переплеталась с кровотоком, пока не обернулась постоянной злостью. Я слышала, что время лечит, но думаю, что это не так, скорее время приучает к боли, чтобы можно было с ней жить дальше.

Я поднимаюсь, сажусь на край кровати и опускаю ноги на металлический пол. Уткнувшись лицом в ладони, пытаюсь прогнать остатки сна. Раньше, в своей прошлой жизни, когда мне снились дурные сны или просто выдавались неспокойные ночи, я обычно подходила к окну, открывала его и дышала прохладным воздухом, долетающим с морского побережья нашего пригорода. Я разглядывала при этом звезды на черном бездонном небе и тем самым обретала покой. Но вот беда: в этой комнатушке нет окна и звезд тоже нет. Единственное, чем могу довольствоваться, так это созерцанием серого потолка лежа на кровати.

Как и обещала Анна, память постепенно стала возвращаться. Я вспомнила больше о своей жизни, хотя лица родных по-прежнему оставались размытыми, а позже и то, что хотела бы вспоминать меньше всего – войну. Я помню, как она своими уродливыми щупальцами прокралась на улицы наших городов, а затем проникла и в каждый дом, принося с собой страх и отчаяние. Однажды утром она ворвалась в двери нашего дома тоже. Тогда я обняла своих брата и отца в последний раз: их отправили на границу. Мама, как медицинская сестра, все время находилась в госпитале, расположенном в городе, и домой почти не приезжала. Так мы и жили с сестрой вдвоем.

Мне было около шестнадцати, но я старалась заботиться о ней и сберечь в это опасное время, поэтому не разрешала ей выходить из дома. Я сама ходила пешком к трассе, где останавливались машины с провизией, а Алисе велела никому, кроме меня не открывать и сидеть тихо.

И вот наступил тот день, когда попала сюда. Я как обычно собралась в пункт выдачи бесплатного питания: зачесала длинные волосы в хвост, надела старую куртку брата и взяла с собой бежевую тканевую сумку для продуктов, которая успела изрядно потрепаться. Алиса вышла проводить меня. Ее две небрежные рыжие косы, казались еще более жгучими на фоне зеленого платья с длинным рукавом. Я до сих пор не могу разглядеть в воспоминаниях ее лица, увидеть цвет глаз, но помню, как знакомые говорили, что мы очень похожи, разве, что она младше на шесть лет.

– Не хочу оставаться одна, – жалобно сказала Алиса и крепко заключила меня в объятиях.

– Я не могу взять тебя с собой, на улице небезопасно. Не бойся, я быстро вернусь, – заверила я.

– Может у них найдется сахарное печенье? – Она шмыгнула носом и уткнулась мне в грудь по-прежнему крепко обнимая. Я улыбнулась и погладила ее по волосам.

– Знаешь что? Я попробую найти тебе печенье, сладкоежка. Если на пункте выдачи продуктов его не будет, то попробую с кем-нибудь поменяться, вдруг у кого осталось. Я дам за него, что угодно, лишь бы порадовать тебя.

– Обещаешь? – спросила Алиса с надеждой заглянув мне в глаза.

– Обещаю.

Я поцеловала ее в макушку и захлопнула за собой дверь. Отчего-то эти несколько секунд пока дверь закрывалась, оставляя заплаканную Алису за собой, особенно врезались в память. Это мгновение такое живое, что кажется будто оно происходит до сих пор. А если это так, то я все еще могу исправить, придержать дверь и остаться с сестрой или взять ее с собой. Только руку протяни. Это сводит с ума.

Около трассы уже стояла толпа людей с сумками, когда я подошла. Спустя двадцать минут показалась вереница военных машин. Они остановились как обычно и люди выстроились в очередь, но еду раздавать не спешили. Вместо этого, к нам вышли несколько мужчин, одетых в форму. Один из них скомандовал, чтобы остались только юноши и девушки до семнадцати лет. Люди стали растерянно оглядываться, но все же подчинились и все, кто был старше, отошли в сторону. Я осталась стоять в очереди за молодой кудрявой девушкой.

– Отлично. А теперь рассаживаемся по машинам, – снова скомандовал военный.

– Что происходит? – в толпе послышались испуганные возгласы.

– Эти юноши и девушки поедут вместе с нами в безопасное место. Распоряжение правительства.

Люди в форме стали чуть ли не силком затаскивать в машины молодых людей. Некоторые из них цеплялись руками за родственников: своих мам и сестер, которым довелось остаться дома, но военные грубо отрывали их от родных. Кто-то подошел ко мне и сурово сказал: «особого приглашения ждешь?» И вдруг я понимаю, что прямо сейчас меня запихнут в машину и увезут в неизвестном направлении, а Алиса останется совсем одна. Я пытаюсь вырваться и что есть силы кричу:

– Пустите, мне нужно домой! Вы не понимаете!

– Это ты не понимаешь, глупая девчонка, мы спасаем тебя. Замолчи и садись в машину.

– Нет, прошу, у меня осталась дома маленькая сестра! Я должна забрать ее! Пожалуйста, она ведь совсем одна!

Меня силой толкнули в грузовую машину к остальным и металлические двери захлопнулись прямо у меня перед носом. Я продолжаю отчаянно стучать и кричать, чтобы меня выпустили, но машина тронулась с места.

– Алиса, – прошептала я и закрыла лицо руками.

– Алиса, – повторяю я, сидя на кровати в серой комнате бункера.

Стук в дверь выдергивает из воспоминаний. Я заставляю себя встать и подойти к панели управления голосовым интеллектуальным помощником, иначе ГИП. Такая система расположена в комнате каждого жителя города и в рабочих сферах. Она – я называю ГИП она из-за женского голоса – взаимосвязана, а потому по ней можно связаться с любым горожанином, прямо как по смартфону, только ее не носишь всюду с собой. Также она выводит на экран территорию, прилегающую к комнате, передает выступления основателей, а еще может ответить на любой вопрос по устройству города и правилах в нем. А правил хватает. В Эрановуме стремятся избежать конфликтов по средствам полного равенства, а потому одинаковые условия жизни и правила для всех. Внешне выделяться нельзя, форменную куртку носить обязательно и никакого креатива. Приемы пищи по расписанию – опоздал больше, чем на десять минут, значит остался голодным. Даже на водные процедуры отводят лишь пятнадцать минут утром и столько же вечером в одно и то же время. По истечении трех месяцев проживания в Эрановуме происходит распределение по сферам. Та, в которую определили, остается закрепленной за новичком до конца жизни без права перехода в другую, разве, что можно добиться повышения должности, если будешь хорошо справляться со своими обязанностями, ну и место свободно. Только это может выделить человека среди других. Иначе говоря, каждый житель Эрановума заслуживает свою значимость лишь степенью полезности всему обществу, остальное не важно. Конечно, всегда есть те, кто правила нарушают. Таких, в наказание, отправляют на самую грязную работу. Продолжительность зависит от того, насколько велика провинность.

Я слегка касаюсь экрана и на нем появляется непроницаемое лицо куратора, стоящего за дверью.

– ГИП, открой дверь, – нехотя говорю я.

Раздается резкий звук и передо мной появляется Сандр. Его черные глаза сосредотачиваются на моем лице.

– С сегодняшнего дня с вашей группой будет работать психолог. Твои дни – понедельник, четверг и суббота в десять часов утра. – Он смотрит на свой браслет, который высвечивает текущее время и добавляет: – у тебя полчаса на сборы. Кабинет 413 этажом выше.

– Мне не нужен психолог, – уверенно говорю я.

– Это не тебе решать. – Он слегка стучит по часам и повторяет: – у тебя полчаса.

Он разворачивается и шагает вдоль жилых комнат.

– А если я не пойду? – кричу ему вслед.

– Силой потащу, – бросает он даже не оборачиваясь.

Я недовольно вздыхаю, но все же иду переодеваться.

Темно-коричневый шкаф открывается с глухим скрипом. Я осматриваю его нутро в поисках одежды. На полках справа стопкой лежат несколько джинсов и пять футболок белого, черного и серого цвета. Не слишком радужно. В выдвижном ящике нижнее белье, а слева на тремпелях висят два махровых халата белого цвета и отдельно серая куртка. Подобный набор одежды есть у каждого жителя Эрановума. Отличие лишь в форменной куртке: спереди слева кожаная нашивка с двумя серебряными значками; на первом длинном прямоугольном указано имя, а на втором круглом, всего в двадцать миллиметров диаметром, номер группы, к которой относится ее владелец. На моей куртке цифра десять и имя Ева.

Я натягиваю белую футболку, а поверх нее надеваю форменную куртку, которую нас настоятельно просят носить, а затем выхожу из комнаты и направляюсь по лестнице на четвертый этаж. На этом этаже растянулись кабинеты тех, кто в основном занят умственным трудом. Здесь же находится и кабинет психолога под номер 413. Стучу. Через мгновение дверь открывается. Я попадаю в просторное помещение со стенами, окрашенными в фисташковый цвет. По левой стороне стоят громоздкие открытые шкафы из темного дерева, набитые разными книгами. Я прохожу вдоль полок и вижу пособия по психологии и психиатрии, трактаты известных философов.

– Вас зовут, Ева, правильно? – раздается мужской голос.

Я оглядываюсь и вижу сидящего в кожаном кресле молодого человека лет тридцати пяти. От него так и веет неким благородством, а прямоугольные очки в тонкой изящной оправе подчеркивают интеллигентность. Он жестом приглашает сесть напротив него в мягкое большое кресло такого же зеленого цвета, как и стены кабинета.

– Итак, для начала я хотел бы представиться – Дмитрий. Меня пригласили работать в Эрановум психологом еще на этапе строительства. Я вел большинство людей после выхода из комы и даже обучил троих из них, которые теперь успешно помогают мне, – говорит Дмитрий и машинально поправляет очки необычайно длинными тонкими пальцами. – Теперь расскажи мне о себе.

– Я не знаю, что рассказать. – Безразлично пожимаю плечами.

– Можешь начать с чего угодно, даже с того, что любишь есть на завтрак.

Я смотрю в светло-серые глаза, прячущиеся за стеклами очков, и вдруг ощущаю такую необъятную пустоту внутри себя. Мне неожиданно кажется, что я ничего о себе не знаю. Помню какой была раньше, что мне нравилось, кого любила и каким видела мир, но теперь я словно другой человек. Связь с той девушкой утеряна навсегда.

– Я не знаю, что рассказать, – снова повторяю я и опускаю глаза в пол.

– Уверен, что это не так, но прекрасно понимаю, что при первой встрече трудно довериться, поэтому я дам тебе время. Можешь откинуться на спинку кресла и просто отдохнуть.

– Отдохнуть? – из меня вырывается истеричный смешок. – Весь месяц я только и делаю, что отдыхаю. Знаете что, мне не нужен психолог. Единственное, что мне сейчас необходимо – это быть занятой. Отправьте меня куда-нибудь, да куда угодно, лишь бы я могла работать с утра до ночи.

– Пока это невозможно. Ты должна переболеть, осознать…

– Переболеть что? – я обрываю Дмитрия на половине фразы. – Переболеть конец света? Осознать, что моя жизнь никогда не будет прежней?

– Именно так, – кивает психолог и снова поправляет очки. – Ева, вы не одна. Большинство жителей Эрановума прошли через это, а еще тридцать девять человек помимо вас переживают такие же чувства в данную минуту. Если вам кажется, что я не могу вас услышать и понять, то может стоит поговорить с кем-то из вашей группы?

Я злюсь на него. Меня раздражает этот спокойный размеренный тон, раздражает, что он говорит так, будто я пришла к нему на сеанс психотерапии из-за мелких комплексов или ссор с родителями. Мне и впрямь кажется, что он не понимает степень кошмара, в котором живу последнее время. Но все-таки в его словах есть дельный совет: если я и смогу с кем-то поговорить, то только с тем, кто находится на одном и том же этапе вместе со мной, то есть с тем, кто живет в Эрановуме месяц. Но как? Как произнести вслух эти страшные слова? Мне до сих пор кажется, что моя семья жива, что они где-то там на земле ждут меня. Я не готова сказать, что больше никогда не увижу их. Сказать это вслух – значит признать их гибель и похоронить уже насовсем.

– Что ж, продолжим в субботу, – говорит Дмитрий.

Я сразу же вскакиваю и направляюсь к выходу. Мне так тошно от всего этого нелепого сеанса, что не хочется даже прощаться, но тут я слышу: «хорошего дня, Ева». Это простое пожелание вызывает бурю гнева. Я застываю в проходе. Ярость пытается подчинить меня себе, мгновенно разрастаясь в теле будто отвратительная опухоль. И вот, уже лицо заливается чем-то горячим, оно пылает, и чтобы сдержаться я сильно закусываю нижнюю губу, закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

– Хорошего дня, Дмитрий, – язвительно отвечаю я.

Четвертый этаж, где расположен кабинет психолога – последний и самый верхний этаж бункера и поэтому покидая кабинет, я вижу Эрановум как на ладони. Я поражаюсь тому, насколько точно выполнено его строительство и как все хорошо продумано до мелочей, чтобы жизнь человека была возможной в этих условиях. Даже стены настолько идеально ровные, без вмятин, царапин, что это невольно вызывает восхищение и заставляет сомневаться, что бункер построен впопыхах. Хоть я и не полюбила этот город, но вынуждена признать – он красив. Но красота его бездушная, неуютная и холодная как замок снежной королевы.

Я спускаюсь по лестнице. Прохожу третий и второй этажи, где по кругу жмутся друг к дружке комнаты жителей подземного города, в том числе и моя. Иду дальше вниз. Прямо передо мной большая центральная площадь первого этажа, а вокруг нее инфраструктура Эрановума. Здесь есть медцентр, сфера безопасности, тренировочный зал, местный клуб, библиотека, зал собраний, а еще столовая и рядом с ней большой склад с запасами. Также куратор вскользь упомянул, что в городе есть теплица и бассейн с рыбами, но я пока не знаю в какой стороне они находятся. Прямо посередине площади растет клочок зелени, который местные так и назвали – Остров. Если зайти на его небольшую территорию диаметром примерно в шесть метров, то можно увидеть среди каштанов притаившиеся молодые кусты магнолии с цветущими розовыми бутонами, напоминающими прекрасных бабочек, рассевшихся на голые ветки растения. Пахнут они почти также сладко, как и те, что росли в парке на поверхности.

По пути в столовую, смотрю на огромный трехсторонний экран, подвешенный над центральной площадью подземного города. На нем появляется красноватое полное лицо главного основателя Эрановума, доктора Тонецкого. Он говорит что-то про успешную добычу новой партии какой-то схистотеги. Люди аплодируют. Они радуются, а я озираюсь по сторонам пытаясь понять почему. Выступление Валерия Тонецкого сменяется трансляцией с поверхности земли. Роботы, которые перемещаются в разных частях планеты в поисках безопасных участков не передают ничего нового: на экране все тот же полыхающий огонь. Похоже на чистилище.

Краем глаза замечаю чью-то маленькую фигуру рядом. Я узнаю в ней Лиссу. Она уставилась на экран большими влажными глазами и шмыгает носом. Мне кажется, что она вот-вот заплачет. Ожидая этого, напрягаюсь. Внутри меня натягивается тонкая струна и я решаю, что лучше поскорее убраться отсюда, поскольку не выношу чужих слез. Я никогда не знаю, что сказать тому, кто плачет, чем успокоить и приободрить, а потому чувствую себя неловко и предпочитаю избегать подобных ситуаций. Поворачиваюсь, чтобы уйти, но тут Лисса заговаривает со мной:

– Тебе не кажется, что показывать трансляцию и заставлять нас невольно смотреть ее слишком жестоко?

– По-моему, вообще все что делают люди – жестоко, – соглашаюсь я.

Глава 4

Широкие двустворчатые двери открыты настежь. Из помещения эхом доносится звяканье столовых приборов и хор голосов, сливающийся в один невнятный поток. Я вхожу внутрь. Запах тушенных овощей и рыбы настолько силен, что я почти чувствую их вкус, но поскольку я уже не впервые в столовой, то прекрасно знаю, что запах куда приятнее реального вкуса блюд, что тут готовят. Я прохожу к столу, где возвышается башня из чистых подносов, беру верхний из них и становлюсь позади Лиссы в очередь на раздачу еды.

По большому счету, столовая выглядит, как и те, что я видела прежде, но ее размеры впечатляют. Она действительно рассчитана на гораздо большее количество людей, чем 246 горожан Эрановума. В столовой соблюдается деление на несколько секторов. Один из них отведен для основателей бункера. Всего их 46 человек и заняты они в самых разных сферах. Доктор Валерий Тонецкий, главный разработчик бункера занимает, своего рода, должность мэра. Его правая рука – глава сферы безопасности, Джон Хад. Несмотря на свой возраст, пятьдесят восемь лет, он находится в прекрасной форме, подтянутый и выглядит значительно моложе. Я слышала, что Хад – человек жесткий, грубый, не терпящий возражений и от того его подчиненным нелегко. Вторая наиболее приближенная персона к Тонецкому – Тамара Майер. Она – главный врач медцентра в Эрановуме. Тамара не понравилась мне с первой минуты, и я очень надеюсь, что мне не придется работать с ней в будущем. В остальных пяти секторах сидят группы, в том порядке, как они начали жить в городе. Самый ближайший к выходу сектор – наш. В нем два длинных прямоугольных стола для девятой и десятой группы, автомат с питьевой водой и машина для сбора и обработки грязной посуды.

Наконец, подходит моя очередь. Я становлюсь напротив полной розовощекой девушки в рабочей форме. Она выдает мне кусочек рыбы и порцию неаппетитных, больше похожих на кашу, овощей. Я гляжу на это жалкое зрелище и слегка поджимаю губы. Еда здесь не особенно вкусная и разнообразная. Большинство овощей и фруктов недоступны, а те, что нам готовят практически безвкусные, видимо потому, что они выращены в местных теплицах и никогда не знали солнечного света. Помимо скудной еды, раз в день выдается витаминный коктейль. Он компенсирует плохое питание и пополняет в организме запас витаминов и микроэлементов, которые мы недополучаем. По вкусу он напоминает кисло-сладкий кисель и вполне неплох по сравнению со всем остальным.

– Сядем вместе? – говорит, стоящая возле стеллажа со столовыми приборами Лисса. Я молча киваю.

По пути к десятому столу мы проходим мимо других групп и слышно, как они обсуждают совершенно обычные вещи типа: «Влад, как новый урожай яблок? Удалось приблизиться к ожидаемому результату?», «Катарина, ты будешь сегодня вечером в клубе?» или «Таня, ты же знаешь Эрика из третьей группы? Ты слышала, что он выдал вчера?». Те, кто вышли из комы раньше нас, уже давно свыклись со своей участью и ведут, вполне себе, обыденную жизнь в Новом мире. Меня это сбивает с толку. Я никак не могу понять, как этим людям удается продолжать жить дальше, будто ничего не случилось?

– Думаешь, мы тоже со временем освоимся в подземном городе? – спрашивает Лисса.

– Не знаю, – честно признаюсь я. – но, говорят, привыкаешь ко всему.

– Не хочу привыкать, – грустно говорит она.

«Я тоже» – проносится у меня в голове.

Мы усаживаемся рядом где-то в середине стола. Я несколько минут ковыряю кашу из овощей и пытаюсь понять, что вообще входит в состав этого загадочного блюда. Нехотя заталкиваю пресную, водянистую еду и кривлюсь от отвращения.

– Зато рыба вполне сносна. Попробуй, – раздается приятный низкий голос.

Поднимаю глаза и вижу, что напротив сидит парень, тот самый, которого я видела в капсуле в первый день. Я знаю, что это он, хоть и выглядит сейчас совсем по-другому: от болезненной бледности не осталось и следа, а глаза приобрели уютный дымчатый цвет. Его мужественную внешность подчеркивает массивный подбородок, крупный нос и спортивное телосложение. Внешне молодой человек выглядит грубовато, но взгляд и добродушная улыбка заранее располагают к нему.

– Марк, – представляется он и протягивает большую слегка смуглую руку.

Я мешкаю: заводить новые знакомства сейчас не особенно хочется.

– Понимаю, нам всем нелегко, но ведь так или иначе придется жить здесь, и я думаю, будет лучше, если мы познакомимся друг с другом как можно раньше.

– Мм… правда, что ли? – с сарказмом спрашиваю я.

– Правда, – невозмутимо отвечает Марк.

– А что, я поддерживаю, – говорит голубоглазый парень. – Ник.

Он только что подошел к столу и слышал наш разговор. Ник ерошит золотистые волосы и в улыбке обнажает прекрасные белые зубы. Парень обладает яркой внешностью такой, какая бывает у голливудских звезд или моделей. Очевидно, что он знает это и привык пользоваться своими внешними данными в обычной жизни.

– Лисса, очень приятно. – Девушка протягивает каждому из них свою худенькую руку и мило улыбается.

Теперь все трое выжидающе глядят на меня. Я хмурюсь и тут же получаю острым локтем Лиссы в левый бок. Она смотрит на меня таким строгим взглядом, что я невольно улыбаюсь: забавно видеть на детском лице неподдельную серьезность. Это впервые за все время, когда я на миг забываю, где нахожусь и позволяю себе что-то наподобие улыбки.

– Меня зовут Ева, – наконец, представляюсь я.

Марк снова улыбается мне. Но есть в этом что-то странное, что на миг поражает молнией и пробуждает некую мысль. Я тянусь к ней, но она тут же угасает, оставив привкус разочарования от того, что не смогла удержать ее и понять, что именно так взволновало меня при знакомстве с Марком. От досады я сосредотачиваюсь на своей тарелке. Рыба и впрямь ничего.

Спустя несколько минут Лисса уже без умолку что-то рассказывает нашим новым знакомым. Я не вникаю в разговор, а лишь удивляюсь ей: как можно говорить так быстро, да еще и находить бесчисленное множество тем с людьми, с которыми познакомилась только что? Но вдруг Лисса замолкает. Она пристально смотрит в одну точку на стене словно видит нечто жуткое, что парализует ее. Я пробую рассмотреть то же, что и она, но как ни вглядываюсь в стену за спинами ребят – ничего не вижу. Тогда я слегка касаюсь ее плеча – она вздрагивает.

– Эй, что с тобой было? – спрашиваю я.

Девушка поворачивается в мою сторону, и я понимаю, что с ней по-прежнему что-то не так. Она смотрит сквозь меня пустыми безумными глазами и не останавливаясь бубнит: «это ты, я тебя помню».

Мы переглядываемся с Марком и Ником. Они оба растеряны и напряжены и также как и я непонимающе смотрят на Лиссу. Я нервно сглатываю.

– Да, я тоже тебя помню. Мы познакомились в зале собраний, – я стараюсь говорить с Лиссой как можно мягче.

– Это ты, я тебя помню! – она начинает кричать.

Криком она тут же привлекает внимание всех остальных и вот уже вся столовая наблюдает за развернувшейся картиной. Какая-то девушка испуганно выбегает из помещения и, честно сказать, первое, что мне хочется сделать – это последовать ее примеру. Я не на шутку испугалась. Лисса действительно впала в своего рода приступ безумия. Она все продолжает кричать и кричать одну и ту же фразу, пока не падает в судорогах на пол. Девушка закатывает глаза, начинает задыхаться. Я хочу помочь ей, но не знаю как. Шок сковал меня. Марк ориентируется быстрее: он мгновенно подбегает к девушке, снимает куртку и подкладывает ей под голову, а затем поворачивает ее на бок. Я опускаюсь рядом с ними. Несмотря на то, что тело Лиссы корежится в судорогах, она сумела-таки схватить меня за плечо. Она так сильно сжимает руку, что я морщусь от боли. Девушка тянет к себе и хриплым голосом шепчет: «это ты». Внутри меня все леденеет. Я в жизни не видела ничего подобного и уж точно не становилась объектом чьего-либо сумасшествия. Марк вырывает мою руку из крепкой хватки Лиссы и просит уйти.

– Почему? Я же только хочу помочь ей.

– Просто уйди из ее поля зрения, – грубо говорит Марк, а затем смягчившись продолжает: – поверь, так будет лучше.

Я как ошпаренная вылетаю из столовой. На глазах предательски выступают слезы и город передо мной расплывается пятнами. Словно из неоткуда возникает силуэт. Он появляется так быстро, что я не успеваю остановиться и врезаюсь в него на всем ходу.

– Извините… – бормочу я себе под нос.

– Что-то случилось? – спрашивает знакомый голос.

Я всматриваюсь в силуэт и вижу, что передо мной возвышается Сандр. Он слегка склонил голову набок и внимательно изучает мое лицо, так, что становится не по себе и я отвожу взгляд в сторону.

– Ничего.

Я тут же пытаюсь уйти, чтобы избежать дальнейших расспросов, но он останавливает меня и снова возвращает в прежнее положение.

– Поговорим в моем кабинете.

– Не хочу, – грубо говорю я.

– Это был не вопрос. Иди за мной. Или ты хочешь, чтобы я вел тебя за руку?

– Угу, мечтаю, – с сарказмом отвечаю я и закатываю глаза.

Левый уголок его губ дергается вверх в полуулыбке. Он словно забывается на мгновение, но тут же выпрямляется и принимает свое обычное выражение лица.

Мы поднимаемся все по той же широкой лестнице, которая тянется вверх мимо всех четырех этажей и подходим к двери с надписью «Сандр, куратор 4 и 10-й групп». Он прикладывает свой браслет к считывающему устройству, после чего раздается короткий писк и дверь открывается. В кабинете мало мебели: рабочий стол, с небольшой стопкой бумаг в левом верхнем углу, планшет, одинокий узкий шкаф с тремя папками и несколькими исчерченными рулонами бумаги, а чуть левее два кресла темно-серого цвета, одно из которых куратор предложил занять мне.

– Итак?

Я закатываю глаза и устало вздыхаю, всем своим видом показывая, что не особенно жажду говорить по душам.

– Послушай…

Он подходит, садится на корточки передо мной и оказывается близко. Слишком близко. Сандр смотрит прямо в глаза и, кажется, видит меня насквозь. Его взгляд заставляет пульс биться чаще. Я нервно сглатываю. Напряжение внутри растет с каждой секундой, и я чувствую себя обнаженной перед ним. Хочется убежать.

Куратор продолжает:

– Я несу ответственность за всю вашу группу. То, насколько вам удастся успешно справиться с произошедшим, а после социализироваться в Новом мире, лежит на моих плечах. Я уже говорил это. Поэтому если что-то не так, скажи, а я попробую помочь.

– Что-то не так? Серьезно? Да здесь все не так! – громко возмущаюсь я и тут меня словно прорывает: – Еще месяц назад, я была уверена, что у меня есть по крайне мере мама и сестра, а теперь никого нет. Мало того, мы все находимся под землей, без солнца и черт знает сколько еще времени будем жить здесь! А больше всего не так, так это то, что похоже все остальные не находят в этом ничего страшного и делают вид будто все в порядке!

Я срываюсь, кричу, выплескиваю весь свой гнев и отчаяние, но легче не становится. Боль еще сильнее иглами жалит сердце и давит в груди, пытаясь разорвать ее на части. Мне так хочется сдаться, упасть и просто рыдать дни напролет, но гордость не позволяет показать, насколько я на самом деле слаба и как трудно продолжать жить несмотря ни на что. Да, я готова отдать всю оставшуюся жизнь, лишь бы прожить хотя бы один день так, как раньше, до войны, когда все близкие были живы, когда светило солнце или шел дождь, неважно, главное, чтобы небо над головой. Но когда думаю так, мне становится стыдно, ведь родители всегда старались нас воспитывать сильными, волевыми людьми, а я впадаю в отчаяние вместо того, чтобы выжить и сохранить память о них. Ведь пока живу я – живут и они во мне.

Как ни странно, моя минутная истерика не произвела на Сандра никакого впечатления. Даже не знаю, радует ли меня это или наоборот огорчает. Он словно неживой, словно робот без тени человеческий эмоций и чувств. Я вдруг думаю: а есть ли на самом деле что-то внутри за этой скалой или он и впрямь такой пустой?

Сандр присаживается на краешек рабочего стола напротив. Он некоторое время разглядывает свой пропускной браслет, размышляя о чем-то. Неожиданно в его взгляде появляется ясность.

– Хочу показать тебе одно место, но будет лучше, если ты не станешь распространяться об этом.

– Ладно, – безразличным тоном говорю я.

Мы спускаемся на первый этаж. В Эрановуме пусто. Это неудивительно, ведь почти все его жители заняты работой и лишь кое-где на площади виднеется несколько человек из наших двух последних групп. Мы проходим площадь и оказываемся у самого края бункера, где яркими огнями светится клуб подземного города, затем сворачиваем налево, а достигнув стены поворачиваем направо. Сандр открывает пропуском вход в небольшой коридор, в самом конце которого одна единственная дверь. Если сказать, что я заинтригована происходящим, то это ничего не сказать. Любопытство так и играет во мне и кажется, я уже позабыла обо всем. Наконец, Сандр нажимает большую красную кнопку на стене. Дверь открывается. За ней – комната. Вдоль стены справа висят несколько серебристых гладких, будто из силикона, костюмов и масок к ним. Сандр разъясняет, что за стеной опасно находится без специальных костюмов, поэтому нам приходится надеть их. Мы подходим к последней двери, отделяющей бункер от внешнего мира. Она медленно и тяжело отворяется и передо мной появляется покинутый нами мир.

Пещера. У ее стен горят редкие лампы, но их достаточно, чтобы видеть все то, что находится за стеной бункера. Моему взору открываются обширные пустые каменные залы, в которых повсюду, словно грибы растут причудливые сталактиты и сталагмиты. Они облепляют стены и потолки подземелья, придавая ему таинственный вид. От нас в глубь пещеры уходят несколько лабиринтов. Они тянутся в разные стороны и даже подумать страшно, что можно в них заблудиться.

– Дай мне руку, – говорит Сандр.

Я послушно сжимаю его ладонь в защитной перчатке, и он тянет меня вперед. Дорога нелегкая: приходится пробираться по острым камням, но я стараюсь не обращать внимание на трудность пути, поскольку слишком захвачена конечной целью. Почва здесь влажная и каждая образовавшаяся ямка наполнена водой. Натыкаясь на них наши толстые, обтянутые специальным материалом, ботинки издают хлюпанья. В такт им, с молодых сосулек сталактитов то и дело большими тяжелыми каплями падает вода, раздаваясь звонким эхом.

Уже через несколько минут мы подходим к небольшому водоему.

– Это и есть та вода, которой мы пользуемся в Эрановуме, – говорит Сандр.

Но я его уже не слушаю. Я целиком поглощена созерцанием маленького озера и как под гипнозом рассматриваю в нем светящиеся сине-зеленые огоньки. Я не могу вымолвить ни слова и лишь, как ребенок, в восхищении разинула рот.

– Посмотри наверх. – Сандр явно доволен моей реакцией.

Тут я запрокидываю голову и гляжу на потолок пещеры. У меня захватывает дух – потрясающая красота. Это почти как ночное небо, светящиеся сине-зелеными звездами, которым нет счета. Жадно разглядывая чудесное явление, снова чувствую себя живой и дышу полной грудью, несмотря на маску. Я будто на мгновение очутилась на поверхности земли.

– Как звезды, – восторженно шепчу я.

– На самом деле это Arachnocampa luminosa, такие насекомые, – поясняет Сандр.

Конечно, это не звезды. Не могут быть они. Но благодаря этим маленьким сине-зеленым светлячкам, мрак в холодном подземном мире рассеялся и показал мне ту толику красоты, которую бережно сохранила в своих недрах пещера, ставшая нам домом.

Сандр проходит вперед и показывает на большой камень у самой воды.

– Вот, можешь сесть сюда.

Я устраиваюсь на гладком камне, подтягиваю к туловищу ноги и скрещиваю их по-турецки. Сандр садится рядом. Он набирает в руку горсть мелких камешек и по очереди кидает их в воду. Зеркальная гладь озера в ту же секунду расползается кругами. Отражения светящихся насекомых мелькают, то сливаясь в единую массу, то снова распадаясь на звезды. Удивительное место, волшебное. Здесь хочется остаться навсегда. Вот так сидеть на большом камне и неустанно любоваться россыпью огоньков на потолке пещеры, ее стенах и на поверхности чистой как хрусталь воды подземелья.

– Ты часто сюда приходишь? – я решаю нарушить тишину.

– Да, – коротко отвечает Сандр и снова бросает камешек в озеро.

Не знаю почему, но его немногословность и холодность отчего-то задевают меня. Наверное, я ожидала, что он будет говорить со мной, расскажет больше об этом месте и теперь чувствую досаду от его безразличного, короткого ответа. Мне не хотелось больше спрашивать ни о чем, но все-таки был один вопрос, мучивший до сих пор. После длительной тишины, я все же отваживаюсь его задать.

– Там, в столовой, с Лиссой что-то случилось. Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Тебе не о чем беспокоиться, с ней все будет хорошо. Пару инъекций схистотеги, и она будет снова болтать как заведенная.

Я усмехаюсь: оказывается ни я одна заметила ее удивительную разговорчивость.

– Инъекций чего? – спрашиваю я.

– Все вопросы об Эрановуме ты можешь задать ГИП, – отвечает в своем духе Сандр.

Он ясно дает понять, что не хочет продолжать разговор. Я уязвленно поджимаю губы и отворачиваюсь к озеру.

– Ты знаешь, я не любитель говорить, – словно оправдываясь произносит он.

– А так и не скажешь, – не удерживаюсь я, чтобы не съязвить.

– О, сарказм – мое любимое. – Полуулыбка касается губ Сандра. – И все-таки это действительно так – я не люблю много говорить, а предпочитаю слушать. Этот навык куда более полезен.

– Что ж тогда вы с Лиссой отличная пара, – негромко бурчу я. Он ухмыляется, а через некоторое время встает и говорит о том, что пора возвращаться.

– Как, уже? – разочарованно спрашиваю я.

Он кивает и подает руку. Я нехотя берусь за ее, и мы уходим той же дорогой. Удивительно, но путь обратно кажется гораздо короче, чем когда мы шли к озеру. Вскоре впереди показалась высокая титановая стена города с прожекторами, освещающими территорию возле бункера. Я засматриваюсь и не замечаю выступающий камень под ногами. В следующее мгновение уже лечу лицом к земле и в ожидании падения зажмуриваю глаза и интуитивно выставляю вперед руки. Но удар о землю не происходит. Он подхватывает меня так быстро, что я даже не сразу понимаю, что уже не падаю, а стою прямо перед ним, вглядываясь в пугающую глубину его черных глаз. Мы задерживаемся в таком положении. Опустив глаза на свои плечи, понимаю, что он до сих пор крепко удерживает меня. Сандр перехватывает мой взгляд и тут же опомнившись одергивает руки. На его лице мелькает смущение. Видимо эмоции ему все же не чужды.

– Осторожнее. Если повредишь защитный костюм, можешь умереть, – говорит он.

Спустя пару минут, мы подходим к бункеру. Напоследок, я останавливаюсь и еще раз осматриваю пещеру, стараясь запомнить мельчайшие детали. Затем тяжелая дверь захлопывается за нашими спинами и оставляет таинственное подземное озеро позади.

Глава 5

Это была первая ночь, когда мне не снились кошмары. Вместо этого я видела парящие сине-зеленые огоньки и их отблески на прозрачной маске Сандра, которая лишь частично скрывала его лицо.

Первое, о чем думаю, когда встаю с постели – это то, что нужно проведать Лиссу. Я знаю, что ей уже лучше, но все-таки хочу навестить, чтобы она не чувствовала себя совсем одинокой в этом чужом для нас мире.

Я одеваюсь и подхожу к зеркалу. Прядь за прядью расчесываю длинные волосы, нарушая покой золотистых, от падающего света, волн, а затем подбираю их, чтобы затянуть в высокий хвост. Неожиданно раздается женский голос ГИП. Она озвучивает текущее время – восемь часов до полудня – и тем самым напоминает о себе.

– ГИП, что такое схистотега? – спрашиваю я.

– Схистотега перистая, или светящийся мох – единственный вид и род в семействе схистотеговых – очень древний мох, живущий на земле с мезозойской эры, – информирует механический голос. – Встречается редко, способен выживать даже в крайне неблагоприятных условиях. Мох излучает яркий изумрудный свет, однако не собственного происхождения, а отраженный от любого источника света, даже от очень маленького. Также мох известен своими удивительными лечебными свойствами: он способен нейтрализовать отравление любыми ядами, существующими на земле, значительно ускорять заживление ран и ожогов, а также в комплексе с другими средствами используется для восстановления после воздействия радиации.

Теперь ясно почему местные жители так радовались добычи этого целебного растения. Благодаря ему, нам удается выживать несмотря на то, что часть ядовитого газа проникла в Эрановум.

– ГИП, а как добывается схистотега в Эрановуме?

– Схистотега добывается в Эрановуме сформированной в 2032 году специальной группой под названием Схит. Она предпринимает выходы за пределы города для поиска новых участков произрастания мха, его сбора, а также взятия образцов для определениятекущего уровня токсичности во внешнем мире. В первоначальный состав группы вошли шесть человек: Сандр – глава Схит, Макс, Таня, Грэг, Артур и Роберт. Однако, 21 января 2033 года при выполнении своих обязанностей Грэг трагически погиб.

Я на миг закрываю глаза и представляю себя в составе Схит. С одной стороны, это чертовски заманчиво покидать ненавистный город хотя бы на некоторое время. Как ни странно, среди сырых холодных стен пещеры я чувствую себя более уютно и спокойно, чем находясь в теплом безопасном городе. К тому же, можно иногда любоваться красотой озера. Но, с другой стороны, Грэг погиб непросто так. Очевидно, что работа схитом опасна, хотя с каких пор меня это пугает? В голове основательно засела мысль, что мне просто необходимо попасть в эту группу. Я вдруг решила, что если буду схитом, то это может стать смыслом моей жизни в городе, моей отдушиной, а неуемная энергия снова найдет нужное русло, как и хотела мама.

Я выхожу из комнаты, блокирую дверь браслетом и направляюсь в медцентр. Это единственное помещение в подземном городе с широкими стеклянными раздвижными дверями, через которые просматривается часть отдела. Как только подхожу ко входу, толстое стекло расходится, и я без особого труда оказываюсь внутри. Я впервые здесь. Оглядываюсь по сторонам: мне кажется, что медицинская сфера больше похожа на лабораторию, чем на больницу, какие были на поверхности. Хотя, как и там сначала попадаешь в приемную, в виде небольшой комнаты со столом оператора с правой стороны, которого почему-то нет на месте, и двумя шкафами с бумажными дубликатами электронных карт горожан слева. Не думала, что их используют здесь. Даже на поверхности бумажные документы и книги отменили, когда мне было лет десять, чтобы сохранить леса. Из приемной идут три выхода: первый в отдел, где лежат больные в стационаре, второй – в сам медцентр, а вот третий – пока неизвестно. Через широкий проем мне видны несколько людей в белых комбинезонах и масках, которые перебирают на узких металлических столах пробирки разных размеров с прозрачным, светло-зеленым и голубым содержимым. Они помещают эти самые пробирки в большой дымящийся аппарат. Он почти ростом с меня. Есть еще несколько устройств, назначение которых также мне неизвестно. Чуть поодаль две доски, кажется тоже из стекла, только с голубым оттенком. На них то и дело высвечиваются цифры и слова, как на мониторе компьютера, а рядом стоит мужчина в наполовину расстёгнутом комбинезоне и со спущенной маской. Он внимательно всматривается в данные, а иногда даже что-то поправляет ручкой или чем-то похожей на нее. Как только кто-то из людей в маске замечает мой любопытный взгляд, дверь закрывается, а навстречу выходит Анна, чтобы узнать, что мне нужно.

– Вчера у девушки из моей группы был приступ, и я хотела навестить ее, – отвечаю я.

– Ах да, Лисса, – тепло улыбается Анна. – Ей уже лучше. Проводить тебя к ней?

Я киваю. Анна приводит меня в трехместную палату, где занята лишь одна кушетка. На ней и лежит Лисса. Увидев ее, я сперва сомневаюсь, что она идет на поправку, настолько бледной выглядит девушка, но когда она открывает глаза, то мои опасения проходят. В ясном взгляде больше не читается безумие.

Я присаживаюсь рядом.

– Как ты? – осторожно спрашиваю я.

– Лучше, – отвечает Лисса. – Мне сказали, что такие приступы случаются иногда. Это все последствия отравления ядами газа. Просто мне не повезло, на меня он подействовал сильнее, а кома оттянула процесс заболевания. Но, к счастью, в Эрановуме есть лекарство. Мне вкололи его вчера и сегодня утром. Завтра обещали отпустить из-под наблюдения.

– Это замечательная новость, – улыбаюсь я.

Девушка слабо кивает.

– Лисса, я хотела спросить…

– Да, я знаю. Вчера вечером заходил Марк и он сказал, что я на тебя всех собак спустила. Мне ужасно стыдно, но я правда ничего не помню и не знаю почему говорила так.

– Знаешь что, не бери в голову это лишь воздействие газа. Думаю, что любой мог подвернуться, просто я сидела ближе всех остальных, поэтому ты и сосредоточилась на мне, – успокаиваю я.

Девушка облегченно вздыхает.

– Спасибо, что пришла навестить меня, – говорит она.

– Пустяки.

Я просидела у кровати Лиссы около трех часов. Мы разговаривали о своих прошлых жизнях, о мечтах, которым не дано было осуществиться и, конечно, о семьях. Так я узнала, что у Лиссы был младший брат, на год старше моей Алисы и что воспитывала их одна мама, потому что отец давно умер от тяжелой болезни. Именно тогда, когда он болел, девушка решила стать врачом. К сожалению, поступить в медицинский институт она не успела, но отправилась в госпиталь, чтобы помогать людям по мере своих возможностей. Девушка быстро схватывала и даже многому научилась у врачей и медсестер. Поскольку моя мама тоже работала в больнице, я видела, как много нужно знать людям медицинской профессии, как быстро нужно действовать и не сметь даже на секунду растеряться и запаниковать, ведь от малейшего промедления могла зависеть жизнь человека. Я лично знала медсестер, которые тратили свои и без того небольшие деньги, чтобы помочь своим подопечным и это поражало меня до глубины души. Это люди такой силы, что им удавалось до последнего бороться и за руку держать тех, кто умирал, когда другим и со стороны смотреть было больно, не то, что с головой в этом утопать. Теперь, когда я знаю, что Лисса стремилась стать таким врачом, я взглянула на нее иначе: в ней сильный дух и это заслуживает уважения.

В Эрановум Лисса попала прямо из госпиталя. Не помню, видела ли я ее раньше. Может когда у нее случился приступ, и она говорила, что помнит меня, это и имела ввиду, что мы познакомились до того, как очнулись в капсулах? Сейчас уже не поймешь. Да и неважно это.

Я собралась уходить, но тут в палату заглядывает обаятельное лицо Марка. На фоне смуглой кожи, светло-русые волосы выглядят выгоревшими, будто он провел много времени под открытым солнцем. Но солнце для Эрановумцев сейчас почти такая же фантастика, как НЛО.

Марк весь показывается перед нами, при этом руки его остаются за спиной. Он подмигивает мне и улыбаясь говорит Лиссе:

– Я кое-что тебе принес.

– Мне? – у Лиссы в миг восторженно загораются глаза, прямо как у маленького ребенка.

Марк вытаскивает руки из-за спины и показывает ей роман Жуль Верна «Путешествие к центру Земли» и три небольших краснобоких яблока. Он отдает Лиссе книгу и два фрукта, а третий протягивает мне.

– Спасибо, но я уже ела яблоки, выращенные в Эрановуме, – без энтузиазма говорю я. – Они почти безвкусные.

– О нет, такие ты не ела, – загадочно говорит Марк и настойчиво кладет яблоко в мою ладонь. – Пробуй.

Я разглядываю фрукт, который видела уже не раз: ничем не отличается, такое же яблоко, вот только пахнет гораздо вкуснее. Я вдыхаю полной грудью его аромат, а затем осторожно откусываю. По губам растекается сладкий, с кислинкой сок. От удовольствия я прикрываю глаза. Передо мной будто снова возникает та самая аллея с дикими яблонями, фрукты которых источали дурманящий сладкий запах.

– Готов поспорить, что такие же яблоки ты рвала с деревьев, когда была девчонкой, – говорит Марк.

– Это точно, – соглашаюсь я, наслаждаясь остатками лакомства.

– Сегодня собрали первый удачный урожай. Им, наконец, удалось вырастить вкусные фрукты под землей, глядишь, так и овощи со временем станут съедобными, – шутливо говорит парень.

– Подожди, но ведь еду не разрешено брать с собой. Как тебе удалось принести их сюда? – удивляюсь я.

– У меня есть особый талант договариваться, – улыбается Марк.

Лисса тоже пробует яблоко и мычит от удовольствия. Она буквально за пару минут съедает оба фрукта, а после хватается за книгу.

– Это что? «Путешествие к центру земли», серьезно? – спрашивает Лисса с набитым ртом.

– Я подумал, что этот роман очень даже кстати в городе под землей. Оказывается, здесь отличная библиотека из самых настоящих бумажных книг! Открой ее и вдохни запах. Чувствуешь? Запах прохладной древесины. Я помню его еще с детства, когда мама поворачивала передо мной страницу за страницей, в сотый раз читая истории, которые я дословно знал наизусть. Но это было неважно, потому что мне нравилось, как пахли эти самые страницы и как успокаивающе звучал их легкий шелест. Эти книги – душа утраченного мира, так что неудивительно, что основатели позаботились о том, чтобы сохранить их для нас, – говорит Марк.

Я наблюдаю за тем, как он произносит речь – трогательно, искренне – и точно знаю, что дело то не в книгах, не в бумаге и даже не в словах, что в них написаны. Дело в воспоминаниях, которые они породили и чувствах, что разбудили. Мы смотрим на книги, а слышим голоса людей, что их читали нам, когда мы были детьми или наоборот – видим тех, кому сами читали когда-то.

Наступило время обеда. Мы с Марком прощаемся с Лиссой, обещая навестить ее вечером, а после вместе отправляемся в столовую. У входа в нее Марк резко останавливает меня.

– Извини, что был груб с тобой вчера, когда просил уйти из столовой.

Честно сказать, я уже и думать забыла о подробностях вчерашнего происшествия и было странно слышать сейчас извинения, тем более, что я сама должна была догадаться уйти, но все равно киваю в знак того, что все в порядке.

– Я серьезно. Меньше всего на свете, я хочу как-то задеть тебя или обидеть, – говорит он.

Странно, но я ему верю.

На следующий день, Лисса действительно уже сидела вместе с нами, быстро проглатывая свой завтрак и умудряясь при этом разговаривать со всеми, кто изъявил таковое желание. Вера, девушка с короткой светлой челкой и с заметной родинкой в уголке пухлых губ, проявила, кажется, неподдельный интерес к самочувствию Лиссы и та, не оставаясь в долгу, принялась в красках расписывать все, что помнила и свои впечатления от медцентра.

Я большей частью сверлю стену взглядом, лишь изредка возвращаясь в реальный мир, когда Лисса активно жестикулируя, так, что ее куртка то и дело подпрыгивает вверх, задевает меня рукой. В очередной раз она толкает меня локтем – я недовольно фыркаю. Как оказалось – это была не случайность, а девушка пыталась со мной заговорить, при этом кивая в сторону выходящего из столовой Дмитрия.

– Ты ведь к нему ходишь? Говорят, что он самый лучший в своем деле. Хотя его ученица, Карина, тоже меня целиком и полностью устраивает. Мне всегда становится легче после того, как поговорю с ней, – тараторит девушка.

– А меня раздражают эти сеансы. Внутри все так и клокочет, хочется крушить все вокруг, выплеснуть разъедающую злость. Ты не представляешь, как трудно мне сдерживать себя, а вести задушевные разговоры с психологом – это уже выше моих сил, – неожиданно для себя, призналась я ей.

– А может не стоит сдерживать? – мягко спрашивает Лисса.

Горько ухмыляюсь:

– Тогда Эрановум будет выглядеть так, как если бы по нему пронесся ураган.

Я произнесла эти слова и вздрогнула, потому что в ушах «ураган» прозвучал голосом отца, будто он и впрямь был рядом. Это ощущение чьего-то присутствия всегда было со мной. Я с рождения росла, окруженная любящими людьми. Их энергия питала, придавала сил, окрыляла и я искренне верила, что все могу, стоит лишь захотеть. Я с легкостью принимала любой вызов, который подкидывала жизнь, будь то шуточный спор или серьезные соревнования, потому что всегда чувствовала за спиной эту невидимую, но непоколебимую опору. Это было для меня само собой разумеющееся, предопределенное до конца жизни, но все изменилось в одночасье и теперь я не понимаю, как жить в другом мире, где у меня больше нет крыльев.

Очередной день в подземном городе подошел к концу. Уже первый час ночи, а мне так и не удается уснуть. Я поворачиваюсь с боку на бок каждые пару секунд и никак не могу найти для себя более ли менее удобную позу. Это изматывает. В конце концов в этой убогой комнате становится слишком тесно и слишком душно так, что кажется, я начинаю задыхаться. Чтобы справиться с паникой, я резко подскакиваю и выбегаю прямо в пижаме за дверь. Останавливаюсь у перил, осматриваю пустой ночной город и его вид вгоняет в еще большую тоску.

Этажом ниже мелькнула тень. Силуэт передвигается уверенным быстрым шагом к лестнице, а затем спускается вниз. Я решаю пойти за ним, хотя не совсем понимаю зачем. Возможно это лишь любопытство, а быть может бегство от изнуряющей ночи. Шаг за шагом бесшумной кошачьей поступью спускаюсь вниз, придерживаясь за скользкие холодные перила. Так тихо, что слышен собственный беспокойный стук сердца. Оказавшись внизу, нервно съеживаюсь, чувствуя, что не должна находиться здесь, но мужской силуэт впереди кажется таким загадочным и манящим, что я продолжаю следить за ним. Его тень растворяется во тьме подземного города лишь иногда попадая в размытые лужи скудного света фонарных столбов. Меня завораживают его движения, будто это не человек вовсе, а хищный зверь, гордо шагающий по своей территории. Я пытаюсь разгадать его. В прочем это не так уж и трудно, а когда тень снова попадает в освещенное фонарем поле, то догадка подтверждается. Непроницаемое лицо Сандра и военная выправка, на которую я обратила внимание еще при первой встрече, не стали для меня неожиданностью.

Он проходит мимо клуба, огоньки которого мирно покоятся в ночной тишине города, и я знаю, куда направится дальше. Так и есть – Сандр сворачивает налево в коридор, ведущий к выходу из города. Я прислоняюсь к стене и заглядываю за угол, но там уже никого нет. Я решила, что он успел снова повернуть и с помощью пропускного браслета, попал внутрь той самый комнаты, откуда можно покинуть Эрановум. Как же бы и мне хотелось сейчас снова оказаться за стеной города. Я вздыхаю и прижавшись спиной к стене прикрываю глаза.

– Что ты здесь делаешь? – резко раздается голос Сандра.

От неожиданности я вскрикиваю. Передо мной стоит куратор и выжидающе смотрит на меня. Его лицо не выражает ни удивления, ни недовольства, вообще ничего. От этого не по себе.

– Не могла уснуть, – отвечаю я.

– Поэтому решила проследить за мной? – тут же спрашивает он.

Я поджимаю губы, не зная, что ответить, но он продолжает настойчиво смотреть прямо в глаза почти не моргая. К моему облегчению, рядом раздаются тяжелые шаги. Сандр тут же переводит взгляд в сторону звуков, а я, наконец, выдыхаю. Из-за угла выходят двое мужчин – сотрудников сферы безопасности и по выражению их лиц, я сразу же отчетливо понимаю, что мне действительно здесь не место.

– Одно из правил, о которых должна была проинструктировать ГИП – это возвращаться в свою комнату до одиннадцати часов после полудня. Ночью передвигаться по Эрановуму запрещено. Вы не знали об этом? – жестким тоном произносит один из них.

– Слишком уж много правил, чтобы сразу все запомнить, – отвечаю я.

– Учите быстрее, иначе в следующий раз за нарушение последует неминуемое наказание. А теперь возвращайтесь в свою комнату.

Я недовольно закатываю глаза, но решаю не вести спор с представителями сферы безопасности, а молча убраться к себе, пока не нажила проблем. Резко разворачиваюсь на каблуках и иду в сторону жилых помещений Эрановума. Я слышу, что позади меня Сандр как ни в чем не бывало беседует с охраной, явно не торопясь вернуться в свою комнату, и в голове сам собой всплывает вопрос: «почему к нему не применяются законы подземного города?»

Глава 6

В кабинете с зелеными стенами царит звенящая тишина и пахнет теплой лавандой. Она так расслабляет, что боюсь не дождаться психолога, а уснуть прямо здесь, откинувшись на мягкую спинку большого удобного кресла. В самом начале нашего последнего сеанса, Дмитрия вызвал с помощью ГИП встревоженный голос доктора Тонецкого, который оповестил, что его профессиональная помощь срочно нужна одной из сотрудниц и вот его нет уже целых полчаса. В ожидании, я зеваю и кручу свободно падающие на грудь локоны. Даже не верится, что с того дня, как я оказалась в Эрановуме прошло уже три месяца.

Курс психотерапии для нашей группы подходит к концу, а значит, впереди ждет распределение по разным сферам. Поскольку оно происходит всего один раз в жизни все новички, включая меня ужасно нервничают. Еще бы, жизнь в Эрановуме и так не сладкая, а получить призвание, которое возненавидишь – совсем страшно. Да и как будет само распределение проходить неизвестно. Может они и вовсе кинут жребий для каждого из нас?

Дверь издает противный писк, впуская в комнату Дмитрия. Он входит чем-то обеспокоенный, потерянный так, что мне даже кажется, что он попросту отменит сеанс. Но вместо этого он садится в свое кресло, поправляет, съехавшие на переносицу, аккуратные очки и мгновенно переключает все внимание на меня, будто никуда и не уходил.

– Ева, я рад, что несмотря на всю свою закрытость и нежелание работать со мной, которое так демонстративно показываете в каждый наш сеанс, вы все-таки хорошо справляетесь. Я бы даже сказал, что лучше большинства. Возможно, это связано с тем, что вы были не особенно привязаны к своей семье или просто не любили их.

Я ошарашенно смотрю на Дмитрия. Меня будто ударили под дых.

– Это не правда, – выдыхаю я скомканный в груди воздух.

– Может быть они не заслужили вашей любви, были не справедливы к вам или и вовсе жестоки?

– Что вы такое говорите?! – возмущаюсь я. Щеки тут же начинают пылать огнем.

Но Дмитрий словно потешается надо мной. Его тон и слова пробуждают во мне такую ярость, которую я не испытывала никогда в жизни. Я впиваюсь ногтями в кресло и едва сдерживаюсь, чтобы не броситься на него. Не могу поверить своим ушам, чтобы он сказал, что я не любила свою семью, что забыла о ней, когда они снились мне почти каждую ночь. Внутри все так и кипит. Но Дмитрию этого мало, он читает что-то в своем планшете и продолжает:

– Здесь сказано, что вы средний ребенок в семье, а как правило средним приходится непросто: старшие требуют повышенного внимания, потому что они старшие, а младшие нуждаются в большей заботе, потому что младшие, а вот средних часто упускают из виду. Им недостает любви и внимания. А быть может вас обижал старший брат? Или нет, может вы злились, что родилась сестра и забрала ту любовь, которая по праву должна была принадлежать вам? Наверное, вы жалели о ее рождении.

Я подскакиваю с кресла. Меня трясет от ярости, и я поддаюсь первому импульсу – выхватываю планшет из рук Дмитрия и с силой кидаю его об пол. Экран тут же покрывается паутинкой трещин и гаснет.

– Что за чушь?! Я любила каждого из своих родных всей душой, а сестру особенно! Я старалась, как могла, чтобы уберечь ее, но все напрасно. Господи, если бы я только послушала ее тогда и взяла с собой, то она была бы здесь со мной. Она была бы жива!

Горячие слезы, сдерживаемые так долго, текут по лицу. Я пытаюсь смахивать их, но новые слишком быстро выступают, стекают к губам и падают на металлический пол. Я обессиленно падаю обратно в мягкие объятия кресла и утыкаюсь лицом в ладони, не в силах больше сдерживать своих чувств. До этого момента, я не отваживалась признаться даже самой себе, как сильно виню себя за тот день, когда попала в Эрановум. Поступив, я иначе, все сложилось бы по-другому. Давящее чувство вины перед Алисой и сожаление о своем решении жило во мне с первого дня жизни в Эрановуме и разъедало изнутри и днем, и ночью.

– Я должна была найти ее любимое сахарное печенье, – шепотом говорю я.

– Печенье? – переспрашивает психолог.

– Да, – успокоившись отвечаю я. – Она просила меня принести ей печенье. Ее слова врезались мне в память и до сих пор явственно звучат в голове. Иногда просыпаюсь от того, что она говорит это совсем близко, будто рядом стоит и шепчет на ухо. Это причиняет мне боль, ведь я знаю, что этого не может быть.

Дмитрий встает, неспеша проходится по кабинету и останавливается возле грубого книжного шкафа из темного дерева. Он проводит указательным пальцем по коркам книг. Затем его, слишком изящная для мужчины, кисть зависает у бурого переплета, и Дмитрий слегка стучит по ней подушечкой пальца. Он молчит и задумчиво вглядывается в толстый томик. Мне, кажется, что на самом деле он ничего не ищет в этой книге, а просто она напоминает ему о чем-то. Только сейчас, наблюдая за ним, наконец понимаю, почему он строил все эти ужасные предположения. Все это время, я не хотела делиться с ним. Я проводила сеансы в молчании или, в лучшем случае, отпускала пару саркастичных высказываний на его попытки разговорить меня и вот он нашел способ это сделать. Он вынудил потерять контроль под буйством чувств и обнажить душу.

– Ева, простите мне эти слова, я не хотел причинить вам большую боль, чем та, что уже живет в вас, но важно было понять, что вас мучает больше всего. Видите ли, я заметил, что в отличие от других ребят из вашей группы, вы слишком часто прибегаете к агрессии. Я предположил, что за этими чувствами в вас прячется другое и не ошибся. Вина перед сестрой не дает вам начать жизнь в Эрановуме. А я уверен, что вы сможете сделать это. Я наблюдал за вами все это время и могу точно сказать, что вы сильная, умная девушка, вот только эмоций слишком много, а что хуже всего, так это то, что они управляют вами, а не наоборот. Вам не стоит пытаться сдерживать их, тем более что делаете вы это неумело, а нужно научиться правильно их выражать. Сдерживание и контроль – это не одно и то же. – Дмитрий как обычно поправляет очки. – А по поводу того, что вы чувствуете боль, когда вспоминаете о близких, то я хотел бы вас кое-чему научить. Ева, вы слышали о том, что некоторые звезды, чье сияние нам доводилось видеть на поверхности, на самом деле уже давно погасли?

– Да, – недоумевая отвечаю я.

– Когда мы жили на поверхности, то видели это сияние так ясно, так реально… Но каким бы настоящим нам не казался этот свет, мы не могли ничего поделать с тем, что звезды, которой он принадлежит уже давно нет. Я не прошу забыть о близких – это неправильно. Я хочу, чтобы вы поняли, что ничего не можете изменить и ваше чувство вины просто бессмысленно, но вы можете решить, что делать с тем отблеском света, что остался от тех, кто был дорог. Вы можете сокрушаться и корить себя за то, над чем не имеете власти, а можете позволить воспоминаниям до конца жизни согревать вас.

Я вытираю слезы на щеках те, что не высохли, и подхожу к Дмитрию, который все еще стоит возле своего книжного шкафа. Этот высокий, худощавый мужчина с темными волосами нравится мне своим спокойствием и манерами. Даже движения его пальцев, перебирающие листы книги, настолько плавные, будто скользят в размеренном танце.

– Спасибо, – искренне благодарю я. Мне и вправду становится чуть легче, по крайней мере сейчас.

На лице психолога появляется улыбка и он слегка наклоняет голову, вместо словесного «пожалуйста».

– Я считаю, что мы можем успешно закончить ваш курс терапии. Однако, это не значит, что вы не сможете ко мне обратиться, когда это будет нужно. Я всегда готов быть полезным вам или другому горожанину Эрановума в любое время. Именно так мы здесь и живем – все мы взаимополезны друг для друга. Надеюсь, что распределение даст и вам возможность также вносить свой вклад в развитие нашего города и при этом будет приносить радость лично вам.

А я-то как надеюсь на это. Я уже точно знаю, какой результат распределения устроит меня, но стоит ли уповать на удачу? Остается совсем мало времени до того момента, когда моя судьба в Эрановуме будет решена и нужно постараться сделать все, чтобы самой устроить ее. Глава сферы Схит – Сандр, а поскольку он уже один раз брал меня с собой во Внешний мир, то почему бы не попросить его о помощи? Думаю, он не откажет. Сам ведь говорил, что сделает все для того, чтобы наша группа успешно социализировалась в городе.

После психолога, сразу же иду к Сандру – я решила не затягивать с разговором. ГИП впускает меня. Я нахожу куратора целиком погруженным в планшет так, что он не отвлекается даже, когда вхожу. Его взгляд опущен, а скулы напряженно играют на гладковыбритом немного суровом лице. На мгновение я засматриваюсь на него и забываю зачем пришла. Опомнившись, прочищаю горло, чтобы привлечь внимание. Он поднимает глаза не сразу, но когда делает это, то я обращаюсь к куратору, на удивление твердым голосом.

– Я хочу в Схит, – коротко говорю я.

Непроницаемое лицо Сандра в секунду меняется, на нем отражается удивление, смешанное с любопытством.

– И что именно ты собираешься делать в этой сфере? – спрашивает он.

– Работать во Внешнем мире, приносить пользу городу, в общем все то же самое, что и остальные схиты, – спокойно отвечаю я.

Сандр ухмыляется, встает и обходит рабочий стол. Он опирается на него и с интересом смотрит на меня. Надо же, я еще не видела у этого человека столько эмоций за раз, наверное, мое заявление действительно стало для него полной неожиданностью.

– Помоги мне занять место в Схит. Я буду отличным работником, ты точно не пожалеешь, – настойчиво уверяю я.

– Отличным работником… – он почти смеется. – Ты не знаешь, о чем просишь.

– Пожалуйста, Сандр…

– Нет, – он резко обрывает меня. – Ты решила, что можешь просить об этом раз я позволил выйти тебе со мной за границы города? Да я просто пожалел тебя. Ты была тогда так зла и напугана, вот я и решил, что тебе просто необходимо выбраться из бункера, чтобы прийти в себя. Иначе, кто знает, чем бы закончились твои эмоциональные всплески, а мне потом отвечать. Я выбрал такой способ, и он дал неплохой результат, верно?

Мне словно пощечину влепили: уши и щеки заливаются жаром, а в голове вихрем носятся мысли – меня пожалели. Худшего итога от разговора просто не придумаешь. Я то и отказа не ждала, а тут такой удар по самолюбию. Я опускаю взгляд, поджимаю губы и чувствую, как злость обуревает меня, а к горлу подступает тошнота. Меня задел его отказ, но вместе с тем, захотелось попасть в сферу Схит еще сильнее. Такое со мной постоянно происходило и в прошлой жизни – отказ или неудача только раззадоривали меня, а не останавливали, так что и без него справлюсь.

Утром следующего дня начался период распределения, который продлится несколько дней, а может даже пару недель. Еще до завтрака, вся наша немаленькая группа столпилась у входа в медцентр. Тамара, управляющая сферой встретила нас. Она все с той же прической в виде сильно затянутого пучка и улыбкой, от которой снова мороз по коже.

– Я рада видьеть каждого из вас. Прошу проходитье, – говорит она с акцентом.

Мы следуем за ней и, минуя стационар, оказываемся в слишком тесном для такого количества людей кабинете. Так вот, что находится в третьем отделе медицинской сферы. По всему его периметру стоят неновые, но в хорошем состоянии мягкие синие стулья. Я сажусь на одно из них. Рядом Марк и Лисса, чуть дальше Ник. После минутного ожидания перед нами снова появляется Тамара, а за нею две девушки: Анна и высокая незнакомка, которую представляют Кирой. Она отбрасывает назад смоляные волосы, которые падают аж до самых бедер и всматривается в наши лица пронзительными голубыми глазами, так сильно выделяющиеся на фоне ее прядей. Острый подбородок надменно приподнят.

– В первый год существования города, основателями была придумана система распределения, при которой каждый житель Эрановума может быть максимально эффективно полезен, – начинает Анна. – Возможно этот способ покажется вам несколько замысловатым, но вы должны помнить, что нас слишком мало, а значит нет времени на то, чтобы выбирать работу, ошибаться, снова выбирать. Эта система позволяет в кратчайшие сроки выявить ваши сильные стороны и отправить именно в ту сферу, которую нужно. Именно поэтому в Эрановуме запрещено менять призвание. – Анна говорит неуверенным, будто извиняющимся тоном, при этом сильно сжимая два маленькие черные устройства так, что костяшки пальцев белеют. Я замечаю, как красивая, но, пожалуй, чересчур худая, Кира с раздражением косится на свою коллегу Анну. Не дав ей договорить свою речь до конца, она продолжает за нее:

– Обучение начнется сразу после получения призвания. Вам очень повезло, поскольку вы последняя группа и учителей у вас будет достаточно. И так, приступим к первому этапу, – тараторит словно заученный текст Кира.

– Постойте, но я все же хочу иметь право выбора. Он должен быть у каждого человека, ведь так? И потом, если ваша система покажет, что половина нашей группы получит призвание, скажем, в сфере медицины или питания, как тогда будет проходить распределение? – спрашивает Марк.

– Во-первых, – холодным тоном отвечает Кира и прищуривает глаза. – забудьте права, правила и законы, действующие в Старом мире. Здесь ушло не мало времени и сил, чтобы организовать наше общество так, чтобы пережить конец света и построить Новый мир. Во-вторых, как показывает практика призвание в одну и ту же сферу бывает не более, чем у двадцати процентов группы. В-третьих, у каждого из вас может быть два, три или даже четыре призвания. Поэтому, в том случае, если какой-либо из отделов нуждается, скажем, в двух людях, а система направит в него четырех, то мы дадим тестовое задание, кто лучше справится – того и место. Других отправим в отдел, который система поставит для них вторым. Надеюсь, больше мы не будем терять время на пустые разговоры.

Она подходит к Анне и грубо вырывает одно из устройств. Затем обе девушки отправляются по рядам. К нам подходит Анна, просит протянуть руку и приложить запястье к черной гладкой коробочке с горящей красной точкой в правом верхнем углу. Я кладу руку на устройство так, что кончики пальцев достают до самого края, а запястье оказывается в едва заметном углублении. В следующую секунду чувствую укол, а сразу после него жар в этом же месте. На устройстве загорается зеленая точка и звучит голос робота: «передача данных». Анна проходит дальше и повторяет те же действия с Лиссой. Вдруг через ряд от нас вскрикивает девушка. Я оглядываюсь и вижу, как над Сашей стоит Кира, подперев рукой левый бок.

– Обязательно так вопить? – недовольно спрашивает Кира.

– Я не виновата, что у меня слишком низкий болевой порог, – оправдывается Саша и шмыгает носом.

– О, как жаль, – с сарказмом комментирует Кира. Она переходит к следующему, и на мгновение мне показывается ее лицо с высокими скулами и впалыми, в отличии от моих, щеками. Готова поспорить, что в этот момент на нем явно мелькает злорадство.

Когда обе девушки заканчивают обход, нас отпускают, объяснив, что после расшифровки анализа крови, вскоре будет подготовлен следующий этап. Как он будет проходить, остается для нас пока неизвестным.

– Интересно, место укола будто прижгли, – задумчиво произносит Лисса, разглядывая запястье.

– Да, я почувствовала жар в этом месте, – говорю я, потягиваясь на резной деревянной лавочке, стоящей под густым зеленым каштаном.

Остров прекрасное место, если забыть, где оно находится. Мы с Лиссой любим сюда приходить, ровно также как и все остальные Эрановумцы, ведь это единственный клочок зелени здесь, не считая теплиц. Но в теплицы так просто не попадешь, если ты не работаешь в сфере питания, а сюда – пожалуйста. Вот только желающих слишком много, поэтому мы приходим сюда утром, когда группы с первой по восьмую заняты в своих сферах. Сегодня мы нежимся среди ароматов цветов сразу же после посещения медцентра, пока остальные завтракают.

Лисса мягко касается бутонов розовой магнолии и звучно втягивает сладкий запах.

– Думаешь, если сорвать цветок, то ветка снова распустится со временем? – спрашивает она.

– Ты ведь знаешь, что это запрещено, – не вникая произношу я.

– Да, но, если все же сорвать? – настаивает она.

И тут я понимаю, почему она спрашивает об этом. Эти деревья и цветы так красивы, но они не желтеют, не вянут и никогда не опадают. Они вечно цветущие словно застыли в одной поре. На Острове всегда май. Это удивительно. Иногда, кажется, будто на самом деле они ненастоящие, просто выполнены уж очень искусно. А может эти растения и впрямь не стареют и не слабеют. Хорошо бы и люди так могли.

Неожиданно кто-то ловко перепрыгивает спинку лавки и приземляется на нее возле меня. Это Ник. Его широкую белозубую улыбку ни с чьей не спутать. Он как обычно в хорошем расположении духа, не то, что все остальные: мрачные и потерянные. Раньше меня удивляло это, но теперь, когда узнала его ближе, я понимаю почему ему удается не впадать в отчаяние. Все просто – он мало что потерял. У него не было родителей, братьев, сестер, а находился он на попечении своего дядюшки. Дядя нескромно пользовался деньгами, оставленными родителями Ника, а вот до племянника ему не было никакого дела. И хоть Ник рос в богатстве и вседозволенности, он говорит, что его жизнь была абсолютно пустой и бессмысленной. Он ничего не умел, никого не любил и что самое ужасное, никто по-настоящему не любил его. Только здесь он это понял. Как-то я спросила его, трудно ли ему приходится без солнечного света, а он ответил: «детка, я и на поверхности жил во мраке, я давно привык».

– Да, здесь прям райский уголок. – Задрав голову, откинулся на спинку лавочки Ник. Он поморщился от яркого светлого потолка бункера. – Кто-нибудь подаст мне солнцезащитные очки?

– Тебе пора бы отвыкать от повелительного тона, – усмехается Лисса. – Здесь все равны, помнишь?

В ответ Ник лишь играючи приподнимает светлую бровь, а в теплом взгляде Лиссы отражается ослепительная улыбка юноши и синие, будто море в самую прекрасную погоду, глаза.

Через два дня после анализа готов второй этап распределения. Нас делят на четыре группы по десять человек и для каждой назначают день. Я попадаю в последнюю. Вот черт! Теперь три дня буду как на иголках. Я так страшно нервничаю, что даже не могу толком есть. Все мысли заняты тем, как бы попасть в Схит. Иногда представляю, что получу призвание в какой-нибудь другой сфере, и на душе тут же становится так паршиво, будто теряю единственный смысл своего существования. Воображаю, как работаю в столовой или брожу как неприкаянная ночами по городу в поиске нарушителей, чтобы объявить им наказание, или и того хуже – выполняю какую-нибудь кропотливую нудную работу. И так всю жизнь. Кошмар. Нет, надо определенно постараться добиться призвания там, где смогу чувствовать себя свободной, нужной и где мне будет интересно. К тому же хочется утереть нос Сандру. Куратор думает, что я не справлюсь с их работой, но он ошибается. Надеюсь.

Лисса и Ник попали в первую группу и уже успели пройти этап распределения. За обедом в столовой, Лисса, находясь под впечатлением от доставшихся ей заданий, тараторит в своем стиле, объясняя, что анализ, который брали из запястья помогает определить сильные и слабые физические стороны человека, риск возможных травм и болезней в будущем, уровень стрессоустойчивости и прочие показатели, которые и помогли создать для каждого из нас определенные ситуации и посмотреть на деле, как мы можем справиться с ними.

– Я оказалась в полуразрушенной больнице. В ней почти не было никакого оборудования, да и электричество работало с перебоями. Повсюду, даже на полу лежали больные с ранами, ожогами, переломами, с различными знакомыми и незнакомыми мне болезнями. Они стонали и молили о помощи. Их было так много, а я – одна. Рядом со мной появилась проекция Тамары и она потребовала, чтобы я выбрала тех больных, кого смогу лечить. То есть, я должна была решить, кому из них сознательно дам умереть, ведь лечить всех не получится, нужно было выбрать тех, у кого есть шанс, – со стеклянными от шока глазами, рассказывает Лисса.

– Все хорошо, все уже позади. Здесь вряд ли возможно такое, – успокаивающе гладит девушку по плечу Ник.

– В жизни все может быть. Я видела в госпитале много ужасных вещей, – говорит она.

– Да, но война ведь закончилась, – добавляет Марк.

– А после больницы, – продолжает Лисса, пропустив слова Марка мимо ушей. – я оказалась в лесу…

– В лесу? – переспрашиваю я, удивляясь тому, что рассказывает Лисса. Слушая, мне невольно представляется все, что она говорит и когда речь заходит про лес, то в памяти тут же всплывают высокие зеленые деревья, тянущиеся к бездонному небу. Интересно, какой будет моя созданная реальность и смогу ли я увидеть нечто подобное?

– Да. Там был волк с передней хромой лапой, из которой текла кровь. Я испугалась, не подошла к нему, а бросилась бежать, наткнулась на лежащее на земле дерево и упала. Мне было так больно, будто все это произошло на самом деле. Но, когда визуализированное задание рассыпалось, обнаружила, что никакой травмы нет. Последней созданной реальностью была школа и, наверное, с два десятка малышей. Знаете, до этого момента я всерьез полагала, что люблю детей, но это были просто маленькие дьяволята, чей смысл жизни состоит в том, чтобы вытрясти из меня всю душу, – эмоционально заканчивает рассказ Лисса.

– То есть, по итогам этого этапа, тебя отправят или в медцентр или работать с детьми, – делает вывод Марк.

– Но в Эрановуме ведь нет детей? – спрашивает Ник.

– Пока – нет, – отвечаю я. – Основатели смотрят в будущее.

– Все время забываю, что мы здесь надолго, – горько вздыхает Лисса и запивает невкусную еду горячим чаем из металлической кружки.

С первого дня, как я очнулась в подземном городе, меня не перестает поражать время: оно тянется здесь так долго, будто в сутках не двадцать четыре часа, а все сто. Но то время, которое приходится коротать до дня икс и вовсе сводит с ума. Оно совершенно точно застыло на месте. Я пытаюсь отвлечь себя как могу: много читаю, гуляю по городу, чтобы лучше его изучить, хожу в спортзал каждый день, заставляя тело вспомнить былые спортивные подвиги, а заодно подготовить к прохождению реальностей, даже общаюсь с ребятами из своей группы, но все равно кажется, что время некуда девать. Удивительно, ведь когда я жила на поверхности, мне его постоянно не хватало.

Наконец, наступил мой день. Созданные реальности уже подготовлены для последней группы и мысли о том, какими именно они будут бесконечно роятся в голове. Сидя на таком же синем стуле, как тогда, когда у нас брали анализ крови, я нервно дергаю правой ногой и ощущаю холод, хотя и понимаю, что в помещении довольно комфортная температура. Три человека уже покинули комнату, где проводится этап. Следующий должен войти Марк, а потом я. Скорее бы. Чем дольше приходится ждать, тем сильнее нервничаю.

– Так сильно переживаешь? – кивает на мою правую ногу Марк.

– Не то слово, – отвечаю я.

– Почему? Мне кажется, что ты не из тех, кто боится подобных испытаний.

– И с чего ты это взял?

– Я неплохо успел тебя узнать за это время, – загадочно улыбается парень.

– Неужели? За три месяца? – фыркаю я. – Если честно, то я боюсь не того, что созданная реальность окажется сложной, а переживаю, что меня не устроит результат.

– А какой устроит?

– Хочу попасть в Схит. Ты же знаешь, что они работают во Внешнем мире? – спрашиваю я. Марк в ответ кивает головой. – Вот поэтому я и надеюсь на это место. Хочу тоже иметь возможность выбираться их этого треклятого города.

– Ты прямо-таки ненавидишь Эрановум, – ухмыляется он.

– Можно подумать, другим здесь нравится, – бурчу себе под нос.

Его вызывают. Примерно через двадцать минут сменяю Марка. Я вхожу и оказываюсь в пустой ярко-освещенной белой комнате. Она напоминает мне ту, в которой я впервые очнулась в бункере и от этого по телу пробегают мурашки. Эти воспоминания особенно неприятны. Оглядываюсь по сторонам и не понимаю, что должна делать дальше, но тут раздается робоголос ГИП. Она говорит, чтобы я встала посередине комнаты в центр круга. Только сейчас замечаю его – он похож на металлический диск на полу и от него исходит тихий гул, который я то ли слышу, то ли чувствую. Становлюсь на него и ощущаю внутри себя вибрацию словно нахожусь на рок-концерте, и громкая музыка отражается в теле. Сверху опускается шлем, сделанный наполовину из металла, наполовину из обтекаемого стекла. ГИП приказывает надеть его и когда шлем фиксируется вокруг моей головы, я чувствую острую боль в затылке, которая очень быстро распространяется к вискам и перерастает в тяжесть. Веки сами собой закрываются, а когда я вновь открываю глаза вся комната плывет волнами. Несколько секунд смотрю на танцующие стены, а затем пол вдруг исчезает под ногами, и я проваливаюсь в темный тоннель. Резкий толчок в ступни, будто приземляюсь после высокого прыжка, приводит в чувства. Я в пещере. Прямо передо мной появляется бледная мигающая проекция Сандра.

– Ты должна взобраться по этой стене вон до того выступа, – показывает он на стену пещеры напротив меня, выступ которой находится на высоте не меньше трех метров. – А затем достать схистотегу. Видишь то скопление зеленоватого света?

– Но это же на противоположном выступе. Хочешь, чтобы я перепрыгнула? – спрашиваю я.

– Это серьезная проблема для тебя? – с непроницаемым лицом отвечает вопросом на вопрос Сандр. Я поджимаю губы и качаю головой. Наверное, он хочет увидеть меня испуганной девчонкой, неуверенной в своих силах. Вот еще, не дождется!

Мой брат в мирные времена увлекался скалолазанием. Со стороны это казалось так легко, но на самом деле от Лиама требовалась безграничное спокойствие, сосредоточенность, выносливость и сила, конечно. Я занималась спортом до того, как война плотно вошла в нашу жизнь, сила и выносливость мне не чужды, но вот со спокойствием и сосредоточенностью могут быть проблемы. Не в первый раз моя излишняя эмоциональность может мне помешать. Вот и сейчас, злюсь на Сандра и жажду ему что-то доказать, а в итоге могу сделать себе же хуже. Так не пойдет. Я приказываю себе хотя бы временно забыть о кураторе и о своем непреодолимом желании стать схитом, чтобы сосредоточить все внимание на прохождении задания. Вспоминаю то, что говорил брат о скалолазании, чтобы применить это сейчас, но единственное, что приходит на ум – оценить маршрут и правильно ставить ногу при перемещении. Я провожу взглядом по стене снизу вверх и стараюсь запомнить выступы и впадинки, которые помогут мне, а также участки, на которые лучше не соваться.

– Я так понимаю, страховка не предусмотрена? – спрашиваю я, не глядя в сторону проекции.

– Здесь она тебе не нужна, – коротко отвечает Сандр.

Выдыхаю, подхожу вплотную к стене, прицеливаюсь носком правой ноги на первый выступ, а руками хватаюсь немного выше головы. Поднимаюсь и тут же левый носок ставлю во впадину. Это действительно не так просто, как кажется. Я хватаюсь руками еще выше и чувствую под пальцами холодные влажные камни пещеры – все как взаправду. К своему удивлению, я довольно быстро поднимаюсь к большому выступу. Я опираюсь на него обеими руками, а ногами помогаю себе взобраться на него. Теперь нужно перепрыгнуть на другую сторону. Смотрю вниз и с ужасом понимаю, что расстояние, которое я лезла вверх увеличилось раза в три не меньше. Под выступом образовалась пропасть. Напоминаю себе, что это не более, чем созданная картинка для нашего распределения, но черт возьми, как же она похожа нареальную. К тому же Лисса рассказывала, что боль вполне себе настоящая. И что же в таком случае будет, если я промахнусь и шмякнусь о дно пещеры с такой высоты? И думать страшно. Что ж, глаза боятся, а руки делают! Ну или ноги в данном случае. Хочется верить, что прошлое в акробатике не пропало даром и сейчас оно меня не подведет, хотя и прошло много времени с тех пор, как я последний раз занималась ею. Отхожу назад и насколько это возможно разгоняюсь. Прыгаю. Зажмуриваясь, я почти лечу над пропастью и ощущаю ветер в ушах. Я приземляюсь неправильно – на ладони и колени. Они горят от боли. Я поворачиваю руки ладонями вверх и вижу, что содрала кожу до крови. Основателей явно не слишком беспокоит безопасность при прохождении созданных реальностей. Отряхнувшись, я вижу впереди сияющий мох, а рядом с ним извивающуюся коричневую змею. Только не это! С самого детства змеи наводят на меня парализующий страх даже когда, просто смотрю на них, а тут я должна лезть чуть ли не в кольцо пресмыкающегося, чтобы забрать то, за чем пришла.

Я смотрю на змею, оцепившую схистотегу и понимаю, что нужно решаться, иначе плакал мой шанс на призвание в схиты. К счастью, змея не выказывает агрессии, а значит, самое верное, что могу сделать – это не напугать ее. Стараясь не обращать внимание на подступившую нервную тошноту, я медленно передвигаюсь в сторону растения. Кажется, что я даже дышать перестала. Я будто отключила в этот момент сознание или вышла из собственного тела и теперь просто механически приближаюсь к цели. Присаживаюсь на корточки, а затем очень медленно тяну руку и неаккуратно сгребаю схистотегу. Толстое чешуйчатое создание мгновенного скручивается кольцами и раскрывает пасть, из которой вырывается, пробирающее до мурашек, шипение. Я столбенею от ужаса. Мне кажется, что вот-вот змея нападет на меня, но этого не происходит. Созданная реальность распадается и передо мной возникает совсем другая картинка.

После того, как я думала, что змея наброситься, мне не удается сдержать рвоту. Даже не успев осмотреться, я складываюсь пополам и блюю. Следом, барабанной дробью начинает стучать в висках боль, и я рефлекторно прижимаю ладони к голове, будто это поможет избавиться от неприятных ощущений. Наконец, встаю. Мне кое-как удается привести себя в порядок. Теперь я нахожусь в сером коридоре с редким освещением, которое едва позволяет осмотреть пространство на ближайшие пару метров. В этот раз я здесь одна. Начинаю неуверенно двигаться вперед и слышу только эхо моих собственных шагов в оглушающей тишине. Коридор расходится на еще два таких же одинаковых. Навскидку, выбираю левый. Пройдя совсем немного, я снова оказываюсь перед выбором, а после еще раз. «Лабиринт» – отчетливо звучит в голове. Понятия не имею для чего я здесь, но ясно одно – нужно найти выход. Еще давно, я слышала, что самый лучший способ выбраться из лабиринта – это применить правило левой руки, то есть надо идти, все время держась левой рукой за стену, тогда рано или поздно выйдешь из него. Я прикладываю левую ладонь к прохладной стене и двигаюсь вперед. Спустя какое-то время передо мной появляется дверь. Недолго думая, открываю ее и похоже, что оказываюсь в одном из помещений Эрановума. На стене цифровая схема лабиринта с горящими красными точками, в тех местах, где я повернула.

– Убери те, что не соответствуют, – раздается голос позади меня. Я оборачиваюсь и вижу проекцию Сандра.

Я внимательно смотрю на изображение и замечаю лишнюю красную точку. Как только, касаюсь ее, она тут же исчезает. Таким образом, по памяти убираю три из них и добавляю одну.

Эта реальность сменяется другой. Под ногами трава, а над головой светит яркое солнце. Как же я скучаю по нему. Я припадаю к сырой земле, впиваюсь в нее пальцами и ощущаю приятную рыхлость. В нос ударяет запах влажной травы, какой бывает после дождя. Появление проекции молодого человека спускает с небес на землю. Я его видела и не раз, но вот имени не знаю. Он невысокий, коренастый с каштановыми курчавыми волосами и очень большими для его роста руками. Он представляется Эриком.

– Что я должна делать? – спрашиваю я.

– Оглянись и подумай, – отвечает он.

Я осматриваюсь и вижу, что стою возле персикового дерева на высоком зеленом холме, сильно похожим на тот, с которого когда-то открывался вид на мой дом. Невольно смотрю вниз, подсознательно надеясь, что вдали мелькнет знакомая темно-коричневая крыша и теплые бежевые стены; во дворе Лиам и Алиса, играющие со старым преданным псом, а на веранде, переплетенной виноградной лозой, родители, пьют чай и ждут, когда я наконец вернусь домой. Но ничего этого нет, только небольшой водоем. Я вспоминаю, где нахожусь и пытаюсь избавиться от комка в горле и мыслей, причиняющих боль. Обхожу дерево вокруг. На нижней ветке красивый сочный фрукт. Срываю его, ощущая подушечками пальцев шероховатую, прогретую солнечным теплом кожицу и пытаюсь разломить, чтобы вытащить косточку. По рукам тут же до самых локтей потек сок. Как только косточка оказывается в ладонях, спускаюсь к воде, чтобы промыть ее от ошметков персика. Мне кажется, что она вполне себе подходящая. Кладу ее на большой плоский камень у воды, а камнем поменьше аккуратно разбиваю. Достав из скорлупы целое ядро, закапываю на открытом солнечном участке.

– Не знаю, правильно ли я сделала, но это единственное, что пришло в голову, – обращаюсь я к проекции.

– Неправильных действий здесь не существует. Любое из них приводит к нужному результату, – говорит Эрик и исчезает.

Я понимаю, что сейчас и эта реальность растворится как первые две, а потому в последний раз провожу тоскливым взглядом по холму, воде и смотрю на синее небо, залитое солнечным светом. Закрываю глаза, чтобы ярче почувствовать прикосновение ветра, а когда открываю, то снова оказываюсь в белой пустой комнате, где стою на серебристом диске.

Закончив прохождение этапа, я с удивлением обнаруживаю, что Марк все еще не ушел. Он расслабленно сидел на стуле, но стоило ему увидеть меня, как он тут же выравнивается, а его взгляд оживляется. Я ощущаю себя невероятно измотанной и поэтому громко падаю на стул рядом и откидываюсь на спинку, чтобы расслабиться и передохнуть. В горле пересохло, к тому же чувствуется привкус металла. Пить хочется ужасно, но для этого нужно вставать, идти к автомату с водой, а я не могу заставить себя выполнить такие простые действия. Всю энергию будто выкачали. Тело совсем не слушается, ноги гудят, и я стала подумывать остаться этом стуле до вечера, а может и до конца жизни.

– Как все прошло? – спрашивает Марк.

– Нормально, – отвечаю я и чувствую, что совсем не хочу говорить.

Думаю, Марк это понял, потому что он молча встает, набирает стакан воды и подносит его мне. Я благодарно принимаю его. Быстро выпиваю всю воду, а пустой стакан возвращаю Марку.

– Ну что идем? – спрашивает он.

– Нет, наверное, я останусь тут еще ненадолго, – со страдающим видом отвечаю я.

Мое выражение лица, наверное, показалось ему забавным, потому что Марк улыбается и протягивает руку.

– Идем, иначе ты точно останешься ночевать тут.

– Я не против, – говорю я, зевая при этом.

Марк не отступает. Я сдаюсь, театрально вздыхаю, кладу свою правую руку в его, и он сразу же с силой подтягивает меня к себе, так что мы оказываемся нос к носу. Дымчатые глаза оказываются близко к моим и внутри опять мелькает, что-то знакомое. Я снова пытаюсь нащупать это чувство и снова оно от меня ускользает.

Часть II. Схит

Глава 7

Я просыпаюсь от противного голоса ГИП, который без устали твердит: «Ева, пройдите в кабинет 427; Ева, пройдите в кабинет 427…». Сколько я спала? И что за кабинет 427? Знаю, что 426 принадлежит Сандру, а вот, что находится рядом с ним понятия не имею.

Я быстро собираюсь и поднимаюсь на четвертый этаж. Напротив своего кабинета, облокотившись на перила, стоит Сандр. Он одет в белую футболку, которая ему очень идет, и как обычно в форменную куртку. Пронзительный взгляд застывает на моем лице. Он почти не моргает и от этого становится жутко. Направляюсь к нему, но чем ближе подхожу, тем сильнее чувствую волнение во всем теле. Я злюсь на себя за то, какой эффект производит на меня этот человек, и что раздражает еще больше – мне плохо удается скрывать смущение вблизи него. От этих мыслей волнуюсь еще сильнее и мгновенно заливаюсь краской. Тем не менее, пытаюсь собраться и на удивление невозмутимым голосом спрашиваю его, почему меня вызвали.

– Мы еще кое-кого ждем. Как только он подойдет, я все расскажу, – отвечает Сандр.

Я ловлю себя на том, что неприкрыто пялюсь на его необычный правый глаз.

– У тебя… гете…гетеро…? – запинаясь спрашиваю я.

– Гетерохромия, – кивает Сандр. Его губ касается самодовольная улыбка.

– Никогда не видела такого раньше, – растерянно бормочу я и отвожу взгляд в сторону.

Мы стоим молча и если бы не редкое перемещение по этажу Эрановумцев, то было бы совсем тихо, а в тишине вероятно я бы испытывала еще большую неловкость. Краем глаза смотрю на Сандра: он расслаблен и погружен в раздумья. Складывается впечатление, что он не обращает на мое присутствие никакого внимания, но внезапно Сандр обрывает молчание.

– Я недооценил тебя, – говорит он.

Буквально несколько секунд я задумываюсь над тем, что он имеет ввиду, а после меня поражает догадка, от которой начинаю светиться.

– Я получила призвание в Схит? – спрашиваю я, широко улыбаясь.

Он кивает с полуулыбкой на лице. Я ликую. От недавней неловкости не осталось и следа. Вместо нее пришла радость, которую я не испытывала очень давно. Все эти месяцы, я была в бункере, как в тесной клетке, а возможность выходить во Внешний мир, пусть и под землей – это маленькая, но свобода.

– Подожди, не радуйся так сильно, – говорит Сандр.

– Почему? – недоумеваю я.

Я оборачиваюсь и вижу, как неспешными шагами к нам приближается Марк. Мне сразу же все становится ясно: место отдадут только одному. Марк здоровается с нами обоими, а Сандру жмет руку.

– Привет, – говорю я, пытаясь выдавить из себя доброжелательную улыбку.

– Не старайся. Я знаю, что ты не особенно хотела бы видеть меня здесь, – спокойно говорит Марк.

Я вздыхаю и поджимаю губы. Он прав: я совсем не рада, что мне придется соперничать, тем более с ним, ведь как-никак, мы почти друзья.

Мы втроем входим в кабинет. Отдел оказывается просторным с длинным общим столом, прозрачной доской, похожей на ту, что я видела в медцентре и мягким синим диваном, прижатым к правой стене. На нем по краям сидят рыжеволосый парень, увлеченный планшетом и девушка со светлыми кудряшками до плеч, которая при виде нас тут же встает и подходит, чтобы познакомиться.

– Таня. – открыто улыбается она и жмет руку мне, а затем и Марку. Она попеременно представляет нам, сидящих за столом Артура и Роберта, а после кивает в сторону дивана: – А это Макс. Надо же, я так рада, что в наш отдел призвана еще одна девушка, – искренне говорит она.

– Еще одна девушка в нашей сфере, – фыркает Макс. – Основатели не в своем уме?

– Осторожнее в высказываниях, – опасно отвечает Сандр. – Она показала хороший результат, а значит здесь ей и место.

Парень с короткими огненными волосами с раздражением отбрасывает планшет и выходит из кабинета. Проходя мимо, он бросает на меня враждебный взгляд. Я слегка приподнимаю брови: не думаю, что в будущем у нас сложатся хорошие отношения.

– Не обращай внимания, у него непростой характер, – успокаивает Таня.

– Мне все равно, – без эмоций отвечаю я.

И мне действительно все равно, потому что я услышала от Сандра главные слова, что это мое место. Вероятно, нас с Марком обоих призвали в сферу Схит и это лучший расклад, который только мог бы быть после распределения.

После знакомства с будущими коллегами, Сандр подвел нас с к прозрачной голубоватой доске. Он слегка касается верхнего значка, похожего на клетку, и на ней появляется схема.

– Помните, то задание, где вам нужно было пройти лабиринт, а потом поправить предложенную схему по памяти? Так вот – это наша цифровая доска, куда мы загружаем из наших браслетов пройденные маршруты, для обновления карты пещеры, фиксируя при этом по памяти опасные участки, места обитания пещерных псов, и самое главное – точки, где растет схистотега. А после того, как схема готова, мы загружаем новый маршрут в свой браслет. – Сандр указывает на черный пропускной браслет на своей левой руке, а затем снова возвращается к доске. – Это устройство мы называем табула. Вообще-то ею занимается Таня, но мы все обязаны уметь выполнять эту работу.

– Постой, постой, места обитания кого? – удивленно переспрашиваю я.

– Пещерных псов, – невозмутимо отвечает куратор. – Я предупреждал, что не стоит тебе соваться в нашу сферу. Внешний подземный мир опасен. Он по-прежнему населен некоторыми видами, которым удалось укрыться в пещере. Но, опережая ваши вопросы, скажу: ядовитый газ повлиял и на них. Они с каждым годом перерождаются во все более страшные существа, и вы вряд ли узнаете в них животных, которые обитали на поверхности. Это одна из причин, почему в сферу Схит идет более жесткий отбор, чем в другие. Мы рискуем чуть ли не каждый день, добывая схистотегу, чтобы поддерживать горожан в здравом уме и теле, а потому заслуживаем уважение в обществе, – объясняет Сандр.

Теперь, когда я узнала больше о схитах, я вдруг поняла, почему тогда при объявлении Тонецкого о добычи новой партии, люди аплодировали. Неудивительно, ведь за мхом приходится лазать по стенам пещеры, перепрыгивать приличные расстояния, спасаться от выживших существ и при этом запоминать маршруты. Для этого нужна выносливость, ловкость и хорошая память. «Если меня призвали в эту сферу, то мне есть, чем гордиться» – думаю я и самодовольно улыбаюсь.

Вечером привычный, серый и весьма скучный город наполнился звуками праздника в честь нашего распределения. На всех этажах полно людей: они гулко общаются меж собой, толкаются, пытаясь попасть в клуб как можно скорее. Все эти толпы стекаются в одну большую реку, которая двигается по общей лестнице в направлении «Мерцания» – именно так и называется местный клуб. Я не разделяю их спешки, поэтому спокойно стою, облокотившись о перила на третьем этаже и жду, когда толчея сойдет на нет.

Наконец, количество людей уменьшилось. На этажах практически никого нет и лишь внизу на площади замешкались несколько человек. Общий свет погасили. В нескольких местах, бункер освещают фонарные столбы. Это было придумано с целью сделать Эрановум максимально похожим на обычный город, где в вечернее время темнеет.

– Ты не нас ждешь? – раздается звонкий голос Лиссы рядом. Оказывается, они с Марком тоже не спешат в первые ряды посетителей праздника.

– Возможно, – отвечаю я. – А Ник разве не с вами?

– Я его с утра не видела, – растерянно пожимает плечами Лисса.

– Я тоже, – говорит Марк. – Может мы встретим его в Мерцании?

– Не уверена, что вообще хочу посещать эту вечеринку, – вздыхаю я, поглядывая на Лиссу, которая уже вовсю пританцовывает на месте.

– Да, брось. Идем немного повеселимся, тем более что на это есть причина: ты ведь получила призвание в Схит, как и хотела.

– Мы оба получили, – улыбаюсь я. – Хорошо, что нам с тобой не пришлось делить место.

Мы втроем не спеша подходим к лестнице. С четвертого этажа спускаются Сандр и Макс. Они спорят и до нас долетает обрывок их разговора.

– Ты мне просто скажи, зачем она нам? – возмущается Макс.

– Так надо, – отвечает Сандр. – И ты сам это прекрасно знаешь.

– А может она просто тебе нравится? – не унимается Макс.

– Закроем эту тему. Я уже все сказал. – В голосе куратора слышится явное раздражение.

– Черт побери, ты пожалеешь Сандр. Я чувствую, что от нее будут только проблемы.

Поравнявшись с нами на третьем этаже, они оба замечают нас. Макс кидает многозначительный взгляд на Сандра, затем красочно ругается себе под нос и быстрым шагом спускается вниз.

– Почему не в клубе? – как ни в чем не бывало спрашивает Сандр.

Я молчу. Очевидно, что этот разговор был обо мне, ведь Максу так не понравилось, что меня призвали в их сферу. Внутри осело чувство досады, и утренняя радость от зачисления в схиты спустилась как воздушный шарик. Марк улавливает мое настроение. Он смотрит так, словно мысленно говорит: «не бери в голову».

– Э-э-э, мы в общем, ждали пока толпа поредеет, а то было слишком сложно протолкнуться, – отвечает за всех нас Лисса.

– А я думал, что вы будете там первыми, чтобы поддержать Ника.

– Ника?! – удивляется Лисса. Она округляет глаза, хватает нас с Марком за руки и тащит вниз. И откуда в ней при ее хрупкости столько силы?

Вход в «Мерцание» переливается яркими огоньками, меняющими свой цвет из синего в золотой и обратно. Двери открыты настежь. Громкая музыка раскатывается эхом по всему подземному городу и сквозь нее просачивается прекрасное пение. Мы друг за дружкой протискиваемся через забитый клуб. Из-за большого количества людей сложно рассмотреть что-либо внутри, но через некоторое время нам все-таки удается протолкнуться к клубной сцене и увидеть певца.

– Это же…это…О боже, это же Ник! – восклицает Лисса. Ее карие глаза светятся восторгом.

– Да, точно, – соглашаюсь я. – У него потрясающий голос.

– Ах, невероятно потрясающий, – млеет девушка.

Она застывает на месте и завороженно во все глаза смотрит на Ника. Мы с Марком оба прекрасно понимаем, что нам теперь ее оттуда и за уши не вытянуть, а потому не сговариваясь, оставляем Лиссу вблизи сцены, а сами с трудом расталкивая людей, идем к барной стойке, которая находится в глубине помещения. В прошлой жизни мне не довелось побывать в клубе, но кажется, что Мерцание очень даже похож на те, что были когда-то на поверхности. Такая же толпа развлекающихся молодых людей, громкая музыка и расползающийся по залу полумрак, создающий мистическую атмосферу. Он не касается лишь танцпола, который, наоборот, ярко освещается цветными софитами. К счастью, бар практически не занят и выбрав два свободных места, мы плюхаемся на стулья. Нам подают коктейль, который в бокале ложится разноцветными слоями.

– Что это? – спрашиваю я высокого парня за барной стойкой.

– Местный безалкогольный коктейль, алкогольные только для «стареньких», – говорит он шутливым тоном.

Я пробую через силиконовую соломинку напиток и чувствую на языке забытый шоколадный вкус, сменяющийся ягодными нотками. Пожалуй, это самое вкусное, что я пробовала в подземном городе. Интересно, как они его готовят? Марк тоже потягивает коктейль и задумчиво смотрит на танцующих людей. В дымчатых глазах, как в зеркале, отражаются окружающие нас разноцветные огни. Он расслаблен и глядя на него мне становится уютно, как дома.

– Скажи, а что имел ввиду Сандр, говоря, что предупреждал тебя? – неожиданно спрашивает он.

– Ну, до того, как началось распределение, я вломилась к нему в кабинет и настойчиво просила помочь мне получить призвание в Схит, – рассказываю я. Мне неловко за свою нелепую идею, но что было, то было. – В общем, он сказал нет.

– Так он отказал? – почему-то удивляется Марк.

Быстрый ритм сменяет приятная медленная музыка. Я не раз ее слышала на поверхности, но теперь она звучит по-особенному, задевает живое внутри. Марк вдруг оживленно соскакивает со стула и протягивает мне руку.

– Давай танцевать? – предлагает он.

Я мешкаю, а он тепло улыбается и терпеливо ждет, когда же все-таки я решусь. Внутри идет борьба: с одной стороны, я испытываю чувство вины за то, что нахожусь здесь, после всего, что произошло, словно я забываю о том, кого и что потеряла; а с другой – мне и впрямь хочется забыться, и побыть просто человеком. Я подаю ему руку.

Марк осторожно обхватывает мою талию. Я и забыла, как это приятно слушать музыку сердцем и позволить своему телу следовать за ней, оставляя все мысли за пределами танца. Дышу тихо и размеренно. Мне хорошо. Прижимаюсь щекой к плечу Марка, прикрываю глаза и слышу биение его сердца. Оно действует успокаивающе, я бы даже сказала убаюкивающе.

Часть собравшихся людей уже покинула клуб: стало легче дышать, и обстановка более просматриваемая. В углу, в тени от световых диодов стоит группа ребят. Они грубо спорят, перебивают друг друга, машут руками и поэтому напоминают мне кучку голубей, не поделивших зерна. Наконец, один из них поднимает руку, в знак того, что с него хватит и уходит прочь. В падающем свете возле выхода мелькает огненная шевелюра Макса. Следом за ним бежит Кира, а ее тонкие черные волосы распадаются по спине паутинкой. Когда луч света падает в темный угол, я узнаю в оставшихся из этой компании Сандра и Артура. Взгляд Сандра прикован ко мне и создается ощущение, что они снова спорили из-за меня. Внутри опять разрастается неприятное чувство. Судя по всему, мне будет непросто влиться в группу Схит, но, к счастью, Марк тоже там.

Чуть дальше, почти у самой сцены Лисса танцует с Ником. Она обнимает его шею обеими руками и светится ярче, чем софиты, что окружают их. Но вот Ник снова на сцене, а мы возвращаемся на свои места. Но стоило примоститься, как рядом появляется Лисса и бесцеремонно утаскивает Марка на танцпол снова. Он даже сказать ничего не успел. Я остаюсь одна. Мой коктейль всего лишь на сантиметр выше дна стакана, и чтобы его допить нужно сделать всего лишь несколько глотков и можно идти в свою комнату. Я подношу стакан к губам, как вдруг на свободное место Марка с грохотом падает Анна. От неожиданности я поперхнулась. Девушка буквально врезалась в барную стойку. Прекратив откашливаться, я поворачиваюсь к ней, чтобы убедиться, что мне это не показалось. И хоть трудно представить ее в таком состоянии, я не могу отрицать то, что вижу собственными глазами. Да, это действительно Анна и она едва стоит на ногах: она качается, речь бессвязна, а глаза бессмысленно вращаются. Похоже, что девушка пьяна в стельку. Кое-как усевшись на стул, где только что сидел Марк, она подпирает подбородок обеими руками так, словно ей тяжело держать голову. Она что-то пытается говорить и бармен, автоматически посчитав, что ему делают заказ тут же, подталкивает к ней порцию выпивки.

– Анна? – до сих пор не веря своим глазам, ошарашенно спрашиваю я.

Некоторое время девушка смотрит на меня, будто не может вспомнить кто перед ней сидит. Но, наконец, во взгляде мелькает секундная осмысленность и она сдавленно улыбается.

– А-а-а.…Ева…это ты? – грустно протягивает Анна.

– Думаю, тебе достаточно, – говорю я, деликатно отодвигая при этом стопку подальше от нее. – Мне кажется, тебе лучше вернуться в свою комнату.

– Я не могу, нужно найти ее, – еле понятно бормочет девушка.

– Кого ты хочешь найти? Скажи мне, и я помогу раз это так важно.

Она с трудом поднимается и тут же застывает, словно каменное изваяние. Ее глаза становятся стеклянными. Мне кажется, что у нее вот-вот случится приступ, как тогда с Лиссой, но тут следуют звуки приближающихся рвотных позывов. Не дожидаясь неминуемой рвоты, хватаю ее в охапку и тяну в женский туалет. Едва я успеваю затащить девушку в кабинку, как ее выворачивает прямо в унитаз. Я прижимаю темную косу правой рукой к ее спине, а левой придерживаю плечо. Анна вся дрожит не переставая блевать. Туалет быстро заполняется отвратительным кислотным запахом, от которого ест глаза, и я с трудом сдерживаю себя, чтобы не склониться над унитазом как Анна. После того, как рвота прекращается, я подвожу девушку к раковине и умываю холодной водой. Затем сажаю на пол, так чтобы она облокотилась на свободную стену. Присаживаюсь рядом.

– Я так виновата, ужасно виновата? – Она громко всхлипывает и по ее, и без того мокрому лицу, струями бегут слезы. – Я заслужила все это.

Мне трудно понять, о чем, она говорит, но я пытаюсь успокоить ее как могу. Хотя лучше бы сейчас рядом была Лисса. У нее это выходит куда лучше.

– Посмотри. – Анна вытягивает правую руку запястьем вверх. Под тряпичным коричневым браслетом с металлическими бусинами и символами, которые ни о чем мне не говорят, я вижу татуировку в виде маленького голубя с оливковой веточкой.

– Я мечтала о мире, хотела изменить его к лучшему… – ее снова начинает обуревать крупная дрожь, а по раскрасневшимся щекам то и дело катятся слезы.

Мне нужна помощь. Далеко отсюда, я точно не смогу ее увести, к тому же не знаю, как облегчить состояние Анны. Лучше найти Марка, да и Лиссу заодно. А пока мне придется оставить девушку здесь.

Я поднимаюсь и у самого выхода слышу хриплый прерывающийся голос Анны:

– Пожалуйста, уходи.

– Что? – я переспрашиваю ее и одновременно оборачиваюсь, но голова девушки уже обессиленно свисает на груди. Она тихо дышит – похоже уснула.

Толпа, шум, мелькающий свет в полутьме – все это сбивает с толку. Душно. Хочется покинуть это место, вернуться в свою комнату, но не могу. Я должна позаботится об Анне. Взгляд судорожно бродит по залу, но мне не удается найти ни Марка, ни Лиссу. Даже Ник вдруг исчез куда-то. Будто сквозь землю провалились. Смотрю по сторонам – ни одного человека, кого бы я действительно знала. Я ощущаю себя потерявшимся ребенком в толпе, но не время сейчас проявлять слабость, ведь нужно помочь.

– Ты кого-то ищешь? – Внезапно, сбоку от меня раздается голос Сандра.

– Да, Марка. Не видел его? – спрашиваю я, все еще осматриваясь по сторонам.

– Он твой друг? – вопросом на вопрос отвечает Сандр.

– Друг. – Я с раздражением закатываю глаза и злюсь на него за то, что он медлит с ответом. – Так видел его?

Сандр внимательно смотрит на меня, будто пытается прочитать мысли, а затем отрицательно качает головой.

– Может я могу помочь?

Я раздумываю пару секунд, киваю и жестом призываю следовать за мной. Едва мы открываем дверь туалета, как тут же волна тошнотворного запаха обдает наши лица. Я зажимаю нос кончиками пальцев и нехотя вхожу внутрь. Пусто. Дверцы кабинок настежь открыты и у последней из них одиноко валяется ботинок с левой ноги Анны. Под раковинами полно воды. В самом конце туалета сбоку находится еще одна дверь. На всякий случай, дергаю ее за ручку и убеждаюсь, что она заблокирована. Я поднимаю ботинок.

– Не сама же она ушла в конце концов? – бормочу я себе под нос.

– Кто? – спрашивает Сандр кривясь от отвратительного запаха. – Что вообще здесь произошло?

Я вкратце рассказываю все куратору, но его лицо не выказывает никакого удивления. По нему вообще не поймешь, что он думает об этом.

– Скорее всего, она уже в своей комнате, – бесцветно говорит он и забирает из моих рук ботинок Анны.

– Неужели? – сомневаюсь я.

– Ты думаешь, с ней такое впервые? Это происходит почти каждые выходные, когда клуб открыт. Знаешь что, не думай об этом, лучше иди к себе.

Я ошарашено смотрю на Сандра: я и подумать не могла, что Анна, которая показалась мне одной из немногих, кто действительно создает приятное впечатление, страдает подобными проблемами. Мне становится жаль девушку, но что я могу поделать? Скорее, всего Сандр прав, и она уже у себя. Он ведь ее знает лучше меня. Я в последний раз растерянно смотрю по сторонам, а затем поворачиваюсь, чтобы уйти.

Выход из клуба словно граница отделяющая совершенно два разных мира. Один из них шумный, наполненный весельем и музыкой, но стоит сделать шаг вперед, закрыть за собой тяжелую дверь, как попадаешь совсем в другой мир, мрачный и тихий. Слишком тихий, будто бы рядом залегла опасность. Дурное предчувствие волной поднимается внутри и остановившись в районе горла вызывает приступ тошноты. Я напрягаю зрение, но фонари впереди тускло горят и плохо освещают пространство. Лишь от светящегося названия «Мерцание» свет падает мне под ноги. Внезапно, до меня доносится шуршание и короткое одиночное мычание где-то за стеной клуба. Звуки сразу же затихают. Я медленно крадусь до угла помещения и с каждым шагом нервная дрожь в теле усиливается, а сердце, разбухшее, кажется, до неимоверных размеров, больно бьет в ребра. Снова слышу неприятный шорох и вздрагиваю. Я стою у самого края стены, уже готовая заглянуть за угол, как вдруг кто-то резко хватает меня за плечи, поворачивает к себе и горячо впивается в губы. Я настолько теряюсь от неожиданности, что сначала даже позволяю Сандру меня целовать. Придя в себя, с силой толкаю его в грудь. Он отстраняется не сразу. Я опешила так, что стою как вкопанная и не могу произнести ни слова. Он снова приближается ко мне настойчиво вжимая в стену и ставит руки по бокам преграждая пути к отступлению. Его лицо всего лишь в нескольких сантиметрах от моего так, что чувствую кожей его обжигающее дыхание. Я никак не могу оторвать глаз от гипнотизирующего дурманящего взгляда, лишающего воли. Он обезоруживает, пугает и кажется, что земля уходит из-под ног, а время зависает в воздухе: каждая секунда длится целую вечность. Я наблюдаю за тем, как его губы медленно приближаются к моим. Еще мгновение и я снова почувствую его поцелуй.

– Стой! – резко вырывается из меня.

Лицо Сандра вытягивается и брови удивленно взлетают вверх. Мой протест стал большой неожиданностью для него, да и для меня, признаться, тоже. Воспользовавшись его растерянностью, вырываюсь из расставленной им ловушки и не оглядываясь убегаю в свою комнату.

Отгородившись дверью своей спальни от Эрановума, я наконец с облегчением выдыхаю комок воздуха, притаившийся в груди. Что это было? Почему он вдруг поцеловал меня? Ведь раньше он не слишком проявлял интерес к моей персоне, хотя кто знает, что творится за этой каменной маской. Весь этот вечер стал такой неожиданностью. Еще и эта история с Анной…

– Анна, – шепчу я вслух. Я должна убедиться, что она действительно у себя, иначе не усну.

Быстро преодолевая ступеньки, спускаюсь на второй этаж и подхожу к комнате Анны. Сначала стучусь, но потом поднимаю глаза на табличку с номером комнаты – 218 – она не светится, а значит, внутри никого нет. Это не дает покоя: все-таки здесь, что-то не так. Нужно еще раз поискать ее в клубе и на территории рядом с ним. Не верится, что девушка сама могла далеко уйти.

Задыхаясь, бегу вниз так быстро, будто кто-то гонится за мной, а сердце громко стучит в горле. Вокруг темно, но я не останавливаюсь ни на секунду и вот уже впереди мерцает диодами клуб. Наконец, я возле входа. Меня колотит, и я никак не могу успокоиться. Музыка также растекается по клубу и частично выплескивается наружу и, хотя клуб уже не набит так сильно подземными жителями, все же праздник еще продолжается. Но меня не интересует «Мерцание». Не дав себе время на раздумья, лихо заворачиваю за угол и оказываюсь в том месте откуда исходили странные звуки. На эту сторону свет почти не падает, поэтому я плотно прижимаюсь к стене и иду вдоль нее в темноте, водя при этом руками по воздуху, словно я внезапно ослепла. И вот, натыкаюсь на препятствие: в глубине души, я ожидала его. Это человек. Вернее девушка. Я слабо различаю ее очертания в темноте и присев на корточки, вожу руками по волосам и лицу, таким образом помогая своим глазам увидеть сидящего. Почувствовав подушечками пальцев растрепанную длинную косу на левом плече, с ужасом ахаю – это она! Наощупь нахожу в темноте ее руку, поворачиваю ладонью вверх, но не спешу прикоснуться к артерии и почувствовать пульс. Мне страшно, что мое дурное предчувствие окажется правдивым, но все же я должна решиться. Делаю глубокий вдох, напряженно закусываю нижнюю губу и прикладываю три пальца к запястью. Ничего. Я повторяю манипуляцию снова, но не чувствую ударов.

Некоторое время я нахожусь в трансе и, кажется, что провалилась в один из своих кошмаров. Я все еще держу руку Анны в своей руке и не могу отпустить. Что если бы я не оставила ее одну в женском туалете, может я бы смогла оказать ей помощь и тем самым спасти? Зачем только я ушла искать кого-то? Горький привкус вины давит в груди и мешает дышать. Нужно позвать кого-нибудь. Крик вырывается сначала сдавленным, слишком тихим, неузнаваемым, но громкость звука нарастает и мне удается привлечь к себе внимание. Минут через пятнадцать возле Анны уже толпится куча народу; включили центральное освещение; Сандр ушел за Тамарой и Джоном. Вокруг меня в суматохе двигаются люди, что-то говорят, кричат, но я словно в прозрачном непроницаемом куполе, в котором не властвуют законы физики и время стоит на месте.

– Ева, как ты? – обеспокоенно спрашивает Лисса и кладет руку мне на плечо. Это заставляет вернуться к реальности.

– Не знаю… – растерянно произношу я.

Это действительно так. От шока, я не могу даже понять, что чувствую, глядя на мертвую девушку с застывшими глазами в неестественной позе: она сидит у стены клуба, руки раскинуты в стороны, одна нога вывернута и на ней отсутствует ботинок. В нескольких сантиметрах от правой руки притаился серебряный круглый значок. Я машинально зажимаю его в руке.

– Так, немьедльенно все разойдитьесь, – слышится грубый громкий голос Майер.

Она подходит к телу и пощупав пульс велит своим подчиненным взгромоздить его на носилки и нести в медицинский центр. Я оглядываюсь на Лиссу, но в ее глазах читаю не ужас от всего происходящего, как того ожидаю, а осторожную задумчивость. Она замечает мой взгляд, качает головой и одними губами говорит: «не сейчас».

Глава 8

На следующее утро на огромном экране посреди площади Эрановума появляется густо покрытое складками и морщинами лицо доктора Тонецкого. Хотя глава сферы безопасности Хад старше, внешне Валерий Тонецкий значительно проигрывает ему. Он делает небольшое объявление, оповещая горожан, что смерть Анны была следствием ее слабого больного сердца, которое не выдержало употребление алкоголя. Но вместе с тем, девушка принесла большую пользу городу как медработник и он искренне сокрушается от того, что подземный мир потерял столь важного члена общества. Сегодняшний день объявлен днём прощания с Анной, чтобы близкие друзья могли в последний раз увидеть ее, а в восемь часов вечера тело будет кремировано и жизнь в Эрановуме снова потечет как обычно.

Выступление профессора сменяется трансляцией с поверхности земли, но я все еще смотрю на экран словно оно не закончилось. На самом деле я толком и не слушала, что говорил Валерий, а просто смотрела в эту точку вспоминая минувшую ночь. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я всматривалась в бледное лицо Анны, в ее широко распахнутые безжизненные глаза и полуоткрытые губы, но это было всего лишь восемь часов назад. Она была немногим старше меня и вот ее нет. Смерть девушки не укладывается в голове.

Ко мне приближается чья-то фигура. В глазах на хмуром лице Лиссы лихорадочно скользят мысли, а еще страх. Ее состояние заставляет меня нервничать еще больше.

– Мы можем поговорить в твоей комнате? – напряженно оглядываясь спрашивает она.

Я прикладываю браслет к считывателю возле двери и после неприятного звукового сигнала пропускаю вперед Лиссу, а потом и сама вхожу внутрь. Я присаживаюсь на край кровати и предлагаю ей сесть тоже, но девушка нервно качает головой и принимается быстро выхаживать по комнате взад-вперед, смотря себе под ноги.

– Лисса? – зову я, чтобы начать разговор. Девушка, вздрагивает, напрягается еще сильнее и громко втягивает воздух.

– Ты не заметила ничего необычного? – спрашивает она.

– Ты про Анну? – тут же догадываюсь я. – Я всю ночь думала о ней и, если честно, мне вообще в этой ситуации кажется все необычным. Как она смогла сама уйти, ведь девушка на ногах не держалась и была абсолютно невменяема? И каким образом потерялся ботинок? А сама поза трупа – такая неестественная. И знаешь, хоть Сандр и сказал, что она каждые выходные была в таком состоянии, но мне все равно не верится, что это так.

Во время моих слов Лисса энергично кивала головой, дав понять, что все это ее тоже настораживает.

– Вот именно, но ты не заметила самого главного – несколько синяков возле шеи, которые слегка выглядывали из-под ворота куртки, – говорит Лисса.

Я удивленно вскидываю бровь: действительно не заметила. И тут же вспоминаю про одну вещицу.

– Погоди, есть еще кое-что… сейчас…

Подхожу к шкафу, открываю его и шарю в кармане форменной куртки. Вот оно то, что искала. Я зажимаю маленький серебряный предмет в руке и снова сажусь на то же место.

– Посмотри, что нашла рядом с телом Анны. – Я открываю ладонь и показываю ей круглый значок. Девушка вопросительно смотрит на меня. – Это значок с номером группы и на нем цифра «один».

– Ну да, Анна была в первой группе, я знаю, – недоумевая говорит Лисса.

– Точно, вот только ее значок, остался у нее на куртке, а этот ей не принадлежал.

– Ты хочешь сказать… – карими глазами Лиссы завладевает ужас. Она закрывает рот рукой и оседает на кровать.

– Не знаю, но боюсь, что смерть Анны могла быть не из-за алкоголя в сочетании со слабым сердцем. Вдруг ей помогли умереть? Но почему, в таком случае, основатели замяли смерть Анны?

– Может они просто не хотят сеять панику, а тихо займутся расследованием? – с надеждой предполагает Лисса. Ее глаза увлажняются от выступающих слез, и она прячет лицо в ладони.

Я жму плечами, но в душе сомневаюсь, что предположение Лиссы верное. Мы еще некоторое время обсуждаем все то же самое, а затем решаем вечером, когда будет поменьше людей, вместе пойти в медцентр, попрощаться с Анной, а заодно можно еще раз взглянуть на тело – вдруг обнаружим еще что-нибудь.

– Не знаю, впустят ли нас, ведь мы ее почти не знали, – бубнит по дороге Лисса.

– Ну и что с того? Так или иначе мы были знакомы, а значит можем попрощаться с ней, если хотим, – уверенно говорю я.

В медцентре действительно уже почти никого нет. Девушка, сидящая на входе, любезно провожает нас в холодильную комнату, где лежит труп. Тело Анны покоится на столе, укрытое белой простыней, а над ней, заливаясь слезами стоит белокурая Таня из сферы Схит. Она оглядывается на звуки наших шагов и сквозь слезы говорит:

– Она была моей единственной подругой здесь, а теперь я ее потеряла.

– Я так сочувствую тебе, милая, – искренне говорит Лисса, с трудом сдерживая слезы от жалости к Тане.

Я тоже чувствую ком в горле, когда смотрю на убитую горем девушку. В прошлой жизни, каждому из нас иной раз случалось безалаберно поступать с дружбой или любовью, не ценить людей, которых так заботливо преподносила нам жизнь, но в Эрановуме все иначе. Здесь мы все стали гораздо больше держаться людей, с которыми у нас завязываются хорошие отношения, по себе знаю, а если кому-то удается завести друзей – так это и вовсе подарок судьбы. Ведь если потеряешь близкого человека, шансов, что найдешь ему замену в тысячи раз меньше, чем было на поверхности. Таня же прожила здесь два года, но обрела лишь одного друга, и я боюсь даже думать, что она чувствует сейчас.

Девушка, в последний раз взглянув на Анну и коснувшись ее руки с татуировкой голубя, выходит из комнаты, оставив нас двоих наедине с телом. Лисса тут же пользуется моментом и слегка отодвигает край простыни в том месте, где ей казалось, что она видела гематомы.

– Видишь это? – шепчет Лисса взглядом показывая на места с синяками. – А вот здесь на шее крошечная точка, вероятно след от укола, но он может быть, а может не быть причиной смерти. Да и в следствие чего появились гематомы, мы тоже уже не узнаем.

В это время в двери заходит Кира. Лисса ориентируется быстро, одергивая простынь назад, но девушка замечает ее действия и щурит раскосые голубые глаза.

– Что вы делаете? – спрашивает она ледяным тоном. Лисса растерянно кусает губы не зная, что сказать и смотрит в пол.

– Здесь простынь грязная, – ляпаю я первое, что приходит на ум. – Ах, нет, показалось.

– Меньше пялиться надо, а то и не такое покажется, – многозначительно говорит Кира.

Девушка становится напротив, скрестив руки на груди, и все оставшееся время, что мы находимся рядом с телом, не спускает с нас глаз. Ее бледные скулы слегка подрагивают. Она будто охраняет тело Анны, готовая в любую секунду предотвратить малейшее наше действие, способное обнаружить несостыковки в определении ее начальницей причины смерти. Напряженное поведение Киры выдало ее. Она точно знает, что на самом деле укрыто от горожан Эрановума белоснежной холодной простыней.

Поход в медицинский центр подтвердил наше с Лиссой предположение о намеренно поставленной ошибочной причине гибели Анны. Я не уверена, что нам когда-нибудь удастся выяснить правду о том, что случилось с девушкой, ведь эту правду от жителей города отчего-то всячески скрывают, но знаю точно, что Эрановум не так безопасен, как это представляется нам основателями.

В столовой, куда мы пришли сразу после прощания с Анной, нам выдают малосъедобный ужин из вареного риса вперемешку с мясными консервами. Я смотрю на свою тарелку и понимаю, что после всего пережитого накануне я не смогу проглотить даже несколько зерен, несмотря на пустой желудок.

– Я думаю, они специально стараются приготовить еду как можно отвратительнее. Нет, серьезно, даже у меня получилось бы лучше, – размазывая кашу по тарелке говорит Ник.

– Может они таким образом предупреждают набор лишнего веса жителями подземного города? – ухмыляюсь я.

– Тогда у них отлично получается, – недовольно бурчит парень.

После того как тарелки друзей пустеют, а моя так и остается нетронутой, мы вчетвером бредем в сторону Острова, но там уже полно людей. Сквозь цветущие каштаны, виднеется среди толпы Кира, что-то рассказывающая Сандру и Максу – она улыбается. Не знаю, какие были отношения у них с Анной, но все-таки они как-никак из одной группы и работали вместе около двух лет, но Кира так неприлично весела сейчас, что складывается ощущение, будто смерть девушки ее ни капли не трогает. Что вообще происходит с этими людьми? Наблюдая за обстановкой в Эрановуме, кажется, что, чем дольше живешь здесь, тем сильнее вырабатывается иммунитет к страданиям: боль притупляется так, что никто ее не может ощутить в полной мере. Если так подумать, то все Эрановумцы пережили немыслимое: конец света, потерю близких, жизнь под землей; но никто не умер от горя. Все стремятся выживать и быть полезным обществу Нового мира.

Сандр облокачивается боком на ствол молодого каштана и оказывается лицом ко мне. При виде него, я почти чувствую вчерашний поцелуй на губах. Отворачиваюсь, чтобы не встретиться с ним взглядом и продолжаю разговаривать с друзьями, но все же украдкой поглядываю в сторону куратора. В какой-то момент, замечаю, как Кира, откинув смоляные длинные волосы назад, кокетливо улыбается и кладет тонкую руку с очень худыми пальцами на крепкое плечо Сандра, но он тут же смахивает ее. Я едва сдерживаю ухмылку.

По дороге в комнаты разговор, наконец, аккуратно заходит об Анне.

– Синяки? – удивляется Марк.

– Да и вот, что еще настораживает – когда мы пришли попрощаться с Анной, тело не было вскрыто, в то время как причину смерти уже объявили по общему экрану, – говорит Лисса. – К тому же Кира очень странно себявела.

– Вы думаете, что причина смерти может быть другой и основатели это знают? – спрашивает Марк.

– Похоже, что так, – коротко отвечаю я. – Боюсь, ее могли убить.

– Отличная новость, – с сарказмом говорит Ник. – не хватало только быть запертым в бункере с убийцей.

Мы переглядываемся между собой. Каждый из нас, наверняка, сейчас думает об одном и том же: тело Анны уже сожжено, ее комната заблокирована и реальную причину смерти нам не узнать. А если ее и впрямь убили, то никто из Эрановумцев не может быть в безопасности здесь. Может если бы я не забрала серебряный значок, то Хад со своей группой покопался бы в смерти девушки? Черт меня дернул это сделать. А теперь уже никому и не докажешь, что рядом с трупом нашла.

Мы разбредаемся по своим комнатам. Марк провожает меня до самой двери и когда прощаемся, произносит обеспокоенным тоном:

– Пожалуйста, береги себя завтра за стенами бункера. Да и в городе, смотри в оба.

Глава 9

По идее я должна радоваться первому дню в сфере, в которую так хотела попасть. Я много раз представляла себе, как воодушевленная предстоящим рабочим днем в составе Схит, я стремглав спешу в отдел, пропуская завтрак, переодеваюсь в специальный костюм и дверь, разделяющая Внешний мир и мир Эрановума захлопывается позади меня. Но сегодня все иначе. Я так и не поспала, потому что стоило мне закрыть глаза, как тут же видела перед собой мертвое лицо Анны, а потому выхожу из своей комнаты раньше, чем это нужно. Подхожу к кабинету 427 и прикладываю свой браслет к считывателю – он срабатывает. Двери открываются и передо мной предстает пустой кабинет. Неудивительно, ведь я пришла слишком рано. Воспользовавшись отсутствием остальных членов группы, я неспеша осматриваюсь. Красивый стол растягивается от правой стены к середине кабинета, за ним ровно как по линейке стоят пять стульев с одной стороны, пять с другой и один во главе для куратора. Стульев больше, чем нас на четыре, видимо изначально планировалось, что сфера Схит будет состоять из одиннадцати человек.

Я сажусь на мягкий синий стул Сандра и провожу ладонью по прохладной глади стола. На нем панель с несколькими сенсорными кнопками. Я касаюсь одной из них и над столом появляется трехмерная карта пещеры. Угловатые каменные коридоры тянутся как паучья паутина в разные стороны, но кое-где они прерываются, завершаясь размытым подрагивающим пятном. Наверное, это неизученные места. Встаю со стула и подхожу поближе к карте, а затем внимательно изучаю ее со всех сторон. В одном из ответвлении движутся маленькие, не больше персиковой косточки, фигуры животных. Мне плохо удается разглядеть их проекции, но даже так они кажутся очень впечатляющими. Я так сильно загляделась на эти собакообразные существа, что не замечаю, как в кабинет входит Таня и когда она здоровается, от неожиданности подпрыгиваю на месте. У девушки красные припухшие глаза от слез – наверное, она плакала всю ночь. Я снова вспоминаю Анну. В груди зудит чувство вины и злости. Нам пришлось столько потерять, создать по крупицам скудный мир меньше, чем из трех сотен человек, укрыться от последствий страшной войны, чтобы пренебрежительно относится к безопасности здесь? Кто мог забрать жизнь этой девушки? Зачем?

– Осматриваешься? – кивает в сторону, висящей в воздухе, карты девушка. Она занимает одно из мест за столом.

– Да, подумала, что чем быстрее изучу карты, тем легче буду справляться в подземных ходах, – отвечаю я.

– Не трать время, – угрюмо говорит Таня. – Тебе все равно это не понадобится. У нас с тобой другие задачи.

– В каком смысле? – запинаясь спрашиваю я.

– Ева, девушек, как ты заметила, не жалуют здесь, уж слишком опасно. Если и берут, как в нашем с тобой случае, то исключительно для работы в стенах Эрановума, – вздыхает Таня.

– И когда мне собирались об этом сказать?

– Ну вот, прямо сейчас и собирались, – растерянно отвечает девушка.

Я почти падаю на стул. Разочарование обрушивается на меня как поток ледяной воды. Только думаешь, что нашла нить, за которую можно ухватиться, чтобы выживать в этом холодном городе, как тебя снова сбивают с ног ударом исподтишка. Я устало вздыхаю, запрокидываю голову и закрываю глаза. Что дальше? Что еще в будущем преподнесёт мне Эрановум? Хорошо хоть есть люди, которые стали мне дороги, а то бы я давно уже сошла с ума. Как же, наверняка, тяжело сейчас Тане, ведь она только что потеряла такого человека.

– Я очень сочувствую тебе из-за смерти Анны. Мне кажется, что она все-таки была хорошим человеком, – говорю я.

– Так и есть. Она часто помогала мне, была очень доброй. Но ты ведь, и сама понимаешь, как трудно все потерять. Каждый из нас по-разному справлялся с горем и искал разное утешение. А она вот… В последние пару месяцев Анна совсем сдалась. Мне было ужасно больно смотреть на это, но я ничего не могла сделать, – тоскливо говорит Таня и утирает проступившие слезы салфеткой.

Она с трудом сдерживается, чтобы не разрыдаться. Ей понадобилось время, чтобы собраться и приступить к моему обучению. Поскольку, мужская часть группы, сразу же после завтрака покидает Эрановум, кабинет оказывается полностью в нашем распоряжении. Таня не спеша показывает мне возможности табулы, как правильно загружать с браслета новые карты, которые будут приносить схиты, как поместить в нужные места проекции пещерных псов, змей, отметить места произрастания схистотеги, найденные подземные водоемы, с точными или приблизительными их размерами и с данными готовых анализов воды в них, а также почвы поблизости. То есть, схиты добывают пробы воды и почвы, схистотегу, а нам надо передать все это в медцентр, дождаться результатов из лаборатории и загрузить все в табулу. Вечером, схему, с поправленными данными, нам снова нужно отправить в браслеты парней. Помимо этого, в наши обязанности, как объясняет Таня, входит осматривать защитные костюмы на наличие повреждений.

К вечеру мою голову раздувает от количества информации, которую в нее поместили за один день. Я мысленно повторяю то, что говорила Таня, пытаясь уложить все по полочкам, но чувствую, что мне нужен отдых. ГИП сигналит время перед ужином. Я уже хотела было покинуть кабинет, как вдруг дверь открывается. В нее входит девушка с круглым смуглым лицом и каштановыми волосами, за руку которой хватается мальчишка около трех лет со светлыми кудрями точь-в-точь как у Тани. От удивления я впадаю в ступор и молча пялюсь на ребенка широко распахнутыми глазами и отрытым ртом.

– Как сегодня прошел ваш день? – мягко спрашивает Таня, усаживая ребенка к себе на колени.

– Лучше, но капризов тоже хватило, – улыбается девушка.

– Мама, я за тобой так скучал, – лепечет малыш. Он обхватывает шею Тани маленькими ручонками и пухлой щечкой прижимается к ее плечу.

– Спасибо, Катарина. До завтра, – говорит Таня смуглой девушке, и та уходит. Мама крепко прижимает малыша к себе, ерошит светлые непослушные волосы, а потом слегка отстраняется и целует в маленький курносый нос. Ярко-зеленые глаза мальчика искрятся радостью.

Эта картина стала для меня такой неожиданностью, что я не могу обрести речь уже несколько минут, а просто наблюдаю за мамой и ее ребенком. Придя в себя, я наконец, сдавленно произношу:

– Ребенок в Эрановуме?

– Дитя подземного мира, – грустно произносит Таня.

– Он родился здесь? – спрашиваю я, все еще находясь под впечатлением.

– Знаешь, я ведь не должна была попасть сюда – по возрасту не проходила. Мне тогда было уже двадцать лет, когда узнала, что беременна. Мне было все равно, если погибну, ведь я лишилась любимого, но я хотела сохранить жизнь нашему ребенку и потому сделала все, чтобы попасть в ту группу, которую заселяли в бункер. Правда тогда я и подумать не могла, что мы останемся под землей на многие годы, если вообще не на всю жизнь. А даже если бы и знала, все равно поступила точно также, ведь, что только не сделаешь ради своих детей. – рассказывает Таня, при этом целуя сына в светлую макушку. В ее глазах блестят едва заметные слезы. – Я назвала его Данис. Я учу его рисовать деревья, цветы, солнце, радугу, потому что верю, что наступит тот день, когда он увидит все это своими глазами.

– Конечно, увидит, – киваю я, пытаясь верить своим собственным словам.

Ужин я пропустила, да и неважно, все равно бы кусок в горло не полез. Вместо этого мы засиживаемся в кабинете с Таней и Данисом до позднего вечера, пока малыш не засыпает у мамы на руках. Ребенок в Эрановуме – подумать только! Буквально несколько дней назад Лисса рассуждала о том, как туго придется первым детям Нового мира. Они вырастут в подземном городе, а рассказы о том, какой была наша жизнь до войны, будут для них не более, чем легендами. Это, не говоря о том, что отсутствие благ поверхности скажется не лучшим образом не развитии малышей. Если бы Лисса видела сейчас Даниса… Он кажется вполне себе здоровым, но он один. Единственный ребенок в Эрановуме и при мысли об этом, у меня сжимается сердце.

Около одиннадцати вечера, пока в городе еще не наступил комендантский час, мы разбредаемся кто куда. Таня с Данисом на руках спускается на второй этаж и громко шагает по титановому полу бункера, а я задерживаюсь на лестнице, путаясь в собственных мыслях и рассуждениях. Я располагаюсь прямо на ступеньках, так и не спустившись к себе, ставлю локти на коленки, а ладошками подпираю подбородок. Тихо. Эрановум спит. Остров, внизу на площади, светится зеленым светом, который придает ему сказочности, будто он из изумрудного города. Чуть дальше в ряд торчат фонарные столбы. Между ними замечаю силуэты целующейся пары. Похоже любви всегда и везде есть место. Я вдруг отчетливо понимаю, что не хочу быть одна. По крайней мере, не сейчас. И совсем не хочу возвращаться в свою комнату. Возможно это безумие, но мне просто необходимо чувствовать его присутствие рядом, слышать голос, знать, что не одна. Я решаюсь бесцеремонно нарушить его сон своим визитом. Да, представляю себе эту картину: стучусь в его дверь посреди ночи, а он сонный и удивленный моим неожиданным появлением спрашивает, что я делаю возле его комнаты. И что ответить? Кто б знал, зачем ноги меня сами несут к нему.

Не проходит и пары минут после моего стука в дверь, как он открывает. Как я и думала, он смотрит на меня сонными глазами, но не спрашивает ни о чем, просто отступает в сторону, пропуская внутрь. Я прохожу в его комнату, точь-в-точь как у меня, за исключением настольного светильника на тумбочке и усаживаюсь прямо на пол, облокотившись на кровать и подтянув к себе колени. Он садится рядом. Желтоватый свет лампы падает на его лицо очерчивая крупный нос и мужественный подбородок. Странно, но я не застала его врасплох. Мне кажется, что даже если бы сейчас случилось что-то из ряда вон выходящее, ну например, пожар или землетрясение, то Марк все равно сохранял бы спокойствие. За этим самым спокойствием, я чувствую огромную внутреннюю силу, которая удивляет и восхищает меня.

– С тобой как дома. – говорю я и укладываю голову ему на плечо. Я чувствую, как он прижимает свою голову к моей, закрываю глаза и мгновенно проваливаюсь в сон.

Глава 10

Я просыпаюсь лежа калачиком на кровати Марка. Как я вообще на ней оказалась? Помню только, что уснула на полу, а когда перебралась на кровать – нет. Подползаю к краю и смотрю как, завернувшись в одеяло словно в спальный мешок, Марк спит внизу. Да уж, хороша гостья: вломилась посреди ночи, да еще и единственное спальное место себе оттяпала.

– Прости, мне так неловко, что создала тебе неудобства, – виновато говорю я, когда Марк начинает просыпаться.

– Не думаю, что это так, – не открывая глаз произносит он.

– Что именно? – спрашиваю я.

– Что тебе неловко, – шутливо отвечает Марк и прыскает от смеха.

Я бросаю в него подушкой и тоже от души смеюсь. Мы будто сто лет друг друга знаем. Когда веселье прекращается, я вдруг спрашиваю:

– Ты думаешь о том, какой была бы наша жизнь, если бы всего этого не случилось?

– Нет, – коротко отвечает Марк.

– Почему? – удивляюсь я.

– Потому что если часто думать об этом, то может показаться, что где-то параллельно существует другая, счастливая, жизнь, где не было катастрофы, где рядом любимые, а впереди будущее, о котором мечтал с детства. Тогда возникает желание подождать пока невидимая стена обрушится, и ты сможешь, наконец, зажить так, как должен был, но это лишь ловушка разума. Невозможно изменить то, что уже произошло. Ты потратишь годы в ожидании, а когда очнешься от иллюзий, то увидишь, что даже эта, не совсем удачная версия реальной жизни прошла и у тебя больше нет времени. Не буду лукавить, мне не очень нравится, как сложилась моя судьба, но, если я принимаю ее такую, какую есть, значит в моих силах изменить все к лучшему насколько это возможно.

«Безусловно он прав. Несмотря на устоявшиеся правила в сфере Схит, все же у меня есть шанс, что-то изменить, ведь как не крути это моя жизнь, верно? Нужно лишь запастись терпением. Звучит довольно просто, но на деле…» – размышляю я, стоя перед зеркалом с новой зубной щеткой, которая еще минуту назад принадлежала Марку. Она была запасной, и он заботливо отдал ее мне. Как только с гигиеной было покончено, ГИП просигналила время завтрака, а значит есть всего 15 минут, чтобы получить свою еду в столовой.

Мы выходим из комнаты вместе. Кто-нибудь обязательно это заметит и возможно распустит слухи о том, что у нас роман. Плевать. Пусть говорят, что хотят, нехорошо лишать людей одного из немногих доступных развлечений в Новом мире.

После завтрака, мы наконец, расходимся: Марк сразу же направляется к выходу из города, а я плетусь в отдел, выполнять скучную работу, от которой похоже буду периодически впадать в уныние. А как многообещающе выглядели результаты прохождения созданных реальностей и знакомство со сферой Схит. Я-то думала, что уже буду изучать внешний мир, а в итоге меня отправили на скамейку запасных. Теперь ясно, почему Сандр предупреждал не радоваться раньше времени. Мог бы и сказать, что к чему. Почему умолчал? Ах да, он же любит больше слушать, чем говорить. Я фыркаю вслух и вхожу в кабинет.

Как только Таня перезагружает табулу, после вечерней загрузки новых маршрутов, она просит меня расставить маяки, а сама спускается в тренировочный зал для проверки оборудования. К обеду она возвращается.

– Ты все сделала? – спрашивает девушка.

– Уже давно, – хмуро отвечаю я. – И этим я буду заниматься в ближайшие лет эдак дцать? Еще рвалась сюда.

Таня присаживается рядом со мной на диван. Она заправляет белокурые кудряшки за левое ухо и внимательно всматривается в меня глазами цвета крепкого черного чая.

– Почему ты так хочешь во Внешний мир? Мужчины ведь не просто так не берут нас туда, они не хотят подвергать девушек опасности, – при этих словах Тани я снова фыркаю и театрально закатываю глаза. – Созданная реальность – это лишь часть того, что может произойти. Ты не была там и не знаешь…

– Я была там, – вырывается из меня, и тут же жалею, что не удержала язык за зубами.

– То есть, была? – спрашивает девушка. В ее глазах тут же появляются загадочные огоньки любопытства.

Выворачиваться нет смысла, раз уж все равно проговорилась, и я решаю рассказать ей о том, как была вместе с Сандром у подземного озера. Таня подскакивает с дивана и поворачивается ко мне спиной. Несколько минут девушка молчит. Я начинаю думать, что зря не стала отпираться и не придумала, какое-нибудь другое объяснение своим словам. Вот уж язык мой – враг мой. Кто знает, чем все обернется, если Таня решит донести о том, что Сандр нарушил правила. Вот черт! Нам обоим влетит, а ему в первую очередь. И как мне потом ему в глаза смотреть? Предупреждал же меня, чтоб не болтала.

К моему удивлению, Таня реагирует совсем иначе, чем я представила себе. Она резко поворачивается с едва сдерживаемой улыбкой, а карие глаза буквально искрятся. Я непонимающе поднимаю бровь и с любопытством смотрю на нее.

– Это все меняет. – Она улыбается и снова садится рядом. – Тебе нужно уговорить его изменить свое решение в отношении тебя. Подключи свое женское обаяние.

– Женское обаяние? Я? – я смеюсь в голос. – Ты извини, но это точно не обо мне. Чего нет, того нет.

– Глупости. Ты очень хорошенькая и я видела, как Сандр на тебя смотрит. Прояви немного хитрости, и он уступит тебе. Вот увидишь.

Я встаю, складываю руки на груди и прохаживаюсь по комнате вокруг стола. Сейчас, когда Таня сказала о том, что Сандр как-то иначе, чем на других смотрит на меня я снова вспоминаю о поцелуе тогда возле Мерцания. Его временно вытеснили из памяти переживания из-за смерти Анны и несбывшиеся надежды по поводу призвания в сферу Схит, а теперь такое чувство, будто все произошло только что. Даже пульс участился. Не знаю почему он меня тогда поцеловал, да и не заметила я, что бы он по-особенному смотрел в мою сторону. Кажется, у него для всех людей и ситуаций почти всегда одна и та же маска на лице. Как вообще за ней что-то можно разглядеть?

– С чего ты это взяла? – спрашиваю я Таню. – Он весь такой, как сказать, каменный что ли. Вообще не выражает никаких эмоций.

– Все не так просто. Ты мало его знаешь, а мы работаем вместе больше двух лет. Поверь, у этого «камня», как ты говоришь, страсти кипят. Ему просто хорошо удается их не показывать другим людям. Скажи, а он тебе нравится? – с хитрым блеском в глазах спрашивает Таня.

Я шумно выдыхаю и больно впиваюсь пальцами, скрещенных рук, в свои же плечи. Сложный вопрос. Немного подумав, отвечаю:

– Разгадывание ребусов – не для меня.

Таня слегка хмурится и поджимает губы. Вероятно, она рассчитывала на другой ответ. Хотя какая ей то польза? Может просто скучно и берет вверх женское любопытство? Понаблюдать за развитием чувств других – это же точно, как в реалити-шоу. Раздраженно закатываю глаза: и почему людям так важно то, что, по сути, их не касается?

Когда возвращаюсь с обеда, то застаю Таню переворачивающей отдел с ног на голову. Она растерянно причитает, сперва даже не замечая, что я наблюдаю за ней. Затем девушка выпрямляется. Лицо раскраснелось от того, что она много времени провела склонившись, и на фоне него белые кудряшки выглядят искусственными.

– Неужели я забыла его в тренировочном зале? – хнычет Таня, нервно заламывая пальцы. – Как же так? Теперь Макс живьем съест. Он и так меня ненавидит, а тут такой промах.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Я забыла планшет, с помощью которого сканировала трассу на выявление повреждений. Это все очень, очень серьезно. Оборудование сферы Схит не должно случайно попасть в чужие руки. – Она отчаянно вздыхает. – Меня здорово накажут, поскольку уже есть предупреждение по этому поводу. Боже, и почему я такая растяпа?

– Я могу забрать его вместо тебя, – предлагаю я.

– О, Ева, я не могу просить тебя взять на себя мою вину.

– Пустяки. Говори, где могла оставить планшет?

– Ты меня спасаешь, – благодарно улыбается Таня. Она вспоминает все возможные места нахождения устройства, и я торопливо иду за ним пока планшета не хватились.

Тренировочный зал мне еще не довелось видеть. Он находится напротив клуба «Мерцание» в самом конце нашего подземного города и занимает довольно большое пространство. В нем три комнаты. Первая из них – спортивная площадка с разметкой и баскетбольными кольцами у противоположных стен, в одном из углов которой грудой накиданы маты. Во второй комнате стоит спортивный инвентарь, тренажеры и скалодром, который тянется примерно на 10 метров высоту. Я подхожу ближе. На трассе для скалолазания занимается Сандр. Гибкое рельефное тело ловко поднимается вверх и кажется, что он делает это без усилий, легко. Но если приглядеться, то можно увидеть, как мышцы напряжены, а он сам сфокусирован на преодолении препятствий. Веревка свистит и Сандр мгновенно оказывается внизу. Теперь он стоит на обеих ногах в двух метрах от меня. Правый уголок рта скользит вверх и на лице парня мелькает полуулыбка. Он подходит к аппарату с водой и залпом выпивает наполненный до краев стакан.

– Ты же только, что из пещеры и снова в зал? – удивленно спрашиваю я.

– Таню смутили те два верхних выступа, когда сканировала трассу, поэтому она попросила меня проверить. Но, как оказалось, с ними все хорошо.

Сандр снимает с себя страховку и кидает рядом с трассой. Надеюсь, он быстро уйдет и даст возможность незаметно забрать планшет, но такое ощущение, что парень совсем не спешит. Он непринужденно прямо при мне стягивает с себя облегающую майку для скалолазания, обнажая торс. Я тут же отворачиваюсь и заливаюсь краской. Прикусывая нижнюю губу, смотрю в сторону и вдруг меня посещает мысль: а точно ли случайно был забыт планшет? Да и с выступами оказалось все в порядке. Уж не нарочно ли Таня сводит меня с Сандром? Или у меня паранойя?

– Я тебя смутил? – куратор прерывает поток мыслей в моей голове.

Я оборачиваюсь и с облегчением вижу, что он уже переоделся. Стараюсь уверенно качать головой, но чувствую, что лицо по-прежнему горит.

– Ты отвратительно врешь, – говорит Сандр с едва заметной улыбкой и самодовольным выражением на лице.

Вспыхиваю еще больше – неужели по мне и впрямь так все видно? Новость, мягко сказать, так себе. Хотя чему удивляться, я никогда не умела скрывать эмоции и теперь не научилась.

Мы одни в зале. Как ни крути, сейчас самое подходящее время, чтобы договориться с куратором о доступе во Внешний мир. Вот только, к сожалению, я слишком хорошо помню свою прошлую попытку, а потому, молчу.

– Так, а ты зачем пришла сюда? – спрашивает куратор.

– Я сделала свою работу и хочу позаниматься на скалодроме, – грубо выпаливаю я. – Или это тоже запрещено для меня?

Сандр иронично приподнимает бровь и слегка склоняет голову набок. Черные глаза, не моргая впиваются в каре-зеленые и мне снова становится не по себе.

– Неугомонная. Почему-то я знал, что ты так просто не отстанешь, – ухмыляется он. – Думаешь, если покажешь на что способна, то я передумаю? Незачем, я и так знаю, что некоторые в нашей сфере запросто уступят тебе. Дело ведь не в этом.

Я несколько секунд молча смотрю на него – неужели он это всерьез? Подтверждает мое призвание в Схит, но при этом не дает доступ за пределы Эрановума, хотя не сомневается, что в целом я молодец и с работой в пещере справилась бы. Вот уж точно, не парень, а ребус. Я закатываю глаза и возмущенно вздыхаю.

– А в чем тогда? – с раздражением спрашиваю я.

– Все просто – не хочу тобой рисковать, – спокойно отвечает он.

Такого ответа я не ожидала и даже не знаю, как реагировать на его слова. Растерянно смотрю, как Сандр собирается уходить и вдруг до меня доходит – более удобного случая действительно может не представиться. Зову его по имени, чтобы он остановился, и сама удивляюсь тому, насколько чужим звучит голос. Сандр оборачивается. Я быстрым шагом преодолеваю расстояние между нами и став, напротив, пристально смотрю ему в глаза. Мне хочется сейчас как никогда казаться убедительной, смелой, уверенной в себе, но как на зло ничего не выходит. Он выжидающе смотрит на меня, но вместо того, чтобы, наконец, сказать хоть что-то, поджимаю губы и часто моргаю. Какого черта со мной происходит?! Как же я злюсь сама на себя! Стою тут перед ним как сопливая девчонка и двух слов связать не могу. Еще хочу, чтобы мне дали доступ в пещеру. Ага, как же!

– Почему для тебя это так важно? – устав ждать, спрашивает Сандр.

– Потому что там я чувствую себя свободной, а здесь – нет, – как на духу отвечаю я. Он по-доброму усмехается.

– Придется рано вставать. Проси ГИП установить будильник так, чтобы в шесть часов ты уже была здесь. Нужно, чтобы тренировочный зал был свободен от посетителей и не забирал время работы. Все ясно? – спрашивает куратор.

Я широко улыбаюсь и чуть ли не прыгаю от радости, как ребенок, который получил долгожданную игрушку. Вместе с тем замечаю, что Сандр снова подавляет эмоции, лишь слегка приподнимая правый уголок тонких губ и старается не изменять своему привычному выражению лица. Интересно почему? Что ему мешает быть просто человеком?

Глава 11

Ранним утром, как мы и условились, я уже стояла в тренировочном зале, зевая и исследуя сонными глазами возвышающуюся передо мной трассу серо-голубого цвета с оранжевыми, зелеными и синими выступами. Она примерно с трехэтажный дом в высоту. В очередной раз поражаюсь размерам выстроенного бункера и представляю как много времени и ресурсов потрачено для создания целого города под землей. Черный гладкий браслет на левом запястье отмечает ровно шесть часов. И тут же минута в минуту появляется Сандр. Он грубо скидывает куртку, оставляя ее возле входа на крючке для верхней одежды и достает из шкафчика два комплекта черной обтягивающей формы для тренировок. Я ухожу в маленькую раздевалку рядом, натягиваю майку и эластичные брюки. За это время, пока мы живем Эрановуме и носим свободные футболки и джинсы, я совсем отвыкла от одежды, которая так сильно подчеркивает фигуру, что даже чувствую себя неловко, будто голая. Когда возвращаюсь, взгляд Сандра неприкрыто скользит по моему телу. Я тут же вспыхиваю. Чтобы отвлечься прикусываю нижнюю губу и пытаюсь сосредоточить внимание на разминке. Наконец, мы приступаем к занятиям. Сандр берет две страховочные системы. Одну из них он ловко крепит на себе. Я предполагала, что куратор просто покажет, как правильно закрепить мою и даст возможность справляться самостоятельно, но вместо этого он присаживается на корточки и опускает страховку так, чтобы я легко встала в нее ногами. Он подтягивает ее вверх, встает в полный рост, а затем неспеша затягивает на талии.

– В основном я использую карабины для присоединения к веревке, когда тренируюсь в зале, – начинает объяснять Сандр. – но тебя я должен научить основному, чтобы лазать не здесь, а в пещере, поэтому начнем с правильного узла. Он называется «встречная восьмерка» – это самый простой и надежный узел. Даже если ты его завяжешь криво, то он все равно не развяжется. В этом его огромный плюс. Будем отрабатывать этот узел каждый раз, чтобы ты умела делать это с закрытыми глазами. Сегодня я сам закреплю веревку на том уровне, куда тебе нужно будет залезть. Дойдешь до того места и сразу вниз. – Куратор быстро взбирается наверх, закрепляет страховку и мгновенно спускается обратно. Он продолжает: – ты хорошо справилась в созданной реальности: правильно ставишь носок и равномерно распределяешь силу. Тебе нужны тренировки лишь для того, чтобы отработать скорость, и научиться забираться и приземляться безопасно. А еще тренируй зрительную память. В скалолазании – это играет большую роль. Старайся запоминать рельеф скалы перед собой и продумывай маршрут еще до того, как начала подниматься вверх. Как я понял, высоты не боишься?

– Нет, только падения, – отвечаю я.

– Это ведь одно и то же, – говорит он, ухмыляясь.

– Вовсе нет.

Я некоторое время изучаю трассу, а затем хватаюсь за первый, намеченный выступ и подтягиваюсь вверх, при этом помогая себе ногами. Тяжело, но это лишь раззадоривает. Я чувствую себя сильной, ловкой, смелой и с каждым побежденным футом все больше горжусь собой. Где-то на середине пути, слышу, как Сандр кричит, чтобы я готовилась спускаться, но знаю, что могу взобраться выше и продолжаю карабкаться. Кто бы мог подумать, что мне так понравится заниматься скалолазанием. Меня охватывает азарт. И вот я уже выше страховки, которую закрепил Сандр. Хочу переставить ее выше. Пытаюсь это сделать и тут же срываюсь вниз. Я переоценила себя. Веревка натягивается, когда падаю, и замедляет движение, но срыв слишком резкий, а значит, могут быть травмы. Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть, как несусь навстречу дну бункера. Сердце бешено стучит, каждая мышца в теле напрягается по мере того, как переживание падения скручивает желудок. Я готовлюсь к болезненным ощущениям в конце, но их нет, потому что меня подхватывает Сандр. На мгновение его руки прогибаются под тяжестью тела, но он все же удерживает меня и выпрямляется. Поразительно, насколько он сильный. Возможно, этот момент особенно взволновал бы меня, если бы не адреналин, который гулко стучит в ушах, груди и кончиках пальцев рук и ног. Он растекается по телу, пробуждает, позволяет чувствовать себя всемогущей и заставляет хотеть еще дозу, почти как наркотик. Теперь мне становится понятно, почему людей, которые вечно ищут острых ощущений называют эмоциональными наркоманами.

– Я сказал, чтобы ты спустилась, – говорит Сандр с каменным выражением лица.

– Не слышала, – откровенно вру я. – слишком увлеклась.

Придерживаясь одной рукой за плечо куратора, отталкиваюсь и ловко спрыгиваю на пол. Но он так и не отпускает мою талию, а лишь сильнее прижимает к себе. С одной стороны это выглядит так, словно Сандр забыл, что меня больше не нужно держать, а с другой, чувствую, как крепко обнимает его правая рука, а потому сомневаюсь, что это случайность. Рядом с ним, я становлюсь слабее, чем есть, но пока не знаю нравится ли мне это. Одно могу сказать точно, что в этот момент дух захватывает сильнее, чем от падения даже с высокой трассы.

За плечами Сандра мелькает размытый силуэт. Мы не одни. Концентрирую взгляд и вижу, что у входа стоит Джон Хад. Он как обычно гладко выбрит, свеж и бодр, словно ему не пятьдесят восемь, а, скажем, сорок пять. Он смотрит на меня странно, будто не на человека, а на предмет мебели и даже не здоровается. Я отвечаю взаимностью и также стараюсь игнорировать его присутствие. Некоторое время куратор разговаривает с Джоном в соседней комнате тренировочного зала, а когда возвращается, я сразу же чувствую перемену. За непроницаемой маской Сандра трудно понять, что именно не так, но он ведет себя еще более сдержанно, чем обычно, а от его холодности могла бы застыть вода в кулере.

Он не смотрит на меня и показывает, как снять страховку будто стене. Затем кладет обе системы на место, а после кидает бесцветное «до завтра» и уходит так быстро, что я не успеваю его расспросить о том, что находится в третьей комнате тренировочного зала.

Две недели тренировки проходят по одной и той же схеме: разминка, отработка узла, изучение трассы и подъем. Я учусь контролировать приступы адреналина и не терять самообладания. В основном получается. Мне кажется, будто я занимаюсь скалолазанием давным-давно, да и каждый сантиметр трассы уже знаю вдоль и поперек. Вот только про третью комнату ничего. Каждый день перед уходом, я хочу спросить о ней, но куратор покидает зал после тренировки слишком быстро.

– Почему дальний отдел зала всегда закрыт? – спрашиваю я как-то Марка.

– Потому что это комната виртуальных проекций и попасть туда можно только схиту во время тренировки, – отвечает он.

– Но я ведь тоже схит и каждый день тренируюсь на скалодроме, а там не была.

– Да, конечно, каждый день тренируешься с Сандром, – хмыкает Марк и отворачивается, уставившись в глубь ожившего в вечернее время Эрановума. – Не понимаю, зачем тебе это нужно?

– Я ведь говорила уже много раз – хочу выбраться из города, – отвечаю я.

– Из города никому не выбраться! За стеной больше нет того мира, в котором мы родились! Понимаешь? Нет!

Он со злостью швыряет последние слова и разворачивается так резко, что я даже не успеваю ничего ответить. Так и застыла с полуоткрытым ртом, прикованная взглядом к толпе Эрановумцев, среди которых силуэт Марка растворяется почти мгновенно. Впервые вижу его таким. Я заметила, что в последнее время его что-то гложет внутри, но он не говорит об этом, а я не уверена, что обладаю правом лезть к нему в душу, даже не смотря на собственную тревогу и нашу дружбу. Взаимное молчание больно бьет током.

Спустя месяц я без зазрения совести могу сказать, что отлично освоилась на скалодроме, видимо сказывается спортивное прошлое. Я научилась быстро справляться со страховкой, крепко завязывать узлы, а еще контролировать прилив адреналина на трассе, чтобы снова не поддаться ему и не потерять равновесие. Спокойствие в скалолазании играет большую роль. Теперь-то я уж точно могу посоревноваться с парнями. Гордая своими достижениями хожу все еще пока на работу в отдел, но верю, что тот день, когда смогу выйти во Внешний мир не за горами. Когда я рассказываю Тане о том, чему научилась, она искренне радуется за меня. Возможно даже больше, чем Лисса и Ник. Что касается Марка, так он даже разговаривать стал со мной сухо и нехотя. Это очень сильно задевает.

– Да что с ним такое? – спрашиваю я Лиссу о Марке.

Девушка сидит, скрестив ноги на маленьком холмике возле душистых магнолий, что растут на Острове и медленно вдыхает их аромат. Она всегда так делает, когда мы приходим сюда. Говорит, что подобная аромотерапия ее способ расслабления и подзарядки. Услышав мой вопрос, она открывает глаза и смотрит в сторону Марка, а затем брови девушки удивленно взлетают вверх. Лисса тут же от души заливается смехом. Я растерянно смотрю на подругу и жду, когда она перестанет хохотать. Наконец, успокоившись, Лисса шутливо толкает меня локтем в бок и улыбаясь говорит:

– О, милая, ты дальше носа своего не видишь. Ты так поглощена этой странной целью выбраться за границу города, что не замечаешь очевидных вещей. Марк ревнует тебя к Сандру, неужели не ясно?

– В каком смысле ревнует? – недоумеваю я. Лисса закатывает глаза.

– Ты серьезно? Ева, ты абсолютно ничего не смыслишь в любовных делах.

Я вздыхаю. Что правда, то правда. Я полный ноль по этой части и даже думать не думала, что могу кому-то нравится. Или может не хотела думать? Я всегда умела только дружить с мальчишками и то волнение, которое ощущаю при виде Сандра чужое, не свойственное мне. Оттого, оно и пугает. Но теперь, когда куратор держится отстраненно, я меньше отвлекаюсь и даже чувствую облегчение. Но вот Марка по-настоящему не хватает. Я с грустью наблюдаю, как он вместе с Артуром и Робертом проходит мимо Острова, где мы сидим и направляется к выходу из города. Когда он скрывается с поля зрения внутри образуется пустота, будто вместе с ним меня покидает что-то важное.

Сандр больше не контролирует тренировки и дает мне полную свободу. В свою очередь, я старательно оттачиваю навыки и с удовольствием замечаю, как здорово мне дается скалолазание. Вот бы в пещеру. Там уж точно можно разгуляться, не то, что здесь: один и тот же зазубренный маршрут. Мне кажется, что я даже по памяти смогу зарисовать все выступы и впадинки, которые есть на нем. После тренировки, иду выполнять скучную работу в кабинете. Одно радует, Таня оказалась приятной, милой девушкой и вместе со своим маленьким сыном составляет хорошую компанию. Мальчик разговорчивый не по годам. Многочисленными детскими вопросами, от которых разбирает смех, он сильно напоминает Алису, видимо поэтому я очень привязалась к нему.

В очередной раз я поднимаюсь на четвертый этаж, прикладываю браслет к считывателю и открываю кабинет под номером 427. Передо мной трогательная картина. Таня держит на коленях Даниса, прижимаясь щекой к его макушке и в красочных эмоциях читает книгу о волшебных приключениях. Я усаживаюсь напротив. Мальчик целиком погружен в историю. На его лице мелькают разные выражения: он хмурится, улыбается или грустит, сопереживая героям детской книги. Также и лицо Алисы менялось когда-то под слушанье моих или маминых сказок. В груди больно кольнуло, но я все равно хочу помнить эти чудесные моменты из детства.

Приятную атмосферу разрушает приход Катарины. Как только она появляется в дверях, улыбка с лица Тани моментально исчезает. Девушка закрывает книгу и тихонько ставит Даниса на пол. Она старается улыбаться, но ребенок чувствует фальшь. Малыш хмурится и придается капризам так, что Катарине приходится силой уводить его с собой.

– Я хочу к маме! – кричит ребенок, заливаясь слезами.

От душераздирающей картины замирает сердце. Я смотрю на Таню, ожидая, что она сделает хоть что-нибудь, ведь это как-никак ее сын, но она лишь стоит, опустив глаза и роняет крупные слезы. В одно мгновение мое отношение к ней в корне меняется. Теперь я вижу перед собой трусливую, неуверенную в себе женщину. Даже не хочу жалеть ее. Но малыш то не причем, поэтому сама пытаюсь поговорить с Катариной.

– Он нам не мешает. Не забирай Даниса, – говорю я.

– Не могу, – качает головой Катарина. – Это распоряжение основателей. Они подготовили для ребенка эффективную программу ускоренного развития и отсутствие матери под боком – ее часть. Таким образом, ребенок учится самостоятельности. Я приведу его в субботу, а в понедельник снова заберу. – Она вздыхает и извиняющимся тоном продолжает: – Это просто мое призвание. Не я так решила.

Сложившаяся ситуация явно не по нраву девушке, но тем не менее, она все же выходит из кабинета с ребенком на руках и еще некоторое время я слышу доносящийся детский плач. Мне становится дурно, а ком в горле мешает дышать. Гнев так и распирает. Я вспоминаю ту фразу Тани: «что не сделаешь ради своих детей» и злюсь на нее еще больше. Как можно быть такой слабой и позволять другим людям решать судьбу твоего малыша? Какая-то там эффективная программа развития – да, что за чушь?! Отрывать ребенка от единственного близкого человека – совершенно неправильно!

Я резко разворачиваюсь к выходу в полной уверенности поговорить с Тонецким и выяснить, что за необходимость в этой абсурдной программе, но в дверях Таня останавливает меня. Она просит не вмешиваться и оставить все как есть. Я поднимаю на нее полный отвращения взгляд и со всей злости кричу:

– Как ты можешь соглашаться на то, чтобы твой маленький сын жил отдельно от тебя всю рабочую неделю?!

– Меня не спрашивали, – сквозь слезы говорит Таня.

– Не спрашивали значит? Ты его мама и ты обязана защищать его!

– Я защищаю Даниса, каждый день! – срывающимся голосом кричит девушка. – И ты понятия не имеешь чего мне это стоит.

Да уж, как же, хороша защита – забирайте моего ребенка непонятно куда и неясно зачем, а я постою в сторонке и буду ронять слезы. Меня буквально колотит. За несколько минут моя симпатия к ней превратилась в ненависть так, что до конца дня я больше не говорю ни слова. Таня тоже молчит и до самого вечера целиком растворяется в работе на планшете. Из-за того, что ее лицо все время опущено, короткие светлые кудряшки то и дело падают вниз и она машинально заправляет их за уши. Со стороны может показаться, что у девушки просто не очень хорошее настроение, но в целом она ведет себя как обычно. Смотрю на нее и от злости стискиваю зубы – и как только сердце у нее кровью не обливается?

Новое разочарование снова выбивает из колеи. Спускаясь к себе, тоскливо смотрю в сторону комнаты Марка и мне ужасно хочется пойти к нему. Рядом с ним становится спокойнее, легче. Но после разговора с Лиссой, я понимаю, что это не очень хорошая затея, поэтому приходиться отправиться в свою комнату и остаться один на один с мрачными мыслями, которые плавно погружают в очередной кошмар.

Я брожу по Эрановуму и в нем нет людей. Совсем никого. Меня охватывает жуткий страх, что все выбрались, а я осталась одна, замурованная заживо в этом чертовом бункере. Паника нарастает и заставляет бежать. Я быстро несусь по коридорам и кричу что есть сил, но никто не отзывается. Спускаюсь к центральном площади, придерживаясь за перила. У самого края чувствую прикосновение к правой руке. Щекотно. Смотрю на руку и тут же мной овладевает ужас – это жало черной гадюки. Оно раздвоенное, торчит из змеиной пасти и очень неприятно подергивается. Рефлекторно отступаю назад, но натыкаюсь на ступеньку пяткой и потеряв равновесие падаю вниз. Выставленные вперед ладони вместо удара о металлический пол, погружаются во что-то мерзкое, скользящее, живое. Повсюду шипение. Оно проникает в уши и раздается эхом в мозгу. Я снова кричу. Мгновенно поднимаясь, оглядываюсь по сторонам в поисках безопасного участка – его нет. Все пространство заполняют змеи. Они разного размера и окраса, но их объединяет одно: они все готовы набросится. Мне страшно. Каждой клеткой своего тела я ощущаю безысходность. Взгляд блуждает в поиске безопасных участков, но все без толку и тогда я решаюсь на безумие: бегу прямо по извивающимся гадам, не обращая внимание на то, как больно они жалят меня.

Вдруг змеи разом куда-то исчезают и передо мной возникает дверь, из которой сочится яркий солнечный свет. Я вхожу внутрь. Это серая комната без окон и какой-либо мебели и откуда исходил свет остается загадкой. Она была бы совсем пустой, если бы посреди нее не сидел на полу мальчик, светлый, с такими яркими зелеными глазами, что они напоминают сочную весеннюю листву. Он играет с машинкой и не обращает внимание на мое присутствие. Я узнаю в нем Даниса, сажусь рядом, глажу его по волосам… Бам. Откуда-то с потолка падает змея прямо возле мальчика. Смотрю вверх и мои глаза тут же расширяются от дикого животного страха, от такого, что кровь стынет в жилах. На потолке дыра и оттуда в комнату заползают жуткие создания. Они падают на пол. С каждой секундой их становится все больше и вот уже они окружают мальчика, подбираются к нему все ближе, а длинные жала касаются пухленьких ножек и ручек. Но он будто не замечает их. Я хватаю ребенка и убегаю с ним через единственный выход в комнате. Мальчик крепко обхватывает мою шею, кладет голову на плечо так, что его губы оказываются прям у моего уха, а затем раздается тихий детский шепот:

– Ты все еще здесь.

Глава 12

Я выныриваю из сна так резко, что ни сразу понимаю, где нахожусь. Меня трясет: не то от страха, не то от озноба; сердце учащенно стучит; на лбу проступают капельки холодного пота. Вытираю его тыльной стороной ладони. Оглядываюсь на свою постель: она вся смята, одеяло сбилось в кучу, а простынь сгреблась гармошкой, обнажив при этом матрас. Я пыталась убежать во сне, а тело отзывалось этому в реальности. Точно знаю, что все это приснилось мне не просто так, но не могу до конца разобрать смысл увиденного, кроме как то, что мне очень хочется помочь этому ребенку.

У меня вошло в привычку вставать очень рано, чтобы не пропустить тренировку. Вот и сейчас, проснулась еще до того, как должна просигналить ГИП. Но сегодня остаюсь в постели, хотя совсем не хочу спать. Я подтягиваю к себе ноги, сворачиваюсь калачиком на левом боку и в таком положении, нахожусь до семи утра, размышляя о том, как избавить Даниса от дурацкой программы, где пытаются выработать самостоятельность у малыша, которому около трех лет. Ничего не приходит на ум. Собственное бессилие угнетает и злит даже больше, чем безучастие Тани в жизни собственного малыша.

Я подхожу к большому зеркалу. Вид болезненный, помятый и кожа бледнее, чем обычно, зато на ее фоне волосы кажутся еще более медными. Заканчиваю приводить себя в порядок и спускаюсь завтракать. За десятым столом уже сидят друзья. При виде них на душе теплеет.

– Привет, – говорит, сидящий напротив, Марк и обеспокоенноинтересуется: – Как ты себя чувствуешь?

– Спрашиваешь, потому что я ужасно выгляжу, да? – догадываюсь я.

Марк улыбается, отрицательно качает головой и говорит:

– Немного бледная, вот и все.

– Мм… со мной все в порядке, – заверяю я и, кажется, даже сама себе верю.

За последнее время, это впервые, когда Марк сам изъявил желание разговаривать со мной и это не может ни радовать. Не знаю, что вдруг изменилось, но если наши отношения могут стать такими как прежде, то все равно, что на это повлияло.

По дороге мы наверстываем упущенное и делимся друг с другом новостями за месяц. Я рассказываю о том, что сын Тани живет отдельно от нее и как сильно меня разочаровывает ее бездействие, а вот о занятиях в тренировочном зале намеренно молчу. Марк же в красках описывает работу во Внешнем мире так, что захватывает дух и я в очередной раз сетую на несправедливость, благодаря которой, вынуждена торчать в городе, пока некоторым ребятам достается все самое интересное. Потом Марк говорит о схистотеге, что так удивительно светится в глубине каменных коридоров.

– Раньше ходили легенды, что в пещерах живут гномы, – улыбаясь рассказывает Марк.

– Гномы, да ну? – смеюсь я.

– Да, гномы. Так вот, они трудились в шахтах и добывали невероятные богатства в виде драгоценных камней и золота, а затем хранили их под землей. Люди же хотели заполучить эти сокровища. Они проникали в подземные гроты и найдя клад, ослепленные жадностью, сразу же нагребали их полные мешки, но когда они поднимались на поверхность, то обнаруживали вместо золота лишь сырую землю вперемешку со мхом. Так гномы наказывали людей за их алчность.

– То есть, люди принимали схистотегу за драгоценности из-за его свечения, а думали, что гномы превращают сокровища в грязь? – спрашиваю я. – И где же ты слышал об этом?

– Ходил как-то давно в поход по пещерам с друзьями. Вот местные и рассказали, – отвечает Марк.

Я и не знала, что он раньше занимался скалолазанием, да и в пещерах бывал не раз, как и мой брат Лиам. К тому же Марк сильный и тоже в прошлой жизни занимался спортом. Неудивительно, что его взяли в схиты с распростертыми объятиями.

Когда мы входим в кабинет, то все остальные уже сидят за общим столом. Похоже собрание. Сандр просит нас также занять места. Я присаживаюсь напротив Макса. Он неприкрыто сверлит меня взглядом полным ненависти и призрения, и сжимает от злости губы так, что они белеют. Интересно, за что он так ополчился на меня? Неужели только потому, что я получила призвание в Схит?

– Она будет нам обузой! – почти кричит Макс и при этом резко жестикулирует. – Мы выходит за границы города и полагаемся друг на друга, а как я могу рассчитывать на слабую девчонку? Какая от нее польза?

– Слабую девчонку, значит? – возмущаюсь я.

– Не встревай, – гневно кидает он мне и продолжает: – Сандр, я не буду для нее нянькой! Или работаю я, или она, выбирай.

Я смотрю на куратора. Он облокотился на спинку стула, стоящего в основании стола и кажется спокойным, но глаза пылают огнем, как у рассвирепевшего зверя, готового в несколько секунд перегрызть глотку любому, кто смеет посягать на его лидерство. Мне становится страшно за Макса, но тот похоже слишком смелый или слишком глупый, потому что никак не унимается и стоит на своем. Наконец, Сандр, выходит из себя и по его взгляду я понимаю, что все это добром не кончится. Вдруг он и вовсе запретит доступ и Максу и мне? Тогда его уж точно не убедишь передумать. Я закусываю нижнюю губу и готовлюсь к худшему, но внезапно в разговор вклинивается Таня.

– А может пари? – ловко предлагает она. – Кто выиграет – того и место.

Вот черт! И как мне это самой в голову не пришло? Я, конечно, по-прежнему не в восторге от нее, но за идею – спасибо.

– Вот еще! Я не буду соревноваться с девчонкой? – возмущается Макс.

– Не хочешь потерять место – будешь, – гневно бросает Сандр. – Через час, чтоб все были в тренировочном зале.

На лице куратора все еще напряженно играют скулы, а черные глаза метают молнии. Он встает так резко, что ножки стула жалобно скрипят и не проронив больше ни слова, выходит из кабинета. Как только Сандр скрывается за дверью, Макс яростно вскакивает со своего места и подлетает ко мне. Марк тут же становится на его пути, загораживая меня широкой спиной. Макс несколько секунд скрипит зубами, а потом уходит вон из кабинета вслед за главой сферы Схит.

Сердце так и колотится. Я не была готова к такому повороту, но делать нечего, придется отвоевывать себе место прямо сейчас. Остается надеяться, что на скалодроме Макс не настолько смелый, как вне его. Может быть, даже гнев сыграет против него и у меня будут хорошие шансы. Главное, не дать собственному волнению взять вверх. Я глубоко дышу и пытаюсь укротить эмоции. Мне не впервые приходится соревноваться, но это было так давно, что кажется больше сном, чем реальным опытом.

К десяти часам вся наша группа Схит собирается в тренировочном зале. Да и не только она. Слух быстро распустился по городу и вот уже чуть ли не половина его жителей толпится возле скалодрома, чтобы поглазеть на нас с Максом. Это и есть самая отвратительная часть в соревнованиях для меня – внимание со стороны. Хотя кажется, что Макс получает от этого удовольствие. Он уверен в себе. Даже слишком. Считает, что я слабее, медленнее, менее опытна. И если с последним соглашусь, то с первыми двумя, как бы он не промахнулся.

Макс угрожающе смотрит в мою сторону, сжав зубы, но я не отвожу взгляд. Напротив, смотрю в упор и широко улыбаюсь. Не хочу, чтобы он знал, как на самом деле нервничаю. Макс наблюдает за моей лжеуверенностью и кажется верит, потому что я никогда еще не видела его настолько взбешенным как сегодня. Если подумать, то это может сыграть мне на руку. Макс контролирует свои эмоции еще хуже, чем я, а значит у него есть большая вероятность допустить ошибку. Скалолазание не терпит отсутствие контроля.

– Эй, проиграешь и за вылазки в пещеру думать забудь, – раздается твердый голос Сандра позади меня.

Я оборачиваюсь и лишь коротко киваю, потому что от волнения не могу произнести ни слова. Марк в свою очередь подбадривает меня, берет за руку и крепко сжимает. Я чувствую прилив уверенности и благодарно улыбаюсь. И снова это странное ощущение, будто такое уже когда-то было. Дежавю на время отвлекает меня от реальности, но Сандр командует, чтобы мы приготовились. Я несколько раз увлеченно вдыхаю и выдыхаю воздух и чувствую, как напряжение понемногу отступает. Я готова.

Куратор подает сигнал. Мы оба тут же приступаем к страховке. Я не смотрю на Макса, чтобы понапрасну не тратить время и слежу лишь за тем, что делаю сама. Протягиваю сначала правую ногу, а затем левую в страховочную систему и затягиваю пояс. Нужно закрепить трос. Самый прочный узел, как говорил Сандр – восьмерка. Я складываю веревку вдвое, чтобы получилась петля, нижнюю часть завожу под верхнюю и просовываю, а после ловко затягиваю узел. Отлично. Теперь быстро оцениваю участок трассы, по которому собираюсь взбираться и закрепляю страховку. Краем глаза цепляю Макса: он уже поднимается. Ставлю ногу на выступ, хватаюсь руками и переставляя ногу, подтягиваюсь. Все как обычно. Поднимаюсь выше, чувствую прилив уверенности и ускоряюсь. Я гибкая, проворная и в этом мое преимущество, а еще гораздо спокойнее, чем он, а значит, сумею оставить соперника позади. С каждой секундой я чувствую сильнее эту энергию, адреналин, поток силы, переполняющие меня и так страстно хочется коснуться рукой вершины как можно скорее, но я не поддаюсь. Вместо этого, все также размеренно преодолеваю маршрут и спустя минуту дотягиваюсь до верхней точки. Касаюсь края, а затем отталкиваюсь ногами от трассы, натягиваю веревку и плавно спускаюсь. Мои скальники звонко бьются подошвой о пол. Я выпрямляюсь. Спустя секунды тоже самое повторяет Макс, но победа уже за мной.

Я обнимаю Лиссу и Ника, а после бросаюсь на шею Марку. Он отпускает меня на мгновение позже, чем я его. Победа ликует внутри и чувства переполняют так, что воздуха становится мало. Я жадно дышу. Раньше и не думала, что какое-либо занятие может приносить мне столько же удовольствия, как и акробатика когда-то.

– Да брось, неужели ты и впрямь позволишь этой девчонке занять мое место? – яростно пыхтит Макс.

– Нет, это ты только, что позволил ей занять твое место, – спокойно отвечает Сандр. – Надеюсь теперь конфликт разрешен? В таком случае все могут быть свободны, – объявляет куратор и толпа начинает расходится.

Мы вчетвером тоже спешим к выходу, но тут я чувствую, как меня больно дергают за руку, заставляя обернуться. Это Макс. Глаза моего противника наливаются кровью, и он сквозь зубы цедит:

– Ты еще пожалеешь.

– Не смей ей угрожать, – заступается Марк.

То, что мой друг встал на мою защиту окончательно сносит ему голову и он кидается на него с кулаками. Но Марк сильнее. Он наносит всего один удар в челюсть и Максу этого хватает. Тот падает на пол, скрючивается и стонет, держась за лицо руками.

– Идем отсюда, – слегка нахмурившись говорит Марк.

Мы усаживаемся на привычные места за нашим десятым столом и не спеша приступаем к обеду. Меня распирает от гордости за себя, что наконец смогла утереть нос Максу, и от предвкушения скорых рабочих дней, которые смогу проводить за стенами города. А еще я радуюсь, что невидимая стена между мной и Марком пала и все стало, как раньше.

Внезапно тихую трапезу прерывает Лисса. Она включает обычный темп разговора и обрушивает на Марка весь свой словесный поток.

– Ого, я даже не знала, что ты такой сильный? Ты же с одного удара его вырубил. Рука не болит? Могу посмотреть. А ты раньше, чем-то занимался, да? А ты знаешь как…

– Лисса, прошу, остановись, я не запоминаю все твои вопросы, – тормозит ее парень.

Мы переглядываемся и начинаем дружно с нее хохотать. Пожалуй, это единственный человек в нашем маленьком мире, которому удается задать тысячу вопросов в минуту. Иногда я даже сомневаюсь, что она и вправду хочет услышать ответы, такое ощущение, что ей просто нравится задавать вопросы. Очень много вопросов. Когда смех прекращается, Ник прочищает горло и поднимает кружку:

– Детка, я могу надеяться, что ты придешь в Мерцание хотя бы сегодня? Думаю, нам есть, что отметить.

– Обязательно приду, – улыбаюсь я.

– Правда? – сомневаясь приподнимает бровь Марк.

– Правда, – уверенно отвечаю я.

Я не была в Мерцании с того самого дня, когда нашла тело Анны. Не хотела приходить сюда вновь, да и некогда было. И вот теперь прохожу через светящийся огнями вход в клуб, чувствую музыку телом, а в голове всплывают страшные картинки мертвой девушки. Мы так и не знаем, что с ней случилось на самом деле. Одно время, я даже старалась обращать внимание на форменные куртки первой группы, надеясь, что наткнусь на ту, у которой не будет значка с номером и пойму, кто был той ночью рядом с Анной, но все зря. Я гоню от себя мрачные мысли, чтобы провести время с друзьями, ведь за тренировками и работой, нам в последний месяц не часто это удавалось. Я протискиваюсь сквозь танцующую толпу и иду дальше к барной стойке, где уже сидят Лисса и Ник, а вот Марк почему-то задерживается. Они нежно общаются, девушка кокетливо улыбается, а когда Ник уходит на сцену, я замечаю, как он проводит кончиками пальцев по руке Лиссы. Я занимаю место Ника и выжидающе смотрю на подругу. Каким бы профаном я не была по части любви, но не заметить это даже мне сложно.

– Ну да, – наконец говорит Лисса вздыхая. – Между нами кое-что закрутилось. Не знаю к чему все приведет, но надеюсь, что по крайней мере не закончится совсем плохо, ведь с подводного корабля нам обоим никуда потом не деться.

Улыбка тут же сползает с моего лица. Я не задумывалась об этом раньше, но ведь все так оно и есть, а потому решиться на романтические отношения в Эрановуме страшно. Это на поверхности можно было уехать, сбежать или просто обходить друг друга на расстоянии километра в случае неблагоприятного разрыва, а здесь взаперти придется все время натыкаться на бывшего друга или подругу. Может поэтому я подсознательно избегаю собственных симпатий?

Мы с Лиссой потягивает через соломинки разноцветные безалкогольные коктейли и наслаждаемся восхитительным пением Ника. Вспоминаем, в его исполнении, песни, что оставили нам люди, которых смела война и не можем при этом не грустить. Несмотря на то, что прошло время и, как ни странно, мы освоились в Эрановуме, я все равно иногда просыпаюсь по утрам с полной уверенностью, что все это было лишь сном. Потом приходит жуткое разочарование, опустошающее душу. Но ничего уж не поделаешь. Наверное, и через десять лет у меня периодически будут подобные ощущения.

Глаза Лиссы вдруг поднимаются и удивленно смотрят куда-то позади меня. Я оборачиваюсь, ожидая, что пришел Марк, но вижу стоящего рядом с нами Сандра. Он настойчиво протягивает мне руку. Я прикусываю нижнюю губу и, к собственному удивлению, тут же соглашаюсь с ним танцевать, даже не успевая подумать о том, стоит ли. Поднимаю руки, чтобы положить ему на плечи, но Сандр опережает меня. Он уверенно сжимает кончики пальцев обеих моих рук и закидывает себе за шею. А затем крепко обнимает мою талию. Сильная хватка, ничего не скажешь. Мы двигаемся медленно, в такт музыки, пульс учащается и становится трудно дышать. Все не так как с Марком. Если с ним я чувствую себя как дома, безмятежно и легко, то тут будто в бездну проваливаюсь. Даже в глазах темнеет. Чувство нарастает и становится таким невыносимым и пугающим, что в конце концов я не выдерживаю и где-то на середине танца отстраняюсь от Сандра. Он пытается удержать, но я все же вырываюсь из его рук и почти убегаю из клуба. Возле самого выхода кто-то окликает меня. Я рефлекторно оглядываюсь. Передо мной короткие огненные волосы и злобные прищуренные глаза.

– Ты пожалеешь, что позволила себе дерзость занять мое место. Обещаю, – опасно говорит Макс.

На языке вертятся язвительные фразы, которые хочу кинуть ему в ответ, но вместо этого застываю на месте, так и не открыв рта. Молчу и стою как истукан, потому что взгляд впивается в форменную куртку Макса и пустом месте, где должен быть значок с номером группы. Мои глаза округляются от ужаса, а в висках стучит адреналин. Он убил Анну и теперь угрожает мне. Пожалуй, только сейчас, я воспринимаю все его слова всерьез. Становится не на шутку страшно. Я пулей лечу в свою комнату, запираюсь, падаю на кровать и крепко зажмуриваюсь. В голове хороводом носятся сотни мыслей, но не одной о том, что мне делать дальше.

Глава 13

– Да он же псих, это же видно. И что мы сразу на него не подумали? – взволнованно произносит Лисса, сидя на кровати в комнате Марка.

– Что мне то теперь с этим делать? – вздыхаю я.

– А ты уверенна, что у него на куртке не было значка? Мне казалось, что когда мы были в раздевалке, то я видел его закрепленным на форме Макса.

– Может ты его видел до смерти Анны, а теперь путаешь? – предполагает Лисса.

– Может, – жмет плечами Марк. – Ева, в любом случае, с тобой все будет хорошо. Он ничего не сделает. Ты же видела, он только пыль в глаза пускать умеет, а на деле хнычет, как девчонка, стоит ему по роже получить.

– Возможно ты прав, – немного успокаиваюсь я.

– Конечно, он прав, – соглашается Ник, а затем подмигивая продолжает: – к тому же, в отличие от Анны, ты у нас не робкая девочка, а еще у тебя есть мы.

Это точно. Анна была доброй, но слабой, еще и пила время от времени. Общалась мало с кем, разве что с Таней. Вот только от нее совсем никакого толку. Если она не может защитить даже собственного сына, то что можно говорить о других людях. При мысли о Тане, меня снова охватывает злость. Хорошо, что мои друзья другие. Им удалось за короткое время приободрить меня. Уже и Макс не кажется таким устрашающим, да и сама себя чувствую куда увереннее. Здорово, когда есть люди, которым можно довериться и рассказать, что беспокоит.

Теперь, когда я выбила место среди схитов, отобрав его у обозлившегося на меня Макса, начинаются другие тренировки. Я снова буду оставаться с Сандром наедине и при мысли об этом, бросает то в жар, то в холод. Особенно, после танца в пятницу. Но делать нечего. Я спускаюсь в тренировочный зал и нахожу куратора, стоящим возле входа в дальнюю комнату.

– Я не выпущу тебя за пределы Эрановума, пока хорошо не подготовишься, – в своем духе говорит Сандр.

– Во-первых, насколько я помню, то уже выпускал. А во-вторых, другим же ты разрешил тренироваться на практике, со мной то, что не так? – раздражаюсь я.

– С тобой все не так, – как-то непонятно отвечает Сандр. – А что касается подземного озера, то там псы не обитают, поскольку на стенах бункера расположены приборы испускающие высокие частоты, отпугивающие пещерных жителей в радиусе километра. При себе такие устройства носить нельзя, они могут нанести серьезный вред человеку при близком контакте, но зато у нас есть кое-что поинтереснее. – Сандр ведет меня внутрь специальной комнаты тренировочного зала, где я не была раньше и показывает стойку с несколькими устройствами, похожими на причудливое оружие, обтекаемой формы и без дула. – Это Z 20–32. Главный плюс этого оружия в том, что оно не требует большой меткости. Силовая волна идет на достаточное расстояние, чтобы не промахнуться, поэтому думаю, что несколько тренировок будут вполне достаточными для тебя. Смотри, это своего рода курок, если нажмешь на него, то Z 20–32 выпустит силовую волну, которая может отбросить на расстояние до десяти метров, в зависимости от веса предмета или живого существа. Если поймаешь момент, когда пещерный пес будет находится в нескольких метрах от обрыва, то сможешь попрощаться с ним навсегда.

Когда я слышу это мне становится не по себе. При мысли, что возможно придется убить животное или покалечить, даже, чтобы защитить себя, желудок скручивает в узел. Не уверена, что способна это сделать без сожаления, так, чтобы рука не дрогнула.

– Тебе приходилось убивать? – осторожно спрашиваю я Сандра, но почему-то чувствую, что уже знаю ответ.

– Да, – коротко произносит он, не глядя в глаза. От того, как именно он это говорит, становится жутко, будто парень делал это множество раз. Больше я его ни о чем не расспрашиваю, потому что не хочу слышать ответы.

Он вкладывает оружие в мою правую руку, а поверх нее сжимает свою. Свет в небольшой комнате тренировочного зала гаснет, и мы оказываемся в практически непроглядной темноте. Из неоткуда возникает светящаяся синим цветом проекция пещерного пса. Животное скалится, грозно наступает и я ощущаю прилив страха. Что же будет, когда повстречаюсь со зверем лицом к лицу? Нужно собраться, не зря же получила место, которое так долго хотела и из-за которого Макс теперь на меня зуб точит. Пес, рыча и брызгая слюной прыгает и кажется, что его клыки вот-вот сомкнуться на моей шее, но Сандр мгновенно направляет в его сторону оружие вместе с моей рукой и стреляет. Силовая волна толчком вырывается из Z 20–32 и достигнув зверя, отбрасывает его в стену. Проекция рассыпается на мелкие частицы, а после растворяется в темноте. Следом возникает другая, а потом еще. У Сандра потрясающая реакция. Я удивляюсь тому, как он ловко справляется и неожиданно в голове проносится вопрос: «кем этот человек был до того, как очутился в бункере?» В завершении тренировки, Сандр дает возможность мне стрелять самой. Я неплохо справляюсь для первого раза, за что получаю одобрительный кивок куратора.

Я провожу еще несколько тренировок под наблюдением главы Схит, с каждым разом справляясь все лучше, и вот наступает момент, когда слышу:

– Вечером Таня загрузит маршрут в твой браслет. А завтра утром, после завтрака иди напрямую к выходу. Помнишь, где он находится?

– Серьезно? – Я буквально свечусь от восторга. – Конечно, помню.

Птицей выпархиваю из зала и буквально бегу в отдел. Мне ужасно хочется, чтобы скорее рабочий день закончился и наступило завтра, но, как назло, день тянется слишком долго. Я то и дело касаюсь браслета, чтобы посмотреть время и мысленно подгоняю его, но кажется, что оно будто специально замедляет ход. Я закатываю глаза, вздыхаю, но не могу заставить часы идти быстрее.

Когда же, наконец, наступает вечер, я с облегчением потягиваюсь и готовлюсь впервые загрузить маршрут в именной браслет, с которым не расстаюсь ни днем, ни ночью. Таня прикладывает его к специальному устройству рядом с табулой и набирает на доске какие-то данные и сохраненные карты. Пара минут и все готово.

– Надо же, завтра первый рабочий день за пределами города. Поздравляю! – искренне улыбается девушка. – Я знала, что у тебя все получится.

В ответ я вяло киваю, не желая поддерживать разговор. Таня прекрасно понимает это. Она рассеянно убирает за уши светлые волосы, поправляет куртку, задевая при этом криво висящий значок и перед тем, как уйти говорит довольно убедительным тоном:

– Ева, ты можешь думать обо мне все, что угодно, это твое право, но я не плохая мать. Я очень люблю своего сына и действительно забочусь о нем и буду заботиться до конца своих дней.

Я сознательно пропускаю ее слова мимо ушей, потому что слова, не подтвержденные действиями, в моем понимании ничего не стоят.

Часть III. Пещера

Глава 14

Как только вход в Эрановум закрывается, вся наша группа погружается в каменное подземелье и титановый город предстает призрачным, будто мы там никогда и не жили. Я оказываюсь между Сандром и Марком, а впереди расстилается потрясающий мир, который завораживает, восхищает и заставляет сердце биться чаще. Мне хочется снять защитную маску и полной грудью вдохнуть сырой воздух. Вот только если я и впрямь так сделаю, то этот вдох станет для меня последним.

Куратор распределяет нас на две группы. Таким образом, Марк, Роберт и Артур уходят в левый верхний коридор согласно девятнадцатому маршруту, а мы идем прямо по тридцать седьмому.

– Готова? – спрашивает Сандр, поправляя свой рюкзак.

Черные глаза с янтарными осколками оживленно светятся озорством, словно у мальчишки, задумавшего шалость. Они с жадностью вглядываются в темный мир пещеры, а грудь нетерпеливо вздымается волнами. Я торопливо киваю в знак своей готовности приступить к работе, к которой так долго стремилась, и следую за куратором по уже знакомой дорожке, что ведет к подземному озеру.

На стене все также горят редкие фонари, а ступни периодически натыкаются на камни, но надежные ботинки защищают ноги от возможных травм. Мы пробираемся все дальше и несмотря на опасность, я чувствую себя мирно. Если бы только не гладкий толстый костюм, что бережет нас от ядовитого газа, все еще господствующего вокруг. Это одеяние напоминает о подземном городе, в который я должна буду вернуться через несколько часов и о том, что случилось с миром, что существовал еще не так давно где-то очень высоко над нашими головами.

Я иду позади Сандра на расстоянии полутора метров. В пещере тихо. Эту затаившуюся тишину нарушают лишь звон падающих капель влаги в мелкие лужи под ногами и наши собственные шаги.

Впереди открывается вид на сверкающие сине-зеленые звезды в зеркальной глади подземного озера. Как же долго я хотела увидеть их вновь! И вот, наконец, я здесь. Сказочный островок природы под землей искрится огоньками. Они напоминают тысячи звезд на черничном полотне ночного неба, которые хранят в себе историю вселенной. Огоньки, которые сейчас вижу всего лишь насекомые и если приглядеться, то можно увидеть, как они движутся. Мы подходим ближе и останавливаемся. Сандр берет меня за левое запястье и показывает, как активировать на браслете тридцать седьмой маршрут. На нем тут же высвечивается тонкая петляющая линия.

– Если пойдешь в неверном направлении, то браслет сразу среагирует и даст знать звуковым сигналом. Но это так, на всякий случай. А вообще, старайся держаться рядом со мной. Особенно первые выходы.

Прежде, чем следовать маршруту дальше, мы ненадолго задерживаемся у водоема. Я занимаю все тот же большой камень и подтягиваю к себе колени. К счастью, эластичный костюм, позволяет сделать это без проблем.

Прямо передо мной в воду плюхается крупная капля. Она соскользнула с каменного потолка пещеры и теперь соприкоснувшись с хрустальной гладью, наполнила пространство мелодичным нежным звоном. Озеро недовольно морщится мелкой волной.

– Теперь ты счастлива? – Куратор обводит взглядом светящийся потолок, водоем и каменные коридоры, уходящие вдаль. Его губы слегка изгибаются в едва заметной улыбке.

– Это трудно назвать счастьем, но, да, ты прав, я действительно очень рада, что могу находиться здесь, – отвечаю я. – Но все-таки, почему ты передумал тогда и дал мне возможность работать не в городе, а за его стеной?

Сандр хмыкает, отводит взгляд в сторону и засматривается на уснувшие камни под водой вблизи берега. Он некоторое время молчит будто думая о чем-то далеком. Я даже сперва решила, что он проигнорирует вопрос, но тут слова одно за другим потянулись из него. Они словно река, до сих пор надежно сдерживаемая плотиной и теперь вырвавшаяся на свободу. Я пришла в замешательство от такой перемены. Раньше куратор не позволял себе лишних разговоров, а тут рассказывает о своей жизни до Эрановума. Я слушаю затаив дыхание и не перебивая его вопросами, поскольку думаю: вдруг он очнется и тут же прекратит говорить, а мне до чертиков любопытно знать в какой момент жизни он стал таким, какой есть.

– …Сам факт рождения в семье военного ко многому обязывает, – рассказывает Сандр. – С самого детства учишься не столько послушанию, сколько беспрекословному исполнению приказов, а еще выдержке, порядку и сдержанности. Учишься не заводить близких друзей, поскольку частые переезды не позволят сохранить дружбу и никогда не жаловаться, если условия жизни далеки от комфорта. Как любой ребенок, я приспособился к семье, в которой родился. Мать не смогла. Ушла, когда мне было восемь и с тех пор я ее не видел. К сожалению, не смотря на всю свою строгость и напускное бесчувствие, отец действительно ее любил. Этот удар он перенес тяжело. Ушел с головой в работу, а от меня совсем отстранился, ведь я был постоянным живым напоминанием о женщине, что его предала. Чтобы меньше видеться, отец сослал в военную академию едва мне исполнилось десять, где снова учили выполнять приказы с утра до вечера. Но на самом деле я всегда хотел уйти от правил, от предопределенности. Я отчаянно жаждал свободы. Однако понял это лишь недавно, а тогда просто шел дорогой, которую выстроили передо мной сложившиеся обстоятельства. Мне даже и в голову не приходило, что можно жить иначе. И вот сейчас, каждый раз покидая стены города, я ощущаю себя свободным, а когда услышал, что и ты тоже, то не смог отказать. Я не смею лишать тебя воздуха – это слишком жестоко.

Многое мне стало понятно. Его холодность и закрытость – проявление воспитания, а некоторое пренебрежение правилами сферы Схит, да и города в целом наверняка теперь ему приносят даже некоторую степень удовольствия, ведь раньше он себе этого не позволял.

– Так и знала, что ты имеешь прямое отношение к военной службе, – выпаливаю я.

– Почему?

– Ну как же? Осанка и походка выдают тебя или, как говорят, военная выправка.

– Значит, засматриваешься на меня, – говорит он, слегка блеснув плутовской улыбкой.

Я растерянно замолкаю и тут же лицо начинает печь от горячего прилива смущения. Представляю, как мои щеки мгновенно становятся пунцовыми и это еще больше подливает масла в огонь. К счастью, Сандр не стал ничего говорить более и кивнув в сторону уходящего вправо коридора, велел следовать за ним.

Коридор пещеры по тридцать седьмому маршруту несколько минут петляет изогнутой линией, то слегка уводя наверх, то снова спуская вниз. В конечном итоге, он заканчивается высокой стеной, по которой предстоит взобраться. Куратор закрепляет свою страховку и начинает карабкаться. Стараюсь не отставать. Здесь действительно все по-другому, не так как на скалодроме. Жаль, что я не могу почувствовать под пальцами прохладный рельеф пещеры, хотя в созданной реальности это было доступно. Выходит, что та реальность была более настоящая, чем та, которой живу. Примерно на высоте четырех метров Сандр указывает на огромный выступ и когда добираемся до него, то перед нами открывается еще один коридор пещеры, настолько узкий, что даже я со своим невысоким ростом не могу идти по нему не согнувшись. Свет из Z 20–32 довольно яркий, но тем не менее остаются почти не проглядываемые участки каменного прохода. Я боюсь, что мы пропустим места, где растет схистотега, но вспоминаю, что она светится даже в такой темноте. Мы уходим все дальше и дальше от выступа. Тоннель углубляется и впереди мелькает необычное изумрудное свечение. Оно начинается у большого валуна, а за ним и вся стена светится зеленоватым золотом и чем дальше, тем это золото все гуще разрастается по ней. Я вглядываюсь вглубь и, кажется, что там, в бездонном мраке, рассыпаны груды драгоценностей. От такой красоты у меня захватывает дух.

Сандр достает из рюкзаков два металлических контейнера и как только он открывает их, высвобождается ледяной пар. Он приседает на корточки перед поразительным растением.

– Срезать нужно аккуратно и сразу же помещать в холодильник. Схистотега очень быстро теряет свои свойства.

Я повторяю все в точности, как и куратор. Когда дело сделано, мы выдвигаемся в обратный путь. Его шаги как всегда четкие и уверенные, что создается впечатление будто ему и маршруты никакие не нужны. Он знает эту пещеру так хорошо, словно давно изучил каждый уголок. Не верится, что это можно сделать всего лишь за три года, но видимо Сандру это под силу.

Ступаю за ним след в след. Из темноты справа слышится странный шелестящий звук, как хлопанье крыльев…птиц? Я останавливаюсь, стараясь не упускать из виду Сандра, и направляю в карман пещеры свет – ничего. Усмирять свое любопытство вовремя и следовать инстинктам самосохранения – это отличный навык, коим, к сожалению, я владею далеко не всегда. Вот и сейчас шум, доходящий до моего уха, побуждает заглянуть внутрь. Вхожу, свечу по сторонам и снова ничего. Я вдруг понимаю, что смотрю совсем не там и поднимаю голову, освещая при этом потолок пещеры, уходящий на несколько метров вверх. Летучие мыши. Большая часть из них облепливают стены со всех сторон, иногда даже держась друг на дружке в два ряда, а некоторые в беспокойном танце летают по кругу.

Я в изумлении рассматриваю летучих мышей, которых до этого видела всего лишь пару раз и точно не в таком количестве. Неожиданно позади раздаются крадущиеся звуки, вспоминаю, что в пещере есть и другие ее обитатели и, вздрогнув, резко оборачиваюсь. Перед моим лицом всего в пол шаге оказывается Сандр. Я облегченно вздыхаю.

– Испугалась? – лукаво спрашивает он.

– Да, – отвечаю я, при этом имея ввиду, что испугалась его внезапного появления, а не крылатых зверьков. Похоже, он понял это, потому что уголок губ тут же иронично дернулся вверх.

– Длиннокрыл обыкновенный – он не опасен, – объясняет с ухмылкой Сандр.

– Прям от сердца отлегло, – с сарказмом говорю я. – А то ужасно осознавать, что такие милые создания, могут быть опасными.

– Действительно, – как-то странно произносит куратор.

Колония летучих мышей поутихла. Их небольшое пристанище наполнилось таинственностью, ощущением незримого присутствия живых существ, которые, кажется, уснули настолько крепким сном, что даже мы не можем нарушить их покой. Сандр слегка касается моего плеча и тихо произносит: «пора домой». Меня передергивает – «домой» навсегда останется в моем представлении другим местом, явно не городом Эрановум.

Мы возвращаемся в бункер первыми, судя по отсутствию остальных защитных костюмов. Я сразу стаскиваю с себя шлем и позволяю легким набрать побольше воздуха, будто во время похода кислород был ограничен. Потом скидываю до пояса комбинезон и принимаюсь за ботинки. Застежка заедает, никак не поддается. Сандр опускается передо мной на корточки и заботливо помогает. Мурашки пробегают по спине. Я прикусываю нижнюю губу, молча наблюдая за его действиями и таким неожиданно мягким выражением лица. Когда с ботинками все разрешилось, Сандр поднимает глаза. Его обычно скудное на эмоции лицо озаряет теплота без примеси иронии или самодовольства. Просто теплота, хотя и совсем непривычная для его образа. Он слегка улыбается, приближается так, что чувствую его дыхание кожей и нежно убирает рыжие пряди за ухо в то время, как я лишь растерянно смотрю в черные, магнетические глаза, не в силах пошевелиться.

Звук отворяющейся двери возвращает к реальности. Сандр резко поднимается и как ни в чем не бывало заканчивает с затянувшимся переодеванием, оставляет рюкзак и Z 20–32 в специальном шкафу, блокируя его своим пропускным браслетом. Я проделываю то же самое. Вошедшие Марк, Роберт и Артур также спешно снимают защитные костюмы, вытаскивая свою сегодняшнюю добычу схистотеги и несколько мелких тщательно закупоренных баночек с пробниками почвы, чтобы передать их в медцентр.

Сегодня я впервые иду в медицинскую сферу вместе с остальной группой, как схит. Возможно даже Лиссу застану за работой. Однако мне не удается разглядеть ее среди снующих туда-сюда молодых людей в белых комбинезонах. Несмотря на конец рабочего дня медцентр еще достаточно оживлен. Девушка на входе направляет к крупному парню с красноватым лицом, чтобы мы передали контейнеры-холодильники, из которых он извлечет содержимое, а после оборудование нужно забрать назад. Вся группа терпеливо ждет. Процесс затягивается и словно из неоткуда рядом появляется Кира, такая грациозная, тонкая, словно черная кошка. Восторженный взгляд холодных глаз, похожих на осколки голубого льда скользят по лицу Сандра. Она как будто не замечает наше присутствие вовсе. Девушка расплывается улыбкой, оголяя белоснежные зубы и поглаживая проводит ладошкой по плечу, а затем и мужественной груди главы сферы Схит. Он раздраженно вздыхает, перехватывает ее пальцы и сжимает в своей руке. Не отпускает. Невольно стискиваю зубы. Мне ужасно хочется, чтобы Сандр просто смахнул ее руку, как тогда, когда я видела похожую картину на Острове, но почему-то этого не происходит, что очень злит. Внезапно меня осеняет: да я ведь ревную! В этот момент Кира поворачивается в мою сторону. Глаза девушки блеснули молнией и теперь она улыбается мне. Вот только эта улыбка победная, злорадная и у меня в голове проскакивает мысль, что она каким-то образом знает о чем я только что думала.

Глава 15

– Ну же, расскажи, расскажи, как там за стеной? – детские глаза Лиссы с любопытством уставились на меня. Девушка слегка потирает большим и указательным пальцами свой острый маленький подбородок (всегда так делает, когда ей не терпится услышать нечто интересное). – Ты ведь проработала за городом уже целых две недели!

– Да, верно, – говорю я. – Что ж, если ты хочешь знать все о моих походах за это время, то слушай. Мир, что начинается за стеной Эрановума очень большой, таинственный, иногда опасный, но тем не менее имеет свое великолепие. Бесконечные каменные коридоры, залы, длинная тонкая река, проходящая через многие из них, озеро с чистейшей как слеза водой. В нем плавают редкие рыбешки и протеи, которые напоминают мне длинных, слепых ящериц с белой кожей…

– Какая мерзость, – кривится Лисса.

– Точно, они не очень симпатичные, – улыбаюсь я. – Один раз, я наткнулась на летучих мышей. Сандр говорит, что в пещере также есть змеи, которые ими питаются, но, к счастью, я их не встречала, иначе бы умерла со страху.

– Постой, но разве они способны были выжить?

– Под землей – да. Эта редкая живность эволюционировала и приспособилась к новому миру гораздо лучше и быстрее человека или любого другого существа, обитающего на поверхности. – Брови Лиссы удивленно взметнулись вверх, и я тут же опережаю ее возможный вопрос. – Согласна, животные изменились слишком быстро, что тоже кажется мне странным, но факт есть факт. Особенно катастрофа повиляла на самых опасных обитателей подземного мира – пещерных псов. Они гораздо больше обыкновенной собаки, почти лишенные шерсти, слепые и очень агрессивные. В наших маршрутах места их обитания отмечены красным и подходить туда даже близко строго запрещено. Пару лет назад от их клыков погиб один из схитов. А вот Максу удалось убежать от них. Они тогда работали в паре.

– Говоришь, Макс? – глаза Лиссы расширились и в них затаилось опасение.

– Да, он. Знаю, о чем ты подумала. Мне это тоже покоя не дает, – говорю я.

– А что же Сандр? Он ему доверяет?

– Однажды я спросила его об этом. Он сказал, что предпочитает всегда и со всеми держать ухо востро, но считает, что Макс на самом деле не опасен, а смерть Грэга трагическое стечение обстоятельств.

– Верится с трудом, – вздыхает Лисса.

От резкого сигнала ГИП девушка подпрыгивает на месте, а затем театрально хватается за сердце. Я подхожу к панели и передо мной появляется изображение, стоящего перед входом в мою комнату, Марка, Ника и Артура. Конечно, ведь сегодня последние выходные месяца, а значит состоится очередная игра в баскетбол. Одно из захватывающих развлечений Эрановума. Большую часть команды составляют парни, но девушек тоже берут. Например, в прошлом месяце Лейла – высокая темноволосая девица из сферы безопасности – сделала решающий бросок в кольцо противника. Тогда Итан, капитан Атланта, закрепил ее среди своих игроков. Раньше команд было три, но месяц назад собрали еще одну, в которую попал Марк. Это его первая игра. Не терпится посмотреть.

– Собирайся, пора на игру, – говорю я Лиссе.

Девушка быстро накидывает форменную куртку и с горящими глазами, предвкушая интересное зрелище, точно пуля летит к выходу.

Спустя пятнадцать минут мы уже в зале. Игра еще не началась, но тут очень шумно и суматошно: каждый пытается вырвать себе местечко поудобнее. Когда наконец, все рассаживаются на уложенных прямо на полу матах, а игровая площадка расчищается от болельщиков, выходят команды. Несмотря на то, что фактически игра в баскетбол затеяна лишь для развлечения и поддержания хорошей физической формы Эрановумцев, игроки настроены серьезно и победа для них значит многое. Неподдельная вовлеченность и настрой читаются на лицах. Я сама никогда не любила участвовать в подобных играх, предпочитая другой спорт, но вот присутствовать в зале и болеть за одну из команд настоящее удовольствие. Меня привлекает та энергия, которая распространяется среди болельщиков и азарт игроков, который буквально ощущаю физически. Это словно зарядка внутренней батарейки.

Левую сторону баскетбольного поля занимает команда Лига в форме красного цвета, а правую – Эран, состоящая из пяти парней в синей, один из который Марк. Как говорит Ник, у него большой потенциал. Да, он и впрямь невозмутим и уверен в своих силах. Зная, что он в отличной спортивной форме, даже не сомневаюсь, что нас ждет захватывающая игра благодаря ему. Участники команды заканчивают обсуждать тактику и занимают свои позиции. Марк оказывается ближе к нам. Он поворачивается, слегка кивает и улыбается, а Лисса в свою очередь что есть силы машет ему обеими руками и практически подпрыгивает с места. При всей своей серьезной медицинской работе, она не устает меня удивлять своей детской непосредственностью. Наверное, это больше всего и нравится в ней Нику. Пока она радуется и во все глаза следит за происходящим на поле, его синие глаза не отрываются от нее.

Наступает тишина. Зрители затаив дыхание ждут, когда судья выйдет в центр круга. И вот, наконец, зал оглушает пронзительный свист. Игра начинается. Один из игроков Эран захватывает мяч и ведет его к кольцу противника, но попытка проваливается – мяч отвоевывает игрок Лиги и делает успешный бросок, чем и открывает счет в пользу своей команды. Болельщики аплодируют, а игроки одобрительно похлопывают по плечу Сандра.

– За кого болеешь-то? – спрашивает Лисса с хитрой гримасой.

– В каком смысле? – делаю вид, что не понимаю, о чем она.

– Ну как же, Сандр или Марк, Марк или Сандр? Что скажешь? – спрашивает она и буквально сверлит взглядом.

Из-за ее плеча выныривает лицо Ника. Он игриво приподнимает светлую бровь, слегка щурит глаза и выжидающе ждет ответа. Я поджимаю губы. Хочется провалиться сквозь маты и этот толстый титановый пол лишь бы не видеть эти взгляды и не думать над вопросом Лиссы. Да почему я вообще должна выбирать за кого болеть? Это ведь просто дружеский матч, ради развлечения, верно?

– Можно я просто посмотрю игру, ладно? – бурчу я.

– Как знаешь, милая, – пожимает плечами Лисса.

Она переводит взгляд на площадку и тут же громко вскрикивает, а потом что есть силы хлопает, потому что Марк забрасывает мяч в кольцо Лиги. Я тоже от души радуюсь.

Команда Сандра однозначно сильна и как обычно отлично показывает себя и сегодня, но Эран тоже оказалась весьма неплоха. Первые два периода команды шли примерно на равных, то и дело обмениваясь опасными атаками. То вперед выходила Лига, то Эран, то снова Лига, чем постоянно держали в напряжении своих болельщиков, то радуя, то наоборот. После большого перерыва и обмена корзинами, кажется, у игроков Лиги открылось второе дыхание. Им снова и снова удаются сложные проходы, почти каждый трехочковый мяч залетает в корзину. Есть ощущение, что победа у них в кармане. На лицах зрителей, болеющих за Эран то и дело мелькает разочарование, смешанное с надеждой. Вскоре и игрокам Эран удается собраться с новыми силами и теперь они с особым упорством догоняют противника по количеству очков. Таким образом снова ничья. Ничего не ясно вплоть до последней секунды. В заключительный момент Марку удается забросить трехочковый мяч и вытащить свою команду вперед. Эран дебютировала с победой! Я, Ник и Лисса, что есть сил ликуем и радуемся за успех друга.

Сандр достойно принимает проигрыш, почти никак не выказывая своего уязвленного самолюбия и гордо расправив плечи поздравляет команду противника с честной победой. Он крепко пожимает руку Марку. Они обмениваются парой коротких фраз, а после вместе с своими командами удаляются в раздевалку. Зал снова приходит в движение. Кто-то выходит в коридор, кто-то дожидается игроков, чтобы поздравить их с победой или поддержать в проигрыше. Лисса подхватывает меня за локоть и тащит в толпу следом за Ником, расчищающим дорогу.

В ожидании Марка кручу головой по сторонам от скуки. Среди тоскливых стен кучка шумных людей, затеявших горячий спор о том, была ли победа справедливой. Удивительно, какой бы честной ни была игра, всегда найдется тот, кто недоволен. Кажется, дело не в игре. Позади этой группы любителей острых дискуссий мелькает тонкий силуэт Киры. Она увлекает Макса в соседний зал, где располагается тренировочная трасса. Подозрительно. Что-то внутри меня прямо-таки толкает проследить за ними: этоинтуиция или излишнее любопытство, заставляющее вечно совать нос не в свои дела? Насколько я успела понять, то Кира увлечена Сандром, а не Максом и в тренировочном зале ей делать нечего, значит, все это не с проста. Я с трудом вырываюсь из цепких пальцев Лиссы.

– Я поздравлю Марка позже, – говорю я ей.

– Но, Ева? – недоумевает подруга.

– Позже, – кидаю я и ускользаю.

Пытаюсь не привлекать к себе внимания. К моей удаче, это не так уж и трудно сделать, ведь все заняты совершенно другим и им дела нет до меня. Я подхожу близко к проему и осторожно заглядываю в него. Поодаль облокотившись спиной на стену, стоит Кира, а напротив нее Макс. Вид у него усталый, я бы даже сказала обреченный. Он уставился замученным взглядом на девушку, пока та настойчиво пыталась уговорить его что-то сделать.

– Мы должны позаботится о безопасности города, – вкрадчиво говорит Кира, поглаживая ладонью руку Макса. – Нужно устранить угрозу.

– Что-то сдается мне не о городе твое беспокойство, – качает головой Макс. Он устало потирает переносицу, видимо раздумывая над ее просьбой.

– Не смей так говорить, ты ведь знаешь, что я готова абсолютно на все ради Эрановума, даже отдать собственную жизнь, если потребуется.

– А ты уверенна, что он стоит таких жертв? – злится парень.

– Без сомнений! А ты разве нет? – Кира возмущенно округляет раскосые глаза.

Видя, что Макс колеблется с ответом, она вдруг меняет тон и снова переходит на ласковый шепот. Мне больше не слышно, о чем говорят эти двое, но видны их лица. Девушка выражает решительность, хитрость, а вот парень злость и отчаянную усталость не то от девушки, не то от их разговора, а может вообще от всего. В конце концов, Макс разворачивается к выходу. Я прячусь за стену, но приближения шагов не слышно, поэтому снова выглядываю и вижу, что Кира остановила парня и продолжает убеждать его. Последние фразы все же удается расслышать.

– Мы все решились на это, помнишь? Ради спасения мира! Ради спасения земли! И теперь ты думаешь отступить? Как Анна? Эта мерзавка чуть было не сгубила все к чему мы так долго шли! А ведь осталось совсем чуть-чуть!

Похоже, что произнести это имя было большой ошибкой девушки. Стоило Максу услышать «Анна», как его тело дернулось будто от небольшого разряда тока, лицо сменилось на несколько секунд горькой печалью, а затем снова приобрело яростный вид, только теперь в десяток раз сильнее. Он резко вырывает правую руку из длинных бледных пальцев Киры, чем дает понять, что разговор закончен. Та смотрит на него с опаской.

– Анна была хорошей, – цедит он сквозь зубы и идет в сторону выхода.

Я мгновенно возвращаюсь к друзьям, по пути стараясь придать своему лицу обычное выражение. Удается с трудом. Разговор, который только, что слышала, выстроен на вполне себе логичных фразах, но в целом напоминает кашу. По крайней мере для меня. О какой угрозе говорила Кира и что вскоре должно произойти? Это определенно что-то важное, раз была долгая подготовка, но почему об этом ничего не знаем мы, но знают другие? И что значит «мы все»? Все – это кто? Сколько человек в курсе того, что ждет нас? А еще реакция Макса, когда он услышал об Анне, это не было похоже на эмоции, которые испытывает убийца, как мне кажется. А если не он, то кто? Кира? Значок с куртки то принадлежит Максу.

От количества вопросов без ответов разболелась голова. Даже врать не пришлось, когда Лисса завидев меня начала допрос о том, что успело случится за столь короткое время. Я отмахнулась, ответив, что неважно себя чувствую и на этом она успокоилась.

Через несколько минут появился Марк. Он уже давно переоделся, но игроки его команды и болельщики никак не давали ему покинуть зал без восхищенных отзывов об игре. В волю наслушавшись похвалы, он с особенно довольным выражением лица, наконец, подходит к нам. Я поздравляю его. Поднявшись на носочки, ласково целую в немного колючую теплую щеку и в ответ парень расплывается обаятельной улыбкой. Кажется, игра и впрямь удалась.

Глава 16

– Какое интересное у тебя родимое пятнышко, Данис, будто маленькое дерево, – говорю я, поглаживая запястье мальчика. И действительно на левой руке, почти у самой ладошки бежевое родимое пятно размером с фасолину, своими очертаниями похожее на рисованное деревце.

– Мама говорит, что у папы было такое же, – отвечает малыш.

Он так и светится гордостью рассказывая мне о своем необыкновенном сходстве с отцом. Зеленые глаза искрятся и это не может не вызывать умилительную улыбку. Мне нравится говорить с ним и иногда играть, но такие моменты случаются редко. Обычно он все свое время проводит вдали от нас, а главное вдали от своей мамы. Эти программы развития, наверное, и вправду полезны, я не могу отрицать, что ребенок гораздо больше знает для своего возраста, чем должен, но его разлука с матерью разбивает мне сердце. Хотя малыш, пожалуй, уже привык к такому режиму.

Считыватель с внешней стороны жалобно пропищал и дверь слегка поскрипывая открылась. В кабинет быстрым шагом входит Таня, так что кудряшки подпрыгивают, словно тонкие пружинки. Вид у нее взволнованный.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– А, нет, что ты, – рассеянно бормочет она и пытается сгладить волнение улыбкой. – Я проверила ваше оборудование – все в порядке. Осталось загрузить завтрашние маршруты и утром можно сразу же приступать к работе.

В кабинете кроме нас уже никого нет. Я задержалась дольше всех, чтобы немного присмотреть за Данисом, пока Таня заканчивала работу, а Катарину вызвал Тонецкий. Это было только в радость мне. Теперь же девушка спешно набирает на табуле маршрут, а когда все готово, велит приложить браслет к устройству. Загрузка данных началась. Обычную процедуру Таня делает в задумчивости и меня не покидает неприятное чувство будто все-таки что-то произошло, о чем коллега предпочитает умолчать.

– Готово. Что ж, спокойной ночи и удачи тебе завтра, – странным тоном произносит она.

Я киваю, машу рукой Данису и отправляюсь к себе.

Утром, сразу после завтрака мы с Марком идем уже давно протоптанной дорогой в конец бункера. Но стоило нам оказаться в комнате, где мы надеваем защитные костюмы, как у меня обрывается дыхание и сердце перестает биться – полностью одетый в серебристый комбинезон с рюкзаком за плечами и с Z20-32 в руке стоит Макс. Марк тоже застывает на месте. Мы оба удивленно открываем рты и не можем произнести ни слова. Такого я точно не ожидала.

– А ты как думала, рыжая, что меня отправили на скамейку запасных навсегда? – с ехидной улыбочкой произносит Макс. – Сандр проучил меня, но все же схитов не так много, чтобы разбрасываться персоналом, согласна? Кстати, говорят ты успехи делаешь. На мой взгляд, это не так уж и сложно, если глава сферы водит тебя за ручку.

Сказав это, Макс злобно рассмеялся. От досады, я поджимаю губы. Желания отвечать нет, а потому я молча открываю шкафчик, чтобы собрать оборудование в рюкзак, а затем одеваюсь и натягиваю рабочие ботинки.

Ощущение тревоги сдавливает грудь все сильнее, когда мы оказываемся за стеной. Как обычно начинается распределение групп и маршрутов – сегодня их три. Сандр ставит Марка с Максом и от этого становится совсем дурно. Все это очень мне не нравится. Тем не менее рабочий день начинается и все мы разбредаемся в разные стороны, согласно светящимся дорожкам в браслетах.

Спустя время, мне все же удается подавить плохое предчувствие и отвлечься от беспокойства, загрузив голову предстоящим выполнением работы.

К обеду мы с Сандром доходим до конечной точки двадцать третьего маршрута и следуем дальше, изучая новый зал, обильно заросший схистотегой. Собирая мох, я неустанно любуюсь красотой золотистого грота. Наверное, и через несколько лет волшебство пещеры будет производить на меня впечатление.

Когда, наконец, мох и образцы почвы собраны, отправляемся в обратный путь. Сандр впереди, а я бреду следом, отставая не больше, чем на три метра. Я оглядываюсь назад, чтобы еще раз полюбоваться сокровищами гномов из легенды, о которой говорил тогда Марк, а когда поворачиваюсь, то Сандра уже и след простыл. Я кручу головой, пытаясь понять, куда идти дальше. Голос куратора зовет меня по имени, но эхо отражается в стенах пещеры, и я не могу услышать, откуда точно он звучит. Выбираю, как мне кажется, верный проход. Они все одинаковые и трудно понять, шли мы им или нет. Все как в лабиринте, только вряд ли меня здесь спасет правило левой руки. Я вспоминаю про браслет с маршрутом и иду по нему. Он петляет по коридорам, увлекая все дальше. Такое чувство, будто он не совпадает с той дорогой, по которой мы пришли к месту, поросшему схистотегой. Становится по-настоящему жутко. Я понимаю, что потерялась и даже загруженный Таней маршрут не помогает выйти к городу. Голоса Сандра я тоже больше не слышу. Вместо него оглушающая тишина такая, что даже бешеный стук сердца отражается в темных стенах. Останавливаюсь, чтобы собраться с мыслями. И вдруг замечаю некий свет, разливающийся впереди. Надеюсь, что это тот самый участок мха, где мы были с Сандром, тогда у меня появится шанс все-таки найти дорогу и лучше самой, а не по маршруту, который завел в самую глушь пещеры.

Быстрым шагом пробираюсь все дальше к источнику света. Каменный коридор расширяется передо мной, отодвигая потолок все выше так, что я уже могу выпрямиться в полный рост. Каждый мой шаг отзывается новой волной страха, а сердце лихорадочно стучит, но я стараюсь не поддаваться панике. Чтобы выбраться отсюда, нужна ясная голова. Неожиданно проход, по которому иду, прерывается, обнажая огромную пещерную камеру, площадью не меньше ста квадратных метров. Это совсем не то место, в которое надеялась попасть. Отчетливо понимаю, что окончательно заблудилась. Внутри тут же нарастает волнение и с каждой секундой с ним все труднее справиться. Как же так, почему браслет привел меня сюда, ведь я шла согласно светящейся дорожке в нем и ни разу не было сигнала, что мною выбирался неверный поворот?

Я вхожу в большой пещерный зал и теперь явно вижу, что свет, на который шла падает с потолка. Поднимаю глаза и застываю от шока. Это луч солнца. Не едкий дым, не вечный огонь, а маленький луч солнца, протискивающийся сквозь трещину наверху. Я стою так несколько минут, не в силах оторвать взгляд, пока страшные звуки, напоминающие отдаленные раскаты грома не заставляют меня это сделать. Эти звуки исходят из глубины брюха пещеры, берущего свое начало на другом конце камеры, они пробираются под кожу, в самое сердце и заставляют замирать от ужаса. Громкость становится все сильнее, а звучание более отчетливым. Я различаю в нем рычание с примесью вторящего ему эха и догадываюсь, что это.

И вот я стою ни жива, ни мертва и все вглядываюсь в кромешную темноту. Из нее один за другим вываливаются несколько жутких существ, напоминающих собак крупной породы. Из раскрытых пастей, полных огромных коричневых клыков, капает слюна и доносится угрожающее рычание. Глаза открыты, но я знаю, что они не видят меня из-за белой дымной пленки, покрывающей зрачок, зато нос не переставая дергается, чувствуя присутствие добычи. Они расходятся по бокам, окружая меня. Я медленно пячусь назад не сводя глаз с противоположной стороны каменного зала, сжимая оружие, но по мере того, как зверей становится все больше, теряю уверенность, что смогу отбиться от них. Пещерные псы подкрадываются ближе. Они не спешат нападать, словно смакуя момент. От ужаса впадаю в оцепенение. Стою, не двигаясь будто бы ноги вросли в землю, а широко раскрытые глаза, обрамленные дрожащими ресницами, прикованы к монстрам. Черная влажная шерсть покрывает их шкуру лишь кусками, оставляя большую часть туловища покрытым проплешинами и сырыми ранами, а хвост и вовсе лысый, что делает его похожим на крысиный. Лапы массивные и судя по тому, как они уверенно ступают по острым камням, невероятно сильные. От безобразного вида животных и страха к горлу подступает тошнота.

Адреналин наконец тормошит меня и полностью отдавшись ему, пускаюсь бежать к выходу со всех ног. От быстрого бега, задыхаюсь. Но останавливаться нельзя. Луч света Z 20–32 судорожно ведет из стороны в сторону, стены пещеры неразборчиво мелькают, и я с трудом различаю дорогу перед собой. В нескольких метрах за спиной слышится рычание и что-то похожее на хриплый лай. Еще чуть-чуть и пещерные псы догонят меня. Я резко разворачиваюсь, стискиваю зубы, подвожу в сторону приближающейся своры оружие и нажимаю на курок. Ничего. Никакой силовой волны, никакого выстрела, вообще ничего. Повторяю движение несколько раз, но все напрасно. Неужели это Макс испортил оружие, чтобы отомстить? Ну, конечно, ведь сегодня он получил доступ к оборудованию в связи со своим возвращением на внешнюю работу. Как бы там ни было, об этом поздно уже думать. Мне конец. Выдыхаю и закрываю глаза. На секунду вижу образ родителей, Лиама и Алисы, такой четкий, будто они прямо передо мной. А затем среди них разглядываю Марка и в ушах стоит фраза: «солнце все равно взойдет, что бы не случилось». Все вдруг становится таким ясным…

Меня отталкивают в сторону. Я больно падаю вниз и ударяюсь при этом о жесткую стену. От удара перед глазами все плывет. Я едва различаю Сандра. Судя по всему, он бежал ко мне и настиг в последний момент, когда собаки готовы были растерзать мое тело на части. Он закрывает меня собой и стреляет. Воздух тут же прорезают несколько силовых волн, и бешеные псы разлетаются в разные стороны. Слышится визг. Передо мной лежат два раненых об осколки крупных камней пса. Их окровавленные тела еще дергаются пытаясь дышать, но вместо это раздается лишь жалкий хрип. Через несколько секунд агония их отпускает.

Тяжесть собственного, придавленного к земле, тела не дает пошевелиться. Я касаюсь того места, на который пришелся удар и вижу на руке, обтянутой серебристой перчаткой, алую вязкую кровь. Боль у виска настолько сильная, что темнеет в глазах. Я поддаюсь слабости и проваливаюсь в густую черноту.

– Ты обещала вернуться и принести мне сахарное печенье, неужели забыла? – спрашивает обиженный детский голос.

Я встаю с каменного пола подземелья. Все болит, но я не обращаю на это никакого внимания, потому что вижу сидящую на валуне рыжую девочку. Ей десять. Мы очень похожи, у нее даже также просвечивается венка у переносицы, вот только глаза голубые, как у мамы, а у нас с Лиамом каре-зеленые, как у отца. Я неожиданно совершенно четко помню это. Алиса сидит, скрестив ноги и кидает маленькие камушки в воду подземного озера. На какое-то время теряю дар речи и завороженно смотрю на сестру: она точно такая же, какой я видела ее в последний раз. В моем горле комок, а по щекам беззвучно катятся слезы.

– Мы так скучаем по тебе, ждем, а ты все не идешь, – грустно говорит Алиса.

Я подхожу к ней осторожно, боясь резким движением развеять видение. Опускаюсь на колени напротив нее и провожу рукой по медной косе, лежащей на правом плече. Я чувствую ее кончиками пальцев. Но это ведь не может быть настоящим? По щеке к губам скатывается соленая слеза. В груди невыносимо больно. Закрываю глаза и тут же пугаюсь, что совершила ошибку и теперь образ сестры распадется на частицы, а потом и вовсе исчезнет, как и все остальное в искусственно созданных реальностях. Но она по-прежнему тут, рядом.

– Я тоже скучаю по вам. Безумно, – наконец, произношу я прерывистым голосом.

– Тогда возвращайся домой, – улыбается Алиса.

– Домой? – горько хмыкаю я. – Как?

– Нужен верный маршрут и только, – говорит сестра и касается моего браслета на левой руке.

«Верный маршрут, верный маршрут…» – повторяю про себя несколько раз. И тут все вдруг самым удивительным образом становится на свои места, как кусочки пазла. Я собираю их, и картинка проясняется. Неужели все так просто? Таня не ошиблась с маршрутом, не могла ошибиться. Она загружала его в браслеты сотни раз за все это время и от ее внимательности зависят жизни схитов. К тому же табулу и все карты в ней, она знает как свои пять пальцев и этот маршрут знала. Она загрузила его нарочно, чтобы я увидела тот самый кусочек неба сквозь расщелину. Таня сделала все, чтобы я получила доступ во Внешний мир: предложила пари, когда поняла, что весь сыр-бор с Максом может закончится не в мою пользу, а еще раньше под предлогом забытого планшета, отправила к Сандру, где я смогла поговорить с ним наедине и убедить передумать. Но почему она решила, что он мне не откажет? И тут в голове мелькает образ криво висящего значка на куртке Тани, отчего-то врезавшегося в память, и слова Марка о том, что он видел значок с номером группы у Макса уже после смерти Анны. Конечно, Таня стащила его у него, когда поняла, где могла потерять свой на месте преступления. А Макс и не догадывается. Парень, конечно, злобный и чересчур агрессивный, но вот только не он убил бедную девушку из медцентра. И вот именно тогда, Таня видела, как Сандр поцеловал меня и предположила, что у куратора есть чувства, а когда я рассказала о походе на подземное озеро, ее уверенность должно быть здорово укрепилась. Она так обрадовалась тогда. Я еще удивилась ее реакции, но не придала большого значения.

От собственной догадки, я прихожу в ужас. Голова кипит. Как же можно было так ошибаться в человеке? Я считала ее слабой и рассеянной, но похоже, все с точностью да наоборот. Прав был Сандр – со всеми нужно держать ухо востро.

– О, Боже, зачем? Зачем она все это натворила? – спрашиваю я саму себя вслух.

– Что не сделаешь ради своих детей, – жмет плечами Алиса, повторяя слова Тани. – Даже на убийство пойдешь, чтобы вытащить ребенка из жуткого бункера, в котором тот очутился.

– Вытащить? То есть на поверхность? – по слогам спрашиваю я, но в душе уже знаю точный ответ. – Постой, но я же все помню – как оказалась здесь, войну, как отец курил после новостей…

– Ева, наш отец никогда не курил, у него ведь больное сердце, разве не помнишь?

Рыжеволосая девочка подбрасывает вверх серебристый значок с единицей и тает будто ее никогда и не было. Меня пронзает боль, не то душевная, не то физическая, а может все разом. Через секунды, она все больше концентрируется в районе левого виска, на который пришелся удар. Я слышу, как кто-то зовет меня. Сначала голос кажется далеким, словно долетающим сквозь сон, но вот он звучит уже у самого уха.

– Ева, очнись, ну же, – трясет меня за плечи Сандр.

С трудом приоткрываю глаза – пещера и образ парня расплываются передо мной, будто окутаны туманом. Мне требуется время, чтобы в голове наступила ясность, и я вспомнила, где я и кто. Тело онемело. Стараюсь двигаться, но выходит неважно. В конце концов, встаю с помощью куратора, но едва выпрямившись, ноги снова подкашиваются и он, не дожидаясь падения, подхватывает меня и аккуратно усаживает возле стены. Я облокачиваюсь на нее спиной и несколько минут перевожу дух. Немного легче. Левая щиколотка так и тянет, болит, видимо падение ни прошло стороной не только для моей головы. Висок тоже пульсирует. Я потираю его рукой и тут до меня доходит – мой шлем разбит. Гляжу на Сандра в надежде, что увижу в его глазах недоумение или шок, но не нахожу ничего подобного. Он виновато качает головой. Ему-то как раз все понятно и удивляться нечему. Поджимаю губы, отворачиваюсь и чувствую горячую дорожку только что скатившейся слезы на щеке.

Так и сидим в тишине. Не знаю, как долго, но за это время куратор уже в пятый раз шумно втягивает воздух, будто пытается что-то сказать, но слов не следует и снова наступает молчание. А я просто дышу. Без шлема. Впитываю в себя сырой землистый воздух, закрыв глаза и прислонив затылок к каменной стене коридора, в котором мы застряли.

Кое-как снимаю ботинок и открываю пострадавшую щиколотку. Только этого не хватало: она распухла и посинела от кровоподтеков. Сандр потянулся к моей ноге, но я сразу же одергиваю ее назад.

– Дай посмотрю, – тихо просит он.

– Уйди, – только и могу из себя выдавить.

Сидеть дальше на одном месте бессмысленно. Снова обуваюсь, шипя от боли, когда ботинок туго обхватывает щиколотку, скидываю бесполезный рюкзак с плеч и поднимаюсь. При подъеме нога отзывается новой волной острой боли, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не застонать. Хоть бы ничего серьезного, ведь впереди долгий путь.

Делаю глубокий вдох и прихрамывая направляюсь к выходу.

– Куда ты? – останавливает меня Сандр.

– Возвращаюсь домой, – резко отвечаю я.

– Нет, нужно вернуться в город, тебе требуется помощь.

– Черт с два! – громко рявкаю я. – Я больше не вернусь в Эрановум! Я иду домой!

– Ева, послушай меня, я понимаю твои чувства, но идти вот так сейчас это как минимум глупо.

– Ничего ты не понимаешь! Сам говорил, что, по сути, никого у тебя не было. Ты не знаешь, что такое семья, не знаешь, что такое привязанность, какого любить близких и тосковать по ним даже во сне! Особенно во сне… Я хочу вернуться к ним, и я поднимусь наверх даже с такой ногой.

Снова продолжаю идти, но сделав всего несколько шагов, падаю на колени. Болевые ощущения в левой щиколотке не дают возможности двигаться дальше. Сандр присаживается напротив и с жалостью смотрит на меня, от чего кровь закипает в венах, а грудную клетку распирает злость. Стискиваю зубы до неприятного скрипа. От ярости трясет и я готова разорвать на кусочки Сандра, а вместе с ним всех, кто основал этот чудовищный город под землей.

Моя правая ладонь будто сама по себе прорезает воздух и раздается хлесткий звук. Стены пещеры вторят ему. Выражение лица Сандра после пощечины не меняется и это приводит в еще большее бешенство. Повторяю снова, а затем еще раз. Я продолжаю наносить ему удары по груди, лицу, но он даже не пытается меня останавливать до тех пор, пока руки больше не перестают слушаться. Я обессиленно запрокидываю голову и измученно рыдаю. Он крепко прижимает меня к себе, гладит по волосам и шепчет:

– Прости, мне так жаль…

Глава 17

Высокая стена титанового города становится все ближе. Мы часто останавливаемся передохнуть, поскольку нога все еще ноет, хотя уже куда меньше, а может я нарочно оттягиваю момент, когда оставлю шанс повернуть назад. Чтобы снизить нагрузку при ходьбе, Сандр поддерживает меня за талию правой рукой. Не верится, что ему удалось уговорить меня вернуться. Я была уже готова ползком выбраться на поверхность и бежать отсюда даже с поврежденной ногой так быстро, как никогда в жизни, но это действительно было бы слишком не разумно. Иногда, чтобы достичь своей цели приходится отступать. Вернее затаиться, набраться сил. Вот и теперь я снова вынуждена войти в стены Эрановума, но лишь для того, чтобы подготовиться, а еще вытащить вместе с собой Лиссу, Марка и Ника.

Я прожила в идеальном красивом городе, замурованном под землей, почти восемь месяцев. Все это время, как и другие заложники бункера, пыталась примириться с трагедией, но в глубине души ждала какого-нибудь пусть даже крошечного маячка, что даст надежду на то, что вокруг обман. Я была готова к этому. Видимо отсюда и произрастало излишнее любопытство, итогом которого стала встреча с голодными пещерными псами.

Как только первый шок от случившегося прошел, я ощутила сладкую, доверху заполняющую меня радость. Знаю, что выбраться будет очень сложно, но не могу остановить образы, всплывающие в голове. Одна за другой вихрем перед глазами воспроизводятся картины дома, родителей, брата и сестры, как они будут счастливы встрече, как обниму их крепко и не выпущу из рук целую вечность. Ведь мы не виделись так долго… Но что, если все это ловушка? Вдруг, как только окажусь в городе, то путь назад будет отрезан для меня навсегда?

Я снова торможу, терзаясь сомнениями в правильности своего решения. Всматриваюсь в непроницаемые глаза Сандра, пытаясь понять его намерения, вот только сделать это по большей части почти невозможно. Другое дело я – все на лице написано. Мужчина сразу считывает мои мысли, и чтобы казаться убедительнее берет за плечи: крепко, чтобы я не смогла уйти и выслушала его, но в то же время не причиняя боли.

– Я помогу тебе вернуться домой, обещаю, – уверенно говорит Сандр.

– Поможешь? Ты мне? С чего это вдруг? – спрашиваю я, при этом испуская истеричным смешок.

– Понимаю, ты мне не доверяешь…

– Это уж точно, – фыркаю я.

Мне бы уйти, чтобы не продолжать разговор, но не выходит – слишком сильная хватка, поэтому я лишь отворачиваюсь и прикусываю нижнюю губу. Это всегда помогает, когда чувствую себя слабой.

– Ты мне не безразлична, – произносит он. – Пожалуй, с того самого момента, как пыталась бежать, из комнаты без окон, в которой впервые очнулась, а мне пришлось гнаться за тобой. Ты первая, кто решился на это. Так, ты выделилась среди остальных. А дальше, чем больше мне приходилось иметь с тобой дело, тем больше покоряли дерзость и упорство. Макс сразу понял, что ничем хорошим это не закончится, поэтому всячески пытался помешать твоей работе в Схит, иногда слишком грубо. А я вот не смог отказаться от соблазна. Так и вышло. Из-за моей слабости проект под угрозой.

– Проект значит, – горько усмехаюсь я.

– Присядь сюда, – показывает он мне на угловатый камень. Я послушно выполняю просьбу, старательно сохраняя спокойный вид, однако сердце от волнения стучит барабанной дробью во всем теле. – Я расскажу тебе все, что знаю, а знаю я далеко не все. После окончания обучения я попал в спецслужбу. Отец был там на хороших счетах и от меня ожидали также больших успехов, но долго работать не пришлось. Стало известно о готовящемся теракте. Это была группа ученых-фанатиков, которые изобрели то, самое химическое оружие, о котором говорил Тонецкий, помнишь? Их планом было уничтожить человечество и спасти тем самым планету. Согласно их мнению, люди – это паразиты. В чем-то даже соглашусь. И по мере того, как мы пытались обнаружить преступников, был предложен проект «Эрановум» на тот случай, если поимка не удастся. Город построили, отобрали молодых людей и вскоре он превратился в отдельный, не связанный с терактом, проект. Основатели вдруг решили, что пока остальное человечество уничтожает само себя, можно создать новое общество без жестокости, травли, абсолютного неравенства. Насмотревшись за время службы того, на что способны люди, я даже некоторое время был убежден, что Эрановум действительно может быть благом, но чем дальше, тем больше основатели стали стремиться к власти в нашем маленьком городе, а потом смерть Анны… Я понял, что совсем неважно, останемся ли мы в старом мире или создадим новый, будет ли общество составлять миллиарды или сотни – человек всегда останется человеком. Жестокость – наша природа. Единственное в чем Эрановум достиг успеха – это открытие поразительной формулы на основе схистотеги, которая оказывает сильное воздействие на клетки живого организма, заставляя их развиваться быстрее или наоборот замедляет процессы. Таким образом, мы получили возможность практически не болеть, заживлять раны от нескольких минут до нескольких часов, оставаться молодыми очень долго. Также эта формула применяется и в сфере питания: фрукты зреют в десятки раз быстрее, чем на поверхности; а вот деревья на Острове не увядают совсем.

– Постой, к чему ты клонишь? – затаив дыхание спрашиваю я. – Как долго на самом деле я пробыла здесь?

– Ева, город существует уже двадцать лет, – отвечает он.

Я будто упала с огромной высоты на спину – ни вдохнуть, ни выдохнуть не могу. «Двадцать лет» звенит в голове. За это время все изменилось: брат с сестрой давно выросли, а родители постарели, все другие, мир иной. Никто уже много лет меня не ждет.

Хуже всего, что Сандр оказался ко всему причастен. Смотрю на него и становится тошно. Даже не хочу слышать о том, какую именно роль он сыграл во всем этом чудовищном эксперименте. По сути, это и неважно. Я потеряла двадцать лет своей жизни и место в том мире, котором родилась. Даже возвращение ничего не исправит.

Приближаюсь к Сандру так близко, что почти чувствую сквозь воздух, как часто колотится чужое сердце. Мой взгляд касается лица, скул и как только останавливается на черных с янтарными вкраплениями глазах, мужчина будто совсем перестает дышать. В застывшем теле сквозит напряжение. Он ждет последующей реакции, скорее всего крика, а может очередную порцию пощечин, но разочарование слишком сильное. Оно отравляет все остальные чувства. Сказать мне нечего.

Молча поворачиваюсь и из последних сил шагаю мимо озера к городу. Он пытается помочь, но я отталкиваю его руку. У самого входа в Эрановум Сандр останавливает меня.

– Дела у нас неважные: защитный шлем разбит, на голове ссадина. Если явишься так, станет сразу очевидно, что к чему. Придется изобразить обморок и будем уповать на то, что все решат, что ты находилась в беспамятстве и ничего не видела. Спрашивать, разумеется, будут, но ты говори только то, что шла за мной следом по двадцать третьему маршруту, а когда поднимались, то сорвалась, а дальше ничего не помнишь. – Он объясняет, как вести себя дальше, а я, сжав челюсть, борюсь с желанием приложить его чем-нибудь тяжелым.

Когда оказываемся в комнате с оборудованием и костюмами, Сандр велит оставить комбинезон как есть и поднимает на руки со словами: «ты ведь в обмороке, помнишь?». Я раздраженно закатываю глаза: смешно, что приходится идти на это.

Пока он несет меня в медцентр, чувствую себя хуже некуда. Всю дорогу преследует ощущение, что абсолютно все, кого мы встречаем на пути участвуют в заговоре и что все видят мое притворство насквозь. Сотню раз, я мысленно обругала себя за то, что послушала Сандра и вернулась в город. Мне страшно, что все может пойти не по плану, побег сорвется и я никогда, никогда не поднимусь на поверхность. От таких мыслей леденеет кровь.

Лицо Лиссы бледнеет, а карие и без того огромные глаза испуганно расширяются, как только мы появляемся в медцентре. Девушка сразу же начинает хлопотать, помогая удобно расположить меня на кушетке, а затем осматривает рану у виска и усердно водит прямоугольным плоским аппаратом по больной ноге. Закончив, она облегченно вздыхает и ласково улыбается:

– Ничего серьезного, на голове всего лишь ссадина, а на ноге ушиб. Я поставлю капельницу с раствором схистотеги, и ты быстро поправишься. А сейчас отдыхай.

При слове «отдыхай» она одаривает Сандра многозначительный взглядом и тот кивнув, удаляется из палаты, оставляя меня под неустанным присмотром подруги.

Ближе к вечеру в комнату заглядывает Ник. Сначала он смотрит на меня настороженно, но, когда понимает, что со мной все более ли менее хорошо, расплывается широкой белоснежной улыбкой такой, какая только ему одному и свойственна.

– Детка, не пугай нас так больше, ладно?

– Ладно, – устало улыбаюсь я.

Следом за ним входит и Марк. Я будто не видела его много лет. Приподнимаюсь на кушетке в сидячее положение и жадно разглядываю его. Те же теплые дымчатые глаза, обаятельная улыбка и голос знакомый до боли с того самого дня, когда познакомилась с ним в спортивном зале акробатики. Теперь я понимаю, почему мне всегда было с ним так хорошо и уютно, почему я чувствовала себя рядом с Марком как дома. Он и был частью моего дома. Просто раньше я не помнила об этом.

Он аккуратно берет меня за руку, но я тут же, что со всей силы тяну его к себе, а когда он усаживается рядом, то крепко обнимаю, так крепко, как обнимают после долгой разлуки близкого сердцу человека.

– Я ужасно соскучилась, – шмыгаю я, уткнувшись носом ему в шею.

На несколько секунд он словно теряется, но потом обнимает меня еще сильнее и тихо говорит: «я тоже».

– Интересно, а за мной ты так не соскучилась? – спрашивает Ник, забавно изображая на лице детскую обиду.

Я отстраняюсь от Марка, поочередно перевожу взгляд с одного лица на другое и так по кругу, и даже не знаю с чего начать. После долгой паузы, наконец, произношу:

– У меня для вас новости…

В эту же секунду дверь распахивается и в палату точным громким шагом входит Джон Хад, а следом за ним Сандр и Макс. Глава сферы безопасности присаживается рядом прямо на кушетку, при этом грубо подвинув меня к левому краю, а парни остаются возле входа. Замечаю, как самопроизвольно у меня сжимаются кулаки и тут же одергиваю себя. Надеюсь, никто не заметил.

– Я же говорил, что от нее будут одни проблемы, – язвительно шипит Макс.

– Помолчи, – обрывает его Джон и, внимательно глядя на меня, вкрадчиво спрашивает: – что произошло, дорогуша?

Я помню предупреждение Сандра и хоть он больше не вызывает никакого доверия все же пользуюсь его советом. Внутренний голос подсказывает, что это единственное верное решение. Беда в том, что вру я крайне бесталанно и боюсь, что Хад тут же догадается, что весь мой рассказ от начала и до конца придуманный, а потому говорю, не поднимая глаз, а когда ловлю себя на том, что морщусь, то потираю ссадину возле виска и делаю вид, что от боли.

– Мы поднимались вверх к выступу, согласно двадцать третьему маршруту. Я поставила страховку, а когда поднялась выше нее, она вдруг слетела вниз, а я вместе с ней. Наверное, невнимательно ее закрепила. Мне очень жаль, что я доставила столько хлопот, – бормочу я.

Когда рассказываю о том, как якобы упала, Макс насмешливо фыркает. Еще бы, девчонка, что утерла ему нос на тренировочной трассе, на деле не оправдала ожиданий. Вот только все не так просто.

– Хорошо, допустим, – говорит Хад, прищурив глаза. – Скажи, это у тебя откуда?

Он показывает серебристый значок, с номером первой группы, который я все это время носила в кармане форменной куртке. Нервно сглатываю – как глупо было с моей стороны, его там держать.

– Я нашла его у входа в столовую, сунула в карман, а потом забыла, – убедительным тоном отвечаю я.

– Неужели? – сомневается Джон.

– Постойте, да это же мой! – вдруг вклинивается Макс.

– Твой? – удивляется Хад.

– Да, вот смотрите. – Парень подходит к главе сферы безопасности, забирает у него из рук значок и прикладывает к пустому месту на своей куртке. – Так он все это время был у тебя, рыжая? Я его обыскался. Так и знал, что потерял в столовой.

Я с облегчением вздыхаю, но стараюсь, чтобы это не бросалось в глаза. Макс почти спас меня и даже не догадывается об этом. Благодаря ему, рассказ выглядит весьма правдоподобным.

Выяснив все, что было нужно, Джон собирается уйти, а напоследок слегка хлопает меня по руке и желает скорейшего выздоровления. Я решаюсь поднять на него взгляд и тут же внутренности в животе сжимаются в единый комок, а дыхание перехватывает, как во время подъема на невероятную высоту, которая сразу же сменяется падением вниз. Все дело в глазах Хада. Они слегка выцвели с возрастом, но все же по-прежнему черного цвета, а в примесь к нему – частички янтаря. Гетерохромия – такая редкость…

Джон Хад выходит из палаты первым, но в проеме внезапно останавливается и зовет Киру. Она незамедлительно появляется.

– Еве нужно как следует выспаться, – с притворной заботой говорит он ей, и та в ответ коротко кивает.

Я понимаю, о чем он и пытаюсь искать поддержки у Сандра в надежде, что он предотвратит введение дозы снотворного, но бывший куратор остается безучастным.

Кира в свою очередь горделиво выхаживает по палате и изящным движением поправляет тонкие длинные волосы, чтобы они не падали ей на лицо. Она манерно растягивает слова, рассказывая Лиссе и парням о каких-то новостях в городе, которые совсем не к месту и между разговором достает шприц с ампулой. Склянка маленькая, а жидкость в ней абсолютно прозрачная, без примеси какого-либо оттенка. Девушка не спеша набирает снотворное. Когда шприц готов, она сжимает мое правое плечо так сильно, что ее длинные ногти впиваются мне в кожу, от чего в этих местах она белеет. Пытаюсь протестовать – безрезультатно. Брюнетка ловким движением вводит содержимое и, наконец, оставляет меня в покое.

Снотворное действует почти мгновенно. Ресницы вдруг становятся тяжелыми, неподъемными и опускаются сами собой, закрывая глаза. Я пытаюсь что-то сказать Марку перед тем, как усну, но сама с трудом соображаю какие именно слова произношу, будто это делает кто-то другой за меня. Я больше не чувствую его руку в своей руке. Тело словно тонет в вате. Граница реальности стирается и сменяется очень долгим сном, в котором бесконечно лечу в пропасть.

Глава 18

Шепот Лиссы в тишине ночной палаты звучит слишком громко. Она возится рядом с кушеткой, укладывая на нее стопкой мои вещи и при этом периодически дергая меня за руку или плечо, чтобы я окончательно проснулась. Я же пытаюсь собраться с мыслями, но они то и дело расползаются. Трудно уловить эту грань между реальным и не реальным: это как поломанная картинка сна, где машинально выполняешь обычные действия, но в какой-то момент просыпаешься и понимаешь, что на самом деле ничего не делала.

На стенах палаты отражаются очертания скудной мебели, стоящей в ней, а еще мелькание теней Лиссы и… Сандра? Почему-то я вижу его только сейчас. Он стоит, скрестив руки вблизи дверей и поторапливает Лиссу, а когда она заканчивает собирать в рюкзак аптечку, что может пригодится нам во Внешнем мире, подходит ко мне и оборачивает браслет простой фольгой. На руке Лиссы – то же самое, браслет, а поверх него сверкает фольга. Я смотрю на Сандра и удивленно поднимаю бровь.

– Фольга блокирует передачу сигнала, а значит точка твоего места нахождения зависнет там, где он был в последний раз. То есть, отслеживаться он будет в палате. Когда мы уйдем на достаточное расстояние, то браслеты уже не способны будут сами передавать сигнал, а потому ни он, ни фольга больше не понадобятся, и мы сможем попросту снять их. Благодаря такому трюку, у нас будут несколько часов форы, – объясняет Сандр.

– Это хорошо, – еле внятно произношу все еще онемевшим языком.

Я встаю с помощью Сандра. Я боялась, что это будет сделать куда тяжелее, но стоило ступням влезть в ботинки и стать всей подошвой на пол, как сомнения в собственных силах развеялись и я поняла, что дальше могу идти самостоятельно. Мы покидаем медцентр, в спешке минуем Остров, а когда достигаем центральной лестницы, то я резко останавливаюсь как вкопанная, ведь организуя побег из Эрановума мы можем забыть нечто очень важное.

– Нужно подняться, – киваю я наверх.

– Зачем? Мы уже все подготовили, собрали для каждого рюкзак… – В замешательстве произносит Лисса и останавливается рядом со мной.

– Чтобы забрать с собой Таню и Даниса, – настойчиво говорю я.

– Ты сошла с ума? Нельзя тащить с собой через всю пещеру ребенка, – возмущается Сандр.

– Нельзя оставлять их здесь! – продолжаю я.

Сандр закатывает глаза и шумно выдыхает, на лице напряженно играют желваки. Я остаюсь на своем: Таня на многое пошла, чтобы спасти сына и бежать без них просто нечестно. Но молодой человек тоже непреклонен. Кажется, что я уже не смогу убедить его и тогда решаюсь отправиться в комнату девушки одна, но как только я собираюсь сделать это, парень останавливает меня словами: «Нет уж, я сам».

Буквально через пять минут показывается Таня, держащая на руках спящего сына и Сандр. Судя по виду девушки, она точно знала, что сегодня ей предстоит отправиться в путь: собранная, явно не спала, а в руках кое-какие вещи, очевидно приготовленные заранее. Отчего-то меня больше не удивляет ее потрясающая предусмотрительность.

Основная часть пути по городу осталась позади. И вот, неподалеку от «Мерцания» раздаются шаги парней из сферы безопасности. Я в ужасе замираю на месте и даже перестаю дышать, как будто мое дыхание может выдать нас. Оглянувшись на Таню и Лиссу, я убеждаюсь в том, что они напуганы не меньше. Сандр с виду спокоен. Он уверенно направляется в сторону двух мужчин.

– Снова не спится, Сандр? – спрашивает один из них.

– Да, хочу, исследовать новое местечко в пещере, и чтобы никто не мешал из остальных схитов, – как ни в чем не бывало отвечает он и становится так, что оказывается к нам лицом, а вот парням приходится отвернуться, чтобы поддерживать разговор. Таким образом, нам удается незамеченными шмыгнуть в левый коридор и направится к выходу.

– А что там с этой девчонкой, Евой? – доносится до меня.

– Отправят на перезагрузку, прочистят мозги и будет все как раньше и для нее, и для нас.

От жесткого голоса Сандра, которым он произносит последнюю фразу, становится жутко. Я скрываюсь за углом вслед за Таней, Данисом и Лиссой и попадаю в последнюю перед выходом комнату с защитными костюмами и снаряжением. В ней уже готовые к выходу стоят Марк, Ник и Макс. При виде острого взгляда и огненных коротких волос впадаю в ступор – меньше всего я ожидала увидеть его здесь.

За спиной пропищал считыватель и как только в комнате появляется Сандр, возмущенно обращаюсь к нему, махнув рукой в сторону Макса:

– А он-то что здесь делает?

– Так вышло, – холодно отвечает Сандр.

– Я здесь провел куда больше времени, рыжая, и поверь мне, этот город не только у тебя в печенках сидит, – спокойно говорит Макс.

В его голосе отсутствует привычная враждебность и язвительность. Возможно, не все является таковым, как кажется нам на первый взгляд. Может на злость у некоторых есть свои причины, совсем не связанные с нами, блуждающие искры гнева, ищущие возможность выхода, пока не заполнили до краев того, кто тонет в собственном пламени. Так и Макс выплескивал на меня то, что в общем-то мало ко мне относилось. А теперь, когда он скинул груз со своих плеч и решился уйти из города, которому посвятил годы, но который не оправдал его ожиданий, в точности, как и случилось у Сандра, ему больше нет необходимости плеваться ядом. В любом случае, я надеюсь на это, раз уж он будет с нами.

Я закидываю рюкзак за плечи и плотно притягиваю лямки к груди. Наличие Z 20–32 в опасном путешествии тоже не станет лишним, поэтому беру его с собой, также, как это сделали Сандр, Макс и Марк. Последние секунды в стенах города… Последние приготовления… Я закрываю глаза, мысленно молюсь, чтобы все мы выбрались на поверхность целыми и невредимыми, вернулись домой, пусть даже дом уже давно стал другим. Сандр открывает массивную серебристую дверь и лица присутствующих тут же обдает холодным воздухом.

Восьмерка беглецов двинулась в путь. От переизбытка чувств, никто не может обмолвится и словом. Лисса шагая вслед за впереди идущим Сандром зябко разглядывает давно изученные мною виды угловатых каменных стен. Я не привыкла наблюдать ее молчаливую, слишком бледную, до чертиков напуганную. Даже рука Ника, крепко сжимающая маленькие пальцы, не помогает ей дышать ровно. Он и сам от напряжения не похож на себя. Марк отстает от них не больше чем на пару шагов. Ему-то не привыкать к извилистым маршрутам подземелья. Он постоянно оглядывается, дабы убедиться, что со мной, Таней и ее маленьким сыном все в порядке, но все же остается на своем месте в этой цепочке. Позади всех – Макс.

– Спасибо, что не оставила нас. Я не зря сделала ставку на тебя, – говорит Таня, поправляя, прислонившегося к плечу спящего мальчика.

– Тычуть не убила меня, – сквозь зубы произношу я. – Завела в самую гущу пещерных псов и рассчитывала, что я выживу? На что ты надеялась?

– На то, что я не ошиблась и ты сильная, – отвечает Таня. Она горячо вздыхает. – Иначе, ты бы не увидела то, что должна. Все выходы из пещеры охраняют эти дьявольские выводки основателей. Они нарочно расселили их там.

– То есть, если мы планируем выбраться отсюда, то встречи с этими существами не избежать?

– Боюсь, что да. – Взгляд девушки устремился вперед. В нем мелькает некоторое обреченность. – Ева, обещай, что позаботишься о Данисе, если вдруг я не выберусь отсюда?

– Женщина, которая ради того, чтобы вытащить сына из западни убила человека, не может не выбраться.

Девушка на секунду останавливается, удивленно смотрит на меня и нервно сглатывает.

– Чем я себя выдала?

– Значок криво приделан, – хлопаю я по куртке в том месте, где располагается нашивка.

– Значок? – ошарашенно переспрашивает девушка.

За спиной послышалось укоризненное цоканье Макса. Обернувшись, я вижу, как он качает головой.

– А я предупреждал Сандра о вас обеих, – говорит он. – От женщин добра не жди.

Я хмыкаю: «можно подумать, мы все здесь по своей воле оказались».

По лицу Тани снова ручьями текут слезы, прямо как тогда, когда она стояла над телом Анны и оплакивала ее смерть. Не горечь потери, а мучения от сотворенного ею зла преследуют девушку. Еще одно доказательство того, что внешний образ, который подается окружающим не соответствует тому, что прячется за ним.

– Я не желала ей плохого, так уж вышло. Чтобы объяснить, пожалуй, лучше расскажу все с самого начала. Двадцать лет назад, основатели, как мы их привыкли называть, отобрали юношей и девушек для участия в проекте «Эрановум». Насколько я знаю, все из разных городов и должны были обладать хорошими физическими и умственными данными, чтобы город процветал. Каждому из них вручили якобы поощрительное приглашение за их достижения в учебе или спорте на открытие нового престижного университета. Я приехала по такому же приглашению своей младшей сестры, а сама она поехала в другой: раздумывала в какой поступить, вот я и вызвалась помочь, посмотреть этот. Приехала, как и все вы, а в итоге, университет оказался пустышкой, а под ним бункер. Они сами же разыграли террористический акт, подорвали здание, чтобы потом всем объявить, о трагедии во время открытия и о том, что все, кто был на празднике погибли. Я оказалась тут случайно и меня бы не оставили здесь, если бы не Данис. Когда Тамара узнала, что я беременна, то решила, что это отличная возможность запустить эксперимент в эксперименте – вырастить дитя подземного мира, контролируя скорость его взросления и развития с помощью новой формулы. Я же для них скорее помеха, хоть они и думают, что я почти ничего не знаю, а то, что знаю, легко контролируется нажатием на слабое место. Видишь ли, для родителей их дети всегда и сила, и слабость одновременно. Сила потому, что ради них мы горы готовы свернуть, а слабость, потому что будем подчиняться, страдать, да все, что угодно, чтобы защитить своих малышей. Пока я была необходима Данису, меня не трогали. Эта программа, к которой приобщали моего сына не просто так, а чтобы можно было меня удалить из проекта. Не думай, не за себя беспокоилась. Я боялась, что не успею избавить сына от судьбы подопытного зверька и дать ему нормальную человеческую жизнь. Поэтому я и подружилась с Анной, разжалобила ребенком. Я видела, как ее гнетет то, во что она ввязалась. Девушка все ходила давилась слезами и запивала свое состояние алкоголем. Тонецкий даже Дмитрия просил работать с ней, но как ты знаешь, это не принесло особого результата. От нее то, я и узнала большую часть о проекте: о том, для чего на самом деле нужна схистотега и как во время комы внедрили воспоминания, настолько реальные, что чувствовались вкусы и запахи, а потому даже в голову не приходило сомневаться в них. Они окружили нас страхами, повесили по центру экран, где круглосуточно транслировалось ужасающее зрелище; питали бесконечными ночными кошмарами; даже с едой у нас все плохо и не потому, что ее не умеют готовить или не хватает запасов, а для того, чтобы разбудить еще один страх – страх, остаться без пропитания. Запуганными людьми легче управлять. К тому же все это воздействует на рептильную часть мозга, которая отвечает за инстинкты и активирует самую главную – выживание. Выживание несмотря ни на что. Почему-то для них это важно. – Когда она говорит о воздействии на мозг, я инстинктивно потираю затылок, вспоминая, как в эту часть головы был поставлен укол во время прохождения созданных реальностей. – Но Анна не знала всего. А пять месяцев назад, ей открылось нечто страшное, что ее напугало сильнее, чем сам проект «Эрановум». Она пришла ко мне, сказала, что собирается выкрасть накопитель с данными о проекте, который подтвердит существование города и тогда мы сможем бежать. Но у нас с ребенком не было бы никаких шансов. Нужен был кто-то, кто смог бы вывести нас отсюда. Пока я думала, она попыталась сделать все сама. Анна выкрала этот накопитель и даже успела спрятать, но ее почти сразу же поймали. Кира вколола ей их специальную разработку, от которой мутнеет рассудок и человек становится не в состоянии врать, вроде как сыворотка правды, но ей удалось каким-то образом сбежать до допроса. Она решила затеряться в толпе клуба, где в самом разгаре шел праздник в честь вашего распределения и найти меня, чтобы предупредить. Я видела, как ты ее отвела в туалет и воспользовавшись моментом, вывела через запасной выход из клуба, пока никто из них ее не увидел. Она начала нести все, что приходило в голову. Ты должна понять, если бы Кира нашла ее первой, то Анна все бы ей выложила обо мне, о накопителе. Она все, как заведенная болтала о том, что спрятала его там, под большим камнем, где звезды. Бред, не могла же она его на поверхность вынести. Но если бы все это услышали другие, то мы бы никогда отсюда не выбрались. Ты хоть представляешь, что за жизнь ждала бы моего ребенка, да и всех Эрановумцев? Я не могла допустить этого. И я просто зажала ей нос и рот рукавом. Она была так слаба, что почти не сопротивлялась. Я чувствовала нутром, как из нее медленно уходит жизнь, ревела, но продолжала держать и молиться, чтобы она быстрее перестала дергаться. А когда это случилось, бросила ее и сбежала. Все остальное ты и сама знаешь.

Светловолосая девушка громко всхлипывает, но тут же подавляет подступивший плач. Ее плечи бесшумно дергаются. Она крепко обнимает ребенка, утыкается в него, ища утешения. Ее слова стучат глухим эхом в ушах. Невероятно, но кажется, что я даже испытываю жалость к ней, к ней – убийце ни в чем не повинной девушки. Она защищала сына и пыталась выбраться, но может ли это оправдать ее?

– Я знаю о чем ты думаешь, Ева, и не пытаюсь оправдаться, я совершила много плохих поступков и убийство Анны худший из них, но не стоит судить меня, неизвестно, как ты бы поступила на моем месте.

– Я бы не смогла убить человека, – отрывисто произношу я.

– Да, конечно. Все мы знаем, кто мы есть, но не знаем, кем мы можем быть. Думаю, любой может стать убийцей, цена только у всех разная.

Данис начинает ворочаться и просит, чтобы его опустили, чтобы он мог как все идти сам. Он зевает, потирает заспанные зеленые глаза. Когда сон окончательно его отпускает, он с удивлением принимается рассматривать незнакомый и такой загадочный мир. Все его приводит в восторг: лужицы под ногами, ветерок, ласкающий пухлые щеки, звон капель. Когда же мы приближаемся к подземному озеру, мальчик, задыхаясь от восхищения, прыгает и дергает за руку Таню.

– Мамочка, посмотри какая красота! Это и есть звезды?

Мы с Таней переглядываемся. Одна и та же мысль посещает наши головы. Звезды, ну конечно! Именно это Анна и говорила, что оставила накопитель под большим камнем там, где звезды. Я срываюсь и быстро бегу к воде. Игнорируя вопросительные взгляды всех остальных, ползаю на коленях вокруг валуна и ищу тот самый предмет, который сможет помочь нам на поверхности.

Прошло уже порядка десяти минут, возможно даже больше, а я по-прежнему не могу найти накопитель. Знать бы еще как он должен выглядеть. Но это неизвестно ни мне, ни Тане. Наконец, на глаза попадается что-то круглое, то, чему здесь среди камней и грязи совсем не место. Неужели это он? Похож на морскую жемчужину, такой же маленький, как и она, полупрозрачный, но с затемненной сердцевиной, в которой определенно что-то есть. Судя по всему, это действительно накопитель. Я улыбаюсь своей находке и аккуратно убираю ее во внутренний карман куртки.

Глава 19

Покинув места, освещенные лампами, Марк, Сандр, Макс и я зажигаем боковой свет Z 20–32. Впереди открывается большой зал с тремя проходами. Сандр выбирает тот, который ведет вниз. Учитывая, что нам нужно выбраться на поверхность, я сомневаюсь в его действиях. Останавливаюсь у входа в коридор и не решаюсь продолжить путь.

– В чем дело? – сурово спрашивает Сандр.

– Ты уверен, что нам сюда?

– Как никогда, – стальным голосом отвечает он и спускается вниз.

Я перевожу взгляд на Марка. Он кивает, поджав губы, и это придает немного уверенности. Пропускаю вперед Лиссу с Ником и Таню с Данисом и следую за всеми предпоследняя. Макс не меняет своего положения, двигаясь последним. Похоже, я уже смирилась с его присутствием в нашей группе. По крайней мере, он ведет себя мирно. Однако, я не могу отделаться от мыслей, будоражащих нервы, влезающих под кожу, о том, что ни Максу, ни Сандру нельзя доверять. Что если это некий очередной эксперимент вроде как посмотреть на то, как мы сможем преодолеть этот путь или вообще, это не более, чем созданная реальность, в которых я уже бывала ранее? Не сойти бы с ума, бесконечно терзаясь сомнениями. Вероятно даже выбравшись на поверхность, я буду гадать, действительно ли то, что происходит. Что касается Сандра, то у нас без него и пол шанса нет. А значит, приходится положиться на него вслепую.

Природный тоннель отражает эхо шагов и, кажется, будто нас не восемь, а вдвое больше. Каменный потолок тяжело нависает с каждым пройденным метром все ниже и тем самым сильнее прижимает нас к полу. Остается надеяться, что в итоге нам не придется лезть ползком. При мысли о том, что пещера сомкнется вокруг наших тел и сдавленные со всех сторон мы будем перебираться в неизвестном направлении в надежде, что набредем на выход, становится дурно. Но вот проходим этот злосчастный участок и коридор, к великой радости всех присутствующих, снова расширяется. Данису прохождение такого пути кажется игрой. По крайне мере, пока.

Где-то за стеной мелодично журчит вода. Теперь все иначе. Если раньше, подземный мир с его опасностями, но вместе с тем таинственностью и красотой, открывающийся за стенами города, казался мне местом, где я могу ощутить свободу, то сейчас я страстно желаю как можно быстрее выбраться отсюда и бежать, бежать, бежать…

Все стараются идти быстро, насколько позволяет маршрут, но половина группы совсем не подготовлена к таким нагрузкам, а потому первый длительный привал приходится делать уже через два часа пути. Мы останавливаемся, на первый взгляд, в безопасном месте. Пещерный карман более ли менее не виден и есть надежда, что здесь нас не найдут и не учуют псы.

Делим меж собой припасы и усаживаемся кто-куда. Я занимаю плоский камень, слева Марк и Макс, Сандр стоит в одиночестве, скрестив руки на груди, у входа, а остальные прижались к стене. Время от времени недоверчиво поглядываю в сторону бывшего куратора. За чью команду он играет на самом деле? Можно ли верить в то, что он, как и Анна решил сменить сторону, когда узнал больше? Словно в ответ на мои мысли Сандр оборачивается и пристально смотрит мне в глаза. В них четко читается уверенность в собственных действиях, вот только это никак не проясняет ситуацию.

Подкрепившись, я подношу к губам флягу и медленными глотками пью воду. За спиной слышится шипение Лиссы. Девушка только что сняла тяжелые толстые ботинки и теперь потирает усталые ноги, морща лицо от боли. Качаю головой – слишком рано. Впереди еще долгий путь.

Мы снова идем вперед. Приходится взбираться по чересчур крутому уклону и если Марку, Сандру, Максу и мне дается это без проблем, то с остальными не все так просто. Парни по очереди подтягивают их на веревке, но Лисса все же умудряется ободрать правую руку до крови. Царапина достаточно глубокая и тянется от запястья и заходит дальше локтя. Она хмурится и снова шипит от боли. Обеспокоенно поджимаю губы. Не хорошо. Ее физическая подготовка не лучше, чем у Даниса. Чтобы не терять время, я чуть ли не на ходу обрабатываю ее рану прихваченным из медцентра антисептиком.

Спустя пять с половиной часов с начала пути, все чувствуют жуткую усталость, хорошо еще, что в сон не клонит несмотря на то, что мы покинули Эрановум около трех часов ночи, видимо сказывается сильное напряжение. Однако вот ноги совсем не слушаются. Нужен отдых. Выбираем себе снова закрытое место и остаемся там на целый час. За это время пока сидим, откинувшись на прохладные стены камеры почти никто ни с кем не разговаривает. Данис же снова уснул, как только коснулся головой колен своей матери.

Внезапно вдалеке слышится хриплое рычание, звуки схватки, а после отчаянный собачий визг. Лисса оживленно подскакивает. В ее глазах отражается дикий страх.

– Кто это? – дрожащим голосом спрашивает она.

– Тот, с кем лучше никогда не встречаться, – отвечает Марк.

Когда опасность минует, выбираемся из своего убежища. Друг за дружкой следуем по еще одному из многочисленных коридоров пещеры, скрывающей нас от мира людей здесь в подземном мире тьмы и холода. Сырость пронизывает до костей, заставляет дрожать. Я подношу сложенные ладони ко рту и выдыхаю теплый воздух, чтобы согреть озябшие руки.

Впереди виднеется знакомое золотистое свечение схистотеги. Оно влечет к себе, будто обещая такое желанное тепло и свет, по которому соскучились глаза и тело. Уверенный шаг Сандра замедляется. Возле входа в зал он останавливается и отводит руку назад, призывая проделать то же самое. Лисса, которая шла прямо за ним, видимо не увидела этот жест и обогнув бывшего куратора подается вперед. В ту же секунду раздается визг, заглушенный прижатой ладонью, Сандра. Он обхватил девушку одной рукой, чтобы подавить хаотичные панические движения, а второй продолжает зажимать ее рот, сдерживая крик. Вдруг Лисса словно каменеет. На лице застывает страх, а взгляд проникает в глубину каменного зала. Сандр молчаливым кивком на стену, велит прижаться к ней и затихнуть. Все тут же затаились. Марк интуитивно вытягивает руку, тем самым защищая меня от невидимой для нас угрозы. Конечно же, я понимаю, что видят Лисса, Макс и Сандр, которые стоят ближе всех к выходу и, хотя они заслоняют собой пещерных монстров, крадущихся мимо, это никак не сбавляет темп страха, бьющегося в венах. Я протягиваю правую руку вниз и нащупываю оружие, закрепленное на бедре. Если псов слишком много, оно не спасет от неминуемой гибели, но, когда кончиков пальцев касается холодный метал самообладание понемногу возвращается.

Я уткнулась в плечо Марка. Его сердце стучит и мне кажется, будто его громкий стук раздается где-то в моей груди. Так удивительно чувствовать в себе сразу два сердца, но вместе с тем, так просто, будто это самая обычная вещь в мире.

Срывающееся рычание скользит рядом. Оно проникает внутрь нашего укрытия, приобретая еще более жуткие оттенки, от которых кровь стынет в жилах. От ужаса я перестаю дышать и все сильнее вжимаюсь в плечо и спину Марка. Когда опасность все же минует нас, я обнаруживаю, что ногтями впиваюсь в руку парня, очевидно причиняя ему боль. Опомнившись, разжимаю, будто заледеневшие, пальцы, отстраняюсь и шепотом выдыхаю: «прости». В ответ он лишь улыбается.

Звуки исчезают где-то в глубине пещеры. Тишина должна радовать и вроде как все остальные вздыхают с облегчением, но что-то не так. Такое затишье пугает меня даже больше, чем рычание неподалеку. И не зря. Среди нас уже началось движение и стоящие ближе всего к выходу Сандр и Макс собирались выйти из коридора, как они оба сначала медленно стали пятиться назад, а затем раздался выстрел и крик: «назад, бегом!»

Не помня себя, я мчусь обратно по коридору. Сразу за мной Марк, забравший из рук Тани Даниса, а самые последние Сандр и Макс. Рокот лая псов пронизывает стены, а заодно и мое тело насквозь. Внутри все сжимается от страха, но на страх нет времени. Беги или умри. Снова выстрел. Один из псов жалобно визжит, остальные продолжают охоту. И вот звук, который я боялась услышать больше всего – человеческий вопль. Сандр или Макс? А может Ник? Остановиться нельзя, увидеть, что происходит тоже нельзя. Нет времени мешкать, за мной бегут остальные. Я затыкаю уши лишь бы не слышать душераздирающих криков и хрюканья псов и повторяю про себя: «только не смей останавливаться».

Однотипный рельеф пещеры мелькает перед глазами. Я задыхаюсь от быстрого бега и стараюсь не думать о том, что происходит позади. Выстрелы сменяются визгом, потом лай, потом снова визги. Я больше не слышу тот крик, но только ушами, в голове же он стоит беспрерывным диким звучанием. Коридор заканчивается разветвлением и я, не думая, ныряю в один из них. Он уходит вверх, приходится карабкаться. Я поднимаюсь в полный рост и забираю у Марка перепуганного Даниса. Сжимаю крепко мальчика и ухожу в сторону, пока Марк помогает взобраться остальным. Таня, Лисса, последний Ник. Ни Сандра, ни Макса. Я передаю мальчика его маме и вглядываюсь вниз, ожидая увидеть их. Губы, ресницы, пальцы лихорадочно дрожат, перед глазами все расплывается из-за накативших слез. Тишина мучительно давит. Марк кладет руку на плечо. Мне кажется, что он вот-вот произнесет страшные слова о том, что ждать бессмысленно, а потому опережаю его:

– Они должны появиться здесь. Должны, понимаешь?

– Понимаю, – мягко говорит Марк.

Закусываю губу до привкуса соли и громко всхлипываю. Не может быть, чтобы он погиб! Это слишком для меня. Снова смотрю в проход и когда вижу силуэт Сандра облегченно вздыхаю. Он поднимается наверх. Плечо изодрано, а низ брюк забрызган кровью. Осматривая его, я поглядываю в каменное ответвление, благодаря которому мы и оказались в очередном пещерном зале.

– Не надо, – сникшим голосом говорит Сандр. – Он уже не поднимется.

К горлу подступил комок. Я нервно сглатываю его.

– А с тобой, как? То есть, кроме этой раны на плече, есть еще? – запинаясь спрашиваю я. Он качает головой.

– Идем. У нас осталось мало времени до того момента, когда обнаружат наше отсутствие.

– Но мы ведь должны были идти в другую сторону.

– Я знаю другой маршрут.

Наша группа идет наверх. Тане кое-как удается успокоить Даниса. К счастью, мальчику не довелось увидеть клыкастых монстров, но он их слышал, а еще крик Макса и это уже не стереть из памяти ни ему, ни мне.

Через короткое время мы снова останавливаемся на отдых, ведь Сандру нужна помощь, да и всем нам не помешало бы перевести дух, после адской погони. Как только располагаемся, Лисса сразу же вытаскивает собранную ею аптечку и спешит к Сандру. Я издалека наблюдаю за тем, как она осматривает его рану, очищает от крови, обрабатывает края дезинфекционным раствором, а после слышу, как зовет меня.

– Помоги мне, придержи здесь, – просит она.

Держу кончиками пальцев бинт пока девушка фиксирует повязку. Грудь Сандра вздымается ровно, будто ему вовсе и не больно. Он даже не моргает, когда Лисса проводит последние манипуляции, и смотрит на меня, не отрывая взгляда черных глаз. Подумать жутко, что могла их больше не увидеть. Пока стояла там у края, я хотела только одного, чтобы он снова был с нами и его работа с основателями ранее, в какой-то миг стала неважна. И, наверное, я готова простить, если он сделает то, что обещал и вернет меня домой.

– Мне очень жаль, что Макс погиб, – искренне говорю я.

Сандр задумчиво дважды кивает, но не произносит ни слова. Да и не нужно. Даже ему не под власть скрыть горечь.

Мы, наконец, снимаем браслеты и скидываем в пропасть. Через пару секунд в темноте слышится легкий звон удара металла о камни. Пусть так и покоятся здесь, в подземелье.

Единственные часы, которые принадлежат Сандру, отмерили полдень. А это значит, что о нашем отсутствии стало давно известно. Лисса и я делим для каждого еще одну часть пайка. Подкрепившись кусочками затвердевшего хлеба и фруктами, снова продолжаем путь несмотря на то, что ноги гудят от усталости и уже хочется спать. Бывший куратор и нынешний проводник, говорит, что совсем скоро, сможем позволить себе сон. Надеюсь, это действительно будет очень скоро.

К часу добираемся до выступа. Сандр предлагает спуститься, поскольку это место окружено высокими стенами и будет максимально безопасным, чтобы как следует набраться сил и даже поспать несколько часов.

Оказавшись внизу, облокачиваюсь на влажную стену, и сама не замечаю, как быстро засыпаю. Даже твердые камни, на которых я устроилась, не помешали это сделать. Если очень хочешь спать, то удобно везде.

Мне показалось, что прошло не больше пяти минут, когда Лисса разбудила меня со словами: «пора, милая». Я нехотя отрываю затылок от стены пещеры. Оказывается, мы проспали четыре часа. Все остальные тоже поднялись, разве, что, вымотанный дорогой, Данис, все еще посапывает на руках Тани. Смотря на девушку, я думаю о том, что нужно помочь ей нести ребенка, ведь он уже достаточно тяжелый, но Марк опережает меня и забирает из ее рук мальчика. Тот охотно пристраивается на его плече.

Свет из трех оставшихся Z 20–32 достаточно хорошо освещает дорогу, увлекая нас все дальше. Кажется, что этот путь длится вечно. Словно не было Эрановума и нет поверхности, а только эти стены, камни и бесконечные проходы, ведущие в никуда. Тем не менее Сандр так уверен в выбранных им поворотах и ходах, что это вселяет уверенность и в остальных.

Впереди открывается вид на ров, наполняющийся бешено бурлящей рекой. Видимо этот шум воды, я и слышала, идя по тому пугающему коридору, который сужался так сильно, что пробираться по нему пришлось чуть ли не ползком. Чтобы обойти ров приходится осторожно ступать мелкими шажками по узкой дорожке друг за другом, прижимаясь при этом спиной к стене. Марк с Данисом благополучно минуют опасный участок. Я выдыхаю: одним беспокойством меньше. Следом за ними на берегу оказывается Таня, а потом и я. Раздается хлесткий звук и всплеск воды. Резко оборачиваюсь и с ужасом понимаю, что не вижу Лиссу. На долю секунды ловлю взгляд испуганных синих глаз Ника. Шок сменяется решимостью, и он прыгает в воду вслед за Лиссой, чтобы спасти ее. От удушающей паники я не могу сперва издать даже крик, но вот он вырывается наружу больше похожий на истеричный хрип:

– Он не умеет плавать!

– Вот же черт! – громко ругается Сандр и тоже срывается в бурлящие волны.

Хватаюсь за голову. Неужели все это происходит на самом деле? Лисса, Ник, Сандр! Я ничего не вижу, кроме потоков холодной воды. Бездействие убивает. Мне хочется кинуться следом за ними и сделать все, чтобы спасти друзей, даже понимая, что шансов почти нет. Также как и Ник не раздумывая бросился за Лиссой, хотя сам не умеет плавать. В подобных ситуациях о таких вещах не думаешь. Я скидываю рюкзак, но кто-то силой тянет меня подальше от воды. Это Марк.

– Пусти! – кричу я.

Я вырываюсь и возвращаюсь к водоему. В пенистых волнах мелькает рука. Она цепляется за край суши, пытаясь преодолеть течение. Я кричу Марку, чтобы он помог мне вытащить Сандра и Лиссу. Он кидается к воде. Сначала на берег падает тело девушки, а затем и Сандр обессиленно растягивается на суше. Он тяжело дышит. Но Лисса не двигается вовсе. Паника внутри меня разрастается до дурноты, и я почти совсем перестаю соображать, что происходит. Все словно не взаправду. Белое, как снег лицо Лиссы, короткие каштановые локоны, с которых бежит вода, а на ресницах закрытых глаз лежат хрустальные капли.

– Она не дышит, не дышит! – кричу я.

Марк пытается привести ее в чувства. Он кладет ладони на середину грудной клетки девушки и выполняет ритмичные надавливания, считая до тридцати. Один, два, три… тридцать… Зажимает нос двумя пальцами и равномерно выдыхает в течение одной секунды, затем еще раз. И снова – один, два, три… Выдох.

Она не двигается, дыхания нет. По моим щекам бегут бесконтрольные слезы. Это самый страшный кошмар, которой я видела на яву. Мне, кажется, что определенно должно случиться чудо и она вот-вот откроет глаза, но этого не происходит. Марк неустанно продолжает попытки вернуть девушку к жизни. Я держу ее за маленькую холодную руку и шепчу, будто смогу достучаться до нее, разбудить: «очнись, очнись, пожалуйста…»

Наконец, Марк поднимается, смотрит на меня так, что внутри обрываются последние нити надежды. Он качает головой.

– Нет! Не смей умирать! – Я что есть сил трясу безжизненное тело подруги, но оно не откликается. Ее голова безвольно откинулась назад, руки обмякли, пульса нет. – Сделай же что-нибудь! Не оставляй ее так! Марк!

– Ева, она ушла, мне не под силу вернуть ее обратно.

Марк пытается обнять меня, но я отталкиваю его и бегу прочь отсюда. Передо мной снова эти чертовы стены, которым ни конца ни края нет. Я падаю коленями на пол. Бью кулаками о землю, несколько раз – мелкие колотые камушки впиваются в ладони и на них в некоторых местах проступает кровь. Боли нет, она вся внутри. Хочется кричать, что есть сил, но вместо этого приходится зажимать рот рукой и скулить, корчась от злости и отчаяния, раздирающего внутренности будто дикий зверь.

Никто не подходит ко мне. Я одна и в душе благодарна им за это. Не могу видеть кого-то, только не сейчас. Не хочу слышать бессмысленные слова соболезнования или поддержки и особенно не хочу думать о том, что нет времени оплакивать смерть Лиссы и Ника, что нужно идти дальше.

Я ненавижу Марка за то, что он не смог помочь Лиссе и ненавижу Сандра, что не успел спасти ее. Знаю, как это глупо. Они ни в чем не виноваты и сделали все, что могли, но при мысли о них, внутри все переворачивается.

После продолжительного одиночества, что я провела сидя в полной темноте маленького закутка, куда меня привели ноги, решаю вернуться. Хотя бы, чтобы попрощаться с Лиссой.

Она лежит все на том же месте. Я убираю дрожащими пальцами мокрые волосы с круглого лица. Лисса будто спит. Просто очень крепко. Черты лица расслаблены и выражают умиротворение так, если бы она была сейчас в полной безопасности, дома, рядом с родными. Я наклоняюсь и слегка касаюсь губами холодного лба.

– Прощай, – шепчу я.

Заботливо складываю руки девушки на груди. Теперь она навсегда останется здесь.

Глава 20

Внутри все окаменело. Боль оглушила, дезориентировала и вроде как я с трудом отдаю себе отчет в том, куда иду и сколько времени прошло. Выполняю все машинально. Просто перебираю ногами вслед за остальными. Остальными четырьмя людьми из изначальной группы в восемь.

Если верить Сандру, то до выхода из пещеры осталось совсем немного. По идее место, где мы сможем покинуть подземелье находится на значительном расстоянии от Эрановума и базы, расположенной на поверхности, которая охраняет доступ к городу. Есть надежда, что преследователи до нас не доберутся. Вот только путь на земле предстоит тоже не малый. Нужно как следует отдохнуть и пополнить запасы воды из ручья, протекающего вдоль нашего маршрута.

Мы делаем длительный привал с расчетом на ночной сон, доедаем остатки припасов и прислушиваемся к тишине пещеры, чтобы не проглядеть приближение псов. Я, что есть сил, стараюсь не разрыдаться у всех на глазах. Вроде получается.

Данис жмется поближе к матери. Еще бы, даже взрослые пребывают в состоянии шока после того, что уготовил нам поход к свободе, что уж говорить о ребенке. Может действительно было бы лучше оставить их с Таней в городе? Как ни крути, там куда безопаснее. Но теперь уже поздно думать об этом, тем более что я надеюсь к раннему утру все-таки выбраться отсюда.

Марк и Сандр попеременно остаются на стороже, а мы втроем устраиваемся среди больших камней, подложив под головы рюкзаки. Данис просит сказку перед тем, как уснуть. Видимо привычный ритуал успокаивает его после страшных событий. Я тоже некоторое время слушаю историю про хитрую лису и доверчивого зайчишку и довольно быстро проваливаюсь в сон под тихий голос Тани.

Я дергаюсь от внезапного пробуждения. Открываю глаза – Таня и Данис мирно спят рядом в обнимку, а Марк у стены. Приподнимаюсь на локте и выглядываю из-за камня. У края выступа сидит Сандр и глядя в темноту, крутит в руках свои наручные часы. По мере того, как я приближаюсь к нему, мне становится слышно, как в тишине притаившегося мира тикают маленькие стрелки.

– Сколько сейчас? – киваю в сторону циферблата.

Усаживаюсь рядом. Ноги свободно свисают с выступа над широкой пропастью. Смотришь в нее и кажется, что бездна затягивает в себя, как в липкую трясину. Но мне совсем не страшно. Или просто страх стал настолько привычным, что я больше его не чувствую.

Слегка болтаю ногами – это даже приятно. Если бы не пронизывающий холод, то и вовсе можно было бы расслабиться. Ни о чем не думать.

– Два, – отвечает Сандр и застегивает часы на запястье.

– Они довольно старые. Принадлежали отцу? Или если быть точнее, Джону Хаду?

– Да вообще-то, нет, – усмехается Сандр. – Купил их сто лет назад в антикварном магазине. Просто понравились. Но как ты узнала, что я сын Джона?

– По глазам, – улыбаюсь я.

– Неужели?

Уголки его губ слегка дергаются вверх, а черные глаза лукаво вспыхивают. Я бы сказала, что в некоторое моменты они становятся такими жгучими, будто в них чертики устроили дикие пляски. Это и пугает, и завораживает одновременно. Оторвать взгляд очень сложно, да и не хочется.

Сандр подтягивает меня к себе. Так близко, что кружится голова и мысли совсем перестают тревожить меня. Даже холод больше не чувствую. Наоборот, по телу быстро растекается сладостное тепло. Я продолжаю тонуть в его глазах и закусываю нижнюю губу. Сердце колотится как безумное. Лицо мягко щекочет дыхание Сандра и я рефлекторно прикрываю глаза, чтоб сильнее ощутить вкус губ, которые вот-вот встретятся с моими.

Еще никогда в жизни я не испытывала подобного блаженства. Поцелуй не был первым, но в этот самый миг он настолько затронул все самые чувственные струнки во мне, что я стала всерьез мечтать о том, чтобы он никогда не кончался. Губы Сандра заставили на время забыть обо всем.

Он отпускает меня из своих объятий и глядя томным взглядом, произносит:

– Хочу, чтобы ты знала, как сильно я…

– Наверное, нам пора двигаться дальше? – обрывает его на полуслове Марк.

– Пожалуй, – сквозь зубы отвечает Сандр.

Я смотрю то на него, то на Марка. Оба молчат и не спускают друг с друга глаз. Ругаюсь про себя – ситуация не из приятных. Недавняя страсть в одну секунду сменяется нервной тошнотой, а лицо полыхает огнем и даже мое собственное дыхание кажется мне чересчур горячим. Чувствую себя виноватой перед Марком, но не понимаю, почему, ведь мы всегда были только друзьями. Определенно близкими людьми, но все же не более.

На душе еще хуже, чем было до поцелуя. Стараюсь меньше думать об этом, поскольку есть проблемы гораздо важнее, чем недопонимание среди нас троих. Но мысли все так и лезут в голову без спроса. Чтобы как-то отвлечься, занимаюсь укладыванием в рюкзак фляги, аптечки и единственного яблока, что осталось от вечерней трапезы. Бужу Таню и Даниса. Мальчик сонно зевает и ни в какую не хочет отпустить шею мамы, которую цепко обхватил обеими ручонками.

Забросив лямки рюкзаков на плечи, шагаем в сторону низкого прохода. Опять придется согнуться, чтобы преодолеть его.

Наконец, впереди брезжит свет. Он тускло растекается по коридору, уходящему вправо, и манит к себе. Сворачиваем ему навстречу. Свет все ближе и ближе – кажется, что руку протяни и сможешь почувствовать его кончиками пальцев. Становится страшно. А вдруг все не по-настоящему? Вот зажмурюсь сейчас, а когда открою глаза – его то и нет, а созданная реальность рассыплется на крошечные частички, похожие на искры, которые тут же растают во тьме.

Начинаю бежать. Ноги энергично пружинят будто я совсем не устала. Я все быстрее приближаюсь к свету и скоро смогу удержать его, ухватиться обеими руками. Слышу, как позади также ускоряются остальные. Они кричат, но я не прислушиваюсь до тех пор, пока не раздается лай, настигающих нас, пещерных псов. Он гремит в стенах пещеры эхом и вселяет ужас во всех, кто его слышит. Оборачиваюсь и мгновенно врастаю в землю. Таня с Данисом на руках проносится мимо, а Марк и Сандр отстают, чтобы защитить их от стаи свирепых животных.

– Ева! – кричит мне Таня.

Я не бегу. Вместо этого, как под гипнозом, поднимаю оружие. Надо же рука совсем не дрожит. Пальцы крепко сжимают Z 20–32 и готовятся спустить курок. Один из псов визжа отлетает в стену, но отряхнувшись встает. Я направляю Z 20–32 в его сторону и снова делаю выстрел. На этот раз зверю досталось сильнее. Марк также удачно сбивает второго, а потом догоняет меня, подталкивает вперед:

– Беги вперед, живо!

Послушно мчусь вслед за Таней. За спиной один за другим раздаются выстрелы и истошный визг псов. Все повторяется, как тогда, когда погиб Макс, но теперь впереди не бесконечный путь, а свобода. Я почти чувствую ее.

Уже виднеется конец коридора, а за ним обширный зал с открытым выходом наружу. Неужели добрались? Я задерживаюсь у края коридора, в то время как Таня и Данис уже покинули его. Ищу глазами Марка и Сандра – они неспеша следуют за нами. К счастью, все кончилось хорошо.

Неожиданно внутри разрастается странное чувство. Оно начинается в ступнях, поднимается вверх, достигая кончиков пальцев и звенит в ушах – это тело вторит землетрясению, которое вызвала череда силовых волн, выпущенных из оружия. Все вокруг вибрирует и в считанные секунды потолок начинает рушится, угрожая заключить всех нас в смертельную ловушку. Сталактиты падают дождем, камни летят отовсюду, а я не могу сдвинуться с места. Так и стою, как громом пораженная. Большущий сталактит, упавший прямо перед моим носом, выводит из оцепенения. Я верчу головой из стороны в сторону, чтобы понять кто где находится.

Слышу, как зовет Таня. Бегу к ней. Я не сразу вижу, что произошло, но когда подошвы ботинок погружаются в алую жижу, то мгновенно отпрыгиваю в сторону. Я стала в лужу крови. Таниной крови. В животе девушки торчит острый осколок сталагмита, а рядом бьется в истерике ребенок. Невредимый.

– Забери его, пожалуйста, – молит девушка, сгибаясь от боли.

Смотрю на рану и понимаю: я не смогу помочь ей. Никто бы не смог. Единственное, что могу сделать – это выполнить просьбу и увести ребенка.

– Ну же, бегите, – хрипит Таня и на последнем выдохе добавляет: – позаботься о моем сыне.

– Мама! – раздается оглушительный крик.

Обхватываю Даниса левой рукой за туловище, а правой утыкаю его голову в свое плечо, чтобы он не смог видеть, как умирает его мать. И бегу. Все дальше и дальше. Дыхание перехватывает. Пытаюсь глотать кислород ртом, а в горло попадает только пыль. Слезы застилают глаза, делая картинку передо мной размытой, но я все равно продолжаю бежать и стараюсь не попадаться под все еще летящие камни. Время от времени вытираю глаза тыльной стороной грязной исцарапанной ладони.

«Мама!» – снова и снова пронзает грудь.

Только когда над нашими головами открывается слегка порозовевшее в преддверии рассвета небо, я позволяю себе остановится. И лишь сейчас до меня доходит весь ужас произошедшего – мы выбрались, но я и Данис одни. Бессильно опускаюсь на землю. Вот она, поверхность. Зарываюсь в нее пальцами, сжимаю мокрые песчинки, камушки и мелкую шершавую траву. Подношу к лицу и вдыхаю запах. Все настоящее. Я вдруг обрела так много, но заплатила слишком большую цену. Я живая, они – нет. Они – люди, которые были мне очень дороги. Пещера, в недрах которой таится Эрановум, с особой жестокостью забрала каждого из них.

Землетрясение кончилось. Пыль все еще стоит столбом. Сквозь нее виднеется выход, частично заваленный камнями и какое-то движение внутри. При виде мужского силуэта сердце затрепетало надеждой. Велю мальчику оставаться на месте, а сама бегу навстречу фигуре. Мы не одни. Я не одна. Вот он совсем рядом, протягиваю руки и бросаюсь ему на шею, он в свою очередь хмурится от боли и держится за правый бок. Наверное, пострадали ребра. Аккуратно отстраняюсь.

– Ты ожидала увидеть другого? – спрашивает он.

– Я ожидала, что выживут все и мы вместе вернемся домой, но благодарю Бога, что он хотя бы оставил мне тебя.

Стискиваю руку Марка, будто боюсь, что стоит мне выпустить ее, как я его тут же потеряю. В последний раз оборачиваюсь – никого. Сжимаю пальцы Марка еще сильнее и веду его к месту, где оставила Даниса.

Он сидит на том же холмике, испуганный, уставший, но распахнутые глаза полны удивления и восхищения. Перед его взором расстилается вечнозеленый самшитовый лес. Он тянется от скалы во все стороны, уходя вдаль к морю и разносит вокруг запах влажной коры. Стволы тисса и самшита, густо торчащие из бугристой земли, сплошь поросли пушистым мхом, украшенным утренней росой. На ветках просыпаются птицы. Они принимаются щебетать, каждая на свой лад, придавая лесу сказочность и цветущий весенний вид. Такой я ее и помню – землю.

Над морем появляются первые блики солнца. Один за другим они растекаются по небу будто розовая и оранжевая краски ложатся на холст поверх фиолетовой и вопреки всем законам смешения цветов в конце концов превратятся в голубой. От такого великолепия замирает сердце и кислорода становится мало. Хочется надышаться красотой.

– Что это там? – Дергает меня за руку мальчик и показывает пальцем на загорающийся горизонт.

– Это рассвет, Данис. А рассвет – это всегда начало.

Эпилог

Даже не думала, что за двадцать лет мир мог измениться так сильно. Города, где частные дома – это редкость, выросли до такой степени, что у некоторых из них стерлись границы и они слились в один. Объединившиеся города стали называть Колоссами. По таким передвигаться можно только на поезде. Тем более, что легковые машины запретили совсем. Их не могут позволить себе даже очень богатые люди. А все потому, что воздух стал настолько грязным, что очищать его приходится искусственно, не говоря уже о том, чтобы дополнительно засорять. За такое арестуют, глазом не успеешь моргнуть.

По той же причине особенно охраняются леса. Бумажные книги лишь в специальных библиотеках музейного типа, в которые не так-то просто попасть. Документов и вовсе не найдешь. То, что и существовало раньше, давно переработано. Также переработан и весь существующий ранее пластик. Из него вышла отличная мебель. Вот как этот диван, на котором часто засыпает Данис у меня под боком. Спать один пока боится. Оно и понятно.

Я рассказываю ему сказки на ночь и целую в макушку, как делала Таня. Это напоминает ему о маме. Раньше было слишком трудно говорить о ней, но позже эти разговоры стали привычными и каждый раз, когда он спрашивает, увидит ли ее снова, я отвечаю:

– Нет сильнее материнской любви, Данис, а значит твоя мама ни за что тебя не оставит и всегда будет рядом.

– Даже сейчас? – спрашивает ребенок.

– Даже сейчас. И если ты не можешь увидеть ее глазами, то сердцем почувствуешь обязательно.

После моих слов, мальчик обычно закрывает глаза и улыбается. Чувствует.

Новые профессии, связанные с охраной леса, переработкой разных видов мусора, очисткой воздуха и воды, очень востребованные и почетные. На них кого попало не берут, а мне туда и вовсе путь заказан. Для всего мира Марк, Данис и я остаемся невидимками. Нас нет. Как и нет атикодов, вживленных с рождения, которые свидетельствовали бы о нашем существовании. На них с самой первой минуты копится вся информация: биография, образование, банковские счета, судебные разбирательства, а еще все адреса, где когда-либо засветился код. Ничего и не от кого теперь не скроешь.

Впрочем, даже не смотря на всю жуть этой ати-системы, есть и положительные моменты. По крайне мере для меня. Я довольно быстро нашла адрес. Тот самый.

Конечно, это был огромный риск отправиться в такое путешествие, при условии своего нелегального существования, но я должна была выполнить обещание, ибо, не сдержав слова, не смогу двигаться дальше. Кое-кто из ребят группы противников атикодов, что приютила нас, вызвался помочь. Оуэн, так его зовут, выдал мне утром подделку. Вообще-то, код вполне себе настоящий, просто принадлежит человеку, который уже умер. Проявив ловкость, по нему можно проехать в поезде, например, но в случае, если законохранителям придет в голову устроить проверку, то предъявить, по сути, нечего.

От сопровождения я наотрез отказалась. Незачем другим рисковать. Это лишь мое дело. Особенно важное, хоть и со стороны выглядит, как не стоящее опасной дороги.

Вот и поезд. Вхожу в него с невозмутимо поднятой головой и после удачного сканирования усаживаюсь на свободное место. После резкого толчка транспорт приходит в движение.

Мы катимся по однообразным пустынным улицам. Высокие дома жмутся друг к дружке беспрерывным рядом, создавая впечатление сплошной стены. Ни машин тебе, ни ярких магазинов. Торговля целиком и полностью ушла в офлайн, остались только склады, как правило расположенные за городом. Хорошо еще, что цветам нашлось место, а то совсем было бы уныло.

Поезд со скрипом тормозит на конечной остановке. Сердце возбужденно екает. «Спокойно» – приказываю я себе и делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы избавиться от волнения и придать дыханию ровный темп.

Выхожу из вагона. В руках сжимаю небольшой матовый пакет, так сильно что пальцы деревенеют. Иду вдоль оставшихся немногочисленных домов в частном секторе и ищу глазами среди них номер двадцать три. Вот он. Зеленая лужайка с рослыми каштанами, несколько кустов ежевики перед крайним окном, а возле крыльца ночная фиалка. Мама всегда любила эти цветы. Она бережно ухаживала за ними, а по вечерам, когда медовый аромат вовсю расползался по двору, с упоением вдыхала их запах. Иногда это могло длится довольно долго. Бывало и я присоединялась к ней. Потому-то аромат цветущей фиалки ассоциируется у меня с матерью, ее безмятежностью и любовью к природе.

Я незаметно прохожу к двери, нагибаясь под окнами, чтобы ненароком не встретиться с кем-нибудь из жильцов, оставляю пакет на пороге, стучу и стремглав бегу за деревья. Спустя пару минут дверь открывается. Из дома выходит тридцатилетняя девушка с коротко подстриженными рыжими волосами и пронзительными голубыми глазами. К горлу подступает комок. Мне больше не удается сдержать слез. Смахиваю их рукой, но тут же подступают новые. Как она повзрослела, как похорошела. Моя маленькая Алиса. Она проводит недоумевающим взглядом по двору, всматривается вдаль, но никого необнаружив, уже собирается вернуться в дом, как вдруг видит мой сверток. Девушка наклоняется и осторожно берет его кончиками пальцев. Она мешкает несколько секунд не решаясь открыть, пока за ее спиной не показывается мама. У нее крашенные в темный цвет волосы, видимо, чтобы скрыть седину, россыпь мелких морщинок, а в руках дымящаяся кружка. Желтая, с радугой, которая когда-то принадлежала мне. Неужели они сберегли ее?

Сколько сил мне стоит, чтобы сдержаться и не броситься к ним. Нельзя. Меня для всего мира нет, а основатели города под землей так просто не сдадутся и не оставят меня в покое, ведь если я жива, значит проект находится в опасности. Как говорила Кира: «угрозу нужно устранить». В данном случае, я и есть угроза. И пока не смогу это изменить, я не должна возвращаться, чтобы не навлечь беду на родных.

– Что внутри? – спрашивает мама.

Алиса неспеша открывает сверток, сначала заглядывает в него, а потом достает ее любимое круглое печенье, усыпанное ванильным сахаром. Несколько секунд девушка находится в ступоре. Она прижимает пакет к груди, прикрывает рот трясущейся рукой и тут же сползает по стене на крыльцо.

– Чудо, – сквозь слезы улыбается она.

Оглавление

Часть I. Город

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

Часть II. Схит

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Часть III. Пещера

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Эпилог