Наша боль, наша связь, наш смысл [Мело Нава] (fb2) читать онлайн

В оформлении обложки использована фотография автора книги с личного аккаунта https://www.instagram.com/melonavo/

Глава 1. Утро

В этом мире ничего не происходит случайно.

Горячий воздух обжигает. Комната окрашена в яркие, слепящие глаза, красные цвета. Я ненавижу красный цвет. Дым вокруг, и я задыхаюсь. Этот огонь повсюду. Он поглотит меня, заберёт мою жизнь без остатка. И тогда я сделаю последний вдох в этой тюрьме, полной чёрного дыма, моё сердце вздрогнет в последний раз, и тогда, может быть тогда, я смогу искупить свои грехи. А пока мне остаётся отдаться в объятия этого дыма. Мы уже не раз встречались, ведь я знаю, что это только…

– Опять кошмары.

Я проснулся. Проснулся, потому что перестал дышать. Я не могу бороться с этими снами. Кажется, я сдался. Иногда мне хочется, чтобы всё это стало явью. Ведь тогда прекратятся кошмары. Тогда всё прекратится.

Придётся вставать с кровати, ведь я уже не смогу заснуть. Всего лишь пять утра, я проспал всего четыре часа. Меня это не сильно огорчает. Когда тебя мучают кошмары, сон перестаёт быть приятным времяпрепровождением. Сон для меня – просто жизненная потребность организма. Тело человека требует отдыха, но, если честно, после пробуждения я чувствую себя ещё хуже, чем чувствовал перед тем, как заснуть. Голова, словно набитая камнями, так и норовит свалится с шеи, во рту пересыхает, а ноги и руки покалывает, будто после судороги.

Что чувствует человек, которого мучают кошмары? Лично я уже привык. Знаете, обычно люди не понимают, что им снится сон. Всё, что находится в ваших сновидениях, вы воспринимаете так, будто это происходит на самом деле. Ты воспринимаешь все события, как должное. Твоё мышление искажается, и в большинстве случаев ты просто не можешь мыслить адекватно или предпринимать какие-то серьёзные решения.

Давно, когда я был маленьким, мне приснился страшный сон. В нём я шёл по лесу. Просто шёл, не зная куда. Вокруг я видел лишь огромные деревья, настолько огромные, что, если бы я посмотрел на небо, я бы не увидел их верхушек. Всё было слегка размыто, казалось, будто у меня проблемы со зрением, отчего я не мог чётко видеть своё окружение. Затем я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной. Будто в затылок что-то кольнуло – настолько пронзителен был этот взгляд. Я повернулся и увидел нечто. Будто все детские страхи смешались воедино: некая черная субстанция с огромным ртом и пустыми белыми глазами. Я не успел как следует рассмотреть это чудовище, как оно с удивительной быстротой двинулось на меня. Мозг пытался посылать импульсы телу, пытался заставить его бежать, кричать, но ничего не выходило. Отчаянно раскрывая рот, я не мог выдавить ни звука. Казалось, будто мне в горло залили клей, и чем больше я пытался выдохнуть, тем сильнее он застывал. Мои ноги не шевелились, я пытался жестикулировать, но это не давало никакого эффекта. Будто кто-то очень сильный схватил меня за плечи и вжал в землю. Страх окутал меня, а за страхом пришло смирение. Я перестал сопротивляться и приготовился стать жертвой этого монстра. Затем я услышал детский плач. И всё закончилось. В будущем я узнаю, что то, что произошло со мной, имеет незамысловатое название «сонный паралич». Нечто, что происходит с человеком неосознанно, стирает грани между сном и реальностью, не даёт предпринимать самостоятельных решений и не даёт шанса.

Это было давно. Сейчас всё по-другому. Я знаю, что этот красный огонь, обжигающий меня, этот густой дым, – всё это сон, плод моего воображения. Я пытался бороться, пытался убежать, сделать хоть что-нибудь, чтобы потушить этот огонь. Сначала у меня даже получалось, но с каждым разом сон повторялся, будто стараясь как можно сильнее поразить не тело, а мой мозг. И ему это удавалось. Сейчас у меня не осталось никакого желания бороться, не осталось сил. Я ложусь спать, когда огни соседних домов давно потухли, и просыпаюсь, когда солнце и не думало подниматься над горизонтом. Меня это устраивает. Сон не для меня.

Я зашёл на балкон и открыл окно. Глубоко вдохнул, пытаясь забыть этот, пусть и ненастоящий, но отчётливый запах дыма. Взглянув на траву под домом, я заметил лужи на земле. Небо перед рассветом особенное: оно будто останавливает всю жизнь вокруг, делает всё похожим на бесконечность. Даже эти маленькие лужи, едва покрывавшие небольшие ямы на земле, под покровом бледно-синего неба напоминали глубокий океан.

– Ночью шёл дождь.

Вы когда-нибудь замечали одну особенность у частных домов? Они все имеют свой «голос». Это тихие, едва заметные звуки, на которые обращаешь внимание только ночью или ранним утром. Щелчок замков, шолох занавесок, скрежетание досок. Спускаясь на кухню за стаканом воды, я преследовал практически невозможную цель – не разбудить отца. Лестница как раз вовремя решила напомнить о своей неисправности. Громкий скрип, как назло, эхом разлетелся по коридору.

– Артур? – окликнул меня отец, когда я наливал воду на кухне. Он подошёл к столу, на котором лежали сигареты и зажигалка, взял их и, мельком взглянув на меня, добавил, – бессонница?

– Угу, знаем такое, – ответил я, смотря в пол.

– Всё ещё кошмары?

– Меня разбудил дождь, – решил соврать я.

– Ясно.

Отец подошёл к окну и открыл зажигалку. Я слегка вздрогнул, увидев этот маленький огонёк. Отец ничего не заметил (или сделал вид?). Он открыл окно и закурил сигарету, разрушив атмосферу бесконечности. Я в ту же секунду почувствовал неприятный запах никотина, поэтому отвернулся. Отец посмотрел на меня, слегка сжав брови, а затем отодвинул руку подальше в окно, видимо стараясь направить весь дым от сигареты на улицу. Он знает, что я не люблю этот запах.

– Я тебя разбудил? – не выдержав давящей тишины, задал вопрос я. Не то, чтобы я сильно хотел услышать ответ, просто мне не хотелось показывать отцу дискомфорт, который я испытываю, находясь рядом с ним. Не хотелось показывать слабость.

– Нет. Я не спал, – сказал он, слегка удивившись тому, что я вообще решил его об этом спросить. Один-ноль.

– Работал?

– Приходится. Запись в клинике полная, так что сейчас в основном принимаю пациентов дома, дел по горло. Всю ночь работал над тестом, который может выявить ситуационную оппозицию личности.

– Мм, – лишь смог выдавить я, так как понятия не имел, что это такое.

– Не знаешь, что это? – раскусил меня отец.

– Нет.

– Не самое приятное состояние. Оно отличается тем, что ты слишком негативно относишься к отдельным людям, видишь в них только отрицательные черты. Это может сильно мешать в работе, личной жизни, да и вообще, в обществе. Не хочешь протестировать мои наработки?

– Пожалуй, откажусь. Мозгоправство не для меня.

– Зря ты так, – тихо ответил отец, стараясь не показывать никаких эмоций. Я лишь пожал плечами.

Ситуационная оппозиция личности. Меня всегда забавляло то, как люди здорово расписывают умными словами свои загоны. Будто пытаясь придать этому какой-то романтичный вид. Делают себя жертвами, говоря, что им нужна помощь, придумывают себе диагнозы, когда на самом деле просто не в состоянии сложить два плюс два. Для меня люди, которые ходят к психологу – это люди, у которых много лишнего времени. И денег. Отец докурил сигарету, выбросил бычок в пепельницу и почесал свою голову, громко зевая.

– Как на работе? – спросил меня он.

Могло показаться, что мы с отцом каждый день обсуждаем работу, болтаем и тому подобное. Но на самом деле это не так. Из-за графика отца и нашего общего желания мы редко пересекаемся в доме, а уж болтаем – тем более. Я и не вспомню, когда он в последний раз меня спрашивал о работе. В прошлом году я кое-как закончил школу, сдал ЕГЭ, но так и не понял, что делать дальше. Отец не стал заставлять меня подавать документы в первый попавшийся университет, и было решено, что в течение года я подумаю о своей будущей профессии. Я закончил школу в шестнадцать лет, так что «часики не тикали». Но просто сидеть дома я не захотел. Так что устроился работать официантом в семейное кафе. По правде сказать, это было необязательно. Финансовых проблем в семье никогда не было. Мой отец – психолог в частной клинике. Постоянных пациентов он консультирует на дому. Он является психологом широкой специальности, что весьма выгодно, ведь он охватывает как детей, так и взрослых. Чаще всего к нему приходят семейные пары. Видимо им уже настолько осточертела их бытовуха, что они решили скрасить свои деньки разговорами с незнакомым человеком. Занятно, психолог может изменить сознание посторонних людей, но ему тяжело разговаривать с собственным сыном. Ну уж нет, как по мне, лучше работать официантом.

– Всё нормально.

Всё нормально. Разумеется, всё нормально.

– Я буду работать в кабинете, сегодня в десять придёт пациент, – он подошёл к двери и остановился, – вчера я заказывал пиццу, там осталось ещё много. Ты снова плохо питаешься. Позавтракай.

Он вышел. На кухне ещё оставался еле заметный запах табака. Я подошёл к холодильнику и открыл дверцу. Действительно, пицца. Я приоткрыл коробку: на меня смотрели колбаса и грибы под слоем сыра. Я поморщился и закрыл холодильник. Подошёл к окну и снова сделал глубокий вдох. Запах дождя уже не так заметен. А небо стало светлее. На часах почти шесть.

– Ты плохо питаешься, позавтракай, – я передразнивал отца. Эта его наигранная забота сидит у меня в печёнках. Он может неделю не замечать моего существования, чтобы в один день заставить меня съесть огромную тарелку супа, якобы, для «здоровья». Он может месяцами не замечать мои опухшие от недосыпа глаза, чтобы в один день принести мне чёртовы витаминки, которые я выброшу в ближайшую мусорку. Все его знаки внимания быстротечны, его волнение затухает быстрее горящей спички. Он пытается быть образцовым отцом, но я вижу, каким взглядом он смотрит. Я же знаю, что он ненавидит меня.

Я его понимаю. Я ведь тоже…ненавижу себя.

Глава 2. Простите

– Артур, подойди, помоги мне отнести посуду, – услышал я голос своей начальницы.

– Конечно, – ответил я и резво подбежал к ней, выхватив из её рук тяжёлые тарелки.

Я работаю официантом в небольшом заведении под названием «Место». Здесь немного людей, довольно тихо, да и обстановка неплохая. А ещё это кафе находится очень далеко от моего дома. Около часа езды на автобусе. Я работаю здесь почти год и, по факту, работаю здесь дольше всех. Это достаточно молодое место, которое было открыто ради идеи. Одна из причин, по которой меня вполне устраивает эта работа, – начальство. Хозяйка кафе – женщина примерно сорока лет, довольно приятной внешности, со светлыми натуральными волосами, постоянно собранными в хвост, широко распахнутыми серыми глазами и с вечной улыбкой на лице. Она подвижная, будто подросток и непривычно общительная. В моих глазах она является абсолютным разрушением всех стереотипов о взрослых людях. Многие посетители знают её, а потому начальницу можно частенько увидеть сидящей за столиком и болтающей с очередными гостями. Короче говоря, полная моя противоположность. Насколько мне известно, она замужем, но детей у неё нет. Как ни странно, мы довольно легко нашли общий язык. Ну, точнее сказать, она просто умудрилась найти общий язык со мной.

– Анастасия Борисовна, эти тарелки куда положить?

– Пока на стол, их надо перемыть, а то пылью покрылись, – ответил мне высокий звонкий голос.

– Понял.

– Когда ты меня по имени и отчеству зовёшь, я чувствую себя старухой.

– Вы не старуха, – сказал я, перебирая посуду, – но вы, как минимум, мой начальник.

– Вот как, – она засмеялась, – тогда ладно. Когда общаешься с молодыми ребятами, сам себя начинаешь чувствовать двадцатилетним. Здорово быть молодым.

– Прям так и здорово? – спросил я так тихо, будто говорил своему носу, а не кому-либо ещё. Но Настя всё равно услышала меня.

– Конечно! Эх, вернуться бы на пару десятков лет назад… тогда у меня было множество развлечений.

– А сейчас?

– А сейчас, дорогой, только воспоминания.

Я равнодушно пожал плечами. Никогда не понимал этой тяги к молодости. Что в ней такого? И что же такое ждёт человека в будущем, что он так отчаянно желает вернуться в прошлое? Неужели не существует людей, которые довольны своим временем? Не прошлым, не будущим, а настоящим временем. К чему вся эта пространственная борьба?

– Знаешь, Артур, тебе даже не нужно понимать. Ты сейчас молод, можешь наслаждаться жизнью. У тебя ещё столько всего впереди. Возможно, когда ты станешь старше, появятся вещи, о которых ты будешь сожалеть или по которым будешь скучать, и тебе захочется вернуться, – Настя облокотилась на стол, улыбнулась, приподняла голову и закрыла глаза. Наверное, сейчас она вспоминает то, о чём «сожалеет» или по чему «скучает».

Я не стал ничего говорить, просто продолжил делать своё дело А ведь я в свои семнадцать лет тоже имею много сожалений. Если бы я мог, я бы вернулся туда, чтобы не допустить произошедшего. Но уже ничего не вернуть. Напрасно гнаться за улетающей птицей, когда ты ходишь по земле. Мне остаётся только жить под гнётом своего раскаяния, мучаясь ночью от кошмаров.

…

– Артур, просыпайся…Артур!

– А?

Я распахнул глаза и увидел своего отца. Он был обеспокоен. Я быстро приподнялся и ощутил что-то на своём лице. Я коснулся лба и почувствовал влагу. Что это было? Я попытался поднять глаза, чтобы увидеть источник воды, но меня прервал голос.

– Тебе приснился кошмар? – спросил меня отец.

Я опустил голову. Отец с волнением и любопытством смотрел на меня. Спрашивал то, на что уже знал ответ. Он знал, что меня мучают кошмары. Знал, что я боюсь засыпать по ночам. Знал и…его успокаивало это. Я был уверен. Я был уверен, что он чувствует облегчение, когда видит моё измученное от недосыпания лицо. Это моё наказание. Наказание за мою ужасную ошибку.

– Я в порядке, – ответил я слегка охрипшим голосом. Я попытался прокашляться, но чем больше попыток я предпринимал, тем сильнее становились неприятные ощущения в горле.

– Что тебе снилось? – каким-то чересчур ласковым голосом спросил отец, наклонив свою голову набок.

– Какая разница? – ответил я, когда наконец перестал кашлять.

– Я же психолог, смогу сделать выводы, – сказал он и ухмыльнулся.

Психолог… Единственные выводы, которые ты сумел сделать за эти года, – это бесполезность своих попыток. Попыток разобраться в проблеме, поговорить со своим сыном, простить его. Это невозможно. Так к чему эти вопросы? Неужели тебя просто терзает любопытство?

– Я не понимаю, почему тебе так важно знать? – я начинаю раздражаться.

– Я не могу спросить, что приснилось моему сыну? Ты же знаешь, я беспокоюсь.

– Что мне снилось….

А что мне снилось? Прямо сейчас я осознал, что совсем не помню, что мне приснилось. Я проснулся от того, что меня разбудил отец, а если он меня разбудил, значит, я кричал во сне. Но я совсем не помню, отчего кричал, и не помню в принципе, как кричал.

– Ты же знаешь, это твоя вина, – услышал я.

– Что?

Я удивлённо посмотрел на него. «Ты же знаешь, это твоя вина». Твоя вина… Он снова сказал это, он действительно сказал!

– Моя вина? – повторил я, будто не веря тому, что сам только что услышал.

– Это ты виноват.

Меня бросает в холод. Мне страшно смотреть на отца, но я не могу отвести взгляд. Что-то в нём притягивает и отталкивает одновременно. Прямо сейчас он не похож на себя. Мне становится жутко.

– Почему…ты говоришь это? – я чувствую, что в горле пересохло, а вода продолжает стекать со лба, опаляя тело своим холодом.

– Ты не понимаешь? Как ты вообще можешь спать, осознавая, что ты натворил?

– Остановись…

– Ты спокойно ходишь по земле, хотя знаешь, кто погребён в этой земле, а главное, чья эта вина.

– Пожалуйста, остановись…

– Ты дышишь воздухом, которым ОНИ дышать не могут.

– ХВАТИТ!!!

Я кричу. Смотрю на отца и прихожу в ужас. Вместо рта – оскал, его глаза почернели, волосы встали дыбом. Я всё так же сижу на кровати, не в состоянии сделать и движения. Вдруг чувствую знакомый жар. Комната наполняется огнём. Окна, мебель, пол, – всё горит.

– Убийца. – Демоническим голосом произносит «отец» и загорается.

Это было последней каплей. Мне плохо, я задыхаюсь, словно что-то невидимое схватило меня за горло. Капли, которые падают откуда-то сверху на моё тело, приносят боль, будто это не вода, а кусочки металла. Кровать, к которой меня приковала какая-то незримая сила, начинает сжиматься и засасывать мои ноги. Я не могу встать, не могу пошевелить и пальцем. Я не могу издать ни звука.

Это кошмар, просто кошмар. Я сейчас проснусь, окажусь в своей комнате, всё будет в порядке. Я в порядке…

…

Просыпаюсь. Я на крыше своего дома. В ушах звенит, но я всё равно слышу знакомый шум. С трудом придя в себя, я осознаю, что сижу под проливным дождём. Обрывки сознания возвращаются ко мне, и картина проясняется. Я вспоминаю, как я тут оказался. Я, как обычно, поднялся на крышу, чтобы посмотреть на звёзды. Но в этот вечер было облачно. Я сел и стал всматриваться в серую вату, надеясь уловить хоть один маленький огонёк. Чрезмерная сосредоточенность утомила мой мозг, и я сам не заметил, как заснул. Верно, так бывает, когда долгое время не высыпаешься. В какой-то момент, даже в самый неожиданный, ты просто можешь отключиться. Мне была знакома эта ситуация.

– Это был просто дурной сон, – сказал я вслух и засмеялся. Хотя смехом это было трудно назвать. Скорее нервозный смешок. Я поджал колени, опустил голову и зажал руками виски.

– Простите…простите меня…

Глава 3. Тульская улица

Сегодня странное утро. Я и отец, мы сидим на кухне и завтракаем вместе под шум телевизора. Такое случается нечасто, раз в несколько месяцев. Отец предпочитает есть у себя, а я вообще завтракаю довольно редко. Бывает, когда прихожу в кафе пораньше, начальница пытается меня накормить, но я ограничиваюсь стаканом кофе, говоря, что плотно поел дома. Но это ложь. Мне приходится врать, чтобы не упоминать лишний раз о своей небольшой проблеме. Дело в том, что я не могу есть. У каждого из нас есть нелюбимое блюдо. Допустим, вы не любите капусту. Даже если дома будет пустой холодильник, вы не притронетесь к ненавистному овощу. У меня так со всей едой. Я не чувствую голода, не чувствую сытости, не чувствую вкуса. Приём пищи для меня сравним лишь с приёмом лекарств: ты понимаешь, что надо, хотя не хочется. Еда для меня не является пенопластом или что-то вроде этого, но она потеряла то разнообразие вкусовой палитры, которую может испытывать нормальный человек. Я могу условно разделить пищу на сладкое, горькое и солёное. Причём сладкое для меня по вкусу, как чистый сахар. Солёное, как соль. Горькое, соответственно, как перец. А еда, которая не обладает повышенной остротой, сладостью или солёностью для меня, верно, словно пенопласт. Так было не всегда. Просто в какой-то момент я не мог заставить себя проглотить даже кусочек еды. А когда смог, осознал, что больше не испытываю ничего приятного при приёме пищи.

Странно уже то, что я решил позавтракать. Вчера пришла доставка продуктов, и я подумал, что неплохо было бы съесть хлопьев. Когда-то давно я обожал шоколадные шарики, а молоко пил для того, чтобы побыстрее вырасти. Кстати, это не сильно помогает. В тот момент, когда я уже садился за стол, на кухню неожиданно зашёл отец, слегка напугав меня.

– Ты будешь это есть? – он подошёл поближе, с недоверием глянув в мою полупустую тарелку.

– А что, нельзя? – пробурчал я.

– Да нет, просто я удивился.

А он действительно удивился. Настолько, что решил присоединиться. Отец достал из холодильника два яйца, быстро приготовил их в микроволновке и подошёл к столу. Решая, где сесть: рядом со мной или напротив меня, он всё-таки остановился на втором варианте. Я не поднял глаза, но лбом чувствовал, что отец смотрит на меня. Я знаю, ему неприятно находиться рядом со мной, но он пересиливает себя. Мы едим молча, а я сосредоточенно хлюпаю молоком, пытаясь почувствовать хоть какой-либо вкус. Не выходит.

– Как ты спишь? – неожиданно спрашивает отец, и я напрягаюсь, ожидая неприятный разговор.

– Н…нормально, – выдавливаю из себя и осознаю, что любой человек, даже не будучи мозгоправом, понял бы, что я неумело вру.

– Артур, – сказал отец настолько серьёзным голосом, что я даже на секунду поднял глаза. Он немного замялся от этого, но негромко кашлянув, всё-таки продолжил, – ты уверен, что тебе не нужны таблетки?

– Я не болею, – ответил я, сжав кулаки, – так зачем мне лекарства?

– Это не такие лекарства… – тихо произнёс отец, – они облегчат ситуацию.

Я выронил ложку. Отец замолчал и с напряжённым видом посмотрел на меня. Я отвёл взгляд и уставился на каплю молока, которая упала на стол. Я не болен. Мне не нужны таблетки.

Создавшееся напряжение прервал голос из телевизора.

– Несчастный случай в городе. Вчера, второго марта, в десять часов вечера пьяным водителем насмерть была сбита шестнадцатилетняя девушка.

– Какой ужас, совсем ребёнок, – сказал мой отец. Я посмотрел на экран. Там показывали фото погибшей. Я сразу же почувствовал дискомфорт, который от желудка отдался куда-то в пальцы рук. Я сжал их, чтобы как-то перебить это ощущение.

– На Тульской улице, – снова продолжил голос с телевизора, – где произошла авария, собрались неравнодушные жители, которые приносят цветы в память о погибшей. Мы призываем вас быть аккуратными на дороге.

– На Тульской… – я снова почувствовал болезненный импульс, но в разы сильнее. Я сглотнул невидимый ком, подступивший к моему дому. Какая-то часть меня говорила ни в коем случае не смотреть на отца, но другая, которая в итоге победила, заставила меня взглянуть на него. Отец, казалось, никак не изменился в лице. Но я заметил, как были напряжены его пальцы, а взгляд был направлен будто бы не на экран телевизора, а куда-то через него. Он сам когда-то научил меня подмечать эти детали.

– Да, – тихо сказал он. – На Тульской. Рядом с нашим старым домом.

…

– Артур, спасибо, что согласился задержаться, – с улыбкой произнесла Анастасия Борисовна.

– Да ничего, нельзя же было заставлять вас убирать все столы одной. В следующий раз подумаете, прежде чем отпускать всех пораньше, – сказал я не со зла, а, скорее, из-за беспокойства. Дело в том, что начальница всегда без особых проблем отпускала работников до закрытия. А, например, сегодня оказалось, что в кафе под конец дня никого не осталось. Так что я решил задержаться и помочь Насте убрать столы. В любом случае, для меня это был хороший повод подольше не возвращаться домой.

– Да… – ответила начальница и засмеялась, – ну что поделаешь, такой уж я человек!

– Вы хоть когда-нибудь бываете строгой? – я удивлённо поднял бровь.

– Ну, как сказать, – Настя наклонила голову, – бываю, просто тебе не приходилось это видеть.

– Даже так? – с лёгкой улыбкой спросил я.

– И лучше не видеть! – ответила начальница и засмеялась. Я лишь слегка улыбнулся.

– Вот как.

– Ты всё ещё рисуешь? – спросила она неожиданно.

– Когда как.

– Здорово. Знаешь, муж предлагал заказать для украшения «Места» картины из интернета. Но я не люблю эту пошлятину. Мне было бы гораздо приятнее, если бы стены нашего кафе украшали работы такого милого мальчика, как ты. Я уверена, что ты скрываешь от нас огромный талант!

– Вы преувеличиваете, – ответил я, немного смутившись, – ничего я не скрываю. Да и готовых картин у меня нет, одни черновики. Все мои картины остались в художке. Я просто любитель. Нечего мне скрывать…

– Я поняла, поняла, можешь не продолжать, – ласково сказала Настя.

…

Я ехал домой на автобусе, опустив голову на стекло и наблюдая за хаотичными огоньками, которые сменялись так быстро, что я не успевал ничего разглядеть. От неровной дороги меня клонило в сон. Я облокачивался на стекло автобуса, а на очередной кочке больно бился головой. Затем всё по новой. От таких манипуляций я вошёл в непонятное задумчивое состояние, граничащее с дремотой. Мысли спутались в голове, и я стал прокручивать недавние диалоги. Я и не вспомню, когда успел рассказать Анастасии Борисовне о своём прошлом деле – рисовании. Это действительно яркий и серьёзный этап моей жизни, который, в конечном счёте, ни к чему не привёл. Почему? Я окончил художественную школу за два с половиной года, меня звали на конкурсы, выставки, пророчили великое будущее. Но я сам похоронил свой шанс. Мне это не нужно. Я стал рисовать по своей личной причине, я рисовал не для других, а для неё…

Когда я шёл с остановки, было уже достаточно темно. Немногочисленные лампы с тусклым светом проигрывали ночной темноте, которая с большим успехом поглощала все надежды добраться до дома, не споткнувшись об какой-нибудь камень. Я шёл, по привычке опустив голову, будто надеясь, что ноги сами приведут меня домой. Мне практически не попадались прохожие, и я был рад этому. Сейчас мне хотелось тишины, которая заглушит мои собственные мысли. Тишина, на самом деле, – самый громкий звук на свете.

Я и не заметил, как чуть не налетел на девушку низенького роста. Почему-то она стояла прямо посередине тротуара.

– Извините, – сказал я, не глядя на неё, и быстрым шагом направился к дому, который уже показался из-за угла.

В голове почему-то мимолётно пронеслись события утра.

Глава 4. Твой любимый рисунок

Суббота. Излюбленный день работяг, учеников и студентов. Короче, всех людей. Но я никогда не понимал всеобщей любви к этому дню. Почему-то до многих не доходит, что, если наступила суббота, то завтра наступит воскресенье, а затем – понедельник. А там уже всё по новой. В субботу люди отрываются. Впрочем, ко мне это мало относится. «Отрыв» и Артур несовместимы. Я неправильный представитель молодёжи. Я не развлекаюсь. Алкоголь? Просто смешно. Лишь однажды в двенадцать лет я попробовал алкоголь. И не просто алкоголь, а не самую качественную водку. Как это произошло? Старшие мальчики со школы взяли на слабо. А я, побоявшись насмешек, залпом выпил целый стакан. Организм ребёнка отреагировал соответствующе. Четыре дня я пролежал с отравлением и, как следствие, температурой и больной головой. Отец отнёсся к этому с юмором, назвав эту ситуацию «хорошим жизненным уроком». Зато мама была в гневе. Не удивительно, ведь она не могла понять мальчишескую необходимость казаться крутым перед другими ребятами. В тот же вечер мне была прочитана лекция о вреде алкоголя, которую я запомнил на всю жизнь, несмотря на моё ужасное в тот момент состояние.

К сигаретам у меня странное отношение. Мой отец курит и курит довольно много. Но эта вредная привычка была у него не всегда. Я не сразу обратил внимание на бычки в мусорке и этот запах, который едва ощущался на кухне по утрам. Тогда мне было совсем не до этого. Лишь спустя какое-то время, при самых неприятных обстоятельствах, я заметил. Мне понадобилась книга, которая хранилась в кабинете отца. Он никогда особо не любил, когда дети заходили туда. Но его запреты всегда ограничивались лишь ласковым замечанием. До того дня.

– Ты что, куришь? – спросил я удивлённо, увидев отца, стоящего у окна и держащего в руках сигарету. Наверное, в тот день я впервые ощутил этот запах так близко. Мне сразу стало дурно, ведь этот запах до ужаса напоминал запах дыма. Только более…удручающий.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он равнодушно. Да, этот безразличный тон уже к тому времени приелся к моей голове.

– Мне нужна была книга, – неуверенно ответил я.

– Я разве не говорил, что в мой кабинет нельзя заходить?

– Но я просто…

– Выйди отсюда. – Боже, почему я не послушал его? Если бы я сделал то, что он попросил, вышел бы и никогда, никогда больше не заходил, а лучше бы вообще не попадался ему на глаза, я бы не услышал этого. Я бы не услышал подтверждения моих догадок, моих мысленных терзаний, которые в будущем стали причиной этих ужасных снов. Просто послушать отца, и возможно, сейчас я страдал бы хоть чуточку, совсем немного меньше.

– Папа, я просто хотел взять книгу о рисовании, – раньше я называл его «папой». Сейчас это слово давно затерялось в глубинах моего словарного запаса и больше не используется.

– О рисовании? – его сигарета выпала из рук и упала на пол. Отец стоял неподвижно и смотрел на меня. В этот момент со мной начали происходить непонятные вещи. Меня словно окутала какая-то тёмная пелена, а в ушах зазвенело. Я почувствовал зверский страх. Я стал дышать чаще, но чем чаще я дышал, тем сильнее мне не хватало воздуха. Я попытался разглядеть свою руку, но мне едва удалось её поднять. Я собрал остатки всех сил, которые у меня были и закричал. Я внезапно осознал, что вновь могу двигаться, так что сразу же подбежал к окну и стал топтать эту сигарету. Я давил и давил её ногой, хотя она давно потухла и весь табак высыпался наружу, оставляя на сером полу тёмные разводы. Отец в недоумении смотрел на меня, а я всё не останавливался.

– Что ты делаешь? – спросил он, едва коснувшись моего плеча.

– Сейчас взорвётся! Надо потушить огонь! – кричал я и продолжал топтать несчастные остатки того, что когда-то было сигаретой.

– Какой огонь, Артур? О чём ты? Она давно потухла.

– Нет, я должен потушить огонь, иначе будет взрыв!

– Артур… – отец понизил свой голос, – немедленно успокойся, я не шучу.

– Нет, я должен остановить пожар! Мы сгорим, мы тоже умрём!

– Замолчи!

Меня остудила пощёчина. Он ударил меня. Отец впервые поднял на меня руку. Тогда мне показалось, что моего счастливого, ласкового и доброго отца больше нет. Как же поздно я обо всём догадался. Его ведь и правда больше не было. Как я мог не заметить, что на его лице давно нет улыбки, что на лбу появились хмурые морщины? Я прикрылся пеленой своего горя и совсем забыл обо всём, что окружает меня. Совсем забыл, что отец тоже страдает. Страдает из-за меня. Он тоже не хотел замечать этого. Замечать того, что собственный сын, тот, кто должен приносить ему счастье, принёс ему самое великое несчастье, которое только может случиться с человеком. И сейчас, когда он увидел перед собой этого сумасшедшего подростка, его рука сама нанесла удар.

– Папа… – дрожащим голосом произнёс я. Его лицо было гневным, и это пугало меня, ведь я никогда раньше не видел такого лица.

– Хватит вести себя, как избалованный ребёнок! – прокричал отец и стукнул кулаком по столу. Этот звук будто молотком ударил меня куда-то в область переносицы. – Теперь-то ты боишься каждого огонька! Думаешь, это хорошее оправдание?

– Папа, прости…Я просто хотел…

– Захотел исполнить чужую мечту? – я вздрогнул. – Ты никогда не увлекался рисованием, а теперь только об этом и думаешь! Ты не проживешь жизнь за неё!

– Папа… – мой голос предательски задрожал. Я изо всех сил старался успокоиться и не устраивать глупых сцен, но внутри меня смешалось столько боли и страха, что было практически невозможно сдержать это в себе. Я быстро вытер глаза, которые всё ещё оставались сухими, будто надеясь, что это поможет. – Мне так жаль. Это моя…

– Это твоя вина, – он сказал это за меня. Время на мгновение остановилось. Я замер, даже забыл, как дышать. Вокруг словно всё исчезло. Исчезли мебель, стены, даже пол под ногами. Остался я и отец напротив меня. Мы смотрели друг на друга секунды, но казалось, будто прошла целая вечность. Глаза отца вдруг расширились и он закрыл рот рукой.

– Боже, Артур, нет. Я не это имел в виду, – тихо проговорил он, смотря куда-то вниз.

Я не ответил ни слова. Просто развернулся и медленно пошёл к выходу.

– Артур, подожди! Я…

Я остановился. Повернулся и посмотрел на отца. Мы будто поменялись местами. В своём отце я увидел себя мгновения назад. Страх, боль, сожаление – я мог разглядеть эти эмоции. Всё, что он сказал, каждое его слово – всё это правда. Я не мог не согласиться. Мне наконец-то открыли глаза. Я невольно улыбнулся.

– Прости меня, отец.

Я быстрым шагом направился в свою комнату. Когда я вошёл, я сильно ударился локтём о дверь, но я даже не почувствовал боли. Я наклонил голову и постарался вдохнуть настолько глубоко, насколько это было возможно. Подняв глаза, я огляделся по сторонам. Меня только что приняли в художественную школу, говоря, что у меня природный дар. Зачем? На самом деле, я всегда любил рисовать. И в тот момент мне казалось правильным пойти туда. Пойти и закончить чужую мечту. В голове не укладывается, как такие эгоистичные мысли могли посетить мою больную голову? Занятия помогали мне. Я словно вновь обретал какой-то смысл своего существования. Картина будто подтверждала тот факт, что я жив. Моя комната была забита ими, забита набросками, я старался учиться как можно быстрее, посвящал этому всё своё время. Я хотел как можно быстрее стать настолько хорошим художником, насколько это было возможно. Но когда я вошёл в комнату и увидел всё это, меня накрыло такое сильное чувство гнева, что я не смог совладать с этим. Я стал рвать всё, что рвётся, ломать всё, что ломается. Мне надо было разрушить эти улики. Улики своего эгоизма. Мне казалось, если не разрушу это, оно разрушит меня. Я успокоился только тогда, когда порвал последний рисунок, висевший на моей стене. Рисунок моей младшей сестры. Она подарила мне его со словами: «В будущем мои картины будут висеть в мировых галереях, но этот рисунок всегда останется твоим любимым». Она была такой смышлёной для своих лет. Я посмеялся в тот день, ведь рисунок выглядел так по-детски, совсем не как у художников. На нём были нарисованы я, моя сестра, папа и мама. Я посмеялся, но в тот же вечер повесил рисунок прямо посередине стены на самом видном месте. Мне было всё равно, засмеют ли меня друзья или кто-либо ещё, ведь это был подарок мне от моей любимой сестры. И вот сейчас я порвал его, абсолютно забыв, как он был мне дорог. Я лёг на кровать и свернулся калачиком, желая спрятаться от всего мира. Сил не было, так что я просто закрыл лицо руками.

– Простите меня…

Глава 5. В отличие от меня

– Парень…эй, малыш.

– А?

Я оглянулся. Рядом стояла девушка, одетая совсем не по погоде, к слову, на улице было начало марта. Тёмные прямоугольные брови, будто нарисованные фломастером, наращенные ресницы. Я не сильно разбирался в моде, но почему-то мне казалось, что так выглядело большинство девушек, которые меня окружали.

– Ты чего извиняешься? – спросила она.

– Извиняюсь? – переспросил я, будто не понимая, о чём речь. Я давно заметил, что переспрашивать – это такой ловкий способ у человека успеть придумать ответ на странный или смущающий вопрос.

– Ты только что извинялся, – сказала она и подняла брови.

– Правда? Ну, бывает же. Просто задумался, – ответил я и посмотрел куда-то в сторону. А куда я шёл? Я снова взглянул на девушку. – Вы что-то хотели?

– Какой ты вежливый, – она широко улыбнулась. Мне не понравилась её улыбка, потому что мне показалось, что она смеётся надо мной, – сигаретки не найдётся?

– Я не курю. И вам не советую, вы же будущая мать, – сказал я не без иронии ту фразу, которая, наверное, раздражает каждую девушку. На самом деле, меня не сильно интересовало продолжение рода посторонних людей. И вообще, какая мне разница, что у неё там родится и родится ли вообще?

– Я ещё слишком молодая, чтобы становиться матерью, – она надула губы.

– Да? – протянул я, а затем какая-то дурацкая часть меня решила начать игру. – А мне кажется, наоборот. Старовата.

– Чё ты сказал? – спросила девушка, повысив тональность своего голоса, минимум, на октаву.

– О, вы ещё и глуховаты, – я демонстративно закатил глаза.

– Тебе по лицу давно не давали?

– Тётенька, вас же посадят за избиение малолетних, – я напряг всё своё актёрское начало и попытался показать «страх».

Это было последней каплей. «Тётенька» влепила мне пощёчину, громко выругалась и пошла, хотя, скорее, побежала от меня на другой конец улицы.

Как предсказуемо.

…

Меня устраивает кафе, в котором я работаю, потому что там редко можно встретить шумных подростков. Обычно к нам приходят семьи или же взрослые пары. Молодёжь, которая приходит сюда, – это студенты, им нравится заниматься за чашечкой кофе в небольших компаниях. Жаль только, что не все подростки такие. Запретный плод сладок, как говорится. Всё, что плохо – это круто. Казалось вот, мы преодолеваем какой-то порок общества, но в ту же секунду тонем в другом. А молодёжь…это просто кладезь пороков.

У меня нет друзей. Вот совсем нет. Все, с кем я общался в художественной школе или в кафе, спустя месяц за спиной, а потом и в открытую, называли меня «занудой» или «выскочкой». Они не понимали, почему я не разделяю их увлечений, почему не хочу проводить с ними время. Я не пытался их переубедить, мне было всё равно, что обо мне подумают. Я не мог заставить себя улыбаться людям, искать с ними встречи. Я просто молчал, а молчание – обычно самое оскорбительное для человека. Не многие могли пробиться через мою стену, потому что цель не оправдывала средства. Одной из тех, кому удалось разговорить меня, была Анастасия Борисовна. Она будто всегда знала, что сказать. Она не пыталась лезть мне в душу, но её слова были такими лёгкими и ненавязчивыми, что я просто не мог промолчать. Мы могли мило беседовать обо всём подряд, хотя, чаще всего, я и понятия не имел, о чём она говорит. Но я был внимательным слушателем, который изредка даёт комментарии.

Я не всегда был одиночкой. В школе, до тринадцати лет, у меня было много друзей. Я был абсолютно нормальным мальчиком, который любил видеоигры, рассказы о героях, документальные фильмы. Я не особо увлекался спортом, однако мне нравилось смотреть футбол с друзьями. После того случая многие пытались поддержать меня, подбодрить. Я ловко блокировал все их попытки, потому что был уверен, что никто из них не понимает, что я чувствую. А если не понимает, к чему всё это? Просто из-за того, что так принято? Для меня это было обычное лицемерие. Мне говорили, что им жаль. Я же был уверен, что никому не жаль меня.

Когда долго и безрезультатно пытаешься чего-то добиться, ты опускаешь руки. Ребята в новой школе так и не смогли пробиться через мои стены апатии. Так что, позаимствовав мою стратегию, сами начали меня игнорировать. Так я и заработал свой статус одиночки. Одиночки с непонятным прошлым и какими-то психическими заболеваниями. Так отзывались обо мне мои знакомые. Никто не знал, что случилось со мной, а я не спешил рассказывать. Время от времени находились добрые ребята, которые хотели подружиться со мной. Но рано или поздно все уставали, так как я не давал им той же энергии, которую они тратили на меня. Так было везде. В школе, в художке и даже в кафе. Все, будучи вежливыми ребятами, спешили знакомиться со мной. Но никто не понимал, почему я не соглашался «зависнуть» вечером в пятницу, почему не страдал от «похмелья» выходным утром, почему я не смотрел последний сериал и почему у меня нет любимого музыкального исполнителя. В конце концов, я остался один.

Если ты никого не понимаешь, проще сделать вывод, что никто не понимает тебя. Так я и поступил. Я решил, что все вокруг меня – глупцы. Их образ жизни примитивен, их не интересует ничего, кроме развлечений. Никто не хочет ничего отдавать, все хотят только иметь. Самое главное в их жизни – это удовольствие. Пока нет удовольствия, жизнь бессмысленна. Я просто решил, что всё это общество не подходит мне. Я просто оправдал своё одиночество ошибкой общества. Смешно, не правда ли?

Я не моралист, не считаю, что у нас потерянное поколение. Однако я не могу адекватно воспринимать этих подростков, постоянно стремящихся показывать себя крутыми и взрослыми. Подростков, которые, столкнувшись с первой же проблемой, побегут к мамочке и папочке.

Но на самом деле, я завидую им.

Я завидую им, потому что их единственный грех – это желание жить так, как они хотят. Они просто наслаждаются своим временем, своими возможностями. Они просто делают то, что приносит им удовольствие.

В отличие от меня, они не убийцы.

Глава 6. Не могу забыть

Я всё ещё лежал на кровати, сжавшись калачиком и закрыв руками лицо. Вокруг валялись рваная бумага, сломанные кисти, акварель, карандаши. Этот хаос в помещении олицетворял хаос в мыслях.

«Это всё твоя вина» – вот, что крутилось у меня в голове.

После ужасного события прошло больше полугода, а боль не утихла. Мне трудно описать своё состояние на протяжении этого времени. Будто вся твоя жизнь теряет всякий смысл. То, что казалось важным, становится бесполезным. Любое напоминание о людях, которых ты потерял, приносит огромные страдания. Эмоции играют с тобой в догонялки, то убегая от тебя, то догоняя в самый ненужный момент. Мой отец работал психологом, но он никак не мог помочь мне. Он даже не смог просто оставаться моим папой. Ведь ему самому нужна была помощь. А я не понимал этого.

Спустя какое-то время, разбирая вещи после переезда, я наткнулся на рисунок сестры. В моей голове вновь прокрутились её слова. И я понял, что она не сможет сдержать обещание. Люди так и не увидят её картины. Почему-то в тот момент я подумал, что я должен исполнить её мечту. Я должен стать таким художником, каким хотела стать моя сестра. Возможно, это сделало бы её счастливее, возможно, это сделало бы счастливее нас всех. Тогда я так думал. Как я ошибался.

Сейчас, свернувшись калачиком на кровати, я думал только о том, каким же глупым, жалким эгоистом я был. Кого сделать счастливее? Разве это возможно? Неужели я так просто пытался забыть, что я натворил? Как я вообще мог допустить мысль о том, что я имею право рисовать? Имею право исполнять её мечты, которые она исполнить не может.

Отец открыл мне глаза. Он сказал то, что я так долго скрывал от себя. Конечно же, это моя вина. И теперь у меня больше нет сомнений.

– Почему я не исчез вместе с ними?

– Артур?

Я поднял голову. В дверях стоял он.

– Отец…

Он смотрел на меня беспокойно. Постояв немного в дверях, он решил подойти ближе. Я быстро приподнялся. Он сел на край кровати. Я заметил что-то у него за спиной.

– Артур, прости меня, – сказал он, даже не подняв глаза.

– За что ты извиняешься?

– Я, – он замялся, – я не хотел этого говорить.

– Говорить что? – я не знаю почему, но мне захотелось сделать вид, будто того разговора не было. Но прямо сейчас отец рушил все мои планы. Ты этого не говорил, нет, пожалуйста.

– Мне жаль, Артур. Я прекрасно понимаю, что тебе тоже тяжело.

Тоже тяжело. Вот как ты это называешь.

– Всё в порядке, ты был прав.

– Артур, нет.

– Я в порядке, правда.

Отец посмотрел вокруг. Да, по состоянию моей комнаты точно нельзя было сказать, что я «в порядке». Он остановил взгляд на рисунке сестры. Тот был разорван на три куска. Отец опустился на колени и поднял их. Сейчас он выглядел, как ребёнок, который разбил любимую игрушку. Только он не был ребёнком, а разбитой игрушкой был я.

– Ты порвал его, – тихо произнёс отец.

– Так получилось. Я слишком поздно осознал это.

– Артур, прости меня.

– Я же сказал, я в порядке.

Отец встал и пошёл к выходу. Я сидел на кровати,опустив глаза, не зная, что сказать. Он повернулся ко мне.

– Прости, сынок, – отец вышел из комнаты.

Я всё понял. Он пришёл не для того, чтобы опровергнуть свои слова. Он не сказал: «я был неправ» или «это не твоя вина». Он сказал, что не хотел этого говорить. Он просто сказал, что ему жаль, жаль, что он не смог сдержать эти слова в себе, что они вырвались наружу в тот момент, когда я довёл его. Я не смел злиться, не смел винить его. Я не уверен, хотел ли я услышать «ты не виноват». Я перевёл взгляд на край кровати. Там я заметил книжку. Ту самую книжку о рисовании, которая принадлежала моей сестре. Отец всё-таки принес её мне. Я взволнованно взял её в руки. На самом деле, я уже много раз пожалел о том, что вообще вспомнил об этой чёртовой книге. Зачем она нужна мне? Всё, что нужно, я узнаю в художественной школе, а эта книга просто наполнена различными картинками.

Я стал листать её. Ничего особенного, просто небольшие уроки, как рисовать мелкие детали, как рисовать глаза, цветы, кошек, еду. Всё это я уже знал. Но я всё равно пришёл за этой книгой, и сейчас она в моих руках, а я совсем не чувствую удовлетворения.

– Глупость какая.

Я захотел положить книгу на стол, поэтому встал с кровати. В этот момент из книги что-то выпало. Это был лист, на котором были нарисованы сестра и я. Внизу я увидел подпись:

Лучшему брату на свете на его тринадцатилетие!

Всё как в тумане. Воспоминания и сейчас время от времени возвращаются ко мне, но я вряд-ли когда-нибудь смогу полностью вспомнить события той ночи. Я в первый раз решил спрятаться. Спрятаться от всего, что окружает меня. Спрятаться от боли, что разрывает меня, от этой вины. Я взял ножницы со стола и побежал на крышу. На улице шёл дождь. Отчаяние, страх, слёзы, капли дождя – всё перемешалось в один тяжелейший поток страдания. Я поднял ножницы и резко провёл по своей руке. Кровь полилась мгновенно. Капли дождя смывали её, а через секунду появлялась новая. Я не чувствовал боли физической, потому что в этот момент меня разрывало изнутри. Я не мог понять, что происходит со мной. Я хотел умереть, хотел исчезнуть, хотел забыть всё, избавиться от этого груза. Забыть…

Я не могу забыть.

Я не могу забыть то, что я сделал. Я совершил слишком большой проступок для того, чтобы так просто избавиться от всех терзаний. Я не имею никакого права забывать то, что я совершил. Я посмотрел на свою рану. Кровь продолжала литься, и я почувствовал дикий страх. Я отрезал рукав от рубашки и туго завязал руку. Скорее всего порез был неглубоким, потому что кровь остановилась достаточно быстро.

Верно. Я проживу эту жизнь. Я проживу её, борясь с кошмарами, падая от напряжения, страдая от внутренних терзаний. Я проживу всю жизнь с этим чувством вины. Я никогда не смогу расплатиться за свои грехи, но так я хотя бы буду помнить, что я виновен. Жизнь станет моим наказанием. Я накажу сам себя.

Дождь прекратился. Я обессилено упал на колени.

Глава 7. Здравствуй

– Какой странный сон.

Я устало потянулся на кровати и посмотрел на часы. Семь утра. Для меня это довольно поздно. Обычно я просыпаюсь до того, как встанет солнце. А просыпаюсь я от кошмаров. Мне постоянно снится тот дом, дым, красный огонь, обжигающий тело.

Но сегодня мне снился другой сон. Фрагмент из прошлого, тот день, когда я чуть было не покончил с собой. Если бы я это сделал, то не было бы никаких кошмаров, никаких переживаний, не было бы ничего. Но что-то удержало меня. Собственное раскаяние и, возможно, отец… Я не смог. Не смог оставить его одного. Мой отец был сильным человеком. В детстве я всегда восхищался им, восхищался его профессией, он залечивал душевные раны, которые могут травмировать сильнее, чем физическая боль. Но теперь я не верю в это. Будучи психологом, он не смог помочь ни себе, ни мне. Или не хотел помогать.

Я знаю, что он ненавидит меня. Каждый раз, встречаясь с ним взглядом, я читаю ненависть. Я давно стараюсь не смотреть людям в глаза. Но когда мы с отцом разговариваем, что бывает нечасто, я не могу отвернуться. Возможно, я специально выискиваю гнев в его глазах. Я же решил, что моя жизнь – это наказание. А значит, чем больше я страдаю, тем лучше. Это мой путь. Я сам поставил себя в такие условия.

Я решил пойти на кухню, чтобы попить воды. Мы живём в просторном двухэтажном доме. На первом этаже расположены кухня, гостиная, ванная и кабинет. На втором – моя комната и спальня отца. Между моей комнатой и отцовской есть дверь, которая ведёт в небольшое помещение. Оттуда с помощью лестницы можно пробраться на крышу. Если я не в своей комнате, то я там. Чаще всего на крыше я бываю по вечерам. Это место стало очень важным для меня. Поднимаясь на крышу, я будто вхожу в другой мир. Всё материальное теряет своё значение, остаюсь лишь я наедине со своими чувствами. Когда-то давно я чуть было не прервал свою в этом месте. И именно здесь я понял, почему я всё ещё должен жить. На крыше я могу лежать часами, смотря на небо. Небо для меня олицетворяет свободу. И если я никогда не смогу её почувствовать, то хотя бы смогу увидеть.

Спустившись вниз по лестнице и обойдя нижний этаж, я сделал выводы, что отца уже нет дома. Его любимый плащ не висел в коридоре, а пачка сигарет, которая ещё в два часа ночи лежала на столе, исчезла. Я не знал, чем заняться в воскресенье. Нормальные люди с нетерпением ждут выходных, строят планы, гуляют, встречаются с друзьями. Мне проще живётся в будни, потому что я знаю, что буду работать на своей обычной работе, выполнять привычные дела, в общем, заниматься обыденностью. Такое мне удавалось.

Почему-то мне захотелось рисовать. Я не знаю, возникло ли это желание после того сна, или же постоянное безделье мне настолько осточертело. Я снова поднялся на второй этаж и зашёл в комнату. Там я подошёл к своей кровати и потянул за ручку, торчащую из края. Край кровати приподнялся, и я откинул крышку. Внутри лежали все приспособления для рисования: бумага, полотна, акварель, масло, карандаши. Я достал большое полотно примерно полметра в высоту, четыре кисти разного размера и масляные краски. На балконе я нашёл пыльный мольберт. Мне захотелось рисовать на крыше. Там открывался вид одновременно и на город, и на лес. Немного поразмыслив, я понял, что всё сразу мне не перетащить. Я решил начать с полотна. Я взял его, а заодно кисти, и поднялся по лестнице. Положив всё, я посмотрел на небо.

– Как-то облачно. Наверное, вечером будет дождь.

Как только я вернулся обратно в комнату, я принялся за мольберт. Посмотрев на подсохшую упаковку масляных красок, я вдруг подумал, что не очень хочу ими рисовать.

– Лучше возьму акрил.

Но акрила у меня не оказалось. Неудивительно, ведь я уже год ничего не рисую. И почему именно сегодня мне в голову пришла эта идея? Я же мог заняться чем угодно. Например…

Я просто вздохнул и решил идти в магазин. До него нужно было добираться минут двадцать. Мы жили в неплохом районе и до торгового центра, рынка или остановки можно было спокойно дойти пешком. Однако, несмотря на это, именно вокруг частных домов будто бы отсутствовала цивилизация. Это было место спокойствия и единения с природой. Большой зеленый лес привлекал новых жителей. Быстро собравшись, я поспешил выйти из дома. В коридоре у выхода я пытался найти свою парку, и мой взгляд невольно задержался у зеркала.

В юношестве я немного комплексовал из-за своей смазливости. Внешне я был очень похож на свою мать, а вот с отцом у нас было мало общего. Моя мама – очень красивая женщина. Но я, будучи парнем, хотел выглядеть мужественнее. Сейчас я не так много думаю об этом. У меня обычные русые волосы, карие глаза и вечно недовольное выражение лица. Я не имею какого-то особенного стиля в одежде, но предпочтение отдаю серым цветам разных оттенков и свободной ткани. Иногда, подходя к зеркалу, я всматривался в отражение, пытаясь воссоздать облик матери. Я вспоминал её глаза, которые выглядели в точности, как мои, только намного теплее и добрее. Вспоминал её ямочки на щеках, которые прослеживались, когда она улыбалась. Вспоминал её тонкие тёплые пальцы, которыми она окутывала мои замёрзшие после долгой прогулки руки. Но в какой-то момент невидимая сила вырывала меня из моих грёз, и я снова оставался наедине со своим отражением. Тогда исчезали глаза, волосы, руки, оставалось лишь расплывчатое тёмное пятно.

– Урод. – Сказал я, а затем быстро отвёл взгляд от зеркала.

Мой путь пролегал через очередной парк. У нас в городе было довольно много зелёных мест с маленькими скамеечками и кирпичными дорожками. В парках можно было встретить немало влюблённых пар. В данный момент я проходил мимо одной из них.

– Дорогой, давай сфотографируемся вместе?

– Хорошо, подожди секунду. Молодой человек, вы нас не сфотографируете?

Я остановился. По-видимому, обращались ко мне.

– Да, конечно. – Парень дал мне в руки телефон и объяснил, как работает камера. Как-будто я телефоны в руках не держал.

– Улыбочку, – сказал я им.

– Большое спасибо, – парень забрал телефон.

– А теперь селфи! – выкрикнула девушка. В этот момент я уже был далеко. Я шёл, погружённый в свои мысли, как вдруг что-то заставило меня посмотреть налево, в сторону леса.

Там, на траве между деревьями, стояла девочка. На долю секунды мне показалось, что передо мной стоит фея. Она была маленького роста, с длинными светлыми волосами. Я сразу обратил внимание на странный внешний вид девочки. Она стояла босиком в лёгком белом платье, а ведь на улице было достаточно прохладно. Девочка неподвижно смотрела в небо. Я не мог разглядеть её глаз, но по выражению её лица было понятно, что она чем-то расстроена. Весь её вид излучал какую-то печаль. Но даже эта печаль отличалась от привычной для меня тоски и апатии. Это было похоже на кадр из фильма: вокруг девочки поднялась еле заметная беловатая пыль, а сквозь густые облака единственный луч света падал ей на лицо. Я не мог отвести взгляд. Неожиданно разразился гром и девочка вскрикнула.

– Эй, – позвал её я, – ты в порядке?

Она посмотрела на меня, и даже с достаточно большого расстояния я смог разглядеть большие голубые глаза.

– Ты это мне? – тихим тонким голосом спросила она.

– Почему ты стоишь тут босиком?

Девочка удивлённо смотрела на меня. Как-будто она не понимала, что я с ней разговариваю. Мы оба молчали. Тишину нарушил ещё один раскат грома.

– Сейчас пойдёт дождь, а мне надо ещё успеть за красками, – сказал я и посмотрел в сторону магазина, до которого оставались считанные шаги, – тебе тоже нужно…

Я замер. Девочки не было. Её и след простыл. Секунду назад я её видел, а теперь она исчезла. Будь это кто-либо другой, я бы через минуту забыл об этом случае. Но что-то в этой девочке удивило меня, потрясло.

– Мне в любом случае нужно было идти, – сказал я максимально равнодушно, будто пытаясь убедить самого себя, и всё-таки пошёл за своими красками.

Домой я вернулся уже полностью промокшим. Как только я вышел из магазина, мне на голову упала первая капля, которая через десять секунд превратилась в настоящий ливень. У нас в городе часто идёт дождь, поэтому такие ситуации не были чем-то особенным. И я всё равно не приучил себя брать на улицу зонт.

Ливень продолжался около часа. Я переоделся и высушил волосы, а затем уселся смотреть телевизор. Не было каких-то особенных телеканалов, которые интересовали меня. Поэтому я просто переключал кнопки, в надежде найти хоть что-то занимательное. В поисках я и не заметил, как кончился дождь.

Я подошёл к окну на кухне и открыл его. Комната наполнилась свежим запахом деревьев. Окно с кухни выходило прямо на лес, и для меня стало привычкой открывать его после дождя. Меня успокаивал этот хвойный влажный запах, который надолго задерживался в моей памяти. Я просто стоял и дышал этим воздухом, как вдруг меня осенило.

– Мои вещи!

Я вспомнил, что оставил полотно на крыше. Оно около полутора часов пролежало под проливным дождем, и мне было страшно подумать, в каком оно сейчас состоянии. Я быстро вбежал наверх. Как я и ожидал, теперь это только на выброс.

– Ну разумеется, это же Артур, – я обречённо вздохнул.

На кухне я осознал ещё одну вещь – я не смогу выбросить полотно в мусорное ведро, потому что оно слишком большое. Значит, придётся выносить на улицу.

– Самое лучшее полотно угробил, – ругался я сам на себя, натягивая обувь.

Я открыл дверь, и меня ждал очередной сюрприз. Я чуть было не налетел на девушку. Она довольно быстро среагировала и отскочила назад. По правде говоря, она меня слегка напугала. Девушка была ростом с меня, а может даже немного выше. Я еле удержал равновесие, и сейчас я стоял на пороге дома прямо перед ней. Мы смотрели друг на друга около пяти секунд, как вдруг молчание было прервано.

– Здравствуй, у меня назначен приём к психологу. Я пришла к Олегу Александровичу. Меня зовут Карина.

Глава 8. Ещё увидимся

– Я позвонил отцу, он сказал, что задержался из-за пробки. Придётся подождать минут двадцать, – сказал я, провожая девушку в гостиную.

– Ничего страшного.

– Присаживайтесь, где угодно.

– Спасибо, – сказала она и села в маленькое кресло. Я слегка замешкался, потому что мне надо было чем-то занять девушку, но тут моя профессия немного помогла мне.

– Чай, кофе? – сказал я официальным тоном. Жаль только блокнота с ручкой не было под рукой.

– Можно мне воды? – тихо спросила она, даже не посмотрев в мою сторону.

– Конечно.

Я принёс стакан с кухни и протянул ей кружку. Девушка посмотрела на меня, холодно улыбнулась, а затем аккуратно взяла стакан за край так, что наши пальцы даже не соприкоснулись. Я не придал этому большое значение и сел на диван, который стоял напротив. В комнате повисла неловкая пауза.

– Значит, вас зовут Карина? – решил я прервать тишину, что было довольно несвойственно мне.

– Да, – спокойно ответила она, – а вы…

– Артур.

– Классное имя, – она улыбнулась, в этот раз более искренне. – А можно на ты?

– Да, давай.

Я успел немного рассмотреть её. Она отличалась от девушек, которые окружали меня. Миловидная, естественная внешность, минимум макияжа, длинные каштановые волосы. Ну и, конечно, её рост. Она была достаточно высокой. Но больше всего внимания привлекали её холодные голубые глаза. Мне был знаком этот взгляд, потому что именно такой взгляд я чаще всего видел в собственном отражении.

– А ты…сын Олега Александровича?

– Да, Артур Литвин.

– Точно, я ведь слышала, что у него есть сын. Вы совсем не похожи.

– Ты уже видела отца?

– Да, я приходила в клинику. Раньше я долгое время консультировалась в другом месте, но родители наткнулись на твоего отца и решили, что мне необходимо работать именно с ним.

– И что, помогает? – не без усмешки спросил я. Затем, пожалев о сказанном, добавил. – Извини.

– Забей. Мне не привыкать.

Я виновато посмотрел на девушку. Её выражение лица не изменилось. На самом деле, я довольно скептически отношусь к такой профессии, как психолог. Как по мне, люди, которые обращаются за психологической помощью, просто зря тратят время. Мне не понять удовольствия изливать свою душу постороннему человеку. Я привык держать всё в себе.

– Ты, наверное, считаешь, что к психологам ходят только избалованные подростки? – Карина посмотрела на меня и немного сжала чашку. Я потупил взгляд.

– Да нет… глупость сморозил, не обращай внимания.

В комнате снова стало тихо. Девушка сидела и смотрела на стакан, который она держала на руках. В глаза бросалась не только её внешность, но и манера сидеть. Идеально ровная спина, ноги аккуратно сведены вместе, голова была слегка опущена, но шея оставалась прямой. Несмотря на эту позу, которая казалась весьма неудобной, она сидела так легко и спокойно, будто совсем не была напряжена. Не знаю, сколько мы просидели, но сидели мы в тишине. Я не знал, о чём говорить, потому что я практически ни с кем не общался. В кафе Анастасия Борисовна сама заводила разговор, а я лишь поддерживал беседу.

– Ты художник? – вдруг спросила девушка. Я удивлённо посмотрел на неё. Как она догадалась?

Но затем я вспомнил, что в тот момент, когда мы встретились, в моих руках было полотно.

– Это было бы громко сказано. Окончил художку.

Выражение лица Карины резко поменялось. Её глаза заблестели, и она немного наклонилась ко мне.

– Здорово! Покажешь свои картины?

– Все мои картины остались в художественной школе, – без особого энтузиазма ответил я.

– Почему? – спросила девушка, убрав чашку и опустив голову на свои ладони. – Разве тебе не хотелось их забрать?

Не хотелось. Окончив школу, я не знал, что делать дальше. Я сделал это, я научился рисовать. Но я не стал художником. У меня были все шансы продолжить заниматься этим профессионально. Но что-то отталкивало. Скорее всего, я испугался. Но чего?

Мне всегда нравилось рисовать. В детстве я не придавал этому большое значение, потому что рисование – не то хобби, которым должен увлекаться мальчишка. Но, занимаясь профессионально, я понял, что это что-то большее, чем мимолетное увлечение. Я стал получать от этого удовольствие. Настоящее. В этот момент, когда белая бумага превращается в картину, во что-то живое, в настоящую историю, я становился кем-то другим. Я не знаю, можно ли назвать это счастьем. Я давно забыл, что такое счастье. Но эти чувства, они стали пугать меня. Меня стало пугать то, что я могу испытывать радость. Это просто недопустимо для меня. Я начал рисовать только для того, чтобы осуществить мечту моей сестры. Но это не моя мечта. Я не должен был испытывать никакого удовлетворения. Я просто должен был рисовать, рисовать для неё, когда не хочется, когда устал, когда надоело. Но мне не надоедало. Мне, наверное, нравится рисовать.

Поэтому я решил сбежать. Я оборвал все связи со школой, оставил все картины. Но я всё равно не смог всё бросить до конца. Я постоянно пытался что-то создать. В моей голове рождалась идея, я думал над ней, развивал, но никогда не заканчивал. Поэтому под моей кроватью складировались наброски, концепты, которым не суждено было стать чем-то завершённым.

– Мне всё равно, – сухо ответил я.

Девушка улыбнулась. Как-то странно. Это была какая-то недоверчивая улыбка. Словно она подумала: «Ага, так я тебе и поверила».

– А разве сейчас ты не собирался рисовать картину?

– Сейчас?

– Твоё полотно.

– Оно испортилось под дождём.

– Испортилось под дождём? Разве ты не выносил его из дома?

– Оно лежало на крыше в то время, как пошёл дождь.

– У тебя есть выход на крышу? – спросила девушка, широко распахнув глаза.

– Есть.

– Вау, круто.... Вот бы и мне такое, я бы тусовалась на крыше часами. Ты, наверное, не вылезаешь оттуда?

Она снова сменила интонацию. В один миг она была задумчивой и серьёзной, в другой – беззаботной и радостной. Но меня это не сильно напрягало.

– Почему ты так решила? – я сам не заметил, как стал немного улыбаться.

– Все творческие люди любят смотреть на небо, – сказала она и вздохнула.

– Вот как. Значит, ты творческий человек? – спросил я.

– Я просто люблю музыку, – она посмотрела куда-то вдаль и слегка закусила нижнюю губу. – Очень люблю.

– Звучит здорово, – совершенно искренне ответил я.

– Так и есть, – сказала девушка, вновь повернувшись ко мне.

Я услышал шум в коридоре. Пришёл отец. Он зашёл в гостиную.

– Надеюсь, я не помешал? Извините за задержку, Карина.

– Ничего страшного, Олег Александрович, мне было нескучно.

– Отлично, тогда пройдём в мой кабинет, – сказал отец и посмотрел на меня. В его взгляде я увидел вопрос.

– Конечно. Ещё увидимся, Артур, – сказала Карина и ушла вместе с отцом.

Глава 9. Что?

Наверняка каждому человеку хоть раз в жизни казалось, что его преследуют. Тот момент, когда ты идёшь по улице и чувствуешь на себе чужой взгляд. Ты идёшь и стараешься не обращать никакого внимания, но когда терпению приходит конец, ты резко оборачиваешься и… никого не видишь.

Уже несколько дней мне кажется, что за мной наблюдают. Я готов поклясться, что кто-то действительно следит за мной, ходит по пятам. Однако я никак не могу застать преследователя. Как только я оборачиваюсь, его след простывает.

– Возможно, это моё воображение, – сказал я негромко, унося посуду со стола.

– Воображение?

Я повернулся. Сзади стояла начальница.

– Анастасия Борисовна, вы уже вернулись?

– Да, сегодня очередь на почте не была такой ужасной, – ответила она, вскинув руки.

– Понятно, – я тихо ухмыльнулся.

– Так что там с воображением?

– Вы о чём?

– Ну, ты что-то говорил о воображении.

– А, не берите в голову! – сказал я, – так, мысли вслух…

Я резко повернулся в сторону входа кафе. Я уверен, что только что кто-то смотрел на меня оттуда. Сейчас же у входа не было абсолютно никого.

– Вот чёрт, – не сдержался я.

– Что-то случилось? – взволнованно спросила Настя.

– Да нет, ничего, просто показалось.

– Официант! – услышал я сзади.

– Артур, иди прими заказ.

– Конечно, – я пошёл к столику, за которым сидело двое парней примерно моего возраста. Когда я подошёл ближе, я выругался про себя.

– Это ты, Артур? – сказал один из них.

– Простите? – неуверенно спросил я.

– Да, точно Артур. Тебя трудно с кем-то спутать. Правда, Костя? – сказал парень, смотря на своего друга.

– Точняк, – тот улыбнулся.

Я сразу узнал их. Это были те ребята, которые сделали мою и без того невеселую жизнь в старшей школе ещё отвратительнее.

– Саша, – утвердительно сказал я.

– О, узнал всё-таки. Ну, я бы тоже запомнил, – они оба засмеялись.

Саша и Костя – типичные представители семейства «качковых». Благодаря своей физической силе они запугивали парней и привлекали девушек. Однако не всем представительницам прекрасного пола нравились «крутость» и «бунтарство». Были и такие дамы, которые бегали за «мальчиками-паиньками», считая их безумно милыми. Я был идеальным представителем. Этакий одиночка, ни с кем толком не общавшийся, абсолютно не выделяющийся. Единственное, что выделялось на общем фоне моей унылой ауры – смазливое лицо. Поэтому, могу сказать, что женским вниманием я не был обделён, хоть и не гнался за ним. Но, несмотря на это, официально в отношениях я никогда не состоял. О любви также не могло идти речи. Думаю, я вообще утратил это чувство. А ещё, я был уверен, что просто не имею права любить.

В одиннадцатом классе, где-то в середине учебного года, за мной стала ходить одна из самых популярных девушек школы. Она вела себя очень настойчиво, а я плыл по течению, ничего не предлагал, но и откровенно посылать её не спешил. Так сложилось, что именно ей было суждено стать объектом внимания Саши. Но девушка его симпатию не разделяла.

– Сколько ты ещё будешь доставать меня? – однажды сказала она ему.

– Тебе так сложно сходить со мной на свидание? – говорил ей тогда Саша, – что ты за этим слюнтяем бегаешь?

– А тебе есть дело?

– Ты его видела вообще? Ветерок подует – и его снесёт.

– Это лучше, чем быть таким гопником, как ты.

– Чё сказала, мразь?! – в этот момент по стечению обстоятельств рядом оказался я. Не то, чтобы меня сильно задел тот факт, что Саша оскорбил девушку, но мне почему-то очень захотелось толкнуть его. Не из-за моей силы, а так, случайно, Саша споткнулся и упал прямо мне под ноги. К слову говоря, всё это происходило в школьном коридоре. Вокруг послышался смешок, Саша покраснел от злости, быстро поднялся на ноги и схватил меня за воротник.

– Думаешь, самый крутой?! – громко прокричал он мне, готовясь нанести удар. Именно в этот момент из кабинета вышел преподаватель.

– Так, что вы тут устроили? – сердито спросила учительница, – а ну живо по классам!

Тогда мне повезло. Однако, как я и ожидал, тем же вечером меня подкараулили Саша и его лучший друг Костя. Они, грубо говоря, избили меня, оставив на лице пару ярких синяков. Вечером отец удивлённо посмотрел на меня, однако не стал допрашивать и просто ушёл в свою комнату. Разумеется, я никому не пожаловался, потому что не считал это необходимым. Собственно, кто я такой, чтобы меня защищали? Я не ходил в школу несколько дней, а когда пришёл, всё повторилось. И так до самого выпуска. Эти ребята постоянно делали какие-то гадости. Воровали вещи, портили одежду, подставляли, например, клали сигареты на парту.

Но я не сдавал их. Уже тогда я был уверен, что это моё заслуженное наказание. Всего этого не хватит, чтобы оправдать меня. Я должен страдать больше, ещё больше. Думаю, я даже был им благодарен. Потому что мне казалось, что так я смогу искупить свою вину. Как я был тогда наивен.

…

– Значит, работаешь официантом? – вопрос Саши вернул меня из воспоминаний.

– Работаю.

– В универ не поступил что-ли?

– И не пытался.

– Да ладно тебе! – прервал наш разговор Костя, – ты чего хмурый такой? Здорово же, что встретились!

Ага, здорово. Вы уже видите, как я танцую от счастья?

– Вот именно! – поддержал его друг, – все по молодости совершают ошибки. Ты же не обижаешься на нас?

– Почему я должен обижаться на вас? – делаю вид, будто не понимаю, о чём они.

– Ну как почему… – Саша почесал затылок, – мы ведь издевались над тобой.

– Я не в обиде, – холодно ответил я.

– Вот и славно, – радостно выдохнул Костя, – нам надо встретиться как-нибудь, выпить пива.

– Я не пью, – пытаюсь отделаться.

– Это неважно! Всё равно надо увидеться.

– Да нет же…

– Не спорь!

Я ещё какое-то время не мог отделаться от ребят. Почему они вдруг так настойчиво предлагали встретиться? Опять поиздеваться? А ведь после выпуска прошёл целый год, неужели не повзрослели? Несмотря на то, что я отчаянно пытался закончить разговор и уйти куда подальше, ребята таки заставили дать им свой номер телефона.

…

Я уже подходил к дому. Мысли в голове путались, путались из-за слишком большого количества событий. Я привык проживать каждый день одинаково, видеть одних и тех же людей, делать одни и те же вещи. Так что малейшее отхождение от обыденности неслабо так утомляло. Я вспомнил о чувстве слежки, которое уже несколько дней, с момента знакомства с Кариной, не покидало меня.

– Глупость какая, – сказал я вслух и резко остановился. Только что я прошёл мимо скамейки, которая находится недалеко от моего дома. Только что я снова почувствовал на себе чужой взгляд. Я стоял на месте, боясь пошевелиться. Я снова боялся упустить того, кто наблюдает за мной. Любопытство распирало. Я медленно, словно меня приклеили к земле, повернулся в сторону скамейки. Да, он был тут! Вернее, не он, а она. Она сидела на скамейке и смотрела на меня. Я узнал её. Та самая девочка, которая стояла босиком на траве и смотрела в небо. Но, что самое интересное, она всё ещё была босиком, на ней была та же одежда, и она излучала всё тот же печальный вид. Я медленно подошёл к ней.

– Ты следишь за мной? – прямо спросил я.

Девочка сидела, не шевелясь. После того, как я задал вопрос, она ещё несколько секунд молча смотрела на меня. Потом неожиданно широко улыбнулась и встала во весь рост.

– Так я и думала, – начала говорить она, – ты видишь меня!

– О чём ты? – спросил я удивлённо.

– Ну, понимаешь, в тот раз мы столкнулись и ты извинился передо мной, а потом я заметила, как ты смотрел на меня, и ты даже сказал что-то мне. А потом я ходила за тобой, и ты всё время замечал меня, но я пряталась, я не могла поверить, и сейчас ты снова заговорил со мной и я…– тараторила девочка.

– Остановись на минуту! – прервал я её, – о чём ты вообще говоришь?

– В смысле?

– Что значит это твоё «ты меня видишь»? Я не должен тебя видеть?

Я смотрел на неё, и в моём взгляде выражалась крайняя степень непонимания. Я не мог сообразить, что она имела в виду. Девочка какое-то время просто стояла и смотрела на меня. Мы оба молчали. Эта тишина интриговала, и я не мог дождаться ответа. Хотя я не был уверен, что этот ответ необходим мне. Она стояла и смотрела прямо мне в глаза, её лицо стало очень сосредоточенным, а моё скорее напряжённым. Вдруг она шумно выдохнула и опустила глаза.

– Ах да, я совсем ничего не объяснила. Понимаешь, люди не видят меня.

– Не видят тебя? – переспросил я.

– Именно. Дело в том, что я умерла.

Что?

Глава 10. Странно

Я сидел на крыше, опрокинув голову. Сегодня на небе не было ни единого облака, и яркие огоньки отчётливо светились над городом.

Звёзды невообразимы. Они могут показывать свою красоту всему миру, будучи так далеко. Часто, сидя на крыше, я думал о том, как наш мир мал и ничтожен по сравнению с бесконечностью звёзд. Мне было интересно: куда попадают люди после смерти? Они оказываются на поверхности этих огней? Нет, это невозможно. Ведь звезда на самом деле давно мертва, а мы видим её лишь потому, что находимся на расстоянии множества световых лет. Но разве после смерти имеет смысл такое явление, как время? Когда я пытался задуматься обо всём этом, моя голова начинала гудеть от невероятного количества теорий и мыслей, что посещали меня. В любом случае, я прекрасно осознавал, что мне закрыт путь на звёзды. Так что нет смысла гадать. А в чём вообще смысл?

…

– Что ты имеешь в виду? – я стоял, раскрыв рот от удивления. Пока что я был не способен осмыслить полученную информацию.

– То и имею. Понимаешь, уже какое-то время я мертва. Как бы объяснить…я не помню, кто я, не помню имени, не помню, откуда я. Но я точно знаю, что я умерла.

– Что ты вообще несёшь? – я начинал раздражаться. Я не понимал, чего она хочет от меня и почему говорит весь этот бред.

– Да, я знаю, в это трудно поверить. Если честно, мне самой не верится. Но я точно знаю, что я мертва. Почему-то сейчас я нахожусь здесь, а значит, мне ещё рано уходить в другой мир. Я пыталась понять, что мне нужно сделать, поэтому отчаянно бродила по городу. И представляешь! Все вокруг меня игнорируют. Кроме тебя! Не верится просто.

– Ты что, ненормальная? – с насмешкой спросил я.

– Ну почему сразу ненормальная? Мне, может, тоже нелегко. Я скитаюсь уже довольно долго и даже потеряла счёт времени. Всё, что сейчас крутится в моей голове, это осознание того, что я мертва. Ничего другого я просто не помню.

– Да ты просто психопатка.

– Эй, а оскорблять меня не надо. Взял бы на себя ответственность. Перед тобой стоит призрак, как-никак.

Это стало последней каплей. Если честно, я не помню, когда в последний раз был так раздражён.

– Да ты больная что-ли? – засмеялся я. – Ты хоть сама понимаешь, что ты несёшь? Если у тебя проблемы, обратись в психбольницу. Ты правда думаешь, что я поверю в этот бред? Иди рассказывай свои байки кому-нибудь другому. Наверняка приняла что-то и теперь у тебя приходы. Оставь меня в покое! Если я ещё раз замечу, что ты преследуешь меня, за себя не ручаюсь!

Сказав это, я резко развернулся и быстрым шагом пошёл к дому. Я не оглядывался, потому что был уверен, что услышав всё это, она не пойдет за мной. Также я очень надеялся, что она не будет следить и не узнает, где я живу.

…

– Может я был слишком груб? – тихо спросил я себя, всё ещё находясь на крыше.

Не знаю, почему я переживал из-за этого. Разве меня должно волновать то, что я нагрубил какой-то маленькой девочке? Она сама напросилась, а мы ведь даже не знакомы. Я не в первый раз грублю кому-то, что не делает мне хорошей репутации. Но в этот раз всё было по-другому. Она удивила меня. Удивила и вывела из себя. За такое долгое время я, как бы так сказать, «потух». Испытать злость, недоумение, было необычным для меня. Тогда я отреагировал так, как отреагировал бы любой в моей ситуации. Но, если честно, сейчас я немного беспокоился. Не стоило быть таким резким. Я мог выслушать её, дослушать до конца. Возможно, ей нужна была моя помощь. Возможно, она попала в беду…

– Так стоп, – сказал я себе и похлопал ладонями по щекам, – что-то меня занесло.

И действительно, о чём это я? Да и вообще, с каких это пор я так взволнован? Возможно, эта девочка просто любит разыгрывать прохожих, возможно, она даже воровка. Или же…

Я снова лёг на спину, шумно выдохнул и закрыл глаза. Верно, меня это не касается. Сегодня ночью мне опять приснится кошмар. А завтра я продолжу жить своей привычной жизнью, в которой нет ничего, кроме вины.

– Как странно…

…

Сегодня вечером в кафе было не очень людно. Я протирал столы и зачем-то перевёл взгляд на стены. Мне стало интересно, как бы на них смотрелись мои работы? Быстро развеяв эту мысль, я направился на кухню. Там была только другая официантка. Если честно, я даже не помнил, как её зовут.

– Анастасию Борисовну не видела? – спросил я.

– Она в служебной комнате, – ответила девушка, играя в телефоне.

– Спасибо.

– Эй.

– Что такое?

– Сегодня ты ещё более хмурый, чем обычно.

– Правда?

– Я думаю, если бы ты улыбался, с тобой бы охотнее общались.

– Мне и так нормально.

– Просто совет.

– Я учту, – сказал я и вышел из комнаты.

Мне было непонятно, почему какой-то незнакомый человек дает мне советы, притом, совершенно бесполезные? Почему-то в последнее время я воспринимаю всё слишком близко к сердцу. Я стал каким-то уязвимым. Это напрягало.

– О, Артур, ты как раз вовремя, – сказала Анастасия Борисовна.

– Нужна помощь?

– Да, достань мне, пожалуйста, со шкафа упаковку лампочек. Их наш уборщик засунул на самый верх, а мне не достать. До табуретки далеко идти.

– Сейчас достану.

– Спасибо, мальчик мой.

– Если хотите, – начал я говорить, протягивая руку к верхней полке, – я их вкручу, куда надо, люстры же высо…

Я не успел договорить. Меня прервал глухой тяжелый звук, будто что-то упало. Я развернулся и увидел Настю, лежащую на полу.

– Эй, Анастасия Борисовна, что с вами? – громко спросил я, хватая её за плечи, – Анастасия Борисовна!

Она была без сознания.

Все работники сбежались на мой крик. Ребята вызвали скорую. Я, увидев Настин телефон на столе, решил позвонить её мужу. Он приехал ещё до врачей. Было решено, что я поеду с ними в больницу, а остальные позаботятся о кафе.

– Спасибо, что позвонил, – сказал мне её муж, пока мы сидели в комнате ожидания.

– Не за что. Вам бы всё равно сообщили. Я ничего не сделал.

– Растерялся? – спросил он и слегка улыбнулся.

Да, я растерялся. Даже испугался. Вид Насти, лежавшей без сознания, напугал меня. Я вспомнил прошлое. Прошлое, в котором я, абсолютно беззащитный мальчик, ничего не смог изменить. За этот год я сильно привязался к Насте. Конечно, я не мог подпускать её к себе слишком близко, а уж тем более, открывать свою душу. Но эта женщина многое значила для меня. Я помню, как она помогала мне общаться с другими сотрудниками, как учила улыбаться посетителям. Я ведь так долго не улыбался. И сейчас, сидя здесь, в больнице, я действительно переживал. Я переживал за эту женщину, которая, по сути, была для меня никем, но и всем одновременно.

– У неё какие-то проблемы со здоровьем? – неуверенно спросил я.

– У неё очень нестабильное давление. С возрастом проблемы обостряются, хоть она и тщательно скрывает их. Но, если перетрудится, тело возьмет своё. Эх, молодым это не понять.

– Представляю, как Анастасии Борисовне бывает тяжело, – тихо ответил я. Я и не подозревал, что наша бодрая и активная начальница испытывает какие-то трудности со здоровьем.

– Да ладно, не кисни! – сказал муж Насти и хлопнул меня по спине. Этот жест действительно заставил меня взбодриться. Я подумал, что, если её супруг не переживает, то всё точно хорошо. – Знаешь, Настя рассказывала о тебе.

– Правда? – удивлённо спросил я.

– Сегодня…день рождения нашего сына.

– У вас есть сын?

– Он погиб несколько лет назад.

Я посмотрел на него. Он всё ещё улыбался, опустив глаза и сцепив руки. Этот мужчина выглядел намного старше Насти. Может он правда был взрослее, а может, его состарило горе. Мне была знакома эта ситуация. Ведь в такой ситуации находился мой отец.

– Ему было восемнадцать, – продолжил он, – знаешь, жизнерадостный такой мальчик. Улыбался всегда, с друзьями на баскетбол ходил, учился только плохо. И представляешь, несчастная любовь, всего-то. И всё… Дети сейчас такие глупые. Так просто уходят и оставляют нас совсем одних.

Всё это время я смотрел на мужчину. Он улыбался, а говорил так, словно рассказывает какую-то добрую историю. Я не знал, что ответить. Мне хотелось поделиться с ним тем, что творится у меня на душе. Рассказать, что он не один такой, рассказать, что я тоже пережил это. Спустя долгие годы я вдруг почувствовал, что не одинок.

– Мне очень жаль, – всё, что я смог вымолвить. Я никому не должен позволить нести мой груз на себе. Это только моя боль, и она останется со мной.

– Ничего, уже столько времени прошло. Но я рассказываю это тебе не для того, чтобы ты пожалел меня. Настя, она…относится к тебе, как к сыну. Долгое время после трагедии она не выходила из дома, почти не спала, не ела. Когда у неё возникла идея создать кафе, я, не раздумывая, сделал всё для того, чтобы она его открыла. И теперь я вижу, что она по настоящему живёт этим. Ты не можешь себе представить, что чувствует мать, которая потеряла собственного ребёнка. Но сейчас ты для неё такой же ребенок. Тогда мы не заметили в нашем сыне никаких перемен. Он всё так же улыбался, весело разговаривал с нами. Днём мы обсуждали фильм, на который вместе пойдем. А вечером он погиб. Возможно, если бы мы заметили, если бы спросили, этого всего бы не произошло. Но прошлое не изменишь. Знаешь… ты должен понимать, что ты не один в этом мире. У тебя есть родители, с которыми ты можешь поговорить. Даже если ты считаешь, что твои переживания глупы и ничтожны, найдутся люди, которые захотят тебя выслушать. Ты всегда можешь обратиться за помощью. Артур, живи и не повторяй ошибки моего мальчика.

Я в последний раз взглянул на него и опустил голову. Мне было стыдно. Стыдно за то, что такие люди беспокоятся обо мне. Стыдно за то, что такая прекрасная женщина считает меня своим сыном. Я недостоин того, чтобы обо мне тревожились. Я ужасный сын, я ужасный брат. Я ужасный человек.

– Вы с пациенткой Орловой? – обратилась к нам медсестра.

– Да! – сразу же ответил её муж.

– Сердце работает, пульс в норме, дыхание ровное. Она немного переутомилась, отдохнёт пару дней, и всё будет хорошо. Сейчас она спит. Думаю, завтра её выпишут.

– Огромное спасибо! Ну, а я говорил, что всё будет в норме? – сказал он и толкнул меня кулаком по плечу, – можешь ехать домой, а я побуду здесь немного. Схожу перекурю.

Когда он уходил, я заметил, что его спина дрожала.

Глава 11. Я люблю тебя

Я быстро забыл про случай со странной незнакомкой. Эта девочка больше не беспокоила меня. Сначала я подумал, что это была просто глупая шутка, а потом мне и вовсе стало казаться, что я всё придумал.

Карина стала появляться у нас дома довольно часто, однако нам редко удавалось пообщаться. Как только она приходила, сразу же заходила в кабинет. Лишь изредка, приходя пораньше и ожидая своей очереди, она сидела в гостиной, как обычно, прямо и спокойно. Иногда я выходил из комнаты, и тогда мы немного болтали. После Насти, Карина была вторым человеком, с которым я мог так просто болтать. Почему-то складывалось ощущение, что мы давно знакомы. Что нет необходимости подбирать слова, стараться произвести какое-то впечатление. Можно просто расслабиться и позволить себе говорить то, что хочется.

– Артур, а сколько тебе лет? – как-то спросила меня Карина.

– В июне будет восемнадцать.

– День рождения летом – это круто! – радостно сказала девушка. Я не разделял её радости. Я не любил свой день рождения. Нет, я просто ненавидел его, ненавидел всем сердцем этот злополучный день.

– А тебе сколько лет? – спросил я, пытаясь отогнать мрачные мысли.

– Мне…девятнадцать, – было видно, что она слегка смутилась.

– Так ты старше.

– Да, – Карина улыбнулась и опустила глаза.

Карина выглядела очень юно, даже по-детски. Светлая ровная кожа, блестящие, немного небрежно уложенные волосы. Думаю, ей вполне законно можно было дать семнадцать лет. Но кое-что её выдавало. Её взгляд, знакомый мне не по наслышке. Это был взгляд человека, который несёт на своём сердце тяжелый груз прошлого. Прошлого, которое осталось далеко позади, но которое не отпускает тебя из своих оков.

– Кстати, Карина.

– Да?

– Насчёт твоей проблемы…

– Ах, да. Я всё ещё не рассказала тебе.

– Ты можешь не говорить, если не хочешь. Особенно после того, что я сказал в первый день нашей встречи…

– Всё в порядке. Я уже забыла. К тому же, ты сын психолога, которому я рассказываю абсолютно всё, а также мой друг, поэтому, думаю… – она слегка замешкалась, – я могу тебе рассказать.

Если честно, её слова удивили меня. Уже очень давно меня никто не называл своим другом. Я уже позабыл, каково это – иметь друзей.

– Тогда я весь во внимании.

– Ты, наверное, будешь смеяться… – начала она. Я был уверен, что смеяться не буду, – у меня проблемы с людьми…

– Ты… социофоб? – и снова я сморозил какую-то чепуху. – Извини…

– Ахаха, интересная версия, – реакция Карины была положительной, – но, увы, неправильная. У меня гаптофобия.

– Прости…это что?

– А я думала, сын психолога всё знает, – сказала она и улыбнулась.

– Я не верю в психологию. – С серьёзным выражением лица ответил я.

– Правда? – девушка задумалась. – В общем, это ещё можно назвать тактилофобией. Я боюсь прикосновения людей.

На мгновение я ушёл в свои мысли. За всё время, что мы были знакомы, а это примерно две с половиной недели, мы ни разу не касались друг друга, даже руки не пожимали. Снова это новое чувство интереса. Мне стало интересно, почему молодая, милая девушка не может прикасаться к людям. Мне стало интересно, что послужило причиной. Я вдруг осознал, что последние несколько недель это забытое чувство заинтересованности вернулось ко мне с новой силой.

– Почему это произошло? – запинаясь, спросил я.

– Дело в том, что… – она вдруг замолкла и посмотрела на меня. Через секунду её глаза опустились, и я заметил, что она нервно дёргает пальцами.

– Карина, ты в порядке?

– Прости…всё-таки, это слишком сложно. Я не могу рассказать тебе…

– Ничего страшного, не заставляй себя.

Я понимал её. В моей душе тоже хранится то, что никому не известно. Я не знаю, хочу ли я рассказать то, что терзает меня изнутри. Но я точно знаю, что я не имею права рассказывать это. Потому что тогда я нарушу свои принципы. Это только моя вина.

…

Анастасия Борисовна не появлялась в кафе в течение недели. Все работники были словно не в своей тарелке. Думаю, даже посетители кафе заметили, что атмосфера стала какой-то напряжённой.

Когда хозяйку наконец-то выписали, было решено устроить небольшой праздник в честь её выздоровления. Хоть это было не похоже на меня, я решил остаться и вместе со всеми отметить возвращение.

– Вы нас напугали, Анастасия Борисовна, – сказала официантка. К тому моменту я уже вспомнил, что её зовут Катя.

– Точно, – ответил главный повар. В комнате было ещё двое поваров, трое официантов и уборщик. – В следующий раз всю тяжелую работу поручайте нам.

– Вы и так мне очень много помогаете, – Настяулыбнулась.

– Всё равно, – перебила Катя, – если почувствуете себя плохо, сразу говорите!

– Ладно, ладно. – Настя замахала руками.

На столе было много разной еды. Повара не жалели нерабочих часов на приготовление, плюс ко всему девочки заказали роллы, а я с уборщиком Мишей отвечал за напитки. Как обычно, я не мог есть, мне просто не хотелось. Поэтому спустя какое-то время я вышел на улицу подышать свежим воздухом. Уже было довольно темно, и я стал думать о том, успею ли я на последний автобус, потому что тратить деньги на такси мне не хотелось.

– Устал? – я повернул голову и увидел хозяйку.

– Немного, всё же, шумные компании не для меня.

– Ого, ты ещё шумную компанию не видел. В моей молодости такие вечеринки устраивали, просто блеск! – сказала она и подошла ближе, а затем, облокотившись на стенку, добавила, – ты в порядке?

Я удивлённо посмотрел на неё. Мне был непонятен этот вопрос, а также непонятна причина его возникновения.

– Разве этот вопрос не нужно задавать вам?

– Физические недомогания никогда не сравнятся с недомоганиями душевными.

Я молчал. Я не знал, что мне ответить. Почему-то мне хотелось убежать и спрятаться. Я боялся того, что случайно открою своё сердце. Я не мог этого допустить.

– Я знаю, что ты разговаривал с моим мужем, – я посмотрел на неё, – так вот. Всё, что он сказал, это правда. Моё кафе для меня – это второй дом, а все вы – мои дети. Особенно ты, Артур. Ты не похож на моего сына, но я и не могу сравнивать тебя с ним. Потому что ты – отдельная личность, ты – совсем другой человек. И я люблю тебя таким, какой ты есть. Я прекрасно понимаю, что мы не всегда будем вместе. Я думаю, что сейчас ты точно не знаешь, кто ты есть. Но однажды, в один прекрасный день, ты найдёшь себя. И я молюсь, чтобы это случилось. Когда-нибудь ты покинешь это место, но знай, что ты всегда был и остаёшься моим любимцем. И если тебе станет грустно или одиноко, ты зайдёшь ко мне в кафе, а я с радостью с тобой поболтаю.

– Да… – только и смог вымолвить я.

…

Я плохо помню, как добрался домой. То ли от усталости, то ли от переизбытка информации. В данный момент мой мозг был загружен, я нуждался во времени, чтобы переосмыслить полученные данные. «Я люблю тебя таким, какой ты есть». Давно, очень давно я не слышал таких слов. Но они не приносили мне радости. Эти слова причиняли боль. Боль от напоминания. Напоминания того, что я не достоин этой любви. Если я приму её, всё пропадёт. И я, такой, какой я есть сейчас, тоже пропаду. Тогда всё снова исчезнет.

Я зашёл в дом. Никого не было. Я шёл по тёмному коридору. Мне не хотелось включать свет, потому что глаза давно привыкли к темноте. Я зашёл на кухню.

– Ох, ну и денёк, – сказал я, глядя себе под ноги и всё-таки включая свет.

– Что за денёк?

Я вскрикнул от неожиданности.

– ЧТО?!

Прямо посередине комнаты стояла ОНА. Та самая сумасшедшая девочка находилась, чёрт возьми, на моей кухне. Как она попала ко мне домой? Что она тут делает? Что ей от меня нужно?

– Спокойно, – ответила она. Спокойно? Серьёзно? О каком спокойствии может идти речь, когда к тебе в дом вламывается малолетняя сталкерша?! – Ты думал, я так просто отстану от тебя?

– Что тебе нужно? – заикаясь, спрашиваю я. Вот уж не думал, что меня может напугать ребёнок.

– Я же тебе объясняю. Я призрак, мёртвая, понимаешь? Но я всё ещё хожу по земле, хоть меня никто и не видит. А ты, ты особенный, ты можешь видеть меня, понимаешь? Это значит, что нас что-то связывает. Ты должен мне помочь.

– Ты просто ненормальная, ты это понимаешь?! Сколько ты можешь доставать меня?! Если ты сейчас же не уйдешь отсюда, я за себя не ручаюсь!

– Артур, что случилось?

Я замер и повернулся к двери. На пороге стоял отец и в недоумении смотрел на меня. Но он не смотрел на эту преследовательницу. В данный момент его взгляд я ощущал только на себе.

– Отец, тут…

– Тут что? Почему ты кричишь? У тебя снова приступ?

– Ты не видишь?

– Не вижу чего?

Я посмотрел на девочку. Та имела вид ужасно довольный, даже какой-то победный. Она подошла к моему отцу, встала прямо перед ним и повернулась ко мне лицом. Отец по-прежнему смотрел мне в глаза.

– Ну, вот видишь, – сказала она и улыбнулась, – а ты мне не верил.

В тот самый момент что-то изменилось во мне. Это изменение только начало зарождаться, поэтому я не сразу заметил его. Тогда я ещё не подозревал, что мне придётся полностью расколоться на куски, чтобы суметь хоть когда-нибудь исцелиться. Так и началась история моего спасения.

Глава 12. Можно?

В тот момент я оглянулся и увидел, что цепи, ранее прикованные к моим ногам, исчезли. И я подумал: «А может, их и не было вовсе?».

– Хорошо, а теперь давай проясним. Ты – призрак, мертвая и, по моему скромному наблюдению, подросток. Ты не знаешь своего имени, не знаешь точно, сколько тебе лет, откуда ты и как ты умерла. Никто вокруг тебя не видит и не слышит, и я единственный, кто заметил тебя, так?

– Именно! – девочка стояла и широко улыбалась.

Когда я понял, что мой отец её не видит, мне ничего не оставалось, как просто прикинуться дурачком, будто я не понимаю, что происходит. Затем я взял её за руку и повёл в свою комнату. По дороге я успел заметить, что её рука была очень холодной.

– Так, а что ты хочешь от меня? – спросил я.

– Я хочу, чтобы ты помог мне.

– Помог в чём?

– Вспомнить, кто я такая и почему я тут застряла.

– Почему ты думаешь, что я смогу помочь тебе?

– Потому что ты видишь меня!

Я растерялся. Но моя реакция была естественной. Как часто вы встречаете девочку-призрака, которая просит вас о помощи? Я не мог отрицать тот факт, что она говорит правду. Мой отец не видел её, а ведь она стояла прямо перед ним. Единственная адекватная мысль, которая посетила меня – это предположение о том, что я просто сошёл с ума. Так как она показалась мне самой реальной, её я и решил принять.

– Так, я всё понял. Прости, что назвал тебя сумасшедшей.

– Ну и хоро…

– Сумасшедший здесь я.

– Чего? – протяжно взвыл «плод моего воображения».

– На старости лет я слетел с катушек, и мне явилось нечто, чтобы окончательно меня довести. Ну, что ж поделать, судьба – злодейка, не канарейка.

В этот момент лицо девочки изменилось. Она вдруг разозлилась, подошла к моему столу, схватила стакан и со всей силы кинула его на пол. Стакан разлетелся, ударившись о твёрдый пол.

– Видишь, разбился! Плоды воображения не могут разбивать стаканы!

– Ты чего творишь? – возмущённо спросил её я.

– Какая судьба? На какой старости лет? Ты же малявка, как ни погляди! – девочка не унималась

– Ты кого малявкой назвала? Мне вообще-то почти восемнадцать! Единственная малявка здесь – это ты!

– Это я-то малявка? Мне вообще-то, мне вообще-то…. – она вдруг замолчала и задумалась.

– Артур, всё в порядке? С кем ты ругаешься? – в комнату постучал отец. В этот момент я посмотрел на девочку. Она снова стала другой. Сейчас задумчивой, тихой, но по-прежнему по-детски очаровательной. За десять минут её настроение поменялось трижды, и я подумал, что воображение не может быть таким ярким и насыщенным. Она определённо была человеком.

– Всё нормально, просто по телефону разговариваю.

– Тогда ясно, – сказал отец и, негромко кашлянув, отошёл от двери.

– Я даже не могу дальше спорить с тобой, – вдруг сказала девочка после небольшой передышки, – потому что я не помню, сколько мне лет.

Я молчал. Постепенно моё доверие увеличивалось. И несмотря на то, что эта история была похожа на какую-то фантастику, я начинал верить в неё.

– Понимаешь, Артур? За то время, что мы с тобой знакомы, я уже два раза услышала твоё имя, узнала твой возраст. Ты такой счастливый, Артур, ты столько всего знаешь. А я не знаю ничего. Всё это время, что мы с тобой разговаривали, я видела твоё лицо. И ты видишь своё лицо каждый день. А я не знаю, как я выгляжу. – Я посмотрел на небольшое зеркало, что висело напротив девушки. В нём никого не было. – Я не знаю, почему ты единственный, кто видит меня. Но, если не можешь мне помочь, хотя бы не выгоняй. Я не знаю, куда мне идти. Всё это время я скиталась по улицам. Я не чувствую холода, но я чувствую одиночество. Хоть я и призрак, сейчас мне очень страшно.

Я безотрывно смотрел на неё. Хрупкая, беззащитная. В своём белом платье, босиком, она выглядела, как ребенок, который потерял свою маму. Но в данный момент она потеряла не просто свою маму, она потеряла свою жизнь. Я не знал, что буду делать с ней, чем вообще смогу ей помочь. Да и способен ли я на помощь? Эта девочка разбудила во мне чувства, пробуждения которых я боялся больше всего. Она напомнила мне мою сестру.

Я просто не мог бросить её.

– Ладно, ладно! Оставайся! Поселишься у меня в комнате, а потом придумаем, что с тобой делать, – её лицо приобрело тот начальный радостный вид. – Запомни: не доставать меня, не приносить проблем, не шататься за мной, если не прошу и не трогать мои вещи!

– Есть, капитан!

– Вот же заноза, – хмуро проговорил я.

…

Снова этот сон. Я дома. Ничего не предвещает беды. Сегодня прекрасный день, солнце светит ярче обычного, а в лесу чирикают птицы. Я слышу шум, который доносится с улиц. А в соседней комнате радостно беседуют мои самые дорогие люди: мама и сестра. Вдруг сестра входит ко мне в комнату.

– Артур, как дела?

– Чего тебе, Мира? – ласково спрашиваю я у сестры и зову её поближе. Я заметил, что она что-то держит за спиной, – что это ты там прячешь?

Сестра застывает на месте и смотрит на меня, хлопая глазами. Но уже через секунду она начинает громко смеяться и бежать ко мне.

– С днём рождения, братик! Это тебе, как и обещала! – Мира протягивает мне рисунок. На нем изображены мы с сестрой. Всё так, как должно быть. Да, именно так и должно было быть.

– Но знаешь, тебе ещё очень далеко до великого художника, – смеясь, сказал я.

– Ну, мне же всего восемь. У меня ещё всё впереди.

– И правда.

– Братик, ты забыл?

Я вздрагиваю. Мне знаком этот тон. Сказка закончилась. Начались кошмары.

– Мира…

– Ты уже забыл, что ты сделал? – уже нет моей маленькой сестры. Есть нечто, это нечто смотрит на меня, а я не смею повернуть голову. Я не могу кричать, не могу убежать, не могу закрыть глаза. Но я и не смею этого сделать. Я должен вынести этот кошмар до конца. Ведь в этом и заключается моё наказание.

– Я не забыл…

– Правда? А мне так не кажется. Ты стал забывать, стал думать о каких-то ненужных вещах. Мама будет недовольна. А знаешь почему? Знаешь?

– Потому что я наказан, – тихо отвечаю я. Всё по написанному сценарию. Я уже знаю, что будет дальше.

– А почему ты наказан? – нечто подошло ближе и прикоснулось ко мне. Я почувствовал жар. Не удивительно, ведь уже какое-то время комната находилась в огне.

– Потому что…потому что…

– Ну же, не бойся, скажи мне.

– Потому что я убил вас.

– Верный ответ, сынок, – с трудом я поворачиваю голову. В дверях стоит моя мама. Она ещё не утратила свой человеческий облик, однако я знаю, что это уже не мама, что сидела у моей постели, когда я болел. Она не моя мама. Но и я уже не я.

– Артур, ты понимаешь свою вину?

– Да, мама.

– Молодец, – она подошла ко мне и провела своей рукой по моей щеке, оставляя порезы ногтями. – Это значит, что ты должен страдать, страдать за нас. Ты будешь нести всю эту тяжесть, совсем один, такой маленький, беспомощный. Ты же знаешь, чем больше ты страдаешь, тем нам спокойнее. Правда, Артур?

– Правда, братик?

– Да…Я буду…страдать….

– Артур…Артур!

Я открыл глаза. Я лежал на своей кровати в тёмной комнате, а надо мной нависала девочка-призрак. Она была озабочена чем-то. Я уселся на кровати и потрогал свой лоб. Горячий, как обычно.

– Мучают кошмары? – спросила девочка.

– Извини, я тебя разбудил?

– Ты действительно думаешь, что призраки спят? – она слегка улыбнулась.

– Я кричал во сне?

– Нет.

– Тогда почему ты меня разбудила?

– Я почувствовала беспокойство.

– Беспокойство?

– Да. Я думаю, что я очень восприимчива. Я стояла на балконе и почувствовала, что с тобой что-то не так. А когда зашла в комнату, увидела, как ты ворочался, будто задыхаясь. Однако, твоё лицо, оно было… смиренным что-ли. Словно ты давно сдался.

– Ха-ха, бывает же, Ну я… – я прервался, потому что почувствовал руку на своей голове. Девочка взволнованно смотрела на меня, после чего начала гладить, словно котёнка.

– Я забыла, кто я, но человеческие чувства я помню. Как помочь тебе?

– Хм, – я закрыл глаза. Девочка, сидя на краешке кровати, продолжала гладить меня по голове.

– Кстати, ты ведь не помнишь своего имени? – спросил я, не открывая глаз.

– Нет, – со вздохом ответила она.

– Но как мне тогда тебя называть?

– Можешь придумать мне имя, если хочешь.

– Придумать имя?

– Ну да, так же удобнее. Временно, до тех пор, пока я не вспомню своё настоящее имя.

Я знал, что это неправильно. Я знал, что буду жалеть об этом. Так нельзя делать, никому от этого не станет легче. В конце концов, я сделаю себе только больнее.

– Можно, я буду называть тебя Мира?

Глава 13. Действительно

– У тебя такой красивый дом! – призрак радостно бегала по гостиной и рассматривала большие окна.

– Обычный, – холодно ответил я. Для меня этот дом никогда и не был каким-то родным местом, но нам пришлось сюда переехать, так как предыдущий дом просто не годился для жизни. В нём было полно вещей, игрушек, фотографий, растений. В этом же только голые стены. – Это, типо, минимализм.

– Мне нравится. Бродя туда-сюда, я заходила в чужие квартиры, но твой дом намного круче.

– Это же нарушение закона!

– Мёртвых не судят.

Мне нечего было возразить.

– Артур, а где твой папа?

– Уже уехал в клинику.

– В клинику? Он врач?

– Можно и так сказать, – закатывая глаза, проговорил я.

– Интересно, если бы я попала к нему, я бы не умерла? – невозмутимо спросила девочка.

– На самом деле, он не врач, он не лечит людей… – я замолк. Немного подумав, я всё-таки добавил, – а впрочем, кто знает. Может быть, он бы помог тебе.

Я не знал, почему она умерла. Болезнь? Несчастный случай? Или же… самоубийство? Если подумать, почему эта девочка до сих пор в мире живых? Разве это не значит, что что-то держит её здесь? В религии принято, что люди, покончившие с собой, не могут попасть в рай или ад. Они вечно будут скитаться по миру, медленно сходя с ума, пока…Боже, что я несу? Рай, ад, призраки – странно даже думать об этом!

– Эй, Артур, – я пришёл в чувство, – о чём ты думаешь?

– Ты…совсем ничего не помнишь? – я украдкой посмотрел на неё.

– Совсем-совсем, – ответила она и снова улыбнулась.

– Почему ты такая радостная? – меня удивляла её беззаботность.

– Ну, потому что я рада, разве нет?

– С чего бы тебе быть такой счастливой? Ты рада, что ты умерла? Ты рада, что у тебя амнезия?

Чёрт, я вышел из себя.

– Прости, – неуверенно сказал я.

– Ничего страшного, – она подошла ближе, – я не злюсь. Я, правда, рада. Рада, что появился тот, кто может видеть меня, разговаривать со мной. Всё это время мне было очень одиноко. Честно говоря, я уже начала думать о том, что… я просто выдумала тебя. Но сегодня ночью, коснувшись твоего лба, я поняла. Поняла, что ты живой, ты настоящий. Я завидую тебе. И я верю, что ты сможешь помочь мне с моей целью.

– Твоей целью?

– Вспомнить всё, вспомнить свою жизнь, вспомнить свою смерть. Думаю, когда вспомню, смогу отправиться туда, куда отправляются все. В свой последний путь.

Она стояла передо мной и смотрела прямо мне в глаза. В этих глазах я видел честность и доверие. Мне стало противно от самого себя. Потому что я знал, что, скорее всего, не смогу это доверие оправдать.

– Вот как…Я надеюсь, у тебя всё получится.

– Артур?

– Что?

– Почему ты захотел назвать меня Мирой?

Я вздрогнул. Было неприятно вспоминать это. Под воздействием эмоций я выдал что-то такое. Мне было стыдно за то, что я воспользовался чужим именем в своих собственных целях. Она не моя сестра. Я не должен так поступать.

– Забудь, я передумал.

– Почему? – обидчивым голосом спросила девочка.

– Я не вправе давать тебе имя. Его тебе дали папа и мама, когда ты родилась. Ты должна ценить его. Даже если не можешь вспомнить.

– Хм, но как же ты будешь обращаться ко мне?

– Я буду… – я посмотрел на неё и немного смутился, – я буду звать тебя «Голубоглазая»!

Что? Голубоглазая? Да, Артур, вы свихнулись, поздравляю.

– Ха-ха, мне нравится! – меня удивило её одобрение, – подожди секунду. Это значит…у меня голубые глаза?

– Да, голубые. Очень яркие.

– Здорово. Жаль, что я не могу увидеть, – девочка опустила голову и надула губы.

– Что поделать, – сказал я и пожал плечами.

– Артур…

– Что?

– Кто такая Мира?

– Да так… – сказал я, после чего добавил, – это моя младшая сестра.

– У тебя есть сестра? Как круто! А братик у тебя есть? А сколько ей лет?

– Ей было бы тринадцать сейчас… – к горлу подступил ком. Я практически никому не рассказывал об этом.

– Было бы? – спросила Голубоглазая.

– Моя сестра и мама погибли. В этом доме я живу со своим отцом. Пожалуйста, больше не задавай вопросов.

– Прости, – взволнованно ответила она.

Я сел в кресло и громко вздохнул. Ком медленно, но верно опускался обратно куда-то на уровень желудка. Озвучивать произошедшие события оказалось даже проще, чем раз за разом прокручивать их в своей голове. Я всегда старался максимально скрывать своё прошлое. Мне казалось, пока вещь не произнесена вслух, она не так реальна. Но на деле оказалось, что мои попытки забыть произошедшее бесполезны, – я раз за разом встречался с этим в своих кошмарах. Они не дают мне забывать.

Слишком много событий произошло за последние несколько недель. У людей в душе горит жажда чего-то нового, жажда приключений, жажда эмоций. Просыпаясь по утрам, люди надеются, что этот день будет непохож на другие. Они надеются, что сегодня произойдёт что-то волшебное, необыкновенное, что сегодня произойдёт чудо. Порой даже малейшее отличие от обыденности человек называет «чудом». А почему? Потому что серая жизнь поглотила уже множество человеческих сердец. Она пугает, но ты не можешь от неё сбежать. Если поддашься этому серому цвету, он затянет тебя, обхватит цепями, и ты уже ничего не сможешь сделать. Маленькое событие, минутное или даже секундное, может стать ключом от этих цепей. И тогда ты сможешь выбраться, освободиться от этой серой жизни. Но лишь до тех пор, пока эти цепи не поймают тебя снова…

Но я не верю в чудеса. Меня не пугает перспектива навсегда погрузиться в серую жизнь и быть под надзором этих страшных цепей. Честно, я много лет стремился к такой жизни. Меня не пугает серый цвет. По сравнению с моей жизнью, серый – это нежный и спокойный оттенок. Моя же жизнь окрашена в цвет более жуткий и пугающий. В чёрный цвет.

– Так куда мы пойдем? – я открыл глаза, когда услышал над собой голос. Оказывается, будучи погружённым в свои мысли, я совсем забыл про девочку-призрака, что стояла прямо передо мной.

– Что? – спросил я, потирая глаза.

– Ну, мы же не собираемся сидеть тут вечно? Я так хочу погулять по городу!

– Куда мы пойдем… – я опустил голову и почесал затылок. – Чёрт! Работа!

Моя жизнь действительно начала меняться.

Глава 14. Хочешь?

– Артур? Артуур…ну Артур!

– Что?! – рассерженно ответил я на вой моего призрака.

– Ты ещё долго? – детским голосом спросила она.

– Моя смена заканчивается через три часа, я и так опоздал из-за тебя.

– Почему это из-за меня? – она надула губы.

– Потому что ты завалилась ко мне, сбила с толку, и я совсем потерял счет времени…

– Хмм, – обижено промычала Голубоглазая. Я посмотрел на неё. Ну точно, как ребёнок. Скрестив руки, она стояла передо мной, опустив голову и волоча ногой по полу. Я же стоял и смотрел на неё, сведя брови, пытаясь казаться как можно более строгим. Наверное, со стороны я выглядел странно, потому что хозяйка окликнула меня.

– Артур!

– Да-да? – я быстро подошёл к ней, оставив свою подругу в зале.

– Ты сегодня какой-то рассеянный. Плюс опоздал, на тебя это не похоже, – она коснулась моего лба и ласково посмотрела мне в глаза, – ты не заболел?

– Всё нормально, – сказал я, отворачиваясь. – Просто не выспался.

– Вот как. Сегодня я хочу закрыться пораньше, так что можешь идти. Но в любом случае, тебе не стоит стоять посередине зала с таким грозным видом. Всех распугаешь, – она засмеялась.

Я выдохнул и качнул головой в знак согласия. Меня всегда удивляло то, что есть люди, которые беспокоятся обо мне. Я вспомнил Настиного мужа. Я прекрасно понимал, что не сделал абсолютно ничего, чтобы заслужить это. Просто мне повезло, и эти люди пригрели меня. Но почему меня не радует эта забота? Я не хочу, чтобы кто-то волновался обо мне. И хоть глубоко в душе я мечтал почувствовать это тепло любви и родительской защиты, я прекрасно понимал, что не имею на это права. Не заслуживаю быть любимым. Но я не знал, что делать. Не знал, как отгородиться от этой любви, и нужно ли от неё прятаться.

– Спасибо, тогда, до завтра, – сказал я и пошёл собирать вещи.

…

– Эй, а ты давно в «Месте» работаешь? – спросила девочка, пока мы шли с остановки домой.

– Уже год. Ты прочитала название с вывески? – с любопытством спросил я.

– Я же не глупая. Я не помню вещей, которые относятся ко мне напрямую. Но то, что известно всем обычным людям, известно и мне. Так что читать я умею.

– То есть, ты соображаешь как обычный человек, единственное твое отличие – это амнезия! – я щёлкнул пальцами.

– Именно!

– Тогда почему ты не можешь сообразить, что меня не надо отвлекать на работе? – я обречённо опустил голову.

– Эй! – выкрикнула девочка и встала прямо передо мной, – мне тоже тяжело! Я вообще-то с ума схожу от скуки. Мне не с кем поговорить, и всё, что я могу, это сидеть на стуле несколько часов подряд или просто ходить туда-сюда.

– Ты же можешь выйти, разве нет?

– Выйти? – переспросила она.

– Ну да, выйти, пойти погулять. Ты вроде в сознательном возрасте и, как говоришь, имеешь стандартный интеллект. Просто пока я работаю, ты можешь гулять по городу. Или оставаться дома и смотреть телевизор.

– Я не думала об этом, – девочка приложила руку к губам, – но я не хочу гулять одна. Я уже столько времени бродила по городу в одиночестве. Больше не хочу быть одной.

Я посмотрел на неё. Я уже много раз вот так вот разглядывал эту девочку. Она была мне не понятна. Раньше я читал людей, как открытую книгу. Они не пытались скрывать свои истинные чувства и намерения, а если и пытались, я сразу разглядывал фальшь. Но она другая. В одну секунду весёлая, через мгновение сердитая, а через минуту грустная и печальная.

Человеку, который давно похоронил в себе все эмоции, такое поведение казалось странным, даже ненормальным.

– Почему ты не хочешь быть одной? – вдруг спросил её я. – Разве одиночество – это плохо?

– Плохо? Совсем нет. Но мне кажется, что я настоящая, которая была в жизни, не любила одиночество.

– Ты помнишь себя настоящую?

– Мой характер, некоторые чувства…Мне кажется, это и есть я. Вряд ли всё это возникло из ниоткуда. Я уже говорила, что не помню, кто я. Я не помню, как меня зовут, сколько мне лет, откуда я. Я знаю, что я умерла, но не помню как. Но я – это я. И эмоции, которые проявляются у меня – это мои эмоции. Они появились, потому что они всегда были во мне. Это доказывает то, что, несмотря на то, что моё тело уже мертво, моя душа по-прежнему здесь. Поэтому мне хотелось бы верить, что я ещё жива. Но я не могу находиться здесь вечно. Думаю, как только я найду то, что я должна найти, я исчезну. И умру окончательно.

– Ты хочешь умереть?

– Хочу ли я умереть…откуда мне знать? Думаю, я пойму это только тогда, когда умру. Наверное, если бы я помнила тех людей, которые были мне дороги, я бы скучала по ним. Но сейчас в моём сердце есть только я. А я не знаю, где бы я сейчас хотела быть. Здесь или же на небе…Артур?

Девочка вопросительно посмотрела на меня. Она уже прошла несколько шагов, а я стоял на месте позади неё. Её слова заставили меня задуматься. Какого это – не знать, кто ты есть? И самое главное, не знать, где ты должен быть в данный момент. Я лишь частично понимал её. Порой я сам не осознавал, где я должен быть. Но мой выбор не велик. Я – человек, из кожи и плоти. Моё сердце бьётся, пульс присутствует. Однако я не чувствую, что живу. Я проживаю день за днём, совершенно одинаково, совершенно в забытье. Лишь недавно моя жизнь начала приобретать какие-то новые краски, которые волновали меня. Кто знает, к чему это приведёт. Ведь до сих пор я не имел ничего, что заставило бы меня ощущать себя живым снова. Я почувствовал холодную руку у себя на лбу. Девочка неряшливо на носочках пыталась дотянуться до моей головы. Когда она заметила мой взгляд на себе, она улыбнулась.

– Ты спишь на ходу, – весёлым голосом сказала она и потрепала мои волосы.

Ты снова так быстро изменилась. Передо мной больше нет того серьёзного человека, размышляющего на тему жизни и смерти. Передо мной снова та беззаботная, маленькая девочка, которую будто и не волнуют никакие проблемы мира. И пусть ты призрак, я вижу в твоих глазах желание. Ты хочешь остаться в этом мире подольше, чтобы узнать его с самого начала? Ты хочешь заново родиться и прожить жизнь заново? Ты хочешь жить?

Или ты хочешь узнать правду? Хочешь ли ты узнать, кем ты была до смерти, что с тобой случилось? Хочешь ли ты узнать, были ли люди, которые плакали из-за твоей смерти? Хочешь увидеть их сейчас? Хочешь узнать то, что так тревожило тебя при жизни? Хочешь узнать, почему ты стала призраком, почему не можешь покинуть этот мир?

Ты же знаешь, что тогда ты исчезнешь. Ты знаешь, что, вспомнив всё, ты больше не останешься в этом мире. Так чего ты хочешь?

В чём твой смысл?

Глава 15. Оба глупые

– Слушай, а точно ничего, что ты со мной вот так вот прогуливаешься? – спросила меня призрак.

– Мне не трудно, сегодня выходной, так что наслаждайся, пока я добрый, – ответил я, пожав плечами.

– Как скажете, сэр, – Голубоглазая подняла руку и приставила её ко лбу, будто бы отдавая честь.

Девочка уже какое-то время находилась у меня дома. Она поселилась в моей комнате, однако времени в ней проводила немного. Ей не надо было спать, поэтому ночами она просто разгуливала по дому, от потехи переставляя вещи туда-сюда так, что потом их тяжело было найти. Иногда она выходила на улицу, но боялась уходить далеко, думая, что может потеряться. Однако Голубоглазая призналась мне, что её будто тянет к моему дому, и скорее всего, она бы смогла найти дорогу даже без чужой помощи.

Напрягало ли меня то, что в моей комнате живёт мёртвая девочка, которая любит пошуметь и ненавидит одиночество? Ну что вы. За исключением того, что в нашем доме по невероятной случайности начали ломаться вещи, а отец стал интересоваться, нет ли у меня каких-то проблем, всё было нормально. Сейчас я шёл по торговой улице, разговаривая с Голубоглазой и встречая удивление в глазах проходящих мимо людей. Ну, а чему удивляться? Идёт себе парень и разговаривает. Сам с собой. Ничего удивительного, думаю я. Но я решил, что игнорировать призрака лишь потому, что со стороны я выгляжу глупо, нет смысла. Я же обещал выйти с ней погулять, а обещания надо держать, ведь раньше я их не особо ценил.

– Артур, пошли!

Я повернулся туда, куда мне указывала девочка и нахмурился. Голубоглазая влюблёнными глазами смотрела на вывеску крупнейшего магазина игрушек в нашем городе.

– Ты издеваешься что ли? – раздражённым тоном спросил я, – тебе что, десять лет?

– Ну посмотри, какие там милые слоники, – девушка не унималась, – пошли, пожалуйста!

– Я не пойду туда! – я не сдавался, – что обо мне подумают?

– Что ты покупаешь подарок своей маленькой сестрёнке.

– Моя сестра никогда не играла в такие дурацкие игрушки, – сказал я и отвернулся.

– Все любят игрушки, – обиженно сказала призрак.

– Я не люблю.

– Потому что ты суровый индюк, – выпалила мне Голубоглазая и скрестила руки.

Я со злостью посмотрел на неё. Ещё и обзывается! Я, значит, по милости своей решил лично проводить её в город, чтобы ей не было скучно, а она ещё и обзывается. После этого делай добро людям! И плевать, что она призрак.

– Ах так, индюк?! – выкрикнул я, – ну и гуляй тут сама! А я пойду домой, тоже мне, удовольствие тут с тобой таскаться.

– Ну и иди! А я пойду в магазин игрушек и отлично проведу время без тебя!

– Отлично! – сказал я.

– Отлично! – ответила она.

Я оглянулся и заметил, как окружающие смотрят на меня. Ведь всё это время в глазах других это выглядело так, будто я ругаюсь сам с собой. Я злобно прорычал и пошёл прочь от этой надоедливой особы. Я редко с кем-либо ругался, и сейчас чувствовал себя очень утомлённым. Шагая сквозь магазины, я думал о том, как приду домой и завалюсь на кровать, буду лежать в одиночестве и забуду про эту самоуверенную девчонку, которая ничего не знает о хороших манерах.

– Полная противоположность Карины… – сказал я и остановился от неожиданности.

Карина? Почему я вспомнил её? Ну да, она совсем не похожа на Голубоглазую. Карина старше, она спокойная, сдержанная, вежливая, очень женственная и утончённая. При этом в ней нет чрезмерной серьёзности, она легко улыбается и может очень активно обсуждать интересные ей темы. Она из тех людей, кто красив и внешне, и внутренне. Если сравнивать Карину с этой девочкой, Карина намного лучше. Думаю, я был бы не против провести этот выходной день с ней. Если бы по городу гуляли мы с Кариной, сейчас мне было бы намного веселее.

Неожиданно я услышал знакомый голос. Это точно была она.

– У меня дела, правда, – я повернул голову налево, в сторону скамейки. Голос шёл именно оттуда.

– Да ладно тебе, почему ты не хочешь знакомиться?

Я посмотрел туда, откуда доносились голоса. Я не поверил своим глазам. На скамейке, нервно поглядывая на телефон, сидела Карина. А над ней, опираясь на спинку скамейки, нависал какой-то пацан. И прямо сейчас он пытался подкатить к девушке, у которой фобия прикосновений. Я уверенно пошёл в их сторону, но что-то внутри заставило меня остановиться и немного понаблюдать. Может, ничего такого? Зачем я буду вмешиваться в их разговор? А вдруг Карина решит, что я её преследую?

– Меня Дима зовут, а тебя? – спросил парень, присаживаясь рядом.

– Какая разница? – угрюмо ответила Карина, демонстративно отсаживаясь подальше.

– Ты не хочешь представиться?

– Мне не нравится, что вы тут находитесь, неужели нельзя оставить меня в покое?

– Но я же не сделал ничего ужасного, просто сижу здесь. Скамейки общие, – ответил парень и ухмыльнулся.

– Я знаю, но я не хочу, чтобы вы тут сидели. Если не уйдете вы, то уйду я, – Карина взглянула прямо на него и сильно сжала брови. Атмосфера накалялась.

– Да ладно тебе, – сказал парень и потянулся к её плечу. Я напрягся. В этот момент, когда его рука коснулась Карины, на её лице отразился дикий ужас. Она вскрикнула. Парень от удивления пошатнулся.

– Т-ты чего кричишь? – испуганно спросил он.

– Отойди от меня! – дрожа, прокричала Карина. Молодой человек неуверенно стал глазеть по сторонам, боясь, что кто-то подумает, будто бы он маньяк. Я решил вмешаться. По правде говоря, нужно было сделать это раньше.

– Довольно, – сказал я парню, подойдя к ним. Карина продолжала трястись. – Разве не видно, что она не хочет общаться с тобой?

– Чёрт, да вы свихнулись все. Я не собирался делать ничего плохого. Да ну вас, – обиженно сказал парень и пошёл прочь. Я посмотрел на Карину. Она держала себя за плечи, а её брови нервно подёргивались. Честно признаться, я никогда не видел, чтобы кто-то был так напуган из-за обычного касания. Внезапно девушка подскочила и побежала к мусорному ведру. Она начала кашлять так сильно, что казалось, что её вот-вот стошнит. В этот момент я не на шутку перепугался. От растерянности я не понимал, что мне нужно сделать. Поэтому я просто дождался, когда Карину отпустит и она сядет обратно на скамейку. Я осторожно присел рядом, держа расстояние.

– Карина, ты как? – обеспокоено спросил я, протягивая салфетку, которая чудом оказалась в моем рюкзаке.

– Мне так стыдно, – тихо проговорила она.

– Стыдно?

– Да, перед тобой и … перед тем парнем тоже. Так всегда и происходит, – она опустила голову. Я наклонился, чтобы взглянуть на её лицо.

– Ничего страшного, ты же не виновата.

– Я омерзительна? – она посмотрела на меня. Я искренне не понимал, как девушка с такими глазами могла называть себя омерзительной.

– Шутишь что-ли? – я поднял брови. – Это слово тебе вообще никак не подходит.

– Вот как. – Карина отвернулась. Однако я успел заметить легкую улыбку на её лице.

– Что ты тут делаешь? – решил спросить я.

– Я… поругалась с предками, – девушка усмехнулась.

– Серьёзно? Всё нормально? – меня немного удивил её ответ, потому что мне казалось, что Карина – пример образцового ребёнка.

– Да, забей, – спокойно ответила она. – Мы вечно ругаемся. Глупо, правда? А ты что тут делаешь?

– Я тут гуляю с … сам гуляю. Видишь, мы оба с тобой такие глупые, – я улыбнулся и посмотрел куда-то вдаль. Там я увидел знакомое лицо. Голубоглазая стояла в нескольких метрах от скамейки и с любопытством разглядывала Карину.

Глава 16. Ты не бросишь меня?

Ну ладно, чего я так нервничаю? Что может быть страшного в том, чтобы поговорить с отцом. Просто подойти и сказать: «Привет, па, слушай, тут такое дело…»

– Агхр, я так не могу! – я вцепился руками в свои волосы.

– Ну почему, тебе же интересно, – сказала мне Голубоглазая, – просто спроси его об этом.

– Это не так просто, я никогда не спрашивал его о работе, мы вообще редко разговариваем, – ответил я и задумался.

Причина моего любопытства кроется в Карине. Вернее, в её особенности. Тот недавний случай в городе ещё больше заинтересовал меня, и мне захотелось узнать подробности. Спросить Карину лично мне не хватило духу, ведь она и так много чего рассказала. Поэтому я подумал, что лучшим решением будет обратиться к тому, кто напрямую с этим связан. Но кто же знал, что мне будет так сложно заговорить с собственным отцом! Я стоял прямо у входа в отцовский кабинет и не решался войти. Девочка стояла рядом и с улыбкой смотрела на меня.

– Такими темпами ты просверлишь дыру в двери.

– Заткнись, – тихо сказал я ей, – я сейчас войду.

– Ну-ну¸ удачи, – она недоверчиво посмотрела на меня.

Я подошёл ближе к двери и поднял руку, готовясь постучать. Но как только я собрался сделать это, дверь открылась в мою сторону и ударила меня прямо по лицу. Я не удержался и упал назад. Услышав дикий смех девочки-призрака, я с усилием поднял голову. Надо мной стоял отец, с удивлением смотревший на меня.

– Не ушибся? – спросил он и подал мне руку. Я посмотрел на неё, после чего отвёл взгляд и поднялся самостоятельно. Голубоглазая перестала смеяться, а отец, подняв брови, смотрел на меня. Я почувствовал себя виноватым и решился ответить.

– Я в порядке.

– Лоб не болит?

Я оглянулся на Голубоглазую. Та смотрела на меня и улыбалась. Краем глаза я заметил, что отец повернулся туда же, куда и я.

– Что там такое? – спросил он. Я быстро повернулся обратно.

– Да нет, ничего. Лоб в порядке, – сказал я, немного опустив глаза.

– Ты что-то хотел?

– А? – удивлённо спросил я, а потом вспомнил, что всё это время торчал прямо перед его дверью. Ну конечно он понял, что я пришёл не только что.

– Да так, хотел спросить… – неуверенно начал я.

– Спросить что? – продолжил отец, заходя в кабинет. Он повернулся, показывая взглядом, что я могу войти.

– По поводу Карины, – сказал я, стоя в дверях и не решаясь сделать шаг.

– Вороновой? – переспросил он. – Вы вроде подружились, да?

– Можно и так сказать, – я почесал лоб и всё-таки вошёл внутрь. Его кабинет абсолютно не изменился.

– Что ты хотел узнать?

Я посмотрел на отца. Набравшись смелости и глубоко вдохнув, я всё-таки решился спросить:

– Что у неё за болезнь?

– Карина не говорила тебе? Она тактилофоб.

– Это я знаю. Но я хочу узнать причину, – настойчиво продолжил я.

– Причину?

– Да, почему она заболела? Не могло же это взять и появиться из неоткуда? Так же не происходит.

Взгляд отца немного изменился. Стал более задумчивым и более серьёзным, будто было ещё куда серьёзнее.

– К сожалению, я не могу разглашать то, что говорят мне пациенты. Ты можешь спросить у неё лично, если хочешь.

– Я понял, – тихо ответил я. Головой я осознавал, что отец не расскажет мне подробностей. Это было бы неэтично со всех сторон. Я не смог удовлетворить своё любопытство. Но во мне зародилась надежда на то, что, возможно, когда-нибудь Карина сама сможет сказать мне.

…

– Этой Карине, наверное, нелегко, – сказала Голубоглазая немного позже, когда мы сидели в моей комнате.

– Думаешь? – я посмотрел на девочку.

– Конечно. Не иметь возможности прикасаться только из-за страха. Разве это не мешает жить?

– Тебе жаль Карину? Ты ведь даже не живая, в отличие от неё, – через секунду я пожалел об этих словах. Но девочка выглядела спокойной, будто бы и не услышала меня.

– Не знаю, жаль мне её или нет. Но в тот момент, когда я её увидела, она выглядела очень печальной.

– Прямо как ты тогда, – сказал я.

– Как я?

– Тогда, когда я в первый раз встретил тебя в парке. Ты была такой же печальной.

– О нет, мы не тогда встретились впервые, – сказала она и улыбнулась.

– Не тогда? – я поднял глаза.

– В первый раз мы столкнулись вечером у твоего дома.

Я в недоумении посмотрел на девочку. Как я мог забыть? Значит, это была она?

– Почему? – спросил я.

– Почему что? – Голубоглазая наклонила голову набок, облокотившись на руку.

– Почему я могу видеть тебя?

– Если бы я знала ответ… Но не думаю, что всё это просто так.

– Я ведь даже не знаю тебя, мы ведь раньше никогда не встречались.

Девочка пожала плечами. Я улёгся на кровать, вздохнул и закрыл глаза. Внезапно я почувствовал небольшой холодок. Я открыл глаза и увидел, что Голубоглазая лежит рядом. Она крепко взяла меня за руку и положила голову мне на плечо.

– Ты же не бросишь меня? – умоляющим голосом спросила она и прижалась сильнее.

Я задумался. По сути, эта девочка никто для меня. Так почему же я оказался тем, кто должен помочь ей? Почему именно я вижу её? Я понимаю, что сейчас у неё никого нет. Я обязан помочь ей, обязан взять на себя эту ответственность. Когда я стал таким мягкосердечным?

– Я не брошу тебя, – тихо ответил я и закрыл глаза.

Этой ночью мне не снились кошмары.

Глава 17. Уже видела

– Ну Артур, ну почему ты не хочешь погулять с нами?

– Артуур!

– Боже, как вы меня достали.

В последнее время мне не добиться покоя. Я был уверен, что Голубоглазая – это главная моя проблема. Но сейчас я уже думаю иначе. Скорее всего, основная моя головная боль – это Саша и Костя, два шумных качка, которые не дают мне и шагу ступить. Они приходят в кафе почти каждый день, а когда они приходят, мне уже невозможно работать. Они всё время пытаются заставить меня выпить с ними, хотя знают, что я не пью, и вообще, я на работе. Всё время зовут меня гулять, а я никак не могу от них отделаться. Когда они достают меня, девочка-призрак стоит рядом и тихо смеётся. А мне вот совсем не до смеха.

– Ну чего вам от меня надо? – раздражённо спросил я, когда они в очередной раз не давали мне работать.

– Ну давай пойдём на нового «Я убью тебя ночью»! Это новинка кино! – воодушевлённо умолял Костя.

– Да, мы плохого не посоветуем, – поддакивал ему Саша.

– Я не смотрю ужастики, – равнодушно ответил я и уже собирался пойти прочь, как вдруг Саша схватил меня за руку.

– Почему ты морозишься? – спросил он более серьёзным тоном. – Тебе так противно с нами общаться?

Я обессилено приземлился на сидение. Ну как мне объяснить им, что я просто не привык к такому количеству внимания, что я не привык, что кто-то так жаждет провести со мной своё время? Я давно не сердился на ребят за то, что они делали в школе, но это не означает, что я хочу быть лучшими друзьями.

– Я занят на работе, – сказал я, – и прямо сейчас я должен работать. А вы отвлекаете меня.

– Да ладно, – протяжно пропел Костя, – работой ты уже не отмажешься. Твоя смена заканчивается в восемь часов, плюс ко всему существуют выходные!

– На выходных я люблю посидеть дома.

– Да ты что, прикалываешься? – одновременно выпалили парни, и меня даже рассмешила их синхронность. Я повернул голову в сторону служебного помещения, и увидел, что Настя машет мне рукой, прося подойти.

– Вот сейчас мне точно нужно работать, я пошёл, – сказал я и направился к начальнице.

– Вот чурбан, – услышал я сзади, но сделал вид, что ничего не заметил.

Анастасия Борисовна попросила повесить высокую шторку, отпавшую из-за сильного сквозняка. Пока я шёл за стулом, я успел заметить, что Голубоглазой не было рядом. И когда она успела удрать? Я пожал плечами. Сейчас мне было не до неё. Меня беспокоили парни, которые так настойчиво пытались добиться моей дружбы.

– Эти мальчики такие активные, – заметила Настя.

– Анастасия Борисовна, вы не представляете, какой это всё-таки геморрой, – раздражённо ответил я и посмотрел на начальницу. Та удивлённо захлопала глазами. Когда я осознал, что я только что выпалил, я закрыл рот руками и покраснел. Мы несколько секунд так стояли и смотрели друг на друга, после чего Настя громко рассмеялась.

– Эй, может, хватит? – тихо сказал я, всё ещё краснея.

– Боже, Артур, ты такой смешной, – ответила она, когда наконец-то прекратила смеяться, – так непривычно слышать от тебя такие заявления.

– Они просто меня довели, – сказал я и отвернулся.

– Но что не так? Ты не хочешь с ними гулять?

– Ну не то, чтобы не хочу… Просто у меня так давно не было друзей, что перспектива прогулок вгоняет меня в панику.

– Вот теперь и привыкнешь, – сказала Настя и подошла поближе, – Артур, ты не можешь всю жизнь быть один.

Я неуверенно посмотрел на неё. Начальница ласково улыбнулась и похлопала меня по плечу.

…

– Нет, ну серьёзно, тебе так сложно сходить с ребятами в кино? – спросила у меня Голубоглазая, когда мы возвращались домой с остановки.

– Да, сложно, – сразу ответил я, – почему я должен куда-то идти с ними? Зачем? Они сами не могут потусить?

– Ну они же зовут тебя, значит, хотят пойти с тобой.

– С какого счастья им хотеть пойти со мной?

– Хотят искупить вину за прошлые ошибки?

Я остановился. Голубоглазая прошла несколько шагов, после чего развернулась и посмотрела на меня.

– Артур? – немного взволнованно окликнула она.

Наверное, сейчас я выглядел странно. Фраза «искупить вину» заставила меня остановиться и прокрутить в своей голове цепочку мыслей и воспоминаний, связанных с моим прошлым. Что значит искупить вину? Разве это возможно? Я всегда считал, что виновный человек останется виновным при любых обстоятельствах. Ты можешь делать что угодно, страдать, бежать, лететь на луну, но ты никогда не сможешь полностью избавиться от чувства вины.И все попытки будут лишь пустой тратой времени. Но я не считал Сашу и Костю виновными. Они не сделали ничего ужасного, в отличие от меня. Единственным виновным был я. И я знаю, что бы я ни делал, как бы ни старался, я никогда не смогу искупить этот грех. Поэтому у меня нет времени тратить свою жизнь на глупые развлечения. Парни ничего не потеряют, если не будут общаться со мной. Я уверен, как только им надоест бегать за таким, как я, они быстро меня забудут. Они поступят так, как поступали все, кто хотел сблизиться со мной. А впрочем, я слишком много об этом думаю. Это всё чепуха.

– Глупость какая, – сказал я и быстро зашагал вперёд в сторону дороги.

– Артур, подожди, – звала Голубоглазая, пытаясь догнать меня.

Что-то произошло. Я отвлёкся, слишком сильно задумался, перестал замечать то, что происходит вокруг меня. Я и сам не заметил, как вышел на плохо освещённую дорогу. Я очнулся только тогда, когда почувствовал яркий свет на своём лице и услышал машинный сигнал. Я замер, не в силах пошевелиться.

– АРТУР!!! – я услышал крик девочки-призрака, а затем моё сознание потухло.

…

– Чёрт, даже не остановился, понёсся дальше! А если ты себе что-то сломал?! Что за люди?! Артур, ты как?

Я с трудом открыл глаза. Прямо сейчас я лежал на асфальте. У меня немного болела рука, но я был уверен, что это просто ушиб. В глазах были небольшие огоньки.

Буквально за секунду до того, как на меня могла наехать машина, я почувствовал, что кто-то сзади потянул меня на себя. Это была девочка-призрак. Она схватила меня за руку и со всей силы толкнула назад. В результате и я, и она оказались на асфальте. Потом, когда я уже смог адекватно мыслить, я удивился той силе, что присутствовала в руках маленькой хрупкой девочки.

– Всё нормально…спасибо, – я не сразу осознал происходящее. Только что спасли мою жизнь. Я мог умереть, но она спасла меня. Спасла того, кто когда-то забрал чужие жизни. Несмотря на то, что я избежал смерти, на моей душе стало до ужаса паршиво. Настолько, что у меня пошла кровь из носа. Голубоглазая испуганными глазами смотрела на меня.

– Артур, всё хорошо? – она взяла меня за руку.

– Да чепуха, остановится, – я посмотрел на девочку измученным взглядом. В её глазах выражалась крайняя степень жалости. – Не нужно так смотреть на меня. Спасибо большое. Благодаря тебе меня не сбили.

– Сбили… – тихо проговорила девочка и вдруг замерла на месте. Её лицо мгновенно изменило своё выражение. Она скривилась, будто бы от боли, схватилась за голову и закричала. Я действительно испугался и не смог сдвинуться с места. Шок от только что произошедшего случая оставил на мне небольшой след.

– Моя голова, мне больно! – кричала она.

– Голубоглазая, что с тобой? – спросил я, ещё не до конца придя в себя.

– Дорога, машина, свет фонарей, агхр! – она зажала голову, скорчившись от боли. – Почему у меня такое чувство, будто я уже видела это?!

Глава 18. Заболевание

– Ты чего раскашлялся? – спросил меня отец за завтраком. Ну как за завтраком… Я пил чай, а он читал газету. Разве их ещё читают? Голубоглазая развалилась на кресле и напевала какую-то мелодию, которую услышала по телевизору. Наверное, мы выглядели, как настоящая семья. Я улыбнулся своим мыслям, как вдруг сильный кашель отвлек меня от мечт.

– Подавился просто, – ответил я, чтобы закончить этот разговор.

– Уверен? Может померяешь температуру? – сказал он, не отрывая глаз от газеты.

– Да всё нормально, тебе то что, – сказал я немного хамским тоном, о чём быстро пожалел. Отец поднял глаза, немного опустив брови, однако, никак не ответил.

– Артур, не нужно так разговаривать с папой, – сказала девочка, продолжая валяться в кресле. Я раздражённо взглянул на неё.

– Что-то не так? – отец посмотрел в сторону кресла.

– А…да нет, шею разминаю! – сказал я и почесал затылок. – Ну всё, мне пора на работу.

Когда я вышел на улицу, я заметил, что Голубоглазая не пошла за мной. Видимо, сегодня она решила остаться дома.

– О чём она думает? – сказал я, вздохнув, и пошёл на остановку.

…

– Артур, ты чего раскашлялся? – спросила меня Настя.

– Анастасия Борисовна, всё нормально.

На самом деле, не так уж всё было и нормально. Обычно я не обращал внимания на небольшие недуги вроде кашля или чихания. Но сегодня к этим самым недугам добавились такие симптомы, как головокружение и слабость. Возможно, причиной этому стало то, что я слишком рано перестал носить куртку, хотя погода обязывала. С утра мне хотелось верить, что я быстро приду в норму, так что я даже решил не пропускать рабочий день. Но сейчас я уже жалел об этом решении.

– Да нет, совсем ненормально, – она подошла и потрогала мой лоб, – а, горячий какой! А ну-ка марш домой!

– Ладно, – я неуверенно согласился. Всё-таки мне не хотелось упасть на глазах всего кафе.

– И никакого автобуса! Сейчас вызовем тебе такси.

– Да не стоит…

– Я его отвезу! – я резко повернул голову. Саша! Когда он успел оказаться в служебном помещении?

– О, Саша, здравствуй, – Настя ласково улыбнулась. Они знакомы? – Рассчитываю на тебя.

– Правда, не надо… – пытался выкрутиться я.

– Да ладно тебе, мы же друзья! – сказал Саша и, подхватив меня за руку, повёл на улицу. – До свидания, Анастасия Борисовна.

– Позаботься об Артуре! – услышал я вдогонку.

…Да уж.

…

– Ого, а ты правда ужасно кашляешь. Да и выглядишь неважно, – сказал Саша, смотря на меня боковым зрением, когда мы уже ехали ко мне домой.

– Сколько раз за день я ещё услышу, что я отвратительно кашляю? – ответил я хриплым голосом.

– Просто все беспокоятся о тебе, что тут такого?

Я промолчал. Голова раскалывалась, сердце бешено колотилось. Я чувствовал, что у меня поднялась температура. Возможно, мне стоило обратиться к врачу, но я не хотел, чтобы меня положили в больницу. Ну уж нет. Лучше поваляюсь в своей кроватке. Интересно, весело было Голубоглазой одной дома?

– Всё, приехали. Дойдёшь до двери сам? – спросил меня Саша.

– Да…спасибо, – с трудом выговорил я и вышел из машины. Когда я сделал несколько шагов, парень окликнул меня.

– Артур, если что-то нужно, просто попроси помощи! Я тут как тут.

Я вопросительно посмотрел на него, и невольно на моём лице появилась едва заметная улыбка. Улыбающийся во весь рот Саша всё-таки не оставил меня равнодушным.

– Спасибо, – я пошёл к дому.

– О, Артур, привет, – когда я вошёл в дом, мне навстречу вышла Карина, – а я только от Олега Александровича. Ты в порядке? Артур?.. Артур!

Я не смог ответить, потому что потерял сознание.

…

Я плохо помню, что мне снилось. Это не было похоже на кошмар, но сон был беспокойным. Я помню, что искал кого-то, что вокруг было темно. В этот раз огонь не обжигал меня, напротив, мне было очень, очень холодно. Я бродил по темноте, отчаянно пытаясь найти того, кто мне так дорог. Где-то вдалеке я заметил чей-то силуэт. Я побежал к нему, забыв про страх и холод. Я побежал и заметил, что впереди меня ждёт свет. Я решил во что бы то ни стало добраться до этого света. Вдруг я увидел руку, которая тянется ко мне.

– Мама!

Я открыл глаза. Я лежал на кровати в своей комнате. Я повернул голову и увидел Голубоглазую, которая сидела на кресле и с волнением смотрела на меня. Потом я перевёл взгляд в другую сторону и увидел, что рядом сидит… Карина. И я чуть было не схватил её за руку!

– Прости! – я убрал руку. Я чувствовал себя обессиленным.

– Н-нет, всё в порядке… – слегка запинаясь, пробормотала девушка.

– Правда, прости, – я посмотрел на Карину. Она отвела взгляд.

– Ну, как видишь…всё обошлось, – она улыбнулась и поджала руки под себя.

– Слава богу, – я немного расслабился.

– В любом случае, раз ты в порядке, я могу идти домой, – неуверенно проговорила девушка. Я посмотрел на часы. Уже так поздно! Она сидела со мной всё это время?

– Прости, что тебе пришлось торчать здесь… – я чувствовал себя виноватым.

– Ну что ты! – Карина замахала руками. – Это лишь самое малое, что я могу сделать для вас.

– Для нас? – не понял я.

– Твой отец так старается помочь мне, почему бы мне не помочь его сыну?

– Вот как… – не знаю почему, но этот ответ не понравился мне. Она делает всё это только из-за отца? И вообще, почему я так много думаю об этом?

– Пока-пока, Артур, выздоравливай! – сказала девушка и выскочила из комнаты.

Неужели её помощь была вызвана желанием отблагодарить отца? Но на самом деле, как я могу жаловаться? Такой, как я, не достоин вообще никакой помощи. Это чудо, что есть люди, которым я небезразличен. Ведь я давно стал безразличен самому себе.

– Что-то чувствуешь? – улыбаясь, спросила Голубоглазая, когда в комнате всё стихло.

– Хм, – я облокотился на колени и задумчиво опустил голову.

– Артур… – начала было девочка-призрак.

– Что? – я перевёл свой взгляд на Голубоглазую. Она смотрела в пол, сжимая свои ладони.

– Я же сидела тут с Кариной. В общем, она… она пыталась взять тебя за руку.

Глава 19. Я думаю

Я провалялся в постели примерно полторы недели. Болела голова, температура подскакивала, как человек на углях. Отец особо не появлялся в моей комнате, зато Карина приходила чуть ли не каждый день. Меня немного смущала её забота, потому что я действительно к такому не привык. Я старался не думать о том, что всё это она делает из благодарности к отцу, который лечит её от фобии. Голубоглазая тоже всё время находилась рядом, однако не произносила ни слова, зная, что пока Карина в комнате, я не могу ей ответить. Когда Карина уходила, призрак садилась ближе и охлаждала мой лоб своей рукой. За это время я почувствовал столько тепла и заботы, сколько не чувствовал за последние пять лет. Любой нормальный человек был бы счастлив от такого. Но мне было страшно. Страшно от того, что я привыкну к этой заботе или, чего ещё хуже, начну воспринимать как само собой разумеющееся.

– Карина, не приходи больше, – сказал я ей как-то.

– Почему? Я тебе уже надоела? – с лёгкой игривостью спросила она, будто не воспринимая мои слова всерьёз. Но я был серьёзен.

– Я чувствую себя намного лучше, поэтому тебе не обязательно приходить каждый день, – я попытался сделать лицо как можно более непринуждённым. Карина смотрела на меня с недоверием, будто бы догадываясь о чём-то, – чего ты так смотришь?

– Хорошо, я поняла, – ответила она, и я вздохнул с облегчением, – но взамен пообещай мне кое-что.

– Что пообещать? – я напрягся. Ненавижу обещания.

– Я уезжаю с родителями на неделю по делам. Как только я вернусь, давай погуляем, – Карина посмотрела мне в глаза. Меня удивила её просьба. Я никак не ожидал, что она просто предложит погулять. Но с чего это вдруг?

– Ну ладно, если хочешь… но зачем? – дурак. Дурак. Что за идиотский вопрос?

– Зачем? – девушка посмотрела на потолок, потом на меня и улыбнулась, – да просто так!

Она выбежала из комнаты, оставив меня наедине со своими мыслями. И она, действительно, больше не приходила.

…

– Рад, что ты выздоровел, – отец вошёл в гостиную в то время, как я смотрел какую-то программу, где рассказывали про историю создания различных изобретений, – тебе пришло письмо.

– Письмо? – удивлённым тоном спросил я.

– Я не раскрывал конверт, посмотри сам, – сказал он мне и положил письмо на стол. Затем вышел из комнаты, напоследок сказав, – думаю, там что-то интересное.

Я неуверенно поднял конверт над собой, пытаясь сквозь бумагу рассмотреть, что там.

– Какая-то яркая бумажка, – сказала мне девочка-призрак и выхватила письмо из рук.

– Отдай! – крикнул я ей вслед, после чего она ловко запрыгнула на подоконник и распечатала бумагу.

– О, тут письмо и какой-то билет.

– Может, ты не будешь забирать чужие вещи? – рассерженно сказал я, подойдя ближе.

– Дорогой Артур, – девочка начала читать письмо. – Ты очень давно не появлялся у нас в школе, но несмотря на это, мы всё ещё храним твои картины. Один из наших лучших учеников будет представлен на завтрашней выставке начинающих художников. Я знаю, что тебе бы понравилось это. Искренне надеюсь, что смогу тебя там увидеть, Валерий Алексеевич. Валерий Алексеевич?

– Мой учитель в художке. Приглашает на выставку. – ответил я, внимательнее рассматривая билет.

– Выставка картин, круто!

– Ничего подобного, я не пойду, – сказал я, положив билет на подоконник.

– Почему? – девочка слезла и посмотрела мне в глаза.

– Почему?..

А почему? Почему я, собственно, не могу пойти на выставку? Чем это отличается от обычной прогулки по городу или похода в кино? Неужели я просто боюсь, что вдруг начну скучать по школе, захочу вернуться? Снова захочу рисовать? Но рисовать не так, как это делаю я: то начиная, то забрасывая, а рисовать серьёзно. Я боюсь этого?

– Давай пойдем! Я обожаю искусство! А?.. – я посмотрел на девочку. Она замерла. Я тоже немного удивился.

– Ты обожаешь искусство? – неуверенно переспросил я.

– Я… не знаю, я подумала об этом и…

– Ты что-то вспомнила? Снова? – я положил руку ей на плечо.

– Артур, пожалуйста, давай сходим. – В глазах девочки я видел нарастающую мольбу, смешанную с огромным любопытством. Она одновременно хотела узнать всё на свете, но в эту же секунду боялась узнать хоть что-нибудь. Я шумно выдохнул и скрестил руки.

– Хорошо, пойдем.

…

На выставке было ожидаемо людно. Художники, критики, обычные зеваки – все собрались сегодня. Голубоглазая не отходила от меня ни на шаг: видимо, её пугало большое количество народа. Я сразу подумал о том, что не смог бы прийти сюда с Кариной.

– Артур? – я обернулся. Ко мне направлялся мой бывший учитель живописи.

– Валерий Алексеевич, – я постарался сделать невозмутимое выражение лица.

– Я так рад, что ты пришёл, – он воодушевлённо пожал мне руку. – Как ты?

– Всё хорошо, вам не стоит переживать.

– Ты так резко оборвал все связи… разве тебе надоело искусство?

– Ну что вы, просто совсем не хватает времени, – соврал я.

– Вот как. Тоже причина. У молодёжи сейчас очень много забот. Но ты же мог заняться этим профессионально, у тебя же талант, Артур.

Я промолчал. Мы стояли и смотрели друг на друга несколько секунд, и, видимо, эта тишина смутила его, потому что учитель сделал несколько шагов назад.

– Ладно, Артур, мне пора к ученикам. Заходи, если что! – протараторил он и пошёл прочь.

Так всегда и происходит. Когда люди понимают, что они не в состоянии повлиять на меня или на мои решения, они быстро бросают эту затею и стараются держаться от меня подальше. Прямо сейчас, единственным, кто влиял на мои решения и кто так свободно распоряжался моим временем, была девочка-призрак. Она явно наслаждалась выставкой, и хоть всё это время она жалась ко мне, боясь оказаться в толпе народа, в какой-то момент она всё-таки ушла, и я потерял её из виду. В поисках Голубоглазой, я наткнулся на одну необычную картину. Я подошёл поближе.

Молодая девушка. Зелёные глаза, волосы цвета вороньего крыла, немного приподнятый кверху нос. А из глаз текут слёзы. И хоть это была всего лишь картина, мне казалось, что эта девушка стоит прямо передо мной. Казалось, что прямо сейчас она плачет, и я слышу её всхлипывания. Её брови были напряжённо сведены, а глаза излучали такую боль, что у меня невольно закололо в сердце. Хотелось уйти прочь от этой картины, но в то же время не хотелось отводить взгляд.

– Это прекрасно, – я услышал голос Голубоглазой. Она стояла рядом со мной и с восхищением смотрела на картину с названием: «Твоя боль в моих глазах».

– Да… – согласился я, – мне кажется, будто я чувствую её боль.

– Это не её боль, – я вопросительно посмотрел на девочку-призрака, – это боль дорогого ей человека. Думаю, она хочет помочь ему, спасти его от горя. Но она не может этого сделать. Поэтому всё, что ей остается, это чувствовать его боль и плакать за него. Боль её любимого человека отражается в её глазах. Прекрасная картина.

Я с восхищением посмотрел на Голубоглазую. Сегодня мне открылась её новая сторона. Но эта картина… почему, когда я смотрю на неё, у меня сжимается сердце?

– Артур, ты ещё хочешь рисовать? – спросила у меня девочка.

– Я не знаю, – неуверенно ответил я и отвернулся от картины. Голубоглазая подошла поближе и легонько взяла меня за руку.

– Я думаю, всё же хочешь…

Глава 20. Тонкие стены

– Артуур, ну пожалуйста!

– Артуур!

– Господи, у меня дежавю, – я устало откинул голову.

Саша и Костя до сих пор не унимались в отчаянных попытках позвать меня гулять. И вот в очередной раз они пришли ко мне на работу, чтобы снова умолять меня сходить с ними в кино. Я долго отнекивался, прятался, пытался убежать, но парни не отставали. Они побили рекорды всех людей, которые пытались сблизиться со мной. Я решил послушать Анастасию Борисовну и всё-таки сдался.

– Ладно-ладно! Пойду с вами, хорошо! – крикнул я им в лицо, когда они ходили за мной по пятам во время вечерней уборки.

– Ура! – хором прокричали парни. – Мы заедем за тобой в шесть послезавтра, жди! Деньги можешь не брать, мы платим!

– Господи… – я проводил взглядом весело убегающих Сашу и Костю и закрыл рукой лицо.

…

– Ты точно со мной не пойдешь? – спросил я девочку-призрака, застёгивая рубашку.

– Не пойду, ты должен сам пойти. Тем более, сегодня такое ясное небо, хочу полюбоваться звёздами на крыше.

– Видимо, крыша пришлась тебе по душе, – я улыбнулся.

– Да, мне там нравится. Ой, – она подошла ко мне и потянула руки к моей шее, – да не дергайся ты, у тебя воротник криво лежит, я поправлю.

– Спасибо, – сказал я каким-то странным голосом. – А! Звонят. Алло? Да, уже приехали? Выхожу. Парни приехали, я пойду, Голубоглазая.

– Ага, удачи тебе! – девочка похлопала меня по плечу, – пусть они станут твоими друзьями.

Я отвёл взгляд. Не знаю, могу ли я считать кого-то своим другом. Вернее, могу ли я быть другом для кого-то.

Мы сходили в кино. Этот ужастик оказался не таким уж и страшным, однако большой мальчик Костя в итоге испугался больше всех. После кино я думал сразу идти домой, однако парни решили, что так просто они не сдадутся. Помимо того, что они затащили меня в какой-то бар, они ещё и заставили меня выпить пол литровую кружку пива. Вернее, они мне доказывали, что это никакое не пиво, а просто напиток, и он почти не алкогольный. Саше и Косте уже было восемнадцать, так что им без проблем продали напитки. И один они «любезно» предоставили мне. Объём, конечно, небольшой, но для человека, который особо в своей жизни никогда не пил, этого хватило, чтобы почувствовать в своём теле слабость и сонливость.

– Ребята, давайте по домам, – сказал я, после чего громко зевнул.

– Ну уж нет, мы так и не добились самого главного, – сурово ответил мне Костя, подливая пиво в мой бокал.

– Самого главного? – переспросил я, выпивая налитое. И зачем я это сделал?

Я ещё раз взглянул на парней. Моя голова немного кружилась, а мысли летали где-то далеко, но я заметил в их глазах явное беспокойство.

– Артур, мы… – неуверенно начал Саша, после чего Костя толкнул его в бок, – прости нас.

– Простить? За что?

– За всё, – коротко отрезал Костя.

– Ребята, я вас не понимаю, – сказал я слабым голосом. Голова гудела.

– Просто извини, – продолжил Саша, – извини за то, что издевались над тобой в школе, извини за то, что приставали, подставляли тебя. Извини за то, что только сейчас извиняемся. Да и вообще – прости нас. Мы знаем, что мы достаем тебя, но… мы правда хотим дружить с тобой.

– Дружить со мной? Но почему? – спросил я ребят. На какое-то время я забыл про гудящую голову.

– Артур, всё это время мы вели себя как придурки, – я заметил, что пальцы Кости нервно били по столу, – мы были такими идиотами! Знаешь, будь мы сейчас на твоём месте, мы бы треснули нас как следует!

– Да, – поддержал друга Саша, – ударь нас, если хочешь! Да и вообще, что угодно. Позволь нам только искупить свою вину!

Ах, вот оно что. Вас, ребята, тоже всё это время грызло чувство вины? Но вы не понимаете, что это всё такая ерунда. Ваши прошлые проступки – это простая детская шалость. Разве я не говорил им, что я не сержусь? Но они всё равно переживали. Значит, у всех разное чувство вины. Оно может быть по любому поводу, вне зависимости от тяжести преступления. Ну что же, я думаю, вы вполне заслуживаете освободиться от этого чувства, ведь вы не виновны.

– Глупость какая, – тихо сказал я, облокачиваясь на руку. На мгновение мне показалось, что в глазах парней стояли слёзы. Но я не смог развить эту мысль в своей голове, потому что алкоголь ударил в голову. В глазах помутнело, и я с шумом упал на твёрдый стол.

…

– Это просто невообразимо! У нас, конечно, много чего в жизни случалось, но такого я не помню! Ты приходишь домой пьяным!

– Отец…

– Не надо мне ничего говорить!

Прямо сейчас меня отчитывал мой отец. Отчитывал он меня за то, что произошло несколько вчера вечером. Уснув на столе от слишком большого количества алкоголя в крови, я был благополучно доставлен Сашей и Костей прямо в дом. Но парни не могли предположить, что дома меня ждёт отец и что он будет не в восторге, увидев пьяного несовершеннолетнего сына на плечах каких-то незнакомых ребят. Разумеется, сразу со мной разговаривать не было смысла, поэтому отец подождал того момента, когда я проснусь. А затем началось.

– Я был уверен, что ты не пьёшь. С чего вдруг такие изменения? – спросил он, немного успокоившись.

– Да какая тебе вообще разница?! – вспылил я. – Мне не двенадцать, я могу и сам за себя решать.

– Мне плевать, двенадцать тебе или сорок! Ты мой сын, и мне не нравится, когда ты ведёшь себя безрассудно!

Я очень рассердился. Опять это наигранное беспокойство.

– То есть, тебе больше нравится, когда я не выхожу из своей комнаты? Впервые за долгое время я делаю то, что делают нормальные подростки, разве не этого ты хотел? Хватит делать вид, что переживаешь за меня! Хватит делать вид, что тебе не плевать на своего сына! Занимайся своими делами и не суй свой нос в чужую жизнь! Я живу с тобой просто потому, что у меня нет возможности переехать! А ты терпишь меня просто потому, что меня родила женщина, которую ты любил… – я покраснел от злости. Отец смотрел на меня каким-то диким взглядом. Пока я говорил эти слова, я всё больше и больше ненавидел себя, – Отвали!

Я побежал на крышу. Там я снова спрячусь от всего, что причиняет мне дискомфорт: от отца, от шума, от ссор, от… себя. Господи, как я ненавидел себя в этот момент. Такой Артур всегда был мне отвратителен и пугал меня.

Наверху меня ждала Голубоглазая. Девочка-призрак стояла на краю крыши, прислушиваясь к утреннему пению птиц.

– Ты поругался с отцом? – спросила она меня, когда я подошёл ближе.

– Ты всё слышала?

– У вас очень тонкие стены, – сказала она и улыбнулась.

Я ещё несколько секунд смотрел на неё, после чего вздохнул и сел на пол.

– Я просто кретин, – я откинул голову. – Веду себя, как моральный урод.

Девочка ничего не ответила, и мы молча продолжили смотреть куда-то вдаль. Через несколько минут она села со мной рядом.

– Эй, Артур, у меня есть к тебе просьба.

– Какая? – спросил я, с трудом поднимая голову.

– Пожалуйста… – начала она, – нарисуй меня.

…

Сейчас, спустя долгое время, я думаю. Было ли это просто спонтанным желанием? Или она знала, что эта маленькая просьба так изменит нашу судьбу?

Глава 21. Она тёплая

– Кажется, кто-то волнуется, – сказала Голубоглазая, расхаживая по комнате и с любопытством разглядывая меня.

– Отстань. Ты мешаешь, – раздражённо ответил я, после чего продолжил застёгивать рубашку.

– Ты собираешься так, будто бы идёшь на свидание впервые, – заключила девочка.

Я недовольно хмыкнул. Я решил упустить тот факт, что я действительно никогда в жизни не ходил на свидания. А пару дней назад мне позвонила Карина и напомнила о моём обещании. Мы разговорились и приняли решение пойти в кино.

– Мы просто друзья, – ответил я девочке-призраку. Та лишь недоверчиво прищурилась.

– Ну не знаю. Я, конечно, не эксперт, но мне кажется, что вы были бы отличной парой. Только вот одна беда.

– Что за беда? – спросил её я, решив не воспринимать слова про «отличную пару» всерьёз.

– Ты ниже её. – Девочка обречённо опустила голову, будто разыгрывая сценку из какого-нибудь спектакля.

– Всего на пару сантиметров! – Голубоглазая засмеялась и я кинул в неё подушкой. – Всё, я ушёл.

– Удачи! – прокричала она мне вслед.

Интересно, зачем мне удача?

…

– Извини, что вытащила тебя в твой выходной, – сказала мне Карина, когда мы уже подходили к кинотеатру.

– Да нет, я бы так и продолжал ничего не делать, а сейчас вот прогуляюсь наконец, – ответил я, слегка призадумавшись. – Тем более, я дал обещание.

– Чем ты вообще занимаешься в свободное время?

– Я? Да ничем особенным.

– Рисовать не пытался? – внезапно вспомнила Карина.

Я снова задумался. Да, недавно Голубоглазая попросила нарисовать её портрет, чтобы она могла увидеть себя. По каким-то неведомым причинам она не отражалась в зеркале. Попытки сфотографировать её тоже не увенчались успехом. Единственный шанс Голубоглазой увидеть себя – это портрет. Но её просьба поставила меня в тупик. Дело в том, что я никогда не умел рисовать портреты. Нет, в этом не было ничего сверхъестественно сложного. Я в точности мог изобразить оттенок глаз, черты лица, ширину бровей. Но мне всегда казалось, что это совсем не то. Мои портреты были абсолютно пустыми. В отличие от картин природы, которые, как мне казалось, я наполнял жизнью, портреты людей мне напоминали бездушных манекенов. Я никак не мог понять, почему так происходит. В конце концов я решил, что проблема во мне. Видимо, внутри я был таким же пустым, как мои портреты.

– Да тут была одна задумка…

– Правда? – Карина воодушевилась.

– Одна девушка попросила нарисовать её, а я…

– А ты?

– А я очень плох в этом.

– Плох? Не получается рисовать портреты?

– Вроде получается, просто они не такие, как надо… Тебе, наверное, трудно будет объяснить.

– Я понимаю, – уверенно сказала девушка, – не хватает эмоций.

Я остановился и с удивлением посмотрел на Карину. Она подошла ко мне и улыбнулась.

– Ты хорошо знаешь этого человека?

– В-вроде да…

– Думай об эмоциях, которые испытываешь, когда смотришь на неё. Думай о голосе, о смехе. Не изображай картинку, покажи чувства. У тебя получится! – Карина приблизила указательный палец к моему носу, после чего две секунды постояла так и убрала руку. Я не пошевелился.

Почему я сам об этом не подумал?

…

К моему огромнейшему удивлению, мне понравился фильм. Это была французская комедия о школьниках, которые решили отомстить своему ненавистному учителю. Ничего особенного, типичная комедия, но почему-то после просмотра фильма на душе стало легче. Легче настолько, насколько вообще могло стать. У меня внутри всё время стоит неприятное ощущение тяжести чуть выше желудка из-за которой я порой не могу дышать полной грудью. Но сейчас я практически ничего не чувствовал. Неужели простой фильм оказал такое влияние? Или же… Карина предложила попить кофе в кафе неподалёку и я согласился, хотя никогда не видел разницы между «латте» и «капучино». Что уж там, с закрытыми глазами я с большим успехом могу спутать кофе с тем же чаем.

– Тебе уже легче? – спросил я Карину, разглядывая напиток, который она выбрала для меня.

– Ты о чём? – спросила она, потянувшись к маленьким пакетикам на столе. – Будешь сахар?

– О твоей фобии, – спросил я, кивая в ответ на предложение. Сахар мог добавить напитку хоть какой-то привкус. Затем меня осенило, что я сморозил глупость, задав такой некорректный вопрос. Но было уже поздно.

– Работаю над этим, – ответила она, аккуратно высыпав содержимое пакетика мне в чашку и помешав всё маленькой ложечкой.

Мне стало неловко от моей бестактности, так что я решил хоть как-то сгладить ситуацию и тоже поухаживать за девушкой. Я так же спросил, нужен ли ей сахар, и, получив утвердительный ответ, принялся насыпать его в чашку девушки. Карина пристально следила за моими манипуляциями, и от этого у меня невольно дёрнулась рука, рассыпав немного сахара на стол. Я слегка покраснел, а девушка тихо хихикнула.

– Благодарю, – сказала она, пытаясь сдержать смех.

Мы стали обсуждать фильм. На самом деле, мы разговаривали довольно долго, но время летело незаметно. С Кариной всегда было так: она, будучи довольно сдержанной, обладала какой-то внутренней лёгкостью. Я не чувствовал напряжения и мне не приходилось выдавливать из себя очередные слова, чтобы заполнить паузы. Даже наши неловкие моменты были настолько невесомыми, что не причиняли мне никакого дискомфорта.

Я пытался разобраться со своими чувствами. Никогда раньше я не был в таких близких отношениях с девушкой. Не буду лукавить, я даже с парнями до недавнего времени не дружил. Я привык к тому, что вечно нахожусь один, и это состояние было для меня абсолютно нормальным. Прежний Артур, Артур месяц назад, обвинил бы меня. Обвинил меня в том, что теперешний я начал меняться. Но меня самого пугали эти изменения. Меня пугала перспектива отказа от своих принципов, отказа от того, что преследовало меня долгие годы. Плохо ли это? Возможно, если я изменюсь, я избавлюсь от этой боли, что съедает меня, что ходит за мной по пятам. Но вопрос. А буду ли я тогда собою?

…

Уже стемнело. Сегодня небо было необычайно ясным, усыпанное звёздами, оно буквально заставляло любоваться собою. Мы шли по небольшому безлюдному парку, ничего друг другу не говоря. Каждый из нас наслаждался тишиной, каждый из нас витал в своих мыслях. У каждого были свои переживания и тревоги, которыми он не спешил делиться с остальным миром. Интересно, о чём она думает? Думает ли о том, чем будет заниматься завтра? Думает ли о следующем сеансе с отцом? А может, она думает о нас? Неожиданно девушка остановилась.

– Артур, – тихо произнесла она, смотря куда-то вдаль. – Ты думаешь, я сумасшедшая?

– Кто из нас не сумасшедший? – спокойно ответил я. Девушка резко повернулась и посмотрела мне в глаза. Я не отвёл свой взгляд, показывая серьёзность своих слов.

– Все вокруг считают меня чокнутой. Им кажется, будто я придуриваюсь, – сказала Карина, сжав брови.

– Забей на них, они придурки, – как можно увереннее сказал я. Карина засмеялась.

– Ты прав! – она затихла, – протяни руку.

– Зачем?

– Пожалуйста, Артур, – сказала девушка уже громче.

Я слегка напрягся. Я понял, что она хотела сделать.

– Ты уверена? – низким голосом спросил я. Девушка кивнула. Я протянул руку.

Карина стояла прямо передо мной и около тридцати секунд смотрела на мою ладонь. В какой-то момент рука начала уставать и немного опускаться. Тут Карина начала протягивать свою руку. Её ладонь тряслась с невероятной силой. Выражение лица девушки было таким, будто она собирается не взять меня за руку, а спрыгнуть со скалы. Мне было страшно представить, что сейчас творилось в её мыслях. Вся эта атмосфера начала влиять на меня, и я сам не на шутку разволновался.

– Карина, тебе не обязательно, если ты не… – я прервался. Она взяла. Взяла меня за руку. Я замер. Девушка держала мою руку в течение пяти секунд, после чего резко убрала её. Я посмотрел на Карину. Она тяжело дышала и смотрела на свою ладонь.

– Ты… в порядке? – виновато спросил я. У меня было ощущение, будто я её ударил.

– Твоя рука… такая теплая… – прошептала девушка, едва всхлипывая.

Глава 22. Только с тобой

– Она взяла тебя за руку?! – прокричала Голубоглазая, когда я рассказал ей о недавнем случае, произошедшем с Кариной. Честно говоря, я понимал, что, скорее всего, это не то, что нужно рассказывать кому-либо. Но мысли переполняли меня, и я понадеялся, что девочка-призрак сможет утихомирить моё взвинченное состояние.

– Голубоглазая, я ужасный человек, да? – спросил я, метаясь по своей комнате из стороны в сторону. – Так просто рассказываю тебе это…

– Я не знаю, – искренне ответила девочка.

– Блин, – я напряжённо выдохнул, – чувствую себя моральным уродом. Так просто растрепал чужой секрет.

– Да ладно тебе, я ведь даже не человек, – ответила девочка, подойдя ко мне ближе, – это не считается.

Не найдя, что ответить, я просто молча опустил глаза.

Я ещё долго думал над тем, что произошло между мной и Кариной. До остановки далее мы шли молча. На моё предложение проводить девушку до дома, она отказалась. В тот вечер в моей голове крутилось множество мыслей. Но больше всего я боялся того, что Карина решит отдалиться от меня. Я даже представить не мог, насколько серьёзной является её фобия. Впервые эти непонятные чувства посетили меня после случая с тем парнем, который пытался познакомиться с Кариной. Я вдруг на какое-то мгновение ощутил тот страх и ужас, который испытывала девушка. Я поверил ей. Я понял, что это не просто «выдуманные проблемы». Проблемы, которые люди приписывают себе от скуки. Карина реально нуждалась в помощи. И вспоминая наш с ней вечер, мне было стыдно от того, что я так нелестно отзывался о людях, которые посещают психолога. Только почувствовав на себе то, что ощущала девушка, я смог немного приблизиться к ней.

– Что ты почувствовал, когда она взяла тебя за руку? – спросила меня призрак.

Я не хотел признавать самого главного. Страх, который охватывал девушку, когда она касалась моей ладони, был мне знаком. Я никогда не хотел этого замечать, но, на самом деле, головой я понимал. Понимал, что и сам погряз в жестоких играх, которые придумал мой собственный разум. Мы с Кариной связаны намного сильнее, чем могло показаться на первый взгляд.

– Артур, а, – Голубоглазая замолчала на секунду, смотря в потолок, затем резко повернулась ко мне, – а ты, случаем, не влюбился?

– Чего? – я закашлялся.

…

На следующий день Карина позвонила мне и предложила прогуляться. Это был уже второй раз, когда девушка становилась инициатором прогулки. И я был благодарен ей за это, потому что сам никогда бы не осмелился набрать её. Люди никогда не поймут границы страха и того, что он может делать с нашим разумом. Я впервые смог буквально на себе испытать ощущения Карины. И это было нелегко. Я сразу вспомнил те чувства, которые возникают во мне, когда я погружаюсь в свои кошмары. И с каждым разом страх становится всё сильнее, будто надеясь в конечном счёте полностью поглотить меня. И, могу признать, ему это практически удалось.

– На небе так пасмурно, – сказала девушка, смотря наверх.

– Ага… – согласился я, пытаясь скрыть свою неловкость.

– Как работа? – непринуждённо спросила меня Карина.

– Да как всегда, ничего нового, – ответил я уже немного расслабленнее.

– Вот как. Думаю, мне стоит хоть раз прийти к тебе.

– А ничего? – неуверенно спросил я.

– Артур, ну я же не социофобка, – сказала она и усмехнулась. – Всё будет хорошо, если быть аккуратной. К тому же…

– К тому же?

– Я чувствую, что что-то меняется, – девушка остановилась и посмотрела на меня.

Мне было сложно смотреть ей прямо в глаза, так что я опустил взгляд до уровня её губ. Это, к слову, никак не помогло ситуации, и я не придумал ничего лучше, чем разглядывать тучи на небе.

– Артур, нам всё-равно придётся поговорить, – сказала девушка, пытаясь поймать мой взгляд.

Я с большим успехом сводил все её попытки на нет.

– Может, – девушка опустила глаза, – может для тебя это мелочи, но…

– Никакие это не мелочи! – громко сказал я, чем даже немного напугал Карину. Она широко раскрыла глаза и продолжила смотреть на меня. – Не мелочи…

– Вот как, – девушка внимательно посмотрела на меня. – Что думаешь?

– А что я могу думать? – в этот раз я решил не избегать взгляда. – Для меня главное, чтобы ты была в порядке.

– Правда? – ласково сказала Карина, и я отвёл взгляд, немного нахмурившись. – Очень мило.

Мы шли вдоль моста, который располагался над проезжей частью. В середине дня было совсем немного машин, так что шум дороги не заглушал шелест, исходящий от деревьев. Поднялся небольшой ветер, который быстро нагонял облака. В нашем городе такая погода была абсолютно нормальным явлением, многие жители ежедневно носили с собой зонт, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Я же постоянно забывал об этой полезной привычке, вследствие чего расплачивался промокшей насквозь одеждой каждый раз, как погода решала напомнить о своём характере. Карина остановилась на середине моста и посмотрела куда-то вдаль. Слегка прохладный ветерок немного растрепал волосы девушки. На дворе середина апреля, но холод будто до последнего старался задержаться в этом городке.

– Тебе не холодно? – спросил я, наблюдая за тем, как развиваются каштановые локоны.

– Я сумасшедшая? – ответила девушка, будто и слыша моего вопроса.

– Ты же уже знаешь мой ответ, – сказал я, немного ухмыляясь.

– Не иметь возможности делать то, что делают другие… так тупо. – Последнее слово она особенно выделила.

– Я тебя понимаю, – сказал я.

– Нет, – она улыбнулась. – Не понимаешь.

– Понимаю. – Ответил я уже увереннее. – Это, конечно, фигня, но… Я, типо, не могу нормально есть.

– Не можешь есть? – я заметил неподдельный интерес.

– Ну, грубо говоря, не чувствую вкуса еды.

– Да ладно! – глаза девушки округлились. – С чего это так?

– Да не знаю… – я почесал затылок. – Просто не могу.

– А с отцом ты разговаривал?

– А причём тут он? – не понял я.

– Это могло быть связано с психологическим потрясением или типо того, – Карина задумалась, прикусив большой палец. – Давно у тебя это?

Я замер. Я не мог назвать конкретный день, когда я впервые не смог почувствовать вкуса пищи. Но я прекрасно понимал, после чего эти изменения произошли во мне. Я никогда не смогу адекватно проанализировать своё состояние, но это не было похоже на нормальную жизнь. Я будто находился на какой-то другой стороне, где мир потерял свои краски, где за каждым углом поджидает монстр, готовый содрать с тебя шкуру и…

– Артур!

Карина вырвала меня из раздумий.

– Я не хочу об этом говорить, – ответил я, отвернувшись.

– Л-ладно, – пробормотала девушка.

Послышались маленькие острые удары. Затем зашумела трава, а серые тучи окончательно закрыли и без того серое небо. Пошёл дождь. Мы вскрикнули и устремились под навес ближайшего магазина. Даже за эти сорок секунд, что мы бежали, мы успели достаточно сильно промокнуть.

– Артур, знаешь что?! – громко спросила Карина, стараясь перекричать дождь, который успел превратиться в настоящий ливень.

– Что?! – так же громко спросил я.

– Только с тобой у меня бывают такие безумные деньки! – прокричала она и громко засмеялась.

Дождь рождает вечность, напоминая нам о том, какими хрупкими и слабыми мы являемся. Мир, бесконечно огромный, олицетворяет наш дом. А мы, как вежливые гости, обязаны соблюдать его правила. Жизнь – это не наш ключ, мы лишь передержка её прихотей. Мы живём так, как было предначертано заранее. У каждого своя судьба. Моя была зачеркнута чёрной меткой ещё очень давно.

…

– Артур, тебе звонят, – сказала девочка-призрак, валяясь на моей кровати.

– Да, спасибо, Голубоглазая. – Я нехотя подошёл к телефону и увидел знакомый номер. Недолго думая, я всё же решил взять трубку. Меня не покидало странное чувство.

– Артур, я… я не знаю, что делать…Мне страшно…Мама, она…

– Саша?

Глава 23. Алмаз

Люди – очень хрупкие создания. Есть люди настолько слабые и беззащитные, что никак не могут справиться одни. Но, что самое интересное, те самые защитники в итоге оказываются ещё более уязвимыми.

Мне было семь. Тогда родителям нужно было срочно уехать и они оставили меня присматривать за сестрой, которая была младше меня на пять лет. Признаться честно, я был рад узнать, что у меня появится сестра. Я думал о том, как мы будем веселиться, играть вместе. Но уже прошло два года с момента её рождения, и я понял, что всё не так весело, как я думал. Моя сестра слишком мала, она не понимает ничего, что я ей говорю, соответственно, играть со мной не может. В тот раз я сильно заскучал, поэтому просто ушёл в другую комнату смотреть телевизор. Через минут сорок я услышал пронзительный плач, который доносился с кухни. Мира прищемила палец дверцей нижнего шкафчика, в котором мама прятала тряпки. Не знаю, что ей там понадобилось, однако тяжелая самозакрывающаяся дверь очень сильно поранила ребёнка, и помимо испуга и боли моя сестра заработала отёк. В этот день папа с мамой читали мне длинную нотацию о том, что я должен защищать свою сестру и оберегать её. Они говорили о том, что однажды Мира найдет принца и он увезёт её в свой замок. Однако до тех пор, пока его нет, принцем для Миры буду я. Сейчас это кажется смешным, но тогда слова подействовали на все сто процентов. Я стал принцем, а Мира моей принцессой. Я оберегал её словно фарфор, словно в моей жизни нет ничего дороже. Я любил Миру, дорожил ею. Она была моим драгоценным камнем, моим алмазом.

Но как же так вышло, что этот алмаз раскололся? А сестра, так и не дождавшись своего принца, всё равно покинула меня.

…

– Саша, дыши, объясни, что произошло? – я старался говорить как можно спокойнее и увереннее.

– Я пришёл поздно…думал, мама спит, – его голос дрожал, – зашёл в коридор, а она лежит без сознания в комнате…

– Что? Ты позвонил в скорую? – по моим пальцам пробежала нервная судорога.

– Д-да…мы уже в больнице. Мне страшно, она лежит тут…А я… ничего не могу.

Я не знал, как успокоить парня. Слова спутались где-то в районе горла и никак не могли собраться воедино. Я стоял посередине комнаты и, неосознанно повернувшись в сторону шкафа, задержал свой взгляд на зеркале. Верно… эти глаза. Глаза, в которых не отражалось ничего. Глаза, которые перестали видеть будущее. Будто его не существует. Будто всё вокруг бесполезно. И нет никакого смысла бороться. Надо просто идти. Идти вдоль течения реки. Река, вдоль которой я шёл, была обречена засохнуть где-то в песках, так и не увидев море. Но сейчас я знал, что мне нужно делать.

– Саша, скажи мне, где ты находишься? Я сейчас буду.

Через сорок минут я был в больнице. Я мог бы добраться быстрее, но нужно отблагодарить гневную погоду и пробки. Люди такие интересные. Наверняка каждый в этой пробке чем-то обеспокоен, куда-то спешит. Этот человек чертовски устал, и единственное его желание – это лечь поскорее в кровать. Тот, в белой машине, опаздывает на вокзал, а того жена с детьми ждёт на ужин. Но есть ли хоть один человек, хоть кто-нибудь, кому есть малейшее дело до другого? Ведь каждый ставит свою проблему и свою потребность превыше всего. Никого уж точно не волнует, что человек за рулём машины справа спешит в роддом к беременной жене.

Не знаю почему, но я ужасно волновался. Моментами мне хотелось выйти из машины и бежать на своих двоих. Меня останавливало лишь то, что на улице ночь, дождь льёт как из ведра, а я, ко всему прочему, плохо знаком с районом. Когда я всё-таки добрался, я застал Сашу в зале ожидания. Я подошёл к нему со спины, заранее морально готовясь увидеть его рыдающимили до чёртиков напуганным. Его голос в трубке звучал совсем не так, как звучит обычно. Обычно твёрдый и низкий, он дрожал беспрерывно и срывался на каждом слове.

Но когда я подошёл, я застал его неподвижно сидящим, смотрящим в одну точку и почти не дышащим. Наверняка он чертовски устал.

– Ты как? – я осторожно подошёл и сел рядом. Саша никак не отреагировал на меня, после чего я позвал его ещё раз и дотронулся до его плеча. Он немного вздрогнул от неожиданности и повернулся ко мне.

– Артур… – его безразличное лицо мгновенно приняло страдальческий вид, и мне показалось, будто передо мной сидит беззащитный ребёнок, которому нужна помощь.

– Саша, что сказали врачи? – я говорил максимально спокойным голосом, чтобы создать иллюзию, будто ничего плохого не происходит. Ещё одна техника мозгоправов, которую я приметил у отца. Он мастерски умел делать вид, будто всё нормально.

– Пока ничего…Её сразу увезли, мне ни слова не сказали. Она так и не пришла в себя. Почему она так долго не приходит в сознание?! – прокричал парень, схватив меня за плечи.

Мне больно сдавливало грудь. Вдруг на меня нахлынули ужасные воспоминания, и я как мог пытался их отогнать. Сейчас мне надо было поддержать Сашу, хотя я и сам не до конца понимал, почему вообще так беспокоюсь о нём. Неожиданно нас прервал человек в белом халате.

– Вы сын Алексеевой? Пройдите в реанимационную за мной.

Саша резко поднялся, задев соседний стул, и буквально умоляюще посмотрел на меня.

– Артур…пойдёшь со мной?

– Конечно.

Направляясь в палату, я всё-таки смог узнать подробности. Оказалось, что мама Саши поскользнулась на лестнице и упала. В результате падения она сильно ударилась головой, вследствие чего на долгое время потеряла сознание.

– Она уже пришла в себя. Её состояние стабильное, но придётся немного полежать. Пациентка сломала руку. Но можете не волноваться, её жизни ничего не угрожает. Сейчас увидите свою маму, – спокойно сказал нам врач и открыл дверь в палату.

Мы вошли в просторную комнату со стенами немного противного светло-зеленого оттенка. В этой палате было много каких-то страшных приборов и только одна кровать, на которой лежала мама Саши. Она выглядела на удивление хорошо, и единственное, что выдавало её – это загипсованная рука. Женщина увидела нас и широко улыбнулась.

– Неуклюжая у тебя мама, да, Саш? – меня немного успокоили её улыбка и радостный голос.

– Пообщайтесь немного, я пока отнесу анализы, – сказал врач и вышел. Я остался стоять у двери, а Саша подошёл ближе и сел на стул у кровати.

– Мне тут рассказали, как ты с ума сходил, – женщина усмехнулась и покрутила пальцем у виска. – Ну, как видишь, я в порядке, просто под ноги надо смотреть.

Я легко мог заметить родство, ведь мама Саши была вылитой его версией в женском обличии. Такая же несерьёзная, но позитивная и не лишённая иронии. Хотя, признаться честно, именно Сашу я в данный момент не узнавал. Парень молчал, сидя ко мне спиной, но даже так я ощущал всю гнетущую атмосферу, исходящую от него.

– Меня зовут Артур, – я решил представиться.

– Ах, Артур, Саша говорил о тебе, – женщина щёлкнула пальцами, продолжая улыбаться.

– Правда? – я в недоумении уставился на затылок парня.

– Саша, ты даже друга сюда позвал, надо же, – она посмотрела на сына, – Саша?

Послышались всхлипывания. Парень плакал, закрывая лицо руками, а его плечи периодически вздрагивали.

– … я так испугался…я просто… – его голос срывался, а он всё ниже и ниже опускал голову, практически ложась на свои колени. Его мама немного удивилась, а потом с нежностью посмотрела на своего, пусть и уже взрослого, но ребёнка и нежно погладила по голове.

– Ну-ну, всё хорошо, милый. Всё хорошо.

Я тихо вышел из палаты.

Глава 24. Ты нормальный

В детстве мама как-то сказала мне, что люди очень сильные. Тогда я не совсем понял, о чём она. Да и в голове никак не укладывалась эта фраза. Неужели люди и вправду сильные? Все? Я знал мою сестру. Она никогда не могла постоять за себя. Но она была моим светом, который озарял даже самые дождливые дни. Значит, она была сильной? Рядом всегда была мама, которая пошла против своей семьи, чтобы быть с тем, кого любит. Она была своенравной, но искренне любящей своего мужа и детей женщиной. Рядом был отец, который рано потерял родителей и лишь собственными силами сумел встать на ноги и обеспечить своей семье хорошую жизнь. Он защищал нас и делал всё, чтобы мы ни в чём не знали нужны.

Люди вокруг меня были сильными.

Но мне почему-то казалось, что я совсем не такой, как они. В себе я не чувствовал той яркой энергии, которую излучали люди вокруг меня. Мне казалось, что на их фоне я просто муравей, которого совсем нетрудно раздавить. Это всегда немного тревожило меня.

В тринадцать лет я решил, что люди слабые.

Жизнь сейчас изменилась. Я стал присматриваться к этому миру и находить в нём то, что долгие годы было скрыто от моих глаз. Новые эмоции, новый опыт…я стал меняться наравне с тем, как мир меняется в моих глазах.

Но что, если мир всегда оставался прежним? Неужели просто изменилось моё отношение?

Я вышел из палаты и закрыл за собой дверь. Возникло ощущение, будто из меня высосали всю энергию. Я уселся в кресло напротив двери и громко вздохнул. Вдруг какая-то тень привлекла моё внимание. Я повернулся и увидел Голубоглазую, которая стояла у соседней двери и с грустным видом рассматривала её. Хоть она и решила ехать со мной, за всё время она не произнесла ни слова. Иногда я не узнавал свою подругу. Голубоглазая всегда старалась лишний раз достать меня, постоянно требовала к себе внимания. Но в последнее время она будто бы отдалилась. Странно говорить это по отношению к тому, кто живёт с тобой под одной крышей, но для меня это было нормальное явление. Она вроде и была рядом, но одновременно с этим была очень далеко. Прям как мой отец.

– У Сашиной мамы сломана рука, но она быстро поправится, – сказал я, подойдя ближе к Голубоглазой.

– Вот как, слава богу, – она не отрывала глаз от двери.

– Почему ты тут стоишь?

– Артур, – девочка посмотрела на меня, затем быстро отвернулась и с грустным видом опустила голову, – в этой палате кто-то умирает.

Я перевёл взгляд на дверь, у которой мы стояли. На ней было написано «реанимационная палата». Над дверью горела лампочка «не входить».

– Откуда ты знаешь? – тихо спросил я её.

– Я чувствую…чувствую уход жизни. Это больно.

Я молча взял её за руку.

…

Через какое-то время Саша позвонил мне и сказал, что хочет поговорить. Мы договорились встретиться в «Месте» после того, как у меня закончится смена. Анастасия Борисовна пошла со своим мужем в театр, поэтому закрытие было на мне. Я уже около получаса сидел на высоком стуле и смотрел на стены заведения. Почему-то мне вспомнился тот день, когда начальница предложила развесить мои картины.

– В то время всё и началось…

– Артур, прости, я опоздал!

От неожиданности я чуть было не свалился со стула. Я резко повернул голову и увидел запыхавшегося парня с пакетом апельсинов. Я невольно улыбнулся, поприветствовал его и пошёл делать нам кофе.

– Как твоя мама? – спросил я Сашу, когда мы сели за стол.

– Нормально. Мама, как всегда, бодра и весела, обещали скоро выписать, – радостно сказал он.

– Ты действительно очень волновался, – я вспомнил момент в палате. На секунду мне показалось, что Сашу смутило это заявление. Возможно, он из тех людей, кто не любит лишний раз проявлять эмоциональность, однако ужасное волнение за близкого человека взяло своё. В этом я прекрасно его понимаю.

– Короче да, дикая неделя была… я хотел сказать спасибо. Костя вообще в тот день трубку не взял, я не знал, что делать. Спасибо. – Парень протянул мне пакет с апельсинами и опустил свой взгляд в кофе. Я слегка замешкался, но взял пакет. Недолго посидев в тишине, я всё-таки задал давно терзающий меня вопрос.

– Саша, – неуверенно начал я, – почему ты так изменился?

– А? – он задумался, – спрашиваешь, почему…ну понимаешь, с возрастом многие меняются. В детстве мы часто глупим, творим всякую ерунду. А потом жалеем…

– Жалеем, говоришь…

В груди что-то сдавило. Мне становилось не по себе от новых чувств, которыми меня каждый день одаривал мир. Мне становилось не по себе от того, что всё вокруг стало меняться.

– Ты тоже изменился, Артур, – Саша прервал мои размышления.

– Я изменился? – я удивлённо поднял бровь.

– Да. Это не так явно на первый взгляд, но раньше казалось, будто тебя совсем не интересует жизнь, а сейчас…

– А сейчас?

– А сейчас ты нормальный парень, – Саша широко улыбнулся, – ну, мне пора уже. До скорого, Артур!

Он встал и протянул мне руку. Секунд пять я в ступоре смотрел на неё, а потом будто что-то невидимое толкнуло меня, и я пожал руку в ответ. Саша ушёл.

Нормальный? Я?

Глава 25. Ненавижу

Я сидел в своей комнате и смотрел на полотно. На нём была изображена Голубоглазая. В какой-то момент осознание того, что девочка-призрак отдаляется от меня, дало мне неплохой пинок, и я принялся за работу.

…

– Так, мы договорились? Сейчас я делаю эскиз, а потом самостоятельно завершаю портрет. И ты не будешь смотреть, пока я не закончу! – твёрдым строгим голосом сказал я, показывая всю серьёзность своих намерений.

– Есть, сэр! – весело ответила девочка, отдавая честь.

– Садись на этот стул, – я поставил табуретку у белой стены. Тут хорошо падал свет с балкона, освещая половину лица девушки. Голубоглазая молча присела и стала наблюдать за моей подготовкой. Когда я закончил, я заметил её беспокойство. – Всё в порядке?

– Да, просто… я не знаю, что мне делать, – тихо ответила девочка, смотря вниз. – Я не умею позировать.

– Тебе не нужно позировать, – спокойно сказал я, – просто расслабься и отдыхай.

Девочка несколько секунд сидела, опустив глаза в пол. Затем, глубоко вдохнув, она подняла голову и выдохнула. Голубоглазая посмотрела мне в глаза, одарив меня такой улыбкой, которую я не видел раньше. Это уже не была улыбка наивной маленькой девочки, которая любит внимание и ненавидит одиночество. Человек, сидящий передо мной, будто в одно мгновение стал старше и мудрее. В какой-то момент мне показалось, что я и не знал девочку-призрака.

А ведь я правда её не знал. Не знал её прошлого, того, что она любила, того, что ей было дорого. Не знал, испытывала ли она когда-нибудь боль, чувствовала ли тревогу. Была ли счастлива при жизни или же ненавидела её всей душой. Я не знал ничего. И сейчас я вновь в этом убедился.

…

Картина была завершена. Передо мной стояла молодая девушка с небесного цвета глазами, длинными блондинистыми волосами, немного курносым носом и острым подбородком. Её глаза были слегка прикрыты, будто выражая лёгкую усталость своей обладательницы. Красота этой девочки могла бы удивить каждого. Но так распорядилась судьба – только я мог видеть это.

Я спрятал картину. Не знаю почему, но я боялся показывать её. Когда я думал о том, что Голубоглазая увидит себя, внутри зарождалось какое-то невероятное чувство тревоги. Скоро что-то произойдёт. Что-то, что повлияет на нас всех.

– Она всё равно уже забыла… – тихо сказал я, лёжа на крыше и наблюдая за звёздами.

– Кто забыла, что забыла?

– Голубоглазая, почему ты всегда появляешься так неожиданно? – резко спросил я, оправляясь от испуга.

– Ну простите, – весело ответила она, после чего села рядом и задумалась.

– Ты в порядке? – спросил я после недолгого молчания.

– Артур, я тут кое-что поняла…

– Что именно?

– Люди очень сильные.

– Почему ты так говоришь? – спросил я девочку.

– Они могут принимать. Могут терпеть боль и жить с ней. Могут с ней бороться. Они могут жить.

– Голубоглазая, ты… почему ты не рядом? Почему ты отдаляешься?

– Я не должна быть здесь. Здесь есть жизнь, ты сам начал это чувствовать. Я не хочу тебе мешать.

– Ты не…

– Но Артур, тебя не это должно сейчас беспокоить.

– О чём ты?

Нас прервал телефонный звонок. Это была Карина. И снова это непреодолимое чувство тревоги. Я напряжённо взял трубку. Голубоглазая же спокойно смотрела на меня.

– Карина?

– Я бесполезная?

– Что? О чём ты?

– Я не приношу ничего, кроме проблем. Я ничего не могу. Я не могу исправиться. Никакого прогресса. Я всем только мешаю.

– Что? – я нервно подёргал пальцами. По правде говоря, я не сразу понял, что происходит. Я даже не узнал Карину. Голос, которым она говорила эти ужасные слова, никак не сочетался с тем нежным голосом, которым она общалась со мной раннее. Я пытался найти подходящие фразы, пытался придумать ответ, но мысли в голове путались и ничего не выходило.

– Карина, я…

– Лучше бы я умерла! Скажи, зачем такие бесполезные люди, как я, вообще существуют на Земле?! А ты? Признайся, ты общаешься со мной только из жалости? Может, тебя отец попросил?

Я молча слушал Карину. Она кричала, а я просто молчал и испуганно смотрел на призрака. Её взгляд был совершенно спокойным, будто она знала всё, что должно было произойти. Я не понимал, что мне делать. Не знал, как мне показать Карине, что она ошибается. Возможно, если бы она сидела передо мной и видела моё лицо, она бы поняла, что всё не так, как она думает. Но мы разговаривали по телефону. Вернее, Карина говорила, а я молчал. Я молчал, не в силах признаться. Признаться, что, на самом деле, мне нравилось гулять с ней. Мне нравилось общаться с ней на любые темы, ходить вместе в кино, есть мороженое. Чёрт, я ведь даже не чувствую вкус мороженного. Но мне нравилось есть его с ней. Мне нравится она, нравится Карина. Но я слишком напуган, чтобы признаться ей в этом. Я могу только молчать.

– Ты вообще ничего не хочешь мне сказать?! – голос Карины был практически умоляющим. Я не знал, что мне делать.

– Прости… – серьёзно? Прости? Карина обречённо вздохнула. Мы какое-то время молчали и просто были на связи.

– Тебе не нужно извиняться, – тихим голосом произнесла девушка. – Я уверена, что ты хотел помочь мне. Но не переживай, мне уже лучше. Так что не надо притворяться. Давай больше не будет продолжать наше общение. Пока, спасибо за всё.

Она бросила трубку. Я пытался позвонить ей, но абонент был не доступен. В отчаянии я швырнул телефон.

– Что будешь делать? – тихо спросила девочка-призрак.

– Выскажу ему всё! – я быстро вышел, оставив Голубоглазую одну. Я был зол, был зол… на отца. И я собирался сказать ему всё, что думаю. Это тот редчайший момент, когда я рад, что он дома.

– Ты издеваешься?! – крикнул я с порога в его кабинет.

– Артур? Я сейчас немного занят…

– Ты вообще чем занимаешься? Почему она всё ещё страдает? Она уже два месяца тусуется здесь, а толку никакого!

– Успокойся сейчас же.

– Ты вообще психолог или кто?! В чём суть вашей идиотской профессии, объясни, а? К вам приходят люди в надежде на то, что вы поможете, избавите их от боли. Они приходят к вам, потому что у них не осталось собственных сил. Для них вы – последний луч надежды. А ты что? Ты ничего не сделал! Ничего не сделал, чтобы Карине стало легче. Ты вообще можешь сделать хоть что-то полезное?

– Ты закончил? – равнодушным голосом спросил отец, однако, не сумевший полностью скрыть своё удивление от сложившейся ситуации.

– Я ненавижу тебя. – Я посмотрел на отца. Ни один его мускул не дрогнул при моих словах. Он и так всё это понимал. И ему было всё равно.

Я быстро вышел из комнаты.

Как меня всё это задолбало.

Глава 26. Просто знай

– Константин, как вы думаете, долго этот привлекательный молодой человек будет строить такое непривлекательное кислое лицо?

– Не знаю, Александр. Но знаю, что, если он продолжит, то это лицо навсегда останется на нём.

– Согласен, Константин. Неудивительно, что у него нет девушки.

– Но у вас тоже нет девушки, Александр.

– Константин, кто бы говорил.

– Я и говорю, Александр.

– Так, может хватит? – грозно прервал их я.

Прошло несколько дней. Я всячески избегал Голубоглазую (сам не понимаю, зачем), игнорировал отца. А главное, я не разговаривал с Кариной. Вернее, она не разговаривала со мной. Я не знал её адрес, а телефон всё время был заблокирован. Как-то так получилось, что мы даже не пересекались у меня дома, когда у неё должны были быть сеансы. Я не исключал того факта, что, возможно, Карина решила какое-то время не посещать психолога. Ну и, конечно, она злилась на меня. И здесь я был с ней солидарен.

Первой, кто заметил моё переменчивое настроение, стала Анастасия Борисовна. Она всячески пыталась выпытать у меня, почему я такой «угрюмый», но ей этого не удавалось.

Зато Саша и Костя вмиг смогли раскрыть правду. Они не знали ни о моих отношениях с отцом, ни о болезни Карины, ни о самой Карине. Они лишь поняли, что я поссорился со своей «подружкой» и сейчас, не спрашивая моего разрешения, создавали план, как же помирить меня с ней.

– Да господи, просто покупаешь букет и приходишь к ней под дом, – с уверенным видом сказал Костя.

– Ты вообще в каком году родился? – Саша посмеялся. – Это уже такая банальщина.

– А ты что-то лучше придумать можешь? – рассердился друг. – Нашёлся романтик главный.

– Парни, чем вы тут вообще занимаетесь? – сердито спросил я.

– Мы хотим помирить тебя с твоей девушкой! – сказали они хором.

– Правда хотите? – позади моей спины раздался женский голос.

Я с ужасом повернулся и заметил Карину. Она с ухмылкой смотрела на меня. Я сердито посмотрел на парней.

– Вы видели, что она идёт?

– Нет конечно… – по виду Саши я понял, что он нагло врёт. – Откуда мы вообще знаем, как выглядит твоя подружка?

– Она не моя подружка! – вскрикнул я, чем рассмешил обоих парней.

– Мальчики, не оставите нас? – спокойно спросила девушка. Парни лишь одобрительно кивнули и быстро смылись, оставив мне их счёт за кофе. Ну держитесь, вы мне не только за кофе заплатите, вы мне до гроба должны будете…

Карина села напротив меня и опустила голову. Мы молчали минуту, но в моей голове бушевал фонтан расшатанных мыслей. Я думал о том, что сказать и как сказать. Извиниться? А что дальше? Поддержать? Сказать, что она не должна так плохо думать о себе? Или признаться?.. Я мельком взглянул на Карину. Она, казалось, вообще не думает. Она просто смотрела на своё отражение в лакированном столе, а я трясся от волнения и неуверенности в дальнейших действиях. Я вдруг осознал, что за почти восемнадцать лет совершенно ничего не понял в человеческих отношениях. Пересилив себя, я решил прервать тишину.

– Кари…

– Артур! – Карина прервала меня раньше.

– Да? – тихонько переспросил я.

– Прости.

– За что ты извиняешься? – в недоумении спросил я.

– Я, честно, не хотела открывать тебе эту свою ужасную черту. Дело в том, что иногда меня душат навязчивые мысли и я… всегда справлялась с ними сама. Я постоянно думаю о том, сколько проблем я приношу всем вокруг. Думаю о своей слабости. Я ненавижу быть слабой. А, особенно, винить в своей слабости других. Я и на родителей порой срываюсь, будто они в чём-то виноваты. Мне ужасно стыдно…

– Нет, Карина…

– Поэтому прости, что накричала на тебя. Не страшно, если ты всё это время общался со мной через силу…

– Карина…

– И я не злюсь из-за того, что ты больше не захочешь со мной дружить…

– Да послушай же ты меня хоть раз!

Через десять секунд я понял, почему Карина наконец-то замолчала, а посетители кафе подозрительно покосились на меня. Через пятнадцать я сидел на стуле, закрыв голову руками и пытаясь справиться с подлым смущением. Я не привык кричать на людей. Но в последнее время я стал замечать, что внутри меня гораздо больше эмоций, чем я предполагал. Вот и сейчас из меня вышло что-то, что я хранил в себе долгое время. Но я и не знал, что быть честным так неловко…

– Прости…– успокоившись, сказал я.

– Нет, ничего страшного, Артур, – я заметил, что Карина прикрыла рукой улыбку.

– Ты смеёшься надо мной? – спросил я, смотря на неё.

– Нет, просто… – девушка уже в открытую хихикала, – ты сейчас был таким милым.

– Чего?! – я покраснел ещё больше. Карина уже вовсю смеялась. Окружающие так же не сдерживали улыбки. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Но почему-то на душе становилось всё легче и легче.

– Артур, что ты хотел мне сказать? Я обещаю, сейчас я выслушаю.

Я выпрямился и посмотрел прямо на Карину. Она в один миг стала серьёзной. Я действительно понимал, что это мой последний шанс расставить точки над «и». Но всё-таки глаза пришлось опустить. Слишком стыдно.

– Я не знаю, как правильно говорить и что нужно говорить в таких ситуациях. Но я бы очень хотел, чтобы ты поняла меня. Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты не бесполезная. Возможно, ты этого не чувствуешь, но в жизни людей ты играешь большую роль. И зря ты думаешь, что эта роль отрицательная. Я ничего не знаю о тебе, о твоей семье, о твоем прошлом, но… я знаю тебя настоящую. Такую, какая ты есть прямо сейчас. И такая ты очень много значишь для меня. Поэтому пожалуйста… – я сглотнул, – больше не хочу слышать, как ты себя коришь. Ты прекрасный человек, просто знай это… Карина?

Я поднял глаза и посмотрел на девушку. Она сидела, едва сдерживая слёзы. Я растерялся, не зная, что сказать.

– Артур, прости, – всхлипывая, проговорила Карина. Я с отупевшим видом смотрел на неё, – мне так жаль.

Она начинала плакать всё сильнее и сильнее. Посетители снова подозрительно косились на нас. Но мне было всё равно на них. Я сидел и хлопал глазами, абсолютно растерявшись. Мне казалось, что ещё несколько секунд и я сойду с ума.

А может, я уже сошел с ума?

Глава 27. Человек, который

– Мне так жаль, очень глупо вышло, – Карина не унималась и продолжала извиняться даже спустя какое-то время после того разговора в кафе. Я успокаивал её, говорил, что это пустяки, что ничего страшного не произошло.

На самом деле я почувствовал, что с моей души свалился огромный камень. Я вдруг на момент задумался о том, что мне нельзя терять Карину, она мой дорогой друг, а без неё я снова останусь один.

Неужели я всегда был таким эгоистом?

Карина остановилась. Мы проходили наш знакомый мост. Был уже вечер, и хоть близилось лето, холодный воздух проскакивал сквозь тонкую одежду и задевал, казалось, кусочки души. Карина стояла, смотря куда-то в сторону. Я отвлёкся на шум машин, а потом вдруг осознал, что мы стоим на месте уже около минуты. Когда я вновь посмотрел на девушку, я заметил смятение на её лице. Она о чём-то серьёзно задумалась, её взгляд был тяжелым, не таким, каким я привык его видеть. В моей голове стих шум машин, отдалённый шёпот прохладного ветра, остались лишь слова, которые тихо, почти себе под нос, проговорила Карина.

– Кстати, Артур, – начала она.

– Что?

– Почему…почему мы всё ещё общаемся? Почему мы вместе?

Тогда я не смог дать ответа на этот вопрос.

А шум машин вновь вернулся, будто никуда и не пропадал.

…

Тяжелый день сонной пеленой нависал надо мной. Мне хотелось лишь доползти до кровати и закрыть глаза. Это странно, но я стал спать лучше, кошмары приходили ко мне всё реже, и мне вдруг стало казаться, будто их и не было. Будто эти кошмары – лишь фантазия маленького ребенка, который готов придумать любую сказку, лишь бы лечь спать вместе с родителями, а не в одинокой детской кровати. Я лёг, не раздевшись, но внезапно почувствовал какой-то дискомфорт. Поднявшись с кровати я заметил, что кончик какого-то холста выпирает из-под откидной части. Я поднял её, чтобы поправить, и тут мне на глаза попался портрет. Портрет девочки-призрака. Я достал его и ещё раз взглянул на эту голубоглазую девушку с лицом ангела, с таким лицом, которое почти и не встретишь сейчас. Но это была не просто красота. Я смог показать чувства, показать душу. Я смог нарисовать жизнь в том, что уже является смертью.

У меня получилось.

Я бы ещё какое-то время поразмышлял над этим, если бы не почувствовал что-то за спиной. Обернувшись, я увидел Голубоглазую. Я давно перестал удивляться её появлению, и давно смирился с тем, что периодически теряю её из виду. Но сейчас я испугался, ведь передо мной стояла та, кого я изобразил на холсте. И до сих пор я и слова не сказал о том, что я действительно закончил работу. И я не знаю почему.

– Голубоглазая, ты давно здесь? – по привычке спросил я, делая вид, что её появление меня ничуть не смутило.

– Не очень, – спокойно ответила она, не смотря мне в глаза. Она смотрела на холст, который был за моей спиной, и явно чувствовала моё напряжение. – Что ты прячешь?

– Ничего я не прячу, – сказал я и усмехнулся. Я пытался быстренько убрать холст, но маленькая проворная девочка проскочила мимо меня и ухватилась за картину. – Аккуратнее!

– Да спокойно, спокойно, я просто посмотреть, – сказала девочка-призрак, рассматривая картину, – красивая…

– Правда? – осторожно уточнил я.

– Да, и… мне кажется, будто я уже видела это лицо.

– И где же? – с невозмутимым видом спросил я.

– Не знаю…

Вдруг Голубоглазая замерла. Она повернулась в ту сторону, где находилось зеркало. Подойдя к нему, девочка посмотрела туда, где должно было отражаться её лицо. Она взяла портрет и повернула его к зеркалу, а затем рукой, слегка, будто боясь поранить, прикоснулась к отражающей поверхности. Я в это время стоял сзади неё и, сам не зная почему, чувствовал сильнейшую тревогу. Я не мог сказать ей, что это она. Потому что мне казалось, будто она и так это знает. Она знает, и она хочет сама это осознать. И я помог ей в этом.

– Это же я? – спросила девочка немного дрожащим голосом.

– Да.

Она вздрогнула, а затем улыбнулась. Но я не увидел в этой улыбке радости, счастья. Я не увидел привычную беззаботность Голубоглазой. Эта беззаботность, которая в ней всегда так меня раздражала, сейчас была той самой нужной эмоцией, которую я хотел увидеть на её лице. Мне хотелось, чтобы она вновь сказала какую-то глупость, начала дурачиться, чтобы я смог снять с себя эти цепи тревоги.

И ведь снова я беспокоюсь о себе.

– Артур, я кое-что поняла, – девочка первая прервала молчание.

– Да?

– В этом мире остался человек.

– Человек?

– Человек, который нуждается во мне. Который нуждается в моей помощи.

Глава 28. Портрет

Неупокоенные души… что их держит на земле? Обида, злоба, непонимание. Их смерть не была честной, они погибли внезапно. Многие из них мучились, не хотели умирать. Кто-то намеренно распрощался с жизнью, кого-то держит месть. Их всех объединяет одно – страх, неспособность контролировать свои чувства и эмоции, опасность.

Но что же держит на этой земле девочку, которая смотрит на звёзды из окна на моём балконе?

– Что значит «человек, который нуждается во мне»? – спросил я Голубоглазую.

– Мне трудно объяснить… но ты же сам не раз спрашивал себя, откуда я появилась, почему я здесь, почему не могу уйти.

– Да, но…

– Вот и я спрашивала. И много размышляла. Я не могу ничего вспомнить: ни кто я, ни сколько мне лет, ни как давно я вообще здесь нахожусь. Просто однажды я появилась, какое-то время бродила в поисках, а потом нашла тебя. Эта картина…она будто раскрыла внутри моей книги страницы, которые до этого были спрятаны. Я вижу своё лицо, пусть и со стороны, но это доказывает то, что я существую. Я не иллюзия, Артур.

– Конечно нет, я понимаю это, – я взял девочку за руку, – ты настоящая, поверь мне.

– Спасибо, – она улыбнулась и аккуратно убрала мою руку, будто стараясь сделать атмосферу ещё более напряжённой.

– Как ты поняла, что кому-то нужна твоя помощь? Что ты чувствуешь? Когда ты это почувствовала?

– Я поняла это, когда увидела свои глаза. Не знаю, почему именно глаза, но в них я увидела силуэт. Силуэт другого человека. Я не разглядела ничего: ни лица, ни фигуры. Но я почувствовала его тепло и… грусть. Ужасную, отчаянную тоску. Я вдруг поняла, что здесь меня ничего не держит и никогда не держало. И как только я это поняла, я услышала голос.

– Голос? Это всё произошло за то мгновение, что ты смотрела на себя? – я пристально глядел на девочку.

– Будто это длилось вечно, Артур! – она повысила голос. Затем, немного успокоившись, добавила. – Я услышала голос, который звал меня. Я даже не могу понять, мужской он был или женский. Но он звал, звал так отчаянно, что я просто не могу…не могу уйти, сдвинуться с места. Я должна, должна помочь, сделать хоть что-нибудь. Это очень, очень тяжело, Артур.

– Голубоглазая, успокойся, – я взял её за плечи и посмотрел ей в глаза, – всё в порядке. Лучше скажи, этот голос, который звал тебя, он звал тебя по имени?

Девочка удивлённо посмотрела на меня, будто я сказал что-то необычное и странное.

– Я…я не помню, – тихо ответила она.

…

Сегодня у меня было странное настроение. Эдакая смесь радости и тошноты. Почему радости? Накануне мне позвонила Карина и пригласила в гости, познакомить меня с её родителями. Почему тошноты? Потому что неведение – моё нелюбимое слово, а я просто не мог представить себе, что значил её этот жест. Зачем знакомить меня с её родителями? Мы друзья, да… но разве друзьям необходимо знать родителей друг друга? Впрочем, мой отец ей хорошо знаком… Может она вообще хочет представить меня, как сына её психолога? Или же…

– Я просто приду к ней домой, – спокойно проговорил я.

– Да, Артур, ты просто придёшь к ней домой, – послышался тоненький голосок за моей спиной.

– Голубоглазая, чтоб тебя! – она звонко засмеялась.

Причина моего непонятного настроения состояла ещё в том, что с нашего прошлого диалога с девочкой-призраком прошло уже пару дней, а она больше ни слова не сказала ни про портрет, ни про «человека, которого ей надо спасти». Я не особо лез с расспросами, ведь думал, что ей нужно время. А может, она решила разобраться во всём сама…

И ещё то, что мучило меня с самого начала нашего знакомства, – почему я? Почему именно я – тот, кто видит эту девочку? Неужели человек, которому ей надо помочь, это… я?

Но мне недолго оставалось размышлять над этим вопросом, ибо такси уже приехало, и мне пора было выходить.

Прямо у выхода я столкнулся со своим отцом. После нашей последней ссоры прошло немало времени, а мы так и не поговорили нормально. Странно, я почти перестал замечать его присутствие. Раньше я пристально следил за каждым его шагом, стараясь найти какую-то ошибку, провинность. Сейчас же я стал каким-то рассеянным в этом плане. Сам же отец наоборот всячески старался начать со мной разговор. Но какая-то часть меня вечно блокировала его попытки, несмотря на то, что другая хотела хотя бы попытаться быть нормальным сыном.

– Уже уходишь? – спросил он.

– Да, такси ждёт, – ответил я, натягивая кроссовок.

– Куда едешь? – не очень уверенно спросил отец.

– Карина позвала меня к себе, – я старался говорить максимально равнодушным голосом, чтобы не показывать своё волнение. – Хочет, чтобы я познакомился с её родителями.

– Правда? – удивлённо спросил отец, почёсывая подбородок.

– Да…правда, – пробурчал я. – Всё, мне пора. До вечера.

Я стремительно вышел из дома. Несмотря на приближающееся лето, мои горячие щёки почувствовали на себе прохладный ветерок. Я вздохнул с облегчением. Выйдя из дома, я будто освободился от какой-то цепи.

Ладно, пора. Меня ждут.

Глава 29. Визит

– Привет! Заходи, – радостно проговорила Карина, увидя меня на пороге своей квартиры.

Я вошёл в светлое помещение. Всё внутри пахло свежестью и чистотой. Коридор был достаточно просторным. Справа выделялось большое углубление. Сначала мне показалось, что это продолжение коридора, так как двери не было. Но через проход я заметил большое окно, а внутри столик и стулья. Примечательно было то, что в этом «углублении», которое в итоге оказалось целой комнатой, было огромное количество всевозможных цветов.

– Ого, прям как в оранжереи, – сказал я, снимая обувь.

– Мама занимается продажей цветов, это, фактически, и есть оранжерея. Хочешь взглянуть? Та комната гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

– Конечно, – искренне ответил я.

– Карина! Почему держишь гостя на пороге?

Я повернулся и схватился за соседнюю полку, боясь потерять равновесие от неожиданности. Навстречу вышла, или даже выбежала, женщина лет сорока, может моложе. Я немного замялся, потому что не был уверен, что это мама Карины. Женщина была намного ниже её. У неё были короткие, но густые белокурые пряди, тонкое аккуратное лицо и голубые глаза. Карина была совсем на неё не похожа.

– Мама, мы же только зашли, – по-детски возмущённо сказала Карина.

– Артур, верно? Меня зовут Камилла, просто Камилла. Спасибо, что присматриваешь за дочкой. – Женщина протянула мне руку.

– Очень приятно, – я пожал руку в ответ. Значит, она действительно её мать? Может Карина похожа на своего папу?

– Идём на кухню, Артур. Посмотрим оранжерею чуть позже? – спросила меня девушка, улыбаясь. Эта улыбка показалась мне слегка натянутой, но я быстро отогнал от себя эти мысли.

– Да, идём.

Мы зашли на кухню. Она не уступала в просторности коридору, хоть и мебели на ней было совсем немного. На полу был серый паркет, а стены были окрашены в жёлтый цвет. У широкого окна, который открывал вид на проезжую часть, стоял стол, на котором аккуратно лежали четыре набора столовых приборов. Пока я осматривался, я и не заметил, как Карина с матерью быстро расставили на столе несколько салатов, каких-то странных закусок и нарезанных овощей.

– Карина говорила, что ты не любитель тяжелой пищи, – обратилась ко мне Камилла, – надеюсь, салаты тебе понравятся.

– Разумеется, спасибо вам за заботу, – смущаясь, сказал я. Я немного с укором посмотрел на Карину, которая хитро улыбалась. Что ты ещё выдумала про меня?

– Парень должен есть мясо! – я услышал низкий мужской голос и повернулся к его источнику. У двери стоял невысокий мужчина. Он подошёл ко мне и протянул руку.

– Максим Викторович, отец Карины. – Он посмотрел на меня снизу вверх.

– Артур, приятно познакомиться, – мне стало немного неловко от разницы в росте между нами.

Постояв в тишине около десяти секунд, мы всё-таки уселись за стол. Карина с лёгкой улыбкой посмотрела на меня, словно показывая взглядом: «Расслабься».

– Артур, мы так балгодарны твоему отцу, – сказала Камилла, накладывая мне большую порцию греческого салата. Я с ужасом смотрел на тарелку и не представлял, как я вообще столько съем.

– Мам, хватит ему валить, я же говорила, Артур мало ест.

– Он же совсем некалорийный, фигуре не повредит, – ласково сказала женщина.

– Неважно, что это и сколько там калорий, – я решил вмешаться, – я просто не ощущаю удовольствия от еды и быстро устаю от неё. Также я не чувствую вкуса. Практически никогда.

В комнате воцарилась напряжённая тишина, и я уже успел пожалеть о своей откровенности. Я посмотрел на Карину, надеясь, что она сможет разрядить обстановку. Но, к моему удивлению, она лишь молча сидела, опустив глаза. Ситуацию спас Максим Викторович.

– И каково это – иметь отца психолога? – с улыбкой спросил он.

– В каком смысле? – я немного отвлёкся.

– Ну знаешь, видит тебя насквозь, понимает, о чём ты думаешь.

– Пап, отец Артура – психолог, а не супергерой, – закатив глаза, произнесла Карина.

Все за столом засмеялись, а я лишь слегка улыбнулся и задумался.

В детстве я не видел в моём отце чего-то такого странного, чего нет в других отцах. Он работал психологом, но воспитывал нас совершенно обычно, без каких-либо странных методик. Когда… случилось то, что случилось, он попытался провести со мной несколько психологических сеансов, которые ни к чему не привели. Тогда то я и решил, что профессия психолога – абсолютно бесполезная штука.

К сожалению, мне просто нужен был отец.

К сожалению, ему не повезло с сыном.

…

– Тебе нравятся розы? – спросила меня Карина.

Мы поужинали, поговорили. С этими людьми я быстро расслабился и почувствовал себя очень легко. Родители Карины ушли в магазин, а я рассматривал комнату с растениями. Но больше всего меня привлекал маленький кустик с белыми цветами.

– Не знаю… наверное, – растерянно ответил я.

– У художников особенный взгляд, – сказала она с улыбкой. Почему-то эта её фраза отразилась теплом где-то в области шеи.

– Я не художник, – тихо сказал я и отвернулся. Однако образ Карины и её улыбка всё ещё мерцали перед глазами.

– Конечно художник, – сказала она и быстро встала напротив меня.

Я смотрел на неё, стараясь сделать взгляд более сердитым. Однако Карина широко улыбалась, показывая мне, что изображать гнев у меня совсем не получается. Вся эта ситуация показалась нам ужасно смешной, и мы оба звонко засмеялись. Карина замолчала первая.

– Артур, ты… – начала она, – ты же заметил?

– Заметил что?

– Что мама с папой не похожи на меня, то есть… я не похожа на них.

Я немного нахмурил брови, будто уже зная то, что она мне скажет.

– Вы немного… отличаетесь, – неуверенно сказал я.

– Дело в том, что они не мои биологические родители, – на самом деле я не сильно удивился. Однако, после подтверждения моих догадок на душе стало немного тяжело.

– А где твои… настоящие родители?

– Камилла и Максим – мои настоящие родители! – я удивился тому, как резко Карина отреагировала на мои слова. Но потом, будто что-то осознав, она опустила голову.

– Прости, – тихо сказал я.

– Нет, ты прости… – ответила девушка, – мои настоящие…мои биологические родители…мне не повезло с ними. Они много пили, постоянно дрались и… били меня. Много били. Очень много били, – глаза Карины наполнились ужасом.

– Неужели это из-за них… – дрожащим голосом начал я.

– Именно, – она ответила даже чересчур спокойно. – Когда мне было одиннадцать лет, Максим Викторович, который являлся дальним родственником моего «отца», решил забрать меня к себе. У них уже была дочка, но они всё равно взяли меня и воспитывали, как родную. Честно сказать, я понятия не имею, где мои биологические родители и живы ли они вообще. Да и мне как-то всё-равно.

– Извини…я не знал.

– Ну конечно ты не знал, – Карина натянуто улыбнулась. – Я же не рассказывала.

– Ты сказала, у них была дочка. Твоя сестра?

– Да, просто восьмое чудо света. Мы прекрасно ладили. Это странно, но она была единственным человеком, чьих касаний я не боялась.

– Ты говоришь в прошедшем времени.

Карина взглянула на меня серьёзнее обычного. Я уже и сам знал ответ, который сейчас получу.

– Она умерла.

Глава 30. Розы, которые не распускаются

Честно, я и не ожидал, что вновь окажусь здесь. Моя комната горит, но я уже не такой, как прежде. Я знаю, что этот кошмар – лишь остаток моей уходящей слабости. Если ему не поддаваться, он отступит. Если позволить взять верх над своими чувствами – страх убьёт меня. Задушит, посадит в клетку и не позволит жить.

А я хочу жить.

– Ты хочешь жить? – честно, я уже соскучился по этому голосу.

– Мира… – проговариваю я тихо. Моя маленькая сестра смотрит на меня своими светлыми глазами. Сейчас она – не кошмар моего сна. Это просто маленькая девочка. Девочка, которая тоже хотела жить. Девочка, которая не может жить.

– Артур, ты уже забыл? – повторяет она.

– Я не забыл, – я говорю спокойно. Как только ты начнёшь дрожать, ты осознаешь, что это не безобидный сон, а самый страшный кошмар. Надо победить самого себя, чтобы выжить. Какая ирония.

– Тогда почему? Почему ты вновь улыбаешься?!

– Потому что я всё ещё могу дышать.

– Артур, проснись!

Я резко распахнул глаза. Меня ослепило ярким солнечным светом, который нашёл пути выхода сквозь тонкую занавеску и приземлился прямо на уровне моих глаз. Передо мной стояла Голубоглазая и усердно трясла меня за плечо.

– В чём дело? Я кричал во сне? – спросил я, не до конца проснувшись.

– Нет, но вот сейчас начнёшь, – я непонимающе посмотрел на девочку, – ты проспал на работу!

…

– Артур, я очень рада, что у тебя больше нет проблем со сном, но надеюсь, больше не будет опозданий на два часа, – весёлым голосом «отчитывала» меня Анастасия Борисовна

– Не будет…

– Ну да, ведь будильники для дураков, – съязвила Голубоглазая, стоявшая у меня за спиной.

День тянулся длинной верёвкой, и я не понимал, почему внутри скапливалось неприятное чувство тревоги. Голубоглазая весь день разгуливала по кафе, сидела рядом с посетителями, иногда выходила, потом возвращалась. Карина не звонила, да и к отцу она не должна была сегодня приезжать. Меня беспокоила Анастасия Борисовна, которая после какого-то телефонного звонка почти не выходила из служебной комнаты.

– Что-то случилось? – спросил я Настю, зайдя в служебку.

– Звонил муж. У хозяина здания случились какие-то проблемы с документами и теперь это место находится под угрозой снесения.

– То есть….

– То есть, вполне вероятно, что нам придётся отказаться от этого заведения.

– А нельзя просто найти другое помещение? – спросил я.

– Это было идеальным, – тихо ответила Анастасия Борисовна, – его расположение, чистый воздух, красивый вид… Я не знаю, сможем ли мы найти что-то похожее или хотя бы близкое…

– Но это же не точно, – стараясь быть как можно убедительней, ответил я. – Всё может поменяться. Нельзя сразу настраивать себя на плохое.

Начальница подняла глаза и посмотрела на меня с каким-то детским удивлением. Она смотрела на меня так долго, что я уже начал чувствовать неловкость. Но затем она беззаботно засмеялась.

– Что? Я что-то странное сказал?

– Нет, – уже более серьёзно, но всё ещё улыбаясь, ответила начальница. – Просто…мне радостно слышать это от тебя.

– От меня?Почему? – не понял я.

– Ты изменился, Артур, – она положила руку мне на плечо. – Ты стал старше…и моложе одновременно.

– Что? – удивлённо переспросил я, – в каком смысле?

– Ты хороший человек, Артур. И сейчас это уже легко заметить. Тебе не нужно быть закрытым от других. Ты и сам это понимаешь.

Я не знал, что ответить. Начальница решила сменить тему.

– В общем, будь, что будет. В любом случае, вы от меня так просто не отделаетесь! – она улыбнулась и вышла из комнаты.

Скоро лето…

…

Сегодня я снова у Карины. Её родители очень хотели меня видеть. По каким-то причинам мама Карины очень интересовалась моей персоной. Она также провела мне небольшую экскурсию по их домашней оранжерее. Я не запомнил и малой части названий всех цветов, что она выращивает. Камилла заметила, что больше всего моё внимание привлекли розы, которые стали немного больше за то время, что меня не было у Карины дома.

– Ты любишь розы? – спросила меня Камилла.

– Я не разбираюсь в цветах, – ответил я. – Но…они красивые.

– Мы посадили этот куст для нашей дочери…сестры Карины, – сказала она тихо. – Они немного напоминают её. Такие белые, чистые…

Я ещё раз посмотрел на цветы. Розы излучали какую-то лёгкую свежесть, какую-то жизнь. Однако…

– Они никогда не распускаются, – неожиданно сказала женщина. – Так и опадают целыми бутонами, а когда приходит время, вырастают снова.

– Мама, Артур! – в комнату вбежала Карина, – чем занимаетесь?

– Ярассказываю твоему другу про наши цветы.

– Господи, это же смертная скука, да? – засмеялась Карина.

– Вовсе нет, – неуверенно сказал я.

– Ладно, Карина, ты уже убрала весь ужасный беспорядок в своей комнате? – с улыбкой спросила мама.

– Не было там никакого беспорядка, – обиженно ответила девушка. – Артур, пошли. А то запишу тебя в список ботаников.

– Пошли, – ответил я с воодушевлением. Ведь сегодня я впервые увижу комнату моей подруги.

Глава 31. Танец

Мы зашли в комнату Карины. Честно говоря, она превзошла все мои ожидания. Вернее, я ожидал совсем не такого. Карина, сдержанная, нежная, лишь иногда взрывающаяся девушка, жила в комнате подростка – фаната рока. Вся комната была в синих и фиолетовых оттенках. На стене – постеры различных групп. Я не особо разбираюсь в музыке. Вернее, я абсолютно в ней не разбираюсь. Поэтому я даже не мог предположить, кто изображён на этих плакатах.

– Ты любишь рок? – спросил я, отходя от шока.

– Люблю. Но не только рок. Я меломан.

– Мело…кто? – стыдливо переспросил я. Чувствую себя идиотом.

– Я люблю все жанры. В каждом есть что-то прекрасное. Нужно просто найти правильные песни.

– Ясно, – я повернул голову в другую сторону и обратил внимание на две красивые гитары. Одна выглядела, как обычная уличная гитара. Другая – белая, с каким-то автографом. Вся комната Карины была похожа на какой-то очень необычный музей.

– Наверное, растерялся? – девушка вывела меня из раздумий.

– Я представлял пустую белую комнату с одной кроватью, – саркастично заметил я.

– Ты разочарован? – она встала передо мной и посмотрела прямо в глаза.

– Н-нет. Так даже лучше, – сказал я и отвлёкся на гитару. – Чей автограф?

– Это? «Один в каное», украинская инди-группа. К сожалению, я не смогла пойти на их концерт, сам знаешь почему, но папа раздобыл для меня гитару с автографом. Хочешь их послушать?

– Да, конечно.

Девушка подошла к ноутбуку, который стоял на её столе. Спустя минуту с колонок зазвучали мягкие звуки гитары. Я никогда раньше особо не слушал музыку, поэтому сейчас напряг весь свой слух, чтобы ничего не пропустить.

Скільки можна лити, скільки можна бавити слова?

Вони – не діти!

Між бетонні плити пробивається-кричить трава:

"Я жива!"

      Пока мы слушали песню, солнце зашло за тучи и в комнате стало немного темнее. Я на мгновение задумался, и в тот момент Карина подошла ко мне.

– Артур… – тихо произнесла девушка.

– Д-да? – неуверенно спросил я.

– Пожалуйста, – она замялась, – потанцуй со мной.

Дайте їй руку, відступіть їй світла, дайте води!

Я ж бачила, я зрозуміла знак:

Усе навпаки і усе не так,

Навіть ти!

– П-потанцевать? – запинаясь, переспросил я. – Да я и не умею… Да и ты как…

Я не успел договорить, как в этот момент почувствовал прикосновение к своим плечам. Девушка легонько обхватила их и начала покачиваться туда-сюда, имитируя танец. Карина опустила голову, но я всё ещё мог видеть её лицо. Она закрыла глаза и немного сжала губы, будто пытаясь привыкнуть к ощущениям. В этот момент я так беспокоился за девушку, что абсолютно позабыл про собственные чувства. Когда я немного пришёл в себя и осознал, что в данный момент я танцую с Кариной и она прикасается к моим плечам, мне стало не по себе.

Пообіцяй мені, пообіцяй мені,

Що завжди горітиме світло в твоєму вікні.

Пообіцяй мені, хай навіть не збудеться,

Що "завтра" негайно і невідворотньо відбудеться!

Пообіцяй мені…

Звуки музыки расслабили меня. Мне хотелось взять Карину за талию, чтобы мои руки не висели, однако головой я понимал, что лучше не рисковать. Карина и так сильно переступила через себя. Однако меня успокоил тот факт, что в данный момент она выглядела совершенно спокойно. Девушка вдруг подняла голову, посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась. И в моей груди снова защемило. Уже знакомое чувство.

…

– Ты удивился, когда узнал, что Камилла и Максим не мои настоящие родители? – спросила меня Карина спустя какое-то время, когда мы просто сидели на её кровати.

– Они настоящие, – ответил я и лишь спустя двадцать секунд понял, почему девушка замолчала. – То есть, ты же сама считаешь их настоящими!..

– Да, ты прав, – сказала она и улыбнулась, позволив мне спокойно выдохнуть. – В какой-то момент я думала, что теряю их. Когда сестра умерла…

Девушка замолчала. Я посмотрел в окно и задумался. Я чувствовал, что связь между нами становится теснее. Мне почему-то захотелось полностью ей открыться.

– Знаешь, – начал я неуверенно, – я понимаю тебя.

– В каком смысле? – Карина посмотрела на меня.

– Моя мама…и сестра погибли.

– О боже, какой ужас. Мне так жаль… – девушка закрыла рот руками.

– Не переживай. Всё в порядке.

– Ты уверен?

– Да, сейчас я почти уверен.

Я всё чаще стал думать о том, что моя трагедия, которая заковала меня внутри моего страха и кошмаров, – это маленький мирок, который я выдумал себе сам. Мне было так удобно видеть в себе жертву своих же ошибок, обвинять всех вокруг себя, обвинять себя, считать себя недостойным. Вместо того, чтобы осознать произошедшее и попытаться это пережить, пересилить, я остановился в точке невозврата и отказывался сделать даже самый крохотный шаг к нормальной жизни. Потому что это больно. Больно осознавать, что, как бы ты себя не корил, как бы ты себя не ненавидел, тех, кто ушёл, уже не вернуть.

Твоя боль никому не сделает лучше.

– Я совсем забыла! – внезапно сказала девушка. – У меня для тебя кое-что есть.

Карина вышла из комнаты и вернулась спустя минуту. В её руках я заметил тарелку с каким-то блюдом на нём.

– Это фруктовое пирожное! – радостно сказала девушка.

– Фруктовое… пирожное? – серьёзно?

– Ты подумаешь, что я дура, но просто попробуй. Я сама приготовила. Пожалуйста, – умоляющим тоном произнесла девушка.

– Я, конечно, попробую, мне не сложно… Но я не хочу тебя обидеть. Ты же знаешь, что я не почувствую вкуса.

– Ешь, – уже более уверенно сказала она.

– Л-ладно.

Я неуверенно отломил большой кусок и положил его в рот. Я напряг все свои рецепторы, понимая, что сейчас мне придётся притворяться или типо того. Но всё пошло не по плану. Карина с довольным видом смотрела на моё удивлённое лицо.

– Это… вкусно, – тихо сказал я. – Реально вкусно!

…

Карина провела меня до остановки. Я не хотел ехать на такси сегодня вечером, поэтому уже собирался садиться в автобус, который вот-вот тронется со станции.

– Ты мне нравишься, – сказала мне девушка, когда я на прощание помахал ей рукой.

А в этот момент автобус тронулся, и я уехал, не сказав в ответ ни слова.

Скоро лето…

Глава 32. День Рождения

День света и цвета, когда к нам на порог вступают солнечные лучи, а люди становятся радостнее и счастливее, ассоциируется у меня с днём, когда я потерял всё, что мне дорого.

…

– Артур, долго ты будешь игнорировать свою девушку? – спросила девочка-призрак, когда я сидел за ноутбуком в своей комнате и изучал музыкальные вкусы современной молодёжи.

– Она не моя девушка, – раздражённо ответил я. – Господи, как это можно слушать?

– Но я не понимаю, – продолжила Голубоглазая, – ты ей нравишься, она тебе тоже. В чём же проблема?

Проблема была не в том, что Голубоглазая осознавала всю ситуацию лучше меня, хотя её не было рядом. Не в том, что она рассуждала разумнее и логичнее, нежели я. Не в том, что признание Карины было как гром на голову. И даже не в том, что меня до ужаса смущала вся эта ситуация.

Я просто не мог. Не мог отпустить свои оковы, с которыми жил пять лет и с которыми только сейчас начал бороться.

Я не имею права любить. А уж тем более быть любимым. Я просто не могу. Я не могу.

Не могу…

Особенно в такой день…

…

– Сюрприз!

Уже вечером я спускался на кухню за водой. За пару метров у двери я услышал какие-то шорохи. Я с самого утра не выходил из комнаты, поэтому даже не знал, был ли отец дома. Оказывается был. И не только он.

– С днём рождения, Артур! – я оглянулся. Вся кухня была украшена белыми и фиолетовыми шарами, на столе было накрыто. А вокруг стола стояли Карина, Саша, Костя, Анастасия Борисовна и … мой отец.

– Что всё это значит? – спросил я, с испугом рассматривая комнату и потихоньку осознавая происходящее.

– Артур, у тебя день рождения, – радостно сказал Саша, – а это сюрприз! Разве непонятно?

Я ничего не отвечал, а лишь продолжал стоять. Ко мне подошла Анастасия Борисовна и взяла меня за руку.

– Всё в порядке? Ты плохо себя чувствуешь?

Я не ответил на вопрос и даже не посмотрел на неё. Вместо этого я посмотрел вдаль кухни, где стоял мой отец. Он глядел на меня, а его глаза выражали беспокойство. Я не мог понять, как отец допустил всё это? За последние пять лет я ни разу не праздновал свой день рождения. И, наверное, это первый раз, когда я не проснулся в этот день от собственного крика. Так зачем он делает всё это?

– Да что с тобой? – спросила Карина.

– Ничего… – ответил я, а затем, окинув всех злобным взглядом, добавил. – Я этого не просил!

Я убежал. Убежал, словно напуганный, обиженный ребёнок. Я не хотел этого, не хотел, чтобы мне напоминали. Если бы я мог, я бы навсегда вычеркнул первое июня из всех календарей мира. Этот день отобрал у меня всё на свете.

– Как я могу просто праздновать свой день рождения, зная, что они погибли из-за меня?! – отчаянно прокричал я, забегая в свою комнату.

– Да что не так? – я испуганно повернул голову. Нет, там стояла не Голубоглазая, которая так любит приходить в самые нужные и ненужные моменты. Там стояла Карина. – Что такого ужасного в твоём дне рождения? Почему ты не можешь просто нормально его отметить? Мы ведь всё подготовили, чтобы тебе было приятно!

– Не надо было этого делать! – крикнул я. Девушка с непониманием смотрела на меня.

– Почему? – она подошла ближе.

– Ты хочешь знать?! – кричал я.

– Именно это я и хочу знать, Артур! – девушка пыталась перекричать меня.

– Это день, когда я стал убийцей!

…

Пять лет назад, 1 июня

Утром я проснулся от смеха своей сестры. Сначала я хотел было разозлиться. Зачем будить меня тогда, когда у меня наконец-то начались каникулы? А потом я вспомнил. Сегодня же первое июня, мой день рождения! А это значит: друзья, вкусная еда и, конечно же, подарки! Я резко подскочил с кровати. На выходе из комнаты я столкнулся со своей младшей сестрой.

– Артур, с днём рождения! – она кинулась мне на шею и принялась зацеловывать мои щёки.

– Мира, отцепись, задушишь же, – сказал я, смеясь.

У нас с сестрой были до зависти хорошие отношения. Все мои друзья-подростки, у которых были младшие сёстры, не прекращали жаловаться на них за то, что приходилось играть с ними в куклы или в какие-то дурацкие девчачьи игры. Моя сестра была совсем не такой. Она любила играть со мной в прятки и догонялки, читать и рисовать. Мы прекрасно ладили, несмотря на разницу в возрасте, и почти не ругались.

Я поспешил на кухню, надеясь застать там маму, которая занимается приготовлениями к празднику. Родители разрешили мне пригласить абсолютно всех моих друзей домой, поэтому надо было много всего наготовить. Я даже хотел помочь маме с приготовлением, чтобы ей не пришлось всё делать самой.

Моя мама – самая крутая и добрая женщина из всех, кого я когда-либо видел. У неё были красивые глаза и шелковистые волосы, мягкие тонкие руки и нежный голос. Иногда меня подкалывали, называя «маменькиным сынком». Это отчасти правда, ведь мои отношения с мамой были намного теснее, нежели с папой. Нет, я люблю своего папочку, он замечательный человек. Но с ним у нас никогда не было родительских нежностей. Зато папа очень любит Миру, постоянно сюсюкается с ней и балует её. А ещё мои родители очень любят друг друга. Да, у меня идеальная семья.

Когда я вбежал на кухню, я не застал там никаких следов подготовки. На кухне было абсолютно пусто, но я не спешил расстраиваться. Вдруг я услышал шаги сзади, и внезапно кто-то начал меня щекотать.

– А кто это у нас уже такой взрослый? – услышал я знакомый любимый голос.

– Мааам, ну перестань! – сквозь смех прокричал я.

– С днём рождения, милый, – мама поцеловала меня в щёчку.

– Сынок, с днём рождения, – на кухню зашёл папа. Он ласково потрепал меня по голове и обнял маму, – у нас растёт настоящий мужчина.

– Спасибо, – я улыбнулся, – а когда будем готовить всё для празднования?

В этот момент лица родителей приобрели более серьёзный вид. Я непонимающе глядел на них.

– Милый, – спокойно начала мама, – тут такое дело. Надо срочно уехать по делам.

– Как так… – расстроился я.

– Ну, не переживай, – она погладила меня по голове, – вечером мы будем дома. А завтра устроим тебе настоящий праздник! Всё, что ты захочешь.

– Но мой день рождения сегодня… – я опустил голову.

– А ну не кисни, – бодро сказал папа. – Считай, что мы немножко переносим твой праздник. Но ничего не отменяется.

– Хорошо… – послушно согласился я.

Родители и вправду уехали, попросив меня присмотреть за младшей сестрой. Не скажу, что я очень сильно расстроился, ведь ничего страшного не произошло. Но внутри меня была малюсенькая обида за то, что моего мнения даже никто не спросил

– Не расстраивайся, – сказала Мира и обняла меня.

– Я не расстраиваюсь.

– Расстраиваешься, – девочка нахмурилась. – У меня есть идея! Давай испечём тебе торт!

– Что за глупости, дурочка, – я засмеялся, но затем замер. – Хотя…

В моей голове созрел гениальный план.

– Мы можем испечь торт, – начал было я. – Но для этого мне нужно сходить в магазин за кое-какими продуктами. Ты же можешь подождать меня дома?

– Давай я пойду с тобой! – радостно воскликнула сестра.

– Нет-нет, – я держался до последнего, – у тебя будет очень важная миссия. Тебе нужно приготовить всё для торта: миски, кастрюли.

– Духовку, – продолжила сестра.

– Духовку… нет, только миски. В общем, я быстренько в магазин, а ты пока всё сделай.

Мой план был прост. Раз уж у меня не получилось отпраздновать свой день рождения с друзьями, я хотя бы встречусь с ними на улице. В моих планах было погулять хотя бы двадцать минут, а потом вернуться домой с продуктами. И так получилось бы, что я проследил за сестрой, а заодно ещё и хорошее дело сделал.

Мой план был идеален. Так мне казалось.

Глава 33. Конец

Я гулял с друзьями и совсем не заметил, как пролетело время. Уже начинало темнеть, как вдруг я с ужасом вспомнил, что оставил дома свою сестру! Нет, я не переживал о том, как она справляется одна дома, ведь я сам, будучи ещё младше неё, мог оставаться один. Однако я испугался того, что домой приедут родители, а меня там не будет. Я прекрасно понимал, что при таком раскладе дел, родители меня накажут и никакого дня рождения мне точно не видать. Поэтому я быстро распрощался с друзьями, договорился с ними о том, что они придут ко мне завтра и побежал домой.

Я опоздал буквально на несколько секунд. Когда я подбегал к нашему участку, к дому подъехала машина родителей.

– Так-так, молодой человек, не подскажете ли вы, что вы тут делаете? – грозно спросила меня мама.

– Я…магазин…торт, – я никогда не умел врать родителям. Сначала я пытался придерживаться истории с тортом, но потом осознал, что я упустил одну важную деталь – я так и не купил продукты.

– Ты что, пошёл гулять и оставил Миру одну? – в лоб спросила меня мама. И как она всё узнаёт? – А мы так переживали, что оставили тебя без праздника. Столько всего накупили в качестве извинения. Эх ты.

– Диана, да ладно тебе, – папа подошёл к маме и коснулся её плеча. На самом деле мне было очень стыдно за мой проступок. Я просто не знал, что сказать.

– Да ладно, Олег? Он ослушался нас, придётся его наказать, – сказала мама, скрестив руки.

На этих словах я напрягся.

– Так, обсудим это потом. Ты иди к Мирославе, а Артур сейчас будет помогать мне тащить все эти пакеты, – папа улыбнулся, поцеловал маму и посмотрел на меня, – Верно?

– Да, конечно! – бодро ответил я.

Мама ещё немного хмурилась, но затем отправилась в дом.

Отец пошёл открывать багажник и выгружать пакеты. Я подошёл к нему, в мыслях обдумывая свой поступок и жалея о нём.

– Да расслабься, – папа постучал меня по спине. – Это мама тебя так запугивает.

– Правда? – неуверенно спросил я.

– Да конечно правда. Сейчас придём домой, ещё раз извинишься и…

………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

«Срочные новости. На Тульской улице в частном доме номер 62 произошёл взрыв. Предположительная причина: скопление газа от длительно работающей газовой плиты. В результате взрыва на месте погибло два человека: мать и дочь. Родственники погибших, которые находились недалеко от места взрыва, доставлены в больницу. В данный момент они находятся в состоянии глубокого шока. Следите за новостями на канале «новости 24»

………………………………………………………………………………..……………

– Ты понимаешь! Теперь ты поняла? Это я их убил!

– Артур, это несчастный случай! – Карина пыталась достучаться до меня, старательно скрывая свой шок.

Я впервые в жизни кому-то рассказал о том, что произошло с моей мамой и сестрой. Я будто признался судье в страшном преступлении. И сейчас мне просто оставалось ждать своей казни.

– Ты просто не понимаешь! – срывался я на девушку. – Не понимаешь, какого это: осознавать то, что из-за тебя погибла твоя семья. Из-за того, что ты такой никчёмный маленький эгоист, который не может один день посидеть с сестрой. Который может оставить её одну дома ради прогулки с тупыми друзьями, которые потом всё равно предадут…

– Артур, ты был ребёнком… – дрожащим голосом произнесла девушка.

– И что, ребёнок теперь может убивать?! Если бы не я, они были бы живы! Этот чёртов день рождения сломал мне жизнь, сломал жизнь моему отцу, отнял жизни у моей мамы и сестры! Это не день рождения, это день моей смерти!

Услышав эти слова, Карина вскрикнула, подбежала ко мне и крепко меня обняла.

…

Я не сразу понял, что случилось. Это покажется глупым бредом, но меня никто не обнимал вот уже пять лет. Честно. Ни разу. Когда руки Карины скрестились на моей спине, на каких-то десять секунд я почувствовал острую режущую боль в районе сердца. Казалось, будто кто-то проткнул меня ножом. Затем боль стала подниматься и остановилась в районе горла. Там же она перестала быть режущей и колющей, а стала плавно растекаться по всему телу. В районе своего носа я почувствовал неприятное покалывание. Тонкая капля упала с уголка правого глаза, покатилась по щеке и коснулась губы. Я почувствовал солёный вкус моря.

Прошло всего несколько секунд. Моё лицо было мокрым от слёз, а я не знал, куда себя деть. Карина обнимала меня, словно маленького ребёнка. В этот момент я забыл абсолютно про всё: я забыл про то, что всё это время внизу в доме находились гости, которые должны были всё слышать, я забыл про то, что у Карины, вообще-то, тактилофобия. Я забыл, кто я, забыл, как меня зовут. Сейчас во мне остались лишь боль и отчаяние. И слёзы, которым не хватало места в глазах, начали выходить путём крика и рыданий.

– Почему это всё случилось со мной? ЧТО Я ТАКОГО СДЕЛАЛ?!

– Всё будет хорошо, – всхлипывая, пыталась произнести Карина. – Ты ни в чём не виноват. Ты не виноват.

Глава 34. Совпадение

– Ты в порядке? – я услышал знакомый женский голос у входа в свою комнату. Это была Карина.

– Что там с гостями? – устало спросил я.

– Они ушли. Вернее, твой отец выпроводил их ещё тогда, когда мы начали кричать друг на друга…

– Они, наверное, никогда больше здесь не появятся, – сказал я и усмехнулся.

– Не говори ерунды, – сказала девушка и села рядом со мной. – Мы отпразднуем в другой день.

– Да, – спокойно ответил я, – хорошо.

– Ты прости, что я всё ещё здесь, – Карина огляделась по сторонам, – у тебя красивая комната.

– Немного простовато для тебя, разве нет? – с усмешкой сказал я, чтобы разрядить обстановку. Карина оценила это.

– Возможно, – девушка улыбнулась, – но всё равно красиво.

Я молчал и смотрел на свои руки.

– Ты избегал меня…– Карина нарушила тишину. – Это из-за признания?

– Прости , – чересчур тихо ответил я. – Это всё слишком трудно объяснить.

– Нет, не извиняйся! – слишком громко ответила она. – Я не жду от тебя какого-то ответа, мне просто хотелось…

Карина вдруг замолчала. Я не поднимал голову, поэтому не мог понять причину её запинки.

– Хотелось? – я посмотрел на девушку, а затем посмотрел туда, куда смотрела она. У окна внизу, под летящей шторой, стоял портрет Голубоглазой. Я вновь взглянул на Карину. Она подошла к полотну и аккуратно присела на колени. В этот момент её руки слегка задрожали.

– Ария? – тихо произнесла она.

Це світ речей, а речі – хворі!

І ти вже тут, у тому хорі!

Йди на голос мій,

Йди на голос мій…

(Один в каное «Пообицяй мени»)

– Ария? – переспросил я.

– Артур, откуда у тебя это? – дрожащим голосом спросила девушка.

– Я нарисовал… – ответил я, не будучи уверенным, правильно ли я делаю, отвечая правдой на этот вопрос.

– А где ты видел эту девушку?

Тут уже пришлось врать.

– Да я и не помню, это…старая картина.

– Это моя сестра, Ария.

– Погоди, – прервал её я, – то есть…

– Это моя старшая сестра, которую пять лет назад сбила машина!

Тут нити связались. Новости, улица, один и тот же год, встреча с Кариной, появление Голубоглазой, её проявляющиеся воспоминания в тот день, когда я чуть было не попал под машину.

Казалось, что и сама девочка-призрак связала в своей голове все те крупицы, что попадались нам на глаза в течение этих трёх месяцев. Потому что она, внезапно появившись сзади Карины, не проронив ни звука, одним своим взглядом проговорила «Я вспомнила».

На самом деле, мой и без того утомившийся мозг очень паршиво переваривал полученную информацию. Во-первых, до меня только дошло, что с того момента, как Карина впервые зашла в мою комнату, Голубоглазая не попадалась на глаза. И только в тот момент, когда Карина произнесла её имя, она наконец-таки появилась. Во-вторых, моя голова чуть ли не взорвалась от того факта, что девочка-призрак – это погибшая сестра Карины. Старшая сестра!

Совпадение ли то, что Карина пошла лечиться именно к моему отцу? Совпадение ли то, что мы оба потеряли близких людей пять лет назад? Совпадение ли то, что именно я вижу Голубоглазую? Почему я? И почему она появилась именно сейчас, спустя пять лет? Она все эти годы скиталась по Земле? Что тут вообще происходит?

– Карина… – тихо произнёс я, подавая ей стакан воды, – ты ни за что не поверишь в то, что я тебе сейчас расскажу.

Глава 35. Сон

Из-за нахлынувшего волнения мне было ужасно тяжело передать Карине всю полноту истории, начиная от нашей первой встречи с Арией, продолжая её воспоминаниями на дороге, затем портретом и заканчивая тем, что в данную секунду сам призрак девочки находится прямо перед нами. Карина, хоть и не пыталась показывать виду, явно мне не верила. В какой-то момент мне показалось, что я и сам себя считаю чокнутым, однако я вновь вспомнил про Голубоглазую, которая без отрыва смотрела на свою сестру. И это стало основным козырем. Девочка-призрак рассказывала мне факты из биографии сестёр, которые я никак не мог знать. Рассказывала про их любимые игрушки, общих объектов любви, доходило до таких подробностей, которые мне было неловко озвучивать.

– Так, стоп-стоп, – прервала меня Карина. – Ну допустим, эти факты ты мог как-то узнать. Расскажи мне то, чего не знаю даже я. Почему ты её видишь? Как вы вообще связаны?

Я посмотрел на Арию. Карина проследила мой взгляд и недоверчиво вскинула бровь. Я понимал её совершенно прекрасно, ведь я сам бы ни за что не поверил в эту историю. Девочка-призрак же отвела взгляд от сестры и посмотрела на меня. В её глазах я видел попытку сказать «мне жаль».

– Я не знаю, – тихо сказала Ария.

– Она не знает, – повторил я слова Голубоглазой.

– Так-так-так-так-так, это всё уже порядком затянулось, – сказала Карина и встала с кресла. – Я всё понимаю, Артур, у тебя стресс, шок, всякое могло прийти в голову. Так что я лучше пойду домой, я потом тебе позво…

Карина замерла. В тот момент, когда она уже собиралась выйти из комнаты, Ария быстро подошла к ней и взяла её за руку. В эту самую секунду лицо Карины выразило такую палитру эмоций, какую я не видел за всё время нашего с ней знакомства. Я всё понял без слов.

Теперь она тоже видит.

– Ты так выросла, – произнесла девочка-призрак, не сдерживая слёз.

– А ты… – Карина сглотнула, – совсем не изменилась.

…

Это звучит странно, но Ария «переехала». После того, как Карина смогла увидеть свою погибшую сестру, состоялась душещипательная сцена воссоединения, которую я решил пропустить. Я не хотел вмешиваться в их семью, так что просто поднялся на крышу. Даже представить не могу, о чём они говорили, но спустя полтора часа, когда я практически заснул, на крышу поднялась девочка-призрак.

– Я поеду к Карине, – сказала она мне.

– Езжай, – спокойно ответил я.

– Ты ничего не скажешь?

– А что я могу сказать? – я пожал плечами. – Мы с тобой – чужие люди. А Карина – твоя семья.

– Ты считаешь, что мы чужие? – тихо спросила Ария.

– Какая уже разница, что я считаю? Главное то, что сёстры воссоединились. Теперь, возможно, ты разгадаешь причину своего здесь пребывания и сможешь отправиться на покой. Я всё-равно ничем не помог.

Девочка ничего не ответила и просто ушла. Когда я вернулся в комнату, я заметил, что Карины тоже не было. На кровати я увидела записку:

“Нам всем есть о чем подумать.

Мы ещё увидимся.

Карина”

Они уехали. Все ушли.

…

Очередной холодный вечер. На улице лето, но оно больше не греет меня. Отныне я чувствую лишь холод, потому что моё сердце опустело, как и моя жизнь. Ничего не осталось.

– Мальчик, не плачь.

Я поднял голову. Надо мной стояла девочка в белом платье. Я не сразу сообразил, что происходит, но как только осознал ситуацию, принялся судорожно вытирать слёзы.

– Я-я не плачу!

– Плачешь, плачешь, – девочка улыбнулась, – тебе сколько лет?

– Т-тринадцать, – ответил я, – какая вообще разница?

– А мне пятнадцать, – она захихикала. – Знаешь что? Когда мне грустно, я люблю петь.

– И что мне сделать, песни распевать? – ответил я, недовольно хмыкнув.

– Почему бы и нет? – девочка взяла меня за руку, – Давай, спой со мной!

И она начала петь. Так громко, что я распереживался, что нас услышат и примут за дураков. Я не понимал, что это за девочка, откуда она взялась. Но в одно мгновение она будто очистила мою душу. Я начал смеяться и кружиться вместе с ней.

– Ария, что ты делаешь? Нам пора домой, – послышался голос где-то со стороны.

– Бегу, Карина! А ты давай, больше не грусти, – девочка потрепала мои волосы и убежала.

– Пока, Ария… – тихо сказал я ей вслед.

…

Я проснулся. Проснулся и всё вспомнил.

Глава 36. Прости меня

Лишь единожды я посетил кладбище нашего города. Тогда, пять лет назад, оно было подобно зловещему лесу, который так и норовил схватить тебя и больше никогда не впускать в мир живых. Сейчас всё выглядело по-другому. Это место казалось…умиротворяющим. Мы шли по маленькой дорожке, а я с неуверенностью и с каким-то непонятным чувством вины смотрел на могилы. Эти люди отдали бы всё, чтобы иметь возможность так же, как и я, ходить по земле. А я заперся в своём мирке, считая, что жизнь ничего не стоит.

Стыдно.

– Мы пришли, – я услышал знакомый голос.

Я подошёл ближе к отцу, который стоял у статуи. Когда в белой мраморной фигуре я узнал ангелочка, невольно моё дыхание стало слишком прерывистым. Голова закружилась, а руки начало покалывать. Прямо под фигурой ангела лежала большая плитка, отражающая солнечные лучи. Слова, которые были выгравированы на ней, я запомнил на всю свою жизнь:

«Этот мир решил, что вы слишком прекрасны, чтобы чувствовать боль. Пусть ваш путь будет наполнен счастьем и свободой. Вечно любимы, в вечной памяти, Диана Литвин и Мирослава Литвин

1970-2010 , 2002-2010»

– Ты никогда раньше не брал меня с собой на кладбище… – тихо произнёс я. – Что изменилось?

– Артур, поверь, это не единственная вещь, которую я никогда не делал.

– О чём ты?

– За эти пять лет я допустил много ошибок, – отец подошёл ко мне и посмотрел в мои глаза. Сейчас я заметил, что между нами не осталось разницы в росте. – Прости меня.

– За что, отец? – сказал я небрежным тоном.

– Прости меня, – повторил он.

– Да за что? –я слегка усмехнулся и немного попятился назад.

– Прости меня, Артур, – отец подошёл ко мне ближе.

– Да забей, чего ты…

– Прости меня.

– Да пап…

– Прости.

– …

– Прости, сынок.

– …почему…почему ты отдалился от меня, – произнёс я дрожащим голосом, – почему не захотел открываться мне…Почему…ты не был рядом…я был совсем один…я думал…я думал, что ты ненавидишь меня!

– Я никогда не ненавидел тебя, – сказал отец и взял меня за плечи, пронзительно смотря в глаза. – Я всегда любил тебя. Ты самое дорогое, что у меня есть. Ты всё, что у меня осталось.

– Пап… – мои руки задрожали, – мне было так плохо…

– Я знаю, – отец обнял меня.

– Так одиноко…

– Я знаю. – Он ещё крепче обхватил меня за спину.

– Мне так тебя не хватало! – сказал я срывающимся голосом.

– Я знаю, сынок. Прости меня. Теперь всё будет по-другому.

Глава 37. Прощание

Июньская свежесть отступала, давая дорогу июльскому зною. Я вдыхаю жаркий воздух, ощущая приторный запах травы и цветов. Воздух здесь отличается от городского. Я впервые отъехал так далеко, но уже знаю, что это место станет моим любимым. Это будет место, где всё закончится. И начнётся заново.

За небольшой промежуток времени я раскололся и собрался по кусочкам. Сейчас я впервые в своей жизни ощущаю полнейшую свободу. Свободу от навязчивых мыслей, кошмарных снов, тяжёлого прошлого. В моей душе остались отголоски мрака, которые ноют, как медленно заживающие раны. Но раны заживают, и я это чувствую.

Я могу чувствовать. Я наслаждаюсь палящими лучами солнца и запахом этой молодой травы. Я осознаю то, что сегодняшний день – это не просто череда часов в бесконечности постоянства. Это – особенный мир, который смог впустить меня сегодня. Есть сегодня, будет завтра и послезавтра. И пока я жив, это не прервётся. Но это не замкнутый круг. Во мне вообще больше не осталось замков. Я наконец-то ощущаю жизнь. Это больше не выживание. Я чувствую: всё на своём месте. Всё так, как и должно быть.

Почти всё.

– Артур! – я обернулся. Ко мне быстрым шагом подходили Карина и Ария. Карина остановилась в трёх метрах от меня, а девочка-призрак, в свою очередь, бросилась мне на шею.

– Я так скучала! – радостно прокричала она.

– Я тоже скучал, – я улыбнулся и посмотрел на Карину. – Карина, привет.

– Привет, – знакомым нежным голосом произнесла девушка.

С Кариной мы не виделись с того дня, как они воссоединились с Арией. Девушка была права – нам всем было над чем подумать. Я хотел разобраться с отцом, а также дать время Карине и Арии. Ведь это время не бесконечно.

– Вы так и не признались родителям? – спросил я у сестёр.

– Нет, – Ария покачала головой. – Они только смогли меня отпустить. Было бы слишком жестоко давать им этот ложный шанс.

– Она права, – продолжила Карина. – Тем более, время на исходе.

– Значит, ты нашёл способ? – спросила меня девочка-призрак.

– Да…а ты уверена? Уверена, что хочешь этого?

Ария посмотрела сначала на меня, потом на Карину. Та кивнула головой.

– Мне здесь не место, Артур, – девочка улыбнулась. – Мне пора.

– Ты права… – тихо согласился я.

Все замерли в ожидании. Вчера я позвонил Карине и сказал, что наконец-то понял. Понял, что нужно сделать, чтобы отпустить Арию туда, где она должна быть. Мы договорились встретиться в поле, далеко за городом, чтобы нас не связывала уличная суета. И сейчас сёстры стояли в ожидании того, что я им скажу. Я подошёл к Карине. Моё сердце колотилось, а ноги слегка дрожали. Но мой взгляд был твёрдым, потому что я уже был во всём уверен. Карина доверчиво смотрела прямо мне в глаза.

– Карина. Тот день всё изменил. День, когда ты впервые вошла в наш дом, когда я впервые увидел Арию в лесу…

– Не впервые! – захихила девочка-призрак. Я посмотрел на неё и улыбнулся. Затем снова посмотрел на Карину.

– Я не смогу передать словами всё то, что случилось со мной за это время…в какой-то момент мне показалось, что я сошёл с ума, – на этих словах девушка усмехнулась, – но в одном я точно уверен. Я уверен в том, что я люблю тебя.

Я замолчал. И в ту же секунду опустил глаза. Я стоял неподвижно, но внутри меня кипел вулкан, гремел гром, штормило море и тряслась земля. Я не мог поднять глаза и ждал хотя бы какого-то звука. Всё, что я услышал, это радостный писк Арии. Карина молчала, и эта тишина начала угнетать меня.

Я осмелился поднять глаза. Я посмотрел на девушку, которой только что признался в любви. Она стояла неподвижно и лишь маленькая слеза катилась с её глаза. Она смотрела на меня секунд десять, а затем засмеялась.

– Какой же ты дурак, – сквозь смех и слёзы произнесла Карина. И поцеловала меня.

В этот момент вулкан, гром, море и земля собрали свои вещи и ушли в отставку. Потому что такие мелочи уже не могли описать те чувства, которые я испытывал. Эти чувства были сравнимы, разве что, со взрывом кометы.

Наконец-то я могу прикасаться к ней. Не бояться того, что ей станет плохо, обнимать её за талию, целовать её губы, запускать руки в её волосы. Я на мгновение разорвал поцелуй, чтобы ещё раз сказать: «Я тебя люблю» и поцеловать её снова.

Мне казалось, что это может длиться вечность. Но нашу идиллию прервал голос Арии.

– Ребята…

Мы посмотрели на неё. То, что мы увидели, было похоже на танец светлячков. Девочка на наших глазах медленно рассыпалась на тысячи маленьких огоньков.

– Ария, получилось! – вскрикнула Карина, а затем закрыла рот рукой. – Ты же сейчас исчезнешь…

– Да, сестра… – девочка нежно улыбнулась.

– Ария! – прокричала Карина, подбежав к девочке и обняв её. – Я тебя очень люблю! Спасибо тебе за всё! Я никогда тебя не забуду!

– Заботься о маме и папе…

– Хорошо! – ответила Карина, не сдерживая рыданий.

– Ария! – крикнул я. – Я вспомнил! Вспомнил, когда мы виделись. Пять лет назад! Я тот мальчик, с которым ты пела и танцевала! Ты была здесь, чтобы спасти нас! Ты с самого начала меня спасла!

Ария с удивлением посмотрела на меня, а затем нежно улыбнулась.

– Мальчик, не плачь… – ласково прошептала девочка.

И исчезла. Уже навсегда.

Эпилог

– Вот такая вот песня получается.

– Карина, ну что я могу сказать, – я сделал максимально серьёзное лицо. – Это шедевр.

– Да ну тебя, – засмеялась девушка и толкнула меня в плечо. Затем подсела ближе и обняла меня за шею. – Спасибо.

Карина больше не боялась касаться меня. Она практически полностью избавилась от своей фобии. Она наконец-то впервые в своей жизни смогла обнять своих родителей, а они смогли обнять её. Я стал частым гостем её дома, а она уже посещала мой не ради занятий с психологом, а ради встреч со мной. Мы официально стали парой. И теперь даже подумываем над тем, чтобы снимать собственное жилье.

Я так и не поступил в университет. Однако мне удалось заявить о себе на выставке начинающих художников. И теперь я даже, возможно, получу контракт со столичным домом искусства. Карина же серьёзно занялась гитарой. Пока что она выступает на мероприятиях местного уровня, однако девушка уже готовится к одному очень важному конкурсу.

Кафе «Место» закрыто на неопределённый срок. Настя с мужем решили уехать в Италию и устроить себе продолжительный отпуск. Бывшая начальница часто присылает мне фотографии с отдыха и интересуется, как у меня дела. Мне и вправду повезло познакомиться с такими заботливыми людьми.

С Сашей и Костей я стал видеться гораздо чаще. Признаюсь честно, с Сашей я сблизился немного больше, но мне нравится проводить время с обоими. Ребята продолжают учиться в университете и даже пока не находятся на грани вылета. Удивительно, не правда ли?

Наши отношения с отцом полностью наладились. Мы впервые за долгое время смогли понять друг друга. Нас разделило горе, оно же и объединило нас. Мы снова стали семьёй.

Я больше не считаю психологию бесполезной профессией. Да, возможно, нам с Кариной помогла не она. Но думаю, глупо сравнивать нас с другими. Ведь наша история весьма необычна и выходит за грани человеческих норм. Но ведь это круто, не так ли?

– Мне пора идти, – сказал я, посмотрев на часы, – надо договориться по поводу следующей выставки.

– Удачи, – сказала Карина и поцеловала меня в нос, заставив поморщиться, – Люблю тебя.

– А я тебя.

Я вышел из дома девушки и направился на автобусную остановку.

В мире происходят удивительные вещи. И одно из самых удивительных явлений – это человеческая связь. Люди думают, что мы все живём сами по себе. Но многие даже не подозревают о невидимых нитях, которые связывают наши души. Порой эта связь настолько сильна, что способна преодолевать время и миры.

Ничего не происходит случайно. Каждое мгновение, каждое дыхание и каждый стук сердца имеют значение. Если постараетесь прислушаться к этому миру, сможете обрести смысл.

Я остановился, взглянув на небо.

– Мама, Мира, надеюсь, у вас всё хорошо. Я люблю вас.

Конец

Оглавление

Глава 1. Утро

Глава 2. Простите

Глава 3. Тульская улица

Глава 4. Твой любимый рисунок

Глава 5. В отличие от меня

Глава 6. Не могу забыть

Глава 7. Здравствуй

Глава 8. Ещё увидимся

Глава 9. Что?

Глава 10. Странно

Глава 11. Я люблю тебя

Глава 12. Можно?

Глава 13. Действительно

Глава 14. Хочешь?

Глава 15. Оба глупые

Глава 16. Ты не бросишь меня?

Глава 17. Уже видела

Глава 18. Заболевание

Глава 19. Я думаю

Глава 20. Тонкие стены

Глава 21. Она тёплая

Глава 22. Только с тобой

Глава 23. Алмаз

Глава 24. Ты нормальный

Глава 25. Ненавижу

Глава 26. Просто знай

Глава 27. Человек, который

Глава 28. Портрет

Глава 29. Визит

Глава 30. Розы, которые не распускаются

Глава 31. Танец

Глава 32. День Рождения

Глава 33. Конец

Глава 34. Совпадение

Глава 35. Сон

Глава 36. Прости меня

Глава 37. Прощание

Эпилог