Бесконечность в кубе [Николай Александрович Игнатов] (fb2) читать постранично, страница - 2

принявший на грудь, просто не мог сразу узнать гостя в плохо освещённой прохожей. Наконец, он узнал отпрыска, обрадовался и очень засуетился, помогая ему войти. Хозяйки, Елены, дома не было, работала в ночную смену.

Помянули усопшего за ужином, тихо и нарочито вежливо поговорили, затем решили, что надо б уже на боковую, назавтра назначены похороны, много дел с утра. Фёдор Геннадьевич безуспешно пытался убедить сына остаться ночевать у него. Олег наотрез отказался, сославшись на необходимость «поработать с бумагами», а оные остались в гостинице. Говорить отцу про отвращение, которое вызывало у него все в этом доме, начиная от дурного запаха, грязи и заканчивая неприятными воспоминаниями, он благоразумно не стал.

Фёдор Геннадьевич остался курить на кухне, а Олег, пойдя в уборную, остановился возле двери в их старую комнату, в которой жил до последних дней своих Денис; да, та самая, где они росли, где играли вместе, где ругались и мирились, и где мечтали, что когда-нибудь мать их снова обнимет. Олег открыл дверь и включил свет. В тусклом свете единственной лампочки лениво разбегались в стороны по грязным старым обоям жирные тараканы, коих развёл в последние годы жизни Денис во множестве своей чрезвычайной неряшливостью. Олег поморщился и вспомнил, как брат ненавидел и до жути боялся тараканов; никакие другие насекомые или иные твари не вызывали у него столь сильного страха и отвращения. В дальнем верхнем углу была видна паутина со множеством засохших старых мух. Пахло в их комнате дурно, как пахнет в квартирах дряхлых стариков, за которыми уже никто не ухаживает, а сами они не проводят уборки по причине немощности. Олег немного удивился, увидев целым их старинное, доставшееся невесть от каких пра-пра-родственников, трюмо с большим зеркалом.

На похоронах, помимо отца, брата и мачехи покойного, было совсем немного людей; несколько родственников, немного искоса поглядывавших на Федора Геннадьевича, и единственный друг Дениса, Игорь со своей сестрой Галиной теснились в небольшой «ритуальной комнате», обступив со всех сторон гроб с телом покойного. Игорь, которого, по причине особенной формы головы Денис всегда звал Кочаном, был частично парализован, потому передвигался в инвалидном кресле. Его и без того глуповатое выражение лица, как заметил Олег, сейчас было совсем идиотским; таким именно образом на челе его и запечатлелось невероятное горе. Впрочем, Игорь не плакал, в отличие от сестры, которая рыдала навзрыд.

После того, как прощание закончилось, и гроб погрузили в катафалк для перевозки на кладбище, он подкатил на своей коляске к Олегу.

– Привет, Игорек. Как жизнь? – мягко спросил Олег и протянул ему руку.

– Да, так, пойдет, – с каким-то виноватым видом ответил Игорь, пожимая протянутую руку, – Я чего сказать-то хотел… Я, это, на кладбище не поеду, вон че (он кивнул на свои тощие нерабочие ноги), куда мне там на коляске по грязищи?!

Он замялся и полез в карман ветровки.

– На вот, – протянул он Олегу вытащенную из кармана маленькую бумажку, – Динька совсем недавно еще… за неделю до…этого, – он мотнул головой в сторону катафалка, – велел мне передать тебе пароль от его почты. «Если что» – сказал он. Знать бы, что это за «если что» окажется…

– А зачем мне его пароль? Что там, в почте? – рассматривая бумажку, спросил Олег.

– Да откуда ж знать. Он сказал, что там какой-то «интеллектуальный капитал», что-то такое, кажется, не помню точно, мы выпили тогда у меня не слабо. Короче, разберешься, думаю.

– А ты сам не смотрел?

Игорь поморщился, стараясь смотреть в сторону, и глаза его намокли.

– Нет. Он велел тебе отдать. Сказал, мне нельзя.

Вернувшись в Торонто, Олег, сколь бы тяжко ни было у него на душе, весь погрузился в работу. Дела не ждали, суровый прагматизм западного бизнеса вежливо игнорировал любые проявления чувствительности. Олег и так бросил все на целых четыре дня! Только через месяц, получив некоторое облегчение в делах, он вспомнил о полученной от Кочана бумажке с почтой и паролем Дениса. Сидя вечером перед ноутбуком с бутылкой дорогого бренди, Олег наконец вошел в электронный почтовый ящик покойного.

Вообще, надо сказать, что хоть он и любил младшего брата, все же понять его он был не в силах. Какая-то чрезмерная напряженность психики, постоянно терзавшая Дениса, была чужда для восприятия всегда спокойного до меланхоличности Олега. Напряженность эту он всегда относил к разряду симптомов болезненных сношений брата с окружающим миром, к его мрачной и пессимистичной оценке всего, происходящего промеж людьми и промеж людскими массами. По выражению самого Олега, у брата было «треснуто и без того кривое стекло, через которое он воспринимал окружающее», а потому и выводы он делал сообразные проникающей извне искаженной информации. К тому же еще эти препараты, нейролептики, что с таким