Школьный принц [Арсений Соломонов] (fb2) читать онлайн

Солнечным, по обыкновению прекрасным днём собирал я свои вещи и в тихое, непринуждённое ни для кого утро отправлялся в школу. С детской трепетностью я вспоминаю это место. Было оно моим домом, наполненным множеством приятных и добрых людей. Я всегда обращал внимание на то, как смотрели на меня учителя. Столько любви я ещё не видел ни в одних глазах. Входя в школьный коридор я представлял, как нахожусь в замке. А я самый настоящий принц. Все по-деревенски приветливы и открыты к новым детям, пришедшим из дома. Вот я принц и всё внимание обращено ко мне и к таким же принцам, как и я. Прозвенел звонок, кажется, всем принцам и принцессам пора собирать вещи и держать шаг в класс, иначе короли и королевы будут не довольны. А так как они меня любили, я не мог их расстраивать и другим не советовал. Уроки проходили в ослепительном и ярком задоре. Той душевной простотой, которой владели мои учителя, мог позавидовать любой имеющий хоть каплю доброты. С окончанием всех точных предметов, которых я до ужаса не любил, наступали предметы гуманитарные.

Моим любимым был урок литературы, которого я ждал с нетерпением. Вот пришла моя очередь рассказывать стихотворение, которое я выучил прошлым вечером. Я вышел и представил, как выступаю, с оглашением царского указа, перед своими подданными. Рассказав заветные строки, я услышал мою оценку и был несказанно счастлив своему успеху. Казалось, вот совершился главный в моей жизни момент, и теперь я могу отдохнуть и не переживать за авторитет перед государством.

После выслушивания всех остальных принцев и принцесс следовал мой любимый и интересный процесс. Я его очень любил и дорожил этим моментом, как крупицею соли. Момент этот происходил крайне редко и имел практическую ценность, а не теоретическую. Учительница начинала рассказывать важные и поучительные истории, которые она проживала за всю свою жизнь. Учительница мне казалась очень старой, но таковой не была. На вид, я думал, что ей лет шестьдесят или семьдесят, что для меня считалось почти бессмертием. Однако ей было чуть меньше. Кажется, на тот момент ей было пятьдесят пять. Она рассказывала про своего мужа и говорила, как мальчикам не надо поступать. А говоря о себе, указывала на девочек, и всегда в точности описывала непредсказуемое поведение моих одноклассниц.

Мы всегда задавали уточняющие вопросы и были поражены знанием жизни, которого не было ни у кого в классе. Даже повзрослев, я сейчас понимаю, что физически не мог владеть даже частью той мудрости, которой она обладала.

Прозвенел звонок и ребята загалдели, как сотни беспокойных ворон. Мы, сломя голову, понеслись в столовую, в надежде успеть ухватить лучшую порцию. Как бы я не старался, мне всегда не хватало, я не успевал добежать быстрее Семёна, который ходил в спортивную секцию. Он был местным задирой и всегда меня обижал.

– Чего ты за порцию схватился? – Грубо спросил меня Семён. – Отдай её мне! Вон та, что слева тоже хороша, ты её и ешь.– Добавил он и уселся прямо по

середине школьного пира. Я не стал возражать принцу из королевства грубиянов и принялся за ту порцию, которая находилась слева. Не хотелось мне войны между царствами, тем более, если в его королевстве все такие, как он, то моё государство точно потерпит поражение– подумал я.

Наш стол всегда стоял отдельно от учительского стола, за котором проводился пир для королей. Меня он манил своей запретностью и я думал, что если вырасту и стану таким же королём, то буду сидеть за царским столом вместе с привилегированным сословием.

После школьного обеда, которого мы ждали чуть ли не весь учебный процесс, наступил урок русского языка. На нём учительница не позволяла себе истории из жизни, и потому учить правила, не помогающие мне ни в чём, совсем не хотелось.

Зато однажды, я помню, как после окончания моего урока остался в классе. Все уже разошлись по домам, а я решил посидеть на задних партах во время уроков старшеклассников. Мне было безумно интересно, какая такая высшая степень обучения может быть у уже почти взрослых принцев и принцесс. «Они же почти короли»– Подумал я. Вот-вот и начнут править в моём замке. Я просто обязан постичь эту высшую степень науки. Спустя долгие и скучные минуты, которые стали тянуться как-то по-взрослому размеренно и медлительно, я стал слушать, что и как изучают старшеклассники.

Присутствуя на задней парте, я понял, что абсолютно не готов к такому высокому пониманию вещей. Мне даже перестало вериться, что я когда-то выросту и буду столько знать. Уж слишком мне показалось всё тяжёлым и непосильным. Сразу можно было догадаться, что их взрослая наука явно отличается от нашей, младшей науки .Но мне почему-то очень хотелось верить, что она тоже легкая. Стараясь убедить себя в этом, я даже запомнил пару заумных фраз. Я не знал, что они точно значат, но мне они очень понравились и теперь я могу похвастаться по-настоящему «взрослыми словами» перед моими одноклассниками.

…

Шли дни, а за ними довольно быстро пробирались года. Они не щадили никого и даже рябину, пышно цветущею в саду моего замка. Я всегда смотрел на рябину во время скучных предметов и думал о чём-то своём. О чём-то, что имеет свой срок. Рябина была красива и всегда растила красивые ягоды. Я её очень любил и для меня она была чем-то очень родным и близким детскому сердцу. Летом я часто подбегал и срывал с неё ягоду. Её я бросал в своего недруга Семёна. Не смотря на то, что мы были разные по характеру, нас всё равно сплотили светлые и беззаботные мгновения лета, которые мы разделяли вдвоём.

Прошло пару самых прекрасных лет в моей жизни и я заметил, как срубили мои рябины. Остались только крепкие стволы, которые были совсем не похожи на жалкие пни. Стволы тоже были очень красивы и всё также содержали в себе мою любовь.

Конечно, эти деревья уже не делали то, для чего создавались Богом, но для меня они по-прежнему оставались предметом воздыхания, главной частью сада в моём школьном замке.

За эти годы я здорово подружился с моей учительницей. Её рассказы часто сопровождались моим хохотом или крепким сочувствием. Мы ходили с ней в театр, в нём она рассказывала мне об актёрах и в чём состоит необходимость актёрского искусства. Иногда, из всего класса, она брала только меня в лес и мы гуляли по древесным закоулкам. Помню, тогда ещё я поцарапал руку о ветку и она помогла мне её вылечить. Она достала из своей волшебной сумки все необходимые средства и принялась лечить мою руку. Столько любви скрывалось в её глазах, что я не раз задавался вопросом «Разве может учитель так любить? Разве это законно?».Ведь существуют границы и законы государства, которые нельзя нарушать. Их никто не нарушает из принцев и королей, а я нарушаю… Значит, я делаю не правильно?

В мое голове уже тогда закрадывались мысли о том, что, возможно, это мой вымысел и такого по-настоящему никогда не бывает.

И даже, если я совершаю преступление перед государством, я всё равно буду принцем. Принцем из школьного замка.

Вспоминая прошлые годы мне представляется, как моя учительница всегда носила очки. Я до последнего школьного дня думал, что в них есть особый секрет. Когда ученики врут, то внутри очков появляется надпись «он врёт». Думаю, это были очень высокие технологии, потому что эти очки она носила всегда. А иначе, как она могла видеть, когда кто-то из учеников врёт? Дело было определённо в очках. Мои одноклассники были мастерами вранья, я им всегда верил и они себя не выдавали, не могла же учительница знать нас вдоль и поперёк. «Это всё её очки»– подумал я.

Таким и запомнился мне внешний вид моей учительницы.

Однажды зимой, я помню, как гулял со всеми ребятами, мы ещё играли в снежки, тогда было очень солнечно и я не стал надевать шапку. Она показалась мне лишним грузом и я позволил себе роскошь – выйти без неё. Возвращаясь домой, моя учительница проходила мимо меня и я увидел много осуждения в её глазах, за которыми, вскоре, последовала срочная просьба или даже почти приказ надеть не любимый мне предмет одежды. В этот момент я не сдержался и начал смеяться. Такое серьёзное лицо у неё было. Оно может быть только у любящего и заботливого человека… И больше ни у кого…

На следующий день я пришёл в школу, как ни в чём не бывало. Спустя пару уроков я понял, что что-то не так и меня начало бросать то в жар, то в холод. Возможно, моё тело решило меня подвести и поставило меня в ситуацию почти безвыходную… Болеть представлялось мне неприятным делом и этого допустить я не хотел.

Я подумал, что если попадусь учительнице, то она обязательно нахмурит брови по этому поводу и скажет: «я же говорила». А этого допустить я не мог. Я же принц из гордого королевства.

В холодном поту бегал я всю перемену, чтобы не столкнуться с ней лицом к лицу, и мне это даже почти удалось.

На предпоследнем уроке мне пришлось зайти в медицинский кабинет и попросить обезболивающее, как вдруг, в проходной, я замечаю знакомые черты лица.

Помню, как сердце в этот момент остановилось и я был готов провалиться сквозь землю. Это была моя учительница, которая зашла за справкой.

Я, оказавшись в таком не выгодном положении, потупил глаза в пол и был готов к открытому и почти заслуженному осуждению.

Моё счастье заключалось в том, что его не просто не последовало, за ним последовало какое– то невиданное мне чудо. Вместо того, чтобы осудить меня, учительница предложила мне отпить чаю в её кабинете, что было для меня самой большой наградой за мои тогдашние муки. Я не верил своим глазам, но через пару минут она заботливо наливала мне чай и что-то говорила про моё поведение. Я чувствовал себя очень особенным и каким-то желанным даже. Из её любвеобильных речей звучало что-то вроде «я же говорила, надевай шапку», «вечно ты идёшь наперекор моим словам», « я же тебе по-русски сказала, а ты…». В тот момент эти слова пропитались выпитым чаем с малиной, и мне стало совсем не страшно и не стыдно, а даже как-то приятно. Я даже подумал, что ради такой награды стоит иногда болеть.

После прошедшего случая я стал заглядывать к ней в кабинет всё чаще и приносил чего-нибудь к чаю. Мне казалось, принесённые дары уберегут меня от неприятных осуждений и всё превратится в вечную сказку. Лампы в классе горели очень долго и мы засиживались допоздна. С друзьями я уже не играл в снежки, мне было интересно, как проживает жизнь моя учительница. Как оказалось, она всю себя посвящает детям и у неё почти нет времени на игры в снежки или на догонялки. Невыносимой мне представлялась такая жизнь. Без возможности выйти погулять.

Как жаль, что сейчас я уже не могу себе этого позволить.

После того, как прошло десять лет, я уехал далеко, в огромный и большой город. В нём было очень тяжело. Люди представляли собой серую массу, готовую работать непереносимо долго на том месте, где они были не нужны. Их сердцем владел невыносимый скрежет железных деталей, через который невидно было добра. Над городом всегда были тучи и работать предстояло мне очень много. Не было в этом городе ни замков моих, ни принцев, ни даже королей. В саду, около моего дома, росли старые и неказистые пни, которые были не способны вызвать ни любви, ни даже сострадания в моём сердце. Все придворные служащие занимались тем, в чём нельзя было найти ни любви, ни добрых и сияющих глаз. Я начал чахнуть и очень неприятно болеть. Тут уже и не до игр в снежки и не до догонялок. Тянулись годы, и пока я работал, пока я строил своё, тогда ещё великое будущее, я всё ещё держал в голове одну мысль: « Как там моя учительница?». Переписывались мы письмами, но от них толку было немного. В них я писал, как благодарен ей за всё, что она для меня сделала. Это было то, о чём не мог мечтать ни один ребёнок. Я получил не только знания о жизни, но и любовь, которая в большом городе считалась почти недопустимой. С замиранием сердца я вспоминал рассказы или осуждающие разговоры, от них всегда становилось очень тепло и они могли согреть даже за тысячу километров. В городе, в котором мне предстояло много работать, были границы, как в самом строгом государстве, которых нельзя нарушать. Хотя, в тот момент, мне этого очень хотелось. Думаю, мне не хватало той королевской смелости, которой владела моя учительница. Её смелость «никаким аршином не измерить»– Так я и писал в своих письмах. В письмах, которые приходили от неё очень часто, я встречал знакомые буквы и наполненные тоской строки.

«Ничего»– думал я. Придёт время и я ворвусь в кабинет, открыв дверь с ноги, как самый настоящий хулиган и признаюсь в сильных чувствах, возникших между ребёноком и учителем. Однако годы шли, пока я не понял, что уже и так много потерял. Я потратил всё это время на бесчисленные цифры и бланки. На сидение в офисе и бесполезные разговоры. Разве этому учила меня моя учительница и её рассказы? Вовсе нет. С ней разговоры представляли океан, а жизнь– это высокие горы, забравшись на которые нужно подарить миру солнце. Не мог я работать в месте, где был не нужен. И это почти загубило моё внутреннее государство. Откладывать я больше не мог, так как предчувствовал нечто странное… Плохие мысли начали забираться в мою голову и я, в этот же день, оплатил билет и приехал в знакомую школу… Вот он, «мой замок»– коснулась меня знакомая мысль. Стволы рябин всё также служили мне остатком моей памяти, напоминанием о том, что очень многие хорошие вещи не вечны и их надо беречь и хранить, как рябины в царском саду, которые не смотря на срубленные ветки, всё также вызывают в сердце любовь.

Плохо слушал я жизненные уроки, больше радовался любви, которая нарушая все границы, обитала в школьном замке . Как и десятки лет назад, с холодным потом на лице, зашёл я в школьный коридор.

Сердце моё остановилось и я понял, что больше нет того замка, который когда-то был мне самым близким домом. Я остановился и проникся невыносимой тоской. Не было ничего хуже, чем просто пустой коридор, по которому больше не ходили мои короли и королевы с принцами и принцессами. Я подошёл к первому попавшему учителю и спросил, где моя самая близкая учительница русского и литературы.

– Да, она не преподаёт больше. На пенсии уже давно сидит с домочадцами.

Я был несказанно рад… Это не худший исход событий, который представлялся в моей голове за все эти десять лет…

Мне назвали адрес и я, по обыкновению, накупив самого вкусного добра, принялся искать указанный дом. Спустя долгие искания, которые представляли для меня невыносимую муку, я отыскал дом. Я вежливо постучался и начал ждать. Каждая секунда длилась, как час и сердце останавливалось с каждым приближающимся шагом. Вот он, самый прекрасный момент в моей жизни, после которого я смогу спать спокойно.

Дверь отворилась, и на меня посмотрели знакомые глаза. Горячо любимые и близкие моему вечно детскому сердцу. Они видели меня насквозь и я был поражён такой великой разнице во внешнем виде моей любимой учительницы. Время не прошло мимо этого дома и она выгладила уже уставшей, но такой же вечно счастливой. Пожалуй, только эти глаза я не спутаю ни с чем.

Мы обнялись так мягко и протяжно, что казалось, я всё ещё тот маленький мальчик– её мальчик. И больше ничей.

Начался дождь и через самое долгое и приятное объятие в моей жизни мы зашли. Я сел на ее кухне, как когда-то сидел в классе и начал слушать её рассказы. Говорила она всё также много: о жизни, о детях, о событиях в мире, но какого было моё удивление, что рассказы эти были почти бессвязны. Они не несли уже каких-то важных знаний, они просто были. Речь была отвлечённая и не соприкасающаяся с заданным вопросом. Теперь, когда-то наполненные мудростью слова, лились уже совсем беззвучно и глухо. Однако, даже отсутствие здравого смысла в её родных речах, не резало мне слух, а лишь восстанавливало давно потерянную духовную связь. Я всё так же был рад её видеть, был готов приходить каждый день, только бы слышать её голос и видеть её глаза. Пусть рассказов больше нет, но я любил её не за это. Я был несказанно счастлив и тому, что она всё также рада жизни и моему приезду. Спустя год я заметил, что за окном её замка тоже растёт срубленная рябина. Пусть она не имеет ягод или каких-то особых красивых и знакомых листьев, ствол всё ещё растёт из земли. Он гордо стоит и продолжает дарить любовь всякому, кто только обратит свой взгляд. И украшая уже другой замок, всё также остаётся частью самого главного государства.